Фэнетезийные циклы романов. Компиляция. Книги 1-16 [Роберт Энтони Сальваторе] (fb2) читать онлайн

Роберт Сальваторе Отступник

Вступление

Ни одна звезда не озаряет эту страну своим поэтическим, чудным светом, солнце не посылает сюда свои теплые, живительные лучи. Это — Подземье, таинственный мир под суетной поверхностью Забытых Королевств, небом которому служит потолок из бесчувственного камня, стены же являют серый покой смерти в свете факелов глупых обитателей поверхности, забредающих порою сюда. Это не их мир, не мир света. Многие из тех, кто приходит без приглашения, не возвращаются обратно.

Те же, кому удается сбежать под защиту своих домов на поверхности, становятся другими. Их глаза видели тени и тьму — неизбежный рок Подземья.

Темные коридоры рассекают черное царство в разных направлениях, соединяя между собой большие и малые пещеры с низкими и высокими потолками. Груды камней, острых, как зубы дракона, свисают в немой угрозе и поднимаются, преграждая дорогу незваным гостям.

Здесь царит тишина, глубокая и зловещая, словно хищник, притаившийся перед прыжком. Очень часто единственным звуком, напоминающим тем, кто попал в Подземье, что они еще не потеряли способности слышать, становится отдаленный, повторяющийся эхом, похожий на биение звериного сердца звон падающих капель воды, стекающей с молчаливых камней в глубокие пруды Подземья, наполненные ледяной водой. Можно только догадываться, что лежит под неподвижной ониксовой поверхностью этих прудов. Какие тайны ожидают храбрецов, какие ужасы подстерегают глупцов, может подсказать только воображение — пока что-нибудь не нарушит эту неподвижность. Это — Подземье.

* * *

Здесь есть очаги жизни — города, такие же большие, как на поверхности. За одним из бесчисленных изгибов и поворотов коридора из серого камня путешественник может вдруг наткнуться на границу такого города, являющую резкий контраст с пустотой коридоров. Но это не мирные убежища, как мог бы подумать глупец, наоборот. Эти города — средоточие самых зловредных рас во всех Королевствах, среди которых особенно выделяются дергары, кво-тоа и дровы, или темные эльфы.

В одной из пещер, шириной две мили и высотой тысячу футов, смутно вырисовывается Мензоберранзан — памятник неземной, чрезвычайно опасной и смертоносной красоте, присущей расе дровских эльфов. По меркам дровов, Мензоберранзан — небольшой город; здесь живут только двадцать тысяч темных эльфов. В далеком прошлом пустая пещера, полная сталактитов и сталагмитов, теперь являет собой настоящее произведение искусства: это скопление замков со стенами, покрытыми чудной резьбой, замков, мерцающих дивным, магическим светом.

Город этот — образец совершенства форм, где ни один камень не сохранил свои естественные очертания. Тем не менее впечатление порядка — обман, скрывающий за жестким фасадом хаос и гнусность, царящие в сердцах темных эльфов. Как и их города, дровы красивые, стройные, кажущиеся утонченными создания с чертами лица резкими и запоминающимися.

Дровы являются правителями этого неуправляемого мира, беспощаднейшего из беспощадных, и все другие расы стараются обходить их стороной. Сама красота бледнеет на острие меча темного эльфа. Дровы — это те, кто выжил в Подземье, Подземье же — это долина смерти, страна безымянных кошмаров.

Часть 1 Положение в обществе

«Положение в обществе». Во всем мире дровов нет более важных слов. Это зов их — нашей — религии, непрестанное перебирание жаждущих сердечных струн.

Амбиции преобладают над здравым, смыслом, сострадание отметается, и все это во имя Ллос, Паучьей Королевы.

Приход к власти в обществе дровов — это просто процесс предательского убийства. Паучья Королева — божество хаоса. Она и ее жрицы, истинные правительницы мира темных эльфов, смотрят сквозь пальцы на честолюбцев, действующих отравленными кинжалами.

Конечно, существуют определенные правила поведения; каждое общество кичится ими. Убийство, совершенное у всех на глазах, или же брошенный при свидетелях вызов немедленно влекут за собой кару закона, а наказания, назначаемые во имя правосудия, у дровов беспощадны. Но вонзить кинжал в спину соперника в неразберихе битвы или в тихой тенистой аллее — это приемлемо и даже поощряется. Расследование не относится к сильным сторонам дровского правосудия.

Преступника даже не ищут.

Положение в обществе — это рычаг управления в руках Ллос, предмет желаний, который она жалует, чтобы еще более увеличить хаос, чтобы держать своих «детей»-дровов в пределах очерченного самозаточения. Дети? Скорее, пешки, куклы, танцующие для Паучьей Королевы, марионетки на невидимых, но крепких нитях ее паутины. Все карабкаются вверх по лестницам Паучьей Королевы; все стремятся доставить ей удовольствие — и рано или поздно становятся жертвами других охотников за благосклонностью Ллос.

Положение в обществе — это парадокс мира моего народа, ограничение наших возможностей жаждой власти. Оно достигается предательством и толкает к предательству тех, кто достиг его. Наиболее влиятельные эльфы в Мензоберранзане проводят свои дни, постоянно оглядываясь, чтобы чей-нибудь кинжал не вонзился им в спину.

Но обычно смерть является им спереди.

Дзирт До'Урден

Глава 1 Мензоберранзан

Житель поверхности не заметил бы его и на расстоянии фута. Приглушенные шаги его верхового ящера слишком легки, чтобы их можно было услышать, а гибкие, превосходно изготовленные кольчуги, покрывающие седока и ящера, словно срослись с кожей.

Ящеровол Дайнина легко и быстро бежал рысью, перепрыгивая через провалы, время от времени переползая на стены и даже на потолок длинного тоннеля.

Подземных ящеров, с их липкими и мягкими трехпалыми ступнями, ценили именно за способность взбираться на камни с легкостью паука. На поверхности, где светит солнце, передвижение по твердой земле не оставляет предательских следов, но почти все существа Подземья обладают инфразрением, способностью видеть в инфракрасном спектре. Пол коридоров прекрасно сохраняет тепло оставленного следа, по которому не составляет труда выследить путника.

Дайнин словно врос в седло, когда ящер с трудом преодолел потолок, затем резко нырнул вниз, упав на стену. Эльф не хотел, чтобы его выследили.

Они передвигались в темноте, но Дайнину и не нужен был свет. Он был темный эльф, темнокожий родственник лесного народца, танцующего под звездами поверхностного мира. Для удивительных глаз Дайнина, преобразующих малейшие изменения тепла в видимые цветовые образы, тьма Подземья не была помехой. Все цвета спектра переливались перед ним в камне стен и пола, согретых каким-нибудь далеким гейзером или горячим ручьем. Лучше всего темный эльф различал тепло, исходящее от живых существ, и это позволяло ему отчетливо видеть своих врагов, точно так же как житель поверхности видит их при ярком дневном свете.

Обычно Дайнин не покидал город в одиночку — мир Подземья слишком опасен для одиноких путников, даже для темного эльфа. Но этот день был особым. И Дайнин хотел быть уверен, что ни один недруг не заметит его.

Мягкое голубое волшебное сияние за высеченной в скале аркой возвестило эльфу, что он приблизился ко входу в город, и он замедлил бег ящера. Очень немногие пользовались этим узким тоннелем, который вел в Брешскую крепость, северную часть Мензоберранзана, где размещалась Академия, и никто, кроме учителей, инструкторов Академии, не мог здесь пройти, не вызвав подозрения.

Дайнин всегда нервничал, когда подходил к этому месту. Из сотни тоннелей, отходящих от главной пещеры Мензоберранзана, этот охранялся наиболее бдительно.

За аркой находились две статуи гигантских пауков. Если под арку проникал враг, пауки оживали и нападали на него, а в Академии звучал сигнал тревоги.

Дайнин спешился, оставив ящера удобно расположившимся на стене на уровне его груди, сунул руку под воротник своего пивафви — волшебного плаща, делающего его невидимым, и достал нашейный кошелек. Из него он вынул герб Дома До'Урден, с изображением паука, держащего в каждой из восьми своих лап различное оружие и украшенного буквами ДН, которые означали древнее официальное имя Дома До'Урден: Дармон Н'а'шезбернон.

— Жди моего возвращения, — шепнул Дайнин ящеру и махнул гербом.

Как и гербы остальных дровских Домов, герб Дома До'Урден содержал несколько магических двеомеров, один из которых давал членам семьи абсолютную власть над домашними животными. Ящер безоговорочно подчинился, замерев на месте и словно слившись с камнем; даже если бы крысе, его любимому лакомству, вздумалось вздремнуть на расстоянии нескольких футов от его морды, он не шевельнулся бы.

Дайнин глубоко вздохнул и осторожно шагнул под арку. Он заметил, как подозрительно пауки следят за ним со своей пятнадцатифутовой высоты. Он всю жизнь прожил в этом городе, поэтому мог свободно ходить по любому тоннелю, но Академия была непредсказуемым местом; поговаривали, что зловредные пауки часто отказывались впускать даже темного эльфа, если он пришел без приглашения.

Дайнин напомнил себе, что ни страх, ни случайности не должны его задерживать. Дело было чрезвычайно важным для военных планов его семьи.

Устремив взгляд вперед, не глядя на возвышающихся над ним пауков, он твердым шагом прошел на территорию Брешской крепости.

Отступив в сторону, он остановился, прежде всего для того, чтобы удостовериться, что поблизости никого нет, а уж затем, чтобы полюбоваться видом Мензоберранзана. Никто, будь то темный эльф или кто-то другой, не мог удержаться от восхищения, глядя на город дровов с этого места. Брешская крепость была самой высокой точкой двухмильной пещеры, и отсюда открывалась широкая панорама остальной части Мензоберранзана. На небольшом участке, занимаемом Академией, находились три постройки, составляющие школу дровов: Арак-Тинилит, паучья школа Ллос; Магик, башня колдовства с многочисленными остроконечными шпилями; и Мили-Магтир, несколько упрощенное пирамидальное здание, где мужчины-воины изучали свое ремесло.

Дальше Брешской крепости, за богато украшенными сталагмитовыми колоннами, отмечающими вход в Академию, пол пещеры резко уходил вниз, а стены широко раздвигались, так что Дайнин не мог видеть ее границ несмотря на острое зрение.

Для чувствительных дровских глаз цвета Мензоберранзана складывались из трех световых спектров. Тепловые потоки, исходящие от трещин и горячих родников, кружили по всей пещере. Пурпурный и красный, ярко-желтый и нежно-голубой пересекались и исчезали, взбирались на стены и сталагмиты или внезапно отдельными прерывистыми линиями сбегали по тусклому серому камню. Более сдержанными по сравнению с этими основными и естественными градациями цвета в инфракрасном спектре были области интенсивной магии, вроде излучающих энергию пауков, между которыми прошел Дайнин. И довершали буйство красок огни города, феерия волшебных факелов и освещенных скульптур на домах. Дровы гордились красотой своих конструкций, поэтому изящные колонны и причудливые, витиеватые горгульи были почти всегда залиты волшебным светом.

Даже с этого расстояния Дайнин мог различить Дом Бэнр, Верховный Дом Мензоберранзана. Он вмещал двадцать сталагмитовых колонн и десять гигантских сталактитов. Дом Бэнр существовал уже пять тысяч лет, с самого основания Мензоберранзана, и все это время работы по усовершенствованию дома не прекращались. Практически каждый дюйм огромного строения сверкал магическим огнем: голубым на окраинных башнях и ярко-пурпурным на громадном центральном куполе.

Резкий свет свечей, не свойственный Подземью, лился из некоторых окон дальних домов. Дайнин знал, что только священники и маги зажигали огонь, крайне необходимый в их мире свитков и пергаментов.

Это был Мензоберранзан, город темных эльфов. Здесь жили двадцать тысяч обитателей, двадцать тысяч солдат армии зла.

Тонкие губы Дайнина растянулись в злобной улыбке, когда он подумал о том, что этой ночью нескольких таких солдат не досчитаются.

Он внимательно посмотрел на Нарбондель, гигантскую колонну в центре города, которая служила часами для Мензоберранзана. Нарбондель была для дровов единственным способом отмечать ход времени в мире, который не знал ни смены дней и ночей, ни смены времен года. В конце каждого дня назначенный городом Архимаг зажигал волшебный огонь в основании каменной колонны. Огонь горел в течение цикла, равного полной смене дня и ночи на поверхности, — постепенно распространяя свое тепло вверх по колонне, пока она не вспыхивала ярким красным светом. Сейчас Нарбондель была абсолютно черной, остывшей, поскольку огни двеомера угасли. Дайнин заключил, что колдун как раз сейчас находится у основания колонны, готовый начать цикл заново.

Была полночь, назначенный час.

Дайнин отошел от пауков и стал красться по Брешской крепости, стараясь придерживаться тепловых «теней» на стене, которые скрывали температурные очертания его тела. Наконец он подошел к Магику, школе колдовства, и скользнул в узкую аллею между изогнутым основанием башни и внешней стеной крепости.

— Студент или учитель? — послышался шепот, которого он ожидал.

— Только учитель может ходить по Брешской крепости в час черной смерти Нарбондель, — ответил Дайнин.

Из-под арки башни вышла закутанная фигура и остановилась перед Дайнином.

Незнакомец стоял в обычной позе учителя Академии — со скрещенными на уровне груди руками.

В подобной ситуации привычная для темных эльфов поза выглядела несколько неуместно.

— Приветствую тебя, Безликий, — Дайнин обратился к магу на немом языке жестов, который был не менее выразителен, чем язык звуков.

Дрожь рук Дайнина противоречила спокойствию его лица, ибо при виде мага нервы его натянулись, как струны.

— Второй сын До'Урден, — ответил маг жестом, — вознаграждение с тобой?

— Ты будешь вознагражден, — прожестикулировал Дайнин. Гнев, разбуженный наглостью мага, помог ему обрести хладнокровие. — Как смеешь ты сомневаться в обещании Мэлис До'Урден, верховной матери Дармон Н'а'шезбернон, Десятого Дома Мензоберранзана?

Безликий отпрянул, осознав свою ошибку.

— Прошу прощения, второй сын Дома До'Урден, — ответил он, упав на одно колено в знак повиновения.

Согласившись принять участие в заговоре, маг теперь боялся, что нетерпение может стоить ему жизни. Когда-то, во время одного из своих магических экспериментов, он сильно пострадал: огонь начисто стер черты его лица, оставив после себя пузырящуюся бело-зеленую массу. Мать Мэлис До'Урден, как никто в городе владеющая искусством смешивать разные зелья и мази, дала магу слабую надежду на исцеление, за которую тот не мог не уцепиться.

В бесчувственном сердце Дайнина не было места жалости, но Дому До'Урден был нужен этот колдун.

— Ты получишь свою мазь, когда Альтон Де Вир будет мертв, — спокойно пообещал Дайнин.

— Конечно, — согласился маг. — Этой ночью?

Дайнин скрестил руки на груди и задумался. Мать Мэлис проинструктировала его, что Альтон Де Вир должен умереть сразу же, как только начнется битва между их семьями. Однако Дайнину этот сценарий показался слишком уж гладким, слишком легким. От Безликого не ускользнула искра, внезапно озарившая алым светом глаза молодого До'Урдена.

— Подожди, пока свет Нарбондель не достигнет зенита, — быстрыми жестами ответил Дайнин, оскаливая зубы в усмешке.

— Должен ли обреченный на смерть знать о судьбе, ожидающей его Дом? — спросил маг, догадываясь о злобных намерениях Дайнина.

— Нанеся удар, скажи ему об этом, — ответил Дайнин. — Пусть Альтон Де Вир умрет без всякой надежды.

Дайнин вновь оседлал ящера и стремглав пустился обратно по пустому коридору. На одном из перекрестков он свернул и вскоре достиг восточного края пещеры, где располагался хозяйственный сектор Мензоберранзана. Ни один эльф не увидит, что он покидал пределы города, поскольку никаких зданий рядом не было, лишь несколько ничем не примечательных сталагмитовых колонн вырастали из плоскости камня. Дайнин промчался по берегу Донигартена, небольшого городского озера, посреди которого находился покрытый мхом остров, где разместилось довольно большое стадо рофов — домашнего скота темных эльфов. Сотня гоблинов и орков отвлеклись от своих пастушеских и рыбацких занятий, заметив, как мимо них промелькнул один из воинов-дровов. Сознавая свое положение рабов, они старались не смотреть Дайнину в глаза.

Впрочем, Дайнин и так не обратил на них внимания. Он был слишком поглощен важностью момента. Очутившись вновь на пустынных извилистых улицах, между сверкающими замками дровов, он еще сильнее пришпорил ящера. Он направлялся к югу центральной части города, к роще гигантских грибов, которая отделяла сектор самых богатых домов в Мензоберранзане.

Завернув за угол, он чуть не наехал на группу из четырех праздношатающихся страшил. Огромные волосатые гоблины мгновение помедлили, окидывая темного эльфа оценивающими взглядами, после чего с неохотой освободили дорогу.

Дайнин понял, что страшилы узнали в нем члена Дома До'Урден. Он был знатного рода, сын верховной жрицы, и фамилия До'Урден была именем его Дома. Из двадцати тысяч темных эльфов в Мензоберранзане только около тысячи принадлежали к аристократии, составляя шестьдесят семь признанных семей города. Остальные были простыми воинами.

Страшилы не были дураками. Они могли отличить аристократа от простолюдина, и хотя темные эльфы не носили на себе семейных гербов, остроконечный гребень совершенно белых волос Дайнина, заплетенных сзади в косичку, и особый рисунок пурпурных и красных линий на его черном плаще достаточно ясно говорили о том, кто перед ними.

Несмотря на срочность возложенной на Дайнина миссии, он не мог проигнорировать промедление страшил. Интересно, как бы они удирали, если бы он был членом Дома Бэнр или одного из семи других правящих Домов?

— Сейчас вы научитесь уважать Дом До'Урден! — тихо прошептал темный эльф, развернулся и направил ящера на гоблинов.

Страшилы бросились бежать и повернули на улицу, усыпанную камнями и всевозможным мусором.

Дайнин удовлетворился тем, что воспользовался природными способностями своей расы. Он образовал на пути этих существ темный шар, не проницаемый как для инфразрения, так и для обычных глаз. Он понимал, что неразумно привлекать к себе такое внимание, но через мгновение, услышав звуки падения и шумные проклятия натыкающихся на камни страшил, он почувствовал, что риск того стоил.

Гнев его утих, и он снова отправился в путь, еще более тщательно выбирая направление сквозь тепловые тени. Будучи членом семьи Десятого Дома города, Дайнин мог свободно передвигаться в пределах огромной пещеры, однако Мать Мэлис ясно дала понять, что никто, имеющий отношение к Дому До'Урден, не должен появляться вблизи грибной рощи.

Никто не осмеливался ослушаться Матери Мэлис, но, в конце концов, это ведь только правило. А в Мензоберранзане одно правило превалировало над всеми другими: «Не попадайся».

В южном конце грибной рощи нетерпеливый дров нашел то, что искал: группу из пяти огромных, от пола до потолка колонн, соединенных металлическими и каменными парапетами и мостами и вмещающих внутри себя целую сеть комнат.

Светящиеся красным светом горгульи, типичные для этого дома, свирепо смотрели с сотни подставок, словно молчаливые часовые. Это был Дом Де Вир, Четвертый Дом Мензоберранзана.

Частокол высоких грибов окружал место, и каждый пятый был визгуном, разумным грибом, названным так (и пользующимся особым расположением в качестве охраны) за пронзительные тревожные крики, которые он издавал, стоило какому-нибудь живому существу пройти мимо. Дайнин держался на безопасном расстоянии, не желая потревожить какого-нибудь визгуна. Он знал, что, помимо грибов, крепость защищали куда более опасные и смертоносные обереги. Но о тех позаботится Мать Мэлис.

Над этой частью города нависла настороженная тишина. Весь Мензоберранзан знал, что Мать Джинафе Дома Де Вир впала в немилость у Ллос, Паучьей Королевы, божества всех дровов и истинного источника силы каждого Дома. Такие обстоятельства никогда открыто не обсуждались среди дровов, но каждый, кто хорошо соображал, вполне мог ожидать, что какая-нибудь семья, стоящая ниже в городской иерархии, вскоре выступит против выведенного из строя Дома Де Вир.

Мать Джинафе и ее семья последними узнали о немилости Паучьей Королевы. Ллос всегда так поступала, и Дайнин, оглядев подступы к дому, понял, что у обреченной семьи даже не было времени, чтобы организовать надлежащую защиту. Де Вир хвастался, что у него почти четыреста воинов, в том числе много женщин, но те, кого Дайнин видел теперь на постах вдоль парапетов, казались взволнованными и неуверенными.

Улыбка Дайнина стала шире, когда он подумал о своем собственном доме, который с каждым днем накапливал силу под хитрым руководством Матери Мэлис. С тремя его сестрами, быстро приближающимися к званию верховных жриц, братом-магом и дядей Закнафейном, самым лучшим оружейником во всем Мензоберранзане, тренирующим три сотни воинов, Дом До'Урден был опасным противником. И к тому же Мать Мэлис, не в пример Джинафе, была в полном фаворе у Паучьей Королевы.

— Дармон Н'а'шезбернон, — прошептал Дайнин официальное древнее родовое имя Дома До'Урден. — Девятый Дом Мензоберранзана!

Ему понравилось, как это звучит.

* * *

В центре города, за серебристой галереей и арочным входом, на высоте двадцати футов, на западной стене пещеры, сидели главы Дома До'Урден, обсуждая последние детали ночного дела. На возвышении в глубине небольшой приемной залы восседала почтенная Мать Мэлис с огромным животом: шли последние часы ее беременности. По обеим сторонам от нее, в порядке значимости, сидели три дочери: Майя, Вирна и самая старшая, Бриза, недавно посвященная в сан верховной жрицы Ллос. Майя и Вирна были точной копией матери в молодости: изящные и обманчиво маленькие, но обладающие большой силой. Бриза мало походила на остальных. Она была большая, даже огромная по дровским меркам, с округлыми плечами и бедрами. Те, кто хорошо знали Бризу, считали, что ее размеры — просто следствие ее темперамента: более хрупкое тело не в состоянии было бы вместить весь гнев и жестокость новой верховной жрицы Дома До'Урден.

— Дайнин должен скоро вернуться, — заметил Риззен, нынешний отец семьи, — и дать нам знать, пришло ли время атаки.

— Мы выступим до того, как Нарбондель начнет свое утреннее свечение! — оборвала его Бриза своим низким, но острым, как бритва, голосом, повернулась к матери и криво улыбнулась, ища одобрения за то, что поставила мужчину на место.

— Ребенок родится этой ночью, — объяснила Мать Мэлис своему взволнованному мужу. — Мы выступим независимо от того, какие новости принесет Дайнин.

— Это будет мальчик, — простонала Бриза, даже не пытаясь скрыть разочарования, — третий живой сын Дома До'Урден.

— Который будет принесен в жертву Ллос, — вставил Закнафейн, бывший отец дома, занимавший теперь важное положение оружейника.

Опытный воин, казалось, испытывал удовольствие при мысли о жертвоприношении, как и Нальфейн, стоящий рядом с Заком. Нальфейн был старшим сыном и не хотел соревноваться еще с кем-то, кроме Дайнина, за положение в Доме До'Урден.

— Как велит обычай, — довольным тоном констатировала Бриза, и красный свет в ее глазах сделался ярче. — Ради нашей победы!

Риззен смущенно шевельнулся и осмелился заговорить:

— Мать Мэлис, ты хорошо знаешь, какие трудности могут возникнуть при родах. Если боль отвлечет тебя…

— Ты смеешь сомневаться в верховной матери? — воскликнула Бриза, хватаясь за змееголовый хлыст, так удобно привязанный к ее поясу.

Мать Мэлис остановила ее движением руки.

— Больше думай о битве, — сказала Мать Риззену. — И позволь женщинам дома следить за ходом этой схватки.

Риззен вновь заерзал и опустил глаза.

Дайнин приблизился к усиленной магией ограде, которая соединяла крепость в западной стене города с двумя небольшими сталагмитовыми башнями Дома До'Урден и образовывала внутренний двор. Ограда была из адамантита, самого твердого металла во всем мире, и ее украшали сто резных пауков, держащих в лапах оружие и зачарованных заклинаниями-глифами. Мощные ворота дома До'Урден были предметом зависти не одного дровского Дома, но сейчас, после того как Дайнин увидел роскошные дома в грибной роще, он испытал разочарование, глядя на свое собственное жилище. Территория дома была ничем не примечательна и пустовата, как и часть стены, кроме заметно выделяющегося мифрило-адамантитового балкона на втором уровне, рядом с арочным входом, предназначенным только для господ дома. Каждый столбик перил этого балкона щеголял богатой резьбой, а все вместе они составляли единое произведение искусства.

Дом До'Урден, в отличие от большинства домов Мензоберранзана, не стоял посреди сталактитовых и сталагмитовых рощ. Основная часть здания находилась внутри впадины в стене пещеры, и хотя такая структура, несомненно, была удобна для обороны, Дайнину вдруг захотелось, чтобы его семья могла показать чуточку больше великолепия.

Возбужденный воин бросился отворять ворота возвратившемуся второму сыну.

Не удостоив его даже словом приветствия, Дайнин быстро проехал мимо и пересек двор, ощущая на себе взоры десятков любопытных глаз. Воины и рабы знали, что в эту ночь Дайнин занимался делом, имеющим отношение к предстоящей битве.

К серебристому балкону второго уровня Дома До'Урден не вела ни одна лестница. Это тоже было мерой предосторожности, чтобы изолировать господ дома от грабителей и рабов. Дровские аристократы не нуждались в лестницах: природные магические способности позволяли им использовать левитацию. Не прилагая ни малейшего усилия, Дайнин легко взлетел и опустился на балкон.

Он вошел под арку и направился вниз по центральному коридору дома, тускло освещенному мягкими оттенками волшебного огня, позволяющего видеть в нормальном световом спектре, но недостаточно яркого, чтобы воспрепятствовать инфразрению.

В конце коридора Дайнин остановился перед изысканно украшенной медной дверью, давая глазам возможность снова привыкнуть к тьме. В противоположность коридору, в комнате за дверью отсутствовал источник света. Это был зал аудиенций верховной жрицы, передняя комната большого собора Дома До'Урден. Как того требовали черные обряды Паучьей Королевы, в священных помещениях дровов не было места свету.

Когда Дайнин почувствовал, что готов войти, он стремительно ринулся вперед, минуя двух изумленных женщин-стражей, и смело предстал перед матерью.

Прищурившись, три сестрицы посмотрели на своего дерзкого и много о себе возомнившего брата. Он знал, что они подумали. Войти без разрешения! Еще не поздно изменить решение и сегодня ночью принести в жертву именно его!

Как бы Дайнин ни радовался возможности лишний раз испытать на прочность границы подчиненного положения мужчины, он не мог проигнорировать угрожающие взгляды Вирны, Майи и Бризы. Будучи женщинами, они были больше и сильнее Дайнина и всю свою жизнь тренировались в овладении духовными силами и оружием.

Дайнин заметил, как ужасные змееголовые хлысты на поясах тестер начали извиваться в предвкушении наказания, Которое им предстоит привести в исполнение. Вполне обычные ручки плеток были из адамантита, но вот сами хлысты были живыми змеями. Хлыст Бризы, злобный, шестиголовый, извивался, как в танце, завязываясь узлами вокруг пояса, на котором висел. Бриза всегда была скора на расправу.

Однако Мать Мэлис, казалось, забавлялась развязностью Дайнина. По ее мнению, второй сын достаточно хорошо знал свое место, выполнял ее приказания бесстрашно, не задавая лишних вопросов.

Увидев спокойное лицо матери, являющее резкий контраст с раскаленными добела лицами трех сестер, Дайнин сразу успокоился.

— Все готово, — доложил он матери. — Семья Дома Де Вир вся на месте, за исключением, конечно, дурака Альтона, который занимается в Магике.

— Ты встретился с Безликим? — спросила Мать Мэлис.

— Вечером в Академии было спокойно, — ответил Дайнин. — Наша встреча прошла без помех.

— Он согласился с нашими условиями?

— С Альтоном Де Виром поступят, как задумано, — хихикнул Дайнин и подумал о небольшом изменении, которое внес в планы Матери Мэлис, отложив казнь Альтона из какой-то извращенной жестокости, и тут же вспомнил, что верховные жрицы Ллос обладают, к сожалению, способностью читать мысли. — Альтон умрет этой ночью, — быстро закончил свой ответ Дайнин, прежде чем другие начали расспрашивать его о подробностях.

— Отлично, — прорычала Бриза. Дайнин облегченно вздохнул.

— Помолимся, — приказала Мать Мэлис. Четверо мужчин опустились на колени перед матерью и ее дочерьми: Риззен — перед Мэлис, Закнафейн — перед Бризой, Нальфейн — перед Майей и Дайнин — перед Вирной. Жрицы запели в унисон, каждая осторожно положила одну руку на лоб стоящего перед ней воина, настраиваясь на его чувства.

— Каждый из нас знает свое место, — сказала Мать Мэлис, когда церемония закончилась. Она вдруг поморщилась, почувствовав болезненный спазм в животе, предвещавший скорые роды. — Начинаем.

* * *

Меньше чем через час Закнафейн и Бриза стояли рядом на балконе перед верхним входом в Дом До'Урден. Под ними, на полу пещеры, суетились вторая и третья бригады семейной армии, возглавляемые Риззеном и Нальфейном. Воины надевали на себя нагретые кожаные ремни и металлические пластины, чтобы замаскировать характерные формы эльфов от видящих тепло дровских глаз. Группа Дайнина, предназначенная для первого удара и включающая в себя сотню рабов-гоблинов, уже давно ушла.

— После этой ночи мы станем известны, — сказала Бриза. — Никто не мог подумать, что Десятый Дом посмеет выступить против такого влиятельного семейства, как Де Виры. Как только после этой кровавой ночи поползут первые слухи, даже Бэнры будут замечать Дармон Н'а'шезбернон!

Она перегнулась через балкон посмотреть, как две бригады строятся в ряды и молча уходят по разным тропинкам, которые приведут их через город к грибной роще и пятиколонному дому Де Вир.

Закнафейн смотрел на старшую дочь Матери Мэлис, охваченный неистовым желанием вонзить ей кинжал в спину. Но, как всегда, здравый смысл удержал опытную руку Зака.

— Шары с тобой? — спросила его Бриза, выказывая значительно больше уважения, чем когда чувствовала себя под защитой находящейся рядом матери.

Зак был всего лишь мужчиной, простолюдином, которому дозволялось пользоваться именем семьи как своим собственным, потому что иногда он выполнял обязанности супруга Матери Мэлис и когда-то был отцом дома. И все же Бриза боялась рассердить его. Зак был оружейником Дома До'Урден, высоким, мускулистым мужчиной, более сильным, чем большинство женщин. Те, кто видели его в пылу битвы, считали его самым искусным воином как среди мужчин, так и среди женщин во всем Мензоберранзане. Кроме Бризы и ее матери, верховных жриц Паучьей Королевы, Закнафейн, с его непревзойденным искусством владения холодным оружием, был козырной картой Дома До'Урден.

Зак поднял черный капюшон и раскрыл маленький мешочек на поясе, где лежало несколько керамических шариков. Бриза злорадно улыбнулась и потерла свои тонкие руки.

— Матери Джинафе это не понравится, — прошептала она.

Зак улыбнулся в ответ и повернулся посмотреть на уходящих воинов. Ничто не доставляло оружейнику столько удовольствия, как убийство эльфов-дровов, особенно служительниц Ллос.

— Приготовься, — некоторое время спустя сказала Бриза.

Зак откинул назад густые волосы и выпрямился, плотно закрыв глаза. Бриза медленно вынула свою волшебную палочку, начав произносить заклинание, которое должно было привести палочку в действие. Она похлопала Зака палочкой по одному плечу, потом по другому, затем неподвижно подержала над его головой.

Зак почувствовал, как на него падают ледяные брызги, проникая через одежду и оружие, даже сквозь кожу, пока он сам и все, что было на нем, не охладилось до температуры окружающего камня и не приобрело такой же серый цвет. Зак ненавидел магический холод (именно так он представлял себе смерть), но знал, что под влиянием волшебных брызг становится незаметен для чувствительных к теплу глаз обитателей Подземья.

Зак открыл глаза и встряхнулся, сжимая и разжимая пальцы, чтобы убедиться, что они не потеряли гибкости, необходимой для его мастерства.

Он посмотрел на Бризу, которая произнесла половину второго заклинания.

Значит, время еще есть. Зак прислонился к стене и вновь стал думать о приятном, хотя и опасном задании. Как умно поступила Мать Мэлис, оставив на него всех священнослужительниц Дома Де Вир!

— Готово, — некоторое время спустя произнесла Бриза.

Ее слова заставили Зака взглянуть вверх, в темноту под невидимым потолком огромной пещеры. Вызванный манипуляциями Бризы, к ним приближался поток воздуха, желтоватый и более теплый, чем обычный воздух пещеры. Живой поток воздуха.

Сущность, вызванная заклинанием из уровня стихий, парила у края балкона, покорно ожидая приказаний того, кто ее вызвал. Зак не колебался ни секунды. Он вскочил в самую середину этой сущности и, удерживаемый ею, повис над полом.

Бриза жестом простилась с ним и отослала прочь своего слугу.

— Хорошей битвы, — крикнула она Заку, хотя его уже не было видно, словно он растаял в воздухе. Пролетая над расстилающимся внизу Мензоберранзаном, Зак посмеялся над иронией ее слов. Она хотела, чтобы все священнослужительницы Дома Де Вир были мертвы. Он тоже хотел этого, но совсем по другой причине. Если 6 не нежелательные осложнения, Зак был бы не менее счастлив убить и всех жриц Дома До'Урден. Оружейник вынул один из своих адамантитовых мечей — оружие темных эльфов, изготовленное с помощью магии и невероятно острое, снабженное двеомерами убийства.

— Действительно хорошей битвы, — прошептал он.

Если бы только Бриза знала, насколько доброй будет схватка!

Глава 2 Падение дома Де Вир

Дайнин с удовлетворением отметил, что все бродившие без цели страшилы, да и представители других рас, живущих в Мензоберранзане, включая дровов, теперь торопились убраться с его пути. На этот раз второй сын Дома До'Урден был не один. За ним тесными колоннами следовали почти шестьдесят воинов. За ними в таком же порядке, но только с меньшим энтузиазмом от предстоящего приключения, шли сто вооруженных рабов низших рас — гоблины, орки и страшилы.

Сомнений быть не могло: дровский Дом вышел на тропу войны. Такое случалось в Мензоберранзане не каждый день, но и неожиданным это событие нельзя было назвать. По крайней мере один раз в каждое десятилетие какой-нибудь Дом решал улучшить свое положение в городской иерархии, ликвидируя другой Дом. Это было рискованно, ибо всю аристократию Дома-жертвы следовало уничтожить быстро и без шума. Если хоть один уцелеет и обвинит преступника, напавший Дом будет искоренен безжалостной системой «правосудия» Мензоберранзана.

Однако если набег пройдет без сучка и задоринки, ничего не случится. Весь город, и даже правящий совет из восьми самых влиятельных верховных матерей, будет тайно рукоплескать напавшим за их храбрость и ум, и никто никогда не упомянет о происшествии.

Дайнин шел обходным путем, не желая прокладывать прямую дорогу между Домом До'Урден и Домом Де Вир. Спустя полчаса, второй раз за эту ночь, он подкрался к южному концу грибной рощи, к группе сталагмитов, поддерживающих дом Де Вир.

Воины быстро следовали за ним, готовя оружие и осматривая стоящее перед ними строение.

Движения рабов были медленнее. Многие посматривали по сторонам, прикидывая, куда бы убежать, ибо в глубине души знали, что обречены в этой битве. Но куда больше смерти их страшил гнев темных эльфов, поэтому они даже не пытались бежать. Да и куда они могли пойти, если каждый выход из Мензоберранзана запечатан дьявольской магией? Каждый из них был свидетелем жестоких наказаний, которым подвергались пойманные беглецы. По команде Дайнина они быстро заняли свои позиции вокруг изгороди из грибов.

Дайнин сунул руку в свой большой мешок, вынул нагретую металлическую пластину и трижды просигналил позади себя этой пластиной, поблескивающей в инфракрасном спектре, чтобы дать знак приближающимся бригадам Нальфейна и Риззена. Затем он, со своей обычной самонадеянностью, подбросил пластину в воздух, поймал ее и спрятал обратно в теплоизолирующий мешок. По сигналу воины Дайнина вложили заколдованные дротики в крошечные самострелы и прицелились.

Каждый пятый гриб был визгуном, но каждый дротик был снабжен волшебным двеомером, способным заглушить даже рев дракона.

— …Два… три, — считал Дайнин, рукой отбивая такт, поскольку слова нельзя было услышать в пределах действия магической сферы тишины, окутывающей его отряды.

Он представил себе щелчок, с которым натянутая струна его маленького оружия выпустила дротик в ближайшего визгуна. Так поступили со всеми грибами-охранниками вокруг дома Де Вир. Первая линия обороны была подавлена тремя дюжинами заколдованных дротиков.

* * *

В центре Мензоберранзана собрались Мать Мэлис, ее дочери и четыре простые священнослужительницы Дома: их должно было быть восемь, чтобы образовать черный круг Ллос. Они окружили идол своего злобного божества — вырезанного из драгоценного камня паука с лицом дрова — и призвали Ллос помочь им в их деле.

Мэлис сидела во главе круга на стуле, специально приспособленном для родов. По бокам ее стояли Бриза и Вирна. Бриза сжимала кулаки.

Вся группа пела в унисон, объединяя свои силы в единое заклинание.

Мгновение спустя, когда Вирна, мысленно связанная с Дайнином, поняла, что первая атакующая группа заняла позицию, магический круг восьми Дома До'Урден послал первые волны ментальной энергии в дом соперника.

Мать Джинафе, ее две дочери и пять главных священнослужительниц Дома Де Вир находились в темной зале главного собора пятисталагмитового дома. Они собирались здесь для торжественной молитвы каждый вечер с тех пор, как Мать Джинафе узнала, что она впала в немилость у Ллос. Джинафе понимала, насколько уязвим ее Дом, пока она не найдет способа умилостивить Паучью Королеву. В Мензоберранзане было еще шестьдесят шесть Домов, и по меньшей мере двадцать из них могли осмелиться напасть на Дом Де Вир при таких неблагоприятных обстоятельствах. Восемь священниц встревоженно озирались по сторонам, подозревая, что этой ночью что-то должно случиться.

Джинафе первой почувствовала ледяной взрыв, смешивающий мысли и лишающий способности действовать. Запнувшись, она прервала молитву, в которой просила у Ллос милости. Остальные священницы Дома Де Вир нервно переглянулись, озадаченные столь нехарактерным для матери промахом. Они ждали объяснения.

— На нас напали, — еле слышно проговорила Джинафе, борясь с тупой болью в голове, растущей под напором атаки грозных священниц Дома До'Урден.

* * *

Второй сигнал Дайнина привел отряды рабов в движение. Двигаясь украдкой, они бесшумно достигли грибной изгороди и принялись рубить ее мечами с широкими клинками. Второй сын Дома До'Урден наблюдал и радовался тому, как легко оказалось пробраться во двор дома Де Вир.

— И это называется хорошо подготовленная охрана! — саркастически прошептал он, обращаясь к горгульям на высоких стенах.

Раньше статуи казались такой грозной охраной. А теперь они беспомощно наблюдали за происходящим.

Дайнин сознавал растущее нетерпение окружающих его воинов: они едва сдерживали желание броситься в битву. То и дело сверкала яркая вспышка, когда кто-нибудь из рабов наталкивался на караульный глиф, но второй сын и другие дровы только посмеивались. Низшие расы в армии Дома До'Урден были пушечным мясом. Единственное, для чего привели гоблиноидов в Дом Де Вир, — это чтобы сработали приготовленные смертельные ловушки и защитные устройства по периметру дома с целью очистить путь для эльфов-дровов — истинных воинов.

Теперь забор был сломан, а все секретные ловушки выведены из строя. Воины Дома Де Вир встретили ворвавшихся рабов в лоб. Дайнин едва успел поднять руку, дав команду наступать, как его шестьдесят нетерпеливых бойцов вскочили и бросились в атаку, угрожающе размахивая оружием, с искаженными в злобном оскале лицами.

Но, как по сигналу, они вдруг остановились, вспомнив последнюю задачу, поставленную перед ними. Каждый дров, знатный или простолюдин, обладал определенными магическими способностями. Вызвать шар темноты, как это сделал Дайнин при встрече со страшилами, было пустяковым делом даже для самых низших из темных эльфов. Воины подняли руки, и поверх грибного забора один за другим появились шестьдесят черных шаров, полностью закрывая внешнюю границу дома Де Вир.

Дом До'Урден был осторожен и предусмотрителен. Он знал, что не одна пара глаз следит за нападением. Свидетели не доставят больших неприятностей: они не смогут опознать атакующий Дом, да и не захотят этого делать. Но обычай и правила требовали определенных попыток соблюсти секретность — своего рода этикет ведения войн. В мгновение ока Дом Де Вир стал для всех в городе темным пятном на ландшафте Мензоберранзана.

Риззен подошел сзади к своему младшему сыну.

— Хорошая работа, — сказал он на сложном языке жестов, которым пользовались дровы. — Нальфейн зашел с тыла.

— Легкая победа, — просигналил в ответ заносчивый Дайнин, — если Мать Джинафе и ее священниц поставить в безвыходное положение.

— Доверься Матери Мэлис, — ответил Риззен. Он похлопал сына по плечу и последовал за своими отрядами сквозь брешь в грибном заборе.

* * *

Высоко над Домом Де Вир Закнафейн, удобно расположившийся в объятиях эфирного слуги Бризы, наблюдал за разворачивающейся внизу драмой. Зак имел большое преимущество: он мог видеть сквозь черные шары и слышать в пределах кольца магической тишины. Отряды Дайнина, первыми ворвавшиеся на территорию дома, встретили стойкое сопротивление, и их здорово потрепали.

Нальфейн и его бригада, наиболее опытные в колдовстве отряды Дома До'Урден, проникли сквозь забор позади комплекса.Удары молний и магические шары с кислотой обрушивались на двор дома Де Вир, равным образом уничтожая как пушечное мясо До'Урденов, так и оборону Де Виров.

В переднем дворе Риззен и Дайнин командовали самыми искусными воинами Дома До'Урден. Когда Зак увидел, что битва развернулась вовсю, он понял; что их Дом находится под покровительством Ллос, ибо удары воинов Дома До'Урден были более стремительны, чем удары противника, и более смертоносны. Через несколько минут сражение уже кипело внутри пяти колонн.

Зак размял свои застывшие пальцы, привел в действие эфирного слугу и ринулся вниз на своей крылатой воздушной постели. Не долетев несколько футов до террасы, тянувшейся вдоль верхних покоев центральной колонны, он прыгнул. И сразу же навстречу ему кинулись два стража, один из них — женщина.

Внезапно они в нерешительности остановились, пытаясь распознать истинную форму этого серого размытого пятна, — и это замешательство их погубило. Они никогда не слышали о Закнафейне До'Урдене. Они не знали, что смерть уже нависла над ними.

Хлыст Зака взвился, поймав горло женщины, в то время как меч, зажатый в другой руке, мастерски парировал и наносил удары, сбивая стража-мужчину с ног.

Зак покончил с обоими одним разом: взмахом руки он сбросил полузадушенную женщину с террасы, а мощным ударом ноги в лицо отправил мужчину на пол пещеры.

Зак ворвался внутрь — другой стражник поднялся ему навстречу… но тут же и он упал к его ногам.

Зак проскользнул вдоль неровной стены сталагмитовой башни, его охлажденное тело совершенно сливалось с камнем. Воины Дома Де Вир в панике бегали вокруг, пытаясь организовать хоть какую-то оборону против захватчиков, которые уже заняли самый нижний уровень всех построек и полностью овладели двумя колоннами.

Зак не обращал на них внимания. Он отрешился от бряцания адамантитового оружия, выкрикиваемых команд, предсмертных криков и сосредоточился на единственном звуке, который должен был привести его к месту назначения, — на пении, доносившемся из глубин здания.

Он нашел пустой коридор, покрытый резными изображениями пауков и ведущий в центр колонны. Как и в Доме До'Урден, этот коридор заканчивался множеством двойных дверей, украшенных преимущественно теми же пауками.

— Это должно быть здесь, — тихо пробормотал Зак, накидывая на голову капюшон.

Из укрытия выскочил гигантский паук. Зак нырнул под его живот и вонзил в него меч, крутанув клинок так, чтобы он глубоко вошел в раздутое тело чудовища.

Из раны хлынули потоки липкой жидкости, и паук содрогнулся в агонии смерти.

— Да, — прошептал Зак, стирая с лица паучью кровь, — это должно быть здесь.

Он втащил мертвое чудовище обратно в его убежище и втиснулся рядом, надеясь, что никто не заметил короткой борьбы. По звону оружия Зак определил, что сражение почти достигло этого этажа. Казалось, Дом Де Вир наконец-то наладил оборону и твердо решил не отступать.

— Ну же, Мэлис, — прошептал Зак, надеясь, что Бриза, настроенная на его мысли, почувствует его нетерпение. — Только бы не опоздать!

* * *

А в священной зале Дома До'Урден Мэлис и ее подчиненные продолжали свой жестокий мысленный штурм священниц Дома Де Вир. Ллос услышала их молитвы, более громкие, чем молитвы их противниц, и укрепила заклятия Дома До'Урден в этом мысленном сражении. Они легко загнали своего врага в позицию защиты. Одна из младших жриц в магическом круге Де Виров была сражена силой внушения Бризы и теперь лежала мертвая на полу в нескольких дюймах от ног Матери Джинафе.

Но внезапно продвижение вперед воинов Дома До'Урден замедлилось и сражение как будто пошло на равных. Мать Мэлис не могла сконцентрироваться из-за родовых схваток, а без ее голоса заклинания черного круга ослабели.

Стоя возле матери, сильная Бриза так сжала ее руку, что кровь отлила от пальцев. В глазах окружающих похолодевшая рука словно пропала, выделяясь темным пятном на фоне разгоряченного тела рожающей женщины. Бриза, внимательно следившая за схватками, увидела белые волосы рождающегося ребенка и прикинула, сколько времени осталось до момента рождения. Способ преобразования родовой боли в наступательное заклинание никогда раньше не применяли, о нем говорилось разве что в легендах, но Бриза понимала, что время сейчас играет решающую роль.

Она прошептала на ухо матери слова смертоносного заклинания.

Мать Мэлис эхом повторила первые слова заклинания, превозмогая удушье и преобразуя ярость страданий в магическую силу.

— Аиннен довард ма брекен тол, — взывала Бриза.

— Аиннен довард… м-а-а-а… брекен тол! — рычала Мэлис, стараясь сконцентрироваться на заклинании и забыть про невыносимую боль. Из ее прокушенной губы потекла кровь.

Снова показалась головка младенца. Бриза задрожала, с трудом вспоминая завершающие слова заклинания. Она прошептала на ухо матери последнюю руну и замерла, в страхе ожидая, что будет дальше.

Мэлис набрала в грудь воздуха, собрала всю свою силу. Она чувствовала покалывание заклинания так же отчетливо, как и боль родов. Своим дочерям, стоящим вокруг божества и в недоумении глядящим на нее, она казалась красным пятном раскаленной ярости. Стекающий с нее пот светился так же ярко, как тепло, исходящее от кипящей воды.

— Абек… — начала мать, чувствуя, что давление достигает критической точки. — Абек…

Она почувствовала жар, разрывающий ее тело, и вдруг — внезапное облегчение, когда выскользнула голова ребенка. Ее охватил экстаз родов.

— Абек ди'н'а'брег ДОВАРА! — выкрикнула Мэлис слова заклинания, вкладывая в них всю страсть заключительного взрыва магической силы, которая сбила с ног даже священниц ее Дома.

* * *

Двеомер, несомый на крыльях ярости и боли Матери Мэлис, с грохотом ворвался в собор Дома Де Вир, вдребезги разбил изваяние Ллос, превратил двойные двери в груды искореженного металла и бросил на пол Мать Джинафе и ее подчиненных, потерявших свою силу.

Зак удивленно покачал головой, когда мимо него пролетела дверь собора.

— Вот это удар, Мэлис!

Он хмыкнул и бросился по коридору в собор. Пользуясь инфразрением, он быстро огляделся и обнаружил семь живых обитателей темной залы в изорванных одеждах, старающихся подняться на ноги. Вновь подивившись невероятной силе Матери Мэлис, Зак закрыл лицо капюшоном.

Он ударил хлыстом по крошечному керамическому шарику под ногами. Шарик разбился, и из него вывалилась излучающая сияние дневного света дробина, которую Бриза заколдовала именно для таких случаев.

Для глаз, привыкших к черноте и настроенных на тепловые излучения, воздействие такой яркости было подобно ослепительной вспышке боли. Крики священниц, вырванные нестерпимой мукой, только помогали Заку в его тщательном обходе комнаты, И каждый раз, когда его клинок настигал тело дрова, он широко улыбался.

Внезапно он услышал первые слова заклинания и понял, что одна из Де Виров достаточно оправилась, чтобы представлять опасность. Оружейному мастеру не нужно было прицеливаться: одним ударом хлыста он вырвал язык изо рта Матери Джинафе.

* * *

Бриза положила новорожденного на спину паучьего идола и подняла церемониальный кинжал, на мгновение остановившись, чтобы полюбоваться этим ужасным орудием. Его рукоятка была выполнена в форме паука с восьмью ногами, имеющими зазубрины в виде волосков. Согнутые ноги служили лезвиями. Бриза занесла кинжал над грудью ребенка.

— Дай имя ребенку, — попросила она мать. — Паучья Королева не примет жертвы, пока ребенок не получит имени!

Мать Мэлис покачала головой, пытаясь сообразить, о чем говорит ее дочь.

Верховная мать вложила все свои силы в заклятие и рождение и еще не успела оправиться.

— Дай имя ребенку! — приказала Бриза, опасаясь рассердить проголодавшуюся богиню.

* * *

— Дело близится к концу, — сказал Дайнин своему брату, когда они встретились в нижнем зале одной из меньших колонн Дома Де Вир. — Риззен уже добрался до самого верха, и, кажется, Закнафейн тоже закончил свою черную работу.

— Две дюжины воинов Дома Де Вир уже перешли на нашу сторону, — ответил Нальфейн.

— Они предусмотрительны, — засмеялся Дайнин. — Для них что один Дом, что другой. В глазах простолюдинов ни один Дом не стоит того, чтобы за него умирать. Скоро наша задача будет выполнена.

— Так быстро, что никто и не заметил, — сказал Нальфейн. — Теперь Дом До'Урден, Дармон Н'а'шезбернон, стал Девятым Домом Мензоберранзана, а Де Вир отправился к демонам!

— Осторожно! — вдруг закричал Дайнин, в притворном ужасе глядя через плечо брата.

Нальфейн мгновенно отреагировал, крутанувшись назад, чтобы встретить надвигающуюся сзади опасность, но тем самым подставил спину другой опасности. В то мгновение, когда Нальфейн осознал обман, меч Дайнина уже пронзил его позвоночник. Дайнин положил голову на плечо брата и прижался щекой к его щеке, наблюдая, как красные искорки тепла уходят из его глаз.

— Так быстро, что никто и не заметил, — поддразнил Дайнин, повторив слова брата, и бросил безжизненное тело на пол. — Теперь Дайнин — старший сын Дома До'Урден, а Нальфейн отправился к демонам!

* * *

— Дзирт, — выдохнула Мать Мэлис. — Имя ребенка — Дзирт.

Бриза крепче сжала в руке кинжал и приступила к ритуалу.

— Королева Пауков, прими это дитя, — начала она и занесла кинжал для удара. — Мы отдаем тебе Дзирта До'Урдена в награду за нашу славную по…

— Подожди! — крикнула Майя, стоящая у стены комнаты. Ее мысленная связь с братом Нальфейном внезапно оборвалась. Это могло означать только одно. — Нальфейн мертв, — объявила она. — Значит, в живых осталось лишь двое сыновей.

Вирна с любопытством взглянула на сестру. В тот момент, когда Майя почувствовала смерть Нальфейна, Вирна, мысленно связанная с Дайнином, ощутила сильный эмоциональный прилив. Бурную радость? Вирна поднесла свой тонкий пальчик к сжатым губам: неужели Дайнину удалось успешно совершить убийство?

Бриза все еще держала кинжал над грудью ребенка, желая отдать его Ллос.

— Мы обещали отдать Паучьей Королеве третьего сына, — напомнила Майя. — И мы его отдали.

— Но не как жертву, — возразила Бриза. Вирна растерянно пожала плечами.

— Если Ллос приняла Нальфейна, значит, он был принесен в жертву. Лишнее жертвоприношение может рассердить Паучью Королеву.

— Но не отдать то, что мы обещали, еще хуже, — настаивала Бриза.

— Тогда кончай дело, — сказала Майя. Бриза сжала в руке кинжал и снова начала ритуал.

— Остановись, — приказала Мать Мэлис, выпрямляясь в кресле. — Ллос удовлетворена: мы одержали победу. Приветствуйте вашего брата, нового члена Дома До'Урден.

— Приветствовать какого-то мужчину?! — с явным отвращением пробормотала Бриза, отходя от божества и от ребенка.

— В следующий раз мы не совершим ошибки, — фыркнула Мать Мэлис, подумав при этом: а будет ли следующий раз?

Она приближалась к концу своего пятого столетия, а темные эльфы, даже молодые, не отличались плодовитостью. Бриза родилась, когда Мэлис было сто лет, и с тех пор почти за четыреста лет Мэлис смогла родить только пятерых. Даже этот ребенок, Дзирт, стал для нее неожиданностью, и Мэлис уже не надеялась, что сможет зачать еще.

— Хватит думать об этом, — тихо прошептала обессиленная Мэлис. — Впереди предостаточно времени…

Она вновь откинулась в кресле и погрузилась в прерывистый, но порочно приятный сон, в котором власть ее все росла и росла.

* * *

Закнафейн шел по центральной колонне комплекса Де Вир, держа капюшон в руке; его хлыст и меч были удобно прикреплены к его поясу. Время от времени еще был слышен шум сражения, но все уже стихало. Дом До'Урден победил. Десятый Дом одержал верх над Четвертым Домом, и теперь оставалось только избавиться от улик и свидетелей. Несколько младших жриц ходили вокруг, ухаживая за ранеными Дома До'Урден и оживляя трупы тех, кому не в силах были помочь, чтобы тела могли покинуть место преступления и вернуться на территорию Дома До'Урден. Тела, которые еще можно использовать, будут воскрешены и начнут опять работать.

Зак отвернулся, не скрывая отвращения при виде священниц, ведущих за собой растущую шеренгу марширующих зомби Дома До'Урден.

Какой бы тошнотворной ни казалась эта процессия Закнафейну, следующая была еще хуже. Две священницы До'Урден вели группу воинов по зданию, отыскивая при помощи заклинаний выживших Де Виров. Одна остановилась в коридоре в нескольких шагах от Зака и закатила глаза, почувствовав излучение, вызванное заклинанием.

Она медленно вытянула перед собой пальцы, словно некий жуткий жезл.

— Туда! — указала она на панель у основания стены.

Воины, как голодные волки, бросились через потайную дверь. Внутри тайника прятались дети Дома Де Вир. Это были аристократы, не простолюдины, и их нельзя было оставлять в живых.

Зак ускорил шаг, чтобы не видеть этой сцены, но он ясно слышал беспомощные крики детей, пока жаждущие крови воины Дома До'Урден исполняли свою работу.

Неожиданно для себя Зак побежал. Он повернул за угол и чуть не столкнулся с Дайнином и Риззеном.

— Нальфейн мертв, — равнодушно объявил Риззен.

Зак подозрительно взглянул на младшего сына До'Урден.

— Я убил воина Де Виров, который сделал это, — заверил его Дайнин, даже не скрывая своей самоуверенной улыбки.

Заку было почти четыреста лет, и, конечно, он знал, на что способен его честолюбивый народ. Братья пришли на место сражения последними, между ними и противником стояло множество воинов Дома До'Урден. К тому времени, когда они могли столкнуться с дровом, не принадлежащим к их Дому, большинство выживших воинов Дома Де Вир присягнули на верность Дому До'Урден. Зак сомневался даже в том, что кто-то из братьев До'Урден видел схватку с воинами Де Виров хотя бы со стороны, не говоря уже о том, чтобы участвовать в ней лично.

— Воины уже наслышаны о резне в соборе, — сообщил Риззен оружейнику. — Ты действовал с обычным для тебя совершенством, как мы и ожидали.

Зак метнул на отца дома презрительный взгляд и продолжил путь через главный коридор дома, за пределы магической темноты и тишины, в темный рассвет Мензоберранзана. Риззен был нынешним партнером Матери Мэлис в длинной череде других любовников, и не больше. Когда он надоест Мэлис, она либо вернет его в ряды простых воинов, лишив имени До'Урден и всех соответствующих прав, либо вообще избавится от него. Заку не обязательно относиться к нему с уважением.

Зак миновал грибную изгородь, выбрал самую высокую и удобную для наблюдения точку, которую мог найти, и опустился на землю. Немного погодя он увидел, как армия Дома До'Урден, отец и сын, воины и священнослужительницы, а также медленно движущаяся шеренга из двух дюжин дровов-зомби направились к себе домой. Они потеряли в этом сражении почти всех своих рабов. Но все же их стало больше по сравнению с тем, сколько направлялось к Дому Де Вир чуть раньше этой ночью. Число рабов удвоилось за счет пленных, к тому же более пятидесяти воинов Де Вир, демонстрируя типичную дровскую преданность, добровольно присоединились к атакующим. Этих вероломных дровов священницы До'Урден подвергнут допросу с применением магии, чтобы быть уверенными в их искренности.

Зак знал, что все до одного выдержат испытание. Для эльфов-дровов главным было выжить, принципы для них ничего не значили. Воинам дадут новые имена и будут держать в пределах территории Дома До'Урден в течение нескольких месяцев, пока падение Дома Де Вир не станет старой забытой сказкой.

Зак не последовал за ними. Он прошел сквозь ряды грибных деревьев и нашел уединенную лощину, где рухнул прямо на ковер из мха и поднял взор к вечной темноте потолка пещеры — и вечной темноте своего существования.

Сейчас для него благоразумнее всего было бы молчать: он был захватчиком самой могущественной части огромного города. Он подумал о возможных свидетелях его слов, тех же темных эльфах, которые наблюдали падение Дома Де Вир и от всего сердца радовались спектаклю. После такой резни, свидетелем которой была сегодняшняя ночь, Зак не мог сдержать своих эмоций. Стенания вырвались из его груди как обращение к какому-то богу, находящемуся за пределами его существования.

— Что называю я моим миром? Какая черная змея сидит в моей душе? — прошептал он в порыве яростного отречения. — При свете моя кожа черна; в темноте она становится белой от жара моего гнева, который я не могу подавить. Если бы у меня хватило решимости уйти отсюда или из жизни либо выступить открыто против зла, царящего в этом мире, мире моих сородичей! Найти существование, которое не противоречит тому, во что я верю, и тому, что я искренне считаю истиной. Закнафейн До'Урден, так меня зовут, однако я не дров ни на словах, ни на деле. Хотел бы я, чтобы кто-нибудь объяснил мне, кто я такой. Пусть гнев этого мира обрушится на эти старые плечи, уже сожженные безнадежностью Мензоберранзана.

Не заботясь больше о последствиях, оружейный мастер поднялся на ноги и крикнул что было сил:

— Мензоберранзан, что за ад ты собой являешь?

Мгновение спустя, так и не услышав ответа от притихшего города, Зак стряхнул со своих усталых мышц остатки магического холода, которым его пронизала Бриза. Он несколько успокоился, погладив хлыст, висящий на поясе, — инструмент, вырвавший язык изо рта верховной матери.

Глава 3 Глаза ребенка

Мазой, молодой ученик (не более чем уборщик на данном этапе его карьеры мага), облокотился на метлу и проводил взглядом Альтона Де Вира, прошедшего в верхнюю комнату шпиля. Мазой почти сочувствовал студенту, который должен был встретиться лицом к лицу с Безликим.

Однако наряду с сочувствием его охватило любопытство, потому что на стычку между Альтоном и безликим учителем стоило полюбоваться. И Мазой вновь принялся за уборку: подметая пол, он мог приблизиться к двери, не вызывая подозрений.

* * *

— Вы велели мне прийти, учитель, — повторил Альтон Де Вир, заслоняя рукой лицо и щурясь от ослепительного света трех горящих в комнате светильников. Он неловко отступил в тень, отбрасываемую дверью.

Безликий, сгорбившись, сидел спиной к молодому Де Виру. Лучше покончить с этим быстро, напомнил себе маг. Но он знал, что заклинание, которое он сейчас готовил, убьет Альтона прежде, чем тот узнает о судьбе своей семьи, прежде, чем Безликий сможет выполнить последние указания Дайнина До'Урдена. Ставка была слишком высока. Лучше сделать это быстро.

— Вы… — вновь обратился к нему Альтон, но благоразумно замолчал, пытаясь понять, что происходит.

Было необычно, что его вызвали в личные покои учителя Академии до того, как начались дневные занятия. Когда Альтону сообщили, что его ждет учитель, он испугался, решив, что не правильно выполнил какое-нибудь задание. В Магике это считается роковой ошибкой. Альтон был почти выпускником, но неудовольствие хотя бы одного учителя могло положить конец всему.

Он очень хорошо выполнял задания Безликого, ему даже казалось, что этот таинственный учитель выделяет его среди других. Мог ли сегодняшний вызов быть простым актом вежливости, чтобы поздравить ученика с предстоящим окончанием учебы? Вряд ли, решил Альтон. Учителя дровской Академии не часто поздравляли студентов.

Альтон услышал тихое монотонное пение и заметил, что учитель творит какое-то заклинание. Внутри него шевельнулась какая-то тревога: вся эта ситуация выходила за рамки общепринятого порядка в Академии. Альтон твердо уперся ногами в пол и напряг мышцы, следуя девизу, который вдалбливали в голову каждого студента Академии и который позволял эльфам-дровам выжить в обществе, столь подверженном хаосу, — «Будь готов».

* * *

Дверь взорвалась перед Мазоем, забросав комнату каменными осколками и отшвырнув его к стене. Но он понял, что представшая перед ним картина стоила и неудобства, и нового синяка на плече, когда Альтон Де Вир выполз из комнаты. От спины и левой руки студента шли струйки дыма, аристократическое лицо Де Вира выражало сильнейший ужас и невыносимую боль. Такого Мазой еще не видел.

Альтон рухнул на пол и покатился в сторону, отчаянно стремясь увеличить расстояние между собой и учителем-убийцей. Он катился все дальше по наклонному полу комнаты к двери, которая вела в следующую, нижнюю, залу, когда на пороге показался Безликий.

Учитель остановился, проклиная свой промах и соображая, как лучше восстановить дверь.

— Убери все это! — рявкнул он Мазою, который опять стоял, по своему обыкновению опираясь на палку метлы и положив подбородок на руки.

Мазой покорно опустил голову и начал подметать осколки. Но когда Безликий быстро прошел мимо, он поднял взгляд и украдкой последовал за учителем. Альтон не мог убежать, и этот спектакль был слишком интересен, чтобы его пропустить.

* * *

Третья зала, личная библиотека Безликого, была самой светлой из четырех палат, расположенных в шпиле. На каждой стене горело по дюжине свечей.

— Будь проклят этот свет! — выругался Альтон, с трудом пробираясь сквозь тошнотворное сияние к двери, ведущей в прихожую, самую нижнюю комнату апартаментов Безликого. Если ему удастся выбраться из шпиля и из башни во двор Академии, он будет иметь преимущество перед учителем.

Миром Альтона оставалась чернота Мензоберранзана, но Безликий, который провел много десятилетий при свете свечей в Магике, приучил свои глаза видеть свет, а не тепло.

Приемная была заставлена стульями и сундуками, но здесь горела только одна свеча, и Альтон уже отчетливо различал обстановку, чтобы обойти или перепрыгнуть препятствие. Он бросился к двери и схватился за тяжелый засов, который довольно легко поддался. Но когда Альтон попытался протиснуться в дверь, она не двинулась с места, а взрыв сверкающей голубой энергии бросил его на пол.

— Будь проклято это место, — опять выругался Альтон.

Главный вход был заперт магическим замком. Альтон знал заклинание, открывающее такие двери, но сомневался, что у него достанет способностей тягаться с магическим искусством учителя. От страха и спешки слова двеомера перепутались у него в голове.

— Не беги, Де Вир, — послышался голос Безликого из соседней залы. — Ты только продлеваешь свои мучения!

— И ты будь проклят! — задыхаясь, ответил Альтон.

Он забыл это дурацкое заклинание: оно всегда вылетало у него из головы в самый неподходящий момент. Он оглядел комнату, ища выход из положения.

Глаза его заметили что-то необычное посредине боковой стены, в промежутке между двумя большими шкафами. Альтон немного отодвинулся назад, чтобы лучше видеть, но попал в свет свечи — в обманчивое пространство, где его глаза видели и тепло и свет одновременно.

Он мог только различить, что эта часть стены издавала равномерное сияние в тепловом спектре и что его оттенок слегка отличался от камня стен. Еще один выход? Альтон боялся поверить, что его догадка верна. Он отбежал в центр комнаты, встал прямо напротив пятна и постарался воспринять зрением мир света.

Когда его глаза приспособились, увиденное испугало и смутило молодого Де Вира. Там не было ни двери, ни прохода в другую комнату. Пред ним предстало его отражение и отражение той части комнаты, где он стоял. За свои пятьдесят пять лет Альтон никогда не видел ничего подобного, но слышал, как учителя Магика говорили о таких устройствах. Это было зеркало.

Какое-то движение у входа в верхнюю залу напомнило Альтону, что Безликий следует за ним по пятам. У него не было времени выбирать. Он наклонил голову и кинулся в зеркало.

Это могла быть дверь телепортации в другую часть города или просто замаскированный проход и другую комнату. В эти отчаянные мгновения Альтон даже посмел вообразить, что это некие межуровневые врата, которые приведут его на странный и незнакомый уровень.

Когда он приближался к этой дивной вещи, его охватило предчувствие увлекательного приключения — и затем он ощутил только удар, хрупкое стекло и твердую каменную стену за ним.

Наверное, это было просто зеркало.

* * *

— Посмотри на его глаза, — прошептала Вирна Майе, когда они рассматривали нового члена Дома До'Урден.

И правда, глаза у ребенка были удивительные. Не прошло и часа с тех пор, как он покинул чрево матери, но зрачки его пытливо бегали туда-сюда. Они испускали сильный жар, характерный для инфразрения, и в то же время знакомая краснота была чуть подкрашена голубым, придавая глазам лиловый оттенок.

— Слепой? — удивилась Майя. — Может быть, его все же отдадут Паучьей Королеве.

Бриза беспокойно посмотрела на них. Темные эльфы не оставляли в живых детей с физическими недостатками.

— Нет, не слепой, — ответила Вирна, проведя рукой перед глазами ребенка, и сердито посмотрела на своих нетерпеливых сестер. — Он следит за моими пальцами.

Майя видела, что Вирна говорит правду. Она ближе наклонилась к ребенку, внимательно рассматривая его лицо и необычные глаза.

— Что ты видишь, Дзирт До'Урден? — спросила она тихо не потому, что испытывала нежность к ребенку, а потому, что не хотела беспокоить мать, отдыхающую в кресле возле божества. — Что ты видишь, чего остальные не могут видеть?

* * *

Стекло захрустело под Альтоном, глубже впиваясь в него, когда он пошевелился, пытаясь встать на ноги. «Что бы это значило?» — подумал он.

— Мое зеркало! — услышал он стон Безликого, поднял голову и увидел возвышающегося над ним разъяренного учителя.

Каким огромным показался он Альтону! Каким великим и могущественным! Его тело полностью загораживало свет свечи от этой маленькой ниши между шкафами. В глазах беспомощной жертвы его фигура казалась в десять раз больше просто потому, что она вдруг появилась над ним.

Тут Альтон почувствовал, что вокруг него плавает какое-то липкое вещество, выделяющее волокна, прилипающие к шкафам, стенам, к нему самому. Молодой Де Вир попытался откатиться в сторону, но заклинание Безликого крепко держало его, спеленав, как дохлую муху в паутине.

— Сначала моя дверь, — прорычал над ним Безликий, — а теперь еще и мое зеркало! Знаешь ли ты, сколько сил я потратил, чтобы приобрести такое редкое приспособление?

Альтон покачал головой, но не в знак ответа, а чтобы освободить хотя бы лицо от залепляющего глаза вещества.

— Почему ты не стоял спокойно и не дал мне быстро все сделать? — рычал Безликий с явным отвращением.

— За что? — пролепетал Альтон, сплевывая паутину с губ. — За что вы хотели убить меня?

— За то, что ты разбил мое зеркало, — выпалил Безликий.

Конечно, это не имело смысла: зеркало было разбито уже после первой атаки Безликого, но для учителя, по-видимому, и не требовалось никакого смысла.

Альтон понимал, что его дело безнадежно, но продолжал пытаться разубедить своего противника.

— Вам известен мой Дом, Дом Де Вир, четвертый в городе, — сказал он возмущенно. — Матери Джинафе это не понравится. Верховная жрица сможет узнать правду!

— Дом Де Вир? — засмеялся Безликий.

Может быть, мучения, о которых просил Дайнин До'Урден, будут оправданными.

В конце концов, Альтон разбил его зеркало!

— Четвертый Дом! — подчеркнул Альтон.

— Глупый юнец, — прокудахтал Безликий. — Дом Де Вир больше не четвертый и не пятьдесят четвертый, а просто никакой.

Альтон обмяк, хотя паутина крепко держала его тело. О чем это бормочет учитель?

— Они все мертвы, — дразнил его Безликий. — Сегодня Мать Джинафе видит Ллос лучше, чем когда-либо. — Выражение ужаса на лице Альтона доставило удовольствие обезображенному учителю. — Все мертвы, — злобно повторил он. — За исключением бедняги Альтона, который еще жив и может узнать о несчастье, постигшем его семью. Эта оплошность сейчас будет исправлена!

Безликий поднял руки, начиная творить заклятие.

— Кто? — вскрикнул Альтон.

Безликий остановился, словно не понимая.

— Какой Дом сделал это? — пояснил обреченный студент. — Или какие Дома были в заговоре против Дома Де Вир?

— О, стоит тебе рассказать, — ответил Безликий, явно наслаждаясь ситуацией. — Я думаю, ты имеешь право узнать это, прежде чем присоединишься к своим родственникам в царстве смерти. — Отверстие, которое когда-то было губами, растянулось в подобии улыбки. — Но ты разбил мое зеркало! — рявкнул учитель. — Умри, глупый, глупый мальчишка! Сам найди ответ!

Внезапно грудь Безликого задергалась, он затрясся и конвульсиях, бормоча проклятия на языке, совершенно непонятном объятому ужасом студенту. Что же за ужасное заклятие приготовил для него этот изуродованный учитель, если его текст звучал на тайном языке, чуждом для ушей Альтона? Очевидно, заклинание было столь страшным и отвратительным, что даже маг, произносящий его, не мог вынести его злобы и терял над собой контроль. И тут Безликий упал ничком на пол и испустил дух.

Пораженный Альтон перевел взгляд с капюшона учителя на его спину — на оперение торчащего из нее дротика. Альтон наблюдал, как эта отравленная штука продолжает дрожать от столкновения с телом, потом посмотрел в центр комнаты, где спокойно стоял молодой уборщик.

— Хорошее оружие, Безликий! — просиял Мазой, вертя в руках двуручный, искусно сделанный самострел. Он нехорошо улыбнулся Альтону и стал прилаживать другой дротик.

* * *

Мать Мэлис поднялась с кресла и с трудом встала на ноги.

— Прочь с дороги! — прикрикнула она на дочерей.

Майя и Вирна отбежали от идола и от ребенка.

— Посмотри на его глаза, верховная мать, — осмелилась заметить Вирна. — Они такие необычные.

Мать Мэлис внимательно осмотрела ребенка. Все оказалось на месте, и это было хорошо, ибо Нальфейн, старший сын Дома До'Урден, умер, и этому мальчику, Дзирту, предстояла трудная задача. Он должен был заменить погибшего брата и доказать свою полезность.

— Его глаза, — напомнила Вирна. Мать метнула в ее сторону злобный взгляд, но, тем не менее, наклонилась ниже, чтобы посмотреть, в чем дело.

— Лиловые? — поразилась Мэлис, никогда не слышавшая о таком.

— Он не слепой, — поспешила сказать Майя, видя, какое презрительное выражение появляется на лице матери.

— Принесите свечу, — приказала Мать Мэлис. — Посмотрим, какими будут эти глаза в мире света.

Майя и Вирна по привычке направились к священному шкафу, но Бриза резко их остановила.

— Только верховная жрица может касаться святых вещей, — напомнила она тоном, в котором слышалась угроза.

Она надменно повернулась, сунула руку в шкаф и вынула оттуда единственную полусгоревшую красную свечу. Женщины спрятали глаза, а Мать Мэлис осторожно прикрыла рукой лицо ребенка, пока Бриза зажигала священную свечу. Свеча давала слабое пламя, но для глаз дрова оно казалось ослепительным.

— Поднеси ее, — сказала Мать Мэлис. Бриза поднесла свечу ближе к Дзирту, и Мэлис медленно убрала руку.

— Он не плачет, — заметила Бриза, пораженная тем, что ребенок спокойно выносит такой жгучий свет.

— Все равно лиловые, — прошептала мать, не обращая внимания на слова своей дочери. — В обоих мирах глаза ребенка остаются лиловыми.

Вирна громко задышала, вновь посмотрев на своего крошечного брата и его поразительные лавандовые белки.

— Он — твой брат, — напомнила ей Мать Мэлис, восприняв участившееся дыхание Вирны как намек на то, что может произойти в будущем. — Когда он вырастет и эти глаза пронзят тебя насквозь, помни, во имя своей жизни, что он твой брат!

Вирна отвернулась, чуть не сболтнув такое, о чем потом пришлось бы пожалеть. Подвиги Матери Мэлис, испробовавшей почти каждого воина-мужчину Дома До'Урден и многих других, которых соблазнительнице удалось увести из других Домов, вошли в легенду в Мензоберранзане. И кто она такая, чтобы разглагольствовать о благоразумном и праведном поведении? Вирна закусила губу, надеясь, что ни Бриза, ни Мэлис в этот момент не читают ее мысли.

В Мензоберранзане даже мысли о недостойном поведении верховной жрицы, независимо от того, соответствуют они правде или нет, строго наказывались.

Глаза матери сузились, и Вирна решила было, что ее раскрыли.

— Ты будешь его готовить, — сказала ей Мэлис.

— Майя моложе, — осмелилась возразить Вирна. — Я смогу достигнуть уровня верховной жрицы всего через несколько лет, если буду продолжать заниматься.

— Или никогда не достигнешь, — сурово напомнила ей мать. — Отнеси ребенка в собор. Научи его говорить и всему, что необходимо, чтобы правильно исполнять обязанности младшего принца Дома До'Урден.

— Я присмотрю за ним, — предложила Бриза, и рука ее бессознательно потянулась к змееголовому хлысту. — Обожаю учить мужчин. Он у меня узнает свое место.

Мэлис уставилась на нее.

— Ты — верховная жрица. У тебя есть другие обязанности, более важные, нежели учить говорить младенца.

Затем она обратилась к Вирне:

— Ребенок твой. Не разочаруй меня! Уроки, которые ты будешь давать Дзирту, улучшат твое понимание нашего образа жизни. Практика материнской заботы поможет тебе в твоем желании стать верховной жрицей.

Она помолчала мгновение, давая Вирне время взглянуть на свое задание с положительной точки зрения, затем ее тон стал опять угрожающим:

— Это может помочь тебе, но может, разумеется, и уничтожить!

Вирна вздохнула, но промолчала. Обязанности, возложенные Матерью Мэлис на ее плечи, займут почти все ее время, по крайней мере в течение десяти лет.

Вирне не нравилась подобная перспектива: она и этот лиловоглазый ребенок будут вместе в течение долгих десяти лет. Однако гнев Матери Мэлис До'Урден казался куда худшей альтернативой.

* * *

Альтон выплюнул паутину, вновь попавшую ему в рот.

— Ты ведь только мальчик, ученик, — заикаясь, вымолвил он. — Почему же ты…

— Убил его? — закончил Мазой его вопрос. — Не затем, чтобы спасти тебя, если ты на это надеешься. — Он плюнул на тело Безликого. — Посмотри на меня, принца Шестого Дома, уборщика у этого отвратительного…

— Ган'етт, — прервал его Альтон. — Шестой Дом — Дом Ган'етт.

Мальчишка поднес палец к губам.

— Подожди-ка, — заметил он, и широкая язвительная улыбка расползлась по его лицу. — Мы ведь теперь Пятый Дом, раз с Де Вирами покончено.

— Еще нет! — рявкнул Альтон.

— Сию минуту, — заверил его Мазой, накладывая стрелу на самострел.

Альтон с трудом отодвинулся назад, насколько позволяла паутина. Быть убитым учителем позорно, но унижение от того, что тебя убьет мальчишка…

— Думаю, я должен поблагодарить тебя, — сказал Мазой. — Уже много недель я замышлял убить его.

— Почему? — допытывался Альтон у своего нового противника. — И ты посмел бы убить учителя Магика только за то, что твоя семья отдала тебя ему в услужение?

— Он унижал меня! — взвизгнул Мазой. — Четыре года я был рабом у этого гадкого червяка. Чистил его сапоги. Готовил мази для его отвратительной рожи. И ему все было мало!

Он опять плюнул на тело и продолжал, обращаясь скорее к самому себе, нежели к пойманному в ловушку студенту:

— Аристократы, стремящиеся овладеть колдовством, могут практиковаться в качестве учеников, прежде чем достигнут необходимого возраста для поступления в Магик.

— Конечно, — подтвердил Альтон. — Я сам учился у…

— Но в его планы не входило, чтобы я поступил в Магик! — про должал Мазой, не обращая внимания на Альтона. — Вместо этого он насильно заставлял меня поступить в Мили-Магтир, школу воинов. Школу воинов! Две недели назад мне исполнилось двадцать пять лет. — Мазой поднял взгляд, словно вдруг вспомнив, что он в комнате не один. — Я понял, что должен убить его, — продолжал он, теперь уже обращаясь к Альтону. — Но пришел ты и упростил мою задачу. Студент и учитель убивают друг друга в схватке? Так случалось и раньше. Кто будет сомневаться? Думаю, я должен поблагодарить тебя, Альтон Де Вир из Дома, О Котором Даже Не Помнят, — Мазой низко поклонился. — Я имею в виду, прежде чем я убью тебя.

— Подожди! — воскликнул Альтон. — Чего ты добьешься, если убьешь меня?

— Алиби.

— Но у тебя уже есть алиби, и мы можем сделать еще лучше!

— Объясни, — сказал Мазой, который, по-видимому, не торопился. Безликий был многоопытным магом, и паутина еще не скоро отпустит своего пленника.

— Освободи меня, — серьезно сказал Альтон.

— Неужели ты и вправду такой дурак, как о тебе говорил Безликий?

Альтон стойко перенес оскорбление: у мальчишки был самострел.

— Освободи меня, чтобы я мог сойти за Безликого, — объяснил он. — Смерть учителя вызовет подозрения, но если все будут считать, что учитель жив…

— А что с этим? — спросил Мазой, пнув ногой труп.

— Сожжем его, — сказал Альтон, подходя к самому главному в своем отчаянном плане. — Пусть то будет Альтон Де Вир. Дома Де Вир больше нет, так что не будет возмездия и не будет вопросов.

Мазой продолжал сомневаться.

— Безликий был практически отшельником, — рассуждал Альтон. — А я уже почти закончил школу. Определенно я смогу научить тебя простейшим основам после тридцати лет учебы.

— А что получу я?

Альтон, еще сильнее запутываясь в паутине, удивленно пожал плечами, словно ответ был очевиден.

— Учителя в Магике, который называется наставником. Который может облегчить тебе годы учебы.

— И который может избавиться от свидетеля при первом удобном случае, — лукаво добавил Мазой.

— Какая мне от этого выгода? — возразил Альтон. — Вызвать гнев Дома Ган'етт, Пятого Дома в городе, мне, у которого нет семьи? Нет, Мазой, мой мальчик, я не такой дурак, каким считал меня Безликий.

Мазой постучал длинным заостренным ногтем по зубам и задумался. Союзник среди учителей Магика? Это открывало большие возможности.

Вдруг он о чем-то вспомнил, раскрыл шкаф сбоку от Альтона и стал рыться в его содержимом. Альтон опешил, услышав звон керамических и стеклянных сосудов, в которых могли содержаться компоненты, может быть даже готовые зелья, и все это вот-вот будет потеряно по небрежности ученика. «Может быть, Мили-Магтир действительно наилучший вариант для такого?» — подумал он.

Через некоторое время Мазой вновь появился, и Альтон вспомнил, что находится не в том положении, чтобы выносить подобные суждения.

— Это мое, — решительно сказал Мазой, показывая Альтону небольшой черный предмет — фигурку охотящейся пантеры, превосходно выполненную из оникса. — Подарок от обитателя нижних уровней за помощь, которую я ему оказал.

— Ты помог такой твари? — вырвалось у Альтона, которому было трудно поверить, что простой ученик смог выжить после встречи с таким непредсказуемым и могущественным врагом.

Мазой снова пнул труп.

— Безликий приписал все заслуги себе и забрал статуэтку, но она моя! Все остальное здесь перейдет, конечно, тебе. Я знаю магические двеомеры большинства этих вещей и покажу тебе, что есть что.

Вновь ощутив надежду и поняв, что, может быть, ему все-таки удастся пережить этот день, Альтон не обратил на фигурку никакого внимания. Все, чего он хотел — это освободиться от паутины, чтобы выяснить правду о судьбе своего Дома. Неожиданно Мазой, этот непредсказуемый мальчишка-дров, повернулся и потел прочь.

— Куда ты идешь? — спросил Альтон.

— За кислотой.

— Кислотой?

Альтону удалось не выдать охватившей его паники, хотя он был уверен, что правильно понял намерения Мазоя.

— Ты хочешь, чтобы тебя приняли за Безликого, — прозаично объяснил Мазой. — По-другому ты никак не сможешь изменить внешность. Мы должны воспользоваться паутиной, пока она действует. Она будет держать тебя.

— Нет! — запротестовал Альтон. Но Мазой круто повернулся к нему с зловещей усмешкой на лице.

— Конечно, будет больновато и будут большие трудности, — признал Мазой. — У тебя нет семьи, и ты не найдешь союзников в Магике, поскольку Безликого презирали все учителя. — Он поднес самострел к глазам Альтона и приладил отравленный дротик. — Может быть, ты предпочитаешь смерть?

— Неси кислоту! — воскликнул Альтон.

— Зачем? — поддразнил Мазой, размахивая самострелом. — Зачем тебе жить, Альтон Де Вир из Дома, О Котором Даже Не Помнят?

— Ради отмщения, — сказал Альтон с такой яростью в голосе, что самоуверенный Мазой разом позабыл про насмешки. — Ты этого еще не знаешь, но ты узнаешь, мой юный студент: ничто в жизни не дает такой целеустремленности, как страстное желание отомстить!

Мазой опустил лук и с уважением, почти со страхом посмотрел на плененного дрова. И все же ученик Ган'етт не мог поверить в серьезность заявления Альтона, пока тот не повторил, на этот раз с нетерпеливой улыбкой на лице:

— Неси кислоту!

Глава 4 Верховный дом

Спустя четыре цикла колонны Нарбондель, то есть через четыре дня, блестящий голубой диск подлетел к каменной тропе, обсаженной грибными деревьями и ведущей к украшенным пауками воротам Дома До'Урден. Часовые следили за ним из окон двух внешних башен и с внутренней территории, пока их начальники бегали с докладом к хозяевам. Диск тем временем терпеливо висел на расстоянии трех футов от земли.

— Что бы это могло быть? — спросила Бриза Закнафейна, когда они двое, Дайнин и Майя вышли на балкон верхнего уровня.

— Нас вызывают? — ответил Зак вопросом на вопрос. — Мы не узнаем, пока не спросим.

Зак ступил за перила, шагнул в воздух и опустился на землю. Бриза подала знак Майе, и младшая дочь До'Урден последовала за Заком.

— На нем штандарт Дома Бэнр, — крикнул Зак, когда подошел ближе к диску. Он и Майя открыли большие ворота, и диск, не выказывая никакой враждебности, спокойно вплыл внутрь.

— Бэнр, — крикнула через плечо Бриза в коридор дома, где ожидали Мать Мэлис и Риззен.

— Кажется, верховная мать, тебя приглашают на аудиенцию, — нервно заметил Дайнин.

Мэлис подошла к балкону, ее муж покорно последовал за ней.

— Неужели они знают о нашем нападении? — жестами спросила Бриза, и все члены Дома До'Урден, как господа, так и простолюдины, подумали о том же.

Дом Де Вир был уничтожен всего несколько дней тому назад, так что вызов от верховной матери Мензоберранзана вряд ли можно было считать простым совпадением.

— Каждый Дом знает, — громко ответила Мэлис, не считавшая, что молчание должно быть непременной мерой предосторожности в пределах ее собственного дома.

— Неужели уликипротив нас столь весомы, что правящий совет будет вынужден принять соответствующие меры? — Она пристально посмотрела на Бризу своими темными глазами, попеременно светившимися то красным светом инфразрения, то темно-зеленым в нормальном свете. — Этот вопрос мы и должны задать.

Мэлис ступила на балкон, но Бриза схватила ее за подол тяжелого черного платья, пытаясь остановить.

— Надеюсь, ты не собираешься идти за этой штуковиной? — удивленно спросила она.

Мэлис ответила взглядом, в котором читалось еще большее изумление.

— А ты как думаешь? — ответила она. — Мать Бэнр не стала бы открыто вызывать меня, если бы хотела причинить мне вред. Даже ее власть не так велика, чтобы она могла игнорировать законы города.

— Ты уверена, что тебе ничто не грозит? — спросил искренне обеспокоенный Риззен.

Если Мэлис убьют, Бриза станет хозяйкой дома, а Риззен сомневался, что старшая дочь захочет терпеть возле себя мужчину. Даже если эта ужасная женщина действительно пожелает иметь партнера, Риззен не хотел бы выполнять эту роль.

Он не был отцом Бризы, он даже не был одного возраста с ней. Понятно, что нынешний отец дома был очень заинтересован в добром здравии Матери Мэлис.

— Я тронута твоей заботой, — ответила Мэлис, зная, чего в действительности боится ее муж.

Она освободилась от Бризы, ступила за перила и стала медленно опускаться, поправляя платье. Бриза презрительно покачала головой и знаком пригласила Риззена следовать за ней в дом, решив, что не следует главам семьи испытывать судьбу, одновременно показываясь на народе.

— Ты хочешь, чтобы тебя сопровождали? — спросил Зак, когда Мэлис села на диск.

— Уверена, что, как только я покину пределы нашей территории, сопровождение найдется, — ответила Мэлис. — Мать Бэнр не будет рисковать, подвергая меня опасности, пока я нахожусь под присмотром ее Дома.

— Согласен, — сказал Зак, — но, может быть, ты хочешь, чтобы тебя сопровождал эскорт Дома До'Урден?

— Если бы в этом была необходимость, прислали бы два диска, — ответила Мэлис тоном, не допускающим возражений. Ее стало раздражать беспокойство окружающих ее домочадцев. В конце концов, она была верховной матерью, самой сильной, самой старой и самой умной, и не любила, когда ей навязывали чужое решение. Обращаясь к диску, она сказала:

— Выполняй свое задание, и покончим с этим!

Зак чуть не фыркнул, услышав эти слова.

— Мать Мэлис До'Урден, — из диска донесся магический голос, — Мать Бэнр приветствует тебя. Давненько мы не виделись с тобой.

«То есть никогда», — показала жестами Мэлис Заку.

— В таком случае вези меня в Дом Бэнр! — приказала она. — Я не желаю тратить время на разговоры с магическим ртом!

Очевидно, Мать Бэнр предвидела нетерпение Мэлис, ибо, не сказав больше ни слова, диск покинул территорию До'Урден.

Зак закрыл за ним ворота, потом быстро подал знак своим воинам. Мэлис не хотела, чтобы эскорт сопровождал ее в открытую, но шпионская сеть До'Урден будет незаметно следить за каждым движением диска до самых ворот огромной территории правящего дома.

* * *

Догадка Мэлис об эскорте была правильна. Как только диск покинул территорию До'Урден, двадцать воинов-женщин Дома Бэнр вышли из укрытия вдоль бульвара. Они образовали защитный ромб вокруг приглашенной верховной матери.

Стражницы, стоящие в вершинах ромба, были одеты в черные платья, украшенные на спине изображением большого фиолетово-красного паука, — платья верховных жриц.

«Дочери самой Бэнр», — удивилась Мэлис, ибо только дочери знатной женщины могли получить такой ранг. Какую заботу проявила первая верховная мать, чтобы обеспечить безопасность Мэлис на время поездки!

Рабы и дровы-простолюдины, толкаясь, разбегались врассыпную, чтобы не попасться на пути приближающейся свиты, направлявшейся по извилистым улицам к грибной роще. Только воины Дома Бэнр открыто носили эмблемы дома, и никто не хотел вызвать гнев Матери Бэнр.

Мэлис вертела головой по сторонам, не веря глазам своим и надеясь когда-нибудь тоже получить такую власть.

Через несколько минут, когда группа приблизилась к правящему дому, у Мэлис снова глаза полезли на лоб от удивления. Дом Бэнр состоял из двадцати высоких величественных сталагмитов, соединенных между собой грациозно изогнутыми арочными мостами и парапетами. Волшебные, фантастические огни исходили от тысячи отдельных скульптур, и сотня стражников в богато вышитых мундирах маршировали стройными рядами.

Еще более поразительны были внутренние строения, тридцать малых сталактитов Дома Бэнр, свисавших с потолка пещеры. Некоторые из них соединялись вершинами со сталагмитами, другие нависали над головой, как парящие в воздухе копья. По всей их длине бежали спиральные балконы, напоминающие резьбу винта. И все это было залито волшебным светом.

Магической была и ограда, которая соединяла основания внешних сталагмитов, окружая всю территорию, — гигантская паутина, серебряная на общем голубом фоне остальных сооружений. Кто-то говорил, что это подарок от самой Ллос. Крепкие, как железо, нити паутины были толщиной с руку эльфа-дрова. Если хоть что-то дотрагивалось до ограды, будь это даже самое острое оружие дровов, оно накрепко прилипало к ней, пока верховная мать не приказывала ограде отпустить жертву.

Мэлис и ее эскорт двинулись прямо к симметричной круглой секции этой ограды между двумя самыми высокими внешними башнями. Когда они приблизились, створки ворот закрутились в спираль, потом разошлись в стороны, оставив разрыв, достаточно широкий, чтобы через него могла пройти вся процессия.

Мэлис оставалась сидеть, сохраняя равнодушный вид.

Сотни любопытных воинов наблюдали за процессией, следовавшей к центральному зданию Дома Бэнр — великолепному, сияющему пурпурным светом куполу собора. Простые воины покинули процессию, и только четыре верховные жрицы остались для сопровождения Матери Мэлис внутрь.

Вид, открывшийся с порога собора, не разочаровал ее. Над всем господствовал центральный алтарь с рядом скамей, расположенных спиралью по периметру большого зала. На них могли свободно разместиться две тысячи дровов.

Бесчисленные статуи и идолы заполняли пространство, распространяя спокойный черный свет. Высоко над алтарем неясно вырисовывалось гигантское изображение, красно-черный мираж, который медленно и непрерывно принимал формы то паука, то красивой дровской женщины.

— Работа Гомфа, моего главного мага, — объяснила Мать Бэнр со своего высокого сиденья на алтаре, догадываясь, что Мэлис, как и все, кто когда-нибудь приходил в собор Бэнр, испытывает благоговейный страх. — Но даже маги должны знать свое место.

— Знать и не забывать, — ответила Мэлис, сходя с остановившегося диска.

— Согласна, — сказала Мать Бэнр. — Мужчины временами становятся слишком самоуверенными, особенно маги. И все же я хотела бы, чтобы в эти дни Гомф чаще был рядом. Как ты знаешь, он назначен Архимагом Мензоберранзана, и кажется, что он постоянно за работой у колонны Нарбондель или в другом месте.

Мэлис только кивнула, попридержав язык. Конечно, она знала, что главный маг города — сын Бэнр. Все это знали. Все знали также, что дочь Бэнр, Триль, была матерью-хозяйкой Академии — почетное положение в Мензоберранзане, второе после титула верховной матери отдельной семьи. Мэлис почти не сомневалась, что Мать Бэнр и об этом не забудет упомянуть в разговоре.

Прежде чем Мэлис успела сделать шаг к ступеням алтаря, ее новый эскорт выступил из тени. Мэлис явно помрачнела, увидев существо, известное под именем иллитида, проницателя. Он был приблизительно шести футов ростом, на целый фут выше Мэлис, с огромной головой. Блестящая от слизи голова напоминала осьминога с молочно-белыми глазами без зрачков.

Мэлис быстро овладела собой. О проницателях, умеющих читать мысли, знали в Мензоберранзане. Говорили даже, что один из них помогает Матери Бэнр. Однако эти существа, более умные и более злые даже по сравнению с дровами, всегда вызывали отвращение.

— Ты можешь называть его Метил, — объявила Мать Бэнр. — Даже мне не произнести его настоящего имени. Он друг.

Прежде чем Мэлис успела ответить, Бэнр добавила:

— Конечно, Метил дает мне преимущество в нашем разговоре, к тому же ты не привыкла к иллитидам.

Затем, видя, как у Мэлис отвисла челюсть от удивления, она отпустила иллитида.

— Ты прочла мою мысль, — запротестовала Мэлис.

Немногие могли прорваться сквозь ментальные барьеры верховной жрицы, чтобы прочитать ее мысли, и это было самым большим преступлением в дровском обществе.

— Нет! — возразила Мать Бэнр, мгновенно заняв оборону: — Прошу прощения, Мать Мэлис. Метил читает мысли, даже мысли верховной жрицы, так же легко, как ты или я слышим слова. Он телепат. Даю слово, я и не поняла, что ты подумала это, а не произнесла вслух.

Мэлис подождала, пока иллитид покинет зал, потом поднялась по ступеням к алтарю. Она невольно то и дело поглядывала на призрачного паука-женщину.

— Как поживает Дом До'Урден? — спросила Мать Бэнр с притворной вежливостью.

— Довольно неплохо, — ответила Мэлис, в тот момент больше заинтересованная изучением своей собеседницы, чем разговором.

Они были одни наверху алтаря, хотя, без сомнения, дюжина священнослужительниц прятались в затененных уголках большого зала, держа под контролем происходящее.

Мэлис сумела не показать презрения, которое чувствовала к Матери Бэнр.

Мэлис была стара, ей было почти пятьсот, но Мать Бэнр была просто дряхлой.

Глаза ее видели начало и конец тысячелетия, хотя дровы редко живут дольше семи и еще реже — восьми столетий. Хотя обычно по виду дровов нельзя определить их возраст (Мэлис оставалась такой же красивой и полной жизни, как в свой сотый день рождения), Мать Бэнр выглядела старой и морщинистой. Складки вокруг ее рта напоминали паутину, ей уже трудно было держать глаза открытыми, тяжелые веки с трудом подчинялись ей. «Мать Бэнр должна быть уже мертвой, — подумала Мэлис, — а она еще живет».

Но находясь уже далеко за пределами своего срока жизни, Мать Бэнр была, тем не менее, беременна и должна была родить всего через несколько недель.

И в этом отношении Мать Бэнр попирала все нормы темных эльфов. Она родила двадцать детей, в два раза больше, чем любая другая в Мензоберранзане, из них пятнадцать были женщины, каждая из которых стала верховной жрицей! Десять детей Бэнр были старше Мэлис!

— Сколько сейчас воинов под твоим началом? — спросила Мать Бэнр, с интересом наклоняясь ближе к Мэлис.

— Триста, — ответила Мэлис.

— О-о, — протянула высохшая старуха, приложив палец к губам. — А я слышала о трехстах пятидесяти.

Мэлис невольно состроила гримасу. Бэнр дразнила ее, имея в виду воинов, которых Дом До'Урден приобрел после нападения на Дом Де Вир.

— Триста, — повторила Мэлис.

— Ну разумеется, — ответила Бэнр, откидываясь назад.

— А Дом Бэнр имеет тысячу? — поинтересовалась Мэлис, просто чтобы быть на равных в разговоре.

— Да, и уже в течение многих лет.

Мэлис вновь удивилась, почему эта дряхлая старуха все еще жива. Несомненно, не одна из дочерей Бэнр мечтает о положении верховной матери. Почему бы им не сговориться и не покончить с Матерью Бэнр? Или почему бы любой из них, особенно тем, которым уже очень много лет, не отделиться своим собственным домом, как это принято у знатных дочерей, которым переваливает за пятьсот? Пока они живут при Матери Бэнр, их дети даже не будут считаться аристократами, их отнесут к рангу простолюдинов.

— Ты слышала о судьбе Дома Де Вир? — прямо спросила Мать Бэнр, так же устав от пустой болтовни, как и ее собеседница.

— Какого Дома? — нарочно переспросила Мэлис.

Сейчас в Мензоберранзане не было такого явления, как Дом Де Вир. По мнению любого дрова, Дом не только больше не существовал — Дома никогда не было.

Мать Бэнр захихикала.

— Конечно, — ответила она, — теперь ты верховная мать Девятого дома. Это большая честь.

Мэлис кивнула.

— Но не такая большая, как быть верховной матерью Восьмого дома.

— Да, — согласилась Бэнр, — однако Девятый всего на одну позицию отстоит от места в правящем совете.

— Это действительно было бы честью, — ответила Мэлис.

Она начинала понимать, что Бэнр просто дразнит ее, одновременно поздравляя и подталкивая к дальнейшим завоеваниям. При этой мысли Мэлис просияла. Бэнр была фавориткой Паучьей Королевы. Если она довольна восхождением Дома До'Урден, значит, довольна и Ллос.

— Не такая уж это честь, как ты думаешь, — сказала Бэнр. — Мы — это группа старых женщин, сующих всюду свой нос, постоянно придумывающих новые способы наложить руку на то, что им не принадлежит.

— Город подчиняется вам.

— А у него есть выбор? — засмеялась Бэнр. — И все же дровские дела лучше оставлять верховным матерям отдельных Домов. Ллос не потерпела бы совета, который хоть отдаленно напоминал бы абсолютное правление. Неужели ты думаешь, что Дом Бэнр давным-давно не завоевал бы весь Мензоберранзан, если бы на то была воля Паучьей Королевы?

Мэлис гордо вскинулась в кресле, потрясенная такой заносчивостью.

— Не теперь, конечно, — поспешила объяснить Мать Бэнр. — Город за последнее время слишком разросся. Но раньше, еще до твоего рождения, Дому Бэнр совсем нетрудно было бы совершить это. Впрочем, нам это не подходит. Ллос поощряет различия. Ей нравится, что Дома уравновешивают друг друга, готовые сражаться бок о бок в общей беде. — Она помолчала немного, и вдруг ее сморщенные губы раздвинулись в улыбке: — И готовые наброситься на любой Дом, впавший у нее в немилость.

Еще одно прямое упоминание Дома Де Вир, заметила Мэлис, на этот раз непосредственно связанное с волей Паучьей Королевы. Мэлис расслабилась и с удовольствием предалась длительной — полных два часа — беседе с Матерью Бэнр.

И все же, когда Мэлис покидала Дом Бэнр, проплывая на диске над самым великолепным и самым сильным домом во всем Мензоберранзане, она не улыбалась, вспоминая открытую демонстрацию власти. Она не могла забыть, что Мать Бэнр, вызвав ее, преследовала двойную цель: неофициально и скрытым образом поздравить ее с успехом и ясно дать ей понять, чтобы она умерила свои амбиции.

Глава 5 Знакомство с жизнью

Пять долгих лет почти все свое время Вирна отдавала заботе о малыше Дзирте. В обществе дровов это было не столько периодом воспитания, сколько периодом знакомства с правилами и принципами. Ребенок должен был научиться ходить и говорить, как дети всех разумных рас, но эльф-дров, кроме того, должен был вызубрить заповеди, которые объединяли это хаотичное общество.

С ребенком мужского пола, в данном случае с Дзиртом, Вирна тратила бесконечные часы, вдалбливая ему, что он по положению стоит ниже дровов-женщин.

Поскольку почти всю эту часть жизни Дзирт провел в семейном соборе, он не видел мужчин, кроме как во время общих служб. Даже когда все в доме собирались для черных церемоний, Дзирт молча стоял возле Вирны, покорно устремив глаза в пол.

Когда Дзирт подрос и стал понимать приказы, Вирне стало легче. И все же она много трудилась над обучением своего младшего брата. Сейчас они изучали замысловатые движения лица, рук, тела, которые составляли безмолвный язык.

Однако частенько она заставляла Дзирта и убирать собор. Это помещение едва составляло пятую часть большого зала в Доме Бэнр, но оно могло вместить всех темных эльфов Дома До'Урден, и еще сто мест оставались бы свободными.

«Не так уж плохо быть матерью-наставницей», — думала Вирна, но все же ей хотелось больше времени уделять своим собственным занятиям. Если бы Мать Мэлис назначила воспитательницей ребенка Майю, Вирна уже сейчас была бы посвящена в верховные жрицы. Еще целых пять лет Вирне предстояло заниматься с Дзиртом, и Майя могла стать верховной жрицей прежде нее!

Вирна отмела эту возможность. Нельзя позволять себе беспокоиться об этом.

Осталось всего несколько лет. Когда Дзирту исполнится десять, его назначат младшим принцем семьи, и он будет служить своему дому наравне с другими. Если результаты работы Вирны не разочаруют Мать Мэлис, Вирна может рассчитывать на награду.

— Поднимись на стену, — дала задание Вирна, — и почисти эту статую.

Она указала на скульптуру нагой женщины на высоте около двадцати футов над полом. Маленький Дзирт в смятении посмотрел на статую. Вряд ли он сможет добраться до нее и почистить, цепляясь за незаметные щели в стене. Однако Дзирт знал, что неповиновение — и даже нерешительность — строго наказывается, поэтому он протянул руку вверх, ища, за что можно ухватиться.

— Не так! — грубо одернула его Вирна.

— А как? — набравшись смелости, спросил мальчик, ибо он понятия не имел, на что намекала его сестра.

— Подними себя к горгулье, — объяснила Вирна. Маленькое личико Дзирта сморщилось от замешательства.

— Ты — аристократ Дома До'Урден! — заорала Вирна. — По крайней мере, однажды ты заслужишь это положение. В твоем нашейном кошельке лежит эмблема дома, имеющая магическую силу.

Вирна не была уверена, что Дзирт готов выполнить это задание. Левитация была высшим проявлением внутренней магической силы дрова и, несомненно, более трудной задачей, чем украшать предметы магическим огнем или вызывать шары темноты. Эмблема До'Урденов повышала эти способности эльфов-дровов, которые появлялись уже в зрелом возрасте. В то время как большинство дровских аристократов умели накапливать энергию и могли левитировать по крайней мере раз в день, представители Дома До'Урден с помощью этой эмблемы могли подниматься в воздух сколько угодно.

В обычном случае Вирна не стала бы и пытаться проделывать это с ребенком младше десяти лет, но Дзирт за последние два года продемонстрировал большие способности, поэтому она не видела никакого вреда в своей попытке.

— Просто представь, что ты на одном уровне со статуей, — объяснила она, — и заставь себя подняться.

Дзирт посмотрел вверх на фигуру, потом мысленно представил свои ноги на уровне ее опущенного вниз утонченного лица. Он приложил руку к вороту, пытаясь настроить себя на эмблему. Он и раньше подозревал, что магическая монета обладает какой-то силой, но это было всего лишь смутное ощущение, детская интуиция. Теперь, когда Дзирт сфокусировал свое внимание и получил подтверждение своих подозрений, он ясно почувствовал вибрации магической энергии.

Несколько глубоких вдохов помогли избавиться от отвлекающих мыслей. Он отрешился от всех других предметов в соборе, единственное, что он видел, — это статуя, его цель. Он почувствовал, как вес его уменьшился, пятки оторвались от пола — и вот он уже стоит на одном пальце, не чувствуя давления своего веса.

Дзирт посмотрел на Вирну, широко улыбнулся от изумления и… упал.

— Глупый мальчишка! — обругала его Вирна. — Попробуй снова! Тысячу раз пробуй, если нужно! — Она дотронулась до змееголового хлыста на поясе. — Если у тебя не получится…

Дзирт отвернулся, проклиная себя. Его собственный восторг разрушил чары.

Но он знал, что теперь сможет это сделать, и не боялся, что его побьют. Он снова сосредоточился на скульптуре и позволил магической энергии наполнить его тело.

Вирна тоже знала, что в конце концов брату удастся выполнить задание. У него был острый ум, такой острый, что Вирна не знала равных ему, в том числе и среди женщин Дома До'Урден. К тому же ребенок был упрям; Дзирт не позволил бы магии взять над ним верх. Вирна знала, что, если понадобится, он будет стоять под скульптурой, пока не потеряет сознание от голода.

Она наблюдала, как ему то удавалось, то не удавалось взлететь; последний раз он свалился с высоты почти десяти футов. Вирна поморщилась, представляя, как он ударился. Но Дзирт, как бы ни было ему больно, не издал ни звука; он вновь занял исходное положение и сосредоточился.

— Он еще мал для этого, — послышался голос да спиной Вирны.

Она обернулась и увидела Бризу, стоящую рядом с обычной язвительной гримасой на лице.

— Возможно, — ответила Вирна, — но я не узнаю этого, пока не заставлю его попробовать.

— Пори его, когда он падает, — посоветовала Бриза, снимая с пояса свой ужасный шестиголовый инструмент. Она нежно посмотрела на хлыст, словно он был ее любимым домашним животным, и провела змеиной головой по шее и по лицу. — Это очень вдохновляет.

— Убери его, — резко сказала Вирна. — Дзирта воспитываю я, и я не нуждаюсь в твоей помощи!

— Будь поосторожнее, когда говоришь с верховной жрицей, — предупредила Бриза, и все змеиные головы, продолжение ее мыслей, угрожающе повернулись в сторону Вирны.

— Это тебе придется быть поосторожнее, если Мать Мэлис узнает, что ты вмешиваешься в мои обязанности, — отрезала Вирна.

При упоминании Матери Мэлис Бриза убрала хлыст.

— Твои обязанности… — презрительно повторила она. — Ты слишком мягка для такой работы. Мальчишек надо приучать к дисциплине; они должны знать свое место.

Понимая, что угроза Вирны может привести к плохим последствиям, старшая сестра повернулась и вышла. Вирна ничего не ответила Бризе.

Мать-воспитательница посмотрела на Дзирта, все еще пытавшегося подняться к статуе.

— Довольно! — приказала она, поняв, что ребенок уже устал: он едва был в состоянии оторвать ноги от пола.

— Я сделаю это! — огрызнулся Дзирт. Вирне понравилась его целеустремленность, но не тон ответа. Может быть, в словах Бризы была доля правды? Вирна сорвала хлыст с пояса. Немного «вдохновения» не помешает.

* * *

На следующий день Вирна сидела в соборе, наблюдая, как Дзирт сосредоточенно наводит блеск на статую обнаженной женщины. В этот раз он с первой же попытки поднялся на целых двадцать футов.

Вирна невольно почувствовала разочарование, когда Дзирт, достигнув успеха, не посмотрел на нее. И не улыбнулся. Сейчас она смотрела на него, парящего в воздухе, и видела неясные очертания его рук, орудующих щетками. Но зато достаточно ясно были видны шрамы на голой спине брата, следы ее «вдохновляющего» воздействия. В инфракрасном спектре следы хлыста были отчетливо видны как тепловые линии вдоль содранных полосок кожи.

Вирна понимала пользу порки ребенка, особенно мальчика. Очень немногие мужчины когда-либо осмеливались поднимать оружие против женщины, разве что если другая женщина прикажет это сделать.

— Сколько же мы теряем? — вслух подумала Вирна. — Кем бы мог стать такой ребенок, как Дзирт?

Осознав, что говорит вслух, Вирна быстро отмела крамольные мысли. Она мечтала стать верховной жрицей Паучьей Королевы, безжалостной Ллос, и такие мысли шли вразрез с принципами ее положения. Она бросила сердитый взгляд на своего маленького брата, перекладывая на него свою вину, и вновь взялась за свое карающее орудие.

Сегодня она снова отхлещет Дзирта за те святотатственные мысли, на которые он ее толкнул.

* * *

Их занятия продолжались еще пять лет. Дзирт усваивал основные уроки жизни в дровском обществе, попутно убирая собор Дома До'Урден. Помимо лекций о превосходстве женщин над мужчинами (всегда подкрепляемых злобным змееголовым хлыстом), самыми захватывающими были уроки о наземных эльфах. Империи зла часто интриговали против каких-нибудь вымышленных врагов, и в этом отношении никто не мог превзойти дровов. С первого же дня, как только дети-дровы могли понимать слова, их учили, что во всех неприятностях, которые могут с ними случиться в жизни, надо винить наземных эльфов.

Каждый раз, когда ядовитые зубы хлыста Вирны впивались в спину мальчика, он громко желал смерти какому-нибудь наземному эльфу. Принудительная ненависть редко бывает разумным чувством.

Часть 2 Оружейник

Пустые часы, пустые дни.

Во мне сохранилось мало воспоминаний о первом периоде моей жизни, о тех первых шестнадцати годах, когда я трудился в качестве слуги. Минуты сливались в часы, часы — в дни и так далее, пока все не начинало казаться одним длинным и бессодержательным мигом. Несколько раз мне удавалось тайком пробраться на балкон Дома До'Урден и полюбоваться магическими огнями Мензоберранзана. После таких тайных походов я долго находился под впечатлением сначала становившегося все ярче, потом рассеивающегося тепла-света Нарбондель, башни-часов. Сейчас, оглядываясь назад, на долгие часы наблюдений за тем, как сияние магического огня медленно прокладывает себе путь сначала наверх, потом вниз, я поражаюсь пустоте моего детства.

Я ясно помню, как трепетал от возбуждения каждый раз, когда выходил из дома и, заняв удобное положение, наблюдал за башней. Это было такое простое дело и, тем не менее, такое восхитительное по сравнению с прочим моим существованием!

Каждый раз, когда я слышу щелканье хлыста, другое мое детское воспоминание (в действительности скорее ощущение, чем память), у меня по спине пробегают мурашки. Ошеломляющий удар и следующее за ним онемение от этого змееголового инструмента — такое не скоро забывается. Хлыст рассекает твою кожу, распространяя по телу волны магической энергии, которые заставляют твои мускулы рваться и растягиваться за пределы возможного.

И все же мне повезло больше других. Моя сестра Вирна должна была скоро стать верховной жрицей, когда ей поручили меня воспитывать, это был период жизни, когда ее энергия значительно превосходила энергию, необходимую для выполнения этой задачи. Наверное, в те первые десять лет, проведенные под ее присмотром, случилось много больше событий, чем я могу вспомнить. Вирна никогда не выказывала чрезмерную злобу, как наша мать, а особенно как наша старшая сестра Бриза. Вероятно, были и хорошие времена в уединении домашнего собора; вполне возможно, что Вирна позволяла себе проявить больше доброты к своему маленькому брату.

А может быть, и нет. Хотя я считаю Вирну самой доброй из моих сестер, ее слова сочились ядом богини Ллос ничуть не меньше, чем у любой другой священнослужительницы Мензоберранзана. Кажется странным, что она жертвовала своей мечтой стать верховной жрицей ради обычного ребенка, тем более мальчика.

Были ли действительно радостные моменты в те годы, которые затмила жестокая злоба Мензоберранзана, или ранний период моей жизни был более мучительным, чем последующие годы, — столь мучительным, что мой мозг блокирует память, — я не знаю. Сколько бы я ни старался, я не могу вспомнить.

Я лучше помню следующие шесть лет, и самое яркое воспоминание этих дней дней, проведенных на службе при дворе Матери Мэлис, — это, помимо тайных прогулок вне дома, вид моих собственных ног.

Младшему принцу запрещается поднимать взор.

Дзирт До'Урден

Глава 6 Двурукий

Услышав зов матери, Дзирт мгновенно сорвался с места, избегая подгоняющего хлыста Бризы. Как часто он чувствовал на себе жало этого ужасного оружия! Но Дзирт и не помышлял о мести своей злобной старшей сестре. При всей закалке, которую он получил, он страшился последствий, которых не избежать, если он ударит ее или любую другую женщину, и этот страх заставлял его забывать об отмщении.

— Ты знаешь, чем примечателен сегодняшний день? — спросила его Мэлис, когда он подбежал к ее большому трону в затененной приемной зале собора.

— Нет, верховная мать, — ответил Дзирт, по привычке глядя в пол.

Он беззвучно вздохнул при виде вечного зрелища своих собственных ног. Ведь в жизни должно быть что-то еще, кроме голого камня и десяти пальцев. Он скинул башмак и стал ногой чертить по каменному полу. Тепло тела оставляло различимые следы в инфракрасном спектре, а Дзирт был достаточно быстр и проворен и успевал закончить свои простые рисунки прежде, чем первые линии успевали остыть.

— Шестнадцать лет, — сказала ему Мать Мэлис, — ты дышишь воздухом Мензоберранзана уже шестнадцать лет. Закончился важный период твоей жизни.

Дзирт никак не откликнулся на ее слова, потому что не видел в них большого смысла. Жизнь его была нескончаемой и неизменной рутиной. Один день, шестнадцать лет — какая разница? Если его мать считала важным то, через что ему пришлось пройти за эти годы, страшно подумать, какими будут следующие десятилетия.

Он почти закончил рисовать сутулую женщину — Бризу, которую кусала в зад огромная гадюка.

— Посмотри на меня, — приказала Мать Мэлис. Дзирт растерялся. Когда-то его естественной потребностью было смотреть на того, с кем он разговаривает, но Бриза быстро выбила из него этот инстинкт. Долг младшего принца — служение, и единственные глаза, в которые принц мог смотреть, принадлежали созданиям, бегающим по каменному полу, кроме, разумеется, глаз паука: Дзирт должен был отводить взгляд, когда в поле его зрения попадали эти восьминогие существа.

Пауки были слишком хороши для младшего принца.

— Посмотри на меня, — повторила Мэлис с легким раздражением в голосе.

Дзирт бывал свидетелем вспышек ее гнева, столь ужасного, что он сметал все на своем пути. Даже Бриза, такая напыщенная и жестокая, убегала и пряталась, когда верховная мать была не в духе.

Юноша нерешительно поднял глаза, рассматривая черное одеяние матери, скользя взглядом по знакомому паучьему рисунку на платье. Каждое мгновение он ожидал шлепка по голове или удара по спине: Бриза стояла позади него, держа руку у рукоятки своего змееголового хлыста.

Потом он увидел ее, могущественную Мать Мэлис До'Урден. Ее теплочувствительные глаза испускали красный свет, но лицо было холодным, оно не полыхало гневным жаром. Дзирт оставался в напряжении, все еще ожидая удара.

— Твой срок пребывания в должности младшего принца закончился, — объяснила Мэлис. — Теперь ты — второй сын Дома До'Урден и получаешь все…

Взгляд Дзирта привычно опустился к полу.

— Смотри на меня! — вдруг заорала мать в приступе гнева.

Объятый ужасом, Дзирт быстро взглянул в ее лицо, которое теперь пылало.

Уголком глаза он видел волны тепла от размахнувшейся руки Мэлис, но у него хватило ума не уворачиваться от удара. В тот же момент он оказался на полу с горящей щекой.

Но даже падая, Дзирт был начеку, и его взгляд слово сросся с взглядом Матери Мэлис.

— Ты больше не слуга! — ревела верховная мать. — Вести себя как слуга значит навлечь позор на нашу семью! — Она схватила сына за горло и грубо поставила на ноги. — Если ты обесчестишь Дом До'Урден, — пообещала она, приблизив к нему свое лицо, — я воткну иглы в твои лиловые глаза.

Дзирт выдержал ее взгляд. За шесть лет, прошедших с тех пор, как Вирна закончила его воспитание и поставила в услужение всей семье, он достаточно хорошо узнал Мать Мэлис, чтобы понять смысл ее угроз. Она была его матерью, что бы это ни значило, но Дзирт не сомневался, что она с радостью воткнет иглы в его глаза.

* * *

— Этот отличается не только цветом глаз, — сказала Вирна.

— Чем же еще? — спросил Закнафейн, стараясь удержать свое любопытство на профессиональном уровне.

Зак всегда любил Вирну больше, чем других, но недавно она стала верховной жрицей, и с тех пор ее интересовала только собственная выгода.

Вирна замедлила шаги — они подходили к приемной зале собора.

— Трудно сказать, — призналась она. — Дзирт умен, как ни один другой мальчишка из тех, кого я знала; он мог левитировать с пяти лет. Однако после того, как он стал младшим принцем, потребовались недели наказаний, чтобы научить его не отрывать глаз от пола, словно такое простое действие противоречило его природе.

Закнафейн остановился и пропустил Вирну вперед себя.

— Противоречило природе? — чуть слышно прошептал он, размышляя над скрытым смыслом наблюдений Вирны.

Возможно, это необычно для дрова, но это именно то, чего Закнафейн с тайной надеждой ожидал от своего ребенка.

Он вошел вслед за Вирной в темную залу. Мэлис, как всегда, сидела на своем троне у головы идола-паука, но остальные стулья в комнате были отодвинуты к стенам, несмотря на то что присутствовала вся семья. Зак понял, что это официальное собрание, ибо сидела только верховная мать.

— Мать Мэлис, — начала Вирна самым почтительным голосом, — я привела к тебе Закнафейна, как ты просила.

Зак выступил вперед и обменялся с Мэлис кивком головы, но все его внимание было сосредоточено на самом младшем До'Урдене, стоявшем по пояс голым рядом с матерью.

Мэлис подняла руку, призывая всех к тишине, затем сделала знак Бризе, державшей в руках пивафви — плащ дровов, делающий их невидимыми в тоннелях Подземья.

Выражение восторга осветило юное лицо Дзирта, когда Бриза, произнося соответствующие магические заклинания, накинула ему на плечи волшебный плащ, черный с фиолетовыми и красными полосами.

— Приветствую тебя, Закнафейн До'Урден, — сердечно сказал юноша, повергнув в изумление всех присутствующих: Мать Мэлис не давала ему права говорить, он даже не попросил у нее разрешения:

— Я — Дзирт, второй сын Дома До'Урден, и я больше не младший принц. Теперь я могу смотреть на тебя — я хочу сказать, могу смотреть в твои глаза, а не на твои сапоги. Так сказала мне мать.

Улыбка исчезла с лица Дзирта, когда он увидел испепеляющий взгляд Матери Мэлис. Вирна стояла, как каменная статуя, челюсть ее отвисла, глаза расширились в недоумении.

Зак тоже был поражен, но совсем по-другому. Он прикрыл рукой рот и сжал губы пальцами, чтобы они не расползлись в улыбке, которая, несомненно, перешла бы в хохот. Зак не мог вспомнить, когда в последний раз лицо верховной матери так пылало!

Бриза, стоявшая на своем обычном месте позади Мэлис, теребила свой хлыст, настолько сбитая с толку поведением младшего брата, что даже не знала, как поступить. Зак подозревал, что это случилось с ней впервые, ибо старшая дочь Мэлис редко сомневалась в том, когда следует применять наказание.

Дзирт затих рядом с матерью, сделав шаг назад и прикусив нижнюю губу. Но Зак видел, что глаза молодого дрова смеются. Непринужденность Дзирта и неуважение к установленным порядкам были не невольной оговоркой или следствием неопытности.

Оружейник шагнул вперед, чтобы отвлечь внимание верховной матери от провинившегося.

— Второй сын? — спросил он с подчеркнутым интересом, не только ради того, чтобы потешить гордость, распирающую Дзирта, но и чтобы успокоить и отвлечь Мэлис. — Тогда тебе пора начать обучение.

Мэлис смирила свой гнев, что было большой редкостью.

— Ты обучишь его основам, Закнафейн. Если Дзирту предназначено заменить Нальфейна, его местом в Академии будет Магик. Таким образом, большая часть подготовки ляжет на Риззена, который обладает магическим искусством, какими бы ограниченными ни были его знания.

— Ты уверена, что магия — его удел, Мать? — быстро спросил Зак.

— Он кажется умным, — ответила Мэлис и бродила на Дзирта сердитый взгляд. — По крайней мере, иногда. Вирна сказала, что он добился больших успехов в овладении врожденными способностями. Наш Дом нуждается в новом маге. — Мэлис непроизвольно зарычала, вспомнив, как гордилась Бэнр своим сыном, Архимагом города. Прошло шестнадцать лет с тех пор, как Мэлис беседовала с первой верховной матерью Мензоберранзана, но она не забыла ни одной мелочи из их разговора. — Магик — это то, что нужно.

Зак вынул из своего нашейного кошелька плоскую монету, щелчком подкинул ее вверх и поймал.

— Проверим? — спросил он.

— Как хочешь, — согласилась Мэлис.

Она не удивилась желанию Зака доказать, что она не права: Зак неуважительно относился к магии, предпочитая рукоять меча хрустальному стержню, вызывающему удар молнии.

Зак подошел к Дзирту и отдал ему монету.

— Подбрось ее щелчком.

Дзирт пожал плечами, недоумевая, что означает этот непонятный разговор между оружейником и его матерью. До сих пор он ничего не слышал ни о какой профессии, планируемой для него, ни о месте, которое называется Магик. Пожав плечами, он положил монету на согнутый указательный палец, большим пальцем подбросил ее вверх и легко поймал. Потом протянул монету Заку и смущенно посмотрел на него, словно спрашивая, что такого важного в этом легком задании.

Вместо того чтобы взять монету, оружейник вынул из кошелька еще одну.

— Попробуй обеими руками, — сказал он. Дзирт опять пожал плечами, одним легким движением послал монеты вверх и поймал их. Зак взглянул на Мать Мэлис.

Любой дров мог проделать это, но было приятно смотреть, с какой ловкостью этот мальчик поймал монеты. Хитро глядя на Мэлис, Зак дал Дзирту еще две монеты.

— Положи по две на каждую руку и все четыре подбрось одновременно, — велел он.

Четыре монеты взвились в воздух. Четыре монеты были пойманы. Шевельнулись лишь руки, а сам юноша остался неподвижным.

— Двурукий, — сказал Зак Матери Мэлис. — Это воин. Его место в Мили-Магтире.

— Я видела магов, совершавших подобные подвиги, — резко ответила Мэлис, которой не понравилось выражение удовлетворения на лице назойливого оружейника.

Зак когда-то был ее официальным мужем, и с тех пор она довольно часто призывала его как любовника. Его искусность и ловкость не ограничивались сферой владения оружием. Но наряду с чувственными наслаждениями, которые доставлял ей Зак и которые не раз заставляли Мэлис спасать ему жизнь, он был и ее головной болью. Он был самым искусным оружейником в Мензоберранзане — еще один факт, который Мэлис не могла игнорировать. Но его пренебрежение, даже презрение по отношению к Паучьей Королеве часто приносили неприятности Дому До'Урден.

Зак дал Дзирту еще две монеты. Радуясь возможности поиграть, юноша подкинул их вверх. Все шесть взвились в воздух. Все шесть приземлились на ладонях, по три в каждую.

— Двурукий, — многозначительно повторил Зак. Мать Мэлис жестом приказала ему продолжать, не в силах отрицать грациозность движений своего младшего сына.

— Сможешь повторить? — спросил Зак. Работая каждой рукой самостоятельно, Дзирт сложил монеты столбиками на указательных пальцах, готовый подбросить их вверх. Но Зак остановил его и вынул еще четыре монеты, так что в каждом столбике оказалось по пять штук. Он помедлил, изучая сосредоточенное лицо молодого дрова (а также задержав руки на монетах, чтобы они ярче светились, нагретые теплом его тела, и лучше были видны Дзирту во время полета).

— Поймай их все, второй сын, — серьезно сказал он. — Поймай их все, иначе ты приземлишься в Магике, школе магии, а это не место для тебя!

Дзирт по-прежнему не понимал, о чем говорит Зак, но по напряжению оружейника он заключил, что это должно быть очень важно. Он сделал глубокий вдох, чтобы собраться, и послал монеты вверх. Быстро рассортировав их свечение, он стал следить за каждой монетой. Первые две легко упали ему и руки, но Дзирт видел, что остальные монеты разлетелись в стороны, и это не позволит им всем упасть в одно и то же место.

Он стремительно повернулся вокруг своей оси и сделал ряд почти неразличимых для зрения движений руками. Потом внезапно выпрямился и встал перед Заком. Руки его были сжаты в кулаки и опущены вниз, на лице застыло мрачное выражение.

Зак и Мать Мэлис переглянулись, не понимая, что случилось. Дзирт протянул кулаки к Заку и медленно разжал их с победоносной улыбкой на детском лице.

В каждой руке оказалось по пять монет.

Зак неслышно свистнул. Ему, оружейнику дома, пришлось немало потрудиться, прежде чем у него самого получился этот маневр с десятью монетами. Он подошел к Матери Мэлис.

— Двурукий, — в третий раз сказал он. — Он — воин, кроме того, у меня больше нет монет.

— Сколько же монет он может поймать? — выдохнула Мэлис, не в силах скрыть изумление.

— А сколько мы можем сложить в столбик? — парировал Закнафейн, торжествующе улыбаясь.

Мать Мэлис громко засмеялась и покачала головой. Она хотела, чтобы Дзирт заменил Нальфейна, став магом семьи, но упрямый оружейник, как всегда, вмешался в ее планы.

— Ну хорошо, Закнафейн, — сказала она, признавая поражение. — Второй сын будет воином.

Зак кивнул и направился к Дзирту.

— И, возможно, однажды он станет оружейником Дома До'Урден, — добавила Мэлис.

В ее голосе было столько сарказма, что Зак застыл на месте и посмотрел на нее через плечо.

— Каков отец, — продолжила двусмысленно Мать Мэлис, махнув рукой, — таков и сын.

Риззен, нынешний отец семьи, переступил с ноги на ногу. Не только он, но и все остальные, даже слуги Дома До'Урден, знали, что Дзирт не его ребенок.

* * *

— Три комнаты? — спросил Дзирт, когда они с Заком вошли в большой учебный зал в самом южном конце комплекса До'Урден.

Разноцветные шары магического света были равномерно распределены по всей длине каменного помещения с высоким потолком, согревая его уютным неярким свечением. Зал имел всего три двери: одну — с восточной стороны (она вела в комнату, выходящую на балкон дома); вторую — прямо напротив Дзирта, ведущую в последнюю комнату дома, — в южной стене; и третью — из главного коридора, по которому они только что прошли. По многочисленным замкам, которые Зак сейчас закрывал, Дзирт понял, что он нечасто будет возвращаться этим путем.

— Одна комната, — поправил Зак.

— Но тут еще две двери, — заметил юноша, осматривая комнату, — и без замков.

— Их замки изготовлены из здравого смысла, — уточнил Зак.

Дзирт начал понимать, что к чему.

— Эта дверь, — продолжал Зак, указывая на юг, — ведет в мои личные покои. Если я тебя там застану, ты сильно пожалеешь. Другая ведет в комнату тактики, которой пользуются во время военных действий. Когда — и если — я буду тобой доволен, я, может быть, приглашу тебя туда. Но такой день наступит лишь через несколько лет, так что считай этот замечательный зал, — он повел рукой вокруг себя, — своим домом.

Дзирт без всякого воодушевления огляделся по сторонам. И он смел надеяться, что подобное обращение осталось позади вместе с днями его службы в качестве младшего принца! За шесть лет службы в доме он успел позабыть раннее детство. Но сейчас, обозрев обстановку, он ясно вспомнил то десятилетие, когда был заперт в семейном соборе с Вирной. Зал был намного меньше собора и слишком тесен, чтобы понравиться энергичному юноше. Его следующий вопрос прозвучал ворчливо:

— Где я буду спать?

— У себя дома, — спокойно ответил Зак.

— Где я буду обедать?

— У себя дома.

Глаза Дзирта превратились вщелочки, лицо запылало жаром.

— А где мне… — упрямо начал было он, испытывая твердость оружейника.

— У себя дома, — так же спокойно, размеренно ответил Зак, прежде чем тот закончил свою мысль.

Дзирт расставил ноги шире и скрестил руки на груди.

— Придется пожить в грязи, — хмыкнул он.

— Ничего, уберешься, — хмыкнул в ответ Зак.

— Что за цель ты преследуешь? — начал Дзирт. — Ты отрываешь меня от моей матери…

— Ты будешь называть ее Матерью Мэлис, — прервал его Зак. — Ты всегда будешь обращаться к ней как к Матери Мэлис.

— От моей матери…

На этот раз Зак прервал его не словами, а ударом кулака.

Дзирт очнулся минут через двадцать.

— Первый урок, — объяснил Зак, небрежно прислонясь к стене недалеко от него. — Для твоего же блага. Ты всегда будешь обращаться к ней как к Матери Мэлис.

Дзирт повернулся на бок и попытался приподняться на локте, но голова у него закружилась, стоило оторвать ее от пола, покрытого черным ковром. Зак схватил его и поднял на ноги.

— Это потруднее, чем ловить монеты, — заметил он.

— Что именно?

— Отражать удар.

— Какой удар?

— Просто согласись, упрямый ты ребенок.

— Второй сын! — поправил Дзирт с угрозой в голосе, снова вызывающе скрестив руки на груди.

Удар кулака пришелся в бок, в очередной раз доказывая неправоту Дзирта.

— Хочешь еще вздремнуть? — спокойно спросил Зак.

— Второй сын может быть ребенком, — благоразумно согласился Дзирт.

Не веря ушам своим, Зак потряс головой. Это становилось интересным.

— Тебе здесь может понравиться, — сказал он, подведя юношу к длинному и плотному разноцветному (хотя большинство красок были темные) занавесу. — Но только если научишься сдерживать свой болтливый язык.

Резким движением он опустил занавес вниз, и взору молодого дрова открылся стенд с великолепным оружием, лучше которого он никогда не видел. Пики и алебарды нескольких видов, мечи, топоры, молоты и еще множество других боевых орудий, какие только Дзирт мог вообразить (и каких даже вообразить не мог), были размещены в тщательно продуманном порядке.

— Внимательно ознакомься с ними, — сказал ему Зак. — Не торопись, смотри, сколько хочешь. Попробуй, какое оружие лучше всего ложится в твою ладонь, прислушайся к себе. К тому времени, как мы закончим учебу, ты подружишься с каждым из них.

Широко раскрыв глаза, Дзирт медленно ходил вдоль стенда. Теперь это место и ожидающие его перспективы предстали перед ним совершенно в другом свете. Всю жизнь, все шестнадцать лет, его главным врагом была скука. Теперь же, судя по всему, Дзирт нашел оружие для борьбы с этим врагом.

Зак направился к двери в свою комнату, посчитав, что лучше оставить Дзирта одного. Пусть юнец освоится и привыкнет к незнакомому оружию. Но, подойдя к двери, он остановился и обернулся посмотреть на юного До'Урдена. Дзирт взял большую тяжелую алебарду с рукояткой, которая была вдвое больше его, и взмахнул ею. Как он ни старался при этом сохранить устойчивость, алебарда перевесила и повалила его маленькое тело на пол.

Зак захихикал, но его смех напомнил ему о жестокой реальности долга. Он научит Дзирта быть воином, как научил тысячу молодых темных эльфов до него; он подготовит его к испытаниям Академии и жизни в опасном Мензоберранзане. Он будет воспитывать убийцу.

«Как же все это противоречит природе этого мальчика!» — подумал Зак.

Улыбка так легко появлялась на лице Дзирта, и мысль о нем, пронзающем сердце другого живого существа, вызвала отвращение у Зака. Но таков был образ жизни дрова, образ жизни, которому Зак был не в состоянии сопротивляться вот уже четыреста лет! С трудом отведя взгляд от играющего с оружием Дзирта, Зак вошел в комнату и закрыл дверь.

— Неужели они все такие? — громко спросил он, стоя в своей почти пустой комнате. — Неужели у всех детей-дровов такая наивность, такая простая, неиспорченная улыбка, которую губит уродство нашего мира?

Он двинулся было к небольшому столу возле стены, чтобы снять затемняющий экран с непрерывно светящегося керамического шара, служащего источником света, но передумал. Перед глазами продолжал стоять образ юноши, радостно изучающего ряды оружия. Зак подошел к огромной кровати, стоящей у стены напротив двери.

— Или ты особенный, Дзирт До'Урден? — продолжал вопрошать он, падая на подушки. — А если ты так отличаешься от других, то в чем причина? Моя кровь, которая течет в твоих жилах? Или годы, которые ты провел с твоей матерью-воспитательницей?

Зак прикрыл ладонью глаза. В голове его роились вопросы. Дзирт не такой, как все, решил он наконец, но не знал, кого благодарить за это — Вирну или себя.

Немного погодя сон смежил его веки. Но это не помогло оружейнику. Ему приснился знакомый сон, яркое воспоминание, которое никогда не исчезнет.

Закнафейн снова слышал крики детей Дома Де Вир, когда воины До'Урденов — воины, которых он сам обучал, — убивали их хлыстами.

— Этот не такой! — вскрикнул Зак, вскакивая с кровати. На лице его выступил холодный пот. — Этот не такой.

Ему нужно было верить в это.

Глава 7 Темные тайны

— Ты действительно намерен попытаться? — спросил снисходительно Мазой голосом, полным недоверия.

Альтон бросил на студента ужасный взгляд.

— Направь свой гнев на что-нибудь другое, Безликий, — сказал Мазой, отводя глаза от обезображенного шрамами лица своего наставника. — Не я причина твоего крушения. А вопрос был правомерен.

— Уже больше десяти лет ты — студент магических искусств, — ответил Альтон. — И до сих пор ты боишься исследовать иные миры, даже когда рядом с тобой учитель Магика.

— Я не боялся бы рядом с настоящим учителем, — осмелился прошептать Мазой.

Альтон не обратил внимания на эти слова, как и на многие другие, которые он слышал от ученика Ган'етт за эти шестнадцать лет. Мазой был его единственным связующим звеном с внешним миром, и в то время как у Мазоя была могущественная семья, у Альтона был только Мазой.

Они прошли в самую верхнюю залу четырехкомнатного комплекса Альтона. Свет единственной свечи, горевшей там, заглушался множеством темных гобеленов, черным цветом каменных стен и ковров. Альтон сел за небольшой круглый стол и положил перед собой тяжелую книгу.

— Это заклинание лучше оставить для священниц, — запротестовал Мазой, садясь напротив учителя. — Маги командуют нижними уровнями; мертвые — дело священниц.

Альтон с нарочитым вниманием посмотрел вокруг, потом хмуро повернулся к Мазою. Гротескные черты лица учителя становились еще невероятнее в танцующем пламени свечи.

— Кажется, у меня нет здесь священницы, готовой мне помочь, — саркастически заметил Безликий. — Или ты хочешь, чтобы я позвал другого обитателя Девяти Проклятых Кругов?

Мазой резко откинулся на стуле и беспомощно затряс головой. Альтон попал в точку. Год тому назад Безликий искал ответы на свои вопросы, призвав на помощь ледяного дьявола. Крылатое существо напустило в залу такого холода, что та почернела в чувствительных к теплу глазах эльфов. После этого дьявол принялся громить обстановку. Если бы Мазой не призвал свою магическую пантеру, которая отвлекла ледяного дьявола, ни он, ни Альтон не вышли бы из комнаты живыми.

— Ну ладно, — с сомнением сказал Мазой, скрестив руки перед собой на столе. — Вызывай своего духа и находи ответы.

От Альтона не укрылась невольная дрожь, пробежавшая по телу Мазоя под складками одежды. Он некоторое время смотрел на студента, потом возобновил свои приготовления.

Когда Альтон приблизился к моменту заклинания, рука Мазоя инстинктивно потянулась в карман за ониксовой фигуркой пантеры, которую он раздобыл в тот день, когда Альтон принял образ Безликого. Статуэтка была заколдована мощным двеомером, который позволял ее хозяину вызывать могущественное животное. Мазой редко пользовался статуэткой, не совсем еще разобравшись в ограничениях двеомера и его потенциальной опасности. «Только в крайнем случае», — напомнил он себе, почувствовав фигурку в своей руке. Интересно, почему эти крайние случаи наступали всегда, когда рядом с ним был Альтон?

Несмотря на свою браваду, на этот раз Альтон втайне разделял тревогу ученика. Духи мертвых не несли столько разрушений, как обитатели нижних уровней, но они могли быть такими же жестокими и более искусными в пытках.

Однако Альтону надо было получить ответ. Уже более пятнадцати лет он собирал сведения из обычных источников, расспрашивая учителей и студентов — конечно, обиняком — о подробностях падения Дома Де Вир. Многие знали по слухам об этой знаменательной ночи; некоторые описывали способы, примененные Домом-победителем.

Тем не менее никто не называл имени Дома, совершившего преступление. В Мензоберранзане никто не произнес бы даже звука, напоминающего обвинение, без неопровержимых доказательств, которые могли бы понудить правящий совет к совместным действиям против обвиняемого. Если бы какой-то Дом неудачно совершил нападение и был обнаружен, гнев всего Мензоберранзана обрушился бы на него, и даже имя семьи было бы уничтожено. Но в случае успешного нападения, такого, какое было осуществлено на Дом Де Вир, обвинитель, вероятнее всего, кончил бы тем, что отведал хлыста. Всеобщая нерешительность, возможно, больше, чем любые кодексы чести, вертела колесо правосудия в городе дровов.

Теперь Альтон искал другие способы решения своей проблемы. Сначала он обратился к нижним уровням, к ледяному дьяволу, и добился плачевных результатов. Но сейчас он имел в своем распоряжении вещь, которая могла покончить с его неудачами, — книгу, написанную магом из наземного мира. В иерархии дровов только служительницы Ллос имели дело с царством мертвых, но в других обществах маги тоже вмешивались в астральный мир. Альтон нашел книгу в библиотеке Магика, и ему удалось перевести достаточно, как он решил, чтобы осуществить спиритический контакт.

Он крепко сжал руки, осторожно открыл книгу на отмеченной странице и в последний раз прочел заклинание.

— Ты готов? — спросил он Мазоя.

— Нет.

Альтон не обратил внимания на ставшую уже привычной иронию студента и положил ладони на стол. Он медленно погрузился в глубочайший медитативный транс.

— Фей иннад…

Он остановился, оговорившись, и прокашлялся. Мазой, хотя и не знал наизусть заклинание, тоже заметил ошибку.

— Фей иннунад де-мин…

Опять остановка.

— Да пребудет с нами Ллос, — тихо простонал Мазой.

Глаза Альтона расширились, он свирепо посмотрел на студента.

— Перевод, — прорычал он. — С незнакомого языка человеческого мага!

— Ерунда какая-то, — отрезал Мазой.

— Передо мной лежит личная книга заклинаний мага из наземного мира, — ровным голосом сказал Альтон. — Архимага, судя по каракулям орка-вора, который украл ее и продал нашим агентам.

Он снова собрался и тряхнул своей безволосой головой, пытаясь вернуться в глубины транса.

— Простой, глупый орк сумел стащить книгу заклинаний у архимага, — ни к кому не обращаясь, прошептал Мазой, подчеркивая тоном абсурдность сказанного.

— Маг был мертв! — заорал Альтон. — Книга подлинная!

— А кто перевел ее? — спокойно ответил Мазой.

Альтон больше не хотел слушать никаких аргументов. Не обращая внимания на самодовольное лицо Мазоя, он начал снова:

— Фей иннунад де-мин де-сул де-кет.

Мазой перестал обращать на него внимание и попытался повторить одно из заклинаний, надеясь, что его смех не потревожит Альтона. Он ни минуты не сомневался, что Альтону ничего не удастся добиться, и не хотел еще раз слушать эту дурацкую болтовню с самого начала.

Но очень скоро, услышав взволнованный шепот Альтона: «Мать Джинафе?» Мазой мгновенно сосредоточился на происходящем. И в самом деле, необычный шар зеленоватого дыма появился над пламенем свечи и постепенно принял более определенную форму.

— Мать Джинафе! — снова ахнул Альтон. Перед ним парил не вызывающий сомнений образ его мертвой матери. Дух, явно сбитый с толку, осмотрел помещение.

— Кто ты? — спросил он наконец.

— Я — Альтон. Альтон Де Вир, твой сын.

— Сын? — спросил дух.

— Твой ребенок.

— Я не помню, чтобы у меня был настолько безобразный ребенок.

— Это маскировка, — быстро ответил Альтон, оглядываясь на Мазоя и ожидая очередной насмешки.

Если раньше Мазой ворчал и сомневался в Альтоне, то теперь на его лице было написано искреннее уважение. Улыбнувшись, Альтон продолжал:

— Просто маскировка, чтобы я мог ходить по городу и требовать отмщения нашим врагам!

— По какому городу?

— Мензоберранзану, конечно.

Но дух, казалось, не понимал.

— Ты — Джинафе? — настаивал Альтон. — Мать Джинафе Де Вир?

Черты лица духа сморщились, словно он думал над вопросом.

— Да, была… я думаю.

— Верховная мать Дома Де Вир. Четвертого Дома Мензоберранзана, — подсказывал Альтон, волнуясь все больше и больше. — Верховная жрица Ллос.

При упоминании Паучьей Королевы искра воспоминания пробежала по лицу духа.

— О нет! — отверг его дух. Джинафе все вспомнила. — Ты не должен был делать этого, мой уродливый сын!

— Это только маскировка, — прервал ее Альтон.

— Я должна тебя покинуть, — продолжал дух Джинафе, нервно оглядываясь вокруг. — Ты должен меня отпустить.

— Но мне нужно кое о чем тебя спросить, Мать Джинафе.

— Не называй меня так! — пронзительно закричал дух. — Ты не понимаешь! Я в немилости у Ллос…

— Прошу… — равнодушно прошептал Мазой, ничуть не удивившись.

— Только один ответ! — потребовал Альтон, отказываясь упустить еще одну возможность узнать имена своих врагов.

— Быстрее! — пронзительно крикнул дух.

— Назови Дом, который уничтожил Де Виров.

— Дом? — Джинафе подумала. — Да, я помню ту ужасную ночь. Это был Дом…

Дымовой шар лопнул и потерял форму, образ Джинафе исказился, и последние ее слова превратились в неразборчивое бормотание. Альтон вскочил с места.

— Нет! — закричал он. — Ты должна сказать мне! Кто мои враги?

— Может быть, я подойду на эту роль? — сказал дух совершенно другим голосом и таким властным тоном, что Альтон побледнел.

Перед Альтоном возникло уродливое существо, которое своим уродством превосходило даже Безликого. Отвратительнее не могло быть на материальном уровне.

Альтон, конечно, не был священником и никогда не изучал религию дровов, кроме основных догматов, которым учили мужчин этой расы. Однако он тут же узнал существо, парящее перед ним, ибо оно появилось в виде сочащейся каплями скользкой палки из расплавленного воска: это была йоклол, прислужница Ллос.

— Как ты смеешь мешать мучениям Джинафе? — прорычала йоклол.

— Проклятье! — прошептал Мазой, медленно сползая вниз, под черную скатерть стола.

Даже он, со всеми своими сомнениями относительно Альтона, не ожидал, что его изуродованный наставник накличет на них такое.

— Но… — заикнулся Альтон.

— Никогда больше не беспокой этот уровень, жалкий маг! — ревела йоклол.

— Я не пытался войти в Бездну, — робко возразил Альтон. — Я только хотел поговорить с…

— С Джинафе! — проворчала йоклол. — Впавшей в немилость жрицей Ллос. И где же ты, глупец, ожидал увидеть ее дух? Резвящимся на Олимпе с фальшивыми богами наземных эльфов?

— Я не думал…

— А ты думаешь когда-нибудь? — огрызнулась йоклол.

«Не-а», — про себя ответил Мазой, стараясь оставаться незаметным.

— Никогда больше не беспокой этот уровень, — в последний раз предупредила йоклол. — Паучья Королева беспощадна, она не терпит надоедливых мужчин!

Текучее лицо создания вдруг полыхнуло и раздулось за пределы дымового шара. Услышав булькающие, бурлящие звуки, Альтон вместе со стулом откинулся к стене, подняв перед собой руки, словно защищаясь. Рот йоклол невероятно широко раскрылся и изрыгнул град каких-то маленьких предметов. «Камни?» — в недоумении подумал безликий маг. И тут один из предметов ответил на его молчаливый вопрос.

Он прилип к черному одеянию Альтона и пополз вверх к его открытой шее. Пауки.

Волна восьминогих насекомых ринулась под небольшой столик, заставив Мазоя откатиться в противоположную сторону. Он с трудом поднялся на ноги, обернулся и увидел Альтона, отчаянно топающего ногами, шлепающего себя по телу, стараясь отделаться от этих ползучих тварей.

— Не убивай их! — крикнул Мазой. — Убивать пауков запрещено свя…

— Пусть все священницы и их законы провалятся в Девять Проклятых Кругов! — взвизгнул в ответ Альтон.

Мазой пожал плечами, беспомощно соглашаясь, пошарил под складками своего платья и вытащил тот самый самострел, из которого много лет назад был убит Безликий. Он сравнил мощь этого оружия и крошечных паучков, ползающих по всей комнате.

— Чересчур мощное? — вслух спросил он и, не услышав ответа, снова пожал плечами и выстрелил.

Тяжелая стрела, словно ножом, резанула плечо Альтона, оставив глубокий след. Маг уставился на свое плечо, потом с отвратительной гримасой повернулся к Мазою.

— У тебя на плече был паук, — объяснил студент. Выражение лица Альтона не смягчилось.

— И спасибо не скажешь? — проворчал Мазой. — Глупый Альтон, все пауки на твоей стороне комнаты. Помнишь?

Он повернулся, чтобы уйти, и крикнул через плечо:

— Хорошей охоты!

Он протянул руку к двери, но как только его пальцы коснулись ручки, поверхность портала превратилась в образ Матери Джинафе. Она широко улыбнулась, слишком широко, и невероятно длинный и мокрый язык высунулся и лизнул Мазоя в лицо.

— Альтон! — взвизгнул он, отпрянув к стене, подальше от этого липкого языка.

Он увидел, что маг занят заклинанием. Альтону с трудом удавалось сосредоточиться, поскольку рой пауков продолжал взбираться вверх по его платью.

— Ты уже мертв, — равнодушно заметил Мазой, покачав головой.

Преодолевая отвращение к этим карабкающимся тварям, Альтон упорно придерживался строгого ритуала заклинания и заставил себя довести его до конца.

За все годы учения Альтон никогда бы не поверил, что способен на такое; он посмеялся бы, если бы кто-то хотя бы упомянул об этом. Теперь же это казалось ему более предпочтительным уделом, чем ползучая смерть, насланная йоклол.

Он бросил к своим ногам огненный шар.

* * *

Голый и безволосый, Мазой добрался наконец до двери и кубарем выкатился из этого ада. Объятый пламенем учитель выбежал за ним, сдирая со своей спины клочья горящей одежды.

Пока Мазой наблюдал, как Альтон смахивает с себя последние языки пламени, приятное воспоминание мелькнуло вдруг в его голове, и он выразил словами единственную мысль, занимающую его в данный момент:

— Лучше бы я убил его, когда он был опутан паутиной.

* * *

Немного погодя, когда Мазой вернулся в свою комнату и к своим занятиям, Альтон надел декоративные металлические браслеты, по которым в нем узнавали учителя Академии, и вышел из Магика. Он направился к широкой пологой лестнице, спускающейся от Брешской крепости, и сел на ступеньку, глядя на панораму Мензоберранзана.

Но даже вид города не мог отвлечь Альтона от мыслей о последней неудаче.

Шестнадцать лет он отказывался от всех других мечтаний и амбиций, поглощенный поисками виновного Дома. И все шестнадцать лет он терпел неудачу.

Интересно, сколько еще можно разгадывать эту шараду, сохраняя присутствие духа? Мазой, его единственный друг (если, конечно, Мазоя можно назвать другом), прошел уже больше половины курса в Магике. Что будет делать Альтон, когда Мазой закончит учебу и возвратится в Дом Ган'етт?

— Вероятно, я буду тянуть лямку еще несколько столетий, — вслух сказал он, — только для того, чтобы быть убитым отчаявшимся студентом, как я… как Мазой убил Безликого. Может, этот студент обезобразит себя и займет мое место?

Альтон не сдержал иронического смеха, вырвавшегося из его безгубого рта при мысли о вечном «Безликом учителе» Магика. В какой момент у матери-хозяйки Академии возникнут подозрения? Через тысячу лет? Через десять тысяч? Или Безликий переживет сам Мензоберранзан? Альтон подумал, что жизнь учителя была не таким уж плохим жребием. Не один дров многое отдал бы за такую честь.

Альтон опустил голову на согнутый локоть и прогнал прочь нелепые мысли.

Ведь он не был настоящим учителем, и присвоенное положение не принесло ему удовлетворения. Может быть, Мазою следовало пристрелить его в тот день, шестнадцать лет тому назад, когда Альтон завяз в паутине Безликого?

Отчаяние Альтона возросло, когда он подумал о своем возрасте. Ему только что исполнилось семьдесят, и по меркам дровов он был еще совсем молод. Мысль о том, что он прожил только десятую часть жизни, не успокаивала сегодня Альтона Де Вира.

— Сколько я продержусь? — спросил он себя. — Сколько еще времени пройдет, пока безумие моего существования не поглотит меня? — Альтон оглянулся на город. — Лучше бы Безликий убил меня, — прошептал он. — Ибо теперь я Альтон из Дома, О Котором Даже Не Помнят.

Мазой дал ему такое прозвище в первый день после падения Дома Де Вир, но в тот момент, когда его жизнь висела на конце стрелы самострела, Альтон не понял смысла этого титула. Мензоберранзан был не чем иным, как собранием отдельных Домов. Бродяга-простолюдин мог пристать к какому-нибудь из них и назвать его своим домом, но бродягу-аристократа не примет ни один Дом в городе. У него остался Магик — и больше ничего… до тех пор, пока его истинное имя наконец не узнают. Каким наказаниям он подвергнется тогда за убийство учителя? Мазой может совершить преступление, но у него есть Дом, который защитит его. Альтон же был аристократом-бродягой.

Он оперся на локти и стал смотреть на поднимающийся свет Нарбондели. По мере того как минуты складывались в часы, отчаяние Альтона и его жалость к себе претерпевали изменение. Он обратил свое внимание на отдельные дома дровов, а не на их скопление, объединенное в город. Интересно, какие мрачные тайны скрывал каждый из них? И один дом скрывал секрет, который Альтон хотел узнать больше всего. Один дом был виновником уничтожения Дома Де Вир.

Забылась ночная неудача с Матерью Джинафе и йоклол, забылись стенания по поводу ранней смерти. Шестнадцать лет — не такой уж большой срок. У него впереди еще не меньше семисот лет жизни. Если надо, Альтон готов был потратить каждую минуту этих долгих лет на поиски проклятого Дома.

— Возмездие, — громко прорычал он. Его вела вперед и заставляла жить, дышать лишь жажда мести. И он напомнил себе, что ему предстоит отомстить.

Глава 8 Кровное родство

Зак наступал, нанося серию ударов по нижней половине тела. Дзирт старался уклониться и сохранить устойчивое положение, но за каждым его движением следовал новый яростный выпад, и ему приходилось ограничиться глухой защитой.

Получалось так, что к Заку чаще были обращены эфесы, а не лезвия сабель Дзирта.

Низко присев, Зак попытался прорвать защиту. Ловким движением Дзирт скрестил свои кривые сабли, но тут же вынужден был выбросить их вперед, чтобы отбить не менее искусный выпад оружейника. Дзирт понял, что пойман в ловушку, и приготовился к новой атаке, — и тут Зак, перенеся всю тяжесть тела на отставленную назад ногу, внезапно нырнул вперед, нацелив острия обоих своих мечей в пояс противника.

Выругавшись про себя, Дзирт опустил сабли, скрестив концы буквой «V», чтобы таким образом отразить выпад учителя. Однако, перехватив оружие Зака, он почему-то замешкался и отскочил в сторону, получив при этом весьма болезненный удар по внутренней части бедра. В раздражении он бросил обе сабли на пол.

Зак тоже отпрыгнул назад. Учитель опустил мечи, на лице его было написано искреннее огорчение.

— Ты не должен был пропускать этот удар! — резко сказал он. Дзирт ответил:

— Отражение удара было неверной тактикой.

В ожидании дальнейших объяснений Зак оперся на один из мечей. В прежние времена ему случалось ранить, а то и убить ученика за столь вызывающее поведение.

— Можно было, конечно, отбить твой выпад, но что бы это дало? — продолжал Дзирт. — При выполнении этого приема концы сабель оказались бы слишком низко, чтобы я мог напасть, и ты просто отступил бы назад!

— Но ты должен был отразить удар!

— И тут же получить новый? — возразил юноша. — Единственная выгода, которую дает отражение удара перекрестием вниз, это устойчивая позиция.

— Да, — согласился Зак, не вполне понимая, почему это не устраивает его ученика.

— Но вспомни свои собственные наставления! Ты всегда говоришь: «Каждое движение должно приносить преимущество», а подобное парирование удара не принесло бы его!

— Ты привел только начало моего наставления, — проворчал Зак, начиная сердиться. — Уж если ты его вспомнил, то скажи и вторую часть! Я говорил: «Каждое движение должно приносить преимущество или, по крайней мере, не ухудшать положение». Перекрещивая оружие, ты отражаешь двойной удар снизу. Твой противник, применив или даже только попытавшись применить такой смелый наступательный прием, получает явное преимущество. Поэтому для тебя самое главное в такой ситуации — сохранить положение.

— Это неверная тактика, — упрямо повторил Дзирт.

— Подними свое оружие, — зарычал Зак, грозно двинувшись вперед.

Его ученик заколебался, и Зак выставил мечи вперед.

Быстро наклонившись, Дзирт схватил с пола сабли и выпрямился, готовый отразить удар, не зная, урок ли это или настоящая атака.

Оружейник яростно наседал, нанося удар за ударом и гоняя ученика по кругу.

Успешно защищаясь, Дзирт начал отмечать уже знакомую манеру: удары Зака шли снизу, что вынуждало отражать их, держа сабли эфесами вверх.

Юноша понял: Зак хочет доказать свою правоту не словами, а действиями.

Видя разъяренное лицо оружейника, он не знал, насколько далеко тот может зайти.

Если утверждение Зака окажется справедливым, означает ли это, что Дзирт получит очередной удар в бедро? Или, может быть, в сердце?

Удары сыпались сверху и снизу; Дзирт напрягся и выпрямился.

— Двойной снизу! — закричал Зак и послал мечи вперед.

Дзирт был готов к этому. Отбив удар скрещенным клинками вниз оружием, он самодовольно улыбнулся, услышав звон, когда его сабли встретились с мечами нападающего. Дальше он стал работать только одной саблей, решив, что сможет отразить ею оба меча Зака. Освободив тем самым вторую руку, он попытался нанести ответный удар.

Как только Дзирт отвел в сторону руку, Зак разгадал его хитрость: именно такой уловки он и ожидал от ученика. Он опустил на пол острие меча, который был ближе к рукояти единственного прикрывающего клинка Дзирта, и тот, пытаясь удержать сопротивление по всей длине блокирующей сабли, потерял равновесие. Ему удалось не упасть, хотя он уже коснулся каменного пола костяшками пальцев. Еще не веря, что Зак смог избежать ловушки, Дзирт попытался завершить свою блистательную контратаку. Чтобы вновь обрести равновесие, он сделал короткий шаг вперед.

Оружейник поднырнул прямо под замах сабли Дзирта и, повернувшись волчком, ударил его пяткой сапога сзади под колено. Не успев понять, что произошло, юноша плашмя растянулся на полу.

Зак резко остановился. Прежде чем Дзирт начал осознавать смысл его ошеломляющего маневра, оружейник уже стоял над ним, уперев острие меча ему в горло, так что выступила капелька крови.

— Хочешь еще что-нибудь сказать? — проревел Зак. Дзирт ответил:

— Это неверная тактика.

Зак засмеялся каким-то утробным смехом, отшвырнул в сторону меч и помог юному упрямцу подняться. Отстранив его от себя на длину вытянутой руки, он пристально посмотрел в его лиловые глаза. И подивился тому, как непринужденно ведет себя Дзирт, как ловко он держит сабли, словно они — естественное продолжение рук. Всего несколько месяцев обучения — и он уже успел овладеть почти всеми видами оружия из богатого арсенала Дома До'Урден. А эти сабли, излюбленное оружие Дзирта! Их изогнутые клинки удивительно подходили к стремительному стилю борьбы, выработанному молодым воином. С такими саблями в руках этот юный дров, еще почти дитя, смог бы одолеть половину членов Академии!

Мурашки пробежали у Зака по спине при мысли о том, как великолепен будет Дзирт после нескольких лет тренировки.

Впрочем, не одни только физические способности и потенциальные возможности Дзирта До'Урдена занимали мысли Зака. Он давно уже понял, что внутренний мир юноши отличается какой-то природной чистотой и полным отсутствием злобы, не характерными для обычного дрова. И теперь, глядя на сына, Зак поневоле испытывал чувство гордости. Всем своим поведением юный дров подтверждал, что у него те же убеждения, те же моральные принципы — а уже само наличие моральных принципов так необычно для Мензоберранзана! — что и у него, Зака.

Дзирт тоже ощущал эту связь между ними, хотя и не осознавал, насколько противоречат их общие склонности недоброму миру темных эльфов. Он понимал, что «дядя Зак» не похож ни на одного из известных ему темных эльфов, хотя знал он только членов семьи да еще несколько десятков воинов из замка. Разумеется, Зак очень отличался от Бризы, старшей сестры Дзирта, с ее ревностной, поистине слепой преданностью таинственной религии Ллос. Само собой, Зак не был похож и на Мать Мэлис, которая никогда не удосуживалась поговорить с сыном, разве только если ей нужно было отдать какое-то распоряжение.

Зак был способен смеяться не только в тех ситуациях, когда можно позлорадствовать над чужими несчастьями (как это было принято у дровов). Он единственный из всех знакомых Дзирту дровов казался вполне довольным своим положением. Единственный дров, которого Дзирт видел смеющимся от всей души…

— Хорошая была попытка, — заметил Зак по поводу неудавшейся контратаки ученика.

— В настоящей схватке она закончилась бы моей смертью, — ответил Дзирт.

— Безусловно, — подтвердил Зак. — Именно поэтому мы и тренируемся. План у тебя был замечательный, расчет действий превосходный. Просто ситуация была неподходящая. И все же я утверждаю, что это была хорошая попытка.

— Но ты был готов к такому исходу?

Зак улыбнулся и кивнул.

— Наверное, потому, что я уже видел этот прием в исполнении другого ученика.

— Против тебя? — спросил Дзирт, явно, огорченный тем, что кто-то еще додумался до единственного, по его мнению, в своем роде маневра.

— Не совсем, — подмигнул Зак. — Это был мой собственный ответный удар, такой же, как твой, и с тем же результатом.

Лицо юноши снова прояснилось.

— Мы с тобой одинаково мыслим, — сказал он.

— Да, — ответил Зак. — Только мой опыт значительно обогатился за четыреста лет практики, а ты не прожил еще и двадцати лет. Поверь, прилежный мой ученик: прием с перекрещенными клинками — верная защита!

— Возможно, — ответил Дзирт.

Зак едва удержался, чтобы не улыбнуться.

— Когда найдешь лучший ответный удар, испробуем его. А до тех пор — верь моим словам. Не сосчитать, скольких воинов я обучил: всю армию Дома До'Урден и еще в десять раз больше, когда был инструктором в Мили-Магтире. Я учил и Риззена, и всех твоих сестер, и обоих твоих братьев.

— Обоих?

— Я… — Зак замолчал и с любопытством взглянул на Дзирта. — Понимаю, — сказал он спустя мгновение. — Они не позаботились рассказать тебе.

Его ли это дело — рассказывать правду? А впрочем, верховную мать Мэлис это едва ли волнует; скорее всего, она ничего не рассказала сыну просто потому, что не считает историю смерти Нальфейна заслуживающей внимания.

— Да, обоих, — все же решил объяснить Зак. — Когда ты родился, у тебя было два брата: Дайнин, которого ты хорошо знаешь, и старший, Нальфейн, довольно сильный маг. Нальфейн погиб в сражении в ту самую ночь, когда ты появился на свет.

— В сражении с дворфами или зловредными гномами? — вскрикнул Дзирт, широко раскрыв глаза, как ребенок, который просит рассказать страшную сказку на сон грядущий. — Он, наверное, защищал город от жестоких завоевателей или от каких-нибудь чудовищ?

Нелегко было Заку смириться с искаженными представлениями, свойственными наивной вере. «Хороним молодых среди лжи», — скорбно подумал он, а вслух сказал:

— Нет.

— Значит, от каких-нибудь еще более злобных противников? От порочных эльфов с поверхности?

— Он пал от руки дрова! — сокрушенно произнес Зак и увидел, как погасли сияющие глаза ученика.

Дзирт резко откинулся на стуле, размышляя, что могло произойти. Заку мучительно было видеть смятение на юном лице.

— Война с каким-то другим городом? — угрюмо спросил Дзирт. — Я и не знал…

«Пусть будет так», — подумал Зак. Он повернулся и медленно пошел в свою комнату. Пусть Мэлис или кто-нибудь из ее приспешников разрушит эту святую невинную веру. А Дзирт с тех пор перестал донимать его вопросами, понимая, что тот разговор, как и тот урок, закончены. И еще он понял, что сейчас открыл для себя нечто очень важное.

* * *

Долгие часы проводили оружейник и ученик в занятиях. Недели шли за неделями, месяцы — за месяцами. Время не имело никакого значения; они сражались до полного изнеможения, а после короткого отдыха вновь возвращались в учебный зал.

К концу третьего года, в возрасте девятнадцати лет, Дзирт научился часами сдерживать атаки оружейника, причем зачастую даже переходил в нападение.

Заку эти дни доставляли истинное наслаждение. Впервые за много лет он встретил того, кто потенциально был равен ему в военном искусстве. Впервые, насколько Зак мог припомнить, звон оружия в зале сопровождался взрывами веселого смеха.

Он видел, каким высоким и стройным становится Дзирт, как он внимателен, настойчив, умен. Нелегко будет наставникам в Академии загнать его в тупик, даже в первый год.

Мысль эта продолжала занимать оружейника, когда он вспоминал царящие в Академии порядки, жизненные правила дровов, и думал о том, чем все это может обернуться для его незаурядного ученика. Как постепенно будет угасать улыбка в лиловых глазах…

Ярким напоминанием о внешнем мире, окружающем учебный зал, явился визит верховной матери Мэлис.

— Обращайся к ней с должным уважением! — предупредил ученика Зак, когда Майя объявила о прибытии верховной матери.

Сам он предусмотрительно сделал несколько шагов ей навстречу, чтобы лично приветствовать главу Дома До'Урден.

— Приветствую тебя, Мать, — сказал он, склонившись в поклоне. — Чему я обязан такой высокой честью?

Засмеявшись ему в лицо и давая тем самым понять, что читает его мысли, Мать Мэлис сказала:

— Ты и мой сын так много времени проводите здесь, что я хочу полюбоваться успехами мальчика.

— Он славный воин, — заверил ее Зак.

— Ему предстоит им стать, — пробурчала Мэлис. — В будущем году он поступает в Академию.

Услышав в ее словах намек на недоверие, Зак сощурился и зарычал:

— Никогда еще Академия не видела лучшего фехтовальщика!

Отойдя от него, верховная мать подошла к Дзирту:

— Твое умение владеть клинком не вызывает у меня сомнений. — Произнося эти слова, она искоса бросила пытливый взгляд на Зака. — Это у тебя в крови. Но есть и другие качества, которые делают дрова воином, — душевные качества, особая манера поведения.

Дзирт не нашелся, что ответить. За последние три года он видел ее всего несколько раз, причем они ни разу и словом не обмолвились.

Увидев смятение на лице Дзирта, Зак испугался, что мальчик может сделать ошибку, а именно этого ждала Мэлис. Тогда она с полным основанием сможет забрать Дзирта из-под опеки Зака, тем самым опозорив его, и передать сына Дайнину или какому-нибудь другому бессердечному убийце. Разумеется, Заку нет равных в мастерстве владения оружием, но теперь, когда Дзирт уже достаточно овладел этим умением, Мэлис захочет закалить его эмоционально. Зак не мог рисковать: слишком он ценил эти часы, проводимые с юношей. Вынув мечи из украшенных драгоценными камнями ножен, он помахал ими перед Матерью Мэлис и закричал, обращаясь к Дзирту:

— Покажи ей, юный воин, на что ты способен!

Глаза Дзирта загорелись при виде разъяренного учителя. Его сабли оказались у него в руках так быстро, словно он велел им появиться там.

Славная это была схватка! Зак наступал с яростью, какой Дзирт еще не видел в своем учителе. Мечи скрестились с саблями, полетели искры, и Дзирт обнаружил, что пятится назад, а руки его уже ноют от нестерпимой тяжести ударов.

— Что ты… — попытался сказать он.

— Покажи ей! — прорычал Зак, вновь и вновь нанося удары.

Дзирту едва удалось отразить одну подсечку, которая наверняка прикончила бы его. В полном смятении он защищался, как мог.

Зак отбил сначала одну саблю, потом вторую и применил совершенно неожиданное оружие: взмахнув ногой, ударил Дзирта прямо в нос.

Дзирт услышал хруст хряща и почувствовал, как струится по лицу теплая кровь. Он откатился назад, стараясь держаться на безопасном расстоянии от бешеного противника, пока окончательно не придет к себя.

Стоя на коленях, он видел, как Зак бежит к нему.

— Покажи ей! — яростно прорычал учитель. Кожа Дзирта засветилась волшебным светом, делая его еще более доступной мишенью. Он ответил единственным приемом, который был ему подвластен: пустил шар темноты, окутавшей и его, и Зака.

Предвидя следующий удар учителя, Дзирт лег на живот и пополз в сторону, низко пригнув голову, — и это был мудрый шаг.

Когда темнота окутала его, Зак быстро воспарил в воздух футов на десять и перекатился через шар темноты, держа мечи остриями вниз на уровне лица Дзирта.

Оказавшись на другой стороне темного шара, Дзирт оглянулся и заметил нижнюю часть ног Зака. Больше ничего и не требовалось, чтобы разгадать опасный замысел учителя: Зак разрубит его пополам, если ему не удастся глубже погрузиться в темноту.

Смятение сменилось гневом. И когда Зак опустился со своей магической высоты и обежал темный шар, Дзирт, весь во власти охватившей его ярости, вновь ринулся в схватку. Сделав пируэт и очутившись прямо перед Заком, он описал в воздухе дугу одной из сабель и сделал обманное движение второй.

Зак уклонился от первой сабли и перехватил слева вторую.

Но Дзирт еще не закончил. Он нанес ряд опасных коротких тычков, заставив Зака отступить на двенадцать шагов в спасительную темноту. Теперь обоим оставалось положиться на обостренный слух и отточенные инстинкты. Заку удалось наконец найти точку опоры, но Дзирт немедленно пустил в ход собственные ноги, стараясь не потерять равновесия. Одной ноге удалось даже проникнуть сквозь защиту Зака, вырвав тяжелый выдох из легких оружейника.

Оба вынырнули из темного шара, и очертания лица и тела Зака тоже засветились волшебным огнем. Ему стало дурно при виде искаженного ненавистью лица юного ученика, но он понимал, что теперь ни у одного из них не осталось выбора. Этой схватке предстояло стать до ужаса настоящей. Зак постепенно перешел к более спокойному ритму, преимущественно защищаясь и выжидая, пока одержимый яростью Дзирт окончательно не выдохнется.

А Дзирт все наносил удары, неутомимо и безжалостно. Зак поддразнивал его, притворяясь, что открывается, хотя на самом деле и не думал делать это, а Дзирт не упускал случая ударить саблей или лягнуть ногой.

Мать Мэлис молча наблюдала за спектаклем. Она не могла не оценить по достоинству науку, преподанную Заком ее сыну; Дзирт был готов — физически готов — к борьбе.

Зак сознавал, что для Матери Мэлис недостаточно простого искусства владения оружием. Необходимо было как можно дольше держать Дзирта подальше от Мэлис. Ей наверняка не понравился бы образ мыслей сына.

Зак заметил, что Дзирт начинает уставать, хотя и понимал, что эта усталость может быть отчасти кажущейся.

«Хватит, пожалуй», — подумал он и внезапно вывернул локоть так, что правая рука безвольно откинулась в сторону, приоткрыв брешь в защите, чем Дзирт не замедлил воспользоваться.

Молнией сверкнул ожидаемый удар, но левая рука Зака короткой отсечкой выбила саблю у Дзирта.

— Ха! — вскричал юноша, ожидавший такого движения, и применил свою вторую уловку. Оставшейся саблей он полоснул по левому плечу Зака, невольно наклоняясь для завершения приема.

Однако в момент, когда Дзирт нанес второй удар, Зак уже упал на колени.

Сабля бесполезно разрезала воздух у него над головой. Вскочив на ноги, он мгновенно нанес удар справа эфесом шпаги. Удар пришелся Дзирту по лицу.

Оглушенный, юноша сделал большой шаг назад и некоторое время стоял, не двигаясь.

Сабля выпала из его руки, привычный блеск в глазах померк.

— Ложный выпад в другом ложном выпаде! — спокойно объяснил Зак.

Дзирт без чувств опустился на пол. Зак подошел к Матери Мэлис, которая кивнула в знак одобрения.

— Он готов для Академии, — заметила она. Лицо Зака помрачнело, и он не ответил. Мэлис продолжала:

— Вирна уже там, учится, чтобы стать преподавателем Арак-Тинилита, Школы Ллос. Это высокая честь.

Зак знал, как дорожит Дом До'Урден такими почестями, но был достаточно осторожен, чтобы промолчать.

— Скоро и Дайнин отправится туда, — сказала верховная мать.

Зак был поражен: двое детей, одновременно обучающихся в Академии?

— Наверное, тебе пришлось немало потрудиться, чтобы достичь такого, — отважился сказать он. Мать Мэлис улыбнулась:

— Положение обязывает.

— К чему? — спросил Зак. — Чтобы обеспечить защиту Дзирту?

— Судя по тому, что я только что видела, Дзирт сам сможет защитить своего брата!

Зак закусил губу. Дайнин все еще оставался вдвое лучшим бойцом и в десять раз более бессердечным убийцей, чем Дзирт. Нет, у Мэлис должны быть другие мотивы.

— Из восьми самых знатных домов в следующие два десятилетия три дома будут представлены в Академии по меньшей мере четырьмя детьми, — призналась наконец Мэлис. — Сын верховной матери Бэнр начнет учиться в одном классе с Дзиртом.

— А, так у тебя есть стимул! И высоко ли намерен подняться Дом До'Урден под предводительством верховной матери Мэлис?

— Ты когда-нибудь поплатишься языком за свой сарказм, — предупредила верховная мать. — Глупо было бы не воспользоваться возможностью ближе узнать своих соперников!

— «Из восьми самых знатных домов», — передразнил Зак. — Будь осторожна, Мать Мэлис. Не забудь поискать соперников в менее знатных домах. Некогда ДомДе Вир сделал именно такую ошибку!

— Нам ничто не угрожает. Мы — девятый по знатности Дом, но сил у нас не меньше, чем у них у всех, вместе взятых. Никто не ударит нам в спину. Есть мишени полегче и к тому же более высокого ранга.

— К нашей выгоде, — вставил Зак.

— И это главное, верно? — спросила Мэлис со злой улыбкой.

Заку не надо было отвечать: верховной матери известны его подлинные чувства. По его мнению, это определенно не было главным.

— Меньше говори, и челюсть быстрее заживет, — сказал Зак позднее, когда они с Дзиртом опять остались одни.

Дзирт бросил на него презрительный взгляд.

Оружейник покачал головой:

— Мы ведь с тобой стали близкими друзьями.

— Я тоже так считал, — пробормотал Дзирт.

— Тогда сам подумай: неужели ты веришь, что Мать Мэлис может порадовать такая близкая связь между оружейником и ее младшим сыном? Ты ведь дров, Дзирт До'Урден, ты благородного происхождения. У тебя не должно быть друзей!

Дзирт выпрямился, словно его ударили по лицу.

— Настоящих друзей, во всяком случае, — продолжал Зак, успокаивающе положив руку ему на плечо. — Дружба предполагает уязвимость, непростительную уязвимость. Мать Мэлис никогда не допустит… — Он замолчал, поняв, что запугивает своего ученика. — Ну, — примирительно закончил он, — мы оба, по крайней мере, знаем, кто мы друг для друга.

Но почему-то Дзирту этого показалось недостаточно.

Глава 9 Семейства

— Пойдем скорее, — обратился однажды вечером Зак к Дзирту после того, как они закончили учебный бой.

По той настойчивости, которая прозвучала в его голосе, и по тому, что он не стал даже дожидаться, пока Дзирт соберется, тот понял, что случилось что-то очень важное. Он догнал Зака на балконе Дома До'Урден, где уже стояли Майя и Бриза.

— В чем дело? — спросил Дзирт.

Притянув его к себе, Зак указал на северо-восточную часть города. Там ярко вспыхивало и так же внезапно гасло пламя, в воздух то и дело вздымались столбы огня.

— Налет, — не задумываясь, сказала Бриза. — Это младшие Дома, к нам это отношения не имеет.

Зак увидел, что Дзирт не понимает.

— Один Дом напал на другой, — пояснил он. — Возможно, месть, но скорее всего — попытка добиться более высокого ранга среди Домов города.

— Похоже, битва длилась долго, — заметила Бриза, — вон и сейчас еще огонь полыхает.

Зак продолжал объяснять случившееся младшему сыну Дома До'Урден:

— Атакующим следовало бы окутать поле битвы шарами темноты. Они этого не сделали: защищающиеся, по-видимому, были готовы к нападению.

— Похоже, у нападающих не все идет гладко, — согласилась Майя.

Дзирт отказывался верить своим ушам. Еще более невероятным, чем само событие, казалось то, как отнеслась к этой новости его семья. Они так спокойно вели обсуждение, словно давно ожидали чего-то подобного.

— Атакующие не должны оставить свидетелей, — объяснил Зак Дзирту. — Иначе их настигнет гнев правящего совета.

— Но ведь мы тоже свидетели, — подумал вслух Дзирт.

— Нет, — ответил Зак. — Мы просто наблюдатели; эта схватка — не наше дело. Только знать того Дома, на который напали, имеет право предъявить напавшим обвинение.

— Если кто-нибудь из знати останется в живых, — добавила Бриза, которой эта драма явно доставляла удовольствие.

В тот момент Дзирт еще не вполне понимал, как отнестись к своему новому открытию. Как бы он сам ни оценивал происходящее, сейчас он не мог оторвать глаз от не стихающего дровского сражения. Теперь уже все обитатели Дома До'Урден пришли в движение, воины и слуги бегали в поисках более удобного наблюдательного пункта, громко обсуждая при этом то, что удалось увидеть.

Это было дровское общество во всей его красе, и каким бы порочным в глубине души ни считал его младший член Дома До'Урден, он не мог не почувствовать возбуждения при виде этой ночной вакханалии, так же как не мог не заметить выражения нескрываемого удовольствия на лицах тех троих, кто стоял на балконе вместе с ним.

* * *

Альтон в последний раз обошел свои личные комнаты, чтобы еще раз убедиться, что все книги, которые хотя бы с натяжкой можно счесть кощунственными, надежно спрятаны. Он ожидал визита верховной матери — события довольно необычного для преподавателя Академии, не связанного с Арак-Тинилитом, Школой Ллос. Альтон порядком волновался по поводу того, чем мог быть вызван визит именно этого посетителя, верховной матери СиНафай Ган'етт, главы Пятого дома и матери Мазоя, тайного партнера Альтона.

Удар молотка в каменную дверь внешней комнаты предупредил Альтона, что гостья прибыла. Пригладив руками мантию, он еще раз оглядел зал. Дверь распахнулась еще до того, как Альтон подошел к ней, и в комнату вплыла Мать СиНафай. Можно было только удивляться, как легко, даже не вздрогнув, она перестроила зрение, покинув полную тьму коридора и войдя в комнату Альтона, где горела свеча.

СиНафай оказалась меньше ростом, чем ожидал Альтон, и даже по дровским меркам она была очень мала. Пожалуй, в ней было не больше четырех футов высоты, а веса, как прикинул Альтон, не более пятидесяти фунтов. Однако она была верховной матерью, и Альтон напомнил самому себе, что одним-единственным заклинанием она может обречь его на смерть.

С выражением глубокого послушания он отвел глаза, пытаясь уговорить себя, что ничего из ряда вон выходящего в этом визите нет. И все же его тревога усилилась, когда вслед за матерью в комнату вошел Мазой с самодовольной улыбкой на лице.

— Дом Ган'етт приветствует тебя, Джелрус! — сказала Мать СиНафай. Последний раз мы говорили с тобой лет двадцать пять назад или больше.

— Джелрус? — пробормотал про себя Альтон и откашлялся, чтобы скрыть удивление. — Приветствую тебя, Мать СиНафай, — с усилием вымолвил он. — Неужели это было так давно?

— Тебе бы следовало вернуться домой, — сказала верховная мать. — Твои палаты ждут тебя.

«Мои палаты?» — Альтону стало не по себе. Это не ускользнуло от взгляда СиНафай. Усмешка исказила ее лицо, глаза злобно сощурились.

Альтон догадался, что тайна его раскрыта. Если Безликий был некогда членом семейства Ган'етт, можно ли надеяться обмануть верховную мать этого Дома? Он судорожно пытался найти возможность бежать или в крайнем случае уничтожить предателя Мазоя, пока СиНафай не убила его самого.

Когда он снова взглянул на Мать СиНафай, та уже начала творить заклинание.

Завершив его, она широко раскрыла глаза в знак того, что ее подозрения подтвердились.

— Кто ты такой? — спросила она скорее с любопытством, чем с озабоченностью.

Бежать было некуда, как не было и возможности добраться до Мазоя, стоявшего рядом со всемогущей матерью.

— Кто ты такой? — повторила СиНафай, снимая с пояса отвратительный змееголовый хлыст, способный впрыснуть самый болезненный и лишающий способности двигаться яд, известный дровам.

— Альтон, — заикаясь, ответил он, не имея иного выбора. Он знал, что если уж она насторожилась, то тут же разоблачит любую ложь, какую бы он ни изобрел. — Я — Альтон Де Вир.

— Де Вир? — СиНафай казалась по меньшей мере заинтригованной. — Из Дома Де Вир, который пал несколько лет назад?

— Я единственный, кто остался в живых.

— И ты убил Джелруса Ган'етта и занял его место преподавателя в Магике? — заключила верховная мать голосом, похожим на рычание.

Тучи сгущались над Альтоном.

— Я не… Я не знал, кто он такой… он хотел убить меня!

— Это я убил Джелруса, — раздался голос сзади. СиНафай и Альтон обернулись к Мазою, который опять держал в руках свой любимый двуручный арбалет.

— С помощью этого оружия, — объяснил молодой Ган'етт. — В ночь, когда пал Дом Де Вир. Все произошло из-за схватки Джелруса вот с этим, — он кивнул на Альтона.

— Джелрус был твоим братом, — напомнила Мать СиНафай.

— Будь проклят его прах! — прошипел Мазой. — Целых четыре года я был у него в услужении, прислуживал ему, словно он был верховной матерью! Он хотел выгнать меня из Магика, хотел, чтобы я вместо этого отправился в Мили-Магтир!

Верховная мать перевела взгляд с Мазоя на Альтона и обратно.

— А этого ты оставил в живых, — заключила она, снова улыбаясь. — Одним махом убил врага и заключил союз с новым преподавателем!

— Так меня учили, — сквозь стиснутые зубы промолвил Мазой, не зная, что за этим последует — наказание или награда.

— Ты был совсем еще ребенком, — заметила СиНафай, внезапно вспомнив, сколько лет ее сыну. Мазой молча принял похвалу. Альтон с беспокойством наблюдал за ними.

— И что же будет со мной? — воскликнул он. — Неужели моя жизнь кончена?

СиНафай повернулась и взглянула на него.

— Кончилась твоя жизнь как Альтона Де Вира, и это случилось в ту ночь, когда пал Дом Де Вир. Ты стал тогда Безликим, Джелрусом Ган'еттом. Ты нужен мне как соглядатай в Академии: будешь следить за моим сыном и за моими врагами.

Альтон с трудом перевел дыхание. Так неожиданно оказаться связанным с одним из могущественнейших Домов Мензоберранзана! В голове у него зароилось множество планов и вопросов, один из которых преследовал его уже почти двадцать лет.

Его названая мать словно прочла его мысли.

— Скажи, что тебя волнует, — приказала она.

— Ты — высокая жрица Ллос, — дерзко сказал Альтон: уже само напоминание об этом было чревато опасностью. — В твоей власти исполнить самое заветное мое желание!

— И ты осмеливаешься просить о милости? — возмутилась Мать СиНафай, но мучения, написанные на лице Альтона, сильно подогревали ее любопытство. — Что ж, попробуй.

— Какой из Домов уничтожил мое семейство? — прорычал Альтон. — Молю тебя, Мать СиНафай, запроси Нижние Миры!

СиНафай тщательно обдумала его вопрос, как и то, сможет ли Альтон удовлетворить свою жажду мщения. Не новый ли это аргумент в пользу того, чтобы ввести его в семейство?

— Это и так мне известно, — ответила она. — Возможно, если ты оправдаешь мои надежды, я скажу тебе…

— Нет! — вскричал Альтон. И тут же замолчал, осознав, что прервал верховную мать, а подобное преступление могло повлечь за собой страшное наказание, вплоть до смерти.

Но СиНафай сдержала гнев.

— Видимо, этот вопрос очень волнует тебя, если ты так безрассудно себя ведешь! — сказала она.

— Пожалуйста! — умолял Альтон. — Мне нужно знать. Убей меня, если захочешь, но сначала скажи, кто это сделал!

СиНафай понравилась его смелость, а подобная одержимость заслуживала только одобрения:

— Дом До'Урден, — сказала она.

— До'Урден? — повторил Альтон, не в силах поверить, что Дом, который был настолько ниже в иерархии города, мог победить Дом Де Вир.

— Ты ничего не станешь предпринимать против них, — предупредила Мать СиНафай. — На этот раз я прощаю твою наглость. Теперь ты — сын Дома Ган'етт. Всегда помни свое место!

На этом разговор был закончен. Она знала, что тот, кому хватило ума в течение двух десятилетий обманывать всех, не нарушит приказа верховной матери своего Дома.

— Пойдем, Мазой, — обратилась СиНафай к сыну. — Оставим его одного, пусть подумает о своей новой личности.

* * *

— Должен тебе сказать, Мать СиНафай, — осмелился обратиться к матери Мазой, когда они выходили из Магика, — что Альтон Де Вир просто фигляр. Он может причинить вред Дому Ган'етт.

— Он сумел пережить падение своего дома, — отвечала СиНафай, — и девятнадцать лет притворялся Безликим. Фигляр? Возможно, но, во всяком случае, не без способностей.

Мазой машинально потер отсутствующие брови, которые так и не выросли после того огня.

— Все эти годы я терпел проделки Альтона Де Вира. Ему и вправду часто везет. Он умеет выпутываться из затруднений, которые чаще всего сам себе и создает.

— Не бойся, — засмеялась СиНафай. — Альтон принесет пользу нашему дому.

— Но что мы выиграем?

— Он — преподаватель Академии. Он будет моим шпионом, который мне сейчас необходим. — Остановив сына, она повернула его лицом к себе, словно желая, чтобы он понял важность того, что она говорит:

— Ненависть Альтона к Дому До'Урден может послужить нам во благо. Он был знатным представителем своего семейства, и он имеет право обвинять.

— Ты хочешь использовать Альтона Де Вира, чтобы побудить знатные дома наказать Дом До'Урден?

— Едва ли знатные Дома захотят наказывать за нападение, случившееся почти двадцать лет назад, — ответила СиНафай. — Дом До'Урден стер Дом Де Вир с лица Подземья — это было чистое убийство. Открыто обвинить Дом До'Урден сейчас означало бы навлечь гнев знатных Домов на нас самих.

— Какой тогда толк в Альтоне Де Вире? — спросил Мазой. — Его притязания бесполезны для нас!

Верховная мать ответила:

— Ты всего лишь мужчина, и тебе не понять всех сложностей правящей иерархии. Если обвинения Де Вира дойдут до нужной нам персоны, правящий совет может закрыть глаза на то, что какой-нибудь Дом возьмется отомстить за Альтона.

— И к чему это приведет? — спросил Мазой, так и не понявший важности обсуждаемого дела. — Ты готова понести потери в битве ради того, чтобы свергнуть меньший по знатности Дом?

— Именно так рассуждали члены Дома Де Вир о Доме До'Урден, — объяснила СиНафай. — В нашем мире столь же необходимо принимать в расчет младшие Дома, как и старшие. Теперь все старшие Дома достаточно умны, чтобы пристально наблюдать за всеми действиями Дармон Н'а'шезбернона, известного как Дом До'Урден. У него сейчас представлены в Академии двое, мужчина и женщина, а также есть три верховные жрицы, и четвертая скоро тоже получит назначение.

— Четыре верховные жрицы? — удивился Мазой. — В одном Доме!

Только три из восьми правящих Домов могли похвастаться большим. Как правило, те из сестер, кому удавалось подняться до таких высот, неизбежно вызывали ревность соперниц, и ряды верховных жриц редели.

— А отряды Дома До'Урден насчитывают свыше трехсот пятидесяти человек, — продолжала СиНафай, — причем все они обучены лучшим городским оружейником!

— Это, разумеется, Закнафейн До'Урден! — отозвался Мазой.

— Ты что-нибудь слышал о нем?

— Его имя часто упоминают в Академии, даже в Магике.

— Вот и хорошо, — промурлыкала СиНафай. — Значит, ты поймешь, какую важную миссию я собираюсь возложить на тебя.

В глазах Мазоя загорелся азартный огонек.

— Вскоре в Академии появится еще один До'Урден, — объяснила СиНафай. — Не преподаватель, а студент. По словам немногих, кто видел этого мальчика, Дзирта, на занятиях, он станет таким же блестящим бойцом, как Закнафейн. Мы не должны допустить этого.

— Хочешь, чтобы я убил мальчишку? — с готовностью спросил Мазой.

— Нет, — ответила СиНафай. — Пока нет. Я хочу, чтобы ты побольше узнал о нем и понял, что движет его поступками. Когда придет время убрать его, ты должен быть готов.

Такая перспектива устраивала Мазоя. Одно только немало тревожило его.

— Нельзя упускать из виду Альтона, — сказал он. — Он нетерпелив и безрассуден. Не повредит ли Дому Ган'етт, если Альтон раньше времени выступит против Дома До'Урден? Сможем ли мы открыто призвать город к войне, если один из членов семьи будет считаться преступником?

— Не беспокойся, сын. Если Альтон сделает такую прискорбную ошибку под личиной Джелруса Ган'етта, мы разоблачим его как убийцу и обманщика, не имеющего отношения к нашему семейству. Он станет просто бездомным негодяем, и на каждом перекрестке его будет ждать палач.

Это вскользь брошенное замечание успокоило Мазоя. Однако Мать СиНафай, чрезвычайно искушенная в отношении нравов дровского общества, понимала, какому подвергается риску, принимая Альтона Де Вира в лоно своей семьи. Впрочем, план ее выглядел вполне реальным, а возможная выгода — устранение набирающего силу Дома До'Урден — представлялась весьма заманчивой.

Однако сопряженная с этим опасность была велика, Хотя и считалось вполне допустимым, чтобы один Дом скрытно старался свергнуть другой Дом, но в случае провала этого плана последствия были непредсказуемы. Как раз в эту ночь один из менее знатных Домов напал на соперника, и, если верить слухам, попытка эта провалилась. Наверняка уже на следующий день правящий совет будет вынужден рассмотреть жалобы пострадавших, чтобы это послужило уроком неудачливым захватчикам. За свою долгую жизнь Мать СиНафай была свидетельницей не одного такого «рассмотрения».

Ни один из членов напавших семейств — она даже не могла припомнить их имен — не остался в живых.

* * *

На следующее утро Зак рано разбудил Дзирта.

— Пошли, — сказал он. — Нам разрешили сегодня выйти из дома.

При этом известии сон как рукой сняло.

— Из дома? — повторил Дзирт. За все свои девятнадцать лет он ни разу не выходил за адамантитовую ограду Дома До'Урден.

Внешний мир Мензоберранзана он видел только с балкона.

Зак ждал, пока Дзирт поспешно надевал мягкие сапоги и пивафви.

— Сегодня урока не будет? — спросил Дзирт.

— Посмотрим, — только и ответил Зак, подумав при этом, что сегодня, похоже, юноша получит самый наглядный в жизни урок.

Отражен набег одного Дома на другой, и правящий совет потребовал, чтобы вся городская знать присутствовала на разбирательстве, что придаст правосудию особый вес.

В коридоре за дверью учебного зала появилась Бриза.

— Поторопитесь! — скомандовала она. — Мать Мэлис не хочет, чтобы наш Дом в числе последних пришел на собрание.

Сама верховная мать, выплывшая на сверкающем синем диске (верховные матери редко ходили по городу пешком), вывела всю процессию из главных ворот Дома До'Урден. Бриза шла рядом с матерью, Майя и Риззен — во втором ряду, а замыкали шествие Дзирт и Зак. Вирна и Дайнин, занятые исполнением своих обязанностей в Академии, явились по вызову правящего совета с другой группой.

В это утро весь город возбужденно обсуждал слухи о провалившемся набеге.

Дзирт с широко открытыми глазами шел среди этой суеты, удивленно глазея на разукрашенные дома дровов. Слуги из всевозможных низших рас — гоблины, орки и даже великаны — расступались, узнав в Мэлис, правившей своим волшебным экипажем, верховную мать. Дровы простого происхождения прекращали разговоры и застывали в почтительном молчании, пока проходила знатная семья.

Направляясь в северо-восточную часть города, где находился провинившийся дом, они вошли в узкую улочку, заполненную шумным караваном дергаров. Здесь сосредоточилось не меньше дюжины телег, перевернутых или сцепившихся друг с другом. По-видимому, в узкую улочку явились сразу две группы торговцев-дергаров, и ни одна не хотела уступать дорогу.

Бриза схватила змееголовый хлыст и отогнала нескольких карликов, расчищая дорогу Мэлис, подъехавшей к двум дергарам, по всем признакам предводителям обеих групп.

Дворфы зло повернулись к ней, еще не успев понять, кто она такая.

— Прошу прощения, мадам, — заикаясь, произнес один из них. — Такой неприятный случай!

Мэлис осмотрела содержимое одной из телег: там стояли корзины с гигантскими клешнями крабов и прочими деликатесами.

— Вы помешали мне, — холодно сказала она.

— Мы пришли в ваш город, чтобы торговать, — объяснил второй дергар.

Он злобно глянул на своего соплеменника, и Мэлис поняла, что они конкуренты, старающиеся продать одни и те же товары одному и тому же дровскому дому.

— Пожалуй, я прощу вам вашу дерзость… — милостиво предложила она, не сводя глаз с крабов.

Оба дергара поняли, что последует дальше. Понял это и Зак.

— Нас ждет сегодня отменный ужин! — прошептал он Дзирту, хитро подмигнув. — Мать Мэлис не упустит такой возможности.

— …если вы вечером доставите половину этих корзин к воротам Дома До'Урден, — закончила Мэлис.

Дергары запротестовали было, но быстро оставили эту глупую идею. До чего же противно иметь дело с дровской знатью!

— Вам заплатят, сколько нужно, — продолжала Мэлис. — Дом До'Урден — не бедный дом. А в обоих ваших караванах останется достаточно товаров для того дома, в который вы пришли.

Ни один из дергаров не решился возразить, хотя они и понимали, что раз уж они невольно причинили неудобство верховной матери, вознаграждение, которое они получат за свой дорогостоящий товар, будет явно недостаточным. Однако серые дворфы не могли не согласиться, что таков обычный риск, если имеешь дело с Мензоберранзаном. Вежливо поклонившись, они начали отводить свои телеги, пропуская процессию дровов.

* * *

Дом Текен'дуис, совершивший столь бесславный набег прошлой ночью, забаррикадировался внутри своей двухсталагмитовой постройки: обитатели его хорошо понимали, что их ждет. У ворот дома собралась вся знать Мензоберранзана, более тысячи дровов. Во главе стоял правящий совет, в который входили верховная мать Бэнр и еще семь верховных матерей. И, что самое ужасное для осажденного дома, здесь в полном составе присутствовали представители всех трех школ Академии, ученики и преподаватели.

Верховная Мать Мэлис провела свой клан в передний ряд, сразу за правящими верховными матерями. Она была верховной матерью Девятого дома, всего одним рангом ниже правящего совета, поэтому другие знатные дровы предупредительно уступали ей дорогу.

— Дом Текен'дуис прогневил Паучью Королеву! — объявила Верховная Мать Бэнр голосом, усиленным благодаря магическому заклинанию.

— Только потому, что у них ничего не вышло, — прошептал Зак Дзирту.

Бриза бросила на обоих злобный взгляд. Верховная мать Бэнр приказала подойти трем молодым дровам — двум женщинам и одному мужчине.

— Это все, что осталось от Дома Фрет, — пояснила она. — Скажите нам, сироты Дома Фрет, — обратилась она к ним, — кто напал на ваш дом?

— Дом Текен'дуис, — хором закричали они.

— Слаженно звучит, — заметил Зак.

Бриза снова обернулась к ним и свирепо прошептала:

— Молчать!

Зак шлепнул Дзирта по затылку:

— Слышишь? Молчи!

Дзирт попытался возразить, но Бриза уже отвернулась, а Зак так широко улыбнулся, что спорить было бессмысленно.

— В таком случае правящий совет желает, — заговорила верховная мать Бэнр, — чтобы Дом Текен'дуис понес ответственность за свои действия!

— А что станет с сиротами Дома Фрет? — раздался вопрос из толпы.

Верховная мать Бэнр погладила по голове старшую сироту, священнослужительницу, только что закончившую обучение в Академии.

— Они родились знатными, знатными и останутся, — сказала Бэнр. — Дом Бэнр принимает их под свое покровительство. Отныне они носят имя Бэнр.

Среди собравшихся прошелестел разочарованный шепот. Три молодых аристократа, причем двое из них женского пола, — это просто награда! Каждый дом города с радостью принял бы их!

— Бэнр, — прошептала Бриза на ухо Мэлис. — Чего-чего не хватает верховному Дому, так это священников!

— Да, похоже, шестнадцати верховных жриц им мало! — ответила Мэлис.

— Наверняка и каждого уцелевшего воина из Дома Фрет приберет Бэнр, — заключила Бриза.

В этом Мэлис не была так уверена. Мать Бэнр пошла по рискованному пути, даже взяв к себе этих уцелевших аристократов. Если Дом Бэнр станет чересчур могущественным, Ллос наверняка сделает исключение из правил. Обычно в подобных ситуациях, когда дом оказывался практически искорененным, уцелевшие воины-простолюдины продавались с аукциона. Мэлис решила побывать на таком аукционе. Воины обходятся недешево, но на этот раз нельзя упускать возможность пополнить свои войска, особенно если среди новеньких окажутся такие, кто владеет магией.

Тем временем верховная мать Бэнр обратилась к членам провинившегося Дома.

— Дом Текен'дуис! — воззвала она. — Вы нарушили наши законы и понесете заслуженное наказание. Сражайтесь, если можете, но знайте: вы сами навлекли на себя такую участь!

Повелительным жестом она предложила действовать Академии, носителю Правосудия.

Вокруг Дома Текен'дуис было установлено восемь огромных жаровен, за которыми присматривали жрицы Арак-Тинилита и духовные лица высшего ранга из числа студентов. Когда верховные жрицы открыли ворота нижних уровней, вспыхнуло и взвилось пламя. Дзирт смотрел, как загипнотизированный, надеясь хоть краем глаза увидеть Дайнина или Вирну.

Обитатели нижних уровней, огромные многорукие чудовища, огнедышащие и покрытые слизью, выступили из пламени. Даже стоявшие ближе к жаровням верховные жрицы отшатнулись от чудовищных уродов. Те, казалось, приняли это как должное.

По сигналу верховной матери Бэнр они налетели на Дом Текен'дуис.

Во всех углах хлипких ворот взорвались заклинания-глифы, но они причинили лишь легкое беспокойство вызванным из нижних уровней чудовищам.

Затем в дело вступили маги и студенты Магика. Они стали забрасывать на крышу Дома Текен'дуис огненные шары и шары с кислотой. Вооруженные тяжелыми арбалетами студенты и преподаватели Мили-Магтира, военной школы, пускали стрелы в окна, за которыми могла укрываться обреченная семья.

В двери вломилась орда чудовищ. Раздался грохот, заполыхал огонь.

Зак посмотрел на Дзирта, и улыбка сползла у него с лица. От крайнего возбуждения — а Дзирт вправду был возбужден — на лице юноши появилось восторженное выражение.

Раздались первые отчаянные крики обреченных людей, крики настолько ужасающие, полные боли, что испытываемый Дзиртом восторг незаметно исчез. Он крепко ухватился за плечо Зака, прижался к оружейнику, ища объяснений.

Один из сыновей Дома Текен'дуис, ускользнув от десятирукого гиганта-чудовища, выбежал на балкон верхнего этажа. Дюжина стрел одновременно вонзилась в него, и еще до того, как он упал замертво, три огненных шара подняли его с балкона и бросили обратно. Изувеченный, скрюченный труп дрова уже переваливался через перила, как вдруг к нему протянулась огромная когтистая лапа чудовища, сгребла и отправила прямо в пасть.

— Таково правосудие дровов, — холодно заметил Зак.

Он не стал утешать Дзирта: пускай эта невероятная жестокость навсегда врежется в память юноши.

Больше часа продолжалась атака, а когда все закончилось, когда все обитатели нижних уровней возвратились назад в свои жаровни, а студенты и преподаватели Академии отправились обратно в Брешскую крепость, Дом Текен'дуис представлял собой глыбу мерцающего, расплавленного, лишенного всяких признаков жизни камня.

Дзирт с ужасом наблюдал за происходящим, не решаясь убежать. На обратном пути к Дому До'Урден он уже не замечал архитектурных красот Мензоберранзана.

Глава 10 Кровавое пятно

— Закнафейна нет дома? — спросила Мэлис.

— Я послала его и Риззена в Академию с известием для Вирны, — ответила Бриза. — Он вернется не скоро, не раньше чем начнет гаснуть Нарбондель.

— Это хорошо, — сказала Мэлис. — Вы обе понимаете, какая вам отведена роль в предстоящем фарсе?

Бриза и Майя кивнули.

— Никогда не слышала о подобном трюке, — заметила Майя. — Это необходимо?

— Это было задумано для другого члена дома, — ответила Бриза, глядя на Мэлис, словно ожидая подтверждения. — Почти четыре столетия назад.

— Да, — согласилась Мэлис. — Это предполагалось проделать с Закнафейном, но неожиданная смерть моей матери, верховной матери Варты, спутала наши планы.

— Это было, когда ты стала верховной матерью, — сказала Майя.

— Да, — подтвердила Мэлис, — хотя я не прожила еще свои первые сто лет и училась в Арак-Тинилите. Печальное то было время в истории Дома До'Урден.

— Но мы выжили! — сказала Бриза. — После смерти верховной матери Варты Нальфейн и я стали знатными представителями дома.

— Значит, Закнафейн так и не подвергся испытанию, — заключила Майя.

— Было слишком много других неотложных дел, — ответила Мэлис.

— И теперь мы проделаем это с Дзиртом, — подхватила Майя.

А Мэлис продолжила:

— Кара, которой подвергся Дом Текен'дуис, убеждает меня, что такие меры необходимы.

— Да, — согласилась Бриза. — Вы заметили, какое лицо было у Дзирта во время этой казни?

— Я заметила, — ответила Майя. — Он был возмущен.

Мэлис сказала:

— Это не годится для воина-дрова. Поэтому на нас ложится важная обязанность. Скоро Дзирт отправится в Академию; до этого мы должны обагрить его руки кровью и лишить невинности.

— С ребенком мужского пола столько хлопот! — проворчала Бриза. — Если Дзирт не желает жить по нашим законам, почему бы просто не отдать его Ллос?

— Я больше не могу родить, — зарычала в ответ Мэлис. — Если мы хотим продвинуться в городской иерархии, для нас важен каждый член семьи!

Были и другие тайные мотивы, по которым Мэлис так стремилась обратить Дзирта в дровскую веру. Ее ненависть к Закнафейну была столь же сильна, как ее страсть к нему. Она понимала, что если Дзирт станет настоящим воином-дровом, бессердечным и жестоким, то это будет страшным ударом для оружейника.

— Итак, начнем, — объявила Мэлис.

Она хлопнула в ладоши, и в комнату вполз огромный сундук на восьми подвижных паучьих ножках. За ним следом вошел встревоженный слуга-гоблин.

— Входи, Бьючьюч, — приветливо произнесла Мэлис.

Стремясь угодить, слуга подбежал к трону Мэлис и застыл в неподвижности, между тем верховная мать начала творить длинное сложное заклинание.

Бриза и Майя с восторгом следили за искусством матери: линии тела маленького гоблина стали выпячиваться, скручиваться, кожа потемнела — и через несколько мгновений это был уже дров мужского пола. Бьючьюч с интересом наблюдал за собственным превращением, не понимая, что это прелюдия к смерти.

— Теперь ты — воин-дров, — сказала ему Майя, — и мой защитник. Ты должен убить всего одного младшего бойца — и станешь свободным членом Дома До'Урден!

После десяти лет службы у зловредных темных эльфов гоблин стал более чем усердным.

Мэлис поднялась и пошла к выходу из залы.

— Пошли, — приказала она, и две ее дочери, гоблин и одушевленный сундук строем последовали за ней.

Они застали Дзирта в учебном зале за полировкой острых лезвий своих сабель. При виде неожиданных посетителей он вскочил.

— Приветствую тебя, сын мой, — сказала Мэлис более материнским голосом, чем когда-либо слышал Дзирт. — Мы сегодня устроим тебе небольшой экзамен, совсем простой, но необходимый для поступления в Мили-Магтир.

Майя встала перед братом.

— Я — следующая после тебя по возрасту. Поэтому мне принадлежит право бросить тебе вызов, что я сейчас и делаю.

Дзирт был в полной растерянности. Он никогда не слышал ни о чем подобном.

Подозвав к себе сундук, Майя благоговейно открыла крышку.

— Здесь твое оружие и пивафви. Пришло время тебе надеть полное облачение знатного представителя Дома До'Урден.

Она достала из сундука пару высоких черных сапог и протянула Дзирту.

Юноша живо скинул свои повседневные сапоги и надел новые. Они были невероятно мягкими и так впору пришлись по ноге! Дзирт знал, что они обладают магической силой: в них он сможет передвигаться совершенно бесшумно. Он не перестал еще восхищаться ими, когда Майя протянула ему новый подарок, еще более великолепный.

Уронив пивафви на пол, Дзирт взял серебряную кольчугу. Во всех Королевствах не было доспехов более эластичных и мастерски сделанных, чем дровская кольчуга. Она весила не больше плотной рубашки, а по гибкости не уступала шелку и в то же время способна была отразить удар копья не менее надежно, чем пластинчатая кольчуга дворфов.

— Ты дерешься двумя саблями, поэтому щит тебе не нужен. А оружие свое держи здесь: это более пристало воину-дрову.

С этими словами Майя протянула Дзирту черный кожаный пояс. Вместо пряжки на нем сиял большой изумруд, двое ножен были богато украшены драгоценными камнями.

— Готовься, — скомандовала Майя. — Надо еще заслужить эти дары!

Пока Дзирт облачался в новые доспехи, Мэлис придвинулась к перевоплощенному гоблину, который с возрастающей тревогой начинал осознавать, что сражение окажется не из легких.

— Убьешь его — и все это станет твоим, — пообещала Мэлис.

Гоблин расплылся в довольной улыбке: он не понимал, что никаких шансов против Дзирта у него нет.

Когда Дзирт опять надел и закрепил вокруг шеи пивафви, Майя представила ему ложного война-дрова:

— Это Бьючьюч, мой защитник. Срази его — и получишь эти дары… и положенное тебе место в доме.

Нимало не сомневаясь в своих возможностях и все еще веря, что предстоящий поединок — простое состязание, Дзирт с готовностью согласился.

— Что ж, начнем! — сказал он, доставая сабли из роскошных ножен.

Мэлис ободряюще кивнула Бьючьючу, тот взял протянутые Майей меч и щит и двинулся прямо на Дзирта.

Вначале Дзирт только прощупывал своего противника, прежде чем приступать к решительным действиям. Однако он почти сразу понял, как неумело обращается Бьючьюч с мечом и щитом. Не догадываясь о том, кем в действительности является это создание, Дзирт не мог поверить, чтобы дров настолько плохо владел оружием.

Он даже подумал, уж не поддается ли ему Бьючьюч, и с этой мыслью продолжал осторожно наступать.

После нескольких необдуманных и непонятных выпадов Бьючьюча Дзирт все же вынужден был перехватить инициативу. Он ударил саблей по щиту Бьючьюча. Тот ответил неуклюжим ударом, и тогда Дзирт свободной саблей выбил меч из его руки и уперся концом сабли в открытую грудь Бьючьюча.

— Слишком уж все легко, — пробормотал юноша. Однако настоящая проверка была еще впереди. По указанию матери Бриза произнесла заклинание, заставившее гоблина оцепенеть в его беспомощной позе. Понимая безвыходность своего положения, Бьючьюч попытался было сбежать, но заклинание Бризы не давало возможности двинуться.

— Заканчивай схватку, — сказала Мэлис. Дзирт поглядел сначала на свою саблю, потом на Мэлис, отказываясь поверить в услышанное.

— Защитник Майи должен умереть, — прорычала Бриза.

— Но я не могу… — начал было Дзирт.

— Убей! — взревела Мэлис, и на этот раз ее команда была подкреплена колдовской силой.

— Коли! — одновременно приказала Бриза. Дзирт почувствовал, что их слова понуждают его руки к действию. Мысль о том, что нужно убить беспомощного противника, внушала непреодолимое отвращение, и он собрал все душевные силы, пытаясь сопротивляться. Несколько мгновений ему удавалось не подчиниться приказу, но потом оказалось, что он не может отбросить оружие.

— Убей! — закричала Мэлис.

— Ударь! — вторила ей Бриза.

Прошло несколько мучительных секунд. Лоб Дзирта покрылся испариной. И вдруг сила воли изменила молодому дрову. Его сабля мгновенно прошла между ребер Бьючьюча, пронзив сердце несчастного. Тогда Бриза сняла заклинание, чтобы Дзирт мог полюбоваться агонией мнимого дрова и услышать его предсмертный хрип.

Бьючьюч рухнул на пол.

Затаив дыхание, Дзирт смотрел на свою саблю, обагренную кровью.

Наступила очередь Майи. Ударив брата по плечу булавой, она уложила его на пол.

— Ты убил моего защитника! — зарычала она. — Теперь будешь драться со мной!

Дзирт вскочил на ноги с одной мыслью — поскорее скрыться от разъяренной женщины. У него не было никакого желания драться. Но не успел он отбросить оружие, как Мэлис, прочитав его мысли, предупредила:

— Если не будешь сражаться, Майя убьет тебя!

— Это несправедливо! — возразил Дзирт, однако слова его потонули в звоне адамантита, поскольку ему пришлось отразить своей саблей сильный удар булавы.

Итак, он опять оказался вовлечен в драку, нравилось ему это или нет. Майя была искусным бойцом: все женщины много часов отводили тренировкам с оружием; к тому же она была физически сильнее брата. Но Дзирт недаром был сыном и любимым учеником Зака. Сказав себе, что другого выхода из этого затруднительного положения нет, он начал хитроумными маневрами отражать удары Майи.

Сабли взлетали и опускались в диком танце, который искренне восхитил Бризу и Майю. Мэлис, казалось, не обращала ни на что внимания, погруженная в колдовское заклинание. Она ничуть не сомневалась, что Дзирту удастся одолеть сестру, и с самого начала строила на этом свои планы.

Дзирт продолжал обороняться, все еще надеясь, что мать проявит снисхождение и остановит бой. Он собирался заставить Майю отступить и сдаться, загнав ее в тупик и положив тем самым конец сражению. Хотелось верить, что Бриза и Мэлис не заставят его убить Майю, как они сделали это с Бьючьючем.

Наконец Майя дрогнула. Пытаясь отразить щитом удар сабли, она потеряла равновесие, и рука ее откинулась в сторону. В этот момент вторая сабля Дзирта коснулась груди Майи, заставив ее попятиться.

Заклинание Мэлис остановило оружие.

Запятнанная кровью сабля внезапно ожила, и Дзирт обнаружил, что держит в руке хвост змеи, ядовитой гадины, которая поворачивается к нему!

Заколдованная змея изрыгнула яд в глаза Дзирта, ослепив его, и тогда он почувствовал удар, нанесенный хлыстом Бризы. Все шесть отвратительных змеиных голов впились ему в спину, разрывая новую кольчугу и причиняя ему нестерпимые мучения. Он упал и скрючился на полу, а Бриза все продолжала щелкать хлыстом.

— Никогда не сражайся с дровом-женщиной! — кричала она, забивая его до бесчувственного состояния…

Часом позже Дзирт открыл глаза. Он лежал в своей кровати, над ним склонилась Мать Мэлис. Верховная жрица исцелила его раны, но они все еще ныли, как живое напоминание о полученном уроке. Однако еще более живым напоминанием была кровь на его сабле.

— Ты получишь новое снаряжение, — сказала Мэлис. — Теперь ты воин. Ты заслужил это.

Она повернулась и вышла, оставив Дзирта с его болью и утраченной невинностью.

* * *

— Не отсылай его! — убеждал Зак так настойчиво, насколько осмеливался.

Он поднял глаза на Мэлис, самоуверенную королеву, сидящую на своем высоком троне из камня и черного бархата. Бриза и Майя, как всегда, покорно стояли по бокам.

— Он — воин-дров, — пытаясь сдержать гнев, сказала Мэлис. — Он должен отправиться в Академию. Таков обычай.

Зак беспомощно огляделся. Здесь, в зале собора, ему ненавистно было все, от скульптуры Паучьей Королевы в каждом углу до Мэлис, восседающей и возвышающейся над ним на этом троне.

Отогнав ненужные мысли, Зак собрался с мужеством и напомнил себе, что на этот раз ему есть за что бороться.

— Не отсылай его! — прорычал он. — Они его погубят!

Руки Мэлис вцепились в подлокотники огромного кресла.

— Дзирт уже сейчас намного искуснее, чем половина этих из Академии, — поспешил продолжить Зак, не давая верховной матери ответить. — Дай мне еще два года, и я сделаю из него лучшего фехтовальщика во всем Мензоберранзане!

Мэлис откинулась в кресле. Судя по тому, что она успела увидеть, не было оснований сомневаться, что это не пустые обещания.

— Он пойдет туда, — спокойно сказала она. — Сделать из дрова воина значит не только научить его владеть оружием. Дзирту нужны и другие уроки.

— Уроки предательства? — огрызнулся Зак, слишком злой для того, чтобы думать о возможных последствиях. Дзирт рассказал ему о том, что сделали с ним Мэлис и ее ужасные дочери, а Зак был достаточно умен, чтобы понять смысл их действий. Их так называемый «урок» уже достаточно повредил мальчику, вероятно навсегда лишив его некогда высоко ценимых идеалов. Теперь, когда пьедестал чистоты выбит у него из-под ног, ему труднее будет выработать собственную мораль, свои принципы.

— Придержи язык, Закнафейн! — предупредила Мать Мэлис.

— Я всегда дерусь со всей страстью, — резко сказал оружейник, — потому и побеждаю. Твой сын тоже дерется со страстью, так не отнимай же у него эту способность, не позволяй, чтобы Академия, с ее приспособленчеством и подчинением правилам, сделала это!

— Оставьте нас, — обратилась Мэлис к дочерям. Майя послушно кинулась к двери. Бриза медленно последовала за ней, задержавшись, чтобы бросить подозрительный взгляд на Зака.

Зак не ответил на ее взгляд, но позволил себе немного помечтать о встрече своего меча с самодовольной ухмылкой Бризы.

— Закнафейн, — начала Мэлис, снова придвигаясь к краю кресла, — я терпела твои богохульные речи все эти годы только потому, что ценю твое искусство обращении с оружием. Ты хорошо обучал моих воинов, а твоя постоянная готовность убивать дровов, особенно служительниц Паучьей Королевы, способствовала возвышению Дома До'Урден. Я никогда не была неблагодарной. Но теперь я в последний раз тебе говорю: Дзирт — мой, и только мой сын. Он поступит в Академию и научится всему, чему должен научиться, чтобы занять свое место принца Лома До'Урден. И если ты попытаешься помешать этому, Закнафейн, я не стану больше закрывать глаза на твои проделки! Твое сердце будет принесено в жертву Ллос.

Зак впечатал пятки в пол, склонил голову в коротком поклоне, повернулся и вышел, раздумывая над тем, какой из предложенных ему мрачных и безнадежных путей предпочесть.

Когда он шел по главному коридору, в ушах у него вновь зазвучали крики гибнущих детей Дома Де Вир, детей, которым уже не грозит стать свидетелями зла, творимого дровской Академией. Пожалуй, лучше, что они мертвы.

Глава 11 Страшный выбор

Вынув из ножен один из своих мечей, Зак любовался отличной работой. Этот меч, как и почти все оружие дровов, выковали серые дворфы и продали затем в Мензоберранзан. Мастерство дергаров было отменным, однако особые качества это оружие приобретало лишь после того, как над ним поработают темные эльфы. Ни один из народов на поверхности или в Подземье не мог превзойти темных эльфов в искусстве заговаривать оружие. Ни одно оружие не убивало вернее, чем эти клинки, впитавшие в себя странное излучение Подземья, эту магическую силу, присущую только миру, лишенному света, и получившие после этого благословение черных жриц Ллос.

Другие расы, особенно дворфы и наземные эльфы, тоже гордились своим оружием. Острые мечи и могучие молоты висели на мантиях в качестве украшений, и всегда рядом находился какой-нибудь бард, готовый сложить балладу, обычно начинающуюся словами: «В былые дни…».

Оружие дровов никогда не служило им для украшения. Оно принадлежало сегодняшнему дню, а не воспоминаниям прошлого; покуда лезвие меча не затупилось, им можно было убивать.

Зак поднес клинок к глазам. В его руках меч становился больше чем боевым оружием: он был как бы воплощением его ярости, егопротеста против неприемлемого существования.

К тому же, пожалуй, меч мог решить другую, казалось бы, неразрешимую проблему.

Зак вошел в учебный зал, где Дзирт отрабатывал на манекене приемы нападения. Он остановился, наблюдая за юношей и размышляя, долго ли еще будет Дзирт относиться к этому танцу с оружием как к игре. Как летали сабли в его руках!

Взаимодействуя с необычайной точностью, оба клинки превосходно дополняли друг друга.

Похоже, молодой дров скоро станет непревзойденным бойцом, мастером не хуже самого Закнафейна.

— Сможешь ли ты выжить? — прошептал Зак. — Стало ли уже твое сердце сердцем дрова-воина?

Он надеялся услышать в ответ твердое «нет». Но, так или иначе, Дзирт был, конечно, обречен.

Взглянув еще раз на свой меч, Зак понял, что надо делать. Он вынул из ножен второй меч и решительным шагом двинулся к Дзирту. Увидев его, юноша изготовился к бою.

— Последняя схватка перед моим отъездом в Академию? — засмеялся он.

Что означал этот смех? Показная ли это бравада, или юный дров уже простил себе то, как он поступил с защитником Майи? Не имеет значения, напомнил себе Зак. Если Дзирт и оправился после пережитого испытания, Академия быстро довершит начатое матерью. Ничего не ответив, оружейник обрушил на юношу град ударов и уколов, вынуждая его перейти к немедленной защите. Дзирт счет это вполне естественным, еще не осознавая, что эта последняя встреча с наставником станет не просто обычным учебным боем.

— Я буду помнить все, чему ты научил меня, — сказал он, отражая выпад и в свою очередь нанося сильный удар. — Я прославлю свое имя в Мили-Магтире. Ты будешь гордиться мной!

Гримаса на лице Зака удивила Дзирта, и совсем уже полной неожиданностью для молодого дрова стал следующий удар мастера, направленный прямо ему в сердце. Едва не оказавшись пронзенным насквозь, Дзирт отпрыгнул в сторону, еле-еле отбив клинок.

— Ты все так же уверен в себе? — прорычал Зак, упорно преследуя Дзирта.

Юноша пришел в себя, когда их оружие скрестилось в свирепой схватке.

— Я — воин, — заявил он. — Воин-дров!

— Нет, ты танцор! — поддразнивал его Зак, с такой силой ударяя мечом по блокирующей сабле Дзирта, что у юного дрова заныла рука. — Ты самозванец! — кричал Зак. — Ты претендуешь на звание, не понимая даже, что оно значит!

Дзирт перешел в нападение. В его лиловых глазах зажегся гнев, сабли с новой силой наносили точные удары.

Однако Зак был беспощаден. Отражая атаку, он продолжал свои наставления:

— Тебе уже знакомы чувства убийцы? Ты уже смирился с тем, что сделал?

В ответ Дзирт только зарычал и возобновил наступление.

— Это ведь такое наслаждение — вонзить меч в грудь верховной жрицы! — издевался Зак. — Увидеть, как свет тепла покидает ее тело, а губы произносят беззвучные проклятья тебе в лицо! А слышал ли ты когда-нибудь крики умирающих детей?

Дзирт ослабил напор, но Зак не мог допустить передышки. Он вновь перешел в наступление, причем каждый его выпад был направлен в жизненно важный орган тела противника.

— Какие же они громкие, эти крики! — продолжал Зак. — Они столетиями отдаются в твоих ушах! Они преследуют тебя всю жизнь! — Он приостановил атаку, словно давая Дзирту возможность ощутить всю горечь этих слов. — Ты ведь никогда не слышал этого, не так ли, танцор? — Как бы приглашая, оружейник широко раскинул руки. — Тогда иди и нанеси свой второй смертельный удар! — сказал он и хлопнул себя по животу. — Прямо сюда, в утробу, чтобы боль была особенно невыносимой, чтобы мои стоны отдавались потом в твоих ушах! Докажи, что ты тот самый воин-дров, каким себя представляешь!

Острия сабель Дзирта медленно уперлись в пол. Он больше не улыбался.

— Ты колеблешься, — засмеялся Зак. — Но ведь это такая прекрасная возможность приобрести известность! Один удар — и слава о тебе раньше тебя самого дойдет до Академии. Все студенты и даже преподаватели будут шептать твое имя, когда ты будешь проходить мимо них. «Дзирт До'Урден! — скажут они. — Тот, кто убил самого прославленного оружейника во всем Мензоберранзане!» Разве ты не к этому стремишься?

— Будь ты проклят, — выдохнул Дзирт, все еще не возобновляя наступления.

— Воин-дров! — воскликнул Зак. — Не спеши присваивать звание, если не понимаешь, что оно означает!

Тут Дзирт пришел в такое бешенство, какого никогда раньше не испытывал.

Нет, он не станет убивать Зака, он хочет только повергнуть его наземь, заставить прекратить издевательства и потому будет сражаться так, что никто уже не сможет посмеяться над ним.

И он действительно дрался блестяще. На каждый выпад он отвечал тремя; он доставал Зака сверху, снизу, справа, слева. Зак перестал чувствовать себя хозяином положения, ему приходилось так упорно защищаться, что о нападении некогда было и подумать. Какое-то время инициатива оставалась у Дзирта. Зак не пытался ее перехватить, страшась завершения схватки, результат которой он уже предрешил.

Наконец Зак понял, что дальше так продолжаться не может. Медленным движением он послал вперед один из мечей, и Дзирт мгновенно выбил оружие из его руки.

Юный дров уже предвкушал близкую победу, как вдруг Зак опустил освободившуюся руку в карман и вытащил маленький керамический магический шарик, один из тех, что часто выручали его в боях.

— Только не в этот раз, Зак! — закричал Дзирт, продолжая наступать, поскольку помнил, как часто Заку удавалось превратить кажущееся поражение в бесспорную победу.

Зак вертел шарик в пальцах, не решаясь исполнить то, что задумал.

Дзирт предпринял новую серию выпадов, потом еще одну, стараясь как можно лучше использовать полученное преимущество. Уверенный в своем превосходстве, он нанес сильный удар снизу.

Хотя мысли Зака в этот момент были заняты другим, он успел отразить выпад своим единственным мечом. Но вторая сабля Дзирта ударила по острию меча, отклоняя лезвие к полу. В то же самое мгновение Дзирт взмахнул другой саблей, развернул ее и остановил в дюйме от горла Зака.

— Я победил! — вскричал юный дров.

Ответом Зака стала вспышка света, равной которой Дзирт еще не видел.

Зак предусмотрительно закрыл глаза, но Дзирт, застигнутый врасплох, не вынес резкой смены освещения. Его голова взорвалась болью, и он отшатнулся, стараясь выйти из полосы света, подальше от оружейника.

Глаза Зака оставались закрытыми: ему не требовалась помощь зрения. Теперь его действия направлял обостренный слух, а спотыкающийся, шаркающий ногами Дзирт был прекрасной мишенью. Быстрым движением Зак сорвал с пояса хлыст и, обвив им щиколотки Дзирта, свалил юношу на пол.

Он начал медленно приближаться к Дзирту, страшась каждого своего шага, но сохраняя уверенность, что поступает правильно.

Дзирт чувствовал, что Зак крадется к нему, и не мог понять зачем. Свет ошеломил его, но еще больше удивило то, что учитель отказывался закончить схватку. Дзирт собрался с мыслями. Не сумев избежать ловушки, он старался найти способ обойтись без зрения. Необходимо было почувствовать ход борьбы и услышать хотя бы шаги нападающего, чтобы предвидеть дальнейшие его действия.

Он поднял сабли как раз вовремя, чтобы остановить рубящий удар меча, готовый расколоть ему череп.

Зак не ожидал сопротивления. Он отступил и зашел с другой стороны. И снова неудача.

Движимый теперь скорее любопытством, чем желанием прикончить Дзирта, оружейник провел серию выпадов, с такой силой орудуя мечом, что даже те, кто мог бы видеть его, вряд ли устояли бы.

Ослепленный Дзирт отбивался, парируя саблей каждый очередной удар.

— Предатель! — пронзительно закричал Дзирт, голова которого все еще разрывалась от вспышек яркого света.

Отразив очередной выпад, он попытался подняться с пола, понимая, что в лежачем положении у него немного шансов отбивать удары и дальше. Но режущая боль от света была невыносима, и Дзирт, почти теряя сознание, снова опустился на камни, выронив при этом одну из сабель. Он беспокойно закрутился, зная, что Зак уже рядом.

Вот и вторая сабля выбита у него из рук.

— Предатель! — опять зарычал Дзирт. — Неужели тебе так невыносима мысль о проигрыше?

— А ты еще не понял? — заорал в ответ Зак. — Проиграть — значит умереть. Можно выиграть тысячу схваток, но проиграть — только одну!

Он приставил меч к горлу юноши. Теперь всего один, последний, удар. Он знал, что это необходимо сделать из чистого милосердия, пока его жертва не стала добычей преподавателей Академии.

Зак отбросил меч через всю комнату, протянул вперед освободившиеся от оружия руки, схватил Дзирта за грудки и рывком поднял на ноги.

Они стояли лицом к лицу, еле-еле различая друг друга в слепящем свете, и ни один не решался прервать тягостное молчание. После томительной минуты оцепенения двеомер волшебного камня начал постепенно угасать, и в помещении стало более спокойно. Оба темных эльфа в буквальном смысле слова увидели друг друга в новом свете.

— Это штучки служительниц Ллос, — объяснил Зак. — У них всегда в запасе какое-нибудь заклинание, связанное со светом. — При этой попытке успокоить Дзирта на лице его появилась натянутая улыбка. — Хотя, по правде говоря, я и сам не однажды напускал на них такой свет, даже на верховных жриц.

— Предатель, — в третий раз бросил Дзирт.

— Такова наша суть, — отвечал Зак. — Скоро узнаешь сам.

— Такова твоя суть, — прорычал Дзирт. — Ты усмехаешься, когда рассказываешь об убийстве священнослужительниц Паучьей Королевы. Тебе доставляет наслаждение убивать? Убивать дровов?

Зак не нашелся, что ответить на этот обличающий вопрос. Слова Дзирта глубоко ранили потому, что в них была правда, и еще потому, что Зак считал свою склонность убивать прислужниц Ллос трусливым ответом на собственные неразрешимые сомнения.

— Ты мог убить меня, — мрачно произнес Дзирт.

— Но не убил ведь! Теперь ты отправишься в Академию и там получишь кинжал в спину, потому что не желаешь реально смотреть на наш мир, потому что отказываешься понять, что такое наш народ! Или сам таким же станешь, — проворчал Зак. — В любом случае тот Дзирт До'Урден, которого я хорошо знал, погибнет.

Лицо Дзирта исказилось, он не находил слов, чтобы опровергнуть эти предположения. Кровь отхлынула от его щек, хотя в сердце закипала ярость. Он отступил на несколько шагов, не спуская глаз с Зака.

— Что ж, отправляйся туда, Дзирт До'Урден! — крикнул вслед ему Зак. — Ступай в Академию, грейся в лучах своей славы отважного воина. Не забывай только о последствиях этой доблести. Последствия есть всегда!

Он отступил в спасительную тишину своей комнаты. Дверь захлопнулась за его спиной с бесповоротным стуком, который заставил Зака обернуться и взглянуть на равнодушные камни.

— Что ж, иди, Дзирт До'Урден, — скорбно прошептал он. — Иди в Академию и узнай, кто ты есть на самом деле.

* * *

На следующее утро Дайнин рано зашел за братом. Дзирт не спешил уходить из учебного зала, каждые несколько шагов поглядывая через плечо на дверь Зака в ожидании, не выйдет ли учитель, чтобы снова напасть на него — или чтобы попрощаться. В глубине души он знал, что Зак не выйдет. Дзирт всегда считал, что они друзья, что связь, которая между ними установилась, выходит далеко за пределы уроков борьбы и фехтования. Теперь юный дров тщетно искал ответы на множество роившихся в голове вопросов, а тот, кто в течение последних пяти лет был его наставником, не желал ответить ни на один из них.

— Нарбондель разгорается все ярче, — заметил Дайнин, когда они вышли на балкон. — Нельзя опаздывать в твой первый день в Академии!

Дзирт вглядывался в мириады красок и силуэтов, которые составляли Мензоберранзан.

— Что же это за город? — прошептал он, понимая, что совсем ничего не знает о своей родной земле за пределами собственного дома.

Слова и ярость Зака камнем давили на него сейчас, когда он стоял, размышляя о собственном невежестве и о том неведомом, что ждет его впереди.

— Это наш мир, — ответил Дайнин, хотя вопрос, заданный Дзиртом, был скорее риторическим. — Не волнуйся, второй сын, — засмеялся он, выходя за ограду. — В Академии ты все узнаешь о Мензоберранзане. Узнаешь, кто ты сам и что такое твой народ!

Это заявление еще больше утвердило Дзирта в его сомнениях. Если вспомнить его последнюю горькую встречу с дровом, которому он доверял больше, чем всем остальным, возможно, это знание окажется именно тем, чего он боится. Он пожал плечами, словно прогоняя эти мысли, и последовал за Дайнином вниз с балкона: то были первые шаги в неведомое.

* * *

Еще одна пара глаз внимательно следила за тем, как Дайнин и Дзирт выходят из Дома До'Урден.

Альтон Де Вир тихо сидел рядом с гигантским грибом; всю последнюю неделю каждый день он сидел так, не сводя глаз с крепости До'Урден. Дармон Н'а'шезбернон, Девятый дом Мензоберранзана. Дом, который погубил его мать, его сестер и братьев, — все, что было когда-то Домом Де Вир… кроме него, Альтона.

Альтон мысленно вернулся к прежним дням Дома Де Вир, когда Верховная Мать Джинафе собрала всех членов семьи, чтобы обсудить свои намерения. Альтон, бывший еще студентом, когда пал Дом Де Вир, теперь лучше понимал то, что произошло в те времена. Прошедшие двадцать лет обогатили его немалым опытом.

Джинафе была самой молодой верховной матерью среди правящих семейств, и ее возможности казались неисчерпаемыми. Однако она помогла дозору гномов, использовала дарованные ей Ллос колдовские силы, чтобы помешать дровским эльфам устраивать засады против этого маленького народца в пещерах за пределами Мензоберранзана, — и все потому, что Джинафе желала смерти одному из участников патруля, сыну мага из третьего дома, который должен был стать очередной жертвой Дома Де Вир.

Паучьей Королеве не понравились выбранные Матерью Джинафе средства борьбы: глубинные гномы были самыми опасными врагами темных эльфов во всем Подземье.

Когда Джинафе потеряла благоволение Паучьей Королевы, Дом Де Вир оказался обречен.

Двадцать лет потратил Альтон на то, чтобы найти своих врагов, узнать, какая из дровских семей воспользовалась ошибкой матери и истребила его семью.

Двадцать долгих лет — и вот теперь его названая мать СиНафай Ган'етт рассеяла его сомнения так же внезапно, как они возникли когда-то.

Теперь, наблюдая за домом, который был повинен во всем, Альтон знал наверняка лишь одно: за двадцать прошедших лет его гнев ничуть не остыл.

Часть 3 Академия

Академия.

Это рассадник лжи, объединяющей дровское общество; это подлинный питомник фальши, повторяемой столь часто, что она кажется истиной вопреки любым доказательствам обратного. Уроки веры и справедливости, преподаваемые здесь молодым дровам, настолько явно опровергаются повседневной жизнью развращенного Мензоберранзана, что трудно понять, как можно им верить. Тем не менее им верят.

Даже теперь, по прошествии десятилетий, самая мысль об этом месте пугает меня, причем, страшна не физическая боль, не постоянное ощущение грозящей опасности, — за эти годы я прошел мною не менее опасных дорог. Академия Мензоберранзана внушает страх, когда подумаешь о тех, кому удалось выжить, о выпускниках, которые живут — и наслаждаются жизнью — в атмосфере вредных измышлений, формирующих их мировоззрение.

Они живут с твердым убеждением, что все дозволено, если ты умеешь выйти сухим из воды, что главная цель существования — самоутверждение, что власть дается только той или тому, кто достаточно силен и достаточно хитер, чтобы выхватить ее из слабеющих рук недостойных ее. В Мензоберранзане нет места состраданию, а между тем именно сострадание, а не страх вносит с огласив в жизнь большинства рас. Именно согласие, направленное на достижение общих целей, есть первое условие величия.

Ложь порождает в дровах страх и неверие, доказывает несостоятельность дружбы с помощью острия меча, благословленного Ллос. Ненависть и безмерные амбиции, поощряемые этими аморальными принципами, стали участью моего народа и его слабостью, ошибочно принимаемой им за силу. А результат — парализующее, параноидальное существование, которое дровы называют «состоянием постоянной готовности».

Не знаю, как мне удалось выжить в Академии, как удалось достаточно быстро понять лживость этих принципов, чтобы действовать вопреки им и тем самым еще больше укреплять веру в то, что я всегда ценил превыше всего.

Думаю, это заслуга моего учителя Закнафейна. Благодаря многолетнему жизненному опыту Зака, наполнившему его горечью и столько ему стоившему, я и сам научился слышать крики: крики протеста против убийственного предательства и крики ярости, испускаемые предводительницами дровского общества, верховными жрицами Паучьей Королевы, — они столь долго эхом отдавались в моем мозгу, что навсегда остались в моей памяти. И еще — крики умирающих детей.

Дзирт До'Урден

Глава 12 Этот враг — «они»

В снаряжении, приличествующем сыну благородного семейства, с засунутым за голенище сапога кинжалом (по совету Дайнина), Дзирт ступил на широкую каменную лестницу, ведущую в Брешскую крепость, Академию дровов. Он поднялся наверх и прошел между гигантскими колоннами, провожаемый безразличными взглядами двух стражников, студентов последнего курса Мили-Магтира.

По территории Академии слонялись дюжины две других молодых дровов, но Дзирт почти не обратил на них внимания. Его воображением и мыслями целиком завладели три здания внушительного вида. Слева высилась остроконечная сталагмитовая башня Магика, школы магов. Здесь Дзирту предстояло провести первые шесть месяцев своего последнего, десятого года обучения.

Прямо перед ним, в глубине, неясно вырисовывались очертания самого впечатляющего здания — Арак-Тинилита, школы Ллос, — высеченного из камня по образу и подобию гигантского паука. По убеждениям дровов, это было самое важное заведение Академии, поэтому предназначалось оно в основном для женщин.

Студенты-мужчины проводили в стенах Арак-Тинилита только последние шесть месяцев обучения.

Но если наиболее живописными были здания Магика и Арак-Тинилита, то для Дзирта самой значительной в этот первый момент показалась пирамидальная постройка справа — Мили-Магтир, школа боевого искусства. Этому заведению суждено было стать домом Дзирта на ближайшие девять лет. А товарищами его, как он понимал, станут эти темные эльфы, гуляющие по двору, — такие же, как он, воины, собирающиеся начать обучение.

Класс из двадцати пяти учеников был необычно большим для школы бойцов. Но еще более необычным было то, что несколько новичков принадлежали благородным семьям. Дзирт задумался, сможет ли он устоять перед ними, не уступают ли навыки, которые дал ему Закнафейн, тем, что они приобрели у оружейников своих почтенных семейств.

Мысль эта с печальной неизбежностью вернула его к последней схватке с учителем. Дзирт поспешил отогнать воспоминания о неприятной дуэли и особенно о тех беспокоящих вопросах, которые возникли у него под влиянием речей Зака.

Сейчас не время для сомнений. Ему предстоит самый серьезный экзамен и самый важный урок в его молодой жизни — Мили-Магтир.

— Привет! — раздался голос сзади.

Обернувшись, Дзирт увидел другого новичка, с неловко болтающимися на поясе мечом и кинжалом, выглядевшего еще более неуверенно, чем Дзирт, что несколько успокаивало.

— Я — Келноз из Дома Кинафин, Пятнадцатого дома, — сказал новичок.

— Дзирт До'Урден из Дармон Н'а'шезбернона, Дома До'Урден, Девятого дома Мензоберранзана, — ответил Дзирт, слово в слово повторив указания, полученные от Матери Мэлис.

— Из благородных! — заметил Келноз, оценив значение того, что фамилия Дзирта соответствует названию Дома. Он склонился в низком поклоне:

— Для меня это честь.

Дзирту начинало здесь нравиться. По тому, как обычно относились к нему дома, он едва ли мог чувствовать себя благородным. Однако уже через мгновение, когда появились учителя, приятное ощущение собственной важности, возникшее после приветствия Келноза, исчезло.

Среди учителей был Дайнин, его брат, который, впрочем, заранее предупредил Дзирта, чтобы тот не рассчитывал ни на особое внимание, ни на снисхождение.

Вместе с остальными студентами Дзирт устремился в здание Мили-Магтира, погоняемый хлыстами наставников и обещаниями наказать тех, кто замешкается. Они толпой пробежали по коридорам и очутились в овальной комнате.

— Сидите или стойте, как хотите! — зарычал один из наставников. Заметив двух студентов, которые шептались друг с другом, наставник схватил свой хлыст и сбил одного из них с ног.

В комнате мгновенно воцарился порядок.

— Я — Хатч'нет, Мастер Знаний, — громогласно объявил наставник. — В этой комнате вы будете учиться в течение пятидесяти циклов свечения Нарбондели. — Он обвел взглядом разукрашенные поясные ремни студентов. — Вносить сюда оружие запрещено!

Хатч'нет стал обходить комнату, убеждаясь, что глаза всех собравшихся с неослабным вниманием устремлены на него.

— Вы — дровы, — пролаял он неожиданно. — Понимаете вы, что это значит? Знаете ли вы свое происхождение, историю своего народа? Не всегда Мензоберранзан был нашим домом, как, впрочем, и другие пещеры Подземья. Когда-то мы жили на поверхности. — Он внезапно повернулся и остановился прямо перед Дзиртом. — Ты что-нибудь знаешь о поверхности? — задал он ему каверзный вопрос.

Подумав, Дзирт отрицательно покачал головой.

— Ужасное место, — продолжал Хатч'нет, снова поворачиваясь к группе. — Каждый день, как только начинает светиться Нарбондель, в открытом небе над головой поднимается огромный огненный шар, и часами там горит свет, более яркий, чем наказывающие чары жриц Ллос!

Он вытянул вперед руки и закатил глаза, изобразив на лице невероятную гримасу.

Вокруг громко вздыхали студенты.

— Даже ночью, когда огненный шар опускается за дальний край мира, — продолжал Хатч'нет, завывая, словно рассказывал страшную сказку, — невозможно избавиться от бесчисленных ужасов поверхности. Напоминания о том, что несет с собой грядущий день, яркие светящиеся точки, а иногда и другой шар, поменьше, излучающий серебряное сияние, портят благословенную тьму ночи. Так вот, некогда наш народ жил в том мире, — повторил он, на этот раз с плачущими нотками в голосе. — Это было давным-давно, когда еще не возникли наши великие Дома. В те стародавние времена мы обитали рядом с бледнокожими эльфами — волшебным народцем.

— Не может этого быть! — крикнул какой-то студент.

Хатч'нет пристально посмотрел на него, решая, что более целесообразно: избить студента за непрошеное вмешательство или вовлечь всю аудиторию в обсуждение.

— И все-таки это было, — ответил он, предпочтя, по-видимому, второе. — Мы считали волшебный народец своими друзьями, называли их родней! В своей невинности мы и не подозревали, что они — воплощение разврата и зла. Мы и подумать не могли, что они повернут против нас и прогонят нас, будут убивать наших детей и старейшин нашей расы! Жестокие волшебники беспощадно преследовали нас повсюду на поверхности. Мы молили о мире, но они всегда отвечали мечами и стрелами!

Он помолчал, потом лицо его расплылось в широкой злой улыбке:

— И тогда мы нашли свою богиню!

— Хвала Ллос! — раздался чей-то крик.

И снова Хатч'нет оставил его безнаказанным, понимая, что каждое подобное дополнение только еще глубже затянет слушателей в паутину его ораторского искусства.

— Воистину, — отвечал наставник, — всеобщая хвала Паучьей Королеве. Это она приютила нашу осиротевшую расу и помогла отбиться от врагов. Это она привела первых наших верховных матерей в рай Подземья. Это она, — ревел он, потрясая поднятым кулаком, — дает нам силу и магические чары, которые помогут нам отплатить врагам. Мы — дровы! — кричал Хатч'нет. — Вы — дровы, вы никогда больше не будете растоптаны, вы станете владельцами всего, что пожелаете, вы покорите все земли, где захотите жить!

— И поверхность? — последовал вопрос.

— Поверхность?! — со смешком повторил Хатч'нет. — Да кто же захочет вернуться в это проклятое место? Пусть уж оно остается волшебному народцу! Пусть они горят под огнем своих открытых небес! Мы выбираем Подземье, где мы можем почувствовать, как сердце мира бьется под нашими ногами, где сами стены излучают тепло земного могущества!

Дзирт молча сидел, впитывая каждое слово затверженной наизусть от частого повторения речи талантливого оратора. Он, как и все новички, оказался во власти гипнотической силы этих интонаций и призывных выкриков. Вот уже более двух столетий Хатч'нет был Мастером Знаний в Академии, его влиянию в Мензоберранзане могли бы позавидовать многие дровы мужского пола и даже некоторые представительницы женского. Все верховные матери правящих Домов хорошо понимали значение его хорошо подвешенного языка.

Так он и лился каждый день, этот бесконечный поток исполненной ненависти риторики, направленной против врага, которого никто из студентов никогда не видел. Не только наземные эльфы были объектом обличений Хатч'нета. Дворфы, гномы, люди, хафлинги, прочие обитатели поверхности да и многие жители Подземья, такие, например, как дворфы-дергары, с которыми дровы зачастую торговали, а случалось, и дрались, — для всех находились нелицеприятные слова в напыщенных речах Хатч'нета.

Дзирт понял, почему в овальный зал запрещено приносить оружие. Каждый день, уходя с занятий, он в ярости сжимал кулаки, бессознательно хватаясь за воображаемые сабли. А из постоянных драк между студентами видно было, что и другие охвачены тем же пылом. И лишь одно удерживало их от драк друг с другом — измышления наставника об ужасах внешнего мира и о благотворной силе общего наследия всех студентов, наследия, которое, как вскоре им предстоит убедиться, обеспечит им достаточно врагов, которым можно будет с наслаждением перерезать глотку.

* * *

Долгие, томительные часы в овальной комнате почти не оставляли времени для общения. Студенты жили в общих бараках, но многочисленные обязанности, помимо занятий с Хатч'нетом: прислуживание старшим студентам и преподавателям, приготовление пищи, уборка помещений, — не давали им как следует отдохнуть. К концу первой недели они были близки к изнеможению, и это состояние, как обнаружил Дзирт, только способствовало большему эффекту уроков мастера Хатч'нета.

Дзирт стоически переносил такое существование, считая, что это намного приятнее, чем шесть лет, проведенные в служении матери и сестрам в качестве младшего принца. Одно только разочарование испытал Дзирт в эту первую неделю в Мили-Магтире: ему явно недоставало практических занятий.

Однажды поздно вечером он сидел на краю постели, любуясь своей саблей и вспоминая часы, проведенные в учебных баталиях с Закнафейном.

— Через два часа на занятия, — сказал сидевший на соседней постели Келноз. — Ты бы отдохнул.

— Чувствую, что сноровка уходит из рук, — тихо ответил Дзирт. — Клинок кажется более тяжелым и несбалансированным.

— Еще десять циклов Нарбондель, и будет великое состязание, — сказал Келноз. — Получишь столько практики, сколько пожелаешь! Не беспокойся, сноровка сразу вернется, даже если она и притупилась за время занятий с Мастером Знаний. Следующие девять лет тебе не придется выпускать из рук это прекрасное оружие!

Дзирт сунул саблю в ножны и прилег на койку. Со многими сторонами его теперешней жизни — и, как он начал опасаться, со многими сторонами его будущего в Мензоберранзане — приходилось просто мириться.

* * *

— Этот раздел вашей учебы закончен, — объявил мастер Хатч'нет на утро пятидесятого дня.

Другой преподаватель, Дайнин, вошел в комнату, ведя за собой магически подвешенный в воздухе огромный железный ящик с обтянутыми материей деревянными жердями разной длины и формы, напоминающими обычное оружие дровов.

— Выбирайте себе оружие по вкусу, — объявил Хатч'нет.

Дайнин стал обходить класс. Он подошел к брату, и Дзирт сразу определил свой выбор: две слегка изогнутые деревяшки длиной примерно в три с половиной фута. Юноша поднял их и сделал пробный выпад. Их вес и балансировка очень напоминали столь привычные его рукам сабли.

— Во славу Дармон Н'а'шезбернона! — шепнул ему Дайнин и двинулся дальше.

Дзирт снова повертел игрушечное оружие. Пришло время проверить ценность уроков, полученных у Зака.

— Ваш класс должен знать порядок. Это великое состязание. Запомните: здесь может быть только один победитель.

Хатч'нет и Дайнин погнали студентов из овальной комнаты и вообще из Мили-Магтира вниз по туннелю между двумя статуями охраняющих пауков позади Брешской крепости. Все студенты впервые покидали пределы Мензоберранзана.

— Каковы правила? — спросил Дзирт у Келноза, идущего рядом.

— Когда преподаватель говорит, что ты выбываешь, значит, ты выбываешь, — ответил тот.

— Но я говорю о правилах состязания!

Келноз недоумевающе поглядел на него.

— Победить, — просто ответил он, словно другого ответа и быть не могло.

Спустя короткое время они вошли в большую пещеру, которая должна была служить ареной схватки. С потолка свешивались сталактитовые пики, а сталагмитовые наросты на полу создавали затейливый лабиринт, полный ловушек и тупиков.

— Пусть каждый выберет стратегию и найдет начальную позицию, — сказал мастер Хатч'нет. — По счету «сто» начинается состязание!

Двадцать пять студентов приступили к делу: одни осматривали окружающий ландшафт, другие устремились в темноту лабиринта.

Дзирт решил найти узкий проход, чтобы наверняка драться один на один.

Только он приступил к поискам, как кто-то схватил его за плечо.

— Составим команду? — предложил Келноз.

Дзирт не ответил: он не был уверен в бойцовских качествах Келноза, а кроме того, не знал, годится ли здесь такая тактика.

— Другие собираются в команды, — настаивал Келноз. — Некоторые по трое. Вместе у нас будет больше возможностей.

— Но учитель сказал, что победителем может стать только один!

— Кто, кроме меня, может превзойти тебя? — хитро улыбнулся Келноз. — Сначала давай разгромим остальных, а потом решим дело между собой.

Доводы казались убедительными, а поскольку счет уже приближался к семидесяти пяти, у Дзирта не оставалось времени на размышления. Хлопнув Келноза по плечу, он повел вновь обретенного союзника в лабиринт. По всему периметру пещеры и над ее центром проходили мостки, чтобы судьям было видно все происходящее под ними. Человек двенадцать судей уже поднялись наверх, с нетерпением ожидая начала сражения, чтобы составить представление о способностях этого класса.

— Сто! — крикнул Хатч'нет с высокого помоста. Келноз двинулся было вперед, но Дзирт удержал его, втолкнув обратно в узкий проход между двумя огромными сталагмитовыми глыбами.

— Пусть сначала придут к нам, — просигналил он беззвучным языком жестов. — Пусть сначала вымотают друг друга. Наш союзник — терпение!

Келноз послушно расслабился и подумал, что выбрал хорошего партнера.

Терпение их, впрочем, испытывалось недолго: уже в следующую минуту на их защитную позицию обрушился высокий и весьма воинственно настроенный студент с длинной, похожей на копье палкой. Он кинулся прямо на Дзирта, сначала для проверки ткнув юношу концом импровизированного копья. Затем, быстро крутанув орудие в руках, он нанес еще один искусный удар, который в бою повлек бы смерть противника.

Однако для Дзирта это была самая простая атака, пожалуй даже слишком простая: он не ожидал, что обученный боец может применить против другого не менее опытного воина такой незамысловатый прием. Впрочем, он вовремя понял, что это не обманный маневр, а именно атака, и парировал удар. Его деревянные сабли завертелись, отразив копье таким образом, что его острие прошло выше линии плеча Дзирта, не причинив вреда.

Ошеломленный столь неожиданно успешным ответом, нападающий потерял равновесие и оказался беззащитным. Не успел он опомниться, как Дзирт нанес ответный удар ему в грудь сначала одной, а потом и второй саблей.

Лицо побежденного игрока осветилось бледным голубым светом. Они с Дзиртом проследили за источником света и увидели глядящего на них с мостков учителя с волшебной палочкой в руке.

— Ты побежден, — сказал учитель высокому студенту. — Падай и лежи!

Зло взглянув на Дзирта, студент послушно опустился на камни.

— Пошли, — сказал Дзирт Келнозу, бросив взгляд наверх, откуда шел выдававший их противникам свет. — Теперь все будут знать, где мы. Нужно поискать другое место для засады.

Келноз немного подождал, следя за мягкой, крадущейся походкой своего товарища. Да, он и впрямь не ошибся, выбрав Дзирта в напарники. Однако он понял и другое: если останутся двое непобежденных — он и Дзирт, что было весьма вероятно, — то у него не будет шанса оказаться победителем.

Зайдя за угол, они наткнулись сразу на двух противников. Келноз обрушился на одного из них, и тот в страхе бежал, а Дзирт предстал перед вторым, вооруженным «мечом» и «кинжалом».

На лице юноши появилась широкая уверенная улыбка, когда он увидел, что и этот противник собирается сделать такой же простейший выпад, как тот обладатель копья, с которым он так быстро расправился.

Несколько обманных движений, вращений сабли, несколько ударов по внутренней части клинков противника — и вот уже меч и кинжал отлетели в стороны. Дзирт нанес новый двойной удар в грудь противнику.

Снова появился бледно-голубой свет.

— Ты побежден, — раздался голос учителя. — Падай и лежи!

Глубоко уязвленный, упрямый студент яростно обрушился на Дзирта.

Закрывшись одной саблей, Дзирт нацелил вторую в запястье нападающего и выбил меч из его руки.

Нападающий взвизгнул от боли и схватился за ушибленное запястье, но основные неприятности ждали его впереди. Волшебная палочка учителя извергла ослепительную вспышку молнии, ударившую его в грудь и отбросившую на десять футов назад, прямо на сталагмитовую глыбу. Он рухнул на пол и застонал от боли.

Линии его обожженного тела тепловым пятном обрисовались на холодном сером камне.

— Ты побежден, — снова объявил учитель.

Дзирт кинулся было на помощь поверженному дрову, но его остановил оклик учителя:

— Назад!

И опять рядом оказался Келноз.

— С ним покончено, — сказал он и разразился смехом, глядя на лежащего студента. — Когда учитель говорит, что ты побежден, значит, ты побежден! — повторил Келноз озадаченному. Дзирту. — Пошли, — опять сказал он. — Драка в полном разгаре. Давай позабавимся и мы!

Дзирт подумал, что его напарник чересчур петушится, ведь он, по существу, даже и не поднимал еще оружия! Пожав плечами, он пошел за Келнозом.

Следующая схватка оказалась не такой легкой. Они оказались в проходе с двумя выходами: один шел к нагромождению из нескольких скал, другой вывел их прямо на группу из трех дровов — знатных потомков правящих Домов, как сразу поняли Дзирт и Келноз.

Дзирт обрушился на двоих слева, у каждого из которых было только по одному мечу; Келноз занялся третьим. У Дзирта был не очень богатый опыт борьбы с несколькими противниками одновременно, но технику фехтования Зак преподал ему достаточно хорошо. Вначале Дзирт применил исключительно защитную тактику, потом, найдя наиболее подходящий ритм, стал ждать, пока его соперники не устанут от непрерывных атак и не сделают неизбежную ошибку. Это были достаточно коварные противники, их движения были точно согласованы, а атаки взаимно дополняли друг друга, обрушиваясь на Дзирта под самым неожиданным углом.

«Двурукий» — так назвал однажды Зак своего ученика, и теперь он полностью оправдывал это прозвище. Его сабли действовали независимо одна от другой и в то же время в полном согласии друг с другом, успешно отбивая каждое нападение.

Учителя Хатч'нет и Дайнин внимательно следили за схваткой с ближайшего помоста. Хатч'нет казался более чем взволнованным, а Дайнин просто сиял от гордости.

Видя огорченные лица противников, Дзирт понял, что настало время атаковать самому. В этот момент оба противника объединили усилия и сделали одинаковый выпад, причем острия их мечей оказались на расстоянии нескольких дюймов друг от друга.

Дзирт увернулся вбок и слепым ударом левой саблей снизу отбил обе атаки.

Затем, резко остановившись, упал на колено на одной линии с противниками и свободной правой рукой нанес два удара снизу. Быстрый укол деревянной саблей поразил сначала одного, а потом и другого прямо в пах.

Оба одновременно бросили оружие, схватились за пораженное место и опустились на колени. Дзирт подскочил к ним, пытаясь найти слова оправдания.

Хатч'нет кивнул Дайнину в знак одобрения, и оба учителя послали голубой свет вниз, на проигравших.

— На помощь! — крикнул Келноз из-за разделяющей их сталагмитовой стены.

Дзирт ринулся в отверстие в стене — и оказался перед четвертым противником, укрывшимся здесь с явным намерением нанести удар в спину. Но боковой выпад Дзирта пришелся ему в грудь. Юноша склонился над своей последней жертвой. Он не ожидал встретить здесь этого дрова, однако удар его попал точно в цель!

Присвистнув, Хатч'нет направил свет на лицо последнего потерпевшего.

— Он великолепен! — выдохнул учитель.

Недалеко от себя Дзирт увидел Келноза, практически уложенного на обе лопатки искусными действиями противника.

Прыгнув между обоими, Дзирт отразил выпад, который неминуемо прикончил бы Келноза.

Однако новый противник, вооруженный двумя мечами, оказался самым искусным из всех. Он обрушил на Дзирта целый град ложных выпадов и уловок, не раз заставив Дзирта отступить.

— Берг'иньон из Дома Бэнр, — шепнул Хатч'нет Дайнину.

Понимая важность этого поединка, Дайнин от души надеялся, что его юный брат не ударит в грязь лицом. Берг'иньон отнюдь не был разочарованием для своей высокопоставленной семьи. Все его движения были точными и ловкими. Какое-то время они с Дзиртом кружили лицом к лицу, и ни один не мог добиться преимущества. Наконец отважный Берг'иньон применил тот самый знакомый Дзирту прием нападения — двойной удар снизу.

Дзирт в совершенстве владел приемом отражения такого удара, как это наглядно доказала его последняя встреча с Закнафейном. И все же, не уверенный в том, что перекрестная защита снизу обеспечит успех, и движимый безотчетным порывом, он просунул ногу над рукоятками скрещенных сабель и сильно ударил противника в лицо. Ошеломленный сын Дома Бэнр опрокинулся на стену.

— Я знал, что так парировать нельзя! — закричал Дзирт, предвкушая момент, когда сможет применить подобный прием против Закнафейна.

— Он великолепен, — опять выдохнул Хатч'нет, обращаясь к сияющему коллеге.

Потрясенный Берг'иньон не находил выхода из создавшегося положения. Он окружил себя шаром темноты, но Дзирт с готовностью ступил в темноту, горя желанием драться вслепую.

Он обрушил на сына Дома Бэнр серию атак, одна из которых закончилась тем, что острие его сабли оказалось у горла Берг'иньона.

— Я сдаюсь, — вынужден был признать молодой Бэнр, почувствовав прикосновение палки.

Услышав это признание, мастер Хатч'нет рассеял магическую темноту. Положив оба меча на камень, Берг'иньон рухнул на пол, и на лице засветилось голубое сияние.

Дзирт не смог сдержать улыбки. «Интересно, — подумал он, — есть ли здесь кто-нибудь, кого мне не удалось бы побить?» И вдруг сильный удар по затылку сбил его с ног. Он успел только оглянуться и увидеть убегающего Келноза.

— Глупец! — усмехнулся Хатч'нет, осветив голубым светом лицо Дзирта, и посмотрел на Дайнина. — Вот уж глупец!

Дайнин стоял, скрестив руки на груди, его щеки пылали от гнева.

А Дзирт лежал, чувствуя под щекой холодный камень, но мысли его в этот момент унеслись в прошлое, и он снова слышал полный сарказма и боли голос Закнафейна: «Такова наша суть!»

Глава 13 Цена победы

— Ты меня обманул, — сказал в тот вечер Дзирт Келнозу.

В бараке было темно, студенты, вымотанные после состязания и бесконечного прислуживания старшим, спали на своих койках.

Келноз, по-видимому, ожидал этого упрека. Наивность Дзирта стала ему ясна в тот самый момент, когда тот задал вопрос о правилах сражения. Опытный воин-дров, к тому же из благородных, должен был знать, просто не мог не понимать, что единственное правило его жизни — победа любой ценой. Келноз знал также, что Дзирт не станет мстить ему за то, что он сделал: месть была нехарактерна для молодого До'Урдена.

— Почему? — настаивал Дзирт, так и не получив ответа от самоуверенного простолюдина из Дома Хинафин.

Повышенный тон Дзирта заставил Келноза беспокойно оглядеться.

Предполагалось, что они спят, и если наставник услышит, что они спорят…

— Что ж тут непонятного? — ответил Келноз языком жестов; тепло, исходившее из его пальцев, явственно воспринималось теплочувствительными глазами Дзирта. — Я поступил так, как должен был поступить, хотя, пожалуй, мне нужно было продержаться подольше. Возможно, если бы ты еще кого-нибудь победил, мне удалось бы занять не третье, а более высокое место!

— Если бы мы действовали вместе, как договорились, ты мог бы победить или, по крайней мере, быть вторым, — ответил Дзирт; резкие движения рук выдавали его гнев.

— Скорее, вторым, — отвечал Келноз. — Я с самого начала знал, что я не ровня тебе. Ты — лучший фехтовальщик из всех, кого я видел.

— Учителя так не считают, — вслух пробормотал Дзирт.

— Восьмой — это не так уж плохо! — прошептал в ответ Келноз. — Берг'иньон оказался всего лишь десятым, а ведь он из правящего Дома Мензоберранзана. Ты должен радоваться, что одноклассники не станут завидовать тебе! — Шарканье ног за дверью заставило Келноза вновь перейти на беззвучный код. — То, что у меня более высокое место, означает лишь, что мне в любую минуту могут вонзить кинжал в спину.

Дзирт пропустил мимо ушей это утверждение, ему трудно было согласиться, что в Академии возможно подобное предательство.

— Берг'иньон был в этом состязании лучшим из тех, кого я видел, — просигналил он. — Он уже побил тебя, когда я вмешался!

Келноз пренебрежительно усмехнулся:

— По мне,Берг'иньон может служить поваром в каком-нибудь из низших Домов! — Он говорил теперь еще тише, потому что койка сына Дома Бэнр располагалась всего в нескольких ярдах от них. — Он — десятый, а я, Келноз из Дома Кинафин, третий!

— А я хоть и восьмой, — сказал Дзирт со странным выражением в голосе, означавшим скорее гнев, чем зависть, — но могу уложить тебя любым оружием.

Келноз пожал плечами (для видящих в инфракрасном спектре движение это было странно расплывчатым).

— Однако не уложил, — прожестикулировал он. — Я победил в схватке с тобой!

— В схватке? Да ты просто обманул меня, вот и все!

— А кто остался стоять? — напомнил Келноз. — И кого осветили голубым светом?

— По законам чести должны быть какие-то правила соревнования! — зарычал Дзирт.

— Есть только одно правило, — огрызнулся Келноз. — Ты можешь делать все, что найдешь нужным. В схватке победил я, и я оказался выше тебя, Дзирт До'Урден! Остальное не имеет значения!

В пылу спора они заговорили слишком громко. Дверь распахнулась, и на пороге появился воспитатель, его силуэт четко обрисовался в голубом свете, идущем из холла. Оба студента мгновенно повернулись на бок и закрыли глаза, а заодно и рты.

Безапелляционность последнего заявления Келноза заставила Дзирта сделать правильный вывод. Он понял, что дружбе его с Келнозом пришел конец, а скорее всего, они никогда и не были друзьями.

* * *

— Ты видел его? — спросил Альтон, беспокойно постукивая пальцами по краю небольшого столика в верхней комнате своих покоев.

Это полуразрушенное помещение в свое время по приказу Альтона отремонтировали младшие студенты, но на стенах остались подпалины — следы его огненных шаров.

— Видел, — ответил Мазой. — И наслышан о его воинской доблести.

— После великого состязания он восьмой в классе, — сказал Альтон. — Это неплохой результат.

— По общему мнению, он достоин быть первым, — заметил Мазой. — Недалек день, когда он станет им. Я в этом уверен.

— Он не доживет до этого дня! — пообещал Альтон. — Дом До'Урден возлагает большие надежды на этого лиловоглазого юнца, поэтому именно его я избрал первой своей жертвой. Его смерть станет большим горем для вероломной Матери Мэлис!

Мазой, однако, не считал вопрос вполне решенным и постарался внести в это дело ясность.

— Ты не причинишь ему зла. Ты и близко к нему не подойдешь! — предупредил он.

Все тем же беспощадным тоном Альтон продолжал:

— Я жду уже двадцать лет…

— Подождешь еще немного, — огрызнулся Мазой. — Хочу напомнить, что ты принял приглашение Матери СиНафай в Дом Ган'етт. Такой союз предполагает беспрекословное повиновение. Мать СиНафай — наша общая верховная мать возложила на меня задачу следить за Дзиртом До'Урденом, и я исполню ее волю.

Обдумывая слова, сказанные его тайным союзником, Альтон откинулся в кресле, опершись тем, что некогда было его подбородком, на худую руку.

— По планам Матери СиНафай, ты получишь полную возможность отомстить, — продолжал Мазой. — Но предупреждаю тебя, Альтон Де Вир, — он особо подчеркнул эту фамилию, — что если ты начнешь войну с Домом До'Урден или если каким-нибудь самовольным агрессивным актом поставишь их в положение обороняющихся, на тебя обрушится гнев Дома Ган'етт. Мать СиНафай разоблачит тебя как убийцу и самозванца, и пеняй тогда на себя, если тобой займется правящий совет!

Трудно было не прислушаться к такой угрозе. Альтон не имел другой семьи, кроме усыновившей его семьи Ган'етт. Если СиНафай от него отвернется, союзников у него не будет.

— А какие планы у СиНафай… у Матери СиНафай… в отношении Дома До'Урден? — спокойно спросил он. — Расскажи, как я смогу отомстить, тогда, быть может, мне удастся вытерпеть эти мучительные годы ожидания.

Мазой знал, что здесь надо быть особенно осторожным. Его мать не запрещала рассказывать Альтону о ее замыслах, но Мазой понимал: если бы она хотела посвятить ненадежного Де Вира в свои планы, она сама сделала бы это.

— Пока можно только сказать, что могущество Дома До'Урден сильно возросло и продолжает расти, становясь угрозой для всех влиятельных Домов, — промурлыкал Мазой, наслаждаясь предвкушением возможной войны. — Вспомни, как блестяще, без всяких следов, было осуществлено свержение Дома Де Вир! Многим знатным людям в Мензоберранзане легче дышалось бы, если бы…

Мазой замолчал, решив, что и без того сказал слишком много. По алчному блеску в глазах Альтона он понял, что приманка слишком соблазнительна, чтобы обеспечить терпение Де Вира.

* * *

Немало разочарований принесла Дзирту Академия, особенно в этот первый год, когда ему с упрямой очевидностью открывались многие темные стороны дровского общества, на которые прежде Закнафейн разве что намекал. Он тщательно взвесил уроки ненависти и недоверия, преподаваемые наставниками Академии, сравнивая их с логикой уроков своего старого учителя. Правда казалась невероятной, двусмысленной, не поддающейся определению. Все размышления приводили Дзирта к одному печальному выводу: предательство, с которым ему пришлось — и неоднократно! — столкнуться за свою короткую жизнь, неизбежно исходило от его соплеменников, эльфов-дровов.

Больше по душе ему были занятия физической подготовкой, часы, проводимые в сражениях, в оттачивании хитрых приемов. Здесь, с послушным оружием в руках, он уходил от мучительных вопросов о том, что есть истина и как ее постичь.

Здесь он преуспевал. Уже при поступлении в Академию уровень владения оружием был у Дзирта выше, чем у его одноклассников, и пропасть между ними с каждым месяцем все увеличивалась. Он научился многим приемам защиты и нападения, но зачастую изобретал собственные приемы и усовершенствовал существующие, при этом его нововведения не уступали общепринятым, а зачастую и превосходили их.

Дайнин вначале со все возрастающей гордостью слушал, как превозносят коллеги бойцовские качества его младшего брата. Однако вскоре эти горячие восхваления стали раздражать старшего сына Матери Мэлис. Дайнин был старшим сыном Дома До'Урден, унаследовав этот титул от уничтоженного Нальфейна. Теперь вторым сыном, возможно мечтающим о его, Дайнина, титуле, был Дзирт, который, судя по всему, станет одним из лучших фехтовальщиков Мензоберранзана.

От одноклассников Дзирта также не ускользнул блеск его боевого стиля.

Иногда, по их мнению, это становилось уже чересчур! Они с закипающей завистью следили за вихревым движением сабель Дзирта, справедливо опасаясь, что им самим никогда такого не достичь. Прагматизм всегда был отличительной чертой дровских эльфов. Все эти молодые студенты большую часть жизни провели в постоянном наблюдении за тем, как старшие члены их семей умудрялись извлечь максимум пользы из любой ситуации. Каждый понимал преимущества союза с Дзиртом До'Урденом, поэтому, когда на следующий год подошло время великого состязания, его стали осаждать с предложениями партнерства.

Но больше всех поразило его предложение, поступившее от Келноза из Дома Кинафин, того самого, который в прошлом году так подло обманул его.

— Давай опять вместе, и на сей раз станем первыми в классе, — предложил этот нахальный юнец, когда они спускались по туннелю в подготовленную для боя пещеру.

Он повернулся и как ни в чем не бывало остановился перед Дзиртом, положив руки на рукоятки оружия и широко улыбаясь, словно они были лучшими друзьями.

Дзирт даже не нашелся, что ответить. Просто повернулся и пошел вперед, выразительно поглядывая через плечо.

— Что тебя смущает? — настаивал Келноз, быстро догоняя его.

Дзирт повернулся к нему и прорычал:

— Как я могу действовать заодно с тем, кто так обманул меня? Я не забыл твои штучки!

— Но в том-то и дело: за этот год ты стал гораздо расторопнее, и я был бы просто дураком, если бы снова попытался тебя провести!

— А как еще ты можешь победить? Тебе никогда не удастся одолеть меня в открытом бою!

Эти слова были не похвальбой, а утверждением, с которым Келноз охотно согласился.

— Второе место весьма почетно, — заметил он. Дзирт внимательно посмотрел на него. Он знал, что Келноза может устроить только полная победа.

— Если мы и встретимся в бою, — решительно сказал он, — то только как противники!

Он снова ушел вперед, и на этот раз Келноз не стал его догонять.

* * *

Удача в тот день улыбнулась Дзирту: его первым противником и первой жертвой в великом состязании оказался не кто иной, как бывший партнер. Дзирт столкнулся с ним в том же коридоре, где в прошлом году они вместе начинали защитный маневр, и первой же комбинацией атак свалил Келноза с ног. Ему с трудом удалось удержаться и не воткнуть деревянную саблю между ребер поверженного врага.

Потом он стал пробираться между сражающимися, тщательно выбирая путь и следя за тем, как убывает число оставшихся невредимыми. Ему, с его репутацией непобедимого, приходилось быть особенно осторожным: одноклассники не преминули бы использовать возможность вывести его из строя в самом начале состязания.

Действуя в одиночку, он вынужден был перед каждой очередной схваткой убеждаться, что поблизости нет тайных сообщников противника.

Это была родная стихия Дзирта: здесь он чувствовал себя вполне уверенно, здесь он был готов ответить на любой вызов. Через два часа оставалось пять непобежденных, а еще через два часа игры в кошки-мышки их оказалось всего двое: Дзирт и Берг'иньон Бэнр.

Дзирт вышел на открытое пространство пещеры:

— Выходи же, студент Бэнр, — позвал он. — Давай решим наш спор честно и достойно!

Наблюдавший с помоста Дайнин недоверчиво покачал головой. А мастер Хатч'нет, стоявший рядом со старшим сыном Дома До'Урден, сказал ему:

— Он не использует свое преимущество. Берг'иньон знает, что Дзирт — лучший фехтовальщик, и потому волнуется, не уверен в своих действиях. А теперь твой брат вышел на открытое поле и выдал свою позицию!

— Он еще глуп, — пробормотал Дайнин. Хатч'нет заметил, как Берг'иньон скользнул за сталагмитовую глыбу в нескольких ярдах от Дзирта, и сказал:

— Это долго не продлится.

— Боишься? — бросил в темноту Дзирт. — Но если ты действительно заслуживаешь звание первого, как любишь хвастать, выходи и сражайся открыто! Докажи, что говоришь правду, Берг'иньон Бэнр, или больше не болтай об этом!

Ожидаемое им движение сзади заставило его откатиться в сторону.

— Драться — это тебе не играть мечом! — закричал сын Дома Бэнр, выбегая из-за укрытия с глазами, горящими от предвкушения предполагаемого преимущества.

Внезапно он споткнулся, запутавшись в проволоке, которую незаметно натянул посреди тропы Дзирт, и растянулся лицом вниз. В то же мгновение Дзирт навалился на него, острием сабли коснувшись горла Берг'иньона.

— Я тоже так считаю, — мрачно ответил он.

— Итак, победитель — Дзирт До'Урден! — возвестил мастер Хатч'нет, направляя на лицо поверженного сына Дома Бэнр голубой свет. А затем погасил широкую улыбку Дайнина своевременным напоминанием:

— Старшим сыновьям стоило бы остерегаться таких искусных вторых сыновей!

* * *

Хотя Дзирт не слишком гордился своей победой на втором году, но несомненный рост мастерства приносил ему удовлетворение. Он не упускал любую возможность позаниматься, отдавая этому все свое время, свободное от утомительного прислуживания старшим студентам. С течением лет эти обязанности несколько сократились: самая тяжелая работа доставалась более младшим студентам, и Дзирт все больше времени уделял индивидуальным занятиям фехтованием. Он упивался танцем сабель, согласованностью своих движений. Сабли были единственными его друзьями, единственным, чему можно было доверять.

И на третий год он тоже выиграл великое состязание, и на следующий год тоже, несмотря на все заговоры и козни, чинимые против него. Для преподавателей стало очевидным, что никто в классе не способен победить его, и еще через год он участвовал в состязании студентов на три года старше его. И он опять стал победителем.

В Академии, как ни в одном другом учреждении Мензоберранзана, царили строгие порядки. И каким бы вызовом этим порядкам ни выглядело мастерство Дзирта во владении оружием, срок пребывания его в качестве студента не мог быть сокращен. Как воин он должен был пробыть в Академии десять лет — не такой уж большой срок, если сравнить с тридцатью годами, которые проводили здесь студенты-маги Магика, или с пятьюдесятью годами, составлявшими срок обучения жриц в Арак-Тинилите. Если воины начинали обучение в юном возрасте, около двадцати лет, то маги — не раньше двадцати пяти, а священнослужительницы и вовсе в сорок.

Первые четыре года в Мили-Магтире посвящались искусству одиночного боя, обращению с оружием. Здесь учителя не могли дать Дзирту ничего, что не было бы уже преподано ему Заком.

После этих четырех лет, однако, занятия стали более содержательными.

Молодые дровы-воины полных два года отдавали освоению тактики сражения плечом к плечу с другими воинами, а следующие за этим три года они применяли эту тактику на практике, сражаясь как вместе с магами и священницами, так и против них.

Последний год в Академии как бы подводил итог образованию. Первые шесть месяцев студенты проводили в Магике, изучая основы магии, а вторые шесть месяцев, как прелюдия к выпуску, были отданы учебе под руководством жриц Арак-Тинилита.

И все это время их преследовала все та же риторика, вдалбливание принципов, столь дорогих для Паучьей Королевы, все те же лживые измышления о ненависти, призванные постоянно держать дровов в состоянии контролируемого смятения.

Для Дзирта Академия стала его убежищем, пространством для учебы, заключенным в непроницаемый для других кокон, созданный вихревыми движениями его сабель. Внутри адамантитовых стен, воздвигнутых с помощью этих сабель, Дзирт мог не замечать царящих вокруг несправедливостей, мог как-то оградить себя от слов, которые отравляли его душу. Академия была средоточием честолюбия и обмана, питательной средой для ненасытной, всепожирающей жажды власти, которая отличала жизнь каждого дрова.

Дзирт обещал себе, что его это не коснется. Однако шли годы, битвы из учебных все чаще превращались в настоящие, и Дзирт то и дело оказывался вовлеченным в ситуации, от которых не так-то легко было отмахнуться.

Глава 14 Должное уважение

Тихо, словно дуновение ветерка, пробирались они по извилистым туннелям, рассчитывая каждый шаг, постоянно находясь в состоянии боевой готовности. Это были студенты девятого года, проводящие свой последний год в Мили-Магтире и так же часто действующие за пределами пещеры Мензоберранзана, как и в самой пещере.

На их поясах уже не красовались деревянные подделки — теперь на них висело искусно выкованное и безжалостно заточенное адамантитовое оружие.

Временами туннель настолько сужался, что сквозь оставшуюся щель с трудом мог проскользнуть темный эльф. А то вдруг студенты оказывались в огромной пещере, стены и потолок которой находились за пределами видимости. Это были воины-дровы, обученные действовать в какой угодно местности Подземья и знакомые с повадками любого врага, какой мог встретиться.

Мастер Хатч'нет называл эти учения «практикой патрулирования», хотя и предупреждал студентов, что «практикующийся патруль» может повстречаться с вполне реальным и отнюдь не дружелюбным чудовищем.

Возглавлял группу Дзирт, по-прежнему считавшийся лучшим в классе и самым подходящим для этой роли. Мастер Хатч'нет и десять студентов строем следовали за ним. Из первоначальных двадцати пяти одноклассников Дзирта осталось двадцать два. Один был исключен — а впоследствии казнен — за неудавшуюся попытку убить высшего по положению студента, второй пал на учебном поле битвы, а третий умер естественной смертью на собственной койке: вонзенный в сердце кинжал обрывает жизнь вполне естественным образом.

Неподалеку в другом туннеле Берг'иньон Бэнр, возглавлявший второй отряд класса, вел мастера Дайнина и половину класса на такое же задание.

День за днем Дзирт и остальные пытались держаться в состоянии постоянной готовности к бою. За три месяца этого игрушечного патрулирования группе повстречалось только одно чудовище — пещерный охотник, отвратительный, похожий на краба обитатель Подземья. Но даже этот случай вызвал лишь небольшое оживление, не принеся никакого практического опыта, поскольку пещерный охотник скользнул за высокий уступ прежде, чем патруль дровов успел навалиться на тварь.

В этот день, однако, Дзирт ощущал нечто необычное. Возможно, причиной был непривычно резкий голос мастера Хатч'нета или дрожь в камнях пещеры — какая-то слабая вибрация, вызывавшая в подсознании Дзирта образы других существ, скрывающихся в лабиринте. Независимо от причины, у Дзирта не было оснований не доверять своим инстинктам, поэтому он не удивился, заметив краем глаза мелькнувшее в боковом ответвлении туннеля предательское свечение источника тепла. Подав остальным знак остановиться, Дзирт быстро взобрался на узкий уступ стены над выходом из бокового ответвления.

Не успел незнакомец свернуть в основной туннель, как очутился лежащим навзничь на полу, с двумя перекрещенными саблями у шеи. Узнав в своей жертве другого студента-дрова, Дзирт отпрянул.

— Что ты здесь делаешь? — спросил незваного гостя мастер Хатч'нет. — Разве ты не знаешь, что в туннелях за пределами Мензоберранзана разрешено передвигаться только патрулям?

— Виноват, учитель, — взмолился студент. — Я принес тревожные вести!

Весь патруль столпился вокруг него, однако мастер Хатч'нет взглядом отослал всех назад, приказав Дзирту расставить их в защитную позицию.

— Пропал ребенок, — продолжал студент. — Принцесса из Дома Бэнр! В туннелях были замечены чудовища!

— Какие именно чудовища? — спросил Хатч'нет. В ответ послышался громкий скрежет, как будто два камня терлись один о другой.

— Пещерные уроды!

Хатч'нет знаком велел Дзирту встать рядом. Дзирт никогда не видел этих бестий, но достаточно много слышал о них, чтобы понять, почему мастер Хатч'нет внезапно замолчал и перешел на язык жестов. Пещерные уроды охотились, используя слух, равного которому по остроте не было ни у одного другого существа во всем Подземье. Дзирт немедленно передал сигнал всем остальным; ученики сразу затихли, ожидая дальнейших приказов учителя. Именно такую ситуацию отрабатывали они последние девять лет своей жизни, и теперь только вспотевшие ладони молодых воинов-дровов свидетельствовали о том, чего стоит им эта спокойная готовность.

— Заклинание темноты не собьет пещерных уродов со следа, — знаками сообщил Хатч'нет своему войску. — И это их тоже не остановит, — он указал на арбалет, который держал в руке, и на отравленные стрелы — излюбленное оружие темных эльфов. Отбросив в сторону арбалет, Хатч'нет вынул тонкий меч. — Нужно отыскать щель в защитной броне этих тварей, — напомнил он остальным, — и через нее вогнать меч в тело.

Он потрепал Дзирта по плечу, и они вместе двинулись вперед, а остальные студенты строем последовали за ними.

Скрежет зазвучал отчетливее, однако то, что он эхом отражался от каменных стен туннеля, мешало дровам определить, откуда он доносится. Хатч'нет доверил Дзирту прокладывать путь и был поражен, насколько быстро студент определил источник звуков. Дзирт зашагал увереннее, хотя многие патрульные следили за ним с беспокойством, не зная наверняка, в каком направлении и на каком расстоянии находится опасность.

Внезапно раздавшийся странный звук заставил всех застыть на месте.

Пробившись сквозь грохот, производимый чудовищами, он повторялся снова и снова, и эхо от этих страшных воплей привело весь патруль в неописуемый ужас. То были крики ребенка.

— Принцесса из Дома Бэнр! — знаками сообщил Хатч'нет Дзирту.

Он начал отдавать своему отряду команду к боевому построению, но Дзирт не стал дожидаться приказов. Детский крик вызвал дрожь у него в позвоночнике, и когда он повторился, в лиловых глазах Дзирта зажегся гневный огонек.

Юноша побежал по туннелю, выставив впереди себя холодный металл сабель.

Хатч'нет быстро приказал патрулю следовать за Дзиртом. Ему невыносима была мысль, что он может лишиться такого искусного бойца, но в то же время понимал, каким отличным примером служит Дзирт для остальных. Если они станут свидетелями того, как лучший из них погибнет в результате собственного безрассудства, это послужит уроком, который они не скоро забудут.

Обогнув угол, Дзирт устремился в проход между узкими разрушенными стенами.

Теперь эха не было слышно, раздавались только алчное урчание нетерпеливых чудовищ и сдавленные крики ребенка.

Обостренным слухом Дзирт различал легкий шум идущего по его следам патруля и понимал, что если уж он слышит шаги, то пещерные уроды наверняка тоже их слышат. Однако Дзирт не собирался замедлять темп продвижения. Он забрался на уступ высотой десять футов над полом, надеясь, что тот проходит по всей длине коридора. Завернув за последний поворот, он с трудом уловил внутренний жар тел чудовищ, пробивающийся сквозь туманную прохладу, которую излучала их защитная броня и которая почти не отличалась от температуры окружающего камня.

Он увидел пятерых гигантских бестий: двое, прижавшись к камню, наблюдали за проходом, а поодаль, в небольшом тупике, трое других забавлялись с каким-то… плачущим предметом.

Собрав волю в кулак, Дзирт двинулся дальше по уступу со всей осторожностью, с какой он научился подкрадываться при патрулировании. И тут он увидел маленькую принцессу, лежащую на груде разбитых камней у ноги одного из чудовищ. По вздрагиванию рыдающего ребенка можно было судить, что принцесса еще жива. Дзирт хотел по мере возможности избежать внимания монстров, надеясь незаметно подкрасться и унести ребенка.

В это время подошел патруль, продвигавшийся вдоль уступа, и это вынудило Дзирта действовать немедля.

— Здесь стража! — крикнул он в знак предупреждения, тем самым спасая, быть может, жизнь первым четверым из группы.

Сразу после этого внимание Дзирта вернулось к несчастному ребенку, потому что одно из чудовищ подняло тяжелую когтистую ногу, намереваясь раздавить его.

Пещерный урод был примерно вдвое выше Дзирта и впятеро тяжелее. Он был полностью покрыт твердой броней и «украшен» громадными когтистыми лапами и длинным мощным клювом. Между Дзиртом и ребенком стояли три таких чудовища.

В этот напряженнейший момент Дзирту некогда было раздумывать о подобных деталях. Страх за ребенка перевешивал страх за самого себя. Он был воином-дровом, обученным, привыкшим к схваткам бойцом, — ребенок же был беспомощен и беззащитен.

Два пещерных урода ринулись на уступ, как того и ожидал Дзирт. Вскочив на ноги, он прыгнул на них, оказавшись в пылу драки рядом с третьим чудовищем, которое и думать забыло о ребенке, когда сабли Дзирта яростно обрушились на его клюв и заскользили по броне головы в отчаянной попытке отыскать щель.

Пещерный урод опрокинулся навзничь под натиском яростно атакующего Дзирта, не в состоянии уклониться от жгучих, ослепляющих движений клинков.

Дзирт понял, что над этим он получил преимущество, но ясно было также, что два других вскоре окажутся у него за спиной. Не давая себе расслабиться, он соскользнул с уступа рядом с уродом, откатился назад, отрезая ему путь к отступлению, проскользнул между похожими на сталагмиты ногами чудовища и опрокинул его на камень. Затем вскочил на него и начал яростно колоть острым клинком, пока тот барахтался на животе.

Пещерный урод отчаянно старался сопротивляться, но защитная броня не позволяла ему выскользнуть из-под нападавшего.

Дзирт сознавал, что его собственное положение еще более безнадежно. В проходе разыгралось сражение, но едва ли Хатч'нету и остальным удастся вовремя пробиться мимо чудовищ-стражников, чтобы остановить двух пещерных уродов, которые наверняка уже у него за спиной! Благоразумие подсказывало Дзирту, что следует отступить и поискать надежное укрытие.

Однако стоны ребенка оказались сильнее благоразумия. Глаза Дзирта излучали такую ярость, что даже глупое животное поняло, что скоро ему придет конец.

Дзирт соединил концы сабель буквой V и изо всех сил вонзил их в затылок пещерного урода. Заметив крохотную щель в броне, он свел рукоятки сабель и ввернул клинки в щель. Затем, нажав на рукоятки, он послал острые лезвия внутрь, сквозь податливую плоть, прямо в мозг чудовища.

Тяжелый коготь прочертил по плечам Дзирта глубокий след, разорвав пивафви и поранив юношу до крови. Эльф перевернулся через голову и прислонился раненой спиной к дальней стене. Только один пещерный урод двинулся к нему, а другой тем временем поднял ребенка.

— Нет! — негодующе закричал Дзирт.

Он ринулся было вперед, но его отбросило в сторону нападающее чудовище.

Замерев от ужаса, он следил за тем, как другой монстр положил конец стенаниям ребенка.

Решимость в глазах Дзирта сменилась гневом. Ближайшее к нему чудовище бросилось на него, стремясь раздавить врага о камень. Дзирт разгадал его намерение, но даже не попытался отойти с дороги. Вместо этого он перехватил рукоятки сабель и упер их в стену над плечами.

Инерция движения восьмисотфунтовой махины пещерного урода была настолько велика, что даже броня не смогла защитить его от адамантитовых сабель. Пещерный урод прижал Дзирта к стене, но при этом распорол себе живот.

Чудовище отпрянуло назад, пытаясь освободиться, но уйти от гнева Дзирта До'Урдена оказалось не так-то легко. Молодой дров свирепо повернул вонзенные сабли в теле жертвы. Затем, движимый яростью, оттолкнулся от стены, опрокидывая гигантское чудовище навзничь.

Уже два врага Дзирта были мертвы, повержен был также один из монстров, стоявших на страже, но это не принесло Дзирту успокоения. Над ним возвышалась махина третьего пещерного урода, а он между тем тщетно пытался высвободить сабли из тела своей последней жертвы. Казалось, спасения нет.

Тут появился второй патруль, и Дайнин с Берг'иньоном ринулись в тупик вдоль того же уступа, по которому раньше шел Дзирт. Как только двое опытных бойцов напали на пещерного урода, тот отвернулся от юноши.

Дзирт не обращал внимания на боль, причиняемую раной в спине, и на треск в ребрах, которые, несомненно, пострадали. Ему было трудно дышать, но и это не имело значения. В конце концов ему удалось высвободить одну из сабель, и он вонзил ее в спину чудовища. Окруженный тремя умелыми бойцами, пещерный урод был мгновенно повержен на землю.

Проход наконец освободился, и все темные эльфы столпились в тупике. Они потеряли только одного студента при столкновении со стражей чудовищ.

— Принцесса Дома Баррисон'дель'армго, — заметил студент из патруля Дайнина, глядя на тело ребенка.

— А нам сказали, что она из Дома Бэнр! — удивился другой, из группы Хатч'нета.

Дзирт обратил внимание на это противоречие. Берг'иньон кинулся посмотреть, действительно ли жертвой стала его младшая сестра.

— Не моего Дома, — с видимым облегчением сказал он после недолгого осмотра. И засмеялся, когда дальнейшее обследование выявило некоторые новые детали:

— К тому же вовсе не принцесса!

Дзирт наблюдал за происходящим, поражаясь прежде всего безразличию и даже бессердечию своих товарищей.

Другой студент подтвердил наблюдения Берг'иньона:

— Это мальчик! Но из какого же Дома?

Мастер Хатч'нет подошел к маленькому тельцу и наклонился отвязать сумочку, подвешенную к шейке ребенка. Высыпав содержимое сумочки на руку, он обнаружил среди прочего эмблему младшего по знатности Дома.

— Бесполезный ребенок! — засмеялся он, бросая пустую сумочку на землю и пряча ее содержимое. — Не будет никаких осложнений!

— Славная драка, — поспешил добавить Дайнин. — И всего одна потеря. Возвращайтесь в Мензоберранзан. Вы можете гордиться своей сегодняшней работой!

Дзирт сложил вместе острия сабель в знак протеста.

Мастер Хатч'нет проигнорировал это.

— Постройтесь и отправляйтесь назад! — обратился он к остальным. — Вы все хорошо проявили себя сегодня. — Он посмотрел на Дзирта, как бы удерживая рассерженного студента на месте. — За исключением тебя. Не могу не отметить, что ты уложил двух чудовищ и помог справиться с третьим, — проворчал он. — Но из-за своей глупой бравады ты подверг опасности остальных!

Дзирт промолвил:

— Я предупредил о страже…

— Плевать на твое предупреждение! — закричал учитель. — Ты действовал, не дожидаясь приказа! Ты вслепую завел нас сюда! Взгляни на тело своего убитого товарища! — Хатч'нет гневно указал на труп студента, лежащий в проходе. — Его кровь на твоих руках!

— Я хотел спасти ребенка, — возразил Дзирт.

— Мы все хотели спасти ребенка, — резко сказал Хатч'нет.

Но Дзирт вовсе не был в этом уверен. Что мог делать ребенок, совершенно один, в этих коридорах? Как удачно, что группа пещерных уродов, которые крайне редко встречались в окрестностях Мензоберранзана, оказалась здесь, чтобы предоставить возможность «попрактиковаться» этому «практикующемуся патрулю»!

Слишком удачно, размышлял Дзирт, если учесть, что проходы вдали от города обычно охраняются настоящими патрулями из закаленных воинов, магов и даже священниц.

— Вы знали, что будет за поворотом в туннеле! — ровным голосом сказал Дзирт, взглянув на учителя прищуренными глазами.

Боль от удара плоскостью меча по ране на спине заставила его сморщиться, и он едва удержался на ногах. Обернувшись, он увидел, что Дайнин злобно смотрит на него сверху.

— Хватит молоть глупости! — хриплым шепотом предупредил Дайнин. — Не то я вырву тебе язык.

* * *

— Ребенок был подсадной уткой! — продолжал настаивать Дзирт, оставшись наедине с братом в комнате Дайнина.

В ответ Дайнин отвесил ему звонкую пощечину.

— Они принесли его в жертву учебным занятиям, — не сдавался младший До'Урден.

Дайнин замахнулся вторично, но Дзирт перехватил его руку.

— Ты знаешь, что я прав, — сказал он. — Вы оба знали об этом с самого начала.

— Помни свое место, второй сын! — с откровенной угрозой произнес Дайнин. — В Академии и в семье!

— Девять Проклятых Кругов на вашу Академию! — бросил Дзирт в лицо брату. — А если семья придерживается тех же правил…

Он заметил, что руки Дайнина сжимают меч и кинжал. Отскочив назад, Дзирт тоже обнажил саблю.

— У меня нет желания драться с тобой, брат, — сказал он. — Будь уверен: если ты нападешь, я стану защищаться. И отсюда выйдет только один из нас.

Дайнин тщательно обдумал дальнейшие действия. Если он атакует и победит, то будет наконец устранена угроза его положению в семье. Разумеется, никто, даже Мать Мэлис, не усомнится в справедливости наказания, которому он подвергнет зарвавшегося младшего брата. Вместе с тем Дайнину довелось видеть Дзирта в схватке. Два пещерных урода! Даже Закнафейн был бы горд такой победой.

И все же Дайнин понимал, что если он не устранит эту опасность, если не сможет осадить Дзирта, то в следующий раз младший брат уже не испугается старшего брата, а это, возможно, подтолкнет его к предательству, которого Дайнин всегда ждал от младшего брата.

— Что здесь происходит? — раздался голос с порога. Обернувшись, братья увидели свою сестру Вирну, жрицу Арак-Тинилита. — Спрячьте оружие, — проворчала она. — Дом До'Урден не может сейчас позволить себе такую потасовку!

Понимая, что ему удалось избежать смертельной опасности, Дайнин с готовностью согласился на увещевания сестры. Так же поступил и Дзирт.

— Считайте, что вам повезло, — сказала Вирна. — Я не расскажу Матери Мэлис о вашей глупости. Она бы вас не простила, будьте уверены!

— Почему ты не сообщила о своем приходе в Мили-Магтир? — спросил старший из братьев, задетый поведением сестры. Ведь и он был преподавателем Академии, и хотя он всего лишь мужчина, но тоже заслуживает уважения!

Вирна выглянула в оба конца коридора и закрыла дверь.

— Я пришла, чтобы предупредить своих братьев, — тихо объяснила она. — Ходят слухи, что нашему дому собираются мстить.

— Какое семейство? — настойчиво спросил Дайнин, в то время как Дзирт в замешательстве отступил, предоставив этим двоим продолжать. — И за что?

Вирна ответила:

— Похоже, за уничтожение Дома Де Вир. Известно очень мало, только смутные слухи. Однако я хочу предупредить вас обоих, чтобы вы в ближайшие месяцы держали ухо востро.

— Дом Де Вир пал много лет назад, — сказал Дайнин. — Как такое обвинение может быть предъявлено?

Вирна передернула плечами:

— Это всего лишь слухи. Но слухи, к которым стоит прислушаться!

— Значит, против нас выдвинуто ложное обвинение? — спросил Дзирт. — Наша семья должна призвать обвинителя к ответу!

Вирна и Дайнин обменялись улыбками.

— Ложное? — засмеялась Вирна.

На лице Дзирта появилось замешательство.

— В ту самую ночь, когда ты родился, — объяснил Дайнин, — Дом Де Вир прекратил свое существование. Благодаря тебе это была блестящая атака!

— Дома До'Урден? — выдохнул Дзирт, не в состоянии переварить поразившую его новость.

Разумеется, ему известно было о таких сражениях, но он тешил себя надеждой, что его семья не унизится до такого рода кровожадных действий.

— Одно из самых блестящих истреблений из всех, когда-либо совершенных! — похвасталась Вирна. — Не осталось ни одного живого свидетеля!

— Ты… наше семейство… погубило другое семейство?

— Думай, что говоришь, второй сын, — предупредил Дайнин. — Все было выполнено безукоризненно. А потому в глазах мензоберранзанцев этого вовсе и не было.

— Но Дом Де Вир перестал существовать! — сказал Дзирт.

— До последнего ребенка, — усмехнулся Дайнин.

Множество мыслей пронеслось в эти минуты в голове Дзирта, тысячи вопросов требовали немедленного ответа. Особенно жгучим был один вопрос, подобно сгустку желчи, застрявший в горле:

— Где в ту ночь был Закнафейн?

— Разумеется, в соборе Дома Де Вир, — ответила Вирна. — Закнафейн славно выполняет свою роль в такого рода делах!

Дзирт отшатнулся на пятки, с трудом соглашаясь поверить в то, что услышал.

Он знал, что Заку прежде случалось убивать дровов, в том числе и служительниц Ллос, но он всегда считал, что оружейник поступал так по необходимости, в целях самозащиты.

— Тебе бы следовало с большим почтением относиться к брату, — упрекнула Вирна. — Обратить оружие против Дайнина! Ты обязан ему жизнью!

С любопытством взглянув на сестру, Дайнин спросил:

— Тебе и это известно?

— В ту ночь наши разумы представляли собой единое целое, — напомнила Вирна. — Разумеется, известно.

— О чем вы говорите? — спросил Дзирт, почти страшась ответа.

Вирна объяснила:

— Ты должен был стать третьим мальчиком в семье. Третьим живым сыном.

— Я слышал о своем брате Наль…

Имя застряло в горле Дзирта. Все, что он когда-либо слышал о Нальфейне, — это то, что он был убит другим дровом.

— Обучаясь в Арак-Тинилите, ты узнаешь, что третьих сыновей обычно приносят в жертву Ллос, — продолжала Вирна. — Таким образом, ты был обречен. В ночь, когда ты родился, в ночь, когда Дом До'Урден сражался с Домом Де Вир, Дайнин поднялся до положения старшего сына. — Она бросила лукавый взгляд на брата, гордо стоявшего со скрещенными на груди руками. — Теперь я могу об этом сказать. — Вирна улыбнулась Дайнину, и тот утвердительно кивнул. — Это случилось слишком давно, чтобы Дайнина могли подвергнуть наказанию.

— О чем вы говорите? — продолжал допытываться Дзирт со все возрастающей паникой. — Что сделал Дайнин?

— Вонзил меч в спину Нальфейна, — спокойно ответила Вирна.

Дзирт с трудом сдержал тошноту. Жертва? Убийство? Уничтожение целого семейства, включая детей? О чем говорят его родные, его брат и сестра?

— Проявляй должное уважение к старшему брату, — приказала Вирна. — Ты обязан ему жизнью! Предупреждаю вас обоих, — промурлыкала она, и зловещий блеск в ее глазах потряс Дзирта и выбил пьедестал из-под ног Дайнина.

— Может случиться, что Дом До'Урден будет воевать. Если кто-нибудь из вас выступит против другого, это вызовет гнев всех ваших сестер и Матери Мэлис четырех верховных жриц — против ваших бесполезных душ!

Уверенная, что угроза ее оказалась достаточно весомой, она повернулась и вышла.

— Я пойду, — прошептал Дзирт, мечтая только обо одном: забиться куда-нибудь в темный уголок. Дайнин проворчал:

— Уйдешь, когда тебя отпустят! Помни свое место, Дзирт До'Урден, место в Академии и в семье!

— Так же, как ты помнил свое в истории с Нальфейном?

Нисколько не обидевшись, Дайнин ответил:

— Битва против Де Виров была выиграна. Наша семья при этом ничем не рисковала.

Новая волна отвращения поднялась в Дзирте. Казалось, земля сейчас разверзнется под его ногами, и ему почти хотелось этого.

— Мы живем в жестоком мире, — сказал Дайнин.

— Мы сами делаем его таким, — возразил Дзирт. Он хотел было продолжить, коснуться роли Паучьей Королевы и всей аморальной религии, которая благословляла разрушения и предательства, но благоразумно придержал язык.

Теперь он понимал, что Дайнин желает его смерти. Он понимал и то, что если он даст своему брату, замышляющему недоброе, возможность привлечь на свою сторону женскую часть семьи, то Дайнин, безусловно, добьется своего.

— Ты должен научиться принимать окружающую тебя действительность, — тем же сдержанным тоном произнес Дайнин. — Тебе нужно научиться распознавать своих врагов и побеждать их.

— Любыми доступными средствами, — заключил Дзирт.

Дайнин ответил со злым смешком:

— Это отличительная черта настоящего воина.

— Неужели наш враг — это темные эльфы?

— Мы — воины-дровы, — жестко объявил Дайнин. — И мы делаем все необходимое, чтобы выжить.

— Как сделал ты в ту ночь, когда я родился, — подчеркнул Дзирт, но теперь в его покорном голосе не осталось и следов гнева. — Ты был достаточно хитер, чтобы выйти сухим из воды!

Ответ Дайнина, хотя он и не был неожиданным, глубоко уязвил молодого дрова:

— Этого никогда не было!

Глава 15 Темная сторона

— Я — Дзирт…

— Мне известно, кто ты, — отвечал студент-маг, назначенный наставником Дзирта в Магике. — Слава твоя идет впереди тебя. Многие в Академии слышали о тебе и о твоем мастерском обращении с оружием.

Слегка озадаченный, Дзирт низко поклонился.

Маг продолжал:

— Здесь это искусство тебе ни к чему. Я должен научить тебя искусству колдовства — темной стороне магии, как мы его называем. Это упражнение для ума и сердца; презренное оружие здесь не пригодится. Магия — вот истинная сила нашего народа!

Дзирт ничего не ответил на эту болтовню. Он знал, что умения, которыми похваляется юный маг, тоже необходимы для истинного воина. Физические атрибуты играли второстепенную роль в стиле сражения, присущем Дзирту. Именно сильная воля и рассчитанные маневры, которыми, по мнению наставника, могли владеть только маги, именно они победили в сражениях, которые уже провел Дзирт.

— В следующие несколько месяцев я покажу тебе множество чудес, — продолжал маг, — предметы, которые не способна постичь вера, и заговоры такой силы, какая не доступна разуму.

— Можно узнать, как тебя зовут? — спросил Дзирт, пытаясь показать, что продолжительный поток самовосхвалений мага произвел на него сильное впечатление.

От Закнафейна Дзирт уже достаточно много знал о магах, главным образом о присущих этой породе слабостях. Благодаря бесспорной пользе магии в различных ситуациях, помимо боевых, дровские маги занимали в обществе высокое положение, второе по важности после жриц Ллос. К тому же именно маги поддерживали свечение колонны Нарбондель, играющей роль городских часов, и зажигали волшебные огни на скульптурах, украшающих дома.

Закнафейн не уважал колдунов. Он предупреждал Дзирта, что они способны убивать быстро и на расстоянии, однако если к ним приблизиться, они оказываются беззащитны против меча.

— Мазой, — ответил маг. — Мазой Ган'етт из Дома Ган'етт. Начинаю свой тридцатый и последний учебный год. Скоро я получу звание полноправного мага Мензоберранзана со всеми привилегиями, приличествующими этому положению.

— В таком случае поздравляю тебя, Мазой Ган'етт. Мне тоже остался год учебы в Академии, потому что воины обучаются только десять лет.

— Это менее важное искусство, — поспешил заметить Мазой. — Маги учатся тридцать лет, прежде чем их сочтут достаточно умелыми, чтобы выйти в свет и применять свое искусство.

И вновь Дзирт безропотно принял оскорбление. Ему страстно хотелось закончить этот этап обучения, завершить учебный год и навсегда расстаться с Академией.

* * *

Шесть месяцев наставничества Мазоя оказались для Дзирта лучшими из всего времени пребывания в Академии. Не то чтобы он привязался к Мазою: будущий полноправный маг не упускал случая напомнить ученику, что воин — более низкое звание. Дзирт постоянно ощущал между собой и Мазоем нечто вроде соревнования, словно маг пытался подбить его на конфликт. Молодой воин успешно избегал этого, как поступал и прежде, и старался получить как можно больше пользы от занятий.

Дзирт обнаружил, что вполне разбирается в таинствах магии. Каждый дров, включая воинов, обладал некими врожденными способностями к волшебству. Даже дети-дровы могли создать шары темноты или поддразнить противника, окутав того сверкающим нимбом безопасного цветного пламени. Дзирт с легкостью выполнял эти задачи и через несколько недель овладел некоторыми приемами магии и несколькими менее сложными заклинаниями.

Наряду с природными магическими талантами, темные эльфы обладали также умением сопротивляться воздействию магии, и как раз в этом Закнафейн находил основное ее слабое место. Каковы бы ни были магические способности «специалиста», но если предполагаемой жертвой был темный эльф, маг вполне мог не добиться желаемых результатов. Закнафейна же всегда восхищала надежность хорошо рассчитанного удара мечом, поэтому наблюдая частые неудачи магических действий в течение этих первых недель с Мазоем, Дзирт особенно оценил полученное им воинскоеобучение.

Однако очень многое из того, что показывал ему Мазой, нравилось Дзирту, особенно волшебные предметы, находящиеся в башне Магика. Он брал в руки волшебные палочки и посохи, обладающие сверхъестественной силой, и в несколько приемов до такой степени заколдовал собственный меч, что от прикосновения к нему покалывало в руках.

Мазой тоже очень внимательно наблюдал за Дзиртом, изучая каждое движение юного воина, отыскивая малейшую слабость, которую тот мог бы проявить в случае, если Дома Ган'етт и До'Урден когда-нибудь вступят в конфликт. Несколько раз у Мазоя была возможность уничтожить Дзирта, и он чувствовал сердцем, что это был бы весьма разумный поступок. Однако полученные им от Матери СиНафай указания были непреложны и недвусмысленны.

Мать Мазоя устроила так, чтобы сын стал наставником Дзирта. Это не было необычной ситуацией: обучение воинов в течение шестимесячного пребывания их в Магике всегда происходило один на один и выполнялось кем-нибудь из старших студентов Магика. Сообщая Мазою об этом решении, СиНафай попутно напомнила, что его занятия с молодым До'Урденом — не более чем разведка. Он ничем не должен вызвать хоть тень подозрения о планируемом конфликте между двумя Домами. Мазой был не настолько глуп, чтобы ослушаться.

Однако поблизости, где-то в тенях, постоянно маячила фигура другого мага, настолько отчаявшегося, что даже предупреждения верховной матери не могли остановить его…

* * *

— Мой студент Мазой рассказал мне о твоих успехах, — сказал однажды Дзирту Альтон Де Вир.

— Благодарю тебя, Безликий, — растерянно ответил Дзирт, немало заинтригованный тем, что один из мастеров Магика пригласил его на личную аудиенцию.

— Как ты постигаешь магию, юный воин? — спросил Альтон. — Произвел ли на тебя впечатление Мазой?

Дзирт не знал, что отвечать. По правде говоря, магия как профессия не привлекала его, но он не хотел обидеть мастера этого дела.

— Пожалуй, искусство магии мне недоступно, — деликатно сказал он. — Думаю, для других это очень полезный курс, но мои таланты больше связаны с мечом.

— Способно ли твое оружие отразить клинок, несущий какую-либо магическую силу? — фыркнул Альтон, но тут же сдержал презрение, старясь не раскрыть своих намерений.

Дзирт пожал плечами:

— Всему свое место в сражении. Кто может сказать, чье оружие самое мощное? Как в любой битве, это зависит от личных способностей участников!

— Ну а как насчет тебя? — поддразнил Альтон. — Ты ведь, как я слышал, каждый год первый в своем классе. Учителя Мили-Магтира высокого мнения о твоих способностях.

Дзирт снова вспыхнул от смущения. Но при этом ему показалось странным, что и студент, и мастер Магика, похоже, так много о нем знают. Альтон спросил:

— Можешь ли ты сразиться с кем-нибудь из мастеров магии? С преподавателем Магика, к примеру?

— Я не… — начал Дзирт, но Альтон был слишком увлечен собственными речами, чтобы слушать.

— А ну-ка, посмотрим! — воскликнул Безликий.

Он достал тонкую волшебную палочку и быстро пустил в лицо Дзирту луч света.

Прежде чем палочка успела разрядиться, Дзирт мгновенно нырнул вниз.

Подобно молнии, сверкающий луч расколол дверь, ведущую в верхние покои, и ушел в соседнюю залу, сокрушая предметы и опаляя стены.

Дзирт откатился в сторону и поднялся на ноги, обнажив сабли и приготовившись сражаться. Он все еще не до конца понимал намерения учителя.

— Сколько еще у тебя уловок? — поддразнил Альтон, устрашающе вертя в руках палочку. — Как насчет других заклинаний, которыми я располагаю и которые атакуют не тело, а мозг?

Дзирт пытался понять смысл этого урока и свою роль в нем. Должен ли он напасть на учителя?

— Это не учебные клинки! — предупредил он, направляя свое оружие на Альтона.

Просвистела новая световая стрела, заставив Дзирта увернуться и занять прежнее место.

— Ты считаешь это учебой, глупый До'Урден? — зарычал Альтон. — Да ты знаешь, кто я такой?

Настало время для мести, и пусть провалятся в Бездну все приказы Матери СиНафай!

Но в момент, когда Альтон собирался открыть Дзирту правду, какое-то темное тело обрушилось на спину учителя, сбив его с ног. Он попытался отползти, однако оказался беспомощен против огромной черной пантеры, пригвоздившей его к полу.

Дзирт опустил сабли, совершенно растерявшись от того, что произошло.

— Хватит, Гвенвивар! — раздался окрик из-за спины Альтона.

За распростертыми на полу телами учителя и пантеры Дзирт увидел вошедшего в комнату Мазоя.

Пантера послушно отскочила от Альтона и побежала к хозяину. По дороге она остановилась и посмотрела на Дзирта, который стоял посреди комнаты, готовый защищаться.

Дзирт был настолько очарован зверем, грациозным полетом его играющего мускулами тела и умом, светящимся в больших круглых глазах, что почти не обращал внимания на учителя, который незадолго перед этим напал на него. Между тем оставшийся невредимым Альтон уже поднялся на ноги, явно обескураженный.

— Это моя киска, — объяснил Мазой. Дзирт с удивлением наблюдал, как Мазой вернул пантеру на привычный для нее уровень, где она и жила, перенеся ее телесную форму в волшебную фигурку из оникса, которую держал теперь в руке.

— Откуда она у тебя? — спросил Дзирт.

— Никогда не следует недооценивать магию! — ответил Мазой, опуская фигурку в глубокий карман.

Он посмотрел на Альтона, и его сияющая улыбка превратилась в гримасу.

Дзирт тоже посмотрел на Безликого. Молодому воину казалось невероятным, что студент посмел напасть на учителя. С каждой минутой ситуация становилась все загадочнее.

Альтон признавал, что превысил свои полномочия и что за это придется дорого заплатить, если он не найдет никакого выхода из положения.

— Ну что, ты запомнил сегодняшний урок? — обратился Мазой к Дзирту, хотя вопрос, по-видимому, относился скорее к Альтону.

Дзирт отрицательно помотал головой:

— Я не очень уверен, что понимаю смысл происходящего.

— Это демонстрация слабости магии, — объяснил Мазой, стараясь скрыть истинную причину схватки. — Чтобы ты понял, что происходит, когда маг забывает о границе своих возможностей, и насколько уязвим волшебник, одержимый, — он взглянул на Альтона, — желанием постоянно демонстрировать свои чары. Полная беспомощность наступает, когда намеченная магом жертва становится его навязчивой идеей.

Понимая, что все сказанное Мазоем — ложь, Дзирт не мог найти объяснения сегодняшним событиям. Что побудило мастера Магика напасть на него? Почему Мазой, всего лишь студент, стал так рисковать, придя на помощь своему подопечному?

— Не будем больше утомлять учителя, — сказал Мазой, надеясь уклониться от дальнейших расспросов Дзирта. — Теперь пойдем в зал для занятий, я покажу тебе Гвенвивар, мою волшебную зверушку.

Дзирт взглянул на Альтона, не зная, чего еще можно ожидать от непредсказуемого учителя.

— Ступай, ступай, — спокойно произнес Альтон, зная, что, только поддержав Мазоя, он сможет избежать гнева своей приемной верховной матери. — Уверен, что сегодняшний урок будет усвоен, — добавил он, глядя на Мазоя.

Дзирт посмотрел на Мазоя, потом опять на Альтона. Пусть будет так. Он хочет больше узнать о Гвенвивар.

* * *

Вновь приведя Дзирта в свои личные покои, Мазой достал полированную ониксовую фигурку пантеры и призвал к себе Гвенвивар. Маг вздохнул с облегчением, когда познакомил Дзирта с кошкой: увидев пантеру, тот совершенно позабыл об инциденте с Альтоном.

Никогда прежде не видел Дзирт столь необычного волшебного существа. Он сразу ощутил силу Гвенвивар, ее благородство, которое вступало в противоречие с натурой зачарованного зверя. И действительно, гладкая лоснящаяся мускулатура, полные грации движения словно воплощали в себе охотничьи качества, столь высоко ценимые темными эльфами. Наблюдая за движениями Гвенвивар, Дзирт подумал, что сможет усовершенствовать собственные боевые приемы.

Мазой позволил им провести несколько часов в играх и шутливых потасовках, радуясь, что Гвенвивар поможет загладить вред, нанесенный неразумным Альтоном.

А Дзирт уже и думать забыл о встрече с Безликим.

* * *

— Мать СиНафай этого не поймет! — предупредил Мазой Альтона, когда позже они остались вдвоем.

— Ты ей все расскажешь, — тусклым голосом сказал Альтон. Он был настолько обескуражен провалом попытки убить Дзирта, что все остальное его почти не волновало.

Мазой покачал головой:

— Она не должна узнать.

На обезображенном лице Альтона появилось нечто похожее на подозрительную улыбку:

— Чего ты хочешь? — робко спросил он. — Твое пребывание здесь почти закончено. Что еще может дать Мазою его учитель?

— Ничего. Мне ничего от тебя не надо.

— Тогда в чем дело? Не люблю, когда за мной остаются долги. С этим должно быть покончено раз и навсегда!

— Так оно и будет, — ответил Мазой. Однако Альтона это, по-видимому, не убедило. Мазой между тем продолжал рассуждать:

— Что бы я выиграл, если бы рассказал Матери СиНафай о твоем безрассудном поведении? Допустим, она убьет тебя, но тогда планируемая война с Домом До'Урден потеряет всякий смысл. Ты как раз то звено, которое делает эту войну оправданной. Я хочу, чтобы война была, и не стану рисковать ею ради сомнительного удовольствия быть свидетелем твоей мучительной смерти!

Альтон мрачно согласился:

— Я вел себя глупо. Когда я позвал сюда Дзирта, то не собирался убивать его, просто хотел понаблюдать за ним, чтобы быть во всеоружии, когда наконец придет время. Но увидев его, этого проклятого До'Урдена, таким беззащитным…

— Я понимаю, — искренне сказал Мазой. — У меня тоже возникало такое желание, когда я на него смотрел.

— Но ведь у тебя нет зуба на Дом До'Урден?

— Не на дом, а именно на него! Я наблюдал за ним почти десять лет, изучал его повадки и поведение.

— И то, что ты видел, тебе не нравилось? — с надеждой спросил Альтон.

Мазой мрачно ответил:

— Он чужой. После шести месяцев, проведенных с ним бок о бок, я чувствую, что знаю о нем меньше, чем когда-либо. Он не честолюбив — и все же выходил победителем великого состязания своего класса девять лет подряд. Это беспримерно! Магию он схватывает мгновенно; он мог бы стать очень сильным магом, если бы избрал этот род занятий. — Мазой сжал кулак, ища слова для выражения его истинных чувств. — Ему слишком легко все дается. Такое впечатление, что ему все дается легко; а успехи в воинском деле не оставляют на нем следов.

Альтон заметил:

— Он талантлив, но при этом занимается гораздо упорнее всех, кого мне доводилось видеть!

— Проблема не в этом, — огорченно простонал Мазой.

В характере Дзирта До'Урдена было нечто неуловимое, что действительно раздражало молодого Ган'етта. Он не мог сказать, что именно, потому, что никогда не встречал такой черты ни у одного темного эльфа, и потому еще, что это было несвойственно ему самому. Мазоя, как и многих других студентов и учителей, беспокоило, что Дзирт преуспевал во всех военных искусствах, которые особенно ценились у эльфов-дровов, но при этом оставался совершенно бесстрастным. Ему не пришлось платить той цены, которую платили другие дети дровов задолго до поступления в Академию.

После нескольких минут бесплодных размышлений Мазой сказал:

— Неважно. В свое время я больше узнаю о молодом До'Урдене.

— А я считал, что твое наставничество закончилось! Ведь на последние шесть месяцев учебы он направляется в Арак-Тинилит, а это вне пределов твоей досягаемости!

Мазой объяснил:

— Мы оба заканчиваем через шесть месяцев и практику будем проходить вместе в патрульных войсках.

— Там очень многие будут в это время, — напомнил ему Альтон. — В коридорах этого района ходит множество патрульных групп. Ты можешь никогда и не встретиться с ним!

— Я уже все устроил, чтобы попасть с ним в одну группу, — ответил Мазой и достал из кармана ониксовую фигурку зачарованной пантеры.

— Взаимное соглашение между тобой и молодым До'Урденом?

— Похоже, Дзирту понравилась моя киска, — ухмыльнулся Мазой.

— Очень понравилась? Береги спину от его сабель! — предупредил Альтон.

— Пусть лучше наш друг До'Урден побережет спину от когтей пантеры! — рассмеялся Мазой.

Глава 16 Святотатство

— Последний день! — облегченно вздохнул Дзирт, надевая церемониальные одежды.

Если первые шесть месяцев этого последнего года, проведенные за изучением тонкостей магии в Магике, были наиболее приятными из всех, то последние шесть месяцев в школе Ллос оказались самыми худшими. Каждый день Дзирт и его товарищи выслушивали бесконечные восхваления Паучьей Королевы, истории и пророчества о ее могуществе и о наградах, которые она дарует своим верным подданным.

Правильнее было бы сказать не «подданные», а «рабы» — к такому заключению пришел Дзирт. Ни разу в огромной школе дровского божества не услышал он ничего похожего на слово «любовь». Его народ поклонялся Ллос; женщины Мензоберранзана всю свою жизнь посвящали служению богине. Впрочем, их жертвы были отнюдь не бескорыстны: каждая жрица Паучьей Королевы домогалась звания верховной жрицы ради личной власти, которую давало это звание.

Сердце Дзирта не принимало всего этого.

Последние шесть месяцев в Арак-Тинилите Дзирт перенес с присущим ему стоицизмом, опустив глаза долу и держа рот на замке. И вот наконец он дождался последнего дня — Церемонии Выпуска, события, особо чтимого дровами. В процессе церемонии, как обещала Вирна, к нему придет прозрение подлинного величия Ллос.

Дзирт нерешительно шел из своей комнаты — маленького, ничем не украшенного, но принадлежавшего ему убежища. Его беспокоило, что церемония может стать для него тяжелым испытанием. До сих пор почти ничего в окружающем Дзирта обществе не имело для него смысла, и, вопреки уверениям сестры, он сомневался, что сегодняшнее событие позволит ему увидеть мир глазами его семьи.

Опасения нарастали по спирали, виток за витком, запеленывая его в кокон, из которого не было бегства!

А может быть, на самом деле он волновался о том, что слова Вирны окажутся верными?

Он вошел в круглый церемониальный зал Арак-Тинилита и зажмурился. В центре зала в восьминогой жаровне, имевшей сходство с пауком (которое, впрочем, имели и все остальные предметы в этом помещении), горел огонь. Глава Академии, мать-хозяйка, и двенадцать других верховных жриц — преподавательниц Арак-Тинилита, в том числе и сестра Дзирта, сидели вокруг жаровни, скрестив ноги. Позади вдоль стены стояли одноклассники Дзирта из школы воинов.

— Ма ку! — скомандовала мать-хозяйка, и воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием огня в жаровне.

Открылась дверь, и в зал вошла молодая священнослужительница. Ей предстояло быть первой выпускницей Арак-Тинилита этого года. Дзирту сказали, что это самая красивая ученица Школы Ллос, поэтому ей досталась высшая честь на церемонии. Сбросив одежды, она нагая прошла сквозь кольцо сидящих жриц и встала рядом с пламенем, спиной к матери-хозяйке.

Смущенный и немного возбужденный, Дзирт закусил губу. Никогда еще женщина не представала перед ним в таком виде. Он подумал, что пот на его лбу выступил не только из-за пламени в жаровне. Оглянувшись, он заметил, что его товарищи испытывают такие же чувства.

— Бае-го си'н'и каламэй, — прошептала мать-хозяйка, из жаровни повалил красный дым, наполняя комнату сильным и сладким ароматом.

Вдыхая этот ароматный воздух, Дзирт почувствовал удивительную легкость, и у него появилось ощущение, что сейчас он оторвется от пола и взлетит.

Пламя в жаровне внезапно взревело и поднялось ввысь, заставив Дзирта прищуриться и отвернуться. Жрицы затянули ритуальную песню, слова которой показались Дзирту незнакомыми. Впрочем, он почти не обращал внимания на это пение, слишком поглощенный тем, чтобы не потерять способность мыслить, с трудом преодолевая полуобморочное состояние в опьяняющем дыме.

— Глабрезу, — простонала мать-хозяйка. Для Дзирта это слово прозвучало как призыв, как имя обитателя низшего уровня. Он снова стал следить за происходящим и увидел, что мать-хозяйка вооружилась одноголовым хлыстом.

— Где она его взяла? — пробормотал Дзирт, тут же понял, что говорит вслух, и от души понадеялся, что это не нарушит хода церемонии.

Оглядевшись по сторонам, он успокоился: многие однокурсники тоже что-то бормотали, другие с видимым усилием сохраняли душевное равновесие.

— Позови его! — приказала обнаженной девушке мать-хозяйка.

Юная священнослужительница нерешительно протянула руки вперед и прошептала:

— Глабрезу.

У края жаровни заплясали языки пламени. Дым повалил в лицо Дзирту, дышать стало трудно. Ноги у него почти онемели и вместе с тем стали как бы более чувствительными, чем всегда.

— Глабрезу! — повторила девушка уже громче.

Пламя взревело в ответ. Его свет ослепил Дзирта, но почему-то это его не обеспокоило. Он обвел взглядом комнату, не в состоянии сосредоточиться и уловить связь между странными пляшущими призраками и звуками ритуального пения.

Он услышал, как верховная жрица, задыхаясь, уговаривает девушку, и понял, что чародейство приближается. Раздался свист хлыста — очередной стимул? — и крики юной жрицы: «Глабрезу!» Эти крики, столь примитивно-призывные и столь мощные, пробудили в Дзирте и других мужчинах такой накал страстей, о которых они и не подозревали.

Пламя услышало зов. С ревом поднимаясь все выше и выше, оно начинало приобретать новые очертания. Одним взглядом можно было теперь охватить все происходящее в помещении. Из пламени возникла гигантская голова пса с козлиными рогами, который стал пристально рассматривать соблазнительную дровскую студентку, дерзнувшую произнести его имя.

Где-то по ту сторону инородного создания просвистел змееголовый хлыст — и девушка повторила свой призывный, молящий клич.

Из пламени выступил гигантский обитатель низшего уровня. Дзирта поразила поистине дьявольская сила этого существа. Глабрезу был громадиной в девять футов высотой, хотя казался еще выше, с мускулистыми руками, огромными клешнями вместо ладоней и дополнительной парой меньших по размеру рук, выходящих из груди.

Первым побуждением Дзирта было броситься на чудовище и спасти девушку, но, оглянувшись в поисках поддержки, он увидел, что мать-хозяйка и остальные учителя школы исступленно предаются ритуальному пению.

Между тем мучительный, вызывающий головокружение красный фимиам продолжал свое вторжение в реальность. Чувствуя, что теряет контроль над собой, Дзирт яростно сопротивлялся опьяняющему действию дыма. Руки инстинктивно потянулись к рукоятям сабель, висящих на поясе.

Вдруг чья-то рука погладила его по ноге.

Посмотрев вниз, он увидел лежащую на полу жрицу, приглашавшую его соединиться с ней. Похожие сцены внезапно стали возникать повсюду в зале.

Одурманивающее действие дыма продолжалось.

Жрица кивала ему, легонько царапая ногтями кожу его ноги.

Дзирт взъерошил пальцами свои густые волосы, как будто пытаясь отыскать источник головокружения. Ему не нравилось, что он теряет самообладание, не нравилось это душевное оцепенение, лишавшее его обычной быстроты реакций и готовности действовать.

Еще меньше ему нравилась разворачивающаяся перед ним картина. Ее очевидная извращенность оскорбляла его чувства. Вырвавшись из рук жрицы, он ринулся через всю комнату, спотыкаясь о бесчисленные сплетенные тела, слишком занятые, чтобы обратить на него внимание.

Он бежал со всей быстротой, на какую способны были дрожащие ноги и, выскочив из комнаты, плотно затворил за собой дверь.

Только стоны студентки продолжали преследовать его. Их не могли заглушить никакие барьеры — ни каменные, ни мысленные.

Схватившись за живот, Дзирт тяжело привалился к прохладной каменной стене.

Он сейчас даже не думал о возможных последствиях своих действий; он только знал, что необходимо было бежать из этой отвратительной комнаты.

Внезапно рядом с ним оказалась Вирна; платье ее было небрежно расстегнуто спереди. Теперь, когда голова немного прояснилась, Дзирт подумал о цене, которую придется заплатить. Однако, как ни странно, лицо сестры выражало отнюдь не порицание.

— Предпочитаешь уединение? — спросила она, спокойно кладя руку на плечо Дзирту. Она и не думала застегнуть платье. — Понимаю тебя.

Дзирт сбросил ее руку с плеча.

— Что это за безумие? — спросил он.

Начиная понимать истинную причину, по которой брат сбежал с церемонии, Вирна вся перекосилась:

— Ты отказал верховной жрице! По закону она могла бы убить тебя за твою дерзость! Дзирт огрызнулся:

— Я даже не знаю ее! Я что, должен был…

— Ты должен был вести себя, как положено!

— Но она мне совершенно безразлична! — заикаясь, пробормотал он, не в силах сдержать дрожь в руках.

— А ты полагаешь, Закнафейну очень нравилась Мать Мэлис? — Вирна знала, что ссылка на его кумира наверняка причинит Дзирту боль. Увидев, что брат и вправду уязвлен, она смягчилась и взяла его за руку. — Пойдем обратно, еще есть время, — промурлыкала она.

Холодный взгляд Дзирта подействовал на нее, как удар сабли.

— Паучья Королева — божество нашего народа, — сурово напомнила она. — Я лишь одна из тех, кто выражает ее волю!

— Я бы не стал слишком гордиться этим! — возразил Дзирт, стараясь гневом подавить нарастающий страх и не сдаться.

Вирна с силой ударила его по лицу.

— Возвращайся на церемонию! — приказала она.

— Иди, целуйся со своим пауком, — отвечал Дзирт. — Пусть его жала вырвут твой проклятый язык!

Теперь уже Вирна не могла сдержать дрожь в руках:

— Тебе бы следовало быть осторожнее, когда разговариваешь с верховной жрицей!

Дзирт взорвался:

— Будь проклята твоя Паучья Королева! Впрочем, уверен, что она проклята много веков назад!

— Она — источник нашей силы! — пронзительно закричала Вирна.

— Она крадет у нас все, что могло бы сделать нас чем-то большим, чем камни, по которым мы ходим! — закричал в ответ Дзирт.

— Святотатство! — оскалилась Вирна, и слово это прозвучало, как свист хлыста верховной матери.

Из зала донесся последний мучительный стон.

— Вот дьявольский союз! — пробормотал Дзирт, оглядываясь.

— Но не без выгоды, — заявила Вирна, вновь обретая самообладание.

Дзирт осуждающе посмотрел на нее:

— У тебя тоже был подобный опыт?

— Я — верховная жрица, — просто ответила она. У Дзирта потемнело в глазах и едва хватило сил спросить:

— И тебе понравилось?

— Это придало мне сил. Тебе не понять, что это значит.

— И чего это тебе стоило?

Удар Вирны едва не сбил Дзирта с ног. Она охватила его за платье.

— Пойдем со мной. Хочу показать тебе одно местечко.

Они вышли из Арак-Тинилита и пересекли двор Академии. Дойдя до колонн у входа в Брешскую Крепость, Дзирт в нерешительности остановился:

— Я не могу пройти межу ними. Я ведь еще не выпущен из Мили-Магтира.

— Это пустая формальность, — ответила Вирна, не замедляя шага. — Я — жрица Арак-Тинилита и имею право выпустить тебя.

Дзирт не был уверен, что это действительно так, но она и вправду была жрицей Арак-Тинилита. Зная, как опасно нарушать законы Академии, он не рискнул опять рассердить Вирну. По широкой каменной лестнице они вышли наружу, на извилистую городскую улицу.

— Домой? — отважился спросить он немного погодя.

— Пока нет, — последовал отрывистый ответ, и больше Дзирт не задавал вопросов.

Повернув к восточному краю большой пещеры наискосок от стены, в которую был встроен Дом До'Урден, они подошли к входу в три небольших туннеля, каждый из которых охраняла мерцающая фигура — статуя гигантского скорпиона. Вирна на секунду задумалась, какой выбрать путь, и пошла к меньшему туннелю.

Минуты сплетались в час, а они все шли и шли. Проход расширился и вскоре привел их в сложный лабиринт пересекающихся коридоров. Дзирт быстро потерял представление о том, где находится, но Вирна знала дорогу и шла уверенно.

Внезапно под низкой аркой пол ушел у них из-под ног, и они оказались на узком выступе над глубокой расщелиной. Дзирт недоумевающе взглянул на сестру, но удержался от расспросов, увидев, что она погружена в мысли. Произнеся несколько отрывочных команд, она коснулась своего лба, затем лба брата.

— Пойдем, — приказала она, и они вместе сошли с уступа и спустились по воздуху на дно расщелины.

Камни были окутаны легким паром, поднимавшимся из какого-то невидимого горячего пруда или карьера. Дзирт явственно ощутил царящие здесь зло и опасность. Повисшая в воздухе злоба была так же осязаема, как туман.

— Не пугайся, — знаками показала ему Вирна, — я наложила на нас заклятие, мы невидимы. Они не смогут нас заметить.

— Они? — жестом спросил Дзирт, но тотчас услышал сбоку от себя чьи-то торопливые шаги.

Проследив за взглядом Вирны, устремленным на отдаленный валун, он увидел сидящую на вершине валуна отвратительную фигуру.

Вначале Дзирт принял это существо за темного эльфа, и от пояса и выше это действительно был темный эльф, только обрюзгший и бледный. Но нижняя часть его тела напоминала паука с восьмью кривыми лапками, поддерживающими остов.

Существо уже натянуло тетиву, собираясь выпустить стрелу, но явно смутилось, не зная, кто проник в его логово.

Вирна со злорадством наблюдала, как на лице брата при виде этого монстра появилось невыразимое отвращение.

— Взгляни на него хорошенько, младший брат, — жестикулировала она. — Такова судьба тех, кто прогневит Паучью Королеву.

— Что это? — жестом быстро спросил Дзирт.

— Драук, — прошептала ему на ухо Вирна. Затем, опять перейдя на жесты, добавила: — Ллос — не очень-то милосердное божество.

Объятый ужасом, Дзирт смотрел, как драук перемещается по валуну, пытаясь отыскать незваных гостей. Трудно было определить, какого пола это существо, настолько раздулся его торс; впрочем, это не имело значения. Такое противоестественное создание не могло оставить потомства, какого бы пола оно ни было. Это было просто искалеченное тело, и ничего больше, наверняка ненавистное самому себе еще более, чем другим.

— А вот я милосердна, — знаками показала Вирна, хотя и понимала, что внимание брата целиком поглощено драуком. Она плотно прижалась спиной к каменной стене.

Дзирт круто повернулся к ней, внезапно разгадав ее намерения.

Вирна прошла сквозь камень:

— Прощай, братик! — раздался ее последний возглас. — Право же, это лучшая участь, чем ты заслуживаешь.

— Нет! — зарычал Дзирт и стал царапать голую стену ногтями, и тут в ногу ему вонзилась стрела.

Сабли сверкнули в его руках, и он повернулся лицом к новой опасности.

Драук готовился выстрелить во второй раз.

Дзирт хотел было податься в сторону, под прикрытие другого валуна, но раненая нога онемела и не подчинялась ему. Значит, яд.

Вовремя подняв саблю и отразив вторую стрелу, Дзирт опустился на колено осмотреть рану. Он чувствовал, как холодный яд распространяется по ноге, но упрямо отломил древко стрелы и все свое внимание устремил на нападающего.

Заняться раненой ногой он еще успеет, нужно только надеяться, что будет не слишком поздно. Теперь главная задача — выбраться из расщелины.

Он повернулся, чтобы отыскать укромное место, откуда он снова мог бы взлететь на уступ, но оказался лицом к лицу с новым драуком.

По его плечу скользнула секира, едва не оставившая свой след. Дзирт отбил повторный удар и сделал выпад второй саблей, но драук остановил ее другой секирой.

Дзирт несколько успокоился, уверенный, что сможет справиться с этим врагом даже при том, что раненая нога ограничивала его подвижность, — но в это время в спину вонзилась новая стрела. Подавшись от тяжелого удара вперед, Дзирт все же сумел отбить очередную атаку стоящего перед ним драука. Потом он упал на колени и бессильно опустился на землю.

Решив, что противник мертв, драук двинулся к нему — тут Дзирт кувырнулся вперед и оказался прямо под выпуклым брюхом твари. Он изо всех сил вонзил в него клинок, а затем откатился обратно из-под потока паучьей жидкости.

Раненый драук пытался уползти, но свалился набок. Его внутренности вытекали на каменный пол. Однако Дзирт уже потерял надежду. Теперь у него онемели и руки, и он больше не пытался бороться, когда на него обрушился первый драук. Он старался только не потерять сознания, мучительно искал выход, держался из последних сил. Его веки отяжелели…

Вдруг чья-то рука схватила его за одежду; его рывком поставили на ноги и прислонили к каменной стене.

Дзирт открыл глаза и увидел лицо сестры.

— Он жив, — сказала она. — Мы должны быстро доставить его назад и позаботиться о его ранах.

Перед ним возникла еще одна фигура.

— Я думала, так будет лучше, — оправдывалась Вирна.

— Мы не можем себе позволить потерять его, — произнес бесстрастный голос.

Дзирт узнал этот голос, голос из прошлого. Борясь с беспамятством, он заставил себя открыть глаза и прошептал:

— Мэлис… Мама…

Ее яростный пинок быстро привел его в чувство.

— Мать Мэлис! — прорычала она, вплотную приблизив свои злые глаза к лицу сына. — Никогда не забывай этого!

Ее холодность подействовала на Дзирта так же, как незадолго перед тем яд, и вмиг улетучилось облегчение, которое он испытал при виде матери.

— Ты должен знать свое место! — Эта команда преследовала Дзирта все его детские годы. — Слушай, что я скажу тебе, — приказала она, и Дзирт навострил уши. — Вирна привела тебя сюда, чтобы убить. Но она пощадила тебя.

Неодобрительно взглянув на дочь, Мэлис продолжала, при каждом слове брызгая слюной на Дзирта:

— Я лучше нее угадываю желания Паучьей Королевы. Если еще когда-нибудь ты непочтительно отзовешься о Ллос, о нашей богине, я собственноручно приведу тебя сюда! Но не для того, чтобы убить, — это было бы слишком просто. — Она повернула голову Дзирта так, чтобы ему видны были жуткие останки убитого им драука.

— Ты вернешься сюда, — пообещала ему Мэлис, — чтобы сделаться драуком!

Часть 4 Гвенвивар

Чьи те глаза, которые все видят,

Всю боль, что у меня в душе сокрыта?

Чьи те глаза, что видят без изъяна

Все происки родни моей лукавой,

Грозящей мне разнузданно и дерзко

Стрелой, ударом, острием меча?

Твои… твои глаза, моя пантера.

Как быстр твой бег, как мускулист прыжок твой

На мягких лапах с вжатыми когтями —

Оружьем, что они приберегают

Для нужд своих, но что не запятналось

Ни кровью пролитой, ни гибельным обманом!

Лицом к лицу — ты зеркало мое,

в воде пруда — ты света отраженье.

О, если б мог увидеть этот образ

На собственном своем лице я

И сохранить твое святое сердце

В своей груди, покуда непорочной!

Так береги же честь и гордый ум свой,

О Гвенвивар, могучая пантера,

И будь всегда, всегда со мною рядом,

Мой дорогой, бесценный, милый друг!

Дзирт До'Урден

Глава 17 Возвращение домой

Дзирт был выпущен официально в срок и с высшими в своем классе наградами.

Возможно, Мать Мэлис шепнула кому-то нужному на ушко, пытаясь загладить невоспитанность сына; Дзирт, впрочем, подозревал, что никто из присутствовавших на Церемонии Выпуска даже и не вспомнил, что Дзирт самовольно ее покинул.

Под пристальными взглядами простых воинов он прошел через богато украшенные ворота Дома До'Урден и поднялся на пол пещеры под балконом.

«Итак, я дома, — отметил он про себя, — что бы это ни означало». После того, что произошло в логове драука, Дзирт не был уверен, что сможет когда-либо по-прежнему считать Дом До'Урден своим домом. Его ждала здесь Мать Мэлис, и он не посмел опоздать.

Увидев, как он поднимается над перилами балкона, Бриза сказала:

— Хорошо, что ты дома.

Вслед за старшей сестрой Дзирт несмело переступил порог, стараясь охватить взглядом окружающую обстановку. Дома, сказала Бриза, но Дзирту Дом До'Урден казался сейчас таким же незнакомым, как Академия в первые дни ученичества.

Десять лет — не такой уж большой срок по сравнению с теми сотнями лет, которые может прожить темный эльф. Но в сознании Дзирта его отделяло от дома нечто большее, чем десять лет.

В большом коридоре, ведущем в приемную собора, к ним присоединилась Майя.

— Приветствую тебя, принц Дзирт! — сказала она, и Дзирт не смог понять, иронизирует она или нет. — Мы наслышаны о почестях, которых ты удостоился в Мили-Магтире. Дом До'Урден гордится твоими доблестями! — Несмотря на эти слова, Майя не сдержала насмешливого хихиканья, когда закончила:

— Очень рада, что ты не сделался добычей драука!

Однако пылающий взгляд Дзирта быстро стер с ее лица улыбку. Майя и Бриза обменялись понимающими взглядами. Они слышали о наказании, которому Вирна подвергла их младшего брата, и о жестоком нагоняе, полученном им от Матери Мэлис. Каждая из предосторожности держала руку на рукоятке змееголового хлыста, не зная, насколько опасен их молодой глупый брат.

Не ради Матери Мэлис или сестер Дзирт внимательно следил за каждым своим шагом. Его отношения с матерью определились, и он знал, как надо себя вести, чтобы ублажить ее. Но оставался один член семьи, который вызывал у него смешанное чувство смущения и негодования. Один лишь Закнафейн из всей родни носил на своем лице маску. Теперь, по дороге в собор, Дзирт с беспокойством поглядывал в каждый боковой коридор, гадая, когда же появится Зак. Вопрос Майи вывел его из задумчивости:

— Давно ты начал нести патрулирование?

— Два дня назад, — рассеянно ответил Дзирт, продолжая стрелять глазами по сторонам.

Он дошел до двери в приемную, так и не увидев Зака. Вероятно, оружейник был уже в соборе, возле Мэлис.

— Нам известно о твоих выходках, — неожиданно резко и холодно произнесла Бриза, положив руку на щеколду двери.

Дзирта не удивила эта вспышка. Он уже начал привыкать к подобным взрывам со стороны верховных жриц Паучьей Королевы.

— Что тебе мешало просто наслаждаться всеми удовольствиями церемонии? — подхватила Майя. — Наше счастье, что жрицы и мать-хозяйка Академии были слишком захвачены собственными ощущениями и не заметили твою проделку. Иначе ты покрыл бы позором весь Дом До'Урден!

Бриза быстро добавила:

— Ты мог навлечь на Мать Мэлис немилость Ллос!

«Это лучшее, что я мог бы сделать», — подумал Дзирт, но тут же поспешил отогнать от себя эту мысль, вспомнив о способности Бризы читать чужие мысли.

Майя мрачно произнесла:

— Будем надеяться, что этого не случилось. В воздухе носится угроза войны.

— Я знаю свое место, — заверил сестер Дзирт. Он низко поклонился. — Простите меня, сестры, и знайте, что глазам моим быстро открывается правда о мире темных эльфов. Больше я никогда так не разочарую Дом До'Урден.

Чрезвычайно довольные его заявлением, сестры не обратили внимания на двусмысленность этих слов. А Дзирт, не желая далее испытывать свою удачу, проскользнул вслед за ними в приемную и с облегчением отметил, что Закнафейна там нет.

— Да пребудет Паучья Королева во веки веков! — крикнула ему вслед Бриза.

Немного помедлив, Дзирт обернулся и встретился с ней глазами. Он еще раз низко поклонился и пробормотал:

— Воистину!

* * *

Укрывшись за небольшой группой колонн, Зак следил за каждым движением Дзирта, стараясь определить, велика ли дань, которую молодой воин заплатил Академии, где провел десять лет.

Исчезла улыбка, освещавшая некогда лицо юноши. Наверное, предположил Зак, исчезла и невинность, которая всегда выделяла этого юношу среди остальных мензоберранзанцев.

Зак тяжело оперся о стену в боковом коридоре. Он уловил только обрывок разговора у входа в приемную, причем услышал, с какой готовностью откликнулся Дзирт на хвалу Бризы, вознесенную Паучьей Королеве.

«Что я натворил?» — спросил себя оружейник. Он заглянул за поворот в главный коридор, но дверь в приемную уже закрылась. «Когда я смотрю на этого дрова, воина-дрова, который раньше был моим главным сокровищем, я стыжусь своего малодушия. Что же потерял Дзирт из того, что я мог бы в нем сохранить?» Вынув из ножен свой гладкий меч, он чувствительными пальцами провел по всей длине острого лезвия. «Ты был бы славным мечом, если бы попробовал крови Дзирта До'Урдена, чтобы он ушел из нашего мира; ты мог бы освободить этот мир, наш мир, унеся его душу, мог бы спасти этого юношу от нескончаемых мук жизни! — Он коснулся пола кончиком меча. — Но я трус. Я не использовал эту единственную возможность оправдать свое жалкое существование. Второй сын Дома До'Урден жив, и он еще проявит себя, но Дзирт До'Урден, мой Двурукий, давно мертв! — Зак оглянулся на пустое место, где незадолго перед этим стоял Дзирт, и лицо оружейника исказила гримаса: — А его недостойный двойник жив. Воин-дров!» Оружие Зака звякнуло о каменный пол. Он охватил поникшую голову руками: только так Закнафейн До'Урден мог защититься от этого мира.

* * *

На следующий день Дзирт почти не выходил из своей комнаты, чтобы избежать встречи с другими членами семьи. В первый раз Мэлис отпустила его без единого слова упрека, но встречаться с ней опять Дзирту не хотелось. Бризе и Майе ему тоже нечего было сказать. Он опасался, что рано или поздно они поймут истинный смысл его богохульных речей. Но больше всего Дзирту не хотелось встречаться с Закнафейном, наставником, которого он некогда считал своим спасением от окружающей реальности, единственным лучом света в той тьме, какой был Мензоберранзан.

И это, как убедился Дзирт, было всего лишь ложью.

На второй день его пребывания дома, когда начался цикл свечения колонны Нарбондель, городских часов, дверь комнаты распахнулась и вошла Бриза.

— На аудиенцию к Матери Мэлис! — мрачно сказала она.

Тысяча мыслей промелькнули в голове Дзирта, когда, схватив башмаки, он последовал за старшей сестрой вниз по коридорам в домашний собор. Неужели Мэлис и другие поняли, каковы его истинные чувства к их зловещему божеству? Какое новое наказание уготовано ему? Он невольно поглядел на изображения пауков на сводчатом входе в собор.

— Ты должен лучше познакомиться с этим местом и чувствовать себя здесь непринужденно, — проворчала Бриза, заметив, что ему не по себе. — Это место высочайшей славы нашей семьи.

Дзирт опустил глаза и ничего не ответил. Он старался даже мысленно не произносить всех тех горьких возражений, которые терзали его душу.

Замешательство его удвоилось, когда они вошли в собор, потому что там, как и следовало ожидать, стояли перед верховной матерью Риззен, Майя и Закнафейн.

Но, кроме того, рядом с ними стояли Дайнин и Вирна.

— Мы все здесь, — сказала Вирна, занимая свое место возле матери.

— На колени! — приказала Мэлис, и вся семья опустилась на колени.

Верховная мать медленно обошла всех, причем каждый член семьи опускал глаза в знак почтения или из простой предосторожности, когда почтенная особа приближалась.

Мелис остановилась возле Дзирта.

— Тебя удивляет присутствие Дайнина и Вирны, — сказала она. Дзирт поднял глаза на мать, и она продолжила:

— Ты еще не понял, какие нужны ухищрения, чтобы выжить?

— Я думал, что брат и сестра останутся в Академии, — объяснил Дзирт.

— Это не принесло бы нам пользы.

— Разве сила Дома не в том, чтобы его сыновья и дочери стали мастерами в Академии? — дерзнул спросить Дзирт.

— Разумеется. Но это разделяет силы семьи. Ты что-нибудь слышал о предстоящей войне?

Дзирт посмотрел на Вирну.

— Я слышал какие-то намеки об опасности, но ничего определенного.

— Намеки? — грозно спросила Мэлис, разозленная тем, что сын не способен понять всей важности этого. — Их больше, чем когда-либо слышали многие Дома перед тем, как зазвенело оружие! — Она отвернулась от Дзирта и обратилась ко всем собравшимся:

— Эти слухи небезосновательны.

Бриза спросила:

— Но какой Дом замышляет козни против Дома До'Урден?

— Вряд ли тот, кто ниже нас рангом, — ответил Дайнин, хотя вопрос был задан не ему, а здесь не принято было отвечать, если тебя не спрашивают.

— Откуда тебе это известно? — спросила Мэлис, простив ему оплошность.

Мэлис высоко ценила Дайнина и знала, что его мнение может быть важно.

— Мы — Девятый дом в городе, но в нашей семье четыре верховные жрицы, причем две из них — бывшие наставницы Арак-Тинилита. К тому же, — он взглянул на Зака, — у нас два бывших мастера Мили-Магтира, а Дзирт удостоен высшей награды военной школы. У нас около четырехсот опытных воинов, проверенных в боях. Только несколько Домов располагают большими силами.

— Что, по-твоему, из этого следует? — резко спросила Бриза.

Дайнин засмеялся:

— Мы — Девятый дом, но мало кто из стоящих над нами сможет победить нас…

— И никто из тех, кто ниже нас! — закончила верховная мать. — Ты здраво рассуждаешь, старший сын. Я пришла к таким же выводам.

Вирна подытожила:

— Один из важных Домов боится Дома До'Урден. Он хочет уничтожить нас, чтобы защитить свое положение.

— Я тоже так считаю, — сказала Мэлис. — Это довольно необычная ситуация. Как правило, семейные войны затеваются низшими по рангу Домами, претендующими на более высокое положение в городской иерархии.

— Значит, мы должны быть настороже! — воскликнула Бриза.

Дзирт внимательно прислушивался к их словам, пытаясь понять смысл обсуждения. Однако его глаза не отрывались от Закнафейна, равнодушно стоящего на коленях в сторонке. Что думает обо всем этом бессердечный оружейник? Дрожит от радости при мысли о войне, которая позволит ему убить еще больше темных эльфов?

Каковы бы ни были его чувства, Зак ничем не выдавал их. Он спокойно стоял на коленях и, судя по всему, даже не прислушивался к разговору.

— Вряд ли это Бэнры. Для них мы не представляем угрозы, — сказала Бриза, явно надеясь услышать подтверждение своим словам.

Живо припомнив свое посещение правящего дома, Мэлис мрачно ответила:

— Хочется верить, что тыправа. Похоже, это какой-то более слабый Дом, стоящий выше нас, который опасается за свое непрочное положение. Я не получила пока каких-либо конкретных уличающих сведений, но надо быть готовыми к худшему. Поэтому я и вызвала к себе Вирну и Дайнина.

— Если мы узнаем, кто наши враги… — неожиданно для самого себя заговорил Дзирт.

Все взоры устремились на него. Мало того что старший сын заговорил, когда к нему не обращались, а уж для второго сына, только что закончившего Академию, такой поступок вообще может быть уподоблен богохульству!

Однако Мэлис, которую интересовали все возможные варианты, и на этот раз оставила проступок без последствий.

— Продолжай, — подбодрила она.

— Узнав, какой Дом составляет заговор против нас, мы можем разоблачить его намерения перед всеми!

— С какой целью? — прорычала Бриза. — Один только заговор, без последующих действий, не считается преступлением!

— Тогда не стоит ли попробовать убедить их? — Все, за исключением Закнафейна, недоверчиво смотрели на него. — Если мы сильнее, нужно дать им возможность отказаться от войны. Тогда репутация Дома До'Урден будет по-прежнему высока, а угрозам со стороны более слабого Дома будет положен конец.

Мэлис схватила Дзирта за ворот, рывком подняла его с колен и взревела:

— На этот раз я прощаю тебе эти вздорные идеи!

Она снова бросила его на пол, и на него обрушилось молчаливое порицание брата и сестер.

Однако и тут Зак не присоединился к остальным. Больше того, он прикрыл ладонью рот, пытаясь скрыть улыбку. Нет, пожалуй, все же кое-что осталось от того Дзирта До'Урдена, которого, как казалось Заку, он знал. Возможно, Академия не полностью искалечила дух молодого воина.

Мэлис повернулась к остальным членам семьи, еле сдерживая бешенство и алчность, горящие в ее глазах.

— Сейчас не время для опасений! Сейчас нужно дерзать! — закричала она, тыча перед собой тонким пальцем. — Мы — Дом До'Урден, Дармон Н'а'шезбернон, наша сила превосходит возможности высших Домов. Мы — не ведомая никому причина этой войны. У нас все преимущества! Девятый дом? — засмеялась она. — Очень скоро над нами останется только семь!

— А патруль? — вмещалась Бриза. — Можно ли отправлять второго сына одного, без прикрытия?

— Патруль обеспечит нам начальное преимущество, — благосклонно объяснила Мэлис. — Вместе с Дзиртом в его группе пойдут члены по крайней мере четырех Домов выше нас рангом.

Бриза сказала:

— Но один из них может напасть на него!

— Нет, — успокоила ее мать. — Наши враги не станут разоблачать себя раньше времени. К тому же убийце придется сражаться сразу с двумя До'Урденами.

— Почему с двумя?

— Ллос опять оказала нам милость: патрульную группу поведет Дайнин.

При этом известии глаза старшего сына вспыхнули.

— Тогда, если произойдет конфликт, мы с Дзиртом сумеем уничтожить кого-нибудь!

С лица верховной матери сошла улыбка.

— Без моего разрешения вы не посмеете действовать! — предупредила она таким ледяным тоном, что Дайнин понял, каковы будут последствия неповиновения.

— Однажды ты уже проявил самоуправство…

От Дзирта не укрылось это напоминание о Нальфейне, его убитом брате.

Значит, мать знала! И не покарала сына-убийцу! Теперь настала очередь Дзирта прикрывать ладонью лицо, чтобы скрыть выражение ужаса, которое могло бы навлечь на него одни неприятности.

Мэлис обратилась к Дайнину:

— Твоя задача — наблюдать за всеми и защищать брата, а Дзирт будет защищать тебя. Смотрите, не лишите нас преимущества ради одного какого-нибудь убийства! — На ее бесцветном лице вновь появилась злая улыбка. — Однако если вы узнаете, кто наш враг…

— И если представится подходящий случай… — закончила Бриза, разгадав коварные мысли матери и улыбаясь такой же злой улыбкой.

Мэлис с одобрением взглянула на старшую дочь. Бриза станет достойной наследницей Дома!

Дайнин широко и плотоядно улыбнулся: ничто не могло так порадовать старшего сына Дома До'Урден, как перспектива совершить убийство.

— А теперь ступайте, дети мои. И помните: глаза врага неотрывно следят за каждым вашим движением, выжидая, когда можно будет напасть.

Как всегда, первым из собора вышел Зак, на этот раз чуть ли не вприпрыжку.

И это было вызвано не мыслями о предстоящей войне, хотя возможность уничтожить побольше жриц Паучьей Королевы определенно привлекала. Нет, его обнадежило проявление Дзиртом прежней наивности и непонимания того, на чем зиждется благосостояние дровов.

Дзирт же, наблюдая за его уходом, подумал, что Зак одержим жаждой убийства. Дзирт еще не решил, последовать ли за оружейником и драться с ним сейчас и здесь или отступиться от этого намерения, как он уже от многого отказался в этом жестоком мире. Решение пришло, когда Мэлис заступила ему дорогу и задержала его в соборе. Когда они остались одни, она произнесла:

— Тебе я вот что скажу. Ты слышал, какую задачу я на тебя возлагаю. Провала я не потерплю!

Сила, прозвучавшая в этих словах, заставила Дзирта отшатнуться.

— Оберегай брата, — последовало суровое предостережение, — или я отдам тебя во власть Ллос!

Дзирт понял скрытый смысл этих слов, но верховная мать не могла отказать себе в удовольствии добавить:

— Жизнь драука не доставит тебе удовольствия!

* * *

Блеск молнии прорезал тихие черные воды подземного озера, осветив головы приближающихся водяных троллей. Шум битвы эхом пронесся по пещере.

Дзирт загнал одного из чудовищ, которых здесь называли «скрагами», на маленький полуостров и преградил этой ужасной твари путь к воде. Обычный дров, оставшись один на один с водяным троллем, не имеет перед ним никакого преимущества, но, как смогли убедиться за последние несколько недель товарищи Дзирта по патрулю, он вовсе не был обычным молодым дровом. Скраг приближался, не обращая внимания на опасность. Быстрым, как молния, движением Дзирт отрубил его протянутые вперед лапы. Он торопился убить тролля, прекрасно зная о способности этих существ самовосстанавливаться.

Позади него из воды вылез второй тролль.

Дзирт был к этому готов, но не подал виду, что заметил его, и продолжал рубить саблей искалеченное, но все еще опасное тело тролля.

В тот момент, когда скраг за его спиной приготовился вонзить в него когти, Дзирт упал на колени и крикнул: «Давай!» Пантера, притаившаяся в тени, не стала медлить. Одним гигантским прыжком Гвенвивар оказалась на месте, обрушилась на ничего не подозревавшего скрага и вышибла из него дух прежде, чем он смог ответить на атаку.

Дзирт расправился со своим троллем и повернулся, чтобы полюбоваться работой пантеры. Он протянул руку, и огромная кошка лизнула ее. «Как хорошо понимают друг друга два воина!» — подумал Дзирт.

Блеснула новая вспышка молнии, на этот раз так близко, что ослепила юношу.

— Гвенвивар! — крикнул Мазой, метнувший эту огненную стрелу. — Ко мне!

Прежде чем повиноваться приказу, Гвенвивар слегка потерлась о ногу Дзирта.

Когда к нему вернулось зрение, он направился в другую сторону, не желая слышать нагоняй, который пантера обычно получала от хозяина за помощь Дзирту.

Как хотелось Мазою вогнать в спину молодого До'Урдена, как раз между лопатками, третью огненную стрелу! Однако маг из Дома Ган'етт помнил о присутствии Дайнина До'Урдена, который как бы случайно оказался неподалеку.

— Не забывай своего хозяина! — ворчал Мазой на Гвенвивар.

Слишком часто пантера покидала мага, чтобы присоединиться к Дзирту в схватке. Мазой понимал, что бойцовские качества больше свойственны пантере. Но он знал и об уязвимости мага, погруженного в творение заклинаний. Поэтому ему хотелось, чтобы Гвенвивар всегда была при нем, защищая от врагов, да и от «друзей» тоже (он бросил взгляд на Дайнина).

Он кинул фигурку на землю у своих ног и приказал:

— Убирайся!

Дзирт встретил еще одного скрага и быстро расправился с ним. Наблюдая эту демонстрацию искусства фехтования, Мазой лишь покачал головой. С каждым днем Дзирт становился сильнее.

— Скорее дай приказ убить его, Мать СиНафай! — прошептал колдун.

Он не думал, что сохранит способность выполнить этот приказ на долгое время. Он не был даже уверен, что смог бы победить Дзирта сегодня.

* * *

Дзирт прикрыл глаза, разжигая факел, чтобы прижечь раны убитого тролля.

Только огонь мог помешать троллю возродиться, даже если он был похоронен.

Молодой воин заметил, что и другие схватки затихли, и увидел пламя, загорающееся в разных местах на берегу озера. Он не знал, все ли двенадцать его спутников уцелели, а впрочем, это не очень его волновало. Другие с радостью займут освободившиеся места.

Дзирт знал, что единственный его товарищ, который был для него важен, Гвенвивар — находится в полной безопасности у себя дома — на Астральном уровне.

— Организуйте охрану! — последовал приказ Дайнина, когда рабы, гоблины и орки отправились на поиски сокровищей троллей, а также трофеев, которые могли остаться от скрагов.

Когда пламя уничтожило все останки, Дзирт опустил факел в черную воду и немного подождал, давая глазам привыкнуть к темноте. «Еще один день, — подумал он, — еще один враг уничтожен».

Ему нравился азарт разведки, ощущение опасности, сознание того, что он обращает оружие против смертоносных чудовищ.

Впрочем, даже здесь Дзирту не удавалось стряхнуть с себя оцепенение, какое-то покорное смирение, которым был отмечен каждый его шаг. Потому что, хотя он и дрался в эти дни с ужасами Подземья, убивая по необходимости страшных монстров, он не забыл встречу в соборе Дома До'Урден.

Он знал, что скоро его сабли будут направлены на темных эльфов.

* * *

Закнафейн всматривался в дали Мензоберранзана, как он часто делал, когда патрульный отряд Дзирта находился за пределами города. Зака терзали противоречивые желания: ему хотелось ускользнуть из дома, чтобы сражаться рядом с Дзиртом, и в то же время он надеялся, что патруль вернется с известием о смерти Дзирта. Удастся ли когда-нибудь разгадать секрет младшего До'Урдена? Зак знал, что ему нельзя покидать дом Мать Мэлис зорко следила за ним. Она угадывала его тревогу за Дзирта и не одобряла этого. Зак часто бывал ее любовником, но больше их почти ничего не объединяло.

Он мысленно вернулся к борьбе, которую они с Мэлис вели несколько столетий назад из-за Вирны, другого их общего ребенка. Но Вирна — женщина, ее судьба предопределена с момента рождения, поэтому Заку не удалось воспротивиться всепроникающему влиянию Паучьей Королевы.

Боялась ли Мэлис, что на ребенка мужского пола Зак может оказать более сильное влияние? По-видимому, да. Однако сам Зак не был уверен в том, что страхи ее обоснованны; он и сам не мог оценить свое влияние на Дзирта.

Теперь он вглядывался в город, молча ожидая возвращения патрульной группы.

Как всегда, он ждал благополучного возвращения Дзирта, но втайне надеялся, что когти и клыки какого-нибудь чудища разрешат его дилемму.

Глава 18 Задняя комната

— Приветствую тебя, Безликий, — сказала верховная жрица, протискиваясь мимо Альтона в его личные покои в Магике.

— Приветствую тебя, жрица Вирна, — отвечал Альтон, старясь унять дрожь в голосе. То, что Вирна До'Урден приехала к нему в такое время, было далеко не случайным. — Чему я обязан честью принимать наставницу Арак-Тинилита?

— Уже не наставницу. Я вернулась домой, — ответила Вирна.

Альтон помолчал, обдумывая новость. Он знал, что Дайнин До'Урден также оставил свой пост в Академии.

Вирна продолжала:

— Мать Мэлис собрала все семейство. Болтают о войне. Ты слышал, разумеется?

— Только слухи, — заикаясь, ответил Альтон. Он начинал понимать, чем вызван визит Вирны. Дом До'Урден уже использовал в прежних своих интригах Безликого — как раз при попытке убить Альтона! Теперь, когда слухи о войне шепотом передаются из уст в уста по всему Мензоберранзану, Мать Мэлис восстанавливает свою сеть шпионов и убийц.

— Что тебе известно об этих слухах? — резко спросила Вирна.

— Я слышал немного, — выдохнул Альтон, старясь не прогневить могущественную особу женского пола. — Недостаточно для того, чтобы докладывать об этом вашему Дому. Я даже не подозревал, что эти слухи как-нибудь касаются Дома До'Урден, пока ты мне не сказала.

Оставалось только надеяться, что у Вирны нет заклинания, способного обнаружить его ложь.

Вирна расслабилась, явно почувствовав облегчение.

— Прислушивайся повнимательнее, Безликий. Мой брат и я оставили Академию, теперь ты должен быть здесь ушами и глазами Дома До'Урден.

— Но… — заикнулся было Альтон. Подняв руку, Вирна остановила его.

— Нам известно о нашей неудаче в последнем предприятии. — Она низко поклонилась, что было необычно для верховной жрицы по отношению к мужчине. — Мать Мэлис шлет искренние извинения, что мазь, которую ты получил за убийство Альтона Де Вира, не восстановила черты твоего лица.

Альтон едва не потерял сознание от этих слов. Теперь он понял, почему неизвестный посланец лет тридцать назад доставил ему сосуд с целебной мазью.

Закутанная в плащ фигура была представителем Дома До'Урден и явилась, чтобы заплатить Безликому за убийство Альтона! Разумеется, Альтон никогда не пытался использовать эту мазь. При везении она могла подействовать, и черты Альтона Де Вира восстановились бы!

— На этот раз плата будет более весомой, — продолжала Вирна, хотя Альтон, потрясенный иронией происходящего, едва слушал. — Дом До'Урден обладает магическим жезлом, но ни один маг не в силах справиться с ним. Такой способностью обладал мой брат Нальфейн, но он погиб во время битвы с Де Вирами.

Альтону очень хотелось ударить ее. Однако он был не настолько глуп, чтобы поддаться искушению.

— Если ты сможешь выяснить, какой Дом замышляет недоброе против Дома До'Урден, жезл будет твоим! — пообещала Вирна. — Это подлинно королевская награда за такое пустяковое дело.

— Я сделаю все, что смогу, — ответил Альтон, не найдя другого ответа на столь невероятное предложение.

— Это все, о чем просит тебя Мать Мэлис, — сказала Вирна и ушла от мага, уверенная, что Дому До'Урден удалось сохранить ценного агента в стенах Академии.

* * *

Когда миниатюрная верховная мать зашла в тот вечер к Альтону, он возбужденно сказал ей:

— Дайнин и Вирна отказались от своих постов!

— Мне это уже известно, — ответила СиНафай Ган'етт. С отвращением оглядев захламленную, выгоревшую комнату, она присела к маленькому столу.

Не желая разочаровать СиНафай, Альтон поспешно добавил:

— Есть кое-что новое. У меня была сегодня посетительница, жрица Вирна До'Урден.

— Она что-нибудь подозревает? — вскричала Мать СиНафай.

— Нет-нет, как раз напротив! Дом До'Урден хочет использовать меня в качестве шпиона, как некогда он использовал Безликого в качестве моего убийцы!

СиНафай на мгновение онемела, затем издала утробный смешок:

— О ирония нашей жизни!

— Я слышал, — сказал Альтон, — что Вирна и Дайнин были посланы в Академию только затем, чтобы следить, как продвигается образование их младшего брата.

— Прекрасное прикрытие! Вирна и Дайнин были посланы как шпионы честолюбивой Матери Мэлис. Что ж, ее можно поздравить.

— Теперь они подозревают неладное, — констатировал Альтон, садясь напротив верховной матери.

— Подозревают, — согласилась СиНафай. — Мазой в патруле вместе с Дзиртом, но Дом До'Урден умудрился внедрить в группу еще и Дайнина.

— Значит, Мазой в опасности!

— Нет. Дому До'Урден не известно, что ему угрожает Дом Ган'етт, иначе они не явились бы к тебе за сведениями. Мэлис знает, кто ты такой.

Лицо Альтона исказилось от страха.

СиНафай засмеялась:

— Не кто ты такой на самом деле. Она знает Безликого как Джелруса Ган'етта, и она не пришла бы к Ган'етту, если бы подозревала наш Дом!

— Но тогда у нас есть прекрасная возможность ввергнуть Дом До'Урден в хаос! — вскричал Альтон. — Если я впутаю в это дело другой Дом, даже, может быть, Бэнр, то наше положение упрочится. — Он издал сдавленный смешок. — Мэлис наградит меня жезлом огромной силы — оружием, которое я в нужный момент обращу против нее же!

— Не Мэлис, а Мать Мэлис, — сурово поправила СиНафай. Хотя им с Мэлис и предстояло стать врагами, СиНафай не могла допустить, чтобы мужчина неуважительно отзывался о верховной матери. — Ты действительно думаешь, что обман удастся тебе?

— Когда вернется жрица Вирна…

— Располагая такими ценным сведениями, ты будешь иметь дело не с младшей жрицей, глупый Де Вир! Ты предстанешь перед самой Матерью Мэлис, а она опасный противник. И если она обнаружит ложь, знаешь ли ты, что она сделает с твоим телом?

Альтон шумно вздохнул и сказал, решительно скрестив руки на груди:

— Я хочу рискнуть.

— А что станется с Домом Ган'етт, если такая грандиозная ложь будет разоблачена? Какие у нас будут преимущества, если Мать Мэлис установит подлинную личность Безликого?

— Понимаю, — удрученно ответил Альтон, не в силах опровергнуть логику СиНафай. — Что же нам остается делать? Что делать мне?

Мать СиНафай уже обдумала дальнейшие шаги.

— Ты откажешься от своего поста. Вернешься домой, под мое покровительство.

— Но такой поступок может навлечь подозрения Матери Мэлис на Дом Ган'нетт!

— Может, — отвечала СиНафай. — И все-таки это самый безопасный путь. Я в притворном гневе явлюсь к Матери Мэлис и скажу, чтобы она избавила Дом Ган'етт от своих проблем. Если она хочет сделать доносчика из члена моей семьи, скажу я ей, она должна прийти ко мне за разрешением. Но на этот раз я ей его не дам.

СиНафай улыбнулась, представив себе эту встречу. Предвкушая, какие блага можно будет извлечь в дальнейшем, она продолжала:

— Только гнев и страх могут впутать старший по рангу Дом в заговор против Дома До'Урден, просто даже в тайные переговоры между Домами! Матери Мэлис будет о чем подумать и о чем побеспокоиться!

Но Альтон уже не слышал последних слов СиНафай. Мысли его пришли в смятение — «на этот раз» она не даст разрешения, но, значит, в прошлом…

— А что, когда-то ей такое разрешение было дано? — осмелился спросить он, хотя голос его был еле слышен.

— Что ты имеешь в виду? — не поняла СиНафай.

— Мать Мэлис приходила к тебе? — продолжал Альтон, перепуганный, но очень хотевший получить ответ. — Тогда, тридцать лет назад? И Мать СиНафай разрешила Джелрусу Ган'етту стать агентом и убийцей, чтобы довершить падение Дома Де Вир?

Широкая улыбка появилась на лице СиНафай, но тут же исчезла. Отшвырнув в сторону стол, она схватила Альтона за ворот и грубо притянула к себе.

— Никогда не смешивай личные проблемы с политикой! — В голосе маленькой, но, по-видимому, сильной верховной матери прозвучала открытая угроза. — И никогда больше не задавай подобных вопросов!

Она швырнула Альтона на пол, не сводя с него острого взгляда.

Альтон всегда понимал, что он — лишь пешка в интриге между двумя Домами, необходимое звено для Матери СиНафай, чтобы она могла осуществить свои предательские планы. Иногда, впрочем, личная неприязнь Альтона к Дому До'Урден заставляла его забыть о собственной неприглядной роли в этом конфликте. Подняв глаза на решительное лицо СиНафай, он понял, что переступил границы дозволенного.

* * *

В конце грибной рощи, в южной стене пещеры, которая приютила Мензоберранзан, была маленькая, тщательно охраняемая впадина. За обитой железом дверью находилась единственная комната, используемая только для совещаний восьми правящих верховных матерей.

Воздух был наполнен дымом от сотни сладко пахнущих свечей: верховным матерям это нравилось. После почти полувекового изучения манускриптов при свете свечей Альтон ничего не имел против такого света, но он чувствовал себя в этой комнате неуютно. Он сидел на заднем конце паукообразного стола, на простом маленьком стуле, предназначавшемся для гостей совета. Между восьмью ворсистыми ножками стола размещались троны правящих верховных матерей, украшенные драгоценностями и сверкающие в свете свечей.

Верховные матери зловеще и надменно вплывали в комнату и бросали уничтожающие взгляды на мужчину. Сидящая рядом с Альтоном СиНафай положила руку ему на колено и ободряюще подмигнула. Она не дерзнула бы собрать столь представительное совещание, не будучи уверена в важности того, что хотела сообщить. Правящие верховные матери считали свои места дарованными им от природы почетными наградами; они не любили собираться вместе, за исключением чрезвычайных случаев.

Во главе паучьего стола сидела Мать Бэнр, влиятельнейшая фигура в Мензоберранзане, дряхлая и иссохшая женщина со злыми глазами и ртом, не умеющим улыбаться.

— Мы все здесь, СиНафай, — сказала Мать Бэнр, когда все восемь верховных матерей заняли свои места. — В связи с чем ты собрала совет?

СиНафай ответила:

— Чтобы обсудить наказание.

— Наказание? — в замешательстве повторила Мать Бэнр. Последние годы в городе дровов было непривычно спокойно, никаких происшествий после столкновения между Текен'дуис и Фрет. По сведениям, которыми располагала первая верховная мать, не было совершенно никаких действий, которые могли бы потребовать наказания, — и уж, во всяком случае, столь вопиющих, чтобы надо было собирать правящий совет. — Что же это за личность, которая заслужила наказание?

— Не личность, — пояснила Мать СиНафай. Она оглядела своих коллег, мысленно оценивая их интересы. — Дом. Дармон Н'а'шезбернон, Дом До'Урден.

В ответ, как и ожидала СиНафай, послышались недоверчивые вздохи.

— Дом До'Урден? — спросила Мать Бэнр, удивленная, что кому-то удалось уличить Мать Мэлис.

По сведениям Бэнр, Мэлис всегда была в милости у Паучьей Королевы, а Дом До'Урден незадолго перед этим имел в Академии двух наставников.

— В каком преступлении ты намерена обвинить Дом До'Урден? — спросила другая верховная мать.

— Не продиктованы ли твои слова страхом, СиНафай? — вынуждена была предположить Мать Бэнр.

Некоторые из верховных матерей проявляли интерес к Дому До'Урден. Известно было, что Мать Мэлис претендует на место в правящем совете, и похоже, что благодаря могуществу Дома ей удастся его занять.

— У меня есть веские основания так утверждать.

— Похоже, что остальные не уверены в этом. Тебе придется обосновать свои обвинения, причем поскорее, если ты дорожишь своей репутацией.

СиНафай знала, что, помимо угрозы репутации, ложное обвинение считается в Мензоберранзане преступлением не меньшим, чем убийство. Она начала:

— Все мы помним, как пал Дом Де Вир. Семеро из собравшихся сегодня были членами совета наряду с Матерью Джинафе Де Вир.

Мать Бэнр напомнила:

— Дома Де Вир более не существует.

— И все из-за Дома До'Урден, — резко сказала СиНафай.

На этот раз вздохи выражали нескрываемый гнев. Раздались слова:

— Как ты смеешь так говорить?

Другой голос произнес:

— Прошло тридцать лет. Все уже забыто!

Мать Бэнр успокоила всех, не дав шуму перерасти в схватку, что было довольно обычным явлением в комнате совета.

— СиНафай! — произнесла она сквозь зубы. — Нельзя высказывать такие обвинения! Нельзя открыто обсуждать событие, которое произошло так давно! Тебе известны наши правила. Если, как ты настаиваешь, Дом До'Урден и вправду совершил такое деяние, он заслуживает только похвалы, а не наказания, потому что все было проделано безукоризненно. Повторяю: Дома Де Вир более не существует. Нет такого Дома.

Альтон беспокойно задвигался, испытывая одновременно ярость и отчаяние.

Однако СиНафай отнюдь не казалась обескураженной: все шло именно так, как она предвидела и предвкушала.

— О нет, он существует! — ответила она, поднимаясь на ноги, и сорвала капюшон с головы Альтона. — Вот в этом лице.

— Джелрус? — спросила ничего не понимающая Бэнр.

— Это не Джелрус. Джелрус Ган'етт погиб в ту же ночь, когда погиб Дом Де Вир. Этот мужчина — Альтон Де Вир, он присвоил имя и положение Джелруса, чтобы укрыться от дальнейших преследований Дома До'Урден!

Бэнр прошептала какое-то приказание верховной матери, сидящей справа от нее, и подождала, пока та произнесла слова заклинания. Потом она дала знак СиНафай вернуться на свое место и обратилась к Альтону:

— Назови свое имя.

Альтон ответил, черпая силы в долгожданной возможности открыть свое подлинное имя:

— Я — Альтон Де Вир, сын Матери Джинафе. Я был студентом Магика в ночь, когда напал Дом До'Урден.

Бэнр взглянула на сидящую справа верховную мать.

— Он говорит правду, — подтвердила та. Вокруг паучьего стола поднялся ропот, более всего похожий на ропот удивления. СиНафай поспешила заявить:

— Вот почему я созвала правящий совет.

— Очень хорошо, СиНафай, — сказала Мать Бэнр. — Прими мои поздравления, Альтон Де Вир, что ты оказался столь находчив и сумел уцелеть. Для мужчины ты проявил большую храбрость и мудрость. Оба вы, конечно, знаете, что совет не может наложить наказание на какой-либо Дом за деяние, совершенное так давно. Да и зачем нам этого хотеть? Мать Мэлис До'Урден в милости у Паучьей Королевы, ее Дом подает большие надежды. Если у вас есть особая необходимость наказать Дом До'Урден, вы должны обосновать ее перед нами.

СиНафай поспешила ответить:

— Лично у меня нет такой необходимости. Это событие тридцатилетней давности не должно было бы стать предметом рассмотрения совета. Действительно, Дом До'Урден подает большие надежды, уважаемые коллеги, благодаря четырем верховным жрицам и множеству других средств, не последним из которых является второй сын, Дзирт, лучший выпускник своего класса.

Она умышленно упомянула Дзирта, зная, что это причинит боль Матери Бэнр, собственный сын которой, Берг'иньон, последние девять лет уступал талантливому молодому До'Урдену.

— Тогда зачем же ты побеспокоила нас? — спросила Мать Бэнр с явным раздражением. СиНафай промурлыкала:

— Чтобы попросить вас закрыть кое на что глаза. Альтон стал теперь Ган'еттом, он под моим покровительством. Это он требует отмщения за преступление, совершенное против его семьи, и, как уцелевший член семьи, подвергшейся нападению, он имеет право обвинять!

— Дом Ган'етт встанет на его защиту? — спросила удивленная и повеселевшая Бэнр.

— Разумеется. Это долг семейства Ган'етт!

— Отмщение? — съязвила другая верховная мать, также скорее веселясь, чем негодуя. — А может быть, вами руководит страх? Мне сдается, что верховная мать Дома Ган'етт использует это жалкое создание, Де Вира, в собственных целях. Дом До'Урден претендует на более высокое положение, а Мать Мэлис мечтает заседать в правящем совете, — не угроза ли это для Дома Ган'етт?

СиНафай ответила:

— Отмщение это или осторожность, но требование Альтона Де Вира должно быть признано законным, к нашему общему благу. — Она улыбнулась и в упор посмотрела на Первую верховную мать. — А возможно, на благо наших сыновей, жаждущих признания.

— Правильно, — произнесла Мать Бэнр со смешком, который более походил на покашливание.

Война между Ган'еттами и До'Урденами могла стать всеобщим благом, исход ее может оказаться совсем не таким, какого ожидала СиНафай. Мэлис была могущественной верховной матерью, и семья ее действительно заслуживала более высокого положения, чем ранг Девятого дома. И если действительно случится война, Мэлис, вероятно, добьется места в совете, вытеснив из него СиНафай.

Мать Бэнр оглядела собравшихся и по выражению надежды на их лицах поняла, что они разделяют ее мысли. Пусть Ган'етты и До'Урдены дерутся между собой.

Каков бы ни был результат, с угрозой, исходящей от Матери Мэлис для других верховных матерей, будет покончено. Возможно, Бэнр надеялась, что пресловутый молодой До'Урден падет в бою, освобождая дорогу ее собственному сыну.

И первая верховная мать произнесла слова, которых так ждала СиНафай; их можно было считать молчаливым согласием правящего совета Мензоберранзана.

— Вопрос решен, сестры мои, — объявила Мать Бэнр под одобрительные кивки собравшихся. — Хорошо, что этого дня никогда не было.

Глава 19 Обещание славы

— Ты нашла след? — прошептал Дзирт, поднимаясь вверх рядом с огромной пантерой. Он похлопал Гвенвивар по боку и понял по расслабленным мускулам зверя, что поблизости опасности нет.

— Значит, они ушли, — сказал Дзирт и вгляделся в пустоту прохода. — Брат назвал их злыми гномами, когда мы наткнулись на те следы у пруда. Глупыми и злыми. — Дзирт вложил саблю в ножны и опустился рядом с пантерой на колени, спокойно положив руку на спину Гвенвивар. — Они достаточно хитры, чтобы уничтожить наш патруль.

Пантера поглядела вверх, словно понимая каждое его слово, и Дзирт с силой потрепал своего лучшего друга по голове. Он хорошо помнил тот восторг, который испытал, когда, к негодованию Мазоя, Дайнин объявил, что Гвенвивар вместе с патрульной группой будет сопровождать Дзирта. Мазой тогда напомнил Дайнину:

— Кошка принадлежит мне!

— А ты принадлежишь мне, — ответил командир патруля Дайнин, прекратив тем самым дальнейшие пререкания.

При малейшей необходимости Мазой теперь отзывал Гвенвивар с Астрального уровня и посылал пантеру впереди отряда, обеспечивая этим дополнительную безопасность Дзирту, а главное, давая ему бесценного спутника.

По незнакомым тепловым следам на стене Дзирт понял, что они вышли за пределы зоны патрулирования. Он сознательно оставил между собой и отрядом большее расстояние, чем предписывалось. Они с пантерой сами позаботятся о себе, а он сможет спокойно расслабиться и отдохнуть, зная, что остальные далеко позади. Эти минуты одиночества позволяли Дзирту разобраться в своих сложных чувствах. Гвенвивар, по-видимому ничуть не осуждавшая его за это, была благодарной слушательницей его рассуждений.

— Я начинаю сомневаться в важности всего этого, — прошептал он кошке. — Патрули, разумеется, нужны: за одну эту неделю мы уничтожили дюжину чудовищ, которые могли причинить большой вред городу. Но что с того?

Дзирт внимательно вгляделся в круглые, широко раскрытые глаза и прочел в них сочувствие. Он видел, что Гвенвивар каким-то образом понимает стоящую перед ним дилемму.

— Пожалуй, я все еще не знаю, кто такой я и кто такие члены моей семьи.

Всякий раз, как я нащупываю путь к разгадке, он заводит меня в такую бездну, что я не могу идти дальше: я боюсь прийти к выводам, которые не смогу принять!

— Ты — дров, — послышался голос за его спиной. Быстро обернувшись, Дзирт увидел в нескольких футах от себя Дайнина, на лице которого было написано мрачное участие. Дзирт попытался рассеять беспокойство брата:

— Гномы бежали перед нашим появлением.

— Ты все еще не понял, что значит быть дровом? — спросил Дайнин. — Не понял хода нашей истории, наших перспектив на будущее?

— Я знаю о нашей истории то, чему меня учили в Академии, Это были самые первые уроки, которые нам преподали. Однако о нашем будущем, а главное, о том месте, которое мы занимаем теперь, я ничего не узнал.

— Ты знаешь, кто наши враги.

— О, им нет числа! — с тяжелым вздохом ответил Дзирт. — Они поджидают нас в каждой нише Подземья, чтобы разбить нашу охрану. Но мы не дадимся, и враги окажутся в нашей власти.

— Ну, истинные наши враги не кроются в нишах Подземья, — хитро улыбаясь, произнес Дайнин. — Есть другой мир, чужой и злой.

Дзирт знал, о чем говорит Дайнин, но заподозрил, что брат чего-то не договаривает.

— Волшебный народец, — прошептал Дзирт, и эти слова заставили его вздрогнуть.

Всю свою жизнь он слышал о зловредных родственниках, о том, как они загнали дровов в Подземье. Погруженный в повседневные заботы, Дзирт редко задумывался о них, но всякий раз, когда мысли о них приходили ему на ум, он произносил имя волшебного народца как заклинание против всего, что ненавидел в этой жизни. Если Дзирт и обвинял наземных эльфов в несправедливости к дровам, как, по-видимому, обвиняли их все его соплеменники, то с ними же он связывал надежды на лучшее будущее для своего народа. С точки зрения здравого смысла, не стоило принимать всерьез глупые легенды о войне между эльфами, этот бесконечный поток вымыслов. Но в глубине души Дзирт отчаянно цеплялся за эти легенды.

Взглянув на Дайнина, он повторил:

— Волшебный народец. Кто бы это ни был.

На сарказм брата, ставший уже привычным, Дайнин ответил:

— Они — это те, о ком тебе говорили в Академии. Никаких особых пороков или сверхъестественных достоинств; это мучители нашего народа, изгнавшие нас в далеком прошлом, вынудившие нас…

— Все эти истории я знаю, — перебил Дзирт, встревоженный истерическими нотками в голосе брата, и оглянулся по сторонам. — Если патрулирование закончено, давай подождем остальных поближе к городу. Это место слишком опасно для подобных споров.

Он поднялся и повернул назад, Гвенвивар шла рядом.

— Оно не так опасно, как то место, куда я тебя скоро отведу, — с ехидной улыбочкой проговорил Дайнин.

Дзирт остановился и с любопытством взглянул на брата.

— А я-то предполагал, что ты знаешь, — поддразнил его Дайнин. — Нас выбрали потому, что мы лучшая патрульная группа, и в том, что нас удостоили этой чести, немалая заслуга принадлежит тебе.

— Выбрали для чего?

— Через две недели мы покинем Мензоберранзан. Путешествие продлится много дней и уведет нас на много миль от города.

— Сколько именно дней? — спросил заинтригованный Дзирт.

— Недели две, а возможно, и три, но дело этого стоит. Мы будем единственными, мой юный брат, кто хоть как-то отомстит нашим самым ненавистным врагам, кто нанесет славный удар во имя Паучьей Королевы!

Дзирту показалось, что он понял, о чем идет речь, но идея представлялась чересчур ужасной, чтобы в нее поверить.

— Эльфы! — продолжал сияющий Дайнин. — Нас выбрали для вылазки на поверхность!

Дзирт не испытал такого возбуждения, как брат. Он не был уверен, есть ли смысл в подобной миссии. Но, по крайней мере, он скоро увидит наземных эльфов и поймет, насколько обоснованы его надежды. Кроме того, его восторг умеряла мысль о многочисленных разочарованиях, уже постигших его. Если правда о наземных эльфах как-то поможет объяснить мрачный мир, в котором живут он и его родня, из жизни все равно уйдет что-то важное. Поэтому им владели разноречивые чувства.

* * *

— Поверхность, — задумчиво произнес Альтон. — Моя сестра однажды участвовала в таком набеге. Говорила, что это было удивительное приключение. — Он взглянул на Мазоя, не понимая, почему лицо молодого Ган'етта выражает отчаяние. — Теперь твой патруль идет туда. Завидую тебе!

— Я не иду, — объявил Мазой.

— Почему? — ахнул Альтон. — Такая редкая возможность! Мензоберранзанцы не совершали набегов на поверхность уже лет двадцать, что наверняка раздражает Ллос. Может пройти еще двадцать лет до следующей вылазки, а к тому времени ты уже уйдешь из патруля!

Мазой выглянул из маленького окна комнаты Альтона во двор Дома Ган'етт.

— К тому же, — продолжал Альтон, — там, наверху, вдали от бдительных глаз, может появиться возможность расправиться с обоими До'Урденами. Почему бы тебе не пойти?

— Ты забыл решение, принятое не без твоего участия? — спросил Мазой, стремительно поворачиваясь к Альтону. — Двадцать лет назад повелители Магика решили, что маги не должны появляться поблизости от поверхности!

— Действительно! — ответил Альтон, припомнив то собрание. Магик казался теперь таким далеким, хотя сам он находился во владениях Дома Ган'етт всего лишь несколько недель. — Мы пришли к выводу, что дровская магия может неожиданно начать действовать по-иному под открытым небом. Во время того набега двадцать лет назад…

— Я знаю эту историю, — проворчал Мазой и закончил начатую Альтоном фразу: — Магический огненный шар раздулся сверх обычных размеров и убил нескольких дровов. Вы, учителя, называете это «опасным побочным эффектом», хотя я лично думаю, что маги под этим прикрытием смогли уничтожить кое-кого из врагов!

— Да. Судя по слухам… В отсутствие очевидцев… — согласился Альтон и переменил тему, заметив, что ничем не утешил Мазоя. — Это было так давно, — сказал он, стараясь как-то обнадежить бывшего ученика. — И нет никакого выхода?

— Никакого. В Мензоберранзане так медленно происходят изменения. Сомневаюсь, чтобы ученые вообще начали исследовать это явление.

— Жаль. Это была бы прекрасная возможность… — заметил Альтон.

— Хватит об этом! — проворчал Мазой. — Мать СиНафай не дала мне команды уничтожить Дзирта До'Урдена или его брата. Тебя тоже предупредили, чтобы ты держал свои желания при себе. Когда верховная мать прикажет действовать, я ее не подведу. Возможность еще представится.

— Ты так говоришь, словно уже знаешь, как умрет Дзирт До'Урден.

Мазой с широкой улыбкой достал из кармана фигурку из оникса, свою неодушевленную магическую рабыню, которой так беззаветно поверил глупый Дзирт.

— О, я и вправду знаю, — ответил он, подбросил вверх статуэтку Гвенвивар, поймал ее и повертел в руках. — Знаю.

* * *

Члены сформированного для вылазки отряда вскоре поняли, что это будет непростая миссия. В течение всей следующей недели они ни разу не ходили патрулировать за пределы Мензоберранзана. Теперь они день и ночь проводили в уединении в бараках Мили-Магтира. Почти все время бодрствования участники набега просиживали за овальным столом в комнате для собраний, выслушивая подробные планы предстоящего приключения и непрекращающиеся рассказы наставника Хатч'нета, Мастера Знаний, о подлых эльфах.

Дзирт внимательно слушал эти рассказы, не просто позволяя, даже принуждая себя попасться в гипнотическую паутину Хатч'нета. Его рассказы должны были быть правдивыми; если это окажется не так, Дзирт не знал, сможет ли он остаться верным своим принципам.

Дайнин был занят тактической подготовкой похода, демонстрируя карты длинных туннелей, по которым предстояло пройти группе, вновь и вновь гоняя по ним своих слушателей, пока они назубок не запомнили дорогу.

К этому участники рейда, за исключением Дзирта, тоже относились очень внимательно, все время сдерживая себя, чтобы возбуждение не перешло в необузданное веселье. Когда неделя подготовки приблизилась к концу, Дзирт обратил внимание, что один из участников отсутствует на занятиях. Вначале он решил, что Мазой знакомится со своими обязанностями на время набега в Магике, со старыми магами. Однако, по мере того как приближалось время отправления и планы атаки принимали определенную завершенность, Дзирт понял, что Мазой с ними не пойдет.

В конце одного из занятий он рискнул спросить:

— А где же наш маг?

Явно выразив взглядом неодобрение вмешательством брата, Дайнин ответил:

— Мазой с нами не пойдет.

Он знал, что и остальные разделяют интерес, проявленный Дзиртом, а отвлекаться в столь напряженное время было непозволительно.

— Магик постановил, что маги не должны выходить на поверхность, — объяснил мастер Хатч'нет. — Мазой Ган'етт будет ждать вашего возвращения в городе. Конечно, это большая потеря для вас, ведь Мазой много раз доказывал свое мастерство. Но не бойтесь, с вами пойдет духовное лицо из Арак-Тинилита.

— А как насчет… — начал было Дзирт, перекрывая одобрительный шепот остальных членов отряда.

Дайнин оборвал брата, мгновенно поняв, о чем тот хотел спросить:

— Пантера принадлежит Мазою. Она остается здесь.

— Я мог бы поговорить с Мазоем, — взмолился Дзирт.

Твердый взгляд Дайнина ответил лучше всяких слов. Обращаясь ко всей группе, он сказал, заставив шепот смолкнуть:

— Наша тактика на поверхности будет совсем другой. Поверхность — это большое пространство, а не замкнутый лабиринт петляющих туннелей. Поскольку наши враги рассеяны, нашей задачей будет окружить их, чтобы собрать вместе.

Он в упор посмотрел на младшего брата:

— Нам не нужен будет головной дозор, и в таком столкновении пантера принесет только беспокойство, а не пользу.

Дзирту пришлось удовольствоваться этим ответом. Спорить было бесполезно, даже если бы ему удалось уговорить Мазоя отдать пантеру, в чем он в глубине души сомневался. Пришлось изгнать из сердца и мыслей свои желания и заставить себя прислушаться к словам брата. Ему предстояло величайшее в его молодой жизни свершение, и ожидала величайшая опасность.

* * *

В последние два дня, когда план битвы был детально разработан, Дзирт находился в состоянии все нарастающего волнения. От переполнявшей его нервной энергии ладони были мокрыми от пота, а глаза светились решимостью.

Несмотря на разочарование по поводу Гвенвивар, Дзирт не мог подавить кипевшее в нем возбуждение. Он всегда жаждал именно такого приключения, ведь оно могло дать ответ на мучившие его вопросы о своем народе. Там, наверху, в огромном незнакомом мире, обитали наземные эльфы, невидимый кошмар, ставший общим врагом, а значит, общей заботой всех дровов. Дзирт сумеет снискать славу в бою, достойно отомстив самому ненавистному врагу своего народа. До сих пор он всегда сражался по необходимости: в учебных боях или против глупых чудовищ, появлявшихся чересчур близко от жилья.

Теперь он встретится с другим врагом. Теперь все его выпады и удары будут продиктованы более сильными чувствами: им будут руководить честь его народа, его доблесть, решимость отомстить угнетателям. Дзирт должен был верить в это.

В ночь накануне выступления, лежа на походной кровати, молодой эльф проделал над собой несколько медленных движений саблями.

— На этот раз, — громким шепотом обратился он к своим любимым клинкам, восхищаясь их замысловатым танцем, впечатляющим даже на такой скорости, — на этот раз ваш звон будет звучать как гимн справедливости!

Он положил сабли сбоку от кровати и повернулся, стараясь уснуть.

— На этот раз, — повторил он, сжав зубы и решительно сверкнув глазами.

Что выражали эти заявления — веру или надежду? Когда сомнения впервые закрались к нему в душу, он поспешил подавить их, не имея времени для бесплодных вопросов и размышлений. Он прогнал прочь мысли о возможном разочаровании, которому не было места в сердце война-дрова.

Для Дайнина же, слюбопытством глядевшего на Дзирта из темного коридора, эти слова прозвучали так, словно младший брат старался убедить самого себя в правоте своих слов.

Глава 20 Этот незнакомый мир

Четырнадцать членов патрульной группы пробирались по запутанным туннелям и громадным пещерам, внезапно открывавшимся перед ними. Бесшумно ступая в своих волшебных сапогах, почти невидимые под плащами пивафви, они переговаривались только с помощью языка жестов. По большей части наклон почвы едва ощущался, хотя временами группе приходилось карабкаться вверх по скалистым расщелинам, с каждым шагом приближаясь к цели. Они пересекали границы территорий, где обитали чудовища или другие расы, однако ненавистные гномы и даже дергарские дворфы предусмотрительно не высовывались из укрытий. Мало кто в Подземье стал бы намеренно преграждать путь отряду вооруженных дровов.

К концу недели все члены группы почувствовали изменения в окружающей среде. Для обитателей поверхности глубина все еще показалась бы давящей, но темные эльфы привыкли к тысячам тысяч тонн камня, нависших над их головами. С каждым поворотом им все сильнее чудилось, что каменный потолок вот-вот исчезнет, растворится, поглощенный бесконечностью поверхностного мира.

Над ними пролетали ветерки — не те пахнущие серой горячие ветры, поднимающиеся с магмой из недр земли, а влажные ветры, наполненные сотнями неведомых дровам ароматов. Наверху было время весны (впрочем, темным эльфам, не знавшим смены времен года, этого было не понять), и воздух был напоен запахами расцветающих цветов и лопающихся почек деревьев. Очарованный этими пьянящими ароматами, Дзирт был вынужден вновь и вновь напоминать себе, что место, к которому они приближаются, порочное и опасное. Возможно, рассуждал он, эти запахи — просто дьявольское наваждение, приманка для неискушенных созданий, завлекающая их в смертоносные объятия внешнего мира.

Жрица из Арак-Тинилита, сопровождавшая патрульную группу, подошла к стене и стала приникать глазом к каждой щели.

— Эта подойдет, — сказала она некоторое время спустя, произнесла заклинание, обостряющее зрение, и опять приникла к крохотной щелочке шириной не больше пальца.

— Как мы пролезем сквозь это? — жестами спросил один из членов группы у другого.

Дайнин заметил это и сердитым взглядом прекратил безмолвные переговоры.

— Наверху день, — объявила жрица. — Придется подождать здесь.

— И сколько же ждать? — спросил Дайнин, зная, что теперь, когда заветная цель так близка, его патруль буквально рвется в битву.

Жрица ответила:

— Не знаю. Не больше полуцикла свечения Нарбондели. Давайте снимем поклажу и отдохнем, пока есть возможность.

Дайнин предпочел бы двинуться дальше, чтобы отвлечь чем-нибудь свое войско, но не осмелился возразить жрице. Перерыв, однако, оказался недолгим: через несколько часов жрица вновь посмотрела в щель и сообщила, что время пришло.

— Ты первый, — сказал Дайнин Дзирту. Дзирт недоверчиво взглянул на брата, не представляя, как можно пролезть в такую крохотную щель.

— Иди, — скомандовала жрица, в руках которой оказался шар с множеством отверстий. — Следуй за мной и пролезай в щель.

Когда Дзирт подошел к жрице, она сказала шару заветное слово и подняла его над головой юноши. Над ним взвились черные языки пламени, более черные, чем эбонитовая кожа Дзирта, и он почувствовал, как вдоль спины прошла волна ужасной дрожи.

Остальные в изумлении следили, как тело эльфа сплющилось до толщины волоска и он превратился в двухмерное существо, тень того, каким был прежде.

Дзирт не понимал, что происходит, но щель перед ним внезапно расширилась.

Он проскользнул в нее, ощутив, что теперь может двигаться, руководствуясь одним лишь желанием, и стал пробираться через изгибы, повороты и наклоны маленького туннеля, подобно тени на иссеченной поверхности скалистого утеса. Затем он очутился в длинной пещере, прямо напротив единственного выхода.

Наступившая ночь была безлунной, но обитателям Подземья даже такая ночь казалась светлой. Дзирт почувствовал, как его подтолкнули к выходу, в открытый мир. Остальные участники налета один за другим начали проскальзывать через щель в пещеру, жрица шла последней. Дзирт вновь почувствовал, как тело его свела судорога, и оно вернулось в прежнее состояние. Через несколько минут все его товарищи нетерпеливо проверяли свое оружие.

— Я остаюсь здесь, — обратилась жрица к Дайнину. — Счастливой охоты.

Паучья Королева следит за вами.

Дайнин еще раз предупредил своих воинов об опасностях, подстерегающих их на поверхности, и подошел к выходу из пещеры — маленькому отверстию на краю скалистого уступа большой горы.

— За Паучью Королеву! — объявил он, глубоко вздохнул и возглавил отряд, первым ступив под открытое небо.

Под звезды! В то время как другие явно нервничали под этими мигающими огоньками, Дзирт не мог отвести глаз от неба, от бесчисленных волшебных блесток. Купаясь в свете звезд, он ощущал, как его переполняют чувства, и даже не заметил веселого пения, принесенного ночным ветром, настолько оно соответствовало всему окружающему.

Дайнин услышал песню; он был достаточно опытен, чтобы опознать в ней таинственный зов наземных эльфов. Он присел, обозрел горизонт и заметил внизу, в дальнем конце лесистой долины, одинокий костер. Дайнин призвал свой отряд к действию, тем самым изгнав восторг из глаз брата, и повел всех вперед.

Дзирт видел на лицах своих товарищей беспокойство, которое так разительно не совпадало с его собственным необъяснимым ощущением безмятежности. Его охватило подозрение, что происходящее сейчас — ошибка. В ту самую минуту, когда Дзирт вышел из туннеля, он сердцем понял, что попал не в тот жестокий мир, который с таким пылом описывали учителя в Академии. Да, он чувствовал себя необычно без каменного свода над головой, но вовсе не неуютно. И если звезды, затронувшие струны его души, и в самом деле предвещают грядущий день, как утверждал Мастер Хатч'нет, значит, этот день не может быть таким уж ужасным.

Чувство свободы было слегка отравлено некоторым смущением: Дзирт не мог понять, стал ли он жертвой собственного восприятия, или это его спутники, включая брата, видят окружающее в искаженном свете.

Что означает это ощущение покоя: слабость или правду сердца?

Когда группа осторожно вошла под сень деревьев, росших на опушке небольшого леска, Дайнин сказал:

— Это что-то вроде наших грибных рощ, эти растения не обладают разумом, а потому безопасны.

Однако молодые дровы вздрагивали и хватались за оружие всякий раз, услышав, как белка прыгает в ветвях или как птица щебечет в гнезде. Мир темных эльфов был молчаливым миром, совершенно не похожим на стрекочущий мир весеннего леса. У них в Подземье каждое живое существо непременно захотело бы расправиться — и расправилось бы — со всяким, кто дерзнул бы вторгнуться в его логово. Даже стрекот сверчков заставлял насторожиться чуткие уши дровов.

Дайнин избрал верный путь, и вскоре волшебная песня заглушила все прочие звуки, а сквозь кусты показался огонь костра. Наземные эльфы были самой осторожной из всех рас: ни люди, ни даже подлые хафлинги почти не имели шансов застигнуть их врасплох.

Однако на этот раз налетчиками были дровы, умевшие подкрадываться лучше любого вора. Они неслышно шагали даже по подстилке из сухих опавших листьев, а искусно изготовленные доспехи, плотно пригнанные к стройным телам, не издавали ни малейшего звука. Незамеченными подошли они к небольшой полянке, где танцевали и пели десятка два представителей волшебного народца.

Пораженный радостным весельем эльфов, Дзирт едва не пропустил команду, которую на языке жестов отдал его брат. В кругу танцующих было несколько детей, отличавшихся только по росту: они веселились так же непринужденно, как и взрослые. Все эти существа выглядели такими невинными, полными жизни и еще неосознанных желаний! Они явно были связаны между собой более тесными узами дружбы, чем те, какие Дзирту когда-либо доводилось видеть в Мензоберранзане.

Все это было так не похоже на истории о злых и порочных чудовищах, которые рассказывал Хатч'нет!

Дзирт скорее почувствовал, чем увидел, что его группа пришла в движение, стремясь использовать преимущества внезапного нападения. Он никак не мог оторвать глаз от зрелища, развернувшегося перед ним. Дайнин тронул его за плечо и указал на арбалет, висящий на его плече, после чего скользнул за кусты сбоку.

Дзирту хотелось остановить брата и остальных, заставить их повременить и понаблюдать за наземными эльфами, которых они напрасно поторопились объявить врагами! Он чувствовал, что ноги его приросли к земле, а язык едва ворочается во рту. Посмотрев на брата, он понадеялся, что тот не примет его волнение за страх перед битвой.

И вдруг он уловил обостренным слухом тихое гудение дюжины отпущенных тетив. Несколько мгновений песни эльфов еще звучали, но вот кто-то из лесного народив упал на землю.

— Нет! — протестующе закричал Дзирт.

Слова вылетели из его горла под влиянием жгучего гнева, непонятного ему самому. Но для воинов-дровов этот крик прозвучал как обычный боевой клич, и, не дожидаясь, пока наземные эльфы оправятся от потрясения, Дайнин и остальные напали на них.

Дзирт тоже с оружием в руках прыгнул в освещенный круг, еще не отдавая себе отчета в том, что будет делать дальше. Ему хотелось только остановить схватку, положить конец разыгрывающейся перед ним драме.

Чувствовавшие себя в полной безопасности в своем лесном доме, наземные эльфы даже не были вооружены. И воины-дровы безжалостно смяли их ряды, бросая наземь, рубя мечами тела несчастных даже после того, как в глазах их угасал последний свет жизни.

Женщина-эльф, охваченная неимоверным ужасом и мечущаяся туда-сюда, оказалась перед Дзиртом. Опустив концы сабель к земле, он лихорадочно выискивал способ помочь ей.

Внезапно она судорожно выпрямилась: в спину ей вонзился меч, насквозь проткнув изящное тело. Онемев от ужаса, Дзирт смотрел, как воин за ее спиной схватился обеими руками за рукоять и резко повернул клинок в ране. В последние секунды жизни умирающая взглянула прямо на Дзирта, ее глаза молили о пощаде.

Вместо голоса изо рта хлынула тонкая струйка крови.

С искаженным от возбуждения лицом дров взмахнул мечом и снес ей голову с плеч.

— Отмщение! — прокричал он, обращаясь к Дзирту; его лицо искажала гневная гримаса, глаза горели огнем, который показался оцепеневшему юноше демоническим.

Еще раз полоснув по безжизненному телу, воин кинулся прочь в поисках новой жертвы.

Мгновением позже другой эльф, на этот раз совсем молоденькая девушка, выбралась из гущи резни и бросилась по направлению к Дзирту, выкрикивая одно и то же слово. Язык наземных эльфов был незнаком Дзирту, но, взглянув на прелестное, залитое слезами лицо девушки, он понял, что она говорит. Глаза ее были прикованы к трупу у его ног; казалось, отчаяние пересиливало страх за собственную неотвратимую участь. Она могла кричать лишь «мама!».

Ярость, ужас, страдание и множество других чувств овладели Дзиртом в этот страшный момент. Необходимо было отбросить эти чувства, раствориться в слепом неистовстве, с каким дралась его родня, принять ужасную реальность. Если бы только удалось подавить муки совести, терзавшие его!

Девочка-эльф кинулась к Дзирту, но едва ли заметила его. Глаза ее не отрывались от мертвой матери, а шейка обнажилась для неотвратимого удара. Дзирт поднял саблю, уже не способный отличить милосердие от убийства.

— Правильно, брат! — услышал он обращенный к нему возглас Дайнина, прорвавшийся сквозь вопли и крики его товарищей и прозвучавший в ушах Дзирта как обвинение. Дайнин, в крови с головы до ног, стоял посреди груды тел поверженных эльфов. — Теперь ты знаешь, какая это честь — быть дровом! — И он победно выбросил в воздух кулак. — Сегодня мы умиротворим Паучью Королеву!

Дзирт зарычал, вторя брату, и повернулся, чтобы нанести убийственный удар.

Он едва не нанес его. В своей слепой ярости Дзирт До'Урден чуть было не уподобился своей родне. Он уже готов был сделать то, от чего погасли бы глаза прелестного ребенка…

В последний момент она подняла голову, и глаза ее, как темное зеркало, отразили ожесточенное сердце Дзирта. В этом отражении, перевернутом образе ярости, двигавшей его рукой, Дзирт До'Урден обрел себя.

Следя краем глаза за Дайнином, он сделал широкий взмах саблей и опустил ее рядом с ребенком, не причинив ему вреда. Тем же движением, помогая себе второй рукой, Дзирт схватил девочку за край туники и бросил на землю вниз лицом.

Она вскрикнула, испуганная, но оставшаяся невредимой, и Дзирт увидел, как Дайнин снова поднял вверх сжатый кулак и помахал им.

Нужно было действовать быстро: бойня приближалась к страшному концу. Он осторожно провел саблей по спине ребенка, распоров одежду, но не настолько, чтобы задеть нежную кожу. Кровью обезглавленного трупа он завершил инсценировку, испытывая мрачное удовлетворение от мысли, что мать девочки-эльфа была бы счастлива узнать, что, умерев, она спасла жизнь своему ребенку.

— Лежи тихо, — прошептал он малышке на ухо. Дзирт знал, что она не поймет его языка, но постарался, чтобы голос его прозвучал достаточно спокойно и помог ей разгадать замысел. Оставалось надеяться, что в следующий момент, когда к нему подойдут Дайнин и остальные, они не заметят обмана.

— Хорошая работа! — оживленно произнес Дайнин, дрожа от радостного возбуждения. — Два десятка чудовищ мертвы, а ни один из наших даже не ранен! Повелительницы Мензоберранзана наверняка будут довольны, хотя нам и нечем поживиться у этих жалких созданий.

Посмотрев на окровавленную кучу у ног Дзирта, он потрепал брата по плечу:

— И они думали, что им удастся убежать?

Дзирт отчаянно старался подавить отвращение, однако Дайнин был настолько опьянен кровавой бойней, что не замечал ничего вокруг.

— Но только не от тебя! — продолжал он. — За Дзиртом — двое убитых!

— Нет, один! — запротестовал другой воин, шагнув вперед.

Дзирт крепко сжал рукоять сабли и собрался с духом. Если этот дров разгадал его уловку, Дзирт не отдаст жизнь ребенка без боя. Он убьет соратника и даже брата, чтобы спасти это существо с сияющими глазами, — или сам будет убит. По крайней мере, он не увидит, как погибнет девушка. К счастью, этого не произошло.

— За Дзиртом девчонка, — сказал Дайнину дров, — а мать убил я! Пронзил ее мечом еще до того, как твой брат вынул саблю из ножен!

Очевидно, это был рефлекс, бессознательный удар, направленный против всего окружающего зла. Дзирт даже не понял, как это случилось, но мгновением позже увидел, что хваставшийся дров лежит на земле, схватившись за лицо, и стонет.

Только тогда Дзирт почувствовал жгучую боль в руке и увидел, что сжимающий саблю кулак весь в крови.

— Что это с тобой? — спросил Дайнин. Лихорадочно ища выход, Дзирт не ответил брату. Он посмотрел вниз, на корчившегося на земле соплеменника, и вложил в исторгнутое проклятие всю ненависть, кипящую в сердце, дабы у остальных не осталось никаких сомнений:

— Если еще когда-нибудь ты украдешь у меня победу, — сплюнул он, стараясь говорить как можно искреннее, — то на место этой отрубленной головы я поставлю твою!

Тут Дзирт увидел, что девочка-эльф у его ног, несмотря на все свои старания, начала подрагивать от сдерживаемых рыданий, и решил дольше не искушать судьбу.

— А теперь пошли отсюда, — проворчал он. — От вони в этом наземном мире рот наполняется желчью!

Он устремился прочь, за ним, смеясь, пошли остальные, подхватив ошеломленного товарища.

— Наконец-то ты узнал, что значит быть воином-дровом! — прошептал Дайнин, следя за твердой поступью брата.

В своей слепоте Дайнин даже не понял, какая ирония содержится в его словах.

* * *

— Перед тем как вернуться, мы должны выполнить еще одну задачу, — сказала жрица группе у входа в пещеру. Ей одной была известна вторая цель вылазки. — Верховные матери Мензоберранзана приказали нам стать свидетелями самого большого ужаса во внешнем мире, чтобы мы могли предупредить о нем нашу родню.

«Нашу родню!» — с сарказмом подумал Дзирт. Насколько он мог судить, налетчики уже видели здесь самый большой ужас — самих себя!

— Смотрите! — вскричал Дайнин, указывая на восток. Тонкая полоска света обозначила темные очертания отдаленных гор. Обитатели поверхности, наверное, и не заметили бы ее, но темные эльфы отчетливо увидели это, и все, даже Дзирт, инстинктивно отпрянули.

После минутного созерцания этого зрелища Дзирт отважился сказать:

— Как прекрасно…

Взгляд Дайнина сделался холодным как лед, но еще холоднее был взгляд жрицы, брошенный на Дзирта. Она скомандовала группе:

— Снимите плащи и все снаряжение, даже оружие. Быстро. Сложите все в тень пещеры, чтобы свет не падал на них.

Когда приказ был выполнен, жрица вывела их навстречу приближающемуся рассвету.

— Следите! — раздался беспощадный приказ. Небо на востоке окрасилось в багряно-розовый цвет, потом стало совсем розовым. Рассвет заставил темных эльфов недовольно зажмуриться. Дзирт решил не обращать внимания на неприятное ощущение; он отвергал теперь все, что говорил им Мастер Знаний и что хоть как-то касалось наземных эльфов.

И тут это произошло. Верхний край солнца показался из-за горизонта на востоке. Мир поверхности пробуждался навстречу его теплу, его животворящей энергии. Но те же лучи своим яростным огнем ослепляли темных эльфов, причиняя боль их глазам, не привыкшим к такому освещению.

— Смотрите! — закричала жрица. — Оцените весь этот ужас!

Налетчики один за другим с криками боли устремлялись в мрак пещеры, и скоро Дзирт остался рядом с жрицей один. На самом деле свет раздражал его точно так же, как и остальных членов отряда, но он наслаждался теплом, принимая его как очищение и подставив ему всего себя, чтобы обжигающие лучи очистили его душу.

— Пойдем, — сказала наконец жрица, не понимавшая, в чем дело. — Теперь мы обрели мудрость. Можем вернуться на родную землю.

— На родную землю? — подавленно спросил Дзирт.

— В Мензоберранзан! — крикнула жрица, решив, что это существо мужского пола совершенно спятило. — Пошли, пока этот ад окончательно не сжег кожу на твоих костях. Пусть наши наземные родственнички страдают от жары — это подходящее наказание для их жестоких сердец!

Дзирт неуверенно хмыкнул. Подходящее наказание? Ему хотелось бы собрать тысячу таких солнц с неба и поместить их в каждый собор Мензоберранзана, чтобы они сияли там вечно.

Но больше и он не мог выносить свет. Шатаясь, он забрался в пещеру и надел снаряжение. В руках у жрицы опять появился шар, и Дзирту вновь предстояло первому пролезть в щель. Когда вся группа собралась в туннеле, он занял свое место во главе колонны и повел ее назад, вниз по дороге, ведущей в темноту.

Обратно в темноту их существования.

Глава 21 Да будет это угодно богине

— Угодили ли вы богине?

Вопрос Матери Мэлис таил в себе угрозу. Рядом с ней сидели другие женщины Дома До'Урден — Бриза, Вирна и Майя. Они старались выглядеть бесстрастными, скрывая ревность.

— Ни один дров не ранен, — ответил Дайнин голосом, густым от сладости дровской злобы. — Мы опрокинули и уничтожили их! — У него аж слюни потекли, когда он вспомнил то чувство наслаждения, которое получил от кровавой резни. — Мы искромсали их на мелкие кусочки!

— Сколько на твоем счету? — перебила верховная мать, более интересующаяся возможными последствиями для собственной семьи, чем общим исходом набега.

— Пятеро, — гордо ответил Дайнин. — Я убил пятерых, все — женщины.

Верховная мать одобрительно улыбнулась Дайнину, затем бросила сердитый взгляд на Дзирта.

— А он? — спросила она, не ожидая, что ответ ее обрадует.

Мэлис не сомневалась в искусстве младшего сына владеть оружием, но начинала подозревать, что Дзирт слишком многое унаследовал от Закнафейна: его эмоциональность и нежелание участвовать в подобных предприятиях.

Улыбка старшего сына смутила ее. Дайнин подошел к Дзирту и одобряюще положил руку на плечи брата.

— Дзирт убил только одного, — начал он, — но зато это ребенок женского пола.

— Всего один? — нахмурилась Мэлис. Притаившийся в тени Зак с ужасом прислушивался к разговору. Он хотел бы забыть жестокие слова старшего До'Урдена, но они крепко засели у него в голове. Из всех зол, когда-либо встречавшихся ему в Мензоберранзане, это известие, несомненно, было самым страшным: Дзирт убил ребенка.

— Но как он это сделал! — воскликнул Дайнин. — Расчленил на части! Со всей яростью Ллос вонзил он саблю в ее извивающееся тело! Паучья Королева должна оценить это убийство выше, чем все остальные.

— Всего одна девчонка, — повторила Мать Мэлис все так же хмуро.

— У него их могло быть двое, но Шар Надал из Дома Мэврет украл у его клинка вторую женщину.

— Значит, Дом Мэврет будет теперь в милости у Ллос, — заключила Бриза.

Дайнин отвечал:

— Нет. Дзирт наказал Шара Надала за его поступок. Сын Дома Мэврет уже не смог бы ответить на вызов.

В памяти Дзирта пронеслось воспоминание. Ему снова захотелось, чтобы Шар Надал накинулся на него, и тогда он нашел бы выход для своей ярости! Но даже эта мысль причиняла боль и вызывала чувство вины.

— Хорошо сработано, дети мои, — улыбнулась Мэлис, удовлетворенная тем, что оба сына достойно действовали во время набега. — После этого похода Паучья Королева будет милостиво относиться к Дому До'Урден! Она приведет нас к победе над тем неизвестным Домом, что желает нам погибели.

* * *

Закнафейн вышел из залы для аудиенций с опущенными вниз глазами, нервно теребя рукоять меча. Зак вспомнил время, когда он обманул Дзирта световой бомбой, когда Дзирт был беззащитным и побежденным. А ведь он мог спасти невинного юношу от его страшной судьбы! Он мог убить Дзирта тогда, убить милосердно и избавить от неизбежных в Мензоберранзане испытаний.

Следуя по длинному коридору, Зак на мгновение задержал шаг и оглянулся на дверь покинутой залы. В это время оттуда вышли Дзирт и Дайнин. Дзирт бросил на Зака один-единственный осуждающий взгляд и намеренно свернул в боковой коридор.

Этот взгляд пронзил сердце оружейника.

— Итак, вот до чего дошло! — пробормотал он про себя. — Младший воин Дома До'Урден настолько преисполнен ненависти, которая воплотилась в нашей расе, что готов презирать меня за то, что я такой, какой я есть.

Зак вновь подумал о том происшествии в учебном зале, о той судьбоносной секунде, когда жизнь Дзирта колебалась на острие нацеленного в его горло меча.

Право же, убить тогда Дзирта было бы актом сострадания.

Запечатлев в сердце оскорбительный взгляд молодого воина, Зак думал о том, что такой поступок стал бы актом милосердия скорее по отношению к нему самому, чем к Дзирту.

* * *

— Оставь нас, — приказала Мать СиНафай, врываясь в маленькую комнату, освещенную светом свечи.

Услышав это требование, Альтон разинул рот: в конце концов, это его личные покои! Но он благоразумно напомнил себе, что СиНафай — верховная мать семейства, абсолютная правительница Дома Ган'етт. Неуклюже поклонившись и извинившись за промедление, он повернулся и вышел.

Мазой внимательно наблюдал за матерью, пока она выжидала, чтобы Альтон вышел. Взволнованный голос СиНафай подсказывал ему, что визит ее особо важен.

Неужели он сделал что-то такое, что прогневило его мать? Или, что более вероятно, это сделал Альтон? Когда СиНафай вновь повернула к нему искаженное злой усмешкой лицо, Мазой понял, что вовсе не волнение, а ликование.

— Дом До'Урден совершил ошибку! — прорычала она. — Он лишился расположения Паучьей Королевы!

— Как это? — спросил Мазой.

Он знал, что Дзирт и Дайнин вернулись из успешного набега, и об этом событии с большим одобрением говорил весь город.

— Я не знаю подробностей, — ответила Мать СиНафай более спокойно. — Похоже, один из этого Дома, вероятно один из сыновей, сделал нечто, прогневившее Ллос. Мне рассказала прислужница Паучьей Королевы. Это наверняка правда!

— Мать Мэлис постарается как можно быстрее исправить ситуацию, — заметил Мазой. — Сколько у нас времени?

— Некоторое время Ллос будет скрывать свое недовольство от Матери Мэлис. Паучьей Королеве все известно. Она знает, что мы собираемся напасть на Дом До'Урден, и только при несчастливом для нас стечении обстоятельств Мать Мэлис может узнать о своем безнадежном положении прежде, чем падет ее Дом! Нам надо поторапливаться, — продолжала СиНафай. — Первый удар должен быть нанесен до истечения десяти циклов колонны Нарбондель. Решающая битва начнется сразу после этого, чтобы Дом До'Урден не успел оправиться от потрясения, вызванного нашими действиями.

— И каков же этот первый удар? — спросил Мазой, надеясь, что ответ ему известен.

Слова матери прозвучали в его ушах сладкой музыкой:

— Дзирт До'Урден, — промурлыкала она, — возлюбленный сын. Убей его.

Мазой откинулся назад и сомкнул тонкие пальцы на затылке, обдумывая приказание.

— Не подведи меня, — предупредила СиНафай.

— Я не подведу, — заверил Мазой. — Хотя Дзирт и молод, но он опасный враг. Его брат, бывший мастер Мили-Магтира, всегда поблизости от него. — Он взглянул на свою верховную мать, и глаза его блеснули: — Можно мне убить и его?

— Будь осторожен, сын, — ответила СиНафай, — твоя цель — Дзирт До'Урден. Собери все силы, чтобы добиться его гибели.

Низко поклонившись, Мазой ответил:

— Как прикажешь.

СиНафай понравилось, что младший сын без лишних расспросов согласился с ее желанием. Она направилась к двери, уверенная, что сын способен выполнить возложенную на него задачу, но по дороге обернулась, чтобы вознаградить Мазоя за послушание:

— Если на твоем пути встретится Дайнин До'Урден, убей и его тоже.

Выражение лица Мазоя выдало его горячее желание выполнить и вторую задачу.

— Не подведи меня, — повторила СиНафай, на этот раз с открытой угрозой, которая поубавила ветра в раздутых парусах Мазоя. — Дзирт До'Урден должен умереть в течение десяти дней!

Мазой изгнал из головы соблазнительные мысли, касающиеся Дайнина.

— Дзирт должен умереть, — снова и снова шептал он еще долго после ухода матери.

Он уже знал, как лучше сделать это. Оставалось только надеяться, что счастливый случай не замедлит представиться.

* * *

Страшные воспоминания о набеге на поверхность не покидали Дзирта, пока он бродил по комнатам Дармон Н'а'шезбернона. Он кинулся прочь из комнаты для аудиенций, как только Мать Мэлис отпустила его, и при первой же возможности ускользнул от брата, желая лишь одного — остаться наедине с самим собой.

Его не покидали видения: угасающий огонь в глазах девочки-эльфа, когда она бросилась на колени у трупа матери; выражение ужаса на лице матери, извивающейся в агонии, когда меч Шар Надала проткнул ее тело. Наземные эльфы не выходили у Дзирта из головы. Образы эти в его видениях были такими же реальными, какими они были во время набега, когда отряд Дзирта оборвал их веселое пение.

Юноша не знал, сможет ли он когда-нибудь освободиться от них.

Ощущение невосполнимой потери не покидало его. Он шел не разбирая дороги, опустив вниз глаза. Обогнув угол, он неожиданно на кого-то наткнулся и, вздрогнув, отскочил в сторону. Перед ним стоял Закнафейн.

— Итак, ты дома, — рассеянно произнес оружейник, на равнодушном лице которого не отражалось ни одно из обуревавших его чувств.

Дзирт не был уверен, что сумеет скрыть свое отвращение.

— На один день, — ответил он с таким же безразличием, хотя его ярость по отношению к Закнафейну не уменьшилась. Теперь, когда Дзирт сам стал свидетелем жестокости темных эльфов, знаменитые деяния Зака казались ему еще более страшными. — Моя патрульная группа возвращается назад при первом свечении Нарбондель.

— Так скоро? — спросил явно удивленный Зак.

— Нас призывают, — отступая назад, сказал Дзирт.

Зак поймал его за руку и спросил:

— Общее патрулирование?

— Местное, — ответил Дзирт. — Замечена какая-то активность в восточных туннелях.

— Итак, героев опять призывают, — усмехнулся Зак.

Дзирт ответил не сразу. Уж не ирония ли это прозвучала в голосе Зака? Или, скорее, зависть, что Дзирт и Дайнин пойдут сражаться, в то время как он, Зак, должен оставаться в Доме До'Урден, вынужденный выполнять роль семейного наставника по борьбе? Неужели жажда крови у Зака так велика, что он не мыслит жизни без битв? Ведь именно Зак обучал Дзирта и Дайнина, а также сотни других, превращая их в живое оружие, в убийц.

— Долго будешь отсутствовать? — продолжал Зак, заинтересовавшийся планами Дзирта.

Юноша пожал плечами:

— Самое большее — неделю.

— А потом?

— Домой.

— Это хорошо, — сказал Зак. — Буду рад опять видеть тебя в стенах Дома До'Урден.

Дзирт не верил ни одному его слову. Сделав резкое движение, Зак неожиданно хлопнул Дзирта по плечу, желая проверить его реакцию. Скорее удивленный, чем встревоженный, Дзирт оставил эту сомнительную ласку без ответа, не уверенный в намерениях дяди.

— Может быть, разомнемся? — спросил Зак. — Ты и я, как когда-то?

«Это невозможно! — хотелось закричать Дзирту. — Никогда больше не будет так, как прежде». Но он удержал эти мысли при себе и согласно кивнул.

— С удовольствием, — ответил он, втайне надеясь получить его, сразив Зака.

Теперь Дзирт знал правду о своем народе и понимал, что бессилен изменить что-либо. Но, возможно, ему удастся изменить что-нибудь в своей собственной жизни. Может быть, устранив Закнафейна, самое большое свое разочарование, Дзирт сможет вырваться из окружающего его мира несправедливости.

— Мне тоже, — сказал Зак, дружелюбные интонации которого должны были скрыть его подлинные мысли, совпадающие с мыслями его бывшего ученика.

— Тогда через неделю, — сказал Дзирт и ринулся прочь, не в состоянии больше разговаривать с этим дровом, некогда лучшим его другом, который на самом деле, как понял теперь Дзирт, был таким же неискренним и злым, как остальные родственники.

* * *

— Пожалуйста, мать, — скулил Альтон, — это мое право. Прошу тебя!

— Успокойся, глупый Де Вир, — ответила СиНафай, и в голосе ее прозвучала жалость — чувство, редкостное для дровов.

— Я столько ждал…

— Твое время почти истекло, — возразила СиНафай. — Однажды ты уже попытался.

Альтон вытаращил глаза, вызвав улыбку на лице СиНафай.

— Да. Мне известно о твоем неудавшемся покушении на жизнь Дзирта До'Урдена. Если бы не появился Мазой, то молодой воин, пожалуй, убил бы тебя.

— Это я бы его уничтожил! — взревел Альтон.

СиНафай не стала спорить.

— Возможно, ты и победил бы, но был бы обвинен в убийстве, и весь Мензоберранзан обрушил бы на тебя свой гнев.

— Мне безразлично.

— Тебе не было бы безразлично, уверяю тебя, — фыркнула СиНафай. — Ты упустил бы возможность отомстить более жестоко. Поверь в меня, Альтон Де Вир. Твоя — и наша — победа близка. Альтон проворчал:

— Мазой убьет Дзирта, а может быть, и Дайнина.

— Но есть и другие До'Урдены, ожидающие разящей длани Де Вира, — посулила СиНафай. — Например, верховные жрицы.

Альтон не скрывал своего разочарования: уж очень ему хотелось убить Дзирта. В тот день в его покоях в Магике молодой дров привел его в замешательство, не позволив убить себя быстро и тихо. Альтону очень хотелось исправить это упущение.

Но он не мог остаться равнодушным к обещанию СиНафай. Мысль о том, что он сможет уничтожить одну или двух верховных жриц Дома До'Урден, была ему отнюдь не неприятна.

* * *

Даже мягкие подушки постели, столь отличавшиеся от суровости каменного мира Мензоберранзана, не смогли облегчить боль Дзирта. Картины кровавой резни на поверхности были вытеснены другой тенью из прошлого — призраком Закнафейна.

Дайнин и Вирна рассказали Дзирту правду об оружейнике, о том, какую роль сыграл Зак в падении Дома Де Вир и как любил Зак уничтожать других дровов, которые не сделали ему ничего плохого и ничем не заслужили его гнева.

Итак, Закнафейн тоже участвовал в этой страшной игре, называемой жизнью дровов, в бесконечном стремлении угодить Паучьей Королеве.

— Интересно, угодил ли я ей во внешнем мире? — невольно пробормотал Дзирт, и сарказм этих произнесенных вслух слов принес ему некоторое утешение.

Удовлетворение, испытанное Дзиртом при спасении жизни девочки-эльфа, казалось ничтожно малым по сравнению с сокрушительным вредом, причиненным группой налетчиков ее народу! Верховная Мать Мэлис, его мать, так наслаждалась, слушая об этой кровавой бойне! Дзирту вспомнился ужас девочки при виде мертвой матери. Разве стал бы он или другой темный эльф так отчаиваться при подобных обстоятельствах? Едва ли. Дзирт не испытывал к Мэлис нежной привязанности, да и большинство темных эльфов были бы скорее озабочены тем, каковы будут последствия смерти матери для их положения в обществе, нежели ощущением потери.

А Мэлис? Была бы она опечалена смертью одного из сыновей в бою? И здесь ответ был известен Дзирту. Все, о чем заботилась Мэлис, это какое влияние оказал набег на укрепление ее могущества. Она ликовала при мысли, что сыновья угодили ее жестокой богине.

А какую милость оказала бы Ллос Дому До'Урден, узнай она правду о действиях Дзирта? Он не имел представления, насколько заинтересована была Паучья Королева — и была ли вообще заинтересована — в этом набеге. Ллос оставалась для него загадкой, которую он не имел желания разгадывать. Пришла бы она в ярость, если бы узнала правду о набеге? Или правду о том, что думает сейчас Дзирт?

Дзирт содрогнулся при мысли о наказании, которое могло его постичь, однако он уже твердо решил, каковы будут его действия, независимо от возможных последствий. Через неделю он вернется в Дом До'Урден и пойдет в учебный зал вместе со своим старым учителем.

Через неделю он убьет Закнафейна.

* * *

Погруженный в мысли, вызванные искренним и опасным решением, Закнафейн почти не слышал пронзительного скрежета точильного камня о меч, сверкающее лезвие которого он шлифовал.

Оружие должно быть безукоризненным, без заусениц и зазубрин. Это дело должно быть сделано без злобы и гнева.

Точный удар — и Зак избавит себя от мучительного сознания собственного провала, снова спрячется в убежище своих личных покоев, своего потаенного мира.

Точный удар — и он сделает то, что должен был сделать десять лет назад.

— Если бы тогда у меня хватило духа! — сокрушался он. — От какого множества огорчений удалось бы мне уберечь Дзирта! Какую же боль принесли ему годы, проведенные в Академии, если они настолько изменили его?

Слова глухо звучали в пустой комнате. Это были всего лишь слова, бесполезные теперь, когда Зак уже решил, что Дзирта убеждать бесполезно. Его бывший ученик стал воином-дровом, со всеми вытекающими из этого губительными последствиями.

Теперь Заку предстояло сделать выбор, если он хочет хоть как-то оправдать свое ничтожное существование. На этот раз он не остановит свой меч. Он должен убить Дзирта!

Глава 22 Гномы, коварные гномы

Петляя по запутанному лабиринту туннелей Подземья, в полном молчании брели свирфнебли, глубинные гномы. Не добрые и не злые, чужие в этом мире всеобщей злобы, глубинные гномы, тем не менее, выжили и преуспевали. Высокомерные воины, искусные в изготовлении оружия и доспехов, они были более созвучны окружающей их каменной симфонии, чем злые серые дворфы. Несмотря на опасности, подстерегавшие их за каждым поворотом, свирфнебли не прекращали своего основного занятия — сбора драгоценных камней и металлов.

Когда до Блингденстоуна — города глубинных гномов, представляющего собой скопление пещер и туннелей, — дошла весть о том, что в двадцати милях к востоку, где рыли норы токква, скальные черви, открыта богатая жила драгоценных камней, то хранителю туннелей Белвару Диссенгальпу пришлось бороться с дюжиной хранителей того же ранга за привилегию возглавить экспедицию. Белвар и все остальные прекрасно знали, что, углубившись на восток, туда, где гнездятся скальные черви, можно оказаться в опасной близости от Мензоберранзана, да и чтобы просто добраться туда, понадобится неделя ходьбы, причем, скорее всего, через территории других опасных врагов. Но никакой страх не миг победить любовь свирфнебли к драгоценным камням, тем более все равно каждый день в Подземье сопряжен с риском.

Когда Белвар и сорок его рудокопов пришли в маленькую пещеру, описанную посланным вперед отрядом разведчиков и помеченную знаком гномов, означающим, что здесь таятся сокровища, они поняли, что слухи не были преувеличены.

Впрочем, хранитель туннелей постарался сдержать возбуждение. Он знал, что менее чем в пяти милях от этого места живут двадцать тысяч эльфов-дровов, самые ненавистные и опасные враги свирфнебли.

Первоочередной задачей было проложить туннели для отступления: извилистые сооружения, которые годились для гномов ростом в три фута, но служили препятствием для более высоких преследователей. На всем протяжении этих туннелей гномы водрузили обломки стен, которые должны были отражать огненные молнии и служить защитой от огненных шаров.

Затем, когда наконец начались настоящие раскопки, Белвар не меньше трети своей команды оставлял на страже и обходил рабочую зону, постоянно сжимая в руке волшебный изумруд, который висел на цепочке у него на шее.

* * *

— Три полные патрульные группы, — сказал Дзирт Дайнину, когда они вышли на открытое «поле» в восточной части Мензоберранзана.

В этом районе города находилось лишь несколько сталагмитов, однако теперь, когда здесь собрались дюжины беспокойных дровов, он не выглядел пустынным.

— Гномы не из тех, кого легко захватить, — ответил Дайнин. — Они коварны и могущественны…

— Так же коварны, как наземные эльфы? — не мог не спросить Дзирт, маскируя свой сарказм притворным любопытством.

— Почти такие же, — мрачно предупредил Дайнин, не обратив внимания на скрытый намек, содержащийся в вопросе брата.

Он указал рукой на группу женщин-дровов, приближающуюся к их отряду:

— Священнослужительницы. Одна из них — верховная жрица. Слухи о гномах, должно быть, подтвердились.

По спине Дзирта пробежала дрожь — предвестник предстоящей битвы. Впрочем, возбуждение вскоре сменилось страхом, но не перед физической опасностью и даже не перед гномами. Дзирт испугался, что эта стычка может стать повторением трагедии на поверхности.

Отогнав черные мысли, он напомнил себе, что, в отличие от прошлого случая, на этот раз вторглись в его дом. Гномы перешли границу дровских владений. Если они так зловредны, как описывают Дайнин и все остальные, у Мензоберранзана нет другого выхода, как ответить силой. Если…

Патруль Дзирта, самая прославленная группа мужчин-дровов, получил приказ идти первым, и Дзирт, как всегда, занял головную позицию. Терзаемый неуверенностью, он не был польщен этим назначением и, уже отправившись в путь, колебался, не завести ли патруль в какой-нибудь лабиринт. А возможно, думал он, ему удастся первому обнаружить гномов и убедить их уйти.

В душе Дзирт сознавал нелепость этой затеи. Ему не свернуть колеса Мензоберранзана с однажды выбранного курса и не опередить сорок воинов-дровов, нетерпеливых и возбужденных. Опять он был в безвыходном положении, на грани отчаяния, Внезапно появился Мазой Ган'етт, и сразу стало легче.

— Гвенвивар! — позвал молодой маг, и из ничего появилась огромная пантера.

Оставив кошку рядом с Дзиртом, Мазой отошел, чтобы вернуться на свое место в строю.

Гвенвивар не могла скрыть радости при виде Дзирта, как и он сам не мог спрятать улыбки. Из-за набега на поверхность и дней, проведенных дома, он не видел свою подругу больше месяца. Гвенвивар на ходу толкнула Дзирта в бок, едва не сбив с ног худощавого юношу. Дзирт ответил ей мощным похлопыванием, потом энергично почесал пантеру за ухом.

Внезапно оба — юноша и пантера — повернули головы, почувствовав устремленный на них недобрый взгляд. Мазой стоял, скрестив на груди руки и мрачно сверкая глазами. «Не дам кошке убить Дзирта, — сказал себе молодой маг. — Оставлю это удовольствие для себя!» Дзирт подумал, что, наверное, все дело в зависти. Интересно, чему завидует Мазой: отношениям пантеры и Дзирта или вообще всему? Когда Дзирт отправился на поверхность, Мазой остался дома. Мазой был не более чем зрителем, когда группа с триумфом вернулась. Посочувствовав испытываемой магом боли, Дзирт отвернулся от Гвенвивар.

Но как только Мазой двинулся к своему месту в строю, Дзирт опустился на колено и крепко обнял Гвенвивар.

* * *

Дзирт еще больше порадовался присутствию Гвенвивар, когда позади остались знакомые туннели привычного маршрута патруля. В Мензоберранзане существовало выражение: «Никто так не одинок, как головной дровского патруля», и в последние месяцы Дзирт особенно остро ощутил правоту этих слов. Он остановился в конце широкой дороги, притаился и пытался, всматриваясь и вслушиваясь, уловить признаки жизни позади себя. Он знал, что к нему приближаются более сорока возбужденных дровов, нацеленных на битву. Однако он не слышал ни звука и не улавливал никакого движения в зловещих очертаниях холодных камней. Поглядев на Гвенвивар, терпеливо ожидающую у его ног, Дзирт двинулся дальше.

Он ощущал позади себя горячее дыхание приближающихся воинов. Это неуловимое ощущение было единственным, убеждавшим Дзирта, что он и Гвенвивар здесь не одни.

К концу дня Дзирт заметил первые признаки надвигающейся беды. Когда он, тесно прижимаясь к стене, приблизился к перекрестку туннелей, то почувствовал едва уловимую вибрацию камня. Через миг она повторилась, и Дзирт распознал в этом ритмичные удары кирки или молота.

Он достал из мешка волшебную горячую пластинку, маленький квадрат, умещавшийся на ладони. Одна сторона пластины была подбита толстой кожей, зато другая ярко сияла для глаз, видящих в инфракрасном спектре. Дзирт посветил ею в туннель позади себя, и через несколько секунд к нему подошел Дайнин.

— Молот, — сказалДзирт на языке жестов и указал на стену. Прижав ухо к стене, Дайнин утвердительно кивнул и на том же языке спросил:

— Ярдах в пятидесяти?

— Меньше чем в сотне, — подтвердил Дзирт.

С помощью такой же пластины Дайнин просигналил в темноту позади себя и двинулся вместе с Дзиртом и Гвенвивар в направлении постукивания.

Уже несколько мгновений спустя Дзирт впервые увидел гномов-свирфнебли.

Двое стражников стояли всего футах в двадцати. Они были по грудь дровам, безволосые, с кожей, удивительно похожей на камень как по виду, так и по тепловому излучению. Глаза гномов ярко блестели предательским красным светом.

Один взгляд этих глаз напомнил Дзирту и Дайнину, что глубинные гномы так же привычны к темноте, как и дровы, и они оба предусмотрительно укрылись за отрогом скалы в туннеле.

Дайнин быстро просигналил следующему по порядку в строю дрову, тот следующему, и вскоре весь отряд был наготове. Потом Дайнин присел и выглянул из укрытия, чтобы сориентироваться. За сторожевым постом гномов туннель тянулся еще на тридцать футов, слегка изгибаясь, и заканчивался более широкой горной выработкой. Дайнин не мог ясно рассмотреть это место, но оттуда распространялось по туннелю тепловое свечение, вызванное работой и скоплением тел.

Дайнин вновь просигналил своим невидимым товарищам и повернулся к Дзирту.

— Оставайся здесь вместе с кошкой, — приказал он и помчался к перекрестку, чтобы обговорить дальнейшие планы с другими предводителями.

Мазой, стоявший в строю несколько дальше, заметил передвижения Дайнина и решил, что настал час расправиться с Дзиртом. Если патруль выйдет из укрытия и Дзирт окажется впереди совершенно один, разве это не будет удобной возможностью потихоньку убить молодого До'Урдена? Однако эта возможность, если она и впрямь была, быстро исчезла, потому что к замышлявшему недоброе магу подошли другие воины-дровы. Вскоре вернулся Дайнин и снова присоединился к брату.

— Пещера имеет несколько выходов, — прожестикулировал он брату, когда они остались вдвоем. — Другие патрули окружают гномов.

— Не могли бы мы поговорить с гномами? — жестами задал вопрос Дзирт. Он тут же разгадал выражение, появившееся на лице Дайнина, но пути к отступлению у него не было. — Можно отправить их домой, не вступая в схватку…

Дайнин схватил Дзирта за пивафви и притянул вплотную к себе, мрачно ухмыляясь.

— Я постараюсь забыть твой вопрос, — прошипел он и отшвырнул брата, давая понять, что тема исчерпана. Затем продолжил жестами:

— Ты начнешь сражение. После сигнала напусти на коридор тьму и пробеги мимо стражников. Захватишь предводителя гномов: он владеет источником их силы.

Дзирт не совсем понял, о какой силе гномов говорит брат, но указания были достаточно ясны, хотя и попахивали самоубийством.

— Возьми с собой кошку, если она пойдет, — прожестикулировал Дайнин. — Через несколько мгновений весь патруль будет рядом с тобой. Остальные группы зайдут с другого прохода.

Гвенвивар прижалась к Дзирту, готовая следовать за ним в бой. В этом прикосновении он черпал утешение, когда Дайнин ушел, оставив его одного. Всего через несколько секунд последовал сигнал к атаке. Увидев сигнал, Дзирт изумленно покачал головой: как же быстро воины-дровы заняли свои места!

Он оглянулся на стражников-гномов, которые, ни о чем не подозревая, продолжали нести свою молчаливую службу. Дзирт обнажил сабли и погладил Гвенвивар на счастье, затем призвал на помощь природную магию своей расы и бросил в коридор шар темноты.

В туннеле раздались тревожные крики, и Дзирт ворвался туда, нырнул прямо в темноту между невидимыми стражниками и опять оказался на ногах по другую сторону своего заклинания, в двух прыжках от маленькой пещерки. Он увидел дюжину гномов, в панике готовившихся к защите. Впрочем, мало кто из них обратил внимание на Дзирта, так как из боковых проходов доносился шум драки.

Один из гномов ударил тяжелой киркой по плечу Дзирта. Молодой воин поднял саблю и отразил удар, но был поражен силой рук крохотного гнома.

Он, конечно, мог бы убить врага другой саблей. Однако слишком много сомнений и слишком много воспоминаний влияли на его действия. Он ударил гнома ногой в живот, и крошечное создание отлетело в сторону.

Белвар Диссенгальп, стоявший недалеко от Дзирта, отметил, как легко молодой дров разделался с одним из лучших его бойцов, и подумал, что пришло время пустить в ход самое сильное оружие. Сорвав с шеи свой волшебный изумруд, он бросил его к ногам дрова.

Дзирт отскочил назад, почувствовав магическое излучение. Позади он слышал приближение своих товарищей; опрокинув потрясенных гномов-стражников, они шли к нему на помощь. Внезапно внимание Дзирта привлекли тепловые следы на каменном полу перед ним. Сероватые линии искривились и поплыли, как будто камни ожили.

Остальные дровы с ревом пронеслись мимо Дзирта и налетели на предводителя гномов и на его воинов. Дзирт не побежал за ними, понимая, что события, разворачивающиеся у его ног, важнее, чем общая битва, звуки которой раздавались теперь отовсюду.

Перед ним из ожившего камня выросло разгневанное человекоподобное чудовище, высотой в пятнадцать футов и шириной в семь.

— Элементаль! — раздался крик откуда-то сбоку.

Посмотрев вверх, Дзирт увидел Мазоя и Гвенвивар, стоящую рядом с ним; маг бормотал что-то над книгой заклинаний, по-видимому в поисках двеомера, способного справиться с нежданно появившимся чудовищем. К разочарованию Дзирта, явно испуганный колдун пробормотал несколько слов и исчез из поля зрения.

Дзирт напружинил ноги и приготовился либо защищаться, либо мгновенно отскочить в сторону. Он явственно ощущал силу этого страшилища — ожившую природную силу земли.

Неуклюжая рука взметнулась и описала широкую дугу, стремительно пролетев над пригнувшейся головой Дзирта и ударившись в стену пещеры, превращая камень в пыль.

— Не позволяй ему ударить тебя! — приказал себе Дзирт шепотом, который прозвучал как изумленный выдох.

Когда чудовище вновь подняло руку, Дзирт ударил по ней саблей, и на руке осталась крохотная отметина, почти царапина. Элементаль скривилась от боли: видимо, Дзирту все-таки удалось поразить ее своим волшебным оружием.

Все еще стоя на том же самом месте в сторонке, невидимый Мазой сотворил очередное заклинание, наблюдая за поединком и выжидая, пока противники не измотают друг друга. Возможно, элементаль вообще уничтожит Дзирта. Передернув плечами, Мазой решил предоставить этому орудию гномов проделать за него грязную работу.

Чудовище нанесло новый удар, затем еще один, а Дзирт двинулся вперед и прополз между каменными, похожими на колонны ногами монстра. Реакция элементали не замедлила последовать: она приподняла ногу с намерением раздавить проворного дрова, но промахнулась, топнув по земле с такой силой, что по каменному полу во всех направлениях пробежали трещины.

Дзирт мгновенно вскочил на ноги. Он то наносил обеими саблями колющие и режущие удары в спину элементали, то отскакивал назад, за пределы досягаемости чудовища, когда оно поворачивалось, угрожая очередным смертельным ударом.

Между тем звуки битвы удалялись. Гномы, оставшиеся в живых, бежали, но дровы продолжали их преследовать, оставив Дзирта один на один с элементалью.

Монстр опять тяжело шагнул вперед, грохотом шагов почти сбивая Дзирта с ног, и рухнул на противника, используя массу своего тела как оружие. Если бы Дзирт хотя бы на мгновение растерялся, если бы его рефлексы не были отточены до такого совершенства, он наверняка был бы превращен в месиво. Ему удалось переместиться и стать сбоку от чудовища, получив только скользящий удар качнувшейся рукой.

От мощного удара взлетела пыль, стены и потолок пещеры затрещали, на пол полетели камни. Когда элементаль опять поднялась на ноги, Дзирт попятился, вконец ошеломленный этой ни с чем не сравнимой силой.

Он был совсем один против чудовища — во всяком случае, так он думал. Но внезапно ком огненной ярости обрушился на голову элементали, когти прочертили глубокие борозды на ее лице…

— Гвенвивар! — в один голос вскрикнули Дзирт и Мазой: Дзирт — в восторге от того, что у него появился союзник, Мазой — от ярости.

Маг не хотел, чтобы Дзирт уцелел в этой схватке, но не решался начинать магическое действо ни против Дзирта, ни против чудовища, опасаясь навредить своей драгоценной Гвенвивар.

— Сделай же что-нибудь, маг! — закричал Дзирт, узнав его голос и поняв, что Мазой все еще здесь.

Элементаль взвыла от боли. Крики ее звучали, словно грохот гигантских валунов, скатывающихся со скал. Как только Дзирт отступил, чтобы помочь своему другу-пантере, чудовище неимоверно быстро повернулось и бросилось головой вперед.

— Нет! — закричал Дзирт, понимая, что Гвенвивар будет раздавлена.

Но пантера и элементаль, вместо того чтобы удариться о камень, прошли сквозь земную твердь.

* * *

Багровый свет волшебного огня освещал фигуры гномов, показывая дорогу дровским стрелам И мечам. Магические средства, которыми в основном пользовались гномы, представляли собой оптические иллюзии.

— Сюда, вниз! — выкрикнул один из дровов — и тут же расплющил лицо о камень стены, которая показалась ему выходом в коридор. Хотя магия гномов помогала им как-то сбивать с толку дровов, Белваром Диссенгальпом все больше овладевал страх. Его элементаль, самое мощное оружие и единственная надежда, слишком уж долго возилась с единственным дровом далеко позади, в главной выработке. Хранитель туннелей хотел, чтобы чудовище было у него под рукой во время главной схватки. Он скомандовал своим силам сплотиться для обороны, надеясь, что они устоят.

Вскоре воины-дровы, которых уже не могли обмануть колдовские трюки гномов, набросились на них, и страх Белвара сменился яростью. Он начал действовать тяжелой киркой, мрачно усмехаясь, когда чувствовал, как мощное орудие рассекает дровскую плоть.

Все магические средства были отброшены, все перестроения и тщательно продуманные планы разлетелись в прах в диком исступлении драки. Ничто не имело значения, кроме желания поразить врага, почувствовать, как кирка или клинок пронзает тело неприятеля. Глубинные гномы больше всех остальных рас ненавидели дровов, а во всем Подземье не было ничего, что могло бы доставить темному эльфу большее наслаждение, чем возможность разрубить свирфнеблина на мелкие кусочки.

* * *

Дзирт бросился к месту исчезновения пантеры и элементали, но увидел лишь нетронутый пол.

— Мазой! — выдохнул он, надеясь получить ответ от того, кто был обучен этой странной магии. Прежде чем маг смог ответить, пол позади Дзирта встал на дыбы. Он повернулся с оружием наготове, думая встретить лицом к лицу вздымающуюся элементаль.

И тут он в беспомощном отчаянии увидел, как бесформенная туманная масса, бывшая некогда могучей пантерой, его самым дорогим спутником, скатилась с плеч элементали и рассеялась как дым, едва приблизившись к полу.

Дзирт нырнул под очередной удар чудовища, хотя глаза его не могли оторваться от исчезающего облака тумана и пыли. Неужели Гвенвивар больше не существует? Неужели его лучший друг навсегда покинул его? Первобытная ярость загорелась в лиловых глазах Дзирта, пронзила все тело. Он без всякого страха взглянул на элементаль.

— Считай, что ты мертва, — пообещал он и двинулся вперед.

Элементаль выглядела растерянной, хотя, разумеется, ей не понятен был смысл сказанного Дзиртом. Она протянула тяжелую лапу, желая раздавить глупого противника. Дзирт даже не поднял оружие, понимая, что просто не сможет выдержать такой удар. Когда поднятая рука готова была опуститься, он бросился вперед, подныривая под нее.

Это молниеносное движение поразило элементаль, а последовавший затем шквал сабельных ударов заставил затаить дыхание и Мазоя. Никогда прежде магу не доводилось видеть столь виртуозное владение оружием, такую свободу движений.

Дзирт метался вверх и вниз по туловищу элементали, рубил и колол, царапал и откалывал кусочки каменной кожи монстра.

Элементаль издала сокрушительный рев и закружилась на месте, стараясь схватить Дзирта и раздавить его раз и навсегда. Однако эта слепая ярость открывала лишь новые возможности молодому фехтовальщику, и тяжелые лапы элементали хватали только воздух или собственное тело.

— Невероятно! — пробормотал Мазой, когда дыхание вернулось к нему.

Неужели молодому До'Урдену и вправду удастся победить элементаль? Мазой осмотрел поле битвы. Несколько дровов и множество гномов лежали мертвые или тяжело раненные, но главная битва все отдалялась: гномы бежали по подготовленным туннелям, а дровы преследовали их, разъяренные сверх всякой меры.

А Гвенвивар исчезла. В пещере остались только Мазой, элементаль и Дзирт.

Невидимый Мазой почувствовал, что улыбается. Наступило его время нанести удар.

Дзирту удалось свалить элементаль набок, когда просвистела огненная молния и вспышка света ослепила молодого дрова, отбросив его к задней стенке пещеры.

Дзирт видел конвульсивное подергивание рук, видел дикую пляску своих совершенно белых волос перед неподвижными глазами. Он ничего не чувствовал — ни боли, ни живительного притока воздуха в легкие — и ничего не слышал, словно жизненные силы каким-то образом покинули его.

Атака эта исчерпала двеомер невидимости Мазоя, и теперь он опять появился в поле зрения, злобно смеясь. Элементаль бесформенной разбитой массой медленно уползала в спасительное укрытие каменного пола.

— Ты мертв? — спросил Дзирта маг, и голос его прорвался сквозь тишину впечатляющим рокотом.

Дзирт не мог ответить и даже не знал, каким должен быть ответ.

— Слишком легко, — услышал он слова Мазоя и понял, что колдун обращается не к элементали, а к нему.

Внезапно Дзирт ощутил дрожь в пальцах и костях, легкие его вдохнули воздух. Ему стало намного легче, он вновь обрел власть над своим телом и понял, что остался жив.

Мазой огляделся, не появился ли какой-нибудь нежелательный свидетель, но никого не заметил.

— Отлично, — пробормотал он, видя, что Дзирт приходит в чувство.

Он действительно был рад, что молодому До'Урдену не пришлось найти столь безболезненную смерть. Мазой придумал новое заклинание, которое сделает момент смерти Дзирта более забавным.

И как раз в это время гигантская каменная рука вынырнула из пола и, схватив Мазоя за ногу, впечатала его ступню в камень.

Лицо колдуна исказила мучительная гримаса боли.

Враг Дзирта спас ему жизнь. Подхватив с пола одну из сабель, Дзирт ударил элементаль по протянутой руке. Сабля вонзилась в каменную плоть, и чудовище, голова которого снова появилась между Дзиртом и Мазоем, завопило от ярости и боли, еще глубже утягивая мага в камень.

Держась обеими руками за рукоятку сабли, Дзирт нанес удар, в который вложил все свои силы, и расколол голову элементали пополам. На этот раз каменное чудовище не смогло вернуться на свой земной уровень. Элементаль была уничтожена.

— Вытащи меня отсюда, — потребовал Мазой. Дзирт посмотрел на него, отказываясь поверить, что маг, наполовину вмурованный в камень, все еще жив.

— Как? — выдохнул Дзирт. — Ты…

Он не находил слов, чтобы выразить удивление.

— Вытаскивай же! — крикнул колдун. Дзирт переступил с ноги на ноги, не зная, как подступиться.

— Элементали путешествуют между уровнями, — объяснил Мазой, понимая, что, если он хочет выбраться из каменного пола, нужно успокоить Дзирта. Мазой знал также, что говорить придется довольно долго, чтобы увести юношу от подозрения, что молния была направлена в него. — Поверхность Земли на пути следования элементали становится воротами между уровнем Земли и нашим уровнем, Материальным. Камень, в который утянуло меня это чудовище, расступается вокруг моего тела, и все же здесь очень неудобно! — Он дернулся от боли, поскольку камень плотнее охватил одну его ногу. — Ворота быстро закрываются!

— Значит, Гвенвивар может быть… — начал рассуждать Дзирт. Он выхватил статуэтку из переднего кармана Мазоя и тщательно осмотрел, нет ли каких-нибудь повреждений в ее совершенных линиях.

— Отдай! — зло потребовал Мазой. Поколебавшись, Дзирт протянул ему фигурку.

Быстро взглянув на нее, Мазой положил ее обратно в карман.

— Гвенвивар в порядке? — не мог не спросить Дзирт.

— Не твое дело, — огрызнулся Мазой. Он тоже беспокоился о пантере, но сейчас это занимало его меньше всего. — Ворота закрываются! Ступай позови священниц!

Не успел Дзирт двинуться с места, как каменная плита в стене за его спиной скользнула в сторону и тяжелый кулак Белвара Диссенгальпа опустился ему на голову.

Глава 23 Один точный удар

— Его увели гномы, — сказал Мазой Дайнину, когда начальник патруля вернулся в пещеру.

Маг поднял руки над головой, чтобы верховная жрица и ее помощницы убедились в его бедственном положении.

— Куда? — допытывался Дайнин. — И почему они оставили в живых тебя?

Мазой пожал плечами:

— Где-то за твоей спиной есть потайная дверь. Уверен, что они и меня увели бы, но… — Мазой взглянул на пол, который туго охватывал его тело до пояса. — Гномы убили бы меня, если бы вы не появились!

— Тебе повезло, маг, — сказала Мазою верховная жрица. — Заклинание, которое ослабит твой каменный пояс, сегодня при мне.

Она шепотом дала какие-то указания своим помощницам, те достали мехи с водой и мешочки с глиной и очертили квадрат площадью десять футов на полу вокруг замурованного мага. Верховная жрица подошла к стене и приготовилась произнести заклинание.

— Некоторым удалось убежать, — сказал ей Дайнин.

Верховная жрица поняла. Произнеся быстрое заклинание поиска, она стала изучать стену.

— Вот здесь, — сказала она.

Дайнин и другие кинулись к этому месту и вскоре обнаружили едва различимые контуры двери.

Когда верховная жрица начала свои магические заклинания, одна из помощниц бросила Мазою конец веревки:

— Держи. И задержи дыхание!

— Погоди… — начал Мазой, но каменный пол вокруг него превратился в грязь, и Мазой ушел в нее с головой.

Две жрицы тут же со смехом вытащили его.

— Хорошее заклинание, — заметил колдун, счищая с, себя грязь.

— У него особое назначение, — отвечала верховная жрица. — Оно необходимо, когда мы имеем дело с гномами и их проделками с камнем. Я захватила его как средство против земных элементалей. — Она взглянула на кучку каменных осколков, в которых безошибочно угадывались нос и один глаз чудовища. — Впрочем, вижу, мое заклинание здесь не понадобилось.

— Я уничтожил эту тварь, — солгал Мазой.

— Неужели? — недоверчиво произнесла верховная жрица.

По следам ударов она могла заключить, что они нанесены клинком. Но она не стала развивать эту тему: звук сдвигающегося камня заставил всех повернуться к стене.

— Лабиринт, — простонал стоящий рядом с Дайнином воин, заглянув в туннель.

— Как же нам их отыскать?

Немного подумав, Дайнин обернулся к Мазою:

— Они увели моего брата. Где твоя кошка?

— Со мной, — неохотно произнес Мазой, догадываясь о намерениях Дайнина и не желая, чтобы Дзирта спасли.

— Давай-ка ее сюда, — приказал Дайнин. — Кошка может унюхать Дзирта.

— Не могу… То есть я хочу сказать… — проблеял Мазой.

— Исполняй приказ, маг! — зарычал Дайнин. — Если не хочешь, чтобы я рассказал правящему совету, что многие гномы спаслись, потому что ты отказался помочь нам!

Вынув фигурку из кармана, Мазой швырнул ее на пол и вызвал Гвенвивар, не вполне уверенный, откликнется ли она на его зов. Не повредила ли земная элементаль Гвенвивар? Возник дымок, через несколько секунд превратившийся в материальное тело пантеры.

— Итак, — произнес Дайнин, указывая на туннель.

— Иди и отыщи Дзирта! — приказал Мазой пантере.

Немного покружив по площадке, Гвенвивар нырнула в маленький туннель; патруль дровов молча последовал за ней.

* * *

— Где… — начал Дзирт, медленно возвращаясь из глубин небытия. Он понял, что сидит и что руки его связаны.

Небольшая, но, несомненно, сильная рука схватила его сзади за волосы и грубо оттянула голову назад.

— Тихо! — свирепо прошептал Белвар, и Дзирт с удивлением понял, что это существо говорит на его языке.

Отпустив пленника, Белвар повернулся и отошел к другим свирфнебли.

По тому, что потолок был низко над головой, и по нервозным движениям гномов Дзирт заключил, что этой группе удалось убежать.

Гномы вели тихий разговор на родном языке, непонятном для Дзирта. Один из них задал тому гному, который приказал юноше сидеть спокойно (по-видимому, это был вожак), какой-то сердитый вопрос. Другой так же сердито присоединился к первому и добавил несколько резких слов, обернувшись к Дзирту и недобро сверкнув глазами.

Вожак крепко схватил гнома за плечо и вытолкнул в один из двух низких коридоров, а других заставил замолчать. Потом он подошел к Дзирту и после некоторого колебания произнес:

— Мы поведем тебя в Блингденстоун.

— А потом? — спросил Дзирт. Белвар пожал плечами:

— Это будет решать король. Если ты не причинишь мне беспокойства, я попрошу его отпустить тебя.

Дзирт недоверчиво засмеялся.

— Ну, а если король прикажет убить тебя, я позабочусь, чтобы это было сделано одним точным ударом.

Дзирт опять засмеялся:

— И ты думаешь, я поверил? Можешь теперь пытать меня и забавляться. Это ведь твой поганый обычай!

Белвар еле сдержался, чтобы не ударить его.

— Свирфнебли никого не пытают! — объявил он громче, чем ему хотелось бы. — Это дровские эльфы пытают! — Он отвернулся от Дзирта, но тотчас повернулся снова:

— Один точный удар.

Дзирт почувствовал, что верит в искренность гнома и что может принять это обещание как величайшую милость, значительно большую, чем та, на которую сам Белвар мог бы рассчитывать, если бы патруль Дайнина захватил его. Белвар собрался уходить, но заинтригованный Дзирт захотел узнать побольше об этом удивительном создании.

— Откуда ты знаешь мой язык?

— Гномы не дураки, — резко ответил Белвар, не понимая, к чему клонит этот дров.

— Дровы тоже не глупы, — серьезно сказал Дзирт. — Но я никогда не слышал, чтобы в моем городе говорили на языке свирфнебли.

— В Блингденстоуне жил когда-то один дров, — ответил Белвар. Теперь и он заинтересовался этим странным дровом.

— Раб? — сделал вывод Дзирт.

— Гость! — огрызнулся Белвар. — У свирфнебли нет рабов!

И опять Дзирт не усомнился в искренности слов Белвара.

— Как тебя зовут? — спросил он. Гном рассмеялся:

— Считаешь меня болваном? Хочешь узнать мое имя, чтобы воспользоваться им для какой-нибудь черной магии?

— Нет, — запротестовал Дзирт.

— Мне следовало прикончить тебя на месте, чтоб ты больше не держал меня за дурака! — заявил Белвар, угрожающе подняв тяжелую кирку.

Дзирт почувствовал некоторое беспокойство, не зная, что предпримет гном в следующую минуту.

— Мое предложение остается в силе, — сказал Белвар, опуская кирку. — Ты ведешь себя тихо, и я скажу королю, чтобы отпустил тебя. — Впрочем, Белвар не больше Дзирта верил в то, что это будет выполнено, а потому повторил:

— Или же — один точный удар.

Тут внимание Белвара привлекла суматоха в одном из туннелей:

— Белвар! — позвал какой-то гном, врываясь в пещеру.

Вожак гномов встревоженно посмотрел на Дзирта, пытаясь угадать, обратил ли тот внимание на произнесенное имя.

Молодой дров сидел, благоразумно отвернувшись и делая вид, что ничего не слышит. На самом же деле он услышал имя вожака гномов, пощадившего его.

«Белвар», — сказал тот свирфнебли. Это имя он не забудет никогда.

Шум борьбы в коридоре привлек всеобщее внимание, и несколько свирфнебли вбежали в пещеру. По их беспокойству Дзирт понял, что дровский патруль где-то рядом.

Белвар отдавал команды, стараясь организовать отступление через другой туннель. Дзирта волновало, какое решение примет теперь по его поводу вожак гномов. Разумеется, он не может надеяться, что убежит от патруля, волоча за собой пленника!

Неожиданно вождь гномов замолчал и остановился. Слишком неожиданно.

Это дровские жрицы, появившись в пещере, своими колдовскими парализующими заклинаниями заставили его замолчать. Белвар и еще кое-кто из гномов были застигнуты их двеомером, остальные же гномы, увидев это, ударились в беспорядочное бегство через второй выход.

Дровские воины во главе с Гвенвивар ворвались в пещеру. Радость Дзирта при виде своей невредимой любимицы была отравлена мыслью о предстоящем побоище.

Дайнин и его воины по-дровски жестоко набросились на растерянных гномов.

Через несколько секунд — ужасных секунд, показавшихся Дзирту часами, только Белвар и другой гном, вдвоем попавшие под действие заклинания, остались в живых. Нескольким свирфнебли удалось убежать через задний выход, но большая часть дровского патруля отправилась за ними в погоню.

Последним в пещеру вошел Мазой. Вид его в измазанном грязью платье был ужасен. Остановившись у входа, он даже не посмотрел на Дзирта, заметив лишь, что его пантера охраняет второго сына Дома До'Урден.

— Тебе опять повезло, — сказал Дайнин, разрезая веревки на руках брата.

Дзирт вовсе не был уверен, что это так, взирая на зрелище кровавой резни.

Дайнин вернул ему сабли и повернулся к дрову, караулившему двух неподвижно стоящих гномов.

— Прикончите их, — распорядился он.

На лице дрова появилась плотоядная улыбка; сняв с пояса острый нож, он помахал им перед лицом гнома, дразня беспомощное существо.

— Они способны видеть? — спросил он верховную жрицу.

— В этом-то и заключается прелесть заклинания, — ответила та. — Свирфнебли понимают все, что происходит. Даже сейчас он пытается вырваться из магической хватки.

— Это ведь пленники! — вырвалось у Дзирта. Дайнин и другие обернулись к нему. На лице дрова с кинжалом были написаны разочарование и злость.

— Ради Дома До'Урден! — с надеждой обратился Дзирт к Дайнину. — Мы могли бы использовать их…

— Из свирфнебли хороших рабов не получится, — заметил Дайнин.

— Это верно, — подтвердила верховная жрица, подходя к дрову, держащему кинжал.

Она кивнула воину, и улыбка на его лице стала еще шире. Он нанес сильный удар. Теперь в живых оставался только Белвар.

Зловеще размахивая окровавленным кинжалом, воин подошел к вождю гномов.

— Этого не надо! — протестующе вскричал Дзирт. — Оставьте его в живых!

Он хотел добавить, что Белвар не опасен для них и что убить беззащитного гнома — значит совершить трусливый и жестокий поступок. Но ему было хорошо известно, что взывать к милосердию его сородичей — пустая трата времени.

На лице Дайнина была написана скорее злоба, чем любопытство.

Ухватившись за единственный довод, который пришел ему в голову, Дзирт продолжал:

— Если вы его убьете, то не останется никого, кто мог бы вернуться домой и сообщить о нашей мощи! Нужно отправить его обратно, к его народу, чтобы он рассказал, как глупо с их стороны вторгаться во владения дровов!

Дайнин оглянулся на верховную жрицу, спрашивая ее совета.

— Это, пожалуй, разумно, — кивнула она. Дайнин был не слишком уверен в мотивах, которыми руководствовался брат. Не сводя с Дзирта глаз, он обратился к воину:

— Тогда отруби гному руки!

Дзирт даже глазом не моргнул, понимая, что в противном случае Дайнин уничтожит Белвара.

Воин воткнул кинжал за пояс и достал тяжелый меч.

— Погоди, — сказал ему Дайнин, все еще не отводя взгляд от Дзирта. — Сначала расколдуем его. Хочу слышать его вопли.

Несколько дровов подошли и приставили концы мечей к шее Белвара, пока верховная жрица снимала магическое оцепенение. Белвар не шелохнулся.

Дров, которому предстояло выполнить команду, схватил обеими руками меч, и Белвар, храбрый Белвар, протянул вперед недрогнувшие руки.

Дзирт отвернулся, не в силах видеть происходящее и с ужасом ожидая криков Белвара.

Гном заметил реакцию Дзирта. Что это? Неужели сострадание?

Воин-дров опустил свой меч. Белвар не отводил глаз от Дзирта, в то время как меч разрубил его запястья, зажигая миллионы искр боли в искалеченных руках.

Но Белвар не закричал. Нет, он не доставил удовольствия Дайнину. Вождь гномов в последний раз взглянул на Дзирта, когда два других дрова выволакивали его из пещеры, и прочел искреннюю боль и мольбу о прощении во внешне бесстрастном взгляде юного дрова.

Как раз в тот момент, когда Белвара уводили, темные эльфы, которые гнались за убегавшими гномами, вошли в другой вход.

— Нам не удалось их поймать в этих крохотных проходах, — пожаловался один из них.

— Проклятье! — зарычал Дайнин. Одно дело было отпустить безрукого гнома-жертву домой в Блингденстоун, и совсем другое — дать убежать невредимыми другим членам экспедиции гномов. — Я хочу, чтобы они были пойманы!

— Их может поймать Гвенвивар, — заявил Мазой, подзывая к себе пантеру и не сводя глаз с Дзирта. Сердце Дзирта подпрыгнуло, когда маг похлопал громадную кошку по голове. — Давай, крошка, тебе еще предстоит охота! — оказал он.

Маг видел, как Дзирт поморщился, слыша эти слова; он знал, что этот чистюля не одобряет участия Гвенвивар в подобных действиях.

— Они убежали? — спросил Дзирт Дайнина с каким-то отчаянием в голосе.

— Если мы позволим, они добегут до самого Блингденстоуна, — холодно ответил Дайнин.

— И они вернутся?

Презрительная гримаса Дайнина должна была показать, насколько нелеп заданный братом вопрос.

— А ты бы вернулся?

— Значит, мы выполнили свою задачу, — сказал Дзирт, тщетно стараясь найти лазейку, которая позволила бы заставить Мазоя отказаться от подлого намерения втянуть в эту историю пантеру.

— Сегодня мы победили, — согласился Дайнин, — хотя наши потери достаточно велики. Мы можем еще позабавиться с помощью малышки Мазоя.

— Позабавиться, — повторил Мазой специально для Дзирта. — Беги в туннель, Гвенвивар. Посмотрим, как быстро умеют бегать напуганные гномы!

Уже через несколько минут Гвенвивар вернулась, неся в зубах мертвого гнома. Когда она положила труп к ногам Мазоя, тот скомандовал:

— Возвращайся! Принеси мне еще!

При звуке падения тела каменный пол, сердце Дзирта сжалось. Поглядев в глаза Гвенвивар, он увидел в них печаль не меньшую, чем его собственная.

Пантера была охотником, но повадки ее были в своем роде такими же благородными, как у Дзирта. Но для жестокого Мазоя пантера была не более чем игрушкой, орудием его извращенных удовольствий, убивающей только потому, что это доставляло наслаждение ее хозяину.

Да, в руках Мазоя Гвенвивар была всего лишь убийцей.

У выхода в туннель Гвенвивар остановилась и посмотрела на Дзирта, как бы извиняясь.

— Вперед! — крикнул Мазой и ударил пантеру по заду.

Затем он тоже взглянул на Дзирта. То был мстительный взгляд. Мазой упустил возможность убить молодого До'Урдена; теперь ему предстояло придумать убедительное объяснение своего промаха для непрощающей матери. Мазой решил, что подумает об этой неприятной встрече позднее. Теперь же, по крайней мере, он не лишит себя удовольствия наблюдать за страданиями Дзирта.

Дайнин и остальные не подозревали о разыгрывающейся между Мазоем и Дзиртом драме. Они были слишком заняты ожиданием возвращения Гвенвивар, слишком погружены в размышления об ужасе, который вызовет у гномов такой блестящий убийца, слишком увлечены мрачным юмором этой ситуации, извращенным юмором дровов, когда то, что должно было бы вызвать слезы, вызывало у них смех.

Часть 5 Закнафейн

Закнафейн До'Урден. Наставник, учитель, друг. В слепой ярости, вызванной собственными разочарованиями, я не раз приходил к выводу, что Закнафейн не отвечал ни одному из этих определений, Может быть, я ждал от него большего, чем он мог мне дать? Может быть, я напрасно ожидал совершенства от этой измученной души? Следовал ли он общепринятым нормам вопреки собственному опыту, или его опыт отрицал эти нормы?

А ведь я мог бы стать им. Мог бы жить в плену у бессильной ярости, погребенный под ежедневными приступами злобы, какую таит в себе Мензоберранзан, и под всепроникающим злом собственного семейства, от которого не дано избавиться никогда в жизни.

Кажется логичным предположить, что мы учимся на ошибках старших. Я думаю, в этом было мое спасение. И если бы не пример Закнафейна, я тоже никогда не нашел бы избавления, по крайней мере при жизни.

Лучше ли тот путь, который избрал я, чем путь, выбранный Закнафейном?

Думаю, что лучше, хотя достаточно часто бывают у меня минуты отчаяния и тоски по тому, другому пути. Тот путь мог бы быть легче. Однако если идеалист не может подняться до высоты собственных принципов, то правда становится ничем перед лицом самообмана, и принципы эти обесцениваются.

Поэтому мой путь лучше.

Я живу, оплакивая свой народ и самого себя, но больше всего — того оружейника; теперь, когда он потерян для меня, кто укажет мне, как — и зачем применять оружие?

Нет большей боли, чем эта боль; с ней не сравнятся ни удар остро заточенным кинжалом, ни огненное дыхание дракона. Ничто так не сжигает сердце, как пустота от потери чего-то или кого-то, когда вы еще не измерили величину этой потери. Часто теперь поднимаю я чашу, произнося лишенный смысла тост, с извинением, предназначенным для, ушей, которые уже не слышат:

«За Зака, который вселил в меня мужество».

Дзирт До'Урден

Глава 24 Узнать своих врагов

— Восемь дровов мертвы, одна из них — священнослужительница, — сказала Бриза Матери Мэлис, стоя на балконе Дома До'Урден. Бриза поспешила вернуться домой с предварительным докладом о стычке с гномами, оставив сестер дожидаться дальнейшей информации вместе с толпой, собравшейся на рыночной площади Мензоберранзана. — Но гномов погибло почти четыре десятка. Это полная победа.

Мэлис спросила:

— А что насчет твоих братьев? Как вел себя Дом До'Урден в этой схватке?

— Как и в случае с наземными эльфами. Дайнин заколол пятерых. Говорят, он бесстрашно провел первую атаку, и именно он уложил больше всего гномов.

Лицо Матери Мэлис засияло при этом известии, однако она подозревала, что загадочно улыбающаяся Бриза готова сообщить ей еще кое-что не менее приятное.

— А Дзирт? — спросила верховная мать, не желавшая терпеть, пока дочь прекратит свои игры. — Много ли свирфнебли на его счету?

— Ни одного, — отвечала Бриза, продолжая улыбаться. — И все же этот день по праву принадлежит ему! — быстро добавила она, увидев сердитую гримасу на переменчивом лице матери.

Мэлис, однако, это не позабавило.

— Дзирт победил земную элементаль! — вскричала Бриза. — Почти в одиночку, с незначительной помощью мага! Верховная жрица из патруля сказала, что это убийство на его счету!

Мать Мэлис тяжело вздохнула и отвернулась.

Дзирт всегда был для нее загадкой: блестяще, как никто, владея оружием, он в то же время был не вполне лоялен и недостаточно почтителен. А теперь вот земная элементаль! Сама Мэлис видела когда-то, как такое чудовище разгромило целый отряд налетчиков-дровов, убив дюжину закаленных бойцов, пока не убралось восвояси. А ее сын, ее непредсказуемый сын, убил такое чудовище сам, без чьей-либо помощи!

— Ллос будет довольна нами сегодня! — высказала свое мнение Бриза, не очень понимавшая реакцию матери.

Слова Бризы навели Мэлис на мысль.

— Позови сестер, — приказала она. — Соберемся в соборе. Поскольку Дом До'Урден так отличился сегодня в туннелях, возможно, Паучья Королева удостоит нас каким-либо сообщением.

Решив, что мать имеет в виду известие о битве, Бриза объяснила:

— Вирна и Майя ожидают на рыночной площади дополнительных сведений. Через час-другой мы все узнаем.

— Меня не интересует эта битва с гномами! — проворчала Мэлис. — Все, что касается нашей семьи, я уже узнала от тебя. Остальное неважно. Но надо извлечь выгоду из героических поступков твоих братьев.

— Чтобы узнать своих врагов! — выпалила Бриза, ухватив мысль матери.

— Вот именно. Чтобы узнать, какой из Домов замышляет недоброе против Дома До'Урден. Если Паучья Королева и вправду довольна этим днем, она может наградить нас каким-нибудь известием, которое поможет разоблачить наших врагов!

Вскоре после этого четыре верховные жрицы Дома До'Урден собрались вокруг паучьего идола в приемной зале собора. В ониксовой чаше перед ними курился священный фимиам — сладкий, напоминающий о смерти, любимый йоклолами, Прислужницами Ллос.

Пламя поднималось разноцветными языками, от оранжевого до зеленого и ярко-красного. Затем оно начало принимать форму, словно услышав зов четырех жриц и уловив нетерпение в голосе Матери Мэлис. Верх пламени, теперь уже не пляшущий, стал плоским и закругленным, принял форму безволосой головы, затем, увеличившись, потянулся вверх. Полностью воплотившись в изображение йоклол, полурастаявшей груды воска с гротескно удлиненными глазами и опущенными уголками рта, пламя исчезло.

— Кто вызывал меня? — телепатически спросила маленькая фигурка. Мысли йоклол, слишком мощные для ее крохотного тела, прогремели в головах собравшихся дровов.

— Это я вызывала тебя, прислужница, — громко, чтобы слышали дочери, ответила Мэлис и склонила голову в поклоне. — Я — Мэлис, покорная слуга Паучьей Королевы.

Йоклол скрылась в облаке дыма, в ониксовой чаше остались лишь мерцающие блики курящегося фимиама. Спустя мгновение прислужница вновь появилась, уже в полный рост, и встала позади Мэлис. Бриза, Вирна и Майя, затаив дыхание, смотрели, как на плечи матери легли два отвратительных щупальца.

Мать Мэлис приняла это без слов, уверенная в том, что повод для вызова йоклол был достаточно уважительным.

— Объясни, зачем ты осмелилась побеспокоить меня, — проникли в нее мысли йоклол.

— Чтобы задать простой вопрос. Тот, на который тебе известен ответ, — так же молча ответила Мэлис: для общения с йоклол слова не требовались.

— Этот вопрос так важен для тебя? — спросила йоклол. — Ты ведь очень рискуешь.

— Мне необходимо узнать ответ, — ответила Мэлис.

Три ее дочери с любопытством наблюдали, слыша мысли йоклол, но об ответах матери им приходилось только догадываться.

— Но если ответ так важен, причем он известен обыкновенным прислужницам, а значит, и Паучьей Королеве, не думаешь ли ты, что Ллос сама сообщила бы его тебе, если бы считала нужным?

Мэлис откликнулась:

— Возможно, до сегодняшнего дня Паучья Королева не считала меня достойной знать его. Но многое изменилось.

Прислужница замолчала и втянула выпученные глаза в голову, словно сообщаясь с каким-то дальним уровнем.

После нескольких напряженных минут молчания йоклол сказала:

— Приветствую тебя, Мать Мэлис До'Урден.

Эти слова были произнесены спокойным, ровным голосом, не соответствующим столь гротескной внешности.

— И я приветствую тебя и твою госпожу, Паучью Королеву, — ответила Мэлис.

Быстро улыбнувшись дочерям, она продолжала стоять, не оборачиваясь к стоявшей позади прислужнице. Похоже, предположение о благосклонности Ллос оказалось верным.

— Ллос довольна Домом Дармон Н'а'шезбернон, — сказала прислужница. — Мужчины вашего Дома одержали в этот день победу, сделав даже больше, чем сопровождавшие их женщины. Я должна принять вызов Матери Мэлис До'Урден.

Щупальца соскользнули с плеч Мэлис, и йоклол неподвижно застыла за ее спиной, ожидая приказаний.

Мэлис начала:

— Я рада, что угодила Паучьей Королеве. — Она задумалась, как лучше сформулировать вопрос. — Что же касается вызова, то, как я уже сказала, я прошу ответить только на один вопрос.

— Спрашивай, — поторопила йоклол, и по ее насмешливому тону Мэлис и ее дочери поняли, что этому монстру уже известен вопрос.

— Ходят слухи, что моему Дому угрожает опасность.

Йоклол засмеялась злым скрежещущим смехом:

— Слухи?

— Я верю своим источникам, — оправдывающимся тоном сказала Мэлис. — Я не обратилась бы к тебе, если бы не была уверена в опасности.

— Продолжай, — сказала йоклол, явно забавляясь происходящим. — Это больше чем слухи, Мать Мэлис До'Урден. Другой Дом замышляет воину против тебя.

Неосторожный вздох Майи заставил мать и сестер укоризненно взглянуть на нее.

Мэлис взмолилась:

— Назови мне этот Дом. Если Дом Дармон Н'а'шезбернон действительно угодил Паучьей Королеве, тогда я прошу Ллос разоблачить наших врагов, чтобы мы могли уничтожить их!

— А если тот, другой Дом тоже угодил Паучьей Королеве? — промурлыкала прислужница. — Станет ли Ллос выдавать его вам?

— У наших врагов все преимущества, — возразила Мэлис. — Они все знают о Доме До'Урден. Несомненно, они ежедневно следят за нами и строят планы. Мы просим Ллос только поставить нас в равное положение с нашими врагами. Назовите их, и мы докажем, какой из Домов больше достоин победы.

— А если ваши враги выше вас по положению? — спросила прислужница. — Попросит ли тогда Мать Мэлис До'Урден, чтобы Ллос вмешалась и защитила ее несчастный Дом?

— Нет! — вскричала Мэлис. — Мы призовем те силы, которыми наградила нас Ллос, чтобы побить своих врагов. Если даже наши враги более могущественнее, пусть Ллос будет уверена, что они понесут жестокую кару за нападение на Дом До'Урден!

Служанка вновь погрузилась в себя, ища связь со своим родным уровнем, уровнем более темным, чем Мензоберранзан. Мэлис крепко схватила за руки стоящую справа Бризу и стоящую слева Вирну. Они, в свою очередь, взяли за руки Майю, стоящую в основании их кружка.

— Паучья Королева довольна, Мать Мэлис До'Урден, — сказала наконец прислужница. — Верь, что она будет больше покровительствовать Дому До'Урден, чем твоим врагам, когда битва разразится, — возможно…

Мэлис вздрогнула от двусмысленности этого последнего слова, подумав с неудовольствием, что Ллос никогда не дает никаких обещаний.

— А как же насчет моего вопроса? — осмелилась напомнить Мэлис. — Того, что послужил поводом для вызова?

Взвилось яркое пламя, ослепив четырех жриц. Когда зрение вернулось к ним, они увидели йоклол, вновь ставшуюкрохотной и выглядывавшую из пламени в ониксовой чаше.

— Паучья Королева не дает ответов, которые и без того известны! — объявила прислужница, чуть не оглушив дровов неумеренной силой своего потустороннего голоса.

Огонь опять превратился в слепящее пламя, и йоклол исчезла, оставив за собой расколовшуюся на дюжину кусков драгоценную чашу.

Подняв большой осколок оникса, Мать Мэлис швырнула его в стену.

— Известен? — закричала она. — Кому известен? У кого в моей семье есть от меня секреты?

— Наверное, та, кто знает, не подозревает о том, что ей это известно, — вставила Бриза, пытаясь успокоить мать. — Или, возможно, сведения совсем свежие, и она еще не имела возможности донести их до тебя.

— Она? — взревела Мэлис. — Кого ты имеешь в виду, говоря «она», Бриза? Мы все здесь. Неужели кто-то из моих дочерей настолько глуп, что не понимает, чем это грозит нашей семье?

— Нет, Мать! — хором воскликнули Вирна и Майя, испуганные растущим негодованием Мэлис, теряющей власть над собой.

— Я никогда не замечала никаких признаков, — сказала Вирна.

— Я тоже, — добавила Майя. — Я ведь все эти недели при тебе и видела не больше тебя.

— Вы намекаете, что это я что-то упустила? — зарычала Мэлис, костяшки ее сжатых кулаков побелели от напряжения.

— Нет, Мать! — воскликнула потрясенная Бриза так громко, что это на мгновение заставило Мэлис успокоиться и полностью переключить свое внимание на старшую дочь. — Значит, не она, — заключила Бриза, — а он. Может быть, ответ знает один из твоих сыновей, а возможно, Закнафейн или Риззен!

— Ну да, — согласилась Вирна. — Они ведь всего лишь мужчины, слишком глупые, чтобы понять значение мельчайших деталей.

Бриза добавила:

— Дзирта и Дайнина не было дома и вообще в городе. В их патрульную группу входят дети из всех влиятельных Домов, и любой из этих Домов может угрожать нам.

В глазах Мэлис загорелись искры, но она поддалась на уговоры и расслабилась.

— Пришлите их ко мне, когда они вернутся в Мензоберранзан, — приказала она Вирне и Майе. — А ты, — обратилась она к Бризе, — приведешь Риззена и Закнафейна. Вся семья должна быть в сборе, чтобы узнать все, что можно.

Бриза спросила:

— А родственники и воины? Может быть, ответ знает какой-нибудь побочный член семьи.

— Их тоже созвать? — Голос Вирны дрожал от волнения. — Собрание всего клана, военный сбор Дома До'Урден?

— Нет, — ответила Мэлис. — Ни воинов, ни родственников. Я не верю, что они участвуют в этом. Прислужница Ллос сообщила бы мне ответ, если бы его не знал кто-то из прямых членов семьи. Теперь это моя головная боль — получить ответ на вопрос, который неизвестен мне и который известен кому-то из круга моей семьи.

И сквозь сжатые зубы добавила:

— А я не люблю, когда у меня болит голова!

* * *

Некоторое время спустя Дзирт и Дайнин вошли в дом, измученные и довольные тем, что приключение закончилось. Едва они переступили порог и повернули в широкий коридор, ведущий в их комнаты, как наткнулись на идущего навстречу Закнафейна.

— Итак, герой вернулся, — заметил Зак, в упор глядя на Дзирта, который не мог не заметить сарказма в голосе своего старого учителя.

— Мы успешно завершили работу, — парировал Дайнин, сильно задетый тем, что приветствие Зака к нему не относилось. — Я был во главе…

— Я знаю все о сражении, — заверил Зак. — О нем без конца болтают в городе. А теперь оставь нас, старший сын. У меня с твоим братом есть неоконченное дело.

— Я уйду, когда сочту нужным! — огрызнулся Дайнин.

Зак грозно взглянул на него:

— Мне надо поговорить с Дзиртом, и только с Дзиртом, поэтому уходи!

Рука Дайнина невольно потянулась к рукояти меча — дурацкая затея: не успел он и на дюйм вытащить меч из ножен, как Зак дважды ударил его рукой по лицу, а второй рукой достал кинжал и приставил его кончик к горлу Дайнина.

Дзирт в замешательстве наблюдал за ними, не сомневаясь, что, если противостояние продлится, Зак убьет Дайнина.

— Уходи, — повторил Зак. — Уходи, если жизнь тебе дорога.

Подняв вверх руки, Дайнин медленно отступил.

— Мать Мэлис узнает об этом! — предупредил он.

Зак засмеялся:

— Я сам расскажу ей. Думаешь, она будет беспокоиться о тебе, глупец? По мнению Матери Мэлис, мужская часть дома сама должна соблюдать свою иерархию. Ступай прочь, старший сын. Вернешься, когда наберешься храбрости сразиться со мной!

— Брат, пошли вместе, — сказал Дайнин. Зак напомнил Дзирту:

— У нас с тобой есть дело.

Дзирт переводил взгляд с одного на другого, ошарашенный их откровенным желанием убить друг друга.

— Я остаюсь, — решил он. — У нас с оружейником действительно имеется одно незавершенное дельце.

— Как хочешь, герой, — скривился Дайнин, повернулся на каблуках и быстро пошел прочь.

— Ты приобрел врага, — заметил Дзирт.

— У меня их и так много, — засмеялся Зак. — А до конца своих дней я приобрету еще немало! Но это неважно. Твое поведение вызвало зависть у твоего брата, твоего старшего брата, и именно ты должен беспокоиться.

— Но он явно ненавидит тебя!

— Он ничего не выиграет, если я умру, — ответил Зак. — Я для него не опасен. А вот ты… — Слова его повисли в воздухе.

— Чем же я опасен для него? — возразил Дзирт. — У него нет ничего, чего хотел бы я.

— У него есть власть, — объяснил Зак. — Он — старший сын, но он не всегда им был.

— Он убил Нальфейна, брата, которого мне не довелось знать.

— Так тебе это известно? — сказал Зак. — Возможно, он опасается, что теперь другой второй сын последует тем же путем, которым шел он, чтобы стать старшим сыном Дома До'Урден.

— Хватит, — огрызнулся Дзирт, которого возмущала вся эта дурацкая система повышения в ранге.

Он подумал: «И насколько хорошо это тебе известно, Зак? Скольких ты сам убил, чтобы достичь своего положения?»

— Земная элементаль! — сказал Зак, слегка присвистнув. — Могучего же врага ты одолел сегодня! — Он низко поклонился Дзирту, явно издеваясь. — Кто будет следующей жертвой юного героя? Наверное, демон? Или полубог? Наверное, нет никого, кто мог бы…

— Никогда еще не слышал от тебя такого потока бессмысленных слов, — ответил Дзирт. Теперь настала его очередь быть саркастичным. — Быть может, я возбудил зависть еще в ком-нибудь, кроме брата?

— Зависть? — вскричал Зак. — Утри нос, сопливый мальчишка! Дюжина земных элементалей пала от моего клинка! Да и демонов тоже! Не переоценивай своих деяний и возможностей. Ты просто воин из расы воинов. Если ты забудешь об этом, то плохо кончишь!

Конец тирады прозвучал очень выразительно, почти угрожающе, и Дзирт опять задумался, чем на самом деле может оказаться их «практика» в учебном зале.

— Я знаю свои возможности, — сказал он. — И свои недостатки тоже. Я научился выживать.

— Так же, как я, — парировал Зак. — За столько столетий!

— Учебный зал ждет, — спокойно произнес Дзирт.

— Твоя мать ждет, — поправил Зак. — Она зовет нас всех в собор. Однако не волнуйся. Мы еще успеем встретиться.

Не прибавив больше ни слова, Дзирт последовал за Заком, подозревая, что их спор рассудят только клинки. Что сталось с Закнафейном? Тот ли это учитель, который наставлял его все годы перед Академией? Дзирт не мог разобраться в своих чувствах. Может быть, Зак кажется ему другим после всего, что он узнал о его подвигах? Или в манере поведения оружейника действительно появилось что-то новое, какая-то жестокость, после возвращения Дзирта из Академии?

Из задумчивости его вывел свист хлыста.

— Я твой отец! — услышал он голос Риззена.

— Это ничего не значит! — возразил женский голос, голос Бризы.

Дзирт скользнул за угол следующего коридора и огляделся. Бриза и Риззен стояли лицом к лицу, Риззен был не вооружен, а Бриза держала в руке свой змееголовый хлыст.

— «Отец», — засмеялась Бриза. — Что за бессмысленное слово! Ты — существо мужского пола, снабжающее семенем мать и ничего более не значащее!

— Я породил четверых, — негодующе сказал Риззен.

— Троих! — поправила Бриза, подтверждая свои слова хлыстом. — Вирна — дочь Закнафейна, а не твоя! Нальфейн мертв, остаются только двое. Одна из них женщина, а потому выше тебя. Один только Дайнин действительно ниже тебя рангом!

Отпрянув к стене, Дзирт оглянулся на пустой коридор, по которому только что шел. Он всегда подозревал, что настоящий его отец не Риззен. Этот мужчина никогда не удостаивал его вниманием, никогда не бранил, не хвалил, не давал никаких советов или указаний. Но слышать такое от Бризы… и Риззен не опроверг ее!

Риззен раздумывал, чем бы ответить на обидные слова Бризы.

— Известно ли Матери Мэлис о твоих желаниях? — прорычал наконец он. — Знает ли она, что старшая дочь жаждет ее звания?

— Любая старшая дочь хочет стать верховной матерью, — усмехнулась Бриза. — Мать Мэлис была бы глупа, если бы думала иначе. Уверяю тебя, что ни она, ни я не глупы. Я унаследую ее звание, когда она состарится и ослабеет. Она знает это и принимает как должное.

— Ты допускаешь, что можешь убить ее?

— Если не я, так Вирна. Если не Вирна, так Майя. Такова наша участь, ты, глупый самец! Таков завет Ллос!

Слушая эти разглагольствования, Дзирт начал закипать от гнева, но продолжал молча стоять за утлом.

— Бриза не станет дожидаться, пока возраст позволит ей отобрать власть у матери, — фыркнул Риззен, — если можно отобрать ее кинжалом. Бриза жаждет захватить трон Дома!

Следующие слова Риззена слились в неразборчивый вопль, когда шестиголовый хлыст снова принялся за работу.

Дзирту очень хотелось вмешаться, броситься и сразить их обоих, но, разумеется, он не мог себе этого позволить. Бриза поступила так, как ее учили. Она следовала указаниям Паучьей Королевы, утверждая свое превосходство над Риззеном. Дзирт знал, что она не станет убивать Риззена.

Но вдруг ослепленная яростью Бриза забудет обо всем и убьет его? В немой пустоте, растущей сейчас в душе Дзирта, родилось сознание, что его это совсем не трогает.

* * *

— Ты позволил ему спастись! — зарычала на сына Мать СиНафай. — А еще говорил, что не разочаруешь меня!

— Нет, Мать, — возразил Мазой. — Я послал прямо в него огненную стрелу. Он и не заподозрил, что молния была предназначена для него. Я не смог закончить дело только потому, что чудовище утащило меня в ворота на свой уровень!

СиНафай закусила губу, вынужденная согласиться с доводами сына. Она понимала, что дала Мазою нелегкое поручение. Дзирт — сильный боец, и его нелегко убить, не оставив явного следа.

С выражением решимости на лице Мазой пообещал:

— Я доберусь до него. Оружие у меня готово; до наступления десятого цикла, как ты приказывала, Дзирт будет мертв!

— Почему я должна давать тебе еще одну попытку? Как я могу поверить, что на этот раз ты лучше справишься с задачей?

— Потому что я хочу, чтобы он умер! — закричал Мазой. — Хочу даже больше, чем ты, Мать. Хочу вырвать жизнь из Дзирта До'Урдена! Когда он будет мертв, я вырежу его сердце и буду выставлять его как трофей!

СиНафай не могла противиться настойчивому желанию сына.

— Решено, — сказала она. — Покончи с ним, Мазой Ган'етт. Ради собственной жизни, нанеси первый удар по Дому До'Урден и убей его второго сына!

Мазой поклонился со своей вечной гримасой и выскочил из комнаты.

— Ты все слышал? — жестами спросила СиНафай, когда за сыном закрылась дверь. Она знала, что сын вполне мог приложить ухо к двери, и не хотела, чтобы он слышал разговор.

— Все, — безмолвно отвечал Альтон, выходя из-за занавески.

— Согласен ли ты с моим решением? — так же спросила СиНафай.

Альтон был в замешательстве. Ему ничего не оставалось, кроме как согласиться с решением его верховной матери, но он считал, что СиНафай поступила недостаточно мудро, снова послав Мазоя против Дзирта. Молчание его затянулось.

— Ты не одобряешь, — прожестикулировала явно задетая СиНафай.

Альтон поспешно возразил:

— Прости, верховная мать, я бы не…

— Ты прощен, — заверила СиНафай. — Я и сама не очень уверена, что нужно было давать Мазою вторую возможность. Это может наделать много вреда.

— Но тогда зачем? — осмелился спросить Альтон. — Мне ты не дала второй попытки, хотя я желаю смерти Дзирта До'Урдена, как никто другой.

СиНафай презрительно взглянула на приемного сына, умеряя его пыл.

— Ты сомневаешься в правильности моих действий?

— Нет! — вскрикнул Альтон вслух, зажал рот рукой и в ужасе опустился на колени. — Ни в коем случае, Мать, — опять жестами сказал он. — Я просто не так хорошо понимаю проблему, как ты. Прости мне мое невежество.

Смех СиНафай был похож на шипение сотни сердитых змеи.

— Мы смотрим на это дело одинаково. Я даю Мазою вторую возможность точно так же, как и тебе.

— Но… — начал возражать Альтон.

— Мазой опять попытается прикончить Дзирта, но на этот раз он будет не один. Ты последуешь за ним, Альтон Де Вир. Оберегай его и закончи дело, если жизнь тебе дорога.

Услышав это, Альтон просиял при мысли, что наконец-то ему удастся вкусить сладость мести. Его даже не задела последняя угроза СиНафай.

— А разве может быть иначе? — спросил он жестом.

* * *

— Подумай! — прорычала Мэлис, приблизив лицо и обжигая Дзирта своим дыханием. — Наверняка тебе что-то известно!

Отшатнувшись от наседающего на него тела, Дзирт тревожно оглядел собравшуюся семью. Дайнин, которого с таким же пристрастием допрашивали за несколько минут перед этим, стоял на коленях, обхватив руками голову. Он тщетно пытался найти какой-нибудь ответ, пока Мать Мэлис не прибегла к более изощренной технике допроса. От взгляда Дайнина не ускользнуло, что Бриза потянулась за своим змееголовым хлыстом, но даже это не освежило его память.

Мэлис сильно ударила Дзирта по лицу и отступила назад.

— Один из вас знает, кто наши враги, — прошипела она сыновьям. — Там, в патруле, вы не могли не заметить какой-нибудь намек, какой-нибудь знак!

— Возможно, мы и заметили, но не поняли, что он означает, — заметил Дайнин.

— Замолчи! — завопила Мэлис. Ее лицо светилось от ярости. — Когда будешь знать, что ответить, тогда заговоришь! Только тогда! — Она повернулась к Бризе.

— Помоги-ка Дайнину вспомнить!

Дайнин уронил голову на руки, распластался на полу и выгнул спину, готовый к порке. Всякое другое действие еще больше разъярило бы Мэлис.

Закрыв глаза, Дзирт вспоминал события патрульной службы. Он невольно вздрогнул, когда услышал свист хлыста и слабый стон брата.

— Мазой, — почти бессознательно прошептал Дзирт.

Взглянув на мать, он увидел, что та подняла руку, останавливая действия Бризы, к явному ее неудовольствию.

— Мазой Ган'етт, — уже громче произнес Дзирт. — В сражении с гномами он пытался меня убить.

Вся семья, а особенно Мэлис и Дайнин, повернулись к Дзирту, ловя каждое его слово.

— Когда я сражался с элементалью, — объяснил Дзирт, бросив последнее слово как проклятие Закнафейну. Наградив оружейника сердитым взглядом, он продолжал:

— Мазой Ган'етт метнул в меня огненную стрелу.

— Он мог целиться в чудовище, — заметила Вирна. — Мазой утверждает, что это он уничтожил элементаль, но верховная жрица из патруля это отрицает.

— Мазой выжидал, — ответил Дзирт. — Он ничего не предпринимал, пока я не стал одерживать победу над чудовищем. Тогда он выпустил свою магию, метя и в меня, и в элементаль. Думаю, он хотел уничтожить нас обоих.

— Дом Ган'етт, — прошептала Мать Мэлис.

— Пятый дом, — подхватила Бриза. — Под предводительством Матери СиНафай.

— Итак, вот наш враг, — сказала Мэлис.

— Возможно, и нет, — сказал Дайнин и, произнося эти слова, сразу пожалел, что не оставил их при себе: опровергать предположение матери значило навлечь на себя новую порку.

Матери Мэлис не понравилась нерешительность, с которой он попытался возражать.

— Объясни, что ты хочешь сказать! — скомандовала она.

— Мазой Ган'етт разозлился из-за того, что его не взяли в набег на поверхность. Мы оставили его тогда в городе, чтобы наблюдать за нашим триумфальным возвращением. — Дайнин посмотрел прямо в лицо брату. — Мазой всегда завидовал Дзирту и той славе, которую завоевал мой брат, по праву или нет. Многие завидуют Дзирту и хотели бы видеть его мертвым.

Дзирт неловко заерзал на своем месте, поняв, что эти слова содержат в себе недвусмысленную угрозу.

— Ты уверен в своих словах? — обратилась Мэлис к Дзирту, выводя его из задумчивости. Дайнин перебил ее:

— Еще эта пантера, волшебная кошка Мазоя Ган'етта, которая больше ходит с Дзиртом, чем с магом.

— Гвенвивар сопровождала меня по твоему приказу, — возразил Дзирт.

— А Мазою это не понравилось, — настаивал Дайнин.

«Возможно, поэтому-то ты и посылал пантеру со мной», — подумал Дзирт, но удержался и не сказал этого вслух. УЖ не мерещится ли ему заговор в простом совпадении? Или и в самом деле его мир наполнен бесчисленными интригами и молчаливой борьбой за власть?

— Ты уверен в том, что сказал? — повторила Мэлис, вновь возвращая его к действительности.

— Мазой Ган'етт пытался убить меня, — подтвердил Дзирт. — Не знаю, какова причина, но в его намерениях не сомневаюсь!

— Значит, Дом Ган'етт. Могущественный враг! — заметила Бриза.

— Мы должны побольше узнать о них, — сказала Мэлис. — Пошлите разведчиков!

Мне нужно знать, сколько у Дома Ган'етт воинов, магов и, особенно, священниц.

— А если мы ошибаемся? — сказал Дайнин. — Если Дом Ган'етт — не тот дом, который замышляет…

— Мы не ошибаемся! — завопила Мэлис.

— Йоклол сказала, что один из нас знает личность нашего врага, — рассудила Вирна. — Все, чем мы, располагаем, это рассказ Дзирта о Мазое.

— Если только ты ничего не скрываешь, — зарычала Мать Мэлис на Дайнина, и это прозвучало такой ледяной и злой угрозой, что кровь отлила от лица старшего сына.

Дайнин решительно помотал головой и тяжело опустился на место. Ему нечего было добавить.

Мэлис обратилась к Бризе:

— Задействуй все связи. Мы должны узнать побольше об отношениях Матери СиНафай с Паучьей Королевой.

Дзирт изумленно наблюдал за приготовлениями, начавшимися с бешеной скоростью, причем каждое приказание Матери Мэлис преследовало конкретную оборонительную цель. Его удивляла не скрупулезность планируемых военных операций: ничего другого от своего семейства он не ожидал, — его удивлял азартный блеск в глазах у всех.

Глава 25 Оружейники

— Какая дерзость! — взревела йоклол. В жаровне вспыхнуло пламя, и это существо опять появилось за спиной Мэлис, положив зловещие щупальца на плечи верховной матери. — Ты осмелилась снова вызвать меня?

Почти в панике Мэлис и ее дочери переглянулись. Они понимали, что могущественное создание не шутит с ними; на этот раз они и в самом деле прогневили прислужницу.

— Действительно, Дом До'Урден угодил Паучьей Королеве, — ответила йоклол на их не высказанные вслух мысли. — Но один этот поступок не может рассеять неудовольствие, которое совсем недавно вызвало у Ллос твое семейство. Не думай, что все прощено, Мать Мэлис До'Урден!

Какой маленькой и уязвимой чувствовала себя сейчас Мать Мэлис! Вся ее мощь ничего не значила в сравнении с гневом одной из личных прислужниц Ллос.

— Неудовольствие? — отважилась прошептать она. — Но чем моя семья мола вызвать неудовольствие Паучьей Королевы? Каким проступком?

Смех прислужницы взорвался потоком пламени и летающих пауков, но верховные жрицы не отступили. Они воспринимали жар пламени и этих ползающих тварей как часть их искупления.

— Я уже говорила тебе прежде, Мать Мэлис До'Урден, — произнес провалившийся рот йоклол, — и говорю в последний раз. Паучья Королева не отвечает на вопросы, ответы на которые уже известны!

Извергнув вспышку энергии, которая швырнула четырех верховных жриц Дома До'Урден на пол, злобное существо скрылось.

Первой очнулась Бриза. Она смело подошла к жаровне и затушила оставшееся пламя, закрыв тем самым ворота в Бездну, родной уровень йоклол.

— Кто? — закричала Мэлис, снова превращаясь в могущественную властительницу. — Кто в моей семье вызвал гнев Ллос?

Она опять почувствовала себя незначительной, так как скрытый смысл предупреждения, сделанного йоклол, был слишком ясен. Дом До'Урден готовился вступить в войну с могущественным семейством. Без благосклонности Ллос Дом До'Урден вполне мог прекратить свое существование.

— Необходимо найти преступника, — приказала Мэлис дочерям, уверенная, что ни одна из них в этом не замешана.

Все они — верховные жрицы. Если бы одна из них совершила что-нибудь недостойное по отношению к Паучьей Королеве, то вызванная йоклол, безусловно, на месте наказала бы виновницу. Она одна могла бы сравниться по мощи с Домом До'Урден.

Бриза сняла с пояса змеиный хлыст.

— Я добуду нужные сведения! — пообещала она.

— Нет, — сказала Мать Мэлис. — Поиски наши должны остаться тайными. Кто бы это ни был, воин или член Дома До'Урден, виновник, безусловно, достаточно опытен и закален против физической боли. Нельзя надеяться, что пытка вырвет признание из его уст, особенно потому, что он знает возможные последствия своего проступка. Нужно немедленно выяснить причину неудовольствия Ллос и наказать преступника как подобает. В грядущей битве Паучья Королева должна быть на нашей стороне!

— Но как же обнаружить преступника? — спросила старшая дочь, неохотно затыкая хлыст за пояс. Мать Мэлис приказала:

— Вирна и Майя, оставьте нас. Никому не говорите о нашем открытии и не намекайте на наши намерения.

Две младшие дочери поклонились и поспешно вышли, недовольные своей второстепенной ролью, но неспособные что-либо изменить.

Мэлис сказала Бризе:

— Посмотрим сначала, не сможем ли мы на расстоянии выявить виновника.

Бриза поняла ее замысел и воскликнула:

— Магическая чаша!

Она ринулась из приемной в собор и нашла в центральном алтаре драгоценный предмет — широкую золотую чашу, сплошь усеянную черным жемчугом. Трясущимися руками Бриза поставила чашу на алтарь и достала из самого потаенного его уголка ларец, где хранилось самое ценное сокровище Дома До'Урден — большой кубок из оникса.

Мэлис вошла в собор и взяла ониксовый кубок из рук дочери. Проследовав к большой купели у входа в огромное помещение, Мэлис опустила кубок в вязкую жидкость — нечестивую воду своей религии — и пропела:

— Спидере от айкор вен.

Когда ритуал был закончен, Мэлис вернулась к алтарю и вылила нечестивую воду в золотую чашу. И они с Бризой сели смотреть.

* * *

Дзирт переступил на порог учебного зала Закнафейна впервые после более чем десятилетнего перерыва и почувствовал себя так, словно вернулся домой. Здесь он почти безвыходно провел лучшие годы своей юности. Поэтому все разочарования, которые он с тех пор испытал и, безусловно, которые суждено ему испытать в дальнейшем, никогда не смогут вытеснить из его памяти того короткого периода невинности, той радости, которую он пережил, когда был учеником Закнафейна.

Вошел Закнафейн и подошел посмотреть на прежнего своего питомца. В лице оружейника Дзирт не нашел ничего, что было так знакомо и дорого. Вместо привычной улыбки на нем была теперь постоянная кривая усмешка. Он вел себя, как человек, ненавидящий всех окружающих, а Дзирта, вероятно, больше всех остальных. Или, подумал Дзирт, на лице Закнафейна всегда была такая гримаса?

Возможно, это тоска по прошлому навела глянец на воспоминания о годах юношеских занятий? Неужели этот холодный, скрытный человек, которого Дзирт видел сейчас перед собой, — тот самый наставник, который так часто согревал сердце юноши веселым смехом?

— Что изменилось, Закнафейн? — вслух произнес Дзирт. — Ты, мои воспоминания или мои ощущения?

Казалось, Зак не расслышал этого шепотом произнесенного вопроса. Он сказал:

— А, вернулся юный герой, воин, подвиги которого для его возраста просто невероятны!

— Почему ты смеешься надо мной?

— Тот, что убил пещерных уродов, — продолжал Зак.

В руках у него появились мечи, и Дзирт тоже обнажил сабли. При таких обстоятельствах нелепо было обсуждать правила борьбы или выбор оружия.

Еще до того, как прийти сюда, Дзирт знал, что ни о каких правилах не может быть и речи. Оружие будет то, какое каждый из них носит на поясе, — клинки, которыми каждый из них успел убить немало врагов.

— Тот, что поразил земную элементаль! — насмешливо ухмыльнулся Зак и предпринял легкую атаку — небольшой выпад одним мечом.

Дзирт машинально отразил его, даже не успев подумать о защите.

Внезапно глаза Зака загорелись, словно это первое столкновение взорвало все эмоциональные преграды, существовавшие до того.

— Тот, что убил девочку из рода наземных эльфов! — вскричал он, и это прозвучало не похвалой, а обвинением. Последовала вторая атака, мощная и злая, навесной удар, направленный в голову Дзирта. — Тот, что расчленил ее тело на куски, чтобы удовлетворить жажду крови!

Слова Зака лишали Дзирта контроля над собой, ударяли его по сердцу, словно какой-то невидимый кнут. Однако молодой дров был закаленным бойцом, и его рефлексы не зависели от эмоционального состояния. Подняв саблю для отражения опускающегося меча, он легко отвел его в сторону.

— Убийца! — открыто зарычал Зак. — Ну как, насладился стонами умирающего ребенка?

Он налетел на Дзирта, как яростный вихрь. Мечи опускались и поднимались, скользя один по другому.

Приведенный в ярость лицемерными, как он считал, обвинениями, Дзирт тоже ответил криком, не находя другого удовлетворения, как слышать собственный гневный голос.

Каждый, кто наблюдал бы эту схватку, не мог не затаить дыхание в последовавшие затем минуты. Никогда еще Подземье не было ареной столь яростной схватки, когда каждый из двух искусных бойцов атаковал демона, завладевшего его противником — и им самим.

Адамантит высекал искры и оставлял зарубки, капли крови стекали с обоих участников сражения, однако ни один из них не ощущал боли и не знал, ранил ли он другого.

Нанеся сильный удар всей длиной двух сабель, Дзирт широко развел в стороны мечи Зака. Тот быстро ответил на это, круто повернувшись и ударив по саблям Дзирта с такой силой, что сбил молодого воина с ног. Дзирт покатился по полу и быстро вскочил, чтобы снова встретить надвигающегося соперника.

Внезапная мысль осенила его.

Он подскочил высоко, слишком высоко, и Зак сделал еще один шаг вперед.

Дзирт знал, что за этим последует, и готов был встретить удар. Несколькими комбинированными приемами Зак заставил Дзирта высоко поднять сабли. Затем он применил прием, которым не раз побеждал Дзирта в прошлом, ожидая, что юноше ничего не останется, кроме как уйти в защиту, — двойной удар снизу.

Дзирт действительно применил двойную защиту, и Зак напрягся, выжидая, что предпримет дальше неистовый противник, чтобы поправить положение.

— Детоубийца! — прорычал он, подгоняя Дзирта.

Он не знал, что у его ученика уже созрело решение.

Со всей яростью, на какую он был способен, поднимая в себе все разочарования своей молодой жизни, Дзирт сосредоточился на Заке. На его самодовольном лице, на его издевательских усмешках и глупой болтовне о крови!

Весь свой гнев до последней капли выплеснул он в этот единственный удар ногой между рукоятками мечей.

Нос Зака с хрустом расплющился. Глаза закатились, по впалым щекам полилась кровь. Зак понял, что падает, что этот дьявольский юнец не замедлит накинуться на него, получив преимущество, а следовательно, победив.

— Что скажешь, Закнафейн До'Урден? — услышал он рычание Дзирта, доносившееся откуда-то издалека. — Я много слышал о подвигах оружейника Дома До'Урден! О том, как он любит убивать!

По мере того как Дзирт приближался, голос звучал все громче, и вновь вспыхнувшая ярость Закнафейна постепенно возвращала его к мыслям о битве.

Дзирт издевательски продолжал:

— Я слышал, что убийство ничего не стоит для Закнафейна! Убить жрицу или другого дрова! Ведь тебе это так приятно?

Каждое слово Дзирт сопровождал ударом сабли, желая покончить с Заком, покончить с демоном, сидящим в них обоих.

Но Зак уже полностью пришел в сознание, одинаково ненавидя теперь и себя, и Дзирта. В последний момент он поднял и скрестил мечи, быстрым ударом заставив противника широко расставить руки, и закончил ударом, не слишком сильным из этого положения, но направленным точно в пах Дзирта.

Судорожно вдохнув, Дзирт отпрянул назад, вновь готовый к драке, когда увидел, что Зак, все еще в полуобморочном состоянии, поднимается на ноги.

— Тебе все это нравится? — снова спросил Дзирт.

— Нравится? — эхом отозвался оружейник.

— Это доставляет тебе удовольствие?

— Удовлетворение! — поправил Зак. — Я убиваю. Да, убиваю.

— И учишь других убивать!

— Убивать дровов! — взревел Зак и снова оказался лицом к лицу с Дзиртом, подняв оружие, но выжидая, пока противник сделает очередное движение.

И вновь слова Зака повергли Дзирта в замешательство. Кем был этот дров, стоящий сейчас перед ним?

— Ты думаешь, твоя мать оставила бы меня в живых, если бы я не выполнял ее дьявольских замыслов? — вскричал Зак.

Дзирт по-прежнему не понимал.

— Она же ненавидит меня, — сказал Зак уже более уверенно, поняв причины смущения Дзирта, — и презирает за то, что я это знаю.

Дзирт недоверчиво покачал головой.

— Неужели ты так слеп, что не видишь творимое вокруг зло? — прокричал ему в лицо Зак. — Или оно поглотило тебя, как поглотило всех в этой лихорадке убийств, которую мы называем жизнью?

— Той лихорадке, которая удерживает тебя здесь? — возразил Дзирт без прежней уверенности.

Если он верно понял слова Зака, если эту вакханалию убийств тот совершал только из ненависти к злобным дровам, тогда самое большее, в чем можно его обвинять, это в малодушии.

— Меня удерживает не лихорадка, — ответил Зак. — Я стараюсь жить, как могу. Я выживаю в чуждом мне мире.

Жалоба, прозвучавшая в его словах, голова, поникшая при этом признании в беспомощности, — все это задело знакомую струну в душе Дзирта. Зак продолжал:

— Да, я убиваю, убиваю, чтобы услужить Матери Мэлис — и чтобы умерить собственный гнев, то опустошение, которое живет в моей душе. Когда я слышу крик ребенка…

Взгляд его остановился на Дзирте, и он с удесятеренной злостью кинулся на него.

Дзирт пытался поднять сабли, но Зак выбил одну из них и отбросил в угол, а вторую отвел в сторону. Он наступал, а Дзирт неловко оборонялся, пока не оказался припертым к стенке. На конце меча Зака появилась капля крови из горла Дзирта.

— Ребенок жив! — выдохнул юноша. — Клянусь, я не убивал девочку-эльфа!

Зак немного расслабился, но не отвел меча от горла Дзирта.

— Но Дайнин сказал…

— Дайнин ошибся. Я обманул его. Я сбил девочку с ног — только чтобы спасти ее — и измазал ее кровью убитой матери, чтобы скрыть собственное малодушие!

Ошеломленный Зак отступил назад.

— В тот день я не убил ни одного эльфа, сказал Дзирт. — Если мне и хотелось кого-то убить, так это своих соратников!

* * *

— Итак, теперь нам все известно, — сказала Бриза, уставившись в магическую чашу и наблюдая завершение схватки между Дзиртом и Закнафейном. — Это Дзирт прогневил Паучью Королеву.

Мать Мэлис ответила:

— Ты все это время его подозревала, как, впрочем, и я, хотя обе мы надеялись, что это не так!

— Он был таким многообещающим воином! — сокрушенно произнесла Бриза. — Как было бы хорошо, если бы каждый знал свое место. А может быть…

— Пощадить? — рявкнула на нее Мать Мэлис. — Ты хочешь быть милосердной, чтобы и дальше навлекать на себя гнев Паучьей Королевы?

— Нет, Мать. Я только подумала, что Дзирт мог бы быть полезен тебе в будущем, в той роли, в какой ты использовала Закнафейна все эти годы. Закнафейн становится стар.

— Мы собираемся вести войну, дочь моя, — напомнила Мэлис. — Нужно умиротворить Ллос. Твой брат сам выбрал себе такую участь, он сам должен был решать, как поступать.

— Он решил не правильно.

* * *

Слова Дзирта потрясли Закнафейна сильнее, чем его удар ногой. Забросив мечи в угол комнаты, оружейник кинулся к Дзирту. Он с такой силой стиснул его в объятиях, что юный дров не сразу понял, что происходит.

— Ты выжил! — сказал Зак, и голос его задрожал от сдерживаемых слез. — Выжил в Академии, где все остальные погибают!

Дзирт робко ответил на его объятие, все еще не догадываясь о причинах бурной радости Зака.

— Сын мой!

Юноша едва не лишился чувств, ошеломленный подтверждением того, о чем всегда подозревал, а еще больше сознанием, что не он один в этом темном мире возмущен образом жизни дровов. Он был не одинок.

Оттолкнув от себя Зака, Дзирт воскликнул:

— Но почему? Почему ты остался здесь?

Зак непонимающе посмотрел на него:

— А куда бы я мог уйти? Никто, даже оружейник, не способен долго прожить в пещерах Подземья. Слишком много чудовищ да и других рас жаждет сладкой крови темного эльфа!

— Но у тебя был другой выбор.

— Поверхность? — отвечал Зак. — Ежедневно пребывать в этом мучительном аду? Нет, сын мой, я и ты — мы оба заложники.

Дзирт опасался такого ответа, опасался, что его новоявленный отец не сможет разрешить дилемму всей его жизни. Возможно, решения и не существовало.

— Ты сможешь ужиться и в Мензоберранзане, — сказал Зак, желая успокоить его. — Ты достаточно силен, а Мать Мэлис найдет подходящее применение твоим способностям, которое будет тебе по сердцу.

— Прожить жизнь убийцы, как ты? — спросил Дзирт, тщетно стараясь произнести эти слова без гнева.

— А разве у нас есть выход? — ответил Зак, устремив взор на бесчувственный камень пола.

— Я не стану убивать дровов, — просто сказал юноша.

Взгляд Зака снова вернулся к Дзирту.

— Станешь, — заверил он сына. — В Мензоберранзане можно только убивать или быть убитым.

Дзирт отвернулся, но слова Зака преследовали его, и он не мог выбросить их из головы.

— Другого пути нет, — тихо продолжал оружейник. — Таков наш мир. Такова наша жизнь. Тебе долгое время удавалось избежать этого, но скоро ты убедишься, что удача отвернется от тебя. — Твердо взяв Дзирта за подбородок, он заставил его взглянуть себе прямо в глаза:

— Мне бы очень хотелось, чтобы это было не так, но не так уж это плоха эта жизнь. Мне не жаль убивать темных эльфов. Для меня их смерть означает их избавление от страшного существования. Если они так обожают свою Паучью Королеву, пусть отправляются к ней! — Внезапно улыбка сошла с лица Зака. — Только очень жаль детей, — прошептал он. — Я часто слышал крики умирающих детей, хотя никогда, клянусь тебе, никогда я не был их причиной. Однако я часто задумываюсь над тем, не рождаются ли они уже испорченными и злыми. Или под бременем нашего темного мира они сгибаются, чтобы подчиниться нашим безумным законам?

— Законам этого демона Ллос, — согласился Дзирт.

Оба немного помолчали, обдумывая каждый свою собственную жизнь. Первым заговорил Зак, давно принявший предложенные жизнью условия:

— Ллос, — усмехнулся он. — О, это порочная королева! Я бы многим пожертвовал, чтобы сказать ей это в ее уродливое лицо!

— Почти верю, что это так, — прошептал Дзирт, вызвав у Зака улыбку. Зак отскочил от него.

— Но я бы действительно сделал это, — сердечно засмеялся он. — Как, я уверен, и ты!

Дзирт подбросил вверх свою единственную саблю, и та дважды перевернулась в воздухе, прежде чем он поймал ее за эфес.

— Это точно! — крикнул он. — Но я был бы уже не одинок!

Глава 26 Пещерный охотник Подземья

Дзирт одиноко бродил по лабиринту Мензоберранзана, оставляя позади вздымающиеся сталагмиты, пробираясь под опасно острыми концами огромных каменных стрел, свисающих с высокого потолка пещеры. Мать Мэлис отдала специальное распоряжение всем членам семьи оставаться в доме, опасаясь нападений со стороны Дома Ган'етт. Однако слишком много событии произошло сегодня с Дзиртом, чтобы подчиниться приказу. Он должен был как следует подумать, но мысли эти были настолько богохульны, что предаваться им в доме, полном нервничающих священнослужительниц, означало навлечь на себя большие неприятности.

В городе в это время было спокойно: жаркий свет только начинал подниматься вверх от каменного основания колонны Нарбондель, и большинство дровов мирно спали в своих каменных жилищах. Вскоре после того как Дзирт проскользнул в адамантитовые ворота Дома До'Урден, он начал понимать мудрость распоряжения Матери Мэлис. Спокойствие города казалось ему похожим на молчание затаившегося в тишине хищника, готового напасть из-за любого темного угла, мимо которого лежал путь молодого дрова.

Нет, здесь он не найдет прибежища, где можно было бы спокойно подумать о событиях минувшего дня, об откровениях Закнафейна, близкого ему не только по крови. Дзирт решился нарушить все правила (в конце концов, таков образ жизни дровов) и уйти из города по туннелям, так хорошо знакомым после многих недель патрулирования.

Часом позже он все так же брел, погруженный в свои мысли и чувствуя себя почти в безопасности, поскольку еще не вышел за пределы знакомой области.

Он вошел в высокий коридор, шагов десять в ширину, с разрушенными стенами, сложенными из рыхлого булыжника и изрезанными многочисленными уступами. Судя по всему, некогда коридор был намного шире. Потолок был так высок, что терялся из виду, но Дзирт бывал здесь так много раз, так часто взбирался на эти уступы, что шел теперь, не задумываясь о дороге.

Он размышлял о будущем, которое он и Закнафейн, его отец, отныне будут встречать вместе, без всяких разделяющих их секретов. Вместе они будут непобедимы — команда оружейников, связанная сталью и чувством. Отдает ли себе отчет Дом Ган'етт в том, что его ожидает? Однако улыбка вмиг сошла с его лица, когда он представил, как они вместе с Заком со смертоносной легкостью прорубаются сквозь ряды Ган'еттов, сквозь ряды эльфов-дровов, убивая представителей своего народа.

Прислонившись к стене, Дзирт впервые осознал чувство безысходности, терзавшее его отца многие столетия. Нет, он не хочет, подобно Закнафейну, жить только для того, чтобы убивать, укрывшись пологом жестокости. Но какой у него выход? Уйти из города? Когда Дзирт спросил Зака, почему тот не ушел, Зак не сразу нашелся, что ответить.

— А куда я уйду? — прошептал Дзирт, повторяя слова Зака.

Отец заявил, что оба они заложники, и таково же было мнение Дзирта.

— Куда я пойду? — снова задал он себе тот же вопрос. — Путешествовать по Подземью, где наш народ так презирают и где дров-одиночка может стать добычей первого встречного? Или, может быть, уйти на поверхность и позволить огненному шару в небе выжечь мои глаза, чтобы не видеть собственной смерти, когда народ эльфов налетит на меня?

Логика этих рассуждений заводила Дзирта в тупик, так же как это было с Закнафейном. Куда может уйти дровский эльф? Нигде в Королевствах не примут темнокожего эльфа.

Значит, выход один — убивать? Убивать дровов?

Дзирт перекатился по стене, сделав это почти бессознательно, поскольку мысли его витали в лабиринтах будущего. Через мгновение он понял, что опирается спиной не на камень, а на что-то другое.

Он попытался отпрыгнуть, встревоженный тем, что обстановка вокруг него как-то странно переменилась. Когда он подался вперед, ноги его оторвались от земли, и он вернулся в исходное состояние. Не успев подумать о своем бедственном положении, он двумя руками уперся в стену за спиной.

Руки сразу прилипли к какому-то невидимому шнуру, который удерживал его. И тогда Дзирт понял, какую невероятную глупость он совершил; он знал, что никаким усилием теперь не вырвется из сети рыболова Подземья, пещерного охотника.

— Дурак, — сказал он самому себе, почувствовав, что отрывается от земли.

Он должен был предусмотреть это, должен был с большей осторожностью бродить в одиночку по пещерам. Но упираться голыми руками! Он взглянул на рукояти своих сабель, бесполезно висящих в ножнах.

Пещерный охотник, наматывая шнур, втаскивал его на верх высокой стены, прямо к своей жадной пасти.

* * *

Мазой Ган'етт самодовольно ухмыльнулся, завидев, как Дзирт покидает город.

Времени у него оставалось в обрез: Мать СиНафай не обрадуется, если он опять не выполнит свою задачу и не покончит с младшим До'Урденом. Теперь терпение Мазоя вознаграждено: Дзирт уходит один, он выходит из города! Свидетелей нет; все будет как нельзя проще. Маг нетерпеливо выхватил ониксовую статуэтку из сумки и бросил на землю.

— Гвенвивар! — крикнул он и оглянулся на ближайший сталагмитовый дом, проверяя, нет ли там кого-нибудь.

Взвился темный дымок и через миг превратился в волшебную пантеру Мазоя.

Мазой потер руки, восхищаясь тем, как это ему удалось придумать такой хитрый конец героическим подвигам Дзирта До'Урдена.

— Есть работа для тебя, но она тебе не понравится! — сказал он кошке.

Гвенвивар небрежно присела и зевнула, словно желая показать, что слова Мазоя не были для нее откровением.

— Твой товарищ в одиночку ушел патрулировать, — объяснил Мазой, указывая на туннель. — Это очень опасно.

Гвенвивар поднялась, явно заинтересованная.

— Дзирта нельзя оставлять там одного, — продолжил Мазой. — Его могут убить!

Злые нотки в его голосе сказали пантере все о его намерениях раньше, чем он успел выразить их словами.

— Ступай к нему, малышка. Разыщи его там, в темноте, и убей!

Он попытался понять реакцию Гвенвивар, оценить, насколько ужасно это задание для пантеры. Гвенвивар стояла неподвижно, подобная той статуэтке, которая призвана была вызывать ее.

— Иди! — приказал Мазой. — Ты не смеешь отказаться исполнять приказ хозяина! Я — твой хозяин, несмышленое ты животное! Слишком часто ты об этом забываешь!

Какой-то момент Гвенвивар сопротивлялась, что само по себе было актом героизма, но увещевания хозяина и магическая сила его приказа оказались сильнее тех инстинктивных ощущений, которые пантера могла испытывать. Вначале нерешительно, но затем все больше влекомая природным инстинктом охотника,Гвенвивар метнулась между заколдованными статуями, охранявшими туннель, и быстро отыскала след Дзирта.

* * *

Недовольный действиями Мазоя, Альтон Де Вир тяжело опустился на землю за самой большой сталагмитовой глыбой. Мазой собирается предоставить кошке выполнить порученную ему самому работу; значит, Альтон не сможет даже увидеть, как умрет Дзирт До'Урден!

Альтон нащупал волшебную палочку, которую Мать СиНафай дала ему в ту ночь, когда послала вслед за Мазоем. Похоже, этой вещице не придется поучаствовать в уничтожении Дзирта.

«И все же палочка пригодится», — подумал Альтон. С ее помощью он расправится с остальными членами Дома До'Урден.

* * *

В начале своего вынужденного подъема Дзирт предпринимал отчаянные усилия освободиться, дергаясь и крутясь, подставляя плечи под каждый выступ породы на пути в тщетной попытке сорваться со шнура пещерного охотника. Но с самого начала, вопреки бойцовскому инстинкту, не позволявшему считать себя побежденным, он знал, что не сможет прекратить этот бесконечный подъем.

На полпути вверх, когда одно плечо кровоточило, другое ныло от ушибов, а пол был уже на расстоянии тридцати футов под ним, Дзирт покорился судьбе. Если и появится надежда спастись от крабоподобного чудовища, поджидающего на другом конце удочки, это может случиться в последние мгновения подъема. А теперь остается только следить и ждать.

Возможно, смерть — не такая уж плохая альтернатива этой жизни в западне, в окружении дровов, в подчинении жестоким законам их развращенного общества. Если даже Закнафейн, такой сильный и могущественный, умудренный годами и опытом, не смог примириться со своим существованием в Мензоберранзане, что уж тогда говорить о Дзирте?

Преодолев этот короткий приступ жалости к себе и увидев, что угол подъема изменился и показался верхний уступ, Дзирт почувствовал, что к нему возвращается воинственный дух. Может быть, пещерный охотник и схватит его, подумал Дзирт, но он не откажет себе в удовольствии нанести один или два удара в глаза чудовищу, перед тем как достаться ему в пищу!

Он уже слышал нетерпеливое пощелкивание восьми крабьих ног монстра. Прежде Дзирту уже доводилось видеть пещерных охотников, но они быстро уползали, не давая патрульным приблизиться вплотную. Он представлял себе это чудовище тогда, — и сможет увидеть его теперь, в схватке. Две ноги пещерного охотника заканчивались острыми когтями-клешнями, которыми он запихивал добычу в пасть.

Дзирт повернулся лицом к стене, чтобы увидеть чудовище, как только голова поравняется с уступом. Беспокойное пощелкивание усилилось, вторя ударам сердца Дзирта. Наконец он достиг края.

Юноша взглянул вверх и в одном или двух футах от себя увидел длинные хоботки чудовища, а в дюйме от них — пасть. Клешни протянулись вперед, чтобы схватить его прежде, чем он встанет на ноги; нет, у него не остается никаких шансов отбросить от себя эту гадость.

Он закрыл глаза, вновь подумав, что лучше умереть, чем жить в Мензоберранзане.

От этих мыслей его отвлекло знакомое рычание.

Проскользнув по лабиринту выступов, Гвенвивар предстала перед Дзиртом и пещерным охотником как раз в тот момент, когда юноша достиг последнего уступа.

Это был решающий момент для Дзирта, да и для пантеры тоже: спасение или смерть?

Гвенвивар примчалась сюда по приказу Мазоя, не думая о своем задании, действуя лишь по велению собственных инстинктов и магического заклинания. Гвенвивар не могла пойти против этого приказа, такова была предпосылка самого существования пантеры… до этого момента.

Открывшаяся ее глазам сцена, когда лишь несколько секунд отделяли Дзирта от гибели, вселила в пантеру неведомую ей прежде силу, чего не мог предвидеть создатель волшебной фигурки. Мгновенный ужас сделал жизнь Гвенвивар неподвластной законам магии.

Когда Дзирт открыл глаза, битва была уже в полном разгаре. Гвенвивар вскочила на голову пещерному охотнику, но тут же свалилась ему на спину, потому что шесть остальных ног чудовища были прикреплены к камню тем же клейким веществом, которое крепко держало Дзирта на длинной нити. Ничуть не растерявшись, кошка с бешеной яростью вгрызлась в защитную броню охотника, отыскивая уязвимые места Чудовище наносило ответные удары клешнями, с поразительным проворством закинув одну из конечностей назад и ухватив Гвенвивар за переднюю лапу.

Теперь Дзирта больше не тащили вверх: пещерный охотник был слишком занят другим делом.

Клешни прорвали мягкую плоть Гвенвивар. Камень окрасился темной кровью, но то была кровь не одной Гвенвивар: мощные когти пантеры вырвали кусок из защитной брони чудовища, крупные зубы проникли внутрь панциря. Когда кровь пещерного охотника заструилась по камню, его ноги заскользили.

Видя, что клейкое вещество под крабьими ногами растворяется под действием попавшей на него крови, Дзирт понял, что произойдет, когда поток этой крови польется вниз по нити. Тогда он тоже сможет включиться в драку и помочь своему другу!

Пещерный охотник повалился набок, свалив с себя Гвенвивар и подбросив вверх Дзирта, описавшего в воздухе большую дугу.

Кровь продолжала стекать по нити, и Дзирт почувствовал, что та его рука, которая находилась выше, почти свободна.

Гвенвивар снова вскочила на ноги перед пещерным охотником и искала глазами, куда бы нанести удар, чтобы избежать клешней врага.

Рука Дзирта совсем освободилась. Он выхватил саблю и послал ее вперед, загнав острие в бок пещерного охотника. Чудовище сильно дернулось; благодаря толчку и льющемуся потоку крови Дзирт окончательно избавился от державшей его нити. Дрову удалось ухватиться за что-то, чтобы не упасть вниз, но сабля его улетела на пол туннеля.

Отвлекающий маневр Дзирта на мгновение ослабил защиту пещерного охотника.

И Гвенвивар не стала медлить. Пантера кинулась на врага, зубы ее отыскали уже знакомую на вкус плоть и погрузились в нее глубже, разрывая внутренности, в то время как когти Гвенвивар придерживали клешни.

Когда Дзирт вскарабкался наверх, к месту драки, пещерный охотник уже содрогался в предсмертных судорогах. Дзирт вскочил на ноги и бросился к своему другу…

Гвенвивар шаг за шагом отступала, прижав уши к голове и оскалив зубы.

Сначала Дзирт подумал, что причиняемая раной боль ослепила пантеру, но быстрый взгляд на рану убедил его, что он ошибается. Только одно повреждение было у Гвенвивар, да и то несерьезное. Бывали в ее жизни и худшие дни.

Гвенвивар продолжала отступать, не переставая рычать: непрекращающееся воздействие заклинания Мазоя вновь завладело ее сердцем после мгновений пережитого ужаса. Пантера сопротивлялась приказу, она жаждала видеть в Дзирте не врага, а союзника, но заклинание…

— Что произошло, дружище? — мягко спросил Дзирт, преодолевая желание достать оставшуюся саблю и защищаться. Он встал на одно колено: — Ты не узнала меня? Мы ведь так часто бились с тобой рядом друг с другом!

Низко пригнувшись и подогнув задние ноги, Гвенвивар, судя по всему, готовилась к прыжку. Но Дзирт не вытащил оружие и не сделал ничего, что могло бы испугать ее. Он должен был верить, что Гвенвивар не обманет его ожиданий, что она именно такая, какой он ее считает. Но что могло вызвать сейчас эти не свойственные ей рефлексы? Что вообще могло привести сюда Гвенвивар в столь поздний час?

Дзирт нашел ответ, когда вспомнил предупреждение Матери Мэлис не покидать Дом До'Урден.

— Мазой послал тебя убить меня! — выпалил Дзирт. Смущенная его тоном, пантера немного расслабилась, еще не готовая к прыжку. — Но ты спасла меня, Гвенвивар. Ты не выполнила приказ.

Рычание Гвенвивар прозвучало как протест.

— Ты могла бы предоставить пещерному охотнику сделать это за тебя, но ты поступила иначе. Вмешалась в битву и спасла мне жизнь! Преодолей же заклинание, Гвенвивар! Вспомни: я твой друг, я твой товарищ, а Мазой Ган'етт никогда им не станет!

Гвенвивар отступила на шаг, не в силах решить столь трудную задачу.

Увидев, что уши пантеры поднялись, Дзирт понял, что выиграл этот спор.

— Мазой считает себя твоим владельцем, — продолжал он, зная, что каким-то образом пантера улавливает смысл его слов. — А я предлагаю тебе свою дружбу. Я твой друг, Гвенвивар, и никогда не выступлю против тебя! — Наклонившись вперед, широко разведя руки в знак того, что он не опасен, с открытыми грудью и лицом, Дзирт добавил: — Даже под угрозой собственной жизни!

И Гвенвивар не прыгнула. Чувства подействовали на пантеру сильнее, чем любое магическое заклинание, — те же самые чувства, которые побудили ее защищать Дзирта, когда она увидела его в лапах пещерного охотника.

Гвенвивар попятилась и подпрыгнула, наскочив на Дзирта и опрокинув его на спину, а потом начала шутливую возню, игриво пошлепывая и покусывая своего приятеля.

Два друга опять победили: в этот день они одолели двух врагов.

Когда, оторвавшись от игры, Дзирт задумался над всем, что произошло, он пришел к выводу, что одна из побед была все же неполной. Сердцем Гвенвивар была теперь с ним, но она продолжала принадлежать другому, тому, кто ее не стоил, кто поработил пантеру и принуждал ее вести жизнь, которую Дзирт больше не мог выносить.

Все сомнения, которые одолевали Дзирта До'Урдена, когда в эту ночь он вышел из Мензоберранзана, развеялись. Впервые в жизни он ясно видел путь, по которому следовало идти, путь к собственной свободе.

Он вспомнил предупреждение Закнафейна и те альтернативы, которые в свое время рассматривал старый воин и которые не решился принять.

И в самом деле, куда может уйти темный эльф?

— Хуже всего быть в плену у лжи! — прошептал Дзирт.

Пантера склонила набок голову, словно опять почувствовала, что слова Дзирта полны глубокого смысла. На ее любопытный взгляд юноша ответил неожиданно мрачной гримасой.

— Веди меня к своему хозяину, — приказал он. — К своему лжехозяину.

Глава 27 Безмятежные сны

Закнафейн упал на кровать и погрузился в безмятежный сон, самый приятный отдых из всех, какие он когда-либо знал. В эту ночь ему снились сны, вереница снов. Ничуть не суматошных, а, напротив, только усиливающих чувство покоя.

Наконец-то Зак освободился от своей тайны, от лжи, отравлявшей каждый день его взрослой жизни.

Дзирт выжил! Даже проклятая Академия Мензоберранзана не смогла вытравить в нем неукротимый юношеский дух и чувство справедливости. Закнафейн До'Урден больше не был одинок. Сны, бродившие теперь в его голове, рисовали такие же удивительные возможности, как те, о которых думал Дзирт, выйдя из города.

Они будут всегда рядом, непобедимые, двое как один против извращенной морали Мензоберранзана.

Острая боль в ноге вернула Зака от сна к действительности. Он сразу увидел стоящую в ногах кровати Бризу со змеиным хлыстом в руке и инстинктивно протянул руку, чтобы схватить меч.

Но оружие исчезло. Слева у стены стояла Вирна, держа его меч. Другой меч был у Майи, стоявшей справа.

Как им удалось так незаметно прокрасться сюда? Бесспорно, тут замешана магия, и все-таки непонятно, как это он не почувствовал вовремя их присутствия.

Ничто никогда не заставало его врасплох, спящего или бодрствующего.

Никогда прежде он не спал так крепко, так спокойно. Похоже, в Мензоберранзане такие безмятежные сны опасны.

— Тебя хочет видеть Мать Мэлис, — объявила Бриза.

— Но я неподобающе одет, — небрежно ответил Зак. — Мой пояс и оружие, если позволите.

— Не позволим, — огрызнулась Бриза, обращаясь скорее к сестрам, чем к нему. — Тебе не понадобится оружие.

У Зака сложилось иное мнение. Бриза подняла хлыст и скомандовала:

— А теперь пошли.

— На твоем месте я выяснил бы намерения Матери Мэлис, прежде чем действовать столь решительно! — предупредил Зак.

Вспомнив о силе человека, которому она угрожает, Бриза опустила хлыст. Зак выбрался из постели, не переставая вопросительно поглядывать то на Майю, то на Вирну и пытаясь по их поведению понять причины, побудившие Мэлис послать за ним. В их окружении Зак вышел из комнаты; они держались на достаточно близком, но все же безопасном расстоянии.

— Серьезное, должно быть, дело, — тихо заметил Зак так, что только идущая впереди группы Бриза могла его услышать. Повернувшись к нему, она зло улыбнулась, что отнюдь не рассеяло его подозрения.

Не рассеяла их и Мать Мэлис, сидевшая на троне, подавшись вперед в предвкушении их прихода.

— Мать! — почтительно произнес Зак, склонившись в поклоне и оттянув ночную сорочку, чтобы показать, как неподходяще он одет. Он хотел, чтобы Мэлис поняла, как оскорбил его этот вызов в столь поздний час.

Верховная мать не ответила на приветствие. Она откинулась на спинку трона.

Худая рука потирала острый подбородок, глаза неотрывно смотрели на Закнафейна.

— Может быть, скажешь, зачем ты вызвала меня? — осмелился спросить Зак со своим обычным сарказмом. — Я предпочел бы вернуться в спальню. Не стоит давать Дому Ган'етт такое преимущество — сонного оружейника!

— Дзирт пропал, — прорычала Мэлис. Зака словно холодной водой окатили. Он выпрямился, ироническая улыбка сошла с его лица.

— Он ушел, нарушив мое приказание не покидать дом, — продолжала Мэлис.

Зак заметно расслабился: когда Мэлис объявила, что Дзирт ушел, первой мыслью Зака было, что она или ее злобные сторонники убили его.

— Он умный мальчик, — заметил Зак. — Наверняка он скоро вернется.

— Умный, — повторила Мэлис, и в ее устах это прозвучало отнюдь не похвалой.

— Он вернется, — снова произнес Зак. — Нет никаких оснований для тревоги и для подобных крайних мер.

Он с упреком взглянул на Бризу, хотя прекрасно понимал, что верховная мать вызвала его не только для того, чтобы сообщить об отлучке Дзирта.

Последовало заранее отрепетированное вмешательство Бризы:

— Второй сын не повиновался верховной матери!

— Он умен, — снова повторил Зак, стараясь сдержать усмешку. — И не такой уж это проступок!

— Он довольно часто совершает проступки, — заметила Мэлис. — Как, впрочем, и другой умник Дома До'Урден.

Решив принять эти слова за комплимент, Зак поклонился. Мэлис уже придумала для него наказание, если вообще намеревается наказать его. Его поведение на допросе (а это очень похоже на допрос) не вызовет особых последствий.

— Мальчишка прогневил Паучью Королеву! — прорычала Мэлис, явно разъяренная и утомленная сарказмом Зака. — Даже ты был не настолько глуп, чтобы позволить себе такое!

Лицо Зака помрачнело. Дело действительно оказалось серьезным. От этой встречи могла зависеть жизнь Дзирта.

— Тебе известно об этом преступлении, — продолжала Мэлис уже спокойнее.

Она была рада, что удалось растревожить Зака и заставить его оправдываться. Она найдет его уязвимое место. Теперь ее черед поиздеваться.

— Уход из дому? — возразил Зак. — Всего лишь небольшая ошибка. Ллос не заботят такие пустяки.

— Не делай вид, что тебе неизвестно, Закнафейн. Ты знаешь, что ребенок эльфов остался жив!

У Зака перехватило дыхание: Мэлис знает! Проклятье, Ллос знает!

— Мы собираемся воевать, — спокойно продолжала Мэлис. — Мы утратили милость Паучьей Королевы, теперь надо исправить положение. — Она посмотрела в глаза Заку. — Ты знаешь наши порядки и понимаешь, что мы должны это сделать.

Пойманный в ловушку, Зак кивнул. Как бы он ни возражал, это только ухудшит положение Дзирта, если, конечно, его вообще можно ухудшить!

— Второй сын должен понести наказание, — сказала Бриза.

«Еще одна отрепетированная реплика, — подумал Зак. — Интересно, сколько раз Мэлис и Бриза отрабатывали эту сцену?»

— Что же, я должен его наказать? — спросил он. — Но пороть мальчика я не стану, это не в моих правилах.

— Его наказание — не твоя забота, — сказала Мэлис.

— Зачем тогда было будить меня? — проворчал Зак, пытаясь отгородиться от преступления, совершенного Дзиртом, больше ради Дзирта, чем ради себя самого.

— Я думала, тебе интересно будет узнать. Ведь вы с Дзиртом так сблизились недавно — там, в учебном зале. Отец и сын!

Она все видела! Мэлис и, вероятно, эта отвратительная Бриза наблюдали за их стычкой! Голова Зака поникла: он понял, что невольно помог обнаружить преступление Дзирта.

— Ребенок эльфов жив, — медленно начала Мэлис, намеренно отчетливо произнося каждое слово, — и молодой дров должен умереть.

— Нет! — невольно вырвалось у Зака. Он пытался найти какой-то выход. — Дзирт молод. Он не понимал…

— Он прекрасно понимал, что делает! И он не раскаивается в своем поступке! Он так похож на тебя, Закнафейн, слишком похож!

— Значит, он сможет многому еще научиться. Я ведь не был для тебя обузой, Мэли… Мать Мэлис. Тебе выгодно было мое присутствие. Дзирт не менее искусен, чем я. Он может быть очень полезен нам.

— Он может быть опасен нам, — поправила Мать Мэлис. — Ты и он вместе? Эта идея мне не нравится.

— Его смерть будет на руку Дому Ган'етт, — предупредил Зак, цепляясь за любую возможность изменить решение верховной матери.

Мэлис твердо сказала:

— Паучья Королева требует его смерти. Она должна быть умиротворена, чтобы Дармон Н'а'шезбернон имел хоть какую-то надежду победить в битве с Домом Ган'етт.

— Умоляю тебя, не убивай мальчика!

— Сострадание? — промурлыкала Мэлис. — Оно не пристало воину-дрову, Закнафейн! Ты лишился своего боевого духа?

— Я стар, Мэлис.

— Мать Мэлис! — поправила Бриза, но Зак посмотрел на нее таким ледяным взглядом, что она опустила хлыст, не решившись ударить.

— И стану много старше, если Дзирт будет убит!

— Я тоже не хочу этого, — согласилась Мэлис, но Зак понял, что она лжет.

Ей безразличен Дзирт, так же как и все остальное, кроме желания снискать расположение Паучьей Королевы.

— Но я не вижу другого выхода. Дзирт прогневил Ллос, и она должна быть умиротворена до того, как мы начнем войну.

Зак начал понимать: это собрание было вовсе не по поводу Дзирта.

— Убей меня вместо мальчика, — сказал он. Мэлис не смогла скрыть усмешку за притворным удивлением. Именно этого она и хотела с самого начала.

— Но ведь ты признанный боец, — возразила она. — Нельзя недооценивать твоего значения, как ты сам только что заметил. Если принести тебя в жертву Паучьей Королеве, это умиротворит ее, но какую огромную потерю понесет Дом До'Урден!

— Эту потерю сможет возместить Дзирт, — ответил Зак. Он втайне надеялся, что, в отличие от него самого, Дзирт найдет выход из всего этого, найдет способ обойти злые замыслы Матери Мэлис.

— Ты уверен в этом?

— В воинском искусстве он не уступает мне, — заверил Зак. — А впоследствии станет еще сильнее и превзойдет все, чего добился Закнафейн.

— И ты готов пойти ради него на смерть? — усмехнулась Мэлис.

— Ты знаешь, что готов.

— Глупо, как обычно, — вставила Мэлис.

— К твоему разочарованию, — продолжал несдающийся Зак, — ты знаешь, что он сделал бы то же самое для меня.

— Он молод, — проворчала Мэлис. — Его научат лучшему.

— Тому же, чему ты научила меня?

Победная улыбка Мэлис превратилась в гримасу.

— Предупреждаю, Закнафейн, — прорычала она в страшном гневе, — если ты хоть чем-нибудь нарушишь ритуал жертвоприношения, если в конце своей пустой жизни ты решишь в последний раз досадить мне, я отдам Дзирта в руки Бризе. Она и ее пыточные игрушки быстро приведут его к Ллос!

Ничуть не испугавшись, Зак высоко поднял голову.

— Я предложил себя, Мэлис, — пренебрежительно сказал он. — Веселись, пока можешь. В конечном счете Закнафейн обретет покой; Мать Мэлис До'Урден будет воевать вечно!

Дрожа от гнева из-за того, что момент ее триумфа был отравлен несколькими простыми словами, Мэлис смогла только прошептать:

— Взять его!

Не сопротивляясь, Зак позволил Вирне и Майе привязать себя к паукообразному алтарю в соборе. Он смотрел главным образом на Вирну, заметив проблеск сострадания в ее спокойных глазах. Она ведь тоже могла быть похожа на него, но какие бы надежды он ни возлагал на это, они были давным-давно погребены под исступленными проповедями Паучьей Королевы.

— Ты опечалена, — заметил он. Вирна выпрямилась и туже затянула один из ремней, заставив Зака поморщиться от боли.

— Жаль, — произнесла она, стараясь казаться равнодушной. — Дом До'Урден дорого платит за глупый поступок Дзирта. Мне бы доставило большое удовольствие видеть вас обоих в бою.

— Зато Дому Ган'етт это зрелище не доставило бы удовольствия, — улыбнувшись, ответил Зак. — Не плачь… дочь моя.

Вирна наотмашь ударила его по лицу:

— У неси эту ложь с собой в могилу!

— Отрицать это — твое право, Вирна, — только и сказал Зак.

Вирна и Майя отвернулись от алтаря. В помещение вошли Мать Мэлис и Бриза, и Вирна постаралась спрятать печаль, а Майя вновь насмешливо улыбнулась. На верховной матери было надето ее лучшее церемониальное платье — черное, похожее на паутину, свободное и одновременно облегающее.

Бриза несла священный сундук.

Зак не обращал на них внимания, когда они начали обряд, воспевая Паучью Королеву и высказывая свои надежды на ее умиротворение. Зак лелеял в этот момент собственные надежды.

— Уничтожь их всех, сын мой, — шептал он. — Постарайся не просто выжить. Сделай больше, чем удалось сделать мне. Живи! Будь верен зову своего сердца!

Взревел огонь в жаровне; Зак почувствовал исходящий из нее жар и понял, что контакт с другим, более темным уровнем достигнут.

— Прими это… — услышал он пение Матери Мэлис, но выкинул эти слова из головы и продолжал свою последнюю в жизни молитву.

Над грудью его вознесся похожий на паука кинжал. Мэлис сжимала ритуальное орудие в костлявой руке, блеск ее надушенной кожи отражал оранжевые блики пламени каким-то сверхъестественным мерцанием.

Сверхъестественным, как переход от жизни к смерти.

Глава 28 Полноправный владелец

Сколько времени это продолжалось? Час? Два? Мазой мерял шагами расстояние между двумя сталагмитовыми глыбами в нескольких футах от входа в туннель, куда вошел Дзирт, а вскоре после него — Гвенвивар.

— Кошка должна бы уже вернуться, — проворчал себе под нос маг, теряя терпение. Минутой позже на лице его отразилось облегчение: из туннеля показалась черная голова Гвенвивар, возникшая позади одной из двух охраняющих вход звериных статуй. Шерсть вокруг ее пасти была подозрительно влажной от свежей крови.

— Сделано? — спросил Мазой, едва сдерживаясь, чтобы не закричать. — Дзирт До'Урден мертв?

— Вряд ли, — послышался ответ.

Несмотря на всю свою ненависть к убийствам, Дзирт все же не мог скрыть удовольствия, увидев, как тень страха погасила радостное возбуждение на лице колдуна.

— Что это значит, Гвенвивар? — вопросил Мазой. — Сделай, что я приказал! Убей его сейчас же!

Едва взглянув на Мазоя, Гвенвивар улеглась у ног Дзирта.

— Ты подтверждаешь, что покушался на мою жизнь? — спросил Дзирт.

Мазой прикинул расстояние до противника: десять футов. Он мог бы попробовать одно заклинание. Если бы успел. Мазой не раз видел, как молниеносны и безошибочны движения Дзирта, и не хотел рисковать и нападать на него, если можно найти какой-нибудь другой выход из положения. Дзирт еще не достал оружия, хотя руки молодого воина покоились на рукоятях смертоносных сабель.

— Понимаю, — спокойно продолжал Дзирт. — Дом Ган'етт и Дом До'Урден собираются воевать.

— Откуда ты знаешь? — не подумав, ляпнул Мазой, слишком потрясенный этим сообщением, чтобы сообразить, что Дзирт может просто провоцировать его, стремясь узнать что-нибудь еще.

— Я многое знаю, но меня это мало трогает. Дом Ган'етт замышляет войну против моей семьи. Только вот не могу понять почему.

— Чтобы отомстить за Дом Де Вир, — послышался голос откуда-то сбоку.

Альтон, стоявший на сталагмитовой гряде, смотрел вниз на Дзирта.

На лице Мазоя появилась улыбка: обстоятельства так быстро изменились!

Дзирт, озадаченный новым поворотом событий, заметил:

— Но Дом Ган'етт не имеет никакого отношения к Дому Де Вир! Я достаточно хорошо знаю обычаи своего народа, чтобы утверждать, что судьба одного Дома никак не трогает другой!

— Но меня она трогает! — закричал Альтон, откинул капюшон и открыл страшное лицо, изуродованное кислотой, стершей его черты. — Я — Альтон Де Вир, единственный, кто остался в живых из Дома Де Вир! Дом До'Урден будет предан смерти за преступление, совершенное против моего семейства, и первым станешь ты!

— Но я еще не родился, когда произошла та битва, — возразил Дзирт.

— Это не имеет значения, — прорычал Альтон. — Ты — До'Урден, грязный До'Урден, и только это важно.

Мазой бросил наземь ониксовую фигурку и приказал:

— Гвенвивар! Исчезни!

Пантера посмотрела через плечо на Дзирта, и тот одобрительно кивнул ей.

— Исчезни! — снова закричал Мазой. — Я твой хозяин! Ты не смеешь ослушаться!

— Кошка принадлежит не тебе, — спокойно сказал Дзирт.

— А кому же? Тебе?

— Самой Гвенвивар! — ответил Дзирт. — Одной только Гвенвивар. Мне казалось, что маг должен лучше разбираться в магии.

С низким рычанием, которое можно было принять за издевательский смех, Гвенвивар прыгнула через камень к ониксовой фигурке и растворилась в туманной дымке.

По длинному межуровневому туннелю пантера направлялась к своему дому, на Астральный уровень. Она всегда с нетерпением ожидала возможности вернуться домой, чтобы избежать глупых приказаний хозяев-дровов. Но сейчас пантера на каждом шагу останавливалась, оглядываясь через плечо на темное пятно, которое было Мензоберранзаном.

— Может, договоримся? — предложил Дзирт.

— Не в твоем положении торговаться, — засмеялся Альтон, доставая тонкую волшебную палочку, которую дала ему Мать СиНафай.

Мазой одернул его:

— Подожди. Дзирт может оказаться нам полезен в битве против Дома До'Урден. — Он в упор посмотрел на молодого воина. — Ты способен предать свою семью?

— Едва ли, — усмехнулся Дзирт. — Я уже сказал тебе, что мне нет дела до этого конфликта. Пусть Дом Ган'етт и Дом До'Урден оба хоть провалятся, как, разумеется, и случится! У меня есть собственные заботы.

— Ты должен предложить нам что-нибудь в обмен на свое спасение, — объяснил Мазой. — Иначе на что ты надеешься?

— У меня есть что предложить вам взамен, — спокойно ответил Дзирт. — Ваши жизни.

Мазой и Альтон взглянули друг на друга и громко захохотали, но в этом смехе прозвучали нервозные нотки.

— Отдай мне фигурку, Мазой, — без тени смущения продолжал Дзирт. — Гвенвивар никогда тебе не принадлежала и больше не будет служить тебе.

Мазой перестал смеяться. Прежде чем маг успел ответить, Дзирт сказал:

— А в обмен на это я уйду из Дома До'Урден и не буду участвовать в схватке.

— Трупы и так не воюют, — фыркнул Альтон.

— С собой я возьму еще одного До'Урдена, — пообещал Дзирт. — Оружейника. Наверняка Дом Ган'етт получит большие преимущества, если и Дзирт, и Закнафейн…

— Замолчи! — завопил Мазой. — Кошка моя! Я не собираюсь вступать в сделку с жалким До'Урденом! Ты уже мертв, глупец, и оружейник Дома До'Урден последует за тобой в могилу!

— Гвенвивар свободна! — вскричал Дзирт. В руках Дзирта появились сабли.

Никогда раньше он не дрался ни с одним магом, не говоря уже о двух сразу, но по прежним встречам с ними он хорошо помнил, как губительны могут быть их заклинания. Мазой уже начал какие-то приготовления, однако более опасен был Альтон, стоявший вне пределов досягаемости сабель и нацеливающий на Дзирта тонкую волшебную палочку.

Дзирт не успел еще выбрать способ действий, как само собой явилось решение. Мазой оказался окутан облаком дыма и отступил, оборвав заклинание на полуслове.

Вернулась Гвенвивар.

Альтон стоял далеко от Дзирта. Нельзя было и надеяться добраться до него, до тех пор как сработает волшебная палочка, но для сильных мускулов Гвенвивар расстояние оказалось не таким уж большим. Ее задние ноги оттолкнулись от земли и отправили пантеру-охотницу в полет.

Альтон направил на новоявленную мстительницу волшебную палочку и выпустил мощную стрелу, ударившую Гвенвивар в грудь. Однако и большая сила, чем одна-единственная молния, не смогла бы остановить разъяренную пантеру.

Оглушенная, но готовая к сражению, она налетела на безликого мага и скинула его со сталагмитовой стены.

Пламя огненной стрелы коснулось и Дзирта, однако он продолжал преследовать Мазоя, надеясь, что Гвенвивар осталась жива. Он обежал вокруг основания другой сталагмитовой глыбы и лицом к лицу встретился с Мазоем, вновь погруженным в заклинание. Не медля более, Дзирт пригнулся и кинулся на противника, держа наготове сабли.

И… прошел сквозь него, а точнее, сквозь его зрительный образ!

Дзирт тяжело приземлился на камни и откатился в сторону, стараясь избежать магической атаки, которая, судя по всему, приближалась.

На этот раз Мазой, стоявший футах в тридцати от своего иллюзорного двойника, не мог допустить промах. Он выпустил заряд волшебных градин, которые непременно должны были остановить ловкого бойца. Ударив в Дзирта, эти градины встряхнули его, проникая под кожу.

Но молодому воину удалось преодолеть цепенящую боль и обрести устойчивость. Теперь он знал, где стоит реальный Мазой, и не собирался выпускать обманщика из поля зрения.

С кинжалом в руках Мазой поджидал подкрадывающегося противника.

Дзирт недоумевал, почему Мазой не применяет другое заклинание. От падения рана на плече Дзирта открылась, а магические стрелы повредили бок и ногу.

Впрочем, раны были несерьезные, и у Мазоя не было никаких шансов победить в физическом поединке.

Маг безмятежно стоял перед ним с кинжалом, злобно улыбаясь.

* * *

Лежа лицом вниз на твердом камне, Альтон чувствовал тепло своей собственной крови, струившейся между расплавленными впадинами, которые были его глазами. Пантера сидела выше, на боковой стороне отвала, еще не вполне пришедшая в себя после огненной стрелы.

Альтон заставил себя встать и поднял волшебную палочку для нового удара, но… палочка разломилась надвое.

Альтон лихорадочно поднял вторую половинку и поднес ее к неверящим глазам.

Гвенвивар опять приближалась, но Альтон не замечал ее.

Взор его был прикован к мерцающим концам палочки, он думал о губительной силе, которая жила сейчас в этом магическом предмете.

— Ничего у тебя не получится! — протестующе прошептал он.

Гвенвивар прыгнула — и тут раздался взрыв. Огненный шар взметнулся в ночь Мензоберранзана, выбивая с восточной стены и с потолка большой пещеры осколки камней. Дзирт и Мазой были сбиты с ног.

— Теперь Гвенвивар не принадлежит ни одному из нас, — усмехнулся Мазой и бросил статуэтку на землю.

Дзирт, в котором гнев боролся с отчаянием, прорычал в ответ:

— Теперь не осталось ни одного Де Вира, который хотел бы отомстить Дому До'Урден.

Единственным объектом гнева остался Мазой, и его издевательский смех заставил Дзирта броситься к нему в порыве ярости.

Как только Дзирт поравнялся с ним, Мазой щелкнул пальцами и исчез.

— Невидимка! — взревел Дзирт, беспомощно хватая воздух перед собой.

Наконец здравый смысл пересилил слепую ярость, и Дзирт осознал, что Мазоя перед ним уже нет. Каким же глупцом должен он казаться магу, каким беспомощным!

Припав к земле, Дзирт прислушался. Сверху, со стены пещеры, доносилось отдаленное пение.

Инстинкт подсказывал ему броситься в сторону, однако теперь он лучше знал колдуна и понимал, что именно этого тот ждет сейчас от него. Сделав вид, что сворачивает налево, Дзирт услышал заключительные слова творимого заклинания. И когда огненный взрыв прогремел слева, не причинив ему вреда, Дзирт быстро устремился вперед, надеясь, что зрение к нему вернется как раз к тому моменту, как он приблизится к магу.

— Будь ты проклят! — закричал Мазой, поняв свою ошибку, когда шар взорвался впустую.

Гнев его превратился в ужас, когда он увидел Дзирта, перепрыгивающего через булыжники и пересекающего края насыпи с грацией охотящейся пантеры.

Мазой стал шарить в карманах в поисках предметов для очередного заклинания. Нужно было спешить. Он находился на высоте двадцати футов над полом пещеры, удерживаясь на узком уступе, но Дзирт двигался быстро, невероятно быстро!

Дзирт не замечал земли под ногами. В обычных условиях стена пещеры могла бы показаться недоступной для подъема, но теперь он не думал об этом. Гвенвивар была для него потеряна. Гвенвивар погибла.

Этот отвратительный маг на стене, воплощение дьявольского зла, был тому причиной. Дзирт подпрыгнул на стену, обнаружил, что одна его рука свободна (очевидно, одна из сабель упала), и нащупал этой рукой небольшой выступ, за который сумел ухватиться. Он понимал, что этой опоры недостаточно, но его мозг отказывался подчиниться сопротивляющимся мускулам. Ему оставалось всего десять футов подъема.

Очередной заряд энергии полетел в Дзирта, чуть не задев его. Пренебрегая болью, он услышал собственный исступленный крик:

— Сколько еще у тебя в запасе заклинаний, маг?

Когда Дзирт взглянул вверх и его лиловые глаза сверкнули испепеляющим светом, как будто вынося приговор, Мазой отшатнулся. Много раз он наблюдал за Дзиртом в схватках, и все то время, пока он строил планы уничтожения юноши, зрелище это стояло у него перед глазами.

Но никогда до этого Мазою не доводилось видеть разъяренного Дзирта. Иначе он бы никогда не осмелился напасть на него. Да он бы скорее посоветовал Матери СиНафай сесть задницей на сталагмит, чем согласился бы исполнить ее поручение.

Какое заклинание будет следующим? И есть ли заклинание, способное усмирить такое чудовище, как Дзирт До'Урден?

Пылающая жаром ярости рука ухватилась за край уступа. Мазой наступил на нее пяткой сапога. Пальцы треснули — маг знал, что они сломаны, — но Дзирт каким-то чудом оказался наверху, рядом с ним, и клинок сабли проник между ребер Мазоя.

— Пальцы сломаны! — в знак протеста выдохнул умирающий маг.

Взглянув на свою руку и впервые почувствовав боль, Дзирт равнодушно сказал:

— Возможно. Но они срастутся.

* * *

Прихрамывая, Дзирт отыскал вторую саблю и осторожно проложил себе путь по булыжникам одного из отвалов. Стараясь умерить страх в разбитом сердце, он заставил себе оглядеть разрушенную вершину отвала. Боковая сторона глыбы мрачно мерцала в гаснущем пламени, как путеводная звезда для пробуждающегося города.

Или для злоумышленников.

На дне пещеры лежали разбросанные части тела Альтона Де Вира, окруженные тлеющей одеждой.

— Обрел ли ты покой, Безликий? — прошептал Дзирт, освобождаясь от остатков гнева.

Он вспомнил покушение, которое предпринял на него Альтон в Академии. Тогда безликий маг и Мазой объяснили это как проверку подающего надежды воина.

— Долго же ты вынашивал свою ненависть, — пробормотал Дзирт, обращаясь к бренным останкам Альтона.

Но не Альтон Де Вир был сейчас предметом его забот. Дзирт осмотрел остальную часть отвала, ища хоть какой-нибудь ключ к разгадке судьбы Гвенвивар, не уверенный, что волшебная пантера выжила. Не осталось даже следов, ничего, что свидетельствовало бы о том, что Гвенвивар когда-либо была здесь.

Дзирт убеждал себя, что надежды нет, но его торопливые шаги не сочетались с суровым выражением лица. Он бросился вниз, к другому сталагмиту, где были они с Мазоем, когда взорвалась волшебная палочка. И тут же увидел статуэтку из оникса.

Он осторожно взял ее в руки. Она была теплой, словно и ее согрело пламя взрыва, и Дзирту почудилось, что ее волшебная сила уменьшилась. Он хотел позвать пантеру, но не решался, зная, что Гвенвивар тяжело переносит путешествия через уровни. Если пантера ранена, решил Дзирт, нужно дать ей некоторое время для выздоровления.

— О Гвенвивар, — простонал он, — мой друг, мой храбрый друг! — и опустил статуэтку в карман.

Можно было только надеяться, что Гвенвивар уцелела.

Глава 29 Один

Обходя сталагмиты, Дзирт пошел обратно, к телу Мазоя Ган'етта. У него действительно не было иного выхода, кроме как убить противника. Мазой сам определил ход битвы.

Но, глядя на труп, Дзирт понимал, что это не может служить оправданием. Он убил другого дрова, отнял жизнь у представителя своего же народа. Выходит, он такой же заложник, каким был Закнафейн в течение многих лет, заложник какого-то круговорота жестокости, которому нет конца?

— Больше никогда, — поклялся Дзирт перед мертвым телом, — больше никогда я не убью дровского эльфа.

Он с отвращением отвернулся и, взглянув на мрачные молчаливые громады огромного города дровов, понял, что долго не продержится в Мензоберранзане, если хочет сдержать данное им обещание.

Когда он шел назад по петляющим дорогам Мензоберранзана, тысячи мыслей роились в его голове. Он боролся с ними, не желая, чтобы они как-то повлияли на его состояние. Колонна Нарбондель сейчас светилась в полную силу. Начинался дровский день, в каждом уголке города заметно было оживление. Там, в мире наземных жителей, день, должно быть, самое безопасное время: убийцы предпочитают действовать в темноте. В Мензоберранзане же, в его вечной черноте, дневное время для темных эльфов оказывалось даже более опасным, чем ночное.

Дзирт тщательно выбирал дорогу, стараясь обходить стороной грибные рощи самых знатных домов, в том числе Дома Ган'етт. Не встретив больше никаких противников, он вскоре добрался до спасительного крова Дома До'Урден и ринулся в ворота, ничего не объясняя удивленным воинам и оттолкнув стоявших под балконом стражников.

Дом был непривычно тихим. А он-то считал, что все уже поднялись и готовятся к неминуемой схватке! Не задумываясь о причинах такой безмятежной тишины, он направился прямо в личные покои Закнафейна.

У каменной двери учебного зала он задержался, вцепившись в дверную ручку.

Что предложит он отцу? Уйти вдвоем? Он и Закнафейн на опасных дорогах Подземья, вступающие в бой, когда нужно, и бегущие от невыносимых законов дровов? Дзирту нравилась эта идея, но теперь, стоя у этой двери, он не был уверен, что сможет уговорить Зака следовать таким путем. Зак мог бы уйти уже давно, в любой момент в течение многих столетий своей жизни, но когда Дзирт спросил его, почему он не сделал этого, оружейник побледнел. Неужели они и в самом деле заложники той жизни, какую предлагает им Мать Мэлис и ее приспешники?

Дзирт скорчил гримасу: какой смысл спорить с самим собой, когда в двух шагах от него находится Зак!

Учебный зал был так же тих, как весь дом. Слишком тих. Правда, Дзирт и не ждал, что Зак будет здесь, но чего-то еще тут недоставало, помимо отца. Сам дух отца исчез.

Дзирт понял, что что-то не так, и направился в личную комнату Зака, все ускоряя шаги, пока не побежал. Он ворвался без стука и не удивился, увидев, что кровать пуста.

«Наверняка Мэлис послала его искать меня, — решил Дзирт. — Проклятие, сколько беспокойства я ему доставил!» Он повернул к выходу, но внезапно что-то приковало к себе его внимание: оружейный ремень Зака.

Никогда, даже оставаясь под прикрытием Дома До'Урден, оружейник не покидал этой комнаты без своих мечей. «Твой лучший друг — твое оружие, — тысячи раз повторял он Дзирту. — Пусть оно всегда будет при тебе!»

— Дом Ган'етт? — прошептал Дзирт, испугавшись, что вражеский Дом мог напасть ночью, пока он дрался с Альтоном и Мазоем.

Однако все вокруг было безмятежно спокойно; к тому же воины у ворот наверняка знали бы, если бы случилось что-нибудь подобное.

Дзирт поднял ремень и осмотрел его. Никаких следов крови, пряжка аккуратно расстегнута. Нет, это не враг сорвал ремень с пояса Зака. Нашейный кошелек оружейника также лежал нетронутым.

— Но что же тогда? — вслух произнес Дзирт.

Он положил ремень возле кровати, но кошелек надел на грудь, не зная, куда теперь направиться.

Надо узнать об остальных членах семьи, решил он, еще не выйдя за порог.

Возможно, тогда прояснится эта загадка с Заком.

Страх, порожденный этой мыслью, рос по мере того, как Дзирт спускался по длинному, богато украшенному коридору в приемную залу собора. Неужели Мэлис или кто-то из них сделали что-нибудь плохое с Заком? Но из-за чего? Это предположение, сначала показавшееся Дзирту бессмысленным, с каждым шагом укреплялось, словно какое-то шестое чувство предостерегало его.

Нигде никого не было видно.

Изысканно украшенная дверь в приемную распахнулась неслышно, как по волшебству, как раз в тот момент, когда Дзирт поднял руку, чтобы постучать. Он сразу увидел верховную мать, уютно расположившуюся на троне в глубине комнаты; улыбка на ее лице приглашала войти.

Беспокойство Дзирта не уменьшилось, когда он вошел. Вся семья была в сборе: Бриза, Вирна и Майя — по бокам своей матери, Риззен и Дайнин скромно стояли у левой стены. Вся семья. За исключением Зака.

Мать Мэлис внимательно оглядела сына, заметив множество ран.

— Я приказывала тебе не покидать дом, — сказала она сыну без какого-либо упрека. — Где ты пропадал?

— Где Закнафейн? — в ответ спросил Дзирт.

— Отвечай верховной матери! — завопила на него Бриза, моментально сорвав змеиный хлыст с пояса.

Дзирт свирепо взглянул на нее, и она почувствовала ту же холодную дрожь, как раньше от взгляда Закнафейна.

Все еще сохраняя спокойствие, Мэлис повторила:

— Я велела тебе не уходить из дому. Почему ты ослушался?

— Мне нужно было уладить кое-какие срочные дела. Я не хотел беспокоить тебя.

— Нам грозит война, сын. Ты беспомощен один в городе. Дом До'Урден не может позволить себе потерять тебя теперь.

— Мое дело требовало, чтобы я был один.

— Оно закончено?

— Да.

— Тогда, я надеюсь, впредь ты не станешь нарушать мои приказы! — Слова ее звучали спокойно и ровно, но Дзирт почувствовал таившуюся в них угрозу.

— Теперь перейдем к другому, — продолжала Мэлис.

— Где Закнафейн? — вновь рискнул спросить Дзирт.

Бриза сквозь зубы пробормотала ругательство и опять сняла хлыст с пояса.

Мать Мэлис предупреждающе протянула в ее направлении руку. Здесь нужен был такт, а не жестокость. Только так можно было заставить Дзирта понять всю ответственность момента. Возможность наказать его ещепредставится, когда Дом До'Урден достойно отразит нападение.

— Ты должен думать не о том, что произошло с оружейником. Пока мы разговариваем, он трудится во благо Дома До'Урден. У него личное задание.

Дзирт не поверил ни одному слову. Никогда Зак не ушел бы без своего оружия. Прозрение постепенно приходило к нему, но он не хотел верить.

— Наша забота — Дом Ган'етт! — обратилась Мэлис ко всем собравшимся. — Первые удары могут последовать уже сегодня!

— Первые удары уже последовали, — вмешался Дзирт.

Глаза окружающих обратились на его раны. Ему очень хотелось продолжить разговор о Заке, но он понимал, что этим навлечет только новые неприятности и на себя, и на Зака, если тот еще жив. Возможно, ему удастся понять что-нибудь из дальнейшей беседы.

— Ты вступил с кем-нибудь в бой? — спросила Мэлис.

— Вы знаете Безликого? — спросил в свою очередь Дзирт.

— Это мастер Академии, — ответил Дайнин. — Из Магика. Мы часто имели с ним дело.

— Он бывал нам полезен в прошлом, — сказала Мэлис. — Но больше, я полагаю, не будет. Это Ган'етт, Джелрус Ган'етт.

— Нет, — возразил Дзирт. — Может, когда-то он и был им, но вообще-то его имя Альтон… Альтон Де Вир.

— Вот и связующее звено! — воскликнул Дайнин во внезапном озарении. — Джелрус должен был убить Альтона в ту ночь, когда пал Дом Де Вир!

— Похоже, Альтон оказался сильнее! — удивилась Мэлис, но тут ей все стало ясно. — Мать СиНафай усыновила его и использовала в своих целях, — объяснила она семейству. И посмотрела на Дзирта:

— Ты дрался с ним?

— Он мертв, — ответил Дзирт. Мать Мэлис крякнула от удовольствия. Бриза, убирая за пояс хлыст, заметила:

— Одним магом меньше!

— Двумя, — поправил Дзирт без всякого хвастовства. Он отнюдь не гордился своими действиями. — Мазоя Ган'етта больше не существует.

— Сын мой! — вскричала Мать Мэлис. — Ты обеспечил нам огромное преимущество в этой войне! — И она оглядела все семейство, заражая всех, за исключением Дзирта, своим энтузиазмом. — Возможно, теперь Дом Ган'етт и не рискнет напасть на нас, сознавая свою слабость. Но мы не позволим им уклониться от схватки! Мы сегодня же уничтожим их и станем Восьмым Домом Мензоберранзана! Горе врагам Дармон Н'а'шезбернона!

И заключила, взволнованно указывая пальцем на каждого в отдельности:

— Надо выступать немедленно, дети мои! Нельзя ждать, пока они нападут. Нужно перехватить инициативу! Альтона Де Вира больше не существует, а значит, не существует того, кто мог бы оправдать их нападение. Разумеется, правящему совету известны их намерения, и теперь, когда оба мага мертвы и момент для неожиданного нападения упущен, Мать СиНафай поспешит уклониться от войны!

В то время как все разделили восторг Мэлис, Дзирт невольно опустил руку на кошелек Зака.

— Где Зак? — требовательно спросил он еще раз, перекрывая хор голосов.

Шум утих так же внезапно, как поднялся.

— Тебя это не касается, сын мой, — сказала Мэлис, все еще стараясь быть тактичной, несмотря на упорство Дзирта. — Теперь ты — оружейник Дома До'Урден. Ллос простила твою дерзость, и за тобой больше не числится преступлений. Можешь начать заново делать карьеру, завоевывая славу!

Слова ее пронзили Дзирта сильнее, чем могла бы пронзить собственная сабля.

— Ты убила его, — громко прошептал он. Правда была слишком ужасна, чтобы остаться невысказанной.

Лицо Матери Мэлис внезапно исказилось от гнева.

— Это ты убил его! — крикнула она в ответ. — Это твоя дерзость потребовала принести жертву Паучьей Королеве!

Язык Дзирта прилип к гортани. Мэлис продолжала, откинувшись в кресле:

— А ты жив. Так же как девочка-эльф!

Дайнин был не единственным в комнате, кто ахнул от изумления.

— Да, нам известно о твоем обмане, — усмехнулась Мэлис. — И Паучьей Королеве с самого начала все было известно. Она потребовала искупления.

— И ты принесла в жертву Закнафейна? — выдохнул Дзирт, с трудом выговаривая слова. — Ты отдала его этой проклятой Паучьей Королеве?

— Я бы на твоем месте выбирала слова, говоря о Паучьей Королеве, — предупреждающе сказала Мэлис. — Забудь Закнафейна. Тебя это не касается. Подумай о собственной жизни, мой храбрый сын. Перед тобой слава, тебе принадлежит почетный титул!

В этот момент Дзирт как раз и думал о собственной жизни, о предложенном ему пути, который сулил жизнь, полную битв, жизнь, в которой он будет убивать дровов.

— У тебя нет иного пути, — сказала Мэлис, заметив происходящую в нем внутреннюю борьбу. — Я предлагаю тебе жизнь. Взамен ты должен поступать так, как я требую, как поступал некогда Закнафейн.

— Данное ему слово ты сдержала, — саркастически заметил Дзирт.

— Сдержала! — заверила его Мэлис. — Закнафейн добровольно ступил на алтарь ради твоего спасения!

Слова ее больно ужалили Дзирта, но лишь на мгновение. Нет, он не примет на себя вину за смерть Закнафейна! Он шел единственным возможным для себя путем: и на поверхности, сражаясь против эльфов, и здесь, в этом проклятом городе.

— Я делаю тебе хорошее предложение, — сказала Мэлис. — Делаю его здесь, перед лицом всей семьи. Каждый из нас двоих выиграет от этого соглашения, не правда ли… оружейник?

Он посмотрел в холодные глаза Мэлис, и на лице его появилась улыбка, которую Мэлис приняла за согласие.

— Оружейник? — повторил Дзирт. — Не думаю.

И вновь Мэлис не правильно истолковала его слова.

— Я видела тебя в сражениях, — возразила она. — И теперь — два мага! Понимаешь ли ты, что это значит? Ты недооцениваешь себя!

Дзирт готов был рассмеяться над иронией этих слов. Она думает, что он попадется в ту же ловушку, в которую некогда попался прежний оружейник и из которой никогда уже не смог выбраться.

— Это ты недооцениваешь меня, Мэлис, — с угрожающим холодком сказал Дзирт.

— Мать Мэлис! — напомнила Бриза, но замолчала, увидев, что никто не обращает на нее внимания, поскольку драма продолжала разворачиваться.

— Ты просишь, чтобы я служил твоим дьявольским замыслам, — продолжал Дзирт.

Он знал, что каждый из присутствующих нервно хватается за оружие или готовит заклинания, дожидаясь удобной минуты, чтобы снести голову богохульствующему глупцу, но это не трогало его. Детское воспоминание о боли, которую он вынес от порки хлыстом, наводило на мысль о грозящем теперь наказании. Пальцы Дзирта ласкали круглый предмет, придававший ему храбрости, хотя он продолжал бы в любом случае.

— Все это ложь, как и наш… нет, твой народ тоже ложь!

— Но твоя кожа так же темна, как моя, — напомнила Мэлис. — Ты — дров, хотя так и не понял, что это значит!

— О, я хорошо знаю, что это значит!

— Тогда поступай, как требуют правила!

— Твои правила? Но это такая же проклятая ложь, такая же огромная ложь, как этот мерзкий паук, которого вы считаете божеством?

— Дерзкий слизняк! — вскричала Бриза, замахиваясь хлыстом.

Но первым ударил Дзирт. Он вынул из сумки Закнафейна маленький керамический шар.

— Будьте вы все прокляты! — крикнул он, бросил шарик на каменный пол и закрыл глаза, когда камешек в шарике, зачарованный волшебным, излучающим свет двеомером, взорвался в комнате, ослепляя чувствительные глаза его родни. — И будь проклята Паучья Королева!

Мэлис отшатнулась назад, трон вместе с ней со страшным шумом упал на каменный пол. Из всех углов комнаты неслись крики боли и ярости, когда ослепительный свет долетал до очередного ошеломленного дрова. Наконец Вирне удалось произнести противозаклинание, и в комнату вернулась привычная темнота.

— Схватить его! — зарычала Мэлис, все еще пытаясь выбраться из-под тяжелого трона. — И казнить!

Остальные еще не успели прийти в себя, чтобы подчиниться приказу, а Дзирт уже выбежал из дома.

* * *

Молчаливые ветры принесли призыв на Астральный Уровень. Пантера вскочила на ноги, не обращая внимания на боль, и прислушалась к этому голосу, к этому ласковому, спокойному голосу.

И пантера изо всех сил помчалась на зов нового хозяина.

Вскоре после этого Дзирт выполз из узкого туннеля (Гвенвивар шла рядом) и пересек двор Академии, чтобы в последний раз взглянуть сверху на Мензоберранзан.

— Что это за место, — тихо спросил он пантеру, — которое я называю своим домом? Это мой народ по коже и по крови, но я не родня ему. Он для меня потерян навсегда. — Интересно, сколько еще таких же, как я? — прошептал Дзирт, бросая последний взгляд на город. — Таких же обреченных душ, какою был Закнафейн, бедный Зак. Я поступаю так ради него, Гвенвивар. Я делаю то, чего он не смог сделать. Его жизнь — темный свиток, выгравированный дорогой ценой, которую он заплатил за гнусные обещания Матери Мэлис, — это его жизнь стала уроком для меня.

— Прощай, Зак! — крикнул он, и в голосе его прозвучал вызов. — Отец мой, верь, как верю я, что, когда мы встретимся в другой, будущей жизни, это будет не то адское существование, на которое обречена наша родня!

Дзирт повел пантеру обратно в туннель, ведущий в неукрощенное Подземье.

Наблюдая за ее легким бегом, Дзирт подумал, как ему повезло, что нашел близкого по духу спутника, настоящего друга. Жизнь будет нелегкой для него и Гвенвивар за пределами охраняемых границ Мензоберранзана. Они будут беззащитны и одиноки, — и все же, думал Дзирт, им будет лучше, чем в злобном окружении дровов.

Вслед за Гвенвивар Дзирт вошел в туннель, оставив Мензоберранзан позади.

Роберт САЛЬВАТОРЕ ИЗГНАННИК

ВСТУПЛЕНИЕ

Чудовище неуклюже двигалось по безмолвным коридорам Подземья, время от времени шаркая о камень своими восемью покрытыми чешуей ногами. Оно не отскакивало назад, заслышав эхо производимых им самим звуков и пугаясь разоблачающего его присутствие шума. Оно не торопилось в укрытие, опасаясь нападения другого хищника. Нет, даже в полном опасностей мире Подземья это существо знало лишь безопасность и уверенность в собственной способности сокрушить любого противника. Его ядовитое дыхание несло смерть, острые когти оставляли в камне глубокие борозды, а ряды копьеобразных зубов, обрамлявшие злобную пасть, могли в клочья разорвать самую толстую шкуру. Но страшнее всего был его взгляд — взгляд василиска, который обращал в камень все живое, что попадалось ему на глаза.

Это существо, огромное и вселяющее ужас, было самым крупным среди ему подобных. Оно не знало страха.

Охотник проводил глазами василиска. Восьминогий монстр, за которым он следил с утра, был незваным гостем, вторгшимся в его владения. Охотник видел, как василиск своим ядовитым дыханием убил нескольких принадлежащих охотнику рофов, похожих на коров небольших животных, служивших весомой прибавкой к его рациону; а остальная часть стада в ужасе разбежалась по бесконечным туннелям, чтобы, возможно, никогда уже не вернуться.

Охотник был в гневе.

Теперь он наблюдал, как это чудовище устало тащится по узкому проходу, который, по предположению охотника, оно и должно было избрать. Охотник плавно вынул сабли из ножен, сразу обретая уверенность от ощущения их совершенства.

Эти кривые сабли принадлежали ему с детских лет, но, глядя на них, никто бы и не подумал, что вот уже тридцать лет они практически все время находятся в работе. Сегодня они пройдут очередное испытание.

Охотник вернул на место оружие и замер в ожидании звука, который должен был стать сигналом к действию.

Громкое рычание остановило василиска. Монстр с любопытством взглянул вперед, хотя его слабые глаза мало что могли различить на расстоянии более нескольких футов. Снова раздалось рычание, и василиск пригнулся в ожидании, когда посылающий ему вызов, его очередная жертва, выпрыгнет из засады, чтобы умереть.

Охотник покинул укрытие, находившееся далеко позади монстра, и с необыкновенной быстротой помчался вдоль стен коридора, испещренных небольшими расселинами и трещинами. В волшебном плаще пивафви он был невидим на фоне камня, а его ловкие, проворные движения были бесшумны.

Он приближался невероятно тихо, невероятно стремительно.

Рычание вновь повторилось где-то впереди василиска, но противник не осмеливался приблизиться. Раздраженное чудовище заковыляло вперед, одержимое намерением настичь и убить. Когда василиск проходил под низким арочным сводом, его голову окутал непроницаемый шар абсолютной темноты, и монстр, внезапно остановившись, сделал шаг назад, на что и рассчитывал охотник.

В то же мгновение он накинулся на чудовище. Спрыгнув со стены коридора, охотник, прежде чем достичь намеченной цели, проделал три вещи. Сначала с помощью простого заклинания он очертил голову василиска пламенем голубого и лилового цветов. Затем надвинул на лицо капюшон: во время битвы зрение ему не было нужно, кроме того, это была мера предосторожности против взгляда василиска, несущего гибель. И наконец, выхватив свои смертоносные клинки, он приземлился на спине чудовища и помчался по чешуе к его голове.

Василиск отреагировал сразу же, как только пляшущее пламя опоясало его голову. Оно не обжигало, однако делало его легкой мишенью. Он стал поворачиваться, и тут первая сабля погрузилась в его глаз. Чудище встало на дыбы и встряхнулось, пытаясь отделаться от охотника. Оно выдыхало ядовитые пары и неистово мотало головой из стороны в сторону.

Охотник оказался проворнее, держась позади пасти, вне дороги смерти. Его вторая сабля нашла другой глаз василиска, а потом охотник дал волю своей ярости.

Этот василиск зашел на чужую территорию, он убил принадлежащих охотнику рофов! Неистовые удары один за другим обрушивались на покрытую панцирем голову, откалывая чешую и вонзаясь в плоть.

Василиск чувствовал опасность своего положения, но все еще верил, что одержит победу. Раньше он всегда побеждал. Если бы только ему удалось направить свое губительное дыхание прямо на разъяренного охотника!

В следующее мгновение второй противник, злобно рычащий зверь из рода кошачьих, обрушился на василиска, бесстрашно прыгнув к окруженной пламенем пасти. Огромная кошка не обращала внимания на ядовитые испарения, так как волшебный зверь был невосприимчив к подобного рода атакам. Когти пантеры пропороли глубокие борозды в деснах василиска, дав чудовищу возможность вдоволь напиться собственной крови.

Стоя на огромной голове чудовища, охотник наносил удары, которым уже потерял счет. Со свирепостью и ожесточенностью вонзал он сабли в чешуйчатый панцирь, плоть и череп василиска, вгоняя его в черноту смерти.

Много после того, как монстр свалился бездыханным, движение окровавленных клинков замедлилось.

Охотник отбросил капюшон и оценивающе оглядел кучу окровавленных останков у себя под ногами и горячие струйки крови, стекающие с клинков. Он поднял вверх окровавленные сабли и возвестил о своей победе первобытным ликующим криком.

Он был охотником, и это был его дом!

Однако, выпустив вместе с этим криком всю свою ярость, охотник посмотрел на своего товарища и смутился. Большие круглые глаза пантеры глядели на него осуждающе, хотя вряд ли сама она это осознавала. Кошка была единственной связью охотника с прошлым, с тем цивилизованным существованием, которое он когда-то вел.

— Иди сюда, Гвенвивар, — прошептал он, убирая сабли в ножны.

Он упивался звучанием произносимых им слов. Его голос был единственным голосом, который он слышал в течение десяти лет. Но теперь с каждым разом слова приходили к нему со все большим трудом и, когда он их произносил, казались чужими. Неужели он утратит способность говорить, как утратил многое из того, что казалось естественным в его прошлом существовании? Это тревожило охотника, ведь, лишившись голоса, он не сможет вызывать пантеру.

И тогда он останется действительно одинок.

Охотник и его кошка шли по хранящим тишину коридорам, не производя ни единого звука, не сдвигая ни единого камешка. Им вдвоем сполна пришлось хлебнуть опасностей этого притихшего мира. Вместе они усваивали науку выживания. Однако несмотря на одержанную победу, в этот день улыбка не озаряла лицо охотника. Он не боялся никого, но теперь он не был уверен, шла ли его отвага от уверенности в себе или от полного равнодушия ко всему живому.

Быть может, просто выжить недостаточно.

Часть 1 ОХОТНИК

Я живо помню тот день, когда покинул город, в котором родился и в котором жил мой народ. Все Подземье простиралось передо мной; меня ждала жизнь, полная захватывающих приключений; передо мной открывалась возможности, наполнявшие радостью мое сердце. Однако, покидая Мензоберранзан, я больше думал о том, что теперь смогу жить в соответствии с собственными принципами. Со мной были Гвенвивар и мои сабли, висевшие на поясе. Я сам мог определять свое будущее.

Но тот дров, тот юный Дзирт До'Урден, который покинул Мензоберранзан в тот судьбоносный день, едва вступив в четвертый десяток жизни, не мог еще проникнуть в тайну времени, не мог представить, каким медленным кажется его течение, если оно не состоит из мгновений, которые связывают тебя с твоими соплеменниками. Находясь в расцвете юности, я считал жизнь вечной.

Но как измерять столетия, когда один час кажется днем, а день — годом?

За стенами своих городов Подземье дает пищу тому, кто умеет ее добывать, и убежище тому, кто умеет прятаться. Но самое главное, что дает Подземье в избытке, — это одиночество.

Когда я стал жителем пустынных туннелей, мне стало одновременно и легче, и труднее. Я приобрел мастерство и опыт, необходимые для того, чтобы продолжать свое существование. Я мог сокрушить почти всякого, кто вторгался в облюбованное мной владение, а от тех немногих монстров, с которыми трудно было бы справиться, я мог убежать или спрятаться. Однако мне не потребовалось много времени, чтобы ощутить возмездие, от которого я не мог ни убежать, ни скрыться.

Оно преследовало меня повсюду, куда бы я ни шел; и чем дальше, я убегал, тем теснее оно сжималось вокруг меня. Моим врагом было одиночество, и врагом была непроницаемая, ничем не нарушаемая тишина погруженных в немоту коридоров.

Оглядываясь назад на эти годы, я поражаюсь и ужасаюсь тем изменениям, которые претерпел, ведя подобное существование. Существование любого разумного существа неразрывно связано с речью, которая служит средством общения между ним и ему подобными, что окружают его. Без этой связи я потерял себя. Покидая Мензоберранзан, я принял решение следовать своим принципам и использовать свою силу в соответствии с моими убеждениями. Однако всего лишь через несколько месяцев одиночества в Подземье единственной целью моего существования стало выживание. Я превратился в животное, руководствующееся инстинктами, животное, хоть и расчетливое и коварное, но не мыслящее, а использующее свой разум только затем, чтобы спланировать следующее убийство.

Я думаю, что спасла меня Гвенвивар. Моя верная подруга, которая не раз выручала меня, заслоняя от неминуемой смерти в лапах чудовищ, спасла и от смерти опустошения, менее, пожалуй, драматичной, но не менее неизбежной. Я обнаружил, что живу лишь ради тех мгновений, когда эта большая кошка шагает рядом со мной, когда она, это живое существо, слушает произносимые мною слова, которые мне все труднее становилось подбирать, вдобавок ко всему Гвенвивар стала моим календарем, так как я знал, что она может появляться из Астрального уровня только раз в двое суток и всего на полдня.

Только после того, как окончились мои тяжкие испытания, я осознал, насколько важной была та четверть моей жизни. Не будь Гвенвивар, я не нашел бы в себе решимости продолжать существование. Я никогда не обрел бы силы, чтобы выжить.

Даже когда Гвенвивар стояла рядом со мной, я чувствовал все более захватывающее меня двойственное отношение к схватке. Я втайне надеялся, что какой-нибудь обитатель Подземья окажется сильнее меня. Может ли боль, принесенная зубами или когтями, быть сильнее, чем опустошенность и тишина?

Думаю, что нет.

Дзирт До'Урден

Глава 1 ПОДАРОК К ГОДОВЩИНЕ

Мать Мэлис беспокойно ерзала на каменном троне в небольшой затемненной приемной огромного собора Дома До'Урден. Для темных эльфов, измеряющих течение времени десятилетиями, это был день, который следовало отметить в анналах дома Мэлис, — десятая годовщина продолжающегося скрытого конфликта между семьей До'Урден и Домом Ган'етт. Мать Мэлис, не относившаяся к тем, кто забывает подобные даты, приготовила для своих врагов особый подарок.

Бриза До'Урден, старшая дочь Мэлис, крупная, могучего телосложения женщина-дров, в волнении мерила шагами приемную, что не было таким уж необычным делом.

— С этим давно следовало покончить, — проворчала она и пнула ногой небольшой треножный табурет. Тот накренился и упал, при этом от сиденья стула, сделанного из сердцевины гриба, откололся кусок.

— Терпение, дочь моя, — ответила Мэлис с легким укором, хотя и разделяла чувства Бризы. — Джарлакс действует осторожно.

При упоминании несносного наемника Бриза отвернулась от нее и направилась к каменной двери комнаты, искусно украшенной резьбой. От Мэлис не укрылось недовольство дочери.

— Тебе не нравится Джарлакс и его отряд, — ровным голосом заметила верховная мать.

— Это бездомные бродяги, — резко ответила Бриза, по-прежнему стоя к матери спиной. — В Мензоберранзане нет места для бездомных бродяг. Они подрывают устои нашего общества. И к тому же они мужчины!

— Они хорошо служат нам, — напомнила ей Мэлис.

Бризе хотелось возразить, упомянув об огромных затратах, связанных с содержанием отряда наемников, но благоразумно придержала язык. С самого начала войны Домов До'Урден и Ган'етт она и Мэлис постоянно расходились во мнениях.

— Без клана Бреган Д'эрт мы не смогли бы действовать против наших врагов, — продолжила Мэлис. — Использование наемников, этих, как ты их назвала, бездомных бродяг, позволяет нам вести войну без тени подозрения, что наш Дом замешан в преступлении.

— Тогда почему не покончить с этим? — спросила Бриза, круто повернувшись к трону. — Мы убиваем нескольких воинов Ган'еттов, они убивают нескольких наших. И все это время оба Дома продолжают нанимать рекрутов им на замену! Это никогда не кончится! Единственные победители в этой борьбе — наемники Бреган Д'эрт и нанятые Матерью СиНафай мерзкие бандиты, пожирающие казну обоих Домов!

— Следи за своим тоном, дочь моя, — предупреждающе рыкнула Мэлис. — Ты говоришь с верховной матерью.

Бриза опять отвернулась от нее.

— Нам следовало атаковать Дом Ган'етт сразу же, в ту ночь, когда был принесен в жертву Закнафейн, — отважилась проворчать она.

— Ты забыла, что сделал твой младший брат в ту самую ночь, — размеренным голосом ответила Мэлис.

Но верховная мать ошибалась. Даже прожив тысячу лет, Бриза не смогла бы забыть ту ночь, когда Дзирт покинул свою семью. Обученный Закнафейном, любовником-фаворитом Мэлис и искуснейшим оружейником во всем Мензоберранзане, Дзирт достиг бойцовских качеств, которые далеко превосходили общепринятую у дровов норму. Но Зак заразил Дзирта опасными и богохульными настроениями, чего не потерпела Паучья Королева-богиня Ллос, которой поклонялись темные эльфы. В конце концов святотатство Дзирта вызвало гнев Ллос, и Паучья Королева потребовала его смерти.

Мать Мэлис, впечатленная воинскими возможностями Дзирта, выступила в защиту Дзирта и, чтобы возместить прегрешения сына, отдала Ллос сердце Закнафейна. Она простила Дзирта в надежде на то, что, когда не станет Закнафейна, второй сын изменит свое поведение и заменит уничтоженного оружейника.

Однако неблагодарный Дзирт предал их и сбежал в просторы Подземья, то есть совершил такой поступок, который лишил Дом До'Урден не только оружейника, но и благосклонности Ллос. В результате Дом До'Урден потерял своего главного оружейника, расположение Ллос и своего предполагаемого оружейника. Это был не самый удачный день.

К счастью, Дом Ган'етт в тот день понес точно такие же потери, лишившись обоих своих магов, которые предприняли неудачную попытку убить Дзирта. Это ослабило оба Дома, а при отсутствии покровительства Ллос ожидаемая война обернулась бесконечной серией скрытых набегов.

Бризе не забыть об этом.

Стук в дверь приемной залы отвлек Бризу и ее мать от воспоминаний о том роковом времени.

Дверь широко распахнулась, и вошел Дайнин, старший сын дома.

— Приветствую тебя, верховная мать, — подобающим тоном произнес он и склонился в низком поклоне. Дайнин хотел, чтобы его новость была сюрпризом, но сиявшая на его лице улыбка рассказала все за него.

— Джарлакс возвратился! — ликующе прорычала Мэлис.

Дайнин повернулся к открытой двери, и наемник, терпеливо ожидавший в коридоре, прошел в залу. Бриза, всегда поражавшаяся необычной манерности этого бродяги, покачала головой, когда Джарлакс проходил мимо нее. Почти все темные эльфы в Мензоберранзане одевались просто и практично: в мантии, украшенные изображениями Паучьей Королевы, или в гибкие кольчуги, прикрытые складками волшебного плаща-невидимки пивафви.

Джарлакс, заносчивый и дерзкий, не следовал обычаям жителей Мензоберранзана. Его манеры никак не соответствовали дровским нормам, и он бесстыже демонстрировал их. Вместо плаща или мантии на нем было некое подобие пелерины, мерцающей всеми цветами радуги в бликах света и в инфракрасном спектре видящих тепло глаз. О магических свойствах этой накидки можно было лишь догадываться, но входящие в ближайшее окружение начальника наемников отмечали, что она действительно обладает весьма ценными качествами.

Одежда Джарлакса не имела рукавов и была так коротка, что его стройный, с тугими мышцами торс был выставлен на всеобщее обозрение. На одном глазу у него была повязка, однако внимательный наблюдатель быстро распознал бы в ней обычное украшение, поскольку Джарлакс частенько перемещал повязку с одного глаза на другой.

— Моя дорогая Бриза, — бросил он через плечо, отметив полный презрения интерес верховной жрицы к его наружности, сделал пируэт и низко поклонился, широким жестом сняв широкополую шляпу — еще одну нелепость, если не сказать больше, поскольку она была украшена чудовищного размера перьями диатримы, гигантской птицы, обитающей в Подземье.

Бриза вспыхнула от гнева и отвернулась при виде обнаженной головы склонившегося наемника. Темные эльфы носили свои густые белые волосы как символ положения в обществе: стрижка делалась с учетом ранга и принадлежности к определенному Дому. Бродяга Джарлакс вовсе не имел волос, и, на взгляд Бризы, его чисто выбритая голова напоминала шар из прессованного оникса.

Джарлакс тихо засмеялся, почувствовав неодобрение старшей дочери семейства До'Урден, и направился к Матери Мэлис, сопровождая стук подкованных каблуков позвякиванием своих многочисленных драгоценностей. Бриза отметила про себя и сияющие сапоги, и драгоценности, которые, как ей казалось, производили шум по желанию самого Джарлакса.

— Свершилось? — нетерпеливо спросила Мать Мэлис, прежде чем наемник успел подобающе поприветствовать ее.

— Моя дорогая Мать Мэлис, — обиженно вздохнув, ответил Джарлакс, понимая, что, учитывая исключительную важность сообщения, об этикете можно забыть, — неужели ты во мне сомневалась? Это ранит меня в самое сердце.

Мэлис вскочила с трона, победно сжав кулак.

— Дипри Ган'етт мертв! — провозгласила она. — Первая благородная жертва в этой войне!

— Ты забыла о Мазое Ган'етте, — заметила Бриза, — сраженном Дзиртом десять лет тому назад. А Закнафейн До'Урден, — пришлось добавить Бризе вопреки своим убеждениям, — был убит твоей собственной рукой.

— Закнафейн не был благородного происхождения, — насмешливо ответила Мэлис дерзкой дочери.

Тем не менее слова Бризы уязвили Мэлис. Решение о заклании Закнафейна вместо Дзирта она приняла самостоятельно, вопреки советам Бризы.

Джарлакс прокашлялся, чтобы снять нарастающее напряжение. Наемник понимал, что должен покончить со своим делом и убраться из Дома До'Урден как можно скорее. Ему уже было известно то, о чем еще не знали До'Урдены: намеченный час приближался.

— Как насчет оплаты? — напомнил он Мэлис.

— Этим займется Дайнин, — отмахнулась Мэлис, не отводя глаз от въедливого взгляда дочери.

— Я, пожалуй, пойду, — произнес Джарлакс, кивнув головой старшему сыну.

Прежде чем наемник сделал шаг к двери, в комнату ворвалась Вирна, вторая дочь Мэлис, лицо которой ярко светилось в инфракрасном спектре, пылай от возбуждения.

— Проклятие, — еле слышно прошептал Джарлакс.

— В чем дело? — строго спросила Мать Мэлис.

— Дом Ган'етт! — прокричала Вирна. — Его воины на нашей территории! Нас атакуют!

* * *

Во внутренний двор перед пещерным комплексом Дома До'Урден, сопровождаемые вспышками огненных стрел, прорвались через адамантитовые ворота около пятисот воинов Дома Ган'етт (на целую сотню больше, чем он владел согласно сведениям Мэлис). Триста пятьдесят воинов, принадлежащих До'Урденам, хлынули навстречу атакующему врагу из имеющих форму сталагмитов укреплений, служивших им жильем.

Уступающие в численности, но обученные Закнафейном отряды До'Урденов заняли соответствующие оборонные позиции, разместив своих магов и жриц таким образом, чтобы те могли беспрепятственно творить заклинания.

Большой отряд воинов Дома Ган'етт, получивших с помощью магических заклинаний способность летать, ринулся вниз со стены пещеры, в которой размещались великолепные покои Дома До'Урден. Небольшие ручные арбалеты беспрестанно щелкали, выпуская опасные дротики, наконечники которых несли смертоносный яд. Ряды нападающих стремительно редели. Однако из-за внезапности воздушного вторжения войска До'Урденов оказались в опасном положении.

* * *

— Ган'етт не обладает благосклонностью Ллос! — вскричала Мэлис. — Как они смели напасть в открытую?!

Она вздрогнула от опровергающих ее утверждение громовых раскатов двух последовавших одна за другой огненных молний.

— Неужели? — фыркнула Бриза.

Мэлис метнула на дочь угрожающий взгляд, но у нее не было времени продолжать спор. Общепринятый способ нападения на любой дровский дом включал в себя вторжение воинов, подкрепляемое ментальной атакой верховных жриц и священниц, относящихся к нападающему Дому. Однако Мэлис не чувствовала ментальной атаки, и это, без сомнений, говорило о том, что именно Дом Ган'етт явился к ее воротам. Без благосклонности Паучьей Королевы священницы Дома Ган'етт не могли воспользоваться дарованной им Ллос силой и начать ментальный штурм. Иначе Мэлис и ее дочери, также лишившиеся расположения Паучьей Королевы, не сумели бы оказать сопротивление.

— Как они осмелились напасть на нас? — недоумевала Мэлис. Бриза поняла ход мыслей матери.

— Они действительно наглецы, — сказала она, — если надеются, что их воины без поддержки смогут уничтожить всех членов нашего Дома.

Каждый присутствовавший в этой комнате, каждый дров, живший в Мензоберранзане, знал, какая жестокая, неотвратимая кара будет наложена на Дом, которому не удастся полностью искоренить подвергшееся нападению семейство. На подобные атаки смотрели без особого неодобрения, но если нападавших ловили с поличным, то кара была неминуема.

В приемную с мрачным лицом вошел Риззен, нынешний отец Дома До'Урден.

— Нас превосходят числом, и мы выбиты со своих позиций, — произнес он. — Боюсь, наше поражение не за горами.

Мэлис не могла смириться с подобными новостями. Она нанесла Риззену удар, от которого тот растянулся на полу в центре комнаты, и повернулась к Джарлаксу.

— Ты должен вызвать свой отряд! — закричала она, обращаясь к наемнику. — Немедленно!

— Мать, — заикаясь от растерянности, сказал Джарлакс, — Бреган Д'эрт тайная группа. Мы не принимаем участия в открытых военных действиях. Поступить так, значит навлечь на себя гнев правящего совета!

— Я заплачу тебе, сколько пожелаешь, — пообещала доведенная до отчаяния верховная мать.

— Но цена…

— Все, что пожелаешь! — вновь прорычала Мэлис.

— Подобное действие… — начал было Джарлакс.

И опять Мэлис перебила его на полуслове.

— Спаси мой Дом, наемник, — завопила она. — Твоя награда будет велика, но я предупреждаю — цена поражения будет гораздо больше!

Джарлакс не боялся угроз, особенно от лишившейся силы верховной матери, весь мир которой стремительно рушился. Но в ушах наемника сладким звоном отозвалось слово «награда», которое перевешивало угрозу в тысячу раз. После десяти лет непомерных вознаграждений за участие в конфликте домов До'Урден и Ган'етт Джарлакс не сомневался в желании или способности Мэлис заплатить, как обещано, так же как и в том, что это дельце окажется более выгодным, нежели то соглашение, которое он заключил на этой неделе с Матерью СиНафай Ган'етт.

— Как пожелаешь, — сказал он Матери Мэлис, поклонившись и взмахнув своей кричащей шляпой. — Посмотрим, что мне удастся сделать.

Он подмигнул Дайнину, и оба дрова вышли из комнаты.

Когда они оказались на балконе, выходившем на огороженную территорию До'Урденов, то увидели, что положение еще хуже, чем описывал его Риззен.

Оставшиеся в живых воины Дома До'Урден были прижаты к одному из сталагмитовых возвышений, служивших основанием для въездных ворот, и из последних сил отбивались.

При виде аристократов Дома До'Урден один из летучих солдат Дома Ган'етт опустился на балкон, но Дайнин избавился от непрошеного гостя одним едва заметным ударом меча.

— Отличная работа, — прокомментировал Джарлакс, одобрительно кивнув Дайнину. Он сделал движение, собираясь потрепать старшего сына по плечу, но Дайнин уклонился от прикосновения.

— У нас есть другое занятие, — язвительно напомнил он Джарлаксу. — Вызывай свое войско, и побыстрее, иначе, боюсь, Дом Ган'етт завершит этот день победой.

— Расслабься, друг мой Дайнин, — рассмеялся Джарлакс.

Он достал небольшой свисток, висевший на шее, и дунул в него. Дайнин не услышал ни звука, так как этот заколдованный свисток могли услышать исключительно уши членов клана Бреган Д'эрт.

Старший сын Дома До'Урден с изумлением наблюдал, как Джарлакс, не теряя спокойствия, высвистывает какую-то особую ритмическую фигуру, а затем с еще большим изумлением увидел, как около сотни воинов Дома Ган'етт неожиданно набросились на своих же товарищей.

Бреган Д'эрт хранил верность только Бреган Д'эрту.

* * *

— Они не могут атаковать нас, — упрямо повторила Мэлис, меряя шагами пространство залы. — Паучья Королева не станет помогать им в этой авантюре.

— Они побеждают без помощи Паучьей Королевы, — напомнил ей Риззен, благоразумно нырнув в самый дальний угол, поскольку говорил неугодные слова.

— Ты уверяла, что они никогда не нападут! — проворчала Бриза. — Ты даже объяснила, почему мы не посмеем напасть на них! — Бризе была памятна та беседа, так как именно она предложила тогда открыто атаковать Дом Ган'етт. Мэлис резко отчитала ее в присутствии всех членов семьи, и теперь Бриза намеревалась поквитаться. Ее голос сочился гневным сарказмом, каждое слово метило прямо в мать. — Возможно ли, чтобы Мать Мэлис До'Урден совершила ошибку?

Мэлис не произнесла ни слова, ответив взглядом, в котором смешивались ярость и ужас. Бриза вернула недвусмысленно угрожающий взгляд, и вдруг верховная мать Дома До'Урден ощутила, что она не так уж непобедима и уверена в своих действиях. Она нервно шагнула вперед, но в эту секунду в комнату вошла Майя, младшая из дочерей семьи До'Урден.

— Они прорвались в дом! — вскричала Бриза, предполагая худшее, и ухватилась за свой змееголовый хлыст. — А мы даже не готовы обороняться!

— Наоборот! — быстро возразила Майя. — Ни один из врагов не добрался до балкона. Сражение обернулось против Дома Ган'етт!

— Я знала, что так и будет, — заметила Мэлис, резко выпрямляясь и подчеркнуто обращая свою речь к Бризе. — Глуп тот Дом, который действует без благословения Ллос!

Однако, несмотря на это заявление, Мэлис подозревала, что дело здесь вовсе не в благосклонностях и предпочтениях Ллос. Ее мысли неизбежно вернулись к Джарлаксу и его ненадежной шайке разбойников.

* * *

Джарлакс шагнул с балкона и, использовав, врожденную дровскую способность к парению в воздухе, опустился на дно пещеры. Не видя для себя никакой необходимости вступать в битву, которая явно была под контролем, Дайнин стоял, прислонившись спиной к стене, и наблюдал за наемником, обдумывая то, что недавно открылось его глазам. Джарлакс натравил обе стороны друг на друга, и вновь единственными победителями оказались военачальник наемников и его банда.

Клан Бреган Д'эрт, несомненно, был нечистоплотен, но приходилось признать, что его действия отличались эффективностью.

Дайнин почувствовал, что этот изменник ему нравится.

* * *

— Передано ли Матери Бэнр обвинение по всей форме? — спросила Мэлис Бризу, когда свет магически нагреваемой сталагмитовой колонны Нарбондель, служащей часами Мензоберранзана, начал свое постепенное восхождение, отмечая начало следующего дня.

— Правящий дом ожидал этого визита, — с самодовольной ухмылкой ответила Бриза. — Весь город шепчется об этом нападении и о том, как Дом До'Урден отбросил захватчиков Дома Ган'етт.

Мэлис тщетно попыталась скрыть широкую улыбку. Она наслаждалась вниманием города и той славой, которая, как ей было известно, щедро прольется на ее Дом.

— Как раз сегодня будет созван правящий совет, — продолжала Бриза, — к величайшей скорби Матери СиНафай Ган'етт и ее обреченных на гибель детей.

Мэлис согласно кивнула. Уничтожение соперничающего Дома было обычным делом для дровов Мензоберранзана. Но неудачное покушение, когда оставался хотя бы один живой свидетель благородного происхождения, готовый предъявить обвинение, влекло за собой осуждение правящего совета и каралось полным уничтожением напавшего, но не сумевшего довести дело до конца Дома.

Неожиданный стук заставил их обеих повернуться к изысканно украшенной двери.

— Тебя вызывают, Мать Мэлис, — возвестил вошедший Риззен. — Мать Бэнр прислала за тобой экипаж.

Мэлис и Бриза обменялись взглядами, в которых сквозили надежда и беспокойство. Когда наказание обрушится на Дом Ган'етт, Дом До'Урден займет наконец вожделенное положение — восьмое место в иерархии города. Только верховные матери первых восьми домов обладали правом заседать в правящем совете города.

— Свершилось? — спросила Бриза.

Мэлис в ответ лишь пожала плечами и вышла вслед за Риззеном из залы. Она проследовала на балкон дворца. Риззен предложил ей в помощь руку, которую она тут же строптиво отбросила в сторону. С гордостью, сквозившей в каждом движении, Мэлис перешагнула через ограждение и спустилась вниз, во двор замка, где собралась большая часть оставшихся в живых воинов. Светящийся голубым цветом летучий диск с нанесенными на него эмблемами Дома Бэнр парил чуть в стороне от поврежденных адамантитовых ворот владений До'Урден.

Мэлис гордо прошествовала сквозь собравшуюся толпу; темные эльфы сбивали друг друга с ног, уступая ей дорогу. Все говорило о том, что это ее день: сегодня она добилась места в правящем совете, обретя заслуженное положение.

— Верховная мать, я буду сопровождать тебя по городу, — предложил Дайнин, стоя в воротах.

— Ты останешься здесь с остальными членами семьи, — осадила его Мэлис. — Вызывают только меня.

— Откуда ты знаешь? — спросил Дайнин, но, как только эти слова слетели с его языка, он понял, что переступил границы дозволенного.

Когда Мэлис обратила к нему слой предостерегающий взгляд, он уже затерялся в толпе воинов.

— Побольше уважения, — еле слышно пробормотала Мэлис, а затем приказала стоявшим поблизости простолюдинам заменить секцию сбитых и искореженных ворот.

Окинув владения последним победным взглядом, она вышла наружу и заняла место на летучем диске.

Уже не впервые Мэлис принимала подобное приглашение от Матери Бэнр, поэтому она ни капли не удивилась, когда из темноты появились несколько священнослужительниц Дома Бэнр и окружили летучий диск. Когда Мэлис в последний раз совершала это путешествие, она очень беспокоилась, не совсем понимая намерения Матери Бэнр, пославшей ей вызов. Однако на сей раз Мэлис демонстративно скрестила руки на груди и позволила любопытным зевакам лицезреть ее во всем блеске славы.

Она с гордостью ловила посторонние взгляды, чувствуя свое абсолютное превосходство. Даже когда диск достиг легендарной ограды Дома Бэнр, выполненной в виде паутины, с тысячью марширующих стражей и мощными сталагмитовыми и сталактитовыми конструкциями, гордость Мэлис не была уязвлена.

Теперь она входила в состав правящего совета или вскоре войдет в него; никогда больше она не будет ощущать страх в этом городе.

Или ей так только кажется?

— Тебя ждут в соборе, — произнесла одна из священнослужительниц Дома Бэнр, когда диск остановился у основания величественной лестницы огромного, увенчанного куполом здания.

Мэлис ступила на нее и поднялась по отполированным камням. Едва войдя, она заметила чью-то фигуру, сидевшую в одном из кресел, расставленных на высоком центральном алтаре. Сидевший дров был единственным живым лицом в этой часовне и, по всей видимости, не заметил появления Мэлис. Эта женщина удобно откинулась назад и следила глазами за гигантским образом в самом верху купола, который менял свои очертания, то появляясь в виде огромного паука, то принимая черты красивой дровской женщины.

Подойдя ближе, Мэлис распознала одежды верховной матери и пришла к заключению, что это сама Мать Бэнр, могущественнейшая персона во всем Мензоберранзане, терпеливо поджидает ее. Мэлис поднялась по ступеням алтаря, приближаясь к сидевшей к ней спиной женщине. Не дожидаясь приглашения, она обошла кресло, чтобы поприветствовать верховную мать.

Однако то, что увидела Мэлис До'Урден на возвышении в соборе Дома Бэнр, вовсе не было древними, иссохшими формами Матери Бэнр. Сидящая в кресле верховная мать была не старой, по меркам дровов, и совсем не увядшей и иссушенной, словно бескровный труп. Эта женщина-дров была не старше самой Мэлис и имела весьма тщедушное телосложение. Мэлис сразу узнала ее.

— СиНафай! — вскричала она, чуть неупав от неожиданности.

— Мэлис, — ровным голосом отозвалась та. Тысяча тревожных предположений пронеслись в мозгу Мэлис. СиНафай Ган'етт следовало корчиться от страха в своем обреченном на гибель доме, ожидая полного истребления семьи. Однако СиНафай уютно устроилась в священных чертогах наиболее значительной семьи Мензоберранзана!

— Тебе здесь не место! — протестующе воскликнула Мэлис, сжав кулаки и оценивая возможность напасть на соперницу прямо здесь и задушить своими собственными руками.

— Успокойся, Мэлис, — небрежно бросила СиНафай. — Я здесь по приглашению Матери Бэнр, как и ты.

Упоминание Матери Бэнр и напоминание о том, где они находятся, сразу утихомирили Мэлис. Не следует вести себя неподобающе в соборе Дома Бэнр! Мэлис направилась к противоположному концу закругленного возвышения и села в кресло, не отрывая взгляда от самодовольно улыбавшегося лица СиНафай Ган'етт.

После нескольких мгновений молчания, показавшихся вечностью, Мэлис не удержалась и высказала то, что думает.

— Дом Ган'етт совершил нападение на мою семью в прошлое затемнение Нарбондель, — сказала она. — У меня есть множество свидетелей. Сомнений быть не может!

— А никто этого и не отрицает, — ответила СиНафай.

Ее согласие застало Мэлис врасплох.

— Ты признаешь содеянное? — оторопело спросила она.

— Конечно, — сказала СиНафай. — Я все признала.

— Однако ты все еще жива, — злобно усмехнулась Мэлис. — Законы Мензоберранзана требуют справедливого возмездия для тебя и твоего Дома.

— Справедливого возмездия? — рассмеялась СиНафай над абсурдностью этого замечания. Справедливость всегда была всего лишь фасадом и средством поддержания видимости порядка в хаотичном Мензоберранзане. — Я действовала так, как требовала от меня Паучья Королева.

— Если бы Паучья Королева одобряла твои методы, ты стала бы победительницей, — резонно возразила ей Мэлис.

— Не совсем, — прервал их беседу еще один голос.

Мэлис и СиНафай обернулись как раз в то мгновение, когда Мать Бэнр магическим образом появилась перед ними, удобно расположившись в своем кресле в самом дальнем конце возвышения.

Мэлис хотелось накричать на иссохшую верховную мать за то, что та подслушивала их разговор, и за то, что она остановила поток обвинений против СиНафай. Однако Мэлис знала, что ей удалось пережить опасности Мензоберранзана в течение пятисот лет исключительно благодаря пониманию того, что значит вызвать гнев такой особы, как Мать Бэнр.

— Я заявляю свое право на обвинение Дома Ган'етт, — спокойным тоном произнесла она.

— Это признанный факт, — ответила Мать Бэнр. — Как утверждаешь ты и как с этим соглашается СиНафай, преступление налицо.

Мэлис торжествующе обернулась к СиНафай, но верховная мать Дома Ган'етт сидела по-прежнему расслабленно и безучастно.

— Тогда почему она здесь? — воскликнула Мэлис, еле сдерживая взрыв ярости. — СиНафай — преступница. Она…

— Мы не опровергаем твои слова, — прервала ее Мать Бэнр. — Дом Ган'етт предпринял атаку и потерпел поражение. Наказание за подобное деяние хорошо известно, и правящий совет соберется сегодня, чтобы проследить за соблюдением справедливости.

— В таком случае почему СиНафай присутствует здесь? — раздраженно спросила Мэлис.

— Ты берешь под сомнение здравый смысл моего нападения? — еле заметно усмехнулась СиНафай.

— Ты потерпела поражение, — сухо напомнила Мэлис. — Одно это должно послужить тебе ответом.

— Этого нападения потребовала Ллос, — сказала Мать Бэнр.

— Почему же Дом Ган'етт потерпел поражение? — упрямо спросила Мэлис. — Если Паучья Королева…

— Я не сказала, что Паучья Королева пролила свое благословение на Дом Ган'етт, — сердито прервала ее Мать Бэнр.

Мэлис вжалась в спинку сиденья, вспомнив о своем месте и незавидном положении в иерархии Мензоберранзана.

— Я лишь сказала, что Ллос потребовала этого нападения, — продолжила Мать Бэнр. — В течение десяти лет Мензоберранзан терпел вашу войну. Интрига и возбуждение изжили себя, позвольте мне уверить вас обеих. Этому следовало положить конец.

— И конец был положен, — объявила Мэлис, поднимаясь со своего места. — Дом До'Урден оказался победителем, и я заявляю право на обвинение СиНафай Ган'етт и ее семьи!

— Сядь, Мэлис, — произнесла СиНафай. — Здесь кроется нечто большее, чем твое право на обвинение.

Мэлис взглянула на Мать Бэнр в поисках поддержки, но, оценив создавшуюся обстановку, она не могла сомневаться в словах СиНафай.

— Дело сделано, — сказала ей Мать Бэнр. — Дом До'Урден победил, а Дом Ган'етт прекратил свое существование.

Мэлис рухнула в кресло, торжествующе улыбаясь в лицо СиНафай. Однако верховная мать Дома Ган'етт нисколько не испугалась.

— Я с огромным удовольствием буду наблюдать за разрушением твоего дома, — заверила Мэлис свою соперницу и повернулась к Бэнр:

— Когда будет исполнено наказание?

— Все уже исполнено, — загадочно произнесла Мать Бэнр.

— Но СиНафай жива! — воскликнула Мэлис.

— Нет, — поправила ее иссохшая верховная мать. — Жива та, кто прежде была СиНафай Ган'етт.

Только теперь Мэлис начала понимать. Дом Бэнр повсюду искал свою выгоду.

Неужели Мать Бэнр украла верховную жрицу Дома Ган'етт и прибрала ее к рукам?

— Ты берешь ее под свою опеку? — осмелилась спросить Мэлис.

— Нет, — ровным тоном ответила Мать Бэнр. — Эта задача поручена тебе.

Глаза Мэлис округлились. За то время, пока она была верховной жрицей Ллос, у нее было множество обязанностей, но она и подумать не могла о чем-то столь невероятном.

— Она — мой враг! Ты просишь, чтобы я дала ей приют?

— Она — твоя дочь, — отрезала в ответ Мать Бэнр. Ее тон смягчился, на тонких губах появилась кривая улыбка. — Твоя старшая дочь, вернувшаяся из Чед Насада или из какого-то иного города, где живут наши соплеменники.

— Зачем тебе это? — спросила Мэлис. — Подобного еще никогда не было!

— Не совсем так, — ответила Мать Бэнр. Постукивая кончиками пальцев обеих рук друг о друга, она погрузилась в свои мысли, припоминая некоторые странные происшествия в бесконечной череде войн внутри города дровов.

— Внешне твое замечание справедливо, — продолжила она. — Но ты достаточно мудра, чтобы знать о том, что за кулисами Мензоберранзана творится много странного. Дом Ган'етт должен быть уничтожен, это несомненно, и все благородные представители Дома Ган'етт должны быть убиты. В конечном итоге это цивилизованный путь решения проблемы. — Она сделала небольшую паузу, чтобы Мэлис полностью прониклась значением ее следующего заявления. — По крайней мере, должна быть создана видимость, что они казнены.

— И ты берешься это устроить? — спросила Мэлис.

— Я уже все сделала, — заверила ее Мать Бэнр.

— Но с какой целью?

— Когда Дом Ган'етт напал на вас, обратилась ли ты за помощью к Паучьей Королеве? — резко спросила Мать Бэнр.

Этот вопрос поразил Мэлис, а предполагаемый ответ более чем расстроил ее.

— А когда Дом Ган'етт был повержен, — холодно продолжала Мать Бэнр, — возблагодарила ли ты Паучью Королеву? Обратилась ли ты к прислужнице Ллос в момент своей победы, Мэлис До'Урден?

— Меня что, судят здесь? — вскричала Мэлис. — Ты знаешь ответ, Мать Бэнр. — Она обеспокоенно посмотрела на СиНафай, опасаясь, что может выдать какие-нибудь ценные сведения. — Что касается Паучьей Королевы, то ты осведомлена о моем положении. Я не осмелюсь вызывать йоклол до тех пор, пока не увижу какого-нибудь знака, что Ллос восстановила свое расположение ко мне.

— Но знамений не было, — заметила СиНафай.

— Кроме поражения моего врага, — огрызнулась Мэлис.

— Это не было знамением от Паучьей Королевы, — заверила их обеих Мать Бэнр. — Ллос не вмешивалась в вашу борьбу. Она только потребовала, чтобы она прекратилась.

— Довольна ли она исходом? — напрямую спросила Мэлис.

— Это еще надо выяснить, — ответила Мать Бэнр. — Много лет назад Ллос ясно дала понять, что желает, чтобы Мэлис До'Урден заседала в правящем совете. С началом следующего свечения Нарбондель так оно и будет.

Мэлис распирало от гордости.

— Но вникни в свое положение, — грубо произнесла Мать Бэнр, поднявшись с кресла.

Мэлис мгновенно понурилась.

— Ты потеряла более половины своих воинов, — объяснила Бэнр. — И тебя окружает и поддерживает не такая уж большая семья. Ты управляешь восьмым Домом в городе, но всем известно, что ты не пользуешься благосклонностью Паучьей Королевы. Долго ли, по твоему мнению, Дом До'Урден будет удерживать свою позицию? Твое место в правящем совете, а ты можешь не успеть занять его!

Мэлис оказалась не в силах опровергнуть логику этой дряхлой женщины. Им обеим были известны нравы Мензоберранзана. Зная, что Дом До'Урден явно ослаблен, какой-нибудь более низкий по рангу Дом может воспользоваться возможностью улучшить свое положение. Атака со стороны Дома Ган'етт не станет последней битвой на территории, принадлежащей До'Урденам.

— Итак, я отдаю тебе СиНафай Ган'етт… Ши'нэйн До'Урден… новую дочь, новую верховную жрицу, — произнесла Мать Бэнр.

Затем она повернулась к СиНафай, продолжая свои объяснения, но Мэлис внезапно отвлеклась, потому что какой-то голос мысленно обратился к ней с телепатическим посланием: «Держи ее у себя лишь столько, сколько это будет тебе необходимо, Мэлис До'Урден».

Мэлис огляделась вокруг, догадываясь, кто послал это сообщение. Во время предыдущего визита в Дом Бэнр она повстречалась с принадлежащим Матери Бэнр проницателем мозга, существом-телепатом. Этого существа нигде не было видно, но и Матери Бэнр не было видно, когда Мэлис вошла в собор. Мэлис огляделась, поочередно осмотрев оставшиеся пустыми кресла на возвышении, но каменная мебель не показывала признаков каких-либо обитателей.

Второе телепатическое послание не оставило у нее ни малейшего сомнения:

«Ты узнаешь, когда наступит положенное время».

— … и оставшиеся пятьдесят воинов Дома Ган'етт, — говорила Мать Бэнр. — Ты согласна, Мать Мэлис?

Мэлис взглянула на СиНафай с выражением, которое могло быть истолковано и как благосклонное, и как злобно-ироническое.

— Да, — ответила она.

— Тогда отправляйся, Ши'нэйн До'Урден, — приказала Мать Бэнр. — Присоединяйся во дворе к своим оставшимся воинам. Мои маги тайно доставят вас в Дом До'Урден.

СиНафай бросила подозрительный взгляд в сторону Мэлис, а затем вышла из огромного собора.

— Я поняла, — обратилась Мэлис к своей хозяйке, когда СиНафай удалилась.

— Ты ничего не поняла! — завопила Мать Бэнр, внезапно разъярившись. — Я сделала для тебя все, что в моих силах, Мэлис До'Урден! Сама Ллос высказала желание, чтобы ты заседала в правящем совете, и я ценой огромных личных затрат устроила, чтобы все так и вышло.

Теперь у Мэлис не осталось ни малейших сомнений, что это Дом Бэнр подтолкнул Дом Ган'етт к действию. Она даже предположить не могла, насколько велико влияние Матери Бэнр. Возможно, иссохшая верховная мать предвидела или даже сама спланировала действия Джарлакса и воинов клана Бреган Д'эрт, которые в конечном итоге стали решающим фактором сражения.

«Я докопаюсь до истины», — пообещала себе Мэлис. Джарлакс слишком глубоко запустил свои жадные пальцы в ее казну.

— Все, хватит, — продолжала Мать Бэнр. — Отныне ты предоставлена собственной изворотливости. Тебе все еще не удалось снискать благосклонности Ллос, а для тебя и для всего Дома До'Урден это единственный способ выжить!

Мэлис с такой яростной силой стиснула ручку кресла, что не удивилась бы, если бы камень треснул. Она так надеялась, что с поражением Дома Ган'етт будут преданы забвению богохульные поступки ее младшего сына!

— Ты знаешь, что надо сделать, — произнесла Мать Бэнр. — Исправь ошибку, Мэлис. Я за тебя поручилась. Больше неудач я не потерплю!

* * *

— Условия соглашения были нам объяснены, верховная мать, — сообщил Дайнин, когда Мэлис возвратилась к адамантитовым воротам Дома До'Урден.

Он проследовал за Мэлис через двор, а затем взлетел рядом с ней на балкон, расположенный возле покоев благородных представителей Дома.

— Вся семья собралась в приемной, — продолжил Дайнин и, подмигнув, добавил: — Включая нового члена семьи.

Мэлис не ответила на робкую попытку сына сострить. Она грубо оттолкнула Дайнина и ринулась по центральному коридору, приказывая дверям в приемную открыться. Семья бросилась врассыпную с ее дороги, когда она устремилась к своему трону, стоявшему в дальней части паукообразного постамента.

Все ожидали, что это будет длительное заседание, на котором их ознакомят с новой ситуацией и предъявленными им претензиями, требующими ответа. Вместо этого они получили некоторое представление о пылавшей в Матери Мэлис ярости.

Она поочередно оглядела всех, дав понять каждому, что ни в коем случае не допустит ни малейшего отступления от своих требований. Скрежещущим голосом, словно ее рот был набит галькой, она прорычала:

— Найдите Дзирта и доставьте его ко мне!

Бриза начала было возражать, но Мэлис бросила на нее такой холодный и угрожающий взгляд, что возражения были убиты в зародыше. Старшая дочь, такая же упрямая, как ее мать, и всегда готовая поспорить, отвела глаза в сторону. И никто больше из находившихся в молельне не сделал попытки возразить, хотя все они разделяли невысказанные опасения Бризы.

Таким образом, Мэлис предоставила им самим решать, как они выполнят поставленную перед ними задачу. Детали для Мэлис не имели значения.

В этом деле она отводила для себя единственную роль — вонзить ритуальный кинжал в грудь своего младшего сына.

Глава 2 ГОЛОСА ВО ТЬМЕ

Дзирт преодолел усталость и заставил себя подняться на ноги. Усилия, затраченные прошлой ночью на битву с василиском и приведшие его в первобытное состояние, необходимое для выживания, вконец опустошили его. Однако он понимал, что больше не может позволить себе отдыхать: стадо рофов, обеспечивавшее ему постоянное пропитание, рассеялось по лабиринту туннелей, и животных следовало вернуть.

Дзирт окинул взглядом маленькую неприметную пещеру, которая служила ему домом, убеждаясь, что все на своих местах. Его глаза задержались на статуэтке пантеры из оникса. Им владела непреходящая тоска по Гвенвивар. Во время засады на василиска Дзирт надолго, почти на всю ночь, задержал пантеру, и Гвенвивар нуждалась в отдыхе на своем Астральном уровне. Должно пройти не меньше дня, прежде чем Дзирт сможет вновь призвать к себе отдохнувшую Гвенвивар, и поэтому тревожить пантеру, чтобы найти каких-то рофов, было бы просто глупо. Смирившись с этой мыслью, Дзирт опустил статуэтку в карман и тщетно попытался забыть о своем одиночестве.

После быстрой проверки каменной баррикады, перекрывающей выход в основной коридор, Дзирт двинулся к небольшому лазу в задней стене пещеры. На стенах этого узкого туннеля виднелись царапины-зарубки, которыми он отмечал течение дней. Дзирт машинально сделал еще одну, но понял, что это уже не имеет значения. Сколько раз он забывал делать отметки? Сколько дней прошли для него незамеченными в промежутках между сотнями зарубок на этой стене?

Теперь не было смысла следить за временем. День и ночь ничем не отличались друг от друга, а сутки сливались воедино в жизни охотника. Дзирт рывком втянулся в туннель и в течение нескольких минут полз по направлению к тусклому источнику света на другом конце дыры. Хотя свет, вызванный свечением необычной разновидности грибов, в нормальных условиях доставлял неудобство глазам темных эльфов, Дзирт почувствовал откровенное облегчение, когда преодолел тесный туннель и оказался в просторной пещере.

Пещера была двухъярусной: нижний ярус, покрытый мхом, пересекал небольшой ручеек, верхний представлял собой рощу гигантских грибов. Дзирт направился к этой роще, хотя прежде не был там желанным гостем. Он знал, что микониды люди-грибы, сверхъестественное скрещивание между гуманоидами и грибами-поганками, с беспокойством наблюдают за ним. Василиск побывал здесь в свои первые посещения этого района, и микониды понесли огромные потери. Теперь они, вне всякого сомнения, были напуганы и опасны, но Дзирт подозревал, что им уже известно, кто сокрушил монстра. Микониды были неглупы; если Дзирт оставит свое оружие в ножнах и не будет делать резких движений, люди-грибы, возможно, позволят ему пройти через их заботливо ухоженную рощу, Стена, идущая к верхнему ярусу, была высотой более десяти футов и почти отвесной, но Дзирт взобрался по ней так легко и быстро, словно она представляла из себя широкую и пологую лестницу. Группа миконидов развернулась вокруг него полукругом, когда он достиг вершины; некоторые из них достигали половины роста Дзирта, но большинство оказалось в два раза выше, чем дров. Дзирт скрестил руки на груди, что являлось общепринятым в Подземье выражением мирных намерений.

Люди-грибы находили его наружность столь же неприятной, сколь неприятными казались они ему, но они действительно поняли, что Дзирт убил василиска. В течение многих лет микониды жили по соседству с дровом-отшельником, защищая эту обитаемую пещеру, которая служила им совместным прибежищем. Подобный оазис: со съедобными растениями, с ручьем, наполненные рыбой, и стадом рофов, не был обычным явлением в суровых голых каменных пустотах Подземья, и разного рода хищники бродили по внешним туннелям, постоянно отыскивая сюда дорогу. Поэтому обязанностью людей-грибов и Дзирта была защита своих владений.

Самый крупный из миконидов выдвинулся вперед и остановился перед темным эльфом. Дзирт не сделал ни единого движения, осознавая, как важно это проявление расположения между ним и новым королем колонии людей-грибов. И все же он напряг мускулы, приготовившись отпрыгнуть в сторону, если дело пойдет не так, как он ожидал.

Миконид выдул перед собой облачко спор. Дзирт изучающе смотрел на них, пока они опускались вниз, зная, что взрослые микониды умеют испускать различные типы спор и некоторые из них чрезвычайно опасны. Но, судя по оттенку этого облачка, можно было не волноваться.

«Король мертв. Я — король», — проявились мысли миконида посредством телепатической связи, осуществляемой через облачко спор.

«Ты — король», — мысленно ответил Дзирт. Как бы ему хотелось, чтобы эти люди могли говорить вслух!

«Низ — для темного эльфа, роща — для миконида», — ответил человек-гриб.

«Договорились».

«Роща для миконида!» — повторил человек-гриб, на сей раз многозначительно.

Дзирт без звука спрыгнул с уступа. Он завершил свою миссию; ни он сам, ни новый король не имели ни малейшего желания продолжать встречу.

Одним прыжком Дзирт преодолел ручей в пять футов шириной и зашагал по густому мху. Пещера была больше в длину, нежели в ширину, и она понижалась на несколько ярдов, превращаясь в небольшой склон, прежде чем достигала большого выхода в запутанный лабиринт туннелей Подземья. Спустившись по этому склону, Дзирт вновь осмотрел нанесенные василиском разрушения. Кое-где лежали полусъеденные рофы (придется срочно избавиться от трупов, иначе их зловоние привлечет еще более нежеланных посетителей), а другие рофы стояли совершенно неподвижно, превращенные в камень взглядом грозного монстра. Прямо перед входом в пещеру стоял бывший король миконидов, гигант высотой в двенадцать футов, а теперь не более чем декоративная статуя.

Дзирт помедлил, чтобы осмыслить это. Он не знал имени человека-гриба и никогда не открывал ему своего имени, но предполагал, что это существо было, по крайней мере, союзником, если не другом. Они жили бок о бок в течение нескольких лет, и, хотя их пути редко пересекались, рядом друг с другом они чувствовали себя в безопасности. Однако Дзирт, в общем-то, не ощущал сожаления при виде своего окаменевшего союзника. В Подземье выживал только сильнейший, и на сей раз король миконидов оказался недостаточно сильным.

В глубинах Подземья первый промах оказывался последним.

Снова оказавшись в туннелях, Дзирт ощутил, как в нем начинает закипать ярость. Он только приветствовал ее, сосредоточив мысли на кровавой бойне в своих владениях и воспринимая гнев как своего союзника. Он прошел мимо нескольких туннелей и свернул в тот, где предыдущей ночью произвел заклинание, вызвавшее темноту, и где прижималась к земле Гвенвивар, готовая прыгнуть на василиска. Заклинание Дзирта к этому времени уже потеряло силу, и он, используя свое инфразрение, смог различить несколько испускающих тепло созданий, ползающих по остывающему кургану, который был трупом мертвого чудовища.

Это зрелище лишь усилило гнев охотника.

Он инстинктивно сжал рукоять одной из сабель. Как будто подчиняясь собственной воле, оружие вырвалось из ножен, когда Дзирт проходил мимо головы василиска, и с отвратительным чавканьем врезалось в открытые мозги. На этот звук сбежались несколько слепых пещерных крыс, и Дзирт вновь без всяких раздумий сделал выпад вторым клинком, пришпилив к камню одну из них. Не сбавляя шага, он подхватил крысу и бросил ее в свою сумку. Поиск рофов может затянуться, а охотнику потребуется еда.

Оставшуюся часть дня и половину следующего охотник все дальше уходил от своей территории. Пещерная крыса не была такой уж приятной пищей, но она поддержала силы Дзирта, позволив ему не только выжить, но и продолжить поиски.

Для охотника в просторах Подземья все остальное не имело значения.

На второй день охотник понял, что приближается к группе потерявшихся животных. Он призвал к себе Гвенвивар и с помощью пантеры без особого труда отыскал рофов. Он надеялся, что все его стадо будет держаться вместе, но в этом районе обнаружил лишь полдюжины животных. Впрочем, это лучше, чем ни одного, и Дзирт поручил Гвенвивар отогнать стадо назад в поросшую мхом пещеру. Дзирт задал жестокий темп, понимая, что его задача будет гораздо легче и безопаснее, если ему поможет Гвенвивар. К тому времени, как пантера устала и вынуждена была вернуться на родной уровень, рофы спокойно паслись у знакомого ручья.

А дров незамедлительно снова отправился в путь, прихватив с собой двух дохлых крыс. Он несколько раз вызывал к себе Гвенвивар и, когда наступало положенное время, отпускал пантеру. Так повторялось снова и снова, дни проносились за днями, не принося ничего примечательного. Но охотник не оставлял своих поисков. Перепуганные рофы могли покрывать значительные расстояния, и ему было известно, что пройдет немало дней в лабиринте переплетающихся туннелей и огромных пещер, прежде чем он нагонит животных.

Дзирт находил себе пищу, где мог: сбивал летучую мышь точным ударом кинжала, предварительно подбросив вверх горсть камешков, или ронял валун на спину гигантского подземного краба. В конце концов он устал от поисков и затосковал по безопасности своей небольшой пещеры. Сомневаясь, чтобы бегущее вслепую стадо могло выжить в течение столь долгого времени без воды и пищи, он примирился с потерей и решил вернуться домой путем, который привел бы его к мшистой пещере с противоположной стороны.

Он твердо решил, что только четкие следы потерявшегося стада свернут его с намеченного курса, но когда до дома оставалось еще полпути, странный звук неожиданно привлек его внимание.

Дзирт прижал руки к камню, чувствуя легкую ритмичную вибрацию. На небольшом расстоянии от него что-то непрерывно стучало о камень. Это были размеренные, тяжелые удары.

Охотник обнажил свои сабли и пополз, используя продолжающуюся вибрацию в качестве путеводной нити, ведущей его по извилистым коридорам.

Мерцающий свет огня заставил его распластаться на земле, но он не сбежал, притягиваемый сознанием, что поблизости находится разумное существо. Вполне вероятно, что незнакомец может представлять угрозу, но в глубине души Дзирт надеялся, что все окажется совсем иначе, Затем он увидел их. Двое существ с силой били по камню кирками, один собирал породу в тачку, а еще двое стояли на страже. Охотник сразу понял, что стражников вокруг этого места должно быть больше; возможно, он проник в охраняемую зону, даже не заметив их. Дзирт призвал на помощь одну из своих врожденных способностей и медленно поднялся в воздух, скользя по камню руками.

К счастью, туннель в этом месте оказался достаточно высок, и охотник мог наблюдать за рудокопами, будучи в относительной безопасности.

Они были меньше ростом, чем Дзирт, безволосые, коренастые, с мускулистыми торсами, идеально подходящими для горных работ, ставших их призванием в жизни.

Дзирт уже сталкивался прежде с этой расой и многое узнал о ней в те далекие годы обучения в Академии Мензоберранзана. Это были свирфнебли, или глубинные гномы, самые ненавистные враги дровов во всем Подземье.

Когда-то очень давно Дзирт вел патруль дровов в сражение против группы свирфнебли и лично сокрушил земную элементаль, которую магически вызвал предводитель глубинных гномов. Теперь он припомнил то время, и, подобно всем воспоминаниям о его прежнем существовании, эти мысли причинили ему боль. Он был схвачен тогда глубинными гномами, крепко связан и содержался в качестве пленника в потаенной пещере. Свирфнебли не обращались с ним дурно, хотя и предполагали (и объяснили это Дзирту), что при определенных обстоятельствах им придется убить его. Вожак группы обещал Дзирту столько милосердия, сколько позволит сложившееся положение.

Однако соратники Дзирта, ведомые его братом Дайнином, прорвавшись в пещеру, не проявили к глубинным гномам ни малейшего милосердия. Дзирту удалось убедить брата оставить в живых предводителя свирфнебли, но Дайнин, продемонстрировав характерную для дровов жестокость, приказал отрубить руки глубинному гному и только тогда отпустить его на родину.

Дзирт постарался отвлечься от мучительных воспоминаний и заставил себя вернуться к теперешней ситуации. Он напомнил себе, что глубинные гномы могут быть грозными противниками, и вряд ли они обрадуются дровскому эльфу во время горных работ. Он должен держаться настороже.

Очевидно, рудокопы напали на богатую жилу, так как заговорили возбужденными голосами. Дзирт наслаждался звучанием слов, хотя и не понимал чуждый ему язык гномов. Улыбка, вызванная не победой в бою, а чем-то иным, впервые за многие годы появилась на его лице, когда свирфнебли засуетились вокруг каменной глыбы, швыряя огромные обломки в свои тачки и призывая находившихся поблизости напарников подойти и разделить с ними радость. Как и предполагал Дзирт, с разных сторон появилось более дюжины не замеченных им ранее свирфнебли.

Он нашел на стене большой выступ и наблюдал за рудокопами еще долго после того, как его заклинание парения в воздухе утратило свою силу. Когда наконец тачки наполнились доверху, глубинные гномы построились в колонну и отправились восвояси. Дзирт понимал, что с его стороны было бы в высшей степени благоразумно позволить им уйти как можно дальше, а затем незаметно вернуться домой.

Но вопреки этой ясной логике, которая направляла его в искусстве выживания, Дзирт обнаружил, что ему не так-то легко расстаться с звучанием этих голосов. Он спустился вниз с высокой стены и зашагал позади каравана свирфнебли, недоумевая, куда это может его привести.

В течение многих дней Дзирт следовал за глубинными гномами. Он сдерживал искушение вызвать Гвенвивар, понимая, что пантере не помешает более продолжительный отдых, а сам он может пока довольствоваться болтовней глубинных гномов, пусть и отдаленной. Все инстинкты предостерегали охотника, заставляя повернуть назад, но впервые за долгие годы он взял верх над своей первобытной сущностью. Желание слышать голоса гномов оказалось сильнее стремления выжить.

Коридоры вокруг него стали более обработанными, менее естественными, и Дзирт понял, что они приближаются к месту обитания свирфнебли. Возможная опасность вновь нависла над ним, но он опять отбросил ее как нечто второстепенное. Он ускорил шаг и держал караван рудокопов в поле зрения, подозревая, что свирфнебли расставили повсюду какие-нибудь хитроумные ловушки.

По-видимому, так оно и было, потому что глубинные гномы выверяли свои шаги, с осторожностью обходя некоторые участки. Дзирт тщательно повторял их движения и понимающе кивал, завидев шатающийся камень или низко натянутую бечеву. Как только к рудокопам присоединились новые голоса, он нырнул за выступ пласта.

Группа рудокопов приблизилась к длинной и широкой лестнице, поднимавшейся между двумя стенами из абсолютно отвесного, без единой трещины камня. Сбоку от этой лестницы имелось отверстие достаточной высоты и ширины, чтобы провести тачки, и Дзирт с искренним восхищением наблюдал, как рудокопы подкатили свои тележки к этому отверстию и пристегнули первую из них к цепи. Ряд ударов по камню послужил сигналом невидимому оператору, и цепь, заскрипев, втянула тачку в дыру. Тележки исчезали одна за другой. Соответственно уменьшался отряд свирфнебли, поскольку они шли к лестнице, как только освобождались от своего груза.

Когда два оставшихся глубинных гнома прикрепили последнюю тележку к цепи и отбили сигнал, Дзирт совершил рискованный шаг, порожденный отчаянием. Он подождал, пока глубинные гномы повернутся к нему спиной, и бросился к тележке, ухватившись за нее в то самое мгновение, когда она исчезала в туннеле. Дзирт осознал глубину своего безрассудства, когда последний гном, так и не обнаруживший его присутствия, установил камень в основании прохода, отрезав возможное отступление.

Цепь натянулась, и тележка покатилась вверх под таким же крутым углом, как и параллельно идущая лестница. Дзирт ничего не видел перед собой, поскольку ладно пригнанная тележка занимала всю высоту и ширину туннеля. Он заметил, что с обеих сторон тележки есть небольшие колесики, помогающие ее продвижению. Было так приятно вновь прикоснуться к воплощению разума, но Дзирт не мог забывать об опасности. Вряд ли свирфнебли будут рады принять вторгшегося к ним темного эльфа; скорее они забросают его копьями, нежели вопросами.

Через несколько минут проход выровнялся и расширился. Там находился всего один свирфнеблин, который без особых усилий крутил ручку лебедки, поднимавшей тачки наверх. Увлеченный своим делом, глубинный гном не заметил, как темная фигура Дзирта метнулась из-за последней тележки и бесшумно скользнула в боковую дверь помещения.

Дзирт услышал голоса, как только открыл эту дверь. Но, не имея другого выхода, он сделал пару шагов вперед и упал животом на узкий выступ. Глубинные гномы-стражи и рудокопы находились под ним, занятые разговором на верхней площадке широкой лестницы. Там собралось около двух десятков свирфнебли, пересчитывавших свою богатую добычу.

В задней части лестничной площадки возвышались обитые металлом огромные каменные двери. Они были слегка приоткрыты, и Дзирт мельком увидел город свирфнебли. С того места, где он находился, дров смог увидеть лишь часть города, и то не очень отчетливо, но, судя по всему, пещера за этими тяжелыми дверьми едва ли была так же велика, как та, в которой разместился Мензоберранзан.

Как ему хотелось войти туда! Хотелось прыгнуть вверх и ворваться в эти двери, отдав себя на любой суд, который глубинные гномы сочтут справедливым.

Возможно, они приняли бы его; возможно, они разглядели бы в Дзирте До'Урдене его истинную сущность.

Смеясь и переговариваясь, свирфнебли, собравшиеся на площадке, направились в город.

Дзирт должен был немедленно вскочить и последовать за ними в эти массивные двери.

Но охотник, который сумел выжить целое десятилетие в диких дебрях Подземья, не смог покинуть свое место. Охотник, который сокрушил василиска и бессчетное количество опасных чудовищ, обитающих в этом мире, не смог отдать себя в руки противника в надежде на цивилизованное милосердие.

Огромные двери с грохотом захлопнулись, и на мгновение вспыхнувший в угрюмом сердце Дзирта огонек умер.

Спустя показавшиеся ему мучительно долгими несколько мгновений Дзирт До'Урден скатился с выступа и прыгнул на лестничную площадку. Пока он спускался вниз, прочь от бурлящей за этими дверьми жизни, его взор внезапно затуманился, и лишь первобытный инстинкт охотника дал ему знать о присутствии еще нескольких стражей-свирфнебли. Охотник в неистовом прыжке пронесся над пораженными глубинными гномами и бросился к свободе, предлагаемой открытыми коридорами дикого Подземья.

Оставив город свирфнебли далеко позади, Дзирт полез в карман и вынул статуэтку, при помощи которой вызывал своего единственного товарища. Однако он почти сразу опустил статуэтку обратно, запретив себе вызывать пантеру и тем самым наказывая себя за проявленную на площадке слабость. Если бы он был решительнее там, перед огромными дверьми, он мог бы положить конец своим мучениям — тем или иным способом.

Инстинкты охотника одержали победу над Дзиртом, призывая его к осторожности, пока он пролагал свой долгий путь в устланную мхом пещеру. До тех пор пока Подземье и таящиеся в нем опасности сжимают вокруг него свои кольца, эти первобытные инстинкты самосохранения будут брать верх, отвергая любые отвлекающие мысли о свирфнебли и их городе.

Эти первобытные инстинкты были спасением и проклятием Дзирта До'Урдена.

Глава 3 ЗМЕИ И МЕЧИ

— Сколько времени это тянется? — спросил Дайнин Бризу на беззвучном дровском языке жестов. — Сколько недель мы охотимся в этих туннелях за нашим братом-вероотступником?

Дайнин саркастически усмехнулся. Бриза со злостью взглянула на него и ничего не ответила. Ей еще меньше, чем ему, нравилось это утомительное задание.

Она, верховная жрица Ллос и до недавних пор старшая дочь рода, имела право на почетное место в семейной иерархии. Прежде Бризу не послали бы на подобную охоту. Но теперь, по какой-то необъяснимой причине, СиНафай Ган'етт вошла в их семью, отодвинув Бризу на более низкую ступень.

— Пять? — продолжал Дайнин, гнев которого возрастал с каждым стремительным движением его тонких пальцев. — Шесть? Сколько это уже длится, сестрица? — настаивал он. — Сколько времени СиНафай… Ши'нэйн… сидит рядом с Матерью Мэлис?

Змееголовый хлыст Бризы сорвался с ее пояса, и она сердито огрела им своего брата. Дайнин понял, что зашел слишком далеко в своем подстрекательстве.

Он выхватил меч в порыве самозащиты и попытался увернуться. Реакция Бризы была быстрее: она легко подавила слабую попытку Дайнина отразить нападение, и три из шести змеиных голов коснулись груди и плеча старшего сына Дома До'Урден.

Ледяная боль пронзила тело Дайнина, за которой последовало беспомощное онемение. Рука, державшая меч, безвольно опустилась, и он начал падать лицом вниз.

Когда он почти потерял сознание, могучая рука Бризы скользнула вперед и ухватила его за горло, легко подняла и вздернула его на цыпочки. Затем, оглянувшись на пятерых членов поисковой партии, чтобы убедиться, что ни один из них не попытается прийти на помощь Дайнину, Бриза грубо припечатала брата к каменной стене. Верховная жрица тяжело навалилась на Дайнина, одной рукой сильно сжимая ему горло.

— Умная мужская особь более тщательно взвешивала бы свои слова, — вслух прорычала Бриза, хотя все они получили ясные указания Матери Мэлис общаться за пределами Мензоберранзана только языком жестов.

Дайнину потребовалось довольно долгое время, чтобы осознать свое незавидное положение. Как только онемение прошло, он понял, что не может дышать, и хотя его рука все еще сжимала меч, Бриза, весившая на двадцать фунтов больше, чуть не вонзила этот меч ему в бок. Но еще ужаснее было то, что сестра подняла вверх страшный змеиный хлыст. Не в пример обычным хлыстам, это орудие зла не нуждалось в пространстве, чтобы нанести удар. Живые змеиные головы могли извиваться кольцами и разить с близкого расстояния, следуя воле своей хозяйки.

— Мать Мэлис не будет задавать вопросов по поводу твоей смерти, — грубо прошептала Бриза. — Сыновья всегда приносили ей одни неприятности.

Дайнин взглянул на рядовых воинов, находившихся за спиной его грозной захватчицы.

— Свидетели? — рассмеялась Бриза, догадавшись, о чем он думает. — Неужели ты действительно веришь, что они донесут на верховную жрицу ради какого-то мужчины? — Глаза Бризы сузились, и она приблизила свое лицо к лицу Дайнина. — Ради какого-то мужского трупа?

Она опять засмеялась и внезапно отпустила Дайнина, который упал на колени, с трудом приходя в себя.

— Пошли, — жестами подозвала Бриза остальных членов патруля. — Я чувствую, что моего младшего брата нет в этом районе. Мы вернемся в город и пополним наши запасы.

Дайнин смотрел на спину сестры, занятой приготовлением к отходу. Ему так хотелось вонзить меч ей между лопаток… Однако Дайнин был достаточно умен, чтобы не совершать подобных поступков. Бриза была верховной жрицей Паучьей Королевы уже в течение трех столетий и все еще пользовалась ее благосклонностью, которой были лишены Мать Мэлис и остальные члены Дома До'Урден. Но даже если зловещая богиня не покровительствовала Бризе, она все равно оставалась грозным противником, в совершенстве владевшим магией и тем страшным хлыстом, который всегда держала под рукой.

— Сестра моя! — воззвал к ней Дайнин, как только она отошла от него.

Бриза обернулась, удивленная тем, что он посмел заговорить вслух.

— Прими мои извинения, — произнес Дайнин. Он сделал знак остальным воинам, приказав им продолжать движение, а затем перешел на язык жестов, чтобы простые патрульные не поняли содержания его дальнейшей беседы с Бризой. — Я недоволен вступлением СиНафай Ган'етт в наше семейство, — объяснил он.

Губы Бризы изогнулись, сложившись в одну из типичных для нее двусмысленных улыбок; Дайнин не мог понять, соглашается она с ним или смеется.

— Ты думаешь, что достаточно умен, чтобы сомневаться в решениях Матери Мэлис? — спросили ее пальцы.

— Нет! — категорически возразил Дайнин. — Мать Мэлис поступает так, как должна поступать, и всегда думает о благе Дома До'Урден. Но я не доверяю этой смещенной Ган'етт. На глазах у СиНафай ее дом по велению правящего совета был превращен в глыбы раскаленного камня. Все ее драгоценные дети были умерщвлены, большинство ее людей незнатного происхождения тоже. Может ли она быть искренне предана Дому До'Урден после подобной потери?

— Глупый самец, — ответила Бриза. — Священницы верны только богине Ллос. Дома СиНафай больше не существует. Отныне она — Ши'нэйн До'Урден, и, согласно приказу Паучьей Королевы, будет полностью разделять ответственность, к которой обязывает это имя.

— Я не доверяю ей, — повторил Дайнин. — К тому же мне не доставляет удовольствия видеть моих сестер, истинных До'Урден, сдвинутыми вниз по иерархической лестнице, чтобы освободить ей место. Ши'нэйн следовало бы поместить ниже Майи или поселить среди челяди.

Бриза рыкнула на него, хотя всем сердцем была с ним согласна.

— Положение Ши'нэйн в семье не твоего ума дело. Дом До'Урден усилился с добавлением еще одной верховной жрицы, Это все, что должно заботить любого мужчину.

Дайнин кивнул, соглашаясь с ее логикой, и благоразумно вложил меч в ножны, прежде чем подняться с колен. Бриза тоже вернула змееголовый хлыст на прежнее место на поясе, но продолжала краем глаза следить за своим несдержанным братом.

Теперь Дайнину следовало быть особенно осторожным с Бризой. Он понимал, что его жизнь зависит от того, сумеет ли он ужиться с сестрой, так как Мэлис постоянно посылает Бризу в эти поисковые патрули вместе с ним. Бриза была самой сильной из дочерей семьи До'Урден и имела больше, чем другие, шансов отыскать и захватить Дзирта в плен. А Дайнин, руководивший патрульными группами более десяти лет, лучше всех членов семьи изучил туннели, что находились за стенами Мензоберранзана.

Дайнин посетовал, что все сложилось так неудачно, и последовал за сестрой в сторону города. Короткий однодневный отдыхи они снова тронутся в путь, снова отправятся на поиски неуловимого и опасного братца, которого Дайнин, сказать по правде, не имел ни малейшего желания отыскать.

* * *

Гвенвивар резко повернула голову, затем огромная пантера замерла, поджав одну лапу. Она приготовилась к прыжку.

— Ты тоже услышала, — прошептал Дзирт, тесно прижавшись к боку пантеры. — Давай, дружище. Посмотрим, что за новый враг вторгся на нашу территорию.

Они быстро и одинаково бесшумно помчались по хорошо знакомым коридорам.

Заслышав отзвук шаркающих шагов, Дзирт внезапно остановился, Гвенвивар сделала то же самое. Такой звук могут произвести только ноги, обутые в сапоги, а не лапы обычных монстров, обитающих в Подземье и хорошо знакомых Дзирту. Дзирт показал на кучу булыжников, возвышавшуюся у противоположной стены широкой многоярусной пещеры. Гвенвивар провела его туда, откуда удобнее было наблюдать.

Патруль дровов появился в их поле зрения несколькими мгновениями спустя; их было семеро, но они находились слишком далеко от Дзирта, чтобы как следует разглядеть их. Он удивился тому, с какой легкостью обнаружил их, так как помнил те дни, когда сам занимал головную позицию в подобных рейдах. Каким одиноким он чувствовал себя тогда, ведя за собой более двенадцати темных эльфов, поскольку они не издавали ни шороха благодаря ловкости движений и постоянно держались в тени так искусно, что даже острые глаза Дзирта не могли определить их местонахождение.

И тем не менее, охотник, которым стал Дзирт, это первобытное, руководствующееся инстинктами существо легко обнаружило появившуюся группу.

* * *

Бриза внезапно остановилась и закрыла глаза, сосредоточившись на заклинании, призванном установить нахождение Дзирта.

— В чем дело? — жестами спросил ее Дайнин, когда она повернулась к нему.

Ее встревоженное и явно возбужденное лицо говорило само за себя.

— Дзирт? — вслух выдохнул Дайнин, едва способный в это поверить.

— Тихо! — выкрикнули руки Бризы.

Она осмотрелась, чтобы оценить окружающую обстановку, затем жестом приказала патрульным следовать за ней в тень, падающую от стены огромной, таящей опасность пещеры.

— Ты уверена, что это Дзирт? — спросили пальцы Дайнина. Из-за возбуждения он утратил четкость движений, передающих его мысли. — Возможно, это какой-нибудь падальщик…

— Нам известно, что наш брат жив, — быстро задвигала руками Бриза. — Мать Мэлис не оставалась бы в немилости у Ллос, еслибы это было иначе. А раз Дзирт жив, то мы можем предположить, что он все еще владеет родовым гербом!

* * *

Неожиданная смена маршрута патруля застала Дзирта врасплох. Эта группа не могла разглядеть его, ведь он находился под прикрытием выступающих отрогов скал и был совершенно уверен в бесшумности своих и Гвенвивар шагов. Однако Дзирт точно так же был уверен, что патруль прячется именно от него. Было что-то необычное в этой неожиданной встрече. Темные эльфы редко удалялись от Мензоберранзана на такое расстояние. Возможно, это просто синдром преследования, приобретаемый всеми, кто пытался выжить в дебрях Подземья, убеждал себя Дзирт. И все же его не оставляло подозрение, что эту группу привело в его владения нечто большее, нежели простая случайность.

— Иди, Гвенвивар, — прошептал он кошке. — Рассмотри наших гостей и возвращайся ко мне.

Пантера убежала, прячась в обманчивых тенях огромной пещеры. Дзирт низко пригнулся к камню, прислушиваясь и выжидая.

Всего минуту спустя Гвенвивар вернулась к нему, но Дзирту это время показалось вечностью.

— Ты узнала их? — спросил он.

Кошка царапнула лапой о камень.

— Они из нашего старого патруля? — спросил Дзирт. — Это те воины, с которыми ты и я ходили вместе?

Гвенвивар казалась неуверенной и не сделала ни единого четкого движения.

— В таком случае это Ган'етты, — произнес Дзирт, подумав, что разрешил загадку. Дом Ган'етт явился наконец на его поиски, чтобы отплатить за смерть Альтона и Мазоя — двух магов рода Ган'етт, пытавшихся убить Дзирта. А возможно, Ган'етты ищут Гвенвивар — магическое существо, которым в свое время владел Мазой.

Когда Дзирт на мгновение отвлекся от своих размышлений и увидел реакцию Гвенвивар, он понял, что его предположения неверны. Пантера отошла от него на шаг и, похоже, была взволнована неправильным ходом его мыслей.

— Тогда кто это? — спросил Дзирт.

Гвенвивар поднялась на задние лапы и навалилась на плечи Дзирта, теребя одной лапой висящий на его шее кошелек. Не понимая, в чем дело, Дзирт снял мешочек с шеи и высыпал его содержимое на ладонь: две золотые монеты, небольшой драгоценный камешек и эмблему своего рода — серебряный медальон с выгравированными на нем инициалами рода Дармон Н'а'шезбернон, Дома До'Урден.

Дзирт мгновенно понял, на что намекает Гвенвивар.

— Моя семья, — хрипло прошептал он.

Гвенвивар попятилась и еще раз царапнула лапой скалу.

В этот момент тысячи воспоминаний нахлынули на Дзирта, но все они — и приятные, и отвратительные — привели его к единственному неизбежному выводу: Мать Мэлис не только не простила, но и не забыла того, что сделал он в тот день, определивший его судьбу. Дзирт покинул ее и отверг образ жизни, диктуемый Паучьей Королевой. Он достаточно хорошо знал Ллос, чтобы понимать, что этот поступок поставил его мать в незавидное положение.

Дзирт вновь вгляделся в мрак широкой пещеры.

— Пойдем, — выдохнул он, обращаясь к Гвенвивар, и помчался по туннелям.

Его решение покинуть Мензоберранзан было мучительным и неожиданным для него самого, и теперь он не испытывал ни малейшего желания сталкиваться со своими родственниками и вновь разжигать все сомнения и страхи.

Они бежали больше часа, поворачивая в тайные проходы и следуя по наиболее запутанным участкам туннелей. Дзирт прекрасно знал этот район и был уверен, что с легкостью оставит патрульный отряд далеко позади.

Но когда он наконец остановился, чтобы восстановить дыхание, то почувствовал, — а для подтверждения своих подозрений ему надо было всего лишь мельком взглянуть на Гвенвивар, — что патруль все еще идет по их следу и сейчас он, возможно, даже ближе, чем прежде.

Дзирт понял, что его выслеживают с помощью магии. Другого объяснения просто не могло быть.

— Но как? — спросил он пантеру. — Я уже не тот дров, которого они знали как своего брата. Ни внешний вид, ни мысли не имеют ничего общего со мной прежним. Магические заклинания дровов могут действовать на эльфа, только если почувствуют что-то знакомое, за что можно ухватиться. Что же это?

Дзирт быстро оглядел себя, и сначала его взгляд упал на искусное оружие.

Эти кривые сабли действительно были чудной работы, но таким было большинство вооружения дровов Мензоберранзана. Причем эти клинки были изготовлены не в Доме До'Урден и отличались от тех, какие предпочитала семья Дзирта. Тогда, возможно, дело в его одежде? Его пивафви нес на себе эмблему дома, был украшен шитьем и имел покрой, указывающий на принадлежность к конкретной семье.

Но пивафви был изорван в клочья и заношен до неузнаваемости, поэтому трудно было поверить, что заклинание обнаружения распознало бы этот плащ как принадлежащий Дому До'Урден.

— То, что принадлежит Дому До'Урден… — вслух прошептал Дзирт.

Он взглянул на Гвенвивар и внезапно понял; он нашел ответ. Дзирт снова снял нашейный кошелек и вынул из него медальон-герб Дармон Н'а'шезбернона.

Созданный магическим способом, этот медальон обладал той магической силой, которая служила опознавательным знаком, ясно различимым членами этой семьи.

Лишь благородные члены Дома До'Урден имели право носить его.

Дзирт на мгновение задумался, затем положил герб на прежнее место и быстро повесил кошелек на шею Гвенвивар.

— Настало время из преследуемого превратиться в охотника, — промурлыкал он огромной кошке.

* * *

— Ему известно, что его преследуют, — замелькали руки Дайнина, обращаясь к Бризе.

Бриза не удостоила его ответом. Конечно же, Дзирт знал о преследовании: было очевидно, что он пытается уклониться от встречи с ними. Бриза пребывала в нерешительности. Герб дома, принадлежавший Дзирту, сиял четко указывающей направление путеводной звездой в ее магически усиленном мысленном видении.

Однако когда отряд подошел к разветвлению туннеля, Бриза приостановилась.

Сигнал доносился из-за развилки, но было неясно, с какой именно стороны.

— Налево, — просигналила Бриза троим воинам, а оставшимся двум велела идти направо. Она задержала брата, показав ему, что они вдвоем займут позицию у развилки, чтобы служить резервом для обеих групп.

Высоко вверху над разделившимся отрядом, прячась в тенях покрытого сталактитами свода, Дзирт улыбался своей хитрости. Эти патрульные могли поспеть за ним, но у них не было ни единого шанса поймать Гвенвивар.

План был приведен в исполнение и завершился успехом, поскольку Дзирт всего лишь хотел увести патруль как можно дальше от своих владений и измотать его в безнадежном поиске. Но сейчас, глядя сверху на своих брата и сестру, он почувствовал неистовую потребность в чем-то большем.

Прошло некоторое время, и Дзирт был уверен, что теперь воины удалились на приличное расстояние. Он вытащил из ножен сабли, подумав при этом, что встреча с единоутробными братом и сестрой может, в конце концов, оказаться не столь уж неприятной.

— Он уходит все дальше, — обратилась Бриза к Дайнину, не боясь звука своего голоса, поскольку была убеждена, что брат-изменник не услышит ее. — И двигается быстро.

— Дзирт всегда был знатоком Подземья, — ответил Дайнин. — Поймать его будет нелегко.

Бриза криво усмехнулась:

— Он устанет задолго до того, как закончится действие моего заклинания. Мы найдем его бездыханным в какой-нибудь черной дыре.

Но ее похвальба обернулась неописуемым изумлением, когда через мгновение темная фигура упала между ней и Дайнином.

Дайнин едва ли успел оценить то, что произошло. Он видел Дзирта всего долю секунды, а затем его глаза скосились, следя за дугой, описываемой в воздухе движущейся рукоятью сабли. Он тяжело упал вниз лицом на гладкий камень, вдавившийся ему в щеку, и погрузился в полубессознательное состояние.

В то время как одна рука Дзирта обрабатывала Дайнина, другая его рука стремительно приставила заостренный конец сабли к горлу Бризы, вынуждая ее сдаться. Однако Бриза не была удивлена так сильно, как Дайнин, к тому же она всегда держала руку на хлысте. Она увернулась от нападения Дзирта, и шесть змеиных голов взмыли вверх, свернувшись в кольца и отыскивав незащищенное место.

Дзирт повернулся к ней лицом, защищаясь от возбужденных гадин. Он помнил острую боль от укусов этого ужасного орудия: как и каждого дрова мужского пола, его неоднократно поучали подобным хлыстом в детстве.

— Братец Дзирт, — громко заговорила Бриза, надеясь, что патруль услышит ее и вернется на подмогу. — Опусти свое оружие. Так не годится.

Звук знакомых слов дровской речи потряс Дзирта. Как приятно было снова услышать их, вспомнить о том, что он был чем-то большим, нежели одиноким охотником, и что жизнь его была чем-то большим, нежели борьбой за выживание.

— Опусти оружие, — повторила Бриза, на сей раз более настойчиво.

— П-п-почему вы здесь? — заикаясь, спросил ее Дзирт.

— Конечно же, из-за тебя, братец, — мурлыкающим голосом ответила Бриза. — Война с Домом Ган'етт наконец-то закончилась. Пора тебе возвращаться домой.

Какая-то часть Дзирта хотела поверить ей, хотела предать забвению те события из жизни дровов, которые вынудили его уйти из родного города. Какая-то часть Дзирта хотела бросить сабли на камни и вернуться к прошлому, к той жизни, которая давала не только прибежище в этом мире, но и общение с себе подобными.

Улыбка Бризы была такой призывной…

Бриза почувствовала его колебания.

— Пойдем домой, дорогой Дзирт, — промурлыкала она словами творимого ею малого заклинания. — Ты нам необходим. Теперь оружейник Дома До'Урден — ты.

Внезапно измененившееся выражение лица брата подсказало Бризе, что она совершила промах. Закнафейн, наставник и лучший друг Дзирта, был оружейником Дома До'Урден, и именно Закнафейн был принесен в жертву Паучьей Королеве. Дзирт не мог это забыть.

И в самом деле, в этот момент ему припомнилось кое-что, кроме удобства родного дома. Он гораздо отчетливее вспомнил все пережитые им в прошлой жизни несправедливости, все те злодеяния, которые он не мог принять.

— Не стоило вам приходить, — произнес Дзирт голосом, похожим на рычание. — Больше никогда здесь не появляйтесь!

— Дорогой братец, — заговорила Бриза, скорее для того, чтобы выиграть время, чем для того, чтобы исправить свою оплошность. Она стояла неподвижно, на лице ее застыла характерная двусмысленная улыбка.

Дзирт взглянул на губы Бризы, большие и пухлые, как и положено у дровов.

Жрица не произносила ни слова, но Дзирт ясно видел, что ее рот двигается, прикрываясь этой застывшей улыбкой.

Заклинание!

Бриза всегда была искусна в подобных обманах.

— Убирайся домой! — крикнул ей Дзирт и ринулся в атаку.

Бриза легко увернулась от удара, потому что целью Дзирта было не сразить, а лишь сорвать заклинание.

— Будь ты проклят, бродяга Дзирт, — прошипела она, покончив с притворством и дружелюбием. — Сейчас же опусти оружие, под страхом смертной казни!

Ее змеиный хлыст взмыл вверх в непритворной угрозе.

Дзирт широко расставил ноги. В лиловых глазах вспыхнул огонь, живущий в нем охотник приготовился ответить на вызов.

Бриза заколебалась, пораженная внезапно проснувшейся в ее брате свирепостью. У нее не осталось сомнения, что перед ней стоит не обычный дровский воин. Дзирт превратился в нечто большее, в нечто более грозное.

Но Бриза была верховной жрицей Ллос, она находилась почти на самом верху дровской иерархии. Ее не запугать какому-то ничтожному самцу!

— Сдавайся! — потребовала она.

Дзирт даже не понял того, что она сказала, потому что стоящий напротив Бризы охотник уже не был Дзиртом До'Урденом. Свирепый первобытный воитель, которого призвали воспоминания о мертвом Закнафейне, не воспринимал ни слов, ни лжи.

Рука Бризы размахнулась, и шесть гадючьих голов хлыста свились в кольца, вращаясь и переплетаясь между собой в стремлении выбрать лучшие углы для нападения.

Сабли охотника ответили градом ударов, слившихся в одно неясное пятно.

Бриза не сумела проследить за этими молниеносными движениями, и, только завершив атаку, она поняла, что ни одна из змеиных голов не достигла цели и что лишь пять из них остались болтаться на хлысте.

Вскипев от ярости, которая по силе не уступала ярости ее противника, она вступила в схватку, размахивая своим разящим оружием. Змеи, сабли и тонкие ноги дровов закружились в смертельном танце.

Одна из змеиных голов впилась в ногу охотника, направив всплеск леденящей боли по его венам. Сабля отбила следующую коварную атаку, разрубив голову как раз между клыками.

Еще одна голова укусила охотника — еще одна голова упала на камень.

Противники разошлись, не упуская друг друга из виду. После этих нескольких неистовых минут Бриза с трудом ловила ртом воздух, тогда как грудь охотника вздымалась легко и ровно. Бриза не получила повреждений, но Дзирт был дважды укушен.

Однако охотник уже давно научился не обращать на боль внимания. Он стоял, готовый к продолжению схватки, и Бриза со своим хлыстом, на котором осталось всего три головы, упрямо пошла на него. Она замешкалась на долю секунды, когда заметила, что Дайнин, все еще распростертый на полу, пришел в сознание. Сможет ли брат подняться и оказать ей поддержку?

Дайнин поерзал и попытался встать, но ноги его не держали.

— Будь ты проклят, — прорычала Бриза неизвестно кому: то ли Дайнину, то ли Дзирту. Воззвав к мощи своей богини Паучьей Королевы, верховная жрица Ллос внезапно хлестнула что было сил.

Три змеиные головы, срубленные единым перекрестным движением клинков, упали на пол.

— Будь ты проклят! — снова закричала Бриза, на сей раз обращаясь именно к Дзирту. Она рванула с пояса булаву и размахнулась, чтобы нанести сокрушительный удар по голове брата.

Скрещенные сабли перехватили неуклюжий удар задолго до того, как он нашел свою цель, а нога охотника поднялась и трижды — раз, раз, еще раз — ударила Бризу в лицо.

Бриза отшатнулась, кровь обильно текла у нее из носа. Она различила очертания фигуры брата за расплывающимся тепловым пятном собственной крови, широко размахнулась и нанесла отчаянный удар.

Охотник отразил его одной саблей, повернув ее так, что рука Бризы прошлась по безжалостному лезвию как раз в тот момент, когда булава пролетела мимо цели.

Бриза вскрикнула от боли и выронила свое оружие.

Булава упала на пол вместе с двумя отрубленными пальцами Бризы.

И тут позади Дзирта с мечом в руке появился Дайнин. Собрав всю свою волю, Бриза не отрывала глаз от Дзирта, удерживая его внимание. Если бы она смогла отвлечь его…

Охотник почувствовал опасность и круто повернулся к Дайнину.

То, что успел увидеть Дайнин в лиловых глазах брата, предвещало ему смерть. Он бросил меч на землю и скрестил руки на груди, давая понять, что сдается.

Охотник издал рычащую команду, в которой уловить что-нибудь членораздельное было невозможно, но Дайнин отлично понял ее значение и умчался прочь так быстро, как позволили ему ноги.

Бриза заметалась, пытаясь последовать за Дайнином, но лезвие сабли, приставленное к горлу, остановило ее, вынудив так далеко откинуть голову, что она могла видеть лишь темноту каменного свода.

Боль, причиненная этой женщиной и ее зловещим хлыстом, горела в ногах охотника. Он собирался положить конец и боли, и угрозе. Это его владения!

Бриза возносила последнюю молитву, обращенную к Ллос, чувствуя, как острое лезвие начало надрезать кожу. Но вдруг мелькнуло что-то темное, и она почувствовала себя свободной. Она посмотрела вниз и увидела Дзирта, припечатанного к полу огромной черной пантерой. Не тратя времени на вопросы, Бриза бросилась в туннель вслед за Дайнином.

Охотник откатился от Гвенвивар и вскочил на ноги.

— Гвенвивар! — закричал он, отталкивая от себя пантеру. — Догони ее! Убей…

Вместо ответа пантера уселась и широко, протяжно зевнула. Ленивым движением она запустила лапу под ремешок нашейного кошелька и сбросила его на землю.

Охотник рассвирепел.

— Что ты делаешь? — закричал он, подхватывая мешочек. Неужели Гвенвивар на стороне его противников?

Дзирт отступил на шаг и в нерешительности выставил сабли между собой и пантерой. Гвенвивар не двигалась с места, она просто сидела и смотрела на него.

Мгновением позже щелчок арбалета дал понять Дзирту полную нелепость его умозаключений. Дротик, без сомнения, попал бы в него, но Гвенвивар взмыла вверх и перехватила его в полете. Яд дровов не был опасен созданиям, подобным этой магической кошке.

Три воина-дрова появились с одной стороны развилки, еще два — с другой стороны. Все мысли об отмщении Бризе тут же вылетели у Дзирта из головы, и он, как на крыльях, последовал за Гвенвивар по петляющим коридорам. Без руководства верховной жрицы и ее колдовства простые воины даже не пытались преследовать его.

Долгое время спустя Дзирт и Гвенвивар свернули в боковой проход и прервали свой бег, прислушиваясь, нет ли признаков погони.

— Идем, — скомандовал Дзирт и медленно двинулся дальше, уверенный, что угроза со стороны Дайнина и Бризы успешно отражена.

Гвенвивар вновь приняла сидячую позу. Дзирт с недоумением посмотрел на пантеру.

— Я приказал тебе идти, — прорычал он.

Гвенвивар уставилась на него пристальным взглядом, который преисполнил дрова-отшельника чувством вины. После этого кошка встала и медленно пошла к своему хозяину.

Дзирт одобрительно кивнул, думая, что Гвенвивар послушалась его приказа.

Он повернулся, намереваясь продолжить путь, но пантера обогнула его, мешая его продвижению. Продолжая описывать вокруг него круги, она постепенно окуталась туманной дымкой.

— Что ты делаешь? — спросил Дзирт.

Гвенвивар продолжала таять.

— Я не отпускал тебя! — закричал Дзирт, когда телесная форма пантеры растаяла. Он заметался, пытаясь помешать ей, и еще раз беспомощно воскликнул:

— Я не отпускал тебя!

Гвенвивар исчезла.

Путь в пещеру, где обитал Дзирт, был долгим. Образ исчезающей в тумане Гвенвивар преследовал его на каждом шагу, круглые глаза копией сверлили ему спину. Гвенвивар, без сомнения, осудила его. В слепой ярости Дзирт едва не убил собственную сестру; он наверняка сделал бы это, если бы Гвенвивар не набросилась на него.

Наконец он вполз в уютное каменное гнездышко, служившее ему спальней.

Размышления окутали его. Десять лет назад Дзирт убил Мазоя Ган'етта и после этого поклялся, что никогда больше не убьет ни одного дрова. Для Дзирта данное себе или другому слово было основой его убеждений, тех самых убеждений, которые заставили его отказаться от столь многого. И он наверняка нарушил бы в этот день свое слово, если бы не Гвенвивар. Так чем же он лучше тех темных эльфов, от которых ушел?

Он честно победил в схватке против своих единоутробных родственников и был уверен, что сможет и дальше прятаться от Бризы и от тех, кого Мать Мэлис пошлет против него. Но наедине с самим собой, в этой крошечной пещерке, Дзирт понял нечто такое, что причинило ему сильную боль.

Он понял, что не сможет спрятаться от самого себя.

Глава 4 БЕГСТВО ОТ ОХОТНИКА

В течение нескольких последующих дней Дзирт бездумно следовал привычному распорядку. Он знал, что выживет. Охотнику не дано другого. Но возрастающая цена этого выживания все больше тревожила сердце Дзирта До'Урдена.

Повседневные обязанности отвлекали от боли, но в конце дня Дзирт чувствовал себя беззащитным. Воспоминание о стычке с братом и сестрой постоянно преследовало его, будучи столь явственным, как если бы все это снова и снова происходило наяву. Дзирт просыпался испуганный и одинокий, окруженный чудищами из сновидений. Он понял, — и это понимание еще более усилило его беспомощность, — что никакое фехтовальное мастерство, даже самое блестящее, не поможет сокрушить этих монстров.

Дзирт не боялся, что мать будет настаивать на его поимке и наказании, хотя у него не было сомнений, что она так и поступит. Здесь был его мир, совершенно непохожий на извилистые улицы Мензоберранзана, и здесь царили порядки, в которых не смог бы разобраться ни один из живущих в городе дровов. Здесь, в дебрях Подземья, Дзирт был уверен, что сможет выжить, какие бы несчастья ни насылала на него Мать Мэлис.

Ему удалось освободиться от тяжелого чувства вины из-за своих действий против Бризы. Логически рассуждая, он убедил себя в том, что именно родственники вынудили его вступить в эту опасную схватку и что именно Бриза, пытавшаяся произнести заклинание и околдовать его, развязала сражение. И все-таки Дзирт понимал, что еще много дней он будет искать ответы на те вопросы, которые возникли, когда он попытался разобраться в себе. Стал ли он свирепым и безжалостным охотником из-за навязанных ему жестких условий, или этот охотник был и есть настоящий Дзирт? На эти вопросы ему нелегко было ответить, но сейчас не они были главным, что владело его мыслями.

Думая о столкновении со своими родственниками, Дзирт не мог забыть звучания их голосов, интонации произносимых слов, которые он мог понимать и на которые мог реагировать. Во всех воспоминаниях о столь кратком столкновении с Бризой и Дайнином яркими пятнами выступали вперед мгновения их словесного общения, а не боевые выпады. Дзирт отчаянно цеплялся за них, мысленно вслушиваясь в них вновь и вновь, и боялся наступления того дня, когда они угаснут в его памяти. Ведь если он даже будет помнить сами слова, ему уже не удастся услышать их.

И вновь он останется один.

Впервые с тех пор, как Гвенвивар покинула его, Дзирт вытащил из кармана фигурку из оникса. Он поставил ее на камень перед собой и взглянул на нанесенные на стену царапины, чтобы определить, сколько прошло дней с тех пор, как он вызывал пантеру. Но тут же понял бессмысленность этой попытки. Когда он в последний раз делал зарубку на стене? И какой, в конце концов, толк от этих отметин? Ведь даже прилежно отмечая периоды сна и бодрствования, он не мог быть уверен в правильности своих подсчетов.

— Время — это нечто такое, что принадлежит иному миру, — с глубокой горечью прошептал Дзирт и поднес кинжал к стене, делая то, что шло вразрез с его собственными умозаключениями.

— Но какой в этом толк? — риторически спросил он себя и выронил кинжал, вздрогнув всем телом при звуке от его удара о каменный пол, словно это был колокольный звон, возвещавший о капитуляции.

Дзирт тяжело задышал, его темный лоб покрылся каплями пота, а руки внезапно похолодели. Его окружал немой камень, и стены пещеры, так долго служившие ему защитой от постоянно подстерегавших опасностей Подземья, теперь давили на него. В трещинах и выступах камней ему мерещились ухмыляющиеся рожи.

Они дразнили его и насмехались, уязвляя его гордость.

Дзирт повернулся, чтобы убежать, но споткнулся о камень и упал. Падая, он ободрал колено и прорвал еще одну дыру в изодранном в клочья пивафви, но не это смутило его и заставило оглянуться на камень преткновения.

Охотник споткнулся. Впервые за более чем десять лет охотник совершил ошибку!

— Гвенвивар! — неистово закричал Дзирт. — Приди ко мне! Ну, пожалуйста, моя Гвенвивар!

Он не знал, откликнется ли пантера на его зов. После их последнего, не слишком дружеского расставания Дзирт не был уверен, что Гвенвивар когда-либо еще будет шагать рядом с ним. Он жадно потянулся к статуэтке, с каждым дюймом упорно преодолевая слабость от отчаяния.

Наконец в воздухе возник сгусток тумана. Пантера не собиралась оставлять своего хозяина и не держала зла на того, кто столь долгое время был ее другом.

Когда туман обрел форму, Дзирт почувствовал облегчение. Он смотрел на происходящее, и злые видения, навеянные камнями, исчезали. Вскоре Гвенвивар сидела рядом с ним и как ни в чем не бывало лизала свою огромную лапу. Дзирт пристально посмотрел в круглые глаза пантеры и не увидел там осуждения. Это была просто Гвенвивар, его друг и его спасение.

Одним стремительным прыжком подлетел он к кошке и обхватил мускулистую шею крепким отчаянным объятием. Гвенвивар никак не отреагировала, она лишь слегка изогнулась, чтобы продолжать вылизывать лапу. Если она и поняла значение этого объятия своим сверхъестественным умом, то не показала этого.

* * *

Следующие несколько дней были отмечены беспокойством. Дзирт проверял сеть туннелей вокруг своей крепости. Он постоянно напоминал себе, что Мать Мэлис охотится на него и что он не может допустить ни малейшего огреха в своей защите.

В глубине души, за гранью логических обоснований, Дзирт понимал истинную причину своих метаний. Он мог придумывать всякие оправдания своему патрулированию, но на самом деле это было бегством. Он бежал от голосов и стен своей небольшой пещеры. Он бежал от Дзирта До'Урдена и возвращался к охотнику.

Постепенно его маршруты все удлинялись, и иногда он не появлялся в своей пещере по много дней. Втайне Дзирт надеялся на встречу с сильным врагом. Ему нужно было реальное подтверждение того, что его первобытное существование — необходимость, нужно было в схватке с каким-нибудь ужасным чудовищем начать действовать так, как того требовал инстинкт выживания.

Вместо этого в один прекрасный день он обнаружил вибрацию от отдаленных ударов в стену — это был ритмичный, размеренный стук шахтерской кирки.

Дзирт прислонился к стене и тщательно обдумал, что ему делать дальше. Он знал, куда мог привести его этот звук: он находился в том же туннеле, в который забрел, когда искал разбежавшихся рофов, и где несколько недель назад натолкнулся на группу рудокопов-свирфнебли. Он не хотел признаться себе, но то, что он снова появился в этом районе, не было простой случайностью. Его привело сюда подсознательное желание послушать постукивание молотков свирфнебли, а точнее — желание услышать смех и болтовню глубинных гномов.

И сейчас Дзирт, тяжело привалившийся к стене, по-настоящему страдал. Он понимал, что, продолжая подглядывать за свирфнебли-рудокопами, обрекает себя на еще большие мучения и что звучание их голосов сделает его еще более уязвимым для его мучителя-одиночества. Глубинные гномы вернутся в свой город, а Дзирт вновь почувствует себя опустошенным и еще более одиноким.

Тем не менее он пришел сюда, чтобы послушать этот стук, вибрировавший теперь в толще камня и притягивающий одинокого эльфа с такой силой, которую невозможно было игнорировать. Его здравый смысл сопротивлялся тому в нем, что так настойчиво влекло его на этот звук, но решение было принято еще тогда, когда он сделал первый шаг по направлению к этому району. Дзирт поносил себя за глупость, отрицательно качал головой, но, вопреки всем доводам рассудка, ноги продолжали нести его туда, откуда доносился ритмичный стук кирок.

Инстинкты охотника убеждали Дзирта в невозможности находиться поблизости от рудокопов, даже если он на высоко расположенной площадке лишь наблюдает за группой свирфнебли. Но он не ушел. В течение нескольких дней он оставался вблизи глубинных гномов, ловя обрывки их разговоров, если это ему удавалось, и наблюдая за их работой и весельем.

Но неотвратимо наступил тот день, когда рудокопы начали заполнять свои тележки, и Дзирт понял всю глубину своего безрассудства. Он понял, что оказался слишком слаб, чтобы подойти к глубинным гномам; и он понял жестокую правду своего существования. Теперь надо было возвращаться в свою темную и пустую нору, еще более одинокую из-за воспоминаний о последних днях.

Тележки катились, теряясь из виду в туннелях, ведущих к городу свирфнебли.

Дзирт сделал шаг назад, к своему прибежищу — поросшей мхом пещере с быстрым ручьем и опекаемой миконидами грибной роще.

Впереди у Дзирта До'Урдена были сотни лет жизни, но никогда снова не взглянет он на это место.

Позже он не мог припомнить, когда изменил направление движения: решение было бессознательным. Что-то подействовало на него (возможно, унылое громыхание груженых тележек), и лишь услышав лязг огромных дверей Блингденстоуна, Дзирт наконец осознал, на что он пошел.

— Гвенвивар, — шепнул он фигурке и вздрогнул от напугавшего его собственного голоса. Однако стоявшие на широкой лестничной площадке стражники были увлечены беседой, и Дзирту ничто не грозило.

Серый туман окутал статуэтку, и пантера появилась на зов своего хозяина.

Прижав уши, Гвенвивар осторожно принюхивалась, осваиваясь в незнакомой обстановке.

Дзирт глубоко вздохнул и заставил себя говорить.

— Я хотел попрощаться с тобой, дружище, — прошептал он.

Уши Гвенвивар встали торчком, а зрачки светящихся желтых глаз расширились и снова сузились, как только она быстро оглядела хозяина.

— В случае, если… — продолжал Дзирт. — Я не могу там больше жить, Гвенвивар. Я боюсь утратить то, что придает жизни смысл. Я боюсь потерять самого себя. — Он оглянулся через плечо на поднимающуюся к Блингденстоуну лестницу. — И это гораздо дороже мне, чем сама жизнь. Можешь ты это понять, Гвенвивар? Мне необходимо нечто большее, чем простое существование. Мне необходима жизнь, определяемая чем-то большим, нежели дикими инстинктами того существа, которым я стал.

Дзирт вжался спиной в каменную стену коридора. Слова звучали очень логично и ясно, и все же он понимал, что каждый его шаг вверх по этой лестнице к городу глубинных гномов станет испытанием его отваги и уверенности в правильном решении. Он вспомнил тот день, когда стоял на площадке перед огромными дверями Блингденстоуна. Как бы ни хотелось ему тогда последовать внутрь за глубинными гномами, он не мог заставить себя. Он был охвачен самым настоящим параличом, который сковал и удержал его в тот самый момент, когда он подумывал броситься сквозь ворота в город глубинных гномов.

— Ты редко осуждала меня, мой друг, — обратился Дзирт к пантере. — А если это случалось, ты судила справедливо. Ты понимаешь меня, Гвенвивар? Через несколько минут мы можем навеки потерять друг друга. Понимаешь ли ты, почему я должен так поступить?

Гвенвивар тихо подошла к Дзирту и ткнулась ему в бок своей огромной кошачьей головой.

— Дружище, — прошептал Дзирт ей на ухо. — Возвращайся к себе, пока я не утратил мужества. Возвращайся домой и надейся, что мы еще увидимся.

Гвенвивар послушно повернулась и зашагала к статуэтке. На сей раз ее переход показался Дзирту слишком быстрым, и вот осталась только фигурка. Дзирт подхватил ее и внимательно осмотрел. Он вновь взвесил предстоящий ему рискованный шаг, затем, движимый теми же подсознательными желаниями, которые завели его так далеко, подбежал к лестнице и начал подниматься. Беседа глубинных гномов оборвалась: стражники наконец почувствовали, что кто-то или что-то приближается.

Их удивление еще более возросло, когда какой-то эльф-дров пересек верхнюю лестничную площадку и остановился у дверей их города.

Дзирт скрестил руки на груди. Этот беззащитный жест темные эльфы воспринимали как знак доверия. Дзирт мог лишь надеяться, что свирфнебли знакомы с этой позой, поскольку одно его появление совершенно взбудоражило стражников.

Сбивая друг друга с ног, они устроили свалку на небольшой площадке: одни бросились защищать городские двери, другие взяли Дзирта в кольцо, выставив вперед оружие, а третьи ринулись вниз по лестнице, чтобы проверить, не является ли этот темный эльф первым из военного отряда дровов.

Один свирфнеблин, по всей вероятности начальник караула, пытавшийся найти какое-то объяснение происходящему, пролаял, явно обращаясь к Дзирту, несколько требовательных фраз. Эльф беспомощно пожал плечами, и полдюжины окружавших его глубинных гномов из осторожности отпрыгнули на шаг при его безобидном движении.

Тот же свирфнеблин заговорил снова, на сей раз гораздо громче прежнего, и ткнул острым концом своего железного копья в сторону Дзирта. Дзирт не мог ничего понять или ответить на это обращение на чужом для него языке. Очень медленно и нарочито демонстративно его пальцы заскользили к поясной пряжке.

Руки начальника глубинных гномов крепко сжались на древке оружия, пока он следил за действиями темного эльфа.

Легким движением Дзирт расстегнул пряжку, и сабли громко лязгнули о каменный пол.

Свирфнебли разом подпрыгнули, затем быстро пришли в себя и пошли на него.

По одному слову предводителя двое стражников опустили оружие на пол и приступили к тщательному и не очень-то вежливому обыску непрошеного гостя.

Дзирт вздрогнул, когда они обнаружили кинжал, который он держал в сапоге. Он мысленно обозвал себя глупцом за то, что позабыл об этом оружии и не показал его открыто с самого начала.

Мгновение спустя, когда один из свирфнебли залез в глубокий карман пивафви и вынул фигурку из оникса, Дзирт вздрогнул еще сильнее.

Он инстинктивно потянулся к пантере с молящим выражением лица.

За эту попытку он получил тычок в спину задним концом копья. Глубинные гномы не были злобной расой, но они не питали любви к темным эльфам. Многие века свирфнебли жили в Подземье, имея мало союзников, но зато множество врагов, первейшими из которых считались темные эльфы. Со времени основания древнего города Блингденстоуна большая часть убитых в туннелях свирфнебли пала от оружия дровов.

Теперь случилось непостижимое: один из этих самых темных эльфов явился прямо к дверям их города, чтобы добровольно сдаться.

Глубинные гномы крепко связали Дзирту руки за спиной, и четверо стражников приставили к нему свое оружие, готовые вонзить его в пленника при малейшем угрожающем движении. Оставшиеся гномы вернулись после проверки лестницы и доложили, что в пределах видимости нет ни единого дрова. Однако начальник стражи не оставил своих подозрений и расставил охранников на посты в стратегически важных местах, а затем двинулся к двум глубинным гномам, ожидавшим у дверей города.

Массивные ворота отворились, и Дзирт был введен внутрь. Возбужденный и охваченный чувством страха, он, тем не менее, надеялся, что в этот момент Дзирт До'Урден оставил охотника где-то там в дебрях Подземья.

Глава 5 НЕЧЕСТИВЫЙ СОЮЗНИК

Не испытывая ни малейшего желания предстать перед разъяренной матерью, Дайнин медленно брел к приемной зале собора Дома До'Урден. Мать Мэлис послала за ним, и он не мог пренебречь этим вызовом. Столь же озабоченные Вирна и Майя уже стояли в коридоре перед резной дверью.

— В чем дело? — спросил сестер Дайнин на безмолвном языке жестов.

— Мать Мэлис провела весь день с Бризой и Ши'нэйн, — ответили руки Вирны.

— Планируют еще одну экспедицию для поиска Дзирта, — без особого энтузиазма прожестикулировал Дайнин, которому не улыбалась мысль, что он, вне всякого сомнения, будет включен в эти планы.

От внимания обеих женщин не ускользнула недовольная гримаса брата.

— Неужели все действительно было так ужасно? — спросила Майя. — Бриза не пожелала распространяться на эту тему.

— Зато ее отрубленные пальцы и весьма пострадавшая плетка говорят о многом, — вступила в разговор Вирна с кривой усмешкой, исказившей ее лицо.

Вирна, как и прочие отпрыски Дома До'Урден, не питала большой любви к старшей сестре.

При воспоминании о столкновении с Дзиртом на лице Дайнина появилась неприязненная улыбка.

— Вы были свидетелями мастерства нашего брата, когда он жил среди нас, — замелькали в ответ руки Дайнина. — Его искусство десятикратно усовершенствовалось за годы, прожитые вне города.

— Как он выглядел? — спросила Вирна, явно заинтригованная тем, как это Дзирт сумел выжить.

С тех самых пор, как патруль явился с докладом, что Дзирт все еще жив, Вирна втайне надеялась вновь увидеть младшего брата. Говорили, что у них был общий отец, и Вирна испытывала к Дзирту больше сочувствия, чем это было разумно, учитывая чувства к нему Матери Мэлис.

Заметив возбуждение на ее лице и помня о нанесенном ему оскорблении от рук Дзирта, Дайнин состроил неодобрительную мину.

— Будь спокойна, дорогая сестрица, — быстро заговорили его руки. — Если Мэлис на сей раз пошлет в туннели тебя, а я подозреваю, что она это сделает, ты налюбуешься Дзиртом вволю и даже более того!

Дайнин сцепил руки, подчеркивая этим жестом, что он закончил, и зашагал между обеими женщинами через двери в приемную.

— Ваш брат разучился стучаться, — сказала Мать Мэлис стоявшим по обеим сторонам от нее Бризе и Ши'нэйн.

Стоящий на коленях у подножия трона Риззен оглянулся, чтобы посмотреть на Дайнина.

— Я не разрешала тебе поднимать глаза! — закричала Мать Мэлис на отца дома.

Она стукнула кулаком по подлокотнику своего огромного трона, и Риззен в страхе растянулся на животе. Следующие слова Мэлис несли в себе силу заклинания.

— Пресмыкайся! — приказала она, и Риззен пополз к ее ногам.

Не спуская глаз с Дайнина, Мэлис вытянула руку в сторону мужа. Старший сын понял намерения матери.

— Целуй! — скомандовала она Риззену, и тот начал щедро осыпать поцелуями ее руку. — Встань, — прозвучала третья команда.

Риззен уже почти поднялся с колен, когда верховная мать пнула его прямо в лицо, и он бесформенной грудой упал на каменный пол.

— Пошевелишься — убью, — пообещала Мэлис, и Риззен замер, нимало не сомневаясь в ее словах.

Дайнин понял, что это затянувшееся представление было дано скорее ради него, нежели ради Риззена. Мэлис, не мигая, все еще взирала на него.

— Ты не оправдал моих ожиданий, — наконец произнесла она.

Дайнин принял упрек без возражений, не смея даже перевести дух, пока Мэлис не переключилась на Бризу.

— А ты! — кричала Мэлис. — У тебя было шесть искусных дровских воинов, и ты, верховная жрица, не смогла привести ко мне Дзирта.

Бриза сцепляла и расцепляла еще слабые пальцы, которые Мэлис восстановила с помощью магии.

— Семеро против одного, — патетически продолжала Мэлис, — а вы бегом возвратились сюда с какими-то сказками об ужасном воине!

— Я поймаю его, Мать Мэлис, — пообещала Майя, занимая свое место рядом с Ши'нэйн.

Мэлис взглянула на Вирну, однако вторая дочь не выразила большой охоты делать столь ответственное заявление.

— Ты рассуждаешь самоуверенно, — сказал Дайнин Майе и тут же увидел гримасу злости на лице Мэлис, напомнившую о том, что он не смеет вступать в разговор.

Но Бриза незамедлительно подхватила мысль Дайнина.

— Слишком самоуверенно, — проворчала она. Взгляд Мэлис переместился на нее, но Бриза была верховной жрицей, пользующейся благорасположением Паучьей Королевы, и хорошо знала свое право высказывать мнение.

— Ты ничего не знаешь о нашем младшем брате, — продолжала Бриза, обращаясь скорее к Мэлис, чем к Майе.

— Он всего лишь мужчина, — возразила Майя. — Я бы…

— Тебя бы зарубили на месте! — взвыла Бриза. — Придержи свои глупые слова и пустые обещания, младшая сестрица. В туннелях за стенами Мензоберранзана Дзирт без малейшего усилия убьет тебя.

Мэлис внимательно выслушала все. Она уже несколько раз слышала доклад Бризы о встрече с Дзиртом, и ей достаточно хорошо было известно об отваге и силе старшей дочери, чтобы понять, что Бриза не лукавит.

Майя отказалась от возражений, не желая враждовать с Бризой.

— Смогла бы ты победить его теперь, когда лучше поняла, каким он стал? — спросила Мэлис у Бризы.

В ответ Бриза вновь согнула свою пораненную руку. Потребуется несколько недель, прежде чем она вновь обретет полную возможность пользоваться восстановленными пальцами.

— А ты? — спросила Мэлис Дайнина, расценив подчеркнутый жест Бризы как исчерпывающий ответ.

Дайнин беспокойно встрепенулся, не зная, как ответить своей капризной матери. Правда могла бы осложнить его отношения с Мэлис, тогда как ложь непременно отправила бы его обратно в туннели на поиски брата.

— Отвечай правдиво! — прорычала Мэлис. — Хочешь ли ты еще раз поохотиться на Дзирта, чтобы восстановить мое расположение?

— Я… — заикнулся было Дайнин, но тут же виновато опустил глаза. Он понял, что Мэлис применила чары, чтобы проверить искренность его ответа. Она узнает, если он попытается солгать ей.

— Нет, — категорически произнес он. — Даже за такую цену, как твое расположение. Мать Мэлис, я не желаю вновь идти на поиски Дзирта.

Майя и Вирна, и даже Ши'нэйн, вздрогнули от изумления при этом честном ответе, считая, что нет ничего страшнее гнева верховной матери. Однако Бриза согласно кивнула: она тоже достаточно насмотрелась на Дзирта, поэтому не горела желанием новой встречи. От Мэлис не укрылось телодвижение дочери.

— Прошу прощения, Мать Мэлис, — продолжил Дайнин, отчаянно пытаясь умиротворить взбудораженные им неприятные чувства. — Я видел Дзирта в бою. Он легко сбил меня с ног, а это, я уверен, не под силу никакому врагу. Он честно победил Бризу, а я никогда не видел ее потерпевшей поражение! Я не хочу вновь охотиться за своим братом, поскольку боюсь, что результат вызовет еще более сильный гнев у тебя и навлечет еще больше несчастий на Дом До'Урден.

— Ты боишься? — ехидно спросила Мэлис.

Дайнин кивнул.

— И я знаю, что лишь разочаровал бы тебя вновь, верховная мать. В туннелях, которые Дзирт называет своим домом, он недосягаем для моего мастерства. Я не надеюсь одолеть его.

— Я могу понять подобную трусость у жалкого самца, — холодно бросила Мэлис.

Дайнин безропотно, стоически снес это оскорбление.

— Но ты, верховная жрица Ллос! — ядовито сказала Мэлис, обращаясь к Бризе. — Неужели бездомный бродяга недосягаем для тех сил, которые дарованы тебе Паучьей Королевой?

— Прислушайся к словам Дайнина, мать, — ответила Бриза.

— Богиня Ллос с тобой! — закричала на нее Ши'нэйн.

— Но Дзирт неподвластен Паучьей Королеве, — отрезала Бриза. — Боюсь, что Дайнин прав, и это справедливо в отношении каждого из нас. Мы не в состоянии поймать Дзирта там, где он находится. Туннели Подземья являются его владениями, где мы всего лишь чужаки.

— В таком случае что же нам делать? — пробурчала Майя.

Мэлис откинулась на спинку трона и оперлась острым подбородком на руку.

Она со всем пристрастием допросила Дайнина, и тот, тем не менее, заявил, что не хотел бы отправляться на поиски Дзирта. Бриза, честолюбивая и могучая, все еще находившаяся у Ллос в милости, которую Дом До'Урден и сама Мать Мэлис давно утратили, — даже она вернулась без своего хваленого хлыста и без нескольких пальцев.

— А как насчет Джарлакса и его банды? — предложила Вирна, понимая затруднения своей матери. — Бреган Д'эрт оказывал нам ценные услуги в течение многих лет.

— Начальник наемников не согласится, — ответила Мэлис,которая уже пыталась прежде нанять солдат удачи для той же цели. — Каждый член клана Бреган Д'эрт твердо придерживается решений, принимаемых Джарлаксом, и всего нашего состояния не хватит, чтобы удовлетворить его требования. У меня есть подозрение, что Джарлакс неукоснительно следует приказам Матери Бэнр. Дзирт это наша проблема, и Паучья Королева обязала нас решить ее.

— Если ты прикажешь мне идти, я пойду, — заговорил Дайнин. — Боюсь лишь, что разочарую тебя, Мать Мэлис. Мне не страшны ни клинки Дзирта, ни сама смерть, если это послужит тебе.

Он достаточно хорошо разобрался в мрачном настроении матери, чтобы понять, что у нее нет намерения опять посылать его за Дзиртом, и мысленно похвалил себя за проявленное благородство, которое в этот момент ему ничего не стоило.

— Благодарю тебя, сын мой, — лучезарно улыбнулась ему Мэлис.

Дайнин с трудом удержал готовый вырваться смешок, заметив устремленные на него пристальные взгляды всех трех его сестер.

— Теперь оставь нас, — снисходительно продолжала Мэлис, уловив движение Дайнина. — У нас есть дела, которые не касаются мужчин.

Дайнин низко поклонился и попятился к двери. Его сестры взяли на заметку, как легко Мэлис сбила с него спесь.

— Я запомню твои слова, — сухо произнесла Мэлис, наслаждаясь властью, и этим молчаливым одобрением. Дайнин, взявшийся было за ручку двери, застыл. — Не сомневайся, когда-нибудь тебе еще представится случай доказать свою верность.

Дайнин опрометью выскочил из комнаты, и пять верховных жриц рассмеялись ему в спину.

Перед продолжавшим лежать на полу Риззеном встала опасная дилемма. Мэлис отослала Дайнина, сказав, что представители мужского пола не имеют права оставаться в этой комнате. Однако она не дала Риззену разрешения двигаться. Он упер ноги и пальцы в камень, готовый мгновенно вскочить.

— Ты все еще здесь? — пронзительно закричала на него Мэлис.

Риззен бросился к двери.

— Стоять! — крикнула Мэлис, и вновь ее слова имели силу заклинания.

Риззен резко остановился, не способный противостоять двеомеру заклинания Матери Мэлис.

— Я не разрешала тебе двигаться! — истошно вопила позади него Мэлис.

— Но… — запротестовал было Риззен.

— Взять его! — скомандовала Мэлис двум младшим дочерям, и Вирна с Майей налетели и грубо схватили Риззена. — Бросьте его в темницу, — приказала им Мэлис. — Но не убивайте. Он нам еще понадобится.

Вирна и Майя выволокли дрожащего отца из приемной.

— У тебя есть план, — обратилась Ши'нэйн к Мэлис.

Бывшая СиНафай, верховная мать Дома Ган'етт, Ши'нэйн научилась видеть скрытую подоплеку в каждом деянии. Эта новоявленная дочь семьи До'Урден отлично знала обязанности верховной матери и понимала, что взрыв Мэлис против Риззена, который не сделал ничего дурного, был скорее расчетливо спланированной акцией, нежели проявлением истинной ярости.

— Я согласна с тобой, сказала Мэлис Бризе. — Дзирт нам не по зубам.

— Но, судя по словам Матери Бэнр, мы не должны потерпеть поражения, — напомнила Бриза матери. — Твое место в правящем совете должно быть усилено любой ценой.

— Мы не потерпим поражения, — заявила Ши'нэйн Бризе, не отводя взгляда от Мэлис. Лицо Мэлис вновь посуровело, когда Ши'нэйн продолжила свою мысль:

— За десять лет войны против Дома До'Урден я научилась понимать методы Матери Мэлис. Ваша мать найдет способ поймать Дзирта. — Она выдержала паузу, заметив ширящуюся улыбку своей «матери». — А возможно, она уже нашла этот способ?

— Посмотрим, — промурлыкала Мэлис, чья самоуверенность возросла после подобного проявления уважения со стороны ее бывшей противницы. — Посмотрим.

* * *

Более двухсот простолюдинов Дома До'Урден толклись в огромном соборе, возбужденно обмениваясь слухами о предстоящих событиях. Простой народ допускался в это священное место весьма редко, только на праздники богини Ллос или на общие моления перед сражением. Однако никто из присутствовавших ничего не слышал о какой-либо грядущей войне, и этот день не был отмечен в календаре дровов как праздничный.

Дайнин До'Урден, тоже взволнованный и возбужденный, перемещался в толпе, рассаживая темных эльфов на сиденья, в несколько рядов расставленные вокруг центрального возвышения. Всего лишь мужчина, Дайнин не имел права принимать участия в церемонии у алтаря, и Мать Мэлис ничего не сообщила ему о своих планах. Однако из полученных от нее указаний Дайнин понял, что результаты событий этого дня могут стать решающими для будущего семьи. Он руководил песнопениями и должен был постоянно двигаться по зале, подсказывая простонародью соответствующий стих во славу Паучьей Королевы.

Он и прежде часто выполнял эту роль, но на сей раз Мать Мэлис предупредила его, что, если хоть единый голос воззовет к богине не так, как полагается, Дайнин поплатится жизнью. И еще кое-что не давало покоя старшему сыну Дома До'Урден. Обычно исполнять эти обязанности ему помогал другой высокородный мужчина дома, теперешний супруг Мэлис. Но Риззена нигде не было видно с тех самых пор, когда вся семья собиралась в приемной, и Дайнин подозревал, что власти Риззена как отца дома скоро наступит сокрушительный конец. Ни для кого не было секретом, что Мать Мэлис отдала своих предыдущих мужей богине Ллос.

Когда все простолюдины были рассажены, помещение мягко осветилось магическими красными огнями. Освещение постепенно усиливалось, позволяя собравшимся темным эльфам безболезненно переключить свое зрение из инфракрасного спектра в область света.

Туманные испарения вырывались из-под сидений, стлались по полу и спиральными струйками уходили вверх. Дайнин вовлек простолюдинов в исполнение монотонного гимна-призывания Матери Мэлис.

Мэлис появилась в самом верху купола собора; руки ее были простерты в стороны, а полы черных, украшенных изображениями пауков одежд колыхались на магически вызванном ветерке. Она медленно слетела вниз, предварительно сделав полный круг, чтобы обозреть собравшихся и дать им наглядеться на то великолепие, какое являла их верховная мать.

Когда Мэлис опустилась на центральное возвышение, на фоне потолка появились Бриза и Ши'нэйн, слетевшие вниз точно таким же манером. Они приземлились и заняли свои места: Бриза — чуть в стороне от покрытого скатертью жертвенного стола в форме паука, а Ши'нэйн — за спиной Матери Мэлис.

Мэлис хлопнула в ладоши, и гудение резко оборвалось. Восемь жаровен, расположенных вокруг центрального возвышения, взревели, дав жизнь языкам пламени, яркость которого, такая болезненная для чувствительных глаз дровов, была приглушена отблеском красного, все покрывающего тумана.

— Войдите, дочери мои! — вскричала Мэлис, и все головы повернулись к главной двери собора. Вирна и Майя вошли вместе с Риззеном, вялое тело которого они почти волокли, поддерживая с обеих сторон, а за ними по воздуху плыл гроб.

Дайнину, как и прочим, это показалось странным. Он мог допустить и даже предполагал, что Риззена принесут в жертву, но он никогда не слышал, чтобы в такой церемонии использовали гроб.

Младшие дочери До'Урден приблизились к центральному возвышению и быстро привязали Риззена к жертвеннику. Ши'нэйн перехватила плывущий гроб и отвела его на место, находящееся напротив Бризы.

— Взывайте к прислужнице! — крикнула Мэлис, и Дайнин мгновенно подсказал собравшимся требуемое песнопение.

Языки пламени с ревом взметнулись выше; Мэлис и остальные верховные жрицы подхлестывали толпу магически усиленным выкрикиванием ключевых слов, которые призывали Паучью Королеву. Внезапный ветер, появившийся невесть откуда, закрутил туман в неистовом танце.

Пламя восьми жаровен высокими столбами выстрелило вверх над Мэлис и остальными жрицами, соединяясь в яростном шквале над центром круглой площадки.

Жаровни разом вспыхнули, присоединив гудение пламени к голосам молящихся, и вновь загорелись низким огнем, в то время как отсеченные струи огня свились в тугой шар и превратились в единую колонну пламени.

Простолюдины ахнули от изумления, но продолжали свое песнопение, в то время как огненный столб, сменивший все цвета спектра, постепенно остывал до тех пор, пока языки пламени не исчезли окончательно. На их месте все увидели неподвижное существо, снабженное щупальцами, ростом выше любого дрова, напоминавшее полурастаявшую свечу, с продолговатыми, вытянутыми чертами лица.

Вся толпа узнала это создание, хотя немногие из простолюдинов когда-либо видели его прежде, разве что на картинках в священных книгах. Всем присутствующим тут же стала понятна важность этого собрания, поскольку ни один дров не мог не понять огромное значение присутствия йоклол — личной прислужницы богини Ллос.

— Приветствуем тебя, прислужница, — громко произнесла Мэлис. — Благословен Дармон Н'а'шезбернон, осененный твоим присутствием.

Йоклол долгим взглядом обозрела собравшихся, удивленная тем, что Дом До'Урден обратился с таким призывом. Мать Мэлис не пользовалась милостью Ллос.

Только верховные жрицы услышали телепатически заданный вопрос:

«Почему ты осмелилась позвать меня?»

— Чтобы искупить наши прегрешения! — громко прокричала Мэлис, гипнотизируя всех собравшихся напряженностью момента. — Чтобы вернуть благосклонность твоей Госпожи, вернуть ту милость, которая является единственной целью нашего существования!

Мэлис многозначительно посмотрела на Дайнина, и тот завел подобающую моменту песнь — священную песнь восхваления Паучьей Королевы.

«Я довольна твоей церемонией, Мать Мэлис, — пришли мысли йоклол, на сей раз предназначавшиеся одной только Мэлис. — Но тебе известно, что это сборище не поможет тебе выпутаться из опасного положения!»

«Это всего лишь начало, — мысленно ответила Мэлис, уверенная, что прислужница сумеет прочесть любую ее мысль. Она утешалась этим, поскольку могла поручиться, что ее желание вернуть расположение Ллос было искренним. — Мой младший сын оскорбил Паучью Королеву. Он должен заплатить за свои поступки».

Остальные верховные жрицы, исключенные из телепатической беседы, присоединились к пению гимна в честь Ллос.

«Дзирт До'Урден жив, — напомнила йоклол. — И он не сидит у тебя в заточении».

«Ошибка скоро будет исправлена», — пообещала Мэлис.

«Чего ты хочешь от меня?»

— Зин-карлу! — вслух воскликнула Мэлис.

Йоклол отшатнулась, пораженная дерзким требованием. Мэлис, твердо решившая, что ее план не потерпит поражения, не сдавала своих позиций.

Окружавшие ее верховные жрицы затаили дыхание, полностью осознавая, что наступил момент или триумфа, или краха.

«Это — наша высочайшая милость, — донеслись мысли йоклол, — редко даруемая даже верховным матерям, находящимся в милости у Паучьей Королевы. И ты, которая вызвала неудовольствие Ллос, осмеливаешься просить Зин-карлу?»

«Все так», — ответила Мэлис. Затем, нуждаясь в поддержке своей семьи, она воскликнула вслух:

— Пусть мой младший сын познает безрассудство своего поведения и мощь тех, кого он сделал своими врагами. Пусть мой сын убедится в наводящем ужас величии богини Ллос, падет на колени и умоляет о пощаде! — И наконец Мэлис вновь вернулась к телепатической связи: «Только после этого дух-двойник вонзит меч в его сердце!»

Глаза йоклол стали пустыми, так как она ушла в себя, ища совета на своем родном уровне обитания. Прошло немало минут, мучительных для Матери Мэлис и всего притихшего собрания, прежде чем йоклол вернулась назад.

«Есть ли у вас труп?»

Мэлис дала знак Майе и Вирне, и они поспешили к гробу и подняли каменную крышку. Тут Дайнин понял, что этот ящик доставлен не для Риззена, а уже кем-то занят. Оживший труп выполз оттуда и проковылял к Мэлис. Он сильно разложился, и многие его черты вообще не сохранились, но Дайнин и большинство находившихся в огромном соборе мгновенно узнали его: это был Закнафейн До'Урден, легендарный оружейник.

«Итак, Зин-карла — это тот самый оружейник, которого ты отдала Паучьей Королеве? — спросила йоклол. — Сможет ли он исправить зло, сотворенное твоим сыном?»

«Это удачный выбор», — ответила Мэлис. Она почувствовала, что йоклол довольна, как она того и ожидала. Закнафейн, наставник Дзирта, внушал богохульные настроения, которые и погубили Дзирта. Королева хаоса Ллос обожала парадоксы, и если тот же самый Закнафейн послужит в качестве палача, это, безусловно, позабавит ее.

«Зин-карла требует великой жертвы», — донеслось замечание йоклол.

Посланница Ллос оглядела жертвенное ложе, на котором лежал Риззен, равнодушный ко всему происходящему, и при виде столь жалкого приношения вроде как бы нахмурилась, если предположить, что подобные создания умеют хмуриться. Она вновь повернулась к Матери Мэлис и прочла ее мысли.

«Продолжай», — подсказала йоклол, внезапно чрезвычайно заинтересованная.

Мэлис подняла руки, одновременно затянув еще одну песнь во славу Ллос. Она жестом дала понять Ши'нэйн, что надо делать, и та подошла к стоявшей рядом с Бризой шкатулке и вынула ритуальный кинжал — самую драгоценную вещь, принадлежащую Дому До'Урден. Бриза содрогнулась, когда увидела, как ее новоявленная «сестра» прикоснулась к святыне. Рукоятка кинжала представляла собой тело паука, от которого отходили восемь острых лезвий в виде лапок.

Испокон веков именно Бриза вонзала этот обрядовый кинжал в сердца приносимых во славу Паучьей Королевы жертв.

Почувствовав злость Бризы, Ши'нэйн самодовольно ухмыльнулась старшей дочери, когда проходила мимо нее. Она встала рядом с Мэлис у жертвенного стола и приставила кинжал к обреченному сердцу отца дома.

Мэлис перехватила ее руку и объяснила разочарованной «дочери»:

— На сей раз я сама должна это сделать.

Обернувшись через плечо, Ши'нэйн увидела, как Бриза вернула ей десятикратно усиленную ядовитую усмешку.

Мэлис подождала конца песнопения, и все собравшиеся погрузились в полное молчание, когда она начала творить подобающее заклинание.

— Таккен брес дуис брес, — начала она, обеими руками взявшись за рукоятку смертоносного орудия.

Когда заклинание Мэлис приблизилось к завершению, нож поднялся высоко вверх. Все домочадцы напряглись, ожидая момента исступленного восторга, свирепого жертвоприношения жестокой Паучьей Королеве.

Нож пошел вниз, но вместо того, чтобы ударить прямо, Мэлис круто развернула его в сторону и вонзила в сердце Ши'нэйн — Матери СиНафай Ган'етт, своего злейшего врага.

— Нет! — задохнулась в крике СиНафай, но дело было сделано. Восемь лезвий-ног вонзились в ее сердце. СиНафай пыталась заговорить, произнести то ли заклинание исцеления, то ли проклятие в адрес Мэлис, но лишь кровь хлынула из ее рта. Испуская последний выдох, она рухнула на Риззена.

Весь потрясенный дом зашелся в крике восторга, когда Мэлис вырвала нож из СиНафай Ган'етт, а вместе с ним и сердце ее врага.

— Бесподобно! — вскричала Бриза, перекрывая суматоху, так как даже она не знала планов Мэлис. Бриза опять стала старшей дочерью Дома До'Урден, вновь заняла почетное положение, которого она так страстно желала.

«Бесподобно! — эхом отозвалось восклицание йоклол в мозгу Мэлис. — Знай, что мы довольны!»

На заднем плане этой ужасной сцены оживленный труп вяло упал на пол. Мэлис взглянула на прислужницу Ллос и все поняла.

— Положите Закнафейна на жертвенник. Быстро! — скомандовала она младшим дочерям.

Они заметались вокруг стола, грубо столкнув Риззена и СиНафай и уложив на их место тело Закнафейна.

Бриза тоже начала действовать, аккуратно выстраивая в ряд множество сосудов с мазями, которые были кропотливо приготовлены на такой случай. Мать Мэлис во всем городе пользовалась репутацией лучшей мастерицы в приготовлении бальзамов, и теперь ее искусство должно было подвергнуться испытанию.

Мэлис взглянула на йоклол.

— Зин-карла? — вслух спросила она.

«Ты не вернула расположение Ллос.!» — пришел телепатический ответ такой мощи, что Мэлис упала на колени. Она схватилась обеими руками за голову, которая готова была взорваться от нараставшего давления.

Постепенно боль исчезла.

«Но сегодня ты доставила удовольствие Паучьей Королеве, Мэлис До'Урден, — объяснила йоклол. — И принято решение, что твои планы в отношении сына-святотатца приемлемы. Зин-карла будет послан тебе, но знай: это — твой последний шанс, Мать Мэлис До'Урден! Даже в самых страшных снах тебе не приснится, что с тобой будет, если ты снова потерпишь поражение».

Йоклол исчезла во взрыве огненного шара, потрясшего собор Дома До'Урден.

Безумие собравшихся возросло с новой силой при виде могущества злобной богини, и Дайнин затянул гимн во славу Ллос.

«Десять недель!» долетел последний крик прислужницы, крик столь мощный, что простолюдины в страхе зажали уши и съежились на полу.

Итак, в течение десяти недель, в течение семидесяти циклов колонны Нарбондель — часов, отмеряющих дни Мензоберранзана, весь Дом До'Урден собирался в большом соборе, где Дайнин и Риззен руководили песнопениями во славу Паучьей Королевы, в то время как Мэлис и ее дочери трудились над трупом Закнафейна, умащивая его магическими мазями и зачаровывая могущественными заговорами.

Оживить труп без труда смогла бы самая обыкновенная священнослужительница, но создание Зин-карлы требовало гораздо большего искусства. Дух-двойник — это оживленный труп, так называемый зомби. Он наделен мастерством, которым владел в своей прежней жизни, и подчиняется верховной матери, назначенной богиней Ллос.

Это был наиболее драгоценный дар Ллос, редко просимый и еще реже жалуемый, поскольку Зин-карла, вернувшийся в тело дух, был воистину опасной затеей.

Только благодаря неимоверным усилиям воли жрицы, неустанно творящей заклинания, восставшее из мертвых существо ограждается от нежелательных воспоминаний и чувств. Чтобы подчинить зомби, нужно пройти по тонкой тропке, балансируя между возвращенным сознанием и полной над ним властью, а такое порой не по силам даже верховной жрице. Более того, Зин-карла, подаренный богиней Ллос, исполнял только те приказы, которые были заранее оговорены с Паучьей Королевой; использование существа в иных целях не дозволялось и было равносильно провалу.

Глава 6 БЛИНГДЕНСТОУН

Блингденстоун отличался от всего, когда-либо виденного Дзиртом. Когда стража свирфнебли втолкнула его в огромные каменные, обитые железом двери, он и не ожидал увидеть что-либо похожее на Мензоберранзан, но не до такой степени.

Его ожидания оказались очень далекими от реальности.

В то время как Мензоберранзан раскинулся в пределах одной огромной пещеры, Блингденстоун состоял из ряда небольших пещерок, соединенных между собой низкими туннелями. Сначала Дзирт попал в самую большую, располагавшуюся сразу за железными дверьми. Здесь размещалась городская стража, и вся пещера была предназначена и приспособлена исключительно для обороны. Дюжины ярусов и вдвое большее количество пологих лестниц поднимались и опускались таким образом, что любому атакующему, находящемуся всего лишь в десяти футах от обороняющегося, пришлось бы сначала спуститься на несколько уровней, а потом карабкаться вверх, чтобы подобраться достаточно близко для нанесения удара. Невысокие стенки из тщательно подогнанных камней отделяли пешеходные дорожки и плели свой узор вокруг более высоких и толстых стен, которые могли надолго задержать вторгшуюся армию на открытом участке этой пещеры.

Множество свирфнебли собрались вокруг, чтобы воочию убедиться, что какой-то дровский эльф доставлен через городские ворота. Они глазели на него с каждого карниза, и Дзирт не мог с уверенностью сказать, что написано на их лицах: любопытство или возмущение. Так или иначе, глубинные гномы приготовились противостоять любым его попыткам что-либо предпринять. Каждый из них сжимал в руках дротик или тяжелый арбалет, направленные в Дзирта.

Свирфнебли вели его через пещеру, то поднимаясь вверх, то опускаясь вниз по множеству лестничных маршей, но все время следуя по дорожкам. Стражники не спускали с эльфа бдительных глаз. Тропа поворачивала, обрывалась, круто взмывала вверх и возвращалась к уже пройденным участкам, так что единственным ориентиром Дзирту служил свод пещеры, видимый даже с самых низких ее уровней.

Боясь показать улыбку, дров усмехнулся про себя, подумав, что, даже если здесь не было бы воинов-свирфнебли, в одной только этой пещере армия захватчиков потратила бы не один час в поисках верного пути.

Миновав низкий и узкий коридор, где глубинным гномам пришлось двигаться гуськом, а Дзирту — ползти почти на четвереньках, вся группа наконец вошла в город. В этой пещере, более широкой и не такой длинной, как первая, тоже было несколько уровней. Дюжины выдолбленных в стенах входов виднелись во всех направлениях; кое-где горели огни — редкая вещь для Подземья, поскольку отыскать горючие материалы было нелегким делом. В Блингденстоуне, по меркам Подземья, было чересчур светло и тепло, но ни то, ни другое не доставляло неудобств.

Несмотря на свое незавидное положение, Дзирт чувствовал себя спокойно, когда смотрел на спешивших мимо свирфнебли. Они окидывали его любопытными, но недолгими взглядами: глубинные гномы Блингденстоуна были трудолюбивым народом, и у них не было времени стоять без дела и таращить глаза.

Дзирта вновь повели вкруговую. Здесь, в городе, дорожки не были так запутанны и труднопроходимы, как в первой пещере. Ровные и прямые, все они вели к огромному центральному каменному сооружению.

Командир группы, сопровождающей Дзирта, устремился вперед и что-то сказал двум вооруженным пиками стражникам, стоявшим у входа в центральное здание. Один из них побежал внутрь, а другой распахнул железную дверь для патруля и его пленника. С поспешностью, впервые проявившейся со времени входа в город, свирфнебли быстро провели Дзирта через ряд изогнутых коридоров, закончившихся круглым помещением не более восьми футов в диаметре, с очень низким потолком.

Комната была совершенно пуста, за исключением единственного каменного кресла.

Как только Дзирта усадили, он понял назначение этого кресла: в него были вмонтированы металлические кандалы, и пленника накрепко приковали к камню.

Свирфнебли действовали не особенно учтиво, но когда Дзирт поморщился от того, что дважды опоясавшая его талию цепь прищемила кожу, один из глубинных гномов быстро ослабил и тут же вновь наложил ее решительно, но без лишней грубости.

Дзирта оставили одного в темной и пустой комнате. Каменная дверь захлопнулась с глухим стуком, и Дзирт больше не слышал ни звука извне.

Проходили часы.

Дзирт напряг мускулы, отыскивая слабину в крепких кандалах. Одна его рука зашевелилась и дернулась, и лишь боль от впившегося в запястье железа заставила его задуматься над своими действиями. Он вновь превращался в охотника, готового на все, чтобы выжить, и желавшего только убежать.

— Нет! — закричал Дзирт.

Он собрал волю и заставил мускулы расслабиться Какую часть его личности подчинил себе охотник? Дзирт пришел сюда добровольно, и пока что все шло лучше, чем он ожидал. Сейчас было не время для отчаянных действий, но не окажется ли охотник столь сильным, что заставит Дзирта позабыть о собственном решении?

Он не успел ответить на эти вопросы, поскольку каменная дверь с шумом распахнулась и в комнату вошли семь пожилых (судя по количеству морщин, избороздивших их лица) свирфнебли, полукругом встав перед каменным креслом.

Дзирт понял, что это важные персоны, так как, в отличие от стражников, одетых в кожаные куртки, усыпанные мифриловыми кольцами, эти глубинные гномы были в мантиях из превосходных тканей. Они суетились, пристально разглядывая Дзирта и что-то быстро говоря на своем непонятном языке.

Один свирфнеблин поднял вверх принадлежащий Дзирту герб его дома, который вынул из нашейного кошелька эльфа, и произнес:

— Мензоберранзан?

Дзирт кивнул, насколько позволил ему железный воротник, горя желанием вступить в контакт со своими тюремщиками. Однако у глубинных гномов были иные намерения. Они вновь вернулись к своей на сей раз еще более возбужденной беседе.

Беседа была продолжительной, и Дзирт, который начал различать интонации говоривших, пришел к заключению, что двое свирфнебли были вовсе не в восторге, что у них в плену находится выходец из города темных эльфов — их ближайших и самых ненавистных врагов. Судя по гневному тону спорящих, Дзирт почти ожидал, что кто-то из них в любой момент повернется и перережет ему горло.

Но, конечно, этого не произошло: глубинные гномы не были ни опрометчивыми, ни жестокими существами. Один из них отделился от группы и подошел к Дзирту. Он задал вопрос на дровском языке, слегка запинаясь, но понятно:

— Во имя камней, темный эльф, зачем ты пришел?

Дзирт не знал, что ответить на этот простой вопрос. Как объяснить многолетнее одиночество в Подземье? Как рассказать о решении покинуть свой жестокий народ и жить согласно собственным принципам?

— Я — друг, — просто ответил он, а затем беспокойно поерзал на стуле, подумав о нелепости и неточности своего ответа.

Однако свирфнеблин, по всей видимости, рассуждал иначе. Он поскреб безволосый подбородок и тщательно обдумал этот ответ.

— Ты… ты пришел к нам из Мензоберранзана? — спросил он, морща свой ястребиный нос при каждом слове.

— Да, — ответил Дзирт, обретая уверенность.

Глубинный гном наклонил голову, ожидая продолжения.

— Я покинул Мензоберранзан много лет назад, — попытался объяснить Дзирт.

Перед его глазами предстало далекое прошлое, и он припомнил жизнь, от которой бежал.

— Он никогда не был мне родным домом.

— Ты врешь, темный эльф! — взмахнув гербом Дома До'Урден, пронзительно закричал свирфнеблин, не уловивший смыслового оттенка слов Дзирта.

— Я многие годы жил в этом дровском городе, — быстро ответил тот. — Меня зовут Дзирт До'Урден, когда-то я был вторым сыном Дома До'Урден. — Он посмотрел на герб, который держал свирфнеблин, и пояснил: — Дармон Н'а'шезбернон.

Глубинный гном повернулся к своим собратьям, которые заговорили все разом.

Один из них возбужденно кивал головой, видимо, узнав древнее имя дровского Дома, что немало удивило Дзирта.

Обдумывая дальнейшее направление допроса, гном постучал пальцами по своим сморщенным губам, издавая раздраженные чмокающие звуки.

— По нашим сведениям, Дом До'Урден продолжает существовать, — небрежно заметил он, наблюдая за реакцией Дзирта. Поскольку тот ответил не сразу, глубинный гном обвиняюще бросил ему:

— Ты не бездомный бродяга!

Дзирт удивился: откуда свирфнеблин знает такие вещи?

— Я стал бродягой намеренно… — начал было он.

— Послушай, темный эльф, — вновь успокоившись, произнес свирфнеблин. — Я еще могу поверить, что здесь ты оказался намеренно. Но что касается бродяги… — Его лицо внезапно и ужасно исказилось. — Клянусь камнями, темный эльф, ты — шпион!

После этого глубинный гном вдруг опять успокоился и принял удобную позу.

Дзирт внимательно смотрел на него. Использовал ли этот свирфнеблин подобную смену настроений, чтобы застать допрашиваемого врасплох? Или такая непредсказуемость была обычной для этой расы? Какое-то мгновение он старался припомнить свое предыдущее столкновение с глубинными гномами. Но тут допрашивающий его залез в невероятно глубокий карман своей мантии и вытащил оттуда знакомую статуэтку.

— Ответь мне, и на этот раз говори правду, чтобы избавить себя от многих мучений. Что это такое? — спокойно спросил глубинный гном.

Дзирт вновь почувствовал, как судорога свела все его мышцы. Охотник жаждал вызвать Гвенвивар, перенести пантеру сюда, чтобы она разорвала в клочья этих сморщенных свирфнебли. У одного из них могли быть при себе ключи к кандалам и Дзирт освободился бы…

Он выбросил эти мысли из головы и усилием воли изгнал охотника из своего разума. С того самого момента, как он принял решение прийти в Блингденстоун, ему была ясна безнадежность его положения. Если свирфнебли действительно считают, что он — шпион, то наверняка казнят его. Но даже если они не совсем уверены в его намерениях, осмелятся ли они оставить его в живых?

— Глупо было приходить сюда, — еле слышно прошептал Дзирт, осознав, какую дилемму он поставил перед собой и глубинными гномами. Охотник попытался вернуться в его сознание. Всего одно слово — и пантера появилась бы перед ним.

— Нет! — во второй раз за день прокричал Дзирт, отбрасывая от себя свою темную сущность.

Глубинные гномы отпрянули от него, испугавшись, что дров произносит слова заклинания. В его грудь угодил дротик, выпустив при ударе струю газа.

Как только газ заполнил его ноздри, Дзирт впал в полуобморочное состояние.

Он слышал, как шаркали вокруг свирфнебли, обсуждая его судьбу на своем непонятном языке. Он видел очертания одного из них, скорее тень, вплотную подошедшую к нему и ощупавшую его руки в поисках предметов магического назначения.

Когда мысли и зрение Дзирта наконец прояснились, все было, как прежде.

Фигурка из оникса появилась перед его глазами.

— Что это? — снова спросил его тот же самый гном, на сей раз с чуть большей настойчивостью.

— Мой товарищ, — прошептал Дзирт. — Мой единственный друг.

Он долго и напряженно обдумывал свои дальнейшие действия. Вряд ли он винил бы свирфнебли, если бы они убили его, а Гвенвивар осталась бы не больше чем статуэткой, украшающей накидку какого-нибудь неизвестного глубинного гнома.

— Ее зовут Гвенвивар, — объяснил Дзирт. — Позовите пантеру — и она появится как союзник и друг. Обращайтесь с ней осторожно, потому что она очень ценная и могущественная.

Свирфнеблин с любопытством и вниманием оглядел фигурку, а затем Дзирта. Он передал фигурку одному из своих собратьев и выслал его из комнаты, не доверяя дрову. Если дров сказал правду (а глубинный гном в этом не сомневался), то он только что выдал секрет весьма ценного магического предмета. Еще более поражало то, что он не воспользовался своей единственной возможностью спастись. Этот свирфнеблин жил уже двести лет и был так же хорошо осведомлен о нравах темных эльфов, как и о повадках собственного народа. Став свидетелем непонятного поведения этого дровского эльфа, умудренный жизнью свирфнеблин немало встревожился. Темные эльфы заслуженно пользовались репутацией жестокого и коварного народа, и когда какой-нибудь отдельный дров соответствовал этой характеристике, с ним следовало расправляться без сожаления. Но как поступить с дровом, который неожиданно проявил некоторые зачатки нравственности?

Свирфнебли вновь вернулись к своим разговорам, совершенно не обращая внимания на Дзирта. Затем все они вышли, за исключением того, кто владел языком дровов.

— Что вы предпримете? — осмелился спросить Дзирт.

— Приговор зависит только от короля, — сдержанно ответил глубинный гном. — Он будет решать твою судьбу, возможно, в течение нескольких дней, основываясь на наблюдениях членов его совещательного совета, тех самых, которых ты видел.

Гном низко поклонился, потом, глядя прямо в глаза Дзирту, встал и сурово произнес:

— Полагаю, темный эльф, что ты будешь казнен.

Дзирт кивнул, подчиняясь логике, требовавшей его смерти.

— Но я считаю, что ты какой-то иной, темный эльф, — продолжал глубинный гном. — Думаю, что буду рекомендовать снисхождение или, по крайней мере, милосердие во время казни.

Быстро пожав мощными плечами, свирфнеблин повернулся и направился к двери.

Тон его речи задел в Дзирте знакомую струну. Много лет назад другой свирфнеблин разговаривал с ним в схожей манере, употребляя почти те же слова.

— Подожди, — окликнул Дзирт.

Свирфнеблин остановился и повернулся, и Дзирт лихорадочно стал вспоминать имя того глубинного гнома, которого он спас в далеком прошлом.

— В чем дело? — с нарастающим нетерпением спросил свирфнеблин.

— Глубинный гном, — заикаясь, выдавил Дзирт. — Очевидно, из вашего города.

Да, он должен быть отсюда.

— Ты знаком с одним из представителей моего народа? — живо откликнулся свирфнеблин, шагнув назад к каменному креслу. — Назови его.

— Я не знаю, — ответил Дзирт. — Я был членом поискового отряда примерно десять лет назад. Мы схватились с группой свирфнебли, зашедших в наш район. Он вздрогнул, увидев, как нахмурился глубинный гном, но продолжил, понимая, что единственный выживший после той бойни свирфнеблин — его последняя надежда. Уцелел, по-видимому, только один глубинный гном, и он вернулся в Блингденстоун.

— Как было имя спасенного? — сердито спросил свирфнеблин, скрестив на груди руки и постукивая тяжелым сапогом о каменный пол.

— Я не помню, — сознался Дзирт.

— Для чего ты мне все это рассказываешь? — прорычал свирфнеблин. — Я было подумал, что ты отличаешься от…

— Он потерял в этом бою руки, — упрямо продолжал Дзирт. — Пожалуйста, ты должен его знать.

— Белвар? — немедленно откликнулся свирфнеблин.

Это имя возродило в Дзирте еще больше воспоминаний.

— Белвар Диссенгальп, — выпалил Дзирт. — Значит, он жив! Он мог бы вспомнить…

— Он никогда не забудет тот страшный день, темный эльф! — сквозь стиснутые зубы объявил свирфнеблин с неприкрытым гневом в голосе. — Ни один житель Блингденстоуна никогда не забудет тот ужасный день!

— Приведи его. Приведи Белвара Диссенгальпа, — взмолился Дзирт.

Глубинный гном вышел из комнаты, качая головой. Этот темный эльф продолжал удивлять.

Каменная дверь с шумом захлопнулась, оставив Дзирта размышлять о собственной смертности и отгонять надежды, на которые он не имел никаких оснований.

* * *

— Неужели ты думал, что я позволила бы тебе покинуть меня? — выговаривала Мэлис Риззену, когда Дайнин вошел в приемную. — Это была всего лишь уловка, чтобы усыпить подозрения СиНафай Ган'етт.

— Благодарю тебя, верховная мать, — с искренним облегчением ответил Риззен. Отвешивая на каждом шагу поклон, он попятился от трона.

Мэлис оглядела собравшихся членов семьи.

— Недели тяжелого труда закончились, — провозгласила она. — Зин-карла завершен!

Дайнин в предвкушении чуда стиснул руки. До сих пор только женская половина семьи видела результат их трудов. По условному знаку Мэлис Вирна двинулась к занавесу с одной стороны комнаты и отдернула его. Там стоял оружейник Закнафейн — уже не полуразложившийся труп, но ловкое, сильное существо, демонстрирующее ту силу, которой эльф обладал при жизни.

Дайнин качнулся на пятках, когда оружейник вышел вперед и остановился перед Матерью Мэлис.

— Все так же красив, как и прежде, дорогой мой Закнафейн, — проворковала Мэлис, обращаясь к духу-двойнику.

Восставшее из мертвых существо никак не отреагировало.

— И куда более покорный, — добавила Бриза, вызвав сдавленный смех у всех женщин.

— Это… он… отправится за Дзиртом? — осмелился спросить Дайнин, хотя и понимал, что его черед говорить еще не наступил.

Мэлис и другие были слишком поглощены созерцанием Закнафейна, чтобы наказать старшего сына за допущенную оплошность.

— Закнафейн осуществит наказание, которого заслуживает твой брат, — пообещала Мэлис, сверкая глазами. — Но погодите, — с притворной обеспокоенностью сказала она, переводя взгляд с духа-двойника на Риззена. — Он слишком хорош, чтобы вызвать страх в моем наглом сыне.

Остальные обменялись смущенными взглядами, спрашивая себя, не пытается ли Мэлис умиротворить Риззена за испытание, которому она его подвергла.

— Подойди, супруг мой! — обратилась Мэлис к Риззену. — Возьми клинок и пометь им лицо твоего смертельного врага. Тебе это понравится и к тому же вызовет ужас у Дзирта, когда он взглянет на своего бывшего наставника!

Поначалу робко, но затем все больше обретая уверенность в себе, Риззен приблизился к духу-двойнику. Закнафейн стоял совершенно неподвижно, не дыша и не моргая, по-видимому, безразличный ко всему происходящему. Риззен положил руку на рукоять меча и в последний раз оглянулся на Мэлис, ища поддержки.

Мэлис кивнула. Зарычав, Риззен выхватил меч из ножен и сделал выпад в лицо Закнафейна.

Но этому удару не суждено было достичь цели.

В мгновение ока дух-двойник разразился вихрем движений. Два меча появились и ударили одновременно, погружаясь и кромсая противника с непостижимой точностью. Меч вылетел из рук Риззена, и, прежде чем обреченный отец Дома До'Урден смог произнести хоть слово протеста, один из клинков Закнафейна перерезал ему горло, а другой глубоко вонзился в его сердце.

Риззен умер до того, как рухнул на пол, но дух-двойник не собирался так быстро и так чисто заканчивать с ним. Оружие Закнафейна продолжало атаку, нанеся Риззену еще дюжину резких рубящих ударов, пока Мэлис, удовлетворенная демонстрацией, не отозвала его.

— Этот мне надоел, — объяснила Мэлис своим изумленным детям. — Я уже подобрала другого отца дома из простолюдинов.

Однако не смерть Риззена была причиной благоговейного ужаса, появившегося на лицах детей Мэлис; их мало заботили любовники матери, избираемые ею в качестве отца дома и, как правило, недолго занимавшие эту должность. Скорость и мастерство духа-двойника — вот что перехватило у них дыхание.

— Так же хорош, как и при жизни, — заметил Дайнин.

— Лучше! — подхватила Мэлис. — Закнафейн столь же могуч, как раньше, но теперь только искусство боя занимает все его мысли. Он не видит препятствий на пути к достижению избранной цели. Взгляните на него, дети мои. Это — Зин-карла, подарок Ллос.

Она повернулась к Дайнину и насмешливо улыбнулась ему.

— Я не подойду к этой штуковине, — вздрогнув, сказал Дайнин, подумавший, что его жуткой матери хочется повторить спектакль.

Мэлис рассмеялась.

— Не бойся, старший сын. У меня нет оснований причинять тебе зло.

Дайнину не стало легче после ее слов. Мэлис не нуждалась в основаниях, и изрубленное тело Риззена доказывало этот факт со всей очевидностью.

— Ты выведешь этого духа-двойника из города.

— Куда? — рискнул спросить Дайнин.

— В район, где ты столкнулся со своим братом, — объяснила Мэлис.

— Я должен оставаться рядом с этой штукой?

— Отведи его и оставь там, — ответила Мэлис. — Закнафейн знает свою жертву. Он зачарован заклинаниями, которые помогут ему охотиться.

Стоявшая в сторонке Бриза озабоченно взглянула на мать.

— В чем дело? — спросила Мэлис, заметив, как та хмурится.

— Я не сомневаюсь ни в могуществе духа-двойника, ни в той магии, которую ты применила к нему, — неуверенно начала Бриза, зная, что Мэлис не потерпит никакого расхождения мнений относительно этого наиважнейшего дела.

— Ты все еще боишься своего младшего брата? — спросила ее Мэлис.

Бриза не знала, что ответить.

— Умерь свои страхи, какими бы основательными, по твоему мнению, они ни были, — внушительно сказала Мэлис. — И все вы тоже. Закнафейн — подарок нашей королевы. Ничто, во всем Подземье не остановит его! — Она посмотрела на воскресшего монстра:

— Ты не подведешь меня, не так ли, мой оружейник?

Закнафейн стоял безучастно: окровавленные мечи в ножнах, руки по швам и немигающие глаза. Он казался бездыханной статуей. Неживой.

Но тот, кто думал, что Закнафейн всего лишь неодушевленный предмет, должен был бы посмотреть под ноги духа-двойника, на отвратительную груду изрубленного мяса, которая еще недавно была отцом Дома До'Урден.

Часть 2 БЕЛВАР

Дружба… У многочисленных рас и культурных сообществ королевств как Подземья, так и земной поверхности это слово означает совершенно различные вещи. В Мензоберранзане дружба в основном зарождается из обоюдной выгоды. Пока обе стороны выигрывают от союза, он нерушим. Но преданность не является нормой жизни дровов, и как только один из друзей посчитает, что добьется больше без другого, с этим союзом, равно как и с жизнью этого другого, будет тут же покончено.

В моей жизни у меня было мало друзей, и проживи я тысячу лет, подозреваю, что мое утверждение останется справедливым. Но причин сокрушаться по этому поводу у меня нет, поскольку те, кто называли меня своим другом, были достойными личностями; они обогатили мое существование, придав ему смысл.

Прежде всего это Закнафейн — мой отец и наставник, который дал мне понять, что я не одинок и что поступаю верно, отстаивая собственные принципы. Закнафейн спас меня как от острия меча, так и от безумной, жестокой фанатичной религии, которая висит проклятием над моим народом. Когда же я снова зашел в тупик, в мою жизнь вошел, безрукий глубинный гном, свирфнеблин, которого я за много лет до этого спас от неминуемой смерти, от немилосердного клинка моего брата Дайнина.

Мой поступок был оплачен сторицей: когда этот свирфнеблин и я встретились вновь, причем на сей раз я находился в плену у его соплеменников, мне неминуемо грозила смертная казнь (хотя я сам хотел умереть), если бы не Белвар Диссенгальп, мое пребывание в Блингденстоуне, городе глубинных гномов, было относительно непродолжительным. Но я отлично помню город Белвара и его народ, и эти воспоминания умрут вместе со мной. У гномов я впервые познакомился с обществом, сила которого была в единении, а не в безумном эгоизме и индивидуализме. Глубинные гномы сообща противостояли опасностям Подземья, сообща трудились в бесконечных горных разработках и сообща веселились, а веселье было неотъемлемой частью их насыщенной жизни.

Нет большего удовольствия, чем удовольствие, разделенное с другими.

Дзирт До'Урден

Глава 7 ВЫСОКОЧТИМЫЙ ХРАНИТЕЛЬ ТУННЕЛЕЙ

— Благодарим тебя за появление, Высокочтимый Хранитель Туннелей, — произнес один из глубинных гномов, собравшихся перед небольшой комнатой, где содержался пленный дров. Вся группа пожилых свирфнебли низко поклонилась при приближении хранителя туннелей.

Белвара Диссенгальпа передернуло при этом изысканном приветствии. Он так и не примирился с многочисленными почестями, которыми удостоил его собственный народ с того самого злополучного дня, когда дровские эльфы обнаружили его отряд рудокопов в коридорах восточнее Блингденстоуна, вблизи Мензоберранзана. Страшно изувеченный и почти мертвый от потери крови, Белвар с трудом вернулся в Блингденстоун — он единственный уцелел в этой экспедиции.

Собравшиеся свирфнеблирасступились, предоставив ему для обзора всю камеру вместе с находящимся в ней дровом. Для пленников, привязанных к креслу, круглая камера казалась сплошь каменным пустым помещением без единой щелочки, кроме обитой железом массивной двери. Однако там было одно окошечко. Зачарованное магией иллюзии, оно не давало узнику возможности видеть или слышать что-либо извне, но тюремщикам-свирфнебли оно позволяло постоянно следить за заключенным.

Белвар несколько мгновений изучающе вглядывался в Дзирта.

— Это дров, — раздраженно заявил он своим низким звучным голосом, в котором слышался оттенок смятения. Белвар все еще не мог понять, зачем его сюда вызвали. — Выглядит, как любой другой дров.

— Этот узник клянется, что встречался с тобой в Подземье, — сообщил Белвару один из старейших свирфнебли. Его голос упал да шепота, а взгляд уперся в пол, когда он закончил свою мысль. — В тот день великой утраты.

Белвар содрогнулся при упоминании того дня. Сколько раз он должен вновь переживать это?

— Возможно, — ответил он, безразлично пожимая плечами. — Я не слишком разбираюсь во внешности дровских эльфов и не имею большого желания учиться этому!

— Согласен, — ответил другой свирфнеблин. — Все они на одно лицо.

Во время разговора глубинных гномов Дзирт повернул голову в их сторону, хотя не мог ни видеть, ни слышать происходящего за стеной.

— Может быть, ты вспомнишь его имя, Хранитель Туннелей, — предположил другой свирфнеблин и замолк, заметив внезапно пробудившийся в Белваре интерес к дрову.

Круглая камера была лишена света, но в инфракрасном спектре глаза любого существа ярко сияли. Обычно они казались точками красного цвета. Но глаза Дзирта До'Урдена даже в инфракрасном спектре были явно лиловыми.

Белвар вспомнил эти глаза.

— Магга каммара, — выдохнул он и в ответ на вопрос глубинного гнома пробормотал: — Дзирт.

— Так ты знаешь его! — хором воскликнули несколько свирфнебли.

Белвар воздел лишенные кистей обрубки рук, одна из которых заканчивалась мифриловой киркой, а другая — головкой молота.

— Этот дров, этот Дзирт, — заикался он, пытаясь объяснить. — Это благодаря ему я стал таким!

Некоторые из присутствующих забормотали молитвы за упокой души обреченного дрова, считая, что хранитель туннелей разгневан этим воспоминанием.

— В таком случае решение короля Скниктика остается в силе, — заключил один из них. — Этот дров должен быть казнен немедленно.

— Но он, этот Дзирт, спас мне жизнь, — громко вмешался Белвар.

Гномы недоверчиво повернулись к нему.

— Вовсе не Дзирт лишил меня рук, — продолжал хранитель туннелей. — Именно он предложил отпустить меня в Блингденстоун. «В назидание» — так он выразился, но я уже тогда понял, что эти слова были сказаны, чтобы умиротворить его жестокого родственника. Правда скрывалась за этими словами, и я знаю, что этой правдой было милосердие!

* * *

Часом позже один из советников-свирфнебли, тот самый, который изъяснялся на языке дровов, вошел к пленнику.

— Король решил казнить тебя, — объявил глубинный гном, приближаясь к каменному креслу.

— Понимаю, — ответил Дзирт со всем хладнокровием, на какое был способен. — Я не буду сопротивляться этому вердикту. — Он бросил быстрый взгляд на свои кандалы. — Да и не смог бы.

Свирфнеблин остановился и изучающе вгляделся в этого непредсказуемого заключенного. Он полностью поверил в искренность Дзирта. Прежде чем он снова открыл рот, намереваясь подробно рассказать о произошедших событиях, Дзирт закончил свою мысль:

— Я прошу только об одном одолжении.

Свирфнеблин позволил ему продолжать, испытывая любопытство к необычному ходу мыслей этого дрова.

— Пантера, — сказал Дзирт. — Ты найдешь в Гвенвивар неоценимого помощника и верного друга. Когда меня не станет, ты должен проследить за тем, чтобы пантера была отдана какому-нибудь достойному хозяину, возможно Белвару Диссенгальпу. Обещай мне это, добрый гном, прошу тебя.

Свирфнеблин потряс своей безволосой головой, но не отвергая мольбу Дзирта, а из простого недоверия.

— Король, при всем сожалении, не мог пойти на риск и оставить тебя в живых, — мрачно сказал он. Но внезапно широкий рот глубинного гнома расплылся в улыбке, и он быстро добавил: — Но ситуация изменилась!

Дзирт вскинул голову, едва смея надеяться.

— Хранитель туннелей помнит тебя, темный эльф, — объявил свирфнеблин. — Высокочтимый Хранитель Туннелей Белвар Диссенгальп поручился за тебя и принял на себя обязанности по твоему содержанию!

— Выходит… я не умру?

— Разве что ты сам захочешь наложить на себя руки.

Дзирт с трудом вымолвил:

— И мне будет позволено жить среди вас? В Блингденстоуне?

— Это еще не решено, — ответил свирфнеблин. — Белвар Диссенгальп поручился за тебя, а это уже великое дело. Ты отправишься жить к нему. В зависимости от ситуации… — Он оборвал свою речь, неопределенно пожав плечами.

Последовавшая за освобождением прогулка по пещерам Блингденстоуна была воистину осуществленной надеждой для истомившегося дрова. Все в городе глубинных гномов было полной противоположностью Мензоберранзану. Темные эльфы превратили огромную пещеру, в которой расположился их город, в прекрасное произведение искусства. Город глубинных гномов тоже был красив, но его черты сохранили естественные особенности камня. В то время как дровы пользовались пещерой как своей собственностью, обтесывая ее согласно своим замыслам и вкусам, свирфнебли вписывали себя в созданные природой конструкции.

Мензоберранзан был огромен, его своды терялись в необозримой высоте, чего не могло быть в Блингденстоуне. Дровский город состоял из отдельных фамильных дворцов, каждый из которых служил и неприступной крепостью, и жилищем. Город глубинных гномов давал ощущение родного дома, как если бы весь комплекс за громадными каменно-металлическими дверьми был единым сооружением, общим прибежищем от вездесущих опасностей Подземья.

Точно так же отличались очертания города свирфнебли. Отражая характерные особенности этой низкорослой расы, опоры и ярусы Блингденстоуна были закругленными, гладкими и изящно изогнутыми. Мензоберранзан же, наоборот, был городом углов, таких же острых, как пики сталактитов, городом узких проулков и внушающих подозрение террас. Дзирт подумал, что эти два города отличаются друг от друга точно так же, как и народы, которые их населяют. Внешний облик этих городов в точности отражал душевную сущность их обитателей.

В отдаленном углу одной из внешних пещер притаилось жилище Белвара — крошечное каменное сооружение, возведенное вокруг еще более крошечной впадины.

В отличие от большинства домов свирфнебли, с их открытыми фасадами, дом Белвара имел входную дверь.

Один из пяти сопровождавших Дзирта стражников ударил в эту дверь толстым концом булавы.

— Приветствуем тебя, Высокочтимый Хранитель Туннелей! — прокричал он. — По повелению короля Скниктика мы доставили дрова.

Дзирт отметил уважение, звучавшее в голосе стражника. Тогда, более десяти лет тому назад, он боялся за Белвара и терзал себя мыслью, что отрубить руки значит поступить гораздо более жестоко, чем даже убить несчастное создание.

Калекам трудно жить в беспощадном мире Подземья.

Каменная дверь широко распахнулась, и на пороге вырос Белвар, приветствуя посетителей. И в ту же секунду взгляды Белвара и Дзирта скрестились, точно так, как перед их расставанием десятью годами ранее.

Дзирт видел перед собой того же гордого, не растерявшего чувство собственного достоинства гнома, которого когда-то знал, только взгляд его стал угрюмым. Дзирт не хотел смотреть на руки свирфнеблина: слишком много неприятных воспоминаний было связано с этим. Но взгляд его неизбежно скользнул вниз по бочкообразному торсу Белвара, к обезображенным рукам, свисавшим по бокам.

Но опасения Дзирта не оправдались. Он изумленно раскрыл глаза, когда увидел «руки» Белвара. На правой искусно подогнанный протез, охватывающий культю, заканчивался головкой выкованного из мифрила молота, на котором были выгравированы замысловатые руны, изображения земной элементали и каких-то иных существ, незнакомых Дзирту.

Левый протез Белвара был не менее живописен. Это была кирка, также выполненная из мифрила, покрытая рунами и резьбой, изображающей летящего дракона. Дзирт ощутил магическую силу в руках Белвара и понял, что многие свирфнебли, как художники, так и чародеи, сыграли свою роль в создании этих протезов.

— Удобно, — заметил Белвар, дав Дзирту время изучить его мифриловые руки.

— Красиво, — прошептал в ответ Дзирт, имея в виду, что это не просто молот и кирка.

Эти руки были, безусловно, великолепны сами по себе, но для Дзирта гораздо важнее был тот скрытый смысл, что стоял за их созданием. Если бы какой-нибудь темный эльф, в особенности мужчина, приполз в Мензоберранзан в таком обезображенном состоянии, он был бы отвергнут своей семьей и скитался бы по городу беспомощным бродягой до тех пор, пока какой-нибудь раб или другой дров не положил бы конец его мучениям. В сообществе дровов не было места для немощных. Тут же перед ним предстало свидетельство того, что свирфнебли не только приняли Белвара, но и позаботились о нем так, как только могли.

Дзирт оторвал взгляд от рук гнома и посмотрел в глаза хранителю туннелей.

— Ты вспомнил меня, — произнес он. — Я боялся…

— Поговорим позже, Дзирт До'Урден, — перебил его Белвар. Перейдя на язык свирфнебли, он обратился к стражникам:

— Если ваше дело закончено, можете удалиться.

— Мы в твоем распоряжении, Высокочтимый Хранитель Туннелей, — ответил один из стражников, и Дзирт заметил, как Белвар поежился при упоминании своего титула. — Король послал нас в качестве сопровождения и охраны и велел оставаться при тебе до тех пор, пока не откроется правда об этом дрове.

— В таком случае уходите, — ответил Белвар, и в его гулком голосе послышалось нарастающее раздражение. Глядя прямо в глаза Дзирту, он закончил: — Мне уже известна правда об этом дрове. Я вне опасности.

— Прошу прощения, Высокочтимый…

— Считай, что ты прощен, — резко оборвал его Белвар, чувствуя, что стражник намерен возразить. — Уходите. Я поручился за дрова. Он под моей опекой, и я совсем не боюсь его.

Стражники-свирфнебли низко поклонились и медленно двинулись прочь. Белвар ввел Дзирта в открытую дверь, затем повернул его лицом к выходу и украдкой показал на двух стражников, предусмотрительно занявших позиции рядом с соседними зданиями.

— Они слишком пекутся о моем здоровье, — сухо обронил он на языке дровов.

— Тебе следует быть благодарным за такую заботу, — ответил Дзирт.

— Я благодарен! — огрызнулся Белвар, и краска гнева вспыхнула на его лице.

Дзирт понял, что было скрыто за этими словами. Белвар не был неблагодарным, просто он считал, что не заслуживает подобного внимания. Дзирт придержал свои догадки при себе, не желая вводить гордого свирфнеблина в еще большее смущение.

Внутри жилище Белвара было скудно обставлено. Каменный стол и единственный стул, несколько полок с горшками и кувшинами составляли всю его мебель, еще здесь был очаг с железной решеткой для приготовления пищи. Комната, находившаяся за проемом, обрамленным грубо отесанным камнем, представляла собой небольшую пещерку и служила спальней. Она не имела никакой мебели, за исключением гамака, натянутого от стены к стене.

Еще один гамак, приготовленный для Дзирта, был свален на полу, а на задней стене, поверх множества котомок и сумок, висела кожаная куртка, сплошь обшитая мифриловыми кольцами.

— Мы подвесим его в передней комнате, — сказал Белвар, показывая на второй гамак рукой-молотом.

Дзирт хотел было поднять гамак, но Белвар остановил его рукой-киркой и круто повернул к себе.

— Позже, — объяснил свирфнеблин. — Сначала ты должен рассказать мне, зачем явился. — Он внимательно оглядел изорванную одежду Дзирта и его покрытое ссадинами грязное лицо. Было очевидно, что какое-то время этот дров скитался по туннелям Подземья. — И откуда ты.

Дзирт опустился на пол и прислонился спиной к стене.

— Я пришел, потому что мне некуда было идти, — честно ответил он.

— Когда ты покинул свой город, Дзирт До'Урден? — мягко спросил Белвар.

Даже когда глубинный гном говорил тихо, его голос звучал с чистотой мелодичного колокола. Дзирт восхищался богатейшими модуляциями этого голоса и тем, как малейшие изменения тона передавали чувства, испытываемые гномом, будь то сострадание или угроза.

Дзирт пожал плечами и откинул голову назад, устремив взгляд в потолок.

Мысленно он вернулся в прошлое.

— Много лет назад… Я потерял счет времени. — Он взглянул на свирфнеблина. — Время мало что значит в туннелях Подземья.

Судя по потрепанному виду Дзирта, правдивость его слов не могла подвергаться сомнению, но, тем не менее, Белвар был удивлен. Он направился к столу, стоящему в центре комнаты, и уселся на стул. Белвар видел Дзирта в бою и был свидетелем того, как тот сокрушил земную элементаль, — а это нешуточный подвиг! Но если Дзирт говорил правду, если он один жил в туннелях Подземья, то уважение к нему хранителя туннелей могло еще возрасти.

— Ты должен рассказать мне о своих приключениях, Дзирт До'Урден, — велел ему Белвар. — Я желаю все знать о тебе, чтобы лучше понять причину твоего появления в городе врагов твоего народа.

Дзирт замолчал, раздумывая, с чего и как начать. Он доверял Белвару (да и был ли у него иной выбор?), но не был уверен, поймет ли свирфнеблин мотивы, побудившие его отвергнуть безопасное существование в Мензоберранзане. Сможет ли Белвар, живущий в общине, где царит дух дружелюбия и сотрудничества, понять трагедию того, что зовется Мензоберранзаном? Дзирт сомневался в этом, но опять-таки, разве у него был выбор?

Он неторопливо поведал Белвару о своей жизни за последние десять лет: о надвигавшейся войне между Домом До'Урден и Домом Ган'етт; о своем столкновении с Мазоем и Альтоном, когда он завладел Гвенвивар; о Закнафейне — учителе, отце и друге Дзирта, принесенном в жертву, после чего Дзирт решил порвать со своим кланом и его свирепой богиней Ллос. Белвар понял, что Дзирт говорит о черной богине, которую глубинные гномы называют Лолс. Даже если у Белвара и были какие-то сомнения по поводу намерений Дзирта тогда, десять лет назад, когда они встретились впервые, то теперь хранитель туннелей пришел к убеждению, что его догадки в отношении этого дрова были абсолютно верны. Белвар поймал себя на том, что переживает за Дзирта по ходу его рассказа о жизни в Подземье, а эпизоды столкновения с василиском и о битве с братом и сестрой заставили его просто содрогнуться.

Дзирт еще не успел поведать о причине своей тяги к свирфнебли — о страданиях одиночества, о боязни утратить себя как личность, подчиняясь первобытной потребности выжить любой ценой, — а Белвар уже все понял. Когда Дзирт подошел к описанию последних дней своей жизни вне Блингденстоуна, ему пришлось тщательно подбирать слова. Он еще не совладал со своими чувствами и страхами о том, кем он является на самом деле, и был не готов делиться своими сокровенными мыслями, как бы сильно ни доверял своему новому другу.

Хранитель туннелей сидел и молча глядел на Дзирта, когда тот завершил свою историю. Белвар понимал, какую боль испытывает Дзирт после этого рассказа. Он не настаивал на дополнительных сведениях и не допытывался о подробностях страданий, которыми Дзирт не захотел поделиться.

— Магга каммара, — еле слышно прошептал глубинный гном.

Дзирт вскинул голову.

— Клянусь камнями, — пояснил Белвар. — Магга каммара.

— Клянусь камнями, воистину так, — согласился Дзирт.

Долгая и неуютная тишина повисла в комнате.

— Впечатляющий рассказ, — тихо сказал Белвар. Он потрепал Дзирта по плечу и удалился в соседнюю комнату-пещерку за свободным гамаком. Прежде чем Дзирт успел подняться, чтобы помочь ему, Белвар повесил гамак на крючья, вбитые в стену.

— Спи с миром, Дзирт До'Урден, — произнес Белвар, поворачиваясь и собираясь уходить. — Здесь у тебя нет врагов. Никакие чудища не прячутся за камнем моей двери.

Затем он ушел в другую комнату, а Дзирт остался наедине со своими смятенными думами и чувствами. Беспокойство не покинуло его, но надежды, без сомнения, вновь воскресли.

Глава 8 ЧУЖАКИ

Прошло несколько недель, в течение которых Дзирт наблюдал повседневную суету города свирфнебли через открытую дверь жилища Белвара. У него было такое чувство, словно его жизнь замерла и он находится в забытьи. Он не видел Гвенвивар и ничего не слышал о ней с тех самых пор, как попал в дом Белвара; он не надеялся в ближайшем будущем получить назад свой пивафви или оружие и доспехи. Дзирт стоически переносил все это, считая, что и он сам, и Гвенвивар сейчас находятся в лучшем положении, чем они были в течение многих лет; а еще он был уверен, что свирфнебли не причинят вреда ни статуэтке, ни другим его вещам. Дров сидел и наблюдал, позволяя событиям идти своим чередом.

В этот день Белвар ушел из дома, что было редким событием для хранителя туннелей, ведущего жизнь отшельника. Несмотря на то что глубинный гном и Дзирт редко беседовали между собой, поскольку Белвар не принадлежал к любителям поболтать ради удовольствия послушать собственный голос, Дзирт вдруг почувствовал, что ему не хватает нового товарища. Их дружба росла, хотя содержание бесед оставалось по-прежнему сдержанным.

Группа молодых свирфнебли, проходя мимо, что-то выкрикнула скороговоркой находившемуся внутри дома дрову. Так уже бывало прежде, особенно в первые дни после появления Дзирта в городе. В те предыдущие случаи он терялся в догадках: то ли его приветствуют, то ли оскорбляют. Однако на сей раз Дзирт понял дружелюбный смысл обращенных к нему слов, так как Белвар не пожалел времени и обучил его основам языка свирфнебли.

Вернувшийся через несколько часов Белвар застал Дзирта сидящим на каменном стуле и наблюдающим за мирной суетой города.

— Скажи мне, темный эльф, — заговорил глубинный гном своим сердечным, мелодичным голосом, — что ты видишь, когда смотришь на нас? Насколько мы чужие для тебя?

— Я вижу надежду, — ответил Дзирт. — А еще я вижу отчаяние.

Белвар понял. Он знал, что принципы, на которых стояло общество свирфнебли, были близки принципам этого дрова, но бурная жизнь Блингденстоуна, которую его новый друг мог наблюдать лишь со стороны, вызывала у него болезненные воспоминания.

— Король Скниктик встречался со мной сегодня, — сказал хранитель туннелей. — Должен откровенно сказать тебе, что он очень интересуется тобой.

— Сказать точнее, его распирает любопытство? — ответил Дзирт с улыбкой, и Белвар изумился, сколько боли скрывалось за этой усмешкой.

Хранитель туннелей отвесил короткий извиняющийся поклон, сдаваясь перед грубоватым прямодушием Дзирта.

— Пусть это будет любопытство, если хочешь. Ты должен знать, что ты не такой, какими мы привыкли видеть дровских эльфов. Умоляю, не считай себя оскорбленным.

— Ни в коем случае, — честно ответил Дзирт. — Ты и твой народ дали мне больше, чем я смел надеяться. Если бы я был убит в первый же день пребывания в городе, я принял бы свою судьбу, не возлагая вины на свирфнебли.

Белвар проследил за взглядом Дзирта, устремленным на группу собравшейся молодежи.

— Почему бы тебе не пойти к ним? — предложил он.

Дзирт удивленно взглянул на него. За все то время, что он провел в доме Белвара, свирфнеблин ни разу не предлагал ему ничего подобного. Дзирт давно свыкся с отведенной ему ролью гостя хранителя туннелей и предполагал, что Белвар несет личную ответственность за ограничение его передвижений.

Белвар кивнул головой на дверь, молчаливо повторяя свое предложение. Дзирт вновь выглянул наружу. На противоположной стороне пещеры стайка юных свирфнебли затеяла соревнование по швырянию довольно больших булыжников в статую василиска в натуральную величину, сооруженную из камней и старых доспехов. Свирфнебли были чрезвычайно искусны в магическом ремесле создания иллюзий, и один из магов наложил на «василиска» одно из своих заклинаний, сгладив углы и сделав статую похожей на живую.

— Темный эльф, ты иногда должен выходить из дома, — урезонивал его Белвар. — Сколько еще голые стены моего дома будут твоим единственным обществом?

— Тебя же они удовлетворяют, — возразил Дзирт немного резче, чем намеревался.

Белвар кивнул и медленно повернулся, обводя глазами комнату.

— Это так, — спокойно произнес он, и Дзирт явственно почувствовал его огромную боль. Когда Белвар вновь повернулся к дрову, на его круглом лице Дзирт ясно прочитал выражение смирения. — Магга каммара, темный эльф. Пусть это послужит тебе уроком.

— Почему? — спросил Дзирт. — Почему Белвар Диссенгальп, Высокочтимый Хранитель Туннелей… — Белвар вздрогнул при упоминании этого титула, — остается в тени своей собственной двери?

— Лицо Белвара окаменело, а темные глаза сузились.

— Отправляйся наружу, — проворчал он гулким голосом. — Ты молод, темный эльф; и весь мир лежит перед тобой. А я — стар. Мое время давно прошло.

— Не так уж ты и стар, — начал было Дзирт, полный решимости на сей раз вынудить хранителя туннелей открыть, что его так тревожит.

Но Белвар повернулся и молча ушел в комнату-пещерку, задернув за собой одеяло, которое он натянул вместо двери. Дзирт покачал головой и в сердцах ударил кулаком о ладонь. Белвар так много сделал для него: спас от приговора короля свирфнебли, дружески относился к нему в течение уже нескольких недель, учил языку свирфнебли и знакомил с укладом их жизни. Дзирт был не в состоянии отплатить ему за добро, однако он ясно видел, что Белвара что-то гнетет. Дзирту хотелось сорвать это одеяло, подойти к хранителю туннелей и заставить его высказать свои мрачные думы.

Однако он был еще не настолько близок со своим новым другом. Со временем он отыщет разгадку переживаний хранителя туннелей, поклялся себе Дзирт, но сейчас он должен преодолеть собственные трудности. Белвар разрешил ему выйти на улицы Блингденстоуна!

Дзирт посмотрел на группу молодежи напротив. Трое юношей стояли без движения прямо перед статуей, словно превращенные в камень. Заинтересовавшись, Дзирт направился к выходу, и прежде чем он понял, что делает, он оказался неподалеку от юных глубинных гномов.

Как только дров подошел ближе, игра прекратилась: свирфнебли было интересно познакомиться с темным эльфом, о котором уже столько недель ходили слухи. Они бросились к Дзирту и окружили его, перешептываясь между собой.

Дзирт почувствовал, как мускулы против воли напряглись, когда свирфнебли задвигались вокруг него. Первобытные инстинкты охотника почувствовали слабое место, мысль о котором была для него непереносима. Дзирт старался изгнать свое второе «я», поэтому он напомнил себе, что свирфнебли ему не враги.

— Приветствую тебя, дровский друг Белвара Диссенгальпа, — вступил в разговор один из юношей. — Меня зовут Селдиг, еще не оперившийся птенец, но уже три года, как участник горно-изыскательских экспедиций.

Дзирту понадобилось время, чтобы разобрать смысл быстро произнесенных фраз. Однако он понял значимость будущей профессии Селдига, поскольку из объяснений Белвара знал, что те свирфнебли, которые выходят в Подземье на поиски ценных минералов и драгоценных камней, относятся к высшему рангу глубинных гномов в этом городе.

— Приветствую тебя, Селдиг, — наконец ответил Дзирт. — Я — Дзирт До'Урден.

Не понимая, как вести себя дальше, Дзирт скрестил руки на груди. Для темных эльфов этот жест выражал миролюбие, но Дзирт не был уверен, что именно так воспринимают это движение другие расы, живущие в пещерах Подземья.

Свирфнебли переглянулись между собой, повторили этот жест, а затем дружно заулыбались, услышав вздох облегчения, вырвавшийся у Дзирта.

— Говорят, ты бывал в Подземье, — сказал Селдиг, увлекая его за собой к месту игры.

— Я жил там много лет, — ответил Дзирт, шагая в ногу с юным свирфнеблином.

Охотничье «я» внутри дрова испытывало все большее беспокойство от близости глубинных гномов, но Дзирт полностью контролировал свои рефлекторные страхи.

Когда вся группа подошла к фальшивому василиску, Селдиг присел на камень и попросил Дзирта рассказать пару историй о своей богатой приключениями жизни.

Эльф заколебался, сомневаясь, в том, что его познания в языке свирфнебли достаточны для выполнения такой задачи, но Селдиг и остальные не отставали.

Наконец Дзирт кивнул в знак согласия и поднялся. Он на мгновение задумался, пытаясь припомнить историю, которая могла бы заинтересовать молодых. Его взгляд бессознательно блуждал по пещере, отыскивая какую-либо подсказку, и в конце концов упал на иллюзорную фигуру василиска.

— Это василиск, — объяснил Селдиг.

— Я знаю, — ответил Дзирт. — Я встречался с подобным существом.

Он случайно повернулся к подросткам и был поражен их видом. Селдиг и его приятели застыли, подавшись вперед и открыв рты от переполнявших их чувств острого любопытства, ужаса и восхищения.

— Темный эльф! Ты видел василиска? — недоверчиво спросил один из них. — Настоящего, живого василиска?

Дзирт улыбнулся, так как понял причину их изумления. Свирфнебли, не в пример темным эльфам, щадили самых молодых членов общины. Хотя эти глубинные гномы были, возможно, одного возраста с Дзиртом, они крайне редко выходили за территорию Блингденстоуна. Достигшие их возраста темные эльфы уже провели бы многие годы, патрулируя коридоры вокруг Мензоберранзана. Если бы подобный порядок был у свирфнебли, эти молодые глубинные гномы не так удивились бы встрече Дзирта с василиском, хотя столь ужасные монстры были редкостью даже в Подземье.

— А ты говорил, что василисков не существует! — закричал один свирфнеблин другому и сильно толкнул его в плечо.

— Никогда я этого не говорил! — запротестовал другой, возвращая толчок.

— Мой дядя как-то видел одного из них, — вступил в разговор третий.

— Царапины на камне — вот все, что видел твой дядя! — ухмыльнулся Селдиг.

— По его словам, это были следы василиска.

Улыбка Дзирта стала еще шире. Василиски были магическими созданиями, обитающими чаще всего в иных уровнях. В то время как дровы, особенно верховные жрицы, зачастую открывали врата на другие уровни, подобные чудища явно не вписывались в жизнь свирфнебли. Мало нашлось бы глубинных гномов, которые вообще видели василиска. Дзирт громко рассмеялся. А еще меньше, вне всякого сомнения, было таких свирфнебли, которые сумели после подобной встречи вернуться и поведать о том, что видели одного из них!

— Если бы твой дядя шел по следам и обнаружил это чудовище, — продолжал Селдиг, — он и по сей день сидел бы в том коридоре в виде груды камня! И уверяю тебя, камни не рассказывают подобных сказок!

Поднятый на смех глубинный гном огляделся в поисках опровержения.

— Дзирт До'Урден видел василиска, — возразил он. — И он совсем не похож на груду камней!

Глаза вновь обратились к Дзирту.

— Скажи, темный эльф, ты действительно видел василиска? — спросил Селдиг. — Отвечай только правду, прошу тебя.

— Одного видел, — ответил Дзирт.

— И ты успел убежать прежде, чем встретился с ним взглядом? — спросил Селдиг скорее для порядка, поскольку он и другие свирфнебли считали, что ответ и так ясен.

— Убежал? — эхом повторил Дзирт на языке гномов, не совсем уверенный в его значении.

— Убежал… ммм… умчался прочь, — объяснил Селдиг.

Он посмотрел на другого свирфнеблина, который тут же притворился испуганным насмерть, а затем, спотыкаясь, сделал несколько неистовых прыжков назад. Другие глубинные гномы зааплодировали этому представлению, и Дзирт присоединился к общему хохоту.

— Ты бежал от василиска до того, как встретился с ним взглядом, — подвел итог Селдиг.

Дзирт немного смущенно пожал плечами, и Селдиг предположил, что он что-то недоговаривает.

— Так ты не убежал?

— Я не мог… убежать, — объяснил Дзирт. — Этот василиск вторгся в мои владения и убил моих рофов. Дом… — Он остановился, подыскивая соответствующее слово на языке свирфнебли. — Убежище, — сказал он наконец, — не такая уж обычная вещь в дебрях Подземья. Раз обретенное и надежное, оно должно быть защищено любой ценой.

— Ты сражался с ним? — выкрикнул чей-то голос.

— Бросал в него камни? — спросил Селдиг. — Это единственно возможный способ.

Дзирт бросил взгляд на кучу валунов, которыми глубинные гномы швыряли в статую, затем оглядел свою худощавую фигуру.

— Мне даже не поднять такие глыбищи, — засмеялся он.

— Тогда как? — спросил Селдиг. — Ты должен нам рассказать.

Теперь у Дзирта была тема для рассказа. Он на несколько мгновений замолчал, собираясь с мыслями. Понимая, что его ограниченное владение языком гномов не позволит изложить столь замысловатый сюжет, он решил его проиллюстрировать. Он нашел две палки, с которыми обычно ходили свирфнебли, и предложил своим зрителям считать их саблями, затем испытующе осмотрел конструкцию статуи, чтобы убедиться, что она выдержит его вес.

Молодые глубинные гномы в возбуждении собрались вокруг него, пока он восстанавливал ситуацию, рассказывая о своем заклинании, вызывающем шар темноты (и действительно разместив один такой прямо за головой василиска), и описывая местоположение Гвенвивар, его подруги-пантеры. Свирфнебли сидели с открытыми ртами, подложив под себя руки и наклонившись вперед, и ловили каждое его слово.

В их воображении эта статуя превратилась в ожившего, тяжело передвигающегося монстра, а Дзирт, этот чужак в их мире, прятался в тени позади чудовища.

Представление шло своим чередом, и настал момент, когда Дзирту надо было изобразить свои движения в этой битве. Свирфнебли дружно ахнули, когда он легко вспрыгнул на сатину василиска, осторожно нащупывая каждый шаг к голове этого существа. Дзирта захватило их возбуждение, и это еще более оживило его воспоминания.

Все вдруг стало таким реальным.

Глубинные гномы подошли ближе, предвкушая ослепительную демонстрацию мастерского владения оружием со стороны этого замечательного дрова, который явился к ним из дебрей Подземья.

И тут случилось нечто ужасное.

Только что Дзирт играл, развлекал своих новых друзей рассказом об отваге и технике боя. В следующий же момент, как только дров поднял одну из своих «сабель» и ударил искусственное чудовище, он перестал быть Дзиртом. На спине василиска стоял охотник, точно так же как он стоял в тот день в далеких туннелях возле поросшей мхом пещеры.

Палки вонзились в глаза монстра, с неистовой жестокостью обрушились на каменную голову.

Свирфнебли отступили назад: некоторые — от страха, другие — из разумной осторожности. Охотник разошелся вовсю, камни крошились и трескались. Кусок камня, из которого была сделана голова бестии, раскололся и упал, при этом темный эльф сделал кувырок назад. Дважды откатившись, охотник вскочил на ноги и вновь бросился в атаку, неистово размахивая своими «саблями». Деревянное оружие расщепилось, и по рукам Дзирта текла кровь, но он, охотник — не желал отступать.

Сильные руки глубинного гнома схватили дрова за запястья, пытаясь успокоить его. Охотник ринулся на своих новых противников. Они были сильнее, чем он, и двое крепко держали его, но несколько ловких обманных движений сбили свирфнебли с ног. Охотник ударил их в коленные чашечки, упал на колени сам, обернувшись вокруг себя, и швырнул гномов вперед.

Охотник вновь был на ногах, изломанные ятаганы были готовы встретить нового противника, двинувшегося на него.

Белвар не выказывал ни малейшего страха, его руки были беззащитно раскинуты в стороны.

— Дзирт! — снова и снова взывал он. — Дзирт До'Урден!

Охотник увидел молот и кирку, и вид мифриловых рук разбудил в нем успокаивающие воспоминания. Внезапно он опять стал Дзиртом. Потрясенный и пристыженный, он уронил палки и посмотрел на свои исцарапанные руки.

Белвар подхватил потерявшего сознание дрова, поднял его на руки и понес назад в свое жилище.

* * *

Дзирта мучили тревожные сны: воспоминания о жизни в Подземье и о той, другой, темной стороне его сущности, от которой он не мог избавиться.

— Как мне все это объяснить? — спросил он хранителя туннелей, когда тот нашел его сидящим на краю каменного стола позднее в тот же вечер. — Что я могу сказать в свое оправдание?

— Никто не ждет от тебя оправданий, — заверил его Белвар.

Дзирт недоверчиво посмотрел на друга.

— Ты не понимаешь, — начал он, размышляя, как бы помочь гному проникнуть в суть того, что на него накатило.

— В течение многих лет ты жил в Подземье, — заговорил Белвар, — выживая там, где не смогли бы выжить другие.

— Но выжил ли я? — выразил свое сомнение Дзирт.

Рука-молот нежно потрепала дрова по плечу, и хранитель туннелей уселся рядом с ним на стол. Так они и просидели всю ночь. Дзирт больше ничего не говорил, а Белвар ни о чем не спрашивал. Он знал, что его задача на эту ночь — молчаливая поддержка.

Они не знали, сколько прошло часов, когда до них донесся из-за двери голос Селдига.

— Выходи, Дзирт До'Урден, — звал молодой гном. — Выходи и расскажи нам еще что-нибудь о Подземье.

Дзирт пытливо посмотрел на Белвара, проверяя, не является ли эта просьба частью какого-то хитрого трюка или злой шутки.

Улыбка Белвара рассеяла все подозрения.

— Магга каммара, темный эльф, — захихикал глубинный гном. — Они не отстанут от тебя.

— Отошли их, — попросил Дзирт.

— Неужели тебе не терпится сдаться? — возразил Белвар с явным оттенком раздражения в его обычно мягком голосе. — И это ты, который вынес все испытания, выпавшие на твою долю в глубинах Подземья?

— Слишком опасно, — с отчаянием сказал Дзирт, подбирая слова. — Я не могу справиться… не могу отделаться от…

— Иди к ним, темный эльф. Теперь они будут осторожнее.

— Этот… зверь… преследует меня, — пытался объяснить Дзирт.

— Возможно, так будет еще некоторое время, — небрежно ответил хранитель туннелей. — Магга каммара, Дзирт До'Урден! Пять недель не слишком большой срок. Он несоизмерим с теми злоключениями, которые ты пережил за последние десять лет. Твоя свобода будет отвоевана у этого… зверя.

Лиловые глаза Дзирта увидели в темно-серых глазах Белвара Диссенгальпа одну лишь искренность.

— Но только если ты сам хочешь этого, — закончил свою мысль Белвар.

— Выходи, Дзирт До'Урден, — снова позвал Селдиг из-за каменной двери.

В этот раз и во все последующие дни Дзирт, и только Дзирт отвечал на стук в дверь.

* * *

Король миконидов наблюдал за темным эльфом, кравшимся по нижнему уровню поросшей мхом пещеры. Это был не тот дров, который ушел и которого знал человек-гриб, не тот Дзирт-союзник, с которым король установил единственный в его жизни контакт с темными эльфами. Беспечный в отношении собственной безопасности, одиннадцатифутовый гигант сполз вниз, чтобы перехватить чужака.

Дух-двойник Закнафейна даже не пытался спастись бегством или спрятаться, когда похожий на гриб миконид приблизился к нему. Рукоятки мечей Закнафейна уютно устроились в его руках. Король миконидов выпустил облачко спор, намереваясь завести телепатическую беседу с новоприбывшим.

Однако воскресшие мертвецы существовали на двух уровнях, их мышление было непроницаемо для подобных попыток. Материальное тело Закнафейна стояло перед миконидом, но разум духа-двойника был слишком далеко, соединяемый с его телесной оболочкой волей Матери Мэлис. Дух-двойник продолжал сближаться с противником.

Миконид выпустил второе облачко: на сей раз споры предназначались для успокоения соперника, но и это облачко не оказало никакого воздействия.

Дух-двойник упорно шел вперед, и гигант поднял свои могучие руки, чтобы сбить его с ног.

Закнафейн блокировал нападение быстрыми ударами острых, как бритва, мечей, отрубив кисти рук миконида. С неимоверной быстротой оружие духа-двойника пронзило грибовидный торс короля и нанесло зияющие раны, которые отбросили человека-гриба назад и повергли его на землю.

С верхнего карниза на помощь своему королю неуклюже поспешили несколько дюжин более старых и сильных миконидов. Дух-двойник заметил их приближение, но он не знал страха. Покончив с гигантом, Закнафейн спокойно повернулся к нападающим.

Люди-грибы шли вперед, с силой выдувая перед собой различные споры.

Закнафейн игнорировал эти облачка, ни одно из которых не могло повлиять на него, сосредоточив свое внимание на вооруженных дубинками руках. Микониды наступали, замыкая его в кольцо.

И все они улеглись мертвыми вокруг него.

Они заботились о роще в течение многих веков, живя в мире и следуя своим собственным путем. Но когда дух-двойник вернулся из лаза, ведущего в небольшую пещеру, некогда служившую Дзирту домом, Зак словно обезумел. Он стремительно поднялся по стене к грибной роще, круша все на своем пути.

Гигантские грибы валились подобно срубленным деревьям. Внизу небольшое стадо рофов, и без того пугливых от природы, впало в неистовую панику и разбежалось по туннелям Подземья. Горстка оставшихся в живых людей-грибов, убедившихся в мощи темного эльфа, пыталась убраться с его пути. Но микониды были неповоротливыми созданиями, и Закнафейн безжалостно расправился с ними.

Их царству в поросшей мхом пещере и грибной роще, которую они пестовали столь долгое время, пришел неожиданный и сокрушительный конец.

Глава 9 ШОРОХИ В ТУННЕЛЯХ

Патруль свирфнебли медленно следовал по разрушенному извилистому туннелю, держа наготове боевые топоры и кирки. Глубинные гномы находились недалеко от Блингденстоуна, менее чем в дне пути, но они соблюдали свой привычный боевой порядок, обычно используемый для походов в дальнее Подземье.

В туннеле пахло смертью.

Идущий впереди глубинный гном, чувствовавший, что кровавая бойня произошла где-то поблизости, осторожно выглянул из-за огромного валуна. «Гоблины!» услышали товарищи обращенный к ним голос его разума. Эта способность была присуща расе свирфнебли. Когда опасности Подземья подступали к глубинным гномам, они редко переговаривались вслух, переходя на подобную телепатическую связь, с помощью которой передавали суть высказываний.

Другие свирфнебли крепче сжали свое оружие и спешно начали вырабатывать план боя, возбужденно обмениваясь мысленными сообщениями. Начальник группы, по-прежнему единственный, кто заглянул за валун, решительно остановил их, уточнив:

«Мертвые гоблины!»

Остальные, обогнув валун, присоединились к нему и увидели вызывающую ужас картину. Перед ними лежало около двадцати изрезанных и искромсанных гоблинов.

— Дровы, — чуть слышно прошептал один из гномов, исследовав характер ран и убедившись, что шкура несчастных созданий была рассечена тонкими лезвиями.

Среди рас, населявших Подземье, только дровы владели таким острым и опасным оружием.

«Осторожно!» — мысленно отозвался другой глубинный гном, стукнув говорившего по плечу.

— Эти гоблины мертвы уже день или больше, — сказал вслух другой, пренебрегая осторожностью. — Темные эльфы не станут устраивать засаду. Это не в их правилах.

— Но и не в их правилах убивать целые отряды гоблинов в тех случаях, когда можно взять пленников! — ответил тот, кто настаивал на безмолвной связи.

— Они взяли бы пленников, если бы намеревались вернуться прямо в Мензоберранзан, — ответил первый из споривших. Он повернулся к вожаку: Хранитель Туннелей Кригер, мы должны немедленно вернуться в Блингденстоун и доложить об этой резне!

— Ну и куцый же будет доклад, — ответил Кригер. — Мертвые гоблины в туннелях? Довольно обычная картина.

— Это уже не первый признак активности дровов в нашем районе, — заметил другой.

Хранитель туннелей не мог опровергнуть ни правдивость слов своего собрата, ни мудрость его предложения. Два других патруля, не так давно вернувшиеся в Блингденстоун, сообщили о лежащих в коридорах Подземья мертвых чудовищах, убитых скорее всего дровскими эльфами.

— И взгляни, — подхватил другой глубинный гном, наклоняясь и срывая кошелек с одного из гоблинов. Он открыл его и нашел там горсть золотых и серебряных монет. — Какой из темных эльфов пренебрег бы подобным трофеем?

— Можем ли мы быть уверены, что это дело рук дровов? — спросил Кригер, хотя в душе не сомневался в этом. — Возможно, в наше королевство явилось какое-то другое существо. А может быть, кто-нибудь более слабый гоблин либо орк, нашел дровское оружие.

«Это дровы!» — немедленно мысленно отозвались сразу несколько свирфнебли.

— Удары были быстрыми и точными! — произнес один из них. — И я не вижу никаких других ран, кроме тех, от которых они умерли. Кто еще, кроме темных эльфов, настолько искусен в убийстве?

Хранитель туннелей прошел чуть дальше по коридору, осматривая камень пола и стен, ища объяснений тому, что же тут на самом деле произошло. В отличие от большинства других созданий, глубинные гномы обладали родством с камнями, но каменные стены этого коридора не поведали ничего. Хотя гоблины и не были ограблены, они были убиты оружием, а не когтистыми лапами чудовищ. Все убийства произошли на небольшом участке, и это доказывало, что несчастные гоблины даже не могли убежать. Двадцать гоблинов были заколоты с невероятной быстротой, значит, действовал дровский патруль, но по крайней мере один из темных эльфов должен был ограбить мертвые тела.

— Куда мы направимся, Хранитель? — спросил один из глубинных гномов, обращаясь к спине Кригера. — Дальше, на поиски залежи минералов, о которой нам сообщили, или назад в Блингденстоун, чтобы доложить обо всем этом?

Кригер, старый свирфнеблин с большим опытом, считал, что ему известны все штучки Подземья. Он не любил тайн, но это происшествие поставило его в тупик.

Он почесал лысую голову. «Назад», — предал он, вновь возвращаясь к безмолвному способу связи. Никто из отряда не стал возражать: глубинные гномы старались избегать встреч с дровскими эльфами.

Патруль мгновенно перестроился в тесный защитный строй и начал путь домой.

Паривший в стороне, в тени сталактитов, свисавших с высокого свода, дух-двойник Закнафейна До'Урдена пронаблюдал за их продвижением и запомнил дорогу.

* * *

Король Скниктик наклонился вперед на своем каменном троне, тщательно обдумывая слова хранителя туннелей. Советники Скниктика сидели вокруг него, заинтригованные и взволнованные, поскольку этот доклад подтвердил два предыдущих сообщения о возможном появлении дровов в восточных туннелях.

— Зачем Мензоберранзану нарушать наши границы? — спросил один из советников после того, как Кригер закончил. — Наши агенты не упоминают о каком-либо намерении развязать войну. Мы наверняка имели бы какие-нибудь указания на то, что правящий совет Мензоберранзана планирует нечто грандиозное.

— Мы были бы извещены, — согласился король Скниктик, прекратив ропот, начавшийся после мрачных слов советника. — Но я напоминаю всем вам, что мы не знаем доподлинно, были ли виновниками этих убийств дровские эльфы.

— Прошу прощения, мой король, — робко заговорил Кригер.

— Да, Хранитель Туннелей, — тут же ответил Скниктик, медленно помахав короткопалой рукой перед своим, словно высеченным из камня, лицом, чтобы предотвратить любые возражения. — Ты совершенно уверен в своих наблюдениях. И я достаточно хорошо тебя знаю, а поэтому доверяю твоим суждениям. Однако до тех пор, пока этот дровский патруль не будет выявлен, я не собираюсь делать никаких выводов.

— В таком случае мы можем лишь согласиться, что нечто опасное вторглось в наш восточный район, — вступил в разговор другой советник.

— Да, — ответил король свирфнебли. — Мы должны постараться установить истину. Поэтому восточные туннели исключаются из плана дальнейших горных экспедиций. — Скниктик вновь махнул рукой, чтобы утихомирить последовавшие за этим тяжелые вздохи. — Мне известно, что пришло сообщение о нескольких многообещающих жилах меди; мы доберемся до них, как только сможем. Но в настоящее время восточный, северо-восточный и юго-восточный районы объявляются зоной исключительно военного патрулирования. Патруль будет удвоен, как по числу групп, так и по числу патрульных в каждой группе, а их маршруты будут охватывать весь район в пределе трех дней пути от Блингденстоуна. Эта загадка должна быть решена быстро.

— А как быть с нашими агентами в дровском городе? — спросил советник. — Следует ли нам вступить с ними в контакт?

Скниктик развел руками.

— Успокойтесь, — сказал он. — Мы будем держаться настороже, но не стоит информировать наших врагов о том, что мы подозреваем об их действиях.

Король свирфнебли не стал выражать своих опасений насчет того, что их агенты в Мензоберранзане недостаточно надежны. Эти осведомители с готовностью принимали драгоценные камни свирфнебли в обмен на не слишком важные сведения, но если бы власти Мензоберранзана планировали нечто решительное в отношении Блингденстоуна, эти агенты вполне могли продаться и работать против глубинных гномов.

— Если мы услышим что-либо необычное в донесениях из Мензоберранзана, — продолжил король, — или обнаружим, что нарушители действительно дровские эльфы, тогда мы расширим сеть наших действий. До этого будем полагаться на донесения патруля.

Затем король распустил совет, предпочитая остаться наедине с собой в тронном зале и обдумать зловещие известия. Несколькими днями ранее на этой же неделе Скниктик узнал о свирепом нападении Дзирта на статую василиска.

Похоже, за последнее время король Блингденстоуна слишком часто слышал о подвигах темных эльфов.

* * *

Поисковые отряды свирфнебли забирались все дальше в глубину восточных туннелей. Даже те группы, которые ничего не обнаружили, возвращались в Блингденстоун полные подозрений, поскольку ощущали, в Подземье какую-то необычную неподвижность. Пока что ни один свирфнеблин не пострадал, но никто не горел желанием отправляться в патрулирование. Они инстинктивно чувствовали, что в туннелях присутствует нечто зловещее, нечто убивающее без колебаний и милосердия.

Один из патрулей обнаружил поросшую мхом пещеру, служившую Дзирту убежищем. Король Скниктик был опечален, когда услышал о том, что миролюбивые микониды и их драгоценная грибная роща уничтожены.

Однако, несмотря на бесконечные часы, проведенные свирфнебли в плутаниях по туннелям, они не увидели ни одного врага. Они продолжали считать, что это все-таки темные эльфы, столь таинственные и жестокие.

— А сейчас у нас в городе живет один дров, — напомнил королю один из советников во время дневного заседания.

— Причиняет ли он какое-нибудь беспокойство? — спросил Скниктик.

— Самое незначительное, — ответил советник. — К тому же Белвар Диссенгальп, Высокочтимый Хранитель Туннелей, говорит, что дров ведет себя спокойно и что он держит его в своем доме в качестве гостя, а не пленника. Хранитель Диссенгальп не одобрит никакой стражи вокруг этого дрова.

— Наблюдайте за дровом, — обдумав сказанное, повелел король. — Но издали. Если он друг, как, очевидно, считает мастер Диссенгальп, то он не должен страдать от нашей навязчивости.

— А как насчет патруля? — спросил другой советник, представитель от входной пещеры, в которой размещалась городская стража. — Мои воины начинают уставать. Они ничего не видели, кроме признаков сражения, и ничего не слышали, кроме шороха собственных ног.

— Мы должны быть настороже, — напомнил ему король Скниктик. — Если темные эльфы собирают силы…

— Они не собирают силы, — твердо ответил советник. — Мы не обнаружили ни лагеря, ни каких-либо его следов. Этот патруль из Мензоберранзана, если это вообще патруль, атакует, а затем отступает в тайное убежище, которого мы не можем обнаружить. Возможно, здесь замешана магия.

— И если бы темные эльфы на самом деле собирались атаковать Блингденстоун, — заметил другой, — неужели они оставили бы так много признаков собственной активности? Первая массовая резня в том случае с гоблинами была обнаружена экспедицией хранителя Кригера примерно неделю назад, а трагедия с миконидами произошла задолго до этого. Я никогда не слышал о темных эльфах, блуждающих вокруг неприятельского города и оставляющих следы вроде убитых гоблинов за несколько дней до предполагаемого нападения.

Король некоторое время обдумывал сказанное. Каждое утро, когда он просыпался и обнаруживал Блингденстоун невредимым, угроза войны с Мензоберранзаном казалась чем-то невозможным. Но хотя Скниктик успокаивал себя теми же доводами, что и советники, он не мог оставлять без внимания жуткие свидетельства, которые его воины обнаружили в восточных туннелях. Нечто (возможно, что и дровы) присутствовало там, а это было чересчур близко от города, чересчур.

— Давайте исходить из того, что Мензоберранзан не замышляет в данное время войну против нас, рассудительно заговорил Скниктик. — Тогда почему дровские эльфы так близко подобрались к нам? Что привело дровских эльфов в восточные туннели, в такую даль от собственного дома?

— Может быть, они хотят расширить свои владения? — предположил один из советников.

— Солдаты удачи, разбойники? — спросил другой. Ни один из этих вариантов не казался достаточно убедительным. Затем третий советник прощебетал такое простое предположение, что оно захватило всех остальных присутствующих врасплох:

— Они что-то ищут.

Король свирфнебли тяжело уронил голову на руки, подумав, что он только что услышал вполне возможное решение этой головоломки, и почувствовал некоторую неловкость из-за того, что не додумался до этого прежде.

— Но что? — спросил один из советников, явно чувствующий то же самое. Темные эльфы редко занимаются разработкой камня (должен заметить, им это плохо удается, даже если они берутся за это), и они не стали бы искать драгоценные минералы так далеко от Мензоберранзана. Что же могут искать темные эльфы так близко от Блингденстоуна?

— Что-то, чего они лишились, — ответил король. Внезапно его мысли обратились к тому дрову, который захотел жить среди его народа. Подобное совпадение казалось, слитком странным, чтобы оставить его без внимания. — Или кого-то, — добавил Скниктик, и остальные поняли его с полуслова.

— Возможно, нам следовало бы пригласить нашего дровского гостя сюда?

— Нет, — ответил король. — Но, вероятно, нашего незаметного наблюдения за этим Дзиртом недостаточно. Дайте указание Белвару Диссенгальпу ни на минуту не упускать этого дрова из виду. И, Фербл, — обратился он к ближайшему от него советнику, — поскольку мы благоразумно пришли к заключению, что нам не угрожает неизбежная война с темными эльфами, задействуйте шпионскую сеть. Добудьте мне сведения из Мензоберранзана, и поскорее. Мне не по нраву перспектива иметь темных эльфов, рыскающих у моих парадных дверей. Это портит добрососедские отношения.

Советник Фербл, начальник тайной службы безопасности в Блингденстоуне, согласно кивнул головой, хотя это требование было не из приятных. Информация из Мензоберранзана обходилась недешево и довольно часто оборачивалась расчетливым обманом. Фербл не любил иметь дело с кем-то или с чем-то, что могло бы перехитрить его, и темные эльфы были первыми в этом черном списке.

* * *

Дух-двойник наблюдал, как очередной патруль свирфнебли совершал свой обход по извилистому туннелю. Тактическая мудрость того, кто был когда-то самым блестящим оружейником во всем Мензоберранзане, последние несколько дней держала восставшего из мертвых монстра и его быстрый на расправу меч настороже. По правде говоря, Закнафейн не понимал значения того, что число патрулей глубинных гномов резко увеличилось, но чувствовал, что его миссия будет поставлена под угрозу, если он выскочит и нападет на них. В конечном итоге нападение на столь организованного противника разнесет сигналы тревоги по всем коридорам, и неуловимый Дзирт наверняка их услышит.

Исходя из этих соображений, дух-двойник подавил свои злобные стремления убивать все живое и в последние несколько дней, целенаправленно избегая конфликтов со множеством обитателей этого района, не оставлял после себя ничего, что могли бы обнаружить патрули свирфнебли. Злая воля Матери Мэлис До'Урден следила за каждым движением Закнафейна, безжалостно давя на его разум, побуждая его к действиям. Любое убийство, которое совершал Закнафейн, временно насыщало эту коварную волю, но тактическая мудрость восставшего из мертвых существа преодолевала свирепые требования хозяйки. Редкие вспышки остатков сознания давали Закнафейну понять, что он обретет покой смерти только тогда, когда Дзирт До'Урден присоединится к нему в вечном сне.

Мечи духа-двойника покоились в ножнах, когда он наблюдал за проходившим мимо патрулем глубинных гномов.

Затем, когда еще одна группа усталых свирфнебли повернула на запад, искорка сознания вдруг вспыхнула в духе-двойнике. Если глубинные гномы настолько активны в этом районе, Дзирт До'Урден наверняка встречался с ними.

На сей раз Закнафейн не позволил глубинным гномам исчезнуть из поля зрения. Он опустился вниз, покинув прикрытие усеянного сталактитами свода, и зашагал позади патруля. Название «Блингденстоун» всколыхнуло в уголке его ускользающего сознания воспоминание о прошлой жизни.

— Блингденстоун, — попробовал выговорить вслух дух-двойник. Это было первое слово, которое попытался произнести вслух принадлежащий Матери Мэлис монстр. Но оно получилось больше похожим на нечленораздельное рычание.

Глава 10 ВИНА БЕЛВАРА

За последние несколько дней Дзирт много раз выходил из дома, присоединяясь к Селдигу и его друзьям. По совету Белвара молодые глубинные гномы вовлекали темного эльфа в спокойные и простые игры. Они больше не понуждали Дзирта рассказывать о схватках, в которых он участвовал в туннелях Подземья.

Первое время, когда Дзирт начал выходить наружу, Белвар наблюдал за ним от дверей. Сам он доверял своему гостю, но в то же время не забывал об испытаниях, которые вынес этот дров. Жизнь, полную свирепости и жестокости, подобную той, какую вел Дзирт, не так-то легко забыть.

Впрочем, вскоре и для Белвара, и для остальных, наблюдавших за Дзиртом, стало очевидно, что дров вошел в спокойный ритм отношений с молодыми глубинными гномами и не представлял угрозы никому из свирфнебли Блингденстоуна. Даже король Скниктик, обеспокоенный событиями за границами города, вынужден был признать, что Дзирту можно доверять.

— К тебе посетитель, — однажды утром сообщил Белвар.

Лишь взгляд Дзирта последовал за хранителем туннелей к двери, поскольку он думал, что это Селдиг пришел за ним необычно рано. Однако когда Белвар отворил дверь, Дзирт чуть не упал от удивления, потому что вовсе не свирфнеблин ворвался в каменное помещение. Нет, это была огромная черная кошка.

— Гвенвивар! — вскричал Дзирт, присев на корточки, чтобы поймать бегущую пантеру. Гвенвивар повалила его, игриво ударив своей огромной лапой.

Когда Дзирту удалось в конце концов выбраться из-под пантеры и сесть, Белвар подошел к нему и отдал фигурку из оникса.

— Конечно, советник, отвечавший за изучение этой пантеры, весьма огорчен расставанием с ней, — произнес гном. — Но Гвенвивар прежде всего твой друг.

Дзирт не мог найти слов для ответа. И до этого момента глубинные гномы Блингденстоуна обращались с ним лучше, чем он, по его мнению, заслуживал. Но то, что свирфнебли возвратили ему такой могущественный и волшебный предмет, доказывало их полное к нему доверие, и он чувствовал себя тронутым до глубины души.

— Когда будешь свободен, ты можешь пойти в Общинный центр — в то здание, в котором тебя содержали под стражей, когда ты впервые пришел к нам, — продолжал Белвар, — и получить назад свое оружие и снаряжение.

Дзирт слегка насторожился при этом замечании, вспомнив инцидент со статуей василиска. Каких бед он натворил бы в тот день, если бы был вооружен не палками, а превосходными дровскими саблями!

— Мы сохранили их, и они в отличном состоянии, — сказал Белвар, понимая внезапную озабоченность своего друга. — Если они тебе нужны, можешь их получить.

— Я у тебя в долгу, — ответил Дзирт. — Я в долгу у всего Блингденстоуна.

— Мы не требуем платы за дружбу, — подмигнув, ответил хранитель туннелей.

Белвар покинул Дзирта и Гвенвивар и удалился в свою комнату-пещерку, позволив верным друзьям побыть наедине.

Селдиг и другие молодые глубинные гномы пришли в восторг, когда Дзирт появился перед ними в обществе Гвенвивар. Глядя на игравшую со свирфнебли кошку, Дзирт не мог не вспомнить о том трагическом дне более десяти лет назад, когда Мазой использовал Гвенвивар для охоты за спасающимися бегством рудокопами Белвара. Гвенвивар, по-видимому, не тяготило это жуткое воспоминание, и она целый день резвилась с молодежью.

Дзирт только пожалел, что он не может с такой же легкостью забыть об ошибках своего прошлого.

* * *

— Высокочтимый Хранитель Туннелей, — раздалось два дня спустя, когда Белвар и Дзирт наслаждались утренней трапезой.

Белвар замер и сидел совершенно неподвижно. От Дзирта не ускользнуло облачко боли, промелькнувшее на широком лице его хозяина. Он прекрасно изучил этого свирфнеблина и знал, что, когда длинный ястребиный нос Белвара задирался вверх, это означало, что гном чем-то недоволен.

— Король вновь открыл восточные туннели, — продолжал тот же голос. — Ходят слухи о богатой ленде меди всего в нескольких днях пути. Для моей экспедиции было бы честью, если бы Белвар Диссенгальп нашел возможность присоединиться к нам.

Улыбка надежды заиграла на лице Дзирта не потому, что он сам осмелился помыслить о походе в туннели, но из-за того, что, по его мнению, Белвар держался несколько обособленно в открытой во всех отношениях общине свирфнебли.

— Это хранитель Брикерс, — мрачным тоном сказал Белвар, отнюдь не разделявший дружеского энтузиазма дрова. — Он один из тех, кто подходит к моей двери перед каждой экспедицией, предлагая мне присоединиться к их походу.

— А ты никогда не идешь, — заключил Дзирт.

Белвар пожал плечами:

— Это приглашение из вежливости, не более того.

Его нос при этом дернулся, а широкие челюсти плотно сжались.

— И ты недостоин шагать рядом с ними, — саркастически добавил Дзирт, наконец-то понявший причину подавленности друга.

Белвар опять пожал плечами, и Дзирт напустился на него:

— Я видел, как ты управляешься со своими мифриловыми руками. Ты не был бы обузой для любой команды! И далее более того! Неужели ты бесповоротно причислил себя к калекам, хотя другие вовсе так о тебе не думают?

Белвар ударил по столу своей рукой-молотом, отчего через весь стол прошла трещина.

— Я умею рубить камень быстрее, чем многие из них! — яростно прорычал он.

— И если бы на нас напали чудовища…

Он сделал рукой-киркой угрожающий жест, и Дзирт почувствовал уверенность, что коренастый глубинный гном смог бы найти отличное применение своим инструментам.

— Приятного дня, Высокочтимый Хранитель Туннелей, — донесся последний выкрик по ту сторону двери. — Как всегда, мы уважаем твое решение, но, как всегда, сокрушаемся о твоем отсутствии.

Дзирт с любопытством посмотрел на Белвара.

— Тогда почему? — спросил он, помедлив. — Если ты так искусен, как считают все, включая и тебя самого, почему ты остаешься дома? Я знаю, с какой любовью относятся свирфнебли к подобным экспедициям, однако тебя они не интересуют. И ты никогда не говоришь о своих приключениях за границами Блингденстоуна. Неужели тебя удерживает дома мое присутствие? Ты обязан присматривать за мной?

— Нет. — Гулкий голос Белвара несколько раз отозвался эхом в чутких ушах Дзирта. — Тебе вернули твое оружие, темный эльф. Не сомневайся в нашем доверии.

— Однако… — начал было Дзирт, но резко оборвал себя, внезапно поняв причину нежелания глубинного гнома принимать участие в экспедициях. — Тот бой, — мягко, почти извиняющимся тоном сказал он, — тот злосчастный день более десяти лет назад.

Нос Белвара взмыл вверх, и свирфнеблин резко отвернулся.

— Ты винишь себя за гибель своих соплеменников! — продолжил Дзирт, возвышая голос по мере обретения уверенности в своей правоте.

И все же дров с трудом верил собственным словам. Он пробежал пальцами по густой белой гриве, действительно не зная, как разрешить проблему Белвара.

Дзирт вел отряд дровов, выступивший против группы рудокопов-свирфнебли, и хорошо знал, что никакой вины за то бедствие не может быть возложено ни на одного глубинного гнома. Однако как объяснить это Белвару?

— Я помню тот роковой день, — осторожно начал Дзирт. — Я помню его так живо, как если бы этот злосчастный момент застыл в моем сознании.

— Не больше, чем в моем, — прошептал хранитель туннелей. Дзирт кивнул, соглашаясь.

— Здесь мы, пожалуй, равны, — сказал он, — поскольку я чувствую себя пойманным в точно такую же паутину вины, которая держит в плену и тебя.

Белвар с недоумением взглянул на него, не совсем понимая.

— Это я вел тот отряд дровов, — объяснил Дзирт. — Я нашел вашу группу, ошибочно уверовав, что вы обыкновенные грабители, намеревающиеся напасть на Мензоберранзан.

— Ну, если бы не ты, так кто-нибудь другой, — заметил Белвар.

— Но никто другой не мог так же хорошо вести их, как я. Там, — он оглянулся на дверь, — в туннелях Подземья, я был как дома. Это были мои владения.

Теперь Белвар ловил каждое слово, как и надеялся Дзирт.

— И это я победил земную элементаль, — продолжал он ровным голосом, без тени хвастовства. — Если бы не мое присутствие, бой проходил бы на равных. Многие свирфнебли могли бы выжить и вернуться в Блингденстоун.

Белвар не мог сдержать улыбку. В словах Дзирта была большая доля правды, поскольку он действительно оказался решающим фактором успеха дровов. Но Белвар раскрыл намерение Дзирта развеять его чувство вины при помощи легкого искажения фактов.

— Я не понимаю, как ты можешь винить себя, — сказал Дзирт, тоже улыбаясь в надежде, что его уловка принесет хотя бы некоторое успокоение другу. — С Дзиртом До'Урденом во главе дровского отряда у вас не было ни единого шанса.

— Магга каммара! Это слишком болезненная тема, чтобы над ней шутить, — заметил Белвар, не в силах удержаться от смеха вопреки своим собственным словам.

— Согласен, — внезапно посерьезнев, произнес Дзирт. — Но отмахиваться от трагедии при помощи шуток не более нелепо, чем жить, завязнув в чувстве вины за обыкновенный несчастный случай. Нет, не просто несчастный случай, — быстро поправился Дзирт. — Вина лежит на плечах Мензоберранзана и его жителей. Именно образ жизни, который ведут дровы, стал причиной той трагедии. Это полное каждодневной злобы существование, которое они ведут, погубило твоих миролюбивых рудокопов.

— На хранителя туннелей возложена ответственность за группу, — возразил Белвар. — Только хранитель может созвать экспедицию. Он несет ответственность за свое решение.

— Это ты решил привести глубинных гномов так близко к Мензоберранзану? — спросил Дзирт.

— Я.

— По собственному желанию? — нажимал Дзирт. Он достаточно хорошо разобрался в обычаях глубинных гномов, чтобы знать, что большинство важных решений, если не все, принималось демократическим путем. — Без приказа Белвара Диссенгальпа отряд рудокопов никогда бы не пошел в тот район?

— Нам было известно о месторождении, — ответил Белвар. — Это богатая жила. На совете было решено, что мы рискнем приблизиться к Мензоберранзану. Я повел назначенный для этой цели отряд.

— Если бы не ты, так другой, — подчеркнуто произнес Дзирт, повторяя ранее сказанные Белваром слова.

— Хранитель туннелей должен нести ответ… — начал Белвар, отводя взгляд от Дзирта.

— Они не обвиняют тебя, — сказал Дзирт, проследив за пустым взглядом Белвара, упершимся в голую каменную дверь. — Они оказывают тебе почести и заботятся о тебе.

— Они жалеют меня! — прорычал Белвар.

— Ты нуждаешься в их жалости? — закричал в ответ Дзирт. — Ты хуже, чем они? Беспомощный калека?

— Я никогда им не был!

— Тогда иди с ними! — заорал на него Дзирт. — Убедись, действительно ли они жалеют тебя. Я совершенно этому не верю, но если твои догадки верны, если твой народ жалеет своего «Высокочтимого Хранителя», то покажи им истинного Белвара Диссенгальпа! Если твои товарищи не возлагают на тебя вину или жалость, то не бери и ты эту тяжесть на свои плечи!

Белвар долго смотрел на друга, ничего не говоря в ответ.

— Все те рудокопы, которые сопровождали тебя, знали о риске пребывания в такой близи от Мензоберранзана, — напомнил ему Дзирт и широко улыбнулся. — Ни один из них, включая тебя, не знал, что Дзирт До'Урден поведет против вас ваших дровских противников. Если бы вы знали об этом, то определенно остались бы дома.

— Магга каммара, — пробормотал Белвар. Он недоверчиво покачал головой, удивляясь как настроению Дзирта, так и тому, что впервые за десять с лишним лет те трагические воспоминания не давят его. Он встал из-за каменного стола, усмехнулся и направился в заднюю комнату.

— Куда ты? — спросил Дзирт.

— Отдыхать, — ответил хранитель туннелей. — Сегодняшние события утомили меня.

— Рудокопы уйдут без тебя.

Белвар повернулся и бросил на Дзирта подозрительный взгляд. Неужели этот дров действительно ожидает, что Белвар так легко расстанется с многолетним чувством вины и вприпрыжку помчится за рудокопами?

— Я считал, что Белвар Диссенгальп обладает большей отвагой, — сказал Дзирт.

Оскорбленное выражение, появившееся на лице гнома, было искренним, и Дзирт понял, что нашел слабое место в броне самоуничижения Белвара.

— Ты говоришь слишком смело, — поморщившись, проворчал Белвар.

— С трусом нетрудно смело говорить, — ответил Дзирт.

Мифриловые руки свирфнеблина сошлись вместе, его мускулистая грудь заходила ходуном.

— Если тебе не нравится это звание, опровергни его! — прорычал Дзирт прямо ему в лицо. — Пойди с рудокопами. Покажи им истинного Белвара Диссенгальпа и познай его сам!

Белвар со стуком сомкнул свои мифриловые руки.

— В таком случае беги и получи свое оружие! — скомандовал он.

Дзирт заколебался. Не бросают ли ему вызов? Не слишком ли далеко он зашел в своем намерении встряхнуть хранителя туннелей и избавить его от чувства вины?

— Получи свое оружие, Дзирт До'Урден! — взревел Белвар. — Если я пойду с рудокопами, то со мной пойдешь и ты!

В восторге Дзирт обхватил голову глубинного гнома своими длинными тонкими руками и легонько стукнулся лбом о лоб Белвара, обменявшись с ним взглядом, полным глубокого восхищения и нежности. Уже в следующее мгновение Дзирт бежал в Общинный центр, чтобы забрать мелкоячеистую кольчугу, пивафви и сабли.

Белвар в изумлении треснул себя по голове рукой, чуть не сбив себя с ног, и проводил Дзирта взглядом. Темный эльф стремительно выскочил за дверь.

Их ждало интересное путешествие.

* * *

Хранитель туннелей Брикерс с готовностью принял Белвара и Дзирта, хотя украдкой и бросил на Белвара вопросительный взгляд, сомневаясь, приемлемо ли участие в экспедиции дрова. Но даже сомневающийся гном не мог отрицать ценность темного эльфа как союзника в туннелях Подземья, особенно когда слухи об активности дровов в восточных туннелях получили подтверждение.

Но по мере продвижения к указанному разведчиками району патруль не находил следов этой активности. По крайней мере, слухи о богатой жиле ценного металла не были преувеличениями, и двадцать пять рудокопов экспедиции работали с таким азартом, которого не знал ни один дров. Дзирт был особенно рад за Белвара, поскольку его вооруженные молотом и киркой руки отламывали куски камня с такой точностью и мощью, которая превосходила остальных. Белвару не потребовалось много времени, чтобы убедиться, что его товарищи вовсе не жалеют его. Он был равноправным членом этой группы, почетным, но не ущербным, и наполнял тачки большим количеством руды, чем его соплеменники.

В течение этих дней, проведенных в извилистых туннелях, Дзирт и Гвенвивар, появлявшаяся при каждой возможности, несли охрану лагеря. После первого дня горных работ хранитель Брикерс приставил к дрову и пантере третьего стражника, и Дзирт заподозрил, что его новый товарищ-свирфнеблин скорее всего получил указание следить за ним, а не высматривать опасность со стороны. По мере того как шло время, отряд свирфнебли освоился с темнокожим спутником, и Дзирту предоставили полную свободу передвижения.

Этот поход оказался не богатым на события и очень прибыльным, именно таким, какие были по душе свирфнебли, и вскоре, не столкнувшись ни с единым монстром, они доверху наполнили тележки драгоценной рудой. Похлопывая друг друга по спинам (причем Белвар старался не делать это слишком сильно), они собрали инструменты, выстроили тележки в линию и отправились к дому, который находился в двух днях пути с учетом тяжело нагруженных тачек.

Буквально через несколько часов пути один из передовых разведчиков вернулся с мрачным выражением лица.

— В чем дело? — быстро спросил хранитель Брикерс, заподозрив, что их везению пришел конец.

— Племя гоблинов, — ответил разведчик. — Их по меньшей мере сорок, и они расположились в небольшой пещере к западу, вверх по наклонному коридору.

Хранитель Брикерс стукнул кулаком по тележке. Он не сомневался, что его рудокопы справятся с кучкой гоблинов, но ему не хотелось никаких осложнений.

Однако из-за громкого стука тележек, разносившегося далеко вокруг, избежать гоблинов было нелегким делом.

— Передайте назад, чтобы сидели неподвижно, — наконец решил он. — Если сражения не миновать, пусть гоблины сами нападут на нас.

— В чем дело? — спросил Дзирт Белвара, подойдя к хвосту каравана. Он нес охрану тыла с того момента, как отряд разбил лагерь.

— Гоблины, — ответил Белвар. — Брикерс велел оставаться на месте и вести себя тихо, — может, они пройдут мимо нас.

— А если не пройдут?

Белвар постучал руками одна о другую.

— Это всего лишь гоблины, — мрачно пробормотал он, — но я и мои сородичи хотели бы избежать столкновения.

Дзирту нравилось, что его новые товарищи не рвутся в бой, даже Против врага, которого они могут с легкостью одолеть. Если бы здесь шел дровский отряд, все племя гоблинов уже было бы перебито или взято в плен.

— Пойдем со мной, — попросил Дзирт. — Я хочу, чтобы хранитель Брикерс понял все, что я скажу. У меня есть план, но боюсь, что мои ограниченные познания в вашем языке не позволят мне объяснить все тонкости.

Белвар зацепил Дзирта рукой-киркой, повернув его к себе более грубо, чем намеревался.

— Мы не желаем никаких стычек, — объяснил он. — Пусть гоблины идут своей дорогой.

— Я тоже не горю желанием вступить в бой, — заверил его Дзирт и подмигнул.

Удовлетворенный этим обещанием, глубинный гном пошел следом за дровом.

Когда Белвар пересказал план Дзирта, Брикерс широко улыбнулся.

— Представляю, какие рожи будут у гоблинов, — засмеялся он. — Мне самому хотелось бы сопровождать тебя!

— Лучше предоставь это мне, — произнес Белвар. — Язык гоблинов и язык дровов одинаково хорошо знакомы мне, а у тебя есть обязанности здесь, в том случае, если дело пойдет не так, как мы надеемся.

— Я тоже знаю язык гоблинов, — возразил Брикерс, — и достаточно хорошо понимаю нашего спутника, темного эльфа. А что до моих обязанностей в караване, они не так уж чрезмерны, как ты считаешь, ведь сегодня нас сопровождает еще один хранитель.

— Который уже много лет не был в Подземье, — напомнил ему Белвар.

— Да, но он был лучшим в своем деле, — возразил Брикерс. — Караван поступает под твое начало, хранитель Белвар. Я предпочитаю пойти к гоблинам вместе с дровом.

Дзирт понял достаточно, чтобы уяснить основное направление действии Брикерса. Прежде чем Белвар смог возразить, Дзирт положил ему на плечо руку и кивнул:

— Если гоблинов не удастся одурачить и мы будем в тебе нуждаться, немедленно приходи.

После этого Брикерс снял свои доспехи и оружие, и Дзирт повел его за собой. Белвар настороженно повернулся к оставшимся, не зная, как они отнесутся к подобному решению. Первый же взгляд на рудокопов убедил его, что они твердо уверены в нем и каждый из них готов выполнить его указания.

Хранитель туннелей Брикерс отнюдь не был разочарован выражением зубастых и перекошенных лиц гоблинов, когда вместе с Дзиртом оказался среди этих существ.

Один из гоблинов пронзительно завопил и поднял копье для удара, но Дзирт, воспользовавшись своими врожденными магическими способностями, окутал его голову шаром темноты, полностью ослепив его. Копье тыкалось в разные стороны, и Дзирт выхватил саблю и перерубил его прямо в воздухе, когда оно пролетало мимо.

Брикерс, со связанными руками, изображавший в этом фарсе пленного, широко открыл рот при виде скорости и легкости, с которой дров разрубил летящее копье.

Потом свирфнеблин взглянул на гоблинов и понял, что они поражены не меньше.

— Еще один шаги они умрут, — пообещал Дзирт на языке гоблинов гортанном языке, состоявшем из хрюканья и всхлипываний.

Брикерс понял, о чем говорит Дзирт, лишь мгновение спустя, когда услышал позади себя дикий топот ног и всхлипывание. Глубинный гном обернулся и увидел двух гоблинов, заключенных в рамку пляшущих багровых языков магического дровского пламени и убегавших от него так быстро, как позволяли им их короткие ноги.

И вновь свирфнеблин с изумлением воззрился на Дзирта: как он догадался, что сзади к нему подкрадываются гоблины?

Брикерс, конечно же, ничего не знал об охотнике, второй натуре Дзирта До'Урдена, которая придавала дрову особую остроту восприятия в столкновениях вроде этого. Не мог он знать и о том, что в этот момент Дзирт в очередной раз старается обуздать свое опасное второе «я».

Дзирт посмотрел на саблю в руке, а затем вновь на толпу гоблинов. По крайней мере около трех дюжин их стояло наготове, и все-таки охотник понуждал атаковать, врезаться в толпу трусливых монстров и заставить их спасаться бегством по всем коридорам, уходящим отсюда. Однако один взгляд на связанного свирфнеблина напомнил Дзирту о причине его появления здесь и позволил ему обуздать охотника.

— Кто вожак? — спросил он на хрюкающем гоблинском языке.

Вожак гоблинов не слишком стремился предъявлять себя дровскому эльфу, но дюжина его подчиненных, выказав типичную гоблинскую отвагу и преданность, крутанулись на пятках и ткнули узловатыми пальцами в его сторону.

Не имея иного выбора, вожак гоблинов выпятил грудь, развернул костлявые плечи и шагнул вперед.

— Брэк! — назвался он, стукнув себя кулаком в грудь.

— Зачем вы здесь? — прорычал Дзирт. Брэк просто не знал, как ответить на подобный вопрос. Никогда прежде гоблину не требовалось испрашивать разрешения на передвижение его племени.

— Этот район принадлежит дровам! — прогрохотал Дзирт. — Вам здесь делать нечего!

— Дровский город много идти, — возразил Брэк, указывая поверх головы Дзирта, который отметил про себя, что это неверное направление к Мензоберранзану, но не стал исправлять ошибку. — Это земля свирфнебли.

— Пока, — ответил Дзирт, ткнув Брикерса рукоятью сабли. — Но мой народ принял решение объявить этот район нашей собственностью. — В лиловых глазах Дзирта вспыхнул слабый огонек, дьявольская улыбка исказила его лицо. — Будет ли Брэк и племя гоблинов противостоять нам?

Брэк беспомощно вытянул вперед длиннопалые руки.

— Уходите! — потребовал Дзирт. — У нас сейчас нет нужды в рабах, не желаем мы также и шума битвы, эхом отдающегося по туннелям! Считай себя счастливчиком, Брэк. Твое племя спасется и будет жить… на сей раз!

Брэк повернулся к остальным в поисках поддержки. Против них, всего один дровский эльф, в то время как три дюжины гоблинов стоят наготове со своим оружием. Преимущество было многообещающим, если не подавляющим.

— Убирайтесь! — приказал Дзирт, указывая саблей в боковой проход. — Бегите до тех пор, пока не свалитесь от усталости!

Вожак гоблинов вызывающе сунул скрюченные пальцы за кусок веревки, поддерживающей его набедренную повязку.

Какофония чудовищного шума разнеслась по небольшой пещерке, словно кто-то специально барабанил по камню. Брэк и другие гоблины нервно огляделись вокруг, и Дзирт не упустил этой возможности.

— Вы осмеливаетесь ослушаться нас? — закричал дров, окутывая Брэка языками пурпурного пламени. — В таком случае глупый Брэк умрет первым!

Прежде чем Дзирт закончил свою речь, вожак гоблинов исчез, улепетывая со всей возможной скоростью по туннелю, указанному до этого Дзиртом. Оправдывая бегство преданностью вожаку, все племя гоблинов бросилось догонять его. Самые быстрые даже обогнали Брэка.

Несколькими мгновениями спустя Белвар и другие свирфнебли появились из каждого коридора.

— Мы подумали, что вам может понадобиться некоторая поддержка, — объяснил хранитель туннелей с мифриловыми руками, выстукивая о камень дробь своим молотом.

— Твой расчет и твои рассуждения безупречны, Высокочтимый Хранитель, — отсмеявшись, сказал Брикерс своему коллеге. — Безупречны, как мы и привыкли ожидать от Белвара Диссенгальпа!

Спустя некоторое время караван вновь тронулся в путь. Все возбужденно переговаривались, восторженно обсуждая события последнего дня. Глубинные гномы считали, что поступили очень умно, избежав неприятностей таким необычным способом. Веселье превратилось во всеобщее празднество, когда они вернулись в Блингденстоун: несмотря на обычную озабоченность материальными, практическими интересами и делами, свирфнебли так же любили праздники, как и любая другая раса Королевств.

Дзирт До'Урден, невзирая на внешнее отличие от свирфнебли, чувствовал себя среди них, как дома, и настолько непринужденно, как никогда прежде за сорок лет своей жизни.

А Белвар Диссенгальп больше не вздрагивал, услышав от какого-нибудь свирфнеблина обращение «Высокочтимый Хранитель Туннелей».

* * *

Дух-двойник пребывал в замешательстве. Как раз в тот момент, когда Закнафейн убедился, что его жертва находится внутри города свирфнебли, магические заклинания, которые Мэлис поместила в него, ощутили присутствие Дзирта в туннелях. К счастью для Дзирта и рудокопов-свирфнебли, дух-двойник был далеко, когда нашел след. Закнафейн вернулся назад в туннели, прячась от патрулей глубинных гномов. Каждый раз избегать возможного столкновения стоило Закнафейну определенных усилий, поскольку Мать Мэлис на своем троне в Мензоберранзане становилась все более нетерпеливой и возбужденной.

Мэлис жаждала крови, однако Закнафейн целенаправленно приближался к Дзирту. Но затем внезапно след исчез.

* * *

Брэк громко застонал, когда еще один одинокий темный эльф забрел в его лагерь на следующий день. Ни одно копье не было поднято, и ни один гоблин не попытался подкрасться к нему сзади.

— Мы ушли, как нам было приказано, — захныкал Брэк, выдвинувшись вперед, прежде чем его позвали. Вожак гоблинов знал, что его подопечные в любом случае укажут на него.

Если дух-двойник и понял слова гоблина, он ничем этого не показал. С мечом в руке Закнафейн продолжал идти прямо на вожака гоблинов.

— Но мы… — начал было Брэк.

Остальные его слова захлебнулись булькающей кровью. Закнафейн выдернул меч из горла гоблина и ринулся на остальное племя.

Гоблины рассеялись по всем направлениям. Несколько из них, очутившиеся в ловушке между безумным дровом и каменной стеной, пытались защититься, подняв свои грубо отесанные копья. Дух-двойник прошел через них, каждым ударом отсекая оружие вместе с конечностями. Одному гоблину удалось прорваться между крутящимися мечами, и наконечник его копья глубоко пронзил бедро Закнафейна.

Восставший из мертвых монстр даже не вздрогнул. Закнафейн повернулся и серией молниеносных точных ударов отсек гоблину голову и руки.

К концу битвы в пещере остались лежать пятнадцать мертвых гоблинов, а остальное племя рассеялось и разбежалось по туннелям. Дух-двойник, весь в крови своих неприятелей, покинул пещеру через проход, противоположный тому, в который вошел, продолжая тщетные поиски неуловимого Дзирта До'Урдена.

* * *

Далеко в Мензоберранзане, в приемной зале собора Дома До'Урден, отдыхала Мать Мэлис, вконец изможденная и пресытившаяся убийствами. Она ощущала каждое убийство, совершенное Закнафейном, переживала взрыв восторга всякий раз, как меч принадлежащего ей духа-двойника погружался в очередную жертву.

Мэлис отбросила огорчения и нетерпение, ее уверенность окрепла благодаря удовольствию, полученному от жестокой резни, устроенной Закнафейном. Как же велик будет исступленный восторг Мэлис, когда дух-двойник наконец повстречает ее вероломного сына!

Глава 11 ОСВЕДОМИТЕЛЬ

Советник Фербл из Блингденстоуна осторожно вошел в маленькую, грубо вырубленную пещеру — место, в котором по договоренности должна была состояться встреча. Целая армия свирфнебли, включая нескольких чародеев из числа глубинных гномов, держащих в руках камни, способные вызвать на подмогу земных элементалей, заняла оборонительные позиции вдоль всех коридоров к западу от пещеры. Несмотря на это, Ферблу было не по себе. Он вглядывался в восточный туннель — единственный из оставшихся входов в эту камеру, гадая, какого характера сведения доставит ему агент, и беспокоясь о том, во сколько они обойдутся.

Наконец с самодовольным видом появился долгожданный дров; его высокие черные сапоги громко стучали о камень. Он быстро обшарил взглядом пещеру, чтобы убедиться, что Фербл здесь единственный свирфнеблин, как это и было обусловлено, затем приблизился к советнику глубинных гномов и склонился в низком поклоне.

— Приветствую тебя, маленький друг с большим кошельком, — со смехом произнес дров. Его владение языком свирфнебли и знание диалекта со всеми интонациями и паузами, характерными лишь для какого-нибудь глубинного гнома, прожившего в Блингденстоуне не меньше столетия, всегда изумляло Фербла.

— Ты мог бы проявлять больше осторожности, — упрекнул он, вновь с беспокойством оглядываясь по сторонам.

— Фу ты, — фыркнул дров, с щелчком сведя каблуки сапог. — За тобой целая армия гномов-воинов вместе с чародеями, а я… давай согласимся, что я тоже отлично защищен.

— В этом я ни минуты не сомневаюсь, Джарлакс. И все же для меня было бы предпочтительнее, чтобы наше дело оставалось как можно более частным и скрытным, насколько это возможно.

— Любое дело, в котором участвует клан Бреган Д'эрт, является частным, дорогой мой Фербл, — ответил Джарлакс, вновь отвешивая низкий поклон и взмахом широкополой шляпы описывая длинную изящную дугу.

— Хватит об этом. Давай займемся нашим делом, чтобы я мог вернуться домой.

— В таком случае спрашивай, — произнес Джарлакс.

— Наблюдается повышение активности дровов вблизи Блингденстоуна, — пояснил глубинный гном.

— Разве? — спросил Джарлакс, притворяясь удивленным.

Однако усмешка дрова выдавала его истинные чувства. Это дельце обещало Джарлаксу легкие барыши, поскольку та же самая верховная мать из Мензоберранзана, которая недавно нанимала его, без сомнения, имеет отношение к бедам Блингденстоуна. Джарлаксу нравились совпадения, которые сулили легкую выгоду.

Фербл слишком хорошо знал эту уловку в виде наигранного удивления.

— Так и есть, — твердо сказал он.

— И ты хочешь знать, в чем дело? — подытожил Джарлакс, изображая неведение.

— С тактической точки зрения нам это кажется благоразумным, — недовольным тоном произнес советник, уставший от нескончаемой игры Джарлакса.

Фербл нисколько не сомневался, что Джарлаксу известно о действиях дровов рядом с Блингденстоуном и о стоящих за этим причинах. Джарлакс был бездомным бродягой и занимал весьма небезопасное положение в мире темных эльфов.

Впрочем, этот изобретательный наемник выживал и даже процветал, несмотря на свое положение изгоя. В этой обстановке огромным преимуществом Джарлакса было знание — осведомленность о каждом происшествии внутри Мензоберранзана и в окружающих город районах.

— Сколько тебе потребуется времени? — спросил Фербл. — Мой король желает покончить с этим делом как можно скорее.

— У тебя есть чем заплатить? — спросил дров, протянув руку.

— Расчет будет произведен, когда ты добудешь сведения, — возразил Фербл. — Таково наше обычноесоглашение.

— Верно, — подтвердил Джарлакс. — Однако на сей раз мне не нужно тратить время на сбор информации. Если у тебя есть драгоценные камушки, мы можем покончить с нашим дельцем прямо сейчас.

Фербл сорвал с пояса мешочек с драгоценностями и швырнул дрову.

— Здесь пятьдесят великолепно обработанных агатов, — ворчливо произнес он.

Он считал, что цена слишком высока, поскольку питал надежду на сей раз обойтись без услуг Джарлакса; подобно любому глубинному гному, Фербл с трудом расставался с драгоценностями.

Джарлакс бросил быстрый взгляд в мешочек, затем опустил его в свой глубокий карман.

— Будь спокоен, маленький глубинный гном, — приступил он, — поскольку власти, управляющие Мензоберранзаном, не планируют никаких действий против твоего города. Один лишь дровский дом имеет собственный интерес в этом районе, и ничего более.

— Почему? — после длинной паузы спросил Фербл. Ему не хотелось задавать этот вопрос, так как он предвидел неизбежные последствия.

Джарлакс вытянул руку. Еще десять обработанных агатов перешли из рук в руки.

— Этот дом ищет своего родственника, — объяснил Джарлакс. — Вероотступника, чьи проступки лишили семью благосклонности Паучьей Королевы.

И вновь наступило бесконечное молчание. Фербл легко мог бы догадаться о личности дрова, на которого устроена охота, но король Скниктик будет орать, пока не обрушится потолок, если не получит полной уверенности. Фербл вынул из висевшей на поясе сумке еще десяток драгоценных камней.

— Назови дом, — потребовал он.

— Дармон Н'а'шезбернон, — сообщил Джарлакс, аккуратно опуская драгоценности в карман.

Фербл скрестил руки на груди и нахмурился. Этот коварный дров вновь провел его.

— Не родовое имя! — прорычал советник, с большой неохотой вынимая очередные десять камешков.

— Помилуй, Фербл, — насмешливо произнес Джарлакс. — Тебе надо научиться более точно формулировать свои вопросы. Подобные ошибки слишком дорого тебе обходятся!

— Назови этот дом в таких словах, чтобы я мог понять, — потребовал Фербл. — И назови имя разыскиваемого вероотступника. Сегодня ты от меня больше ничего не получишь, Джарлакс.

Джарлакс поднял вверх руку и улыбнулся, призывая глубинного гнома к молчанию.

— Ладно, ладно, — рассмеялся он, более чем удовлетворенный полученным. — Дом До'Урден, восьмой Дом Мензоберранзана, ищет своего второго сына. — Наемник заметил намек на удовлетворение в выражении лица Фербла. А вдруг эта короткая встреча обеспечит Джарлакса сведениями, которые он сможет обернуть в свою пользу, имея в виду сундуки Матери Мэлис? — Его имя Дзирт, — продолжал дров, внимательно вглядываясь в лицо свирфнеблина. И лукаво добавил: — Сообщение о его местонахождении было бы высоко оценено в Мензоберранзане.

Фербл надолго задержал свой пристальный взгляд на обнаглевшем дрове. Не выдал ли он себя, когда устанавливал личность вероотступника? Если Джарлакс догадался, что Дзирт находится в городе глубинных гномов, последствия могут быть весьма зловещие. Да, судя по всему, Фербл оказался в неприятном положении.

Следует ли ему признать свою оплошность и попытаться исправить ее? Но во сколько обойдется Ферблу обещание Джарлакса хранить молчание? И какой бы ни была эта цена, можно ли всерьез доверять вероломному наемнику?

— Наше дело закончено, — объявил Фербл, решивший надеяться на то, что Джарлакс знает слишком мало, чтобы заключать сделку с Домом До'Урден. Советник повернулся на каблуках и зашагал к выходу из пещеры.

Джарлакс втайне поаплодировал решению Фербла. Он всегда считал этого советника-свирфнеблина достойным партнером по сделкам; не был он разочарован и на сей раз. Фербл открыл слишком мало, чтобы сообщать об этом Матери Мэлис, и если у глубинного гнома есть что скрывать, его решение резко оборвать встречу было мудрым. Несмотря на расовые различия, Джарлакс должен был признать, что Фербл ему нравится.

— Маленький гном, — обратился он к удалявшейся фигуре, — я хочу предупредить тебя.

Фербл круто повернулся назад, непроизвольно прикрыв рукой мешочек с драгоценностями.

— Бесплатно, — со смехом произнес Джарлакс и покачал лысой головой. Враз посерьезнев, он заговорил мрачным тоном: — Если ты знаком с Дзиртом До'Урденом, держи его подальше отсюда. Сама Ллос обязала Мать Мэлис До'Урден умертвить Дзирта, и Мэлис сделает все для того, чтобы выполнить это задание. Но даже если Мэлис потерпит неудачу, другие возьмутся за эту охоту, зная, что смерть До'Урдена доставит огромное удовольствие Паучьей Королеве. Он обречен, Фербл, и точно так же обречен всякий глупец, остающийся рядом с ним.

— Бесполезное предупреждение, — ответил Фербл, пытаясь сохранить спокойное выражение лица. — Никто в Блингденстоуне не слышал об этом дровском эльфе-изменнике, и никому до него нет дела. Более того, уверяю тебя: вряд ли какой житель Блингденстоуна истово желает обрести благосклонность Паучьей Королевы-богини темных эльфов!

Джарлакс понимающе улыбнулся блефу свирфнеблина.

— Конечно же, — ответил он и, взмахнув своей великолепной шляпой, склонился еще в одном поклоне.

Фербл помедлил немного, обдумывая эти слова и поклон и снова спрашивая себя, не следует ли ему купить молчание наемника.

Прежде чем он пришел к какому-то решению, Джарлакс удалился, громко печатая каждый шаг тяжелыми сапогами. Бедняга Фербл остался со своими тревожными размышлениями.

Он волновался напрасно. Маленький Фербл действительно был по душе Джарлаксу, и наемник признался себе в этом, когда они расстались. Он не выдаст Матери Мэлис своих подозрений о местонахождении Дзирта.

Если, конечно, предложенная цена не окажется слишком соблазнительной.

Фербл немного постоял, глядя в пустоту, размышляя и испытывая беспокойство.

* * *

Для Дзирта эти дни были наполнены дружбой и весельем. Он стал своего рода героем среди рудокопов-свирфнебли, которые находились рядом с ним в туннелях, и рассказ о его умном обмане племени гоблинов обрастал подробностями с каждым пересказом. Дзирт и Белвар теперь часто выходили из дома, и когда бы они ни появлялись в таверне или в городском собрании, их приветствовали выкриками и предложениями бесплатного угощения. Гном и эльф радовались друга за друга, поскольку оба они обрели свое место и умиротворение души.

Хранитель туннелей Брикерс и Белвар уже деловито планировали следующую экспедицию. Самой трудной задачей было сократить список добровольцев, поскольку свирфнебли из всех уголков города желали отправиться в поход вместе с темным эльфом и высокочтимым хранителем туннелей.

Когда однажды утром в дверь громко и настойчиво постучали, и Дзирт, и глубинный гном посчитали, что это еще одна группа добровольцев, ищущих место в экспедиции. Они были донельзя удивлены, увидев поджидавшую их городскую стражу, повелевшую Дзирту под страхом целой дюжины направленных на него копий следовать на аудиенцию к королю.

Белвар не выказал никакого беспокойства.

— Это мера предосторожности, — заверил он Дзирта, отодвигая от себя тарелку с завтраком из грибов и мохового соуса.

Белвар подошел к стене за своим плащом, и если бы Дзирт, сосредоточившийся на пиках, заметил судорожные и неуверенные движения Белвара, он не был бы так спокоен.

Путешествие через город глубинных гномов было воистину стремительным: стражники неустанно подгоняли дрова и хранителя туннелей. Белвар продолжал отмахиваться от всего происходящего, считая это «мерой предосторожности», и, сказать по правде, ему удавалось сохранить спокойствие и ровное звучание голоса. Но Дзирт не имел насчет себя ни малейших иллюзий. Вся его жизнь была цепью сокрушительных провалов многообещающих начинаний.

Взволнованный король Скниктик восседал на своем каменном троне; вокруг него стояли встревоженные советники. Ему не нравилась обязанность, легшая на его плечи: свирфнебли считали себя настоящими друзьями, которые никогда не предают. Но в свете сделанных советником Ферблом открытий, угрозу, нависшую над Блингденстоуном, нельзя было игнорировать.

Особенно если речь шла о каком-то темном эльфе.

Дзирт и Белвар прошли вперед и встали перед королем: Дзирт с любопытством, готовый принять все, что может произойти, а Белвар еле сдерживая гнев.

— Благодарю за незамедлительное появление, — приветствовал их король Скниктик и откашлялся, оглядываясь на своих советников за поддержкой.

— Копья и впрямь заставляют двигать ногами быстрее, — саркастически прорычал Белвар.

Король свирфнебли вновь прочистил горло, явно чувствуя себя неудобно, и поерзал на троне.

— Моя стража действительно слегка перестаралась, — извиняющимся тоном произнес он. — Пожалуйста, не примите это за оскорбление.

— Ни в коем случае, — заверил его Дзирт.

— Тебе понравилось жить в нашем городе? — спросил Скниктик, с трудом выдавив подобие улыбки.

Дзирт кивнул и ответил:

— Твой народ вел себя благородно. Его благородство превышало все, о чем я мог бы попросить или чего мог бы ожидать.

— И ты, Дзирт До'Урден, проявил себя как настоящий друг, — произнес Скниктик. — Наша жизнь с твоим появлением стала богаче.

Дзирт низко поклонился, благодаря короля за эти слова. Но Белвар, начинавший понимать, к чему ведет король, сузил темно-серые глаза и сморщил ястребиный нос.

— К сожалению, — начал король Скниктик, просительно глядя на своих советников и избегая смотреть на Дзирта, — ситуация, в которой мы оказались…

— Магга каммара! — заорал Белвар, напугав всех присутствующих. — Нет!

Король Скниктик и Дзирт с недоумением воззрились на него.

— Ты собираешься выгнать его отсюда! — осуждающее прорычал Белвар.

— Белвар! — запротестовал было Дзирт.

— Высокочтимый Хранитель Туннелей, — сурово сказал король. — Ты не смеешь прерывать меня. Если ты еще раз это сделаешь, я буду вынужден удалить тебя из зала.

— Значит, это правда, — тихо простонал Белвар и опустил глаза.

Дзирт с удивлением смотрел то на короля, то на Белвара, не понимая подоплеки этой стычки.

— Слышал ли ты о предполагаемых действиях дровов в туннелях рядом с нашими восточными границами? — спросил его король свирфнебли.

Дзирт кивнул.

— Мы узнали цель этих действий, — объявил Скниктик. Он еще раз медленно оглядел своих советников, и Дзирт содрогнулся всем телом. Хотя он и догадывался, что последует дальше, но эти слова все равно глубоко ранили его. — Их целью являешься ты, Дзирт До'Урден.

— Меня ищет моя мать, — упавшим голосом отозвался Дзирт.

— Но она тебя не найдет! — прорычал Белвар, бросая вызов и Скниктику, и этой неведомой матери его нового друга. — Во всяком случае, до тех пор, пока ты остаешься гостем города глубинных гномов!

— Белвар, прекрати! — нахмурился король Скниктик. Он вновь посмотрел на Дзирта, и выражение его лица смягчилось. — Прошу тебя понять, друг Дзирт. Я не могу допустить войны с Мензоберранзаном.

— Я понимаю, — искренне заверил его Дзирт. — Я соберу свои вещи.

— Нет! — возразил Белвар и бросился к трону. — Мы — свирфнебли. Мы не прогоняем наших друзей, который грозит опасность! — Он перебегал от советника к советнику, взывая к справедливости: — Дзирт До'Урден проявил к нам только дружбу, а мы его гоним! Магга каммара! Если наша верность столь недолговечна, чем мы лучше дровов из Мензоберранзана?

— Достаточно, Высокочтимый Хранитель Туннелей! — воскликнул король Скниктик таким тоном, что даже упрямый Белвар вынужден был подчиниться. — Наше решение далось нам нелегко, но оно окончательное! Я не подвергну Блингденстоун опасности ради темного эльфа, даже если он показал себя другом. — Скниктик взглянул на Дзирта. — Я искренне сожалею.

— Не стоит, — ответил Дзирт. — Ты делаешь лишь то, что должен делать, как поступил и я в тот далекий день, когда предпочел покинуть свой народ. Это решение я принял самостоятельно и ни у кого не просил одобрения или помощи. Ты, добрый король свирфнебли, и твой народ вернули мне многое из того, что я утратил. Поверь, я не хочу навлечь гнев Мензоберранзана на Блингденстоун. Я никогда не простил бы себе, если бы сыграл какую-то роль в этой трагедии. Я покину ваш прекрасный город в течение часа. И, расставаясь, я чувствую только благодарность.

Король свирфнебли был тронут этими словами, но его решение оставалось непреклонным. Он сделал своим стражам знак сопровождать Дзирта, который отнесся к вооруженному эскорту со вздохом смирения. Взглянув на Белвара, понуро стоявшего рядом с советниками, Дзирт вышел из королевских чертогов.

Около сотни глубинных гномов, в том числе хранитель туннелей Кригер и другие рудокопы из той единственной экспедиции, в которой участвовал Дзирт, прощались с дровом, когда он выходил из огромных дверей Блингденстоуна.

Бросалось в глаза отсутствие Белвара Диссенгальпа: Дзирт не видел его с тех пор, как покинул тронный зал. И все-таки Дзирт был благодарен за проводы, устроенные ему свирфнебли. Их добрые слова успокаивали его и придавали силу, которая, как он чувствовал, потребуется ему в испытаниях грядущих лет. Из всех воспоминаний, которые Дзирт уносил с собой из Блингденстоуна, особенно дороги были эти прощальные слова.

Однако когда Дзирт покинул собравшихся, пересек небольшую площадку и стал спускаться по широкой лестнице, в его ушах звучало лишь многократно повторяющееся эхо захлопнувшихся позади огромных дверей. Он с содроганием обратил свой взгляд к туннелям дикого Подземья, размышляя над тем, удастся ли ему на этот раз перенести все испытания. Блингденстоун был его спасением от охотника; сколько пройдет времени, прежде чем эта темная сторона его натуры возродится и вновь завладеет им?

Но какой у него был выбор? Решение оставить Мензоберранзан было совершенно правильным. Однако теперь, лучше зная последствия этого выбора, Дзирт поражался своей смелости. Будь у него возможность все переиграть, нашел бы он в себе силы отказаться жить среди собственного народа?

Он надеялся, что нашел бы.

Шорох, раздавшийся сбоку, насторожил Дзирта. Он быстро присел и выхватил из ножен сабли, подумав, что Мать Мэлис устроила засаду, поджидавшую его вероятного изгнания из Блингденстоуна. Мгновение спустя какая-то тень зашевелилась и двинулась к нему, но это оказался вовсе не дровский убийца.

— Белвар! — с облегчением воскликнул Дзирт. — Я боялся, что ты не попрощаешься со мной.

— И не собираюсь этого делать, — ответил свирфнеблин.

Дзирт оценивающе взглянул на хранителя туннелей, отметив его полную экипировку.

— Нет, Белвар, я не могу позволить…

— Не припоминаю, чтобы просил у тебя позволения, — перебил его глубинный гном. — Я искал в своей жизни чего-то захватывающего. Вот мне и пришло в голову: рискну-ка и я уйти из города и посмотреть, что может предложить мне этот огромный мир.

— Он не так велик, как ты полагаешь, — мрачно заметил Дзирт. — Белвар, у тебя есть твой народ. Он уважает и любит тебя. Ты даже не представляешь, какое это счастье.

— Согласен, — ответил гном. — А у тебя, Дзирт До'Урден, есть друг, который уважает и любит тебя. И он стоит рядом с тобой. Итак, продолжим наше приключение или останемся здесь и будем ждать, пока явится твоя свирепая мамаша и прирежет нас?

— Ты не представляешь, какие опасности ждут нас впереди, — предупредил его Дзирт.

Белвар заметил, что дров понемногу начинает уступать. Он с грохотом соединил свои мифриловые руки.

— А ты, темный эльф, даже представить себе не можешь, на что я способен, когда встречаю опасность! Я не позволю тебе одному идти в дебри. Прими это как есть, магга каммара, и мы со всем справимся.

Дзирт беспомощно пожал плечами, еще раз взглянул в глаза Белвару, выражавшие упрямую решимость, и двинулся вперед по туннелю; глубинный гном зашагал с ним в ногу. По крайней мере, на сей раз Дзирт обрел товарища, с которым можно было поговорить и который мог защитить его от вторжения охотника.

Эльф опустил руку в карман и прикоснулся пальцами к фигурке из оникса.

Возможно, осмелился предположить он, втроем они получат возможность добиться чего-то большего, нежели первобытное существование в Подземье.

Еще долго Дзирта мучили сомнения, не был ли он чересчур эгоистичен, так легко уступив Белвару. Однако каким бы виноватым он себя ни чувствовал, это не шло ни в какое сравнение с ощущением глубокого облегчения, которое он испытывал всякий раз, когда видел сбоку от себя гордо вскинутую голову Высокочтимого Хранителя Туннелей.

Часть 3 ДРУЗЬЯ И ВРАГИ

Жить или выживать? До моего второго срока пребывания в дебрях Подземья, после Блингденстоуна, я вообще не понимал важности этого простого вопроса.

Когда я оставил Мензоберранзан, то думал, что выжить вполне достаточно; я верил, что смогу быть в согласии с самим собой, со своими, принципами и буду удовлетворен тем, что сделал единственный приемлемый для меня выбор.

Альтернативой была мрачная реальность Мензоберранзана и подчинение тому безнравственному образу жизни, который вел мой народ. Если это называлось жизнью, то простое выживание казалось мне гораздо предпочтительнее.

И все же это «простое выживание» чуть не убило меня. Хуже того, оно чуть было не отняло у меня все, что было мне дорого.

Свирфнебли города Блингденстоуна показали мне иной образ жизни. Общество глубинных гномов, построенное и воспитанное на демократических ценностях и единстве, оказалось как раз таким, каким я всегда надеялся видеть свой Мензоберранзан. Свирфнебли не просто существовали, они жили, смеялись, работали. Все, что они добывали, делилось на всех, как и боль потерь, от которых они неизбежно страдали во враждебном подземном мире.

Радость умножается, когда ее разделяют с друзьями, но горе от этого уменьшается. Такова жизнь.

Поэтому, когда я покинул Блингденстоун и вернулся в пустынные пещеры необитаемого Подземья, меня переполняла надежда. Рядом со мной шел мой новый друг Белвар, а в моем кармане лежала магическая фигурка, вызывавшая Гвенвивар, моего испытанного товарища. За короткое время пребывания среди глубинных гномов я увидел жизнь, какой, по моим представлениям, она и должна быть, и я не мог вернуться в состояние примитивного выживания.

Имея рядом друзей, я смел надеяться, что мне не придется этого делать.

Дзирт До'Урден

Глава 12 ДЕБРИ, ДЕБРИ, ДЕБРИ

— Ты все сделал? — спросил Дзирт у Белвара, когда тот вновь оказался рядом с ним в извилистом проходе.

— Яма для костра вырублена, — доложил Белвар, торжествующе (но не слишком громко) постукивая мифриловыми руками. — Я растрепал в углу еще одну подстилку, хорошенько наследил везде своими сапогами и положил твой нашейный кошелек в такое место, где его легко отыскать. Я даже оставил под одеялом несколько серебряных монет — думаю, они мне не скоро понадобятся.

При этом Белвар рассмеялся, но, несмотря на его самоотверженное заявление, Дзирт понял, что тому не так-то легко было расстаться со своим богатством.

— Великолепная уловка, — похвалил Дзирт, чтобы смягчить горечь этой утраты.

— А что у тебя, темный эльф? Ты видел или слышал что-нибудь?

— Ничего, — ответил Дзирт. Он показал на боковой коридор. — Я послал Гвенвивар сделать круговой обход. Если поблизости кто-то есть, мы вскоре об этом узнаем.

Белвар кивнул.

— Отличный план, — заметил он. — Разбивка ложного лагеря в такой дали от Блингденстоуна будет держать твою назойливую мамашу подальше от моих сородичей.

— И, возможно, заставит мою семью поверить, что я все еще в этом районе и планирую здесь оставаться, — добавил Дзирт с надеждой в голосе. — У тебя есть соображения, куда нам идти?

— Выбирай любую дорогу, — предложил Белвар, широко раскинув руки. — За исключением Блингденстоуна, здесь в обозримой близости нет ни одного города. По крайней мере, насколько мне известно.

— В таком случае — на запад, — решил Дзирт. — Обогнем твой город и уйдем в дебри, как можно дальше от Мензоберранзана.

— Неплохо придумано, — согласился Белвар.

Он закрыл глаза и мысленно настроился на излучение камня. Подобно многим населяющим Подземье расам, глубинные гномы обладали способностью ощущать магнитные колебания в камне, позволяющие им определять направление так же точно, как обитатели поверхности определяют его по движению солнца. Мгновение спустя Белвар кивнул и указал нужный туннель.

— На запад, — сказал он. — И быстро. Чем большее расстояние мы проложим между тобой и твоей матерью, тем в большей безопасности окажемся.

Он замолчал, изучающе глядя на Дзирта и раздумывая, не задать ли вопрос, чтобы поглубже прощупать нового друга.

— В чем дело? — спросил Дзирт, заметив, что Белвар мнется.

Гном решил рискнуть, чтобы убедиться, насколько они стали близки друг другу.

— Когда ты впервые узнал, что являешься причиной дровских действий в восточных туннелях, — приступил он прямо к делу, — мне показалось, что ты слегка ослабел в коленках, если ты понимаешь, о чем я. Они — твоя семья, темный эльф, — неужели они так ужасны?

Смех Дзирта успокоил Белвара и дал понять, что он не зашел слишком далеко.

— Пойдем, — сказал Дзирт, увидев возвращающуюся из разведки Гвенвивар. — Если ложный лагерь готов, давай сделаем наши первые шаги в новую жизнь. Наша дорога будет достаточно длинной, и я успею рассказать тебе о моем доме и о моей семье.

— Погоди, — остановил его Белвар. Он полез в свою сумку и вынул, небольшую шкатулку. — Это подарок от короля Скниктика, — объяснил он, поднимая крышку и вынимая ярко светящуюся брошь, ровное сияние которой залило все окружающее пространство.

Дзирт, не веря своим глазам, воззрился на хранителя туннелей.

— Из-за нее ты станешь отличной мишенью, — заметил дров.

Белвар поправил его:

— Мы станем отличной мишенью, — фыркнул он. — Но не бойся, темный эльф. Этот свет отпугнет больше врагов, чем привлечет. К тому же мне вовсе не нравится спотыкаться о камни, валяющиеся под ногами!

— И долго она будет светиться? — спросил Дзирт.

По его тону Белвар понял, что дрову хочется, чтобы она поскорее погасла.

— Заговор имеет вечную силу, — с широкой усмешкой ответил гном. — Если только какая-нибудь жрица или маг не будут ему противодействовать. Перестань волноваться. Кто из живущих в Подземье охотно пойдет в освещенное место?

Дзирт пожал плечами и доверился суждению опытного хранителя туннелей.

— Отлично, — произнес он, тряхнув своей белой гривой. — Тогда в дорогу.

— В дорогу и за рассказы, — подхватил Белвар, приноравливаясь к шагам Дзирта; его крепкие небольшие ноги старались не отставать от длинных стройных ног дрова.

Они шли много часов, останавливались, чтобы поесть, затем опять пускались в многочасовой переход. Иногда Белвар пользовался своей светящейся брошью, но чаще друзья двигались в темноте, это зависело от того, ощущали они опасность или нет. Гвенвивар постоянно была поблизости, хотя видели они ее редко: пантера с готовностью приняла на себя обязанность охранника.

В течение целой недели друзья останавливались, лишь когда усталость или голод вынуждали их прекращать движение, поскольку стремились оказаться как можно дальше от Блингденстоуна и от преследователей Дзирта. И все же прошла еще одна неделя, прежде чем три товарища достигли туннелей, доселе незнакомых Белвару. Этот глубинный гном почти пятьдесят лет был хранителем туннелей и возглавлял множество горнодобывающих экспедиций, которые удалялись на огромные расстояния от Блингденстоуна.

— Это место мне знакомо, — часто ронял Белвар, когда они входили в какую-нибудь пещеру. — Взял здесь тележку железа, — бывало, прибавлял он.

Иногда речь шла о мифриле или об одном из многочисленных ценных минералов, о которых Дзирт даже не слышал. И хотя пространные рассказы об этих горных экспедициях развивали, как правило, одну тему: сколько способов добычи камня знают глубинные гномы, Дзирт всегда слушал внимательно, упиваясь каждым словом.

Ему была известна альтернатива.

В свою очередь Дзирт рассказывал о своих приключениях в мензоберранзанской Академии, делился сокровенными воспоминаниями о Закнафейне и учебном зале. Он показал Белвару двойной удар снизу и поведал о том, как он еще учеником открыл для себя прием отражения этого удара, удивив своего наставника и к тому же хорошенько наподдав ему. Дзирт демонстрировал замысловатые сочетания движений рук и мускулов лица, составлявшие язык жестов. Он даже вознамерился обучить Белвара этому языку. Но глубинный гном разрушил его надежды взрывом раскатистого смеха. Его темные глаза скептически посмотрели на Дзирта, а затем опустились к концам рук хранителя туннелей. С руками в виде молота и кирки свирфнеблин вряд ли смог бы овладеть этой жестикуляцией и оправдать затраченные усилия. И все-таки Белвар высоко оценил то, что Дзирт предложил ему выучить язык жестов. Они оба вволю посмеялись над нелепостью этой затеи.

За эти первые две недели похода Гвенвивар и глубинный гном стали друзьями.

Часто бывало, что Белвар, погруженный в глубокий сон, просыпался от того, что у него затекли ноги, и обнаруживал на себе шестьсот фунтов пантеры. В таких случаях Белвар ворчал и пошлепывал Гвенвивар по спине своей рукой-молотом (это у них была такая игра), но на самом деле он не имел ничего против того, что пантера находится так близко. Присутствие Гвенвивар обеспечивало им безопасность во время сна, ведь спящие в дебрях чрезвычайно уязвимы.

— Ты понимаешь? — однажды прошептал Дзирт на ухо Гвенвивар. В стороне от них, лежа на спине, крепко спал Белвар, положив под голову камень вместо подушки. Дзирт изумленно качал головой, пристально разглядывая небольшую фигурку друга. Он начинал подозревать, что глубинные гномы слишком далеко заходят в своем родстве с камнем.

— Займись-ка им, — приказал он кошке.

Гвенвивар неуклюже плюхнулась на ноги хранителя туннелей. Дзирт удалился под прикрытие входа в туннель, чтобы понаблюдать за этой сценой.

Лишь через несколько минут раздалось рычание проснувшегося Белвара:

— Магга каммара, пантера! Почему тебе обязательно надо спать на мне, а не рядом со мной?

Гвенвивар шумно вздохнула в ответ и слегка подвинулась.

— Магга каммара, кошка! — снова взревел Белвар. Он неистово сжимал и разжимал пальцы ног, чтобы восстановить циркуляцию крови и прекратить начавшееся покалывание. — Убирайся прочь!

Хранитель туннелей приподнялся на локте и ткнул Гвенвивар в бок своей рукой-молотом.

Гвенвивар в притворном испуге отпрыгнула в сторону, прежде чем удар Белвара достиг цели. Но как только хранитель туннелей расслабился, пантера вернулась на прежнее место и взгромоздилась на Белвара, полностью закрыв его собой и пригвоздив распластанное тело к камню.

После нескольких минут борьбы Белвару удалось высвободить лицо из-под мускулистой груди Гвенвивар.

— Слезай с меня или пожалеешь! — явно впустую пригрозил глубинный гном.

Гвенвивар поерзала, удобнее устраиваясь на своей «подстилке».

— Темный эльф, убери свою пантеру. Темный эльф!

— Привет, — ответил Дзирт, словно он только что вышел из туннеля. — Вы резвитесь? А я-то подумал, что время моего дежурства близится к концу.

— Твое время уже вышло, — ответил Белвар, но слова свирфнеблина были заглушены густым черным мехом, когда Гвенвивар еще раз поменяла положение.

Дзирт увидел, как длинный крючковатый нос Белвара сморщился от раздражения, и поспешил ответить:

— О нет, я вовсе не устал. Я бы и не подумал прерывать вашу игру. Знаю, что вам обоим это очень нравится.

Он прошел мимо, одобрительно потрепав Гвенвивар по голове и лукаво подмигнув.

— Темный эльф! — прогремел Белвар в спину удалявшегося Дзирта.

Но дров продолжал идти, а Гвенвивар с благословения Дзирта вскоре крепко заснула.

* * *

Дзирт низко присел и замер, пока его глаза совершали резкий переход от инфразрения — видения теплового излучения предметов в инфракрасном спектре — к нормальному зрению при обычном свете. Еще до того, как произошло это превращение, Дзирт понял, что его догадка верна. Впереди, за низкой естественной аркой, появилось красное свечение. Дров остался на месте, решив дождаться Белвара, а уже потом отправляться на разведку. Вскоре тусклый блеск заколдованной броши глубинного гнома показался в поле его зрения.

— Убери свет, — шепнул Дзирт, и блеск броши исчез.

Белвар пополз вдоль туннеля к своему товарищу. Он тоже увидел красное свечение по ту сторону арки и понял причины предосторожности Дзирта.

— Ты можешь вызвать пантеру? — чуть слышно спросил хранитель туннелей.

Дзирт отрицательно показал головой.

— Эта магия ограничена определенным промежутком времени. Нахождение в материальном мире утомляет Гвенвивар. Пантера нуждается в отдыхе.

— Мы могли бы вернуться по тому же пути, по которому пришли сюда, — предложил Белвар. — Возможно, существует какой-то кружной туннель.

— Пять миль, — ответил Дзирт, прикидывая длину непрерывного коридора позади них. — Слишком далеко.

— Тогда давай посмотрим, что там впереди, — заключил хранитель туннелей и тут же смело двинулся в путь.

Дзирту понравилось такое простое решение, и он поспешил вслед.

За сводчатым проходом, пробираться по которому Дзирту пришлось согнувшись в три погибели, они обнаружили широкую и высокую пещеру, пол и стены которой были покрыты похожей на мох порослью, испускающей красное свечение. Дзирт застыл в растерянности, но Белвар сразу же понял, что это такое.

— Баручи! — давясь от смеха, выпалил хранитель туннелей. Он повернулся к Дзирту и, не встретив ответной улыбки, объяснил: — Малиновые плеваки. Уже несколько десятилетий я не видел такого количества этой дряни. Довольно редкое зрелище, знаешь ли.

Все еще пребывая в растерянности, Дзирт расслабил мышцы и пожал плечами, а затем шагнул вперед. Рука-кирка Белвара зацепила его под локоть и резко рванула обратно.

— Малиновые плеваки, — вновь произнес хранитель туннелей, делая упор на последнее слово. — Магга каммара, темный эльф, как тебе удавалось выжить все эти годы?

Белвар ударил своей рукой-молотом по стене арки и отломил порядочный кусок камня. Подхватив его, он швырнул осколок в стену пещеры. Камень с глухим стуком ударил по светящимся грибам, и тут же произошел взрыв, выбросивший в воздух дым и споры.

— Плюнут и задушат тебя насмерть своими спорами, — объяснил Белвар. — Если ты хочешь пересечь эту пещеру, двигайся очень осторожно, мой отважный, но глупый друг.

Дзирт взъерошил свои нечесаные белые волосы и обдумал это предупреждение.

У него не было желания возвращаться по туннелю на пять миль назад, но и тащиться через поле красной смерти он тоже не собирался. Стоя под аркой, он озирался в поисках какого-нибудь решения. Среди поросли баручи выступало несколько камней, по которым можно было добраться до проходившей за ними каменной тропы шириной около десяти футов, которая пересекала это красное море перпендикулярно сводчатому проходу.

— Мы сможем пройти, — сообщил он Белвару. — Там есть тропа.

— На поле баручи всегда есть такая тропа, — еле слышно ответил хранитель туннелей.

Чуткие уши Дзирта уловили это замечание.

— Ты о чем? — спросил он, проворно прыгнув на первый из выступающих камней.

— Где-то поблизости находится корчеватель, — объяснил глубинный гном.

— Корчеватель?

Дзирт стремительным прыжком вернулся назад и застыл рядом с хранителем туннелей.

— Огромная гусеница, — пояснил Белвар. — Корчеватели обожают есть баручи. Это, пожалуй, единственные существа, на которых не действуют споры малиновых плевак.

— Насколько они велики?

— Какой ширины та тропа? — вопросом на вопрос ответил Белвар.

— Примерно десять футов, — ответил Дзирт, снова прыгнув на первый выступающий камень и еще раз осмотрев тропу.

Белвар задумался.

— Как раз пройдет один большой корчеватель, в крайнем случае — два.

Дзирт опять одним прыжком оказался рядом с хранителем туннелей и настороженно оглянулся через плечо.

— Довольно крупная гусеница, — заметил он.

— Но с крошечным ртом, — сказал Белвар. — Корчеватели питаются только мхом, плесенью и баручи, если могут их отыскать. В конце концов, это вполне безобидные создания.

Дзирт в третий раз прыгнул на камень.

— Есть ли еще что-нибудь, что мне лучше узнать сейчас, прежде чем идти дальше? — раздраженно спросил он.

Белвар покачал головой.

Дзирт прошел по камням, и вскоре оба товарища очутились на широкой тропе.

Она пересекала пещеру и с обеих сторон заканчивалась входами в туннели. Дзирт знаками спросил, какое направление предпочитает Белвар.

Глубинный гном пошел налево, но внезапно остановился, вглядываясь вдаль.

Дзирт понял колебания Белвара, так как и сам ощутил под ногами вибрацию камня.

— Корчеватель, — сообщил Белвар. — Стой спокойно и наблюдай, друг мой. Это то еще зрелище.

Дзирт широко улыбнулся и присел, предвкушая развлечение. Однако, услышав позади себя быстрое шарканье ног, он заподозрил неладное.

— Где… — начал было он, оборачиваясь, и увидел Белвара, со всех ног мчавшегося к противоположному выходу.

И тут с другой стороны, с той самой, за которой приготовился наблюдать Дзирт, раздался грохот, подобный горному обвалу.

— Вот это да! — услышал он восклицание Белвара и не мог не согласиться с глубинным гномом, когда корчеватель появился перед ними.

Он был огромен — гораздо крупнее василиска, убитого Дзиртом, и выглядел как гигантский серый червяк с множеством шевелящихся крошечных ножек, расположенных вдоль массивного тела. Дзирт увидел, что Белвар не обманул: рот у этой громадины был таким маленьким, что о нем не стоило и говорить; не было у нее ни когтей, ни другого видимого оружия. Но теперь этот гигант угрожающе надвигался на Дзирта, которому живо представился образ расплющенного темного эльфа, растянутого от одного конца пещеры до другого. Он коснулся своих сабель и тут же понял нелепость подобной затеи. Куда наносить удар, чтобы замедлить движение этой твари? Беспомощно взмахнув руками, Дзирт крутанулся на пятках и бросился наутек вслед за хранителем туннелей.

Земля под ногами Дзирта тряслась так неистово, что он боялся свалиться с тропы и попасть под обстрел баручи. Но вот перед ним оказался вход в туннель, и Дзирт заметил прямо у выхода из пещеры узкий боковой коридор, слишком маленький для корчевателя. Он стремительно пробежал последние несколько шагов и юркнул в этот небольшой туннель, сделав кувырок, чтобы погасить инерцию. Несмотря на это, его рикошетом отбросило от стены. Корчеватель налетел сзади, с размаху ударившись о вход в туннель и разбрасывая вокруг обломки камней.

Когда пыль наконец улеглась, корчеватель все еще торчал снаружи. Он издавал низкие жалобные стоны и время от времени бился головой о камень. Белвар стоял всего в нескольких футах от Дзирта, скрестив на груди руки и удовлетворенно улыбаясь.

— Вполне безобидное создание, верно? — спросил Дзирт, поднимаясь на ноги и стряхивая с себя пыль.

— Так оно и есть, — кивнул Белвар. — Но корчеватели слишком любят своих баручи и не настроены делиться ими с кем бы то ни было!

— Ты чуть не погубил меня! — сердито закричал Дзирт.

Белвар опять кивнул.

— Заруби себе на носу, темный эльф: когда в следующий раз пошлешь свою пантеру отсыпаться на мне, я наверняка сделаю что-нибудь похуже этого.

Дзирту стоило больших трудов спрятать улыбку. Его сердце все еще бешено колотилось под влиянием выброса адреналина, но Дзирт не держал зла на своего друга. Он припомнил те столкновения, в которых участвовал несколько месяцев назад, когда был совсем один в дебрях. Насколько иной была бы эта жизнь, если бы Белвар Диссенгальп был рядом с ним! Насколько более радостной! Дзирт посмотрел через плечо на раздраженного упрямого корчевателя.

И насколько более интересной!

— Идем, — позвал его довольный собой свирфнеблин, пускаясь в путь по коридору. — Мы только еще больше разозлим корчевателя, если будем маячить у него на виду.

Через несколько футов туннель сузился и резко повернул в сторону. За этим поворотом путников ждала еще большая напасть, потому что коридор заканчивался глухой каменной стеной. Белвар сразу же начал исследовать ее, и теперь настала очередь Дзирта скрестить руки на груди и злорадствовать.

— Ты завел нас в опасное место, маленький друг, — сказал дров. — Позади разъяренный корчеватель, а мы заперты в этой ловушке!

Белвар прижал ухо к камню и отмахнулся от Дзирта рукой-молотом:

— Все это ерунда. Есть еще один туннель на расстоянии не более семи футов.

— Семи футов сплошного камня, — напомнил ему Дзирт.

Но Белвар не проявил никакого беспокойства.

— День, возможно, два, — сказал он, широко развел руки и начал петь, так тихо, что Дзирт ничего не мог разобрать, хотя и понимал, что Белвар занят каким-то видом чародейства.

— Биврип! — воскликнул Белвар.

Ничего не произошло.

Хранитель туннелей опять повернулся к Дзирту и с удовлетворением объявил:

— Один день.

— Что ты сделал? — спросил его Дзирт.

— Направил в свои руки энергию, — ответил глубинный гном.

Заметив, что Дзирт совершенно растерян, Белвар повернулся на каблуках и ударил рукой-молотом по стене. Вспышка искр, ослепившая Дзирта, осветила небольшой туннель. К тому времени, когда глаза дрова привыкли к непрекращающемуся шквалу ударов Белвара, свирфнеблин уже превратил в пыль несколько дюймов камня.

— Магга каммара, темный эльф, — подмигнув, воскликнул Белвар. — Ты и не догадывался, что мой народ, затративший столько труда при создании этих чудесных рук, вложил в них немного магической силы?

Дзирт подошел к стене коридора и сел.

— Ты полон неожиданностей, маленький друг, — ответил он со вздохом, означавшим капитуляцию.

— Еще бы! — проревел Белвар и вновь ударил по камню, рассеивая частицы пыли во все стороны.

Через день, как и обещал Белвар, они вышли из тупика и вновь отправились в путь, на сей раз, по прикидке глубинного гнома, в северном направлении. До сих пор удача сопутствовала им, и они оба понимали это, поскольку за две недели, проведенные в дебрях, не натолкнулись ни на кого более враждебно настроенного, чем корчеватель, защищавший свой участок баручи.

Через несколько дней счастье им изменило.

— Вызывай пантеру, — приказал Белвар, когда они распластались на полу широкого туннеля, по которому шли.

Дзирт не стал оспаривать мудрое решение хранителя туннелей: ему тоже не нравилось зеленое свечение, появившееся впереди. Мгновение спустя черный туман завихрился и обрел форму, и Гвенвивар оказалась рядом с ними.

— Я пойду первым, — произнес Дзирт. — Вы оба следуйте за мной на расстояний двадцати шагов.

Белвар кивнул, и Дзирт хотел было идти, но в этот миг, как он того и ожидал, рука-кирка зацепила его и повернула лицом к другу.

— Будь осторожен! — сказал Белвар. Дзирт улыбнулся в ответ, глубоко тронутый его искренним тоном, и вновь подумал о том, как хорошо иметь рядом товарища. Затем он прогнал все мысли и двинулся вперед, полностью доверившись своим инстинктам и опыту.

Он обнаружил, что свечение исходит из дыры в полу коридора. За этой дырой коридор продолжался, но резко поворачивал в обратную сторону, как бы дублируя себя. Дзирт лег на живот и заглянул в дыру. Примерно в десяти футах под ним шел другой туннель, перпендикулярный тому, в котором они находились, и ведущий к какой-то огромной пещере.

— Что это? — шепотом спросил подошедший сзади Белвар.

— Еще один коридор в пещеру, — ответил Дзирт. — Свечение идет оттуда. — Он поднял голову и всмотрелся в молчаливую темноту верхнего коридора. — У нашего туннеля есть продолжение. Мы можем идти по нему.

Белвар изучил проход, по которому они шли, и обратил внимание на поворот.

— Возвращается назад, — заметил он. — И, возможно, выходит в один из боковых коридоров, которые мы миновали час назад.

Глубинный гном припал к земле и заглянул в дыру.

— Что может быть причиной такого свечения? — спросил его Дзирт, не сомневаясь, что Белвар испытывает такое же острое любопытство, как и он сам. — Какая-то разновидность моха?

— Ни одна из известных мне, — ответил Белвар.

— Будем выяснять?

Белвар улыбнулся, затем зацепился за край дыры и спрыгнул в нижний туннель. Дзирт и Гвенвивар бесшумно последовали за ним; дров, вооружившись саблями, вновь взял на себя лидерство и повел их в сторону свечении.

Они вошли в широкую и высокую пещеру. Ее свод терялся из виду где-то в вышине, а в двадцати футах под ними булькало и шипело скверно пахнущее озеро, отсвечивающее зеленью. Множество пересекающихся каменных тропинок, шириной от одного до десяти футов, вели к выходам в еще большее число боковых коридоров.

— Магга каммара! — прошептал пораженный свирфнеблин, и Дзирт вполне разделял его настроение.

— Впечатление такое, будто дно было взорвано, — заметил Дзирт, когда вновь обрел способность говорить.

— Растаяло напрочь, — подхватил Белвар, гадая о природе жидкости, наполнявшей озеро.

Он отколол кусок камня, дотронулся до Дзирта, чтобы привлечь его внимание, и уронил осколок в зеленое озеро! Там, куда упал камень, жидкость сердито зашипела и сожрала его, прежде чем он утонул.

— Кислота, — объяснил Белвар.

Дзирт с любопытством взглянул на него. Он знал о кислоте, еще будучи в Академии, когда обучался в Магике под руководством магов. Маги часто составляли подобные отвратительные жидкости для своих опытов, но Дзирт не предполагал, что кислота может появляться естественным путем и в таких количествах.

— Думаю, это дело рук чародеев, — произнес Белвар. — Какой-то опыт вышел из-под контроля. Возможно, это озеро находится здесь сотню лет, пожирая свое основание и опускаясь дюйм за дюймом.

— Остатки дна выглядят достаточно безопасно, — заметил Дзирт, показывая на тропинки. — К тому же у нас есть десятка два туннелей на выбор.

— Ну что ж, тогда пошли, — сказал Белвар. — Мне здесь не нравится. Мы беззащитны на этом свету, а когда под ногами озеро кислоты, нельзя рисковать и слишком быстро передвигаться по таким узким мосткам.

Дзирт согласился с ним и осторожно сделал первый шаг по тропе,но Гвенвивар тут же опередила его. Дзирт понял пантеру и от всего сердца был благодарен ей.

— Нас поведет Гвенвивар, — сказал он Белвару. — Пантера самая тяжелая среди нас и достаточно прыткая, чтобы отпрыгнуть, если какая-то часть тропы начнет рушиться.

Хранитель туннелей не был до конца удовлетворен этим объяснением.

— А если Гвенвивар оступится? — спросил он с искренней обеспокоенностью. — Может ли кислота причинить вред магическому существу?

Дзирт не знал.

— Гвенвивар будет в безопасности, — решил он, вынимая из кармана ониксовую фигурку. — Я храню ворота в ее родной уровень.

Тем временем Гвенвивар была уже на дюжину шагов впереди. Тропа казалась достаточно твердой, и Дзирт приготовился следовать за ней.

— Магга каммара, молюсь, чтобы ты оказался прав, — услышал он за спиной бормотание Белвара и сделал первые шаги от кромки озера.

Пещера оказалась огромной — несколько сотен футов в поперечнике даже до ближайшего выхода. Друзья прошли почти половину пути, а Гвенвивар миновала ее, когда раздался странный монотонный звук. Они остановились и стали озираться, отыскивая источник этого звука.

Нечто похожее на привидение вышло из одного из многочисленных боковых коридоров. Это было двуногое чернокожее существо с торсом человека и птичьей головой, снабженной клювом, без всяких признаков перьев и крыльев. Обе его мощные с виду руки заканчивались отвратительными когтями, а ноги опирались на трехпалые ступни. Из-за его спины появилось еще одно такое же существо, за ним — следующее.

— Твои родичи? — спросил Белвар у Дзирта, поскольку эти создания действительно представляли собой нечто сверхъестественное: полуэльфов, полуптиц.

— Сомневаюсь, — ответил Дзирт. — Я никогда не слышал о подобных существах.

— Думм! Думм! — раздалось монотонное пение, и друзья увидели вокруг себя множество людей-птиц, выходящих из других коридоров. Это были подземные вороны — древняя, раса, более известная в южных областях Подземья, хотя даже и там редко встречающаяся, и почти неизвестная в этой части мира. Подземные вороны никогда не были слишком опасны для любой из рас Подземья, поскольку поведение людей-птиц не было сознательным, а численность была невелика.

— Я тоже не встречался прежде с подобными существами, — подтвердил Белвар. — Но мне кажется, что они не рады видеть нас.

Песнопение превратилось в серию ужасающих, пронзительных воплей, и вороны начали рассеиваться по тропинкам — сначала шагом, а затем переходя на быструю рысь; их возбуждение явно нарастало.

— Ты не прав, мой маленький друг, — заметил Дзирт. — Я считаю, что они очень довольны: им подан отличный обед.

Белвар беспомощно оглянулся вокруг. Почти все пути отступления были уже перекрыты, и у них не было надежды выбраться, не вступая в сражение.

— Темный эльф, есть тысяча других мест, где я предпочел бы драться, — сказал хранитель туннелей, покорно пожимая плечами и вздрагивая при очередном взгляде вниз, в озеро кислоты. Сделав глубокий вздох, чтобы успокоиться, Белвар начал творить ритуал заклинания своих чудодейственных рук.

— Продолжай двигаться, — приказал ему Дзирт и повел его дальше. — Надо подойти как можно ближе к выходу, пока не началось сражение.

Группа воронов приблизилась к ним сбоку, но Гвенвивар, перепрыгнув через две тропы, сбила с них людей-птиц.

— Биврип! — воскликнул Белвар, завершая заклинание, и повернулся лицом к надвигающейся опасности.

— Гвенвивар позаботится об этих, — заверил его Дзирт, ускоряя шаг по направлению к ближайшей стене.

Белвар понял замысел дрова: еще одна группа неприятелей появилась из того коридора, к которому они направлялись.

Пантера прыгнула прямо в скопление воронов, сбив двух из них с тропы.

Падая навстречу смерти, люди-птицы издали леденящие крики, но их собратья, похоже, не были обеспокоены этой потерей. Брызгая слюной и завывая «Думм! Думм!», они рвали Гвенвивар острыми когтями.

Но у пантеры было свое грозное оружие. Каждый взмах огромной когтистой лапы отнимал жизнь у какого-нибудь ворона или отправлял его в кислотное озеро.

Но хотя эта большая кошка продолжала прорежать ряды людей-птиц, бесстрашные вороны не сдавались, и все большее их число нетерпеливо присоединялось к воюющим. Вторая группа подошла с противоположной стороны, и они окружили Гвенвивар.

* * *

Белвар закрепился на узком отрезке тропы и позволил выстроившимся в цепочку воронам подойти к нему. Дзирт, занявший параллельную позицию на тропинке в пятнадцати футах от друга, сделал то же самое, довольно неохотно обнажив свои сабли. Дров чувствовал, как вскипают внутри него первобытные инстинкты охотника по мере приближения боя, и изо всех сил сопротивлялся, старясь приглушить эти дикие позывы. Он был Дзиртом До'Урденом, а не охотником и хотел встретить врагов, полностью осознавая свои действия.

Наконец вороны напали на него, замахиваясь когтями и издавая свои леденящие душу крики. Поначалу Дзирт работал только плоскостями своих клинков, искусно отводя в сторону каждый удар противника. Сабли описывали круги, вращались, но не давали волю убийце внутри него, так что дров добился небольших успехов. По прошествии нескольких минут боя он все еще стоял лицом к лицу с первым из напавших на него воронов.

Белвар не был столь сдержан. Ворон за вороном наскакивали на маленького свирфнеблина, но натыкались на его взрывную руку-молот. Электрическая встряска и невероятная сила удара часто убивали ворона на месте, но Белвару было не до выяснений. После каждого удара молота другая рука глубинного гнома, вооруженная киркой, описывала дугу, сметая новую жертву с тропы.

Свирфнеблин уложил полдюжины людей-птиц и только тогда смог обернуться к Дзирту. Он мгновенно понял, какую внутреннюю борьбу ведет дров.

— Магга каммара! — прокричал Белвар. — Бей их, темный эльф, уничтожь! В них нет ни капли жалости! Тут и речи быть не может о мире! Убивай их, истребляй нещадно, или они убьют тебя!

Дзирт вряд ли слышал слова Белвара. Слезы навернулись ему на глаза, и все вокруг стало каким-то расплывчатым, но, несмотря на это, почти магический ритм его вездесущих клинков не замедлился. Дзирт выбил своего противника из равновесия и стукнул человека-птицу по голове рукоятью сабли. Ворон упал как камень и покатился. Он рухнул бы с тропы, но Дзирт заступил ему дорогу и удержал.

Белвар покачал головой и треснул еще одного супостата. Ворон отпрыгнул назад; грудь его задымилась и обуглилась от соприкосновения с заговоренной рукой-молотом. Ворон с явным недоверием посмотрел на Белвара, но не успел выжать из себя ни единого звука и вообще произвести ни единого движения: кирка сгребла его за плечо и с силой метнула в озеро кислоты.

* * *

Вид Гвенвивар возбуждал голодных нападающих. Как только вороны приблизились к ней сзади, считая, что пантера уже у них в руках, Гвенвивар припала к земле и прыгнула. Она взмыла сквозь зеленое свечение, словно воспарив, и приземлилась на другой тропе на расстоянии добрых тридцати футов.

Оскальзываясь на гладком камне, Гвенвивар едва удержалась, чтобы не опрокинуться в кислотное озеро.

Какое-то мгновение вороны в крайнем изумлении оглядывались вокруг, а затем, издавая свои дикие крики и вопли, ринулись по тропинкам в погоню.

Единственный ворон, оказавшийся вблизи от того места, где приземлилась Гвенвивар, бесстрашно помчался в атаку на кошку. Зубы Гвенвивар мгновенно отыскали его шею и выжали из него жизнь.

Но пока пантера занималась этим, дьявольская западня воронов раскрыла еще одну свою сторону. Находящийся на огромной высоте под сводом пещеры один из воронов заметил наконец местонахождение жертвы. Этот человек-птица обхватил руками тяжелый валун, лежавший рядом с ним на краю выступа, и столкнул его, падая вместе с камнем.

Гвенвивар в последнюю секунду увидела падающее чудовище и отпрыгнула вбок.

Ворон в своем самоубийственном экстазе даже не заметил этого. Человек-птица со всего маху шлепнулся на тропу, и тяжеленный валун вдребезги разбил узкую перемычку.

Пантера вновь попыталась сделать прыжок, но лапы Гвенвивар тщетно искали опору на камне, разлетавшемся на мелкие части. Беспомощно царапая когтями крошащуюся перемычку, Гвенвивар последовала за вороном и его тяжелым валуном вниз, в кислотное озеро.

Услышав позади себя ликующие крики людей-птиц, Белвар повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть падение Гвенвивар. Дзирт, слишком занятый в это время, ничего не видел: на него замахнулся очередной ворон, а тот, которого он сбил с ног, шевелился у него под ногами, приходя в сознание. Внезапно фигурка в кармане Дзирта раскалилась, струйки дыма зловеще поднимались из его пивафви, и ему нетрудно было догадаться, что произошло с его дорогой Гвенвивар. Глаза дрова сузились, и разгоревшийся в них огонь высушил слезы.

Он с радостью приветствовал охотника. Вороны сражались яростно. Высочайшей честью для них была смерть в бою. И те из них, кто ближе всех находился к Дзирту До'Урдену, вскоре осознали, что момент их высочайшей чести как никогда близок.

Дров стремительно выбросил прямо перед собой обе сабли, каждая из которых нашла по одному глазу ворона, стоявшего перед ним. С усилием вытащив клинки, охотник развернул их и ударил по человеку-птице, лежавшему у его ног, потом перехватил сабли и вновь бросил их вниз, получая мрачное удовлетворение от звука ударов.

Затем дров яростно набросился на стоявших перед ним воронов. Его клинки врезались в них под немыслимыми углами.

Получивший дюжину ударов, прежде чем успел единственный раз размахнуться, первый ворон умер еще до того, как упал. Затем нашел свою смерть второй, за ним — третий. Дзирт оттеснил врагов к более широкой части тропы, и теперь они нападали на него по трое одновременно, по трое же и падали мертвыми у его ног.

— Покажи им, темный эльф, — пробормотал Белвар, видя, что его друг начал наконец действовать.

Ворон, собиравшийся в этот миг напасть на хранителя туннелей, повернул голову, чтобы посмотреть, что отвлекло внимание Белвара. Когда он повернулся назад, то получил удар рукой-молотом в лицо. Куски клюва разлетелись в разных направлениях, и несчастный ворон стал первым из этой разновидности жителей Подземья, предпринявшим полет за несколько тысячелетий эволюции. Его кратковременная воздушная экскурсия отбросила его сородичей от глубинного гнома, и мертвый ворон приземлился на спину на значительном расстоянии от Белвара.

Разъяренный глубинный гном еще не закончил с этим врагом. Он понесся вперед, сбив с тропинки единственного ворона, который смог вернуться, чтобы перехватить его. Добравшись наконец до своей бесклювой жертвы, Белвар глубоко вонзил мускулистую руку-кирку в грудь ворона, высоко поднял мертвеца и тоже испустил ужасающий вопль.

Другие вороны заколебались. Белвар посмотрел на Дзирта, и ему стало страшно за своего друга.

Два десятка воронов столпились на широком отрезке тропы, где находился дров. Дюжина мертвых тел лежала у ног Дзирта, кровь ручейками стекала с кромки и капала в кислотное озеро с ритмичными посвистывающими всплесками. Но не это значительное неравенство сил испугало Белвара: точные движения и размеренные удары, вне всяких сомнений, делали Дзирта победителем. Однако высоко над дровом еще один ворон-самоубийца с облюбованным им камнем ринулся вниз.

Белвар был уверен, что жизни Дзирта пришел конец.

Но охотник почувствовал опасность.

Когда ворон долетел до Дзирта, обе его руки, держащие камень, отделились от мощных плеч, отсеченные единым взмахом сабель. Таким же головокружительно быстрым движением Дзирт с лязгом сунул окровавленные сабли в ножны и понесся к краю платформы. Он достиг выступа и прыгнул к Белвару как раз в то мгновение, когда оседлавший валун ворон-самоубийца рухнул вниз, увлекая за собой в кислотное озеро этот участок тропы и два десятка своих сородичей.

Белвар швырнул бесклювый трофей в находившихся перед ним воронов и упал на колени, вытянув вперед руку-кирку, чтобы помочь летящему к нему другу — Дзирт одновременно ухватился за руку хранителя туннелей и за край выступа; при этом он ударился лицом о скалу, но обрел опору.

Однако от этого удара разорвался пивафви дрова, и Белвар беспомощно наблюдал, как выпавшая из кармана плаща ониксовая фигурка падает в озеро.

Дзирт поймал ее ступнями.

Белвар чуть не рассмеялся над бессмысленностью и безнадежностью ситуации.

Он оглянулся через плечо и увидел воронов, возобновивших свое наступление.

— Темный эльф, это и впрямь было забавно, — упавшим голосом сказал свирфнеблин Дзирту, но реакция дрова тут же лишила Белвара легкомыслия и заставила его побледнеть.

— Раскачай меня! — прорычал Дзирт таким повелительным тоном, что Белвар подчинился ему, прежде чем понял, что делает.

Дзирт перекатился через кромку на тропу, и когда он ударился о камень, каждый мускул его тела напрягся, преодолевая инерцию.

Он покатился по тропе, царапая и цепляясь руками и ногами, и занял стойку позади сникшего глубинного гнома. Когда Белвар понял наконец, чего хочет Дзирт, и стал поворачиваться кругом, эльф уже выхватил свои сабли и кромсал первого приблизившегося ворона.

— Держи, — велел он, носком ноги перебросив Белвару фигурку из оникса.

Белвар поймал ее и засунул в карман. Затем он отступил назад, взяв на себя боковую защиту, в то время как Дзирт пробивал путь к ближайшему выходу, уничтожая все на своем пути.

Пятью минутами позже, к изумлению Белвара, они уже бежали по темнеющему туннелю, сопровождаемые замирающими сзади обескураженными криками: «Думм! Думм!»

Глава 13 КАКОЙ-НИКАКОЙ, А ДОМ

— Ну все, хватит, — выдохнул запыхавшийся хранитель туннелей, пытаясь остановить Дзирта. — Магга каммара, темный эльф. Мы оставили их далеко позади.

Дзирт круто повернулся к хранителю туннелей — сабли наизготовку, а в лиловых глазах все еще пылают огоньки гнева. Белвар из предосторожности сделал шаг в сторону.

— Успокойся, дружище, — нарочито спокойно произнес свирфнеблин, хотя мифриловые руки хранителя туннелей пришли в движение, выставив защиту. — Угроза, миновала.

Дзирт глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, затем, сообразив, что не убрал сабли, быстро спрятал их в ножны.

— Ты в порядке? — спросил Белвар, снова приблизившись к Дзирту.

Кровь запеклась на лице дрова в том месте, которым он ударился о кромку тропы. Дзирт кивнул.

— Это все из-за боя, — тщетно пытался он объяснить. — Возбуждение. Пришлось разрешить выйти на…

— Ничего не нужно объяснять, — резко оборвал его Белвар. — Ты был великолепен, темный эльф. Более чем великолепен. Если бы не ты, мы все трое наверняка погибли бы.

— Это вернулось, — простонал Дзирт, подыскивая слова, которыми смог бы объяснить свое состояние. — Та темная часть меня. Я думал, что она исчезла.

— Так оно и есть, — подтвердил хранитель туннелей.

— Нет, — возразил Дзирт. — Жестокое животное, которым я стал, полностью захватило меня в сражении против людей-птиц. Оно управляло моими клинками свирепо и безжалостно.

— Ты сам распоряжался своими саблями, — заверил его Белвар.

— Но ярость! — вскричал Дзирт. — Немыслимая ярость. Мной владело одно желание — убивать, валить их с ног.

— Если бы было так, как ты говоришь, мы до сих пор были бы там, — привел свои доводы свирфнеблин. — Благодаря тебе мы спаслись. Там, в пещере, осталось еще много этих созданий, которых следовало бы убить. Но ты лишь проложил дорогу, чтобы уйти из той пещеры. Ярость? Возможно, но уж точно не бессмысленная. Ты поступил именно так, как следовало поступить, и ты отлично бился, темный эльф. Лучше, чем кто-либо на моей памяти. Не извиняйся ни передо мной, ни перед собой!

Дзирт прислонился к стене, обдумывая эти слова. Он был успокоен разумными доводами Белвара и высоко оценил усилия глубинного гнома. И все же та сжигающая ярость, которую он ощутил, когда Гвенвивар упала в кислотное озеро, преследовала его — это было такое всепожирающее чувство, что Дзирт не мог так быстро смириться с ним. И он сомневался, что вряд ли когда-либо смирится.

Но, несмотря на свое беспокойство, Дзирт не испытывал прежней неуверенности благодаря присутствию друга-свирфнеблина. Он припомнил другие стычки, другие сражения, когда он бился в одиночку. Тогда, как и сегодня, внутри него тоже вскипал охотник, который становился главным и направлял смертоносные удары его клинков. Но на этот раз все было несколько иначе, и Дзирт не мог это отрицать. Прежде, когда он был одинок, охотник не покидал его с такой легкостью. Теперь, когда рядом с ним сражался Белвар, Дзирт полностью владел собой.

Дзирт тряхнул густой белой гривой, пытаясь избавиться от тени охотника.

Теперь он считал, что вел себя глупо в начале сражения против людей-птиц, отбиваясь от них плоской частью своих клинков. Он и Белвар все еще были бы в той пещере, если бы не сработал его инстинкт и если бы он не узнал о падении Гвенвивар.

Внезапно он взглянул на Белвара, вспомнив, что вызвало его гнев.

— Статуэтка! — вскричал он. — Она у тебя!

Белвар вынул эту фигурку из кармана.

— Магга каммара! — воскликнул он, а в его обычно сдержанном голосе явно были слышны нотки панического страха. — Могла пантера быть ранена? А кислота? Она могла повредить Гвенвивар? Или пантера спаслась бегством в Астральный уровень?

Дзирт взял фигурку и ощупал ее дрожащими руками. Он несколько успокоился, убедившись, что она нисколько не повреждена. Дзирт понимал, что придется подождать и некоторое время не вызывать Гвенвивар, ведь если пантера пострадала, лучше всего дать ей отдохнуть на ее уровне обитания. Но Дзирт не мог ждать, ничего не зная о судьбе Гвенвивар. Он поставил фигурку на землю у своих ног и тихонько позвал.

Оба — дров и свирфнеблин с облегчением вздохнули, когда дымок начал закручиваться вокруг статуэтки из оникса. Белвар вынул свою завороженную брошь, чтобы получше рассмотреть кошку.

Их ожидало страшное зрелище. Преданная Гвенвивар послушно явилась на зов Дзирта, но как только дров увидел пантеру, он понял, что лучше бы он оставил Гвенвивар в покое, чтобы она могла зализывать свои раны. Шелковистая черная шкура Гвенвивар была прожжена, и на ней было больше голой кожи, чем покрытой мехом. Упругие ее мышцы теперь висели мешком, кое-где прожженные до кости; один глаз был закрыт.

Гвенвивар, хромая, пыталась подойти к Дзирту. Но Дзирт бросился к ней и нежно обнял огромную шею пантеры.

— Гвен, — пробормотал он.

— Она выздоровеет? — тихо спросил Белвар дрожащим голосом.

Дзирт растерянно пожал плечами. Он мало что знал о пантере, кроме ее дара быть сотоварищем. Дзирту приходилось и прежде видеть раненую Гвенвивар, но не так серьезно. Теперь он мог лишь надеяться, что в своем астральном облике Гвенвивар полностью залечит раны.

— Иди домой, — сказал Дзирт. — Отдыхай и поправляйся, дружище. Я позову тебя через несколько дней.

— Может, мы могли бы как-нибудь помочь ей? — предложил Белвар.

Дзирт знал, что это бесполезно.

— Гвенвивар нужен отдых, — объяснил он, когда кошка исчезла в тумане. Что бы мы ни сделали для нее, это невозможно перенести на другой уровень. Пребывание в нашем мире подвергает испытанию силу пантеры. Каждая минута наносит ей тяжелый урон.

Гвенвивар ушла — осталась лишь статуэтка. Дзирт подхватил ее и долго смотрел, прежде чем смог взять себя в руки и опустить ее снова в карман.

* * *

Один меч подбросил скатку постельных принадлежностей в воздух, другой начал кромсать ее до тех пор, пока одеяло не превратилось в клочья. Закнафейн посмотрел на лежащие на полу серебряные монеты. Конечно, это явная имитация лагеря, но перспектива возвращения сюда Дзирта задержала тут Закнафейна на несколько дней!

Дзирт До'Урден, которому стоило огромных нервных усилий решение покинуть Блингденстоун, исчез. Дух-двойник медлил, пытаясь обдумать эту новую информацию, и потребность мыслить прорывалась в подсознание того существа, каким Закнафейн был раньше, и вносила неизбежный разлад между его оживающей душой и волей твари, которая держала эту душу в плену.

* * *

А в своей молельне Мать Мэлис До'Урден чувствовала внутреннюю борьбу, происходящую в Зин-карле. Дух-двойник был полностью под контролем верховной матери, которой Паучья Королева оказала услугу подобным даром. Мэлис должна была постоянно работать над решением поставленной задачи, для этого нужно было неустанно чередовать в определенной последовательности песнопения-заклинания, тем самым постоянно вторгаясь в мыслительные процессы духа-двойника, не позволяя ему реагировать на настроения и душевные порывы Закнафейна.

Дух-двойник пошатнулся, как только ощутил вторжение могучей воли Мэлис.

Она не терпела возражений. И уже через секунду дух-двойник внимательно изучал небольшую пещеру, которую Дзирт и еще одно существо, скорее всего глубинный гном, замаскировали под лагерь. Теперь они ушли; их здесь не было уже несколько недель, и, без сомнения, они удалялись от Блингденстоуна с большой скоростью. А возможно, размышлял дух-двойник, они уходят подальше и от Мензоберранзана.

Закнафейн вышел из пещеры в главный туннель. Он принюхался в западном направлении, противоположном Мензоберранзану, затем лег на пол и пополз, вновь принюхиваясь. Заговоры, открывающие чье-либо местонахождение, которые Мэлис посылала Закнафейну, не могли преодолеть такое расстояние, но те едва уловимые ощущения, которые дух-двойник вынес из своих исследований, подтвердили его собственные подозрения: Дзирт ушел на запад.

Закнафейн зашагал по туннелю без малейших признаков хромоты от той раны, которую он получил от пики гоблина, такой раны, от которой любой смертный стал бы инвалидом. От Дзирта он был на расстоянии одной недели пути, может быть, двух; но дух-двойник об этом не тревожился. Его жертва нуждалась в сне, отдыхе и пище. Его жертва была живой, смертной и слабой.

* * *

— Кто это такой? — шепнул Дзирт Белвару. Они наблюдали за любопытным двуногим созданием, наполнявшим ведра в стремительном ручье. Весь туннель был магически освещен, но Дзирт и Белвар чувствовали себя в относительной безопасности, укрывшись в тени каменного выступа на расстоянии десятка ярдов от фигуры, облаченной в хламиду.

— Человек, — ответил Белвар. — Человек с поверхности земли.

— Не слишком ли далеко он ушел от дома? — спросил Дзирт. — Хотя, похоже, он комфортно себя чувствует здесь. Не могу поверить, что житель поверхности может выжить в Подземье. Это противоречит тем знаниям, что я получил в Академии.

— Возможно, это маг, — рассудил Белвар. — Тогда было бы понятно, откуда здесь свет и как он попал сюда.

Дзирт с любопытством взглянул на свирфнеблина.

— Маги — странный народ, — заявил Белвар так, будто это была очевидная истина. — А люди-маги — самые странные из всех, о ком я слышал. Дровы занимаются колдовством для достижения власти. Свирфнебли — чтобы лучше понимать камень. Но люди-маги, — в тоне глубинного гнома явно засквозили ноты презрения, — магга каммара, черный эльф, человеческие маги напрочь отличаются от всех вместе взятых.

— Так почему же люди-волшебники занимаются магией? — спросил Дзирт.

Белвар покачал головой.

— Не думаю, что кто-нибудь из ученых сумел открыть причину, — искренне ответил он. — Раса людей странная и опасная, и лучше оставить их в покое.

— Тебе приходилось с ними встречаться?

— Несколько раз, — Белвара передернуло: воспоминание было не из приятных. — Спекулянты с поверхности. Отъявленные мерзавцы, да к тому же высокомерные. Они думают, что весь мир принадлежит им.

Голос гнома зазвенел гораздо сильнее, чем рассчитывал Белвар, и фигура в хламиде у ручья вскинула голову, посмотрев в ту сторону, где прятались друзья.

— Выходить, мали грызуны, — позвал человек на языке, которого они оба не поняли. Маг повторил свое требование на другом, не дровском языке, затем по-дровски, потом еще на двух неизвестных языках, затем — на языке свирфнебли.

Он продолжал перебирать языки довольно долго; Дзирт и Белвар изумленно переглядывались.

— Ученый человек, — прошептал Дзирт глубинному гному.

— Крысы, вазиможно, — пробормотал себе под нос человек. Он огляделся в поисках невидимого виновника шума. Он подумал, что подобные создания могут стать отличной закуской.

— Давай узнаем, друг он или враг, — прошептал Дзирт и начал выбираться из укрытия.

Белвар остановил друга и с сомнением покачал головой, но, привыкший сам руководствоваться инстинктами, он пожал плечами и отпустил Дзирта.

— Приветствую тебя, человек, так далеко ушедший от дома, — произнес Дзирт на своем родном языке, выходя из-за выступа скалы.

Человек испугался, его глаза округлились, и он резким движением дернул себя за жидкую белую бороду.

— Ты есть никакой крыса! — прокричал он на ломаном, но понятном дровском языке.

— Нет, — ответил Дзирт. Он оглянулся на Белвара, который выбирался из укрытия, чтобы присоединиться к нему.

— Воры! — заорал человек. — Приходить грабить моя дом — так?

— Нет, — вновь возразил Дзирт.

— Ходить вон! — завопил человек и замахал руками, как прогоняющий цыплят фермер. — Пошель. Идить, бистро, теперь!

Дзирт и Белвар обменялись любопытными взглядами.

— Нет, — в третий раз произнес Дзирт.

— Это есть мой дом, глюпи темна эльв! — буквально выплюнул человек. — Просиль я тебя приходить здесь? Посылать я тебье писмо пригласить присоединиться ко мне в мой дом? Или, может быть, ты и твой безобразин маленьки друг сочли своим долгом поприветствовать меня по-соседски?

— Будь осторожен, дров, — прошептал Белвар, пока человек болтал весь этот вздор. — Он — маг, это точно, и припадочный к тому же, даже по человеческим нормам.

— Или так есть, что расы дровов и глубинных гномов боятся меня? — задумчиво пробормотал человек скорее для себя, нежели для незваных гостей. — Да, так и есть. Они прослышали, что я, Бристер Фендлстик, решил захватить коридоры Подземья, и объединили силы защищай сами себя против меня! Да, да это есть совершенно ясно, и как это грустно для меня сейчас!

— Я когда-то сражался с магами, — еле слышно сказал Дзирт Белвару. — Будем надеяться, что сумеем уладить это дело без драки. Но что бы ни случилось, я точно знаю, что у меня нет ни малейшего желания возвращаться тем же путем, которым мы пришли. — Белвар кивком головы выразил мрачное согласие с ним. Может, нам удастся убедить его пропустить нас, — прошептал Дзирт и повернулся к человеку.

Человек весь трясся, казалось, он вот-вот лопнет.

— Отлично! — внезапно выкрикнул он. — В таком случае не ходить отсюда!

Дзирт понял, что ошибался, полагая, что сможет договориться с магом. Он шагнул вперед, намереваясь подойти поближе к волшебнику, прежде чем тот успеет напасть на них.

Но этот человек уже усвоил, как выживать в Подземье, и был готов к обороне задолго до того, как Дзирт и Белвар появились из-за каменного выступа. Он взмахнул руками и произнес некое слово, которое друзья не разобрали. Кольцо на его пальце ярко вспыхнуло, и с него соскользнул крошечный шарик огня, который остановился между человеком и его непрошеными гостями.

— Топро пожаловать мой дом в таком случае! — ликующе завопил маг. — Поиграйте-ка с этим! — Он щелкнул пальцами и исчез.

Дзирт и Белвар всем своим существом ощутили взрывную энергию, концентрирующуюся вокруг ярко светящейся сферы.

— Бежим! — прокричал хранитель туннелей и повернулся, намереваясь удрать.

В Блингденстоуне магия преимущественно была иллюзорной и предназначалась для защиты. Но в Мензоберранзане, где учился магии Дзирт, все заговоры были только наступательными. Дзирт имел представление об атакующих приемах магов и прекрасно понимал, что в этих низких, узких коридорах бегство не лучший вариант.

— Нет! — крикнул он, сгреб Белвара, вцепившись сзади в его кожаный колет, и потащил его за собой прямо в направлении светящейся сферы. Белвар научился доверять Дзирту, поэтому он развернулся и без возражений побежал рядом с другом. Хранитель туннелей понял замысел дрова, как только смог оторвать взгляд от светящегося шара. Дзирт устремился в сторону ручья.

Друзья с головой нырнули в воду, стукаясь и царапаясь о камни, и в то же мгновение огненный шар взорвался.

Они тут же вынырнули из нагревшегося потока; струйки дыма поднимались от тех частей одежды, что не были покрыты водой. Они откашливались и отплевывались, поскольку дым наполнял пещеру, а разогретые камни своим свечением почти ослепляли их.

— Люди, — презрительно пробормотал Белвар. Он вышел из воды и мощно встряхнулся. Дзирт шел за ним и не мог скрыть смеха.

Глубинный гном, однако, не видел ничего забавного в происходящем.

— Маги, — мрачно напомнил он Дзирту. Дзирт припал к земле и с опаской огляделся.

Они без промедления двинулись в путь.

* * *

— Дом! — пару дней спустя объявил Белвар. Оба друга смотрели вниз с узкого карниза. Под ними простиралась широкая и глубокая пещера с подземным озером. За ними находился небольшой, а потому легко защищаемый вход, ведущий в три соединенные между собой небольшие пещеры.

Дзирт вскарабкался футов на десять вверх на самую высокую точку карниза, чтобы встать рядом с Белваром.

— Возможно, — неуверенно согласился он, — хотя маг остался всего в нескольких днях пути отсюда.

— Забудь того человека, — проворчал Белвар, разглядывая прожженные места на своем ненаглядном колете.

— И еще я не в восторге, что в нескольких футах от наших дверей такой бассейн, — развил свою мысль Дзирт.

— Но в нем полно рыбы! — возразил хранитель туннелей. — А еще есть мох и водоросли, а это значит, что наши животы будут всегда полны, к тому же и вода кажется довольно чистой!

— Но подобный оазис привлечет посетителей, — остудил его пыл Дзирт. — Боюсь, здесь нам будет не до отдыха.

Белвар кивнул на отвесную стену, на вершине которой они стояли.

— Никаких проблем, — заявил он с усмешкой. — Крупная дичь не сможет сюда взобраться, а мелочь… ну что ж — я видел удары твоих клинков, а ты видел силу моих рук. О мелких врагах я не тревожусь!

Дзирту нравилась самоуверенность свирфнеблина, и ему пришлось согласиться, что они не найдут более удобного места для жилья. Вода, которую трудно отыскать, была бесценным даром в засушливом Подземье, тем более что она редко годилась для питья. При наличии озера и растительности рядом с ним Дзирту и Белвару не придется далеко уходить в поисках пищи.

Дзирт уже был готов согласиться, но вдруг какое-то движение у воды привлекло их внимание.

— И крабы! — восторженно завопил свирфнеблин, поначалу так же насторожившийся, как и дров. — Магга каммара, темный эльф! Крабы! Самая великолепная еда, какую только можно найти!

Действительно, это был краб, который выскользнул из озера — этакий гигантский двенадцатифутовый монстр с клешнями, которые могли бы с легкостью рассечь человека, или эльфа, или глубинного гнома пополам. Дзирт скептически посмотрел на Белвара.

— Еда? — переспросил он.

Белвар сморщил нос и улыбнулся, ударив друг о друга своими руками молотом и киркой.

В этот день они ужинали крабом, и на следующий день, и через день, и через два дня, и вскоре Дзирт был совершенно согласен, что трехкомнатная пещера рядом с подземным озером — отличное пристанище.

* * *

Дух-двойник помедлил, рассматривая поле, светившееся красным светом. При жизни Закнафейн До'Урден обошел бы стороной такую поляну, повинуясь врожденному чувству опасности при виде необычно освещенных пространств и люминесцирующих мхов. Но для духа-двойника этот путь не был препятствием; к тому же им прошел Дзирт.

Дух-двойник энергично двинулся вперед, не обращая внимания на ядовитые клубы смертоносных удушливых спор, которые выстреливали при каждом его шаге, забиваясь в легкие несчастных живых существ.

Но Закнафейн не пользовался легкими.

Потом раздался грохот — это корчеватель бросился защищать свои владения.

Закнафейн пригнулся, ожидая нападения. Инстинкты того существа, каким он когда-то был, говорили о приближении опасности. Корчеватель врезался в светящийся мох, но не увидел ни одного убегающего непрошеного гостя. Тогда он двинулся вперед, решив, что закуска из баручи ему не повредит.

Когда корчеватель добрался до центра пещеры, дух-двойник воспользовался своей магической способностью летать. Закнафейн взлетел и приземлился на спину чудовища, крепко обхватив его ногами. Корчеватель извивался и бился, мечась по всей пещере, но Закнафейн держался прочно и не терял равновесия.

Шкура червя была настолько толстой и жесткой, что могла выдержать нападение любого врага, но не Закнафейна, обладающего оружием, равного которому не было в Подземье.

* * *

— Что это было? — спросил вдруг Белвар, прекращая работу над новой дверью, защищающей вход в их пещеру. Находившийся внизу у бассейна Дзирт тоже явно услышал какой-то звук; он выронил шлем, которым набирал воду, и выхватил обе сабли. Он поднял руку вверх, веля хранителю туннелей перестать стучать и быстро вернулся на карниз, чтобы спокойно обсудить ситуацию.

Звук, громкое щелканье, донесся снова.

— Тебе знакомо это, темный эльф? — тихо спросил Белвар.

Дзирт кивнул.

— Пещерные уроды, — ответил он, — у них самый тонкий слух во всем Подземье.

Дзирт прятал глубоко в себе воспоминания о единственном столкновении с этими монстрами. Это случилось во время практических занятий по патрулированию туннелей за границами Мензоберранзана, когда Дзирт шел впереди своих сокурсников по Академии. Патруль наскочил на группу этих гигантских двуногих созданий. Их скелеты были словно выкованы из сверхпрочного металла, кроме того, они обладали мощным клювом и когтистыми лапами. Дровский патруль в тот день вышел победителем исключительно благодаря действиям Дзирта, но ярче всего помнил Дзирт свою тогдашнюю уверенность, что это столкновение было запланировано преподавателями Академии, и то, что ради большей реалистичности, они принесли в жертву пещерным уродам ни в чем не повинного ребенка.

— Давай найдем их, — спокойно, но мрачно предложил Дзирт. У Белвара перехватило дыхание, когда он заметил медленно разгоравшийся огонек в лиловых глазах дрова.

— Пещерные уроды — опасные противники, — объяснил Дзирт, заметив колебание глубинного гнома. — Мы не можем позволить им бродить в этой области.

Послышались щелкающие звуки. Для Дзирта не составляло большого труда подобраться ближе. Вместе с Белваром они бесшумно обогнули последний поворот перед более широкой частью коридора. Там стоял пещерный урод, ритмично колотивший лапами по камню наподобие рудокопа-свирфнеблина, орудующего своей киркой. Он был один.

Дзирт потянул Белвара назад, знаками показывая, что быстро расправился бы с чудовищем, если бы сумел незаметно подкрасться к нему. Белвар согласился, но остался тверд в решении присоединиться к Дзирту при первой же возможности или опасности.

Чудовище, явно поглощенное своей игрой с каменной стеной, не услышало и не заметило, как к нему подкрался дров. Дзирт подошел почти вплотную, отыскивая способ быстро и легко нейтрализовать монстра. Подходящей целью казалось лишь отверстие в его теле — какая-то щель между нагрудным панцирем и широкой шеей.

Однако вонзить туда клинок было весьма проблематично, поскольку рост противника был футов десять.

Но охотник нашел решение. Он молниеносно взобрался на колено пещерного урода и, работая обеими руками, вонзил сабли в промежность чудовища. Ноги монстра подогнулись, и он повалился на спину. Проворный, как кошка, Дзирт метнулся в сторону и прыгнул на поверженное чудовище; острия обоих его клинков вошли в расщелину брони.

Он мог в ту же секунду прикончить пещерного урода; его сабли легко могли скользнуть в щель, которую Дзирт нашел в панцире. Но неожиданно Дзирт увидел нечто такое — страх? — в глазах урода, чего быть не должно. Дзирт заставил охотника спрятаться внутрь, взял под контроль действия своих клинков и буквально на секунду позволил себе засомневаться, но этого оказалось достаточно, чтобы пещерный урод, к абсолютному изумлению Дзирта, заговорил на разборчивом и правильном дровском языке:

— Прошу… не… убивай… меня!

Глава 14 ЩЕЛКУНЧИК

Сабли медленно отодвинулись от шеи поверженного чудища.

— Н-не… так… как… в-выгляжу, — запинаясь, пытался объясниться монстр. С каждым словом ему, казалось, все легче давалась речь дровов.

— Я… пич.

— Пич? — вытаращил глаза Белвар, пододвигаясь к Дзирту. Свирфнеблин смотрел на поверженного пещерного урода с понятным недоумением. — Ты слегка великоват для пича, — заметил он.

Дзирт перевел удивленный взгляд с чудовища на Белвара: дров впервые слышал это слово.

— Дети камня, — пояснил Белвар. — Странные небольшие создания. Твердые как камень и живущие лишь для того, чтобы его обрабатывать.

— Звучит так, словно речь идет о свирфнебли, — обронил Дзирт.

Белвар помедлил, раздумывая, комплимент это или оскорбление. Так и не решив, он продолжил не без опаски:

— Не так уж много пичей существует на свете, и еще меньше выглядят, как этот! — Он бросил на монстра настороженный взгляд и жестом показал Дзирту, чтобы тот держал свои сабли наготове.

— Б-б-больше не п-пич, — заикаясь, произнесло чудовище гортанным голосом с явными нотами жалости к себе. — Не пич больше.

— Как тебя зовут? — спросил Дзирт, в надежде отыскать ключ к истине.

Пещерный урод надолго задумался, затем беспомощно тряхнул своей огромной головой.

— Н-н-е пич больше, — повторил он и решительно откинул назад морду, украшенную клювом, при этом щель в его экзоскелетном панцире расширилась, словно приглашая Дзирта завершить удар.

— Ты не можешь вспомнить свое имя? — спросил Дзирт, не очень-то стремясь убить это создание. Монстр не отреагировал. Дзирт взглянул на Белвара, но хранитель туннелей лишь беспомощно пожал плечами.

— Что случилось? — продолжал допытываться Дзирт. — Я хочу знать, что случилось.

— К-к-кол… — монстр силился ответить, подбирая слова. — К-к-колдун. 3-злой колдун.

Дзирт имел некоторые представления о приемах магии, а также о результатах небрежного обращения с ней. Дзирт понимал возможность подобных казусов и начал проникаться доверием к этому странному созданию.

— Тебя превратил маг? — спросил он, догадываясь об ответе. Он и Белвар обменялись взглядами. — Я слыхал о подобных заговорах.

— Я тоже, — подтвердил хранитель туннелей. — Магга каммара, темный эльф, я видел, как маги. Блингденстоуна пользовались подобной магией, когда нам нужно было проникнуть… — Глубинный гном внезапно остановился, вспомнив, откуда родом его товарищ.

— В Мензоберранзан, — широко улыбаясь, закончил за него Дзирт.

Белвар смущенно крякнул и вновь повернулся к чудовищу.

— Выходит, ты был когда-то пичем, — сказал он, желая расставить все точки над «i», — и какой-то маг превратил тебя в пещерного урода.

— Да, — ответило чудовище. — Больше не пич.

— Где твои собратья? — спросил свирфнеблин. — Насколько я знаю, пич не часто путешествует в одиночку.

— М-м-мертвы, — произнес монстр. — Злой к-к-к…

— Колдун-человек? — подсказал ему Дзирт.

Огромный клюв возбужденно дернулся:

— Д-да, человек.

— И этот маг, выходит, оставил тебя мучиться в этом мерзком образе? — подвел итог Белвар.

Он и Дзирт обменялись долгими и жесткими взглядами, а затем дров отступил, позволяя монстру подняться.

— Я хот-т-тел, чтобы т-ты уб-б-бил меня, — сказало чудовище, принимая сидячее положение. Оно с явным отвращением посмотрело на свои когтистые лапы. — К-камень, камень потерян… для меня.

Белвар в ответ поднял свои кованые руки.

— Я тоже когда-то считал так. Ты жив и больше не одинок. Пойдем с нами к озеру, там можно спокойно поговорить.

Пещерный урод поспешно согласился и с огромным усилием начал поднимать с пола свою тушу, весившую добрых четверть тонны. Под скрежет и лязг жесткого панциря этого создания Белвар предусмотрительно шепнул Дзирту:

— Держи свои клинки наготове!

Пещерный урод наконец поднялся, достигнув внушительного роста в десять футов, и дров не стал оспаривать логику Белвара.

Не один час понадобился заколдованному монстру, чтобы рассказать двум приятелям о своих приключениях. Не менее поразительным, чем сам рассказ, было то, что просто на глазах улучшалось его владение дровским языком. Этот факт и подробности прошлой его жизни — жизни пича, целиком посвященной добыче и обработке камня, о чем он рассказывал со священным трепетом, — все это убеждало Белвара и Дзирта в правдивости его причудливого повествования.

— Приятно снова заг-г-говорить, хотя это и не мой язык, — через какое-то время промолвил монстр. — Такое ощущение, словно вновь об-б-брел часть того, кем б-был когда-то.

Слишком свежи были в памяти Дзирта такие же ощущения, поэтому он отнесся сочувственно к подобным сантиментам.

— Как долго ты находишься в этом облике? — спросил Белвар.

Пещерный урод пожал плечами, что сопровождалось немалым шумом.

— Недели, м-месяцы. Не могу вспомнить. Время потеряно для меня.

Дзирт закрыл лицо ладонями и глубоко вздохнул, сочувствуя этому несчастному созданию. Он ведь тоже чувствовал себя потерянным и одиноким в дебрях Подземья. Он тоже познал беспросветность такого существования.

Белвар легонько потрепал приятеля рукой-молотом.

— И куда же ты теперь направляешься? — спросил хранитель туннелей. — И откуда идешь?

— Пытаюсь найти к-к-к… — пещерный урод запнулся на последнем слове, как будто даже простое упоминание зловредного колдуна причиняло ему огромную боль. — Но это п-просто бесполезно. Я без труда отыскал бы его, если бы был пичем. Камни с-сказали бы мне, где искать. Но я больше не могу часто разговаривать с ними. — Чудовище поднялось с камня, на котором сидело. — Я ухожу, — решительно сказало оно. — Вам опасно находиться рядом со мной.

— Ты останешься, — внезапно заявил Дзирт не допускающим возражения тоном.

— Я не могу с-себя контролировать, — попытался объяснить монстр.

— Это не проблема, — ответил Белвар. Он показал вверх, на дверь, расположенную на карнизе вуглу пещеры. — Наш дом находится там, наверху, а дверь в него слишком мала, тебе не пролезть внутрь. Ты отдыхай здесь, внизу, на берегу озера, до тех пор, пока мы не решим, что нам делать дальше.

Монстр безумно устал, и рассуждения свирфнеблина были достаточно разумными. Чудовище вновь опустилось на камень и свернулось калачиком, насколько это позволило его громоздкое тело. Дзирт и Белвар удалились, на ходу оглядываясь на своего странного нового компаньона.

— Щелкунчик, — внезапно произнес Белвар, останавливая Дзирта. С огромным усилием пещерный урод повернулся, проявляя уважение к глубинному гному и понимая, что Белвар обращается к нему. — Вот как мы будем тебя называть, если у тебя нет возражений, — объяснил свирфнеблин чудовищу, призывая в свидетели Дзирта. — Щелкунчик!

— Подходящее имечко, — заметил Дзирт.

— Это п-п-ревосходное имя, — согласился пещерный урод, сожалея, что не может вспомнить имя, которым назывался, будучи пичем, — имя, которое катилось и катилось вперед, подобно круглому голышу в наклонном коридоре, и воздавало молитвы камню каждым раскатистым слогом.

— Мы расширим вход, — сказал Дзирт, когда они с Белваром вошли в свое жилище внутри расселины, — чтобы Щелкунчик мог входить сюда и отдыхать рядом с нами в полной безопасности.

— Нет, темный эльф, — возразил хранитель туннелей. — Мы этого не сделаем.

— Ему небезопасно оставаться там, у воды. Какие-нибудь чудовища отыщут его.

— Он-то как раз в достаточной безопасности, — фыркнул Белвар. — Какое чудовище по собственной воле нападет на пещерного урода? — Белвар понимал искреннюю тревогу Дзирта, но он понимал также и опасность, скрывавшуюся за этим предложением. — Я сталкивался с подобными случаями магических превращений, — мрачно сказал свирфнеблин. — Они называются полиморфами. Тело изменяется мгновенно, но для изменения сознания может потребоваться время.

— О чем это ты? — встревожился Дзирт.

— Щелкунчик все еще пич, — ответил Белвар, — хотя и загнан в тело пещерного урода. Но боюсь, что вскоре Щелкунчик больше не будет пичем. Он станет пещерным уродом, и разумом, и телом, и какими бы добрыми друзьями мы ни стали, Щелкунчик начнет думать о нас не более как об очередной порции пищи.

Дзирт попытался было спорить, но Белвар остановил его одной отрезвляющей мыслью:

— Получил бы ты удовольствие, приведись тебе убить его, темный эльф?

Дзирт отвернулся.

— Его рассказ так напоминает мою жизнь.

— Не настолько, как ты считаешь, — возразил Белвар.

— Я тоже был на краю гибели, — напомнил Дзирт хранителю туннелей.

— Ты так думаешь. Но то, что было сущностью Дзирта До'Урдена, оставалось в тебе, друг мой. Ты был таким, каким тебе приходилось быть, к чему вынуждала тебя окружающая обстановка. В этом разница. Не только телом, но и сущностью своей Щелкунчик вскоре станет пещерным уродом. Его мысли будут мыслями пещерного урода, и он не отплатит тебе милосердием, будь ты даже последним дровом на земле.

Дзирту не хотелось соглашаться, хотя он не мог отказать глубинному гному в жестокой логике. Он отправился в левую нишу, которую считал своей спальней, и улегся в гамак.

— Увы тебе, Дзирт До'Урден, — еле слышно пробормотал Белвар, слыша тяжелые шаги дрова, придавленного грузом печали. — И увы нашему обреченному другу пичу.

Хранитель туннелей отправился в свою нишу, заполз на подвесную койку, чувствуя себя ужасно из-за причиненной другу боли, но твердо решив оставаться трезвым и рассудительным, чего бы это ни стоило. Увы, Белвар хорошо понимал, как Дзирт сочувствует Щелкунчику, которому предстояло утратить самого себя.

Поздней ночью возбужденный Дзирт затряс Белвара, прервав его сон.

— Мы должны помочь ему, — хрипло прошептал Дзирт.

Белвар спросонок никак не мог сообразить, где он находится. Сон его был беспокоен; ему все время снилось, как будто он, крича во всю глотку «Биврип!», бросается в атаку на их нового приятеля, чтобы вышибить из него дух.

— Мы должны помочь ему, — настойчиво твердил Дзирт.

Судя по измученному виду дрова, похоже было, что он вообще не уснул в эту ночь.

— Я не маг, — сказал хранитель туннелей: — Ты тоже…

— Раз так, мы должны отыскать одного из них, — прорычал Дзирт. — Мы найдем человека, который заколдовал Щелкунчика, и заставим его направить двеомер в обратную сторону. Мы видели мага у того ручья всего несколько дней назад. Он наверняка где-нибудь неподалеку от того места.

— Маг, способный к такому колдовству, может оказаться не таким уж уязвимым врагом, — быстро нашелся Белвар. — Неужели ты так скоро позабыл огненный шар? — Белвар взглянул на стену, где на колышке висел его обожженный кожаный колет, словно бы подтверждая его правоту, и буркнул: — Боюсь, этот маг не про нас.

Но Дзирт не заметил особой убежденности в его словах.

— Неужели ты так скоро приговорил беднягу? — напрямую спросил Дзирт.

Широкая улыбка начала расплываться по лицу дрова, когда он заметил, что свирфнеблин начинает уступать.

— Неужели это тот самый Белвар Диссенгальп, который приютил потерявшего себя дрова? Тот самый высокочтимый хранитель туннелей, который не утратил веру в темного эльфа, в того эльфа, которого все считали опасным и не заслуживающим помощи?

— Иди спать, темный эльф, — проворчал Белвар, отталкивая Дзирта своей рукой-молотом.

— Мудрый совет, дружище. И тебе приятных снов. Нам, возможно, предстоит дальняя дорога.

— Магга каммара, — раздраженно выдохнул свирфнеблин, упрямо скрывая свои чувства за обликом грубоватого простака. Он отвернулся и скоро захрапел.

Дзирт отметил, что храп Белвара на сей раз доносился из глубин крепкого и сладкого сна.

* * *

Щелкунчик бил и бил по стене мощными лапами, оставляя следы когтей на камне.

— Ох, только не это, — в волнении шепнул Дзирту Белвар, — неужели все бесполезно!

Дзирт помчался туда, откуда доносились мерные удары, по одному из сквозных туннелей.

— Щелкунчик, — мягко позвал он, когда пещерный урод показался в поле его зрения.

Чудовище повернуло морду к приближающемуся дрову, его когтистые лапы угрожающе поднялись, из огромного клюва вырвалось злобное шипение. Однако Щелкунчик тут же опомнился и замер.

— К чему этот грохот? — Дров сделал вид, что не заметил боевой стойки Щелкунчика. — Это дебри, приятель. Подобные звуки привлекают непрошеных гостей.

Гигантское чудовище поникло головой.

— Вам не следовало б-брать м-м-меня с с-со-бой, — промолвил Щелкунчик. — Я н-не могу: с-слиш-ком многое может случиться из-за того, что я не могу к-к-контролировать себя.

Дзирт подошел и положил успокаивающим жестом руку на костлявый локоть Щелкунчика.

— Это моя вина, — сказал дров, понимая, что имеет в виду пещерный урод. Щелкунчик извинялся за то, что угрожающе отреагировал на Дзирта. — Не надо было, — продолжал Дзирт, — так быстро приближаться к тебе без предупреждения. Теперь мы останемся все вместе, и хотя наши поиски могут затянуться, Белвар и я поможем тебе не терять контроль.

Клювастая морда Щелкунчика просияла.

— Так приятно к-к-ковырять камень, — его голос упал и взгляд потух, когда он вспомнил о своей прошлой жизни — той самой, которую украл у него маг. Все свое время пич тратил на то, чтобы высвободить камень, придавать форму камню, разговаривать с этим драгоценным камнем.

— Ты снова будешь пичем, — пообещал ему Дзирт.

Подоспевший из туннеля Белвар, услышав слова дрова, не был так в этом уверен. Они уже в течение недели искали и не обнаружили ни малейших признаков этого мага. Хранитель туннелей успокаивал себя тем, что Щелкунчик, казалось, отвоевал часть себя у чудовища; казалось, что он вновь обретает свою личность как пич. Несколькими неделями ранее Белвар наблюдал такую же трансформацию в Дзирте; за инстинктивными барьерами выживания, которыми отгородился охотник, он нашел лучшего друга.

Но хранитель туннелей не поручился бы за такие же результаты в случае со Щелкунчиком. Превращение пича было результатом могущественной магии, и никакая дружба, как бы она ни была сильна, не может повернуть вспять действие двеомера, насланного магом. В обществе Дзирта и Белвара Щелкунчик был пожалован временной — всего лишь временной отсрочкой от исполнения своей жалкой и неизбежной судьбы.

В течение нескольких дней они продолжали поиски в туннелях Подземья без какого-либо успеха. Личность Щелкунчика пока принадлежала пичу, но даже Дзирт, который, покидая пещеры у озера, был полон надежд, начал ощущать надвигающуюся безысходность.

И вот, как раз когда Дзирт и Белвар начали поговаривать о возвращении домой, путники вошли в странных очертаний пещеру с россыпью булыжников-следов не так давно случившегося обвала.

— Он был здесь! — воскликнул Щелкунчик и, подняв огромный булыжник, швырнул его в дальнюю стену, где тот рассыпался на мелкие куски. — Он был здесь!

Пещерный урод начал метаться по пещере, кроша камень и расшвыривая булыжники со все возрастающей дикой яростью.

— Откуда ты знаешь? — потребовал ответа Белвар, пытаясь остановить своего огромного приятеля. Щелкунчик показал на свод пещеры:

— Эт-т-то с-сделал он. К-к-ко… он это сделал!

Дзирт и Белвар обменялись озабоченными взглядами. Свод пещеры, высотой примерно пятнадцать футов, был взорван, в центре его неясно вырисовывалась громадная пробоина, которая простиралась вверх, в два раза увеличив высоту свода. Если эти разрушения вызвала магия, то это была воистину могущественная магия!

— Это сделал сам маг? — повторил Белвар. Он снова бросил на Дзирта хорошо знакомый тому требовательный взгляд.

— Его б-башня, — ответил Щелкунчик и ринулся вокруг пещеры, надеясь учуять, каким выходом воспользовался маг.

Теперь Дзирт и Белвар оказались совершенно сбитыми с толку, и Щелкунчик, когда наконец посмотрел на них, понял их замешательство.

— К-к-к…

— Колдун, — терпеливо вставил Белвар.

Щелкунчик не обиделся; он даже обрадовался помощи.

— У колдуна ес-сть б-башня, — пытался пояснить взволнованный монстр. — Ог-громная железная б-башня, которую он держит при себе и устанавливает в подходящем месте. — Щелкунчик посмотрел вверх на разрушенный свод. — Даже если она не всегда помещается.

— Он носит с собой башню? — спросил Белвар, и его длинный нос, казалось, вздернулся выше его самого.

Щелкунчик возбужденно кивнул, но не стал пускаться и дальнейшие объяснения, так как обнаружил след мага — четкий отпечаток обуви на подстилке из мха, направленный в сторону туннелей, по которым они еще не проходили.

Дзирту и Белвару пришлось удовлетвориться неоконченным объяснением их друга, поскольку погоня началась. Дзирт взял руководство на себя, используя все искусство, которое приобрел в дровской Академии и приумножил в течение десяти лет одиночества в Подземье. Белвар, с его врожденным, свойственным его расе пониманием Подземья, пользуясь волшебной светящейся брошью, следил за направлением, а Щелкунчик в моменты, когда его охватывало ощущение, что он тот, прежний, пич, просил совета у камней. Они втроем миновали еще одну взорванную пещеру, где ясно виднелись следы башни, хотя потолок здесь был достаточно высок, чтобы вместить эту конструкцию.

Несколькими днями позже трое следопытов попали в широкую и высокую пещеру, в которой на большом расстоянии от них, на берегу стремительного потока, неясно вырисовывался дом мага. Дзирт и Белвар опять обменялись растерянными взглядами при виде башни, которая была полных тридцать футов в высоту и двадцать в поперечнике; ее гладкие металлические стены сводили на нет их планы. Они предприняли врозь несколько осторожных попыток обследовать это сооружение и были еще более изумлены, обнаружив, что стены башни были целиком изготовлены из адамантита — прочнейшего металла во всем мире.

Они нашли всего одну дверь, небольшую и едва заметную, так как вся конструкция отличалась совершенством изготовления. Ее не нужно было испытывать на прочность.

— К-к-к… он — здесь! — прорычал Щелкунчик, в отчаянии царапая когтями дверь.

— Тогда ему придется выйти, — рассудил Дзирт. — А мы будем его поджидать.

Этот план не удовлетворил пича. С раскатистым ревом, который отдался эхом по всему региону, Щелкунчик бросил свое гигантское тело на дверь башни, затем отпрыгнул назад и снова с грохотом ударил по двери. Дверь даже не дрогнула под натиском мощных ударов, и вскоре глубинному гному и дрову стало очевидно, что туша Щелкунчика явно проиграет это сражение.

Дзирт тщетно пытался успокоить своего гигантских размеров друга, в то время как Белвар отошел в сторону и начал повторять хорошо знакомый напев-заклинание.

Щелкунчик наконец рухнул на землю от изнеможения, боли и бессильной ярости. Затем в дело включился Белвар, мифриловые руки которого рассыпали искры, когда притрагивались к чему-нибудь.

— Отойдите в сторону, — приказал хранитель туннелей. — Я зашел слишком далеко, чтобы быть остановленным какой-то дверью!

Белвар направился прямо к небольшой двери и изо всей силы ударил по ней своей заговоренной рукой-молотом. Ослепительная вспышка голубых искр разлетелась по всем направлениям. Мускулистые руки глубинного гнома трудились неистово, нанося сокрушительные удары, но когда Белвар истощил свою энергию, на двери остались лишь легкие царапины и поверхностные следы опалин.

Белвар в расстройстве со стуком ударил одной рукой о другую, обдав себя дождем безвредных искр. Щелкунчик же от всей души сочувствовал его раздражению.

Однако Дзирт был еще более рассержен и еще более решительно настроен, чем его друзья. Их остановила не только башня мага, но и сам маг, находившийся внутри и, без сомнения, знавший об их присутствии. Дзирт осторожно обошел вокруг сооружения, отмечая множество бойниц для метания стрел. Он подполз к одной из них и услышал тихое заклинание. Хотя Дзирт не мог понять слов мага, но легко мог догадаться о его намерениях.

— Бегите! — громко крикнул он товарищам, а затем в полном отчаянии он схватил близлежащий камень и забил им бойницу. Счастье было на стороне дрова, поскольку маг закончил творить заклинание как раз тогда, когда камень засел в отверстии. Удар молнии с ревом вырвался наружу, разбил камень на мелкие осколки и отшвырнул Дзирта, но при этом энергия удара отразилась внутрь башни.

— Проклятие! Проклятие! — донесся изнутри пронзительный визг. — Я ненавижу, када такой случаться!

Белвар и Щелкунчик бросились помочь своему упавшему Другу. Дров был лишь слегка оглушен и был уже на ногах и в полной готовности раньше, чем друзья добрались до него.

— Ви ест дорого платить за ета случай, да ест так! — донесся крик из башни.

— Бежим отсюда! — заорал хранитель туннелей, и даже разъяренный монстр был полностью согласен с глубинным гномом. Но как только Белвар взглянул в лиловые глаза дрова, он понял, что Дзирт не будет удирать. Щелкунчик тоже отшатнулся назад, ощутив накапливающийся внутри Дзирта До'Урдена огонь.

— Магга каммара, темный эльф, мы не можем забраться внутрь, — рассудительно напомнил свирфнеблин Дзирту.

Дзирт выхватил фигурку из оникса и, удерживая ее напротив бойницы, навалился на нее своим телом.

— Посмотрим, — прорычал он, а затем вызвал Гвенвивар.

Черный туман закрутился спиралью и нашел для себя единственно свободный путь.

— Я убивать вас все! — выкрикивал невидимый маг.

Вслед за этим изнутри послышался низкий рык пантеры, после чего опять донесся звенящий голос мага:

— Я мог быть ошибаться!

— Открой дверь! — прокричал Дзирт. — Во имя твоей жизни, мерзкий маг!

— Никогда!

Гвенвивар снова взревела, после чего маг завизжал и дверь широко распахнулась.

Дзирт шел впереди. Они вошли в круглую комнату в нижнем уровне башни.

Металлическая лестница в центре вела к дверце люка, через которую маг намеревался совершить побег. Однако человек не сумел этого сделать и висел вверх тормашками с задней стороны лестницы, зацепившись за перекладину ногой, согнутой в колене. Гвенвивар, которая полностью оправилась после перенесенных тяжелых испытаний в кислотном озере и снова выглядела как самая великолепная из всех пантер в мире, сидела высоко вверху на ступеньках лестницы, небрежно держа в пасти лодыжку и ступню мага.

— Входить внутри! — прокричал маг, разводя руками и пытаясь стянуть с лица свисавшую вниз хламиду. Струйки дыма поднимались от оставшихся лохмотьев обожженной до черноты его одежды. — Я есть Бристер Фендлстик! Допро пожаловать в мой уютни дом!

Белвар держал Щелкунчика у двери, сдерживая своего опасного друга рукой-молотом, пока Дзирт направился вперед, чтобы взять на себя заботу о пленнике. Дров внимательно осмотрел кошку, своего дорогого товарища, так как давно не вызывал Гвенвивар с того самого дня, как отправил пантеру лечиться.

— Ты говоришь по-дровски? — спросил Дзирт, хватая мага за воротник и проворно сдергивая его вниз к своим ногам. Дзирт подозрительно оглядел человека: он никогда прежде не видел людей до того столкновения у ручья. В тот раз он не произвел на дрова сильного впечатления.

— Много языков есть известин для меня, — ответил маг, отряхивая свою одежду. А затем, как если бы его заявление несло в себе некое огромное значение, он добавил: — Я есть Бристер Фендлстик!

— Язык пичей тоже входит в их число? — прорычал от двери Белвар.

— Язык пичей? — с явным отвращением выплюнул ответ маг.

— Пичей, — рявкнул Дзирт, подчеркивая свое господствующее положение мгновенно появившимся в дюйме от шеи чародея кончиком одной из сабель.

Щелкунчик сделал шаг вперед, отчего удерживавший его свирфнеблин заскользил по гладкому полу.

— Этот мой огромных размеров друг когда-то был пичем, — пояснил Дзирт. Тебе это должно быть известно.

— Пич, — буквально выплюнул маг. — Бесполезни маленки твари, и всегда они есть поблизости.

Щелкунчик сделал еще один большой шаг.

— Продолжай, дров, — попросил Белвар, без толку упираясь в огромную тушу.

— Верни ему его облик, — потребовал Дзирт. — Сделай нашего друга снова пичем. И поторопись.

— Фу! — фыркнул маг. — Он есть лучше остаться, как он есть, — ответил непредсказуемый человек. — Для чего кому бы то ни было желать оставаться пич?

Дыхание Щелкунчика вырывалось громкими судорожными всхлипами. Его мощный третий шаг отправил Белвара в свободное скольжение в противоположную сторону.

— Итак, маг, — предостерегающе произнес Дзирт. Сидящая на лестнице Гвенвивар издала долгое кровожадное рычание.

— Очинь карошо, карошо, карошо! — на одном дыхании быстро проговорил чародей, всплескивая от отвращения руками. — Гнусни пич!

Он выхватил огромных размеров книгу из кармана, который казался слишком маленьким для того, чтобы хранить ее там. Дзирт и Белвар улыбнулись друг другу, считая, что победа близка. Но вслед за этим маг совершил фатальную ошибку.

— Мне следоваль убить его, как я убил остальных, — пробормотал он себе под нос, слишком тихо даже для того, чтобы стоящий рядом с ним Дзирт разобрал эти слова.

Но пещерный урод обладал самым острым слухом из всех живущих в Подземье.

Взмах чудовищной лапы Щелкунчика отправил Белвара волчком через всю комнату. Дзирт, круто обернувшийся на звук тяжелых шагов, был отброшен в сторону силой инерции тела рванувшегося гиганта; сабли дрова выпали из его рук.

А маг — ох уж этот глупый маг! — подстроил так, что Щелкунчик наткнулся на железную лестницу; толчок был такой неистовой силы, что он накренил лестницу, заставив Гвенвивар отлететь в сторону.

Убил ли мага первый сокрушительный удар пятисотфунтовой туши, был риторическим вопросом как для Дзирта, так и для Белвара, поскольку к тому времени, как они пришли в себя настолько, чтобы обратиться к своему другу, когти и клюв Щелкунчика безостановочно щелкали и трещали, разрывая и дробя. То и дело появлялись внезапные вспышки и клубы дыма — это очередной из магических предметов, которые во множестве носил при себе маг, разлетался на части.

И когда монстр утолил наконец ярость и оглянулся на своих друзей, стоявших вокруг него в позах, говорящих о готовности к бою, груда мусора у ног Щелкунчика была уже неузнаваема.

Белвар, пытавшийся сообщить, что маг согласился вернуть Щелкунчику прежний вид, понял, что это уже не имеет смысла. Щелкунчик упал на колени и закрыл лапами свою морду, едва веря тому, что он натворил.

— Давайте выбираться отсюда, — произнес Дзирт, убирая в ножны свои клинки.

— Обыщем помещение, — предложил Белвар, считая, что внутри башни могут быть спрятаны несметные сокровища. Но Дзирт не мог больше ни секунды оставаться там. Он слишком ясно увидел охотника в неукротимой ярости своего гигантского компаньона, а запах, исходивший от груды окровавленной плоти, всколыхнул чувства, которые он не мог дольше выносить. В сопровождении Гвенвивар он вышел из башни.

Белвар шагнул вперед и помог Щелкунчику подняться на ноги, отправив затем вздрагивающего гиганта к выходу. Однако упрямый практичный хранитель туннелей заставил компаньонов дожидаться снаружи, пока он, добиваясь своего, искал вещи, которые могли бы помочь им, или ключевое слово, которое могло бы позволить ему прихватить с собой эту башню. Но то ли маг был беден, в чем Белвар сомневался, — то ли он хранил свои драгоценности в другом, более безопасном месте, на каком-нибудь ином уровне существования, только свирфнеблин не нашел ничего, кроме кожаного мешка для воды и пары рваных сапог. Если чудесная адамантитовая башня и имела ключевое слово, оно ушло в могилу вместе с магом.

Их путешествие домой было безмолвным, окутанным личными переживаниями, сожалениями и воспоминаниями. Дзирту и Белвару не было нужды обсуждать свои опасения. Из бесед со Щелкунчиком они оба уже достаточно знали об обычно миролюбивой расе, к которой относился пич, чтобы понимать, как далек нынешний Щелкунчик, с его кровожадным норовом, от того создания, которым он был когда-то.

И они должны были признаться самим себе, что действия Щелкунчика были не слишком далеки от того существа, в которое он быстро превращался.

Глава 15 ДУРНАЯ МОЛВА

— Что ты знаешь? — требовательно спросила Мать Мэлис Джарлакса, шагавшего рядом с ней по владениям Дома До'Урден. При обычных условиях Мэлис никогда бы не показалась в обществе бесчестного наемника, но она была обеспокоена и теряла терпение. Полученные ею сведения об активности внутри иерархии правящих Домов Мензоберранзана не сулили ничего хорошего для Дома До'Урден.

— Знаю? — притворно удивившись, переспросил Джарлакс.

Мэлис, как и шагавшая с другой стороны Бриза, злобно взглянула на зарвавшегося наемника.

Джарлакс прочистил горло, хотя это скорее походило на сдавленный смех. Он мог бы посвятить Мэлис в детали распространявшихся слухов, но был не так глуп, чтобы предавать наиболее могущественные Дома города. Он мог бы поддразнить Мэлис одним простым логическим утверждением, которое лишь подтвердило бы те выводы, к которым она уже пришла сама: Зин-карла, дух-двойник, находится слишком долго в ее употреблении.

Мэлис с трудом удавалось сохранить ровное дыхание. Она понимала, что Джарлакс знает больше, чем рассказывает, и тот факт, что расчетливый наемник так холодно обозначил очевидное, показал ей, что ее опасения были не напрасны.

Дух-двойник Закнафейна действительно слишком затянул с поисками Дзирта. Мэлис не нуждалась в напоминаниях о том, что Паучья Королева не славилась своим долготерпением.

— Есть у тебя еще что-нибудь сообщить мне? — спросила Мэлис.

Джарлакс уклончиво пожал плечами.

— В таком случае убирайся, — прорычала верховная мать.

Джарлакс с минуту поколебался, раздумывая, не следует ли потребовать плату за ту небольшую информацию, которую он доставил. Затем склонился в одном из своих хорошо известных низких поклонов, сопровождаемых взмахами широкополой шляпы, и повернулся к воротам.

Он достаточно скоро получит свое вознаграждение.

Часом позже в молельной собора Мать Мэлис, вновь усевшаяся на свой трон, позволила своим мыслям умчаться в далекие туннели дебрей Подземья. Ее телепатическая связь с духом-двойником была ограниченной, пропуская лишь сильные эмоции, и ничего больше. Но из внутренней борьбы Закнафейна, который был отцом Дзирта и ближайшим его другом, а теперь стал самым беспощадным его врагом, Мэлис смогла многое прояснить для себя в ходе продвижений ее духа-двойника: беспокойство, вызванное внутренней борьбой Закнафейна, неизбежно возрастет, когда он окажется вблизи Дзирта.

Теперь, после расстроившей ее встречи с Джарлаксом, Мэлис нуждалась в известии о каком-нибудь успехе Закнафейна. Вскоре ее терзания были вознаграждены.

* * *

— Мать Мэлис настаивает, чтобы дух-двойник двигался в западном направлении, минуя город свирфнебли, — объяснял Джарлакс Матери Бэнр. Из дома До'Урден наемник прямиком отправился в грибную рощу на южной окраине Мензоберранзана, где размещалась самая могущественная из дровских семей.

— Дух-двойник не сбивается со следа, — больше для себя, чем для своего информатора, задумчиво пробормотала Мать Бэнр. — Это хорошо.

— Но Мать Мэлис считает, что Дзирт имеет фору в много дней, даже недель, — продолжал Джарлакс.

— Она сообщила тебе об этом? — недоверчиво спросила Мать Бэнр, поразившаяся, что Мэлис могла поделиться столь опасной информацией.

— Некоторые сведения могут быть собраны без помощи слов, — лукаво ответил наемник. — Тон Матери Мэлис сказал мне многое, чего она не пожелала сообщить вслух.

Мать Бэнр кивнула и закрыла спрятавшиеся в морщинах глаза, утомленная всем этим экспериментом. Она сыграла определенную роль во вхождении Матери Мэлис в состав правящего совета, но теперь она могла лишь сидеть и ждать, чтобы увидеть, останется ли в нем Мэлис.

— Мы должны верить в Мать Мэлис, — после долгого раздумья сказала Мать Бэнр.

В противоположной стороне комнаты Элвид-динвельп, преданный слуга Матери Бэнр, проницатель сознания, читающий мысли, отвратил свое внимание от этой беседы. Наемник-дров сообщил, что Дзирт направился на запад, вдаль от Блингденстоуна, и эта новость могла оказаться важной, ее не следовало игнорировать.

Проницатель мысленно перенесся далеко на запад, посылая четкое предупреждение вдоль туннелей, которые не были так уж пустынны, как могло казаться.

* * *

Как только Закнафейн взглянул на спокойную поверхность озера, он понял, что приближается к своей добыче. Он спустился к нагромождениям и россыпям породы вдоль широкой стены и, прячась, обошел пещеру. Затем он обнаружил сделанную дверь и за ней — пещерный комплекс.

Что-то давно знакомое всколыхнуло сознание духа-двойника, те самые чувства духовного родства, которые он испытывал когда-то в обществе Дзирта. Новые, свирепые эмоции, однако, быстро поглотили их, как только Мать Мэлис с дикой яростью ворвалась в сознание Закнафейна. Дух-двойник с обнаженными мечами ворвался в дверь и пронесся через весь комплекс. Одеяло взлетело в воздух и упало вниз в виде кучи лохмотьев, так как мечи Закнафейна нанесли ему дюжину ударов в падении.

Когда приступ ярости утратил силу, монстр Матери Мэлис вновь низко пригнулся, чтобы изучить обстановку.

Дзирта не было дома.

Духу-двойнику не понадобилось много времени, чтобы установить, что Дзирт и его компаньон или, возможно, двое товарищей покинули эту пещеру несколькими днями ранее. Тактические инстинкты Закнафейна приказывали ему залечь внутри и ждать, поскольку это место наверняка не было ложной стоянкой, как та, что была неподалеку от города глубинных гномов. Не было сомнений, что враг Закнафейна полагал вернуться сюда.

Дух-двойник почувствовал, что Мать Мэлис с высоты ее трона в далеком дровском городе не потерпит никаких проволочек. Отпущенное ей время было на исходе, опасные, произносимые шепотом слухи звучали все громче с каждым днем, и опасения и нетерпение Мэлис на сей раз дорого обходились ей.

* * *

Через несколько часов после того, как Мэлис вновь отправила духа-двойника в туннели на поиски своего нечестивого сына, Дзирт, Белвар и Щелкунчик вернулись в эту пещеру другим путем.

Дзирт сразу же почувствовал неладное. Он выхватил сабли, промчался по карнизу и влетел в жилище еще до того, как Белвар и Щелкунчик успели задать ему хоть один вопрос.

Когда они достигли пещеры, им стала понятна тревога Дзирта. Все вокруг было разрушено, гамаки и постельные скатки изорваны в клочья, небольшой ящик для продовольствия разбит, а собранные в нем припасы расшвыряны по всем углам.

Щелкунчик, который не смог бы уместиться внутри пещерного комплекса, отошел от двери и направился вниз, чтобы удостовериться, что ни один враг не таится на дальних подступах к огромной пещере.

— Магга каммара, — зарычал Белвар. — Что за чудовище сделало это?

Дзирт поднял вверх одеяло и показал на свежие порезы в ткани.

От Белвара не ускользнуло, что имел в виду дров.

— Клинки, — мрачно констатировал хранитель туннелей. — Острые и кованые клинки.

— Клинки какого-то дрова, — закончил за него Дзирт.

— Мы очень далеко от Мензоберранзана, — напомнил ему Белвар. — Мы далеко в дебрях Подземья, за пределами осведомленности и вне поля зрения твоих соплеменников.

Дзирт слишком хорошо знал истинное положение вещей и не мог согласиться с подобным рассуждением. В течение большей части своей юности Дзирт был свидетелем фанатизма, который управлял жизнями отвратительных жриц богини Ллос.

Дзирт сам принимал участие в многомильном походе на поверхность Королевств, чтобы одарить Паучью Королеву сладким вкусом крови живущих на поверхности эльфов.

— Не надо недооценивать Мать Мэлис, — мрачно произнес он.

— Если это действительно весточка от твоей матери, — прорычал Белвар, сводя вместе свои руки, — она обнаружит больше, чем ожидала. Мы обведем ее вокруг пальца, — пообещал свирфнеблин, — все втроем.

— Не надо недооценивать Мать Мэлис, — повторил Дзирт. — Это не случайное совпадение, и Мать Мэлис наверняка готова ко всему, что у нас найдется предложить ей.

— Ты не можешь этого знать, — урезонивал друга Белвар, но когда хранитель туннелей разглядел неподдельный ужас в лиловых глазах дрова, его уверенности поубавилось.

Они собрали то малое из вещей, что осталось годным к употреблению, и через короткое время отправились в путь, вновь двигаясь в западном направлении, чтобы оставить еще большее расстояние между собой и Мензоберранзаном.

Щелкунчик взял на себя лидерство, поскольку немного нашлось бы чудовищ, рискнувших добровольно заступить дорогу пещерному уроду. Белвар шел в середине, являя собой прочную сердцевину отряда, а Дзирт бесшумно парил далеко позади, взяв на себя защиту своих друзей на тот случай, если наемники его матери будут догонять их. Белвар думал, что они могут намного опередить того, кто разрушил их жилище. Если незваные гости отправились в погоню за ними из пещерного комплекса, идя по их следу до башни мертвого мага, пройдет много дней, прежде чем враг вернется в пещеру у озера. Дзирт не был так уверен в логических рассуждениях хранителя туннелей.

Он слишком хорошо знал свою мать.

После нескольких дней пути отряд попал в район разрушенных полов, изломанных стен и покрытых сталактитами сводов, которые злобно смотрели на них, словно какие-то парящие в воздухе чудовища. Они невольно придвинулись друг к другу, почувствовав нужду в дружеской поддержке. Несмотря на риск привлечь внимание, Белвар вынул светящуюся брошь и прикрепил ее к кожаному колету. В этом освещении тени, отбрасываемые остроконечными насыпями, обещали только опасности.

Это место казалось еще более безмолвным, чем остальное Подземье.

Путешествующие в подземном мире Королевств редко слышат звуки, издаваемые другими существами, но здесь тишина была настолько глубокой, как если бы всякие следы жизни были изъяты из этого места. Тяжелые шаги Щелкунчика да скрип сапог Белвара эхом отдавались от множества каменных поверхностей.

Белвар первым почувствовал приближение опасности. Легкая вибрация сообщила свирфнеблину, что он и его друзья не были в одиночестве. Он придержал Щелкунчика своей рукой-киркой и оглянулся на Дзирта, чтобы узнать, разделяет ли дров его беспокойство.

Дзирт показал на свод, затем воспарил вверх, в темноту, в поисках места для засады среди множества сталактитов. Дров обнажил одну из своих сабель, усевшись на подходящий уступ, и положил свободную руку на фигурку из оникса в кармане.

Белвар и Щелкунчик устроились позади каменного выступа; глубинный гном бормотал напев, который предназначался для заговора его мифриловых рук. Оба они чувствовали себя увереннее, зная, что воин-дров видит их сверху.

Но Дзирт был не единственным, кто посчитал сталактиты удобным местом для засады. Как только он оказался в гуще острых, похожих на пики камней, дров понял, что он не один.

Какая-то фигура, крупнее, чем Дзирт, но явно человеческого типа, выплыла из-за ближайшего сталактита. Дзирт оттолкнулся от камня, чтобы броситься на нее, одновременно вытаскивая вторую саблю. Он почувствовал смертельную опасность мгновением позже, увидев голову врага, напоминавшую спрута с четырьмя щупальцами. Дзирт никогда прежде воочию не видел подобное существо, но ему было известно, что это иллитид, Проницатель сознания, наиболее свирепый и наиболее страшный монстр в целом Подземье.

Проницатель нанес удар первым задолго до того, как Дзирт приблизился на расстояние досягаемости своих сабель. Щупальца чудовища извивались и раскачивались, и — ап! — конус ментальной энергии накрыл Дзирта. Дзирт напряжением всех сил сопротивлялся непроницаемой тьме. Он попытался сосредоточиться на цели, попытался сконцентрировать свой гнев, но иллитид направил на него ударную волну. Появился еще один проницатель и выстрелил в Дзирта энергией ошеломляющей мощи с другой стороны.

Белвар и Щелкунчик не могли видеть происходящее, поскольку Дзирт находился высоко вверху, вне досягаемости света броши. Оба они чувствовали, что над ними что-то происходит, и все же хранитель туннелей рискнул шепотом окликнуть своего друга:

— Дзирт!

Ответ пришел к нему мгновение спустя, когда две сабли лязгнули о камень.

Белвар и Щелкунчик в изумлении бросились было к этому оружию, но затем откатились назад. Воздух перед ними замерцал и завибрировал, как будто открывавшаяся в другой уровень существования невидимая дверь.

Через нее вошел иллитид и нанес свой ментальный удар еще до того, как кто-то из них успел издать крик. Белвар закачался и, оступившись, растянулся на полу, но Щелкунчик, сознание которого уже было раздвоено конфликтом между пещерным уродом и пичем, не так легко поддался враждебному воздействию.

Проницатель выпустил стрелу энергии, но пещерный урод шагнул прямо сквозь нее и сокрушил этого иллитида единым взмахом своей огромной когтистой лапы.

Щелкунчик осмотрелся вокруг, а затем взглянул вверх. Вниз, от свода, летели другие проницатели, два из них поддерживали Дзирта. Открылось еще большее количество невидимых дверей. В одно мгновение стрела за стрелой под всевозможными углами направились в Щелкунчика, и защита его смятенной раздвоенной личности быстро начала ослабевать. Отчаяние и вскипевшая ярость взяли верх над действиями Щелкунчика.

В этот момент Щелкунчик был только пещерным уродом, в полной мере наделенным яростью и свирепостью, свойственным монстрам этой породы.

Но даже его твердый панцирь оказался беззащитным против продолжающихся взрывных стрел иллитидов. Щелкунчик бросился на тех двух, что держали Дзирта.

Темнота нагнала его на полпути к цели.

Он опустился коленями на камень, который так проникновенно любил.

Щелкунчик пополз вперед, отказываясь сдаваться, отказываясь ослабить свой истовый гнев.

Затем он улегся на полу. Мысли о Дзирте, Белваре или ярости покинули его.

Вокруг была только темнота.

Часть 4 БЕСПОМОЩНОСТЬ

Много раз в своей жизни я ощущал себя беспомощным. Это, пожалуй, самая острая боль, которую может познать любой, застигнутый отчаянием и безудержной яростью. Клинок, задевший руку воина в бою, не приносит и доли тех страданий, какие испытывает пленник при щелканье бича. Даже если бич пощадит тело, шрам в душе останется все равно.

Все мы в тот или иной период нашей жизни являемся пленниками, заложниками самих себя или ожиданий тех, кто в нас поверил. Это бремя, которое несут все люди, которое не принимается ими во внимание и которого лишь немногим удалось избежать. Я считаю себя счастливым в этом отношении, поскольку моя жизнь проходила, в известной степени, по прямо бегущей тропе совершенствования.

Начавшись в Мензоберранзане под неослабным вниманием свирепых верховных жриц Паучьей Королевы, моя карьера, как я полагаю, могла бы лишь измениться к лучшему.

В годы упрямой юности я верил, что могу оставаться в одиночестве, поскольку был достаточно сильным, чтобы одолеть своих врагов мечом и принципами. Моя заносчивая самонадеянность убедила меня в том, что истовой решительностью я могу одолеть саму беспомощность. Это был упрямый и глупый юнец, должен признаться, поскольку теперь, оглядываясь на те годы, я ясно вижу, что редко был одинок и редко обстоятельства вынуждали меня быть в одиночестве.

Всегда рядом были друзья — настоящие и преданные, дававшие мне поддержку, даже когда я считал, что не желаю ее, и даже когда я не понимал, что они оказывают ее.

Закнафейн, Белвар, Щелкунчик, Мунши, Бренор, Реджис, Кэтти-бри, Вулфгар и, конечно же, Гвенвивар, ненаглядная моя Гвенвивар. Это были соратники, которые разделяли мои принципы, которые давали мне силу сражаться против любого врага настоящего или воображаемого. Это были соратники, и вместе мы одолевали беспомощность, ярость и отчаяние.

Это были друзья, которые подарили мне мою жизнь.

Дзирт До'Урден

Глава 16 МАГИЧЕСКИЕ ПУТЫ

Щелкунчик смотрел сверху в дальний конец узкой и длинной впадины, где громоздилось многобашенное сооружение, служившее крепостью общине иллитидов.

Несмотря на свое слабое зрение, пещерный урод смог рассмотреть небольшие фигурки, ползающие по камню крепости, и отчетливо услышал звон их инструментов.

Щелкунчик понял, что это рабы: дергары, гоблины, глубинные гномы и представители других рас, неизвестных Щелкунчику, которые служили своим хозяевам-иллитидам, работая с камнем, обрабатывая и надстраивая огромную груду камней, которую проницатели считали своим жилищем, Может быть, Белвар, несомненно подходящий для такой работы, был уже среди тех, кто трудился над этим массивным сооружением.

Эти мысли всколыхнулись в сознании Щелкунчика и были забыты, уступив место более простым инстинктам пещерного урода. Оглушающие удары проницателей понизили ментальную сопротивляемость Щелкунчика, и полиморфные чары мага овладели им настолько, что он не смог бы даже осознать перехода в другое состояние. Теперь его личности-близнецы сражались на равных, оставляя несчастного Щелкунчика в неопределенном состоянии.

Если бы он мог справиться с этим, если бы он мог узнать, что с его друзьями…

Проницатели подозревали, что Щелкунчик — это нечто большее, чем просто пещерный урод. Основой существования общины иллитидов было знание, добываемое чтением мыслей, и хотя они не смогли проникнуть в ту путаницу, которая царила в сознании Щелкунчика, они ясно представляли, что та ментальная работа, которая происходит внутри костлявого экзоскелета, решительным образом не походила на то, что можно было ожидать от обычного монстра Подземья.

Проницатели были специалистами своего дела и далеко не глупыми; они осознавали опасность попытки и подчинения себе вооруженного и покрытого броней чудовища-убийцы весом в четверть тонны. Щелкунчик был слишком опасен и непредсказуем, чтобы держать его в непосредственной близости от жилых помещений. Однако в рабовладельческом обществе иллитидов каждому отводилось свое место.

Щелкунчик стоял на острове из камня, на скальной плите диаметром примерно пятьдесят ярдов, окруженной глубокой пропастью. Здесь были и другие существа, включая небольшое стадо рофов и нескольких дергаров, которые явно провели достаточно времени под воздействием проницателей. С неподвижными лицами, уставившись пустыми глазами в никуда, серые дергары сидели и стояли, ожидая, как вскоре догадался Щелкунчик, своей очереди стать ужином для жестоких хозяев.

Щелкунчик обошел остров по периметру, отыскивая какую-нибудь лазейку для спасения, однако та его часть, что относилась к пичу, осознавала тщетность этой затеи. Существовал лишь единственный подъемный мост через пропасть; это была магически-механическая конструкция, которая откидывалась к противоположному краю, когда в ней не было нужды.

Группа проницателей в сопровождении одного большого и сильного раба-огра приблизилась к механизму управления мостом. Одновременно на Щелкунчика обрушилась телепатическая атака. Она прорвалась сквозь сумятицу его мыслей, и он тут же уяснил свое назначение на этом острове. Он должен стать пастухом для стада, принадлежавшего проницателям. Сейчас, им понадобился один серый дворф и один роф — раб-пастух послушно отправился выполнять свою работу.

Ни одна из жертв не оказала сопротивления. Щелкунчик ловко свернул шею серому дворфу, затем без излишнего изящества проломил череп рофу. Он почувствовал, что иллитиды остались довольны, и это всколыхнуло в нем некие душевные переживания, в которых превалирующим было удовольствие.

Подхватив туши, Щелкунчик направился к краю пропасти и встал напротив группы иллитидов.

Один из иллитидов оттянул назад управляющий рычаг. Щелкунчик заметил, что рычаг отклонялся в сторону от него; это было важно, хотя пещерный урод в данный момент никак не мог понять почему. Мост из камня и металла загрохотал, затрясся и отделился от противоположной скалы. Дойдя до острова и найдя надежную опору у ног Щелкунчика, мост остановился.

— Иди ко мне, — скомандовал один из иллитидов.

Щелкунчик мог бы воспротивиться этой команде, если бы видел в этом какой-то смысл. Но смысла не было, и он вступил на мост, который явственно заскрипел под его тушей.

— Остановись! Сбрось тела! — донеслосьследующее указание, когда монстр преодолел половину моста.

— Опусти убитых, — снова раздалась в мозгу команда, — и возвращайся назад, на свой остров!

Щелкунчик обдумал свои возможности. Ярость пещерного урода, вскипавшая в нем, и его мышление пича, испытывавшее гнев из-за утраты друзей, сейчас, находились в полном согласии. Несколько шагов и он достанет врагов.

По команде проницателей к мосту двинулся огр. Ростом он был немного выше Щелкунчика и почти такой же в ширину, но он был не вооружен и не был серьезной помехой. В стороне от этого большого и сильного стражника Щелкунчик, однако, заметил более серьезную помеху. Иллитид, который управлял механизмом, приводящим мост в движение, держал на рычаге, нетерпеливо сжимая и разжимая, свою руку — странного вида четырехпалый отросток.

Щелкунчику не удалось бы пересечь вторую половину моста и миновать огра прежде, чем мост под ним откинется и встанет на место, сбросив его в пропасть.

С большой неохотой монстр положил убитых и отступил на каменный остров. Огр тут же вышел вперед и унес туши к своим хозяевам.

Вслед за этим иллитид потянул за рычаг, и в мгновение ока волшебный мост с грохотом вернулся на место, вновь оставив Щелкунчика в его незавидном положении.

— Ешь, — отдал приказ один из иллитидов.

Когда команда настигла сознание пещерного урода, мимо него как раз проходил один несчастный роф, и Щелкунчик рассеянно уронил тяжелый коготь на его голову.

Как только иллитиды удалились, Щелкунчик принялся за трапезу, наслаждаясь вкусом крови, сырого мяса. Личность монстра полностью одержала победу во время этого пиршества, но всякий раз, как Щелкунчик бросал взгляд вниз через пропасть на узкую ложбину, ведущую к крепости иллитидов, слабый голос пича внутри него горестно стонал, беспокоясь о гноме и эльфе.

* * *

Из всех рабов, недавно схваченных в туннелях, Белвар Диссенгальп был самым ценным приобретением. Не говоря о такой любопытной вещи, как мифриловые руки свирфнебдина, Белвар в совершенстве владел двумя умениями, наиболее ценившимися в обществе иллитидов: умением работать с камнем и способностью участвовать в гладиаторских боях.

Иллитидский аукцион рабов потонул в реве, когда глубинного гнома вывели вперед. Ставки в виде золота, магических амулетов, личных заговоров и фолиантов, содержащие бесценные знания, непрерывно росли. В итоге хранитель туннелей был продан группе из трех проницателей, которые возглавляли отряд, что захватил его в плен. Белвар, естественно, понятия не имел о происшедшей передаче; еще до того, как окончился торг, глубинного гнома увели узким и темным туннелем и поместили в небольшую, ничем не примечательную камеру.

Немного погодя, три голоса эхом отдались в его сознании, три уникальных телепатических голоса, которые глубинный гном воспринял и никогда уже не смог бы позабыть, — голоса его новых хозяев.

Металлическая опускная решетка поднялась перед Белваром, открывая хорошо освещенную круглую арену с высокими стенами и рядами мест для публики над ними.

— Выходи, — приказал ему один из хозяев, и хранитель туннелей, от всей души желая порадовать хозяина, не стал колебаться. Проходя по короткому проходу, он увидел, что несколько дюжин проницателей разместились на каменных скамьях. Странные четырехпалые руки иллитидов со всех сторон тянулись вниз, указывая на него. Лица же были одинаково бесстрастны и напоминали спрута.

Однако благодаря ментальной связи Белвар без труда отыскал своего хозяина.

Окруженный небольшой толпой, он оживленно принимал ставки.

С противоположной стороны открылась точно такая же опускная решетка и появился огромный огр. Глаза этого существа мгновенно обратились наверх в толпу в поисках собственного хозяина — центральную точку его существования.

— Это свирепое животное — огр, угрожал мне, мой храбрый свирфнеблин-победитель, — донеслось телепатическое внушение хозяина Белвара, после того как условия пари были оговорены. — Уничтожь его ради меня.

Белвару не было нужды в дальнейшей подсказке, как и огру, получившему такое же послание от своего хозяина. Гладиаторы яростно набросились друг на друга, но в то время как огр был молод и довольно глуп, Белвар был искусным и опытным ветераном. Он тянул время до последнего, а затем откатился в сторону.

Огр, отчаянно пытавшийся дотянуться до него и ударить, споткнулся на мгновение. Слишком долгое для него.

Рука-молот Белвара с хрустом погрузилась в колено огра, и этот удар отдался громом, как посылаемый каким-нибудь магом удар молнии. Огр наклонился вперед, почти сложившись вдвое, и Белвар вонзил свою кирку в его мясистую спину. Как только гигантское чудовище споткнулось, теряя равновесие, Белвар бросился ему в ноги, опрокидывая его на пол. Хранитель туннелей мгновенно распрямился, вспрыгнул на распростертого гиганта и побежал прямо по телу врага к его голове. Огр уже очнулся и ухватил свирфнеблина за колет, но когда он изготовился отшвырнуть назойливого крошечного противника в сторону, Белвар глубоко вонзил ему в грудь свою кирку. Взвыв от ярости и боли, глупый огр все-таки отшвырнул Белвара в сторону.

Острый конец кирки удержался в ране, а инерция тела глубинного гнома прорвала глубокую рану на груди огра. Огр катался и вертелся, пытаясь освободиться от жестокой мифриловой руки. Огромное колено ударило Белвара в крестец, отбросив его на камни на много футов в сторону. После нескольких кувырков хранитель туннелей вновь был на ногах, оглушенный и чувствующий острую боль, но все еще обуреваемый желанием доставить удовольствие своему хозяину.

Он услышал бесшумные приветствия и телепатические крики каждого иллитида, находящегося в этом помещении, но один отчетливый призыв перекрывал весь этот назойливый ментальный шум.

— Убей его! — скомандовал хозяин Белвара.

Белвар не колебался. Все еще распластанный на спине огр держался за грудь, тщетно пытаясь остановить вытекающую кровь. Раны, от которых он страдал, были, вероятно, смертельны, но Белвару было далеко до чувства удовлетворения. Эта жалкая тварь угрожала его хозяину! Хранитель туннелей провел атаку прямо на макушку головы огра, ведомый своей рукой-молотом. Три быстрых удара раздробили череп чудовища, затем для смертельного удара опустилась кирка.

Приговоренный огр дико дергался в предсмертных судорогах, но Белвар не чувствовал жалости. Он доставил удовольствие своему хозяину; ничто иное в целом мире в этот момент не имело значения для хранителя туннелей.

Вверху, на трибунах, гордый владелец свирфнеблина-победителя собирал свой выигрыш золотом и бутылями зелья. Довольный тем, что отлично сделал, выбрав именно этого раба, иллитид оглянулся на Белвара, который все еще рубил и изо всей силы бил по трупу. Хотя было приятно наблюдать за дикой игрой нового воина, иллитид приказал немедленно прекратить. Мертвый огр, как бы то ни было, тоже был частью выигрыша.

Зачем зря губить хороший обед?

* * *

В центре крепости иллитидов стояла огромная башня — гигантский сталагмит, выдолбленный и приспособленный для жилья наиболее влиятельных членов этой странной общины. Стены этого гигантского каменного сооружения внутри были увиты спиральными лестницами и балконами; на каждом витке располагалось несколько помещений. Ничем не украшенное цокольное помещение имело цилиндрическую форму и было отведено для самой важной персоны. Здесь помещался центральный мозг.

Эта бескостная глыба пульсирующей плоти двадцати футов в диаметре объединяла общину проницателей в телепатический симбиоз. Центральный мозг был средоточием их знания, ментальным оком, охранявшим их обиталище и подступы к крепости. Он был тем, кто услышал предупредительные сигналы, посланные иллитидом из дровского города, отстоящего на множество миль к востоку. Для иллитидов этой общины центральный мозг был координатором всего их существования и, пожалуй, мог считаться их богом. Поэтому лишь ограниченное число рабов допускалось в эту особую башню — только пленники с чувствительными и изящными пальцами, которые могли бы массировать божество иллитидов и успокаивать его нежными поглаживаниями и теплыми смываниями.

Дзирт До'Урден входил в эту группу. Дров стоял на коленях на широкой эстакаде, опоясывающей помещение. Он подался вперед, чтобы гладить аморфную массу, остро ощущая ее наслаждение и неудовольствие. Когда мозг огорчался, Дзирт чувствовал острое покалывание и напряжение в пальцах. Это означало, что ему следует массировать более сильно, со всей осторожностью возвращая своего возлюбленного хозяина в безмятежное состояние.

Когда мозг бывал доволен, доволен был и Дзирт. Ничто иное в целом мире не имело теперь значения; дров-ренегат обрел, свою цель в жизни. Дзирт До'Урден пришел домой.

* * *

— Этот пленник очень доходный, — сказал проницатель своим булькающим потусторонним голосом. Иллитид показал призы, выигранные в состязаниях на арене.

Другие иллитиды зашевелили всеми своими восемью пальцами, выражая согласие.

— Чемпион арены, — заметил один из них телепатически.

— И обучен копать, — вслух добавил третий. — Возможно, еще и резьбе по камню?

Три иллитида взглянули в дальний конец камеры, где началась работа над новым уютным гнездом.

Первый иллитид задвигал своими пальцами и пробулькал:

— В свое время свирфнеблин будет направлен для выполнения подобных примитивных заданий. Теперь же он должен выиграть для меня больше призов, больше золота. Очень выгодная добыча!

— Как и все, кто был захвачен в той засаде, — сказал второй.

— Пещерный урод заботится о стаде, — пояснил третий.

— А дров — о мозге, — булькнул первый. — Я заметил его, когда поднимался в нашу камеру. Он оказался профессиональным массажистом, к вящему удовольствию мозга и с выгодой для нас.

— А еще есть это, — произнес второй. Он выбросил один из щупальцев и ткнул им в третьего. Тот поднял вверх фигурку из оникса.

— Магическая? — в раздумье спросил первый.

— Конечно, — мысленно ответил второй. — Соединена с Астральным уровнем. Зачарованный камень, я считаю.

— Вы пользовались им? — спросил вслух первый.

Остальные иллитиды сжали пальцы, что означало отрицательный ответ.

— Это, возможно, опасный враг, — объяснил третий. — Мы подумали, что было бы благоразумно понаблюдать за животным на его собственном уровне, прежде чем вызывать.

— Мудрое решение, — согласился первый. — Когда вы отправляетесь?

— Немедленно, — сообщил второй. — А ты не составишь нам компанию?

Первый иллитид сжал пальцы, затем достал бутыль зелья.

— Надо завоевывать призы, — пояснил он.

Пальцы двух других возбужденно задвигались. Затем, когда их компаньон удалился в другую комнату подсчитывать завоеванные призы, они уселись в удобные, необыкновенно мягкие кресла и подготовились к путешествию.

Они оба отправились в путь, оставив свой телесные оболочки в креслах. Они поднимались по линии соединения статуэтки с Астральным уровнем, которая в их астральном состоянии выглядела как серебряный шнур. Они уже были далеко от пещеры, камней и звуков Материального уровня, улетая в безбрежное блаженство Астрального. Здесь не слышно было никаких звуков, кроме немолчного пения астрального ветра. Здесь не было и твердой структуры — ничего привычного для материального мира, — здесь материя существовала и выражалась в категориях и градациях света.

Иллитиды удалились от серебряной нити фигурки, когда увидели, что цель близка. Они собирались проникнуть на этот уровень поблизости от огромной пантеры, но не хотели насторожить ее своим присутствием. Иллитиды не были желанными гостями, их презирало почти все сущее на любом уровне, где им приходилось бывать.

Они завершили переход в астральное состояние без каких-либо помех и без труда установили местонахождение той сущности, которая в материальном мире была представлена статуэткой.

Гвенвивар играючи мчалась по лесу, преследуя астральный облик лося, продолжая бесконечный цикл. Сохатый, не менее магический, чем сама пантера, прыгал и скакал, сохраняя безошибочное равновесие и совершенную грацию. Лось и Гвенвивар разыгрывали этот сценарий уже миллион раз и будут разыгрывать миллионы и миллионы раз впредь. Это были порядок и гармония, которые руководили существованием пантеры, которые в конечном итоге управляли уровнями всей вселенной.

Однако существа более низких уровней, подобные проницателям, которые в данный момент наблюдали за пантерой издали, не могли оценить простое совершенство этой гармонии, они были глухи к красоте нескончаемой охоты. Пока иллитиды наблюдали за игрой жизни великолепной пантеры, их мысли были заняты лишь тем, как использовать эту кошку с наибольшей выгодой.

Глава 17 ХРУПКОЕ РАВНОВЕСИЕ

Белвар вглядывался в своего нового противника, чувствуя, что за этой бронированной оболочкой скрывается что-то знакомое. «Не были ли мы раньше друзьями?», — размышлял он. Однако как ни хотел свирфнеблин-гладиатор разобраться в этом, он не мог сосредоточиться как следует, оглушенный низвергающимся на него потоком телепатического обмана.

— Убей это, мой храбрый воин, — умолял иллитид со своего насеста на трибунах. — Поверь, это твой враг, и он причинит вред мне, если ты не убьешь его!

Пещерный урод, гораздо более крупный, чем потерявшийся друг Белвара, наседал на свирфнеблина, твердо решив закусить глубинным гномом.

Белвар слегка согнул в коленях короткие крепкие ноги и приготовился. Как только пещерный урод наклонился к нему, широко разведя свои когтистые лапы, Белвар ринулся вперед; рука-молот метнулась точно в грудь чудовища. Удар был такой силы, что экзоскелет затрещал. Монстр без сознания повалился вперед.

Белвара мгновенно отбросило: масса гиганта была гораздо больше, и он тоже едва не потерял сознание из-за боли в плече. Но снова ментальный приказ хозяина вытеснил не только мысли, но и саму боль.

В результате ошибки Белвар оказался погребен под чудовищем. Громоздкий пещерный урод лапами не мог дотянуться до глубинного гнома, но у него было другое оружие. Громадный клюв нацелился на Белвара. Ему удалось прикрыться рукой-киркой, голова монстра дернулась, руку вывернуло назад. Голодный клюв щелкал и плясал буквально в дюйме от лица хранителя туннелей.

На всех трибунах огромной арены иллитиды повскакивали со своих мест и возбужденно переговаривались телепатически и своими булькающими водянистыми голосами. Пальцы извивались, споря со стиснутыми кулаками: проницатели поспешно заключали пари.

Хозяин Белвара, опасаясь потерять своего победителя, обратился к хозяину пещерного урода:

— Сдаешься? — спросил он, стараясь телепатировать конфиденциально.

Его противник нагло отвернулся в сторону и поставил телепатическую защиту.

Хозяину Белвара осталось только наблюдать.

Пещерный урод никак не мог дотянуться ближе; рука свирфнеблина твердо опиралась локтем о камень, кирка твердо удерживала смертоносный клюв на безопасном расстоянии. Пещерный урод прибег к другой тактике: внезапно он рванул голову вверх, освободившись от руки Белвара.

В тот момент только интуиция воина спасла Белвара, так как пещерный урод вдруг нагнулся и ужасный клюв снова нырнул вниз. Естественная реакция и предполагаемая оборона могли бы снести голову чудовища при помощи кирки.

Пещерный урод предвидел такую реакцию, и Белвар понял это.

Белвар выбросил вперед руку, но в конце броска резко изменил направление, чтобы кирка прошла точно под нырнувшим клювом пещерного урода. Чудовище же тем временем, рассчитывая, что Белвар собирается нанести удар, тоже резко остановило движение клюва, чтобы противник промахнулся.

Но мифриловая кирка изменила свое движение гораздо быстрее, чем ожидало чудовище. Удар слева пришелся прямо по основанию клюва и отбросил голову монстра вбок. Затем, игнорируя жгучую боль в поврежденном плече, Белвар согнул свою руку в локте и нанес удар. В этот удар не была вложена сила, но именно в этот момент его противник обогнул кирку и распахнул свой клюв над открывшимся лицом глубинного гнома. Как раз вовремя для того, чтобы ухватить мифриловый молот.

Рука Белвара кляпом глубоко вошла в рот пещерного урода, раскрывая его клюв много шире, чем задумала природа. Чудовище неистово задергалось, пытаясь высвободиться; каждый стремительный рывок отдавался волнами боли в поврежденной руке хранителя туннелей.

Белвар отреагировал яростью равнозначной силы, снова и снова нанося боковые удары по голове урода свободной рукой. Кровь потекла из гигантского клюва, как только кирка впилась в него.

— Сдаешься? — закричал своим водянистым голосом хозяин Белвара сопернику.

Однако этот вопрос оказался преждевременным, поскольку внизу, на арене, покрытый панцирем монстр был далек от поражения. Он использовал другое оружие — свой колоссальный вес. Чудовище рухнуло грудью на лежащего на земле глубинного гнома, пытаясь просто раздавить его в лепешку.

— Может, ты сдаешься? — отвечал колкостью на колкость хозяин пещерного урода, следя за неожиданным поворотом событий.

Кирка Белвара настигла глаз пещерного урода, и чудовище взвыло от боли.

Иллитиды запрыгали и заволновались, виляя своими пальцами и сжимая и разжимая кулаки.

Оба хозяина понимали, сколь много им придется потерять. Смогут ли их гладиаторы когда-либо вновь принять участие в бое, если позволить этой схватке продолжиться?

— Может быть, нам следует согласиться на ничью? — телепатически предложил хозяин Белвара. Другой с готовностью кивнул. Оба хозяина послали сообщения своим бойцам. Потребовалось несколько невероятно долгих мгновений, чтобы успокоить полыхавшую ярость и прекратить схватку, но в конечном итоге приказы иллитидов одержали верх над свирепыми инстинктами гладиаторов, продиктованными желанием выжить. Внезапно как пещерный урод, так и глубинный гном почувствовали друг к другу взаимную приязнь; и когда монстр поднялся, он подал свою когтистую лапу, помогая свирфнеблину встать на ноги.

Немного погодя Белвар уже сидел на единственной каменной скамье в голой камере туннеля, непосредственно примыкавшего к арене. Рука с кованым молотом совершенно онемела, и страшный багрово-синий кровоподтек покрывал все его плечо. Немало должно пройти дней, пока Белвар сможет снова выйти на арену, и это глубоко огорчало его: не скоро он сможет порадовать своего хозяина.

Иллитид пришел к нему и обследовал повреждения. У него были с собой снадобья, которые могли бы помочь вылечить рану, но даже при наличии магии Белвар явно нуждался в отдыхе. Однако у этого проницателя уже было готово другое занятие для свирфнеблина. Кладовая в его личных апартаментах требовала своего завершения.

— Идем, — скомандовал иллитид Белвару, и хранитель туннелей вскочил на ноги и стремительно вышел из камеры, почтительно отставая на шаг от своего хозяина.

Когда проницатель вел его через цокольный этаж центральной башни, Белвар заметил дрова, стоящего на коленях. Как должен быть, вероятно, счастлив этот темный эльф, имеющий возможность прикасаться к центральному мозгу общины и доставлять ему наслаждение! Однако вскоре Белвар забыл об этом, поднимаясь на третий этаж сооружения — туда, где располагались камеры, которые делили между собой трое его хозяев.

Двое из них были недвижны; безжизненно сидели они в своих креслах. Хозяин Белвара не обратил на них внимания; ему было известно, что его коллеги были далеко отсюда, в астральном путешествии, а их телесные оболочки, в полной безопасности. Проницатель какую-то секунду помедлил, задумавшись, каково там его приятелям, в том далеком уровне. Подобно всем иллитидам, хозяин Белвара получал удовольствие от астрального путешествия, но практичность, определенно характерное свойство иллитидов, приковывала все мысли этого существа к коммерческим операциям вблизи дома. Покупка Белвара потребовала значительных трат, и он был намерен их возместить.

Проницатель отвел Белвара в заднюю комнату и усадил его на ничем не примечательный каменный стол. Затем иллитид внезапно подверг Белвара ментальной обработке, зондируя его сознание и в то же время грубо вправляя ему плечо и накладывая повязку. Иллитид мог бы проникнуть в сознание раба при первом же контакте, оглушительным ударом или телепатическим прощупыванием, но чтобы полностью подчинить его себе, иллитиду потребовались недели и даже месяцы.

Каждый контакт еще больше подавлял естественную сопротивляемость раба ментальным внушениям, раскрывая еще большее количество его воспоминаний и эмоциональных переживаний.

Хозяин Белвара был намерен вызнать все об этом возбуждающем любопытство свирфнеблине, о его странных искусных руках и о той необычной компании, которую он себе выбрал. На сей раз во время телепатического обмена иллитид сосредоточился на мифриловых руках, поскольку чувствовал, что способности Белвара отнюдь не эффектный трюк.

Мысли иллитида зондировали и прощупывали слабые места и какое-то время спустя попали в глубокий уголок сознания Белвара, натолкнувшись на монотонное песнопение.

— Биврип? — спросил Белвар. Чисто рефлекторно руки хранителя туннелей со стуком столкнулись, и он тут же поморщился от боли.

Пальцы и щупальца иллитида извивались от нетерпения. Он понял, что коснулся чего-то важного, чего-то, что сделает его воина еще сильнее. Однако если проницатель позволит Белвару вспомнить этот заговор, это может вернуть свирфнеблину часть его самого, осознанное воспоминание о тех днях, когда он был свободной личностью.

Иллитид вручил Белвару еще одну дозу заживляющего зелья, затем огляделся вокруг, производя осмотр своим приобретениям. Если Белвар будет и далее выступать гладиатором, ему придется опять встретиться с пещерным уродом на арене; по правилам иллитидов матч-реванш был обязателен после ничейного результата. Хозяин Белвара сомневался, что свирфнеблин выдержит еще один бой против закованного в броню воина.

Если только не…

* * *

Дайнин До'Урден пустил своего верхового ящера шагом, проезжая по захудалому району Мензоберранзана — району маленьких, скученных домишек. Он не снимал капюшона своего пивафви, низко надвинутого на лицо, и ничто в его облике не говорило, что он принадлежит к благородным потомкам одного из правящих домов. Миссия Дайнина была сверхсекретной. Он держал ее в тайне от глаз сторонних наблюдателей в этом опасном районе и от неодобрительных взглядов матери и сестер. Он уже немало прожил, чтобы понимать, как опасна потеря бдительности. Он жил в состоянии, близком к параноидальному, так как никогда не был уверен, не выследили ли его Мэлис и Бриза.

Группа страшил лениво расступилась перед неторопливой поступью ящера.

Ярость закипела в гордом старшем сыне Дома До'Урден при виде непочтительного поведения рабов. Рука Дайнина инстинктивно потянулась за бичом, висевшим на поясе.

Однако Дайнин благоразумно сдержал свою ярость, напомнив себе о возможных последствиях подобного саморазоблачения. Он обогнул еще несколько острых углов и пустился дальше через ряд сросшихся у основания сталагмитов.

— Итак, ты меня отыскал, — откуда-то сзади и сбоку донесся знакомый голос.

Удивленный и испуганный Дайнин остановил своего рысака и замер в седле. Он понимал, что по крайней мере добрая дюжина арбалетов направлена на него.

Дайнин медленно повернул голову, чтобы посмотреть на приближающегося Джарлакса. Здесь, в этих сумерках, наемник казался совсем не похожим на того чрезмерно вежливого и угодливого дрова, которого Дайнин встречал в Доме До'Урден. Или, возможно, такое впечатление создавалось из-за двух вооруженных мечами охранников, стоявших по обеим сторонам Джарлакса, и мысли, что рядом с ним нет Матери Мэлис, готовой встать на его защиту.

— Надо спрашивать, прежде чем входить в чужой дом, — спокойно сказал Джарлакс с явной ноткой угрозы в голосе. — Это общепринятая вежливость.

— Я нахожусь на пустых улицах, — напомнил ему Дайнин.

Джарлакс с улыбкой отверг его логику:

— Это — мой дом.

Дайнин вспомнил о своем положении, и эти мысли слегка приободрили его.

— В таком случае следует ли лицу благородного происхождения, принадлежащему к одному из правящих Домов, испрашивать разрешения у Джарлакса, прежде чем выйти за ворота? — раздраженно спросил старший сын. — Может быть, и Матери Бэнр не входить ни в один из самых захудалых Домов, не испросив разрешения у Матери этого Дома? Следует ли также Матери Бэнр испрашивать разрешения у бездомного бродяги Джарлакса? — Дайнин понимал, что он, похоже, зашел чуть дальше в своем оскорблении, но его гордость требовала этих слов.

Джарлакс заметно расслабился, и появившаяся на его лице улыбка была почти искренней.

— Итак, ты нашел меня, — снова произнес он, склоняясь в своем традиционном поклоне. — Говори, что тебе надо, и покончим с этим.

Дайнин воинственно скрестил свои руки на груди, обретая уверенность от явной уступчивости наемника.

— Ты уверен, что я искал именно тебя?

Джарлакс обменялся усмешками со своей охраной. Смех невидимых воинов, скрывающихся в полумраке переулка, значительно поуменьшил возросшую было самоуверенность Дайнина.

— Говори, что тебе надо, старший сын, — более настойчиво произнес Джарлакс, — и покончим с этим.

Дайнин и сам стремился завершить эту неожиданную встречу как можно скорее.

— Я требую информации относительно Зин-карлы, — резко произнес он. — Дух-двойник Закнафейна в течение многих дней бродит по Подземью. Возможно, слишком многих?

Глаза Джарлакса сузились, когда он уяснил ход мыслей старшего сына.

— Это Мать Мэлис послала тебя ко мне? — скорее утверждая, спросил он.

Дайнин покачал головой, и Джарлакс не подверг сомнению его искренность.

— Ты так же умен, как и искусен в обращении со своими клинками, — любезным тоном заметил наемник, отвешивая второй поклон, который казался несколько двусмысленным в мрачном мире Джарлакса.

— Я пришел по собственной инициативе, — твердо сказал Дайнин. — Я должен найти ответ на некоторые вопросы.

— Ты боишься, старший сын?

— Я озабочен, — искренне ответил Дайнин, игнорируя поддразнивающий тон наемника. — Я никогда не делаю ошибки, недооценивая своих врагов или союзников.

Джарлакс бросил на него непонимающий взгляд.

— Я знаю, кем стал мой брат, — пояснил Дайнин. — И мне известно, кем когда-то был Закнафейн.

— Закнафейн — дух-двойник, — возразил Джарлакс, — находящийся в полном подчинении Матери Мэлис.

— Очень много дней прошло, — тихо сказал Дайнин, надеясь, что смысл его слов прозвучал достаточно внятно.

— Твоя мать просила о Зин-карле, — немного раздраженно возразил Джарлакс, — а это величайший дар Ллос, взамен которого следует доставить радость Паучьей Королеве. Мать Мэлис знала о риске, когда она требовала Зин-карлу. Наверняка ты понимаешь, старший сын, что духи-двойники предоставляются для достижения известных целей.

— А каковы последствия неудачи? — грубовато спросил Дайнин, заражаясь волнением Джарлакса.

Скептический пристальный взгляд наемника был исчерпывающим ответом.

— Сколько еще времени в запасе у Закнафейна? — спросил Дайнин.

Джарлакс уклончиво пожал плечами и задал встречный вопрос:

— Кто может предвидеть планы Ллос? — спросил он. — Паучья Королева может быть терпеливой, если выигрыш достаточно велик, чтобы оправдать это ожидание. Так ли велико значение Дзирта? — Наемник опять пожал плечами. — Судить об этом только самой Ллос, и никому, кроме Ллос.

Дайнин надолго задержал свой изучающий взгляд на Джарлаксе, пока не проникся уверенностью, что наемнику больше нечего сообщить ему. Вслед за этим он повернулся к своему верховому ящеру и низко натянул капюшон пивафви. Вскочив в седло, Дайнин развернулся, желая оставить за собой слово, но наемника и его телохранителей уже не было видно.

* * *

— Биврип! — воскликнул Белвар, завершая заклинание. Хранитель туннелей вновь ударил рукой об руку, и на сей раз он не поморщился, поскольку боль не была такой интенсивной. Искры брызнули от соединившихся мифриловых рук, и хозяин Белвара в полном восторге зааплодировал своими четырехпалыми ладонями.

Теперь иллитиду просто необходимо было увидеть своего гладиатора в действии. В поисках мишени он оглянулся вокруг, и его взгляд наметил частично вырубленную нишу под кладовую. Целый набор телепатических инструкций ревом отозвался в мозгу хранителя туннелей, пока иллитид передавал ментальные образы планировки и желательной глубины этого помещения.

Белвар решительно направился в указанном направлении. Неуверенный в силе своего поврежденного плеча, того самого, которое направляло руку-молот, он приступил к работе рукой-киркой. Камень взорвался, обращаясь в пыль под ударом заговоренной руки, и иллитид отправил сообщение о полученном удовольствии, наполнив им до краев сознание Белвара. Даже панцирь пещерного урода не устоял бы против такого удара!

Хозяин Белвара подтвердил данные глубинному гному инструкции, а сам отправился в смежную камеру наблюдать. Предоставленный своему делу, которым он занимался в течение уже ста лет, Белвар вдруг почувствовал, что что-то его тревожит.

Не было никакой последовательности в пронесшихся в голове Белвара мыслях, никакой определенности; потребность доставить удовольствие своему хозяину-иллитиду оставалась основным руководством к действиям. Однако впервые с того времени, как он попал в плен, Белвара посетило недоумение.

Личность? Цель?

Монотонное песнопение заклинания мифриловых рук вновь повторилось в сознании, сфокусировавшись в неосознанную решимость навести порядок в неясных намеках его господина.

— Биврип? — вымолвил он снова, и это слово привело в действие спусковой механизм совсем недавнего воспоминания: образ какого-то дрова, стоявшего на коленях и массировавшего божество иллитидской общины.

— Дзирт? — еле слышно произнес Белвар, но это имя было забыто им со следующим звонким ударом кирки, изгнано из памяти нахлынувшим желанием угодить хозяину-иллитиду.

Эта кладовая должна стать верхом совершенства.

* * *

Глыба плоти покрылась рябью под темнокожей рукой, и волна тревоги, переданная Дзирту центральным мозгом, окатила его. Единственной реакцией дрова на это явление было огорчение: ему был нестерпим вид страдающего мозга. Изящные пальцы массировали и поглаживали; Дзирт поднял кувшин с теплой водой и медленно полил ею эту плоть. Вслед за этим Дзирт почувствовал себя счастливым, поскольку плоть успокоилась под его искусными прикосновениями, и тревожные настроения мозга вскоре сменились поддразнивающим намеком на благодарность.

Позади коленопреклоненного дрова два иллитида, наблюдавшие за всем этим через широкую эстакаду, одобрительно кивнули. Этот дровский эльф, похоже, большой мастер своего дела, так что недавний захват пленников оказался чрезвычайно удачным.

Иллитиды оживленно задвигали своими пальцами, обмениваясь этой мыслью.

Центральный мозг обнаружил еще одного дрова-нарушителя, попавшего в иллитидские сети, которыми были туннели за пределами этой длинной и узкой долины, — еще одного раба, годного, чтобы массировать и успокаивать.

Так считал центральный мозг.

Четыре иллитида отправились из долины, направляемые образами, которые внушил им центральный мозг. Дров-одиночка вошел в их владения, и это была легкая добыча для четырех иллитидов.

Так считали проницатели.

Глава 18 ЭЛЕМЕНТ НЕОЖИДАННОСТИ

Дух-двойник избрал дорогу через безмолвные ломаные и извилистые коридоры, двигаясь легким натренированным шагом дровского воина-ветерана. Но проницатели, направляемые центральным мозгом, предвидели маршрут Закнафейна в точности и уже поджидали его.

Как только Закнафейн оказался рядом с тем самым каменным гребнем, где попались в западню Белвар и Щелкунчик, один из иллитидов выпрыгнул из засады прямо на него и — пф-ф-у-у! — выпустил оглушающий поток энергии.

Немногие существа смогли бы противостоять подобному мощному удару с такого близкого расстояния, но Закнафейн был одушевленной вещью, существом не из этого мира. На сознание Закнафейна, соединенное с другим уровнем существования, не влияла близость атакующего. Невосприимчивые к подобной ментальной атаке мечи духа-двойника воткнулись прямо перед собой — каждая поразив по одному молочного цвета, лишенного зрачка глазу изумленного иллитида.

Три других проницателя спикировали с потолка вниз, испуская свои оглушающие стрелы по мере приближения. Мечи Закнафейна самоуверенно поджидали их, но проницатели продолжали снижение. Никогда прежде ментальная атака не подводила их; они не могли поверить, что выводящие из строя все живое конусы энергии могли оказаться теперь бесполезными.

Пф-ф-у-у! Иллитиды выстрелили дюжину раз, но дух-двойник, казалось, не заметил этого. Иллитиды, начиная беспокоиться, попытались проникнуть внутрь мыслей Закнафейна, чтобы понять, как мог он избежать воздействия. Они обнаружили барьер, который был вне досягаемости их проницательных способностей, барьер высшего уровня существования.

Они стали свидетелями фехтовального выпада Закнафейна против их несчастного собрата и не имели ни малейшего намерения вовлекать искусного дрова в рукопашный бой. Переговорив телепатически, они мгновенно пришли к согласию дать задний ход.

Но они спустились слишком низко.

Закнафейну было наплевать на иллитидов, и он упорно пошел бы дальше своей дорогой. Однако, к несчастью для иллитидов, инстинкты духа-двойника и знакомство с проницателями в прошлой жизни привели его к простому заключению.

Если Дзирт шел этим путем, — а Закнафейн знал, что это так и было, — он, вероятнее всего, столкнулся с проницателями сознания. Существо нематериальное могло бы нанести им поражение, но любой смертный дров, даже Дзирт, оказался бы в печальном для себя положении.

Закнафейн вложил один меч в ножны и одним прыжком оказался у каменной гряды. В доли секунды взмыв вверх, дух-двойник поймал одного из поднимающихся иллитидов за колено.

Пф-ф-у-у! Это создание снова обрушило сильный ментальный порыв, но оно уже было обречено против беспощадного меча Закнафейна. С невероятной мощью дух-двойник вздымался вверх, прокладывая себе дорогу клинком. Иллитид тщетно отбивался от него, но его голые руки не могли остановить духа-двойника. Меч Закнафейна врезался через живот проницателя в его сердце и легкие.

Задыхаясь и пытаясь зажать огромные раны, иллитид мог лишь беспомощно наблюдать, как Закнафейн нашел точку опоры и распорол ударом сверху вниз его грудь. Умирающий иллитид кувыркнулся и, шлепнувшись о стену, уже мертвый, нелепо завис в воздухе, орошая кровью дно пещеры.

Оттолкнувшись, Закнафейн перелетел на другого иллитида, парящего рядом, и вместе они врезались в поспешно удирающую группку остальных проницателей изгнания. Руки с мечами размахивали, а щупальца раскачивались в попытках ухватить дровского воина. Однако смертоносным оказался клинок, и мгновение спустя дух-двойник освободился от последних двух жертв, активировал магический заговор для левитации и легко поплыл назад к каменной гряде. Закнафейн спокойно уходил прочь, оставив трех иллитидов висеть мертвыми в воздухе на срок действия их левитационных заговоров, а четвертого — лежащим на полу.

Дух-двойник стал стирать кровь со своих мечей; он предвидел, что скоро им предстоит еще много убийств.

* * *

Два проницателя продолжали следить за пантерой, вернее, за той сущностью, какой она была на родном уровне. Они не догадывались, что Гвенвивар ощущает их присутствие. На Астральном уровне теряли смысл привычные свойства материи, такие как запах или вкус; им соответствовали иные неуловимые ощущения. Когда Гвенвивар охотилась здесь, чутье позволяло ей воспринимать эманацию энергии и переводить ее в отчетливые ментальные образы; не видя лося или кролика, она без труда различала их ауру, как и ауру любого существа, находящегося здесь.

Иллитиды не были такой уж редкостью на Астральном уровне, и Гвенвивар уловила их эманации.

Пантера еще не решила, было ли их присутствие случайным, или это как-то было связано с тем, что Дзирт в течение многих дней не вызывал ее. Явный интерес проницателей к Гвенвивар предполагал последнее, и это вызывало у пантеры большую тревогу.

И все же Гвенвивар не хотела делать первый шаг против столь опасного противника. Пантера продолжала заниматься своими делами, не прекращая настороженно следить за нежелательной публикой.

Гвенвивар заметила изменения эманации проницателей, когда эти твари неожиданно отправились обратно на Материальный уровень. Пантера больше не могла ждать.

Взвившись прыжком через звезды, Гвенвивар набросилась на проницателей.

Слишком сосредоточившись на процессе перехода, иллитиды ничего не замечали, пока не стало слишком поздно. Пантера нырнула под одного из них, ухватив его серебряную нить клыками ослепительной белизны. Шея Гвенвивар изогнулась и дернулась, и серебряная нить лопнула. Беспомощный иллитид улетел прочь, превратившись в парию Астрального уровня.

Другой проницатель, более озабоченный собственным спасением, проигнорировал душераздирающие мольбы своего напарника и продолжал снижение в туннель перехода, которым должен был вернуться в свою телесную оболочку.

Иллитид почти ускользнул от Гвенвивар, но когти пантеры ухватили его как раз в тот момент, когда проницатель вошел в туннель перехода.

Гвенвивар вплыла вслед за ним.

* * *

Со своего каменного островка Щелкунчик наблюдал суматоху, нараставшую во всей долине иллитидов. Они носились взад и вперед, отдавая телепатические команды рабам занять оборонные позиции. Надсмотрщики у каждого выхода исчезли, зато другие проницатели взмывали в воздух, чтобы вести общее наблюдение.

Щелкунчик понял, что назревает критическая ситуация, и сознанием пещерного урода завладела простая мысль: если проницатели будут отвлечены новым неприятелем, это может стать его шансом на спасение. Благодаря этой мысли личность пича начала доминировать в сознании Щелкунчика. Главная проблема — это пропасть, думал он, поскольку ему ее не перепрыгнуть. Он мог бы перебросить через пропасть серого дворфа или рофа, но это вряд ли поможет его собственному побегу.

Взгляд Щелкунчика упал на опору моста, затем на других узников острова.

Мост был поднят; высоко расположенная рукоятка рычага была наклонена в сторону острова. Прицельное попадание могло бы толкнуть ее в обратную сторону.

Щелкунчик хлопнул лапой о лапу, этот жест напомнил ему о Белваре, и запустил какого-то серого дворфа высоко в воздух. Несчастное существо взмыло вверх и устремилось в сторону рычага, но не долетело; вместо этого оно ударилось о стену пропасти и отправилось в бездну.

Щелкунчик сердито топнул ногой и повернулся в поисках другого снаряда. Он пока не знал, как добраться до Дзирта и Белвара, но сейчас ему некогда было волноваться за них. Пока что проблема Щелкунчика заключалась в том, чтобы убраться со своего острова-тюрьмы.

На сей раз высоко в воздух взмыл какой-то юный роф.

* * *

Закнафейн и не думал прятаться и выслеживать. Не восприимчивый к ментальной атаке проницателей дух-двойник открыто вошел в долину иллитидов.

Отряд проницателей тут же слетел к нему, атакуя оглушающими ударами. И вновь, не дрогнув, дух-двойник прошел через ментальную энергию, а троих иллитидов настигла та же судьба, что и тех четверых, что встретили Закнафейна в туннелях.

Затем появились рабы. Желая лишь угодить своим хозяевам, гоблины, серые дворфы, орки и даже несколько огров напали на вторгшегося дрова. Некоторые из них размахивали оружием, но большинство имело лишь руки и зубы, рассчитывая раздавить дрова-одиночку своим числом.

Проворные мечи и ноги Закнафейна оказались эффективнее подобной прямолинейной тактики. Он передвигался танцующей походкой и наносил разящие удары, отклонялся в сторону, внезапно возвращался и повергал ниц ближайших преследователей.

Позади сражающихся рабов иллитиды, как бы образовав вторую линию обороны, оживленно обсуждали целесообразность избранной тактики. Их щупальца извивалась в бешеном темпе, вторя ментальному обмену мнениями; они пытались осмыслить неожиданный ход схватки. Им не хотелось вооружать поголовно всех рабов, но те падали на камни, сраженные насмерть, один за другим, принося иллитидам ощутимые убытки, к их немалому огорчению.

И все же иллитиды считали, что у них есть шанс выйти победителями. Позади них все большее число рабов сбивалось в стадо, чтобы вступить в драку. Дерзкий одиночка может устать, его движения замедлятся, и орда рабов сокрушит его.

Проницатели сознания были далеки от истины. Они не могли знать, что Закнафейн был одушевленной вещью, магически оживленной вещью, которая не устанет и не замедлит своих движений.

* * *

Белвар и его хозяин увидели, что по телу одного из иллитидов, лежащих в креслах, прошли судороги — красноречивый признак того, что обитающий в нем дух возвращается из астрального путешествия. Белвар не понимал скрытого смысла этих конвульсивных движений, но ощущал, что его хозяин радуется, а это доставляло удовольствие и ему.

Но хозяин Белвара был также слегка встревожен тем, что возвращается только один из его компаньонов, — ведь зов центрального мозга обладал высшим приоритетом и не мог быть оставлен без внимания. Проницатель увидел, что тело вернувшегося иллитида успокаивается, соединившись с возвратившимся духом, но тут в полной растерянности заметил, как вокруг этого тела завихрился темный туман.

Как только иллитид вернулся в Материальный уровень, хозяин Белвара телепатически разделил с ним его боль и ужас. Однако не успел он опомниться, как увидел пантеру, которая, материализовавшись, терзала и рвала тело вернувшегося иллитида.

Белвар замер, когда короткая вспышка узнавания пронизала его сознание.

— Биврип? — еле слышно выдохнул он, а затем: — Дзирт? — и четкий образ коленопреклоненного дрова возник в его мозгу.

— Убей ее, мой храбрый воин! Убей ее! — умолял хозяин Белвара, но он опоздал со своим призывом. Несчастный проницательотчаянно извивался; его щупальца цеплялись за кошку, пытаясь добраться до Гвенвивар. Гвенвивар ударила наотмашь мощной лапой и снесла с плеч голову спрута.

Белвар, у которого руки еще были заговорены для работы по камню, медленно подбирался к пантере; его движения были скованы не страхом, а смятением.

Хранитель туннелей обернулся к своему хозяину и спросил:

— Гвенвивар?

Проницатель понял, что возвратил свирфнеблину больше, чем собирался.

Восстановление магического заговора повлекло за собой другие опасные воспоминания. На Белвара уже больше нельзя было полагаться.

Гвенвивар почувствовала намерение иллитида и отпрыгнула от мертвого проницателя за секунду до того, как оставшаяся в живых тварь дунула на Белвара ментальным потоком.

Гвенвивар с размаху сшибла хранителя туннелей, так что тот растянулся на полу. Кошачьи мускулы расслабились и спружинили, как только кошка приземлилась, развернув Гвенвивар к выходу из комнаты.

Пф-ф-у-у! Атака проницателя задела Белвара, когда он свалился, но смятение глубинного гнома и его все возрастающая ярость противостояли этому коварному нападению. Белвар был свободен. Он вскочил на ноги, сознавая, какой отвратительной и злой тварью был его недавний хозяин.

— Иди, Гвенвивар! — крикнул Белвар, и кошке больше не требовалось понуждения. Как обитатель Астрального уровня, Гвенвивар немало знала об иллитидах; ей был известен ключ к победе над этим сообществом. Поэтому пантера, не мешкая, всем весом навалилась на дверь, выломала ее и вырвалась на балкон, расположенный высоко над камерой, в которой содержался центральный мозг.

Хозяин Белвара, испугавшись за свое божество, попытался последовать за ней, но сила глубинного гнома в десять раз увеличилась его гневом; он не почувствовал боли в раненой руке, когда изо всей силы влепил заговоренной рукой-молотом в студенистую мякоть головы иллитида. Вихрь искр, окутавших заговоренный молот, опалил лицо иллитида, и он отлетел назад, ударившись о стену; его белесые, лишенные зрачков глаза в недоумении уставились на Белвара.

Затем он медленно, очень медленно сполз на пол — вниз, в темноту смерти.

Сорока футами ниже коленопреклоненный дров ощутил нахлынувшие на хозяина страх и ярость и взглянул вверх как раз в тот момент, когда тело черной пантеры вытянулось в полете. Погруженный в транс Дзирт не узнал в Гвенвивар своего бывшего соратника и ближайшего друга; он видел лишь угрозу тому существу, которое сейчас больше всего любил. Но Дзирт и другие занятые массажем рабы могли лишь беспомощно созерцать, как могучая пантера с оскаленными зубами и широко расставленными лапами внезапно рухнула в середину покрытой венами плоти, которая правила общиной иллитидов.

Глава 19 ГОЛОВНАЯ БОЛЬ

Примерно сто двадцать иллитидов, в каменной крепости и вне нее, в длинной узкой долине, — внезапно были парализованы обжигающим взрывом боли в мозгу, когда Гвенвивар спикировала на глыбу центрального мозга общины.

Гвенвивар проваливалась сквозь массу беззащитной плоти, огромные кошачьи когти прокладывали кровавый путь. Центральный мозг выплескивал волны всепоглощающего ужаса, пытаясь вдохновить своих прислужников. Понимая, что помощь подоспеет не скоро, это создание попыталось повлиять на пантеру. Однако утробная свирепость Гвенвивар была неподвластна ментальным вторжениям. Пантера продолжала неистово вгрызаться, погружаясь все глубже, вся в выплесках отвратительной слизи.

Дзирт яростно взвыл и побежал по круговой эстакаде, пытаясь добраться до вторгшейся пантеры. Дзирт остро ощущал страдание своего хозяина и умолял всех остальных сделать хоть что-нибудь. Другие рабы содрогались и плакали, а проницатели в неистовстве носились вокруг, но Гвенвивар находилась там, в центре этой огромной массы, вне досягаемости любого оружия, которым могли бы воспользоваться иллитиды.

Но вот Дзирт внезапно прекратил прыгать и вопить. Он с недоумением подумал, кто он и что это за, черт побери, отвратительная глыба перед ним. Он оглядел эстакаду и уловил точно такое же смятенное выражение на лицах нескольких дергарских дворфов, еще одного темного эльфа, двух гоблинов и высокого, свирепо обезображенного шрамами страшилы. Проницатели все еще носились вокруг, отыскивая какой-либо угол атаки на пантеру, какой-нибудь способ добраться до нее, и не обращали ни малейшего внимания на растерянных рабов.

Гвенвивар внезапно показалась в складках мозга. Кошка только на мгновение появилась над краем мясистой плоти, а затем вновь исчезла в этом месиве.

Несколько проницателей выстрелили своими парализующими сознание телепатическими молниями по плавающей цели, но Гвенвивар уже скрылась из вида. Однако Дзирт успел уловить промелькнувший перед глазами образ.

— Гвенвивар? — вскричал дров, как только воспоминания хлынули в его сознание. Последнее, что он помнил, было парение среди сталактитов в бугристых коридорах, там, где притаились зловещие призраки.

Один иллитид шевельнулся рядом с дровом, слишком поглощенный происходящим, чтобы осознать, что Дзирт более не был рабом. У Дзирта не было иного оружия, кроме собственного тела, но он едва ли задумался над этим в неистовом гневе. Он взмыл высоко в воздух позади ничего не подозревающего чудовища и ударил ногой по затылку спрутовидной головы этой твари. Иллитид кувырком полетел на глыбу мозга, отскакивая от резинообразных складок, пока наконец не отыскал опору.

Находившиеся на эстакаде рабы осознали свою свободу. Серые дворфы мгновенно сгрудились вместе и в едином диком порыве стащили вниз двух иллитидов, награждая их тумаками и топча тварей тяжелыми сапогами.

Пф-ф-у-у! Ментальный удар налетел со стороны, Дзирт повернулся и увидел, как какой-то дров повалился от оглушительного удара. Проницатель набросился на него и обхватил. Четыре щупальца присосались к лицу обреченного темного эльфа, зарываясь внутрь, пробираясь к его мозгу.

Дзирту хотелось прийти на помощь дрову, но второй иллитид вклинился между ними и прицелился. Дзирт отскочил в сторону, как только прогремела еще одна атака. Пф-ф-у-у! Он отчаянно бросился бежать, пытаясь увеличить расстояние между собой и иллитидом. Однако крик несчастного дрова остановил Дзирта на мгновение, и он оглянулся на бегу.

Причудливые вспученные линии исполосовали лицо дрова, искаженное такой мукой, какой Дзирту никогда не приходилось быть свидетелем. Дзирт увидел, как голова иллитида дернулась, а щупальца, проникшие под кожу дрова и присосавшиеся к мозгу, пульсировали и надувались. Обреченный дров вскрикнул в последний раз, затем он вяло упал в руки иллитида, и эта тварь закончила свое омерзительное пиршество.

Покрытый шрамами страшила невольно спас Дзирта от подобной судьбы. В пылу сражения это существо семи футов роста вклинилось между Дзиртом и преследовавшим его проницателем как раз, когда иллитид опять выстрелил. Удар оглушил страшилу на мгновение, которого хватило иллитиду, чтобы приблизиться вплотную. Как только проницатель потянулся к своей, казалось, беспомощной жертве, страшила развернулся и огромной ручищей швырнул преследователя на камни.

Один за другим проницатели начали покидать центральную камеру через прорезанные высоко вверху проемы с балконами. Дзирт не представлял, где искать друзей и как спастись самому, но он заметил рядом с эстакадой дверь и бросился прямо к ней. Внезапно дверь распахнулась прямо перед его носом.

Дзирт попал прямо в лапы поджидающего иллитида.

* * *

Внутри каменной крепости была полная неразбериха, а за ее стенами царил хаос. Никто больше не противостоял Закнафейну. Повреждение центрального мозга освободило рабов от телепатического принуждения, и теперь гоблины, серые дворфы и все остальные были озабочены лишь собственным спасением. Те из них, кто находился ближе к выходам из долины, бросились вон, другие в панике метались, пытаясь увернуться от ментальных атак иллитидов.

Едва ли задумываясь над своими действиями, Закнафейн рубанул наискось своим мечом, убрав с дороги какого-то гоблина, который с криком пробегал мимо него. Затем дух-двойник столкнулся с тварью, что преследовала этого гоблина.

Шагнув прямо через конус ментального удара, Закнафейн срубил проницателя взмахом меча.

В крепости Дзирт вновь обрел свое «я», и магические заклинания, которыми был насыщен дух-двойник, взроптали, когда перед его мысленным взором предстал образ того, кто был его конечной целью. С гортанным рыком Закнафейн направил свои стопы прямо к крепости, оставляя позади себя множество трупов и раненых, как рабов, так и иллитидов.

* * *

Еще один роф замычал от удивления, когда взмыл в воздух. Три животных, хромая, бродили на противоположной стороне, четвертое последовало за дергаром на дно пропасти. Однако на сей раз прицел Щелкунчика оказался верным, и крохотное существо, напоминавшее корову, ударилось о рычаг, сдвинув его в обратную сторону. В то же мгновение заговоренный мост развернулся и лег у ног Щелкунчика. Пещерный урод прихватил еще одного серого дворфа, просто на счастье, и пошел через мост.

Он был уже почти на середине, когда появился первый проницатель и стремительно бросился к рычагу. Щелкунчик понимал, что ему никак не преодолеть весь путь прежде, чем иллитид разведет мост.

У него был только один снаряд.

Серый дворф, безразличный ко всему, что его окружало, взлетел высоко в воздух над головой пещерного урода. Щелкунчик, держа наготове снаряд, продолжал путь, позволяя иллитиду подойти как можно ближе. Как только проницатель протянул четырехпалое щупальце к рычагу, ракета врезалась ему в грудь и опрокинула на камень.

Щелкунчик перешел на бег, спасая свою жизнь. Иллитид пришел в себя и толкнул рычаг вперед. Мост с грохотом пошел вверх, поднимаясь над зияющей пропастью.

Последний прыжок как раз в тот момент, когда каменно-металлический мост вывернулся из-под его ног, швырнул Щелкунчика на отвесный край противоположной стены пропасти. Он лапами и плечами навалился на край стены и догадался рывком перекатиться вперед и вбок.

Иллитид тут же толкнул рукоятку в другую сторону, и мост снова вымахнул вперед, приминая собой Щелкунчика. Однако тот успел достаточно отклониться, а хватка Щелкунчика позволяла выдержать напор стремительно надвигающегося моста, обдирающего его бронированную грудь.

Иллитид выругался и потянул рычаг назад, затем бросился вперед, чтобы схватиться с пещерным уродом. Вымотанный и раненый Щелкунчик еще не начал приходить в себя, когда подоспел иллитид. Волны оглушающего удара окатили его.

Его голова поникла, и он соскользнул назад на несколько дюймов, затем его когти нашли другую опору.

Алчность проницателя дорого обошлась ему. Вместо того чтобы попросту выстрелить еще раз и столкнуть Щелкунчика с края в пропасть, он решил наскоро перекусить мозгами беспомощного пещерного урода. Он опустился перед Щелкунчиком на колени, жадно шаря четырьмя щупальцами в поисках отверстия в броне чудовища.

Раздвоенное сознание Щелкунчика уже противостояло ментальным снарядам иллитидов в туннелях, и теперь оглушающий удар тоже оказал на него минимальное воздействие. Появление спрутоподобной головы иллитида прямо перед его мордой привело Щелкунчика в чувство.

Щелчок клюва убрал два зондирующих щупальца, затем отчаянным рывком он ухватил когтями колено иллитида. Мощная лапа раздавила кости, и иллитид вскрикнул от адской боли и телепатически, и своим водянистым потусторонним голосом.

Его крики становились все глуше, пока он падал в глубокую пропасть.

Заговор, способствующий левитации, мог бы спасти падающего иллитида, но для сотворения подобного заклинания требовалась сосредоточение, а боль в разорванном лице и раздавленном колене была слишком сильна. Иллитид подумал о левитации в тот самый момент, когда острый конец сталагмита пронзил его позвоночник.

* * *

Рука-молот проломила еще одну дверцу каменного комода.

— Проклятие! — плюнул в сердцах Белвар, не найдя и в этом ящике ничего, кроме одежды иллитида. Смотритель туннелей был уверен, что его снаряжение где-то неподалеку; жилье его бывших хозяев наполовину лежало в руинах, а толку пока не было.

Белвар вернулся в главный покой, подошел к каменным сиденьям. Между двумя креслами он заметил статуэтку пантеры. Он сунул ее в сумку, почти бездумным движением своей руки-кирки расплющил голову иллитида, застрявшего на Астральном уровне, — в суматохе свирфнеблин чуть не забыл о нем. Белвар отбросил тело, оно свалилось бесформенной кучей на пол.

— Магга каммара, — ахнул свирфнеблин: на том месте, где сидела эта тварь, видны были контуры люка. Ни в коей мере не ставя искусство выше эффективности, рука-молот Белвара превратила крышку люка в груду каменных осколков, под которыми лежали знакомые ранцы.

Белвар пожал плечами и, действуя последовательно, смел другого иллитида, того, которого обезглавила Гвенвивар. Безголовое чудовище упало в сторону, открыв еще один люк.

— Дрову они могут понадобиться, — заметил Белвар, когда отбросил куски разбитого камня и извлек пояс с двумя саблями. Он метнулся к выходу и прямо на пороге столкнулся с каким-то иллитидом.

Звенящая от нетерпения рука-молот ретиво рванулась к груди иллитида. Тварь отлетела назад и перевалилась через металлическое ограждение балкона.

Белвар бросился вон, не тратя время, чтобы проверить, не зацепился ли этот иллитид за что-нибудь рукою, обретя опору; ему недосуг было забавляться этим зрелищем. Он слышал шум битвы внизу, натиск ментальных атак и пронзительные крики под аккомпанемент непрекращающегося рычания пантеры, которое музыкой отдавалось в ушах хранителя туннелей.

* * *

Его руки были прижаты к бокам неожиданно мощным объятием иллитида. Дзирт мог лишь извиваться и дергать головой, чтобы замедлить продвижение вперед щупальцев. Сначала одно, а затем второе нашли для себя опору и начали проделывать ход под кожу дрова у локтя.

Дзирт мало что знал об анатомии проницателя, но это было двуногое существо, и он позволил себе некоторые предположения. Откачнувшись слегка в сторону, он коленом изо всей силы ударил существо в пах. По внезапно ослабевшей хватке иллитида и по тому, как его молочные глаза зримо расширились, Дзирт понял, что его предположения оказались верны. Его колено нанесло еще один удар, затем третий.

Дзирт рванулся изо всей силы и разорвал ослабевшие объятия иллитида.

Упрямые щупальца, однако, прокладывали себе путь, подбираясь к его мозгу.

Взрывы обжигающей боли доставляли Дзирту адовы муки, и он, почти теряя сознание, вяло уронил голову вперед.

Но охотник не желал сдаваться.

Когда Дзирт снова поднял свой взгляд, огонь, зажегшийся в его лиловых глазах, ожег иллитида подобно проклятию. Охотник ухватился за щупальца и яростно рванул их вниз, пытаясь отклонить голову иллитида.

Тварь выпустила ментальный заряд, но угол был выбран неверно, и удар прошел мимо, не повредив охотнику. Одна его рука жестко ухватила щупальца, а другая гулко молотила иллитида по голове.

Иссиня-черные кровоподтеки вздулись на бледной коже; один из лишенных зрачков глаз совсем скрылся под отеком. Одно щупальце впилось в запястье дрова; обезумевший иллитид скреб и молотил щупальцами, но охотник ничего не замечал.

Он вколачивал удар за ударом в голову твари, пока она не осела на каменный пол.

Дзирт вырвал вторую руку из цепкого захвата, и работал обоими кулаками до тех пор, пока глаза иллитида не закрылись навечно.

Звон металла заставил дрова резко обернуться. На полу, всего в нескольких футах от него, лежала столь знакомая и нужная вещь.

* * *

Белвар, радуясь, что сабли упали совсем рядом с его другом, бросился по каменной лестнице на ближайшего к нему иллитида. Тварь обернулась и выпустила ментальный заряд. Белвар ответил криком такой неистовой ярости, что почти погасил действие оглушающего удара, и ринулся вперед, окунаясь головой в волны ментальной энергии.

Несмотря на легкую контузию от этого нападения, глубинный гном бросился на иллитида; они оба в падении столкнулись со вторым монстром, подоспевшим на помощь. Белвар едва ли мог бы отыскать свои руки, но не приходилось сомневаться, кому принадлежала мешанина конечностей, в гуще которой он оказался. Мифриловые руки хранителя туннелей резали и рубили, и он поспешно выкарабкался из свалки, ретируясь по второму балкону в поисках еще одной лестницы. К тому времени, когда два раненых иллитида пришли в себя, неистовый свирфнеблин был уже далеко.

Белвар захватил врасплох еще одного иллитида, расплющив его мясистую голову о стену, когда спускался вниз, на нижний уровень. Дюжина других проницателей бродила по галерее, другие охраняли два лестничных марша, ведущие вниз к центральной камере. Белвар ринулся в обход, он перемахнул через металлическое ограждение и спрыгнул на каменный пол с высоты пятнадцати футов.

* * *

Оглушающий ментальный взрыв прокатился над дровом, когда он потянулся за своим оружием. Однако он выстоял; его мышление сейчас, когда он был охотником, было слишком примитивным и малоуязвимым для такой изощренной атаки. Неуловимым движением, слишком быстрым для его противника, он выхватил одну саблю из ножен и ударил с разворота. Сабля наполовину погрузилась в голову преследователя.

Охотник видел, что тварь уже мертва, но он выдернул саблю и безо всякого повода еще раз пронзил иллитида.

Затем дров выпрямился и побежал уже с двумя обнаженными клинками, с одного из них капала кровь иллитида, а второй еще жаждал крови. Охотник жаждал реванша за унижение, когда мыслящая глыба сделала из него раба.

Его спас в этот раз крик, не дав слепой, инстинктивной ярости поглотить его.

— Дзирт! — кричал Белвар, который, хромая, ковылял к другу. — Помоги мне, темный эльф! Я прыгнул и вывихнул колено!

Все мысли о реванше улетели прочь. Дзирт До'Урден бросился к своему соратнику-свирфнеблину, подхватив его под руку.

Рука об руку друзья покинули центральную камеру. Мгновение спустя Гвенвивар, вся в крови и слизи поверженного мозга, нагнала их в несколько прыжков.

— Выведи нас отсюда, — попросил Дзирт пантеру, и Гвенвивар заняла место лидера.

Они бежали извилистыми, грубо прорубленными коридорами.

— Работа не свирфнебли, — Белвар показал на стены, подмигнув другу.

— Думаю, как раз они, — тут же возразил Дзирт и тоже подмигнул. — Под чарами какого-нибудь проницателя, конечно, — поспешил добавить он.

— Никогда! — загорячился Белвар. — Свирфнеблин не сработал бы так, даже если бы его мозги вообще улетучились. — Несмотря на грозящую опасность, глубинный гном раскатисто рассмеялся, и Дзирт присоединился к нему.

Звуки сражения доносились из боковых коридоров всякий раз, как они проходили перекрестки. Острое чутье Гвенвивар вело их наиболее безопасным маршрутом, однако пантера представления не имела, какой из коридоров выведет их на свободу. И все же, что бы ни поджидало их на любом из путей, это было лучше того кошмара, из которого они вырвались.

Какой-то проницатель влетел в их коридор, как только Гвенвивар миновала очередной перекресток. Эта тварь не заметила пантеру и очутилась лицом к лицу с Дзиртом и Белваром. Дзирт толкнул свирфнеблина на землю, а сам сделал кувырок вперед в сторону противника, рассчитывая таким путем добраться до него, уклонившись от ментального удара.

Но когда дров вышел из кувырка и глянул вверх, у него вырвался вздох облегчения. Проницатель лежал на камнях лицом вниз, а Гвенвивар удобно улеглась на его спине.

Дзирт подошел к своему четвероногому другу, как только Гвенвивар сделала свое черное дело; Белвар присоединился к ним.

— Злость, темный эльф, — обронил свирфнеблин. Дзирт, недоумевая, взглянул на него.

— Думаю, что гнев может противостоять их энергии, — пояснил Белвар. — Один подступил ко мне на лестнице, но я был так взбешен, что едва заметил это. Возможно, я ошибаюсь, но…

— Нет, — перебил его Дзирт, припомнив, как мало он был задет ментальной атакой, даже с близкого расстояния, — когда устремился за своими саблями. В тот момент он был охотником, рабом той маниакальной части своего сознания, которую он отчаянно пытался подавить. Ментальная атака иллитидов была грозным оружием, но против охотника она была бессильна.

— Ты не ошибаешься, — заверил Дзирт друга. — Гнев может победить их, или, по крайней мере, уменьшить эффект ментальных атак.

— В таком случае станем безумными! — прорычал Белвар, отправляя Гвенвивар жестом вперед.

Дзирт кивнул, соглашаясь. Однако дров понимал, что слепая ярость, подобная той, о которой говорит Белвар, не может быть вызвана сознательно. Инстинктивный страх и гнев могли бы победить иллитидов, но Дзирт по опыту общения со своим альтер эго знал, что эти эмоции вызывались не чем иным, как отчаянием и паническим страхом.

Небольшая группа миновала еще несколько коридоров, прошла через огромный пустой зал, затем еще один проход. Продвигаясь медленно из-за хромоты свирфнеблина, они вскоре услышали тяжелый топот сзади.

— Слишком тяжелый шаг для иллитидов, — заметил Дзирт, оглядываясь назад.

— Рабы, — сделал вывод Белвар.

Пф-ф-у-у! Звук атаки раздался позади них. Пф-ф-у-у! Пф-ф-у-у! — долетело до них, затем послышались глухой звук от падения чего-то тяжелого и стоны.

— Опять рабы, — угрюмо произнес Дзирт. Шум погони возобновился, на сей раз напоминая легкое шарканье.

— Быстрее! — воскликнул Дзирт, и Белвару не потребовалось еще одного понукания. Они рванули вперед, радуясь каждому повороту, — возможно, иллитиды отставали всего на шаг.

Они вбежали в огромный и высокий зал. В нем было несколько выходов, но их интерес вызвали огромные металлические двери; между ними и этими дверьми была металлическая винтовая лестница; на верхней площадке виднелся силуэт проницателя.

— Он остановит нас! — рассудил Белвар. Шаги сзади близились. Белвар с любопытством глянул на поджидавшего иллитида, когда заметил широкую улыбку, озарившую лицо дрова. Глубинный гном тоже расплылся в улыбке.

Гвенвивар преодолела спиральные ступеньки в три мощных прыжка. Иллитид слетел с площадки и бросился в один из ближайших коридоров. Пантера не стала преследовать его, а заняла позицию высоко вверху над Дзиртом и Белваром.

Оба они, и дров, и свирфнеблин, с ликованием бросились вперед, но их восторг угас, когда они подошли к дверям. Дзирт толкнул их изо всей силы, но створки не шелохнулись.

— Заперто! — воскликнул он.

— Ненадолго, — проворчал Белвар. Срок действия заклинания мифриловых рук закончился, но глубинный гном приблизился и начал взламывать металл рукой-молотом.

Дзирт охранял подходы сзади, ожидая в любой момент появления иллитидов.

— Быстрее, Белвар, — торопил он.

Обе мифриловые руки неистово вгрызались в дверь. Постепенно запор начал поддаваться, и двери на дюйм приоткрылись.

— Магга каммара, темный эльф! — воскликнул хранитель туннелей. — Там засов внутри!

— Проклятие! — плюнул Дзирт, и тут прямо под ними в зале появилось несколько проницателей.

Белвар не отступался. Его рука-молот снова и снова била по двери. Иллитиды миновали лестницу, и Гвенвивар спрыгнула в самую их гущу, сшибая вниз. В этот момент Дзирт с ужасом понял, что при нем нет статуэтки из оникса.

Рука-молот неистово долбила металл, медленно, но верно расширяя щель между дверьми. Белвар просунул сквозь нее свою руку-кирку, поддел снизу и вынул засов из гнезда. Двери широко распахнулись.

— Быстрее! — закричал глубинный гном. Он зацепил рукой-киркой плечо дрова, намереваясь потащить его за собой, но Дзирт движением плеча освободился от захвата.

— Гвенвивар! — кричал Дзирт.

Пф-ф-у-у! Отвратительный этот звук многократно вылетал из кучи тел. Ответ Гвенвивар напоминал скорее беспомощный вопль, нежели рычание.

Лиловые глаза Дзирта загорелись яростью. Он сделал шаг назад, к лестнице, но Белвар нашел решение.

— Подожди! — воскликнул свирфнеблин и с облегчением увидел, что Дзирт повернулся, чтобы выслушать его. Белвар выставил бедро в сторону дрова и рывком открыл свою поясную сумку. — Бери скорей!

Дзирт выхватил фигурку из оникса и опустил ее к ногам.

— Уходи, Гвенвивар! — закричал он. — Возвращайся домой, в безопасность!

Дзирт и Белвар не могли даже разглядеть пантеру в куче иллитидов, но почувствовали внезапное разочарование проницателей еще до того, как волшебный черный туман окутал фигурку из оникса.

Всей группой иллитиды развернулись и пошли в атаку.

— Хватай другую створку! — закричал Белвар. Дзирт подхватил статуэтку и рванулся на помощь. Металлические створки с лязгом захлопнулись за ними, и Дзирт водрузил засов на место. Несколько заклепок с внешней стороны двери были сломаны под яростным натиском хранителя туннелей, и засов был погнут, но Дзирту удалось заклинить его достаточно надежно, чтобы, по крайней мере, задержать иллитидов.

— Другие рабы в западне, — заметил Дзирт.

— В основном гоблины и серые дворфы, — ответил Белвар.

— А Щелкунчик?

Белвар беспомощно развел руками.

— Мне всех их жаль, — глубоко вздохнул Дзирт, до глубины души потрясенный ожидающей пленников участью. — Нет ничего в мире ужаснее ментальных атак проницателей.

— Увы, темный эльф, — прошептал Белвар. Иллитиды ударили в дверь, и Дзирт навалился с обратной стороны, помогая запору.

— Куда теперь? — спросил Белвар, и когда Дзирт повернулся и глянул, ему стала понятна растерянность друга. Они наметили, по крайней мере, добрую дюжину выходов, но между ними и каждым из этих выходов носилась или толпа перепуганных рабов, или какая-нибудь группа иллитидов.

Позади раздался еще один тяжелый удар, и двери, заскрипев, приоткрылись на несколько дюймов.

— Бежим! — закричал Дзирт, подталкивая Белвара. Они бросились вниз по широкой лестнице, затем по щербатому полу, отыскивая путь, который увел бы их как можно дальше от каменной крепости.

— Берегись, со всех сторон опасность! — закричал Белвар. — И от рабов, и от проницателей!

— Пусть они сами поостерегутся! — возразил Дзирт, обеими саблями прокладывая путь. Он сбил с ног какого-то гоблина рукояткой клинка, когда тот замешкался у него на дороге, а мгновение спустя срезал щупальца у одного иллитида, который начал высасывать мозг у захваченного дергара.

Вдруг перед Дзиртом возник еще одни здоровенный бывший раб. Дров бросился на него вперед головой, но на сей раз придержал свои сабли.

— Щелкунчик! — заорал Белвар за спиной Дзирта.

— Н-н-назад из… этой… пещеры, — монстр тяжело дышал, его рокочущие слова едва можно было разобрать. — Есть л-л-лучший выход.

— Веди, — возбужденно ответил Белвар, чувствуя прилив надежды. Ничто не смогло бы устоять против этой троицы. Однако, когда хранитель туннелей последовал было за своим огромным другом, пещерным уродом, он заметил, что Дзирт не идет за ними. Сначала Белвар испугался, что вдруг какой-нибудь проницатель схватил дрова, но вот он повернулся в сторону Дзирта и понял, что дело в другом.

На самом верху еще одной из множества широких лестниц, которые обегали многоярусную пещеру, через группу рабов и скопления иллитидов, словно косой, прокладывала себе путь одинокая стройная фигура.

— Бог мой! — пробормотал Белвар, не веря своим глазам, поскольку опустошительные действия этого одиночки воистину испугали глубинного гнома.

Точные режущие удары и ловкие крученые приемы мечей-близнецов вовсе не испугали Дзирта До'Урдена. Для юного темного эльфа в их звоне звучала знакомая нота, которая всколыхнула старую боль в его сердце. Он невидяще взглянул на Белвара и произнес имя единственного воина, владевшего такой техникой боя, единственное имя, созвучное зрелищу великолепной рубки мечами, — Закнафейн.

Глава 20 ОТЕЦ, ОТЕЦ МОЙ!

Ложь, сплошная ложь! В чем еще солгала ему Мать Мэлис? Как и какую правду мог отыскать Дзирт в том хитросплетении лжи, которым было отмечено дровское общество? Значит, его отец не был принесен в жертву Паучьей Королеве! Закнафейн был здесь, он сражался, как обычно, в совершенстве владея своими мечами, чему Дзирт неоднократно был свидетелем.

— Кто это? — тревожно спросил Белвар.

— Дровский воин, — едва сумел прошептать Дзирт.

— Из твоего города, темный эльф? Посланный за тобой?

— Из Мензоберранзана, — ответил Дзирт. Белвар ждал дальнейших разъяснений, но Дзирт был слишком поглощен созерцанием Закнафейна, чтобы пускаться в детальные объяснения.

— Мы должны идти, — произнес наконец хранитель туннелей.

— И быстро, — согласился с ним Щелкунчик, вернувшийся к своим друзьям.

Голос пещерного урода на сей раз звучал более внятно, как будто один только вид друзей оказал помощь личности пича в его борьбе за сознание Щелкунчика.

— Проницатели организуют систему обороны. Внизу множество рабов.

Дзирт увернулся от вытянутой руки-кирки Белвара.

— Нет, — твердо произнес он, — я его не оставлю.

— Магга каммара, темный эльф! — закричал Белвар. — Кто это?

— Закнафейн До'Урден, — проорал в ответ Дзирт, более чем в тон нараставшей злости хранителя туннелей. Однако Дзирт значительно сбавил тон в конце; он почти задохнулся, произнеся слова:

— Мой отец.

Пока Белвар и Щелкунчик обменивались недоверчивыми взглядами, Дзирт исчез.

Он рванулся к широкой лестнице, а затем взлетел по ней. Возвышаясь, наверху стоял дух-двойник среди горы своих жертв-рабов и проницателей, — которым так не повезло попасться ему на дороге. Чуть дальше несколько иллитидов спасались бегством на верхний ярус от восставшего из мертвых монстра.

Закнафейн начал было преследовать их, поскольку они бежали в сторону каменной крепости тем курсом, который духу-двойнику был задан в его поиске…

Однако тысяча магических предупреждений остановила его, и он резко повернулся спиной к лестнице.

Дзирт приближался. Момент истины Зин-карлы наступил, цель оживления Закнафейна была наконец близка к завершению.

— Оружейный мастер, — воскликнул Дзирт, легким прыжком одолевая последние ступени и становясь рядом с отцом. Младший дров был переполнен эмоциями, не догадываясь, что за монстр стоял перед ним. Дзирт подошел к Заку ближе и тут все же ощутил, что что-то неладно. Возможно, именно странный блеск глаз духа-двойника замедлил порыв Дзирта. Возможно, его поразило, что Закнафейн не ответил на его душевный порыв.

Мгновение спустя меч ударил по нисходящей. Каким-то образом Дзирту удалось вовремя поставить блок поднятой вверх саблей. Ничего не понимая, он все еще верил, что Закнафейн просто не узнал его.

— Отец, — закричал он, — это я, Дзирт!

Один меч сделал выпад вперед, а второй с широким замахом внезапно ринулся к боку Дзирта. Не уступая в быстроте реакции, ударом сабли вниз он отбил первую атаку, а ударом наискосок другой саблей откинул второй меч.

— Кто ты? — отчаянно и страстно вскричал Дзирт.

Шквал ударов обрушился на него. Дзирт напряжением всех сил старался удерживать противника на расстоянии, но затем Закнафейн применил крученый удар, и ему удалось сместить оба клинка Дзирта в одну сторону. Второй меч духа-двойника шел неотступно следом; удар был нацелен прямо в сердце Дзирта; это был удар, заблокировать который у Дзирта не было никакой возможности.

Находясь внизу, у подножия лестницы, Белвар и Щелкунчик закричали, видя, что их друг обречен.

Однако победный миг Закнафейна был похищен у него инстинктами охотника.

Дзирт отпрыгнул в сторону от стремительно приближающегося клинка, затем круто развернулся и нырнул под убийственный удар Закнафейна. Меч задел скулу, нанеся болезненную рану. Когда Дзирт завершил свой кувырок и нашел для себя опору, не оступившись на предательских ступенях, было незаметно, что он осознает, что задет мечом. Когда Дзирт снова взглянул на обманщика в облике его отца, мерцающие огни зажглись в его лиловых глазах.

Проворство Дзирта поразило даже его друзей, хотя им приходилось видеть эльфа в сражении. Закнафейн бросился вперед, завершая свой выпад, но Дзирт уже был на ногах и готов к бою еще до того, как дух-двойник догнал его.

— Кто ты? — снова потребовал ответа Дзирт. На сей раз его, голос был безжизненно спокоен. — Что ты такое?

Дух-двойник зарычал и безрассудно бросился в атаку. Окончательно убедившись, что это не Закнафейн, Дзирт не пропустил мгновения, когда Закнафейн открылся. Он ринулся назад к своей исходной позиции, отбил один меч в сторону и вонзил саблю в тот миг, когда противники, казалось, разминулись. Клинок Дзирта проткнул витую кольчугу и глубоко пронзил легкое Закнафейна, нанеся рану, которая остановила бы любого смертного.

Но Закнафейн не остановился. Дух-двойник не делал вдохов и не испытывал боли. Зак повернулся к Дзирту и засиял такой злобной ухмылкой, которая могла бы заставить Мать Мэлис аплодировать ему стоя.

Вновь оказавшись на верхней ступеньке лестницы, Дзирт стоял, вытаращив глаза от изумления. Он видел эту страшную рану и видел, что, вопреки всем законам, Закнафейн неуклонно двигался вперед, даже не вздрогнув от удара.

— Уходи! — крикнул Белвар снизу. Какой-то огр кинулся к глубинному гному, но Щелкунчик перехватил его и мгновенно раскроил голову этой твари своим когтем.

— Мы должны уходить, — обратился Щелкунчик к Белвару; ясность его голоса заставила хранителя туннелей насторожиться.

Белвар видел ту же ясность и в глазах пещерного урода: в этот критический момент Щелкунчик был еще большим пичем, чем был им до магического превращения.

— Камни сообщают мне об иллитидах, собирающихся внутри замка, — пояснил Щелкунчик, и глубинный гном уже не был удивлен, что Щелкунчик услышал голоса камней. — Иллитиды готовятся к нападению, — продолжал Щелкунчик, — они не пощадят ни одного раба в этой пещере!

Белвар не усомнился ни в одном его слове, но для свирфнеблина верность намного перевешивала личную безопасность.

— Мы не можем оставить дрова, — процедил он сквозь зубы.

Щелкунчик кивнул, полностью соглашаясь, и ринулся в сторону, чтобы отшвырнуть группу серых дворфов, которые подошли слишком близко.

— Беги, темный эльф! — крикнул Белвар. — У нас нет времени!

Дзирт не услышал своего друга-свирфнеблина. Он сосредоточил внимание на приближающемся оружейном мастере, на этом монстре, изображавшем его отца, равно как и Закнафейн на нем. Из всех многочисленных зол, совершенных Матерью Мэлис, ни одно, по убеждению Дзирта, не могло сравниться с этой гнусностью. Мэлис каким-то образом извратила единственную святыню Дзирта. Дзирт думал, что Закнафейн мертв, и это была особая боль.

Но теперь это…

Это было больше, чем мог вынести юный дров. Он всей душой и сердцем желал сражаться с этим чудовищем, а дух-двойник, созданный не для какой иной причины, чем именно эта схватка, полностью сходился с ним во мнениях.

Никто не заметил иллитида, спустившегося из темноты сверху на платформу чуть в стороне за спиной Закнафейна.

— Ну, иди, чудовище Матери Мэлис, — прорычал Дзирт, плавно сводя свои сабли. — Иди, прими мои клинки.

Остановившись перед Дзиртом, Закнафейн опять просиял своей злобной улыбкой. Клинки поднялись; дух-двойник сделал еще один шаг.

Пф-ф-у-у!

Заряд иллитида угодил в обоих. На Закнафейна это никак не подействовало, но Дзирту досталось сполна. Темнота окутала его. Веки упали под грузом необоримой тяжести. Он услышал, как его сабли звякнули о камень, но ему было уже все равно.

Закнафейн ликующе зарычал в предчувствии победы, звонко ударил мечом о меч и шагнул к упавшему дрову.

Белвар пронзительно закричал, но и его крик, и шум битвы перекрыл чудовищный вопль Щелкунчика. Все, что когда-либо знал Щелкунчик о пиче, разом вернулось к нему, когда он увидел, как дров, его друг, упал, обреченный. Натура пича выплеснулась, возможно, гораздо острее, чем при жизни Щелкунчика в прошлом обличье.

Закнафейн, не отводя взгляда от беспомощно распростертой жертвы, сделал выпад, как вдруг со всего маху налетел на каменную стену, возникшую перед ним из ничего. Дух-двойник отпрыгнул назад, его глаза округлились от бешенства. Он скреб по стене, бил по ней, но она была совершенно настоящей и прочной. Камень полностью заблокировал Закнафейна от лестницы и от его столь близкой жертвы.

А у подножия лестницы Белвар обратил свой ошеломленный взгляд на Щелкунчика. Свирфнеблину приходилось слышать, что некоторые пичи были способны воздвигать подобные стены.

— Ты сделал?.. — задохнулся хранитель туннелей.

Пич в теле пещерного урода не стал медлить, чтобы ответить. Щелкунчик, перескакивая через четыре ступеньки, взлетел на лестницу и легко поднял Дзирта своими огромными руками. Он даже не забыл подобрать сабли дрова, затем с грохотом проделал обратный путь по пролету лестницы.

— Беги! — скомандовал Щелкунчик хранителю туннелей. — Ради спасения собственной жизни беги, Белвар Диссенгальп!

Глубинный гном, почесав голову рукой-киркой, действительно бросился бежать.

Щелкунчик расчищал широкую тропу к выходу из пещеры у дальней стены, никто не осмеливался стать у него на пути, и хранителю туннелей, с его короткими ногами, одна из которых была подвернута при падении, было затруднительно не отстать от него.

А на верхней площадке лестницы отгороженный стеной Закнафейн мог лишь сделать вывод, что это летящий иллитид, тот самый, что поразил Дзирта, блокировал его атаку. Закнафейн круто развернулся к этому монстру и пронзительно закричал в порыве всепоглощающей ярости.

Пф-ф-у-у! Еще один ментальный удар.

Закнафейн подпрыгнул и одним ударом отсек обе ноги иллитида. Иллитид взлетел выше, испуская ментальные крики страдания и отчаяния.

Закнафейн не смог бы дотянуться до этой твари и не имел времени для сотворения собственного заклинания для левитации, так как из каждого угла на него ринулись другие иллитиды. Закнафейн считал этого иллитида виновником своей неудачи, он не мог позволить ему спастись бегством. Он метнул в него свой меч, как копье.

Иллитид, не веря своим глазам, взглянул вниз, на Закнафейна, а затем на клинок, почти наполовину вонзившийся ему в грудь, и понял, что его жизни пришел конец.

Проницатели ринулись на Закнафейна, выстреливая своими зарядами по мере приближения. У духа-двойника остался всего один меч, но он крушил противников несмотря ни на что, изливая разочарование на их безобразные спрутоподобные головы.

Дзирт спасся… на сей раз.

Глава 21 ПОТЕРЯННЫЙ И ОБРЕТЕННЫЙ

— Хвала Ллос, — запинаясь, произнесла Мать Мэлис, ощутив ликование духа-двойника. — Он настиг Дзирта! — Мэлис метнула взгляд в одну сторону, затем в другую, и ее три дочери попятились при виде гримасы всепоглощающего торжества, исказившей ее лицо. — Закнафейн нашел вашего брата!

Майя и Вирна улыбнулись друг другу, радуясь, что тяжелое испытание, похоже, близится к завершению. С момента создания Зин-карлы нормальный, раз и навсегда установленный распорядок Дома До'Урден был нарушен, и с каждым днем их взвинченная мать все глубже и глубже уходила в себя, поглощенная охотой на Дзирта.

Бриза в другом конце молельной тоже улыбнулась. Всякому, у кого нашлось бы время наблюдать за ней, показалось бы, что это была, скорее, улыбка разочарования.

К счастью для первородной дочери, Мать Мэлис была чересчур поглощена дальними событиями, чтобы обратить на нее внимание. Верховная мать еще глубже впала в транс медитации, наслаждаясь каждым импульсом ярости, испускаемой духом-двойником, сознавая, что ее богохульный сын был объектом этого гнева.

Дыхание Мэлис вырывалось всхлипами во время сражения Закнафейна с Дзиртом, затем верховная чуть не задохнулась.

Что-то остановило Закнафейна.

— Нет! — пронзительно завизжала Мэлис, спрыгивая со своего богато украшенного трона. Она огляделась вокруг, ища, чем бы швырнуть или ударить кого-либо.

— Нет! — снова закричала она. — Этого не может быть!

— Дзирт спасся бегством? — спросила Бриза, не пытаясь скрыть радости в голосе. Пристальный взгляд Мэлис сообщил Бризе, что она слишком много себе позволяет.

— Неужели дух-двойник погиб? — в искреннем огорчении воскликнула Майя.

— Не погиб, — ответила Мэлис с заметной дрожью в обычно твердом голосе. — Но твой брат снова на свободе!

— Зин-карла пока не потерпел поражения, — рассудительно высказалась Вирна, пытаясь успокоить возбужденную мать.

— Дух-двойник очень близко от него, — добавила Майя, подхватывая тон Вирны.

Мэлис опять упала на сиденье и отерла пот, заливавший глаза.

— Оставьте меня, — приказала она дочерям, не желая, чтобы они видели ее в столь плачевном состоянии. Зин-карла, по убеждению Мэлис, воровал ее жизнь, поскольку все помыслы, все ее надежды зависели от успеха духа-двойника.

Когда все ушли, Мэлис зажгла свечу и вынула крошечное драгоценное зеркальце. Во что она превратилась за последние несколько недель? Настоящая развалина. Она почти не ела; глубокие складки беспокойства избороздили ее когда-то гладкую, как стекло, кожу цвета эбенового дерева. Казалось, Мать Мэлис состарилась много больше за последние несколько недель, чем за предыдущий век.

— Я стану похожа на Мать Бэнр, — прошептала она, испытывая отвращение. — Увядшая и безобразная.

Возможно, впервые за долгую жизнь Мэлис задумалась о цене своей неуемной жажды власти и о фаворе не знающей милосердия Паучьей Королевы. Эти мысли исчезли так же быстро, как и появились. Мать Мэлис зашла слишком далеко, чтобы пускаться в подобные сожаления. Благодаря силе и преданности богине, Мэлис добилась для своего Дома ранга правящего семейства и отвоевала место в престижном правящем совете.

Однако она была на грани отчаяния, почти сломлена напряжением последних лет. Она снова отерла заливавший глаза пот и взглянула в маленькое зеркальце.

Какой она стала развалиной!

Это сотворил с ней Дзирт, напомнила она себе. Поведение младшего сына разгневало Паучью Королеву; его святотатство поставило Мэлис на грань гибели.

— Схвати его, мой дух-привидение! — злобно скалясь, прошептала Мэлис. В своей ярости она едва ли задумывалась над тем, какое будущее уготовит для нее Паучья Королева.

Ничего в целом мире так страстно не желала Мать Мэлис, как смерти Дзирта.

* * *

Онибежали вслепую по извилистым туннелям, надеясь, что никакое чудовище не нападет на них сзади. Сейчас, когда они убегали от смертельной опасности, трое беглецов не могли себе позволить обычных мер предосторожности.

Шли часы, а они все еще бежали. Белвар, старший из друзей и делавший на своих коротких ногах два шага за один шаг Дзирта и три — за шаг Щелкунчика, устал первым, но это обстоятельство не замедлило их продвижения вперед.

Щелкунчик подхватил хранителя туннелей на плечо и продолжил бег.

Они представления не имели, сколько миль оставили позади, прежде чем сделали первый привал. Дзирт, молчаливый и погруженный в меланхолию в течение всего пути, сел караулить у входа в небольшую нишу, которую они избрали своим временным лагерем. Разделяя глубокую боль дрова, Белвар подошел к нему.

— Мог ли ты ожидать такое, темный эльф? — мягко спросил свирфнеблин. Не получив ответа, но зная о явной потребности Дзирта выговориться, Белвар продолжил в том же ключе: — Тот дров в пещере, которого ты узнал… Можешь ли ты поклясться, что это был твой отец?

Дзирт бросил на свирфнеблина гневный взгляд, но потом выражение его лица значительно смягчилось, он понял искреннюю тревогу Белвара.

— Закнафейн, — отвечал Дзирт. — Закнафейн До'Урден — мой отец и наставник. Это он обучил меня обращаться с оружием, он обучал меня многому в течение моей жизни. Закнафейн был моим единственным другом в Мензоберранзане, единственным известным мне дровом, который разделял мои взгляды.

— Он намеревался убить тебя, — запротестовал Белвар. Дзирт вздрогнул, и хранитель туннелей попытался дать ему некоторую надежду. — Возможно, он не узнал тебя?

— Он был мне отцом, — повторил Дзирт, — моим ближайшим сподвижником в течение двух десятков лет.

— Тогда почему, темный эльф?

— Это был не Закнафейн, — ответил Дзирт. — Закнафейн мертв, принесен моей матерью в жертву Паучьей Королеве.

— Магга каммара, — прошептал Белвар, пришедший в ужас, узнав такое о родителях Дзирта. Прямота, с которой Дзирт пояснил это отвратительное дело, привела хранителя туннелей к мысли, что совершенное Мэлис жертвоприношение не такая уж необычная вещь в этом дровском городе. Дрожь пронизала позвоночник Белвара, но он подавил свое отвращение, думая о той муке, которую испытывал его друг.

— Я даже не представляю, какого монстра Мать Мэлис обрядила в личину Закнафейна, — продолжил Дзирт, не замечая чувства неловкости Белвара.

— Грозный противник, что бы это ни было, — заметил глубинный гном.

Это было именно то, что беспокоило Дзирта. Дровский воин, с которым он сражался в пещере иллитидов, сражался в неповторимой манере Закнафейна До'Урдена. Логика подсказывала Дзирту, что Закнафейн не мог бы обратить против него оружие, но его сердце говорило ему, что тот монстр, с которым он скрестил клинки, действительно был его отцом.

— Чем все кончилось? — спросил Дзирт после долгой паузы.

Белвар вопросительно взглянул на него.

— Бой, — пояснил Дзирт. — Я помню иллитида, и ничего больше.

Белвар пожал плечами и взглянул на Щелкунчика.

— Спроси его, — порекомендовал хранитель туннелей. — Между тобой и твоими врагами появился камень, но как он туда попал, я могу только догадываться.

Щелкунчик услышал их разговор и подошел к своим друзьям.

— Я положил его туда, — произнес он все еще совершенно ясным голосом.

— Могуществом, которым наделен каждый пич? — спросил Белвар. Глубинному гному была известна добрая слава пичей, повелевающих камнями, но он знал слишком мало, чтобы полностью понять то, что совершил Щелкунчик.

— Мы — миролюбивая раса, — начал Щелкунчик, сообразив, что, может быть, это его единственный шанс рассказать друзьям о своем народе. Он пока был пичем больше, чем когда бы то ни было, но уже ощущал, как инстинкты пещерного урода ползком возвращаются в него. — Мы желаем лишь работать с камнем. Это наше призвание и наша любовь. А при таком симбиозе с землей достигается определенная мера могущества. Камни говорят с нами и помогают нам в наших напряженных трудах.

Дзирт сухо взглянул на Белвара.

— Подобно той элементали, которую ты однажды соорудил против меня?

Белвар хрюкнул смущенным смешком.

— Нет, — отрезвляюще произнес Щелкунчик, отстаивая могущество пичей. Глубинные гномы тоже могут призывать силы земли, но их отношение к земле иного свойства. Любовь свирфнебли к земле является одним из их многообразных определений счастья. — Щелкунчик отвел взгляд от друзей на каменную стену. — Пичи приходятся земле братьями. Она помогает нам, как мы помогаем ей из признательности.

— Ты рассуждаешь о земле так, словно это какое-то наделенное чувствами существо, — заметил Дзирт не саркастично, а просто из любопытства.

— Так и есть, темный эльф, — подтвердил Белвар, представляя себе Щелкунчика, как он должен был выглядеть до своего столкновения с магом, — для тех, кто может это ощущать.

Огромная голова с клювом, принадлежащая Щелкунчику, согласно кивнула.

— Свирфнебли способны слышать далекую песню земли, — сказал он. — Пичи могут разговаривать с ней напрямую.

Все это было выше понимания Дзирта. Он чувствовал искренность своих сотоварищей, но дровские эльфы не были так связаны с камнями Подземья, как свирфнебли или пичи. И все же, если Дзирту нужны были бы какие-то доказательства того, на что намекают Белвар и Щелкунчик, ему пришлось бы лишь припомнить битву против земной элементали Белвара или представить ту стену, которая каким-то образом появилась из ниоткуда, чтобы замуровать его врагов в пещере иллитидов.

— А что сейчас сообщают тебе камни? — спросил Дзирт у Щелкунчика. — Обогнали ли мы своих врагов?

Щелкунчик направился в сторону и приложил ухо к стене.

— Слова звучат очень неразборчиво, — произнес он явно огорченным голосом.

Его компаньоны поняли скрытое значение его тона. Земля не стала говорить менее ясно; дело было в слухе Щелкунчика, заглушаемом инстинктами пещерного урода…

— Я не слышу, чтобы кто-нибудь был в погоне, — продолжил Щелкунчик, — но я не уверен, могу ли доверять своим ушам. — Он внезапно зарычал, круто развернулся в другую сторону и отошел в дальнюю часть ниши.

Дзирт и Белвар обменялись тревожными взглядами, затем двинулись следом.

— Что случилось? — осмелился спросить хранитель туннелей пещерного урода, хотя и сам догадывался.

— Я слабею, — ответил Щелкунчик, вернувшийся скрежет в голосе только подчеркивал его правоту. — В пещере иллитидов я был пичем, еще большим пичем, чем прежде. Я был концентрированным пичем. Я был землей. — Белвар и Дзирт, казалось, не поняли его. — С-с-тена, — попытался объяснить Щелкунчик. — Водружение подобной стены под силу только группе пичей-старейшин, работающих совместно, по тщательно разработанному ритуалу. — Щелкунчик помедлил и неистово тряхнул головой, как будто бы пытался стряхнуть личность монстра. Он шлепнул тяжелой когтистой лапой по стене и заставил себя продолжить: — И все же я это сделал. Я стал камнем и просто поднял свою руку, чтобы заблокировать врагов Дзирта.

— И теперь это уходит, — мягко произнес Дзирт. — Теперь пич снова выпадает из твоей хватки, скрываясь под инстинктами пещерного урода.

Щелкунчик посмотрел в сторону, снова и снова вместо ответа ударяя по стене. Что-то в этом движении давало ему успокоение, и он повторял его вновь и вновь, ритмично постукивая, словно пытаясь удержаться за некую малую часть самого себя.

Дзирт и Белвар удалились из ниши и направились назад, в туннель, чтобы оставить своего друга-гиганта наедине с самим собой. Через короткое время они заметили, что стук прекратился, а Щелкунчик высунул голову; его огромные птичьи глаза были наполнены печалью. Его заикающаяся речь заставила друзей вздрогнуть, она подтверждала его логику, логику его просьбы:

— П-пожалуйста, уб-бейте меня.

Часть 5 ДУХ

Дух. Он не может быть сломлен, он не может исчезнуть бесследно. Жертва в муках отчаяния способна поверить в обратное; ее мучитель тоже желал бы верить в это. На самом деле дух не вытравить; порой он запрятан глубоко, но дух всегда остается.

Это заблуждение самонадеянности Зин-карлы и уязвимое место подобных существ. Жрицы, которых мне приходилось знавать, утверждали, что дух-двойник — величайший подарок Паучьей Королевы, повелевающей дровами. Я так не считаю.

Правильнее назвать Зин-карлу величайшим мошенничеством богини Ллос.

Жизненная сила тела не может быть отделена от рассудка и от сердечных переживаний. Они суть одно, некая слиянность единой сущности. Именно в гармонии этих трех начал — тела, разума и сердца — мы обретаем то, что зовется духом.

Сколько было тиранов, пытавшихся сломить его! Сколько правителей жаждало обуздать своих подданных, низведя их до уровня простых, безмозглых орудий выгоды и наживы! Они крадут любовь, они крадут веру своего народа, они хотели бы украсть дух.

В конечном итоге они, безусловно, терпят крах. Я должен верить в это. Если пламя свечи, что зовется духом, погашено, существует только смерть, и тирану нечем поживиться, в царстве, усеянном трупами.

Но пламя духа — вещь текучая, порывистая и неукротимая. Дух жертвы иногда оказывается более живучим, чем его гонитель.

Где же тогда был Закнафейн — мой отец, — когда отправился в путь, чтобы убить меня? Где был я сам в годы одиночества в дебрях, когда охотник, которым я стал, ослеплял мое сердце и часто, вопреки велениям моего рассудка, направлял мою руку, вооруженную саблей?

Я пришел к мысли, что мы — и я, и мой отец — никуда не девались, наша подлинная сущность иногда бывала неразличима, но никогда не исчезала бесследно.

Дух. В любом языке, во всех Королевствах, на поверхности и в Подземье, в любое время и в любом месте это слово несет отзвук силы и решимости. Это сила героя, жизнерадостность матери и доспехи бедняка. Это не может быть сломлено, это не может быть отнято.

Я должен верить в это.

Дзирт До'Урден

Глава 22 БЕЗ НАПРАВЛЕНИЯ

Меч сверкнул раньше, чем раб-гоблин успел издать крик ужаса. Он повалился вперед и рухнул на пол уже мертвым. Закнафейн прошел по его спине и двинулся к выходу в глубине пещеры; путь впереди был свободен.

Когда одушевленный воин проходил мимо последнего убитого, прямо перед ним появилась группа иллитидов. Закнафейн зарычал и не только не свернул в сторону, но нисколько не сбавил своего шага. Его логика была несокрушима; Дзирт удалился через этот выход, и ему надо идти по следу.

Что бы ни попалось ему на этом пути, должно пасть от его клинка.

— Пусть этот идет своей дорогой! — пронизал пещеру телепатический вопль тех иллитидов, которые видели Закнафейна в действии. — Вы не сможете победить его! Пусть этот дров уходит!

Смертоносные клинки духа-двойника были достаточно красноречивы: более дюжины их товарищей уже пали от руки Закнафейна.

Группа, стоявшая на пути Закнафейна, не оставила без внимания предупреждение. Они рванули в разные стороны — все, кроме одного.

Раса иллитидов ставила превыше всего практичность, используя непомерный объем общинного знания. Проницатели считали фатальным пороком проявление каких-либо чувств, например гордыни. В данном случае это было как нельзя более верно.

Пф-ф-у-у! Одинокий иллитид выстрелил в духа-двойника, веря, что никому не спастись от него бегством.

Мгновение спустя, столько времени потребовал взмах меча, Закнафейн наступил на грудь упавшего иллитида и продолжил свой путь в дебри Подземья.

Ни один из остальных иллитидов и не пытался остановить его.

Закнафейн низко пригибался к земле, внимательно изучая дорогу. Дзирт прошел этим туннелем; запах был свежим и отчетливым. Закнафейн, несмотря на это, не мог продвигаться с той же скоростью, что его цель: ведь ему приходилось останавливаться, чтобы проверить след.

Но, не в пример Закнафейну, Дзирту требовался отдых.

* * *

— Стойте! — Тон команды Белвара не давал повода для возражений. Дзирт и Щелкунчик замерли, каждый на своем месте, недоумевая, что заставило хранителя туннелей внезапно насторожиться.

Белвар отошел и приложил ухо к каменной стене.

— Топот сапог, — шепнул он, показывая на камень. — В параллельном туннеле.

Дзирт присоединился к другу и напряженно прислушался, но хотя он обладал восприятием более острым, чем у любого другого дрова, экспертом по вибрации камня, таким как глубинный гном, его едва ли можно было назвать.

— Сколько их? — спросил он.

— Несколько, — ответил Белвар и пожал плечами, как бы показывая, что точнее сказать не может.

— Семеро, — сообщил Щелкунчик, стоявший у стены в нескольких шагах от них; голос у него был ясными уверенным. — Дергары, серые дворфы. Тоже удирают от иллитидов.

— Откуда ты знаешь? — засомневался было Дзирт, но умолк, вспомнив, что рассказывал ему Щелкунчик насчет способностей пичей.

— Эти туннели пересекаются? — спросил Белвар у пещерного урода. — Сможем ли мы избежать встречи с дергарами?

Щелкунчик повернулся к стене и прислушался.

— Они соединяются впереди, неподалеку отсюда, в единый туннель, — ответил он.

— В таком случае побудем здесь, серые дворфы, возможно, пройдут мимо нас, — рассудил Белвар. Дзирт не был уверен в правоте глубинного гнома.

— У нас с дергарами общий враг, — заметил Дзирт; затем его глаза расширились, как только эта мысль пришла к нему в голову. — А что если предложить им союз?

— Дровы и дергары часто путешествуют вместе, это так, но они никогда не вступают в союз со свирфнебли, — напомнил ему Белвар.

— Могу предположить, что с пещерными уродами тоже.

— Ситуация далека от обычной, — тут же возразил Дзирт. — Если эти дергары удирают от проницателей, то они, вероятно, не в лучшей форме и безоружны. Они могли бы приветствовать подобное союзничество к выгоде для обоих отрядов.

— Сомневаюсь, что они будут столь дружески расположены, как ты предполагаешь, — саркастически рассмеялся Белвар, — но даже если так, должен сказать, что этот узкий туннель подходит для обороны разве что этим дергарам; тут не развернуться длинным клинкам дрова и еще более длинным рукам пещерного урода.

— Тогда вперед, к месту, где туннели сливаются, — предложил Дзирт, — а там посмотрим, что можно сделать.

Друзья вскоре оказались в небольшом овальном зале. Еще один туннель — тот, по которому двигались дергары, выходил на эту площадку; в дальней части зала был вход в третий коридор. Друзья пересекли пространство и вошли в тень этого дальнего туннеля, когда гул шагов достиг их ушей.

Вскоре семеро дергаров вышли в овальный зал. Они были измотаны, как и предполагал Дзирт, но небезоружны. У троих были дубинки, у одного кинжал, двое держали мечи, а последний вооружился двумя огромными камнями.

Дзирт, удерживая своих друзей позади, шагнул вперед, чтобы встретить незнакомцев. Хотя ни одна из рас не испытывала большой любви друг к другу, дровы и дергары часто заключали обоюдовыгодные союзы. Дзирт полагал, что шанс договориться будет гораздо выше, если он выйдет один.

Его внезапное появление поразило усталых серых дворфов. Они отчаянно заметались, пытаясь образовать некое подобие обороны. Мечи и дубинки взметнулись наизготовку, а дворф, державший камни, отвел назад руку для броска.

— Привет, дергары, — произнес Дзирт, надеясь, что серые дворфы поймут дровский язык. Его руки свободно лежали на эфесах его вложенных в ножны сабель; он знал, что успеет выхватить их при необходимости.

— Кто может быт ты? — спросил серый дворф, тот, что с мечом, на ломаном, но понятном дровском языке.

— Беглец, как и вы, — ответил Дзирт, — бегущий из рабства жестоких проницателей.

— Тогда ты знать, мы торопиться, — сердито проворчал дергар, — так не будь стоящий на наша дорога!

— Я предлагаю вам союз. Вместе будет легче защититься, когда появятся иллитиды.

— Семь так же хорошо, как восемь, — упрямо отвечал дергар. Позади оратора метатель камней угрожающе покачивал рукой.

— Но не так хорошо, как десять, — рассудительно сказал Дзирт.

— Ты иметь друзей? — спросил дергар, несколько сбавив тон. Он нервно оглянулся вокруг, высматривая возможную засаду. — Больше дровов?

— Не совсем, — ответил Дзирт.

— Я видел его! — крикнул один из группы, тоже на языке дровов, прежде чем Дзирт успел ответить. — Он бежал в туннели с клювастым чудовищем и свирфнеблином!

— Глубинный гном! — Лидер дергаров плюнул под ноги Дзирта. — Не есть друг дергар или дров!

Дзирт предпочел бы на этом покончить со своим неудачным предложением, чтобы уйти с друзьями своей дорогой, а серым дворфам — своей.

Но не зря у дергаров была репутация не только драчливого, но и весьма недалекого племени. Имея за спиной иллитидов, вряд ли эта банда серых дворфов нуждалась в новых врагах.

Камень полетел в голову Дзирта. Сверкнувшая сабля легко отбросила его в сторону.

— Биврип! — донесся из туннеля выкрик хранителя туннелей. Белвар и Щелкунчик выскочили из туннеля, ни в коей мере не удивившись внезапному повороту событий.

В дровской Академии Дзирт, подобно всем дровам, потратил месяцы на изучение повадок и трюков серых дворфов. Эта подготовка выручила его сейчас; ему пришлось напасть первым, окутав семерых крошечных противников безвредными языками пурпурного волшебного пламени.

Одновременно три дергара растаяли на глазах, продемонстрировав способность становиться невидимыми. Однако пурпурное свечение осталось, четко обрисовывая исчезнувших дворфов.

Второй камень протаранил воздух, ударившись в грудь Щелкунчика. Покрытый панцирем монстр должен был бы улыбнуться такой жалкой атаке, если бы клюв мог улыбаться, и Щелкунчик продолжил свое наступление вперед, в центр группы дергаров.

Метатель камня и обладатель кинжала поспешно убрались с дороги пещерного урода, не имея возможности нанести вред одетому в панцирь гиганту. Имея перед собой других врагов, Щелкунчик позволил этим уйти. Они обошли пещеру кругом, подбираясь к Белвару, считая, что этот свирфнеблин — самая легкая добыча для них.

Взмах кирки разом остановил их наступление. Невооруженный дергар бросился вперед, пытаясь ухватить гнома за руку, чтобы не дать ему размахнуться для удара. Белвар разгадал его намерение и рубанул наискосок своей рукой-молотом, угодив дергару прямо в лицо. Искры разлетелись в разные стороны, кости затрещали, а серая кожа обуглилась и покрылась волдырями. Дергар упал на спину и начал кататься по земле, обхватив разбитое лицо руками.

Тот, что был вооружен кинжалом, после этого уже не рвался в бой.

Два невидимых дергара приблизились к Дзирту. Благодаря пурпурному огненному контуру дров мог следить за их передвижениями и отметил для себя, что эти двое вооружены мечами. Но Дзирт был явно в невыгодном положении, так как, не видя самих мечей, он не мог различать коварные выпады и удары. Он отступил, увеличив расстояние между собой и своими товарищами.

Он почувствовал атаку и выставил саблю как блокировку, улыбнувшись своему везению, когда услышал звон оружия. Серый дворф на мгновение проявился, чтобы показать Дзирту мерзкую улыбку, затем быстро растаял.

Как представитель расы, которой хитрости были не свойственны, пещерный урод взвыл и ринулся вперед, сминая своей массивной грудью пурпурные огни.

Щелкунчик подпрыгивал и обрушивался вниз, пока не убедился, что невидимый враг раздавлен насмерть.

Но вслед за этим шквал ударов дубинкой обрушился на затылок пещерного урода.

Дергар, вооруженный кинжалом, не был новичком в битве. Его частые уколы, чередующиеся с отскоками, вынуждали Белвара, вооруженного более тяжелым оружием, брать на себя инициативу. Глубинные гномы ненавидели дергаров так же глубоко, как и те глубинных гномов, но Белвар был отнюдь не дурак. Его кирка размахивалась лишь для того, чтобы держать своего противника на расстоянии, в то время как рука-молот оставалась настороже в полной готовности.

Поэтому их спарринг проходил без видимого успеха в течение некоторого времени, пока каждый ждал оплошности противника. Когда издали закричал пещерный урод, а Дзирт оказался вне поля зрения, Белвар был вынужден действовать. Шагнув вперед, он, словно споткнувшись, симулировал падение, причем его рука-молот вылетела вперед, а кирка нырнула глубоко вниз.

Дергар разгадал его уловку, но не смог оставить без внимания явную брешь в защите свирфнеблина. Кинжал взлетел над киркой, целясь прямо в горло Белвара.

Хранитель туннелей резко откинулся назад, посылая в падении ногу вверх; его сапог задел подбородок дергара. Однако серый дворф продолжал наступать, ныряя на поверженного глубинного гнома и прокладывая путь кинжалу.

Белвар поднял свою кирку на долю секунды прежде, чем зазубренное оружие нашло его горло. Хранителю туннелей удалось далеко отвести руку дергара, но значительный вес серого дворфа прижимал их друг к другу; их лица были в дюйме друг от друга.

— Получать тебя сейчас! — орал дергар.

— Получи вот это! — в ответ прорычал Белвар; он уже освободил руку, чтобы нанести короткий тяжелый удар по ребрам дергара. Дергар ударил лбом в лицо Белвара, но Белвар ответил ему ударом по носу. Оба они катались по земле, отплевываясь, издавая рычание и используя все, что попадалось под руку.

Глядя на темный шар, окутавший Дзирта, по звуку звенящих клинков любой мог бы поклясться, что в битве участвует дюжина воинов. Ошеломляющий темп фехтования был исключительно деянием Дзирта До'Урдена. Сражаясь вслепую, дров пришел к выводу, что в подобной ситуации лучшим методом боя будет удерживать все клинки как можно дальше от собственного тела. Его сабли неумолимо и в полном взаимодействии наступали, вынуждая двух серых дворфов отступать.

Каждая рука сражалась со своим отдельным противником, удерживая серых дворфов, как вкопанных, на одном месте, лицом к Дзирту. Если одному из его противников удалось бы обойти его, прорвавшись сбоку, дров оказался бы в серьезной опасности.

Каждый взмах сабли издавал звон металла, с каждой секундой Дзирт все отчетливее представлял стратегию оппонентов. В дебрях Подземья Дзирту неоднократно приходилось сражаться вслепую, а однажды даже в надвинутом капюшоне, в бою против василиска.

Скованные огромной скоростью атакующих ударов дрова, дергары могли лишь двигать своими мечами вперед и назад, надеясь при этом, что ни одна из сабель не проскользнет через их оборону.

Клинки пели и звенели, пока два дергара неистово парировали и уклонялись.

Затем донесся звук, на который надеялся Дзирт, — звук вонзившегося в тело клинка. Мгновение спустя один из мечей лязгнул о камень, а его раненый обладатель совершил фатальную ошибку, испустив крик боли.

Охотничья суть Дзирта в этот момент взмыла на поверхность сознания и, сконцентрировавшись на этом крике, ударила напрямую своей саблей.

Клинок влетел в зубы серого дворфа и вышел через его затылок.

Охотник в ярости повернулся ко второму дергару. Его клинки вращательными движениями обшаривали все вокруг. Круг, еще круг, затем — выстрел внезапным прямым выпадом, слишком быстрым, чтобы успеть защититься. Он угодил этому дергару в плечо, нанеся ему глубокую рану.

— Сдаюсь! Сдаюсь, — прокричал серый дворф, не желая той же участи, что и его собрат. Дзирт услышал звон еще одного упавшего меча. — Молю, дров эльф!

При этих словах дергара дров подавил свои инстинкты.

— Принимаю твою сдачу в плен, — ответил Дзирт и приставил кончик своей сабли к груди серого дворфа. Вдвоем они направились к выходу из непроницаемой темноты, вызванной заклинанием Дзирта.

Жгучая боль разрывала голову Щелкунчика; каждый новый удар отдавался новой волной боли. Пещерный урод захлебывался в зверином рычании и яростно метался, давя одного врага и круто разворачиваясь лицом к новым.

Дубинка какого-то дергара опять ударила его, но Щелкунчик не чувствовал боли. Огромный коготь прорвался сквозь пурпурный контур, через невидимый череп дергара. Серый дворф внезапно снова стал видимым, поскольку сосредоточенность, необходимая для состояния невидимости, была украдена смертью — величайшим из всех воров.

Оставшийся дергар повернулся, чтобы спастись бегством, но пещерный урод оказался проворнее. Щелкунчик зацепил серого дворфа когтем и подбросил его в воздух. С пронзительным воплем, напоминавшим крик перепуганной до смерти птицы, пещерный урод швырнул невидимого противника о стену. Искалеченный дергар без признаков жизни снова стал видимым, шлепнувшись оземь у самого подножия стены.

Перед пещерным уродом не было ни единого врага, но его свирепость еще не насытилась. Из темноты показались Дзирт и раненый дергар; пещерный урод преградил им путь.

В этот момент внимание Дзирта отвлеклось туда, где сражался Белвар, и он не разгадал намерения Щелкунчика, пока пленник-дергар не закричал в ужасе во всю мочь.

Но к этому времени уже было слишком поздно.

Дзирт увидел, как голова его пленника влетела назад в шар непроницаемой темноты.

— Щелкунчик! — возмущенно закричал дров. Вслед за этим Дзирт сгруппировался и сделал сальто назад, спасая свою собственную жизнь, когда вторая когтистая лапа злобным замахом пошла наискосок.

Наметив новую жертву, пещерный урод не стал загонять дрова в центр шара.

Белвар и его вооруженный кинжалом противник были слишком поглощены собственной дракой, чтобы заметить приближавшегося обезумевшего гиганта. Щелкунчик низко наклонился, сгреб катавшихся по полу противников своими огромными ручищами и запустил их обоих прямо в воздух. Дергару не повезло — он упал первым, и Щелкунчик попросту швырнул его через весь зал. Белвара могла бы ожидать точно такая же судьба, но скрещенные сабли перехватили следующий удар пещерного урода.

Гигантская сила отбросила Дзирта на несколько футов, но этот парирующий прием довольно-таки смягчил удар, предназначавшийся Белвару. И все же хранитель, тяжело рухнувший на пол, замер надолго, слишком ошеломленный ударом, чтобы как-то реагировать.

— Щелкунчик! — снова закричал Дзирт, как только нога гиганта поднялась с явным намерением растоптать Белвара в лепешку. Призвав на помощь всю свою скорость и ловкость, Дзирт ловко обогнул пещерного урода и, припав к полу, ринулся к коленям Щелкунчика, точно так же, как ему пришлось сделать при их первом столкновении. Пытаясь растоптать распростертого свирфнеблина, Щелкунчик слегка потерял равновесие, и Дзирт без труда опрокинул его на каменный пол. В мгновение ока дровский воин вспрыгнул на грудь чудовища и ввел кончик сабли между чешуйками брони на шее Щелкунчика.

Дзирт увернулся от неуклюжего удара, так как Щелкунчик продолжал бороться.

Дрову было ненавистно то, что он вынужден был делать, но тут пещерный урод внезапно успокоился и поднял на него осмысленный взгляд.

— С-с-делай… это, — донеслось с трудом выговариваемое требование. Дзирт пришел в ужас и оглянулся на Белвара, ища поддержки. Стоя опять на ногах, хранитель туннелей просто смотрел в сторону.

— Щелкунчик? — спросил Дзирт пещерного урода. — Ты снова Щелкунчик?

Чудовище колебалось какое-то время, затем его украшенная клювом голова легонько кивнула.

Дзирт спрыгнул и оглядел кровавую баню в этой пещере.

— Давайте-ка убираться отсюда, — произнес он.

Щелкунчик чуть дольше остался распростертым на полу, обдумывая мрачный смысл случившегося, свидетельствующего о неотвратимости исполнения приговора.

Под конец сражения личность пещерного урода вышла из-под контроля сознания Щелкунчика. Инстинкты монстра таились не так глубоко. Щелкунчик теперь знал это, поджидая другой возможности взять верх. Сколько раз еще слабая личность пича будет способна побеждать эти инстинкты?

Щелкунчик тяжело грохнул лапой по камню, отчего по всему полу пещеры разошлись трещины. С явным усилием вымотанный гигант поднялся на ноги.

Щелкунчик от смущения не мог смотреть на своих спутников, он просто стремительно понесся по туннелю, и каждый его грохочущий шаг отдавался ударом молотка по шляпке гвоздя в сердце Дзирта До'Урдена.

— Возможно, тебе следовало бы прикончить его, темный эльф, — сказал Белвар, двигаясь рядом с другом-дровом.

— Он спас мне жизнь в пещере иллитидов, — резко возразил Дзирт. — И всегда был верным другом.

— Он пытался убить меня и тебя, — мрачно заявил глубинный гном. — Магга каммара.

— Я его друг, — прорычал Дзирт, хватая свирфнеблина за плечо. — Ты просишь меня убить его?

— Я прошу тебя поступить, как его друг, — возразил Белвар и, освободившись от хватки Дзирта, устремился вслед за Щелкунчиком в глубь туннеля.

Дзирт вновь ухватил свирфнеблина за плечо и грубо развернул его лицом к себе.

— Дальше будет хуже, темный эльф, — спокойно произнес Белвар прямо в искаженное гримасой лицо Дзирта. — С каждым днем заклинание мага будет отвоевывать свои позиции. Боюсь, Щелкунчик опять попытается убить нас, и если ему это удастся, осознание содеянного разрушит его еще вернее, чем это могли бы сделать твои клинки!

— Я не могу убить его, — уже без злости произнес Дзирт. — Как и ты.

— В таком случае мы должны оставить его, — ответил глубинный гном. — Мы должны позволить Щелкунчику скрыться в Подземье и жить своей жизнью пещерного урода. Он наверняка им станет телом и душой.

— Нет. Мы не должны оставлять его. Мы его единственный шанс. Мы должны помочь ему.

— Маг мертв, — напомнил ему Белвар и, повернувшись, двинулся дальше вслед за Щелкунчиком.

— Существуют другие маги, — еле слышно произнес Дзирт, на сей раз не делая попытки остановить хранителя туннелей. Глаза дрова сощурились, и он быстрым движением бросил свои сабли в ножны. Дзирт знал выход, знал, какой цены требовала его дружба со Щелкунчиком, но эта мысль была слишком болезненна, чтобы принять ее.

Действительно, существовали и другие маги Подземья, но встреча с ними далеко не рядовой случай, а магов, способных расколдовать полиформное состояние Щелкунчика, и того меньше. Однако Дзирт знал, где найти такого мага.

Эта мысль, о возвращении на родину, преследовала Дзирта на каждом шагу, и его спутники весь день были предоставлены сами себе. С тех пор как он принял решение покинуть Мензоберранзан, Дзирт никогда не помышлял вновь увидеть этот город, для него больше не существовал мрачный мир, который так жестоко обошелся с ним.

Но вскоре, понимал Дзирт, он станет свидетелем чего-то отвратительного, нежели Мензоберранзан. Он будет наблюдать, как его друг Щелкунчик, спасший его от неминуемой смерти, постепенно будет деградировать, полностью превращаясь в пещерного урода. Белвар предложил бросить Щелкунчика на произвол судьбы; уж лучше так, чем биться насмерть с пещерным уродом, — а этого не избежать, если они будут вместе, когда деградация Щелкунчика завершится.

И даже если Щелкунчик совладает с инстинктом убийцы, Дзирту все равно придется быть беспомощным свидетелем его деградации. До конца жизни с ним будет эта боль — Щелкунчик, друг, которого он бросил.

Едва ли в целом мире найдется что-либо, чего он желал бы меньше, чем видеть Мензоберранзан или общаться со своими сородичами. Будь у него выбор, он предпочел бы смерть возвращению в дровский город, но на карту было поставлено куда большее, чем личные желания Дзирта. Он построил свою жизнь на определенных принципах, и сейчас пришло время доказать свою верность им. Они требовали поставить проблемы Щелкунчика выше собственных желаний, и потому, что Щелкунчик неоднократно доказывал ему свою дружбу, и потому, что долг истинной дружбы важнее его личных проблем.

Позже, когда друзья разбили лагерь для короткого отдыха, Белвар заметил, что Дзирт погружен в свои думы. Глянув на Щелкунчика, который опять сосредоточенно скреб и поглаживал камень стены, свирфнеблин подошел к дрову и пристально взглянул на него.

— О чем думаешь, темный эльф?

Дзирт, весь в душевном смятении, не вернул взгляд Белвару.

— Моя родина гордится своей школой магов, — ответил Дзирт с мрачной решимостью.

Поначалу хранитель туннелей не понял, к чему клонит Дзирт, но затем, заметив взгляд, брошенный им на Щелкунчика, Белвар осознал смысл этого высказывания.

— Мензоберранзан? — воскликнул свирфнеблин. — Ты готов вернуться туда в надежде, что какой-нибудь маг темных эльфов окажется милосердным к нашему другу пичу?

— Я готов вернуться туда лишь потому, что для Щелкунчика это единственный шанс, — со злостью отвечал Дзирт.

— Да этого шанса у него тоже нет! — взревел Белвар. — Магга каммара, темный эльф, Мензоберранзан вряд ли мечтает встретить тебя с распростертыми объятиями!

— Не спорю, для твоего пессимизма есть основания. Темные эльфы не знают сострадания, согласен с этим, но можно найти другие аргументы.

— Ты в розыске, — произнес Белвар. Он надеялся, что эти простые слова образумят его соратника дрова.

— В розыске у Матери Мэлис, — возразил Дзирт. — Мензоберранзан — огромный город, мой маленький друг, и интересы моей матери не волнуют никого, кроме моей семьи. Уверяю тебя, что в мои планы не входит встреча с кем-то из них!

–. А что же мы, темный эльф, сможем предложить взамен спасения Щелкунчика? — саркастически поинтересовался Белвар. — Что такое должны мы будем предложить любому магу темных эльфов, что имело бы для него цену?

Ответом Дзирта был мгновенный взмах сабли, да еще знакомый мерцающий огонь в лиловых глазах дрова, и, наконец, простые слова, на которые даже упрямому Белвару не нашлось что возразить:

— Жизнь мага.

Глава 23 МАЕТА

Мать Бэнр долго и внимательно разглядывала Мэлис До'Урден, оценивая, как тяжело придавили верховную мать поиски Зин-карлы. Когда-то гладкое лицо Мэлис избороздили следы тревог, ее прямые белые волосы, предмет зависти сверстниц, были взлохмачены и имели неряшливый вид, едва ли не впервые за истекшие пять веков. Однако более всего поражали ее глаза — когда-то сияющие и живые, а сейчас глубоко запавшие от усталости и тускло мерцавшие на фоне ее темной кожи.

— Закнафейн почти добрался до него, — объясняла Мэлис неестественным плаксивым голосом. — Дзирт был у него в руках, и все же моему сыну каким-то образом удалось ускользнуть! Но дух-двойник снова напал на его след, он уже близко от него, — тут же добавила Мэлис, увидев, что Мать Бэнр неодобрительно сдвинула брови. Помимо того, что она являлась самым могущественным лицом во всем Мензоберранзане, эта высохшая верховная мать Дома Бэнр считалась личным представителем Ллос в этом городе. Одобрение Матери Бэнр было одобрением Ллос, равно как неодобрение Матери Бэнр чаще всего предвещало несчастье для любого Дома.

— Зин-карла требует терпения, Мать Мэлис, — спокойно сказала Мать Бэнр. — Прошло не так уж много времени.

Мэлис слегка расслабилась, разглядывая окружающую обстановку. Она ненавидела эту молельню Дома Бэнр, такую огромную и претенциозную. Весь комплекс дома До'Урден мог бы уместиться в этом единственном зале, и если бы здесь находилась вся семья Мэлис и вдесятеро больше воинов, чем было под ее началом, они все равно не заполнили бы все ряды скамей. Прямо над центральным алтарем, как раз над Матерью Мэлис, вырисовывался иллюзорный образ гигантского паука, переходящий то в образ прекрасной дровской женщины, то опять в паукообразное. Мэлис чувствовала себя еще более ничтожной, находясь наедине с Матерью Бэнр под сенью этого всеподавляющего символа.

Мать Бэнр почувствовала беспокойство своей гостьи и решила приободрить ее:

— Тебе был дан великий дар, — проникновенно заговорила она. — Паучья Королева не пожаловала бы Зин-карлу, не приняла бы в жертву верховную мать СиНафай Ган'етт, если бы она не одобряла твои методы и твои намерения.

— Это испытание, — небрежным тоном бросила Мэлис.

— Испытание, но ты не потерпишь неудачу! — возразила Мать Бэнр. — И тогда ты узнаешь неземное блаженство, Мать Мэлис До'Урден! Когда дух-двойник, тот, кто был Закнафейном, выполнит свою задачу и твой вероотступник сын будет мертв, ты в почете будешь заседать в правящем совете. Пройдут многие годы, обещаю тебе, прежде чем любой Дом посмеет угрожать Дому До'Урден. Паучья Королева осенит тебя своим благоволением в награду за надлежащее завершение Зин-карлы. Она отнесет твой Дом к высшему разряду и защитит тебя против посягателей.

— А если Зин-карла потерпит неудачу? — осмелилась предположить Мэлис. — Допустим… — Глаза Матери Бэнр округлились от потрясения, и голос Мэлис угас.

— Не смей произносить эти слова! — раздраженно воскликнула Бэнр. — И думать не смей о подобном, это немыслимо! Ты все больше впадаешь в отчаяние из-за страха, и это одно навлечет на тебя гибель. Зин-карла — это испытание на силу воли, это проба твоей преданности Паучьей Королеве. Дух-двойник — продолжение твоей веры и твоей силы. Если ты колеблешься в своей вере, то и дух-двойник Закнафейн будет колебаться при выполнении своей миссии.

— Никаких колебаний! — взревела Мэлис, стискивая ладонями подлокотники кресла. — Я принимаю на себя ответственность за святотатство моего сына, и я с помощью и с благословения Ллос покараю его.

Мать Бэнр с облегчением откинулась на спинку сиденья и одобрительно кивнула. Ей пришлось подбодрить Мэлис по приказу Ллос, и она достаточно знала о Зин-карле, чтобы понимать, что самоуверенность и решительность были залогом успеха. Верховная мать, направляющая Зин-карлу, просто обязана непрестанно и горячо молиться Ллос и уверять ее в своем желании доставить ей удовольствие.

Однако у Матери Мэлис была еще одна проблема — рассеянность, которую она едва ли могла себе позволить. Она явилась в Дом Бэнр с просьбой о помощи.

— Итак, теперь о другом деле, — подтолкнула ее Мать Бэнр, которую эта встреча изрядно утомила.

— Я чувствую себя уязвимой, — объяснила Мэлис. — Зин-карла высасывает мою энергию и внимание. Я опасаюсь, что какой-либо Дом может ухватиться за такую возможность.

— Ни один Дом никогда не атаковал верховную мать, находящуюся в плену у Зин-карлы, — подчеркнула Мать Бэнр, и Мэлис сообразила, что иссохшая древняя женщина говорит об этом на основании собственного опыта.

— Действительно, Зин-карла — редкий дар, — продолжила Мэлис, — жалуемый главам могучих Домов, почти наверняка пользующихся благоволением Паучьей Королевы. У кого возникла бы охота предпринимать атаку при таких обстоятельствах? Но Дом До'Урден далеко не таков. Мы все еще испытываем последствия войны. Даже с прибавлением нескольких воинов Дома Ган'етт мы ослаблены. Широко известно, что я все еще не вернула себе расположение Ллос, притом что мой Дом — восьмой в городе, что автоматически относит меня к правящему совету и является предметом зависти.

— Твои опасения беспочвенны, — заверила ее Мать Бэнр, но разочарованная Мэлис тяжело откинулась назад в кресле. Мать Бэнр с сожалением покачала головой. — Я вижу, что простые слова не смогут успокоить тебя. Пойми, Мэлис До'Урден, твое внимание должно быть сосредоточено на Зин-карле. У тебя нет времени на подобные мелочи.

— И все же я боюсь, — сказала Мэлис.

— Тогда я положу этому конец, — ответила Мать Бэнр. — Возвращайся в свой дом, я дам тебе две сотни моих воинов. Это надежно защитит твои стены. На моих воинах будет эмблема Дома Бэнр. Никто в этом городе не посмеет напасть на тебя при таких союзниках.

Широкая улыбка расплылась на лице Мэлис, разгладив часть глубоких борозд, проложенных заботами. Она восприняла великодушный дар Матери Бэнр как знак того, что, возможно, Ллос все еще благосклонно относится к Дому До'Урден.

— Возвращайся в свой дом и сосредоточься на главной задаче, — продолжила Мать Бэнр, — Закнафейн должен снова найти Дзирта и убить его. Именно такую сделку ты предложила Паучьей Королеве. Но не переживай из-за последней неудачи духа-двойника и потери времени. Несколько дней или недель — не так уж много в глазах Ллос. Должное завершение Зин-карлы — вот что имеет значение.

— Когда будет отдано распоряжение о моем эскорте? — вставая со своего кресла, спросила Мэлис.

— Он уже ожидает, — успокоила ее Мать Бэнр.

Мэлис сошла вниз с центрального возвышения и прошла к выходу сквозь множество рядов скамей гигантского зала. Это огромное помещение было скудно освещено, и Мэлис едва ли могла толком разглядеть, когда выходила, еще одну фигуру, приближавшуюся к помосту с противоположной стороны. Она решила, что это доверенный иллитид Матери Бэнр, обычно присутствующий в этом огромном зале.

Если бы Мэлис было известно, что проницатель Матери Бэнр отправился по собственным делам на запад, она проявила бы большее внимание к этой отдаленной фигуре.

Морщин у нее стало бы в десять раз больше.

— Жалкое зрелище, — заметил Джарлакс, опускаясь рядом с Матерью Бэнр. — Это уже не та Мать Мэлис До'Урден, которую я знал еще несколько месяцев тому назад.

— Зин-карла достается недешево, — ответила Мать Бэнр.

— Плата высокая, — согласился Джарлакс. Он посмотрел прямо на Мать Бэнр, читая в ее глазах напрашивающийся ответ. — Она потерпит неудачу?

Мать Бэнр громко рассмеялась, смех ее напоминал сдавленный хрип.

— Даже Паучья Королева могла бы только строить догадки, отвечая на этот вопрос. Мои — наши — воины должны бы обеспечить Матери Мэлис спокойствие в достаточной мере, чтобы завершить поставленную задачу. По крайней мере, такова моя надежда. Мэлис До'Урден когда-то была на высоком счету у Ллос, знаешь ли. Место для нее в правящем совете было потребовано самой Паучьей Королевой.

— События, похоже, ведут к выполнению воли Ллос, — усмехнулся Джарлакс, припомнив сражение между Домом До'Урден и Домом Ган'етт, в котором Бреган Д'эрт сыграл главную роль. Последствия победы — гибель Дома Ган'етт, поставили Дом До'Урден на восьмое место в городе, поместив тем самым Мать Мэлис в правящий совет.

— Счастье улыбается приближенным, — заметила Мать Бэнр.

Усмешка Джарлакса внезапно сменилась серьезностью.

— Неужели Мэлис… Мать Мэлис, — быстро исправился он, заметив, как мгновенно нахмурилась Бэнр, — сейчас находится в фаворе у Паучьей Королевы? Будет ли счастье улыбаться Дому До'Урден?

— Я бы сказала, что подарок в виде Зин-карлы знаменует собой как счастье, так и несчастье. Быть ли счастью Матери Мэлис — решать ей и ее духу-двойнику.

— Или ее сыну — этомузнаменитому Дзирту До'Урдену — уничтожить ее, — подвел итог Джарлакс. — Неужели этот юный воин настолько могуществен? Почему бы самой Ллос просто не уничтожить его?

— Он отрекся от Паучьей Королевы, — ответила Бэнр, — полностью и всем сердцем. Ллос не имеет власти над Дзиртом и наградила этой проблемой Мать Мэлис.

— Довольно трудная проблема, как оказалось, — заметил Джарлакс, и его лысая голова затряслась от смеха. Наемник мгновенно заметил, что Мать Бэнр не разделяла его веселости.

— Действительно, — мрачно ответила она, и голос ее затих, она откинулась в кресле и погрузилась в собственные мысли. Лучше, чем кому-либо в городе, ей были известны опасности и возможные выгоды, связанные с Зин-карлой. В прошлом Мать Бэнр дважды молила Паучью Королеву о величайшем подарке, и дважды в то время она довела Зин-карлу до успешного завершения. Непревзойденное великолепие дома Бэнр, окружавшее ее, не давало Матери Бэнр забыть о выгодной стороне успеха Зин-карлы. Но всякий раз, когда она вглядывалась в свое отражение в бассейне или в зеркале, она воочию получала напоминание об огромной цене, уплаченной за Зин-карлу.

Джарлакс не вторгался в воспоминания верховной матери. Наемник погрузился в собственные размышления. Во время бедствий и сумятицы, как сейчас, опытный интриган мог бы извлекать одни только барыши. На взгляд расчетливого Джарлакса, Бреган Д'эрт только выигрывал от пожалования Зин-карлы Матери Мэлис. Если Мэлис добьется успеха и укрепит свое положение в правящем совете, у Джарлакса появится еще один могущественный союзник в городе. Если же дух-двойник потерпит крах, что приведет к гибели Дома До'Урден, цена головы этого юного Дзирта возрастет до такого уровня, что станет заманчивой целью для его банды наемников.

Возвращаясь из путешествия в первый Дом города, Мэлис представляла себе завистливые взгляды, сопровождающие ее на извилистых улицах Мензоберранзана. Мать Бэнр была само благородство и сама снисходительность. Разделяя мнение, что высохшая древняя верховная мать действительно была голосом Ллос в городе, Мэлис едва могла сдерживать свою улыбку.

Однако, бесспорно, опасения еще оставались. Насколько охотно придет Мать Бэнр на помощь Мэлис, если Дзирт будет продолжать ускользать от Закнафейна, если Зин-карла в конце концов потерпит поражение? В таком случае положение Мэлис в правящем совете было бы призрачным, равно как и продолжение существования Дома До'Урден.

Караван миновал Дом Фей-Бранч — девятый Дом в городе и наиболее реальную угрозу для ослабленного Дома До'Урден. Мать Халавин Фей-Бранч, вне всякого сомнения, наблюдала за процессией из-за своих адамантитовых ворот, наблюдала за верховной матерью, которая удерживала за собой вожделенное восьмое место в правящем совете.

Мэлис взглянула на Дайнина и на десяток воинов Дома До'Урден, шагавших по бокам от нее, восседавшей на плывущем по воздуху магическом диске. Она позволила своему взгляду скользнуть по двум сотням воинов, воителей, открыто несущих гордую эмблему Дома Бэнр, марширующих с военной четкостью позади ее скромного войска.

«Что должна Мать Халавин Фей-Бранч думать, видя подобное?» — подумала Мэлис. Она не смогла удержаться от улыбки.

— Время нашего величайшего триумфа скоро наступит, — заверила Мэлис своего сына-воина. Дайнин кивнул и возвратил ей широкую улыбку, мудро не осмеливаясь лишить свою капризную мать малейшей толики радости.

Однако сам Дайнин никак не мог отделаться от подозрения, что многие из воинов Дома Бэнр, которых он никогда прежде не имел случая встречать, выглядели подозрительно знакомыми. Один из них даже незаметно подмигнул старшему сыну Дома До'Урден.

В сознании Дайнина отчетливо возник магический свисток, в который дул Джарлакс на балконе Дома До'Урден.

Глава 24 ВЕРА

Дзирт и Белвар слишком хорошо помнили, что означает то зеленое свечение, которое появилось впереди в туннеле. Они заторопились, чтобы успеть предупредить Щелкунчика, который прибавил шагу, подгоняемый любопытством.

Теперь отряд вел пещерный урод; Щелкунчик стал просто слишком опасен, чтобы позволить ему шагать позади них.

Щелкунчик резко обернулся при их приближении, угрожающе поднял когтистую лапу и зашипел.

— Пич, — прошептал Белвар: это слово обычно помогало пробудить сознание в стремительно распадающейся личности друга. Они шли назад, на восток — в сторону Мензоберранзана, — как только Дзирт убедил хранителя туннелей в своей решимости помочь Щелкунчику. Белвар, не имея иного выбора, в конце концов согласился с планом дрова как с единственным шансом для Щелкунчика, но они боялись, что могут опоздать, хотя повернули немедленно и ускорили темп.

Превращение Щелкунчика после столкновения с дергарами катастрофически ускорилось. Пещерный урод почти не разговаривал и часто с угрозой поглядывал на них.

— Пич, — повторил Белвар, приближаясь к возбужденному чудовищу.

Пещерный урод, смутившись, остановился.

— Пич, — прорычал Белвар в третий раз и ударил своей рукой-молотом о каменную стену.

Как будто свет узнавания внезапно озарил ту неразбериху, что творилась в сознании Щелкунчика; он расслабился и уронил вниз свои тяжелые лапы.

Дзирт и Белвар глянули мимо пещерного урода на зеленое свечение и обменялись взглядами. Они приняли решение, отступать было некуда.

— Там, в той пещере, живут вороны, — спокойным тоном начал объяснять Дзирт, медленно и отчетливо выговаривая каждое слово, чтобы Щелкунчик мог наверняка понять его. — Нам придется ее быстро пересечь, чтобы добраться до противоположной стороны; если мы надеемся избежать столкновения, то медлить нельзя. Будь осторожен, тропинки там очень узкие и ненадежные.

— Щ-щ-щ… — отчаянно заикался пещерный урод.

— Щелкунчик, — подсказал Белвар.

— П-п-п, — Щелкунчик внезапно остановился и махнул лапой в направлении светящейся зеленью пещеры.

— Щелкунчик пойдет впереди? — спросил Дзирт, не в силах выносить отчаянное усилие пещерного урода. — Щелкунчик поведет? — добавил Дзирт, увидев, что огромная голова кивнула в знак согласия. Белвар, похоже, не был уверен в мудрости подобного предложения.

— Мы уже сражались с людьми-птицами и знаем их трюки, — резонно заметил свирфнеблин, — а Щелкунчик — нет.

— Эта громадина отпугнет их, — возразил Дзирт. — Одно только присутствие Щелкунчика, возможно, поможет избежать битвы.

— Только не с воронами, темный эльф. Они в любом случае будут атаковать, они не знают страха. Ты видел их ярость, их равнодушие к смерти. Даже твоя пантера не отпугнула их.

— Возможно, ты прав, — согласился Дзирт, — но даже если вороны бросятся в атаку, каким оружием они владеют, чтобы повредить панцирь пещерного урода? Что защитит людей-птиц от огромных когтей Щелкунчика? Наш друг-гигант сметет их прочь.

— Ты забыл о тех, что оседлали камни там, наверху, — стоял на своем хранитель туннелей. — Им ничего не стоит обрушиться сверху с карниза и взять Щелкунчика этим!

Щелкунчик отвернулся от спорящих и пристально уставился в каменную стену в тщетном усилии вновь обрести толику себя прежнего. Он почувствовал легкое желание начать поглаживать-постукивать камень, но оно было не сильнее побуждения отвесить здоровую затрещину неважно кому — свирфнеблину или дрову.

— Я возьму на себя тех воронов, что поджидают вверху на карнизах, — решил Дзирт. — А ты просто следуй за Щелкунчиком через пещеру — в дюжине шагов позади.

Белвар оглянулся и заметил нарастающую злобу пещерного урода. Хранитель туннелей понял, что они больше не могут позволить проволочек, поэтому он пожал плечами и подтолкнул Щелкунчика в сторону зеленого свечения. Щелкунчик двинулся вперед, Дзирт и Белвар — следом за ним.

— Может, пантера? — шепнул Белвар Дзирту, как только они миновали последний поворот туннеля.

Дзирт отрицательно замотал головой, и Белвар, вспомнив об ужасном происшествии в пещере воронов, больше не предлагал подобного.

Дзирт на счастье потрепал глубинного гнома по плечу, затем двинулся мимо Щелкунчика и первым вошел в безмолвную пещеру. С помощью простых заклинаний дров перешел на левитацию и бесшумно взмыл вверх. Щелкунчик, пораженный этим странным местом с озером светящейся кислоты под ногами, едва заметил перемещения Дзирта. Пещерный урод стоял неподвижно, оглядывая пещеру и пользуясь своим острым слухом, чтобы найти, где могут прятаться враги.

— Вперед, — шепнул Белвар позади него. — Промедление смерти подобно.

Щелкунчик двинулся дальше, сначала осторожно ступая, затем, уверившись в прочности узкой тропинки, увеличив скорость. Он выбрал самый короткий путь, и все равно пришлось бы миновать немало поворотов, чтобы достичь выходной арки в противоположном конце пещеры.

— Ты видишь что-нибудь, темный эльф? — громко спросил Белвар, слегка осмелев. Щелкунчик тем временем без каких-либо происшествий миновал середину пещеры; это вызывало все больше беспокойство у хранителя туннелей. Ни один ворон никак не проявил себя; не раздался ни единый посторонний звук, кроме тяжелой поступи Щелкунчика и шарканья изношенных сапог Белвара.

Дзирт слетел назад на край карниза далеко позади своих спутников.

— Ничего, — ответил он. Дров разделял тревогу Белвара из-за того, что вокруг не было видно ни единого жуткого ворона. Тишина наполненной кислотой пещеры была абсолютной и внушала беспокойство. Дзирт выбежал на середину пещеры, затем опять взмыл вверх при помощи левитации, пытаясь найти лучший угол обзора.

— Что видишь? — мгновение спустя спросил его Белвар. Дзирт посмотрел вниз и пожал плечами.

— Вообще ничего.

— Магга каммара, — проворчал Белвар, почти испытывая желание, чтобы какой-нибудь ворон появился и напал на них.

К тому времени Щелкунчик почти достиг намеченного выхода, хотя Белвар из-за беседы с Дзиртом замешкался и едва миновал центр огромного зала. Когда хранитель, туннелей вновь двинулся вперед, пещерный урод уже скрылся в проеме выходного туннеля.

— Есть кто-нибудь? — крикнул Белвар обоим своим спутникам. Дзирт покачал головой и продолжал подниматься выше. Он медленно описывал круги, всматриваясь в стены, не в силах поверить, что ни один ворон не скрывается в засаде. Белвар снова посмотрел на выходную арку.

— Мы, должно быть, заставили их убраться, — пробормотал он самому себе, хорошо зная, что это не так. Когда он и Дзирт парой недель ранее приняли сражение в этом месте, они оставили убитыми несколько дюжин людей-птиц. Определенно, эта потеря не могла разогнать бесстрашный клан.

И все же по какой-то неизвестной причине ни один ворон не появился, чтобы дать им бой.

Белвар быстро двинулся дальше, решив, что лучше не испытывать выпавшего на их долю благоволения фортуны. Он собрался было окликнуть Щелкунчика, чтобы убедиться, что тот действительно в безопасности, когда пронзительный, полный ужаса вой донесся из выходного туннеля, сопровождаемый звуком тяжелого падения.

Мгновение спустя Белвар и Дзирт получили ответ на свой безмолвный вопрос.

Дух-двойник Закнафейна До'Урдена шагнул из-под арки и встал на край карниза.

— Темный эльф! — крикнул хранитель туннелей.

Дзирт уже увидел духа-двойника и снижался быстро, как мог, на тропинку, проходившую примерно через центр пещеры.

— Щелкунчик! — окликнул Белвар, хотя и не ждал никакого ответа. Густые тени в глубине проема были безмолвны. Дух-двойник неумолимо близился.

— Эй ты, кровожадное животное! — заорал хранитель туннелей, широко расставляя ноги и ударяя своими мифриловыми руками одну о другую. — Выходи и получи по заслугам! — Белвар приступил к заклинанию, усиливающему его руки, но Дзирт прервал его.

— Нет! — закричал дров с высоты. — Закнафейн здесь из-за меня, а не из-за тебя. Уйди с его дороги!

— А чем ему помешал Щелкунчик? — крикнул в ответ Белвар. — Кровожадное животное — вот он кто, и я должен поквитаться с ним!

— Ты не понимаешь этого, — ответил Дзирт, рванувшись вниз еще быстрее, чтобы опередить бесстрашного хранителя туннелей. Дзирт понимал, что, доберись Закнафейн до Белвара первым, тому не сдобровать.

— Поверь мне, прошу тебя, — умолял Дзирт. — Этот дровский воин тебе не по зубам.

Белвар опять со стуком ударил рукой об руку, но он не мог, положа руку на сердце, опровергнуть слова Дзирта. Белвар видел Закнафейна в бою всего лишь один раз, в пещере иллитидов, и у него перехватило тогда дыхание. Глубинный гном отступил назад и свернул на боковую дорожку, прокладывая другой маршрут к выходу из пещеры, чтобы узнать, что со Щелкунчиком.

Видя перед собой Дзирта, дух-двойник не обратил на свирфнеблина ни малейшего внимания. Закнафейн, не сворачивая, прошел мимо боковой дорожки и продолжил путь прямо к цели своего существования.

Белвар подумал было напасть на этого странного дрова, настичь его сзади и помочь Дзирту в сражении, когда еще один крик донесся из-под арки, крик такой боли и такой муки, что хранитель туннелей не смог оставить его без внимания. Он бегом вернулся на основную дорожку, затем оглянулся в обе стороны, раздираемый преданностью к обоим своим друзьям.

— Иди! — прокричал ему Дзирт. — Пригляди за Щелкунчиком. Это Закнафейн, мой отец.

Дзирт отметил некоторый сбой в неуклонной поступи духа-двойника при этих словах, некоторое колебание, и у Дзирта промелькнула одна мысль, вселившая в него надежду.

— Твой отец? Магга каммара, темный эльф! — запротестовал Белвар. — Там, в пещере иллитидов…

— Не бойся за меня, — пресек его рассуждения Дзирт.

Белвар совершенно не верил тому, что Дзирт в безопасности, но, несмотря на вызов его гордости, хранитель туннелей осознавал, что битва, которая вот-вот произойдет, превосходит его возможности. От него будет мало толка против этого могущественного дровского воина, и его участие в сражении может только повредить другу. Дзирту придется нелегко и без того, чтобы еще беспокоиться о безопасности Белвара.

Белвар в отчаянии стукнул своими мифриловыми руками друг о друга и ринулся к арке и непрекращающимся стонам его поверженного друга, пещерного урода.

* * *

Глаза Матери Мэлис расширились, и она издала такой первобытный вопль, что ее дочери, собравшиеся рядом с ней в часовне, тут же поняли: дух-двойник настиг Дзирта. Бриза оглядела младших жриц До'Урден и взмахом руки отпустила их. Майя послушалась мгновенно. Вирна заколебалась.

— Убирайся, — прорычала Бриза, касаясь рукой бича из змеиных голов на своем поясе. — Сейчас же.

Вирна посмотрела на верховную мать в поисках поддержки, но Мэлис была вся погружена в созерцание далеких событий. Это был момент триумфа и Зин-карлы, и Матери Мэлис До'Урден; ей было не до склок своих подчиненных.

Поэтому одна Бриза осталась с матерью, стоя позади трона и так же напряженно вглядываясь в Мэлис, как Мэлис следила за Закнафейном.

* * *

Как только Белвар вошел в небольшую нишу сразу за аркой, он понял, что Щелкунчик мертв или вот-вот умрет. Гигантский пещерный урод лежал на полу, истекая кровью, которая хлестала из единственной, но свирепой, точно нанесенной раны поперек горла. Белвар хотел было отвернуться в сторону, но тут же понял, что обязан по крайней мере скрасить последние минуты поверженного друга. Он упал на одно колено и заставил себя смотреть, как Щелкунчик сотрясается в серии неистовых конвульсий.

Смерть прекратила действие полиформного заклинания, и Щелкунчик постепенно возвращался в свое прежнее состояние. Огромные когтистые лапы дрожали и дергались, сжимались и вытягивались в длинные и тонкие желтокожие руки пича.

Волосы пробились через треснувший панцирь головы Щелкунчика, а огромный клюв отвалился и рассыпался. Массивная грудная броня тоже отвалилась в сторону, а все его тело съеживалось со скрежетом, вызывавшим мурашки по всей спине отважного хранителя туннелей.

Пещерного урода больше не существовало, и смерть сделала Щелкунчика тем, кем он был от рождения. Он был немного выше ростом, чем Белвар, хотя почти так же широк в плечах, а черты лица его были широкими и странными, с лишенными зрачков глазами и приплюснутым носом.

— Как твое имя, друг мой? — Прошептал хранитель туннелей, понимая, что Щелкунчик никогда уже не ответит на этот вопрос. Он наклонился и взял голову пича в свои руки, обретая некое утешение в том покое, который наконец появился на лице этого исстрадавшегося создания.

* * *

— Кто ты такой? Кто принял образ моего отца? — спросил Дзирт, как только дух-двойник приблизился к нему.

Рычание Закнафейна было непереводимо, а более ясным ответом был рубящий взмах меча.

Дзирт парировал атаку и отпрыгнул назад.

— Кто ты? — вновь потребовал он ответа. — Ты не мой отец!

Широкая ухмылка озарила лицо духа-двойника.

— Нет, — вибрирующим голосом произнес Закнафейн ответ, подсказанный в неком соборе за много миль отсюда. — Я… твоя мать, — и вновь меч в слепой ярости пошел в наступление.

Дзирт, взбешенный ответом, встретил наступление так же неистово, и звуки множества столкновений меча и сабли слились в единый колокольный звон.

* * *

Бриза внимательно следила за каждым движением матери. Пот заливал брови Мэлис, а ее стиснутые кулаки колотили по ручкам каменного трона и уже начали кровоточить. Мелис охватило чувство, что это ее бой, что ярость завершающего удара вспышкой торжества озарит ее сознание, перенесясь через множество миль.

Она слышала каждое безумное слово Дзирта и чувствовала его страдание невероятно остро. Никогда еще Мэлис не испытывала подобного наслаждения.

Затем ее окатила волна боли, когда сознание Закнафейна восстало против ее контроля. Мэлис оттолкнула Закнафейна в сторону с гортанным рычанием: оживленный труп был ее инструментом!

* * *

Дзирт был уверен, что тот, кто стоял перед ним, не был Закнафейном До'Урденом, хотя он не мог не замечать неповторимого стиля ведения боя, присущего только его бывшему наставнику. В этом проявлялся Закнафейн, он был где-то рядом, Дзирт должен пробиться к нему, если хочет получить какой-то ответ.

Бой быстро вошел в русло монотонного, размеренного ритма; оба противника предпринимали осторожные атаки и тщательно оберегали свою устойчивость на хлипкой узкой тропинке.

Белвар вернулся в зал, неся на руках безжизненное тело Щелкунчика.

— Убей его, Дзирт, — крикнул хранитель туннелей. — Магга…

Белвар остановился — то, что он увидел, испугало его. Дзирт и Закнафейн, казалось, слились в единое целое, их оружие вращалось, падая вниз только затем, чтобы парировать удар противника. Они казались единым организмом, эти два темных эльфа, для Белвара бывшие такими разными, и это лишало глубинного гнома присутствия духа.

Когда наступила очередная пауза в схватке, Дзирт оглянулся на хранителя туннелей, и его взгляд приковало тело мертвого пича.

— Будь ты проклят! — вырвалось у него, и он ринулся назад в бой, его сабли жалили и кромсали монстра, убившего Щелкунчика.

Дух-двойник легко парировал безрассудную слепую атаку и заставил клинки Дзирта подняться вверх, а его самого — отступить назад. Это тоже показалось юному дрову очень знакомым, таким приемом боя часто пользовался Закнафейн, применяя его многократно на уроках в их бытность в Мензоберранзане. Закнафейн вынуждал Дзирта высоко поднять клинки, а затем неожиданно делал низкий выпад обеими своими мечами; но во время их последнего боя в дровском городе Дзирт нашел ответный прием и обратил эту атаку против своего учителя.

Теперь Дзирт видел, что противник использует тот же рисунок атаки, и ему было небезынтересно узнать, как Закнафейн отреагировал бы на его парирующий удар с одновременным нанесением встречного прямого. Где скрыты воспоминания Зака в этом монстре, перед которым он стоял лицом к лицу?

Дух-двойник все еще удерживал клинки Дзирта высоко в оборонительной позиции. Затем Закнафейн сделал быстрый шаг назад и перешел к низкому выпаду обоими клинками.

Дзирт бросил сабли вниз в соответствующий отбив, перекрещивая их и прижимая тем самым мечи книзу. Дзирт выбросил ногу между двумя эфесами своих клинков и ударил противника прямо в лицо.

Дух-двойник каким-то образом предвидел встречную атаку и был вне досягаемости прежде, чем сапог Дзирта успел достать его. Дзирт убедился, что получил ответ, поскольку об этом мог знать только Закнафейн До'Урден.

— Ты — Закнафейн? — прокричал Дзирт. — Что Мэлис сотворила с тобой?

Руки духа-двойника, сжимавшие мечи, явственно задрожали, а его рот перекосился, как будто он пытался что-то сказать.

* * *

— Нет! — пронзительно закричала Мэлис и стремительно вмешалась в сознание чудовища, топча тонкую и опасную связь между памятью тела, занятого двойником Закнафейна, и сознанием того, кто когда-то этим телом владел.

— Ты мой, двойник! — завопила Мэлис. — И по воле Ллос ты выполнишь свою задачу!

* * *

Дзирт увидел внезапное возвращение кровожадного духа-двойника. Руки Закнафейна больше не вздрагивали, а его рот сложился вновь в решительную гримасу.

— Что это, темный эльф? — поражение спросил Белвар, пришедший в замешательство от этого странного поединка. Дзирт заметил, что глубинный гном уложил тело Щелкунчика на кромку карниза и решительно приближался. Искры разлетались от мифриловых рук Белвара, когда они со стуком сходились вместе.

— Оставайся там! — попросил его Дзирт. Присутствие нового врага может разрушить планы, которые только начали оформляться в сознании Дзирта. — Это Закнафейн, — пытался он объяснить Белвару. — По крайней мере, часть его.

Голосом таким низким, какого хранителю Туннелей никогда не приходилось слышать, Дзирт добавил:

— И я убежден, что знаю, как добраться до этой части.

Дзирт обрушил на противника шквал точно выверенных атакующих приемов, которые, как ему было известно, Закнафейн мог легко отклонить. Он не желал уничтожать своего противника, он, скорее, искал средства возбудить воспоминания о других боевых приемах, которые были знакомы Закнафейну.

Он провел Закнафейна через ступени типичных тренировочных занятий, все время рассуждая вслух точно так же, как он и оружейник привыкли разговаривать во время тренировок тогда, в Мензоберранзане. Дух-двойник, а скорее, Мэлис отвечала на фамильярность Дзирта свирепостью, а на дружеские слова — звериным рычанием. Если Дзирт думал, что он может усыпить бдительность своего противника учтивостью, то он жестоко ошибался.

Мечи набрасывались на Дзирта изнутри и снаружи, отыскивая прореху в его искусной обороне. Сабли не уступали в скорости и точности, ловя и останавливая каждый искрометный удар и отражая каждый прямой выпад широким взмахом в сторону.

Меч прорвал оборону и угодил в ребро Дзирту. Тонкая кольчуга задержала острие, но сила удара была такова, что оставила огромную ссадину. Качнувшись назад, Дзирт понял, что его планы не так уж легко осуществимы.

— Ты — мой отец! — закричал он на монстра. — Мать Мэлис твой враг, а не я!

Дух-двойник злобно рассмеялся и свирепо бросился вперед. С самого начала боя Дзирт боялся этого момента, но теперь он упрямо твердил себе, что это не его отец — то, что стояло перед ним.

Оскорбительно небрежное наступление Закнафейна оставляло прорехи в его защите, и Дзирт находил их то там, то здесь своими саблями. Один клинок нанес глубокую рану в живот духа-двойника, другой глубоко полоснул по шее сбоку.

Закнафейн всякий раз все громче хохотал и продолжал драться.

Дзирт сражался, внутренне паникуя, его самоуверенность дала трещину. Закнафейн был почти равен ему, а клинки Дзирта едва ли могли причинить вред этой штуковине! И еще одна проблема выходила на передний план, неся в себе угрозу. Он не знал точно, что перед ним, но он подозревал, что оно не устает.

Дзирт призвал все свое искусство, он увеличил скорость. Отчаяние подвигло его к новым высотам фехтования. Белвар, решив было вступить в бой, замер, пораженный этим зрелищем.

Дзирт поразил Закнафейна еще несколько раз, но дух-двойник, казалось, не заметил этого; как только Дзирт увеличил темп, интенсивность движений противника соответственно возросла. Дзирт едва мог поверить, что против него сражается не Закнафейн До'Урден; он в точности узнавал движения своего отца и бывшего наставника. Никакая душа не могла бы двигать и наполнять взрывной силой тело дрова с подобной точностью и мастерством.

Дзирт снова был потеснен назад, уступая место и терпеливо дожидаясь благоприятной возможности. Он снова и снова напоминал себе, что перед ним не Закнафейн, но некое чудовище, созданное Матерью Мэлис единственно с целью его уничтожения. Дзирт должен быть наготове; его единственный шанс выжить в этом столкновении — столкнуть врага с края тропы. Однако при столь блестящей технике противника этот исход казался не слишком реальным.

Дорожка слегка закруглялась на повороте, и Дзирт осторожно ощупывал ее ногой, скользя вдоль тропинки. И тут, прямо под ступней Дзирта, с краю тропы пошатнулся и выпал камень.

Дзирт споткнулся, и его нога соскользнула. Закнафейн стремительно бросился на него. Крутящиеся мечи вскоре вынудили Дзирта лечь на спину поперек узкой тропы, причем его голова опасно свешивалась над поверхностью кислоты.

— Дзирт! — беспомощно и пронзительно закричал Белвар. Глубинный гном бросился к нему, не надеясь подоспеть вовремя. — Дзирт!

То ли из-за упоминания Дзирта, или, может быть, смутясь убийств, сознание Закнафейна на мгновение вспыхнуло, ожив, а рука, вооруженная мечом, нацеленная на смертоносный удар, от которого Дзирт не смог бы уклониться, заколебалась.

Дзирт не стал медлить, ища объяснений. Он перехватил эфес сабли, затем другой и, соединив их прямо под подбородком Закнафейна, заставил духа-двойника попятиться. Дзирт снова был на ногах, потирая ушибленное колено.

— Закнафейн! — смущенный и расстроенный своей неудачей, Дзирт закричал на своего противника.

— Дзирт, — губы духа-двойника пытались продолжить. Затем монстр Мэлис вновь бросился вперед, ведомый мечами.

Дзирт отбил эту атаку и вновь скользнул в сторону. Он ощущал присутствие отца; он понимал, что подлинный Закнафейн скрывается под личиной создания, но как освободить этот дух? Нет никакой надежды на дальнейшее продолжение этой борьбы.

— Это ты, — прошептал Дзирт. — Никто не может так сражаться. Закнафейн здесь, и Закнафейн не убьет меня. — Тут к Дзирту пришла еще одна мысль, и он вынужден был ей довериться.

И опять его верность своим убеждениям подверглась испытанию.

Дзирт бросил сабли в ножны.

Дух-двойник зарычал; его мечи выплясывали в воздухе вокруг хозяина и выделывали злобные антраша, но Закнафейн не предпринимал атаки.

* * *

— Убей его! — в восторге взвыла Мэлис, считая, что момент победы рядом. И тут образы битвы внезапно померкли, она осталась наедине с кромешной темнотой.

Она слишком многое вернула Закнафейну, когда Дзирт увеличил темп поединка. Она была вынуждена позволить сознанию Зака почти целиком вернуться в оживленное тело, нуждаясь во всем объеме искусства Закнафейна, чтобы погубить своего воинственного сына.

Теперь с ней были тьма и груз надвигающегося рокового конца, нависший над ее головой. Она оглянулась на свою чересчур любопытную дочь, затем вновь погрузилась в транс, сражаясь за восстановление контроля.

* * *

— Дзирт, — выговорил Закнафейн, и это слово прозвучало необычайно отчетливо для одушевленного предмета. Мечи Зака вошли в ножны, хотя его руки преодолевали каждый дюйм этого движения в борьбе с волей Мэлис.

Дзирт обратил к нему пристальный взгляд, ничего так не желая, как обнять отца и самого дорогого друга, но Закнафейн вытянул руку, удерживая его на расстоянии.

— Нет, — объяснил дух-двойник. — Я не знаю, сколько я смогу сопротивляться. Тело принадлежит ей.

Дзирт поначалу не понял.

— Значит, ты…

— Я мертв, — уверил его Закнафейн. — Покойник, не сомневайся. Мэлис восстановила мое тело для своих подлых целей.

— Но ты победил ее, — осмеливаясь надеяться, произнес Дзирт. — Мы теперь опять вместе.

— Это временная отсрочка, и ничего больше. — Словно бы в подтверждение этому рука Закнафейна против воли рванулась к эфесу его меча. Он скривился и зарычал, упрямо сопротивляясь и постепенно ослабляя свою хватку на рукоятке оружия. — Она возвращается, сын мой. Эта всегда возвращается назад!

— Я не вынесу, если снова потеряю тебя, — сказал Дзирт. — Когда я увидел тебя в пещере иллитидов…

— То, что ты видел, это не я, — попытался объяснить Закнафейн. — Это был зомби злой воли Мэлис. Я умер, сын мой. Я мертв уже многие годы.

— Ты здесь, — резонно возразил Дзирт.

— По воле Мэлис, а не… по моей… собственной, — простонал Закнафейн, его лицо исказилось, пока он пытался оттолкнуть Мэлис хотя бы еще на мгновение.

Закнафейн внимательно вгляделся в того воина, каким стал его сын.

— Ты отлично дерешься, — заметил он. — Это хорошо, и хорошо то, что у тебя достало отваги бежать. — Лицо Закнафейна снова внезапно исказилось, лишив его дара речи. На сей раз обе руки метнулись к мечам, и на сей раз оба меча молниеносно вырвались наружу.

— Нет! — взмолился Дзирт, и его лиловые глаза затуманились. — Борись с ней.

— Я не могу, — ответил дух-двойник. — Беги отсюда, Дзирт. Беги на самый… край света. Мэлис никогда не простит. Она… никогда… не остановится.

Дух-двойник сделал выпад, и Дзирту ничего не оставалось, как выхватить свое оружие. Но Закнафейн внезапно рванулся, прежде чем оказался в пределах досягаемости Дзирта.

— За нас! — поразительно ясно воскликнул Закнафейн; этот возглас прогремел, как звук победной трубы, наполнил собой всю светящуюся зеленью пещеру и эхом донесся через многое мили до Матери Мэлис подобно рокоту барабана, возвещавшему наступление рокового конца. Закнафейн вновь взял верх над собой на какое-то мгновение, но этого хватило, чтобы атакующий дух-двойник отклонился и сошел с дорожки.

Глава 25 ПОСЛЕДСТВИЯ

Мать Мэлис не успела даже вскрикнуть. Когда Закнафейн рухнул в озеро кислоты, словно тысяча вспышек взорвалась в ее мозгу и тысячей уколов пронзило ее ощущение неотвратимой беды. Она вскочила с каменного трона; ее точеные руки извивались в воздухе, судорожно пытаясь ухватить что-то осязаемое, за что можно было бы ухватиться, что-то, чего они не находили.

Ее отрывистое, со всхлипами дыхание напоминало удушье, нечленораздельное рычание вырывалось из широко раскрытого рта. И тут, раньше чем она успела это осознать, Мэлис услышала некий звук, который не могли заглушить ее стоны и вопли. Позади нее раздалось слабое шипение злобных маленьких змеиных голов плетки верховной жрицы.

Мэлис круто развернулась туда, к Бризе. Жрица стояла с мрачным лицом, на котором читалась решимость, а шесть живых змеиных голов ее бича раскачивались в воздухе.

— Мне казалось, что многие годы отделяют меня от трона, — спокойно сказала старшая дочь. — Но ты слаба, Мэлис, слишком слаба, чтобы сохранить единство Дома До'Урден в тех испытаниях, которые уготованы нашей — твоей-неудачей.

Мэлис хотелось рассмеяться в лицо своей наивной дочери; бич из змеиных голов был личным подарком Паучьей Королевы, и его нельзя было использовать против верховных матерей. Однако по какой-то причине Мэлис медлила, не находя в себе смелости или убежденности, чтобы остановить дочь. Словно загипнотизированная, она наблюдала, как Бриза медленно отвела руку назад, а затем выбросила ее вперед.

Шесть змеиных голов распрямили кольца в сторону Мэлис. Это было невероятно! Это шло вразрез со всеми принципами учения Ллос! Хищные головы жадно набросились на тело Мэлис и впились со всей яростью Паучьей Королевы, стоявшей за ними. Жгучая боль пронзила Мэлис, вздергивая ее на дыбу, чтобы смениться ледяной онемелостью.

Мэлис, почти теряя сознание, пыталась выстоять, пыталась показать Бризе тщетность и глупость ее бунта.

Змеиный бич взвился снова, и пол ринулся навстречу, чтобы поглотить Мэлис.

Бриза что-то бормотала: то ли проклятие, то ли хвалу, обращенную к Паучьей Королеве.

Затем последовал третий удар — и больше Мэлис ничего не ощущала. Она была мертва еще до пятого удара, но Бриза продолжала избивать ее, изливая свою ярость, чтобы Паучья Королева не сомневалась: Дом До'Урден действительно отказался от своей потерпевшей неудачу верховной матери.

Когда в зал неожиданно и непрошено ворвался Дайнин, Бриза уже восседала на троне. Старший сын бросил взгляд в сторону на изуродованное тело матери, затем снова на Бризу; его голова задрожала от изумления, и широкая, понимающая улыбка засияла на его лице.

— Что здесь случилось, сес… Мать Бриза? — спросил Дайнин, вовремя исправив свою оговорку.

— Зин-карла потерпел неудачу, — прорычала Бриза, не сводя с него глаз. — Ллос больше не стала терпеть Мэлис.

Смех Дайнина, не лишенный сарказма, уязвил Бризу. Ее глаза еще больше сузились, и она дала Дайнину заметить, как ее рука легла на рукоятку бича.

— Ты выбрала прекрасный момент для восхождения на трон, — спокойно ответил старший сын Дома, явно не опасаясь, что Бриза может наказать его. — На нас напали.

— Фей-Бранч! — закричала Бриза, в возбуждении спрыгивая с сиденья. Всего пять минут на троне в качестве верховной матери, и вот уже Бриза столкнулась с первым испытанием. Она докажет свою состоятельность Паучьей Королеве и вернет доброе имя Дому До'Урден, возместив тот ущерб, который был причинен неудачными действиями Мэлис.

— Нет, сестра, — быстро сказал Дайнин, оставив притворство. — Нет, это не Дом Фей-Бранч.

Холодный тон брата вернул Бризу на трон и превратил ее усмешку возбуждения в гримасу непритворного страха.

— Это Бэнр. — Дайнин тоже больше не улыбался.

* * *

Вирна и Майя с балкона Дома До'Урден наблюдали за приближавшимся с той стороны адамантитовых ворот войском. Сестры не знали, в отличие от Дайнина, кем были их враги, но они видели, что, судя по огромному размеру войска, в дело вовлечен какой-то значительный Дом. Но и Дом До'Урден мог похвалиться двумя сотнями воинов, обученных самим Закнафейном. А еще эти две сотни великолепно вымуштрованных и отлично вооруженных воинов, одолженных у Матери Бэнр, так что обе они, Вирна и Майя, считали, что их шансы не так уж плачевны. Они быстро наметили стратегию обороны, и Майя перекинула ногу через ограждение балкона, собираясь слететь во двор и изложить эти планы военачальникам.

Когда она и Вирна внезапно осознали, что еще две сотни врагов находятся здесь, по эту сторону ворот, — те, кого они считали союзниками, воины Матери Бэнр, — намеченная стратегия уже мало что значила.

Майя все еще сидела верхом на перилах, когда первый воин Бэнр вступил на балкон. Вирна выхватила свой бич и крикнула Майе, что пора защищаться. Но Майя не шевельнулась, и Вирна, всмотревшись, заметила несколько крошечных дротиков, торчавших из тела ее сестры.

Собственный змееголовый бич Вирны вслед за этим обратился на нее саму, его клыки раздирали в клочья ее нежное лицо. Вирна наконец поняла, что крушение Дома До'Урден предопределено волей Ллос.

— Зин-карла, — пробормотала Вирна, осознавая источник этого несчастья.

Кровь залила взор, волна дурноты настигла ее, и тьма сомкнулась вокруг нее.

* * *

— Этого не может быть! — воскликнула Бриза. — Дом Бэнр атакует? Ллос не сообщила мне…

— У нас имелся шанс! — заорал на нее Дайнин. — Закнафейн был нашим шансом, — Дайнин взглянул на разорванное тело матери, — и двойник, насколько могу судить, потерпел неудачу.

Бриза зарычала и размахнулась бичом. Однако Дайнин ожидал этого удара, он слишком хорошо знал Бризу, и вовремя отскочил, оказавшись вне пределов досягаемости этого оружии. Бриза сделала шаг в его сторону.

— Неужели твоему гневу мало врагов? — спросил Дайнин, держа в обеих руках по мечу. — Выйди на балкон, дорогая сестрица, ты найдешь их целую тысячу, они ждут тебя!

Бриза закричала от безысходной ярости, отвернулась от Дайнина и бросилась вон из зала, надеясь спасти хоть что-то.

Дайнин не последовал за ней. Он наклонился над Матерью Мэлис и в последний раз взглянул в глаза тирану, который управлял всей его жизнью. Мэлис была могущественной особой, самоуверенной и неистовой, но как непрочно оказалось ее правление, разрушенное фокусами ее вероотступника сына.

Дайнин услышал какой-то шум в коридоре, затем дверь собора снова широко распахнулась. Старшему сыну не надо было смотреть туда, чтобы убедиться, что враги уже в этом зале. Он продолжал пристально смотреть на мертвую мать, зная, что скоро разделит ее судьбу.

Но ничего не случилось, и через несколько мучительно долгих мгновений Дайнин осмелился оглянуться назад.

Джарлакс спокойно восседал на каменном троне.

— Ты не удивлен? — спросил наемник, заметив, что выражение лица Дайнина не изменилось.

— Бреган Д'эрт был среди войск Бэнр; возможно, все эти войска состоят из него, — безразличным тоном произнес Дайнин. Он украдкой оглядел находящихся в комнате воинов — дюжину или около того, которые прошли вместе с Джарлаксом внутрь. «Если бы добраться до предводителя наемников прежде, чем они убьют меня!» — подумал Дайнин. Смерть вероломного Джарлакса могла бы принести ему некое удовлетворение среди всех этих бед.

— Ты наблюдателен, — обратился к нему Джарлакс. — Я придерживаюсь того мнения, что тебе все время было известно, что ваш дом обречен.

— В случае поражения Зин-карлы, — ответил Дайнин.

— И ты знал, что так и будет? — чисто риторически спросил наемник.

Дайнин кивнул.

— Десять лет тому назад, — начал он, недоумевая, почему он рассказывает все это Джарлаксу, — я наблюдал, как Закнафейн был принесен в жертву Паучьей Королеве. Едва ли еще какой-либо Дом во всем Мензоберранзане позволял себе подобную расточительность.

— Оружейник Дома До'Урден пользовался доброй славой, — вставил наемник.

— Вполне заслуженно, не сомневайся, — ответил Дайнин. — Затем Дзирт, мой брат…

— Еще один могучий воин.

И снова Дайнин кивнул.

— Дзирт покинул нас, когда у наших ворот разразилась война. Просчеты Матери Мэлис нельзя игнорировать. Тогда я понял, что Дом До'Урден обречен.

— Твой Дом сокрушил Дом Ган'етт, а это не такая уж малая победа, — резонно заметил Джарлакс.

— Только при помощи Бреган Д'эрт, — поправил его Дайнин. — В течение всей моей жизни я был свидетелем того, как под твердым руководством Матери Мэлис Дом До'Урден поднимался по иерархической лестнице города. С каждым годом наша власть и влияние увеличивались. Однако в последние десять лет я наблюдал движение по наклонной вниз. Я наблюдал, как рушилась основа Дома До'Урден. Он обречен и должен погибнуть.

— Ты так же умен, как искусен в обращении с клинками, — заметил наемник. — Я говорил это прежде о Дайнине До'Урдене, и похоже, что я снова оказался прав.

— Если так, я хочу попросить тебя об услуге, — произнес Дайнин, поднимаясь на ноги. — Окажи мне ее, если пожелаешь.

— Убить тебя быстро и безболезненно? — широко улыбаясь, спросил Джарлакс.

Дайнин кивнул в третий раз.

— Нет, — просто сказал Джарлакс.

Не поняв его, Дайнин выхватил меч и приготовился.

— Я не собираюсь тебя убивать, — успокоил его Джарлакс.

Дайнин с высоко поднятым мечом в руке вглядывался в лицо наемника, пытаясь разгадать свою судьбу.

— Я — представитель благородных Домов, — сказал Дайнин, — свидетель нападения. Ни один Дом не считается погибшим, если в живых остаются представители благородного происхождения.

— Ты — свидетель? — рассмеялся Джарлакс. — Против Дома Бэнр? И что ты с этого получишь?

Меч Дайнина опустился.

— В таком случае какова моя судьба? Возьмет ли Мать Бэнр меня к себе в Дом? — тон Дайнина показывал, что он не был в восторге от подобной возможности.

— У Матери Бэнр малая потребность в мужчинах, — ответил Джарлакс. — Если бы выжила какая-либо из твоих сестер — насчет одной из них, по имени Вирна, мне это точно известно, — они могли бы найти свое место в соборе Матери Бэнр. Но высохшая древняя мать Дома Бэнр, боюсь, не способна оценить такого мужчину, как ты, Дайнин.

— Тогда что же?

— Цену тебе знаю я, — небрежно заявил Джарлакс. Он поглядел на Дайнина, затем на своих ухмылявшихся воинов.

— Бреган Д'эрт! — взвился Дайнин. — Я, аристократ, да чтобы стал бродягой?

Быстрее, чем мог уследить глаз Дайнина, Джарлакс метнул кинжал в распростертое у его ног тело. Клинок по самую рукоятку вошел в спину Мэлис.

— Бродягой или трупом, — небрежно пояснил Джарлакс.

Не так уж трудно было сделать выбор.

* * *

Несколькими днями позже Джарлакс и Дайнин вернулись взглянуть на разрушенные адамантитовые ворота Дома До'Урден. Когда-то они гордо возвышались, такие могучие и надменные, украшенные затейливой резьбой в виде пауков, опираясь на две мощные сталагмитовые колонны, служившие сторожевыми башнями.

— Как быстро все изменилось, — заметил Дайнин. — Передо мной вся моя прошлая жизнь, к которой нет возврата.

— Забудь о том, что было прежде, — посоветовал Джарлакс. Он слегка подмигнул Дайнину, как бы желая на что-то намекнуть. — Кроме того, что может помочь тебе в будущем.

Дайнин оглядел себя и лежавшие перед ним руины.

— И что может мне помочь? Мое боевое снаряжение? — спросил он, пытаясь понять намерения Джарлакса. — Моя военная подготовка?

— Твой брат.

— Дзирт? — Снова это проклятое имя стало поперек горла, чтобы терзать Дайнина!

— Похоже, что есть основание довести дело Дзирта До'Урдена до логического конца, — пояснил Джарлакс. — Это высокая ставка в глазах Паучьей Королевы.

— Дзирт? — снова спросил Дайнин, едва веря словам Джарлакса.

— Чему ты удивляешься? Твой брат все еще жив, иначе зачем было ниспровергать Мать Мэлис?

— Какой Дом может быть заинтересован в нем? — напрямую спросил Дайнин. — Еще одно поручение Матери Бэнр?

Смех Джарлакса уязвил его.

— Бреган Д'эрт может действовать без указаний или денег любого известного Дома, — ответил он.

— Ты планируешь отправиться на поиски моего брата?

— Это может стать отличной возможностью для Дайнина показать его ценность моей небольшой семье, — произнес Джарлакс, ни к кому не обращаясь. — Кому лучше было бы схватить ренегата,который погубил Дом До'Урден? Цена твоего брата увеличилась во много раз после неудачи Зин-карлы.

— Я видел, кем стал Дзирт, — сказал Дайнин. — Цена должна быть высока.

— Мои ресурсы неограниченны, — самодовольно ответил Джарлакс, — и цена не может быть слишком высока, коль барыш еще выше.

Эксцентричный наемник замолк, позволяя взгляду Дайнина блуждать по руинам его когда-то гордого Дома.

— Нет, — внезапно произнес Дайнин.

Джарлакс обратил к нему настороженный взгляд.

— Я не пойду за Дзиртом, — пояснил Дайнин.

— Ты служишь Джарлаксу — хозяину Бреган Д'эрт, — спокойно напомнил ему наемник.

— Как служил когда-то Мэлис, верховной матери Дома До'Урден, — с таким же спокойствием ответил Дайнин. — Я не отправился за Дзиртом для своей матери… — Он взглянул на Джарлакса прямо, не опасаясь последствий. — И я не сделаю этого ради тебя.

Джарлакс надолго задержал взгляд на своем собеседнике. Обычно предводитель наемников не терпел такого беспардонного нарушения субординации, но Дайнин был, вне сомнения, искренен и непреклонен. Джарлакс принял Дайнина в клан Бреган Д'эрт, поскольку высоко ценил его опытность и мастерство; он не мог не считаться с суждениями Дайнина.

— Мне следовало бы предать тебя медленной смерти, — сказал Джарлакс больше для того, чтобы проследить реакцию Дайнина, чем чтобы пригрозить ему. Не было резона уничтожать столь ценного воина, как Дайнин.

— Это было бы не хуже, чем смерть и бесчестье, которые я нашел бы от рук Дзирта, — бесстрастно ответил Дайнин.

Одно долгое мгновение Джарлакс обдумывал значение сказанного. Возможно, Бреган Д'эрт следовало бы изменить свои планы в отношении охоты за ренегатом — возможно, цена действительно может оказаться слишком высокой.

— Пойдем, мой воин, — наконец произнес Джарлакс. — Давай вернемся к себе домой, на те улицы, где нам суждено узнать, какие приключения несет в себе наше будущее.

Глава 26 СВЕТ В ПОТОЛКЕ

Белвар бежал, следуя изгибам дорожек, навстречу другу. Дзирт не смотрел в его сторону. Он стоял на коленях на узкой перемычке, глядя вниз на пузырящийся след на поверхности зеленого озера, там, где упал Закнафейн. Кислота дымилась и колыхалась; изуродованный эфес меча возник в поле зрения, а затем исчез под непроницаемой вуалью зелени.

— Он был там все время… — прошептал Дзирт Белвару. — Мой отец.

— Тебе чудовищно повезло, темный эльф, — ответил смотритель туннелей. — Магга каммара! Когда ты убрал свои клинки, я решил, что тебе настал конец!

— Он был там все время… — опять произнес Дзирт. Он поднял глаза на своего друга свирфнеблина. — Ты дал мне свидетельство тому.

Белвар смущенно глянул на него.

— Дух не может быть отделен от тела… — пытался объяснить Дзирт, — пока оно живо, — он оглянулся назад, на зыбкую рябь кислотного озера, — или воскрешено. В годы моего одиночества в дебрях я считал, что потерял себя. Но ты открыл мне истину. Сердце Дзирта никогда не покидало его тела, и я знаю, что это справедливо и в отношении Закнафейна.

— Но тут действовали иные силы, — заметил Белвар. — Я бы не был так уверен.

— Ты не знал Закнафейна, — возразил Дзирт. Он поднялся на ноги; влага, наполнившая его лиловые глаза, высохла от искренней улыбки, заигравшей на его лице. — Но я знал. Дух, а не мускулы, руководит клинками воина, и только он тот, кто был настоящим Закнафейном, мог действовать с таким благородством. Кризис дал Закнафейну силу противостоять воле моей матери.

— Ты и был этим кризисом, — подытожил Белвар. — Победить Мать Мэлис или убить собственного сына! — Белвар покачал лысой головой и сморщил нос. — Магга каммара, но ты храбрец, темный эльф, — он лихо подмигнул Дзирту, — или глупец.

— Ни то, ни другое, — ответил Дзирт. — Я просто верил в Закнафейна.

Он снова оглянулся на кислотное озеро и больше ничего не сказал. Замолк и Белвар; он терпеливо ждал, пока Дзирт попрощается. Когда Дзирт наконец отвернулся от озера, Белвар махнул дрову, приглашая следовать за собой, и двинулся вдоль тропинки.

— Идем, — бросил хранитель туннелей через плечо. — Узнай правду о нашем погибшем друге.

Дзирт подумал, что пич был по-своему красивым созданием; красота эта была в мирной улыбке, освещавшей лицо его истерзанного друга. Он и Белвар сказали несколько слов, пробормотали несколько молитв — какие боги их услышали? — и предали Щелкунчика кислотному озеру, решив, что эта могила предпочтительнее утроб поедателей падали, которые скитались по коридорам Подземья.

И снова Дзирт и Белвар отправились в путь вдвоем, как в те времена, когда они впервые покинули город свирфнебли, и несколько дней спустя прибыли в Блингденстоун.

Стража у массивных ворот, несмотря на радость встречи, казалось, была смущена их возвращением. Они позволили обоим путникам войти внутрь, уступая просьбе хранителя туннелей, пообещавшего тут же отправиться прямо к королю Скниктику.

— На сей раз он позволит тебе остаться, темный эльф, — сказал Белвар Дзирту. — Ты победил врага.

Он оставил Дзирта в своем доме, заверив его, что вскоре вернется с благоприятными новостями.

Дзирт не был так уверен в этом. В его мыслях звучало последнее предупреждение Закнафейна, что Мать Мэлис никогда не прекратит охотиться за ним, и он не мог спорить с очевидным. Многое произошло за те недели, что он и Белвар были вне Блингденстоуна, но ни одно из этих событий, насколько было известно Дзирту, не уничтожило весьма реальную угрозу для города свирфнебли.

Дзирт согласился следовать за Белваром назад в Блингденстоун лишь потому, что ничто не мешало ему ступить отсюда на тот путь, который он уже избрал.

— Сколько же мы будем еще воевать, Мать Мэлис? — спросил Дзирт, обращаясь к голому камню, когда хранитель туннелей ушел из дома. Ему захотелось вслух высказать свои аргументы, хотелось окончательно убедить себя в том, что принятое решение было мудрым.

— Никто не выигрывает от конфликта, но дровы есть дровы, не так ли? — Дзирт снова присел на один из каменных стульев рядом с небольшим столом и задумался над сказанным. — Ты будешь преследовать меня до моей или собственной гибели, ослепленная ненавистью, которая руководит твоей жизнью. В Мензоберранзане прощение немыслимо. Это было бы противно эдиктам твоей отвратительной Паучьей Королевы. И это — Подземье, твой мир теней и мрака, но это не весь мир, Мать Мэлис, и мы еще поглядим, как далеко могут дотянуться твои жестокие руки!

В течение нескольких минут Дзирт сидел молча, вспоминая свои первые занятия в Академии. Он пытался найти изъян в том, что рассказывали им о мире на поверхности, чтобы отмести эту ложь. Обман, распространяемый наставниками в дровской Академии, совершенствовался веками и не имел прорех. Дзирт вскоре пришел к выводу, что лучше он просто доверится своим чувствам.

Когда несколькими часами позже вернулся мрачный Белвар, решимость Дзирта была неколебимой.

— Упрямец, мозги как у орка… — хранитель туннелей заскрежетал зубами и вошел в дом. Дзирт рассмеялся от души.

— Они слышать не хотят о том, чтобы ты остался! — заорал Белвар на него, пытаясь сбить с него веселость.

— Неужели ты всерьез полагал, что будет иначе? — спросил его Дзирт. — Мой бой еще не окончен, дорогой Белвар. Неужели ты веришь, что моя семья так легко признает себя побежденной?

— Мы снова уйдем отсюда, — прорычал Белвар и подошел к Дзирту. — Мой благородный, — он просто источал сарказм, — король согласился оставить тебя в городе на неделю. Всего на одну неделю!

— Когда я уйду, я уйду один, — перебил его Дзирт. Он вытащил ониксовую статуэтку и поправился: — Почти один.

— Мы уже обсуждали это ранее, темный эльф, — напомнил ему Белвар.

— На сей раз будет иначе.

— Неужели на сей раз твое выживание в дебрях Подземья в одиночку будет удачнее, чем прежде? — возразил хранитель туннелей. — Разве ты забыл о грузе одиночества?

— Я не останусь в Подземье, — ответил Дзирт.

— Ты собираешься вернуться к себе на родину? — воскликнул Белвар, вскочил на ноги и отшвырнул стул, заскользивший через всю комнату.

— Нет, никогда! — Дзирт рассмеялся. — Никогда я не вернусь в Мензоберранзан, если меня на цепи не притащит Мать Мэлис.

Хранитель туннелей вернул стул на место, уселся, откинувшись назад, и превратился в слух.

— Не останусь я и в Подземье, — пояснял Дзирт. — Это мир Мэлис, он больше подходит темному сердцу истинного дрова.

Белвар начал понимать, хотя и не мог поверить тому, что слышал.

— О чем ты говоришь? — требовательно спросил он. — Куда ты намереваешься отправиться?

— На поверхность, — невозмутимо ответил Дзирт.

Белвар снова вскочил, и стул, подпрыгивая, отправился еще дальше, чем в первый раз, — через всю комнату.

— Я уже был там однажды, — продолжал Дзирт, нисколько не испугавшись. Он успокоил свирфнеблина долгим взглядом. — Я принимал участие в дровской резне. Боль в мои воспоминания об этом путешествии вносят только действия моих соратников. Запахи просторного мира и прохладное ощущение ветра не вселяют ни малейшего страха в мое сердце.

— Поверхность, — пробормотал Белвар; голова его была низко опущена, а голос напоминал стон. — Магга каммара! Никогда я не планировал отправиться путешествовать туда — это не место для свирфнеблина. — Внезапно Белвар стукнул рукой по столу и взглянул вверх, засияв широкой уверенной улыбкой. — Но если пойдет Дзирт, пойдет и Белвар — рядом с ним.

— Дзирт пойдет один, — ответил дров. — Как ты сам сказал, поверхность не место для свирфнеблина.

— Как и для дрова, — подчеркнул глубинный гном.

— Я не похож на дрова в обычном представлении, — возразил Дзирт. — Мое сердце не их сердце, и их дом не мой. Не знаю, сколько бесконечных туннелей я должен оставить за спиной, чтобы уйти от ненависти моей семьи. И если мне выпадет шанс набрести на другой дровский город — Чед Насад или другое подобное место, не займутся ли и эти дровы охотой на меня, чтобы угодить Паучьей Королеве, ждущей моей погибели? Нет, Белвар, я не обрету покоя, пока нахожусь вблизи от этого мира. Но ведь у тебя никогда не было намерения удалиться от камней Подземья. Твое место здесь, среди сородичей, ты заслужил их почет.

Белвар долго сидел в молчании, обдумывая все, что сказал Дзирт. Он охотно пошел бы за дровом, если бы тот пожелал этого, но сам-то он действительно не хотел покидать Подземье. Белвару нечего было возразить против желания Дзирта уйти. Темный эльф встретит немало испытаний на поверхности — Белвар знал это, но разве предпочтительнее нести вечно тот груз, что гнетет его здесь, в Подземье?

Белвар полез в глубокий карман и вынул оттуда светящуюся брошь.

— Возьми это, темный эльф, — мягко произнес он, бросая ее Дзирту, — и не забывай меня.

— Ни на один день во все века моей будущей жизни, — пообещал Дзирт. — Никогда.

* * *

Эта неделя прошла слишком быстро для Белвара, который не мог примириться с тем, что его друг уходит. Хранитель туннелей знал, что никогда вновь не увидит Дзирта, но он понимал, что решение Дзирта было разумным. Белвар решил по крайней мере обеспечить друга всем необходимым в его опасном путешествии. Он отвел дрова к лучшим поставщикам провизии во всем Блингденстоуне и сам оплатил припасы. Он также добыл для Дзирта одну бесценную вещь. Время, от времени глубинные гномы отправлялись в путешествие к поверхности, и король Скниктик владел несколькими копиями карт туннелей, выводящих из Подземья.

— Твое путешествие продлится много недель, — сказал Белвар, когда передавал Дзирту свернутый пергамент, — но боюсь, что ты никогда бы не нашел свой путь без этого.

Руки Дзирта задрожали, когда он развернул карту. Только теперь он окончательно уверовал: он действительно отправляется на поверхность. Ему так захотелось сказать Белвару, чтобы тот шел с ним вместе; как можно лишиться такого дорогого друга?

Но те же принципы, что посылали Дзирта в такую даль в его странствиях, требовали не быть эгоистом.

Он вышел из Блингденстоуна на следующий день, пообещав Белвару, что, если когда-нибудь вновь окажется на этой дороге, он завернет к нему с визитом. Оба они знали, что он никогда не вернется.

* * *

Мили и дни проходили без происшествий. Иногда Дзирт высоко поднимал подаренную Белваром магическую брошь, иногда же шел в полной темноте. То ли это было случайностью, то ли иронией судьбы, но он не встретил ни одного монстра, следуя проложенным по карте маршрутом. Мало что изменилось в Подземье, и хотя пергамент был старым, даже древним, идти этим маршрутом было легко.

Когда он разбил лагерь на тридцать третий день после того, как покинул Блингденстоун, Дзирт ощутил в воздухе свежесть, осязание того холодного и сильного ветра, который он явственно помнил.

Он вытащил статуэтку из оникса из своей сумки и вызвал к себе Гвенвивар.

Они вместе продвигались вперед, ожидая конца туннеля за каждым новым поворотом.

Они вошли в небольшую пещеру, и темнота по ту сторону выходной арки не была сродни тому мраку и черноте, что была позади них. Дзирт затаил дыхание и вывел Гвенвивар наружу.

Сквозь разорванные облака на ночном небе мерцали звезды, серебряный свет луны приглушенным сиянием выбивался из-за огромного облака, а ветер заунывно тянул песню гор. Дзирт был высоко в горах, в мире Королевств, он оказался на склоне высокой горы в центре мощного кряжа.

Он ничего не имел против порывов ветра, но долго стоял недвижно и следил за тем, как скитальцы-облака проплывают мимо него своим медленным воздушным путем, направляясь к луне.

Гвенвивар стояла рядом с ним, не осуждая, и Дзирт знал, что пантера всегда будет с ним.

Роберт САЛЬВАТОРЕ ВОИН

ВСТУПЛЕНИЕ

Темный эльф сидел на оголенном склоне горы и не отрываясь глядел на красную полосу, разраставшуюся над восточной стороной горизонта. Наверное, вот уже раз сто он встречал зарю, и ему была хорошо знакома острая боль, которую ослепительный свет солнца причинял его лиловым глазам — глазам, более четырех десятилетий знавшим только мрак Подземья.

Однако когда верхний край пылающего светила показался над горизонтом, дров не отвернулся. Он воспринимал свет как очищение, как мучительную необходимость, сопровождающую его намерение следовать избранным путем и стать обитателем поверхности.

Серый дымок проплыл перед лицом темнокожего дрова. Даже не глядя, он знал, что это такое. Пивафви, волшебный плащ дровов, который столько раз защищал его в Подземье от проницательных глаз врагов, в конце концов не выдержал дневного света. Несколько недель назад волшебная сила стала уходить из плаща, да и сама ткань просто таяла на глазах. Огромные дыры казались заплатами на износившейся одежде, и дров крепко обхватил себя руками, чтобы спасти хотя бы то, что еще осталось.

Впрочем, он понимал, что это ничего не изменит: плащ обречен на гибель в этом мире, столь непохожем на тот, для которого он был предназначен. Дров отчаянно вцепился в него, находя в судьбе волшебной одежды сходство с собственной участью.

Солнце поднялось выше, и из прищуренных лиловых глаз дрова потекли слезы.

Он уже не видел этого дымка, он вообще ничего не мог видеть, ослепленный блеском этого ужасного огненного шара. И все же он сидел и смотрел прямо на свет зари.

Чтобы выжить, надо было привыкнуть.

Он больно уперся носком ноги в острый каменный выступ, заставляя себя забыть о рези в глазах и головокружении, которое грозило лишить его равновесия.

При этом он почувствовал, как истончились его искусно сплетенные сапоги, и понял, что они тоже вскоре превратятся в ничто.

А потом, наверное, настанет очередь <сабель>. Неужели изумительное оружие дровов, поддерживавшее его в стольких испытаниях, перестанет существовать? А какая судьба уготована Гвенвивар, его чудесной подруге-пантере? Дров бессознательно опустил руку в карман и коснулся безупречно выполненной волшебной фигурки, с помощью которой он призывал пантеру. В этот миг сомнения надежность вещицы успокоила его, но что, если исчезнет и эта фигурка, тоже сделанная руками темных эльфов и насыщенная магией, действующей только в их владениях? Неужели тогда он потеряет и Гвенвивар?

— Каким же жалким существом я стал! — посетовал дров на своем родном языке. Уже не в первый и наверняка не в последний раз он засомневался, таким ли уж мудрым было решение покинуть Подземье, тот мир, где обитали его злые сородичи.

В голове у него гудело, пот заливал глаза, усиливая жгучую боль. Солнце продолжало свое восхождение, и дров больше не мог терпеть. Он встал и направился к маленькой пещере, служившей ему домом; рука его снова рассеянно легла на фигурку пантеры.

Пивафви висел на нем лохмотьями и плохо защищал тело от порывов ледяных горных ветров. В Подземье не было ветра, если не считать слабых воздушных потоков, рождавшихся над озерами магмы; не было там и обжигающего холода, кроме, разве что, леденящих прикосновений какого-нибудь чудовища, не подвластного смерти. В наземном мире, с которым дров познакомился несколько месяцев назад, обнаружилось много отличий; порой ему казалось, что даже чересчур много.

Однако Дзирт До'Урден не собирался сдаваться. Подземье было миром его народа, его семьи, и в этой тьме он не мог обрести покой. Следуя своим убеждениям, он восстал против Ллос, Паучьей Королевы, богини зла, которую его народ чтил превыше самой жизни. Темные эльфы, сородичи Дзирта, не простили ему отступничества, а в Подземье не нашлось достаточно потаенных мест, чтобы укрыться от их длинных рук.

Даже если бы Дзирт знал, что солнце сожжет его плоть, как сожгло сапоги и драгоценный пивафви, и что ему суждено превратиться в бесплотный серый дымок, который развеет холодный горный ветер, он и тогда не отрекся бы от своих убеждений и чувства собственного достоинства — тех качеств, которые наполняли его жизнь смыслом.

Дзирт сбросил с себя остатки плаща и швырнул их в глубокую расселину.

Ледяной ветер щипал его лоб, покрытый бисеринками пота, но дров гордо шагал, не опуская головы, сжав челюсти и широко раскрыв свои лиловые глаза.

Эту судьбу он избрал сам.

* * *

На склоне другой горы, неподалеку от убежища Дзирта, наблюдало за восходом солнца еще одно существо. Улгулу тоже покинул место своего рождения отвратительные дымящиеся ущелья, прорезавшие уровень Гехенны, но этот монстр ушел оттуда не по своей воле. Таков был рок Улгулу, его предначертание — расти в этом мире до тех пор, пока он не наберется сил, чтобы вернуться в свой дом.

Предназначением Улгулу были убийства — он питался жизненной силой слабых смертных, окружавших его. Он уже почти достиг зрелости, огромный, сильный и ужасный.

Каждое убийство делало его сильнее.

Часть 1 ВОСХОД

Оно сжигало мои глаза и причиняло боль каждой клетке моего тела. Оно уничтожило мой пивафви и мои сапоги, лишило магической силы доспехи и ослабило мощь верных сабель. И все-таки каждый день я непременно приходил туда, садился на выступ скалы, как на скамью подсудимых, и ждал восхода солнца.

Каждый раз оно действовало на меня странным образом. Несмотря на острую боль в глазах, я не мог не восхищаться красотой этого зрелища. Краски мира перед самым появлением солнца захватывали мою душу. Подобного чувства не вызывали у меня никакие тепловые узоры Подземья. Сначала я думал, что эта восторженность порождена необычностью картины, но даже сейчас, много лет спустя, мое сердце вздрагивает с первым проблеском, возвещающим приход зари.

Теперь я понимаю, что наблюдение за солнцем, мое ежедневное наказание, было больше чем простым желанием привыкнуть к образу жизни на поверхности.

Солнце стало символом различия между Подземьем и моим новым домом. Общество, из которого мне пришлось бежать, мир тайных сделок и предательских заговоров, не могло бы существовать на открытых, пространствах при свете дня.

Вопреки всем причиненным мне физическим страданиям, солнце стало символом моего отречения от другого, темного мира. Кучи этого разоблачительного света укрепили мои убеждения в той же мере, в какой ослабили действие волшебных предметов, сделанных дровами.

При свете солнца пивафви — защитный плащ, обманывающий пытливые глаза, одежда воров и убийц, — стал всего лишь жалкими бесполезными лохмотьями.

Дзирт До'Урден

Глава 1 ГОРЬКИЕ УРОКИ

Дзирт прополз сквозь спасительный кустарник и двинулся по плоскому голому камню, ведущему к пещере, заменившей ему дом. Судя по всему, совсем недавно нечто пересекло эту тропу. Следов не было видно, но запах ощущался сильный.

Гвенвивар кружила в скалах над пещерой. Вид пантеры принес дрову успокоение. Дзирт привык безоговорочно доверять Гвенвивар и знал, что она учуяла бы любого врага, притаившегося в засаде. Он скрылся в темной расселине и улыбнулся, услышав, как вслед за ним пробирается пантера.

Возле камня, лежащего у входа в пещеру, Дзирт остановился, чтобы дать глазам время привыкнуть к полумраку. Солнце, быстро спускавшееся по западному склону небес, светило по-прежнему ярко, но в пещере было очень темно, и зрение Дзирта восстановило способность воспринимать инфракрасный спектр. Как только его глаза перестроились, он обнаружил незваного гостя. Отчетливое свечение источника тепла, то есть живого существа, исходило из-за камня, лежащего в глубине пещеры. Дзирт почувствовал облегчение: Гвенвивар находилась всего в нескольких шагах, и кроме того, принимая во внимание размеры камня, пришелец вряд ли был крупным животным.

Но все-таки Дзирт вырос в Подземье, где любое живое существо, независимо от размера, могло оказаться опасным. Он дал знак Гвенвивар держаться поблизости от выхода и пополз вокруг камня, чтобы получше рассмотреть того, кто вторгся в его жилище.

Ему никогда не доводилось видеть подобное животное. Оно очень напоминало кошку, но имело голову намного меньшую и более заостренной формы. Животное весило всего лишь несколько фунтов. Этот факт, а также пушистый хвост и густой мех зверька указывали на то, что это скорее грабитель, нежели хищник. Сейчас он исследовал запасы провизии, явно не подозревая о присутствии дрова.

— Спокойно, Гвенвивар, — еле слышно сказал Дзирт и опустил сабли в ножны.

Он шагнул к пришельцу, чтобы лучше разглядеть его, однако продолжал держаться на некотором расстоянии, стараясь не спугнуть и надеясь обрести еще одного товарища. Если бы только ему удалось добиться доверия животного.

Услышав голос Дзирта, зверек резко повернулся и прижался к стене, упираясь в землю короткими передними ногами.

— Успокойся, — тихо сказал Дзирт, обращаясь к своему гостю. — Я не причиню тебе вреда.

Он сделал еще один шаг, и животное зашипело и завертелось вокруг себя, топоча маленькими задними лапками о каменный пол.

Дзирт чуть было не рассмеялся, подумав, что зверек вознамерился протаранить заднюю стену пещеры. Но тут Гвенвивар прыгнула к нему, и ее явная обеспокоенность стерла веселье с лица дрова.

Хвост животного высоко поднялся; в неясном свете Дзирт заметил на спине существа светлые полоски. Гвенвивар взвизгнула и бросилась наутек, однако было уже поздно.

Примерно час спустя Дзирт и Гвенвивар шагали по нижним тропам горы в поисках нового жилища. Они спасли все, что могли, хотя этого оказалось не слишком много. Гвенвивар держалась на значительном расстоянии от Дзирта. Вблизи смрад был просто невыносим.

Дзирт легко отнесся к случившемуся, хотя зловоние собственного тела делало усвоенный урок горше, чем ему хотелось бы. Конечно, он не знал, как называется это маленькое животное, однако отлично запомнил, как оно выглядит. В следующий раз при встрече со скунсом он будет осмотрительнее.

— Найду ли я друзей в этом чуждом для меня мире? — прошептал Дзирт самому себе.

Уже не в первый раз дров выражал подобные опасения. Он очень мало знал о поверхности, а еще меньше о созданиях, населявших ее. Несколько месяцев провел он в пещере или поблизости от нее, лишь иногда предпринимая вылазки в нижние, более населенные районы. Во время таких набегов он видел каких-то животных, обычно издалека, и даже заметил людей. Однако у него не хватило мужества выйти из укрытия и познакомиться со своими соседями, потому что он опасался, что его не примут, а скрыться ему было негде.

Звук журчащей воды привел дурно пахнущего дрова и пантеру к стремительному ручью. Дзирт тотчас же нашел укромное место и принялся стягивать с себя доспехи и одежду, а Гвенвивар двинулась вниз по течению в поисках рыбы. Шлепанье пантеры по воде вызвало у дрова улыбку, смягчившую его суровые черты. Этим вечером им предстояло хорошо поужинать.

Дзирт осторожно расстегнул пряжку ремня и положил свое замечательное оружие рядом с кольчугой. Откровенно говоря, без доспехов и оружия он чувствовал себя уязвимым и в Подземье никогда не решился бы оставить их далеко от себя, но прошло уже много месяцев с тех пор, как последний раз возникла необходимость воспользоваться саблями. Дзирт посмотрел на клинки, и на него нахлынули сладостно-горькие воспоминания о том дне, когда он в последний раз пустил их в ход.

Тогда он сражался с Закнафейном, своим отцом, наставником и самым дорогим другом. После той битвы в живых остался только Дзирт. Легендарный оружейник погиб, однако победу в схватке одержал не только Дзирт, но и сам Зак, потому что тот, кто вслед за Дзиртом пришел к пещере с кислотным озером, был не настоящим Закнафейном. Точнее говоря, это был дух-двойник Закнафейна, находившийся во власти Мэлис, злобной матери Дзирта. Она жаждала отомстить сыну за то, что он отрекся от Ллос и от всего безумного дровского общества. Дзирт провел в Мензоберранзане более тридцати лет, однако так и не смирился с коварными и жестокими нравами, господствовавшими в городе дровов. Несмотря на то, что его мастерство в обращении с оружием считалось непревзойденным, он постоянно был помехой для Дома До'Урден. Когда он бежал из города и поселился в пещерах Подземья, его мать, верховная жрица Ллос, лишилась благоволения своей богини.

Тогда Мэлис До'Урден разбудила дух Закнафейна, оружейника, которого она принесла в жертву Ллос, и послала не подвластное смерти существо вдогонку за сыном. Однако Мэлис просчиталась, потому что в теле Зака осталось немало от его прежней души и он не захотел напасть на Дзирта. В тот миг, когда Заку удалось побороть влияние Мэлис, он издал победный клич и прыгнул в кислотное озеро.

— Отец, — прошептал Дзирт, черпая силу в этом простом слове.

Он добился успеха там, где Зак проиграл; он отрекся от злобных обычаев дровов, тогда как Зак несколько веков томился в их ловушке, играя роль пешки в борьбе за власть, которую вела Мэлис. Неудача и кончина Закнафейна придали юноше новые силы; победа Зака в пещере с кислотой стала для него примером решимости. Дзирт разорвал паутину обманов, которую пытались сплести его прежние наставники из Академии Мензоберранзана, и вышел на поверхность, чтобы начать новую жизнь.

Войдя в ледяной ручей, Дзирт вздрогнул. В Подземье царили постоянные температуры и неизменный мрак. Этот мир изумлял его на каждом шагу. Он уже отметил, что периоды дневного света и темноты не постоянны: с каждым днем солнце садилось все раньше, а температура, менявшаяся чуть ли не каждый час, неуклонно понижалась в течение последних нескольких недель. И даже сами периоды света и темноты отличались непоследовательностью. Некоторые ночи наполнялись мерцающим блеском серебряного шара, а в какие-то из дней сияющий голубизной небосвод затягивался серой пеленой.

Несмотря на все это, Дзирт частенько радовался своему решению прийти в этот незнакомый мир. Глядя на доспехи и оружие, лежащие в тени в дюжине футов от того места, где он купался, Дзирт был вынужден признать, что, вопреки всем странностям, поверхность дарила ему больше покоя, чем любое место в Подземье.

Но покой покоем, а все-таки Дзирт и здесь находился словно в диких пещерах. Четыре месяца провел он на поверхности и по-прежнему оставался один, если не считать тех моментов, когда он имел возможность призывать свою волшебную подругу-пантеру. Теперь, когда он снял с себя все, кроме потрепанных штанов, когда глаза щипало от жидкости скунса, когда обоняние притупилось в облаке вони, исходившей от тела, а острому слуху мешало журчание бегущей воды, — дров действительно чувствовал себя беспомощным.

— Ну и видок у меня, должно быть, — пробормотал Дзирт, небрежно приглаживая гибкими пальцами гриву густых белых волос.

Вновь бросив взгляд на лежащее на берегу снаряжение, он тут же забыл об этой мысли. Возле его имущества топтались пять неуклюжих фигур, и этих существ, без сомнения, нисколько не беспокоил неприглядный внешний вид темного эльфа.

Дзирт разглядел сероватую кожу и темные, похожие на собачьи, морды гуманоидов ростом около семи футов. Но особенно хорошо он видел мечи и копья, направленные в его сторону. Он знал этот вид монстров, потому что ему довелось наблюдать подобных созданий, оказавшихся в рабстве в Мензоберранзане. Однако в теперешней ситуации гноллы показались ему совсем другими, более зловещими, чем он их помнил.

Первым его порывом было броситься к саблям, однако он тут же понял, что копье пронзит его прежде, чем он успеет приблизиться. Самый крупный из группы, восьмифутовый гигант с поразительно рыжими волосами, долго глядел на Дзирта, затем перевел взгляд на его снаряжение и опять посмотрел на темного эльфа.

— Интересно, о чем ты думаешь? — еле слышно пробормотал Дзирт.

Ему было мало что известно о гноллах. В Академии Мензоберранзана он узнал, что гноллы принадлежат к гоблиноидной расе, злобны, непредсказуемы и очень опасны. Однако то же самое ему говорили и о наземных эльфах, и о людях, и, как теперь ему вспоминалось, почти обо всех остальных расах, за исключением самих дровов. Несмотря на затруднительное положение, Дзирт чуть не расхохотался. По иронии судьбы расой, которая более всех других заслуживала эти эпитеты, были сами дровы.

Гноллы не двигались и ничего не говорили. Дзирт понял, что при виде темного эльфа они растерялись, и решил воспользоваться этим естественным страхом как своим единственным шансом. Призвав на помощь врожденные магические способности, дарованные ему предками, он взмахнул темной рукой и окутал пятерых гноллов безвредным багровым пламенем.

Одно из чудищ тотчас же упало на землю, как и надеялся Дзирт, но другие замерли, повинуясь сигналу более опытного вожака. Они нервно оглядывались, явно сомневаясь, стоит ли продолжать знакомство. Однако предводителю гноллов уже доводилось видеть подобный волшебный огонь в битве с неудачливыми ныне покойным следопытом, и он знал, что это такое.

Дзирт напрягся и попытался определить, каков будет его следующий шаг.

Вожак гноллов оглянулся на собратьев, словно оценивая, насколько щедро они украшены танцующими язычками огня. Судя по силе действия чар, в ручье стоял не обычный крестьянин-дров во всяком случае, Дзирт надеялся, что вожак именно так и думает.

Когда вожак опустил копье и знаком приказал остальным сделать то же самое, Дзирт немного расслабился. Гнолл отрывисто пролаял несколько слов, которые показались дрову непонятной тарабарщиной. Заметив его очевидное замешательство, гнолл что-то сказал на гортанном наречии гоблинов.

Дзирт понимал язык гоблинов, но произношение гноллов было таким странным, что ему удалось разобрать только несколько слов, и среди них — «друг» и «вождь».

Он осторожно сделал шаг к берегу. Гноллы посторонились, открывая дорогу к его вещам. Дзирт сделал еще один неуверенный шаг и тут заметил в зарослях неподалеку от себя припавшую к земле черную пантеру — ему сразу стало спокойней. Стоило ему дать сигнал — и Гвенвивар одним прыжком настигла бы гноллов.

— Ты и я идти вместе? — спросил Дзирт у вожака гноллов на языке гоблинов, стараясь имитировать произношение этого существа.

Гнолл ответил потоком беспорядочных выкриков. Единственным, что, как показалось Дзирту, он понял из всего этого, было последнее слово вопроса: «… союзник?»

Дзирт медленно кивнул, надеясь, что понял смысл речи гнолла.

— Союзник! — пролаял вожак, и его сородичи облегченно заулыбались и принялись хлопать друг друга по спине.

Дзирт схватил свое снаряжение и молниеносно пристегнул сабли. Пользуясь тем, что гноллы отвлеклись, дров взглянул на Гвенвивар и кивнув, в сторону густого кустарника, росшего вдоль тропы. Гвенвивар быстро и бесшумно заняла новую позицию. Дзирт не собирался выдавать всех своих секретов, еще не вполне понимая намерения новых товарищей.

Все вместе стали спускаться вниз по извилистым горным тропам. Гноллы держались поодаль от дрова, то ли из уважения к Дзирту и к репутации его расы, то ли по какой-то другой причине, которая была ему неизвестна. Но скорее всего они сторонились его из-за запаха скунса, от которого не помогло избавиться даже купание.

Вожак гноллов то и дело обращался к Дзирту, подкрепляя возбужденные слова хитрым подмигиванием или внезапным потиранием коротких пухлых рук. Дзирт не имел представления, о чем толковал ему гнолл, однако по нетерпеливому причмокиванию этого существа он заключил, что его ведут на какой-то праздник.

Вскоре он определил цель движения их группы, потому что часто наблюдал с высоты выступающих утесов за огнями маленького фермерского селения в долине.

Дзирту оставалось только догадываться о том, как строились отношения между гноллами и людьми, но он чувствовал, что эти отношения нельзя назвать дружескими. Когда они приблизились к селению, гноллы заняли оборонительные позиции, прячась за кустами и стараясь держаться в тени. С наступлением сумерек отряд миновал центральную часть селения и оказался перед уединенным фермерским домом, расположенным западнее других.

Вожак гноллов шепотом обратился к Дзирту, медленно проговаривая каждое слово, чтобы дров смог его понять.

— Одна семья, — прокаркал он. — Трое мужчин, две женщины.

— Одна молодая женщина, — возбужденно добавил другой гнолл.

Вожак гноллов зарычал.

— И трое мальчишек, — закончил он.

Дзирту показалось, что теперь он понял их намерения, а удивленное и вопрошающее выражение его лица заставило гнолла развеять последние сомнения.

— Враги, — заявил вожак.

Дзирт, который почти ничего не знал об этих двух расах, попал в затруднительное положение. Было совершенно ясно, что гноллы хотят напасть на дом фермеров, как только окончательно стемнеет. Он не собирался принимать участие в их налете до тех пор, пока не получит побольше сведений о причине раздора.

— Враги? — переспросил он.

Вожак гноллов наморщил лоб, пытаясь выразить ужас. Он извергнул поток невнятных слов, из которых Дзирт разобрал лишь: «человек хилый раб».

Все гноллы, заметив внезапное замешательство дрова, принялись теребить свое оружие и тревожно переглядываться.

— Трое мужчин, — сказал Дзирт.

Гнолл яростно стукнул копьем оземь.

— Убить самого старого! Захватить двоих!

— А женщины?

Злобная улыбка, расплывшаяся по морде гнолла, откровенно ответила на вопрос, и Дзирт начал понимать, чью сторону ему хочется принять в этом конфликте.

— А что с детьми?

Задавая вопрос, он в упор смотрел на вожака гноллов и отчетливо произносил каждое слово. Здесь нельзя было допустить неточности и непонимания. От этого последнего вопроса зависело все остальное, потому что, хотя Дзирт и мог понять проявление жестокости к смертельным врагам, он не сумел забыть тот единственный раз, когда ему пришлось участвовать в подобном рейде. В тот день он спас ребенка-эльфа, спрятал девочку под телом ее матери, чтобы скрыть от своих разъяренных сотоварищей-дровов. Из множества злодеяний, свидетелем которых довелось быть Дзирту, убийство детей являлось наихудшим.

Гнолл ткнул копьем в землю, и его морда исказилась от злобного ликования.

— Думаю, нет, — просто сказал Дзирт, и в его лиловых глазах запрыгали огоньки.

Гноллы даже не заметили, как в руках дрова появились сабли.

Морда вожака опять сморщилась, на этот раз от неожиданности. Он попытался поднять копье, чтобы защититься от непредсказуемого и странного дрова, но было слишком поздно.

Бросок Дзирта оказался очень быстрым. Не успело острие копья гнолла дрогнуть, как дров накинулся на него, выставив вперед сабли. Четверо остальных гноллов зачарованно смотрели, как клинки Дзирта, дважды лязгнув, располосовали горло их могущественного предводителя. Гигант гнолл бесшумно повалился навзничь, беспомощно хватаясь за шею.

Гнолл, который находился сбоку, отреагировал первым: он поднял копье и устремился на Дзирта. Проворный дров с легкостью отразил его примитивную атаку, однако постарался при этом не замедлить движения противника. Когда огромное чудище неуклюже проносилось мимо, Дзирт развернулся и подставил ему подножку.

Потеряв равновесие, гнолл споткнулся и глубоко вонзил копье в грудь изумленного сородича.

Он изо всех сил дернул оружие, но копье застряло крепко, потому что его крючковатый наконечник зацепился за позвоночник поверженного гнолла. Гнолл не испытывал сострадания к умирающему товарищу; все, что ему было нужно, это его копье. Он тянул и раскачивал древко, сыпал проклятия и плевал в искаженное агонией лицо собрата до тех пор, пока сабля дрова не раскроила ему череп.

Четвертый гнолл, увидев, что дров не обращает на него внимания, и посчитав, что будет благоразумнее напасть на врага издали, приготовился метнуть копье. Он уже занес руку, но не успело копье отправиться в полет, как Гвенвивар ринулась на гнолла, повалив его на землю. Гнолл молотил тяжелыми кулаками по мускулистым бокам пантеры, но когти Гвенвивар оказались намного действеннее.

Через долю секунды, когда Дзирт отвернулся от трех мертвых гноллов, лежащих у его ног, тело четвертого уже затихло под большой пантерой. Пятый противник сбежал.

Гвенвивар освободилась от упрямо вцепившихся рук мертвеца. Литые мускулы пантеры подрагивали, словно настороженное животное ожидало команды. Дзирт обозрел картину бойни, кровь на саблях, ужасные выражения на лицах мертвых гноллов. Он хотел положить этому конец, поскольку понимал, что попал в непривычную для себя ситуацию, стал поперек дороги двум расам, о которых знал очень мало. После минутного раздумья, однако, в мозгу дрова осталось только одно-злорадное обещание вожака гноллов умертвить человеческих детей. На карту было поставлено слишком многое.

Дзирт обернулся к Гвенвивар, и его голос прозвучал скорее непреклонно, нежели смиренно:

— Догони его.

* * *

Гнолл карабкался по горным тропам, стреляя глазами по сторонам, потому что за каждым деревом или камнем ему мерещились неясные темные фигуры.

— Дров! — скрипуче повторял он снова и снова, заставляя себя бежать еще быстрее. — Дров! Дров!

Разозленный и задыхающийся, гнолл добежал до рощицы, протянувшейся между двумя отвесными стенами голого камня. Он споткнулся о поваленное бревно, упал и больно ушиб ребра о неровную поверхность замшелого камня. Однако незначительная боль нисколько не замедлила бега испуганной твари. Гнолл знал, что его преследуют, он чувствовал присутствие врага, скрывавшегося среди теней за пределами поля его зрения.

Когда он почти добежал до края рощицы, вечерние сумерки уже сгустились, и гнолл заметил пару горящих желтых глаз, уставившихся на него. Он видел, как пантера расправилась с его сородичем, и существо догадалось, кто встал на его пути.

Гноллы трусливы, но стоит загнать их в угол, и они будут сражаться с поразительным упорством. Так произошло и сейчас. Осознав, что у него нет выхода (не бежать же назад, где его ждет темный эльф!), гнолл зарычал и поднял тяжелое копье.

Раздался шорох, глухой звук удара и пронзительный крик боли, когда копье поразило цель. Желтые глаза на миг исчезли, а затем какое-то существо торопливо побежало к дереву. Оно низко припадало к земле и очень напоминало кошку, однако гнолл тотчас же понял, что пантера не может иметь подобной окраски. Когда раненое животное достигло дерева, оно оглянулось, и гнолл узнал его.

— Енот, — выпалил он и расхохотался. — Я бежал от енота!

Гнолл тряхнул головой, глубоко вздохнул, но с этим вздохом вся его радость улетучилась. Вид енота принес ему некоторое облегчение, однако гнолл не мог забыть о том, что случилось раньше. Он должен вернуться в логовище и доложить Улгулу, гигантскому повелителю гоблинов, их божеству, о появлении дрова.

Он шагнул вперед, чтобы подобрать копье, и вдруг замер, ощутив сзади какое-то движение. Гнолл медленно повернул голову. Он видел собственное плечо и покрытую мхом скалу.

Его охватил ужас. Позади него ничто не шевелилось, ничто в рощице не издавало ни единого звука, но гнолл знал, что там кто-то скрывается. Дыхание с хрипом вырывалось из груди гоблиноида; жирные руки то сжимались в кулаки, то разжимались.

Гнолл быстро повернулся и зарычал, однако вопль ярости превратился в крик ужаса, когда шестисотфунтовое тело пантеры обрушилось на него с нижней ветви растущего рядом дерева.

Удар сбил его с ног, но он не был слабым созданием. Не обращая внимания на обжигающую боль, причиненную безжалостными когтями пантеры, гнолл обхватил голову Гвенвивар, отчаянно пытаясь оттолкнуть страшные челюсти от своего горла.

* * *

Он боролся почти целую минуту, дрожащими от напряжения руками сопротивляясь давлению могучих мускулов шеи пантеры. Но затем ее голова опустилась, и Гвенвивар схватила его. Огромные клыки сомкнулись на шее гнолла, выдавливая жизнь из обреченного существа.

Гнолл неистово затрепыхался; ему каким-то образом удалось оказаться поверх пантеры. Гвенвивар по-прежнему безучастно сжимала его горло. Челюсти не ослабили хватки.

Через несколько минут тело гнолла перестало биться.

Глава 2 УГРЫЗЕНИЯ СОВЕСТИ

Дзирт перестроил зрение для восприятия инфракрасного спектра. Ночное зрение позволяло ему различать градации тепла так же ясно, как предметы при свете дня. И вот теперь его глаза видели яркое сияние клинков, согретых свежей кровью, и растерзанные тела гноллов, тепло которых разливалось в холодном воздухе.

Он пытался отвести взгляд, хотел обследовать тропу, по которой Гвенвивар унеслась в погоню за пятымгноллом, однако его глаза то и дело возвращались к трупам гноллов и к обагренным кровью клинкам.

— Что же я наделал? — громко спросил Дзирт.

Он действительно еще не понял этого. Гноллы говорили об убийстве детей, и эта мысль пробудила в Дзирте ярость, но что было ему известно о раздоре между гноллами и людьми из селения? Возможно, люди, и даже человеческие дети, были настоящими чудовищами? Может быть, они напали на селение гноллов и беспощадно их убивали? Может быть, гноллы хотели нанести ответный удар, потому что у них не было выбора, потому что они были вынуждены защищаться?

Дзирт убежал от ужасного зрелища на поиски Гвенвивар, надеясь догнать пантеру прежде, чем она умертвит пятого гнолла. Если бы ему удалось найти гнолла и поймать его, он смог бы получить ответы на некоторые мучившие его вопросы.

Его бег был быстрым и грациозным; когда он пробирался сквозь заросли, обступившие тропу, слышался только легкий шорох. Он без труда обнаружил следы, оставленные бегущим гноллом и, к своему ужасу, убедился, что Гвенвивар тоже не сбилась со следа. Добежав наконец до узкой рощицы, Дзирт был совершенно уверен, что поиск окончен. И все-таки его сердце екнуло, когда он увидел пантеру, развалившуюся рядом со своей последней жертвой.

Гвенвивар с любопытством глядела на поспешно подбегавшего дрова.

— Что же мы наделали, Гвенвивар? — прошептал Дзирт.

Пантера наклонила голову, словно не понимая.

— Кто я такой, чтобы выносить приговор? — продолжал Дзирт, обращаясь больше к самому себе, чем к пантере. Отвернувшись от Гвенвивар и мертвого гнолла, он направился к кусту с густой листвой, чтобы обтереть кровь со своих клинков. — Гноллы не нападали на меня, хотя я был целиком в их власти, когда они обнаружили меня в ручье. А я отплатил тем, что пролил их кровь!

С этими словами Дзирт повернулся к Гвенвивар, словно ожидая и даже надеясь, что пантера начнет бранить его, осуждать и обвинять. Гвенвивар не сдвинулась ни на дюйм, и ее круглые глаза, поблескивающие в ночной мгле зеленоватым золотом, не сверлили Дзирта и не предъявляли ему никаких обвинений.

* * *

Он начал было возражать, желая упиться своей виной, но ему так и не удалось пошатнуть спокойного одобрения Гвенвивар. Когда они вдвоем блуждали по дебрям Подземья, когда Дзирта охватывали безумные и дикие желания, превращавшие убийство в наслаждение, Гвенвивар иногда отказывалась повиноваться ему и даже возвращалась на Астральный уровень, хотя Дзирт ее не отпускал. Но сейчас пантера не выказывала желания оставить его и не проявляла ни малейших признаков разочарования. Она поднялась на ноги, стряхнула грязь и щепки с блестящей черной шерсти и ткнулась носом в Дзирта.

Постепенно Дзирт расслабился. Он еще раз обтер клинки, на этот раз о густую траву, и убрал их в ножны, а затем благодарно положил руку на огромную голову Гвенвивар.

— Слова обнаружили их порочность, — прошептал дров, чтобы утешить себя. — А их намерения вынудили меня действовать.

Его рассуждениям недоставало убедительности, но Дзирту было просто необходимо поверить в них. Он глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, и заглянул себе в душу, чтобы обрести необходимую силу. Вспомнив, что Гвенвивар уже долгое время находится с ним и нуждается в отдыхе на Астральном уровне, он потянулся к маленькому мешочку, висящему на боку.

Не успел Дзирт вытащить из мешочка ониксовую фигурку, как пантера подняла лапу и выбила фигурку из его руки. Он удивленно взглянул на Гвенвивар, и огромная кошка тяжело привалилась к нему, чуть не сбив его с ног.

— Мой верный друг, — сказал Дзирт, сообразив, что усталая пантера хочет остаться с ним. Он вытащил руку из мешочка, опустился на одно колено и крепко обнял Гвенвивар. А потом они бок о бок зашагали прочь от рощицы.

Этой ночью Дзирт совсем не спал; он смотрел на звезды и размышлял.

Гвенвивар чувствовала его тревогу и оставалась рядом от восхода до захода луны, а когда Дзирт отправился встречать утреннюю зарю следующего дня, утомленная Гвенвивар побрела рядом с ним. Они нашли каменистый гребень в предгорьях и сели, чтобы полюбоваться предстоящим зрелищем.

Внизу, в фермерском селении, гасли последние огоньки в окнах. Небо на востоке порозовело, затем стало пурпурным, но Дзирт думал о другом. Его взгляд не отрывался от далеких фермерских домиков; его мозг пытался воссоздать повседневную жизнь этого незнакомого сообщества и найти какое-нибудь объяснение событиям предыдущего дня.

Он знал, что эти люди были фермерами и к тому же усердными тружениками, потому что многие из них уже вышли на свои поля. Хотя эти обстоятельства и обнадеживали, Дзирт вряд ли мог с уверенностью утверждать, что подобным поведением отличается вся человеческая раса.

Когда дневной свет щедро разлился по небу, осветив деревянные постройки селения и широкие поля злаков, Дзирт принял решение.

— Я должен узнать побольше, Гвенвивар, — тихо сказал он. — Если я… если мы останемся в этом мире, нам нужно научиться понимать образ жизни наших соседей.

В подтверждение своих слов Дзирт кивнул. Тому, что он неспособен равнодушно наблюдать за происходящим на поверхности, уже имелось доказательство, и не из приятных. Совесть часто побуждала Дзирта к действию, он не мог противиться ее зову. Но все же он так мало знал о народах, населявших этот край, что невольно мог впасть в заблуждение и навредить, тем самым сокрушая принципы, которые всегда защищал.

Дзирт прищурился от утреннего света, всматриваясь в далекое селение в поисках хоть какого-то ответа.

— Я пойду туда, — сказал он пантере. — Я пойду, чтобы наблюдать и учиться.

* * *

Все это время Гвенвивар сидела не шевелясь. Дзирт затруднялся сказать, одобряет пантера его намерения или нет и понимает ли она их вообще. Однако на этот раз Гвенвивар не стала мешать, когда он потянулся за фигуркой из оникса.

Несколько секунд спустя огромная пантера уже неслась по соединявшему уровни туннелю в свой астральный дом, а Дзирт двинулся по тропе, ведущей к селению, где его ждали ответы на вопросы. Он остановился только один раз, у тела мертвого гнолла, и взял его плащ. Воровство заставило Дзирта содрогнуться, но ночной холод напомнил ему, что утрата пивафви может обернуться большой неприятностью.

Сведения о людях и их обществе, которыми располагал Дзирт, были весьма ограниченными. Обосновавшись глубоко в недрах Подземья, темные эльфы почти не имели связей с поверхностью и не интересовались ее обитателями. Единственный раз за всю свою жизнь в Мензоберранзане Дзирт слышал о людях во время обучения в Академии, когда провел шесть месяцев в Магике, школе магов. Наставники предупредили тогда школяров-дровов, чтобы они никогда не пользовались магией так, «как это сделали бы люди», подразумевая опасное безрассудство, часто свойственное расам с коротким сроком жизни.

«Человеческие волшебники, — говорили наставники, — обладают не меньшим честолюбием, чем маги дровов, но дровы могут потратить пять веков, чтобы достичь цели, а у людей в распоряжении всего несколько коротких десятилетий».

Этот урок Дзирт помнил вот уже двадцать лет, а в последние несколько месяцев, глядя на человеческое селение, он вспоминал его почти каждый день.

Если все люди, а не только маги, так же жаждут власти, как фанатичные дровы, которые способны потратить лучшую часть тысячелетия на достижение своей цели, не значит ли это, что исступленная целеустремленность людей граничит с истерией? Впрочем, Дзирт надеялся, что истории о людях, услышанные им в Академии, были всего лишь обычной ложью, окутавшей дровское общество паутиной интриг и болезненных подозрений. Возможно, люди ставят перед собой более разумные цели, находя радость и удовлетворение в маленьких удовольствиях, наполняющих короткие дни их существования.

Только однажды Дзирту довелось встретиться с человеком, и это случилось во времена скитаний по Подземью. Тот человек, маг, вел себя безрассудно, непредсказуемо и крайне опасно. Он превратил друга Дзирта, безобидного маленького пича, в жуткого монстра. Когда Дзирт и его товарищи пришли к башне волшебника, чтобы попытаться исправить положение, они были встречены огненными молниями. В конце концов человек был убит, а друг Дзирта, Щелкунчик, закончил жизнь в страшных мучениях.

Происшедшее оставило у Дзирта чувство ужасной опустошенности, потому что этот человек стал примером, подтверждавшим правдивость учителей Академии. Это чувство владело им и сейчас, когда он осторожно приближался к селению людей, испытывая нарастающий с каждым шагом страх от того, что убийство гноллов было ошибкой.

Дзирт решил понаблюдать за тем самым уединенным фермерским домом на западной окраине города, который гноллы избрали целью своего налета. Это была длинная приземистая бревенчатая постройка с одной дверью и несколькими окнами с закрывающимися ставнями. По всей длине фасада располагалась крытая галерея.

Рядом с домом находился двухэтажный амбар с широкими высокими дверями, в который могла бы пройти большая повозка. Загородки различной формы и высоты усеивали прилегающий к амбару дворик: в некоторых бегали цыплята или лежали свиньи, в одной стояла коза, а другие огораживали прямые ряды лиственных растений, неизвестных Дзирту.

С трех сторон дворик окружали поля, но позади дома, на склоне горы, рос густой кустарник и лежали валуны. Дзирт укрылся под низкими ветвями сосны, растущей возле заднего угла дома, что позволяло ему обозревать почти весь двор.

* * *

Трое взрослых мужчин этой семьи (судя по внешнему виду, три поколения) работали в поле довольно далеко от деревьев, и Дзирту не удалось как следует разглядеть их. Зато возле дома возились четверо детей: совсем юная девушка и трое мальчиков помладше. Они спокойно занимались домашней работой, задавали корм курам и свиньям и пропалывали огород. Большую часть утра каждый занимался своим делом и почти не отвлекался, поэтому Дзирт мало что узнал о взаимоотношениях в семье. Когда крупная женщина с такими же пшеничными волосами, как у всех пятерых ее детей, вышла на крыльцо и зазвонила в большой колокол, Дзирту показалось, что вся живость, до поры до времени дремавшая в работниках, внезапно пробудилась и вырвалась из-под контроля.

С улюлюканьем и радостными криками трое мальчиков побежали к дому, задержавшись только для того, чтобы закидать старшую сестру гнилыми овощами.

Сначала Дзирт подумал, что они вот-вот подерутся, но когда девушка ответила им тем же и все четверо залились смехом, он понял, что это игра.

В этот момент самый молодой из трудившихся в поле мужчин, вероятно, старший брат детей, появился во дворе, крича и размахивая железной мотыгой.

Девушка криком подбодрила нового союзника, и трое мальчишек ринулись к крыльцу.

Однако юноша оказался проворнее. Подхватив одного из сорванцов сильной рукой, он кинул его в корыто для свиней.

Все это время женщина у колокола беспомощно качала головой и беспрерывно ворчала. Женщина постарше, сухонькая и седая, вышла на крыльцо и встала рядом с ней, угрожающе размахивая деревянной ложкой. Явно удовлетворенный, юноша обнял девушку за плечи, и они вошли в дом вслед за первыми двумя мальчишками.

Оставшийся мальчик выбрался из мутной воды и попытался проскользнуть за остальными, однако деревянная ложка в руке старухи заставила его остаться на улице.

Разумеется, Дзирт не понимал слов, которые они произносили, но ему показалось, что женщина не хотела пускать сорванца в дом до тех пор, пока он не обсохнет. Непокорный мальчишка что-то пробурчал в спину старухе, когда она повернулась, чтобы войти в дом, но выбрал для этого неудачное время.

Пока он ворчал, двое других мужчин, пришедших с поля, — один с густой седой бородой, а другой чисто выбритый, — подкрались к нему сзади. Бедняга опять оказался в воздухе и с громким всплеском шлепнулся назад в корыто. От всей души поздравив друг друга, мужчины под радостные возгласы остальных вошли в дом. Насквозь промокший мальчуган снова заохал и плеснул водой в рыло свинье, вздумавшей проверить содержимое корыта.

Дзирт наблюдал за людьми со все возраставшим изумлением. Он не увидел ничего определенного, но шутливое поведение семьи и добродушная покорность того, кто проиграл в этой игре, обнадежили его. Дзирт почувствовал общий дух семьи, где все стремятся к общей цели. Если эта ферма отражает настроения всего поселка, значит, его можно сравнить скорее с Блингденстоуном, городом глубинных гномов, чем с Мензоберранзаном.

Вторая половина дня прошла так же, как и утро: работа перемежалась с игрой. В дом семья ушла рано, погасив свет вскоре после заката, и Дзирт поглубже забрался в заросли на склоне, чтобы поразмыслить над увиденным.

Он по-прежнему ни в чем не был уверен, но этой ночью ему спалось гораздо спокойнее, и тревожные мысли о смерти гноллов не посещали его.

* * *

Целых три дня дров прятался в тени деревьев позади фермы, наблюдая за тем, как семья трудится и отдыхает. Сплоченность этого маленького сообщества становилась все более и более очевидной, и стоило только детям затеять настоящую ссору, как находящийся ближе других взрослый тотчас же вмешивался и завершал дело миром. Через какое-то время драчуны снова играли вместе.

Все сомнения покинули Дзирта.

— Берегитесь моих клинков, негодяи! — прошептал он однажды ночью, глядя на тихие горы.

Молодой дров-отступник решил, что если какие-нибудь гноллы, гоблины или твари, принадлежащие к иной расе, попытаются напасть на эту фермерскую семью, им сначала придется познакомиться с летающими саблями Дзирта До'Урдена.

Дзирт понимал, что, ведя наблюдение за фермерской семьей, он подвергается риску. Если люди заметят его (а это было вполне вероятно), их охватит паника. И все-таки Дзирту хотелось воспользоваться представившейся возможностью. Отчасти он даже надеялся, что его обнаружат.

Ранним утром четвертого дня, незадолго до того, как солнце начало свой путь по небу, Дзирт отправился на ежедневную проверку холмов и леса вокруг уединенного дома. К тому времени, когда дров вернулся на наблюдательный пункт, работа на ферме шла полным ходом. Дзирт удобно разместился на постели из мха и вглядывался из тенистого укрытия в сияние безоблачного дня.

Менее чем через час из дома вынырнула одинокая фигурка и крадучись направилась в сторону Дзирта. Это был самый младший из детей, мальчик с волосами песочного цвета, который не по своей воле провел в корыте почти столько же времени, сколько вне его.

Не зная, каковы намерения паренька, Дзирт торопливо спрятался за стволом ближайшего дерева. Однако вскоре он сообразил, что мальчик вряд ли его заметил, потому что ребенок скользнул в кустарник, фыркнул через плечо, оглянувшись на дом, и повернул к лесистому горному склону, на ходу все время посвистывая. Тут Дзирт понял, что парнишка отлынивает от домашней работы, и чуть не зааплодировал его беззаботности. В то же время это было довольно глупым поступком — улизнуть из дома и отправиться блуждать в одиночку по такой опасной местности. Ребенку было не более десяти лет; он казался тоненьким и хрупким, его невинные голубые глаза сияли из-под янтарных кудрей. Дзирт немного помедлил, чтобы дать мальчику возможность уйти вперед, а также посмотреть, не преследует ли его кто-нибудь, и двинулся за ним, прислушиваясь к свисту.

Мальчик уверенно поднимался в горы, а Дзирт следовал за ним в сотне шагов, утвердившись в намерении уберечь малыша от любой опасности.

В темных туннелях Подземья Дзирт мог бы вплотную подползти к мальчишке, к гоблину или к кому угодно, оставаясь незамеченным, и хлопнуть его по заду.

Здесь же, на поверхности, примерно через полчаса погони изменения в поведении мальчика и скорости его движения, да еще то, что посвистывание прекратилось, показали Дзирту, что мальчик обнаружил преследование.

Чтобы проверить, не почувствовал ли ребенок присутствие кого-то третьего, Дзирт при помощи фигурки из оникса призвал Гвенвивар и послал пантеру в обход, а сам осторожно двинулся вперед по тропе.

Мгновение спустя, услышав испуганный крик ребенка, дров выхватил сабли и отбросил всякую осторожность. Он не понимал ни одного слова мальчика, но отчаяние в детском голосе не требовало перевода.

— Гвенвивар! — позвал Дзирт, пытаясь вернуть пантеру назад. Но он не мог стоять и спокойно ждать, а поэтому рванулся вперед.

Тропинка круто взмыла вверх, внезапно выбежав из-под деревьев, и закончилась на краю широкого, футов двадцать шириной, ущелья. Через расселину было перекинуто одно-единственное бревно, и на нем, ближе к противоположному краю, висел мальчик. При виде темнокожего эльфа с саблями в руках его глаза широко распахнулись. Заикаясь, он пробормотал несколько слов, разобрать которые Дзирту было не под силу.

При виде ребенка, подвергшегося опасности, Дзирта охватило чувство вины, ведь в такое затруднительное положение мальчик попал только потому, что его преследовали. Глубина ущелья была почти такой же, как его ширина, но, сорвавшись с бревна, мальчик упал бы на острые камни и колючие кусты ежевики. В первый момент Дзирт замешкался, ошеломленный неожиданной встречей и ее неизбежными последствиями, но тут же забыл о собственных проблемах. Опустив клинки в ножны и скрестив руки на груди, что у дровов являлось мирным знаком, он поставил одну ногу на бревно.

Мальчик расценил это по-другому. Едва оправившись от изумления при виде странного существа, он раскачался и прыгнул на противоположный край ущелья, а затем столкнул бревно с того места, где оно лежало. Дзирт проворно соскочил с бревна, и оно рухнуло в пропасть. Тогда-то дров и понял, что ребенку не грозила никакая опасность, просто он притворился испуганным, чтобы сбить с толку своего преследователя. И если бы им оказался один из членов фермерской семьи, как, без сомнения, думал мальчик, угроза его гибели уничтожила бы все мысли о наказании.

* * *

Теперь в затруднительном положении оказался Дзирт. Его наконец обнаружили.

Он попытался найти с мальчиком общий язык, объяснить причину своего появления и предотвратить панику. Но мальчик не стал ждать никаких объяснений. Широко раскрыв глаза от ужаса, он вскарабкался на уступ, этот путь был ему хорошо знаком, и метнулся в кустарник.

Дзирт беспомощно огляделся.

— Подожди! — крикнул он на языке дровов, хотя знал, что мальчик его не поймет, а если и поймет, то все равно не остановится.

Темный кошачий силуэт возник рядом с дровом и взлетел в воздух, с легкостью перепрыгнув через ущелье. Гвенвивар мягко приземлилась на другом краю расселины и исчезла в зарослях.

— Гвенвивар! — крикнул Дзирт, пытаясь остановить пантеру. Он не представлял, как Гвенвивар поведет себя с ребенком. Насколько ему было известно, пантере только один раз довелось встретиться с человеком — с магом, впоследствии убитым друзьями Дзирта. Он огляделся в поисках какого-нибудь способа последовать за пантерой. Можно было бы спуститься вниз, пересечь ущелье и снова вскарабкаться наверх, но это заняло бы слишком много времени.

Дзирт отбежал на несколько шагов назад, а затем устремился к обрыву и прыгнул вперед, призывая свою прирожденную способность к левитации. Он испытал истинное облегчение, когда почувствовал, что его тело освободилось от оков земного притяжения. Возможностью левитировать он не пользовался с тех пор, как вышел на поверхность. Для дрова, прячущегося под открытым небом, в этом не было надобности. И все-таки первоначальный толчок донес Дзирта до дальнего края расселины. Он начал концентрироваться на том, чтобы плавно опуститься на камень, но внезапно действие чар прекратилось, и Дзирт плюхнулся вниз. Не обращая внимания на ссадины на коленях и не раздумывая над тем, почему его заклинание так плохо сработало, он побежал дальше, умоляя Гвенвивар остановиться.

Обнаружив кошку, Дзирт с облегчением вздохнул. Гвенвивар мирно сидела на полянке, небрежно придавив лапой мальчишку, лежавшего лицом к земле. Мальчик продолжал кричать, вероятно призывая на помощь, но был совершенно цел и невредим.

— Иди сюда, Гвенвивар, — тихо и спокойно сказал Дзирт. — Оставь ребенка в покое.

Гвенвивар лениво зевнула и подчинилась, заняв место рядом с хозяином.

Какое-то время мальчик лежал без движения. Наконец, собрав все мужество, он вскочил на ноги и оказался лицом к лицу с темным эльфом и пантерой. Его глаза на чумазом лице раскрылись еще шире, являя собой карикатурное воплощение ужаса.

— Ты кто? — спросил мальчик на языке людей.

Дзирт развел руками в знак того, что ничего не понимает. По какому-то наитию он ткнул пальцем себе в грудь и ответил:

— Дзирт До'Урден.

Он заметил, что мальчик незаметно пятится назад, и не удивился (на этот раз он был убежден, что удержит Гвенвивар), когда мальчик круто повернулся и побежал прочь, отчаянно вопя:

— На помощь! Это дзиррит!

Дзирт взглянул на Гвенвивар и пожал плечами, и ему показалось, что кошка повторила его жест.

Глава 3 ВЕЛПЫ

Длиннорукий гоблин Натак медленно поднимался по крутому каменистому склону, еле волоча ноги от страха. Гоблин должен был доложить о своей находке (пять мертвых гноллов — это не шутка!), и несчастный сильно сомневался, что Улгулу или Кемпфана благосклонно выслушают эту новость. Но разве у Натака был выбор? Конечно, он мог убежать, перебраться на другую сторону горы и скрыться в чащобе. Однако это казалось совсем уж отчаянным поступком, потому что гоблин отлично знал о мстительном нраве Улгулу. Огромный властелин с багровой кожей мог голыми руками вырвать дерево из земли, мог выломать огромный валун из стен пещеры и с удовольствием растерзал бы гоблина-дезертира.

Вздрагивая на каждом шагу, Натак пробрался через защитный кустарник и оказался в маленькой прихожей, ведущей в пещеры повелителя.

— Где это ты болтался? — зафыркал один из двух гоблинов, сидящих в комнате. — Тебя не было два дня!

Натак только кивнул и глубоко вздохнул.

— Что разнюхал? — спросил третий гоблин. — Нашел гноллов?

Физиономия Натака побелела, и никакие глубокие вздохи не могли скрыть его истерического состояния.

— Улгулу здесь? — неверным голосом спросил он.

Стражники-гоблины с любопытством переглянулись и опять уставились на Натака.

— Он нашел гноллов, — догадался один из них. — Мертвых гноллов.

— Улгулу будет недоволен, — проверещал другой.

Они расступились, и один из них поднял тяжелую завесу, отделявшую прихожую от комнаты для аудиенций.

Натак заколебался и стал оглядываться назад, словно передумав. Возможно, сказал он себе, разумнее было сбежать. Стражники-гоблины схватили своего тщедушного собрата под руки и грубо втолкнули в комнату для аудиенций, скрестив копья за спиной Натака, чтобы закрыть путь к отступлению.

Натаку стало немного легче, когда он увидел, что в огромном кресле на другом конце комнаты сидит не Улгулу, а Кемпфана. Среди гоблинов Кемпфана пользовался репутацией более спокойного из двух правящих братьев, хотя он тоже сожрал немало подданных, чтобы заслужить их безграничное уважение. Кемпфана едва заметил появление гоблина, слишком увлеченный беседой с Лагерботтомсом, жирным горным великаном, заявившим, что эти пещеры принадлежат ему.

Натак прошаркал через комнату, вдыхая испарения, исходящие от горного великана и гигантского краснокожего гоблиноида, почти такого же мощного, как Лагерботтомс.

— Да, Натак, — обратился к нему Кемпфана, останавливая нарастающую волну возражений горного великана простым взмахом руки. — Что ты можешь нам рассказать?

— Я… я… — принялся мямлить Натак.

Большие глаза Кемпфана неожиданно вспыхнули оранжевым огнем, что было явным признаком опасного возбуждения.

— Я нашел гноллов! — выпалил Натак. — Мертвых. Убитых.

Лагерботтомс издал низкий угрожающий рев, но Кемпфана крепко схватил горного великана за руку, напоминая ему о том, кто здесь главный.

— Мертвых? — тихо спросил гоблин с багровой кожей.

Натак кивнул.

Кемпфана сожалел о потере верных рабов, но в этот момент баргест-велпа больше занимали мысли о непредсказуемой реакции брата на эти новости. И Кемпфана не пришлось долго ждать.

— Мертвых! — раздался рев, от которого затряслись каменные стены.

Все три чудовища, находившиеся в комнате, инстинктивно пригнулись и повернулись на шум, как раз вовремя, чтобы увидеть, как громадный валун, служивший дверью в другую комнату, с грохотом отлетел в сторону.

— Улгулу! — взвизгнул Натак и пал ниц, не смея поднять глаза.

Огромный гоблиноид с багровой кожей ворвался в комнату для аудиенций, в его глазах кипело оранжевое пламя ярости. Три больших шага — и Улгулу очутился прямо возле горного великана, внезапно показавшегося маленьким и беспомощным.

— Мертвых! — снова взревел Улгулу.

С тех пор, как племя гоблинов стало малочисленное, потому что их убивали другие монстры, люди из селения да и сам Улгулу во время обычных припадков гнева, маленький отряд гноллов стал в логовище основной силой для добычи пленников.

Кемпфана бросил враждебный взгляд на своего брата-гиганта. Оба баргест-велпа пришли на Материальный уровень вместе, чтобы есть и расти. Улгулу тут же объявил себя главным и стал пожирать самых сильных жертв, таким, образом становясь крупнее и сильнее. По цвету кожи Улгулу, по его необычайной величине и силе было очевидно, что этот велп вскоре созреет, чтобы вернуться в вонючие ущелья Гехенны.

Кемпфана надеялся, что этот день близок. Когда Улгулу исчезнет, править будет он, и тогда именно он будет есть, расти и делаться сильнее. А потом и для Кемпфаны закончится бесконечный период изгнания и прозябания на этом проклятом уровне, и он тоже сможет вернуться в родной мир и доказать другим велпам свое право на существование.

— Мертвых, — еще раз пророкотал Улгулу. — Вставай, жалкий гоблин, и рассказывай! Кто расправился с моими гноллами?

Натак еще минуту лежал ничком, затем решился подняться на колени.

— Я не знаю, — захныкал он. — Гноллы убиты, изрублены и растерзаны.

Улгулу качнулся на пятках неуклюжих гигантских ног. Гноллы получили приказ напасть на ферму и захватить фермера и его старшего сына. Эти два выносливых человека, употребленные в пищу, укрепили бы силу огромного велпа и, может быть, даже привели бы Улгулу к степени зрелости, необходимой для возвращения в Гехенну. Теперь, учитывая отчет Натака, Улгулу стоял перед выбором, посылать ли туда Лагерботтомса или вообще идти самому. Однако вид великана или багровокожего чудовища мог побудить население деревни к опасным организованным действиям.

— Тефанис! — внезапно взревел Улгулу.

От дальней стены, той самой, откуда с таким грохотом появился Улгулу, отделился маленький камушек. Высота, с которой он падал, была всего несколько футов, но к тому моменту, когда камушек ударился об пол, маленький эльф-спрайт выскользнул из крошечной норки, служившей ему спальней, промчался двадцать футов по комнате, взбежал вверх прямо по Улгулу и удобно устроился на его могучем плече.

— Ты-звал-меня-да-ты-звал, мой-хозяин, — очень быстро прожужжал Тефанис.

Остальные даже не поняли, как это двухфутовое существо оказалось в комнате. Кемпфана отвернулся, с изумлением качая головой.

Улгулу раскатисто рассмеялся: он очень любил наблюдать за появлением Тефаниса, своего любимого слуги. Тефанис был квиклингом, крохотным спрайтом, передвигавшимся в измерении, в котором действовали иные законы времени. Обладая беспредельной энергией и проворством, которому позавидовал бы самый опытный вор-хафлинг, квиклинги могли выполнять задания, непосильные для представителей других рас. Другие даже не попытались бы сделать то, что квиклинги осуществляли с легкостью. Улгулу сдружился с Тефанисом в самом начале своего пребывания на Материальном уровне. Тефанис был единственным среди обитателей логова, кого баргест-велп не объявил своим подданным, и эта связь, напоминающая дружбу, дала молодому велпу неоспоримое преимущество перед братом. Тефанис выслеживал для него возможных жертв, и Улгулу всегда точно знал, кого сожрать, а кого оставить Кемпфане, а еще знал, как одержать победу над более могущественными соперниками.

— Дорогой Тефанис, — заурчал Улгулу. — Натак, мой бедный Натак, — поправился он (от гоблина не укрылся смысл этого уточнения), — доложил мне, что мои гноллы встретились с бедой.

— И-ты-хочешь-чтобы-я-пошел-и-узнал-что-с-ними-случилось, мой-хозяин, — ответил Тефанис.

Улгулу некоторое время разбирался в малопонятном потоке слов, а затем энергично кивнул.

— Прямо-сейчас, мой-хозяин. Скоро-вернусь.

Улгулу почувствовал на плече легкую дрожь, и не успел он или кто-либо другой в комнате уловить смысл слов Тефаниса, как тяжелый занавес, отделявший помещение от прихожей комнаты, колыхнулся и опять повис. Один из гоблинов быстро высунул голову, чтобы удостовериться, не зовут ли его Кемпфана или Улгулу, и тут же вернулся на сторожевой пост, подумав, что колыхание занавеса всего лишь проделки ветра.

Улгулу снова взревел в приступе смеха; Кемпфана бросил на него неприязненный взгляд. Кемпфана ненавидел спрайта и давным-давно убил бы его, если бы не понимал возможной выгоды: когда Улгулу вернется в Гехенну, Тефанис будет служить новому властелину.

Натак осторожно пятился назад, собираясь тихонько выскользнуть из комнаты.

Улгулу взглядом остановил гоблина.

— Твой доклад оказался для меня полезным, — начал баргест-велп.

Натак расслабился, и в этот миг Улгулу выбросил вперед огромную руку, схватил гоблина за горло и поднял его над полом.

— Однако он был бы еще полезнее, если бы ты потрудился узнать, что случилось с моими гноллами!

Натак обмер и чуть было не потерял сознание, и в тот момент, когда половина его тела оказалась в ненасытной пасти Улгулу, длиннорукий гоблин сильно пожалел, что сознание так и не оставило его.

* * *

— Стоит сзади потереть — сразу боль отступит. Но она вернется вновь, коль тебя отлупят. Стоит сзади потереть — сразу боль отступит. Но она вернется вновь, коль тебя отлупят, — снова и снова повторял Лайам Тистлдаун, чтобы отвлечься от жжения пониже спины.

Эту поговорку озорной Лайам знал слишком хорошо. Однако на этот раз все было не так, как обычно, думал Лайам, хотя, конечно, он получил по заслугам, улизнув от своих обязанностей.

— Но дзиррит был настоящим, — упрямо проворчал он.

Словно в ответ на его утверждение дверь сарая со скрипом приоткрылась, и внутрь проскользнули Шано, младший брат Лайама, и Элени, его единственная сестра.

— Ну и влип же ты на этот раз, — проворчала Элени, разыгрывая роль строгой старшей сестры. — Плохо уже то, что ты убежал, когда надо было работать, но возвращаться с такими россказнями!.

— Дзиррит был настоящим, — возразил Лайам, не обращая внимания на псевдоматеринское поведение Элени. Он получил такой нагоняй от родителей, что не нуждался еще и в упреках сестры. — Черный, как наковальня Коннора, и с таким же черным львом!

— Успокойтесь вы оба, — прервал его Шано. — Если папа узнает, что вы тут болтаете, он всех нас выдерет.

— Дзиррит, — с сомнением фыркнула Элени.

— Это правда! — слишком громко запротестовал Лайам, за что и получил крепкий шлепок от Шано.

Когда дверь распахнулась, все трое обернулись с побледневшими лицами.

— Заходи! — прошипела Элени, хватая Флэнни, который был немного старше Шано, но на три года моложе Элени, за воротник и затаскивая его в дровяной сарай.

Шано, самый осторожный из всей компании, проворно высунулся на улицу, чтобы удостовериться, что никто за ними не следит, и тихонько прикрыл дверь.

— Как ты смеешь шпионить за нами! — сердито сказала Элени.

— Откуда мне было знать, что вы здесь? — возразил Флэнни. — Я просто хотел утешить малыша. — Он посмотрел на Лайама, вытянул губы и принялся махать руками, угрожающе растопырив пальцы и завывая:

— Берегись, берегись! Я дзиррит, я пришел, чтобы слопать маленького мальчика!

Лайам отвернулся, но на Шано это не произвело никакого впечатления.

— Да заткнись же ты! — рыкнул он на Флэнни, подкрепляя слова подзатыльником.

Флэнни приготовился нанести ответный удар, но Элени встала между ними.

— Прекратите! — крикнула она так громко, что четверо детей Тистлдаунов приложили пальцы к губам и сказали: «Ш-ш-ш-ш!»

— Дзиррит был настоящим, — продолжал упорствовать Лайам, — и я могу доказать это, если только вы не боитесь!

Трое детей с любопытством посмотрели на брата. Все знали, что он пользуется дурной славой вруна, но что, если на этот раз игра стоит свеч? Отец не поверил Лайаму, и для наказания этого было достаточно. Однако Лайам продолжал упорствовать, и по его тону было ясно, что для подобных заявлений у него есть основания.

— А чем ты докажешь, что дзиррит существует? — спросил Флэнни.

— На завтра у нас нет никакой работы, — ответил Лайам. — Мы пойдем в горы за черникой.

— Мама с папой ни за что нас не отпустят, — вмешалась Элени.

— Отпустят, если мы уговорим Коннора пойти с нами, — сказал Лайам, подразумевая старшего брата.

— Коннор тебе не поверит, — сказала Элени.

— Но он поверит тебе! — воскликнул Лайам, и все остальные снова издали «ш-ш-ш».

— А я тебе не верю, — спокойно сказала Элени. — Ты вечно что-нибудь выдумываешь, вечно доставляешь неприятности, а потом врешь, чтобы выпутаться!

Лайам скрестил на груди маленькие ручки и нетерпеливо топнул ногой, чтобы заставить сестру замолчать.

— Но ты мне поверишь, — проворчал он, — если уговоришь Коннора пойти с нами!

— Господи, да соглашайся ты, — умоляющим тоном обратился Флэнни к Элени.

Шано, предвидя возможные последствия, покачал головой.

— Итак, мы пойдем в горы, — сказала Элени, побуждая Лайама продолжать и таким образом показывая, что она согласна.

Лайам широко улыбнулся, опустился на одно колено и разровнял опилки на полу, собираясь нарисовать карту той местности, где он встретил дзиррита. Его план был прост, и заключался он в том, чтобы использовать Элени, якобы собирающую чернику, в качестве приманки. Четверо братьев украдкой последуют за ней и будут следить, когда она притворится, что подвернула ногу или еще как-нибудь поранилась. Причиной первого появления дзиррита была беда, и наверняка хорошенькая молодая девушка, попавшая в беду, заставит его появиться снова.

Мысль о том, что ей придется играть роль червяка, насаженного на крючок, не вызвала у Элени восторга, и она заупрямилась.

— Но ведь ты все равно мне не веришь, — поспешно заметил Лайам. Его вечная улыбка в сочетании с широкой дыркой в том месте, где выпал молочный зуб, показала Элени, что ее собственное упрямство обернулось против нее.

— Ладно, я сделаю это! — фыркнула Элени. — Я не верю в твоего дзиррита, Лайам Тистлдаун! Но если лев действительно существует и если он меня покусает, я хорошенько тебе всыплю!

С этими словами Элени повернулась и выскочила из сарая.

Лайам и Флэнни поплевали на ладони, а затем вызывающе уставились на Шано, все еще одолеваемого сомнениями. Наконец три брата соединили ладони в победном влажном хлопке. Любые разногласия между ними всегда исчезали, когда одному из них удавалось раздразнить Элени.

Никто из них не сказал Коннору о задуманной охоте на дзиррита. Вместо этого Элени напомнила брату о том, что много раз делала ему одолжения и оказывала услуги, и пообещала все простить (но только после того, как Лайам согласился заплатить долги Коннора в случае, если они не найдут дзиррита), при условии, что Коннор возьмет ее и мальчиков собирать чернику.

Коннор ворчал и артачился, ссылаясь на то, что ему необходимо подковать кобылу, но он просто не мог устоять перед умильным взглядом голубых глаз сестренки и ее ослепительной улыбкой. А обещание Элени забыть обо всех долгах окончательно решило его судьбу. Получив благословение родителей, Коннор повел детей Тистлдаунов в горы; дети держали в руках ведерки, а на поясе Коннора висел меч грубой ковки.

* * *

Дзирт раскусил их хитрость задолго до того, как юная дочка фермера появилась на черничной полянке. Кроме нее, он заметил и четырех сыновей Тистлдаунов, притаившихся в расположенной неподалеку кленовой рощице. Коннор не слишком ловко размахивал тяжелым мечом.

Было ясно, что их привел сюда самый младший. Днем раньше дров наблюдал за тем, как мальчика затолкали в сарай. Крики о «дзиррите» раздавались после каждого шлепка, по крайней мере вначале. Теперь упрямый парнишка хотел доказать правдивость своей поразительной истории.

Собиравшая ягоды девочка вдруг сделала резкое движение, упала и закричала.

Дзирт вспомнил, что тот же самый отчаянный крик «На помощь!» он слышал от мальчика, и его темное лицо осветилось улыбкой. Девочка упала так неестественно, что Дзирт сразу почувствовал фальшь. С ней, конечно, ничего не случилось: она всего лишь хотела привлечь внимание дзиррита.

Недоверчиво тряхнув белой гривой, Дзирт отправился было прочь, но что-то заставило его передумать. Он оглянулся на черничную полянку, где, потирая лодыжку, сидела девочка, нервно озираясь по сторонам, то и дело поглядывая туда, где в засаде спрятались ее братья. Сердце Дзирта дрогнуло, и он не мог противиться своему порыву. Как же долго он был один, как долго скитался без товарищей! В этот миг ему очень хотелось, чтобы рядом был Белвар, свирфнеблин, который вместе с ним прошел множество испытаний в туннелях Подземья. Дзирт тосковал и по Закнафейну, своему отцу и другу. Созерцание взаимоотношений любящих братьев и сестры оказалось выше его сил.

Настало время познакомиться со своими соседями.

Дзирт натянул на голову капюшон слишком просторного плаща гнолла, хотя изношенная одежда вряд ли могла скрыть правду о его происхождении, и побежал через поле. Он надеялся, что если ему удастся повлиять на первоначальную реакцию девочки при его появлении, то он сможет найти способ объясниться с ней.

Но надежды оказались тщетны.

— Дзиррит! — ахнула Элени, увидев, как он направляется к ней. Она хотела громко закричать, но у нее перехватило дыхание; она хотела бежать, однако ужас приковал ее к месту.

Лайам закричал ей из рощицы:

— Дзиррит! Я же говорил! Я говорил!

Как он и ожидал, Флэнни и Шано пришли в неописуемое возбуждение. Однако на лице Коннора застыл такой ужас, что радость Лайама сразу улетучилась.

— О боги, — пробормотал старший сын Тистлдаунов.

Коннору приходилось сопровождать отца в рискованных предприятиях, и он умел распознавать врагов. Он посмотрел на своих растерянных братьев и пробормотал одно-единственное слово, которое для неопытных мальчишек не имело никакого смысла:

— Дров.

Дзирт остановился в дюжине шагов от испуганной девочки, первой женщины, которая оказалась так близко от него, и внимательно рассмотрел ее. Элени была бы признана хорошенькой по меркам любой расы: у нее были большие спокойные глаза, щеки с ямочками и гладкая золотистая кожа. Дзирт понял, что такая женщина не будет драться. Он улыбнулся Элени и мирно скрестил руки на груди.

— Дзирт, — поправил он ее, указывая пальцем себе в грудь.

Какое-то движение сбоку отвлекло его внимание от девочки.

— Беги, Элени! — закричал Коннор Тистлдаун, взмахнув мечом и бросаясь на дрова. — Это темный эльф! Дров! Спасай свою жизнь!

Из всего услышанного Дзирт понял только слово «дров». Однако поведение и намерения юноши были вполне очевидны: Коннор с ходу занял место между Дзиртом и Элени, и кончик его меча был направлен прямо на дрова. Элени с трудом встала на ноги за спиной брата, но она не собиралась убегать, как он ей велел. Ей тоже доводилось слышать о злобных темных эльфах, и она не желала оставлять Коннора один на один с подобным существом.

— Убирайся отсюда, темный эльф, — зарычал Коннор. — Я превосходно владею мечом и намного сильнее тебя!

Дзирт, не понимавший ни слова, беспомощно развел руками.

— Убирайся прочь! — заорал Коннор.

Повинуясь порыву, Дзирт попытался ответить юноше, используя безмолвный язык дровов — сложную систему жестов и мимики.

— Он творит заклинание! — закричала Элени и нырнула в черничную поросль.

Коннор с пронзительным криком ринулся на противника.

Прежде чем он что-либо понял, Дзирт схватил юношу за предплечье, другой рукой вывернул его запястье и отобрал меч, трижды крутанул это тяжелое оружие над головой Коннора, затем подбросил в воздух, поймал за клинок и, повернув рукоятью вперед, протянул хозяину.

Проделав все это, Дзирт развел руки в стороны и улыбнулся. Согласно обычаям дровов, проявление подобного мастерства без вреда для соперника являлось выражением дружеских намерений. Но в душе старшего сына фермера Бартоломью Тистлдауна блестящий трюк дрова породил только чувство благоговейного ужаса.

Коннор застыл, разинув рот. Меч выпал из руки, но он не заметил этого; мокрые штаны прилипли к ногам, но и это не привлекло его внимания.

Откуда-то изнутри его существа вырвался вопль. Коннор схватил в охапку Элени, которая тоже закричала, и они понеслись к рощице, чтобы забрать остальных, а затем со всех ног припустили к дому и бежали до самого порога.

А Дзирт, с померкшей улыбкой и распростертыми руками, остался один на черничной полянке.

* * *

Пара проницательных глаз с пристальным интересом следила за встречей на полянке. Неожиданное появление темного эльфа, закутанного в плащ гнолла, дало Тефанису ответы на многие вопросы. Ищейка-квиклинг уже обследовал тела гноллов и понял, что грубым оружием простых фермеров невозможно нанести такие раны.

Увидев чудесные сабли-близнецы, небрежно пристегнутые к поясу темного эльфа, и оценив легкость, с которой он справился с мальчишкой, Тефанис узнал истину.

Пыльный след, оставленный квиклингом, мог бы сбить с толку лучших следопытов Королевств. Этот дух, который никогда не двигался по прямой, промчался по горным тропам, описав круги вокруг одних деревьев, поднявшись и спустившись по стволам других, так что его путь стал вдвое, если не втрое, длиннее. Расстояния никогда не беспокоили Тефаниса: он предстал перед багровокожим баргест-велпом раньше, чем Дзирт, раздумывающий над катастрофическими последствиями встречи, покинул поляну, поросшую кустиками черники.

Глава 4 ТРЕВОГИ

Мнение фермера Бартоломью Тистлдауна коренным образомизменилось, когда старший сын Коннор переименовал «дзиррита» Лайама в темного эльфа. Фермер Тистлдаун провел добрых сорок пять лет в Мальдобаре, городке в пятидесяти милях вверх по течению Реки Мертвого Орка, к северу от Сандабара. Отец Бартоломью тоже жил там, как и отец отца. За все это время единственной вестью о темных эльфах, дошедшей до фермера Тистлдауна, был рассказ о предполагаемом налете дровов на маленькое селение диких эльфов в сотне миль к северу, в Мерзлом Лесу.

Этот набег, даже если он действительно был совершен дровами, случился более десяти лет назад.

Недостаток личного опыта в отношении расы дровов не уменьшил опасений фермера Тистлдауна, когда он услышал рассказ детей о встрече на черничной поляне. Коннор и Элени, которые заслуживали доверия и были достаточно взрослыми, чтобы соображать, что к чему, в трудную минуту, видели эльфа довольно близко, и у них не возникло сомнений насчет цвета его кожи.

— Единственное, чего я и вправду не могу понять, — говорил Бартоломью Бенсону Дельмо, толстому и веселому мэру Мальдобара, и нескольким другим фермерам, собравшимся в его доме этим вечером, — так это почему дров отпустил детей. Я не знаток темных эльфов, но наслышан об их повадках и знаю, что они должны действовать по-другому.

— Возможно, Коннор своей атакой добился большего, чем ожидал, — пропищал деликатный Дельмо.

Все они слышали рассказ о том, как был обезоружен Коннор. Лайаму и остальным детям Тистлдаунов, за исключением, конечно, самого бедняги Коннора, доставляло особенное удовольствие пересказывать именно эту часть истории.

Но Коннор, как бы он ни был благодарен мэру за поддержку, решительно покачал головой, отвергая это предположение.

— Он победил меня, — признался юноша. — Может быть, я был слишком потрясен, увидев его, но он победил меня вчистую.

— Задача не из легких, — вмешался Бартоломью, не позволяя своим грубоватым товарищам разразиться смехом. — Все мы видели Коннора в бою. Только прошлой зимой он победил трех гоблинов да еще их волков!

— Успокойся, добрый фермер Тистлдаун, — сказал мэр. — Мы не сомневаемся в доблести твоего сына.

— Зато я сомневаюсь в истинности врага! — вмешался Родди Макгристл, огромный, как медведь, заросший волосами мужчина, самый бывалый из всех собравшихся.

Родди провел в горах больше времени, чем на своей ферме, недавнем приобретении, которое не вызывало у него особенного восторга. Когда кто-нибудь предлагал премию за уши орков, Родди неизменно получал львиную долю денег, зачастую намного превосходившую вознаграждение, получаемое всеми остальными жителями городка, вместе взятыми.

— Остынь, — сказал Родди Коннору, который начал подниматься с места, чтобы дать достойный отпор. — Я слышал о том, что ты видел, и я верю, что ты видел именно то, о чем говоришь. Но ты назвал эту тварь дровом, а за этим словом скрывается намного больше, чем ты можешь себе представить. Если бы ты встретился с дровом, боюсь, что и ты, и твои братья и сестра остались бы лежать мертвыми на той поляне. Думаю, это был не дров. В горах полно других тварей, способных сделать то, что сделало это существо.

— Так назови их, — сердито сказал Бартоломью, раздраженный тем, что Родди сомневается в правдивости истории, рассказанной сыном.

Родди вообще не слишком ему нравился. Фермер Тистлдаун держал семью в строгости, но всякий раз, когда грубый и шумный Родди Макгристл наносил им визит, Бартоломью и его жене приходилось в течение нескольких дней напоминать детям, и в особенности Лайаму, о том, что такое хорошее поведение.

Родди попросту пожал плечами, не найдя ничего обидного в тоне Бартоломью.

— Гоблин, тролль, а может быть, лесной эльф.

Он захохотал над своими последними словами, и этот смех охватил всю компанию и снял напряженность.

— Но как же нам узнать правду? — сказал Дельмо.

— Мы узнаем ее, если найдем эту тварь, — предложил Родди. — Завтра утром мы, — он взмахом руки охватил всех фермеров, сидевших за столом у Бартоломью, — мы пойдем туда и увидим то, что увидим.

Решив, что импровизированное собрание подошло к концу, Родди хлопнул ладонями по столу и поднялся на ноги. Уже у самой двери он оглянулся и озорно подмигнул остальным, расплываясь в почти беззубой улыбке:

— И вот что я вам скажу, ребята: не забудьте оружие!

Гоготанье Родди еще долго доносилось до собравшихся после того, как неотесанный горец ушел.

— Мы могли бы позвать следопыта, — неуверенно предложил один из фермеров, когда обескураженная компания начала расходиться. — Я слышал, что в Сандабаре есть следопыт — одна из сестер леди Аластриэль.

— Рановато для этого, — ответил мэр Дельмо, заставляя померкнуть радостные улыбки.

— Разве может быть рано, если речь идет о дрове? — быстро вставил Бартоломью.

Мэр пожал плечами.

— Давайте пойдем с Мактристлом, — ответил он. — Если уж кто-нибудь и может в этих горах найти истину, так это Родди. — Он повернулся к Коннору. — Я верю в правдивость твоей истории, Коннор. В самом деле верю. Но нам надо знать наверняка, прежде чем обращаться за помощью к такой уважаемой персоне, как сестра госпожи Серебристой Луны.

Мэр и остальные фермеры ушли, а Бартоломью, его отец Марк и Коннор остались на кухне дома Тистлдаунов.

— Это был не гоблин и не лесной эльф, — сказал Коннор тихим голосом, в котором чувствовались гнев и смущение.

Бартоломью похлопал сына по спине, ничуть не сомневаясь в его правоте.

* * *

В высокогорной пещере Улгулу и Кемпфана тоже провели тревожную ночь, обеспокоенные появлением темного эльфа.

— Если он дров, значит, опытный воин, — сказал Кемпфана своему более крупному брату. — Достаточно опытный, чтобы помочь Улгулу достичь зрелости.

— И вернуться в Гехенну! — закончил Улгулу за угодливого братца. — Ты так мечтаешь о моем возвращении!

— Ты тоже ждешь не дождешься того дня, когда сможешь вернуться к дымящимся ущельям, — напомнил ему Кемпфана.

Улгулу зарычал и ничего не ответил. Появление темного эльфа вызвало у него множество соображений и страхов, недоступных примитивной логике Кемпфаны.

Велпы, как любые мыслящие создания на почти всех уровнях существования, знали о дровах и испытывали к этой расе большое уважение. И если один дров не являлся серьезной проблемой, то военный отряд, а может быть, даже армия темных эльфов могли стать настоящей катастрофой. Велпы не были неуязвимыми. Селение людей представляло собой легкую добычу для баргест-велпов, и при соблюдении осторожности Улгулу с Кемпфаной удавалось бы еще долго продолжать свои набеги.

Но если в этой местности появился отряд темных эльфов, легким убийствам настал конец.

— С дровом надо разобраться, — заметил Кемпфана. — Если это разведчик, значит, он не должен вернуться к своим.

Улгулу с холодной яростью взглянул на брата и позвал квиклинга.

— Тефанис! — закричал он, и квиклинг оказался на плече хозяина раньше, чем отзвучал последний слог его имени.

— Ты-хочешь-чтобы-я-пошел-и-убил-этого-дрова, мой-хозяин, — сказал квиклинг. — Я-понимаю-почему-ты-хочешь-чтобы-я-это-сделал!

— Нет! — тотчас же вскричал Улгулу, чувствуя, что квиклинг собирается вот-вот исчезнуть.

Когда Улгулу закончил произносить это короткое слово, Тефанис был уже на полпути к выходу, но он вернулся на плечо хозяина прежде, чем последние отголоски эха замерли под сводами пещеры.

— Нет, — более спокойно повторил Улгулу. — В появлении дрова есть определенная польза.

Кемпфана увидел злую ухмылку Улгулу и понял, чего хочет брат.

— Новый враг для жителей городка? — подумал вслух младший велп. — Новый враг, которому припишут убийства Улгулу?

— Из всякого события можно извлечь выгоду, — с гадкой усмешкой ответил старший багровокожий великан, — даже из появления темного эльфа.

Он снова повернулся к Тефанису.

— Ты-хочешь-побольше-узнать-о-дрове, мой-хозяин, — возбужденно извергнул из себя Тефанис.

— Один ли он? — спросил Улгулу. — Может быть, это разведчик, за которым идет многочисленный отряд, как мы и боялись? Или это воин-одиночка? Каковы его намерения по отношению к жителям городка?

— Он-мог-бы-убить-детей, — повторил Тефанис. — Я-думаю-что-он-желал-дружбы.

— Я знаю! — взревел Улгулу. — Ты и раньше это говорил. Теперь отправляйся и узнай все что можно! Мне требуется больше, чем просто твои соображения, Тефанис. Судя по слухам, действия дровов редко раскрывают их истинные намерения!

Тефанис соскочил с плеча Улгулу и помедлил, ожидая дальнейших распоряжений.

— А знаешь, дорогой Тефанис, — промурлыкал Улгулу, — попробуй-ка позаимствовать для меня одну из сабель дрова. Это могло бы оказаться полез…

Он осекся, увидев колыхание тяжелого занавеса, отделявшею комнату от прихожей.

— Восхитительный маленький спрайт, — заметил Кемпфана.

— Но со своими особенностями, — ответил Улгулу, и Кемпфана вынужден был согласиться.

* * *

Дзирт еще за милю увидел, что они идут. Десять вооруженных фермеров следовали за молодым человеком, с которым он накануне встретился на поляне.

Хотя они переговаривались и шутили, цель их вылазки была очевидна, а оружие, выставленное напоказ, было готово к применению. Самый хитрый из них, могучий и суровый человек, одетый в толстые шкуры, шел в стороне от основного отряда; он угрожающе размахивал топором искусной работы и вел на толстых цепях двух огромных рычащих желтых псов.

Дзирту хотелось продолжить знакомство с жителями городка, он страстно желал, чтобы события, начало которым было положено вчера, получили свое развитие; он хотел узнать, обретет ли он наконец такое место, которое сможет назвать домом. Однако было ясно, что предстоящая встреча не сулит ничего хорошего. Если фермеры найдут его, наверняка начнутся неприятности, и хотя Дзирт не слишком беспокоился о своей безопасности при столкновении с рассредоточенным отрядом, даже принимая во внимание сурового воина с топором, но он боялся, что кто-нибудь из фермеров может быть случайно ранен.

Он решил, что его задача на сегодняшний день — избегать отряда и рассеивать внимание людей. Дров знал, какое средство поможет ему достичь этой цели. Он поставил перед собой на землю фигурку из оникса и позвал Гвенвивар.

Какое-то жужжание сбоку, сопровождаемое внезапным шорохом в кустах, отвлекло дрова как раз в тот миг, когда вокруг фигурки заклубился знакомый туманный вихрь. Однако Дзирт не заметил ничего угрожающего и быстро выбросил это из головы. У него были сейчас более неотложные дела.

Когда появилась Гвенвивар, Дзирт отправился вместе с ней по тропе, уходящей от черничной поляны, откуда, по его мнению, фермеры намеревались начать охоту. Его план был прост: пусть люди некоторое время обследуют местность, пусть сын фермера снова расскажет историю об их встрече. А затем у края поляны появится Гвенвивар и поведет группу по ложному следу. Черный мех пантеры собьет их с толку, и они усомнятся в рассказе юноши; возможно, старшие мужчины решат, что дети встретились не с темным эльфом, но с большой кошкой, а детское воображение добавило остальные детали. Дзирт знал, что это рискованная затея, но, по крайней мере, Гвенвивар заставит их усомниться в существовании темного эльфа и хотя бы на некоторое время уведет отряд охотников от Дзирта.

Как он и ожидал, фермеры пришли на поляну. Некоторые из них были серьезны и готовы к бою, но большая часть отряда перебрасывалась шуточками и пересмеивалась. Они нашли брошенный меч, и Дзирт, кивая головой, наблюдал за тем, как сын фермера снова разыгрывает перед остальными события предыдущего дня. Он отметил также, что грузный человек с топором, слушавший юношу вполуха, обошел весь отряд со своими собаками, указывая псам разные места на поляне и заставляя принюхаться. Дзирт никогда не встречался с собаками в деле, но он знал, что многие животные обладают превосходным чутьем и их можно использовать на охоте.

— Беги, Гвенвивар, — прошептал дров, не желая ждать, пока собаки почувствуют их запах.

Огромная пантера бесшумно прыгнула на тропу и заняла позицию на одном из деревьев в той самой рощице, где накануне прятались мальчики. Внезапно раздавшийся рык Гвенвивар мгновенно заставил болтовню смолкнуть, и все головы повернулись к роще.

Пантера выпрыгнула на поляну, пролетела мимо изумленных людей и понеслась по склону горы. Фермеры с воплями бросились в погоню, крича человеку с собаками, чтобы он вел их. Вскоре отряд, вместе с бешено лаявшими псами, исчез из виду, и Дзирт подошел поближе к поляне, чтобы поразмыслить над событиями дня и обдумать, как действовать дальше.

Ему, показалось, что его преследует какое-то жужжание, но он решил, что это гудит шмель.

* * *

По неуверенному поведению псов Родди Макгристд быстро понял, что пантера вовсе не то самое существо, запах которого остался на черничной поляне. И более того, Родди понял, что у его безалаберных товарищей, а в особенности у тучного мэра, очень немного шансов поймать огромную кошку: пантера с легкостью перепрыгивала овраги, перебираться через которые фермерам приходилось по несколько минут.

— Эй! — крикнул Родди остальным членам отряда. — Продолжайте гнать эту тварь в том же направлении. Я с собаками зайду сбоку и отрежу ей путь, тогда она побежит прямо на вас!

Фермеры закричали в знак согласия и ринулись в погоню, а Родди придержал собак и повернул в другую сторону.

Псы, натасканные для охоты, хотели продолжать преследование, но у их хозяина был другой план. Кое-что очень смущало сейчас Родди. Тридцать лет провел он в этих горах, но никогда не видел подобного зверя и даже не слышал о нем. К тому же, несмотря на то, что пантера с легкостью могла оставить преследователей далеко позади, она как будто нарочно показывалась на открытых участках на небольшом расстоянии, словно уводила фермеров за собой. Увидев это, Родди распознал отвлекающий маневр, и у него появилось предположение о том, где может скрываться истинный виновник. Он заставил псов замолчать и тем же путем, каким пришел, направился назад к черничной поляне.

* * *

Дзирт отдыхал, прислонившись к стволу в тени густой листвы, и размышлял над тем, как ему показаться фермерам и не вызвать среди них паники. Во время наблюдений за жизнью фермерской семьи он удостоверился, что смог бы жить среди людей, в этом или в каком-нибудь другом селении, если только ему удастся убедить их, что у него мирные намерения.

Жужжание, раздавшееся слева от Дзирта, отвлекло его от раздумий. Он проворно схватился за сабли, но тут что-то промелькнуло возле него так быстро, что он не успел отреагировать. Внезапная боль в запястье вынудила его вскрикнуть и выпустить саблю. Дзирт растерянно взглянул на рану, ожидая увидеть стрелу от лука или арбалета, вонзившуюся в руку.

Рана была чистой. Писклявый смешок заставил Дзирта повернуться вправо. Там стоял крошечный дух, словно невзначай перекинувший через плечо саблю дрова, почти касавшуюся земли за спиной этого миниатюрного существа. В другой руке он держал кинжал, с которого капала кровь.

Дзирт неподвижно застыл на месте, пытаясь предвосхитить следующее действие спрайта. Он никогда не видел квиклингов и даже не слышал о столь необычных созданиях, однако уже получил представление о преимуществе быстроты, которым обладал новый противник. Но прежде чем дров успел придумать, как победить квиклинга, появились другие враги.

Услышав рычание, Дзирт сразу понял, что его выдал вырвавшийся крик боли.

Один из свирепых псов Родди Макгристла продрался сквозь кустарник и напал на дрова снизу. Второй пес, отставший на несколько шагов, прыгнул, целясь прямо в горло Дзирта.

Но на этот раз Дзирт оказался проворнее. Он рубанул оставшейся саблей, обрушив удар на голову первому псу. Затем без промедления отступил назад, перехватил клинок и выставил его над головой навстречу прыгнувшей собаке.

Рукоять сабли уперлась в ствол дерева, и пес, не в силах изменить в прыжке направление движения, напоролся на острый конец клинка, проткнувший его глотку и грудь. От резкого удара оружие вырвалось из руки Дзирта, и пес вместе с клинком рухнул в кусты рядом с деревом.

Едва Дзирт успел прийти в себя, как появился Родди Макгристл.

— Ты убил моих собак! — заорал гигант-горец, опуская на голову дрова Громобой — огромный, зазубренный в боях топор.

Удар оказался коварным и быстрым, но Дзирту удалось отклониться в сторону.

Он не мог разобрать ни слова в потоке брани, изрыгаемой Макгристлом, и знал, что этот могучий человек тоже не поймет ни слова, если Дзирт попытается что-нибудь объяснить.

Раненому и обезоруженному, ему оставался единственный способ защиты продолжать уворачиваться от топора. Очередной сильный удар чуть не сокрушил Дзирта, распоров плащ, когда-то принадлежавший гноллу, но он втянул живот, и топор скользнул по тонкой кольчуге. Дзирт отпрыгнул в сторону густой поросли молодых деревьев, где ловкость и подвижность могли дать ему преимущество. Он хотел попытаться утомить разъяренного человека или хотя бы заставить его изменить тактику на менее жесткую. Однако гнев Макгристла не уменьшился. Он ринулся за Дзиртом, рыча и размахивая топором.

Замысел Дзирта оказался не слишком удачным. Действительно, среди плотно растущих деревьев он мог держаться на расстоянии от тучного мужчины, но зато топор Макгристла с легкостью проникал между стволами.

Мощное оружие обрушилось на Дзирта сбоку, на уровне плеча. Он плашмя упал на землю, едва избежав смерти. Макгристл не смог вовремя сдержать размах, и тяжелый топор вонзился в ствол молодого клена и повалил дерево.

Лезвие топора заклинило в надломленном месте. Родди крякнул и попытался вырвать оружие, до последнего мгновения не осознавая опасности. Ему удалось отскочить в сторону от падающего ствола, однако он был погребен под кроной клена. Ветки захлестнули лицо и голову, опутав Родди словно паутиной и крепко придавив к земле.

— Будь ты проклят, дров! — взревел Макгристл, тщетно пытаясь освободиться из ловушки.

Дзирт отполз прочь, все еще держась за пораненную кисть. Он нашел свою единственную саблю, по самую рукоять вонзившуюся в тело несчастного пса. Это зрелище расстроило Дзирта: он знал цену животным, ставшим товарищами. Он пережил несколько неприятных моментов, высвобождая клинок. Тем более неприятных, что другая собака, всего лишь оглушенная, как раз начала шевелиться.

— Будь ты проклят, дров! — снова заорал Макгристл.

Дзирт уловил упоминание о своей расе и догадался об остальном. Он хотел бы помочь упавшему человеку, полагая, что это может стать началом более цивилизованного общения, однако засомневался, что пришедшая в себя собака с удовольствием протянет ему лапу. В последний раз оглянувшись в поисках спрайта, с которого все это началось, Дзирт выбрался из рощицы и устремился в горы.

* * *

— Мы чуть было ее не поймали, — бормотал Бартоломью Тистлдаун, когда отряд возвращался к черничной поляне. — Если бы Макгристл подоспел туда, куда обещал, мы наверняка поймали бы пантеру! И где, интересно, пропадает этот предводитель собачьей своры?

Раздавшийся из кленовой рощицы рев «Дров! Дров!» стал ответом на вопрос Бартоломью. Фермеры побежали туда и обнаружили Родди, все еще пригвожденного к земле поваленным кленом.

— Проклятый дров! — орал Родди. — Убил моего пса! Проклятый дров! — Ему удалось высвободить руку, и он потянулся к левому уху, но обнаружил, что оно оторвано. — Проклятый дров! — взревел он снова.

Коннор Тистлдаун, получивший подтверждение своей истории, которую все считали сомнительной, засиял от гордости, однако неожиданное заявление Родди доставило радость только ему одному. Остальные фермеры были старше Коннора и понимали, какие зловещие последствия может иметь появление темного эльфа в их местности.

Бенсон Дельмо, отиравший пот со лба, не делал тайны из того, как он воспринял эту новость. Он тотчас же повернулся к стоявшему рядом молодому фермеру, который славился своим умением растить и объезжать лошадей.

— Отправляйся в Сандабар, — приказал мэр, — и немедленно разыщи следопыта!

Через несколько минут Родди оказался на свободе. К этому времени раненый пес присоединился к нему, но то, что один из его драгоценных любимцев остался в живых, мало способствовало успокоению разбушевавшегося горца.

— Проклятый дров! — наверное, в тысячный раз взревел Родди, вытирая кровь со щеки. — Ну я доберусь до этого проклятого дрова!

Он подкрепил обещание тем, что швырнул Громобой в ствол еще одного клена, упавшего рядом с первым.

Глава 5 ПОСТУПЬ СУДЬБЫ

Стражники-гоблины отскочили в стороны, когда могучий Улгулу прорвался через завесу и выбрался из пещеры. Свежий, бодрящий горный воздух был приятен велпу, и еще приятнее ему становилось при мысли о деле, которое предстояло ему этой ночью. Он взглянул на саблю, принесенную Тефанисом: искусно изготовленное оружие казалось крошечным в могучей, покрытой темной кожей лапе Улгулу.

Он невольно кинул саблю на землю. Ему не хотелось использовать ее этой ночью. Велп мечтал пустить в ход собственное смертельное оружие — когти и зубы, чтобы вкусить плоть своих жертв, поглотить их жизненную сущность и стать сильнее. Однако Улгулу был умен, и разум быстро возобладал над основными инстинктами, которые так жаждали вкуса крови. У его ночной вылазки была цель обеспечить значительную выгоду и уменьшить угрозу, которую несло неожиданное появление темного эльфа.

С гортанным рыком, безотчетно вырвавшимся из самого нутра, Улгулу снова схватил саблю и направился вниз по склону горы, с каждым шагом покрывая большое расстояние. На краю оврага, откуда вниз по крутому каменистому склону извивалась узкая тропинка, баргест-велп остановился. Ему потребовалось бы много времени, чтобы преодолеть этот опасный путь.

Но Улгулу был голоден.

Монстр погрузился в глубины своего сознания, сосредоточиваясь на том уголке, где пульсировала магическая энергия. Он не принадлежал к числу созданий Материального уровня, а те, кто приходил с других уровней, неизменно приносили с собой такие силы, которые здешним обитателям показались бы волшебством. Когда немного спустя Улгулу вышел из транса, его глаза от возбуждения светились оранжевым светом. Он пристально взглянул с утеса вниз, мысленно представляя себе ровное место где-нибудь в четверти мили отсюда.

Перед ним возникла мерцающая разноцветная дверь, которая висела в воздухе над самым обрывом. Издав смех, больше похожий на рев, Улгулу толчком открыл дверь и обнаружил прямо за порогом место, которое ему представлялось. И он двинулся вперед, одним гигантским шагом преодолев материальное расстояние до самого дна ущелья.

Улгулу побежал по горному склону, направляясь к селению людей. Он сгорал от нетерпения осуществить свой жестокий замысел.

Приблизившись к предгорьям, баргест-велп снова вернулся в волшебный уголок своего разума. Бег замедлился, а затем Улгулу вообще остановился, конвульсивно вздрагивая и издавая какое-то неразборчивое бульканье. С хлопающими звуками кости монстра стали уменьшаться, кожа лопнула и преобразовалась, потемнев почти до черного цвета.

Когда Улгулу снова двинулся вниз, его шаги, шаги темного эльфа, были уже не так широки.

* * *

Этим вечером Бартоломью Тистлдаун вместе со своим отцом Марком и старшим сыном сидели на кухне уединенного фермерского дома на западной окраине Мальдобара. Жена и мать Бартоломью ушли в сарай, чтобы устроить на ночь домашних животных, а четверо младших детей благополучно улеглись под одеяла в маленькой комнате рядом с кухней. В обычную ночь остальные Тистлдауны, представители всех трех поколений семьи, тоже уютно посапывали бы в своих постелях, но Бартоломью опасался; что пройдет еще много ночей, прежде чем на их некогда тихой ферме воцарится хотя бы подобие прежнего спокойствия. В их местности появился темный эльф, и хотя Бартоломью не был уверен в том, что этот чужак хочет причинить им вред (ведь дров с легкостью мог убить Коннора и остальных детей), он знал, что появление дрова на какое-то время вызовет в Мальдобаре переполох.

— Лучше бы мы ушли в город, — сказал Коннор. — Нам наверняка нашлось бы там место, и тогда весь Мальдобар защищал бы нас.

— Защищал нас? — саркастически переспросил Бартоломью. — И они стали бы каждый день бросать свои фермы, чтобы приходить сюда и помогать нам управляться с нашей работой? Как ты думаешь, кто из них согласится приезжать сюда каждый вечер и заниматься нашим скотом?

Слушая ворчание отца, Коннор поник головой. Он положил ладонь на рукоять меча, напоминая себе, что он не ребенок, но все же в глубине души был благодарен деду, который словно невзначай обнял его за плечи.

— Прежде чем обращаться к людям с такой просьбой, сынок, надо крепко подумать, — продолжал Бартоломью уже более мягким тоном, начиная понимать, как глубоко ранили сына резкие слова. — ферма — это источник нашей жизни, это единственное, что имеет значение.

— Но малышей мы могли бы отослать, — вмешался Марк. — У мальчика есть все основания для страха, раз уж поблизости бродит темный эльф.

Бартоломью отвернулся и безвольно оперся подбородком о ладонь. Он не хотел даже думать о разъединении семьи. Семья была источником их силы на протяжении жизни пяти поколений Тистлдаунов и даже дольше. И поэтому Бартоломью бранил Коннора, хотя мальчик заботился только о благе семьи.

— Я должен был хорошенько подумать, папа, прости меня, — услышал он шепот Коннора и понял, что его собственная гордость ничего не значит в сравнении с болью, причиненной сыну.

— Тебе не за что извиняться, — ответил Бартоломью, оборачиваясь к сыну и отцу. — А вот мне следовало бы попросить прощения. От этого темного эльфа у всех нас волосы дыбом встали. Ты совершенно прав в своих рассуждениях, Коннор. Мы слишком далеко от остальных, и это опасно.

Словно в ответ на эти слова раздался громкий треск ломаемого дерева и приглушенный крик со стороны сарая. В этот ужасный краткий миг Бартоломью понял, что свое решение он должен был принять раньше, когда разоблачительный дневной свет мог служить им хоть какой-то защитой.

Первым пришел в себя Коннор. Он бросился к двери и распахнул ее. Во дворе фермы было смертельно тихо; даже трели сверчков не нарушали эту сверхъестественную тишину. Безмолвная луна мерцала низко на небе, и длинные блуждающие тени стелились по земле от каждого колышка изгороди, от каждого дерева. Коннор наблюдал, не смея дышать, хотя каждая секунда казалась ему часом.

Дверь сарая скрипнула и слетела с петель. Во двор вышел темный эльф.

Коннор захлопнул дверь и привалился к ней, нуждаясь в осязаемой опоре.

— Мама, — выдохнул он в испуганные лица отца и деда. — Там дров.

Оба старших Тистлдаунов замерли, в их головах мелькали тысячи самых ужасных картин. Они одновременно вскочили со своих мест: Бартоломью рванулся к оружию, а Марк направился к двери, где стоял Коннор.

Их внезапные действия заставили Коннора очнуться. Он выхватил меч, висевший у него на поясе, и снова распахнул дверь, готовый ринуться навстречу захватчику.

Один-единственный прыжок могучих ног доставил Улгулу прямо к двери фермерского дома. Коннор, слепо рванувшийся через порог, налетел на чудовище, которое только казалось изящным дровом, и отскочил назад в кухню, сбитый с толку. Прежде чем мужчины успели отреагировать, пришелец со всей силой баргест-велпа обрушил саблю на голову Коннора, почти надвое разрубив тело юноши.

Улгулу беспрепятственно шагнул в кухню. Он увидел старика, наименее опасного из противников, который тянул к нему руки, и призвал на помощь свои магические способности, чтобы отразить нападение. На Марка Тистлдауна накатила волна внушаемых эмоций, волна отчаяния и ужаса, столь мощная, что он не мог сопротивляться. Его морщинистое лицо исказилось в беззвучном вопле, и он попятился назад, наталкиваясь на стены и беспомощно хватаясь за грудь.

Бартоломью Тистлдауна охватила необузданная ярость. Рыча и издавая невнятные звуки, он схватил вилы и бросился на убийцу сына.

Ложная хрупкость оболочки, за которой скрывался велп, не уменьшила его гигантской силы. Когда острия вил оказались в нескольких дюймах от груди монстра, Улгулу одной рукой схватился за древко. Бартоломью на всем бегу остановился, и другой конец древка врезался ему в живот, не давая дышать.

Улгулу быстро поднял руку, оторвал Бартоломью от пола и ударил головой о потолочную балку с такой силой, что шея фермера сломалась. Небрежно швырнув тело Бартоломью вместе с его жалким оружием через всю кухню, баргест-велп направился к старику.

Возможно, Марк увидел, как он приближается, а может, старик был так истерзан болью и страданием, что уже не мог воспринимать события, происходящие в кухне. Улгулу подошел к нему и разинул пасть. Ему хотелось сожрать старика, насладиться его жизненной силой так же, как он сделал это в сарае с женщиной помоложе. Он пожалел о своих действиях в сарае, как только померк экстаз убийства. И теперь разум баргест-велпа снова одержал победу над его инстинктами, Издав победный рев, Улгулу вонзил саблю в грудь Марка и прекратил мучения старика.

Он оглядел картину своих ужасных деяний, сожалея о том, что не удастся попировать телами молодых сильных фермеров, и успокаивая себя напоминанием о гораздо большей выгоде, которую принесут ему события этой ночи. Услышав испуганный крик, Улгулу двинулся в боковую комнатку, где спали дети.

* * *

На следующий день Дзирт осторожно спустился с гор. В запястье, в том месте, куда спрайт вонзил свой кинжал, пульсировала боль, но рана была чистой, и Дзирт не сомневался, что она заживет. Он припал к земле в густом кустарнике на склоне холма позади фермы Тистлдаунов, готовый еще раз попытаться встретиться с детьми. Достаточно долго он наблюдал за человеческим сообществом и слишком много времени провел в одиночестве, чтобы теперь отступить. Именно здесь он намеревался обрести дом, если ему удастся преодолеть барьеры предубеждений, в особенности со стороны могучего человека со злобными псами.

Из этого положения Дзирт не мог видеть разбитой двери сарая, и ему показалось, что ферма выглядит так, как и должна выглядеть в предрассветной мгле.

Однако после восхода солнца фермеры не вышли из дома, хотя раньше они появлялись с первыми лучами. Петух кукарекал, и несколько животных бродили по двору, но в доме по-прежнему было тихо. Дзирт понимал, что это странно, но допускал, что вчерашняя встреча в горах побудила фермеров спрятаться. Возможно, семья вообще оставила ферму, ища укрытия в самом городке, где дома расположены теснее. Эти мысли угнетали Дзирта: он опять нарушил уклад жизни тех, кто был рядом, просто показавшись перед ними. Он вспомнил Блингденстоун, город глубинных гномов, и ту суматоху и возможную опасность, которую принесло им его появление.

День был солнечным, но с гор дул холодный ветерок. Насколько Дзирт мог судить, ни на дворе, ни в самом доме никто не шевелился. Дров наблюдал за всем этим, и с каждой секундой в нем росла уверенность.

Знакомое жужжание отвлекло Дзирта от раздумий. Он выхватил оставшуюся саблю и огляделся. Ему хотелось бы позвать Гвенвивар, но с последнего исчезновения кошки прошло слишком мало времени. Пантере требовалось отдыхать в астральном доме еще один день, чтобы восстановить силы, необходимые для сопровождения Дзирта. Не заметив поблизости ничего подозрительного, Дзирт встал между стволами двух больших деревьев, занимая наиболее выгодную позицию против умопомрачительно быстрых атак верткого духа.

Через миг жужжание прекратилось, но спрайт так и не появился. Остаток дня Дзирт провел, передвигаясь среди кустарника, оплетая его нитями-ловушками и выкапывая неглубокие ямы. При новой схватке с духом он собирался добиться иного исхода сражения.

Удлинившиеся тени и багровый закат снова привлекли внимание Дзирта к ферме Тистлдаунов. В доме не зажглось ни огонька, чтобы развеять сгущающиеся сумерки.

* * *

Уверенность Дзирта еще более окрепла. Возвращение коварного спрайта красноречиво напомнило ему об опасностях, таящихся в этой местности, и поскольку двор был все так же пуст и тих, страх, зародившийся в нем, укоренился и вскоре превратился в ужас.

Сумерки сгустились до темноты. Появившаяся на востоке луна упорно поднималась по ночному небу.

В доме по-прежнему не горело ни одной свечи, а через темные окна не доносилось ни звука.

Дзирт выскользнул из кустарника и стрелой промчался через небольшое поле позади дома. Он не собирался приближаться к дому, он просто хотел узнать как можно больше. Если бы исчезли лошади и маленький фургон фермеров, это подтвердило бы прежние подозрения Дзирта о том, что фермеры нашли убежище в городке.

Но когда он обошел сарай и увидел разбитую дверь, ему стало ясно, что он ошибался. С каждым шагом его страх возрастал. Заглянув в сарай, он уже не удивился, обнаружив фургон, стоявший посреди, и стойла, где топтались лошади.

Возле фургона неловко лежало тело старой женщины, покрытое засохшей кровью. Дзирт подошел к ней и сразу понял, что она мертва, убита каким-то острым оружием. Ему тотчас же вспомнился злой спрайт и украденная сабля. Когда он нашел за фургоном тело другой женщины, то понял, что в этом деле участвовал и какой-то другой монстр, более коварный и могущественный. Дзирт даже не смог узнать, кому принадлежало это второе, наполовину съеденное тело.

Он выбежал из сарая и бросился к дому, забыв обо всех предосторожностях. В доме он обнаружил трупы взрослых мужчин Тистлдаунов и, к своему полному ужасу, детей, слишком неподвижно лежавших в кроватках. При виде маленьких тел на него нахлынуло отчаяние и чувство вины. Слово «дзиррит» мучительно отдавалось у него в голове, когда он смотрел на парнишку с соломенными волосами.

Такое смятение чувств было непереносимо для Дзирта. Он заткнул уши, чтобы не слышать проклятого слова «дзиррит», но оно преследовало его бесконечным эхом.

Не в силах дышать, Дзирт выбежал из дома. Если бы он обыскал комнату более тщательно, то нашел бы под кроватью свою вторую саблю, сломанную пополам и оставленную для жителей селения.

Часть 2 СЛЕДОПЫТ

Есть ли во всем этом мире что-нибудь тяжелее, чем чувство вины? Я часто ощущал на своих плечах этот гнет, тащил его за собой по длинным дорогам скитаний.

Чувство вины напоминает обоюдоострый меч. С одной стороны, оно действует как справедливость, подчиняя принципам морали тех, кто их боится. Чувство вины, порожденное совестью, отличает добрую личность от злобной. Оказавшись в ситуации, сулящей выгоду, почти каждый дров готов убить другого, будь то его родич или чужак, и уйти прочь, не ощущая никакого эмоционального потрясения.

Убийца дров может бояться возмездия, но не прольет ни слезинки о своей жертве.

У людей, а также у наземных эльфов и других рас, обладающих совестью, нравственные страдания перевешивают любую внешнюю угрозу. Иной раз кажется, что наличие чувства вины и совести — это главное различие, существующее между разнообразными расами Королевств. С этой точки зрения, чувство вины может рассматриваться как положительная сила.

Но существует и другая сторона этого тяжкого чувства. Совесть не всегда подвластна голосу разума. Чувство вины — это бремя, всегда накладываемое личностью на саму себя, но не всегда справедливое. Так было со мной на моем долгом пути из Мензоберранзана в долину Ледяного Ветра. Я покинул Мензоберранзан, чувствуя вину за Закнафейна, моего отца, принесенного в жертву в моих интересах. Я принес в Блингденстоун вину за Белвара Диссенгальпа, свирфнеблина, которого мой брат лишил рук. И по другим дорогам я нес множество других тяжких грузов: Щелкунчик, убитый чудовищами, охотившимся за мной; гноллы, павшие от моей собственной руки; и — что было самым болезненным — эта простая фермерская семья, убитая баргест-велпом.

Разумом я понимал, что мне не за что винить себя, что я не мог повлиять на события или, как в других случаях, например с гноллами, что я поступил правильно. Но разум — слабая защита против тяжкого ощущения вины.

Со временем, получив поддержку верных друзей, я смог избавиться от многих угрызений совести. Но часть моей тяжкой ноши останется и всегда пребудет со мной. Я принимаю это как неизбежность и знаю, что совесть поможет мне выбрать верный путь в жизни.

Я верю, что это и есть истинная цель совести.

Дзирт До'Урден.

Глава 6 САНДАБАР

— Ой, хватит, Фрет, — сказала высокая женщина седобородому дворфу в белом одеянии, шлепнула его по рукам и пробежалась пальцами по своим густым каштановым волосам, основательно взъерошив их.

— Так-так, — отозвался дворф, тотчас же потянувшись к пятнышку грязи на плаще женщины-следопыта. Он принялся энергично орудовать щеточкой, но женщина постоянно двигалась, мешая ему закончить работу. — Почему-то мне кажется, госпожа Соколица, что вам не мешало бы просмотреть кое-какие книги о правилах поведения.

— Я только что приехала из Серебристой Луны, — возмутилась Дав Соколица, подмигивая Габриэлю, еще одному воину, находившемуся в комнате, высокому мужчине с суровым лицом. — Иногда в дороге случается и запачкаться.

— Только что! Почти неделю назад! — протестующе заявил дворф. — И прошлой ночью на пиру вы были в этом же самом плаще!

Тут дворф заметил, что, занявшись чисткой плаща Дав, он перепачкал собственное шелковое платье, и это несчастье отвлекло его внимание от следопыта.

— Дорогой Фрет, — начала Дав, лизнув палец и небрежно растерев пятнышко на плаще, — ты самый замечательный из слуг.

Дворф побагровел, как свекла, и топнул сверкающей туфлей о пол, выложенный плиткой.

— Из слуг? — возмущенно фыркнул он. — Я сказал бы…

— Так скажи! — рассмеялась Дав.

— Я самый… один из самых великих мудрецов на всем севере! Мой трактат о надлежащем этикете на межрасовых пирах…

— Или об отсутствии надлежащего этикета… — не преминул вмешаться Габриэль. Дворф с мрачным видом повернулся к нему. — Во всяком случае, что касается дворфов, — закончил высокий воин, с невинным видом пожимая плечами.

Дворф заметно задрожал, и его туфли выбили на твердом полу громкую дробь.

— Ах, дорогой Фрет, — сказала Дав, успокаивающе прикасаясь к плечу дворфа и гладя его безукоризненно подстриженную желтоватую бороду.

— Фред! — резко поправил дворф, отталкивая руку следопыта. — Фредегар!

Дав и Габриэль перекинулись понимающими взглядами, а затем со смехом выкрикнули фамилию дворфа:

— Сокрушитель Скал!

— Фредегар Иглокол будет точнее! — прибавил Габриэль.

Взглянув на рассерженного дворфа, он сразу понял, что пора уносить ноги, схватил свой мешок и бросился вон из комнаты, задержавшись лишь для того, чтобы на прощанье подмигнуть Дав.

— Я только хотел помочь. — Дворф сунул руки в невероятно глубокие карманы и опустил голову.

— Ты это и делаешь! — воскликнула Дав, желая утешить его.

— Я хочу сказать, тебе предстоит встретиться с Хельмом-Другом Дворфов, — начал Фрет, несколько приободрившись. — Человек, которому назначил аудиенцию Повелитель Сандабара, должен выглядеть подобающе.

— Разумеется, — с готовностью согласилась Дав. — Однако единственный наряд, которым я располагаю, ты видишь перед собой, дорогой мой Фрет, и этот наряд испачкан дорожной грязью. Боюсь, что мне придется предстать перед Повелителем Сандабара не в самом лучшем виде. Они с моей сестрой стали такими друзьями. — Теперь настала очередь Дав изображать беспомощного птенца, и хотя ее меч превратил многих великанов в пищу для стервятников, леди Соколица умела играть в эту игру искуснее, чем кто-либо другой. — Что же мне делать? — Она взглянула на дворфа и лукаво наклонила голову. — Может быть, — хитро продолжала она, — если только…

Поняв намек, Фрет просиял.

— Нет, — с тяжким вздохом сказала Дав. — Не могу обременять тебя такой просьбой.

Фрет подпрыгнул от радости и звонко хлопнул своими пухлыми ладонями.

— Можешь, госпожа Соколица! Конечно, можешь!

Дав прикусила губу, чтобы побороть неуместный смех, когда взволнованный дворф выскочил из комнаты. Хотя она частенько поддразнивала Фрета, но готова была признать, что искренне любит маленького дворфа. Много лет провел Фрет в Серебристой Луне, где правила сестра Дав, и сделал множество ценных подарков для тамошней прославленной библиотеки. Фрет действительно был знаменитым мудрецом, известным благодаря своим обширным исследованиям обычаев различных рас, доброжелательных и злобных, к тому же он был специалистом по проблемам получеловеческих рас. А еще он был отличным композитором. Сколько раз, спросила себя Дав с искренним умилением, скакала она по горным тропам, насвистывая веселую мелодию, сочиненную этим самым дворфом?

— Милый Фрет, — тихонько прошептала она, когда дворф вернулся.

Через одну его руку было перекинуто отделанное драгоценными камнями шелковое платье (заботливо сложенное, чтобы ткань не касалась пола!). В другой руке он держал пару изящных туфель. Дюжина булавок была зажата между поджатыми губами, а с уха свисала измерительная лента. Дав спрятала улыбку и решила, что эту битву дворф должен выиграть. Она войдет в зал для аудиенций Хельма-Друга Дворфов в туфлях на каблуках, облаченная в шелковое платье, словно олицетворение женственности, а рядом, гордо пыхтя, будет семенить маленький мудрец.

В течение всего этого времени туфли будут давить и натирать ей ноги, а какая-нибудь булавка в платье обязательно вопьется в тело в таком месте, до которого она не сможет дотянуться. Увы, но положение обязывает, подумала Дав, глядя на платье. Она взглянула на сияющее лицо Фрета и поняла, что ради этого готова смириться со всеми неприятностями.

Ведь дружба тоже накладывает свои обязательства.

* * *

Фермер скакал без перерыва больше суток: встреча с темным эльфом часто действовала подобным образом на простых деревенских жителей. В Мальдобаре он взял двух лошадей и одну из них оставил миль через двадцать, проехав половину расстояния между двумя городами. Если ему повезет, на обратном пути он найдет животное целым и невредимым. Второй конь, самый ценный жеребец фермера, начал уставать. И все-таки ездок продолжал пришпориватьконя, низко пригнувшись в седле. Он уже видел факелы ночной стражи Сандабара, горевшие на высоких и мощных каменных стенах города.

— Остановись и назови свое имя, — прозвучал обычный окрик капитана стражи ворот, когда полчаса спустя всадник подъехал к городу.

* * *

Дав опиралась на Фрета, следуя за одним из приближенных Хельма по длинному, богато украшенному коридору к залу аудиенций. Опытный следопыт, она могла пройти по канатному мосту без перил, могла с убийственной точностью стрелять из лука, сидя на спине скачущего коня, могла в полном военном облачении вскарабкаться на дерево, держа в руке меч и щит. Но при всем своем мастерстве и ловкости она не могла справиться с модными туфлями, в которые Фрет втиснул ее ноги.

— Да еще это платье, — прошептала Дав в отчаянии, понимая, что непрактичное одеяние треснет в шести или семи местах, если ей придется взмахнуть мечом, не говоря уже о попытке сделать слишком резкий вдох.

Уязвленный Фрет взглянул на нее.

— Без сомнения, это красивейшее платье… — запинаясь, произнесла Дав, стараясь не вызвать раздражения у любезного дворфа. — Правда, дорогой Фрет, я не нахожу слов, чтобы выразить свою благодарность.

Серые глаза дворфа заблестели, хотя он и не поверил ни одному ее слову.

Так или иначе, Фрет понимал, что Дав достаточно дорожит его мнением, иначе не согласилась бы с его предложениями, а только это и имело для него значение.

— Тысячу извинений, госпожа, — донесся сзади голос.

Все обернулись и увидели капитана ночной стражи и фермера, которые бежали по темному коридору.

— Уважаемый капитан! — запротестовал Фрет против нарушения протокола. — Если вы желаете получить аудиенцию у госпожи, вы должны быть представлены ей в зале. Тогда, и только тогда, и только если позволит наш повелитель, вы сможете…

Дав опустила руку на плечо дворфа, приказывая ему замолчать. Тревожное выражение, отпечатавшееся на липах мужчин, бесстрашной героине доводилось видеть много раз.

— Продолжайте, капитан, — велела она и, чтобы умиротворить Фрета, добавила: — До часа, назначенного для аудиенции, у нас остается немного времени. Мы не заставим ждать повелителя Хельма.

Фермер смело шагнул вперед.

— Тысячу извинений, моя госпожа, — начал он, нервно комкая в руках шляпу. — Я простой фермер из Мальдобара, маленького городка на севере…

— Я знаю о Мальдобаре, — заверила его Дав. — Множество раз я видела это место с гор. Красивое и отважное поселение. — При ее словах фермер просиял. — Надеюсь, в Мальдобаре не случилось никакой беды?

— Пока нет, моя госпожа, — ответил фермер, — но у нас неприятности, это точно. — Он помолчал и взглянул на капитана, ища поддержки. — Дров.

При этой новости глаза Дав расширились. Даже Фрет, который нетерпеливо притопывал ногой в течение всего разговора, замер и прислушался.

— Сколько? — спросила Дав.

— Мы видели только одного. Мы боимся, что это разведчик или шпион, и это не к добру.

Дав кивнула в знак согласия.

— Кто видел этого дрова?

— Сначала дети, — ответил фермер, что вызвало вздох у Фрета, который снова нетерпеливо топнул ногой.

— Дети? — фыркнул дворф.

Однако решимость фермера не поколебалась.

— А потом его видел Макгристл, — сказал он, глядя прямо на Дав, — а уж он-то повидал немало!

— Кто такой этот Макгристл? — снова фыркнул Фрет.

— Родди Макгристл, — опередив фермера, ответила Дав и почему-то помрачнела. — Известный охотник, который выиграл множество призов, и мастер ставить капканы на пушного зверя.

— Дров убил одну из собак Родди, — возбужденно вмешался фермер, — и почти победил самого Родди! Свалил дерево прямо на него! Это стоило Родди одного уха.

* * *

Дав не очень поняла, о чем толкует фермер, но это ей и не требовалось.

Люди видели темного эльфа в своей местности, и уже один этот факт побуждал следопыта к действию. Она скинула модные туфли и протянула их Фрету, а затем велела одному из придворных пойти и разыскать ее товарищей, а другого попросила от ее лица выразить сожаление Повелителю Сандабара.

— Но как же так, леди Соколица! — вскричал Фрет.

— Сейчас не время для увеселений, — ответила Дав.

По ее виду Фрету стало ясно, что она не слишком жалеет об отмене аудиенции с Хельмом. Она уже вся извернулась, пытаясь расстегнуть застежку на спине и избавиться от великолепного платья.

— Это не понравится вашей сестре, — громогласно объявил Фрет и в очередной раз топнул ногой.

— Моя сестра давным-давно повесила на крючок свой заплечный мешок, — резко сказала Дав, — а вот мой еще покрыт свежей дорожной пылью!

— И в самом деле, — пробормотал дворф без особого восторга.

— Так, значит, вы поедете к нам? — с надеждой спросил фермер.

— Конечно, — ответила Дав. — Ни один уважающий себя следопыт не оставит без внимания появление темного эльфа! Мои три товарища и я отправимся в Мальдобар этой же ночью, но тебя, мой добрый фермер, я прошу остаться здесь. Ты проделал трудный путь, это очевидно, и нуждаешься в отдыхе.

Дав быстро огляделась вокруг и в задумчивости приложила палец к губам.

— Что такое? — спросил надоедливый дворф.

Лицо Дав просияло, когда ее взгляд упал на Фрета.

— Я почти не имела дела с темными эльфами, — начала она, — да и моим товарищам, насколько мне известно, не доводилось встречаться с ними.

Ее широкая улыбка привела Фрета в трепет.

— Пойдем, дорогой Фрет, — промурлыкала Дав.

Шлепая босыми ногами по выложенному плиткой полу, она повела Фрета, капитана и фермера из Мальдобара по коридору, ведущему в зал аудиенций Хельма.

При столь внезапном изменении направления движения Фрет почувствовал растерянность и надежду. Но как только Дав начала говорить с Хельмом, хозяином Фрета, извиняясь за неожиданное беспокойство и обращаясь с просьбой отправить с ее отрядом кого-нибудь, кто мог бы оказать помощь в решении мальдобарской проблемы, дворф все понял.

* * *

На следующее утро, когда взошло солнце, отряд Дав, состоявший из лучника-эльфа и двух сильных воинов-людей, находился уже за десять миль от крепких ворот Сандабара.

— Уф! — простонал Фрет, когда стало светло. Он ехал рядом с Дав на коренастом адбарском пони. — Ты только посмотри, как заляпаны грязью мои прекрасные одежды! Наверняка нам всем придет конец! Умереть в грязи на этой проклятой богом дороге!

— Сложи об этом песню, — предложила Дав, с широкой улыбкой оборачиваясь к трем товарищам. — «Баллада о пяти задохнувшихся бесстрашных воинах», вот как следует ее назвать.

Гневный взгляд Фрета смягчился, как только Дав напомнила ему, что именно Хельм-Друг Дворфов, Повелитель Сандабара, поручил Фрету отправиться вместе с ними.

Глава 7 ЗАКИПАЮЩАЯ ЯРОСТЬ

В то самое утро, когда отряд Дав выехал в Мальдобар, Дзирт начал свое собственное путешествие. Первоначальный ужас от страшного открытия прошлой ночи не уменьшился, и дров опасался, что он не исчезнет никогда, однако в душе Дзирта возникло еще одно чувство. Он ничего не мог сделать для фермеров и их несчастных детей, но зато мог отомстить за их смерть. Эта мысль не слишком ему нравилась: покинув Подземье, он надеялся навсегда расстаться со звериной жестокостью этого мира. Но когда картина ужасной резни вставала у него перед глазами, а впереди опять ждало лишь одиночество, Дзирт только и мог, что смотреть на свою саблю и думать о возмездии.

Прежде чем последовать за убийцей, Дзирт из предосторожности позаботился о двух вещах. Сначала он прокрался на фермерский двор и нашел за домом брошенный хозяевами сломанный плужный лемех. Металлическое лезвие было тяжелым, но полный решимости дров поднял лемех и унес с собой, не думая о неудобстве.

Затем он призвал Гвенвивар. Как только пантера появилась и заметила хмурый вид Дзирта, она тревожно припала к земле. Гвенвивар пробыла рядом с дровом достаточно долго и знала, что означает это выражение его лица: до того, как она сможет вернуться в свой астральный дом, им предстоит битва.

Они отправились в путь еще до зари. Как и рассчитывал Улгулу, Гвенвивар легко шла по следу, оставленному велпом. Они продвигались вперед медленно (потому что Дзирту мешал лемех), но верно, и когда послышалось отдаленное жужжание, Дзирт понял, что поступил правильно, захватив с собой этот громоздкий предмет.

Однако остаток утра прошел без происшествий. След привел товарищей в скалистое ущелье, к подножию высокого утеса. Дзирт опасался, что ему придется карабкаться по отвесной стене, а значит, бросить лемех, но вскоре он нашел единственную узкую тропу, которая, извиваясь, бежала вверх. Тропа оказалась ровной и постепенно поднималась, огибая отвесные выступы на поверхности утеса, образуя крутые и опасные повороты. Желая обратить особенности местности себе на пользу, Дзирт послал Гвенвивар далеко вперед и двинулся дальше один, волоча лемех и чувствуя себя совершенно незащищенным на голой скале.

Впрочем, это чувство нисколько не притушило огоньков в лиловых глазах Дзирта, которые ярко горели под низко надвинутым капюшоном просторного плаща гнолла. Если вид ущелья, разверзающегося под ногами, начинал нервировать дрова, ему было достаточно вспомнить о фермерах. Спустя короткое время, когда Дзирт услышал долгожданное жужжание, доносившееся откуда-то ниже по тропе, он только улыбнулся.

Жужжание быстро приближалось. Дзирт припал к стене утеса и выхватил саблю, тщательно рассчитывая время, необходимое спрайту, чтобы догнать его.

Тефанис молнией пронесся мимо, нанося маленьким кинжалом колющие удары в поисках слабого места в защите Дзирта. Через миг дух исчез впереди, но успел выиграть удар, поразив дрова в плечо.

Дзирт осмотрел рану и мрачно кивнул, воспринимая ее как небольшое беспокойство. Он знал, что не сможет отбить стремительную атаку, и кроме того, понял, что для полной победы ему необходимо позволить противнику нанести первый удар. Рычание, раздавшееся впереди по тропе, снова призвало Дзирта к осторожности. Гвенвивар встретилась с духом, и когти пантеры, не уступавшие в быстроте кинжалу квиклинга, несомненно, заставили существо отступить.

Дзирт опять прижался спиной к стене, следя за приближением жужжания. И как только спрайт обогнул выступ, Дзирт выпрыгнул на узкую тропу, держа наготове саблю. В другой руке, которая была не видна врагу, он крепко сжимал металлический предмет, собираясь преградить им дорогу квиклингу.

Быстрый спрайт вновь устремился к стене, с легкостью уклоняясь от сабли.

Однако, сосредоточившись на одной цели, квиклинг не обратил внимания на другую руку противника.

Дзирту с трудом удавалось следить за движениями квиклинга, но внезапное «бам!» и резкая вибрация в его руке, когда Тефанис со всего маху налетел на лемех, вызвали у него удовлетворенную усмешку. Он отпустил лемех и, схватив потерявшего сознание спрайта за горло, поднял его над землей. Гвенвивар выпрыгнула из-за выступа в то самое время, когда оглушенный дух тряс головой, чтобы унять головокружение, и его длинные заостренные уши при каждом движении чуть не хлопали по противоположной стороне головы.

— Что ты за создание? — спросил Дзирт на языке гоблинов, который он уже использовал при встрече с отрядом гноллов.

К его изумлению, спрайт все понял, хотя невнятный ответ этого существа, произнесенный пронзительным голоском, прозвучал так быстро, что Дзирт ничего не сумел понять. Он резко встряхнул квиклинга, чтобы заставить его замолчать, и приказал:

— Отвечай внятно и не торопясь. Как тебя зовут?

— Тефанис, — возмущенно ответил дух.

Тефанис мог сделать сто шагов в секунду, но это качество было бесполезным, когда он висел в воздухе. Спрайт быстро оглядел узкий уступ и увидел свой маленький кинжал, валяющийся рядом с продавленным лемехом.

Дзирт угрожающе поднял саблю.

— Это ты убил фермеров? — грозно спросил он и чуть не ударил квиклинга, услышав его сдавленное хихиканье.

— Нет, — поспешил ответить Тефанис.

— Кто их убил?

— Улгулу! — заявил спрайт.

Он указал на тропу и выплеснул поток возбужденных слов. Дзирту удалось различить лишь несколько из них: «Улгулу, ждет, обед», прозвучавших особенно громко.

Он совершенно не представлял, как поступить с пойманным квиклингом.

Тефанис был слишком быстр, чтобы иметь с ним дело без опаски. Дзирт взглянул на Гвенвивар, которая праздно сидела на тропе в нескольких футах от них, но пантера только зевнула и потянулась.

Дзирт уже собирался задать следующий вопрос, пытаясь докопаться, какую роль сыграл Тефанис во всем этом деле, но дерзкий спрайт решил, что с него достаточно. Сделав невероятно быстрое движение руками, на которое Дзирт не успел среагировать, Тефанис вытащил из сапога еще один нож и полоснул им по раненой кисти дрова.

Однако на этот раз самоуверенный квиклинг недооценил своего противника.

Дзирт не мог сравняться с духом в скорости и даже не мог проследить за мельканием крошечного острого кинжала. Но как бы ни были болезненны раны, переполненный яростью Дзирт даже не дрогнул. Он лишь крепче сжал пальцы на шее спрайта и поднес саблю почти к самой его груди.

Даже при такой ограниченной подвижности Тефанис оказался достаточно шустрым и ловким и смог увернуться, продолжая дико хохотать. Он нанес еще один удар, глубже вонзив кинжал в предплечье Дзирта. В конце концов Дзирту пришлось прибегнуть к тактике, которой Тефанис не мог противостоять и которая лишила квиклинга всех его преимуществ. Он шмякнул Тефаниса об стену и сбросил оглушенную тварь с утеса.

* * *

Некоторое время спустя Дзирт и Гвенвивар оказались в зарослях у основания крутого каменистого склона. Наверху, за искусной маскировкой из кустарника и ветвей, находилась пещера, и оттуда то и дело раздавались голоса гоблинов.

Рядом с пещерой, сбоку от покатой стены, был крутой обрыв. Над входом в пещеру гора вздымалась еще более отвесно. Следы, временами пропадавшие на голом камне, привели Дзирта и Гвенвивар именно в это место; не оставалось никаких сомнений, что чудовище, убившее фермеров, сидит в пещере.

Вот уже в который раз Дзирту захотелось отменить свое решение о мести за смерть фермеров. Он предпочел бы более цивилизованные методы возмездия, законный суд, но разве это было возможно? Безусловно, он не мог прийти со своими подозрениями к людям из городка, не мог обратиться и к кому-либо другому. Затаившись в кустарнике, Дзирт снова и снова думал о фермерах, о мальчике с песочными волосами, о хорошенькой девочке, почти превратившейся в женщину, и о юноше, которого он обезоружил на черничной поляне. Дрову с трудом удалось справиться с волнением. В диком Подземье он несколько раз поддавался инстинктам, зову темной стороны своей личности, которая в сражениях проявлялась с жестокой и смертоносной действенностью, и теперь Дзирт чувствовал, что это второе «я» опять вскипает в глубине его существа. Сначала он попытался подавить ярость, но потом вспомнил уроки, которые ему пришлось усвоить. Темная сторона была частью его самого, инструментом выживания и не всегда служила во зло.

Она была необходима.

Дзирт понимал невыгодность своего положения. Он не имел представления, сколько врагов встретится ему в пещере и что это будут за монстры. Он слышал голоса гоблинов, но, судя по резне в фермерском доме, в ней участвовал некто гораздо более могущественный. Чувство здравого смысла подсказывало Дзирту остаться в засаде и понаблюдать, чтобы больше узнать о врагах.

Но тут в его памяти вновь воскресла картина, увиденная в доме фермеров, и это заставило Дзирта отбросить всякий здравый смысл. С саблей в одной руке и кинжалом спрайта в другой, Дзирт крадучись поднялся по каменистому склону.

Приблизившись ко входу в пещеру, он не замедлил шага, а просто раздвинул кусты и прошел прямо внутрь.

Гвенвивар в растерянности следила за ним, сбитая с толку откровенными действиями дрова.

* * *

Тефанис ощутил, как холодный воздух овевает его лицо, и на мгновение ему показалось, что он нежится в приятном сне. Однако квиклинг быстро понял, что это заблуждение и что он быстро падает вниз. К счастью для Тефаниса, отвесная стена утеса была совсем недалеко, и он бешено завращал руками и ногами, издавая жужжащий звук, и стал отчаянно цепляться за утес, чтобы замедлить падение. В то же самое время он начал произносить заклинание левитации, возможно, единственную вещь, которая могла его спасти.

Прошло несколько томительно тянущихся секунд, прежде чем спрайт почувствовал, что его тело подхвачено силой, порожденной заклинанием. И все-таки он сильно ударился о землю, хотя и отделался незначительными повреждениями.

Он относительно медленно встал и отряхнулся от пыли. Его первой мыслью было отправиться к Улгулу и сообщить о приближении дрова, но он тотчас же передумал. С помощью левитации до пещер нельзя было добраться достаточно быстро, чтобы вовремя предупредить велпа, а тропа на утесе имелась только одна — та, по которой шагал дров.

У Тефаниса не было ни малейшего желания снова встречаться с ним.

* * *

Улгулу вовсе не старался замести следы. Темный эльф сыграл на руку баргест-велпу, и теперь Улгулу намеревался съесть Дзирта, что помогло бы ему достичь зрелости и позволило вернуться в Гехенну.

Два гоблина-стражника Улгулу не слишком удивились появлению Дзирта. Улгулу приказал им ждать появления дрова и задержать его в прихожей, пока сам велп не выйдет и не займется им. Когда Дзирт подошел к гоблинам, они прервали свой разговор, скрестили копья перед занавесом, перекрыв вход, и выпятили тощие ребра, тупо следуя указаниям хозяина.

— Вход воспрещен… — начал один из них.

Но после единственного взмаха кривой сабли Дзирта оба гоблина рухнули на пол, хватаясь за перерезанные глотки. Сомкнутые копья упали, и Дзирт, даже не замедлив шага, прошел через задрапированный вход.

В центре внутренней комнаты дров увидел своего врага. Огромный велп с красной кожей ожидал его, скрестив на груди руки и гнусно ухмыляясь.

Дзирт бросил в него кинжал и сам ринулся на врага. Этот бросок спас жизнь дрова: когда кинжал беспрепятственно пролетел сквозь тело баргест-велпа, Дзирт распознал ловушку. Не в силах преодолеть инерцию, он продолжал двигаться вперед, и его сабля прошла сквозь призрак, не найдя ничего осязаемого, во что можно было бы вонзиться.

На самом деле велп находился за каменным троном в дальней части комнаты.

Использовав еще одну магическую способность из своего обширного набора, Кемпфана послал иллюзорный образ в центр комнаты, чтобы удержать дрова на этом месте.

Инстинкт Дзирта незамедлительно подсказал ему, что это обман. Перед ним был не настоящий монстр, а только призрак, предназначенный для того, чтобы удержать противника на открытом пространстве и сделать уязвимее. Скудная обстановка комнаты не давала возможности найти укрытие.

Паривший в воздухе над дровом Улгулу проворно метнулся вниз, оставляя за собой едва заметный светящийся след. Его план был безупречен, а цель находилась точно в запланированном месте.

Дзирт, рефлексы и мускулы которого были превосходно натренированы и в совершенстве подготовлены к битве, почувствовал присутствие врага и нырнул прямо внутрь призрака как раз в тот момент, когда Улгулу нанес тяжелый удар.

Огромная рука баргест-велпа лишь задела развевающиеся волосы Дзирта, но даже одно это прикосновение чуть не разодрало кожу на виске дрова.

Дзирт в прыжке сделал полуоборот и вскочил на ноги лицом к Улгулу. Перед ним стояло чудовище, еще более огромное, чем гигант-призрак, но это нисколько не устрашило разъяренного дрова. Словно стрела, выпущенная из тугого лука, он бросился на велпа. Не успел Улгулу опомниться после неожиданной неудачи, как сабля Дзирта трижды вонзилась в его живот и проделала аккуратную дырочку под его подбородком.

Баргест-велп в бешенстве взревел, но эти повреждения оказались не слишком серьезны, потому что сабля Дзирта, сделанная дровами, за время пребывания на поверхности потеряла большую часть своей магической силы, а существу родом из ущелий Гехенны можно было нанести настоящий ущерб только с помощью волшебного оружия, такого, как зубы и когти Гвенвивар.

Огромная пантера ударила Улгулу по затылку с такой силой, что он повалился на пол лицом вниз. Никогда еще Улгулу не чувствовал такой нестерпимой боли, как теперь, когда когти Гвенвивар впились в его голову.

Дзирт хотел присоединиться к пантере, но услышал какое-то шарканье в задней части комнаты. Из-за трона выбрался Кемпфана и ринулся в атаку, издавая протестующий рев.

Теперь настала очередь Дзирта воспользоваться магией. Он метнул навстречу краснокожему велпу шар темноты, а затем сам прыгнул в него и припал к земле.

Кемпфана на всем бегу влетел в шар, споткнулся о стоявшего на четвереньках дрова, лягнув его с такой силой, что у того чуть дух не вышибло, и вывалился с другой стороны темноты.

Баргест потряс головой, чтобы прийти в себя, и уперся ладонями в пол, пытаясь встать. В мгновение ока Дзирт оказался у него на спине, бешено кромсая его смертоносной саблей. Когда наконец Кемпфана смог напрячься и сбросить с себя дрова, его волосы слиплись от крови. Шатаясь, он поднялся на ноги и повернулся к Дзирту.

* * *

На другом конце комнаты Улгулу извивался и кувыркался, перекатывался и изгибался. Пантера была слишком быстрой и слишком скользкой для неуклюжих рук велпа. Около дюжины глубоких царапин изрезали лицо Улгулу, и теперь зубы пантеры вонзились в его затылок, а все четыре лапы терзали спину гиганта.

Однако Улгулу нашел выход. Кости хрустнули и изменили форму. Исцарапанное лицо Улгулу превратилось в удлиненную морду с ужасными собачьими зубами. Тело покрылось густой шерстью, которая смягчала удары когтей Гвенвивар. Взмахи рук стали ударами огромных лап.

Пантера сражалась с громадным волком, и ее преимущество кончилось.

* * *

Кемпфана шагал медленно, выражая неожиданное уважение к Дзирту.

— Ты убил их всех, — сказал Дзирт на языке гоблинов, и его голос прозвучал с такой холодностью, что заставил краснокожего баргест-велпа остановиться.

Кемпфана был вовсе не глуп. Он видел, как бушует ярость в этом дрове, и познал острую боль от ударов его сабли. Отнюдь не горя желанием вступать в открытую борьбу, велп призвал на помощь сверхъестественные способности. В мгновение своего пылающего оранжевым огнем ока краснокожий баргест-велп исчез, пройдя сквозь дверь, соединяющую разные измерения, и вновь возник прямо за спиной Дзирта, Как только Кемпфана исчез, Дзирт инстинктивно рванулся в сторону. Однако удар сзади опередил его, попав точно в спину дрова и с силой отбросив его через всю комнату. Дзирт с грохотом налетел на стену и упал на колени, ловя ртом воздух.

И вот тогда Кемпфана шагнул вперед: дров уронил саблю на полпути к стене, слишком далеко, чтобы он мог дотянуться до верного клинка.

* * *

Огромный баргест-волк, почти вдвое превосходящий по размерам Гвенвивар, опрокинул пантеру и навалился на нее. Гигантские челюсти щелкали возле самой морды и горла Гвенвивар, и пантере с трудом удавалось сдерживать натиск врага.

У Гвенвивар не было ни малейшей надежды на победу в равной битве с этим волком.

Единственным преимуществом, которое у нее оставалось, была подвижность. Подобно стреле с черным оперением, Гвенвивар выскользнула из-под волка и метнулась к выходу.

Улгулу взвыл и бросился в погоню, сорвав занавес и устремившись навстречу меркнущему дневному свету.

Гвенвивар выскочила из пещеры в тот момент, когда Улгулу прорвался сквозь завесу, мгновенно развернулась и вспрыгнула на покатый склон прямо над входом.

Когда чудовищный волк выбрался наружу, пантера обрушилась на спину Улгулу и снова принялась царапать и полосовать его шкуру.

* * *

— Это Улгулу убил фермеров, а не я, — взревел Кемпфана, приближаясь к Дзирту. Ударом ноги он отбросил саблю дрова на другой конец комнаты. — Улгулу хочет тебя, убившего его гноллов. Но достанешься ты мне, воин-дров. Я наслажусь твоей жизненной силой, которая поможет мне набраться мощи!

Дзирт, все еще пытавшийся восстановить дыхание, вряд ли слышал эти слова.

Единственным, что занимало его мысли и придавало ему мужества, были образы убитых фермеров. Баргест-велп подошел совсем близко, и Дзирт устремил на него полный отвращения взгляд, непреклонность которого ничуть не уменьшилась в столь отчаянной для дрова ситуации. Кемпфану смутили эти сузившиеся пылающие глаза, и промедление велпа подарило Дзирту время, необходимое для того, чтобы прийти в себя. Прежде ему уже доводилось сражаться с гигантскими чудовищами, в основном с пещерными уродами. Кривые сабли Дзирта всегда заканчивали эти схватки, но для первоначальных ударов он каждый раз пользовался только своим телом. Боль в спине не могла погасить растущую ярость. Оставаясь в согнутом положении, он оттолкнулся от стены, проскочил между ног Кемпфаны, развернулся и ухватил чудовище за ноги под коленями.

Нисколько не обеспокоенный, Кемпфана наклонился, чтобы схватить извивающегося дрова. Дзирт уворачивался от хватки гиганта до тех пор, пока не нашел опору для рычага. Кемпфана все еще воспринимал эти атаки как простое неудобство, и когда Дзирту удалось лишить велпа равновесия, Кемпфана с готовностью повалился на пол, намереваясь раздавить гибкого маленького эльфа.

Дзирт и на этот раз оказался проворнее неуклюжего существа. Он вывернулся из-под падающего гиганта, вскочил на ноги и рванулся к противоположному концу комнаты.

— Ничего у тебя не выйдет! — взревел Кемпфана, сначала ползком, а затем бегом устремляясь в погоню.

Едва Дзирт успел подобрать свою саблю, как гигантские руки сомкнулись вокруг него и подняли над полом.

— Раздавлю и съем тебя! — взревел Кемпфана.

Дзирт скорее услышал, чем почувствовал, как хрустнуло его ребро. Он заерзал, стараясь повернуться лицом к противнику, но тут же передумал, решив вместо этого высвободить правую руку.

Хрустнуло еще одно ребро; огромные ручищи Кемпфаны сжимались все сильнее.

Однако баргест-велпу мало было просто убить дрова: он понимал, какой огромный шаг к зрелости ему удастся совершить, если он сожрет такого могущественного врага и напитается его жизненными силами.

— Я тобой позавтракаю, дров, — захохотал гигант. — Вот будет удовольствие!

Воодушевленный воспоминаниями об увиденном в фермерском доме, Дзирт обеими руками обхватил рукоять своей сабли. Он рывком вытащил оружие и изо всех сил нанес удар назад, вскинув руки над головой. Клинок вошел прямо в жадно разинутую пасть Кемпфаны и рассек горло гиганта.

Дзирт качнул саблей из стороны в сторону и провернул ее.

Кемпфана конвульсивно сжал руки, и Дзирт почувствовал, что его мускулы и связки вот-вот разорвутся от напряжения. Однако у дрова была цель — рукоять сабли, и он продолжал раскачивать и вращать ее.

Кемпфана тяжело рухнул на пол, издавая бульканье, и навалился на Дзирта, пытаясь выдавить из него жизнь. От нахлынувшей боли сознание Дзирта помутилось.

* * *

— Нет! — закричал он, цепляясь за образ светловолосого мальчика, зарезанного в своей постели, и продолжая вращать клинок.

Бульканье не прекращалось, сопровождаемое свистом воздуха, вырывавшегося из раны вместе с пузырящейся кровью. Когда тварь, придавившая его, перестала шевелиться, Дзирт понял, что выиграл этот бой.

Ему хотелось только одного: свернуться калачиком и отдышаться, но он сказал себе, что схватка еще не окончена. Он выполз из-под тела Кемпфаны, отер с губ кровь, свою собственную кровь, бесцеремонно выдернул саблю из пасти Кемпфаны и подобрал кинжал.

Дзирт знал, что его раны опасны и он может умереть, если тотчас же не займется ими. Дыхание по-прежнему вырывалось из его груди вместе с кровью.

Однако не это заботило его сейчас: Улгулу, монстр, убивший фермеров, все еще оставался в живых.

* * *

Гвенвивар соскочила со спины гигантского волка, вновь найдя небольшую опору для ног на крутом склоне над входом в пещеру. Улгулу с рычанием завертелся и прыгнул на пантеру, цепляясь когтями за камни, чтобы забраться выше.

Гвенвивар перепрыгнула через баргеста-волка, мгновенно повернулась и полоснула его когтями по заду. Волк крутнулся к ней, но Гвенвивар вновь оказалась на склоне.

Игра в кошки-мышки продолжалась несколько секунд. Гвенвивар наносила удары и отскакивала. Но в конце концов волк разгадал уловку пантеры и своими массивными челюстями сбил ее в прыжке. Гвенвивар извернулась и сумела освободиться, но очутилась слишком близко к крутому обрыву. Улгулу навис над кошкой, закрывая ей путь к отступлению.

Дзирт вышел из пещеры и увидел, как огромный волк теснит Гвенвивар в пропасть. Вниз полетели камушки; задние лапы пантеры соскользнули, но она уцепилась когтями, пытаясь обрести опору. Даже мощная Гвенвивар не могла противостоять массе и силе баргеста-волка.

Дзирт тотчас же понял, что ему не удастся вовремя избавить Гвенвивар от волка. Он вытащил ониксовую фигурку, бросил ее в сторону сражающихся и приказал:

— Исчезни, Гвенвивар.

Обычно Гвенвивар никогда не покидала хозяина в опасности, но сейчас пантера поняла, какой план созрел в голове Дзирта. Улгулу неумолимо надвигался, грозя сбросить Гвенвивар с обрыва.

И вдруг эта чудовищная тварь почувствовала, что толкает лишь неосязаемый туман. Улгулу пошатнулся и накренился вперед, отчаянно цепляясь когтями за почву и сбрасывая в ущелье множество камушков, а вместе с ними и фигурку из оникса. Потеряв равновесие, волк уже не мог удержаться на краю и упал вниз.

Его кости вновь затрещали, изменяя форму, волчья шерсть стала исчезать.

Улгулу не мог прибегнуть к заклинанию левитации, находясь в образе волка. Придя в отчаяние, велп сосредоточился, стараясь принять свою гоблиноидную форму.

Туловище волка стало короче, морда превратилась в плоское лицо, лапы сменились могучими руками.

Наполовину преобразившаяся тварь разбилась о камни, так и не успев измениться до конца.

Дзирт шагнул с обрыва, подхваченный заклинанием левитации, и медленно опустился вниз, скользя вдоль каменной стены. Как и прежде, заклинание вскоре потеряло силу. Последние двадцать футов Дзирт пролетел, кувыркаясь и хватаясь за скалу, и наконец тяжело приземлился на дне каменистого ущелья. Он увидел, что велп корчится всего в нескольких футах от него, и попытался занять оборонительную позицию, но погрузился в тьму беспамятства.

* * *

Дзирт не знал, сколько часов прошло до того момента, когда он очнулся, услышав чей-то оглушительный рев. Стояла темная мрачная ночь. Израненный и ошеломленный дров мало-помалу вспомнил о происшедшем. К своему облегчению, он увидел, что Улгулу неподвижно лежит на камнях рядом с ним — наполовину волк, наполовину гоблин, но, вне всякого сомнения, мертвый.

Рев, опять раздавшийся возле пещеры, заставил дрова повернуть голову к краю обрыва. Там стоял Лагерботтомс, горный великан, который возвратился с охоты и пришел в бешенство, обнаружив последствия резни в пещере.

Как только Дзирту удалось подняться на ноги, он понял, что еще одной битвы сегодня ему не выдержать. Он пошарил вокруг себя, нашел фигурку из оникса и опустил ее в карман. За Гвенвивар он не слишком волновался. Ему доводилось видеть пантеру и в худших обстоятельствах: когда взорвался магический жезл, когда разъяренный элементаль утянул ее в уровень Земли и даже когда она упала в озеро дымящейся кислоты. Фигурка казалась неповрежденной, и Дзирт был уверен, что теперь Гвенвивар спокойно отдыхает в своем астральном доме.

Однако сам он не мог позволить себе подобного отдыха. Великан уже начал осторожно спускаться по каменистому склону. В последний раз взглянув на Улгулу, Дзирт испытал чувство отмщения, которое не помогло избавиться от мучительных и горьких воспоминаний об убитых фермерах. Он двинулся прочь, уходя все дальше в дикие горы, убегая от великана и от чувства вины.

Глава 8 ВОПРОСЫ, ОТВЕТЫ… ВОПРОСЫ

Более суток прошло со дня убийства, когда первый из соседей Тистлдаунов приехал к их уединенной ферме. В воздухе витало зловоние смерти, и фермер-гость узнал о резне еще до того, как заглянул в дом и сарай.

Час спустя он вернулся с мэром Дельмо и другими вооруженными фермерами.

Они осторожно осмотрели дом Тистлдаунов и поля, прикрывая лица тряпками, чтобы хоть как-то ослабить ужасающий запах.

— Кто же это сделал? — спросил мэр. — Какое чудовище?

Словно в ответ на этот вопрос один из фермеров вышел из спальни в кухню, держа в руках сломанную кривую саблю.

— Оружие дрова? — спросил фермер. — Надо бы разыскать Макгристла.

Дельмо замялся. Он со дня на день ожидал прибытия отряда из Сандабара и знал, что знаменитый следопыт Дав Соколица способна разобраться в событиях намного лучше, чем неуравновешенный и не поддающийся контролю горец.

Однако они так и не начали обсуждать это, потому что собачье рычание оповестило всех в доме, что явился Макгристл. Коренастый, измазанный грязью человек медленно прошел в кухню. Лицо его с одной стороны было изуродовано ужасными шрамами и покрыто коричневой коркой запекшейся крови.

— Оружие дрова! — выпалил он, узнавая саблю. — То самое, которым он сражался со мной!

— Следопыт скоро будет здесь… — начал Дельмо.

Но Макгристл не стал слушать его. Он обследовал кухню и сообщающуюся с ней спальню, грубо переворачивая тела ногой и наклоняясь над ними, чтобы разглядеть малейшие детали.

— Я видел следы около дома, — внезапно заявил Макгристл. — Думается мне, их было двое.

— У дрова есть союзник, — рассудительно произнес мэр. — Поэтому нам тем более следует дождаться прибытия отряда из Сандабара.

— Ба, да ты и сам не уверен, приедут ли они! — фыркнул Макгристл. — Айда в погоню за этим дровом, пока моя собака способна унюхать его след!

Несколько из собравшихся фермеров кивнули в знак согласия, но Дельмо осторожно напомнил им, с чем они могут столкнуться.

— Один дров побил тебя, Макгристл, — сказал мэр. — Теперь ты думаешь, что их двое, а то и больше, и хочешь уговорить нас поохотиться за ними?

— То, что он побил меня, было простым невезением, — огрызнулся Родди. Он огляделся, призывая в союзники фермеров, у которых явно поубавилось пылу. — Этот дров был у меня в руках, ощипанный и разделанный!

Фермеры нервно переминались с ноги на ногу и перешептывались. Мэр подхватил Родди под руку и отвел его в другой конец комнаты.

— Подожди один день, — умоляюще сказал Дельмо. — Если приедет следопыт, наши шансы намного возрастут.

Но Родди не поддавался на уговоры.

— Это мой бой, и сражаться буду я сам, — прорычал он. — Дров убил моего пса и изуродовал меня.

— Ты его получишь, — пообещал мэр, — но речь здесь идет не только о твоей собаке или гордости.

Лицо Родди искривилось в зловещей гримасе, однако мэр оставался непреклонен. Если в округе действительно орудовал военный отряд дровов, опасность грозила всему Мальдобару. Самым главным средством обороны этой маленькой общины до прибытия помощи было единство, и этой защиты городок лишился бы, если бы Родди увел мужчин-воинов, которых и так уже осталось мало, в погоню за врагом. Бенсон Дельмо был достаточно хитер, чтобы понимать, что с этими доводами к Родди обращаться не стоит. Хотя горец обосновался в Мальдобаре два года назад, в душе он оставался бродягой и не питал к селению ни малейшей привязанности.

Родди направился к выходу, решив, что собрание подошло к концу, но упрямый мэр схватил его за руку и повернул лицом к себе. Пес Родди оскалился и зарычал, однако эта угроза показалась толстяку просто цветочками по сравнению с злобным взглядом, которым пронзил его Родди.

— Ты получишь дрова, — торопливо проговорил мэр, — но, умоляю тебя, подожди подмоги из Сандабара. — И он перешел к аргументам, которые Родди хорошо понимал. — Я человек не из бедных, Макгристл, а ты до того, как попал сюда, занимался охотой с целью получить вознаграждение и, хотелось бы верить, готов заняться этим и сейчас.

Возмущение на лице Родди быстро сменилось любопытством.

— Подожди подмоги, а затем отправляйся за дровом. — Мэр помолчал, раздумывая над тем, сколько пообещать горцу. У него не было опыта в такого рода делах. Он боялся предложить слишком мало и тем самым погасить интерес, который только что пробудил, но в то же время ему не хотелось больше необходимого опустошать свой карман. — Тысячу золотых за голову дрова.

Родди много раз доводилось торговаться. Он умело скрыл свою радость: предложение мэра в пять раз превышало размер обычной награды, а он в любом случае собирался поймать этого дрова, заплатят ему или нет.

— Две тысячи! — тут же прорычал горец, подумав, что такая цена вознаградит его за все несчастья.

Мэр аж присел от неожиданности, и ему пришлось напомнить себе, что на карту поставлено существование города.

— И ни монетой меньше! — прибавил Родди, складывая на груди сильные руки.

— Дождись госпожи Соколицы, — покорно сказал Дельмо, — и получишь свои две тысячи.

* * *

Всю ночь Лагерботтомс шел по следам раненого дрова. Неуклюжий горный великан и сам пока не знал, как относиться к смерти Улгулу и Кемпфаны, ведь его не очень-то жаловали хозяева, завладевшие его логовом и его волей. Хотя Лагерботтомс и опасался врага, сумевшего победить обоих баргест-велпов, ему было известно, что дров серьезно ранен.

Дзирт понимал, что его преследуют, но мало что мог сделать, чтобы замести свои следы. Нога, поврежденная во время падения в ущелье, ныла и плохо повиновалась ему, и он прилагал массу усилий, чтобы держаться на расстоянии от преследователя-великана. Когда занялась заря, положение Дзирта еще более ухудшилось. Он не надеялся убежать от горного великана при разоблачительном свете дня.

Тропа привела его в маленькую рощицу, состоявшую из деревьев разной высоты, растущих там, где их корни смогли укрепиться в почве между бесчисленными валунами. Дзирт хотел миновать эту рощу, потому что не видел другого выхода, кроме как продолжать бегство, но когда он прислонился к стволу одного из самых высоких деревьев, чтобы отдышаться, ему в голову пришла идея.

Он заметил, что ветви дерева мягкие и гибкие, словно веревки.

Дзирт оглянулся на пройденный путь. Выше по склону неутомимый горный великан преодолевал голое каменистое пространство. Той рукой, которая еще могла действовать, Дзирт достал из ножен саблю и срубил самую длинную ветку, какую смог найти. Затем он осмотрелся в поисках подходящего камня.

Великан ворвался в рощу примерно полчаса спустя, размахивая огромной дубинкой. Когда дров появился из-за дерева и преградил ему путь, Лагерботтомс резко остановился.

Дзирт вздохнул с облегчением: гигант замер именно там, где нужно. Он опасался, что верзила пойдет дальше и прихлопнет его, потому что с такими ранами Дзирт не смог бы оказать сопротивления. Воспользовавшись замешательством монстра, Дзирт крикнул на наречии гоблинов «Стой!» и произнес простое заклинание, окружив великана голубыми язычками безвредного пламени.

Лагерботтомс беспокойно передернулся, но не сделал ни шага по направлению к странному и опасному врагу. Дзирт с большим интересом уставился на переминающегося с ноги на ногу великана.

— Почему ты преследуешь меня? — спросил он. — Ты хочешь присоединиться к остальным и тоже уснуть вечным сном?

Лагерботтомс толстым языком облизал пересохшие губы. Пока все шло не так, как он ожидал. И теперь великан уже не думал о тех первых инстинктивных порывах, которые привели его сюда, а пытался рассмотреть возможные варианты выбора. Улгулу и Кемпфана были мертвы, и Лагерботтомс снова стал хозяином пещеры. Но гноллы и гоблины тоже погибли, а этого противного маленького спрайта-квиклинга уже довольно давно не видно поблизости. В голову великану пришла неожиданная мысль.

— Друзья? — с надеждой спросил Лагерботтомс.

Хотя Дзирт почувствовал облегчение, обнаружив, что боя можно избежать, он довольно скептически отнесся к подобному предложению. Банда гноллов уже предлагала ему подобные отношения, и это закончилось для них плачевно, а горный великан, несомненно, был связан с другими чудовищами, недавно убитыми Дзиртом, с теми, кто зарезал семью фермеров.

— Друзья с какой целью? — осторожно спросил Дзирт, вопреки всякой логике надеясь, что существо руководствуется теми же принципами, что и он сам, а не жаждой крови.

— Чтобы убивать! — ответил Лагерботтомс таким тоном, словно ответ был очевиден.

Дзирт зарычал и резко качнул головой в знак гневного отрицания, тряхнув белой гривой. Он выхватил из ножен саблю, не заботясь о том, попала ли нога великана в петлю приготовленной ловушки.

— Я убью тебя! — взревел Лагерботтомс, видя, что дело принимает неожиданный оборот. Он поднял дубину и сделал было гигантский шаг вперед, но ему помешала петля из гибкого стебля, обвившаяся вокруг лодыжки.

Дзирт поборол желание бежать, напомнив себе, что ловушка приведена в действие и к тому же в его нынешнем состоянии он едва ли выдержит бой с ужасным великаном.

Лагерботтомс взглянул на петлю и издал возмущенный рев. На самом деле ветвь была не очень похожа на веревку, и петля затянулась не слишком туго. Если бы Лагерботтомс просто протянул руку, ему с легкостью удалось бы снять петлю с лодыжки. Но горные великаны никогда не славились умом.

— Убью! — снова закричал великан и изо всех сил брыкнул ногой, чтобы оборвать ненавистную ветвь.

При этом он сдвинул с места большой камень позади себя, обвязанный другим концом ветки. Валун покатился по подлеску и врезался в спину Лагерботтомса.

Великан завопил в третий раз, но вместо угрожающего крика из его груди вырвалось сдавленное «у-у-у-х!». Тяжелая дубина упала на землю, и Лагерботтомс, схватившись за спину в области почек, грузно опустился на одно колено.

Дзирт испытал минутное колебание, не зная, бежать ли ему или добить врага.

За себя он не боялся: великан в любом случае нескоро пустится за ним в погоню.

Однако он не мог забыть зловещего выражения на лице гиганта, когда тот сказал, что они могли бы убивать вместе.

— Сколько еще семей ты погубишь? — спросил Дзирт на языке дровов.

Лагерботтомс даже не пытался что-либо понять. Он только мычал и рычал, корчась от жгучейболи.

— Сколько? — снова спросил Дзирт, сжав пальцами рукоять сабли и угрожающе сузив глаза.

Его удар был мгновенным и мощным.

* * *

К бесконечной радости Бенсона Дельмо, отряд из Сандабара, состоявший из Дав Соколицы, ее трех товарищей и Фрета, мудреца-дворфа, прибыл вечером того же дня. Мэр предложил гостям ужин и отдых, но как только Дав услышала о резне на ферме Тистлдаунов, она и ее товарищи тотчас же отправились в путь, а следом за ними мэр, Родди Макгристл и несколько любопытствующих фермеров.

Когда они прибыли на ферму, Дав пришла в отчаяние. Важные улики оказались погребены под сотнями чужих следов, множество предметов в доме и даже сами тела были передвинуты. И все-таки Дав и ее привыкшие ко всему спутники провели тщательный осмотр, пытаясь хоть что-то отыскать в этом хаосе.

— Глупые люди! — упрекнул фермеров Фрет, когда Дав и остальные закончили расследование. — Вы сами помогли вашим врагам!

Некоторые из местных жителей, включая мэра, смущенно отвели глаза, однако Родди злобно заворчал и навис над чистеньким дворфом. Дав поспешила вмешаться.

— Приехав сюда в предыдущий раз, вы уничтожили некоторые улики, — обезоруживающе спокойно объяснила она мэру, благоразумно вставая между Фретом и могучим горцем. Прежде Дав слышала множество рассказов о Макгристле и знала, что он пользуется репутацией непредсказуемого и необузданного человека.

— Но мы же не знали, — попытался объяснить мэр.

— Разумеется, — ответила Дав. — На вашем месте так повел бы себя любой человек.

— Любой профан, — вставил Фрет.

— А ну заткни пасть! — зарычал Макгристл, и его пес тоже зарычал.

— Успокойся, добрый человек, — велела Дав. — У нас слишком много врагов за пределами города, чтобы ссориться еще и в его стенах.

— Профан? — обрушился на нее Макгристл. — Да я выследил больше сотни людей, и мне известно об этом проклятом дрове вполне достаточно, чтобы найти его.

— А откуда мы знаем, что это был дров? — спросила Дав, искренне сомневаясь.

Родди кивнул головой, и фермер, стоявший поодаль, вытащил сломанную саблю.

* * *

— Оружие дровов, — хрипло сказал Родди, указывая на свое изуродованное лицо. — Я видел его совсем рядом!

Дав хватило одного взгляда, чтобы определить, что рваная рана на лице горца не могла быть нанесена остро отточенным клинком, но следопыт не стала возражать, не видя никакой пользы в дальнейших спорах.

— И следы дрова, — настойчиво продолжал Родди. — Отпечатки сапог совпадают со следами на черничной поляне, где мы видели дрова!

Взгляд Дав заставил остальных оглянуться на сарай.

— Кто-то очень сильный разбил эту дверь, — сказала она. — И молодую женщину в сарае убил определенно не темный эльф.

Родди по-прежнему рвался в бой:

— У дрова есть помощник, большая черная пантера. Проклятая здоровущая кошка!

Дав все еще одолевали сомнения. Она не видела ничего похожего на следы пантеры, а то, что часть тела женщины была съедена вместе с костями, никак не увязывалось с тем, что Дав знала о больших кошках. Однако она оставила свои мысли при себе, понимая, что грубый горец не желает слышать ни о каких догадках, опровергающих его скороспелые выводы.

— А теперь, если вы вдоволь насмотрелись, хватит тут торчать, — гремел Родди. — Мой пес взял след, а дров и так уже ушел достаточно далеко!

Дав бросила озабоченный взгляд на мэра, который смущенно отвернулся от ее проницательных глаз.

— Родди Макгристл отправится вместе с вами, — объяснил Дельмо, с трудом выговаривая слова. Он горько жалел о сделке с Родди, которую заключил под влиянием эмоций. Видя хладнокровие женщины-следопыта и членов ее отряда, столь разительно отличавшееся от буйного нрава Родди, мэр осознал, что было бы лучше, если бы Дав и ее товарищи разобрались в ситуации сами. Но сделка есть сделка. — Он будет единственным жителем Мальдобара, который присоединится к вашему отряду, — продолжал Дельмо. — Он бывалый охотник и как никто другой знает эти места.

К изумлению Фрета, Дав опять сдержалась.

— День уже на исходе, — сказала она и добавила, обращаясь к Макгристлу. — Мы выступаем с первыми лучами солнца.

— Но дров слишком далеко ушел! — возразил Родди. — Мы должны выйти прямо сейчас!

— Ты предполагаешь, что дров спасается бегством, — ответила ему Дав все так же спокойно, но на этот раз с суровой непреклонностью в голосе. — Сколько людей думали то же самое о своих врагах и погибли? — На этот раз Родди не нашелся что возразить. — Дров или отряд дровов скорее всего отсиживаются где-то поблизости. Тебе хотелось бы неожиданно нагрянуть туда, Макгристл? Тебя привлекает сражение с темными эльфами в ночном мраке?

Родди только развел руками, что-то проворчал и неторопливо пошел прочь вместе со своим псом.

Мэр предложил Дав и ее отряду расположиться в его доме, но следопыт и ее спутники предпочли остаться возле фермы Тистлдаунов. Дав улыбнулась, увидев, что с отъездом фермеров Родди разбил лагерь неподалеку от их стоянки, по всей очевидности, для того, чтобы присматривать за ней. Ее интересовало, сколь высока ставка Макгристла в этом деле, и она подозревала, что причина здесь не только в желании отомстить за шрамы на лице и оторванное ухо.

Немного позже дворф, Дав и Габриэль уселись вокруг ярко пылающего костра, разведенного во дворе фермы. Лучник-эльф и еще один член отряда стояли на посту.

— Ты действительно позволишь этой скотине идти с нами? — спросил Фрет.

— Это их город, дорогой мой Фрет, — объяснила Дав. — И я не могу отрицать, что Макгристл отлично знает эту местность.

— Но он такой грязный, — пробурчал дворф.

Дав и Габриэль обменялись улыбками, а Фрет, осознав, что этим аргументом он ничего не добьется, развернул походную постель и улегся спать, нарочито отвернувшись от остальных.

— Добрый старый Иглокол, — пробормотал Габриэль. Он заметил, что улыбка, появившаяся на губах Дав, не сумела стереть с ее лица искренней озабоченности, и спросил: — Вас что-то беспокоит, леди Соколица?

Дав пожала плечами.

— В этом деле много непонятного, — начала она.

— Женщину в сарае убила не пантера, — подхватил Габриэль, тоже заметивший некоторые несоответствия.

— А фермера, которого зовут Бартоломью, убил не дров, — сказала Дав. — Балка, о которую ему сломали шею, сама едва не переломилась. Такой силой может обладать только великан.

— Возможно, это магия? — спросил Габриэль.

Дав снова пожала плечами.

— Согласно утверждению нашего мудреца, — сказала она, посмотрев на Фрета, который уже довольно громко похрапывал, — дровы пользуются более тонкой магией. И более совершенной. Фрет не верит, что магия дровов убила Бартоломью и женщину или разбила дверь сарая. Что касается следов, тут тоже сплошные загадки.

— Две цепочки следов, — сказал Габриэль, — оставленные с разницей примерно в один день.

— К тому же разной глубины, — добавила Дав. — Один след, более свежий, несомненно принадлежит темному эльфу, но вот другой след убийцы, слишком глубок для легкого шага эльфа.

— Союзник дровов? — предположил Габриэль. — Вызванный при помощи заклинаний обитатель нижних уровней? Может быть, на следующий день после убийства темный эльф пришел на ферму, чтобы проверить работу своего монстра?

На этот раз оба собеседника недоуменно пожали плечами.

— Вот это нам и предстоит узнать, — сказала Дав.

Затем Габриэль закурил трубку, а Дав медленно погрузилась в дремоту.

* * *

— О-хозяин, мой-хозяин, — запричитал Тефанис при виде странного, наполовину измененного трупа баргест-велпа.

На самом деле Тефанис не слишком сокрушался об Улгулу или его брате-баргесте, однако их гибель сулила очень неприятные последствия для будущего самого спрайта. Тефанис присоединился к банде Улгулу, преследуя множество выгодных целей. До появления велпов маленький квиклинг проводил дни в одиночестве, воруя все, что попадется под руку, в близлежащих селениях. Он достаточно обеспечивал себя, но его жизнь была одинокой и безрадостной.

Появление Улгулу изменило все. Армия баргест-велпа предложила спрайту защиту и общение, а Улгулу, который вечно замышлял новые, все более коварные убийства, постоянно давал Тефанису важные поручения.

Теперь квиклингу предстояло распрощаться с прежней жизнью, потому что Улгулу и Кемпфана были мертвы, и Тефанис был не в состоянии изменить эти простые факты.

— Лагерботтомс? — внезапно спросил себя квиклинг. Он подумал, что горный великан, единственный, кого он не обнаружил в разгромленном логове велпов, может оказаться для него отличным товарищем. Тефанис достаточно ясно видел следы великана, уходившие от пещеры в дикие горы. Он возбужденно захлопал маленькими ладонями, делая, наверное, не меньше сотни хлопков в секунду, а потом сорвался с места, спеша на поиски нового друга.

* * *

Высоко в горах Дзирт До'Урден в последний раз смотрел на огни Мальдобара.

С тех пор как он спустился с высоких гор после неприятной встречи со скунсом, дров понял, что этот жестокий мир почти ничем не отличается от темного царства, от которого он отрекся. Все надежды, которые Дзирт питал в те дни, когда наблюдал за жизнью фермерской семьи, покинули его, погребенные под тяжестью вины и ужасных воспоминаний о страшной резне. Он знал, что эти чувства всегда будут преследовать его.

Физическая боль постепенно отступала: он уже мог дышать полной грудью, хотя это усилие еще причиняло жгучую боль, а порезы на руках и ногах зажили.

Теперь он знал, что будет жить.

Глядя на огни Мальдобара, еще одного города, который он никогда не назовет домом, Дзирт думал о том, что, возможно, это и к лучшему.

Глава 9 ПОГОНЯ

— Что это? — спросил Фрет, предусмотрительно прячась за складками широкой зеленой накидки Дав.

Хотя лежащее существо и казалось мертвым, Дав и даже Родди приближались к нему с осторожностью, потому что им еще никогда не доводилось видеть ничего подобного. Это был какой-то странный огромный мутант, нечто среднее между гоблином и волком.

Подойдя к телу и убедившись, что тварь действительно мертва, все почувствовали себя увереннее. Дав наклонилась над монстром и потыкала в него мечом.

— По-моему, он мертв уже больше суток, — заявила она.

— Но что это? — снова спросил Фрет.

— Какая-то помесь, — пробормотал Родди.

Дав тщательно исследовала тело этой удивительной твари. Она заметила на нем множество ран — рваных ран, словно нанесенных когтями огромной кошки.

— Оборотень, — предположил Габриэль, не переставая бдительно следить за окрестностями.

Дав кивнула:

— Который погиб в ходе превращения.

— Никогда ничего не слышал о гоблинах-магах, — возразил Родди.

— И зря, — начал Фрет, разглаживая рукава своей туники, сшитой из мягкой ткани. — Был, к примеру, Безумный Грабби, притворявшийся верховным магом, который…

Свист, раздавшийся сверху, оборвал речь дворфа на полуслове. На краю обрыва стоял Келлиндил, лучник-эльф, и размахивал руками.

— Здесь еще тела, — крикнул эльф, когда ему удалось привлечь к себе внимание. — Два гоблина и краснокожий великан. Я таких еще никогда не видел!

Дав осмотрела утес. Она запросто могла бы вскарабкаться по нему наверх, но одного взгляда на беднягу Фрета было достаточно, чтобы понять, что им придется вернуться на тропу и проделать лишнюю милю пути.

— Останься здесь, — сказала она Габриэлю.

Воин невозмутимо кивнул и занял оборонительную позицию среди валунов, а Дав, Родди и Фрет пошли назад по дну ущелья.

На полпути наверх по одинокой извилистой тропе, бегущей вдоль обрыва, они встретились с Дардой, еще одним воином из отряда. Приземистый, мускулистый человек скреб щетину на подбородке и разглядывал предмет, который по виду очень напоминал плужный лемех.

— Это Тистлдаунов! — закричал Родди. — Я видел его у них на ферме, на заднем дворе!

— А как он оказался здесь? — спросила Дав.

— И почему он в крови? — добавил Дарда, показывая им засохшие пятна на вогнутой поверхности. Воин заглянул через край обрыва в ущелье и опять посмотрел на лемех. — Какая-то несчастная тварь здорово стукнулась об эту штуку, — пробормотал Дарда, — а потом, вероятно, упала в ущелье.

Все взгляды обратились к Дав. Следопыт откинула с лица густые волосы, обхватила подбородок тонкой, но не лишенной мозолей рукой и попыталась разрешить эту новую головоломку. Однако ключей к разгадке было слишком мало, и Дав в отчаянии развела руками и устремилась вверх по тропе. Ближе к вершине тропка делала поворот, убегая от отвесного края скалы, но Дав подошла к самому обрыву, очутившись над тем самым местом, где оставила внизу Габриэля. Воин тотчас же заметил ее и взмахнул рукой в знак того, что внизу все спокойно.

— Пошли, — сказал Келлиндил и повел отряд в пещеру.

Некоторые вопросы прояснились для Дав сразу же, как только она увидела побоище во внутренней комнате.

— Баргест-велп! — воскликнул Фрет, глядя на тело краснокожего великана.

— Баргест? — спросил недоумевающий Родди.

— Ну конечно! — пропищал Фрет. — Вот объяснение волкоподобного великана в ущелье.

— Смерть настигла его во время превращения, — рассуждал вслух Дарда. — Эти множественные раны и камни внизу доконали его прежде, чем он успел завершить перевоплощение.

— Баргест? — снова спросил Родди, на этот раз гневно, рассерженный тем, что не может принять участия в обсуждении, предмета которого не понимал.

— Тварь с другого уровня существования, называемого Гехенной, — объяснил Фрет. — Баргесты отправляют своих велпов-детенышей на другие уровни, иногда и на наш, чтобы они питались и росли. — Он помолчал, раздумывая. — Чтобы они питались, — подчеркнутым тоном повторил он, подсказывая решение остальным.

— Женщина в сарае! — таким же тоном произнесла Дав.

Члены ее отряда закивали головами, соглашаясь с этим внезапным открытием, но угрюмый Макгристл упрямо придерживался собственной версии.

— Их убил дров! — прорычал он.

— Сломанная сабля у тебя? — спросила Дав. Родди выудил оружие из складок многослойного кожаного одеяния.

Дав взяла саблю и склонилась над мертвым баргест-велпом. После осмотра у нее не осталось ни малейших сомнений, что раны, и в особенности смертельный разрез на горле велпа, нанесены именно таким клинком.

— Ты сказал, что у дрова были две одинаковые сабли, — обратилась Дав к Родди, показывая клинок.

— Это мэр так сказал, — поправил ее Родди, — а он опирался на слова сына Тистлдауна. Когда я встретился с дровом… — он отобрал саблю у Дав, — у него была только одна, та самая, которой он и убил весь род Тистлдаунов!

Родди нарочно умолчал о том, что на ремне у дрова висели ножны для двух сабель, хотя он и был вооружен одной.

Дав покачала головой, не доверяя его умозаключениям.

— Дров убил этого баргест-велпа, — сказала она. — Раны нанесены такой же саблей, и мне кажется, что эта сабля — родная сестра той, которую ты держишь в руках. А если ты осмотришь трупы гоблинов в передней комнате, то увидишь, что их глотки тоже перерезаны кривой саблей.

— Такие же раны и на телах Тистлдаунов! — огрызнулся Родди.

Дав подумала, что будет лучше оставить при себе нарождающиеся гипотезы, но Фрет, не взлюбивший этого верзилу, высказал вслух общее мнение.

— Они были убиты велпом, который принял обличье дрова! — заявил дворф, вспоминая две цепочки следов на дворе фермы.

Родди сердито уставился на него, и Дав попыталась взглядом остановить разболтавшегося дворфа. Однако Фрет не правильно истолковал намерения следопыта, решив, что Дав восхищена его рассуждениями, и гордо продолжил:

— Это объясняет две цепочки следов: первая, более глубокая, была оставлена ранее бар…

— А как же тварь в ущелье? — обратился к Дав Дарда, уловив желание командира прервать Фрета. — Раны на ее теле тоже оставлены кривой саблей?

Дав незаметно кивнула Дарде в знак благодарности и задумалась над его вопросом.

— Некоторые — может быть, — ответила она. — Но, скорее всего, этот велп был убит пантерой… — она в упор взглянула на Родди, — кошкой, о которой ты говорил как о помощнице дрова.

Родди пнул труп баргеста.

— Род Тистлдаунов уничтожен дровом! — проревел он.

Родди потерял из-за темного эльфа своего пса и одно ухо и не желал соглашаться с выводами, которые уменьшали его шансы получить две тысячи золотых, обещанные ему в награду мэром.

Голос, раздавшийся снаружи, положил конец дебатам, к облегчению обеих сторон. Вышедший из пещеры Келлиндил натолкнулся на новые следы, которые он вначале пропустил.

— Отпечаток сапога, — объяснил эльф, указывая на небольшую, поросшую мхом полянку, когда остальные вышли на его зов. — И вот тут, — показал он царапины на камне, явный след потасовки. — Я думаю, что дров подошел к выступу и прыгнул вниз, может быть, преследуя велпа и пантеру, хотя в этом я не очень уверен.

Представив себе картину, которую воссоздал Келлиндил, Дав, Дарда и даже Родди согласились с таким предположением.

— Давайте вернемся в ущелье, — предложила Дав. — Возможно, на его дне мы найдем след, который приведет нас к новым разгадкам.

Родди почесал струпья на голове и бросил в сторону Дав неприязненный взгляд, которым выдал все свои чувства. Его совершенно не интересовали обещанные Дав «разгадки», потому что он уже давным-давно сделал все необходимые для себя выводы. Насколько поняла Дав, помимо всего прочего, Родди намеревался вернуться из похода с головой темного эльфа.

Дав Соколица была не так уверена в отношении личности убийцы. И для следопыта, и для остальных членов отряда оставались неясными многие вопросы.

Почему дров не убил детей Тистлдаунов во время первой встречи в горах? Если Коннор поведал мэру правдивую историю, то почему дров вернул мальчику оружие?

Дав была твердо убеждена, что именно баргест-велп, а не дров, зарезал семью Тистлдаунов, но зачем тогда дров отправился в логово велпов?

Может быть, дров был союзником велпов, но их содружество быстро распалось?

И еще одна мысль не давала покоя Дав, которая, будучи следопытом, всегда стремилась защищать гражданское население в бесконечной войне между добрыми расами и чудовищами: неужели дров разыскал велпа, чтобы отомстить за резню на ферме? Дав подозревала, что это так, но не могла понять мотивов, которыми руководствовался дров. Может быть, баргест-велп, убив семью, растревожил всех фермеров Мальдобара, таким образом сорвав намеченный дровами набег?

И снова детали картины не складывались воедино. Если темные эльфы планировали налет на Мальдобар, никто из них ни за что не обнаружил бы себя раньше времени. Что-то в глубине души Дав подсказывало, что этот дров действовал в одиночку и что он отомстил за убитых фермеров. Она отбросила эту мысль как излишнее проявление собственного оптимизма и напомнила себе, что темные эльфы отнюдь не славятся подобными благородными поступками.

К тому времени, когда пятеро спустились по узкой тропе и вернулись к телу более крупного велпа, Габриэль уже нашел след, ведущий дальше в горы, — две цепочки отчетливых следов, одну из которых оставил дров, а другая, более свежая, принадлежала двуногому великану, возможно, третьему баргест-велпу.

— Что случилось с пантерой? — спросил Фрет, испытывая все большее потрясение от своего первого за многие годы выезда за пределы Сандабара.

Дав рассмеялась и беспомощно пожала плечами. Каждая разгадка порождала еще больше загадок.

* * *

Дзирт не останавливался до наступления ночи, убегая, как он делал это в течение стольких лет, от новой суровой реальности. Он не убивал фермеров, даже наоборот, он спас их от отряда гноллов, но теперь они все равно мертвы. Дзирту некуда было деваться от этого. Он вошел в их жизнь, исключительно по собственному желанию, и вот их нет.

На вторую ночь после встречи с горным великаном Дзирт увидел отдаленный костер, расположенный неподалеку от бывшего логова велпов. Понимая, что это не просто совпадение, дров призвал Гвенвивар и отправил пантеру на разведку.

Не знающая усталости огромная кошка унеслась прочь, и силуэт ее гладкого черного тела слился с вечерними тенями.

* * *

Дав и Габриэль отдыхали возле костра, забавляясь ужимками Фрета, который старательно чистил жесткой щеткой свою мягкую короткую куртку и все время ворчал.

Родди расположился по другую сторону тропы, надежно устроившись в нише между стволом упавшего дерева и крупным камнем, а пес свернулся у него в ногах.

* * *

— Ох, ну до чего надоела грязь! — стонал Фрет. — Никогда, никогда мне не отчистить эту одежду! Придется покупать новую. — Он взглянул на Дав, которая тщетно пыталась сдержать улыбку, и обиженно произнес: — Смейтесь сколько угодно, госпожа Соколица. Платить-то придется вам, можете не сомневаться!

— То-то грустный будет денек, когда кое-кому придется покупать пышное убранство для дворфа, — вмешался Габриэль, и при этих словах Дав прыснула от смеха.

— Смейтесь, смейтесь! — снова сказал Фрет и еще энергичнее принялся орудовать щеткой, пока не протер в одежде дырку. — Пропади ты пропадом! — выругался он, бросая щетку на землю.

— А ну заткни пасть! — рявкнул Родди, гася всеобщее веселье. — Ты что, хочешь, чтобы дров напал на нас?

Взгляд Габриэля посуровел, однако Дав поняла, что слова горца хоть и грубы, но не лишены смысла.

— Давай отдохнем, Габриэль, — сказала Дав своему товарищу. — Дарда и Келлиндил скоро вернутся, и настанет наша очередь сторожить лагерь. Я думаю, что завтрашний путь будет не менее утомительным… — она взглянула на Фрета и подмигнула, — и не менее грязным, чем сегодняшний.

Габриэль пожал плечами, сунул в рот трубку и закинул руки за голову. Это была жизнь, которой он и все его товарищи наслаждались: ночлег под звездами и песня горного ветра в ушах.

Один Фрет ворочался и крутился, бормотал и ворчал, не находя удобного положения на жесткой земле.

Габриэлю не требовалось смотреть на Дав, чтобы понять, что она тоже улыбается. Точно так же ему не требовалось смотреть на Родди, чтобы понять, что непрекращающийся шум заставляет его кипеть от злости. Без сомнения, эти звуки казались незначительными для ушей живущего в городе дворфа, но для тех, кто привык к походной жизни, они были слишком громкими.

Внезапно из темноты раздался свист, в то же самое мгновение пес Родди зарычал, и шерсть на нем встала дыбом.

Дав и Габриэль мигом вскочили и бросились к границе освещенного круга, откуда раздался призыв Дарды. Родди тоже не остался на месте: подталкивая вперед пса, он обогнул скалу и вышел за пределы света, чтобы глаза животного и его собственные смогли привыкнуть к темноте.

Фрет, слишком занятый своими неудобствами, наконец заметил общее волнение.

* * *

— Что? — удивленно спросил он. — Что такое?

После короткого тихого разговора с Дардой Дав и Габриэль разделились и пошли вокруг лагеря в противоположных направлениях, чтобы убедиться, что никто не проник на их территорию.

— Дерево, — раздался тихий шепот, и Дав припала к земле.

Через миг она различила Родди, хитроумно спрятавшегося между скалой и зарослями. Силач тоже держал оружие наготове, а другой рукой крепко сжимал челюсти собаки, заставляя животное молчать.

Родди кивнул головой в направлении раскидистого вяза, и Дав посмотрела в ту сторону. Сначала следопыт не обнаружила в густой листве ничего необычного, но затем заметила желтые огоньки кошачьих глаз.

— Пантера дрова, — прошептала Дав.

Родди кивнул в знак согласия. Они сидели не шевелясь и наблюдали, зная, что малейшее движение может спугнуть кошку. Через несколько секунд к ним присоединился Габриэль, который безмолвно встал рядом и, проследив за взглядами остальных, уставился в то же самое темное пятно среди листьев вяза. Все трое понимали, что время их союзник: без сомнения, Келлиндил и Дарда уже занимали свои позиции.

Гвенвивар наверняка попала бы в ловушку, но тут дворф с шумом выбрался из лагеря и, споткнувшись, налетел прямо на Родди. Горец чуть не рухнул на землю, и когда он непроизвольно вытянул вперед руку, чтобы удержаться, его пес рванулся вперед с оглушительным лаем.

Подобно черной стреле, пантера слетела с дерева и понеслась в ночную темноту. Однако удача изменила Гвенвивар, потому что ее путь лежал прямо туда, где сидел в засаде Келлиндил, и острое зрение лучника-эльфа позволяло ему отчетливо ее разглядеть.

Келлиндил услышал гвалт и шум со стороны лагеря, но у него не было возможности узнать, что там произошло. Какие бы сомнения эльф ни испытывал, они испарились, когда до него донесся возглас Родди:

— Убей эту чертову тварь!

Решив, что пантера или ее спутник дров напали на лагерь, Келлиндил выпустил из лука стрелу. Заколдованное острие глубоко вонзилось в бок Гвенвивар в тот момент, когда пантера проносилась мимо.

Затем раздались крики Дав, ругавшей Родди.

— Не смей! — кричала она. — Пантера не сделала нам ничего плохого!

Келлиндил бросился по следу пантеры. Чувствительные к инфракрасному спектру глаза эльфа отчетливо видели пятно теплой крови, выступившее в месте, попадания стрелы и удаляющееся от лагеря.

Дав и остальные встретились с ним мгновение спустя. При виде Родди всегда невозмутимое красивое лицо эльфа исказилось от гнева.

— Ты обманом вынудил меня стрелять, — со злостью сказал он. — Из-за тебя я ранил существо, которое этого не заслуживало! В первый и последний раз предупреждаю тебя: никогда больше так не поступай.

Еще раз посмотрев горцу в глаза, чтобы подчеркнуть серьезность своих слов, Келлиндил повернулся и пошел по кровавому следу.

Пламя гнева охватило Родди, но ему пришлось сдержаться, потому что он понимал: против него вся великолепная четверка и этот чистюля-дворф. И именно на него Родди обрушил свое негодование, зная, что никто из четверых не станет оспаривать справедливость его замечаний.

— Когда приближается опасность, держи язык за зубами! — прорычал Родди. — А свои вонючие сапоги держи подальше от моей задницы!

Фрет недоверчиво огляделся по сторонам, когда отряд двинулся вслед за Келлиндилом.

— Вонючие? — громко спросил дворф и с оскорбленным видом посмотрел на безукоризненно начищенные сапоги. — Вонючие? — повторил он, обращаясь к Дав, которая остановилась и ободряюще ему улыбнулась. — Скорее всего, испачканные о его задницу!

* * *

Гвенвивар, хромая, вернулась к Дзирту вскоре после того, как первые лучи солнца показались из-за восточных гор. Дзирт беспомощно покачал головой, почти не удивляясь тому, что из бока Гвенвивар торчит стрела. Неохотно, но понимая, что другого выхода нет, он достал кинжал, отнятый у квиклинга, сделал надрез и вытащил стрелу.

В течение всей этой процедуры Гвенвивар тихо рычала, но лежала тихо и не сопротивлялась. После этого Дзирт позволил пантере вернуться в ее астральный дом, где раны заживали быстрее, хотя ему и хотелось оставить Гвенвивар при себе. Стрела рассказала дрову все, что ему необходимо было знать о преследователях, и Дзирт не сомневался, что очень скоро пантера снова ему понадобится. Он стоял на скалистом выступе и, щурясь от все более яркого утреннего солнца, вглядывался в изгибы тропы внизу, ожидая увидеть появление нового врага.

Конечно, он ничего не увидел: даже с такой раной Гвенвивар легко оторвалась от погони. Для человека или существа, подобного ему, путь до лагеря Дзирта занял бы много часов.

Но Дзирт знал, что они придут и заставят его вступить в еще один бой, которого он не желал. Он огляделся вокруг, соображая, какую хитрую ловушку можно для них устроить и какое преимущество он может использовать в схватке, которая, как и все предыдущие, наверняка закончится врукопашную.

Воспоминания о последнем столкновении с людьми, о человеке с собаками и других фермерах, внезапно заставили Дзирта изменить намерения. В том случае причиной битвы было непонимание — преграда, которую Дзирт вряд ли надеялся когда-нибудь преодолеть. Он не испытывал тогда ни малейшего желания сражаться с людьми, как не испытывал его сейчас, несмотря на ранение Гвенвивар.

Солнце светило все ярче, и дрову, который по-прежнему чувствовал себя измученным, хотя и отдыхал всю ночь, хотелось найти какое-нибудь темное и удобное укрытие. Но он не мог позволить себе задерживаться, если хотел избежать боя.

— Долго ли вы будете преследовать меня? — прошептал Дзирт навстречу утреннему ветерку и мрачно, но решительно пообещал: — Посмотрим.

Глава 10 ДЕЛО ЧЕСТИ

— Пантера нашла дрова, — сделала вывод Дав после того, как она и ее товарищи некоторое время осматривали местность возле скалистого выступа. Сломанная стрела Келлиндила лежала на земле, там же, где обрывались следы пантеры. — А затем она исчезла.

— Кажется, так все и было, — согласился Габриэль, почесывая голову и глядя на сбивающий с толку след.

— Чертова кошка, — проворчал Родди Макгристл. — Убралась назад в свое грязное логово!

Фрет чуть было не спросил: «В твой дом?», но мудро придержал ехидную фразу при себе.

Остальные тоже оставили заявление горца без внимания. Эта загадка не имела объяснения, и предположение Родди было не лучше и не хуже тех, которые могли предложить они. Раненая пантера и ее кровавый след исчезли, но пес Родди не потерял следа дрова. Возбужденно лая, собака повела отряд дальше. Будучи опытными следопытами, Дав и Келлиндил то и дело находили другие очевидные подтверждения того, что направление выбрано правильно.

Тропа пролегала вдоль склона горы, пересекала густую рощицу и каменную пустошь и резко обрывалась у края еще одного ущелья. Пес Родди направился прямо к обрыву и даже сделал первый шаг по опасному каменистому спуску.

— Чертова дровская магия, — проворчал Родди. Он огляделся и ударил кулаком по бедру, понимая, что обходной путь займет не один час.

— День на исходе, — сказала Лав. — Давайте устроим привал здесь, а утром решим, как спуститься вниз.

Габриэль и Фрет кивнули в знак согласия, но Родди воспротивился:

— Сейчас следы еще свежие! По крайней мере, мы могли бы спустить вниз собаку и снова выйти на след, прежде чем отправляться на боковую.

— Это займет несколько часов, — начал возражать Фрет, но Дав цыкнула на зануду дворфа.

— Пошли, — велела она остальным и двинулась на запад, где склон был хоть и крутым, но вполне преодолимым.

Дав была совершенно несогласна с Родди, но она больше не желала спорить с упрямым представителем Мальдобара.

На дне ущелья их ждало еще больше загадок. Родди заставлял свою собаку искать в разных направлениях, но так и не нашел никаких следов неуловимого дрова. После нескольких минут раздумий в мозгу Дав сверкнула искра озарения, и ее улыбка открыла истину ее бывалым товарищам.

— Он нас надул! — рассмеялся Габриэль, догадавшись, чему обрадовалась Дав.

— Он привел нас прямо к утесу, зная, что мы решим, будто он спустился вниз при помощи магии!

— О чем это ты толкуешь? — злобно спросил Родди, хотя опытный охотник прекрасно понял, что произошло.

— Ты хочешь сказать, что теперь мы должны карабкаться назад? — жалобно спросил Фрет.

Дав опять засмеялась, но, взглянув на Родди, тут же осеклась и сказала:

— Утром.

На этот раз горец не стал возражать. На рассвете следующего дня отряд поднялся из ущелья наверх, и Родди послал пса по запаху Дзирта, но в обратном направлении, к скалистому выступу, где впервые был найден след дрова. Сама уловка была достаточно проста, но искушенных следопытов занимал один вопрос: каким образом дрову удалось сойти с собственного следа так чисто, чтобы совершенно одурачить пса? Когда они снова достигли густой рощицы, Дав поняла, что ответ скрывается здесь.

Она кивнула Келлиндилу, который уже снимал свой тяжелый мешок. Проворный эльф уцепился за низко свисающую ветку, взлетел на дерево и начал искать возможные пути следования ловкого дрова. Ветви многих деревьев срослись, поэтому выбор оказался затруднителен, однако некоторое время спустя Келлиндил направил Родди и его пса по новому пути, уводящему в сторону от рощицы, огибающему горный склон и ведущему по направлению в Мальдобар.

— Город! — воскликнул расстроенный Фрет.

Но остальные вовсе не испытывали такой уверенности.

— Нет, не город, — сказал Родди, настолько раззадоренный, что забыл о своем гневе. Будучи охотником за головами, Родди всегда наслаждался, когда ему доводилось встречать достойного противника, по крайней мере во время погони. — Ручей, — объяснил Родди, полагая, что теперь он понимает образ мыслей дрова. Дров направился к ручью, чтобы пройти по его течению, оторваться от нас и вернуться в дикие края.

— Этот дров — хитрый противник, — заметил Дарда, который был полностью согласен с выводами Родди.

— И теперь он по меньшей мере на целый день опережает нас, — добавил Габриэль.

Фрет издал горестный вздох, и Дав поспешила подарить дворфу крупицу надежды:

— Не волнуйся. Мы хорошо снаряжены, а дров — нет. Он должен сделать остановку, чтобы добыть себе пропитание, а мы можем продолжать погоню.

— Мы будем спать только в случае необходимости! — вмешался Родди, полный решимости не позволить остальным членам отряда замедлять движение. — И очень недолго!

Фрет снова тяжело вздохнул.

— С этого момента мы начинаем экономить продовольствие, — распорядилась Дав, отчасти для того, чтобы умиротворить Родди, отчасти потому, что считала это разумным. — Нам и так придется очень постараться, чтобы догнать дрова. Я не хочу никаких непредвиденных остановок.

— Экономить. — сквозь зубы пробурчал Фрет. Он вздохнул в третий раз и для успокоения погладил себя по животу. Как же сильно этот чистюля-дворф хотел очутиться в своей опрятной маленькой комнатке в замке Хельма в Сандабаре!

* * *

Дзирт всеми силами стремился уйти подальше в горы, надеясь, что отряд преследователей утратит охотничий пыл и прекратит погоню. Он продолжал запутывать след, часто возвращался назад и карабкался на деревья, чтобы оттуда двинуться в совершенно другом направлении. Множество горных ручейков давали возможность перебить запах, но преследователи Дзирта не были новичками, а пес Родди являлся лучшим представителем породы охотничьих собак. Отряд не только не пошел по ложному следу, но в течение следующих двух дней даже сократил расстояние, которое их разделяло.

Дзирт все еще верил, что ему удастся ускользнуть от людей, но их постоянное соседство породило в его душе новые смутные желания. Он не сделал ничего, что заслуживало бы столь упорной погони; он даже отомстил за смерть семьи фермеров. И к тому же, несмотря на клятвенное обещание, что он сам справится со всеми трудностями, что больше никого не подвергнет опасности, одиночество слишком долго было его единственным спутником. Он не мог удержаться, чтобы то и дело не оглядываться через плечо, из любопытства, а не из страха, и его тоска оставалась все такой же сильной.

В конце концов Дзирт перестал отрицать, что ему хочется узнать побольше о своих преследователях. Однажды темной ночью, вглядываясь в силуэты, снующие вокруг походного костра, он осознал, что подобное любопытство может стать причиной его гибели. Однако это понимание пришло слишком поздно, и дров уже ничего не мог поделать. Желание избавиться от одиночества заставило его вернуться, и теперь стоянка преследователей неясно вырисовывалась во тьме всего ярдах в двадцати от него.

Шутливая беседа между Дав, Фретом и Габриэлем растрогала и взволновала Дзирта, хотя он не понял ни слова. Однако какое бы то ни было желание появиться в лагере угасло, когда в круге света показались Родди и его злобный пес. Дзирт знал, что эти двое никогда не прислушаются к его объяснениям.

Отряд поставил двух часовых, одним из которых был эльф, а другим — высокий человек. Дзирт прокрался мимо человека, справедливо полагая, что люди не так хорошо видят в темноте, как эльфы. Но после этого, пренебрегая осторожностью, он направился к другому краю лагеря, прямо к часовому-эльфу.

До сих пор Дзирту только один раз довелось встретиться со своими наземными сородичами, и это произошло при ужасных обстоятельствах. Отряд дровов, в котором Дзирт был разведчиком, напал на группу веселящихся на поверхности эльфов и устроил настоящую резню. Уцелела одна-единственная девочка-эльф, которую Дзирт сумел спрятать под телом ее матери. Эти воспоминания мучили Дзирта, и он чувствовал потребность снова увидеть эльфа, живого и полного сил.

Не успел Келлиндил осознать, что поблизости находится кто-то чужой, как возле его груди сверкнул крошечный кинжал и перерезал тетиву его лука. Эльф мгновенно повернулся и увидел перед собой лиловые глаза дрова. Дзирт стоял всего в нескольких шагах от него.

Красный блеск в глазах Кедлиндила указывал на то, что он видит Дзирта в инфракрасном спектре. Дров скрестил на груди руки, приняв позу, которая в Подземье обозначала мирные намерения.

— Наконец-то мы встретились с тобой, мой темный собрат, — хрипло прошептал Келлиндил на языке дровов, еле сдерживая гнев и угрожающе прищурившись. С необыкновенной быстротой он обнажил висящий на поясе меч прекрасной работы, клинок которого сверкнул огненной молнией.

Когда изумленный Дзирт понял, что эльф говорит на его языке и что эти слова произнесены недостаточно громко, чтобы взбудоражить лагерь, в его душе родилась надежда. Наземный эльф оказался одинакового с Дзиртом роста и с такими же резкими чертами лица, но его глаза были более узкими, а золотистые волосы — не столь длинными и густыми, как белая грива дрова.

— Я Дзирт До'Урден, — осторожно начал Дзирт.

— Мне нет дела до того, как тебя зовут! — выпалил Келлиндил. — Ты дров. И это все, что мне надо знать! А теперь давай, дров, начинай, и мы узнаем, кто сильнее!

Но сабля Дзирта по-прежнему оставалась в ножнах — он не собирался доставать ее.

— Я не хочу сражаться с тобой.

Голос Дзирта затих, когда он понял, что слова бесполезны против сильной ненависти, которую наземный эльф испытывал к нему.

Дзирт хотел все объяснить этому эльфу, рассказать историю своих злоключений и таким образом заручиться его поддержкой. Если бы кто-то другой, а в особенности наземный эльф, мог узнать о выпавших на его долю испытаниях и согласиться с его решениями, признать, что он всю жизнь поступал правильно, вопреки всем ужасам, тогда бремя вины упало бы с плеч Дзирта. Если бы только ему удалось найти понимание среди тех, кто так же, как и он, ненавидел нравы его темного народа, тогда Дзирт До'Урден смог бы обрести покой.

Однако острие меча эльфа не опустилось ни на дюйм, а гримаса ненависти не исчезла с его красивого лица, которому больше подходила улыбка.

Вряд ли Дзирта примут здесь сейчас или хотя бы в отдаленном будущем.

«Неужели обо мне всегда будут судить превратно?» — подумал он. А может быть, он сам превратно судит об окружающих, приписывая людям и этому эльфу добрые качества, которыми они на самом деле не обладают?

Раздумья над этими двумя тревожащими его вопросами Дзирт отложил на другой раз, потому что терпение Келлиндила истощилось, и эльф пошел на дрова с мечом наизготове.

Дзирт не был удивлен, да и с чего бы ему удивляться? Он отпрыгнул назад, за пределы досягаемости немедленного удара, и призвал на помощь природные магические способности, послав навстречу надвигающемуся эльфу шар непроницаемой темноты.

Будучи не новичком в магии, Келлиндил разгадал хитрость дрова. Он изменил направление движения, вынырнул с задней стороны шара и снова ринулся в атаку.

Однако лиловые глаза исчезли.

— Дров! — закричал Келлиндил, и весь лагерь тут же всполошился. Собака Родди залаяла, и эти возбужденные угрожающие звуки еще долго преследовали уходящего все дальше в горы Дзирта, словно приговаривая его к дальнейшему изгнанию.

Келлиндил прислонился к дереву. Он не терял бдительности, но сомневался в том, что дров по-прежнему находится поблизости. Дзирт и не догадывался, что его слова и последующие действия — бегство вместо боя, заронили крупицу сомнения в душу доброжелательного и непредвзято мыслящего эльфа.

* * *

— С рассветом он лишится преимущества, — бодро сказала Дав после нескольких бесплодных часов погони за дровом.

Они спустились в чашеобразную каменистую долину, а след дрова уходил все дальше, к высокому и очень крутому противоположному склону.

Фрет, едва ковылявший от усталости рядом с Дав, не замедлил ответить.

— Преимущества? — застонал он, посмотрел на очередную гору и покачал головой. — Мы все умрем от изнеможения, прежде чем найдем проклятого дрова!

— Если выдохся, то падай и умирай! — огрызнулся Родди. — Мы не позволим вонючему дрову сбежать и на этот раз!

Однако упал почему-то не Фрет, а другой член отряда. Большой камень неожиданно обрушился на отряд, ударив Дарду по плечу с такой силой, что воин не только потерял равновесие, но и кубарем пролетел в воздухе несколько метров.

Даже не вскрикнув, он упал лицом вниз в дорожную пыль.

Дав схватила Фрета в охапку и откатилась к ближайшему валуну, Родди и Габриэль сделали то же самое. Второй камень, а затем и еще несколько с грохотом скатились в долину.

— Камнепад? — спросил ошеломленный дворф, когда оправился от потрясения.

Дав, слишком озабоченная участью Дарды, не взяла на себя труд ответить, хотя ей было известно истинное положение вещей и она знала, что это не камнепад.

— Он жив! — крикнул Габриэль из-за другой скалы, служившей ему прикрытием, в дюжине футов от убежища Дав.

Еще один камень упал в долину и чуть не размозжил голову Дарды.

— Проклятие, — пробормотала Дав. Она выглянула из-за валуна, разглядывая горный склон и более низкие скалы у его подножья. — Ну же, Келлиндил, — прошептала она сама себе. — Дай нам немного времени.

Словно в ответ раздался отдаленный звон тетивы, которую эльф снова натянул на свой лук, а потом послышался гневный рев. Дав и Габриэль переглянулись и мрачно усмехнулись.

— Каменные великаны! — воскликнул Родди, узнав низкий скрежещущий тембр завывающего голоса.

Дав присела и замерла, прислонившись к валуну и держа в руке открытый дорожный мешок. В их сторону больше не падали камни, зато громоподобный треск переместился туда, где прятался Келлиндил. Дав кинуласьк Дарде и осторожно перевернула его на спину.

— Немного задело, — прошептал Дарда, явно преуменьшая серьезность своего состояния.

— Тебе нельзя разговаривать, — ответила Дав, нащупывая в мешке бутылочку с лекарством.

Однако запас времени, имевшийся у следопыта, истек. Великаны, заметив ее на открытом пространстве, возобновили атаку на нижнем участке склона.

— Возвращайся за камень! — крикнул Габриэль.

Дав просунула руку под плечо раненого воина, чтобы поддержать Дарду, который, то и дело останавливаясь, пополз к валуну.

— Быстрее! Быстрее! — крикнул Фрет, с тревогой наблюдавший за ними, прижавшись спиной к огромному булыжнику.

Внезапно Дав наклонилась над Дардой, прижимая его к земле, и в этот миг еще один камень со свистом пролетел над их головами.

Фрет начал кусать ногти, тут же осознал, что делает, и с отвращением сплюнул.

— Поторопитесь! — снова крикнул он друзьям.

Очередной камень упал чересчур близко от них. Дав и Дарда почти добрались до Фрета, но тут камень приземлился прямо позади их валуна. Фрет, чья спина плотно прижималась к каменной преграде, от толчка полетел вперед и перемахнул через подползающих товарищей, даже не задев их. Дав уложила Дарду за валуном и обернулась, думая, что ей снова придется выбираться из убежища, на этот раз за упавшим дворфом.

Но Фрет уже поднялся на ноги, ворча и ругаясь, больше озабоченный новой дыркой на своем изысканном одеянии, чем любыми телесными повреждениями.

— Сейчас же возвращайся! — закричала Дав.

— Будь они прокляты, эти глупые великаны! — было единственным ответом Фрета, который направился обратно к валуну, гневно сжав кулаки.

Обстрел продолжался; камни падали туда, где укрылись друзья, и выше их месторасположения. Затем, откуда ни возьмись, появился Келлиндил и проскользнул к их валуну вместе с Родди и его собакой.

— Там не меньше дюжины каменных великанов, — объяснил эльф, указывая на гребень, находящийся на полпути к вершине.

— Это дров нас подставил, — проревел Родди, ударяя кулаком по земле.

Келлиндил вовсе не был в этом уверен, однако решил промолчать.

* * *

Дзирт стоял на вершине скалы и наблюдал за развитием сражения. Он прошел по нижним тропам за час до того, еще перед рассветом. Устроившие засаду великаны не были помехой для ловкого дрова: в темноте он без всяких затруднений пробрался сквозь их заслоны.

Теперь, щурясь от утреннего света, Дзирт размышлял о дальнейших действиях.

Когда он миновал лагерь великанов, у него не осталось сомнений, что его преследователей ожидают крупные неприятности. Может быть, стоило как-то предупредить их? Или даже вообще уйти из этой местности и увести людей и эльфа подальше от тропы великанов?

Уже в который раз Дзирт не мог понять, как ему приспособиться к нравам этого чуждого жестокого мира. «Ладно, пусть сами выпутываются», — мрачно подумал он, словно пытаясь убедить самого себя, и специально воскресил в памяти стычку, происшедшую прошлой ночью. Эльф атаковал его, несмотря на заявление Дзирта о нежелании драться. Он вспомнил и о стреле, извлеченной из бока Гвенвивар.

«Пусть поубивают друг друга», — сказал себе Дзирт и повернул прочь. В последний раз оглянувшись через плечо, он заметил, что великаны пришли в движение. Одна группа осталась на гребне, осыпая долину бесконечным градом камней, а две другие группы разошлись в разные стороны, одна налево, а другая направо, определенно собираясь окружить загнанный в ловушку отряд.

Тут он понял, что его преследователям не спастись. Как только великаны окружат их, ничто не защитит людей от перекрестного обстрела.

В этот момент что-то всколыхнулось в душе дрова, те же самые чувства, которые побудили его выступить против банды гноллов. Он не мог знать наверняка, но, как и в случае с гноллами и их намерением атаковать дом фермеров, у него возникли подозрения, что в этой битве воплощением зла являются именно великаны.

* * *

И еще одно воспоминание смягчило упрямую гримасу на лицу Дзирта воспоминание о детях, играющих возле фермы, и о светловолосом мальчике, плюхнувшемся в корыто с водой.

Дзирт бросил на землю фигурку из оникса.

— Гвенвивар, — велел он, — нужна наша помощь.

* * *

— Мы окружены! — проревел Родди Макгристл, увидев группы великанов, двигающиеся по верхним тропам.

Дав, Габриэль и Келлиндил поглядели по сторонам и друг на друга в поисках хоть какого-нибудь пути к спасению. Во время походов им множество раз доводилось сражаться с великанами, как отдельным отрядом, так и вместе с другими следопытами. Раньше они всегда нетерпеливо рвались в бой, радуясь тому, что освобождают мир от злобных чудовищ. Но на этот раз им показалось, что результат может оказаться совершенно иным. Каменные великаны славились как лучшие метатели камней во всех Королевствах и одним-единственным ударом могли убить самого сильного из людей. Кроме того, Дарда был не в состоянии бежать, а никто из остальных даже и не подумал бы бросить его.

— Беги, горец, — сказал Келлиндил Родди. — Ты ничего нам не должен.

Родди скептически поглядел на лучника.

— Никуда я не побегу, эльф, — проворчал он. — Ничто не заставит меня бежать.

Келлиндил кивнул и приладил стрелу к луку.

— Если они обойдут нас с фланга, мы пропали, — сказала Дав Фрету. — Я должна попросить у тебя прощения, милый Фрет. Нельзя было увозить тебя из дома.

Фрет пропустил ее слова мимо ушей. Он пошарил в складках платья и извлек маленький, но увесистый серебряный молоток. Увидев это, Дав улыбнулась и подумала, каким странным кажется этот молоток в нежных руках дворфа, более привычных к швейной игле.

* * *

На вершине гребня Дзирт и Гвенвивар крались вслед за группой каменных великанов, обходивших загнанный в ловушку отряд с левой стороны. Дзирт был полон решимости помочь людям, но не знал, сможет ли он выстоять против четырех вооруженных камнями великанов. И все-таки он считал, что вместе с Гвенвивар им удастся отвлекать великанов достаточно долго, чтобы пойманный в западню отряд смог оттуда вырваться.

Долина на пути Дзирта расширялась, и он понял, что великаны, которые огибали ущелье в другом направлении, окружая отряд справа, вероятно, вышли за пределы района, откуда могли бы попасть в цель.

— Пошли, мой друг, — прошептал Дзирт пантере, выхватил саблю и начал спускаться по склону, усыпанному колючим щебнем.

Однако чуть погодя, разглядев, что за местность лежит на пути великанов, он схватил Гвенвивар за загривок и повел пантеру обратно на вершину гребня.

Здесь почва была потрескавшейся и неровной, но безусловно надежной. А вот впереди крутой склон покрывали огромные валуны и сотни небольших скальных обломков. Дзирт был не слишком искушен в действии законов динамики в горных условиях, но даже он понимал, что еще чуть-чуть — и произойдет обвал.

Дров и пантера пробежали вдоль гребня и снова оказались прямо над группой великанов. Гиганты занимали боевую позицию, и некоторые из них уже начали метать камни в людей. Дзирт подполз к большому валуну и, навалившись изо всех сил, стал толкать его вниз. Способ Гвенвивар был гораздо менее тонким. Пантера понеслась по склону, с каждым мощным скачком сдвигая с места камни, прыгая на валуны и отскакивая, когда они начинали обрушиваться вниз.

Валуны сталкивались и грохотали. С ними вместе летели и мелкие камни, усиливая инерцию лавины. Дзирт, увлеченный своим делом, побежал в самый центр зарождения камнепада и стал бросать и толкать камни, словом, делал все возможное, чтобы помочь лавине. В результате даже почва под самыми ногами дрова заскользила вниз, и вскоре весь участок горного склона пришел в движение.

Гвенвивар неслась впереди камнепада, словно вестник гибели для изумленных великанов. Она перепрыгнула через них, но едва они успели заметить огромную кошку, как на них обрушилась лавина тяжелых, подпрыгивающих камней.

Дзирт знал, что его дела плохи: он был далеко не так ловок и быстр, как Гвенвивар, и не надеялся обогнать лавину или отскочить в сторону с ее пути. Он высоко подпрыгнул в воздух с небольшого каменного выступа и вызвал чары левитации.

Он приложил все силы, чтобы сосредоточиться на этом действии. Заклинание уже дважды подводило его, и если бы оно не удалось и на этот раз, то Дзирт упал бы в поток камней и встретил там свою погибель.

Несмотря на все старания, Дзирт чувствовал, что ему все труднее держаться в воздухе. Он тщетно махал руками, вызывая магическую энергию, заключающуюся в теле любого дрова, но, вопреки отчаянным усилиям, падал вниз.

* * *

— Попасть в нас могут только те, кто прямо над нами! — крикнул Родди, когда валун, брошенный великаном, упал далеко справа, не причинив никакого вреда. — Те, что справа, находятся слишком далеко, а те, что слева…

Дав проследила за его взглядом, устремленным на облако пыли, растущее с левой стороны. Она пристально вгляделась в летящие лавиной камни и в нечто похожее на эльфа в темном плаще. Взглянув на Габриэля, Дав поняла, что он тоже заметил дрова.

— Пора действовать, — обратилась она к эльфу. Келлиндил кивнул, переместился к краю валуна, служившего укрытием, и натянул тетиву лука.

— Быстрее, — добавил Габриэль, — прежде, чем отряд справа успеет занять опасную для нас позицию.

Тетива Келлиндила зазвенела один за другим два раза. Где-то впереди взвыл от боли раненый великан.

— Оставайся с Дардой, — приказала Дав Фрету, а затем она, Габриэль и Родди, который держал своего пса на коротком поводке, выбежали из укрытия и ринулись в атаку на великанов, находившихся прямо перед ними. Они перебегали от камня к камню, перемещаясь зигзагами, чтобы великаны не разгадали направление их движения. Все это время над их головами свистели стрелы Келлиндила, заставлявшие великанов то и дело пригибаться к земле.

Нижние склоны горы были завалены обломками скал, которые служили хорошим укрытием, но зато вынудили трех воинов разделиться. Никто из них не видел великанов, однако основное направление было известно, и они старались его придерживаться, по одиночке продвигаясь вперед.

Протиснувшись между двух каменных стен, Родди наткнулся на одного из великанов. Горец тотчас же спустил своего злобного пса, и тот бесстрашно атаковал врага, в прыжке почти достав до брюха двадцатифутового чудища.

Застигнутый врасплох внезапной атакой, великан отбросил огромную дубину и поймал пса в воздухе. Он в один миг раздавил бы назойливую собачонку, если бы Громобой, беспощадный топор Родди, не вонзился в бедро чудовища со всей силой, которую смог вложить в удар коренастый горец. Великан пошатнулся, и пес Родди извернулся, цепляясь когтями, и впился зубами в шею и лицо гиганта. Внизу Родди рубил наотмашь, валя монстра, словно дерево.

* * *

Полупаря в воздухе, полуотскакивая от несущихся камней, Дзирт двигался вместе с лавиной. Он увидел, как из этого хаоса выкарабкался один из великанов и тут же встретился с Гвенвивар. Раненый и ошеломленный, великан был мгновенно погребен под камнями.

Дзирту некогда было наслаждаться успехом своего отчаянного плана.

Заклинание левитации почему-то продолжало действовать, и он оставался достаточно легким, чтобы передвигаться по воздуху над лавиной. Но даже находясь высоко над основным потоком, дров страдал от сильных ударов подпрыгивающих камней и пыли, душившей его и раздражавшей чувствительные глаза. Почти ослепший, он умудрился обнаружить выступ, который мог послужить укрытием, но чтобы до него добраться, Дзирту пришлось бы снять заклинание левитации и карабкаться самому. Еще один камень попал в Дзирта и чуть не завертел эльфа высоко в воздухе.

Почувствовав, что заклинание вот-вот перестанет действовать, дров понял, что у него остается единственная возможность. Он восстановил равновесие, снял заклинание и на бегу столкнулся с землей.

Он катился и карабкался, стараясь подняться вверх в смертельном вихре.

Камень ударил его по колену раненой ноги и повалил на землю. Дзирт опять покатился, изо всех сил пытаясь достичь безопасного места.

Довольно скоро его движение прекратилось. Он снова поднялся на ноги, собираясь прыжком преодолеть оставшееся расстояние, но в его ноге больше не было силы, и она тотчас же подогнулась. Беззащитный и беспомощный, дров оказался предоставлен сам себе.

Он почувствовал удар в спину и решил, что жизнь его подошла к концу.

Однако мгновение спустя изумленный Дзирт понял, что он каким-то образом очутился под защитой выступа и что на нем что-то лежит, но только не камни и не пыль.

Это Гвенвивар прикрывала хозяина своим телом до тех пор, пока последний из катящихся камней не остановился.

* * *

Наконец обломки скал уступили место открытому пространству, и Дав с Габриэлем снова увидели друг друга. Они заметили какое-то движение впереди, за стеной из беспорядочно наваленных камней, высота которой составляла двенадцать футов, а длина около пятидесяти.

Наверху появился великан, рычащий от ярости. Он держал над головой камень, собираясь метнуть его. Из груди и шеи монстра торчало несколько стрел, но он этого словно не замечал.

Однако следующий выстрел Келлиндила привлек внимание великана, потому что стрела эльфа угодила прямо в локоть чудовища. Великан взвыл и схватился за руку, по всей видимости, забыв о камне, который с глухим звуком обрушился ему на голову. Оглушенный великан застыл без движения, и еще две стрелы вонзились в его лицо. Какое-то мгновение он стоял покачиваясь, а затем упал в пыль.

Дав и Габриэль обменялись быстрыми улыбками, восхищаясь мастерством лучника, и возобновили атаку, направившись к противоположным концам стены.

Обогнув камни, Дав застала одного великана врасплох. Монстр потянулся за своей дубинкой, но Дав мечом остановила его попытку и начисто отрубила ему руку. Каменные великаны были грозными соперниками: ударом кулака они вгоняли в землю человека, словно гвоздь, а их шкура была прочной, как камень, за что они и получили свое название. Однако раненый, застигнутый врасплох и лишенный дубинки великан не представлял опасности для опытного следопыта. Дав вспрыгнула на вершину стены, оказавшись на уровне лица великана, и начала методично работать мечом.

Два удара — и великан ослеп. Третий искусный удар, нанесенный сбоку, располосовал горло чудища. Затем Дав перешла к обороне, ловко уворачиваясь и отражая отчаянные выпады погибающего врага.

Габриэлю повезло не так, как его подруге. Оставшийся в живых великан оказался далеко от края каменной стены. Несмотря на внезапность нападения, у него было достаточно времени, чтобы среагировать, и к тому же в руках он держал камень.

Габриэль поднял меч, чтобы отбить бросок, и это спасло ему жизнь. От сильного удара оружие вылетело из рук воина, а сам он упал на землю. Габриэль был опытным бойцом, и основной причиной, по которой он все еще оставался в живых после стольких битв, было то, что он всегда знал, когда следует отступить. Он встряхнулся, вскочил на ноги и побежал назад, за край стены.

Великан помчался за ним с тяжелой дубинкой. Когда монстр выбрался на открытое пространство, ему навстречу полетела стрела, но он отбросил ее, словно докучливую муху, и вновь устремился за воином.

Габриэль пытался вернуться туда, где местность изобиловала запутанными тропками, но великан отрезал ему путь и загнал его в маленькое ущелье, образованное огромными валунами. Проклиная злую судьбу, Габриэль выхватил кинжал.

К этому времени Дав уже справилась со своим великаном, выбежала из-за стены и заметила, что чудовище нападает на Габриэля.

Габриэль тоже увидел следопыта, но только пожал плечами, почти извиняясь, потому что знал: Дав вряд ли сумеет подоспеть вовремя, чтобы спасти его.

Рычащий великан сделал шаг вперед, намереваясь покончить со слабым человечком, но вдруг раздался громкий треск, и монстр застыл как вкопанный.

Секунду или две его глаза обреченно блуждали вокруг, а потом он замертво упал к ногам Габриэля.

Габриэль с удивлением посмотрел на вершину каменной стены и чуть не расхохотался.

Молоток Фрета был небольшим, но довольно увесистым, и одного удара дворфа оказалось достаточно, чтобы пробить череп тупоголового великана.

Убирая в ножны меч, подошла Дав, тоже пребывавшая в недоумении.

Фрета совсем не позабавило изумление на лицах товарищей.

— В конце концов, я все-таки дворф! — воскликнул он, с негодованием скрещивая руки на груди.

При этом молоток, испачканный в крови и мозгах великана, соприкоснулся с туникой Фрета, и охваченный паникой дворф тотчас же позабыл о своем хвастовстве. Он послюнил короткие пальцы и вытер отвратительное пятно, а затем с еще большим ужасом посмотрел на кровь, которая запеклась у него на руке.

Дав и Габриэль покатились со смеху.

— Так и знай, что за тунику платить тебе! — обрушился Фрет на Дав. — Это уж точно!

Громкий крик, раздавшийся откуда-то сбоку, принес всем мгновенное облегчение. Четверо оставшихся великанов, увидев, что одна группа их сородичей погребена под каменным обвалом, а другая побеждена, раздумали продолжать бой и пустились наутек.

За ними по пятам гнался Родди Макгристл с оглушительно лаявшим псом.

* * *

Одному великану удалось спастись от камнепада и ужасных когтей пантеры.

Теперь он несся по склону горы, стараясь добраться до ее вершины.

Дзирт послал Гвенвивар в погоню, нашел палку, которую можно было использовать как трость, и с трудом встал на ноги. Разбитый, покрытый пылью, страдающий от полученных в схватке с баргест-велпом ран, к которым теперь прибавилась дюжина новых, Дзирт двинулся в путь. Но тут его внимание привлекло какое-то движение у подножья горы. Он повернул голову и увидел эльфа с натянутым луком и, главное, направленную в свою сторону стрелу.

Дзирт огляделся, но спрятаться было некуда. Он мог бы разместить где-нибудь между собой и эльфом шар темноты, но было ясно, что искусный лучник, который уже прицелился, не промахнется и в этом случае. Дзирт расправил плечи и медленно повернулся всем телом, гордо и прямо глядя на эльфа.

Келлиндил ослабил тетиву и вытащил стрелу из лука. Он тоже видел темный силуэт, паривший над каменной лавиной.

— Остальные сейчас вернутся с Дардой, — сказала в этот момент Дав, подходя к эльфу. — А Макгристл гоняется за…

Келлиндил ничего не ответил и даже не посмотрел на следопыта. Он коротко кивнул в сторону склона, обратив внимание Дав на темную фигуру, вновь поднимавшуюся к вершине.

— Пусть уходит, — сказала Дав. — Он никогда не был нашим врагом.

— Я боюсь отпускать дрова, — возразил Келлиндил.

— Я тоже, — ответила Дав. — Но мне кажется, что будет еще хуже, если дрова найдет Макгристл.

— Давай вернемся в Мальдобар и избавимся от этого человека, — предложил Келлиндил, — а затем ты и остальные сможете вернуться в Сандабар, к месту вашего назначения. В этих горах у меня есть родня; вместе с ними мы будем наблюдать за нашим темнокожим другом и проследим, чтобы он не причинил вреда.

— Согласна, — сказала Дав.

Она повернулась и пошла прочь, а Келлиндил, которому не требовалось дальнейших доводов, собрался идти вслед за ней, но задержался и в последний раз оглянулся назад. Он порылся в походном мешке и извлек оттуда фляжку, которую оставил на земле на видном месте. Поразмыслив, эльф достал еще один предмет, висевший у него на поясе, и бросил его на землю рядом с флягой.

Удовлетворенный, он последовал за следопытом.

* * *

К тому времени, когда Родди Макгристл вернулся после яростной, но бесплодной охоты на великана, Дав и остальные уже упаковали вещи и готовы были тронуться в путь.

— Итак, снова в погоню за дровом! — возвестил Родди. — Он выиграл чуть-чуть времени, но мы быстро его догоним.

— Дров ушел, — резко сказала Дав. — Мы больше не будем его преследовать.

Лицо Родди исказила гримаса недоверия. Казалось, он вот-вот взорвется от негодования.

— Дарда очень нуждается в отдыхе! — закричала на него Дав, не собираясь уступать. — У Келлиндила почти кончились стрелы, это же относится и к нашим припасам.

— Я не могу так легко забыть Тистлдаунов! — заявил Родди.

— Дров тоже их не забыл, — вмешался Келлиндил.

— Тистлдауны уже отомщены, — прибавила Дав, — и ты знаешь, что это правда, Макгристл. Дров не убивал их, но зато расправился с их убийцами!

Родди зарычал и отвернулся. Он был опытным охотником и, конечно, давно понял правду. Но Родди не мог забыть о шраме на своем лице и о потерянном ухе; не мог он забыть и о щедрой награде, назначенной за голову дрова.

Дав проникла в его мысли.

— Жителей Мальдобара перестанет тревожить появление дрова, когда они узнают правду об этом кошмаре, — сказала она. — И вряд ли они захотят раскошелиться.

Родди метнул в нее гневный взгляд, но опять ничего не смог противопоставить ее логике. Когда отряд Дав двинулся в обратный путь к Мальдобару, Родди Макгристл шагал вместе с ним.

* * *

Вечером того же дня Дзирт вернулся на горный склон, чтобы найти нечто такое, что подсказало бы ему, где находятся его преследователи. Он обнаружил фляжку Келлиндила и сначала опасался к ней подходить, но потом с облегчением заметил возле нее другой предмет — крошечный кинжал, отобранный им у квиклинга, тот самый, которым он перерезал тетиву на луке эльфа при их первой встрече.

Жидкость внутри фляги приятно пахла, и дров, у которого першило в горле от каменной пыли, сделал жадный глоток. По телу пробежал щекочущий холодок, освежая и обновляя его. Вот уже несколько дней Дзирт почти ничего не ел, но теперь сила, которая покинула изнуренное тело, внезапно вернулась к нему.

Раненая нога на мгновение онемела и тут же стала крепче.

Потом у Дзирта закружилась голова, и он поплелся в тень ближайшего валуна, где и уселся отдохнуть.

Когда он очнулся, темное небо было усыпано звездами. Дзирт чувствовал себя намного лучше. Даже нога, так сильно пострадавшая во время камнепада, снова могла выдерживать его вес. Дзирт знал, кто оставил ему флягу и кинжал, и теперь, когда он понял, что бальзам имеет целительные свойства, его смятение и нерешительность еще больше возросли.

Часть 3 МОНТОЛИО

Для представителя любого народа мира нет ничего более священного и ничего более личного, чем представление о боге. Жизнь на родине дала мне мало опыта и знаний об этих сверхсуществах, не зависящих от отвратительной богини дровов, Паучьей Королевы Ллос.

Став свидетелем кровавых деяний во имя Ллос, я не мог безрассудно принять идею какого бы то ни было бога — существа, которое предписывало бы правила поведения и нормы жизни целого общества. Разве не мораль определяет поступки? А если это так, то можно ли навязать или внушить ее принципы?

Кроме того, возникает вопрос и о самих богах: существуют ли они в действительности или они всегда лишь проявление всеобщей веры? Потому ли темные эльфы так жестоки, что они следуют предписаниям Паучьей Королевы, или, быть может, сама Ллос является кульминацией природного зла дровов?

Точно так же, как встает вопрос: когда варвары из Долины Ледяного Ветра несутся по тундре в бой, выкрикивая имя Темпуса, Властелина Битв, они следуют указаниям Темпуса или Темпус — это возведенное в идеал имя, которым они обозначают свои собственные действия?

Я не могу ответить на подобные вопросы и не думаю, чтобы кто-нибудь другой на них ответил, как бы громко этот другой (в особенности жрецы некоторых богов) ни доказывал свою точку зрения. В конце концов, к крайнему огорчению проповедников, выбор бога — это личное дело каждого, и каждый поступает в соответствии со своими внутренними законами морали. Проповедник может хитрить и принуждать других выполнять предписанные обязательства, но ни одно разумное существо не станет искренне следовать навязанным приказам придуманного бога, если эти приказы идут вразрез с его собственными принципами. Ни сам я, Дзирт До'Урден, ни мой отец, Закнафейн, никогда не были послушными исполнителями воли Паучьей Королевы. Да и Вульфгар из долины Ледяного Ветра, друг, который появился у меня в более поздние годы, может сколько угодно выкрикивать имя своего бога войны, но это сверхсущество по имени Темпус не вызывает у него особого благоговения, кроме тех случаев, когда ему приходится браться за свой тяжелый боевой молот.

Боги Королевств многочисленны и многолики, а может быть, это просто разные имена и образы, обозначающие одно и то же существо.

Я не знаю, да и не хочу знать какое.

Дзирт До'Урден.

Глава 11 ЗИМА

Много дней шел Дзирт через высокие скалистые горы, стараясь уйти как можно дальше от фермерского селения и ужасных воспоминаний. Решение бежать не было здравым: если бы Дзирт чувствовал себя лучше, он понял бы, что фляжка с целебным бальзамом и возвращенный кинжал — это дар милосердия и возможный шаг к будущим взаимоотношениям.

Но от воспоминаний о Мальдобаре и от тягостного чувства вины было не так-то просто избавиться. Городок фермеров стал просто еще одной остановкой на пути поисков дома, поисков, которые все больше и больше казались дрову бесполезными. Дзирт сомневался, стоит ли ему показываться в следующем городке, на который он натолкнется. Он слишком хорошо представлял, как это может обернуться очередной трагедией. К тому же он не принимал во внимание, что присутствие баргест-велпов было довольно необычным обстоятельством и что если бы этих извергов не было, то его встреча с людьми могла бы обернуться совершенно по-другому.

В этот тяжелый момент жизни все мысли Дзирта вертелись вокруг одного слова, которое несмолкаемым эхом раздавалось в его голове и ранило его сердце: «дзиррит».

В конце концов дорога привела Дзирта к широкому проходу в горах и к крутому каменистому спуску в ущелье, на дне которого ревела река, наполнявшая воздух туманом. Воздух по непонятной для Дзирта причине стал холоднее, а влажные испарения показались ему приятными. Добрую половину дня он спускался по скалистому склону и наконец достиг берега бурной реки.

Дзирт видел реки в Подземье, но ни одна из них не могла сравниться с этой.

Ровин (так называлась река) стремительно несся по камням, выбивая в воздух мелкую водяную пыль. Вода бурлила вокруг больших валунов, перепрыгивала через кучки небольших камней, покрывая их белой пеной, и внезапно обрушивалась вниз с высоты, в пять раз превышающей рост дрова. Дзирт был зачарован этим видом и шумом воды, и кроме того, ему показалось, что здесь он сможет найти приют.

Вдоль реки образовалось несколько спокойных прудов, куда вода попадала под напором основного потока. Там собирались стайки рыб, отдыхавших после борьбы с сильным течением.

От этого зрелища в животе у Дзирта заурчало. Он встал на колени над прудом и вытянул руку для удара. Ему потребовалось несколько попыток, чтобы понять эффект преломления солнечных лучей в воде, но дров был проворен и ловок и быстро научился этой игре. Внезапно погрузив руку в воду, он выхватил форель длиной в фут, сжимая ее мертвой хваткой.

Отброшенная подальше от воды рыба беспомощно забилась на камнях, а Дзирт вскоре поймал еще одну. Этой ночью он сытно поест, впервые с тех пор, как покинул фермерское селение, а чистой холодной воды у него будет достаточно, чтобы утолить самую сильную жажду.

Те, кто знал это место, называли его Ущельем Мертвого Орка. Впрочем, название было не правильным. Хотя в этой скалистой долине в многочисленных битвах с легионами людей полегла не одна сотня орков, но тысячи других были еще живы. Они притаились в горных пещерах, готовые нанести удар любому незваному гостю. Немногие люди приходили сюда, да и те — не от большого ума.

Простодушному Дзирту это ущелье, где с легкостью можно было добыть пищу и воду, где уютный туман защищал от неожиданно похолодавшего воздуха, показалось превосходным убежищем.

Дров проводил дни, съежившись в спасительной тени скал или маленьких пещер, предпочитая ловить рыбу и собирать дары природы в темные ночные часы. Он не считал, что ночной образ жизни — это возвращение к прошлому. Когда он впервые вышел из Подземья, то решил, что будет жить среди обитателей поверхности как обитатель поверхности, и поэтому терпел сильную боль, привыкая к свету солнца. Но теперь Дзирт больше не питал подобных иллюзий. Он избрал для своей жизнедеятельности ночь, потому что ночью его чувствительные глаза не так страдали, а также потому, что знал: чем меньше его сабля будет находиться под солнцем, тем дольше сохранится в ней волшебная сила.

Однако Дзирту не потребовалось много времени, чтобы понять, почему обитатели поверхности предпочитают дневной свет. Под теплыми лучами солнца даже холодный воздух был вполне терпим. По ночам же Дзирту часто приходилось укрываться от ударов ветра, налетавшего с крутых обрывов наполненного туманом ущелья. Зима быстро захватывала северные края, но дров, выросший в Подземье, где не было смены времен года, этого не знал.

В одну из таких ночей, когда от порывов лютого северного ветра руки дрова онемели, Дзирт понял нечто важное. Хотя они с Гвенвивар прижались друг к другу, съежившись под низким каменным выступом, он чувствовал, как его конечности охватывает жестокая боль. Закат потух уже много часов назад, и Дзирт всерьез сомневался, доживет ли он до рассвета.

— Слишком холодно, Гвенвивар, — проговорил он, стуча зубами. — Слишком холодно.

Он напряг мускулы и энергично подвигался, чтобы хоть как-то восстановить кровообращение. Затем он стал усиленно думать о прошлых временах, когда ему было тепло, пытаясь отогнать отчаяние и обманом заставить тело забыть о холоде.

Одна мысль засела в его мозгу: воспоминание о кухнях мензоберранзанской Академии. В вечно теплом Подземье Дзирт никогда не расценивал пламя как источник тепла. Прежде он видел в огне лишь инструмент приготовления пищи, источник света и мощное оружие. Теперь огонь стал для дрова предметом чрезвычайной важности. Порывы ветра становились все холоднее и холоднее, и Дзирт, к своему ужасу, понял, что только пламя костра сможет согреть его и сохранить ему жизнь.

Он осмотрелся в поисках чего-нибудь, что можно было бы поджечь. В Подземье он сжигал ножки грибов, но на поверхности такие большие грибы не росли. Зато здесь росли деревья, даже более высокие, чем грибы Подземья.

— Найди мне ветку, — запинаясь, попросил он Гвенвивар, не зная таких слов, как «хворост» или «дерево».

Пантера с любопытством посмотрела на него.

— Огонь, — взмолился Дзирт. Он попытался встать, но онемевшие ноги не слушались его.

Наконец пантера поняла. Она издала рычание и прыгнула в темноту ночи.

Огромная кошка чуть не споткнулась о связку сучьев и веток, лежавшую у порога.

Кто ее приготовил, Гвенвивар не знала. Дзирт, слишком поглощенный вопросом выживания, даже не поинтересовался, почему пантера так быстро вернулась.

В течение нескольких минут Дзирт безуспешно пытался высечь огонь, ударяя кинжалом о камень. Наконец он понял, что ветер не дает искрам разгореться, и перебрался в более защищенное место. Ноги болели, а слюна замерзала на губах и подбородке.

В результате его усилий сухая связка загорелась. Дзирт осторожно подул на крошечное пламя, прикрывая его руками, чтобы ветер не загасил огонек.

* * *

— Огонь занялся, — сказал эльф своему товарищу.

Келлиндил с важным видом кивнул, еще недостаточно уверенный, правильно ли он и его друзья-эльфы поступают, помогая этому дрову. Дав и остальные отправились в Сандабар, а Келлиндил вернулся прямо из Мальдобара и встретился с небольшим семейством эльфов, своими родичами, которые жили в горах недалеко от Ущелья Мертвого Орка. Воспользовавшись их опытом и помощью, эльф легко обнаружил дрова, и последние несколько недель Келлиндил и его родственники с любопытством наблюдали за ним.

Безобидное существование Дзирта не развеяло сомнений осторожного эльфа.

Ведь, в конце концов, Дзирт был дровом, существом с темной кожей и черным сердцем, как гласит молва.

Однако, заметив слабый далекий свет, Келлиндил вздохнул с облегчением.

Теперь дров не замерзнет.

Келлиндил верил, что тот дров не заслуживает такой участи.

* * *

В ту же ночь, поев, Дзирт прислонился к Гвенвивар, которая была рада тому, что их тела согревают друг друга, и уставился на звезды, ярко сверкающие в холодном воздухе.

— Помнишь Мензоберранзан? — спросил он у пантеры. — Помнишь нашу первую встречу?

Поняла ли его Гвенвивар или нет, она не подала виду. Широко зевнув, Гвенвивар свернулась возле хозяина и положила голову между вытянутых лап.

Дзирт улыбнулся и небрежно потрепал пантеру по уху. Он встретился с Гвенвивар в Магике, школе магов в Академии, когда пантера находилась во власти Мазоя Ган'етта, единственного из дровов, которого убил Дзирт. Он постарался не думать сейчас об этом; огонь ярко горел, согревая его пальцы, и эта ночь явно не подходила для неприятных воспоминаний. Несмотря на то, что в родном городе Дзирту пришлось столкнуться с множеством ужасных вещей, он познал там и радости, а также усвоил немало полезных уроков. Даже Мазой научил его таким вещам, которые теперь помогали ему больше, чем он того ожидал. Еще раз взглянув на потрескивающий костер, Дзирт подумал, что, если бы во времена ученичества у него не было обязанности зажигать свечи, он так и не узнал бы, как добывать огонь. Несомненно, это знание спасло его от смерти.

Улыбка Дзирта быстро потухла, потому что его мысли продолжали развиваться своим ходом. Спустя несколько месяцев после того, как он усвоил этот особенно полезный урок, ему пришлось убить Мазоя.

Дзирт снова откинулся назад и вздохнул. Сейчас ему не грозила никакая опасность, никто не предлагал ему сомнительную дружбу, и, вероятно, это был самый простой период его жизни. Но еще никогда сложности существования так не подавляли Дзирта.

Через миг его покой был нарушен большой птицей-филином, с похожими на ушки хохолками перьев на круглой голове, который внезапно пролетел по небу. Дзирт рассмеялся над своей неспособностью расслабиться: за одну секунду, которая ему понадобилась, чтобы понять, что птица не представляет опасности, он успел вскочить на ноги и выхватить саблю и кинжал. Гвенвивар тоже отреагировала на появление удивительной птицы, но совершенно по-своему. Когда Дзирт внезапно вскочил и куда-то рванулся, пантера перекатилась ближе к жаркому костру, лениво потянулась и снова зевнула.

* * *

Филин бесшумно парил, подхваченный невидимыми потоками воздуха, поднимаясь вместе с туманом со дна ущелья к стене, противоположной той, по которой спустился Дзирт. В ночной темноте птица полетела к хвойным деревьям, густо растущим на склоне горы, и присела передохнуть на веревочном мосту с деревянным настилом, протянутом между самыми высокими сучьями трех деревьев. Почистив клювом перья, птица позвонила в маленький серебряный колокольчик, прикрепленный к мосту именно для таких случаев.

Чуть погодя птица еще раз позвонила.

— Иду, иду, — раздался голос откуда-то снизу. — Терпение, Ух-Ух. Позволь слепому человеку передвигаться с наиболее подходящей ему скоростью!

Словно понимая эту игру и наслаждаясь ею, филин в третий раз зазвонил в колокольчик.

На мосту показался старик с огромными щетинистыми седыми усами и белыми глазами. Пружинистой походкой он направлялся к птице. Когда-то Монтолио был знаменитым следопытом, а теперь он доживал последние годы, по собственной воле удалившись в горы и окружив себя своими самыми любимыми созданиями (в число которых не входили ни люди, ни эльфы, ни дворфы, ни представители любых других мыслящих рас). Несмотря на преклонный возраст, Монтолио оставался высоким и подтянутым, хотя годы наложили на отшельника свою печать, изогнув его пальцы так, что они стали напоминать когти птицы, к которой он теперь приближался.

— Терпение, Ух-Ух, — бормотал он.

Любой, кто увидел бы, как ловко он пробирается по ненадежному мосту, никогда не подумал бы, что этот человек слеп, а те, кто знал Монтолио, никогда не отозвались бы о нем как о незрячем. Они скорее сказали бы, что его глаза не действуют, но тут же добавили бы, что это ему ничуть не мешает. С его умениями и знаниями, а также с помощью множества друзей-животных старый следопыт «видел» окружающий мир лучше, чем большинство тех, кто обладал нормальным зрением.

Монтолио протянул руку, и большой филин немедленно взлетел на нее и осторожно примостился на рукаве из толстой кожи.

— Ты видел дрова? — спросил Монтолио.

В ответ филин издал «у-ух», а затем разразился путаной тирадой из «ухов» и «охов». Монтолио все выслушал, обдумывая каждую деталь. С помощью своих друзей, и в особенности этого разговорчивого филина, следопыт наблюдал за дровом-в течение нескольких дней, желая узнать, зачем темный эльф пришел в долину.

Сначала Монтолио решил, что дров каким-то образом связан с Граулом, вожаком здешних орков, о постепенно мнение следопыта изменилось.

— Хороший знак, — отметил Монтолио, когда филин заверил его, что дров все еще не завязал отношений с племенами орков. Граул и сам по себе был достаточно опасен, даже без таких могущественных союзников, как темные эльфы!

Однако следопыт не мог понять, почему орки не разыскали дрова. Возможно, они просто не видели его: дров старался оставаться незамеченным, он не разжигал огня (до этой самой ночи) и выбирался из убежища только после заката. Еще более вероятно, решил Монтолио после дальнейших размышлений, что орки видели дрова, но у них не хватило храбрости подойти к нему.

В любом случае следопыт воспринимал эту историю как приятное развлечение, вносящее разнообразие в повседневное хлопоты по подготовке жилища к наступающей зиме. Появление дрова его не пугало (Монтолио вообще мало чего боялся), и если дров не был союзником орков, значит, между ними мог возникнуть конфликт, за которым стоило бы понаблюдать.

— Ладно, можешь лететь, — сказал следопыт, чтобы успокоить жалобно ухающего филина. — Поймай какую-нибудь мышку!

Филин тут же взмыл вверх, поднырнул под мост и опять пролетел над ним, описав в воздухе круг, а потом скрылся в ночи.

— Только будь внимателен и не слопай мышку, которой я поручил наблюдение за дровом! — крикнул Монтолио вслед птице, фыркнул от смеха, тряхнул буйными седыми кудрями и повернулся к веревочной лестнице, прикрепленной к концу моста.

Спускаясь, он поклялся, что скоро наточит свой меч и разберется, какое такое дело привело темного эльфа в эти края.

Старый следопыт уже много раз приносил подобные клятвы.

* * *

Предупреждающие порывы осеннего ветра сменились стремительным натиском зимы. Дзирту не потребовалось много времени, чтобы понять значение серых туч, но когда в очередной раз с неба вместо дождя посыпался снег, дров испытал настоящее потрясение. Он видел белые вершины гор, но никогда не забирался достаточно высоко, чтобы рассмотреть их, и был совершенно уверен, что таков цвет камня. Теперь Дзирт с изумлением наблюдал, как белые хлопья падают в долину; они исчезали в речном потоке, но на камнях не таяли.

Когда снежный покров стал толще, а тучи еще ниже нависли над долиной, Дзирт осознал ужасную правду. Он быстро призвал к себе Гвенвивар.

— Надо найти более надежное убежище, — объяснил он утомленной пантере, которую только накануне отпустил в ее астральный дом. — И еще мы должны запастись топливом для костра.

Каменные стены ущелья по эту сторону реки были усеяны пещерами. Дзирт нашел одну, не только глубокую и темную, но и надежно защищенную высоким каменным уступом от порывистого ветра. Он вошел в нее и задержался у входа, чтобы глаза привыкли к темноте после ослепительного блеска снега.

Пол пещеры был неровным, а свод — невысоким. Повсюду беспорядочно валялись крупные валуны, а в стороне, рядом с одним из таких валунов, Дзирт заметил темное пятно — вход в другую пещеру. Он бросил связку хвороста на пол и направился к входу во внутреннюю пещеру, но внезапно остановился, одновременно с Гвенвивар почувствовав присутствие кого-то чужого.

Дзирт обнажил саблю, прокрался к валуну и выглянул из-за него. Благодаря способности видеть в инфракрасном спектре он сразу обнаружил обитателя пещеры, похожего на излучающий теплое сияние шар и значительно превосходящего по размерам самого дрова. Дзирт сразу понял, кто это, хотя и не знал, как его называть. Несколько раз он издалека наблюдал за тем, как ловко и с какой удивительной быстротой этот массивный зверь выхватывает рыбу из реки.

Каково бы ни было его имя, Дзирт не имел ни малейшего желания сражаться с ним из-за пещеры, тем более, что эта местность изобиловала подобными норами.

Но у огромного бурого медведя были, по-видимому, совсем иные соображения.

Он вдруг зашевелился и встал на задние лапы, громогласным ревом огласив всю пещеру. Его когти и зубы выглядели весьма устрашающе.

Гвенвивар, астральная сущность пантеры, знала медведя как своего давнего соперника, которого мудрая кошка всегда старательно избегала. И все-таки храбрая пантера прыгнула и встала перед Дзиртом, собираясь принять на себя нападение более крупного, чем она сама, зверя и дать хозяину возможность спастись.

— Нет, Гвенвивар! — приказал Дзирт, хватая кошку и оттаскивая ее назад.

Медведь, один из многочисленных друзей Монтолио, не набросился на пришельцев, но и не уступил своих позиций, возмущенный тем, что кто-то посмел нарушить его долгожданную зимнюю спячку.

В этот миг Дзирт почувствовал нечто необъяснимое: не то чтобы дружеское чувство к медведю, а, скорее, некое сверхъестественное понимание точки зрения зверя. Убирая в ножны клинок, он подумал, что сошел с ума, но все-таки не мог отрицать, что испытывает сопереживание, словно видит все происходящее глазами медведя.

Дзирт осторожно шагнул ближе, следя за каждым движением зверя. Медведь вроде бы удивился, но постепенно вобрал острые когти, а угрожающий оскал на его морде сменился выражением, которое Дзирт назвал бы любопытством.

Эльф медленно опустил руку в сумку и вытащил рыбину, прибереженную для собственного ужина. Он бросил ее медведю, который обнюхал подношение и проглотил, почти не жуя.

Последовала еще одна томительная минута взаимного разглядывания, но напряжение исчезло. Медведь рыгнул, опять свернулся клубком на полу и вскореудовлетворенно засопел.

Дзирт посмотрел на Гвенвивар и недоуменно пожал плечами, не имея представления, каким образом ему только что удалось достичь столь глубокого взаимопонимания с животным. Пантера тоже, по-видимому, поняла скрытый смысл этого безмолвного общения, потому что шерсть на ее загривке улеглась.

В течение всего времени, пока Дзирт оставался в пещере, он никогда не забывал при дележе пищи кинуть кусок спящему медведю. Иногда, в особенности если это была рыба, медведь фыркал и пробуждался. Бодрствовал он ровно столько времени, сколько требовалось для того, чтобы проглотить пищу. Но гораздо чаще зверь не обращал внимания на еду и размеренно посапывал, видя во сне мед, ягоды, медведиц и все остальное, что снится спящим медведям.

* * *

— Он поселился вместе с Ревуном? — ахнул от удивления Монтолио, когда узнал от Ух-Уха, что дров и раздражительный медведь поделили между собой двойную пещеру.

Монтолио даже чуть было не свалился вниз, и это обязательно случилось бы, не окажись поблизости дерева, служащего опорой моста. Старый следопыт прислонился к нему, в изумлении поскребывая щетину на лице и дергая себя за усы. Он знал этого медведя несколько лет, но все-таки не был уверен, что захотел бы разделить с ним жилище. Ревун был очень вспыльчив, о чем узнали за эти годы многие из глупых орков Граула.

— Наверное, Ревун слишком устал, чтобы возражать, — сделал вывод Монтолио.

* * *

Однако он знал, что здесь замешано что-то еще. Если бы какой-нибудь орк или гоблин забрели в пещеру, Ревун растерзал бы их не задумываясь. Тем не менее дров и его пантера проводили там день за днем и даже разводили огонь в передней пещере, пока Ревун сладко посапывал во внутренней.

Будучи следопытом и зная многих других следопытов, Монтолио видел и слышал уйму странных вещей. Но до сих пор он всегда считал, что прирожденная способность мысленно общаться с дикими животными — это исключительное свойство наземных эльфов, квиклингов, хафлингов, гномов и людей, воспитанных в лесных условиях.

— Откуда темный эльф узнал о медведе? — размышлял вслух Монтолио, продолжая почесывать свою бородку.

Следопыт рассматривал две возможности: либо его знания о расе дровов недостаточны, либо этот темный эльф отличается от своих сородичей. Учитывая предыдущее необычное поведение эльфа, Монтолио остановился на последнем предположении, хотя ему очень хотелось знать наверняка. Однако с расследованием придется повременить. Первый снег уже выпал, и следопыт знал, что недолго ждать, когда снег выпадет во второй, и в третий раз, и еще много-много раз. В горах, вокруг Ущелья Мертвого Орка замирало всякое движение, когда начинались снегопады.

* * *

В последующие недели Гвенвивар не раз спасала жизнь Дзирту. Когда пантера находилась на Материальном уровне, она постоянно уходила в холодные глубокие снега, чтобы охотиться и, что еще более важно, приносить топливо для спасительного костра.

И все-таки жизнь изгнанника не была простой. Каждый день Дзирту приходилось спускаться к реке и разбивать ледяную корку, которая образовывалась на спокойной поверхности прудов вдоль берега реки, где он ловил рыбу. Путь был недолгим, но снег вскоре стал глубоким и предательски опасным: он часто сползал по склону, заключая Дзирта в свои леденящие объятия. Несколько раз окоченевший дров еле добредал до пещеры, не чувствуя ни рук, ни ног. Он быстро понял, что огонь следует разжигать перед уходом, потому что по возвращении у него не было сил ударить кинжалом о камень и высечь искру.

Даже когда живот Дзирта был наполнен и его окружали пламя костра с одной стороны и теплый бок Гвенвивар — с другой, он все равно страдал от холода и чувствовал себя совершенно несчастным. В первый раз за много недель дров начал сомневаться в правильности своего решения покинуть Подземье, а по мере того, как отчаяние возрастало, он уже не был уверен, стоило ли уходить и из Мензоберранзана.

— Я просто жалкий бездомный бедняга, — часто ныл он в те моменты, когда его охватывала жалость к себе. — Я наверняка умру здесь от холода и одиночества.

Дзирт не имел представления о том, что происходит в окружающем его чужом мире. Вернется ли в этот край тепло, которое он застал, впервые поднявшись на поверхность? Или же таков его злой рок, который, быть может, навлекли на него могущественные враги из Мензоберранзана? Это заблуждение поставило Дзирта перед нелегким выбором: оставаться ли в пещере и попытаться переждать бурю (ибо каким еще словом он мог назвать зимнюю пору?) или выбираться из речной долины и искать местность с более теплым климатом?

Если он решится уйти, то переход через горы наверняка убьет его. Но Дзирт отметил еще одно явление, совпавшее с суровой погодой: дневные часы сократились, а ночное время удлинилось. Неужели солнце исчезнет совсем, отдав поверхность во власть вечного мрака и вечного холода? Дзирту трудно было в это поверить, и он начал измерять светлое и темное время, используя песок и пустую флягу.

Его надежды угасали каждый раз, когда измерения показывали, что солнце зашло раньше, чем накануне. Вместе с сезонным ухудшением погоды ухудшалось и душевное состояние Дзирта. Он действительно был жалким существом, исхудавшим и дрожавшим от холода, когда вдруг обнаружил, что произошел зимний солнцеворот.

Он с трудом поверил в свое открытие, ведь его измерения были не слишком точны.

Однако спустя несколько дней Дзирт уже не мог отрицать то, что показывал ему падающий песок.

Дни стали длиннее.

Надежды Дзирта возрождались. С тех пор, как подули первые холодные горные ветры, он начал подозревать о существовании смены времен года. Он видел, что медведь с большим усердием начал ловить рыбу, когда погода ухудшилась, и теперь ему стало ясно, что зверь предвидел наступление холодов и старался запасти жирок, чтобы пережить спячку.

Эта догадка и открытие изменения длины дня убедили Дзирта, что морозное запустение долго не продлится.

Однако зимнее солнцестояние не принесло немедленного облегчения. Ветер стал еще безжалостнее, и снег продолжал заваливать все вокруг. Но Дзирт снова преисполнился решимости, а чтобы сокрушить упрямого дрова, одной зимы недостаточно.

Все произошло как будто в одночасье. Снега начали подтаивать, река освободилась ото льда, а переменившийся ветер принес в долину более теплый воздух. Дзирт ощутил прилив жизненных сил, возрождение надежд и освобождение от боли и чувства вины, чему он не находил объяснения. Он не мог понять, какие порывы охватили его, не знал, как называется это состояние и в чем его суть, но весна вовлекла его в свой бесконечный танец, как это случается со всеми существами на земной поверхности.

В одно прекрасное утро, когда Дзирт позавтракал и приготовился лечь в постель, из соседней пещеры появился его соня-сосед, сильно похудевший, но по-прежнему грозный. Дзирт с опаской наблюдал за медведем, раздумывая, не призвать ли Гвенвивар или достать саблю. Однако медведь не удостоил его вниманием. Он прошлепал мимо дрова, остановился, чтобы обнюхать и лизнуть плоский камень, который заменял Дзирту тарелку, а потом побрел под теплые лучи солнца, но на пороге пещеры остановился, зевнул и так сладко потянулся, что Дзирт понял: зима подходит к концу. Он понял и другое: в пещере станет гораздо теснее, потому что опасный зверь будет часто ходить туда-сюда, и решил, что теперь, с приходом более благоприятной погоды, это убежище не стоит того, чтобы за него бороться.

Дзирт ушел до возвращения медведя, но, к радости зверя, оставил ему последнюю прощальную рыбку. Вскоре дров устроился в менее глубокой и менее защищенной пещере в нескольких сотнях ярдов ниже.

Глава 12 УЗНАЙ ВРАГА СВОЕГО

Зима ушла так же быстро, как и наступила. Снежный покров становился тоньше с каждым днем, а южный ветер приносил теплый воздух. Вскоре Дзирт разобрался с каждодневными заботами; самой большой трудностью, с которой он столкнулся, был свет дневного солнца, отражавшийся от все еще покрытой снегом земли. В первые несколько месяцев пребывания на поверхности дрову удалось приспособиться к солнцу, при свете которого он двигался и даже сражался. Однако теперь, когда белый снег отбрасывал слепящие отблески на его лицо, Дзирту приходилось трудно.

* * *

Он выходил только ночью, предоставляя дневное время медведю и другим подобным созданиям. Это не слишком волновало Дзирта: он верил, что скоро снег растает и он сможет вернуться к той же спокойной жизни, какую вел до наступления зимы.

Однажды ночью, хорошо поев и отдохнув при мягком свете очаровательной луны, Дзирт посмотрел через реку, на противоположную стену ущелья.

— Что там наверху? — прошептал он сам себе.

Хотя река стала шире из-за весеннего паводка, накануне Дзирт нашел переправу — несколько крупных, близко расположенных друг к другу камней, которые выступали из-под стремительных водных струй.

Ночь только-только наступила; луна не прошла и полпути по небосклону.

Охваченный страстью к перемене мест и испытывая душевный подъем, свойственный этому времени года, Дзирт решил отправиться на разведку. Он соскочил на берег и легко и ловко запрыгал по камням. Ни человек, ни орк, ни большинство представителей других рас Королевств не отважились бы на попытку перейти реку по мокрым, обкатанным водой камням разной высоты, сочтя это слишком сложным и опасным, но проворный дров справился с этим запросто.

Он достиг другого берега, беззаботно прыгая с камня на камень и совсем не думая об осторожности. Как бы изменилось его поведение, если бы он знал, что оказался на той стороне долины, которая принадлежит Граулу, великому вождю орков!

* * *

Дозор орков обнаружил карабкающегося дрова прежде, чем он достиг середины стены ущелья. Орки и раньше изредка видели дрова, когда тот рыбачил на реке.

Опасаясь темных эльфов, Граул приказал своим подданным держаться на расстоянии, полагая, что снегопады заставят пришельца убраться из долины. Но зима прошла, а этот одиночка-дров остался, и вот теперь он перебрался через реку.

Узнав эту новость, Граул нервно сжал жирные руки. Могучий орк немного утешился тем, что дров действует в одиночку и не принадлежит к большому отряду.

Возможно, он разведчик или изгой, и оба этих предположения не нравились вожаку орков. Если дров-разведчик, за ним придут другие темные эльфы, а если он отступник, то может рассматривать орков как своих возможных союзников.

Граул был вождем уже много лет, необычно долго для такого неорганизованного племени, как орки. Могучий орк выжил, потому что никогда не рисковал. Не намеревался он рисковать и сейчас. Темный эльф мог отобрать у него главенствующее положение в племени, а это положение Граул очень ценил и оберегал. Ничего подобного он не мог допустить. Поэтому из темных нор выскользнули два отряда орков, получившие точный приказ убить дрова.

* * *

Ледяной ветер задувал в ущелье, и снег здесь был глубже, но Дзирта это мало волновало. Перед ним простирался склон горы с разбросанными по нему темнеющими участками хвойных деревьев. Они манили и звали дрова, который всю зиму просидел в пещере.

Дзирт прошел почти целую милю, прежде чем понял, что его преследуют. Он не увидел ничего особенного, кроме, разве что, мелькающих теней, замеченных краем глаза, но непостижимая интуиция воина подсказала Дзирту несомненную истину. Он поднялся вверх по крутому склону, вскарабкался на скалы над участком, поросшим могучими деревьями, и рванулся к высокому горному гребню. Добравшись до него, он скользнул за камень и стал наблюдать.

Семь темных фигур, шесть из них — человекоподобные, а седьмая — похожая на крупную собаку, показались из-за деревьев, осторожно и неторопливо пробираясь по следам Дзирта. Издалека он не мог определить, к какой расе относятся его преследователи, но подозревал, что это люди. Он огляделся в поисках наилучшего пути к отступлению или наиболее выгодного места для защиты.

Дзирт даже не заметил, как в одной его руке оказалась сабля, а в другой кинжал. Когда он в полной мере осознал, что приготовил оружие к бою и что отряд преследователей находится в опасной близости от него, он остановился, чтобы все обдумать.

Можно было бы встретиться с преследователями прямо здесь и атаковать их, пока они преодолевают последние несколько опасных футов по крутому склону.

— Нет, — пробормотал Дзирт, отгоняя эту мысль, едва она пришла ему в голову. Он мог бы напасть на них и, вероятно, победить, но какое же бремя ляжет на его плечи после этого побоища? Дзирт не хотел драться и вообще не хотел вступать ни в какие отношения. Он и так уже с трудом выносил чувство вины.

Раздались голоса его преследователей, гортанная речь, напоминавшая говор гоблинов. «Орки», — подумал дров, соединяя в едином образе речь и человеческие размеры преследовавших его существ.

Однако это открытие не изменило намерений дрова. Дзирт не питал любви к оркам (он достаточно насмотрелся на этих вонючих тварей в Мензоберранзане), но не видел ни причин, ни необходимости драться с этой бандой. Он повернулся, отыскал тропинку и бросился в ночную тьму.

Погоня была упорной; орки уже дышали Дзирту в спину. Он понял, что положение осложняется, потому что если орки были враждебно настроены, а судя по их выкрикам и рычанию, это было именно так, то он упустил возможность сражаться с ними в более подходящем для него месте. Луна давным-давно закатилась, и небо поголубело перед рассветом. Орки тоже не слишком жаловали солнечный свет, но Дзирт окажется почти беспомощным посреди снежного блеска.

Дров упрямо уклонялся от боя. Он попытался оторваться от преследователей, повернув назад к долине. Это была вторая ошибка Дзирта, потому что второй отряд орков, к которому присоединились волк и еще более крупное существо, каменный великан, ждали его в засаде.

Тропинка была довольно ровной; с одной ее стороны, слева от дрова, каменистый склон круто обрывался вниз, а с другой стороны, справа, вздымалась отвесная каменная стена. Дзирт понимал, что оркам будет нетрудно следовать за ним в заданном направлении, и теперь он надеялся только на быстроту своих ног, стараясь вернуться в удобную для защиты пещеру до того, как взойдет ослепительное солнце.

Рычание насторожило его за миг до того, как огромный ощетинившийся волк, называемый воргом, выпрыгнул из-за валунов прямо перед ним и преградил ему дорогу. Ворг кинулся на Дзирта и щелкнул челюстями возле его головы. Дров низко пригнулся, уворачиваясь от нападения, и его кривая сабля, сверкнув молнией, располосовала огромную разинутую пасть зверя. Ворг грузно упал на землю за спиной дрова, захлебываясь собственной кровью.

Дзирт прикончил врага вторым ударом. К нему уже неслись шестеро орков, размахивая копьями и дубинами. Он бросился было бежать, но снова пригнулся, и как раз вовремя, потому что над его головой пролетел брошенный кем-то с огромной силой валун.

Не раздумывая, Дзирт заключил себя в шар темноты.

Четверо бежавших впереди орков оказались внутри шара, не успев ничего понять. Два их оставшихся снаружи товарища отскочили, сжимая копья и дико озираясь по сторонам. Они ничего не видели внутри магической темноты, зато слышали приглушенный звон металла, стук дубинок и дикие вопли, и им казалось, что в сражении участвует целая армия. Затем из мрака раздался еще один звук протяжный рык огромной кошки.

Эти двое подались назад, оглядываясь через плечо и страстно желая, чтобы каменный великан поторопился им на помощь. Один из орков, попавших в шар, а за ним и второй вырвались из темноты, визжа от ужаса. Первый пролетел мимо своих ошарашенных сородичей, второму этого сделать не удалось.

Гвенвивар отрезала невезучему орку путь к отступлению, повалила его на землю и прикончила. Почти без промедления она снова прыгнула и сбила с ног одного из остававшихся снаружи орков, когда тот сделал отчаянную попытку улизнуть. Двое последних живых орков начали карабкаться вверх по скалам, и Гвенвивар, покончив со второй жертвой, устремилась за ними в погоню.

Дзирт вышел с противоположной стороны шара целым и невредимым. С его кинжала и сабли капала кровь орков. Огромный великан с квадратными плечами и ногами, подобными стволам деревьев, шагнул ему навстречу, но Дзирт не растерялся. Он вскочил на большой камень и прыгнул вверх, сжимая саблю в вытянутой руке.

Его ловкость и скорость ошеломили каменного великана, который даже не успел поднять дубинку или свободной рукой закрыться от удара. Однако на этот раз удача изменила дрову. Сабля, наделенная волшебной силой Подземья, слишком долго находилась под лучами солнца. Ударившись о твердую, как камень, кожу пятнадцатифутового великана, она согнулась почти вдвое и треснула возле рукоятки.

Дзирт отскочил назад, впервые преданный своим верным оружием.

Гигант заревел и, злобно ощерившись, поднял дубинку. Внезапно над его жертвой взмыло что-то черное и обрушилось прямо ему на грудь, впиваясь в кожу всеми двадцатью безжалостными когтями.

Гвенвивар снова спасла жизнь Дзирту, но покончить с великаном было не так-то просто. Он отбивался и молотил дубинкой до тех пор, пока не отбросил от себя пантеру. Гвенвивар попыталась развернуться для очередного броска, но, к несчастью, она приземлилась на покатый склон, и от ее падения снежный покров сорвался вниз. Кошка заскользила и кубарем скатилась под гору, и когда наконец ей удалось целой и невредимой выбраться из снежного обвала, она оказалась слишком далеко от Дзирта и от поля битвы.

На этот раз великан не улыбался. Кровь сочилась из дюжины глубоких царапин на его груди и лице. Позади него на тропе показалась другая группа орков, впереди которой бежал еще один рычащий ворг. Они быстро приближались.

Как любой умудренный в боях воин, окруженный явно превосходящими силами врага, Дзирт повернулся и побежал.

Если бы два орка, которым удалось ускользнуть от Гвенвивар, кинулись назад по склону, они отрезали бы дрову путь к отступлению. Однако орки никогда не славились храбростью, и те двое, которые уже достигли гребня горы, продолжали бежать без оглядки.

Дзирт помчался по тропе, стараясь найти какой-нибудь способ спуститься вниз и воссоединиться с пантерой. Но склон был крутым и опасным, и Дзирту нечего было даже надеяться преодолеть подобный спуск под градом камней, который обрушил бы на него великан. Подниматься вверх, имея прямо за спиной такое чудовище, казалось ему столь же бессмысленным, поэтому дров просто побежал по тропе, надеясь, что она не закончится тупиком.

И тут на востоке показалось солнце, ставшее еще одной из многих неожиданных трудностей для вконец отчаявшегося дрова.

Понимание того, что удача на сей раз изменила ему, пришло к Дзирту задолго до того, как он миновал последний крутой поворот и обнаружил, что оказался в тупике. Когда-то давным-давно каменный оползень завалил тропу. Дзирт резко затормозил и скинул свой мешок, зная, что у него очень мало времени.

Предводительствуемая воргом группа орков догнала великана. Это придало уверенности и монстру, и оркам. Они устремились вперед во главе с злобным воргом.

За крутым поворотом эта тварь пронеслась дальше, спотыкаясь и пытаясь остановиться, и тут ее ноги внезапно захлестнула веревочная петля. Ворги не относились к глупым созданиям, но этот даже не успел осознать ужасного замысла дрова, который столкнул вниз с обрыва обвязанный, веревкой камень. Ворг так ничего и не понял, пока веревка резко не натянулась и падающий камень не увлек бестию за собой в пропасть.

Простейшая ловушка сработала превосходно, но это было единственным преимуществом, на которое мог надеяться Дзирт. Тропа за его спиной была перекрыта, а по ее сторонам находились слишком крутые стены и обрыв, не дававшие возможности убежать. Когда орки и великан осторожно показались из-за поворота, встревоженные зрелищем довольно неприятной прогулки, на которую отправился ворг, Дзирт выступил им навстречу, сжимая в руке кинжал.

Он попытался объясниться с ними на языке гоблинов, но орки ничего не желали слушать. Прежде чем первое слово сорвалось с губ Дзирта, один из них метнул копье.

Ослепленному солнцем дрову летящее оружие показалось размытым пятном, однако это было всего лишь кривое древко с наконечником, брошенное неуклюжей рукой. Дзирт легко увернулся от него, а затем вернул бросок, метнув свой кинжал. Орк видел намного лучше дрова, зато уступал Дзирту в быстроте. Кинжал угодил ему прямо в горло. Захлебываясь кровью, орк повалился на землю, и его сородич, оказавшийся ближе других, вырвал кинжал из раны, но не для того, чтобы спасти товарища, а, скорее, чтобы прибрать к рукам такое прекрасное оружие.

Дзирт подобрал грубое копье и крепко уперся ногами в каменистую почву, потому что каменный великан двинулся вперед.

Неожиданно откуда-то сверху на гиганта устремился филин и издал у него над ухом свое «ух-ух», вряд ли смутив этим возбужденного монстра. Однако мгновение спустя великан судорожно дернулся вперед от толчка стрелы, вонзившейся в его спину.

Великан повернулся, и Дзирт увидел подрагивающее древко стрелы с черным оперением. Он не стал раздумывать над тем, откуда пришла неожиданная помощь, а метнул копье прямо в спину монстра, вложив в бросок всю свою силу.

Великан начал было поворачиваться для ответного удара, но филин снова с уханьем ринулся на него, а вслед за ним прилетела вторая стрела, которая угодила в грудь великана. Еще одно «ух-ух» — и еще одна стрела достигла цели.

Очумевшие орки оглядывались по сторонам в поисках невидимого противника, но слепящий свет утреннего солнца, отражавшийся от снега, мешал тварям, привыкшим к ночной темноте. Пронзенный стрелой в самое сердце, великан стоял и таращил глаза, еще не понимая, что его жизнь подошла к концу. Дров снова ударил его копьем, но только для того, чтобы оттолкнуть чудовище от себя.

Орки глядели друг на друга и по сторонам, пытаясь найти путь к отступлению.

Странный филин спикировал снова, теперь уже на орка, и ухнул в четвертый раз. Осознав, чем это ему грозит, орк замахал руками и пронзительно закричал, а потом вдруг замолк и упал со стрелой, угодившей ему прямо в лицо.

Четверо оставшихся в живых орков бросились врассыпную: один побежал вверх по склону, другой пустился наутек туда, откуда пришел, а двое устремились на Дзирта.

Ловко повернув копье тупым концом вперед, Дзирт расквасил лицо одному из противников и, завершая вращательное движение, пригнул конец копья другого орка к земле. Орк выронил оружие, сообразив, что не успеет вырвать его и остановить дрова.

* * *

Орк, карабкавшийся по склону, осознал, что пропал, когда к нему подлетел филин. Услышав уханье, охваченный ужасом орк спрятался за камень, но будь он посмышленее, то понял бы, что это бесполезно. Судя по тому, под каким углом летели стрелы в каменного великана, лучник должен был находиться где-то наверху.

Стрела ударила орку в бедро, когда он припал к земле, и обреченное чудище, извиваясь, перевернулось на спину. Благодаря его воплям невидимому и незрячему лучнику едва ли требовалось прислушиваться к уханью филина, и вторая стрела попала прямо в грудь орку, заставив его замолкнуть навеки.

Дзирт немедленно изменил направление удара и придавил второго орка тупым концом копья. В мгновение ока перевернув копье в третий раз, дров вонзил его в горло этого существа и протолкнул острие до самого мозга.

Первый орк, которого Дзирт ударил в лицо, шатался и яростно тряс головой, пытаясь сообразить, что происходит. Он почувствовал, как руки дрова ухватили его за грязное одеяние из медвежьей шкуры, а его следующим ощущением было стремительное движение воздуха, когда он полетел с обрыва, отправившись в пропасть вслед за воргом.

Слыша вопли гибнущих сородичей, орк, бежавший по тропе, пригнул голову и ускорил бег, считая, что поступил весьма разумно, избрав именно эту дорогу.

Однако вскоре его мнение резко изменилось, когда за поворотом он попал прямо в лапы поджидавшей его огромной пантеры.

Обессиленный Дзирт прислонился спиной к камню, держа копье наготове, когда странный филин снова слетел с вершины горы. Но птица держалась на расстоянии и примостилась шагах в двенадцати от него на каменном выступе, где тропка делала крутой поворот.

Какое-то движение наверху привлекло внимание дрова. При ярком свете он видел очень плохо, однако смутно различил фигуру, похожую на человеческую, которая осторожно пробиралась к нему.

Филин снова взлетел и принялся описывать круги над головой дрова, призывно ухая. Дзирт настороженно припал к земле, заметив, что человек проскользнул за каменный зубец. Однако в ответ на уханье филина не раздалось свиста стрелы.

Вместо нее появился сам лучник.

Он оказался высоким и очень старым человеком с прямой спиной, большими седыми усами и буйной седой шевелюрой. Необычнее всего были его молочно-белые, лишенные зрачков глаза. Если бы Дзирт не видел, как мастерски этот человек владеет луком, он решил бы, что тот слеп. Конечности старика казались хрупкими, но внешность не могла обмануть дрова. Опытный лучник держал свое тяжелое оружие наготове, с закрепленной стрелой, не прикладывая видимых усилий. Дрову не требовалось проявлять чудеса проницательности, чтобы понять, с какой убийственной эффективностью этот человек может использовать свой лук.

Старик что-то сказал на непонятном наречии, а затем повторил на языке гоблинов, который Дзирт понимал:

— Ты кто?

— Дзирт До'Урден, — спокойно ответил дров, в душе которого затеплилась слабая надежда, когда он понял, что сможет, по крайней мере, общаться со своим противником.

— Это твое имя? — спросил старик. Он весело хихикнул и пожал плечами. — Что бы это ни было, кем бы ты ни был и зачем бы ты здесь ни появился, это не имеет ни малейшего значения.

Заметив движение, филин неистово заухал и кинулся вниз, однако было уже поздно. Гвенвивар крадучись вышла из-за поворота за спиной старика и одним легким прыжком приблизилась к нему, прижимая уши и скаля зубы.

Всем своим видом показывая, что пренебрегает опасностью, старик закончил мысль:

— Теперь ты мой пленник.

Гвенвивар издала низкий гортанный рык, и Дзирт широко улыбнулся.

— Думаю, ты ошибаешься, — ответил он.

Глава 13 СТАРЫЙ СЛЕДОПЫТ

— Это твой друг? — спокойно спросил старик.

— Гвенвивар, — объяснил Дзирт.

— Большая кошка?

— О да, — ответил дров.

Старик ослабил тетиву лука, и стрела медленно выскользнула из него острием вниз. Он закрыл глаза, откинул назад голову, и Дзирту показалось, что он полностью ушел в себя. Однако через миг уши Гвенвивар внезапно вскинулись, и дров понял, что этот странный человек каким-то образом установил мысленную связь с пантерой.

— Хорошая кошка, — сказал старик.

Гвенвивар обошла каменный выступ, согнав с него рассерженного филина, небрежно прошла мимо старика и замерла рядом с Дзиртом. По-видимому, пантера отбросила всякие подозрения о том, что этот старик — враг.

Дзирт с любопытством наблюдал за действиями Гвенвивар. Он видел, что ее общение со стариком подобно его же собственному безмолвному соглашению с медведем, заключенному осенью в пещере.

— Хорошая кошка, — повторил старик.

Дзирт снова откинулся на камень и ослабил хватку на древке копья.

— Я Монтолио, — гордо объявил старик, словно это имя должно было что-то значить для дрова. — Монтолио Де Бруши.

— Здравствуй и до свиданья, — сухо сказал Дзирт. — Знакомство состоялось, и теперь мы можем идти каждый своей дорогой.

— Можем, — согласился Монтолио, — если это обоюдное желание.

— Я все еще твой пленник? — спросил Дзирт с некоторым ехидством.

Искренний смех Монтолио заставил дрова улыбнуться.

— Мой? — удивленно спросил старик. — Нет-нет, по-моему, с этим мы уже разобрались. Но сегодня ты убил нескольких подданных Граула, и король орков захочет тебя наказать. Позволь предложить тебе комнату в моем дворце. Орки не осмеливаются там появляться. — Он хитро усмехнулся, наклонился к Дзирту и прошептал, словно по большому секрету: — Понимаешь, они и близко ко мне не подходят. — Монтолио указал на свои странные глаза. — Они думают, что я владею черной магией, из-за моей… — Он поискал слово, которое могло бы выразить его мысль, однако гортанный язык гоблинов был беден, и старик, не сумев найти точное выражение, расстроился.

Дзирт восстановил в уме ход сражения, и когда он осознал, что произошло на самом деле, у него от удивления отвисла челюсть. Этот старик действительно был слепой! Филин, летавший над головами врагов, уханьем показывал ему направление выстрелов. Дзирт оглянулся на тела великана и орка, и его удивление только возросло: старик ни разу не промахнулся!

— Так ты идешь? — спросил Монтолио. — Мне хотелось бы знать… — ему снова пришлось подыскивать подходящее выражение, — причины, заставившие темного эльфа провести зиму в одной пещере с медведем Ревуном.

Невозможность нормально разговаривать с дровом раздражала Монтолио, но Дзирт уловил общий смысл и понял вполне достаточно, хотя ему пришлось догадываться, что значат такие незнакомые слова, как «зима» и «медведь».

— Король орков Граул пошлет против тебя в тысячу раз больше воинов, — заметил Монтолио, чувствуя, что дрову нелегко принять его предложение.

— Я не пойду с тобой, — наконец объявил Дзирт. Ему очень хотелось пойти со стариком, получше узнать этого замечательного человека, но с теми, кому доводилось встречаться на пути изгнанника-дрова, неизменно случалось что-то ужасное.

Гвенвивар тихим рычанием дала понять Дзирту, что не одобряет его решения.

— Я приношу несчастья, — попытался объяснить он старику, пантере и самому себе. — Так что ты, Монтолио Де Бруши, лучше держись подальше от меня.

— Это угроза?

— Предупреждение, — возразил Дзирт. — Если ты примешь меня или даже просто позволишь мне держаться поблизости, то наверняка погибнешь, как те фермеры.

При упоминании о фермерах Монтолио насторожился. Он слышал, что одна семья из Мальдобара была зверски убита и следопыт Дав Соколица была призвана на помощь.

— Я не боюсь смерти, — сказал Монтолио, заставляя себя улыбнуться. — Я выжил во многих боях, Дзирт До'Урден. Я сражался в дюжине кровавых войн и провел целую зиму на горном склоне из-за сломанной ноги. Я убил великана одним кинжалом и стал другом для каждого животного на пять тысяч шагов в любом направлении. Можешь за меня не опасаться. — И снова на его губах появилась хитрая понимающая улыбка. — Но если так, — медленно произнес Монтолио, — то ты боишься не за меня.

Дзирт почувствовал смущение и легкую обиду.

— Ты боишься за себя, — бесстрашно продолжал Монтолио. — Жалость к самому себе? Это не сочетается с твоим бесстрашием и доблестью. Прогони это чувство и иди со мной.

Если бы Монтолио мог видеть хмурое лицо Дзирта, он догадался бы о том, какой последует ответ. Зато Гвенвивар видела все и поэтому сильно толкнула хозяина в ногу.

По реакции Гвенвивар Монтолио разгадал намерения дрова.

— Кошка хочет, чтобы ты шел со мной, — заметил он и пообещал: — Там будет лучше, чем в пещере, и поесть найдется кое-что повкуснее, чем полусырая рыба.

Дзирт взглянул на Гвенвивар, и пантера снова толкнула его, на этот раз издав более громкий и настойчивый рык.

Но он оставался непреклонным, настойчиво вызывая в памяти мучительную картину побоища в далеком фермерском доме.

— Я не пойду, — твердо сказал он.

— Тогда я должен объявить тебя своим врагом и пленником! — взревел Монтолио, снова вскидывая лук. — На этот раз твоя кошка тебе не поможет, Дзирт До'Урден! — Он наклонился, блеснул улыбкой и прошептал: — Кошка в заговоре со мной.

Это было уже чересчур для Дзирта. Он знал, что старик не станет стрелять в него, но обаяние Монтолио быстро сломило мысленную оборону дрова, какой бы упорной она ни была.

То, что Монтолио называл дворцом, оказалось целой вереницей пещерок, вырытых под корнями высоких, густо растущих вечнозеленых деревьев. Навесы, сплетенные из веток, усиливали защиту и до некоторой степени объединяли пещерки, а весь комплекс окружала низкая стена из аккуратно сложенных камней.

Когда Дзирт подошел поближе, он увидел несколько веревочных мостов с деревянным настилом, на разной высоте соединявших деревья. От них отходили веревочные лестницы, достигавшие земли, к которым на равных расстояниях были прилажены самострелы.

Однако Дзирт не сожалел о том, что дворец оказался из дерева и земли.

Тридцать лет, проведенных в Мензоберранзане, он жил в красивейшем каменном замке, окруженном другими умопомрачительно прекрасными строениями, но ни одно из них не казалось ему таким гостеприимным и уютным, как дом Монтолио.

Птицы радостным чириканьем приветствовали появление старого следопыта.

Белки и даже енот возбужденно запрыгали по ветвям деревьев навстречу старику, но, заметив, что его сопровождает огромная пантера, предпочли оставаться на некотором расстоянии.

— У меня здесь много комнат, — объяснил Монтолио Дзирту. — Много одеял и много еды.

Монтолио ненавидел ограниченный и бедный язык гоблинов. Он столько хотел рассказать дрову и столько узнать от него! Это представлялось не только затруднительным, но даже невозможным, если и дальше пользоваться языком, по своей природе приземленным и злым, не предназначенным для выражения сложных чувств или мыслей. В наречии гоблинов существовало более сотни слов, обозначавших убийство и ненависть, но в нем не было ни одного, которым можно было бы выразить более высокие чувства, например, сострадание. Слово, которым гоблины обозначали дружбу, скорее можно было бы истолковать как «временный военный союз» или «служба более сильному гоблину», и ни одно из этих определений не соответствовало тем чувствам, которые Монтолио испытывал к одинокому темному эльфу.

Следовательно, решил следопыт, первым делом нужно научить дрова общему языку.

— Мы не можем разговаривать, — в языке гоблинов не было выражения «должным образом», поэтому Монтолио пришлось выкручиваться: —…хорошо на этом языке, — объяснил он Дзирту, — но мы воспользуемся им, чтобы научить тебя языку людей, если ты, конечно, хочешь ему научиться.

Дзирт колебался, соглашаться или нет. Когда он уходил подальше от селения фермеров, ему казалось, что его участь — отшельничество, и до сих пор это ему неплохо удавалось, даже лучше, чем он сам ожидал. Однако предложение было заманчивым, а кроме того, с практической точки зрения, знание общего языка этой местности могло помочь Дзирту избежать беды. Когда дров согласился, Монтолио просиял от радости.

Филина Ух-Уха это обрадовало гораздо меньше. Он понимал, что в присутствии дрова, а тем более его пантеры, уже не сможет проводить столько времени на уютных нижних ветвях деревьев.

* * *

— Ты представляешь, брат, Монтолио Де Бруши взял дрова к себе! — возбужденно воскликнул эльф, обращаясь к Келлиндилу.

Вся их группа искала след Дзирта с тех пор, как зима пошла на убыль. Когда дров ушел из Ущелья Мертвого Орка, эльфы, и в особенности Келлиндил, боялись беды, боялись, что дров нашел пристанище у Граула и его подданных.

Келлиндил вскочил на ноги, не веря своим ушам. Он слышал о Монтолио, легендарном, хоть и несколько чудаковатом следопыте, и знал, что Монтолио, имевший необъяснимую связь с животными, безошибочно судил о тех, кто вторгался на его территорию.

— Когда? Как? — спросил Келлиндил, даже не зная, с чего начать. Если в предыдущие месяцы дров часто сбивал его с толку, то теперь смятение наземного эльфа достигло предела.

— Неделю назад, — ответил другой эльф. — Я не знаю, как это случилось, но дров открыто расхаживает по рощице Монтолио вместе со своей пантерой.

— А сам Монтолио…

Эльф прервал Келлиндила, понимая, что он имеет в виду.

— Монтолио цел и невредим, и все в его руках, — заверил он Келлиндила. — Кажется, старый следопыт принял дрова по собственной воле и теперь, судя по всему, обучает его общему языку.

— Потрясающе, — только и смог произнести Келлиндил.

— Мы можем установить наблюдение за рощей Монтолио, — предложил эльф. — Если ты боишься за безопасность следопыта.

— Нет, — ответил Келлиндил. — Этот дров уже однажды доказал, что он нам не враг. Еще в первый раз, когда мы встретились возле Мальдобара, мне показалось, что он настроен дружески. Теперь я получил подтверждение. Давайте заниматься своими делами, а дров со следопытом пусть занимаются своими.

Второй эльф был не против, однако маленькое существо, подслушивавшее за стенкой палатки Келлиндила, не согласилось с их решением.

Тефанис пробрался в лагерь эльфов ночью, чтобы украсть еду и другие вещи, которые сделали бы его жизнь приятнее. Он услышал о темном эльфе несколькими днями раньше, когда эльфы возобновили поиски Дзирта, и с тех пор всячески старался подслушивать их разговоры, потому что он как никто другой хотел узнать о местонахождении того, кто уничтожил Улгулу и Кемпфану.

Тефанис яростно затряс своей длинноухой головой и прошептал, жужжа, словно возбужденный шмель:

— Будь-проклят-тот-день-когда-он-вернулся!

Затем квиклинг пустился бежать, едва касаясь земли крошечными ножками.

Через несколько месяцев после гибели Улгулу Тефанису удалось завязать новое знакомство и приобрести могущественного союзника, которого он не желал потерять.

Вскоре он нашел Карока, большого зимнего волка с серебристой шерстью, на высоком утесе, который они называли своим домом.

— Дров-теперь-с-следопытом! — выпалил Тефанис, и, кажется, зверь его понял. — Остерегайся-его-говорю-я-тебе! Это-тот-кто-убил-моих-прежних-хозяев.

Убил!

Карок устремил взгляд к горе, на которой росла роща Монтолио. Зимний волк хорошо знал это место, настолько хорошо, что предпочитал держаться от него подальше. Монтолио Де Бруши дружил с разными животными, однако зимние волки были скорее монстрами, чем простыми зверями, и никогда не водили дружбу со следопытами.

Тефанис тоже глядел в сторону рощи Монтолио и беспокоился о том, как бы ему снова не встретиться с подлым дровом. Одна мысль о новом столкновении с ним вызывала боль в маленькой головке квиклинга (ведь синяк от ушиба лемехом так до конца и не прошел).

* * *

Через несколько недель зима уступила место весне, а отношения Дзирта и Монтолио перешли в дружбу. Общий язык местности не слишком отличался от языка гоблинов: интонации в нем были другими, а слова почти такими же, и Дзирт быстро усваивал уроки, даже сумел научиться читать и писать. Монтолио оказался отличным наставником. К концу третьей недели он разговаривал с Дзиртом исключительно на общем языке и нетерпеливо хмурился каждый раз, когда дров пользовался наречием гоблинов для уточнения смысла своих речей.

Для Дзирта это было веселое время, время легкой жизни и совместных развлечений. Монтолио собрал обширную коллекцию книг, и дров погрузился в мир фантазии и приключений, увлекся сказаниями о драконах и о древних битвах. Все сомнения, которые он испытывал раньше, давно развеялись, как развеялось и его недоверие к Монтолио. Жилище в роще вечнозеленых деревьев, безусловно, было дворцом, а старик оказался самым гостеприимным хозяином, какого Дзирт когда-либо встречал.

В течение первых недель гость узнал у Монтолио множество других вещей, усвоил практические уроки, которые могли пригодиться ему в дальнейшей жизни.

Бывший следопыт подтвердил догадки Дзирта о смене времен года и научил предсказывать погоду, наблюдая за животными, небом и ветром.

Как и ожидал Монтолио, этому Дзирт тоже научился очень быстро. Старик никогда не поверил бы в это, если бы не наблюдал своими глазами. В груди необычного дрова, обладавшего повадками наземного эльфа, билось сердце настоящего следопыта.

Однажды Монтолио задал вопрос, который мучил его с того самого дня, когда он узнал, что Дзирт и Ревун живут в одной пещере:

— Как тебе удалось успокоить медведя?

Дзирт не знал, что и ответить: он и сам не понял, что произошло, когда они впервые встретились с медведем.

— Точно так же, как тебе удалось успокоить Гвенвивар, — наконец предположил дров.

Улыбка Монтолио подсказала Дзирту, что старик понимает все лучше него.

— Сердце следопыта, — прошептал Монтолио, отвернувшись.

Превосходный слух позволил Дзирту расслышать это замечание, так, впрочем, до конца и не понятое.

Дни стали длиннее, а уроки Дзирта — еще насыщеннее. Теперь Монтолио больше внимания уделял окружающей жизни, животным и растениям. Он показал Дзирту, как собирать дары природы и как понимать чувства животного, просто наблюдая за его движениями. Вскоре дрову пришлось пройти первое испытание, когда он, собирая ягоды с кустов и отведя в сторону ветки, обнаружил вход в маленькую нору, из которой выскочила разъяренная барсучиха.

Ух-Ух, летавший над головой Дзирта, издал целый поток тревожных криков, призывающих Монтолио, и первым побуждением следопыта было отправиться на помощь другу-дрову. Барсуки слыли самыми злобными существами в этой местности, возможно, даже хуже орков, они приходили в ярость быстрее самого медведя Ревуна и всегда были готовы наброситься на любого противника, независимо от его величины. Однако Монтолио не двинулся с места и продолжал слушать уханье филина, рассказывавшего ему о происходящем.

Первым делом рука Дзирта инстинктивно ухватилась за кинжал. Барсучиха встала на задние лапы и обнажила острые зубы и когти, шипя и выплевывая тысячи сварливых жалоб.

Дзирт подался назад и даже спрятал кинжал в ножны. Внезапно он увидел всю сцену глазами барсучихи и понял, что она чувствует себя в ужасной опасности.

Ему вдруг откуда-то стало ясно, что барсучиха выбрала эту нору, чтобы вырастить здесь своих детенышей, которые вскоре должны появиться на свет.

Барсучиху озадачила неторопливость движений дрова. На таком позднем сроке беременности будущая мамаша не хотела драться, и когда Дзирт осторожно сдвинул ветки кустарника, чтобы замаскировать вход в нору, барсучиха опустилась на все четыре лапы, понюхала воздух, чтобы запомнить запах темного эльфа, и вернулась в нору.

Обернувшись, Дзирт обнаружил Монтолио, который улыбался и хлопал в ладоши.

* * *

— Даже следопыту было бы трудно успокоить рассерженного барсука, — объяснилстарик.

— Эта барсучиха ждет детенышей, — ответил дров, — и драться она хотела еще меньше, чем я.

— Откуда ты это узнал? — спросил Монтолио, хотя и не сомневался в правильности ощущений своего подопечного.

Дзирт открыл было рот и вдруг понял, что ему нечего ответить. Он снова оглянулся на ягодный кустарник, а затем беспомощно взглянул на Монтолио, который громко рассмеялся и вернулся к своей работе. Он, столько лет служивший богине Миликки, Госпоже Леса, знал о том, что случилось, лучше самого Дзирта.

— Знаешь, барсучиха могла бы разорвать тебя, — насмешливо сказал следопыт, когда дров поравнялся с ним.

— Она была беременна, — напомнил ему Дзирт, — и вообще не такая уж крупная.

Монтолио ехидно засмеялся:

— Не такая уж крупная? Можешь мне поверить, дружок, что лучше подраться с Ревуном, чем с мамашей-барсучихой!

Дзирт лишь пожал плечами, не в состоянии спорить с более опытным человеком.

— Ты действительно веришь, что этот жалкий ножичек мог защитить тебя от нее? — спросил Монтолио, намереваясь перевести разговор в другое русло.

Дзирт посмотрел на кинжал, тот самый, который он отобрал у квиклинга. Ему снова было нечего возразить: ножичек действительно выглядел невзрачно. Он рассмеялся и сказал:

— Боюсь, это все, что у меня есть.

— Посмотрим, что тут можно сделать, — пообещал следопыт и больше к этому не возвращался. Несмотря на все свое спокойствие и уверенность, Монтолио отлично знал, какие опасности подстерегают в этом диком горном краю.

Следопыт уже безоговорочно доверял Дзирту.

* * *

Незадолго до заката Монтолио разбудил Дзирта и повел его к могучему дереву на северном краю рощи. У корней дерева была большая нора, почти пещера, хитроумно замаскированная кустарником и одеялом, окрашенным под цвет ствола.

Когда Монтолио откинул одеяло в сторону, Дзирт понял, зачем такие предосторожности.

— Оружейная? — в изумлении спросил дров.

— Тебе нравятся кривые сабли, — ответил Монтолио, вспомнив оружие, которое Дзирт сломал в бою с каменным великаном. — У меня есть одна недурственная.

Он прополз внутрь, некоторое время рылся там и возвратился с отличным клинком. Когда следопыт вышел оттуда, Дзирт, в свою очередь, забрался в нору, чтобы осмотреть замечательную выставку оружия. Монтолио собрал самое разнообразное оружие: маленькие, богато разукрашенные кинжалы, огромные старинные топоры, легкие и тяжелые самострелы. Все предметы были тщательно и любовно начищены. Прислоненные к внутренней поверхности ствола дерева, устремлялись остриями вверх разнообразные копья, среди которых оказался рансер с металлическим древком и десятифутовая пика с удлиненной остроконечной головкой и двумя зазубринами поменьше, расположенными по бокам возле кончика.

— Что ты предпочтешь, щит или, может быть, кинжал? — спросил Монтолио, когда дров, что-то бормоча про себя от восторга, выбрался из норы. — Бери что хочешь, кроме доспехов с изображением когтистого филина. Эти щит, меч и шлем принадлежат мне.

Дзирт немного помешкал, попытавшись представить себе слепого следопыта, снаряженного таким образом для рукопашного боя.

— Меч, — сказал он наконец, — или еще одну саблю, если она у тебя есть.

Монтолио с любопытством взглянул на него.

— Два длинных клинка для боя? — заметил он. — Мне кажется, ты в них просто запутаешься.

— Среди дровов этот боевой стиль весьма распространен, — сказал Дзирт.

Монтолио пожал плечами, не сомневаясь в искренности его слов, и снова полез в нору.

— Боюсь, что это не оружие, а одна видимость, — сказал он, держа в руках украшенный орнаментом клинок. — Можешь взять ее, если хочешь, или бери меч, у меня их много.

Дзирт взял саблю и взвесил ее в руке. Она показалась ему слишком легкой и слишком хрупкой. Однако дров решил, что этот изогнутый клинок гораздо лучше подойдет к другой его сабле, чем прямой и громоздкий меч.

— Я буду заботиться о них не хуже, чем ты сам, — пообещал Дзирт, понимая, сколь ценный подарок сделал ему этот человек, и добавил, зная, какие слова хочет услышать от него Монтолио:

— И я воспользуюсь ими, только когда буду вынужден сделать это.

— Тогда молись, чтобы они тебе никогда не понадобились, Дзирт До'Урден, — ответил Монтолио. — Я видел мир и видел войну, и я говорю тебе, что предпочитаю первое! А теперь идем, друг. Я хочу показать тебе еще так много!

Дзирт в последний раз посмотрел на сабли, сунул их в ножны на поясе и пошел следом за Монтолио.

Лето быстро приближалось, и учитель с учеником, между которыми установились отличные дружеские отношения, пребывали в приподнятом настроении, предвкушая будущие полезные уроки и чудесные события.

* * *

Их радость померкла бы, если бы они знали, что некий король орков, разгневанный потерей десяти солдат, двух воргов и ценного союзника-великана, обшаривал своими желтыми, налитыми кровью глазами всю местность в поисках Дзирта. Великий орк желал наконец узнать, убрался ли дров обратно в Подземье, присоединился ли к какой-нибудь группе, вроде одного из небольших отрядов эльфов, известных в этой местности, или спелся с этим проклятым слепым следопытом Монтолио.

Если дров все еще был здесь, Граул собирался найти его. Даже само присутствие дрова представляло риск для вождя орков, а он никогда не рисковал.

Глава 14 ПРОВЕРКА

— Ну ладно, я ждал достаточно долго! — твердо сказал Монтолио однажды вечером и второй раз встряхнул дрова.

— Ждал? — спросил Дзирт, протирая заспанные глаза.

— Ты воин или маг? — продолжал Монтолио. — А может быть, и то и другое? Один из тех, кто одарен многими талантами? Наземные эльфы славятся этим.

Дзирт смутился.

— Никакой я не маг, — сказал он со смехом.

— Скрытничаешь, да? — проворчал Монтолио, хотя хитрая улыбка, не исчезавшая с его губ, смягчала его угрюмый вид. Он загородил собой выход из норы, служившей Дзирту спальней, и с нарочитой важностью скрестил на груди руки. — Так не пойдет. Я взял тебя к себе, и если ты волшебник, я должен об этом знать!

— Почему ты это говоришь? — спросил удивленный дров. — Откуда ты…

— Мне сказал Ух-Ух! — выпалил Монтолио, и Дзирт смутился еще больше. — В бою, когда мы встретились в первый раз, — объяснил старик, — ты затемнил пространство вокруг себя и нескольких орков. И нечего увиливать, маг. Ух-Ух сказал мне!

— Это не было заклинанием, — попытался возразить Дзирт, — а я не маг.

— Ах, не заклинание? — отозвался Монтолио. — Значит, особый прием? Ладно, покажи мне его!

— Это не прием, — ответил Дзирт, — а способность. Любой дров, даже имеющий самое низкое положение в обществе, умеет создавать шары темноты. И это не так уж сложно.

Монтолио некоторое время обдумывал услышанное. До того, как Дзирт появился в его жизни, он мало знал о темных эльфах.

— Какими еще «способностями» ты обладаешь?

— Могу зажечь волшебный огонь, — ответил Дзирт. — Это вереница…

— Я знаю об этом заклинании, — прервал его Монтолио. — Лесные жрецы часто им пользуются. Его тоже может выполнить каждый дров?

— Не знаю, — честно сказал Дзирт. — А кроме этого, я умею… умел подниматься в воздух. Только благородные дровы владеют таким искусством. Но боюсь, что я потерял свою силу или скоро потеряю ее. С тех пор, как я вышел на поверхность, эта способность начала изменять мне. Впрочем, пивафви, сапоги и изготовленные дровами сабли тоже подвели меня.

— А ну, попробуй подняться, — предложил Монтолио.

Дзирт долго собирался с силами. Он почувствовал, что становится легче, и наконец поднялся над землей. Однако стоило ему оторваться от почвы, как вес снова вернулся к нему, и он опять оказался на ногах. Ему удалось подняться не более чем на три дюйма.

— Впечатляюще, — пробормотал Монтолио.

Дзирт лишь рассмеялся и тряхнул белой гривой.

— Теперь я могу продолжать спать? — спросил он, поворачиваясь к своей постели.

У Монтолио имелись другие соображения. Ему удалось лучше узнать своего товарища, определить границы способностей Дзирта — волшебства и иных возможностей. В голове следопыта созрел новый план, и он намеревался привести его в действие до заката солнца.

— Подожди, — велел он Дзирту. — Отдохнешь попозже, после заката. А сейчас мне нужен ты и твои «способности». Ты можешь вызвать шар темноты или тебе требуется некоторое время, чтобы заклинание подействовало?

— Всего несколько секунд, — ответил Дзирт.

— Тогда бери свои доспехи и оружие, — сказал Монтолио, — и иди за мной. Поторопись. Я не хочу терять преимущества дневного света.

Дзирт пожал плечами, оделся и последовал за следопытом к северному краю рощи, малоиспользуемой части лесного комплекса.

Монтолио опустился на колени и потянул Дзирта за собой, показывая ему маленькую норку на склоне поросшего травой холма.

— Здесь решил поселиться дикий кабан, — объяснил старый следопыт. — Я не хочу причинять ему вред, но боюсь, что подойду слишком близко и столкнусь с этим зверем. А дикие кабаны — самые непредсказуемые из всех животных.

Он замолчал. Молчание длилось так долго, что Дзирт спросил себя: неужели Монтолио просто ждет появления кабана?

— А теперь действуй, — приказал следопыт.

Дзирт недоверчиво посмотрел на него, думая, что Монтолио хочет, чтобы он полез прямо в нору и повстречался с их незваным и непредсказуемым гостем.

— Давай же, — продолжал следопыт. — Будь так добр, вызови свой темный шар прямо перед норой.

Наконец до Дзирта дошло. Услышав вздох облегчения, Монтолио прикусил губу, чтобы удержаться от смеха. Через мгновение все пространство перед травянистым холмом скрылось в темноте. Монтолио сделал другу знак подождать и ринулся вперед.

Дзирт напрягся, наблюдая и слушая. Внезапно послышались пронзительные визгливые вопли, а затем Монтолио вскрикнул от боли. Дзирт прыгнул вперед и стремительно бросился в атаку, чуть не споткнувшись о распростертое тело своего друга.

Старый следопыт стонал и корчился, не откликаясь на тихие призывы дрова.

Кабана поблизости не было слышно, и Дзирт наклонился, чтобы узнать, что произошло, но тут же отпрянул, когда Монтолио изогнулся, хватаясь за грудь.

— Монтолио, — выдохнул Дзирт, испугавшись, что старик серьезно ранен. Он склонился над его лицом и тотчас же поспешно выпрямился, когда щит Монтолио ударил его в висок. — Это же я, Дзирт! — закричал дров, растирая появившийся синяк. Он услышал, как Монтолио одним прыжком оказался перед ним, а потом услышал звон выхватываемого из ножен меча.

— Конечно, это ты! — хихикнул Монтолио.

— А где кабан?

— Кабан? — эхом отозвался Монтолио. — Нет никакого кабана, глупый дров, и никогда не было. Здесь противники — мы. Настало время повеселиться!

Только теперь Дзирт окончательно понял замысел старика. Монтолио подговорил его использовать волшебный шар темноты, чтобы лишить его преимущества, даваемого зрением. Старый следопыт хотел сражаться на равных.

— Деремся плоской стороной клинка! — ответил Дзирт, горя желанием сыграть в эту игру.

Как он любил подобные проверки мастерства в Мензоберранзане, когда их устраивал Закнафейн!

— Ради спасения твоей жизни! — с утробным смехом ответил Монтолио.

Следопыт описал мечом дугу, и сабля дрова отвела этот безобидный выпад.

Дзирт ответил двумя быстрыми короткими ударами, направленными прямо в цель, но прием, сразивший множество врагов, произвел лишь два гулких звука, которые издал искусно подставленный щит Монтолио. Определив местоположение Дзирта, следопыт рванулся вперед, держа щит перед собой.

Дров покачнулся назад, но ему удалось отскочить в сторону. Меч Монтолио опять появился сбоку, и Дзирт блокировал удар. Старик по-прежнему напирал на него щитом, однако Дзирт выдерживал натиск, как следует уперевшись пятками в землю.

Тогда опытный старый следопыт рывком поднял щит, таким образом лишая Дзирта одного из его клинков и доброй толики равновесия, а затем меч просвистел возле самого живота дрова.

Каким-то чудом Дзирт почувствовал атаку. Он на носках отпрыгнул назад, втянул живот и выпятил крестец. К своему отчаянию, он все-таки почувствовал, с каким напором меч пронесся мимо него.

Перейдя в наступление, он применил несколько хитроумных и сложных испытанных приемов, уверенный, что это поможет положить конец стычке. Однако Монтолио предвидел каждую уловку, и все усилия Дзирта вознаграждались лишь знакомым звоном сабли о щит. Затем настала очередь следопыта наступать, и он значительно потеснил своего противника. Дров не был новичком в драке вслепую, но Монтолио каждый день и каждый час своей жизни жил вслепую и действовал с такой, же непринужденностью и точностью, как большинство людей с отличным зрением.

Вскоре Дзирт понял, что, пока они находятся внутри шара, ему не победить.

Он решил вывести следопыта за пределы сферы заклинания, но внезапно темнота рассеялась сама собой. Подумав, что игра окончена, Дзирт сделал несколько шагов назад, нащупывая ногами выпирающий корень дерева.

Некоторое время Монтолио с любопытством следил за противником, отмечая перемену в ходе сражения, а потом стремительно ринулся вперед, низко пригнувшись.

Дзирт посчитал, что поступит очень умно, если перепрыгнет через следопыта, перекатится на ноги за его спиной и подойдет к нему откуда-нибудь сбоку, пока сбитый с толку и потерявший ориентацию человек будет вертеться вокруг себя.

Однако ожидания Дзирта не оправдались. Щит Монтолио врезался в лицо прыгнувшего вверх дрова, и Дзирт со стоном грузно повалился на землю. К тому времени, когда он справился с головокружением, Монтолио уже удобно устроился на его спине, держа меч у его шеи.

— Как тебе удалось… — выдавил из себя Дзирт.

Голос Монтолио прозвучал необычно резко:

— Ты недооценил меня, дров. Ты думал, что я слеп и беспомощен. Никогда так больше не делай!

В какую-то долю секунды Дзирту показалось, что Монтолио хочет убить его, так велик был гнев следопыта. Он понял, что своим снисходительным поведением обидел старика, и осознал, что Монтолио Де Бруши, такой уверенный и умелый, намерен сам нести свой крест. В первый раз с тех пор, как они встретились со следопытом, Дзирт задумался над тем, какое страдание причинила этому человеку потеря зрения. Что же еще, спросил себя Дзирт, потерял Монтолио?

— Все очень просто, — сказал Монтолио, немного помолчав. Его голос снова смягчился. — Я просто пригнулся пониже.

— Это, конечно, просто, если ты чувствуешь, что чары темноты рассеялись, — ответил Дзирт, размышляя над тем, насколько в действительности беспомощен Монтолио. — Я ни за что не смог бы осуществить маневр с прыжком, если бы мои глаза не направляли меня. Так как же слепой человек смог узнать, что мое заклинание уже не действует?

— Ты сам мне сказал! — возразил Монтолио, даже не пытаясь слезть со спины Дзирта. — Своим поведением! Я вдруг услышал шорох твоих шагов, слишком легких для человека, передвигающегося в полном мраке. А твой вздох, дров! Этот вздох выдавал твое облегчение, ведь к тому моменту ты уже понял, что без помощи зрения тебе меня не одолеть.

С этими словами он освободил наконец Дзирта, однако дров так и остался лежать ничком, размышляя над тем, что ему открылось. Он понял, как мало знал о своем товарище и как многое из того, что касалось Монтолио, он считал само собой разумеющимся.

— А теперь пошли, — сказал Монтолио. — Первый урок этой ночи окончен. Это был полезный урок, но нам предстоит еще многое успеть.

— Ты же сказал, что я смогу поспать, — напомнил ему Дзирт.

— Не думал, что ты такой доверчивый, — тотчас же ответил Монтолио и ухмыльнулся.

* * *

Пока Дзирт усердно впитывал все те уроки, которые Монтолио преподавал ему этой ночью и в последующие дни, старый следопыт, в свою очередь, собирал сведения о дрове. В основном их занятия касались настоящего времени: Монтолио знакомил Дзирта с окружающим миром и учил, как выжить в нем. Но неминуемо и тот и другой, в особенности Дзирт, возвращались к воспоминаниям о прошлом. Это превратилось в своего рода игру: кто-то из двоих рассказывал о каком-нибудь давнем событии, больше для того, чтобы поразить товарища, чем с целью извлечь из этого пользу. Память Монтолио хранила множество историй о годах, которые он провел в дороге, о славных битвах против гоблинов, а также о шутливых розыгрышах, которые устраивали друг другу обычно серьезные следопыты. Дзирт оставался немного замкнутым, когда дело касалось его прошлого, однако его рассказы о Мензоберранзане, о царящих в Академии злобе и коварстве, а также о диких войнах между семьями превосходили все, что мог вообразить Монтолио.

Но как бы ни были замечательны истории дрова, Монтолио знал, что Дзирт сдерживает себя, потому что на его плечах тяжким грузом лежит вина. Поначалу следопыт не делал попыток давить на друга. Он был терпелив и удовлетворялся тем, что они с Дзиртом исповедуют одинаковые принципы и (что стало ему ясно после того, как он убедился в решительном улучшении способностей Дзирта как следопыта) одинаково смотрят на мир.

Однажды ночью, при серебристом свете луны, Дзирт и Монтолио удобно устроились на деревянных креслах, которые следопыт разместил высоко среди ветвей большого вечнозеленого дерева. Яркое сияние убывающей луны, которая то и дело пряталась за быстро несущиеся разорванные облака, завораживало дрова.

Монтолио, на коленях которого уютно разлеглась Гвенвивар, конечно, не мог видеть луну, но испытывал не меньшее наслаждение от свежего ночного воздуха. Он задумчиво теребил густой мех на мощной шее Гвенвивар и слушал разнообразные звуки, доносимые ветерком, — болтовню тысяч существ, которых дров даже не замечал, несмотря на свой более чуткий слух. Монтолио время от времени посмеивался, особенно когда услышал, как полевая мышка пронзительно верещит на филина (возможно, Ух-Уха) за то, что он прервал ее трапезу, заставив спрятаться в норку.

Глядя на Гвенвивар и следопыта, нашедших общий язык, Дзирт ощутил острую боль, которую причиняли ему дружба и чувство вины.

— Может быть, мне не следовало сюда приходить, — прошептал он, снова обращая задумчивый взгляд к луне.

— Почему? — тихо спросил Монтолио. — Тебе не нравится моя еда?

Дзирт повернулся к нему с мрачным видом, но был обезоружен улыбкой старика.

— Я имею в виду поверхность, — объяснил дров, засмеявшись помимо воли. — Иногда мне кажется, что мой выбор эгоистичен.

— Когда нужно выжить, обычно так и бывает, — ответил Монтолио. — Были случаи, когда я и сам чувствовал то же самое. Однажды мне пришлось вонзить свой меч в сердце человека. Жестокость мира вызывает страшные угрызения совести, но, к счастью, это страдание проходит, и, уж конечно, о нем не следует помнить во время битвы.

— Как бы я хотел, чтобы оно прошло, — заметил Дзирт, обращаясь скорее к самому себе или к луне, нежели к Монтолио.

Это замечание поразило старика. Чем ближе становились они с Дзиртом, тем сильнее следопыт чувствовал какую-то тяжесть, обременявшую его друга. По меркам эльфов дров был еще молод, но он уже обладал жизненным опытом и мастерством воина, превосходя в этом многих профессиональных бойцов. Безусловно, кое-что из того, что унаследовал Дзирт от своего темного мира, было неприемлемым на поверхности. Однако, по мнению Монтолио, Дзирту удалось бы преодолеть недоверие и предубеждение и прожить долгую благополучную жизнь, благодаря многочисленным талантам. Что же такое, размышлял Монтолио, мучает этого эльфа? Дзирт страдал чаще, чем улыбался, и наказывал себя больше, чем стоило.

— Истинно ли твое страдание? — спросил Монтолио. — Видишь ли, большей частью страдания вовсе не таковы. Чаще всего самовнушенные терзания основаны на ложном восприятии. Мы (во всяком случае, те, кто искренни) всегда судим себя по более суровым законам, чем нас судили бы другие. Наверное, это проклятие, а может быть, и благо, это уж как посмотреть. — Он устремил свой невидящий взгляд в сторону Дзирта. — Воспринимай это как благо, друг мой, как некий внутренний голос, который заставляет тебя стремиться к недосягаемым высотам.

— Бесполезное благо, — обронил Дзирт.

— Только если ты не задумываешься над тем, каких успехов благодаря этому добиваешься, — быстро ответил Монтолио, словно предвидел слова дрова. — Тот, кто стремится к меньшему, достигает меньшего. И в этом нет сомнений. Я думаю, лучше попытаться ухватить звезды с небес, чем сидеть и переживать, зная, что до этих звезд не дотянуться. — Он послал Дзирту свою обычную лукавую улыбку. — По крайней мере, тот, кто тянется, хорошо разомнется, как следует оглядится и даже, может быть, получит в награду за свои усилия низко висящее яблоко!

— Или низко летящую стрелу, выпущенную каким-нибудь невидимым врагом, — угрюмо заметил Дзирт.

Монтолио опустил голову, бессильный против непреодолимого пессимизма Дзирта. Видя, как мучается благородный дров, он и сам испытывал глубокое страдание.

— Такое, конечно, тоже может случиться, — сказал Монтолио чуть резче, чем хотел, — но потеря жизни важна только для тех, кто рискует жить! Так что пусть та низко летящая стрела попадет в какого-нибудь дрожащего труса, вот что я тебе скажу. Его смерть не станет трагедией!

Дзирт не мог отказать ему в логике, как не мог отрицать и того, что слова старого следопыта приносят ему успокоение. В последние несколько недель грубоватая философия Монтолио и его взгляд на мир — практичный и в то же время основательно сдобренный юношеской восторженностью — помогли Дзирту почувствовать такую внутреннюю свободу, какой он не испытывал со времен начала обучения у Закнафейна. Однако периоды этого успокоения неизменно кончались очень быстро. Слова могли утешить, но не могли стереть неотвязных воспоминаний о прошлом Дзирта, далекие голоса мертвого Закнафейна, мертвого Щелкунчика и мертвых фермеров. Одного отзвука слова «дзиррит» в мыслях дрова было довольно, чтобы многие часы доброжелательных увещеваний Монтолио шли насмарку.

— Ладно, хватит болтать глупости, — сказал расстроенный Монтолио. — Я считаю тебя другом, Дзирт До'Урден, и надеюсь, что ты относишься ко мне так же. Но что же я за друг, если не могу помочь тебе справиться с твоими несчастьями, потому что ничего о них не знаю? Либо я твой друг, либо нет. Решать тебе, но если ты не считаешь меня другом, тогда я не вижу причин проводить вместе с тобой такие чудесные ночи, как эта. Расскажи мне все, Дзирт, или уходи из моего дома!

Дзирту с трудом верилось, что Монтолио, обычно такой терпеливый и спокойный, способен поставить его в столь затруднительное положение. Первым порывом дрова было отступить, отгородиться стеной гнева от бесцеремонного старика и сохранить в тайне то, что он считал глубоко личным. Однако шли секунды, и Дзирт оправился от первого потрясения и крепко призадумался над словами Монтолио. В конце концов он осознал, что существует одна непреложная истина, которая оправдывает эту бесцеремонность: они действительно стали с Монтолио друзьями, и главным образом благодаря усилиям следопыта.

Монтолио хотел узнать о прошлом Дзирта, чтобы лучше понять и утешить нового друга.

— Ты знаешь о Мензоберранзане, городе, где я родился и где живут мои родные? — тихо спросил Дзирт. Даже простое произнесение этого названия причинило ему боль. — И знаешь ли ты об обычаях моего народа или об указах Паучьей Королевы?

Голос Монтолио прозвучал мрачно:

— Прошу тебя, расскажи мне обо всем.

Дзирт кивнул (Монтолио почувствовал движение, хотя и не увидел его) и расслабленно откинулся на ствол дерева. Он уставился на луну, но на самом деле глядел мимо нее. Ему вспомнились былые приключения, Мензоберранзан, Академия, Дом До'Урден. Эти мысли он долгое время таил в себе, раздумывая о сложностях жизни семейства дровов и о благословенной простоте той поры, которая прошла в учебном зале вместе с Закнафейном.

Монтолио терпеливо ждал, полагая, что Дзирт не знает, с чего начать. Из мимолетных замечаний дрова о прошлом можно было заключить, что жизнь его проходила довольно бурно, и старик знал, что рассказать об этом не так-то легко для Дзирта, который еще не вполне свободно владел языком, чтобы точно передать все подробности. Кроме того, как подозревал Монтолио, причиной колебаний дрова были тяготившие его чувство вины и печаль.

— Я родился в важный для моей семьи день, — начал Дзирт. — В этот день дом До'Урден устранил дом Де Вир.

— Устранил?

— Уничтожил, — объяснил Дзирт.

Слепые глаза Монтолио ничего не отразили, но лицо следопыта исказилось от отвращения. Дзирт хотел, чтобы его товарищ понял, как низко пало общество дровов, поэтому добавил:

— В этот день мой брат Дайнин вонзил меч в сердце другого моего брата, Нальфейна.

Дрожь пробежала по спине Монтолио, и он покачал головой. Он понял, что только начинает постигать тяжесть бремени, которое нес на своих плечах Дзирт.

— Таков обычай дровов, — сказал Дзирт спокойно и сухо, пытаясь передать, каким обыденным явлением считают темные эльфы убийство. — В Мензоберранзане существует строгая иерархия. Подняться вверх, достичь более высокого ранга, неважно, идет ли речь об одном человеке или целой семье, можно попросту устранив того, чье положение выше твоего.

Легкий трепет в голосе выдал его. Монтолио ясно понял, что Дзирт не принимает этих злобных нравов и никогда их не принимал.

Дзирт продолжал повествование, рассказывая все до мельчайших деталей, по крайней мере в том, что касалось более чем сорока лет, проведенных им в Подземье. Он рассказал о днях, которые прошли под строгим надзором его сестры Вирны, о том, как он снова и снова убирал семейный собор и узнавал о своих врожденных способностях и о своем месте в обществе дровов. Дзирту понадобилось много времени, чтобы объяснить Монтолио эту особую социальную структуру, иерархию, основанную на строгой системе рангов, и лицемерие «закона» дровов жестокую видимость, скрывающую город невообразимого хаоса. Следопыт поежился, услышав о войнах семей. В этих ужасных столкновениях погибали все до единого благородные представители дома, в том числе и дети. Когда же Дзирт рассказал о «справедливости» дровов, о том, что дом, которому не удалась попытка уничтожения другой семьи, сам приговаривался к смерти, Монтолио был потрясен еще больше.

Повествование стало менее мрачным, когда Дзирт рассказывал о Закнафейне, своем отце и самом дорогом друге. Впрочем, счастливые воспоминания об отце были только короткой передышкой, вступлением к ужасам, сопровождавшим кончину Закнафейна.

— Моя мать убила моего отца, — размеренно произнес Дзирт, не скрывая страдания. — Она принесла его в жертву Ллос, чтобы искупить мои преступления, а затем оживила его тело и послала убить меня, в наказание за то, что я предал род и Паучью Королеву.

Ему понадобилось некоторое время, чтобы собраться с силами и продолжить рассказ, но когда он снова заговорил, то говорил чистую правду, признаваясь в неудачах, которые постигали его во времена одиноких скитаний по Подземью.

— Я боялся, что потерял себя и свои убеждения, превратившись в какое-то дикое чудовище, управляемое одними инстинктами, — сказал Дзирт с отчаянием.

Но затем волна чувств, которые он испытывал в то время, снова нахлынула на него, и он с улыбкой рассказал о днях, которые провел вместе с глубинным гномом Белваром, благороднейшим начальником туннельных стражей, и пичем Щелкунчиком, которого сумасшедший маг превратил в пещерного урода. Как и следовало ожидать, эта улыбка вскоре погасла, потому что история окончилась рассказом о смерти Щелкунчика от руки монстра матери Мэлис. Еще один друг погиб из-за Дзирта.

Когда рассказ дошел до выхода темного эльфа из Подземья на поверхность, заря уже выглядывала из-за восточных гор. Теперь Дзирт более осторожно подбирал слова, не находя в себе сил рассказать о трагедии, случившейся с фермерской семьей, потому что боялся, что Монтолио осудит и проклянет его, разорвав только что возникшие узы. Разумом Дзирт понимал, что он не убивал фермеров и даже отомстил за их смерть, но вина-это чувство, редко поддающееся доводам рассудка, и Дзирт попросту не мог найти слов.

Монтолио, умудренный жизненным опытом и имевший по всей округе животных-разведчиков, знал, что его друг что-то скрывает. Когда они встретились в первый раз, дров упомянул о погибшей фермерской семье, да и сам Монтолио слышал о семье, зарезанной в Мальдобаре. Монтолио ни на минуту не поверил, что Дзирт мог сделать это, но подозревал, что дров каким-то образом причастен к этому делу. Однако он не давил на Дзирта. Парень оказался более честным, а его рассказ — более полным, чем ожидал Монтолио, и следопыт был уверен, что рано или поздно дров заполнит пробелы в своей истории.

— Это было славное повествование, — наконец произнес Монтолио. — За несколько десятилетий с тобой случилось столько, сколько большинство эльфов не испытают и за три сотни лет. Но шрамов не так уж много, и все они заживут.

Дзирт, не столь уверенный в этом, страдальчески посмотрел на него, и Монтолио только и оставалось, что сочувственно похлопать его по плечу перед тем, как дров отправился в постель.

* * *

Дзирт все еще спал, когда Монтолио поднял Ух-Уха и привязал к ноге филина объемистое письмо. Выслушав указания следопыта, Ух-Ух не испытал радости: путешествие должно было занять целую неделю драгоценного и счастливого времени в самый разгар охотничьего и брачного сезона. Однако филин не осмелился ослушаться, хоть и принялся жалобно ухать.

Ух-Ух взъерошил перья, глотнул ветра и без усилий взмыл над покрытым снегами горным гребнем, перелетел через него и полетел дальше, к тропам, ведущим к Мальдобару и еще дальше — к Сандабару, если это потребуется. Некий следопыт, пользующийся немалой славой, — сестра Леди Серебристой Луны — все еще находился в этой местности, о чем Монтолио узнал от своих животных. Поэтому он поручил Ух-Уху разыскать ее.

* * *

— Ну-когда-же-это-кончится? — жалобно взвыл квиклинг, наблюдая за могучим человеком, идущим по тропе. Сначала-тот-отвратительный-дров-а-теперь-еще-и-этот-грубиян! Неужели-я-никогда-не-избавлюсь-от-назойливых-людишек-причиняющих-неприятности?

Тефанис шлепал себя по голове и топал ножками так быстро, что выкопал небольшую ямку.

Ниже по тропе большая, покрытая шрамами желтая собака зарычала и оскалила зубы, и Тефанис, сообразив, что его стенания прозвучали слишком громко, стремительно описал широкий полукруг, оказавшись далеко позади путешественника, и продолжил свой путь в другую сторону. Желтая собака, все еще глядя в противоположном направлении, тревожно подняла уши и сконфуженно взвизгнула.

Глава 15 ТЕНЬ НАД УБЕЖИЩЕМ

В течение двух следующих дней Дзирт и Монтолио ни единым словом не обмолвились насчет повествования дрова. Дзирт погрузился в болезненные воспоминания, а Монтолио тактично предоставил ему эту возможность и не беспокоил друга. Они старательно выполняли ежедневные дела, с большим отчуждением и меньшим энтузиазмом, чем обычно, однако оба понимали, что отчуждение вскоре пройдет.

Постепенно они снова сблизились, и у Дзирта появилась надежда, что он обрел такого же верного друга, как Белвар или даже Закнафейн. Но однажды утром дрова разбудил слишком хорошо ему знакомый голос, и он тотчас же подумал, что период дружбы с Монтолио подошел к катастрофическому концу.

Он прижался к деревянной стене, которая защищала его землянку-спальню, и стал смотреть через щелочку.

— Эльф-дров, Монши, — говорил Родди Макгристл, показывая следопыту сломанную саблю. Могучий горец, казавшийся еще крупнее из-за многочисленных меховых шкур, служивших ему одеждой, сидел на небольшой, но коренастой лошади по ту сторону каменной стены, окружавшей рощу. — Ты видел его?

— Видел? — иронически переспросил Монтолио, многозначительно мигая белыми, как молоко, глазами.

Родди это нисколько не смутило.

— Ты знаешь, что я имею в виду! — прорычал он. — Ты видишь больше, чем все остальные, и нечего валять дурака!

Собака Родди, изуродованная шрамом от удара, нанесенного Дзиртом, учуяла знакомый запах и принялась возбужденно нюхать землю и носиться туда-сюда по дорожкам рощицы.

Дзирт принял позу боевой готовности, держа в руке саблю; на его лице смешались ужас и смятение. У него не было желания драться, и даже собаку он не хотел калечить.

— Ну-ка, убери собаку! — раздраженно велел Монтолио.

Любопытство Макгристла возросло.

— Так ты видел темного эльфа, Монши? — спросил он снова, на этот раз с подозрением.

— Может, и видел, — ответил Монтолио.

Он повернул голову и издал тонкий, еле слышный свист. Собака Родди, услышав гневный приказ следопыта, выраженный столь недвусмысленно, поджала хвост и поплелась назад к хозяйской лошади.

— У меня здесь выводок лисят, — грубо солгал следопыт. — Если твой пес бросится на них…

Конец угрожающей фразы повис в воздухе, и на Родди это определенно подействовало. Он накинул на голову собаки петлю и притянул ее ближе к себе.

— Один дров, должно быть, тот самый, кого ты ищешь, прошел здесь до первого снега, — сказал Монтолио. — Тяжелая охота тебе предстоит, охотник за головами. — Он рассмеялся. — Насколько я знаю, у него были небольшие неприятности с Граулом, а затем он снова отправился в путь, очевидно, назад к своему темному дому. Ты собираешься преследовать дрова до самого Подземья? Твоя слава, безусловно, значительно вырастет, охотник за головами, хотя ценой тому может оказаться твоя собственная жизнь!

Услышав эти слова, Дзирт вздохнул с облегчением: Монтолио солгал ради него! Ему было ясно, что следопыт не слишком почитает Макгристла, и это тоже придало Дзирту уверенности.

Опять заговорил Родди. Он рассказал историю трагических событий в Мальдобаре, причем настолько извратил ее, что это снова подвергло дружбу Дзирта и Монтолио серьезной проверке.

— Дров убил Тистлдаунов! — проревел Родди, увидев улыбку следопыта, которая тут же исчезла. — Он зарезал их, а его пантера съела одну из женщин. Ты ведь знал Бартоломью Тистлдауна, следопыт. Стыдно тебе врать и покрывать его убийцу!

— Значит, это дров убил их? — мрачно спросил Монтолио.

Родди еще раз протянул ему сломанную саблю.

— Зарезал, говорю тебе, — прогремел он. — За его голову назначено две тысячи золотых монет, и я дам тебе пятьсот, если ты сможешь побольше для меня разузнать.

— Меня не интересует твое золото, — быстро ответил Монтолио.

— Но ты ведь хочешь, чтобы убийца получил по заслугам? — огрызнулся Родди. — Неужели ты не оплакиваешь смерть клана Тистлдаунов, такой прекрасной семьи?

В ответ на эти слова Монтолио промолчал, и Дзирту показалось, что следопыт готов выдать его. Тогда он решил, что не станет убегать, какое бы решение ни принял Монтолио. Ему был безразличен гнев охотника за головами, но не гнев Монтолио. Если следопыт обвинит его, Дзирт отдаст себя на его суд.

— Печальный день, — пробормотал Монтолио. — Действительно, прекрасная семья. Лови дрова, Макгристл. Быть может, это лучшая награда, какую ты когда-либо получал.

— Откуда начинать поиски? — спокойно спросил Родди, по всей видимости, считая, что сумел перехитрить Монтолио.

Дзирт тоже так подумал, особенно когда Монтолио обернулся в сторону рощи.

— Слышал о пещере Морьюима? — спросил Монтолио.

Родди изменился в лице. Пещера Морьюима, находящаяся на краю огромной пустыни Анаврок, была названа по имени семейства синих драконов, которые там жили.

— Сто пятьдесят миль… — простонал Макгристл. — Трудный переход.

— Дров пошел туда, то есть в ту сторону, в самом начале зимы, — солгал Монтолио.

— Неужто дров подался к драконам? — в изумлении спросил Родди.

— Скорее, направился поискать какую-нибудь нору в этом районе, — ответил Монтолио. — Драконы из Морьюима, возможно, знают о нем. Ты мог бы порасспрашивать там.

— Что-то меня не тянет вступать в сделку с драконами, — угрюмо сказал Родди. — Слишком рискованно, и даже если все пойдет как надо, это будет слишком дорого стоить!

— Значит, Родди Макгристл впервые потеряет свою добычу, — сказал Монтолио. — Однако это была хорошая попытка в борьбе против тварей, подобных темным эльфам!

Родди натянул удила и развернул лошадь.

— Не ставь на мне крест, Монши! — бросил он через плечо. — Я не дам дрову уйти, даже если придется обшарить каждую дыру в Нижних Мирах!

— Ради двух тысяч золотых можно и постараться, — равнодушно заметил Монтолио.

— Этот дров убил мою собаку, лишил меня уха и наградил этим шрамом! — заявил Родди, указывая на свое изуродованное лицо.

Осознав нелепость своих действий (ведь слепой следопыт не мог видеть его), охотник повернул лошадь и направил ее за пределы рощи.

Монтолио с отвращением махнул рукой вслед Макгристлу и пошел назад, чтобы найти дрова. Дзирт встретил его на краю рощи, не зная, как благодарить Монтолио.

— Он никогда мне не нравился, — объяснил Монтолио.

— Семья Тистлдаунов действительно была убита, — признал Дзирт.

Монтолио кивнул.

— Ты знал об этом?

— Еще до того, как ты пришел сюда, — ответил следопыт. — Честно говоря, сначала я думал: уж не ты ли это сделал?

— Я этого не делал, — сказал Дзирт.

Монтолио снова кивнул.

Дзирт понял, что пришло время подробно рассказать о первых нескольких месяцах, проведенных на поверхности. И снова на него нахлынуло чувство вины, когда он рассказывал о сражении с отрядом гноллов, и вернулась прежняя боль, воплощаясь в слове «дзиррит», когда он поведал о Тистлдаунах и своем ужасном открытии. Монтолио назвал быстрого спрайта квиклингом, но так и не сумел объяснить, кем были гигантский гоблин и волк, с которыми Дзирт бился в пещере.

— Ты правильно сделал, перебив гноллов, — сказал Монтолио, когда рассказ был закончен. — Пусть тебя не мучает совесть за этот поступок.

— Откуда мне было знать, правильно я сделал или нет? — прямо спросил Дзирт. — Все мои знания связаны с Мензоберранзаном, и я по-прежнему не могу отличить правду от лжи.

— Это был день недоразумений, — сказал Монтолио, и его искренняя улыбка значительно ослабила напряжение. — А теперь давай я расскажу тебе о разных расах и о том, почему ты поступил справедливо, обрушив свой клинок на гноллов.

Будучи следопытом, Монтолио посвятил свою жизнь нескончаемой борьбе, которая велась между добрыми расами-людьми, эльфами, дворфами, гномами и хафлингами и злыми гоблиноидами и великанами всех видов, которые жили только для того, чтобы разрушать и отравлять жизнь невинным.

— Орков я в особенности не люблю, — объяснял Монтолио. — Так что теперь я доволен, что могу приглядывать, конечно, глазами филина, за Граулом и его вонючими сородичами.

Многое стало теперь понятно Дзирту. Его охватило небывалое спокойствие, потому что его инстинкты оказались верны и он мог теперь на какое-то время, и в какой-то мере, избавиться от чувства вины.

— А как же охотник за головами и подобные ему? — спросил Дзирт. — Кажется, они не слишком укладываются в твое описание рас.

— В каждой расе имеются добрые и злые представители, — объяснил Монтолио. — Я имел в виду только общие качества и образ поведения и не сомневаюсь, что в целом поведение гоблиноидов и великанов направлено на зло!

— Но откуда мы можем это знать? — не отступал Дзирт.

— А ты просто понаблюдай за детьми, — ответил Монтолио.

Он принялся объяснять ощутимую разницу в поведении детей из добрых и злых рас. Дзирт слушал его, но немного рассеянно. Очевидно, все всегда замыкалось на детях. Вот и Дзирт утвердился в правильности своих действий против гноллов, когда понаблюдал за играющими детьми Тистлдаунов. И там, в Мензоберранзане, в те далекие времена, которые, казалось, были только вчера и вместе с тем тысячу лет назад, отец Дзирта высказывал сходные мысли. «Неужели все дети дровов злые?» — спрашивал себя Закнафейн, и все его напряженное существование было наполнено неотвязными пронзительными воплями детей благородных дровов, погибающих в пламени войны между семействами.

Когда Монтолио закончил, воцарилось долгое молчание, потому что обоим друзьям требовалось разобраться во всем, что открылось им в этот день. Монтолио понял, что Дзирт успокоился, когда дров неожиданно повернулся к нему с широкой улыбкой и резко сменил мрачную тему разговора.

— Монши? — спросил Дзирт, вспомнив имя, с которым Макгристл обратился к Монтолио.

— Монтолио Де Бруши, — хихикнул старый следопыт, старательно подмигивая Дзирту. — Монши для моих друзей и для таких, как Макгристл, которому стоит большого труда произнести любое слово длиннее, чем «руби», «гони» или «убей».

— Монши, — насмешливо пробормотал Дзирт.

— Тебе что, нечем сегодня заняться, дзиррит? — обиделся старый следопыт.

Дзирт кивнул и умчался по своим делам. На этот раз звучание слова «дзиррит» не жалило так больно.

* * *

— Пещера Морьюима, — ворчал Родди. — Проклятая пещера Морьюима!

Через долю секунды маленький дух уселся на лошадь Родди и уставился в лицо изумленного охотника. Тефанис наблюдал за встречей возле рощи Монтолио и проклинал свою судьбу, когда следопыт отправил охотника прочь. Если бы Родди удалось поймать Дзирта, они оба убрались бы с его дороги, что вполне устраивало Тефаниса.

— Ты-конечно-не-так-глуп-чтобы-поверить-этому-старому-вруну? — выпалил Тефанис.

— Это еще кто? — закричал Родди, неуклюже пытаясь схватить спрайта, который с легкостью соскользнул вниз, метнулся назад, проскочил мимо испуганного пса и снова взобрался на лошадь позади Родди. — Ты кто такой, дьявол тебя побери? — проревел охотник. — И сядь же наконец спокойно!

— Я друг, — сказал Тефанис как можно медленнее.

Родди осторожно поглядел на него через плечо.

— Если-тебе-нужен-дров, то-ты-идешь-ложным-путем, — самодовольно сказал квиклинг.

Некоторое время спустя Родди спрятался в высоких отрогах к югу от рощи Монтолио и стал наблюдать за следопытом и его темнокожим гостем, которые занимались своей ежедневной работой.

— Хорошей охоты! — пожелал Тефанис и исчез. Он возвращался к Кароку, огромному волку, от которого пахло лучше, чем от этого человека.

Родди, глаза которого неотрывно следили за тем, что происходило в отдалении, едва ли заметил исчезновение квиклинга.

— Ты заплатишь за своевранье, следопыт, — процедил он сквозь зубы.

Злобная улыбка расползлась по его лицу, когда он занялся обдумыванием нападения на двух дружков. Это будет непростым дельцем. Но ведь, в конце концов, таковы все дела, связанные с Граулом.

* * *

Посланник Монтолио вернулся через два дня с письмом от Дав Соколицы.

Возбужденный филин пытался изложить ответ следопыта, но оказался совершенно неспособен передать такую длинную и запутанную историю. Не имея другого выхода, сгоравший от нетерпения Монтолио протянул письмо Дзирту и велел прочесть его вслух, да побыстрее. Еще недостаточно овладевший искусством чтения Дзирт не один раз просмотрел строчки на смятой бумаге, прежде чем понял, о чем идет речь. В письме Дав подробно описывала то, что произошло в Мальдобаре, и последовавшую за этим, погоню. Мнение Дав оказалось весьма близко к истине: она оправдывала Дзирта и называла баргест-велпов убийцами.

Дзирт почувствовал такое облегчение, что едва смог прочесть то место в письме, где Дав выражала радость и удовлетворение тем, что «достойный дров» поселился вместе со старым следопытом.

— В конце концов ты получишь то, что заслужил, друг мой, — только и сказал Монтолио.

Часть 4 РЕШЕНИЯ

Теперь я понимаю, что мой долгий путь — это поиски истины, истины в моем собственном сердце, в мире, окружающем меня, и, главное, в определении цели моего существования. Что же есть добро, а что — зло?

В моих скитаниях я твердо придерживался своих внутренних моральных законов, хотя и не знаю, родился ли я с ними, или их внушил мне Закнафейн, или, может быть, я сам создал их, подчиняясь своим ощущениям. Эти законы заставили меня покинуть Мензоберранзан, потому что, хоть я и не знал, какой должна быть истина, я не сомневался в том, что ее невозможно найти во владениях Ллос.

После многих лет, проведенных в Подземье, за пределами Мензоберранзана, и после моих первых ужасных переживаний на поверхности я начал сомневаться в существовании всеобщей истины, начал думать, что вряд ли и вообще в жизни есть какой-то смысл. В мире дровов единственной целью и смыслом жизни является честолюбие, стремление достичь материальной выгоды, которое неразрывно связано с повышением по рангу. Но это казалось мне маловажным, жалким поводом для существования.

Благодарю тебя, Монтолио Де Бруши, за то, что ты подтвердил мои подозрения. Я понял, что честолюбие тех, кто преследует эгоистические цели, не более чем напрасные хлопоты, ограниченная выгода, за которой следует безусловное и полное поражение. Ибо, без сомнения, во вселенной существует гармония, некий согласованный хор общего благоденствия. Чтобы присоединиться к его песнопению, каждый должен ощутить гармонию внутри себя, должен найти те звуки, которые прозвучат чисто.

Есть еще одна вещь, которую необходимо отметить: злые существа не способны петь.

Дзирт До'Урден.

Глава 16 О БОГАХ И ЦЕЛЯХ

Уроки продолжались довольно успешно. Старый следопыт сумел значительно облегчить эмоциональное состояние дрова, и теперь Дзирт ориентировался в окружающем его мире природы лучше, чем кто-либо, кого знал Монтолио. Но старик чувствовал, что дрова по-прежнему что-то тяготит, хотя и не имел представления, что это может быть.

— Скажи, Монтолио, все люди обладают таким отличным слухом? — как-то раз спросил Дзирт, когда они тащили из рощи огромную сломанную ветку. — Или это благословение, дарованное тебе взамен зрения?

В первый момент прямота вопроса удивила Монтолио, но он догадался, что дров расстроен и обеспокоен тем, что не понимает возможности этого человека.

— Или твоя слепота — это уловка, обман, которым ты пользуешься, чтобы получить преимущество? — продолжал нажимать Дзирт.

— А если и так? — небрежно бросил Монтолио.

— Тогда это обман во благо, Монтолио Де Бруши, — ответил Дзирт. — Ведь он помогает тебе справиться с врагами… и с друзьями тоже.

Слова Дзирта отдавали горечью, ему казалось, что уязвленная гордость убивает в нем все лучшее.

— Ты не так уж часто проигрывал битвы, — возразил Монтолио, сообразив, что причиной расстройства Дзирта стал их учебный бой. Если бы он мог видеть лицо дрова, его выражение открыло бы старому следопыту еще больше. — Ты принимаешь это слишком близко к сердцу, — продолжал Монтолио после напряженной паузы. — Ведь на самом деле я не победил тебя.

— Я лежал перед тобой, поверженный и беззащитный.

— Ты сам себя подвел, — объяснил Монтолио. — Я, конечно, слеп, но не настолько беспомощен, как тебе кажется. Ты недооценил меня. Я знал, что ты это сделаешь, но никак не думал, что ты окажешься таким слепцом.

Дзирт внезапно замер, Монтолио тоже остановился, потому что ветка вдруг стала намного тяжелее. Старый следопыт покачал головой и хохотнул. Затем он вытащил кинжал, подбросил его высоко в воздух, поймал и с криком «Береза!» метнул прямо в одну из немногочисленных берез, росших в хвойной роще.

— Может ли слепой человек это сделать? — спросил Монтолио, не требуя ответа.

— Значит, ты можешь видеть, — заявил Дзирт.

— Конечно, нет, — резко ответил Монтолио. — Вот уже пять лет мои глаза не действуют. Но при этом я не слепой, особенно в этом месте, которое я зову своим домом! Однако ты считал меня слепым, — продолжил следопыт, и его голос снова зазвучал спокойно. — Во время нашего учебного боя, когда твое заклинание темноты развеялось, ты решил, что выиграл. Неужели ты думаешь, что все мои действия, и смею сказать, результативные действия, в бою с орками и в нашем с тобой сражении были попросту подготовлены и отработаны заранее? Если бы я был таким калекой, каким меня представляет Дзирт До'Урден, то как бы я смог выжить хотя бы день в этих горах?

— Я не… — начал Дзирт, но смутился и замолчал.

Монтолио сказал правду, и Дзирт вынужден был это признать. Со дня их первой встречи он, по крайней мере подсознательно, считал следопыта увечным. Он никогда не выказывал своему другу неуважения (на самом деле он высоко ценил этого человека), но считал само собой разумеющимся, что возможности следопыта ограничены по сравнению с его собственными.

— Ты именно так и считал, — словно бы в ответ на его мысли сказал Монтолио, — и я прощаю тебя. К твоей чести должен сказать, что ты относился ко мне гораздо лучше, чем те, кто знал меня прежде, и даже те, кто странствовал со мной и участвовал в бесчисленных военных походах. А теперь сядь, — велел он Дзирту. — Настала моя очередь рассказать тебе свою историю, как ты рассказал мне свою. С чего же начать? — пробормотал Монтолио, потирая подбородок.

Прошлое казалось ему теперь таким далеким, какой-то другой жизнью, которую он оставил позади. Однако одна вещь, связывающая его с прошлым, сохранилась: его воспитание — воспитание следопыта, преданного богине Миликки. Дзирт, которого Монтолио обучал подобным же образом, должен был понять его.

— Я отдал жизнь лесу и его природному порядку в очень молодом возрасте, — начал Монтолио. — Я учился, так же как ты начал учиться у меня, обычаям дикой природы и довольно скоро решил, что буду защищать это великолепие, эту гармонию циклов, такую чудесную и величественную, что ее — невозможно постичь. Вот почему я с такой радостью сражаюсь с орками и им подобными. Я уже говорил тебе раньше, у природного порядка есть враги, враги деревьев и животных, а также людей и добрых рас. Жалкие создания! Я не испытываю ни малейших угрызений совести, уничтожая их.

Прошло немало часов, а Монтолио все рассказывал о своих походах и вылазках, в которых он действовал в одиночку или как разведчик огромных армий.

Он поведал Дзирту о своей наставнице-следопыте Диламон, столь искусной в стрельбе из лука, что он ни разу не видел, чтобы она промахнулась, ни разу за десять тысяч выстрелов.

— Она погибла в бою, защищая фермерскую усадьбу от нападения банды великанов. Но не плачь о госпоже Диламон, потому что никто из фермеров не погиб, и ни один из немногих великанов, которым удалось уползти прочь, больше никогда не показывал своего отвратительного лица в этой местности!

Голос Монтолио зазвучал заметно глуше, когда он перешел к рассказу о не столь давних событиях.

Он поведал о Следопытах, своем последнем военном отряде, и о том, как им пришлось сражаться с красным драконом, грабившим деревни. Дракон был убит, но были убиты и трое из Следопытов, и лицо Монтолио обгорело.

— Жрецам удалось выходить меня, — мрачно сказал Монтолио. — Ни одного шрама не осталось. — Он помолчал, и Дзирт в первый раз увидел, как лицо старого следопыта омрачилось печалью. — Однако они ничего не смогли сделать с моими глазами. Излечение таких ран было за пределами их возможностей.

— Ты пришел сюда умирать, — сказал Дзирт более укоризненно, чем он того хотел. Монтолио не стал отпираться.

— Я устоял перед дыханием драконов, перед копьями орков, перед гневом злых людей и алчностью тех, кто хотел бы надругаться над землей ради собственной выгоды, — сказал следопыт. — Но ничто не ранило меня больнее, чем жалость. Даже мои товарищи-следопыты, которые столько раз сражались бок о бок со мной, жалели меня. Даже ты.

— Я не… — попытался вставить Дзирт.

— И ты тоже, — прервал его Монтолио. — Во время нашей потасовки ты решил, что превосходишь меня. Вот почему ты проиграл! Силой любого следопыта является мудрость, Дзирт. Следопыт понимает себя, своих врагов и друзей. Ты считал меня ущербным, иначе никогда не решился бы на такой нахальный маневр с прыжком через меня. Но я понял тебя и предугадал твое движение. — На лице старика сверкнула озорная улыбка. — Твоя голова все еще болит?

— Болит, — признался Дзирт, потирая шишку, — хотя мысли, кажется, прояснились.

— А что касается твоего первого вопроса, — сказал Монтолио, удовлетворенный тем, что все расставил по своим местам, — в моем слухе нет ничего исключительного, как и в моих остальных чувствах. Я просто уделяю больше внимания тому, что мне подсказывают мои ощущения, а не кто-то другой, и они отлично направляют меня, как ты теперь понимаешь. Честно говоря, я и сам не знал о своих возможностях, когда впервые пришел сюда, и ты прав в своем предположении, почему я оказался здесь. Лишившись глаз, я решил, что теперь я мертвец, и мне хотелось умереть здесь, в этой роще, которую я узнал и полюбил во время прежних странствий. Возможно, благодаря Миликки, Хозяйке Леса, а скорее всего, из-за Граула, неприятеля, оказавшегося так близко, я вскоре изменил свои намерения. Я был одинок и искалечен, но здесь моя жизнь обрела смысл, и с этим смыслом пришло обновление целей моего существования, а это, в свою очередь, помогло мне снова осознать границы своих возможностей. Теперь я старик, слепой и усталый. Если бы я умер пять лет назад, как и намеревался, моя жизнь была бы неполной. Я так и не узнал бы, чего могу добиться. Только в столь неблагоприятных условиях, которых и не мог себе представить Монтолио Де Бруши, мне удалось так хорошо познать самого себя и мою богиню.

Монтолио замолчал. При упоминании о богине он услышал с той стороны, где находился Дзирт, шорох и принял его за выражение неудовольствия. Желая удостовериться в своем подозрении, Монтолио запустил руку под кольчугу и тунику и вытащил подвеску в виде головы единорога.

— Разве он не прекрасен? — настойчиво спросил он.

Дзирт замешкался с ответом. Единорог был превосходно изготовлен и на диво красив, но дрову было нелегко воспринять то дополнительное значение, которым была наделена подвеска. В Мензоберранзане он был свидетелем безумия, сопровождавшего приказания богинь, и то, что он видел, ему вовсе не нравилось.

— А кто твой бог, дров? — спросил Монтолио. За те несколько недель, которые они провели вместе, им еще ни разу не довелось поговорить о религии.

— У меня нет бога, — твердо сказал Дзирт, — и мне он не нужен.

Теперь настала очередь Монтолио молчать. Дзирт встал и сделал несколько шагов.

— Мой народ поклоняется Ллос, — начал он. — Если она и не причина, то, безусловно, продолжение их злобы и коварства, как Грумш у орков и другие боги у других народов. Поклоняться богу — безумие. Вместо этого я предпочитаю следовать зову сердца.

Негромкий сдавленный смех Монтолио лишил заявление Дзирта всякой убедительности.

— У тебя есть бог, Дзирт До'Урден, — сказал он.

— Мой бог — это мое сердце, — объявил Дзирт, возвращаясь.

— То же самое я могу сказать и о себе.

— Ты назвал своего бога Миликки, — возразил Дзирт.

— А ты просто еще не нашел имени для своего бога, — ответил Монтолио. — Но это вовсе не значит, что у тебя нет бога. Твой бог — это твое сердце, и что же оно говорит тебе?

— Не знаю, — признался Дзирт, поразмыслив над этим волнующим вопросом.

— Тогда подумай! — вскричал Монтолио. — Что твои инстинкты подсказали тебе о банде гноллов или о фермерах из Мальдобара? Ллос — не твоя богиня, это уж точно. Тогда какой бог или богиня таится в сердце Дзирта До'Урдена?

Монтолио почти услышал, как Дзирт несколько раз пожал плечами.

— Так ты не знаешь? — спросил старый следопыт. — Зато знаю я.

— Ты слишком много на себя берешь, — ответил Дзирт, по-прежнему ни в чем не убежденный.

— Я много чего замечаю, — сказал Монтолио со смешком. — Ведь вы с Гвенвивар единодушны?

— Никогда в этом не сомневался, — ответил Дзирт.

— Гвенвивар служит Миликки.

— Откуда тебе знать? — возразил Дзирт, начиная немного волноваться.

Он не воспринимал всерьез утверждения Монтолио о себе, но не мог допустить такого навешивания ярлыков на пантеру. Почему-то ему казалось, что Гвенвивар выше богов и выше поклонения кому-либо из богов.

— Откуда мне знать? — переспросил Монтолио. — Разумеется, она сама сказала мне об этом! Гвенвивар — это воплощение пантеры, существа, принадлежащего к подданным Миликки.

— Гвенвивар не нуждается в твоих определениях, — сердито возразил Дзирт, проворно усаживаясь рядом со следопытом.

— Не спорю, — согласился Монтолио. — Но это ничего не меняет. Ты не понимаешь, Дзирт До'Урден. Ты вырос там, где образ богини извращен.

— А образ твоей богини, значит, истинный? — усмехнулся Дзирт.

— Боюсь, что все образы богов истинны, и все они сливаются воедино, — ответил Монтолио.

Дзирту только и оставалось, что согласиться с предыдущим утверждением Монтолио: он действительно ничего не понимал.

— Ты считаешь, что боги существуют сами по себе, — попробовал объяснить Монтолио. — Ты воспринимаешь их как реальных существ, пытающихся управлять нашими действиями в собственных целях, и поэтому отрицаешь их из-за своего упрямого стремления к независимости. Бог внутри нас, говорю тебе, и неважно, называешь ты его своим или нет. Ты всю свою жизнь был последователем Миликки, Дзирт. Просто ты не знал, каким именем назвать то, что скрывается в твоем сердце.

Дзирт внезапно почувствовал интерес.

— Что ты ощутил, когда впервые выбрался из Подземья? — спросил Монтолио. — Что сказало тебе твое сердце, когда ты взглянул на солнце, звезды, зелень леса?

Дзирт мысленно обратился к тому далекому дню, когда он и отряд его сородичей-дровов вышли из Подземья, чтобы напасть на эльфов. Воспоминания были мучительны, однако вместе с ними вернулось чувство успокоения, тот чудесный душевный подъем, который он испытал, ощутив дуновение ветра и вдохнув запах только что распустившихся цветов.

— А как тебе удалось договориться с Ревуном? — продолжал Монтолио. — Жить в одной пещере с этим медведем — настоящий подвиг! У тебя сердце следопыта, хочешь ты это признать или нет. А сердце следопыта — это сердце Миликки.

Такое заявление вновь пробудило сомнения в душе Дзирта.

— И чего требует твоя богиня? — спросил он, снова начиная сердиться, и попытался встать, но Монтолио похлопал рукой его по колену и удержал рядом с собой.

— Требует? — засмеялся следопыт. — Я ведь не какой-нибудь миссионер, который блещет красноречием и навязывает правила поведения! Разве я только что не сказал тебе, что боги внутри нас? Ты знаешь правила Миликки не хуже меня. Ты следовал им всю жизнь. Я просто предлагаю тебе название для этого, вот и все, а также идеал личного поведения, пример, которому ты можешь следовать, если запутаешься в том, что правдиво, а что ложно.

Сказав это, Монтолио снова поднял свой конец ветки, и Дзирт сделал то же самое.

Дзирт долго раздумывал над этими словами. В тот день он не спал, но оставался в своей норе и размышлял.

— Я хотел бы больше знать о твоей… о нашей богине, — признался он тем же вечером Монтолио, который готовил ужин.

— А я хочу рассказать тебе о ней, — ответил Монтолио.

* * *

Сотня пар желтых, налитых кровью глаз следила за могучим человеком, который шел через лагерь, держа на коротком поводке желтую собаку. Родди не любил приходить сюда, в место расположения короля орков Граула, но он не мог позволить себе упустить дрова. За последние годы Родди несколько раз доводилось иметь дело с Граулом: король орков, имевший много шпионов в диких горах, оказался бесценным, хотя и чрезвычайно дорогим союзником в охоте ради награды.

Несколько больших орков уверенно преградили дорогу Родди, толкая его и дразня собаку. Родди благоразумно сдерживал пса, хотя ему очень хотелось проучить вонючих орков. В эту игру они играли каждый раз, когда он приходил сюда: они толкали его, плевались и делали все, чтобы вызвать потасовку. Орки всегда храбрились, когда их было сто против одного.

Целая банда орков сбежалась навстречу Макгристлу и шла за ним по пятам, пока он преодолевал последние пятьдесят ярдов по каменистому склону, где находился вход в пещеру Граула. Оттуда выскочили, размахивая копьями, два огромных орка и остановили незваного гостя.

— Зачем ты пришел? — спросил один из них на своем родном языке.

Другой вытянул руку, словно ожидая платы.

— На этот раз никаких денег, — ответил Родди, отлично подражая их произношению. — На этот раз платит Граул!

Орки озадаченно переглянулись, повернулись к Родди и издали рычание, которое внезапно оборвалось, когда еще более крупный орк возник на пороге пещеры.

Граул отпихнул стражников и выскочил наружу так стремительно, что его гнусная морда застыла всего в дюйме от носа Родди.

— Граул платит? — пропыхтел он, обдав горца зловонным дыханием.

Родди засмеялся, главным образом чтобы произвести впечатление на возбужденных орков. Здесь нельзя было показывать слабость: подобно злобным псам, орки мгновенно нападали на того, кто проявлял перед ними неуверенность.

— У меня есть кое-какие сведения, король Граул! — твердо сказал охотник. — Сведения, которые королю Граулу было бы интересно получить.

— Говори, — приказал Граул.

— А деньги? — спросил Родди, испытывая судьбу.

— Говори! — взревел Граул. — Если твои слова окажутся ценными, Граул оставит тебя в живых.

Родди в очередной раз посетовал, что от Граула трудно чего-либо добиться.

Почти невозможно заключить выгодную сделку с этим вонючим вождем, когда его окружает сотня вооруженных воинов. Однако отвага не покинула Родди. Сюда он пришел не ради денег, хотя и надеялся что-нибудь получить, а из мести. Родди не хотел открыто нападать на Дзирта, пока дров находится с Монши. В этих горах, в окружении друзей-животных, Монши обладал внушительной силой, и даже если бы Родди удалось добраться до дрова, одолев слепого старика, многочисленные союзники Монши, такие бывалые воины, как Дав Соколица, наверняка отомстили бы за это.

— В твоих владениях появился темный эльф, о могущественный король орков! — объявил Родди, однако не дождался предполагаемой реакции.

— Бродяга, — уточнил Граул.

Расширившиеся глаза Родди выдали его досаду:

— Так ты знаешь?

— Дров убил бойцов Граула, — угрюмо сказал вождь орков.

Собравшиеся орки принялись топать ногами и плеваться, проклиная темного эльфа.

— Тогда почему же он жив? — с грубой прямотой спросил Родди.

Глаза охотника сузились: он начал подозревать, что Граулу неизвестно местонахождение дрова. Может быть, еще удастся что-нибудь выторговать?

— Мои разведчики не могут найти его! — взревел Граул.

Отчасти это было правдой. Однако расстройство короля орков было тонко разыгранным спектаклем. Граул знал, где находится Дзирт, даже если его разведчикам это было неизвестно.

— Я нашел его! — прорычал Родди, и все орки принялись прыгать и злобно орать.

Граул поднял руки, чтобы утихомирить их. Это был ответственный момент.

Король оглядел сборище, выискивая шамана племени, духовного вождя орков, и наконец увидел орка в красном одеянии, который сосредоточенно наблюдал и слушал.

По совету шамана, Граул все эти годы избегал выступать против Монтолио.

Шаман считал, что калека, который был не так уж убог, служит черной магии, и, следуя предупреждениям религиозного руководителя, все племя орков пряталось, когда Монтолио оказывался поблизости. Но, вступив в союз с дровом и, как сильно подозревал Граул, оказав помощь дрову в битве на высоком гребне, Монтолио нанес запрещенный удар: он вторгся во владения Граула, как и предатель-дров. Теперь, убедившись в том, что дров действительно бродяга, потому что другие темные эльфы в этом районе не появлялись, король орков ждал только повода, который побудил бы его подданных напасть на рощу. А Родди, насколько знал Граул, мог теперь предоставить этот повод.

— Говори! — выкрикнул Граул в лицо Родди, чтобы пресечь его дальнейшие попытки получить вознаграждение.

— Дров живет вместе со следопытом, — ответил Родди. — Он устроился в роще слепого следопыта!

Если Родди надеялся, что его откровение вызовет еще один взрыв проклятий, прыжков и плевков, он, безусловно, испытал разочарование. При упоминании о незрячем следопыте воцарилась тягостная тишина, и все орки уставились на Граула и шамана в надежде получить какие-нибудь указания.

Как и рассчитывал Граул, Родди пришлось начать сочинять историю о несуществующем заговоре.

— Вы должны пойти и схватить их! — вскричал Родди. — Они недалеко.

Граул поднял руки, чтобы заставить всех замолчать.

— Значит, это слепой следопыт убил великана и помог дрову убить моих воинов? — хитро спросил у Родди король орков.

Родди, конечно, не имел ни малейшего представления, о чем говорит Граул, но сразу разгадал намерения орка.

— Так и есть! — громко заявил он. — А теперь дров и следопыт строят козни против всех вас! Вы должны ударить по ним и разгромить их до того, как они придут и нанесут удар по вам. Следопыт приведет своих животных и эльфов — полчища и полчища эльфов, да еще дворфов, и все они выступят против Граула!

Упоминание о друзьях Монтолио, и в особенности об эльфах и дворфах, которых народ Граула ненавидел больше всех в мире, вызвало угрюмое выражение на каждом лице, и не один орк боязливо оглянулся через плечо, словно ожидая, что вражеская армия уже окружила лагерь.

Граул уставился прямо на шамана.

— Тот, Кто Видит, благословляет атаку, — ответил шаман на молчаливый вопрос. — В новолуние!

Граул кивнул, и орк в красном одеянии повернулся, подозвал к себе группу приспешников и отправился начинать приготовления к ритуалу.

Граул порылся в кошельке и выудил оттуда пригоршню серебряных монет. Хотя Родди не сообщил королю ничего нового, его заявление о заговоре против племени орков оказалось для Граула значительным подспорьем в попытке восстановить суеверного шамана против слепого следопыта.

Родди принял жалкую плату без возражений, радуясь уже тому, что удалось добиться своей цели, и собрался уходить.

— А ты остаешься здесь, — внезапно сказал Граул ему в спину.

По приказу короля несколько стражников шагнули к охотнику. Родди с подозрением взглянул на Граула.

— Ты гость, — спокойно объяснил король орков. — Присоединишься к битве.

Родди не оставалось никакого выбора. Граул махнул рукой, приказывая стражникам посторониться, и отправился в свою пещеру. Стражники только пожали плечами и улыбнулись друг другу, не испытывая никакого желания входить внутрь и встречаться с гостями короля, в особенности с огромным волком с серебристой шерстью. Вернувшись в логово, Граул обратился к одному из гостей.

— Ты был прав, — сказал он маленькому спрайту.

— Я-весьма-хорош-если-надо-что-нибудь-разнюхать, — просиял Тефанис, а про себя добавил: «И-создать-благоприятную-ситуацию!».

В этот миг Тефанис считал себя очень умным: он не только сообщил Родди, что дров находится в роще Монтолио, но и сумел убедить короля Граула в том, что Родди поможет им обоим. Тефанис знал о неприязни Граула к слепому следопыту и заверил, что, пользуясь появлением дрова как веским доводом, Граул в конце концов сможет добиться от шамана благословения атаки.

— Карок поможет нам в битве? — спросил Граул, с опаской взглянув на огромного и непредсказуемого серебристого волка.

— Конечно, — тут же отозвался Тефанис. — Мы-тоже-хотим-чтобы-наши-враги-были-мертвы!

Карок, который понимал каждое слово в этом разговоре, поднялся и неторопливо вышел из пещеры. Стражники, стоявшие около входа, не пытались преградить ему дорогу.

— Карок поднимет воргов, — объяснил Тефанис. — Против слепого следопыта соберется могучая сила. Уже давным-давно он стал врагом Карока.

Граул кивнул и задумался о предстоящих делах. Если бы удалось избавиться и от следопыта, и от дрова, его долина оказалась бы в большей безопасности, чем много лет назад, еще до появления Монтолио. Следопыт редко сам выступал против орков, однако Граул знал, что его шпионы-животные всегда предупреждают проходящие караваны. Граул даже не помнил, когда в последний раз его воины смогли застать караван врасплох, что было излюбленной тактикой орков. Однако, если следопыт исчезнет…

Летом, в разгар торгового сезона, орки смогут отлично поживиться и запастись добычей на целый год, Теперь Граулу требовалось только получить подтверждение шамана. Того, Кто Видит, что бог орков Грумш Одноглазый благословил атаку.

Новолуние — священная пора для орков и время, когда, по утверждению шамана, он сможет узнать о желаниях бога, — должно было начаться более чем через две недели. Сгоравший от нетерпения Граул ворчал из-за задержки, но вынужден был ждать. Намного менее религиозный, чем казалось остальным, Граул намеревался напасть независимо от решения шамана, но этот хитрец не хотел без крайней необходимости открыто бросать вызов духовному вождю племени.

В конце концов, новолуния ждать недолго, сказал себе Граул. И тогда он избавится и от слепого следопыта, и от таинственного дрова.

Глава 17 В ОКРУЖЕНИИ

— Кажется, ты чем-то встревожен, — сказал на следующее утро Дзирт, увидев следопыта на веревочном мосту. Ух-Ух сидел на ветке над его головой.

Монтолио, погруженный в раздумья, ответил не сразу. Дзирт не придал этому значения, пожал плечами и отошел, уважая желание следопыта побыть в одиночестве. Вытащив из кармана ониксовую фигурку, он обернулся через плечо и сказал:

— Мы с Гвенвивар пойдем поохотимся, пока солнце не поднялось слишком высоко. Потом я отдохну, а пантера составит тебе компанию в течение дня.

Монтолио по-прежнему не слушал дрова, но когда он заметил, что Дзирт устанавливает фигурку на веревочном мосту, слова дрова дошли наконец до его сознания, и он оторвался от своих размышлений.

— Постой, — сказал Монтолио, протягивая руку. — Пусть пантера отдохнет.

Дзирт не понял.

— Мы отпустили Гвенвивар целых два дня назад, — сказал он.

— Гвенвивар может понадобиться нам для дела более важного, чем охота, — объяснил Монтолио. — Пусть пантера отдохнет.

— А что случилось? — спросил Дзирт, сразу став серьезным. — Ух-Ух что-то видел?

— Прошлой ночью началось новолуние, — сказал Монтолио.

Дзирт, который уже научился разбираться в фазах луны, кивнул.

— Это священный день для орков, — продолжал Монтолио. — Их лагерь находится в нескольких милях, но я слышал, как они кричали прошлой ночью.

Дзирт еще раз кивнул:

— Я слышал отзвуки их песни, но, думал, что это всего лишь тихий голос ветра.

— Это были завывания орков, — заверил его Монтолио. — Каждое новолуние они собираются, впадают в невменяемое состояние, бормочут и танцуют свой дикий танец; чтобы вызвать это состояние, им не требуется никакого зелья. Я не видел в этом ничего особенного, но на этот раз мне показалось, что они ведут себя чересчур громко. Обычно отсюда их не слышно. Я предположил, что эти звуки принес попутный ветер.

— И потом ты узнал, что это не просто песня? — предположил Дзирт.

— Ух-Ух тоже их слышал, — сказал Монтолио и повернул голову к филину. — Он всегда за всем наблюдает, а потом рассказывает мне. Он полетел, чтобы взглянуть, что там делается.

Дзирт тоже посмотрел на чудесную птицу, сидевшую распушив перья от гордости, словно она понимала похвалу Монтолио. Несмотря на то, что слова следопыта звучали совершенно уверенно, Дзирт все же сомневался, достаточно ли хорошо Монтолио понимает Ух-Уха и достаточно ли хорошо филин разбирается в происходящем вокруг.

— Орки сформировали военный отряд, — сказал Монтолио, поскребывая щетинистую бороду. — По-видимому, Граула пробудило от долгой зимней спячки чувство мести.

— Откуда ты знаешь? — спросил Дзирт. — Разве Ух-Ух понимает их слова?

— Конечно же, нет, — ответил Монтолио, которого развеселил этот вопрос.

— Тогда откуда ты все узнал?

— Ух-Ух сказал мне, что появилась группа воргов, — объяснил Монтолио. — Орки и ворги никогда не были лучшими друзьями, но они собираются вместе, когда замышляют гадость. Оргия прошлой ночи была дикой, а присутствие воргов не оставляет сомнений в том, что что-то назревает.

— Есть ли поблизости какое-нибудь селение? — спросил Дзирт.

— Ничего ближе, чем Мальдобар, — ответил Монтолио. — Сомневаюсь, чтобы орки решили отправиться так далеко. Снега почти растаяли, и скоро по этой тропе пройдут караваны из Сандабара в Цитадель Адбар. Один караван отправляется из Сандабара, однако мне не верится, что Граул окажется настолько смел или настолько глуп, чтобы напасть на караван из Адбара, охраняемый хорошо вооруженными дворфами.

— Сколько воинов у короля орков?

— Если бы у Граула хватило ума и времени, он собрал бы тысячи воинов, — сказал Монтолио, — но это заняло бы несколько недель, а Граул никогда не славился терпеливостью. К тому же он не стал бы так быстро призывать воргов, если бы намеревался ждать, пока соберутся его легионы. Обычно орки исчезают, когда поблизости оказываются ворги, а ворги становятся ленивыми и жиреют, когда вокруг столько орков, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Дзирт содрогнулся от отвращения.

— Я полагаю, что у Граула около сотни воинов, — продолжал Монтолио, — примерно два десятка воргов, по подсчетам Ух-Уха, и, вероятно, один-два великана.

— Достаточно, чтобы напасть на караван, — сказал Дзирт.

Однако и у дрова, и у следопыта были на уме иные подозрения. Когда они впервые встретились два месяца назад, Граулу пришлось понести из-за них потери.

* * *

— На подготовку им потребуется день или два, — сказал Монтолио после напряженного молчания. — Сегодня ночью Ух-Ух подберется к ним по-ближе, а кроме того, я могу послать и других разведчиков.

— Я пойду на разведку к оркам, — подхватил Дзирт. Он заметил озабоченное выражение на лице Монтолио и тут же развеял его опасения:

— Подобные обязанности множество раз возлагались на меня в Мензоберранзане. Выполняя такие задания, я чувствую себя в полной безопасности. Не беспокойся.

— Но ведь это было в Подземье, — напомнил ему Монтолио.

— А разве ночь сильно отличается от Подземья? — возразил Дзирт, лукаво подмигивая и ободряюще улыбаясь Монтолио. — Мы получим ответы на наши вопросы.

Он пожелал другу доброго дня и отправился отдыхать. Монтолио с искренним восхищением прислушался к удаляющимся шагам товарища, легкому шелесту среди густо растущих деревьев, и решил, что это удачный замысел.

День показался следопыту томительно длинным и скучным. Он как мог занимал себя, размышляя над планом защиты рощи. Монтолио никогда не доводилось оборонять это место, за исключением одного случая, когда банда полусумасшедших негодяев случайно забрела сюда. Но он провел много часов, придумывая и проверяя различные стратегии обороны, уверенный в том, что однажды Граулу надоест терпеть постоянное вмешательство следопыта в его дела и он взбесится и нападет.

* * *

Если этот день настал, Монтолио хотел убедиться, что готов отразить нападение.

Однако сейчас дел у него было немного: Монтолио считал, что готовиться к обороне не стоит, пока намерения Граула не будут ясны. Ожидание показалось следопыту бесконечным. Наконец Ух-Ух доложил, что дров проснулся.

— Я отправляюсь, — сказал Дзирт следопыту, когда заметил, что солнце опустилось к западу. — Пора разузнать, что замышляют наши недружелюбные соседи.

— Будь осторожен, Дзирт, — сказал Монтолио с искренним беспокойством в голосе, которое глубоко тронуло дрова. — Граул, конечно, орк, но это хитрый орк. Он может предвидеть, что один из нас придет следить за ним.

Дзирт выхватил свои сабли, к которым еще не успел привыкнуть, и сделал круговые движения, чтобы прочувствовать их в руках. Затем он снова убрал клинки в ножны и сунул руку в карман, потому что, когда он сжимал фигурку из оникса, ему было спокойнее. Похлопав на прощание следопыта по спине, разведчик отправился в путь.

— Ух-Ух будет поблизости, — крикнул ему вслед Монтолио. — И другие союзники, которых ты и не ожидаешь. Если попадешь в трудную переделку и не сможешь выпутаться, крикни!

* * *

Найти лагерь орков было совсем нетрудно: ориентиром служил огромный костер, искры от которого взвивались в ночное небо. Дзирт увидел танцующие вокруг огня силуэты, среди которых был и великан, и услышал рычание и визг огромных волков, или воргов, как называл их Монтолио. Лагерь располагался в небольшой долине на прогалине, окруженной гигантскими кленами и каменными стенами. Дзирт отлично слышал голоса орков, далеко разносившиеся в ночной тишине, поэтому он решил не подходить слишком близко. Он выбрал одно могучее дерево и сконцентрировал внимание на нижней ветви, призывая свою врожденную способность к левитации.

Однако заклинание и на этот раз не удались, и Дзирт, которого это совершенно не удивило, убрал сабли в ножны и принялся карабкаться наверх. Ствол несколько раз разветвлялся на протяжении своей почти двадцатифутовой высоты.

Дзирт добрался до самой высокой развилки и уже готов был двинуться по длинной извилистой ветви, когда услышал посапывание. Он осторожно высунул голову из-за широкого ствола.

С другой стороны, в том месте, где еще одна ветвь отходила от ствола, удобно устроился часовой-орк. Он блаженно закинул руки за голову и скучал, уставившись пустым взглядом в темноту. Орк определенно не подозревал о присутствии бесшумно двигающегося темного эльфа, который уселся на ветке всего в двух футах от него.

Дзирт схватился было за рукоять сабли, но, убедившись, что глупой твари лень даже повернуть голову, передумал и решил не обращать на орка внимания.

Вместо этого он переключился на события, происходящие внизу на прогалине.

Язык орков по структуре и интонациям напоминал язык гоблинов, но Дзирт, который не слишком преуспел в последнем, мог разобрать только несколько обрывочных слов. Однако орки были очень несдержанной в своих чувствах расой.

Два чучела, изображавшие темного эльфа и худого человека с усами, быстро помогли Дзирту разгадать намерения собравшихся. Самый крупный орк, вероятно, сам король Граул, плевал на чучела и злобно ругался. Затем воины-орки и ворги стали терзать их, чем вызвали бурный восторг неистовой толпы, который превратился в настоящий экстаз, когда каменный великан втоптал чучело темного эльфа в землю.

Это продолжалось несколько часов, и Дзирт заподозрил, что оргия закончится только перед рассветом. Граул и несколько других крупных орков отошли от основной толпы и начали что-то рисовать на земле, очевидно, разрабатывая план сражения. У Дзирта не было возможности подобраться ближе, чтобы подслушать их разговор, и не было желания оставаться на дереве, где его застигли бы разоблачительные лучи восходящего солнца.

Прежде чем начать спуск, он помедлил возле часового-орка, который мерно дышал во сне. Теперь Дзирт был уверен: орки хотят напасть на дом Монтолио, так не нанести ли удар первым?

Совесть не позволила ему сделать это. Он спустился с клена и побежал прочь от лагеря, оставив похрапывающего орка спать на удобной развилке.

* * *

Монтолио с Ух-Ухом на плече сидел на одном из веревочных мостов и ждал возвращения Дзирта.

— Они идут на нас, — заявил старый следопыт, когда дров наконец появился. — Граула что-то разозлило, вероятно, небольшая стычка возле Утеса Роджи. — И Монтолио указал на запад, туда, где вырисовывался высокий горный гребень, на котором произошла их встреча.

— У тебя есть где укрыться во время подобных переделок? — спросил Дзирт. — Думаю, этой ночью орки пожалуют сюда. Их около сотни, и у них могущественные союзники.

— Бежать?! — вскричал Монтолио. Он схватился за ближайшую веревку и стремительно слетел вниз, прямо к дрову. Ух-Ух, который крепко вцепился в куртку следопыта, проделал этот путь вместе с ним. — Бежать от орков? Разве я не говорил тебе, что орки — моя излюбленная добыча? Ничто в мире не звучит слаще, чем песня сабли, вспарывающей брюхо орка!

— Думаю, не стоит и напоминать тебе о неравенстве сил? — не мог сдержать улыбку Дзирт, несмотря на сильную озабоченность.

— Лучше бы ты напомнил об этом Граулу! — засмеялся Монтолио. — Старый орк, должно быть, сошел с ума или обрел неимоверную силу духа, если он решается воевать с врагом, намного превосходящим его по численности!

Дзирту только и оставалось, что прыснуть от смеха в ответ на такое дерзкое утверждение.

— Впрочем, — продолжал Монтолио, — я готов поспорить на связку свежепойманной форели и тройку отличных жеребцов, что старик Граул сам не сунется в бой. Он будет стоять в сторонке за деревьями, наблюдать и ломать свои жирные руки, а когда мы разобьем его армию, он первым бросится наутек! У него никогда не хватало выдержки для настоящего боя, даже когда он стал королем. Он слишком изнежен и слишком многого может лишиться. Ну что же, после встречи с нами его бахвальства поубавится!

У Дзирта опять не нашлось слов для возражений: он давился от смеха над нелепостью ситуации. И все-таки он должен был признать, что Монтолио воодушевил и успокоил его.

— Теперь иди отдохни, — сказал Монтолио, потирая колючий подбородок и поворачиваясь кругом, словно обозревая окрестности. — Я начну подготовку и обещаю, что ты будешь весьма и весьма удивлен. Я разбужу тебя через несколько часов.

Последнее, что донеслось до дрова, когда он свернулся под одеялом в своей темной норе, расставило все по местам.

— Да, Ух-Ух, я долго ждал этого дня, — возбужденно сказал Монтолио, и Дзирт не усомнился ни в одном его слове.

* * *

Весна была спокойной для Келлиндила и его родичей-эльфов. Их кочевая группа перемещалась по всей округе и останавливалась там, где находила себе пристанище, будь то деревья или пещеры. Они любили простор, танцы под звездами, пение в унисон со струящимися речными потоками, охоту на оленей и диких кабанов в диких зарослях на горных склонах.

Ужас — довольно редкое для беззаботных эльфов чувство, и все же именно выражение ужаса прочитал на лице своего двоюродного брата Келлиндил, когда тот поздней ночью вернулся в лагерь.

Все остальные собрались вокруг.

— В лагере орков заметно движение, — доложил эльф.

— Граул обнаружил караван? — спросил Келлиндил.

Брат в замешательстве покачал головой.

— Слишком рано для торговцев, — ответил он. — Граула интересует другая добыча.

— Роща! — в один голос воскликнули несколько эльфов.

Все повернулись к Келлиндилу, определенно считая, что за дрова несет ответственность он.

— Я не верю, что дров заодно с Граулом, — ответил Келлиндил на их непроизнесенный вопрос. — С помощью своих разведчиков Монтолио узнал бы об этом. Если дров — друг следопыта, значит, и нам он не враг.

— Роща находится в нескольких милях отсюда, — сказал один из эльфов. — Если мы хотим поближе взглянуть на передвижения орков и вовремя подоспеть на помощь старому следопыту, самое время отправляться в путь.

Без лишних слов кочевники-эльфы собрали необходимое снаряжение, в основном свои большие длинные луки и запас огрел. Уже через несколько минут они устремились в путь по лесным и горным тропам, производя не больше шума, чем легкое дуновение ветра.

* * *

Дзирт проснулся после полудня, как раз вовремя, чтобы увидеть поразительное зрелище. Серые облака затянули небо, однако для дрова все равно было слишком светло, когда он выбрался из своей пещеры и потянулся. Подняв голову, он увидел следопыта, который что-то делал около верхних ветвей высокой сосны. Любопытство Дзирта превратилось в ужас, когда Монтолио, завывая, словно дикий волк, с распростертыми руками спрыгнул с дерева.

На Монтолио была веревочная упряжь, привязанная к тонкому стволу сосны.

Когда он устремился вниз, дерево наклонилось под его весом, и следопыт с легкостью приземлился. Едва коснувшись земли, он вскочил на ноги и обмотал веревку вокруг толстых корней, согнув дерево почти вдвое.

Когда эта сцена развернулась перед Дзиртом, он заметил, что еще несколько сосен согнуты таким же образом, причем все верхушки указывали на запад и были закреплены с помощью переплетенных между собой веревок. Осторожно пробираясь к Монтолио, Дзирт миновал сети, несколько ловушек и одно особенно опасное веревочное устройство с дюжиной обоюдоострых ножей. Когда ловушка спружинит и деревья снова распрямятся, веревка натянется, неся гибель тем, кто окажется рядом.

— Дзирт? — спросил Монтолио, услышав легкие шаги. — Ходи поосторожнее. Мне не хотелось бы снова сгибать все эти деревья, хотя готов признать, что это даже немного забавно.

— Кажется, ты хорошо подготовился, — сказал Дзирт, подходя ближе к следопыту.

— Я долго ждал этого дня, — ответил Монтолио. — Сотни раз я разыгрывал в мыслях эту битву и знаю, каким образом она будетразвиваться. — Он нагнулся и нарисовал на земле продолговатый овал, обозначавший сосновую рощу. — Давай я покажу тебе, — принялся объяснять он и изобразил местность вокруг рощи с такой тщательностью и аккуратностью, что Дзирт затряс головой и снова взглянул на следопыта, не веря, что тот слепой.

Роща состояла из нескольких дюжин деревьев; в длину она простиралась с юга на север примерно на пятьдесят ярдов, а в ширину была почти вдвое меньше. Склон был не очень крутым, но все-таки покатым, и северный край рощи оказался ниже южного почти на высоту дерева. Дальше к северу земля была изрезана опасными трещинами и причудливо извивающимися тропами, там и сям валялись куски скал и кое-где приютились жалкие клочки травы.

— Их основные силы придут с запада, — объяснял Монтолио, указывая через каменную стену на маленький луг с густым кустарником, росшим между камней и скал. — Это единственное место, где они смогут пройти все вместе.

Дзирт быстро окинул взглядом окрестности и не мог не согласиться со стариком. К востоку от рощи поверхность была неровной и выщербленной. Если бы враги стали атаковать с этой стороны, им пришлось бы идти цепочкой через поле с высокой травой между двумя высокими каменными курганами, а значит, стать легкой мишенью для смертоносных стрел Монтолио. За южной границей рощи наклон становился круче, и это было бы очень удобным местом для орков-копьеносцев и лучников, если бы не тот факт, что почти сразу за оградой рощи находилось глубокое ущелье с совершенно отвесной и непреодолимой стеной.

— С юга мы можем не ждать неприятностей, — загудел Монтолио, словно читая мысли Дзирта. — А если они придут с севера, им придется бежать в гору, чтобы добраться до нас. Я знаю, что Граул не настолько глуп. С таким преимуществом в численности он поведет свои силы с запада и попытается задавить нас.

— И тут их будут ждать деревья, — в восхищении воскликнул Дзирт, — и сеть, и веревка с ножами.

— Хитро придумано, — сам себя похвалил Монтолио. — Но помни, что я готовил это целых пять лет. Теперь пошли дальше. Деревья — это только начало. Я хочу, чтобы ты тоже выполнил кое-какие поручения, пока я заканчиваю с деревьями-ловушками.

Монтолио подвел Дзирта к еще одной замаскированной одеялами норе. Внутри висели ряды странных стальных предметов, напоминавших звериные челюсти, к основанию которых были прикреплены крепкие цепи.

— Капканы, — объяснил Монтолио. — Охотники за шкурами ставили их в горах. Отвратительные штуки. Я нашел их (Ух-Ух особенно наловчился отыскивать их) и взял себе. Хотел бы я иметь глаза, чтобы посмотреть, как охотник озадаченно чесал затылок, когда пришел туда через неделю! А этот принадлежал Родди Макгристлу, — продолжал следопыт, снимая со стены ближнюю к себе хитрую штуковину. Он установил ее на земле и осторожно разомкнул до упора стальные челюсти, прижимая капкан ногами. — Такое устройство способно остановить орка.

Монтолио подобрал палку и потыкал ею во всех направлениях, пока она не ударила по пружине. Раздался громкий щелчок, и стальные челюсти перекусили палку пополам, вырвав остаток из рук Монтолио.

— У меня их больше двадцати, — мрачно сказал Монтолио, вздрогнув от щелчка, который издали ужасные челюсти. — Никогда не думал, что придется воспользоваться этими отвратительными штуками, но против Граула и его клана это будет только справедливо, чтобы воздать им по заслугам.

Дзирту не требовалось дальнейших указаний. Он понес капканы на западный луг, установил их и замаскировал, а цепи прикрепил в нескольких футах поодаль.

Несколько капканов он поставил прямо возле каменной стены, решив, что боль, которую испытают орки, первыми перебравшиеся через нее, наверняка остановит других.

К этому времени Монтолио закончил с деревьями: он согнул более дюжины стволов. Затем следопыт поднялся на веревочный мост, который шел с севера на юг, и стал прикреплять самострелы, устанавливая их в одну линию вдоль западных перил. Теперь оставалось только зарядить их, после чего Монтолио и Дзирт могли просто передвигаться вдоль ряда и стрелять.

Дзирт хотел прийти на помощь другу, но тут ему в голову пришла еще одна мысль. Он вернулся к оружейному складу и вытащил длинный и тяжелый рансер, который заметил раньше. Найдя крепкий корень на участке, где собирался установить ловушку, Дзирт выкопал позади него маленькую ямку и положил оружие с металлическим древком поперек корня так, чтобы примерно один фут толстого конца древка нависал над ямкой, а затем прикрыл все устройство травой и листьями.

Только он успел закончить, как следопыт снова его позвал.

— А вот самое интересное, — сказал Монтолио, хитро улыбаясь, и подвел Дзирта к обрубку бревна, выдолбленному, равномерно обожженному и обмазанному смолой. — Хорошая лодка на тот случай, когда река полноводна, а течение медленное, — объяснил Монтолио. — И отлично подходит для того, чтобы хранить в нем бренди из Адбара, — добавил он, снова улыбнувшись.

Дзирт с недоумением посмотрел на него. Около недели назад Монтолио показывал бочонки с крепким напитком — подарок, который следопыт получил за то, что предупредил караван из Сандабара о намерении Граула напасть на них. Однако Дзирт не представлял, зачем наливать напиток в посудину из бревна.

— Адбарское бренди обладает мощной силой, — объяснил Монтолио. — Оно горит ярче, чем самое чистое масло.

Теперь Дзирт все понял. Вместе с Монтолио они перенесли колоду к концу единственной тропы, ведущей с востока. Налив туда немного бренди, они прикрыли колоду травой и листьями.

Когда они снова вернулись к веревочному мосту, Дзирт увидел, что Монтолио уже закончил приготовления на этом участке. Один арбалет был нацелен на восток и заряжен стрелой, острие которой Монтолио обмотал пропитанной маслом тряпкой, а кремень и кресало лежали рядом.

— Тебе придется заняться этим, — сказал Монтолио. — Без Ух-Уха я не смогу стрелять наверняка, но даже с его помощью я могу попасть выше цели.

Дневной свет уже почти померк, и острое ночное зрение Дзирта быстро обнаружило колоду с бренди. Монтолио довольно удачно установил подпорки вдоль веревочного моста, и, сделав лишь небольшие поправки, Дзирт смог навести оружие на цель.

Все основные орудия защиты были установлены по местам, и друзья занялись окончательной отработкой стратегии. Как обычно, Ух-Ух или какой-то другой филин должен был прилететь и сообщить последние новости. И действительно, птица прилетела с ожидаемым подтверждением: король Граул и его отряд выступили.

— Теперь можешь звать Гвенвивар, — сказал Монтолио. — Этой ночью они пожалуют.

— Глупцы, — сказал Дзирт. — Ночь — это самое благоприятное для нас время. Ты слеп и не нуждаешься в дневном свете, а я, вне всякого сомнения, предпочту темноту.

Филин снова заухал.

— Как я и говорил, главные силы придут с востока, — сказал довольный своей проницательностью Монтолио. — Несколько десятков орков и с ними великан! Ух-Ух заметил также маленькую группу, которая откололась от основного отряда.

Упоминание о великане заставило Дзирта содрогнуться, однако в его голове уже созрел план, как справиться с этой тварью.

— Я беру великана на себя, — сказал он. Монтолио с удивлением повернулся к нему.

— Посмотрим, как пойдет сражение, — предложил следопыт. — Великан один, а нас двое.

— Я сам хочу выпотрошить великана, — еще решительнее повторил Дзирт.

Монтолио не мог видеть, что дров упрямо выпятил челюсть, а в его лиловых глазах горят гневные огоньки, но зато он ясно слышал решимость в голосе Дзирта.

— Мангура бок воклок, — сказал он и улыбнулся, зная, что странное звучание этих слов ни о чем не говорит дрову. — Мангура бок воклок, — повторил Монтолио и перевел: — Тупой болван — вот что это значит. Каменные великаны ненавидят эти слова и, услышав их, тут же нападают!

— Мангура бок воклок, — тихо повторил Дзирт.

Он должен был это запомнить.

Глава 18 БИТВА В РОЩЕ МОНШИ

Дзирт заметил, что после очередного доклада Ух-Уха озабоченность Монтолио возросла.

— Еще один отряд откололся от армии Граула? — поинтересовался он.

Монтолио мрачно кивнул.

— Несколько орков верхом на воргах окружают нас с запада.

Дзирт выглянул за каменную стену на тропу, где находилась колода с бренди.

— Мы остановим их, — сказал он. Однако мрачное выражение не исчезло с лица следопыта.

— Еще примерно двадцать воргов идут с юга. — В его голосе явственно слышался страх, когда он добавил:

— Их ведет Карок. Никогда не думал, что он может объединиться с Граулом.

— Это великан? — спросил Дзирт.

— Нет, зимний волк, — ответил Монтолио. При этих словах Гвенвивар навострила уши и злобно зарычала.

— Пантера знает, — сказал Монтолио, когда Дзирт с изумлением взглянул на него. — Зимний волк — это извращение, издевательство над естественным порядком вещей, а значит, это враг Гвенвивар.

Черная пантера опять зарычала.

— Это крупная тварь, — продолжал Монтолио, — и слишком умная для простого волка. Мне уже приходилось сражаться с Кароком. На него одного мы потратим немало времени! И если с ним придут ворги, а мы будем заняты орками, он сможет пробиться.

Гвенвивар в третий раз издала рык и царапнула огромными когтями по земле.

— Кароком займется Гвенвивар, — решил Дзирт.

Монтолио подошел и схватил пантеру за уши, уставившись в ее глаза невидящим взглядом.

— Берегись дыхания волка, — сказал он. — Это поток холода, который проморозит твои мышцы до самых костей. Я видел, как он свалил великана! — Монтолио обернулся к Дзирту и понял, что дров обеспокоен. — Гвенвивар будет сдерживать их, пока мы не прогоним Граула и его отряд, — сказал следопыт, — а потом мы разберемся с Кароком.

Он отпустил уши пантеры и ободряюще похлопал ее по загривку.

Гвенвивар зарычала в четвертый раз, промчалась по роще и, словно черная стрела, метнулась в самое сердце мрака, таящего гибель.

* * *

Главная боевая сила Граула появилась, как и следовало ожидать, с запада.

Орки бежали с гиканьем и воплями, топча кустарник на своем пути. Отряд разделился на две группы, и обе укрылись в густых зарослях.

— Займемся теми, кто идет с юга, — крикнул Монтолио, занимая позицию на веревочном мосту, снабженном арбалетами. — С другой стороны нам помогут друзья!

Словно в подтверждение слов следопыта, с северной стороны раздались крики орков, похожие скорее на вопли ужаса, нежели на боевой клич. В невнятицу гортанных звуков врывались пронзительные взвизги. Дзирт понял, что на зов Монтолио поспешил медведь Ревун и, судя по доносящимся из кустарника звукам, привел своих сородичей.

Дзирт не собирался испытывать судьбу. Он занял позицию за ближайшим арбалетом и выпустил стрелу, как только первый орк выскочил из кустов. После этого дров побежал вдоль линии арбалетов, непрерывно стреляя. Поодаль от него Монтолио выпустил несколько стрел поверх стены.

Но орков оказалось очень много, и Дзирт не мог сказать, сколько раз он попал в цель, однако жужжащие стрелы приостановили атаку и смяли ряды врага.

Несколько орков повалились наземь, другие развернулись и побежали назад к деревьям. Однако основная часть отряда и несколько орков из группы, укрывавшейся в другом кустарнике, продолжали наступать.

Монтолио выпустил последнюю стрелу и перебежал в укромное место за деревьями-ловушками, где он был защищен с трех сторон деревянными стенами и деревьями. Держа лук в одной руке, он коснулся другой рукой своего меча, а затем протянул ее в поисках веревки сбоку от себя.

Дзирт заметил, что следопыт занимает позицию в двадцати футах ниже его и немного в стороне, и подумал, что это может быть его последней возможностью. Он обнаружил некий предмет, висящий над головой Монтолио, и произнес заклинание, окутавшее этот предмет шаром темноты.

Стрелы вызвали некоторое замешательство в рядах нападавших орков, но капканы оказались более эффективными. Сначала один, а за ним и второй орк попали в железные челюсти, и их крики громко разнеслись над полем брани.

Наблюдая ужас и боль сородичей, другие орки замедляли бег или вообще останавливались.

Замешательство врага возрастало, и Дзирт осторожно выглянул, чтобы проверить результат своего последнего выстрела. Он заметил крупного, богато снаряженного орка, наблюдавшего за сражением сквозь нижние сучья северной рощицы, и понял, что это Граул. Однако его внимание тут же привлекла фигура, стоящая рядом с королем орков. «Проклятье», — подумал дров, узнав Макгристла.

Его раздирали противоречивые чувства, и он переводил арбалет с одного врага на другого. Дзирту хотелось выстрелить в Родди, хотелось покончить со своим мучителем. Но Родди не был орком, а мысль об убийстве человека вызывала в дрове протест.

«Граул — более важная цель», — сказал себе дров, скорее чтобы отвлечься от переживаний, нежели по какой-нибудь другой причине. Он торопливо прицелился и выстрелил, прежде чем ему в голову пришли другие доводы. Стрела со свистом полетела вдаль и угодила в ствол дерева всего на несколько дюймов выше головы Граула. Родди схватил короля орков в охапку и потащил туда, где тени были гуще, а укрытие надежнее.

Внезапно по дереву рядом с Дзиртом ударил валун, ветви и веревочный мост затряслись. За первым ударом последовал второй, камень попал прямо в подпорку и обрушил переднюю часть моста.

Дзирт видел, как летит камень, и его изумила и ужаснула сверхъестественная точность такого далекого броска. Как только под ним рухнула часть моста, он подпрыгнул и ухватился за переплетенные над головой ветви. Когда наконец ему удалось подтянуться и устроиться на дереве, он огляделся и увидел, что ситуация еще более усложняется: с востока приближались орки верхом на воргах, в их руках пылали факелы.

Дзирт взглянул на колоду с бренди, затем на арбалет. И оружие, и подпорка выстояли после удара, но у дрова не было никакой надежды добраться туда по разрушенному мосту.

Авангард основного отряда, который теперь располагался позади Дзирта, уже достиг каменной стены. К счастью, первый орк, перебравшийся через стену, угодил прямо в ужасные челюсти еще одного капкана, и его собратья не слишком торопились следовать за ним.

* * *

Гвенвивар прыжками передвигалась среди обломков скал, которыми изобиловал северный склон. До пантеры донеслась первые крики битвы, начавшейся в роще, но еще отчетливее она слышала завывание приближающейся стаи волков. Пантера вспрыгнула на низкий каменный выступ и принялась ждать.

Карок, огромный собакоподобный зверь с серебристой шерстью, вел стаю.

Полностью сосредоточившись на отдаленной роще, зимний волк не ждал нападения и был поражен, когда Гвенвивар прыгнула на него сверху, яростно царапая и терзая его шкуру.

Полетели клочья серебристой шерсти. Карок взвизгнул и покатился в сторону.

Гвенвивар последовала за волком, на каждом шагу нанося удары когтями и лапами, словно лесоруб, толкающий ногой бревно к пруду. Но Карок был умудренным старым волком, участником многих битв. Перекатившись на спину, монстр разинул пасть и выпустил в сторону пантеры поток леденящего холода.

Гвенвивар отскочила вбок как от морозного потока, так и от нападавших на нее нескольких воргов. Однако холод все же коснулся морды пантеры, и ее челюсти онемели. Началась погоня: Гвенвивар неслась со всех ног, пытаясь обогнать волчью свору, а ворги и взбешенный Карок мчались за ней по пятам.

* * *

У Дзирта и Монтолио иссякал запас времени. Кроме всего прочего, дров знал, что должен защищать тыл. Он ловкими движениями сбросил с себя сапоги, взял в одну руку кремень, в зубах зажал кусочек стали и прыгнул на ветку, по которой мог добраться до арбалета.

Мгновение спустя Дзирт уже был над арбалетом. Держась за ветку одной рукой, он сильно ударил кремнем о сталь. Сыпавшиеся искры падали рядом с целью.

Он ударял снова и снова, пока наконец искра не попала на пропитанные маслом тряпки, которыми была обмотана стрела, и не подожгла их.

Но удача снова изменила Дзирту. Как он ни раскачивался и ни тянулся, ему не удалось достать ногами до курка.

Монтолио, конечно, ничего не видел, но достаточно хорошо представлял себе положение вещей. Он слышал приближение воргов с тыла и знал, что переднему отряду орков удалось пробить брешь в стене. Без особой необходимости выстрелив еще раз сквозь густую листву наклоненных деревьев, он громко ухнул три раза.

В ответ с ближних сосен слетела стая филинов и устремилась на орков, карабкавшихся на каменную стену. Как и капканы, птицы могли принести лишь самый незначительный ущерб, но в рядах наступавших возникло смятение, и это позволяло защитникам выиграть еще немного времени.

На этот момент единственное неоспоримое преимущество защитники рощи имели с северного края, где Ревун и трое его самых крупных приятелей-медведей уже повалили дюжину орков, а еще около двадцати обратили в позорное бегство.

Один из орков, улепетывая от зверя, завернул за дерево и чуть не врезался в Ревуна. У орка хватило ума выставить вперед копье, однако не хватило сил проткнуть толстую шкуру медведя.

Ревун ответил тяжелым подзатыльником, от которого голова орка улетела далеко между деревьев.

Еще один большой медведь подбежал к Ревуну на задних лапах, прижимая передние к себе. Единственным намеком на то, что в своих могучих лапах медведь держит орка, была нога, которой орк отчаянно дрыгал и колотил по мохнатой шкуре зверя.

Ревун заметил еще одного врага, маленького и очень быстрого, явно не орка.

Медведь взревел и ринулся на него, но крошечная тварь исчезла из виду прежде, чем Ревун успел подойти.

Тефанис не собирался принимать участия в битве. Он пошел с северным отрядом главным образом для того, чтобы держаться подальше от Граула, и хотел дождаться конца сражения, отсидевшись среди ветвей. К его сожалению, деревья оказались недостаточно надежным убежищем, поэтому квиклинг убрался оттуда, намереваясь спрятаться в южной рощице.

Но когда он был уже на полпути к цели, его планы внезапно рухнули. Большая скорость позволила ему пронестись мимо капкана прежде, чем железные челюсти сомкнулись, однако ужасные зубы зацепили его за кончик ноги. От внезапного рывка у него перехватило дыхание, голова закружилась, и он упал ничком на траву.

* * *

Дзирт понимал, что маленький огонек на стреле выдает его, и ничуть не удивился, когда еще один камень, брошенный великаном, с грохотом обрушился рядом. Раздался треск, и ветка, на которой он висел, надломилась.

Падая, Дзирт зацепил ногой арбалет и проворно ударил по спусковому крючку, прежде чем оружие оказалось недосягаемо. Затем он, упрямо хватаясь за ветку, принялся наблюдать.

Пылающая стрела исчезла в темноте за восточной стороной стены. Она скользнула низко над землей, роняя искры в высокую траву, и вонзилась во внешнюю стенку колоды, наполненной бренди.

Половине орков верхом на воргах удалось проскочить ловушку, однако оставшимся трем не так повезло, потому что они достигли колоды именно в тот момент, когда языки пламени лизнули внутреннюю сторону емкости. Бренди и подготовленная растопка вспыхнули в то самое время, когда нападающие перебирались через бревно. Ворги и орки заметались в высокой траве, распространяя огонь все дальше и дальше.

Те, кто уже миновал ловушку, резко повернулись к внезапно вспыхнувшему огню. Один наездник-орк был сброшен со своего «скакуна» и приземлился прямо на факел; остальные два орка еле-еле удержались верхом. Больше всего на свете ворги ненавидели огонь, и вид троих сородичей, огненными шарами катавшихся по траве, мало способствовал укреплению их желания участвовать в битве.

* * *

Гвенвивар добралась до небольшой ровной поляны, в центре которой возвышался одинокий клен. Сторонний наблюдатель поразился бы, с какой ловкостью Гвенвивар взлетела на верхушку дерева, будто это был не вертикальный ствол, а лежащее на земле бревно.

Вскоре к дереву подбежали ворги. Они принялись обнюхивать землю и кружить вокруг клена, уверенные в том, что кошка находится наверху, но неспособные различить черную Гвенвивар среди темных веток.

Однако вскоре пантера показалась сама и снова обрушилась на спину зимнего волка, на этот раз тщательно прицелившись, чтобы сомкнуть клыки на шее Карока, возле его уха.

Почувствовав удары когтей пантеры, зимний волк забился и взвизгнул. Ему удалось повернуть голову, и Гвенвивар услышала хриплое дыхание, подобное тому, с которым прилетел первый морозный удар.

Мускулы на мощной шее Гвенвивар напряглись, отводя в сторону раскрытые челюсти Карока. Но отвратительное дыхание все-таки вырвалось из пасти, обдав троих нападавших воргов.

Мускулы Гвенвивар расслабились и тут же вновь напряглись. Пантера услышала хруст позвонков на шее Карока, и зимний волк рухнул наземь вместе с Гвенвивар, которая по-прежнему цеплялась за его спину.

Три ворга, оказавшиеся ближе других к Гвенвивар и задетые ледяным дыханием Карока, больше не представляли угрозы. Один лежал на боку и задыхался, потому что воздух не мог выйти из его замороженных легких, другой бегал кругами, совершенно ослепленный, а третий стоял неподвижно и таращился на свои передние лапы, которые по какой-то непонятной причине отказывались ему подчиняться.

Однако уцелевшие ворги, а их было около двадцати, надвигались на пантеру, окружая ее смертельным кольцом. Гвенвивар оглянулась в поисках выхода, но ворги не имели обыкновения предоставлять врагу возможность бежать.

Они двигались согласованно, плечом к плечу, сжимая кольцо.

* * *

Первые орки уже кружили в путанице согнутых деревьев, пытаясь найти какой-нибудь проход. Некоторые начали продвижение вперед, но все в этой западне было взаимосвязано, и любая из веревок могла заставить распрямиться все сосны.

В этом на собственном опыте убедился один из орков, обнаруживший сеть Монтолио. Он споткнулся о корень, упал лицом вниз на сеть и взмыл высоко в воздух вместе с одним из своих собратьев. Они и не представляли себе, насколько им повезло по сравнению с теми, кто остался сзади, и в особенности с тем орком, который неожиданно наступил на веревку с ножами. Когда деревья распрямились, дьявольская ловушка сработала, вспарывая брюхо твари и поднимая его вверх тормашками в воздух.

Но даже тем оркам, которым удалось миновать второй ряд ловушек, пришлось несладко. Сплетенные ветки, ощетинившиеся острыми сосновыми иглами, хлестали их, заставляя удирать одних, царапая и сбивая с курса других.

На горе оркам, звук, который издавали распрямляющиеся деревья, послужил для Монтолио сигналом открыть огонь. Стрелы одна за другой со свистом вылетали из укрытия, почти без промаха попадая в цель. Один из орков поднял было копье, чтобы метнуть его, но тут же одна стрела вонзилась ему в лицо, а другая — в грудь. Еще одна тварь повернула прочь и побежала, неистово крича: «Злое колдовство!»

Тем, кто перебирался через каменную стену, этот крикун показался летящим по воздуху: его ноги словно не касались земли. Испуганные орки поняли все только тогда, когда он повалился наземь и они увидели в его спине подрагивающую стрелу.

У Дзирта, все еще сидевшего на ненадежной ветке, не было времени восхищаться замечательным воплощением планов Монтолио. С запада надвигался великан, а с другой стороны двое оставшихся всадников на воргах пришли в себя и возобновили атаку, высоко подняв факелы.

* * *

Круг рычащих воргов смыкался все плотнее. Гвенвивар уже ощущала их зловонное дыхание. Пантера не смогла бы пробиться сквозь плотный ряд врагов, не смогла бы и перепрыгнуть через них достаточно быстро, чтобы убежать.

Гвенвивар нашла другой выход. Она сильно оттолкнулась задними лапами от дергавшегося тела Карока и взлетела в воздух футов на двадцать. Ей удалось уцепиться когтями передних лап за нижнюю ветку клена и подтянуться. Затем пантера исчезла среди ветвей, предоставив разочарованной стае выть и рычать от досады.

Вскоре Гвенвивар появилась с другой стороны ствола и спустилась на землю.

Свора бросилась за ней в погоню. Пантера достаточно хорошо успела изучить эту местность за последние несколько недель, и теперь она точно знала, куда вести волков.

Они бежали вдоль гребня, который с левого края круто обрывался в темную пустоту. Гвенвивар хорошо помнила, где лежат валуны и несколько поваленных деревьев. Пантера не видела противоположного края пропасти, и ей приходилось полагаться только на свою память. Она с невероятной быстротой развернулась и прыгнула в темноту ночи, с легкостью приземлилась на другом краю и понеслась к роще. Воргам оставалось только последовать за ней и совершить прыжок, слишком длинный для большинства из них, или же проделать долгий кружной путь, если они по-прежнему хотели преследовать кошку.

Они опасливо переминались на краю обрыва, рыча и царапая землю когтями.

Один уже решился было попытаться перепрыгнуть через пропасть, но стрела, вонзившаяся в его бок, положила конец его намерению.

Ворги не были глупыми тварями и, увидев стрелу, приготовились к защите.

Однако Келлиндил и его сородичи неожиданно обдали их целым дождем стрел, дюжины которых со свистом рассекали воздух, и ворги замертво падали там, где стояли.

Только несколько из них сумели убежать от побоища и попрятались по темным уголкам.

* * *

Чтобы остановить факелоносцев, Дзирт решил воспользоваться еще одним магическим приемом. Безвредные пляшущие язычки волшебного огня внезапно появились под горящими факелами, спускаясь по деревянной рукоятке на руки орков. Это пламя не обжигало, оно не было даже теплым, но когда орки увидели, как огонь пожирает их руки, они растеряли все благоразумие.

Один из них широко взмахнул факелом и по инерции слетел со спины ворга. Он шмякнулся на траву, а ворг развернулся и раздосадованно зарычал.

Другой орк уронил свой факел, который упал прямо на макушку ворга. Искры рассыпались, и пламя охватило густую шкуру зверя, обжигая глаза и уши. Ворг обезумел и кубарем покатился по траве, подминая под себя испуганного орка.

Оглушенный и избитый орк, пошатываясь, встал на ноги и развел руками, словно извиняясь. Однако подпаленный ворг не собирался выслушивать извинения.

Он прыгнул на орка и вцепился мощными челюстями в его лицо.

Дзирт ничего этого не видел. Он мог только надеяться, что его хитрость сработала, потому что, едва произнеся заклинание, он перестал сжимать ногами арбалет и упал на землю вместе с надломленной веткой.

Два орка, которые наконец увидели перед собой цель, бросились на приземлившегося дрова, но как только его руки выпустили ветку, в них оказались сабли. Не обратив на это внимания, орки продолжали наступать, и тогда Дзирт взмахнул саблями в стороны и свалил сразу обоих. На пути к своей цели ему пришлось еще немного поработать клинками. Зловещая улыбка показалась на лице дрова, когда он наконец почувствовал под своими босыми ногами металлическое древко рансера. Он вспомнил великана из Мальдобара, который зарезал невинную семью, и испытал удовлетворение от того, что теперь ему предстояло убить еще одного представителя этого злобного рода.

— Мангура бок воклок! — закричал Дзирт, одной ногой опираясь на корень, а другую поставив на конец рукояти замаскированного оружия.

* * *

Когда Монтолио услышал призыв дрова, он улыбнулся, почувствовав близость могущественного союзника. Его лук пропел еще несколько раз, но следопыт чувствовал, что орки продвигаются к нему окольным путем, используя густые заросли деревьев как укрытие. Он ждал, подманивая их. И когда они почти достигли цели, Монтолио бросил свой лук, выхватил меч и перерезал веревку сбоку себя, ниже огромного узла. Веревка взвилась в воздух, узел попал в развилку среди нижних ветвей, и щит Монтолио, зачарованный одним из заклинаний темноты Дзирта, упал вниз и повис точно на уровне протянутой руки следопыта.

Темнота никак не мешала слепому следопыту, но несколько орков, нападавших на Монтолио, оказались в опасном положении. Они толкались и дико вертелись, нанося удары друг другу, а тем временем Монтолио спокойно выбрался из свалки и начал методичную работу. Не прошло и минуты, как четверо из пяти орков были мертвы или умирали, а пятый бросился наутек.

Не удовлетворившись этим, следопыт и его передвижной шар темноты двинулись дальше. Монтолио внимательно прислушивался к голосам или шумам, которые могли бы привести его к другим оркам. И тут до него опять донесся клич, вызвавший улыбку на губах старого следопыта.

* * *

— Мангура бок воклок! — еще раз громко крикнул Дзирт.

Орк метнул в дрова копье, которое Дзирт проворно отбил в сторону. Теперь орк был безоружен, но Дзирт не стал его преследовать и упорно оставался на прежнем месте.

— Мангура бок воклок! — снова закричал он. — Иди сюда, тупоголовый болван!

На этот раз великан, двигавшийся по направлению к Монтолио, услышал слова дрова. Огромное чудовище остановилось в нерешительности, с любопытством глядя на темного эльфа.

Дзирт не упустил удобного случая:

— Мангура бок воклок!

Взревев и топнув ногой так, что затряслась земля, великан пинком пробил дыру в каменной стене и понесся на дрова.

— Мангура бок воклок! — сказал последний раз Дзирт, слегка пружиня на полусогнутых ногах, Великан бежал навстречу гибели, распугивая орков и злобно нанося удары камнем и дубинкой. За эти несколько секунд он обрушил на Дзирта тысячу проклятий, смысл которых дров не понимал. В три раза выше дрова и во много раз тяжелее его, великан мчался к Дзирту и, судя по всему, собирался похоронить темного эльфа прямо там, где тот стоял.

Когда великану осталось сделать всего два прыжка, Дзирт перенес всю тяжесть своего тела на заднюю ногу. При этом конец древка опустился в яму, а острие приподнялось под углом.

Дзирт отпрыгнул в сторону в тот самый момент, когда великан наткнулся на рансер. Острие и крючковатые бородки исчезли в брюхе великана, прошли сквозь диафрагму и пронзили сердце и легкие. Металлическое древко согнулось; казалось, оно вот-вот сломается, потому что его конец на целый фут, а то и больше, ушел в землю.

Однако рансер выдержал, и великан застыл на месте. Он выронил дубинку и камень и беспомощно потянулся к металлическому древку, но в его руках не оставалось силы даже на то, чтобы обхватить это древко. Он в изумлении и ужасе выпучил огромные глаза. Его пасть была широко разинута и перекошена, но он уже не мог вздохнуть, чтобы закричать.

С губ Дзирта тоже чуть не сорвался крик, но он удержал его в себе.

— Поразительно, — сказал он, оглядываясь туда, где сражался Монтолио, потому что возглас, который чуть было не вырвался у него, был восхвалением богини Миликки. Дзирт удивленно покачал головой и улыбнулся, обескураженный прозорливостью своего не такого уж слепого товарища.

С этими мыслями и чувством справедливости в сердце Дзирт вскарабкался по древку и обеими саблями полоснул по горлу великана. Он продолжал наносить удары, ступив прямо на плечо врага, а затем на его голову. С криком он спрыгнул навстречу группе наблюдавших за ним орков.

При виде великана, их главной надежды, который бился в предсмертных судорогах, орки пришли в ужас, и когда темнокожий монстр-дров с дикими глазами прыгнул на них, они бросились врассыпную. Дзирт догнал двух орков, что оказались ближе, сразил их и ринулся дальше.

В двадцати футах слева от дрова катился среди деревьев шар темноты, перед которым в панике бежало около дюжины орков. Они уже знали, что попасть в эту непроницаемую темноту означало оказаться во власти слепого отшельника и погибнуть.

* * *

Два орка и три ворга, оставшиеся в живых из отряда всадников с факелами, перегруппировались и крадучись пробирались к восточному краю рощи. Они думали, что если им удастся напасть на врага с тыла, то они сумеют выиграть сражение.

Орк, который был ближе всех к северу, даже не успел заметить несущуюся на него темную фигуру. Гвенвивар пришлепнула его и понеслась дальше, зная, что он уже никогда не поднимется.

Следующим был ворг. Обладавший более быстрой реакцией, чем орк, ворг развернулся к пантере, оскалив клыки и яростно щелкая челюстями.

Гвенвивар зарычала и подалась немного вправо. Выпустив огромные когти, она нанесла врагу целый ряд ударов. Ворг не мог сравниться с пантерой в скорости.

Он мотал головой из стороны в сторону, щелкал зубами, но пантера каждый раз на долю секунды опережала его, награждая новым ударом когтей. Пять шлепков — и ворг был побежден. Один его глаз навеки закрылся, наполовину разорванный язык безжизненно свисал из уголка пасти, а нижняя челюсть не смыкалась с верхней.

Только наличие других мишеней спасло ворга от смерти: Гвенвивар, заметив новую добычу, не стала догонять пустившегося наутек потрепанного противника.

* * *

Дзирт и Монтолио отбросили большую часть вражеских сил за стену. «Черная магия!» — отчаянно вопили орки. Ух-Ух со своими филинами способствовали нарастанию паники, неожиданно пикируя на лица орков, нанося удары когтями или клювами и снова взмывая в небо. Еще один орк, который пытался спастись бегством, попал в капкан. Он упал, пронзительно крича и завывая. Его вопли только усиливали ужас остальных.

— Не могу поверить! — вскричал Родди Макгристл. — Ты позволил этой парочке разгромить всю твою армию!

Граул сверкнул взглядом на горца.

— Мы еще можем повернуть их назад, — сказал Родди. — Если они увидят тебя, то снова пойдут в бой.

Его слова не были лишены здравого смысла. Если бы Граул и Родди тоже вступили в битву, орки, которых все еще оставалось около пятидесяти, могли бы перестроиться. Поскольку большинство ловушек и капканов уже сработало, Дзирт и Монтолио оказались бы в весьма плачевном положении! Но король орков видел, что на севере назревает еще одна проблема, и решил, невзирая на протесты Родди, что старик и темный эльф попросту не стоят таких жертв.

Большинство орков на поле услышали о новой опасности прежде, чем увидели ее, потому что Ревун и его друзья всегда производили много шума. Самым трудным для медведей, которые обрушились на ряды орков, было выделить тот или иной объект среди бегущих врагов. Они разметали орков, а затем погнали их в рощицу и дальше, до самого берега реки, где располагались пещеры орков. Весна была в самом разгаре, воздух дышал энергией и возбуждением, и игривым медведям так нравилось разбрасывать орков!

* * *

Целая орда бегущих пронеслась мимо упавшего квиклинга. Когда Тефанис очнулся, то обнаружил, что единственный остался в живых на залитом кровью поле.

Рев и крики доносились с запада, куда бежал отряд, а из рощи следопыта все еще слышался шум битвы. Тефанис понимал, что его участие в сражении, каким бы ничтожным ни было, уже закончено. Жестокая боль терзала его ногу. Такой боли ему еще не доводилось испытывать. Он взглянул на раненую ступню и со страхом понял, что единственным способом освободиться из отвратительного капкана было довершить ужасный разрез, а значит, потерять часть стопы и все пять пальцев.

Сделать это было нетрудно: оставалось только перерезать тонкий слой кожи, и Тефанис не колебался, опасаясь, что в любой момент появится дров и найдет его.

Квиклинг подавил крик и перевязал рану разорванной рубахой, а затем медленно заковылял в гущу деревьев.

* * *

Орк тихо крался вперед, радуясь, что пантера и ворг дерутся довольно шумно. Все мысли об убийстве старика и дрова испарились из головы орка, когда он увидел, как его товарищей гонит прочь стая медведей. Теперь ему хотелось лишь найти путь отступления, что было весьма нелегким делом в густом переплетении низко нависших ветвей.

Выбравшись на открытое пространство, орк наступил на сухие листья и похолодел, услышав громкий хруст. Он посмотрел налево, потом медленно повернулся направо. Внезапно отпрыгнул и обернулся, ожидая нападения сзади. Но все вокруг было тихо и спокойно, если не считать отдаленного рыка пантеры и визга ворга. Орк издал глубокий вздох облегчения и снова пустился в путь.

Инстинкт снова велел ему остановиться, и орк оглянулся назад. Прямо над его головой на ветке замерла чья-то темная фигура, и прежде чем он успел отреагировать, сверкнула серебряная молния. Траектория полета сабельного клинка оказалась безупречной: он скользнул вокруг, подбородка орка и погрузился в его горло.

Орк стоял, широко разведя руки и подергиваясь, и пытался вскрикнуть, но его гортань была разрезана надвое. Сабля стремительно высвободилась, и орк упал замертво.

Неподалеку еще один орк сумел наконец выбраться из висящей сети и помог высвободиться своему приятелю. Оба орка, разозленные и не желающие бежать без боя, тихо поползли искать врага.

— В темноту, — сказал первый, когда они пробирались через заросли и увидели место, как бы стертое непроницаемым черным шаром. — Как можно сильнее.

Орки одновременно подняли копья и метнули их, крякнув от усилия. Копья исчезли в темном шаре, в этом средоточии смерти; одно со звоном ударилось о металлический предмет, но другое поразило какую-то более податливую цель.

Победные крики орков резко оборвались одновременно с дважды раздавшимся звоном тетивы. Одна из тварей повалилась вперед, умерев еще до того, как коснулась земли, но другой орк упорно продолжал держаться на ногах и пытался взглянуть на свою грудь, пробитую стрелой. Он жил еще какое-то время и успел увидеть, как Монтолио небрежно прошел мимо и скрылся в темноте шара, чтобы найти свой щит.

Дзирт издалека наблюдал за стариком, качая головой и удивляясь.

* * *

— Все кончено, — сказал разведчик эльфов товарищам, когда они нашли его среди валунов к югу от рощи Монши.

— Я не совсем в этом уверен, — ответил Келлиндил, с любопытством оглядываясь на запад и вслушиваясь в отзвуки медвежьего рева и визга орков.

Келлиндил подозревал, что за спиной Граула стоит кто-то еще, подстрекнувший короля орков к нападению. Чувствуя себя в ответе за дрова, Келлиндил хотел знать, кто это мог быть.

— Следопыт и дров отбили свою рощу, — подчеркнул разведчик.

— Согласен, — сказал Келлиндил, — так что ваше участие в этом деле закончено. Можете возвращаться обратно в лагерь.

— А разве ты не присоединишься к нам? — спросил другой эльф, хотя и знал, каков будет ответ.

— Присоединюсь, если судьба так распорядится, — ответил Келлиндил. — А сейчас я должен сделать кое-что еще.

Остальные эльфы не стали ни о чем расспрашивать Келлиндила. Он редко приходил в их королевство и никогда не оставался с ними надолго. Келлиндил был воином-скитальцем, его домом была дорога. Он тотчас же отправился вдогонку за убегающими орками, а потом изменил направление, избрав путь южнее и последовал параллельно их движению.

* * *

— Ты позволил этой парочке побить тебя! — проворчал Родди, когда они с Граулом ненадолго остановились, чтобы перевести дух.

Ответом Граула был взмах тяжелой дубинки. Родди удалось немного смягчить удар, однако он все равно покачнулся.

— Ты за это заплатишь! — проревел горец, выхватывая из-за пояса Громобой.

Дюжина подданных Граула тут же выросли возле короля и немедленно разобрались в том, что происходит.

— Ты принес нам разорение! — зарычал Граул и приказал оркам:

— Убейте его!

Собака Родди отвлекла ближайшую к нему кучку орков, и Родди не стал ждать, пока остальные его поймают. Он рванул в ночь, используя все известные ему хитрости, чтобы оторваться от преследователей.

Его усилия вскоре увенчались успехом, к тому же этой ночью орки не хотели больше никаких сражений, и Родди решил, что можно наконец остановиться и оглянуться.

Он услышал наверху какой-то шелест и поднял голову как раз вовремя, чтобы получить прямо в лицо удар рукоятью меча. Весомость удара, усиленная собственной инерцией Родди, заставила горца без сознания повалиться на землю.

— Я не удивлен, — сказал Келлиндил, стоя над скорченным телом.

Глава 19 РАЗНЫЕ ПУТИ

Прошло восемь дней, а боль в ноге Тефаниса все не утихала. Душа его рвалась перемещаться быстро, но как только он пускался бегом, его неизбежно заносило в сторону, и он врезался в кустарник или, что еще хуже, в твердый ствол дерева.

— Перестань-рычать-на-меня-глупая-собака! — огрызнулся Тефанис на желтого пса, который следовал за ним со дня битвы.

Ни одному из них общество другого не приносило радости. Тефанис часто сокрушался, что эта отвратительная собака нисколько не похожа на Карока.

Но Карок был мертв. Квиклинг нашел его растерзанное тело. Еще один спутник покинул его, и теперь спрайт снова остался один.

— У-меня-нет-никого-кроме-тебя-глупая-собака! — горько пожаловался он.

Пес оскалился и зарычал.

Тефанису хотелось распороть его горло, хотелось пробежаться вниз-вверх по этому паршивому животному, рассекая и разрезая каждый дюйм его тела. Однако он увидел, что солнце уже совсем опустилось, и понял, что вскоре эта тварь пригодится ему.

— Мне-пора-бежать! — проговорил квиклинг.

Не успела собака опомниться, как Тефанис подбежал к ней, схватил веревку, которую накинул на шею собаки, и описал три полных круга вокруг ствола ближайшего дерева. Собака ринулась вдогонку за ним, но веревка натянулась, удерживая пса на месте, и Тефанис с легкостью оказался за пределами досягаемости.

— Я-скоро-вернусь-глупая-ты-псина! — крикнул он и устремился по горным тропам, понимая, что эта ночь может оказаться его последним шансом.

Далеко впереди горели огни Мальдобара, однако квиклинга привлекали не они, а другой свет — отблески далекого костра. За несколько минут он добрался до небольшого лагеря, радуясь, что поблизости не видно эльфа.

Родди Макгристл сидел, привалившись спиной к огромному дереву. Его руки обхватывали сзади ствол и были стянуты в кистях ремнем. Горец выглядел жалким, таким же жалким, как его собака, но у Тефаниса не оставалось другого выбора.

Улгулу и Кемпфана были мертвы, Карок тоже, а Граул после ужасающего разгрома в роще назначил за голову квиклинга хорошую цену.

Таким образом, выбирать было не из чего, но Тефанис не имел ни малейшего желания снова в одиночку бороться за выживание. Он незаметно подбежал к дереву, прокрался за спину Родди и прошептал ему в самое ухо:

— Завтра-ты-будешь-в-Мальдобаре.

Неожиданно услышав писклявый голос, Родди похолодел.

— Завтра ты будешь в Мальдобаре, — повторил Тефанис как можно медленнее.

— Убирайся, — рыкнул на него Родди, считая, что квиклинг просто дразнит его.

— Тебе-стоит-быть-со-мной-повежливее, ох-как-стоит! — резко ответил Тефанис. — Эльф-собирается-держать-тебя-в-плену-ты-это-знаешь. За-преступления-против-слепого-следопыта.

— Заткни пасть! — рявкнул Макгристл громче, чем надо.

— О чем это ты? — донесся до них голос Келлиндила.

— Вот-что-ты-наделал, глупый-человечишка! — прошептал Тефанис.

— Я же сказал тебе убираться! — огрызнулся Родди.

— Я-то-могу-убраться, но-что-тогда-будет-с-то-бой? Отправишься-в-тюрьму? — злобно сказал Тефанис. — Я-могу-помочь-тебе-сейчас, если-тебе-нужна-моя-помощь.

Родди начал понимать.

— Развяжи мне руки, — велел он.

— Уже-сделано, — ответил Тефанис.

Родди обнаружил, что Тефанис не врет. Он начал вставать, но внезапно передумал, потому что в лагерь вошел Келлиндил.

— Сиди-спокойно, — посоветовал Тефанис. — Я-отвлеку-твоего-стража.

Произнося эти слова, он быстро перемещался, и Родди расслышал только невнятное бормотание. Однако он снова завел руки за спину, не видя никакого другого подходящего способа поведения с хорошо вооруженным эльфом, приближавшимся к нему.

— Это наша последняя ночь в дороге, — заметил Келлиндил, бросая возле костра кролика, подстреленного на ужин. Он подошел к Родди и наклонился над ним. — Я пошлю за леди Соколицей, как только мы доберемся до Мальдобара, сказал он. — Она считает Монтолио Де Бруши своим другом, и ей будет интересно узнать о событиях в роще.

— Да что ты понимаешь! — огрызнулся Родди. — Следопыт и мой друг тоже!

— Если ты водишься с королем орков Граулом, то не смеешь называться другом следопыта из рощи, — возразил Келлиндил.

Родди не смог опровергнуть эти слова, но тут в дело вмешался Тефанис. За спиной эльфа послышалось жужжание, и Келлиндил повернулся кругом, положив руку на меч.

— Это еще что за создание? — спросил он, широко раскрыв глаза от изумления.

Ему было не суждено узнать ответ, потому что Родди внезапно подскочил к нему сзади и одним ударом повалил на землю. Келлиндил был искусным воином, но в ближнем бою не мог противостоять стальным мускулам Родди Мактристла. Огромные грязные ручищи горца сомкнулись на тонкой шее эльфа.

— У-меня-твоя-собака, — сказал Тефанис, когда гнусное дело было сделано. — Она-привязана-к-де-реву.

— Кто ты такой? — спросил Родди, пытаясь скрыть бурный восторг от того, что оказался на свободе, а его пес все еще жив. — И чего ты от меня хочешь?

— Я-маленькое-создание, ты-сам-видишь, — объяснил Тефанис. — Мне-нравится-иметь-больших-друзей.

Родди некоторое время размышлял над этим предложением.

— Ладно. Ты это заслужил, — сказал он со смехом. Среди принадлежавших погибшему эльфу вещей он отыскал свой испытанный топор Громобой и поднялся на ноги, огромный и угрюмый.

— Тогда пошли обратно в горы. Мне еще надо разобраться с дровом.

Нежные черты лица квиклинга исказила кислая гримаса, но он скрыл ее прежде, чем Родди успел что-то заметить. У Тефаниса не было никакого желания подходить близко к роще слепого следопыта. Даже забывая о том, что король орков назначил цену за его голову, он не мог не принимать во внимание, что у других эльфов возникнут подозрения, если Родди объявится там без Келлиндила. А кроме этого, Тефанис чувствовал, что боль, терзавшая его голову и ногу, становится намного острее при одной только мысли о новой встрече с дровом.

— Нет! — выпалил квиклинг.

Не привыкший к неповиновению Родди грозно уставился на него.

— В-этом-нет-необходимости, — солгал Тефанис. — Дров-мертв, его-прикончил-ворг.

Однако эти слова не убедили Родди.

— Однажды-я-уже-привел-тебя-к-дрову, — напомнил Тефанис.

Хотя Родди и был разочарован, но он больше не испытывал недоверия к квиклингу. Если бы не Тефанис, Родди никогда не обнаружил бы Дзирта. Сейчас он находился бы более чем в ста милях отсюда, вел поиски вокруг пещеры Морьюима и изводил золото на лживые россказни драконов.

— А как насчет слепого следопыта? — спросил Родди.

— Он-жив, но-пусть-живет, — ответил Тефанис. — К-нему-присоединилось-множество-могущественных-друзей. — Он указал взглядом на тело Келлиндила. — Эльфы. Множество-эльфов.

Родди кивнул в знак согласия. Он не питал к Монши неприязни и к тому же вовсе не жаждал встречаться с родственниками Келлиндила.

Они зарыли тело Келлиндила и те вещи, которые не могли унести с собой, нашли собаку Родди и той же ночью отправились на запад, в дикие края.

* * *

А в роще Монтолио мирно и с пользой пролетали весенние дни. Дзирт постигал науку и мудрость следопытов с большей легкостью, чем ожидал оптимист Монтолио.

Дров выучил названия всех деревьев и кустов в этой местности, узнал имена животных, а самое главное, он научился подбирать ключи к загадкам природы, которые дарила ему Миликки. Когда ему встречалось неизвестное животное, он обнаруживал, что по движениям и повадкам зверя может быстро понять его намерения, особенности поведения и настроение.

— Иди и потрогай его шкуру, — прошептал Монтолио как-то раз серым непогожим вечером и указал на другой конец поля, где возле деревьев белым пятнышком мелькал хвост оленя.

Даже при таком тусклом свете Дзирту трудно было разглядеть оленя, но так же, как и Монтолио, он чувствовал его присутствие.

— А он мне позволит? — спросил Дзирт. Монтолио улыбнулся и пожал плечами.

Дзирт бесшумно и осторожно пополз по краю луга, держась в тени. Он хотел подойти с севера, с подветренной стороны, но чтобы добраться до оленя с севера, нужно было обогнуть его с востока. Ошибку он понял, когда до оленя оставалось дюжины две ярдов. Животное внезапно подняло голову, принюхалось, и его хвостик дрогнул.

Дзирт замер и долго ждал, пока олень решал, продолжать ему пастись или нет. Пугливое животное было встревожено, и как только Дзирт сделал еще один робкий шаг, олень рванулся прочь.

Однако Монтолио, который подходил к нему с юга, оказался достаточно близко и успел похлопать бегущего оленя по крестцу.

Дзирт изумленно заморгал.

— Ветер благоприятствовал мне! — обиженно заявил он самодовольно улыбающемуся следопыту. Монтолио покачал головой.

— Только последние двадцать ярдов, когда ты подходил к оленю с севера, — объяснил он. — До тех пор западное направление было предпочтительнее восточного.

— Но с запада невозможно выйти на оленя с северной стороны! — сказал Дзирт.

— Мне это и не требовалось, — ответил Монтолио. — Там сзади отвесный утес, — сказал он, указывая на юг. — Налетая на него, ветер меняет направление.

— Я этого не знал.

— А должен бы знать, — снисходительно сказал Монтолио. — В этом-то весь фокус. Ты должен видеть мир, как птица, которая, прежде чем избрать направление полета, озирает всю местность.

— Я не умею летать, — язвительно сказал Дзирт.

— Я тоже! — проревел старый следопыт. — Посмотри вверх!

Подняв глаза к серому небу, Дзирт сощурился. Он различил одинокий силуэт, который свободно парил в небе, широко раскинув крылья, чтобы поймать дуновение ветра.

— Ястреб, — сказал дров.

— Прилетел с южным ветром, — объяснил Монтолио, — а потом повернул на запад вместе с воздушными потоками, огибающими утес. Если бы ты понаблюдал за его полетом, то смог бы догадаться об особенностях местности.

— Это невозможно, — растерянно сказал Дзирт.

— Неужели? — опросил Монтолио и пошел дальше, чтобы скрыть улыбку.

Конечно, дров был прав: никому не под силу судить о топографии местности по полету ястреба. Монтолио узнал об изменении направления ветра от некоего угодливого филина, который бесшумно прилетел на его призыв, как только Дзирт двинулся через луг. Но дрову необязательно было знать об этом. Пусть он некоторое время поразмыслит над этим враньем, решил старый следопыт.

Размышление и переосмысление того, что он узнал, станет ценным уроком.

— Тебе Ух-Ух сказал, — заявил Дзирт полчаса спустя, когда они возвращались в рощу. — Ух-Ух сказал тебе и о ветре, и о ястребе.

— Ты в этом уверен?

— Так оно и есть, — твердо сказал Дзирт. — Ястреб не кричал (я уже достаточно опытен, чтобы знать это). Видеть птицу ты не мог и не мог слышать, как шумит ветер в ее крыльях, что бы ты там ни говорил!

Смех Монтолио вызвал торжествующую улыбку на губах дрова.

— Ты хорошо потрудился сегодня, — сказал старый следопыт.

— Я не сумел подкрасться к оленю, — напомнил ему Дзирт.

— Вовсе не это было целью проверки, — ответил Монтолио. — Ты доверился своим знаниям и подверг сомнению мои утверждения. Ты уверен в тех уроках, которые извлек. А теперь послушай кое-что еще. Я научу тебя нескольким хитростям, которые помогут тебе, когда ты будешь подкрадываться к пугливому оленю.

Они продолжали разговор по пути в рощу и в течение всей ночи. Дзирт жадно впитывал каждое слово следопыта, узнавая все больше и больше чудесных тайн окружающего мира.

Неделю спустя, уже на другом поле, ему удалось одной рукой дотронуться до лани, а другой рукой похлопать по заду ее пятнистого друга. Оба животных унеслись прочь от неожиданного прикосновения. Монтолио «увидел» улыбку Дзирта, находясь в сотне ярдов от него.

Обучение было далеко не окончено, когда лето пошло на убыль, однако Монтолио тратил все меньше времени на уроки. Дзирт узнал достаточно, чтобы выйти в открытый мир и учиться самому, вслушиваясь в тихие голоса и вглядываясь в неприметные знаки, которые подавали ему деревья и животные. Дров был так увлечен бесконечными открытиями, что не замечал глубоких перемен, произошедших с Монтолио. Следопыт очень постарел. По утрам его спина с трудом распрямлялась, а руки часто немели. Монтолио стоически терпел это, не желая жалеть себя и не сетуя на приближение неминуемого.

Он прожил долгую и насыщенную жизнь, ему многое удалось выполнить, и на его долю выпали такие яркие переживания, какие доводится испытать немногим.

— Что ты собираешься делать дальше? — неожиданно спросил он однажды вечером, когда они ужинали тушеными овощами, состряпанными его молодым другом.

Вопрос поразил Дзирта. Он жил сегодняшним днем и не строил никаких планов.

Да и к чему они, когда жизнь так легка и радостна, какой она никогда не была для окруженного недругами отступника-дрова! Дзирт действительно не хотел думать над этим вопросом, поэтому он кинул сухарь Гвенвивар, чтобы поменять тему разговора. Пантера, пожалуй, чересчур удобно устроилась на его постели, свернувшись среди одеял так, что Дзирт засомневался, удастся ли ему выгнать кошку из этого уютного гнездышка каким-либо иным способом, кроме как отправив ее на Астральный уровень. Монтолио не отступал.

— Каковы твои планы, Дзирт До'Урден? — настаивал старый следопыт. — Где и как ты будешь жить?

— Ты что, выгоняешь меня? — спросил Дзирт.

— Конечно, нет.

— Тогда я останусь с тобой, — спокойно ответил Дзирт.

— Я имею в виду после, — сказал Монтолио, начиная раздражаться.

— После чего? — спросил дров, думая, что Монши известно что-то, чего он не знает.

Смех Монтолио развеял его подозрения.

— Я старый человек, — сказал следопыт, — а ты — молодой эльф. Я старше тебя, но даже если бы я был младенцем, тебе отпущено намного больше лет, чем мне. Так куда отправится Дзирт До'Урден, когда Монтолио Де Бруши не станет?

Дзирт отвернулся.

— Я не… — неуверенно начал он. — Я останусь здесь.

— Нет, — мрачно ответил Монтолио. — Надеюсь, тебе суждено намного больше, чем это. Такая жизнь тебе не подойдет.

— Но она подходила тебе, — огрызнулся Дзирт, сам того не желая.

— В течение пяти лет, — спокойно сказал Монтолио, не обижаясь. — Пяти лет после жизни, полной приключений и волнений.

— Моя жизнь тоже не была спокойной, — напомнил Дзирт.

— Но ты еще ребенок, — сказал Монтолио. — Пять лет — не пятьсот, а именно такой срок отпущен тебе. Обещай мне, что переменишь свое решение, когда меня не станет. Вокруг тебя огромный мир, друг мой, он полон не только боли, но и радости. Первое будет удерживать тебя на пути развития, а последнее сделает этот путь терпимым. Пообещай же мне, что, когда Монши не станет, Дзирт выйдет в этот мир и найдет в нем свое место.

Дзирт хотел возразить, спросить следопыта, почему он так уверен в том, что этим «местом» не является роща. Мысли заметались в голове у дрова. Он вспоминал Мальдобар, смерть фермеров, взвешивал в памяти испытания, выпавшие на его долю, и все зло, которое так упорно преследовало его. Но, вопреки этому, в нем зрело искреннее желание вернуться в мир. Сколько других Монши встретит он там? Сколько друзей? И не покажется ли ему опустевшей эта роща, когда они останутся здесь вдвоем с Гвенвивар?

Монтолио не требовал ответа, понимая замешательство дрова.

— Пообещай мне, что в свое время хотя бы поразмыслишь над моими словами.

Веря в Дзирта, он не сомневался в согласии друга выполнить это обещание.

* * *

В том году первый снег выпал рано, легкой пылью просыпавшись из клочковатых облаков, игравших в прятки с луной. Дзирт, который вместе с Гвенвивар выбрался наружу, упивался новой сменой времен года и радовался подтверждению бесконечного цикла. Он в приподнятом настроении возвращался в рощу, стряхивая на ходу снег с пушистых сосновых ветвей.

Костер в лагере горел слабо, Ух-Ух неподвижно застыл на низко растущей ветке, и даже ветер, казалось, старался не гудеть. Дзирт взглянул на Гвенвивар, надеясь получить от нее хоть какое-нибудь объяснение, но пантера просто села у огня, тоже застыв в торжественном молчании.

Благоговейный ужас — странное ощущение, вершина тончайших переживаний, которые возникают у тебя из-за таких потрясающих душу чувств, как страх.

— Монши? — тихо позвал Дзирт, приближаясь к жилищу старого следопыта.

Закрыв одеялом вход, он отгородился от последних отблесков угасающего костра, чтобы глаза перестроились на инфракрасный спектр, и оставался там очень долго, наблюдая за тем, как последние струйки тепла покидают тело следопыта. И хотя Монши стал холодным, его спокойная и довольная улыбка излучала тепло.

За несколько последующих дней Дзирт пролил немало слез, но стоило ему вспомнить эту последнюю улыбку, выражавшую вечный покой, снизошедший на старого человека, он напоминал себе, что оплакивает только свою потерю, а не самого Монши.

Он похоронил следопыта под каменным курганом возле рощи, а затем тихо перезимовал, поглощенный каждодневными делами и сомнениями. Ух-Ух прилетал все реже и реже, и однажды взгляд улетающего филина сказал Дзирту, что птица больше никогда не вернется в эту рощу.

Весной дрову удалось понять чувства Ух-Уха. Более десяти лет провел он в поисках дома и обрел его здесь, у Монтолио. Но когда следопыта не стало, роща больше не казалась столь гостеприимной. Это место принадлежало Монши, а не Дзирту.

— Как я и обещал, — пробормотал однажды утром Дзирт.

Монтолио просил его как следует подумать о своем будущем, и теперь Дзирту предстояло сдержать слово. В роще ему было уютно, здесь он по-прежнему не чувствовал себя изгоем, но это место перестало быть его домом. Он понимал, что его дом где-то за пределами рощи, где-то в этом бескрайнем мире, который, по словам Монтолио, был полон не только боли, но и радости.

Дзирт отобрал и упаковал кое-что — несколько приспособлений и самые интересные книги старого следопыта, прицепил к поясу сабли и закинул за плечо длинный лук. Затем он в последний раз обошел рощу, окидывая прощальным взглядом веревочные мосты, оружейный склад, бочку с бренди, корень дерева, где погиб великан, и линию укреплений, где укрывался Монтолио. Он призвал Гвенвивар, и пантера все поняла, стоило ей появиться.

Они ни разу не оглянулись, шагая по горной тропе навстречу миру, полному боли и радости.

Часть 5 ПРИСТАНИЩЕ

Как сильно отличалась тропа, по которой я уходил из рощи Монтолио, от той дороги, что привела меня туда! Я снова был один, кроме, конечно, тех моментов, когда на мой призыв являлась Гвенвивар. Однако мое одиночество было только физическим. В душе я хранил имя, ставшее воплощением тех принципов, которыми я так дорожил. Монши называл Миликки богиней, а для меня она стала образом жизни.

Она всегда шла рядом, со мной, когда я шагал по дорогам поверхности. Она обеспечила мне безопасность и помогла прогнать отчаяние, когда дворфы из Цитадели Адбар, крепости к юго-востоку от рощи Монши, травили меня и охотились за мной. Миликки и моя вера в собственное достоинство придавали мне смелости появляться в разные городах по всему северному краю. Меня везде встречали одинаково: люди испытывали потрясение и страх, который быстро превращался в гнев. Самые достойные из тех, кто мне встречался, просто велели мне убираться восвояси; другие прогоняли меня, обнажив оружие. Два раза мне пришлось сражаться, хотя я сумел исчезнуть, не причинив никому существенного вреда.

Но мелкие шрамы и царапины оказались невысокой иеной. Монши просил меня не жить так, как жил он, и советы старого следопыта, как всегда, оказались верны.

Из моих скитаний по северу я кое-что вынес — это была надежда, которую я ни за что не сохранил бы, если бы стал затворником в хвойной роще. Когда на горизонте показывался новый незнакомый город, трепет предчувствия заставлял меня ускорить шаг. Я надеялся в один прекрасный день обрести понимание и найти свой дом.

Это случится внезапно, воображал я. Я подойду к воротам, произнесу обычное приветствие, а затем представлюсь как темный эльф. В моих фантазиях учитывалась та реальность, что при моем приближении ворота не раскроются настежь. Скорее всего меня под стражей введут в город, и начнется период испытаний, подобный тому, который я пережил в Блингденстоуне, городе глубинных гномов. Много месяцев меня будут подозревать, но в конце концов мои принципы станут ясны и приняты такими, каковы они есть на самом деле; личные качества окажутся важнее цвета кожи и дурной славы моей расы.

В течение многих лет я бесконечное количество раз тешился этой фантазией.

Каждое слово при каждой встрече в моем воображаемом городе превращалось в мольбу против бесконечных отторжений. Этого было бы недостаточно, чтобы справиться с охватывающим меня порой отчаянием, но со мной всегда была Гвенвивар, а теперь рядом оказалась и Миликки.

Дзирт До'Урден.

Глава 20 ГОДЫ И МИЛИ

Постоялый двор «Страдная пора» был излюбленным местом встречи людей, путешествующих по Долгому тракту, протянувшемуся между двумя большими северными городами — Синими Водами и Мирабаром. Кроме удобного ночлега по разумным ценам, «Страдная пора» предоставляла харчевню «У Дерри», прославленное место обмена новостями, где в любой вечер любой недели постоялец мог встретиться с искателями приключений из самых разных краев, от Лускана до Сандабара. Пламя в очаге было ярким и горячим, напитки лились рекой, а небылицы, сплетенные в «Дерри», рассказывались и пересказывались потом по всем Королевствам.

Родди не снимал низко надвинутый капюшон потрепанного дорожного плаща, даже когда вгрызался в свою порцию баранины и хлеба. Старый желтый пес, рыча, сидел на полу рядом с ним, и время от времени Родди рассеянно кидал ему куски мяса.

Проголодавшийся охотник редко поднимал голову от тарелки, однако его воспаленные глаза подозрительно вглядывались из-под капюшона в окружающих.

Несколько головорезов, собравшихся здесь этим вечером, были ему знакомы лично или понаслышке, и он не стал бы доверять им, как, впрочем, и они не доверились бы ему, если бы были умнее.

Один высокий человек узнал пса Родди, когда проходил мимо его стола, и остановился, раздумывая, не стоит ли поприветствовать знаменитого охотника за головами. Однако в конце концов он молча прошел мимо, считая, что бедняга Макгристл не стоит подобных усилий. Никому в точности не было известно, что случилось с Родди несколько лет назад вблизи Мальдобара, но в результате он покинул этот край, получив глубокие раны, как телесные, так и душевные. Вечно угрюмый, Макгристл теперь проводил больше времени рыча, чем разговаривая.

Какое-то время Родди обгладывал большую кость и наконец кинул ее своему псу, а сам принялся вытирать жирные руки о плащ, при этом случайно откинув край капюшона, скрывавшего отвратительные шрамы. Родди поспешно надвинул капюшон обратно и острым взглядом окинул всех, кто мог заметить это. Взгляд с выражением отвращения стоил нескольким людям жизни, когда дело касалось шрамов Родди.

Однако на этот раз вроде бы никто ничего не заметил. Большинство тех, кто не был поглощен едой, стояли возле бара и громко спорили.

— Никогда этого не было! — вопил один.

— А я говорю, что видел его собственными глазами! — кричал в ответ другой.

— И говорю я правду!

— Собственными глазами! — передразнил его первый.

Тут в спор вмешался третий:

— Даже если ты его видел, откуда ты знаешь, что это он?

Несколько человек угрожающе надвинулись друг на друга, толкаясь плечами.

— А ну, тихо! — раздался чей-то возглас. От толпы отделился один человек и указал на Родди, который, не узнавая говорящего, невольно положил руку на Громобой, свой верный топор. — Спросите Макгристла! — выкрикнул человек. Родди Макгристл лучше кого бы то ни было разбирается в темных эльфах.

Сразу дюжина человек заговорили одновременно, приближаясь к Родди, словно какой-то бесформенный крутящийся ком. Рука Родди снова легла на Громобой, когда он пожимал руку человеку, севшему за стол напротив него.

— Ты ведь Макгристл, верно? — уважительно спросил этот человек.

— Может, и так, — спокойно ответил Родди, наслаждаясь всеобщим вниманием.

С тех пор, как обнаружили погибшую семью Тистлдаунов, люди ни разу так сильно не интересовались его мнением.

— Господи, — раздался откуда-то сзади недовольный голос. — Да что он знает о темных эльфах!

Под свирепым взглядом Родди кое-кто из стоявших рядом попятился, и он это заметил. Ему понравилось это ощущение — он снова почувствовал себя значительным и уважаемым.

— Дров убил одного моего пса и оставил отметину на голове этого, — прохрипел Родди и потрепал старого пса, показывая шрам. — Проклятый темный эльф наградил меня этим, — неторопливо сказал он, снимая капюшон и открывая лицо.

Обычно Родди прятал отвратительные шрамы, однако шепот и вздохи изумления из толпы оказались чрезвычайно приятны для несчастного охотника. Он повернул голову, выставляя на обозрение толпе свое лицо и в полной мере наслаждаясь реакцией.

— У него была черная кожа и белые волосы? — спросил толстый коротышка, тот самый, который начал пререкания возле бара, рассказав о своей встрече с темным эльфом.

— Так оно и должно быть, если перед тобой темный эльф, — раздраженно ответил Родди.

Человек победоносно оглядел присутствующих.

— Именно это я и пытаюсь им втолковать, — сказал он. — Они твердят, будто я видел просто грязного эльфа или, может быть, орка, но я-то знаю, что это был дров!

— Если ты видел дрова, — угрюмо сказал Родди, взвешивая каждое слово, чтобы подчеркнуть его значимость, — ты сразу понимаешь, что видел дрова. И ты не забудешь, что видел дрова! А те, кто сомневаются в твоих словах, пусть пойдут и отыщут темного эльфа. Потом им придется вернуться и извиниться перед тобой.

— Ну так вот, я видел темного эльфа, — заявил толстяк. — Я устроил стоянку в Тайнолесье, к северу от деревушки Грюнвальд. Ночь показалась мне достаточно спокойной, и я немного перестарался с костром, потому что дул холодный ветер. Вот тут-то и появился этот чужак, без всякого предупреждения, даже без единого слова!

Теперь все жадно прислушивались к нему, воспринимая его слова в новом свете после того, как изуродованный дровом незнакомец подтвердил истинность этой истории.

— Я не услышал ни слова, ни крика птицы, вообще ничего! — продолжал толстяк. — Капюшон его плаща был низко надвинут, и это показалось мне подозрительным, поэтому я спросил: «Ты что здесь делаешь?» — «Ищу место, где мои товарищи и я могли бы разбить лагерь и заночевать», — ответил он так же спокойно, как вот ты сейчас. Это прозвучало вполне разумно, но капюшон меня все-таки смущал. «Тогда сними свой колпак, — сказал я ему. — Я не могу разговаривать с человеком, если не вижу его лица». Он с минуту раздумывал над моими словами, а затем медленно, очень медленно поднял руки вверх.

Тут толстяк театрально изобразил, как именно незнакомец сделал это, и оглядел толпу, чтобы удостовериться в том, что все внимательно слушают.

— Больше мне ничего и не требовалось видеть! — внезапно закричал он, и все отшатнулись в изумлении, хотя совсем недавно выслушали от него ту же самую историю. — Его руки оказались черными, как уголь, и тонкими, как у эльфа. Я тут же понял, хоть мне и самому непонятно каким образом, что передо мной дров. Дров, говорю я вам, а тот, кто сомневается, пусть пойдет и найдет темного эльфа для себя!

Толстяк уставился на своих прежде недоверчивых слушателей, а Родди одобрительно кивнул.

— Кажется, в последнее время я слишком много слышу о темных эльфах, — пробормотал охотник.

— А я слышал только об одном, — вмешался еще один человек. — Я имею в виду, до того, как мы заговорили с тобой и услышали о твоем бое. Получается два дрова за шесть лет.

— Я и говорю, — мрачно заметил Родди, — по-моему, развелось слишком много темных…

Родди не удалось закончить фразу, потому что все сборище разразилось преувеличенно громким смехом. Охотнику показалось, что наступили старые добрые времена, когда все вокруг ловили каждое его слово.

Единственным, кто не смеялся, был толстяк, слишком взволнованный собственным рассказом о встрече с дровом.

— И все-таки, — сказал он, стараясь побороть волнение, — когда я думаю об этих лиловых глазах, уставившихся на меня из-под капюшона, меня дрожь пробирает!

Улыбка Родди исчезла в мгновение ока.

— Лиловых глазах? — с трудом выдавил он.

Родди доводилось встречаться со множеством существ, обладающих теплочувствительным зрением, характерным для большинства обитателей Подземья, и он знал, что обычно такие глаза напоминают красные точки. В памяти Родди все еще жили воспоминания о лиловых глазах, глядящих на него, придавленного кленом.

Еще тогда он понял, что глаза такого странного оттенка являются редкостью даже среди темных эльфов.

Те, кто стоял ближе к Родди, прекратили смеяться, думая, что вопрос Родди является выражением сомнения в правдивости рассказа толстяка.

— Они были лиловыми, — настаивал толстопузый, хотя в его дрожащем голосе не чувствовалось большой уверенности.

Окружающие ждали, согласится с ним Родди или опровергнет, не зная, верить рассказчику или нет.

— А какое оружие было у этого дрова? — мрачно спросил Родди, с угрожающим видом поднимаясь на ноги.

Толстяк на секунду задумался.

— Кривые клинки, — выпалил он.

— Сабли?

— Сабли, — согласился толстяк.

— А не назвал ли этот дров свое имя? — спросил Родди, и когда рассказчик замялся, Родди сгреб его за воротник и поднял над столом. — Дров назвал свое имя? — повторил он, жарко дыша прямо в лицо толстяку.

— Ну… это… э-э, Дзир.

— Дзиррит?

Человек неуверенно пожал плечами, и Родди отпустил его, проревев:

— Где? И когда?

— В Тайнолесье, — повторил дрожащий толстяк. — Три недели назад. Дров собирался в Мирабар вместе с Плачущими монахами, так мне кажется.

Большинство из собравшихся при упоминании об этой группе религиозных фанатиков застонали. Плачущие монахи представляли собой банду оборванцев и попрошаек, которые верили (или заявляли, что верят) в то, что в этом мире существует определенное количество страданий. Чем больше мучений падет на их долю, тем меньше придется вытерпеть остальным. Почти у всех этот монашеский орден вызывал презрение. Некоторые из его членов были искренни, но другие только попрошайничали, обещая вынести ужасные страдания ради дающего.

— Они были товарищами дрова, — продолжал толстяк. — Когда надвигается зима, — они всегда идут в Мирабар, где похолоднее.

— Долгий путь, — заметил кто-то.

— Длиннее, чем ты думаешь, — сказал другой человек. — Плачущие монахи всегда ходят через туннель.

— Три сотни миль, — вмешался в разговор человек, узнавший Родди, пытаясь успокоить взволнованного охотника.

Но Родди уже не слышал его. Волоча за собой пса, он вихрем вылетел из харчевни, громко хлопнув дверью и оставив всех в полном недоумении.

— Значит, это Дзиррит отнял у Родди собаку и ухо, — продолжал мужчина, в свою очередь привлекая к себе внимание собравшихся.

До недавнего момента он и представления не имел о странном имени дрова и сделал свои выводы только что, на основании реакции Родди. Все тут же обступили его и, затаив дыхание, стали ждать, что он им расскажет о Родди Макгристле и лиловоглазом дрове. Как истинный завсегдатай «Дерри», он решил, что недостаток информации не помешает ему рассказать эту историю. Засунув большие пальцы рук за ремень, он начал повествование, заменяя недостающие эпизоды мало-мальски подходящими россказнями.

Той ночью окрестности вокруг харчевни «У Дерри» часто оглашались громким аханьем и восхищенными хлопками, выражавшими испуг и восторг, однако Родди Макгристл и его желтый пес уже катили в своей повозке по Долгому тракту, увязая в грязи, и ничего этого не слышали.

— Эй, что-ты-делаешь? — раздался жалобный голос из мешка позади скамьи Родди, и Тефанис выполз наружу. — Почему-мы-уезжаем?

Родди быстро повернулся и схватил хлыст, но Тефанис, хоть и заспанный, без труда сумел спрятаться в безопасное место.

— Ты мне наврал, отродье кобольда! — взревел Родди. — Ты сказал, что дров сдох. А он жив-живехонек! Он идет в Мирабар, и я хочу поймать его!

— Мирабар? — вскричал Тефанис. — Слишком-далеко, слишком-далеко!

Квиклинг и Родди прошли через Мирабар прошлой весной. Тефанису этот город, полный угрюмых дворфов, востроглазых людей и слишком холодного, по его мнению, ветра, показался совершенно никчемным.

— Нам-надо-идти-зимовать-на-юг. На-юг-где-тепло!

Яростный взгляд горца заставил болтуна замолчать.

— Я забуду то, что ты обманул меня, — зловещим тоном сказал Родди, — если мы заполучим дрова.

С этими словами он отвернулся от Тефаниса, и квиклинг снова заполз в мешок, чувствуя себя совершенно несчастным и размышляя, стоит ли ради Родди ввязываться в новые неприятности.

Родди ехал всю ночь, усиленно погоняя лошадь и не переставая бормотать:

— Шесть лет! Шесть лет!

* * *

Дзирт съежился возле огня, с ревом вырывавшегося из старой металлической посудины, которую нашли монахи. Не за горами была седьмая зима, которую дров собирался провести на поверхности, но он по-прежнему чувствовал себя не в своей тарелке с наступлением холодов. Его народ тысячелетиями (а сам он — несколько десятков лет) жил в Подземье, где не было времен года и всегда было тепло. Хотя до наступления зимы оставалось еще два-три месяца, ледяные ветры, дующие с Гребня Всемирных Гор, уже возвестили о ее приближении. Дзирт кутался в старое одеяло, тонкое и драное, накинутое поверх одежды, кольчуги и пояса, к которому прикреплялось оружие.

Дров улыбнулся, заметив, как его товарищи беспокойно ерзают и пыхтят, передавая по кругу бутыль с вином, полученную в качестве подаяния, и тщательно следя за тем, кто сколько выпил. Он сидел у огня в гордом одиночестве: Плачущие хоть и не избегали дрова, но все-таки старались держаться поодаль. Дзирт не обижался. Он знал, что эти фанатики ценят его общество исключительно из практических соображений. Некоторым из группы действительно доставляло удовольствие, когда на них нападали различные чудища, водившиеся в этом краю, потому что для них это было удобным случаем подвергнуться истинным страданиям, но более прагматичные предпочитали, чтобы рядом находился вооруженный и искушенный в боях дров, всегда готовый защитить их.

Дзирт мирился с такими отношениями, хотя они и не слишком удовлетворяли его. Несколько лет назад он покинул рощу Монши, преисполненный надежд, но эти надежды померкли перед реальностью существования. Время от времени Дзирт решался подойти к какому-нибудь селению, где от него отгораживались стеной резких слов, проклятий и обнаженных мечей. Каждый раз ему приходилось бороться с чувством унижения. Верный духу скитальцев-следопытов, — а Дзирт теперь действительно стал следопытом, не только по опыту, но и по велению сердца, — он терпеливо мирился со своей участью.

Однако когда его отвергли в последний раз, Дзирт понял, что его решимость становится все слабее. Он повернул прочь от Лускана и двинулся по Побережью Мечей, но не потому, что его прогнала стража — он даже не стал подходить к городу. Его удержали собственные опасения, и это испугало его сильнее любого меча. По дороге Дзирту встретилась группка Плачущих монахов, и эти изгои нерешительно, но все-таки приняли его, потому что, с одной стороны, у них не было намерения сторониться кого бы то ни было, а с другой — они были заняты собственными несчастьями, чтобы обращать внимание на расовые различия. Двое из группы даже бросились к ногам Дзирта, умоляя его напустить на них «ужасы темных эльфов» и заставить их страдать.

Всю весну и лето Плачущие монахи попрошайничали и страдали, а Дзирт служил им безмолвным стражем. В общем и целом, это было довольно неприятно, а иногда и неприемлемо для дрова с его принципами, но он не видел другого выбора.

Пристально вглядываясь в пляшущие язычки пламени, Дзирт раздумывал над своей участью. Гвенвивар по-прежнему являлась на его зов, и много раз ему приходилось пускать в ход свои сабли и лук. Каждый день он говорил себе, что на самом деле добросовестно служит не этим странным беспомощным фанатикам, а Миликки и своему собственному сердцу. И все же он не слишком уважал монахов и не считал их друзьями. Вот и сейчас, наблюдая за пятерыми монахами, которые пили и сюсюкали друг с другом, Дзирт думал, что между ними и им никогда не возникнет дружба.

— Ударь меня! Исполосуй меня! — внезапно выкрикнул один из монахов и побежал к посудине с огнем, почти повалившись на Дзирта.

Дров сумел подхватить его и удержать, но только на миг.

— Обрушь на мою голову все злое колдовство дровов! — выкрикнул грязный, заросший щетиной монах, и его тощее тело забилось в корчах.

Дзирт отвернулся, покачал головой и бессознательно опустил руку в карман, чтобы нащупать фигурку из оникса, прикосновение к которой всегда напоминало ему, что он все-таки не один. Он боролся за свою жизнь, в одиночку сражаясь в бесконечной битве, однако это его не удовлетворяло. Может быть, в этом мире ему и отыскалось место, но это место не было домом.

— Как роща без Монтолио, — пробормотал дров. — Никакой это не дом.

— Ты что-то сказал? — спросил тучный монах, брат Матеус, который подошел, чтобы поднять перепившего товарища. — Пожалуйста, извини брата Янкина, друг мой. Боюсь, он чересчур насосался.

Дзирт неуверенно улыбнулся, показывая тем самым, что не обижен, однако его следующие слова заставили насторожиться брата Матеуса, предводителя монахов и самого разумного из них, а может быть, и самого честного.

— До Мирабара я дойду вместе с вами, — сказал Дзирт, — а потом покину вас.

— Уйдешь? — обеспокоенно спросил Матеус.

— Здесь мне не место, — объяснил Дзирт.

— Десять Городов, вот твое место! — пробормотал Янкин.

— Если кто-нибудь обидел тебя… — сказал Матеус Дзирту, не обращая внимания на пьяного собрата.

— Никто меня не обидел, — сказал Дзирт и снова улыбнулся. — Просто я считаю, что в этой жизни меня ожидает нечто большее, брат Матеус. Умоляю, не сердись, но я все равно уйду. Поверь, мне было нелегко принять это решение.

Матеус призадумался над услышанным.

— Как хочешь, — сказал наконец он. — Но ты можешь напоследок проводить нас до Мирабара через туннель?

— Десять Городов! — продолжал настаивать Янкин. — Это обитель страдания. Тебе там тоже понравится, дров. Край бродяг, где бродяги обретают свой дом!

— В тенях туннеля часто прячутся разбойники, готовые напасть на безоружных монахов, — перебил его Матеус, резко встряхивая пьяницу.

Дзирт застыл, пораженный словами Янкина. Однако Янкин снова рухнул, и дров взглянул на Матеуса.

— Не поэтому ли ты решил пойти в город именно этой дорогой? — спросил Дзирт тучного монаха.

Вообще-то туннель был отведен для перегонки шахтерских тележек, которые спускались с Гребня Мира, но монахи всегда шли этим путем, даже если им приходилось обходить весь город кругом.

— Чтобы стать жертвой и страдать? — продолжал Дзирт. — Дорога свободна, и она намного удобнее, ведь до зимы осталось всего несколько месяцев.

Ему не хотелось идти в Мирабар через туннель. Любые путешественники, которые могли встретиться им на этом пути, оказались бы слишком близко, и дрову трудно было бы скрыть свое происхождение. Он уже дважды проходил по туннелю, и оба раза его кто-нибудь задирал.

— Остальные настаивают, чтобы мы шли через туннель, потому что он далеко в стороне от нашего пути, — резко ответил Матеус. — Однако я предпочитаю более личные формы страдания и поэтому жажду подольше разделять твое общество.

От этих фальшивых слов Дзирту хотелось кричать. Самым жестоким страданием для Матеуса было хотя бы один раз пропустить трапезу, и он просто использовал свою внешность, потому что многие легковерные люди подавали монетки фанатикам в развевающихся плащах только для того, чтобы дурно пахнущие монахи поскорее отвязались.

Дзирт кивнул и проводил глазами Матеуса, который потащил Янкина прочь.

— А потом я уйду, — прошептал он себе. Он мог снова и снова повторять, что служит богине и своему сердцу, защищая беспомощных на вид монахов, но их поведение часто опровергало их же собственные слова.

— Дров! Дров! — пуская слюни, мямлил Янкин, пока Матеус тащил его к товарищам.

Глава 21 ГЕФЕСТУС

Тефанис наблюдал, как отряд из пяти-шести монахов и Дзирта медленно двигается по направлению к туннелю на западных подступах к Мирабару. Родди послал квиклинга вперед, на разведку, велев Тефанису направить дрова (если, конечно, он найдет дрова) к Родди.

— Громобой позаботится о нем, — прорычал горец, поигрывая своим знаменитым топором.

Тефанис не был так уж в этом уверен. Он видел, как дров победил Улгулу, намного более могущественного и сурового хозяина, нежели Родди Макгристл, и как другой великий повелитель, Карок, пал от когтей черной пантеры дрова. Если желание Родди осуществится и он встретится с дровом в бою, возможно, Тефанису вскоре придется искать другого хозяина.

— Только-не-на-этот-раз, дров, — пробормотал спрайт, озаренный внезапной идеей. — На-этот-раз-я-достану-тебя!

Тефанис помнил туннель к Мирабару: он и Родди воспользовались им предыдущей зимой, когда снегом занесло западную дорогу. Тогда он узнал множество секретов этого пути, включая и тот, который теперь собирался использовать себе на выгоду.

Он описал широкий полукруг, чтобы обогнуть отряд, не потревожив при этом острого на слух дрова, и оказался у входа в туннель задолго до остальных.

Несколько минут спустя Тефанис уже больше чем на милю углубился в туннель и занялся замысловатым замком ворота опускной решетки, который искусному квиклингу показался грубым и топорно сработанным.

* * *

Брат Матеус вел отряд к туннелю; рядом с ним шел еще один монах, а остальные трое шли следом, окружив Дзирта и прикрывая его собой. Он сам попросил об этом, чтобы остаться неузнанным, если кто-то встретится им на пути.

Он шел в центре отряда, ссутулившись и плотно завернувшись в плащ, стараясь быть как можно незаметнее.

На пути они не встретили других путешественников и, войдя в туннель, размеренным шагом двинулись по освещенному факелами проходу. Когда они дошли до развилки, брат Матеус резко остановился, заметив, что решетка, закрывавшая проход направо, поднята. В дюжине шагов от нее виднелась распахнутая настежь стальная дверь, за которой царил непроглядный мрак: этот коридор, в отличие от основного прохода, не освещался факелами.

— Любопытно, — заметил Матеус.

— Безрассудно, — поправил его другой монах. — Остается только молиться, чтобы какой-нибудь путешественник, не столь хорошо, как мы, знающий этот туннель, не пошел неверным путем!

— Может быть, закрыть дверь? — предложил один из монахов.

— Нет, — поспешно сказал Матеус. — Возможно, там кто-то находится, например, какие-нибудь торговцы, которые будут не слишком довольны, если мы так поступим.

— Нет! — внезапно вскричал брат Янкин и ринулся вперед. — Это знак! Божий знак! Братья мои, мы призваны к Фестусу, дабы принять беспредельное страдание!

Янкин ринулся в темный проход, но тут Матеус вместе с другим монахом, нисколько не удивленные очередной дикой выходкой Янкина, проворно прыгнули на него и повалили на землю.

— Фестус! — продолжал орать Янкин, не обращая внимания на длинные спутанные волосы, упавшие ему на лицо. — Я иду!

— В чем дело? — спросил Дзирт, не понимая, о чем говорят монахи, хотя это имя показалось ему знакомым. — Кто или что такое этот Фестус?

— Гефестус, — поправил брат Матеус.

Дзирт сразу вспомнил. В одной из книг, которую он взял из рощи Монши, содержались всевозможные сведения о драконах. Был там и раздел, посвященный Гефестусу, древнему красному дракону, жившему в горах к северо-западу от Мирабара.

— Конечно, это не настоящее имя дракона, — пропыхтел Матеус, продолжая бороться с Янкином. — Настоящее неизвестно ни мне, ни кому бы то ни было еще.

Янкин внезапно извернулся, отбросив в сторону другого монаха, и тут же больно наступил на ногу Матеусу.

— Гефестус — это старый красный дракон, который живет в пещерах западнее Мирабара так давно, что никто, даже дворфы, не могут вспомнить, когда он там появился, — объяснил другой монах, брат Хершель, менее занятый, чем Матеус.

— Город мирится с его присутствием, потому что он ленив и глуп, хотя я не рискнул бы сказать ему об этом. Я думаю, что большинство городов поступили бы так же и позволили красному дракону жить поблизости, вместо тогочтобы сражаться с подобной тварью! Но Гефестус не отличается склонностью к грабежам. Никто вообще не помнит, когда он в последний раз вылезал из своей норы. Иногда его даже нанимают на плавку металла, хотя расходы неимоверно велики.

— Однако некоторые согласны нести их, — добавил Матеус, снова справившись с Янкином, — особенно поздней осенью, чтобы отправить последний караван на юг. Ничто так не расплавляет руду, как дыхание красного дракона!

Его смех быстро смолк, когда Янкин ударом кулака свалил его с ног.

Янкину удалось ненадолго высвободиться. Не успели остальные и глазом моргнуть, как Дзирт сбросил свой плащ и ринулся за убегающим монахом, схватив безумца уже за порогом тяжелой стальной двери. Ловкий прием поверг Янкина на спину и почти вышиб из него дух.

— Только дайте мне отсюда выйти! — проговорил дров, уставившись на перепуганного монаха. — Я изрядно устал от выходок Янкина и, пожалуй, готов отпустить его, пусть бежит прямо к дракону!

Двое монахов подошли и подняли Янкина, а затем отряд собрался идти дальше.

— На помощь! — раздался чей-то крик из глубины темного туннеля.

В руках Дзирта оказались кривые сабли. Монахи сгрудились возле него, напряженно вглядываясь во мрак.

— Ты что-нибудь видишь? — спросил Матеус, зная, что ночное зрение Дзирта намного острее, чем его собственное.

— Нет, но недалеко отсюда туннель делает поворот, — ответил Дзирт.

— Помогите! — снова раздался крик.

Позади группы, за поворотом основного туннеля, Тефанис еле сдерживал смех.

Квиклинги были мастерами чревовещания, и Тефанису не составляло труда обмануть монахов, разве что слова, выкрикивая, приходилось растягивать, чтобы его поняли.

Дзирт сделал осторожный шаг вперед, и монахи, даже Янкин, протрезвевший от отчаянного призыва, последовали за ним. Дзирт жестом велел им отступить, словно почувствовал, что впереди его ждет ловушка.

Однако Тефанис действовал с неимоверной быстротой. Дверь с гулким звуком захлопнулась, и прежде чем дров, стоявший в двух шагах от двери, протолкался между испуганных монахов, квиклинг уже запер ее. Мгновение спустя со стуком и скрежетом опустилась решетка.

Через несколько минут Тефанис уже вышел на дневной свет, очень гордясь собой. Рассказывая Родди, что ему так и не удалось обнаружить дрова, он старался сохранять на своем маленьком личике озадаченное выражение.

* * *

Монахи перестали вопить, как только Дзирт напомнил, что их крики могут разбудить обитателя противоположного конца туннеля.

— Даже если кто-то окажется по ту сторону решетки, он не услышит вас через эту дверь, — сказал дров, разглядывая массивную дверь при помощи свечи, зажженной Матеусом.

Окованная железом дверь из плотно пригнанных друг к другу плит и обтянутая кожей, несомненно, была изготовлена дворфами. Дзирт попытался колотить по ней рукоятью сабли, однако результатом был глухой звук, оказавшийся не громче воплей монахов.

— Мы пропали, — простонал Матеус. — Нам отсюда не выбраться, а наши запасы не так уж велики.

— Это еще один знак! — внезапно выпалил Янкин. Двое монахов ударами повалили его на землю и уселись сверху, прежде чем он успел вырваться и снова помчаться к логову дракона.

— Возможно, в замечании брата Янкина что-то есть, — сказал Дзирт после долгого молчания.

Матеус с подозрением посмотрел на него и спросил:

— Ты думаешь, что наших запасов хватит подольше, если брат Янкин отправится на встречу с Гефестусом?

Дзирт не удержался от смеха.

— Я вовсе не собираюсь приносить кого-то в жертву, даже если мне этого очень хочется! — сказал он, взглянув на Янкина, продолжавшего бороться с монахами. — Просто мне кажется, что путь к освобождению у нас только один.

Матеус проследил за его взглядом, устремленным в глубину темного туннеля.

— Но если ты рассчитываешь обойтись без жертв, то ничего не выйдет, — хмыкнул тучный монах. — Не думаешь же ты, что нам удастся пробраться мимо дракона!

— Посмотрим, — было единственным ответом Дзирта.

Затеплив еще одну свечу от первой, он сделал несколько шагов по туннелю.

Здравомыслие Дзирта сопротивлялось явному возбуждению, которое он испытывал при мысли о встрече с Гефестусом, но он считал, что это сопротивление просто необходимо побороть. Он вспомнил, как Монтолио, сражаясь с драконом, потерял зрение. Однако воспоминания следопыта об этом бое, если не считать полученных ран, были не так уж ужасны. Дзирт начал понимать смысл того, что сказал ему слепой следопыт о разнице между выживанием и жизнью. Насколько ценными могут оказаться те пятьсот лет, которые осталось прожить дрову?

Ради спасения монахов он мог бы смириться и дождаться, пока кто-нибудь пройдет по основному туннелю и отопрет решетку и дверь. Однако пальцы Дзирта уже дрожали от нетерпения, когда он потянулся к своему мешку и выудил оттуда книгу о драконах, взятую им из рощи.

Чувствительным глазам дрова не требовалось яркого света, и он без особенных трудностей различал написанное. Как он и полагал, красному дракону, обитавшему к западу от Мирабара, отводилась целая глава. В книге утверждалось, что Гефестус — не настоящее имя дракона и что это имя, скорее всего, связано с мрачным и нелюдимым богом кузнецов.

Глава была не слишком пространной, в основном там приводились истории о торговцах, которые обращались к дракону из-за его горячего дыхания; сообщалось и о других торговцах, которые, по-видимому, сказали что-то не то или слишком рьяно торговались о цене, а может быть, дракон был попросту голоден или в дурном настроении, — короче, они так и не вернулись назад. Для Дзирта было гораздо важнее, что книга подтверждала сведения монахов о лености и глупости дракона. Согласно этим заметкам, Гефестус отличался чрезмерной гордостью, свойственной большинству драконов, умел разговаривать на общем языке, но ему «не хватает проницательности, характерной для его сородичей, и в особенности для древних красных драконов».

— Брат Хершель пытается подцепить замок, — сказал Матеус, подходя к Дзирту. — У тебя ловкие пальцы. Не хочешь попробовать?

— Ни Хершелю, ни мне не справиться с этим замком, — рассеянно сказал Дзирт, не отрываясь от книги.

— Хершель, по крайней мере, пытается что-то сделать, — проворчал Матеус, — а не бурчит себе под нос, не переводит попусту свечи и не читает всякие бесполезные фолианты!

— Для тех, кто намерен выбраться отсюда живым, эта книга не столь уж бесполезна, — сказал Дзирт, по-прежнему не поднимая глаз.

Тучный монах заинтересовался.

— А что это? — спросил он, наклоняясь пониже и заглядывая в книгу через плечо Дзирта, хотя не мог прочитать ни слова в таком мраке.

— Здесь говорится о тщеславии, — ответил Дзирт.

— О тщеславии? Какое отношение имеет тщеславие к…

— О тщеславии драконов, — объяснил Дзирт. — Возможно, это очень важно для нас. Все драконы в избытке обладают этим качеством, причем злобные — в большей степени, чем добрые.

— Длинные, словно мечи, когти и дыхание, способное плавить камень, дают им право на тщеславие!

— Может быть, — согласился Дзирт. — Но тщеславие — это, несомненно, слабость, даже для драконов. Некоторые из героев пользовались этим качеством, чтобы сразить дракона.

— Неужели ты задумал убить эту тварь? — вытаращил глаза Матеус.

— Если придется, — ответил Дзирт, снова впадая в задумчивость.

Матеус развел руками и побрел прочь, качая головой в ответ на вопрошающие взгляды остальных.

Дзирт потихоньку улыбнулся и вернулся к чтению. Его вначале неясные планы стали обретать более четкую форму. Он перечел главу целиком несколько раз, стараясь запечатлеть в памяти каждое слово.

Растаяли еще три свечи, а Дзирт все читал, хотя монахи уже начали ворчать от нетерпения и голода. Они подтолкнули Матеуса, который поднялся на ноги, подтянул ремень на округлом животе и направился к Дзирту.

— По-прежнему читаешь о тщеславии? — саркастически поинтересовался он.

— С этой темой я уже закончил, — ответил Дзирт и протянул Матеусу книгу, указывая на рисунок с изображением огромного черного дракона, обвившего несколько поваленных деревьев в топком болоте. — Теперь я изучаю главу, которая повествует о драконе, способном помочь в нашем случае.

— Гефестус — красный дракон, — снисходительно заметил Матеус, — а вовсе не черный.

— Это другой дракон, — объяснил Дзирт. — Мергандевинасандер из Кальта, возможно, не отказался бы побеседовать с Гефестусом.

Брат Матеус был совершенно сбит с толку.

— Красные и черные не слишком ладят между собой, — фыркнул он, не скрывая насмешки. — Это знает каждый дурак.

— Я редко прислушиваюсь к словам дураков, — ответил Дзирт, и монаху снова пришлось уйти восвояси, покачивая головой.

— Есть кое-что еще, чего не знаешь ты, но, вполне вероятно, знает Гефестус, — сказал Дзирт так тихо, что его никто не услышал. — У Мергандевинасандера лиловые глаза!

Дзирт закрыл книгу, уверенный, что почерпнул в ней достаточно, чтобы осуществить свою попытку. Если бы он когда-нибудь прежде видел ужасающее величие древнего красного дракона, то перестал бы улыбаться. Но это неведение и воспоминания о Монтолио рождали мужество в душе юного дровского воина, которому почти что нечего было терять, и Дзирт не собирался умирать от голода из-за страха перед неведомой опасностью. Однако и в бой он до поры до времени не рвался.

Сначала он попробует сымитировать голос дракона.

* * *

За свою полную приключений жизнь Дзирт видел немало поистине великолепных зрелищ, но ни одно из них: ни огромные дома Мензоберранзана, ни пещера иллитидов, ни кислотное озеро — даже не приближалось к захватывающей дух картине драконьего логова. Кучи золота и драгоценных камней заполняли огромное помещение словно вздымающиеся волны, оставляемые проходящим по морю гигантским кораблем. Повсюду валялись оружие и доспехи, мерцавшие сказочным блеском, а вокруг в изобилии были рассыпаны более мелкие предметы — чаши, кубки и прочие безделушки, которых хватило бы на заполнение сокровищниц тысячи богатых правителей.

При виде этой роскоши у Дзирта перехватило дыхание. Но не богатства столь сильно его притягивали: он мало интересовался материальными ценностями. Нет, его влекли приключения, связанные с этими чудесными предметами и драгоценностями. Созерцание логова дракона делало такими ничтожными его жалкое существование вместе с Плачущими монахами и его простое желание обрести тихий и спокойный уголок, который он смог бы назвать своим домом. Дзирт снова вспомнил об истории, рассказанной Монтолио про драконов, и о других героических повествованиях, поведанных ему слепым следопытом. Внезапно ему ужасно захотелось, чтобы все эти приключения произошли с ним.

Он мечтал обрести дом, найти понимание, но теперь, глядя на эти трофеи, он понял, что мечтает и о том, чтобы занять свое место в песнях бардов. Дзирт надеялся попутешествовать по опасным дорогам, пережить захватывающие приключения и даже сложить свои собственные героические сказания.

В пещере дракона, огромной и бесформенной, было немало глухих уголков. Она освещалась тусклым красновато-желтым светом. Было тепло, но Дзирту и остальным стало очень неуютно, когда спустя некоторое время они осознали, что именно является источником этого тепла.

Дзирт обернулся к замершим в ожидании монахам и подмигнул, а затем указал налево, где находился единственный выход.

— Сигнал вы знаете, — прошептал он одними губами.

Матеус неуверенно кивнул, все еще сомневаясь, стоит ли доверять дрову.

Последние несколько месяцев Дзирт был ценным союзником для практичных монахов, но дракон — это все-таки дракон.

Дзирт снова оглядел помещение, на сей раз не обращая внимания на сокровища. Наконец он обнаружил между двумя кучами золота свою цель, великолепием и роскошью нисколько не уступавшую драгоценным камням. В ложбине между золотыми горами лежал громадный, покрытый чешуей хвост, красно-золотой, словно отблеск света. Он слабо и ритмично шевелился туда-сюда, с каждым взмахом все глубже закапываясь в золото.

Дзирту доводилось видеть изображения драконов; один из магов-учителей Академии даже создавал иллюзорные воплощения разных пород ящеров, чтобы студенты могли изучить их. И все-таки в эту минуту дров оказался не готов к первому в своей жизни лицезрению живого дракона. Во всех известных ему Королевствах не было ничего более впечатляющего, а из всех пород драконов красные ящеры были, вероятно, наиболее замечательными.

Когда дрову удалось наконец оторвать взгляд от хвоста, он выбрал наилучший путь для перемещения по пещере. Выход из туннеля находился в стене на большой высоте, но довольно отчетливая тропа вела оттуда до самого пола. Дзирт долго изучал ее, запоминая каждый шаг. Затем он набрал две пригоршни земли и набил ею карманы, вытащил из колчана стрелу и наложил на себя заклинание темноты.

Осторожно и тихо он вслепую спускался по тропе, ориентируясь по непрекращающемуся движению чешуйчатого хвоста. Добравшись до первой кучи драгоценностей, дров чуть не споткнулся и тут же услышал, как хвост замер.

«Приключение», — напомнил себе Дзирт и продолжил свой путь, вызывая в памяти точную картину окружавшей его местности. Он представил себе, как дракон возвышается перед ним, глядя сквозь темную обманную сферу, и инстинктивно отшатнулся, ожидая, что поток пламени вот-вот поглотит его и испепелит на месте. Однако он продолжал двигаться, и когда наконец добрался до первого золотого холма, то с радостью услышал спокойное гулкое дыхание дремлющего дракона.

Дзирт начал медленно продвигаться ко второму холму, вызывая в мыслях заклинание левитации. Он не надеялся всерьез, что заклинание подействует: с каждым разом оно выходило у него все хуже и хуже. Но сейчас годилась любая подмога. На полпути к вершине холма Дзирт пустился бежать, с каждым шагом разбрызгивая в стороны драгоценные камни и монеты. Он услышал, как дракон поднялся, но не замедлил бега, на бегу готовя свой лук.

Добравшись до вершины, он спрыгнул вниз и призвал левитацию, неподвижно застыв в воздухе на долю секунды. Потом чары развеялись, и Дзирт полетел вниз, выстрелив из лука и направив темную сферу в полет через всю пещеру.

Он не поверил бы, что чудовище подобных размеров способно на такое проворство, однако когда он тяжело рухнул на кучу каких-то кубков и безделушек, то оказался прямо перед мордой очень разозленной твари.

Что за глаза! Словно два гибельных луча, они пронзили Дзирта, повелевая пасть ниц с мольбой о пощаде и исповедаться во всех своих грехах Гефестусу, этому богоподобному созданию. Длинная змеиная шея дракона слегка изогнулась в сторону, но взгляд по-прежнему буравил Дзирта, удерживая его крепче могучих объятий медведя Ревуна.

В голове Дзирта слабо, но отчетливо зазвучал голос слепого следопыта, рассказывающий истории о битвах и подвигах. Сначала этот голос был едва слышным, но звучал настойчиво, напоминая Дзирту, что сейчас от него зависят жизни пятерых людей. Если он потерпит поражение, монахи погибнут.

Эта часть плана была не слишком трудной для Дзирта, потому что он искренне верил в свои слова.

— Гефестус! — воскликнул он на общем наречии. — Неужели? Наконец-то! О могущественнейший! Ты намного могущественнее, чем гласят легенды!

Голова дракона отстранилась от Дзирта на дюжину футов, и в его всезнающих глазах отразилось замешательство.

— Ты слышал обо мне? — прогремел Гефестус, горячим дыханием разметав белую гриву Дзирта.

— О тебе знают все, о могущественный Гефестус! — воскликнул Дзирт, подползая к нему на коленях, но не осмеливаясь подняться. — Тебя-то я и искал, и теперь, когда нашел тебя, я не разочарован!

Ужасные глаза дракона подозрительно сузились.

— С чего это темному эльфу вздумалось искать Гефестуса, Разрушителя Коклби, Пожирателя Десяти Тысяч Стад, Того, Кто Уничтожил Ангаландера Серебряного Глупца, Того, Кто…

Он продолжал перечислять свои заслуги еще несколько минут, а Дзирт терпеливо переносил смрадное дыхание дракона и притворялся, что восхищен его отвратительными деяниями. Когда Гефестус наконец закончил, дрову пришлось какое-то время вспоминать первоначальный вопрос.

Его истинное замешательство только способствовало обману.

— Темный эльф? — переспросил он, словно не понимая, взглянул на дракона и повторил еще более смущенно:

— Темный эльф?

Дракон оглянулся по сторонам, и его глаза, словно два сигнальных огня, скользнули по холмам из сокровищ и на мгновение задержались на темном шаре Дзирта, находившемся на полпути к другому концу пещеры.

— Я имел в виду тебя! — внезапно взревел Гефестус, и сила пронзительного рева заставила Дзирта отшатнуться. — Ты темный эльф!

— Дров? — произнес Дзирт, быстро приходя в себя и решаясь подняться. — Нет, это не я. — Он оглядел себя и кивнул, словно вдруг о чем-то вспомнив. — Да, конечно, — сказал он. — Я слишком часто забываю, какое обличье ношу!

Гефестус издал длинный, низкий, полный возрастающего нетерпения рык, и Дзирт понял, что надо действовать быстрее.

— Я не дров, — сказал он. — Однако мне грозит вскоре в него превратиться, если Гефестус не сможет помочь мне! — Оставалось только надеяться, что ему удалось возбудить любопытство дракона. — Я уверен, что ты слышал обо мне, о могущественный Гефестус. Я когда-то был и надеюсь снова стать Мергандевинасандером из Кальта, старым черным драконом, слава которого не так уж мала.

— Мергандевина…? — начал Гефестус, но так и не смог выговорить слово целиком.

Гефестусу, безусловно, доводилось слышать о черном сородиче: драконы знают имена большинства других драконов этого мира. Кроме этого, как надеялся Дзирт, Гефестусу было известно, что у Мергандевинасандера лиловые глаза.

Чтобы придать своей повести правдоподобия, Дзирт воспользовался историей о Щелкунчике, несчастном пиче, которому маг придал облик пещерного урода.

— Маг победил меня, — начал он мрачно. — Отряд проходимцев пробрался в мое жилище. Воры! Впрочем, одного из них, паладина, мне удалось достать!

Кажется, Гефестуса заинтересовала эта маленькая деталь, и Дзирт, который только что придумал ее, мысленно поздравил себя.

— Ах, как его серебряные доспехи расплавились под моим едким дыханием!

— Жаль, что после этого он оказался непригодным к употреблению, — вмешался Гефестус. — Паладины так вкусны!

Дзирт улыбнулся, чтобы скрыть беспокойство. «А каков на вкус темный эльф?» — невольно подумал он, глядя на морду дракона, которая качалась совсем рядом.

— Я мог бы убить их всех, и тогда все сокровища стали бы моими, если бы не этот жалкий чародей! Именно он сотворил со мной вот это! — и Дзирт неодобрительно оглядел себя.

— Ты полиморф? — спросил Гефестус, и Дзирту показалось, что в голосе дракона прозвучало сочувствие.

Дров мрачно кивнул.

— Злое заклинание отняло мой облик, мои крылья, мое дыхание. И все-таки в мыслях я оставался Мергандевинасандером, хотя…

Глаза Гефестуса расширились, и жалкий, сконфуженный вид Дзирта заставил его приподняться.

— Я неожиданно почувствовал необъяснимую тягу к паукам, — пробормотал Дзирт. — Мне хочется ласкать и целовать их…

«Вот, значит, как выглядит красный дракон, когда испытывает отвращение», подумал он, взглянув на чудище. Монеты и безделушки со звоном рассыпались по всей пещере, когда невольная дрожь пробежала по спине дракона.

* * *

Монахи в нижнем туннеле не могли видеть и слышать эту беседу, но они достаточно хорошо представляли ее себе и понимали замысел дрова. В первый раз, насколько они помнили, брат Янкин впал в немое потрясение, а Матеус прошептал слова, которые выражали их общие чувства.

— В этом парне есть сила духа! — фыркнул тучный монах и тотчас же со звонким шлепком прикрыл рот рукой, опасаясь, что его слова прозвучали слишком громко.

* * *

— Зачем ты пришел ко мне? — гневно проревел Гефестус.

Дзирт пошатнулся, но сумел удержать равновесие.

— Я смиренно прошу тебя, могущественный Гефестус, — взмолился он. — У меня нет другого выбора. Я побывал в Мензоберранзане, городе дровов, но мне сказали, что заклятие мага очень сильно и они не в силах снять его. Поэтому я пришел к тебе, о могущественный Гефестус, славящийся своими способностями к перевоплощению. Может статься, что один из моего рода…

— Черный? — раздался громоподобный рев, и на этот раз Дзирт все-таки упал. — Твоего рода?

— Нет-нет, я хочу сказать, дракон, — быстро произнес Дзирт, поспешно исправляя ошибку и снова поднимаясь на ноги с нехорошим предчувствием, что вот-вот придется спасаться бегством.

Непрекращающееся рычание Гефестуса подсказало Дзирту, что необходимо применить отвлекающий маневр, который он придумал, увидев за спиной дракона глубокие, выжженные огнем отметины, которые тянулись вдоль стен и скрывались внутри прямоугольной впадины. Дзирт решил, что именно здесь Гефестус плавил металл за щедрое вознаграждение, и содрогнулся, представив, сколько несчастных торговцев и искателей приключений нашли свой конец среди этих разрушенных стен.

— Что же стало причиной такого катаклизма? — благоговейно вскричал Дзирт.

Гефестус не решился оглянуться, подозревая подвох. Однако он почти сразу понял, что привлекло внимание темного эльфа, и рык прекратился.

— Какое божество снизошло к тебе, о великий Гефестус, и благословило тебя явлением столь могущественной силы? Нигде во всех Королевствах я не видел подобного разрушения камня! Ничто, разве что пламя, создавшее мир…

— Достаточно! — прогремел Гефестус. — Неужели тебе, обладающему столь обширными познаниями, неизвестно о силе дыхания красного дракона?

— Конечно, пламя — это одно из главных достоинств красного дракона, ответил Дзирт, не отводя глаз от впадины. — Но насколько мощным может быть этот огонь? Вряд ли он настолько силен, чтобы произвести такое разорение!

— Может быть, хочешь посмотреть? — зловеще прошипел в ответ дракон и дохнул дымом.

— Да! — вскричал Дзирт. — Нет! — тут же поспешно произнес он, падая наземь и съеживаясь в комочек. Он знал, что идет по тонкому льду, но это был необходимый риск. — Я и впрямь хотел бы стать свидетелем такого мощного огня, но, честно говоря, боюсь его жара.

— Тогда смотри, Мергандевинасандер из Кальта! — взревел Гефестус. — Смотри-ка получше!

Резкий вдох дракона притянул Дзирта на два шага вперед; белые волосы с силой хлестнули его по глазам, а плащ чуть не сорвался со спины. Монетки из кучи позади него звонким потоком хлынули вниз.

Затем змеиная шея дракона изогнулась длинной и широкой дугой, и его огромная красная голова оказалась на уровне верхнего края ниши.

Огненный взрыв, последовавший за этим, изгнал из пещеры весь воздух; легкие Дзирта обожгло, а в глазах возникла нестерпимая резь от жара и яркого света. Но он продолжал смотреть, как извергнутый драконом огонь с ревом и грохотом пожирает нишу. Он заметил также, что, изрыгая огненное дыхание, Гефестус слегка прикрыл глаза.

Когда горение прекратилось, Гефестус торжествующе обернулся. Дзирт, не отрывая глаз от ниши, от расплавленного камня, стекавшего по стенам и раскаленными каплями падавшего с потолка, не скрывал благоговейного ужаса.

— О боги! — резко выдохнул он и заставил себя оглянуться на самодовольную морду дракона. — Боги, — еще раз сказал он. — Мергандевинасандер из Кальта, считавший себя величайшим, склоняется перед тобой.

— Так оно и должно быть! — прогремел Гефестус. — Ни один черный дракон не сравнится с красным! Знай это отныне, Мергандевинасандер. Это поможет тебе сохранить жизнь, если когда-нибудь красный дракон окажется у твоего жилища!

— Конечно, — торопливо согласился Дзирт. — Но боюсь, что теперь у меня уже никогда не будет жилища. — Он снова взглянул на себя и сморщился от отвращения. — Иного жилища, кроме города темных эльфов!

— Таков твой удел, а не мой, — сказал Гефестус. — Но мне жаль тебя. Я позволю тебе уйти отсюда живым, хотя ты этого и не заслуживаешь, поскольку потревожил мой сон!

Дзирт знал, что настал решающий момент. Он мог поймать Гефестуса на слове, и в этот миг ему ничего так не хотелось, как убежать подальше отсюда. Но принципы и память о Монши не позволили ему сбежать. Что же тогда станет с его товарищами, оставшимися в туннеле? И разве подобное приключение попадет в песни бардов?

— Тогда лучше сожри меня, — сказал он дракону, с трудом веря, что произносит эти слова. — Я, познавший славу дракона, не могу смириться с жизнью в облике темного эльфа.

Огромная пасть Гефестуса медленно двинулась к нему.

— Увы всему роду драконов! — возопил Дзирт. — Наша численность все уменьшается, в то время как люди плодятся словно крысы. Увы сокровищам драконов, которые будут растащены волшебниками и паладинами!

При этих словах Гефестус приостановился.

— И увы Мергандевинасандеру, — с надрывом продолжал Дзирт, — потому что его поверг маг из рода людей, чья сила затмевает даже могущество Гефестуса, величайшего из драконов!

— Затмевает! — вскричал Гефестус, и стены пещеры задрожали от этого рева.

— Во что же мне верить? — опять возопил Дзирт, кажущийся очень маленьким и слабым по сравнению с драконом. — Неужели Гефестус откажется помочь своему униженному сородичу? Нет, ни я, да и никто в мире в это не поверит! — И Дзирт поднял вверх указующий перст, подчеркивая силу своей веры. Ему не требовалось напоминать себе, что произойдет, если он потерпит неудачу. — Иначе все и каждый во всех Королевствах скажут, что Гефестус не осмелился разрушить чары мага, что великий красный дракон не осмелился показать свою слабость перед столь могущественным заклятьем из страха, что его бессилие побудит тот же самый отряд под предводительством чародея отправиться на север и ограбить еще одного дракона! Ах! — воскликнул Дзирт, широко раскрыв глаза. — Но разве столь значительная уступка со стороны Гефестуса не дает магу и его дружкам-грабителям надежду на подобную добычу? И разве существует еще дракон, у которого можно было бы похитить больше, чем у Гефестуса, красного дракона из богатого Мирабара?

Дракон пришел в замешательство. Гефестусу нравился его образ жизни, нравилось дремать на сокровищах, которых становилось все больше, потому что торговцы платили весьма щедро. И ему вовсе не хотелось, чтобы всякие искатели приключений бродили вокруг его логова! Это были как раз те чувства, на которые Дзирт и рассчитывал.

— Завтра! — проревел дракон. — Сегодня я поразмыслю над заклинанием, а завтра Мергандевинасандер снова станет черным драконом! Потом он уйдет, и клянусь, я подпалю ему хвост, если он осмелится произнести хоть одно дерзкое слово! А теперь я должен отдохнуть, чтобы вспомнить заклинание. Ты не должен шевелиться, дракон в облике дрова. Я чую, где ты стоишь, и слышу лучше кого бы то ни было на свете. И не такой уж я любитель поспать, как хотелось бы некоторым ворам!

Дзирт не сомневался в правдивости этих слов, поэтому несмотря на то, что события развивались именно так, как он надеялся, его охватило беспокойство. Ни он, ни его друзья не могли ждать целый день результатов беседы с красным драконом. Как поступит гордец Гефестус, когда не сможет противостоять заклинанию, которого никогда не существовало? И что будет, сказал себе Дзирт, начиная поддаваться панике, если Гефестус на самом деле превратит его в черного дракона?

— Конечно, дыхание черного дракона имеет свои преимущества перед дыханием красного, — пробормотал Дзирт, когда Гефестус отвернулся от него.

Красный дракон снова повернул голову, угрожающе сверкая глазами.

— Не хочешь ли испытать мое дыхание на себе? — рявкнул он. — Посмотрим, чем ты сможешь похвастать после этого!

— Нет, только не это, — ответил Дзирт. — Не гневайся, о великий Гефестус. Зрелище извергнутого тобой пламени сбило с меня гордыню! Но дыхание черного дракона тоже нельзя недооценивать. Ведь оно обладает качествами, которых нет даже у пламени красного дракона!

— О чем это ты?

— О кислоте, о Невероятнейший Гефестус, Пожиратель Десяти Тысяч Стад, — ответил Дзирт. — Кислота прилипает к доспехам рыцаря, прогрызает их насквозь и продлевает мучения.

— Лучше, чем сочащийся металл? — ехидно спросил Гефестус. — Металл, расплавленный огненным дыханием красного?

— Боюсь, что кислота действует дольше, — признал Дзирт, опуская глаза. — Дыхание красного дракона подобно разрушительному порыву, но зато затяжной выдох черного приводит врага в смятение.

— Выдох? — прорычал Гефестус. — Как долго может длиться твое дыхание, жалкий черный? Мое дыхание дольше, я знаю!

— Но… — начал Дзирт, указывая на нишу. На этот раз внезапный вдох дракона заставил дрова сделать несколько шагов вперед и чуть не свалил его с ног. Однако у него хватило сил и разума прокричать условленный сигнал: «О огонь преисподни!», когда голова Гефестуса вновь оказалась вровень с нишей.

* * *

— Сигнал! — произнес Матеус среди всеобщей сумятицы. — Спасайся, кто может! Вперед!

— Нет! — вскричал испуганный брат Хершель, и остальные согласились, за исключением брата Янкина.

— О, так страдать! — взвыл косматый фанатик, делая шаг из туннеля.

— Так надо! Ради спасения наших жизней! — напомнил всем брат Матеус, хватая Янкина за волосы, чтобы не дать ему сбиться с верного пути.

Несколько секунд они боролись возле выхода из туннеля, и тут остальные монахи, сообразив, что, возможно, сейчас уплывет их единственная надежда, вырвались все разом из туннеля и кубарем покатились вниз по покатой тропе.

Когда они пришли в себя, то поняли, в какую переделку попали, и беспомощно заметались, не зная, то ли карабкаться обратно в туннель, то ли мчаться к выходу, Их отчаянные попытки взобраться наверх не увенчались успехом, к тому же наверху Матеус еще пытался утихомирить Янкина, поэтому ничего не оставалось, кроме как бежать к выходу. Толкая друг друга и спотыкаясь, монахи бросились через пещеру.

Но даже смертельный ужас не помешал каждому из них, в том числе и Янкину, по пути набрать полные карманы безделушек.

* * *

Никогда в пещере так не свирепствовал драконий огонь! Гефестус закрыл глаза и все ревел и ревел, дробя камни, составлявшие нишу. Огромные сгустки огня наполнили пещеру (Дзирт чуть не умер от жара), но разгневанное чудовище не переставало изрыгать пламя, вознамерившись раз и навсегда унизить докучливого гостя.

Дракон приоткрыл глаза, чтобы взглянуть на результат своих усилий. Драконы лучше кого-либо в мире знают свои сокровищницы, и Гефестус заметил пять маленьких фигурок, стремительно несущихся через основную пещеру к выходу.

Дыхание резко оборвалось, и дракон вскинулся в сторону монахов.

— Воры! — взревел он, сокрушая камни громовым голосом.

Дзирт понял, что игра окончена.

Огромные, острые, словно копья, зубы щелкнули возле дрова. Дзирт отступил в сторону и подпрыгнул, потому что отступать ему было некуда. Он схватился за один из рогов дракона и полез вверх по голове чудища. Ему удалось вскарабкаться на макушку и удерживаться там, пока возмущенный дракон пытался стряхнуть его.

Дзирт потянулся за саблей, но рука его попала в карман, откуда он вытащил пригоршню земли. Не испытывая ни малейших колебаний, дров швырнул грязь прямо в злобный глаз дракона.

Гефестус обезумел. Он яростно тряс головой вверх, вниз, во все стороны.

Дзирт упрямо держался на макушке, поэтому хитрый дракон решил воспользоваться способом получше.

Дзирт понял намерение Гефестуса, когда голова дракона с огромной скоростью устремилась вверх. Потолок в пещере оказался не слишком высоким по сравнению с длинной змеиной шеей Гефестуса. Падать было высоко, но все же это было намного предпочтительнее, чем быть раздавленным, и Дзирт спрыгнул с головы дракона прежде, чем она врезалась в каменный потолок.

Борясь с головокружением, он поднялся на ноги, пока Гефестус делал очередной мощный вдох, набирая в легкие воздух. Дрова спасла судьба, что случалось с ним не в первый и не в последний раз: большой обломок скалы обрушился с растрескавшегося потолка прямо на голову дракона. Дыхание Гефестуса превратилось в беспомощное «пуфф», а Дзирт со всех ног кинулся к груде сокровищ и укрылся за ней.

Гефестус взревел от ярости и, не раздумывая, выпустил остаток воздуха из легких прямо на сокровища. Золотые монеты сплавились воедино, огромные драгоценные камни раскололись. Толщина кучи составляла добрых двадцать футов, и драгоценности в ней лежали довольно плотно, однако Дзирт, находившийся с другой стороны, почувствовал, что у него на спине горит одежда. Он отпрыгнул от кучи, бросив дымящийся плащ среди расплавленных кусочков золота.

Дракон вздыбился, и Дзирт вышел ему навстречу, обнажив сабли. Он смело, безрассудно ринулся вперед, нанося мощные удары, но после первых двух ударов остановился в смятении: с таким же успехом можно было бы попытаться разрубить каменную стену!

Гефестус, высоко поднявший голову, вообще не обратил внимания на это нападение.

— Мое золото! — взвыл дракон. Он взглянул вниз, и его горящий взгляд пробуравил дрова. — Мое золото! — злобно повторил Гефестус.

Дзирт неловко пожал плечами и побежал. Гефестус резко взмахнул хвостом, который врезался еще в одну кучу сокровищ и обдал всю пещеру дождем из золотых и серебряных монет и самоцветов.

— Мое золото! — снова и снова ревел дракон, с грохотом пробираясь среди куч.

Дзирт припал к полу позади еще одной насыпи.

— Помоги мне, Гвенвивар, — взмолился он, бросая фигурку.

— Я чую тебя, вор! — промурлыкал дракон (если, конечно, ураган может мурлыкать) совсем недалеко от укрытия Дзирта.

В ответ на это на вершине горки появилась пантера, издала вызывающий рык и отпрыгнула прочь. Замерев внизу, Дзирт пристально вслушивался и отсчитывал шаги, когда Гефестус ринулся за ней.

— Я съем тебя с потрохами, оборотень! — возопил дракон, и его широко разинутая пасть сомкнулась над Гвенвивар.

Но зубы, пусть даже зубы дракона, ничего не могли сделать с бесплотным дымком, в который внезапно превратилась Гвенвивар.

На бегу Дзирт успел подобрать несколько безделушек. Его отступление прикрывалось грохотом, который учинил раздосадованный дракон. Однако пещера была очень велика, и Дзирт не успел окончательно исчезнуть, когда Гефестус пришел в себя и обнаружил его. Смущенный, но все такой же разгневанный, дракон взревел и бросился за обманщиком.

Тогда Дзирт, зная из книги, что Гефестусу знаком язык гоблинов, и надеясь, что о его собственных познаниях в этой области дракону неизвестно, прокричал на этом языке:

— Когда глупая тварь поползет за мной, выходи и забирай остальное!

Гефестус затормозил и резко повернул назад, вглядываясь в нижний туннель, который вел к шахтам. Глупый дракон растерялся: ему очень хотелось сжевать дерзкого дрова, но он боялся, что с тыла его подстерегают грабители. Гефестус подкрался к туннелю и на всякий случай ударил своей рогатой головой в стену над ним, после чего двинулся назад, решив, что дело сделано.

К этому времени воры все равно выбрались наружу. Дракон, конечно, мог бы взлететь в небо, если бы захотел поймать их, однако эта идея не показалась ему разумной, учитывая время года и его прибыльное ремесло. В конце концов Гефестус решил эту проблему так, как решал любую из своих проблем: он поклялся, что слопает очередной отряд торговцев, который первым пожалует к нему с просьбой.

Его гордость была удовлетворена этим решением, о котором он, безусловно, забудет, как только снова погрузится в дрему. Дракон двинулся к своему лежбищу, собирая разбросанное золото в кучи и спасая все, что можно, из тех куч, которые он невольно расплавил.

Глава 22 ДОРОГА К ДОМУ

— Ты вывел нас! — вскричал брат Хершель.

Все монахи, за исключением Янкина, крепко обняли Дзирта, как только дров догнал их в каменистой долине к западу от входа в логово дракона.

— Если только мы можем тебе чем-нибудь отплатить, ты.

В ответ Дзирт опустошил свои карманы, и пять пар алчных глаз широко раскрылись при виде высыпавшихся оттуда золотых безделушек, ярко блеснувших в свете послеполуденного солнца. В особенности заинтересовал их один драгоценный камень, двухдюймовый рубин, за который можно было бы выручить столько денег, сколько никому из монахов и не снилось.

— Это все вам, — объяснил Дзирт. — Мне сокровища ни к чему.

Монахи смущенно переглядывались. Никому из них не хотелось признаваться, что в их карманах тоже лежит добыча.

— Может быть, ты все-таки что-нибудь возьмешь себе, — предложил Матеус, — если все еще хочешь избрать свой путь.

— Хочу, — уверенно сказал Дзирт.

— Здесь ты не можешь оставаться, — заметил Матеус. — Куда ты пойдешь?

На самом деле Дзирт почти не думал об этом. Он только знал, что ему не место среди Плачущих монахов. Он некоторое время размышлял, припоминая множество смертельных опасностей, подстерегавших его на дорогах, по которым ему довелось путешествовать. И в его голове родилась идея.

— Ты сказал это, — обратился он к Янкину. — Неделю назад ты назвал это место, когда мы входили в туннель.

Янкин с любопытством взглянул на него, едва припоминая свои слова.

— Десять Городов, — сказал Дзирт. — Край изгнанников, где бродяги обретают свой дом.

— Десять Городов? — засомневался Матеус. — Тебе, друг, стоит еще раз подумать, куда ты идешь. Долина Ледяного Ветра — не слишком гостеприимное место, не любят гостей и жестокие убийцы из Десяти Городов.

— Там всегда дует ветер, несущий с собой колючий песок и ледяную крошку, — добавил Янкин, тоскливо глядя темными, глубоко посаженными глазами. — Я пойду с тобой!

— И чудовища! — добавил еще один монах, хлопнув Янкина по затылку. — Йети из тундры и белые медведи, да еще злобные дикари! Нет, я не пошел бы в Десять Городов, даже если бы сам Гефестус попытался загнать меня туда!

— Ну, дракон смог бы, — сказал Хершель, нервно оглядываясь назад, на не столь отдаленное логово. — Поблизости есть несколько фермерских хозяйств. Может быть, нам лучше остаться здесь на ночь, а завтра вернуться к туннелю?

— Я с вами не пойду, — снова сказал Дзирт. — Вы считаете Десять Городов негостеприимным местом, но неужели я найду более горячий прием в Мирабаре?

— Мы пойдем к фермерам этой ночью, — ответил Матеус, поразмыслив над его словами. — Там мы купим тебе лошадь, а также все необходимые припасы. Я вовсе не хочу, чтобы ты уходил, но, кажется, Десять Городов — это верный выбор. — Он выразительно взглянул на Янкина, — …для дрова. Там многие нашли пристанище. Это действительно прибежище для тех, у кого нет дома.

Дзирт почувствовал искренность в голосе монаха и оценил доброту Матеуса.

— Как мне добраться туда? — спросил он.

— Ориентируйся по горам, — ответил Матеус. — Старайся, чтобы они всегда находились справа от тебя. Когда обогнешь гряду, попадешь в Долину Ледяного Ветра. Только один утес возвышается на равнине к северу от Гребня Мира. Вокруг него расположены города. И эти города — твоя единственная надежда!

После этого монахи стали готовиться в дорогу. Дзирт закинул руки за голову и прислонился к скале. Он не сомневался в том, что пришла пора расставаться с монахами, но не мог отделаться от чувства вины и страшился одиночества, которое сулило ему его решение. То небольшое богатство, которое они взяли в логове дракона, могло бы очень сильно изменить жизнь его товарищей, обеспечить им крышу над головой и все необходимое, но никакие сокровища не помогли бы Дзирту преодолеть те преграды, которые стояли перед ним.

Десять Городов, которые Янкин назвал прибежищем для бездомных, местом, где собирались те, кому некуда больше идти, дали ему крупицу надежды. Сколько раз судьба наносила ему удары? Сколько было ворот, к которым он приближался с надеждой и от которых его отгоняли копьями? На этот раз все будет по-другому, сказал себе Дзирт, потому что если он не найдет место в краю изгнанников, то куда же тогда ему идти?

Для дрова, которого постоянно преследовали, который столько времени отдавал тщетным попыткам избегнуть трагедии, чувства вины и неизбежных предубеждений, надежда не была внушавшим спокойствие чувством.

* * *

Этой ночью Дзирт устроился в небольшой рощице, а монахи ушли в небольшое фермерское селение. Они вернулись на следующее утро и привели отличную лошадь, однако один монах куда-то делся.

— Где Янкин? — с подозрением спросил Дзирт.

— Связан и сидит в амбаре, — ответил Матеус. — Ночью он пытался сбежать…

— К Гефестусу, — закончил его фразу Дзирт.

— Если он и сегодня лелеет эту мысль, то мы просто отпустим его, — с отвращением добавил Хершель.

— Вот твоя лошадь, — сказал Матеус, — если только за эту ночь ты не передумал.

— А вот и новая одежда, — и Хершель протянул Дзирту красивый, подбитый мехом плащ.

Дзирт оценил небывалое благородство монахов и чуть было не переменил свое решение. Но он не мог забыть о других вещах, которые были ему необходимы и достичь которых он не мог, находясь среди монахов.

Чтобы показать свою решимость, дров двинулся прямо к лошади, собираясь вскочить ей на спину. Он и раньше видел лошадей, но никогда к ним не приближался. Его потрясла мощь животного, выпуклые мышцы на шее, а особенно ее стать.

Он замер, глядя в глаза лошади и стараясь таким образом как можно лучше передать животному свои намерения. Затем, к изумлению всех остальных и даже самого Дзирта, лошадь присела на задние ноги, позволяя дрову с легкостью взобраться в седло.

— У тебя есть подход к лошадям, — заметил Матеус. — А ведь ты никогда не упоминал о своих талантах наездника.

Дзирт лишь кивнул и приложил все силы, стараясь удержаться в седле, когда лошадь рысью двинулась с места. Дрову потребовалось какое-то время, чтобы понять, как управлять животным, и он сделал значительный крюк к востоку, прежде чем ему удалось развернуться. Совершая поворот, он пытался держаться прямо, и монахи, которые сами никогда не ездили верхом, кивали и улыбались.

Несколько часов спустя Дзирт уже держал путь на запад, ориентируясь по южному взгорью Гребня Мира.

* * *

— Плачущие монахи, — прошептал Родди Макгристл, глядя вниз с каменистого обрыва на отряд, который снова направлялся к туннелю на Мирабар спустянесколько дней на той же неделе.

— Что? — вскрикнул Тефанис, стремительно выбираясь из своего мешка. В первый раз за все время скорость подвела квиклинга. Не успел он осознать, что говорит, как слова вылетели сами:

— Этого-не-может-быть! Дракон…

Пылающий взгляд Родди упал на Тефаниса, словно тень грозовой тучи.

— Я-хотел-сказать-что-предполагал… — зачастил Тефанис, но ему сразу стало ясно, что Родди, который знал туннель лучше, чем он, а также имел представление о том, как Тефанис управляется с замками, разгадал его обман.

— Ты сам решил убить дрова, — холодно сказал Родди.

— Пожалуйста-хозяин, — умоляюще произнес Тефанис. — Я-не-хотел… Я-боялся-за-вас. Этот-дров-сущий-дьявол, говорю-вам! Я-отправил-их-в-туннель-дракона. Я-думал-что-вы…

— Заткнись, — прорычал Родди. — Что сделано, то сделано, и хватит об этом. А теперь отправляйся в свой мешок. Если дров еще жив, может быть, нам удастся исправить то, что ты наделал.

Тефанис кивнул с облегчением и юркнул обратно в мешок. Родди подобрал его и подозвал собаку.

— Уж я-то заставлю монахов разговориться, — мрачно пообещал он, — но сначала…

Родди размахнулся мешком и со всей силой шмякнул его о скалу.

— Хозяин! — раздался сдавленный возглас квиклинга.

— Посмел украсть у меня дрова, — фыркнул Родди и немилосердно ударил мешком о безжалостный камень.

Первые несколько ударов из мешка слышались пронзительные крики Тефаниса, который даже попытался распороть ткань своим крошечным кинжалом. Но затем мешок потемнел и стал влажным от крови, и квиклинг перестал подавать признаки жизни.

— Жалкий урод, — пробормотал Родди, отбрасывая прочь злосчастный сверток. — Пошли, пес. Если дров жив, монахи знают, где его искать.

* * *

Плачущие монахи были орденом, посвятившим себя страданиям, и кое-кто из братьев, в особенности Янкин, безусловно, натерпелись в своей жизни мучений.

Однако никому из них даже не представлялась та степень жестокости, которую они познали, попав в руки озверевшего Родди Макгристла. Не прошло и часа, как Родди уже направлялся на запад вдоль южного гребня горного хребта.

* * *

Холодный восточный ветер пел свою бесконечную песню. Дзирт постоянно слышал ее с тех пор, как обогнул с запада Гребень Мира, повернул на север, а затем на восток и оказался на бесплодной земле, названной в честь этого ветра Долиной Ледяного Ветра. Он благосклонно относился к заунывному вою и яростным ударам урагана, потому что для Дзирта поток воздуха всегда являлся символом свободы.

Другим символом этой свободы стало для дрова зрелище бескрайнего моря, открывшееся перед ним, когда он обогнул горный хребет. Однажды Дзирт уже был на побережье, когда направлялся в Лускан, и сейчас ему захотелось задержаться и несколько миль пройти по берегу. Но холодный ветер напомнил ему о надвигающейся зиме, и он понял, каким трудным будет переход через долину, когда выпадет первый снег.

Дзирт увидел Пирамиду Кельвина, одинокую гору, высившуюся в тундре к северу от основного хребта, в первый же день, как вошел в долину. Он с волнением направлялся туда, воспринимая этот острый пик как путевой столб по дороге к месту, которое он сможет назвать своим домом. Всякий раз при взгляде на эту гору в его душе рождалась робкая надежда.

Пока он приближался к Десяти Городам с юго-запада, следуя по караванному пути, ему встретились несколько небольших групп, состоявших из отдельных повозок или из горстки наездников. Тусклое солнце низко висело над горизонтом, и Дзирт надвинул капюшон плаща, чтобы скрыть темную кожу. Он учтиво кивал каждому встреченному путешественнику.

В этой местности было три озера, вытянувшихся в одну линию с Пирамидой Кельвина, на тысячу футов возвышавшейся над суровой равниной и украшенной снежной шапкой даже в течение короткого лета. Из десяти городов, давших название этому краю, только главный, Брин Шандер, находился в отдалении от озер. Он располагался чуть выше долины, на небольшом холме, и его знамя гордо развевалось на ветру. Караванная дорога, по которой двигался Дзирт, вела именно к этому городу, где находился главный рынок всего края.

По дыму отдаленных костров Дзирт мог судить, что в нескольких милях от города на холме располагаются и другие селения. Некоторое время он размышлял, не направиться ли в какой-нибудь другой, менее оживленный город.

— Нет, — твердо сказал дров, опуская руку в карман, чтобы прикоснуться к фигурке из оникса.

Ударив пятками в бока лошади, он направил ее вперед, вверх по склону холма, где виднелись неприступные ворота.

— Торговец? — спросил один из двух стражей, стоявших перед створкой, окованной железом. — Для торговли в этом году поздновато.

— Я не торговец, — тихо ответил Дзирт, волнуясь, как всегда в подобных случаях, и медленно потянулся к капюшону, пытаясь унять дрожь в руках.

— Тогда из какого ты города? — спросил другой стражник.

Дзирт отдернул руки от капюшона, теряя остатки мужества из-за прямоты вопроса.

— Из Мирабара, — честно ответил он, и затем, чтобы не передумать и пока стражи не задали очередной смущающий вопрос, он протянул руки и откинул капюшон.

Две пары глаз широко открылись, а руки немедленно потянулись к подвешенным к поясу мечам.

— Нет! — поспешно воскликнул Дзирт. — Пожалуйста, нет!

В его голосе и во всем облике чувствовалась непонятная для стражников усталость. У Дзирта не оставалось сил на бессмысленные битвы или на преодоление непонимания. Если бы перед ним появилась орда гоблинов или грабитель-великан, сабли мгновенно очутились бы в его руках, но эти люди обнажали против него оружие только из-за превратных представлений о нем, поэтому сабли становились неимоверно тяжелыми.

— Я пришел из Мирабара, — продолжал Дзирт, и голос его с каждым словом звучал все увереннее, — пришел в Десять Городов, чтобы жить здесь в мире и согласии. — И он широко развел руки, показывая, что не собирается никому угрожать.

Стражники не знали, как поступить. Они никогда не видели темных эльфов (хотя сразу поняли, что Дзирт — один из них) и не знали об этой расе ничего, кроме дедовских сказок о древней войне, которая привела к расколу эльфийских народов.

— Жди здесь, — прошептал один стражник другому, которому не слишком понравился этот приказ. — Я поставлю в известность советника Кассиуса.

Он гулко стукнул в стальные ворота и проскользнул внутрь, как только они открылись достаточно широко, чтобы он мог протиснуться. Оставшийся стражник пристально смотрел на Дзирта, не снимая руку с рукояти меча.

— Если ты убьешь меня, сотня стрел уложит тебя наповал, — заявил он, тщетно стараясь, чтобы его слова звучали как можно убедительнее.

— Зачем мне убивать тебя? — простодушно спросил Дзирт, показывая, что его руки по-прежнему разведены в стороны, а во всем облике нет ничего угрожающего.

Ему казалось, что события развиваются достаточно хорошо. Во всех других городах, к которым он осмеливался подойти, первые же, кто видел его, в ужасе убегали или прогоняли его, обнажив оружие.

Спустя какое-то время первый стражник привел невысокого худого человека, чисто выбритого, с яркими голубыми глазами, которые исследовали пришельца, не упуская ни одной детали. Мужчина носил изысканную одежду и, судя по тому уважению, которое оказывали ему стражники, занимал высокое положение.

Он долго вглядывался в Дзирта, изучая каждое его движение, каждую его черту, и наконец сказал:

— Я Кассиус, советник Брин Шандера и главный советник правящего совета Десяти Городов.

Дзирт коротко поклонился в ответ:

— Я Дзирт До'Урден из Мирабара и его окрестностей, ныне идущий в Десять Городов.

— Зачем? — резко спросил Кассиус, пытаясь застичь его врасплох.

Дзирт пожал плечами.

— Разве на это нужна причина?

— Для темного эльфа, возможно, и нужна, — честно ответил Кассиус.

Примирительная улыбка Дзирта обезоружила советника и успокоила стражников, которые встали по обе стороны от Кассиуса, чтобы в случае опасности защитить его.

— У меня нет никаких причин, кроме простого желания прийти сюда, — продолжал Дзирт. — Путь мой был долгим, советник Кассиус. Я устал и нуждаюсь в отдыхе. Как мне сказали, Десять Городов — это место для изгнанников, и можете не сомневаться, что темный эльф — это изгнанник среди обитателей поверхности.

Его слова были достаточно логичны, и наблюдательный советник почувствовал, что звучат они искренне. Кассиус сгреб подбородок в руку и надолго задумался.

Дрова он не боялся и не сомневался в его словах, но он не мог допустить, чтобы появление темного эльфа вызвало в его городе мятеж.

— В Брин Шандере тебе не место, — сказал Кассиус со всей прямотой, и лиловые глаза Дзирта сузились при этом неблагоприятном известии. Нисколько не смутившись, Кассиус указал на север и предложил:

— Иди в Одинокий Лес, город в лесу, что на северных берегах Мир Дуальдон. — Затем он перевел взгляд на юго-восток. — Или в Широкий Луг, а может быть, в Яму Дугана, что на южном озере, которое носит имя Красноводное. Это менее крупные города, там твое появление вызовет меньший переполох, а тебя ждут не столь большие неприятности.

— А если они откажутся впустить меня? — спросил Дзирт. — Тогда куда мне идти, достопочтенный советник? В пустыню, где меня ждет смерть?

— Ты не понимаешь…

— Понимаю, — перебил его Дзирт. — Я уже много раз играл в эти игры. Кто осмелится принять дрова, пусть даже этот дров отрекся от своего народа и его обычаев и единственное, чего он хочет, это жить в мире?

В суровом голосе Дзирта не слышалось жалости к себе, и Кассиус снова понял, что эти слова — истинная правда. Он искренне сочувствовал пришельцу.

Когда-то и сам он был изгнанником, вынужденным уйти на край земли, в забытую богами Долину Ледяного Ветра, чтобы здесь найти свой дом. Дальше идти было некуда: Долина Ледяного Ветра была последним прибежищем изгнанников.

Затем Кассиусу пришла в голову другая мысль, которая могла стать возможным решением проблемы и не отяготила бы его совести.

— Как долго ты прожил на поверхности? — с интересом спросил Кассиус.

Некоторое время Дзирт размышлял над ответом, не зная, куда клонит советник.

— Семь лет, — ответил он наконец.

— В северных краях?

— Да.

— И все-таки ты не обрел дома, и ни один город не впустил тебя, — сказал Кассиус. — Ты сумел пережить суровые зимы и, без сомнения, победить сильных врагов. Ты хорошо владеешь этими клинками, которые висят у тебя на поясе?

— Я следопыт, — спокойно сказал Дзирт.

— Необычное занятие для дрова, — заметил Кассиус.

— Я следопыт, — настойчиво повторил Дзирт, — сведущий в явлениях природы и в том, как пользоваться моим оружием.

— Не сомневаюсь, — пробормотал Кассиус. Он помолчал и сказал:

— Предлагаю тебе место для приюта и уединения. — Его взгляд указал Дзирту на север, на каменистые склоны Пирамиды Кельвина. — За долиной дворфов находится гора, — объяснил советник, — а за ней — открытая тундра. Десяти Городам необходимо иметь наблюдателя на северном склоне горы. Опасность всегда приходит оттуда.

— Я хотел обрести здесь дом, — прервал его Дзирт. — Ты же предлагаешь мне нору на вершине горы и обязанности перед теми, кому я ничего не должен.

На самом деле это предложение пришлось по вкусу Дзирту, имевшему сердце следопыта.

— А ты ждал от меня чего-то другого? — отозвался Кассиус. — Я не позволю бродячему дрову войти в Брин Шандер.

— Если бы на моем месте был человек, ему тоже пришлось бы доказывать, что он достоин этого?

— Ни у одного человека нет такой дурной славы, — не колеблясь, ответил Кассиус. — Если бы я был столь великодушен, что доверился бы одним твоим словам и распахнул перед тобой ворота моего города, разве ты нашел бы здесь свой дом? Ответ прекрасно известен нам обоим, дров. Никто в Брин Шандере не проявит такого добросердечия, уверяю тебя. Как только ты войдешь в город, начнутся беспорядки. И каковы бы ни были твое поведение и твои намерения, тебя вынудят драться. И то же самое ожидает тебя в любом из городов, — продолжал Кассиус, полагая, что его слова звучат достаточно убедительно для бездомного дрова. — Я предлагаю тебе пещеру на вершине горы в границах Десяти Городов, где тебя будут судить по твоим делам, независимо от цвета кожи. Ты по-прежнему считаешь мое предложение пустым?

— Мне потребуются припасы, — сказал Дзирт, признавая справедливость слов Кассиуса. — И как быть с лошадью? Не думаю, что горные склоны — подходящее место для такого животного.

— Тогда продай лошадь, — предложил Кассиус. — Мой стражник выручит за нее хорошие деньги и принесет тебе все необходимые припасы и снаряжение.

Дзирт подумал над этим предложением и без лишних слов протянул поводья Кассиусу.

После этого советник удалился, считая, что поступил очень разумно. Не только потому, что сумел предотвратить возможные беды, но и потому, что уговорил Дзирта сторожить границы, да еще в таком месте, где Бренор Боевой Топор и его клан суровых дворфов наверняка сумеют помешать дрову причинить какие бы то ни было неприятности.

* * *

Родди Макгристл прикатил свою повозку в небольшую деревню, приютившуюся у подножья западного конца горного хребта. Охотник знал, что вскоре выпадет снег, и у него не было ни малейшего желания попасть в бурю на полпути к долине. Он решил остаться здесь с фермерами и перезимовать. Из долины можно было выбраться только через эту местность, и если Дзирт действительно оказался там, как утверждали монахи, ему не оставалось другого пути для бегства.

* * *

Этой же ночью Дзирт ушел от ворот города, предпочитая совершить переход в темноте, невзирая на холод. Он двигался прямо к горе вдоль восточного края скалистого ущелья, которое дворфы объявили своим домом. Дзирт был предельно осторожен, чтобы избежать столкновения со стражей, которую мог поставить в этих местах бородатый народец. Прежде он только однажды встречался с дворфами, когда проходил мимо Цитадели Адбар в ранний период скитаний. Воспоминания об этой встрече нельзя было назвать приятными. Патрули дворфов прогнали его прочь, не дожидаясь никаких объяснений, и преследовали его по горам в течение нескольких дней.

Но невзирая на всю свою осмотрительность, Дзирт не смог пройти мимо высокой скалы с высеченными в ней ступенями. До его горы оставалось еще полпути, несколько миль и несколько ночных часов, чтобы их пройти. Но Дзирт сделал крюк и шаг за шагом поднялся на эту скалу, зачарованный постепенно открывавшейся перед ним панорамой городских огней.

Подъем был невысоким, всего около пятидесяти футов, но в эту ясную ночь, возвышаясь над гладкой равниной, Дзирт смог насладиться видом пяти городов: двух на берегах восточного озера, двух к западу от крупнейшего из озер, и самого Брин Шандера, раскинувшегося на холме в нескольких милях к югу.

Сколько времени он простоял на вершине, трудно было сказать. Эти огоньки, словно искры, разжигали в его душе множество надежд и фантазий. Он провел в Десяти Городах не больше одного дня, но этот край уже подарил ему спокойствие, ибо он знал, что тысячи людей, живущих в этих горах, возможно, узнают о нем и примут в свое сообщество.

Ворчливый скрипучий голос отвлек Дзирта от размышлений. Он принял защитную позу и спрятался за камнем. Поток ругательств сопровождал приближавшуюся к нему фигуру. Существо было широкоплечим и примерно на фут ниже дрова, хотя определенно тяжелее. Дзирт понял, что перед ним дворф, даже прежде, чем фигурка приостановилась, чтобы поправить свой шлем, ударив головой о камень.

— Дагнаггит проклятый, — пробурчал дворф, «поправляя» шлем во второй раз.

Дзирт, конечно, был заинтригован, но он сразу сообразил, что ворчливого дворфа вряд ли порадует появление непрошеного дрова, да еще посреди темной ночи. Когда дворф сделал движение, чтобы еще раз поправить шлем, Дзирт выскочил из укрытия и легко и бесшумно побежал по бровке тропы. Он пробежал совсем рядом с дворфом, а затем исчез, издав не больше шума, чем тень от облака.

— Эй? — выпрямляясь, пробурчал дворф, на этот раз весьма довольный тем, как сидит его головной убор. — Это кто там? Ты чего здесь шляешься?

Он подпрыгнул, тревожным взглядом окидывая окрестности.

Но вокруг были лишь темнота, камни и ветер.

Глава 23 ВОСПОМИНАНИЯ ВОЗВРАЩАЮТСЯ

Первый снег в этом году лениво засыпал Долину Ледяного Ветра. Крупные хлопья медленно падали в завораживающем кружении, так не похожем на обычные для этой местности снежные бураны. Девочка по имени Кэтти-бри зачарованно смотрела на снегопад, стоя на пороге родной пещеры, и ее темно-голубые глаза казались еще чище в отблесках белого одеяния земли.

— Запаздывает, но когда наступает, приходится туго, — проворчал Бренор Боевой Топор, рыжебородый дворф, подходя к своей приемной дочери. — Уверен, зима будет суровой, как и все в этом краю, где место только белым драконам!

— Ой, папа! — ответила Кэтти-бри с притворной суровостью. — Прекрати нытье! Это так красиво и достаточно безвредно, если не дует ветер.

— Ох уж эти люди! — насмешливо фыркнул дворф, все еще стоя за спиной девочки.

Кэтти-бри не могла видеть выражения его лица, на котором светилась нежность, даже когда он ворчал, но ей этого и не требовалось. По мнению Кэтти-бри, Бренор на девять частей был хвастуном, а на одну оставшуюся ворчуном.

Она внезапно повернулась к дворфу, так что золотисто-каштановые кудри, достающие до плеч, хлестнули ее по лицу.

— Я могу выйти на улицу и поиграть? — спросила она с робкой улыбкой. — О, пожалуйста, папа!

Бренор изобразил самую суровую гримасу.

— И не думай даже! — взревел он. — Только дураку может прийти в голову, что Долина Ледяного Ветра зимой — это место для игр! Будь же хоть немного благоразумней, девчонка! Зима проморозит тебя до костей!

Улыбка Кэтти-бри померкла, но она не собиралась сдаваться так легко.

— Хорошо сказано для дворфа! — огрызнулась она, к ужасу Бренора. — Ты отлично приспособлен к жизни в норах, и чем меньше ты видишь небо, тем шире улыбаешься! Но у меня впереди долгая зима, и, может быть, это моя последняя возможность увидеть небо. Ну пожалуйста, папочка!

Бренору не под силу было удерживать на лице сердитую гримасу, когда его дочь пускала в ход все свое обаяние, но он все-таки не хотел выпускать ее.

— Боюсь, по окрестностям кто-то бродит, — объяснил он, пытаясь, чтобы слова прозвучали как можно убедительнее. — Несколько ночей назад я почувствовал присутствие чужака на кургане, хотя мне и не удалось разглядеть его. Возможно, это белый лев или белый медведь. Будет лучше, если…

Бренору так и не удалось закончить, потому что для дворфа вид расстроенной Кэтти-бри был хуже всяких вымышленных страхов.

Кэтти-бри прекрасно знала об опасностях, которые могут ее подстерегать в этой местности. Уже более семи лет жила она вместе с Бренором и его кланом.

Банда гоблинов убила родителей Кэтти-бри, когда та была еще несмышленышем, только что научившимся ходить, и хотя она была человеком, Бренор принял ее как собственного ребенка.

— Ух и тяжело с тобой, детка, — сказал в ответ Бренор, глядя на опечаленную Кэтти-бри. — Ладно, иди играй, но не уходи слишком далеко! Дай мне слово, шустрая кобылка, что будешь держать пещеры в поле зрения, а к поясу прицепишь меч и рог.

Кэтти-бри бросилась к дворфу и наградила его влажным поцелуем в щеку, который неразговорчивый дворф тотчас же вытер, ворча в спину девочке, исчезающей в туннеле. Бренор был предводителем клана, таким же несговорчивым, как камень, который они разрабатывали. Но всякий раз, когда Кэтти-бри запечатлевала на его щеке благодарный поцелуй, дворф понимал, что ему не устоять перед ней.

— Люди, — снова проворчал дворф и потопал вниз по туннелю к шахте, решив отколоть несколько кусков руды, просто для того, чтобы напомнить себе о собственной стойкости.

* * *

Бойкой девочке было легко оправдать свое непослушание, когда она оглядела всю долину с нижних склонов Пирамиды Кельвина, более чем в трех милях от входа в пещеру Бренора. Отец велел Кэтти-бри держать пещеры в поле зрения, и так оно и было, по крайней мере она видела широкую площадку вокруг них, которая являлась тактически важным пунктом.

Но, беспечно соскользнув вниз по неровному склону, Кэтти-бри внезапно обнаружила, что зря не послушалась предостережений своего бывалого отца. Она весело скатилась к подножию и терла озябшие руки, которые покалывало от обжигающею холода, как вдруг до ее ушей донеслось угрожающее рычание.

— Белый лев, — прошептала Кэтти-бри, вспоминая предостережение Бренора.

Подняв глаза, она увидела, что предположения отца оправдались лишь отчасти. Безусловно, перед ней была огромная кошка, которая смотрела на нее с вершины голого каменного кургана, но эта кошка была черной, а не белой, и оказалась огромной пантерой, а не львом.

Кэтти-бри выхватила нож.

— А ну, убирайся вон, кошка! — сказала она, сдерживая дрожь в голосе, потому что знала, что страх побуждает диких животных к нападению.

Гвенвивар прижала уши и припала к камням, а затем издала тягучий гулкий рык, который разнесся эхом по всей местности.

Кэтти-бри не могла соперничать с пантерой в силе голоса и не смогла бы противостоять длинным зубищам, которые были отлично видны в оскаленной пасти пантеры. Девочка огляделась в поисках пути к спасению, но поняла, что, какой бы путь она ни избрала, пантера настигнет ее в первом же мощном прыжке.

— Гвенвивар! — раздался голос откуда-то сверху. Кэтти-бри оглянулась на заснеженный склон и увидела чью-то изящную фигуру в плаще, осторожно спускавшуюся прямо к ней.

— Гвенвивар! — снова позвал незнакомец. — А ну, марш отсюда!

Пантера гортанно зарычала в знак протеста, а затем стрелой понеслась прочь, прыгая по заметенным снегом камням и перелетая через небольшие скалы с такой легкостью, словно бежала по ровному полю.

Несмотря на то, что страх не угас, Кэтти-бри следила за удаляющейся пантерой с неподдельным восхищением. Она всегда любила животных и часто наблюдала за ними, но вид перекатывающихся могучих мускулов под гладкой шкурой Гвенвивар был самым величественным зрелищем, какое она только могла себе представить. Наконец она очнулась и поняла, что худощавый незнакомец стоит прямо за ее спиной. Она резко обернулась, все еще сжимая в руке нож.

Клинок выпал из ее пальцев, а дыхание внезапно остановилось, когда она взглянула на дрова.

Дзирт тоже почувствовал смятение от этой встречи. Он хотел удостовериться, что с девочкой все в порядке, но при взгляде на Кэтти-бри все мысли вылетели у него из головы.

Ей было примерно столько же лет, сколько светловолосому мальчику с фермы, отметил он, и это вызвало неизбежные терзающие воспоминания о Мальдобаре.

Однако когда Дзирт вгляделся в глаза Кэтти-бри, его мысли обратились к еще более далекому прошлому, к тем дням, которые он провел среди своих темнокожих сородичей. В глазах Кэтти-бри плясали те же радостные и невинные искорки, которые он видел в глазах девочки-эльфа, спасенной им от беспощадных клинков своего жестокого народа. Это воспоминание ошеломило Дзирта. Он словно перенесся на ту залитую кровью лесную поляну, где его брат и другие дровы устроили ужасную резню в селении эльфов. Охваченный всеобщим безумием, Дзирт чуть не убил тогда ребенка, чуть было навеки не оказался на том же самом темном пути, по которому с таким рвением следовал его народ.

Дзирт очнулся от воспоминаний и напомнил себе, что перед ним другой ребенок другой расы. Он хотел произнести приветствие, но девочка уже исчезла.

Проклятое слово «дзиррит» множество раз отдалось эхом в голове дрова, когда он пробирался обратно к пещере, которую избрал своим жилищем на северном склоне горы.

* * *

Той же ночью зима со всей яростью обрушилась на горы. Холодный восточный ветер, налетевший с Регхедского ледника, намел высокие непроходимые сугробы.

Кэтти-бри с отчаянием смотрела на снег, опасаясь, что пройдет много недель, прежде чем ей снова удастся прийти к Пирамиде Кельвина. Она не сказала ни Бренору, ни другим дворфам о дрове из страха наказания, а еще потому, что Бренор непременно прогнал бы его. Теперь, глядя на растущие сугробы, Кэтти-бри жалела, что не осмелилась поговорить с этим необычным эльфом. Каждое завывание ветра делало ее мучения еще сильнее, и девочка раздумывала, не упустила ли она свой единственный шанс.

* * *

— Я отправляюсь в Брин Шандер, — объявил Бренор однажды утром через два месяца (в Долине Ледяного Ветра, где обычно зима длились семь месяцев, в январе наступала неожиданная оттепель) и с подозрением уставился на дочь: — Уж не собираешься ли ты сегодня наружу?

— Хотелось бы, — ответила Кэтти-бри. — Пещеры давят на меня, а ветер сегодня не такой уж холодный.

— С тобой пойдет дворф или даже двое, — предложил Бренор.

Кэтти-бри, сообразив, что у нее появилась возможность отправиться к дрову и разузнать о нем побольше, запротестовала:

— Они сейчас заняты починкой дверей, и нечего отвлекать их из-за меня!

Глаза Бренора сузились.

— Ты слишком упряма.

— Вся в папу, — подмигнула отцу Кэтти-бри, выбивая у него почву из-под ног.

— Ну, тогда будь осторожна, — начал свою обычную песню Бренор, — и не выпускай…

— …пещеры из виду! — закончила за него Кэтти-бри.

Бренор круто повернулся и вышел, ворча и проклиная тот день, когда он решил удочерить человеческого ребенка. Кэтти-бри только посмеялась в ответ на это бесконечное притворство.

И снова Гвенвивар первая заметила светловолосую девочку. Кэтти-бри направилась прямо к горе и пробиралась по тропам на западном склоне, когда увидела над собой черную пантеру, наблюдавшую за ней с каменного зубца.

— Гвенвивар, — позвала девочка, вспоминая имя, которым дров назвал кошку.

Пантера тихо зарычала и спрыгнула вниз, подходя поближе.

— Гвенвивар? — еще раз сказала девочка, уже с меньшей уверенностью, потому что теперь пантера находилась всего в нескольких прыжках от нее.

Когда Гвенвивар во второй раз услышала свое имя, ее уши встали торчком, а напряженные мускулы заметно расслабились.

Кэтти-бри медленно приблизилась, осторожно ступая.

— Где темный эльф, Гвенвивар? — тихо спросила она. — Ты можешь привести меня к нему?

— А зачем тебе к нему? — раздался голос сзади.

Кэтти-бри похолодела, вспомнив этот спокойный мелодичный голос, медленно повернулась и оказалась лицом к лицу с дровом. Он находился всего в трех шагах от нее, и взгляд его лиловых глаз встретился с ее взглядом. Кэтти-бри не знала, что сказать, и Дзирт, снова охваченный воспоминаниями, стоял тихо, смотрел и ждал.

— Ведь ты дров? — спросила Кэтти-бри, когда молчание стало невыносимым.

Как только эти слова прозвучали, она выбранила себя за столь глупый вопрос.

— Да, — ответил Дзирт. — Что ты знаешь о дровах?

Кэтти-бри пожала плечами.

— Я слышала, что дровы злые, но ты мне таким не кажешься.

— Значит, ты сильно рисковала, решившись прийти сюда одна, — заметил Дзирт и поспешно добавил, увидев внезапное замешательство девочки: — Но не бойся, потому что я не злой и вреда тебе не причиню.

Проведя несколько одиноких месяцев в удобной, но пустой пещере, Дзирт вовсе не хотел, чтобы эта встреча закончилась так быстро.

Кэтти-бри кивнула, веря его словам.

— Меня зовут Кэтти-бри, — сказала она. — Мой папа — Бренор, король клана Боевого Топора.

Дзирт с любопытством вскинул голову.

— Это дворфы, — объяснила Кэтти-бри, указывая на долину. Она поняла, что Дзирт в недоумении, и добавила:

— Он мне не родной отец. Бренор взял меня к себе, когда я была младенцем, когда моих настоящих родителей…

Она не смогла договорить, а Дзирту этого и не требовалось, потому что он все понял по печальному выражению ее лица.

— Я Дзирт До'Урден, — сказал дров. — Будем знакомы, Кэтти-бри, дочь Бренора. Как хорошо с кем-нибудь поговорить! Все эти зимние недели рядом со мной была только Гвенвивар, да и то не все время, но моя подруга, конечно, не слишком разговорчива.

Кэтти-бри широко улыбнулась и оглянулась на пантеру, которая лениво развалилась на тропе.

— Красивая кошка, — заметила Кэтти-бри.

Дзирт не сомневался в искренности ее тона и восхищенного взгляда, устремленного на животное.

— Иди сюда, Гвенвивар, — сказал Дзирт, и пантера потянулась и медленно поднялась.

Она подошла к Кэтти-бри, и Дзирт кивнул в ответ на непроизнесенную, но вполне очевидную просьбу. Сначала робко, а затем все более уверенно Кэтти-бри стала гладить лоснящуюся шкуру пантеры, ощущая силу и совершенство зверя.

Гвенвивар смиренно приняла ласку и даже подтолкнула девочку головой в бок, побуждая Кэтти-бри продолжать, когда та ненадолго остановилась.

— Ты одна? — спросил Дзирт.

Кэтти-бри кивнула.

— Папа сказал, чтобы я держалась поблизости от пещер и не выпускала их из виду. — Она рассмеялась. — По моему мнению, я вижу их достаточно хорошо!

Дзирт оглянулся на долину, где в нескольких милях от него поднималась каменная стена.

— Твой отец будет недоволен. Здесь все-таки довольно дикое место. Я живу на горе всего два месяца, и дважды мне пришлось сражаться с какими-то косматыми белыми тварями, названия которых я не знаю.

— Йети из тундры, — ответила Кэтти-бри. — Наверное, ты забрел на северный склон. Йети не обходят гору кругом.

— Ты в этом так уверена? — насмешливо спросил Дзирт.

— Я вообще-то их никогда не видела, — ответила Кэтти-бри, — но не боюсь их. Я пришла, чтобы найти тебя, и вот нашла.

— Нашла, — сказал Дзирт. — И что дальше?

Кэтти-бри пожала плечами и снова принялась гладить лоснящуюся шкуру Гвенвивар.

— Давай найдем более удобное для разговоров место, — предложил Дзирт. — Снег очень блестит, и у меня болят глаза.

— Ты привык к темным туннелям? — жадно спросила Кэтти-бри, горя от нетерпения услышать рассказ о далеких странах за пределами Десяти Городов единственного места, знакомого Кэтти-бри.

Дзирт и девочка провели вместе чудесный день. Дзирт рассказал Кэтти-бри о Мензоберранзане, а Кэтти-бри в ответ поведала ему историю о Долине Ледяного Ветра и о своей жизни среди дворфов. С особенным интересом слушал Дзирт о Бреноре и его сородичах, поскольку дворфы были его ближайшими и внушавшими наибольшие опасения соседями.

— О Бреноре говорят, что он крепче камня, но я-то знаю его лучше, чем кто-либо! — заверила дрова Кэтти-бри. — Он славный, и все в его клане славные.

Дзирт был рад услышать это и радовался завязавшемуся знакомству, которое подарило ему такого друга, потому что его искренне восхищала очаровательная и живая девочка. Жизненная энергия Кэтти-бри била через край. Когда она была рядом, дрова не мучали никакие воспоминания, и он был счастлив тем, что когда-то много лет назад спас ребенка-эльфа. Певучий голосок Кэтти-бри и та беззаботность, с которой она встряхивала распущенными по плечам волосами, снимали с Дзирта чувство вины с такой же легкостью, с какой великан поднимает огромные камни.

Истории, которые они рассказывали друг Другу, могли бы звучать весь день, всю ночь и еще несколько недель, но когда Дзирт заметил, что солнце почти закатилось, он понял, что девочке пора возвращаться домой, и предложил:

— Я провожу тебя.

— Нет, — ответила Кэтти-бри. — Лучше не надо. Бренор этого не поймет, а тебе не удастся без неприятностей доставить меня к горе. Не волнуйся, я сама доберусь! Эти тропы я знаю лучше, чем ты, Дзирт До'Урден, и как бы ты ни старался, тебе не уследить за мной!

Дзирт рассмеялся в ответ на ее хвастливые слова, но почти поверил в них.

Они тотчас же тронулись в путь, направляясь к южному отрогу горы, и там попрощались, пообещав друг другу встретиться снова во время следующей оттепели или же весной, если раньше другой возможности не представится.

Чуть не прыгая от радости, девочка вошла в пещеру дворфов, но стоило ей взглянуть на угрюмого отца, как ее восторг улетучился. Этим утром Бренор ходил в Брин Шандер, чтобы обсудить дела с Кассиусом. Дворф не похолодел от ужаса, когда узнал, что темный эльф поселился так близко от него, но он предполагал, что его любопытная, слишком любопытная, дочь придаст этому слишком большое значение.

— Держись подальше от той горы, — сказал Бренор, как только заметил Кэтти-бри, и это привело ее в отчаяние.

— Но, папа… — попыталась возразить она.

— Ну-ка, замолчи, девочка! — потребовал дворф. — Без моего разрешения ты и шагу не сделаешь к горе! Там темный эльф, если верить Кассиусу. Так что помолчи!

Кэтти-бри беспомощно кивнула и поплелась вслед за Бренором в подземный лабиринт, зная, что ей нелегко будет переубедить отца, но зная также и то, что Бренор сильно заблуждается насчет Дзирта До'Урдена.

* * *

Еще одна оттепель наступила месяц спустя, и Кэтти-бри сдержала свое обещание. Она и шагу не сделала к Пирамиде Кельвина, но позвала Дзирта и Гвенвивар, стоя на тропе, огибавшей гору. Дзирт и пантера, повсюду искавшие девочку, когда погода улучшилась, вскоре оказались рядом с ней в долине; они поделились друг с другом новыми историями и вместе съели на свежем воздухе принесенное Кэтти-бри угощение.

Когда Кэтти-бри вернулась вечером в шахты дворфов, Бренор был полон подозрений и даже один раз спросил ее, сдержала ли она свое слово. Дворф всегда доверял дочери, но когда Кэтти-бри ответила, что не ходила к Пирамиде Кельвина, подозрений у него не убавилось.

Глава 24 РАЗОБЛАЧЕНИЯ

Большую часть утра Бренор шагал по нижним склонам Пирамиды Кельвина. Почти весь снег уже растаял, и в воздухе чувствовалось приближение весны, но кое-где тропа была труднопроходимой.

Держа в одной руке топор, а в другой щит с эмблемой клана Боевого Топора — кружкой пива с пенной шапкой, Бренор с трудом продвигался вперед, осыпая проклятиями каждый скользкий участок, каждый валун на пути, а больше всего темных эльфов.

Он обогнул северо-западный отрог горы; его длинный вытянутый нос побагровел от яростных порывов ветра, а дыхание с трудом вырывалось из груди.

— Пора отдохнуть, — пробурчал дворф, завидев каменную нишу, защищенную от беспрерывно дующего ветра высокими каменными стенами.

Бренор был не единственным, кто заметил это удобное место. Не успел он добраться до десятифутовой трещины в каменной стене, как оттуда внезапно послышалось хлопанье кожаных крыльев и появилась огромная голова, напоминающая голову насекомого. Дворф отшатнулся, испуганный и настороженный. Он узнал реморхаза, снежного червя, с которым вовсе не жаждал столкнуться.

Реморхаз выбрался из своего убежища и пустился в погоню. Его змеиное сорокафутовое тело извивалось на тропе, словно лента, фасеточные глаза, горящие ярким огнем, не отрывались от дворфа. Короткие кожистые крылья поддерживали в приподнятом состоянии переднюю часть червя, готового к атаке, а дюжины семенящих ножек толкали вперед заднюю часть длинного тела.

Бренор почувствовал исходящий от реморхаза жар, когда спина возбужденной твари стала сначала коричневой, а затем ярко-красной.

— Это ненадолго остановит ветер! — фыркнул дворф, понимая, что ему не удастся убежать от чудовища. Он перестал пятиться и угрожающе взмахнул топором.

Реморхаз устремился вперед, щелкая огромными голодными челюстями, способными целиком проглотить такую крошечную добычу.

Бренор отскочил в сторону, отклонился и выставил под углом свой щит, не давая челюстям сомкнуться на его ногах и в то же самое время нанося топором удар прямо между рогов чудовища.

Крылья яростно захлопали, голова червя откинулась назад. Почти не пострадавший реморхаз вновь сделал выпад головой, но Бренор нанес удар в то же место. Он перехватил тяжелый топор рукой со щитом, выхватил длинный кинжал и ринулся вперед, прямо между первой парой ножек монстра.

Огромная голова стремительно опустилась, но Бренор уже проскользнул под брюхо, к самому уязвимому месту червя.

— Что, съел? — проворчал он, вонзая кинжал между пластинками, покрывающими брюхо твари.

Бренор был слишком крепок и хорошо вооружен, чтобы пострадать от натиска червя, но тут тварь начала сворачиваться в кольца, намереваясь прижать дворфа своей пылающей спиной.

— Не смей, жалкая помесь дракона, червя и птицы! — взвыл Бренор, стараясь выкарабкаться из огненного кольца и спастись от смертельного жара.

Он добрался до бока чудовища и толкнул его изо всех сил, повалив потерявшего равновесие червя наземь.

Снег зашипел от прикосновения раскаленной спины реморхаза. Бренор пинался и раздавал удары направо и налево, пробираясь между дергающимися ножками к нежному уязвимому брюху червя. Зазубренный топор дворфа врезался в мягкую плоть, нанеся широкую глубокую рану.

Реморхаз свернулся в кольца и принялся метаться туда-сюда, отбросив Бренора в сторону. Дворф мгновенно оказался на ногах, но все же недостаточно быстро, потому что снежный червь накатился на него. Раскаленная спина придавила бедро Бренора, когда он попытался отпрыгнуть, и дворф с трудом выбрался на свободу, хромая и судорожно хватаясь за дымящиеся кожаные штаны.

Они снова сошлись, на сей раз выказывая друг другу значительно больше уважения.

Пасть реморхаза раскрылась; сделав быстрый выпад, Бренор ударом топора выбил один зуб и отбросил его в сторону. Однако обожженная нога дворфа горела и подгибалась, и ему трудно было уклониться от удара. Длинный рог поддел его под руку и отшвырнул далеко в сторону.

Бренор упал на небольшую каменную площадку, поднялся и специально ударился головой о большой камень, чтобы поправить шлем и побороть головокружение.

Реморхаз полз к нему, оставляя кровавый след, но не снижая скорости.

Огромная пасть снова раскрылась, тварь зашипела, и Бренор проворно швырнул камень прямо в ее глотку.

* * *

Гвенвивар предупредила Дзирта об опасности, когда они находились в нижней части северо-западного отрога. Дров никогда не видел снежных червей, но как только он увидел сражающихся с вершины гребня, то сразу понял, что дворф в беде. Пожалев о том, что лук остался в пещере, Дзирт выхватил сабли и побежал за пантерой вниз по склону так быстро, как только позволила скользкая тропа.

* * *

— Ну давай, подходи! — проревел упрямый дворф реморхазу, и чудовище действительно бросилось в атаку.

Бренор напряг все силы, собираясь нанести хотя бы один достойный удар, прежде чем стать пищей червя. Огромная голова нависла над ним, но тут реморхаз услышал рев сзади и в нерешительности оглянулся.

— Глупейший поступок! — с ликованием воскликнул дворф и изо всех сил ударил топором по нижней челюсти монстра, рассекая ее между двух огромных резцов.

Реморхаз хрипло завизжал от боли; кожистые крылья неистово затрепетали, пытаясь защитить голову от свирепого дворфа.

Бренор нанес второй удар, а затем третий, с каждым взмахом оставляя новые огромные насечки в челюсти и пригибая голову червя все ниже и ниже.

— Что, думал побить меня, а? — закричал дворф. Как только голова реморхаза снова начала подниматься, он выбросил вперед руку со щитом, схватился за рог и быстрым рывком повернул ее в уязвимое положение. Мышцы на его руке вздулись узлом, когда он вонзил мощный топор в череп монстра.

Червь вздрогнул и забился, но сразу затих; его спина все еще испускала жар.

Повторный рев Гвенвивар заставил гордого своей победой дворфа оторвать глаза от жертвы. Раненый Бренор поднял глаза и увидел, что к нему быстро приближаются Дзирт и пантера. В руках дрова блестели обнаженные сабли.

— Ну же, подходите! — взревел Бренор, неверно расценивая их намерения. Он гулко ударил топором о тяжелый щит. — Подходите и познакомьтесь с моим оружием!

Дзирт резко остановился и велел Гвенвивар сделать то же самое. Однако пантера продолжала красться, прижав уши.

— Уйди, Гвенвивар! — приказал Дзирт.

Пантера оскорбление заурчала в последний раз и отпрыгнула назад.

Убедившись, что кошка ушла, Бренор пылающим взглядом уставился на Дзирта, стоявшего по другую сторону убитого червя.

— Значит, ты и я? — выкрикнул дворф. — Не терпится встретиться с моим топором, дров, или тебе больше нравятся маленькие девочки?

Явный намек на Кэтти-бри зажег гневом глаза Дзирта, и он еще крепче сжал рукояти своих сабель.

Бренор легко взмахнул топором.

— Давай же, — насмешливо воскликнул он. — Что, кишка тонка поиграть с дворфом?

Дзирту хотелось закричать на весь мир, вспрыгнуть на мертвое чудовище и нанести этому дворфу сокрушительный удар, ответить на слова дворфа с неукротимой жестокой силой, но он не мог этого сделать. Он не мог забыть о Миликки и не мог предать Монши. Он и на этот раз должен был побороть свою ярость и терпеливо снести оскорбления, осознавая, что он и богиня знают его истинные помыслы.

Сабли скользнули в ножны, и Дзирт повернулся и пошел прочь в сопровождении Гвенвивар.

Бренор с удивлением смотрел вслед удаляющейся паре. Сначала он решил, что дров струсил, но когда возбуждение от битвы стало утихать, он задумался над тем, чего же хотел этот дров. Может быть, он пришел, чтобы одновременно покончить с обоими сражающимися, как сначала показалось Бренору? А может быть, он хотел помочь дворфу?

— Ну нет, — промычал Бренор, отметая это предположение. — Кто угодно, но только не темный эльф!

Путь назад показался хромающему дворфу очень долгим, но это дало ему возможность снова и снова проигрывать в уме события, происшедшие возле северо-западного отрога. Когда он наконец добрался домой к своим шахтам, солнце уже давно село, и Кэтти-бри вместе с другими дворфами собрались идти на его поиски.

— Ты ранен, — заметил один из дворфов.

Кэтти-бри тотчас же вообразила себе битву между Дзиртом и ее отцом.

— Снежный червь, — небрежно сказал дворф. — Я здорово прижал его, но это стоило мне небольшого ожога.

Остальные дворфы восхищенно закивали, одобряя боевую доблесть своего вождя (ведь победа над снежным червем — нелегкое дело!), а Кэтти-бри шумно вздохнула.

— Я видел дрова! — рявкнул Бренор, подозревая причину ее вздоха.

Дворф по-прежнему был сбит с толку встречей с темным эльфом и не понимал, каким образом тут замешана Кэтти-бри. Неужели она действительно встречалась с темным эльфом?

— Я видел его, да! — продолжал Бренор, обращаясьв основном к другим дворфам. — Дрова и самую большую и самую черную из кошек, какую видели мои глаза. Он напал на меня, как только я завалил червя.

— Дзирт не мог сделать этого! — вмешалась Кэтти-бри, прежде чем отец пустился в обычные красочные описания своих подвигов.

— Дзирт? — спросил Бренор, и девочка тут же отвернулась, сообразив, что ее ложь раскрыта.

Бренор решил до поры до времени пропустить это мимо ушей.

— Он сделал это, говорю вам! — продолжал дворф. — Напал на меня, обнажив две сабли! Я прогнал и его и кошку!

— Мы могли бы выследить его и заставить уйти с горы! — предложил один из дворфов.

Остальные одобрительно зашумели, но Бренор, все еще неуверенный в намерениях дрова, приказал им замолчать.

— Гора — это его владения, — сказал Бренор товарищам. — Кассиус позволил ему поселиться там, а неприятности с Брин Шандером нам не нужны. Пока дров остается там и не путается у нас под ногами, нам придется мириться с его присутствием. — Но, — продолжал Бренор, выразительно глядя на Кэтти-бри, — к тебе это не относится, потому что ты больше никогда не подойдешь близко к этому типу!

— Но… — попыталась возразить Кэтти-бри.

— Никогда! — взревел Бренор. — Или ты сейчас же даешь мне слово, девчонка, или, клянусь Морадином, я отрежу темному эльфу голову!

Кэтти-бри замялась, не зная, что и делать.

— Обещай! — потребовал Бренор.

— Даю слово, — пробормотала девочка и убежала в сумрак пещеры.

* * *

— Кассиус, советник Брин Шандера, послал меня к тебе, — объяснил угрюмый человек. — Он сказал, что уж если кто знает дрова, так это ты.

Бренор оглядел собравшихся в приемном зале дворфов: никто из них не был слишком поражен грубостью незнакомца. Он подпер рукой щетинистый подбородок и широко зевнул, решив избегать открытого конфликта. Можно было бы просто выгнать этого невежу и его вонючего пса вон из пещер, но Кэтти-бри, сидевшая рядом с отцом, как-то очень уж нервно ерзала на месте.

Родди Макгристл не упустил из виду ее волнение.

— Кассиус сказал, что ты точно видел дрова, раз он совсем рядом.

— Если кто-нибудь из моих людей и видел дрова, — безразлично ответил Бренор, — они ни словечком не обмолвились. Если даже твой дров действительно поблизости, то он нас не беспокоит.

Кэтти-бри с любопытством взглянула на отца и перевела дух.

— Не беспокоит? — пробормотал Родди, и в глазах его появилось хитрое выражение. — Он никогда и никого не беспокоит. — Медленным театральным жестом горец откинул капюшон, выставляя, на всеобщее обозрение свои шрамы. — Совсем не беспокоит, пока ты не знаешь, на что он способен!

— Это сделал дров? — спросил Бренор, не проявляя ни тревоги, ни волнения. — Чудненькие шрамы, лучших я и не видывал.

— Он убил моего пса! — прорычал Родди.

— Что-то мне твой пес не кажется мертвым, — съязвил Бренор, и по всей пещере разнеслись смешки.

— Моего второго пса! — огрызнулся Родди, понимая, что зависит от этого упрямого дворфа. — Тебе нет до меня дела, и не надо. Но я охочусь на дрова не из-за себя и не из-за той награды, которую назначили за его голову. Ты когда-нибудь слышал о Мальдобаре?

Бренор пожал плечами.

— Это маленькое мирное селение к северу от Сандабара, — объяснил Родди. — Там живут только фермеры. Одна семья, Тистлдауны, жила на краю городка, три поколения в одном доме, как в любой доброй семье. Бартоломью Тистлдаун был хорошим человеком, говорю тебе, как и его отец, и его дети, четыре парня и девчонка (кстати, очень похожая на твою дочь), гордые и чистые сердцем и душой, полные любви ко всему миру.

Бренор догадывался, к чему клонит этот угрюмый человек, и, судя по нервному ерзанью Кэтти-бри, проницательная дочка тоже догадывалась.

— Хорошая семья, — пробурчал Родди, напуская на себя задумчивость. — Девять человек в доме. — Внезапно лицо горца посуровело, и он взглянул прямо на Бренора и объявил: — Девять мертвых в доме! Зарезаны твоим дровом, а один съеден его дьявольской кошкой!

Кэтти-бри попыталась что-то возразить, но ее слова слились в негодующий выкрик. Бренор был рад ее смятению, потому что, если бы она заговорила более четко, ее возражения дали бы горцу больше, чем того хотел Бренор. Дворф обнял дочь за плечи и холодно сказал Родди:

— Ты рассказал нам страшную историю. Ты разволновал мою дочь, и мне это не нравится!

— Я умоляю тебя о прощении, высокочтимый дворф, — сказал с поклоном Родди, — но ты должен знать об опасности, которая подстерегает тебя за дверью. Этот дров — само зло, и его дьявольская кошка — тоже! Я не хочу еще раз повторять тебе о трагедии Мальдобара.

— А в моих чертогах тебе и не надо ничего повторять, — заверил его Бренор. — Мы — не простые фермеры, как ты мог заметить. Дров побеспокоит нас не больше, чем побеспокоил ты.

Родди не был удивлен тем, что Бренор отказывается ему помочь, но он отлично знал, что дворфу или, по крайней мере, девчонке известно о местонахождении Дзирта больше, чем они стараются показать.

— Если не ради меня, то хотя бы ради Бартоломью Тистлдауна умоляю тебя, добрый дворф. Скажи мне, если знаешь, где я могу найти этого черного демона. А если ты не знаешь, тогда дай мне несколько твоих воинов, чтобы они помогли мне выследить его.

— Мой дворфы слишком заняты плавкой металла, — объяснил Бренор. — Им некогда гоняться за всякими злодеями.

На самом деле Бренора нисколько не волновало, почему Родди так вцепился в этого дрова, но рассказанная им история укрепила убеждение дворфа, что темного эльфа следует избегать, и в особенности его дочери. Бренор действительно мог помочь Родди отыскать дрова и сделал бы это, скорее для того, чтобы избавить свою долину от них обоих, нежели из моральных соображений, но его останавливало явное отчаяние Кэтти-бри.

Родди безуспешно пытался скрыть ярость, стараясь найти какой-нибудь другой выход.

— Если бы тебе пришлось бежать, какой путь ты избрал бы, король Бренор? — спросил он. — Ты лучше кого бы то ни было знаешь эти горы, так сказал мне Кассиус. Где мне искать?

Бренор вдруг почувствовал, что ему нравится видеть этого неприятного человека расстроенным.

— Долина большая, — сказал он загадочно. — Дикие горы. Много нор.

После этого он надолго замолчал, покачивая головой.

С Родди слетела маска.

— Ты помогаешь убийце-дрову? — взревел он. — Можешь называть себя королем, но ты…

Бренор вскочил со своего каменного трона, и Родди предусмотрительно попятился назад, положив ладонь на рукоять Громобоя.

— У меня есть слово одного бродяги против слова другого бродяги! — рявкнул на него Бренор. — По-моему, ни один из них не лучше, и не хуже другого!

— Но не для Тистлдаунов! — вскричал в ответ Родди, а пес, чувствуя, что хозяин оскорблен, оскалил зубы и угрожающе зарычал.

Бренор с любопытством взглянул на странное желтое животное. Подходило время обеда, и пререкания пробудили в Бреноре зверский аппетит! Ему стало интересно: какова на вкус эта желтая тварь?

— Тебе больше нечего предложить мне? — спросил Родди.

— Я мог бы предложить тебе мой сапог, — огрызнулся Бренор.

Несколько хорошо вооруженных бойцов-дворфов придвинулись ближе, чтобы быть уверенными, что непредсказуемый человек не выкинет какую-нибудь глупость.

— Я мог бы угостить тебя ужином, — продолжал Бренор, — но от тебя слишком воняет, чтобы сажать тебя за мой стол, а ты не похож на любителя принимать ванны.

Родди дернул за поводок пса и ринулся прочь, гулко шлепая тяжелыми сапогами и с грохотом проламываясь сквозь каждую дверь на своем пути. По знаку Бренора четыре солдата проводили горца до выхода, во избежание неприятных происшествий. А оставшиеся в приемном зале дворфы хохотали и завывали от восторга, наслаждаясь тем, как их король обвел человека вокруг пальца.

Бренор заметил, что Кэтти-бри не разделяет всеобщего веселья, и решил, что знает почему. История Родди, правдивая или нет, породила сомнения в душе девочки.

— Итак, теперь ты получила, что хотела, — грубовато сказал Бренор, пытаясь вызвать ее на разговор. — Дров — это убийца, которого ищут. Теперь тебе придется серьезно отнестись к моим предостережениям, девочка!

Губы Кэтти-бри исказила горькая усмешка. Дзирт не слишком много рассказывал ей о своей жизни на поверхности, но она все равно не могла поверить в то, что дров, которого она успела хорошо узнать, способен на убийство. Однако она не могла и отрицать очевидного: Дзирт был темным эльфом, и уже одно это служило для ее бывалого отца веским доводом в пользу Макгристла.

— Ты слышишь меня, девочка? — прорычал Бренор.

— Тебе нужно проучить их всех, — внезапно сказала Кэтти-бри. — Дрова, Кассиуса и этого отвратительного Родди Макгристла. Тебе нужно…

— Это не моя задача! — взревел Бренор, перебивая ее.

От этой гневной вспышки отца из ясных глаз Кэтти-бри брызнули слезы. Ей казалось, что весь мир перевернулся. Дзирт находился в опасности, и она не знала правду о его прошлом. И еще Кэтти-бри мучилась оттого, что отец, которого она любила и которым всю жизнь восхищалась, стал глух к зову справедливости.

В этот ужасный момент Кэтти-бри сделала единственную вещь, на какую способен одиннадцатилетний подросток в подобных обстоятельствах: она повернулась и убежала от Бренора.

* * *

Кэтти-бри и сама не знала, что собирается делать, когда вдруг обнаружила, что, вопреки обещанию, данному Бренору, бежит по нижним тропам Пирамиды Кельвина. Она не могла совладать с желанием прийти сюда, хотя ей было нечего сказать Дзирту, разве что предупредить о Родди Макгристле.

Девочке было трудно разобраться во всех своих тревогах, но, оказавшись перед дровом, она поняла истинную причину своего поступка. Не ради Дзирта пришла она сюда (хотя и заботилась о его безопасности), а ради собственного душевного покоя.

— Ты никогда не рассказывал о Тистлдаунах из Мальдобара, — ледяным тоном произнесла она вместо приветствия.

Улыбка дрова померкла. Лицо его помрачнело, и это ясно говорило о том, какую боль он испытывает.

Подумав, что Дзирт принимает обвинение в той трагедии и этим объясняется его расстройство, отчаявшаяся девочка отпрянула и хотела убежать. Но Дзирт удержал ее за плечо и притянул к себе. Он, конечно, пропал, если эта девочка, которая отнеслась к нему со всей душой, поверит в клевету.

— Я никого не убивал, — прошептал Дзирт в ухо рыдающей Кэтти-бри, — кроме чудовищ, зарезавших семью Тистлдаунов. Даю слово!

Затем он рассказал всю историю целиком и даже поведал о своем бегстве от отряда Дав Соколицы.

— И вот теперь я здесь, — сказал он в заключение, — чтобы забыть эту историю, хотя, клянусь, я никогда об этом не забуду!

— Я услышала два совершенно разных рассказа, — ответила Кэтти-бри. — Я имею в виду, твой и Макгристла.

— Макгристла? — ахнул Дзирт.

Он не видел угрюмого горца уже несколько лет и считал, что Родди остался в далеком прошлом.

— Он приходил сегодня, — объяснила Кэтти-бри. — Высокий человек с желтым псом. Он охотится за тобой.

Это подтверждение ошеломило Дзирта. «Неужели мне никогда не удастся убежать от прошлого? — подумал он. — Если нет, то как же я могу надеяться на чье-то понимание?»

— Макгристл сказал, что ты убил их, — продолжала Кэтти-бри.

— Сейчас у тебя есть только наши слова, — ответил Дзирт, — и никаких доказательств чьей-либо правоты.

Воцарилось долгое молчание.

— Мне этот отвратительный грубиян не понравился, — фыркнула Кэтти-бри и с трудом улыбнулась впервые после появления Макгристла.

Это свидетельство их дружбы потрясло Дзирта, однако он не мог забыть о нависшей беде. Если охотник настроит против него здешних обитателей, ему придется сражаться с Родди, а может быть, и с другими, — не такая уж трудная задача, учитывая его опыт. Есть и другой выход: снова бежать, вновь обретая в дороге свой дом.

— Что ты будешь делать? — спросила Кэтти-бри, почувствовав его отчаяние.

— Не бойся за меня, — успокоил девочку Дзирт и обнял ее в знак прощания. — День подходит к концу. Возвращайся домой.

— Он найдет тебя, — мрачно сказала Кэтти-бри.

— Нет, — спокойно ответил Дзирт. — Во всяком случае, не так быстро. Со мной будет Гвенвивар, и нам удастся держать Макгристла на расстоянии до тех пор, пока я не решу, как лучше всего поступить. А теперь беги! Скоро наступит ночь, и вряд ли твоему отцу понравится, что ты здесь.

Напоминание о том, что ей снова предстоит встретиться с Бренором, заставило Кэтти-бри поторопиться. Она попрощалась с Дзиртом и побежала домой, но тут же опять подлетела к дрову и обняла его. На обратном пути шаги ее были гораздо легче. Она не могла принимать решение за Дзирта, по крайней мере насколько она понимала, но неприятности дрова казались ей незначительными по сравнению с собственным облегчением из-за того, что ее друг вовсе не был таким чудовищем, как его расписали.

Для Дзирта До'Урдена ночь обещала быть воистину темной. Он считал Макгристла чем-то давно забытым, однако теперь опасность была совсем рядом, и никто, кроме Кэтти-бри, не пришел к нему на помощь.

Он должен был снова выдержать удар в одиночку, если вообще намеревался выдержать его. Кроме Гвенвивар и сабель, союзников у него не было, да и сама перспектива сражения с Макгристлом, — независимо от того, победит он или будет поражен, — не привлекала его.

— Это не мой дом, — пробормотал Дзирт, обращаясь к морозному ветру. Он вытащил фигурку из оникса и позвал свою подругу-пантеру: — Пойдем, дружище. Мы уйдем прежде, чем наш враг найдет нас.

Гвенвивар стояла на страже, пока Дзирт собирал пожитки, пока этот измученный скитаниями дров опустошал свой дом.

Глава 25 КОРОЛЬ — НАСМЕШНИК И ВОРЧУН

Кэтти-бри услышала рычание пса, но не успела сделать и шагу назад, как огромный человек выскочил из-за валуна и грубо схватил ее за руку.

— Я знал, что ты знаешь! — заорал Макгристл, обдавая лицо девочки зловонным дыханием.

Кэтти-бри пнула его в колено и огрызнулась:

— Отпусти меня!

К своему удивлению, Родди не услышал в ее голосе ни тени страха. Когда она попыталась снова пнуть его, он хорошенько ее встряхнул.

— У тебя была причина идти к горе, — бесстрастно сказал Родди, не ослабляя хватки. — Ты ходила повидаться с дровом. Я знал, что ты водишь с ним дружбу. Я увидел это в твоих глазах!

— Ничего ты не знаешь! — прокричала Кэтти-бри ему в лицо. — Ты только и знаешь, что врать!

— Значит, дров рассказал тебе историю о Тистлдаунах? — ответил Родди, с легкостью отгадывая мысли девочки.

Кэтти-бри поняла, что в гневе допустила ошибку и дала ужасное подтверждение пели своего похода.

— Дров? — небрежно переспросила Кэтти-бри. — Понятия не имею, о чем ты говоришь.

Родди ответил ехидным смехом.

— Ты была с дровом, девчонка. Ты достаточно ясно сказала об этом. А теперь ты приведешь меня к нему.

Кэтти-бри насмешливо фыркнула ему в лицо, и Родди снова грубо встряхнул ее.

Внезапно яростная гримаса на лице горца смягчилась, но выражение, которое возникло в его глазах, понравилось Кэтти-бри еще меньше.

— Ты ведь горячая девочка, верно? — промурлыкал Родди, хватая Кэтти-бри за другое плечо и поворачивая ее лицом к себе. — Ты полна жизни, да? Ты приведешь меня к дрову, не сомневайся. Но сначала мы можем сделать кое-что еще, что научит тебя не вставать поперек дороги таким, как Родди Макгристл.

Его ласковое прикосновение к щеке Кэтти-бри казалось смехотворным, но при этом ужасно и неотвратимо угрожающим, и девочка подумала, что ее сейчас вырвет.

В этот момент Кэтти-бри понадобилась вся сила духа, чтобы противостоять Родди. Она была всего лишь маленькой девочкой, но выросшей среди суровых дворфов из клана Боевого Топора, гордых и стойких людей. Бренор был воином, воином была и его дочь. Кэтти-бри ударила Родди коленом в пах, и когда его хватка внезапно ослабла, рука девочки вцепилась в лицо обидчика. Кэтти-бри поддала ему коленом второй раз, уже с меньшим эффектом, но когда Родди отшатнулся, это позволило ей отпрянуть назад и почти высвободиться.

Внезапно пальцы Родди вновь стальной хваткой сомкнулись на ее запястье, и Кэтти-бри какое-то время боролась с ним. Потом она почувствовала, что кто-то так же сильно сжимает другую ее руку, и не успела она понять, что произошло, как освободилась от Родди. Рядом с ней стояла темная фигура.

— Значит, ты сам пришел встретить свою судьбу, — восторженно взревел Родди.

— Беги, — велел Дзирт, обращаясь к Кэтти-бри. — Это дело не для тебя.

Кэтти-бри, потрясенная и страшно перепуганная, не стала возражать.

Узловатые руки Родди обхватили рукоять Громобоя. Охотник за головами уже встречался с Дзиртом в бою и не собирался вступать в затяжной бой с мастером легких прыжков и уверток. Кивнув, он спустил пса.

Пес был на полпути к Дзирту и уже готовился к последнему прыжку, когда Гвенвивар придавила его, повалив на бок. Собака снова вскочила на ноги, не получив серьезных ран, но всякий раз пятилась на несколько шагов назад, когда пантера рычала на нее.

— Покончим с этим, — сказал Дзирт с неожиданной серьезностью. — Ты преследовал меня долгие годы, пройдя по моим следам множество миль. Я уважаю твою настойчивость, но твоя ярость необоснованна, уверяю тебя. Я не убивал Тистлдаунов. Я вообще никогда не поднимал против них оружие!

— К дьяволу Тистлдаунов! — взревел Родди. — Ты думаешь, что дело в них?

— Награды за мою голову ты не получишь, — возразил Дзирт.

— К дьяволу золото! — взвизгнул Родди. — Ты убил моего пса, дров, и отнял у меня ухо! — И он указал грязным пальцем на свое изуродованное шрамами лицо.

Дзирт хотел возразить, хотел напомнить Родди, что именно он тогда затеял драку и что от удара именно его топора повалилось дерево, изуродовавшее его лицо. Но действиями Родди управляли другие чувства, и никакие слова не могли его переубедить. Дзирт нанес рану гордости Родди, а для подобных людей такое оскорбление гораздо мучительнее любой физической боли.

— Я не хочу драться, — твердо сказал Дзирт. — Забирай пса и уходи, но дай слово, что больше не будешь меня преследовать.

От издевательского смеха Родди по спине Дзирта пробежала дрожь.

— Я буду гнаться за тобой до самого края земли, дров! — проревел Родди. — И я везде тебя найду. Нет ни одной глубокой дыры, где ты мог бы спрятаться от меня. Нет ни одного широкого моря! Я уничтожу тебя, дров. Я убью тебя сейчас или, если тебе удастся бежать, убью тебя позже! — Родди оскалил желтые зубы и сделал осторожный шаг к Дзирту, еще раз тихо повторив:

— Я тебя достану, дров.

Внезапно он ринулся вперед, яростно взмахнув топором. Дзирт отпрыгнул назад.

Повторная атака закончилась с тем же результатом, но Родди, вместо того чтобы преследовать ненавистного врага дальше, нанес обманный удар слева и задел подбородок Дзирта.

Он мгновенно возобновил атаку, бешено размахивая топором во всех направлениях.

— Стой! — ревел Родди, когда Дзирт ловко отскакивал в сторону, перепрыгивал или пригибался к земле, чтобы избежать удара. Дзирт знал, что сильно рискует, отказываясь отвечать на эти ужасные удары, но надеялся, что все закончится миром, если ему удастся утомить этого злобного человека.

Для своих габаритов Родди был довольно ловок и подвижен, но Дзирт был проворнее, к тому же дров знал, что сможет продержаться намного дольше противника.

Громобой ударил сбоку, стремясь попасть в грудь Дзирта. Атака была ложной: Родди хотел заставить дрова пригнуться и тогда ударить его в лицо.

Но Дзирт разгадал обман. Вместо того, чтобы нагнуться, он подпрыгнул, перекувырнулся через лезвие топора и легко приземлился, оказавшись еще ближе к Родди. Теперь он перешел в яростное наступление, тыча рукоятками обеих сабель прямо в лицо горца. Охотник, спотыкаясь, попятился назад, чувствуя, как теплая кровь струится из его носа.

— Убирайся, — сказал Дзирт. — Забирай пса и убирайся в Мальдобар или в то место, которое считаешь своим домом.

Если Дзирт надеялся, что Родди сдастся перед угрозой дальнейших унижений, то он горько ошибался. Горец взревел в гневе и ринулся вперед, напирая плечом в попытке придавить дрова.

Дзирт стукнул рукоятками сабель прямо по наклоненной голове Родди и перекатился вперед через его спину. Охотник тяжело рухнул на землю, но быстро поднялся на колени, вытащил кинжал и кинул его в Дзирта как раз в тот момент, когда тот поворачивался.

Дзирт в последнюю секунду увидел серебристую вспышку и ударом клинка отбросил кинжал в сторону. За первым кинжалом последовал второй, а за ним — еще один, и каждый раз Родди на шаг приближался к обороняющемуся дрову.

— Я знаю твои штучки, дров, — произнес Родди, зловеще ухмыляясь.

Два проворных шага — и он оказался рядом с Дзиртом, а Громобой снова задел противника.

Дзирт перекатился вбок и вскочил на ноги в нескольких футах от горца.

Бесконечная самоуверенность Родди начала нервировать дрова; он нанес охотнику за головами такие удары, которые свалили бы с ног большинство людей, и теперь его интересовало, сколько еще выдержит этот грубый человек. Все шло к тому, что ему придется драться с Родди не только при помощи рукояток сабель.

Громобой снова обрушился на него сбоку. На этот раз Дзирт не стал уворачиваться. Он ступил прямо под летящее лезвие топора и блокировал его одной из сабель, таким образом получив возможность нанести удар Родди другой саблей. Три резких прямых выпада — и один глаз Родди закрылся, но охотник лишь осклабился и рванулся вперед, хватая Дзирта и обрушивая своего более легкого противника на землю.

Дзирт попытался вывернуться и отбиться, понимая, что на этот раз уверенность в собственных силах подвела его. В ближнем бою он не мог сравниться с Родди, а поскольку движения его были ограничены, это лишало его и преимущества в скорости. Родди упорно удерживался сверху и пытался одной рукой рубануть врага топором.

Желтый пес взвизгнул, но этого предупреждения об опасности оказалось для Родди недостаточным, чтобы избежать внезапной атаки пантеры. Гвенвивар скатила Родди с Дзирта и сбросила его на землю. У могучего горца хватило ума ударить пантеру по боку, когда она неслась мимо него.

Настырная собака снова ринулась в атаку, но Гвенвивар вскочила, сделала полукруг вокруг Родди и опять отогнала пса.

Когда Родди обернулся к Дзирту, его встретил дикий вихрь сабельных ударов, за которыми он не мог уследить и которые не успевал отразить. Дзирт видел, что пантера ранена, и яростные огоньки в его лиловых глазах означали, что компромиссам пришел конец. Рукоять сабли ударила Родди в лицо, за этим последовал удар плашмя другим клинком.

Серия ударов ногой в солнечное сплетение, грудь и пах показалась единым движением. Толстокожий Родди отвечал на все это рычанием, но разъяренный дров продолжал наступать. Одна из сабель вновь оказалась блокированной топорищем, и Родди перешел в атаку, вознамерившись еще раз повалить Дзирта на землю.

Однако выпад второй саблей оказался быстрее, располосовав предплечье Родди. Охотник отступил, схватившись за раненую руку и выронив Громобой на землю.

Дзирт не остановился. Его натиск застал Родди врасплох, а несколько пинков и толчков заставили человека пошатнуться. Затем Дзирт подпрыгнул высоко в воздух и ударил Родди обеими ногами, угодив ему прямо в челюсть и свалив с ног.

Родди все еще боролся и пытался подняться, но на этот раз он почувствовал, что острия обеих сабель застыли по обе стороны его шеи.

— Я же говорил тебе идти своей дорогой, — мрачно сказал Дзирт, ни на дюйм не продвигая клинки, но заставляя Родди почувствовать острый холодный металл на горле.

— Убей меня, — спокойно сказал Родди, почувствовав нерешительность противника. — Убей, если тебе хочется.

Дзирт заколебался, но суровое выражение на его лице не смягчилось.

— Иди своей дорогой, — произнес он как можно спокойнее, хотя это спокойствие противоречило испытанию, которое ему предстояло.

Родди расхохотался.

— Убей меня, ты, чернокожий дьявол! — взревел он, подавшись к Дзирту, несмотря на то, что все еще стоял на коленях. — Убей, или я достану тебя! Можешь в этом не сомневаться, дров. Я буду охотиться за тобой во всех уголках земли и даже под землей, если это потребуется!

Дзирт побледнел и взглянул на Гвенвивар, ища поддержки.

— Убей! — заорал Родди почти в истерике. Он схватил Дзирта за запястья и потянул на себя. На его шее показались кровавые полоски. — Убей, как убил мою собаку!

Дзирт, ужаснувшись, попытался вырваться, но хватка Родди была стальной.

— Что, кишка тонка? — ревел охотник. — Так я помогу тебе!

Он еще сильнее рванул на себя запястья Дзирта, и острия сабель еще сильнее впились в шею. Если обезумевший человек и ощущал боль, понять это по его упрямой улыбке было невозможно.

Дзирта охватили противоречивые чувства. В этот момент ему хотелось убить Родди, скорее под воздействием потрясения, нежели из мести, и все-таки он понимал, что это невозможно. Насколько Дзирту было известно, единственным преступлением Родди была неотступная охота за ним. Ради всего, что было ему дорого, Дзирт должен был уважать человеческую жизнь, пусть даже жизнь такого отвратительного типа, как Родди Макгристл.

— Убей меня! — снова и снова выкрикивал Родди, находя какое-то необъяснимое удовольствие в возрастающем у дрова отвращении.

— Нет! — заорал Дзирт как можно громче, чтобы заглушить охотника.

Разозленный настолько, что уже не мог сдерживать дрожь, Дзирт не пожелал ждать, когда Родди прокомментирует его безрассудный крик. Он уперся коленом в подбородок горца, высвободил запястья из его пальцев, а затем одновременно ударил рукоятками сабель в виски охотника.

Глаза Родди закрылись, но он не потерял сознание, упрямо тряся головой.

Дзирт ударил его еще и еще раз и в конце концов угомонил врага, ужасаясь своим действиям и непобедимому упорству противника.

Когда ярость наконец утихла, Дзирт поднялся на ноги. Он весь дрожал, и из его лиловых глаз текли слезы.

— Отгони пса подальше! — крикнул он Гвенвивар, затем в ужасе отбросил окровавленные клинки и склонился над Родди, чтобы удостовериться, что тот не умер.

* * *

Родди очнулся и обнаружил, что над ним стоит его желтый пес. Быстро надвигалась ночь, и снова задул ветер. Голова и рука горца ныли, но он не обращал внимания на боль, полный решимости продолжать охоту и зная теперь, что Дзирт никогда не сможет убить его. Пес сразу же взял след, ведущий на юг, и они тронулись в путь. Родди лишь слегка напрягся, когда, обогнув каменный выступ, они наткнулись на рыжебородого дворфа и его дочь, которые явно его поджидали.

— Не трогай мою дочь, Макгристл, — ровным тоном сказал Бренор. — Не следовало тебе трогать мою девочку.

— Она заодно с дровом! — возразил Родди. — Она предупредила дьявола-убийцу о моем появлении!

— Дзирт не убийца! — закричала в ответ Кэтти-бри. — Он не убивал фермеров! Он говорит, что ты обвиняешь его в этом, чтобы другие помогли тебе поймать его!

Тут она поняла, что только что в присутствии отца призналась во встречах с дровом. Когда Кэтти-бри добралась до Бренора, она рассказала ему лишь о грубом поведении Макгристла.

— Ты ходила к нему, — сказал явно уязвленный Бренор. — Ты солгала мне и отправилась к дрову! Я же велел тебе не делать этого. Ты обещала, что не будешь…

Упрек глубоко ранил Кэтти-бри, но она быстро вспомнила о том, во что верила. Бренор учил ее быть честной, но это касалось и честности по отношению к тому, что, по ее представлениям, было справедливым.

— Однажды ты сказал мне, что каждый должен выполнять свой долг, — возразила Кэтти-бри. — Ты говорил мне, что все существа разные и каждого нужно считать тем, кто он есть. Я видела Дзирта и знаю его истинное лицо, говорю тебе. Он не убийца! А этот… — и она обвиняюще указала на Макгристла, — он лжец! Я вовсе не горжусь моей ложью, но я никогда не позволила бы этому гаду поймать Дзирта!

Бренор немного подумал над ее словами, а затем обнял ее за талию и крепко прижал к себе. Обман дочери еще причинял ему боль, но дворф гордился тем, что девочка способна отстаивать свои убеждения. По правде говоря, Бренор пришел сюда не для того, чтобы искать Кэтти-бри, которая, по его представлению, сидела в шахтах и дулась на него, а для того, чтобы встретиться с дровом. Чем больше он размышлял над подробностями своей битвы с реморхазом, тем больше убеждался в том, что Дзирт хотел прийти к нему на помощь, а не сражаться с ним. Теперь, в свете только что происшедшего, из его души улетучились последние сомнения.

— Дзирт подоспел вовремя и освободил меня от этого грубияна, — продолжала Кэтти-бри. — Он спас меня.

— Дров подговорил ее, — возразил Родди, чувствуя, как растет гнев в душе дворфа, и не желая драться с опасным соперником. — Это убийца, говорю тебе, и то же самое сказал бы тебе Бартоломью Тистлдаун, если бы мертвец мог говорить!

— Ба! — фыркнул Бренор. — Ты не знаешь мою девочку, а не то сто раз подумал бы, прежде чем назвать ее лгуньей. А еще раньше я говорил тебе, Макгристл, что мне не нравится, когда моя дочка волнуется! Думаю, тебе следует убраться из моей долины и сделать это прямо сейчас.

Родди зарычал. Зарычал и его пес, который прыгнул между горцем и дворфом, оскалив зубы на Бренора. Бренор пожал плечами, нисколько не испугавшись, и сам зарычал на собаку, дразня ее.

Пес потянулся к лодыжке дворфа, и Бренор резким движением тяжелого башмака придавил нижнюю челюсть собаки к земле.

— И забирай с собой своего вонючего пса! — взревел Бренор, хотя при виде мясистого бока собаки он снова подумал, что мог бы лучше распорядиться этой сердитой тварью.

— Я иду туда, куда хочу, дворф! — огрызнулся Родди. — Я собираюсь достать этого дрова, и если он все еще в твоей долине, значит, здесь останусь и я!

Бренор распознал в голосе человека явное разочарование и повнимательнее присмотрелся к синякам на лице Родди и глубокому порезу на его руке.

— А дров-то, оказывается, сбежал от тебя, — сказал дворф, глубоко раня Родди своим ехидством.

— Ненадолго, — пообещал горец. — И никакие дворфы не смогут помешать мне!

— Возвращайся в шахты, — велел Бренор Кэтти-бри. — Скажи остальным, что я немного опоздаю к ужину.

Он снял с плеча топор.

— Задай ему хорошенько, — пробормотала сквозь зубы Кэтти-бри, нисколько не сомневаясь в доблести отца. Она поцеловала Бренора в макушку, прикрытую шлемом, и, довольная, побежала прочь. Отец поверил ей, и все в мире опять замечательно!

* * *

Родди Макгристл и колченогий пес некоторое время спустя покинули долину.

Родди чувствовал слабость в Дзирте и считал, что на этот раз сможет победить дрова, но он не был так же уверен в отношении Бренора Боевого Топора. Когда Бренор сбил Родди с ног, а это произошло достаточно быстро, Родди ни на секунду не усомнился в том, что, если бы он попросил дворфа убить себя, Бренор с радостью выполнил бы его просьбу.

С вершины южного склона, откуда Дзирт впервые взглянул на Десять Городов, темный эльф наблюдал за тем, как повозка катится по долине, подозревая, что это повозка охотника за головами. Не зная, что все это означает, но горячо веря в то, что Родди переменил свои намерения, Дзирт смотрел на уложенные пожитки и раздумывал, куда ему направиться на этот раз.

Огоньки городов уже зажигались, и дров наблюдал за ними со смешанным чувством. Сколько раз бывал он на этой вершине, завороженный красотой окрестностей, думая, что здесь наконец он обрел настоящий дом! Как же переменилось теперь его восприятие! Появление Макгристла заставило Дзирта задуматься и напомнило ему, что он все еще остается изгоем и всегда будет таковым.

— Дзиррит, — пробормотал он проклятое слово. В тот момент Дзирт не верил, что ему когда-нибудь удастся обрести дом, не верил, что дров, который в сердце своем вовсе не является дровом, может найти место в любых королевствах, будь то поверхность или Подземье. Все надежды, даже самые робкие, которые наполняли усталое сердце Дзирта, улетучились.

— Это место называется Склоном Бренора, — раздался грубоватый голос за спиной Дзирта.

Он обернулся, собираясь бежать, но рыжебородый дворф оказался слишком близко к нему, и мимо него невозможно было проскользнуть. Гвенвивар, оскалившись, рванулась к Дзирту.

— Убери-ка свою любимицу, эльф, — сказал Бренор. — От этой кошки воняет так же, как и от собаки, а мне не нравятся ни те, ни другие! Это мое место, продолжал дворф, — поскольку я — Бренор, а это Склон Бренора.

— Я не видел здесь ни одного знака, который говорил бы, что это место кому-то принадлежит, — раздраженно ответил Дзирт; терпение его было истощено долгой дорогой, которая казалась ему все более длинной. — Теперь я знаю, что это место твое, поэтому уйду. Будь уверен, дворф, я не вернусь.

Бренор поднял руку, чтобы заставить дрова замолчать.

— Это просто груда камней, — сказал он таким тоном, который в устах Бренора походил на извинение. — Я назвал его своим, ну и что дальше? Ведь это просто груда камней!

Дзирт поднял голову, услышав неожиданные откровения дворфа.

— Нет ничего, что было бы таким, как кажется, дров! — заявил Бренор. — Ничего! Ты пытаешься следовать тому, что знаешь, но обнаруживаешь, что ничего не знаешь! Вот я думал, что собака вкусная, ведь она достаточно аппетитно выглядела, но теперь меня выворачивает при каждом движении!

Повторное упоминание о собаке стало причиной внезапного озарения Дзирта по поводу отъезда Родди Макгристла.

— Ты прогнал его, — сказал дров, указывая на дорогу, ведущую прочь из долины. — Ты прогнал Макгристла с моей дороги.

Бренор едва слушал его и, уж конечно, не стал бы признаваться в поступке, сделанном от чистого сердца.

— Стараюсь не доверять людям, — сказал он безразлично. — Никогда не знаешь, чего им надо, а когда наконец узнаешь, то оказывается слишком поздно, чтобы действовать! Но вот насчет других личностей я всегда задумывался всерьез. Ведь, в конце концов, эльф — это эльф, а гном — это гном. Орки просто глупы и безобразны. Никогда не думал, что с ними может быть по-другому, а ведь я знал нескольких!

Бренор похлопал по топору, и Дзирт понял его намек.

— Так же думал я и о дровах, — продолжал Бренор. — Я никогда не встречал ни одного из вас, да и не хотел этого. А кто хотел бы, спрашиваю я тебя? Ведь дровы — злой и двуличный народ. Так говорил мне мой отец, и отец моего отца, да и все остальные, кто рассказывал мне о вас. — Он взглянул на запад, на огни Термалэйна на берегах Мир Дуальдона, покачал головой и пнул ногой камешек. — И вот теперь я узнаю, что некий дров бродит по моей долине, и что мне, королю, остается делать? А потом выясняется, что моя дочь бегает к нему! — Внезапно в глазах Бренора вспыхнул огонь, но тут же потух, когда он почти смущенно взглянул на Дзирта. — Она солгала мне. Раньше она этого не делала и не сделает больше никогда, если у нее хватит ума!

— Это не ее вина, — начал было Дзирт, но Бренор энергично замахал руками, чтобы прекратить бесполезный спор.

— Я думал, что знаю то, что знал, — продолжил Бренор после недолгой паузы, и его голос прозвучал почти жалобно. — Я имел свое представление о мире и был в нем уверен. Легко вечно сидеть в своей норе. — Он снова взглянул прямо в светящиеся неярким светом лиловые глаза дрова. — Склон Бренора? — спросил дворф и смиренно пожал плечами. — Что это значит, дров, присвоить чье-нибудь имя груде камней? Думаю, что я знал, просто мне показалось, что эта собака будет приятна на вкус. — Бренор потер рукой брюшко и нахмурился. — Можешь сам назвать как хочешь эту груду камней. Я больше не претендую на то, чтобы она носила мое имя! Назови его Склон Дзирта, а мне можешь дать пинка!

— Я не сделаю этого, — тихо сказал Дзирт. — Не смог бы, даже если бы захотел!

— Тогда назови его как хочешь! — вскричал Бренор, внезапно приходя в отчаяние. — А собаку можешь назвать коровой, это все равно не изменит ее вкуса!

Бренор в смятении развел руками и двинулся прочь, тяжело ступая по каменистой тропе и что-то ворча на каждом шагу.

— И присматривай за моей девочкой, — услышал Дзирт ворчание Бренора, — если она такая тупоголовая, что бегает к вонючим йети и шляется по горам, где кишмя кишат черви! Знай, что я оставил тебя…

Остальные слова расслышать было невозможно, потому что Бренор скрылся за поворотом.

Дзирт не пытался разобраться в смысле бестолкового диалога, но ему и не требовалось разбираться в том значении, которое Бренор вложил в свои слова. Он коснулся Гвенвивар, надеясь, что пантера тоже восхищена видом, открывавшимся перед ними и внезапно снова ставшим таким чудесным. Дзирт понял, что теперь он сможет сидеть на этой вершине, вершине Склона Бренора, и смотреть, как зажигаются огоньки, ибо, вдобавок ко всему сказанному дворфом, Дзирт полагал, что ясно услышал еще одну фразу, которую жаждал услышать столько лет:

«Добро пожаловать домой».

ЭПИЛОГ

Из всех рас, известных в Королевствах, нет ни одной такой же запутанной или такой же запутавшейся, как люди. Монши внушил мне, что боги, находясь вне нас, являются воплощениями того, что кроется в наших сердцах. Если это правда, значит, множество разнообразных богов, которым, поклоняются секты людей, божества, представляющие широчайший спектр типов поведения, могут многое поведать о самой расе.

Сталкиваясь с полукровкой-хафлингом, эльфом, дворфом или любым представителем другой расы, хорошей или плохой, ты уже знаешь, чего от него ожидать. Конечно, существуют исключения; себя я причисляю к самым ярким! Но большинство дворфов отличаются грубоватым нравом, хоть в глубине души они и добры, и я никогда не встречал эльфа, который предпочел бы темную пещеру жизни под открытом небом. Но то, что предпочитает человек, известно одному человеку, если только он сам может в этом разобраться.

Следовательно, в том, что касается добра и зла, людей следует судить наиболее осторожно. Мне приходилось сражаться с ужасными убийцами, я видел, как люди-чародеи творят свои заклинания, и был заворожен их силой, которая безжалостно уничтожала все живое на своем пути. Я видел города, где группы людей сетовали богам на несчастья своей расы, живя в королевских дворцах, в то время как другие мужчины, женщины и даже дети голодали и умирали в грязных закоулках. Но я встречал и других людей: Кэтти-бри, Монши, Вульфгара, Агорвала из Термалэйна, — людей, чья честность не подлежит обсуждению и чье стремление к добру за короткую жизнь превосходит все, что большинство дворфов и эльфов могут совершить за миллион лет своего существования, и даже больше.

Эта раса, безусловно, сбивает с толку, и судьба мира все чаще и чаще зависит от ее всемогущих рук. Люди могут построить хрупкое равновесие, но это равновесие нельзя назвать тупым. Люди охватывают спектр характеров полнее, чем любые другие существа; это единственная «добрая» раса, которая с тревожным постоянством ведет войну сама с собой.

Эльфы с поверхности надеются на хороший конец. Они, живущие дольше всех, видевшие рождение многих веков, верят, что раса людей наконец созреет для добра, что зло среди них в конце концов будет низвержено и мир возрадуется тем, кто останется.

В городе, где я родился, я был свидетелем грани, до которой могут дойти зло, саморазрушение и неспособность достичь наивысших целей, пусть даже эти цели основаны на признании силы. По этой причине я тоже делаю ставку на людей, ради блага Королевств. Поскольку люди наиболее разнообразны, они и наиболее подвержены воздействию; большинство из них способны бороться с тем, что признают в себе дурного.

Моя школа выживания была основана на вере, что в жизни существует наивысшая цель: этот принцип сам в себе таит вознаграждение. Я, таким образом, не могу думать о будущем с отчаянием; скорее, я питаю еще более сильную надежду и все больше укрепляюсь в мысли, что могу достичь этих высот.

Такова моя история, рассказанная настолько полно, насколько я мог припомнить, и так подробно, как я задумал поведать. Моя дорога была длинной, ухабистой и трудной, и только теперь, когда за моей спиной осталось так много, я способен честно рассказать обо всем.

Я не стану оглядываться на те дни со смехом: их цена слишком велика, чтобы насмехаться над ними. Я часто вспоминаю Закнафейна, Белвара и Монши, а также остальных друзей, которые остались позади.

Я часто раздумывал о множестве врагов, с которыми мне пришлось столкнуться, и о множестве жизней, которым я положил конец. Мое существование было суровой жизнью в суровом мире, полном врагов, ненавидевших меня и все, что было мне дорого. Я молился о точном ударе моих сабель, о моих боевых способностях, и я должен признать, что много раз мне предоставлялась возможность гордиться этими заслуженными качествами.

Но всякий раз, когда я прихожу в себя после возбуждения битвы и рассматриваю все более подробно, я сожалею, что события не развивались по-другому. Мне причиняет боль, когда я вспоминаю Мазоя Ган'етта, единственного убитого мной дрова; он сам был инициатором нашего боя и, без сомнения, убил бы меня, если бы я не оказался сильнее. Я могу оправдать свои поступки в тот роковой день, но никогда не буду спокойно размышлять по поводу их необходимости. Ведь, кроме сабли, можно было найти и другой, лучший способ.

В мире, наполненном опасностями, где за каждым поборотом тропы подстерегают орки и тролли, тот, кто может сражаться, чаще всего считается героем, и все им восхищаются. Но под мантией героя скрывается нечто большее, чем сила рук или доблесть в бою. Монши был настоящим героем, потому что ему удалось преодолеть все превратности судьбы, потому что он никогда не колебался, даже если шансы были неравны, и, самое главное, потому, что он всегда действовал согласно системе ясно определенных принципов. То же можно сказать и о Белваре Диссенгальпе, безруком глубинном гноме, который сумел стать другом дрову-изгою. Или о Щелкунчике, который был готов пожертвовать собственной жизнью, чтобы не подвергать опасности жизнь друзей.

Точно так же называю я героем и Вульфгара из Долины Ледяного Ветра, который ставил принципы превыше боевого пыла. Вульфгару удалось преодолеть предубеждения своего дикого отрочества, научиться видеть мир как место, где живет надежда, а не как поле для возможных сражений и споров. И Бренора, дворфа, который объяснил Вульфгару эту важную разницу, его,справедливейшего короля всех Королевств, я тоже считаю героем. Он соединяет в себе качества, которые его народ ценит превыше всего. Народ Бренора с радостью отдаст жизнь, чтобы защитить своего короля, на последнем дыхании распевая песнь, посвященную ему.

В самом конце, когда моему отцу удалось наконец преодолеть влияние могущества верховной матери Мэлис, он тоже стал героем. Закнафейн, который всю свою жизнь проигрывал битву за принципы и истину, все-таки стал в ней победителем.

Однако никто из этих воинов не может сравниться с юной девочкой, с которой я познакомился, путешествуя по Десяти Городам. Из всех встреченных мною людей никто так не придерживался идеалов честности и порядочности, как Кэтти-бри. Она видела много битв, и все-таки в ее глазах сверкают искорки невинности, а в ее чистой улыбке нет жестокости. Пусть будет печален тот день и пусть весь мир оплачет тот момент, когда неблагозвучные нотки цинизма испортят ее мелодичный голосок.

Часто те, кто называют меня героем, имеют в виду мою боевую доблесть и ничего не знают о тех принципах, которые руководят моими клинками. Я принимаю этот титул, поскольку он заслужен, принимаю его ради их удовлетворения и моего собственного. Когда Кэтти-бри называет меня героем, мое сердце переполняется радостью, потому что я знаю: она ценит мое сердце, а не мою руку с оружием; в такие минуты я осмеливаюсь поверить, что этот титул действительно справедливо принадлежит мне.

Таков конец моей истории, и что я могу еще сказать? Теперь я сижу в уюте и удобстве рядом с моим другом, справедливым королем Мифрилового Зала, где царят тишина, мир и процветание. Конечно, можно подумать, что этот дров нашел свой дом и свое место. Но я всякий раз напоминаю себе, что я еще молод. По сравнению с прожитым у меня впереди, еще в десять раз больше лет. А что касается моего настоящего, то мир остается по-прежнему опасным местом, где следопыт должен помнить о своих принципах и о своем оружии.

Так можно ли сказать, что моя история вся рассказана?

Думаю, что нет.

Дзирт До'Урден.

Роберт Сальваторе Король орков

Вступление

Дзирт До'Урден притаился в щели между двумя валунами и наблюдал за любопытным сборищем. Человек, эльф и трое дворфов — по крайней мере трое — сидели и стояли между трех низких повозок, поставленных треугольником вокруг небольшого костра. По всему лагерю были разбросаны походные мешки и бочонки. Несколько палаток не позволяли Дзирту забыть, что в этой компании народу было больше, чем те пятеро, которых он видел. Дальше, за повозками, на маленькой зеленой лужайке паслись верховые лошади. Рядом с ними он увидел то, что привлекло его к лагерю: два шеста с насаженными на них головами орков.

Значит, вся банда вместе с отсутствующими членами и впрямь принадлежала к группировке «Касин-Ку-Ка-лас», или «Тройной К», — организации бдительности, взявшей в качестве названия эльфийскую фразу, означавшую «честь в бою».

Учитывая, что основным занятием бойцов «Касин-Ку-Калас» были ночные нападения на поселения орков, где они под покровом темноты вырезали всех обнаруженных мужчин, Дзирт считал это название не только ироничным, но и просто отвратительным.

— Трусы, все до единого, — прошептал дроу, наблюдая, как один из мужчин разворачивает длинный черно-красный балахон.

Он тщательно отряхнул одеяние от пыли, бережно сложил его и, прежде чем уложить в повозку, поднес к лицу и поцеловал. Затем мужчина взял в руки второй, не менее известный, предмет одежды — черный колпак. Сначала он собирался и его уложить на место, но, немного поколебавшись, напялил на голову и опустил на лицо, чтобы смотреть через прорези для глаз. Его действия привлекли внимание остальной четверки.

Вернее, пятерки, заметил Дзирт, поскольку из-за повозки вышел еще один дворф и остановился рядом с бойцом в капюшоне.

— Касин-Ку-Калас! — закричал дворф и преувеличенно воинственным жестом вскинул вверх сжатые кулаки. — Не оставим в живых ни одного орка!

— Смерть оркам! — откликнулись в ответ все остальные.

Глупец в капюшоне разразился угрозами и ругательствами в адрес свинорылых мерзавцев. Дзирт До'Урден укоризненно покачал головой и неторопливо снял с плеча свой лук Тулмарил. Одним плавным движением он поставил стрелу, поднял оружие и натянул тетиву.

— Не оставим в живых ни одного орка! — снова закричал детина в капюшоне.

Вернее, начал кричать, пока через лагерь молнией не пронеслась стрела, угодившая в бочонок с теплым элем за его спиной. Бочонок взорвался вихрем брызг, а поток электрических искр прогнал темноту сгущавшихся сумерек.

Все пятеро компаньонов, прикрыв руками глаза, отпрянули назад. А когда к ним вернулась способность смотреть, все увидели одинокую фигуру стройного темного эльфа, стоявшего на одной из повозок.

— Дзирт До'Урден! — выдохнул один из дворфов, толстый здоровяк с ярко-рыжей бородой и густыми бровями от виска до виска.

Двое других закивали и пробормотали приветствие: стоявшего перед ними темного эльфа с двумя мечами на поясе и Тулмарилом, Искателем Сердец, снова висящим на плече, нельзя было не узнать. Вечерний ветерок развевал его густые белые волосы, плащ колыхался вокруг ног, и даже скудный угасающий свет не мог скрыть сияния серебристой мифриловой рубашки, испещренной защитными полосками.

Человек медленно стащил с головы капюшон, посмотрел на своего компаньона-эльфа, потом опять на Дзирта.

— Твоя слава тебя опережает, мастер До'Урден, — произнес он. — Чему мы обязаны честью твоего визита?

— Честь — слово весьма странное, — ответил Дзирт. — Тем более странно слышать его от того, кто скрывается под черным колпаком.

Стоявший сбоку от повозки дворф нахмурился и даже шагнул вперед, но был остановлен рукой рыжебородого приятеля.

Человек смущенно откашлялся и бросил капюшон в задок повозки.

— Ты об этом? — спросил он. — Мы нашли тряпки на дороге. Разве ты придаешь им какое-то значение?

— Не большее, чем ты, когда так бережно складывал балахон и целовал ткань.

Последовал еще один озадаченный взгляд на эльфа, который, как заметил Дзирт, скользнул в сторону — за проведенную в грязи черту, мерцавшую блестящими пылинками. Едва Дзирт снова сосредоточил внимание на человеке, как тот полностью изменил свое поведение: притворная невинность сменилась откровенным недоброжелательством.

— Тебе самому следовало бы носить эту одежду! — резко бросил мужчина. — В честь короля Бренора Боевого Топора, чьи деяния…

— Не смей произносить это имя, — прервал его Дзирт. — Ты ничего не знаешь о Бреноре, о его подвигах и взглядах.

— Я знаю, что ты не был слишком дружен с…

— Ты ничего не знаешь, — повторил Дзирт, на этот раз более настойчиво.

— Легенды Низин! — взревел один из дворфов.

— Я был там, — напомнил Дзирт, заставив глупца умолкнуть.

Человек сплюнул себе под ноги.

— Бывший герой совсем размяк, — пробормотал он. — Не иначе как подружился с орками.

— Может быть, — ответил Дзирт, и в мгновение ока в его руках возникли оба меча. — Но я не подружился ни с убийцами, ни с грабителями.

— С убийцами? — возмущенно переспросил человек. — С убийцами орков?

Он еще не успел договорить, как дворф у борта повозки сбросил руку рыжебородого и метнул в дроу короткий боевой топор.

Дзирт легко качнулся в сторону, избежав ожидаемого нападения, но не позволил снаряду безнаказанно пролететь мимо. Не выпуская из виду второго готового к атаке дворфа слева, он выхватил меч по имени Ледяная Смерть и преградил путь летящему топору, остановив его полет. Плавное движение запястья позволило ему не только удержать топор на весу, но и, развернув Ледяную Смерть, послать оружие обратно, в сторону напавшего дворфа.

Воин со злобным ворчанием поднял щит, чтобы загородиться от опасно вращавшегося топора, и тот, громко клацнув о дерево, отлетел в сторону. Точно так же отлетел возмущенный рык дворфа, когда он, опустив щит, не увидел перед собой намеченной цели.

Потому что Дзирт, благодаря магическим ножным браслетам, двигался с удивительной скоростью и успел переместиться, пока щит был поднят. Он сделал всего несколько шагов, но этого оказалось достаточно, чтобы сбить с толку рассерженного дворфа. В последний момент дворф его заметил и, резко дернувшись, довольно неловко замахнулся боевым топором.

Однако Дзирт оказался уже под дугой полета оружия и ударил по рукояти топора лезвием меча, слегка изменив траекторию, а вторым лезвием отыскал зазор между тяжелой латной рукавицей и налокотником дворфа. Боевой топор вылетел из руки воина, а дворф со стоном схватился за окровавленное запястье.

Дзирт вскочил ему на плечи, добавил хороший удар ногой по лицу и, тотчас спрыгнув, переключил внимание на быстро приближавшихся рыжебородого и метателя топора.

Человек за их спинами подбадривал приятелей, но сам не двигался с места, оправдывая подозрения Дзирта в недостатке храбрости или в полном ее отсутствии.

Неожиданный прыжок Дзирта и его внезапная атака заставили противников остановиться, а дроу налетел на них с бешено вращающимися мечами, осыпая ударами сразу со всех сторон. У метателя топора, державшего в руке второй небольшой топорик, тоже оказался щит, и он успешнее отражал град ударов, но бедняга рыжебородый был вынужден прикрываться выставленной по диагонали палицей, и он отчаянно вертел свою дубину, чтобы избежать уколов лезвий. Рыжебородый быстро получил несколько порезов и колотых ран, исторгших у него непрерывные стоны и ворчание, и только благодаря своему напарнику и всем остальным, тоже отвлекавшим внимание дроу, не был серьезно покалечен или убит. Дзирт не имел возможности закончить ни одну атаку, не открывшись для нападения со стороны второго Дворфа.

После первого неудержимого шквала ударов дроу отступил, но дворфы, со свойственным им упрямством, последовали за ним. У рыжебородого воина все руки были в крови, а один палец держался лишь на тонкой полоске кожи, но он занес топор, намереваясь нанести мощный удар сверху. Его напарник слегка развернулся, загораживаясь щитом, а затем размахнулся в горизонтальном выпаде, едва не задевшем соседа, но грозящем перерубить Дзирта пополам.

Такая удивительная согласованность требовала или чрезвычайной силы, чтобы одновременно парировать оба удара, или ловкости при отступлении, и при других условиях Дзирт воспользовался бы своим проворством, чтобы ускользнуть от опасных выпадов.

Но он видел, насколько неуверенно держит оружие рыжебородый, и, в конце концов, он был дроу, а значит, всю свою юность провел в изучении различных способов отражения именно таких разноплановых атак. Дзирт выставил перед собой левую руку с мечом, резко поднял и повернул оружие, чтобы перехватить удар сбоку, а правой взмахнул над головой, чтобы блокировать летящий сверху топор.

Как только топор сбоку коснулся меча, Дзирт с силой надавил вниз и отклонил оружие дворфа. При этом он получил возможность сделать шаг влево и лучше приготовиться к удару сверху. К тому моменту, когда лезвия столкнулись у него над головой, дроу уже твердо держал равновесие, расставив ноги на ширину плеч.

Дзирт присел на корточки под тяжелым ударом, а затем со всех сил рванулся вперед. Раненая рука дворфа не могла действовать в полную силу, а из-за рывка дроу низкорослому дворфу, чтобы не выпустить рукоять, пришлось встать на цыпочки. Дзирт, поднимаясь, подался всем корпусом вправо и с неожиданной силой развернул оружие дворфа, так что его траектория пересеклась с возвратным боковым выпадом. Воины сцепились своими топорами, а Дзирт отскочил и выполнил разворот на одной ноге, а второй с размаху ударил рыжебородого дворфа в спину, так что тот наскочил на своего напарника. Второй дворф инстинктивно загородился щитом, рыжебородый полетел на землю, а огромная палица взметнулась в воздух.

— Разойдись, стреляю! — раздался крик, привлекший внимание Дзирта.

Дроу тотчас остановился и, обернувшись, увидел, что эльф уже нацелился в него из тяжелого арбалета.

Дзирт вскрикнул, бросился вперед, сделав кувырок, а потом помчался навстречу эльфу, но при этом развернулся к нему боком. Как он и ожидал, вскоре плечо ударилось в невидимую стену. Дзирт понимал, что арбалет был просто уловкой и дротик ему не угрожал, поскольку ни один снаряд не мог преодолеть магический барьер.

Дзирт отшатнулся назад и, покачнувшись, упал на одно колено. Он сделал попытку подняться, но не мог удержать равновесие, очевидно оглушенный ударом. Он слышал, как за его спиной торжествующе взревели дворфы. Они были уверены, что противник не сможет вовремя оправиться, чтобы избежать их смертельных ударов.

— И все из-за орков, Дзирт До'Урден, — услышал он голос эльфа, посвятившего себя магии. Он увидел, как миниатюрный чародей с отвращением покачал головой и бросил арбалет на землю. — Не слишком похвальный финал для бойца с твоей репутацией.

Испуганная и смущенная Таугмелль потупила взгляд. Она никак не могла ожидать визита короля Обальда IV, повелителя Королевства Многих Стрел, особенно теперь, накануне ее отъезда в Мерцающий Лес, где она собиралась выйти замуж.

— Ты красивая невеста, — заметил молодой король, и Таугмелль, осмелившись на мгновение поднять глаза, увидела, что он одобрительно кивает. — Этот человек — как его имя?

— Гендель Авив, — ответила она.

— Он понимает, какое счастье ему привалило? Услышав такой вопрос, Таугмелль обрела смелость.

Он подняла голову и твердо встретила взгляд короля.

— Это мне повезло, — сказала она, но тотчас перестала улыбаться, поскольку Обальд недовольно поморщился.

— Потому что он человек? — бросил Обальд, и все собравшиеся в маленьком доме орки испуганно отшатнулись. — Высшее существо? Потому что Гендель Авив и его родичи принимают тебя, простую орочиху? Ты считаешь, что благодаря этому союзу возвысилась над своей расой, Таугмелль из клана Большой Нэнси?

— Нет, мой король! — Таугмелль вспыхнула, и из глаз брызнули слезы. — Нет, конечно, я ничего подобного…

— Это Гендель Авив счастливчик! — заявил Обальд.

— Я… только хотела сказать, что люблю его, мой король, — едва слышно прошептала Таугмелль.

В искренности ее слов было невозможно усомниться, и, если бы Таугмелль снова не опустила взгляд, она увидела бы, что король, мгновенно остыв, смущенно поежился.

— Ну конечно, — произнес он немного погодя. — Значит, вы оба счастливы.

— Да, мой король.

— Но никогда не смей считать себя ниже его, — предупредил ее Обальд. — Ты гордая. Ты из племени орков. Ты из Королевства Многих Стрел. Это Гендель Авив заключает выгодный союз. Никогда не забывай об этом.

— Да, мой король.

Обальд обвел взглядом свою свиту, столпившуюся в небольшом помещении. Кое-кто стоял, изумленно открыв рот, явно не зная, как реагировать на подобные нравоучения, остальные вяло кивали.

— Ты прекрасная невеста, — снова сказал король. — В тебе воплотилось все хорошее, что есть в Королевстве Многих Стрел. Иди, и да будет с тобой мое благословение.

— Благодарю, мой король, — ответила Таугмелль, но Обальд едва ли ее услышал, он уже резко развернулся и шагнул к двери.

По правде говоря, ему было несколько неловко после такого проявления чувств, но король решительно напомнил себе, что все его поступки направлены только на благо королевства.

— Этот союз сулит много хорошего нашему народу, — заметил Таск Тойль, придворный советник Обальда. — Такие браки между представителями разных рас лучше всего укрепляют репутацию Обальда. А то, что союз будет освящен в бывшем Лунном Лесу, тоже немало значит.

— Мы слишком медленно продвигаемся, — посетовал король.

— Не так много времени прошло с тех пор, как нас преследовали и убивали, — напомнил ему Таск. — Бесконечная война. Победы и поражения. Это столетие было веком прогресса.

Обальд кивнул, но не удержался от замечания.

— Нас до сих пор преследуют, — пробормотал он себе под нос.

Кроме того, подумал он, но не стал говорить, есть и другие скрытые неприятности. Даже те, кто проявлял дружеское расположение к народу Многих Стрел, делали это с чувством собственного превосходства; глубоко укоренившееся сознание своего величия по сравнению с «меньшими» существами не покидало представителей других рас. Населявшие Серебряные Земли народы снисходительно прощали оркам поступки, которых никогда не стали бы терпеть в своей собственной семье, и что больше всего задевало Обальда, так это их открытое и нескрываемое презрение к его подданным.

Дзирт, подняв голову, увидел торжествующую усмешку эльфа, но, когда дроу тоже усмехнулся и даже подмигнул ему, лицо чародея внезапно побелело.

В следующее мгновение эльф с визгом пропал из виду: Гвенвивар, шестьсот фунтов кошачьей силы, обрушилась на него в прыжке, сбила с ног и отбросила в сторону.

Один из атаковавших Дзирта дворфов изумленно вскрикнул, но, несмотря на появление пантеры, повсюду сопровождавшей дроу, ни один из воинов не ожидал от явно оглушенного противника, что тот так быстро восстановит свои силы и ловко вскочит на ноги. Они быстро убедились в обратном, когда Сверкающий — меч в левой руке дроу — отсек половину рыжей бороды у безрассудно рванувшегося вперед дворфа, взметнувшего над головой тяжелое оружие. Он все еще жаждал убить Дзирта, но от обжигающей боли покачнулся и споткнулся. Дворф, не опуская палицы, по инерции проскочил вперед, но меч ужалил с другой стороны, на этот раз лезвие прошлось по запястьям.

Огромная дубина полетела на землю. Упрямый дворф выставил вперед плечо, чтобы опрокинуть противника, однако дроу оказался проворнее. Он просто отклонился в сторону и выставил левую ногу, через которую и покатился раненый дворф, едва не разбив череп о магический барьер.

Его напарнику тоже не повезло. Первый боковой выпад Сверкающего заставил его резко остановиться и выставить щит, но руку с оружием он отвел назад, готовясь нанести мощный удар. Дроу разгадал маневр и ловким движением запястья повернул меч, так что изогнутое лезвие прокатилось по краю щита и кончик клинка угодил как раз в ту точку, где бицепс соединяется с плечом. Дворф уже не мог остановиться, рука продолжала двигаться вперед и в сторону, так что он сам вгонял клинок в свое тело.

Дворф встал как вкопанный, взвыл и уронил топор. Он увидел, как его напарник, пошатываясь, уходит прочь. А потом, когда дроу сосредоточился только на нем, налетел целый шквал ударов. Мечи сверкали слева и справа, всегда опережая неловкие попытки дворфа загородиться щитом. В несколько мгновений он весь покрылся царапинами и порезами, мечи пробивали его защиту и то жалили острыми краями, то ударяли плашмя, причиняя жестокую боль, но не нанося смертельного удара.

Дворф был не в состоянии ни восстановить равновесие, ни организовать хоть какую-то защиту, а кроме того, у него не осталось оружия, чтобы ответить противнику. В отчаянии он выставил перед собой щит и ринулся вперед. Дроу легко уклонился от натиска. Он развернулся вправо, оказался за спиной врага и приложился рукояткой правого меча точно в висок дворфа. Заканчивая разворот, он добавил еще и хук слева, поскольку ошеломленный дворф уже не мог защититься ни от кулака, ни от рукояти меча.

Он прошел еще пару шагов и рухнул в грязь.

Дзирт не стал останавливаться, чтобы насладиться успехом; другой дворф, сбитый с ног раньше, уже поднялся и, хромая, двинулся прочь. Несколько быстрых шагов, и вот уже дроу оказался у него за спиной, блестящий меч молнией сверкнул по ногам, исторг из груди дворфа истошный вопль и оставил его барахтаться на земле.

Взгляд Дзирта не стал задерживаться на жертве, а устремился вдаль, на двух быстро удаляющихся членов незаконной банды. Дроу снял с плеча Тулмарил и положил на тетиву стрелу, вытащенную из заговоренного колчана, висевшего у него за спиной. Он тщательно прицелился в спину одного из беглецов, но, возможно, из уважения к королю Бренору, или Тибблдорфу, или Дагнаббиту, или кому-то другому из благородных и отважных дворфов, с кем познакомился за прошедшие десятилетия, дроу немного опустил лук и только потом спустил тетиву. Волшебная стрела молнией пронзила воздух и вонзилась в мясистую часть бедра дворфа. Бедняга завопил от боли и, развернувшись, покатился по земле.

Дзирт достал еще одну стрелу и повернул лук в сторону человека, чьи длинные ноги унесли его намного дальше, чем дворфа. Дроу не спеша прицелился, натянул тетиву, но удержался от выстрела — человек внезапно дернулся и покачнулся.

Беглец постоял несколько мгновений и упал, и Дзирт тотчас понял, что человек умер, еще не коснувшись земли.

Дроу оглянулся через плечо. Трое раненых дворфов были живы, но уже признали свое поражение, а чародея-эльфа все еще удерживала на месте свирепая Гвенвивар. Каждый раз, как только бедолага пытался пошевелиться, Гвенвивар опускала ему на лицо свою огромную лапу.

Пока Дзирт осматривал разгромленный лагерь, появились и те, кто застрелил убегавшего человека. Двое эльфов направились собрать раненых дворфов, еще один подошел к неподвижно лежащему человеку, а еще двое, один из которых ехал на белокрылом пегасе по имени Заря, приблизились к Дзирту. Подвешенные на сбруе пегаса колокольчики легонько, словно иронично, позвякивали на ходу.

— Лорд Хралайн, — с поклоном приветствовал всадника Дзирт.

— Рад встрече, друг мой. Ты неплохо потрудился, — отозвался эльф, правивший бескрайними просторами Мерцающего Леса, который эльфы до сих пор называли Лунным Лесом. Он огляделся по сторонам и одобрительно кивнул. — Ночные Всадники получили еще один серьезный удар.

Он употребил другое название преследователей орков, поскольку эльфы не желали признавать за ненавистной бандой благородное имя «Касин-Ку-Калас».

— К сожалению, требуется слишком много таких ударов, чтобы их ряды основательно поредели, — заметил Дзирт.

— Да, за последнее время они осмелели, — согласился Хралайн и, спешившись, встал рядом со своим старым другом. — Ночные Всадники пытаются воспользоваться беспорядками в Королевстве Многих Стрел. Все знают, насколько неустойчиво сейчас положение короля Обальда Четвертого. — Эльф печально вздохнул. — Впрочем, так было с ним всегда, так же как и с его предшественниками.

— У него есть не только враги, но и союзники, — сказал Дзирт. — И союзников гораздо больше, чем у основателя его рода.

— И врагов, вероятно, тоже больше, — ответил Хралайн.

Дзирт не мог с этим не согласиться. За последнее столетие в Королевстве Многих Стрел не раз возникали беспорядки, и, как правило, они происходили из-за соперничества различных групп орков. Древний культ Груумша Одноглазого не слишком укрепился за время правления Обальда, но и не был полностью искоренен. Появились слухи, что очередная группа шаманов, последователей воинствующих гоблинов, снова готовит заговор и беспорядки, направленные против короля, который осмелился на переговоры и торговлю с соседними народами эльфов, людей и даже дворфов, самых ненавистных и старинных врагов орков.

— Ты никого из них не убил, — отметил Хралайн, кивнув в сторону своих воинов, стащивших в одну кучу пятерых раненых Ночных Всадников. — Или это тебе не по нраву, Дзирт До'Урден? Ты не ощущаешь уверенности, защищая орков?

— Пусть их судят по всей справедливости.

— Но судить будут другие.

— Это не мое дело.

— Просто ты не считаешь его своим, — сказал Хралайн и слегка усмехнулся, но без всякого намека на осуждение. — Мне кажется, у дворфов долгая память.

— Но не более долгая, чем у лунных эльфов.

— Это моя стрела поразила человека, и, могу тебя заверить, поразила насмерть.

— Только лишь потому, что ты яростно борешься со своими воспоминаниями, тогда как я пытаюсь с ними примириться, — не колеблясь, ответил Дзирт, заставив Хралайна мгновенно умолкнуть.

Но если озадаченный таким ответом эльф и почувствовал в его словах оскорбление, он ничем не выдал своих чувств.

— Некоторые раны не заживают даже за сотню лет, — продолжал Дзирт, переведя взгляд с Хралайна на плененных Ночных Всадников. — Эти раны причиняют боль кому-то из наших пленников или прадеду того человека, что упал замертво неподалеку от лагеря.

— А как же раны, нанесенные Дзирту До'Урдену, который сражался с королем Обальдом на Хребте Мира во время первого наступления орков? — спросил Хралайн. — Раны, нанесенные еще до создания его королевства и договора, заключенного в ущелье Гарумна? Или раны тех, кто бился против короля Обальда Второго в великой войне в Год Монастыря Отшельников?

Дзирт, не в силах возразить ни единому слову, согласно кивнул. Он заключил с орками Королевства Многих Стрел полный и нерушимый мир, но не мог солгать самому себе, что не испытывал горечи, лишая жизни тех, кто до сих пор отказывался положить конец древней вражде и продолжал войну с орками. Дзирт и сам не так давно участвовал в этой войне и сражался изо всех сил.

— Торговый караван Мифрил Халла вынужден был повернуть назад от Пяти Клыков, — сменив тему, произнес Хралайн совсем другим тоном. — Такая же история произошла и с караваном из Серебристой Луны — его отказались пропустить через Королевство Многих Стрел у Врат Унгара к северу от Несма. Это явное нарушение договора.

— По приказу короля Обальда?

— Мы не уверены, что он вообще знает об этих происшествиях. Но известно ему или нет, его жрецы наверняка напомнили о старых методах борьбы далеко за пределами Крепости Черной Стрелы. Дзирт кивнул.

— Король Обальд не нуждается в твоей помощи, Дзирт, — сказал Хралайн. — Мы уже проходили по этому пути в прошлом.

Дзирт снова кивнул, признав неоспоримую истинность этого утверждения. Он уже не раз испытывал ощущение, что дорога, по которой он движется, не прямой, ведущий к прогрессу путь, а извилистая бесплодная тропа, вновь и вновь возвращающаяся к своему началу. Он постарался прогнать это неприятное ощущение и напомнил себе, насколько сильно продвинулось развитие этого региона, — и это на фоне безумия, охватившего мир после Чумного Проклятия. Лишь несколько областей во всем Фаэруне могли утверждать, что они стали более цивилизованными за последние несколько столетий, и Серебряные Земли могли гордиться своим прогрессом, возможным по большей части благодаря смелости короля Обальда.

Воспоминания и размышления о событиях столетней давности, предшествующих возвышению империи Нетерил и противоречивому, болезненному объединению двух разных миров, навели Дзирта на мысли еще об одном противостоянии, похожем на то, что разыгрывалось сейчас на его глазах. Он вспомнил выражение лица Бренора, когда ошеломил дворфа своим невероятным предложением и не менее удивительными рекомендациями, — изумленное и недоверчивое, каким он не видел его ни прежде, ни впоследствии. Он почти услышал его протестующий вопль: «Да ты совсем лишился мозгов после общения с орками, остроухий эльф!»

Из-за магического барьера донеслись визг эльфа и рычание Гвенвивар. Подняв голову, Дзирт убедился, что чародей не прекращает попыток выползти из-под лап хищника. Могучая лапа Гвенвивар опустилась на спину эльфа, и пантера выгнула спину, заставив свою жертву извиваться на земле, увертываясь от выпущенных когтей.

Хралайн хотел было позвать своих воинов, но Дзирт, подняв руку, удержал друга. Он мог бы обогнуть магическую стену, но вместо этого в прыжке взвился в воздух и поднял руку вверх. Его пальцы скользнули по краю барьера и отыскали зацепку на невидимой поверхности, после чего дроу подтянулся и уцепился за край второй рукой. Последовал ловкий переворот, и в следующее мгновение он уже мягко приземлился по другую сторону.

Дзирт убедил Гвенвивар отойти в сторону, а сам рывком поднял эльфа на ноги. Как он и ожидал, чародей был довольно молод; тогда как более зрелые эльфы и дворфы ограничивались подстрекательством, их молодые, полные огня и ненависти собратья воплощали общее недовольство в жестоком насилии.

Несломленный эльф с ненавистью взглянул на Дзирта.

— Ты предаешь свой собственный народ! — бросил он. Дзирт с любопытством поднял брови и крепче сжал пальцы на его рубашке:

— Мой народ?!

— Еще хуже, — не унимался эльф. — Ты предаешь тех, кто предложил кров и дружбу отступнику Дзирту До'Урдену!

— Нет, — произнес Дзирт.

— Ты нападаешь на эльфов и дворфов ради безопасности орков!

— Я поддерживаю мир и порядок. Эльф рассмеялся ему в лицо.

— Надо же, великий в прошлом Охотник теперь якшается с орками, — пробормотал он, качая головой.

Дзирт резко вздернул эльфа в воздух, отчего его усмешка мгновенно исчезла, а потом прижал к невидимой стене.

— Тебе не терпится повоевать? — спросил дроу, приблизив свое лицо почти вплотную к голове эльфа. — Ты жаждешь услышать отчаянные вопли раненых, лежащих среди множества трупов? Ты уверен, что вынесешь все это?

— Орки! — возмущенно воскликнул эльф.

Дзирт перехватил его за руки, качнул вперед и сильно стукнул о магическую стену. Хралайн окликнул дроу, но темный эльф, казалось, не слышал его.

— Я немало странствовал за пределами Серебряных Земель, — сказал Дзирт. — А ты бывал там? Я видел гибель гордого Лускана, а вместе с ним смерть дорогого друга, чьи мечты обратились в ничто среди тел пяти тысяч других жертв. Я видел, как в пламени погиб самый величественный в мире собор. Я был свидетелем того, как крепли надежды прекрасных дроу, как поднимались последователи Эйлистри, и где они теперь?

— Ты говоришь загад…— начал эльф, но Дзирт снова ударил его о стену.

— Погибли! — вскричал он. — Погибли, а вместе с ними пропала надежда на справедливый и прочный мир. Я видел, как недавно безопасные земли превращаются в пустоши, я прошел десятки и десятки покинутых селений, которых ты уже никогда не увидишь. Они исчезли, пропали в Чумном Проклятии! Где великодушные боги? Где искать убежище от охваченного безумием мира? Где взять свечи, чтобы прогнать тьму?

Хралайн не спеша обогнул магическую стену и подошел к Дзирту. Он положил ему руку на плечо, но результатом стала лишь короткая пауза в тираде дроу. Дзирт окинул его недолгим взглядом, а затем снова повернулся к плененному эльфу.

— Огни надежды есть здесь, — продолжил он, обращаясь уже к обоим эльфам. — В Серебряных Землях. Если их нет здесь, их нет нигде. Что мы выберем: мир или войну? И если ты, глупый эльф, ищешь войны, тебе лучше убраться из этих земель. Могу тебя заверить, ты без труда отыщешь смерть. Ты найдешь руины в тех местах, где стояли прекрасные города. Ты найдешь целые поля выбеленных ветрами костей, а может, остатки единственного очага на месте целого, когда-то процветающего селения. За это столетие хаоса перед лицом наступающей тьмы лишь немногие избежали вихря разрушений, а наши земли процветают. Можешь ли ты сказать то же самое о Тейе? О Милхоранде? О Сембии? Ты говоришь, что я предаю тех, кто удостоил меня своей дружбой, и все же один исключительный дворф и один исключительный орк сумели воздвигнуть остров спокойствия в этом бурлящем море.

В лице эльфа появилась задумчивость, но он все еще пытался спорить. Дзирт не стал слушать никаких возражений и снова стукнул пленника спиной о стену.

— Ты поддался своей ненависти, ты жаждешь славы и острых ощущений, — сказал дроу. — Это из-за того, что ты ничего не знаешь. Или из-за того, что не думаешь о тысячах других, кому твои похождения не принесут ничего, кроме страданий?

Дзирт тряхнул головой и отшвырнул эльфа в сторону, где его подобрали двое воинов Хралайна, чтобы присоединить к остальным пленникам.

— Я ненавижу все это, — тихо, так что больше никто не услышал, признался Дзирт Хралайну. — Всё. Наш благородный эксперимент продолжается уже более ста лет, и все же мы не получили ответов на свои вопросы.

— И свобод тоже, — добавил Хралайн. — Ничего, кроме того, о чем ты только что сказал. Хаос сгущается, Дзирт До'Урден. Он наступает как снаружи, так и изнутри.

Взгляд фиолетовых глаз дроу обратился вслед удаляющемуся эльфу и плененным дворфам.

— Мы должны быть стойкими, мой друг, — произнес Хралайн, похлопал Дзирта по плечу и удалился.

— Не уверен, что я знаю, что это такое, — признался Дзирт, но слишком тихо, чтобы его кто-либо услышал.

ЧАСТЬ I В поисках высшей истины

Одним из последствий существования, которое вместо десятилетий измеряется столетиями, является проклятие постоянно наблюдать за миром через сфокусированную призму историка.

Я говорю «проклятие», хотя на самом деле считаю это благословением, поскольку любая попытка предвидения требует постоянных вопросов относительно причин происходящего и глубоко укоренившейся веры в то, что может случиться. Наблюдение за событиями, с точки зрения историка, подразумевает признание, что моя первая, интуитивная реакция на кажущиеся важными события может быть ошибочной, что мой «животный инстинкт» и собственные эмоциональные переживания при более широком рассмотрении, в более развернутом масштабе времени могут оказаться ничего не значащими.

Как часто я убеждался, что первая моя реакция была основана на полуправде и пристрастных суждениях! Как часто я обнаруживал, что по мере разворачивания событий первые ожидания совершенно не оправдывались и их приходилось отбрасывать!

А все потому, что чувства зачастую мешают рассмотреть рациональное зерно, а реальность возможно увидеть, лишь взглянув на нее с разных точек зрения.

Следить за событиями, как это делает историк, значит принимать все перспективы, даже те, что видятся нашим врагам. Необходимо хорошо знать прошлое и в качестве фундамента для предвидения использовать только самые значительные события. И, что важнее всего, надо обладать способностью ставить причину выше инстинкта, не отвергать все, что ты ненавидишь, и помнить о вероятности своих ошибок.

Вот так я и живу, словно в зыбучих песках, где абсолютные истины тают с течением лет. Мне кажется, это естественное состояние, и я успел разрушить предрассудки очень многих людей. Каждый незнакомец, который принимает меня таким, как я есть на самом деле, вместо того чтобы думать, каким я должен быть, ощущает, как песок перекатывается под его ногами. Конечно, для них это полезный опыт, но все мы — существа с устоявшимися привычками и обычаями, и каждый представляет, что может быть, а что невозможно. А когда реальность разбивает давно усвоенные представления — когда вы встречаете хорошего дроу! — возникает внутренний диссонанс, неудобный, как весеннее половодье.

Легко представить себе мир еще не законченной картиной, а не застывшим полотном, но бывают времена, мой друг…

Бывают времена.

И сейчас, когда тысячи подданных Обальда расположились у каждой двери Мифрил Халла, как раз наступило такое время. В душе я не желаю ничего другого, как снова попытать счастья в поединке с королем орков, снова получить возможность проткнуть мечом его желтовато-серую шкуру. Я хочу согнать самоуверенную усмешку с его уродливого лица, смыть ее потоком его собственной крови. Я хочу заставить его страдать — страдать за Низины и все другие города, разоренные нашествием орков. Я хочу, чтобы он почувствовал боль, причиненную орками Шаудре Звездноясной, Дагне, и Дагнаббиту, и всем дворфам, и не только дворфам, павшим на полях развязанной им войны.

Сможет ли Кэтти-бри уверенно ходить? Это еще одна вина Обальда.

И поэтому я проклинаю его имя и с радостью вспоминаю моменты отмщения, осуществленного Инновиндиль, Тарафиэлем и мной, когда мы уничтожали спутников злобного короля орков. Ответный удар по вторгшемуся врагу безусловно доставляет немалое облегчение.

Этого я не могу отрицать.

И все же в моменты размышлений, когда я сижу на горном склоне и оглядываюсь на все, что совершил Обальд, моя уверенность исчезает.

Кроме того, я испытываю страх.

Он пришел во главе армии и принес боль и страдания многим людям в землях, которые я считаю своим домом. Но армия остановилась — по крайней мере пока, и, по всей видимости, Обальду нужна не только победа и военная добыча.

Неужели он пытается приобщить свой народ к цивилизации?

Возможно ли, что мы стали свидетелями величайшей перемены в природе народа орков? Возможно ли, что Обальд первым, не важно, желая этого или нет, создал ситуацию, при которой интересы орков и интересы всех других народов этого региона могут совпасть и перерасти в нормальные отношения, к обоюдной выгоде?

Возможно ли это? Или это немыслимо?

Неужели я, допуская подобное предположение, предаю погибших?

Или павшие возрадуются, если я, если все мы — орки и дворфы, люди и эльфы — отыщем общие интересы, чтобы открыть начало эры великого мира?

С незапамятных времен, о которых не помнят даже самые старые эльфы, орки всегда воевали с «хорошими» народами. И после всех побед — а их было великое множество, — после всех жертв стали ли орки менее многочисленным племенем, чем тысячу лет назад?

Мне кажется, нет, и в этом кроется корень неразрешимого конфликта. Неужели мы обречены бесконечно, поколение за поколением, повторять эти войны? Неужели мы — эльфы и люди, дворфы и орки — оставим своим потомкам все те же страдания, все ту же боль плоти, пронзаемой сталью?

Я не знаю.

И все же я ничего так страстно не жажду, как погрузить свой клинок между ребер Обальда Многострельного, насладиться гримасой агонии на его разорванных клыками губах, увидеть, как гаснет свет в его желтых, налитых кровью глазах.

Но что скажут о короле Обальде историки? Станет ли он для них орком, который наконец нарушил цепочку непрерывных войн? Станет ли он, намеренно или нет, вожаком, выводящим орков на новый путь к лучшей жизни, по которому они — сначала, конечно, неохотно — пойдут к более грандиозным достижениям, чем можно завоевать остриями копий?

Я не знаю.

И в этом мое мучение.

Я надеюсь, что мы стоим на пороге великой эры, что в природе орков имеется светлая искра, есть мечты и стремления, аналогичные тем, что ведут вперед эльфов, дворфов, людей, хафлингов и многих других. Я слышал, что одна мечта является общей для всех народов мира: оставить потомкам в наследство лучшую жизнь, чем наша.

Есть ли эта мечта в природе и характере гоблинов? Или Нойхейм, этот самый необычный раб-гоблин, которого я знал, был просто исключением из правил?

Кто такой Обальд: провидец или лицемер?

Стремится ли он к прогрессу народа орков или обманывает таких глупцов, как я, спасающих жизни его подданных?

И поскольку я признаюсь, что не знаю, я должен сделать паузу. Если я уступлю мстительным порывам своего сердца, как отнесутся к Дзирту До'Урдену историки?

Встану ли я в один ряд с теми героями прошлого, кто помогал отражать атаки орков, чьи имена хранятся в благоговейной памяти потомков? А если Обальд прокладывает для орков путь вперед, не к завоеваниям, но к цивилизации, и падет от моей руки, то историки могут не увидеть тех возможностей, что открываются моему мысленному взору.

Возможно, это эксперимент. Возможно, это грандиозный шаг по пути, которым следует идти.

И возможно, я не прав, и Обальд жаждет только расширения своих владений и крови, а в орках нет ни капли склонности к общественной жизни, нет другого стремления к лучшей жизни, кроме завоевания земель своих вечных, смертельных врагов.

Но я делаю паузу.

И я жду и наблюдаю, но не отвожу рук от рукоятей своих мечей.

Дзирт До'Урден

Глава 1 Гордость и практичность

В тот самый день, когда Дзирт и Инновиндиль отправились на восток в поисках тела Эллифейн, Кэтти-бри и Вульфгар переправились через Сарбрин по следам пропавшей дочери Вульфгара. Однако их путешествие продлилось всего пару дней, а потом ледяной ветер и потемневшие небеса, сулившие ужасный зимний шторм, вынудили их повернуть обратно. Из-за раненой ноги Кэтти-бри они не могли двигаться достаточно быстро, чтобы обогнать надвигавшийся фронт, и Вульфгар решил приостановить поиски. По всей вероятности, Кэлси была в безопасности, и он рассчитывал, что ее след не успеет потеряться из-за этой задержки, поскольку в холодное время года путешествия на всем протяжении Серебряных Земель почти полностью прекращались. Несмотря на возражения Кэтти-бри, они снова пересекли Сарбрин и вернулись в Мифрил Халл.

Вскоре после их возвращения тот же самый штормовой фронт чуть не уничтожил паром; дни проходили за днями, а судно так и оставалось у причала. Глубокая зима сковала земли, и до весны оставалось немногим меньше, чем прошло времени с осени. Начался Год Неистовой Магии.

Пронизывающий холод, казалось, навсегда поселился в поврежденном бедре и ноге Кэтти-бри, и она не замечала никаких признаков улучшения своего состояния. Она могла передвигаться при помощи костыля, но даже с этой опорой боль при каждом шаге заставляла ее морщиться. И все же она не хотела садиться в кресло на колесах, какое дворфы изготовили для искалеченного Банака Браунавила, и тем более не желала слышать об изобретении Нанфудла — комфортабельном паланкине с четырьмя добровольными носильщиками-дворфами. Несмотря на все свое упрямство, она была вынуждена признать, что раненая нога, по крайней мере пока, не слишком хорошо поддерживает ее тело, и Кэтти-бри продолжала пользоваться костылем.

В последние несколько дней она постоянно бродила по восточным окраинам Мифрил Халла, по залам, примыкавшим к ущелью Гарумна, и расспрашивала всех об орках, окопавшихся снаружи, в Долине Хранителя, и о Дзирте, которого не так давно заметили с восточного наблюдательного пункта, когда дроу вместе с Инновиндиль из Лунного Леса на пегасе пролетал над рекой Сарбрин.

Дзирт покинул Мифрил Халл с благословения Кэтти-бри всего несколько десятков дней назад, но длинными зимними ночами она уже сильно тосковала по дроу. Она удивилась, узнав, что Дзирт, не возвращаясь в Мифрил Халл после путешествия на запад, отправился дальше, но доверяла своему другу. Если Дзирт решил посетить Лунный Лес, значит, на то имелась веская причина.

— Уже сотня моих парней просила позволить им носить тебя! — ворчливо заметил ей Бренор однажды днем, когда боль в ноге донимала Кэтти-бри особенно сильно. Она вернулась в западное крыло, в личные покои Бренора, но уже успела предупредить отца, что снова отправится через ущелье на восток. — Возьми гномье кресло, упрямаядевчонка!

— У меня есть свои ноги, — настаивала Кэтти-бри.

— Если мои глаза меня не обманывают, твоим ногам не становится легче. — Король взглянул в сторону очага, где Вульфгар, расположившийся в удобном кресле, уставился на оранжевые языки пламени. — Что ты скажешь, мой мальчик?

Вульфгар рассеянно посмотрел на Бренора, явно не имея ни малейшего представления о разговоре между Кэтти-бри и дворфом.

— Ты собираешься на поиски своей малышки? — спросил его Бренор. — Как только растает снег?

— Раньше, чем растает снег, — поправил его Вульфгар. — Раньше, чем разольется река.

— Примерно через месяц, — прикинул Бренор, и Вульфгар кивнул.

— До начала тарсака, — сказал он, назвав четвертый месяц года.

Кэтти-бри закусила губу: она понимала, что Бренор затеял этот разговор с Вульфгаром ради ее пользы.

— Тебе нельзя идти с ним с такой ногой, девочка, — постановил Бренор. — Ты и здесь-то постоянно хромаешь и не даешь своей болячке ни единого шанса зажить. А теперь забирай гномье кресло, и пусть мои мальчики тебя носят, и тогда, может быть — только может быть, — тебе удастся отправиться с Вульфгаром на поиски Кэлси.

Кэтти-бри перевела взгляд на лицо Вульфгара, но в глазах варвара увидела только отражение оранжевых языков пламени. Ей показалось, что он отгородился от всех них, слишком захваченный болью собственных утрат. Его плечи поникли под грузом вины и горя, ведь Вульфгар потерял свою жену, Делли Керти, чье тело до сих пор, как они предполагали, лежало под толстым слоем снега в северных полях.

Кэтти-бри не меньше терзалась по поводу этой утраты, поскольку именно ее меч, злобный и хитрый ХазидХи, овладел разумом Делли Керти и заставил женщину броситься прочь из безопасного Мифрил Халла. К счастью — они все верили в это, — Делли не взяла с собой ее с Вульфгаром приемную дочь Кэлси, а отдала ее женщине-беженке из северных областей, которая переправилась через Сарбрин на одном из последних паромов еще до резкого похолодания. Кэлси могла быть в волшебном городе Серебристая Луна, или в Сандабаре, или в одном из других поселений, но они были почти уверены, что девочка не пострадала и ей ничто не угрожает.

А Вульфгар твердо намеревался ее разыскать — это было единственное заявление, услышанное Кэтти-бри от варвара за последние дни. Он решил обязательно найти Кэлси, и Кэтти-бри чувствовала себя обязанной помочь другу в его поисках. После того как из-за ее слабости они были вынуждены отступить перед надвигающейся бурей, девушка еще более решительно настроилась на участие в путешествии.

Однако на самом деле Кэтти-бри очень надеялась, что Дзирт успеет вернуться до начала их похода. Весна неминуемо принесет новые волнения, и огромная армия орков, расположившаяся вокруг Мифрил Халла от гор Хребта Мира на севере до берегов Сарбрина на востоке и северных окраин Болота Троллей на юге, придет в движение. Тучи войны клубились над всей землей, и только зима удерживала врагов от выступления.

Когда разразится эта страшная буря, Дзирт обязательно займет свое место в самом ее центре, и Кэтти-бри совсем не хотелось в такое ужасное время оказаться на улочках какого-то далекого города.

— Воспользуйся креслом, — сказал Бренор или, судя по его нетерпеливому голосу, повторил уже не в первый раз.

Кэтти-бри, мигнув, подняла на него взгляд.

— Вы понадобитесь мне оба, и весьма скоро, — продолжил Бренор. — И если ты будешь задерживать Вульфгара в этом важном путешествии, значит, тебе не стоит с ним отправляться.

— Это похоже на оскорбление… — сказала Кэтти-бри, качнув головой.

Но при этом она неосторожно сдвинула костыль и наклонилась в сторону. Боль жгучими огоньками сейчас же вспыхнула по всему бедру, и ее лицо страдальчески скривилось.

— Ты получила удар по ноге огромным булыжником, — возразил Бренор. — Здесь нет никакого оскорбления! Ты помогла нам отстоять Мифрил Халл, и весь клан Боевого Топора до последнего солдата считает тебя героем. Возьми это чертово кресло!

— Тебе правда стоит попробовать, — раздался от двери еще один голос.

Кэтти-бри и Бренор, обернувшись, увидели, что в комнату вошел хафлинг Реджис. Его животик снова округлился, а щеки налились и покрылись румянцем. Как и в давние времена, он снова стал носить подтяжки и при ходьбе засовывал за них большие пальцы рук, что придавало ему весьма важный вид. И в самом деле, каким бы нелепым ни казался хафлинг, никто из присутствующих не мог отрицать, что ему есть чем гордиться, — во время военных действий, когда Бренор лежал при смерти, Реджис превосходно справлялся со своими обязанностями управляющего Мифрил Халлом.

— Это заговор? — с усмешкой воскликнула Кэтти-бри, стараясь немного разрядить атмосферу.

Им всем надо было почаще улыбаться, особенно тому мужчине, что сидел напротив нее. Кэтти-бри смотрела на Вульфгара, произнося эту фразу, и заметила, что он вряд ли услышал ее слова. Варвар полностью ушел в себя, уставившись на огонь. Выражение печали и растерянности на его лице помогло Кэтти-бри принять решение. Она кивнула и согласилась на предложение приемного отца. Узы дружбы заставляли ее делать все возможное, чтобы в этом самом важном для Вульфгара путешествии не быть ему в тягость.

Так что через несколько дней, когда Дзирт До'Урден вошел в Мифрил Халл через восточные ворота, выходящие на реку Сарбрин, Кэтти-бри быстро разыскала его и окликнула с высоты своего паланкина.

— Твоя походка стала легче, — заметила она.

Как только Дзирт узнал ее в кресле, водруженном на плечи четырех молодых дворфов, он радостно рассмеялся.

— Принцесса клана Боевого Топора! — приветствовал ее дроу, отвесив насмешливо-почтительный поклон.

По знаку Кэтти-бри дворфы опустили кресло на пол и отошли в сторону, и Дзирт, не дожидаясь, пока она, опираясь на костыль, выберется наружу, заключил ее в крепкие объятия.

— Скажи, что ты хоть некоторое время пробудешь дома, — попросила Кэтти-бри после долгого поцелуя. — Зимой так холодно и одиноко.

— У меня есть еще дела снаружи, — ответил Дзирт. — Конечно, я на какое-то время останусь, — добавил он в ответ на разочарованный взгляд Кэтти-бри. — Да, я, как и обещал, вернулся поддержать Бренора до того, как снега начнут отступать, а войска снова придут в движение. Вскоре мы узнаем намерения короля Обальда.

— Обальда? — переспросила Кэтти-бри, считавшая короля орков погибшим.

— Он жив, — кивнул Дзирт. — Ему удалось каким-то образом уцелеть во время оползня, и собравшиеся орки до сих пор подчиняются воле своего могущественного повелителя.

— Будь он проклят!

Дзирт усмехнулся, но ничем не выразил своего согласия.

— Удивительно, что вы с Вульфгаром так быстро вернулись, — сказал он. — Какие новости о Кэлси?

Кэтти-бри покачала головой:

— О ней ничего не известно. Мы переправились через Сарбрин в тот же день, когда ты и Инновиндиль улетели на Побережье Мечей, но зима нас догнала и заставила вернуться. Мы узнали, что несколько последних групп беженцев отправились в Серебристую Луну, и Вульфгар готов добраться до волшебного города леди Аластриэль, как только паром снова спустят на воду.

Дзирт отстранил ее на расстояние вытянутой руки и взглянул на искалеченное бедро. Кэтти-бри теперь почти всегда носила платье, поскольку ходить в облегающих бриджах было чересчур неудобно. Глаза дроу остановились на изготовленном дворфами костыле, но Кэтти-бри перехватила его взгляд.

— Я не исцелилась, — признала она. — Но я достаточно долго отдыхала, чтобы решиться на путешествие с Вульфгаром. — Она замолчала и, протянув руку, ласково провела ею по щеке и подбородку Дзирта. — Я должна это сделать.

— Я настроен не менее решительно, чем ты, — заверил ее Дзирт. — Только обязательства перед Бренором удерживают меня в крепости.

— Вульфгару не придется идти одному, — пообещала Кэтти-бри.

Дзирт кивнул, и улыбка выдала его удовлетворение.

— Я должен навестить Бренора, — сказал он и повернулся, чтобы уйти.

Кэтти-бри удержала его, схватив за рукав:

— У тебя хорошие новости? Дзирт с любопытством оглянулся.

— Твоя походка стала легче, — заметила Кэтти-бри. — В ней не заметно прежней тяжести. Что ты увидел снаружи? Орки готовы отступить? Или народ Серебряных Земель готов подняться, чтобы отразить…

— Ничего подобного, — разуверил ее Дзирт. — Все так же, как и в день моего отъезда, кроме того, что орки окопались еще основательнее, как будто они собираются остаться здесь навсегда.

— Твоя улыбка меня не обманет, — сказала Кэтти-бри.

— Это потому, что ты меня слишком хорошо знаешь, — усмехнулся Дзирт.

— И мрачные перспективы войны не могут ее прогнать?

— Я поговорил с Эллифейн. Кэтти-бри ахнула:

— Она жива?!

Выражение лица Дзирта показало ей всю абсурдность этого предположения. Разве Кэтти-бри не видела своими собственными глазами, как Эллифейн погибла от меча Дзирта?

— Воскрешение? — выдохнула Кэтти-бри. — Неужели эльфы прибегли к помощи могущественного жреца, чтобы призвать душу…

— Нет, ничего такого не было, — успокоил ее Дзирт. — Но они снабдили Эллифейн проводником, чтобы установить со мной контакт… и передать извинение. И она тоже приняла мое извинение.

— Тебе не за что было просить прощения, — возразила Кэтти-бри. — Ты не сделал ничего плохого, ты не мог знать.

— Я понимаю, — ответил Дзирт, и теплота его голоса согрела Кэтти-бри. — Все было сделано правильно. Эллифейн обрела покой.

— Это Дзирт До'Урден обрел покой. Дзирт только улыбнулся.

— Это невозможно, — сказал он. — Будущее очень неопределенно, и десятки тысяч орков столпились у наших дверей. Погибли слишком многие, и среди них были наши друзья. Хуже того, еще многим предстоит пасть в боях.

Его мрачные предсказания явно не убедили Кэтти-бри.

— Да, Дзирт До'Урден обрел покой, — согласился Дроу под ее настойчивым взглядом.

Он попытался проводить женщину к паланкину, но Кэтти-бри покачала головой и жестом предложила ему пройти с ней по коридору, ведущему к мосту над ущельем Гарумна, к восточным залам Мифрил Халла, где Бренор давал аудиенции.

— Это длинная прогулка, — предупредил ее Дзирт, указав глазами на раненую ногу.

— Но ты меня поддержишь, — ответила Кэтти-бри, и Дзирт не смог ничего возразить.

Она благодарно кивнула, махнула рукой носилыцикам-дворфам, и Кэтти-бри и Дзирт двинулась в путь.

Сон был таким реальным, что Вульфгар чувствовал на своих щеках тепло солнечных лучей и прохладный ветер. Яркие ощущения оставили во рту холодный привкус соленого ветра, дувшего с Моря Движущегося Льда.

Все это казалось таким настоящим, что Вульфгар удивился, очнувшись от дремоты в своей маленькой комнатке в Мифрил Халле. Он закрыл глаза и попытался вернуться в сновидения и снова оказаться на свободных просторах Долины Ледяного Ветра.

Но это было невозможно, и высокий мужчина, открыв глаза, потянулся в своем кресле. Он посмотрел на кровать, стоявшую у противоположной стены. В последнее время он почти не спал там, поскольку раньше делил это ложе с Делли, своей погибшей женой. Несколько ночей он пытался лечь в кровать, но каждый раз обнаруживал, что бессознательно тянется к ней, перекатывается к тому месту, где она должна была лежать.

Ощущение пустоты врывалось в его дремлющее сознание и всякий раз оставляло в душе холод.

В ногах кровати стояла колыбель Кэлси, и смотреть на нее было еще более грустно.

Вульфгар уронил голову на руки, и мягкость волос напомнила ему об отросшей бороде. Он пригладил бороду и усы, протер глаза. Он старался хоть ненадолго перестать думать о Делли и даже о Кэлси и дать себе короткую передышку от сожалений и страхов. Он представил себе Долину Ледяного Ветра, какой запомнил ее в юности. Ему и тогда было знакомо чувство утраты, и война не раз больно жалила его душу. Ни в снах, ни в воспоминаниях у него не было никаких иллюзий, смягчающих облик этой суровой земли. Долина Ледяного Ветра всегда оставалась для него холодным местом, и ее ветер был скорее губительным, чем освежающим.

Но Вульфгар знал, что там ему было бы проще и он чувствовал бы себя чище. Смерть в тундре была нередким гостем, и чудовища беспрепятственно бродили повсюду. Это земля постоянного риска, не дающая права на ошибку, и, даже не допуская оплошностей, там нельзя избежать гибельного результата решений.

Вульфгар кивнул, осознав, что пытается найти убежище в воспоминаниях о суровых краях. В Долине Ледяного Ветра не было места сожалениям. Таков был порядок вещей.

Он поднялся с кресла и прогнал слабость из своих длинных рук и ног. Он чувствовал себя запертым в ловушке, казалось, что стены смыкаются и давят со всех сторон. Тогда он вспомнил мольбы Делли и ее жалобы на то же самое ощущение.

— Наверное, ты была права, — произнес Вульфгар, обращаясь к опустевшей комнате.

А потом он посмеялся над самим собой, вспомнив шаги, которые привели его обратно в крепость. Он вернулся из-за надвигающейся бури.

Он, Вульфгар, сын Беарнегара, выросший и возмужавший в жестоких зимах замерзшей Долины Ледяного Ветра, отступил в дворфскую крепость перед угрозой снежной бури!

А потом он понял. Понял все. Свой бесцельный, пустой путь последних восьми лет, с тех пор как он вернулся из Бездны после мучений в плену демона Эррту.

Даже после того, как он забрал Кэлси у Меральды из Аукни, получил обратно Клык Защитника и вспомнил, кто он такой, а потом присоединился к друзьям в путешествии в Мифрил Халл, шаги Вульфгара были лишены целеустремленности. Он не испытывал уверенности в том, куда хотел бы пойти. Он взял Делли в жены, но никогда не переставал любить Кэтти-бри.

Да, он мог себе в этом признаться. Можно было обманывать других, но не себя.

В то утро в маленькой комнате Мифрил Халла Вульфгар многое понял, и в первую очередь тот факт, что он позволил себе жить во лжи. Он понимал, что не может добиться любви Кэтти-бри, — ее сердце принадлежало Дзирту, но как он мог обманывать Делли и Кэлси? Он создал видимость, иллюзию семьи и стабильности ради всех, кто его окружал, и ради себя самого.

С тех пор как он побывал в Аукни, Вульфгар шел по дороге избавления, мирясь с манипуляциями и ложью. Он окончательно это понял. Он так стремился аккуратно разложить все по полочкам, создать полностью контролируемую ситуацию, что едва не утратил свою былую сущность, едва не забыл огня, в котором был выкован Вульфгар, сын Беарнегара.

Он взглянул на прислоненный к стене Клык Защитника, протянул руку к могучему боевому молоту, поднял его оголовок к льдисто-синим глазам. Истинную свободу, душевную чистоту и внутреннее спокойствие он испытывал лишь в недавних сражениях на скалах Хребта Мира в западном крыле и на востоке, в прорыве к берегу реки Сарбрин. Он понял, что наслаждался физическими испытаниями, поскольку они заглушали его внутреннее смятение.

Вот почему он пренебрег обществом Делли и Кэлси и с головой погрузился в оборону Мифрил Халла. Он был для Делли никудышным мужем, а для Кэлси — никудышным отцом.

Только в бою он искал выход.

И сейчас он поддался самообману. Вульфгар понял это, глядя на резной оголовок Клыка Защитника. Иначе почему он позволил остыть следу Кэлси? Почему повернул назад из-за какого-то зимнего шторма? Почему?..

Вульфгар непроизвольно разинул рот и почувствовал себя законченным глупцом. Уронив на пол молот, он накинул на плечи походный плащ из шкур серого волка. Затем вытащил из-под кровати рюкзак, свернул в него одеяло, а потом повесил рюкзак на одну руку, а в другую взял боевой молот.

Он стремительно выскочил из комнаты и торопливо зашагал на восток, мимо зала аудиенций Бренора.

— Куда ты собрался? — услышал он чей-то голос и, остановившись, увидел у дверей зала Реджиса.

— Выйду проверю погоду и паром.

— Дзирт вернулся.

Вульфгар кивнул, и на его лице вспыхнула искренняя улыбка.

— Я надеюсь, его путешествие было благополучным.

— Он скоро придет к Бренору.

— У меня нет времени. Не сейчас.

— Паром еще не ходит, — заметил Реджис.

Но Вульфгар лишь снова кивнул, словно это ничего не значило, зашагал дальше по коридору и свернул в проход, ведущий к главному тоннелю над ущельем Гарумна.

Реджис, зацепив пальцами подтяжки, смотрел вслед своему большому другу. Он долго так простоял, обдумывая неожиданную встречу, а затем повернул к залу аудиенций Бренора.

Пройдя несколько шагов, он помедлил и оглянулся на коридор, где так поспешно скрылся Вульфгар.

Паром еще не ходит.

Глава 2 Воля Груумша

Перед тем как выйти из пещеры к предрассветному свету, Гргуч несколько раз моргнул. Широкоплечий, под семь футов ростом, могучий полуорк-полуогр осторожно ступал на сильных ногах и прикрывал ладонью глаза. Вождь клана Карук, как и все его воины, за исключением дюжины разведчиков, почти десять лет не видел дневного света. Они обитали в тоннелях, в обширном лабиринте темных пещер, известном под названием Подземье, и решение предпринять выход наружу нелегко далось Гргучу.

Вдоль стен пещеры стояли десятки воинов-каруков — все огромные даже по меркам орков, под семь футов и выше, по четыре сотни фунтов сплошных костей и мышц. В знак почтения они опускали желтые глаза при приближении великого вождя Гргуча. Позади него шагал безжалостный жрец войны Хакуун, а следом шла гвардия — пятеро могучих огров в полном боевом облачении. Процессию замыкали еще несколько огров, несших пятнадцатифутовый Кокто-Ганг, горн Карука, огромный инструмент с коническим стволом и широким развернутым раструбом. Он был изготовлен из шруумвуда — так орки называли твердый панцирь неких существ, обитавших в гигантских грибах Подземья. Всем собравшимся воинам горн внушал не меньшее почтение, чем сам вождь клана.

Гргуч и Хакуун, как и их преданные последователи, относились к нему точно так же.

Гргуч подошел к выходу из пещеры и выбрался на горный выступ. Только Хакуун вышел вслед за ним, приказав остальным оставаться позади.

Глаза Гргуча постепенно привыкли к свету, и он раскатисто рассмеялся, заметив внизу на склоне группу поспешно спускавшихся орков обычного вида. В течение последних двух дней второй клан орков изо всех сил старался опередить клан Карук. А когда они наконец выбрались из пределов Подземья, стремление оказаться как можно дальше от каруков стало еще более очевидным.

— Они бегут, словно дети, — сказал Гргуч военному жрецу.

— Они и есть дети в присутствии каруков, — ответил Хакуун. — И еще более беспомощные перед лицом великого Гргуча.

Вождь равнодушно принял дежурный комплимент и окинул взглядом окружавшие его просторы. Зима еще царила в этих землях и воздух был холодным, но для Гргуча и его народа это не стало неожиданностью. Несколько слоев звериных шкур делали его фигуру еще более массивной и величественной.

— Слухи о выходе каруков быстро распространятся повсюду, — заметил Хакуун.

Гргуч посмотрел вслед убегающим оркам и снова обвел взглядом горизонт:

— О нас узнают раньше, чем эти перепуганные дети успеют кому-то рассказать новости.

Повернувшись назад, он махнул рукой ограм.

Стражи разошлись, освобождая проход для Кокто-Ганга. Через несколько мгновений опытные носильщики Установили горн в надлежащее положение, и Гргуч с благословения Хакууна занял свое место. По окончании молитвы, прочитанной военным жрецом, Гргуч — единственный из каруков, кто имел право играть на горне, — протер мундштук и сделал глубокий вдох.

Из раструба вырвался низкий рев, словно в горах разом закричали все бессмертные титаны. Раскатистый бас на многие и многие мили разнесся по нижним склонам южных отрогов Хребта Мира. От мощного звука задрожали мелкие камни, а один склон сбросил снежный покров, спустив к подножию небольшую лавину.

За спиной Гргуча многие из каруков упали на колени в истовой молитве. Они возносили хвалу великому Одноглазому — своему воинственному божеству, веря, что звук Кокто-Ганга окропит землю кровью врагов клана Карук.

Клан воинов-каруков, особенно под предводительством могучего Гргуча, никогда не испытывал недостатка в противниках.

В нескольких милях южнее, в сумрачной долине, трое орков обратили взгляды к северу.

— Каруки? — спросил Унг-тол, жрец высокого ранга.

— Кто же еще! — воскликнул Днарк, вождь клана Волчьей Пасти. Они оба повернулись к улыбающемуся шаману Туугвику Туку. — Твой призыв был услышан, и они ответили, — добавил Днарк.

Туугвик Тук усмехнулся.

— А ты уверен, что огроподобные воины подчинятся твоей воле? — спросил Днарк, мгновенно согнав усмешку с уродливого лица Туугвика Тука.

Определение «огроподобные» прозвучало откровенным напоминанием, что это были не обычные орки, призванные с нижних склонов горного хребта. Карук был известен среди многих племен Хребта Мира, вернее, о нем старались забыть, поскольку в рядах его воинов состояли чистокровные огры. Каруки с незапамятных времен вступали с ними в брачные союзы, и в них рождались все более и более рослые воины. Другие кланы орков сторонились каруков, и те все глубже уходили в Подземье. В последнее время о них почти ничего не было слышно, и каруков во многих племенах орков стали считать не более чем легендой.

Но народ клана Волчьей Пасти, так же как и их союзники, соплеменники Туугвика Тука, Желтые Клыки, знали, что это не так.

— Их всего-навсего три сотни, — напомнил Туугвик Тук своим сомневающимся спутникам.

Звук Кокто-Ганга во второй раз потряс горы.

— Конечно, — произнес Днарк, качая головой.

— Надо пойти и быстро разыскать вождя Гргуча,— предложил Туугвик Тук. - Свирепость воинов-каруков должна быть направлена в нужную сторону. Если они обратятся против других кланов, начнут грабежи и сражения…

— Король Обальд убедится в правильности выбранного пути, — закончил за него Днарк.

— Надо идти.

Туугвик Тук сделал шаг на север. Днарк направился за ним, но Унг-тол все еще сомневался. Двое орков остановились и оглянулись на старого шамана.

— Нам неизвестны планы Обальда, — заметил Унг-тол.

— Он остановился, — сказал Туугвик Тук.

— Чтобы собраться с силами? Выбрать лучший путь? — спросил Унг-тол.

— Чтобы строить, преследуя свои ничтожные цели! — возразил второй шаман.

— Так сказал нам советник Обальда, — добавил Днарк. Многозначительная усмешка скривила его лицо, обнажив торчащие в разные стороны зубы. — Ты ведь знаешь короля Обальда уже много лет.

— Так же как и его отца, — добавил Унг-тол. — И я следовал за ним навстречу славе. — Он помолчал, подчеркнув важность своих слов. — Мы еще никогда не знали столь великой победы. — Жрец еще помолчал и воздел руки к небу. — Никогда, на нашей памяти. И это Обальд привел нас к ней.

— Это только начало, а не конечная цель, — напомнил Днарк.

— Многие воины пали на пути завоеваний, — вступил в спор Туугвик Тук. — Они погибли по воле Груумша. И во славу Груумша.

Все трое удивленно замолчали, услышав, как басовитый голос Кокто-Ганга в третий раз заставил задрожать камни.

Туугвик Тук и Днарк больше ничего не сказали, ожидая решения Унг-тола.

Старый жрец орков с тоской оглянулся на юго-запад, где, как он знал, находился король Обальд, потом кивнул своим спутникам и предоставил им выбирать путь.

Молодая жрица Кна соблазнительно обвивалась вокруг могучего орка. Ее стройное тело легко скользило по нему, горячее дыхание согревало шею, потом затылок, потом другую сторону головы. Несмотря на то что Кна не сводила глаз с лица великого орка, ее представление было предназначено вовсе не для короля Обальда.

Конечно, он об этом знал, а потому, стоя перед собранием главных жрецов и вождей кланов, сохранял на лице насмешливую улыбку. Он сделал правильный выбор, назначив вместо погибшей Цинки Шринрил своей спутницей молодую и абсолютно поглощенную собственной особой жрицу Кну. Она не ставила никаких условий. Кне нравилось, что все взгляды обращены в ее сторону, и она сильнее прижималась к Обальду. Не просто нравилось, как понимал Обальд. Она ими наслаждалась. Это был момент ее славы, и Кна догадывалась, что соперницы по всему королевству от ревности скрипели зубами. Вот в чем состояло главное удовольствие.

Молодая и красивая, по стандартам своей расы, Кна стала служительницей Груумша, но далеко не такой преданной и фанатичной, какой была Цинка. Верховным богом, вернее, богиней Кны была сама Кна, и ее взгляды на мир отличались свойственным молодым эгоизмом.

Королю Обальду именно это и требовалось. В свое время Цинка превосходно служила ему как в постели, так и во всех других делах, и говорила она только об интересах Груумша. Очень убежденно. Цинка проводила магические церемонии, которые должны были пробудить в Обальде колоссальные физические и духовные силы, но ее поклонение было безграничным, а кругозор — слишком узким. Она пережила свою полезность королю орков еще до того, как была сброшена с края обрыва и насмерть разбилась о камни.

Обальду немного не хватало Цинки. При всей своей физической красоте, энтузиазме и немалом опыте, Кна не могла сравниться с ней в искусстве любви. Кроме того, она не обладала даже малой долей ума и хитрости Цинки. Она была не способна нашептать в уши Обальда ничего, что не относилось бы к совокуплению. И потому была совершенством.

Король Обальд не нуждался в ее советах. Для этого у него имелась небольшая группа жрецов, среди которых он чаще всего прислушивался к низкорослому молодому орку по имени Накклз. Кроме них, Обальду больше не нужно было ни советников, ни спорщиков. Больше всего ему хотелось иметь супругу, которой он мог бы доверять. Кна была слишком предана самой Кне, чтобы интересоваться политикой, замыслами и различными выражениями воли Груумша.

Он позволил ей еще немного продлить представление, а потом ласково, но твердо отодвинул от себя на расстояние вытянутой руки. Он подтолкнул ее к креслу, на что Кна ответила недовольной гримаской. Он указал ей на сиденье, и она, чрезмерно надувшись, вернулась к своему месту. Обальд, изо всех сил стараясь не выдать своего презрения, одарил ее успокаивающим взглядом и снова жестом приказал сесть. Кна все еще сомневалась, и тогда он усадил ее силой.

Жрица начала возражать, но Обальд поднял огромный кулак, без слов показывая женщине, что его терпение на пределе. Когда Кна все с тем же обиженным видом уселась, король орков снова повернулся к собранию и подал знак Бракку Выбитому Клыку, посыльному от генерала Дакки, наблюдавшему за самыми важными военными объектами.

— Ущелье под названием Долина Хранителя надежно укреплено, бог-король, — доложил Выбитый Клык. — Тропа разворочена, чтобы по ней было невозможно пройти, и укрепления на северных склонах почти закончены. Дворфам не удастся выйти.

— Даже сейчас? — спросил Обальд. — Не весной, а уже сейчас?

— Даже сейчас, твое величие, — уверенно подтвердил Выбитый Клык, и Обальд удивился тому, как много титулов присваивают ему подданные. — Если дворфы выйдут из западных ворот Мифрил Халла, мы уничтожим их, стреляя сверху вниз, — заверил собравшихся Выбитый Клык. — Даже если несколько мерзавцев прорвутся к западу, у них не будет выхода. Стены уже выстроены, и армия генерала Дакки отлично окопалась.

— А мы сможем войти? — спросил вождь Гримсмал из клана Гримм, очень популярного и многочисленного племени.

Обальд метнул на дерзкого орка далеко не одобрительный взгляд — он осмелился затронуть слишком сложную и опасную тему. Этот вопрос давно стал камнем преткновения, предметом нескончаемых перешептываний и споров между различными группами. Орки беспрекословно следовали за Обальдом и достигли славы, какой не знали долгие десятилетия, если не века, но многие открыто спрашивали: к чему они идут? К новым сражениям и грабежам? В пещеры клана дворфов или на улицы больших человеческих и эльфийских городов?

Однако, немного поразмыслив и вспомнив все пересуды и споры между жрецами и вождями, Обальд пришел к заключению, что Гримсмал, хотя и не желая того, оказал ему услугу.

— Нет! — решительно произнес он, пресекая попытки поднять шум. — Дворфы останутся в своей дыре. Пусть ее охраняют.

— Пока, — нахально вставил упрямый Гримсмал.

Обальд не стал ничего ему отвечать, только усмехнулся, но было ли это выражением удивления или одобрения, никто не понял.

— Дворфы вышли из своей норы на востоке, — напомнил другой участник собрания — худощавый орк в одеянии жреца. — До начала зимы они обеспечили себе выход вдоль хребта. А теперь стараются соединить стены и укрепить башни на всем пути от своих ворот до большой реки.

— И на берегу появились сооружения, — добавил кто-то еще.

— Они собираются построить мост,— заключил Обальд.

— Глупые дворфы сделают эту работу за нас! — заорал Гримсмал. — Они сами обеспечат нам легкий выход на простор.

Все собравшиеся радостно закивали, а кое-кто похлопывал соседа по спине.

Обальд тоже улыбнулся. Да, мост и в самом деле послужит Королевству Многих Стрел. Он посмотрел на Накклза и в ответ получил понимающий взгляд и едва заметный кивок.

Да, Обальд понимал, что мост будет им полезен, только вот совсем не так, как предполагал Гримсмал и его жаждущие войны сторонники.

Собравшиеся продолжали что-то обсуждать, а король Обальд мысленно представил себе город орков, возведенный к северу от сооружений дворфов, тянувшихся вдоль горного хребта. Это будет большое поселение с широкими улицами, удобными для прохода караванов, и с крепкими постройками для хранения самых различных товаров. Чтобы защитить город от грабителей и чересчур нетерпеливых воинов-орков, Обальд решил обнести его стеной: так купцы, пришедшие по мосту короля Бренора, смогут с удовольствием отдохнуть в безопасности, прежде чем отправятся в обратный путь.

Кто-то громко произнес его имя, и король орков, очнувшись от размышлений, поднял голову. Его встретили любопытствующие взгляды: похоже, что он прослушал какой-то вопрос.

Это не имело значения.

Обальд ответил им спокойной умиротворяющей улыбкой, но жажда войны, накалившая воздух собрания, напомнила ему, что до сооружения города предстоит пройти долгий-долгий путь.

Но это будет великолепное сооружение.

— Желтое знамя каруков, — доложил Туугвик Тук своим спутникам.

Трое орков уже добрались до сумрачной долины, ведущей к входу в пещеру, соединявшую мир с Подземьем. Днарк и Унг-тол слегка кивнули. Они тоже успели заметить два желтых с красной серединой полотнища, развевавшихся под порывами пронизывающего зимнего ветра. Все трое давно поняли, что приближаются к цели, поскольку в этой долине им попались на пути две наспех покинутые стоянки. Выход клана Карук на поверхность вызвал торопливое бегство всех других орков.

Туугвик Тук стал подниматься по каменистой осыпи, уходящей вверх между двух знамен. Навстречу ему, преградив путь, встали громадные орки с весьма необычным оружием в руках. На длинных рукоятках поблескивали одновременно и боковое лезвие топора, и острый наконечник копья. Наполовину топор, наполовину копье казалось достаточно увесистым, но трое путников, как бы ни были взволнованы, не могли не заметить легкости, с которой часовые держали свое оружие.

— Они огромные, как сам Обальд, — тихо промолвил Унг-тол. — И это всего лишь простые охранники.

— Мне говорили, что орки, не достигшие такого роста и силы, становятся рабами, — заметил Днарк.

— Это правда, — уверил его Туугвик Тук, обернувшись к спутникам. — И никому из этих коротышек не позволено обзаводиться потомством. Если они не погибают раньше, их кастрируют в юном возрасте.

— Мое беспокойство растет с каждым шагом, — признался самый маленький из троицы — Унг-тол.

В юности он был отличным воином, но ранившее его вражеское оружие что-то нарушило в организме жреца, и за следующие два десятка лет он сильно потерял в весе и силе.

— Расслабься, ты слишком стар, чтобы тебя кастрировать, — насмешливо бросил ему Днарк и махнул рукой Туугвику Туку, чтобы тот представил их охранникам.

Очевидно, молодой жрец хорошо справился с заданием, поскольку путников пригласили во внутренние помещения пещеры. Вскоре они уже стояли перед величественным Гргучем и его военным жрецом Хакууном. Гргуч восседал на двух булыжниках, а в руках держал свой страшный обоюдоострый боевой топор. Это оружие, носившее название Свирепый, явно обладало немалым весом, но Гргуч легко поднимал его перед собой в одной руке. Он медленно повернул топор, чтобы гости смогли хорошо рассмотреть его и понять, что Свирепый в состоянии убить их разными способами. Древко из темного металла, тянувшееся вплоть до развернутых по обе стороны «крыльев», было выковано в форме извивающегося тела дракона, чьи маленькие передние лапы сходились вместе, а вытянутые головные шипы образовывали наконечник копья. Хвост дракона обвивал рукоять, образуя гарду, и был усыпан острыми шипами, так что каждый выпад грозил ударами нескольких кинжалов. Но самыми страшными казались лезвия — симметричные крылья страшного существа. Изготовленные из сверкающего серебристого мифрила лезвия расходились в стороны и вниз и были усилены частыми тонкими полосками темного адамантина, которые тоже заканчивались острыми шипами. Выпуклая поверхность каждого лезвия толщиной не уступала руке Днарка от локтя до кончиков пальцев. Все трое посетителей без труда представили, как легко Свирепый единым ударом может рассечь их тела на две части.

— Добро пожаловать в Королевство Многих Стрел, великий Гргуч, — с почтительным поклоном произнес Туугвик Тук. — Присутствие клана Карук и его прославленного вождя делает нас еще сильнее.

Взгляд Гргуча медленно прошелся по всем троим гостям, затем обратился на Хакууна.

— Твои слова оправдаются, — заговорил он, снова глядя на Туугвика Тука, — когда кости дворфов, эльфов и проклятых людей затрещат под моими ногами.

Днарк, кинув взгляд на Унг-тола, не мог удержаться от довольной улыбки. Несмотря на всю уязвимость их положения среди множества свирепых и непредсказуемых воинов клана Карук, дела складывались как нельзя лучше.

Из той же самой пещеры, откуда вслед за Гргучем вышел весь клан Карук, появилась и менее устрашающая фигура, способная своим видом испугать только тех, кто опасался змей. Похожее на рептилию существо, хлопая крыльями, которые больше подошли бы гигантскому мотыльку, неровными зигзагами устремилось к угасавшему свету дня.

Эти сумерки стали самым ярким светом, увиденным существом за последнее столетие, и, чтобы дать зрению полностью приспособиться к освещению, ему пришлось остановиться на выходе из пещеры и задержаться там довольно надолго.

— Ах, Хакуун, и зачем ты это сделал? — спросил колдун, который, конечно, не был рептилией и уж тем более летающей змеей.

Если бы кто-то оказался в этот момент поблизости, он сильно удивился бы, услышав вздох крылатой змеи. Существо скользнуло в темный угол и повернулось к выходу, чтобы дать глазам привыкнуть к свету.

Он и сам знал ответ на свой вопрос. Единственная причина, способная заставить неразумных дикарей клана Карук сдвинуться с места, — это новая война и новые грабежи. Но хотя война могла стать довольно любопытным спектаклем, у колдуна Джека, или Джека-гнома, как все когда-то его называли, именно сейчас не было на это времени. Изыскания привели его в самые глубокие пещеры Хребта Мира, а довольно простые манипуляции над кланом Карук еще со времен прапрапрадеда Хакууна обеспечивали надежную защиту, не говоря уже о славе, изливавшейся на это жалкое племя.

Спустя некоторое время, уже при последних проблесках дневного света, Джек подобрался к самому выходу и окинул взглядом окрестности. Пара простейших заклинаний могла бы помочь ему выяснить местоположение Хакууна и остальных каруков, но проницательный колдун и без магии почувствовал некоторые… изменения. Что-то едва уловимое носилось в воздухе, — возможно, эхо далеких звуков затронуло чувства Джека. Когда-то давно, еще до того, как он увлекся волшебством более сильным и тайным, чем обычные, примитивные заклинания, до того, как познакомился с демонами и иллитидами, он тоже жил на поверхности, хотя уже почти не мог вспомнить те времена. Он жил на поверхности, будучи истинным гномом, но сейчас уже не мог считать себя таковым. Он редко принимал былой облик и пришел к осознанию того, что физическая форма не так уж важна, чтобы определять сущность. Он понимал, что получил благословение в основном благодаря иллитидам, поскольку узнал способ избежать оков материального тела и приблизился к бессмертию.

Глядя на бескрайние земли, населенные низшими существами, не сознающими истинных возможностей и реальной силы магии, Джек испытывал некоторое сожаление.

Оно служило ему защитой, потому что при встрече с Верхним Миром Джеку требовалось нечто такое, что могло подавить другое неизбежное чувство, возникающее в его мыслях и сердце. При всех своих способностях он провел последнее столетие почти в полном одиночестве. В то время как Джек в своей великолепной лаборатории, полной алхимического оборудования, стопок пергаментов и волшебных книг, в несколько раз превосходивших высотой его рост, открывал для себя удивительные откровения и новые заклинания, ему не без труда удавалось принять парадоксальный поворот судьбы, наградившей его практически бессмертием. Из-за того — и это было одним из главных поводов, — что ему не грозила смерть от естественных причин, Джек был уверен, что мир полон смертельной опасности. Долгая жизнь убедила гнома-колдуна в том, что ему «есть что терять», а в пещерах Подземья его удерживали не столько толстые каменные стены, сколько страхи.

Его лаборатория, надежно укрытая и защищенная заклятиями, оставалась безопасной даже после того, как клан Карук вышел на поверхность. И все же Джек последовал за Хакууном, хотя никчемный жрец этого и не стоил. А все потому, что Джек, зная причину, но не желая сознаваться в этом даже самому себе, хотел вернуться и вспомнить то время, когда был просто Джеком-гномом.

Вид окрестностей его приятно удивил. В воздухе вокруг носилось нечто неуловимое, нечто волнующее и сулящее новые возможности.

Вероятно, он еще не до конца понял умозаключения Хакууна, позволившего Гргучу выйти из Подземья, но Джек был заинтригован.

Глава 3 Простые времена прошли

Длинные сильные ноги несли Вульфгара по снегу, доходящему порой до бедер, и позади него на склоне горного хребта оставалась глубокая борозда. Но Вульфгар не считал снежный покров препятствием, наоборот, он радовался охватившему душу ощущению свободы. Этот переход и бодрящий морозный воздух напоминали ему о доме, а с практической точки зрения глубокий снег сильно замедлял продвижение двоих упрямо преследовавших его часовых-дворфов.

Снова повалил снег, а холодный северный ветер обещал новую бурю. Но Вульфгар не испытывал страха и с искренней улыбкой на лице продолжал путь. Он придерживался берега реки и постоянно перебирал в памяти все приметы, полученные от Айвена Валуноплечего, обнаружившего тело Делли Керти. Прежде чем покинуть Миф-рил Халл, Вульфгар подробно расспросил Айвена и его брата Пайкела обо всех деталях.

Холодный ветер, жалящие укусы снега, глубокий снег… Все это было знакомо Вульфгару, все приносило спокойствие и умиротворение, и он чувствовал, что выбрал правильный путь. Он не жалел сил, и по дороге к поставленной цели остановить его не мог никакой буран.

Предостерегающие крики подданных Бренора, уносимые порывами ветра, постепенно затихли, а потом контуры строений и укреплений и даже самого горного хребта остались позади уже едва различимыми пятнами на фоне снежной пелены.

Он был одинок и свободен. Ему не на кого было рассчитывать, но и ни о ком не надо было заботиться. Вульфгар, сын Беарнегара, прокладывал тропу в глубоком снегу и боролся с порывами северного ветра, полагаясь только на свои силы. Он снова стал одиноким странником, сам выбирал свой путь, а выбрав, неуклонно стремился вперед.

Несмотря на холод, опасность, потерю Кэлси, несмотря на смерть Делли и отношения Кэтти-бри с Дзиртом, Вульфгар испытывал лишь истинное наслаждение.

Его путь продолжался еще долгое время после того, как дневной свет померк и сумерки сменились темнотой, и, лишь когда ночной холод стал слишком сильным даже для гордого сына промерзшей тундры, Вульфгар остановился на ночлег. Он устроил лагерь под густыми нижними лапами пушистых елей, где ветер не мог до него добраться. Ночью ему снились стада карибу и преследующие их кочевые племена. И его друзья, все до одного, были в сновидениях с ним рядом в тени Пирамиды Келвина.

Он хорошо выспался и, как только небо чуть посветлело, снова отправился в путь.

Эти земли не были незнакомыми Вульфгару, проведшему в Мифрил Халле не один год, и, едва выйдя за восточные ворота крепости дворфов, он хорошо представлял, где именно Айвен и Пайкел обнаружили тело несчастной Делли. Варвар знал, что доберется туда уже сегодня, но не раз напоминал себе о необходимости соблюдать осторожность. Он покинул дружественную область в тот момент, когда перебрался через укрепления дворфов на горном отроге, и теперь оказался вне цивилизованного мира. Вульфгар миновал несколько стоянок, где над кострами поднимались струйки дыма, но ему не требовалось подходить ближе, чтобы убедиться в присутствии враждебно настроенных орков.

Он радовался тому, что день выдался пасмурным.

Вскоре после полудня снова пошел снег, но он сильно отличался от вчерашней пурги. Снежинки легко порхали в воздухе и, прежде чем упасть на землю, исполняли замысловатый танец, повинуясь легкому дуновению ветерка. Несмотря на необходимость постоянно высматривать орков и другие признаки опасности, Вульфгар быстро продвигался вперед и сразу после полудня уже вскарабкался на невысокий скалистый хребет, за которым открывалась круглая чашеобразная долина.

Затаив дыхание, Вульфгар осмотрел окрестности. Прямо напротив него, на краю круглой впадины, поднимались дымки нескольких костров, а в самой низине Вульфгар заметил остатки старого, давно покинутого лагеря. Несмотря на то что долина была надежно укрыта, вчерашний ветер все-таки добрался до ее дна и сдул снег с юго-восточного сектора, оставив неприкрытыми целую гряду валунов. Вульфгар отчетливо рассмотрел даже наполовину прикрытые небольшие камни старого кострища.

Все точно так, как описывали Айвен и Пайкел Валуноплечие.

Варвар тяжело вздохнул, перевалился через край и стал медленно и осторожно спускаться в долину. Он не поднимал ноги над землей, а медленно скользил по склону, опасаясь наступить на погребенное под футовым слоем снега тело. Так Вульфгар проложил тропу до самого кострища, затем развернулся, как советовал ему Айвен, и так же медленно направился обратно. Поиски заняли немало времени, но в конце концов он заметил торчавшую из-под снега посиневшую руку.

Вульфгар опустился на колени и осторожно разгреб белое покрывало. Никаких сомнений — это действительно была Делли. После ее гибели морозы только усиливались, так что разложение лишь слегка тронуло тело. Лицо женщины немного раздулось, но несильно, и черты почти не изменились.

Казалось, она мирно спит, и Вульфгар отметил, что при жизни бедняжка никогда не выглядела такой безмятежной.

В душе Вульфгара шевельнулось чувство сожаления, ведь в этом в немалой степени была и часть его вины. Он припомнил все их разговоры, когда Делли мягко и спокойно просила вывести ее из Мифрил Халла, когда она умоляла его освободить ее из темноты населенных дворфами пещер.

— Но я такой глупец! — прошептал он, тихонько прикоснувшись пальцами к ее лицу. — Даже если бы ты все высказала мне напрямую, я и тогда вряд ли услышал бы твои мольбы.

Отправляясь с ним в Мифрил Халл, Делли отказалась от всего. Конечно, ее нищенской жизни в Лускане никто не позавидовал бы, но там у Делли Керти были друзья, заменявшие семью, теплая постель и еда. Она все это оставила ради Вульфгара и Кэлси и честно выполняла условия сделки весь путь до Мифрил Халла, и потом тоже.

В конце концов она сломалась. Несомненно, по вине злобного и хитрого меча Кэтти-бри, а также потому, что мужчина, который был рядом с ней, оказался не в состоянии заметить ее тихое отчаяние.

— Прости меня, — произнес Вульфгар и, нагнувшись, поцеловал холодную щеку.

Выпрямившись, он замигал, словно дневной свет резал глаза.

Вульфгар поднялся.

— Ма ла, бо гор ду ванак, — прозвучало на древнем варварском наречии выражение смирения перед превратностями судьбы, не имеющее перевода на общий язык.

Это была своего рода жалоба на то, что мир такой, «какой есть», каким его создали боги, и что участь человека — жить в нем и выбирать наилучший возможный путь из всех доступных. Высокопарная и отрывистая фраза на языке Долины Ледяного Ветра так легко скатилась с его языка, что Вульфгар от неожиданности замер. Он слишком давно не пользовался этим наречием, и вот сейчас оно мгновенно всплыло в его памяти.

В этом свежем морозном воздухе, при виде мертвого тела у его ног, слова сами собой пришли в голову и вырвались сами собой.

— Ма ла, бо гор ду ванак, — повторил он шепотом, глядя на Делли Керти.

Затем его взор скользнул через долину к поднимающимся столбикам дыма. Печаль на лице сменилась свирепой усмешкой, руки медленно подняли Клык Защитника — «наилучший возможный путь» отчетливо выкристаллизовался в его мыслях.

За северным краем долины земля снова круто опускалась на добрую дюжину футов, но на самом верху имелось небольшое плато, вернее, плоская вершина одного из громадных валунов, похожая на пень гигантского дерева. Основное стойбище орков располагалось вокруг этого возвышения, но Вульфгар, устремившись через впадину, увидел только одну-единственную палатку и троих орков, стоящих на страже.

Вульфгар на бегу боевым кличем призвал помощь своего бога войны Темпоса, и Клык Защитника, повинуясь его крику, полетел вперед. Молот несколько раз перевернулся в воздухе и ударил ближайшего часового в грудь, отчего тот заскользил к противоположному краю каменной площадки, рассекая снег на обе стороны, как нос корабля рассекает волны. Пролетев так футов десять, орк свалился вниз.

Несколько слоев тяжелой одежды и скользкая почва помешали Вульфгару как следует рассчитать пятнадцатифутовый прыжок, и он сильно ударился голенью о край площадки и растянулся на снегу. Не переставая рычать от ярости, он рванулся в сторону, чтобы не стать легкой целью для двоих оставшихся орков, потом оперся руками о землю и быстро вскочил на ноги. Голень кровоточила после падения, но Вульфгар не чувствовал боли и снова рванулся вперед на ближайшего орка, пытавшегося загородиться копьем.

Взмахом руки он отбил в сторону бесполезное оружие и схватил орка за ворот тяжелой меховой накидки. Вульфгар попросту придушил противника, а второй рукой вцепился в его живот и поднял орка над головой. Обернувшись к третьему врагу, он швырнул в него тело, но тот пригнулся под живым снарядом, и полузадушенный орк влетел в маленькую палатку и увлек ее за собой к дальнему краю площадки.

Оставшийся орк выхватил меч и, держа его обеими руками, отважно ринулся навстречу Вульфгару.

Варвар не раз встречался с такой безрассудной смелостью, поскольку на первый взгляд казался противникам безоружным. Но не успел орк сделать и пары шагов, как Клык Защитника вернулся в протянутую руку хозяина, и Вульфгар легко размахнулся, держа молот в одной руке. Оружие тяжело ударило в грудь бегущего орка.

Воин остановился, словно со всего размаху наткнулся на каменную стену.

Вульфгар отвел молот и перехватил его обеими руками, готовясь нанести следующий удар, но орк не двигался, а только уставился на него остекленевшими глазами. Вульфгар увидел, как меч выпал из ослабевшей руки и упал к ногам орка. А потом, не дожидаясь второго удара, он рухнул на землю.

Вульфгар стремительно подбежал к краю каменного выступа. Внизу метались орки, пытаясь оценить неожиданно возникшую угрозу. Один из них нацелил на Вульфгара лук, но он опоздал, поскольку Клык Защитника уже завертелся в воздухе. Боевой молот ударил лучника прямо по рукам и опрокинул его на спину.

Одним прыжком Вульфгар оказался внизу, пролетев над двумя ближайшими противниками, выставившими перед собой копья. Он приземлился в центре второй группы, среди еще не подготовившихся орков, и одного отшвырнул коленом, а двоих других опрокинул своим мощным телом. Каким-то образом он умудрился сохранить равновесие и сразу шагнул вперед, подальше от развернувшихся копьеносцев. Он использовал инерцию движения и точным ударом уложил еще одного врага, а следующего подхватил на бегу и, загородившись его телом, устремился на мечи растерявшихся стражников.

Клык Защитника вовремя вернулся в его руку, и один мощный взмах опрокинул всех троих на землю. Повинуясь инстинкту, Вульфгар резко остановился и крутанулся на месте, и его боевой молот смел несколько копий орков, атаковавших сзади. Пораженные противники еще барахтались в снегу, а Вульфгар, и не думая останавливаться, ринулся дальше.

Он врезался в край палатки и сорвал молотом оленьи шкуры с деревянной рамы. Ударами ног Вульфгар раскидал скатанные одеяла, припасы и двоих истошно вопивших молодых орков, которые предпочли поспешно отползти подальше.

Эти двое не представляли для него угрозы, и Вульфгар не стал их преследовать, а резко свернул навстречу другим воинам, уже державшим оружие наготове. Он без устали размахивал молотом, описывая круги над головой, и Клык Защитника со свистом рассекал воздух. Раздался глухой удар, трое орков повалились на землю, но один успел сам припасть к земле. Он бросил оружие и попытался отползти в сторону, однако Вульфгар жестоко ударил его ногой в бедро и опрокинул на спину. Орк упрямо перевернулся на живот и поскакал на четвереньках, стараясь на бегу встать на ноги.

Вульфгар усилием мускулистых рук резко остановил вращение молота и метнул его вслед беглецу. Оружие с треском врезалось в плечо орка, мимоходом задело голову, и обездвиженный орк распластался на снегу.

Вдобавок Вульфгар тяжело наступил ему на спину, а затем ринулся на его компаньонов, уже стоящих с оружием наготове.

Вульфгар с ревом взметнул молот над головой, охотно принимая их вызов. Он снова атаковал, но тотчас заметил что-то боковым зрением. Варвар врылся в снег ногами, резко остановился и хотел развернуться, но копье уже больно ужалило в бок. Наконечник на лету пробил плащ из волчьих шкур и крепко застрял, так что древко волочилось по земле и путалось в ногах Вульфгара, продолжавшего разворот. Второе копье уже летело ему навстречу, так что Вульфгару было некогда что-то предпринимать. В последний момент он прижал Клык Защитника к груди и резко повернул его вниз, отбив острый наконечник. Оружие все же миновало защиту и вонзилось в плечо, а конец треугольного лезвия рассек ему щеку.

Вульфгар резко отшатнулся, но нога зацепилась за висящее древко копья.

К чести Вульфгара, он не упал, но потерял равновесие, и двоих следующих орков пришлось встретить в невыгодной позиции и с опущенным молотом. Он резко провел Клыком Защитника слева направо, отбивая удары мечей, но клинки попали не в молот, а в его руки. Вульфгар заметил еще одного орка, готового нанести удар копьем, и повернул молот горизонтально, чтобы парировать выпад.

Но выпад оказался ложным, и Вульфгар жестоко ошибся. Едва орк отскочил, его усмешка подсказала варвару, что теперь уже ничто не поможет ему отразить второй удар, нацеленный в живот.

Бросившись ничком в холодный снег, он подумал о Делли.

Бренор и Кэтти-бри вышли за восточные ворота Мифрил Халла. К северу строительные работы уже были закончены, и от горного хребта до самого берега реки спускалась заново укрепленная стена. До тех пор пока этот барьер сможет сдерживать натиск орков, у дворфов останется выход на просторы Серебряных Земель. Паром, перевозивший беженцев через Сарбрин, стоял в сотне метров от Бренора и Кэтти-бри, но необходимость в нем скоро отпадет. На обоих берегах уже поднялись мощные опоры будущего моста.

Орки не смогут напасть на них с юга, не выдав своих намерений по меньшей мере за несколько дней, а продвижение по этим диким местам сделает их армию уязвимой во многих отношениях. Ряды катапульт и гнезда лучников, как и многие другие сооружения вдоль берегов, особенно на месте переправы, привели бы к катастрофе любой отряд, осмелившийся атаковать со стороны реки, как это чуть не произошло с дворфами из Цитадели Фелбарр, когда они пришли на помощь клану Боевого Топора, чтобы защитить этот жизненно важный участок земли.

Однако ни Бренор, ни Кэтти-бри почти не обращали внимания на результаты трудов дворфов. Глаза и мысли обоих были обращены дальше на север, куда так неожиданно отправился Вульфгар.

— Ты готова идти с ним в Серебристую Луну? — спросил Бренор у своей приемной дочери после долгого и напряженного молчания.

Дворф отлично понимал, что Кэтти-бри терзают те же ужасные опасения, что и его.

— Я чувствую боль при каждом шаге, — призналась Женщина. — Булыжник ударил слишком сильно, и я теперь не знаю, смогу ли когда-нибудь ходить так же легко, как прежде.

Бренор окинул ее взглядом, и на его глаза навернулись слезы. Ему было известно, что она говорит правду, и жрецы уже довольно определенно высказали ему свое мнение. Сражение в западном крыле крепости закончилось для нее хромотой, которая будет преследовать Кэтти-бри до конца ее дней, а может, положение ухудшится. Жрец Кордио поделился с Бренором своими опасениями по поводу того, что у Кэтти-бри не будет детей, тем более что возраст женщины уже приближался к окончанию детородного периода.

— Но я готова отправиться в путь хоть сегодня, — решительно и без малейших колебаний заверила его Кэтти-бри. — Если Вульфгар, как мы и предполагали, перебрался через крепостную стену, я поверну его к реке, чтобы мы могли начать поиски. Кэлси давно пора вернуться к отцу.

Бренор широко улыбнулся.

— Вам лучше побыстрее отыскать девочку и вернуться назад, — посоветовал он. — Я думаю, снег в этом году сойдет рано, и Гонтлгрим ждет!

— Ты уверен, что это действительно Гонтлгрим? — осмелилась спросить Кэтти-бри.

Этот очень важный вопрос впервые был задан напрямик королю осажденных дворфов. По пути в Мифрил Халл, не достигнув укреплений Обальда, караван повозок пропал в загадочном провале, который, как предполагали, вел к началу подземного лабиринта. Бренор немедленно объявил это место Гонтлгримом, древним и давно утраченным городом дворфов, последним сооружением могущественного клана Делзун и общим наследием всех северных дворфов — Боевого Топора, Мирабаррана, Фелбаррана и Адбаррана.

— Это Гонтлгрим, — убежденно ответил Бренор решительным тоном, появившимся у него после возвращения из мертвых. — Морадин не зря отослал меня сюда, а истинная причина возвращения откроется только тогда, когда я доберусь до Гонтлгрима. Там мы найдем оружие, чтобы загнать проклятых орков обратно в их норы, не сомневайся, девочка.

Кэтти-бри и не собиралась с ним спорить, поскольку видела, что Бренор не склонен к дальнейшим дискуссиям по этому вопросу. Они с Дзиртом подробно обсуждали план Бренора и саму вероятность того, что провал ведет к входу на широкие улицы потерянного города. Кроме того, она разговаривала и с Реджисом, постоянно изучавшим старинные книги и карты. К сожалению, никто из них не мог достоверно утверждать, то ли это место, как заявлял Бренор.

А сам Бренор не выносил никаких споров на эту тему. Он твердил лишь одно заклятие против окутавшей землю тьмы, одно-единственное слово: «Гонтлгрим».

— Несносный глупый мальчишка, — пробормотал Бренор, глядя на север и обратившись мыслями далеко за пределы вала, ограничивающего зону видимости. — Из-за него все замедлится!

Кэтти-бри хотела ответить, но обнаружила, что не может произнести ни слова из-за комка в горле. Конечно, Бренор жаловался, но его недовольство по поводу проволочек в планах дворфов из-за поспешного решения Вульфгара отправиться в одиночку в занятые орка-ми земли можно было считать наиболее оптимистичным предположением.

Женщина на мгновение поддалась своим страхам и спросила себя, сможет ли она из чувства дружеской привязанности одна отправиться через Сарбрин на поиски Кэлси. А если она найдет ребенка, что потом?

Глава 4 Строительство королевства

Бревна немного потрещали, потом противовесы заставили рычаг катапульты повернуться, и наблюдателей обдало сильным порывом воздуха. Корзина вывалила свое содержимое, и шары с шипами один за другим полетели по дуге с самой высокой точки скалы, набирая скорость и инерцию.

Едва поток черных металлических снарядов исчез из виду, король Обальд быстро подошел к краю утеса, чтобы увидеть, как они упадут на дно Долины Хранителя.

Накклз, Кна и некоторые другие орки тревожно переминались с ноги на ногу, не в силах сдержать беспокойства при виде короля на краю двухсотфутовой пропасти. Любой из солдат генерала Дакки или, что более вероятно, стражник вождя Гримсмала мог запросто догнать короля и одним толчком положить конец его правлению.

Но Гримсмал, несмотря на недавнее недовольство, одобрительно кивал, оглядывая оборонительный рубеж, возведенный на северном отроге, перед закрытыми западными воротами Мифрил Халла.

— Все дно долины усеяно шипованными снарядами, — заверил короля Обальда генерал Дакка. Затем он показал на ряды корзин рядом с катапультами, все они были заполнены камнями размером от большого кулака до двух голов орка. — Если проклятые дворфы посмеют высунуться, их встретит смертельный град.

Обальд перевел взгляд на юго-запад, где приблизительно в двух третях пути от дворфской крепости группа орков дробила камни, сооружая широкую и глубокую траншею. Точно слева от короля, на вершине скалы, замыкающей траншею, были установлены еще три катапульты для обстрела следующего участка долины в случае, если дворфы попытаются использовать в качестве прикрытия свои сооружения на западе.

План Дакки не представлял особых сложностей: он был намерен замедлить продвижение дворфов по Долине Хранителя, насколько это возможно, чтобы потом завершить разгром армии при помощи артиллерии и лучников, расположившихся на вершине хребта.

— Через восточную стену они вырвались с большой скоростью и применив разные хитрости, — напомнил сияющему генералу Обальд. — И неслись в металлических повозках. Обвалившаяся горная стена их не остановила.

— От их ворот до берега Сарбрина очень близко, мой король, — осмелился заметить Дакка. — Здесь у них нет такого преимущества.

— Не стоит их недооценивать, — предостерег Обальд. С этими словами он подошел вплотную к генералу, и орк, казалось, съежился на глазах. Обальд говорил отчетливо и громко, чтобы все могли его слышать:

— Они выскочат в ярости. Они прихватят с собой метлы, чтобы размести твои заградительные шары, и достаточно щитов, чтобы укрыться от камней и стрел. И не сомневаюсь, у них будут с собой складные мостки, так что твоя траншея не станет для них препятствием. Король Бренор далеко не дурак, и он не полезет в битву неподготовленным. Дворфы будут точно знать, куда им надо двигаться, и помчатся туда со всей скоростью, на которую они способны.

Последовало долгое напряженное молчание, и многие орки обменялись беспокойными взглядами.

— Ты ожидаешь, что они смогут прорваться, мой король? — спросил Гримсмал.

— Я ожидаю лишь того, что король Бренор, что бы он ни задумал, все сделает превосходно и с присущей ему хитростью, — ответил Обальд, и от такой похвалы врагам из уст их короля некоторые орки в изумлении открыли рты.

Обальд внимательно отслеживал взгляды своих подданных, припоминая неудачную попытку прорваться в Мифрил Халл. Он не мог допустить, чтобы его обвинили в слабости и осудили за собственные, не слишком блистательные решения.

— Посмотрите, как изменился горный кряж, — сказал он, указав рукой на запад.

Там, где раньше тянулся гребень скалистого отрога — где Обальд разместил своих союзников, снежных великанов с их огромными военными машинами, — зияла изломанная траншея с неровными каменистыми краями.

— Дворфы здесь на своей родной земле. Они знают каждый камень, каждый склон, каждый тоннель. Они знают, как здесь воевать. А мы… — для пущего эффекта он резко повысил голос и воздел к небу свои крючковатые руки, — мы не отказываем им в заслуженных достоинствах. Мы считаем их достойными и опытными противниками и готовимся, исходя из этих знаний. — Обальд резко повернулся к стоящим рядом генералу Дакке и вождю Гримсмалу. — Их опыт нам известен, но, несмотря на все их хитрости, мы смогли завоевать эти земли, а они до сих пор нас не узнали. Все это, — он махнул рукой на катапульты, позиции лучников и прочие сооружения, — им известно, и они ждут от нас именно таких приготовлений. Генерал Дакка, ты выполнил свою работу наполовину, но сделал это хорошо. А теперь представь себе, как будет действовать король Бренор, чтобы преодолеть воздвигнутые тобой препятствия, и закончи подготовку с учетом его противодействия. — Н-но… мой король, — заикаясь, промямлил Дакка.

— Я полностью тебе доверяю, — продолжил король Обальд. — Начни с продления твоих окопов на западный склон Долины Хранителя. Если дворфы доберутся до этого рубежа, пусть твои воины будут готовы отступить и завязать бой на выбранной тобой позиции.

Дакка медленно кивнул, его глаза загорелись и губы скривила свирепая усмешка.

— Ну, рассказывай, — подбодрил его король Обальд.

— Я могу послать второй отряд на юг, к воротам крепости за их спинами, — предложил генерал. — И отрезать армию дворфов, заперев ее в долине.

— Или встретить вторую волну, если она появится, — добавил Обальд и умолк, давая остальным возможность переварить его странное замечание.

— Они развернутся и побегут назад, — после некоторой заминки продолжил Дакка. — А потом им придется снова пройти под обстрелом, чтобы достичь своей цели.

— Я никогда в тебе не сомневался, генерал Дакка, — произнес Обальд, кивнул и даже похлопал сияющего орка по плечу, проходя мимо.

На его лице появилась широкая двусмысленная улыбка. Он только что укрепил верность важного генерала и одновременно произвел впечатление на потенциально опасного Гримсмала. Обальд прекрасно представлял себе ход мыслей Гримсмала в течение своей заключительной речи. Если Обальд, а возможно, и его командиры способны заранее разгадать намерения короля Бренора, что может ожидать любого орка, даже вождя племени, если он начнет строить замыслы против короля Многих Стрел?

В конечном итоге подобные сомнения и были истинной целью посещения Долины Хранителя, а вовсе не проверка готовности генерала Дакки. Обальд понимал, что все эти приготовления нужны не более чем для отвода глаз. Король Бренор никогда не станет прорываться из западных ворот. Дворфы хорошо усвоили урок после вылазки на восток, так же как Обальд прекрасно запомнил неудавшуюся попытку занять Мифрил Халл. Подобная операция повлечет за собой колоссальное кровопролитие.

Вульфгар закричал во всю силу своих легких, словно звук мог каким-то чудесным способом остановить летящее копье.

Глаза резанула яркая бело-голубая вспышка, и на какой-то момент он решил, что это результат обжигающей боли от полученной в живот раны. Но в следующее мгновение он моргнул и увидел, как прямо перед ним неловко поворачивается орк с копьем в руках. Враг осел на землю уже мертвым, а к тому времени, когда Вульфгар повернул голову к его напарнику, и этот орк уже выронил меч и схватился рукой за грудь. Из сквозной раны на груди и на спине хлынула кровь.

Вульфгар ничего не понимал. Он занес молот над раненым орком и промахнулся — еще одна смертоносная стрела молнией пронеслась мимо него и, ударив орка в плечо, отбросила его на землю рядом с напарником. Наконец он узнал эти легендарные стрелы и с торжествующим криком обернулся к своему спасителю.

К немалому удивлению, вместо Кэтти-бри он увидел Дзирта, державшего в руке Тулмарил, Искатель Сердец.

Дроу побежал к нему навстречу, и его легкие шаги почти не оставляли следов на толстом снежном покрывале. Дзирт на ходу снова натянул лук, но тут же отбросил его и выхватил оба меча. Он отсалютовал Вульфгару, а затем свернул в сторону и устремился в атаку на горстку готовых к бою орков.

— Биггрин! — крикнул он побежавшему следом Вульфгару.

— Темпос! — отозвался варвар.

Он снова поднял над головой Клык Защитника и обеими руками метнул завертевшийся в воздухе молот вслед удалявшемуся дроу.

Дзирт пригнулся и упал на четвереньки в самый последний момент. Пятеро орков последовали его примеру, но не успели увернуться от летящего снаряда. Орки в отчаянии загородились руками и начали толкаться, стараясь уйти с его пути. Клык Защитника со всей мощью обрушился на одного из них, а этот орк, в свою очередь, вцепился в своего товарища, так что на снег покатились сразу двое противников.

Оставшиеся трое орков еще не успели прийти в себя, как на них со всей яростью обрушился Дзирт. Стоя на коленях, он пропустил летящий молот, но тотчас стремительно вскочил на ноги и отважно бросился в атаку. Клинки с невообразимой скоростью сверкали перед ним, расходились в стороны, скрещивались перед лицом дроу, затем повторяли тот же маневр за его спиной. Он рассчитывал на смятение противников, и не ошибся. Спустя несколько мгновений трое орков валялись на земле с колотыми и резаными ранами.

Вульфгар все еще не догнал дроу, но Клык Защитника уже вернулся в его протянутую руку, и вскоре длинные ноги вынесли его на площадку рядом с Дзиртом, откуда открывался вид на основной палаточный лагерь и толпу собравшихся там орков.

Но эти орки не собирались оказывать им сопротивление. Если похожие на свиней гуманоиды и испытывали какие-то сомнения по поводу необходимости бегства, то они мгновенно рассеялись, когда рядом с Дзиртом с рычанием появилась гигантская пантера.

Оружие тотчас полетело на землю, а орки ударились в бега, барахтаясь в глубоком снегу.

Вульфгар метнул Клык Защитника в ближайшего беглеца и уложил замертво. Потом он прицелился в следующего, вернее, начал прицеливаться, но Дзирт, схватив его за рукав, развернул к себе лицом.

— Оставь их, — посоветовал дроу. — Здесь видимо-невидимо орков, и мы уже потеряли преимущество внезапности.

Вульфгар прислушался, вернул магический боевой молот, окинул взглядом убитых, раненых и бегущих, потом посмотрел на Дзирта и кивнул. Он уже утолил жажду крови.

И Вульфгар начал смеяться. Он не мог удержать хохот, вырывавшийся откуда-то изнутри, приносящий откровенное облегчение и изумление по поводу его нелепых действий. И снова всплыли воспоминания о свободном беге на просторах Долины Ледяного Ветра. И о том, как в единственном возгласе «Биггрин» он без труда понял желание Дзирта и метнул молот в спину дроу.

Как же ему это удалось?

— Вульфгар решил умереть? — тоже с улыбкой спросил Дзирт.

— Я знал, что ты придешь. И ты пришел.

Кна обвилась вокруг его руки, гладила по плечу, как всегда мурлыкала и что-то ворчала. Король Обальд, сидя за столом, казалось, вовсе не замечал ее, что побуждало женщину еще интенсивнее ворчать и извиваться.

Напротив него расположились генерал Дакка и вождь Гримсмал, и они прекрасно понимали, что Кна — это своего рода напоминание им, насколько сильно превосходство короля Обальда. Нечего и надеяться достичь подобных высот.

— У меня пять блоков, — доложил генерал Дакка. («Блок» был военным термином, введенным королем Обальдом для обозначения колонны из тысячи орков, идущих по десять воинов в шеренге). — Они будут готовы до наступления тарсака.

— Ты мог бы за пять дней перебросить их на берег Сарбрина, к северу от Мифрил Халла, — заметил вождь Гримсмал. — Или даже за четыре дня, если идти быстро.

— Во славу короля Обальда я могу пройти с ними сквозь каменные стены! — воскликнул Дакка.

Его заявление не произвело на Обальда видимого впечатления.

— В такой спешке нет никакой необходимости, — сказал он после того, как несколько минут просидел с равнодушным видом, заставив обоих орков нервно кусать губы от напряжения.

— С наступлением тарсака дорога к укреплениям дворфов очистится, — осмелился заметить вождь Гримсмал.

— Мы туда не пойдем.

От такого откровенного ответа Гримсмал заерзал на стуле и растерянно взглянул на Дакку.

— Возможно, я могу выделить шесть блоков, — произнес генерал.

— Пять или пятьдесят, это ничего не меняет, — заявил Обальд. — Идти в гору — не самый мудрый вариант.

— Тебе известен другой маршрут для удара? — спросил Дакка.

— Нет, — ответил Гримсмал, покачал головой и многозначительно взглянул на Обальда. — Значит, правы были сплетники. Король Обальд закончил войну.

Вождь предусмотрительно придал своему голосу оттенок равнодушия без всякого намека на осуждение, но вот расширившиеся глаза Гримсмала выдали его потрясение, хотя он быстро взял себя в руки.

— Мы остановимся и посмотрим, какие перед нами лежат дороги, — пояснил Обальд.

— Дороги к победе? — уточнил генерал Дакка.

— К победе, которую вы еще не можете себе представить, — ответил Обальд, качнул огромной головой и продемонстрировал зубы в уверенной, широкой усмешке.

Для пущего эффекта он положил перед собой на стол большие кулаки и сжал их, так что мускулы на обнаженных предплечьях вздулись и переплелись, снова напомнив оркам о превосходстве этого существа. Гримсмал, по меркам орков, мог похвастаться своим ростом и мощью, что в первую очередь и привело его к положению вождя племени. Но даже он сник после откровенной демонстрации силы Обальда. В самом деле, казалось, что, будь в руках короля орков кусок гранита, он легко превратил бы его в песок.

Не меньшее впечатление производило и выражение непоколебимой уверенности на его лице, а также хорошо заметное пренебрежение к ласкам и мурлыканью Кны.

Гримсмал и генерал Дакка покинули короля, совершенно не представляя себе, что планирует Обальд. Он проводил их понимающей усмешкой и уверился, что эти двое не строят против него заговор. А потом он схватил Кну и резко привлек к себе, решив, что можно немного повеселиться.

Тело затвердело на морозе, и Вульфгару с Дзиртом не удалось разогнуть руки Делли и уложить их вдоль туловища. Вульфгар достал из рюкзака одеяла и завернул ее, оставив лицо открытым, словно хотел, чтобы она видела его искреннее горе и раскаяние.

— Она этого не заслуживала, — сказал он, поднявшись с коленей и глядя на умершую жену. Вульфгар перевел взор на Дзирта, стоявшего рядом с Гвенвивар и рассеянно гладившего пантеру по загривку. — До того как я пришел и забрал ее, у Делли была своя жизнь в Лускане.

— Она выбрала твою дорогу.

— Она ошиблась, — горестно вздохнул Вульфгар. Дзирт пожал плечами, словно отметая его возражение:

— Многие дороги обрываются внезапно, и в пустыне, и на улицах Лускана. Нельзя узнать, где закончится путь, пока по нему не пройдешь.

— Боюсь, она напрасно мне поверила.

— Ты привел ее сюда не ради смерти, — возразил Дзирт. — И не ты вывел ее из безопасности Мифрил Халла.

— Я не слышал ее мольбы о помощи. Она говорила, что не может больше жить в дворфских тоннелях, но я этого не слышал.

— Но тогда, если бы она действительно решила уйти, ее путь лежал бы на другой берег Сарбрина. Ты виноват не больше, чем Кэтти-бри, недооценившая силу этого извращенного меча.

Упоминание Кэтти-бри немного встряхнуло Вульфгара. Он знал, что Кэтти-бри чувствует за собой вину из-за роли Хазид-Хи в трагической участи Делли Керти.

— Иногда случается то, что должно случиться. Какой-то несчастный случай, жестокий поворот судьбы, непредвиденное совпадение сил.

Вульфгар кивнул, и, кажется, с его широких плеч слетела огромная тяжесть.

— Она этого не заслуживала, — повторил он.

— Так же как Дагнаббит, и Дагна, и Тарафиэль, и многие другие, как те, кто переправил Кэлси через Сарбрин, — сказал Дзирт. — В этом состоит трагедия войны, неизбежность столкновения армий, наследие многих поколений орков и дворфов, эльфов и людей. Многие дороги обрываются внезапно. И Делли точно так же могла встретить грабителя на темных ночных улочках Лускана или попасть в крупную драку в Катлассе. Друг мой, мы определенно знаем только одно: всех нас когда-нибудь постигнет судьба Делли. Если идти своей дорогой только ради того, чтобы ускользнуть от неизбежности, если каждый шаг будет предваряться слишком долгими сомнениями и опасениями…

— Тогда лучше сразу лечь на снег и позволить холоду пробраться в кости, — закончил за него Вульфгар.

Он кивал, соглашаясь с каждым словом Дзирта, и давал понять, что огромная тяжесть, пригнувшая к земле его плечи, не заслуживает беспокойства.

— Ты пойдешь искать Кэлси? — спросил Дзирт.

— А как же иначе! Ты говоришь о том, что мы должны выбирать свои дороги, и напоминаешь о нашей ответственности за других. Я добровольно заключил этот договор, когда забирал ее из Аукни от Меральды. Даже если бы я был уверен, что она находится в безопасности с добрыми беженцами, переправившимися через Сарбрин, я не смог бы нарушить обещание, данное матери Кэлси и самой девочке.

— А ты будешь искать Гонтлгрим? — спросил Вульфгар. — Вместе с Бренором?

— Он ждет этого от меня, и мой долг — оправдать его надежды.

Вульфгар кивнул и окинул взглядом горизонт.

— Возможно, Бренор прав и Гонтлгрим укажет нам способ покончить с этой войной, — сказал Дзирт.

— За ней будет другая война, — безнадежно пожав плечами и горестно усмехнувшись, ответил Вульфгар. — Таков порядок вещей.

— Биггрин, — негромко произнес Дзирт, согнав улыбку с лица своего большого друга.

— Верно, — согласился Вульфгар. — Если мы не можем изменить ход событий, надо, по крайней мере, наслаждаться дорогой.

— Ты ведь знал, что я пригнусь, да? Вульфгар пожал плечами:

— Я решил, что если ты не пригнешься, значит…

— Таков ход вещей, — закончил за него Дзирт. Они вместе рассмеялись, но Вульфгар снова посмотрел на тело Делли, и его лицо омрачилось.

— Мне будет ее не хватать. Она значила для меня больше, чем казалось. Была чудесным товарищем и матерью. Ее дорога всегда была трудной, но она умудрялась найти в своей душе источник надежды и даже радости. После ее гибели моя жизнь стала беднее. В душе образовалась пустота, которую нелегко заполнить.

— Она никогда не заполнится, — поправил его Дзирт. — Такова природа потерь. Но ты пойдешь дальше и будешь находить успокоение в своих воспоминаниях о Делли, обо всем хорошем, что вы пережили вместе. Ты будешь видеть ее в Кэлси, хоть девочка вышла и не из ее утробы. И порой ты будешь ощущать ее присутствие, а печаль, хоть и останется навсегда, будет смягчаться драгоценными воспоминаниями.

Вульфгар нагнулся, подвел руки под Делли и поднял ее. Тело замерзло и окоченело, но он прижал его к груди, и в ярко-голубых глазах показались слезы.

— Теперь ты ненавидишь Обальда так же сильно, как и я? — спросил Дзирт.

Вульфгар ничего не сказал, но ответ, быстро сформировавшийся в мыслях, его сильно удивил. Обальд для него был всего лишь именем, даже не символом, на котором он мог сфокусировать свою печаль. Ярость каким-то образом переросла в понимание.

Случилось то, что случилось, решил он, повторяя недавние откровения Дзирта, и Обальд был лишь обстоятельством, одним из многих. Орк, разбойник, дракон, демон, убийца из Калимпорта — какое это имело значение?

— Приятно было снова сражаться с тобой плечом к плечу, — сказал Вульфгар таким тоном, что Дзирт не нашелся что ответить, поскольку слова звучали как прощание.

Дзирт послал Гвенвивар вперед, а они с Вульфгаром отправились к Мифрил Халлу. Весь обратный путь Вульфгар бережно прижимал Делли к груди.

Глава 5 Воспользоваться преимуществом

Клан Гримм повернул на север, — доложил своим компаньонам Туугвик Тук холодным ясным утром в середине чеса, третьего месяца года. — Король Обальд наградил вождя Гримсмала прекрасными землями на тенистой и широкой равнине.

— Он будет готовиться? — спросил Унг-тол.

— Строить, — поправил его Туугвик Тук. — Он собирается поднять знамя клана Гримм и Королевства Многих Стрел над новым поселением.

— Поселением?! — в изумлении выплюнул слово Днарк.

— Король Обальд утверждает, что это вынужденная пауза, необходимая для налаживания маршрутов снабжения, — сказал Туугвик Тук.

— Справедливое заявление, — кивнул Днарк.

— Но только нам известно, что это лишь наполовину правда, — заметил Туугвик Тук.

— А что делает генерал Дакка? — возбужденно спросил Унг-тол. — Он обеспечил защиту Долины Хранителя?

— Да, — ответил другой жрец.

— И теперь направляется к Сарбрину?

— Нет, — сказал Туугвик Тук. — Генерал Дакка и тысячи его воинов не двинулись с места, хотя ходят слухи, что он в итоге собрал несколько блоков…

Днарк и Унг-тол тревожно переглянулись.

— Король Обальд не допустит, чтобы такое количество воинов разбежалось по своим племенам, — заявил Днарк. — Он не осмелится.

— Но пошлет ли он их против дворфов на реку Сарбрин? — спросил Унг-тол. — Укрепления дворфов с каждым днем становятся все выше.

— Мы ожидали, что Обальд не станет продолжать, — напомнил Туугвик Тук. — Иначе зачем было вызывать на поверхность клан Гргуча?

Поглядывая на своих сообщников, Туугвик Тук не мог не заметить их вполне предсказуемых сомнений перед моментом истины. Все трое разделяли убеждение, что Обальд избегает дальнейших завоеваний, а этого они, как последователи Груумша Одноглазого, не могли стерпеть. Но все они продолжали надеяться, что война еще не окончена и король орков решится на последний, решительный удар ради более выгодного положения, прежде чем сделать остановку.

Для того чтобы лишить дворфов выхода к реке Сарбрин, оставалось несколько месяцев, вернее, несколько декад. Погода вскоре переменится, а необходимые для атаки силы так и не выступили на подходящие позиции.

И все же в сложившейся ситуации эти двое ничем не могут ему помочь, кроме как выразить свое удивление и беспокойство, поскольку груз ответственности за судьбу заговора все сильнее давит на их плечи.

— Надо направить их на восток, против грабителей-эльфов, — неожиданно предложил Туугвик Тук, озадачив своих компаньонов. Заметив, что они смотрят на него с жалобным любопытством, он пояснил: — Мы надеялись, что Гргуч поможет при атаке на укрепления Сарбрина. Но король Обальд предпочитает занять выжидательную позицию, и этот вариант неприемлем. А Гргуч жаждет крови, и нам придется обеспечить ему поле битвы.

— Иначе он прольет нашу кровь, — пробормотал Унг-тол.

— Мне донесли о рейдах мелких эльфийских отрядов вдоль реки Сарбрин, к северу от дворфов, — сказал Днарк, обращаясь в основном к Унг-толу.

— Гргуч и его каруки подтвердят свою репутацию — и к нашей выгоде тоже, — когда придет время разобраться со зловредными выходками короля Бренора, — настаивал Туугвик Тук. — Надо действовать, и Королевство Многих Стрел обретет своего нового героя.

С легкостью листка, порхающего в полуночном ветерке, темный эльф скользнул к стене, построенной из камня и глины. Часовые-орки не заметили его приближения, и на замерзшем снегу не осталось никаких видимых следов.

Ни одно существо из плоти и крови не могло сравниться в скрытности с тренированным дроу, а Тос'ун Армго считался отличным специалистом даже по высоким меркам своей расы.

У стены он задержался и окинул взглядом теснящиеся строения — деревня Тунгруш, как он узнал из подслушанных разговоров местных «селян». Он заметил готовый фундамент и даже начатое основание на соседнем участке, значит, стена скоро замкнется вокруг жилья.

«Слишком поздно», — подумал дроу и хищно усмехнулся.

Он приблизился к отверстию в стене, хотя было ли это окошко, или просто осталась незаполненная дыра, дроу не мог определить. Да это и не имело значения, поскольку для такого худощавого существа отверстие оказалось вполне достаточным. Тос'ун, словно змея, перевесился внутрь, протягивая перед собой руки, пока они не коснулись пола. Кувырок, как и все его движения, был совершенно беззвучным.

В комнате казалось совершенно темно, и лишь слабый свет звезд проникал внутрь через многочисленные трещины в стенах. Наземное существо вряд ли имело шанс сориентироваться в тесном помещении, но для Тос'уна, почти всю свою жизнь проводящего в темных тоннелях Подземья, освещение было даже слишком ярким. Он стоял в главной комнате, вдвое превосходившей размерами каморку, которую отделяла внутренняя перегородка с проемом около трех футов, поставленная от наружной до задней стены. Из-за перегородки слышался храп.

Темный эльф тихо подошел ближе, и в его руках появились оба меча: один работы дроу, а второй — знаменитый и опасный Хазид-Хи. Заглянув в комнатку, он выяснил, что большой орк спокойно спит лицом вниз на кровати у дальней стены дома. В углу у передней стены валялась охапка тряпья.

Он собирался тихо вонзить свой меч в легкие орка, тем самым заглушить его крик и покончить с ним без излишнего шума. Но у Хазид-Хи были на этот счет свои намерения, и, едва Тос'ун подошел и приготовился для удара, меч поразил его взрывом неописуемой ярости.

Клинок рванулся вниз, в шею орка, и с легкостью отделил голову от туловища, рассек деревянную раму кровати, задел пол и оставил в нем глубокую царапину. Сломанная кровать, сложившись пополам, громко ударилась о пол.

Куча тряпья за спиной Тос'уна зашевелилась, и из нее поднялся второй орк — женщина. Дроу инстинктивно развернулся, замахнувшись вторым мечом, и прекрасный клинок, изготовленный в Мензоберранзане, проткнул ее шею и пришпилил к стене. Лезвие без труда могло перерезать шею орочихи, но Тос'ун, повинуясь какому-то неосознанному импульсу, повернул меч плашмя. Женщина не смогла крикнуть, и на лезвии показалась кровь, но она еще не умерла.

Хазид-Хи не желал уступать убийство какому-то другому оружию.

Тос'ун утихомирил орочиху, и она еще дрожала, но сопротивляться была не в состоянии.

Хазид-Хи погрузился в ее грудь, вышел через спину и пронзил камни передней стены дома.

Удивленный собственным ударом, Тос'ун поспешно выдернул меч.

На лице орочихи застыло выражение изумления. Затем она сползла на пол и умерла, сохранив все то же удивленное выражение.

«Ты всегда так голоден?» — мысленно спросил дроу у меча.

В ответ в его мозгу раздался смех Хазид-Хи.

Конечно, теперь это уже не имело значения. Это был всего лишь орк, и, будь перед ним даже высшее существо, Тос'ун Армго никогда не чурался убийства. После того как свидетели были уничтожены и некому было поднять тревогу, дроу вернулся в большую комнату и отыскал запасы еды, заготовленные парой орков. Он поел и выпил, а потом наполнил свой походный мешок и флягу. Он не торопился и полностью расслабился, обыскал весь дом в надежде обнаружить что-то полезное для себя, а затем даже вернулся в спальню и с ухмылкой положил отрезанную голову орка между ног, прижав лицо к ягодицам.

Он оценил свою работу, равнодушно пожав плечами. Как и еду, дроу получал удовольствие повсюду, где только мог найти.

Вскоре он покинул дом через тот же проем, которым воспользовался при входе. Снаружи все еще темнела ночь — самое подходящее для дроу время. Часовые все так же спокойно стояли на своих местах, и некоторое время он размышлял, не истребить ли орков за недостаток бдительности.

Но его внимание отвлекло какое-то движение в кроне далеких деревьев, и Тос'ун быстро нырнул в тень. Спустя некоторое время он понял…

Вокруг повсюду были эльфы.

Этот факт не слишком удивил Тос'уна. Многие эльфы из Лунного Леса нападали на поселения орков и торговые караваны. Не далее чем пару недель назад он сам был схвачен такой группой и после того, как притворился, что он им не враг, даже подумывал, не присоединиться ли к их отряду.

А было ли это притворством? Тос'ун и сам еще не решил. Безусловно, живя среди эльфов, он чувствовал бы себя намного лучше, чем сейчас. Он много размышлял над этим вопросом тогда, задумался и сейчас, когда на желудок еще давила грубая еда орков.

Но вряд ли это было возможно, напомнил он себе. Дзирт До'Урден был заодно с эльфами, и Дзирт знал, что Тос'ун Армго принимал немалое участие в боевых действиях короля Обальда. Кроме того, Дзирт наверняка отнимет у него Хазид-Хи, а без волшебного меча Тос'ун будет слишком уязвим для магических заклинаний, обнаруживающих любую ложь, что уж совсем неприемлемо.

Тос'ун выбросил все сомнения из головы, прежде чем Хазид-Хи мог их оценить, и попытался хотябы приблизительно выяснить, сколько эльфов находится в Тунгруше. Он поискал малейшие признаки передвижений, но не обнаружил ничего существенного. Дроу, однако, и не подумал расслабляться, поскольку знал, что эльфы не хуже его самого могут соблюдать скрытность и осторожность. В конце концов, они однажды уже окружили его, а он даже не заметил их приближения.

Он продолжил путь, призвав на помощь не только природные способности, но и магическую сферу тьмы, когда пришлось выйти из тени деревьев. Тос'ун внимательно смотрел вперед и даже обошел деревню кругом.

Повсюду было полно эльфов, так что он поспешил исчезнуть в темноте зимней ночи.

Меч Албондиэля свистнул в воздухе и рассек шею орка. Неуклюжее создание споткнулось и накренилось набок. В его плечо вонзилась стрела, и этого было достаточно, чтобы орк рухнул в окровавленный снег.

Еще один орк выбежал из дома и стал звать стражников.

Но все часовые уже были мертвы. Все они лежали по периметру, пронзенные эльфийскими стрелами. Никто не успел поднять тревогу. Орки в деревне продолжали спать, ни о чем не подозревая.

Кричавший орк попытался убежать, но стрела бросила его на колени, и эльфийский воин мгновенно прервал крик ударом меча.

После первой атаки никто из орков даже не пробовал оказать сопротивление. Почти все, кто выскакивал из домов, пытались убежать из деревни, но вязли в глубоком снегу. Большинство из них вскоре падали замертво, поскольку эльфы поджидали беглецов с быстрыми и меткими стрелами наготове.

— Хватит! — крикнул Албондиэль своим воинам и лучникам, готовым послать очередной залп вслед убегавшим оркам. — Пусть бегут. Их ужас нам на пользу. Пусть повсюду рассказывают о своей судьбе и пугают остальных.

— Тебе все это не слишком-то нравится, — заметил другой эльф, молодой воин, остановившийся рядом с Албондиэлем.

— Я вовсе не против убийства орков, — ответил Албондиэль, строго оглядев дерзкого воина. — Но это скорее похоже на бойню, чем на сражение.

— Потому что мы умело построили атаку. Албондиэль ухмыльнулся и пожал плечами, словно все это было несущественно. Но умудренный опытом эльф понимал, что это не так. Орки нахлынули и распространились повсюду, словно чума, сокрушая все на своем пути. Их необходимо остановить любыми средствами. Все так просто.

Или было просто. Эльф опустил взгляд к последней жертве, безоружной орочихе, в легких которой еще клокотал воздух. На ней была только ночная рубаха.

Безоружные и мертвые.

Албондиэль не солгал своим ответом. Он действительно не избегал сражений и в боях уничтожил не один десяток орков. Но набеги на деревни оставляли во рту привкус горечи.

Отчаянные крики на другой стороне деревни свидетельствовали о том, что еще не все орки убежали, покинув свои дома. Он увидел, как один из них, шатаясь и истекая кровью, показался из двери. А потом упал замертво.

Маленький, еще ребенок.

С жестокой эффективностью воины карательного отряда эльфов собрали все тела в большую груду. Потом принялись опустошать дома, вытаскивая все, что могло гореть, — мебель, постели, одеяла, одежду и другой скарб. Все это тоже полетело в кучу.

— Лорд Албондиэль, — окликнул его один из эльфов и показал на маленький домик, стоявший на самой окраине.

Подойдя ближе, Албондиэль заметил струйку крови на передней стене дома, слева от двери. На ходу, следуя за своим проводником, он рассмотрел отверстие — ровный разрез в каменной стене.

— Здесь внутри двое были мертвы еще до нашего прихода, — объяснил эльф. — Один был обезглавлен, а женщина приколота к стене.

— Приколота изнутри, — уточнил Албондиэль.

— Да, и лезвие прошло насквозь.

— Тос'ун, — прошептал Албондиэль.

Он был в отряде Синнафейн, когда она захватила в плен этого дроу. Дроу с мечом Хазид-Хи, принадлежавшим Кэтти-бри. Только этот меч мог пронзить каменную стену.

— Когда они были убиты? — спросил Албондиэль.

— Перед рассветом, не раньше.

Албондиэль окинул взглядом окрестности деревни:

— Значит, он все еще здесь, возможно, наблюдает за нами.

— Я могу послать следопытов…

— Нет, — прервал его Албондиэль. — В этом нет необходимости, и я не хочу, чтобы кто-то из наших воинов связывался с изгнанником. Заканчивайте все дела, и уходим.

Немного позже груда тел, дерева и тряпок занялась огнем, а эльфы зажгли от костра факелы и подпалили крытые соломой крыши. При помощи бревен из ближайшей рощи эльфы разрушали все горящие строения, а камни, которые можно было вытащить из дымящихся развалин, относили к западному краю деревни, стоявшей на краю длинного крутого склона, и сбрасывали вниз.

Все, что орки построили на продуваемой всеми ветрами вершине холма, эльфы разрушили. До основания. Так, словно уродливые существа здесь никогда не появлялись.

Поздним утром, когда они уходили и темный дым все еще поднимался с пожарищ, Албондиэль снова внимательно осмотрел холмистые окрестности, гадая, наблюдает ли за ними Тос'ун.

Он действительно наблюдал.

Тос'ун Армго следил за тем, как поднимается толстый столб черного дыма и растворяется в плотной серой пелене туч. Хоть он и не знал, кто разыграл кровавую сцену — Албондиэль, или Синнафейн, или любой другой из тех, с кем он встречался и даже странствовал, — он был твердо уверен, что эльфы приходили из Лунного Леса. В этом он не сомневался.

Они становились все смелее и агрессивнее, и Тос'ун знал почему. Тучи вскоре разорвутся, и ветер подует с юга, принося с собой теплое дыхание весны. Эльфы старались посеять хаос в рядах орков. Они хотели до смены сезонов внушить ужас, смятение и малодушие, развеять решимость короля Обальда снова бросить свою армию на юг, против дворфов.

Или даже на другой берег реки, на восток, в Лунный Лес, в их любимое жилище.

При взгляде на разрушенную и сожженную деревню Тос'ун ощутил в душе укол одиночества. Он хотел бы присоединиться к сражению. Более того, дроу мог признаться самому себе, что предпочел бы уйти вместе с победоносными эльфами.

Глава 6 Прощание

В двадцатифутовом квадратном зале на специально вырубленных в северной стене для этой цели уступах горели сотни свечей. Рядом с закрытой деревянной дверью у восточной стены стояла гранитная плита. Прямоугольник гранита был аккуратно вырезан из пола, и на одной стороне рунами дворфов была выгравирована следующая надпись:

ДЭЛЕНИЯ КЕРТИ ИЗ ЛУСКАНА И МИФРИЛ ХАЛЛА

ЖЕНА ВУЛЬФГАРА, СЫНА КОРОЛЯ БРЕНОРА,

И МАТЬ КЭЛСИ

ПАЛА ПО ВИНЕ ОБАЛЬДА В ГОД РАССТРОЕННОЙ АРФЫ

1371 ПО ЛЕТОИСЧИСЛЕНИЮ ДОЛИНЫ

ЭТОМУ ЧЕЛОВЕКУ МОРАДИН ПРОТЯГИВАЕТ СВОЙ КУБОК

И ДУМАТОЙН НАШЕПТЫВАЕТ СВОИ ТАЙНЫ

ДА БУДЕТ С НЕЙ БЛАГОСЛОВЕНИЕ.

Над углублением, образовавшимся на месте вынутой плиты, на двух крепких бревнах покоился каменный саркофаг. Пара веревок проходила под ним с обеих сторон. Ящик был закрыт и запечатан после того, как Вульфгар отдал покойной последние почести.

Перед саркофагом, напротив свечей, в один ряд стояли Вульфгар, Бренор, Дзирт, Кэтти-бри и Реджис, а остальные гости, пришедшие на церемонию, образовывали за их спинами широкий полукруг. Кордио Хлебноголовый читал молитвы по усопшей. Вульфгар не вникал в смысл его слов, но глубокий ритмичный звук голоса Кордио помогал ему углубиться в размышления. Он вспомнил долгий и тяжелый путь, приведший его к сегодняшнему дню, начиная с поражения от лап йоклолов в битве за Мифрил Халл до многолетних мучений в плену у демона Эррту. Он только однажды взглянул на Кэтти-бри и пожалел о том, что могло случиться.

Что могло быть, но чему не суждено было случиться. Он знал старинную поговорку дворфов: «K'niko burger braz-pex strame» — «Слишком много пустой породы над жилой». Так говорили о шахте, которую уже нецелесообразно разрабатывать. Так было и у них с Кэтти-бри. Ни один не мог повернуть назад. Вульфгар понимал это, когда брал в жены Делли Керти, и его отношение к ней было искренним. Сознание своей чистосердечности приносило ему облегчение, но лишь чуть-чуть смягчало боль и чувство вины. Хоть он и не обманывал Делли, он был ей не слишком хорошим мужем, не слышал ее тихих просьб, не ставил ее превыше всего остального.

А мог ли он это сделать? Кому принадлежала его верность? Делли или Мифрил Халлу?

Он покачал головой и выбросил этот вопрос из головы, пока не получил ответа. Его долг был привести обе эти обязанности в согласие. Какими бы ни были его обязательства по отношению к Мифрил Халлу и королю Бренору, Делли он потерял. Отрицать это значило бы лгать самому себе, а ложь могла уничтожить Вульфгара изнутри.

Пение Кордио заглушало боль. Он смотрел на саркофаг и вспоминал Делли Керти, прекрасную женщину, бывшую его женой и так много сделавшую для Кэлси. Он принял свою утрату и смирился с ней. Почтить память Делли он может заботой о Кэлси и стремлением стать лучше.

В своем сердце он знал, что Делли простила его, как он сам простил бы ее, если бы ситуация была обратной. Это все, что они могли сделать друг для друга в самом конце. Стараться изо всех сил, признавать ошибки и выбирать лучший путь.

Он чувствовал ее присутствие повсюду и в себе самом тоже. В мыслях всплывал образ Делли, блеск ее улыбки, нежность на ее лице после того, как они любили друг друга. Ее взгляд, он знал без всяких вопросов, предназначенный только ему одному.

Ему вспомнился случай, когда он застал Делли танцующей с Кэлси и не знавшей о его присутствии. За все время их знакомства Вульфгар никогда не видел ее такой оживленной, такой свободной и полной жизни. Все дело было в Кэлси, и в тот момент Делли обрела частицу своего детства, которого ее лишили. Это был единственный раз, когда Вульфгар смог заглянуть в ее душу глубже, чем даже во время занятий любовью.

Этот образ Делли был неизгладим, он навеки врезался в его память. И Вульфгар решил, что отныне будет вспоминать Делли Керти такой, какой видел во время танца с Кэлси.

Печальная улыбка изогнула его губы, и в этот момент Кордио закончил свои молитвы. Вульфгар не сразу понял, что все взгляды обращены на него.

— Он спрашивает, не скажешь ли ты несколько слов, — тихо прошептал ему Дзирт.

Вульфгар кивнул, окинул взглядом собравшихся дворфов, и Реджиса, и Кэтти-бри.

— Делли не выбрала бы это место для своей могилы, — безучастно заговорил он. — При всей ее любви к клану Боевого Топора, она недолюбливала тоннели. Но она была бы горда… она гордится, что такой замечательный народ так много для нее сделал. — Он посмотрел на гроб и снова грустно улыбнулся. — Ты заслуживаешь гораздо большего, чем та жизнь, что я мог тебе предложить. После знакомства с тобой я стал лучше, и ты останешься со мной навсегда. Прощай, моя жена, моя любовь.

Он почувствовал, как кто-то похлопал его по руке, и, обернувшись, увидел Кэтти-бри. Дзирт положил свою ладонь поверх их рук, и к ним присоединились Реджис и Бренор.

«Делли заслуживала лучшего, — подумал Вульфгар. — А я не достоин таких друзей».

Солнце потихоньку поднималось в небо из-за лежащей перед ними реки Сарбрин. На дальнем конце сторожевых укреплений стучали молотки, а к ним присоединялся хор голосов дворфов, помогавших себе в тяжелой работе пением и свистом. На противоположном берегу Сарбрина тоже работали дворфы и люди, укрепляя опоры и фундаменты и поднимая наверх множество стройматериалов, необходимых, чтобы к лету закончить сооружение моста. В пятый день чеса в воздухе явственно повеяло весной, и за спинами пятерых друзей по каменистым склонам гор уже зазвенели первые ручейки.

— У вас будет довольно короткий промежуток времени, — сказал Дзирт своим друзьям. — Река еще не полностью освободилась ото льда, и паром может сделать первый рейс. Но когда снег окончательно растает, начнется половодье, и кормчие не обещают регулярного движения. Если вы переправитесь сейчас, то не сможете вернуться по крайней мере до наступления тарсака.

— Все равно выбора у нас нет, — ответил Вульфгар.

— Да и посещение Сандабара и Серебристой Луны займет не меньше пары недель, — вставил Реджис.

— Тем более что мои ноги не позволят передвигаться бегом, — добавила Кэтти-бри и улыбнулась, показывая всем, что в ее неожиданном комментарии нет ни горечи, ни сожаления.

— Ладно, за месяц мы не успеем состариться, — проворчал Бренор. — Если погода удержится, мы на днях отправимся на поиски Гонтлгрима. Невозможно предугадать, сколько времени нам понадобится, но, как мне кажется, путешествие займет не меньше нескольких недель. А может быть, и все лето.

Дзирт пристально взглянул на Вульфгара и отметил в синих глазах выражение отчужденности. Бренор с таким же успехом мог говорить о Мензоберранзане или Калимпорте, варвар все равно этого не заметил бы. Мысли Вульфгара были обращены вперед, к Кэлси.

И еще дальше, понимал Дзирт. Вульфгару было все равно, сможет ли он пересечь Сарбрин в обратном направлении.

Несколько мгновений молчания быстро промелькнули под утренним солнцем. Дзирт знал, что должен ценить этот момент и навсегда запечатлеть его в своей памяти. Стоящий напротив Бренора Реджис беспокойно переступил с ноги на ногу, и Дзирт, повернув голову, встретил взгляд хафлинга и уловил в нем боль утраты. Дзирт, кивнув, понимающе улыбнулся.

— Паром грузится, — сказала Кэтти-бри, возвращая внимание собравшихся к реке. — Дорога ждет нас.

Вульфгар кивком предложил ей спускаться и завершить все приготовления, и Кэтти-бри, окинув его любопытным взглядом, захромала вниз, пользуясь Тулмарилом в качестве трости. Даже на ходу она несколько раз оглядывалась, стараясь понять происходящую за ее спиной сцену. Вульфгар очень серьезно сказал что-то троим приятелям, потом каждого по очереди обнял. Последним был Дзирт. Вульфгар крепко сжал запястье дроу, и тот ответил ему тем же жестом. Они долго смотрели друг на друга, словно заключая, как показалось Кэтти-бри, какое-то важное соглашение.

Она подозревала, в чем кроется смысл их договора, но затем выбросила из головы все догадки и сосредоточила внимание на реке и пароме.

— Идем, эльф! — воскликнул Бренор, даже не дождавшись, пока Вульфгар догонит Кэтти-бри по пути к парому. — Я хочу перед походом привести в порядок карты. Нечего терять время попусту.

Дворф, бормоча что-то себе под нос и потирая руки, двинулся к крепости. Реджис и Дзирт постояли еще немного и последовали за ним. Они одновременно замедлили шаг у открытых дверей и обернулись к реке и поднимавшемуся над ней солнцу.

— Для меня лето никогда не приходит слишком рано, — промолвил Реджис.

Дзирт не ответил, но по его лицу было видно, что у него нет возражений.

— Хотя я почти боюсь его, — немного тише добавил хафлинг.

— Из-за того, что могут прийти орки? — спросил Дзирт.

— Из-за того, что могут не прийти другие, — сказал Реджис и бросил взгляд на паром, где двое друзей смотрели не назад, а на восток.

И снова у Дзирта не нашлось что возразить. Вероятно, Бренор был слишком занят, чтобы это понять, но опасения Реджиса подтверждали подозрения Дзирта относительно Вульфгара.

— Пуэнт пойдет с нами, — объявил Бренор, когда тем же днем Реджис и Дзирт присоединились к нему в зале для аудиенций.

С этими словами он достал из-под своего каменного трона рюкзак и протянул его Дзирту.

— Вы отправитесь втроем? — задал вопрос Реджис, но прикусил язык, когда Бренор, нагнувшись, вытащил второй рюкзак и бросил его в сторону хафлинга.

Реджис негромко взвизгнул и постарался увернуться. Но рюкзак не долетел до пола, подхваченный протянутой рукой Дзирта. Дроу так и продолжал держать рюкзак на весу, предлагая его ошеломленному хафлингу.

— И мне не нужен проводник, поскольку проводником будешь ты, — пояснил Бренор. — Кроме того, ты единственный, кто был в том месте.

— В том месте?

— Ну да. Ты же провалился в дыру.

— Я был там всего несколько минут! — запротестовал Реджис. — Я даже ничего не рассмотрел, кроме пово…

— Только из-за этого тебя можно считать экспертом, — постановил Бренор.

Реджис взглядом обратился к Дзирту за помощью, но дроу стоял молча и все так же держал на вытянутой руке походный мешок. Увидев на лице Бренора неумолимую усмешку, хафлинг обреченно вздохнул и взял рюкзак.

— Торгар тоже пойдет, — продолжил Бренор. — Я хочу, чтобы в этом деле с самого начала приняли участие парни из Мирабара. Гонтлгрим создан кланом Делзун а ребята Торгара как раз из клана Делзун.

— Значит, пятеро? — подсчитал Дзирт.

— С Кордио будет шестеро, — поправил его Бренор.

— Завтра утром? — уточнил Дзирт.

— Весной, в первый день тарсака, — заспорил Реджис, но довольно безнадежно, поскольку уже держал в руках походный мешок.

Не успел он договорить, как увидел, что через боковую дверь вошли Пуэнт, Торгар и Кордио, все с тяжелыми рюкзаками на плечах, а Пуэнт еще и в полном комплекте доспехов, усеянных шипами.

— Нет лучшего времени, чем сейчас, — объявил Бренор.

Встав с трона, он издал пронзительный свист. Противоположная боковая дверь распахнулась, и в зал вкатился Банак Браунавил. Следом за ним двое молодых дворфов внесли доспехи Бренора, сделанные из мифрила его однорогий шлем и старый боевой топор, участвовавший во многих битвах.

— Похоже, что нашего мнения тут никто не спросил, — сказал Дзирт Реджису, всем своим видом выражающему крайнее недовольство.

— Ты получаешь от меня трон и этот зал. — С этими словами Бренор спустился с возвышения и крепко пожал протянутую навстречу руку старого друга. — Не становись слишком хорошим правителем, а то народ не захочет моего возвращения.

— Это невозможно, мой король, — ответил Банак. — Я верну их тебе, даже если придется силой тащить людей к трону.

Бренор ответил на эти слова широкой улыбкой, и его белые зубы ярко блеснули из-под рыжей бороды. Лишь немногие члены клана Боевого Топора могли разговаривать с ним так откровенно, но Банак давно заслужил такое право.

— Я ухожу с миром, потому что знаю, что за моей спиной остаешься ты, — со всей серьезностью произнес Бренор.

Улыбка слетела с лица Банака, и старый воин с благодарностью кивнул.

— Тогда пошли, эльф, и ты, Пузан, — позвал Бренор, накинул через голову мифриловую кольчугу и водрузил побитый старый шлем с одним рогом. — Мои парни выкопали проход на западе, так что нам не придется обходить ущелье Гарумна и возвращаться в горы. Медлить некогда!

— Ага, только я не думаю, что выбить из крепости несколько орков — это пустая трата времени, — заметил Тибблдорф Пуэнт, решительно шагая вслед за двумя Другими дворфами через зал к Бренору. — Может, нам повезет и мы наткнемся на самого Обальда и разом избавимся от этого чудовища.

— Просто чудесно, — пробормотал Реджис, закидывая рюкзак на плечи.

Еще один раздраженный вздох последовал сразу, как только он увидел свою маленькую булаву, пристегнутую к клапану рюкзака. Похоже, что Бренор позаботился абсолютно обо всем.

— Нас ждет полная приключений дорога, мой друг, — сказал ему Дзирт.

Реджис печально усмехнулся, но Дзирт весело рассмеялся. Сколько раз за эти годы он видел горестный взгляд хафлинга? Он всегда недолюбливал приключения. Но Дзирту, как и всем остальным в зале, было прекрасно известно, что Реджис всегда оказывается там, где в нем возникает необходимость. Вздохи были своего рода игрой, ритуалом, помогавшим Реджису закалить свое сердце и укрепить волю.

— Я рад, что с нами идет знаток этой дыры, — тихо добавил Дзирт, как только они встали в ряд за остальными участниками похода.

Реджис вздохнул.

В тот момент, когда они проходили мимо зала, где была похоронена Делли, Дзирту вдруг подумалось, что уходят те, кто хотел бы остаться, а остаются те, кто хотел уйти. Он вспомнил Вульфгара и спросил себя, сохранится ли эта тенденция в будущем.

Глава 7 Тревожное ощущение

Яма выглядела обычной медвежьей берлогой и была прикрыта несколькими небрежно брошенными ветками, присыпанными снегом. Но Тос'ун Армго лучше знал, что это такое, поскольку сам соорудил незатейливый фасад. Медвежьим логовом заканчивался длинный, но неглубокий тоннель, выбранный темным эльфом для того, чтобы наблюдать за небольшим рабочим отрядом, состоявшим преимущественно из гоблинов. Они строили мостки через канаву, очевидно надеясь, что они послужит им во время таяния снегов.

К северо-востоку от них притаились эльфы из Лунного Леса. Если они планировали атаку, она должна была состояться очень скоро — ближайшей ночью или следующим днем, поскольку было ясно, что эльфы испытывали недостаток припасов и еще сильнее нуждались в стрелах. Тос'ун, следуя за ними с юга на север, потом на северо-восток, понимал, что они направляются к своему излюбленному броду через Сарбрин, а потом вернутся в тенистые чащи Лунного Леса. Дроу подозревал, что эльфы не упустят шанса еще раз сразиться с врагами.

Солнце за его спиной поднималось все выше, и Тос'ун был вынужден щуриться от блестящего снега. Какое-то движение в северной части неба привлекло его внимание, и он успел уловить силуэт летящего коня, прежде чем тот скрылся из виду за изломанной линией гор.

Против предпочитающих ночь гоблинов эльфы решили предпринять дневную атаку.

Тос'уну не пришлось куда-то идти, поскольку он отыскал отличный пункт для наблюдения за разворачивающимся спектаклем. Он проскользнул между двух высоких камней и устроился поудобнее как раз перед тем, как на лагерь гоблинов обрушился первый залп эльфийских стрел. Жертвы нападения закричали, заухали и начали метаться по лагерю.

— Как предсказуемо, — изобразили ловкие пальцы Тос'уна на тайном языке жестов дроу.

За десятилетия жизни в Подземье, в Мензоберранзане, он повидал немало гоблинов, которые были самыми распространенными рабами, за исключением разве что кобольдов, живущих в каналах вдоль гигантской расщелины, известной под названием Разлом Когтя. Гоблинов можно было организовать в отважные военные отряды, но для этого требовались громадные усилия, едва ли стоящие получаемого результата. У этих существ природный баланс «бить или бежать» существенно склонялся в пользу последнего.

И то, что происходило внизу, в долине, только подтверждало общее правило. Гоблины бежали кто куда, и опытные дисциплинированные эльфийские воины наступали, ловко орудуя сверкающими мечами. Похоже, это будет быстрый и ничем не примечательный набег.

Но вот на востоке появилось желтое знамя с красной серединой, словно налитый кровью глаз орка, и начало споро продвигаться по ложбине между двумя невысокими и округлыми холмами. Тос'ун пристально вглядывался, пока не рассмотрел знаменосца и его последователей. Со своего наблюдательного пункта он почти ощутил их запах. Это были орки, но огромные по меркам своей расы, выше, чем широкоплечие гвардейцы Обальда некоторые даже были крупнее самого короля.

Тос'уна так захватил спектакль, что он поднялся и наклонился вперед, высунувшись из своего укрытия между камнями. Оглянувшись назад, на отряд эльфов, он увидел, что и там картина сильно изменилась. Появилась еще одна группа огромных орков, причем некоторые вылезли из-под снега прямо посреди площадки.

— Ловушка для эльфов, — недоверчиво прошептал дроу.

И тотчас в голове закружились тысячи мыслей. Хочется ли ему, чтобы эльфы были уничтожены? Имеет ли вообще для него какое-то значение эта схватка?

Он не позволил себе долго разбираться в эмоциях, поскольку быстро понял, что и сам может быть захвачен общей суматохой, а этого он точно не хотел.

Тос'ун посмотрел на приближающееся знамя, потом на поле боя и снова оглянулся назад, рассчитывая время. Затем, быстро осмотревшись по сторонам и убедившись в относительной безопасности, дроу покинул свой наблюдательный пункт и бросился к входу в тоннель. У самого входа он обернулся и увидел, что все участники уже вступили в бой и ход сражения сильно изменился. Оставшиеся в меньшинстве эльфы спасались бегством. Они не разбегались в разные стороны, как это сделали гоблины, но отступали плотной группой, сдерживая жестокий натиск орков. Эльфы даже решились на пару маневров и остановок, чтобы выпустить в массу орков еще залп стрел.

Но темный вал неумолимо накатывался. Снова в небе появился крылатый конь, медленно облетел поле боя и стал подниматься выше над толпой орков, не преминувших метнуть в его сторону несколько копий. Всадник и пегас поднялись еще выше и продолжали планировать над эльфами.

Всадник на крылатом коне, вероятно, корректировал отступление, и благосклонная удача направила его в сторону Тос'уна. Летающий всадник быстро приближался, и дроу от удивления широко открыл глаза. Несмотря на то, что снег под полуденным солнцем больно жалил его чувствительное зрение, Тос'ун узнал всадника — это была Синнафейн.

Некоторое время он не двигался и оставался в тени тоннеля, еще не решив, спрятаться глубже или выйти и показаться Синнафейн.

Едва ли сознавая, что он делает, дроу вышел из тоннеля и замахал Синнафейн рукой, а когда она не ответила, даже закричал.

Что ты делаешь?

Хазид-Хи явно был возмущен.

Резкий рывок поводьев и крутой вираж пегаса подсказали Тос'уну, что Синнафейн его заметила. И он ощутил некоторое удовлетворение от того факта, что при этом эльфийка не схватилась за свой лук.

Ты собираешься к ним вернуться?

Телепатическая связь в полной мере передала оттенок ярости в голосе Хазид-Хи.

Синнафейн замедлила разворот крылатого коня и не отрывала взгляда от дроу. Она была слишком далеко, чтобы Тос'ун мог разглядеть выражение ее лица и определить намерения, но тем не менее она еще не сняла с плеча лук. И не просигналила своим отступающим друзьям, чтобы те направились в другую сторону.

Хазид-Хи не унимался.

Дзирт тебя убьет! А когда он заберет меня, ты останешься беззащитным перед заклинаниями правды эльфийских жрецов!

Тос'ун снял ветки, прикрывающие вход в тоннель, и стал энергично показывать на отверстие.

Конь Синнафейн продолжал медленно описывать круги. Когда она наконец повернулась к своим друзьям, Тос'ун, к немалому удовлетворению меча, отскочил в сторону и исчез в тени предгорья.

Дроу оглянулся только один раз, но успел увидеть, как эльфы спускаются в тоннель. Он поискал в небе пегаса, но тот вместе со своей всадницей уже скрылся за горным хребтом.

Но Синнафейн ему поверила.

Невероятно, но Синнафейн поверила дроу.

Тос'ун даже не знал, испытывает ли он по этому поводу гордость, или его уважение к эльфам несколько уменьшилось.

Возможно и то, и другое.

Синнафейн, сидя на спине Зари, не имела возможности присоединиться к своим соплеменникам в тоннеле. Она только поднялась над хребтом и пролетела над входом в маленькую пещеру, а потом сняла лук и стала обстреливать передний ряд наступающих орков.

Она продолжала стрельбу и после того, как последние эльфы скрылись в тоннеле, но громадные орки крепкими щитами сводили на нет все ее усилия, и Синнафейн оставалось только надеяться, что она задержала врагов достаточно, чтобы ее друзья успели убежать. Она направила Зарю еще выше, а потом снова свернула за вершины гор, на противоположную сторону. Перед этим она поискала глазами Тос'уна, но не обнаружила никаких признаков дроу.

Спустя довольно долгое время, когда пегас уже начал проявлять признаки усталости, эльфийка смогла вздохнуть свободно, заметив на востоке в кронах деревьев вспышку белого огня. Албондиэль сигнализировал о том, что все эльфы миновали тоннель.

К месту встречи Синнафейн выбрала кружной путь, чтобы часовые орков не могли заметить, как она спускается на землю, и к тому времени, когда она добралась до стоянки, там уже вовсю кипела работа. На маленькой лужайке в глубине леса лежали раненые под присмотром жрецов, старавшихся облегчить их страдания. Другие эльфы заваливали выход из тоннеля тяжелыми бревнами и камнями, а остальные забрались на деревья по периметру поляны, образовав защитный кордон, откуда могли со всех сторон обстрелять возможных преследователей.

Пока Синнафейн шла по лесной тропинке, ведя Зарю на поводу, она не раз слышала высказанные шепотом разговоры о короле Обальде и о том, что орки возобновили военные действия. Албондиэля эльфийка обнаружила на краю полянки возле раненых, где он распределял дополнительные припасы и оружие.

— Ты спасла многих из нас, — приветствовал он подошедшую Синнафейн. — Если бы не этот тоннель, много воинов могло погибнуть. Возможно, даже весь отряд.

Синнафейн хотела было рассказать, что это не ее заслуга, а одолжение дроу, но пока оставила эти сведения при себе.

— Сколько людей пострадали?

— Четверо раненых, — угрюмо ответил Албондиэль. Он кивнул в сторону, где на одеялах лежали эльфы. — Двое из них получили серьезные раны, возможно смертельные.

— Мы… Я должна была с высоты заметить эту ловушку, — сказала Синнафейн, отвернувшись к востоку, где гряда гор загораживала поле боя.

— Орки хорошо подготовили засаду, — отозвался Албондиэль. — Те, кто это спланировал, на деле знакомы с нашей тактикой. Они изучили нас и смогли противостоять нашим методам боя. Наверное, пришло время возвращаться обратно, за Сарбрин.

— У нас мало припасов, — напомнила ему Синнафейн.

— Значит, пришло время оставаться за рекой, — поправился Албондиэль.

Вопросы о темном эльфе снова заняли мысли Синнафейн. Мог ли Тос'ун их предать? Некоторое время он воевал вместе с ними и хорошо узнал их тактику. К тому же он дроу, а ни одна раса так хорошо не научилась устраивать засады, как эти вероломные темные эльфы. Хотя он показал им путь к спасению. Для представителя любой другой расы одного этого поступка хватило бы, чтобы развеять все сомнения Синнафейн. Но она не могла забыть о том, что Тос'ун был темным эльфом, но не Дзиртом До'Урденом, который неоднократно подтверждал свою репутацию уже не один десяток лет. Возможно, Тос'ун сталкивает эльфов и орков ради какой-то личной цели, а возможно, просто ради удовольствия.

— Синнафейн? — окликнул ее Албондиэль, отрывая от раздумий. — Сарбрин? Лунный Лес?

— Ты считаешь, что здесь все кончено? — спросила Синнафейн.

— Воздух становится все теплее, и в ближайшие дни оркам будет легче передвигаться. Они уже не будут так изолированы друг от друга, и наша работа станет намного труднее.

— Кроме того, они нас неплохо узнали.

— Пора уходить, — сделал вывод Албондиэль. Синнафейн кивнула и снова обернулась к востоку.

Вдали, у самого горизонта, с трудом можно было различить блестящую ленту Сарбрина.

— Хорошо бы по пути отыскать Тос'уна, — сказала Синнафейн. — У меня к нему накопилось много вопросов.

Несколько мгновений Албондиэль удивленно смотрел на нее, затем медленно кивнул. Хоть дроу и не упоминался в их разговоре, желание казалось объяснимым, но они оба знали, что в этих землях они не скоро разыщут Тос'уна.

— Я их хорошо знаю, — убеждал Тос'ун сомневающегося Хазид-Хи. — Днарк — вождь очень значительного племени. Я сам подтолкнул его к союзу с Обальдом еще до того, как орки спустились с Хребта Мира.

С тех пор многое изменилось, — напомнил ему Хазид-Хи. — В том числе отношения между Тос'уном и Обальдом. Если этим троим известно о твоем последнем столкновении с королем орков, они вряд ли примут тебя с радостью.

— Их там не было, — заверил дроу свой меч. А до них не дошли слухи о судьбе Каэрлик Суун Уэтт? — спросил Хазид-Хи. — Ты в этом уверен?

— Даже если и дошли, им прекрасно известен нрав Обальда, — парировал Тос'ун. — Они поверят, что Каэрлик разозлила Обальда и он ее убил. Неужели ты думаешь, что никто из орков не лишался друзей из-за крутого характера короля? И все равно они оставались ему верны.

Ты многим рискуешь.

— Я ничем не рискую, — настаивал Тос'ун. — Если Днарк и его приятели знают, что Обальд меня ищет, или они заподозрят, что я в союзе с эльфами, тогда… Тогда мы их убьем. Я не думаю, что такой вариант будет неприятен Хазид-Хи.

Он знал, что только что произнес магические слова, поскольку меч тотчас же затих, и дроу даже ощутил исходящее от него нетерпение. Тос'ун начал спускаться к троим оркам, которые вышли на строительную площадку, где собрались огромные воины. По пути он обдумывал происшедшую с мечом перемену. Тос'ун пришел к заключению, что Хазид-Хи только что сказал ему комплимент, выразив нежелание уходить из его рук.

Тос'ун тщательно выбирал путь по направлению к троим оркам, заботясь о том, чтобы у него всегда оставался способ поспешного бегства, если в нем возникнет необходимость, — а он опасался, что так оно и случится. Несколько раз он останавливался и внимательно осматривался в поисках пропущенных часовых.

На некотором расстоянии от троицы он выкрикнул распространенное уважительное приветствие вождю клана:

— Эй, Днарк, пусть Волчий Клык хватает крепко! Тос'ун произнес это на самом чистом наречии орков, на какое был способен, но не сделал попыток скрыть характерный акцент жителей Подземья. Дроу внимательно следил за всеми троими, справедливо полагая, что первая реакция и будет самой верной.

Орки обернулись, выражая крайнее удивление, даже шок, но никто не схватился за оружие.

— За горло твоего врага, — закончил Тос'ун ритуальное приветствие клана Волчьей Пасти.

Он продолжал приближаться, отметив, что старый Унг-тол явно расслабился, а молодой — Туугвик Тук — оставался настороже.

— Рад снова вас увидеть, — добавил Тос'ун, преодолевая последний небольшой подъем к затененной плоской площадке, где стояли трое приятелей. — Как я и предсказывал несколько месяцев назад, вы далеко ушли от берлог Хребта Мира.

— Приветствую тебя, Тос'ун из Мензоберранзана, — откликнулся Днарк.

Дроу отметил, что голос орка звучал настороженно, но не выражал ни теплоты, ни холода.

— Твое появление меня удивило, — продолжил Днарк.

— Мы слышали о судьбе, постигшей твоих компаньонов, — добавил Унг-тол.

Тос'ун напрягся и мысленно приказал себе не хвататься за рукояти мечей.

— Да, Донния Сольду и Ад'нон Кариз, — произнес он. — Я тоже узнал об их печальной участи, будь проклят убийца Дзирт До'Урден.

Трое орков обменялись самодовольными взглядами. Тос'ун понял, что им известно и об убийстве жрицы.

— И еще бедняжка Каэрлик, — легкомысленным тоном добавил он. — Глупо было так сильно злить могучего Обальда.

Реакция Туугвика Тука его озадачила: с лица жреца мгновенно исчезла улыбка и губы напряженно сжались.

— Она и ты, как говорят… — заметил Унг-тол.

— Я снова смогу доказать свою полезность.

— Обальду? — спросил Днарк.

Вопрос захватил дроу врасплох, и он не понимал, куда клонит жрец.

— А я могу быть полезен кому-то другому? — ответил он вопросом на вопрос, лишив свой голос обычного оттенка сарказма, чтобы Днарк, если пожелает, мог принять это как честное предложение.

— По всему королевству Обальда многие вышли на поверхность, — осторожно произнес Днарк. Он оглянулся через плечо на могучих орков, заполнивших строительную площадку. — Вот и Гргуч привел свой клан Карук.

— Я был свидетелем его отваги в победе над зловредными эльфами с поверхности.

— Это сильные союзники, — сказал Днарк.

— Обальду? — без колебаний спросил Тос'ун, возвращая вопрос.

— Груумшу, — хищно усмехнувшись, ответил Днарк.

— Сильные союзники, — повторил Тос'ун.

Они недовольны королем Обальдом, — проник в мысли дроу голос меча.

Тос'ун ничего не ответил, ему нечего было возразить.

Интересный поворот.

И темный эльф вновь не стал спорить. Его охватило тревожное ощущение, это волнующее ожидание, знакомое многим последователям Паучьей Королевы Ллос, впервые осознавшим, что вскоре им может представиться возможность создать массу неприятностей.

Он подумал о Синнафейн и ее соплеменниках, но не стал на этом задерживаться. Радость грядущего хаоса еще усиливалась тем обстоятельством, что все должно было произойти само по себе и ему не требовалось прилагать больших усилий. Кто знает, кому принесут пользу будущие распри — эльфам или оркам, Днарку или Обальду, а может, и обоим сразу. Тос'ун не собирался это предсказывать. Его цель состояла в том, чтобы при любых обстоятельствах, при любом разрешении кризиса он оказался в идеальном положении, сохранил жизнь и получил выгоду.

Несмотря на проведенное недавно время с эльфами, несмотря на свои фантазии по поводу возможной жизни среди них, Тос'ун Армго прежде всего оставался дроу.

Он отчетливо ощутил одобрение Хазид-Хи.

Гргуч был недоволен. Он протопал по склону холма до входа в тоннель, и остальные орки из клана Карук предусмотрительно разбежались. Все, кроме Хакууна, конечно. Хакуун не мог бежать от Гргуча. Это было бы непозволительно. Реши Гргуч убить Хакууна, жрец должен был безропотно принять свою судьбу. Положение жреца клана Карук влекло за собой эту обязанность, и все поколения семейства Хакууна выполняли свой долг, унесший не одну жизнь представителей их рода.

Хотя он понимал, что Гргуч пока не намерен разрубить его пополам. Вождя раздосадовало бегство эльфов, но сражение нельзя было назвать иначе как победой клана Карук. Они не только поразили нескольких противников, но и обратили врагов вспять, и, если бы не этот проклятый тоннель, ни один воин эльфийской банды не ушел бы от смерти.

Огромные орки клана Карук не могли преследовать беглецов в узком тоннеле, и это привело Гргуча в ярость.

— Я этого так не оставлю, — проворчал он Хакууну.

— Конечно нет.

— Я хотел, чтобы наша первая встреча с этим низкорослым народцем принесла более внушительные результаты.

— Так и будет, стоит нам нанести более решительный удар.

Хакуун помедлил, ожидая приказа.

— Спланируй, — бросил Гргуч. — Мы пойдем за ними до самого их дома.

Хакуун кивнул, и Гргуч, слегка успокоившись, отошел и принялся раздавать приказы своим воинам. Все знали, что эльфы — трусливые существа, но, убежав, они могли вернуться и нанести смертельный удар, а потому вождь клана расставлял часовых и организовывал оборону, оставив Хакууна наедине с его мыслями.

Но ему только так казалось.

Жрец вздрогнул и замер, когда на плечо приземлилась змея длиной около фута, а потом задержал дыхание, как всегда делал в таких, к счастью редких, случаях, оказавшись в обществе Джекули. Именно это имя назвал ему Джек — имя крылатой змеи, чей образ он принимал всякий раз, покидая пределы своей лаборатории.

— Я бы хотел, чтобы ты извещал меня в случае своего ухода, — сказал Джек на ухо Хакууну.

— Я не хотел тебя беспокоить, — слегка запинаясь, ответил Хакуун.

Нелегко было сохранять видимость спокойствия, когда язычок змеи порхал в его ухе — достаточно близко, чтобы одной из раздвоенных молний пронзить голову несчастного жреца насквозь.

— Клан Карук всегда меня беспокоит, — напомнил ему Джек. — Иногда мне кажется, что ты рассказал обо мне остальным.

— Нет! Никогда, о Ужасный!

Смех Джека прозвучал приглушенным свистом. Когда много лет назад он только начинал опутывать орков паутиной лжи и устанавливать свое господство, его действиями двигал один только прагматизм. Но через несколько лет он осознал: ему нравилось пугать этих уродливых существ до безумия! Правду сказать, это было одним из немногих удовольствий, оставшихся для Джека, ведущего жизнь в простоте и… скуке, — он знал это, хотя и не хотел признаваться даже самому себе. В глубине души он прекрасно сознавал, почему последовал за каруками из пещер. Потому что все его страхи, даже страх смерти, не могли преодолеть опасений, что все останется как прежде.

— Почему вы покинули Подземье? Хакуун тряхнул головой:

— Если слухи верны, здесь есть чем поживиться.

— Клану Карук?

— Да.

— И Джекули?

Хакуун с трудом сглотнул и снова услышал смех-свист Джека.

— И Груумшу, — осмелился прошептать он.

Как бы тихо ни было это сказано, Джек был вынужден промолчать. При всей его власти над семейством Хакууна, их фанатичная преданность Груумшу всегда оставалась непоколебимой. Однажды Джек потратил целый день, мучая одного из предков Хакууна — его прапрапрадедушку, как припомнил гном, — чтобы вырвать у того одно-единственное слово против одноглазого божества. Но и тогда жрец вскоре передал свои обязанности сыну, а сам, во славу Груумша, покончил с жизнью.

Как и немного раньше в пещере, чародей вздохнул. Если речь идет об интересах Груумша, клан Карук не свернет со своей дороги.

— Посмотрим, — прошептал он в ухо Хакууна, и себе тоже, выразив вынужденное смирение по поводу наличия у орков собственных планов.

Возможно, он тоже найдет для себя какую-то выгоду и развлечения. В конце концов, что ему терять?

Джек понюхал воздух и вновь ощутил какие-то перемены.

— Здесь повсюду полно орков, — произнес он.

— Десятки тысяч, — подтвердил Хакуун. — Они собрались на зов Обальда Многострельного.

Многострельный… Джек припоминал имя, давным-давно запечатленное в его памяти. Он подумал о Цитадели Фел… Цитадели Фелб… Фел-как-ее-там — словом, о крепости дворфов. Своим вечным стуком и глупым бормотанием, которое они почему-то считали пением, дворфы раздражали его почти так же сильно, как и орки.

— Посмотрим, — снова сказал он Хакууну. Заметив, что к ним приближается безобразный Гргуч, Джек скользнул за ворот Хакууну и устроился на его пояснице. Время от времени он проводил раздвоенным язычком по его коже, просто ради удовольствия послушать, как заикается шаман, обсуждая дальнейшие планы с ужасным Гргучем.

ЧАСТЬ II Гонтлгрим

Я пришел из Подземья, земли монстров. Жил в Долине Ледяного Ветра, где мороз обращает человека в камень, а трясина поглощает путника так быстро, что он не успевает понять, что происходит, и даже не пытается кричать, пока рот не забивается жидкой грязью. Через Вульфгара я заглянул в Бездну, обиталище демонов, а есть ли на свете место более ужасное и переполненное ненавистью? Да, это было поистине самое опасное из приключений.

Я окружил себя друзьями, которые могли бесстрашно преодолеть злобу чудовищ, морозный ветер, и трясины, и демонов, встретить опасность боевыми криками, крепко сжатыми челюстями и поднятым наготове оружием. И никто из них не противостоял врагам с такой отвагой, как Бренор.

Но есть нечто такое, что способно потрясти даже его, как и каждого из нас, с такой же силой, с какой земля колеблется под ногами,начинает дрожать и покрываться трещинами. Перемены.

При любом честном анализе, в основе страха лежат именно перемены, ожидание чего-то незнакомого, превосходящего наш опыт и совершенно недоступного пониманию и предсказанию конечного результата. Перемены. Неопределенность.

В них лежит корень самого примитивного страха — страха смерти, этого кардинального изменения, никем из нас не испытанного, которого мы стараемся избежать при помощи замысловатых сценариев и банальностей, хотя все они могут как помочь, так и навредить. Эти меры, как мне кажется, являются продолжением рутины нашей жизни. Мы прокладываем колею единообразием своих дней и жалуемся и сетуем против этого однообразия, хотя фактически находим в нем успокоение. Просыпаясь, мы строим наши дни согласно привычкам, следуем нами же выработанным нормам и лишь иногда чуть-чуть отклоняемся от ежедневных правил. Изменение — это маленькая смерть, неиспользованная частица сава-игры. Оно может быть волнующим и пугающим переживанием только в том случае, когда у нас имеется средство противостоять ему, когда есть возможные пути отступления, какими бы трудными они ни были.

Армия орков не пугает Бренора. Обальд Многострельный тоже не внушает ему страх. Но то, что может последовать за его действиями, особенно если Обальд, остановится и построит королевство, а если еще и другие государства Серебряных Земель примут это новшество, — вот что внушает Бренору Боевому Топору ужас, леденящий сердце и потрясающий устои веры. Обальд угрожает не только народу Бренора, его королевству и жизни. Замыслы орков разрушают основу порядка, связывающего народ Бренора, лишают значения Мифрил Халл и уничтожают само представление об орках и их месте в установившейся концепции дворфов. Не могу утверждать со всей уверенностью, но подозреваю, что Бренор надеется на новые атаки орков, на то, что они в конце концов будут вести себя так, как можно ожидать от орков и всех остальных представителей гоблинского племени. Любой другой вариант был бы слишком неожиданным и неприемлемым для Бренора и его воззрений на мир, чтобы рассматривать возможность — даже вероятность — благополучного исхода для всех вовлеченных в эти события.

Я вижу перед собой предстоящую битву за сердце Бренора и за сердца всех дворфов Серебряных Земель.

Намного легче поднять оружие и нанести смертельный удар по знакомому врагу, орку.

В каждом обществе, с которым я был знаком, во всех племенах, с которыми странствовал, я убеждался, что в каждом подобном случае диссонанса, когда события выходят из-под контроля, разочарованные современники часто ищут маяк, постоянную точку — божество, личность, место или магический предмет, которые, как они верят, могут все в мире изменить к лучшему. В Мифрил Халле было немало разговоров о том, что все исправит король Бренор и тогда жизнь станет такой, какой была до нашествия орков. Бренор давно заслужил их уважение, он несет на своих плечах мантию героя с достоинством и отвагой, как ни один другой дворф за всю историю этого клана. Для большинства дворфов именно король Бренор стал своего рода маяком и средоточием надежды.

Но все это лишь усиливает ответственность Бренора, поскольку перепуганные люди, основывая свою веру на определенной личности, намного больше склонны к проявлениям нерешительности и некомпетентности. Все это усиливает давление на Бренора. Он-то знает, что ожидания людей могут быть обмануты и он не в силах оправдать их надежды. Он не может убедить леди Аластриэль из Серебристой Луны и других вождей, даже короля Эмеруса клана Боевого Венца из Цитадели Фелбарр, выступить против Обальда общими силами. А воевать силами одного Мифрил Халла значило бы обречь клан Боевого Топора на полное истребление. Бренор понимает, что обязан носить мантию не только героя, но и спасителя, а это для него тяжелая ноша.

И потому Бренор, тоже испытывающий беспокойство и тревогу, нашел точку, на которой сосредоточились все его надежды. Самой частой фразой, что я слышал от него в эту зиму, было: «Гонтлгрим, эльф!»

Гонтлгрим. Это легенда клана Боевого Топора и всех дворфов рода Делзун. Этим словом обозначается их общее наследие — огромный, богатый и сильный город, олицетворяющий собой расцвет цивилизации дворфов для всех потомков племени Делзун. Возможно, это история, переплетенная с мифом, непреднамеренное преувеличение того, что было когда-то. Как герои древности с каждым последующим поколением обретают все более гигантские пропорции, так и разрастается значение этой точки приложения надежд и источника гордости.

«Гонтлгрим, эльф!» — с упрямой решительностью повторяет Бренор.

Он уверен, что найдет там ответы на все свои вопросы. В Гонтлгриме Бренор отыщет способ разгадать замыслы короля Обальда. В Гонтлгриме он узнает, как загнать орков обратно в их логово и, что еще важнее, как снова вернуть народам Серебряных Земель то положение, к которому привык старый непреклонный дворф.

Он верит, что мы отыщем волшебное королевство в путешествии к Побережью Мечей. Он не может не верить, что этот ничем не примечательный провал в давно заброшенный тоннель и есть начало пути, на котором могут быть найдены ответы.

В противном случае ему самому придется отвечать перед встревоженным племенем. А Бренор знает, что сейчас их вера необоснованна и у него нет ключа к загадке по имени Обальд.

И потому он твердит: «Гонтлгрим, эльф!» — с той же убежденностью, с какой благочестивый верующий повторяет имя своего бога-спасителя.

Мы пойдем к этому провалу, к этой дыре в пустынных землях западного края. Мы отыщем Гонтлгрим, что бы это ни означало. Возможно, инстинкт Бренора его не обманул. Возможно ведь, что сам Морадин шепнул ему об этом в те дни, когда Бренор был близок к смерти? А возможно, мы найдем нечто совершенно другое, что приведет нас к необходимым для Мифрил Халла ответам.

Одержимый и отчаянный, как и весь его народ, Бренор еще не понимает, что название, означающее для него спасение, не передает смысла поисков. Смысл заключен в поисках решений и истины, а не места, которое он считает своей целью.

Гонтлгрим, эльф!

Пусть будет так.

Дзирт До'Урден

Глава 8 Первые шаги к дому

Сверкающие серебром ворота Серебристой Луны с перекладинами в виде виноградных лоз были заперты, ясно показывая, что в Серебряных Землях неспокойно. Стражники с суровыми лицами дежурили на всех башнях городской стены, а также в нескольких каменных домиках, служивших пропускными пунктами для всех путников.

Кэтти-бри, чья хромота за время путешествия заметно усилилась, и Вульфгар заметили обращенные в их сторону настороженные взгляды, но женщина только улыбнулась. Ее могучий спутник, широкоплечий, почти семи футов ростом, и в более спокойные времена мог внушить трепет любым часовым. Когда они подошли ближе, часовые, как и следовало ожидать, успокоились и даже приветственно замахали руками. Они быстро узнали знаменитую волчью накидку варвара и женщину, часто исполнявшую обязанности связного между Мифрил Халлом и Серебристой Луной.

Вновь прибывших путников никто не стал останавливать, и ворота отворились без всякой просьбы с их стороны. Несколько часовых у ворот и наверху стены даже захлопали в ладоши, приветствуя Вульфгара и Кэтти-бри, и в их честь раздались крики «Ура!».

— С официальным посланием или ради собственного удовольствия? — спросил командир стражи у путников по ту сторону ворот. На Кэтти-бри он взглянул с особым вниманием. — Госпожа, ты ранена?

Кэтти-бри ответила успокаивающим взглядом, словно речь шла о пустяке, но командир не унимался:

— Я сейчас же приготовлю для вас коляску.

— Я пришла из Мифрил Халла через снег и грязь, — ответила она. — Так что не лишайте меня радости прогуляться по извилистым дорогам Серебристой Луны.

— Но…

— Я пойду пешком, — прервала его Кэтти-бри. — Не стоит спорить.

Стражник отвесил поклон:

— Леди Аластриэль будет рада вашему визиту.

— И мы с радостью встретимся с ней, — сказал Вульфгар.

— Вы принесли официальное послание короля Бренора? — снова спросил командир.

— Наше дело носит более личный характер, но оно тоже срочное, — объяснил варвар. — Вы доложите о нашем приходе?

— Курьер уже на пути к дворцу. Вульфгар с благодарностью кивнул.

— Мы пройдемся по Серебристой Луне, и путь к дворцу не прямой, так что попадем к леди Аластриэль, когда солнце достигнет зенита, — пояснил Вульфгар. — Я рад, что мы оказались здесь. Серебристая Луна в самом деле радует своим видом, и это очень гостеприимный город для уставших с дороги путников. Но наше Дело может потребовать вашей помощи, так же как и помощи ваших людей, командир…

— Кеньон, — подсказала Кэтти-бри, поскольку не раз встречалась с этим офицером, хотя и на короткое время.

— Я польщен, что ты меня помнишь, леди Кэтти-бри, — сказал он и опять поклонился.

— Мы разыскиваем беженцев, пришедших из Мифрил Халла. Они могли пройти через ваш прекраснейший из городов, — сказал Вульфгар.

— Многие приходили сюда, — признал Кеньон. — И многие потом отправились дальше. Но конечно, мы в вашем распоряжении, сын Бренора, по первому же слову леди Аластриэль. Я предлагаю вам пройти к ней и получить такой приказ.

Вульфгар кивнул, и они с Кэтти-бри покинули сторожевой пост.

Женщина в потрепанной в пути одежде, с магическим луком, служившим ей в качестве трости, и гигант с огромным боевым молотом за спиной сильно выделялись в этом городе философов и поэтов, так что на вроде бы беспорядочно запутанных улицах тщательно украшенного города пара привлекала к себе множество любопытных взглядов. Как случалось с каждым гостем Серебристой Луны, независимо от того, сколько раз он посещал эти места, взгляды путников постоянно обращались наверх — к замысловатым лепным украшениям и панно, покрывавшим каждую стену зданий, и еще выше — к стройным башням, венчавшим каждое сооружение. Большая часть людских поселений казались воплощениями практичности и строились с учетом своей специфики и необходимой защиты от местных угроз. Торговые города отличались широкими улицами, прибрежные порты — укрепленными гаванями и волноломами, а пограничные селения — толстыми стенами. В Серебристой Луне интересы безопасности и коммерции безусловно учитывались, но не это было главным, и библиотеки здесь были просторнее, чем казармы, а улицы, в отличие от прямых линий, ведущих к центральной площади, или обычных рядов домов и лавок, прокладывались так, чтобы гости и жители могли лишний раз полюбоваться самыми прекрасными видами.

В этом городе трудно было спешить по делам, и лишь немногим удавалось быстро пройти по улицам, но еще меньше было тех, кто мог сконцентрировать волю и не поддаться очарованию красоты.

Вопреки обещанию Вульфгара, солнце давно миновало зенит, когда он и Кэтти-бри увидели перед собой удивительный дворец леди Аластриэль, но такое опоздание было в порядке вещей, и опытный стражник сразу предупредил повелительницу Серебристой Луны о предполагаемой задержке.

— Лучшие люди клана Боевого Топора, — обратилась к ним высокая женщина, выходя из-за портьеры, отделявшей частные покои от зала аудиенций и парадных помещений.

В ее насмешливом приветствии не было ничего оскорбительного, хотя стоящие перед леди Аластриэль приемные сын и дочь короля Бренора были, безусловно, единственными представителями человеческой расы в клане Боевого Топора. Вульфгар весело усмехнулся, но Кэтти-бри не нашла в этих словах ничего смешного.

Она пристально рассматривала великую леди Аластриэль, одну из Семи Сестер и правительницу великолепной Серебристой Луны. Только заметив уголком глаза, как склонился Вульфгар, она вспомнила, что необходимо поклониться, но и тогда не опустила головы и не изменила направления взгляда.

Потому что, несмотря на всю свою отвагу, Кэтти-бри боялась. Аластриэль была шести футов ростом и бесспорно красива по человеческим стандартам, по эльфийским стандартам — по любым стандартам. В душе Кэтти-бри знала, что даже существа высшего плана взглянули бы на нее с удовольствием, поскольку леди Аластриэль распространяла вокруг себя сияние и обладала привлекательностью, недоступной простым смертным. Ее блестящие серебристые волосы густыми волнами падали на плечи, а взгляд мог по ее воле растопить сердце любого человека или лишить его разума. На леди Аластриэль было простое зеленое с золотой строчкой платье, украшенное лишь несколькими изумрудами. Многие короли и королевы предпочитали более пышные и замысловатые наряды, но Аластриэль не нуждалась ни в каких украшениях. Одним своим видом она покоряла любые собрания, стоило лишь войти в помещение.

В прежних коротких встречах Кэтти-бри не видела от леди Аластриэль ничего, кроме дружеской доброты и ласки, но с тех пор прошло уже немало времени, и в присутствии великой правительницы Кэтти-бри почувствовала себя меньше ростом. Из-за слухов о любовной связи между Аластриэль и Дзиртом она когда-то испытывала ревность к могущественной женщине, но так и не захотела узнать, были ли эти сведения правдивыми или нет.

Наконец Кэтти-бри искренне улыбнулась, посмеялась в душе над своими страхами и прогнала все мрачные мысли. Она больше не ревновала Дзирта и, вспоминая о своих отношениях с темным эльфом, не могла чувствовать себя униженной ни перед кем.

Что такого, если даже боги склоняются перед леди Аластриэль? Дзирт все равно выбрал Кэтти-бри.

К ее удивлению, Аластриэль прошла прямо к ней, обняла и поцеловала в щеку.

— Слишком много времени прошло с нашей последней встречи, — сказала Аластриэль. Отстранив Кэтти-бри на расстояние вытянутой руки, она осторожно убрала с ее лица прядь золотисто-каштановых волос. — Я никогда не понимала, как ты можешь сохранять свою красоту, словно грязь и пыль путешествия тебя не касаются.

Кэтти-бри не нашлась что ответить.

— Ты можешь сражаться с сотней орков, истребить их всех, обагрить кровью свой меч, кулаки и сапоги, но даже пятна крови не уменьшают твоего сияния.

Кэтти-бри немного смущенно рассмеялась.

— Госпожа, ты слишком добра ко мне, — сказала она. — И боюсь, за этим кроется какая-то причина.

— Ты рассуждаешь как истинная дочь Бренора. Ты выросла среди дворфов, а они едва ли могут оценить твою красоту и очарование. Ты даже представить себе не можешь, насколько превосходишь представительниц своей расы.

Лицо Кэтти-бри вспыхнуло от смущения, и она так и не поняла, к чему завела этот разговор правительница Серебристой Луны.

— И это тоже часть твоего очарования, — продолжала Аластриэль. — Твоя скромность искренняя, а не притворная.

Кэтти-бри не стало от этого легче, тем более что стоящий рядом Вульфгар рассмеялся. Она искоса метнула на него сердитый взгляд, призывая помолчать.

— Ветер принес вести, что ты взяла в мужья Дзирта До'Урдена, — сказала Аластриэль.

Кэтти-бри все еще смотрела на Вульфгара, и при словах Аластриэль варвар едва заметно нахмурился, а может быть, ей это только показалось.

— Вы поженились? — спросила Аластриэль.

— Да, — ответила Кэтти-бри. — Но мы не стали проводить официальную церемонию. Подождем, пока рассеется тьма, принесенная Обальдом.

Лицо леди Аластриэль стало очень серьезным.

— Боюсь, это займет немало времени.

— Король Бренор убежден в обратном.

— Конечно. — Леди Аластриэль позволила себе обнадеживающую улыбку и слегка пожала плечами. — Я надеюсь, вы вскоре отпразднуете свой союз в Мифрил Халле, а я приглашаю тебя и Дзирта До'Урдена сюда, в Серебристую Луну, в качестве почетных гостей. Я с радостью открою для вас дворец, и многие мои подданные охотно поздравят дочь доброго короля Бренора и этого самого странного из всех темных эльфов.

— Но многие при твоем дворе предпочли бы, чтобы Дзирт оставался в Мифрил Халле, — сказала Кэтти-бри с неожиданной для себя резкостью.

Леди Аластриэль кивнула и рассмеялась, поскольку отрицать бесспорную истинность слов Кэтти-бри было бы напрасно.

— А Фрету он нравится, — сказала она о своем доверенном советнике, самом необычном и уникально миниатюрном дворфе. — Фрет любит вас обоих, так же как и я. А если я буду беспокоиться о том, чтобы не раздражать и не тревожить своих придворных лордов и леди, придется все время тратить на извинения и объяснения.

— Если сомневаетесь, доверьтесь Фрету, — подмигнув, посоветовала Кэтти-бри, и леди Аластриэль, весело рассмеявшись, снова заключила ее в объятия.

При этом она прошептала на ухо Кэтти-бри:

— Прошу тебя, приходи сюда почаще, вместе со своим упрямым темным эльфом или без него.

Затем она подошла к Вульфгару и тоже сердечно обняла его. Отодвинувшись немного, окинула варвара любопытным взглядом.

— Сын Беарнегара, — со спокойным уважением в голосе произнесла Аластриэль.

У Кэтти-бри от изумления открылся рот. Вульфгар лишь недавно стал регулярно именовать себя так, и леди Аластриэль каким-то образом об этом узнала.

— Я вижу спокойствие в твоих синих глазах, — заметила Аластриэль. — В тебе никогда не было такого мира, как сейчас, — даже много лет назад, во время нашей первой встречи.

— Я был тогда слишком молод и слишком увлечен,— ответил Вульфгар.

— А разве сейчас иначе? Вульфгар пожал плечами.

— Вернее, слишком озабочен, — поправился он.

— Теперь ты глубже прячешь свою силу, потому что больше в ней уверен и хорошо знаешь, как ею пользоваться.

Кивок Вульфгара, казалось, удовлетворил Аластриэль, но Кэтти-бри продолжала переводить взгляд с варвара на могущественную женщину. Ей казалось, они словно использовали в разговоре какой-то секретный код и озвучивали лишь половинки фраз, а все остальное было известно только им двоим.

— Ты обрел мир, — сказала Аластриэль.

— Еще нет, — возразил Вульфгар. — Моя до… девочка Кэлси потеряна.

— Неужели она убита?

Вульфгар поспешно качнул головой, чтобы успокоить добрую эльфийку:

— Делли Керти погибла из-за нашествия Обальда, а Кэлси жива. Ее вместе с группой беженцев отправили из завоеванного северного края через Сарбрин.

— Сюда, в Серебристую Луну?

— Вот это я и хотел выяснить, — сказал Вульфгар. Аластриэль отступила на шаг назад и окинула обоих гостей покровительственным взглядом.

— Мы могли бы обойти все гостиницы, — заговорила Кэтти-бри, — но Серебристая Луна не маленький город, так же как и Сандабар, и вокруг еще множество селений.

— Вы останетесь здесь моими гостями, — решительно сказала Аластриэль. — Я опрошу каждого солдата из городского гарнизона и поговорю с гильдией торговцев. Обещаю, вы получите ответ в самое короткое время.

— Ты слишком добра, — с глубоким поклоном откликнулся Вульфгар.

— А как бы поступили король Бренор, Кэтти-бри и Вульфгар, случись мне прийти в Мифрил Халл с подобной просьбой?

Это справедливое замечание пресекло все дальнейшие возражения двух благодарных путников.

— Я думаю, мы могли бы поселиться в одной из гостиниц и поспрашивать о беженцах, — сказала Кэтти-бри.

— И привлечь внимание к вашим поискам? — возразила Аластриэль. — Этот человек, что забрал с собой Кэлси, захочет ли он вам ее вернуть?

Вульфгар отрицательно покачал головой, но ответила Кэтти-бри:

— Мы не знаем точно, но, возможно, и не захочет.

— Тогда вам лучше оставаться здесь в качестве моих гостей. Я знаю многих содержателей гостиниц. Прислушиваться к заботам простых людей очень важно для любого правителя. Ответы на ваши вопросы получить не трудно, по крайней мере в Серебристой Луне. — Леда Аластриэль махнула рукой своим придворным. — Проводите их и устройте со всеми удобствами. И я знаю, что Фрет хотел бы повидаться с Кэтти-бри.

— Он вряд ли одобрит всю грязь, которая на мне накопилась, — сухо ответила Кэтти-бри.

— Только потому, что он заботится о тебе.

— Или потому, что презирает грязь?

— И поэтому тоже, — согласилась Аластриэль.

Кэтти-бри взглянула на Вульфгара и беспомощно пожала плечами. Его молчаливое согласие на это предложение приятно удивило ее. Возможно, Вульфгар понимал, что такую работу лучше предоставить Аластриэль, а они действительно могут отдохнуть и насладиться передышкой в роскошном дворце повелительницы Серебристой Луны.

— И могу поклясться, что она прибыла без соответствующего гардероба! — послышался явно раздраженный, но вместе с тем удивительно мелодичный и певучий, как у эльфов, голос, в котором все же слышалось раскатистое рычание дворфа — самого удивительного из всех дворфов.

Вульфгар и Кэтти-бри одновременно обернулись к входящему в зал приятелю, одетому в прекрасный белый костюм с ярко-зеленой отделкой. При взгляде на Кэтти-бри он неодобрительно вздохнул и погрозил ей скрюченным, но тщательно ухоженным пальцем. Затем он остановился, еще раз вздохнул и, подперев подбородок рукой, провел вдоль линии аккуратно подстриженной серебристой бородки. Он явно призадумался над перспективой преображения Кэтти-бри.

— Рада тебя видеть, Фрет, — приветствовала Аластриэль своего советника. — Похоже, тебе выпала нелегкая работа. Прошу тебя, не задень деликатные чувства нашей гостьи.

— Ты преувеличиваешь мою репутацию, госпожа. Кэтти-бри нахмурилась, но сдержать улыбку не смогла.

— Фрет, как мне кажется, надушил бы и тигра и еще подвесил бы ему колокольчики, — сказала Аластриэль, и ее придворные дружно рассмеялись шутке в адрес дворфа.

— И покрыл бы ему когти разноцветным лаком, — гордо ответил Фрет. Он подошел к Кэтти-бри, расстроенно поцокал языком и, взяв за локоть, повел к выходу. — Если уж мы поклоняемся красоте, мой священный долг проявить ее. Я так и сделаю. А теперь пойдем, дитя. После долгого и трудного путешествия тебе предстоит вытерпеть длительное купание.

Кэтти-бри с улыбкой оглянулась на Вульфгара. После долгого и трудного путешествия она не возражала как следует «потерпеть».

Ответная улыбка Вульфгара была не менее искренней. Он повернулся к Аластриэль, отдал честь и поблагодарил ее.

— Что мы можем сделать для Вульфгара, пока мои разведчики ищут Кэлси? — спросила его Аластриэль.

— Я бы предпочел тихую комнату с видом на ваш чудесный город, — негромко ответил он и добавил: — На запад, если это возможно.

Ранним вечером того же дня Кэтти-бри разыскала Вульфгара на балконе высокой главной башни — одной из дюжины, украшавших дворец.

— У дворфа определенно имеется талант, — заметил Вульфгар.

От свежевымытых волос Кэтти-бри пахло весенними лилиями. Она почти всегда носила их свободно распущенными по плечам, но сейчас с одной стороны волосы были подобраны, а с другой — вились густой волной. Кэтти-бри надела открытое голубое платье, оттеняющее сияние глаз, глубокий вырез открывал нежную кожу плеч, а бело-золотой, свободно повязанный пояс подчеркивал округлые линии тела. Платье немного не доходило до пола, и Вульфгар не смог сдержать удивленную улыбку, заметив, что на ногах Кэтти-бри не обычные мокасины из оленьей шкуры, а пара изящных босоножек из кружева и тесьмы.

— Я оказалась перед выбором: позволить ему проделать все это со мной или щелкнуть по носу, — произнесла Кэтти-бри, выдав свое смущение слегка заметным дворфским акцентом.

— И тебе это совсем не нравится? Кэтти-бри сердито нахмурилась.

— Ты бы не хотела показаться в таком виде Дзирту? — не унимался варвар. — И выражение его лица не доставило бы тебе никакого удовольствия?

— Мне доставляет удовольствие сражение с орками.

— Прекрати.

Кэтти-бри вздрогнула, словно получила пощечину.

— Прекрати, — повторил Вульфгар. — В Серебристой Луне тебе не нужны ни сапоги, ни оружие, ни привитая дворфами практичность, ни этот давно забытый акцент. Ты хоть посмотрела в зеркало после того, как Фрет над тобой поколдовал?

Кэтти-бри фыркнула и хотела отвернуться, но насмешливый взгляд Вульфгара ее удержал.

— А надо было, — сказал он.

— Ты говоришь глупости, — отрезала Кэтти-бри уже без всякого акцента.

— Ничего подобного. Разве глупо наслаждаться видом Серебристой Луны?

Он слегка повернулся и показал рукой на сгущающийся полумрак с западной стороны и потемневшие здания прекрасного города с горящими свечами в окнах. Мягкие огни безобидного магического пламени подсвечивали некоторые башни, обрисовывая их стройные силуэты.

— Неужели ты не позволила себе удивляться, пока мы шли по улицам к дворцу? — спросил Вульфгар. — Неужели не ощутила окружающую нас красоту? Так почему же ты не относишься так же к своей внешности? Почему так упрямо прячешь ее под слоем пыли и поношенной одежды?

Кэтти-бри покачала головой. Ее губы несколько раз шевельнулись, словно она хотела что-то сказать, но не находила слов.

— Дзирту понравился бы твой нынешний облик, — продолжал Вульфгар. — Мне, твоему другу, очень приятно на тебя смотреть. Хватит прятаться за грубым акцентом и потрепанными платьями. Хватит бояться самой себя, хватит скрывать свою истинную сущность. Ты не боишься показаться после трудного дня вспотевшей и грязной. Ты не тратишь время на прихорашивание и наряды, и все это говорит в твою пользу. Но в такие моменты, как этот, когда предоставляется возможность, не стоит ее отбрасывать.

— Я чувствую себя… бесполезной.

— Тебе надо чувствовать себя хорошенькой и радоваться этому. Если тебе действительно все равно, что скажут другие, зачем отказывать себе в приятных мыслях?

Кэтти-бри сначала взглянула на него с любопытством, потом на ее лице зажглась улыбка.

— Кто ты такой и что сделал с Вульфгаром?

— Могу тебя заверить, странник давно мертв. Я сбросил его вместе с узами Эррту.

— Я никогда не видела тебя таким.

— Я никогда и не чувствовал себя так. Я доволен, и мой путь мне известен. Теперь я в ответе только перед самим собой и больше ни перед кем, и я никогда не ощущал такой свободы.

— И ты хочешь разделить ее со мной?

— Со всеми, — со смехом ответил Вульфгар.

— Я и правда посмотрелась в зеркало… Или в два, — призналась Кэтти-бри, и Вульфгар засмеялся еще громче.

— И тебе понравилось то, что ты увидела?

— Да, — созналась она.

— И ты бы хотела, чтобы Дзирт был рядом?

— Хватит, — взмолилась она, что тоже означало «да». Вульфгар взял ее за руку и увлек к перилам балкона.

— Так много поколений эльфов и людей строили этот город. Здесь могут найти убежище такие, как Фрет и ему подобные, и все мы можем прийти сюда и просто стоять и смотреть, просто наслаждаться. И это, как мне кажется, самые важные моменты. Откровенно заглянуть в себя без страха и сожалений. Я мог бы сражаться с орками или драконами. Я мог бы добывать руду мифрила в глубоких шахтах. Или вести охоту в Долине Ледяного Ветра. Но есть такие места, как это, и их, к сожалению, так мало, где можно просто смотреть и радоваться, и это важнее всего остального.

Кэтти-бри обвила Вульфгара рукой за талию, положила голову на его сильное плечо, и двое друзей стояли рядом, любовались городом и радовались жизни.

Вульфгар в полном умиротворении положил руку на плечи Кэтти-бри, и оба в глубине души поняли, что настал момент, который следует хранить в самой глубине памяти до конца дней. В этом мгновении воплотилось все, что они испытали, начиная с того судьбоносного дня, когда молодой воин Вульфгар в своем безрассудстве хлопнул по голове старого крепкого дворфа по имени Бренор.

Так они стояли некоторое время, но вышедшая на балкон леди Аластриэль нарушила очарование момента. Они обернулись на звук ее голоса и увидели рядом с женщиной человека средних лет в переднике содержателя гостиницы.

Аластриэль помедлила, окинув внимательным взглядом фигуру Кэтти-бри.

— Мне не зря говорили, что Фрет настоящий волшебник,- сказала Кэтти-бри, поглядывая на Вульфгара.

Аластриэль покачала головой:

— Фрет отыскивает красоту, но он ее не создает.

— Он ищет ее так же успешно, как Дзирт ищет орков, чтобы их уничтожить, а Бренор ищет под землей полезную руду, — добавил Вульфгар.

— Он говорил, что может приступить к поискам и в Вульфгаре тоже.

Кэтти-бри рассмеялась, и даже Вульфгар усмехнулся, но покачал головой:

— У меня нет на это времени.

— Он будет очень разочарован, — вздохнула Аластриэль.

— Возможно, как-нибудь в другой раз, - ответил Вульфгар, вызвав тень сомнения на лице Кэтти-бри.

Она долго смотрела на него, не упуская ни выражения лица, ни жестов, ни модуляций голоса. Его обещание Фрету могло быть искренним или ложным, но все это мало что значило, поскольку Вульфгар решил больше никогда не приходить в Серебристую Луну. Это Кэтти-бри поняла совершенно ясно еще до их ухода из Мифрил Халла.

Последний момент, разделенный с Вульфгаром, окрасился страхом. Надвигалась буря, и Вульфгар знал о ней, но, хоть он и не поделился своими опасениями, признаки надвигающихся бедствий были безошибочными.

— Это мастер Тапвелл из «Ревущего дракона», прекрасного заведения на краю нижней части города,— представила своего спутника Аластриэль.

Низкорослый человечек с кругленьким брюшком довольно робко качнулся вперед.

— Общедоступный отдых для всех гостей Серебристой Луны, — произнес он.

— Рады познакомиться, — ответила Кэтти-бри, а Вульфгар ограничился приветливым кивком.

— Весьма польщен, принц и принцесса Мифрил Халла, — приветствовал их Тапвелл, неловко кланяясь.

— «Ревущий дракон» приютил многих беженцев, переправившихся через Сарбрин из Мифрил Халла, — пояснила Аластриэль. — Мастер Тапвелл уверен, что одна пара могла бы вас заинтересовать.

Вульфгар от нетерпения так сильно наклонился вперед, что Кэтти-бри схватила его за локоть, чтобы не дать упасть.

— Ваша девочка, Кэлси, — заговорил мастер Тапвелл, нервно вытирая руки своим фартуком, — такая худенькая, со светлыми волосами вот до сих пор? — Он показал рукой длину чуть пониже плеча, примерно так, как висели распущенные волосы Кэлси.

— Продолжай, — кивнув, попросил Вульфгар.

— Она появилась с последней группой и со своей матерью.

— С матерью?

Вульфгар взглядом попросил у Аластриэль объяснений, но она лишь кивнула на Тапвелла.

— Ну, она так говорила, что это ее мама, — пояснил хозяин гостиницы.

— А как ее звали?

Тапвелл поежился, словно не в силах сформулировать ответ:

— Я хорошо помню, как она называла девочку Кэлси. И ее имя было немного похоже, начиналось с той же буквы, если вы меня понимаете…

— Вспомни, пожалуйста, — настаивал Вульфгар.

— Котти? — предположила Кэтти-бри.

— Точно, Котти, — обрадовался Тапвелл.

— Котти Куперсон, — сказала Кэтти-бри Вульфгару, — Она была в той группе, в нижних залах, где Делли проводила много времени. Обальд лишил ее семьи.

— И Делли дала ей новую, — добавил Вульфгар, но в его голосе не было горечи.

— Вы понимаете, о ком идет речь? — спросила Аластриэль.

— Более или менее, — кивнула Кэтти-бри.

— Эта группа последней переправилась через Сарбрин, а потом паром уже не ходил. Но позже в Серебристой Луне появилось еще немало беженцев, — сказала Аластриэль. — Это стало мне известно непосредственно от стражников, сопровождавших беженцев от самой реки. И они, стражники, остались здесь вместе с некоторыми беженцами.

— А вы не нашли их, чтобы расспросить о Кэлси и Котти? — поинтересовалась Кэтти-бри. — Или они тоже остались здесь?

— Расспросы еще продолжаются, — ответила Аластриэль. — Но я совершенно уверена, они только подтвердят то, что нам уже известно. Что касается Кэлси и Котти, то они отправились дальше.

Вульфгар уныло опустил плечи.

— В Несм, — продолжила Аластриэль. — Вскоре после того, как прибыли беженцы, из Несма поступило приглашение. Они восстанавливают город и предлагают Дома каждому, кто согласится к ним присоединиться. Этот район снова стал безопасным, на страже стоит Серебряная Гвардия и всадники Несма. Они следят, чтобы тролли оставались в своих болотах. В следующем сезоне город снова будет процветать, он хорошо снабжается и хорошо охраняется.

— Вы уверены, что Котти и Кэлси там? — спросил Вульфгар.

— Я уверена, что буквально через несколько дней после прибытия они вышли из Серебристой Луны с караваном, направлявшимся в Несм. Караван благополучно добрался до места назначения, но проделали ли Котти и Кэлси с ними весь маршрут, я не могу сказать. По пути они останавливались в нескольких селениях, стоящих вдоль тракта. Женщина может быть в любом из них.

Вульфгар кивнул и посмотрел на Кэтти-бри. Теперь направление их поисков прояснилось.

— Я могла бы переправить вас в Несм на летающей колеснице, — предложила Аластриэль. — Но у меня есть другой вариант. Завтра в полдень в Несм отправляется еще один караван точно по такому же маршруту, и в нем недостает стражников. Проводник был бы рад разделить дорогу с Вульфгаром и Кэтти-бри, а Несм всего в десяти днях пути от Серебристой Луны.

— И Котти некуда было уйти дальше Несма, — добавил Вульфгар. — Что ж, так и поступим.

— Очень хорошо, — кивнула Аластриэль. — Я извещу начальника каравана.

Леди Аластриэль и мастер Тапвелл вышли из комнаты.

— Наша дорога ясна, — с явным удовлетворением заметил Вульфгар.

Но Кэтти-бри покачала головой.

— Южные дороги безопасны, и до Несма не так уж далеко, — добавил Вульфгар, видя ее сомнения.

— Боюсь, это не слишком хорошие новости.

— В чем дело?

— В Котти, — ответила Кэтти-бри. — Я встречалась с ней несколько раз, пока моя рана не позволяла покидать нижние уровни. Она полностью сломлена, и душой, и разумом.

— Ты боишься, что она причинит вред Кэлси? — воскликнул Вульфгар, тревожно вскинув голову.

— Ничуть, — ответила Кэтти-бри. — Но я боюсь, что она слишком крепко привязалась к девочке и вряд ли обрадуется твоим притязаниям.

- Кэлси не ее ребенок.

- Но для некоторых людей истина - это лишь мелкая неприятность, - сказала Кэтти-бри.

Я заберу ребенка, - заявил Вульфгар не допускающим возражений тоном.

Кэтти-бри поразило не столько уверенное заявление Вульфгара, сколько то, что он называл Кэлси просто «ребенок», а не «мой ребенок». Несколько мгновений она всматривалась в лицо своего друга, ища скрытый смысл.

Но его не было.

Глава 9 У цели

— Не нравится мне это место. По прихоти ветра, дующего по тоннелю между двумя высокими снежными дюнами, негромкий голос Реджиса усилился и разнесся по всему пространству вокруг его четверых компаньонов-дворфов. Слова смешались с завыванием холодного бриза, превратившись в мелодию страха и причитания, так подходившую этому месту, названному Лютым Ущельем.

Бренор, слишком беспокойный, чтобы уступить кому-то место лидера, обернулся и, казалось, вот-вот отругает хафлинга. Но ничего не сказал. Просто молча покачал головой. Как можно было возражать против очевидного факта?

В этой местности явно ощущалось присутствие потусторонних сил. Прошлой весной они уже проходили здесь с запада на восток, направляясь к Мифрил Халлу. И сейчас в Лютом Ущелье сохранилась та же внушающая страх атмосфера, хотя местность сильно изменилась в соответствии с временем года. В тот раз они шли по ровной и твердой тропе, широкой и хорошо различимой между двумя далекими горными хребтами. Вероятно, ветры с обеих сторон, встречаясь между гор, постоянно выравнивали почву. Сейчас эти же ветры занесли все глубоким снегом, выстроив ряды сугробов, напоминавшие цепочки дюн в пустыне Калим. По форме они напоминали еще и ярко-белые створки гигантских моллюсков, поставленные перпендикулярно линии восток—запад, разграничивающей горные склоны. Оттепели конца зимы покрыли верхушки сугробов коркой наста, но недостаточно крепкой, чтобы выдерживать вес дворфов. И потому путникам приходилось петлять между впадинами в глубоком снегу, отыскивая проходы между дюнами.

Дзирт был для них проводником. Легконогий эльф то и дело срубал своим мечом ледяные кромки, а затем преодолевал препятствия, как лосось преодолевает пороги не слишком быстрой реки. Вверх по одной стороне, вниз по другой, а на вершине он часто останавливался, чтобы определить направление.

Дорога до восточного входа в Лютое Ущелье заняла у шести путников — Бренора, Реджиса, Дзирта, Тибблдорфа Пуэнта, Кордио и Торгара Молотобойца — четыре дня. Несмотря на снег, они продвигались с неплохой скоростью, и это притом, что им пришлось обогнуть несколько сторожевых постов короля Обальда и уступить дорогу паре оркских караванов. Даже в ущелье со снежными дюнами они двигались достаточно быстро, поскольку Дзирт шел впереди и показывал Пуэнту, где пробивать заносы.

По прошествии семи дней быстрый шаг почти сменился топтанием на одном месте. Они были уверены, что уже подошли к тому месту, где, как верил Бренор, находился вход в легендарный город дворфов Гонтлгрим.

В прошлый раз, путешествуя с запада на восток, они составили подробную карту и по приказу Бренора нанесли на нее все ориентиры и углы направлений по отношению к самым заметным вершинам, к северу и к югу. Но закрытое снежным покрывалом Лютое Ущелье выглядело теперь совершенно по-другому, и Дзирт уже не был так уверен в правильности выбранного пути. Весьма вероятно, что они могли пройти мимо того провала, куда угодила одна из повозок, и эта мысль тяжелым грузом давила на каждого из путешественников, особенно на Бренора.

Кроме того, было кое-что еще. От странного ощущения, охватившего буквально каждого, у них шевелились волосы. В заунывном вое ветра слышались жалобные стенания мертвецов. В этом никто не сомневался. Жрец Кордио беспрерывно читал заклинания, и его действия указывали на то, что в этом месте на самом деле присутствует что-то сверхъестественное, какие-то разрывы реальности или выход потусторонних сил. Во время путешествия к Мифрил Халлу жрецы Бренора, из опасений привлечь нежелательное внимание со стороны обитателей иных уровней, убедили Дзирта не прибегать к помощи Гвенвивар, и в этот раз Кордио снова поставил такое же условие. Главный жрец дворфов заверил своих спутников в межуровневой нестабильности этого района, не скрывая того, что и сам не совсем понимает его суть.

— Эльф, ты отыскал что-нибудь для нас?! — крикнул Дзирту Бренор.

Его грубый, полный раздражения голос эхом прокатился по заснеженному проходу.

Дзирт показался на вершине сугроба слева от группы, на западной стороне. Он пожал плечами, затем шагнул вперед и ловко заскользил по склону сверкающей белизной дюны. Он превосходно удерживал равновесие и, обогнув хафлинга и дворфов, оказался у подножия с другой стороны сугроба и остановился, резко наклонившись вперед.

— Я вижу только снег, — ответил дроу. — Снега полно, и заносы тянутся в западном направлении, насколько я могу видеть.

— Нам что, оставаться здесь и ждать, пока снег растает? — проворчал Бренор.

Он подбоченился и тяжелым сапогом пнул ближайший сугроб.

— Мы найдем его, — ответил Дзирт, но внезапный крик Тибблдорфа заглушил его слова:

— Бах!

Неистовый воин сложил руки перед собой и, хрустя тяжелыми башмаками по насту, ринулся вперед. Тогда как остальные путники кутались в несколько слоев шкур и тканей, Пуэнт красовался в традиционной боевой кольчуге, закрывающей тело от шеи до голеней. Кольчуга была собрана из находящих друг на друга металлических пластин, а в самых нужных местах — на кулаках, локтях, плечах и коленях — усеяна острыми шипами. Даже на его шлеме торчал длинный шип, пронзивший в недавних битвах не одного орка.

— Твоя магия может мне чем-нибудь помочь? — спросил Бренор у Кордио.

Жрец беспомощно пожал плечами.

— Края этой пелены лежат за пределами физического мира, мой король,— попытался объяснить Кордио. — Заклинания с моими вопросами не приносят ничего, кроме новых вопросов. Я знаю, что мы близки к цели, но больше из ощущения, что с каждым заклинанием становится все труднее.

— Бах!

Пуэнт снова взревел, опустил голову и ринулся в ближайший сугроб. Он тотчас исчез за белой стеной обвалившегося снега, но сумел пробить тоннель на противоположную сторону дюны.

— Значит, мы отыщем его, — сказал Торгар Молотобоец. — Если дыра была здесь, когда вы проходили по ущелью в прошлый раз, она и сейчас никуда не делась. А если мой король говорит, что это Гонтлгрим, ничто не Удержит меня от желания на него посмотреть.

— Да будет так! — согласился Кордио.

От внезапно обрушившегося на головы снега все вздрогнули, а в руках Дзирта мгновенно возникли мечи, словно он и не убирал их в ножны. Из пролома в дюне с криком выскочил запорошенный снегом Тибблдорф Пуэнт. Он даже не остановился, а легко проломил ледяную корку на следующем сугробе и опять пропал из виду.

— Ты остановишься, неугомонный? — окрикнул его Бренор, но Пуэнт уже не слышал.

— Я уверен, что мы где-то рядом с входом, — заверил Бренора Дзирт и убрал мечи. — Мы правильно выдержали дистанцию с севера и юга, за это я могу поручиться.

— Мы уже близко, — подвел итог Реджис, тревожно озираясь, словно ожидая, что вот-вот выскочит призрак и унесет его с собой.

В этом отношении хафлинг знал больше, чем кто-либо другой, поскольку именно он несколько месяцев тому назад рухнул вниз вместе с повозкой. Реджис мог поклясться, что в темноте успел рассмотреть призрак давно умершего дворфа.

— Значит, будем продолжать поиски, — сказал Бренор. — И если секрет скрывается под снегом, ждать осталось недолго, скоро придет весна.

— Бах!

Они услышали крик Пуэнта с восточной стороны дюны и отшатнулись, ожидая, что он сейчас врежется в них, да еще опустив голову в шлеме с шипом.

Поверхность сугроба дрогнула от удара изнутри, и неистовый рев повторился, но тон изменился с вызывающего на изумленный. Затем голос стал стремительно удаляться, словно дворф полетел вниз.

Бренор оглянулся на Дзирта.

— Гонтлгрим! — воскликнул дроу.

Торгар и Кордио склонились к основанию сугроба, из которого они слышали крик Пуэнта, и начали разгребать снег, словно собаки, раскапывающие кость. Небольшой подкоп ослабил пласт снега, и часть сугроба обвалилась прямо на них, значительно затруднив работу. И все же через несколько мгновений они докопались до края отверстия в земле, и остальная часть снега рухнула вниз, завалив проем.

— Пуэнт? — окликнул Торгар своего товарища, считая, что его завалило снегом.

Он наклонился над краем, предоставив жрецу держать его за ноги, и погрузилруку в снежную пробку. Препятствие не было слишком крепким и плотным, и, когда рука Торгара раздвинула снег, он просыпался дальше вниз, и дворф уставился в темную холодную шахту.

— Пуэнт?! — громче крикнул Торгар, понимая, что воин пролетел гораздо дальше.

— Вот оно! — завопил Бренор, протискиваясь между стоящими на коленях спутниками.

Он тоже присел и отгреб еще немного снега. Открылся замерзший след, оставленный упавшей повозкой несколько месяцев назад.

— Гонтлгрим!

— И Пуэнт упал вниз, — напомнил ему Дзирт.

Трое дворфов, обернувшись, увидели, что дроу и Реджис разматывают кусок веревки и Дзирт уже обвязал один конец вокруг пояса.

— Держите конец, мальчики! — распорядился Бренор, но Торгар и Кордио уже отбежали на несколько шагов и старались покрепче упереться в снег ногами.

Дзирт бросился на землю у края ямы и всмотрелся вниз, но издалека снова донесся крик, сопровождаемый пронзительным шипящим визгом. Такого никто из них еще никогда не слышал — это было нечто среднее между криком орла и шипением гигантской ящерицы.

Дзирт перевалился через край и, ухватившись руками за веревку, обернулся, а Бренор подбежал к своим Дворфам и помог ее натянуть.

— Скорее! — скомандовал Дзирт, и дворфы стали стравливать веревку.

Доверившись своим друзьям, дроу спустил ноги вниз и скрылся из виду.

— В пятнадцати футах есть выступ! — крикнул Реджис, подползая к яме.

Он двигался вперед, словно собирался нырнуть вниз, но на краю внезапно остановился и на несколько секунд замер, с ужасом вспомнив свое прежнее погружение в то место, которое Бренор называл Гонтлгримом.

— Я на выступе! — Крик Дзирта вывел хафлинга из транса. — Дальше буду спускаться сам, но держите веревку наготове.

Реджис заглянул вниз и в темноте различил лишь очертания фигуры дроу.

— Пузан, ты будешь нам обо всем докладывать! — крикнул ему Бренор, и Реджис нашел в себе силы, чтобы кивнуть.

Раздавшийся внизу грохот снова ошеломил его, а за ним последовали полный боли вопль и этот чужеродный визг. Шум не прекращался, металл скрежетал о камни, змеиное шипение сменялось криками орла, и не утихали вопли разъяренного дворфа.

Но вот раздался крик Пуэнта, исполненный ужаса, и он потряс всех, кто был наверху, до самой глубины души. Когда это было, чтобы Тибблдорф Пуэнт кричал от ужаса?

— Что ты там видишь? — нетерпеливо окликнул Реджиса Бренор.

Хафлинг заглянул вниз и прищурился. Сначала он различал только Дзирта, скользящего по стене далеко внизу, под выступом. Затем глаза немного привыкли к темноте, и Реджис понял, что это вовсе и не выступ, а конус сталагмита, выросшего в пещере вплотную к стене. Он снова поискал взглядом Дзирта, но тот уже пропал из виду, а дворфы сзади резко качнулись назад, поскольку веревка больше не натягивалась.

— Держите конец! — приказал Бренор Торгару и Кордио, а сам бросился к дыре, выкрикивая на бегу: — Что там происходит, Пузан?

Реджис отполз назад и оглянулся, качая головой. Но Бренор уже не ждал объяснений. Король дворфов бросился на землю, схватил веревку и, не колеблясь ни секунды, перевалился через край и исчез в темноте. Торгар и Кордио заворчали, с трудом удерживая конец веревки, но только крепче уперлись ногами в снег.

Реджис с трудом сглотнул. Снизу опять доносились удары и крики. Образ призрака-дворфа стоял у него перед глазами и призывал убежать как можно дальше. Но Дзирт был внизу, Бренор был внизу, и Пуэнт тоже был внизу.

Хафлинг снова попытался проглотить комок в горле и придвинулся к яме. Через мгновение он вцепился в веревку и, бросив последний взгляд на Торгара и Кордио, прыгнул в темноту.

Дзирт сразу понял, чт́о находится под ним, едва ноги коснулись твердой опоры. Высокий сталагмит поднимался под углом со дна пещеры и сросся со стеной, темневшей за спиной дроу.

Несмотря на то что он спустился всего на пятнадцать футов от поверхности, чувства Дзирта тотчас напомнили ему, что он в сущности остался обитателем Подземья. Дроу пристально вгляделся в темноту и даже ослабил натяжение веревки, чтобы сделать пару шагов.

Глаза быстро привыкли к сумраку, и он различил контуры сталагмита и дно примерно в двадцати футах под ним. На дне валялись обломки повозки, несколько месяцев назад упавшей в провал. А рядом Дзирт разглядел знакомый сапог — жесткий, подбитый полосками железа. Затем слева донеслись сдавленный крик и лязг металла по камням, словно кто-то волок дворфа в доспехах по каменному полу.

Одним движением запястья Дзирт освободился от веревки и стал так ловко спускаться по сталагмиту, что не только ни разу не нагнулся, чтобы опереться руками но и сумел на бегу выхватить оба меча. Он с размаху спрыгнул на пол и уже готов был ринуться в узкий тоннель, замеченный еще сверху. Но Сверкающий — меч в левой руке дроу — вспыхнул голубым пламенем, и обостренные чувства Дзирта уловили у боковой стены тещ движения и отзвук голоса.

Он резко остановился и развернулся навстречу угрозе. От изумления Дзирт широко открыл глаза: навстречу ему стремительно неслось невиданное до сих пор существо.

От головы до хвоста оно было почти вдвое выше Дзирта, бежало на сильных задних лапах, словно двуногая ящерица, круто наклонившись вперед, и толстый хвост уравновешивал массивную голову — если это можно было назвать головой. Казалось, это только пасть с тремя широко разинутыми мандибулами. Черные клыки величиной с руку Дзирта загибались назад от краев мандибул, а от них до самой глотки, как он успел заметить, тремя двойными линиями расходились ряды острейших зубов.

Еще более странными могли показаться сверкающие глаза — их тоже было три, они располагались между мандибулами, и над каждым нависала складка толстой кожи. Ужасное создание наклонилось к Дзирту, разинув пасть, словно змея с треугольным ртом, готовая поглотить свою жертву.

Дзирт метнулся влево, но чудовище тотчас изменило курс, и он прыгнул назад. Даже с магическими ножными браслетами дроу едва успел избежать столкновения с монстром. Мощные челюсти громко захлопнулись, но поймали только воздух. Дроу высоко подпрыгнул и перевернулся над мандибулами. Пролетая над врагом, он обеими руками полоснул по его голове, а потом оттолкнулся, чтобы взлететь еще выше, и поджал ноги. Существо издало странный, протестующий рев — громогласный крик существа из другого мира, как показалось Дзирту.

Дзирт успел повернуться в воздухе и обеими ногами ударил чудовище в плечо, но существо оказалось крепче, чем он предполагал, и его удар лишь слегка отклонил корпус монстра. Дроу оказался сбоку, но удар ногами заставил чудовище снова нацелить на него разинутую пасть.

Отличная реакция и способность сохранять равновесие позволили Дзирту вовремя отпрыгнуть назад, а пока чудовище разворачивало корпус, он успел мечами нанести пару ударов по тугим мускулам, соединяющим зубастые мандибулы.

Чудовище снова заревело и попыталось зубами поймать мелькающие в воздухе мечи, но мандибулы сомкнулись уже не так плотно, как раньше. Открыв пасть, оно снова нацелилось на Дзирта.

Оба меча Дзирта двигались одновременно; Ледяная Смерть слева отсекла лоскут кожи, а резким ударом Сверкающего дроу пронзил мышцы чудовища и, повернув меч вниз, вогнал лезвие в основание связок, удерживающих две нижние мандибулы. Дзирт еще немного повернул клинок и сильно нажал, так что нижние челюсти отвисли.

Чудовище, получив удар, резко отпрянуло назад и, подпрыгнув, высвободило задние лапы и приземлилось на вытянутый хвост. В следующее мгновение оно уже было готово разорвать противника на части. Жуткие трехпалые лапы с острыми когтями угрожающе вытянулись вперед, и Дзирт едва успел отшатнуться и избежать смертельного удара.

Монстр последовал за ним, использовав для толчка мощный хвост. Короткие передние лапы яростно размахивали в воздухе, а задние, более длинные, угрожали дроу когтями. Мечи Дзирта замелькали с неимоверной скоростью. Он защищался, изредка приближаясь для удара, но опасался, что мощные конечности могут выбить оружие из рук. Дзирт отвел один меч, и задняя лапа чудовища просвистела мимо, а второй меч вонзился сбоку, пронзив ступню насквозь.

Сверху донесся удар, и на выступе сталагмита появилась чья-то фигура; чудовище, запрокинув голову, снова испустило рев. Дзирт не замедлил воспользоваться преимуществом, когда его враг отвлекся. Перекатившись под бьющимися задними лапами, он рубанул сначала Сверкающим, потом Ледяной Смертью, а напоследок вонзил оба меча в тонкую шею. Послышался чавкающий звук, и Дзирт, вытащив мечи, увидел на лезвиях пузырящуюся кровь.

Он даже не стал дожидаться, пока чудовище умолкнет и рухнет на пол, а развернулся и бросился в тоннель. Новый взрыв рева все же заставил его обернуться. Бренор, подняв над головой топор, спрыгнул с нижнего уровня сталагмита. Дворф точно выбрал место приземления: пролетев несколько футов, он с размаху обрушил боевой топор на хребет уже смертельно раненного чудовища.

— Оставайся здесь! — крикнул ему на ходу Дзирт и скрылся.

Бренор настороженно ждал, пока чудовище билось в предсмертных судорогах. Оно еще пыталось извернуться и схватить врага зубами, но мечи Дзирта лишили страшные мандибулы их неимоверной силы, и зубы не могли сколько-нибудь навредить. Большая часть соединительных связок была разрублена, и челюсти неловко хлопали и поочередно раздвигались. Точно так же и хвост, и задние лапы монстра едва вздрагивали в агонии, поскольку топор Бренора перебил спинной хребет.

Так что дворф стоял на расстоянии вытянутой руки и на всякий случай держал оружие наготове.

— Торопись, эльф! — крикнул Бренор вслед Дзирту, увидев немного в стороне подкованный сапог Тибблдорфа.

Ждать возле умирающего чудовища ему было уже невмоготу, и Бренор, вспрыгнув на тушу, несколько раз ударил его по спине, разрубая топором кости и сухожилия. Он уже собрался бежать следом за Дзиртом, но, едва в очередной раз освободил топор, боковым зрением уловил какое-то движение.

Дворф с изумлением увидел, как у боковой стены, за разбитой повозкой, тьма сгустилась и приобрела очертания еще одного такого же загадочного чудовища.

Оно быстро надвигалось, и Бренор предусмотрительно припал к земле за тушей убитого монстра. Второе чудовище угрожающе защелкало челюстями, и дворф распластался на каменном полу, используя убитое существо в качестве естественного щита. Через несколько мгновений дворф воочию увидел, какие повреждения могут нанести странные треугольные челюсти, поскольку вновь прибывший монстр в секунды разорвал тушу, с одинаковой легкостью перекусывая мускулы и кости.

Какое-то движение позади заставило его повернуться вправо.

— Это я! — воскликнул Реджис, и Бренор снова сосредоточился на чудовище.

Затем он взглянул налево и увидел, что Дзирт, отчаянно защищаясь, пятится из тоннеля, а его мечи с огромной скоростью и совершенно независимо друг от друга рассекают кожу и плоть сразу двух монстров, нацеливших пасти на дроу.

— Пузан, помоги эльфу! — скомандовал Бренор, но, оглянувшись, не увидел хафлинга: Реджис успел убежать.

Противник Бренора уже заканчивал пир над своим павшим сородичем, и королю дворфов было не до поисков союзника.

Дзирт заметил прижавшегося к стене хафлинга, когда пятился от двоих преследующих его монстров. Реджис кивнул ему и стал ждать, пока эльф подаст сигнал. По знаку Дзирта хафлинг быстро подскочил и ударил своей короткой палицей по хвосту того чудовища, что было слева. Как и следовало ожидать, монстр повернулся, намереваясь схватить нового врага, но Дзирт на это и рассчитывал. Он еще быстрее заработал мечами и ударом сверху наискось перечеркнул шею чудовища глубокой раной. Враг протестующе заревел и осел назад, а второй монстр, получив достаточно пространства, неожиданно рванулся вперед.

Но Дзирт оказался проворнее и успел отскочить, чтобы выиграть время и изменить направление мечей. Он одобрительно кивнул Реджису, и хафлинг скользнул в тоннель.

Реджис целеустремленно, но с большой опаской двигался по тоннелю, ожидая, что из каждого сгустка темноты на него вот-вот бросится очередное чудовище. Вскоре он услышал скрип металла и редкие проклятия на языке дворфов. Из того немногого, что он смог разобрать, можно было сделать вывод, что Тибблдорф Пуэнт попал в серьезную переделку.

Это соображение подтолкнуло Реджиса, и, ускорив шаг, он быстро оказался на краю боковой пещеры, откуда и доносился ужасный скрежет металла. Реджис собрал всю свою храбрость и заглянул внутрь. В большой пещере, освещенной слабым светом лишайников, стояло еще одно чудовище, гораздо большее, чем предыдущие, почти десяти футов ростом. Оно стояло совершенно неподвижно и только энергично мотало головой взад и вперед. Реджис находился сзади и немного сбоку, так что он быстро понял причину такого странного поведения. Сбоку из его пасти свисала слегка покачивающаяся нога в поножах, но босая и грязная. Реджис содрогнулся, решив, что ужасная треугольная пасть разорвала его товарища на части. Он даже представил себе, как черные зубы впиваются в тело Пуэнта и прокусывают его вместе с металлическими доспехами.

Дрожа от ярости и ужаса, Реджис в отчаянии бросился вперед, высоко подняв свою маленькую палицу. Но куда он мог ударить проклятое чудовище, чтобы нанести хоть какой-то урон?

Монстр повернул в его сторону голову, и ответ был найден. Хафлинг в первый раз отчетливо рассмотрел странную голову с тремя глазами, расположенными на лоскутах кожи, соединяющих три мандибулы. Повинуясь инстинкту, он ткнул палицей в ближайший глаз, и короткие передние лапы не смогли дотянуться, чтобы блокировать выпад.

Палица не дрогнула в его руке, а кожа, натянутая коленом и бедром пойманного дворфа, не смогла смягчить удар. Глаз с тошнотворным хлюпаньем лопнул, и перепуганного дворфа забрызгало с головы до ног.

Чудовище зашипело и яростно замотало головой, стараясь освободиться от дворфа.

Но Пуэнт был жив. Он свернулся в оборонительной позе, называемой «черепахой», выставив наружу закрытые доспехами места и прикрыв самые уязвимые части тела. Едва чудовище ослабило хватку челюстей, он сердито заворчал и развернулся. Места для нанесения удара или хотя бы резкого поворота головой в шлеме у него не было, и он попросту бился из стороны в сторону, словно кустарник под порывами урагана.

Чудовище утратило интерес к Реджису и старалось придавить Пуэнта, но было уже поздно — Пуэнт пришел в бешенство.

В конце концов чудовище сумело достаточно широко разинуть пасть и наклонить голову, чтобы выплюнуть дворфа. Увидев освободившегося друга, Реджис изумился его успеху; доспехи Пуэнта были покрыты обрывками кожи, сломанными зубами и кровью чудовища.

Но Пуэнт и не думал прекращать бой. Он приземлился на ноги, немного присел, затем резко выпрямил колени и ринулся на чудовище головой — и шлемом с шипом — вперед. Он врезался в концы челюстей и стал давить, вынуждая врага попятиться. Дворф продолжал напирать и подключил руки. Латные рукавицы с шипами с размаху били по обеим сторонам шеи, раздирая кожу в клочья. Пуэнт отскакивал и снова бросался в атаку, терзая плоть чудовища.

Он изо всех сил упирался ногами в пол и теснил врага назад, к боковой стене, а когда они до нее дошли, чудовище уже почти не сопротивлялось и без опоры за спиной давно бы уже упало.

Но Пуэнт продолжал наносить удары, беспрестанно выкрикивая проклятия.

Горизонтальным движением топора Бренор отбил первую атаку. Затем повернул оружие и заставил чудовище немного отклониться в сторону, а сам проскочил мимо противника к обломкам повозки. Все короба и корзины уже давно были разломаны при падении или позже, но Бренор нашел то, что искал: уцелевшую часть борта, стоявшую наклонно к полу и высотой почти до пояса. Дворф предвидел, что чудовище тотчас бросится в погоню, и, перепрыгнув через борт повозки, распластался на спине у самых досок и поднял над собой топор.

Ужасное существо действительно перепрыгнуло через невысокую преграду и не заметило бы дворфа, если бы он не ударил топором в его бок, нанеся глубокую рану чуть ниже основания короткой передней лапы.

При ударе Бренор подался назад, но не остановился, а перевернулся через голову и вскочил на ноги. Он не стал тратить время на оценку нанесенного противнику ущерба и тотчас устремился вперед, на ходу замахиваясь топором с плеча.

Чудовище уже приготовилось к бою и злобно щелкало зубастыми челюстями навстречу дворфу. А когда ему пришлось отпрянуть перед угрожающим выпадом Бренора, оно, как и его сородич, оперлось на толстый хвост и выставило перед собой мощные задние лапы.

Одной лапой монстр блокировал удар Бренора и схватил топор чуть ниже оголовка, а второй оставил на его доспехах глубокие царапины. На этом чудовище не остановилось, а наклонило верхнюю часть туловища и угрожающе открыло пасть, нацелившись разорвать Бренора. Лишь в последний момент тому удалось отпрянуть назад и не попасть в зубы врагу.

Король дворфов с пронзительным криком размахнулся и попытался нанести рубящий удар, но чудовище уклонилось, и оружие впустую просвистело в воздухе. Чудовище тотчас снова двинулось вперед.

Бренор не стал останавливать тяжелый топор, а использовал инерцию для отражения атаки. Он позволил топору продолжать движение вниз, но слегка изменил его направление и даже осмелился повернуться к чудовищу спиной, надеясь, что окажется быстрее врага.

Так и произошло.

Бренор развернулся, держа топор в вытянутых руках, готовый к мощному боковому удару. Чудовище сгруппировалось для защиты. Бренор слегка подтянул к себе оружие, а когда чудовище выбросило вперед лапы, чтобы блокировать удар, лезвие угодило точно в цель и разрубило ступню задней лапы пополам, лишив противника одного из когтей.

Монстр заревел от ярости и боли и в слепой ярости бросился на Бренора. Королю дворфов пришлось поспешно отступить, неистово размахивая топором, чтобы отразить удары мощной лапы и страшных челюстей.

— Эльф, ты мне нужен! — закричал отчаявшийся дворф.

Дзирт был не в том положении, чтобы отвечать. Рана, нанесенная им одному из чудовищ, очевидно, оказалась не так опасна, как он надеялся, поскольку существо не проявляло никаких признаков усталости. Что еще хуже, Дзирт был вынужден выйти на широкое пространство, чудовища получили свободу для маневров и теперь нападали с обеих сторон.

Один из монстров угрожал слева, другой справа, и их действия были удивительно хорошо скоординированы для неразумных тварей, если только они и в самом деле были неразумными. Дзирт, пока это было возможно, отражал атаки с обеих сторон своими мечами, а когда его движения стали утрачивать ловкость и скорость, неожиданно ринулся вперед, обратно к тоннелю.

Оба чудовища повернули за ним, но Дзирт развернулся еще быстрее и встретил преследователей градом ударов. Одному монстру он рассек мышцы сбоку от пасти, а второму проткнул нижний глаз.

В довершение ко всему он слышал удары и крик Бренора, взывающего о помощи, но пока Дзирту оставалось лишь искать возможный выход из опасной ситуации.

Сверху посыпались мелкие камни, и Дзирт, проследив за ними взглядом, увидел отчаянно балансировавшего на сталагмите Торгара Молотобойца. Дворф держал перед собой тяжелый арбалет и перед тем, как резко накрениться, успел послать дротик в то чудовище, что было справа от Дзирта. Затем арбалет вылетел из рук, и сам Торгар тоже понесся вниз, едва удерживаясь на ногах.

Пораженное дротиком чудовище переключилось на несущегося сверху дворфа, но Торгар так сильно метался из стороны в сторону, что челюсти не смогли его поймать, и он врезался в бок врага, опрокинув его на пол. Падение ошеломило Торгара, и он едва ли мог себя защитить, а чудовище уже готовилось к атаке.

Но Дзирт обогнул оставшегося противника и, набросившись на упавшего монстра, быстро нанес ему несколько глубоких ран ударами обоих мечей. Затем он был вынужден сделать паузу, чтобы отразить нападение второго противника, но, как только атака была отбита, вернулся к первому и убедился, что тот мертв.

Потом Дроу улыбнулся, увидев дворфа в увенчанном шипом шлеме, снова и снова наносящего удары головой и руками стоявшему у стены чудовищу, и понял, что соотношение сил изменилось.

Оставив Пуэнта добивать своего противника, Дзирт поспешно устремился к обломкам повозки, где обнаружил Бренора и его врага, занятых друг другом.

Дроу вскочил на остатки повозки и стал выискивать возможность вмешаться. Бренор, заметив Дзирта, отскочил в сторону, и чудовище повернулось вслед за дворфом. Тогда Дзирт прыгнул ему на спину, и мечи сделали свое дело.

— Во имя Девяти Кругов, что это за звери? — спросил Бренор, когда поверженный противник наконец-то затих.

— Возможно, они как раз из Девяти Кругов, — пожав плечами, ответил Дзирт.

Они прошли к центру пещеры, где Пуэнт продолжал терзать уже мертвое чудовище, а Реджис пытался помочь ошеломленному и сильно побитому при падении Торгару.

— Я не могу к вам спуститься, — послышался сверху голос, и, подняв головы, они увидели далеко вверху Кордио. — Здесь не за что зацепить веревку.

— Я его доставлю, — пообещал Бренору Дзирт.

С достойной восхищения ловкостью дроу взбежал вверх по сталагмиту, убрав на ходу мечи. На вершине он отыскал зацепки для рук, чтобы добраться до веревки, снова спущенной Кордио, и через несколько секунд Уже скрылся в проеме.

Вскоре Кордио спустился на веревке до вершины сталагмита, а потом при помощи Дзирта осторожно добрался до каменного пола пещеры. Дзирт не задержался наверху. Он зацепился за край ямы кончиками пальцев, выбрал место и спрыгнул, приземлившись точно на верхушку сталагмита, а затем пробежал вниз и присоединился к друзьям.

— Глупые вонючие ящеры, — бормотал Пуэнт, пытаясь натянуть на босую ногу сапог.

Металлические полосы сильно погнулись, и эта задача потребовала от него немалых усилий.

— Что же это за существа? — спросил Бренор, обращаясь ко всем сразу.

— Межуровневые создания, — сказал Кордио, наблюдая, как одно из них дымится и разлагается прямо у него на глазах. — Я бы посоветовал тебе держать свою кошку в статуэтке, эльф.

Рука Дзирта инстинктивно нащупала в кармане фигурку из оникса, при помощи которой он вызывал Гвенвивар на Материальный Уровень. Он кивнул Кордио, соглашаясь с жрецом. Если ему и потребуется помощь пантеры, это будет в последней, решающей битве, да и тогда он вряд ли осмелится ее вызвать. Дзирт и сам ощущал всепроникающую ауру потустороннего мира. Это место либо было действительно населено призраками, либо обладало какой-то нестабильностью измерений.

Он снова нащупал фигурку и погладил пальцами контуры изображения пантеры. Оставалось надеяться, что сложившаяся ситуация не заставит его прибегнуть к помощи пантеры, но, взглянув на своих измученных и уже сильно уставших спутников, эльф ощутил, как его уверенность тает.

Глава 10 Путь орков

Орки из клана Желтого Клыка рассыпались по северной опушке леса и набросились на деревья, словно мстили неодушевленным растениям за какое-то страшное преступление. Топоры работали в полную силу, вскоре запылали костры, и вся группа, как и было приказано, производила как можно больше шума.

К востоку от этого места, на склоне горы, притаились Днарк, Туугвик Тук и Унг-тол. Они с тревогой следили, как позади к югу пробираются по зарослям воины клана Карук.

— Это слишком рискованно, — предостерег друзей Унг-тол. — Эльфы соберут немалые силы.

Днарк сознавал, что к словам шамана нельзя не прислушаться, поскольку они вторглись в Лунный Лес, обиталище опасного и сильного эльфийского клана.

— Мы скроемся за рекой раньше, чем подойдут главные силы, — ответил Туугвик Тук. — Гргуч и Хакуун все прекрасно спланировали.

— Но мы беззащитны! — возразил Унг-тол. — Если нас заметят на открытом месте…

— Все их взгляды будут прикованы к северу, к огню, пожирающему их любимые деревья-божества, — заверил его Туугвик Тук.

— Это рискованная игра, — вставил Днарк, стараясь успокоить обоих жрецов.

— Это путь воина, — сказал Туугвик Тук. — Путь орка. Это то, что давно должен был сделать Обальд Многострельный, и ничего больше.

Заключавшаяся в этих словах истина была ясна и Днарку, и Унг-толу. Вождь перевел взгляд на крадущихся воинов клана Карук; многие из них даже дополнили свои доспехи и одежду сорванными зелеными ветками. В той же стороне, в густом подлеске, молча и неподвижно стояла группа огров, метателей дротиков, сжимая в руках деревянные пращи.

Днарк понимал, что этот день может закончиться катастрофой, крахом всех их планов воздействия на Обальда. Или принести удачу, которая оправдает их заговор. В любом случае нанесенный здесь удар разбудит громкое эхо и будет рассматриваться как нарушение договора, и вождь считал, что это им на руку.

Он снова пригнулся к самой траве и стал следить за разворачивающимся спектаклем. Конечно, он вряд ли заметит приближение эльфов, но крики принесенных в жертву передовых воинов клана Желтого Клыка известят об их появлении.

В следующее мгновение, не слишком далеко к северу, воздух сотряс как раз такой вопль забившегося в агонии орка.

Днарк посмотрел вниз. Клан Карук методично продолжал свое продвижение.

При виде темных столбов дыма, поднимавшихся к небу в северной части Лунного Леса, Инновиндиль лишь встревоженно покачала головой. Иначе как упрямыми глупцами назвать орков невозможно.

Эльфийка положила лук поперек седла и направила Заката над самыми верхушками деревьев, не позволяя пегасу подниматься выше. Она не сомневалась, что передовой отряд разведчиков отвлечет внимание орков, но и сама надеялась сделать несколько выстрелов сверху и воспользоваться замешательством врагов.

Она повернула пегаса влево, к реке, и хотела обойти толпу орков с тыла, чтобы эффективнее направлять своих остававшихся на земле сородичей. Лес заметно поредел, и Инновиндиль отпустила поводья Заката, предоставив пегасу лететь на полной скорости. Ветер отбросил назад светлые локоны эльфийки, захлопал накидкой, и на глазах от резкого холодного воздуха выступили слезы. Инновиндиль превосходно держалась в седле и ритмично поднималась и опускалась в такт движению конских плеч. Благодаря совершенному чувству равновесия она казалась не отдельным существом, а продолжением пегаса. Пальцами одной руки она поглаживала изукрашенный лук, а другую опустила вниз и нащупала оперение стрел, торчавших из колчана сбоку от седла. Инновиндиль повертела в пальцах стрелу и представила, как пустит ее в лицо мародеру-орку.

Оставив реку слева, а край леса справа, Инновиндиль продолжала путь. Она проплыла над лесистым холмом и уже почти спустилась, как внезапно заметила тени, крадущиеся вдоль подножия.

Орки. Южнее костров и шума. Южнее передового отряда.

Она была опытным воином и с первого взгляда распознала засаду. Вторая группа орков намеревалась ударить с фланга в тыл эльфам из Лунного Леса, а костры и весь этот шум на северной опушке были всего лишь приманкой в западне.

Инновиндиль быстро окинула взглядом лес, отметила движение внизу и оценила опасность. Потянув поводья, она развернула пегаса вправо и полетела над небольшим островком леса с маленькой полянкой посредине. Взгляд эльфийки был прикован к основному лесному массиву, где она надеялась определить масштаб схватки и положение своих соплеменников.

Но краем глаза она заметила еще движение внизу среди деревьев. Охваченная беспокойством, она пропустила группу жестоких чудовищ, вдвое превышавших ее ростом и втрое — в ширине плеч.

Она увидела их, но и они ее заметили и забегали внизу, потрясая тяжелыми копьями и нацеливая зазубренные дротики.

— Лети, Закат! — крикнула Инновиндиль, осознав опасность своего положения еще до того, как в воздухе просвистела первая стрела.

Она натянула на себя поводья, принудив пегаса подняться выше, и Закат, почуяв угрозу, забил крыльями изо всех сил. Длинное копье распороло воздух, пролетая мимо, но совсем рядом, и эльфийка поразилась мощности броска.

Она поворачивала пегаса то влево, то вправо, чтобы враги не имели возможности прицелиться. И пегасу, и ей придется сделать все возможное, чтобы выбраться отсюда, и Инновиндиль собралась с силами, готовая принять любой вызов.

Ей было неведомо, что всадницу на пегасе поджидали, и внимание Инновиндиль было слишком поглощено мелькающими копьями, чтобы заметить в кронах деревьев летящую параллельно маленькую крылатую змею.

Вождь Гргуч с удовольствием и невольным уважением наблюдал за петляющим в небе пегасом. Он быстро понял, что ограм не под силу сбить эту парочку, как и предсказывал его ближайший советник Хакуун. Вождь с довольной усмешкой обернулся к своему жрецу.

— Вот почему я держу тебя рядом, — сказал Гргуч, хоть и не был уверен, что Хакуун, полностью погруженный в чтение заклятия, подготовленного специально для сегодняшнего дня, услышит его похвалу.

Присутствие крылатого всадника в предыдущей схватке с эльфами сильно разозлило Гргуча, поскольку он решил, что именно в нем кроется причина неудавшейся засады. Гргуч верил, что только летающий всадник виноват в преждевременном бегстве эльфов, и теперь опасался, что ситуация повторится. Больше того, он боялся, что эльф сверху может раскрыть замыслы затаившихся каруков.

Хакуун пообещал решить эту проблему и подтвердил свое обещание, подняв руки над головой и выкрикнув последние слова заклинания. Воздух задрожал у губ жреца, и сокрушительная волна энергии рванулась вперед, искажая перспективу, словно катящийся водяной шар или жаркий воздух, поднимающийся от разогретого камня.

Заклятие Хакууна настигло петлявшего пегаса, воздух вокруг вздрогнул и разошелся ударными волнами, сильно встряхнув и крылатого коня, и его всадника.

Хакуун с видом превосходства обернулся к своему вождю.

— Проблема решена, — доложил он.

Инновиндиль не поняла, что ударило ее и, что гораздо важнее, ударило пегаса. Совершенно неожиданно они оба на одно мгновение утратили способность двигаться и со всех сторон обрушились резкие порывы энергии. А потом они начали падать, всего один миг, пока Закат снова не распростер крылья и не поймал восходящий поток воздуха.

Но теперь они оказались гораздо ниже, намного ближе к земле, и инерция движения была потеряна. Никакое искусство всадника или сила пегаса не могли компенсировать это внезапное падение. Теперь все зависело только от простого везения.

Закат заржал от боли, и Инновиндиль почувствовала толчок позади своей ноги. Оглянувшись, она увидел; вонзившееся в бок пегаса копье и капли крови, окрасившие снежно-белую шкуру жеребца.

— Лети! — умоляла пегаса Инновиндиль, потому что выбора у них не было.

Еще одно копье пролетело мимо, затем второе заставило Заката резко свернуть, чтобы уберечь голову.

Инновиндиль держалась изо всех сил, костяшки пальцев побелели от напряжения, ноги крепко сжимали бока крылатого коня. Она хотела бы обернуться назад выдернуть копье, явно мешавшее Закату, но не могла рисковать при таком неровном полете.

Лунный Лес, темный и гостеприимный, поднимался ей навстречу. Это место сотни лет было ей домом, если им удастся туда добраться, жрецы наверняка помогут Закату.

Неожиданный удар сбоку едва не выбросил ее из седла — правое крыло Заката неловко задело всадницу, потом еще раз, и жеребец начал падать. Огромное кот попало в крыло несчастного пегаса, угодив в самый сустав. Инновиндиль приникла к шее коня и умоляла рад нее, ради него самого преодолеть боль и продолжать полет.

Последовал еще один взмах крылом, на этот раз сильнее.

Закат сумел выровнять полет и распростер крылья, чтобы потоки воздуха пронесли их еще немного.

Островок леса исчез позади, и Инновиндиль решила, что они смогут выбраться, что могучему пегасу хватит сил и решимости донести ее до цели. Она обернулась, чтобы посмотреть на копье в боку Заката. Но не успела.

Едва начав поворачиваться в седле, она ощутила в боку такую резкую боль, что чуть не лишилась сознания. Эльфийка сумела удержаться и повернула только голову. Оказалось, что последний полученный ею удар был нанесен не крылом Заката, а дротиком неизвестного происхождения, застрявшим в бедре. Она ощущала, как он пульсирует магической энергией, словно сердце, наполняет жгучей болью весь бок. Одна из струек крови на шкуре пегаса вытекла не из его тела, а из ее собственного.

Затем правая нога полностью онемела, а перед глазами стала сгущаться темнота.

— Лети, — бормотала она на ухо Закату, зная, что каждый взмах крыльями причиняет ее другу мучительную боль.

Они должны долететь до передового отряда эльфов. Все остальное не важно.

Благородный Закат и отважная всадница пролетели над краем Лунного Леса, и Инновиндиль позвала своих соплеменников, собравшихся под деревьями.

— Бегите на юго-запад! — крикнула она слабеющим с каждой секундой голосом. — Впереди ловушка! Засада!

Закат забил крыльями, заржал от боли и резко накренился влево. Где-то на краю сознания, между небытием и реальностью, Инновиндиль поняла, что пегас больше не в состоянии держаться.

Она думала, что путь перед ними чист, но внезапно на ровном месте выросло раскидистое дерево. Инновиндиль уже было все равно. Ей недоставало сил подумать, что колдун находится где-то рядом и вызывает видения, чтобы их обмануть. Инновиндиль с трудом поняла, что пегас упал на огромную крону, но даже не ощутила боли, когда они оба рухнули вниз, ударяясь о ветви, ломая кости и переворачиваясь. Но в один момент она совершенно ясно увидела нечто странное: маленький старый гном с остатками седых волос над большими ушами, одетый в роскошный блестящий багряно-красный костюм, сидел, скрестив ноги, на ветке и по-детски раскачивался, глядя на нее с нескрываемым Удовольствием.

Мимолетные обрывки мыслей подсказали, что у нее начинаются предсмертные галлюцинации. Так и должно было быть.

Закат первым тяжело ударился о землю и замер бесформенной грудой. Инновиндиль так и осталась на нем, почти вплотную приблизив лицо к его голове.

Она услышала его последний вздох.

И умерла в седле.

Трое орков на склоне горы потеряли из виду эльфийку и ее крылатого коня задолго до их падения, но они видели, как копья попадали в цель, и радовались каждому удару.

— Клан Карук! — воскликнул Днарк и взметнул над; головой сжатый кулак.

В этот момент победного ликования он уже верил: появление полуогров и их еще более мощных сородичей оправдает самые оптимистичные ожидания Туугвика Тука. Эльфы с их летающими всадниками были проклятием орков с тех самых пор, как они вторглись на юг, но теперь-то уж никто не осмелится посягнуть на просторы Королевства Многих Стрел.

— Карук, — согласился Туугвик Тук, хлопнул вождя по плечу и показал вниз.

Там, подняв руки, стоял Гргуч.

— Взять их! — кричал вождь своим воинам. — В лес!

С завыванием и топотом, от которых у вождя и шаманов по коже поползли мурашки, воины клана Карук выскочили из своих укрытий и стремглав понеслись в лес. Из маленькой рощицы вышли неуклюжие огры, и у каждого на одном плече висела праща, а на втором — готовое к бою копье с раздвоенным наконечником.

Под их тяжелыми шагами задрожала земля, а оглушительные воинственные вопли прогнали ветер.

Предупреждающий крик Инновиндиль был услышан, и ее люди достаточно доверяли всаднице, чтобы не обсуждать приказ. Едва над лесом затих ее голос, эльфы Лунного Леса выпустили по последней стреле и, повернув на юго-запад, стали отступать, перебегая от одного укрытия к другому. Какой бы сильной ни была их ярость, как ни хотели они вернуться и ударить по оркам, предупреждение Инновиндиль нельзя было проигнорировать.

Как и следовало ожидать, тревога была не напрасной: уже через несколько мгновений с востока послышался рев, и эльфы поняли, что это и есть та западня, о которой говорила Инновиндиль. Воины организованно сплотили свои ряды и направились в тот участок, где могли бы эффективно защищаться.

Крайняя с востока группа из дюжины лесных эльфов первой увидела атаку клана Карук. Огромные полукровки со злобными завываниями и с пугающей скоростью неслись между деревьями.

— Задержим их, — сказал командир группы своим товарищам.

Некоторые из его воинов недоверчиво переглянулись, но на лицах остальных отразилась только твердая решимость. Атака была слишком яростной. Остальным эльфам, перебегавшим от дерева к дереву, грозило полное уничтожение.

Отряд остановился позади древней разбитой и выветрившейся стены из наваленных камней. Эльфы, обменявшись мрачными взглядами, притаились и приготовили луки со стрелами.

Первые огромные орки уже показались вблизи, но эльфы пока удерживались от выстрелов. Вслед за самыми быстрыми преследователями показались еще воины, но и теперь эльфы не дрогнули и не выпустили стрел. Они понимали, что предстоит сражение не за собственные жизни, а ради спасения их соплеменников, которым требовалось время, чтобы организовать оборону.

Авангард орков из клана Карук уже был в пяти шагах от каменной гряды, и только тогда все эльфы, как один, вскочили, прицелились и выпустили залп.

Раздались крики, орки попадали, и снег перед стеной окрасился кровью. Вылетели следующие стрелы, но орков подбегало все больше и больше. А перед ними плясал в воздухе небольшой пылающий шар, и эльфы знали, какую угрозу он представляет. Словно по команде, они пригнулись, укрываясь под рядами камней от огненного снаряда, который, сказать по правде, поразил больше атакующих в первых рядах орков, чем спрятавшихся эльфов, но при этом взрыв нарушил синхронность их обороны.

Крики умирающих сородичей только подстегнули воинов клана Карук. Они не знали страха, и единственным их желанием было желание погибнуть во славу Груумша и Гргуча. Орки в своей ярости не обращали внимания на град стрел и горящие ветки, падавшие на головы после взрыва. Кое-кто даже хватал раненых товарищей и нес перед собой, используя в качестве щита.

Эльфы за стеной отложили луки и обнажили тонкие длинные мечи. Воины в серебристых кольчугах и развевающихся на ветру накидках, не обращая внимания на тлеющую одежду — а некоторые были еще охвачены пламенем, — встретили врагов с отвагой, решимостью и ловкостью.

Но воинов Гргуча было слишком много, и эльфы гибли, их оружие из серебристого стало красным, а пропитанные кровью накидки отяжелели и уже не развевались под порывами ветра.

Гргуч провел своих воинов еще дальше, но он понимал, что находится уже на территории эльфов, где залпы стрел грозили им с каждого холма и крон деревьев, а губительные магические заклинания могли настигнуть совершенно неожиданно. Вскоре он поднял руку с открытой ладонью, подав сигнал к окончанию атаки, а потом жестом указал на юг, отправив вперед тройку огров.

— Заберите их головы! — приказал он оркам и кивнул в сторону защитников каменной стены. — Мы насадим их на колья и поставим на западном берегу реки, чтобы волшебный народец не забывал о своих ошибках.

Но стоило одному из орков отойти в сторону, как раздался крик боли. Гргуч понимающе кивнул. Он знал, что эльфы способны мгновенно перегруппировать свои силы и нанести ответный удар. Возможно, они уже готовы к продолжению сражения.

— К реке! — приказал он.

Гргуч считал, что выполнил свой долг перед кланом Карук и перед тремя эмиссарами, убедившими его покинуть глубокие тоннели Хребта Мира.

Конечно, он не знал о четвертом наблюдателе, не принадлежащем к клану Карук, но сыгравшем в сегодняшнем сражении важную роль. Джек снова принял образ Джекули, обернулся вокруг ветки дерева и с любопытством наблюдал за всем, что происходило вокруг. В ближайшем будущем ему еще предстоял долгий разговор с Хакууном, но он был вполне доволен, что вслед за кланом Карук покинул Подземье.

Он уже почти забыл о возможностях Верхнего Мира и его забавной суете.

Кроме того, он всегда недолюбливал эльфов.

На обратном пути к завоеванным орками землям с лиц Днарка, Туугвика Тука и Унг-тола не сходили свирепые улыбки.

— Мы разбудили ярость Груумша, — сказал Днарк, когда вся троица остановилась на западном берегу Сарбрина, и все оглянулись на Лунный Лес.

Солнце за их спинами спустилось к самому горизонту, и лес выглядел очень необычно, словно ряды деревьев превратились в крепостную стену величественного замка.

— Это напомнит королю Обальду о нашей истинной Цели, — заявил Унг-тол.

— Или он будет смещен, — добавил Туугвик Тук. Двое остальных даже не поморщились от таких слов, впервые произнесенных открыто. После того как они стали свидетелями хитрости, мощи и свирепости клана Карук и самого Гргуча, их уже ничто не пугало. Тем более что в каких-то двадцати футах к северу от их стоянки покачивались на ветру насаженные на шесты головы эльфов.

Сердце Албондиэля дрогнуло при виде сверкнувшего впереди белого пятна. Сначала он подумал, что это лишь очередной клочок снега, оставшийся в лесу, но, обойдя толстый ствол дерева, чтобы рассмотреть находку, он все понял.

У снега не бывает перьев.

— Хралайн, — позвал он, едва совладав со своим голосом.

Казалось, что время остановилось вокруг пораженного эльфа, и несколько мгновений, прошедших до прихода друга, протянулись для него мучительными часами.

— Это Закат, — прошептал Хралайн и шагнул вперед. Албондиэль, собравшись с силами, последовал за ним.

Он уже знал, что им предстоит обнаружить.

Инновиндиль лежала на спине пегаса, обхватив руками белоснежную шею, прижав лицо к голове Заката. С первого взгляда, когда Албондиэль вышел из-за дерева, так жестоко оборвавшего полет Заката и Инновиндиль, сцена казалась мирной и спокойной, словно его подруга отдыхала на спине своего любимого пегаса. Но дальнейший осмотр выявил правду: стали видны огромные копья, следы крови, сломанное крыло и рана от заговоренного дротика в бедре эльфийки, вокруг которой уже начала разлагаться плоть.

Хралайн склонился над погибшими, погладил густые волосы Инновиндиль, а второй рукой провел по могучей шее Заката.

— Они готовились к нашему нападению, — сказал он.

— Готовились?! — воскликнул Албондиэль, качая головой и вытирая бегущие по щекам слезы. — Не просто готовились. Они точно рассчитали нашуреакцию на свои действия.

— Но это же орки! — возразил Хралайн.

Затем он резко выпрямился и отвернулся. Эльф поднял перед собой руки, медленно развел их в стороны и назад, одновременно выгнул спину и запрокинул назад голову. Это ритуальное движение часто использовалось во времена тяжелых испытаний и горя, и Хралайн закончил его пронзительным криком в небо, выражая свой протест богам, пославшим столько боли его народу в этот сумрачный день.

Он быстро овладел своими чувствами и постарался на время забыть об утрате. Хралайн повернулся к Албондиэлю, все еще стоявшему на коленях и гладившему волосы Инновиндиль.

— Орки, — повторил Хралайн. — Неужели они стали такими сообразительными?

— Они всегда проявляли хитрость, — заметил Албондиэль.

— Но они слишком много о нас знают, — возразил Хралайн.

— Значит, нам придется изменить свою тактику. Но Хралайн покачал головой:

— Боюсь, этого будет недостаточно. Не направляет ли их действия темный эльф, которому отлично известны наши методы?

— Этого мы не можем знать, — предостерег его Албондиэль. — Возможно, это была обычная засада.

— Для Инновиндиль и Заката?

— Был ли это замысел или простое совпадение? Ты берешь на себя слишком большую ответственность.

Хралайн опустился на колени рядом со своими друзьями — мертвыми и живым.

— Разве можно без этого обойтись? Албондиэль на некоторое время задумался:

— Мы должны разыскать Тос'уна.

— Надо послать весточку в Мифрил Халл, рассказать Дзирту До'Урдену, - предложил Хралайн. - Он тоже будет опечален гибелью Инновиндиль и Заката. Кроме того, он лучше знает методы Тос'уна и когда-то поклялся разыскать дроу.

Их внимание привлекла пролетевшая тень.

Над головами эльфов кружил Заря, горестно склонив голову и плача по погибшему собрату.

Албондиэль посмотрел на Хралайна и увидел, что его друг тоже плачет. Он взглянул вверх, но под утренним солнцем едва смог различить летевшего пегаса сквозь пелену собственных слез.

— Найти Дзирта, — услышал он собственный шепот.

Глава 11 Обманчивые приметы

— Запакуйте здесь все и заберите с собой, — проворчал Бренор и закинул на плечи рюкзак. Свой топор король дворфов взял под самым оголовком и держал рукоятью вниз, опираясь, словно на обычную трость. Через мгновение Бренор уже шагал по тоннелю, оставляя всю группу позади.

Тибблдорф Пуэнт, растеряв большую часть обеда в бороде и на доспехах, быстро ринулся следом, торопясь догнать Бренора, а Торгар и Кордио тоже поднялись со своих мест, но при этом проявили меньший энтузиазм и даже обменялись беспокойными взглядами.

Реджис, вздыхая, посмотрел на недоеденную снедь — ломоть холодной говядины на плоском хлебце, кружку густого соуса и кусок пирога.

— Вечно мы спешим, — пожаловался он Дзирту, пока тот помогал упаковывать остатки обеда.

— Бренор нервничает, — ответил Дзирт. — К тому же он сильно обеспокоен.

— Это из-за монстров?

— Из-за того, что тоннели не оправдывают его ожиданий, — пояснил дроу, и Реджис удовлетворенно кивнул.

Они спустились в провал в надежде найти дорогу, ведущую к легендарному городу дворфов Гонтлгриму, и поначалу, после сражения с чудовищами, все шло так, как они и ожидали, включая плавно понижающийся тоннель с рукотворной стеной. С одной стороны прохода, так же как на полу и потолке, можно было увидеть только необработанную поверхность скалы, но вторая стена не оставляла сомнений в том, что это не каприз природы. Следы работы каменщиков убедили Бренора и остальных дворфов в том, что это результат деятельности их предков.

Но тоннель не оправдал их ожиданий и не вывел к цели, хотя они были уже глубоко под землей и до сих пор находили фрагменты древних сооружений. След явно остывал.

Дзирт и Реджис поспешили догнать ушедшую вперед группу. Поскольку монстры появлялись из темноты, словно ниоткуда, группа не могла разделиться, и это создало проблему уже через сотню футов, когда Бренор вывел их в небольшую пещеру, которую тут же назвали центром, поскольку от нее отходило по меньшей мере шесть тоннелей.

— Ну вот, взгляните! — крикнул Бренор, тыча рукоятью своего топора в воздух. — Ни одна река, никакой зверь не смогли бы создать такую площадь.

Дзирт, оглядываясь кругом, не мог ничего возразить. Кроме одной стороны, где внутрь провалилась земля, площадь была совершенно круглой, а тоннели располагались через равные промежутки. Помещение явно было спланировано.

Торгар упал на колени и начал копать слежавшуюся грязь, и его работа пошла гораздо быстрее, после того как присоединившийся Пуэнт пустил в ход латные рукавицы с шипами. Через несколько минут шип заскрежетал по камню, а когда воин расширил раскопки, камень оказался плоским.

— Мостовая! — объявил Торгар.

— Гонтлгрим! — сказал Бренор и многозначительно подмигнул Дзирту и Реджису. — Никогда не сомневайтесь в старом дворфе!

— Еще один! — доложил Пуэнт.

— Я уверен, ими выложен здесь весь пол, — обрадовался Бренор. — Это центральная площадь для торговых караванов, или можете назвать меня бородатым гномом. Вы и сами все поняли, — добавил он, глядя на Торгара.

Дворф из Мирабара согласно кивнул.

Дзирт посмотрел на четвертого из дворфов. Кордио подошел к стене между двумя тоннелями и поскреб поверхность. Нож скользнул в трещину, и под слоем накопившейся грязи и пыли обнаружилась ровная вертикальная линия. Жрец молча кивнул.

— Что ты нашел? — спросил Бренор и в сопровождении Торгара и Пуэнта приблизился к Кордио.

Секунду спустя жрец отвалил большой пласт поверхностных отложений, и стало ясно, что он обнаружил дверь. Общими усилиями дворфы полностью ее расчистили и, к всеобщей радости, даже смогли открыть. За дверью оказалось небольшое замкнутое пространство. Часть задней стены в левом углу обвалилась, обрушив несколько полок, но остальное пространство комнаты осталось нетронутым.

— Это строили дворфы, — сказал Бренор Дзирту, когда дроу шагнул через порог.

Король дворфов прошел к стене и стал внимательно исследовать древние металлические артефакты. Очевидно, раньше это были инструменты или оружие, и Бренор взял в руки один предмет, напоминавший шест или даже мотыгу.

— Может быть, и дворфы, — согласился Торгар, осматривая другой предмет с короткой рукояткой, напоминавший заступ. — Слишком старые, чтобы сказать точно.

— Нет, все это сделано дворфами, — настаивал Бренор. Он развернулся и окинул взглядом все помещение. — Это место принадлежало дворфам.

Остальные кивали, но не потому, что сами пришли к подобному заключению, а просто не могли опровергнуть его теорию. Обломки стола и пары стульев вполне могли выйти из-под рук дворфов, и их размеры хорошо подходили бородатому народу. Кордио, минуя все предметы обстановки, подошел к очагу и снова стал скрести камень и разгребать мусор, казалось поддерживая мнение Бренора. Назначение очага и тщательность работы не вызывали сомнений. Старинные кирпичи были уложены так плотно, что время не смогло нарушить целостность сооружения. Можно было предположить, что после некоторой чистки его снова будет легко разжечь.

Дзирт тоже обследовал очаг и обратил особое внимание на его небольшую глубину и воронкообразную форму боковых стен, расширявшихся непосредственно в помещении.

— Эта площадь — городской форпост, — заявил Бренор, как только они вышли из комнаты. — Мне кажется, сам город должен находиться в противоположной стороне от того тоннеля, по которому мы пришли.

— Вперед! — воскликнул Пуэнт, без промедления направляясь по указанному пути.

— Отличная догадка насчет двери, — похвалил Бренор Кордио и похлопал его по плечу, а затем вместе с Торгаром бросился догонять Пуэнта.

— Это была не догадка, — сказал Дзирт вполголоса, чтобы услышал только Реджис.

Но Кордио, видимо, тоже услышал его слова, поскольку оглянулся на дроу, и его лицо, как показалось Реджису, отнюдь не выражало радости. Затем жрец поспешил за королем, но на ходу бормотал себе под нос:

— Зачем мостить дорогу под землей?

Реджис в ожидании разъяснений перевел взгляд на Дзирта.

— Это был отдельно стоящий дом, а не укрепленное пещерное жилье, — пояснил Дзирт.

Реджис огляделся по сторонам:

— Ты думаешь, между тоннелями есть и другие такие же дома?

— Возможно.

— И что все это значит? В предместьях Мирабара было много отдельных домов, это довольно обычное дело для подземных городов.

— Верно, — согласился Дзирт. — И Мензоберранзан состоит из множества подобных структур.

— Но выражение лица Кордио весьма многозначительно, — заметил хафлинг. — Если расположение строений такое, как они ожидали увидеть, почему он так сильно хмурится?

— Ты видел очаг? — спросил Дзирт.

— Дворфский, — ответил Реджис.

— Может быть.

— А что в нем не так?

— Очаг не был предназначен для приготовления еды, — пояснил Дзирт. — Он использовался, чтобы нагревать комнату.

Реджис, не понимая сути, пожал плечами.

— Мы очень глубоко под землей, и температура здесь почти не меняется, — растолковал ему Дзирт и бросился догонять остальных.

Реджис немного помедлил и оглянулся на открытую комнатку.

— Может, стоит осмотреть здесь все более внимательно? — спросил хафлинг.

— Догоняй Бренора, — поторопил его Дзирт. — Скоро мы получим ответы на все вопросы.

Они больше не стали обсуждать бесконечные загадки, а поспешили присоединиться к четверым дворфам, что заняло довольно много времени, поскольку Бренор вел группу по тоннелю ускоренным шагом.

Вскоре тоннель значительно расширился, а потом разделился на несколько отдельных параллельных проходов различной ширины, уходящих все в том же направлении. Бренор без колебаний выбрал центральный, но вскоре обнаружилось, что это не имело значения, так как тоннели соединялись между собой во многих точках. Более того, немного погодя путники увидели, что все тоннели представляли собой единое пространство, разделенное рядами колонн, столбов и других сооружений.

В одном из переходов они наткнулись на низкий вход, над которым по диагонали располагалось строение, выполненное весьма искусными каменщиками. Здесь можно было различить отдельные бруски камня, и они крепко держались даже по прошествии многих столетий, несмотря на разрушение соседнего сооружения, примыкавшего к одной из стен.

— Похоже на ствол наклонной шахты для быстрого спуска, — заметил Бренор.

— Это упавший шпиль здания, — возразил Кордио, однако Бренор только хмыкнул и пренебрежительно махнул рукой.

Но Торгар подошел ближе и высказал свое мнение:

— Да, это шпиль. — Дворф помолчал, глядя наверх. — Он упал с большой высоты. Или соскользнул.

— И как вы оба об этом узнали? — с явным раздражением спросил Бренор.

Вероятно, он уже начинал понимать, что дело поворачивается совсем не так, как он ожидал.

Торгар тем временем махал им рукой и показывал на ближний угол сооружения, где каменные бруски были закруглены, но явно без применения инструментов.

— Мы все время сталкиваемся с этим в Мирабаре, — объяснил Торгар и провел большим пальцем по закруглению. — Ветер сглаживает камни. Это место находилось не под землей, а под открытым небом.

— В тоннелях тоже есть ветер, — возразил Бренор. — Сквозняки и те порывы, что долетают сверху.

Торгара его слова не убедили.

— Это здание стояло наверху, — сказал он, качая головой. — Стояло долгие годы, пока не ушло под землю.

— Ба! — фыркнул Бренор. — Это всего лишь догадки.

— А не могло быть над Гонтлгримом торговой площади? — вмешался Кордио.

Дзирт, глядя на Реджиса, закатил глаза, и, едва дворфы двинулись дальше, хафлинг схватил его за рукав и задержал.

— Ты не веришь, что в Гонтлгриме был наземный рынок? — спросил Реджис.

— Гонтлгрим? — скептически переспросил Дзирт.

— Ты не веришь?

— Боюсь, на поверхности земли стоял не только рынок, — вздохнул Дзирт. — Все эти сооружения — тоже. И Кордио с Торгаром это уже поняли.

— Но не Бренор, — произнес Реджис.

— Это будет для него тяжелым ударом, а он еще не готов его принять.

— Ты считаешь, что весь город когда-то стоял на поверхности? — уточнил Реджис. — И весь город погрузился в тундру?

— Пойдем за дворфами. Мы узнаем все, что нам предстоит узнать.

Тоннели тянулись еще на сотню футов, но вскоре путники оказались перед солидной преградой, блокировавшей и все остальные проходы. Торгар несколько раз постучал по стене маленьким молоточком, прислушался к звуку ударов и после тщательного осмотра всех тоннелей объявил свое заключение:

— За стеной находится большое пустое пространство. Я в этом уверен.

— Кузницы? — с надеждой спросил Бренор. Торгар только пожал плечами:

— Есть только один способ это выяснить, мой король.

Они разбили лагерь прямо в центральном тоннеле у основания стены, и, пока Дзирт и Реджис бродили по тоннелям на случай внезапного нападения, дворфы разрабатывали план безопасного пролома. После чего все немного перекусили, и застучали молотки, причем самым энергичным был звук инструмента Бренора.

Глава 12 Гордость Несма

— Я надеялся отыскать эту женщину до последнего перехода к Несму, — сказал Вульфгар Кэтти-бри.

Их караван остановился пополнить запасы у незначительного и безымянного скопления домиков в двух днях пути от конечной цели путешествия, и это была последняя остановка, запланированная маршрутом.

— По дороге есть еще поселения, — напомнила ему Кэтти-бри слова одного из возниц о нескольких уединенных гостиницах, которые им предстояло встретить на пути в следующие два дня.

— Это всего лишь домики для охотников и бродяг, — ответил Вульфгар. — Там нет подходящего места для Котти и Кэлси.

— Если только беженцы не остались все вместе, чтобы образовать новое поселение.

Вульфгар ответил проницательной усмешкой, отражавшей и собственное мнение Кэтти-бри. Она, как и Вульфгар, знала наверняка, что Котти Куперсон и Кэлси они найдут только в Несме.

— Осталось два дня, — сказала Кэтти-бри. — Всего Два дня, и Кэлси снова окажется в твоих руках. Где ей и надлежит быть.

Угрюмое выражение лица Вульфгара, ставшее еще более хмурым, вызвало у нее удивление.

— Мы ничего не слышали о несчастных случаях на дороге, — продолжила Кэтти-бри. — Если бы караван, где была Котти и остальные беженцы, подвергся нападению, в селениях вдоль дороги об этом бы уже знали. Теперь мы уже совсем близко, и можно с уверенностью сказать, что Котти и Кэлси благополучно добрались до Несма.

— И все же мне не нравится это место, — проворчал он. — И нет никакого желания снова видеть Галена Ферта и его надменных приятелей.

Кэтти-бри придвинулась ближе и положила руку на плечо Вульфгара.

— Мы заберем девочку и уйдем, — сказала она. — Все закончится быстро, потребуется лишь несколько слов. С обратным караваном мы доберемся до Мифрил Халла, но туда прибудем уже с твоей девочкой.

Лицо Вульфгара оставалось непроницаемым, и это только усилило подозрения Кэтти-бри, что что-то неладно.

На следующее утро караван вышел из деревни еще до рассвета, и колеса снова заскрипели по неровной и постоянно покрытой грязью дороге. Путь лежал на запад, а с юга все ближе подступали Болота Троллей — зловонная трясина, населенная малоприятными тварями. Но возницы, уже хорошо изучившие эту местность, с удовольствием сообщили, что после рейдов Серебряной Гвардии Аластриэль и всадников Несма дорога стала гораздо безопаснее.

— Путь стал намного спокойнее, чем даже десять лет назад, — утверждал главный возничий.

— А я так уже сожалею об этом! — громко откликнулся возница со второй повозки. — Я надеялся, что хоть несколько троллей покажут свои отвратительные морды, чтобы мы увидели работу детей Бренора!

Его слова вызвали общее оживление, и улыбка отразилась на лице Кэтти-бри. Она взглянула на Вульфгара. Если ее спутник и слышал последние реплики, он ничем этого не показал.

Вульфгар и Кэтти-бри не совсем представляли себе, что им предстоит увидеть, но, когда перед караваном наконец-то возник Несм, они с уверенностью могли сказать, что это совсем не тот город, через который они проходили несколько лет назад, возвращаясь в Мифрил Халл. Напрасно они воображали себе картину разрушенных и сожженных домов и беспорядочных временных построек. Несм снова возродился, даже несмотря на холодную ветреную зиму.

Бо́льшая часть развалин после нашествия троллей уже была убрана, и на месте старых построек выросли новые здания — выше, крепче, с более толстыми стенами. Сооружение двойной крепостной стены, охватывающей весь город, уже близилось к завершению, а та сторона, что граничила с Болотами Троллей, была значительно усилена.

Вокруг Несма патрулировали отряды вооруженных всадников в доспехах, и они встретили караван еще на подходе к главным воротам.

Несм снова ожил, став воплощением решимости и стойкости, а также бесконечного упорства, отличавшего жителей всех приграничных человеческих поселений по всему Фаэруну. Несмотря на оправданную неприязнь к городу, возникшую много лет назад, ни Кэтти-бри, ни Вульфгар не могли не испытывать уважения к его жителям.

— Восстал, как феникс из пепла, — сказала Кэтти-бри, пока повозка подъезжала к воротам. — Эти люди не согнутся перед испытаниями.

Вульфгар чуть кивнул, соглашаясь с ней, но не повернул головы, внимательно рассматривая город.

— Теперь в городе больше жителей, чем перед нападением троллей, — повторила она слова одного из возничих. — Говорят, что население удвоилось.

Вульфгар не мигнул и не ответил даже взглядом. Кэтти-бри отчетливо ощущала его внутреннее смятение и знала, что оно вызвано не тревогой за Кэлси. По крайней мере не только этим.

Она снова попыталась втянуть его в разговор:

— Пример Несма может вдохновить людей на строительство новых городов вдоль дороги на Серебристую Луну. Это было бы решительным ответом на вылазки троллей, не правда ли? Хорошо, если северные районы настолько окрепнут, что учредят собственное ополчение, и тогда мерзким тварям придется навсегда остаться в болотах.

— Возможно, — произнес Вульфгар, но по его тону Кэтти-бри поняла, что он даже не задумывался, с чем соглашается.

Городские ворота из черных окоренных бревен, скрепленные широкими металлическими полосами и втрое превышавшие рост самого высокого человека, разошлись с протестующим скрипом, и стражники дали знак каравану войти в город. За крепостной стеной Вульфгар и Кэтти-бри увидели, что первое впечатление от города их не обмануло: по сравнению с прошлым разом Несм и впрямь значительно вырос и стал более внушительным. Слева, вдоль южной крепостной стены, выросло двухэтажное здание для усиленного гарнизона, а прямо перед путниками поднималось к небу самое высокое в городе здание, если не считать единственной башни, маячившей где-то в северо-западном квартале. С открытой площади, где остановились повозки, к западу от ворот вели два десятка ступеней, а за ними шли два узких параллельных моста — короткий, но удобный для обороны проход к новой ратуше Несма. Как и во всех городских зданиях, здесь еще не закончились строительные работы, но и оно, подобно остальным сооружениям Несма, было готово отразить любое нападение троллей с южных болот или короля Обальда с севера.

Вульфгар спрыгнул с задка повозки и помог спуститься Кэтти-бри, чтобы ей не пришлось лишний раз напрягать раненую ногу. Она немного постояла, опираясь на его руку, и слегка размяла болевшие мышцы.

— Люди, которых вы разыскиваете, могут быть где угодно в этом городе, — негромко произнес подошедший главный возничий. Из-за опасений, что слухи об их приближении могут докатиться до Котти и ее друзей, только ему во всем караване была известна истинная причина, приведшая Вульфгара и Кэтти-бри в Несм. — Для них нет общих помещений, подобных тем, что вы могли видеть в Серебристой Луне, поскольку в Несме построено много домов и приезжих здесь больше, чем коренных жителей. Больше половины людей бежали сюда с захваченных Обальдом земель. Вместе с Серебряной Гвардией, оставшейся с благословения леди Аластриэль, они сплотились для защиты…

— Я уверена, местные писцы должны вести списки всех приезжих и отмечать, кто где поселился, — нетерпеливо прервала его Кэтти-бри.

— Если такие списки имеются, вы найдете их здесь, — ответил возничий и указал на внушительную ратушу. — А если нет, вы можете попытать счастья в тавернах по окончании работ. Большинство рабочих проводят вечера в подобных заведениях, и их пока совсем немного, все расположены на одной улице в юго-восточном квартале. Если кто-то и знает о Кэлси, там можно будет все разузнать.

Слух о прибытии каравана с двумя необычными охранниками быстро распространился по Несму. И как только разговоры о Вульфгаре и Кэтти-бри достигли ушей беженцев, с которыми успела подружиться Котти Куперсон, они тотчас поняли, что женщине грозит опасность.

Так что к тому времени, когда Вульфгар и Кэтти-бри Добрались до района, где располагались таверны, двое обеспокоенных приятелей привели Котти и Кэлси к казармам и отдельно стоящему дому нынешнего правителя Несма Галена Ферта.

— Он приехал, чтобы забрать ребенка, — объяснил Галену Тиигорр Рет, пока его друг Ромдуул оставался вместе с Котти и Кэлси в приемной.

Сидящий за столом Гален, обдумывая его заявление, откинулся на спинку кресла. Его неприятно поразило сообщение о пребывании в городе принца и принцессы Мифрил Халла. Гален предполагал, что эти двое прибыли с дипломатической миссией, а учитывая опыт прежних сношений с Мифрил Халлом, миссия едва ли могла быть дружеской. В прошлых сражениях по вине Несма Мифрил Халл понес тяжелые потери. Неужели король Бренор решил потребовать какую-то компенсацию?

Гален никогда не испытывал особенного расположения к дворфам из Мифрил Халла, а к этим двоим его представителям особенно.

— Ты не можешь позволить им ее увезти, — настаивал Тиигорр.

— А что, он может на это претендовать? — спросил Гален.

— Прошу прощения, господин, но Котти ухаживала за девочкой с тех пор, как ушла из Мифрил Халла. Она приняла ее, как родную дочь, и она сильно пострадала.

— Девочка?

— Нет, господин, Котти, — пояснил Тиигорр. — Она потеряла своих детей — всех своих детей.

— А это ребенок Вульфгара?

— Нет, не совсем. Он привез девочку вместе с Делли, но потом Делли отдала ее Котти.

— С разрешения Вульфгара или без него?

— Кто теперь может это сказать?

— Я думаю, сам Вульфгар.

— Но…

— Ты уверен, что Вульфгар пришел сюда, чтобы забрать свою дочку, но разве он не мог просто завернуть по пути и проведать ребенка? — спросил Гален. — Или у него имелись совершенно другие причины посетить Несм. Разве он знает, что Котти собиралась остаться в городе?

— Я… я не могу с уверенностью это утверждать, господин.

— Значит, ты высказал всего лишь предположение. Что ж, хорошо. Пусть Котти остается здесь, пока мы не выясним, с какой целью прибыл Вульфгар.

— О, спасибо и за это, господин!

— Только не наделай ошибок, мой дорогой Тиигорр. Если требования Вульфгара законны и он захочет вернуть себе ребенка, я обязан удовлетворить его просьбу.

— Прошу меня извинить, господин, но с Котти прибыли два десятка ее друзей. Хорошие, сильные люди, знающие жизнь на границе и способные держать в руках оружие.

— Ты мне угрожаешь?

— Нет, господин, — торопливо ответил Тиигорр. — Но если Несм не защитит своих жителей, кто захочет здесь оставаться?

— О чем ты толкуешь? — Гален с угрожающим видом приподнялся из-за стола. — Разве я могу прикрывать похитителей детей? Или Несм должен превратиться в убежище для преступников?

— Все не так просто, господин, — сказал Тиигорр. — Делли Керти по своей воле отдала девочку Котти, так что ее нельзя обвинить в похищении.

Последние слова заставили Галена призадуматься. Презрительное выражение не покидало его лица, хотя ввязываться в такого рода сражение было ему совсем не по душе. Несм не связывали с кланом Боевого Топора Дружеские отношения, несмотря на тот факт, что дворфы не раз посылали воинов на помощь горожанам. В конечном итоге даже восстановление Несма произошло вопреки пожеланиям короля Бренора, жаждавшего продолжить войну против Обальда, и грозные взгляды дворфа при их последней встрече не оставляли в этом никаких сомнений.

Кроме того, оставались старые разногласия, связанные с отношением к Бренору и его друзьям, включая и Вульфгара, и эльфа Дзирта, с которым они столкнулись много лет назад, когда проходили через город. Это неприятное происшествие породило давнюю неприязнь между Галеном Фертом и дворфами.

Гален довольно долго взвешивал все возможности и в конце концов не смог удержаться от злобной усмешки, скользнувшей по его задумчивому лицу. Он не мог не признаться самому себе, что получил бы удовлетворение, причинив боль Вульфгару, если представится такая возможность.

— Кто знает, что ты сюда пришел? — спросил Гален. Тиигорр удивленно моргнул:

— В Несм?

— Кто знает, что ты и твой друг привели ко мне Котти и девочку?

— Кое-кто из беженцев, вместе с нами переправлявшихся через Сарбрин.

— Они не будут об этом болтать?

— Нет, — заверил его Тиигорр. — Никто не желает, чтобы Котти Куперсон лишилась ребенка. Она перенесла жестокие страдания, а теперь обрела спокойствие. Ничего лучше Вульфгар не может предложить ребенку.

— Вульфгар — принц Мифрил Халла, — напомнил ему Гален. — И без сомнения, далеко не нищий.

— А Мифрил Халл не место для человека, и особенно для девочки! — не унимался Тиигорр. — Это крепость дворфов, и для них она вполне подходит, но девочке там расти не подобает.

Гален Ферт вышел из-за стола.

— Оставь ее здесь, — сказал он. — Я пойду и повидаюсь со своим старинным знакомым Вульфгаром. Возможно, дело не в девочке, а в чем-то еще.

— А если он приехал за ней?

— Тогда считай, что этого разговора не было! — приказал Гален.

Он поставил у дверей приемной двоих охранников, наказав им никого не впускать, а сам в сопровождении еще двоих воинов вышел в уже окутанный темнотой город и направился к району таверн и гостиниц. Как он и ожидал, Кэтти-бри и Вульфгара не пришлось долго искать — они сидели за столом недалеко от стойки бара самой большой таверны и больше прислушивались, чем говорили.

— Вы пришли усилить наш гарнизон! — с преувеличенной любезностью воскликнул Гален Ферт, приближаясь к столу. — Я всегда рад крепким рукам и меткому луку!

Вульфгар и Кэтти-бри оглянулись на голос, и оба, особенно огромный варвар, узнав Галена, напряженно нахмурились.

— Мы нужны в своем гарнизоне, в Мифрил Халле, — вежливо ответила Кэтти-бри.

— Орки все еще не отступили! — добавил Вульфгар, и его резкий тон напомнил Галену, что его собственное решение возродить Несм сыграло немаловажную роль в отказе от уничтожения короля Обальда.

Остальные посетители таверны тоже это понимали, и все притихли, глядя на Галена, стоявшего у стола приемных детей короля Бренора.

— Всему свое время, — объявил Гален, оглянувшись и убедившись в поддержке присутствующих. — После того как Несм восстал из руин, Серебряные Земли стали сильнее.

Вокруг раздались одобрительные выкрики, и Гален Ферт заговорил громче:

— Больше никогда тролли не вылезут из своей грязи и не смогут угрожать западным окраинам Серебристой Луны и южным подступам вашего Мифрил Халла.

Утверждение, что Несм служит безопасности Мифрил Халла, заставило Вульфгара еще крепче сжать зубы, ведь те немногие жители города, что уцелели в последних набегах, спасались именно в Мифрил Халле.

Гален как раз на это и рассчитывал, и он многозначительно усмехнулся, когда Кэтти-бри успокаивающим жестом положила свою руку на предплечье Вульфгара.

— Но нас никак не известили о том, что предстоит радостная встреча, — продолжал Гален Ферт. — Или в Мифрил Халле принято присылать своих эмиссаров без предупреждения?

— Мы здесь не по делам Бренора, — сказала Кэтти-бри и жестом пригласила Галена сесть за их стол напротив Вульфгара.

Он выдвинул стул, но не сел, а развернул к себе и поставил на сиденье ногу, так что остался возвышаться над своими собеседниками. Впрочем, только до тех пор, пока Вульфгар не поднялся на ноги. Почти семь футов роста варвара и его гигантские плечи начисто лишили Галена преимущества.

Но он не сдавался и уперся в лицо Вульфгара пристальным взглядом.

— Тогда зачем? — спросил Гален уже тише, но не менее настойчиво.

— Мы пришли с караваном как его охранники, — сказала Кэтти-бри.

Гален перевел взгляд на женщину:

— Дети Бренора нанимаются к купцам?

— Мы вызвались добровольно, преследуя обоюдные интересы, — ответила Кэтти-бри.

— Таким способом мы разрешили и свои проблемы,— добавил Вульфгар.

— Чтобы попасть в Несм? — уточнил Гален.

— Да.

— Но если дело не касается Брен…

— Я пришел в поисках девочки по имени Кэлси, увезенной из Мифрил Халла, — прервал его Вульфгар.

— Увезенной? Противозаконно?

— Да.

Несколько человек за спиной Вульфгара недовольно зашумели. Гален узнал в них приятелей Тиигорра и Котти и понял, что скоро может возникнуть драка, а подобной неприятности он не предвидел. По правде говоря, он был не против испытать свою силу в поединке против легендарного Вульфгара, а предотвратить общую свалку ему помогут несколько стражников.

— Как могло случиться, что из Мифрил Халла был похищен ребенок? — спросил он. — Да еще переправлен через реку на пароме самого Бренора? Что это за подлый заговор?

— Девочку зовут Кэлси, — вмешалась Кэтти-бри, пока Вульфгар и Гален сверлили друг друга сердитыми взглядами. — У нас есть причины полагать, что она добралась до Несма. Фактически мы в этом уверены.

— Здесь немало детей, — согласился Гален. — Обездоленные беженцы привозят их со всех краев, чтобы найти достойное общество и убежище.

— Никто не может отрицать, что Несм с радостью принимает всех, кто нуждается в защите, — признала Кэтти-бри, и Вульфгар бросил в ее сторону короткий взгляд. — Это хорошо и для них, и для постоянно растущего города.

— Но здесь находится ребенок, не принадлежащий ни городу, ни женщине, которая его сюда привезла! — настойчиво произнес Вульфгар. — Я пришел, чтобы забрать девочку.

Кто-то за его спиной шевельнулся, и он развернулся — быстро, словно эльф. Выбросив вперед правую руку, он крепко схватил одного из приятелей Котти, потом опустил руку вниз, увлекая вниз и попытавшегося напасть глупца. Левой рукой Вульфгар быстро перехватил его за ворот туники. В мгновение ока варвар поднял человека на два фута над полом и энергично встряхнул.

Обернувшись к Галену Ферту, Вульфгар одним движением запястья отбросил незадачливого защитника Котти далеко в сторону.

— Кэлси уедет со мной. Ее увезли по ошибке, и, хотя я не усматриваю в том злой воли, — он немного помедлил, окинув присутствующих испытующим взглядом, — со стороны тех, кто находился рядом с этой женщиной, и, конечно, со стороны самой женщины, я уйду отсюда только вместе с дочерью.

— Как же она попала за пределы Мифрил Халла, крепости дворфов? — спросил Гален Ферт, испытывая все большее раздражение.

— Ее вынесла Делли Керти, — ответил Вульфгар.

— Жена Вульфгара, — пояснила Кэтти-бри.

— Так она не является матерью Кэлси?

— Она была приемной матерью, так же как Вульфгар — приемным отцом, — снова подсказала Кэтти-бри.

Гален Ферт недоверчиво фыркнул, а многие посетители вполголоса пробормотали ругательства.

— Делли Керти была под воздействием злобного и опасного магического оружия, — продолжала объяснять Кэтти-бри. — Она никогда не рассталась бы с ребенком по собственной воле.

— Тогда она должна быть здесь, чтобы это подтвердить.

— Она мертва, — ответил Вульфгар.

— Убита орками короля Обальда, — добавила Кэтти-бри. — После того как Делли передала девочку Котти Куперсон, она убежала на север, к заставам орков, где ее обнаружили, убили и оставили замерзать на снегу.

Гален Ферт при этом известии поморщился, и в его взгляде, обращенном на Вульфгара, мелькнула почти симпатия. Почти.

— Оружие управляло ее поступками, — сказала Кэтти-бри. — Это оно заставило женщину отдать ребенка и уйти навстречу неминуемой гибели. Это очень злобное оружие. Я знаю, поскольку сама носила его на протяжении нескольких лет.

Ее сообщение вызвало изумленные возгласы посетителей таверны и недоверчивый взгляд со стороны Галена Ферта.

— И на какие же ужасы способна Кэтти-бри под влиянием такого могущественного зла?

— Ни на какие. Я сама контролировала его. Оно не могло управлять моими поступками.

— А Делли Керти оказалась не такой крепкой? — спросил Гален Ферт.

— Она не была воином. И не росла среди дворфов. Гален Ферт не мог не заметить скрытого напоминания, какие люди сидели перед ним и кто стоял за их спинами. Он кивнул и, немного поразмыслив, воскликнул:

— Какая интересная сказка!

— Это требование, которое не останется без ответа, — заявил Вульфгар. Прищурив голубые глаза, он всей своей внушительной фигурой наклонился к правителю Несма. — Мы не ждем твоей оценки. Мы описываем сложившуюся ситуацию и ожидаем, что ты вернешь девочку.

— Ты не в Мифрил Халле, сын Бренора! — сквозь зубы процедил Гален Ферт.

— Ты отказываешь мне? — спросил Вульфгар. Стало ясно, что варвар на грани ужасного взрыва.

Его голубые глаза метали молнии. Гален Ферт не шевельнулся, хотя и предвидел возможность атаки. Но снова вмешалась Кэтти-бри.

— Мы пришли в Несм охранниками каравана, тем самым оказав услугу леди Аластриэль, — заговорила она и при этом, слегка повернувшись, положила руку на стол перед Вульфгаром, хоть и не надеялась замедлить удар, если он все же последует. — Именно леди Аластриэль, друг короля Бренора Боевого Топора, друг Дзирта До'Урдена, друг Вульфгара и Кэтти-бри, сказала нам, что Кэлси отыщется в Несме.

Гален Ферт старался держаться, но уже понимал, что проигрывает схватку.

— Она хорошо знает Кэлси и хорошо знает ее отца Вульфгара, — продолжала Кэтти-бри. — Леди Аластриэль, услышав о цели нашего путешествия, предоставила в наше распоряжение своих помощников, и именно она сказала, что Котти Куперсон вместе с Кэлси направились в Несм. Она пожелала нам удачи и даже предложила перенести нас сюда на своей огненной колеснице, но мы не хотели ее затруднять и согласились присоединиться к каравану в качестве охранников.

— Почему же нетерпеливый отец не выбрал более быстрый путь? — спросил Гален Ферт, и все вокруг закивали.

— Мы не знали, дошла ли Кэлси до Несма, или добрые люди, с которыми она странствовала, решили остаться в одном из придорожных селений. В любом случае этот вопрос решать не тебе, Гален Ферт. Как ты можешь отказать Вульфгару в его законных требованиях? Неужели ты хочешь, чтобы мы вернулись к леди Аластриэль и рассказали, что высокомерные жители Несма не пожелали вернуть Кэлси ее отцу? Ты хочешь, чтобы в Серебристой Луне и в Мифрил Халле узнали, что ты отказался вернуть Вульфгару его дочь?

— Приемную дочь, — заметил один из сидящих в таверне людей.

Гален Ферт не воспользовался этим аргументом. Человек высказался в его поддержку, но только потому, что он в ней безусловно нуждался. Это резкое напоминание позволило ему расправить плечи, но он знал, что Кэтти-бри нанесла решающий удар по его сопротивлению. Она говорила правду, и Гален вполне мог заслужить гнев повелительницы Серебристой Луны. Что бы ни произошло между Галеном и королем Бренором, не имело решающего значения для Несма, поскольку дворфы вряд ли отправились бы на юг с целью нанести удар, но поддержка леди Аластриэль совершенно меняла дело. Несм нуждался в помощи Серебристой Луны. Ни один караван, направлявшийся в этот город, не мог миновать остановки или хотя бы прохода через Серебристую Луну.

Гален Ферт был далеко не глуп. Он не сомневался в словах Кэтти-бри и Вульфгара и ясно видел отчаяние на лице Котти Куперсон, когда провожал ее до казарм. Это отчаяние подтверждало правомочность требований варвара и то, что Кэлси не была ей дочерью.

Конечно, Кэлси — дочь Вульфгара.

Гален Ферт через плечо посмотрел на своих стражников.

— Идите и приведите сюда Котти Куперсон и девочку! — приказал он.

В зале таверны раздались протестующие крики, люди гневно потрясали в воздухе сжатыми кулаками.

— Это мой ребенок! — крикнул им Вульфгар и так резко повернулся, что стоящие рядом люди испуганно попятились. — Неужели вы на моем месте поступили бы иначе?

— Котти наш друг, — довольно нерешительно отозвался один из мужчин. — И она не причинит девочке никакого вреда.

— Тогда приведи своего ребенка, — сказал Вульфгар. — Отдай его взамен моей девочки!

— Что за глупости ты говоришь?

— Я только указываю на твою собственную глупость, — парировал гигант. — Какое бы доброе сердце ни было у Котти Куперсон, какой бы хорошей матерью и другом она ни была, я не могу отдать ей своего ребенка. Я пришел за Кэлси и уйду вместе с ней, а любому, кто встанет на моем пути, советую заранее примириться с богом.

Он вытянул перед собой руку, призвал Клык Защитника, и массивный молот тотчас возник из воздуха. В следующее мгновение Вульфгар опустил молот на стоящий рядом стол, сломав все четыре ножки и сбросив на пол расколотую столешницу.

Гален Ферт издал протестующий крик, а один из его воинов потянулся за мечом, но замер, увидев перед собой стрелу Кэтти-бри, наложенную на тетиву Искателя Сердец.

— Кто из вас осмелится выйти вперед и оспорить мои права на Кэлси? — спросил Вульфгар, но, как и следовало ожидать, его вызов был встречен общим молчанием.

— Вы должны уйти из моего города, — заявил Гален Ферт.

— Мы уйдем с тем же самым караваном, с которым пришли, — ответила Кэтти-бри и ослабила тетиву лука, поскольку стражник оставил меч в покое и поднял перед собой руки. — Как только заберем Кэлси.

— Я выражу свой протест леди Аластриэль, — предупредил ее Гален Ферт.

— Только вместе со своим протестом не забудь рассказать леди Аластриэль о том, как ты чуть не спровоцировал восстание и разыграл сцену перед враждебно настроенными мужчинами и женщинами, искавшими в твоем городе безопасность и новое жилище. Не забудь рассказать леди Аластриэль о своей осторожности, Гален Ферт, а мы известим об этом короля Бренора.

— Я устал выслушивать ваши угрозы, — бросил Гален Ферт, но Кэтти-бри только улыбнулась в ответ.

— А я давно устал от тебя, — добавил Вульфгар.

Дверь таверны за спиной Галена Ферта отворилась, и вошла Котти Куперсон с Кэлси на руках, подталкиваемая одним из стражников. Из-за двери доносилась брань еще двух человек, которых стражники не впускали в зал.

Все сомнения в законности притязаний Вульфгара были развеяны в тот момент, когда Кэлси оказалась в зале таверны. С криком «Па!» девочка стала нетерпеливо вырываться из рук Котти и потянулась к человеку, которого всю свою жизнь считала отцом. Она визжала, извивалась, протягивала к нему ручки и без конца повторяла: «Па!»

Вульфгар, уронив Клык Защитника на пол, рванулся к ней навстречу, обнял, а потом бережно, но решительно забрал ее из рук Котти. Кэлси даже не пыталась оглянуться на женщину, она крепко обнимала своего па.

Котти завыла, и ее отчаяние с каждой секундой становилось все сильнее. Спустя минуту она упала на колени и продолжала рыдать.

Вульфгар не мог остаться равнодушным и опустился рядом с ней на одно колено. Свободной рукой он поднял ее голову, погладил по волосам и постарался успокоить.

— Дорогая Котти, у Кэлси есть мать, которая любит ее так же сильно, как ты любила своих детей, — произнес он.

Стоявшая за его спиной Кэтти-бри удивленно распахнула глаза.

Вульфгар улыбнулся, отвел волосы с лица Котти и поднялся. Клык Защитника снова появился в его руке, и варвар прошел мимо Галена Ферта, пренебрежительно усмехнувшись в ответ на его изумленный взгляд. Вульфгар направился к двери, и двое друзей Котти расступились перед ним, несмотря на жалобные протесты Котти. В этом мире не много людей могли бы встать на пути Вульфгара, сына Беарнегара, воина, чья легендарная репутация была вполне заслуженной.

— Я поговорю с нашими возницами, — сказала Вульфгару Кэтти-бри, как только они вышли из таверны, оставив позади бурю возмущенных криков. — Нам надо как можно скорее отправиться в обратный путь.

— Согласен, — кивнул Вульфгар. — Я подожду, пока повозки не уедут.

Кэтти-бри, взмахнув рукой, направилась в соседнюю таверну, где, как она знала, коротали время возницы из их каравана. Но смысл уклончивого ответа Вульфгара внезапно стал ей очевиден, и она, резко развернувшись, пристально заглянула в его лицо.

— Я не вернусь в Серебристую Луну, — подтвердил Вульфгар.

— Не можешь же ты отправиться с ребенком прямиком в Мифрил Халл! Это слишком тяжелый путь, да еще по занятым орками землям. Безопасная дорога до Мифрил Халла лежит через Серебристую Луну.

— Верно, поэтому ты должна ехать до Серебристой Луны.

Кэтти-бри неотрывно смотрела в его глаза.

— Ты хочешь остаться здесь, чтобы Котти помогла заботиться о Кэлси? — с нескрываемым сарказмом спросила она, но разочарованно заметила, что лицо Вульфгара осталось непроницаемым. — В Мифрил Халле тебя ждет семья, я с радостью помогу и тебе, и девочке. Я знаю, тебе будет трудно без Делли, но я еще не скоро смогу отправиться в путь, и девочка не станет мне обузой, можешь не сомневаться.

— Я не вернусь в Мифрил Халл, — спокойно повторил Вульфгар, и Кэтти-бри показалось, будто ей в лицо ударил свирепый ураган. — Ее место рядом с ее матерью, — продолжал Вульфгар. — С настоящей матерью. Мне не стоило ее забирать, но я исправлю эту ошибку и верну туда, где она должна жить.

— В Аукни? Вульфгар кивнул.

Но это так далеко на севере!

— Этот путь я проходил неоднократно, и он не слишком опасен.

— В Мифрил Халле у Кэлси есть дом, — настаивала Кэтти-бри, но Вульфгар отрицательно покачал головой, даже не дослушав ее до конца.

— Это место не для нее.

Кэтти-бри, облизнув губы, перевела взгляд с девочки на Вульфгара и осознала, что разговор касается не только ребенка, но и его самого.

— Как долго ты будешь отсутствовать? — едва осмелилась она спросить.

МолчаниеВульфгара все прояснило.

— Ты не можешь… — прошептала Кэтти-бри, как будто снова превратившись в маленькую девочку с сильным дворфским акцентом.

— У меня нет выбора, — ответил Вульфгар.— Это место не для меня. Не сейчас. Посмотри на меня! — Он размашистым жестом свободной руки обвел свою гигантскую фигуру с головы до ног. — Я рожден не для того, чтобы ползать по дворфским тоннелям. Мое место в тундре. В Долине Ледяного Ветра, где странствуют мои соплеменники.

Кэтти-бри беспомощно качала головой.

— Но Бренор твой отец, — прошептала она.

— И я буду любить его до конца своих дней, — согласился Вульфгар. — Его место там, в Мифрил Халле, но не мое.

— Дзирт твой друг. Вульфгар кивнул.

— И Кэтти-бри тоже, — с печальной улыбкой сказал он. — Двое дорогих друзей, наконец-то нашедших свою любовь.

Губы Кэтти-бри дрогнули, словно говоря: «Прости», но она так и не смогла произнести этого вслух.

— Я счастлив за вас обоих, — сказал Вульфгар. — Честно. Вы прекрасно подходите друг другу, и я никогда не слышал от тебя такого радостного смеха, как в присутствии Дзирта. Но это не совсем то, чего бы я хотел. Я счастлив за вас — за вас обоих, и говорю это со всей откровенностью. Но я не хочу оставаться поблизости и смотреть на вас.

Осознание на некоторое время лишило Кэтти-бри возможности дышать.

— Так не должно было быть, — все-таки сказала она.

— Не смей грустить! — вскричал Вульфгар. — Только не обо мне! Теперь я знаю, где находится мой дом и куда ведет меня мой путь. Я тосковал без свежих порывов Долины Ледяного Ветра и свободы прежней жизни. Я буду охотиться на карибу на побережье Моря Плавучего Льда. Я буду сражаться с гоблинами и орками, не оглядываясь на политические интересы. Я отправляюсь домой, к своему народу, поклонюсь могилам предков, найду себе жену и продолжу род Беарнегара.

— Все это так неожиданно.

И вновь Вульфгар покачал головой:

— Я все хорошо продумал, как и всегда.

— Ты должен вернуться и поговорить с Бренором, — настаивала Кэтти-бри. — В этом-то ты не можешь ему отказать!

Вульфгар запустил руку за пазуху, достал свернутый пергамент и протянул его Кэтти-бри:

— Ты обо всем ему расскажешь сама. Мне легче идти отсюда на запад, чем из Мифрил Халла.

— Он придет в ярость!

— Его даже еще не будет в Мифрил Халле, — напомнил ей Вульфгар. — Он где-то на западе, ищет Гонтлгрим вместе с Дзиртом.

— Потому что жаждет получить ответы на свои вопросы, — ответила Кэтти-бри. — Неужели ты покинешь Бренора в это тяжелое время?

Вульфгар с усмешкой покачал головой:

— Он правит дворфами на завоеванных орками землях. Каждый день, как ты правильно заметила, приносит новые трудности. И конца этому не будет. Если не станет Обальда, найдется новая угроза со стороны Подземья или наследников Обальда. Таков вечный порядок вещей, таким он был раньше и останется навеки. Уйду я или буду ждать, пока ситуация изменится, обрести покой мне удастся, только когда я пересеку рубеж Отдохновения Воина. Ты и сама это прекрасно знаешь, — добавил он с обезоруживающей улыбкой, которой Кэтти-бри не могла противиться. — Сегодня Обальд, вчера дроу, кто-нибудь — обязательно найдется кто-нибудь — завтра. Это неизменный порядок.

— Вульфгар…

— Бренор простит меня, — сказал варвар. — Он окружен прекрасными воинами и друзьями, и орки вряд ли решатся еще на одну попытку завоевать Мифрил Халл. Я не мог бы выбрать подходящего момента, чтобы уйти, но и остаться я тоже не могу. А каждый день разлуки Кэлси с ее матерью — это трагедия. Теперь я это понял.

— Меральда сама отдала ее тебе, — напомнила ему Кэтти-бри. — Так что решение принимал не ты.

— Это было неправильно. Я понял.

— Потому что Делли погибла?

— Ее гибель напомнила, какой хрупкой и всегда короткой бывает жизнь.

— Все не так плохо, как ты считаешь. Здесь многие могут оказать тебе поддержку…

Вульфгар энергично тряхнул головой, заставив ее замолчать.

— Я любил тебя, — сказал он. — Я любил тебя, но потерял, потому что был глуп. Всю оставшуюся жизнь я буду сожалеть о том, как относился к тебе перед нашей помолвкой. Но я понимаю, что вернуться в прошлое невозможно, даже если бы мы оба этого захотели. Я знаю, что стал другим человеком. Время, проведенное в плену у Эррту, оставило в душе глубокие шрамы, и я попытаюсь сгладить их вихрями Долины Ледяного Ветра, кочуя вместе с моим племенем. Я удовлетворен. Я обрел спокойствие. И никогда не был так уверен в правильности выбранного пути.

Кэтти-бри не переставала качать головой в тщетном и бесполезном отрицании его слов, а большие голубые глаза повлажнели от слез. Она не ожидала такого поворота. Пятеро друзей Мифрил Халла лишь недавно собрались все вместе, и она считала, что союз сохранится до конца их дней.

— Ты говорила, что готова оказать поддержку, и теперь я прошу об одолжении, — снова заговорил Вульфгар. — Пожалуйста, доверься моему выбору. Я уношу в своей душе любовь к тебе, и Дзирту, и Бренору, и Реджису. Это чувство навсегда останется в сердце Вульфгара. Я не позволю образам друзей изгладиться из моей памяти и на своем пути никогда не забуду полученных от вас уроков.

— Перед тобой такой далекий путь. Вульфгар кивнул:

— В вихрях Долины Ледяного Ветра.

Глава 13 Не дворфский город

Шестеро спутников, буквально разинув рты, стояли в проломе, пробитом ими в каменной стене. За их спинами тянулась сплошная преграда, а впереди открылась гигантская пещера, в которой величественно раскинулся древний город. Вокруг громоздились колоссальные сооружения — три ступенчатые пирамиды справа и целый ряд прекрасных башен слева. Все это соединяли между собой будто парящие в воздухе мосты, украшенные тонкими шпилями, горгульями и башенками. Прямо перед ними вокруг старинного бассейна, в котором еще сохранилась потемневшая вода, стояло несколько зданий меньшего размера, а по невысокой стене вились многочисленные растения. Растения виднелись во многих местах пещеры, это были обычные для Подземья светящиеся грибы, и их слабое сияние смешивалось с лучами факелов в руках Торгара, Тибблдорфа и, конечно, Реджиса, не соглашавшегося сделать без факела ни шагу. Но в тот момент их внимание мало привлекала архитектура и бассейн, поскольку за домами высилось самое грандиозное здание под огромным куполом — замок, собор или дворец. К входу во дворец вела лестница с каменными ступенями, а над ними выстроился целый лес колонн, поддерживающих тяжеловесный портик. В тени нависающего портика все шестеро разглядели гигантские двери.

— Гонтлгрим, — постоянно шептал король Бренор едва сдерживая навернувшиеся на глаза слезы.

Дзирт, менее склонный к поспешным выводам, продолжал осматривать пещеру. Пол нельзя было назвал ровным, но повсюду виднелись хорошо подогнанные плоские камни мостовой, образующие между домами извилистые проходы.

— Похоже, вкусы древних дворфов отличались от нынешних, — заметил Реджис.

«И значительно», — добавил про себя Дзирт.

И в самом деле, это место не было похоже ни на один из известных ему дворфских городов. Ни Мирабар, ни Фелбарр, ни Мифрил Халл не могли похвастаться высотой своих зданий даже по сравнению с самыми маленькими домами в этой пещере, а главное сооружение в центре превосходило даже образованный сталагмитами комплекс домов Мензоберранзана. По мнению Дзирта, это здание больше подходило для Глубоководья или Калимпорта и немного напоминало роскошные дворцы пашей.

Немного погодя, когда прошло первое потрясение, дворфы рассредоточились и отошли от стены. Дзирт тотчас обратил внимание на Торгара: тот опустился на одна колено и стал что-то выскребать из щели между плитами. Полученную щепотку грязи он поднес ко рту, попробовал языком и сплюнул, после чего озабоченно покачал головой.

Дзирт перевел взгляд на Бренора, казалось забывшего о своих спутниках. Король дворфов целенаправленно шагал к гигантскому строению, словно его притягивали невидимые силы.

Дзирт быстро понял, что это за силы. Бренора толкали вперед гордость и надежда, что это в самом деле Гонтлгрим, легендарный город его предков, превзошедший все мыслимые ожидания, где он сможет отыскать способ разгромить Обальда.

Тибблдорф Пуэнт неотступно следовал за Бренором, а Кордио подошел к Торгару, и они о чем-то тихо заговорили.

Наверняка о своих сомнениях.

— Это и есть Гонтлгрим? — спросил у Дзирта Реджис.

— Скоро мы это выясним, — ответил Дзирт и повернулся вслед за Бренором.

Но Реджис схватил дроу за рукав и заставил остановиться.

— Мне кажется, ты в это не веришь, — тихо произнес хафлинг.

Дзирт обвел взглядом пещеру, предложив Реджису сделать то же самое:

— Ты когда-нибудь видел такие здания?

— Нет, конечно.

— Нет? — переспросил Дзирт. — Или ты не видел таких построек в таком окружении, как эта пещера?

— Что ты имеешь в виду? — спросил Реджис, но его голос внезапно пресекся, а глаза широко раскрылись, и Дзирт понял, что Реджис догадался.

Они поспешили догнать Торгара и Кордио, уже ушедших вперед, вслед за Бренором.

— Проверьте по пути здания, — распорядился Бренор, обращаясь к Пуэнту и Торгару. — Эльф, ты присмотрись к флангам, а ты, Пузан, держись поближе ко мне и Кордио.

Пуэнт и Торгар, проходя мимо дверей, на ходу попеременно стучали в них ногами или врывались в открытые проемы, а Бренор, хотя и медленнее, продолжал идти к самому большому зданию, и Реджис шел сбоку, словно приклеенный. Но Кордио немного отстал, чтобы в случае опасности быстро прийти на помощь любому из троих дворфов.

Дзирт двигался в тени с правой стороны и мельком наблюдал за своими спутниками, но в основном его внимание было приковано к темным закоулкам. Он, конечно, очень хотел постичь тайну этого загадочного места, однако главную тревогу представляло возможное неожиданное появление чудовищных обитателей удивительного города. Дзирт достаточно долго прожил в Подземье, чтобы понимать: лишь немногие из столь подходящих убежищ надолго остаются необитаемыми.

— Кузница! — закричал Тибблдорф Пуэнт из очередного оставшегося открытым здания, как заметил Дзирт, весьма похожего на обычные кузницы на поверхности. — Я нашел кузницу!

Бренор немного помедлил, но потом снова зашагал к гигантскому зданию, только улыбка на его лице стала еще шире, а шаги быстрее. Остальные дворфы, Реджис и даже глупо ухмыляющийся Пуэнт поспешили его догнать, и к тому времени, когда король дворфов добрался до подножия ступеней, все пятеро были в сборе.

Лестница оказалась не столько высокой, сколько широкой — в то время как она поднималась на высоту приблизительно в тридцать футов, слева и справа от Бренора ступени тянулись футов на пятьдесят. Дзирт тоже поторопился и быстро догнал остальных по правой стороне. Он двигался тихо, словно тень, и на фоне скудно освещенных стен был почти невидим. Дзирт устремился вперед, и, когда Бренор миновал десятую ступень, дроу уже поднялся и вступил в еще более густой полумрак под лежащим на колоннах портиком.

Только там Дзирт понял, что они не одни и его друзьям грозит опасность. Рядом с одной из центральных колонн притаилось чудовище, каких он до сих пор не встречал. Высокий, безволосый и жилистый гуманоид казался чернее дроу, если это только было возможно. Ростом он втрое, а то и вчетверо превышал Дзирта, и его фигура излучала ауру неимоверной силы. В довольно худощавом теле чувствовалась мощь горного великана.

И двигалось чудовище с невероятной скоростью.

А над головой Дзирта, немного позади, на стропилах перекрытий сидело еще одно порождение тьмы и следило за приближающейся группой. Внешне похожий на летучую мышь, но огромный и абсолютно черный, темнокрыл внимательно наблюдал за движениями всех членов группы, но особенно пристально он смотрел за дроу и черным гигантом, таким же, как он, обитателем Уровня Теней, очень опасным существом, известным как ночной странник.

- Бренор! — закричал Дзирт, едва гигант шевельнулся.

При звуке его голоса дворфы слаженно приготовились к бою, а Тибблдорф Пуэнт одним прыжком занял позицию перед своим королем.

Навстречу путникам из тени появился чернокожий гигант, ночной странник, представлявший собой двадцать футов ужаса и сплошных мускулов, но Тибблдорф встретил его парализующий взгляд боевым кличем берсерка и ринулся в атаку.

Он успел взбежать всего лишь на три ступени, когда ночной странник наклонился и вытянул руку, настолько длинную, что своими пропорциями она больше подошла бы гигантской обезьяне, чем человеку. Огромные черные кисти обхватили отважного дворфа, и длинные пальцы полностью оплели его туловище. Пуэнт, лягаясь и извиваясь, словно малый ребенок в руках отца, взлетел в воздух.

Оставшийся позади Бренор не смог успеть вовремя, чтобы предотвратить несчастье, Кордио мгновенно начал творить заклинание, а Реджис и Торгар и вовсе утратили способность двигаться, магический взгляд гиганта так сильно на них подействовал, что они только стояли, Дрожа и с трудом переводя дыхание.

Тибблдорфу Пуэнту угрожала неминуемая гибель, поскольку ночной странник своими руками был способен раздробить и каменную глыбу, но с правого края лестницы в прыжке взвился Дзирт До'Урден, размахивая на лету обоими мечами. Дроу успел нанести два удара по левому плечу великана, и волшебные клинки рассекли черную кожу и мускулы странника.

Гигант покачнулся и уронил левую руку, так что смертельно опасное давление на яростно сопротивлявшегося дворфа уменьшилось вдвое. Ночной странник передумал стирать врага в порошок и выбрал второй способ от него избавиться — он подбросил Тибблдорфа Пуэнта высоко в воздух.

Крик Пуэнта мгновенно изменился и стал похож на пронзительный визг пикирующего ястреба, а в следующее мгновение дворф врезался в портик футах в сорока над полом. Он все же не потерял присутствия духа и выставил перед собой кулаки в рукавицах с шипами, и ему повезло — один кулак попал в трещину между камнями, так что Пуэнт беспомощно повис на огромной высоте, но зато остался жив.

Далеко внизу Дзирт приземлился на ступенях футов на десять ниже того места, откуда прыгал, и лишь его ловкость и гибкость уберегли дроу от серьезных повреждений, когда он кубарем покатился по лестнице, чтобы уменьшить инерцию удара. По пути он даже умудрился ударить мечом плашмя по руке Торгара.

Дворф заморгал глазами, быстро пришел в чувство и проводил летящего вниз Дзирта удивленным взглядом.

Наконец Дзирт остановился, мгновенно развернулся и увидел, что Бренор, яростно орудуя топором, мечется под ногами ночного странника. Гигант заревел от ярости, и в его странном, неземном голосе одновременно послышались самые разные звуки, словно несколько существ кричали в один рупор. Чернокожий монстр с удивительной быстротой поворачивался, изгибался, попеременно поднимал ноги и старался наступить на дворфа.

Но Бренор сознавал угрозу. Он отскочил в сторону из-под огромной ступни и даже сумел нанести рубящий удар по второй ноге. Ночной странник топнул по пустым каменным плитам, и удар был такой силы, что камень треснул.

Дзирт ринулся на помощь своему другу, но заметил какое-то движение справа и не решился пренебречь новой угрозой. Он посмотрел на висящего Тибблдорфа, который не переставал извиваться и изрыгать проклятия, а над ним увидел вылетающее из-под портика гигантское существо, похожее на черную летучую мышь с размахом крыльев не меньше сорока футов. Стоило новому чудовищу оторваться от опоры, как воздух перед ним замерцал. Темнокрыл гнал впереди себя сокрушительную волну магической энергии, и она ударила в дроу с чудовищной силой.

У Дзирта на мгновение остановилось сердце, словно сжатое чьей-то огромной рукой, из глаз выступили капельки крови, и все вокруг почернело. Он пошатнулся, едва не упал и ощутил себя совершенно беспомощным перед надвигавшимся темнокрылом. Дзирт сохранил способность видеть, но происходящее не затрагивало его разум, а Тибблдорф Пуэнт тем временем подтянул ноги к краю портика и уперся в камень.

Торгар Молотобоец, гордый воин из Мирабара, чей род не одно поколение отважно служил различным маркграфам Мирабара, храбро предложивший свои услуги осажденному Мифрил Халлу, присягнув на верность королю Бренору, не мог поверить, что поддался страху. Торгар Молотобоец, стремглав бросавшийся в бой против армии орков, дравшийся с великанами и огромными подземными червями, однажды победивший дракона, проклинал себя за то, что страх перед чернокожим ночным странником полностью парализовал его волю.

Он увидел, и как Дзирт скатился по лестнице, и атакующего монстра, похожего на огромную летучую мышь. Но Торгар, высоко вскинув боевой топор, все же ринулся на помощь Бренору, своему королю.

На бегу он заметил, как Кордио Хлебноголовый закончил первое заклинание и послал волны магии на Бренора, увеличивая силы короля дворфов, и его покрытый зазубринами топор при следующем ударе глубже вонзился в ногу великана. Кордио тоже заметил летящего темнокрыла и мгновенно понял, что чудовище каким-то образом сумело обезвредить Дзирта. Жрец поспешно приступил к следующему заклятию, но уже не надеялся вовремя оказать поддержку дроу.

А Тибблдорф Пуэнт прибег к помощи собственного заклинания — двеомера дворфов. Яростно рыча, изрядно побитый дворф изо всех сил уперся мощными ногами в камень, и застрявшие в щели шипы рукавицы с оглушительным скрежетом освободились. Пуэнт вылетел из-под портика и на лету умудрился то ли извернуться, то ли перекувырнуться. Он попал как раз на пролетавшего темнокрыла и сразу пустил в ход шипованные рукавицы, нанося один удар за другим. Темнокрыл под весом запрыгнувшего на спину дворфа резко нырнул вниз и пронзительно вскрикнул. Затем чудовище вобрало побольше воздуха, и Пуэнт почувствовал под собой странный холод. Однако то не был холод остывающего после смерти тела — ему показалось, будто он приземлился на Великий Ледник.

Темнокрыл принялся мотать головой, но Пуэнт оказался проворнее. Он набычился и напряг все мышцы тела, чтобы продвинуться вперед, а затем вонзил шип шлема в основание черепа темнокрыла. От неожиданного удара дворфа чудовище перестало дергать шеей, но не прекратило испускать конусообразный поток леденящего воздуха.

К несчастью для гигантского гуманоида, он оказался на пути этого смертельно опасного оружия.

Великан с протестующим ревом вскинул перед собой руки, пытаясь загородиться от ослепляющего и замораживающего дыхания темнокрыла. Голова, руки и грудь побелели от инея, и ночной странник инстинктивно ткнул кулаком в пролетавшего мимо ошеломленного темнокрыла, попав в основание одного из крыльев. Гигантская летучая мышь вместе с дворфом задела крышу одного из соседних домов и врезалась в стену второго, где и рухнула бесформенной темной грудой.

Тибблдорф Пуэнт ни на секунду не прекращал наносить удары и сыпать проклятиями.

Дзирт преодолел боль и стер пелену с окровавленных глаз. Идти за крылатым чудовищем и Пуэнтом у него не было времени. Да и у всех остальных тоже. До победы над огромным чернокожим гигантом было еще очень далеко.

Бренор и Торгар метались по ступеням и рубили похожие на деревья ноги чудовища своими знаменитыми топорами. На мощных ногах действительно оставались раны, и из них сочилась сероватая слизь, начинавшая дымиться по мере того, как стекала на камни, но Дзирт понимал, что таких ударов потребуется не меньше сотни, чтобы свалить врага, а если он хоть раз попадет ногой по одному из дворфов…

Дзирт поморщился, увидев, как ночной странник размахнулся ногой. Он всего лишь мимоходом задел увернувшегося Торгара, но тот кувырком полетел на каменные ступени и выпустил из рук топор. У Бренора не было шансов выстоять в одиночку, и Дзирт шагнул в его сторону, однако пошатнулся: после магической атаки крылатого монстра он был еще слишком слаб и не мог в полной мере управлять своим телом.

Но вот дроу ощутил еще одно магическое воздействие, на этот раз его окутала исцеляющая и успокаивающая волна энергии, и он снова устремился на помок к Бренору, а по пути успел мимолетным взглядом поблагодарить Кордио.

В тот же момент он заметил Реджиса: хафлинг брел куда-то в сторону и бормотал себе под нос, будто бы разворачивающиеся события его совершенно не касались.

У дроу не было возможности заняться Реджисом, так же как и Пуэнтом. Он сосредоточился на гигантской цели и тотчас похолодел от страха: великан резко опустил свою огромную руку вниз, и в воздухе остался черный след, тьма стала разрастаться и приобретать очертания.

Магические врата. А в их клубящейся глубине уже закружились неясные тени.

Удачный удар Бренора немного подбодрил дроу: король дворфов едва не опрокинул гиганта, когда тот слишком высоко поднял ногу, чтобы прихлопнуть противника. Это позволило королю дворфов вовремя отскочить в безопасное место и, что более важно, дало время Торгару снова подняться по ступеням и возобновить атаку, хотя он уже заметно хромал.

А Дзирт остановился на полпути к Бренору. Предостережения жрецов быстро промелькнули в его мозгу, но он все же достал из кармана ониксовую фигурку. Он ясно представлял себе, как опасна нестабильность этого места и открытых врат на Уровень Теней, однако из дымящегося портала уже показался первый призрак, и Дзирт понимал, что им не обойтись без помощи.

— Ко мне, Гвенвивар! — крикнул он и уронил статуэтку на камни. — Ты мне нужна!

— Дзирт, не надо! — закричал Кордио, но было поздно. На том месте, где упала фигурка, уже заклубился серый туман и начал принимать очертания пантеры.

Торгар рванулся вперед, перескакивая сразу через две ступеньки. По пути к чернокожему великану он немного отклонился в сторону, чтобы перехватить первого плывущего по воздуху призрака, появившегося из портала. Это туманное существо имело вид костлявого бродяги в темно-серых лохмотьях. Торгар бесстрашно атаковал его мощным ударом топора, и существо ответило взмахом руки, за которой тянулись щупальца дыма.

Удар топора достиг своей цели, но рука призрака задела Торгара по плечу, и цепкие пальцы проникли внутрь, распространяя по всему телу оцепенение и слабость, будто высасывая жизненную энергию. Торгар, ощутив упадок сил, побледнел, но подтянул топор, развернулся вокруг своей оси и вторым ударом отшвырнул привидение обратно в дымившийся портал.

Там уже клубилось следующее существо, а у Торгара от слабости задрожали ноги. У него уже не было сил, чтобы броситься врагу навстречу, и он лишь старался встать поустойчивее и встретить призрака еще одним ударом.

Зато перед Дзиртом возникла дилемма. Торгар, вне всякого сомнения, нуждался в помощи, но Бренор на лестнице тоже сражался из последних сил, а гигант двигался целенаправленно, чтобы не дать ему возможности ускользнуть вниз.

Дроу еще не успел задуматься над выбором, как вдруг возникла вспышка тьмы, и время остановилось на несколько долгих мгновений.

Свет превратился в тьму, а тьма — в свет, так что гигант стал светло-серым, как и Дзирт, а лица дворфов потемнели. Все переменилось, факелы пылали чернотой, и порождения тьмы, как и путешественники, застыли от удивления.

Рычание Гвенвивар нарушило оцепенение.

Дзирт обернулся, чтобы посмотреть на свою любимую напарницу, но его радость тотчас сменилась ужасом. Гвенвивар, белее, чем Дзирт и великан, казалась сформировавшейся только наполовину. Она прыгнула на второго призрака, только что появившегося из портала, и ее туловище на глазах вытянулось, как будто пантера тащила за собой свои волшебные врата. Она ударила лапами по привидению и вместе с ним влетела в дымящийся портал тьмы. Два перехода соприкоснулись, противоборствующие энергетические потоки взорвались, и последовала еще одна вспышка ослепительной тьмы. Призрак при этом жалобно зашипел, а в рычании Гвенвивар послышалась боль.

Великан тоже взвыл, бесспорно испытывая сильные мучения. Портал изогнулся, вытянулся по направлению к гигантскому созданию Уровня Теней, словно пытаясь вернуть его домой.

Дзирт напряг зрение, пытаясь разобраться в миллиардах мелькающих образов, и понял, что врата вовсе не возвращали гиганта домой. Они пытались дотянуться до него, чтобы поглотить, и вопли гуманоида только подтверждали, что усилия портала не похожи на дружеские объятия.

Но гигант выдержал противостояние, и врата, замерцав, погасли. Факелы и грибы светили по-прежнему, как будто ничего не произошло.

Однако монстр был ранен, пошатывался и с очевидным трудом сохранял равновесие. Как оказалось, от соприкосновения порталов и внезапной смены тьмы и света оцепенели не все. Бренор успел забраться на вершину лестницы и теперь воспользовался представившейся возможностью. Словно катящийся с горы валун, он побежал вниз, оттолкнулся от края ступеньки и подпрыгнул настолько высоко, насколько могли его поднять короткие ноги дворфа.

Дзирт тотчас же бросился на великана и отвлек его внимание вихрем сверкающих мечей и пронзительным боевым кличем, так что гигант был полностью занят новым противником, когда боевой топор Бренора со всего размаху врезался в его спину.

От боли и шока гигант резко выпрямился, ударил себя локтями по ребрам, а его руки с длинными пальцами бесцельно заметались в воздухе.

Атака Дзирта стала более действенной. Дроу нацелился на правую ногу монстра, более пострадавшую от топоров дворфов, и в стремительной пробежке успел нанести еще несколько глубоких ран.

Великан повернулся вслед быстро убегавшему эльфу, и Бренор не смог удержаться на ногах. Его топор так и остался торчать в спине гуманоида, а сам он скатился по ступеням и упал у подножия лестницы, не в силах подняться. Но Кордио тотчас оказался рядом и направил в его сторону волны исцеляющей магии.

Гигант морщился от боли и заметно хромал, так что Дзирту не составило особого труда оказаться вне пределов его досягаемости. Он быстро развернулся и собрался предпринять очередную атаку. Но остановился, увидев, что из маленькой статуэтки, лежащей на ступени, снова поднимается дымок.

Великан немного оправился и попытался вытащить топор Бренора, однако не смог дотянуться до рукояти. Стоящий внизу Торгар хотел было прийти на помощь Дзирту, но ноги по-прежнему его не слушались, и он рухнул на пол. От Бренора, как заметил дроу, тоже вряд ли можно было ожидать поддержки, как и от Кордио, сосредоточившегося на излечении своего короля, а Реджис совсем пропал из виду.

Отказавшись от попыток освободиться от топора, великан снова обратил свой злобный взгляд на Дзирта. Дроу ощутил окативший его поток энергии и на какое-то мгновение забыл, зачем он здесь оказался и что происходит. Долю секунды он даже подумывал броситься с мечами на дворфов, почему-то приняв их за своих смертельных врагов.

В отличие от Реджиса, совершенно забывшего о реальности, заклинание, вызывающее полное замешательство и путаницу в мыслях, не могло долго действовать на такого закаленного воина, каким был темный эльф. Дзирт спустился до того же уровня, где стоял великан, решив пожертвовать преимуществом высоты, чтобы ограничить возможности противника. Лучше заставить его наклоняться или оставаться на одной ноге, пытаясь прихлопнуть противника другой, решил он.

Гигант так и поступил и уже поднял огромную ступню, а Гвенвивар сделала как раз то, чего от нее хотел Дзирт: она взобралась по опорной ноге и вонзила зубы под колено.

После этого и Дзирт вступил в бой. Он вынуждал великана изгибаться и поворачиваться, чтобы уследить за противником. Магические браслеты на ногах позволяли дроу проскочить под опускавшейся ногой, и он немедленно разворачивался и вонзал мечи, кромсая мускулы и связки. Гигант несколько раз тряхнул ногой, пытаясь сбросить пантеру, но Гвенвивар не разжимала мощных челюстей, и острые клыки продолжали терзать колено.

Нога не выдержала и сломалась. Взмахнув руками, гигант упал на спину, проехал по ступеням и грохнулся об пол с оглушительным стуком, едва не задавив несчастного Торгара, лежавшего без сознания.

Дзирт стремглав догнал гиганта, запрыгнул на него и пробежал по груди до самой шеи, пока великан не поднял руки, чтобы его стряхнуть. Сопротивление оказалось значительно слабее, чем ожидал дроу, поскольку, падая, гигант еще глубже вогнал топор в спину и повредил позвоночник.

Чудовищный враг оказался беспомощным, и Дзирт не стал проявлять милосердие. Он вонзил один меч в грудь, а вторым без труда рассек горло, поскольку голова так и осталась запрокинутой после падения.

Мгновением позже он спрыгнул с хрипящего, умирающего великана и, не останавливаясь, помчался к тому месту, где рухнули темнокрыл и Пуэнт. Там было тихо, сражение явно закончилось, и дроу печально поморщился, увидев, как поднимается кожистое крыло. Он решил, что огромная летучая мышь еще жива.

Но это был Пуэнт, который, не переставая ворчать, выбирался из-под безжизненного тела.

Дзирт обернулся назад, намереваясь разыскать Реджиса, однако не успел приступить к поискам: между домов появился хафлинг. Он почти бегом возвращался назад с палицей наготове, и круглые щеки пылали от смущения.

— Мой король, он вытянул из меня все силы, — жаловался Торгар Молотобоец, когда Дзирт в сопровождении Гвенвивар вернулся к троим дворфам. — Мне кажется, будто из меня выдернули позвоночник.

— Это призрак, — пояснил Кордио, все еще хлопоча вокруг Бренора и перевязывая рану на его голове. — Их холодные прикосновения лишают тебя внутренней силы, а если контакт будет достаточно долгим, призрак таким образом может тебя убить. Крепись, ты скоро поправишься.

— И мой король тоже? — спросил Торгар.

— Ба! — откликнулся Бренор. — Я получил удар посильнее, когда свалился с трона после особого благословения Морадина. Ночь за освященным медом может причинить гораздо больший вред, чем это создание!

Торгар подошел к поверженному гиганту и попытался приподнять его плечо, затем обернулся и сокрушенно покачал головой:

— Чтобы достать твой топор, понадобится еще десяток рук.

— Тогда возьмись за свой топор и проруби в нем дыру! — приказал Бренор.

Торгар окинул взглядом великана, потом посмотрел на свое оружие. Пожав плечами и задумчиво хмыкнув, он обеими руками поднял топор.

— Это не займет много времени, — пообещал Торгар. — Но будь осторожнее с оружием. Когда я тебе его верну, рукоять наверняка будет скользкой.

— Не-а, они рассыпаются, когда высыхают, — послышался голос сбоку.

Все обернулись и увидели подошедшего Тибблдорфа Пуэнта, рассуждавшего с очевидным знанием дела. После схватки с крылатым чудовищем Пуэнта с головы до ног покрывали кровь и обрывки кожи, а фрагмент черепа темнокрыла до сих пор торчал на шипе его шлема, и с него к основанию стекали кусочки окровавленного мозга. В подтверждение своих слов Пуэнт сжал и разжал кулак, произведя одновременно чавкающий и хрустящий звук.

— А что случилось с тобой? — сердито спросил Пуэнт у подошедшего хафлинга. — Ты нашел себе противников где-то в стороне?

— Я не знаю, — честно ответил Реджис.

— Ба, отстаньте от малыша, — сказал Бренор, обращаясь к Пуэнту, но обводя взглядом и всех остальных.— Можно подумать, вам больше нечем заняться, как дразнить Пузана.

— Я действительно не знаю, что произошло, — признался Реджис, взглянул на великана и пожал плечами. — Совсем ничего.

— Магия, — пояснил Дзирт. — Эти создания, как и большинство существ иного уровня, обладали не только физической силой. Одно из их заклинаний подействовало на мой мозг. Дезориентирующий двеомер.

— Верно, эльф, — согласился Кордио. — Они мешали мне творить заклинания.

— Вот как, а я ничего не почувствовал, — удивился Пуэнт.

— Они атаковали мозг, — заметил Бренор. — В этом смысле ты превосходно защищен.

Несколько секунд Пуэнт молчал, обдумывая его слова, а затем разразился хохотом.

Что же это за место? — спросил немного погодя Торгар, когда нашел в себе силы подняться и обвести одним жестом и грандиозные сооружения, и скульптуры.

— Гонтлгрим, — заявил Бренор, энергично блеснув темными глазами.

— Значит, твой Гонтлгрим в прошлом стоял на поверхности, — сказал Торгар, чем вызвал сердитый взгляд Бренора. — Это место располагалось над землей, мой король, — ответил на его взгляд Торгар. — Все целиком. И это здание, и то тоже. Площадь полностью вымощена каменными плитами для защиты от грязи во время таяния снегов… — Он посмотрел на Кордио, потом на Дзирта, и оба кивнули, соглашаясь с его словами. — По какой-то причине тундра растаяла под всем этим городом. Почва превратилась в грязь и поглотила дома.

— А половодье каждый год затопляет его водой, — продолжил Кордио, указав рукой на север. — И вымывает грязь, унося ее раз за разом, но оставляя каменные дома.

— Твой ответ находится на потолке, — добавил Торгар, подняв руку. — Жрец, не мог бы ты немного посветить?

Кордио кивнул и отошел от Бренора. Он снова начал читать заклинание, слегка помахал руками и получил светящуюся сферу, взлетевшую к потолку пещеры, как раз к тому месту, где с ним соприкасалась крыша самого высокого здания. Свет выявил доказательства слов Торгара.

— Корни, — пояснил дворф из Мирабара. — Между этой крышей и поверхностью не больше нескольких футов земли. И эти высокие сооружения служат опорами для потолка. В остальном помогают сплетенные корни и промерзшая тундра. Говорю вам: все это опустилось с поверхности, а не было построено для Подземья.

Бренор взглянул на потолок, потом заглянул в лицо Дзирта, но дроу только кивнул.

— Ба! — фыркнул Бренор. — Следовательно, Гонтлгрим был похож на Мирабар, и теперь мы это знаем. Вероятно, это только верхняя часть города, а где-то внизу скрывается вторая, еще более грандиозная. Все, что нам надо, так это отыскать шахту, которая приведет на нижний уровень, вроде той веревки и клети, которыми вы пользуетесь в Мирабаре. А теперь давайте осмотрим это большое здание. Я думаю, оно имело большое значение, возможно, там даже есть тронный зал.

Торгар кивнул и занял место впереди Бренора, возглавляя подъем по лестнице. Кордио следовал по пятам за королем. А Торгар задержался, дав Дзирту новый повод для размышлений.

— Это не похоже на Мирабар, — шепнул дворф Дзирту и Реджису.

— Город дворфов на поверхности земли? — спросил Реджис.

— Я не знаю, — пожал плечами Торгар. Он поднял руку и вытащил из-за пояса предмет, подобранный в кузнице на площади. — Там их было полно, и почти ничего другого, — сообщил он.

Реджис едва не задохнулся, а Дзирт кивнул, выражая согласие с теорией дворфа о катастрофическом таянии тундры и погружении города в грязь. В руке Торгара лежал предмет, очень распространенный на поверхности, но совершенно не подходящий для Подземья: лошадиная подкова.

По настоянию Дзирта он сам, и притихший Тибблдорф, и с ними пантера возглавили процессию к грандиозному зданию. Дзирт и Гвенвивар медленно прошли в массивные, богато украшенные двери — покрытые красками и блестящим металлом, что в очередной раз подразумевало наличие солнечного света. Внутри дроу и большая кошка слились со сгустившейся тенью большого зала и двигались с давно выработанной согласованностью. Они не почувствовали опасности. Это место казалось тихим и давно покинутым.

Однако грандиозное сооружение не было ни залом приемов, ни дворцом дворфского короля. Когда все путешественники вошли в зал и заполнили его светом факелов, стало ясно, что это библиотека и галерея — место, предназначенное для изучения наук и искусств.

Вдоль стен повсюду стояли старинные стеллажи со сгнившими от времени свитками, между ними висели гобелены с картинами, выцветшими столетия назад, на полу стояли большие и маленькие скульптуры.

Именно скульптуры вызвали первые признаки беспокойства у путешественников, особенно у Бренора. Тогда как некоторые представляли собой изваяния дворфов в типичных для них героических боевых позах и при всех регалиях, другие изображали горделиво стоящих орков. Встречались и совсем странные фигуры — орки в непривычных, развевающихся одеяниях или с пером в руке.

Самой заметной была статуя на помосте в дальнем конце зала, как раз напротив дверей. Дворфы не могли не узнать исполненной силы и непреклонности коренастой фигуры Морадина.

Но была там и скульптура Груумша Одноглазого, бога орков, стоявшая напротив. Хотя эти двое смотрели друг на друга с явным подозрением, тот факт, что Морадин не был изображен торжествующим над поверженным Груумшем, вызвал на лицах всех четверых дворфов выражение изумленного недоверия. Тибблдорф Пуэнт даже сердито пробормотал что-то себе под нос.

— Что же это за место? — произнес Кордио, высказав вслух беспокоивший всех вопрос. — Что это за зал? Чей город?

— Делзун, — пробормотал Бренор. — Гонтлгрим.

— Тогда это место совсем не такое, как о нем рассказывают легенды, — заметил Кордио, и Бренор метнул в его сторону напряженный взгляд. — Оно гораздо грандиознее, я бы сказал, — быстро добавил жрец.

— Что бы это ни было, сооружение действительно величественное, — подтвердил Дзирт. — Покидая Мифрил Халл, я и не надеялся такое увидеть. Бренор, я думал, мы найдем дыру в земле или какое-то маленькое древнее селение.

— Я же говорил вам, что это Гонтлгрим, — ответил Бренор.

— Если это действительно он, значит, потомкам Делзуна есть чем гордиться, — сказал дроу. — Если нет, давайте отыщем другие свидетельства успехов, достойных поклонения.

Мрачное лицо Бренора при этих словах немного смягчилось, он молча кивнул Дзирту и двинулся вглубь зала. Тибблдорф не отставал от короля. Дзирт посмотрел на Кордио и Торгара, и оба выразили кивками одобрение его способности успокоить переменчивый нрав короля.

Все трое уже точно знали, что это место не было Гонтлгримом — по крайней мере Гонтлгримом из дворфских легенд. Но что же тогда это такое?

В этой библиотеке осталось слишком мало пригодных для чтения свитков, но они все же разыскали несколько пергаментов, не совсем испорченных временем. Никто из присутствующих не смог бы прочесть то, что содержалось в древних посланиях, но это были подлинные свидетельства мастерства бывших обитателей города, и Реджис даже выбрал один из гобеленов, который, по его словам, можно было отчистить и разобрать вытканные картины. Они бережно собрали все свои находки, скатали и связали гобелен, а затем тщательно уложили трофеи в мешки из-под съеденной провизии.

Исследованием зала компаньоны занимались до полудня, но после этого они еще довольно долго, хотя и поверхностно, осматривали остальное пространство пещеры. Вскоре Бренор приказал заканчивать поиски. Спустя некоторое время они выбрались на поверхность через тот же провал, который привел их под землю, и были встречены тихой зимней ночью. При первых признаках рассвета они двинулись в обратный путь, домой, где надеялись получить ответы на некоторые вопросы.

Глава 14 Возможности

Как правило, король Обальд с удовольствием наблюдал за толпами орков, собиравшимися вокруг его временного дворца. Огромный шатер стоял внутри еще большего шатра, накрытого еще более просторным тентом. Все три шатра были укреплены деревянными и металлическими конструкциями, а выходы в целях безопасности располагались в разных точках периметра. Два наружных коридора патрулировались наиболее доверенными воинами Обальда, одетыми в тяжелые доспехи и с оружием в руках.

Меры предосторожности были относительно недавним нововведением, принятым после того, как король Обальд ужесточил дисциплину и начал проводить в жизнь собственную стратегию — план, который мог и не совпадать с воинственными настроениями большинства подданных, о чем ему в очередной раз напомнили доносившиеся снаружи крики. Среди скал Долины Хранителя он уже провел первый раунд заведомо долгой и трудной борьбы. На его решение отказаться от нападения на Мифрил Халл не один воин ответил глухим недовольным ворчанием. И это было еще только начало. Обальд прошел по внутреннему кольцу дворцового шатра до открытого проема и выглянул наружу, на площадь собраний кочевого поселения орков. Сегодня здесь собрались по меньшей мере две сотни его воинов; они оживленно кричали, подбрасывали вверх оружие и хлопали друг друга по спинам. Так орки отреагировали на известия о грандиозной победе в Лунном Лесу и рассказы о головах эльфов, насаженных на колья.

— Мы должны пойти и посмотреть на головы, — сказала Обальду Кна, прижимаясь к его боку. — Эта картина наполнит меня страстью.

Обальд слегка повернулся к ней и улыбнулся, понимая, что глупая Кна не заметит в его лице жалости.

Крики на площади превратились в ритмичное скандирование: «Карук! Карук! Карук!»

Для Обальда это не стало неожиданностью. Он получил известия о сражении еще прошлой ночью, намного раньше, чем прибыл войсковой курьер, и теперь кивком подал знак своим приверженцам, чтобы они смешались с толпой.

К первому скандированию присоединились иные выкрики: «Много Стрел! Много Стрел! Много Стрел!» — и вскоре восхваление королевства заглушило приветствия клану.

— Возьми меня туда, и я буду тебя любить, — прошептала Кна на ухо Обальду, еще крепче прижимаясь к его телу.

Он снова обернулся, и на этот раз на женщину глянули прищуренные, налитые кровью глаза. Одной рукой Обальд схватил ее за волосы на затылке и запрокинул голову, чтобы Кна смогла рассмотреть его напряженное лицо. Он представил себе мертвые головы, насаженные на шесты, о которых так много кричали, и широко усмехнулся, воображая среди них и голову Кны.

Ошибочно принимая его напряжение за интерес, сожительница лукаво улыбнулась и обвилась вокруг Обальда.

Король с силой оторвал от себя женщину и бросил на землю. Отвернувшись к площади, он задумался: сколько из его приверженцев, которых здесь сегодня нет, добавят к восхвалениям Королевства Многих Стрел громкие дифирамбы в адрес клана Карук, когда весть об их победе распространится по всем землям?

Ночь выдалась темной, но только не для чувствительных глаз Тос'уна Армго, хорошо знакомого с чернотой Подземья. Притаившись за выступом скалы, он смотрел вниз на серебристую змею, называемую рекой Сарбрин, и особенно пристально вглядывался в ряд кольев на ее берегу.

Налетчики вместе с троицей подстрекателей — Днарком, Унг-толом и молодым выскочкой Туугвиком Туком — ушли на юг. А по пути ониобсуждали план нападения на дворфов у переправы через реку.

Подобная самостоятельность вряд ли порадует Обальда. И как ни странно, дроу и сам не испытывал особого желания осуществить их проект. Он лично возглавлял предыдущую атаку на позиции дворфов и сам, подобравшись вплотную, заставил навеки умолкнуть часовых на главной сторожевой башне, перед тем как орда орков загнала клан Боевого Топора обратно в их дыру.

Это был отличный денек.

Так что же переменилось? Что вызывало меланхолию в душе дроу накануне битвы, да еще битвы между орками и дворфами, самыми уродливыми и вонючими расами из всех, что он имел несчастье знать?

Чем дольше он смотрел на реку, тем отчетливее понимал. Тос'ун был дроу, рос и воспитывался в Мензоберранзане и не испытывал любви к наземным родичам. Война между темными эльфами Подземья и эльфами с поверхности была одной из самых жестоких и долгих битв во всем мире. За свою продолжительную историю хитроумных ловушек и смертоносных рейдов ее можно было приравнять только к бесконечной вражде демонов Бездны и дьяволов Девяти Кругов. Перерезанная глотка наземного эльфа никогда не вызывала у Тос'уна Армго угрызений совести, но в этих насаженных на колья головах и во всей сложившейся ситуации что-то беспокоило темного эльфа и наполняло его сердце ужасом.

Как бы ни была велика его ненависть к наземным эльфам, к оркам Тос'ун испытывал еще большее презрение. И от одной мысли, что орки одержали победу над эльфами — какого бы рода они ни были, — по его спине пробегал холодок. Он вырос в городе среди двадцати тысяч темных эльфов и приблизительно втрое большего числа рабов — орков, дворфов и кобольдов. Не было ли среди них воинов-каруков, готовых насадить на колья благородные головы Дома Баррисон Дель'Армго, или даже Дома Бэнр? Он прогнал это абсурдное предположение и напомнил себе, что наземные эльфы слабее, чем их сородичи-дроу. Этот отряд проиграл клану Карук, потому что эльфы этого заслуживали, потому что они были глупыми или слабыми, а может, и то и другое.

По крайней мере, Тос'ун повторял себе эти доводы снова и снова, надеясь, что повторение принесет ему спокойствие, раз этого не может сделать логика. Он посмотрел на юг, где среди потемневших холмов и низин давно скрылись отступившие воины клана Карук. Что бы он ни говорил себе о резне в Лунном Лесу, в глубине души Тос'ун желал Гргучу и его дружкам ужасной смерти.

Теплый день прорвался сквозь заслоны зимы, и повозку, удалявшуюся к востоку от Несма, весь день сопровождал звук капели. Возница то и дело принимался сокрушаться о грязных колеях, а один раз даже высказал надежду, что ночью подморозит.

— Если ночь будет теплой, придется идти пешком! — не раз предупреждал он.

Кэтти-бри почти не слышала его и едва ли замечала звучащую вокруг симфонию весны. Она сидела на дне повозки, прислонившись спиной к сиденью возницы, и неотрывно смотрела на удаляющийся запад.

Там остался Вульфгар, он движется в противоположном направлении и вряд ли когда-нибудь вернется.

Душа ее переполнилась болью и гневом. Как он мог их покинуть, когда армия орков держит Мифрил Халл в осаде? Зачем вообще ему потребовалось покидать своих друзей? И как он мог уйти, не попрощавшись с Бренором, Дзиртом и Реджисом?

Перебирая в уме эти и другие вопросы, Кэтти-бри старалась постичь смысл происшедшего, примирившись с тем, над чем она была не властна. Так не должно было быть! Она пыталась сказать это Вульфгару, но его улыбка, такая уверенная и искренняя, опрокинула все ее возражения еще до того, как они были высказаны.

Кэтти-бри мысленно вернулась в тот день, когда они отправлялись из Мифрил Халла в Серебристую Луну. Она вспомнила поведение Бренора и Дзирта — слишком эмоциональное для первого и слишком стоическое для второго, как ей теперь показалось.

Вульфгар им сказал. Он попрощался с ними до начала путешествия, сказав обо всем открыто или намекнув так, чтобы все поняли. Его решение не было поспешным или неожиданно созревшим во время странствия.

Кэтти-бри снова ощутила прилив гнева и сердито поморщилась, обидевшись на Бренора и особенно на Дзирта. Почему они, зная о его решении, ничего ей не сказали?

Она быстро подавила гнев и поняла, что таково было желание Вульфгара. Он не хотел ей ничего говорить до тех пор, пока они не нашли Кэлси. Кэтти-бри кивнула согласившись с собственным выводом. Он выжидал, поскольку понимал, что вид ребенка, которого забрали у матери и которого необходимо вернуть, сделает для Кэтти-бри все гораздо проще и понятнее.

— Я сержусь не на Вульфгара и ни на кого из них, — прошептала она.

— А? — переспросил возница, но, увидев улыбку обернувшейся Кэтти-бри, снова занялся своим делом.

Она, сохранив улыбку, опять обратилась к западу и немного прищурилась, словно надела маску, скрывавшую навернувшиеся слезы. Вульфгар ушел, но, если она сосредоточится и примет во внимание все причины, она не сможет его ни в чем обвинить. Он уже не юноша. Ему пора позаботиться о своем наследии, а время уходит. Вульфгар не сможет выполнить свой долг перед грядущими поколениями, оставаясь в Мифрил Халле или в одном из городов, окружавших дворфскую крепость. Здешние люди не похожи на него ни внешне, ни внутренне. Его дом — Долина Ледяного Ветра. И там обитает его народ. Только там он сможет найти себе спутницу жизни.

Потому что Кэтти-бри для него потеряна. И пусть варвар ее ни в чем не обвинял, но, видя любимую женщину рядом с Дзиртом, он испытывал боль.

У них с Вульфгаром был шанс, но он утрачен, украден демонами и потерян во тьме Бездны. Их шанс не был использован, а другого для Вульфгара при дворе дворфского короля больше не будет.

— Прощай, — беззвучно прошептала Кэтти-бри, глядя на пустой горизонт западного неба, и никогда еще это единственное слово не было исполнено для нее столь глубокого смысла.

Он наклонился, чтобы поднести Кэлси поближе к цветущим подснежникам, чьи крошечные белые колокольчики пробивались сквозь снег вдоль дороги. Первые цветы — признак скорой весны.

— Для ма, Дел-ли, — радостно пропела Кэлси, растягивая имя Делли и задевая самые чувствительные струны в сердце Вульфгара. — Шветочки, — хихикнула она и поднесла подснежник к лицу.

Вульфгар не стал поправлять ее шепелявость, чтобы ничем не омрачать сияющее личико, затмевающее своей свежестью любые «шветочки».

— Ма для шветочки, — забормотала она и произнесла еще дюжину звуков, которые Вульфгару не удалось разобрать, хотя девочка совершенно очевидно считала, будто говорит связными фразами.

Вульфгар был убежден, Кэлси все понимает.

Рядом с ним разумный маленький человек — Вульфгар понял это только сейчас, в этот момент простодушия и невинности. Мыслящая личность. Она больше не была беспомощным и неразумным младенцем.

Радость и гордость Вульфгара несколько омрачал тот факт, что скоро ему придется вернуть Кэлси ее матери, женщине, которую девочка никогда не знала, в местах, которые она никогда не называла своим домом.

— Что будет, то будет, — произнес он.

Кэлси, посмотрев на него, снова засмеялась, и радость в сердце Вульфгара победила ощущение надвигающегося несчастья.

Он чувствовал весну в своей душе, словно над ней тоже начал таять ледяной покров. Это всепоглощающее чувство ничто не могло изменить. Он свободен. Он доволен. И в своем сердце он уверен, что поступает хорошо и правильно.

Нагнувшись еще ниже к цветам, Вульфгар заметил кое-что еще: в грязи, на границе нерастаявшего снега виднелся свежий отпечаток. Он был оставлен небрежно обмотанной ногой, а поскольку они находились вдали от какого-либо селения, Вульфгар понял, что здесь прошел кто-то из рода гоблинов. Он выпрямился и внимательно осмотрелся.

Вульфгар повернулся к Кэлси, успокаивающе улыбнулся и поспешил продолжить путь. К счастью, это существо направлялось в обратную сторону. Ему совсем не хотелось сегодня драться, как и в любой другой день, пока Кэлси оставалась у него на руках.

Еще одна причина вернуть девочку матери. Вульфгар усадил Кэлси на плечо и тихо насвистывал ей, пока длинные ноги быстро несли его по дороге на запад. Домой.

К северу от того места, где останавливался Вульфгар в небольшой заснеженной долине расположились вокруг костра четверо дворфов, хафлинг и дроу. На этот раз они рано сошли с дороги, чтобы успеть разжечь огонь и на калить камни, которые помогут им согреться холодной ночью. Торгар, Кордио и Тибблдорф немного подержали озябшие руки над пляшущими оранжевыми языками пламени и сразу отправились на поиски подходящих камней.

Бренор как будто и не заметил их ухода, его взгляд ни на миг не отрывался от лежащей поблизости связки древних свитков и свернутого гобелена.

Пока Реджис готовил ужин, Дзирт присел рядом со своим другом-дворфом и ждал. Он понимал, что у Бренора все внутри кипит и очень скоро ему захочется по делиться своими мыслями. Словно подтверждая его догадку, Бренор повернулся к дроу:

— Я думал, что найду Гонтлгрим и сразу получу все ответы.

— Ты не можешь знать, получил ты их или нет,-напомнил ему Дзирт.

Бренор хмыкнул:

— Это был не Гонтлгрим, эльф. Легенды рассказы вали не об этом месте. И ни в одной из известных мне историй о нем не упоминалось.

— Вероятно, — согласился дроу.

— Я никогда не слышал об этом месте.

— Но это может сделать находку еще более важной,-заметил Дзирт.

— Ба! — не совсем искренне отмахнулся Бренор. -Здесь одни загадки, и у меня нет желания их разгадывать.

— Но они все равно есть.

— И что теперь?

— Надеюсь, мы сможем понять, прочитав эти свитки.

— Ба! — громче воскликнул Бренор и махнул рукой и на Дзирта, и на связку пергаментов. — Пойду поищу камень, чтобы согреть постель, — пробормотал он и отошел от костра. — И чтобы разбить себе голову.

Последнее высказывание вызвало на лице Дзирта усмешку, напомнив, что Бренор будет следовать приметам, куда бы и к каким бы результатам они его ни привели. Дроу был полностью уверен в своем друге.

— Он боится, — произнес Реджис, как только дворф скрылся из виду.

— Так и должно быть, — ответил Дзирт. — Под угрозой само основание его мира.

— Как ты думаешь, что в этих свитках? — спросил Реджис, но Дзирт пожал плечами. — А те статуи! — нетерпеливо продолжал хафлинг. — Орки и дворфы, но не воюют между собой. Что это означает? Ответы на наши вопросы? Или новые загадки?

Дзирт некоторое время обдумывал ответ, затем кивнул:

— Возможности.

ЧАСТЬ III Война в войне

Мы сами строим свою жизнь день за днем, месяц за месяцем, год за годом. Жизнь становится рутинной, и мы жалуемся на нее. Предсказуемость, как мне кажется, это тонкая грань между комфортом и скукой. Мы стремимся к ней, стараемся ради нее, а когда обретаем, быстро отвергаем.

Потому что если перемены не всегда приводят к росту, рост обязательно основан на изменениях. Остановившийся человек, как законченный дом, понятие неизменное. Он может быть красивым, приятным или даже вызывать восхищение, но не способен взволновать.

Король Бренор достиг конечной точки, вершины успеха, самого высокого положения, о котором только может мечтать дворф. И все же король Бренор стремится к переменам, хотя и сам в этом пока не признается, ссылаясь на обычную склонность к приключениям. Он достиг наивысшего положения, а теперь ищет любой повод, чтобы его покинуть. Он не прекращает поисков, поскольку в душе понимает, что без поисков нет роста. Корона дворфов состарит Бренора до срока, как говорится в одной старой поговорке.

Не каждый обладает подобной силой духа. Многие предпочитают оставаться в скуке и спокойствии, в безопасности, обусловленной достигнутым благополучием. Эти люди в некотором роде прикованы к ежедневной обыденности. Они становятся рабами предсказуемости. Люди успокаивают свои неугомонные души в уверенности, что они нашли свое место в многообразии жизни, что все идет своим чередом и не осталось непройденных дорог и достойных удивления чудес.

По большому счету такие люди становятся боязливыми и чересчур рассудительными, иногда даже вопреки здравому смыслу. Они опасаются всего, что может нарушить созданную ими систему. Социальные изменения, королевский указ, перемены в соседних землях, любые события, даже не имеющие к ним прямого отношения, могут вызвать страх и чувство неприятия. Когда леди Аластриэль впервые разрешила мне открыто появляться на улицах Серебристой Луны, ей пришлось столкнуться со значительным сопротивлением подданных. Ее народ, защищенный одной из лучших в мире армий и правительницей, чьи магические способности известны во всех землях, не боялся Дзирта До'Урдена. Нет, они опасались перемен, которые я представлял. Одно лишь мое присутствие в Серебристой Луне грозило нарушить течение их жизни, угрожало понятиям о мировом порядке и принятому укладу общества. Хотя сам я, конечно же, не представлял для них ни малейшей угрозы.

Все мы постоянно остаемся на грани между спокойствием и приключениями. Есть те, кто находит удовлетворение в прошлом, а есть вечные искатели.

Это моя догадка и только мои предположения, что в прошлом все страхи происходили из одного страха перед величайшей тайной — смертью. Не случайно те, кто сооружает самые толстые стены, обычно тверды и непоколебимы в своей вере. Настоящее должно быть таким, как есть, а лучшее будущее ждет только в загробной жизни. Это утверждение является основополагающим для многих верований, и к нему часто добавляется еще одно условие: обещания лучшего будущего будут выполнены только в том случае, если настоящее строго соответствует указующим принципам избранного божества.

Я причисляю себя ко второй группе — к искателям. Бренор, по всей видимости, тоже принадлежит к ней, поскольку он всегда будет неугомонным королем. Кэтти-бри тоже не способна пустить корни на одном месте. Ярче всего ее глаза сверкают при виде новой дороги. И даже Реджис, с его вечными жалобами на суровые испытания, сохранил способность удивляться, искать и бороться. И Вульфгар никогда не станет домоседом. Он испытал жизнь в Мифрил Халле и пришел к заключению — нелегкому и болезненному, — что для него есть лучшее место и лучший путь. Его уход очень меня огорчает. Не один десяток лет он был моим товарищем и компаньоном, испытанным соратником на поле боя и в жизни. Я очень скучаю по нему и вспоминаю каждый день, но, когда я о нем думаю, я улыбаюсь. Вульфгар покинул Мифрил Халл, потому что перерос все, что может предложить это место, потому что понял: в Долине Ледяного Ветра он обретет дом и сможет сделать много хорошего — для себя и для тех, кто будет с ним рядом.

Я тоже не слишком верю, что окончу свои дни в королевстве Бренора. На дорогу к неизведанному меня толкает не скука, а твердое убеждение в том, что основным принципом жизни должен быть поиск не того, что есть, а того, что может быть. Видеть жестокость и угнетение, нищету и рабство и беспомощно пожимать плечами или, еще хуже, искажать «божье слово» и оправдывать такое состояние — значит предавать идеал. А для меня идеала можно достичь только в постоянном поиске. Идеал — это не дар богов, а только их обещание.

Все мы одержимы здравым смыслом. Одержимы благородством. Одержимы симпатией и сочувствием. Внутри нас живет лучшее существо, и его невозможно запереть ни в каких стенах, кроме небесных пределов. По логике этого лучшего существа, совершенная жизнь не может быть достигнута в несовершенном мире.

И мы осмеливаемся искать. Мы решаемся на перемены. Даже сознание того, что мы в этой жизни не попадем «на небеса», не служит основанием для жизни в комфорте и рутине. Нашими исканиями движет желание самим стать лучше и улучшить мир вокруг нас, жажда просвещения, уверенность в том, что однажды мы сможем приблизиться к своим богам со смиренно склоненной головой, но с чувством выполненной работы, с сознанием того, что мы пытались подняться сами и поднять наш мир к их возвышенным стандартам, к образу идеала.

Дзирт До'Урден

Глава 15 Приближение кризиса

Волшебные кони рванули с места, и огненная колесница оставила в предрассветном небе оранжевый след. Языки пламени развевались на встречном ветру, но не обжигали пассажиров. Кэтти-бри, стоя рядом с леди Аластриэль, в полной мере чувствовала этот ветер, и ее каштановые волосы тотчас отбросило назад, однако холод утреннего бриза смягчался теплом живой колесницы Аластриэль. Кэтти-бри полностью отдалась беззаботному ощущению полета и позволила завыванию ветра заглушить тяжелые мысли. На короткое время под последними мерцающими звездами она просто наслаждалась радостью жизни, и все чувства были поглощены необычной поездкой.

Она не увидела приближающейся серебряной ленты Сарбрина и лишь слегка вздрогнула от неожиданного снижения, когда леди Аластриэль заставила волшебную колесницу спуститься к самой воде, а затем кони уже по земле подвезли их к восточным воротам Мифрил Халла.

В этот ранний час снаружи было мало дворфов, лишь часовые с северной стены с радостными приветствиями выбежали навстречу повелительнице Серебристой Луны. Они не могли не узнать ее огненной колесницы, несколько раз за последние месяцы появлявшейся в Мифрил Халле.

При виде спутницы леди Аластриэль, принцессы Мифрил Халла, радостные возгласы стали еще громче.

— Добро пожаловать, — приветствовал прибывших гостей бородатый народ.

— Король Бренор еще не вернулся, — известил их поседевший от старости воин с повязкой на месте выбитого глаза и половиной густой черной бороды.

Кэтти-бри улыбнулась, узнав отважного и бесконечно преданного Шингла Макруффа, пришедшего в Мифрил Халл вместе с Торгаром Молотобойцем.

— Мы ждем его со дня на день.

— Но вы желанные гости, и гостеприимство Мифрил Халла к вашим услугам, — добавил другой дворф.

— Благодарю вас за великодушие, — ответила леди Аластриэль. Затем она обернулась на восток и добавила: — Этим утром здесь появятся еще несколько моих подданных — волшебники из Серебристой Луны. Они тоже прилетят по воздуху, кто-то своим ходом, а другие — верхом на черных насекомых, на метлах и на ковре. Я хочу попросить ваших лучников не сбивать их стрелами.

— На черных насекомых? — переспросил Шингл. — Вы хотите сказать, на жуках?

— На больших жуках, — ответила Кэтти-бри.

— Должно быть, даже на огромных.

— Мы вооружились заклинаниями созидания, поскольку хотим, чтобы мост через реку Сарбрин открылся как можно быстрее, — пояснила Аластриэль. — На благо Мифрил Халлу и всем дружественным королевствам Серебряных Земель.

— Тем более добро пожаловать! — вскричал Шингл, чем вызвал новый шквал приветственных выкриков.

Кэтти-бри подошла к заднему борту колесницы, но Аластриэль удержала ее, положив руку на плечо.

— Мы можем пролететь на запад и встретить короля Бренора, — предложила эльфийка.

Кэтти-бри остановилась, посмотрела в ту сторону, но покачала головой.

— Я уверена, он вот-вот вернется, — ответила она.

Шингл протянул ей руку, и Кэтти-бри приняла помощь дворфа, чтобы спуститься с колесницы. Шингл успел подойти и к леди Аластриэль, и, хотя она в отличие от Кэтти-бри не была ранена, правительница Серебристой Луны тоже с благодарностью оперлась на предложенную руку. Затем она отошла на несколько шагов от колесницы и жестом предложила остальным последовать ее примеру.

Аластриэль могла бы просто отпустить волшебных коней и свой огненный экипаж. Подобное заклятие не составило бы никакого труда, и тогда упряжка и колесница, сверкнув на прощание, просто растаяли бы в воздухе и оставшийся столб дыма быстро унес бы ветер.

Но Аластриэль долгие годы пользовалась этим заклинанием и со временем дополнила его, немного изменив и вызов упряжки с экипажем, и их освобождение. Решив, что дворфам не помешает немного взбодриться, могущественная волшебница выбрала самый впечатляющий вариант рассеивания чар.

Кони в упряжке заржали и зафыркали, из ноздрей вырвались мощные клубящиеся струи огня, затем скакуны понеслись вверх, увлекая за собой колесницу. Примерно в двадцати футах над землей упряжка и экипаж взорвались оранжевыми огненными щупальцами, разлетелись в разные стороны, а затем вспыхнули с оглушительным треском, выбросив огромные фонтаны искр.

Дворфы завыли от восторга, и даже Кэтти-бри, несмотря на все неприятности, не могла удержаться от Улыбки.

Через несколько мгновений все закончилось, эхо взрывов отзвенело в ушах, искры погасли, и зрители перестали моргать после ослепительной вспышки. Кэтти-бри одобрительно кивнула своей подруге и вознице.

— Им недоставало как раз такого магического представления, — шепнула она, и леди Аластриэль подмигнула в ответ.

В Мифрил Халл они вошли рука об руку.

Ранним утром следующего дня Шинглу снова довелось выступить в роли официального встречающего у восточных ворот Мифрил Халла, поскольку именно он первым приветствовал шестерых путников, возвращавшихся из путешествия к тому месту, которое Бренор называл Гонтлгримом. Старый дворф из Мирабара возглавлял ночную стражу, а утром распределял задания по охране укреплений на северных отрогах хребта и на мосту. Поскольку он уже был немного знаком с работой магов, Шингл еще раз предупредил своих парней держаться подальше от команды леди Аластриэль, когда чародеи начнут творить свои двеомеры. Едва ему доложили о возвращении короля Бренора и его спутников, Шингл вышел далеко на юг, чтобы их встретить.

— Так ты нашел его, мой король? — нетерпеливо спросил он, озвучив многочисленные перешептывания и слухи окружающих.

— Ага, — ответил Бренор, но без особого энтузиазма. — Мы что-то нашли, хотя до сих пор не уверены, что это и есть Гонтлгрим. — Он махнул рукой на объемистый мешок со свитками на спине Торгара и скатанный гобелен, висевший через плечо Кордио. — Мы принесли кое-что достойное внимания Нанфудла и моих ученых. Мы получим ответы на свои вопросы.

— Твоя девочка вернулась, — доложил Шингл. — Леди Аластриэль привезла ее на своей огненной колеснице. И леди тоже осталась, и с ней прибыли десять волшебников из Серебристой Луны, все работают над сооружением моста.

Бренор, Дзирт и Реджис, выслушав Шингла, переглянулись.

— Девочка вернулась одна? — уточнил Бренор.

— С леди Аластриэль.

Бренор в упор смотрел на Шингла.

— Вульфгара с ними не было, — добавил старый мирабарский дворф. — Кэтти-бри ничего о нем не сказала, и я решил, что не мое дело ее спрашивать.

Бренор перевел взгляд на Дзирта.

— Он уже далеко на западе, — тихо произнес дроу, и Бренор, кивнув, непроизвольно взглянул в ту сторону.

— Проводи меня к девочке! — приказал Бренор и быстро зашагал к восточным дверям Мифрил Халла.

Кэтти-бри, леди Аластриэль и волшебников из Серебристой Луны они нашли в коридорах неподалеку, поскольку почти все оставались ночевать в восточном крыле крепости. После недолгого обмена вежливыми приветствиями Бренор попросил извинения у леди Аластриэль, и она со своими волшебниками тотчас удалилась, последовав к мосту через Сарбрин.

— Куда он отправился? — спросил Бренор у Кэтти-бри, когда они остались вчетвером с Дзиртом и Реджисом.

— Вы и сами это хорошо знаете.

— Значит, вы нашли Кэлси? Кэтти-бри кивнула.

— И он повел ее домой, — констатировал Бренор. Последовал еще один кивок.

— Я предложила составить ему компанию, — пояснила Кэтти-бри, и у нее полегчало на сердце, едва она заметила улыбку на лице Дзирта. — Но он больше не нуждался во мне.

— Потому что этот глупец не собирается возвращаться! — выпалил Бренор, сплюнул себе под ноги и пошел прочь. — Упрямый сын орка-переростка! — пробормотал он себе под нос.

Дзирт жестом попросил Реджиса пойти за королем, и хафлинг, кивнув, потрусил следом.

— Я согласна с Бренором, — произнесла Кэтти-бри, печально тряхнула головой, а потом бросилась к Дзирту, крепко его обняла и поцеловала.

Не ослабляя своих объятий, она приникла головой к его плечу и шмыгнула носом, прогоняя слезы.

— Он знал, что Вульфгар вряд ли вернется, — прошептал Дзирт.

Кэтти-бри отстранилась.

— И ты тоже знал, но ничего мне не сказал, — упрекнула она.

— Я уважал желание Вульфгара. Он не мог знать, куда заведет его эта дорога, но не хотел, чтобы спор продолжался до самой Серебристой Луны и дальше.

— Если бы я заранее знала о его решении, может, сумела бы уговорить изменить планы, — возразила Кэтти-бри.

Дзирт беспомощно моргнул:

— Тем более не стоило тебе говорить.

— Ты одобряешь его выбор?

— Я уверен, что соглашаться или не соглашаться — не мое дело, — ответил Дзирт и пожал плечами.

— Ты считаешь, что он правильно поступил, оставив Бренора, когда?..

— Это время или какое-то другое, все равно.

— Как ты можешь такое говорить? Мы его семья, а Вульфгар ушел…

— Так же как мы с тобой несколько лет назад, после войны с дроу, когда Вульфгар провалился в Абисс,— напомнил ей Дзирт. — Мы хотели отправиться в путь и ушли, оставив Бренора и Мифрил Халл. На шесть лет.

Напоминание лишь немного успокоило гнев Кэтти-бри.

— Но сейчас у порога крепости Бренора стоит армия орков, — возразила она, хотя и не так энергично, как прежде.

— Эта армия может простоять здесь еще не один год. Вульфгар говорил мне, что не видит перед собой будущего. Правда, что его здесь ожидало? Ни жены, ни детей.

— И он с болью смотрел на нас.

— Возможно, — кивнул Дзирт.

— Он сам мне об этом сказал.

— И ты примерила на себя мантию вины? Кэтти-бри пожала плечами.

— Она тебе не к лицу, — заверил ее Дзирт. Он снова привлек женщину к себе и бережно уложил ее голову на свое плечо. — Вульфгар должен сам выбирать свой путь. В Долине Ледяного Ветра у него тоже есть семья, и он решил уйти туда. Там живет его народ. Неужели ты хотела бы лишить его возможности найти свою любовь? Разве не должен он воспитать своих детей, которым предстоит после него вести народы Долины Ледяного Ветра?

Кэтти-бри долго не отвечала.

— Я уже скучаю по нему, — наконец прошептала она.

— И я тоже. И Бренор, и Реджис тоже огорчены. Но ведь он не умер. Он не погиб в бою, как мы опасались тогда, много лет назад. Он пройдет свой путь и, следуя принятому им самим решению, доставит Кэлси домой, а потом, может быть, отправится в Долину Ледяного Ветра. А может, и нет. Возможно, там Вульфгар осознает, что его настоящий дом в Мифрил Халле, и тогда он вернется к Бренору. Или найдет себе другую жену и вернется с ней, исполненный счастья, свободный от страданий.

Дзирт немного отстранил Кэтти-бри, и его фиолетовые глаза встретились с ее ярко-синим взглядом.

— Ты должна доверять Вульфгару, он не раз заслужил это право. Позволь ему идти той дорогой, которую он выберет сам, и верь, что ты и я, Бренор и Реджис повсюду с ним в его сердце, так же как мы сохраним его в своих сердцах. Ты взвалила на себя вину, которой ты не заслуживаешь. Неужели Вульфгар должен был отказаться от собственного пути только для того, чтобы ты не печалилась?

Кэтти-бри некоторое время размышляла над его словами, а потом нашла в себе силы улыбнуться.

— В моем сердце нет пустоты, — сказала она, потянулась вперед и поцеловала Дзирта настойчиво и страстно.

— Ты получишь все, что бы тебе ни понадобилось, — пообещал Бренор Нанфудлу, пока тот осторожно вынимал свиток из связки. — Пузан останется при тебе рабом и по твоей просьбе будет обращаться ко мне и всем моим парням.

Гном начал разворачивать пергамент, но услышал, как потрескивает хрупкий материал, поморщился и остановился.

— Мне придется сварить предохранительную смазку, — сказал он Бренору. — Я не осмелюсь выложить документ на свет, пока он не будет соответствующим образом обработан.

— Все, что пожелаешь, — заверил его Бренор. — Только сделай это, и сделай быстро.

— Насколько быстро? — забеспокоился гном.

— Аластриэль сейчас здесь, — пояснил Бренор. — Она еще несколько дней будет руководить работами по сооружению моста, и, если в этих пергаментах говорится о том, о чем я думаю, пусть леди Аластриэль будет над чем поразмыслить на обратном пути в Серебристую Луну.

Но Нанфудл покачал головой.

— Мне понадобится больше, чем несколько дней, чтобы все подготовить, — и это при условии, что у вас найдутся все необходимые ингредиенты. — Он перевел взгляд на Реджиса. — Основой для снадобья служит гуано летучих мышей.

— Великолепно, — пробормотал хафлинг.

— У нас оно есть, или мы его найдем, — настаивал Бренор.

— В любом случае процесс варки займет целый день, — сказал Нанфудл. — А потом потребуется три дня, чтобы мазь впиталась в пергамент, но лучше подержать все пять дней.

— Значит, всего четыре, — сосчитал Бренор, и Нанфудл покорно кивнул.

— Это только подготовка свитков для изучения, — поторопился добавить гном. — Мне может потребоваться десяток дней, чтобы расшифровать древние письмена, даже с помощью магии.

— Ба, ты справишься гораздо раньше! — воскликнул Бренор.

— Но я не могу обещать.

— Лучше бы тебе поторопиться, — снова повторил Бренор, но уже не ободряюще, а, скорее, требовательно. Затем он повернулся к Реджису. — Гуано, — напомнил он хафлингу и, развернувшись, вышел из комнаты.

— Гуано, — прошептал Реджис, беспомощно глядя на Нанфудла.

— И кузнечное масло, — добавил гном. Он вытащил из связки еще один свиток, положил его рядом с первым, приложил пальцы к губам и тяжело вздохнул. — Если бы они понимали, насколько деликатна эта работа, они бы сдержали свое нетерпение, — произнес он, обращаясь скорее к самому себе, нежели к хафлингу.

— Бренору сейчас не до деликатности, как мне кажется, — ответил Реджис. — Вокруг слишком много орков, чтобы быть деликатным.

— Орки и дворфы, — бормотал гном. — Орки и дворфы. Как же художник должен делать свое дело?

Он снова вздохнул, словно говоря: «Если бы я мог» — и отошел в угол, где хранились ступки и пестики и разные ложечки и флаконы.

— Вечная спешка, вечное ворчанье! — сетовал он. — Орки и дворфы, вот уж действительно!

Путники только-только разошлись по своим комнатам в западном крыле под ущельем Гарумна, как по Мифрил Халлу разнеслось известие еще об одном нежданном посетителе, вошедшем через западные ворота. Эльфы были нечастыми гостями крепости Бренора, но перед Хралайном из Лунного Леса двери распахнулись мгновенно.

Дзирт, Кэтти-бри и Бренор нетерпеливо ожидали эльфа в зале для аудиенций.

— Аластриэль, а теперь еще и Хралайн, — говорил Бренор, сопровождая кивками каждое свое слово. — Все сходится одно к одному. Как только мы узнаем содержание этих свитков, им обоим придется признать, что пора ударить по этим смердящим оркам.

Дзирт не стал делиться своими сомнениями, а Кэтти-бри молча улыбнулась и кивнула. Пока еще не было причин разбавлять оптимизм Бренора примесью печальной реальности.

— Парни из Адбара и Фелбарра наверняка к нам присоединятся, — продолжал Бренор, не обращая внимания на сдержанность своих слушателей. — Если мы получим поддержку Серебристой Луны и Лунного Леса, мы быстро разгоним орков обратно по норам, можно не сомневаться!

Он еще некоторое время продолжал разглагольствовать, пока в зал после официального представления не ввели Хралайна.

— Рад встрече, король Бренор, — произнес эльф после того, как список его имен и титулов был зачитан полностью. — Я прибыл с вестями из Лунного Леса.

— Для того чтобы просто пообедать, это была бы слишком долгая поездка, — заметил Бренор.

— Мы подверглись нападению со стороны орков,— продолжал Хралайн, повинуясь жесту Бренора. — Согласованному и хитроумно спланированному нападению.

— Мы скорбим о ваших утратах, — откликнулся Бренор, и Хралайн поклонился в знак благодарности за проявленное сочувствие.

— Мы потеряли несколько своих людей, — рассказал он, — эльфов, которым предстояло бы увидеть рождение и закат последующих столетий. — Он перевел пристальный взгляд на Дзирта. — И среди них Инновиндиль.

Дзирт широко распахнул глаза, ахнул и отшатнулся назад, так что Кэтти-бри пришлось его поддержать.

— И Закат погиб вместе с ней, — продолжал рассказ Хралайн слегка задрожавшим голосом. — Похоже, что орки предвидели ее появление над полем боя и хорошо подготовились.

Дыхание Дзирта вырывалось из груди короткими резкими толчками. Он собрался было что-то сказать, но не нашел слов и лишь горестно покачал головой. Сердце затопило непереносимой пустотой, холодным и жестоким напоминанием о неожиданности перемен, о внезапной и необратимой смертности.

— Я разделяю твое горе, — сказал Хралайн. — Инновиндиль была мне другом, и все, кто ее знал, относились к ней с любовью. И Заря тоже тоскует, в этом нет никаких сомнений, пегас остро переживает утрату своих товарищей — Заката и Инновиндиль.

— Проклятые свинорылые орки! — взревел Бренор. — Неужели вы и сейчас считаете, что их можно оставить в покое?! Вы все еще хотите сохранить королевство Обальда?

— Орки испокон веков атаковали Лунный Лес, — ответил Хралайн. — Они приходили за лесом и ради забавы, но мы убивали их и обращали в бегство. Но на этот Раз их атака была организована намного лучше — слишком хорошо для такой примитивной расы.

Хралайн договорил, продолжая смотреть на Дзирта, что вызвало любопытствующие взгляды Бренора и Кэтти-бри.

— Тос'ун Армго, — сделал вывод Дзирт.

— Нам известно, что он был в этих местах, провел некоторое время с Албондиэлем и Синнафейн и хорошо изучил наши методы, — рассказал Хралайн.

Дзирт кивнул, и печаль на его лице сменилась решимостью. После того как он и Инновиндиль доставили в Лунный Лес тело Эллифейн, Дзирт поклялся выследить Тос'уна. Сейчас настал момент выполнить это обещание.

— Горестное известие вдесятеро удлиняет путь, как говорится в пословице, — сказал Бренор. — Располагайся на отдых, Хралайн из Лунного Леса. Мои парни снабдят тебя всем необходимым, и ты можешь оставаться сколько захочешь. Возможно, вскоре у меня будут для тебя новости — кое-что полезное для борьбы против проклятого Обальда. Как заверяют мои люди, сведения поступят через несколько дней.

— Сегодня я всего лишь курьер и вынужден отклонить твое лестное приглашение, король Бренор, — пояснил Хралайн, отвесив почтительный поклон. — На ваш зов из Лунного Леса несомненно придут другие, а мой путь должен продолжиться из восточных дверей крепости не позднее завтрашнего рассвета. — Он снова взглянул Дзирту в глаза. — Надеюсь, я пойду не один.

Дзирт кивком выразил свое согласие отправиться на охоту, даже не обернувшись к Кэтти-бри. Он знал, что она не сможет ему возразить.

Немного позже они остались вдвоем в своей комнате, и Дзирт начал собирать рюкзак.

— Ты уходишь на поиски Тос'уна, — произнесла Кэтти-бри, и в ее словах не было вопроса, а лишь спокойное утверждение.

— Разве у меня есть выбор?

— Нет. Только я бы хотела наконец выздороветь и отправиться с тобой.

Дзирт прекратил сборы и обернулся к ней:

— В Мензоберранзане есть такая поговорка: «Аспис ту дроу бед н'тус дроу». Дроу может выследить только дроу.

— Тогда удачной тебе охоты, — сказала Кэтти-бри и подошла к шкафу, чтобы помочь Дзирту приготовить вещи.

Она казалась не слишком расстроенной, но следующий негромко заданный вопрос застал Дзирта врасплох:

— Ты бы женился на Инновиндиль после моей смерти?

Дзирт замер и, набравшись смелости, медленно повернулся и взглянул на Кэтти-бри. Она слегка улыбалась и казалась спокойной, почти беззаботной. Кэтти-бри присела на край кровати и жестом пригласила Дзирта сесть рядом.

— Ты бы сделал это? — снова спросила она, как только он приблизился. — Инновиндиль была прекрасна душой и телом.

— Я как-то не думал об этом, — ответил Дзирт. Улыбка Кэтти-бри стала заметнее.

— Я знаю, — заверила она Дзирта. — Но я прошу подумать сейчас. Смог бы ты ее полюбить?

Дзирт немного подумал.

— Не знаю, — признался он.

— И тебе никогда не приходила в голову эта мысль? Дзирт мысленно вернулся к тем дням, когда он и Инновиндиль остались вдвоем в тылу армии орков. Тогда Инновиндиль чуть не соблазнила его и тем самым помогла разобраться в чувствах к Кэтти-бри, которую на тот момент Дзирт считал погибшей.

— Я думаю, ты бы смог ее полюбить, — сказала Кэтти-бри.

— Возможно, ты и права, — ответил он.

— Как ты думаешь, она вспоминала о тебе в последние минуты своей жизни?

Откровенный вопрос шокировал Дзирта, но Кэтти-бри не отступала.

— Скорее, она думала о Тарафиэле и о том, что было между ними.

— Или о Дзирте и о том, что могло бы быть. Дзирт тряхнул головой:

— Вряд ли ее последние мысли относились ко мне. Скорее, к Закату. Быть эльфом значит жить настоящим. Наслаждаться тем, что есть здесь и сейчас, и принимать то, что будет, независимо от планов и надежд.

— Все равно, мне кажется, Инновиндиль испытала мимолетное сожаление о Дзирте и возможной утраченной любви.

Дзирт не стал спорить, да и не хотел, учитывая доброжелательный тон Кэтти-бри и ее откровенность. Она не осуждала его и не искала причин сомневаться в его любви. Кэтти-бри доказала это уже в следующую минуту, когда рассмеялась и погладила его по щеке.

— По всей вероятности, ты переживешь меня на несколько столетий, — объяснила она. — Я понимаю все последствия такой разницы, мой любимый, и была бы эгоистичной дурой, если бы надеялась, что ты останешься верен воспоминаниям. Я не могу хотеть — и не хочу — для тебя такой жизни.

— Но это не значит, что мы должны это обсуждать,— упрекнул ее Дзирт. — Нам не известно ни куда приведут нас дороги, ни кто проживет дольше. Мы живем в опасном мире и в опасное время.

— Я знаю.

— Тогда к чему беспокоиться и заводить этот разговор?

Кэтти-бри пожала плечами, но ее улыбка постепенно исчезла, и красивое лицо затуманилось печалью.

— Что случилось? — спросил Дзирт и, протянув руку, повернул к себе.

— Если опасности нас не разлучат, интересно, что почувствует Дзирт через двадцать лет?

Вопрос откровенно озадачил дроу.

— Ты будешь все так же молод и привлекателен, полон жизни и любви, — пояснила Кэтти-бри. — А я стану старой, уродливой и скрюченной. Я уверена, ты останешься со мной, но что это будет за жизнь?

Теперь настала очередь Дзирта рассмеяться.

— Можешь ты смотреть на женщину, которой перевалило за семьдесят, и находить ее привлекательной?

— Разве мало людей продолжают любить друг друга после долгих лет, проведенных вместе? — спросил Дзирт. — Разве мало мужчин все так же любят своих жен после семидесятого дня рождения?

— Но эти мужчины, как правило, не остаются в расцвете сил и красоты..

— Твое заблуждение состоит в том, что ты считаешь, будто старость подкрадется внезапно, за одну ночь, но это далеко не так, даже с точки зрения эльфа, наблюдающего за жизнью человека. Каждая морщинка имеет свое значение, моя дорогая. День за днем мы проводим вместе, и каждая перемена что-то означает. Ты в своем сердце знаешь, что я тебя люблю, и я не сомневаюсь, что моя любовь к тебе будет расти с каждым годом. Кэтти-бри, я знаю твое сердце. Ты, к счастью, предсказуема в одних вопросах и совершенно непредсказуема в других. Я снова и снова убеждаюсь, что знаю твой выбор, он всегда обусловлен твоей прямотой и честностью.

Кэтти-бри снова улыбнулась и поцеловала его, но Дзирт быстро отстранился:

— Если огненное дыхание дракона застигнет меня врасплох, опалит кожу, ослепит меня и навеки оставит запах сгоревшей плоти, разве Кэтти-бри перестанет меня любить?

— Прекрасная мысль, — сухо ответила она.

— Ответь. Ты останешься со мной?

— Конечно.

— А если бы я думал иначе, я бы никогда не стал твоим мужем. Разве ты не так же твердо во мне уверена?

Кэтти-бри усмехнулась и снова его поцеловала, а потом толкнула на кровать. Сборы могут подождать.

На рассвете следующего дня Дзирт склонился над спящей Кэтти-бри и легонько притронулся губами к ее лицу. Потом он долго смотрел на нее, даже когда шел от кровати к двери. Наконец он отвернулся и едва не подпрыгнул от неожиданности — у самой двери стоял Тулмарил, Искатель Сердец, лук Кэтти-бри, а рядом лежал волшебный колчан, в котором никогда не иссякали стрелы. Дзирт на мгновение нерешительно замер, а потом увидел на полу маленькую записку. По проколу в бумаге он догадался, что листок был насажен на кончик лука, но не удержался на месте.

Даже не поднимая записки, он уже знал, о чем там говорится.

Он снова посмотрел на Кэтти-бри. Возможно, она и не могла быть с ним рядом, но с Тулмарилом в руке он везде будет чувствовать ее присутствие.

Дзирт повесил лук на плечо, поднял колчан и забросил за спину. Еще раз оглянувшись на свою любовь, он беззвучно покинул комнату.

Глава 16 Марш Туугвика Тука

Ранним дождливым утром воины клана Карук парадным шагом вышли на грязную площадь в центре маленькой деревушки орков, и ни ненастное небо, ни непрекращающийся дождь не могли помешать их торжественному маршу.

— Держись и топай! — скандировали они гулкими голосами во всю мощь грудных клеток полуогров. — Круши и бей! Во славу Груумша Одноглазого!

Ветер хлопал желтыми знаменами, дружные шаги выплескивали фонтаны грязи, но клан двигался почти безукоризненным строем, и шесть флагов попарно взлетали вверх в такт оглушительным шагам. Любопытствующие зрители не могли не отметить резкого контраста между огромными полуограми и десятками воинов других племен, присоединившихся к клану в предыдущих Деревнях, через которые проходил марш вождя Гргуча.

Рядом с самим Гргучем маршировал только один чистокровный орк — молодой и пылкий шаман. Туугвик Тук не терял времени и не стал дожидаться, пока соберется вся деревня. Как только Гргуч скомандовал остановку, он выскочил вперед.

— Мы только что вернулись с победой из Лунного Леса, — объявил он.

Это ненавистное место было хорошо известно каждому орку восточной части недавно учрежденного королевства Обальда, и новость вызвала у зрителей бурю радостных возгласов.

— Восславим великого вождя Гргуча из клана Карук! — снова закричал Туугвик Тук, но на этот раз ответом стало смущенное молчание, пока он не добавил: — Восславим короля Обальда!

Туугвик Тук оглянулся на Гргуча и, дождавшись одобрительного кивка, начал скандировать:

— Гргуч! Обальд! Гргуч! Обальд! Гргуч! Гргуч!Гргуч!

Все воины клана Карук, как и недавно присоединившиеся орки, быстро подхватили ритм, и сомнения селян быстро развеялись.

— Как Обальд обрушивал на врагов ярость Груумша, так теперь Гргуч повергнет в прах противников! — кричал Туугвик Тук, врезаясь в толпу и заражая ее неистовым энтузиазмом. — Снега отступают, и мы наступаем! — К каждому громкому лозунгу он не забывал добавлять: — Во славу Обальда! Могущество Гргуча!

Туугвик Тук в полной мере ощущал тяжесть возложенного на него задания. Днарк и Унг-тол отправились на запад, чтобы встретиться с Обальдом при осмотре новых укреплений, и Туугвику Туку предстояло в одиночку направлять триумфальное шествие Гргуча на юг. Один клан Карук безусловно не выстоит против тысяч воинов Обальда, но, если Гргуч соберет всех воинов из десятков поселений вдоль реки Сарбрин, их появление у северных укреплений короля Бренора будет иметь огромное значение и, как надеялись заговорщики, заставит подключиться к атаке и уже стоящую там армию Обальда.

Туугвик Тук на протяжении многих лет успешно справлялся с самыми различными сборищами орков. И его продвижение к должности главного шамана племени — почти полностью уничтоженного таинственным сокрушительным взрывом в Долине Хранителя — было обусловлено исключительно этим талантом. Он прекрасно знал, как манипулировать настроениями сельских орков и как незаметно перенаправить их преданность в нужную ему сторону. Каждый раз, выкрикивая имя Обальда, он тотчас добавлял имя Гргуча. Стоило соединить два имени, постоянно упоминать их рядом, и его слушатели будут неосознанно вспоминать имя Гргуча каждый раз, когда они услышат имя Обальда.

И на этот раз его энергия оказалась заразительной, и вскоре все орки вопили и скандировали вместе с ним, прославляя короля Обальда и восхваляя могущество Гргуча.

До того как трое конспираторов разделились, было решено, что эти два имени должны быть тесно связаны между собой. Любой, даже малейший намек против Обальда после всех громких побед короля орков означал бы скорый и неминуемый конец всем их планам. Даже после неудачной попытки захватить Мифрил Халл через западные ворота, после потери восточных земель между крепостью дворфов и рекой Сарбрин, застоя в течение всей зимы и непрекращающихся разговоров о нежелании возобновить военные действия подавляющее большинство орков произносило имя Обальда с благоговением, отождествляя его с самим Груумшем. Но Туугвик Тук и двое его компаньонов рассчитывали постепенно, шажок за шажком, восстановить племена против их короля.

— Могущество Гргуча! — снова закричал Туугвик Тук и, не дожидаясь одобрительных возгласов, добавил: — Разве устоит дворфская стена перед тем, кто сжег Лунный Лес?

Он ожидал взрыва энтузиазма, но зрители смущенно и встревоженно молчали.

— Дворфы будут убегать еще до нашего приближения, — заявил шаман. — Они забьются в свои норы, а мы овладеем переправой через Сарбрин для короля Обальда! Во славу короля Обальда! — закончил он во всю силу легких.

Теперь собравшиеся орки ответили неистовыми воплями.

— Могущество Гргуча! — предусмотрительно добавил ничуть не смутившийся Туугвик Тук, и многие селяне, привыкшие хором повторять все его призывы, скандировали и последнюю фразу.

Он обернулся к Гргучу и увидел, что вождь довольно ухмыляется.

Туугвик Тук понял, что пройден еще один шаг.

Клан Карук, забрав предложенные припасы, скоро возобновил свой марш, и в толпе следом за каруками появилось новое знамя, и еще четыре десятка воинов влились в растущие ряды отряда Гргуча. Впереди предстояло пройти через несколько крупных поселений, и жрец-оратор справедливо надеялся, что к укреплениям дворфов они подойдут с тысячами воинов.

Туугвик Тук верил, что после разрушения стены дворфов восхваления вождя Гргуча станут громче, чем приветствия королю Обальду. В следующем своем выступлении он был намерен меньше прославлять Обальда и больше обращаться к Груумшу. Но могущество Гргуча в любом случае будет упоминаться не меньше, чем прежде.

Хакуун вышел из деревни под темные сосны и искривленные ели, и Джек заметил, как на его уродливом, покрытом бородавками носу с одной стороны дергается пучок волос, свидетельствуя о крайнем возбуждении жреца.

— Клянусь звездами и главными элементами мира, это было волнующее зрелище, не так ли?

При звуке так хорошо знакомого голоса орочий шаман замер на месте, собрался с духом, сделал глубокий вдох, раздувая огромные ноздри, и только потом повернулся.

На нижней ветке сидел маленький человечек в сверкающем алом одеянии и покачивал ногами взад и вперед, словно беззаботное дитя. Этот облик был для Хакууна новым. Да, конечно, он знал, кто такие гномы, но никогда не видел в таком виде Джекули.

— Этот молодой жрец полон задора, — продолжал Джек. — Я сам чуть не встал в строй, чтобы присоединиться к клану Гргуча! Какой грандиозный марш они задумали!

— Я не просил тебя сюда приходить, — произнес Хакуун.

— Разве? — удивился Джек, спрыгнул с дерева и отряхнул хвоинки со своего роскошного платья. — Скажи-ка мне, шаман клана Карук, что я должен был подумать, когда, оторвавшись от своей работы, вдруг обнаружил, что так щедро одаренный мною шаман сбежал?

— Я не сбежал, — возразил Хакуун, стараясь не выдать своего волнения голосом, хоть и был уже на грани паники. — Клан Карук нередко выходит поохотиться.

Хакуун попятился перед подошедшим гномом. Но Джек продолжал наступать, и Хакуун медленно отходил все дальше назад.

— Но это не совсем обычная экспедиция.

Хакуун смотрел на Джека с тупым недоумением, явно не понимая, о чем тот говорит.

— Не совсем обычная охота, — объяснил Джек.

— Я уже все рассказал.

— Да, об Обальде и его тысячах, — сказал Джек. — Ты говорил, что вы собираетесь устроить небольшую суматоху и пограбить. Но ведь это не все, не так ли?

На лице Хакууна снова отразилось недоумение. Джек щелкнул в воздухе своими скрюченными пальцами и стремительно развернулся.

— Ты что, не чувствуешь, шаман? — взволнованным голосом спросил он. — Ты еще не понял, насколько необычна эта охота?

Джек снова обернулся к Хакууну, чтобы оценить его реакцию, но опять увидел, что тот ничего не понял. Проницательность и хитрость Джека давно подсказали ему подтекст речей Туугвика Тука и кроющиеся за его словами возможности.

— Возможно, это только мои подозрения, — пробормотал гном. — Но ты должен рассказать мне все, что знаешь. А потом поговорим с этим одаренным молодым жрецом.

— Я все рассказал, — возразил Хакуун, однако при воспоминании об ужасной процедуре, которая могла последовать, его голос заметно дрогнул.

— Нет, я настаиваю, чтобы ты поведал мне абсолютно все, — потребовал Джек и шагнул к шаману.

Все намеки на легкомыслие мгновенно пропали и с его лица, и из голоса. Хакуун отшатнулся, но Джек только усилил натиск.

— Э, да ты все забыл, — сказал гном, подойдя вплотную. — Забыл обо всем, что я для тебя сделал и как мало просил взамен. Хакуун, большие возможности требуют большой ответственности.

— Но я больше ничего не знаю, — взмолился шаман и даже поднял вверх руки.

Лицо Джека превратилось в злобную маску. Он больше не сказал ни слова, только показал пальцем на землю. Хакуун слабо покачал головой, но Джек по-прежнему показывал на землю.

В исходе этого противостояния можно было не сомневаться. Тихонько всхлипнув, Хакуун, могущественный жрец клана Карук, проводник между Гргучем и Груумшем, распростерся на земле лицом вниз.

Джек, опустив руки, смотрел прямо перед собой и беззвучно читал слова заклинания. Закончив, он вспомнил таинственных иллитидов, блистательных специалистов по чтению чужих мыслей, которые столь многому его научили.

Одеяние Джека лишь слегка дрогнуло, когда он начал съеживаться, а затем и костюм, и его тело в процессе изменения формы слились в одно целое. Через миг Джек-гном исчез, и по земле на четырех крошечных лапках прополз почти невидимый человеческому глазу грызун. Он подобрался к уху Хакууна и некоторое время принюхивался, размышляя, насколько это неудобно — превращаться в столь мелкое животное.

А потом Джек-гном, ставший мозговым кротом, влез в ухо и там исчез.

Хакуун дрожал и дергался в мучительных судорогах, а существо прокапывало себе путь все глубже, сквозь стенки внутреннего уха, во вместилище его разума. Шаман с трудом встал на четвереньки, и его стало рвать. Он еще долго изрыгал пищу и отплевывался, поскольку слабая защита физического тела не могла вытолкнуть наружу нежеланного гостя.

Спустя некоторое время Хакуун поднялся на ноги.

Ну вот, — послышался голос Джека в его голове. — Теперь я лучше понимаю цель вашего предприятия, и мы вместе сумеем узнать дальнейшие планы этого энергичного молодого шамана.

Хакуун и не пытался спорить — да и как бы он мог? Кроме того, несмотря на все свое отвращение и боль, Хакуун понимал, что с Джеком внутри он намного проницательнее и во много раз могущественнее.

Нужна личная встреча с Туугвиком Туком, — проинструктировал его Джек, и Хакуун не мог с ним не согласиться.

Даже чувствительный эльфийский слух Хралайна и Дзирта улавливал только самые громкие выкрики собравшихся орков, но цель торжественного шествия уже прояснилась.

— Это те самые, — заметил Хралайн. — Мы видели желтые знамена в Лунном Лесу. И похоже, что их численность…

Он замолчал и посмотрел на своего напарника, который, казалось, его совсем не слушал. Дзирт неподвижно сидел на корточках, и его взгляд был обращен на юг, в сторону Мифрил Халла.

— Мы уже встретили по пути несколько поселений орков, — заговорил дроу немного погодя. — Можно не сомневаться, что марш пройдет через каждое из них.

— И ряды орков умножатся, — согласился Хралайн. Наконец Дзирт повернулся к нему.

— И они направляются на юг, — сказал дроу.

— Похоже, зреет новая волна агрессии, — продолжил Хралайн. — И мне кажется, здесь не обошлось без подстрекателя.

— Тос'ун? — спросил Дзирт. — Но я не вижу темного эльфа среди собравшихся.

— Скорее всего, он где-нибудь поблизости.

— Взгляни на них. — Дзирт движением подбородка указал на кричащих и поющих орков. — Если даже он спровоцировал это безумие, может ли он контролировать орков?

На этот раз Хралайн пожал плечами.

— Не стоит недооценивать его хитрость, — предостерег эльф. — Нападение на Лунный Лес было отлично спланированным и эффективным.

— Орки Обальда поражают нас на каждом шагу.

— И не без помощи советников-дроу.

После такого заявления они скрестили взгляды, и по лицу Дзирта пробежала тень.

— Я твердо уверен, что нападение на Лунный Лес спланировал Тос'ун, — сказал Хралайн. — И за кулисами этого шествия, куда бы оно ни направлялось, тоже стоит он.

Дзирт снова обернулся на юг, где находилось королевство Бренора.

— Возможно, его целью является Мифрил Халл, — признал Хралайн. — Но я умоляю тебя продолжать путь вдали от тоннелей Бренора. Ради всех нас, разыщи Тос'уна Армго. Я буду следить за этими орками и в случае необходимости подробно извещу обо всем короля Бренора, даже если мне придется отклониться от маршрута. Можешь не сомневаться. Прошу тебя, освободи свои мысли ради этого чрезвычайно важного дела.

Дзирт снова перевел взгляд с собравшихся на площади орков в сторону Мифрил Халла. Он представил себе ожесточенную битву на берегах Сарбрина и ощутил укол вины при мысли, что Бренор и Реджис, а возможно, и Кэтти-бри, и весь клан Боевого Топора опять будут сражаться без его помощи. Он снова увидел, как рушится башня в Низинах и Дагнаббит, которого он тогда принял за Бренора, летит на землю в смертельном падении.

Дзирт глубоко вздохнул и снова обратился к бесновавшимся оркам, все так же продолжавшим скандировать и приплясывать. Если к этому причастен темный эльф из Дома Баррисон Дель'Армго, орки представляют гораздо большую опасность, чем в начале своего похода. Дзирт мрачно кивнул. Его задача и путь были ему ясны.

— Следи за каждым их движением, — попросил он Хралайна.

— Даю тебе слово, — ответил эльф. — Твоих друзей не застанут врасплох.

Вскоре орки снова двинулись в путь, и Хралайн тенью последовал за маршем на юго-восток, оставив Дзирта на горном склоне. Дроу подумал спуститься к деревне орков и порыскать в окрестностях, но решил, что Тос'ун, если он к этому причастен, вряд ли станет скрываться среди камней, как сам Дзирт.

— Гвенвивар, иди ко мне, — произнес дроу, достав ониксовую фигурку.

Когда туманное облачко сгустилось и превратилось в пантеру, Дзирт послал ее на охоту. Гвенвивар могла в короткий срок покрыть огромное расстояние, и ни один Дроу не сумел бы укрыться от ее великолепного чутья.

Дзирт тоже не остался на месте, а с величайшей осторожностью отправился в противоположную сторону от пантеры, уже пересекавшей след марширующих орков. Если догадка Хралайна верна и Тос'ун Армго руководит орками, находясь где-то поблизости, Дзирт не сомневался, что в скором времени столкнется с негодяем.

Он вспомнил о Хазид-Хи, мече Кэтти-бри, попавшем в руки Тос'уну, и тотчас прикоснулся к своим клинкам. Любой воин-дроу представляет опасность. Воин из благородного Дома тем более опасен. Дзирт, даже думая о враге как представителе благородного рода темных эльфов, не забывал напомнить самому себе, что тот, кто недооценивает Хазид-Хи, обычно быстро падает наземь.

Разрубленный на две части.

Интересно, — раздался голос Джека в мозгу Хакууна, когда они возвращались после недолгого и спокойного разговора с Туугвиком Туком.

Во время встречи Джек воспользовался своим могуществом чародея, чтобы усилить заклинание Хакууна, направленное на распознавание лжи, что позволило им получить от молодого жреца более откровенные ответы, чем тот рассчитывал представить.

Значит, заговорщики вызвали вас сюда не для того, чтобы усилить армию Обальда.

— Надо все рассказать Гргучу, — прошептал Хакуун. Что ты собираешься ему рассказать? Что ему предстоит сражение?

— Что наше вторжение в Лунный Лес и готовящееся нападение на дворфов скорее всего вызовет гнев Обальда.

Хакуун услышал, как в его голове смеется Джек.

Орки замышляют против орков, — неслышно рассуждал Джек. — Орки манипулируют орками и составляют заговоры. Я уверен, вождю Гргучу будет очень интересно это услышать.

Решительные шаги Хакууна замедлились, его целеустремленность пропала под натиском сарказма Джека — достаточно эффективного, поскольку в словах гнома содержалось зерно истины.

Пусть все идет своим чередом, — сказал Джек. — Если понадобится, мы сможем извлечь пользу из замыслов этих заговорщиков. А в данный момент рискуют только они, поскольку клан Карук ни о чем не подозревает. Если они сваляли дурака, осмелившись замыслить подобный шаг, будет любопытно понаблюдать за их провалом. А если они не дураки, все можно обратить в нашу пользу.

— В нашу пользу? — переспросил Хакуун, подчеркнув только один вывод.

— Ровно настолько, насколько я буду в этом заинтересован, — ответил голос Хакууна, хотя управлял им Джек.

Это не слишком деликатное напоминание давало Хакууну понять, кто из них главный.

Глава 17 Разъяснения Груумша

Вождь Днарк не мог не заметить особого блеска в желтых глазах короля Обальда, возникавшего всякий раз, когда он смотрел в их с Унг-толом сторону. Обальд продолжал перебрасывать свои войска с места на место, расставляя всех вождей на незнакомых им территориях, чтобы они понимали, насколько их личная безопасность зависит от сохранности всего королевства. Днарк и Унг-тол, встретившись со своим кланом Волчьей Пасти, сразу узнали, что их вызвали для работ на защитных сооружениях к северу от Долины Хранителя, неподалеку от того места, где король Обальд решил переждать последние дни уходящей зимы.

При встрече орков из клана Волчьей Пасти с королем Обальдом на новой позиции мудрый и проницательный вождь Днарк догадался, что дело не только в тактических перестановках. Впервые поймав взгляд короля орков, он лишился последних сомнений в том, что подобное решение имело непосредственное отношение к нему и Унг-толу.

Как обычно, рядом с королем извивалась несносная Кна, а шаман Накклз держался с левой стороны, из уважения к божественной личности короля отступив на пару шагов назад. Это означало, что среди сопровождавших короля воинов было немало преданных Накклзу жрецов. Днарк даже был уверен, что все орки, охранявшие трехслойный шатер Обальда, тоже были фанатично преданы Накклзу.

Обальд разразился вполне ожидаемой тирадой о том, насколько важен горный хребет, на котором стоит его шатер, и как зависит судьба всего королевства от усилий воинов Волчьей Пасти по охране и укреплению этой территории, включая стены и тоннели. Все это они уже не раз слышали, но восторженное выражение лиц подданных, сосредоточенно внимавших речам, бесспорно, харизматичного короля, сильно удивило Днарка. Повторение ничуть не уменьшило произведенный эффект, и вождь догадывался, что дело здесь не только в ораторском искусстве.

Днарк намеренно сосредоточил внимание на реакции других воинов, чтобы не слишком сильно прислушиваться к Обальду, чьей риторике было и впрямь трудно противостоять — иногда настолько трудно, что Днарк заподозрил Накклза и других жрецов в использовании каких-то магических заклинаний, усиливающих воздействие звучного голоса короля орков.

Он настолько глубоко погрузился в размышления, что Унг-толу стоило немалого труда заставить Днарка понять, что Обальд обращается к нему лично. Вождь в панике взглянул в глаза короля и стал отчаянно соображать, что можно сказать, чтобы сгладить впечатление от его невнимательности.

Многозначительная усмешка Обальда показала, что его усилия напрасны.

— Когда я буду готов к личной аудиенции, на входе в шатер вывесят мое знамя, — сказал или, вернее, повторил король орков. — Как только увидишь его, приходи Для частной беседы.

— Частной? — осмелился переспросить Днарк. — Или я могу взять с собой заместителя?

В усмешке Обальда сквозило нескрываемое самодовольство.

— Пожалуй, - произнес он, и в его голосе Днарку послышалось урчание кота, готового выпустить когти.

Все с тем же самодовольным видом Обальд в сопровождении виснувшей на его руке Кны и державшегося позади Накклза прошел мимо. После того как король направился к шатру, Днарк осмотрелся, ловя на себе взгляды воинов Обальда и мысленно отмечая тех, кто, как он понимал, служил жрецам. Если дело дойдет до драки, он должен в первую очередь бросить своих воинов против этих фанатиков, обладавших магическими способностями.

При этой мысли он тотчас поморщился, понимая всю тщетность своих планов. Если дело дойдет до драки с гвардией короля Обальда, его воины сразу разбегутся, спасая свои жизни, и он ничем не сумеет их остановить.

Он посмотрел на Унг-тола. Тот, не мигая, уставился на короля и пристально следил за каждым его шагом.

Днарк понимал, что Унг-тол, так же как и он сам, уловил истинную сущность происходящего, и уже не в первый раз спросил себя, не заманил ли их Туугвик Тук на гибельную тропу.

— Флаг Обальда вывешен у входа, — некоторое время спустя заметил Унг-тол.

— Тогда надо идти, — отозвался Днарк. — Короля нельзя заставлять ждать.

Днарк уже шагнул к шатру, но Унг-тол схватил его за руку.

— Нельзя недооценивать шпионскую сеть Обальда, — сказал шаман. — Он предусмотрительно расставил племена по всей территории таким образом, чтобы верноподданные орки следили за теми, кто внушает подозрения. Он может знать, что мы с тобой были на востоке. И наверняка ему известно о нападении на Лунный Лес, поскольку имя нового героя Гргуча гремит по всему Королевству Многих Стрел.

Днарк немного подумал над его словами, затем медленно кивнул.

— Интересно, считает ли Обальд Гргуча героем? — спросил Унг-тол.

— Или соперником? — добавил Днарк, и Унг-тол порадовался, что они действуют заодно и вождь понимает грозящую им опасность. — Королю Обальду повезло, что у него имеется преданный вождь. — Днарк хлопнул себя ладонью по груди. — И мудрый шаман. Они могут подтвердить, что вождь Гргуч и клан Карук являются ценными союзниками.

Дождавшись одобрительного кивка и улыбки Унг-тола, Днарк снова шагнул к шатру. Улыбка шамана исчезла сразу, как только Днарк отвернулся. Более того, Унг-тол откровенно боялся. Он присутствовал на церемонии, когда королю Обальду приносили дары Груумша, и видел, как тот голыми руками свернул шею быку. Видел он и останки жрицы-дроу; ее горло было вырвано Обальдом после того, как потрясшее землю заклинание жрицы вызвало оползень, снесший короля со скалы на равнину. Впечатляющие успехи Гргуча на востоке, безусловно, вдохновляли и кружили голову. Клан Карук проявил свирепость и мощь истинных воинов-орков, и жрец Груумша не мог не чувствовать, как его сердце раздувается от гордости при воспоминании об этой быстрой и сокрушительной победе.

Но Унг-тол был достаточно стар и опытен, чтобы сдерживать свой восторг и стремление разрушить реальность, представляемую королем Обальдом Многострельным.

Едва они с Днарком вошли внутрь третьего, внутреннего шатра, как эта самая ужасная реальность вновь напомнила о себе. Король Обальд с весьма внушительным видом восседал на троне на приподнятом помосте, так что, даже сидя, возвышался над всеми, кто его окружал.

На нем были знаменитые доспехи, отремонтированные после страшной битвы с темным эльфом Дзиртом До'Урденом, а рядом, прислоненный к подлокотнику трона, стоял замечательный меч, способный по воле Обальда загораться магическим пламенем.

При их приближении Обальд поставил локоть на колено и уперся подбородком в ладонь. Он не мигая следил за каждым их шагом, но все его внимание было сосредоточено исключительно на Днарке. Унг-тол в душе надеялся, что ярость короля, если ей суждено проявиться, будет такой же избирательной.

— Волчья Пасть блистательно показала себя, — приветствовал их Обальд, несколько сняв напряжение.

Днарк ответил на похвалу низким поклоном.

— Наш клан издавна отличался прекрасной дисциплиной, — произнес он.

— Мне это хорошо известно, — сказал король. — Ваше племя пользуется заслуженным уважением и внушает страх врагам. Вот потому-то я и держу вас при себе, чтобы центр линии фронта никогда не смещался.

Днарк снова поклонился. Эти слова о том, что его клан внушает страх, были самой высокой похвалой для любого орка. Унг-тол внимательно наблюдал за лицом Днарка, пока тот выпрямлялся после поклона. Едва перехватив самодовольный взгляд вождя, жрец постарался молча напомнить ему об истинной подоплеке действий Обальда. Да, он действительно держал при себе клан Волчьей Пасти, но Днарк должен был понимать, что он поступает так, чтобы следить за племенем, а не ради укрепления линии фронта. В конце концов, сейчас нет никаких сражений, да и линии фронта тоже.

— Прошедшая зима оказалась благоприятной для всех нас, — сказал Днарк. — Было построено немало башен и целые километры стены.

— На каждой горной вершине, вождь Днарк! — воскликнул Обальд. — Если дворфы или их союзники решат выступить против нас, им придется брать с боем каждую высоту.

Днарк посмотрел на жреца, и Унг-тол едва заметным кивком посоветовал ему оставить эту тему. Не стоило заводить спор с королем о целесообразности оборонительных укреплений. Особенно сейчас, когда на востоке начали воплощаться в жизнь их замыслы.

— А вы покидали свое племя, — заметил Обальд, и Унг-тол замер, опасаясь, что проницательный Обальд раскрыл их тайный план.

— Мой король? — переспросил Днарк.

— Ты путешествовал на востоке, — пояснил король. — Вместе со своим шаманом.

Унг-тол уже хотел порадоваться, что Днарк сумел удержать себя в руках, но потом вождь тяжело сглотнул, и жрец поморщился.

— После сражений с дворфами там осталось множество бродячих орков, — заговорил Днарк. — Среди них попадаются опытные воины и даже шаманы, потерявшие свои племена и кланы. Им недостает знамени.

Не успел он договорить фразу, как внушительное лицо Обальда опасно нахмурилось, и Унг-тол даже сделал шаг назад. Стоящие у противоположной стены шатра охранники ощетинились оружием, а кое-кто недовольно заворчал.

— Им недостает знамени? — спокойно, слишком спокойно спросил король.

— Конечно, у них имеется знамя Королевства Многих Стрел, — осмелился вмешаться Унг-тол, и глаза Обальда, обратившиеся в сторону шамана, сначала широко распахнулись, затем прищурились. — Но твое королевство, мой король, состоит из племен. Ты посылаешь племена в горы или в долины, поручаешь им работу а те, кто лишился кланов, не знают, куда идти. Днарк и другие вожди пытаются собрать бродяг и укрепить дисциплину, чтобы ты в своих грандиозных замыслах, вну шенных самим великим Груумшем, мог не беспокоиться о подобных мелочах.

Король откинулся на спинку трона, и казалось, критический момент миновал. Но с Обальдом, чей вспыльчивый нрав послужил причиной многих смертей, никогда нельзя было быть уверенным.

— Вы были на востоке, — сказал Обальд после нескольких долгих и томительных мгновений. — Рядом с Лунным Лесом.

— Не совсем рядом, но в той стороне, мой король, — подтвердил Днарк.

— Расскажи мне о Гргуче.

Неожиданный приказ потряс Днарка и едва не лишил его самообладания.

— О Гргуче? — неуверенно переспросил он.

— Его имя гремит по всему королевству, — сказал Обальд. — Ты должен был его слышать.

— А, ты имеешь в виду вождя Гргуча! — воскликнул Днарк, изменив интонацию и сделав упор на «Гр», прикинувшись, что неправильно понял имя с первого раза. — Да, я о нем слышал.

— И встречался с ним, — добавил Обальд, ясно дав понять, что это не предположение, а установленный факт.

Днарк взглянул на Унг-тола, и на какой-то момент шаману показалось, что его вождь готов развернуться и бежать. Правду говоря, Унг-тол и сам хотел бы сделать то же самое. Не в первый и не в последний раз он задавался вопросом, как они могли так сглупить, чтобы осмелиться строить заговор против короля Обальда Многострельного.

Негромкий смешок Днарка отрезвил Унг-тола, одновременно напомнив, что тот сумел пройти через все испытания и стать вождем внушительного племени — племени, чьи воины в этот самый момент окружали шатер Обальда.

— Да, вождь Гргуч из клана Карук, — повторил Днарк, глядя прямо в глаза Обальду. — Я видел, как он со своими воинами пересекал долину Тег'нгун, неподалеку от реки Сарбрин. Он направлялся в Лунный Лес, хотя в тот момент мы об этом не знали. Если бы я знал, то обязательно присоединился бы к ним, чтобы стать свидетелем победы над злобными эльфами.

— Ты одобряешь его атаку?

— Эльфы день за днем нападают на твоих подданных по всей восточной окраине, — сказал Днарк. — Я считаю справедливым перенести тяжесть битвы в их лес, а насаженные на шесты головы вдоль берега реки станут напоминанием. Вождь Гргуч хорошо послужил тебе. Я думал, что его нападение в Лунном Лесу было проведено по твоему приказу.

Он закончил фразу немного смущенно, даже с подозрением, и выжидающе глянул на короля.

— Нашим врагам не избежать заслуженного наказания, — решительно произнес Обальд.

Унг-тол, слушая Днарка, не мог не признать, что сообразительность его компаньона только что спасла жизни им обоим. Теперь король Обальд не станет их убивать и молча признает, что Гргуч действовал независимо от трона.

— Вождь Гргуч и клан Карук будут отлично служить королевству, — продолжал Днарк. — Это самое свирепое племя из всех, которые я видел.

— Как мне говорили, они вступают в брачные союзы с ограми.

— И производят много детей, чтобы укрепить свой род.

— Где они сейчас?

— На востоке, как я полагаю, — ответил Днарк.

— Все еще поблизости от Лунного Леса?

— Наверное, — сказал Днарк. — Наверное, ожидают ответного хода наших врагов. Если мерзкие эльфы решатся пересечь Сарбрин, вождь Гргуч выставит на берегу еще не один шест с их головами.

Унг-тол внимательно следил за королем и его реакцией на ложь Днарка. Он понял, что Обальд знает намного больше, чем показывает. Слухи о марше Гргуча на восток уже достигли ушей короля. Обальду известно, что вождь клана Карук стал опасным соперником.

Он продолжал вглядываться в лицо короля, но хитрый орк ничем не выдавал своих чувств. Он высказал несколько распоряжений относительно укрепления оборонительных рубежей, включая заграждения-ловушки, а потом взмахом руки отпустил их и переключил внимание на надоедливую Кну.

— Твое промедление с ответом относительно Гргуча его насторожило, — прошептал Унг-тол Днарку, когда они, покинув шатер, пересекали грязную площадь, направляясь к своему клану.

— Он неправильно произнес имя.

— Это ты его неправильно произнес. Днарк остановился и повернулся к шаману:

— Разве теперь это важно?

Глава 18 Мост через Сарбрин

Чародей вытянул руку и согнул пальцы, словно это были когти хищной птицы. По его лбу, несмотря на холодный ветер, струился пот, а лицо застыло от неимоверного напряжения.

Камень был для него слишком тяжел, но он продолжал свою телекинетическую атаку, пытаясь удержать глыбу в воздухе. Ниже, на противоположном берегу реки, дворфы-каменщики неистово размахивали своими инструментами, а остальные суетились вокруг огромного валуна, подтягивая веревки и цепи. Но, несмотря на физическую силу и мастерство дворфов, несмотря на магическую помощь чародея из Серебристой Луны, камень покачивался, угрожая вот-вот рухнуть.

— Йоквим! — окликнул чародея один из жителей Серебристой Луны.

— Я… не… могу… его удержать, — прохрипел чародей Йоквим, с трудом цедя слова сквозь сжатые зубы.

Второй чародей, призванный на помощь, торопливо подбежал и встал рядом с Йоквимом. Его познания в телекинезе были невелики, но он применил двеомер, как раз подходящий для такого случая. Он прочел заклинание, и волны энергии полетели к дрожащему камню. Валун замер, а когда подключился третий маг из числа горожан Серебристой Луны, баланс сил окончательно изменился в пользу строителей. Соединенными усилиями дворфы и чародеи почти без усилий переправили камень над быстрыми водами реки Сарбрин.

Дворф, стоящий на конце выступающего бруса, указывал направление, а целая команда с мастерками подталкивала камень на груду еще больших глыб, уже уложенных в опору. Наконец дворф, руководящий работами, дал команду остановить камень, еще раз проверил его положение и поднял красный флажок.

Чародеи постепенно ослабили магическое воздействие, и камень медленно опустился на место.

— Пошли за следующим! — крикнул дворф своим товарищам и стоявшим на другом берегу магам. — Леди Аластриэль, похоже, готова приступить к очередному пролету.

Все взгляды обратились к другому берегу, ближнему к Мифрил Халлу, где над рекой, на первом пролете моста, находилась леди Аластриэль и сосредоточенно шептала слова мощного созидательного заклинания. Стоявшая над бурными водами реки женщина казалась холодной и сильной, почти равной богам. Белые одежды, слегка отсвечивающие зеленью, развевались вокруг ее стройной фигуры. Вздох удивления послышался среди зрителей, когда перед ней возник второй камень и плавно опустился на следующую опору.

Аластриэль уронила руки и устало выдохнула воздух, бессильно опустив плечи, словно перемещение камня требовало не только ее магических сил.

— Удивительно! — воскликнула Кэтти-бри и подошла ближе, чтобы осмотреть только что наколдованную плиту.

— Это Искусство, Кэтти-бри, - ответила леди Аластриэль. — Благословения Мистры действительно достойны восхищения. — Она искоса взглянула на подругу. — Возможно, я могла бы стать твоей наставницей.

Кэтти-бри усмехнулась, услышав такое предложение, но, по странному совпадению, она неловко повернулась и сильно согнула раненую ногу. Движение вызвало вспышку боли в поврежденном бедре и в очередной раз напомнило о том, что ее дни как воина в любом случае сочтены.

— Может быть, — ответила она.

Улыбка, возникшая на лице леди Аластриэль, светилась теплотой и искренностью. Повелительница Серебристой Луны, обернувшись, махнула рукой дворфам, и каменщики бросились вперед с мастерками и чанами раствора, чтобы укрепить и выровнять только что поставленный камень.

— Наколдованный камень такой же прочный? — спросила Кэтти-бри, спускаясь вслед за леди Аластриэль по насыпи на берег.

Аластриэль удивленно оглянулась, словно вопрос поразил ее своей абсурдностью:

— А ты боишься, что он исчезнет под колесами первой же повозки?

Беспечный ответ вызвал смех у обеих женщин.

— Я хотела спросить, это настоящий камень? — пояснила Кэтти-бри.

— Можешь быть уверена, это не иллюзия.

— Но все же продукт магии?

Аластриэль даже слегка нахмурилась, обдумывая вопрос:

— Камень такой же настоящий, как если бы дворфы притащили его из каменоломни, и создавший его двеомер весьма устойчив.

— Пока не будет снято заклинание, — добавила Кэтти-бри, наконец-то объяснив суть своих расспросов.

— Чтобы разрушить работу леди Аластриэль, понадобится участие самого Эльминстера, — вмешался в разговор идущий неподалеку чародей.

Кэтти-бри перевела взгляд с мага на Аластриэль.

— Ну, это немного преувеличенное мнение, — признала Аластриэль. — Но, по правде говоря, волшебник, обладающий достаточной силой, чтобы уничтожить мои творения, должен иметь в своем арсенале заклинания, которые легко могли бы разрушить любой мост, даже созданный без помощи магии.

— Но обычный мост должен быть укреплен заклинаниями против молний и других разрушительных воздействий, — заметила Кэтти-бри.

— И этот тоже, — пообещала леди Аластриэль.

— И потому он будет безопасен, как если бы дворфы… — начала Кэтти-бри.

— …притащили камни из каменоломни, — закончила за нее Аластриэль.

Обе женщины снова дружно рассмеялись.

— Только не от самой леди Аластриэль, — добавила Кэтти-бри.

Повелительница Серебристой Луны резко оборвала смех и посмотрела на Кэтти-бри в упор.

— Мне говорили, что для волшебника не составляет труда снять собственное заклинание, — продолжила Кэтти-бри. — Ничто не помешает снова взмахнуть руками и заставить мост обрушиться, пролет за пролетом.

На красивом лице Аластриэль вспыхнула усмешка, и она выгнула бровь, выразив восхищение хитроумным рассуждением своей подруги.

— Это еще одно преимущество на тот случай, если орки прорвут оборону и захотят воспользоваться мостом, чтобы распространить свою тьму на другие земли,— закончила Кэтти-бри.

— Например, на Серебристую Луну, — добавила Аластриэль.

— Только не спешите разрушать путь из Мифрил Халла, повелительница! — воскликнула Кэтти-бри.

— В любом случае Мифрил Халл с восточным берегом соединяют подземные тоннели, — промолвила Аластриэль. — Мы не покинем твоего отца, Кэтти-бри. Мы никогда не оставим короля Бренора и отважных дворфов клана Боевого Топора.

Кэтти-бри чуть улыбнулась в ответ, поскольку не сомневалась ни в одном слове этого обещания. Обернувшись назад, Кэтти-бри одобрительно кивнула, радуясь одновременно и могуществу созидательного волшебства леди Аластриэль, и ее способности легко разрушить переправу.

Послеполуденное солнце отразило влагу в желтовато-карих глазах Туугвика Тука, когда он вновь осознал, что значит быть орком. Марш Гргуча через три последние деревни, как и ожидалось, имел большой успех, и после превосходных выступлений Туугвика Тука все способные держать оружие орки из этих поселений с восторженными криками отправились за ним следом. Только этот день добавил свирепому вождю клана Карук две сотни воинов.

Но что еще более важно, Туугвик Тук вскоре понял, что подкрепление прибывает и из тех деревень, где они еще не были. Слухи о марше Гргуча разлетелись по всем территориям к северу от Мифрил Халла, и воинственные орки из многих племен, соскучившись по сражениям за время зимней передышки, откликнулись на призыв.

На пути через импровизированный лагерь Туугвик Тук видел десятки — нет, сотни новых бойцов. По подсчетам шамана, отряд Гргуча обрушится на укрепления дворфов скорее с двумя, а не с одной тысячей воинов. На берегу Сарбрина их ждет несомненная победа. Разве может король Обальд после этого надеяться удержать лавину войны?

Туугвик Тук с искренним разочарованием покачал головой, вспомнив великого воина, каким еще недавно был Обальд. С королем явно что-то случилось. Может быть, его сломила неудачная попытка ворваться в Мифрил Халл через западные ворота? Или так сильно подействовала потеря темных эльфов и уход Герти Орельсдоттр с ее снежными великанами? Возможно, перемены объясняются смертью его сына, Ульгрена, павшего в бою на вершине холма к северу от Долины Хранителя.

Независимо от причины, Обальд уже был не тем неистовым воином, который вел их в атаку на Цитадель Адбар или начинал великое нашествие на юг с Хребта Мира всего несколько месяцев назад. Обальд утратил понимание сущности орка. Голос Груумша утих в его сердце.

— Он требует, чтобы мы ждали, — вслух бормотал жрец, окидывая взглядом кишащий воинами лагерь.— А стоило лишь посулить новые битвы против проклятых дворфов, и орки приходят к нам десятками и сотнями.

Как никогда раньше уверенный в правильности своего выбора, шаман зашагал к шатру Гргуча. Если Обальд больше не слышал голоса Груумша, то Гргуч его слышал превосходно, и после того, как дворфы будут разбиты и загнаны в норы, как сможет король заставить подчиняться вождя клана Карук? И как сможет он сохранить преданность десятков тысяч орков, поверивших его обещаниям новых завоеваний?

Обальд требовал, чтобы они сидели и ждали, чтобы рылись в земле, словно крестьяне человеческой расы. Гргуч требовал, чтобы они точили копья и мечи, чтобы решительнее рассекали тела дворфов.

Гргуч слышал зов Груумша.

Шаман застал вождя стоящим у небольшого стола в окружении двух своих военачальников из клана Карук и рядом с ними одного орка небольшого роста, манипулировавшего на столе кучкой земли и несколькими камнями. Присмотревшись, Туугвик Тук понял, что низкорослый орк описывает лежащую вокруг местность, поскольку на столе отчетливо просматривался горный хребет, простиравшийся от восточного входа Мифрил Халла до берега Сарбрина.

— Входи, Говорящий-с-Груумшем, — приветствовал его Гргуч. — Присоединяйся к нам.

Туугвик Тук прошел к свободной стороне стола и внимательно осмотрел работу разведчика, изобразившего и почти законченную стену, тянувшуюся до берега реки, и несколько выстроенных башен.

— Дворфы неплохо поработали зимой, — сказал Гргуч. — Как ты и предсказывал. Они использовали паузу, взятую королем Обальдом, для укрепления своих позиций.

— И они будут ожидать нашего нападения, — заметил шаман.

— Они не видели больших передвижений войск, чтобы опасаться атаки, — возразил Гргуч.

— Кроме продвижения нашего отряда, — напомнил ему Туугвик Тук.

Но Гргуч со смехом покачал головой.

— Возможно, они заметили, что множество орков стекается к их крепости, — согласился он. — Они могут ожидать атаки в течение следующего десятка дней.

Двое огромных орков засмеялись вслед за своим вождем.

— Но они точно не ожидают нападения сегодня ночью, — заявил Гргуч.

Туугвик Тук нахмурился от неожиданности и почти в панике опустил взгляд на импровизированную карту поля боя.

— Мы еще даже не успели сформировать свои силы, — слабым голосом возразил жрец.

— Незачем их формировать! — отрезал Гргуч. — Наша тактика — массированный налет, и больше ничего.

— Массированный налет? — переспросил шаман.

— Да, просто навалиться всей толпой и проломить стену, — подтвердил Гргуч. — Темнота нам поможет. Скорость и внезапность — наши союзники. Мы сотрем их, как волна стирает оставленный на песке отпечаток сапога.

— Но тебе неизвестны способности недавно присоединившихся племен.

— Мне это неинтересно, — заявил Гргуч. — Мне незачем пересчитывать своих воинов. Я не стану выстраивать их в шеренги и каре, не стану оставлять резерв и защищать фланги, чтобы предотвратить обманные маневры со стороны противника. Это занятие для дворфов. — Он замолчал и посмотрел на глупо ухмылявшихся военачальников и взволнованного разведчика. — А я не вижу в этой комнате дворфов, — закончил Гргуч, вызвав общее веселье.

Гргуч снова посмотрел на Туугвика Тука. Он широко раскрыл глаза, словно чем-то обеспокоенный, затем пару раз втянул ноздрями воздух.

— Нет, — объявил Гргуч, опять поглядев на своих соратников. — Здесь не пахнет дворфами.

Последовавший хохот на этот раз продолжался дольше, и Туугвик Тук счел нужным присоединиться, несмотря на все свои опасения.

— Тактика для дворфов, — объяснял вождь. — Дисциплина для эльфов. А для орков только…

Он в упор уставился на Туугвика Тука.

— Массированный налет? — спросил шаман, и на уродливом лице вождя появилась довольная ухмылка.

— Хаос, — подтвердил Гргуч. — Ярость. Кровожадность и неудержимость. Мы начнем бег с заходом солнца. И будем бежать до самого Сарбрина. До самой стены. До восточных ворот Мифрил Халла. Половина, а может, и больше половины наших воинов сегодня ночью обретут награду в славной смерти.

При этих словах Туугвик Тук невольно поморщился и тотчас выругал себя. Неужели он становится похожим на Обальда?

Гргуч напомнил ему учение Груумша Одноглазого.

— Они умрут с радостью, — заявил вождь. — Их последний крик будет не криком боли, а воплем восторга.

А всякий, кто поступит иначе, кто погибнет, испытывая сожаление, или печаль, или страх, да будет изрублен на куски во славу Груумша еще до начала нашей атаки!

Неожиданно эмоциональное и громкое заявление Гргуча огорошило Туугвика Тука, а два его военачальника, разведчик и стоявшие по периметру шатра воины заворчали и заскрипели зубами. Шаман на краткий миг почти пожалел о том, что вызвал вождя Гргуча из глубоких подземных тоннелей.

Почти.

— Дворфы ничем не показали, что догадываются о наших намерениях, — возвестил Гргуч на большом собрании, состоявшемся в тот же день перед заходом солнца.

Рядом с ним Туугвик Тук заметил опасного жреца Хакууна и задумался. Ему уже не в первый раз казалось, чтоХакуун все время пристально наблюдает за ним.

— Они не сознают нависшей над крепостью угрозы, — продолжал Гргуч. — Не кричите по пути и старайтесь бежать быстрее. Бегите без промедления к стене и на каждом шагу шепотом читайте молитвы Груумшу.

Так, без всякого порядка, без распределения направлений, за многие мили от цели началась грандиозная атака. Не было ни факелов, освещающих путь, ни огненных шаров, наколдованных Туугвиком Туком или другими жрецами Груумша. В конце концов, они были орками, поднявшимися на поверхность из кромешной тьмы Подземья.

Однажды, еще в детстве, у одного из двух озер Лунного Леса Хралайн обнаружил кучу песка. Светло-желтый холмик издали казался раскрашенным красноватыми полосами, и, только подойдя ближе, юный Хралайн понял, что полосы не были песком другого цвета, они Двигались по склонам песчаной кучи. Молодой и неопытный эльф испугался, что наткнулся на миниатюрный вулкан.

Но при ближайшем рассмотрении ему все стало ясно. Песчаная куча оказалась муравейником, а красные движущиеся полоски — цепочками бегавших взад и вперед шестиногих насекомых.

Он вспомнил об этом давнишнем опыте, увидев, как орки хлынули между невысокими скалистыми холмами с северной стороны от восточных ворот крепости короля Бренора. Их бег казался таким же неудержимым и ничуть не менее целеустремленным. Учитывая скорость продвижения, численность воинов и объект, стоявший у них на пути в двух милях к югу, Хралайн легко разгадал намерения орков.

Эльф прикусил губу, вспомнив клятву, данную Дзирту До'Урдену. Он устремил взор на юг, присматриваясь к рельефу и вспоминая тропы, которые наиболее скоро приведут его к Мифрил Халлу.

А потом он помчался со всех ног, боясь не успеть выполнить данное дроу обещание, поскольку толпы орков уже были далеко впереди и бежать им осталось совсем немного. Ловкий и проворный Хралайн перескакивал с одного камня на другой, подпрыгивал, цеплялся за нижние ветви деревьев и, раскачавшись, перелетал через узкие лощины, а легко приземлившись, продолжал бег. В отличие от орков, чьи тяжелые шаги эхом отдавались в чувствительных ушах эльфа, он двигался почти беззвучно.

Он понимал, что должен быть осторожным и не задерживаться для случайных схваток. Но и замедлять бег, выбирая тропы, он тоже не мог, поскольку многие орки еще оставались впереди, и дворфам в любом случае понадобится каждое мгновение после того, как он их предупредит. Хралайн продолжал бег, прыгая и карабкаясь по скалам и глубоким долинам, где потоки талой воды, соединяясь, образовывали чистые холодные озера. Хралайн старался по возможности обходить эти озера, поскольку многие из них еще были покрыты скользким льдом. Но, при всей своей сноровке и остром зрении, он случайно проломил лед на одном из водоемов и сжался от неизбежного треска.

В стороне раздался крик орка, и Хралайн решил, что его обнаружили. Но, пробежав несколько шагов, понял, что орк окликал своего соплеменника. Их голоса снова напомнили, что самые быстрые бегуны и разведчики свирепых орков все еще находятся вокруг.

Наконец все звуки бегущих врагов остались позади. Хоть они и передвигались с огромной скоростью, никто не мог сравниться в ловкости с эльфом, даже на такой неровной тропе.

Вскоре он поднялся на скалистый склон и увидел перед собой квадратные каменные башни, уходящие вниз, к освещенной луной серебряной ленте реки Сарбрин.

— Слишком быстро, — в отчаянии прошептал эльф и оглянулся, словно ожидая увидеть за спиной всю армию Обальда.

Он покачал головой, поморщился и побежал дальше на юг.

— Мы все закончим в течение десяти дней, — сказала леди Аластриэль Кэтти-бри, когда они обе в компании еще нескольких магов из Серебристой Луны сидели у небольшого костра.

Один из волшебников, крепкий мужчина с седоватыми волосами и аккуратно подстриженной бородкой, наколдовал огонь и теперь развлекался, своими заклинаниями заставляя пламя менять цвет от оранжевого до белого и голубого, а потом красного. К нему присоединился второй маг — довольно эксцентричный полуэльф с блестящими черными волосами, в которых ярко алели магически окрашенные пряди. Он тоже прочел заклинание, и пламя превратилось в маленького красного дракона. Почувствовав вызов, первый чародей сформировал голубого огненного дракона, и двое волшебников бросили своих питомцев в настоящую битву. Несколько магов тотчас же стали поспешно делать ставки.

Кэтти-бри наблюдала за ними с восхищением и неподдельным интересом, какого сама от себя не ожидала, и слова леди Аластриэль о занятиях загадочным искусством магии неожиданно всплыли в ее памяти. Ее знакомство с волшебниками до сих пор было весьма поверхностным и в основном ограничивалось стычками с непредсказуемыми и опасными упрямцами из семейства Гарпеллов, что жили в Длинной Седловине.

— Аза Хейвел выиграет, — прошептала Аластриэль, наклонившись к Кэтти-бри и кивнув на полуэльфа, управлявшего красным драконом. — Дазберил обладает гораздо большим могуществом в манипуляциях с огнем, но он почти до предела истощил свои возможности, поддерживая жаркое пламя для обработки камней. И Аза Хейвел об этом знает.

— Поэтому он и бросил вызов, — тоже шепотом ответила Кэтти-бри. — И его друзья знают об этом и заключают пари.

— Они все равно делали бы ставки, — пояснила Аластриэль. — Это вопрос гордости. То, что будет проиграно здесь, вернется в другой раз, в другом пари.

Кэтти-бри кивнула и продолжала наблюдать за разворачивающейся драмой, глядя на лица людей и эльфов, менявшиеся в зависимости от бликов неровно горящего пламени. Они становились голубоватыми, когда голубой дракон одерживал верх и поднимался над красным собратом, но затем меняли оттенки от зеленоватых до желтых и лихорадочно красных, если временное преимущество оказывалось на стороне Азы Хейвела. Все были настроены вполне добродушно, но Кэтти-бри не могла не заметить напряженности на лицах как участников, так и зрителей. Ей казалось, что она заглянула в совершенно иной мир. В тавернах Мифрил Халла она часто наблюдала за состязаниями в силе рук, за поединками и соревнованиями по количеству выпитого, и, хотя предмет споров был совершенно другой, эмоции были схожими. И все же имелось отличие, которое ее заинтриговало. Здесь тоже разыгрывался поединок, но поединок силы ума и концентрации внимания, а не физической силы и объема желудков.

— Через пару месяцев ты и сама могла бы формировать из пламени различные образы, — поддразнила ее Аластриэль.

Кэтти-бри, оглянувшись, легкомысленно рассмеялась, но не смогла скрыть свою заинтересованность.

Она снова посмотрела на костер, и как раз в этот момент голубой дракон Дазберила опрокинул противника и поглотил его, вопреки предсказанию леди Аластриэль. Болельщики обоих магов удивленно ахнули, а Дазберил издал вопль, поразивший всех не меньше его победы. Кэтти-бри перевела взгляд на Азу Хейвела, и ее удивление сменилось беспокойством.

Полуэльф, казалось, не обратил внимания на то, что его дракон повержен творением человека. Он смотрел куда-то на север, и взгляд бирюзовых глаз поднимался гораздо выше пламени костра. Кэтти-бри услышала, как леди Аластриэль рядом с ней повернулась, затем встала. Она взглянула поверх плеча Аластриэль на темную стену, но смущенно покачала головой, не обнаружив ничего необычного. Аластриэль прочла короткое заклинание.

— Эльф пришел, — сказала Аластриэль Кэтти-бри. — И дворфы встревожились.

— Это нападение, — объявил Аза Хейвел. Поднявшись, он подошел к двум женщинам, повелительнице Серебристой Луны и принцессе Мифрил Халла. — Орки?

— Готовьтесь к бою! — приказала Аластриэль своим подданным. — Пространственные заклинания на отражение любой атаки.

— У нас сегодня осталось не слишком много сил, — напомнил ей Дазберил.

В ответ Аластриэль погрузила руку в складки своей одежды и достала пару тонких палочек. Обернувшись, она протянула их Дазберилу.

— Если потребуется, используй и свое ожерелье! — приказала она.

Чародей кивнул и поднес руку к яркому украшению на шее. Золотые звенья ожерелья соединяли большие камни, похожие на рубины самых разных размеров, включая огромный камень, который Кэтти-бри даже не смогла бы обхватить пальцами.

— Талиндра, ты отправишься к воротам дворфской крепости, — обратилась Аластриэль к молодой эльфийке. — Предупреди дворфов и помоги им организовать оборону.

Талиндра кивнула и сделала несколько шагов к востоку, а потом исчезла в яркой вспышке бело-голубого огня. Вторая вспышка почти мгновенно возникла у восточных ворот, и, вероятно, там и появилась эльфийка, хотя пораженная Кэтти-бри не смогла ее рассмотреть.

Она снова обернулась к Аластриэль и услышала, как та инструктирует Азу Хейвела и еще двоих волшебников:

— Обеспечьте в случае необходимости безопасную переправу на другой берег. Приготовьте достаточно средств, чтобы перевезти и дворфов, если им придется отступить со стены.

Кэтти-бри услышала со стороны стены первые крики, сопровождаемые гудением великого множества рожков, донесшимся с севера. А потом раздался звук, заглушивший все остальные, — гулкий и низкий рев, от которого под ногами Кэтти-бри задрожали камни.

— Проклятый Обальд, пусть он сгинет в Девяти Кругах! — прошептала Кэтти-бри и с печалью вспомнила, что отдала Тулмарил Дзирту, а потом обратилась к Аластриэль: — У меня не осталось ни меча, ни лука. Дай мне, пожалуйста, оружие. Наколдуй или достань из своего бездонного кармана.

К удивлению Кэтти-бри, повелительница Серебристой Луны именно так и поступила. Она достала из складок одежды еще одну тонкую палочку и протянула ее Кэтти-бри. Та взяла, не зная, что с ней делать. Взглянув на Аластриэль, она увидела, что высокая женщина снимает с пальца кольцо.

— Возьми и это, — сказала Аластриэль, протянув тонкий золотой ободок с тремя сверкающими алмазами. — Теперь ты вооружена двумя волшебными предметами.

Кэтти-бри приняла кольцо, сжала его между большим и указательным пальцами и все так же озадаченно посмотрела на Аластриэль.

— Команда для палочки звучит так: «твелл-ин-сей», — объяснила Аластриэль. — Или «твелл-ин-сей-сей», если ты захочешь послать два магических заряда подряд.

— Я не знаю…

— Этим может воспользоваться любой, — заверила ее Аластриэль. — Наведи палочку на цель и произнеси команду. Для больших орков потребуется два заряда.

— Но…

— Кольцо надень на палец и открой свои мысли, оно передаст тебе необходимые двеомеры. Только помни, они очень сильные.

С этими словами Аластриэль отвернулась, и Кэтти-бри поняла, что урок закончен.

Леди Аластриэль со своими магами, кроме тех, кто обеспечивал волшебную переправу через Сарбрин, отправилась к стене, и каждый из них держал в руке магическую палочку или готовил к бою кольца и другие драгоценные украшения. Кэтти-бри, глядя на них, испытывала такое сильное волнение, что дрожала всем телом и с трудом смогла надеть кольцо на палец.

Наконец она справилась, прикрыла глаза и глубоко вдохнула. Ей показалось, что она смотрит в небо и видит летающие по темному небосклону звезды, видит яркие вспышки, настолько мощные, как будто боги бросают друг в друга слепящие молнии.

Звуки боя развеяли ее задумчивость. Кэтти-бри открыла глаза, и от неожиданного перехода к реальности у нее слегка закружилась голова. Как будто она с Астрального Уровня мгновенно перенеслась на твердую землю.

Она пошла вслед за Аластриэль, осматривая на ходу волшебную палочку. По тонкой кожаной петле, которую было удобно надевать на руку, она догадалась, за какой конец держать это оружие. Кэтти-бри решила, что сделала правильный выбор, но невольно зажмурилась, представив на миг, что послала энергетический дротик прямо себе в лицо. Но леди Аластриэль уже была далеко, и Кэтти-бри прогнала сомнения, тем более что дворфы уже карабкались на стену, а многие звали на помощь. Она опустила руки и побежала вперед со всей скоростью, на которую была способна искалеченная нога.

— Твелл-ин-сей, — прошептала она, стараясь правильно произнести незнакомые слова.

Это ей удалось.

Палочка выбросила энергетический снаряд, ударивший в землю как раз перед ее ногами. Кэтти-бри вскрикнула и покачнулась, чуть не упав в огонь. Ей удалось удержать равновесие и сохранить хладнокровие, и оставалось только радоваться, что никто ничего не заметил.

Она снова попыталась бежать, но вспышка боли пронзила ногу, едва не бросив ее на землю. Посмотрев вниз, Кэтти-бри увидела, что один сапог почернел и дымится со стороны мизинца. Она остановилась, собралась с силами, надеясь, что ожог не слишком сильный, и поблагодарила Морадина за то, что Аластриэль не снабдила ее более мощным оружием.

Орк мощным броском взлетел на стену и обрушил сокрушительный удар на ближайшего дворфа, который казался легкой добычей, поскольку был занят тем, что сбрасывал второго орка со стены в темноту ночи.

Но на дворфа по имени Чарморфф Землекоп из славного рода Желтобородых, прозванных так из-за того, что у всех Землекопов испокон веку были желтые бороды, его атака не произвела особого впечатления и не застала врасплох. Учителем Чарморффа был сам Тибблдорф Пуэнт, и за десять с лишним лет службы в его отряде «Веселые мясники» дворф встречал более грозных противников, чем это жалкое существо.

Поскольку Чарморфф никогда в жизни не использовал настоящего щита, навстречу копью взметнулась его ладонь, размером с хорошую лопату. Дворф крепко схватил древко, развернул оружие и с разворота послал в бывшего владельца. Тем же движением он замахнулся своей дубинкой и, сделав три шага вперед, ударил едва сохранявшего равновесие орка. И орк, и дворф злобно заворчали, но удар дубиной в правое плечо развернул налетчика и сбросил с десятифутового парапета.

Чарморфф, расчистив пространство впереди, посмотрел вниз, но взгляд наткнулся на наконечник стрелы, наложенной на тетиву короткого лука. Дворф, коротко вскрикнув, упал на спину и подогнул колени, и Хралайн тотчас спустил тетиву. Стрела просвистела над Чарморффом и вонзилась в грудь орка, подбиравшегося к нему сзади.

Едва коснувшись спиной камней, Чарморфф выбросил руки вверх и резким толчком поднялся на ноги.

— Вздорный эльф, теперь я дважды обязан тебе жизнью! — сердито закричал дворф. — В первый раз, когда ты предупредил нас о нападении, и теперь второй, когда ты спас меня лично!

— Это не считается, добрый дворф, — ответил Хралайн, подбежал к ограждению, доходящему ему до пояса, и установил лук, готовясь продолжать стрельбу. — Я твердо знаю, что клан Боевого Топора способен сам о себе позаботиться.

Он послал еще стрелу, но едва успел спустить тетиву, как прямо перед ним возник огромный орк с мечом наготове, угрожая смертельным ударом. Орк легко приземлился на стену и опустил меч, но в воздухе мелькнула дубинка, ударившая и меч, и самого орка, так что удар не получился. А когда он сумел восстановить равновесие и бросился на Хралайна, навстречу ему вылетел Чарморфф Землекоп. Дворф врезался во врага правым плечом и прижал его к каменному ограждению. Орк начал осыпать противника малоэффективными ударами по спине, но Чарморфф, напрягая мощные ноги, только крепче вдавливал его в стену.

Подоспевший Хралайн всадил стрелу орку в глаз, но тут же отпрыгнул назад и пустил стрелу в очередного врага, взлетевшего над стеной. Хралайн стрелял почти в упор, и, хотя ноги орка коснулись стены, толчок опрокинул его назад и сбросил вниз.

Чарморфф в прыжке перехватил еще одного орка и рванулся вперед, так что ударился грудью об ограждение, но огромным усилием мускулов сумел перебросить врага через голову и швырнуть со стены. Нагнувшись следом, Чарморфф разгадал загадку: прямо под ним в обе стороны вдоль стены тянулся ряд огров. То и дело кто-то из них нагибался и подставлял огромные ладони, а орки, разбежавшись, прыгали на импровизированную ступеньку. Толчка огров хватало, чтобы забросить орка на стену.

— Свинорылые отродья гоблинов! — зарычал Чарморфф и, обернувшись, отдал приказ: — Ребята, бросайте камни со стены! Там огры работают вместо лестниц.

Хралайн подбежал к Чарморффу, низко наклонился и пустил стрелу в голову ближайшего огра. Он задержался, чтобы полюбоваться своей работой, и яркая вспышка, возникшая на восточном краю стены, где строительство еще не было закончено, дала ему возможность увидеть подробности. Все осмотрев, Хралайн понял, что им не удержать эту позицию. Ясно, что Аластриэль и ее маги уже вступили в бой, но под оборонительной стеной скопились толпы огромных огров и орков.

— Надо бежать в Мифрил Халл, добрый дворф, — произнес эльф.

— Я и сам об этом подумывал, — ответил Чарморфф.

Дазберил спешил к стене и раздраженно ворчал на ходу.

— Две сотни золотых монет только за один этот камень! — бормотал он, вытаскивая очередной сверкающий камень из своего ожерелья.

Он размахнулся и бросил камень в ближайшую группу орков, но при слабом освещении неверно оценил расстояние, и рубин упал, не долетев до цели. Сильный огненный взрыв все же достал и уничтожил двоих врагов, а остальные, визжа на каждом шагу, бросились прочь.

Но Дазберил не переставал жаловаться.

— Сотня золотых за каждого орка! — ворчал он, поглядывая на леди Аластриэль, стоявшую далеко в стороне. — За одну десятую цены я мог бы собрать армию наемников и убить в десять раз больше! — не унимался он, хотя и знал, что Аластриэль не слышит.

Ей все равно некогда было слушать. Аластриэль в развевающейся от ветра одежде стояла неподвижно, вытянув вперед сжатую в кулак руку, и драгоценное кольцо сверкнуло радужным сиянием.

Дазберил и раньше наблюдал этот эффект, но не мог отвести взгляд, когда ночь осветилась ослепительным снарядом, вылетевшим из кольца Аластриэль. Могущественная волшебница, как и всегда, не промахнулась, и ее снаряд ударил в лицо огру, карабкавшемуся на стену. Громила полетел назад, в темноту, с дымящейся головой и вставшими дыбом волосами, а снаряд, отскочив, попал в ближайшего налетчика, орка, который, как показалось издали, просто вплавился в стену. Молния леди Аластриэль снова и снова поражала орков, огров и полуогров, сбрасывая врагов со стены, сжигая волосы и кожу до самой плоти.

Но освободившиеся места занимали другие, и взамен каждого убитого появлялся целый десяток.

Очевидная тщетность обороны исторгла из груди Дазберила очередную жалобу, и он отправился на поиски более подходящей позиции.

Кэтти-бри сильно хромала, испытывая боль в бедре и ступне, но сильнее физической боли было разочарование. Хорошо хоть леди Аластриэль и ее маги были вооружены для сражения с монстрами. Без своего лука она чувствовала себя почти голой и, несмотря на дары Аластриэль, считала себя скорее обузой, чем полноценным помощником.

Она уже подумывала уйти с передовой линии и вернуться к мосту, где могла быть хоть чем-то полезной Азе Хейвелу, подготавливавшему отступление на случай невозможности отбить атаку. С этой мыслью она посмотрела назад и увидела небольшую группу орков, бегущих к реке, к увлеченно работавшим магам.

Кэтти-бри немедленно выставила вперед палочку, но быстро опустила ее и вытянула перед собой другую руку. Зов накопленной в кольце энергии послышался в ее голове, и Кэтти-бри, даже не зная, каким будет эффект, последовала по магическому пути, получив сильнейшее ощущение контроля над могущественной силой.

Кольцо выстрелило раз, другой, третий, и каждый снаряд огненным смерчем поражал намеченные Кэтти-бри цели. Шары пламени казались в темноте маленькими звездами, словно кольцо дотягивалось до небес и снимало светила, чтобы бросить их в противников. Снаряды летели с огромной скоростью, оставляя во тьме сверкающие следы, а потом взрывались посреди группы орков, окатывая врагов всепоглощающим пламенем.

Орки отчаянно визжали и метались, а многие попрыгали в реку и были унесены быстрым течением. Другие катались по земле, чтобы сбить огонь, но, не сумев этого сделать, бежали в темноту живыми факелами, только для того, чтобы упасть на промерзшую землю и догореть.

Все это длилось одно мгновение, но Кэтти-бри показалось целой вечностью. Она ошеломленно замерла, широко раскрыв глаза и с трудом контролируя дыхание. Одной силой мысли она разметала почти десяток орков. Словно их и не было. Как богиня, обрушившая свой гнев на кучку незначительных созданий. Еще никогда Кэтти-бри не ощущала подобного могущества!

Если бы кто-то в этот момент спросил эльфийское имя ее волшебного лука, она вряд ли его вспомнила бы.

— Мы здесь не удержимся! — крикнул Чарморфф Хралайну, одновременно сбросив своей дубиной со стены очередного орка.

Хралайн хотел бы как-то подбодрить его, но общая картина сражения, открывающаяся ему, не внушала оптимизма. Ситуация была даже опаснее, чем представлял себе дворф.

Из Мифрил Халла к стене пробились всего несколько дворфов, а навстречу им через незаконченный участок оборонительной стены хлынул целый поток орков. Громадных орков, почти на два фута выше и на сотню фунтов тяжелее, чем дворфы. Были среди них и чистокровные огры, хотя Хралайн уже с трудом различал, где кончаются орки и начинаются огры.

При помощи огров-подъемников на стену взлетало все больше и больше врагов, они усиливали атаку и не давали защитникам организовать оборону от основной массы, накатывающейся с востока.

— Мы здесь не удержимся! — снова закричал Чарморфф, и он был прав.

Хралайн знал, что сражение будет недолгим. Все маги вступили в бой, огненные шары то и дело вспыхивали в воздухе, и целая очередь молний оставила на земле множество дымящихся врагов. Но этого было недостаточно, кроме того, как помнил Хралайн, волшебники весь день работали над сооружением моста, так что сил у них осталось немного.

— Отступаем! — крикнул эльф Чарморффу.— К Мифрил Халлу!

Толпы орков рвались вперед, и Хралайн стал опасаться, что он и Чарморфф слишком задержались.

— Ради богов и торговцев драгоценностями! — взревел Дазберил, увидев, что оборона дворфов внезапно разрушилась.

Воины бородатого народца ринулись вдоль стены на запад, прыгали с парапета и бежали к восточному входу в Мифрил Халл. Не осталось никакой видимости обороны, только полное и отчаянное отступление.

Но волшебник понимал, что и это их не спасет, поскольку огры, жадные до крови дворфов, приближались с каждым мгновением. Увидев, как один из дворфов отстал и был тотчас смят темной тучей орочьей орды, Дазберил сердито поморщился.

Дородный чародей пустился бегом и на ходу поднес руку к своему ожерелью. Схватив самый большой камень, он выдернул его из оправы, снова проклял жадного торговца драгоценностями и швырнул изо всех сил.

Волшебная граната упала у основания стены, как раз позади вырвавшихся вперед орков. Взрыв залил смертельным огнем все вокруг, даже парапет. Оказавшиеся поблизости орки сразу обуглились и умерли, остальные в мучительной агонии пытались убежать, но пламя пожирало их на ходу. В рядах орков началась паника, и дворфы успели добраться до входа в Мифрил Халл.

— Маг, — пробурчал Гргуч, забравшись на стену на некотором удалении от чудовищного взрыва.

— Значительной силы, — подтвердил стоящий рядом Хакуун после того, как защитил вождя и себя всеми доступными заклинаниями.

Вождь отвернулся и низко нагнулся над ограждением парапета.

— Давай его сюда! — показав на оружие, крикнул он огру, подбросившему его на стену.

Мгновение спустя Гргуч снова стоял на стене и держал на плече огромное копье, конец которого упирался в приспособление для метания.

— Маг, — с видимым отвращением снова проворчал Гргуч.

Хакуун поднял вверх руку, прося вождя немного подождать. Затем Джек-гном из головы жреца орков произнес над наконечником копья самое действенное заклинание.

Гргуч усмехнулся и отвел плечо назад, наводя десятифутовое копье на цель. Как только Хакуун прочел второе заклинание, предназначенное задержать намеченную жертву, Гргуч мощным броском метнул копье.

Упрямый орк продолжал надвигаться, хотя на одной ноге у него еще плясали язычки волшебного пламени.

Кэтти-бри не отступила, даже не отшатнулась, когда он неловким движением метнул в ее сторону копье. Она не отводила глаз от его лица, встретилась с ним взглядом, прочла в нем ненависть и медленно подняла волшебную палочку.

В этот момент ей хотелось иметь при себе Хазид-Хи и завязать с чудовищным существом поединок. Орк сделал еще шаг вперед, и тогда она произнесла магические слова.

Огненно-красный снаряд ударил орку в грудь и толкнул его назад. Но тот как-то сумел устоять на ногах и Даже снова шагнул вперед. Кэтти-бри дважды произнесла последнее слово заклинания, как ее учили, и первый заряд снова оттолкнул орка назад, а второй опрокинул на землю. Еще мгновение орк извивался в агонии, потом затих.

Кэтти-бри, приходя в себя, несколько секунд стояла неподвижно. Затем она повернулась к стене и тотчас зажмурилась от огненных взрывов и резких зигзагов молний. Ярость сражения едва не лишила ее способности дышать. В состоянии временного ослепления она почти надеялась, что битва закончилась и волшебные снаряды чародеев рассеяли атакующих, как она уничтожила группу, бегущую к реке. Но прогремел самый сильный взрыв, вспыхнувший где-то у стены, к западу от Мифрил Халла, и Кэтти-бри увидела истинное положение вещей, увидела дворфов и одного эльфа, поспешно отступавших к воротам, увидела, что оборона стены развалилась, погибла под грузными шагами нахлынувшей орды орков.

Стена была потеряна. Было потеряно все пространство от Мифрил Халла до реки Сарбрин. Отступала даже леди Аластриэль. Она еще не бежала, но и удержать позицию уже не могла.

Неподалеку от леди Аластриэль Кэтти-бри увидела Дазберила. На мгновение ее удивила поза мага — он слишком далеко наклонился назад, а руки безвольно висели вдоль туловища. Кто-то из чародеев бросил еще один огненный шар, и при его довольно слабой вспышке Кэтти-бри увидела огромное десятифутовое копье, наполовину погрузившееся в грудь Дазберила. Наконечник копья воткнулся в землю, и поэтому чародей остался стоять в таком странном, наклонном положении.

— Мы разбили их наголову! Момент окончательной победы уже близок! — с разочарованием говорил Хакуун, стоя в полном одиночестве позади атакующей орды.

Он страстно хотел бежать вместе со всеми или, как это уже не раз случалось, служить проводником разрушительной магии Джекули.

Но Джекули не собирался продолжать обстрел, хуже того, незваный паразит прерывал его каждый раз, когда Хакуун пытался применить собственную магию шамана.

Временной победы, так будет вернее, — произнес в его мыслях Джек.

— Что за глупость…

Там леди Аластриэль, — объяснил Джек. — Аластриэль, одна из Семи Сестер. Не вздумай привлечь ее внимание!

— Она тоже бежит! — возразил Хакуун.

Она узнает меня. Обязательно узнает. И тогда повернет остатки своей армии, и всех чародеев, и свою магию, только чтобы меня уничтожить, — настаивал Джек. — Это старинная распря, но ни она, ни я о ней никогда не забудем. Не делай ничего такого, что может привлечь ее внимание.

— Но она отступает! Мы могли бы ее убить! — не унимался Хакуун.

Оглушительный скептический смех Джека заполнил голову, так что шаман даже не смог и шагу сделать вслед Гргучу и остальным воинам. Он просто стоял и покачивался, глядя на завершение битвы.

Джек, остававшийся в голове шамана в обличье мозгового грызуна, вздохнул с облегчением. По правде говоря, он не имел ни малейшего представления, помнит ли Аластриэль пренебрежительное высказывание, сделанное сотню лет назад. Но он-то прекрасно запомнил ее ярость, вспыхнувшую в тот злосчастный день, и Джек-гном не имел желания увидеть ее снова.

Один из магов леди Аластриэль пробежал мимо Кэтти-бри.

— Поторопись к мосту! — крикнул он.

Кэтти-бри покачала головой, хотя и понимала, что сопротивляться бесполезно. Мифрил Халл не ожидал столь скорой и яростной атаки. Зимнее бездействие, неоднократные донесения о том, что громада орочьей армии остается на западе, неподалеку от Долины Хранителя, и широко распространившиеся слухи о желании Обальда, удовлетворенного завоеваниями, осесть на месте ослабили бдительность дворфов.

— Чтоб тебе сгинуть в Девяти Кругах, Обальд! — неслышно выругалась Кэтти-бри. — Я молюсь, чтобы Дзирт тебя не убил и оставил это удовольствие мне.

Она отвернулась и поспешила к мосту, насколько позволяла нога, но шагала очень неловко. Каждый раз, занося правую ногу вперед, она чувствовала боль в бедре, а ставя ее на землю, морщилась от мучительного ожога и вспоминала о собственной глупости в обращении с волшебной палочкой.

Когда еще один волшебник, пробегая мимо, остановился и предложил ей опереться на его плечо, Кэтти-бри, несмотря на свою гордость и твердое решение не становиться обузой, с благодарностью приняла помощь. Если бы она отвергла дружескую руку, то наверняка упала бы где-то по пути и не добралась до моста.

Аза Хейвел приветствовал возвратившихся товарищей и показал на парящие над землей волшебные диски. Как только все места были заняты, волшебник, создавший эти средства передвижения, тоже вскочил на борт, но несколько мгновений никто не трогался с места, не желая оставлять бегущих дворфов.

— Отправляйтесь! — приказала леди Аластриэль, пришедшая с последней группой, не намного опередившей погоню орков. — Благодаря жертве Дазберила отступающие дворфы успеют укрыться в безопасности крепости, а я с ветерком отправила Талиндре весточку, чтобы она убедила их быстро закрыть все двери и дождаться утра. Мы будем в безопасности за рекой, на восточном берегу. К утреннему наступлению надо подготовить заклинания и зажать орков между рекой и армией короля Бренора.

Многие головы качнулись, выражая согласие, глаза Аластриэль сосредоточенно блеснули, и Кэтти-бри оставалось только догадываться, какие могущественные двеомеры обрушит повелительница Серебристой Луны на глупых орков, как только наступит рассвет.

Кэтти-бри сидела на краю диска, и ее ноги покачивались всего в нескольких дюймах от холодных и темных струй Сарбрина, а взгляд был обращен в сторону Мифрил Халла, и в душе бурлили разные чувства, не последними из которых были чувство вины и страх за любимого мужа. Дзирт ушел на север, и армия орков налетела именно с той стороны. Но Дзирт не вернулся с предупреждением о грозящей опасности. Кэтти-бри знала об этом наверняка, поскольку не видела в ночном небе светящихся стрел Тулмарила.

Кэтти-бри уставилась на воду и постаралась укрепить свое сердце и мысли.

Сидящий рядом Аза Хейвел положил ей руку на плечо. Она подняла голову, и полуэльф тепло улыбнулся, а затем озорно кивнул на обгоревший сапог. Кэтти-бри проследила за его взглядом, потом снова подняла глаза, и ее лицо вспыхнуло от смущения.

Но эльф понимающе кивнул, приподнял свои красно-черные волосы и повернул голову к лунному свету, чтобы она могла заметить пересекающий голову белый шрам. Он взял из рук Кэтти-бри палочку, изобразил задумчивость и приложил опасное оружие к голове, совместив со шрамом.

— Ты больше не повторишь эту ошибку, — заверил ее полуэльф, задорно подмигнул и возвратил палочку. — И не расстраивайся, твой метеоритный залп дал нам время закончить работу над дисками.

— Это не моя заслуга. Леди Аластриэль одолжила мне кольцо.

— Но ты привела его в действие, значит, твое хладнокровие и расчет сохранили нам силы. Утром тебе тоже найдется работа.

— И мы отомстим за Дазберила, — мрачно добавила Кэтти-бри.

Аза кивнул:

— И за дворфов, погибших этой ночью.

Крики на берегу вскоре стихли после гулкого удара, возвещавшего о закрытии восточных дверей Мифрил Халла. Но шум не прекратился полностью. Пока маги и Кэтти-бри устраивались на ночлег, было слышно, как орки бродят между башнями и по недавнему лагерю волшебников, крушат, ломают все, что можно, и делят оставшиеся вещи. Иногда их ворчание прерывалось случайным стуком камней, брошенных в основание моста, а потом с плеском отскочивших в воду.

Кое-кто сразу же отправился спать, а Кэтти-бри осталась сидеть, вглядываясь в темноту, прорезаемую случайными огнями подожженных палаток.

— У меня там осталась запасная книга заклинаний, — горестно вздохнул один из волшебников.

— Да, и я оставил первые двадцать страниц переписанных заговоров, — произнес другой.

— А я лишился своего лучшего костюма, — пожаловался третий. — Ну, орки за это поплатятся!

Немного погодя послышались шаги с другой стороны, с востока. Кэтти-бри и другие, кто еще не отправился спать, обернулись на шум. Кэтти-бри поднялась и захромала к Аластриэль, уже приветствующей группу дворфов из клана Фелбарран, спешивших узнать причину ночного переполоха.

— Нас посылали к Снежному Кряжу, вырубить еще несколько плит, — рассказал предводитель, приземистый и крепкий дворф с белой бородой и такими густыми бровями, что под ними почти не было видно глаз. — А что за напасть на вас обрушилась? Нам показалось, как будто грохотал рев из самой утробы дракона.

— Обальд, — ответила Кэтти-бри, опередив леди Аластриэль.

— Вот вам все его добрые намерения! — проворчал дворф из клана Фелбарран. — Никогда не верил, что эти псы спокойно будут сидеть на завоеванных землях. Неужели Мифрил Халл пал?

— Ни в коем случае! — воскликнула Кэтти-бри.

— Что ж, это уже неплохо, — кивнул дворф. — Мы быстро прогоним их от стены обратно на север.

— Завтра утром, — сказала Аластриэль. — Мои чародеи готовят свои заклинания. А в Мифрил Халле у меня есть уши и голос, чтобы скоординировать контратаку.

— Хорошо бы перебить их всех, и чтоб никто не убежал, — обрадовался дворф. — То-то будет потеха!

— Устраивайтесь на ночь возле реки и разбейте группу на мелкие подвижные отряды, — проинструктировала его леди Аластриэль. — Мы откроем магические врата, чтобы перебросить всех на другой берег. Ваша скорость и согласованность в завтрашней битве будут иметь решающее значение.

— Оркам можно только посочувствовать, — усмехнулся дворф и, поклонившись, побежал к своим людям, на ходу выкрикивая приказы.

Не успел он сделать и десятка шагов, как с другого берега послышался оглушительный грохот, сопровождаемый восторженными воплями орков.

— Башня, — пояснила Аластриэль, отвечая на изумленные взгляды.

Кэтти-бри выругалась про себя.

— Мы продлим наше пребывание в Мифрил Халле, — пообещала ей повелительница Серебристой Луны. — Наши враги воспользовались слабыми местами, которые больше нельзя оставлять. В первую очередь необходимо оттеснить орков на север и отогнать их от дверей Мифрил Халла.

— А потом закончить мост, — предложил сидящий рядом маг.

Но леди Аластриэль покачала головой.

— Сначала стена, — пояснила она. — Враги оказали нам услугу, показав нашу слабость. Если бы орки захватили эти земли после завершения строительства моста, угроза нависла бы над всем севером. Так что наш первейший долг после выдворения врагов — достроить и укрепить стену. Каждое новое нападение на Мифрил Халл с востока должно стоить им огромных потерь, чтобы мы имели достаточно времени для разрушения моста.

— А потом? — спросила Кэтти-бри, вызвав удивленные взгляды Аластриэль и ее чародеев. — Потом вы вернетесь в Серебристую Луну?

— Это наш долг. Ты хочешь предложить что-то другое?

— Обальд раскрыл свои намерения, — ответила Кэтти-бри. — Здесь не будет мира, пока он остается неподалеку от Мифрил Халла.

— Ты просишь меня собрать армию, — произнесла Аластриэль.

— Разве у нас есть выбор?

Аластриэль помолчала, обдумывая ее слова.

— Я его не вижу, — признала она. — Но давай сначала сосредоточимся на завтрашнем сражении. — Она повернулась к своим волшебникам. — Выспитесь хорошенько, а когда отдохнете, готовьте самые разрушительные чары. Объедините знания, сплотите свои усилия и составьте заклинания. Я хочу, чтобы эти орки были полностью уничтожены. Пусть их разгром послужит предостережением другим и удержит вдали от Мифрил Халла, чтобы мы успели укрепить оборону.

Ее слова были встречены кивками согласия и неожиданно раздавшимся кличем:

— За Дазберила!

— Дазберил! — подхватили остальные, и даже те волшебники из Серебристой Луны, кто уже лег спать, поднялись и тоже стали скандировать.

К ним присоединились и дворфы из клана Фелбарран, хотя никто из них не мог знать, что означает «Дазберил».

Это не имело значения.

Ночью Кэтти-бри не раз просыпалась от грохота на противоположном берегу реки. Но это лишь укрепляло ее решимость, и она засыпала снова с мыслями о данном леди Аластриэль обещании. Они сполна отплатят оркам.

Приготовления начались еще до рассвета: чародеи зашелестели страницами магических книг, дворфы точили оружие. Леди Аластриэль, взмахнув волшебной палочкой, превратилась в сову и неслышно унеслась осматривать поле будущего боя.

Она вернулась уже спустя несколько мгновений и приняла человеческий облик как раз в тот момент, когда первые лучи осветили Сарбрин и открыли всем то, о чем собиралась рассказать Аластриэль.

Книги заклинаний захлопнулись, дворфы опустили оружие и инструменты, и все в изумлении уставились на берег. Там не было видно ни одного орка.

Аластриэль вывела их из оцепенения, и чародеи открыли магические врата, чтобы все — дворфы, маги и Кэтти-бри — могли быстро пересечь реку. Едва переправа закончилась, как восточные двери Мифрил Халла распахнулись и из крепости во главе войска выскочил король Бренор.

Но они обнаружили лишь десяток убитых и раздетых догола дворфов да мертвого волшебника, все еще приколотого к земле мощным копьем.

Лагерь магов был разграблен и разрушен, как и маленькие хижины, используемые строителями моста. Повсюду валялись булыжники из разбитой опоры моста, почти все башни и большая часть северной стены лежали в развалинах.

И ни одного орка — ни живого, ни мертвого.

Глава 19 Догадки короля орков

— Во славу великого Груумша! — радостно завопила Кна, как только новости о победе на реке Сарбрин, словно пламя, распространились по ставке Обальда. — Мы победили дворфов!

— Мы ужалили их и ослабили их защиту, — сказал гонец, прибывший с места битвы, орк по имени Октул из малочисленного племени, присоединившегося к клану Карук во время марша Гргуча. — Их стена разрушена, и снега уже отступают. Им придется все лето восстанавливать защитные укрепления на реке Сарбрин.

Собравшиеся орки разразились радостными криками:

— Мы отрезали Мифрил Халл от союзников! Ликование стало еще громче.

Обальд сидел на своем троне и был вынужден все это выслушивать. Он знал, что Гргуч ничего подобного не сделал, поскольку у хитрых дворфов все равно остались тоннели под Сарбрином, уходящие далеко на юг. И все же было невозможно недооценивать значение его победы, как с практической стороны, так и с психологической. Если бы мост был построен, он обеспечил бы легкий путь из Мифрил Халла в Серебристую Луну, к Снежной Белизне, Лунному Лесу и к другим соседним сообществам, и королю Бренору ничто не мешало бы продолжать прибыльную торговлю.

Но победа орков означала и их отступление. Обальд тоже хотел бы иметь права на мост через Сарбрин, но не таким образом, не в качестве врага. И уж конечно, не таким способом, когда вся слава достанется таинственному Гргучу. Он с трудом сдерживался, чтобы не хмуриться. Если не поддержать всеобщую радость, можно вызвать подозрения, а то и открытое восстание.

— Вождь Гргуч и клан Карук удержали захваченные земли?! — спросил он не без скрытого злорадства, поскольку уже знал ответ.

— Дворфам помогала леди Аластриэль со своими колдунами, — поведал Октул. — Вождь Гргуч предвидел, что с рассветом в атаку бросится вся их армия.

— А с ними, без сомнения, король Бренор, Дзирт До'Урден и остальные из этой странной компании, — проворчал Обальд.

— Наших сил было недостаточно против всех дворфов, — признал Октул.

Обальд обвел взглядом и гонца, и всю собравшуюся толпу. На их лицах он заметил радостное волнение с оттенком… Чего? Подозрения?

Король орков встал во весь рост, возвышаясь над гонцом. Взгляд его желтых глаз охватил всю толпу, а на лице появилась неискренняя улыбка.

— Все равно это великая победа! — провозгласил он. Восторженные крики взметнулись с новой силой, а Обальд, с трудом сдерживая гнев, воспользовался случаем уйти к себе в шатер в сопровождении неотступной Кны и жреца Накклза.

В своих личных покоях он отпустил всю стражу.

— И ты тоже уходи, — бросила Кна, ошибочно полагая, что радостные известия взволновали ее повелителя так же сильно, как и ее.

— И ты тоже, — повторил Обальд, но адресовал приказ Кне, а не жрецу. — Уходи и жди, пока я снова тебя не призову.

Кна удивленно моргнула желтыми глазами и инстинктивно бросилась к Обальду, чтобы страстно прижаться к его телу. Но гигант одной рукой оторвал ее от себя.

— Не заставляй меня приказывать дважды, — медленно и непреклонно произнес он, словно строгий родитель, выговаривающий малому ребенку.

Движением запястья он швырнул Кну, и та кубарем покатилась по полу. Она так и поползла на четвереньках, пугливо оглядываясь на сердитое лицо Обальда.

— Мы должны пообщаться с Груумшем, чтобы обсудить следующую победу, — сказал Обальд, несколько смягчив тон. — Ты поиграешь с Обальдом позже.

Это, похоже, немного успокоило глупую женщину, и Кна, выходя из комнаты, даже выдавила на прощание улыбку.

Накклз сразу же хотел что-то сказать, но Обальд, подняв руку, приказал ему помолчать.

— Дай время Кне отойти подальше, — громко произнес король орков. — А то если моя дорогая супруга нечаянно услышит слова Груумша, Одноглазый потребует ее смерти.

Не успел он закончить, как за дверью послышался шорох, подтвердивший его подозрения о намерении глупой Кны подслушать разговор. Обальд перевел взгляд на Накклза и вздохнул.

— По крайней мере, она предсказуема, — заметил Накклз, и Обальд только пожал плечами.

Жрец начал творить заклинания и помахивать руками, создавая вокруг себя и Обальда зону тишины. По окончании обряда Обальд одобрительно кивнул.

— В последнее время я слишком часто слышу имя Гргуча, — заговорил он. — Что тебе известно о клане Карук?

Накклз пожал плечами:

— Ходят слухи, чтоэто полуогры, но я не могу сказать ничего определенного. О них мало что известно.

— И тем не менее они откликнулись на мой призыв.

— После триумфа короля Обальда из пещер Хребта Мира вышли многие племена, пожелавшие принять участие в войне. Жрецы клана Карук наверняка прослышали о нашем нашествии благодаря связи с Груумшем.

— Или от кого-то из смертных. Накклз немного подумал.

— Конечно, должны были возникнуть разные слухи, — осторожно ответил он, поскольку Обальд своим тоном явно намекал на какую-то гнусность.

— Он выходит из своего логова и атакует Лунный Лес, потом рвется на юг и сокрушает дворфскую стену. Для вождя, который жил в глубине под дальними горами, Гргуч удивительно хорошо знаком с врагами Королевства Многих Стрел.

Накклз кивнул.

— Ты считаешь, что кто-то намеренно вызвал сюда клан Карук? — предположил он.

— Я считаю, что был бы дураком, если бы не выяснил причину их появления, — ответил Обальд. — Ни для кого не секрет, что найдется много недовольных моим решением приостановить кампанию.

— Приостановить?

— Это все, что им известно.

— И потому они отыскали провокатора, чтобы заставить Обальда двигаться дальше?

— Провокатора или соперника.

— Но это же глупо! — с очевидным и искренним изумлением воскликнул жрец.

— Нельзя недооценивать изобретательность масс, — предостерег его Обальд. — Но соперник он или провокатор, Гргуч расстроил мои планы. Возможно, расстроил бесповоротно. Я уверен, что мы можем ожидать контратаки короля Бренора, а если не повезет, то и его союзников.

— Гргуч больно ужалил их, но потом отступил, — напомнил королю Накклз. — Если они расценят его атаку как наживку, король Бренор вряд ли будет настолько глуп, чтобы покинуть хорошо защищенную крепость.

— Что ж, будем на это надеяться, а еще на то, что нам удастся быстро приструнить этого чересчур энергичного вождя. Отошли Октула обратно с известием, что я хочу поговорить с вождем Гргучем. Пригласи клан Карук на пир, чтобы отпраздновать их великие победы.

Накклз кивнул.

— И сам готовься к путешествию, мой верный друг, — добавил король Обальд.

Подобное обращение застало Накклза врасплох, ведь он совсем недавно знал короля Обальда и говорил с ним лично лишь с тех пор, как король едва уцелел после поединка с темным эльфом и ужасного оползня.

— Я готов дойти до самого Мифрил Халла и короля Бренора, — решительно выпрямившись, ответил жрец.

Обальд с усмешкой кивнул, и Накклз понял, что его догадка верна. И его ответ был искренним и своевременным. И ожидаемым, если учесть обращение короля к своему «верному другу».

— Пригласить Кну и стражников в твою комнату, о Великий? — с поклоном спросил Накклз.

Обальд немного помолчал, затем тряхнул головой.

— Я сам позову, когда они мне понадобятся, — сказал он. — Иди и поговори с Октулом. Отошли его обратно, а сам возвращайся вечером с готовым рюкзаком для долгого и опасного пути.

Накклз еще раз поклонился и быстро вышел.

— А хорошо, что ты здесь, леди, — сказал Бренор леди Аластриэль, когда они встретились у стены.

Кэтти-бри стояла рядом с повелительницей Серебристой Луны, а за спиной Бренора держались Тибблдорф Пуэнт и Реджис.

Кордио Хлебноголовый и еще один дворфский жрец неподалеку немедленно занялись несчастным Дазберилом, насаженным на копье, и старались извлечь оружие как можно бережнее.

— Жаль, что мы не смогли сделать больше, — грустно ответила Аластриэль. — Как и твой народ, мы были убаюканы последними спокойными месяцами, и атака орков стала для нас неожиданностью. Мы даже не подготовили соответствующих заклинаний, а все силы бросили на сооружение моста.

— Ты и твои маги доставили этим свиньям немало хлопот и помогли моим парням укрыться в Мифрил Халле, — возразил Бренор. — Вы здорово помогли, и наш народ этого никогда не забудет.

Аластриэль ответила легким поклоном.

— А теперь, наученные горьким опытом, мы больше не позволим застать себя врасплох, — пообещала она. — Строительство моста теперь будет идти медленнее, и половина магических сил каждый день будет направлена на защиту этой земли и отражение любых захватчиков. А пока не будет закончено восстановление башен и строительство стены, на мосту будут работать лишь немногие волшебники. Мост не принесет большой пользы, пока…

— Ба! — фыркнул Бренор. — Все это чепуха. Мы увидели истинное лицо Обальда, и никаких сомнений не осталось. Направь все свои заклинания на истребление орков, кроме разве что тех, что помогут переправить через Сарбрин твою Серебряную Гвардию. А когда покончим с проклятыми орками, тогда и позаботимся и о мосте, и о стене, хотя, как я думаю, после этого стена нам вряд ли понадобится.

Тибблдорф Пуэнт за его спиной усмехнулся, еще несколько дворфов не удержались от улыбок, но на лице леди Аластриэль отразилось недоумение, словно она не совсем поняла, о чем идет речь. Как только Бренор увидел это выражение, он недоверчиво нахмурился. Кэтти-бри сердито поморщилась, и это только подтвердило, что король дворфов не ошибся в толковании мнения повелительницы Серебристой Луны.

— Ты считаешь, что нам надо окопаться и позволить Обальду играть по его правилам? — спросил дворф.

— Я советую соблюдать осторожность, добрый король, — сказала Аластриэль.

— Осторожность?

— Орки не удержали территорию, — заметила Аластриэль. — Они ударили и убежали — словно в ожидании твоего ответного хода. Они хотели выманить тебя из Мифрил Халла и навязать решительное сражение. А там, — она кивнула в сторону севера, — они бы дрались с тобой на ими выбранной территории.

— Ее слова справедливы, — добавила Кэтти-бри, но Бренор снова пренебрежительно фыркнул.

— Если они думают, что клан Боевого Топора выступит в одиночку, то их план мог бы и удаться, — сказал Бренор.— Но они здорово просчитаются, когда на подготовленные ими западни налетят все силы Серебряных Земель. Маги Серебристой Луны и Серебряная Гвардия, тысячи дворфов Фелбарра и десятки тысяч адбарских воинов! А с фланга подойдет армия Сандабара, подкрепленная эльфами из Лунного Леса, которые не испытывают особой любви к проклятым оркам, если до тебя еще не дошли эти слухи.

Аластриэль крепко сжала губы и больше ничего не ответила.

— Что?! — заревел Бренор. — Ты не призовешь их?! Еще не готова?! Ты еще не поняла намерений Обальда?! Ты надеялась на перемирие, так вот как они понимают перемирие! Какие еще тебе нужны доказательства?

— Все это не так просто, мой добрый дворф, — спокойно ответила Аластриэль, хотя и в ее голосе прозвучало раздражение. — Надо все рассмотреть с практической стороны.

— Ты говоришь о практичности или о трусости? — резко бросил Бренор.

Аластриэль не ответила на грубость, а только пожала плечами.

— Ты говорила, что встанешь с моими парнями, когда в этом возникнет необходимость, — напомнил Бренор.

— Они будут… — заговорила Кэтти-бри, но тут же осеклась под сердитым взглядом Бренора.

— Твоя дружба хороша, когда дело касается слов и строительства, а когда запахнет кровью…

Не дослушав обвинения Бренора, леди Аластриэль показала рукой на лежащего на земле Дазберила, возле которого читал молитвы жрец Кордио.

— Ба, ты скорбишь по единственному павшему в бою, — не унимался Бренор, — а я этой ночью лишился десятка своих парней!

— Все Серебряные Земли оплакивают твоих погибших, король Бренор.

— Я не прошу вас плакать! — закричал Бренор.

Вся работа вокруг них остановилась: дворфы, люди, эльфы, включая Хралайна, замерли при виде разъяренного короля Мифрил Халла и могущественной леди Аластриэль. Никто и представить себе не мог, что на нее можно так орать.

— Я прошу вас воевать! — Бренор буквально кипел от злости. — Я прошу сделать то, что необходимо сделать, — послать в бой армию, все твои армии! Место Обальда в его горном логове, и тебе об этом известно! Так собирай свои армии, собирай все армии, и давай загоним Обальда туда, где ему место, и вернем Серебряные Земли в прежнее состояние!

— Мы зальем кровью дворфов, людей и эльфов все земли от Мифрил Халла до Хребта Мира, — возразила Аластриэль. — Тысячи орков Обальда хорошо во…

— И будут наносить удар за ударом, пока их не остановят! — не дал ей договорить Бренор. — Ты слышала, что произошло в Лунном Лесу, слышала об их потерях, а теперь видела нападение Обальда своими глазами. Неужели ты еще сомневаешься в его намерениях?

— Но выходить из укрепленного форта против такой силы…

— Это наш единственный шанс, и сделать это надо как можно скорее, иначе я со своими парнями по вашей милости буду до бесконечности отбивать атаки Обальда то от моста, то от дверей, — настаивал король. — Ты думаешь, мы постоянно будем сносить их удары? Ты думаешь, что нам лучше держать запертыми все двери и тоннели, пока эти свиньи не прокопают проход и не окажутся в самом сердце Мифрил Халла?

Внезапно Бренор прищурил глаза, и на его лице отчетливо проступило выражение подозрительности.

— Или такое положение устраивает Аластриэль и всех остальных? Дворфы Боевого Топора погибнут — и все останутся довольны?

— Нет, конечно, — возразила леди Аластриэль, но ее слова ничего не могли сделать с яростью Бренора.

— Моя девочка стоит рядом с тобой, и она только что вернулась из Несма. Твои рыцари отлично поработали и загнали троллей обратно в болота, — продолжал Бренор. — Похоже, Несм стал сильнее, чем до нападения, разве леди Аластриэль не гордится этим?

— Отец! — воскликнула Кэтти-бри, пораженная его горячностью.

— Просто его жители по виду и мышлению больше похожи на твой народ.

— Король Бренор, мы должны продолжить этот спор наедине, — предложила Аластриэль.

Бренор сердито запыхтел, махнул рукой, резко повернулся и ушел, сопровождаемый Тибблдорфом Пуэнтом.

Реджис остался и переводил обеспокоенный взгляд с Аластриэль на Кэтти-бри и обратно.

— Он успокоится, — неуверенно произнес хафлинг.

— Не думаю, что он меня послушает, — призналась Кэтти-бри и посмотрела на Аластриэль.

Повелительнице Серебристой Луны ничего не оставалось, как беспомощно поднять руки, и Кэтти-бри захромала вслед за своим любимым отцом.

— Сегодня неудачный день, друг Реджис, — сказала Аластриэль после ее ухода.

Реджис вытаращил глаза, удивленный ласковым обращением со стороны повелительницы столь высокого ранга.

— Вот так может начаться грандиозная война, — пояснила Аластриэль. — И не сомневайся: чем бы она ни закончилась, победителей не будет.

После ухода жреца Обальд порадовался своему решению не звать свиту. Ему необходимо было побыть одному, разобраться в своих чувствах и все обдумать. В глубине души он знал, что Гргуч ему не союзник и появился он не случайно. После неудачной попытки прорваться в западные ворота Мифрил Халла и изгнания армии троллей Проффита орки и дворфы оказались в безвыходной ситуации, и Обальд был этому рад. Но радовался он втайне, поскольку знал, что поступает вопреки традициям, инстинктам и требованиям своей воинственной расы. Конечно, никто в открытую не заявлял ему протеста — все вокруг слишком боялись его, чтобы проявить подобное нахальство, но даже в ежедневных восхвалениях он чувствовал нарастающее недовольство. Неугомонные орки хотели идти дальше, опять на Мифрил Халл, потом через Сарбрин на Серебристую Луну и Сандабар, особенно на Цитадель Фелбарр, которую однажды давным-давно смогли завоевать.

— Но какой ценой! — прошептал Обальд и покачал головой.

Он потеряет тысячи воинов, даже если только попытается уничтожить одного короля Бренора. Если двинется дальше, потеряет десятки тысяч. И, несмотря на то что Обальд ничего не хотел так сильно, как захватить трон Серебристой Луны, он понимал: даже собрав всех орков из всех пещер самых отдаленных гор, он вряд ли добьется исполнения своих желаний.

Можно было, конечно, найти союзников: великанов, или темных эльфов, или еще кого-нибудь из чудовищных рас и монстров, живущих ради одной цели — сражения и разрушения. Но в таком союзе он не сможет управлять единовластно, а его подданные лишатся свободы и права выбора пути.

И даже в том случае, если он со своими подданными орками завоюет еще больше земель и расширит рубежи Королевства Многих Стрел, уроки истории однозначно предостерегают о вероятности скорого падения центра подобного государства. У короля орков длинные руки и железная хватка, но хватит ли сил удержать границы Многих Стрел? Хватит ли сил, чтобы обуздать Гргуча и других потенциальных заговорщиков, вызвавших энергичного вождя на поверхность?

Как только этот последний вопрос оформился в его мыслях, Обальд сжал свой могучий кулак и испустил протяжный низкий рык, а потом облизнул губы, словно уже почувствовал кровь врагов.

Правда ли, что клан Карук ему враждебен?

Этот вопрос его немного успокоил. Он понял, что опережает факты. В Королевстве Многих Стрел появился клан свирепых и агрессивных воинов, самостоятельно ввязался в драку, как часто поступали племена орков, и добился успеха и славы.

Обальд кивнул, признав истинность этих положений, и решил ограничить свои догадки. Впрочем, в душе он уже знал, что появился соперник, причем соперник очень опасный.

Он непроизвольно повернул голову к юго-западу, где стоял лагерем генерал Дакка с самыми надежными и верными войсками. Нужен еще один гонец, понял Обальд. Октул отправился с приглашением для Гргуча, Накклз уехал к королю Бренору с предложением перемирия, а третий, самый быстрый из всех, должен предупредить Дакку и его воинов. Дворфы вскоре могут организовать контратаку, и весьма возможно, что к ним присоединятся опасные и злобные эльфы из Лунного Леса.

Или, что более вероятно, придется преподать урок клану Карук.

Глава 20 О закорючках и гонцах

Днарк одной рукой — он ведь был вождем, а не каким-то простым воином — отодвинул Октула в сторону и подошел к краю обрыва, откуда открывался вид на окруженный горами лагерь короля Обальда. Оттуда только что выехала группа всадников и поскакала на юг, но над ними не реяло знамя Королевства Многих Стрел.

— Вояки в отличных доспехах, — заметил жрец Унг-тол. — Элитная гвардия короля Обальда.

Днарк показал на всадника в самой середине группы. Несмотря на значительное расстояние и большую скорость, его прическа была отчетливо видна.

— Это жрец Накклз, — кивнул Унг-тол.

— И что это означает? — спросил Октул, и голосом, и всем своим видом выражая крайнее замешательство.

Молодой Октул был выбран гонцом за скорость и выносливость, но не обладал ни мудростью, ни проницательностью, чтобы осознать, что происходит вокруг.

Вождь и шаман разом повернулись к орку.

— Это значит, что ты должен передать Гргучу, чтобы он двигался со всеми предосторожностями, — сказал Днарк.

— Я не понимаю.

— Король Обальд может не проявить той дружеской теплоты, о которой говорится в приглашении, — пояснил Днарк.

— Или, наоборот, встреча может быть более горячей, чем обещано! — насмешливо добавил Унг-тол.

Октул уставился на них, изумленно открыв рот:

— А что, разве король Обальд гневается?

У старших и умудренных опытом орков его восклицание вызвало дружный смех.

— Ты знаешь Туугвика Тука? — спросил Унг-тол. Октул кивнул:

— Орк-проповедник. Его слова поведали мне о славе вождя Гргуча. Он всем передал призыв могучего вождя и самого Груумша на войну с дворфами.

Днарк усмехнулся и махнул рукой, остановив недалекого гонца.

— Передай послание вождю Гргучу, как приказал тебе король, — сказал он. — Но прежде разыщи Туугвика Тука и расскажи ему о втором гонце из лагеря Обальда. Короля Обальда, — поспешно поправился он. — И скажи, что второй посланец отправился на юг.

— А что это значит? — опять спросил Октул.

— Это значит, что король Обальд опасается беды, — вмешался Днарк, не давая Унг-толу ответить. — Туугвик Тук знает, что делать.

— Беды? — удивился Октул.

— Дворфы, скорее всего, ринутся в атаку, и она может быть куда более яростной, если станет известно, что король Обальд и вождь Гргуч находятся в одном и том же месте.

Октул с глупым видом кивнул.

— Отправляйся сейчас же! — приказал Днарк, и молодой воин, развернувшись на месте, поспешно убежал.

По сигналу Днарка за ним отправились двое воинов, чтобы охранять гонца на трудном пути.

Как только они ушли, вождь и шаман снова повернулись к всадникам.

— Неужели ты и впрямь считаешь, что Обальд мог послать гонца к дворфам Боевого Топора? — спросил Унг-тол. — Или он действительно струсил?

Днарк кивал, подтверждая каждое его слово, а когда Унг-тол посмотрел ему в глаза, ответил:

— Мы должны это выяснить.

— Ты передашь королю Эмерусу, что мы будем рады всем, кого он приведет, — наставлял Бренор Жаконрея по прозвищу Широкий Кушак и Никвиллиха, посланцев из Цитадели Фелбарр.

— Я слышал, мост скоро будет закончен, — заметил Жаконрей.

— Забудь об этом треклятом мосте! — взорвался Бренор, озадачив всех собравшихся в зале неожиданной яростью. — Следующие несколько дней чародеи Аластриэль будут работать на стене, а не на мосту. Я хочу, чтобы армия была здесь еще до начала работы по строительству моста. Я хочу показать Аластриэль, что Фелбарр заодно с Мифрил Халлом, и, когда мы вместе выйдем за ворота, она должна понять, что время разговоров закончилось и настало время драться.

— Ага, — кивнул Жаконрей, и на его заросшей физиономии появилась улыбка. — Теперь я понимаю, почему Бренор стал королем. Ты оказал мне уважение, добрый король Бренор, и я даю слово, что сам вытолкну короля Эмеруса из ворот, если понадобится!

— Ты очень хороший дворф, твой род должен тобой гордиться.

Жаконрей так низко поклонился, что его борода коснулась пола. Они с Никвиллихом поспешно бросились к выходу, но Бренор тотчас их остановил.

— Выйдите на поверхность через восточные ворота! — с усмешкой приказал он.

— Но через тоннель будет быстрее, — осмелился возразить Никвиллих.

— Нет, выходите наружу и скажите Аластриэль, что я поручил вам немедленно возвращаться с армией Фелбарра, — пояснил Бренор и для пущей убедительности щелкнул в воздухе своими узловатыми пальцами.

Все дворфы вокруг захихикали.

— Никогда не сомневайтесь, что Боевой Топор может оценить хорошую шутку, — добавил довольный Бренор, и хихиканье переросло в хохот.

Жаконрей и Никвиллих, все еще посмеиваясь, припустили бегом.

— Пусть Аластриэль угодит в собственную ловушку, — сказал Бренор, обращаясь к Кордио, Тибблдорфу и Банаку Браунавилу, сидевшему в специально сконструированном кресле рядом с троном, на почетном месте, отведенном для пострадавшего от орков героя.

— Уверен, она сильно нахмурит свое хорошенькое личико, — ответил Банак.

— Конечно, когда увидит, как мимо нее маршируют воины Мифрил Халла и Цитадели Фелбарр, — согласился Бренор. — Она поймет, что нельзя дольше прятаться от псов Обальда. Он хочет воевать, так мы ему предоставим такую возможность и загоним обратно, откуда пришел, даже еще дальше.

Все в зале громкими криками выразили свое одобрение, а Банак крепко пожал руку короля в знак уважения и решимости.

— Оставайся здесь и заканчивай аудиенции, — сказал Бренор Банаку. — А я пойду проведаю Пузана и малыша. Пусть меня считают бородатым гномом, если мы не получим подсказку из тех свитков, что недавно привезли. Я хочу, чтобы все разгадки и хитрости были в наших руках еще до того, как мы ударим по Обальду.

Он спрыгнул с трона и помоста, Тибблдорфу жестом приказал оставаться и помогать Банаку, а Кордио позвал с собой.

— Нанфудл сказал, что никогда еще не видел таких значков, как на этих пергаментах, — доложил Кордио Бренору на выходе из зала для аудиенций. — Какие-то закорючки в тех местах, где их не должно быть.

— Не сомневайся, малыш сумеет их выпрямить. Я еще не встречал таких умников, и он отлично помогает клану. Мирабар много потерял, когда Торгар со своими парнями перешел ко мне, и еще больше потерял, когда вслед за Торгаром пришли Нанфудл и Шаудра.

Кордио кивнул в знак согласия, но не стал продолжать разговор, а последовал за Бренором по коридорам и лесенкам к нескольким уединенным комнатам, где Нанфудл устроил себе алхимическую лабораторию и библиотеку.

Никто в племени не знал, было ли имя обусловлено традиционно удачной тактикой, или вожди из поколения в поколение строили тактику в соответствии с именем. Каковы бы ни были причины, своеобразный рисунок боя с течением времени совершенствовался все больше и больше. Более того, вожди клана Волчьей Пасти отбирали орков в самом юном возрасте по росту и скорости бега, чтобы каждый из них со временем занял свое место в боевом строю.

Для того чтобы маневр принес успех, еще более важно было выбрать врага и место сражения. И никто из орков не мог вспомнить лучшего в этом деле воина, чем действующий вождь Днарк Волчий Клык. Он происходил из древнего рода воинов Острия — конца волчьей челюсти, смыкавшейся на горле врага. Молодой Днарк долгие годы возглавлял одну ветвь V-образного строя, обходя намеченную жертву с левого фланга, тогда как второй орк, обычно его кузен, вел вперед правую линию. Как только обе группы продвигались до намеченного предела, Днарк резко разворачивал свой отряд вправо, образуя клыки челюсти, и объединялся со своим напарником в тылу врага, чтобы отрезать все пути к отступлению.

Став вождем, Днарк перешел в центр. Две линии его воинов охватили маленький лагерь с севера и с юга, а когда до Днарка дошли вести о выполнении задания, он с главной ударной группой и сам двинулся вперед.

Они не торопились и не кричали, а подходили спокойно, словно не замышляли ничего дурного: и в самом деле, почему шаман, советник короля Обальда, должен был их в чем-то заподозрить?

Даже после того, как Днарк предложил жрецу Накклзу выйти из палатки, лагерь не всполошился. Только Унг-тол, положив ему руку на плечо, посоветовал не терять самообладания.

— Мы не знаем, с какой целью он послан, — шепнул шаман.

Несколько мгновений спустя появился Накклз и прошел к восточному краю плато, где остановился отдохнуть вместе с сопровождавшими его стражниками Обальда. Могучие воины, стоя позади, настороженно подняли тяжелые копья.

Как хотелось Днарку скомандовать атаку! Как хотелось ринуться в бой, прижать этих глупцов к каменистому склону и уничтожить!

Но Унг-тол стоял рядом и призывал к терпению.

— Хвала королю Обальду! — крикнул Днарк, выхватил у стоящего рядом орка знамя племени и помахал им из стороны в сторону. — У нас есть известия от вождя Гргуча! — солгал он.

Накклз поднял руку ладонью вперед, призывая Днарка остановиться.

— У нас нет к вам никаких дел! — крикнул жрец в ответ.

— Король Обальд считает иначе, — возразил Днарк и снова медленно двинулся вперед. — Он послал нас для сопровождения, чтобы быть уверенным, что клан Карук вам не помешает.

— Не помешает чему? — закричал Накклз.

Днарк оглянулся на Унг-тола и подавил свой гнев.

— Нам известно, куда вы направляетесь, — решился он на блеф.

Теперь уже жрец Накклз оглянулся на своих спутников.

— Вождь Днарк, подойди один! — крикнул он, — Тогда мы обсудим дальнейшие действия.

Днарк продолжал подниматься по склону — медленно, не делая угрожающих движений, но не приказав своим воинам остановиться.

— Один! — настойчиво потребовал Накклз. Днарк улыбнулся, но ничего не изменилось. Орки с поднятыми копьями встали рядом с Накклзом.

Это не имело значения. Блеф сработал и позволил Днарку с ударной группой подняться почти до половины склона. Днарк поднял руки перед жрецом и его охранниками, а затем повернулся к своим воинам, будто бы для того, чтобы приказать им остановиться и подождать.

— Убейте всех, кроме Накклза и ближайших воинов! — вместо этого скомандовал он, а когда снова развернулся, в его руке блеснул высоко поднятый меч.

Воины клана Волчьей Пасти ринулись вперед и загородили собой любимого вождя. В следующие мгновения пал не один из этих живых щитов, пронзенный копьями стражников.

Но «челюсти волка» сомкнулись.

К тому времени, когда Днарк поднялся на плато, повсюду кипела ожесточенная битва, но Накклза нигде не было видно. Разъяренный Днарк бросился в ближайшую схватку, где двое орков энергично, но неэффективно атаковали одного из стражников.

Обальд хорошо подбирал себе личную охрану.

Один из Волчьих Клыков сделал неловкий выпад копьем, но меч стражника обошел оружие и рассек древко, Да еще отбросил его в сторону растерявшегося напарника. Расстроив оборону противников, стражник вернул меч и шагнул вперед для решающего удара.

Но Днарк поспешно подскочил сбоку и отсек руку глупца вместе с мечом по самый локоть.

Стражник застонал, повернулся и упал на колени, прижав к груди обрубок. Днарк, подойдя ближе, схватил его за волосы и оттянул голову назад, открыв горло для смертельного удара.

Раньше вождь клана Волчьей Пасти непременно нанес бы этот удар и убил врага. Но сейчас он отвел меч и только слегка ткнул острием в горло, а когда стражник упал, приказал своим воинам сохранить ему жизнь.

Покончив с одним противником, Днарк бросился в следующую схватку.

Вскоре бой на плато закончился, но ни среди десятка мертвых, ни в числе семерых, взятых в плен, жреца Накклза не было видно. Очевидцы утверждали, что шаман при первых признаках боя спрятался в арьергарде.

Днарк еще не успел разразиться по этому поводу гневной тирадой, как обнаружил, что его выбор проверенной предками тактики оказался верен. Волчьи Клыки с дальнего края плато, подталкивая пленников концами копий, привели к нему Накклза и одного из раненых стражников.

— Обальд тебя за это убьет! — крикнул Накклз, завидев Днарка.

Мощный хук слева поверг шамана на землю.

— Символ правильный, — гордо объявил Нанфудл. — Рисунок воспроизведен точно.

Реджис уставился на огромный пергамент, где увеличенные руны располагались по отдельности. Под руководством Нанфудла хафлинг добрую половину дня копировал каждый значок в увеличенной версии, а потом они вдвоем вырезали для каждого знака деревянные копии — даже для тех, что казались обычным повторением символов современного дворфского письма.

Они не устояли перед соблазном толковать эти знакомые символы в тех значениях, которые предполагались правильными, — руны наречия детек для архаичного языка орков, называемого халгокрин, что сводило на нет все первоначальные попытки перевести пергамент. Так продолжалось до тех пор, пока Нанфудл не настоял, чтобы они рассматривали письмена пергаментов из мертвого города как абсолютно нечитаемые записи. И только тогда наметился какой-то прогресс.

Если только это был действительно прогресс.

Было изготовлено множество деревянных значков — различных вариаций каждого дворфского символа. Потом были пробы и ошибки, ошибки, ошибки — целый день скрупулезных перемещений и переоценок. Нанфудл, будучи не самым искусным магом, прочел множество заклинаний, а затем были призваны жрецы, предложившие свои толкования и прорицания.

На пергаменте осталось тридцать два символа, и тщательный анализ косвенно указывал на сходство с традиционным наречием детек, в котором насчитывалось двадцать шесть знаков, но тот факт, что признаки сходства оказались не слишком существенными, превращал и эту теорию всего лишь в догадку.

Однако постепенно очертания наречия складывались в одно целое, и заклинания, казалось, подтверждали эту догадку.

За десять дней работы, когда Нанфудл выслушал все рассказы Реджиса о странном городе, решающим фактором оказалась проницательность гнома. Вместо того чтобы в качестве основной базы для анализа использовать Дворфский язык, он решил работать на основании двух наречий — дворфского и орочьего, в котором, безусловно, тоже преуспел. Пришлось вырезать из дерева новые символы и исследовать новые комбинации.

И однажды ранним утром Нанфудл представил Реджису законченный шаблон для перевода, таблицу соответствия, идентифицирующую каждый символ пергамента, причем некоторые знаки относились к письменности орков, а другие — к письменности дворфов.

Вот тогда хафлинг начал работу над пергаментом с увеличенными значками, прилежно расставляя над каждым деревянный символ по указанию Нанфудла. Реджис не задерживался на узнавании знакомых букв, а просто расставлял их так быстро, как мог.

Затем он отступил назад и поднялся на высокую скамью, поставленную Нанфудлом у рабочего стола. Гном уже взобрался на нее и, открыв рот, недоверчиво рассматривал получившийся текст. Реджис последовал его примеру и вскоре понял изумление гнома.

По всей вероятности, догадка гнома оказалась правильной, и перевод читался довольно легко. За орками давно замечали склонность заимствовать и использовать руны наречия детек, и в халгокрине это было вполне очевидно. Но здесь было что-то большее, чем простое заимствование, — сознательное смешение в равной мере двух родственных, но несопоставимых наречий, что указывало на бесспорное сотрудничество и согласие дворфских и орочьих лингвистов.

Перевод предстал перед ними со всей ясностью. Но переварить его смысл оказалось намного труднее.

— Бренору это не понравится, — заметил Реджис и огляделся, словно ожидая внезапного появления короля дворфов и его гневных тирад.

— Что есть, то есть, — ответил Нанфудл. — Ему может не понравиться, но он будет должен это принять.

Реджис снова посмотрел на переведенный отрывок и еще раз прочел слова орочьего философа Дуугии.

— Ты придаешь слишком большое значение причине, — пробормотал хафлинг.

ЧАСТЬ IV Отойти на шаг от ярости

Меня продолжают преследовать вопросы. Неужели мы наблюдаем за рождением новой цивилизации? Неужели орки вместо того, чтобы желать нашей гибели, хотят стать такими, как мы, вступить на наш путь, с нашими надеждами и стремлениями? Или это желание всегда жило в сердце примитивной и воинственной расы и они просто не видели способа достичь цели? Если причина только в этом, если орки небезнадежны и их можно приручить, что мы можем сделать, чтобы превратить их в более цивилизованную расу? Такой шаг был бы большим прогрессом в самообороне Миф-рил Халла и всех сообществ Серебряных Земель.

Если согласиться с предпосылкой универсальности стремлений для всех мыслящих существ и общности желаний, возникает вопрос: что могло бы произойти, если бы одно королевство обладало неоспоримым превосходством над остальными? Какую меру ответственности повлекло бы за собой подобное господство? Если Бренор добьется своего и народы Серебряных Земель поднимутся на войну и оттеснят орков Обальда с захваченных земель, вернут к первоначальному состоянию примитивных племен, какой будет наша роль в положении бесспорного превосходства?

Встанем ли мы на путь постепенного искоренения орков, уничтожая одно племя за другим? Если мои подозрения относительно Обальда верны, то я не могу с этим примириться. Станут ли дворфы соседями или угнетателями?

Конечно, все это основано на догадках и интуиции. А может, это просто глубоко скрытая мольба в душе отступника Дзирта До'Урдена? Мне отчаянно хочется оказаться правым в своей оценке Обальда — почти так же сильно, как хочется из личных побуждений его убить! Ведь если я окажусь прав, если в его душе имеется проблеск рациональных и приемлемых стремлений, мир только выиграет.

Убеждения правителей, принципиальные положения ведущих философов господствуют над умами большинства остальных существ. В лучших из этих королевств — а я с уверенностью причисляю Бренора к их числу — общество неуклонно идет по пути самоусовершенствования, и отдельные его части составляют между собой гармоническое целое. Свобода и единство интересов идут рядом, образуя взаимодействие личности и всего сообщества. Если такие государства развиваются и сотрудничают с другими подобно устроенными королевствами, если развиваются торговые и культурные связи, что остается для оставшегося в стороне меньшинства? По-моему, могущественные королевства обязаны наклониться и протянуть руку помощи слабым, чтобы подтянуть их наверх, разделить с ними процветание и общий вклад. Такова сущность сообщества. Оно должно быть основано на надежде и мечте, а не на страхе и угнетении.

Но всегда остается вероятность того, что орк ответит на предложенную руку помощи ударом в сердце, еще даже не встав на ноги.

А это кажется уже чересчур, поскольку перед моими глазами предстает убитый Тарафиэль, и я хочу вырвать злобное сердце из груди короля орков! И еще я не могу забыть о гибели Инновиндиль! Дорогая Инновиндиль, прошу, не думай обо мне плохо из-за моих размышлений!

Я чувствую укол парадокса, боль неразрешимости, неустранимые и печальные изъяны мира, который втайне хочу увидеть совершенным. И все же, несмотря на все недостатки, я остаюсь оптимистом и продолжаю верить, что в конце концов идеал восторжествует. Я это точно знаю и потому не выпускаю из рук оружия. Настоящие перемены по плечу только сильным. Соперники не способны изменить ход событий. И руки слабых не могут гарантировать мир и надежду тем, кто сильнее.

Я продолжаю верить в королевство общности голосов, созданное королем Бренором, и подобное ему сообщество Серебристой Луны, созданное леди Аластриэль. Я верю, что это правильный порядок, поскольку это королевства свободы и надежды, где поддерживаются стремления отдельной личности и разделяются общие блага и ответственность также разделяется всеми. Как сильно эти два королевства отличаются от Мензоберранзана, где могущество Дома доминирует над интересами сообщества, а стремления личности подавляют свободу других, а иногда и лишают их жизни!

Но моя вера в Мифрил Халл, как более близкое к идеалу общество, подразумевает и большую ответственность. Недостаточно выдвинуть армию и сокрушить врага под крепкими дворфскими башмаками. Недостаточно заполнить Мифрил Халл сокровищами и наращивать силы и влияние, если эти силы и влияние служат только могущественным и процветающим расам.

Истинная ответственность доминирования Мифрил Халла требует от него не только служить светом для клана Боевого Топора. Он должен стать маяком надежды для всех, кто сможет его увидеть. Если мы твердо убеждены в истинности своего пути, мы должны верить, что все — возможно, даже орки — будут тяготеть к выбранным нами дорогам и целям, а мы будем для них сияющим городом на холме и влияние и умиротворение будет достигаться нашим благородством и примером, а не мощью армий.

В противном случае, если влияние и господство основаны только на силе оружия, такое положение нельзя считать победой и оно не будет устойчивым. Империи не могут выжить, поскольку в них недостает благородства и гуманности, чтобы заслужить истинную преданность. Каждый раб мечтает сбросить свои кандалы. Величайшее стремление покоренного силой оружия состоит в том, чтобы сбросить иго угнетателя. И здесь нет места исключениям. Я могу твердо заверить всех победителей, что покоренные ими народы не смирятся с их господством. Любое желание следовать их путем, даже если покоренные соглашаются с его превосходством, будет заглушаться злобой и чувством унижения, а также сожалениями по отношению к собственному сообществу. Это универсальная истина, возможно основанная на принципах племенного строя, на гордости и приверженности традициям и схожести взглядов.

А в совершенном мире ни одно общество не будет стремиться к господству, кроме господства идеалов. Мы убеждены, что наш путь истинный, и потому должны верить, что привлечем к нему и других, и наш путь станет их путем, и ассимиляция заставит спрятать мечи в ножны. Этот процесс займет немало времени, в нем будут рывки вперед и остановки, и договоры будут заключаться и нарушаться, и не раз еще зазвенит сталь.

В глубине души я все еще надеюсь, что получу шанс уничтожить короля Обальда Многострельного.

Но еще глубже кроется надежда на то, что король Обальд Многострельный увидит орков, поднявшихся на следующую ступень на пути к истинной цивилизации, что он увидит в Мифрил Халле сияющий город на холме и что у нас хватит сил, чтобы сдерживать орков достаточно долго для подъема на эту ступень.

Дзирт До'Урден

Глава 21 Собрать осколки мира в единое целое

Стук колес по каменистой тропе то раздражал, то успокаивал, а повозка катилась все дальше на север. Вульфгар сидел на задней скамье и смотрел на удаляющийся силуэт Лускана. Множество шпилей башни волшебников уже слились в одно размытое пятно, а ворота и стена казались такими маленькими, что невозможно было разобрать охранявших их стражников.

Вспоминая городскую стражу, Вульфгар не мог удержаться от улыбки. Когда-то его вместе с напарником по имени Морик вышвырнули из Лускана и запретили возвращаться под страхом смерти, и все же он вернулся в город, и по крайней мере один из стражников его узнал и многозначительно подмигнул. Можно не сомневаться, что Морик тоже находится где-то там.

Правосудие в Лускане было простым фарсом, посредственным фарсом, предназначенным для того, чтобы создать его обитателям видимость защиты и заставить их испытывать постоянный страх перед смертной казнью, время от времени применявшейся по усмотрению властей.

Вульфгар долго сомневался, стоит ли ему возвращаться в Лускан даже в составе отправлявшегося на север каравана, который мог бы служить ему некоторым прикрытием. Уж очень не хотелось подвергать опасности Кэлси, посещая запретное место. Но в конце концов он понял, что иного пути нет. Арумн Гардпек и Лягушачий Джози должны были узнать о печальной кончине Делли Керти. Они долгие годы были ее друзьями, и Вульфгар чувствовал себя не вправе утаивать от них это известие.

Слезы, пролитые всеми троими — Арумном, Джози и Вульфгаром, — стали бы, по мнению варвара, справедливым воздаянием памяти Делли. Эта женщина представляла собой гораздо больше, чем легкомысленная красотка, пользующаяся благосклонностью половины Лускана и когда-то купленная Вульфгаром, как утверждало сложившееся мнение. Под грубым налетом, оставленным тяжкими обстоятельствами, в Делли Керти сохранились благородство и честность. Она была отличным товарищем всем троим, хорошей женой Вульфгару и замечательной матерью Кэлси.

Вульфгар подавил смешок, вспомнив первую реакцию Джози, когда коротышка в ярости набросился на него с кулаками, обвинив варвара в гибели Делли. Вульфгар без труда усадил его обратно на кресло, где он обмяк, свесившись через подлокотник, а потом заломил руки и затрясся от рыданий, возможно вызванных еще и чрезмерным количеством выпитого, но, безусловно, искренних. Вульфгар никогда не сомневался в том, что Джози давно и тайно любил Делли.

Мир продолжал вращаться, и события занимали свое место на страницах истории. Что было, то было, и Вульфгар сознавал тщетность сожалений. Надо просто воспользоваться полученными уроками и не забывать их в будущем. Он частично соглашался со справедливостью обвинений Джози, хотя, конечно, и не в такой степени, как считал этот маленький человечек.

Что было, то было.

После особенно сильного толчка повозки Вульфгар обнял Кэлси за плечи и посмотрел на девочку, занимавшуюся с несколькими прутиками, из которых он попытался сделать некое подобие куклы. Малышка казалась довольной и безмятежной, что было ее обычным состоянием. Спокойная и нетребовательная, Кэлси просила совсем немногого и довольствовалась малым, она, казалось, жила в согласии со всем, что происходило вокруг.

Вульфгар понимал, что их путешествие доставляло ей мало радости. Девочка лишилась Делли, бывшей ей настоящей матерью, и теперь испытывала колоссальное неудобство, оставшись с ним, ее приемным отцом. Вульфгар погладил ее по мягким волосам цвета спелой пшеницы.

— Кукла, па, — откликнулась Кэлси, воспользовавшись присвоенным Вульфгару именем, которое за последние десять дней он слышал всего пару раз.

— Да, кукла, — ответил он и снова потрепал волосы. Девочка хихикнула, и если какой-то звук и мог улучшить настроение Вульфгара…

А он собирался ее покинуть. Мгновенный приступ слабости пронзил сердце. Как он мог даже подумать об этом?

— Ты не помнишь свою маму, — тихо произнес он, не ожидая ответа от снова занявшейся игрой Кэлси.

Но она подняла голову и просияла широкой улыбкой.

— Дел-ли, ма, — сказала девочка.

Вульфгару показалось, что ее маленькая ручка ударила его в самое сердце. Он осознал, насколько плохим отцом был для Кэлси. Срочные дела занимали его каждый день, и общение с Кэлси всегда оставалось на втором плане по сравнению с необходимостью. Она провела с ним рядом долгие месяцы, а он так и не узнал ее хорошенько. Они прошли сотни миль на восток, а потом опять повернули на запад, и только на обратном пути он проводил все свое время с Кэлси, пытался прислушаться к девочке, понять ее нужды, обнимал ее.

Он беспомощно усмехнулся, принимая собственные обвинения, и опять дотронулся до ее волос. Девочка подняла голову, одарила не сходившей с личика улыбкой и сразу же вернулась к игре.

Вульфгар знал, что поступил неправильно по отношению к ребенку. Он не смог стать ни настоящим мужем для Делли, ни полноценным отцом для Кэлси. Охранник — вот подходящее определение для той роли, что он играл в жизни девочки.

И вот он решился пройти путь, который, безусловно, причинит ему боль, но в конце он даст Кэлси все, чего она заслуживает, и даже больше.

— Ты принцесса, — сказал Вульфгар, и девочка снова улыбнулась ему, хотя и не понимала значения этого слова.

Вульфгар тоже ответил улыбкой, а затем перевел взгляд на Лускан, спрашивая себя, заберется ли он когда-нибудь еще так далеко на юг.

Поселение Аукни совсем не изменилось за те три года, как Вульфгар был здесь в последний раз. Впрочем, большую часть времени первого визита он провел в подземной темнице правителя, чего хотел избежать во второй свой приезд. Он даже не удивлялся, что в компании Морика он чаще всего попадал в такие места, уход из которых обычно сопровождали слова «под страхом смерти».

Но Вульфгар подозревал, что в отличие от солдат Лускана стражники Аукни могут привести в исполнение свои угрозы, если его узнают. Радибезопасности Кэлси он даже предпринял кое-какие усилия для маскировки и присоединился к торговому каравану, тащившемуся по горной дороге на западных склонах Хребта Мира к воротам Аукни. Он отрастил бороду, но его фигура выделялась среди большинства попутчиков семью футами роста и шириной плеч.

Вульфгар закутался в дорожный плащ и набросил на голову капюшон, что ранней весной было обычным делом для путников в этих местах, где с гор то и дело налетал пронзительный ветер. Сидя, Вульфгар старался поджимать под себя ноги, чтобы никто не обратил внимания на их длину и размер, а когда ходил, слегка горбился и опускал плечи. Это помогало не только скрывать истинный рост, но и придавало вид пожилого человека, следовательно, его можно было не опасаться.

То ли благодаря маскировке, то ли везению, а скорее тому, что он шел с первым в этом году караваном, Вульфгар беспрепятственно проник в город, а миновав пропускной пункт, постарался смешаться с толпой среди поставленных в круг повозок, где поспешно возводились торговые палатки и все товары выставлялись напоказ измученным долгой зимой жителям Аукни.

Лорд Ферингал Аук, такой же раздражительный, как и обычно, посетил ярмарку в первый же торговый день. Этот фат был одет в непрактичный роскошный костюм, включавший в себя широкие пурпурно-белые панталоны, и шествовал с пренебрежительным видом, задрав кверху свой тонкий прямой нос. Правитель посматривал на выставленные товары, но, казалось, не интересовался абсолютно ничем, хотя его слуги частенько возвращались и покупали различные предметы, явно для своего господина.

Дворецкий Темигаст и возница-гном — и отличный боец — Лиам Вудгейт сопровождали его с целой толпой слуг. Темигасту Вульфгар доверял, а вот если бы его узнал Лиам, игра была бы закончена в самое короткое время.

— Он отбрасывает значительную тень, не так ли? — раздался сзади полный сарказма голос, и Вульфгар, обернувшись, увидел одного из погонщиков каравана, смотревшего на лорда и свиту из-за его спины. — Ферингал Аук… — хихикнув, добавил человек.

— Мне говорили, что у него необыкновенная жена, — отозвался Вульфгар.

— Леди Меральда, — недвусмысленно подмигнул погонщик. — Хороша, как луна в небе, и опаснее, чем самая темная ночь. У нее и волосы чернее ночи, а глаза такие зеленые, что, встретив ее взгляд, можно подумать, что находишься на летней лужайке. Да, каждый, кто приезжает в Аукни по делам, мечтает провести с ней ночь.

— А у них есть дети?

— Сын, — ответил погонщик. — Сильный и крепкий парень, благодарение богам, унаследовавший скорее черты своей матери, а не лорда-отца. Маленький лорд Ферин. Как я слышал, все жители месяц назад отпраздновали его первый день рождения и теперь будут докупать провизию, чтобы восполнить съеденное и выпитое на праздничных пирах. По нашим расчетам, у них подходят к концу зимние запасы, а судя по первым зазвеневшим утром монетам, расчеты оказались правильными.

Вульфгар снова перевел взгляд на Ферингала и его свиту, обходивших противоположную сторону торгового каравана.

— А мы опасались, что в отсутствие ненасытной леди Присциллы торговля может пойти не так живо, как прежде.

Последнее замечание резануло слух Вульфгара, и он быстро обернулся:

— Это?..

— Сестра Ферингала, — подтвердил погонщик.

— Она умерла?

Погонщик усмехнулся и, похоже, совсем не огорчился такой возможностью. Впрочем, по наблюдениям Вульфгара, так вел бы себя каждый, кто когда-нибудь имел несчастье встречаться с леди Присциллой.

— Она в Лускане, уже почти целый год. Она уехала с нашим же караваном, после заключительной ярмарки в прошлом году, — пояснил погонщик. — Леди Присцилла никогда не жаловала леди Меральду, поскольку поговаривали, что до женитьбы на ней она имела на лорда Ферингала огромное влияние. Не знаю уж, что там произошло, но вскоре после свадьбы правление леди Присциллы в замке Аук закончилось, а когда Меральда забеременела наследником лорда, ее влияние совсем сошло на нет. Вот она и отправилась в Лускан, живет там в достатке, и ей хватит денег до конца жизни, будь она по милости богов совсем короткой.

— По милости для тех, кто ее окружает, ты это хотел сказать?

— Так многие говорят.

Вульфгар с улыбкой кивнул, и его искренняя усмешка была вызвана не только отношением к Присцилле. Он прищурил ярко-голубые глаза и посмотрел на лорда Ферингала. Основное препятствие — несговорчивая леди Присцилла — исчезло с его дороги.

— Если бы Присцилла была в замке, как было совсем недавно, лорд Ферингал не осмелился бы уйти на ярмарку без жены. Он никогда не решался оставлять их вместе!

— А я думал, леди Меральда посетит караван даже раньше лорда, — заметил Вульфгар.

— Она придет, но не раньше, чем распустятся цветы. Вульфгар взглянул на парня с любопытством.

— Она посадила редкие тюльпаны, и они скоро должны зацвести, как я догадываюсь, — пояснил погонщик. — Так было и в прошлом году — она не спускалась на рыночную площадь две недели, пока не раскрылись белые лепестки. Это привело ее в самое подходящее для покупок настроение, тем более что она к тому времени уже знала о готовящемся отъезде леди Присциллы.

Погонщик весело засмеялся, но Вульфгар его не поддержал. Он смотрел поверх маленького мостика на островок, где стоял замок Аук, и пытался вспомнить расположение здания и определить, где могли находиться сады. А потом заметил ограждения, поставленные недавно на крыше одного из невысоких прямоугольных зданий замка. Вульфгар оглянулся на Ферингала, понял, что тот собирается уходить, и, убедившись, что ему ничто не грозит, приветливо кивнул погонщику и отправился искать более удобный наблюдательный пункт.

Немного погодя он получил ответ на свой вопрос — между перилами на плоской крыше здания мелькнула женская фигура.

Аукни ничто не угрожало. Поселение уже долгое время не тревожили никакие войны, и Вульфгар совсем не удивился, узнав, что стражники в этой мирной атмосфере совсем расслабились. Но даже и в этом случае варвар не мог придумать способ незамеченным перебраться через мост, а вода вокруг замка была слишком бурной и холодной, чтобы попытаться попасть на остров вплавь. Кроме того, на ближайшем берегу и вокруг замка скалы обрывались очень круто и прибой не дал бы подняться.

Он довольно долго слонялся вокруг моста, отыскивая решение проблемы, и уже смирился с тем, что будет проще дождаться цветения тюльпанов и встретить леди Меральду на торговой площади. Этот вариант не слишком его устраивал, поскольку в таком случае он мог наткнуться и на лорда Ферингала, и на его свиту. Все было бы проще, если бы удалось поговорить с леди Меральдой наедине.

Однажды после полудня он сидел в ближайшей таверне и наблюдал за перемещениями стражников. Патрулирование проводилось не слишком регулярно, но мост был таким узким, что этого и не требовалось. Но вот по мосту из замка прогрохотала повозка, и Вульфгар поспешно поднялся.

Лиама Вудгейта в коляске не было. Ехал один дворецкий Темигаст.

Вульфгар почесал бороду, взвешивая все возможности, а потом, повинуясь только инстинкту — если бы он задумался, то вряд ли на такое решился, — подхватил Кэлси и выскочил на дорогу, выбрав подходящее место, где смог бы перехватить коляску, но не привлечь внимания стражников или кого-то из прохожих.

— Отойди немного в сторону, добрый торговец, — довольно дружелюбно попросил его Темигаст. — Мне надо продать несколько рисунков, и я хочу попасть на рыночную площадь до захода солнца. Ты же понимаешь, что для человека моего возраста тьма наступает слишком рано.

Вульфгар сбросил капюшон, открыв лицо, и улыбка на лице пожилого дворецкого тотчас растаяла.

— Ты никогда не перестанешь меня удивлять, Вульфгар, — сказал Темигаст.

— Ты хорошо выглядишь, — искренне отметил Вульфгар.

Седые волосы на голове дворецкого немного поредели, но в остальном прошедшие годы пощадили Темигаста.

— А это?.. — спросил Темигаст, кивнув на Кэлси.

— Дочка Меральды.

— Ты с ума сошел? Вульфгар пожал плечами.

— Она должна быть с матерью, — сказал он.

— Этот вопрос был решен три года назад.

— Теперь пора его пересмотреть, — возразил Вульфгар.

Темигаст опустился на сиденье и задумчиво кивнул.

— Мне сказали, что леди Присцилла уехала отсюда, — заметил Вульфгар, и Темигаст не смог удержать улыбку — еще одно подтверждение тому, что Вульфгар правильно оценил дворецкого и тот ненавидел сестру правителя.

— К радости Аукни, — признал Темигаст.

Он закрепил поводья на сиденье и с неожиданной легкостью спустился с коляски, подошел к Вульфгару и протянул руки к Кэлси. Девочка сунула палец в рот и отвернулась, спрятав лицо на плече Вульфгара.

— Застенчивая, — произнес Темигаст. Кэлси украдкой взглянула на него, и дворецкий улыбнулся. — И у нее глаза матери.

— Это удивительный ребенок, и со временем она обязательно превратится в красивую женщину, — отметил Вульфгар. — Но она должна быть с матерью. Я не могу держать ее при себе. Я связан с землей, которая не подходит ребенку. Любому ребенку.

Темигаст окинул его долгим взглядом, очевидно не в силах решить, что он может предпринять.

— Я разделяю твое беспокойство, — сказал ему Вульфгар. — Я никогда не причинял зла леди Меральде и не имею таких намерений и сейчас.

— Но я присягал ее мужу.

— Надо быть законченным глупцом, чтобы отказаться от такого ребенка.

Темигаст помолчал.

— Все это довольно запутанно.

— Только потому, что леди Меральда до него любила другого человека, а Кэлси — живое тому напоминание.

— Кэлси, — повторил Темигаст, девочка еще раз взглянула на него, улыбнулась, и лицо дворецкого просияло. — Хорошее имя для хорошей девочки.

Переведя взгляд на Вульфгара, Темигаст снова стал серьезным.

— Что ты от меня хочешь? — негромко спросил он.

— Проведи нас к Меральде. Дай мне показать, какой красивой стала ее дочь. Она больше не захочет с ней разлучаться.

— А как быть с лордом Ферингалом?

— А стоит ли он твоей любви и преданности? Темигаст помедлил, обдумывая ответ:

— А как же Вульфгар?

Вульфгар пожал плечами, словно это было не важно. Учитывая его обязательства по отношению к Кэлси, это действительно было не важно.

— Если она захочет меня повесить, ей придется…

— Я не об этом, — перебил его Темигаст, кивнув на Кэлси.

Плечи Вульфгара опустились, и он тяжело вздохнул:

— Я знаю, что это правильно. Я знаю, что должен сделать, хоть этот шаг разобьет мне сердце. Но я надеюсь, что рана будет временной и все последующие месяцы и годы я стану утешаться мыслью, что поступил правильно, что дал Кэлси дом и шанс, принадлежащий ей по праву. Я не могу предоставить ей таких возможностей.

Кэлси смотрела на Темигаста и с обворожительной улыбкой следила за каждым его жестом.

— Ты твердо решил? Вульфгар выпрямился.

Темигаст оглянулся на замок Аук, на невысокое здание, где леди Меральда ухаживала за своими цветами.

— Я буду возвращаться этой же дорогой вскоре после заката солнца, — сказал он. — В пустой коляске. Возможно, я бы мог отвезти вас к ней, но после этого я устранюсь. Моя верность не принадлежит ни Вульфгару, ни даже Кэлси.

— Когда-нибудь это изменится, — сказал Вульфгар. — Я имею в виду, по отношению к Кэлси.

Девочка слишком очаровала Темигаста, чтобы он решился возражать.

Одной рукой Меральда легонько похлопала землю у основания стебля, а второй нежно коснулась гладких лепестков. Она знала: тюльпаны вот-вот расцветут, возможно даже сегодня ночью.

Меральда тихонько пела для них древнюю балладу о моряках и странниках, затерянных в волнах, как и ее первый возлюбленный, так и не вернувшийся из моря. Она не помнила все слова, но вряд ли это имело значение. Меральда мурлыкала, заполняя пробелы в стихах, и баллада звучала ничуть не хуже.

Но шлепок по камню прервал ее пение, и женщина резко выпрямилась и отпрянула, заметив над стеной концы лестницы. А потом всего в десяти футах от нее на садовую стену легла большая ладонь.

Нарушитель поднялся над краем стены, и женщина, отбросив с лица густые черные волосы, прищурила глаза.

— Кто ты? — твердо спросила она, снова отступив назад и не обратив внимания на его молчаливую просьбу соблюдать тишину. - Стража! — крикнула Меральда и хотела повернуться, чтобы убежать.

Но мужчина зашевелился, над стеной поднялась его вторая рука, и женщина замерла, словно превратилась в еще одно растение, крепко державшееся за землю корнями. Второй рукой мужчина поднял хорошенькую девочку.

— Вульфгар? — Меральда пошевелила губами, но дыхание у нее перехватило и голос пропал.

Он опустил девочку за ограждением, и Кэлси застенчиво отвернулась от Меральды. Вульфгар оперся обеими руками о стену и сам приземлился рядом с ребенком. Девочка обняла его ногу одной рукой, а вторую поднесла ко рту, все так же отворачиваясь.

— Вульфгар? — снова спросила Меральда.

— Па! — просительно воскликнула Кэлси и потянулась к Вульфгару обеими руками.

Он поднял ее, посадил к себе на бедро, а потом стянул с головы капюшон, открыв лицо.

— Леди Меральда, — произнес он.

— Ты не должен сюда приходить! — воскликнула Меральда, но выражение глаз противоречило ее словам, она не мигая смотрела на девочку, на свою дочь.

Вульфгар покачал головой:

— Я слишком долго отсутствовал.

— Мой муж не согласится.

— Это решать не ему и не мне, — возразил Вульфгар, и его спокойный уверенный голос приковал внимание Меральды. — Все дело в ней, в твоей дочери.

Меральда покачнулась, и Вульфгар почувствовал, что даже легчайший ветерок способен сбить ее с ног.

— Я пытался быть ей хорошим отцом, — объяснил он. — Я даже отыскал женщину, чтобы она стала ей матерью, но она погибла, убита орками. Но я знаю, что все это напрасно.

— Я никогда не просила…

— Этого требовали поступки твоего мужа, — напомнил ей Вульфгар, и она умолкла, снова обратив взгляд на застенчивую девочку, прятавшую лицо на сильном плече ее па.

— Мой путь слишком опасен, — продолжал Вульфгар. — Слишком тяжел для такой, как Кэлси.

— Кэлси? — повторила Меральда. Вульфгар только пожал плечами.

— Кэлси… — тихо произнесла женщина, и девочка на короткий миг показала лицо и робко улыбнулась.

— Она должна жить с матерью, — сказал Вульфгар. — С ее настоящей матерью.

— А я думал, ее отец захочет воспитать ее как принцессу Долины Ледяного Ветра! — последовал резкий ответ, и все трое оглянулись на вошедшего лорда Ферингала.

Мужчина явно обращался к своей жене, но в то же время он с ненавистью поглядывал на Вульфгара.

Варвар вопросительно взглянул на Меральду, но на ее лице прочитал только испуганное изумление. Вульфгар попытался определить, какое направление примет теперь разговор, но Меральда неожиданно проявила инициативу.

— Кэлси не его ребенок, — сказала правительница Аукни. Она схватила Ферингала за руки и заставила смотреть ей в глаза. — Вульфгар никогда не прикасался…

Не успела она договорить, как лорд Ферингал освободил одну руку и поднес палец к ее губам. Кивком он дал ей знать, что все понял.

Он все знал, одновременно поняли и Вульфгар, и Меральда. Ферингал знал, что Вульфгар не был отцом ребенка и не было никакого изнасилования.

— Я увез ее, чтобы защитить твою жену… и тебя, — произнес Вульфгар, пока Ферингал и Меральда пристально смотрели друг другу в глаза.

Ферингал бросил в его сторону хмурый взгляд, но Вульфгар только пожал плечами.

— Я должен был защитить ребенка, — пояснил он.

— Я бы не… — заговорил Ферингал, но остановился и покачал головой, а затем обратился к Меральде. — Я бы не причинил ей никакого вреда, — договорил он, и Меральда кивнула.

— Я бы не жила с тобой в браке и не родила бы тебе наследника, если бы думала иначе, — спокойно ответила она.

Глядя на Вульфгара, Ферингал снова нахмурился.

— Что тебе нужно, сын Долины Ледяного Ветра? — холодно спросил он.

Легкий шорох в стороне подсказал Вульфгару, что правитель Аукни пришел в сад не один. В тени стражники ждали его знака, чтобы ринуться вперед и защитить своего повелителя.

— Я хочу сделать то, что считаю правильным, лорд Ферингал, — ответил он. — Раньше я поступал, как считал нужным, но с тех пор прошло несколько лет.

Он пожал плечами и кивнул в сторону Кэлси, и мысль о предстоящей разлуке отозвалась в его сердце болью. Ферингал продолжал молча смотреть на него.

— Этот ребенок, Кэлси, дочь Меральды, — продолжил Вульфгар. — Я не отдам ее следующей приемной матери, не выяснив сначала желания Меральды.

— Желания Меральды? — повторил Ферингал. — А разве я не имею права голоса?

Сразу после его слов леди Меральда дотронулась рукой до его щеки и повернула к себе.

— Я не могу, — прошептала она.

Правитель Аукни снова поднял палец, заставляя ее молчать, и повернулся к Вульфгару.

— В этот момент на тебя нацелена дюжина луков, — заметил он. — И еще дюжина стражников готова изрубить тебя на куски — среди них и Лиам Вудгейт, а тебе известно, как сильно он не любит Вульфгара из Долины Ледяного Ветра. Я предупреждал, чтобы ты не возвращался в Аукни под страхом смерти.

На лице Меральды отразился ужас, а Вульфгар расправил плечи. Инстинкт подсказывал ему не пренебрегать угрозой и вызвать магический Клык Защитника, чтобы понятно объяснить напыщенному Ферингалу, что при любом исходе схватки он, Ферингал, погибнет первым.

Но Вульфгар сдержал готовые вырваться слова и обуздал свою гордость. Выражение лица Меральды и Кэлси, цеплявшейся за плечо, помогли понять, что недопустимо и дальше накалять ситуацию и приводить угрозы в действие.

— Ради девочки я позволяю тебе уйти, и побыстрее,— сказал Ферингал, и от его слов и Вульфгар, и Меральда широко распахнули глаза. Правитель Аукни раздраженно махнул рукой. — Уходи, мерзкий глупец! Перелезай через стену и убирайся. Мое терпение вот-вот лопнет, и тогда за тобой бросится весь Аукни.

Вульфгар несколько мгновений смотрел на него, потом повернул голову к Кэлси.

— Оставь девочку! — громко, чтобы слышали все остальные, потребовал Ферингал. — Она останется здесь в качестве принцессы Долины Ледяного Ветра, и никак иначе. Я требую оставить ее в Аукни, и по крови она принадлежит Меральде, но за это Вульфгар должен пообещать, что племена Долины Ледяного Ветра никогда не посягнут на мои владения.

Вульфгар несколько секунд обдумывал его слова и недоверчиво качал головой. Когда ему все стало ясно, он отвесил короткий поклон изумленному лорду Ферингалу.

— Твоя вера в мужа и твоя любовь к нему не напрасны, — тихо сказал он Меральде.

А потом ему захотелось расхохотаться во весь голос и одновременно заплакать, поскольку он никак не ожидал увидеть, насколько изменился напыщенный правитель уединенного городка.

Но ни радость Вульфгара, убедившегося, что он поступает правильно, ни благородство Ферингала не могли облегчить цену, которую ему предстояло заплатить.

Вульфгар отстранил Кэлси на длину вытянутой руки, потом снова прижал к себе, крепко обнял и зарылся лицом в ее мягкие волосы.

— Вот твоя мама, — прошептал он, сознавая, что девочка еще не скоро это поймет. — Твоя ма всегда будет тебя любить. И я буду тебя любить.

Он еще крепче сжал девочку в объятиях, поцеловал ее в щеку. Потом резко выпрямился и коротко кивнул Ферингалу.

Боясь передумать и уступить мольбам разрывающегося сердца, Вульфгар передал Кэлси Меральде, и та бережно взяла девочку на руки. Он даже не подошел к ней, когда Кэлси с жалобным криком «Па! Па!» протянула вслед ему руки.

Вульфгар сморгнул слезы и перепрыгнул через ограждение. Пролетев пятнадцать футов, он приземлился на траву и бросился бежать не останавливаясь, пока не миновал ворота Аукни.

На бегу каждый шаг отдавался в его ушах отчаянным «Па! Па!».

— Ты все сделал правильно, — твердил он самому себе, но едва ли в это верил.

Оглянувшись на замок Аук, он почувствовал, что предал единственного во всем мире человека, который ему доверял и которому он был больше всего нужен.

Глава 22 Практическая этика

В полной уверенности, что поблизости нет ни одного орка, поскольку их топот доносился с дальнего склона, Тос'ун Армго устроился на природном сиденье из двух камней. Возможно, сиденье и не было природным, размышлял дроу. Камни стояли посреди маленькой лужайки под сенью вечнозеленых деревьев, а их края были слегка закруглены. Вероятно, кто-то из прежних обитателей соорудил этот гранитный трон. На полянке вокруг валялось множество других камней, но положение только этих двух — сиденья и спинки — оказалось чересчур удобным.

Кто бы и по какой бы причине ни составил камни в трон, Тос'уну понравилось и само сиденье, и открывающийся с него вид. Он был существом из лишенного света Подземья, где не сияли даже звезды и ни один потолок не казался слишком высоким или далеким, будь это даже граница между мирами или барьер между уровнями. Полог, парящий над ним каждую ночь, находился далеко за пределами его воображения, а за ним таились дали, о существовании которых он не мог и догадываться. Тос'ун был дроу, причем мужчиной-дроу, а следовательно, его роль в этой жизни изо дня в день жестко ограничивалась повседневными проблемами выживания. Таким образом, его цели были не всегда четкими и основывались на элементарной необходимости, а вот ограничения оставались кристально ясными — стены, окружающие Дом, и пещера Мензоберранзана. На протяжении всей жизни Тос'ун ощущал пределы своих стремлений так же отчетливо, как потолок каменной пещеры Мензоберранзана.

Эти ограничения и послужили одной из причин, по которой он отрекся от своего Дома по пути к Мензоберранзану после сокрушительного поражения от воинов Боевого Топора из Мифрил Халла. Кроме того, что после такой катастрофы неизбежно должен был последовать хаос, да еще после гибели матроны Ивоннель Бэнр, Тос'ун понял, что его роль определена заранее и не зависит от каких бы то ни было перестановок, неизменно сопровождавших любые беспорядки. Возможно, ему суждено погибнуть в междоусобице между Домами — благородное происхождение увеличивало его цену в качестве трофея для вражеских воинов. А поскольку его мать не особенно о нем беспокоилась, Тос'уну суждено было оставаться на передовых рубежах любых сражений. И даже если бы он выжил, даже если бы Дом Баррисон Дель'Ар-мго воспользовался уязвимостью лишившегося матроны Дома Бэнр и достиг верхней ступени в иерархии Мензоберранзана, жизнь Тос'уна текла бы по-прежнему и надеяться на перемены не стоило.

Вот потому он воспользовался первой же возможностью и сбежал, хотя и не преследовал никаких определенных целей, не имел ни мечты, ни особых амбиций.

«Тогда почему я сбежал?» — размышлял Тос'ун, сидя под звездами.

Ты станешь королем, — посулил ему прозвучавший в голове голос, нарушив раздумья дроу.

Без единого слова, едва ли даже задумавшись, дроу вскочил с каменного трона и сделал несколько шагов по лужайке. Еще недавно здесь все было покрыто глубоким снегом, но теперь снег растаял, обнажив рыхлую вязкую землю. Остановившись неподалеку от трона, Тос'ун отстегнул пояс с мечом, положил его на землю, а потом вернулся в кресло и откинулся назад, позволив своим мыслям рассеяться по причудливым пятнам света и тени.

— Почему я бежал? — тихо произнес он. — Чего хочу? Он вспомнил о Каэрлик, Доннии и Ад'ноне — троице дроу, к которым присоединился после недельных бесцельных скитаний. Проведенное с ними время доставило ему немалое удовольствие. Он ощутил возбуждение от начала войны — чужой войны, и это понравилось ему больше всего. Это была остроумная и занимательная забава, но только до тех пор, пока свирепый король Обальд не вырвал горло у Каэрлик Суун Уэтт, а Тос'уну пришлось бежать, чтобы спасти свою жизнь.

Но и это возбуждение, и ощущение власти над судьбой целой армии орков, нескольких поселений людей и королевства дворфов не имело ничего общего с желаниями самого Тос'уна, он даже не представлял себе ничего подобного, пока сложившаяся ситуация не открыла перспективу перед ним и его тремя сообщниками.

В этот момент откровения, сидя под непривычным для жителя Подземья древесным пологом, он многое понял. Из Дома Баррисон Дель'Армго его вырвало не какое-то определенное желание. Он просто захотел избавиться от его границ, получить возможность мечтать, какая бы мечта ни посетила его голову. И Тос'ун, и остальная троица — даже Каэрлик, несмотря на ее поклонение Королеве Ллос, — бежали к свободе, и их бегство не имело других причин, кроме стремления отринуть жесткие рамки общества дроу.

Ирония последней мысли заставила Тос'уна выпрямиться и несколько раз удивленно моргнуть.

— Жесткие рамки общества дроу, — произнес он вслух, просто чтобы острее ощутить иронию.

Ведь общество дроу было густо опутано тенетами богини Ллос, Паучьей Королевы, демонической королевы хаоса.

— Значит, хаос контролируется, — сделал он вывод, сопровождая его язвительным смехом.

Но смех быстро оборвался, едва Тос'ун заметил в кустах какое-то движение.

Не отрывая взгляда от этой точки, он скатился с каменного кресла и тотчас твердо встал на ноги, пригнувшись за камнем. На фоне темных стволов деревьев появилась туманная фигура — силуэт громадной черной кошки.

Дроу прикинул путь до ближайшего к оставленному мечу камня и приготовился к броску, но пока остался на месте, не желая привлекать к себе внимание хищника.

Уже в следующее мгновение он выпрямился и моргнул — огромная кошка, едва появившись, стала уменьшаться, превратилась в темный туман и рассеялась без следа. На секунду Тос'ун задумался, не было ли видение плодом его собственного воображения, разыгравшегося в этом странном месте, под небом, к которому он так и не смог привыкнуть.

Как только он осознал истинную сущность зверя и вспомнил о его происхождении, Тос'ун выскочил из-за камня, рванулся вперед в кувырке через голову, подхватил меч и успел застегнуть пояс, еще даже не встав на ноги.

«Кошка Дзирта!» — безмолвно вскричал он.

Могу поклясться, это она! — раздался непрошеный и не требующий ответа вопль неугомонного меча. — Нам предстоит славная победа!

Тос'ун только поморщился от этой мысли.

«Во имя Ллос…» — бросил он мечу, вспоминая опасения Каэрлик относительно Дзирта До'Урдена.

Одна только мысль о схватке с отступником из Мензоберранзана приводила жрицу в ужас. Она не без причин опасалась, что несчастья, привлеченные Дзиртом на город дроу, были отголоском хаоса, столь угодного Королеве Ллос. А если учесть его неизменную удачу и почти сверхъестественное владение мечами, мысль о тайной благосклонности к нему Паучьей Королевы казалась не такой уж и абсурдной.

А Тос'ун, при всей его непочтительности, не мог не знать, что противодействие воле Ллос неизменно влечет за собой страшную гибель.

Меч получил доступ ко всем этим мыслям и некоторое время хранил несвойственное ему молчание. По правде сказать, Тос'уну казалось, что вокруг стало слишком тихо. Он напряженно вглядывался в сосны, где недавно увидел кошачий силуэт, и не отрывал ладоней от рукояти Хазид-Хи и второго меча, изготовленного мастерами-дроу. С каждой секундой он все глубже погружался в мрак. Его зрение, слух, обоняние — все чувства были обращены на ту точку, где исчезла громадная кошка, и он отчаянно пытался понять, куда она делась.

И когда сзади кто-то заговорил на языке дроу с превосходным произношением уроженца Мензоберранзана, он чуть не выпрыгнул из своих низких и мягких башмаков.

— Гвенвивар устала, и я отослал ее домой, отдыхать.

Тос'ун вихрем развернулся и рассек клинками воздух, как будто и впрямь ожидал, что этот дьявол Дзирт стоит прямо за его спиной.

Проклятый дроу находился на расстоянии нескольких шагов и держался довольно свободно — он не обнажил оружие, и ладони спокойно касались рукоятей мечей.

— Ты носишь великолепный меч, сын Дома Барри-сон Дель'Армго, — сказал Дзирт, кивнув на Хазид-Хи. — Это не работа дроу, но все же отличное оружие.

Тос'ун повернул руку, на мгновение перевел взгляд к мыслящему мечу, потом снова обратился к Дзирту:

— Я нашел его в ущелье…

— Под тем выступом, где я сражался с королем Обальдом, — закончил за него Дзирт, и Тос'ун кивнул.

— Ты пришел за ним? — спросил Тос'ун, и в его мозгу вспыхнули мысли Хазид-Хи, предвкушающего схватку.

Бросайся на него и изруби на куски! Я напьюсь крови Дзирта До'Урдена!

Дзирт заметил недовольное выражение лица Тос'уна и понял, что за гримасой кроется высказывание Хазид-Хи. Дзирт сам довольно долго владел этим назойливым мечом и понимал, что его самомнение не позволит остаться в стороне от любого разговора. Манера Тос'уна отвечать, словно он прислушивался к отзвуку собственного голоса, отражавшегося от каменной стены, выдавала постоянное вмешательство вездесущего Хазид-Хи.

— Я пришел взглянуть на возникшее любопытное явление, — ответил Дзирт. — На сына Баррисон Дель'Армго, живущего на поверхности в полном одиночестве.

— Как и ты сам.

— Едва ли, — посмеиваясь, сказал Дзирт. — Я не связываю с привычкой одиночества имя своего Дома, так же как и родственные отношения с Домом матроны Малис.

— Я тоже порвал со своим Домом, — настаивал Тос'ун, все так же оставаясь напряженным.

Дзирт не собирался спорить по этому поводу, поскольку это было похоже на правду. Однако причины, побудившие Тос'уна порвать с влиятельным и могущественным Домом, могли быть какими угодно и не подтверждали его невиновность.

— Значит, сменил службу Верховной Матери на службу королю, — заметил Дзирт. — По-видимому, это касается нас обоих.

Какой бы ответ ни приготовил Тос'ун, он его не высказал, а наклонил голову набок, словно прислушиваясь. Дзирт не скрывал многозначительной усмешки.

— Я не служу ни одному из королей, — решительно заявил Тос'ун с бесспорной убежденностью в голосе, что исключало вмешательство нахального меча.

— Обальд именует себя королем.

Тос'ун покачал головой, и его губы скривила усмешка.

— Ты отрицаешь собственное участие в заговоре, заставившем Обальда двинуть свои силы на юг? — спросил Дзирт. — Я ведь успел поговорить на эту тему с твоими погибшими компаньонами. Или ты не признаешь своего партнерства с той парой, которую я убил? Вспомни, я видел, что перед моим поединком с Обальдом ты стоял рядом со жрицей.

— А куда мне, бездомному отступнику, было деваться? — воскликнул Тос'ун. — Я наткнулся на эту троицу во время скитаний. Я был одинок, без всякой надежды, и они предоставили мне убежище, так что я не смог отказаться. Мы не нападали на твоих дворфов, равно как и на людские поселения.

— Вы подтолкнули Обальда и навлекли несчастья на всю эту землю.

— Обальд без всяких толчков с нашей стороны — вернее, со стороны этих троих, поскольку я тогда еще не был с ними, — спустился на юг со своими тысячами.

— Ничего другого ты и не мог сказать.

— А я так и говорю. Я не служу королю орков, и я бы убил его, если бы представился такой шанс.

— Ничего другого ты и не мог сказать.

— Я видел, как он разорвал шею Каэрлик Суун Уэтт! — заорал Тос'ун.

— А я убил двух других твоих друзей, — быстро напомнил ему Дзирт. — Выходит, ты бы и меня убил, если бы представился шанс.

Эти слова заставили Тос'уна замолчать, но только на миг.

— Не совсем так, — ответил он.

И сразу же поморщился от очередного окрика Хазид-Хи:

Не позволяй ему первым нанести удар! Меч не прекращал попыток заставить Тос'уна ринуться вперед и обезглавить Дзирта, но дроу продолжил:

— Ни у Обальда, ни у вонючих орков нет чести. Это просто иблиты.

И опять Дзирт почувствовал, что Хазид-Хи подталкивает Тос'уна. Он сделал небольшой шаг вперед и слегка повернулся вправо, так как Хазид-Хи был в правой руке.

— Может, ты и прав в своих оценках, — ответил Дзирт. — Но и в твоих друзьях я не обнаружил особого благородства, перед тем как их убить.

Он почти ожидал, что эти слова вызовут нападение, и осторожно сжал рукояти своих мечей, но Тос'ун не двинулся с места.

Он просто стоял и дрожал, ведя внутреннюю борьбу с кровожадным мечом, как подозревал Дзирт.

— Орки опять предприняли атаку, — заметил Дзирт изменившимся тоном, вспомнив о гибели Инновиндиль. — Они напали на Лунный Лес, потом на дворфов.

— Это давняя вражда, — отмахнулся Тос'ун, словно новости его ничуть не удивили и он ничего другого не ожидал.

— Их подталкивают те, кто наслаждается хаосом, вернее, служит королеве демонов, стремящейся весь мир погрузить в хаос.

— Нет, — спокойно ответил Тос'ун. — Нет, если все это ты говоришь обо мне.

— А в этих местах есть другие дроу?

— Нет и нет, — настаивал Тос'ун.

— Ничего другого ты не можешь сказать.

— Я сражался рядом с эльфами из Лунного Леса.

— Почему бы и нет. Помогая силам хаоса? Я сомневаюсь, чтобы ты желал успеха какой-нибудь из сторон, если это не согласуется с намерениями самого Тос'уна.

Дроу упрямо покачал головой.

— А в Лунном Лесу, — продолжал Дзирт, — нападение орков было слишком хорошо продумано и отличалось согласованностью, чего невозможно было ожидать от банды тупоумных отродий — гоблинов.

Едва прозвучали последние слова, как в руках Дзирта сверкнули мечи, словно материализовались из воздуха, такими быстрыми и плавными были его движения. Он снова немного повернулся, напоминая себе, что Тос'ун был воином-дроу и учился в Милли-Магтире, скорее всего, под руководством легендарного Утегенталя. Воины Дома Баррисон Дель'Армго славились своей свирепостью и прямыми атаками. Тос'ун был опасным противником, и Дзирт ни на минуту не забывал, что за меч у него в руке.

Дзирт качнулся вправо, стараясь вынудить Тос'уна использовать Хазид-Хи для коротких ударов. Этот меч обладал такой мощью, что при хорошем размахе, вероятно, мог разрубить один из клинков Дзирта.

— Среди орков появился новый генерал, очень хитрый и изобретательный,— ответил Тос'ун, хотя его лицо подергивалось при каждом слове.

Дзирт догадался, что дроу спорит с навязчивыми призывами меча. Такое очевидное подтверждение внутренней борьбы вызвало у Дзирта сомнения. Если предположения Дзирта верны, зачем этому дроу спорить с кровожадным мечом? Но эта мысль даже не успела до конца оформиться, как Дзирт снова вспомнил об Инновиндиль, и его лицо стало мрачнее тучи. Он взмахнул мечами, испытывая острое желание отомстить за погибшего друга.

— Такой же хитрый, как воин, воспитанный в Милли-Магтире? — спросил он. — Такой же изобретательный, как уроженец Мензоберранзана? И ненавидит эльфов так же сильно, как их ненавидят дроу?

На все обвинения Тос'ун только качал головой.

— Я дрался рядом с эльфами, — повторил он.

— А потом обманул их и бежал — бежал, выведав их тактику.

— Я никого не убил уходя, хотя мог бы…

— Ты для этого слишком хитер, — перебил его Дзирт.— Ничего другого от сына Дома Баррисон Дель'Армго я и не ожидал. Ты знал, что, убив кого-то из них, выдашь свое предательство и эльфы будут ожидать нападения.

— Это не так, — настаивал Тос'ун, беспомощно качая головой. — Никто…

Он замолчал и поморщился, так как в его мысли опять вмешался Хазид-Хи:

Он отнимет у тебя меч своей подружки! А без меня твоя ложь не выдержит испытания эльфийских жрецов. Они узнают все, что у тебя на душе.

Тос'ун обнаружил, что ему трудно дышать. Он угодил в ловушку, какой не мог себе даже представить. Он столкнулся с врагом, которого не мог победить. И не мог от него убежать, как Дзирт убежал от Обальда.

Убей его! С моей помощью твоя рука не дрогнет, и Дзирт будет побежден. Принеси его голову Обальду!

— Нет! — вслух закричал Тос'ун, испытывая столь сильное отвращение к королю орков, что его эмоции дошли до меча.

Дзирт понимающе улыбнулся.

Тогда доставь его голову в Мензоберранзан, — предложил меч, но разум Тос'уна вновь воспротивился, поскольку он не хотел возвращаться в город дроу и бродить по опасным тоннелям Подземья.

Но запас аргументов у меча не иссякал: Предложи Дзирту дружбу Мензоберранзана. Он даст тебе воинов, чтобы они охраняли тебя в городе, а там ты предашь их и займешь свое место как герой Мензоберранзана.

Тос'ун крепче сжал рукояти обоих мечей и задумался над предложением Хазид-Хи относительно Дзирта. Раньше чем Хазид-Хи снова начал с ним спорить, он успел прийти к собственному заключению. Предположение Каэрлик о благосклонности Ллос к Дзирту всегда вызывало у него подозрения и казалось абсурдным, а этот стоящий перед ним воин представлял бесспорно реальную угрозу.

А Дзирт все так же наблюдал за ним и угадывал большую часть страхов и эмоций, пронизывающих мысли Тос'уна, так что, когда сын Дома Баррисон Дель'Ар-мго бросился в атаку, мечи легко и быстро поднялись и скрестились перед Дзиртом.

Тос'ун реализовал двойной выпад, при котором Хазид-Хи и второй меч были направлены вдоль оси защиты Дзирта. Но Дзирт широко развел руки в стороны, используя прием обороны, и каждый из его клинков отвел по одному лезвию Тос'уна.

Настала очередь Дзирта, и он решил воспользоваться преимуществом изогнутых лезвий. Обычный фехтовальщик на его месте попытался бы провести ответный удар, но ожидавший этого Тос'ун быстро устранил бы любую угрозу. Поэтому Дзирт повернул свои мечи вокруг клинков Тос'уна, используя их кривизну для более полного контакта, чтобы отвести оружие как можно резче и, возможно, вывести противника из равновесия, а потом быстро реализовать смертельный удар.

Но Хазид-Хи…

Тос'ун ответил сильным нажатием мощного меча на рукоять оружия Дзирта, и невообразимо острое лезвие врезалось в металл, остановив движение Дзирта. Правой рукой Тос'ун продолжал давить, а левую руку немного отвел в сторону, так что превосходно сохранял равновесие и высвобождал левый меч из захвата.

Увидев повреждение, Дзирт внезапно изменил угол атаки и направил Ледяную Смерть, меч правой руки, не вперед, а поперек, хотя и сам при этом немного качнулся вперед. А Сверкающий резко и сильно опустил вниз, отведя от ужасного лезвия Хазид-Хи, чтобы смертоносный клинок не отсек половину крестовины. Тос'ун следовал его движениям, пока мечи не разъединились, а потом, как и следовало ожидать, бросился на Дзирта, и Ледяная Смерть в последний миг преградила путь его оружию, ударила в лезвие Хазид-Хи и высекла цепочку искр.

Но Дзирт при этом оказался вполоборота к противнику, и тот сделал выпад, намереваясь погрузить клинок в незащищенный бок.

Из-под второй руки Дзирта внезапно вылетел Сверкающий и почти сорвал атаку. Дзирт внезапно развел мечи, так что Ледяная Смерть ударила наискось, а Сверкающий с такой же стремительностью отбил Хазид-Хи. Тос'ун отскочил назад, Дзирт тоже, и оба противника стали кружить по поляне, примеряясь к силам друг друга.

Дзирт понимал, что Тос'ун оказался прекрасным фехтовальщиком, лучше, чем он ожидал. Он бросил быстрый взгляд на мечи: в том месте, куда ударил Хазид-Хи, появилась свежая царапина на Сверкающем и на безупречно блестящей поверхности Ледяной Смерти тоже виднелась отметина.

Тос'ун ринулся вперед, провел серию стремительных обманных выпадов левой рукой, а затем закончил атаку несколькими сильными ударами Хазид-Хи. С каждым ударом он продвигался вперед, вынуждая Дзирта не уклоняться, а блокировать выпады. При каждом столкновении своих мечей с Хазид-Хи Дзирт морщился, опасаясь, что чудовищное оружие может рассечь его клинки.

Он сознавал, что не в состоянии действовать так же, как Тос'ун. Против Хазид-Хи такой прием был опасен. Не мог он и полностью уйти в защиту, как обычно поступал в поединках с чрезмерно агрессивными учениками Утегенталя, чтобы необузданная ярость измотала Тос'уна.

Дзирт дождался, пока серия ударов Хазид-Хи закончится, и прыгнул вперед, вращая высоко поднятыми мечами, так что клинки сливались в одно расплывчатое пятно. Мечи попеременно взлетали и падали, метались то влево, то вправо и беспрестанно атаковали Тос'уна с разных сторон.

Защита Тос'уна стала зеркальным отражением движений Дзирта, его оружие с той же быстротой замелькало в воздухе, клинки повторяли каждый поворот и отбивали каждый выпад.

Дзирт усилил натиск и перешел на короткую дистанцию, чтобы не дать Тос'уну ударить Хазид-Хи со всего размаху. Главным преимуществом противника он считал мощь и злобную волю этого меча, и без него Дзирт, побеждавший величайших фехтовальщиков Мензоберранзана, мог одержать победу.

Но Тос'ун выдерживал натиск и как будто предвидел каждое его движение, он даже умудрился провести несколько быстрых контрударов, сбивавших Дзирта с ритма. Один такой выпад заставил Дзирта отпрыгнуть назад, иначе он рисковал получить укол в живот. Изумленный таким отпором, Дзирт удвоил усилия: его взмахи стали еще шире и углы атаки менялись еще резче.

Он нанес подряд три четких удара, направленных на левое плечо Тос'уна, при звоне последнего столкновения мечей внезапно развернулся, слегка пригнувшись, так что оба его клинка взлетели к левому плечу врага. Дзирт ожидал блокирующего движения Хазид-Хи, но Тос'ун тоже успел повернуться и защитился мечом дроу, а Хазид-Хи быстрым броском назад и вниз метнулся к правому плечу Дзирта.

Он пригнулся, избежав основного удара, но все же ощутил, как кончик лезвия скользнул по его лопатке, оставив длинную и болезненную царапину. Дзирт выпрямился и разорвал контакт, но тут же снова бросился кувырком вперед и вскочил на ноги уже лицом к лицу с Тос'уном.

Наступила очередь Тос'уна, и он стремительно атаковал, чередуя колющие и рубящие удары, вертелся волчком, но ни на мгновение не терял равновесия и двигался с непостижимой скоростью.

Дзирт, не обращая внимания на боль и теплую струйку, спускавшуюся по правой стороне спины, отвечал с той же ловкостью и парировал сыплющиеся со всех сторон удары. Мечи сталкивались настолько часто, что звон лезвий сливался в один долгий вибрирующий звук. При каждом ударе Хазид-Хи Дзирт действовал крайне осторожно и слегка отводил свой меч назад, как будто пытался поймать клинком яйцо и не разбить скорлупу. Это требовало лишних усилий, времени и внимания и лишало его возможности провести контратаку.

Они продолжали кружить по тенистой лужайке. Тос'ун не выказывал никаких признаков усталости, усиливал натиск и с каждым ударом действовал все более уверенно.

И Дзирт должен был признать, что онимеет на это право. Тос'ун двигался с такой плавной фацией и ловкостью, так блестяще владел оружием, что Дзирт понял: он позволил Хазид-Хи сделать то, в чем сам Дзирт ему всегда отказывал. Тос'ун позволил мечу заполнить свои мысли и следовал инстинкту Хазид-Хи, словно своему собственному. Они объединились и дополняли друг друга, меч и его обладатель слились в одно целое.

Хуже того, Дзирт понимал, что после того, как он использовал меч в бою против Обальда, Хазид-Хи знает его, предугадывает его движения, как предугадывают их самые близкие влюбленные.

Дзирт едва не вздрогнул от ужаса, догадавшись, как легко Тос'ун отреагировал на его кувырок и второй удар после перекрестного движения мечами. А потом он понял, в какое затруднительное положение попал: при таком взаимодействии Тос'уна и меча он не сможет нанести смертельный удар. Хазид-Хи не то чтобы читал его мысли, но в значительной мере изучил тактику Дзирта До'Урдена. Похоже, что Тос'ун полностью полагался на указания Хазид-Хи, — меч и искусный фехтовальщик-дроу образовали смертельно опасный симбиоз знания и инстинкта, опыта и понимания.

Дзирт на мгновение пожалел, что отпустил Гвенвивар отдыхать после того, как она вывела его на Тос'уна Армго.

Но только на мгновение, поскольку Тос'ун и Хазид-Хи снова ринулись в атаку и предаваться сожалениям было некогда. Дроу одновременно провел двумя мечами колющие удары сверху и снизу, мгновенно крутанул клинки перед собой и сразу же перешел к рубящим выпадам слева.

Дзирт стал отступать перед натиском Тос'уна. Он парировал приблизительно половину самых опасных движений и ловко уклонялся от остальных ударов дроу. Он даже не контратаковал и позволял Тос'уну теснить себя, отчаянно пытаясь найти разгадку и разрушить союз воина-дроу и могущественного меча.

Шаг назад, парируя удар с плеча. Еще шаг назад, и Дзирт понял, что скоро ему будет некуда отступать и каменный трон уже совсем близко. Он усилил защиту и замедлил отступление, тщательно соразмеряя шаги, пока не почувствовал ногой массивное основание гранитного кресла.

Тос'ун тоже понял, что противнику некуда деваться, и еще агрессивнее устремился вперед, реализуя двойной колющий удар снизу. Этот маневр удивил Дзирта, но он опустил скрещенные мечи и парировал выпад обманным движением, когда его клинки прошли поверх оружия противника. Дзирт давно узнал разгадку этого приема, а до этого ни один обороняющийся фехтовальщик не мог надеяться на преимущество в поединке с дроу.

Вероятно, что Тос'уну это тоже было известно, решил Дзирт, приступив ко второй стадии ответного маневра. Он ударил ногой поверх своих скрещенных мечей, и, когда Тос'ун отреагировал, в голове Дзирта созрел импровизированный план.

Со стороны могло показаться, что он целится Тос'уну в лицо, и дроу отпрянул назад и поднял мечи, собираясь немедленно атаковать стоящего на одной ноге Дзирта и вывести его из равновесия.

Но Дзирт укоротил удар, который в лучшем случае мог лишь скользнуть по лицу Тос'уна, а затем изменил направление движения и использовал толчок его мечей снизу вверх, чтобы усилить бросок. Дзирт подпрыгнул вверх и в воздухе сложился пополам, перевернулся через голову и легко приземлился на сиденье каменного трона. Зато Тос'ун, лишившись опоры, после этого качнулся назад и даже на шаг отступил.

Как истинный Армго, Тос'ун с ревом бросился вперед и попытался провести горизонтальный удар, но Дзирт просто перепрыгнул сверкнувшие лезвия. Положение наверху давало Дзирту преимущество, однако Тос'ун старался восполнить его своей агрессивностью и сбросить дроу с трона, яростно атакуя обоими клинками. Один из сильнейших ударов просвистел почти вплотную, но Дзирт отклонился назад, и Хазид-Хи резко ударил по каменному трону. Меч с треском и искрами рассек камень, оставив в нем глубокую царапину.

— Я не позволю тебе победить и не позволю убежать! — крикнул в этот момент Дзирт, видя, что камень, хотя и не остановил меч, все же нарушил ритм движений Тос'уна.

Дзирт стал атаковать, обрушив на Тос'уна град прямых и мощных ударов сверху, используя преимущество высоты и вкладывая массу своего тела в каждый удар. Тос'ун не сдавался и не хотел отступать, хотя непрерывные удары сыпались на его поднятые мечи, так что запястья начали неметь. Но Дзирт заставлял его снова и снова менять положение клинков, варьируя угол атаки, так что дроу уже не чувствовал под собой ног. Наконец он, пошатнувшись, шагнул назад, но Дзирт не отставал, он спрыгнул с сиденья трона и использовал инерцию падения для мощного рубящего выпада, едва не выбившего мечи из рук Тос'уна.

— Я не позволю тебе победить! — снова крикнул Дзирт.

Вместе со словами он выплеснул всю свою ненависть, и поперечный удар слева Ледяной Смертью отбросил меч дроу далеко в сторону. В этот момент Дзирт мог бы завершить схватку, поскольку Сверкающий движением вперед и вбок удерживал Хазид-Хи слишком далеко для отражения второго удара Ледяной Смерти, и этот меч готов был колющим броском вонзиться прямо в сердце Тос'уна.

Но, несмотря на ярость, вызванную гибелью Инновиндиль, Дзирт не намеревался убивать противника. Он продолжал готовить ему западню.

— Я снова буду носить могущественный Хазид-Хи! — крикнул Дзирт и отступил на пару маленьких шажков и всего на мгновение, но этого было достаточно, чтобы заметить возникшее на лице Тос'уна замешательство. — Отдай мне меч! — потребовал Дзирт.

Тос'ун поморщился, и Дзирт все понял. Он только что посулил Хазид-Хи исполнить его заветное желание, произнес слова, которых тот не мог пропустить. Хазид-Хи всегда хранил верность только самому себе, и Хазид-Хи больше всего на свете хотел, чтобы его носил Дзирт До'Урден.

Тос'ун покачнулся, едва успев поднять оружие и заслониться, а Дзирт упорно атаковал. Оба меча, Сверкающий и Ледяная Смерть, рванулись вперед, но не лезвиями. Рукояти одна за другой ударили Тос'уна по лицу. Оба меча вылетели из рук дроу, и сам он тоже не удержался и рухнул спиной на землю. Тос'ун быстро опомнился, но этого оказалось недостаточно. Нога Дзирта стукнула его в грудь, и Ледяная Смерть уперлась в шею: если бы он пошевелился, ее сверкающее лезвие сулило быструю смерть.

— Тебе придется за многое ответить, — произнес Дзирт.

Тос'ун уронил голову, выдохнул воздух и расслабился. Он был твердо уверен, что обречен.

Глава 23 Белое и черное

Нанфудл приподнял одну ногу и носком башмака стал чертить на полу маленькие круги. Гном сцепил руки за спиной, весь его облик воплощал крайнюю неуверенность и волнение. Бренор и Хралайн, обсуждавшие за столом в личных покоях короля дворфов свои следующие действия, в замешательстве переглянулись при виде вставших у двери Нанфудла и Реджиса.

— Ну ладно, если ты не можешь их перевести, так и скажи, — заговорил Бренор, догадываясь о причине смущения гнома. — Но ты будешь продолжать работать над пергаментами, даже не сомневайся!

Нанфудл поднял голову, посмотрел на Реджиса и, ободренный его кивком, снова повернулся к королю дворфов и расправил плечи.

— Это древний язык, основанный на дворфском наречии, — сказал он. — Возможно, его корни происходят как из халгокрина, так и от рун детека.

— То-то мне показались знакомыми одна или две закорючки, — заметил Бренор.

— Хотя в нем есть некоторое сходство и с современным орочьим языком, — продолжил Нанфудл, и Бренор невольно ахнул.

— Дворочий? — с усмешкой предположил Реджис, но, кроме него, юмора никто не оценил.

— Ты говоришь, что проклятые орки украли часть слов моих делзунских предков? — воскликнул Бренор.

Нанфудл покачал головой:

— Происхождение этого языка осталось за пределами привезенных тобой пергаментов. Из сопоставления пропорций лингвистического влияния удалось установить только источники.

— Во имя Девяти Кругов, о чем ты лопочешь? — спросил Бренор, и в его голосе стало проявляться едва сдерживаемое нетерпение.

— Больше похоже на то, что к древнему дворфскому наречию добавился язык древних орков, — пояснил Реджис, отвлекая на себя хмурый взгляд Бренора.

Готовясь сообщить недовольному королю еще более важные новости, гном с каждой минутой терял самообладание.

— Ну, надо же им было говорить с этими псами, чтобы объяснить, что к чему, — заметил Бренор, но Реджис и Нанфудл одновременно покачали головами.

— Все гораздо сложнее, — пояснил Реджис, встав впереди Нанфудла. — Дворфы не просто позаимствовали какие-то фразы у орков, они объединили свой язык с языком орков.

— Этот процесс должен был длиться много лет, даже десятилетий, — добавил Нанфудл. — Такое смешение наречий нередко встречалось в истории многих рас, но каждый раз, как мне кажется, это происходило вследствие близкого общения и культурных связей.

Гном и хафлинг замолчали, и Бренор снова переглянулся с Хралайном. Наконец Бренор решился задать прямой вопрос:

— Вы на что намекаете?

— В найденном вами городе дворфы и орки жили вместе, бок о бок, — ответил Нанфудл.

Глаза Бренора сверкнули, его сильные руки ударили по подлокотникам кресла, и весь он подался вперед, словно готов был соскочить со своего места и задушить обоих, гнома и хафлинга.

— Долгие годы, — вставил Реджис, как только Бренор снова откинулся на спинку кресла.

Дворф почти в панике взглянул на Хралайна.

— По ту сторону Анаврока, в долинах Ваасы, есть город под названием Палишук, — пожав плечами, словно новости не оказались для него неожиданными и невероятными, заговорил эльф. — Там живут только полуорки, и это крепкие союзники для всех добропорядочных рас в тех местах.

— Полуорки?! — взревел в ответ Бренор. — Эти полуорки еще и полулюди, и они будут служить хоть дикобразу, лишь бы иглы не слишком кололись! Но мы сейчас говорим о моем народе! О моих предках!

Хралайн снова пожал плечами, явно не придавая большого значения поправке, и Бренор замолчал довольно надолго, чтобы понять, что эльф, возможно, находит забавной его реакцию на открывшуюся тайну.

— Мы не уверены, что там жили твои предки, — сказал Реджис.

— Гонтлгрим был домом для клана Делзун! — отрезал Бренор.

— Это был не Гонтлгрим, — откашлявшись, возразил Нанфудл. — Это не тот город, — добавил он в ответ на хмурый взгляд Бренора.

— А что же это?

— Город назывался Баффенбург, — ответил Нанфудл.

— Никогда о таком не слышал.

— И я тоже, — сказал гном. — Он существовал приблизительно в то же время, что и Гонтлгрим, но ваша история описывает его совсем не так. Он не подходит ни по размерам, ни по очевидному могуществу.

— То, что мы увидели, вероятно, было лишь частью основного города, — добавил Реджис. — Но это не Гонтлгрим.

Бренор откинулся назад, качая головой и что-то бормоча себе под нос. Он хотел возразить, но никаких фактов для этого не было. Подумав хорошенько, он понял, что не существовало ни одного свидетельства, подтверждавшего, что провал на дороге ведет к Гонтлгриму, не было даже карт с указанием расположения дома Делзун где-то в этих местах. Он верил в открытие Гонтлгрима только из-за неистребимого желания отыскать древний город и вернуться в Мифрил Халл с напутствиями Морадина.

Нанфудл попытался сказать что-то еще, но Бренор махнул рукой, прогоняя и его, и Реджиса.

— Это не значит, что открытие не имеет огромной ценности, — заговорил Реджис, но Бренор еще раз указал на дверь ему, а потом и Хралайну.

В этот ужасный момент, когда орки угрожали новыми атаками, а Аластриэль уклонялась от решительных действий, удрученный король дворфов хотел остаться один.

— Ты еще здесь, эльф? — приветствовал Бренор Хралайна, увидев его в Мифрил Халле на следующее утро.

Хралайн ответил улыбкой на беззлобную усмешку короля дворфов.

— Я бы хотел взглянуть на расшифрованные тексты. И был бы… — Он умолк, некоторое время изучая выражение лица Бренора, затем продолжил: — Хорошо, что ты сегодня в таком отличном настроении. Я беспокоился, что вчерашнее открытие гнома надолго повергнет тебя в уныние.

Бренор пренебрежительно махнул рукой:

— Он всего лишь нацарапал какие-то каракули. Может, какие-то дворфы оказались настолько глупыми, что доверились проклятым оркам. Скорее всего, они поплатились за это своим городом и своими жизнями — и это должно послужить уроком твоему народу, и леди Аластриэль, и всем остальным сомневающимся в необходимости выдворить Обальда и загнать обратно в дыру, откуда он пришел. Если хочешь, пойдем со мной, я как раз иду к гному. Они с Пузаном работали всю ночь по моему приказу. Я собираюсь донести эти известия до леди Аластриэль и ее помощников, занятых на стене. А ты, эльф, поговори на эту тему с Лунным Лесом, а потом будем все вместе строить дальнейшие планы.

Хралайн кивнул и вслед за Бренором пошел по извилистым переходам на нижний уровень, в маленькую, освещенную свечами комнату, где упорно трудились Реджис и Нанфудл. Пергамент был разложен на нескольких столах и прижат небольшими грузами. В комнате витал аромат лаванды — побочный эффект действия предохраняющего зелья Нанфудла, аккуратно нанесенного на каждый из древних документов и на повешенный на стену гобелен. Большая часть картин так и осталась неразборчивой, но некоторые фрагменты уже можно было рассмотреть. Бренор недовольно поморщился, едва на них взглянув, так как изображенные там орки и дворфы не сражались между собой и даже не вели переговоры. Они просто жили вместе и занимались повседневными делами.

Реджис сидел сбоку и переписывал какой-то текст, а увидев Бренора и Хралайна, приветствовал их, но Нанфудл даже не повернул головы. Он склонился над столом, всматриваясь в потрескавшийся и выцветший лист.

— Пузан, ты совсем не выглядишь усталым, — осуждающе ответил на приветствие Бренор.

— Я вижу, как перед моими глазами открывается потерянный мир, — сказал хафлинг. — И я уверен, что скоро упаду, но не сейчас.

Бренор кивнул.

— Выходит, за ночь ты узнал много нового о старом городе, — заметил он.

— Теперь, когда ключ к переводу получен, расшифровка продвигается гораздо быстрее, — известил их Нанфудл, но так и не оторвался от лежащего перед ним пергамента. — Вы привезли из своей поездки немало интересных текстов.

Бренор еще немного посмотрел на гнома, ожидая продолжения, но быстро понял, что Нанфудл слишком поглощен своей работой. Тогда он повернулся к Реджису.

— Поначалу в городе жили по большей части дворфы, — стал объяснять Реджис.

Он спрыгнул со стула и подошел к стоящему в стороне столу, заглянул в лежащий на нем пергамент и двинулся к следующему.

— Ага, вот! — воскликнул он. — Здесь говорится о том, как число орков постепенно возрастало. Они приходили отовсюду, тогда как дворфы преимущественно оставались в местах, подобных Гонтлгриму, которые, конечно, находились под землей и больше подходили дворфам.

— А что же необычного было в этом сообществе? — спросил Хралайн.

Реджис пожал плечами, выдавая свою неуверенность.

Бренор украдкой кивнул Хралайну на хафлинга, отмечая очевидное свидетельство его неосведомленности, и эльф, как и Реджис, понял, насколько не хотелось королю дворфов, чтобы история его предков переплеталась с историей мерзких орков.

— Но этот процесс оказался очень длительным, — вмешался Нанфудл, оторвавшись наконец от своего пергамента. — Не меньше двух столетий.

— Пока орки не предали моих предков, — настаивал на своем мнении Бренор.

— Пока на город не обрушилось несчастье: вечная мерзлота подтаяла и все внезапно провалилось под землю, — поправил его Нанфудл. — И это не было делом рук орков. Посмотри на гобелен — он остался на стене после падения Баффенбурга, а этого бы не случилось, если бы та или другая сторона предвидела катастрофу. Мой король, я не верю, чтобы там были эти «две разные стороны».

— Как ты можешь утверждать? — спросил Бренор. — Ты прочел об этом в пергаменте?

— Здесь нет ни одного намека на предательство орков, по крайней мере до кончины этого сообщества, — сказал гном, спрыгнул с высокой скамьи и подошел к другому пергаменту напротив того места, где стоял Реджис. — А гобелен… Да, сначала у них были проблемы. Один из вождей орков настраивал орков против дворфов. Он был убит.

— Дворфами? — спросил Хралайн.

— Своими собратьями, — ответил Нанфудл и перешел к другому пергаменту. — Вот тогда настал период волнений.

— Кажется мне, что этот период волнений длился там все время! — язвительно усмехнулся Бренор. — Рядом с проклятыми орками невозможно жить спокойно!

— Из того, что я смог понять, волнения возникали время от времени, — согласился Нанфудл. — Но с годами ситуация не ухудшалась, а, наоборот, улучшалась.

— Пока орки не положили этому конец, — проворчал Бренор. — Внезапно и предательски…

— Мне не верится… — попытался возразить Нанфудл.

— Это все твои догадки, и ничего более, — прервал его Бренор. — Ты только что признал, что не знаешь, как все закончилось.

— Но все свидетельства…

— Ба! Одни предположения.

Нанфудл поклонился, признавая свое поражение:

— Я бы очень хотел уйти в тот город и устроить мастерскую в библиотеке. Король Бренор, ты открыл нечто совершенно невероятное…

— Пойдешь, когда настанет подходящее время, — не дослушал его Бренор. — А сейчас смысл всех этих слов мне совершенно ясен. Надо избавиться от Обальда, и орки разбегутся, как мы и предполагали с самого начала. Именно поэтому Морадин отослал меня обратно и приказал идти к тому провалу, Гонтлгрим это или нет.

— Но это не!..— возмутился Нанфудл, но быстро умолк, поскольку король Бренор явно не желал ничего слушать.

Взволнованно качая головой, Бренор уже повернулся к Хралайну. Он похлопал эльфа по плечу и быстро увлек за собой к выходу, задержавшись лишь на мгновение, чтобы сварливо бросить Нанфудлу:

— А я все еще думаю, что это Гонтлгрим! Нанфудл беспомощно обернулся к Реджису.

— Какая вероятность… — прошептал гном.

— Похоже, каждый из нас по-своему смотрит на мир, — сказал Реджис и, как показалось Нанфудлу, растерянно пожал плечами.

— Разве эта находка не пример?

— Чего? — спросил Реджис. — Мы даже не знаем, чем все это закончилось или почему закончилось.

— Дзирт как-то шепнул о неизбежности возникновения королевства Обальда, — напомнил ему Нанфудл.

— А Бренор уверен в обратном. И насколько мне известно, это Бренор, а не Дзирт командует армией Мифрил Халла и пользуется поддержкой соседних королевств.

— В таком случае нам угрожает ужасная война.

— Но начал ее король Обальд Многострельный, — напомнил хафлинг.

Нанфудл вздохнул и окинул взглядом множество разложенных по столам пергаментов. Ему потребовалась вся сила воли, чтобы не броситься к ним и не стереть свидетельства прошлого в порошок.

- Его звали Бовуг Кр'Кри, - поведал Реджис Бренору, представляя королю дворфов еще один расшифрованный пергамент.

- Орк?

— Орочий философ и маг, — ответил хафлинг. — Я думаю, что виденные нами статуи изображали именно его и его последователей.

— Так это он привел орков в дворфский город?

— Мы так думаем.

— Вы оба так много думаете и так мало отвечаете! — проворчал Бренор.

— Нам недостает текстов, — ответил Реджис. — Все это еще остается загадкой.

— Догадками.

— Предположениями, — поправил Реджис. — Но нам точно известно, что орки жили вместе с дворфами и Бовуг Кр'Кри был одним из лидеров этого сообщества.

— Есть какие-нибудь еще догадки, сколько времени существовал этот город? Ты сказал — столетия, но мне что-то не верится в это.

Реджис пожал плечами и качнул головой:

— На осуществление такого процесса требуется не одно поколение. Ты же сам видел сооружения, а кроме того, не забывай о языке.

— А сколько из этих сооружений было построено дворфами до прихода орков? — усмехнулся Бренор.

На это Реджис не мог ответить.

— Это наверняка было королевство дворфов, погибшее после того, как они доверились зловредным оркам, — сказал Бренор. — Глупые дворфы слишком много позаимствовали из языка орков в попытке стать лучшими соседями предательским псам.

— Мы не думаем…

— Вы думаете слишком много, — перебил Бренор. — И ты, и гном чересчур разволновались, обнаружив нечто такое, что сильно отличается от наших представлений. Но если найдете что-то стоящее, что поможет вам открыть глаза и выбраться из этой ямы, вот тогда и поговорим.

— Мы же не сами придумали эту библиотеку и статуи в ней, — возразил Реджис.

Но его слова отскакивали от самого самоуверенного лица, какое ему когда-либо приходилось видеть. Кроме того, он сам не был уверен, что доводы Бренора ошибочны, поскольку они с Нанфудлом и впрямь строили множество предположений. Общая картина еще была далека от завершения. Они даже еще не определили границ лабиринта, не говоря уж об отдельных деталях.

Хралайн, откликнувшись на заранее посланное Бренором приглашение, вошел в комнату.

— Все проясняется, эльф, — обратился к нему Бренор. — Этот город таит в себе предостережение. Если мы примем план Аластриэль, мы превратимся в такой же пыльный и мертвый артефакт, достойный того, чтобы его раскопал следующий король дворфов.

— Мой народ виновен так же, как и Аластриэль, поскольку стремится достичь стабильного положения,— признал Хралайн. — Перспектива пересечь Сарбрин и вступить в бой с тысячными армиями Обальда нас пугает. Такая попытка непременно повлечет за собой великое горе и великие потери.

— А чего вы добьетесь, сидя на месте? — спросил Бренор.

Хралайну, недавно потерявшему десяток своих сородичей в Лунном Лесу и бывшему свидетелем атаки на оборонительные укрепления дворфов, не надо было напрягать воображение, чтобы получить ответ.

— Мы не можем атаковать их в лоб, — рассуждал Бренор. — Это путь обреченных. Этих вонючих тварей слишком много. — Он немного помолчал, потом усмехнулся и качнул косматой головой. — Если только они не решатся атаковать нас отдельными частями. Вроде той группы, что ворвалась в Лунный Лес, и той, что напала на нашу стену. Если мы подготовимся к отпору, то получим множество мертвых орков.

Хралайн слегка поклонился, выражая свое согласие.

— Значит, Дзирт был прав, — произнес Бренор. — И один в поле воин. Он пытался избавиться от Обальда, и ему это почти удалось. Это могло бы предоставить нам шанс, да и сейчас еще не поздно. Если мы устраним Обальда, мы сумеем разбить их по частям.

— Нелегкая задача, — заметил Хралайн.

— Вот для этого Морадин и послал меня обратно, к моим парням, — сказал Бренор. — Мы пойдем и убьем его, эльф.

— Куда ты собрался? — спросил Хралайн. — Возглавить армию и ударить в сердце королевства Обальда?

— Нет, эти псы только того и ждут. Мы сделаем так, как пытался сделать Дзирт. Небольшая группа, лучше… — Король дворфов замолчал, и по его лицу пробежала тень. — Моя девочка не сможет пойти, — пояснил Бренор. — Слишком тяжело ранена.

— А Вульфгар ушел на запад, — добавил Хралайн, понимая причину переживаний Бренора.

— Они бы помогли, можешь не сомневаться.

— Я и не сомневаюсь, — заверил его Хралайн. — Но тогда кто?

— Я и ты, если ты готов к битве.

Эльф снова отвесил полупоклон, как будто соглашаясь, но еще не связывая себя обязательством.

Бренор понимал, что пока ему придется удовольствоваться таким ответом.

Дворф перевел взгляд на Реджиса: хафлинг со все возрастающей решимостью кивал на каждое его слово и лицо выражало крайнюю суровость, насколько позволяли его ангельские черты.

— И Пузан тоже, — сказал Бренор.

Реджис, смущенно поежившись, отступил на шаг назад, а Хралайн окинул его сомневающимся взглядом.

— Он всегда выбирает нужное место, — добавил Бренор. — И прекрасно знает мою тактику, так же как и тактику Дзирта.

— А Дзирта перехватим по пути?

— А ты можешь представить себе более полезного спутника, чем дроу?

— Нет, если только это не леди Аластриэль.

— Ба! — фыркнул Бренор. — Вряд ли ты добьешься от нее согласия. Пойду я, несколько моих парней, ты, Дзирт и Пузан.

— Убивать короля Обальда.

— Разбить его крепкий череп, — присовокупил Бренор. — Я и несколько моих парней. Мы тихонько подберемся поближе, к самой голове этого свирепого животного, и сшибем ее на землю.

— Это опасно, — предостерег его Хралайн.

— То же самое я слышал о Матери Бэнр из Мензоберранзана, — ответил Бренор, вспомнив свой судьбоносный удар, обезглавивший сообщество дроу и положивший конец нападению на Мифрил Халл. — И не сомневайся, с нами пойдет Морадин. Иначе зачем бы он меня возвращал?

Поза Хралайна и выражение его лица свидетельствовали о том, что эльф еще не был окончательно убежден, но он все же кивнул в знак согласия.

— Ты поможешь мне отыскать нашего приятеля-дроу, — сказал Бренор, заметив его невысказанные сомнения. — А потом поступай как знаешь.

— Конечно, — согласился Хралайн.

Реджис, стоя в сторонке, беспокойно переминался с ноги на ногу. Приключения в компании Бренора и Дзирта Не слишком его страшили, даже если речь шла о проникновении в лагерь орков. Но он опасался, что Бренор ошибся в своих расчетах и предполагаемая миссия может закончиться очень плохо для них, а может, и для всего остального мира.

Все собравшиеся мгновенно притихли, как только Банак Браунавил высказал Бренору свое мнение:

— Вы сумасшедшие!

Но Бренор даже не моргнул.

— Это Обальд сумасшедший,— спокойно парировал он.

— В этом никто не сомневается, — ответил неукротимый Банак. В тот момент казалось, что он возвышается над королем дворфов, несмотря на то что был прикован к креслу после тяжелого ранения в войне против орков. — Тогда пошли на это дело Пуэнта и его ребят, раз уж тебе так хочется.

— Это мое дело.

— Только потому, что ты тупоголовый Боевой Топор!

Это заявление вызвало несколько беспокойных вздохов, среди которых послышались и сдержанные смешки, и громче всех фыркнул жрец Кордио. Бренор сердито обернулся в его сторону, но быстро остыл, осознав правдивость слов Банака. Более верного определения черепа Бренора — и Кордио об этом знал — еще никто не высказывал.

— Я сам ходил в Гонтлгрим, — сказал Бренор. Он резко обернулся к Реджису, ожидая, что хафлинг будет спорить относительно цели их путешествия, но тот благоразумно промолчал. — Я сам руководил отступлением в Долине Хранителя. И сам возглавлял первую битву с Обальдом на севере. — Он говорил все быстрее и громче, но не ради «битья в барабан собственной головой», как гласило дворфское присловье, а желая оправдать решение самому возглавить эту миссию. — Я сам отправился в Калимпорт, чтобы вернуть Пузана. И сам разрубил пополам проклятую Бэнр.

— Я провозгласил немало тостов за твои успехи, — подтвердил Банак.

— А теперь я вижу перед собой еще одно дело.

— Король Мифрил Халла задумал пробраться сквозь армию орков и убить их короля, — заметил Банак. — А если тебя схватят по пути? В каком положении окажется твой народ, когда начнется торговля с Обальдом?

— Если ты думаешь, что меня схватят живым, значит, ты не знаешь, что такое быть Боевым Топором, — отрезал Бренор. — Кроме того, нет никакой разницы, схватят ли меня, Дзирта или кого-то другого. Вы не измените своего отношения к оркам ради меня, как и ради любого из наших парней.

Банак хотел ответить, но уже исчерпал все свои аргументы.

— И еще, — добавил Бренор. — Как только я выйду из ворот Мифрил Халла, я уже не буду королем, а ведь это для нас самое главное, не так ли?

— Я согласен стать твоим управляющим, но какой из Банака король? — возразил скрюченный Браунавил.

— Ты и станешь управлять вместо меня, но если я не вернусь, тогда ты сам станешь Девятым королем Мифрил Халла, можешь в этом не сомневаться. И ни один дворф не поддержит твоих сомнений.

Бренор отвернулся и увлек взгляд Банака, чтобы он увидел серьезные, выражающие согласие лица всех собравшихся: Пуэнта и его «Веселых мясников», Кордио и остальных жрецов, Торгара и даже дворфов из Мира-бара.

— Для этого Морадин отпустил меня обратно, — настаивал Бренор. — Я должен разобраться с Обальдом, и ты сглупишь, если будешь ставить на короля орков!

Его слова вызвали в зале веселое оживление.

— Ты пойдешь только вместе с дроу? — спросил Банак.

— Я, дроу, — подтвердил Бренор, — и еще Пузан, а вот моей девочке придется остаться.

— Ты уже сказал ей, а? — посмеиваясь, спросил Банак, и остальные в зале тоже заулыбались.

— Ба, она не сможет бежать, если это потребуется, и не захочет подставлять своих друзей под удар, если им придется задержаться, чтобы ей помочь, — ответил Бренор.

— Значит, ты ей еще не сказал, — произнес Банак, и в зале снова засмеялись.

— Ба! — воскликнул Бренор, вскинув руки вверх.

— Итак, ты, Дзирт и Реджис, — продолжил Банак. — А Тибблдорф Пуэнт?

— Попробуй меня остановить, — откликнулся Пуэнт, и его отряд «Веселые мясники» шумно выразил свое одобрение.

— И Пуэнт, — подтвердил Бренор, а «Веселые мясники» снова одобрительно закричали.

Казалось, ничто не могло так возбуждать этих воинов, как перспектива отправиться в заведомо самоубийственную экспедицию.

— Я прошу прощения, король Бренор! — крикнул с другой стороны зала Торгар Молотобоец. — Мне думается, что в твоем отряде должны быть и парни из Мирабара, и мне думается, что я и Шингл, — он повернулся и подтолкнул вперед покрытого шрамами воина, Шингла Макруффа, — могли бы заслужить гордость Мира-бара.

Едва он закончил, как пятеро остальных дворфов из Мирабара шумно закричали, восхваляя своего могучего лидера и легендарного Шингла.

— Значит, в поход пойдут семеро, — добавил Кордио Хлебноголовый. — Не можете же вы отправляться в поход во славу Морадина без его жреца.

— Тогда восемь, — поправил его Бренор. — Мне кажется, что Хралайн из Лунного Леса не захочет нас покинуть после того, как разыщет Дзирта.

— Восемь в дорогу против Обальда! — раздался чей-то крик, а потом, повторенный во второй и в третий раз, превратился в оглушительный рев.

Затем крики резко оборвались, а в дверях появилась Кэтти-бри и уставилась на Бренора таким взглядом, что даже сомневающийся Банак почувствовал к королю нечто вроде сочувствия.

— Идите и сделайте все, что необходимо сделать! — приказал Бренор, но его голос заметно задрожал.

Все бросились из зала через ближайшие двери, а Кэтти-бри, прихрамывая, подошла к своему отцу.

— Значит, вы идете в поход за головой Обальда и ты во главе отряда? — спросила она.

Бренор кивнул:

— Таково мое предназначение, девочка. Ради него Морадин отпустил меня обратно.

— Это Реджис вернул тебя при помощи своего амулета.

— Морадин отпустил меня из своих Залов, — настаивал Бренор. — И сделал это не без причины!

Кэтти-бри окинула его твердым, решительным взглядом:

— Ты идешь в поход, забираешь с собой моего друга Реджиса, забираешь моего мужа. А меня не берешь?

— Ты не можешь бегать! — воскликнул Бренор. — Ты едва можешь пройти несколько десятков ярдов. А если нам придется удирать от орков, как мы можем тебя ждать?

— Если я буду с вами, нам не придется удирать.

— Никто в этом не сомневается, — заверил ее Бренор. — Но ты сама знаешь, что это невозможно. Не сейчас.

— Тогда дождитесь, пока я буду готова.

Бренор покачал головой. Кэтти-бри упрямо сжала губы и несколько раз моргнула, словно прогоняя с синих глаз слезы разочарования.

— Я могу потерять вас всех, — прошептала она. Бренор понял, что ее печаль отчасти вызвана уходом Вульфгара.

— Он вернется, — сказал дворф. — Пройдет предназначенный ему путь и вернется, не сомневайся.

Кэтти-бри вздрогнула при упоминании этой утраты, но по ее лицу было понятно, что она не испытывает уверенности своего отца.

— А ты? — спросила она.

— Ба! — воскликнул Бренор и махнул рукой, словно вопрос был совершенно излишним.

— А Реджис вернется? А Дзирт?

— Дзирт и сейчас где-то там, — заметил Бренор. — Разве ты в нем сомневаешься?

— Нет.

— Тогда почему ты сомневаешься во мне? — спросил Бренор. — Я собираюсь выйти из крепости ради той же цели, что и Дзирт. А ведь он ходит один! Я пойду со своими парнями, девочка, и тебе лучше бы побеспокоиться об этих проклятых орках.

Кэтти-бри не отвела взгляда, но ничего не ответила. Бренор широко развел руки, пригласив ее в свои объятия, и она не смогла устоять.

— Ты не останешься одна, девочка. Ты никогда не будешь одна, — прошептал он ей на ухо.

Он хорошо понимал ее разочарование, поскольку и сам чувствовал бы себя не лучше, если бы друзья отправлялись в такой поход, а ему надо было бы остаться.

Кэтти-бри отстранилась, чтобы заглянуть в его глаза:

— Ты уверен?

— Обальд должен умереть, и я тот дворф, который его убьет, — ответил Бренор.

— Дзирт пытался, но ничего не вышло.

— Что ж, Дзирт попытается еще, но на этот раз с ним будут его друзья. Когда мы вернемся, ряды орков будут расстроены. Будь уверена, ты еще получишь удовольствие от сражений с ними, прямо у наших дверей. Но орки будут разобщены, и побеждать их станет легче. А теперь давай поспорим, кто больше убьет орков.

— Ты уже уходишь и начинаешь счет раньше, — ответила Кэтти-бри, хотя с ее лица еще не сошел испуг.

— Ба! Да я не стану считать тех, кого убью по дороге, — пообещал Бренор. — Когда я вернусь, а орки придут следом — а они непременно так и сделают после смерти Обальда, — вот тогда я убью больше их воинов, чем Кэтти-бри.

Кэтти-бри слабо улыбнулась.

— Тогда я должна забрать у Дзирта свой лук, — сказала она, имитируя дворфский акцент. — Одна стрела — один орк. Иногда стрела убивает двоих, а то и троих сразу.

— А каждый удар моего топора разрубает пополам троих, — заявил Бренор. — А когда дело касается орков, я не знаю усталости.

Они оба, не моргая, уставились друг на друга и протянули руки, чтобы скрепить пари.

— Проигравший будет представлять Мифрил Халл на следующей церемонии в Несме, — предложила Кэтти-бри, и Бренор скорчил гримасу, словно не ожидал таких высоких ставок.

— Тебе понравится эта поездка, — сказал дворф. Он улыбнулся и попытался освободиться из ее рук, но Кэтти-бри крепко его удерживала и серьезно смотрела в глаза.

— Ты вернешься ко мне живым, с живыми Реджи-сом, Дзиртом и всеми остальными, — произнесла она.

— Я так и рассчитываю, — ответил Бренор, хотя мало в это верил, как и сама Кэтти-бри. — И с уродливой головой Обальда.

— И с головой Обальда, — согласилась Кэтти-бри.

Глава 24 Получили то, что хотели

Клан Волчьей Пасти выстроился вдоль тропы, и две грозные линии воинов протянулись на сотни футов, уходя за поворот, где вождь Гргуч уже не мог их видеть. Ни один из них не попытался остановить продвижение клана Карук, не сделал ни одного угрожающего движения по отношению к гигантским воинам, а затем Гргуч узнал двоих орков, вышедших вперед на середине тропы.

— Рад снова тебя видеть, Днарк, — произнес Гргуч. — Ты слышал о нашей атаке на мерзких дворфов?

— Все племена Многих Стрел наслышаны о славном марше Гргуча, — ответил Днарк, и Гргуч улыбнулся, а вслед за ним улыбнулся и Туугвик Тук, державшийся сбоку и немного позади от свирепого вождя. — Ты идешь на запад, — заметил Днарк, бросив взгляд поверх плеча Гргуча. — По приглашению короля Обальда?

Гргуч помедлил несколько мгновений, разглядывая Днарка и его помощника Унг-тола. Затем огромный орк оглянулся на Туугвика Тука и махнул рукой троим оркам. Двое из них, очевидно, принадлежали к клану Карук, а с третьим Днарк и Унг-тол встречались всего несколько дней назад.

— Обальд прислал гонца с приглашением на разговор, — пояснил Гргуч.

Подбежавший Октул отсалютовал своим командирам и несколько раз поклонился.

— Мы были у короля Обальда, когда Октула послали передать приглашение, — пояснил Днарк. — Да будет тебе известно, что он был не единственным гонцом, отправленным в тот день.

Некоторое время он вглядывался в жестокое лицо Гргуча, затем махнул рукой своим воинам. Из рядов Волчьей Пасти выступили несколько воинов, волочивших избитого и оборванного орка. Они доставили его к Днарку, но по его приказу отнесли по направлению к Гргучу и бесцеремонно бросили свою живую ношу в грязь между двумя вождями.

Жрец Накклз застонал и слегка пошевелился, но Унг-тол и Днарк неплохо над ним поработали, так что подняться с земли он уже не мог.

— Этого гонца прислали к тебе? — спросил Гргуч. — Но ты же был рядом с Обальдом?

— Нет, — покачал головой Туугвик Тук, заметив самодовольное выражение на лицах своих сообщников. Он шагнул вперед, осмелился пройти мимо Гргуча и подошел к обессилевшему жрецу. — Нет, это же Накклз, — добавил он и оглянулся на Гргуча.

Гргуч пожал плечами, поскольку это имя ему ни о чем не говорило.

— Это советник короля Обальда, — пояснил Туугвик Тук. — Его бы не послали с сообщением для вождя Днарка. И даже для вождя Гргуча.

— Что? — произнес Гргуч.

Его голос еще звучал спокойно и ровно, но уже послышались угрожающие нотки, предостерегавшие Туугвика Тука от малейшего намека на оскорбление.

— Этот гонец не для орков, — продолжал объяснения Туугвик Тук, обменявшись взглядами с Днарком и Унгтолом. — И он направлялся не на север, к Герти Орельсдоттр, не так ли?

— На юг, — ответил Днарк.

— Вернее, на юго-восток, — добавил Унг-тол. Туугвик Тук с трудом сдерживал ликование, — к его восторгу, король Обальд идеально подыграл их планам. К вождю Гргучу он повернулся уже с полной уверенностью в своей догадке:

— Жреца Накклза король Обальд послал для переговоров с королем Бренором Боевым Топором.

Лицо Гргуча окаменело, и от него повеяло холодом.

— Мы тоже так считаем, — сказал Днарк. Он шагнул вперед и встал рядом с Туугвиком Туком, словно подтверждая его слова и разделяя слегка запоздавшую догадку о цели гонца. — Накклз немного сопротивлялся… нашим методам, — добавил он, сопровождая свои слова сильным ударом ногой по ребрам жреца, отчего тот снова застонал и свернулся клубком. — Он предложил множество вариантов своего путешествия, за исключением лишь встречи с королем Бренором.

— Этот грязный дворфский подпевала был послан Обальдом на встречу с Бренором?! — скептически переспросил Гргуч, словно не веря своим ушам.

— Мы считаем именно так, — ответил Днарк.

— Это довольно легко проверить, — раздался голос из рядов клана Карук.

Все обернулись, и Гргуч широкой многозначительной улыбкой встретил вышедшего вперед Хакууна, вставшего рядом со своим вождем.

— Вы позволите мне расспросить гонца? — спросил Хакуун.

Гргуч рассмеялся и, оглянувшись вокруг, показал на темневшую неподалеку рощицу. Днарк подал сигнал своим оркам, чтобы те оттащили пленника к деревьям, но Гргуч его остановил, а Хакуун уже начал читать заклинание. Накклз стал корчиться от боли и извиваться на земле, а потом неожиданно поднялся в воздух. Хакуун зашагал к рощице, и рядом с ним по воздуху поплыл Накклз.

Хакуун скрылся за деревьями от остальных орков и покорно приблизил свое ухо к уху Накклза. Переход занял всего мгновение, и Джек-гном в облике мозгового грызуна благополучно перебрался из головы Хакууна в ухо Накклза.

Жрец быстро понял, что с ним происходит, и забился в воздухе, но никак не мог сориентироваться, вися над землей, и не имел опоры, чтобы принять вертикальное положение. Он начал вращаться, но лишь заработал головокружение и облегчил Джеку проникновение в мозг.

Гном быстро выяснил в мозгу Накклза все подробности и вылез наружу только для того, чтобы вернуться в более привычное место обитания. Он, а вслед за ним и Хакуун узнали об истинных замыслах Обальда и получили подтверждение опасениям троицы, вызвавшей клан Карук из пещер Хребта Мира.

— Обальд добивается мира с дворфами, — с недоверчивым изумлением произнес Хакуун. — Он хочет совсем прекратить войну.

Очень не-оркский орк, — раздался голос в его голове.

— Он оскверняет волю Груумша! Как я и сказал.

Хакуун выбрался из рощи, а магия Джека вытащила вслед за ним дрожащего и всхлипывающего Накклза, все так же висящего в воздухе. Добравшись до тропы, Хакуун небрежно махнул рукой, и Накклз тяжело шлепнулся на землю.

— Он направлялся к королю Бренору, — объявил жрец клана Карук. — Чтобы исправить зло, причиненное вождем Гргучем и кланом Карук.

— Зло? — повторил Гргуч и нахмурил густые брови. — Зло!

— Как мы и говорили в самом начале встречи, — заметил Унг-тол.

— Все так, как сообщили нам наши друзья, — подтвердил Хакуун. — Король Обальд утратил боевой задор. Он больше не хочет сражаться с кланом Боевых Топоров.

— Трусость, — бросил Туугвик Тук.

— Он собрал достаточно добычи, чтобы возвратиться домой? — насмешливо и презрительно спросил Гргуч.

— Он завоевал только голые скалы, — заявил Днарк. — Все ценное лежит в тоннелях дворфов или за рекой, в королевстве Серебристой Луны. А Обальд… — он сделал паузу и снова пнул Накклза, — собирается вести переговоры с Бренором. Он собирается заключить договор!

— С дворфами?! — взревел Гргуч.

— Так точно, — подтвердил Хакуун, и Гргуч кивнул Он слишком часто видел, как действует жрец, чтобы сомневаться в его словах.

Унг-тол и Туугвик Тук обменялись понимающими улыбками. Все это было затеяно напоказ, чтобы разъярить обоих вождей и вызвать их гнев по поводу смехотворности замыслов Обальда.

— И еще он собирается разговаривать с Гргучем, — напомнил Днарк разозлившемуся вождю каруков. — Он будет убеждать тебя перейти на его сторону, чтобы заслужить милость. А может, будет ругать за нападения на эльфов и дворфов.

Глаза Гргуча налились кровью, а с дрожащих губ сорвалось громкое рычание. Казалось, он вот-вот бросится на Днарка и оторвет ему голову, но вождь Волчьей Пасти не отступал:

— Обальд намерен показать Гргучу, кто управляет Королевством Многих Стрел. Он станет убеждать тебя вместе с ним пойти по этому пути, как будто следует прямым указаниям Груумша.

— Разговаривать с дворфами?! — заревел Гргуч.

— Трусость! — воскликнул Днарк.

Гргуч замер на месте, сжав огромные кулаки, мышцы его шеи напряглись до предела, грудь и плечи бугрились мускулами, словно шкура орка уже не могла сдерживать его физическую мощь.

— Октул! — закричал он, оборачиваясь к орку, передавшему приглашение Обальда.

Гонец, как и все остальные вокруг, отпрянул назад.

— Иди сюда! — приказал Гргуч.

Октул, дрожа и потея, быстро мотнул головой и хотел было отступить еще дальше, но двое могучих воинов клана Карук подхватили его под руки и вывели вперед. Он попытался упереться ногами, но орки просто поволокли его по земле и представили перед разъяренным Гргучем.

— Король Обальд будет меня бранить? — спросил Гргуч.

По ногам Октула потекли теплые струйки, и он снова замотал головой — но было ли это ответом на вопрос или просто выражением отчаяния, никто сказать не мог. Октул уставился на Днарка, умоляя вождя подтвердить, что он всего лишь выполнял приказ.

Днарк в ответ только расхохотался.

— Он будет меня бранить? — громче повторил Гргуч. Он наклонился вперед и навис над дрожащим гонцом. — Ты мне этого не сказал.

— Он не будет… Он… только сказал… пригласить тебя, — пролепетал Октул.

— Чтобы меня отругать?! — взревел Гргуч, и Октул едва не потерял сознание.

— Я не знаю, — слабым голосом промямлил он. Гргуч обернулся к Днарку и остальным, и лицо его просияло, словно он только что все понял.

— Чтобы задобрить Бренора, Обальд должен будет ему что-нибудь предложить.

Гргуч снова повернулся к Октулу и ударил его слева по лицу, так что тот рухнул на землю.

— Вероятно, он захочет предложить Бренору голову воина, который нанес удар по Мифрил Халлу.

Октул за его спиной всхлипнул.

— Это действительно так? — спросил Днарк у Накклза и снова пнул несчастного жреца ногой.

Накклз замычал и застонал, но ничего внятного не ответил.

— Это разумно, — вставил Унг-тол, и Днарк энергично кивнул, желая еще больше разжечь ярость вождя. — Если Обальд захочет убедить Бренора, что нападение было совершено не по его приказу, ему потребуются доказательства.

— В виде головы Гргуча? — спросил вождь клана Карук и, повернувшись к Хакууну, расхохотался, как будто считал предположение полнейшим абсурдом.

— Этот никчемный жрец ни в чем таком не признался, — сказал Хакуун. — Но если Обальд действительно хочет заключить мир с Бренором, а он этого хочет, значит, вождь Гргуч быстро превратится в… неудобное препятствие.

— Настало время встретиться с этим глупым Обальдом и показать ему, что такое клан Карук, — произнес Гргуч и коротко рассмеялся, явно наслаждаясь моментом. — Немного жаль, что вы прервали путь этого лежащего в грязи жреца, — сказал он, кивнув на все еще извивающегося Накклза. — Как удивился бы и испугался король Бренор, заглянув в корзину с подарком! Я бы отдал немало женщин и золота, чтобы увидеть лицо дворфа, когда он получит голову Обальда!

Воины клана Карук после таких слов засвистели и заулюлюкали, а Днарк, Унг-тол и Туугвик Тук только серьезно переглянулись и кивнули друг другу. Момент настал, цель заговора определена и произнесена открыто, теперь пути назад быть не может. Они с благодарностью кивнули Хакууну, но его лицо сохраняло бесстрастное выражение. Та его часть, которая была Джеком-гномом, вовсе не желала замечать существования этой троицы, не говоря уж о том, чтобы считать их ровней.

Гргуч поднял боевой обоюдоострый топор, но затем отставил его в сторону. Взамен он вытащил из-за пояса длинный кинжал и оглянулся на окруженного каруками Октула. Повинуясь его недвусмысленной усмешке, воины подтащили к его ногам несчастного орка. Тот отчаянно мотал головой.

— Нет, не надо, не надо! — кричал Октул.

Его мольбы, казалось, еще больше раззадорили Гргуча. Он шагнул вперед, схватил гонца за волосы и, рванув, запрокинул его голову и открыл горло.

Даже орки из клана Октула присоединились к общим возбужденным крикам. Бедный гонец был обречен.

Он вопил и визжал от непреодолимого ужаса, бил ногами и извивался, но лезвие легко рассекло мягкую кожу на шее.

Крики превратились в булькающие звуки, а Гргуч перевернул его лицом вниз, уперся коленом в спину и сильнее нажал кинжалом.

Когда Гргуч поднялся, демонстрируя восторженному собранию голову Октула, трое заговорщиков снова переглянулись и, все как один, вздохнули, пытаясь успокоиться.

Днарк, Унг-тол и Туугвик Тук имели дело с самым жестоким существом из всех, кого они знали. И все трое понимали, что существует не такая уж невероятная возможность, что однажды вождь Гргуч будет демонстрировать собравшимся их собственные головы.

Однако они были вынуждены смириться с его свирепостью, в противном случае им пришлось бы подчиняться Обальду, и только Обальду. А его трусливого поведения они принять не могли.

— Встреча Гргуча с Обальдом обещает быть весьма жесткой, — предупредил своих сообщников Унг-тол, когда они встретились без свидетелей поздним вечером того же дня. — Дипломатией здесь и не пахнет.

— Для дипломатии нет времени, да и необходимости в ней тоже нет, — сказал Туугвик Тук, бывший самым спокойным и уверенным из всей тройки. — Мы знаем открывшиеся перед нами возможности и давно выбрали свой путь. Вас удивляет поведение вождя Гргуча и клана Карук? Оно полностью соответствует тому, что я о них рассказывал.

— Я несколько удивлен их эффективностью, — ответил Днарк. — Гргуч стремится к цели только по прямой.

— Прямо к Обальду, — посмеиваясь, добавил Туугвик Тук.

— Не надо недооценивать короля Обальда, — предупредил их Днарк. — То, что он послал гонца в Мифрил Халл, подтверждает его осведомленность об угрозе Гргуча. Его не удастся застать врасплох.

— Мы не должны допустить развязывания грандиозной войны, — согласился Унг-тол. — Имя Гргуча пользуется среди орков громкой славой на востоке, по всему берегу Сарбрина, но у него слишком мало воинов по сравнению с теми, кто подчиняется Обальду на западе и на севере. Если он обрушит на нас все свои силы, мы обречены.

— Значит, мы этого не допустим, — сказал Туугвик Тук. — Мы должны подстеречь Обальда, когда при нем будет небольшая группа охраны, и тогда клан Карук одержит победу и покончит с ним. Обальд не выполняет волю Груумша, разве мы еще в этом не убедились?

— Его действия не похожи на проявление воли Груумша, — неохотно признал Унг-тол.

— Если только мы не ошиблись в его намерениях, — сказал Днарк.

— Он не собирается выступать против Мифрил Халла! — резко бросил Туугвик Тук. — Вы слышали хныканье Накклза! И жрец Гргуча подтвердил это.

— А он в самом деле добился признания? — спросил Днарк.

— Или все это хитрость? — предположил Унг-тол. — А вдруг Обальд взял паузу, чтобы окончательно вывести из равновесия наших врагов?

— Обальд не собирается продолжать войну! — настаивал Туугвик Тук.

— А Гргуча будет невозможно контролировать, — не унимался Днарк. — Можно ли поверить, что этот полуогр сможет удержать все армии Королевства Многих Стрел в объединенном марше к новой славе?

— Обещание новых завоеваний удержит армии лучше, чем надежда на переговоры с королем Бренором и ему подобными, — возразил Туугвик Тук.

— Это правда, — признал Днарк, прекращая спор. — Для этого мы и вызвали клан Карук на поверхность. Все идет точно так, как мы и предполагали, и Гргуч соответствует нашим ожиданиям и даже превосходит их. Теперь, когда мы нашли то, что хотели отыскать, необходимо твердо придерживаться нашей веры, которая привела к сегодняшнему положению. Вряд ли Груумш хотел бы, чтобы его народ медлил, когда впереди ждут новая слава и новые завоевания. Вряд ли Груумш хотел бы, чтобы его народ участвовал в переговорах с королем Бренором и его дворфами. Никогда! Обальд перешел границы традиций и здравого смысла. Мы знали это, когда вызывали клан Карук, знаем это и сейчас. — Он повернул голову и плюнул в полумертвого Накклза, все так же валявшегося в грязи. — Теперь мы просто уверены в этом.

— Что ж, пойдем и посмотрим, как Гргуч ответит на приглашение Обальда, — сказал Туугвик Тук. — Будем направлять восхваления в адрес короля Гргуча, как он направляет свою армию против короля Обальда.

На старом морщинистом лице Унг-тола еще были заметны следы сомнений, но, оглянувшись на Днарка, он тоже согласно кивнул вслед за своим вождем.

Со стоящего неподалеку дерева за ними с удовольствием наблюдала странная, крылатая змейка.

Глава 25 Политика и союзники

Тос'ун Армго, мужчина-дроу, родился и воспитывался в матриархальном городе Мензоберранзане и потому даже не поморщился, когда Дзирт крепко связал ему руки за спиной и закрепил веревку на другой стороне дерева. Его поймали, и невозможно было убежать или спрятаться. Он посмотрел в сторону, где Дзирт воткнул в камень Хазид-Хи, вернее, попытался, поскольку Дзирт со знанием дела пропустил веревку под подбородком и тоже закрепил на дереве. Тос'ун слышал, как меч зовет его, но дотянуться не мог.

Дзирт испытующе посмотрел на пленника, как будто понимал неслышный разговор между разумным мечом и дроу, и Тос'ун осознал, что это действительно так.

— Тебе больше нечего терять и не к чему стремиться, — сказал Дзирт. — Твои дни на службе Обальду сочтены.

— Я уже долгое время никому не служу, — упрямо возразил Тос'ун. — С тех пор, как началась зима. С того дня, когда ты с ним сразился. А если сказать по правде, то еще дольше.

— Правдивые слова из уст сына Дома Баррисон Дель'Армго? — с усмешкой поинтересовался Дзирт.

— Ты сам только что сказал, что мне нечего терять и не к чему стремиться.

— Мой друг-дворф по имени Фендер мог бы поговорить с тобой на эту тему, — сказал Дзирт. — Или, точнее, пошептать, поскольку его горло было перерезано опытной рукой, чтобы лишить голоса.

Неоспоримый факт заставил Тос'уна поморщиться, ведь он действительно рассек горло дворфу во время подготовки атаки на восточный вход Мифрил Халла.

— У меня есть и другие друзья, кто хотел бы с тобой поговорить, — продолжал Дзирт. — Но они мертвы, и их гибели в немалой степени поспособствовали твои действия.

— Я участвовал в войне, — буркнул Тос'ун. — Я не понимал…

— Как ты мог не понимать, что участвуешь в резне? И это все, что ты можешь сказать в свою защиту?

Тос'ун покачал головой, хотя сделать это было довольно трудно.

— Я учился, — ответил пленный дроу. — Я пытался возместить ущерб. Я помог эльфам.

Несмотря на все намерения не причинять пленнику боли, Дзирт хлестнул Тос'уна по лицу.

— Это ты привел их к эльфам, — бросил он.

— Нет, — упорствовал Тос'ун. — Нет.

— Я слышал подробности атаки.

— Она была задумана вождем клана Карук Гргучем и тройкой заговорщиков, стремящихся подтолкнуть Обальда к новым завоеваниям, — пояснил Тос'ун. — Ты еще не понял всей схемы их замысла. Я не был с теми, кто атаковал Лунный Лес, как и с теми, кто маршировал на юг, явно намереваясь напасть на Мифрил Халл.

— И ты еще говоришь, что не был союзником Обальда?! — запальчиво спросил Дзирт.

— Ни Обальда, ни какого-то другого орка, — ответил Тос'ун. — Я признаю свою роль, хотя и пассивную, на ранней стадии, когда Донния Сольду, Ад'нон Кариз и Каэрлик Суун Уэтт решили создать союз между Обальдом с его орками, Герти Орельсдоттр с ее великанами и двухголовым троллем по имени Проффит. Я согласился, потому что мне было все равно, — к чему заботиться о каких-то дворфах, людях и эльфах? Я дроу!

— Могу тебя заверить, этого я никогда не забывал. Замечание немного охладило пыл Тос'уна, но он все же продолжил:

— Происходящие вокруг события меня не касались.

— Пока Обальд не попытался тебя убить.

— Да, пока мне не пришлось бежать от этого лютого орка, — подтвердил Тос'ун. — И я попал в лагерь Албондиэля и Синнафейн из Лунного Леса.

— И предал их! — крикнул ему в лицо Дзирт.

— Я сбежал и от них, хоть и не был пленником! — закричал в ответ Тос'ун.

— Почему же ты сбежал?

— Из-за тебя! — воскликнул Тос'ун. — Из-за этого меча, что я носил. Он знал, что Дзирт До'Урден ни за что не позволит мне оставить его у себя, знал, что Дзирт До'Урден разыщет меня у эльфов и убьет за этот меч, который я нашел брошенным на дне ущелья.

— Ты ведь знаешь, как он там оказался, — сказал Дзирт, слегка отступив назад. — Помнишь, я уронил его?

С этими словами он взглянул на Хазид-Хи, и в голове возникла идея. Дзирт хотел поверить Тос'уну, как хотел поверить женщине-дроу, Доннии, когда пленил ее несколько месяцев назад. Он снова перевел взгляд на Тос'уна и слегка улыбнулся:

— А это неплохая возможность, не так ли?

— О чем ты?

— Ты вступаешь в союз с Обальдом, пока все идет хорошо, но затем он попадает в ловушку, и ты сталкиваешься с его яростью. Поэтому бежишь к Синнафейн и Албондиэлю и вместо старых возможностей выискиваешь новые. Или продолжаешь прежний путь ценой жизни твоих новых «друзей». А когда ты добиваешься их доверия и изучаешь тактику, у тебя снова появляется нечто ценное, что можно предложить оркам и привлечь к себе благосклонность Обальда.

— Помогая Гргучу? Ты ничего не понимаешь!

— Но я пойму, — заверил его Дзирт и шагнул в сторону, к мечу Хазид-Хи.

Он без колебаний взялся за рукоять меча. Металл со скрипом и скрежетом выходил из камня, но Дзирт не слышал этого, Хазид-Хи уже прорвался в его мозг:

Я думал, что навсегда потерял тебя.

Дзирт был не намерен выслушивать ничего подобного, а потому направил мечу мысленный запрос обо всем времени, что Хазид-Хи провел в руках Тос'уна Армго. Он не ублажал меч обещаниями совместного завоевания новой славы. Он ничего не предлагал. Только спрашивал:

Ты был в Лунном Лесу? Отведал крови эльфов?

Сладкая кровь…

Хазид-Хи не скрывал своего пристрастия, но вместе с тем Дзирт понял, что его воспоминания относятся к давно минувшему времени. И меч не бывал в Лунном Лесу. Теперь Дзирт был абсолютно уверен в этом.

В свете признания Хазид-Хи в предпочтении крови эльфов всякой другой Дзирт не мог себе представить, чтобы Тос'ун, будучи одним из вдохновителей атаки на Лунный Лес, оставался на западном берегу Сарбрина. Хазид-Хи не позволил бы ему оставаться безучастным зрителем, тем более если он знал, что должна пролиться кровь. Да еще после того, как Тос'ун, имея в руках свирепое оружие, провел некоторое время среди эльфов.

Дзирт снова посмотрел на пленника и постарался определить, какими были отношения между дроу и мечом. Мог ли Тос'ун подчинить Хазид-Хи своей воле?

Как только вопрос в его голове оформился, а следовательно, был телепатически передан мечу, в ответ раздался язвительный смешок.

Дзирт на некоторое время отложил меч, чтобы как следует все обдумать. Через некоторое время он снова взялся за рукоять и задал очередной вопрос:

Гргуч?

Отличный воин, отважный и свирепый. Лучший носитель Хазид-Хи? Меч не стал этого отрицать. Он лучше Обальда?

Поступивший эмоциональный ответ не содержал особой благосклонности Хазид-Хи. И все же Дзирт знал Обальда как превосходного фехтовальщика, насколько хорошим фехтовальщиком может быть орк, и его мастерство почти равнялось мастерству самого Дзирта, которого меч предпочитал в качестве своего носителя. Кэтти-бри, пусть и не стала мастером высшего класса, все же отлично сражалась, но, как узнал Дзирт из последней встречи с мечом, лишилась благосклонности Хазид-Хи, поскольку, по его мнению, слишком часто предпочитала пользоваться луком и стрелами.

Дзирт еще долго держал в руке меч, а когда отложил его, у него появилась уверенность в том, что неизменно кровожадный Хазид-Хи явно предпочитал Гргуча Обальду, и именно по той причине, о которой говорил Тос'ун. Обальд потерял интерес к сражениям и завоеваниям.

Дзирт посмотрел на пленного дроу, который устроился настолько удобно, насколько позволяли удерживающие его веревки. Дзирт не мог не учитывать достоверности сообщенных Тос'уном сведений, и, возможно в силу искреннего желания или же в расчете на дальнейшие перспективы, в данный момент дроу не представлял угрозы для него и его друзей.

Но после неудачного опыта с Доннией Сольду, после всего, что он узнал о собственной расе в ранние дни своей молодости, Дзирт До'Урден еще не был готов воспользоваться представившимся шансом.

Солнце давно село, и сгустившаяся тьма усиливалась туманом, клубившимся над подтаявшим снегом. В этом тумане скрылись Бренор, Хралайн, Реджис, Тибблдорф Пуэнт, Торгар Молотобоец и Шингл Макруфф из Мирабара и жрец Кордио.

На другой стороне горного хребта, у стены, над которой вместе трудились дворфы Бренора и маги Аластриэль, Кэтти-бри все еще смотрела вслед ушедшему отряду.

— Я должна была пойти с ними, — прошептала она.

— Ты не могла, — ответила ее подруга, леди Аластриэль из Серебристой Луны. Высокая женщина придвинулась ближе и положила руку на плечи Кэтти-бри. — Твоя рана заживет.

Кэтти-бри подняла голову, так как Аластриэль была выше ее почти на полфута.

— Возможно, это знак, что ты должна обдумать мое предложение, — добавила Аластриэль.

— Обучиться магии? Разве я не слишком стара для такого начинания?

Аластриэль весело рассмеялась над ее абсурдными сомнениями:

— Ты быстро приспособишься, несмотря на то что воспитывалась не восприимчивыми к волшебству дворфами.

Кэтти-бри несколько мгновений обдумывала ее слова, но затем снова уставилась в туман, поглотивший ее отца и друзей.

— Я думала, что ты пойдешь с ними, как просил мой отец, — сказала она, вновь подняв взгляд к лицу повелительницы Серебристой Луны.

— Я не могла пойти, так же как не могла ты, — ответила Аластриэль. — Мое положение не позволяет этого столь же непреодолимо, как твоя раненая нога удерживает тебя.

— Ты не согласна с решением Бренора? Ты бы предпочла поддержать Обальда?

— Нет, конечно, — заверила ее Аластриэль. — Но мне нельзя вовлекать Серебристую Луну в войну.

— Но ты пошла на это, когда послала Серебряную Гвардию на помощь жителям Несма.

— Этого требовал наш договор с Несмом, — пояснила Аластриэль. — Они подверглись нападению и бежали, спасая свою жизнь. Плохими бы мы были друзьями, если бы не пришли на помощь в тяжелое время испытаний.

— Бренор считает, что сейчас сложилась такая же ситуация, — сказала Кэтти-бри.

— Да, он так думает, — признала Аластриэль.

— И он рассчитывает устранить угрозу. Обезглавить армию орков и разбить ее по частям.

— И я молюсь и надеюсь, что он добьется успеха. Прогнать орков с наших территорий — это общее желание всех народов Серебряных Земель. Но мне нельзя принимать участие в такой провокационной экспедиции. Наш совет постановил занять оборонительную позицию, а я обязана выполнять его эдикты.

Кэтти-бри, не скрывая разочарования, качнула головой.

— Ты говоришь так, словно мы находимся в состоянии мира, а Бренор этот мир нарушает, — сказала она. — Разве вынужденная пауза на время снежной зимы может перечеркнуть то, что случилось раньше?

Аластриэль обняла рассерженную Кэтти-бри.

— Никому из нас это не нравится, — сказала она. — Но совет Серебристой Луны решил, что Обальд прекратил наступление, и нам придется смириться с его решением.

— А нападение на Мифрил Халл? — напомнила Кэтти-бри. — Неужели мы должны сидеть и ждать, пока они снова и снова будут нас атаковать?

Аластриэль помолчала, не зная, что ей ответить.

— Я не могу сейчас выступить против Обальда, — сказала она. — В роли правительницы Серебристой Луны я связана указами совета. Я от всей души желаю Бренору успеха. Я всей душой и сердцем надеюсь, что он достигнет своей цели и орки уберутся обратно в свое логово.

Кэтти-бри немного успокоилась, не столько из-за слов Аластриэль, сколько благодаря их сочувственному и печальному тону. Несмотря на отказ участвовать в экспедиции, Аластриэль все же помогла, дав Бренору заговоренный медальон, который должен был привести дворфа к Дзирту. Точно такой же медальон она много лет назад давала Кэтти-бри, когда та сама разыскивала бродившего по лесам темного эльфа.

— Я надеюсь, что догадки Бренора верны, — продолжила Аластриэль, и ее голос слегка дрогнул от волнения, — и что уничтожение Обальда приведет к тем результатам, на которые он рассчитывает.

Кэтти-бри ничего не ответила. Она просто стояла и впитывала в себя слова. Она была не в силах заставить себя поверить, что Обальд, начавший войну, мог стабилизировать положение, но некоторые сомнения все же оставались.

Под раскидистым кленом, чьи мощные гладкие ветки еще не встопорщились набухшими почками, стояли двое орков. Они разговаривали и хихикали над собственной глупостью, так как безнадежно сбились с пути и не могли вернуться к своим родичам, оставшимся в маленькой деревушке. Неверный поворот тропы в темноте увел их далеко от дому, и они уже растеряли хворост для очагов, за которым отправились в лес.

Один жаловался, что жена изобьет его докрасна, чтобы как следует разогреть и возместить тепло очага, не горевшего с середины ночи.

Второй смеялся так долго, что улыбка осталась на его лице после того, как веселье было прервано эльфийской стрелой, пробившей висок напарника. Оставшийся орк настолько растерялся, что даже не отреагировал на тяжелый топот за спиной. Острый шип шлема, ударив в спину, застал его врасплох и, пробив мышцы и кости, вышел из груди, весь в крови и обрывках пронзенного сердца.

Он умер еще до того, как Тибблдорф Пуэнт выпрямился и поднял над головой обмякшее тело. Дворф быстро развернулся в поисках других врагов. Он увидел Бренора и Кордио, пробиравшихся в тени клена с южной стороны, потом чуть дальше к востоку заметил Торгара и Шингла. С северо-востока подошел Хралайн. Реджис выскочил из-за спины Пуэнта, и вся группа была в сборе. Они убедились, что, кроме двоих орков, здесь никого не было.

— Ну и хорошо, — одобрительно кивнул Бренор. Он потрогал медальон леди Аластриэль. — Теплее, — доложил он. — Дзирт где-то неподалеку.

— Опять на север? — спросил Торгар, встав под кленом рядом с Бренором.

— Как раз там, откуда ты только что пришел, — ответил Бренор, указав направление зажатым в кулаке медальоном. — Он становится теплее с каждым шагом. — Внезапно на его лице отразилось крайнее удивление. — Он становится теплее, даже когда мы стоим, — пояснил он, видя любопытные взгляды своих спутников.

— Дзирт! — почти сразу крикнул Реджис.

Они повернулись в том направлении, куда указывал палец хафлинга, и увидели двоих темных эльфов: связанный Тос'ун шел впереди, а за ним шагал Дзирт.

— А он долго от тебя скрывался! — насмешливо крикнул Тибблдорф Пуэнт и для пущего эффекта топнул ногой, так что труп орка закачался над его головой.

Дзирт окинул взглядом окровавленного дворфа и его жертву, наколотую на шип шлема. Нелепая картина почти лишила его дара речи, и он, толкнув Тос'уна, молча подошел к основной группе.

— Они напали на Мифрил Халл, — объяснил Хралайн. — Подтвердили твои опасения.

— Ага, но потом мы обратили их в бегство, — добавил Бренор.

Дзирт все с тем же растерянным видом осматривал отряд.

— А мы отправились на охоту за Обальдом, — сказал Бренор. — Я понял, что ты был прав, эльф. Мы собираемся убить Обальда, и его армия развалится, как ты и рассчитывал, когда отправился к нему с мечом моей девочки.

— Мы охотимся за Обальдом? — с сомнением переспросил Дзирт, оглядываясь по сторонам. — Но ты не взял с собой армию, мой друг.

— Ба, армия нам только помешает, — ответил Бренор, пренебрежительно махнув рукой.

Дзирту не потребовалось много времени, чтобы понять суть происходящего, а немного поразмыслив над методами правления Бренора, он понял, что удивляться не стоит.

— Мы хотим добраться до Обальда, и, кажется, у нас появился пленник, который мог бы нам помочь, — заговорил Хралайн, подходя ближе к Тос'уну.

— Я представления не имею, где он сейчас, — тихо ответил Тос'ун, все еще пользуясь эльфийским наречием.

— Ничего другого я от тебя и не ожидал, — сказал Хралайн.

— Я помогал вам… вашим воинам, — возразил Тос'ун. — Гргуч угрожал истребить всех в том злосчастном нападении, а я показал безопасный тоннель.

— Верно, — подтвердил Хралайн. — А потом, разве ты не проявил себя настоящим дроу? Добился нашего доверия.

У Тос'уна поникли плечи, и он опустил взгляд. Он только что выдержал такой же спор с Дзиртом, и казалось, конца этому не будет. Все, что он делал до сих пор, могло быть истолковано как притворство ради личных, более гнусных целей.

— Тебе надо было просто убить его, а не возиться с пленником, — сказал Дзирту Бренор. — Если он не намерен нам помогать, он только задержит отряд.

— Я буду готов через пару секунд, мой король! — крикнул сбоку Тибблдорф Пуэнт.

Все увидели, как дворф, низко нагнувшись, просунул голову со своей ношей между двумя стоящими рядом деревьями. Затем он повернул голову так, что спина жертвы уперлась в один ствол, а его бедра — в другой, и резким рывком подался назад. Заскрипело дерево и захрустели кости, но зазубренный шип все-таки вырвался из тела, и дворф освободился от бремени.

От толчка он отлетел назад и шлепнулся на землю, но тотчас вскочил на ноги, развернулся лицом к остальным и так энергично тряхнул головой, что захлопали губы. Затем улыбающийся Пуэнт поднял перед собой руки с оттопыренными большими пальцами, словно примеряясь к следующей жертве.

— Поверните немного этого темнокожего пса! — скомандовал он.

— Не сейчас, мой добрый дворф, — возразил Дзирт, и Пуэнт с явным разочарованием отвернулся.

— Ты собираешься взять его с собой? — спросил Бренор, и Дзирт кивнул.

— Мы могли бы свернуть в Лунный Лес или вернуться к Мифрил Халлу, — предложил Хралайн. — Потеряем день или около того, зато освободимся от обузы.

Но Дзирт покачал головой.

— Тогда его легче убить на месте, — предложил Бренор, и Пуэнт стал скрести по земле ногами, словно готовый к бою буйвол.

— Это было бы неразумно, — сказал Дзирт. — Если Тос'ун говорит правду, он может оказаться для нас ценным приобретением. Если нет, мы ничего не теряем, поскольку ничем не рискуем. — Он оглянулся на пленного дроу. — Если ты меня не обманываешь, даю слово, что отпущу тебя, как только все закончится.

— Ты не можешь этого сделать! — возмутился Хралайн, и все взгляды обратились к нему. — Если он совершил преступление против Лунного Леса, ты не можешь решать его судьбу один.

— Он этого не делал, — заверил эльфа Дзирт. — Он там не был, поскольку там не был Хазид-Хи.

Бренор потянул Дзирта за рукав и отвел в сторону от остальных.

— Насколько ты можешь надеяться, что этот дроу похож на тебя? — прямо спросил Бренор.

— Бренор, даю тебе слово: я считаю, так будет лучше для нас и нашего дела, чем бы оно ни закончилось.

— Что это значит? — сердито спросил дворф. — Мы убьем Обальда, можешь в этом не сомневаться!

Он произнес эти слова так громко, что все повернулись в их сторону.

Дзирт не собирался спорить:

— Обальд убьет Тос'уна при первой же возможности, как убил его компаньона. Мы ничем не рискуем, взяв его с собой, уверяю тебя, дружище, а возможно, он принесет пользу.

Бренор долго и напряженно всматривался в лицо Дзирта, потом оглянулся на Тос'уна. Дроу стоял совершенно спокойно, словно смирился со своей судьбой, какой бы она ни была.

— Даю тебе слово, — сказал Дзирт.

— Что ж, эльф, твое слово всегда было крепким, — проворчал Бренор. Он повернулся и пошел к остальным, окликнув по пути Торгара и Шингла. — Вы готовы охранять дроу? — спросил он, но Дзирт тотчас вмешался.

— Оставь Тос'уна под мою ответственность, — попросил он.

И Бренор снова исполнил его просьбу.

Глава 26 Перекресток

Вульфгар еще несколько дней бродил по окрестностям Аукни. Он не осмеливался показываться в городе, опасаясь, что его новое появление окажет ненужное давление на лорда Ферингала и создаст дополнительные сложности для Кэлси. Он давно привык к походным условиям и знал, как пережить холодные ночи и как спрятаться от посторонних глаз.

Все услышанные им новости о новом ребенке лорда и леди вселяли надежду. В одном из самых распространенных среди горожан слухе говорилось, что девочка приходится дочерью Ферингалу и Меральде, но при рождении впала в состояние комы, и никто не верил, что она очнется. Какая же радость для четы правителей и для всех горожан, что девочка поправилась!

Другие источники называли Кэлси отпрыском правителей варваров и утверждали, что ее пребывание в семье лорда Ферингала гарантирует безопасность жителям Аукни — неслыханное условие для суровых северных районов.

Вульфгар впитывал в себя все, что слышал, и в его сердце росла уверенность, что он поступил правильно по отношению и к Кэлси, и к себе, и к Делли. Конечно, в душе осталась пустота, которую он и не надеялся когда-нибудь заполнить, и он клялся себе, что навестит Аукни и встретится с Кэлси через несколько лет. У Ферингала не будет причин выгонять или арестовывать его; в конце концов он может поторговаться, поскольку знает правду о происхождении девочки. Лорду Ферингалу ни в физическом, ни в политическом смысле невыгодно иметь такого врага.

Варвар лелеял эту надежду, и лишь она удерживала его от немедленного возвращения в город, чтобы «спасти» Кэлси.

И он продолжал бродить, слушать и смотреть, пока однажды ему не повезло издали увидеть Кэлси вместе с ее новыми родителями. Он искренне удивился и порадовался, что маленькая девочка так быстро привыкла к новым условиям и новым родителям, — по крайней мере издали ему показалось именно так. Кэлси улыбалась так же часто, как и в Мифрил Халле, охотно держалась за руку Меральды и следовала за ней.

И даже с такого расстояния нельзя было сомневаться в любви Меральды. Ее искренняя радость полностью оправдала надежды Вульфгара. Женщина выглядела счастливой и уверенной, а в довершение ко всему, Вульфгар остался доволен поведением лорда Ферингала, все время державшегося рядом с девочкой. Его характер за последние годы, несомненно, сильно изменился к лучшему. Возможно, сказалась поддержка Меральды, которую Вульфгар знал как женщину колоссальной силы духа и честности, а возможно, на него повлияло отсутствие назойливой сестры.

Какова бы ни была причина, Вульфгар своими глазами видел результат, и каждый день, проведенный в окрестностях Аукни, все больше и больше убеждал его в правильности решения передать девочку ее настоящей матери. Мысль о том, что Кэлси теперь в любящих руках Меральды, немного облегчала оставшуюся после расставания боль.

Как часто ему хотелось побежать в Аукни и сказать Кэлси, что он ее любит, прижать ее к себе и пообещать, что всегда будет ее любить и всегда будет защищать. Как часто хотелось пойти просто сказать «до свидания». Ее крики «Па! Па!» до сих пор звенели в его ушах, и Вульфгар знал, что они будут преследовать его еще долгие годы.

Но он не мог возвратиться в город, и по прошествии десяти дней Вульфгар побрел прочь, вниз по дороге на восток. На следующий день он дошел до конца восточного ответвления, где оно соединялось с главной дорогой, идущей на юг, к предгорьям Лускана, и на север, в длинное ущелье, что пересекало Хребет Мира и спускалось в Долину Ледяного Ветра.

Вульфгар никуда не свернул. Сначала он пересек дорогу и вскарабкался на скалистый выступ, откуда открывался прекрасный вид на простиравшиеся к востоку земли. Он остановился на камне и позволил взгляду бесцельно бродить по окрестностям, а затем мысленно представил себе изменения ландшафта по мере приближения к Мифрил Халлу, где остались его лучшие друзья. Это место он называл домом.

Внезапно он обернулся на запад, вспомнил о своей дочери и понял, как сильно по ней соскучился — гораздо сильнее, чем мог себе представить.

Потом снова мысленно обратился к востоку, к могиле Делли, лежавшей в холодном Мифрил Халле.

— Я всегда старался сделать как лучше, — прошептал он, обращаясь к погибшей жене.

И это было правдой. При всех его неудачах после возвращения из Бездны, Вульфгар изо всех сил старался сделать как лучше. Так было, когда он впервые воссоединился со своими друзьями, когда ошибся после галлюцинаций и напал на Кэтти-бри. Так было во время его странствий с Мориком через Лускан до самого Аукни. Но в те мрачные дни он так часто ошибался!

Переводя взгляд с востока на запад, Вульфгар ощутил ответственность за все свои ошибки. Он не стал перекладывать ответственность за них на обстоятельства и тяжелые испытания, пережитые в лапах Эррту. Он не оправдывал ни одной из них, поскольку ничего не мог изменить.

Все, что он мог, это поступать как можно лучше во всех отношениях. Именно поэтому он отправился на поиски тела Делли. Это было правильное решение. Потому он забрал Кэлси у Котти и вернул ее домой, Меральде. Это тоже было правильно.

А теперь?

Вульфгар думал, что он уже все решил, что его планы и дорога ясны. Но, столкнувшись с реальностью этих планов, он утратил уверенность. Он опустился на колени и стал молиться Делли. Он просил ее дух указать ему путь.

А вдруг Обальд снова стучит в двери Мифрил Халла?

Он знал, что может понадобиться Бренору. Его приемный отец, от которого за все годы он не видел ничего, кроме любви, может нуждаться в его помощи в надвигающейся войне. Отсутствие Вульфгара может привести к гибели Бренора!

То же самое можно сказать о Реджисе, Дзирте и Кэтти-бри. В такое время они могут оказаться в ситуации, когда спасти их под силу только Вульфгару.

— Возможно, — вслух произнес он и, услышав это слово, понял, что причина всегда в нем.

Возможно, они нуждаются в нем, как он сам может нуждаться в них. А возможно, все они вместе однажды будут поглощены темными силами вроде орочьего нашествия.

— Возможно, — повторил он. — Все возможно.

Вульфгар на время оставил мрачные перспективы почти непрерывной войны и напомнил себе о не менее важных вопросах. А как же его собственные потребности? Как быть с его желаниями? Что он оставит после себя?

Его жизненный путь приближается к середине.

Вульфгар инстинктивно повернулся лицом на север, посмотрел на дорогу, ведущую к Долине Ледяного Ветра, к земле его предков, земле его народа.

Но прежде чем окончательно свернуть на тот путь, он оглянулся на восток, где стоял Мифрил Халл, и представил себе, как Обальд Ужасный навис над Бренором.

Глава 27 Доверяй, но проверяй

Этот Туугвик Тук очень агрессивен, — сказал Гргуч Хакууну и Джеку, хотя о последнем он, конечно, не подозревал. Вождь и жрец стояли неподалеку от основной массы воинов, готовых отправиться в новый марш на запад. — Он вынудит нас развязать войну с Обальдом.

— Он утверждает, что Обальд готов развязать с нами войну, — согласился шаман после быстрого внутреннего диалога с Джеком.

Гргуч усмехнулся, словно ничто в мире не могло обрадовать его сильнее.

— Туугвик Тук мне нравится, — произнес он. — Он говорит с Груумшем.

— А тебе не интересно узнать, почему Обальд остановил свое продвижение? — спросил Хакуун, хотя инициатива исходила от Джека. — Его знали как свирепого воина, а теперь он строит стены вместо того, чтобы их разрушать.

— Он боится соперников, — предположил Гргуч. — Или просто расслабился. Он отходит от Груумша.

— В любом случае ты не намерен его убеждать. Усмешка Гргуча стала еще откровеннее.

— Я намерен убить его и взять его армии. Я говорю с Груумшем, и Груумш будет мною доволен.

— А твое первое послание будет прямым или, для начала, мирным?

Гргуч с любопытством взглянул на своего жреца, а потом кивнул на стоящий в углу мешок с головой Октула. Кривая усмешка изогнула губы Хакууна.

— Я могу сделать твое послание более откровенным, — пообещал он, и Гргуч кивком выразил свое согласие.

Хакуун оглянулся через плечо и произнес непрерывную цепочку священных слов, усиливая заклинание модуляциями голоса. Все это подстроил Джек и даже сам провел первичные магические обряды. Спустя мгновение из тьмы появился Октул — обезглавленный и нелепый. Живой мертвец на негнущихся ногах проковылял к мешку, развязал веревку, немного помедлил, а когда выпрямился и прошел к вождю и жрецу, оказалось, что он держит в руках на уровне живота отрезанную голову.

Хакуун робко пожал плечами и посмотрел на своего вождя. Гргуч расхохотался.

— Очень откровенно, — сказал он. — Очень хотелось бы видеть лицо Обальда, когда он получит это послание.

Джек мгновенно откликнулся в голове Хакууна, и жрец повторил его слова Гргучу:

— Это можно будет устроить. Гргуч засмеялся еще громче.

Заревел Кокто-Ганг, огромный горн клана Карук, и силы Гргуча, увеличившиеся до тысячи воинов и продолжавшие расти, начали марш на запад. Клан Волчьей Пасти взял на себя южный фланг, а клан Карук возглавил основную массу орков в центре.

Впереди всех шел зомби Октул и нес послание Обальду.

Высоко на горном склоне, на северо-востоке от Мифрил Халла, раскатистый рев Кокто-Ганга каруков услышали Бренор, Дзирт и все остальные. Они даже смогли рассмотреть источник этого звука — марш клана Карук и его союзников.

— Это Гргуч, — сказал Тос'ун остальным членам отряда. — Заговорщики ведут его к Обальду.

— Чтобы воевать против него? — спросил Бренор.

— Или убедить, — добавил Тос'ун.

Бренор пренебрежительно фыркнул, но Тос'ун только посмотрел на Дзирта и Хралайна, не желая затевать спор.

— В поведении Обальда действительно появились признаки того, что он стремится прекратить сражения, — осмелился высказаться Дзирт.

— Скажи это семьям моих парней, погибших всего пару ночей назад, эльф, — проворчал Бренор.

— Возможно, это была атака Гргуча, — предположил Дзирт, не скрывая своих сомнений.

— Это были орки, — бросил Бренор. — Орки, они и есть орки, и годятся лишь для того, чтобы удобрять поля. Может, их гниющие тела помогут вырасти новым деревьям и сгладить шрамы Лунного Леса, — добавил он, поглядев на Хралайна.

Эльф от его слов побледнел и отшатнулся.

— И смыть кровь Инновиндиль, — продолжил Бренор, обращаясь к Дзирту.

Но Дзирта его язвительное замечание не смутило.

— Информация дает нам дополнительное преимущество и оружие, — сказал он. — Не мешало бы узнать побольше об их целях и следующих шагах. — Он посмотрел вниз, где на скалистой тропе отчетливо виднелась темная масса армии Гргуча. — В любом случае возможно даже, что наши маршруты совпадут.

Бренор расстроенно махнул рукой и пошел прочь, а за ним и Пуэнт зашагал к запасам продовольствия, сложенным неподалеку от основного лагеря.

— Нам надо подобраться к ним поближе, — сказал Дзирт оставшимся спутникам. — Необходимо узнать истинную цель их похода.

Едва он закончил, как послышался глубокий вздох Реджиса, уже ощутившего на своих плечах тяжесть задания.

— Малыша убьют, — сказал Дзирту Тос'ун, воспользовавшись низким дроуским наречием, понятным только ему и Дзирту.

Дзирт ответил мрачным взглядом.

— Это свирепые и кровожадные воины, — предостерег его Тос'ун.

— Реджис совсем не такой, каким выглядит, — ответил Дзирт на том же языке Подземья.

— И Гргуч тоже.

При этом Тос'ун взглянул на Хралайна, словно предлагая Дзирту найти подтверждение у эльфа.

— Тогда пойду я, — заявил Дзирт.

— Есть способ получше, — возразил Тос'ун. — Я знаю, кто сможет пройти прямо в лагерь и расспросить заговорщиков.

Его слова заставили Дзирта задуматься, и тень сомнения на лице стала очевидной для всех, кто стоял рядом.

— Вы собираетесь сказать нам, о чем болтаете? — нетерпеливо спросил Торгар.

Дзирт посмотрел на него, потом на Тос'уна и кивнул обоим.

После непродолжительного разговора с Кордио с глазу на глаз он отозвал Тос'уна и подвел его к жрецу.

— Ты уверен? — спросил Кордио, когда они остались втроем. — Это его наверняка убьет.

Тос'ун при этих словах напрягся, и Дзирт с трудом удержался от улыбки.

— Он ведь полон информации, которую еще можно вытянуть, — продолжал Кордио, превосходно справляясь со своей ролью. — Дней десять пыток, и мы получим всю информацию об Обальде.

— Или очередную ложь, чтобы прекратить пытки, — добавил Дзирт, но, желая закончить спор, поднял руку.

Тос'ун напряженно смотрел на Дзирта.

— Кордио наложил на тебя заклятие, — объяснил Дзирт, пока жрец продолжал бормотать и водить стрелой по узкой груди Тос'уна.

Наконец он закончил и напоследок приставил наконечник к его груди, как раз напротив сердца.

— Эта стрела нацелена на тебя, — продолжал Дзирт, принимая оружие из рук жреца. — Если ею выстрелить, она безошибочно отыщет твое сердце. Ты не сможешь спрятаться. Не сможешь защититься. Не сможешь блокировать удар.

На лице Тос'уна появилось скептическое выражение.

— Эльф, покажи ему, — сказал Кордио. Дзирт для порядка изобразил сомнение.

— Проклятые орки нас не увидят, — настаивал жрец. — Показывай.

Дзирт оглянулся на Тос'уна: тот явно все еще сомневался, а этого он не мог допустить. Дзирт снял с плеча Тулмарил, «заговоренную» стрелу положил в колчан, а оттуда достал другую. Наложив стрелу на тетиву, он повернулся и прицелился в ближайший валун.

Волшебный снаряд миниатюрной молнией сверкнул в воздухе и ударил точно в цель. Стрела расколола камень и с громким треском исчезла внутри, так что Реджис и стоящие неподалеку дворфы подпрыгнули от неожиданности. На месте удара осталась только дымящаяся дыра.

— Не сомневайся, магия обитателей поверхности полна тайн и очень могущественна, — заверил Дзирт своего сородича-дроу.

— Никакой латный нагрудник от нее не защитит, — добавил Кордио, многозначительно глянул на Тос'уна и, засмеявшись, отошел к остальной группе.

— К чему это все? — спросил Тос'ун на языке дроу.

— Ты хочешь взять на себя роль разведчика, так я тебе ее предоставляю.

— Я уверен, — сказал он Кордио, и жрец, испустив вздох, означавший «ну, если ты настаиваешь…», не стал скрывать очевидного разочарования и отвращения.

Кордио начал нараспев молиться и стал медленно обходить вокруг Тос'уна. Дворф читал заклинания — безвредный двеомер, который должен был излечить некоторые болезни, если бы они были у Тос'уна, хотя дроу об этом, конечно, не знал. Он лишь понимал, что жрец послал в его тело поток какой-то энергии. За первым заклинанием последовало второе, такое же безвредное, затем третье, потом Кордио прищурил глаза и его интонация стала немного резче, что придавало церемонии несколько зловещую видимость.

— Стрелу! — приказал жрец и протянул руку по направлению к Дзирту, не сводя с Тос'уна напряженного взгляда.

— Что? — переспросил Дзирт, и Кордио нетерпеливо щелкнул пальцами.

Дзирт быстро опомнился и вытащил из волшебного колчана стрелу, а затем передал ее Кордио.

Жрец поднес стрелу к лицу ипродолжил молиться, потом свободной рукой дотронулся до острого наконечника и направил на Тос'уна. Дроу вздрогнул, но остался на месте. Наконец дворф поднял стрелу к голове Тос'уна, но затем опустил.

— Голова или сердце? — спросил он у Дзирта. Дзирт только окинул его недоумевающим взглядом.

— Я же говорил, что это превосходное заклинание, — лгал Кордио. — Ничего общего с той чепухой, которой вы заговариваете свои луки. Хочешь, чтобы стрела снесла ему голову с плеч или разворотила половину груди? Выбор за тобой.

— Голову, — с довольным видом ответил Дзирт. — Нет, лучше грудь. Область поражения…

— В любом случае ты не промахнешься, — пообещал дворф.

— Но под угрозой неминуемой смерти.

— Конечно, — подтвердил Дзирт. — Если бы дело касалось только меня, я бы тебе поверил.

Тос'ун с любопытством наклонил голову набок, словно оценивая Дзирта.

— Да, это глупо, — добавил Дзирт, продолжая говорить на дроуском. — Но сейчас речь идет не только обо мне. И если я собираюсь поручить тебе разведку, я должен быть уверен, что это решение не принесет вреда моим друзьям. Ты хвастал, что можешь пройти прямо в лагерь орков.

— Заговорщики знают, что я не приверженец Обальда.

— Тогда я позволю тебе доказать, чего ты стоишь. Иди и узнай все, что сможешь. Я буду поблизости, с луком в руке.

Тос'ун медленно покачал головой.

— Ты отказываешься? — спросил Дзирт.

— В твоих предосторожностях нет необходимости, но я все понимаю, — ответил Тос'ун. — Я пойду, как и сказал. И ты узнаешь, что я не собирался вас предавать.

К тому времени, когда оба дроу подошли к основной группе, Кордио успел рассказать о том, что произошло, и о плане Дзирта. Бренор с откровенно скептическим видом стоял, уперев руки в бока, но только проворчал что-то и отвернулся, предоставляя Дзирту разыгрывать свой сценарий.

Двое покинули отряд вскоре после заката и бесшумно растворились в сгустившихся тенях. Они придерживались направления на главный лагерь орков, обходя часовых и мелкие стоянки, но во всех случаях Тос'ун шел на несколько шагов впереди. Дзирт держался сзади с Тулмарилом в руке и «заговоренной» стрелой на тетиве, — по крайней мере, он надеялся, что вытащил ту самую, над которой колдовал Кордио, а если и ошибся, то Тос'ун ничего не заметит.

Уже поблизости от главного лагеря, на краю поляны с большим деревом в центре, Дзирт шепотом скомандовал Тос'уну остановиться. Он помедлил несколько мгновений, прислушиваясь к ночным шорохам. Потом жестом подозвал Тос'уна к дереву. Дзирт поднялся наверх с такой ловкостью, что можно было подумать, будто он идет по упавшему бревну, а не по вертикальному стволу. Устроившись на нижней ветви, он осмотрелся, затем опустил голову к стоящему внизу Тос'уну.

Дзирт сбросил на землю пояс с обоими мечами Тос'уна.

— Ты настолько доверяешь мне? — спросил его сын Дома Баррисон Дель'Армго, используя для разговора тайный язык жестов дроу, когда слова передавались только пальцами.

Ответ Дзирта был простым и бесстрастным, как и весь его вид.

— Мне нечего терять. — прожестикулировал он. — И я не слишком переживаю из-за этого меча — он больше разрушает, чем помогает. Когда вернешься к этому дереву, ты бросишь его и второй меч на землю, или я возьму его из рук умирающего орка, который подберет оружие после того, как я пушу тебе в сердце стрелу.

Тос'ун долго и пристально смотрел на своего напарника, но против такой прямолинейной логики возразить было нечего. Он опустил взгляд на пояс с мечами, на рукоять Хазид-Хи и ощутил неподдельную радость от возвращения чудесного оружия в его руки.

Мгновением позже он исчез в темноте, и Дзирту оставалось только надеяться, что его предположение относительно правдивости слов Тос'уна окажется верным. Поскольку Кордио, конечно, не наложил на стрелу никакого заклятия и его искусное представление было не более чем хитроумной уловкой.

Тос'ун действительно довольно быстро пересек линию охраны орков и попал в главный лагерь. Вместе с часовыми из клана Карук повсюду стояли и воины Волчьей Пасти, а они знали дроу и не задерживали его, так что он без труда разыскал Днарка и Унг-тола.

— У меня есть новости, — объявил он.

Днарк и Унг-тол обменялись настороженными взглядами.

— Ну, выкладывай! — потребовал Унг-тол.

— Не здесь. — Тос'ун быстро огляделся по сторонам, словно ожидая обнаружить лазутчика за каждым камнем или деревом. — Это слишком важно.

Несколько мгновений Днарк не сводил с него испытующего взгляда.

— Позови Туугвика… — начал он говорить Унг-толу, но Тос'ун перебил вождя:

— Не надо. Только для Днарка и Унг-тола.

— Относительно Обальда?

— Возможно, — только и ответил дроу, а потом развернулся и зашагал прочь.

Двое орков снова переглянулись и последовали за ним в темноту, до самой поляны с деревом в центре, на котором ждал Дзирт.

— Мои друзья наблюдают за нами, — довольно громко, чтобы слышал Дзирт, объявил Тос'ун.

Дзирт насторожился и снял с плеча Тулмарил, ожидая, что его вот-вот обнаружат.

Он решил, что первым умрет Тос'ун.

— Твои друзья мертвы, — заметил Днарк.

— Только трое, — возразил Тос'ун.

— Ты завел себе еще друзей? Можно поздравить.

Тос'ун с отвращением выслушал саркастическое замечание и покачал головой, искренне удивляясь, почему до сих пор не убил этих мерзавцев.

— Вокруг нас рассредоточился значительный отряд дроу, — пояснил он, и орки, как и следовало ожидать, немного напряглись. — Они следят за нами — за вами.

Тос'ун оставил слова висеть в воздухе и наблюдал, как орки тревожно переминаются с ноги на ногу.

— Каэрлик перед смертью успела докричаться до Мензоберранзана, моего дома. Она посулила им богатство и власть, а поскольку призыв исходил от жрицы Ллос, он не мог быть не услышан. Вот они и пришли, решив сначала выждать и понаблюдать. Вы идете к Обальду?

— Об… Король Обальд,— быстро поправился Днарк, — пригласил к себе вождя Гргуча.

Тос'ун многозначительно усмехнулся.

— Дроу не питают любви к Обальду, — сказал он, и Дзирту показалось, будто при этих словах орки слегка расслабились.

— Вы собираетесь принести присягу? Или развязать войну?

Орки снова переглянулись.

— Король Обальд нас пригласил, вот мы и идем, — с упрямой решимостью заявил Унг-тол.

— Гргуч атаковал Лунный Лес, — напомнил Тос'ун. — Гргуч напал на Мифрил Халл. Без разрешения Обальда. Король будет недоволен.

— Возможно… — начал Днарк.

— Он будет очень недоволен, — перебил его Тос'ун. — И вам это известно. Вот потому вы и вызвали клан Карук из их глубокой норы.

— Обальду больше не нравятся сражения, — с неожиданной усмешкой заявил Днарк. — Он утратил связь с Груумшем. Он предпочитает торговаться и…

Днарк замолчал, но его мысль подхватил Унг-тол.

— Возможно, присутствие Гргуча вдохновит Обальда и напомнит ему о долге перед Груумшем, — сказал жрец.

— Вряд ли, — усомнился Тос'ун. — А потому мой народ предпочитает наблюдать и ждать. Если Обальд победит, мы уйдем обратно, в нижние уровни Подземья. Если одержит верх Гргуч, у нас может появиться причина двинуться вперед.

— А если Обальд и Гргуч вместе отправятся на завоевание северных земель? — спросил Днарк.

Тос'ун встретил это нелепое заявление смехом. Вскоре к его смеху присоединился и смех Днарка.

— Обальд забыл волю Груумша, — сказал вождь. — Он послал своего советника для переговоров с дворфами, вымаливать прощение за атаки Гргуча.

Тос'ун не смог скрыть изумления.

— Но этот гонец, конечно, не добрался до места, — добавил орк.

— Конечно. Значит, Гргуч и Днарк решили напомнить Обальду о его долге?

Днарк ничего не ответил.

— И вы по воле Груумша убьете Обальда и замените его Гргучем?

Ответа снова не последовало, но выражения лиц обоих орков подтверждали правильность его предположения.

Тос'ун улыбнулся оркам и кивнул:

— Мы будем наблюдать, вождь Днарк. И ждать. И я получил бы колоссальное удовольствие, наблюдая за смертью Обальда Многострельного. Не меньшее, чем если бы получил голову короля Бренора, чтобы беспрепятственно переправиться через Сарбрин и опустошить обширные земли на том берегу. — Дроу отвесил короткий поклон и развернулся. — Мы наблюдаем, — бросил он через плечо. — За всеми вами.

— Слушай горн клана Карук, — сказал Днарк. — Когда он зазвучит, настанет конец правлению Обальда.

Тос'ун пересек лужайку, даже не взглянув наверх, где ждал его Дзирт. Но вскоре орки отправились обратно в лагерь, и дроу-отступник вернулся к большому дереву.

— Твой пояс, — шепнул ему Дзирт, но Тос'ун уже расстегивал пряжку, опустил оружие на землю и отступил назад.

Дзирт ловко спрыгнул с ветки и подобрал мечи.

— Ты мог и сговориться с ними, — заметил Дзирт.

— Спроси у меча.

Дзирт скептически посмотрел на Хазид-Хи:

— Вряд ли ему можно доверять.

— Тогда потребуй сказать правду,— посоветовал Тос'ун. Но Дзирт лишь пожал плечами, забросил за спину пояс с мечами и жестом приказал Тос'уну возвращаться к поджидавшим их дворфам.

Какой бы ни была позиция Тос'уна, изменился ли его характер, или он поступал так из соображений какой-то выгоды, у Дзирта не было причин сомневаться в том, что он услышал. Его мысли особенно занимало одно известие — о том, что Обальд «послал своего советника для переговоров с дворфами, вымаливать прощение за атаки Гргуча».

Обальд не намерен воевать. Для короля орков война закончилась. Но многим его подданным это, вероятно, пришлось не по вкусу.

Глава 28 Ради высшего блага

Разведчик показал на три голые вершины в нескольких милях к северо-западу. — Флаг Обальда развевается над центральным пиком, — пояснил он Гргучу, Хакууну и остальным. — Вокруг королевского шатра установлена охрана из воинов его собственного клана.

Гргуч кивнул и посмотрел в сторону далекого врага:

— Сколько их?

— Сотни.

— Не тысячи? — уточнил вождь.

— Тысячи воинов находятся к югу от его ставки, — сообщил разведчик. — Они могут сомкнуться перед нами и защитить короля Обальда.

— Или разойтись на обе стороны и окружить нас, — добавил Хакуун, но в его голосе не было ни единого намека на беспокойство, поскольку Джек, в этот момент говоривший устами жреца, не испытывал страха перед любыми ловушками орков.

— Если только они останутся верны королю Обальду, — осмелился вступить в разговор Туугвик Тук, чем привлек к себе всеобщее внимание. — Многие воины недовольны его решением приостановить марш. А Гргуча они знают как нового героя.

Днарк начал что-то говорить, но тут же передумал. Однако, когда взгляд свирепого вождя полуогра остановился на нем, Днарк заговорил:

— А известно ли наверняка, что Обальд собирается сражаться? Или он просто заявит свои права и будет играть словами? Обальд правит и силой, и умом, он может постараться привлечь Гргуча на свою сторону.

— Чтобы строить стены? — с пренебрежительной усмешкой воскликнул вождь клана Карук.

— Он не собирается продолжать завоевания! — настаивал Туугвик Тук.

— Он может произнести сколько угодно слов о войне, чтобы вызвать сомнения, — ответил Днарк.

— Я хочу услышать от трусливого Обальда только одно слово: «Пощады!», — заявил Гргуч. — Мне доставляют удовольствие мольбы жертвы о милосердии, когда я опускаю на нее свой боевой топор.

Днарк хотел сказать что-то еще, но Гргуч поднял руку, прекратив обсуждение. С жестокой усмешкой, сулившей только войну, Гргуч кивнул Хакууну, и тот своим приказом вызвал вперед зомби Октула, все еще державшего перед собой голову.

— Вот наше послание, — объявил Гргуч. Он перевел взгляд на несчастного Накклза, подвешенного за лодыжки к шестам, которые держали на плечах двое рослых огров. — А вот наш посланник, — добавил Гргуч и снова хищно усмехнулся.

Он поднял выполненный в виде дракона топор и подошел к Накклзу, но жрец был слишком измучен и едва ли осознал его присутствие. В последний момент он все же увидел приближавшийся топор и сдавленно крикнул, а Гргуч точным горизонтальным ударом рассек веревки, так что Накклз тяжело упал головой вперед на землю.

Гргуч нагнулся и рывком поставил пленника на ноги.

— Иди к Обальду! — приказал он и так резко повернул его лицом на северо-запад, что бедный орк снова полетел на землю. — Иди и скажи Обальду Трусливому, чтобы прислушивался к звуку Кокто-Ганга клана Карук.

Накклз с трудом поднялся на ноги и заковылял прочь, отчаянно стараясь оказаться как можно дальше от жестоких каруков.

— Скажи Обальду Трусливому, что пришел Гргуч и что Груумш недоволен! — крикнул ему вслед Гргуч, и из рядов наблюдателей послышались язвительные смешки. — Я приму его капитуляцию… может быть.

Последние слова привели орков клана Карук в состояние неистового веселья, и даже Туугвик Тук просиял от радостного предвкушения.

Заговор наконец-то вышел наружу и близился к завершению. Это было несколько неожиданной реальностью, и это предвещало войну.

— Гргуч приближается в сопровождении многих других племен, — сказал Обальд генералу Дакке. — Для переговоров?

Они вместе с другими предводителями орков стояли на центральной вершине. За спиной короля орков из земли поднималось небольшое строение, окруженное тремя невысокими каменными валами. Остальные две вершины были увенчаны подобным образом, но оборонительные укрепления еще не были закончены. Обальд оглянулся через плечо, и по его знаку помощники вывели вперед едва живого Накклза.

— Похоже, он уже сказал свое слово, — отметил король орков.

— Значит, нам предстоит война в пределах нашего королевства, — откликнулся генерал, и все, кто его слышал, убедились в терзавших воина сомнениях.

Обальду показалось, что эти сомнения свидетельствуют в его пользу, несмотря на то что среди остальных собравшихся послышались вздохи и перешептывания.

— Их центр отлично усилен, — доложил Дакка. — Битва будет яростной и долгой.

Обальд и сам понимал, насколько силен вражеский центр, но ничего не сказал. Он слегка кивнул Дакке в знак одобрения, поскольку прекрасно понимал скрытый смысл его слов. Генерал только что предупредил его, что популярность Гргуча превзошла славу короля и в рядах его войска много недовольных. Несомненно, Обальд командовал превосходящими силами. Он мог выставить против Гргуча и его союзников в десять раз больше воинов. Но тогда ему предстояло задуматься, сколько орков из его армий останутся под знаменем короля Обальда и сколько из них предпочтут Гргуча?

Обальд понимал, что только те, кто охранял три горные вершины, не вызывали никаких вопросов, поскольку здесь располагались воины клана Многих Стрел, его племя, его преданные последователи, кто мог пойти за ним даже в спальню леди Аластриэль, если бы Обальд отдал такой приказ.

— Сколько тысяч погибнет? — тихо спросил он Дакку.

— А разве дворфы, узнав о таком событии, не воспользуются возможностью отомстить? — так же спокойно задал вопрос генерал, и Обальд кивнул, так как ничего не мог возразить.

С одной стороны, Обальду хотелось отругать Дакку за его сомнения и недостаток преданности и послушания, но в душе он знал, что генерал был прав. Если воины Дакки, насчитывающие в своих рядах более двух тысяч, перейдут на сторону клана Карук и его союзников, исход сражения будет решен еще до того, как прольется первая кровь.

Обальд и его клан останутся в меньшинстве.

— Охраняй мои фланги от тех, кто не принадлежит к клану Карук, — попросил Обальд своего генерала. — И пусть Груумш решит, кто из нас, Гргуч или Обальд, достоин вести орков вперед.

— Говорят, что Гргуч пользуется поддержкой Груумша, — предостерег его Дакка, и по лицу Обальда пробежала тень. Но Дакка улыбнулся, не дав этой тени полностью затмить лицо короля. — Ты сделал правильный выбор ради блага Королевства Многих Стрел. Гргуч силен поддержкой Груумша, но Обальд защищает подданных Одноглазого.

— Да, Гргуч силен, — кивнул король орков и вытащил из ножен огромный меч, висевший по диагонали на его спине. — Но Обальд сильнее. Вскоре ты в этом убедишься.

Генерал Дакка долго смотрел на меч, вспоминая немало случаев, когда видел его разрушительную силу. Наконец он кивнул и слегка усмехнулся.

— Твоим флангам никто не осмелится угрожать, — пообещал он королю. — И весь сброд, прибившийся к клану Карук, будет рассеян еще до подножия гор. В центр выйдут только Гргуч и его воины.

— Упрямый остроухий эльф, ты лишился разума и стал глупее орка! — в ярости закричал Бренор и затопал ногами. — Я пришел сюда, чтобы убить это чудовище!

— Тос'ун говорит правду.

— Я не намерен доверять ни одному дроу, кроме тебя!

— Тогда поверь мне, ведь я слышал большую часть его разговора с заговорщиками. Обальд послал в Мифрил Халл гонца, чтобы просить прощения за эти атаки.

— Ты не можешь знать, о чем он говорил с орками до того, как привел их к тебе.

— Это верно, — признал Дзирт. — Но о многом из того, что рассказал Тос'ун, я подозревал еще до того, как с ним встретился. Пауза Обальда тянется слишком долго.

— Он атаковал нашу стену! И Лунный Лес. Ты так быстро забыл о гибели Инновиндиль?

Обвинение обрушилось на Дзирта огромной тяжестью, и он сердито поморщился. Он не мог забыть Инновиндиль. Он до сих пор повсюду слышал ее нежный голос, убеждавший его прислушаться к самым потаенным чувствам и желаниям, учивший, что значит быть эльфом. Инновиндиль принесла ему удивительный, неоценимый дар, и благодаря этому дару Дзирт До'Урден познал свое сердце и определил лежащий перед ним путь. Уроки Инновиндиль и ее дружба укрепили зыбучие пески под ногами Дзирта До'Урдена, так долго не дававшие ему твердой опоры для решительного шага.

Он не забыл Инновиндиль. Он видел ее. Ощущал ее аромат. Слышал ее голос и песню ее души.

Но он был уверен, что в ее смерти был виноват не Обальд. Эта ужасная утрата стала следствием отсутствия Обальда, прелюдией к новому витку хаоса и новой угрозе в лице Гргуча, притворного союзника огромной и свирепой армии орков.

— Ты понимаешь, о чем меня просишь, эльф? — после долгого и напряженного молчания спросил Бренор.

— Этот город — не Гонтлгрим. Бренор, не моргнув, выдержал его взгляд.

— А ведь он красив, не правда ли? — спросил Дзирт.— И это доказательство…

— Предостережение, — перебил его Бренор.

— Разве? А Дагна и Дагнаббит согласились бы с тобой? А Шаудра?

— Ты просишь меня опозорить их память!

— Я хочу, чтобы ты почтил их память самым необычным проявлением смелости, воли и проницательности. Во всех исторических источниках всех рас можно отыскать лишь единичные случаи проявления подобной отваги.

Бренор сжал рукоять боевого топора и поднял перед собой оружие.

— Никто не сомневается в храбрости короля Бренора Боевого Топора, — заверил Дзирт дворфа. — Каждый, кто был свидетелем твоих подвигов против тьмы орков при отступлении в Мифрил Халл, по праву причисляет тебя к легендарным героям дворфов. Но я ожидаю от тебя смелости отказаться от сражения.

— Эльф, ты рехнулся, и я знал, что от тебя нельзя ожидать ничего, кроме неприятностей, еще с самой первой встречи.

Дзирт вытащил из ножен Сверкающий и Ледяную Смерть и воткнул мечи с обеих сторон от топора Бренора.

— Я буду внимательно следить за сражением вокруг нас, — пообещал Бренор. — Но когда отыщу в нем свое место, не пытайся остановить нацеленный топор.

Дзирт убрал мечи и поклонился Бренору:

— Ты мой король. Я высказал тебе свое мнение. Мое оружие в твоем распоряжении.

Бренор кивнул и начал поворачиваться, но внезапно остановился и, хитро прищурившись, оглянулся на Дзирта через плечо:

— А если ты пошлешь свою дурную кошку, чтобы меня остановить, можешь не сомневаться, эльф, я поужинаю кошатиной.

Бренор затопал к остальным дворфам, а Дзирт посмотрел на поле предстоящего боя, куда уже сходились далекие ряды орков. Затем он вытащил из кармана ониксовую статуэтку и призвал Гвенвивар, полагая, что бой начнется задолго до того, как пантера начнет уставать.

Кроме того, ему были необходимы надежность Гвенвивар и ее неоспоримая преданность. Требуя от Бренора проявления смелости, он требовал ее и от себя самого. Он подумал о Тарафиэле и Шаудре и обо всех остальных, кто уже погиб из-за нашествия Обальда, и многие из них были убиты его собственными руками. Он вспомнил Инновиндиль и ее верного Заката. Дзирт сознавал, что эта боль останется с ним до конца жизни. Логически рассуждая, кровавые руки Обальда были непричастны к их гибели, но разве случилось бы в Лунном Лесу, Мифрил Халле, Несме и по всем Серебряным Землям столько трагических смертей, не начни король орков своих жестоких завоеваний?

И все же он просит Бренора проявить необычное для дворфа мужество, строит свои догадки на словах Тос'уна и рискует благополучием мира.

Дзирт опустил руку, чтобы погладить блестящую шерсть Гвенвивар, и пантера присела у его ног, а потом и вовсе растянулась на земле, высунув язык между грозными клыками.

— Гвенвивар, друг мой, если я совершу смертельную ошибку, прошу тебя об одной вещи: вонзи свои когти в тело Обальда, короля орков. И оставь его в мучительной агонии умирать от смертельных ран.

Гвенвивар лениво рыкнула и перекатилась на бок, требуя, чтобы он почесал ей ребра.

Но Дзирт знал, что она поняла каждое его слово и что пантера, единственная из всех, его никогда не подведет.

Глава 29 Король дворфов и стрела дворфа

Шингл и Торгар стояли спокойно, во всем полагаясь на решения Бренора, тогда как Пуэнт в нетерпении ходил взад и вперед. Кордио понимал неизбежность битвы и, закрыв глаза, молился Морадину — и Клангеддину. Что до Хралайна, он всем своим видом выражал угрюмую решимость, и стоящий рядом связанный Тос'ун явно разделял его чувства. Реджис беспокойно переступал с ноги на ногу. А Дзирт, убедившись, что бой вот-вот начнется и им пришло время выбирать — уйти или принять участие в сражении, терпеливо ждал.

Внимание всех было приковано к Бренору, и бремя ответственности заметно омрачило лицо старого дворфа. Он привел их сюда, и по его слову они либо отступят в безопасное место, либо ринутся в горнило чудовищной битвы, в которой нельзя надеяться не только победить, но и просто выжить. Но если боги будут к ним благосклонны, им удастся оказать влияние на дальнейшие события.

На юге армии генерала Дакки темными тучами покатились вперед, навстречу шеренгам орков, пытавшихся обойти горы с фланга. Он знал, что ему противостоит клан Волчьей Пасти, и Дакка с негромким ворчанием вообразил себе все ужасы, которым подвергнет Днарка, как только закончится это дело с Гргучем.

Король Обальд, уверенный, что генерал Дакка справится с Волчьей Пастью, все свое внимание сконцентрировал на восточном склоне, где поднявшаяся пыль указывала на приближение значительных сил, а мелькавшие желто-красные знамена свидетельствовали о присутствии клана Карук. Король орков прикрыл глаза и погрузился в размышления, вновь представив себе великое королевство, обнесенные стенами замки, оживленные города, где орки живут под солнечными лучами — живут и пользуются всеми благами мира.

Вопль Кны прервал его мысли, и, едва открыв глаза, Обальд понял причину ее испуга.

К ним медленно приближался орк-зомби, несущий в руках отрубленную голову. Никто из воинов стражи еще не успел отреагировать, а Обальд перепрыгнул через невысокую стенку и устремился вниз, обнажив на ходу свой знаменитый меч. Одного удара было достаточно, чтобы разрубить орка на две половины, а его голова покатилась по земле.

Теперь все решено, понял король орков. Гргуч продемонстрировал свои намерения, и Обальд ответил. Все сказано.

На востоке неподалеку заревел огромный горн.

Из-за соседней гряды скал послышались звуки стычек — орки сражались против орков.

— Обальд и Гргуч, — произнес Тос'ун.

Вдалеке, на северо-востоке, взревел великий Кокто-Ганг, горн клана Карук.

— Гргуч, — согласился Дзирт. Бренор взволнованно запыхтел.

— Я не могу никого из вас просить пойти со мной, — сказал он.

— Ба, пусть кто-нибудь попробует меня остановить! — воскликнул Торгар, и стоящий рядом Шингл кивнул в знак одобрения.

— Ради смерти Обальда я спустился бы даже в Бездну, — добавил Хралайн.

Тос'ун рядом с ним покачал головой.

— Обальда мы найдем на тех горах, — сказал Бренор, показав топором на три вершины, которые они определили как лагерь короля орков. — И я намерен туда добраться. Прямо через ряды сражающихся орков, как стрела из лука моей девочки. Я не могу сказать, скольких оставлю позади. Я не знаю, смогу ли выбраться после того, как убью этого пса. И меня это не волнует.

Торгар хлопнул открытой ладонью по длинному древку своего топора, а Шингл стукнул молотом по щиту.

— Мы поможем тебе туда пробраться, — пообещал Торгар.

Звуки боя, близкие и далекие, становились все громче. Громадный горн снова заревел, так что под ногами задрожали камни.

Бренор кивнул, повернулся к гряде, но помедлил и оглянулся на Тос'уна.

— Мой друг-эльф сказал, что ты не совершил ничего, что заслуживало бы казни, — сказал он. — И Хралайн с ним согласен. Уходи, но не давай повода, чтобы я пожалел о своем решении.

Тос'ун беспомощно развел руками:

— Но я безоружен.

— Если пойдешь следом за нами, найдешь предостаточно оружия, только не подходи слишком близко, — посоветовал Бренор.

Тос'ун нерешительно обвел взглядом всю группу, немного задержался на Дзирте, потом поклонился и пошел в том направлении, откуда они пришли.

— Теперь твой кошмар — Гргуч, — бросил он по-дроуски напоследок.

— Что еще? — спросил Бренор, но Дзирт только улыбнулся и подошел к Хралайну.

— Я буду двигаться быстро и держаться рядом с Бренором, — сказал дроу, передавая эльфу оружейный пояс Тос'уна. — Если у кого-то и есть шанс избежать этой бойни, так только у тебя. Будь осторожен с этим мечом. И сохрани его. — Он посмотрел через плечо Хралайна на откровенно взволнованного Реджиса. — Дело повернулось не совсем так, как мы ожидали. Нам придется отчаянно пробиваться через толпы орков, и, если бы мы знали расклад их сил, мы бы с Бренором вышли…

— Одни, — закончил за него Хралайн.

— Сохрани меч, — повторил Дзирт, но смотрел он при этом не на Хазид-Хи, а на Реджиса, и Хралайн понял его невысказанную просьбу. — И оставайся в живых, чтобы рассказать о нас, — добавил Дзирт, и они пожали друг другу руки.

— Ну, пора! — крикнул Бренор.

Он пошаркал башмаками по земле, очищая их от грязи, водрузил на голову однорогий шлем и взял в руку щит с выбитой на нем кружкой под шапкой пены. Бренор быстрым шагом двинулся вперед, но нетерпеливый Тибблдорф Пуэнт тут же догнал его и пошел впереди.

Едва перевалив гряду, они были готовы вступить в бой.

Орки сражались к западу от них, у линии обороны Обальда, но прямо под ними, внизу было множество воинов, отчаянно спешивших принять участие в битве. Орки настолько торопились, что Пуэнт просто опустил голову и прицелился своим шипом, когда ближайший воин повернулся и увидел неожиданных пришельцев.

Вопль орка быстро превратился в хрип, когда шип на шлеме пробил его грудь, а энергичное встряхивание головой отбросило смертельно раненного воина на землю. Двое других свернули в сторону и приготовились к атаке, но Пуэнт первым бросился на них и ударами шипованных рукавиц отбросил с дороги.

Дзирт и Бренор свернули вправо, где группы орков двигались между валунами и деревьями. Торгар и Шингл прокладывали путь впереди них, следом за Пуэнтом, стараясь пробиться через узкую линию фланга к основной схватке, разгоревшейся довольно далеко от них.

Дзирт длинными прыжками двигался впереди Бренора. Он поднял Тулмарил и держал лук горизонтально на уровне груди, так как орки были довольно близко и шли так густо, что прицеливаться не имело смысла. Первый же выстрел угодил в грудь орка и опрокинул его на землю. Вторая стрела прошла насквозь настолько чисто, что воин едва вздрогнул, и на мгновение Дзирту показалось, что он как-то умудрился промахнуться, — он даже потянулся за следующей стрелой. Но из груди и спины одновременно брызнула кровь, и орк умер, даже не успев упасть.

— Держись правее! — заревел Бренор, и Дзирт отступил на шаг в сторону.

Дворф ринулся мимо него и врезался в ближайшую группу орков, сшибая противников щитом и одновременно нанося удары топором то слева, то справа, то по центру.

Дзирт ловким движением забросил лук за спину, выхватил мечи и бросился вслед за Бренором. Вскоре дворф и дроу обнаружили, что на каждого из них приходится по трое противников.

В этом случае у орков не было ни единого шанса.

Реджис не стал сопротивляться, когда Хралайн потянул его за собой, но пошел не вдогонку за ушедшей вперед шестеркой воинов, а от одного укрытия к другому.

— Охраняй меня, — попросил его эльф и принялся обстреливать орков из своего длинного лука.

Реджис, не споря, приготовил свою палицу, хотя и заподозрил, что Дзирт устроил это ради его безопасности, поскольку считал, что Хралайн, вероятнее всего, избежит безумия развернувшейся битвы.

Он разозлился на дроу за то, что его отстранили от сражения, но только на мгновение, пока не взглянул вниз и не увидел, что там творилось. Справа Пуэнт прыгал, вертелся на месте и непрерывно орудовал ногами, коленями, локтями и кулаками, каждым своим движением поражая очередного орка.

За ним, спиной к спине, Торгар и Шингл действовали с выработанной годами точностью, чередуя сокрушительные удары топоров с ловкими движениями щитов, — сказывалась выучка, приобретенная в хваленой страже Мирабара. Каждая серия ударов сопровождалась шагом в сторону — не важно, вправо или влево, — и второй дворф тотчас повторял движение, не нарушая целостности обороны.

— Копье, пригнись! — крикнул Торгар.

Он наклонился, не успев отразить копье, и оно, пролетев над головой, должно было попасть в затылок Шинглу, но старый воин услышал предупреждение и в последний момент умудрился поднять за спиной щит, отбросивший оружие в сторону.

Орк впереди Шингла решил воспользоваться ситуацией и ринулся вперед.

Но никакой бреши в обороне не было. Шингл кувырком откатился в сторону, а вместо него появился Торгар, и мощный удар меча лишил удивленного орка головы.

На его месте возникло сразу двое орков, и Торгар получил колотую рану в предплечье, но это только разозлило его еще больше.

Реджис с трудом сглотнул и тряхнул головой. Если бы он бросился в бой, наверняка уже лежал бы мертвым.

Он едва не лишился сознания, увидев громадного орка с каменным топором, подступившего к Шинглу под таким углом, что ни один из воинов не мог блокировать его удар.

Но орк рухнул со стрелой в горле.

Это немного встряхнуло Реджиса, и он посмотрел на Хралайна. А эльф уже положил на тетиву следующую стрелу и целился в другую сторону.

Там Бренор и Дзирт использовали свою собственную магию, как могли только они. Мечи так быстро мелькали в руках разъяренного дроу, что Реджис не успевал за ними уследить, а силу их ударов он определял по падавшим в разные стороны оркам. Бренор, если и не мог соревноваться с дроу в ловкости, компенсировал это неукротимой отвагой. Реджису пришло в голову, что, если Дзирта достаточно сильно столкнуть с Тибблдорфом Пуэнтом, чтобы они слились в одно целое, в результате получился бы Бренор Боевой Топор.

Дворф рубил, колол и крушил врагов щитом, а при этом еще и пел. В отличие от остальной троицы, завязшей в плотной массе орков, Бренор и Дзирт продолжали двигаться на север. Они расчищали себе путь ударами мечей и топора; но вот перед ними возникла очередная группа орков, и Реджису показалось, что и эти двое сейчас остановятся.

Но стрелы Хралайна разметали ряды воинов, а потом на изумленных орков набросилась черная пантера и ударами мощных лап разбросала остатки.

Бренор и Дзирт, не оглядываясь на остальных, бросились бежать.

В первое мгновение их поступок ужаснул Реджиса. Разве не должны они были развернуться и помочь Пуэнту и остальным?

И почему они с Хралайном не торопятся присоединиться к своим друзьям?

Он взглянул на эльфа и понял, что их судьба не важна. Судьба любого из них. Важно, чтобы Бренор добрался до Обальда. И убил Обальда.

Любой ценой.

Кордио хотел бы догнать Бренора и защитить любимого короля даже ценой своей жизни, но жрец не мог успеть за горячим дворфом и его спутником-дроу. Кроме того, они действовали в такой гармонии, с такой превосходной слаженностью, что Кордио их только задерживал бы и отвлекал.

Тогда он повернулся к троим оставшимся дворфам и вступил в бой рядом с Торгаром, у которого после могучего удара орка бессильно повисла одна рука.

Дворф из Мирабара, не переставая сражаться, успел пробормотать слова благодарности подошедшему Кордио за поток исцеляющей энергии, направленный на его руку. Но когда Торгар выбрал момент и повернулся к жрецу, чтобы более отчетливо выразить свою признательность, он увидел, что Кордио приходится расплачиваться за проявленное сострадание. Жрец был вынужден пятиться от особенно громадного и кровожадного орка, и град жестоких ударов заставил Кордио совсем согнуться под своим превосходным щитом.

— Пуэнт! — заорал Торгар, а когда воин обернулся, показал ему на жреца.

— За Морадина! — донесся ответный крик Пуэнта, и он прервал свой поединок с двумя наседавшими орка-ми, чтобы броситься на помощь Кордио.

Двое орков ринулись за ним, но были перехвачены и оттеснены Торгаром и Шинглом.

К тому времени, когда Пуэнт добрался до жреца, тот уже выпрямился во весь рост и дал отпор орку. Кордио Хлебноголовый не был новичком в битве, он защитил себя оградительными заклинаниями и, призвав силу богов в свои руки, орудовал боевым цепом с завидным мастерством.

Это, конечно, не остановило Пуэнта, он вихрем пронесся мимо опешившего жреца и прыгнул на орка.

Орочий меч заскрежетал по замечательным доспехам Пуэнта, но не смог их пробить, зато Пуэнт навалился на орка и принялся осыпать его ударами. Острые края дворфских доспехов мгновенно пробили кожаную куртку и вонзились в тело. Орк заорал от боли и попытался отскочить, но внезапный удар латных рукавиц по обеим сторонам головы приковал его к месту.

Кордио воспользовался возможностью и направил волны энергии на неистового бойца, хотя и понимал, что Пуэнт вряд ли это заметит. Казалось, он совсем не чувствовал боли.

Небольшая поляна перед ними спустилась в довольно глубокую лощину, полную валунов и стволов упавших деревьев. Дзирт и Бренор, оставив позади сражавшихся товарищей, стали пробираться вперед, и длинные ноги дроу вывели его в лидеры.

Перед ними стояла задача избежать схваток и подобраться как можно ближе к трем скалистым вершинам, где находился король Обальд. Короля орков они увидели, когда добежали до конца лощины, — он был легко узнаваем благодаря полыхающему огнем исполинскому мечу.

От его ударов только что покатился кубарем один из огров, и Обальд, резко повернувшись, бросил руку с мечом себе за плечо и вогнал клинок в корпус еще одного десятифутового чудовища. Затем он использовал меч как рычаг и с невообразимой силой перекинул огра вперед и сбросил со склона.

Битва кипела повсюду, клан Карук и клан Многих Стрел яростно сражались друг с другом за первенство.

Учитывая более выгодную позицию Обальда, можно было предположить, что сражение не затянется надолго.

Но вдруг над самой высокой точкой стены, левой по отношению к Обальду вершины, взорвался мощный огненный шар, и все стоявшие там лучники Многих Стрел мгновенно разлетелись, охваченные волшебным пламенем. Они с воплями умирали прямо в воздухе и падали на землю почерневшими бесформенными кулями.

Воины клана Карук выскочили из-за камней и бросились вперед.

— Девять Кругов! — воскликнул Бренор. — С каких это пор орки стали бросать огненные шары? — спросил он Дзирта.

У Дзирта не было другого ответа, кроме того, что подтверждало его мнение обо всей этой ситуации.

— Гргуч, — только и ответил он.

— Ба! — привычно фыркнул Бренор, и они побежали дальше.

— Держись повыше! — сказал Хралайн Реджису и повел хафлинга на восток.

Они миновали россыпь валунов и подошли к единственному высокому клену, где эльф снова приготовил лук и стал выискивать цели для своих стрел.

— Надо бежать к ним! — закричал Реджис, увидев, как еще четверо орков перевалили через гряду соседней лощины и устремились вниз.

— Некогда!

Реджис хотел возразить, но замолчал, услышав неумолчное дребезжание тетивы, когда эльф принялся пускать стрелы одну за другой. С востока набежало еще больше орков, а на западе поднялась темная туча пыли, свидетельствующая о приближении огромной армии.

Реджис печально посмотрел на север, где исчезли Бренор и Дзирт, а вместе с ними и Пуэнт, Кордио и остальные дворфы. Он был почти уверен, что больше никогда не увидит своих друзей. Все это организовал Дзирт, теперь он знал точно. Дзирт оставил его с Хралайном, зная, что эльф сможет вытащить его из этой свалки, тогда как для самого дроу и Бренора пути к отступлению не было.

Горло Реджиса перехватило от горестных сожалений. Он почувствовал себя преданным и покинутым. В самом конце, когда ситуация бесповоротно ухудшилась, его оставили в стороне. Теоретически он все понимал -какой из него герой, на самом-то деле! Он не мог сражаться, как Бренор, Дзирт или Пуэнт. А в такой многочисленной толпе орков ему даже негде было спрятаться, чтобы при удобном случае наносить удары.

Но боль от этого не утихала.

Он едва не выпрыгнул из башмаков, когда совсем рядом возникла фигура орка, пробравшегося среди камней. Реджис почти инстинктивно завопил и толкнул его плечом, заставив качнуться, отчего нацеленное на Хралайна оружие лишь слегка задело эльфа.

Хралайн мгновенно развернулся и ударил орка луком в лицо. Орк упал, а Хралайн, бросив лук, потянулся за мечом.

Реджис поднял палицу, намереваясь быстро покончить с упавшим врагом, но в то же мгновение почувствовал, как кто-то схватил его за руку и резко дернул, так что плечо выскочило из сустава. Рука мгновенно онемела, и палица выпала. Он еще успел немного повернуться и пригнуться, выставив над головой вторую руку, в надежде защититься от падавшего каменного молота.

Внезапно его голова будто взорвалась, и Реджис, уткнувшись лицом в грязь, даже не сообразил, то ли его ноги просто подогнулись, то ли провалились в землю от мощного удара. Рядом со своим ухом он заметил мягкий башмак Хралайна, вступившего в бой над поверженным хафлингом.

Он попытался опереться на руки, но одна рука совсем ему не повиновалась, и любое усилие только вызывало мучительную боль во всем теле. Реджис все же сумел чуть-чуть приподнять голову, ощутил на губах сбегающую с затылка кровь и попытался взглянуть на своих врагов.

Он снова оказался лежащим ничком на земле, хоть и не понял, как это произошло. Холодные пальцы, словно вышедшие из земли, дотронулись до его головы. Реджис не закрывал глаз, но тьма постепенно затягивала все вокруг.

Последнее, что он слышал, было его собственное неровное дыхание.

Орочья броня не устояла против прекрасного меча эльфа, и Хралайн вонзил клинок в грудь ближайшего из нападавших, чей каменный молот покраснел от крови Реджиса.

Эльф метнулся в сторону и прикончил второго, все еще пытавшегося восстановить равновесие, а затем развернулся навстречу третьему орку, выскочившему из-за дерева. Меч сверкнул в воздухе, и копье орка ушло в сторону и вонзилось в дерево, а его хозяин покачнулся от неожиданности. Дерево не позволило ему упасть, но, как оказалось, к несчастью для орка, поскольку Хралайн прыгнул в бок и ударом снизу пронзил ему подмышку.

Орк завопил и отчаянно завертелся, а потом бросился прочь, зажимая рукой рану.

Хралайн не стал его преследовать, а вернулся к Реджису, неподвижно лежавшему на холодной земле. Эльф понимал, что сейчас снова набегут орки и времени у него в обрез. Он по возможности осторожно подхватил хафлинга и положил в ямку между двумя выступающими из земли корнями. Потом забросал его сухой листвой, ветками и всем, что попалось под руку, чтобы Реджиса не было видно. Решив отвести врагов от беспомощного Реджиса, он подхватил лук и побежал к востоку.

Орки сзади и снизу бросились в погоню. Еще больше врагов двинулись наперерез, перекрывая путь на юг, к каменистой гряде.

Хралайн бросил на землю второй пояс с мечами, переданный ему Дзиртом, и зашвырнул в кусты свой лук. Сейчас ему потребуется вся его ловкость.

Он бросился бежать, надеясь, что орки ринутся следом и не обнаружат раненого хафлинга. Но бег его продолжался всего несколько мгновений. Хралайну пришлось резко остановиться и взмахнуть мечом, чтобы отбить летящее копье. Сейчас же со всех сторон взметнулись мечи, и орки окружили жертву. В венах Хралайна вскипела горячая кровь его предков. Тотчас вспомнились все навыки, полученные за два столетия жизни, и тело стало действовать как будто само по себе. Все мысли исчезли, остались только инстинкты и молниеносная реакция, сверкающий меч блокировал вражеские клинки, отводил нацеленные копья и устремлялся вперед, чтобы заставить противников хоть на время отступить.

Эльф танцевал прекраснейший из танцев, и его защитные маневры со скоростью молнии сменялись ответными выпадами.

Но врагов было слишком много — слишком много, даже если сражаться с каждым по отдельности, и Хралайн не мог предвидеть развязку этой битвы.

В мыслях возник образ Инновиндиль, а потом и других, кого он лишился совсем недавно. Он мог надеяться на встречу с друзьями лишь в Арвандоре после того, как первый же неудачный блок пропустит копье или лезвие меча.

За его спиной, под деревом, Реджис все глубже погружался в холодную тьму. А примерно на полпути от клена чья-то черная рука сомкнула пальцы на рукояти Хазид-Хи.

Они намеревались пробиться вслед за Бренором и Дзиртом, но стена орков преградила путь четверым дворфам. Воины добрались до небольшой лощины, но и там встретили жестокое сопротивление.

— За Мирабар и Мифрил Халл! — закричал Торгар Молотобоец.

Предводитель покинувшего Мирабар отряда встретил орков плечом к плечу со своим давним и испытанным напарником Шинглом. Рядом с ними рычал и осыпал врагов ударами Тибблдорф Пуэнт, и с каждымударом его ярость только возрастала. Он орудовал руками и ногами, а шлем с шипом так часто устремлялся на орков, что походка Пуэнта стала похожа на ныряющую походку длинношеей морской чайки. Рядом с Пуэнтом в рядах орков возникло настоящее смятение. Они пытались бросать в него копья, но делали это в основном, уже поворачивая назад, так что оружие летело мимо цели.

Но все было напрасно. Перед ними скопилось слишком много орков, и, чтобы получить хоть какой-то шанс выбраться, им пришлось бы навалить горы трупов высотой со стены дворфских крепостей.

Бренор и Дзирт были для них потеряны, а путь, ведущий на юг, к безопасному убежищу Мифрил Халла, закрыт. И все четверо поступали так, как поступали в подобных случаях все дворфы, — они продолжали сражаться, чтобы взять с собой как можно больше врагов.

Кордио хотел применить кое-какие ограждающие заклинания, ошеломить орков взрывной волной или удержать их на месте, чтобы Торгар и Шингл могли беспрепятственно нанести им смертельные удары, но все дворфы уже истекали кровью, и жрец не успевал справляться с их ранами, хотя читал только исцеляющие молитвы. Кордио в полной мере обладал благословением Морадина, был очень могущественным и благочестивым жрецом, но ему казалось, что для победы в этой битве было бы недостаточно даже исцеляющих сил самого Морадина. Дворфы были самыми ненавистными и давними врагами орков и оказались в гуще огромной толпы, так что со всех сторон подбегали новые и новые воины, готовые разорвать их на части.

Но никто из дворфов не поддавался страху. Они пели молитвы Морадину, Клангеддину и Думатойну. Они пели о кабаках и тяжелых кружках с элем, о победах над орками и великанами и о своих прекрасных дамах.

Потом Кордио затянул песнь о короле Бреноре, о падении сил тьмы и расцвете Мифрил Халла.

Они пели и сражались. Они убивали орков, истекали кровью и постоянно поглядывали на восток, куда ушел их король Бренор.

Выходило так, что сегодня они неплохо послужили ему, дав достаточно времени и пространства, чтобы добраться до гор и раз и навсегда покончить с Обальдом.

Вражеский меч ужалил в предплечье, и рана, даже небольшая, привела к первым признакам слабости. Движения эльфа замедлились, а орки постепенно приспосабливались к ритму его ударов.

Бежать некуда.

Справа неожиданно, как ему показалось, выскочил вперед орк, и Хралайн повернулся навстречу атаке, но в следующий момент понял, что атака здесь ни при чем, — в груди падающего орка он заметил окровавленный кончик меча.

За спиной мертвого врага Тос'ун Армго вытащил Хазид-Хи и отпрыгнул в сторону. Ближайший орк поднял щит, блокируя выпад дроу, но меч прошел сквозь щит, сквозь его руку и сквозь грудь.

Не успел упасть этот противник, как следующий буквально напоролся на второй клинок Тос'уна, отнятый у орков.

У Хралайна не было времени наблюдать за этим спектаклем или хотя бы задуматься над невероятным появлением дроу. Он развернулся и проткнул грудь еще одного орка, засмотревшегося на темного эльфа. Темный и светлый эльфы объединили свои усилия, и вскоре многие орки были убиты, а остальные, бросая оружие, разбежались, так что соратники остались одни и Хралайн наконец-то смог перевести дух.

— Это клан Волчьей Пасти, — пояснил Тос'ун. — Они меня боятся.

— И не без причины, — отозвался Хралайн.

Звуки боя с северной стороны и голоса певших дворфов не дали им продолжить разговор, и прежде, чем Тос'ун начал что-то объяснять, он понял, что это ни к чему, так как Хралайн уже поспешно спускался вниз.

Глава 30 Старое и новое

Главный бой должен был состояться между ними, поскольку среди орков борьба внутри племени или между кланами была делом сугубо персональным. Король Обальд запрыгнул на край стены и вонзил свой меч в живот огра из клана Карук. Он заглянул в лицо чудовища, злобно усмехнулся и заставил волшебный меч вспыхнуть пламенем.

Огр пытался закричать, но лишь разинул рот в безмолвном ужасе.

Усмешка Обальда стала еще шире, и он задержал меч, не желая торопить смерть огра. Ошеломленный гигант постепенно сполз с лезвия, а потом замертво покатился по склону. Из обожженной раны повалил дым.

Проводив его взглядом, Обальд увидел, как в воздух взлетело исковерканное тело одного из его стражников, воина из клана Многих Стрел. Он проследил траекторию до точки удара, и в этот момент еще один орк, молодой многообещающий воин, отлично проявивший себя в бою против Боевых Топоров, отлетел назад и замер в нелепой позе, широко раскинув руки.

Обальд смотрел ему в спину, ничего не понимая, пока перед воином не взметнулся огромный топор. Удар чудовищной силы рассек тело орка по диагонали от левого плеча до правого бедра. Верхняя половина туловища слетела на землю, а нижняя часть, прежде чем рухнуть, простояла еще несколько долгих мгновений.

На его месте показался Гргуч, легко удерживавший ужасный топор одной рукой.

Их взгляды встретились, все остальные орки и огры, воины кланов Карук и Многих Стрел одновременно прекратили схватки.

Обальд широко развел руки, и меч в правом кулаке полыхнул языками огня. Затем он запрокинул голову и закричал.

Гргуч в точности повторил его движения, и его вопль метнулся эхом между горными вершинами. Вызов был принят. Вождь каруков взялся за древко топора обеими руками, поднял его над левым плечом и побежал в гору.

Обальд сразу попытался провести смертельный удар, приняв обманную защитную позицию, но затем отпрыгнул от приближающегося вождя и сделал выпад строго вперед. Топор Гргуча с неожиданной и грубой силой двинулся наперерез, рубящий удар лезвия в виде крыльев дракона пришелся по центру клинка Обальда. Гргуч повернул топор наискось, так что крылья опустились перпендикулярно земле, но удар был настолько мощным, что сопротивление меча ничуть не замедлило полет топора. Оружие Гргуча имело в длину почти три фута, и вождь таким образом не позволил Обальду переместить исполинский меч для удара поверх блока.

Обальд не стал противиться и позволил мечу отклониться влево, но вместо того, чтобы перехватить его правой рукой, как можно было ожидать, хитрый орк и сам повернулся вслед за мечом, не дожидаясь удара топора. Завершив разворот, он опустил левое плечо и, шагнув вперед, врезался в Гргуча.

Оба воина скользнули по каменистой осыпи вниз, но Гргуч, к удивлению Обальда, не упал. Он встретил атаку Обальда с неменьшей силой.

Вождь на несколько дюймов превосходил короля ростом, но Обальд был благословлен Груумшем и обладал силой буйвола. Мощные руки позволили Обальду одолеть даже Герти Орельсдоттр, королеву снежных великанов.

Но не Гргуча.

Бойцы снова скрестили оружие, и правая рука Обальда противостояла левой руке Гргуча. Обальд крепко ударил Гргуча кулаком левой руки в лицо, заставив отшатнуться назад, но едва он, почувствовав боль, отвел руку, как вождь со всего размаху приложился лбом к его носу.

Они наносили друг другу удары, сцеплялись руками и оружием, пускались на различные уловки и одновременно отскочили друг от друга, заскользив по мелким камням.

Оба тотчас снова бросились в бой, и меч сталкивался с топором с такой силой, что пламя отрывалось от лезвия и разлеталось в воздухе.

— Все, как нам говорил Тос'ун, — заметил Дзирт, когда они пробрались между орками и увидели грандиозный поединок.

— Как ты думаешь, эльф, может, они забудут друг о друге и бросятся на нас? — с надеждой спросил Бренор.

— Вряд ли, по крайней мере Обальд, — сухо ответил Дзирт, чем стер с лица Бренора веселье.

Дроу повел Бренора за груду камней, еще не использованных при сооружении стены.

— Ба! Ты спятил!

— Перед нами два варианта будущего, — сказал ему Дзирт. — Что скажет Бренору Морадин?

Бренор еще не успел ответить, а Дзирт обогнул каменную груду, и ему навстречу выскочили двое орков. Дроу поднял оба меча и попятился, увлекая за собой кровожадных орков, чтобы оказаться в поле зрения Бренора.

Топор дворфа взлетел и опустился, и одним орком стало меньше.

Второй орк начал поворачиваться, удивленный тем, что его противник так быстро сменил позицию.

Он получил четыре удара мечами Дзирта, а затем еще и Бренор раскроил ему топором череп.

Расправившись с ближайшими врагами, Бренор и Дзирт прошли дальше.

Теперь они оказались намного ближе к Обальду и Гргучу. Могучие орки снова сошлись в поединке, обменялись сериями жестоких ударов, и оба смахивали текущую по лицам кровь.

— Перед нами два пути, — произнес Дзирт и пристально взглянул в лицо Бренора.

Бренор пожал плечами, потом постучал своим топором по мечам эльфа.

— Ради благополучия этого мира, эльф, — сказал он. — Ради потомков моего народа, ради доверившихся мне друзей. А ты все равно спятил.

В каждом ударе гремела сила, достаточная для убийства, каждый взмах со свистом рассекал воздух. Они были орками, один — наполовину огром, но они сражались подобно гигантам, подобно титанам, а своим воинам казались настоящими божествами.

Рожденный для битвы, воспитанный в боях, закаленный так, что его кожа задубела, и поддерживаемый магическими заклинаниями Хакууна и, соответственно, Джека-гнома, Гргуч орудовал тяжелым топором с такой ловкостью и точностью, с какой мог бы управляться с кинжалом самый искусный убийца из Калимпорта. Ни один воин клана Карук, даже превосходящий его по силе или росту, не решился бы оспаривать его первенство, и никто не осмеливался выступить против его воли. И Обальд быстро понял, что это закономерно, поскольку вождь наседал со все возрастающей яростью.

Обальд, благословленный Груумшем, напоенный силой избранника бога, ветеран многих сражений, ни одним мускулом не уступал своему противнику. И в отличие от многих воинов, полагавшихся только на грубую силу, чтобы пробить оборону врага, Обальд комбинировал ее с ловкостью и быстротой реакции. Он на равных сражался на мечах с Дзиртом До'Урденом и по мощи мускулов превзошел Вульфгара. А потому встречал удары Гргуча искусными блоками и отвечал мощными контратаками, так что вождю, отражавшему натиск исполинского меча, приходилось до предела напрягать руки.

Гргуч обошел Обальда слева и немного поднялся, получив преимущество высоты. Развернувшись, он из-за головы обрушил топор на короля орков, так что Обальд едва не согнулся под тяжестью удара и его ноги опасно заскользили по склону.

Гргуч ударил во второй раз и в третий, но Обальд неожиданно качнулся в сторону, и топор не встретил на своем пути ничего, кроме воздуха. Чтобы не упасть, Гргучу пришлось сделать несколько быстрых шагов вниз.

Они опять оказались на одном уровне, и теперь Обальд, шагнув вверх, ринулся в атаку. Он схватил меч обеими руками и нанес удар сверху и справа, потом слева, потом опять справа. Гргуч оборонялся, переводя топор справа налево и обратно, блокируя каждый удар короля. Обальд ускорил темп и отчаянно рубил мечом, не давая противнику ни одного шанса организовать контрнаступление. Он вызвал пламя на лезвии меча, но тотчас усилием мысли погасил его и вызвал снова — с единственной целью хоть немного отвлечь внимание Гргуча.

Удары исполинского меча сыпались справа и слева, затем последовали три мощных удара сверху, оставив зарубки на рукоятке топора и дрожь в напряженных до предела руках Гргуча. Обальд не уставал, и его атака становилась все более неистовой, так что Гргучу приходилось потихоньку отступать.

Обальд знал, что Гргуч уже не ждет возможности нанести ответный удар и все его помыслы сосредоточены лишь на том, чтобы оторваться от врага и вновь занять равную с ним позицию.

Он не собирался предоставлять ему такой возможности. Да, вождь отлично сражался, но он не был Обальдом.

Ослепительная вспышка и громкий взрыв нарушили ритм ударов короля орков, а едва Обальд оправился после первоначального потрясения, то обнаружил, что не только утратил преимущество в схватке. Его ноги подгибались под весом тела. Исполинский меч неистово задрожал в руке, а зубы застучали так сильно, что сорвали с десен полоски кожи.

Где-то в глубине разбегающихся мыслей мелькнула догадка: энергетический заряд колдуна, и невероятно сильный.

Следующий удар Гргуча он блокировал по чистой случайности: к счастью, исполинский меч оказался на пути топора. Или Гргуч просто целился в оружие, понял Обальд, отступая назад от толчка и с трудом сохраняя равновесие при каждом неуверенном шаге.

Он сделал еще одну отчаянную попытку защититься от удара, повернувшись влево и выставив меч под точным углом к летящему топору.

Блок был выполнен превосходно, вот только дрожащие ноги Обальда не выдержали сильного удара. Он отклонился немного в сторону и назад, вниз по склону, а потом упал на одно колено.

Гргуч снова ударил по его мечу и отвел оружие далеко в сторону, а затем шагнул вперед и занес огромный топор. Обальд понял, что он уже не в силах себя защитить.

Чья-то нога в грубом башмаке встала ему на шею и пригнула к земле, и Обальд попытался повернуться, чтобы посмотреть на нового врага.

Но целью Бренора Боевого Топора был вовсе не Обальд, и спину поверженного короля орков он использовал только в качестве трамплина, чтобы добраться до главного противника.

Гргуч успел повернуть свой топор, чтобы встретить оружие дворфа, но Бренор в прыжке тоже изогнулся, так что его круглый щит, украшенный металлической кружкой эля, эмблемой Боевых Топоров, угодил точно в лицо Гргучу и заставил его отпрянуть.

Вождь каруков в прыжке взвился в воздух и замахнулся для сокрушительного удара, но Бренор рванулся вперед, проскочил под топором и врезался единственным рогом своего шлема Гргучу в живот, а его топор ударил снизу вверх между ног вождя. Так, сцепившись, они пролетели несколько футов, а затем покатились вниз по склону. Когда они остановились, Гргуч оказался спиной к своему противнику, и он сразу же перевалился через невысокий каменный барьер.

Бренор бросился вдогонку, вскочил на камни, а спрыгивая, на лету размахнулся топором, так что Гргуч был вынужден снова попятиться от мощного удара.

Дворф без устали атаковал топором и щитом, и Гргучу пришлось сделать не один шаг, пока он не приспособился к новому противнику.

Оставшийся наверху Обальд упрямо поднялся на ноги и попытался снова принять участие в поединке, но второй энергетический снаряд окончательно швырнул его на землю.

Хралайн первым перепрыгнул через узкую лощину, поднялся на валун и свернул вправо, но быстро скатился вниз, обогнул ствол дерева и оказался лицом к лицу с незадачливым орком, чей меч все еще искал противника с другой стороны. Эльф нанес точный и сильный удар, и смертельно раненный орк рухнул.

Хралайн, почти не задержавшись, проскочил мимо жертвы и на ходу отвел руку назад, вытаскивая меч из тела. Меч освободился, но в тот же момент эльф ощутил укол в руку и невольно разжал пальцы. Оглянувшись, он с изумлением увидел, что Тос'ун удерживает его клинок между двумя своими мечами. Затем дроу с невероятной ловкостью бросил один свой меч в ножны и поймал рукоять оружия Хралайна.

— Предатель! — возмущенно воскликнул Хралайн, но темный эльф невозмутимо подтолкнул его вперед.

— Заткнись и беги! — велел ему Тос'ун.

Но Хралайн остановился, и тогда в него уперся кончик Хазид-Хи, затем до плеча дотронулась рука Тос'уна и сильно толкнула вперед.

— Бежим! — приказал дроу.

Хралайн нерешительно двинулся с места, но Тос'ун не позволил ему задерживаться, подталкивая на каждом шагу.

Дзирт очень не хотел оставлять Бренора одного поблизости от двух орочьих предводителей, но его внимания требовал применивший магию орк, который скрывался в смешанной рощице вечнозеленых и лиственных деревьев, с восточной стороны от укреплений Обальда. Дзирт, живший и учившийся рядом с чародеями Магика, сочетавшими мастерство владения мечом с магическими приемами, понимал, насколько опасны эти огненные шары.

Кроме того, в мозгу Дзирта давно зародились смутные подозрения. Как орки смогли сбить в воздухе летящую на Закате Инновиндиль? Эта загадка не давала ему покоя с тех пор, как Хралайн принес печальное известие о ее гибели. Может, разгадка кроется здесь?

Колдун был не один, вокруг него несли охрану несколько громадных полуогров из клана Карук, стоявших по периметру рощи. Первый из них выскочил навстречу Дзирту, едва тот приблизился к крайним деревьям, выставив перед собой копье.

Но Дзирт не стал тратить время на подобную чепуху. Он изогнулся, отклоняясь влево, а оба меча переместил вправо и вниз, и летящее копье, не причинив вреда, ушло в сторону. Дзирт не стал убирать мечи, а лишь немного приподнял Сверкающий, и клинок прочертил аккуратную линию на шее потерявшего равновесие орка.

Едва один из охранников рухнул на землю, как на его месте появились еще двое, и возникшая суета привлекла внимание колдуна, стоявшего футах в тридцати.

Дзирт, к большой радости жреца, изобразил на своем лице страх и прыгнул вправо, наперерез первому из подбежавших орков. Едва они сошлись, дроу резко развернулся влево и наклонился, а его стремительно летящие мечи подбросили вверх нацеленный клинок орка.

Преследуемый двумя орками, Дзирт быстро подбежал к упавшему дереву, вскочил на ствол, подпрыгнул, сгруппировался в воздухе и выполнил сальто. Он легко приземлился и тотчас обрушил на орков град стремительных ударов. Один из противников упал, второй предпочел отбежать в сторону.

Дзирт выглянул из-за ствола дерева и увидел, что орочий колдун творит заклинание и машет руками в его сторону.

Именно на это он и рассчитывал. В следующее мгновение на лице жреца, к радости Дзирта, появилось неподдельное изумление, и Гвенвивар, выскочив из кустов, свалила колдуна на землю.

— Ради жизни твоих дворфских друзей, — объяснил Тос'ун, продолжая толкать вперед упрямого Хралайна.

Столь странное заявление сломило сопротивление Хралайна, и он не стал возражать, когда удар мечом плашмя заставил его свернуть прямо на восток.

— Знамя Волчьей Пасти, — пояснил Тос'ун Хралайну. — Там вождь Днарк и его жрец.

— Но дворфам нужна помощь! — возразил эльф, поскольку заметил, как неподалеку от них Пуэнт, Торгар и остальные отбивались от толпы орков, втрое превосходящей их по численности.

— Сначала голова змеи! — настаивал Тос'ун, и Хралайн не мог с ним не согласиться.

Он начал кое-что понимать, когда они промчались мимо нескольких орков и те лишь внимательно взглянули на темного эльфа, не делая никаких попыток его остановить.

Миновав заваленную валунами пустошь и густые заросли сосен, они выбежали на просторную поляну, в самый центр армии Днарка. Тос'ун тотчас высмотрел самого вождя, а рядом с ним, как и ожидалось, стояли Туугвик Тук и Унг-тол.

— Подарок для Днарка! — крикнул дроу изумленным оркам и так сильно толкнул Хралайна, что тот чуть не споткнулся.

Днарк махнул рукой нескольким стражникам, чтобы те приняли у Тос'уна пленника.

— К нам приближается генерал Дакка со своими войсками, — сказал Тос'уну Днарк. — Но мы не вступим в бой, пока не закончится поединок двух вождей.

— Обальда и Гргуча, — кивнул Тос'ун и, завидев приближавшихся орков, подошел ближе к Хралайну. — Левое бедро, — шепнул он, проходя мимо.

Дроу прошел почти вплотную, так что Хралайн ощутил прикосновение рукояти собственного меча, торчавшего из ножен.

Тос'ун остановился и кивнул лидерам племени, чем отвлек их внимание и предоставил Хралайну возможность выдернуть меч. Эльф так и поступил, а когда орки, увидев в его руках оружие, закричали, эльфийская сталь сверкнула в воздухе и заставила их умолкнуть навеки.

Тос'ун отпрыгнул от Хралайна и, спотыкаясь и оглядываясь, побежал к Днарку, притворившись, будто удирает от Хралайна. Но он быстро обрел равновесие и, повернувшись, увидел, что Туугвик Тук приступил к заклинаниям, а Днарк приказывает остальным оркам задержать Хралайна.

— Поймайте этого эльфа и прикончите его! — выкрикнул он, пока Тос'ун продолжал свой бег. — Дакка уже близко, и мы должны подготовиться…

Но тут его голос резко оборвался. Днарк понял, что Тос'ун вовсе не убегает от Хралайна, а собирается напасть на него.

Стоящий слева от Днарка Туугвик Тук только вздохнул, когда Хазид-Хи грубо прервал его заклинание, пронзив грудь. Вождь Днарк, надо отдать ему должное, успел прикрыться щитом от второго меча Тос'уна, нацеленного на него. Но он не мог предвидеть мощи Хазид-Хи. Вместо того чтобы вытащить меч из груди Туугвика Тука, Тос'ун повел его в сторону, и невероятно острое лезвие меча, прозванного Горлорезом, прошло сквозь кости и плоть жреца так же легко, как если бы скользило сквозь воду. Клинок вышел на уровне плеча Днарка, и вождь даже не успел понять, что угроза возникла с другой стороны, как левая рука была отрублена и упала на землю.

Днарк взвыл, выронил оружие и схватился за фонтанирующую кровью рану. Спустя мгновение он упал на спину, но продолжал выкрикивать напрасные угрозы и проклятия.

Тос'ун не стал его слушать, а повернулся к ближайшему орку. Но Унг-тола рядом уже не оказалось: шаман сбежал, прихватив с собой значительную часть охранников Днарка.

— К дворфам! — крикнул Хралайн дроу, и Тос'ун помчался вслед за эльфом Лунного Леса.

По пути он молниеносной серией ударов разогнал ближайших преследователей, а потом догнал Хралайна, успевшего развернуться и на полной скорости устремиться к лощине с западной стороны.

Бренор выставил перед собой щит, отразив боковой удар, шагнул вперед и слегка развернулся, следуя за уклонявшимся от удара Гргучем. Щит выдержал еще один выпад, а рука с топором прошла под ним, заставив Гргуча втянуть живот и оттопырить зад.

Дворф не прекращал наступать, нанося удары то щитом, то топором, и его тактика выводила из равновесия более рослого и массивного противника. Исходя из мастерства его соперника и длины огромного топора, Бренор понимал, что такое положение он должен сохранять как можно дольше.

Песнь Морадину так и рвалась с его губ. Он чередовал боковые удары с мощными выпадами снизу, почти каждый раз достигал цели и снова рвался вперед, прикрываясь щитом. Ради этого момента он был нужен Морадину и еще больше — клану Боевых Топоров.

Он прогнал остатки замешательства, вызванного древним городом и его загадками, а также странными предположениями Дзирта. Сейчас все это не имело значения, остался только он и его новый, самый свирепый противник. Давние враги сошлись в смертельном поединке. Таков был путь Морадина и путь Груумша, по крайней мере таким он был всегда.

Дворф легкими прыжками наскакивал и отступал, вертелся во все стороны. Он уклонялся от одних ударов и превосходно парировал другие и благодаря скорости не давал своему огромному и сильному противнику обрести равновесие.

Каждый раз, как только Гргуч широко размахивался своим устрашающим топором, дворф ускользал из-под удара, то отскакивая назад, то резко приближаясь, и могучий орк был вынужден менять угол падения оружия, что намного уменьшало мощь удара.

Зато топор Бренора каждый раз успевал задеть Гргуча. И каждый его выпад заставлял вождя изгибаться, уклоняться и изрыгать проклятия.

Для ушей Бренора эти проклятия звучали самой приятной музыкой.

Разозленный до предела Гргуч отскочил назад и заревел, высоко подняв топор обеими руками. Бренор счел за лучшее не преследовать его, а просто отскочил назад и в сторону, как раз под ветку еще не покрытого листвой клена.

Гргуч, слишком разъяренный неуловимостью дворфа, и не подумал отказываться от атаки. Он рванулся вперед и что было сил обрушил оружие. Топор в виде крылатого дракона угодил в толстую ветвь, рассек ее у самого основания и швырнул на дворфа. Бренор в последнюю секунду успел поднять над головой щит, но под тяжестью ветки ему пришлось попятиться назад.

К тому времени, когда он оправился от удара, Гргуч уже был рядом и в очередной раз взмахнул топором, целясь в череп Бренора.

Бренор пригнулся и снова поднял щит, и топор ударил со всего размаху — чересчур сильно! Украшенный кружкой с пенным элем, самый узнаваемый из всех достопримечательностей Мифрил Халла щит раскололся на две части, а следом треснула и рука Бренора, и он сам рухнул на колени.

Мучительная боль наполнила все тело, перед глазами засверкали ослепительно белые вспышки.

Но Морадин остался с ним, остался в его сердце, и Бренор снова рванулся вперед, размахивая топором и заставляя Гргуча отступить перед неистовой яростью.

Пуэнт, Торгар и Шингл образовали вокруг Кордио треугольник. Жрец координировал их действия, вернее, согласовывал передвижения Шингла и Торгара в соответствии с прыжками и рывками разъяренного до крайности Тибблдорфа Пуэнта, который не привык сражаться в обороне. Но к счастью, сверкавший глазами воин не утруждал себя сохранением строя, и вокруг них громоздились уже горы трупов.

Но на место убитых вставали другие, и их становилось все больше — бесконечный поток орков не истощался ни на мгновение. Уставшие руки уже с трудом держали оружие, и трое сражающихся дворфов все чаще пропускали удары, так что Кордио почти без остановки читал заклинания, призывая волшебные целительные силы.

Все трое сознавали, что не смогут продержаться долго, и даже Пуэнт заподозрил, что это будет его последняя славная битва.

Ближайший к Торгару орк неожиданно рванулся вперед. Мирабарский дворф чудом успел повернуть длинную рукоять топора, чтобы отбросить врага, но тот стал медленно оседать на землю, и Торгар только тогда увидел, что орк смертельно ранен, а вся его спина уже была залита кровью.

Дворф развернулся, чтобы окинуть взглядом всех остальных орков, и вдруг увидел перед собой проход и сражавшихся плечом к плечу Хралайна и Тос'уна. Они пятились, не переставая работать мечами, и Торгар переместился вправо, освобождая место эльфам. Треугольник увеличился до пятерки, и теперь с восточной стороны перед ними образовалось свободное пространство. Хралайн и Тос'ун возглавили группу, а за ними стали продвигаться Кордио и другие дворфы.

Но не успели они пройти и нескольких шагов, как их снова окружили орки — в бой вступало все больше и больше воинов, жаждавших отомстить за своего поверженного вождя, и просто орков, охочих до крови эльфов и дворфов.

Когти пантеры впились в тело упавшего орка, но охранные заклинания Джека выдержали, и Гвенвивар не сумела причинить сколько-нибудь значительного вреда. Джек успел вовремя, и губы Хакууна начали шептать слова уже во время ее прыжка.

Однако Гвенвивар неплохо разбиралась в мощи жрецов и колдунов, так что пантера сомкнула страшные челюсти на голове орка и постаралась сжать зубы или хотя бы свернуть ему шею. Но заклинания гнома оказались сильнее и значительно уменьшили воздействие клыков. Все же Хакуун начинал ощущать боль, а вспомнив, что магические поля могут быть разорваны, жрец запаниковал.

Джека это мало тревожило, и он чувствовал себя в голове орка в полной безопасности. Старый гном был достаточно мудрым, чтобы распознать сущность Гвенвивар. Под защитой толстого черепа орка он не спеша приступил к решению этой проблемы. Джек мысленно дотянулся до Ткани магической энергии, отыскал ближайшие разорванные концы волшебного излучения и связал их между собой, а пустое пространство заполнил магической силой обратного действия.

Хакуун не выдержал и закричал, когда когти пантеры прорвали его кожаную тунику и оставили кровавые следы на плече. Огромная кошка повернула голову с открытой клыкастой пастью и зарычала ему в лицо. Хакуун, уверенный, что охранные чары исчезли, закричал еще громче. Он решил, что пантера вот-вот разгрызет его голову.

Но страшная голова, а за ней и вся пантера исчезли, превратившись в облачко серого дыма.

Вставай, идиот! — закричал в его мозгу Джек.

Орочий шаман перевернулся на бок, потом поднялся на одно колено. Только он приготовился встать во весь рост, как снова рухнул на землю от сильного толчка в спину, сопровождаемого целым снопом искр.

Набравшись храбрости, он оглянулся и с изумлением увидел дроу, нацелившего в его сторону свой лук.

Вторая горящая стрела мелькнула в воздухе и взорвалась, снова опрокинув его на спину. Но Джек внутри его головы не бездействовал, и, пока шаман барахтался на земле, одна его рука вытянулась вперед и ответила на третий выстрел дроу ослепительно белой молнией.

Когда прошла вызванная вспышкой слепота, Хакуун обнаружил, что его враг исчез. Он решил, что от дроу остался только дымящийся скелет, но заблуждение длилось недолго, поскольку с другой стороны в него опять полетела волшебная стрела.

И снова Джек ответил взрывом, а затем и целой серией магических снарядов, которые метались между деревьями в поисках дроу.

В голове Хакууна одновременно зазвучали сразу два голоса: Джек готовил очередное разрушительное заклинание, а сам Хакуун призывал поток исцеляющей энергии. Только он успел закрыть нанесенные пантерой раны, как упрямый дроу выпустил в него еще одну стрелу.

Он ощутил, как опасно замерцало оберегающее поле.

— Убей его! — взмолился Хакуун, взывая к Джеку.

Он понимал, что одна из этих смертоносных стрел, может, уже следующая, обязательно пробьет защиту.

Они провели несколько незначительных схваток, но затем по рядам распространился слух о поединке между Обальдом и Гргучем и все бои прекратились. Генерал Дакка не желал до конца раскрывать свои карты, а потому вел подчиненные ему отряды очень осторожно и с минимальным риском. Как бы ни повернулось дело, он хотел остаться у власти.

Волчья Пасть отступила перед тысячами Дакки и, словно темный поток, скатилась в лощину на южном фланге укреплений Обальда.

Дакка не терял бдительности и стоял в первых рядах, когда с южной стороны донесся крик, прокатившийся по всем склонам, потом звуки боя распространились на северо-восток и на север, где, как он знал, находился Обальд. Именно там в воздухе были замечены яркие вспышки, и генерал Дакка мог только догадываться, насколько яростной оказалась битва.

Рука сильно болела и почти бездействовала, но Бренор понимал: если он утратит полученное преимущество, конец будет быстрым и весьма неприятным. И король дворфов не останавливался. Он не ослаблял натиск, колол и рубил испещренным зарубками топором и все дальше теснил огромного орка.

Гргуч держался с трудом, и Бренор то колол его в руку, то в развороте оставлял отметины на бедре.

Дворф мог победить. Он это чувствовал.

Но орк что-то прокричал, и Бренор, немного знакомый с орочьим наречием, понял, что Гргуч зовет на помощь. И даже не орков, как он увидел боковым зрением. В их сторону направились двое тяжеловооруженных огров.

Выстоять против всех троих он не сможет. Он уже подумывал развернуть вождя орков, а потом пуститься наутек в обратную сторону в надежде, что Дзирт уже разобрался с этим вредным шаманом.

Но дворф упрямо тряхнул головой. Конечно, сначала он намеревался победить Обальда, но его темнокожий приятель указал другой путь. Он все равно не надеялся вернуться в Мифрил Халл и в душе знал, что Морадин дал ему только временную отсрочку ради одной этой цели.

И цель стояла перед ним в образе одного из самых огромных и уродливых орков, которых он имел несчастье видеть.

И потому Бренор не стал обращать внимание на огров, а продолжал атаку с еще большей яростью. Он погибнет — что ж, так тому и быть, но этот звероподобный орк должен умереть первым.

Его топор с удвоенной силой ударял по подставленному оружию противника. Бренор уже прочертил глубокую царапину на одной из драконьих голов топора Гргуча и чуть не переломил рукоять, когда орк поставил ее горизонтально, блокируя рубящий удар.

Бренор рассчитывал, что тот удар станет завершающим, но, встретив блок, поморщился, зная, что его время истекает и огры скоро с ним покончат. Он уже слышал, как они подходят, топают… рычат.

Внезапно один из огров завопил от боли, и Бренор, разворачиваясь для очередной атаки, умудрился бросить на него взгляд.

Огр лежал на земле с разрубленной у бедра ногой, а второй отвернулся от Бренора и готовился к схватке с королем Обальдом.

— Ба! Ха-ха! — радостно завопил Бренор, одновременно поражаясь абсурдности ситуации, и занес топор над головой для второго мощного рубящего удара, но нацелился немного правее, ближе к левому боку своего противника.

Орк соответственно сдвинулся и блокировал удар, а Бренор повторил его, потом еще раз, все так же справа.

Гргуч решил изменить положение и, вместо того чтобы поставить свое оружие горизонтально, немного наклонил его влево. Поскольку Бренор уже и так слегка наклонился в ту сторону, он не смог удержаться, чтобы не соскользнуть вправо.

Огромный орк получил преимущество и испустил оглушительный рев.

Орк снял заклинание с Гвенвивар! Лежа на спине, под когтями и клыками пантеры, орк сумел отослать кошку Дзирта обратно на Астральный Уровень!

По крайней мере, ошеломленный дроу искренне надеялся, что это так, поскольку после короткой стычки с двумя орками между деревьев он подошел как раз вовремя, чтобы увидеть, как его друг растворяется, превращаясь в легкий дымок.

И этот же орк, что очень странно и удивительно для представителя грубой расы, выдержал удары его стрел, мало того, еще и ответил ослепительными молниями, от которых Дзирт чувствовал себя оглушенным и больным.

Дзирт продолжал кружить, стреляя при первой возможности в просветы между деревьями, но каждая стрела останавливалась, не долетев до цели, и взрывалась разноцветными искрами.

И за каждым выстрелом следовал ответ в виде волшебных молний или коварных магических снарядов, от которых было невозможно скрыться.

Он отошел в самую гущу деревьев, но наткнулся на еще одну группу орков. Дзирт был оглушен, и в руке вместо мечей у него был лук, так что он не горел желанием ввязываться в драку в такой неподходящий момент. Поэтому он свернул вправо, подальше от обладающего знанием магии орка, и выбежал из рощи.

И как раз вовремя, поскольку колдун, ничуть не беспокоясь о своих сородичах, метнул огненный шар, и колоссальный взрыв поглотил почти всю рощу и тех, кто в ней оставался.

Дзирт пробежал еще немного, а потом повернул обратно к загадочному орку. Он бросил Тулмарил, обнажил мечи и подумал о Гвенвивар, печально призывая пропавшую пантеру.

Завидев колдуна, Дзирт спрятался за дерево.

Ослепительный снаряд расколол ствол и лишил Дзирта защиты, так что ему вновь пришлось убегать.

— У меня еще много магических зарядов, глупый дроу! — крикнул ему вслед орк, да еще на высоком дроуском и с превосходным произношением!

Это встревожило Дзирта еще больше, чем сам обстрел волшебными зарядами, но он принял вызов, полагая, что Бренору приходится ничуть не легче.

Дзирт отступил от орочьего колдуна и обогнул поляну, пока не нашел тропу, которая вывела бы его снова к загадочному врагу мимо раскидистого клена, рядом с которым стояли густые заросли хвойных деревьев.

Он с криком бросился вперед, а затем заметил в стороне знакомый силуэт и радостно усмехнулся.

Как только колдун начал творить очередное заклинание, Дзирт мысленно дотянулся до самой глубины своего существа и извлек оттуда сферу кромешной темноты, поставив ее между собой и магом.

Дзирт шагнул в эту темноту. Справа качнулись ветки вечнозеленых деревьев, как будто он сам резко свернул в сторону и побежал в том направлении.

Голову Реджиса заполнили тупая боль и холодная темнота. Он так и не пришел в сознание и с каждым ударом сердца все глубже соскальзывал в эту тьму. Он не знал ни где находится, ни почему оказался в бездонной холодной пустоте.

Тяжелый удар по спине, от которого по всему телу хафлинга разбежались искры боли, показался незначительным и далеким событием.

Он застонал и отдался во власть боли.

Все тело охватило ощущение полета, словно он вырвался из смертной оболочки и летел… летел…

— Не слишком умно с твоей стороны, дроу, — сказал Джек губами Хакууна, как только они оба заметили движение в ветвях вечнозеленых деревьев.

Последовал легкий поворот, и в следующее мгновение волшебство Джека метнуло в ту сторону еще один огненный шар. Заросли хвойных деревьев полыхнули огнем, и Джек с Хакууном сочли, что со злосчастным дроу наконец-то покончено.

Но Дзирт никуда не сворачивал. Это Гвенвивар откликнулась на его неслышные призывы и вернулась с Астрального Уровня, чтобы по его просьбе отвлечь внимание колдуна. Гвенвивар пробежала по зарослям справа от дроу, а сам Дзирт нырнул в сгусток тьмы. Там он подпрыгнул вверх и зацепился за нижнюю ветку клена.

— Уходи, Гвен, — шептал он, пробегая по ветви клена и ощущая жар правой стороной тела. — Пожалуйста, уходи, — продолжал он умолять, уже выходя из тьмы и прыгая на жреца, все еще смотревшего в сторону зарослей и совершенно не ожидавшего появления Дзирта.

Дроу кувырком упал с дерева и ловко приземлился перед колдуном, так что тот едва не выпрыгнул из собственной шкуры и испуганно вскинул перед собой руки. Дзирт, кубарем прокатившись по земле, распрямился и снова прыгнул, сделал еще один переворот в воздухе прямо над плечом орка и встал на ноги за его спиной.

Воспоминания об Инновиндиль переполняли его душу гневом. Он решил загадку ее смерти, и причиной гибели было это существо.

Руки мгновенно подчинились яростному порыву, Ледяная Смерть устремилась назад и вниз, и Дзирт почувствовал, как клинок пробил кожаную одежду и глубоко погрузился в тело. Без малейшего промедления Дзирт развернулся и лезвием Сверкающего рассек спину орка поперек лопаток. Затем он обошел вокруг орка и добавил Сверкающим еще один удар по горлу, и жрец рухнул спиной на землю.

Он подошел для последнего удара, но сразу понял, что беспокоиться не о чем. Со стороны пылающих зарослей донеслось рычание, означавшее, что Гвенвивар не подчинилась его просьбе уйти, но оказалась достаточно умной и ловкой, чтобы не попасть в пламя магического заряда.

Дзирт облегченно вздохнул, но в своей радости не заметил, как из уха мертвого орка выскользнула небольшая крылатая змейка.

Топор Бренора скользнул в сторону, и сам дворф, оступившись, тоже отклонился. Он увидел, как огромное лицо орка вспыхнуло радостью от предвкушения близкой победы.

Но Бренор и не думал оступаться, он давно ждал этого наклонного блока. Он резко выдернул топор, все так же продолжая отводить его вправо от цели. Перемещаясь, он не споткнулся, а лишь удобнее переставил ногу и теперь начал разворачиваться, на какое-то мгновение рискнув встать к противнику спиной.

Во время разворота Бренор вертел и свой топор, взяв его за самый конец длинной рукояти, и орк, уже размахнувшийся для решительного удара, не мог вовремя изменить направление своего тяжелого оружия.

Бренор вихрем закончил разворачиваться, и его топор продолжал лететь по инерции, готовый встретить любую атаку.

Но блока не последовало, и тяжелое лезвие врезалось в живот орка. Враг попятился, еще сжимая в правой руке тяжелый топор, а левой пытаясь удержать вываливающиеся внутренности.

Бренор ринулся за ним и продолжал терзать противника. Орк сумел блокировать один удар, потом второй, но третий миновал его оружие и отсек руку, зажимавшую живот.

Кишки выпали. Орк взревел и попытался сделать шаг назад.

Над однорогим шлемом Бренора внезапно сверкнул пылающий меч и разрубил голову Гргуча на две части.

Его спасло рычание Гвенвивар, из-за него Дзирт в последнее мгновение оглянулся и метнулся в сторону, уклоняясь от смертельного огненного снаряда, посланного крылатой змеей. Молния все же задела его, подняла в воздух, завертела и швырнула на землю, так что дроу тяжело упал на бок.

Но он сейчас же вскочил и увидел, что змея, тоже упав на землю, быстро поползла к зарослям.

Изогнутый клинок меча подцепил тварь и подбросил в воздух, а вторым клинком Дзирт попытался ее разрубить. Он не промахнулся, но только ударил, а не рассек, поскольку магические барьеры все еще действовали. Зато тело змеи от сильного толчка обвилось вокруг меча.

Дзирт почти не удивился, только его подозрения относительно падения Инновиндиль получили еще одно подтверждение в этой загадке внутри загадки. Он не собирался останавливаться. Было ли его предположение точным или нет, едва ли имело значение, и ярость Дзирта трансформировалась в неуловимо быстрые и точные движения. Он снова подбросил змею и начал наносить удары то слева, то справа, снова и снова, удерживая змею в воздухе точными бросками, лишь изменяя их направление. Он не снижал скорости, почти не дышал, только продолжал неистово терзать врага.

Змея отчаянно захлопала крыльями, и меч Дзирта наконец-то прорвал оборону, едва не оторвав крыло в том месте, где оно соединялось с телом змеи.

Ярость дроу не утихала, он продолжал рубить змею, затем плотнее обмотал ее вокруг лезвия, разбежался и с резкого разворота швырнул высоко в воздух.

В середине падения змея начала трансформироваться и превратилась в гнома, который тяжело упал, кубарем прокатился по земле и, выпрямляясь, ударился спиной о ствол дерева.

Дзирт немного расслабился, сознавая, что только дерево помогает этому удивительному созданию держаться на ногах.

— Ты… снова… позвал пантеру, — слабым, прерывающимся голосом произнес гном.

Дзирт ничего не ответил.

— Блестящий маневр! — поздравил его гном.

На миниатюрном личике гнома появилось озадаченное выражение, и он поднял дрожащую руку. Из широкого рукава его одеяния хлынула кровь. Она совсем не впитывалась в ткань, и на рукаве после атаки дроу не было видно ни одной прорехи.

— Хм, — произнес гном и посмотрел вниз.

Дзирт тоже опустил взгляд: из-под края одежды также текла кровь и скапливалась в лужице на земле у маленьких башмачков гнома.

— Отличная одежда, — заметил гном. — Ты встречал более могущественного колдуна?

Дзирт молча с любопытством смотрел на удивительное создание.

Джек-гном пожал плечами. От этого движения оставшаяся тонкая полоска кожи на плече не выдержала и лопнула, и левая рука вывалилась из-под одежды.

Джек посмотрел на нее. Дзирт тоже. Потом они посмотрели друг на друга.

И Джек снова пожал плечами. И упал лицом на землю. Джек-гном умер.

Глава 31 Ущелье Гарумна

Бренор попытался выпрямиться, но боль в перебитой руке постоянно вынуждала его сгибатьсяи опускать левое плечо. Прямо напротив него король Обальд сверкал глазами и крепко сжимал рукоять своего гигантского меча. Затем пылающее лезвие стало понемногу опускаться к земле, и волшебное пламя погасло.

— Ну и что теперь? — спросил Бренор, ощутив на себе взгляды всех собравшихся орков.

Обальд обвел взглядом толпу, не позволяя воинам приближаться.

— Это ты пришел ко мне, — напомнил он дворфу.

— Я слышал, ты хотел поговорить, вот и пришел.

По лицу Обальда было ясно, что его слова прозвучали не слишком убедительно. Король орков оглянулся на гору и жестом подозвал к себе жреца Накклза, гонца, еще даже не приближавшегося к владениям Бренора.

Бренор тоже взглянул вверх по склону, отметил потрепанный вид шамана, но с удивлением захлопал глазами, когда к жрецу присоединился еще один орк в роскошной военной форме, несший на руках нечто, вызвавшее у дворфа искренний интерес. Двое орков спустились к своему королю, и второй, генерал Дакка, бросил к ногам Обальда свою ношу — окровавленного и ослабевшего хафлинга.

Орки вокруг оживились, ожидая продолжения битвы.

Но Обальд утихомирил их, подняв руку, и посмотрел в глаза Бренору. В этот момент лежащий на земле Реджис пошевелился, и Обальд нагнулся и с удивительной осторожностью поставил его на ноги.

Однако Реджис не мог стоять самостоятельно, у него от слабости тотчас же подогнулись колени. Обальд поддержал его и махнул рукой Накклзу. Шаман без промедления вызвал поток целительной энергии и направил его на хафлинга. Средство помогло лишь отчасти, но Реджис уже смог удержаться на ногах. Обальд подтолкнул его к Бренору, и снова в его движении не было ни малейшего намека на жестокость.

— Гргуч мертв, — провозгласил Обальд, снова посмотрел Бренору в глаза и добавил: — Его тропа не может стать нашей дальнейшей дорогой.

Генерал Дакка, стоявший с ним рядом, кивнул, и Бренор, так же как и Обальд, понял, что у короля орков имеется более чем достаточная поддержка.

— Чего ты хочешь, орк? — спросил Бренор, а потом, взглянув поверх его плеча, вскинул вверх руку.

Многие орки, включая Обальда, Дакку и Накклза, обернулись и увидели спокойно стоявшего Дзирта До'Урдена с ненатянутым луком в руке и пантерой Гвенвивар у ног.

— Чего ты хочешь? — еще раз спросил Бренор, когда Обальд снова повернулся к нему.

Конечно, ответ был уже известен дворфу, и этот ответ наполнял его сердце одновременно надеждой и ужасом.

Но он был не в том положении, чтобы торговаться.

— Эльф, для нее это будет не более чем блуза, — сказал Бренор, глядя, как Дзирт снимает с Джека-гнома его одеяние вместе с несколькими кольцами и другими украшениями.

— Отдай это Пузану, — посоветовал Бренор и подтолкнул Реджиса вперед, поскольку хафлинг еще тяжело опирался на его руку.

— Одежда… колдуна, — пробормотал еще не окрепший Реджис. — Это не для меня.

— И не для моей девочки, — заявил Бренор.

Но Дзирт только улыбнулся и засунул волшебное одеяние в заплечный мешок.

Откуда-то с востока снова послышались звуки сражения, напомнив, что, пока клан Карук не укрощен, нельзя надеяться на спокойствие. А еще звуки боя напомнили, что где-то там по-прежнему находятся их друзья. Несмотря на то что Обальд, расспросив Дакку, заверил их в том, что после бегства Волчьей Пасти от войск генерала четверо дворфов, эльф и дроу благополучно ушли за южную гряду, компаньоны не могли скрыть радости и облегчения при виде изрядно побитой и израненной шестерки.

Кордио и Шингл тотчас подбежали, чтобы взять Реджиса из рук Бренора, а Пуэнт, вне себя от счастья, пустился в пляс вокруг своего короля.

— Мы уже думали, что ты погиб, — сказал Торгар. — Да и себя уже считали мертвыми. А потом орки неожиданно отступили и дали нам уйти на юг. Я даже не знаю, почему это произошло.

Бренор оглянулся на Дзирта, посмотрел на Торгара, потом на всех остальных.

— Я и сам еще не уверен, что могу объяснить их поведение, — сказал он и тряхнул головой, словно это было ему совсем неинтересно. — Давайте доберемся до дома, а там будем думать.

Все это звучало прекрасно, только вот у одного из них не было дома, по крайней мере в этих краях. Дзирт отошел от Бренора и всей группы и махнул рукой Хралайну и Тос'уну, приглашая их присоединиться.

Кордио вернулся к своим обязанностям и принялся лечить сломанную руку Бренора, заработав на свою голову немало добродушных проклятий от пациента, а Торгар с Шинглом пытались определить, как восстановить треснувший щит короля. Этот знаменитый предмет никак нельзя было оставлять расколотым пополам.

— Это в твоем сердце или в твоем уме? — спросил Дзирт, когда трое отошли достаточно далеко. — Я имею в виду происшедшие в тебе перемены, — пояснил он, не услышав от Тос'уна моментального ответа. — Твое изменившееся поведение и открывшиеся перед тобой возможности — ты принимаешь все это сердцем или умом? Происходит ли все это благодаря твоим искренним чувствам, или тобой руководит привычный прагматизм?

— Ему вернули свободу, — вмешался Хралайн. — И все же он вернулся и спас меня. Возможно, и всех нас.

Дзирт кивнул, согласившись с этим фактом, но выражение его лица не изменилось, и он все так же пристально смотрел на Тос'уна.

— Я не знаю, — признался дроу. — Но эльфов Лунного Леса я предпочитаю оркам Обальда, это я могу сказать точно. И даю слово, что никогда не пойду против Лунного Леса.

— Слово дроу, — заметил Дзирт, и Хралайн насмешливо фыркнул, учитывая авторство последнего замечания.

Дзирт протянул руку и показал на рукоять разумного меча, висящего на поясе Тос'уна. Тот лишь мгновение помедлил, но вытащил клинок и протянул Дзирту рукоятью вверх.

— Я не могу ему позволить носить этот меч, — объяснил дроу Хралайну.

— Это же меч Кэтти-бри, — кивнул эльф, но Дзирт покачал головой.

— Это разумное существо воплощает в себе разъедающее зло, — сказал он. — Он будет питаться сомнениями и играть на страхах Тос'уна, надеясь спровоцировать его на кровопролитие. - К удивлению Хралайна, Дзирт протянул меч ему. — И Кэтти-бри не обрадуется его возвращению в Мифрил Халл. Прошу тебя, отнеси его в Лунный Лес. Ваши жрецы и маги должны справиться с этим оружием.

— Но Тос'ун тоже будет там, - предупредил его Хралайн.

Дзирт взглянул на обеспокоенного дроу и кивнул. На лице Тос'уна появилось выражение нескрываемого облегчения.

— Возможно, ваши жрецы и маги также найдут путь к сердцу и разуму темного эльфа, - сказал Дзирт. - Если он оправдает доверие, верни ему меч. Это решение принимать не мне.

— Эльф! Ты долго там собираешься болтать? — позвал его Бренор. — Я хочу поскорее увидеть свою девочку!

Дзирт посмотрел на Хралайна, потом на Тос'уна.

— В самом деле, — сказал он. — Нам всем пора по домам.

Ветер завывал на одной скорбной ноте, и этот звук прозвучал для Вульфгара приветствием родного дома.

Он стоял на северном склоне Пирамиды Келвина, чуть ниже высокой гряды, когда-то известной под названием Подъем Бренора, и смотрел на простирающуюся внизу тундру, снова приоткрывшую свой снежный покров.

Косой свет падал на плоскую равнину, и последние лучи уходящего дня блестели в бесчисленных лужицах.

Вульфгар стоял неподвижно, пока не исчезли последние отблески солнца и над головой не замерцали первые звезды, а потом вдали на севере зажегся костер, и сердце радостно забилось в груди.

Его народ.

Грудь переполнило ощущение восторга. Это его место, его дом, земля, где он заново построит свою жизнь. Он займет принадлежащее ему по праву место в племени Лося, найдет себе жену и будет жить, как жил его отец и дед, как жили все его предки. Эта простая жизнь, далекая от предательских ловушек цивилизации, радовала сердце и душу.

Его сердце наполнилось счастьем.

Сын Беарнегара пришел домой.

Дворфский зал в огромной пещере, известной как ущелье Гарумна, с его плавно выгнутым мостом и новой статуей Мерцающего Мрака, сумеречного дракона, сброшенного в пропасть героическим королем Бренором, никогда еще не выглядел столь великолепно. По всему залу, вдоль края ущелья и на мосту горели факелы, и их свет благодаря заклинаниям леди Аластриэль и ее волшебников переливался всеми красками радуги.

На западном краю ущелья, перед мостом, стояли сотни дворфов клана Боевого Топора, все в сияющих доспехах, с развевающимися знаменами, и свет факелов играл на сверкающих наконечниках их копий. Напротив них замер отряд орков, выглядевших не так великолепно, но не менее гордых и серьезных.

В центре длинного моста дворфские каменщики соорудили помост, а на нем возвели трехъярусный фонтан. Здесь тоже проявилась алхимия Нанфудла и волшебство леди Аластриэль: вода словно танцевала под медленную заунывную музыку и падающие струи ярко сверкали и переливались.

Перед фонтаном, на мозаичном полу, в плитках которого было увековечено предстоящее событие, стояла круглая трибуна, а на ней лежало несколько одинаковых пергаментов, прижатых статуэтками дворфа, орка, человека и эльфа. Последний пергамент был прикреплен к столу печатями, чтобы остаться здесь на долгие десятилетия.

Бренор вышел из рядов своих воинов и прошел десять шагов по направлению к трибуне. Оттуда он оглянулся на друзей и сородичей, на Банака, невозмутимо сидевшего в своем кресле с недовольным видом, но не желавшего оспаривать решение короля. Бренор встретился взглядом с Реджисом, и тот кивнул ему с самым серьезным видом, и жрец Кордио тоже кивнул, поймав его взгляд. Тибблдорф Пуэнт, стоявший рядом с Кордио, был слишком расстроен, чтобы ответить ему хотя бы взглядом. Безупречный воин, чисто вымытый, как и все остальные присутствующие на церемонии дворфы, непрерывно вертел головой в поисках любой угрозы, которая могла появиться в столь странном собрании. А может, с улыбкой решил Бренор, он ищет приятеля Аластриэль, дворфа по имени Фрет, заставившего его принять ванну.

Немного в стороне величественно и невозмутимо лежала Гвенвивар, а рядом стоял спокойный и улыбающийся Дзирт в мифриловой тунике, подпоясанной ремнем с двумя мечами, с Тулмарилом за спиной. Глядя на него, Бренор не мог себе представить лучшего защитника и в который раз удивился сам себе тому, насколько он полюбил этого темного эльфа.

Бренор знал, что Дзирт никогда его не подведет, и с этой мыслью он перевел взгляд на Кэтти-бри, свою любимую дочь и жену Дзирта. Она никогда еще не казалась Бренору такой красивой, как сейчас, такой уверенной в себе и спокойной. Рыжеватые волосы Кэтти-бри были высоко подколоты с одной стороны и свободными локонами спускались с другой. Они как будто притягивали к себе не только отблески фонтана, но и блики, играющие на яркой шелковой блузе, когда-то принадлежавшей колдуну-гному. Для гнома это было полным одеянием, а Кэтти-бри блуза доходила до середины бедра, а рукава, скрывавшие даже кисти рук Джека, оставляли на виду изящные предплечья Кэтти-бри до середины.

Под блузой на ней было темно-голубое платье, подаренное леди Аластриэль, ее новой наставницей на пару с Нанфудлом. Платье доходило до коленей и прекрасно гармонировало с синей каймой блузы. Наряд довершался парой высоких черных кожаных сапог, очень понравившихся Кэтти-бри, поскольку они были мягкими, но прекрасно поддерживали поврежденную ногу.

Бренор едва не хихикнул, вспоминая Кэтти-бри, всю покрытую дорожной пылью или кровью врагов, в простых бриджах и тунике, месившую грязь вместе с остальными воинами. Эти времена прошли, решил он и вспомнил Вульфгара.

Как сильно все переменилось!

Бренор взглянул на стол и пергаменты с текстом договора и ощутил, как от грандиозности предстоящих изменений у него подгибаются колени.

Вдоль южного края центрального помоста стояли остальные высокие представители: леди Аластриэль из Серебристой Луны, Гален Ферт из Несма, король Эмерус Боевой Венец из Цитадели Фелбарр — он выглядел не слишком довольным, но все же согласился с решением Бренора — и Хралайн из Лунного Леса. Многие заявили о своем намерении присоединиться, в том числе крупный город людей Сандабар и самый большой из всех дворфских городов Цитадель Адбар.

Если договор будет выполняться.

Эта мысль заставила Бренора посмотреть на другую сторону помоста, где стоял главный виновник этого события. Король дворфов до сих пор и сам не верил, что допустил в Мифрил Халл короля орков Обальда Многострельного. И однако, напротив него стоял орк во всем своем ужасающем величии, в черных доспехах с острыми гранями и шипами, а на спине по диагонали висел волшебный исполинский меч.

Они одновременно с разных сторон подошли к трибуне. Одновременно взяли каждый свое перо.

Обальд наклонился вперед, и хотя он фута на полтора превосходил ростом Бренора, это ничуть не уменьшало величия и мощи короля дворфов.

— Если ты когда-нибудь изменишь… — зашептал Бренор, но потом тряхнул головой и так и не закончил мысль.

— Для меня это так же трудно, — заверил его Обальд.

И все же они поставили свои подписи. Ради блага своих подданных они поставили имена под Договором ущелья Гарумна, признающим существование Королевства Многих Стрел и навсегда изменившим лицо Серебряных Земель.

По всему залу раздались приветственные крики, в тоннелях Мифрил Халла затрубили горны. А потом раздался громогласный рев, от которого завибрировали камни зала, низкий и раскатистый голос горна, известного до сего момента как Кокто-Ганг клана Карук, — подарок короля Обальда Бренору. Этот огромный инструмент был установлен на самом высоком наблюдательном пункте над восточными воротами Мифрил Халла.

Бренор знал: мир изменился.

Эпилог

— Насколько иным мог бы стать этот мир, если бы король Бренор выбрал другой курс по отношению к первому Обальду Многострельному? — спросил Хралайн Дзирта. — Лучше бы он был или хуже?

— Кто знает? — откликнулся дроу. — Но в то время война между тысячами орков Обальда и объединенными армиями Серебряных Земель основательно изменила бы этот регион. И сколько бы погибло людей Бренора? А сколько — твоих воинов, которые сейчас в относительном спокойствии процветают в Мерцающем Лесу? В конце концов, друг мой, еще неизвестно, кто бы победил.

— Но мы стоим здесь спустя столетие после той церемонии, и может ли кто-то сказать с абсолютной уверенностью, прав ли был Бренор?

К своему глубокому разочарованию, Дзирт не мог не признать правоту друга. Он припомнил все пройденные за последние десятилетия пути, увиденные руины, печальные последствия Чумного Проклятия. Зато здесь, на севере, благодаря отважному дворфу по имени Бренор, который осмелился отбросить свои врожденные инстинкты, ненависть и жажду мщения и осмелился поверить в светлое будущее всех народов, сто последних лет прошли относительно мирно. Такого долгого периода спокойствия еще не было. И это притом, что весь мир вокруг впал в мрачное отчаяние.

Хралайн повернулся, чтобы уйти, но Дзирт его остановил.

— Мы оба поддерживали Бренора в тот день, когда он подписал Договор ущелья Гарумна, — напомнил дроу, и Хралайн согласно кивнул. — И оба сражались на стороне Бренора в тот день, когда он сделал выбор между Обальдом и Гргучем, приверженцем старых путей Груумша, — добавил Дзирт. — Если я правильно запомнил тот день, молодой Хралайн настолько проникся духом времени, что решил оказать доверие одному темному эльфу, тому самому, который лишь несколькими месяцами раньше воевал против его народа.

Хралайн рассмеялся и примирительно поднял руки.

— И к чему привела твоя доверчивость? — спросил Дзирт. — Как поживает Тос'ун Армго, муж Синнафейн и отец Тейрфлин и Доум'вейль?

— Я спрошу его об этом, как только вернусь в Лунный Лес, — ответил побежденный Хралайн.

Но последнюю стрелу он не мог не пустить и взглядом указал Дзирту на захваченных в тот день пленников.

Дзирт принял его довод вежливым кивком. Ничего не закончилось. Ничего не решено. Все так же мир вращается вокруг них и песок пересыпается под ногами.

Он наклонился и погладил Гвенвивар, находя утешение в преданности своей любимой пантеры, самого постоянного друга в этой удивительной жизни, неизменной опоры на извилистом пути.

Роберт Сальваторе Король пиратов

Вступление

Запугать Сульджака, одного из пяти верховных капитанов, правителей Лускана, бывшего капитана чуть ли не самого грозного экипажа из всех пиратских кораблей, когда-либо терроризировавших Побережье Мечей, было весьма непросто. Этот несдержанный человек начинал орать раньше, чем сознавал, что открывает рот, и его рев зачастую перекрывал все голоса членов правящего совета. Даже Гильдия Чародеев, которая, как всем известно, фактически правила городом, с трудом находила на него управу. Из своего дома, стоявшего в южной части центрального квартала Лускана, он управлял Кораблем Сульджака, контролировал солидную группу купцов, а также командовал бандой головорезов. Его жилище не было столь живописным и великолепным, как хорошо укрепленный дворец Верховного Капитана Таэрла, увенчанный четырьмя шпилями, или могучая крепость Верховного Капитана Курта, но оно тоже неплохо охранялось и было расположено совсем неподалеку от резиденции Ретнора, ближайшего союзника Сульджака среди капитанов.

Тем не менее, входя в «Десять дубов», как назывался дворец Корабля Верховного Капитана Ретнора, Сульджак испытывал некоторое замешательство. Самого старика Ретнора в комнате не было, да он и не рассчитывал его увидеть. Встречал гостя совершенно безобидный на вид человек, самый младший из троих сыновей Ретнора.

Но Сульджак знал, насколько обманчивой может быть внешность.

Кенсидан, невысокий, одетый в отлично сшитый костюм скучных серо-белых тонов, тщательно подстриженный и причесанный, заложив ногу на ногу, сидел в кресле у противоположной стены просто обставленной комнаты. Иногда его называли Вороном, потому что Кенсидан часто надевал черный плащ с высоким воротником и облегающие черные сапожки, доходившие ему до середины икр. Даже его походка чем-то напоминала птичью. Если ко всему этому добавить длинный крючковатый нос, сразу становилось понятно, почему к нему так давно прилипло это прозвище, хотя черный плащ с высоким воротником Кенсидан впервые надел только год назад. Любой, даже начинающий колдун мог разглядеть магические свойства этого одеяния, причем очень мощные, а подобные предметы зачастую приводят к изменениям личности их владельца. Как новый кушак постепенно меняет характер носящего его дворфа, так и плащ Кенсидана не мог не воздействовать на молодого человека. Его походка стала более напряженной, а нос сильнее вытянулся и загнулся книзу.

Кенсидан не отличался сильно развитой мускулатурой, а на его ладонях не было следов мозолей. В отличие от большинства подчиненных своего отца, он никогда не пользовался украшениями для темно-каштановых волос. Он вообще не носил ничего броского и яркого. Более того, сидя в кресле с большими подушками, он должен был бы казаться еще миниатюрнее, но каким-то образом выглядел весьма значительной персоной.

Кенсидан был бесспорным центром этой комнаты, и каждый наклонял голову, чтобы услышать его, как обычно, негромкий голос. А стоило ему повернуться или просто переменить позу, как находящиеся рядом люди тревожно вздрагивали и оглядывались по сторонам.

Конечно, кроме дворфа, невозмутимо стоявшего справа от кресла Кенсидана. Кряжистые руки дворфа покоились на бочкообразной груди, а поверх выступавших под кожей узловатых мышц рассыпались черные косички густой бороды. Из-за его спины крест-накрест торчали две усыпанные шипами булавы, свисающие на блестящих цепях. Желающих испробовать на себе их удар не было, на это не решился бы и сам Сульджак. «Приятель» Кенсидана, недавно привезенный с Востока силач, уже отличился в нескольких драках в порту, и все его противники либо погибли, либо пожалели о том, что не умерли.

— Как чувствует себя твой отец? — спросил Сульджак Кенсидана, все еще не сводя глаз с опасного дворфа. Он только что занял отведенное ему место сбоку от хозяина комнаты.

— Ретнор в порядке, — ответил Кенсидан.

— Для своего возраста? — осмелился заметить Сульджак, и Кенсидан молча кивнул. — Ходят слухи, — продолжал Сульджак, — что он хочет удалиться от дел, если уже не удалился.

Кенсидан поставил локти на подлокотники, свел пальцы и задумчиво оперся на них подбородком.

— Он намерен объявить тебя своим преемником? — настаивал Сульджак.

Молодой человек, которому едва перевалило за двадцать, насмешливо фыркнул, а Сульджак смущенно прочистил горло.

— А тебя не устраивает такой вариант? — спросил Ворон.

— Ты прекрасно знаешь, что это не так, — возразил Сульджак.

— А как насчет остальных трех капитанов?

Сульджак на мгновение задумался, потом пожал плечами:

— Это не стало бы неожиданностью. Они бы с удовольствием тебя приняли, но еще долго следили бы за твоими поступками. Верховные капитаны живут неплохо и не намерены нарушать установленный порядок.

— Ты хочешь сказать, что они могут пожертвовать успехом ради собственных амбиций?

И снова Сульджак с легкомысленным видом пожал плечами;

— Разве нельзя довольствоваться тем, что есть?

— Нет, — отрывисто бросил Кенсидан, и от такой грубой откровенности Сульджаку показалось, что он попал на зыбучие пески.

Сульджак оглянулся на своих спутников и движением руки отослал их из комнаты. Кенсидан последовал его примеру и отпустил всех своих помощников — кроме телохранителя. Сульджак мрачно посмотрел на хозяина.

— Можешь говорить свободно, — произнес Кенсидан.

Сульджак кивнул в сторону дворфа.

— Он глухой, — пояснил Кенсидан.

— Ничего не слышу, — подтвердил дворф.

Сульджак покачал головой. Он не мог уйти, не высказав свои сомнения, и решился заговорить:

— Ты всерьез намереваешься выступить против Гильдии?

Кенсидан не шелохнулся, не проявив ни малейших эмоций.

— Главную Башню считают своим домом более сотни магов, — заметил Сульджак.

И снова не последовало ни малейшей реакции.

— Многие из них достигли уровня сверхмагов.

— Ты полагаешь, что все они высказываются и поступают единодушно? — наконец отозвался Кенсидан.

В Арклем Грит быстро приберет их к рукам.

— Никто не в состоянии быстро объединить магов, — возразил Кенсидан. — Представители этой профессии самые эгоистичные и себялюбивые существа.

— Кое-кто говорит, что Грит сумел обмануть саму смерть.

— У смерти неистощимое терпение.

Сульджак разочарованно вздохнул.

— Он якшается с демонами, — выпалил он. — Грита так просто не возьмешь.

— Я и не говорю, что это слабый противник, — заявил Кенсидан с оттенком явного превосходства в голосе.

Сульджак снова вздохнул и заставил себя успокоиться.

— Я просто говорю, что их нельзя недооценивать, вот и все, — более спокойным тоном произнес он. — Даже простонародью Лускана превосходно известно, что мы, пятеро верховных капитанов, в том числе и твой отец, не более чем марионетки в руках мастера Арклема Грита. Я так давно у него под каблуком, что уже забыл, как пахнет свежий ветер, рассекаемый моим собственным кораблем. Возможно, пришла пора вернуть себе штурвал.

— Давно пора. А надо всего лишь позволить Арклему Гриту и дальше чувствовать себя в безопасности. Он держит в руках слишком много нитей. Стоит оборвать лишь несколько из них, и сотканный им покров могущества будет распущен.

Сульджак с сомнением покачал головой.

— «Тройная удача» надежна? — спросил Кенсидан.

— Да, Мэймун отплыл сегодня утром. Он должен встретиться с лордом Брамблеберри из Глубоководья?

— Он сам знает, что должен сделать, — ответил Кенсидан.

Сульджак нахмурился. Такой ответ означал, что ему этого знать не следовало. Он понимал, как важно соблюдать секретность, но сам был излишне эмоционален, чтобы долго хранить тайны.

В тот момент его посетила одна мысль, и он с еще большим уважением, если только это было возможно, взглянул на Кенсидана. Именно таинственность придавала вес этому человеку, и она же заставляла каждого, склонив голову, прислушиваться к его словам. Кенсидан играл множеством фигур, но ни одна из них не имела представления ни о чем, кроме действий своих ближайших соседей.

В этом и заключалось могущество Кенсидана. Вокруг него все стояли на зыбучем песке, а он твердо упирался в скалу.

— Так, значит, это Дюдермонт? — спросил Сульджак, стараясь хоть отчасти разгадать хитросплетение замыслов молодого человека, но тотчас покачал головой, признав невероятность подобного предположения.

— Капитан «Морской феи» — настоящий герой своего народа, — сказал Кенсидан. — Возможно, даже единственный герой для жителей Лускана, чьи голоса не слышны в чертогах власти.

Сульджак невесело ухмыльнулся и мысленно напомнил себе, что эта фраза, хоть и могла показаться оскорбительной, в равной мере задевала и отца Кенсидана.

— Дюдермонт в принципе не способен на интриги, а именно в них заключен наш шанс, — объяснил Кенсидан. — Но его тоже никак нельзя отнести к поклонникам Гильдии.

— Лучшая война — это война чужими руками, как мне кажется, — заметил Сульджак.

— Нет, — поправил его Кенсидан. — Лучшая война — это война чужими руками, когда никто не догадывается, что за силы стоят за ними.

Сульджак усмехнулся, не собираясь на это возражать. Но улыбка быстро погасла при мысли о необходимости сотрудничать с Кенсиданом по прозвищу Ворон. Этот человек — его партнер, его союзник… которому он не мог доверять.

Человек, с которым он не может и никогда не сможет расстаться.

***

— Значит, Сульджак знает достаточно, но не слишком много? — спросил Ретнор, когда чуть позже Кенсидан пришел к отцу.

Прежде чем кивнуть в знак согласия, Кенсидан некоторое время вглядывался в лицо отца. За последние дни Ретнор сильно постарел, бледная кожа обвисла под глазами и на щеках, так что под скулами образовались болтающиеся складки. Он сильно похудел за прошедший год, и его кожа, задубевшая в многолетних плаваниях, давно утратила свою эластичность. Его спина уже не сгибалась, и старик, напряженно выпрямившись, передвигался на прямых ногах. А когда он говорил, казалось, что рот завязан полоской ткани, настолько тихой и неразборчивой стала его речь.

— Достаточно много, чтобы броситься на меня с мечом, — ответил Кенсидан. — Но он этого не сделает.

— Ты доверяешь ему?

Кенсидан кивнул:

— И он, и я, мы оба хотим одного. Вернее, не хотим служить под началом Арклема Грита.

— Как служил я, хочешь сказать, — заметил Ретнор, но Кенсидан отрицательно тряхнул головой, даже не дожидаясь, пока отец договорит.

— Ты возвел крепкий фундамент, на котором я лишь продолжаю строительство, — сказал он. — Без твоих достижений я бы никогда не решился воспротивиться власти Грита.

— И Сульджак одобряет этот шаг?

— Как голодный человек, завидевший вдали уставленный яствами стол. Он хочет занять место за этим столом. Но никто не сядет за трапезу без остальных союзников.

— Тогда смотри за ним в оба.

— Обязательно.

Ретнор со свистом рассмеялся.

— Кроме того, Сульджак не настолько умен, чтобы я не сумел предугадать его действия в случае предательства, — добавил Кенсидан, и смех Ретнора сменился сердитым взглядом. — Если за кем и надо смотреть, так это за Куртом, а не за Сульджаком, — продолжал Кенсидан.

Старик несколько мгновений обдумывал его слова, затем согласно кивнул. Верховный Капитан Курт, обосновавшийся на Охранном острове, в непосредственной близости от Главной Башни, был, возможно, самым могущественным из всех пятерых капитанов, и единственным, кто мог бы выстоять в единоборстве против сил Ретнора. Кроме того, Курт был умен, тогда как Сульджак, был вынужден признать Ретнор, чаще всего нуждался в умелом руководстве.

— Твой брат в Мирабаре? — спросил Ретнор.

— Да, — кивнул Кенсидан, — Судьба была к нам милостива.

— Нет, — поправил его Ретнор. — Это Арклем Грит допустил ошибку. В осуществлении его планов проникновения и захвата власти хозяйки как Северной, так и Южной Башен преследуют свои собственные интересы, но интересы эти диаметрально противоположны. Арклем Грит слишком горд и самонадеян, чтобы заметить, насколько небезопасна его позиция. Я сомневаюсь, чтобы он понимал, как сильно разгневана Арабет Раурим.

— Она сейчас на борту «Тройной удачи», ищет «Морскую фею».

— А лорд Брамблеберри в Глубоководье ожидает приезда Дюдермонта, — одобрительно добавил Ретнор.

Бесстрастное лицо Кенсидана Ворона дрогнуло от редкой усмешки. Но он быстро прогнал ее, напомнив себе о том, как опасна может быть гордыня. Хотя Кенсидану было чем гордиться. Он жонглировал множеством шариков и безошибочно определял орбиту каждого в отдельности. На востоке он на пару шагов опережал Арклема Грита, а на юге заручился поддержкой ни о чем не подозревающих союзников. Немалые вложения — увесистые кошельки с золотом — были размещены надежно.

— Гильдия Чародеев должно потерпеть поражение на востоке, — сказал Ретнор.

— И с наибольшими потерями, — согласился Кенсидан.

— Но остерегайся сверхмага Темной Мантии, — предупредил его старый капитан, вспомнив о лунной эльфийке Валиндре, хозяйке Северной Башни. — Если план Грита по захвату Серебряных Земель сорвется, она придет в ярость. Она давно жаждет прибрать их к рукам.

— Но обвинит в этом сверхмага Арабет Раурим из Южной Башни, дочь маркграфа Эластула. Ведь это она ослабила могучую хватку Арклема Грита.

Ретнор хотел что-то сказать, но передумал. Его мальчик и сам все понимает.

Он ничего не упустил.

— Гильдия Чародеев должна потерпеть поражение на востоке, — повторил он, смакуя желанные слова.

— Я тебя не подведу, — пообещал Ворон.

Часть 1 Плетение Гобелена

Миллионы, миллионы перемен — бесчисленные перемены! — каждый день, каждое мгновение дня. Такова природа вещей в этом мире, каждый поворот на перекрестке, каждая капля дождя несет в себе одновременно разрушение и созидание, каждая охота хищника, каждая съеденная им жертва хоть немного, но изменяет настоящий мир.

На высшем уровне эти перемены редко кто замечает, но это множество деталей, составляющих общую картину, никогда не остается постоянным, как не остается неизменным и наш взгляд на вещи.

Мои друзья и я не самые типичные представители народа Фаэруна. Мы обошли полмира, а я странствовал не только по поверхности, но исследовал и его глубины. Большинство людей редко видят дальше окрестностей своего города, а зачастую даже не знают отдаленных районов того поселения, в котором они родились. Их удел — небольшое и знакомое с детства пространство, безопасное и привычное существование, ограниченное церковным приходом и кружком закадычных друзей.

Я не смог бы так жить. Скука давит со всех сторон непроницаемыми стенами, а незначительные перемены ежедневного уклада не в состоянии пробить достаточно большие окна в этом непрозрачном барьере.

Из всех моих друзей, как мне кажется, только Реджис способен выдержать такую жизнь, если только у него будут достаточно вкусной еды и возможность иногда общаться с пришельцами из внешнего мира. Меня всегда удивляла способность хафлинга подолгу лежать на одном и том же берегу одного и того же озера с привязанной к ноге леской, на которой давно нет наживки

Вульфгар, неужели он вернулся к такому же существованию? Неужели он ограничил свой мир, закрывшись от жестокой реальности? С его душевными ранами такое вполне возможно, но вот для Кэтти-бри неизменная рутина абсолютно неприемлема. В этом я твердо уверен. Жажда приключений так же прочно укоренилась в ее душе, как и в моей, и она толкает нас к новым странствиям — иногда ведет нас разными дорогами, но мы оба уверены в нашей взаимной любви и всегда надеемся на воссоединение.

Бренор, как я с каждым днем убеждаюсь, борется со скукой при помощи ругательств и непрерывного ворчания. Он король Мифрил Халла, и в его руках сосредоточены неисчислимые богатства. Верные слуги и союзники готовы исполнить любое его желание. Он не слагает с себя ответственности, доставшейся по наследству, и прекрасно правит своим народом, но эта обязанность раздражает и сердит его, словно он устал сидеть на троне. Он всегда находил и еще не раз найдет возможность покинуть Мифрил Халл ради какой-нибудь миссии, и чем опаснее она будет, тем лучше.

Он прекрасно знает, как знает это Кэтти-бри и я сам, что покой порождает скуку, а скука есть преддверие самой смерти.

Ведь мы измеряем свою жизнь переменами и необычными моментами. Они могут проявиться во взгляде на незнакомый город, или в первом глотке свежего ветра на вершине высокой горы, в заплыве через реку у еще не освободившуюся ото льда, или в ожесточенной схватке у подножия Пирамиды Келвина. Необычные переживания оставляют после себя воспоминания, а достойные воспоминаний десять дней стоят целого года рутинного существования. К примеру, я помню свое первое плавание на борту «Морской феи» так же отчетливо, как первый поцелуй Кэтти-бри. И хотя это путешествие длилось всего несколько недель из моей жизни, длящейся уже более трех четвертей столетия, память о них гораздо ярче, чем несколько лет, проведенных в Доме До'Урден и занятых бесконечной рутиной учебы, обязательной для каждого мальчика из рода дроу.

И мне достоверно известно, что многие зажиточные люди, даже лорды Глубоководья, готовы широко открыть свои кошельки ради дальних странствий. И пусть эта поездка пройдет не так, как они ожидали, пусть погода или компания окажутся неблагоприятными, пусть им не понравится еда или их постигнет какая-нибудь несерьезная болезнь, лорды всем будут рассказывать о том, что путешествие стоило затраченных усилий и денег. Причем ценить они будут не само путешествие или полученную выгоду, а воспоминания о приключениях, которые станут хранить до самой своей смерти. Конечно, жизнь заключается в приобретении опыта, но не менее важную роль в ней играют воспоминания и рассказы о приключениях!

И напротив, в Мифрил Халле я знаю много дворфов, в основном из старшего поколения, которые наслаждаются рутиной, и каждый их день в точности повторяет день предыдущий. Каждый обед, каждый час работы, каждый удар кирки или молота в точности соответствует приобретенным с годами навыкам. В их работе присутствует оттенок иллюзии, хотя я никогда не стал бы говорить этого вслух. Эта внутренняя, почти невыразимая логика заставляет их всегда возвращаться к определенному месту. Об этом даже поется в старинной дворфской песне:

Я этим был занят весь день вчера,

И я не вознесся в Чертог Морадина.

Сегодня займусь тем же самым с утра,

И опять не помру.

Логика проста и незатейлива, и эта ловушка срабатывает почти безотказно. Если я накануне занимался каким-то делом и сегодня стану заниматься тем же самым, можно предположить, что и результат будет прежним.

В итоге я завтра тоже буду жив, чтобы продолжать привычное занятие.

Вот так существование создает — фальшивую — уверенность в долгой жизни, но даже если эта предпосылка была бы верной и похожие друг на друга дни гарантировали бессмертие, разве такое существование не хуже тревожной близости смерти?

С моей точки зрения, эта злополучная логика приводит к совершенно противоположным результатам! Десятилетие подобной жизни гарантирует скорейшее приближение к смерти, поскольку эти десять лет, не содержащие никаких событий, проносятся как один миг, не оставляя после себя почти никаких воспоминаний. В этих ничем не примечательных мгновениях, часах и днях нет места изменениям, нет места первому поцелую.

Непрерывные странствия и жажда перемен в это опасное время в Фаэруне тоже могут значительно укоротить жизнь. Но в эти часы, дни или годы, независимо от их продолжительности, я проживу более долгую жизнь, чем кузнец, который изо дня в день бьет своим молотом по куску знакомого до мельчайших подробностей металла.

Жизнь — это впечатления, и длительность ее измеряется воспоминаниями, а те, кто может рассказать тысячи историй, живут гораздо дольше людей, придерживающихся привычной рутины.

— Дзирт До’Урден

Глава 1 Попутные ветра и волны

Под свист ветра в снастях, под скрип высоких мачт, в высоком вихре брызг, высоко взлетавших из-под резного носа, «Тройная удача» перескакивала с волны на волну с ловкостью профессионального танцора. Все звуки гармонично сплетались в одну вдохновляющую энергичную мелодию, и капитан Мэймун решил, что даже нанятый для воодушевления команды музыкальный оркестр не смог бы ее улучшить.

Погоня продолжалась, и каждый человек на борту корабля знал это и чувствовал.

Мэймун, крепко держась за направляющий канат, стоял впереди у правого борта, ветер развевал его каштановые волосы и хлопал полами наполовину расстегнутой черной рубашки, приоткрывая угольно-черный шрам на левой стороне груди.

— Они уже близко, — раздался за его спиной женский голос, и Мэймун повернулся, чтобы приветствовать сверхмага Арабет Раурим, хозяйку Южной Башни.

— Это подсказывает твоя магия?

— А разве ты сам не чувствуешь? — спросила женщина.

Она слегка тряхнула головой, и ветер, подхватив ее рыжие, спускавшиеся до талии волосы, отбросил их далеко назад. Ее блуза была так же не застегнута, как и рубашка Мэймуна, и молодой человек не смог удержаться, чтобы не полюбоваться великолепным видом.

Он тотчас вспомнил о прошедшей ночи, и о предыдущей, и о многих других ночах этого восхитительного путешествия. В оплату своего проезда Арабет кроме значительной суммы денег пообещала удивительные и волнующие приключения, и Мэймун не мог не признать, что она сдержала свое слово. Ара-бет была примерно того же возраста, что и он сам, чуть моложе тридцати. Эта умная и привлекательная женщина, порой дерзкая, порой застенчивая, постоянно держала в напряжении Мэймуна и всех остальных окружающих ее мужчин, поддерживая неослабевающий интерес к своей особе. Арабет прекрасно сознавала свою власть над ними, и Мэймун это понимал, но был не в силах стряхнуть ее чары.

Арабет подошла ближе и игриво потрепала пальцами его волосы. Мэймун быстро оглянулся, надеясь, что их не видит никто из членов экипажа, поскольку такое поведение только подчеркивало, что он слишком молод, чтобы управлять кораблем, а выглядит еще моложе, чем на самом деле. Он был высоким и стройным, но мускулистым мужчиной с мальчишескими чертами лица и светло-голубыми глазами. Как и у всякого настоящего моряка, его ладони загрубели от мозолей, но кожа еще не обветрилась и не задубела от постоянного пребывания под палящим солнцем.

Арабет пошла дальше и спустила руку на грудь, поглаживая гладкую кожу и твердый рубец шрама, где смола намертво въелась в тело. Мэймун и сам сознавал, что расстегивает рубашку в основном для того, чтобы показать шрам и напомнить окружающим, что большую часть жизни он провел с мечом в руке.

— Ты настоящий парадокс, — заметила она, вызвав улыбку на лице Мэймуна. — Ты тонкий и сильный, нежный и твердый, добрый и безжалостный, ты одновременно артист и воин. С лютней в руках ты поешь голосом сирены, а если берешься за меч, сражаешься с ловкостью мастера-дроу.

— Тебя это сбивает с толку?

Арабет рассмеялась.

— Я бы прямо сейчас затащила тебя в твою каюту, — сказала она, — но они уже близко.

Словно в подтверждение ее слов — Мэймун был уверен, что Арабет, прежде чем произнести свое замечание, прибегла к магии, — раздался крик впередсмотрящего:

— Паруса! На горизонте появились паруса!

— Два корабля, — сказала Арабет Мэймуну.

— Два корабля! — раздалось с марсовой площадки.

— Это «Морская фея» и «Причуда Квелча», — сказала Арабет. — Как я и говорила, когда мы отплывали из Лускана.

Мэймун ответил чародейке лишь беспомощной улыбкой. Он напомнил себе о приятностях путешествия и полновесном кошельке золота, ожидавшем в конце маршрута.

А потом возникло горько-сладостное воспоминание о его старом корабле «Морская фея» и о старом капитане Дюдермонте.

***

— Эй, капитан, если это не Аргус Ретх, можешь считать меня сыном короля варваров и королевы орков! — воскликнул Вайлан Миканти и, еще не закончив фразу, невольно поморщился, вспомнив, какому образованному человеку он служит.

Он окинул капитана взглядом с головы до ног — от тщательно подстриженных волос и бородки до высоких черных сапог без единого пятнышка. Волосы капитана почти полностью поседели, но на вид ему не было еще и пятидесяти лет, и седина лишь усиливала благородство его облика.

— Значит, бутылку лучшего вина — Домасу Ширингвейлу, — весело ответил Дюдермонт, и Миканти немного расслабился. — Вопреки всем моим опасениям, предоставленная им информация оказалась верной, и мы наконец увидели корабль этого гнусного пирата.

Он хлопнул Миканти по спине и через плечо оглянулся на корабельного мага, сидевшего на краю кормовой палубы и болтавшего костлявыми ногами под подолом тяжелого одеяния.

— И скоро он окажется в пределах досягаемости нашей катапульты, — громко добавил Дюдермонт, желая привлечь внимание мага Робийарда. — Если только наш колдун сумеет сильнее надуть паруса.

— Можешь не сомневаться, — отозвался Робийард и с важным видом шевельнул пальцами.

Кольцо, дававшее ему власть над капризным проявлением природы, направило в паруса «Морской феи» мощный поток воздуха, от которого жалобно заскрипели мачты.

— Мне уже надоела эта погоня, — заметил Дюдермонт, по-своему выразив нетерпеливое желание схватиться с отвратительным пиратом.

— И мне тоже, — добавил маг.

Дюдермонт не собирался оспаривать его заявление, к тому же он знал, что заслуги Робийарда в магическом наполнении парусов дополнены устойчивым попутным ветром. И при более спокойной погоде «Морская фея» при помощи мага и его кольца могла мчаться достаточно быстро, тогда как его противнику едва хватило бы сил двигаться. Капитан похлопал Миканти по плечу и увлек его к новой, значительно усовершенствованной катапульте, установленной на борту «Морской феи». Изготовленное дворфами орудие, туго опоясанное металлическими полосами, было способновыпускать увеличенный объем зарядов. Бросающий рычаг вместе с корзиной, опутанный крепкими цепями, был до отказа отведен назад ожидавшими приказа стрелками.

— Сколько еще? — нетерпеливо спросил Дюдермонт у наблюдающего офицера, стоявшего возле катапульты с биноклем в руке.

— Возможно, мы могли бы попасть в корабль смоляными шарами, но этого недостаточно, чтобы порвать их паруса… Надо бы подойти ярдов на пятьдесят ближе.

— А каждый рывок дает только один ярд выигрыша, — с притворным смирением вздохнул Дюдермонт. — Да, надо бы подыскать более могущественного мага.

— Тогда тебе пришлось бы обратиться к самому Эльминстеру, — огрызнулся Робийард. — И он в своем безумном тщеславии прожег бы тебе паруса. Пожалуйста, можешь нанять его на службу, я с удовольствием отдохну и еще с большим удовольствием посмотрю, как вы будете добираться до Лускана вплавь.

На этот раз вздох Дюдермонта был вполне искренним.

Так же, как и усмешка Робийарда. Мачты «Морской феи» снова заскрипели, выгнулись вперед, и полные ветра паруса быстрее погнали корабль по темнеющей воде.

Вскоре после этого все, кто был на борту, даже бесстрастный с виду маг Робийард, затаив дыхание, ждали команды «Лечь на правый галс!».

«Морская фея» застонала от напряжения, вода за бортом забурлила, но команда была выполнена, и корабль повернулся, чтобы катапульта могла произвести выстрел. И орудие выстрелило. Дворфская осадная катапульта со скрежетом и лязгом швырнула в воздух несколько сотен фунтов изогнутых металлических пластин. В момент выстрела цепи развернулись на полную длину, и снаряды осыпали палубу «Причуды Квелча», разорвав паруса в клочья. Раненый пиратский корабль моментально лишился скорости, и «Морская фея» сделала левый разворот. На палубе пиратского корабля закипела бурная деятельность, и через мгновение там уже появились готовые к бою лучники. Члены экипажа «Морской феи» тоже не заставили себя ждать и выстроились вдоль левого борта, сжимая в руках комбинированные луки. Но по плану атаки первый удар должен был нанести Робийард. После необходимых заклинаний для защиты от магической атаки Робийард воспользовался заговоренной курильницей и вызвал элементаля воздуха. Существо появилось в виде водяного смерча, отмеченного некоторым сходством с человеческой фигурой. Поток воздуха был достаточно мощным, чтобы удерживать водяную массу и тем самым сохранять свою форму. Похожий на облако элементаль, послушный кольцу Робийарда, почти незаметно проплыл над бортом «Морской феи» и направился к «Причуде Квелча».

Капитан Дюдермонт высоко поднял руку и оглянулся, ожидая инструкций мага.

— Держи курс параллельно борту и не отставай от них, — приказал он рулевому.

— Не стрелять? — удивился Вайлан Миканти, выразив общие чувства присутствующих.

Обычно в таких случаях «Морская фея» разворачивалась бортом к противнику, давая возможность лучникам обстреливать палубу пиратского корабля с наиболее выгодной позиции.

На этот раз Робийард предложил новый план сражения с командой «Причуды Квелча», более жестокий и эффективный план уничтожения негодяев, не заслуживающих никакой пощады.

«Морская фея» подошла ближе, лучники на обоих бортах подняли оружие.

— Ждать моей команды, — предупредил Дюдермонт, все так же высоко держа руку.

Не один из стрелков при этих словах вытер пот со лба, не один нервно перебирал пальцами тетиву. Дюдермонт приказывал им отдать инициативу противнику и предоставить пиратам первыми произвести залп.

Но экипаж был опытным и дисциплинированным и верил своему капитану. Лучники повиновались.

А лучники Аргуса выпустили залп стрел прямо в неожиданно налетевший вихрь, вызванный помощником Робийарда.

Полупрозрачное существо поднялось над темной водой и внезапно завертелось с такой бешеной скоростью, что стрелы лучников Аргуса, едва успев сорваться с тетивы, были затянуты водяным смерчем. А затем Робийард приказал ему приблизиться к палубе вражеского корабля, так что лучники были вынуждены отказаться от попытки перезарядить оружие.

И вот, когда между кораблями оставалось всего несколько футов, Робийард кивнул Дюдермонту. Капитан мысленно досчитал до трех — именно столько времени требовалось магу, чтобы отозвать элементаля воздуха, а вместе с ним и ветер. Лучники Аргуса, полагая, что смерч послужит им не только помехой, но и защитой, даже не двинулись с места, когда залп стрел ударил по ним почти в упор.

— А они молодцы, — сказала Арабет Мэймуну.

Они склонились над волшебной чашей, чтобы во

всех подробностях наблюдать за разворачивающейся вдали битвой. Вслед за шквалом стрел с «Морской феи» снова ударила катапульта, и на палубу «Причуды Квелча» обрушился убийственный град мелких камней. Вскоре рулевой «Морской феи» подвел свой корабль к борту, и в воздухе замелькали абордажные крючья и сходни.

— Пока мы туда доберемся, все будет закончено, — откликнулся Мэймун.

— Пока ты туда доберешься, — подмигнув, поправила его Арабет. Она пробормотала заклинание и исчезла из виду. — И подними свой настоящий флаг, иначе «Морская фея» потопит и тебя тоже.

Мэймун рассмеялся, заслышав бесплотный голос чародейки, собрался что-то ответить, но всплеск воды подсказал ему, что Арабет уже открыла портал перехода между измерениями и унеслась прочь.

— Поднять флаг Лускана! — громко крикнул он I экипажу.

«Тройная удача» находилась в самом выгодном положении, поскольку за ее командой не числилось никаких преступлений или нарушений закона. А флаг Лускана и явное намерение помочь Дюдермонту обеспечат кораблю самый радушный прием.

Мэймун, нисколько не колеблясь, и в самом деле собирался встать на сторону Дюдермонта в схватке против Аргуса Ретха. Хотя его и самого нередко называли пиратом, он не имел ничего общего с Ретхом — безжалостным убийцей, получавшим удовольствие от издевательств и пыток беззащитных людей.

Сам Мэймун не терпел жестокости, и возможность стать свидетелем долгожданного поражения свирепого пирата стала одной из причин, по которым он согласился принять на борт Арабет. Он вдруг понял, что от нетерпения перегнулся через поручни. С великой радостью он сам схватился бы с Ретхом на мечах.

Но Мэймун слишком хорошо знал Дюдермонта, чтобы рассчитывать на долгую битву.

— Запевай! — приказал капитан, бывший одновременно и известным бардом.

Экипаж подчинился и запел восторженную похвалу «Тройной удаче», вставляя вместо припева предостережение врагам: «Берегитесь, мы уже близко!»

Мэймун, тряхнув головой, отбросил назад густые каштановые кудри и, прикидывая оставшееся до цели расстояние, прищурил голубые глаза, благодаря которым выглядел моложе своих двадцати девяти лет.

Люди Дюдермонта уже высыпали на палубу.

***

Робийард внезапно ощутил приступ скуки. От Аргуса Ретха он ожидал большего, хотя уже долгое время подозревал, что громкая репутация пирата была заслужена в основном благодаря его склонности к жестокости. В прошлом Робийарду, бывшему магу Главной Башни, не раз приходилось встречаться с подобными людьми: будучи обыкновенными личностями в отношении умственных способностей или отваги, они казались более значительными из-за того, что презирали общепринятую мораль.

— Паруса слева от кормы! — крикнул впередсмотрящий.

Робийард взмахнул рукой, прочел заклинание, усиливающее зрение, и остановил взгляд на появившемся корабле и полотнище флага, быстро скользящего вверх по снастям.

— «Тройная удача», — пробормотал он, заметив стоящего на мостике молодого капитана Мэймуна. — Шел бы ты своим путем, парень.

Недовольно вздохнув, он развеял изображение Мэймуна и его корабля и снова переключился на разворачивающуюся перед ним схватку. Он подозвал к себе рожденное из воздуха существо, пробормотал заклинание левитации, и по его приказу воздушный поток плавно понес мага к «Тройной удаче». Робийард на лету осматривал палубу, стараясь отыскать корабельного чародея. Он прекрасно понимал, что пиратам не справиться с натиском абордажного отряда Дюдермонта и единственную угрозу может представлять только магия.

Вскоре он ухватился за канат такелажа, прервал свой полет и неторопливым движением вытянул палец по направлению к ближайшему пирату, посылая в него магический заряд. Пират пару раз подпрыгнул на месте, его длинные волосы тотчас встали дыбом, а потом он упал и забился в судорогах.

Робийард больше даже не взглянул в его сторону. Он переводил взгляд с одной группы дерущихся на другую, и стоило пиратам на какое-то мгновение потеснить людей Дюдермонта, как маг вытягивал палец в ту сторону и залп волшебного огня поражал дерзких разбойников.

Но где же корабельный маг? И где сам Ретх?

— Наверняка спрятался где-то в тайнике, — пробормотал Робийард себе под нос.

Он разрушил чары левитации и спокойно зашагал по палубе.

Сбоку к нему устремился пират и, резко взмахнув саблей, нанес убийственный удар, но Робийард, конечно же, был готов к столь грубым нападкам. Сабля едва прикоснулась к его телу, но остановилась, словно наткнувшись на гранитный утес: магический барьер надежно останавливал любое человеческое оружие.

А потом пират, подхваченный волшебным вихрем, взлетел над ограждением палубы, отчаянно замахал руками и ногами и через мгновение с плеском упал в холодные океанские волны.

Услуга старинному приятелю?

В его голове раздался магический шепот, и Робийард тотчас узнал этот голос.

— Арабет Раурим?! — изумленно воскликнул он и горестно покачал головой.

Что же делает эта многообещающая молодая чародейка на корабле Аргуса Ретха?

Робийард вздохнул, сразил залпом волшебного огня еще пару пиратов, послал своего помощника, рожденного из воздушной стихии, к ожесточенно сражавшейся группе, а сам направился к палубному люку. Оглянувшись по сторонам, он откинул крышку мощным порывом ветра, а затем снова прибегнул к помощи кольца и стал плавно спускаться на нижнюю палубу, не желая утруждать себя хождением по трапу.

***

С приближением второго корабля немногочисленные остатки команды Ретха быстро рассеялись, поскольку «Тройная удача» недвусмысленно заявила о своей солидарности с Дюдермонтом. Рулевой Мэймуна безукоризненным маневром подвел судно к борту «Причуды Квелча» с противоположной стороны от «Морской феи», и экипаж проворно выдвинул сходни.

Мэймун сам возглавил отряд, но не успел он сделать и пары шагов со своей палубы, как на другом конце мостков возник Дюдермонт, глядя на молодого капитана с любопытством, к которому примешивалось презрение.

— Идите своей дорогой, — бросил капитан «Морской феи».

— Мы идем под флагом Лускана, — напомнил Мэймун.

— Ты сам выбрал свой путь.

— Да, выбрал, — повторил Мэймун. — Но неужели я всегда должен делать выбор, оглядываясь на тебя?

Он продолжал идти вперед и даже осмелился спрыгнуть на палубу пиратского корабля и встать рядом с Дюдермонтом. Затем оглянулся на своих нерешительно замерших людей и махнул им рукой, приказывая двигаться вперед.

— Что за проблемы, мой старый капитан? — продолжал Мэймун. — Океан велик, и побережье тянется на много миль; нам нечего делить.

— И в этом огромном океане ты все же сумел меня отыскать.

— В память о прошлых временах, — с обезоруживающей улыбкой ответил Мэймун, и Дюдермонт, вопреки своей воле, не смог удержать ответной улыбки. — Ты уже убил свирепого Ретха? — спросил Мэймун.

— Скоро мы его отыщем.

— Мы справимся вдвоем, если не будем глупить, — предложил Мэймун и многозначительно подмигнул, встретив недоуменный взгляд Дюдермонта.

Мэймун жестом пригласил Дюдермонта за собой и повел его к капитанской каюте, хотя дверь уже была выбита и помещение казалось пустым.

— Говорят, что Ретх всегда оставляет себе запасной выход, — пояснил Мэймун, перешагнув порог каюты, как учила его Арабет.

— Все пираты так делают, — ответил Дюдермонт. — И ты тоже?

Мэймун остановился, искоса взглянул на Дюдермонта, но не стал отвечать на колкость.

— Или ты хочешь сказать, что знаешь, где искать потайной ход Ретха? — спросил Дюдермонт.

Через едва заметную дверь Мэймун провел Дюдермонта в спальню Ретха. Эта комната отличалась пышным убранством и обилием всевозможных предметов роскоши, собранных из разных мест. Здесь не было какого-то определенного стиля и вещи совсем не подходили друг к другу. Стекло соседствовало с металлом, вычурная мебель стояла рядом с самыми примитивными предметами, а разноцветье убранства не столько производило впечатление, сколько вызывало резь в глазах. Но каждый, кто хоть раз видел капитана Аргуса Ретха в его красно-белой полосатой блузе, широком зеленом кушаке и ярко-синих шароварах, сразу сказал бы, что помещение полностью соответствует странным вкусам своего хозяина.

Несколько мгновений молчаливого осмотра позволили двум капитанам сделать одно открытие, хотя для Мэймуна оно и не было неожиданностью. Через небольшой камин в углу комнаты до них снизу донесся разговор, и голос явно образованной женщины сразу же привлек внимание Дюдермонта.

— Мне нет никакого дела до таких, как Аргус Ретх, — сказала женщина. — Этого уродливого и дурно воспитанного пса давно следовало уничтожить.

— Но тем не менее ты здесь, — отвечал ей мужской голос — голос Робийарда.

— Только потому, что Арклема Грита я боюсь больше, чем капитана «Морской феи» или любого другого, кто курсирует вдоль Побережья Мечей и называет себя охотником за пиратами.

— Называет себя? Разве Ретх не пират? Разве его не разбили?

— Тебе прекрасно известно, чье это шоу, — возразила женщина. — Эта операция — лишь фасад, выстроенный верховными капитанами, чтобы убедить крестьян в надежной защите.

— Значит, верховные капитаны одобряют пиратство? — с явным сомнением в голосе спросил Робийард.

Женщина засмеялась:

— Гильдия Чародеев покровительствует пиратам и получает с этого огромную прибыль. Одобряют верховные капитаны занятия пиратов или не одобряют, это не так уж и важно, потому что они никогда не осмелятся противоречить Арклему Гриту. Не говори, что ты этого не знаешь, брат Робийард. Ты не один год служил в Главной Башне.

— Но то были другие времена.

— Верно, — согласилась женщина. — А сейчас — это сейчас, и это время Арклема Грита.

— Ты боишься его?

— Ужасно боюсь, и его, и того, что он собой представляет, — без малейшего колебания призналась она. — Более того, я молюсь, чтобы кто-нибудь восстал и выгнал его из Главной Башни, вместе с его многочисленными приспешниками. Но сама я на это не решусь. Я лишь горжусь своей силой сверхмага и наследием отца, маркграфа из Мирабара.

— Арабет Раурим, — шепотом высказал свою догадку Дюдермонт.

— Но я не стану впутывать в это дело своего отца, поскольку он участвует в замыслах Гильдии относительно Серебряных Земель. А Лускану избавление от Арклема Грита пойдет только на пользу — даже проклятый Карнавал Воров можно было бы снова вернуть в лоно закона. Но Грит переживет детей моих детей, или, по крайней мере, будет и дальше существовать, потому что уже давно перестал дышать.

— Лич, — тихо вздохнул Робийард. — Значит, это правда.

— Я ухожу, — сказала Арабет. — Ты намерен мне помешать?

— Я вправе арестовать тебя здесь и сейчас.

— И ты собираешься это сделать?

Дюдермонт и Мэймун, оставаясь наверху, услышали быстрый шепот заклинания и шипение магического огня, сопровождавшего исчезновение Арабет.

Неожиданно услышанное собственными ушами откровение, подтвердившее давно распространившиеся слухи, повисло над Дюдермонтом и Мэймуном тяжелым грузом.

— Я не служу Арклему Гриту, если ты это хочешь узнать, — наконец произнес Мэймун. — А это значит, что я не пират.

— Наверное, — все еще сомневаясь, ответил Дюдермонт.

— Я солдат, а не убийца, — настаивал Мэймун.

— Солдаты тоже могут быть убийцами, — не сдавался Дюдермонт.

— Так же, как благородные леди и лорды, как верховные капитаны и маги, как пираты и охотники за пиратами.

— Ты забыл назвать крестьян, — заметил Дюдермонт. — И цыплят. Мне говорили, что цыплята тоже способны на убийство.

Мэймун, отдавая честь, прикоснулся кончиками пальцев ко лбу, словно признав свое поражение.

— А как же секретный выход Ретха? — вспомнил Дюдермонт, и Мэймун шагнул к задней стене.

Он немного повозился с полками на стене, переставил безделушки и немногочисленные книги» а потом с довольной улыбкой нажал на обнаруженный рычаг.

Стена отодвинулась и открыла пустую темную шахту.

— Спасательная шлюпка, — догадался Мэймун, и Дюдермонт направился к двери. — Если он знал, что его преследует «Морская фея», то сейчас уже далеко отсюда, — сказал Мэймун, заставив Дюдермонта остановиться. — Ретх не дурак и вряд ли верен своей команде и кораблю. Завидев «Морскую фею», он наверняка бросил и экипаж, и судно на произвол судьбы, а сам тихо смылся. Эти спасательные шлюпки — хитрые штучки: некоторые способны по нескольку часов находиться под водой и даже обладают магической способностью самостоятельно возвращаться в заранее назначенную точку. Но ты можешь гордиться: многие называют их дюдершлюпками.

Дюдермонт прищурил глаза.

— Это чего-нибудь да стоит, — добавил Мэймун.

Благородное лицо Дюдермонта печально вытянулось, и капитан вышел из каюты.

— Ты его уже не поймаешь.

Молодой человек — бард, пират, капитан — вздохнул и беспомощно усмехнулся. Он прекрасно понимал, что Ретх, вероятно, уже находится в Лускане, а зная его нанимателя Кенсидана, мог предположить, что пират уже успел получить компенсацию за утраченный корабль.

Арабет явилась сюда с определенной целью, она хотела, чтобы капитан Дюдермонт услышал ее разговор с Робийардом. Мэймун был достаточно сообразителен, чтобы об этом догадаться. Кенсидан скоро станет Верховным Капитаном, и амбициозный правитель изо всех сил старался изменить значение этого титула.

Мэймун все еще смотрел на дверь, через которую вышел Дюдермонт. Не важно, что их пути давно разошлись, Мэймун ощущал обиду оттого, что его бывшего капитана, благородного человека, используют в качестве простой пешки.

И об этом позаботилась Арабет Раурим.

***

— Это был отличный корабль, лучший из всех, на которых я когда-либо ходил! — негодовал Ретх.

— Значит, он был лучшим из плохих, — заметил Кенсидан.

Он сидел — казалось, что он сидел всегда, — перед негодующим и сердито жестикулирующим пиратом, и сдержанные серо-белые тона костюма составляли разительный контраст с кричаще ярким одеянием Аргуса Ретха.

— Соль тебе в глотку, проклятый Ворон! — выругался Ретх. — Это дельце стоило мне еще и хорошего экипажа!

— Большая часть твоей команды никогда не покидала Лускан. Ты набрал команду из портовых крыс, да еще взял с собой несколько своих людей, от которых давно хотел избавиться. Капитан Ретх, не надо считать меня глупцом.

— Н-ну… ну, — промямлил Ретх, — ладно, пусть ты прав! Но это был все же неплохой экипаж, и ребята работали на меня. А я еще лишился «Причуды»! Не забывай об этом.

— Почему я должен забыть, если сам отдал такой приказ? И почему бы тебе не вспомнить, что ты уже получил компенсацию?

— Компенсацию?! — взревел пират.

Кенсидан перевел взгляд на кошелек с золотом, висевший на бедре Ретха.

— Я не забыл про золото, — ответил Ретх. — Но мне нужен корабль, а найти его будет не так-то легко. Кто продаст корабль Аргусу Ретху, зная, что предыдущий у него отнял Дюдермонт и охота еще не закончена?

— Всему свое время, — сказал Кенсидан. — Вложи свое золото в специи. Нельзя быть таким нетерпеливым.

— Но я человек моря!

Кенсидан повернулся в кресле, положил локоть на подлокотник и оперся виском на вытянутый указательный палец. Он посмотрел на Ретха с грустью и нескрываемым раздражением.

— Я могу отправить тебя в море хоть сегодня.

— Отлично!

— Но сомневаюсь, что тебе это придется по вкусу.

От последнего замечания у Ретха выступил на лбу холодный пот. Ходили слухи, что несколько недоброжелателей Кенсидана упали в море, причем довольно далеко от порта.

— Ладно, я могу немного потерпеть.

— Я в этом не сомневался, — вздохнул Кенсидан. — И могу тебя заверить, что твое ожидание не будет напрасным.

— Ты подаришь мне хороший корабль?

Кенсидан слегка усмехнулся:

— «Морская фея» тебе подойдет?

Аргус Ретх вытаращил налитые кровью глаза и словно прирос к полу. Он долго простоял неподвижно — так долго, что Кенсидану надоело на него смотреть и он перевел взгляд на спутников пирата, стоявших позади своего капитана, вдоль стены.

— Я уверен, что подойдет, — сказал Кенсидан и рассмеялся, а потом добавил: — А теперь иди развлекайся.

Взмахом руки он отпустил всю компанию.

Как только Ретх вышел за дверь, из-за другой двери появился Сульджак.

— Ты считаешь, это мудрый поступок? — спросил Верховный Капитан.

Ворон поморщился и пожал плечами, словно не придавал этому никакого значения.

— Ты собрался отдать ему «Морскую фею»?

— «Морская фея» еще не наша — и не скоро будет нашей.

— Согласен, — сказал Сульджак. — Но ты только что пообещал…

— Абсолютно ничего, — возразил Кенсидан. — Я только спросил, нравится ли ему «Морская фея», и больше ничего.

— Но он считает иначе.

Кенсидан опять усмехнулся и протянул руку за стаканом виски и мешочком сильнодействующих трав. Он одним глотком допил виски, потом поднес мешочек к носу и вдохнул густой аромат.

— Он будет хвастаться, — предостерег его Сульджак.

— Когда за ним охотится Дюдермонт? Да он просто спрячется.

Сульджак, явно не удовлетворенный его словами, покачал головой, но Кенсидан вновь поднес к лицу мешочек с травами и, казалось, не испытывал ни малейшего беспокойства.

Не только «казалось», он и в самом деле был совершенно спокоен. Все шло точно по его плану.

— А Нифитус уже отправилась на восток?

Кенсидан только усмехнулся.

Глава 2 Вопреки ожиданиям

Крупный лунный камень на шее Кэтти-бри внезапно замерцал ярким светом, и она, подняв руку, обхватила его пальцами.

— Демоны, — произнес Дзирт До'Урден. — Значит, маркграф Эластул нас не обманул.

— А что я тебе говорил?! — воскликнул Торгар Молотобоец, еще несколько лет назад служивший при дворе Эластула. — Эластул, конечно, вечная заноза в заднице каждого дворфа, но его никак нельзя назвать лжецом, и он хочет только торговать. Только торговать.

— Прошло уже пять лет, как мы проходили через Мирабар, возвращаясь домой, — добавил Бренор Боевой Топор. — Тогда Эластул большие потери, и его подданные были не слишком довольны своим правителем. И все же он тянется к нам.

— И к нему, — сказал Дзирт, кивнув на Обальда, правителя недавно образовавшегося Королевства Многих Стрел.

— Мирное время закончилось, "веселые мясники", — пробормотал Бренор, обращаясь к своим свирепым телохранителям, имея в виду неистовую ярость в боях.

— Это и к лучшему, — быстро ответил Тибблдорф Пуэнт, командир его личной стражи.

— Как только мы с этим разберемся, ты вернешься в Мирабар, — продолжал Бренор, повернувшись к Торгару. Тот недоуменно моргнул и побледнел. — В качестве моего личного посланника, Эластул сделал доброе дело, и мы должны ему это сказать. А кто лучше всего это выскажет, чем Торгар Молотобоец?

Такая перспектива явно не устраивала Торгара, но он только молча кивнул. Он поклялся в верности королю Бренору и повиновался ему без единой жалобы.

— Я думаю, все дело в коммерческой выгоде, — сказал Бренор.

Король дворфов перевел взгляд на Кэтти-бри, а она, повернувшись, смотрела в ту сторону, куда указывал ее амулет. Заходящее солнце светило ей в спину, играя на складках пурпурной блузы, когда-то служившей одеянием гному-чародею. Приемной дочери Бренора было уже далеко за тридцать — совсем немного с точки зрения дворфов, но почти середина жизни для женщины из человеческого рода. Ее красота ничуть не померкла, и рыжевато-каштановые волосы не утратили своего блеска, а большие голубые глаза сверкали энергией молодости, но Бренор не мог не заметить происходящих в ней изменений.

На плече Катти-бри висел Тулмарил Искатель Сердец, ее разящий насмерть лук, но и последнее время его часто видели и руках Дзирта. Кэтти-бри стала магом, и ее наставницей была, не больше не меньше, Аластриэль, повелительница Серебристой Луны, одна из семи прославленных сестер-волшебниц. Аластриэль взялась на обучение Кэтти-бри вскоре после войны между дворфами короля Бренора и орками Обальда, которая так ничем путным и не закончилась. Кроме лука, па бедре у Катти-бри висел еще миниатюрный кинжал, которым она почти не пользовалась. Зато на поясе имелось несколько волшебных палочек, а на руке она носила два волшебных кольца, одно из которых по словам Кэтти-бри, было способно обрушить звезды на головы врагов.

— Они уже близко, — раздался ее все еще мелодичный голос.

— Они? — переспросил Дзирт.

— Эти существа не бродят поодиночке — по край ней мере, не приходят поодиночке на встречу с таким воинственным орком, как Обальд, — напомнила ему Кэтти-бри.

— И их сопровождают демоны, а не обычная стража?

Катти-бри пожала плечами, потом сосредоточилась, крепче сжала и пальцах амулет и кивнула.

— Смелый шаг, — заметил Дзирт, даже для общения с орками. Насколько же уверена в себе Гильдия Чародеев, раз позволяет демонам открыто странствовать по земле?

— Могу сказать, завтра у них уверенности поубавиться, — проворчал Бренор.

Он обошел скалу, загораживающую ему обзор, и посмотрел в сторону лагеря орков Обальда.

— Наверняка, — согласился Дзирт и, подмигнув Кэтти-бри, подошел к дворфу. — Они никак не могли рассчитывать, что на помощь оркам бросится король Бренор Боевой Топор.

— Лучше заткнись, эльф, — бросил Бренор, и Дзирт обменялся улыбкой с Кэтти-бри.

***

Реджис тревожно огляделся по сторонам. В соглашении было сказано, что Обальд приведет с собой небольшой отряд, но сейчас стало ясно, что король орков в одностороннем порядке изменил план. Вокруг его главного лагеря расположились десятки орков и шаманов, они прятались за скалами и таились в ущельях, готовые выскочить в любой момент.

Как только агенты Эластула получили сведения о намерении Гильдии Чародеев распространить свое влияние на Серебряные Земли, как только стало известно, что их первой целью станет король Обальд, орк стал вести себя очень агрессивно.

«Не слишком ли агрессивно?» — спрашивал себя Реджис.

Леди Аластриэль и Бренор неплохо относились к Обальду, и Обальд, со своей стороны, тоже не причинял им большого беспокойства. Но за четыре года, прошедших после подписания мирного договора в ущелье Гарумна, между государствами орков и дворфов не было почти никаких контактов, кроме случайных стычек на спорных участках границ.

Им пришлось объединить силы в первом совместном походе, когда Бренор со своими друзьями, в том числе и с Реджисом, отправился на север, чтобы помочь Обальду подавить мятеж свирепого племени полуорков-полуогров.

А была ли такая необходимость сейчас? Этот вопрос не давал хафлингу покоя, и Реджис без конца оглядывался. Два короля договорились вместе встретить эмиссаров Гильдии и продемонстрировать свое единство, но хафлинга мучила возможность другого варианта развития событий. А вдруг Обальд, воспользовавшись своим численным превосходством, объединится с злодейскими посланниками и нападет на Реджиса и его друзей?

— А ты бы не доверил мне жизнь короля Бренора и его принцессы Кэтти-бри, ученицы Аластриэль, не так ли?

Реджис испуганно повернулся и увидел массивную фигуру орка, облаченного в прославленные черные латы с шипами, с огромным мечом за спиной.

— Я… я не понимаю, о чем ты говоришь, — пробормотал Реджис, чувствуя себя беззащитным под проницательным взглядом невероятно сообразительного орка.

Обальд расхохотался и вышел, оставив Реджиса в еще большем смятении.

А потом раздались крики передовых стражников, возвестившие о появлении чужестранцев. Реджис ринулся вперед, к боковому выходу, чтобы все хорошенько рассмотреть, а когда он спустя несколько мгновений увидел пришельцев, сердце хафлинга бешено заколотилось и подпрыгнуло к самому горлу.

По тропе поднимались три невероятно красивые полунагие женщины. Одна из них выступала немного впереди, а слева и справа за ней следовала свита. Высокие, статные, с прекрасной кожей, эти создания показались Реджису почти ангелами, тем более что у каждой за прекрасными плечами трепетали белоснежные крылья. Весь их облик говорил о принадлежности к иному миру, от естественной — или сверхъестественной — красоты чрезвычайно блестящих волос и непереносимо ярких глаз до их снаряжения: прекрасной работы мечей, тонких шнуров, сверкавших всеми цветами радуги, и поясов, сплетенных из золотых и серебряных нитей, дополненных магическими амулетами.

Этих женщин легко можно было бы принять за небесных посланниц, если бы не их эскорт. Позади них шагала толпа воинов самого ужасного и отталкивающего вида — демоны-барбазу. Каждый из них имел при себе зазубренное копье со сверкающим лезвием, а вместе с ними двигались скрюченные существа с зеленой кожей. Благодаря полоске шерсти, протянувшейся от уха до уха по краю подбородка, чуть ниже непомерно широкого рта, барбазу были известны также под именем «бородатые демоны». А у ног барбазу теснились их питомцы, лемуре — скользкие существа без костей, которых из-за отсутствия определенной формы можно было сравнить только с валунами. Следуя за своими хозяевами, лемуре перекатывались, растягивались и сворачивались в клубки.

По подсчетам Реджиса, в группе было не меньше двух десятков воинов, и все они решительно поднимались по каменистой тропе навстречу Обальду, стоявшему на самом верху. Примерно в пятнадцати шагах от него женщины остановили свою стражу, а сами прошли дальше, и снова одна из них — самая привлекательная, с ярко-рыжими волосами, красными глазами и алыми губами, — держалась впереди остальных.

— Я уверена, что ты и есть Обальд, — промурлыкала эриния, останавливаясь рядом с могучим орком.

Несмотря на то, что Обальд был на целый фут выше ее и вдвое шире, она нисколько не выглядела смущенной.

— Полагаю, передо мной Нифитус, — откликнулся Обальд.

Дьяволица усмехнулась, демонстрируя ослепительно-белые и чрезвычайно острые зубы.

— Для нас большая честь разговаривать с королем Обальдом Многострельным, — заговорила она, жеманно блеснув красными глазами. — Слава о тебе разнеслась по всему Фаэруну. Твое королевство питает надеждой всех орков.

— Похоже, что и Гильдию Чародеев тоже, — усмехнулся Обальд.

А Нифитус в это время неожиданно отвела взгляд в сторону, точно в то место, где за большой скалой прятался Реджис. Эриния неприятно оскалилась, и у Реджиса противно задрожали колени, но затем, к его радости, красные глаза снова обратились на внушительную фигуру короля орков.

— Мы не делаем секрета из своего желания распространить влияние Гильдии, — признала Нифитус. — По крайней мере, для тех, кого хотели бы видеть в числе своих союзников. А для других… — Она не стала продолжать и снова посмотрела в сторону Реджиса.

— Он отменный лазутчик, — заметил Обальд. — И верен тому, кто больше платит, а у меня достаточно много золота.

Эриния кивнула, но слова орка явно не развеяли ее сомнений.

— У тебя прекрасная во всех отношениях армия, — продолжала дьяволица. — И отличные лекари. Единственное, чего тебе не хватает, так это искусства магии, что делает тебя уязвимым по отношению к многочисленным чародеям, обитающим в Серебристой Луне.

— И Гильдия Чародеев предлагает мне свою помощь, — высказал предположение Обальд.

— Мы гораздо искуснее и сильнее, чем Аластриэль.

— И с вашей поддержкой Королевство Многих Стрел сможет завоевать Серебряные Земли.

После такого заявления Обальда у Реджиса опять задрожали колени. В голове хафлинга мгновенно возникли мысли о предательстве, об опасности, грозящей его беззащитным друзьям, и о его собственной неминуемой гибели.

— Из нас получится красивая пара, — промурлыкала эриния, проводя своими изящными пальчиками по массивной груди Обальда.

— Ты предлагаешь временный союз?

— Это может быть и брачный союз, — ответила Нифитус.

— Или порабощение.

Эриния отступила на шаг и окинула его любопытным взглядом.

— Я стану для тебя живым щитом, чтобы принимать на себя копья и заклинания твоих врагов, — пояснил Обальд. — А орки превратятся в подобие твоих барбазу.

— Ты не понял.

— Разве, Нифитус? — спросил Обальд и тоже продемонстрировал в усмешке свои клыки.

— Братство предлагает расширение торговых связей и сотрудничество.

— Тогда почему ты появляешься под покровом такой секретности? Торговые связи ценятся во всех королевствах Серебряных Земель.

— Но ты же не можешь сравнивать себя и своих родичей с дворфами из Мифрил Халла или с хрупкими подданными Аластриэль! Ты же бог для всех орков. Сам Груумш восхищается тобой — я знаю, я с ним говорила.

После сердитого замечания Обальда Реджис немного воспрянул духом, но последнее высказывание Нифитус заставило его поморщиться, хотя и Обальд выглядел не слишком довольным.

— Королевство Многих Стрел родилось благодаря пророчествам Груумша, — заметил Обальд, лишь слегка помедлив, чтобы собраться с мыслями. — Его воля мне хорошо известна.

Нифитус просияла:

— Мой господин будет доволен. Мы пошлем…

Смех Обальда не дал ей договорить, и дьяволица взглянула на короля орков уже не столько с любопытством, сколько с недоверием.

— Война помогла нам завоевать и построить свой дом, — пояснил Обальд. — Но поддерживает нас мир.

— Мир с дворфами?! — воскликнула дьяволица.

Обальд не дрогнул и даже не стал отвечать на ее реплику.

— Мой повелитель будет недоволен.

— Он накажет меня?

— Осторожнее со словами, король орков, — предостерегающе прошипела дьяволица. — Твое жалкое королевство — ничто по сравнению с мощью Гильдии Чародеев.

— И они вступают в союз с демонами и посылают орду барбазу, чтобы хитростью опутать мою армию, пока их сверхмаги сеют смерть среди орков? — спросил Обальд, и на этот раз Нифитус пришлось приложить усилие, чтобы не дрогнуть от его выпада. — А мои настоящие союзники поддерживают орков эльфийскими стрелами, боевыми машинами дворфов и силами рыцарей и магов леди Аластриэль, — продолжил король орков, обнажив свой знаменитый меч, лезвие которого тотчас окуталось пламенем.

— Давай посмотрим, как этот барьер выдержит натиск твоих барбазу и их прихвостней из плоти и крови! — крикнул он Нифитус и ее спутницам, уже не таким улыбчивым, как прежде.

Из всех укрытий тотчас повыскакивали орки. Подняв мечи и копья, топоры и молоты, они с ревом бросились вперед, а демоны, всегда готовые к драке, рассыпались веером навстречу атакующим.

— Глупый орк, — сказала Нифитус. Она вытащила свой меч — тонкий, прямой клинок кроваво-красного цвета — и сняла с пояса странный шнур; ее примеру последовали и остальные эринии. — Приняв наше предложение, ты мог бы обрести силу, которая тебе и не снилась!

По обе стороны от главных лиц орки и демоны уже сошлись в битве, и зазвучали яростные крики, перемежающиеся лязгом оружия.

Обальд с невероятной скоростью рванулся вперед, нацелив меч в ложбинку между грудей Нифитус, и, уверенный в смертельном ударе, издал победный вопль.

Но Нифитус исчезла — просто исчезла при помощи своей магии, так же как и ее сестры.

— Глупый орк, — снова раздался ее голос, но уже сверху.

Обальд резко развернулся и поднял голову: все три дьяволицы парили футах в двадцати над землей, легко помахивая белоснежными крыльями и без труда удерживаясь на месте, несмотря на ветер.

Бородатый демон ринулся на поглощенного странным зрелищем орка, но в последний момент Обальд взмахнул мечом, клинок описал в воздухе огненную дугу, и злобное существо упало на землю двумя отдельными половинками.

Обальд снова повернулся к Нифитус, но тонкий шнур уже обвился вокруг его туловища. Орк быстро понял, что веревка была заговоренной, поскольку она сразу же стала обматываться вокруг его тела и конечностей с непостижимой быстротой и силой гигантского удава. Едва он успел осознать, что происходит, как сверху упала вторая веревка, и сестры-эринии, присоединившись к своей прекрасной предводительнице, поймали его в волшебные сети.

— Уничтожить всех! — приказала Нифитус своей орде. — Это всего лишь орки!

***

— Всего лишь орки! — взвыл бородатый демон, или, вернее, только попытался, потому что у него получилось только «Всего лишь ор-буль», когда длинный металлический шип пронзил ему спину и легкие и с фонтаном крови вышел через грудь.

— Ага, можешь орать сколько угодно! — крикнул ему в ответ Тибблдорф Пуэнт, выскочивший на ничего не подозревавшее чудовище из-за валуна головой вперед, а точнее — вперед шипом, венчавшим его шлем.

Пуэнт покрепче уперся ногами и мощным толчком отшвырнул умирающего демона в сторону.

— Теперь тебе полегчает, — буркнул он, издал боевой клич и бросился на следующего противника, попавшегося ему на глаза.

— Не так быстро, дубиноголовая куча лошадиного навоза, — без всякой пользы крикнул ему Бренор, который спускался с той же скалы, но с большей осторожностью, чем Пуэнт. — Никакого порядка, — пожаловался он Дзирту, прыгавшему с камня на камень с такой изящной грацией, словно он бежал по плоской поверхности тундры.

Дроу припустил бегом, едва касаясь земли., Длинным кувырком он пронесся над плоским валуном и приземлился на обе ноги, уже на лету начав чертить в воздухе смертельный узор обоими мечами. Дзирт без промедления вел свой убийственный танец, и под ударами его клинков смердящие лемуре лопались и рвались на части. Он вовремя развернулся назад, чтобы парировать нацеленный в спину зазубренный меч барбазу. Темный эльф не стал тратить времени на фехтование, а просто отбросил лезвие в сторону, ударив плашмя сразу обоими клинками.

Волшебные браслеты на ногах позволяли ему передвигаться с невероятной скоростью, и Дзирт рванулся вперед, после чего Ледяная Смерть и Сверкающий быстро расправились с бородатым демоном.

— Мне придется обзавестись быстроногим пони, — проворчал Бренор.

— Лучше боевым кабаном, — обгоняя, поправил его один из «мясников».

— Чем угодно, — согласился Бренор, — лишь бы добраться до поля боя прежде, чем эти двое лишат меня всякого удовольствия.

Словно в подтверждение его слов, снова раздался рев Пуэнта:

— Сюда, ребята! Здесь запахло кровью!

В ответ на его призыв вокруг Бренора с веселыми криками стали приземляться остальные «мясники». Они спрыгивали со скал и бесшабашно неслись вперед, круша противников с яростью тайфуна, разбушевавшегося на базарной площади.

Бренор со вздохом посмотрел на Торгара — единственного, кто остался рядом с ним у подножия скалы, но и тот едва сдержал усмешку.

— Они так поступают из любви к своему королю, — заметил дворф из Мирабара.

— Скорее из ненависти к этим созданиям, — поправил его Бренор.

Он оглянулся на скалы, где Кэтти-бри низко пригнулась к валуну, используя его в качестве опоры для стрельбы. Она подмигнула Бренору и кивком призвала его перевести взгляд на трех парящих в воздухе дьяволиц.

За несколько секунд, пока Бренор смотрел в их сторону, в Нифитус и ее сестер полетело не менее дюжины копий, но ни одно из них не коснулось демонов, защищенных от обычного оружия прочным магическим щитом. Бренор опять оглянулся на Кэтти-бри, а она, подмигнув, резким движением руки натянула тетиву волшебного лука. В следующее мгновение стрела, словно молния, со свистом сверкнула в воздухе и унеслась к цели.

От магического щита посыпались искры, и, надо отдать должное демонам, он выдержал удар и отвел стрелу в сторону, но ровно настолько, что она, миновав грудь Нифитус, попала в ее крылья. Сначала одно, а потом и второе крыло вспыхнули ослепительным пламенем. Лицо дьяволицы исказилось от изумления и боли, и Нифитус по крутой спирали понеслась вниз.

— Отличный выстрел, — заметил Торгар.

— Она только зря тратит время, занимаясь колдовскими глупостями, — отозвался Бренор.

В этот момент их внимание привлек громкий металлический лязг, и, повернувшись, дворфы увидели, что Дзирт, перепрыгивая с камня на камень, пятится, успешно отбиваясь от множества направленных на него мечей и копий.

— Кто это напрасно тратит время?! — крикнул темный эльф в промежутке между двумя отчаянными выпадами.

Бренор и Торгар поняли довольно прозрачный намек и, подняв оружие, бросились ему на помощь.

А с вершины скалы сорвалась еще одна стрела, просвистела рядом с лицом эльфа и вонзилась в голову ближайшего бородатого демона. Старый, зазубренный боевой топор Бренора свалил демона, атаковавшего Дзирта с одной стороны, а Торгар, проскочив мимо эльфа, отбил своим щитом нацеленное в него копье с другой. Дзирт, мгновенно выскочив из-за спины дворфа, точным ударом рассек шею оторопевшего демона.

— Если мы убьем больше врагов, чем Пуэнт и его ребята, я буду покупать пиво целый год и еще один день! — закричал Бренор, сражаясь рядом со своими товарищами.

— Их целый десяток, а нас только трое, — напомнил своему королю Торгар, но в этот момент еще одна стрела из Тулмарила пробила катившегося к ним навстречу лемуре.

— Нас четверо, — поправил его Бренор и подмигнул Кэтти-бри. — И я уверен, что выиграю пари!

***

Две сестры-эринии то ли не заметили падения Нифитус, то ли не обратили на это внимания, но только крепче натягивали свои веревки и не спускали с Обальда глаз. Волшебные шнуры крепко обвивали туловище короля орков, и дьяволицы тянули их в разные стороны со сверхъестественной силой, не давая пленнику пошевелиться.

Но не только они обладали сверхъестественной силой.

Обальд позволил веревкам затянуться вокруг пояса, а затем напряг мышцы пресса, чтобы не допустить серьезных повреждений. Свой огромный меч он бросил на землю, а сам ухватился за расходящиеся подиагонали веревки и даже обвил их вокруг ладоней, чтобы не соскользнули. Любое другое существо в такой ситуации стало бы метаться и рваться, стараясь избавиться от пут дьяволиц, но только не Обальд. Как только орк убедился, что надежно держит шнуры, он напряг каждый мускул своего тела и стал подтягивать к себе дьяволиц резкими и мощными рывками.

Эринии, несмотря на крылья, несмотря на нечеловеческую силу, не могли противиться могучему орку и с каждым его рывком теряли высоту. Обальд действовал как заядлый рыбак — на какой-то момент он ослаблял натяжение, а затем резко напрягал мышцы и перехватывал веревки повыше.

Вокруг кипела битва, и Обальд понимал, насколько он уязвим, но им всецело завладела неудержимая ярость. Даже при виде устремившегося в его сторону барбазу он не прекратил попыток сбросить эриний на землю.

Барбазу торжествующе взвыл, предвкушая победу над беззащитной жертвой, и прыгнул вперед, но из-за спины Обальда в него полетели сверкающие серебром кинжалы. Бородатый демон, стараясь уклониться, резко свернул в сторону, а Обальд, слегка повернув голову, увидел, как друг Бренора, хафлинг, смущенно улыбаясь, замахивается последним из своих ножей.

Миниатюрное оружие, конечно, не могло остановить барбазу, но попытка хафлинга отвлекла его на какое-то время. А потом мимо Реджиса и Обальда пронеслась стройная фигура дроу. Дзирт высоко подпрыгнул перед изумленным демоном — слишком высоко, чтобы тот сумел достать его своим зазубренным мечом. Дроу так точно рассчитал прыжок, что на лету одной ногой ударил по тяжелому клинку демона, а коленом второй ноги врезал барбазу по лицу. Этот удар не только замедлил движение противника, но и лишил его равновесия. А настоящая атака темного эльфа обрушилась на демона сзади. Противник еще не сумел сориентироваться и понять, как ему обороняться, а мечи Дзирта уже выполнили свою работу.

Раненый барбазу отчаянно оглянулся в поисках помощи, но все его соратники уже терпели поражение. Орки, «мясники» и небольшой отряд Бренора подавили их сопротивление.

Обальд тоже это видел, и он снова изо всех сил подтянул веревки. Эринии, снизившись уже футов на десять над землей, поняли, что обречены. Они стали поспешно отвязывать волшебные шнуры, чтобы спастись бегством, но не успели избавиться от своих орудий, как в них полетел шквал копий, камней, кинжалов и боевых топоров. А потом в дьяволицу, висевшую слева от Обальда, врезался сокрушительный снаряд. Двое дворфов сцепили перед собой руки и подбросили вверх Тибблдорфа Пуэнта. Он взлетел, раскинув руки, и мертвой хваткой вцепился в эринию, пронзая ее плоть многочисленными шипами своей брони. Дьяволица отчаянно закричала, а Пуэнт добавил еще и жестокий удар железной рукавицы прямо по лицу. Перевернувшись в воздухе, пара рухнула на землю, причем Пуэнт умудрился так изогнуться, что оказался сверху.

***

— Дроу, ты сам не ведаешь, что творишь! — крикнула Нифитус, завидев приближавшегося Дзирта, который уже успел расправиться с барбазу.

Окровавленные крылья дьяволицы бессильно повисли, но она стойко держалась, и выглядела скорее рассерженной, чем подавленной. В левой руке Нифитус сжимала меч, а в правой — волшебную веревку.

— Я сражался с марилитом и балором и, не дрогнув, одержал победу, — сообщил дроу, но эриния только рассмеялась.

— Даже если ты меня убьешь, ты наживешь таких опасных врагов, каких не можешь себе и представить! — пригрозила ему эриния, но на этот раз рассмеялся Дзирт.

— Ты плохо знаешь историю моей жизни, — сухо заметил он.

— Гильдия Чародеев…

Дзирт не дал ей договорить:

— Ничто, по сравнению с самыми незначительными семействами Мензоберранзана, где каждый желает истребить соседей и все вместе желают мне смерти. Ты не испугаешь меня, Нифитус из Стигии, называющая Лускан своим домом.

Дьяволица злобно сверкнула глазами.

— Да, мне известно твое имя, — заверил ее Дзирт. — И мне известно, кто тебя послал.

— Арабет, — сквозь зубы прошипела Нифитус.

Это имя было незнакомо Дзирту, но, если бы Нифитус добавила и фамилию — Раурим, он вспомнил бы о маркграфе Эластуле, который действительно предупредил их о приближении демонов.

— Но, прежде чем я вернусь в Девять Кругов, я еще увижу твою смерть, — заявила Нифитус, подняла правую руку и принялась разматывать веревку.

Она нацелилась в Дзирта и хлопнула волшебным шнуром, словно бичом.

Дроу метнулся в сторону за мгновение до удара и увернулся от веревки. Правой рукой, державшей Ледяную Смерть, он ударил по волшебной веревке, круто развернулся, и Сверкающий — меч в левой руке — резким рывком снизу вверх подбросил готовую обвиться вокруг него веревку. Потом последовал еще один разворот, и снова удар Ледяной Смерти.

Дроу повторил этот маневр трижды, и с каждым разворотом веревка разматывалась все шире, а каждый мощный удар меча все больше ее укорачивал.

На четвертом развороте он рубящим ударом слева атаковал Нифитус.

Но дьяволица была готова к этому и, легко отведя в сторону меч Дзирта, направила свой клинок ему в живот.

Дзирт и не рассчитывал застать ее врасплох, а потому тоже приготовился, и Ледяная Смерть, повернувшись вокруг длинного прямого меча, блокировала его своим изогнутым лезвием. Темный эльф продолжил выпад вперед и вверх, а затем вывернул руку в сторону, отбросив клинок далеко вправо.

Пока дьяволица подтягивала свой меч, Дзирт успел выполнить превосходно скоординированную тройную манипуляцию: Сверкающий взметнулся вверх, заменяя Ледяную Смерть, чтобы и дальше удерживать меч Нифитус, а сам дроу шагнул вперед и резко опустил правую руку, прижав лезвие к горлу дьяволицы.

Она оказалась в безвыходном положении.

Но все еще продолжала улыбаться.

А потом исчезла — просто пропала из поля зрения.

Дзирт крутнулся вокруг своей оси, пригнувшись в защитной стойке, но тотчас выпрямился, увидев дьяволицу в тридцати футах от себя. Она уже стояла на скальном выступе, значительно возвышаясь над темным эльфом.

— Глупый дроу, — проворчала она. — Все вы глупцы. Мои повелители превратят ваши земли в пепел и расплавленный камень!

Уловив движение сбоку, она повернулась и увидела, что приближается Обальд.

— А ты еще глупее их всех! — крикнула Нифитус. — Мы предлагали тебе могущество, какое тебе и не снилось!

Внезапно орк сделал три огромных шага и совершил прыжок, которого нельзя было ожидать от любого другого орка, — прыжок, больше похожий на волшебный полет.

Нифитус никак не предполагала, что Обальд способен на подобное, как не предполагал и Дзирт. Этот прыжок стал неожиданностью и для Бренора, и для Кэтти-бри, уже приготовившей стрелу для окончательного уничтожения дьяволицы. Но Кэтти-бри быстро поняла, что ее выстрел уже не потребуется. Обальд пролетел разделяющее их расстояние и приземлился рядом с Нифитус. А потом выразил свой ответ в сокрушительном ударе массивного меча.

Дзирт невольно поморщился, поскольку уже видел, чем это может кончиться. Он мгновенно вспомнил о своем погибшем друге Тарафиэле и представил его на месте Нифитус под ударом огромного, объятого пламенем меча.

Дьяволица упала на камни, рассеченная надвое.

***

— Клянусь кружкой Морадина, — пробормотал Тибблдорф Пуэнт, остановившись между Бренором и Реджисом, — я знаю, что он всего лишь орк, но он мне нравится.

Бренор усмехнулся на замечание своего телохранителя, но его взгляд оставался прикованным к Обальду. Король орков, похожий на божество, стоял на скале, а поверженный враг лежал у его ног. Бренор знал, что должен как-то отреагировать, а потому крикнул Обальду:

— Она могла бы стать ценной пленницей!

— А стала отличным трофеем, — ворчливо ответил орк.

Они с Бренором уставились друг на друга и, казалось, были готовы сцепиться между собой.

— Не забывай, что это мы помогли тебе с ней справиться, — напомнил Бренор.

— Только потому, что я вам это позволил, — огрызнулся Обальд, не отводя взгляда.

Дзирт обошел их обоих и присоединился к Кэтти-бри.

— Прошло уже четыре года, — вздохнула она, глядя на двух соперничающих королей, продолжавших ругаться. — Интересно, доживу ли я до того времени, когда их отношения изменятся?

— Они всего лишь ругаются, но не дерутся, — заметил Дзирт. — Так что отношения уже изменились.

Глава 3 Рискованные мечты

Случись такое еще несколько лет назад, «Морская фея» просто пустила бы «Причуду Квелча» на морское дно и отправилась бы на поиски других пиратов. И еще до возвращения в порт обязательно нашла бы и уничтожила не один пиратский корабль. «Морская фея» с неумолимой эффективностью выслеживала, побеждала и уничтожала морских разбойников, поскольку это судно было быстроходным и прочным, а главное преимущество над остальными состояло в надежных источниках информации.

А теперь поимки нарушителей стали редкостью, хотя численность пиратов ничуть не сократилась.

Дюдермонт с озабоченным видом прошел по палубе своего любимого корабля, время от времени оглядываясь на захваченное судно, следующее за кормой на буксире. Ему недоставало уверенности. Подобно стареющему гладиатору, Дюдермонт понимал, что время идет слишком быстро и противники отлично знакомы с его тактикой. Конечно, корабль за кормой частично развеял эти опасения, словно очередная победа на арене. А в Глубоководье его ждет неплохая награда.

— Я несколько месяцев над этим размышлял!? — Дюдермонт подошел к Робийарду, уселся позади грот-мачты в свое привычное кресло, приподнятое над палубой на несколько футов. — Теперь я знаю точно.

— Что ты знаешь, мой капитан? — с притворным интересом спросил маг.

— Знаю, почему мы не можем их найти.

— Но этого мы нашли.

— Я говорю о том, что мы больше не в состоянии так быстро отыскивать пиратов, как прежде, — пресек капитан вечную попытку мага иронизировать.

— Прошу тебя, объясни подробнее.

Робийард поймал сосредоточенный взгляд капитана и не опустил глаз.

— Я слышал твой разговор с Арабет Раурим, — сказал Дюдермонт.

Напускное удивление Робийарда сменилось довольной усмешкой.

— Ну да… А она интересная малышка.

— Это пират, который от тебя ускользнул, — заметил Дюдермонт.

— А ты бы хотел, чтоб я привел ее к тебе закованной в цепи? — поинтересовался маг. — Мне кажется, тебе должно быть известно ее происхождение.

Дюдермонт даже не моргнул.

— И ее могущество, — добавил Робийард. — Она же сверхмаг из Главной Башни Гильдии Чародеев. Попытайся я ее арестовать, она бы взорвала наш корабль вместе с абордажной командой и тобой в том числе.

— Разве я тебя нанимал не для таких случаев?

Робийард ухмыльнулся, но отвечать на колкость не стал.

— Мне не нравится, что она сбежала, — сказал Дюдермонт и жестом предложил Робийарду взглянуть направо.

Солнце уже опустилось за горизонт, оставив после себя оранжевые, розовые и фиолетовые облака. Солнце садилось, но это было величественное зрелище. Размышляя о низкой эффективности последних рейдов «Морской феи», о том, что его тактика стала известна большинству пиратов Побережья Мечей, он не мог не отметить определенного символизма в зрелище заходящего светила. И продолжал смотреть на горизонт.

— Гильдия Чародеев вмешивается не в свои дела, — тихо произнес он, обращаясь скорее к самому себе, чем к Робийарду.

— А ты надеялся на что-то другое? — откликнулся чародей.

Дюдермонт нехотя оторвался от созерцания природного спектакля и повернулся к собеседнику.

— Они всегда отличались назойливостью, — пояснил Робийард. — По крайней мере, некоторые из них. Конечно, есть маги — и я отношу себя к их числу, — которые хотели заниматься только исследованиями и экспериментами. Мы рассматривали Главную Башню в качестве убежища для светлых умов, а другие используют этот свет для упрочения своей власти.

— Как, например, это существо по имени Арклем Грит.

— Существо? Да, это подходящее определение,

— Ты оставил башню до его прихода? — спросил Дюдермонт.

— К несчастью, я еще был там, когда началось его возвышение.

— И это послужило одной из причин твоего ухода?

Робийард ненадолго задумался, потом пожал плечами:

— Я не думаю, чтобы один Грит стал катализатором изменений. Скорее, он стал одним из симптомов. Но, возможно, последним ударом, сокрушившим былую славу Главной Башни.

— А теперь он поддерживает пиратов.

— И это не последнее из его преступлений. Это очень непорядочная личность.

Дюдермонт потер уставшие глаза и снова перевел взгляд на горизонт.

***

Спустя три дня «Морская фея» и «Причуда Квелча», чье название уже было основательно замазано краской, вошли в гавань Глубоководья. Их встретили энергичные докеры и сам начальник порта, который также проводил аукционы по продаже пиратских судов, доставляемых Дюдермонтом и другими, весьма немногочисленными охотниками.

— Судно Аргуса Ретха! — воскликнул он, дождавшись, когда Дюдермонт сойдет на берег. Скажи, что ты схватил и его самого, тогда этот день станет для меня одним из самых счастливых.

Дюдермонт покачал головой и перевел взгляд с начальника порта на своего молодого друга, лорда Брамблеберри, одного из представителей аристократии Восточного Глубоководья. Молодой человек двигался быстро, и в его походке все еще чувствовалась мальчишеская прыть. Ему уже исполнилось двадцать, но совсем недавно. Его юношеский задор восхищал Дюдермонта, считавшего молодого лорда родственной душой, поскольку Брамблеберри очень напоминал капитану его самого в этом возрасте, но порой желание завоевать громкую репутацию немного тревожило умудренного опытом капитана. Дюдермонту было прекрасно известно, что чрезмерные амбиции могут привести к преждевременному переходу на Уровень Отчуждения.

— Так, значит, ты его убил, да? — спросил начальник порта.

— Когда мы высадились, его уже не было на борту, — ответил Дюдермонт. — Но я привез немало других пиратов для твоих галер.

— Ба, я бы их всех поменял на уродливую голову Ретха, — вздохнул тот и разочарованно сплюнул.

Дюдермонт коротко кивнул и поспешил навстречу своему другу.

— Я услышал, что в порту появились твои паруса, и понадеялся, что сегодня ты останешься на берегу, — сказал молодой аристократ.

Он протянул руку, и Дюдермонт ответил крепким пожатием.

— Ты хочешь первым подать заявку на корабль Ретха? — спросил Дюдермонт.

— Я бы мог, — ответил Брамблеберри.

Молодой человек был выше большинства мужчин — таким же высоким, как Дюдермонт, с копной волос цвета спелой пшеницы, освещенной солнцем, и быстрым взглядом, постоянно перемещавшимся с одного предмета на другой, но не от беспокойства, а от желания рассмотреть этот мир как можно подробнее. Он был худощав и обладал привлекательной наружностью, как и Дюдермонт, а чистая кожа и холеные ногти свидетельствовали о его благородном происхождении.

— Мог бы? — переспросил Дюдермонт. — Мне казалось, ты хотел создать флотилию охотников за пиратами.

— Да, это так, — согласился молодой лорд. — Вернее, хотел. Но боюсь, пираты уже приспособились к этой тактике. — Он взглянул на «Причуду Квелча» и добавил: — В основном.

— Значит, флотилия кораблей эскорта, — предположил Дюдермонт.

— Справедливая догадка, — кивнул Брамблеберри и повел Дюдермонта к поджидавшему экипажу.

На время поездки по великолепному Глубоководью они отложили неприятный разговор о пиратах. В этот чудесный день в городе кипела бурная деятельность, и на его улицах было слишком шумно, а кричать во весь голос, чтобы быть услышанным, друзьям не хотелось.

Мощенная камнем дорога привела к поместью Брамблеберри. Кучер загнал экипаж под навес, и расторопные слуги сразу же открыли дверцу и помогли выйти своему благородному хозяину и его гостю. Пройдя в дом, Брамблеберри в первую очередь направился к винному погребку, где хранилась великолепная коллекция эльфийских напитков. Дюдермонт увидел, что молодой человек нагнулся к самой нижней полке, достал бутылку и, взглянув на этикетку, осторожно смахнул осевшую на стекле пыль.

Дюдермонт не мог не улыбнуться, догадавшись, что Брамблеберри достает одну из жемчужин винной коллекции, но в то же время понял, что его друг собирается сказать нечто очень важное.

Затем они перешли в уютную гостиную, где в камине уже пылал огонь, а на небольшом деревянном столике между двумя мягкими креслами были расставлены изысканные закуски.

— Я задумался над тем, что, возможно, стоит сменить агрессивную тактику охоты на пиратов на защиту торговых кораблей от нападений на море, — произнес Брамблеберри, как только Дюдермонт уселся в одно из кресел.

— Вряд ли такая служба пришлась бы мне по вкусу.

— Да, в этом нет никакой романтики, по крайней мере для «Морской феи», — согласился Брамблеберри. — Любой пират, завидев такой эскорт, попросту поднимет паруса и уйдет в открытое море, не предприняв даже попытки ограбить купцов. Это предприятие не сулит славы, — добавил он и в приветственном жесте поднял бокал.

Дюдермонт прикоснулся к нему своим кубком и сделал небольшой глоток. Вино действительно оказалось отменным.

— И к какому решению привели тебя подобные размышления? — спросил Дюдермонт. — Как отнеслись остальные лорды к идее сопровождать суда? Учитывая количество кораблей, ежедневно покидающих вашу гавань, эта затея потребует немалых денег.

— Да, проект довольно дорогой, — признал молодой лорд. — И не сулит никакой прибыли. Но пираты приспособились к существующей тактике. Они стали умнее и… заручились поддержкой.

— Они обзавелись друзьями, — согласился Дюдермонт.

Он предложил еще один тост, отпил вина и лишь потом продолжил начатый разговор:

— Будем и дальше ходить кругами или ты поделишься со мной своими сведениями и подозрениями?

Глаза Брамблеберри радостно вспыхнули, и он широко улыбнулся.

— Слухи — возможно, это всего лишь слухи, — сказал он. — Поговаривают, что у пиратов появились союзники в рядах правителей Лускана.

— Верховные капитаны, все без исключения, когда-то в той или иной степени были связаны с этим бесчестным занятием, — заметил Дюдермонт.

— Нет, речь не о них, — все еще уклончиво возразил Брамблеберри. — Хотя я бы ничуть не удивился, узнав, что кто-то из них получает мзду от одного или двух пиратских кораблей. Но нет, друг мой, я говорю о более секретном и влиятельном соглашении.

— Если это не верховные капитаны, значит…

— Главная Башня, — произнес Брамблеберри.

Дюдермонт даже не пытался скрыть, насколько заинтересовала его эта тема.

— Я понимаю, как неправдоподобно это звучит, — продолжал Брамблеберри, — но я не раз слышал из самых достоверных источников, что с недавних пор Главная Башня тесно связана с пиратством. Этим можно объяснить не слишком высокую эффективность твоих рейдов, да и остальных мер, предпринимаемых властями, чтобы избавить побережье от всякого сброда.

Дюдермонт, потирая подбородок, мысленно попытался сложить общую картину.

— Ты мне не веришь? — спросил Брамблеберри.

— Как раз наоборот, — ответил капитан. — Твои слова лишь подтверждают недавно полученную мной информацию.

Брамблеберри с улыбкой снова потянулся за своим бокалом, поднял его, но не спешил поднести к губам.

— Эти кубки стоили немалых денег.

— Но и качество их неоспоримо.

— А налитое в нем вино во много раз дороже, — продолжил Брамблеберри, взглянув на Дюдермонта.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил капитан. — Я благодарен за то, что могу разделить с тобой столь роскошное удовольствие.

— В этом-то все и дело, — сказал Брамблеберри, вызвав недоумение Дюдермонта.

— Оглянись вокруг, — предложил ему молодой аристократ. — Богатство. Невообразимая роскошь. И все это по праву рождения принадлежит мне. Я знаю, что твои труды принесли тебе немалую награду, мой добрый капитан Дюдермонт, но, даже если бы ты собрал все заработанные тобой деньги, вряд ли ты смог бы оплатить хотя бы винный погреб, из которого я достал эту бутылку.

Дюдермонт, не зная, что на это ответить, поставил свой бокал. Он без труда справился с негодованием, вызванным последними словами, и жестом предложил своему другу высказать свою мысль до конца.

— Ты выходишь в море и ценой огромного риска и тяжелого труда одерживаешь победу над Аргусом Ретхом, — продолжал Брамблеберри. — Ты возвращаешься в гавань и приводишь его корабль, который я мог бы купить просто из прихоти, лишь щелкнув пальцами, и эти расходы окажутся столь незначительными, что никто, кроме самого усердного писца, их не заметит.

— Каждому свое, — произнес Дюдермонт, наконец-то догадавшись, к чему клонит его приятель.

— И это положение нисколько не зависит ни от приложенных усилий, ни от понятий справедливости, — добавил Брамблеберри и смущенно улыбнулся. — Я сознаю, что мне досталась хорошая доля, капитан, и стараюсь быть порядочным человеком. Я не обижаю своих слуг и хотел бы послужить народу.

— Ты пользуешься всеобщим уважением, и ты его заслуживаешь.

— А ты стал героем и в Лускане, и в Глубоководье.

— И злодеем, с точки зрения многих других, — невесело усмехнулся капитан.

— Злодеем для злодеев, но никак не для многих других. Я завидую тебе. Я тобой восхищаюсь и стараюсь на тебя равняться, — добавил Брамблеберри и поднял бокал. — И я с радостью поменялся бы с тобой местами.

— Тогда скажи об этом своим слугам, а я извещу свой экипаж, — со смехом ответил Дюдермонт.

— Я не шучу, — заверил его молодой человек. — Если бы это было так легко. Но мы оба знаем, что это невозможно, и я понимаю, что твой путь отмечен твоими собственными деяниями, а не случайностью рождения. И не торговлей. Я бы хотел, чтобы когда-нибудь люди заговорили обо мне, как они говорят о капитане Дюдермонте.

К изумлению Дюдермонта, Брамблеберри неожиданно швырнул свой бокал в камин.

— Я не заслужил никаких почестей, кроме тех, что положены мне по праву рождения. И теперь, капитан, я твердо намерен использовать это преимущество. Да, я куплю у тебя корабль Аргуса Ретха, и в моей флотилии будет уже три судна. Я оснащу их, укомплектую экипаж своими наемниками и отправлюсь в Лускан — с тобой вместе, если ты решишь присоединиться. Я нанесу такой удар пиратам Побережья Мечей, какого они еще не знали. А потом я распущу флотилию и отправлю корабли в море, чтобы они, подобно «Морской фее», охотились на пиратов, пока эта зараза окончательно не исчезнет из здешних вод.

Молодой лорд закончил свою тираду, а Дюдермонт еще долго прокручивал в голове его слова, пытаясь направить мысли на одну из множества троп, хотя большая часть путей, как ему казалось, вела к смертельной опасности.

— Если ты собираешься объявить войну Главной Башне, тебе предстоит столкнуться с могущественным противником и, несомненно, с противодействием всех пяти верховных капитанов Лускана, — наконец заговорил он. — Или ты собираешься развязать войну между Глубоководьем и Городом Парусов?

— Нет, конечно нет, — ответил Брамблеберри. — Мы ограничимся более консервативными средствами.

— Надеешься сместить Арклема Грита и его магов малыми силами?

— Ну не такими уж и малыми, — возразил Брамблеберри. — В Глубоководье нет недостатка в личностях, обладающих значительным могуществом.

Дюдермонт помолчал, прислушиваясь к стуку своего сердца.

— Капитан Дюдермонт, прошу тебя, подумай над этим, — попросил Брамблеберри.

— И ты заботишься не только о том, чтобы заработать громкую славу, мой юный друг?

— Скорее, хочу предоставить шанс закончить дело, начатое тобой много лет назад, — ответил Брамблеберри. — Решительный удар по пиратству будет означать, что твои многолетние усилия были не просто временными мерами по ослаблению угрозы торговым судам, курсирующим у Побережья Мечей.

Капитан Дюдермонт откинулся в кресле и поднял бокал, намереваясь выпить вина, но остановился, залюбовавшись игрой пламени из камина на резных гранях хрусталя.

Он не мог противиться брошенному вызову и надежде на окончательный успех.

Глава 4 Улов воспоминаний

— Вот вам прекрасный пример полезности сотрудничества, — заметил Дзирт, но при этом подмигнул Реджису, давая понять, что не собирается устраивать философские дебаты, а просто поддразнивает Бренора.

— Ба, мне пришлось выбирать между орками и демонами…

— Дьяволицами, — перебил его хафлинг, вызвав недоуменный взгляд дворфа.

— Ну да, между орками и дьяволицами, — поправился король Бренор. — Я встал на сторону тех, кто меньше воняет.

— Ты был обязан это сделать, — осмелился напомнить Реджис и, в свою очередь, многозначительно подмигнул Дзирту.

— Ба, какие там обязательства!..

— Хочешь, я принесу договор, подписанный в ущелье Гарумна, чтобы освежить в памяти обещания, скрепленные подписями? — спросил Дзирт.

— Если ты еще раз ему подмигнешь, я выбью тебе глаз, а потом выкину Пузана за дверь, — сердито предостерег их Бренор.

— Их удивление простительно, ведь король Бренор действительно пришел на помощь оркам, — раздался голос у двери, и все трое обернулись навстречу вошедшей Кэтти-бри.

— Неужели и ты вместе с ними? — проворчал Бренор.

Кэтти-бри отвесила почтительный поклон.

— Боюсь, что нет, — ответила она. — Я пришла за своим мужем, чтобы попрощаться перед дальней дорогой.

— Ты возвращаешься в Серебристую Луну, на занятия с Аластриэль? — спросил Реджис.

— Не только, — ответил за нее Дзирт, пересекая зал, чтобы взять Кэтти-бри за руку. — Леди Аластриэль пообещала ей путешествие через половину континента и несколько Уровней существования.

Он заглянул в глаза жены и улыбнулся, не тая зависти.

— И как долго оно продлится? — спросил Бренор.

Он ни от кого не скрывал, что частые отлучки Кэтти-бри из Мифрил Халла создают для него определенные трудности, но и она, и все остальные, кто слушал его ворчание, прекрасно понимали, что он таким образом признается, что сильно по ней скучает.

— Ее не будет в Мифрил Халле всю зиму, — сказал Реджис. — А у тебя не найдется местечка для некрупного, но крепкого попутчика?

— Только в том случае, если она превратит тебя в жабу, — засмеялся Дзирт, и они вместе с Кэтти-бри вышли из зала.

***

К вечеру того же дня Реджис покинул Мифрил Халл и вышел на берег реки Сарбрин. Его собственное замечание о зиме напомнило хафлингу, что суровое время года уже не за горами. И в самом деле, несмотря на яркое солнце, сильный холодный ветер дул с севера и лес за рекой уже окрасился в цвета осени.

Что-то в красоте этого дня, или в прохладном воздухе, или в предчувствии смены сезонов напомнило Реджису о его бывшем доме в Долине Ледяного Ветра. Теперь он с понлной уверенностью мог назвать своим домом Мифрил Халл и чувствовал себя здесь в безопасности — может ли быть убежище надёжнее, чем крепость дворфов? — но, несмотря ни на что, не мог избавиться от щемящего чувства утраты. Ему неплохо жилось в Долине Ледяного Ветра. Целыми днями он прямо с берега Мер Дуалдона удил глупую форель. Озеро снабжало его всем необходимым — и едой, и водой, и работой. Реджис знал сотни способов приготовления вкусной рыбы, и никто не умел так ловко, как он, вырезать вещицы из рыбьих черепов. Его брелоки, статуэтки и пресс-папье пользовались большим спросом уместных торговцев.

Но самым восхитительным было то, что вся его «работа» состояла в лежании на берегу с привязанной к ноге леской.

Вспоминая о прошлых рыбалках, Реджис свернул на север от моста и долго шел вдоль берега реки в поисках идеального местечка. Наконец он остановился на маленьком клочке травы, где округлый валун загораживал его от холодного ветра, но не от солнца. С величайшей осторожностью он размотал леску и бросил ее в единственно подходящую точку — более или менее спокойный круг темной воды у скалистого выступа. Реджис воспользовался тяжелым грузилом, но даже оно не смогло бы удержать леску в главном русле: быстрая вода тотчас снесла бы его вниз по течению.

Реджис выждал несколько секунд и, убедившись, что снасть держится на одном месте, снял ботинок, обмотал леску вокруг большого пальца и бросил на землю рюкзак вместо подушки. Однако, как только он устроился и закрыл глаза, внимание привлек донесшийся с северной стороны шум.

Чтобы обнаружить источник беспокойства, ему даже не потребовалось подниматься и выглядывать из-за валуна.

Орки.

У самой кромки воды толпились несколько подростков. Они шумно спорили — и почему орки всегда ведут себя так бесцеремонно? — о способах забрасывания удочек и сетей, о том, где ловить и как ловить.

Реджис едва не рассмеялся, поняв причину своей раздражительности. Да, он понял, в чем дело, даже еще не успокоившись. Перед ним орки, и этого достаточно, чтобы испортилось настроение. Это орки, и первая реакция, как всегда, негативная.

Старые чувства умрут еще очень не скоро.

Он мысленно перенесся в другое время и другое место, вспоминая, как ватага мальчишек и девчонок затеяла шумную возню неподалеку от того места, где он устроился ловить форель на берегу Мер Дуалдона. В тот день Реджис выбранил их, но не слишком строго.

Он не смог удержаться от улыбки, вспомнив, каким замечательным получился тот день, когда он показывал ребятам, как забрасывать леску, как вываживать форель и как потом потрошить ее и чистить. А к вечеру того же дня приглашенные Реджисом дети пришли к нему в дом, чтобы полюбоваться резными безделушками и попробовать рыбу, приготовленную его особым способом.

Из множества ничем не примечательных дней на берегах Мер Дуалдона тот день навсегда остался в его памяти.

Он выглянул из-за камня и расхохотался: молодые орки попытались забросить сеть, но вместо рыбы поймали одну из своих подружек.

Реджис почти поднялся, намереваясь подойти к ним и предложить урок, как сделал это много лет назад в Долине Ледяного Ветра. Но сразу же остановился — в нескольких шагах от облюбованного им местечка виднелся пограничный знак. Здесь заканчивались владения Мифрил Халла и начинались земли Королевства Многих Стрел. Реджис не мог переступать эту линию.

Орки заметили его и тоже поначалу нахмурились. Реджис помахал им рукой, подростки ответили тем же, но держались очень настороженно.

Тогда он уселся за камень, не желая мешать компании. Когда-нибудь настанет день и он сможет подойти к ним и показать, как надо забрасывать сети и удочки. Если вспомнить, что последние четыре года прошли в относительном спокойствии, если вспомнить общую схватку, уничтожившую угрозу Серебряным Землям, то этого дня осталось ждать недолго.

А может быть, придет день, когда он будет участвовать в войне против этих подростков-орков, убьет одного из них своей палицей или получит удар копьем в живот от другого. Реджис мгновенно вообразил, как мог бы танцевать среди них свой боевой танец Дзирт, как летали бы его сверкающие мечи, оставляя кровавые отметины и сея смерть.

По спине хафлинга пробежал холодок, и он постарался прогнать эти мрачные видения.

Реджис очень хотел верить, что они строят нечто прочное. Несмотря на упрямство Бренора и наследие Обальда, хрупкое перемирие переросло в столь же непрочный мир, и Реджис отчаянно надеялся, что каждый прошедший без стычек день хоть немного отдаляет очередную войну между орками и дворфами.

Леска дернулась, и он торопливо поднялся, перехватил ее рукой и стал осторожно подтягивать. Реджис сознавал, что на него, смотрят, и потому действовал особенно сосредоточенно и неторопливо, за что был вознагражден отличным окунем почти в фут длиной.

Вытащив рыбину на берег, Реджис поднял ее и показал молодым оркам, а они в ответ энергично захлопали в ладоши и замахали руками.

— Когда-нибудь я научу вас ловить рыбу, — произнес Реджис, хотя орки были далеко, а ветер и плеск воды быстро заглушали его голос. — Когда-нибудь.

Он прислушался к собственным словам и понял, что размышляет об орках. Ему приходилось убивать орков без малейшего сожаления. Он ощутил мимолетную печаль, быстро сменившуюся полной растерянностью. Он постарался избавиться и от этого чувства, но лишь ненадолго, пока снова забрасывал леску в спокойную воду заводи.

Орки.

Орки?

Орки!

***

— Бренор опять хочет с тобой поговорить? — спросила Кэтти-бри Дзирта, когда он, вернувшись как-то поздно вечером в их комнаты, обнаружил у двери мальчишку-слугу, передавшего приглашение короля.

После схватки с дьяволицами прошло уже десять дней, и ситуация стала гораздо спокойнее.

— Он пытается разобраться в обстоятельствах нашего последнего приключения.

— Он хочет послать тебя вместе с Торгаром Молотобойцем в Мирабар, — догадалась Кэтти-бри.

— Это могло бы показаться забавным, — кивнул Дзирт, соглашаясь с непререкаемым выводом Кэтти-бри. — В лучшие времена из соображений безопасности маркграф Эластул не позволил бы мне даже войти в город.

— Тебя ждет долгий путь и ночевки на холодной земле, — насмешливо посочувствовала ему Кэтти-бри.

Дзирт широко усмехнулся и шагнул вперед.

— С этим не так уж трудно справиться, если взять с собой подходящую постель, — сказал он, обнял жену за талию и привлек ее к себе.

Кэтти-бри рассмеялась и ответила на его поцелуи.

— Мне бы это понравилось.

— Но ты не можешь отправиться со мной, — сказал Дзирт. — Тебя ждет собственное грандиозное приключение, и отказаться от него было бы глупо.

— Я бы отказалась, если бы ты меня об этом попросил.

Дзирт отступил назад и покачал головой:

— Хорошим бы я был тебе мужем, если бы так поступил! Я слышал обрывки чудесных планов, составленных для тебя Аластриэль на ближайшие; месяцы, и не могу лишить тебя таких возможностей ражи собственного удовольствия.

— Зато как восхитительно было бы узнать, что твои желания для меня важнее, чем вся логика разума, которая так прочно укоренилась в твоем сердце и в твоей душе.

Дзирт при этих словах отступил еще дальше и, удивленно моргая, уставился на Кэтти-бри. Несколько раз он порывался ответить, но так и не сумел выговорить ни единого слова.

Кэтти-бри не удержалась от смеха.

— Ты неисправим, — сказала она и танцующей походкой прошла в другой конец комнаты. — Ты так часто размышляешь о том, что ты должен чувствовать, что на реальные чувства уже редко остаются силы.

Дзирт, поняв, что жена поддразнивает его, скрестил руки на груди и смущенно уставился в огонь.

— Я восхищаюсь твоей логикой, и в то же время она меня бесконечно злит, — продолжала Кэтти-бри. — Я помню, как много лет назад ты вместе с Вульфгаром отправился в пещеру Биггрина. Это был не самый разумный поступок, но ты уступил своим чувствам вопреки логике. Что же произошло с тем Дзиртом До'Урденом?

— Он стал старше и мудрее.

— Мудрее? Или осторожнее? слегка усмехнувшись, спросила она.

— Разве это не одно и то же?

— В бою — возможно, — ответила Кэтти-бри. — Но разве это единственная грань жизни, в которой ты можешь реализовать свои возможности?

У Дзирта вырвался печальный вздох.

— Несколько ударов сердца могут оставить более яркие воспоминания, чем прожитый год, — напомнила ему Кэтти-бри.

Дзирт кивнул, уступая ее доводам.

— Но нам предстоит еще много рискованных мероприятий. — Он шагнул к двери. — Я постараюсь быть кратким, но подозреваю, что твой отец будет вновь и вновь возвращаться к одним и тем же вопросам.

Все еще усмехаясь и покачивая головой, он взялся за ручку, распахнул дверь и оглянулся.

Поступок жены прогнал усмешку с его лица.

Кэтти-бри стояла, расстегнув две верхние пуговицы своей яркой блузы, а на ее лице играла лукавая улыбка. Поймав его взгляд, она слегка повела плечами и кокетливо прикусила нижнюю губу.

— Нехорошо заставлять короля ждать, — произнесла она наигранно невинным тоном.

Дзирт кивнул, немного помедлил, а потом захлопнул дверь.

— Теперь я прихожусь ему зятем, — произнес он, пересекая комнату и сбрасывая на ходу пояс с мечами. — Король меня простит.

— Вряд ли, если узнает, как ты поступаешь с его дочерью, — успела сказать Кэтти-бри, перед тем как Дзирт схватил ее в объятия и они вместе упали на кровать.

***

— Если маркграф Эластул не позволит мне войти, я пройду мимо его города и отправлюсь своей дорогой, — чуть позже вечером услышала Кэтти-бри слова Дзирта, входя в комнату Бренора.

Кроме них там собрались Реджис, Торгар Молотобоец и его коллега из Мирабара по имени Шингл Макруфф.

— Он упрямый, — поддакнул Дзирту Шингл, после того как кивком приветствовал Кэтти-бри. — Но тебе предстоит долгий путь.

— Вот как? — удивилась Кэтти-бри.

— Он отправится в Долину Ледяного Ветра, — пояснил Бренор. — Вместе с Пузаном.

Кэтти-бри от таких новостей отступила на шаг назад и посмотрела на Дзирта, ожидая объяснений.

— Это мое решение, — сказал Бренор. — До нас дошли слухи, что Вульфгар вернулся туда, вот я и подумал, что Дзирт и Пузан могли бы его навестить.

Кэтти-бри несколько мгновений обдумывала его слова, затем кивнула. Они с Дзиртом давно говорили о путешествии в Долину Ледяного Ветра, чтобы проведать старого друга. Вести о том, что Вульфгар в добром здравии вернулся в родные места, пришли почти сразу после заключения мирного договора в ущелье Гарумна, и уже тогда Кэтти-бри и Дзирт решили, что надо бы до него добраться.

Но ради спокойствия самого Вульфгара они все время откладывали путешествие. Вряд ли он был бы очень рад, увидев их вместе. Он покинул Мифрил Халл, чтобы начать новую жизнь, и было бы нечестно напоминать ему о том, какая жизнь могла ожидать Вульфгара рядом с Кэтти-бри.

— Я вернусь в Мифрил Халл раньше тебя, — пообещал Дзирт.

— Вероятно, — понимающе кивнула Кэтти-бри.

— Нас обоих ждут приключения и тревоги, — сказал Дзирт.

— И ни один из нас не желает ничего другого, — согласилась Кэтти-бри. — Наверное, потому мы и полюбили друг друга.

— Не забывайте, что вы здесь не одни, — ворчливо заметил Бренор.

Обернувшись к королю, они увидели, как дворф, закатив глаза, укоризненно качает головой.

Глава 5 Из двух зол большее

Беллани Тундаш со вздохом откатилась в сторону от своего любовника.

— Ты задаешь слишком много вопросов, и всегда в самый неподходящий момент, — пожаловалась она.

Невысокий мужчина по имени Морик повозился в постели и сел рядом с ней на краю кровати. Они были удивительно похожи друг на друга — маленькие и темноволосые, только взгляд Беллани искрился весельем и страстью, давно исчезнувшими из темных глаз Морика.

— Мне интересно знать, как ты живешь, — объяснил он. — А Башня Гильдии кажется мне… изумительной.

— Хочешь сказать, что собрался там что-то украсть?

Морик рассмеялся, ненадолго задумался над ее предположением, потом тряхнул головой, отметя безрассудную идею и вспомнив, зачем он здесь находится.

— Я могу обезвредить любой капкан, — похвастался он, — но только не ловушки этих пройдох-магов. Эту западню я предпочитаю обходить стороной.

— Да, там у каждой двери есть свой секрет, — насмешливо сказала женщина и игриво толкнула своего дружка в бок. — Ты можешь превратиться в ледышку или расплавиться…

— Значит, если открыть две двери одновременно…

— А может так ударить, что ты откусишь свой неугомонный язык! — быстро нашлась Беллани.

В ответ Морик наклонился, легонько прикусил ее ухо и лизнул, отчего женщина негромко застонала.

— Тогда расскажи все, что я хочу знать, и мой язык останется цел, — прошептал Морик.

Беллани засмеялась и немного отодвинулась.

— Дело вовсе не в тебе, — сказала она, — а в этом вонючем дворфе. В последнее время, кажется, все связано с ним.

Морик откинулся, опершись на локти.

— А он настырный, — заметил он.

— Тогда убей его.

Морик скептически усмехнулся.

— Тогда я сама убью его. Или попрошу кого-нибудь из сверхмагов. Валиндра… да она ненавидит любое уродство, а дворфов ненавидит больше всего. Мы покончим с этим красавчиком.

Лицо Морика вдруг стало таким серьезным, что Беллани даже не посмеялась над собственной шуткой, а притихла и пристально взглянула в его глаза.

— Проблема совсем не в дворфе, — пояснил Морик. — Хотя, как я слышал, в бою ему нет равных.

— Держу пари, это, всего лишь бахвальство, — , возразила Беллани. — Разве он кого-нибудь убил с тех пор, как появился в Лускане?

И снова серьезный взгляд Морика заставил ее умолкнуть,

— Мне известно, кому он служит, — сказал он. — Известно и то, что его бы не наняли, если бы его опыт и мастерство не соответствовали громкой репутации. Я тебя предупреждаю, потому что опасаюсь за тебя. Дворфа и его хозяина не так легко одолеть, ему нельзя угрожать, и его нельзя игнорировать.

— Похоже, что мне и впрямь придется поговорить с Валиндрой, — сказала Беллани.

— Если ты вымолвишь хоть слово, меня тут же убьют. И тебя тоже.

— Тогда и Валиндру тоже, если верно твое предположение, от которого кровь стынет в жилах. Ты действительно веришь, что верховные капитаны все вместе или по отдельности — не просто источник раздражения для Главной Башни?

— Верховные капитаны здесь совершенно ни при чем, — заверил ее Морик.

— Но дворфа видели с сыном Ретнора.

Морик снова покачал головой.

— Тогда кто это? — настойчиво спросила Беллани. — Кто эти таинственные главари и зачем им нужна информация обо всем, что касается Башни? Если они представляют опасность, почему я должна отвечать на вопросы?

— Я думаю, они охотятся за врагом внутри Башни, — спокойно ответил Морик, — Но не являются врагами самой Башни, если ты понимаешь, о чем я толкую.

— А вдруг этот враг — я?

— Нет, — заверил ее Морик. — К счастью, мы с тобой вместе. — С этими словами он опять потянулся к Беллани и ласково прикусил ее ушко. — Если только до этого дойдет, я обязательно тебя предупрежу.

— Тогда это враги моих друзей, — сказала женщина и оттолкнула его, и на этот раз в ее движении не было и намека на игру.

— У тебя в Главной Башне не слишком много друзей, — заметил Морик. — Иначе ты не приходился бы сюда так часто.

— Возможно, здесь я просто чувствую себяглавной.

— По отношению ко мне? — с преувеличенным негодованием спросил Морик. — Так, значит, я для тебя всего лишь объект удовлетворения похоти?

— И проситель.

Морик кивнул и недвусмысленно усмехнулся.

— Но ты еще не объяснил, почему я должна тебе помогать, — настаивала Беллани. — Разве что заверил меня в своей скорой смерти.

— Ты ранишь меня каждым своим словом.

— Это талант. А теперь отвечай.

— Потому что Главная Башня не набирает со стороны других рекрутов, кроме прислужников, — сказал Морик. — Подумай об этом. Ты провела там почти десять лет, но все еще находишься на низшей ступени в их иерархии.

— Маги остаются на службе долгие годы. Мы должны быть терпеливыми, иначе не были бы магами.

— Верно, но тот, кто приходит, имея доставшееся по наследству могущество или имя — Дорнегал из Врат Бальдура или Раурим из Мирабара, — заполняют все вакансии, освободившиеся в высших эшелонах власти. А если в Главной Башне вдруг откроется много вакансий…

Беллани саркастически усмехнулась, но не смогла скрыть блеск заинтересованности, мелькнувший В ее темных глазах.

— Кроме того, ты помогаешь мне еще и потому, что мне известна правда о Монтегю Гейле, который погиб не в результате несчастного случая при алхимических опытах.

Беллани прищурилась.

— Наверное, мне надо было избавиться от единственного свидетеля, — сказала она, но настоящей угрозы в ее голосе не было.

Их с Мориком связывало многое — в основном любовные свидания, и, как бы они ни отрицали, оба в душе сознавали, что любят друг друга.

— Но тогда ты лишилась бы лучшего любовника в своей жизни, — добавил Морик. — Я не думаю, что это разумно.

Беллани не ответила на это, но после непродолжительного молчания опять заговорила серьезно:

— Не нравится мне этот дворф.

— Могу тебя заверить, его хозяева понравились бы тебе еще меньше.

— Так кто же они?

— Я слишком забочусь о тебе, чтобы это сказать. Просто дай мне то, что мне нужно, и держись подальше, когда я предупрежу тебя об опасности.

Беллани еще немного помолчала, а затем кивнула.

***

Его называли генералом, потому что среди всех боевых магов Главной Башни Дондон Маэлик, безусловно, был самым искусным. В его репертуаре, конечно/преобладали вызывания духов, и он умел метать молнии и огненные шары интенсивнее любого сверхмага и даже самого архимага Арклема Грита. Кроме того, Дондон знал достаточно много способов защиты — телепортаций, которые могли мгновенно перенести его в безопасное место, заклинания для превращения кожи в непробиваемую броню, для наведения охраняющей ауры и сбивающих со следа двеомеров, — так что на поле боя он всегда на шаг опережал своих противников. Некоторые его маневры легли в основу легенд, ходивших по Главной Башне, как, например, тот случай, когда он в последнюю секунду осуществил межпространственный переход и заставил целую толпу орков рубить мечами воздух, пока не накрыл их огненным смерчем и не уничтожил всех, до последнего воина.

Но в этот вечер, благодаря переданной двумя темноволосыми любовниками информации, его враги точно знали, какие заклинания остались в его дневном репертуаре, и заранее позаботились предпринять контрмеры.

Он вышел из таверны в ночную темноту после чересчур обильных возлияний для такого трудного дня в Главной Башне — дня, когда он почти истощил свой дневной запас заклинаний.

Из переулка двумя домами дальше по улице появился дворф и зашагал следом за чародеем. Он даже не пытался приглушить свои тяжелые шаги, и Дондон оглянулся, хотя и не хотел выдавать то, что знает о преследователе. Маг ускорил шаги, но дворф не отставал.

— Идиот, — проворчал себе под нос Дондон, узнав того самого дворфа, что весь вечер приставал к нему в таверне с глупыми вопросами.

Неприятны тип грозил отомстить, когда его выдворяли из зала, и Дондон был удивлен — приятно! — поняв, что это не пустое бахвальство со стороны уродливого коротышки.

Чародей припомнил оставшиеся в запасе заклинания и удовлетворенно кивнул. Подойдя к следующему переулку, он бросился бежать, свернул за угол и тотчас остановился, чтобы провести на земле черту. У него имелось всего несколько мгновений, и в голове гудело от выпитого, но Дондон превосходно знал это заклинание, поскольку почти все его исследования относились к дальним Уровням.

Черта на земле замерцала, потом ее концы приподнялись и образовали овал, выше Дондона на целый фут.

Этот вертикальный слой энергии рассек межуровневый континуум, разделился надвое, и обе половинки разошлись в стороны. Между ними зияла чернота, более глубокая, чем тьма опустившейся ночи.

Но Дондон знал, что дворф ничего этого не заметит.

Маг установил портал на нужное место и кивнул, довольный тем, что мерцающие линии быстро потухли. После этого он поспешил дальше по переулку, надеясь, что вскоре услышит вопли дворфа.

***

Сразу после ухода чародея из тени появился другой силуэт. Хрупкое существо с таким же проворством создало другой портал, прямо перед вратами Дондона, и, как только работа была закончена, первоначальный: переход был уничтожен.

Смуглая рука показалась из-за угла, дав дворфу сигнал продолжать погоню.

Дворф не удержался от тяжелого вздоха. Он доверял своему боссу — настолько, насколько можно доверять существу определенного… рода, но малейшая вероятность путешествия на низшие Уровни вселяла в его душу неуверенность, независимо от того, кто обеспечивал безопасность.

Однако он был примерным солдатом. Кроме того, что могло с ним случиться хуже того, что уже довелось пережить? Он разбежался и на всей скорости ринулся в переулок, да еще с таким воплем, чтобы колдун наверняка был уверен в эффективности расставленной ловушки.

***

— Негодяй, — бранился Дондон, возвращаясь полюбоваться на свою работу и закрыть портал, чтобы назойливый дворф — или кто-то из злобных обитателей Бездны — не мог выбраться в эту реальность. Меньше всего на свете ему хотелось испытать на своей шкуре ярость Арклем Грита из-за того, что на улицах Лускана могли появиться демоны. Дондон обошел вокруг портала и взмахнул рукой, развеивая заклинание, и тут понял, что гнев архимага — это еще не самое главное.

Портал не закрывался.

На улице вновь появился дворф и подошел ближе.

— Ненавижу эти места, — спокойно произнес он.

— К-как ты… — пролепетал Дондон.

— Я просто зашел, чтобы поискать себе собаку, — сказал дворф. — Разве ты не знаешь, что каждому дворфу просто необходим пес?

Он согнул в кольцо большой и указательный пальцы, поднес их ко рту и пронзительно свистнул.

Дондон сделал еще одну попытку закрыть врата — но не он их создал.

— Глупец! — заорал он на дворфа. — Что ты наделал?

Дворф ткнул себя пальцем в грудь:

— Я?

Дондон издал странный звук — крик ярости в сочетании с испуганным воплем — и стал бормотать заклинание, намереваясь обратить зловредное существо в ничто.

Но он сбился, когда из портала возникло еще одно существо. Оно прошло немного согнувшись, поскольку только так могло вписаться в предназначенные для людей врата, так что первой появилась рогатая голова. Голубизна его кожи была заметна даже в ночной темноте, и, когда чудовище выпрямилось во весь рост — около двенадцати футов. Дондон едва не упал в обморок.

— Глабрезу, — прошептал он, не в силах оторвать взгляда от нижней из двух пар рук, которые заканчивались огромными клешнями.

— Я зову его просто Тузиком, — сказал дворф. — Мы с ним играем.

Дондон взвыл, круто развернулся и пустился бежать.

— Вот-вот, именно так! — крикнул ему вслед дворф, а демону приказал: — Взять его!

Припозднившиеся посетители, выходившие в тот вечер из таверны на Виски-роуд, стали свидетелями необычного зрелища. Сначала из переулка выбежал маг Главной Башни, отчаянно размахивая руками и что-то выкрикивая. Широкие, развевавшиеся рукава черного одеяния придавали ему сходство с раненой птицей.

Следом за ним появился пес дворфа — двуногий, четырехрукий демон, двенадцати футов ростом и с голубой кожей. На три шага мага приходился только один его шаг, и демон быстро догонял свою жертву.

— Телепортация! Телепортация! — визжал Дондон. — Я должен успеть! Блеск золота… фазы входа и выхода… найти…

Последнее слово исказилось до неузнаваемости, растянувшись на несколько октав, поскольку в этот момент одна клешня демона сомкнулась вокруг пояса мага и легко оторвала его от земли. Теперь он стал похож на раненую птицу, которой удалось взлететь, но только она двигалась обратно, к повороту в переулок.

К порталу.

— Я мог бы просто расколоть ему череп, — сказал дворф другу своего повелителя, который не был настоящим магом, но мог проделывать множество волшебных штучек.

— Это скучно, — последовал обычный для него ответ.

— Ха-ха!

Границы портала вспыхнули в последний раз и погасли, стройная темная фигура скрылась в темноте переулка и, кажется, тоже замерцала. Дворф быстро зашагал своей дорогой, и за его плечами покачивались усеянные шипами металлические шары, висевшие на цепочках.

В последние дни улыбка стала чаще появляться на его лице. Кровопролитие, на его вкус, было не слишком интенсивным, но жизнь налаживалась.

***

— Он был не таким уж и плохим, — сказал Морик Кенсидану.

Он старался во время разговора смотреть в глаза своему собеседнику, но, имея дело с Вороном, это было довольно трудно.

В глубине души Морика давно и прочно укоренились опасения, что Кенсидан обладает способностью околдовывать человека, что его взгляд может заставить склониться даже самого непримиримого противника. Этот тщедушный человек с нежными руками и шишковатыми коленками, этот сморщенный карлик, который за всю свою жизнь не сделал ничего выдающегося, тем не менее держал в своей власти всех окружающих, а Морик знал, что среди них были и отъявленные головорезы. И все они служили Ворону. Это было ему совершенно непонятно, но и он сам испытывал страх каждый раз, когда входил в эту комнату, вставал перед креслом и опускал взгляд к узловатым коленям.

И совсем не потому, что Кенсидан был сыном Ретнора. Кенсидан был не просто сыном Верховного Капитана, он обладал совершенно непостижимым разумом. Невероятно умный, невероятно хитрый, настоящий мастер игра в сава. Он был довольно внушительной фигурой, когда сидел в своем кресле, а когда вставал, когда неловко ковылял в своей черной накидке с высоким воротником и блестящих ботинках, туго зашнурованных до середины голени, казался еще. более пугающим. Вопреки всякой логике к его хрупкость производила совершенно невероятное впечатление — недостижимого и непостижимого могущества.

А позади его кресла молча стоял дворф и с самым беззаботным видом ковырял в зубах, словно был полностью доволен существующим в этом мире порядком. Он очень не нравился Беллани, и немудрено. Морик был уверен: этот дворф ни у кого не вызывал теплых чувств.

— Ты сам называл Дондона опасным типом, — произнес Ворон тихим, отлично контролируемым голосом. Этому он научился много лет назад, возможно еще в колыбели. — Он слишком лоялен по отношению к Арклему Гриту и состоит в тесной дружбе еще с четырьмя сверхмагами Главной Башни.

Ты опасался, что Дондон мог встать на сторону Арклема Грита, и тогда его примеру последовали бы и его друзья, которые в ином случае остались бы в стороне от борьбы, — высказал Морик свое предположение и наконец сумел взглянуть в лицо Кенсидану.

И встретить его неодобрительный взгляд.

— Ты пытаешься вникнуть в замыслы, понять которые у тебя не хватает ни ума, ни знаний, — сказал Кенсидан. — Делай то, что тебе приказано, Морик Бродяга, и больше никуда не суйся.

— Я же не просто какой-то безмозглый лакей.

— Разве?

Морик никак не мог согласиться с таким положением, но и сопротивляться тоже не мог. Даже если бы ему удалось набраться храбрости и порвать отношения с ужасным Вороном, существовали и другие могущественные вершители судеб…

— Тебе некого винить в своих несчастьях, кроме самого себя, — с нескрываемым удовольствием произнес Кенсидан. — Разве не ты сам посеял семена?

Морик прикрыв глаза, проклял тот день, когда впервые встретил Вульфгара, сына Беарнегара.

— А теперь твой сад вырос, — продолжал Кенсидан. — И если тебе не по вкусу запах его цветов, ты все равно не можешь их выдернуть, поскольку они обладают шипами. Эти шипы могут заставить тебя погрузиться в сон. Они очень опасны.

Взгляд Морика заметался по комнате в поисках путей к бегству. Подобное направление разговора ему совсем не нравилось, как не нравилась и неприятная усмешка, скривившая лицо дворфа за креслом Ворона.

— Но тебе нечего бояться этих шипов, — сказал Кенсидан, не сводя глаз с испуганного лица Морика. — Тебе надо только продолжать их подкармливать.

— А питаются они информацией, — сумел вставить Морик.

— Твоя леди Беллани настоящая находка, — заметил Кенсидан. — Ее возвышение не сможет не порадовать тебя, когда твой сад расцветет.

Эти слова несколько ослабили охватившее Морика напряжение. На службу к Кенсидану его направил тот, кому он не мог отказать, но задания, получаемые им в последние несколько месяцев, сопровождались обещаниями достойной награды. Кроме того, работа была не такой уж и трудной. Обязанностью Морика было поддерживать любовную связь с Беллани, а это само по себе могло послужить неплохой наградой.

— Вы должны ее защитить, — выпалил он, вспоминая о женщине. — Сейчас по крайней мере.

— Ей ничто не угрожает, — ответил Ворон.

Переданная ею информация нанесла ущерб нескольким могущественным магам Главной Башни.

Кенсидан некоторое время обдумывал его слова, потом слегка усмехнулся:

— Если ты называешь ущербом то, что маг в клешнях глабрезу улетел через портал прямо в Бездну, это твое право. Но я бы выбрал другое слово.

— Без Беллани… — попытался настаивать Морик, но Кенсидан быстро прервал его:

— Окончательная битва будет куда более опасной и кровопролитной для всех, кто живет в Лускане. Не воображай, что ты мой эффективный помощник, Морик Бродяга. Ты всего лишь мелкий инструмент, и больше ничего. Постарайся об этом не забывать.

Морик попытался что-то ответить, но не мог подыскать подходящих слов, как не мог оторвать взгляда от злобно ухмыляющегося дворфа.

Кенсидан взмахом руки отпустил Морика, а сам повернулся к своему помощнику и перевел разговор на другую тему. Спустя несколько мгновений он остановился, бросил предостерегающий взгляд на Морика и повторил прощальный жест.

Оказавшись на улице, Морик Бродяга быстро зашагал прочь, не переставая тихонько бормотать себе под нос, снова и снова проклиная тот день, когда он встретил варвара из Долины Ледяного Ветра. Тем не менее в глубине души он подозревал, что скоро станет благословлять эту встречу. Как бы сильно ни боялся он своих хозяев, их обещания не были ни пустыми, ни незначительными. По крайней мере, он на это рассчитывал.

Глава 6 Рациональность

— Бренор все еще злится на него, — сказал Реджис Дзирту.

Торгар и Шингл, отыскивая знакомые тропы, ушли далеко вперед: дворфы надеялись, что уже скоро увидят свой родной город Мирабар.

— Нет.

— Он очень, очень злопамятен.

— А еще он любит своих приемных детей, — напомнил хафлингу Дзирт. — Обоих Детей. Да, он сильно разозлился, когда впервые услышал о том, что Вульфгар не собирается возвращаться, да еще в такое трудное для нас время.

— Мы все тогда рассердились, — сказал Реджис.

Дзирт кивнул и не стал возражать, хотя и знал, что хафлинг ошибается. Уход Вульфгара опечалил его, но не разозлил, поскольку дроу слишком хорошо понимал, что творится у него на душе. Тоска по погибшей жене согнула его плечи, и Вульфгар сознавал свою вину, поскольку никогда не замечал, насколько она несчастна. Кроме того, он видел, что Кэтти-бри, которую он всегда так преданно любил, собирается выйти замуж за его лучшего друга. Судьба жестоко обошлась с Вульфгаром и тяжело ранила его.

Но Дзирт видел, что рана не смертельна, и, несмотря на печальные воспоминания, не мог удержаться от улыбки. Вульфгар смирился со всеми неудачами, и в его душе осталась только любовь к друзьям по Мифрил Халлу. А затем он решил, что жизнь продолжается и пора найти собственное место, жену и семью среди своего древнего народа.

Так что после ухода Вульфгара на восток Дзирт не затаил зла на своего товарища, а когда прошлой осенью до Мифрил Халла дошли вести о возвращении Вульфгара в Долину Ледяного Ветра, он искренне обрадовался.

Дзирт и поверить не мог, что прошло уже четыре года. Время пролетело, как один день, но, вспоминая Вульфгара, он чувствовал, что не видел друга по меньшей мере лет сто.

— Я надеюсь, что у него все хорошо, — сказал Реджис, и Дзирт кивнул в ответ. — Я надеюсь, что он жив, — добавил хафлинг, и Дзирт похлопал друга по плечу.

— Сегодня, — объявил Торгар Молотобоец, поднявшись на гребень скалы. Он показал назад и влево. — Две мили для птицы, четыре — для дворфа. — Немного помолчав, он насмешливо добавил: — И пять миль для толстяка-хафлинга.

— Который слишком много съел вчера вечером, — вступил в разговор Шингл Макруфф, остановившись рядом со своим старинным соратником.

— Тогда давайте скорее подойдем к воротам, — предложил Дзирт, замаскировав улыбку серьезным тоном. — Если маркграф Эластул будет вести себя так же, как и в прошлые годы, я хотел бы пройти побольше, пока не сядет солнце.

Дворфы обменялись тревожными взглядами. Нерадостные воспоминания о том, что много лет назад они покинули город при довольно сложных обстоятельствах, сильно уменьшило их радостное волнение. Вместе со своими сородичами — почти половиной всех дворфов Мирабара — они оставили город Эластула после возникновения разногласий с королем Бренором. А за три последующих года в Мифрил Халл перебралось еще больше дворфов, принадлежавших к клану Делзун, и далеко не все из них, формально признавших Бренора своим королем, доверяли эмиссару маркграфа, а кое-кто открыто отговаривал Торгара от решения вернуться.

Слишком многие дворфы помнили, что Эластул когда-то приказал заковать Торгара и Шингла в цепи.

— Он не станет тебя прогонять, — решительно произнес Торгар. — Эластул упрям, но он не дурак. Он жаждет вернуться на восточный торговый путь. Просто он не мог предположить, что Серебристая Луна и Сандабар смогут договориться с Мифрил Халлом.

— Посмотрим, — с сомнением отозвался Дзирт, и все четверо ускорили шаг.

Вскоре после этого разговора они прошли через ворота Мирабара, торопливо распахнутые для путников двумя часовыми — человеком и дворфом. Всех четверых странников встретили радостными криками, даже Дзирта, которому несколько лет назад, при возвращении короля Бренора в Мифрил Халл, было отказано в разрешении войти в город. Не успели они в полной мере оценить этот приятный сюрприз, как уже предстали перед самим, Эластулом — еще одно невиданное обстоятельство.

— Торгар Молотобоец, я и не надеялся снова тебя увидеть, — произнес старый маркграф, который и в самом деле выглядел гораздо более состарившимся, чем помнил его Торгар.

Приветственные слова Эластула, казалось, были такими же холодными, как пляшущие язычки магического пламени.

Торгар, не забывая о данном ему поручении, низко поклонился, и Шингл последовал его примеру.

— Мы пришли от короля Бренора Боевого Топора из Мифрил Халла, чтобы поблагодарить тебя за своевременное предупреждение, и в ответ на твою просьбу об аудиенции.

— Да, я слышал, что все закончилось благополучно, — сказал Эластул. — Я имею в виду встречу с эмиссарами Гильдии Чародеев.

— Перья демонов разлетелись во все стороны, — заверил его Торгар.

— Вы при этом присутствовали? — спросил Эластул и, дождавшись утвердительного кивка Торгара, добавил: — Надеюсь, вы не уронили чести Мирабара.

— Тебя-то там не было, — ответил дворф, и Реджис затаил дыхание. — Было время, когда во славу Мирабара я мог спуститься к Девяти Кругам и выйти оттуда. Теперь, как тебе известно, мой топор принадлежит Бренору и Мифрил Халлу, и ты знаешь, что этого уже не изменить.

Казалось, что Эластул вот-вот набросится на Торгара с бранью, но маркграф сдержал свой гнев.

— Мирабар уже не тот город, из которого ты ушел, мой старый друг, — сказал он, и Дзирт снова отметил, что добрые слова с трудом даются старому правителю. — Мы сильно выросли, если не в размере, то в способности к взаимопониманию. И это может засвидетельствовать стоящий перед моим троном твой темнокожий друг.

Торгар подавил невольный смешок:

— Еще немного благородства, и сам Морадин спустится с небес, чтобы тебя поцеловать.

От сарказма дворфа лицо Эластула помрачнело, но он опять справился со своими эмоциями.

— Мое предложение остается в силе, Торгар Молотобоец, — сказал он. — Я обещаю полную амнистию тебе и любому другому, кто ушел в Мифрил Халл. Ты можешь вернуться к своему прежнему положению. Да, я гарантирую тебе свою рекомендацию и поддержку перед командованием Щита Мирабара, поскольку именно благодаря твоей отваге и решимости я сумел выглянуть не только за пределы городских стен, но и за пределы своего слишком узкого кругозора.

Торгар. снова поклонился.

— Тогда можешь отблагодарить меня и моих ребят тем, что примешь то, что есть, и то, что будет, — сказал он. — Я возвращаюсь к Бренору, моему королю и другу. И Мифрил Халл может надеяться, что мы оба покончили с этим… неприятным инцидентом. Орки теперь не представляют опасности, и твое путешествие на Восток не будет трудным, равно как и наше возвращение.

Эластул с разочарованным видом откинулся на спинку трона и, казалось, опять готов был сорваться на крик. Но вместо ругани он обратился к Дзирту:

— Добро пожаловать в Мирабар, Дзирт До'Урден. Слишком много времени прошло с тех пор, как ты лицезрел великолепие нашего славного города.

Дзирт тоже поклонился:

— Я часто слышал о нем, и я польщен.

— И конечно, вы можете беспрепятственно ходить повсюду, где пожелаете, — сказал Эластул. — А я подготовлю договор с королем Бренором, чтобы вы смогли доставить его раньше, чем северные ветра погребут эти легкие пути под снежными сугробами.

Маркграф жестом дал понять, что аудиенция закончена, и все с радостью повиновались. У самого выхода из зала Торгар тихонько пробормотал Дзирту:

— Он очень нуждается в торговых путях. Очень сильно.

Реакция горожан на появление Торгара и Шингла оказалась такой же разнообразной, как и местная архитектура города, наполовину стоявшего на поверхности, а наполовину скрытого под землей. На каждую приветственную улыбку находилось не менее откровенное выражение неприязни, порожденное воспоминаниями о так называемом предательстве, и лишь немногие люди из верхних уровней обращали внимание на Торгара, зато тяжелые взгляды буравили спину темного эльфа.

— Все это было хитро подстроено, — заметил Реджис, когда какая-то старуха плюнула под ноги Дзирту.

— Не все, — возразил Дзирт, хотя и Шингл, и Торгар согласно кивнули на предположение хафлинга.

— Они ожидали, что мы придем, и тщательно подготовились, — настаивал Реджис. — И поторопились провести нас к Эластулу не потому, что он так жаждал нас увидеть, а потому, что он хотел уговорить вас раньше, чем вы узнаете о неприязни жителей Мирабара.

— Он позволил нам войти в город, и большинство моих сородичей будут рады об этом услышать, — сказал Торгар. — Просто боль еще не прошла. Когда мы с ребятами покинули город, мы вскрыли давно нагноившийся нарыв.

— Спесивые дворфы, — с невозмутимым видом констатировал Шингл.

— Рана заживет, — заговорил Дзирт. — Со временем. Своим теплым приемом Эластул смазал ее хорошим слоем бальзама.

Закончив фразу, он учтиво поклонился двум старикам, которые уставились на дроу с нескрываемым презрением. Его приветливость вызвала у обоих бурю негодования, и старики в гневе отвернулись.

— Старая привычка, — сухо заметил Реджис.

— Мне не привыкать к оскорблениям, — согласился Дзирт. — Хотя мое обаяние каждый раз вынуждает их сдаться.

— Или твои мечи, — добавил Торгар.

Дзирт смехом подтвердил его правоту. Он понимал, что им всем еще долго не представится повода для смеха. Прием, оказанный жителями Мирабара, и невиданное гостеприимство Эластула скоро выявят непродуктивность предложений Бренора.

Очень скоро четверка друзей спустилась от дворца в нижние районы города, и реакция обитавших там дворфов на появление дроу оказалась не менее оскорбительной, чем поведение людей. Дзирт решил, что с него достаточно.

— Нам предстоит долгий путь, а сезон путешествий быстро закончится, — сказал он, обращаясь к Торгару и Шинглу. — Ваш город великолепен, как вы и говорили, но боюсь, мое присутствие мешает вам донести до жителей добрую волю Мифрил Халла.

— Да, они будут вынуждены заткнуться, — заверил его Торгар, но Дзирт положил ему на плечо руку.

— Мы здесь и по воле короля Бренора, а не по моей или твоей, — пояснил Дзирт. — И у меня действительно важный повод. Тропа в Долину Ледяного Ветра скоро установится, обычно это происходит задолго до наступления настоящей зимы. И я хочу увидеть своего друга до того, как снег начнет таять.

— Мы уже уходим? — вмешался в разговор Реджис. — Но мне обещали хороший ужин.

— И ты его получишь, — заверил его Торгар и свернул к ближайшей таверне.

Однако Дзирт взял его за руку и остановил. Обернувшись, Торгар увидел, что дроу качает головой:

— Мы можем спровоцировать волнения, которые не приведут ни к чему хорошему.

— Но уже темнеет, — настаивал Торгар.

— После того как мы покинули Мифрил Халл, каждый вечер приносил темноту, — с обезоруживающей улыбкой произнес дроу. — Ночь мне не страшна. Многие называют темное время суток часами дроу, а ведь я и есть…

— Но я не дроу, и я голоден, — вмешался Реджис.

— Наши походные сумки опустели лишь наполовину!

— Там только сухой хлеб и соленое мясо. Нет ничего сочного и нежного, и…

— Он будет ныть до самой Долины Ледяного Ветра, — предупредил Торгар.

— А это долгий путь, — поддакнул Шингл.

Дзирт понял, что спорить бесполезно, и последовал за дворфами в общий зал таверны. Как он и ожидал, стоило четверке появиться на пороге, как все взгляды обратились в их сторону. Хозяин заведения издал покорный вздох, и дроу понял, что имелся приказ Эластула обслуживать всех гостей, в том числе и дроу.

Он не стал возражать и предоставил Торгару и Шинглу пройти к стойке и заказать еду, а сам вместе с Реджисом уселся за самый дальний столик. Все четверо ели свой ужин, испытывая на себе взгляды дюжины остальных посетителей. Если это и беспокоило Реджиса, то по нему не было видно, поскольку хафлинг поднимал голову только для того, чтобы сменить блюдо.

Их ужин нельзя было назвать неторопливым, поскольку и сам хозяин, и его служанка изо всех сил старались побыстрее обслужить четверых чужаков и убрать опустевшие тарелки.

Дзирта это вполне устраивало. Как только со стола исчезли последние кости и крошки, а Реджис вытащил свою трубку и принялся набивать табаком, Дзирт прикрыл ее рукой и удерживал, пока не встретил недовольный взгляд хафлинга.

— Пора уходить, — сказал Дзирт.

— В этот час никто не станет открывать ворота Мирабара, — возразил Торгар.

— Могу поспорить, что они откроют ворота, — парировал Дзирт. — Для того, чтобы темный эльф мог выйти.

Торгар был достаточно умен, чтобы отказаться от пари, и, как только городские ворота распахнулись, Дзирт и Реджис распрощались со своими друзьями дворфами и ушли в темноту.

— Все это меня беспокоит больше, чем тебя, верно? — спросил Реджис, когда город растворился в ночи за их спинами.

— Только лишь потому, что ты лишился мягкой постели и вкусной еды.

— Не только, — со всей серьезностью возразил Реджис.

Дзирт пожал плечами, будто все это не имело для него никакого значения, как оно и было на самом деле. Подобный прием он встречал в самых различных местах, особенно в первые годы жизни в Верхнем Мире, и лишь потом слава о нем распространилась почти повсюду. Тем не менее предубеждение жителей Мирабара по отношению не только к дроу, но и к дворфам, а значит, и к Мифрил Халлу нельзя было сравнить с тем, что он вынужден был выносить в прежние дни. В те времена он не мог даже приблизиться к городу без того, чтобы не подвергнуть себя смертельной опасности.

— Интересно, сильно ли изменились Десять Городов, — произнес хафлинг, когда они отыскали укромную лощину и стали устраиваться на ночлег.

— Что там могло измениться?

— Возможно, стали еще больше, возможно, там прибавилось людей.

Дзирт с сомнением покачал головой:

— Туда ведет долгий путь по самым диким землям. Мы наверняка обнаружим, что Лускан значительно вырос, если только не пострадал от чумы или войны, но Долина Ледяного Ветра, по-моему, не подвержена веяниям времени. Она остается такой уже многие столетия, и с незапамятных времен там есть лишь несколько поселений по берегам трех главных озер да племена соотечественников Вульфгара, кочующих вслед за стадами карибу.

— Если только им не помешала война или чума.

Дзирт снова покачал головой:

— Если даже один или несколько городов были бы разрушены, их тут же отстроили бы, и цикл жизни и смерти быстро восстановился бы.

— Ты говоришь так уверенно.

На лице дроу появилась улыбка. В самом деле, в бесконечном постоянстве таких мест, как Долина Ледяного Ветра, было что-то успокаивающее, и даже одна мысль о поселениях, где традиции передавались из поколения в поколение, где ритмы природы играли главную роль, а смена сезонов служила единственным указателем хода времени, приносила утешение и мир.

— Весь мир держится на таких местах, как Долина Ледяного Ветра, — сказал Дзирт, обращаясь не только к Реджису, но и к самому себе. — И суматоха Лускана или Глубоководья, капризы мимолетных и недолговечных правителей там совершенно неуместны. Долина Ледяного Ветра не знает другого правителя, кроме самой Торил, а Торил — терпеливая госпожа. — Он взглянул на хафлинга и весело усмехнулся. — Возможно, лет через тысячу какой-нибудь хафлинг найдет на берегу Мер Дуалдона обломок древней безделушки, вырезанной из рыбьих костей, и обнаружит на ней значок Реджиса.

— Говори, говори, приятель, — проворчал Реджис. — И тогда Бренор и твоя жена, много лет спустя, будут гадать, почему мы не вернулись.

Глава 7 Вера в лучших ангелов

— Мы отправляемся на рассвете, с утренним отливом, — объявил лорд Брамблеберри собравшимся в его доме гостям. — И нанесем пиратам такой удар какого они еще не знали!

Все благородные гости в ответ подняли хрустальные кубки, но лишь после недолгого замешательства, пожимания плечами и перешептываний, поскольку в разосланных хозяином приглашениях ни слова не было сказано о его грандиозном начинании. Однако слухи о «нетерпеливом лорде Брамблеберри» ходили в обществе уже не один месяц, и, услышав новость, собравшиеся одобрительно закивали. Молодой аристократ не скрывал своего намерения обратить слепую удачу на доброе дело.

До этого момента его посулы многими воспринимались как пустое бахвальство, свойственное многим молодым лордам Глубоководья, целью которого было произвести впечатление на прекрасных дам и создать себе репутацию, соответствующую богатству. В конце концов, многие в этом зале числились героями, хотя никогда не покидали Глубоководья иначе, чем в роскошных экипажах и сопровождаемые целой армией телохранителей. Кое-кто из лордов имел репутацию опытных воинов, хотя это звание было получено ценой жизни наемных солдат, а сами они появлялись на поле сражений лишь в случае громких побед, чтобы предоставить шанс художнику запечатлеть их в батальной сцене.

И конечно, были здесь и настоящие герои, Морус Брокенгальф, известный паладин с честно заслуженной репутацией, который только что вернулся в Глубоководье, чтобы получить в наследство обширные семейные владения. Стоя с бокалом в руке он беседовал с Риистом Маджаррой, лучшим бардом города, а возможно, и всего Побережья Мечей, несмотря на то что юноше едва исполнилось двадцать лет. Напротив них чокнулись бокалами и продолжили обсуждение героических подвигов и великих деяний рейнджер Алуар Зендос, который «мог выследить тень даже в полуночной тьме», и известный капитан Рулатон. Эти люди, наименее хвастливые из всех собравшихся, хорошо понимали различие между позерами и истинными деятелями и частенько забавлялись, слушая рассказы остальных. В данный момент их мнения относительно будущей активности лорда Брамблеберри разделились приблизительно поровну.

Но в этот вечер его слова трудно было не принять всерьез, поскольку рядом с лордом Брамблеберри стоял капитан «Морской феи» Дюдермонт, хорошо известный и весьма популярный в Глубоководье человек. Если Дюдермонт примет участие в затее Брамблеберри, их плавание не будет легкой прогулкой. Истинные герои при виде знаменитого капитана обменялись одобрительными кивками, но молча, поскольку не желали, чтобы по залу распространялись взволнованные перешептывания и сплетни.

Дюдермонт и Робийард, прогуливаясь по залу, прислушивались ко всем разговорам, и маг даже прочел заклинание для усиления слуха, чтобы уловить мельчайшие подробности обсуждения.

— Вино и богатство его уже не удовлетворяют, — шепотом поведала одна из придворных дам.

Она остановилась в углу зала, рядом с уставленным бокалами столиком, и, вероятно от волнения, опустошала их один за другим.

— Он прибавит звание героя к своему титулу или ляжет в холодную землю, если попытка будет неудачной, — сказала ее подруга с прической, возвышавшейся на целый фут над ее головой.

— Испачкать такую чудесную кожу в лапах какого-нибудь огра!.. — воскликнула третья собеседница.

— Или запятнать кровью при ударе пиратской сабли, — вздохнула четвертая. Как жалко…

Они одновременно прекратили свою болтовню, и все взгляды обратились на лорда Брамблеберри, который вышел на танцевальную площадку и ловко завертел в танце какую-то юную особу. Все четверо так же одновременно вздохнули, и первая из дам снова заговорила:

— Надо, чтобы кто-то из старших и более рассудительных лордов остановил его. Жаль терять такого кавалера!

— Какая утрата!

— Молодой глупец!

— Если ему не хватает физических нагрузок… — похотливо улыбаясь, протянула последняя, и все четверо продолжили свое смешное щебетание.

***

Чародей решил, что они уже достаточно наслушались болтовни, и взмахнул рукой, рассеивая двеомер усиленного слуха.

— Их отношение мешает серьезно воспринимать начинания молодого лорда, — сказал Робийард, обернувшись к Дюдермонту,

— И наводит на мысль, что пустоты их мыслей недостаточно, чтобы его поддержать, — откликнулся капитан. — Одно совершенно очевидно: чтобы получить приглашение в их спальни, ему не требуется никаких дополнительных лавров. И это прекрасно, поскольку я не знаю ничего более опасного, чем желание прослыть героем ради благосклонности какой-нибудь дамы.

Робийард, прищурившись, взглянул на своего спутника:

— Эти слова напомнили мне одного молодого человека, которого я встретил в Лускане много лет назад, когда мир был гораздо спокойнее, а моя жизнь текла по заведенному распорядку.

— Скучно и однообразно, — без колебаний поддакнул Дюдермонт. — Ты так хорошо запомнил эту встречу, потому что, несмотря на все твое упрямство, молодой человек доставил тебе немало радости.

— Или я просто пожалел юного глупца.

Дюдермонт добродушно усмехнулся и поднял бокал, и Робийард чокнулся с ним, присоединившись к невысказанному тосту.

***

На следующее утро четыре корабля без всякой шумихи вышли из порта Глубоководья и направились в открытое море. Их отплытие не сопровождалось ни фанфарами, ни приветственными криками толпы провожающих, и даже служба портового священника, призванная обеспечить попутный ветер и уберечь от штормов, прошла тихо, на борту каждого из кораблей, а не в общей мессе для моряков и рабочих дока.

Робийард и Дюдермонт с палубы «Морской феи» оценивали Дисциплину и сноровку — вернее, отсутствие таковых — на трех судах Брамблеберри, пытавшихся держать строй при выходе из гавани. В какой-то момент все они чуть не столкнулись, и на флагмане Брамблеберри, бывшей «Причуде Квелча», к названию которой добавилось еще одно слово — «Справедливость», матросы запутались в такелаже. Брамблеберри сначала хотел полностью переименовать судно, но Дюдермонт его отговорил: такой поступок мог отпугнуть удачу.

— Держись позади остальных на приличной дистанции, — приказал Дюдермонт своему рулевому. — И с левого борта. Поближе к глубокой воде.

— Боишься, что они и нас заденут? — язвительно усмехнулся Робийард.

— Это воины, а не моряки, — ответил Дюдермонт.

— Если они сражаются так же, как управляют кораблем, их можно считать личами, — сказал Робийард и, прислонившись к поручням, уставился на море. — А может, так оно и будет, — добавил он достаточно громко, чтобы услышал Дюдермонт.

— Эта экспедиция тебя тревожит, — заметил капитан. — Больше, чем обычно. Ты так сильно боишься Арклема Грита и своих бывших коллег?

Робийард пожал плечами и довольно долго молчал, но затем все же ответил:

— Вероятно, меня беспокоит отсутствие Арклема Грита.

— Как это? Мы теперь знаем то, о чем уже давно подозревали. Я не сомневаюсь, что жителям Побережья Мечей без их предательской деятельности станет намного легче.

— Жизнь не так проста, какой иногда кажется.

— Я снова спрашиваю: как это?

Робийард молча пожал плечами.

— Или дело в том, что тебя все еще влечет к твоим бывшим собратьям?

Робийард развернулся, чтобы посмотреть капитану в лицо.

— Он… странное существо… Лич… Омерзительное создание.

— Но его могущество тебя пугает.

— К такому противнику надо отнестись со всей серьезностью, так же как и к его приспешникам, — пояснил маг, — Но я вижу, что наш юный Брамблеберри набрал внушительную флотилию, и, в конце концов, я по прежнему рядом с тобой.

— И что же? Что ты имел ввиду говоря, что тебя пугает отсутствие Грита? Что тебе известно, мой друг?

— Мне известно, Арклем Грит является абсолютным правителем Лускана. И он установил свои правила и границы.

— Да, и распространил их даже на пиратов, беспрепятственно совершающих набеги на Побережье Мечей.

— Не так уж беспрепятственно, — поправил его Робийард. — Нужно ли тебе напоминать, что все пятеро верховных капитанов, которые считаются правителями Лускана, когда-то тоже соблюдали эти границы и правила?

— А как мы объясним несчастным жертвам, добропорядочным гражданам, потерявшим в схватке с пиратами своих близких, что морские разбойники действовали согласно установленным правилам? — спросил Дюдермонт. — Можно ли и дальше терпеть эту несправедливость и жестокость из-за страха перед неизвестным будущим?

— Жизнь не так проста, какой кажется, — повторил Робийард. — Главная Башня, Гильдия Чародеев, может, и не самые справедливые правители Лускана, но мы видим результат их правления — мир и спокойствие хотя бы в городе, если уж не в окружающих его морях. А ты уверен, что без них жизнь в Лускане станет лучше?

— Да, — заявил Дюдермонт. — Да, я уверен.

— Такую решительность я мог бы ожидать только от Брамблеберри.

— Я всю свою жизнь старался поступать правильно, — сказал Дюдермонт. — И не из страха перед каким-то богом или богиней, нет из страха перед законами и обязательствами. Я следую этому правилу, потому что верю: добро должно принести хорошие плоды.

Большой мир не так-то легко контролировать.

— Так и есть. Но разве ты не веришь, что добрые ангелы должны победить? Мир движется вперед, к добру, к спокойствию и справедливости. Такова природа человечества.

— Но этот путь не прямой.

— В этом я с тобой согласен, — сказал Дюдермонт. — И к поворотам и отступлениям нас вынуждают личности вроде Арклема Грита, захватившие не принадлежащую им власть. И когда люди ничего не предпринимают, когда честь и отвага становятся редкостью, они поворачивают нас в сторону тьмы. Они как удушающая пелена над землей, и только самые смелые из людей способны приподнять этот покров и впустить добрых ангелов.

— Это хорошая теория и отличная философия, — произнес Робийард.

— Отважные люди должны поступать так, как велит им сердце! — воскликнул Дюдермонт.

— И в меру своих возможностей, — предостерег его Робийард. — Находясь на льду, нельзя торопиться.

— Только смелые добираются до горных вершин!

«Или падают замертво», — подумал Робийард, но промолчал.

— Ты будешь сражаться рядом со мной, рядом с лордом Брамблеберри против своих бывших братьев-чародеев?

— Против тех, кто не захочет присоединиться к нам по доброй воле, буду, — ответил Робийард. — Я принес присягу тебе и «Морской фее». И я слишком долго уберегал тебя от твоих глупостей, чтобы теперь позволить погибнуть так бесславно.

Робийард хлопнул своего верного товарища по плечу и подошел к поручням, увлекая взгляд Робийарда в открытое море.

— Я действительно опасаюсь, что ты можешь оказаться прав, — признался он. — Когда мы разобьем Арклема Грита и покончим с пиратством, могут возникнуть неприятные обстоятельства, и «Морской фее» придётся удалиться на покой. В конце концов нам будет не на кого охотиться.

— Ты не новичок в этом мире. Пираты были до Арклема Грита, есть при нем и останутся в далекие времена, когда его имя занесет пыль истории. Ты сказал, придут добрые ангелы, и я надеюсь и молюсь, чтобы ты оказался прав. Но ведь нас интересует не весь мир в целом, а лишь та крохотная частичка человечества, которая промышляет пиратством у Побережья Мечей, не так ли?

— Эта крохотная частичка усилена могуществом Главной Башни.

— Да, ты, вероятно, прав, — кивнул Робийард. — А может, и ошибаешься, и вот это меня и пугает.

Дюдермонт крепко сжал поручни и устремил немигающий взгляд к горизонту, хотя солнце уже показалось над морем и тысячами бликов заиграло на волнующейсяповерхности воды. Долг каждого достойного человека — поступать по справедливости. Долг отважного человека — сражаться с теми, кто угнетает и притесняет беззащитных людей. Долг лидера — жить в соответствии со своими принципами, верить в них и надеяться, что эти принципы приведут его самого и его последователей к лучшему будущему.

Таковы были убеждения Дюдермонта, и он мысленно повторял их, глядя на сверкающее, горячо любимое им море. Он прожил свою жизнь и выработал собственный кодекс чести, верил в хорошего и справедливого лидера, и его убеждения служили ему надежной опорой, как сам он служил жителям Лускана, Глубоководья и Врат Бальдура.

Робийард был хорошо знаком с порядками в Главной Башне и методами Гильдии Чародеев, и Дюдермонт мог положиться на его суждение относительно будущих противников.

Но, позволяя нетерпеливому лорду Брамблеберри и его могучей флотилии участвовать в походе, капитан Дюдермонт не увиливал от своего долга.

Ему хотелось верить, что он поступил правильно.

Глава 8 Под покровом секретности

— Наверное, я старею, и впечатления становятся менее яркими, — пожаловался Реджис, когда они с Дзиртом вышли на широкий луг, заросший травой. — Этот город показался мне не слишком красивым — и вполовину не так хорош, как Мифрил Халл и тем более Серебристая Луна. В то же время я рад, что они хотя бы позволили тебе войти. Здешние жители упрямы, но у меня появилась надежда, что они все-таки способны учиться.

— Меня Мирабар впечатлил не больше, чем тебя, — признался Дзирт, искоса взглянув на хафлинга. — Я слишком долго выслушивал рассказы о его чудесах, но согласен с тобой: по сравнению с Мифрил Халлом он значительно проигрывает. А может, это потому, что народ Мифрил Халла нравится мне куда больше.

— Да, его жители намного приветливее — от короля до самых низов. Но ты должен быть рад такому приему в Мирабаре.

Дзирт пожал плечами, словно не придавал этому никакого значения, да так оно и было на самом деле. Лично ему было все равно, и Дзирт лишь надеялся, что маркграф Эластул искренне решил восстановить мир с Мифрил Халлом и ушедшими туда дворфами. Это было бы весьма кстати для спокойствия в северных областях, особенно учитывая возникшее на северной границе Мифрил Халла королевство орков.

— Меня больше радует тот факт, что у Бренора хватило решимости ради общего блага прийти на помощь Обальду, — сказал дроу. — Его поступок свидетельствует о больших переменах в нашем мире.

— Или о временной передышке.

И снова Дзирт пожал плечами, а его взгляд выразил смиренное согласие.

— Каждый день без войны с Обальдом обеспечивает нам спокойствие, на которое никто не мог даже надеяться. Когда его орды устремились вниз со своих гор, я считал, что впереди долгие годы войны. А когда орки окружили Мифрил Халл, я опасался, что нам придется навсегда покинуть это место. Даже в первые месяцы перемирия я, как и многие остальные, ожидал неизбежного продолжения военных действий и несчастий.

— Я до сих пор этого жду.

Дзирт улыбкой выразил свое согласие.

— У нас есть веские причины оставаться настороже. Но каждый проходящий день придает будущему немного больше определенности, и это прекрасно.

— А вдруг каждый проходящий день только облегчает Обальду приготовления к продолжению завоеваний? — усомнился Реджис.

Дзирт молча обнял хафлинга за плечи.

— Или это слишком цинично с моей стороны так думать? — спросил Реджис.

— Если это и так, то я с тобой заодно, так же как и Бренор, и леди Аластриэль, которая разослала своих шпионов по всему Королевству Многих Стрел. История наших отношений с орками долгая и довольно неприятная, она полна сражений и предательств. Подумай только: все, что мы знали о них до сих пор, не внушало никакого доверия к оркам, а теперь оказывается, что наши знания нельзя назвать абсолютной истиной. Так что путь мира требует не меньшей отваги, чем путь воина.

— Всегда все оказывается намного сложнее, чем кажется на первый взгляд, правда? — слегка усмехнувшись, спросил Реджис. — Как, например, ты сам.

— Или мой друг хафлинг, который одной ногой ловит рыбу, а второй убегает, в правой руке держит боевую палицу, а левой вытаскивает кошелек у зазевавшегося глупца и в любом случае умудряется набить свое брюхо.

— Должен же я поддерживать свою репутацию, — заявил Реджис и протянул Дзирту кошелек, только что вытащенный из-за пояса дроу.

— Отличная работа, — поздравил его Дзирт. — Ты почти достал его, и я ничего не почувствовал до самого последнего момента. — Он взял свой кошелек и протянул Реджису его палицу с рукоятью в форме головы единорога, которую ловко вытащил из-за пояса хафлинга, пока тот охотился за кошельком.

Реджис с самым невинным видом пожал плечами:

— Если уж мы начали обкрадывать друг друга, я, пожалуй, перейду к более ценным предметам магии.

Дзирт посмотрел поверх хафлинга на север и показал Реджису на огромную черную пантеру, направлявшуюся в их сторону. Он еще в полдень вызвал Гвенвивар из ее астрального жилища и попросил ее пробежаться по округе. До сих пор в пещерах Мифрил Халла он не нуждался в помощи пантеры, да и не хотел спровоцировать несчастный случай, поскольку любой орк из лагеря Обальда при виде Гвенвивар наверняка отреагировал бы залпом стрел или броском копья.

— Хорошо снова оказаться в пути, — заявил Реджис, когда Гвенвивар свернулась рядом с ним клубком.

Хафлинг потрепал шерсть на загривке большой черной кошки, и Гвенвивар ткнулась в его ладонь головой и удовлетворенно прищурила глаза.

— Да, ты тоже непрост, как я уже говорил, — заметил Дзирт, впервые сталкиваясь с тягой к странствиям, овладевшей душой его любящего удобства приятеля.

— Как мне кажется, это сказал я, — поправил его Реджис. — Ты просто применил мои слова к моей же натуре. Не такой уж я и сложный, я просто стараюсь ввести в заблуждение своих врагов.

— И друзей тоже.

— Надо же на ком-то практиковаться? — воскликнул хафлинг и еще энергичнее потрепал Гвенвивар по шее, отчего кошка издала довольный рык, который пронесся по долине и заставил всех оленей испуганно поднять головы.

Солнце уже стало склоняться к горизонту, и дикорастущие луга и цветы сменились обработанными полями. С обеих сторон стали появляться амбары и к домики фермеров, а тропинка превратилась в проезжую дорогу. Друзья отыскали вдали знакомый холм, увенчанный зигзагообразным силуэтом странного, но величественного строения, со множеством высоких тонких шпилей и коротких широких башен. В каждом окне дома уже горел свет.

— Интересно, какие таинственные чудеса припасли Гарпеллы к нашему визиту? — спросил Дзирт.

— Таинственные в первую очередь для них самих, — добавил Реджис, — Если только не успели случайно поубивать друг друга во время своих опытов.

Какой бы легкомысленной ни была их беседа, оба приятеля знали, что в ней содержится доля истины. Они уже много лет были знакомы с эксцентричным семейством чародеев, но никогда не встречались ни с одним членом их клана, за исключением Харкла Гарпелла. И при каждой такой встрече непременно случалось нечто странное. Тем не менее Гарпеллы были верными друзьями Мифрил Халла. Они поспешили на помощь к Бренору, когда темные эльфы из Мензоберранзана напали на его королевство, и отважно сражались в рядах дворфов. Последствия их колдовства, как правило, были совершенно непредсказуемы, зато Гарпеллам нельзя было отказать в могуществе.

— Пойдем прямиком к Иви-Мэншн, — предложил Дзирт, поскольку на городок, стоящий в Длинной Седловине, уже опустились сумерки.

Едва он закончил говорить, словно в ответ, в тишине раздался яростный крик, сопровождаемый рычанием и воплем боли. Дроу и хафлинг, ни минуты не колеблясь, повернули и направились туда, откуда доносились странные звуки, и рядом с ними потрусила Гвенвивар. Руки Дзирта опустились к рукояткам мечей, но пока он не стал обнажать клинки.

Донесся еще один крик, но слишком далекий, чтобы можно было разобрать слова, потом послышались оживленные восклицания и снова яростные вопли…

Дзирт перешел на бег и легко обогнал Реджиса. Ловко перепрыгивая упавшие ветки и пробираясь между густо растущими деревьями, дроу спустился по длинному склону, выбрался из зарослей подлеска и в изумлении остановился.

— Что это? — спросил хафлинг.

Реджис, спотыкаясь, продолжал двигаться вперед и наверняка упал бы в небольшое озеро, если бы Дзирт не схватил его за плечо.

— Я не помню, чтобы здесь было озеро, — сказал Дзирт и оглянулся на Иви-Мэншн, чтобы точнее определить свое местоположение. — Мне кажется, его не было, когда я посещал эти края в последний раз. А с тех пор прошло не больше двух лет.

— Два года — это целая вечность, когда дело касается Гарпеллов, — напомнил ему Реджис. — Вряд ли ты удивился бы обнаружив на месте городка глубокую воронку. Я прав?

Дзирт его почти не слушал. Он прошел на ровное открытое место и, приглядевшись, заметил темневшую вдали линию лесистого берега островка в центре озера и отблески высокого костра, пробивавшиеся сквозь густую листву.

С острова донеслась очередная порция ругани.

В ответ с правого от Дзирта берега, раздались одобрительные крики, а с левого послышались громкие протестующие возгласы. Обе группы спорщиков были скрыты от его взгляда темной листвой деревьев, лишь кое-где мерцали огни костров.

— Что это? — озадаченно повторил Реджис свой вопрос, точно отражавший мысли Дзирта.

Хафлинг дернул Дзирта за руку и показал налево, где успел заметить очертания причала и несколько привязанных лодок.

— Уходи, Гвенвивар, — приказал Дзирт своей помощнице-пантере. — Но будь готова вернуться по первому зову.

Кошка стала описывать круги на полянке, двигаясь все быстрее и быстрее, пока на ее месте не остались лишь клубы густого черного дыма, означавшие, что пантера вернулась на свой Астральный Уровень.

Дзирт убрал в поясную сумку ониксовую статуэтку пантеры и вслед за Реджисом побежал к причалу. Хафлинг уже отвязал небольшой челнок и готовил весла.

— Неверно выбранное заклинание? — высказал Реджис свое предположение после очередного мучительного вопля.

Дзирт не ответил; он почему-то был уверен, что дело не в этом. Дроу жестом приказал хафлингу пересесть на другое место, а сам взялся за весла и сильными гребками погнал лодку.

А потом до них донеслось нечто еще более странное, чем перебранка и крики боли. Между возгласами спорящих слышалось чье-то повизгивание, а потом раздался звериный рык.

— Волки? — недоуменно спросил Реджис.

Озеро было не слишком широким, и вскоре Реджис заметил причал на острове. Дзирт направил челнок туда. Никем не замеченные, они подплыли к причалу и взобрались на него. Между деревьями, кустарниками и скалами наверх уходила извилистая тропинка, по которой взад и вперед металось множество мелких зверьков Дзирт мельком заметил, как перед ними проскакал и скрылся пушистый белый кролик.

При виде животных дроу лишь покачал головой и ускорил шаг, и после короткого подъема Дзирт с Реджисом наконец увидели причину волнения.

Но ничего не поняли.

Обнаженный по пояс мужчина стоял в клетке, сооруженной из деревянных кольев, перевитых толстыми веревками. Позади клетки с левой стороны расположились трое мужчин в голубых одеяниях, а три человека в красной одежде сидели за клеткой с правой стороны. Прямо перед клеткой стояло настоящее чудовище — наполовину волк, наполовину человек; с вытянутой волчьей морды смотрели определенно человечьи глаза. Он явно был уже разъярен, прыгал из стороны в сторону, рычал и щелкал оскаленными клыками прямо перед лицом перепуганного пленника.

— Биддердуу? — спросил Дзирт.

— Должно быть, он, — ответил Реджис и шагнул вперед, но Дзирт его остановил.

— Нет ни одного стражника, — сказал он. — Вероятно, существует магический барьер.

Оборотень опять грозно зарычал на пленника, и тот, испуганно отскочив, жалобно захныкал.

— Ты сделал это! — прорычал оборотень.

— Он исполнил свой долг! — выкрикнул один из мужчин в голубой одежде.

— Убийца! — ответил ему человек в красном.

Биддердуу развернулся и сердито зарычал, мгновенно прервав прения, а потом снова повернулся к пленнику и начал читать заклинание, энергично размахивая руками.

Человек в клетке еще больше забеспокоился и тревожно вскрикнул.

— Что?.. — спросил Реджис, но у Дзирта снова не нашлось ответа.

Протестующие вопли пленника стали превращаться в нечленораздельные стоны и мычание, в которых слышались боль и мольба. Затем его тело задрожало и стало извиваться так, что затрещали кости.

— Биддердуу! — заорал Дзирт, и взгляды всех присутствующих, кроме измученного и перепуганного пленника и сосредоточенного на колдовстве мага, обратились в его сторону.

— Темный эльф! — вскричал один из наблюдателей в голубом одеянии, и все трое отпрянули назад, а один даже свалился со скамьи и неловко шлепнулся на землю.

— Дроу! Дроу! — завопили они.

Дзирт их едва слышал. Его глаза фиалкового цвета широко распахнулись при виде пробивающейся на теле пленника шерсти и его трансформирующихся конечностей.

— Ничто не вечно, — растерянно пробормотал Реджис, увидев, что человека в клетке из кольев и веревок больше нет.

Белый пушистый кролик пищал и вскрикивал, словно стараясь сформировать слова, на которые уже была не способна его глотка. Затем он выпрыгнул наружу, легко проскочив между редкими кольями, и помчался в безопасную тень кустарника.

Оборотень дочитал заклинание, злобно фыркнул и, зарычав, обернулся к пришельцам. Но чудовище быстро успокоилось и голосом, слишком утонченным для такого жуткого облика, произнесло:

— Дзирт До'Урден! Рад тебя видеть!

— Я хочу домой, — пропищал Реджис, прижимаясь к боку Дзирта.

***

В огромном очаге пылал огонь, и кресла, и диван манили своим комфортом, но Дзирт не только не лег, но даже не присел и почти не ощущал тепла.

Их отправили в Иви-Мэншн в сопровождении почти не прекращающихся разрядов молнии, разрывавших темноту горячими ослепительными вспышками по обе стороны от озера. Крики протеста затерялись в раскатах волшебного грома, а вой одинокого волка — одинокого оборотня — и вовсе заставил их умолкнуть.

Вероятно, жители Длинной Седловины давно уразумели, что может последовать за этим воем.

Дзирт и Реджис уже довольно долго находились в комнате вдвоем, если не считать мимолетных появлений служанки, которая спрашивала, не надо ли им еще еды и питья, на что Реджис каждый раз отвечал утвердительно.

— Это совершенно не похоже на Гарпелла, — заметил он, на мгновение прекратив жевать. — Я был знаком с Биддердуу, он всегда отличался свирепостью, и это он убил Утгенталя из Дома Баррисон Дель'Армго, но это же просто издева…

— Правосудие, — прервал его раздавшийся у двери голос, и двое друзей, обернувшись, увидели вошедшего Биддердуу Гарпелла.

Он больше не был похож на оборотня, а скорее на человека, много повидавшего в этой жизни. Возможно, слишком много. Биддердуу был худощав и потому выглядел выше своего роста, а его волосы, давно поседевшие, буйно торчали в разные стороны, словно к ним давным-давно не прикасалась не только расческа, но и пятерня хозяина. Тем не менее его лицо было чисто выбрито.

Реджис не зная, как реагировать на его вмёшательство, и посмотрёл на Дзирта.

— Гораздо более жестокое правосудие, чем можно было ожидать от наших добрых друзей Гарпеллов, — произнес Дзирт.

— Пленник намеревался развязать войну, — пояснил Биддердуу. — Я ее предотвратил.

Дзирт и Реджис обменялись неуверенными взглядами.

— Фанатизм заслуживает самых строгих мер, — заявил Гарпелл-оборотень, носивший это проклятие после неудачно произведенного эксперимента по трансформации

— Это не та Длинная Седловина, которую я когда-то знал, — заметил Дзирт.

— Перемены происходят очень быстро, — поспешил согласиться Биддердуу.

— В Длинной Седловине или среди Гарпеллов? — уточнил Дзирт, скрестив на груди руки и нетерпеливо постукивая по полу каблуком.

— И то и другое, — раздался еще один голос, и даже возмущенный хафлинг не мог удержать сердитого выражения на лице. — Конечно же, одно за другим, — продолжил Харкл Гарпелл, проходя в дверь.

Сухощавый маг явился в одеянии трех оттенков голубого и синего цветов, с фестонами и кружевами и с такими длинными рукавами, что они закрывали кисти. На голове у него был белый берет с пуговицей точно такого же синего цвета, как самый темный оттенок его одежды. Харкл носил крашеную бороду, выросшую — не без помощи магии — до неестественной длины. Одна длинная прядь спускалась от подбородка до самого пояса, а две короткие густыми завитками свисали со щек. Волосы на его голове давно поседели, но в глазах сохранился энергичный блеск, которой друзья так хорошо помнили, — обычно он появлялся перед тем, как неосмотрительно произнесенное Харклом заклинание обрушивало на их головы очередное несчастье.

— И город изменился первым, — произнес Реджис.

— Безусловно! — воскликнул Харкл. — Неужели вы могли подумать, что нам все это нравится?

Он подошел к Дзирту и протянул руку, но передумал и заключил дроу в крепкие объятия, едва не подняв его над полом.

— Как приятно видеть тебя, мой старый соратник в охоте на пиратов! — прогудел Харкл.

— Мне кажется, Биддердуу нравится его занятие, — заметил Реджис, чем заставил Харкла стремительно развернуться.

— Вы только что появились и уже осмеливаетесь судить? — откликнулся Биддердуу.

— Я говорю о том, что видел, — сказал хафлинг, не отступив ни на дюйм.

— Ты видел, но не ведаешь смысла произошедшего, — настаивал Биддердуу.

Реджис сердито взглянул на него, а затем повернулся к Харклу.

— Но ты-то понимаешь, — заговорил Харкл, ища поддержки у Дзирта, но суровое выражение лица дроу пресекло его попытку.

Харкл вздохнул, закатив глаза, и тут же чуть не упал, потому что один из его глаз начал быстро вращаться в глазнице. Спустя несколько мгновений обескураженный маг хлопнул себя по голове, и глаз остановился.

— Мои глаза так и не исправились с тех пор, как я решил взглянуть на Бренора.

При этом он многозначительно подмигнул, вспомнив тот случай, когда в результате неудавшейся телепортации только его глаза перенеслись в Мифрил Халл и неожиданно выкатились на пол в зале приемов Бренора.

— Это я вижу, — пробормотал Реджис. — Брёнор до сих пор заклинает тебя больше так не шутить.

Харкл с любопытством взглянул на хафлинга, а потом громко расхохотался. Очевидно решив, что напряженный момент миновал, маг шагнул к Реджису намереваясь обнять и его.

Но Реджис, подняв руку, остановил Харкла:

— Мы заключили мир с орками, а Гарпеллы в это время истязают людей.

— Это акт правосудия, а не пытка, — возразил Харкл. — Истязания? Ничего подобного!

— Я сам это видел, — не унимался хафлинг. — Я видел это обоими своими глазами, прочно держащимися на своем месте, и ни один из них в это время не вращался.

— На том маленьком острове полно кроликов, — добавил Дзирт.

— А вы не хотите узнать, что вы могли бы увидеть, не принимай мы таких жестоких мер к людям вроде жреца Ганибо?

— Жрец? — одновременно воскликнули Дзирт и Реджис.

— Разве не они всегда и везде суют свой нос? — с нескрываемым отвращением спросил Биддердуу.

— Гораздо чаще, чем это необходимо, — подтвердил Харкл. — Вам ведь известно, насколько терпимы жители Длинной Седловины.

— Было известно, — вставил Реджис, и на этот раз глаза закатил Биддердуу, но, поскольку он не проделывал таких фокусов с телепортацией, как его рассеянный кузен, глаза его не стали вращаться.

— Наше восприятие… своеобразия… — неуверенно заговорил Харкл.

— Ты хотел сказать, охват странностей, — поправил его Дзирт.

— Что? — переспросил маг и недоуменно посмотрел на Биддердуу, а затем разразился смехом. — Да, верно! — воскликнул он. — Мы так поглощены хитросплетениями Пряжи Мистры, что не торопимся осуждать других. И это довело Длинную Седловину до серьезной беды.

— Вам ведь известен присущий маларитам норов? — осведомился Биддердуу.

— Маларитам?;

— Поклонникам Малара? — уточнил более осведомленный в этом вопросе Реджис.

— Соперничество богов? — спросил Дзирта

— Хуже, — ответил Харкл. — Соперничество приверженцев.

Дзирт и Реджис с любопытством посмотрели на чародея.

— Две разные секты одного и того же божества, — пояснил Харкл, — Один и тот же бог, но разные эдикты, в зависимости от того, как задан вопрос. Но они готовы убить любого, кто не согласится с их узкой интерпретацией воли этого не слишком симпатичного божества. Эти малариты вечно враждуют между собой, а заодно и со всеми остальными. Одна группа выстроила часовню на восточном берегу Палвела. И сейчас же на западном берегу появилась часовня второй секты.

— Палвел? Озеро?

— Мы так назвали озеро в его честь, — сказал Харкл.

— В память о нем, как я понимаю, — заметил Реджис.

— Ну, я точно не знаю, — ответил Харкл, — он ведь пропал вместе с горой.

— Да, конечно, — пробормотал хафлинг, зная, что не должен этому удивляться.

— Так, значит, люди в красных и голубых одеждах, присутствовавшие при… наказании… — заговорил Дзирт.

— Все они жрецы Малара, — ответил Биддердуу, — Одна сторона требовала справедливости, другая, надеюсь, сделала выводы. Наглядность наказаний имеет огромное значение, чтобы в будущем предотвратить подобные действия.

— Он спалил дом, — вставил Харкл. — Вместе с находившимся там семейством.

— И за это был наказан.

— Путем обращения в кролика? — спросил Реджис.

— По крайней мере, в таком состоянии они уже не могут никому навредить, — заявил Биддердуу.

— Кроме одного. напомнил Харкл. — У которого такие большие зубы и слишком высокие прыжки.

— А, этот, — кивнул Биддердуу. — Тот кролик был настоящим злодеем! Похоже, что он овладел единственным оставшимся у него оружием и так больно кусается! — Он повернулся к Дзирту. — Ты не одолжишь мне свою кошку?

— Нет, — ответил дроу.

Реджис едва не рычал от ярости.

— Но ты превратил его в кролика! — вскричал хафлинг, явно считая, что этому поступку не может быть оправданий.

Биддердуу с грустью покачал головой:

— На острове полно деревьев, травы и цветов, так что он вполне доволен.

— Доволен? Он человек или кролик? Что стало с его разумом?

— В настоящий момент он где-то посредине, как мне кажется, — признал Биддердуу.

— Это отвратительно! — заявил Реджис.

— Со временем его разум придет в соответствие с его телом.

— И он полностью превратится в кролика, — горько сказал Реджис.

Биддердуу и Харкл обменялись озабоченными и виноватыми взглядами.

— Ты убил его! — не унимался Реджис.

— Нет он остался жив! — возразил Харкл.

— Как ты можешь это утверждать?

Дзирт положил руку на плечо хафлинга, а когда тот взглянул на него, дроу медленно покачал головой, призывая его утихомирить свой пыл.

— Надо было просто уничтожить их всех, чтобы в Длинной Седловине все осталось так, как было раньше, — проворчал Биддердуу и вышел из комнаты.

— Нам досталась не слишком приятная работа, однако вы не понимаете… — снова допытайся что-то объяснить Харкл, но Дзирт жестом попросил его замолчать.

Дроу прекрасно понимал, в какой нелепой ситуации оказались его друзья Гарпеллы. Он ощутил неприятную горечь во рту, от гнева захотелось кричать во весь голос, но Дзирт сдержался. По правде говоря, ему нечего было сказать и ничто не удерживало его в Длинной Седловине.

— Мы идем по дороге в Лускан, а оттуда — в Долину Ледяного Ветра, — сказал он Харклу.

— А, Лускан! — воскликнул Харкл. — Я побывал там давным-давно, еще в пору ученичества, но по какой-то причине меня не приняли в их знаменитой Главной Башне. А жаль. — Он разочарованно вздохнул и покачал головой, но вскоре его лицо снова прояснилось, как бывало и всегда. — Я могу доставить вас туда в одно мгновение.

Он так энергично щелкнул пальцами и таким широким жестом взмахнул руками, что сбил со стола лампу.

Вернее, сбил бы, если б не Дзирт и его волшебные ножные браслеты. Дроу молниеносным движением метнулся вперед, подхватил лампу и поставил ее на место.

— Мы предпочитаем пройтись, — сказал он. — Идти не так уж и далеко, а небо чистое и погода хорошая. Главное для нас не цель, а сама прогулка.

— Наверное, вы правы, — разочарованно проворчал Харкл и тотчас снова просиял. — Но в таком к случае мы не смогли бы перенести «Морскую фею» на много миль, до самого Кэррадуна, не так ли?

— Несчастный случай или невезение? — спросил Реджис у Дзирта, вспомнив о том, как Дзирт и Кэтти-бри вместе с капитаном Дюдермонтом и его океанским кораблем, охотником за пиратами, оказались в изолированном озере на материке. В тот раз Харкл Гарпелл сочинил новое заклинание, которое, как и ожидалось, сработало самым странным образом, переместив корабль и всех, кто был на борту, в горное озеро.

— У меня есть новое заклинание! — воскликнул Харкл.

Реджис побледнел и отшатнулся, а Дзирт замахал руками, стараясь остановить мага, пока тот не начал свое бормотание.

— Лучше мы прогуляемся, — решительно заявил дроу. Он посмотрел на хафлинга и добавил: — Прямо сейчас, — что вызвало на лице Реджиса выражение крайнего недоумения.

Спустя некоторое время они покинули Длинную Седловину и зашагали по дороге, ведущей на запад. Несмотря на уверенную поступь дроу, Реджис постоянно медлил, поглядывая то направо, то налево, словно ожидая, что его спутник вот-вот свернет.

— В чем дело? — наконец спросил его Дзирт.

— Мы на самом деле уходим?

— Как и планировали.

— Я думал, что ты собираешься только выйти из города, а потом сделать круг и вернуться, чтобы лучше оценить ситуацию.

Дзирт невесело усмехнулся:

— А для чего?

— Мы могли бы пробраться на остров.

— И спасать кроликов? — саркастически спросил дроу. — Не надо недооценивать могущество Гарпеллов — их глупость не препятствует силе их заклинаний. При всей их несуразности, лишь немногие маги в этом мире настолько опутаны Пряжей Мистры, чтобы телепортировать целый корабль вместе с экипажем. Мы можем вернуться и собрать кроликов, а что потом? Просить аудиенции у Эльминстера, ведь, вероятно, только он способен рассеять их двеомер.

Реджис, осознав, что загнан в тупик, даже споткнулся.

— Да и зачем? — снова спросил Дзирт. — Неужели мы, только что появившись на этой сцене, возьмем на себя правосудие в Длинной Седловине? — Реджис решил оспорить его слова, но Дзирт не дал ему говорить. — Подумай, что сделал бы Бренор с тем, кто сжег дом вместе с жившими там людьми? — спросил дроу. — Его правосудие было бы не менее жестким, чем трансмутация. Я думаю, все закончилось бы ударом его зазубренного топора!

— Но это совсем другое дело, — возразил Реджис, сердито качая головой. Вид человека, насильно превращаемого в кролика, явно вызвал у хафлинга весьма сильную реакцию. — Нельзя же… Гарпеллы не могут… Длинная Седловина не… — Реджис запнулся, не в силах подобрать слов, чтобы выразить свое раздражение.

— Да, я этого не ожидал, и мне это очень не понравилось.

— Но ты смиришься?

— Мне не приходится выбирать.

— Жители Длинной Седловины нуждаются в твоей помощи, — заявил Реджис.

Дроу замедлил шаг, потом подошел к валуну у обочины и уселся, глядя на дорогу, по которой они только что прошли.

— Эта ситуация намного сложнее, чем кажется, — сказал он. — Ты ведь вырос в Калимпорте, где правили паши, у каждого из которых имелась собственная армия да еще банды головорезов, верно?

— Да, но это не значит, что я ожидал того же от Гарпеллов.

Дзирт покачал головой:

— Дело не в этом. А как относились к паше его соседи?

— Как к герою, — ответил Реджис.

— И почему же?

Хафлинг прислонился спиной к камню и озадаченно нахмурился.

— Почему на переполненных преступниками улицах Калимпорта таких бандитов, как паша Пуук, считали героем?

— Потому что без них было бы еще хуже, — ответил Реджис, начиная понимать, куда клонит его друг.

— Гарпеллы не придумали способа смирить фанатизм враждующих жрецов и потому карают их силой своей магии.

— И ты с ними согласен?

— Не мое дело соглашаться или не соглашаться, — сказал Дзирт. — Гарпеллы сейчас как крышка на кипящем котле. Не знаю, хорош ли их метод восстановления справедливости или плох, но из того, что мы успели узнать, можно сделать лишь один вывод: без этой крышки Длинной Седловине грозит война, которую мы себе даже не можем вообразить. Секты разных богов, сражающиеся за превосходство, сами по себе ужасны, но, когда борьба начинается между сторонниками одного и того же бога, несчастья неизмеримо возрастают. В юности я уже видел это, друг мой. Ты себе представить не можешь ярости матроны, убежденной, что именно с ней, а не с ее противницей делилась откровениями великая Ллос! — Дроу немного помолчал. — Ты мог бы уговорить меня вернуться, использовать свое влияние или даже мечи, чтобы улучшить ситуацию. Но если это удастся, в чем я сильно сомневаюсь, станет ли легче простым жителям Длинной Седловины?

— Неужели лучше терпеть жестокость Биддердуу? — возмутился Реджис.

— Лучше предоставить людям самим искать выход и вершить свою судьбу, — ответил Дзирт. — У нас нет ни прав, ни сил, чтобы изменять положение в Длинной Седловине.

— Нам даже неизвестно истинное положение.

Дзирт глубоко вздохнул:

— Я достаточно повидал, чтобы знать: если проблемы в Длинной Седловине не так глубоки, как я… мы опасаемся, Гарпеллы сумеют с ними справиться. А если дело обстоит более серьезно, то мы ничем не сможем помочь. Стоит нам вмещаться, как та или другая сторона, а возможно, и обе сразу обвинят нас во всех своих бедах. Лучше уж идти своим путем. Мне кажется, мы оба расстроены проявлением правосудия Гарпеллов, но я должен заметить, что это временные меры.

— Дзирт!

— Это не вечное наказание, потому что Биддердуу как наложил заклятие, так сумеет и снять его, — объяснил дроу. — Он нейтрализует зачинщиков беспорядков, превращая их в безобидных существ. Если только ему не придет в голову превратить их противников в морковки.

— Здесь нет ничего смешного!

— Я согласен, — сказал Дзирт, подмигнул своему смертнику и примирительно поднял руку. — Но кто мы такие, чтобы вмешиваться, и разве Гарпеллы не заслужили наше доверие?

— И ты можешь им после этого доверять?!

— Я верю в то, что как только ситуация улучшится и надобность в таком правосудии отпадет, Гарпеллы проведут обратное превращение и вернут прежний облик безусловно потрясенным и, надеюсь, раскаявшимся людям. Это проще, чем пришить обратно отрубленную голову преступника.

Реджис вздохнул и, казалось, немного успокоился.

— А мы сможем остановиться здесь на обратном пути, при возвращении в Мифрил Халл?

— Ты этого хочешь?

— Не знаю, — честно признался Реджис и тоже посмотрел на далекий городок, все еще сохраняя унылый вид, что было несвойственно жизнерадостному хафлингу. — Это напоминает мне Королевство Многих Стрел, — пробормотал он.

Дзирт взглянул на него с любопытством;

— Все так же, как совсем недавно с Обальдом. Лучший вариант из многих плохих возможностей.

— Я постараюсь не забыть и передам твои слова Бренору.

Реджис поднял на него безучастный взгляд, потом на его лице появилась улыбка, она становилась все шире и шире, пока не сменилась искренним, хотя и не слишком веселым смехом.

— Пойдем, — скомандовал Дзирт. — Посмотрим, может, мы сумеем спасти остальной мир.

Двое друзей быстро зашагали по дороге, ведущей на запад, даже не подозревая о пророчестве, заключенном в шутке Дзирта До’Урдена.

Глава 9 Город парусов

Пимиан Лудран, в ужасе размахивая руками, выбежал из таверны. Поворачивая, он упал, ободрал кожу на коленке, но даже не подумал остановиться. Он прокатился по земле, встал на четвереньки, потом все же поднялся и снова пустился со всех ног. Следом за ним в дверях появились два человека в знакомых всем белых с красной каймой одеяниях Главной Башни Гильдии Чародеев. Они зашагали в том же направлении и спокойно продолжали разговор, словно ничего не произошло.

— Неужели он так глуп, чтобы войти в свой собственный дом? — поинтересовался первый.

— Ты принял пари, — напомнил ему второй.

— Нет, он побежит к городским воротам и дальше, по дороге, — настаивал первый, но в этот момент его спутник показал рукой на стоявший поодаль трехэтажный дом.

Перепуганный беглец на четвереньках взбирался по наружной лестнице, цепляясь руками за ступеньки.

Первый маг, признав свое поражение, вытащил волшебную палочку.

— Могу я хотя бы открыть ему дверь? — спросил он.

— Как благородный победитель, я не могу лишить тебя хоть какого-то удовольствия, — ответил его спутник.

Они неторопливо продолжили путь, хотя лестница, огибая дом, свернула на другую сторону и беглец исчез из виду.

— Он живет на втором этаже? — спросил первый маг.

— Какое это имеет значение? — отозвался второй, и они, обменявшись кивками, усмехнулись.

Дойдя до поворота, они увидели дверь, ведущую на второй этаж. Первый маг выставил перед собой тонкий металлический стержень и прочел первые слова заклинания.

— Это человек Верховного Капитана Курта, — вмешался его напарник.

Движением подбородка он указал на противоположную сторону улицы, где крепко сбитый громила, только что вышедший из здания, пристально уставился на двух чародеев.

— Очень кстати, — отозвался первый. — Лишнее напоминание Верховным капитанам никогда не помешает.

И он вернулся к своему заклинанию.

Спустя несколько мгновений ослепительная молния с шипением рассекла воздух между магом и домом, сорвала с петель хлипкую дверь, и горящие обломки полетели в квартиру.

Второй чародей не отставал от своего собрата. После его заклинания в воздухе появился небольшой оранжевый огненный шар, который угодил точно в цель и исчез в разбитом проеме. Отчаянный, леденящий кровь вопль, донесшийся изнутри, подсказал магам, что глупый беглец был знаком с подобными снарядами. Огненный шар.

Через секунду, которая наверняка показалась целой вечностью беглецу и, судя по целому хору перепуганных голосов, его жене и детям, заклинание исполнилось. Пламя с ревом вырвалось из двери, из каждого окна и каждой незакрытой трещины в стене. Сам по себе взрыв не был сильным, но огонь жадно пожирал сухое дерево старого дома и в одно мгновение охватил весь второй этаж, а потом прорвался через перекрытия и быстро распространился по третьему.

Пока маги любовались своей работой, на маленький балкончик третьего этажа выбежал мальчик в горящей одежде. Он совсем потерял голову от боли и страха, не раздумывая, перепрыгнул через перила и рухнул на мощенную камнем улицу.

Судя по силе удара и треску, он наверняка переломал себе все кости и остался лежать на мостовой, вероятно умирая.

— Как жаль, — произнес первый маг,

— Это вина Пимиана Лудрана, — ответил второй.

Несчастный беглец имел наглость стащить кошелек у послушника низшего ранга из Главной Башни. Юный маг немного перебрал крепких напитков и стал легкой добычей, так что бродяга Лудран не мог удержаться от искушения.

В прежние времена за подобный проступок виновника арестовали бы и бросили в Карнавал Воров, где он, вероятно, остался бы в живых, разве что без пальцев. Но Арклем Грит решил, что пора продемонстрировать силу. Крестьяне в последнее время слишком осмелели, и, что еще хуже, верховные капитаны стали считать себя правителями города.

Оба мага повернулись назад, чтобы посмотреть на соглядатая Курта, но тот уже юркнул в тень и, несомненно, стремглав побежал с докладом к своему господину.

Арклем Грит будет доволен.

— Эта работа одновременно воодушевляет и изматывает меня, — признался второй маг и вернул своему собрату волшебную палочку. — Мне действительно нравится применять полученные знания на практике. — Он перевел взгляд на мостовую, где неподвижно лежавший мальчик все еще негромко стонал. — Но…

— Крепись, брат, — ответил первый, уводя его прочь. — Мы служим великой цели, и в Лускане сохраняется спокойствие.

Пожар не утихал всю ночь и успел уничтожить еще три соседних дома, пока местные жители не справились с огнем. Утром из-под развалин извлекли одиннадцать тел, включая и Пимиана Лудрана, который с такой гордостью принес утром своей голодной семье цыпленка и свежих фруктов. Настоящего цыпленка! Первая приличная еда за целый год, когда они питались только заплесневевшим хлебом и подгнившими овощами.

Первая настоящая еда для его маленькой дочки.

И последняя.

***

— Если бы я хотел поговорить с отпрыском Ретнора, я бы так сразу и сказал! — воскликнул Дюраго, старший капитан из команды Верховного Капитана Барама.

Закончив тираду, он замахнулся на солдата из команды Ретнора, пытавшегося проводить посетителя в приемную Кенсидана. Но, увидев у входа страшного Ворона, до лицу которого было видно, что он слышал каждое слово, Дюраго удержался от удара.

— Мой отец передал мне все текущие дела, — спокойно сказал Кенсидан. В соседней комнате, недосягаемый для глаз Дюраго, при этих словах тихонько усмехнулся Верховный Капитан Сульджак. — Если ты хочешь говорить с капитаном Ретнором, придется обсуждать проблемы со мной.

— Верховный Капитан Барам приказал мне говорить лично с Ретнором. Как ты можешь отказать Верховному Капитану к переговорам равным ему по званию?

— Но ты же не Верховный Капитан.

— Я его доверенный представитель.

— И я тоже, для своего отца.

Этот разговор сильно обескуражил не слишком образованного Дюраго, но он так энергично замотал головой, что Кенсидан уже представил себе, как из его ушей вот-вот посыплются тараканы. Наконец капитан потер огромными ладонями покрасневшее лицо.

— И ты будешь передавать мои слова Ретнору, так что они попадут к нему из вторых рук… — попытался он спорить.

— Из третьих, поскольку Барам передал свое сообщение через тебя.

— Вот еще, — огрызнулся Дюраго. — Все, что сказал Барам, я повторю слово в слово!

— Тогда начинай.

— Но мне не нравится, что ты потом будешь передавать мои слова своему отцу и решать, что делать.

— Если после твоего сообщения и надо будет что-то предпринять, мой добрый Дюраго, командовать буду я, а не мой отец.

— Ты что, считаешь себя Верховным Капитаном?

— Ничего подобного, — ответил сообразительный Кенсидан. — Просто я веду все текущие дела, в том числе и переговоры с такими посетителями, как ты. Так что, если ты хочешь рассказать, что беспокоит Верховного Капитана Барама, можешь сделать это сейчас, и поскорее, поскольку у меня ещё много дел на сегодняшний день.

Дюраго оглянулся по сторонам и снова потер обветренное лицо руками.

— Пойдем вон туда, — потребовал он, указав на дверь за спиной Кенсидана.

Кенсидан поднял руку, чтобы задержать посетителя, а сам открыл дверь кабинета.

— Освободите кабинет, нам надо обсудить важные дела! — крикнул он, якобы для стражников, а на самом деле давая время Сульджаку выйти через боковую дверь в соседнее помещение, откуда он мог так же хорошо слышать их разговор.

Затем он жестом пригласил Дюраго в свою приемную и, пройдя первым, занял ничем не приметный, но самый высокий стул.

— Ты чуешь дым? — спросил Дюраго.

Известие о том, что кто-то из верховных капитанов обратил внимание на причиненный магами Главной Башни ущерб городу, вызвало на лице Ворона слабую усмешку.

— Здесь нет ничего смешного! — рыкнул Дюраго.

— Верховный Капитан Барам приказал тебе сказать именно это? — спросил Кенсидан.

Дюраго, широко открыв глаза и раздув ноздри, едва сдерживался.

— Мой капитан из-за этого пожара лишился весьма ценного купца, — сказал он.

— И о чем ты хотел попросить Ретнора?

— Мы хотим выяснить, у какого Верховного Капитана служил этот мошенник, который навлек на себя огонь возмездия, — объяснил Дюраго. — Его зовут Пимиан Лудран.

— Я уверен, что никогда раньше не слышал этого имени, — ответил Кенсидан.

— И твой отец сказал бы то же самое? — усомнился Дюраго.

— Верно, — последовал ответ. — А какое тебе до дело? Ведь Пимиан Лудран уже мертв, не так ли?

— А откуда тебе известно, если ты даже не слышал его имени? — подозрительно спросил Дюраго

— Мне донесли, что двое магов сожгли дом, где скрылся человек, навлекший на себя гнев Главной Башни, — объяснил Кенсидан. — Я полагаю, что их жертва не могла ускользнуть, хотя лично мне нет до этого дела. Так вы хотите получить компенсацию с того Верховного Капитана, который держал у себя на службе этого глупца Лудрана, если только он вообще где-то служил, верно?

— Мы хотим выяснить, что произошло.

— Чтобы потом подать в Совет Пяти заявление о понесенных убытках и так возместить материальный ущерб?

— Это было бы только справедливо, — проворчал Дюраго.

— «Справедливо» было бы в том случае, если бы вы получили компенсацию с Главной Башни и Арклема Грита, — возразил Кенсидан.

Крепыш Дюраго поморщился при одном лишь упоминании о могущественном архимаге, и, глядя на его сконфуженное лицо, Ворон снова улыбнулся.

— То, что произошло вчера вечером, характер и жестокость наказания, все это было проделано с одобрения Арклема Грита и его собратьев, — сказал Кенсидан. Он уселся поудобнее, закинул ногу на ногу, и, хотя Дюраго остался стоять, он, казалось, уменьшился в размерах перед этим хрупким и расслабленным на вид исполнителем обязанностей Верховного Капитана. — Проступок этого глупца, возбудившего гнев Главной Башни, — как, ты сказал, его зовут? Лудран? — это другой вопрос. Возможно, у Арклема Грита имелись свои претензии к одному из Верховных Капитанов, если только допустить, что этот глупец действительно состоял на службе у кого-то из них, в чем я сильно сомневаюсь. Но скорее всего дело не в этой. Тем не менее прямым виновником понесенных Барамом убытков является не кто иной, как Арклем Грит.

— Мы так несчитаем, — решительно возразил Дюраго, но его решительность была вызвана тем, что при одной мысли обвинить в чем-то всесильного архимага его охватывал непреодолимый ужас.

Кенсидан пожал плечами.

— Тебе нет смысла разговаривать с Ретнором, — сказал он. — Мой отец не знает этого глупого Лудрана, так же как и я.

— Но ты даже не спросил его, — сердито произнес Дюраго и обвиняющим жестом выставил перед собой заскорузлый палец.

Кенсидан поднял перед собой руки, несколько раз постучал друг о друга кончиками пальцев, потом скрестил руки, все это время глядя в упор на Дюраго и ни разу не моргнув.

Старший капитан Барама как будто съежился под его взглядом: он только что осознал, что находится на вражеской территории и надо бы поостеречься, выдвигая свои обвинения. Он беспокойно посмотрел по сторонам, на лбу выступила испарина и дыхание заметно участилось.

— Иди и передай Верховному Капитану Бараму, что Ретнор ничем не может помочь ему в этом деле, — сказал Кенсидан. — Нам ничего не известно о происшествии, кроме слухов, наводнивших улицы со вчерашнего вечера. Это мое последнее слово по данному вопросу.

Дюраго выпрямился и постарался хотя бы отчасти вернуть свое достоинство. Но справа и слева в комнату уже вошли стражники дома Ретнора, для которых последняя фраза Кенсидана послужила сигналом окончания аудиенции.

— И не забудь передать Верховному Капитану Бараму, что в случае необходимости обсудить вопрос какой-то еще с Ретнором Кенсидан его с радостью примет, — добавил Ворон.

Не успел Дюраго найти достойный ответ, как Кенсидан, повернувшись к двум стражникам, жестом приказал проводить посетителя.

Как только Дюраго покинул приемную, из-за боковой двери появился Верховный Капитан Сульджак.

— Как удачно для нас, что Арклем Грит немного переусердствовал и что этот человек, к счастью, жил по соседству с купцами Барама, — сказал он. — Барама не так-то легко было склонить на нашу сторону. Отличное совпадение по времени и месту действия.

— Только глупец может полагаться на удачу и совпадения в такое критическое время, — довольно откровенно высказался Кенсидан.

За его спиной вооруженный дворф, перехватив недоуменный взгляд Верховного Капитана Сульджака, негромко хихикнул, а тот в очередной раз понял, что сын Ретнора опережает его в своих мыслях на много шагов вперед.

— Сегодня при высоком приливе в нашей гавани бросит якорь «Морская фея», — сказал Кенсидан, стараясь не рассмеяться при виде изумления на лице Сульджака. — А вместе с ним и три корабля лорда Брамблеберри из Глубоководья.

— Интересные настали времена, — только и мог вымолвить Верховный Капитан Сульджак.

***

— Мы могли бы пройти прямиком в Долину Ледяного Ветра, — заметил Реджис, когда он и Дзирт проходили через тяжелые, хорошо охраняемые ворота Лускана.

При этом он оглянулся через плечо и с негодованием посмотрел на стражников. Воины не слишком тепло приветствовали гостей, и в основном их подозрение было направлено на темнокожего спутника Реджиса.

Дзирт не стал оглядываться: если суровые лица стражников его и беспокоили, то он этого никак не показывал.

— Никогда бы не подумал, что мой друг Реджис предпочтет тяжелую дорогу теплой постели в полном соблазнов городе, — сказал дроу.

— Я уже устал от постоянных критических замечаний, — пожаловался Реджис. — И от насмешек. Как ты можешь все это выносить? Сколько еще тебе придется доказывать свою полезность и достоинство?

— Почему меня должно беспокоить отношение невежественных стражников в чужом городе? — спросил Дзирт. — Вот если бы они не позволили мне войти, как это случилось во время возвращения вместе с Бренором в Мифрил Халл, тогда бы это коснулось меня и моих друзей, тут-то и следовало бы огорчаться. Но мы ведь прошли через ворота, не так ли? Их взгляды не могут повредить моей спине, даже если бы на мне не было рубашки из мифрила.

— Но ведь ты истинный друг и союзник Лускана! — с негодованием воскликнул Реджис. — Ради их спокойствия ты не один год сражался на «Морской фее». И это было не так уж давно.

— Эти стражники мне незнакомы.

— Но они должны знать тебя, хотя бы понаслышке.

— Если бы они еще и верили этим рассказам.

Реджис возмущенно тряхнул головой.

— Я не собираюсь доказывать, что могу приносить пользу, никому, кроме тех, кто мне дорог, — сказал ему Дзирт, обняв хафлинга за плечи. — И это я делаю всю свою жизнь и уверен, что те, кого я люблю, оценят добро и примут зло. Разве что-то другое имеет значение? Разве взгляды стражников, которых я даже и не знаю могут как-то повлиять на мое настроение, на взлеты и падения в моей жизни?

— Меня просто злит…

Дзирт благодарный за поддержку, привлек хафлинга к себе и засмеялся.

— Если такой презрительный взгляд я получу от тебя, Бренора или Кэтти-бри, вот тогда я буду переживать, — сказал дроу.

— Или у Вульфгара, — добавил Реджис, и при этом плечи Дзирта слегка поникли, потому что он не знал, чего можно ожидать от встречи с другом-варваром.

— Пошли, — сказал Дзирт, увлекая приятеля в боковую улочку, — Давай насладимся комфортом «Абордажной сабли» перед самым тяжелым участком дороги.

— Дзирт До’Урден! Приветствую! — закричал человек с противоположной стороны улицы, узнав дроу, который так прекрасно проявил себя в героической команде капитана Дюдермонта.

Дзирт ответил улыбкой и помахал рукой.

— А это заслуживает твоего внимания, в отличие от презрительных взглядов стражников? — ехидно спросил Реджис.

Дзирт попался в ловушку и ненадолго задумался, опасаясь оказаться непоследовательным или неискренним. Реджис его поддел. Если для него важно лишь мнение друзей, и ничье другое, тогда, согласно логике, его не должно волновать не только отрицательное отношение, но и положительное.

— Только потому, что я сам это позволяю, — наконец ответил дроу.

— Из тщеславия?

— Верно, — пожав плечами, рассмеялся Дзирт.

Вскоре они добрались до «Абордажной сабли» — ничем не примечательной портовой таверны в доках Лускана, где собирались прибывшие или готовившиеся к отплытию моряки торговых судов. Здесь, поблизости от гавани, было нетрудно понять, почему Лускан называли еще и Городом Парусов. Вдоль длинных причалов поднимались высокие остовы кораблей, и еще больше судов стояло на якорях. Их было так много, что Дзирту казалось, будто весь город мог поместиться на их палубах и выйти в море.

— Никогда не испытывал тяги к морским прогулкам, — сказал Реджис.

А когда Дзирт оторвался от живописного зрелища и опустил взгляд, его встретила понимающая усмешка хафлинга.

Дроу только улыбнулся в ответ и повел своего друга в таверну.

В приветствии поднялась не одна полная кружка; особенно тепло здоровались с Дзиртом, чья репутация в Лускане и впрямь была хорошо известна. Но кое-кто просто окинул странную пару мимолетным взглядом, поскольку в «Абордажной сабле» трудно было удивить кого-то необычным видом.

— Да это же Дзирт До'Урден во плоти, в своей черной плоти! — воскликнул дородный хозяин заведения, когда дроу подошел к стойке бара. — Что заставило тебя вернуться в Лускан после спустя столько лет?

Хозяин протянул руку, и Дзирт крепко пожал ее.

— Рад тебя видеть, Арумн Гардпек, — сказал он. — Возможно, я вернулся лишь для того, чтобы убедиться, что ты по-прежнему стоишь за стойкой. Мне нравится, когда все идет своим чередом.

— А на что еще способен такой старый глупец, как я? — ответил Арумн. — Значит, ты приплыл вместе с Дюдермонтом?

— С Дюдермонтом? Разве «Морская фея» в гавани?

— Да, а рядом с ней еще три корабля какого-то лорда из Глубоководья.

— И все они рвутся в бой, — добавил один из посетителей, худой коротышка, тяжело облокотившийся о стойку, словно не мог стоять без поддержки.

— Ты же помнишь Лягушачьего Джози, — сказал Арумн, когда Дзирт оглянулся, чтобы посмотреть на нового собеседника.

— Да, — вежливо ответил Дзирт, хотя и не был в этом уверен. Но поддержал разговор с Джози: — Если капитан почему же он сошел на берег?

— На этот раз он воюет не против пиратов, — пояснил Джози, не обратив

призывающего его держать язык за зубами и кивающего на некоторых посетителей, которые прислушивались чересчур внимательно. — Дюдермонт выбрал более крупную добычу! — со смехом добавил Джози и, заметив помрачневшее лицо Арумна, с невинным видом пожал плечами.

— Ходят разговоры, что сражение произойдет в самом Лускане, — тихо заговорил Арумн, так, чтобы услышать его могли только Дзирт и Реджис — и Джози, который даже наклонился в его сторону, — Дюдермонт привел с собой целую армию, и, как говорят, у него есть на это свои причины.

— Его бойцы не для сражений в открытом море, — опять громким голосом заявил Джози, за что получил еще один сердитый взгляд Арумна.

Все четверо помолчали, и Реджис с Дзиртом посмотрели друг на друга, не зная, как отнестись к таким новостям.

— Мы идем прямиком на север, — напомнил Реджис Дзирту.

Дроу с готовностью кивнул, но Реджис почему-то не был уверен в его намерениях.

— Дюдермонт был бы рад тебя увидеть, — сказал Арумн. — Очень рад, могу поспорить.

— Я тоже могу поспорить, что стоит тебе с ним встретиться, и ты останешься, чтобы сражаться с капитаном бок о бок, — смиренно произнес Реджис.

Дзирт усмехнулся, но промолчал.

Ранним утром следующего дня Реджис и Дзирт покинули «Абордажную саблю», предположительно направляясь в Долину Ледяного Ветра, но их путь проходил мимо причалов Лускана, где на своем обычном и почетном месте стояла «Морская фея».

Еще до полудня Дзирт встретился с капитаном Дюдермонтом и энергичным молодым лордом Брамблеберри из Глубоководья.

И два друга из Мифрил Халла в тот день так и не покинули Город Парусов.

Часть 2 Принцип морали

После выхода из Длинной Седловины я постарался успокоить Реджиса. Я старался держаться спокойно и уверенно, полный решимости продолжать путь. Да, внутри меня все переворачивалось и сердце сжималось от боли. Увиденная мной картина в недавно мирном и спокойном поселении потрясла меня до глубины души. Я давно знал Гарпеллов, вернее, думал, что знаю, и больно было видеть, что они вступили на опасный путь авторитарной жестокости, достойной разве что служителей проклятого Карнавала Воров в Лускане.

Я не могу утверждать, что ситуация там критическая и требует безотлагательного вмешательства, но потенциальный исход, который я так ясно вижу, вызывает у меня глубочайшую печаль.

И я спрашиваю себя: где пролегает граница между стремлением к порядку и моралью? В какой момент мы ее переступаем и, что более важно, когда, если такое вообще возможно, во имя высшего добра можно поступаться основными принципами морали?

В мире, в котором я живу, подобные тонкости часто связаны с расовыми различиями. Благодаря своей темной коже и эльфийскому происхождению я сам в этом не раз убеждался. Рамки морали очень удобно, растягиваются, когда дело касается «чужаков». Можно безнаказанно уничтожать орков или дроу, а вот дворфов, людей и эльфов трогать нельзя.

Что станет с этой моралью, если король Обальд и дальше будет придерживаться своего необычного курса? А как она может отразиться на мне? Можно ли считать меня и Обальда аномалиями, исключениями из жестоких и давно укоренившихся правил, или это проблески более широких возможностей?

Я этого не знаю.

В Длинной Седловине я сдерживал слова и клинки. Это была не моя битва, поскольку у меня нет ни времени, ни статуса, ни сил, чтобы привести ситуацию к логическому завершению. Мы с Реджисом не могли бы даже вмешаться в происходящие на наших глазах события. Потому что Гарпеллы, при всем их безрассудстве, весьма могущественные чародеи. Они не будут спрашивать ни разрешения, ни одобрения у темного эльфа и хафлинга, идущих своей дорогой вдали от дома.

И может ли в таком случае прагматизм оправдать мое бездействие и мои последующие заверения, высказанные Реджису, явно обеспокоенному увиденным?

Я могу солгать ему или, по крайней мере, скрыть собственную тревогу. Но не могу скрыть ее от самого себя. Увиденная в Длинной Седловине сцена сильно потрясла меня, она ранила мое сердце и возмутила мысли.

И еще напомнила мне, что я лишь мельчайшая частица огромного мира. В запасе у меня еще остались надежда и вера в правильность выбора Гарпеллов. Это прекрасное и благородное семейство, обладающее если не здравым смыслом, то высокими принципами морали. Я не могу поверить, что совершаю ошибку, доверяясь им, но все же…

И словно в ответ на мои сомнения, в Лускане я обнаруживаю довольно похожую ситуацию, но перспектива представляется мне совершенно противоположной. Если верить капитану Дюдермонту и его юному другу, лорду из Глубоководья, власти Лускана уже переступили опасную черту. То, что собирается сделать Дюдермонт, даже нельзя назвать переворотом, поскольку Гильдия Чародеев никогда не была официальным правительством Лускана.

Не превратится ли в подобие нынешнего Лускана и Длинная Седловина, когда Гарпеллы укрепят свою власть путем последовательных трансформаций и изоляции кроликов? Может, Гарпеллы тоже подвержены этой болезни, вызывающей жажду власти, которая, видимо, поразила высшие уровни Главной Башни? Не в этих ли случаях должны восторжествовать добрые намерения? Но я опасаюсь, что любой правящий орган, который в борьбе против зарвавшихся лидеров руководствуется лишь добрыми намерениями, обречен на неминуемую и жестокую неудачу. И потому я присоединяюсь к Дюдермонту, который намерен исправить эту ошибку.

Но и здесь я ощущаю некоторые противоречия. Ведь не события в Длинной Седловине заставили меня остаться в Лускане. Я откликнулся на призыв человека, которого хорошо знаю. А все мои доводы в разговоре с Реджисом были простыми утешениями. Да, Гарпеллы проявили жестокость, но я ничуть не сомневаюсь, что отсутствие сурового правосудия приведет к ожесточенной и беспощадной борьбе между двумя группами священников и их последователей.

Но если это действительно так, что станет с Лусканом, лишившимся теневой властной структуры? Всем известно, что Гильдия Чародеев тайно контролирует Совет Пяти Капитанов, чьи личные цели и желания нередко расходятся с общими интересами. Этот орган никогда не ставил улучшение жизни населения Лускана выше своих собственных целей.

Капитан Дюдермонт объявляет войну Главной Башне. Но я боюсь, что победить Арклема Грита будет куда легче, чем найти ему замену.

Я, малая частица, этого огромного мира, останусь с Дюдермонтом. Нам предстоит сражение, которое, несомненно, затронет судьбы очень многих людей, и остается лишь надеяться, что Дюдермонт и я, а также множество людей, которые пойдут за нами благодаря своим добрым намерениям сумеем добиться достойных результатов.

А если это удастся, не вернуться ли мне потом? Длинную Седловину?

— Дзирт До'Урден

Глава 10 Тактика и огненные шары

— Что за блестящая идея — начать войну против магов! — съязвил Реджис и тотчас испуганно вскрикнул и, отскочив назад, спрятался под дождевым стоком.

Из открытой двери стоящего неподалеку здания вырвалась огненная молния и оставила в земле небольшую канавку как раз на том месте, где только что стоял хафлинг.

— Они ужасно упрямы, — добавил Дзирт и, высунувшись из-за бочки, выпустил подряд три стрелы из Тулмарила.

Все три зашипели магическим пламенем, с молниеносной скоростью исчезли в темном прямоугольнике дверного проема и громко стукнулись о какую-то невидимую поверхность.

— Надо выбираться отсюда, — сказал Реджис. — Он — или они — знает, где мы находимся.

Дзирт покачал головой, но тоже пригнулся и вскрикнул, когда вторая молния ударила в стоящий перед ним бочонок. Дерево разлетелось обугленными щепками, а из пробоины хлынула струя густого пенящегося пива.

— Может, ты и прав, — признал дроу.

— Позови хотя бы Гвенвивар! допросил Реджис, но Дзирт, даже не дослушав его, отрицательно качнул годовой.

Гвенвивар сражалась рядом с ними всю ночь, но пантера с Астрального Уровня могла находиться в реальном мире лишь ограниченное время. Исчерпав свой лимит, она стада слишком слабым и уязвимым союзником.

Реджис взглянул в другую сторону, где к послеполуденному солнцу поднимался столб черного дыма.

— А где Дюдермонт? — жалобно спросил он.

— Ты и сам знаешь, что он сражается на мосту через гавань.

— Но кто-то же должен прийти нам на помощь!

— Мы ведь разведчики, — напомнил ему Дзирт. — Мы даже не собирались вступать в бой.

— Разведчики на войне, которая началась слишком быстро, — уточнил Реджис.

Еще день назад они сидели в каюте Дюдермонта на «Морской фее» и никто не мог с уверенностью сказать, что сражение состоится. Но после полудня Дюдермонт, вероятно, связался с одним или несколькими верховными капитанами и получил ответ на их с лордом Брамблеберри запрос. Ответ поступил и из Главной Башни тоже. Вернее, если бы всегда бдительный Робийард не перехватил послание при помощи магической энергии, капитан Вайлан Миканти превратился бы в жабу.

И война началась — неожиданная и жестокая, а гвардия Лускана, расколотая между пятью верховными капитанами, не предприняла ни малейших шагов, чтобы препятствовать обходному маневру Дюдермонта.

Сначала он направился на север, через руины древнего Иллуска и главный открытый рынок Лускана, на берег реки Мирар. Переправа на второй остров, под названием Сабля, и лобовая атака на Главную Башню не имели смысла, поскольку Гильдия Чародеев по всему городу разместила свои опорные пункты и крепости-спутники. Дюдермонт намеревался сначала сократить зону влияния Арклема Грита, но каждый шаг давался с большим трудом.

— Будем надеяться, что нам удастся самостоятельно справиться с этим непредвиденным препятствием, — сказал Дзирт.

Реджис перевел свой ангельский, хотя и нахмуренный взгляд на лицо дроу, и по его выражению понял, что Дзирт деликатно намекает на причину, по которой они привлекли к себе внимание мага, притаившегося в доме напротив.

— Но я так хотел пить, — тихонько пробормотал Реджис, вызвав усмешку на губах Дзирта и косой взгляд в сторону груды пивных бочонков, соблазнивших хафлинга выйти на открытое пространство.

— Сейчас напьешься, — пообещал Дзирт и, заметив третью молнию, опять вскрикнул и прижал Реджиса к земле.

Огненная стрела просвистела в воздухе и ударила в верхушку емкости для воды, сорвав по пути и одну из досок крыши. Земля еще не перестала дрожать от удара, а на двух друзей уже хлынула вода.

Реджис откатился в одну сторону, Дзирт — в другую и мгновенно встал на одно колено.

— Вот и питье, — проворчал он, снова натягивая тетиву.

Первая стрела опять влетела в открытую дверь, вторая — на всякий случай — разбила стекло в окне второго этажа. Дзирт продолжал стрелять без передышки, и волшебный колчан исправно пополнял запас магических снарядов.

Из дома вылетел совершенно другой снаряд — три пульсирующих магических огонька, вращающихся друг вокруг друга. И эта тройка безошибочно направилась в сторону Дзирта.

Один огонек вспыхнул в последний момент, когда дроу безуспешно пытался уклониться от заряда. Он вильнул в воздухе и попал точно в грудь Реджису, подпалив одежду и тряхнув хафлинга разрядом энергии.

Дзирт болезненно поморщился и сердито выругался, приняв удары двух других шариков, а затем развернулся и послал стрелу в то окно, откуда они вылетели. Дроу внимательно огляделся по сторонам, отыскивая подходящее укрытие от постоянного магического обстрела. Следующая стрела вонзилась в дверной косяк и рассыпалась фейерверком: огненных искр.

Дзирт воспользовался этим прикрытием и стремглав бросился по улице направо, чтобы спрятаться за грудой бочек. Он было счел, что уловка удалась, и приготовился упасть на землю, ожидая очередной молнии, но в следующее мгновение понял всю глупость своего маневра: из окна второго этажа плавно вылетел небольшой раскаленный шарик.

— Дзирт! — закричал Реджис, стараясь предостеречь дроу.

А потом приятель хафлинга исчез — просто исчез под волной огня, окатившей и груду бочек, и стену стоявшего рядом дома.

***

«Морская фея» с трудом преодолевала сильное течение реки Мирар. С северного берега, где группа магов Главной Башни отчаянно пыталась сдержать атаку людей Брамблеберри, пытавшихся овладеть самым западным мостом, до нее изредка долетали случайные молнии.

— А ты говорил, что мы не сможем ничего добиться, пока не потеряем по десятку наших людей на каждого мага, — заметил Дюдермонт, обращаясь к стоявшему рядом Робийарду. — Но похоже, что Брамблеберри подобрал отличную команду.

Робийард никак не отреагировал на это саркастическое высказывание, его вниманием полностью завладела разворачивающаяся перед ними сцена. Некоторые части моста были охвачены огнем, но пламя не спешило распространяться на всю конструкцию. Один из магов Брамблеберри уже призвал на помощь элементаля с Уровня Воды, а это существо огня не боялось.

Кто-то из вражеских магов ответил на появление элементаля, призвав собственного помощника — огромное существо, состоящее из земли, обломков скал, глины и дерна. Элементаль с Уровня Земли был похож на оживший холм, только с мощными руками из соединенных глиной камней и пальцами из булыжников. Элементаль Земли бултыхнулся в реку и вступил в бой. Его структура оказалась достаточно прочной, чтобы вода не размывала грязь, и обе враждующие стороны, казалось, замерли, наблюдая за единоборством потусторонних союзников, лишь вызвавшие их маги читали заклинания, придавая своим питомцам все новые силы.

С южной оконечности гавани, с Кровавого острова, раздался звук трубы, и из лагеря Брамблеберри показался отряд конных воинов в сияющих доспехах, с развевающимися знаменами и блестящими под утренними лучами солнца наконечниками копий. Всадники стремительно поскакали на широкий мост.

— Идиоты, — пробормотал себе под нос Робийард и покачал головой.

— Лево руля! — приказал рулевому Дюдермонт.

Он не хуже Робийарда понимал, что людям Брамблеберри потребуется поддержка. «Морская фея» заскрипела от напряжения, начала поворачиваться, и речное течение ударило в борт, угрожая снести корабль на одну из скал, повсюду торчавших из берегов Мирар. Судно в таком положении не могло остановиться, но в этом не было необходимости. Канониры в мгновение ока зарядили катапульту смолистыми шарами, моментально разгоревшимися на ветру.

В мост устремился шквал молний, сопровождаемых огненными шарами, и всадники исчезли в облаке дыма, огня и ослепительных вспышек.

Спустя несколько секунд они снова появились, сильно обожженные и не такие гордые и уверенные. Поредевший отряд стал быстро отступать на берег.

Но ликование от этой победы недолго длилось в стане чародеев Главной Башни. Выстрел с «Морской фей» угодил в одного из сооружений, служивших укрытием магам Гильдии. Деревянное здание мгновенно вспыхнуло от основания до крыши, и чародеи поспешно бросились искать другое безопасное место.

Солдаты Брамблеберри снова вернулись на мост,

— Держите против течения! — велел экипажу Дюдермонт, заметив, что корабль сносит назад.

Второй заряд вылетел из катапульты, и хотя он немного не долетел до цели, горящая смола окатила бруствер баррикады, сооруженной магами, вызвав еще больше криков и суматохи.

Дюдермонт побелевшими от напряжения пальцами вцепился в ограждение и не переставал проклинать неблагоприятный ветер и течение. Если бы только удалось сократить дистанцию до полета стрелы, лучники «Морской феи» могли бы быстро переломить ход битвы.

Возвращение воинов Брамблеберри повлекло за собой и ответную реакцию со стороны магов. Над мостом. пронеслись энергетические вихри, молнии и огненные шары, и от их взрывов люди корчились в пламени и прыгали с моста, вздрагивавшего от ударов элементаля Уровня Земли.

— Необходимо подойти к причалу и высадиться! — воскликнул Дюдермонт и, обернувшись к Робийарду, добавил: — Подведи корабль ближе.

— Ты хотел сохранить этот сюрприз в тайне, — напомнил ему чародей.

— Нельзя проиграть этот бой, — возразил Дюдермонт. — Только не этот. Брамблеберри стоит на виду у гарнизона Лускана, и солдаты внимательно наблюдают, еще не решив, чью сторону принять. А за спиной у молодого лорда — Главная Башня, и скоро ее защитники тоже вступят в сражение.

— В его распоряжении два уже захваченных моста и дорога вокруг Иллуска, — заметил Робийард. — Да еще обширная рыночная площадь в качестве буфера.

— Магам из Главной Башни не нужно переправляться через реку. Они могут ударить с северной кромки Охранного острова.

— Их нет на Охранном острове, — возразил Робийард. — Верховный Капитан Курт со своими людьми блокировал и восточный, и западный мосты.

— Еще неизвестно, сумеют ли люди Курта хотя бы задержать магов, — настаивал Дюдермонт, — да и сам Курт не присягал нам на верность.

Чародей пожал плечами, привычно вздохнул, повернулся лицом к северному берегу и начал читать заклинание, энергично размахивая руками. После того как стало известно о дополнительных укреплениях Главной Башни в северной части города, Робийард с помощью людей лорда Брамблеберри соорудил причал чуть ниже уровня воды, но достаточно далеко от берега, чтобы к нему могла подойти «Морская фея». Как только Робийард прочел заклинание, отменявшее наложенный двеомер, передние столбы причала начали подниматься над водой, и рулевой смог определить курс.

И все же «Морская фея» никак не могла повернуть, чтобы подойти вплотную к причалу, но Робийард и тут нашел выход. Щелкнув пальцами, он через окошко между двумя измерениями переместился на свое привычное место — на приподнятый помост позади грот-мачты. А затем воспользовался магическим кольцом. Сначала для вызова подходящего ветра, а потом и своего элементаля с Уровня Воды. «Морская фея» заскрипела и рванулась вперед, а течение реки стало злобно бить в правый борт. Элементаль, усевшись на левый борт, изо всех сил старался выровнять корабль. Канониры произвели третий выстрел и сразу же четвертый.

Отряд солдат Брамблеберри после тяжелого сражения все же сумел преодолеть мост, и в этот момент «Морская фея» наконец подошла к подводному причалу, построенному в сотне футов ниже по течению от моста. Из воды уже показались столбики ограждений, и абордажная команда приготовилась к высадке.

Робийард, полагаясь только на точность заклинаний, опустил веки и сосредоточился на магической цели. Все так же, с закрытыми глазами, он метнул молнию, вонзившуюся в воду точно перед высокими столбами причала. Его выстрел оказался точным, и энергетический заряд разбил цепь, удерживавшую причал. Связки пустых бочонков вытолкнули освобожденный от креплений настил, и он с громким плеском поднялся на поверхность. Члены экипажа стали торопливо прыгать вниз.

— Теперь они от нас не уйдут! — крикнул Дюдермонт.

Едва он успел это сказать, как с реки донесся оглушительный треск, и пролет стоявшего выше по течению столетнего моста рухнул в воды Мирар.

— Отставить высадку! — приказал Дюдермонт тем, кто еще оставался на борту, а сам, подбежав к поручням, спрыгнул вниз, не желая покидать тех, кто успел спуститься. — Отчаливай! Отчаливай! — приказал он рулевому.

— Демонам на смех! — выругался Робийард.

Как только Дюдермонт коснулся ногами причала, маг приказал своему элементалю больше не удерживать корабль, а держаться рядом и отталкивать плывущие по течению обломки моста. Вытащив волшебную палочку, маг решил помочь команде освободить корабль и послал молнию в носовой швартовый канат.

Матросы еще возились с кормовым канатом, а корабль резко вильнул влево, и двое бедолаг, не удержавшись, свалились в холодные воды Мирар.

Робийард опять выругался и, отскочив к корме, мановением волшебной палочки обрезал и второй канат.

Первые балки рухнувшего пролета моста уже доплыли до корабля. Элементаль Робийарда отвел большую часть бревен, но, несколько опор проскочило мимо него и ударило в корпус «Морской феи», уже разворачивавшейся к гавани. Тогда Робийард скомандовал элементалю упереться в корму л подталкивать судно.

Вскоре он увидел, как его друг Дюдермонт со своими людьми соскочил на берег за мгновение до мощного удара о причал огромного обломка. Старые балки пробили ограждения и смяли наскоро построенный настил, так что причал и сам превратился в плавучий мусор, к которому прибавились рассыпавшиеся бочки.

Робийард должен был оставаться на корабле до тех пор, пока вызванный им помощник не выведет «Морскую фею» из устья реки и не доставит в более тихое место. Чародей не спускал глаз с Дюдермонта. В душе он считал, что его друг обречен. Капитан с горсткой людей и небольшим отрядом Брамблеберри оказался в ловушке на северном берегу реки, против целой орды разъяренных магов.

***

Дзирт тоже видел его приближение — маленький сгусток пламени, притягивающий взгляд, словно свеча, теплый и не опасный на вид.

Но Дзирт прекрасно знал, какая в нем таится угроза, и точно так же понимал, что ему не удастся избежать сильнейшего взрыва. Он резко отвел плечи назад, вытянул вперед ноги и, даже не согнувшись, рухнул спиной на землю. Он не стал отводить руки назад, чтобы смягчить удар, а закрыл ладонями лицо, успев натянуть капюшон плаща.

Промокшая одежда и плащ не спасли его от взрыва, и раскаленное пламя волной ударило в Дзирта, зажигая в его теле тысячи мелких костров. К счастью, все длилось одно мгновение, и огонь погас так же быстро, как и появился. Дзирт понимал, что медлить нельзя. В любой момент чародей мог нанести новый удар, а если в доме не один маг, то следующий огненный шар может быть уже в пути.

Темный альф прокатился по земле, чтобы погасить огоньки, оставшиеся на одежде, и, поднимаясь, скинул дымящийся плащ. А затем встал во весь рост и стремглав бросился к намеченной цели — густой березовой рощице. У самой кромки он прыгнул головой вперед, перевернулся и остался сидеть на корточках, ожидая очередного удара.

Но ничего не произошло.

Дзирт осторожно приподнялся и отыскал взглядом хафлинга: Реджис притаился в грязи за обломками разбитой емкости для воды.

Затем маленькие ручки хафлинга зашевелились, воспроизводя знаки тайного алфавита дроу:

Он ушел?

Пальцы Дзирта замелькали в ответ:

Вероятно, он исчерпал свой арсенал.

Реджис покачал головой — он ничего не понял.

Дзирт повторил сигналы, на этот раз медленнее, но Реджис никак не мог уследить за его сложными жестами.

— У него могли закончиться заклинания! — крикнул дроу, и Реджис энергично закивал в ответ, пока их внимание не привлекло раздавшееся из дома громыхание.

Оставляя за собой огненный след и обуглившиеся доски, к открытой двери приблизилось огромное существо, целиком состоящее из огня — желтого, оранжевого, красного, а кое-где даже голубовато-белого. На первый взгляд существо казалось двуногим подобием человека, но не имело определенной формы, поскольку пламя постоянно колыхалось. Тем не менее, колоссальный сгусток огня целенаправленно двигался вперед.

Вот существо полностью вышло из дома, оставив за собой дымящиеся косяки, и, встало во весь свой гигантский рост, даже издали подавляя двух друзей своими размерами и мощью.

Ужасный элементаль с Уровня Огня.

Дзирт со свистом втянул воздух и поднял Тулмарил, даже не подумав прибегнуть к более привычным мечам. Он не мог сражаться с этим чудовищем на близкой дистанции: из всех четырех природных стихий огонь был самым быстрым и опасным противником в рукопашной схватке. Его выпады мгновенно прожигали кожу, а удар меча, хоть и мог нанести урон чудовищу, грозил повреждением самому клинку — металл раскалялся и мог оплавиться.

Дзирт натянул тетиву и выстрелил, и стрела мгновенно исчезла в завитках пламени.

Огненный элементаль развернулся в его сторону, взревел, словно разом затрещали сотни деревьев, а потом выпустил струю огня, моментально подпалившую все березы.

— Как же мы с ним справимся?! — завопил Реджис и испуганно вскрикнул, когда элементаль окатил огнем остатки емкости. Воздух наполнился густыми облаками горячего пара.

Дзирт не нашелся что ответить. Он выпустил еще одну стрелу, но снова не понял, причинила ли она какой-нибудь вред огненному чудовищу или просто сгорела в его пламени.

А затем он интуитивно повернул лук в сторону дома и выпустил третью стрелу, мимо элементаля, в открытую дверь дома, где притаился чародей.

Раздавшийся изнутри крик подсказал дроу, что он ранил мага, а внезапный разворот разозленного чудовища к дому подтвердил его догадку и вселил некоторую надежду.

Дзирт продолжал стрелять, направляя поток стрел в деревянную стену дома, пробивая в ней дыры. Результаты обстрела были видны по поведению элементаля, который то делал шаг к нему, то возвращался к дому, где прятался маг. Управление подобным существом было делом нелегким и требовало полной концентрации внимания, а Дзирт знал, что при потере контроля чудовище с другого Уровня обязательно обратит всю свою ярость на того, кто его вызвал.

На дом обрушился целый шквал стрел, но эффект был незначительным. Чтобы окончательно развернуть элементаля, Дзирт должен был серьезно ранить чародея.

Но этого не случилось, и вскоре Дзирт понял, что чудовище целенаправленно двигается в его сторону. Маг, вероятно, оправился от первого ранения.

Тем не менее Дзирт, постепенно отступая, продолжал стрелять. Он надеялся хотя бы удержать элементаля на расстоянии или добраться до берега реки, где вода убережет его от ярости огненной стихии. Он хотел крикнуть Реджису, чтобы тот бежал, но, посмотрев в его сторону, не обнаружил хафлинга.

Элементаль с удвоенной энергией возобновил преследование, и Дзирт понял, что чародей сумел защитить себя от стрел. На всякий случай он выпустил по элементалю еще пару стрел, а затем, резко повернув, бросился назад, за угол того дома, где его настиг удар обжигающего шара, едва не стоивший ему жизни.

— Хитрый маг, — услышал он свой собственный голос, когда едва не влетел головой в гигантскую паутину, перекрывшую переулок от одной стены до другой.

Дроу развернулся и увидел, что элементаль уже блокировал выход, и языки его пламени достают до строений с обеих сторон.

— Тогда получай! — крикнул Дзирт и выхватил свои мечи.

Конечно, он не мог разговаривать с существом другого Уровня, но Дзирту показалось, что чудовище услышало его, потому: что сразу же ринулось вперед, яростно размахивая огненными руками.

Дзирт пригнулся, избегая первого удара, потом прыгнул вправо, поверх левой руки элементаля, взбежал вверх по стене и, ощутив, что едва держится под натиском бушующего в доме пожара, соскочил, сделав сальто назад. Приземлился кувырком через голову и, вскакивая, уже держал наготове мечи. Два удара крест-накрест вызвали колоссальные выбросы огня, а значит, задели жизненно важную субстанцию, удерживающую огонь и создающую физически устойчивое существо.

Особую надежду Дзирт возлагал на свой второй меч — Ледяную Смерть, поскольку рожденный морозом клинок не только защищал его от смертоносного пламени, но и с большим удовольствием поражал холодом любое существо, имеющее хоть что-то общее с огнем. Огненный элементаль едва заметил удар Сверкающего, точно так же, как и стрелы Тулмарила, но при соприкосновении с Ледяной Смертью огонь, казалось, слегка потускнел. Элементаль как будто съежился и отпрянул назад, но тотчас сделал полный оборот, его пламя разгорелось сильнее прежнего, и чудовище с удвоенной яростью бросилось вперед.

Дзирт встретил атаку ослепительным вихрем ударов. Сверкающим он делал короткие взмахи, защищаясь от жалящих огнем выпадов врага, а Ледяная Смерть каждый раз устремлялась вперед, нанося элементалю заметный урон.

Но не убивая его.

До этого было еще далеко, а Дзирт, несмотря на защиту Ледяной Смерти, уже чувствовал жар огромного и свирепого чудовища. Более того, удар элементаля, даже без учета его пламени, был способен свалить даже огра.

Элементаль топнул ногой, и из-под нее во все стороны вырвалось пламя. Оно окатило Дзирта с ног до головы и заставило его от неожиданности подпрыгнуть. Удар справа чуть не застал его врасплох, но дроу припал к самой земле, и огненный кулак угодил в стену горящего здания, оставив в ней огромную дыру.

Из пробоины тоже показался огонь, но Дзирт прыгнул к разломанной стене. Он уперся ногой в нижний край пробоины, оттолкнулся от него и в сальто назад отлетел к противоположной стене. Во время разворота дроу успел бросить оба меча в ножны и ухватиться за край крыши стоявшего напротив дома. Не обращая внимания на боль от удара, он вскарабкался наверх и сумел избежать очередного удара огненной руки, лишь вовремя поджав ноги.

Но, как ловок ни был дроу, элементаль оказался проворнее. Огненное чудовище не взбиралось по стене, а просто прижалось к ней и охватило всю поверхность, а потом поднялось, как огонь поднимается по сухому дереву. Едва Дзирт выпрямился, элементаль уже стоял на крыше, а весь дом под ними был объят пламенем.

Элементаль выстрелил в Дзирта языками огня, и дроу пригнулся, но недостаточно быстро, и даже Ледяная Смерть, хоть и забрала на себя основной жар, не уберегла его от жалящей боли.

Хуже того, крыша позади него тоже загорелась, а элементаль продолжал снова и снова метать пламя, отрезая Дзирту все пути к бегству.

Дроу снова обнажил мечи и вдруг понял, почему элементаль не предпринял такого маневра на земле, — чудовище явно заменило гигантскую паутину и не хотело ее сжигать, открывая тем самым путь к отступлению. Этому существу нельзя было отказать в сообразительности!

— Прекрасно, — пробурчал Дзирт.

***

— На мост! — приказал Дюдермонт, сбегая с рушившегося причала к скалам, деревьям и постройкам на берегу, где уже укрылась его команда. — Мы должны отвлечь магов от людей Брамблеберри!

— Нас всего пятнадцать человек, — доложил ему один из бойцов.

— Нам хватит и двух огненный шаров, — послышался другой голос, принадлежавший энергичной женщине из Врат Бальдура, уже два года возглавлявшей почти все абордажные атаки.

Дюдермонт не мог ними не согласиться, но он знал, что иного выбора у них не было. После того как рухнул мост, маги Главной Башни стали одерживать верх, а передовому отряду Дюдермонта отступать было некуда.

— Если мы уйдем или промедлим, они погибнут! — крикнул капитан.

И когда он побежал по берегу на северо-восток, ни один из пятнадцати моряков не колебался ни секунды, все бросились за ним.

Их атака быстро превратилась в череду перебежек и остановок, поскольку маги, заметив приближение нового противника, устремили в их сторону поток мощных энергетических снарядов. Несмотря на то что вокруг имелось множество естественных и построенных людьми укрытий, Дюдермонт понял, что его отряд может быть стерт с лица земли еще на подступах к мосту.

Больше того, солдаты Брамблеберри тоже не имели возможности двинуться вперед: стоило им лишь высунуться из-за остатков опор моста, как навстречу устремлялся шквал огня, льда, электричества и потусторонних созданий. Элементаля удалось уничтожить объединенными усилиями нескольких людей и дружественных волшебников, но не успели они порадоваться своей победе, как на его месте появилось демоническое существо, призванное одним из магов Главной Башни.

В надежде на возвращение «Морской феи» Дюдермонт устремил взор вниз по реке, но корабль был уже слишком далеко, почти в гавани. Капитан повернулся в противоположную сторону, к самому южному из островов, Кровавому, где оставался Брамблеберри со своими основными силами, но и этот вид его совсем не обрадовал. Молодой лорд только начал разворачивать отряд к мосту, а это означало, что он направляется на южный берег, к рыночной площади Лускана, откуда должен по берегу пройти до восточного моста.

Капитан уже не сомневался в том, что им грозит сокрушительное поражение и уничтожение или захват нескольких магов Главной Башни повлечет большие человеческие потери.

Едва он начал обдумывать пути к спасению, надеясь, что вместе со своими людьми сможет укрыться от обстрела и дожидаться прихода Брамблеберри, как с севера раздались громкие крики.

К месту сражения двигалась толпа вооруженных людей и дворфов. Дюдермонта охватил ужас. Северо-восточные кварталы Лускана были известны как район Щита, где располагались дома и склады торговцев, а также постоялые дворы для приема караванов самого значительного партнера Лускана — города Мирабара. А маркграфа Мирабара, как он знал, с высшими магами Главной Башни связывали узы кровного родства.

Но, как оказалось, слухи о разногласиях между Мирабаром и Гильдией Чародеев ходили не зря. Дюдермонт получил тому неоспоримое подтверждение, когда вновь прибывшие вступили в бой, но не на стороне Главной Башни. Они устремились к позициям чародеев, предваряя свое наступление градом камней, копий и стрел, что вызвало протестующие вопли со стороны магов и ликующие возгласы со стороны отряда Брамблеберри.

— Вперед! — закричал капитан. — Теперь они от нас не уйдут!

Так и получилось, по крайней мере для тех магов, кто не овладел методами волшебных полетов и телепортации. Противники бросились на них с трех сторон, и чародеи вынуждены бежать на восток, но и там они не успели переправиться через мост, поскольку единственный свободный путь вскоре был заблокирован основными силами Брамблеберри.

***

Огненный элементаль выпрямился во весь свой громадный рост, нависнув над Дзиртом, а тот воспользовался моментом и рванулся вперед, чтобы нанести удар Ледяной Смертью, а потом отскочил в сторону, уклоняясь от чудовищных огненных рук.

Дзирт был уверен, что чудовище не откажется от погони. Он метнулся в сторону, перекувырнулся через голову, на полпути опять свернул и приготовился продолжать бой на самом краю здания.

Но элементаль не бросился в погоню. Вместо этого он оглушительно взревел и устремился в другую сторону. Он спустился на землю, оставив на стене тлеющий след, затем,разбрасывая пламя, пронесся по переулку и вернулся к тому самому дому, откуда появился.

***

— Да, отличный камень, — согласился маг, не сводя взгляда с небольшого рубина, который хафлинг раскачивал перед ним на цепочке.

При каждом обороте драгоценный камень ловил лучи света и трансформировал их в самые сокровенные желания чародея.

Реджис, тихонько хихикнув, еще раз крутанул камень, слегка отодвигая его от жадно скрюченной руки мага.

— Да, он очень хорош, — поддакнул хафлинг.

И вдруг его улыбка пропала, как пропал и сам камень, спрятанный в ладони прямо на глазах у оцепеневшего мага.

— Что ты делаешь? — спросил маг, сразу став серьезным. — Куда ты его? — Потом его глаза расширились от ужаса. — Что ты наделал?

Чародей ринулся к двери и увидел, — что; к дому мчится элементаль.

— Погрейся! — крикнул Реджис, выскочил через то же окно, в которое влез, перекувырнулся через голову и со всех ног побежал прочь.

Через мгновение из каждого окна, из каждой щели вырвались языки пламени, но Реджис уже сворачивал на улицу. Из дома напротив, где остались осколки разбитой емкости, показался Дзирт; от его волос и одежды еще поднимались струйки дыма.

Они встретились посредине, и оба повернулись к тому дому, в котором разыгралась битва между чародеем и его помощником. Раскаты магического грома перемежались с треском горящих балок. Вопли перепуганного чародея смешивались с ревом пламени разъяренного элементаля. Внезапно наружная стена покрылась коркой льда, но сейчас же оттаяла, и облака пара свидетельствовали о временной победе огненного существа.

Битва продолжалась еще несколько мгновений, а потом дом начал разваливаться. Из дверного проема, шатаясь, вышел маг в горящей мантии, с обожженными волосами и обуглившейся местами кожей.

Побежденный элементаль не последовал за ним, но маг уже не мог насладиться победой. Он покачнулся и упал на дорогу лицом вниз, Реджис и Дзирт подбежали к нему, сбили пламя и перевернули на спину.

— Он недолго протянет без жреца, — произнес хафлинг.

— Значит, надо найти кого-нибудь, — предложил Дзирт и посмотрел на юго-восток, где Дюдермонт и Брамблеберри штурмовали мост.

К небу поднимались клубы дыма, ожесточенные крики, лязг оружия и раскаты вызванного магами грома.

Реджис тяжело вздохнул.

— Боюсь, все жрецы еще некоторое время будут очень заняты, — сказал он.

Глава 11 Великий архимаг

Здание своей формой напоминало дерево, его башни прямыми ветвями уходили в небо и заканчивались изящными шпилями. Поскольку башен было пять — по одной на каждую из четырех сторон света и еще одна в центре, — сооружение можно было сравнить еще и с гигантской рукой.

Из самой высокой, центральной Главной Башни Гильдии Чародеев на город смотрел Арклем Грит. На вид он казался плотным мужчиной с несколько округлыми формами, с густой седой бородой и абсолютно лысым черепом, что придавало ему сходство с добрым старым дядюшкой. Когда он смеялся, если это было желательно, смех поднимался из объемистого живота, который подпрыгивал и трясся, создавая впечатление искреннего веселья. Когда он улыбался, сочтя это необходимым, на щеках появлялись отчетливые ямочки, и все лицо светлело.

И безусловно, Арклем Грит знал заклинание, от которого его кожа светилась жизнью и производила впечатление здоровья и силы. Главный архимаг Лускана не хотел отпугивать людей своим внешним видом, а на самом деле он был ожившим мертвецом, личем, обманувшим саму смерть. Магические иллюзии и отдушки прекрасно скрывали весьма неприятные стороны его посмертного существования.

В северной части города вспыхнули сильные пожары; он знал, что это горят его тайные укрепления. Несколько его магов уже убиты или захвачены в плен.

Лич трескуче засмеялся, но это был не тот добродушный смех, который использовался для посторонних, а выражение извращенного наслаждения. Арклем Грит гадал, встретит ли он убитых в потустороннем мире и сможет ли вернуть их обратно, сделав еще более могущественными, чем прежде.

Но, несмотря на смех, он испытывал гнев. Гвардия Лускана не воспрепятствовала этому бесчинству. Они повернулись спиной к законам и приказам, и все ради этого выскочки, капитана Дюдермонта, и его никчемного дружка из Глубоководья, Брамблеберри. Гильдия Чародеев обязательно отомстит этому семейству. Арклем Грит решил, что все представители рода Брамблеберри, от мала до велика, должны быть истреблены.

Размышления лича прервал резкий стук в дверь.

— Входи! — не оборачиваясь, крикнул он.

После его разрешения дверь распахнулась сама собой.

В комнату влетел молодой чародей Толлен Гвоздь. Он был так взволнован и растерян, что едва не упал, споткнувшись на пороге.

— Архимаг, они нас атаковали, — выдохнул молодой чародей.

— Да, я вижу поднимающийся дым, — безучастно отозвался Грит. — Сколько убитых?

— По крайней мере семеро, и более двух десятков наших слуг, — ответил Гвоздь. — Мне ничего не известно о Паллиндре и Оноре, возможно, им удалось исчезнуть, как и мне.

— Посредством телепортации?

— Да, архимаг.

— Исчезнуть или сбежать? — Архимаг медленно повернулся и взглянул на расстроенного мага. — Ты покинул место боя, ничего не зная о положении своего наставника, Паллиндры?

— Т-там ничего… — пробормотал Гвоздь. — Все…пропало…

— Пропало? Из-за горстки солдат и половины морского экипажа?

— Из-за мирабарцев! — выпалил Гвоздь. — Мы уже готовились праздновать победу, но мирабарцы…

— Говори.

— Они нахлынули на нас, словно огромная волна, люди и дворфы, все вместе… — заикаясь, продолжал Гвоздь. — А у нас осталось слишком мало разрушающих заклинаний, и они не смогли остановить мощных дворфов.

Он продолжал бормотать, передавая подробности последней схватки, но Грит уже отключил звук. Он вспомнил о Нифитус, его любимой эринии, погибшей на Востоке. Он пытался вызвать ее, а когда это не удалось, призвал с низшего Уровня одну из ее спутниц, и та поведала о предательстве орочьего короля Обальда и вмешательстве проклятого дворфа, Бренора Боевого Топора, и его друзей.

Арклем Грит долго размышлял над тем, как могла быть подготовлена такая хитроумная ловушка. Вероятно, он сильно недооценивал этого жалкого Обальда, а заодно и крепость союза Королевства Многих Стрел и Мифрил Халла. Хотя как можно было принимать всерьез этот странный альянс?

А теперь еще и Щит Мирабара, как ни странно, ввязался в бой, тогда как гвардия Лускана удерживалась от вмешательства.

В голове Арклема Грита возникла любопытная мысль.

И в памяти всплыло имя: Арабет Раурим.

***

— Им выплатят компенсации, — заверил лорд Брамблеберри рассерженному капитану гвардии, который не отставал от него на всем пути от Кровавого острова до Верхнего Свода, самого западного из трех мостов Лускана через реку Мирар. — Дома можно построить заново.

— И нарожать новых детей? — огрызнулся гвардеец.

— Сложилась неблагоприятная ситуация, — сказал Брамблеберри. — Такое нередко случается во время сражений. Ты можешь сказать, сколько людей были убиты моими солдатами, а сколько погибли от разрушительной магии обитателей Главной Башни?

— Ничего этого не случилось бы, если бы вы не развязали войну.

— Дорогой мой капитан, ради некоторых вещей не жалко и умереть.

— Но человек должен сам выбирать, за что он умирает.

Лорд Брамблеберри грустно усмехнулся, но ничего не ответил. Его тоже огорчали потери, понесенные в сражении у моста через гавань. Пожар распространился к северу от позиций магов, и несколько домов сгорело дотла. Погибли невинные жители Лускана.

С появлением капитана Дюдермонта, подошедшего к лорду Брамблеберри, настойчивость гвардейца заметно ослабела.

— У вас какие-то проблемы? — спросил легендарный герой Лускана.

— Н-нет, господин Дюдермонт, — смущенно пробормотал гвардеец. — Впрочем, да, проблемы есть.

— Тебе больно видеть, как над городом поднимается дым, — сказал Дюдермонт. — И у меня тоже разрывается сердце, но червь должен быть удален из яблока. Скажи спасибо, что Главная Башня стоит на отдельном острове.

— Да, господин Дюдермонт.

Капитан гвардии снова бросил сердитый взгляд в сторону лорда Брамблеберри, потом резко развернулся и ушел к своим людям, чтобы принять участие в спасательных работах после битвы.

— Он оказался не таким упрямым, как я того боялся, — заметил Брамблеберри, обращаясь к Дюдермонту. — Твоя репутация значительно облегчает дело.

— Борьба еще только началась, — напомнил ему капитан.

— Как только мы загоним их всех в Главную Башню, конца останется ждать недолго, — ответил Брамблеберри.

— Это ведь маги. Их невозможно победить простым численным преимуществом. Пока не закончится эта война, нам все время придется оглядываться через плечо, ожидая удара в спину.

— Значит, надо закончить ее поскорее, — сказал нетерпеливый лорд из Глубоководья. — Пока у меня не заболела шея.

Он подмигнул, повернулся и уже шагнул, чтобы уйти, как вдруг почти наткнулся на подходившего Робийарда.

— В числе убитых оказался и Паллиндра, а это большая потеря для Главной Башни и еще более важная лично для Арклема Грита, поскольку это один из самых преданных союзников, — доложил Робийард. — А наш разведчик сомнительного происхождения…

— Его зовут Дзирт, — заметил Дюдермонт.

— Да, именно он, — кивнул чародей. — Так вот, он одержал победу над магом по имени Хуан Акула, а тот искуснее всех в Главной Башне управлялся с элементалями и демонами, даже со старшими элементалями и главными демонами.

— Искуснее всех? Искуснее Робийарда?! — воскликнул Дюдермонт, надеясь немного улучшить мрачное настроение своего мага.

— Не валяй дурака, — отмахнулся Робийард, вызвав широкую улыбку на лице капитана. Тем не менее, как заметил Дюдермонт, Робийард не дал прямого ответа на его вопрос. — Могущество Хуана могло бы здорово помочь Арклему Гриту, когда разожженный нами костер захлестнет его Башни.

— Значит, сегодня мы одержали большую победу, — подвел итог Дюдермонт.

— Сегодня мы разбудили зверя. И ничего больше.

— Вот как, — промолвил Дюдермонт, но в его голосе не было ни согласия, ни намека на уступку, а скорее приятное удивление, поскольку в этот момент его взгляд переместился куда-то мимо собеседника.

Робийард обернулся и увидел, что по дороге к ним идут Дзирт и Реджис и дроу несет в руке сильно обгоревший плащ.

— Мне сказали, что вы участвовали в прекрасной битве, — сказал Дюдермонт, как только друзья подошли ближе.

— Эти два слова вряд ли совместимы, — ответил дроу.

— С каждым разом он нравится мне все больше, — тихонько прошептал Робийард на ухо Дюдермонту, и капитан весело усмехнулся.

— Пойдемте, отдохнем у горячего очага с бокалом чего-нибудь погорячее, и тогда мы сможем обменяться своими рассказами, — предложил Дюдермонт.

— И горячий пирог, — добавил Реджис. — Не забудьте про пирог.

***

— Причина или следствие? — негромко произнес Арклем Грит по пути к покоям сверхмага Южной Башни.

Идущая рядом Валиндра Тень, сверхмаг Северной Башни, которая многими считалась главной претенденткой на наследование звания архимага — что, конечно, было совершенно бессмысленно, поскольку лич намеревался жить вечно, — насмешливо фыркнула. Валиндра была миниатюрным созданием, намного ниже, чем Грит, и обладала изящным сложением, присущим лунным эльфам, так что ее фигура составляла разительный контраст с округлым мощным телом великого архимага.

— Нет, в самом деле, — продолжал Арклем Грит, — могли ли мирабарцы вступить в бой против Паллиндры и прочих магов только из-за слухов о нашей возможной интервенции в Северные Земли? Или их участие свидетельствует о нарастающем мятеже против Гильдии Чародеев? Причина или следствие?

— Второе, — ответила Валиндра и так тряхнула головой, что разлетелись по плечам ее длинные черные волосы, резко контрастировавшие с глазами, словно вобравшими в себя всю голубизну Моря Мечей. Мирабарцы все равно присоединились бы к войне против нас, независимо от визита Нифитус к Обальду. И еще: от этого предательства попахивает участием Арабет.

— Ты не могла не воспользоваться шансом очернить свою соперницу.

— А разве ты не согласен? — без малейшего колебания спросила могущественная эльфийка, после чего у Арклема Грита вырвался скрипучий смешок.

С ним не часто разговаривали столь откровенно; по правде говоря, если не считать резких выпадов Валиндры, он не мог бы припомнить, чтобы кто-то на это осмелился. Этот «кто-то» наверняка был бы тотчас убит.

— Ты хочешь сказать, что это сверхмаг Раурим предупредила их о встрече Нифитус и короля Обальда? — сделал вывод лич. — Твои слова можно понять именно так.

— По крайней мере, ее предательство не стало для меня сюрпризом.

— Но ведь и твои корни тянутся из Серебряных Земель, — саркастически усмехнулся Грит, — Я думаю, эльфы Лунного Леса вряд ли обрадуются, если Гильдия Чародеев будет поддерживать короля Обальда.

— Тем более ты можешь быть уверен, что это не я тебя предала, — заявила Валиндра. — Я никогда не делала тайны из своих чувств по отношению к моему народу. И я первая сказала тебе, что Гильдия Чародеев только выиграет, если сделает ставку на освоение изобильных земель Севера.

— Ты могла это сделать только ради того, чтобы впоследствии расстроить планы и ослабить мои позиции, — сказал Грит. — И это после того, как добилась моего расположения, предложив распространить влияние Гильдии. Весьма хитрый ход — добиться, чтобы тебя считали моей наследницей, а потом столкнуть меня в пропасть.

Валиндра резко остановилась, и Арклему пришлось повернуться, чтобы на нее посмотреть. Чародейка подбоченилась одной рукой, вторую держала опущенной, а на ее лице не было ни малейших признаков веселья.

Лич громко расхохотался:

— Тебя оскорбляет, что я так высоко ценю твои способности к интригам? Ну же, если бы хоть половина сказанного мной оказалась правдой, ты дала бы фору даже извращенным темным эльфам! Это был комплимент, моя девочка.

— Половина твоих слов действительно правдива, — ответила Валиндра. — Только я не настолько наивна, чтобы ожидать чего-то хорошего от союза с Серебряными Землями или с этими глупцами из Лунного Леса. Если бы я испытывала теплые чувства к своей родине, я бы могла принять твои слова за комплимент. Хотя в таком случае я бы выбрала нечто менее прозрачное, чем тот замысел, что ты бросил мне. Но я не испытываю никакой радости по поводу гибели Нифитус и неудачи Гильдии Чародеев.

Откровенная горечь и яд, содержавшиеся в словах чародейки, стерли улыбку с лица Арклема Грита. Он печально кивнул.

— Значит, Арабет Раурим, — произнес Грит, — причина этой неудачи и ее дорогостоящие последствия.

— Ее сердце всегда принадлежало Мирабару, — сказала Валиндра и едва Слышно добавила: — Маленькая шлюха.

Услышав это, Арклем Грит снова улыбнулся и остановился перед дверью, ведущей в Южную Башню. Он молча воспроизвел заклинание и махнул пухлой рукой в направлении двери. Щелкнули замки, затем послышался звон разнообразных задвижек. И наконец лязгнул массивный засов, перекрывающий вход. Дверь распахнулась, представив взглядам Грита и Валиндры полную темноту. Несколько мгновений Арклем Грит всматривался в темное пространство, но, оглянувшись на лунную эльфийку, решительно шагнул вперед.

— А где же стражники? — спросила сверхмаг Северной Башни.

Арклем Грит поднял перед собой кулак, зажег вокруг него мерцающее пурпурное сияние и с этим импровизированным факелом направился вглубь Южной Башни.

Вдвоем они проходили одну комнату за другой, и упрямый лич даже не отвечал на настойчивые предложения спутницы вернуться и позвать группу боевых магов. Архимаг только шептал заклинания перед каждым факелом на стене, и по мере их продвижения во всех помещениях вспыхивал волшебный свет.

Вскоре они добрались до двери личных покоев Арабет Раурим, и архимаг остановился, чтобы обдумать все, что они увидели, и все, чего не увидели.

— Ты заметила полное отсутствие признаков жизни? — спросил он у своей спутницы.

— Люди, — сухо ответила Валиндра.

Косой взгляд Арклема Грита показал его недовольство подобным легкомыслием.

— Не видно ни одного свитка, — пояснил архимаг, — ни жезлов, ни посохов, ни волшебных палочек — ни одного магического предмета. Не осталось ни одной книги заклинаний…

— И что бы это могло означать? — заинтересовалась Валиндра.

— Что за этой дверью тоже никого нет, — сказал Грит, — что наши догадки относительно Арабет оправдались и что она предвидела наш приход.

Он недовольно поморщился, снова повернулся к двери, взмахнул рукой, прочел еще одно заклинание, и тяжелая, запертая на несколько запоров дверь распахнулась.

И за ней тоже зияла темнота.

Валиндра, раздраженно ворча, попыталась протиснуться мимо Грита в комнату, но архимаг протянул руку, и его противоестественное могущество заставило лунную эльфийку отступить. Чародейка попыталась протестовать, однако Арклем Грит поднес к сжатым губам указательный палец, и снова сила его потустороннего естества подействовала на женщину, лишив ее голоса.

Он уставился в темноту, и Валиндра последовала его примеру, но на этот раз тьма не была такой плотной. Где-то далеко слева пробивался слабый свет и чей-то голос нарушал мертвую тишину.

Арклем Грит направился в ту сторону, следом за ним шагнула и Валиндра. В целях предосторожности он прочел заклинание распознавания и шел медленно, отыскивая магические символы и прочие опасные ловушки. Но вскоре он понял, что свет исходит от хрустального шара, стоящего на небольшом столике, а голос принадлежит Арабет Раурим, и тогда невольно ускорил шаги.

Лич остановился перед столом и уставился на шар, в котором виднелось лицо его исчезнувшего сверхмага.

— Что она себе?.. — попыталась заговорить Валиндра, тоже узнав Арабет, но взмах руки архимага остановил готовые вырваться слова, так что она даже закашлялась.

— Рад тебя видеть, Арабет, — сказал он, обратившись к хрустальному шару. — Ты мне не говорила, что собираешься покинуть Главную Башню вместе со всеми своими магами.

— А я и не знала, что сверхмагу надо спрашивать разрешение, чтобы куда-то уйти, — ответила Арабет.

— Но ты позаботилась оставить магический кристалл для возможных посетителей, — сказал Грит. — А кто, кроме меня, осмелился бы войти в твои личные покои без разрешения?

— Возможно, разрешение мог получить кто-то другой.

Арклем Грит помедлил, обдумывая коварный ответ. Он почувствовал в нем завуалированный намек на то, что в Главной Башне остались сообщники Арабет.

— Здесь против тебя собирается целая армия, — продолжила Арабет.

— Против нас, ты хотела сказать.

Женщина в кристалле тоже сделала паузу, но не поддалась на уловку.

— Во главе стоит капитан Дюдермонт, а это уже немало.

— Я так и дрожу при этой мысли, — усмехнулся Грит.

— Он известный всему Лускану герой, — предостерегающе заметила Арабет. — Верховные капитаны не станут ему противодействовать.

— Отлично, значит, они не станут путаться у меня под ногами, — парировал Арклем Грит. — Лучше скажи мне, дочь Мирабара, почему в эти нелегкие времена один из моих сверхмагов не остался рядом со мной.

— Мир вокруг нас изменился, — сказала Арабет, и Арклем Грит заметил, что женщина слегка шокирована, словно впервые осознала важность сделанного ею выбора, и ее высокомерную уверенность поколебали смутные сомнения. — Дюдермонт прибыл не один. С ним молодой лорд из Глубоководья и целая армия солдат, специально подготовленных к сражениям против магов.

— Тебе многое о них известно, — заметил архимаг.

— Я всегда стараюсь узнать как можно больше.

— И ты ни разу не обратилась ко мне согласно титулу, — сверхмаг Раурим. — Ни разу не назвала меня архимагом. Чего же я могу ожидать от тебя после такого пренебрежения протоколом, не говоря уж о твоем отсутствии во времена тяжелых испытаний?

Лицо женщины в кристалле отразило ее решимость.

— Предательница! — воскликнула Валиндра, наконец-то вернув себе голос. — Она нас предала!

Арклем Грит бросил на несдержанную эльфийку снисходительный взгляд, потом снова повернулся к хрустальному шару.

— Тогда скажи мне, дочь Мирабара, — доброжелательным тоном заговорил архимаг, — ты покинула город? Или намерена присоединиться к армии капитана Дюдермонта?

Едва договорив, он внезапно прикрыл глаза и направил в хрустальный шар не только свои мысли и голос. Он бросил туда часть своего естества, вечную и мертвую силу, которая удерживала Арклема Грита от погружения в небытие.

— Я предпочитаю позаботиться о самой себе, а как…

Арабет замолчала и поморщилась, потом закашлялась и тряхнула головой. Казалось, что она вот-вот упадет. Но приступ закончился, она овладела собой и снова взглянула на бывшего господина.

И в этот момент хрустальный шар погас.

— Эта трусиха собирается удрать, — сказала Валиндра. — Но не сумеет далеко уйти…

Арклем Грит схватил ее за руку, рывком развернул и потащил вон из комнаты.

— Быстро оборачивайся призраком! — скомандовал он и сам поспешно прочел заклинание, превратившее его тело в двухмерную фигуру.

Он просочился сквозь трещину в стене, потом между досками пола и поспешно, почти по прямой, устремился в центральную секцию Главной Башни. Валиндра, приняв тот же облик, торопливо следовала за архимагом.

Уже в следующий момент, когда они выскользнули из трещины в стене зала аудиенций, Южная Башня содрогнулась от мощного взрыва.

— Ведьма! — зарычала Валиндра.

— Способная ведьма, — добавил Грит.

Вокруг них забегали маги и раздались крики, предупреждающие о пожаре в Южной Башне.

— Призовите своих водяных помощников, — спокойно скомандовал Грит, как будто наслаждавшийся этим спектаклем. — Возможно, в лице этого Дюдермонта и его союзников я наконец найду достойного противника, — сказал он Валиндре, приоткрывшей рот от изумления.

— Арабет Раурим все еще в городе, — продолжал он. — В северной части, где остановились бойцы Щита Мирабара. Я заглянул через ее глаза, хотя и ненадолго, — пояснил он, опередив вопрос своей спутницы. — И еще я заглянул в ее сердце. Она собирается сражаться против нас, а с ней и достаточно большое количество наших младших послушников. Нет, правда, их неверность меня сильно удручает.

— Великий архимаг, боюсь, ты не до конца понимаешь ситуацию, — заговорила Валиндра, — Этого капитана Дюдермонта нельзя просто так уничтожить…

— Не говори мне, как именно я должен его уничтожить! — вспылил Арклем Грит, и его мертвые глаза полыхнули внутренним огнем, сродни пламени Девяти Кругов. — Я его зажарю, прежде чем все это закончится, а может, сожру живьем! Это решать мне, и только мне. А теперь иди и присмотри за тушением пожара в Южной Башне. Твоя болтовня меня утомила. Тебе бросили вызов, Валиндра Тень, неужели ты его не примешь?

— Я принимаю вызов, великий архимаг! — вскричала лунная эльфийка. — Я только опасалась…

— Ты опасалась, что я не понимаю всей серьезности этого конфликта.

— Да, — ответила Валиндра и захрипела, когда невидимая рука колдуна схватила ее за горло и стала поднимать, так что даже пальцы ног оторвались от пола.

— Ты сверхмаг Главной Башни Гильдии Чародеев, — произнес Арклем Грит. — И все же я способен сломать тебе шею одной только силой мысли. Рассчитывай свои возможности, Валиндра, и не теряй в них уверенности.

Чародейка извивалась всем телом, но никак не могла освободиться.

— И пока ты помнишь, кто ты такая, пока сознаешь свою силу и предназначение, пусть это тебе напомнит и о том, кто я.

Он презрительно фыркнул, и Валиндра отлетела в сторону, едва не стукнувшись о стену.

Бросив еще один взгляд на архимага, Валиндра побежала к Южной Башне.

Он даже не посмотрел ей вслед. У Арклема Грита уже появились другие идеи.

Глава 12 Сава-игра, пять с половиной путей

— У меня уже трюмные крысы взвыли! — пожаловался Верховный Капитан Барам, имея в виду портовых рабочих, которые жили в том секторе города, которым он управлял, — в северо-восточном районе Лускана, к югу от Мирар. — Как я могу позволить, чтобы пожары уничтожали их лачуги? Твоя война обходится слишком дорого!

— Моя война?! — воскликнул старик Ретнор и откинулся на спинку кресла.

Кенсидан сидел немного позади него, как того требовал протокол, но, как обычно, закинув ногу на ногу.

— Ходят слухи, что это ты с самого начала подбивал Дюдермонта, настаивал Барам.

Барам значительно превосходил остальных верховных капитанов по весу и росту, хотя в то время, когда они выходили в море, он был самым легким из всей компании — какой-то прутик, а не человек, даже тоньше, чем раздражительный Таэрл, напоминавший своим видом куницу.

Сидящие за столом заговорили все разом, впрочем, они тут же замолчали, когда взял слово наиболее авторитетный из капитанов.

— Я тоже это слышал.

Все взгляды обратились на Верховного Капитана Курта, второго по возрасту из пяти капитанов, смуглого человека, казалось всегда скрытого в какой-то тени. Такое впечатление возникало отчасти из-за его седой бороды, которая, похоже, никогда не отрастала длиннее, чем двухдневная щетина, а в основном из-за его манеры держаться. Он один из всех пятерых жил на берегу реки, на острове под названием Охранный, рядом с островом Сабля, на котором и стояла Главная Башня. При такой стратегической позиции в данном конфликте многие считали, что именно Курту принадлежит решающее слово.

И Кенсидан, обративший внимание на его позу, решил, что Курт с этим согласен.

Курт никогда не был склонен к буйному веселью, а сегодня казался совсем мрачным. И это было понятно. Над его владениями, пока еще не слишком пострадавшими, нависла самая большая угроза.

— Это все слухи! — настойчиво крикнул Сульджак и грохнул кулаком по столу, что вызвало у Кенсидана усмешку.

Сообразительный сын Ретнора уже понял, откуда взялись слухи, дошедшие до Барама и Курта, Сульджак был не самым сдержанным из всех капитанов и, уж конечно, не самым умным.

— Эти слухи, без сомнения, возникли… — заговорил Кенсидан, но резкий окрик заставил его умолкнуть.

— Тебе не пристало здесь говорить, Ворон! — воскликнул Барам.

— Пришел, так сиди тихо и радуйся, что тебе позволили присутствовать! — согласился Таэрл, третий из пятерки капитанов.

Огромная голова Таэрла бестолково болталась на длинной и тонкой шее, а такого большого адамова яблока Кенсидан больше ни у кого не видел. На лице стоявшего рядом с Таэрлом Сульджака появилось выражение настоящего ужаса, и он нервно потер руками лицо.

— Ретнор, ты что, лишился голоса? — спросил Верховный Капитан Курт. — Мне говорили, что ты, хотя и неофициально, передал все дела сыну. Если ты хочешь, чтобы он здесь говорил, не пора ли тебе отречься?

Смех Ретнора смешался с кашлем, и это напомнило всем, как тяжело он болен, так что вместо того, чтобы разрядить обстановку, Ретнор только усилил напряженность.

— Мой сын говорит от имени Корабля Ретнора, и его слова — это мои слова, — с трудом произнес капитан. — Если он скажет что-то не так, я его поправлю.

— На нашем собрании право говорить имеют только верховные капитаны, — настаивал Барам. — Или мне привести своих родичей, чтобы они поболтали с детьми Таэрла? Или впустить капитанов наших кораблей, а может, Курт пригласит со своего острова парочку шлюх…

Кенсидан и Ретнор обменялись взглядами, и Ворон кивнул, предложив отцу взять слово.

— Нет, — заговорил Ретнор, — я еще не передал свой Корабль Кенсидану, хотя этот день уже близок. — Он закашлялся и еще долго кашлял и сплевывал на пол, так долго, что не один капитан уже нетерпеливо закатывал глаза в немом согласии слушать молодой и здоровый голос, а не этот скрипучий лай.

— Это не моя война, — наконец заговорил Ретнор. — Я ничего не говорил Дюдермонту и ничего не делал для него. Архимаг Гильдии сам навлек на себя беду. Он стал слишком самоуверенным, а его связи с пиратами сильно раздражают лордов Глубоководья. У меня есть верные сведения, что и в Мирабаре у него не осталось друзей. Все это имеет огромное значение, и события этого времени, этой истории отзовутся по всему Фаэруну.

Возникла долгая пауза, в течение которой старик старался восстановить дыхание. После очередного приступа кашля Ретнор продолжил:

— Что меня радует, так это лица моих друзей, верховных капитанов.

— Это слишком неожиданно! — продолжал возмущаться Барам. — Южная Башня Гильдии горит. Северная часть города затянута дымом. На наших улицах лежат убитые маги.

— Это хорошо. Очищение дает новые возможности. А на этих вытянутых перепуганных лицах нет и намека на правду.

После этих слов Ретнора три капитана из пяти, включая Сульджака, так и остались сидеть, изумленно моргая. Однако Курт, скрестив руки на груди, сердито уставился на Ретнора, своего обычного оппонента в спорах. Даже в те давние дни, когда они ходили по морям, эти два капитана соперничали между собой, и сейчас, сменив морские суда на благопристойные Корабли-государства, ни один из них не изменился.

— Но мои трюмные крысы… — опять стал жаловаться Барам.

— Они будут жаловаться и брюзжать, но в конце концов примут то, что им будет предложено, — прервал его Ретнор. — У них нет другого выхода.

— Они могут взбунтоваться.

— Тогда ты будешь их истреблять, пока выжившие не разойдутся по своим местам, — отрезал Ретнор. — Подумайте об открывающихся возможностях, друзья. Мы слишком долго сидели сложа руки, а в это время Арклем Грит вовсю растаскивает богатства Лускана. Да, он неплохо нам платит, но это такие крохи по сравнению с тем, что имеет сам.

— Лучше уж архимаг, он живет для Лускана… — вмешался Барам, но тотчас умолк, когда услышал смешки остальных, вызванные странным выбором слов.

— Он знает Лускан, — поправился Барам и тоже слегка усмехнулся. — Так уж лучше он, чем лорд из Глубоководья.

— Этот глупец Брамблеберри не имеет никакого представления о Лускане, — согласился Ретнор. — Это молодой аристократ, рожденный в роскоши и вообразивший себя героем, ничего больше. Я сомневаюсь, что он выйдет живым из этой передряги, а если и не погибнет, с него достаточно тысячи поклонов и еще десяти тысяч похвал в Глубоководье.

— Значит, остается только Дюдермонт, — заметил Таэрл. — Он не ищет славы и уже завоевал себе репутацию, о которой Брамблеберри не может даже мечтать.

— Верно, но нам от этого не легче, — сказал Ретнор. — Если Дюдермонт одержит победу, все жители Лускана будут его боготворить.

— Многие уже готовы носить его на руках, — проворчал Барам.

— Судя по тому, как разрослась его армия, это верно, — заметил Таэрл, — Я бы никогда не подумал, что народ осмелится пойти против Арклема Грита за кем бы то ни было, но это уже произошло.

— И без малейшего участия с нашей стороны, — добавил Ретнор.

— Ты бы предпочел, чтобы над нами встал капитан Дюдермонт? — спросил Барам.

Ретнор пожал плечами:

— А ты считаешь, что он обладает таким же могуществом, как и Арклем Грит?

— Число его сторонников велико — и постоянно растет — следовательно, все может быть, — ответил Таэрл.

— В этой битве — возможно, но Арклем Грит обладает ресурсами; которые недосягаемы для Дюдермонта, и он способен на молниеносные действия там, где Дюдермонту пришлось бы двигать всю армию, — после долгой паузы сказал Ретнор. Его затрудненное дыхание явно свидетельствовало о полном истощении сил. — Даже при открытом правлении Дюдермонта наше положение не станет хуже, чем сейчас, когда Арклем Грит правит тайно.

Ретнор снова зашелся кашлем, а остальные капитаны озадаченно переглянулись — кто-то был явно заинтригован, а кто-то едва сдерживал негодование.

Кенсидан вскочил со своего места и бросился к отцу.

— Собрание закончено! — крикнул он и позвал стражников Корабля Ретнора, чтобы те постучали отцу по спине, надеясь, что это поможет ему откашляться.

— Но мы даже не ответили на вопрос, ради которого собрались, — возразил Барам. — Как поступить с городской гвардией? Она проявляют нетерпение и до сих пор не знает, на чью сторону встать. Гвардейцы засели в своих казармах на Кровавом острове и разрешили пройти Дюдермонту, а северный мост разрушен!

— Мы ничего не будем предпринимать, — сказал Кенсидан, и Таэрл, бросив на него сердитый взгляд, обернулся за поддержкой к Курту.

Но Курт молча сидел, скрестив руки на груди, и его лицо, как всегда, осталось непроницаемым.

— Мой отец не позволит ввязываться в драку хотя бы тем гвардейцам, которые прислушиваются к призывам Корабля Ретнора, — объяснил Кенсидан. — Пусть Дюдермонт и Арклем Грит дерутся между собой, а мы выступим в самый решающий момент.

— И конечно, на стороне победителя? — саркастически заметил Таэрл.

— Войну развязали не мы, но это не значит, что мы не сможем воспользоваться предоставленными возможностями, — сказал Сульджак и, явно гордясь собой, посмотрел на Кенсидана.

— Тогда архимаг может повернуть всю гвардию против Дюдермонта, — предостерег Курт.

— И против нас, за то, что мы сами этого не сделали, — добавил Таэрл.

— Тогда… почему… еще не сделал этого? — прохрипел Ретнор, задыхаясь от кашля.

— Потому что они бы его не послушались, — продолжил Сульджак с молчаливого согласия Кенсидана. — Они не пойдут против Дюдермонта.

— Да, это именно тот, кто нужен Лускану, — с тяжелым вздохом признал Курт. — Герой.

***

— На каждом фронте неожиданные союзники, — объявил Дюдермонт Робийарду, Дзирту и Реджису. Лорд Брамблеберри покинул их ради встречи с Ара-бет Раурим, дворфами и людьми из Мирабара, которые так неожиданно пришли на помощь во время схватки чародеев Арклема Грита. — Мы еще даже не преодолели Охранный остров, а в Главной Башне уже тоже вспыхнула война.

— Да, дела идут лучше, чем мы надеялись, — согласился Дзирт. — Но не забывай, что это чародеи друг мой. Их нельзя недооценивать.

— Я не сомневаюсь, что в запасе у Арклема Грита еще много трюков, — сказал Дюдермонт. — Но теперь на нашей стороне сверхмаг и ее приближенные маги, так что уловки архимага будут нам более понятными. Если, конечно, приход Раурим не является первой из его ловушек.

В обращенном на Робийарда взгляде капитана не осталось и намека на веселье.

— Нет, это не так, — заверил его маг. — Ее уход из Главной Башни вызван искренними чувствами, и событие это не такое уж и неожиданное. Я уверен — и Арклем Грит тоже, — что именно она выдала намерения Гильдии Чародеев захватить Северные Земли. Нет, теперь ее жизнь зависит только от разгрома Арклема Грита, причем полного разгрома.

— Ради нашего блага она все поставила на карту.

— Или ради своего собственного, — предположил Робийард.

— Даже если и так, — кивнул Дюдермонт, — в любом случае ее отступничество обеспечит нас необходимыми силами для уничтожения этого отвратительного хозяина Главной Башни.

— А что будет потом? — спросил Реджис.

Дюдермонт пристально взглянул на хафлинга:

— Что ты имеешь в виду? Не оставлять же правителем Арклема Грита, которого даже нельзя назвать человеком. Это мерзкое извращение.

Реджис кивнул.

— Все это верно, — сказал он. — Я только хотел бы знать… — Ища поддержки, он посмотрел на Дзирта, но затем решил, что недостаточно компетентен для дебатов с капитаном Дюдермонтом.

Капитан улыбнулся, наполнил высокие бокалы вином и предложил их всем присутствующим.

— Следуйте велению сердца, творите добро, поддерживайте справедливость, и мир станет лучше, — провозгласил он и поднял свой кубок.

Все поддержали его тост, но чокнулись без особого энтузиазма.

— Прошло уже достаточно времени, — заметил Дюдермонт, едва отпив вина.

Его замечание подразумевало просьбу Брамблеберри присоединиться к нему во время переговоров с Арабет и мирабарцами. Дюдермонт специально задержался, чтобы сохранить видимость баланса власти и предоставить Брамблеберри больше самостоятельности. По отдельности они производили более внушительное впечатление, чем вместе.

Дзирт жестом предложил Реджису пойти с капитаном на эту встречу.

— Мирабарцы еще не разобрались в моих новых отношениях с их маркграфом, — сказал при этом Дзирт. — А ты мог бы представить интересы Бренора.

— Но мне неизвестны его интересы, — возразил Реджис.

Дзирт подмигнул Дюдермонту.

— Он полностью доверяет нашему дорогому капитану, — пояснил дроу.

— Вера в доброту нашего капитана может сильно отличаться от веры в справедливость его поступков, ты согласен с этим? — спросил Дзирта Робийард, когда Дюдермонт и Реджис ушли.

При этом чародей выплеснул остатки вина в камин и взял другую бутылку, с более крепким напитком, чтобы снова наполнить бокал, а потом налил еще один и предложил его Дзирту, охотно согласившемуся на замену.

— Ты не доверяешь его суждениям? — спросил Дроу.

— Я опасаюсь его энтузиазма.

— Ты опасаешься Арклема Грита.

— В основном потому, что знаю его, — согласился Робийард. — Но Лускан я тоже неплохо знаю, и этот город не предрасположен к закону и порядку.

— Что мы получим, когда сдернем удушающую пелену с Главной Башни? — спросил Дзирт.

— Пятерых верховных капитанов с весьма сомнительной репутацией — этих людей капитан Дюдермонт с радостью уничтожил бы встретил в те дни, когда они еще выходили в море. Возможно, со временем они превратились в благопристойных и способных лидеров, но…

— Возможно, нет, — закончил за него Дзирт, и Робийард приподнял свой бокал в знак согласия.

— Я изучил того демона, что правит Лусканом, мне известны пределы его власти. Я знаю о его воровстве, пиратстве и убийствах. Я знаю и о печальной несправедливости, царящей в Карнавале Воров, и о том, как Грит цинично пользуется ею, чтобы запугать крестьян, хоть они и развлекаются, глядя на его забавы. Чего я не знаю, так это того, какой демон придет на смену Гриту.

— Тогда остается надеяться на девиз капитана, — предложил темный эльф. — Следуйте велению сердца, творите добро, поддерживайте справедливость, и мир станет лучше.

— В открытом море все проще, — сказал Робийард. — Там, вдали от суши, существуют строгие границы между добром и злом. Там нет рассеянного света, как здесь, нет рассветных лучей, затененных горами или деревьями. Есть только свет и тьма.

— За простоту, — произнес Дзирт и сделал еще глоток.

Робийард обернулся к окну и посмотрел на горизонт. Во многих местах к небу, заслоняя солнечный свет, поднимались клубы дыма.

— Так много серого, — заметил чародей. — И самых разных оттенков…

***

— Я не думал, что у тебя хватит смелости прийти сюда, — сказал Верховный Капитан Курт, когда в его личную гостиную без всякого эскорта вошел Кенсидан, больше, чем обычно, похожий на ворона. — Ты мог просто исчезнуть…

— И какая тебе от этого выгода?

— Может, я просто недолюбливаю тебя.

Кенсидан рассмеялся:

— Но зато тебе понравилось то, что произошло при моем содействий.

— При твоем содействии? Ты сейчас говоришь от имени Корабля Ретнора?

— Мой отец прислушивается к советам сына.

— Я мог бы тебя убить только за эти слова? Не твое дело вмешиваться в мою жизнь, и не важно, какие блага ты можешь мне посулить.

— Тебе это ничем не повредит, — настаивал Кенсидан.

Курт фыркнул:

— Для того чтобы подойти к Главной Башне, отряду Брамблеберри необходимо пересечь Охранный остров. Если я им это позволю, значит, встану на их сторону. Ты и все остальные можете затаиться и ждать, но ты — или твой отец — принуждаете меня к выбору, который может поставить под угрозу мою безопасность. Мне не нравится твое нахальство.

— Не позволяй им пройти, — ответил Кенсидан. — Охранный остров — твоя вотчина. Если ты скажешь Дюдермонту и Брамблеберри, что не даешь разрешения на проход их армии, им придется добираться до Главной Башни по морю.

— А если они победят?

— Даю тебе слово — от имени Корабля Ретнора, — что мы будем защищать тебя от капитана Дюдермонта, если он станет правителем Лускана. Из-за твоего вполне объяснимого решения Кораблю Курта не придется расплачиваться.

— Другими словами, ты хочешь, чтобы я стал твоим должником.

— Нет…

— Не считай меня глупцом, молокосос, — прервал его Курт. — Я договаривался с потенциальными лидерами еще до того, как твоя мать легла в постель твоего отца. Мне известна цена твоей лояльности.

— У тебя неверное предвидение обо мне и моем Корабле, — возразил Кенсидан. — Когда Арклема Грита не станет, верховным капитанам надо будет по-новому делить ресурсы. Из всей группы, за исключением Корабля Ретнора, есть только один человек, достаточно разумный, чтобы воспользоваться новыми возможностями.

— Лесть, — презрительно усмехнулся Курт.

— Правда, и ты сам это знаешь.

— Ты сказал — «кроме Корабля Ретнора», а не «кроме Ретнора», — отметил Курт. — Значит, это правда, хоть и держится в секрете: теперь Кораблем управляет Кенсидан.

Кенсидан покачал головой:

— Мой отец — великий человек.

— Был великим человеком, — поправил его Курт. — Только не считай это оскорблением, ты же сам понимаешь, что это правда, — добавил он, когда Кенсидан ощетинился, совсем как ворон, взъерошивший свои черные перья, — И Ретнор тоже это сознает. Он мудрый человек и знает, когда следует передать бразды правления. Окажется ли таким же мудрым его выбор, это уже совсем другой вопрос.

— Лесть… — протянул Кенсидан, копируя Курта.

Курт слегка улыбнулся.

— Как долго еще Сульджак будет есть из твоих рук, парень? — спросил Курт. — Тебе надо бы научить его не оглядываться в твою сторону в поисках одобрения, когда он говорит что-то или предлагает по твоему наущению.

— Он видит перспективу.

— Он идиот, и ты это прекрасно знаешь.

Кенсидан не стал оспаривать столь очевидный факт.

— Капитан Дюдермонт и лорд Брамблеберри сами выбрали свой путь, — сказал он. — Корабль Ретнора небудет им ни помогать, ни препятствовать, но, пользуясь случаем, не намерен упускать свою выгоду.

— Я тебе не верю.

Кенсидан пожал плечами.

— Арклем Грит поверит тебе, если вдруг окажется победителем?

— А капитан Дюдермонт поймет твое объяснение по поводу запрета высадки на остров, если одержит верх?

— Не лучше ли сразу определиться, на чьей мы стороне, и покончить с этим?

— Нет. — Решительный тон Кенсидана заставил Курта умолкнуть. — Никто из нас не будет сейчас ввязываться в эту драку. Немного позже — возможно, и даже не в драку. Если ты встанешь на сторону Грита против Дюдермонта, если допустить, что впоследствии сможешь воспользоваться его успехом во вред Кораблю Ретнора, тогда я… Тогда моему отцу придется встать на сторону Дюдермонта, чтобы предотвратить такую опасность. Сульджак последует его примеру. Барам и Таэрл окажутся изолированными, если пойдут за тобой, поскольку ты обитаешь на острове. Ты подумал об этом? Ни один из них не продержится против Дюдермонта и Брамблеберри и нескольких дней, и как ты думаешь, большую ли помощь окажет им тогда Арклем Грит?

Курт засмеялся:

— Похоже, ты все просчитал.

— Я вижу потенциальную цель. И вижу барьер, способный защитить от убытков. Мой отец воспитал умного сына.

— Но все же ты пришел сюда, и пришел один.

— И мой отец не стал бы одобрять мой визит, не зная Верховного Капитана Курта, которого он уважает больше, чем кого бы то ни было в Лускане.

— Опять лесть.

— Заслуженная, как мне говорили. Или меня обманули?

— Возвращайся домой, юный глупец, — сказал Курт и махнул рукой, указывая на выход.

Кенсидан был счастлив повиноваться.

Ты все слышал?

Кенсидан, покинув дворец Курта и торопливо шагая к мосту, где поджидали его люди, задал вопрос голосу, обитавшему в его голове.

Конечно.

Штурмовать Главную Башню с моря будет намного труднее.

Верховный Капитан Курт даст разрешение, — заверил его голос.

Глава 13 Петля и мертвецы

— Помогите! Убивают! — кричал на бегу человек.

Он добежал до подножия камедной башни и начал колотить в окованную железом Дверь. Несмотря на отсутствие традиционного одеяния, в этом человеке каждый узнал бы чародея.

— Что, кончились заклинания и прочие штучки? — крикнул ему сверху один из стражников.

Его напарник хихикнул, а потом, толкнув товарища локтем, показал на дальний конец площади, где появился воин.

— Не хотел бы я оказаться на его месте, — сказал второй стражник.

Первый посмотрел вниз, на отчаявшегося беглеца.

— Наверное, бросил в него пару огненных шаров? Я думаю, легче было бы сунуть руку в осиное гнездо.

— Впустите меня, идиоты! — заорал чародей. — Он же меня убьет!

— Мы в этом ничуть не сомневаемся.

— Это же дроу! — вопил маг, — Разве вы не видите? Неужели вы встанете на сторону темного эльфа против человека?

— Ага, дроу по имени Дзирт До'Урден! — крикнул ему в ответ второй стражник. — И он служит у капитана Дюдермонта. Неужели ты надеешься, что мы пойдем против хозяина «Морской феи»?

Чародей хотел что-то возразить, но все понял и сдержался. Стражники не собираются ему помогать. Он развернулся и прислонился спиной к двери, чтобы видеть своего противника. Дзирт, держа мечи перед собой, приблизился к нему с равнодушным видом.

— Рад тебя видеть, Дзирт До'Урден, — приветствовал его один из стражников, когда дроу остановился в нескольких шагах от хнычущего мага. — Если ты собираешься его убить, мы отвернемся, чтобы не выступать против тебя свидетелями.

Второй стражник весело рассмеялся.

— Ты в ловушке, и выхода нет, — обратился Дзирт к загнанному в угол чародею. — Ты это признаешь?

— Ты не имеешь права!

— Со мной мои мечи, а у тебя не осталось ни одного заклинания. Хочешь, чтобы я повторил вопрос?

То ли леденящее спокойствие Дзирта, то ли смех стражников на башне, но что-то придало сил магу, и он выпрямился во весь рост, расправил плечи и посмотрел в глаза своему врагу:

— Я сверхмаг Главной Башни…

— Я знаю, кто ты такой, Бласкар Лаутлон, — сказал Дзирт. — И я видел твою работу. Там, позади, остались люди, погибшие от твоих рук.

— Они напали на наши позиции, мой компаньон убит…

— Тебе предлагали пощаду.

— Мне предложили сдаться лицу, которое не имеет полномочий.

— Вряд ли кто-то в Лускане с тобой согласится.

— И никто в Лускане не будет терпеть дроу!

Дзирт широко усмехнулся:

— Но я же здесь.

— Убирайся отсюда сейчас же! — закричал Бласкар. — Или почувствуешь на своей шкуре удар Арклема Грита!

— Я спрашиваю тебя еще раз, — сказал дроу. — Ты сдаешься?

Бласкар снова расправил плечи. Он знал, какая судьба ему уготована в случае капитуляции.

Он плюнул на ноги Дзирту, но ноги темного эльфа были слишком быстрыми, чтобы попасть под плевок. Дзирт скользнул на шаг назад, а затем с молниеносной скоростью ринулся вперед. Сверкающие мечи сомкнулись над головой Бласкара, и он пронзительно взвизгнул. Стражники наверху вскрикнули от удивления, но в их голосах слышалось скорее нескрываемое удовольствие, чем страх.

Мечи Дзирта со свистом разошлись, затем одно лезвие вонзилось в дверь у головы Бласкара, а второе рассекло воздух точно над его каштановой шевелюрой. Шквал выпадов продолжался еще несколько мгновений, мечи сверкали перед глазами, дроу вертелся волчком, лезвия грозили чародею со всех сторон сразу.

Бласкар пару раз вскрикнул. Он попытался защититься, но не мог предугадать точных и стремительных движений темного эльфа. Когда атака прекратилась, маг, слегка пригнувшись, все так же стоял у двери, крепко обхватив себя руками, и боялся пошевелиться, словно ожидал, что вот-вот рассыплется на отдельные части.

Но он был невредим.

— Что? — пролепетал он, прежде чем понял, что весь спектакль имел единственную цель: дать возможность Дзирту занять требуемую позицию.

Дроу, стоявший теперь гораздо ближе к Бласкару, чем в начале атаки, взмахнул рукой, и рукоять Ледяной Смерти сильно ударила мага в лицо, так что голова стукнулась о дверь.

Еще мгновение он сохранял равновесие, смотрел на дроу обвиняющим взглядом и грозил пальцем, а затем замертво рухнул на землю.

— Держу пари, это очень больно, — произнес сверху один из стражников.

Дзирт поднял голову и увидел уже не двух, а четырех человек, наблюдавших за поединком.

— Я думал, ты разрезал его на куски, — добавил один из них, а остальные засмеялись.

— Здесь скоро появится капитан Дюдермонт, — сказал Дзирт. — Надеюсь, вы откроете ему двери.

Все стражники одновременно кивнули.

— Нас здесь всего четверо, — сказал один, и Дзирт удивленно поднял брови.

— Остальные не пришли на пост, — пояснил второй. — Когда бои приблизились, они остались со своими семьями.

— У нас нет приказа принимать чью-то сторону, — сказал третий.

— И нет приказа оставаться дома, — добавил четвертый.

— Капитан Дюдермонт сражается ради справедливости, ради всего Лускана, — сообщил им Дзирт. — Но я понимаю, что ваш выбор, если вы на что-то решитесь, будет основан на соображениях практичности.

— То есть? — спросил первый.

— То есть вы вряд ли захотите встать на сторону проигравших, — с усмешкой ответил Дзирт.

— Надо думать!

— И я не стану вас за это винить, — продолжал дроу. — Но Дюдермонт победит можете не сомневаться. Слишком долго Главная Башня отбрасывала мрачную тень на Лускан. Она могла стать еще одним украшением прекрасного города, но с таким хозяином, как лич Грит, превратилась в гробницу. Присоединяйтесь к нам, и война подойдет к самой двери Грита.

— Тогда поторопитесь, — сказал один из стражников и показал на город, где почти на каждой улице полыхали пожары. — А то не достанется, ради чего сражаться.

***

Женщина с опаленными волосами и в горящей одежде с криком выбежала на площадь. Она попыталась прокатиться по земле, чтобы сбить огонь, но пламя победило, и она, упав, уже больше не двигалась.

Из того же дома донеслись еще крики, заглушаемые раскатами грома. На верхнем этаже распахнулось окно, и из него вылетел мужчина, отчаянно крича и размахивая руками, пока не ударился о землю. Он приподнялся, вернее, попытался подняться, но снова опрокинулся на спину, схватившись обеими руками за вывернутое колено и сломанную лодыжку.

В том же окне появился чародей. Злорадно ухмыляясь, он направил на лежащего мужчину тонкую волшебную палочку.

В этот момент над площадью пронесся шквал стрел, пущенных с крыши напротив, и чародей, пораженный неожиданным залпом, упал обратно в комнату.

Война велась повсюду с использованием рукотворных и магических снарядов. Группа воинов устремилась к другому дому на той же площади, но была вынуждена отступить перед лавиной магического огня и молний.

Второй магический залп громыхнул с южной стороны этого дома, и, несмотря на все защитные барьеры магов Главной Башни, запертых внутри, угол здания занялся огнем.

Из расположенного на некотором удалении к северо-востоку дворца, за сражениями наблюдали верховные капитаны Таэрл и Сульджак.

— Каждый раз одно и то же, — заметил Сульджак.

— Погибли не меньше двадцати соратников Дюдермонта, — откликнулся Таэрл, но Сульджак на это лишь пожал плечами.

— Дюдермонт скорее заменит лучников и фехтовальщиков, чем Арклем Грит найдет новых чародеев, чтобы швырять в них магические шары, — сказал Сульджак. — Каждый бой заканчивается почти одинаково: люди Дюдермонта вытягивают из приспешников Грита всю магию до последней капли, а потом убивают. — А посмотри-ка на гавань, — продолжал он, указав на мачты четырех кораблей, стоявших на якорях в фарватере между островом Клык и островом Сабля, на котором возвышалась Главная Башня. — Ходят слухи, что Курт отпустил стражников Морской Башни, чтобы они не препятствовали «Морской фее» или другому кораблю пройти к южной оконечности Сабли. Дюдермонт уже блокировал Грита с востока, запада и севера, а скоро перекроет ему выход и с юга. Арклему Гриту недолго осталось царствовать, по крайней мере в Лускане.

— Ба! Не забывай о его могуществе, — возразил Таэрл. — Он ведь великий архимаг!

— Уже ненадолго.

— Когда эти мальчишки сунутся в Главную Башню, он им покажет! — настаивал Таэрл, — Курт все равно не позволит им пройти через Охранный остров, а если атаковать Арклема Грита с моря, гавань заполнится телами. И не важно, есть охрана в Морской Башне или нет. Возможно, Грит сам хотел, чтобы там никого не было, чтобы заманить дерзких мальчишек к Сабле, а затем потопить их корабли.

— Капитана Дюдермонта нельзя считать глупцом, — напомнил ему Сульджак. Об этом хорошо знали все, кто хоть раз выходил в море у Побережья Мечей. — И нельзя недооценивать этого пса Робийарда, который повсюду следует за капитаном. Если бы дело было только в Брамблеберри, я бы с тобой не спорил, дружище.

Громкие ликующие крики привлекли их внимание, и Сульджак с Таэрлом, выглянув в окно, увидели, как по улице верхом едет капитан Дюдермонт, а собравшаяся толпа радостно приветствует своего героя. Оба капитана, сознавая, что битва скоро закончится, снова посмотрели на укрепленный дом, где затаились чародеи.

— Говорю тебе, он одержит верх, — заговорил Сульджак. — Нам сейчас надо открыто встать на его сторону и воспользоваться ветром, который надувает паруса Дюдермонта.

Таэрл упрямо фыркнул и отвернулся, но Сульджак, схватив его за руку, вновь повернул к окну и показал на людей, идущих рядом с Дюдермонтом. Они были одеты в форму городских гвардейцев и кричали с таким же энтузиазмом, как и прибывшие из Глубоководья воины. А может, и еще энергичнее.

— Твои ребята, — усмехаясь, заметил Сульджак.

— Это их выбор, а не мой, — возразил Верховный Капитан.

— Но ты ничего не сделал, чтобы их остановить, — напомнил Сульджак. — Смотри, и парни Барама тоже с ними.

Таэрл не стал отвечать на колкие замечания Сульджака. Сражение за Лускан шло точно так, как предсказывал Кенсидан, — и поражение Арклема Грита было предрешено.

***

— Пожары на востоке, пожары на севере, — произнесла Валиндра.

Вместе с Арклемом Гритом она из окна Главной Башни наблюдала за той же картиной, что и Таэрл с Сульджаком, хотя с совершенно другими чувствами и под другим углом.

— Все наши достойные союзники должны обладать заклинаниями, чтобы вернуться в Главную Башню, — сказал Грит.

— Только те, кто преуспел в этой науке, — заметила Валиндра. — Не такие, как Бласкар, — мы давно о нем ничего не слышали.

— Я совершил ошибку, присвоив ему звание сверхмага, — признал Грит. — И еще одну — когда доверился этой негодной Раурим. Но я добьюсь ее смерти еще до того, как все это закончится, не сомневайся.

— Я и не сомневаюсь, только хотелось бы знать, чем это закончится.

Арклем Грит бросил в ее сторону сердитый взгляд, но Валиндра Тень не отступала.

— Они нас теснят, — сказала она.

— Им не пройти через Охранный остров, а со скалистых берегов Сабли мы их сбросим, — заверил ее Грит. — Расставь на всех возможных местах высадки лучших заклинателей духов и лучших мастеров иллюзий, а их позиции укрепи любыми доступными тебе охранными заклинаниями. С Робийардом и остальными магами, имеющимися в армии Дюдермонта, справиться будет непросто, но мы имеем преимущество, находясь на твердой земле, а не на борту корабля.

— Надолго ли?

— Настолько, насколько потребуется! — вспылил Арклем Грит, и в глазах лича полыхнуло внутреннее пламя. Впрочем, он быстро успокоился. — Ты, конечно, права, — продолжил архимаг. — у Дюдермонта и Брамблеберри хватит терпения и упорства, пока жители Лускана их принимают. Возможно, пора это изменить.

— Ты собираешься поговорить с верховными капитанами?

Арклем Грит» даже не дослушав, саркастически усмехнулся:

— Разве что с Куртом, да и то вряд ли. А ты уверена, что восстание горожан дело рук не этих гнусных пиратов?

— Как мне говорили, Дюдермонт проведал о наших связях с пиратами Побережья Мечей.

— И весьма кстати нашел союзника в лице Брамблеберри и перебежчика в лице Арабет Раурим? Совпадения зачастую бывают плодами отличного планирования. Как только я покончу с этим глупым Дюдермонтом, мне придется серьезно побеседовать с каждым из пяти верховных капитанов. Только я сомневаюсь, чтобы кому-то из них понравился этот разговор.

— А до тех пор?

— Пусть это будет моей заботой, — ответил Арклем Грит. — А ты присмотри за обороной острова Сабля. Но сначала вытащи сверхмага Римардо из его библиотеки в Восточной Башне, и пусть он отправится в город и узнает, что случилось с Бласкаром. И напомни нашему мускулистому другу, что, размахивая руками, он лишает нас одного из источников магических заклинаний.

— А может, лучше мне пойти и поискать Бласкара, пока Римардо готовится к обороне?

— Если Римардо в силу своей рассеянности может допустить ошибку в работе, пусть ее последствия падут на его голову, когда он не будет стоять рядом со мной, — возразил лич. Затем он с усмешкой окинул Валиндру оценивающим взглядом и добавил: — Я же знаю, что тебе не терпится стереть с лица земли нашу прекрасную Арабет. Тебе ведь ничто не доставит большего удовольствия, чем ее гибель, не так ли?

— Виновные должны быть наказаны, архимаг.

Арклем Грит своими холодными пальцами обхватил острый эльфийский подбородок Валиндры.

— Ах, если бы я был еще жив, — грустно вздохнул он. — Или ты была бы мертва.

Валиндра с трудом сглотнула и отступила на шаг, освобождаясь от леденящей руки лича. Архимаг хрипло хихикнул.

— Пришло время их наказать, — сказал он. — И первой — Арабет Раурим.

***

Поздним вечером того же дня Арклем Грит в виде полупрозрачного легкого облака выскользнул из Главной Башни. Пролетая над Охранным островом, он едва удержался, чтобы не свернуть в башню Курта и не потревожить сон Верховного Капитана.

Но он пролетел над его домом и над мостом к материку, на котором располагалась основная часть Лускана. Однако за мостом он круто свернул влево, к северу, и оказался на обширной равнине, заросшей кустами ежевики, в которых скрывалось множество змей, и усыпанной обломками домов и башен. Это был Иллуск, руины древнего города. На поверхности земли он занимал не менее двух акров, а под землей и того больше. Прямо под развалинами начинались темные и сырые тоннели, тянувшиеся до Охранного острова и дальше, до острова Сабля. Здесь повсюду пахло гниющими овощами, поскольку торговцы с ближайшего рынка нередко вывозили в развалины мусор, оставшийся после торговли.

Для любого нормального человека Иллуск был во всех отношениях очень неприятным местом. Но для лича он представлял собой нечто особенное. Именно здесь Арклем Грит сумел осуществить превращение из живого человека в ожившего лича. В этом древнем поселении, с его старинными захоронениями, граница между жизнью и смертью была не такой прочной, как в других местах. Здесь обитали призраки, вампиры и оборотни, и жители Лускана прекрасно знали об этом. Помимо всех преимуществ Главной Башни, чародеев Гильдии в далеком прошлом привлекла в Лускан и колоссальная сила, удерживавшая оживших мертвецов в границах Иллуска. Это обстоятельство оказалось благоприятным как для жителей Города Парусов, так и для обитателей Главной Башни.

Арклем Грит обстоятельно изучил заклинание-барьер еще до своего превращения, и, хотя он сам был Ожившим мертвецом, двеомер на него не действовал.

В центре руин он вернул себе материальное тело и мгновенно ощутил, что за ним наблюдает голодный вурдалак, но это лишь насмешило Грита. Немногие мертвецы могли осмелиться подойти близко к столь могущественному колдуну, еще меньше нашлось бы тех, кто отказался бы явиться на его зов.

Все еще криво усмехаясь, Арклем Грит направился к северо-западному краю руин, выходившему на берег реки Мирар. Там он открыл висевшую на поясе сумку и достал порошок из толченых костей.

Он зашагал вдоль берега на юг, стал читать заклинание и разбрасывать костяную пыль. Обходя южный участок руин, лич действовал особенно осторожно и не раз осматривался, проверяя, не следят ли за ним чьи-то глаза. На обход всей ограниченной территории у него ушло довольно много времени и еще один мешочек с костяным порошком, но в конце концов он закончил свое заклинание, отменяющее магический барьер.

Вампиры и призраки теперь были свободны. Грит это знал, а они еще нет.

Он вернулся в центр руин, к древнему мавзолею, тому самому, где много лет назад осуществил свое превращение. Вход преграждала дверь, запертая на замок и тяжелый засов, но Грит быстро прочел заклинание, снова обратившее его в облако, и просочился внутрь сквозь щель между досками. Там он немедленно вернул себе физическое тело, желая ощутить под ногами гладкие влажные камни гробницы.

Глаза лича не нуждались в источнике света, и Грит, несмотря на кромешную тьму, легко спустился по ступеням. На нижней площадке он обнаружил еще один проход, закрытый тяжелой каменной глыбой. Он вытянул в направлении камня руку, прочел заклинание телекинеза, и магические пальцы легко отодвинули Массивное препятствие.

Арклем Грит спустился еще ниже, в холодный и сырой тоннель, призвал оттуда вампиров и призраков и объявил им, что они свободны.

Как только они разлетелись, Арклем Грит вытащил один из самых ценных своих амулетов — шар колоссальной магической силы, артефакт, созданный им самим, чтобы дотягиваться до преисподней и выкачивать остаточную жизненную энергию давно умерших личностей.

Люди не одно столетие строили города в этом месте, а до возникновения городов здесь издавна селились племена варваров. Каждое поселение строилось на развалинах предыдущего — на обломках построек и на костях его обитателей.

И вот, по сигналу шара Арклема Грита, начали шевелиться, просыпаться и подниматься останки древнейших и давным-давно умерших обитателей Лускана.

Глава 14 Бегом на крик

— Дзирт! Дзирт! — тревожно позвал Реджис. Не отводя взгляда от двери стоявшего на другой стороне переулка дома, он шагнул назад и попытался дернуть своего друга за рукав. — Дзирт! снова окликнул он дроу, когда его рука встретила лишь пустоту.

Наконец хафлинг повернулся и увидел, что Дзирта рядом нет.

В доме снова закричала женщина, и леденящий душу вопль, полный неудержимого ужаса, подсказал Реджису, что происходит за закрытой дверью. Хафлинг призвал всю свою храбрость, в одну руку взял палицу, а другой вытащил из-за ворота рубиновую подвеску. Неохотно шагая через дорогу и на каждом шагу окликая Дзирта, Реджис напомнил себе, какой враг может ожидать внутри, и отпустил бесполезный амулет, оставив его болтаться на цепочке вокруг шеи.

Дом был уже совсем близко, когда крики сменились отрывистыми вздохами и рыданиями и звуком отодвигаемой мебели. Через окно справа от двери Реджис увидел, как женщина взмахнула перед собой руками, — похоже, она швырнула стул, чтобы остановить преследователя.

Реджис бросился к окошку и убедился, что импровизированный снаряд сделал свое дело и задержал отвратительного упыря.

При виде ужасного существа он с трудом перевел дыхание. Когда-то оно было мужчиной, но теперь в нем не осталось почти ничего человеческого. Иссохшее тело превратилось в обтянутый кожей скелет, губы сгнили, и изо рта торчали пожелтевшие клыки со свежими остатками чьей-то плоти. Упырь обеими руками поймал стул, вцепившись в него длинными, как пальцы, ногтями, и поднес ко рту. Он рычал и выл от ярости, и казалось, вместо того чтобы отбросить стул, вот-вот вопьется в него зубами.

Женщина снова закричала.

Упырь бросился на жертву, но, сосредоточившись на женщине, не заметил притаившейся на подоконнике маленькой фигурки.

Дождавшись пока упырь с ним поравняется, Реджис выскочил из своего укрытия. Он ухватился обеими руками за палицу и, используя инерцию прыжка, что было сил ударил монстра по затылку. Затрещали кости, разорвалась высохшая кожа. Упырь покачнулся и упал на бок, сбив еще несколько стульев.

Реджис после такого выпада тоже с трудом удержался на ногах. Но он быстро выпрямился и снова принял боевую стойку, отчаянно надеясь, что одно удара будет достаточно.

Но ему не повезло: упырь поднялся и повернул свою безгубую физиономию к новой жертве.

— Ну давай, я с тобой разделаюсь, — услышал хафлинг собственный голос, и чудовище, словно в ответ, бросилось вперед.

Реджис палицей отбил в стороны его вытянутые руки, зная, что яд под этими ужасными когтями при малейшей царапине способен лишить возможности двигаться и человека, и хафлинга. Он непрерывно размахивал палицей и колотил по костлявым конечностям, сводя на нет каждую попытку упыря добраться до его тела.

И все же когти задели Реджиса, и он ощутил, как сразу задрожали колени. А его удары, хоть и попадали в цель, похоже, ничуть не вредили чудовищному созданию.

В отчаянии Реджис изменил тактику. Пригнувшись, чтобы избежать когтей, он шагнул вперед и нанес несколько ударов по голове и груди упыря.

Он ощутил жалящую боль в плечах, руках и спине, почувствовал, что слабеет от растекающегося по телу яда, но упорно отказывался падать и продолжал наносить удары.

Наконец его силы иссякли, и хафлинг рухнул на пол.

Рядом с ним свалился упырь с разбитым вдребезги черепом.

Потом женщина взяла Реджиса за руку, хотя он и не ощутил ее прикосновения, но слышал, как она, плача, благодарила его, а потом она снова закричала от ужаса и, отскочив от хафлинга, бросилась к двери.

Реджис не мог проследить за ее передвижениями. Он беспомощно смотрел в одну точку, пока не увидел две пары ног — еще два упыря. Он попытался утешить себя тем, что не почувствует боли, когда эти гнусные создания будут разрывать его своими клыками.

— Выходите на улицы! — кричал Дюдермонт, пробегая по переулку в сопровождении своих матросов и Робийарда. — Выходите все до одного! Вместе безопаснее!

Жители Лускана слышали его крики и выбегали, но из некоторых домов доносились лишь вопли ужаса. Тогда Дюдермонт посылал туда своих людей, чтобы уничтожить упырей и спасти жертву.

— Арклем Грит освободил их из развалин Иллуска, — сказал Робийард. Он, не переставая, ворчал с самого заката, когда началось нашествие нечисти. — Он хочет наказать Лускан за то, что мы, его враги, свободно ходим по улицам.

— Он только восстановит против себя весь город, — проворчал Дюдермонт.

— По-моему, это его ничуть не беспокоит, — заметил Робийард.

Чародей остановился и повернул голову, и Дюдермонт, проследив за его взглядом, посмотрел на балкон одного из домов. Стайка ребятишек мелькнула за перилами и торопливо выскочила в другую дверь. Следом за ними появились два голодных упыря, они уже облизывались и распустили слюни.

С руки Робийарда сорвалась молния, раздвоилась, долетев до балкона, и поразила сразу обоих чудовищ.

Дымящиеся останки упырей остались неподвижно лежать на обугленном деревянном полу.

Дюдермонт был рад, что Робийард на его стороне.

— Я убью этого лича, — негромко пробурчал Робийард.

Капитан в этом нисколько не сомневался.

***

Дзирт бежал по улице, разыскивая своего компаньона. Он бросился в дом, откуда доносились крики, а Реджис за ним не пошел.

На улицах было опасно. Слишком опасно.

Дроу кивнул Гвенвивар, бежавшей по крышам параллельно его курсу.

— Найди его, Гвен, — попросил Дзирт, и пантера, рыкнув, унеслась вперед.

Прямо перед Дзиртом, спотыкаясь, выбежала из дома женщина перепуганная насмерть и истекающая кровью. Дзирт инстинктивно напрягся, ожидая преследователей.

Но никто больше не появился, а когда он вспомнил, что оставил Реджиса где-то неподалеку, от мрачного предчувствия у темного эльфа сжалось сердце.

Он не стал останавливаться, чтобы расспросить женщину, все равно она была не в состоянии дать вразумительный ответ. Он вообще не остановился. Дроу стремглав бросился к двери, но, заметив открытое окно, резко свернул. Ни один упырь не станет медлить, чтобы открывать окна, а ночь слишком холодна, чтобы это стали делать обитатели жилища.

Еще запрыгивая на подоконник, Дзирт уже знал, что обнаружит внутри, и только молился, чтобы его помощь не запоздала.

Он прыгнул на упыря, склонившегося над маленьким телом. Они вместе покатились на пол, а на Дзирта тотчас набросился второй упырь и расцарапал когтями руку. Он ощутил боль, но природа эльфов делала его невосприимчивым к воздействию отравы этих существ, и Дзирт не стал обращать внимание на царапину. Он перекатился по полу и намеренно ударился о стену, чтобы изменить направление и вскочить на ноги, пока упырь еще только пытался подняться.

Сверкающий и Ледяная Смерть быстро принялись за работу, во многом повторяя движения маленькой палицы хафлинга. Но эти клинки в руках дроу действовали куда более эффективно. Руки упыря были мгновенно отделены от туловища, а на пол упали уже рассеченными на несколько частей.

Боковым зрением Дзирт следил за Реджисом. Бедняга хафлинг неподвижно лежал на полу в луже крови, и от этого вида ярость темного эльфа разгоралась еще сильнее. Он бросился на стоящего упыря, выставив перед собой мечи, и лезвия погрузились в худосочную плоть с противным чавкающим звуком. Дзирт наносил один удар за другим и колол с такой силой, что мечи пронзали противников насквозь.

Он ненадолго опустил оружие, только когда упырь сполз по стене на пол, Вероятнее всего, с ним было уже покончено, но разъяренного дроу это не остановило. Он просто отвел мечи назад, крутанул их и начал рубить упавшего монстра. Кожа слетала с упыря длинными лоскутами, обнажая серые кости и высохшие внутренности.

Дзирт слышал, как сзади приближается второй упырь, но упрямо продолжал кромсать врага.

Чудовище прыгнуло на дроу, нацелившись когтями ему в лицо.

Но страшные когти так и не дотянулись до цели. Упырь уже летел в прыжке, а Дзирт низко пригнулся, и монстр, промахнувшись, рухнул на останки своего собрата.

Дзирт продолжал рубить, пока в окно не влетела черная тень. Пантера одним взмахом лапы свалила упыря на пол и обрушилась на него шквалом ударов своих острых когтей и крепких клыков.

Дзирт вогнал мечи в ножны и, подбежав к Реджису, упал рядом с ним на колени. Он поднял голову хафлинга в своих ладонях и заглянул в широко распахнутые глаза, надеясь увидеть в них искорки жизни. В этот момент на него кинулся еще один упырь, но Гвенвивар уже взвилась в воздух. Она столкнулась с монстром над Реджисом и нагнувшимся над ним Дзиртом, и оба пролетели дальше, в другую комнату.

— Забери меня отсюда, — почти неслышно выдохнул едва живой Реджис.

***

Следующие три недели в Лускане потом называли Ночами Непрерывных Криков. Сколько бы оживших монстров не уничтожал Дюдермонт и его люди, на следующий вечер, после захода солнца, неизменно появлялись новые.

Ужас горожан быстро сменился яростью, и эта ярость обрела одно определенное направление.

Несмотря на ночные побоища, дела Дюдермонта продвигались все успешнее, и вскоре почти все здоровые мужчины и женщины в Лускане присоединились к его армии и выбивали чародеев Главной Башни из их секретных укрытий, а перед островом Сабля стояли уже не четыре корабля, а почти тридцать.

— Арклем Грит зашел слишком далеко, — сказал как-то раз Реджис Дзирту. Со своей кровати, где он медленно и тяжело выздоравливал, хафлинг мог видеть гавань и корабли, а снизу в окно доносились гневные выкрики лусканцев в адрес Главной Башни. — Он думал их запугать, но только разозлил еще сильнее.

— Бывают моменты, когда человек испуган до смерти, — сказал Дзирт. — А бывает, что люди до смерти разъяряются. Сейчас в Лускане как раз второй случай, его жители обрели наибольшую храбрость, и враг должен в страхе трепетать перед силой их гнева.

— И ты думаешь, что Арклем Грит трепещет?

Дзирт задумался, глядя на далекую Башню Гильдии и ее разрушенную пожаром южную секцию, потом покачал головой:

— Он ведь чародей, а их не так легко испугать. Кроме того, они не всегда воспринимают очевидные факты, поскольку мысли заняты менее вещественными предметами.

— Напомни, чтобы я повторил это высказывание Кэтти-бри, — попросил Реджис.

Дзирт пристально посмотрел на хафлинга.

— Знаешь, по городу все еще бродят голодные упыри, — сказал он, и Реджис засмеялся, хотя от боли сразу схватился за живот.

Дзирт снова обернулся к башне.

— Кроме того, Арклем Грит лич, — добавил он. — Он бессмертен, и потому временные победы и поражения мало его беспокоят. Проиграет он эту битву или одержит победу, он будет сражаться за Лускан и в далеком будущем, когда капитан Дюдермонт и его союзники обратятся в прах.

— Он не победит, — сказал Реджис. — Только не в этот раз.

— Согласен, — кивнул Дзирт.

— Но он может сбежать.

Дзирт пожал плечами, словно это было не важно.

— Робийард обещал уничтожить этого лича, — заметил Реджис.

— Тогда давай молиться за успех Робийарда.

***

— Что такое? — спросил как-то за завтраком капитан Дюдермонт, перехватив любопытствующий взгляд Дзирта.

Сидевший напротив Робийард хихикнул с набитым ртом и быстро поднес к губам салфетку.

Дзирт пожал плечами, но даже не попытался скрыть свою улыбку.

— Что… Что такое известно вам двоим, чего не знаю я? — настойчиво спросил капитан.

— Мы почти всю ночь сражались с упырями, — сказал Робийард, продолжая жевать. — Но тебе это прекрасно известно.

— Тогда в чем дело? — не отступал Дюдермонт.

— В твоем настроении, — ответил Дзирт. — Ты сияешь, словно утреннее солнышко.

— Дела идут неплохо, — пояснил Дюдермонт, словно констатируя очевидный факт. — К нам присоединились тысячи жителей.

— Для этого есть веские причины, — заметил Робийард.

— Так, значит, именно упомянутая причина подняла твое настроение, а не само подкрепление… — сказал Дзирт.

Дюдермонт озадаченно посмотрел на своих друзей.

— Арклем Грит устранил серые цвета, вернее, затемнил все оттенки, если выражаться точнее, — объяснил Дзирт. — Его действия в Иллуске прогнали все твои сомнения в необходимости вмешательства в дела Лускана. Значит, этот лич не только разрушил границу, сдерживавшую монстров, но и снял огромную тяжесть сомнений с души капитана Дюдермонта.

Дюдермонт перевел взгляд на Робийарда, но лицо чародея выражало полное согласие со словами дроу.

Капитан отодвинул свой стул и повернулся к изрядно разгромленному городу. Кое-где Лускан еще горел, и дым пожаров усиливал постоянный сумрак. По улицам катились широкие плоские телеги, а возницы печально звонили в колокольчики, призывая людей выносить своих мертвецов. На телеге, прошедшей под окном Дюдермонта, лежало уже несколько трупов.

— Да, я понимал, что план лорда Брамблеберри потребует от города больших жертв, — признался капитан. — Я вижу их — я ощущаю их запах! — ежедневно, как и все вы. И вы правы. Эта ноша оказалась для меня очень тяжелой.

Говоря это, он не отрывал взгляда от города, и его спутники тоже посмотрели на темневшие дороги и здания.

— Здесь гораздо труднее, чем на море, — сказал Дюдермонт. При этих словах Дзирт с понимающей улыбкой посмотрел на Робийарда, припомнив, что несколько дней назад, когда восстание в городе только начиналось, чародей высказывал ту же мысль. — При охоте на пиратов ты знаешь, что действуешь во имя добра. Там не о чем спорить, разве что при выборе двух возможных вариантов: потопить корабль противника вместе со всеми преступниками или же доставить их в Лускан или Глубоководье, чтобы передать в руки правосудия. В поступках пиратов нет никакой подоплеки — по крайней мере, нет ничего, что могло бы изменить мое отношение к ним. Выполняют ли они волю своего хозяина или действуют по собственным гнусным замыслам, моя борьба основана на прочных принципах морали.

— И ведется в согласии с законами, — добавил Робийард, приветственно приподнимая кружку с утренним чаем. А в данном случае ситуация более сложная и приходится вникать в полуправду и скрытые замыслы.

— У меня огромное отвращение вызывает Карнавал Воров, — сказал Дюдермонт. — Я не раз боролся с искушением атаковать это заведение и поубивать охранников-мучителей, но всегда вспоминал, что они выполняют приказы законодателей Лускана. Однажды мы по этому поводу даже чуть не подрались с Верховным Капитаном Таэрлом.

— А он, вероятно, утверждал, что жестокость необходима для поддержания порядка, — предположил Робийард.

— И очень убежденно, — ответил Дюдермонт.

— Он ошибался, — заявил Дзирт, и оба собеседника уставились на него с изумлением.

— А я считал, что ты скептически относишься к нашей миссии, — сказал Дюдермонт.

— Так оно и есть, — ответил Дзирт. — Но это не значит, что я не согласен с необходимостью перемен, по крайней мере, в некоторых отношениях. Однако принимать решение в целом — не мое дело, ведь вы и многие другие лучше знакомы с порядками и природой отношений в Лускане. Мои мечи служат капитану Дюдермонту, но некоторые опасения все равно остаются.

— Так же, как и у меня, — признался Робийард, — Здесь так много ненависти, интриг, тайных замыслов и соперничества, которое уходит корнями гораздо глубже, чем жестокие планы Арклема Грита.

Дюдермонт поднял руку, призывая Робийарда к молчанию, а жестом второй руки остановил готового вмешаться Дзирта.

— Я тоже не могу сказать, что не испытываю некоторых опасений, — заговорил он. — Но я не откажусь от своей веры в правое дело, ведущее к правильным результатам. Я не могу отказаться от своих убеждений, иначе кем я стану и во что превратится моя жизнь?

— Довольно простое и несправедливое утверждение, — заметил склонный к сарказму чародей.

— Несправедливое?

— Для тебя, — ответил Робийарду Дзирт. — Наши с тобой дороги во многом схожи между собой хотя исходные пункты совершенно различны. Мы оба любим вмешиваться в чужие дела, но надеемся, что после нашего вмешательства ткань жизни станет более красочной.

Дзирт сам слышал горькую иронию в своих словах, вызванную неприятным воспоминанием о ситуации в Длинной Седловине, где его участие, вероятно, принесло бы пользу.

— Я воюю с пиратами, а ты с чудовищами, верно? — с усмешкой сказал капитан и в свою очередь приподнял чашку с чаем. — Я полагаю, что легче истреблять пиратов и даже орков.

Дзирт моментально поперхнулся чаем, едва только вспомнил о недавних событиях на Севере, и долго еще не мог прокашляться и отдышаться. Он поднял руку, чтобы успокоить собеседников, но не захотел еще больше осложнять разговор повествованием о небывалом договоре между Бренором и Обальдом, между дворфами и орками. С недавних пор абсолютизм дроу заметно сгладился, и непоколебимая вера капитана его немного пугала.

— Нельзя не беспокоиться о нежелательных последствиях, — продолжил беседу Робийард.

Но капитан, снова увлеченный видом из окна, в ответ только пожал плечами. Внизу вновь зазвенел колокольчик, потом раздался крик, призывающий выносить мертвых. Его цель была ясна. Капитан окинул взглядом остров Сабля, похожую на гигантское дерево Главную Башню и мачты множества кораблей, выстроившихся на противоположном берегу гавани, в устье реки.

Угроза упырей значительно уменьшилась. Друзья Робийарда почти закончили возведение нового барьера вокруг Иллуска, а большая часть вырвавшихся в город чудовищ уже была уничтожена.

Пришло время сразиться с главным источником всех бедствий, и Дюдермонт опасался, что этот бой обойдется им слишком дорого.

Глава 15 Голос из Тьмы

На рассвете Верховный Капитан Курт проснулся от непонятного сотрясения пола под своей кроватью. Как только он пришел в себя и убедился, что это ему не приснилось, бывший пират с ловкостью опытного воина соскочил с кровати, одновременно сдернув со столбика перевязь с мечом и застегивая ее на поясе.

— Тебе это не понадобится, — раздался негромкий мелодичный голос из темноты в противоположном конце круглой комнаты, находившейся почти на самом верху башни Курта.

Сон окончательно улетучился, тревога улеглась, и Курт узнал этот голос. Таинственный непрошеный посетитель уже дважды разговаривал с ним в этой самой комнате.

Верховный Капитан скрипнул зубами и прикинул, не бросить ли в гостя один из кинжалов, висевших у него на поясе.

Но он сдержался, напомнив себе, что это не враг, хотя и не испытывал при этом никакой уверенности, поскольку не имел представления, кто это был.

— Западное окно, — снова раздался голос. — Началось.

Курт подошел к окну и раздвинул тяжелые портьеры, впустив в комнату утренний свет. Он бросил взгляд в ту сторону, откуда доносился голос, надеясь хоть мельком увидеть гостя, но тот угол спальни будто оттолкнул солнечный свет и остался темным, как безлунная полночь. Колдовство, решил про себя Курт, и колдовство очень сильное. Сам Арклем Грит накладывал заклинание, ограждающее его башню от любого магического проникновения. И вот, снова этот таинственный голос!

Курт повернулся к окну и взглянул на медленно светлевший океан.

В сторону Главной Башни и скалистого побережья острова Сабля летели десятки каменных и смоляных снарядов, оставляя в воздухе огненные следы.

— Видишь? — спросил его голос. — Все так, как я и говорил.

— Сын Ретнора глупец.

— Глупец, но он выиграет, — поведал голос.

Учитывая огромное количество собравшихся у острова Сабля кораблей, это утверждение трудно было оспорить. Канониры старались вовсю. Они стреляли одновременно, и каждое орудие поражало свою цель. Курт насчитал пятнадцать кораблей, участвовавших в обстреле, но их могло быть и больше, просто остальные не были видны из окна. Кроме того, несколько плоских широких судов сновало между строем кораблей и берегом Белопарусной гавани, подвозя боеприпасы.

Белопарусная гавань!

Курт удивился не на шутку. Этот причал служил пристанищем для военной флотилии Лускана — эскадры, предположительно находящейся под покровительством пяти верховных капитанов, а на самом деле управляемой Гильдией Чародеев. Флотилия Белопарусной гавани за пределами Лускана занималась откровенным пиратством. Дюдермонт знал этих пиратов, и они его знали, и многие из них потеряли своих товарищей в стычках с «Морской феей» в открытом море.

И несмотря на все это, шокирующая мысль все сильнее — по мере того как к «Морской фее» и судам Брамблеберри подходили все новые и новые корабли билась в его мозгу. Оказывается, моряки Лускана могли изменить своим привычкам. Как бы неправдоподобно это ни выглядело, Курт не мог не верить собственным глазам. Флотилия Лускана, мужчины и женщины из Белопарусной гавани принимали участие в обстреле Главной Башни. Они открыто восстали против Арклема Грита.

— Свалял дурака со своими ожившими мертвецами, — пробормотал Курт.

Арклем Грит проявил упрямство и допустил чрезмерную жестокость. Он превысил предел терпения лусканцев и восстановил против себя весь город. Верховный Капитан снова взглянул на море. Хотя с такого расстояния он и не мог разобрать всех деталей, но среди всех прочих флагов отчетливо различил и флаги Мирабара. Он мысленно представил себе, как напряженно трудились дворфы и люди, чтобы нагрузить суда-перевозчики камнями и смолой.

Не скрывая своего беспокойства, он со злостью обратился к невидимому посетителю:

— И чего же ты от меня требуешь?

— Требуешь? — последовал неуверенный отклик. Его тон свидетельствовал о том, что гость искренне удивлен таким обвинением. — Ничего! Я… Мы здесь не для того, чтобы требовать, мы просто советуем. Мы видим волну перемен и измеряем прочность скал, с которыми ей предстоит столкнуться. Больше ничего.

От такой уклончивости Курт сердито поморщился:

— И что же вы видите? И правильно ли оцениваете прочность этих скал, согласно вашему поэтическому сравнению? Вы постигли могущество Арклема Грита?

— Мы знавали и более сильных врагов и могучих союзников. Против Главной Башни капитан Дюдермонт может выставить десятитысячную армию.

— И что вы видите в этом?

— Возможности.

— Для этого проклятого Дюдермонта?

В темноте послышался смешок.

— Капитан Дюдермонт и недогадывается, какие колоссальные силы он освобождает, сам того не желая. Он знает только добро и зло — ничего больше, а мы — и ты различаем оттенки серого. Капитан Дюдермонт очень скоро будет вознесен на такую высоту, где трудно удержаться. Его непримиримые принципы взбудоражат массы Лускана и они снова восстанут.

Курт неуверенно пожал плечами. Громкая репутация и сила Дюдермонта внушали ему страх. Он подозревал, что эти таинственные потусторонние существа, эти невидимые гости, посещавшие его уже не в первый раз, несколько недооценивали знаменитого капитана и верность его близких друзей.

— А я за всем этим вижу тяжкую и обременительную власть закона, — произнес он.

— Мы видим совершенно противоположное, — возразил голос. — Мы видим пятерых граждан Лускана, которые смогут собрать богатства, оставшиеся после падения Главной Башни. И только двое из них достаточно умны, чтобы отличить золото от меди.

Курт помолчал, обдумывая эти слова.

— Не сомневаюсь, что вы то же самое говорили Таэрлу, Сульджаку и Бараму, — произнес он после паузы.

— Ничего подобного. Мы не приходили ни к одному из них, а к тебе пришли по той причине, что сын Ретнора и сам Ретнор считают тебя самым достойным.

— Приятно слышать, — сухо ответил Курт.

Он постарался скрыть и свою усмешку, и свои подозрения. Как бы ни льстил ему этот «гость», он мог быть шпионом Главной Башни, а может, и самим Арклемом Гритом. В конце концов, кто, как не архимаг, десять лет назад накладывал на его башню и весь остров охранное заклинание? И какой чародей, за исключением самого архимага, смог бы обойти этот барьер? Какой маг в Лускане мог бы судить о могуществе Арклема Грита? Во всем Лускане, насколько знал Курт, никто даже подумать об этом не осмелился бы, разве что только Робийард, приплывший вместе с Дюдермонтом. А если его гостем был Робийард, значит, он еще более двуличен, чем кажется.

— Ты услышишь еще много приятного, — продолжал голос, — когда поверишь в нашу искренность. Ретнор и Кенсидан окажут большое уважение своим собратьям…

— Кораблем управляет один Ретнор, пока не состоялась официальная передача полномочий, — запальчиво заметил Курт. — Хватит ссылаться на этого выскочку Ворона!

— Давай забудем ваши старые распри, потому что у меня они вызывают только смех, а у тебя — ненужные иллюзии. Руку Кенсидана можно видеть во всем, что происходит на твоих глазах: приход мирабарцев, Белопарусная гавань, лорд из Глубоководья со своими кораблями, сам Дюдермонт и даже отступничество четверти союзников Арклема Грита.

— И ты так открыто мне это говоришь? — спросил Курт, готовый только за одно это объявить войну Кораблю Ретнора.

— А тебе, чтобы узнать, надо было это услышать?

Курт прищурил глаза, вглядываясь в темноту.

Вся остальная комната была залита светом, но лучи не затронули дальнего угла — или его гость этого не допустил.

— Правление Арклема Грита с сегодняшнего дня обречено, — произнес голос. — И наибольшую выгоду от его падения получат пять человек, но только два из них достаточно умны и сильны, чтобы это понять. Или один из этих двух слишком упрям, чтобы подобрать горсть алмазов?

— Ты хочешь, чтобы я принес присягу? — упорствовал Курт. — Хочешь, чтобы я отказался от клятвы, данной Арклему Гриту?

— Я ничего от тебя не хочу. Я стараюсь объяснить то, что происходит за твоим окном, и показать путь, который считаю верным. Следовать по этому пути или нет, решать тебе.

— Это Кенсидан тебя подослал! — воскликнул Курт.

Голос зазвучал только после красноречивой паузы:

— Не совсем так. Нас привело к тебе его уважение, потому что нам открыто будущее Лускана и мы предпочли бы видеть верховных капитанов на самом верху — выше Дюдермонта, выше Арклема Грита.

Курт только собрался ответить, как дверь в его спальню распахнулась и на пороге появились двое самых доверенных стражников.

— Начался обстрел Главной Башни! — крикнул один.

— Огромная армия подошла к нашему восточному мосту и требует обеспечить проход через остров, — добавил второй.

Курт взглянул в темный угол — только что бывший темным, — но сумрак рассеялся.

Исчез и его гость, кем бы он ни был.

***

Арабет и Робийард шли по палубе «Морской феи» вдоль строя лучников, читали заклинания на иллюзии и точность и прикасались к пучкам стрел, лежащих у ног каждого воина.

Кормовая катапульта выстрелила увесистым зарядом смолы, и корабль вздрогнул. Горящий ком понесся точно к западной секции Славной Башни и разорвался, осыпав огненными каплями и без того почерневшие кусты и траву у подножия здания.

Однако сама Башня нисколько не пострадала.

— Архимаг искусно защищает свои владения, — заметила Арабет.

— Каждый удар ослабляет и защиту, и его самого, — сказал Робийард. Он нагнулся и дотронулся до очередной связки стрел. Серебристые наконечники на мгновение вспыхнули, затем опять потускнели. — Даже самый малый меч пробьет прочный щит, если нанесет достаточно много ударов.

Арабет посмотрела на Главную Башню и громко рассмеялась. Робийард проследил за ее взглядом. Вся площадка вокруг пятиглавого здания была усеяна булыжниками, метательными копьями и дымящейся смолой. Все утро «Морская фея» и подошедшие с ней корабли обстреливали остров Сабля, по указанию Робийарда нацелив орудия точно на Главную Башню.

— Ты думаешь, они ответят? — спросила Арабет.

— Ты знаешь Грита так же хорошо, как и я, — ответил Робийард. Он закончил обряд над последней связкой стрел, подождал, пока Арабет сделает то же самое, а потом повел ее на привычное ему место позади грот-мачты. — Вскоре он разъярится и прикажет своим защитникам вступить в бой.

— И тогда они за это поплатятся.

— Только в том случае, если мы будем действовать быстро, — заметил Робийард.

— У каждого из них имеется заклинание, отбивающее не меньше десятка стрел, — предупредила уроженка Мирабара.

— Значит, в каждого попадет три десятка стрел, — сухо подытожил Робийард.

«Морская фея» снова вздрогнула, выбросив из катапульты осколок скалы. Одновременное ней это же проделал десяток других кораблей, Залп был выполнен с такой синхронностью и точностью, что два снаряда столкнулись по пути к цели и бесполезным грузом упали в море, остальные камни обрушились на землю вокруг Башни или разлетелись в стороны, отброшенные магическим защитным барьером.

Робийард оглянулся на север, где один из кораблей Брамблеберри в борьбе с сильным Течением Мирар немного вырвался вперед.

— Поставить паруса! — крикнул чародей, и матросы резко дернули за тросы, выполняя приказ.

К кораблю Брамблеберри из-за скал северо-западного побережья острова Сабля вылетело две молнии. Одна обожгла борт судна вторая порвала один из его парусов, но благодаря течению реки экипаж сумел быстро вернуть корабль на место.

Через мгновение «Морская фея» уже была готова двинуться вперед, к тому же Арабет и Робийард добавили сильный порыв попутного ветра. Матросы даже не стали тратить время, чтобы поднять якорь, они просто обрубили канат, и «Морская фея» так сильно рванулась с места, что за бортом вспенились буруны, а все, кто находился на палубе, были вынуждены схватиться за ограждения.

Чародеи Арклема Грита, как и надеялся Робийард, слишком долго следили за кораблем Брамблеберри. К тому моменту, когда они заметили неожиданный рывок «Морской феи», корабль оказался достаточно близко, чтобы люди могли рассмотреть маленькие фигурки, карабкавшиеся по скалам в поисках надежного укрытия.

С южной оконечности острова Сабля вылетела молния, но заклинания магов слишком хорошо защитили корабль, чтобы его ход мог замедлить единичный удар. Носовая баллиста повернулась на шарнирах и метнула тяжелое копье в том направлении, откуда вылетела молния. Пока «Морская фея» разворачивалась бортом и ее нос смещался к северу, канониры главной катапульты произвели еще один залп с кормы. Горящая смола разлетелась по всему берегу, и несколько мужчин и женщин с криками разбежались в стороны по вспыхнувшей земле, а один, объятый пламенем, остался лежать неподвижно.

Но этот удар не был главной задачей; испуганные маги старались спрятаться от лучников «Морской феи», которые уже подняли и нацелили свои луки с главной и трех нижних палуб.

Они произвели три залпа подряд, все стреляли заговоренными стрелами, но большая их часть лишь отскочила от камней и магических щитов, поднятых подручными Грита. Тем не менее, как и предсказывал Робийард, маги не смогли блокировать такой мощный залп, и еще один чародей Главной Башни остался лежать на скалах.

В сторону «Морской феи» с берега острова понеслись молнии и огненные шары, корабли ответили градом камней и горящей смолы и стрел, а «Морская фея» взяла курс на запад и быстро отошла назад.

Робийард одобрительно кивнул.

— Один, возможно, два чародея убиты, — сказала Арабет. — Нелегкая это работа.

— Иначе Арклема Грита победить невозможно, — пожал плечами Робийард.

— Но такую уловку вряд ли можно будет повторить, Арклем Грит научит своих защитников предвидеть неожиданные вылазки.

— Мы не предоставим ему такой возможности и сменим тактику. — Робийард кивнул на строй кораблей, уже поднимавших якоря.

Вскоре все суда повернули и двинулись в южном направлении.

— Морская башня, — пояснил Робийард, показав на мощное заградительное сооружение на самой южной оконечности острова Сабля. — Чтобы укрепить ее так же тщательно, как Главную Башню, Арклему Гриту потребовалось бы слишком много энергии, так что мы сможем разнести ее на мелкие камешки, а заодно уничтожим и все остальные позиции защитников на южной стороне острова.

— У тех скал едва ли сможет причалить даже нет большая лодка, — заметила Арабет. — Морская башня предназначалась для защиты от вражеских судов, направляющихся в устье Мирар, а не для обороны острова Сабля.

Невозмутимое выражение лица Робийарда немного успокоило Арабет: этот чародей наверняка все разузнал заранее.

— Мы стягиваем петлю, — пояснил он. — И я уверен, что те, кто остался в Главной Башне, с каждым часом теряют уверенность в своих силах.

— Но мы ходим вокруг да около, вместо того чтобы ударить в самое сердце, — возразила Арабет.

— Наберись терпения, — посоветовал ей Робийард. — Решающая битва против лича будет жестокой, в этом никто не сомневается. Могут погибнуть сотни людей, но еще сотни будут обречены, если мы перед атакой не подготовим поле боя. Жители Лускана на нашей стороне. Мы очистили городские улицы. Белопарусная гавань тоже с нами. Остров Клык и гавань полностью под нашим контролем. Капитан Курт встал на нашу сторону, и ночные монстры снова заперты в границах Иллуска. Мосты через Мирар тоже наши.

— Те, что остались, — заметила Арабет, и Робийард рассмеялся.

— У Арклема Грита больше нет тайных укреплений в городе, а если что-то и сохранилось, его сообщники попрятались в подвалах и дрожат — не зря! — от страха. А когда мы снесем Морскую башню и уничтожим всех защитников с южного берега, Арклему Гриту придется самому приглядывать и за южной стороной тоже. И если на каждого убитого чародея из Главной Башни придется десять — нет, пятьдесят — погибших, капитан Дюдермонт все же может праздновать полную победу.

Некоторое время Арабет Раурим обдумывала слова, старшего и более опытного мага, затем медленно кивнула. Больше всего на свете она желала окончательной гибели великого архимага, потому что знала: если Грит продолжит свое существование, он отыщет возможность предать ее смерти — страшной и мучительной.

Арабет посмотрела на юг. «Морская фея» только что обогнула остров Клык, а остальные корабли уже выстроились в линию и начали обстрел Морской башни.

На палубе «Морской феи» раздался предупредительный сигнал колокола, и матросы бросились к канатам, чтобы замедлить ход судна и пропустить три баржи с боеприпасами, вышедшие наперерез из Белопарусной гавани. Арабет оглянулась на Робийарда: казалось, в его глазах мелькают расчеты и цифры. Он руководил каждой мельчайшей операцией этого дня — обстрелом, внезапной атакой, перемещением на юг и даже снабжением боеприпасами.

Ей стало понятно, почему капитан Дюдермонт добился такой громкой славы в охоте за пиратами Побережья Мечей. Он окружил себя самыми лучшими специалистами своего дела, и помогал ему в этом чародей Робийард, такой расчетливый и очень, очень опасный.

По спине Арабет пробежала дрожь, но вызвали ее надежда и уверенность, подкрепленная сознанием того, что Робийард и «Морская фея» на ее стороне.

***

С восточного балкона своего дома Верховный Капитан Курт и два его ближайших помощника — капитан личной гвардии и один из высших офицеров гарнизона Лускана — наблюдали за многотысячным войском, собравшимся у небольшого моста между Охранным островом и городом. Судя по знамёнам, Дюдермонт и лорд Брамблеберри тоже были там, хотя их корабли все еще вели интенсивный обстрел западного побережья острова Сабля.

Пару мгновений Курт не без радости смотрел, как вся армия атакующих исчезла в пламени гигантского огненного шара Арклема Грита, но при мысли о гибели трети населения города все удовольствие моментально испарилось.

— Треть населения… — произнес он вслух.

— Ага, и с ними большая часть моих солдат, — добавил Нейверг, когда-то командовавший гарнизоном Морской башни, в данный момент непрерывно осыпаемой градом снарядов.

— Будь у них в десять раз больше людей, они все равно не смогут пройти, пока мы им не позволим, — настаивал мастер Шанти, капитан личной гвардии Курта.

Такое откровенное бахвальство вызвало на лице Курта невеселую усмешку. Да, они могли заставить противника дорого заплатить за проход через остров, они могли даже разрушить мост, давно подготовленный его инженерами специально к таким случаям, но что они получат в результате?

— А вот и твоя птичка, — проворчал Нейверг, указав на черное пятно, пролетевшее над толпами людей и поднимающееся к балкону с восточной стороны. — У этого человека нет никакой гордости, вот что я вам скажу.

Курт снова усмехнулся и напомнил себе, что этот человек был для него весьма ценным союзником, а его глупость следовало считать достоинством, а не недостатком. В конце концов, зачем ему нужен человек в гарнизоне Лускана, который способен проникнуть во все тайные замыслы?

Черная птица — ворон — наконец поднялась до уровня балкона и опустилась на перила. Спрыгнув на пол, она подняла над головой крылья и в результате обратной трансформации приняла человеческий облик.

— Ты сказал, что будешь здесь один, — произнес Кенсидан, поглядывая на двух офицеров.

— Мои ближайшие помощники не могли не знать о некоторых свойствах твоего волшебного плаща, сын Ретнора, — ответил Курт. — Не мог же ты подумать, что я им об этом не расскажу?

Кенсидан не стал ничего отвечать, только пристально посмотрел на военных, а затем повернулся к Курту. Хозяин дома жестом пригласил его пройти в комнату.

— Твоя просьба о встрече в столь напряженный момент слегка удивила меня, — сказал Курт, перед тем как пройти к бару, чтобы плеснуть бренди себе и своему гостю.

Нейверг тоже шагнул к шкафчику с напитками, но взгляд прищуренных глаз Курта его остановил.

— Это был не Арклем Грит, — сказал Кенсидан. — И не кто-то из его слуг. Ты должен знать об этом.

Курт взглянул на него с любопытством.

— Твой сумеречный гость, — пояснил Кенсидан. — Это не Грит, не его союзник и не какой-то другой чародей из Гильдии.

— Эй, о ком это вы толкуете? — спросил Нейверг, и подошедший к нему Шанти тоже не стал скрывать любопытства.

Курт резким жестом заставил их замолчать.

— Откуда ты?.. — заговорил он, но тотчас умолк и стал ждать продолжения столь неожиданного разговора.

— Ни один чародей, за исключением самых приближенных к Арклему Гриту магов, не в состоянии преодолеть защитный барьер, установленный архимагом вокруг башни Курта, — заявил Кенсидан, словно прочитав мысли капитана.

Курт постарался скрыть свое потрясение и даже улыбнулся, предложив Кенсидану говорить дальше.

— Так что это был не чародей, — продолжал Кенсидан. — Здесь задействован другой вид магии.

— Но жрецы и подавно запутались бы в паутине Арклема Грита, — ответил Курт. — Неужели ты считаешь его таким глупцом, чтобы забыть об искусстве тех, кто прислушивается к откровениям богов?

— Это не жрецы, — возразил Кенсидан.

— Но больше вроде никого не осталось.

Кенсидан легонько постучал себя пальцем по голове, и усмешка на лице Курта невольно сменилась выражением искреннего изумления.

— Духовный маг? — тихо спросил он, воспользовавшись принятым в Лускане выражением, относящимся к редким и весьма могущественным мастерам искусства концентрации мысли, известным также как псионики.

— Меня тоже посетил такой гость, это случилось несколько месяцев назад, когда я впервые задумался над последствиями деятельности капитана Дюдермонта, — поведал Кенсидан, принял из рук Курта бокал и уселся в кресло у недавно зажженного и еще не разгоревшегося огромного камина.

Курт занял кресло напротив сына Ретнора, а Нейвергу и Шанти указал место за своей спиной.

— Следовательно, истоки и вдохновители этого восстания находятся за пределами Лускана? — предположил Курт.

Кенсидан покачал головой:

— Это естественный процесс, реакция на чрезмерную активность Арклема Грита как в открытом море, где с этим столкнулся Дюдермонт, так и в Серебряных Землях.

— И все это вылилось в «случайное» столкновение вокруг Главной Башни? — саркастическим тоном выразил свои сомнения Курт.

— Я не верю в случайные совпадения, — ответил Кенсидан.

— И все же мы к этому пришли. Ты признаешь, что Кенсидан — что Корабль Ретнора — приложил к этому свою руку?

— По самый локоть… Вернее, даже по плечо, — со смехом признался Кенсидан и приветственным жестом приподнял свой бокал. — Не я создавал эту ситуацию, но я не могу упустить шанс и не воспользоваться ею.

— Ты или твой отец?

— Он мой наставник, и тебе это прекрасно известно.

— Потрясающее признание, и довольно опасное, — заметил Курт.

— Почему же? Разве ты не слышишь, какой шум поднялся на западе? Разве не видишь, какие толпы собрались у моста Охранного острова?

Курт немного подумал, а затем, в свою очередь, приподнял свой бокал.

— Значит, Арклем Грит упустил слишком много нитей, а Кенсидан и Корабль Ретнора их подхватили и сплели ковер по собственному рисунку, — сделал он вывод.

Кенсидан кивнул.

— А что же нужно этим нашим таинственным посетителям?

Кенсидан потер своими длинными пальцами подбородок.

— Вспомни этого дворфа, — произнес он.

Курт недоуменно взглянул на гостя, затем вспомнил слухи, ходившие о событиях на Востоке, в Серебряных Землях.

— Ты имеешь в виду Бренора? Король дворфов из Мифрил Халла заинтересован в падении Лускана?

— Нет, не Бренор. Наверняка это не он. Согласно моим сведениям, у него, слава богам, полно своих проблем на Востоке.

— Но ведь именно его странный приятель повсюду появляется рядом с Дюдермонтом, — возразил Курт.

— Нет, это не Бренор, — повторил Кенсидан. — Он не имеет к этому делу никакого отношения, а как попал сюда темный эльф, я не знаю, да и не хочу знать.

— Тогда о каких дворфах идет речь? О горном клане Железной Шпоры?

— Не о дворфах, — поправил его Кенсидан. — О дворфе. Тебе известно о моем недавнем приобретении? Помнишь моего телохранителя?

Курт наконец-то понял, кого он имеет в виду, и кивнул:

— Да, это странное существо и его шипастые шары. Как же его не помнить? Это его хромающие рифмы нервируют каждого матроса в порту. За последние месяцы он обошел все таверны Лускана и читал свои бессмысленные вирши. Говорят, что дерется гораздо лучше, чем пишет стихи. Приобретение такого бойца сильно упрочило позиции Корабля Ретнора на городских улицах. Неужели он связан с этим? — Курт махнул рукой в сторону окна, откуда доносился грохот обстрела.

Кенсидан, не отрывая взгляда от темных глаз Курта, показал подбородком на Нейверга и Шанти.

— Я им доверяю, — сказал ему Курт.

— Но не я.

— Ты пришел в мой Корабль.

— Чтобы дать тебе совет и высказать предложение, но только по доброй воле. И я могу так же добровольно уйти.

Курт помолчал и задумался, переводя взгляд со своего гостя на офицеров и обратно. Но Кенсидан прекрасно видел, что Верховный Капитан заинтригован его словами, а потому ничуть не удивился, когда он повернулся к военным и приказал им выйти. Офицеры пытались возразить, но Курт не прислушался к их предостережениям.

— Этого дворфа подарили мне ночные гости, очень заинтересованные в установлении прочных торговых связей. Они пришли сюда не ради завоеваний, а ради коммерции, по крайней мере, я на это надеюсь. Насколько мне известно, за ними стоят более могущественные лорды Глубоководья, чем Брамблеберри, и, можешь не сомневаться, здесь могли оказаться и король Бренор, и маркграф Мирабара Эластул, и леди Аластриэль из Серебристой Луны вместе со своими армиями.

Курт казался все более растерянным и ошеломленным, но менее заинтересованным.

— Не они стали инициаторами последних событий, но они пристально наблюдают за ними и дают советы мне и моему отцу, так же как и тебе, — продолжал Кенсидан.

Он понадеялся, что упоминание Ретнора пройдет незамеченным для проницательного Курта. Однако приподнятая бровь показала, что это не так, и Кенсидан молча обругал себя и поклялся впредь быть внимательнее. Корабль Ретнора еще не принадлежал ему. По крайней мере, официально.

— Так, значит, ты слышишь голоса из темноты, и это придает тебе уверенности, — задумчиво произнес Курт и поднял руку, остановив возражения Кенсидана. — Тогда мы опять вернулись к тому, с чего начали. Откуда ты знаешь, что твои сумеречные друзья не агенты Арклема Грита? А вдруг хитрый лич решил, что сейчас самое время проверить лояльность верховных капитанов? Или ты в силу своей молодости не допускаешь такой возможности? Разве это не свидетельство твоей абсолютной глупости?

Кенсидан протестующим жестом призвал Курта прервать обвинения. Он неторопливо запустил руку под плащ и достал маленький стеклянный предмет — бутылочку, внутри которой виднелась крошечная фигурка человека.

Это не статуэтка, внезапно понял Курт. При виде несчастного создания, запертого в стекле, он изумленно вытаращил глаза.

— Можно? — спросил его Кенсидан, указав на камин.

Озадаченный взгляд хозяина он принял за разрешение и швырнул стеклянный сосуд в каменную стенку камина. Бутылочка разбилась вдребезги.

Крошечная фигурка тотчас стала расти, и человек, едва осознав, где он оказался, кувырком выкатился из топки, увлекая за собой горящее полено и целое облако пепла.

— Девять Кругов! — сердито воскликнул он, сбивая искры с дымящегося серого плаща. Его лицо и руки в нескольких местах оказались поранены осколками флакона, а один кусочек стекла пришлось вытаскивать из щеки ногтями. — Никогда больше так со мной не поступай! — в гневе размахивая руками, закричал он.

Затем он, похоже, окончательно пришел в себя и только тогда понял, где оказался и кто сидит перед ним. От его лица мгновенно отхлынула кровь.

— Ты успокоился? — спросил Кенсидан.

Маленький человечек раздраженно ударил ногой по выкатившемуся полену, загоняя его обратно в камин, но ничего не ответил.

— Верховный Капитан Курт, позволь представить тебе Морика, — пояснил Кенсидан. — Морик Бродяга — для тех, кто его хорошо знает. Его подруга — одна из чародеек Главной Башни, возможно, только поэтому он оказался причастным к этому делу.

Морик беспокойно переводил взгляд с одного сидевшего перед ним человека на другого и беспрерывно кланялся.

Кенсидан повернулся к Курту.

— Наши гости никак не связаны с Арклемом Гритом, — сказал он, а затем снова посмотрел на несчастного Морика. — Расскажи моему другу свою историю, Морик Бродяга, — приказал ему Кенсидан. — Расскажи о том, кто посетил тебя несколько лет назад. Расскажи о темных друзьях Вульфгара из Долины Ледяного Ветра.

***

— Я же говорил, что они не пройдут через остров без драки, — твердил Барам своим друзьям Таэрлу и Сульджаку.

Три верховных капитана стояли наверху юго-восточной башни крепости Таэрла и смотрели на запад, на остров Курта и обширную местность неподалеку от Иллуска, где Дюдермонт и лорд Брамблеберри собрали свою огромную армию.

— Пройдут, — возразил Сульджак. — Кенси… Ретнор сказал, что пройдут, значит, так оно и будет.

— Мальчишка Ворон — сущее наказание, — проворчал Барам. — Он пустит ко дну Корабль Ретнора, не дожидаясь даже смерти старика.

— Они откроют ворота, — негромко произнес Сульджак. — Курт не сможет отказать. Там собралась такая толпа… Почти весь Лускан.

— Да, трудно противостоять такой массе, — поддакнул Таэрл. — Почти весь город пошел за Дюдермонтом.

— Курт не встанет поперек дороги Арклему Гриту, он не настолько глуп, чтобы так рисковать, — настаивал Барам. — Глупцам Дюдермонта, чтобы добраться до Главной Башни, придется пересекать протоку вплавь или на лодках.

Барам еще не успел договорить, как несколько стражников Курта бросились к воротам и начали открывать замки. К огромному изумлению Барама, да и Таэрла тоже, створки ворот поместья Курта разошлись и стражники расступились, освобождая проход.

— Это ловушка! — воскликнул Барам и вскочил со своего места. — Это хитрая уловка! Арклем Грит заманивает их в западню, чтобы вернее уничтожить!

— Тогда ему придется уничтожить половину городского населения, — заметил Сульджак.

Шествие по небольшому мосту возглавило знамя Дюдермонта, за которым потянулась вся многотысячная армия. А в гавани с другой стороны от острова Сабля на мачтах взвились паруса и из воды поднялись якоря. Флотилия начала подтягиваться ближе, посылая вперед разрушительные залпы булыжников и горящей смолы.

Петля затягивалась.

Глава 16 Допустимые потери

Валиндра Тень, завидев приближающуюся толпу, широко распахнула зеленые глаза. Она уже повернулась, чтобы ринуться в покои Арклема Грита, но обнаружила, что лич, криво усмехаясь, уже стоит рядом.

— Они идут, — прошептала Валиндра. — Целые толпы.

Арклем Грит пожал плечами, словно его это обстоятельство совсем не тревожило. Слабая реакция архимага только разозлила объятую ужасом Валиндру.

— Ты с самого начала недооценивал наших противников! — закричала она, и несколько чародеев низкого ранга, затаив дыхание, отвернулись, сделав вид, словно ничего не слышали.

Арклем Грит рассмеялся ей в лицо.

— Ты находишь это забавным?! — воскликнула она.

— Я нахожу это… предсказуемым, — ответил Грит. — Увы, как это ни печально, карты разыграны давным-давно. Против нас объединились лорд из Глубоководья и герой Побережья Мечей, герой Лускана. Люди так ненадежны, так подвержены чужому влиянию, что неудивительно, когда они верят глупым и банальным фразам какого-то идиота вроде капитана Дюдермонта.

— Все из-за того, что ты натравил на них мертвецов, — обвинила его Валиндра.

Архимаг снова рассмеялся:

— Наши возможности с самого начала были весьма ограниченны. А эти трусы, верховные капитаны, и пальцем не шевельнули, чтобы сдержать растущую волну восстания. Я надеялся, что мы больше никогда не будем зависеть от этих глупых воров, но, увы, приходится получать то, что есть, и пытаться этим воспользоваться.

Валиндра уставилась на своего господина, размышляя, не сошел ли он с ума.

— Против нас идет весь город! — снова закричала она. — Многие тысячи! Они собираются на Охранном острове и намерены пробиваться с боем.

— Наши лучшие маги охраняют мост.

— Да, среди них есть могущественные мастера заклинаний, — сказала Валиндра. — Если бы Дюдермонт захотел, он мог бы послать против них горстку солдат, и наши чародеи растратили бы все свои заклинания задолго до того, как у него закончится пушечное мясо.

— Хорошо бы на это посмотреть, — заметил Грит, усмехаясь еще откровеннее.

— Ты сошел с ума, — заявила Валиндра, и несколько магов позади Грита в страхе поспешно разбежались по своим делам или притворились, что у них есть какие-то важные занятия.

— Валиндра, друг мой… — Арклем Грит взял эльфийку за руку и повел вглубь Главной Башни, подальше от неприятного зрелища с восточной стороны его владений.

— Если ты будешь правильно себя вести, то получишь неплохое развлечение, большой практический опыт, и почти ничего не потеряешь, — заверил он чародейку, как только они остались одни. — Дюдермонт охотится за моей головой, а не за твоей.

— Эта предательница Арабет тоже с ними, а ее нельзя назвать моим союзником.

Лич с беспечным видом махнул рукой:

— Всего лишь небольшое неудобство, не более того. Пусть валят всю вину на Арклема Грита — такая честь мне льстит.

— Тебя, кажется, ничто не тревожит, — сказала сверхмаг. — Самой Главной Башне грозит смертельная опасность.

— Она обратится в руины, — совершенно спокойно предсказал архимаг.

Валиндра всплеснула руками, но не могла подобрать слов для достойного ответа.

— Все здания рушатся, и всякое здание можно поднять из руин, — пояснил лич. — Но они наверняка не собираются уничтожать меня — и тебя, если ты проявишь некоторую хитрость. Я достаточно сообразителен, чтобы пережить таких, как Дюдермонт, и с большим удовольствием стану наблюдать за «реконструкцией» Лускана, когда капитан провозгласит победу.

— Как мы только могли допустить такое?

Арклем Грит пожал плечами.

— Ошибки, — признал он. — В том числе и мои собственные. Похоже, что я выбрал самый неподходящий момент, чтобы сунуться в Серебряные Земли, хотя, произошло ли это вследствие неудачного стечения обстоятельств, совпадения или происков моих врагов, я сказать не берусь. Против нас выступил Мирабар и орки вместе со своим новоявленным королем. Дюдермонт и Брамблеберри, как мне кажется, и поодиночке могли стать достойными противниками, но после того, как все они объединились, уже не было смысла оставаться в Лускане. Мы здесь ограничены в маневрах и стали легкой целью.

— Как ты можешь такое Говорить?

— Но это правда. Ага! Я не знаю всех заговорщиков, стоящих за этим восстанием, но уверен, что предатели есть среди тех, кого я считал союзниками.

— Верховные капитаны.

Арклем Грит снова пожал плечами:

— У нас очень много врагов, их может оказаться гораздо больше, чем те пять тысяч, что примкнули к отряду Дюдермонта. В основном, как ты верно заметила, это пушечное мясо, но реальные силы, управляющие этим безобразием, затаились и ждут. Я полагаю, мы могли бы проявить упорство и оказать достойное сопротивление, но в конечном счете этот шаг был бы опасен для тех из нас, кто имеет хоть какое-то значение.

— Мы должны просто убежать?

— О нет! — возразил Грит. — Не прост о убежать. Нет, друг мой, мы заставим жителей Лускана так страдать, что они надолго запомнят этот день. Даже после того, как они объявят о своей победе, они быстро о ней забудут, когда задуют беспощадные зимние ветра, а в каждой семье будут оплакивать потерю отца или матери. И их победа уже не кажется такой уж долгожданной и ценной, потому что я давно предвидел такую возможность и хорошо к ней подготовился.

Его уверенность немного ослабила напряженность Валиндры.

— Их победа выявит основных заговорщиков, — продолжал Грит, — и я отыщу возможность отыграться. Ты слишком привязана к этому месту, Валиндра, к Главной Башне. Разве я не говорил тебе, что Гильдия Чародеев — это нечто гораздо большее, чем ты видишь в Лускане?

— Да, мой господин, — ответила эльфийка.

— Тогда крепись, — сказал Арклем Грит. Холодными пальцами лича он взял ее за подбородок и поднял голову, чтобы Валиндра взглянула в его бездушные глаза. — Насладись этим днем, он сулит немалые волнения. Я-то наверняка получу довольствие. Воспользуйся всеми своими уловками, своей магией, своей хитростью, чтобы выжить и исчезнуть… Или сдаться.

— Сдаться? — повторила она. — Я не понимаю.

— Сдаться таким образом, чтобы оправдать себя в их глазах и избежать наказания. — Арклем Грит засмеялся. — Во всем обвиняй меня — прошу тебя, не стесняйся! Отыщи возможность получить свободу, или, верь мне, я приду и вытащу тебя. Обязательно. А когда пепел остынет, мы вдвоем отыщем новые пути и возможности, это я тебе обещаю. И еще больше волнений, чем за все прошедшие десятилетия!

Несколько мгновений Валиндра смотрела в его глаза, потом кивнула.

— А теперь уходи, чтобы не попасть в руки этой толпы, — сказал Грит. — Иди на берег, где обороняются наши мага, и стреляй, когда найдёшь цель. Заставь их страдать, Валиндра, и сохрани веру в своем сердце и в своем великолепном разуме в то, что это лишь временное отступление, которое приведет к неоспоримой и полной победе.

— Когда?

Простой вопрос на некоторое время ошеломил Грита. Судя по тону, каким он был задан, Валиндра прекрасно сознавала: ее понятие о времени разительно отличается от хода жизни архимага

— Иди, — приказал он и кивнул на дверь. — Иди и заставь их страдать.

Валиндра Тень, сверхмаг Северной Башни, по общему мнению второй по рангу маг Гильдии Чародеев Лускана, в полном смятении подошла к двери, отчетливо понимая, что открывает ее в последний раз. Эти драматические и опасные события грозили полностью изменить ее будущее.

***

Охранный остров они пересекли на одном дыхании, с развевающимися знаменами, со стуком мечей по щитам, с громкими радостными криками.

Сразу за мостом возвышалась восточная стена, окаймляющая владения Главной Башни. Земля с наружной стороны уже была очищена в ходе обстрела, но наверху их поджидали два десятка магов и сотня их учеников, вооруженных луками и копьями.

Все они одновременно обрушили свою ярость на атакующих, когда отряду Брамблеберри оставалось пробежать до стены не больше двадцати шагов. Люди и лестницы исчезли в клубах пламени или были отброшены назад ударами молний. Копья и стрелы застучали по щитам и броне, отыскивая уязвимые места. Людей падали и корчились от боли.

Но лорд Брамблеберри тоже привел с собой магов, и они наложили защитные заклинания на броню и людей, а также вызвали водных элементалей, чтобы быстрее погасить пламя. Множество людей, несмотря на все предосторожности, замертво упали на землю, но ошеломляющего эффекта, на который надеялись и в котором так нуждались защитники Главной Башни, достичь не удалось.

Залпы стрел ударили между зубцами стены, и готовые сорваться огненные шары взорвались, сотрясая стену, раскалывая и кроша каменную кладку. Затем передний ряд стрелков расступился и выбежали специально отобранные силачи с молотами и кирками. Удары молний наметили им цели, и они приступили к работе, расширяя трещины и ослабляя прочность сооружения.

— Все внимание наверх! — закричал Брамблеберри, и лучники вместе с чародеями выпускали залп за залпом, не давая защитникам высунуться из-за укрытий.

— Эй, там! — крикнул один из командиров молотобойцев и отвел свою группу назад.

Маг из Глубоководья, услышав его призыв, послал в указанную точку три мощных удара подряд. Первая молния отскочила от расколотого камня и сбила с ног бригадира. Второй разряд прорвался сквозь стену, осыпав осколками всех, кто оставался поблизости, а третья молния разрушила опору и вышибла несколько камней, так что в образовавшуюся пробоину мог свободно пройти человек.

— Эй, там! — закричал второй бригадир, и трое магов своими огненными снарядами быстро завершили работу его группы.

В то же самое время справа и слева от пробоин были поставлены высокие лестницы. Вскоре упорство защитников удалось сломить окончательно, и послышались призывы к отступлению.

Первая линия обороны Главной Башни стоила Брамблеберри жизни около дюжины солдат, но идущие следом толпы жителей Лускана, разъяренных нашествием упырей и разгоряченных запахом битвы и крови, неудержимой волной прорвались внутрь.

***

Сразу после начала атаки со стороны моста корабли тоже перешли к активным действиям. Поскольку основное внимание защитников Главной Башни было сосредоточено на восточной стене, моряки подняли паруса, снялись с якорей и направили суда вверх по течению. Они обогнули восточную стену и прошли намного дальше, вплоть до восточной оконечности острова. На кораблях остались только необходимые для управления экипажи и по небольшому отряду лучников, так что их целью был отвлекающий маневр и защита от немногочисленных чародеев, оставшихся снаружи, а в случае удачи — уничтожение одного или двух неосторожных магов.

Еще полдюжины кораблей во главе с «Морской феей» встали на рейде у Морской башни и обстреливали скалистый берег из луков и катапульт на тот случай, если в засаде еще остались сторонники Грита.

И действительно, еще не один защитник проявил себя, выбрасывая магическую молнию или пытаясь убежать на северную сторону острова.

Робийард и Арабет не без удовольствия пользовались этими моментами. Хоть они и старались сберечь энергию, надеясь на решительную схватку с Арклемом Гритом и его главными помощниками, но не могли удержаться от искушения и не ответить на случайные выпады противников.

— Встать на якорь! — приказал Робийард, в отсутствие Дюдермонта и лорда Брамблеберри взявший на себя командование флотилией.

Матросы убрали паруса, якорь с плеском погрузился в темные волны, а вторая группа моряков уже спускала на воду небольшие шлюпки. Остальные корабли в точности последовали примеру «Морской феи».

— Паруса на юге! — крикнул Робийарду впередсмотрящий.

Встревоженный маг побежал на корму и, стараясь рассмотреть приближающийся корабль, сопровождаемый еще двумя судами, даже перегнулся через ограждение.

— «Тройная удача», — сказала подошедшая следом Арабет. — Это корабль Мэймуна.

— Чью же сторону он примет? — забеспокоился Робийард.

Он торопливо прочел заклинание и потер виски большим и указательным пальцами, чтобы придать своим глазам орлиную зоркость.

Действительно, на носу идущей впереди «Тройной удачи» он увидел Мэймуна и заметил, что его экипаж тоже готовит шлюпки. И что более важно, Робийард рассмотрел: корабельная катапульта не заряжена и нигде не видно лучников.

— Парень сделал правильный выбор, — сказал Робийард. — Он пойдет с нами.

— Откуда ты знаешь? — удивилась Арабет. — Неужели ты в нем так уверен, что продолжишь высадку?

Я знаю Мэймуна.

— Его сердце?

— Его кошелек, — поправил ее Робийард. — Он знает, какие силы объединились против Арклема Грита, и понимает, что Главной Башне сегодня не удастся одержать победу. Он был бы дураком, если бы оставался в стороне, предоставив горожанам самим справиться с противником, а Мэймун, несмотря ни на что, никогда не был глупцом.

— Но там три корабля, — настаивала Арабет, глядя, как суда на всех парусах лавируют в знакомых водах и приближаются с огромной скоростью. — После высадки экипажей мы не сможем защищаться. Надо задержать высадку, чтобы встретить их в полной боевой готовности.

Робийард покачал головой.

— Мэймун не ошибся в выборе, — сказал он. — Он словно стервятник, обгладывающий кости павших, и прекрасно понимает, на чьей стороне костей окажется больше.

Чародей развернулся и зашагал по палубе, приказав экипажу продолжать высадку. Дойдя до сходней, Робийард прочел еще одно заклинание и осторожно спустился на воду — но не в воду, поскольку остался на поверхности.

Арабет последовала его примеру и встала рядом, среди не стихающих волн. Так, бок о бок они быстро прошли к прибрежным скалам, а следом за магами запрыгали на волнах переполненные шлюпки.

Два подошедших корабля встали на якорь рядом с остальной флотилией, и их экипажи тоже высадились на берег, а «Тройная удача» прошла дальше, ловко маневрируя в узком проходе.

— Молодой пират отлично изучил свое ремесло, — отметила Арабет.

— Он учился у самого Дюдермонта, — напомнил Робийард. — Жаль, что он не научился ничему другому.

***

Стена Главной Башни недолго продержалась под таким яростным натиском, но солдаты лорда Брамблеберри быстро поняли, что защитники не зря поспешили отойти назад. Оборона стены планировалась лишь для того, чтобы выиграть время для подготовки магов второй линии.

Как только толпы лусканцев хлынули во внутренний двор, на них обрушилась вся ярость Гильдии Чародеев. Залп огня, молний, магических зарядов и леденящих конических воронок, в которых люди мгновенно замерзали насмерть, оказался настолько сильным, что за несколько мгновений было уничтожено до девяноста процентов людей из нескольких сотен, первыми ворвавшихся внутрь.

Защитная магия чародеев из Глубоководья уберегла Дюдермонта и лорда Брамблеберри. Остальное войско, завидев, что знамена лидеров по-прежнему развеваются впереди, бесстрашно продолжало наступление. Второй залп защитников Гильдии был гораздо слабее и короче, и воины устремились вперед.

Перед ними из-под земли поднимались призраки, скелеты и гниющие трупы, временно наделенные подобием жизни, а с башни слетали големы, горгульи и прочие ожившие чудовища, пытавшиеся остановить людскую лавину.

Но жители Лускана не дрогнули и не разбежались от ужаса, а только еще сильнее разозлились, вспомнив о недавнем нашествии упырей, переполнившем чашу их терпения. Лорд Брамблеберри, сидевший верхом на высоком чалом жеребце, демонстрировал чудеса ловкости, но двое других участников сражения вдохновляли людей еще сильнее.

Первым был Дюдермонт, скакавший на пятнистой голубоглазой кобыле, и, хотя его нельзя было считать превосходным наездником, один вид прославленного героя вселял надежду в сердце каждого жителя Лускана.

А вторым был его темнокожий друг. Как только взрывы и выстрелы немного утихли и защитники Главной Башни вышли навстречу атакующим, настало время Дзирта.

Скорость его движений приводила в изумление и врагов, и друзей, а огонь ярости в душе темного эльфа поддерживал образ прикованного к постели друга-хафлинга. Дроу ловко пробился сквозь толпу нападавших и бесстрашнобросился на чудовищ. Он вертелся волчком, прыгал и кувыркался в самой гуще скелетов и призраков, а после него оставались только груды костей и обрывки плоти.

С верхнего балкона слетела горгулья, распростерла широкие кожистые крылья и стала снижаться, выставив перед собой мощные лапы со смертоносными когтями.

Дроу прокатился по земле через голову, каким-то образом сумел свернуть в сторону, уклоняясь от опасного противника, а закончив кувырок, с такой силой оттолкнулся от земли, что взлетел в воздух, нанося хищной горгулье короткие колющие удары обоими мечами. Дзирт так ловко справился с монстром, что уже мертвая горгулья ударилась о землю раньше, чем он сам.

— Ура Дзирту До'Урдену! — раздался в общем шуме хорошо знакомый ему голос, и Дзирт, узнав, что даже Арумн Гардпек, хозяин таверны, присоединился к восставшим, стал драться еще яростнее.

При помощи волшебных браслетов Дзирт с невероятной скоростью, зигзагами, бросился к центральной башне грандиозного сооружения, заканчивая каждую пробежку длинным и плавным перекатом. Он держал теперь только один меч, сжав в другой руке ониксовую статуэтку пантеры.

— Ты мне нужна, — произнес он, обращаясь к Гвенвивар, и заскучавшая в своем астральном доме пантера его услышала.

Дзирт продолжал свой рискованный марш-бросок, несмотря на то что в его сторону непрерывно летели молнии и огненные шары. Но каждый снаряд взрывался уже за его спиной.

***

— Он передвигается так быстро, словно время вокруг замедляет ход, — сказал лорд Брамблеберри, когда они с капитаном Дюдермонтом, как и все остальные, залюбовались изумительным искусством дроу.

— Похоже, что так оно. и есть, — с довольным видом подтвердил Дюдермонт.

Лорд Брамблеберри не проявил особой радости, когда услышал, что дроу намерен участвовать в сражении, но Дюдермонт надеялся, что боевое искусство Дзирта поможет ему изменить мнение не слишком приветливых жителей Глубоководья.

И вскоре произведет сильное впечатление на ближайших помощников Арклема Грита, как рассчитывал Дюдермонт.

Если уже не произвело. Что еще более важно, пример Дзирта воодушевил солдат прославленного капитана, и армия героя Лускана неуклонно приближалась к башне, принимая удары молний и огненных шаров, отсекая конечности скелетов и оживших трупов, сбивая горгулий на лету такими плотными залпами стрел, что от них темнело небо.

— Много людей погибнет, — произнес Брамблеберри. — Но нас ждет победа.

Дюдермонт, наблюдая за продвижением восставших горожан, не мог с ним не согласиться, но он понимал, что в сражении с могущественными чародеями нельзя заранее быть уверенным в победе.

***

Дзирт обогнул угол главного здания и остановился как вкопанный, застыв от ужаса. Он оказался на открытом месте перед балконом, где трое магов одновременно читали какое-то заклинание, неистово размахивая руками.

Дроу уже не успевал ни свернуть, ни уклониться, ни отыскать более или менее сносное укрытие.

***

Отряд Робийарда и Арабет с присоединившимися к ним моряками почти не встретил сопротивления в районе Морской башни и быстро очистил южную оконечность острова Сабля. К северу от них громыхали взрывы огненных шаров и молний, раздавались торжествующие крики, вопли боя и звуки труб.

Валиндра Тень наблюдала за ходом сражения из надежного укрытия, образованного упавшими обломками башни.

— Ну же, лич, — шептала она.

Магический экран демонстрировал впечатляющее зрелище, но не происходило ничего похожего на финальный взрыв, обещанный ей Арклемом Гритом.

Это обстоятельство внушало ей сомнения и во втором обещании — что очень скоро все наладится.

Валиндра была далеко не новичком в искусстве магии. Ее молнии не просто сбивали человеках ног, а посылали его душу прямиком на Уровень Забвения, тогда как от тела оставалась лишь бесформенная дымящаяся груда.

Она посмотрела на берег, где моряки, готовясь к переходу на северный участок, вытаскивали из воды свои шлюпки.

Валиндра знала, что может в любой момент уничтожить многих из них, а когда она заметила среди захватчиков Арабет Раурим, ее нетерпение многократно возросло, и лишь фигура Робийарда, постоянно мелькавшая рядом с изменницей, заставляла ее сдерживаться.

Но она была готова пустить в ход свои заклинания и постоянно поглядывала на север, где все громче раздавались победные звуки труб Брамблеберри и мятежных лусканцев.

Сумеет ли Арклем Грит ее спасти, если она нанесет удар Арабет и Робийарду? Захочет ли он после этого хотя бы попытаться ее выручить?

Валиндра прогнала свои сомнения и представила Арабет лежащей на земле — но не мертвой, нет, а смертельно раненной и извивающейся в долгой агонии.

— Ты меня удивляешь, — раздался голос за ее спиной, и чародейка замерла, широко открыв глаза от неожиданности.

Она отчаянно пыталась определить, чей это голос, хотя была уверена, что слышала его раньше.

— Я имел в виду твою рассудительность, — добавил говорящий, и Валиндра узнала его.

Резко повернувшись, она оказалась лицом к лицу с пиратом Мэймуном, вернее, с его выставленным вперед мечом.

— Ты ввязался в драку на их стороне? — недоверчиво спросила она. — На стороне Дюдермонта?

Мэймун пожал плечами:

— Мне кажется, это лучший вариант из двух.

— Ты мог бы остаться в море.

— Да, конечно, а потом прийти к берегу и поклясться в верности тому, кто выйдет победителем. Ты ведь так и собираешься поступить, не правда ли?

Эльфийка сердито прищурила глаза.

— Ты приберегаешь свою магию, когда перед тобой такие соблазнительные цели, — добавил Мэймун.

— Осторожность — это не порок.

— Возможно, — усмехнулся молодой пират, — Но лучше вступить в бой на стороне очевидного победителя, чем клясться в верности, когда дело сделано. Ты же знаешь, как люди, даже празднующие победу, относятся к прихлебателям.

— Можно подумать, ты до сих пор был кем-то другим.

— Клянусь морями, это ошибочное мнение, — со смехом возразил Мэймун. — Ошибочное и… безрассудное.

Валиндра подняла руку, чтобы отодвинуть клинок от своего лица, но Мэймун, слегка качнув лезвие, легонько ткнул ее в кончик носа.

— Безрассудное и смехотворное, — добавил пират. — Было время, когда эта черта твоего характера восхищала меня, а теперь только раздражает.

— Потому что я говорю правду.

— Ах, моя дорогая, прекрасная и злая Валиндра! Сейчас, когда в моих руках сверхмаг, никто не осмелится усомниться в моей верности, Я полагаю, леди Раурим по достоинству оценит мои старания.

Взгляд Валиндры уподобился двум кинжалам, направленным на капитана пиратов.

— Так ты берешь меня в плен?

— Выходит, что так, — пожал плечами Мэймун.

Выражение лица Валиндры смягчилось, на губах появилась улыбка.

— Мэймун, глупый мальчишка, я же знаю, что, несмотря на твою сталь и твою похвальбу, ты меня не убьешь.

Она сделала шаг в сторону и снова потянулась к клинку.

Но лезвие отскочило от ее руки и с неожиданной жестокостью дернулось вперед, больно уколов в грудь, так что Валиндра не удержалась и вскрикнула. Мэймун отвел меч, но его слова ранили ее гораздо глубже.

— Это мифрил, а не сталь, — пояснил он. — Мифрил в твоей маленькой хорошенькой груди, а в следующий раз — в твоем маленьком хорошеньком сердечке.

— Ты… сделал выбор, — предостерегающе сказала она.

— И этот выбор правильный, моя пленница.

***

Гвенвивар пронеслась мимо Дзирта и прикрыла его от копий и стрел врагов, от магических и рукотворных снарядов. Она взмыла к балкону, навстречу молниям, но хотя они слегка ужалили ее, особого вреда не причинили.

Дзирт, оставшись на обуглившейся площадке, качнулся вперед, восстановил равновесие и с восхищением и любовью взглянул на своего самого верного друга, в который раз спасающего ему жизнь.

Пантера не только спасла его, но и истощила силы врагов, как заметил дроу, когда сквозь черную завесу ярости проявились испуганные лица и вскинутые для защиты руки.

Но наслаждаться этой сценой было некогда: все новые скелеты вставали на его пути, а с крыши слетали целые стаи горгулий.

И вот опять в воздухе засверкали молнии, и рядом с ним опять умирали люди. Но их товарищи продолжали наступление, разъяренные выходками лича и его призрачных воинов. Убиты сто, двести, пятьсот человек, но волна неудержимо накатывалась на берег, и ничто не могло заставить ее отступить.

И в самом центре лавины бок о бок скакали Дюдермонт и Брамблеберри, вступая в бой с любыми противниками, Появлявшимися у них на пути.

Дзирт отыскал взглядом их знамена, и каждый раз, когда появлялась возможность, оборачивался на них, зная, что они приведут его к самой желанной цели — к личу, уничтожение которого положит конец кровопролитию.

К его немалому удивлению, Арклем Грит действительно появился на поле боя, но не перед Дюдермонтом и Брамблеберри, а прямо перед ним, Дзиртом До'Урденом.

Сначала архимаг возник в виде тонкой черной линии, которая превратилась в плоскость, явив двухмерное изображение Арклема Грита, а потом обрела окончательный объем.

— А они любят преподносить сюрпризы, — произнес архимаг, разглядывая дроу с расстояния не более пяти шагов.

Затем он поднял руки и пошевелил пальцами.

Дзирт молниеносно бросился вперед, надеясь добраться до чародея раньше, чем тот закончит заклинание. Выставив перед собой мечи, он подскочил к архимагу и пролетел сквозь его образ.

Это было всего лишь изображение, маскирующее магические врата, куда и влетел изумленный дроу. Он попытался остановиться, упираясь ногами в землю, но поняв, что его затягивает, повинуясь инстинкту, отчаянной надежде и чувству дружбы, сорвал с пояса сумку и бросил назад.

А потом он закувыркался в темноте, и плотный сернистый запах становился все сильнее, огромные расплывчатые тени заметались вокруг, заслоняя изломанную линию скал и дымящиеся очертания кроваво-красного потока лавы.

Геенна… или Девять Кругов… или Бездна… или Преисподняя.

Дзирт не знал, что это, но понимал, что оказался в одном из нижних Уровней, в

жилище дьяволов и демонов, где он не сможет долго продержаться.

Он даже не успел прийти в себя, не успел ощутить твердь под ногами, как сзади на него набросилось черное чудовище, едва различимое на фоне тьмы.

***

— Печально, — произнес Арклем Грит, покачивая головой.

Он был слегка разочарован тем, что лучшего воина восставших против него войск оказалось так легко обезвредить.

Архимаг, не отходя от центральной башни, прошел вдоль стены и отыскал знамена своих основных противников — захватчика лорда Брамблеберри, забравшегося так далеко от дома, и глупца Дюдермонта, который восстановил против него весь город.

Некоторое время он изучал поле боя, с удивительной точностью измеряя расстояние. Царящий вокруг хаос, взрывы, крики умирающих казались далекими и незначительными. В сторону архимага полетело копье, раздался сильный удар, но наконечник сплющился о магический защитный барьер, и оружие, не коснувшись неживой плоти Грита, упало на землю.

Он даже не поморщился. Все внимание было сосредоточено на главных противниках.

Арклем Грит энергично потер руки, готовясь прочесть заклинание.

В следующее мгновение он пропал на виду, а появился уже на другой стороне установленного портала — в самой гуще сражения. Там он свел перед собой большие пальцы рук и выбросил огромный огненный веер, сметавший как врагов, так и союзников. Затем Арклем Грит резко развел, руки, и из каждой вырвалась мощная разветвленная молния, направленная вниз. Разряды магическою огня ударили в землю с такой силой, что люди, зомби, дворфы и призраки моментально разлетелись в стороны, оставив архимага на его собственном островке затишья.

Все участники боя заметили архимага. Да и как могло быть иначе, ведь до сих пор ни защитники Главной Башни, ни чародеи, пришедшие с Дюдермонтом и Брамблеберри, не могли продемонстрировать ничего подобного.

И Дюдермонт, и лорд Брамблеберри, едва сдерживая испуганных коней, развернулись к своему главному врагу.

— Уничтожить его! — вскричал Брамблеберри.

И в тот же миг Арклем Грит продолжил свое магическое наступление.

Вокруг двух предводителей внезапно всколыхнулась и задрожала земля, затрещали корни растений, взлетели камни — и вдруг открылась огромная расщелина. Оба всадника вместе с брыкающимися лошадьми полетели вниз. Жеребец Брамблеберри с ужасающим треском костей приземлился на своего всадника, а Дюдермонт, хоть и откатился немного в сторону от лошади, попал на самое дно десятифутовой ямы, наполненной водой и грязью.

Но Арклем Грит еще не закончил. Он не обратил внимания на реакцию людей, вызванную его неожиданным нападением на Брамблеберри и особенно на любимого всеми Дюдермонта. Ужас быстро перерос в неудержимую ярость, направленную на одного архимага. Арклем Грит, сохраняя полное спокойствие среди обезумевшего мира, продолжал читать заклинание, вызывающее землетрясение, причем его волны были направлены таким образом, чтобы обрушить склоны образовавшейся впадины. Он собирался похоронить заживо и лорда из Глубоководья, и прославленного капитана.

Но все вокруг тоже это поняли и в гневе набросились на Арклема Грита; его обступили со всех сторон, швыряя камни, копья, даже мечи, лишь бы не дать закончить смертоносное заклинание.

— Какие же они глупцы, — едва слышно пробормотал Арклем Грит и, обрушив один склон глубокой расщелины, снова превратился в плоское изображение, потом в тонкую черную линию и нырнул под землю. Быстро просочившись по мелким трещинам в земле, он вернулся в свою комнату в самом центре Главной Башни.

Там он почувствовал, насколько сильно устал, ведь за долгие годы он ни разу не прибегал к столь сильным заклинаниям. За окном не умолкали яростные крики, и Арклему Гриту не надо было даже выглядывать, чтобы понять, что любые предпринятые! им шаги сулят лишь временные улучшения.

Падение лидеров не остановило толпу, а только сильнее разожгло ярость людей.

Просто их слишком много. Слишком много глупцов… пушечного мяса.

— Какие они глупые, — повторил он и вспомнил о Валиндре, оставшейся в одиночестве на южном берегу острова Сабля.

Он надеялся, что она уже мертва.

С тяжелым вздохом, отозвавшимся хрустом отвердевшей плевры в его не дышащих легких, Арклем Грит подошел к потайному шкафчику с сильнодействующими снадобьями — он сам их составлял, в основном из крови живых существ. Эти снадобья, как и сам лич, были сильнее самой смерти. Он выбрал один из флаконов и сделал большой глоток самого крепкого из напитков.

Арклем Грит вспомнил проведенные в Главной Башне годы, когда он считал это место своим домом. Он знал, что все кончено, по крайней мере на некоторое время. Но он мог и подождать.

И мог причинить еще немало бед.

Эта комната уйдет вместе с ним— он сам заколдовал ее специально для такого случая, для неожиданного насильственного перемещения, поскольку с самого первого момента основания этого жилища лич знал, что придет день, когда ему придется покинуть башню. Зато он сможет спастись сам и сберечь свою любимую комнату.

Все остальное будет потеряно.

Через небольшой люк он спустился по лесенке в потайную комнату, где хранилось одно из самых ценных его сокровищ — посох, обладающий колоссальной силой. С этим посохом молодой — еще живой — Арклем Грит участвовал в грандиозных сражениях, и его огненные шары и молнии летели дальше и чаще, чем у других магов. С этим посохом, полным могущества, полученного непосредственно от прикосновения к Пряже Мистры, он благополучно выходил из таких переделок, где его собственных сил было недостаточно.

Он прикоснулся к обожженной поверхности дерева, словно к руке старого друга.

Посох покоился на хитроумном сооружении, изобретенном самим Арклемом Гритом. Шестифутовый посох своим центром опирался на самый кончик массивной каменной пирамиды. С каждого конца на цепях свисали две большие металлические чаши, а над ними, выше посоха, на крепких стальных канатах были подвешены два сосуда, наполненные вязкой серебристой жидкостью.

Грит снова вздохнул и потянул за веревку, привязанную к крышкам ртутных резервуаров. В чаши тяжело упали первые капли.

Тяжелый жидкий металл вытекал из сосудов невероятно медленно, капли падали неторопливо, словно песчинки в часах, отсчитывающих время до конца света.

Такой посох, как этот, полный магических сил, не может сломаться без энергетического катаклизма.

Арклем Грит вернулся в свою секретную, перемещающуюся в пространстве комнату в полной уверенности, что взрыв перенесет его точно в назначенное место.

***

Они уже получили преимущественно на поле боя, но ни лусканцы, ни их союзники из Глубоководья не могли чувствовать себя победителями, пока их предводители Брамблеберри и Дюдермонт оставались погребенными. Они установили защитное ограждение вокруг участка взрытой земли, и многие люди бросались в грязь, копая мечами, кинжалами и просто голыми руками. Сорванный ноготь вызывал у добровольцев не более чем молчаливую гримасу боли. Один из воинов нечаянно рассек себе руку собственным кинжалом, но лишь сердито заворчал от боли и продолжал раскапывать землю, отыскивая славного капитана Дюдермонта.

А на поле боя не утихала яростная битва: чародеи осыпали повстанцев огненными шарами и молниями, посылали все новые полчища восставших скелетов и созданных магией монстров. Лусканцы не отступали ни на шаг. Они сражались за свои жизни, за свои семьи и дома. Они не имели права сдаться или отступить, и каждый мужчина, каждая женщина это знали.

Они продолжали бой, сбивая своими стрелами чародеев с балконов, и, хотя платили десятью жизнями за одну, казалось, ничто не может их остановить.

Но это сделал сломавшийся посох.

***

Кто-то потянул его за руку, и Дюдермонт впервые за долгое время смог вздохнуть, а в это время другая рука смахнула с его лица землю.

Слезящиеся глаза отыскали лицо женщины, очищавшей его лицо, потом сильного мужчину, так яростно тянувшего за руку, что едва не выскочил плечевой сустав.

Он вспомнил, что Брамблеберри упал рядом, и, увидев, как много людей продолжают раскопки в поисках лорда из Глубоководья, воспрянул духом. Несмотря на то что он еще почти полностью оставался в земле, кроме одной освобожденной руки, Дюдермонт все же умудрился кивнуть и даже улыбнуться женщине, стоявшей рядом с ним на коленях.

А потом все исчезло в многоцветной волне разрушительной энергии, прокатившейся по земле, словно рябь по поверхности пруда. Она накрыла Дюдермонта и едва не оглушила ревом самого мощного циклона

На откопанной руке сгорел рукав, а лицо опалило непереносимым жаром. Казалось, что ураган длился целую вечность, а потом раздался треск, как будто сломалось громадное дерево, и Дюдермонт ощутил, как вздрогнула земля — три или четыре раза, но эпицентр толчков был слишком близко, чтобы он мог сосчитать точно.

Освобожденная рука упала на землю. Как только зрение восстановилось, Дюдермонт сумел разглядеть сапоги мужчины, вытягивавшего его из ямы. Капитан не мог повернуть голову, чтобы увидеть остальную часть тела, но он уже знал, что его спаситель мертв.

Он знал, что все на поле боя мертвы.

Слишком тихо.

Все стихло так внезапно, словно вымер весь мир.

***

По пути к северной части острова Сабля Робийард приказал своим солдатам быть настороже. Он был почти уверен, что до самой Главной Башни не встретит никакого сопротивления, но хотел, чтобы первая же атака его отряда была скоординированной и сокрушительной. Чародей заверил всех своих спутников, что первый их залп очистит от врагов все балконы, окна и двери Северной Башни.

Следом за Робийардом шла Валиндра с крепко связанными за спиной руками, а по обе стороны от нее шагали Арабет и Мэймун.

— Этот день закончится разгромом архимага, — негромко произнес Робийард, обращаясь только к своим ближайшим спутникам!

— Арклем Грит давно тебя поджидает, — сказала Валиндра.

Неожиданная реакция Арабет шокировала ее спутников. Чародейка резко развернулась и ударом слева разбила лицо пленницы, так что из тонкого носика дотекла кровь.

— Ты заплатишь!.. — угрожающе воскликнула Валиндра, но не успела закончить, так как Арабет нанесла второй удар, не менее жестокий.

Робийард и Мэймун озадаченно переглянулись, но оба лишь усмехнулись в ответ на поступок Арабет. Они понимали, что этому дню предшествовали долгие годы напряженного соперничества между двумя сверхмагами, и что высокая и классически красивая эльфийка все это время была для Арабет болезненной занозой.

Каждый из мужчин мысленно поклялся никогда не злить леди Раурим.

Валиндра, похоже, усвоила урок и замолчала.

Робийард завел их на груду валунов, чтобы заглянуть поверх стены. Вокруг пятиглавой башни повсюду кипело ожесточенное сражение. Корабельный маг быстро определил место самого эффективного вмешательства и уже был готов поделиться планом атаки со своими спутниками, когда сломался посох.

И весь мир взорвался.

В тот момент Мэймун спас Робийарда. Отреагировав с поразительной быстротой, пират столкнул его с валунов и прижал к скале. Арабет, сама того не желая, точно так же спасла Валиндру: она так резко отпрянула назад, что, падая на землю, увлекла за собой и пленницу.

Энергетический выброс прокатился над их головами. Расколотые скалы осыпали весь отряд обломками, и несколько человек были серьезно ранены, но группа находилась далеко от эпицентра взрыва, и все быстро закончилось. Мэймун и Арабет тут же вскочили на нога и снова заглянули за стену, успев увидеть падение Главной Башни. Самая большая, центральная часть, где находились владения Грита исчезла полностью, словно, словно рассыпалась в пыль или просто испарилась. На самом деле произошло и то и другое. Четыре боковые башни, еще недавно украшавшие город, рухнули на землю, превратившись в дымящиеся развалины, над которыми поднялись облака удушающей серой пыли.

Все участники сражения — и люди, и монстры полегли ровными рядами, словно вырубленный лес, и хотя крики и стоны подсказывали Робийарду я его спутникам, что погибли не всё, никто не сомневался, что число выживших невелико.

— О боги, что ты наделал, Грит? — неожиданно громко прозвучал голос Робийарда в наступившей тишине.

Арабет испустила крик отчаяния и внезапно рванулась назад, и Робийард с Мэймуном даже не успели попытаться ее остановить, как она подбежала к оглушенной, лежавшей лицом вниз Валиндре и вонзила кинжал в спину пленницы.

— Нет! — закричал Робийард, едва осознав ее намерение. — Она нужна…

Он замолчал и поморщился, увидев, что Арабет вытащила кинжал и продолжала наносить удары один за другим, пока вопли Валиндры не сменились сдавленным хрипом.

Мэймун все же подбежал к Арабет и оттащил ее от жертвы. Робийард позвал жреца.

Чародей махнул рукой первому же проходившему мимо клирику, хотя и понимал, что уже слишком поздно и в лечебных молитвах нуждаются многие другие люди.

— Что ты наделала? — спросил Робийард.

Арабет только всхлипывала, но смотрела на опустошенное поле битвы, а не на свою поверженную жертву.

— Она заслуживала худшего, — ответила Арабет.

Робийард, глядя через ее плечо на обломки Главной Башни Гильдии Чародеев, на мужчин и женщин, погибших в этом сражении, не смог ей возразить.

Глава 17 Последствия

В процессе извлечения сильно побитого, но живого Дюдермонта из-под земли Мэймун не мог удержаться от ироничной мысли: как много людей — они лежат повсюду на этом страшном поле — будут вскоре зарыты в землю, и все из-за решений этого самого человека.

— Мне говорили; что нельзя бить лежачего, — пробормотал Мэймун, чем привлек к себе внимание Робийарда, Арабет и даже едва дышавшего Дюдермонта. — Но ты идиот, мой славный капитан.

— Следи за своими словами, молокосос, — одернул его Робийард.

— Лучше промолчать и утаить правду, чем оскорбить власть имущего, да, Робийард? — грустно усмехнувшись, поинтересовался Мэймун.

— Напомни-ка мне, почему «Морская фея» не отправила тебя на дно во время наших многочисленных встреч на море, — угрожающим тоном сказал чародей. — А то я позабыл.

— Наверняка из-за моего обаяния.

— Прекратите, вы, оба! — крикнула им Арабет, не сумев сдержать дрожи в голосе. — Оглянитесь вокруг! Неужели это зрелище вас не останавливает? Неужели не сдерживает вашего соперничества? Неужели надо сейчас искать виноватых?

— А как же не искать виноватых? — возразил Мэймун, но осекся под сердитым взглядом чародейки.

— Это все из-за огромного количества людей, лежащих на этом поле, — сказала Арабет более спокойным тоном. — Живых и мертвых…

Мэймун тяжело сглотнул и обернулся к Робийарду, но маг тоже не проявлял желания спорить, да и трудно было что-либо возразить Арабет при виде ужасной картины бойни. Они наконец подняли Дюдермонта, и в этот момент вторая спасательная группа обнаружила лорда Брамблеберри.

Покрывавший его толстый слой земли защитил лорда от убийственного взрыва, но в то же самое время и погубил, перекрыв доступ воздуха. Молодой аристократ из Глубоководья, полный амбиций и идей, полный решимости завоевать себе громкую славу, был мертв.

В тот день не было никаких празднований победы, а если кто-то и веселился, радостные голоса тонули в горестных рыданиях и воплях.

Всю ночь и весь следующий день бригады спасателей отделяли мертвых от живых и оказывали помощь тем, кому еще можно было помочь. Робийард в сопровождении небольшого отряда обследовал развалины всех четырех башен и обнаружил немало подручных Арклема Грита, но все они сдавались без боя. Желание сражаться испарилось у оставшихся чародеев, как только они убедились в неукротимой злобности своего бывшего великого архимага.

Лускан заплатил неимоверную цену — более трети жителей еще недавно оживленного города были мертвы.

Но война закончилась.

Капитан Дюдермонт грустно покачал головой.

— Что это значит? — закричал на него Реджис. — Только не говори, что он пропал!

— Друг мой, пропало очень много людей, — стал объяснять Дюдермонт. — После взрыва, разрушившего Главную Башню, произошел мощнейший выброс всех видов магической энергии, и не только разрушительной, но и деформирующей. Люди сгорали заживо, взрывались, трансформировались, и многие, очень многие, были просто унесены из этого мира. Мне говорили, что некоторые воины были полностью уничтожены, даже их души распались и превратились в ничто.

— А что произошло с Дзиртом? — не унимался Реджис.

— Это нам неизвестно. Его так и не нашли. Как и многих других. Мне очень жаль. Эта утрата так терзает меня…

— Замолчи! — заорал на него хафлинг. — Ты ничего не понимаешь! Робийард пытался тебя предостеречь, и многие другие тоже. Но ты никого не послушал. Ты выбрал бой, и посмотри, к чему это привело всех нас!

— Хватит! — проворчал Робийард и с угрожающим видом шагнул к хафлингу.

Дюдермонт молча остановил его. Он понимал, что резкие слова Реджиса вызваны горестным чувством утраты. Да и как могло быть иначе? Гибель Дзирта До'Урдена причинила настоящее горе хафлингу, который почти полжизни провел рядом с темным эльфом.

— Мы не могли знать, что Арклем Грит способен на такой отчаянный шаг, мы даже не подозревали о его исключительном могуществе, — тихо заговорил Дюдермонт. — Но сам факт, что он решился на это, только доказывает необходимость его изгнания любыми средствами. Рано или поздно он все равно прибег бы к этим разрушительным мерам, и, возможно, еще более сильным. Раз уж он способен выпустить мертвецов из Иллуска, раз приказывает своим магам издеваться над горожанами, значит, он недостоин быть правителем Лускана.

— Ты так говоришь, словно этот город нуждается в лидере, — заметил Реджис.

— Лусканцы сражались рядом с нами плечом к плечу, — разволновался Дюдермонту и сопровождавший его жрец положил руку на плечо капитана, чтобы напомнить ему о необходимости сохранять спокойствие. — Каждая семья сейчас испытывает не меньшее горе, чем ты, можешь в этом не сомневаться, свобода далась им слишком дорогой ценой.

— Это их свобода, им за нее и платить, — огрызнулся хафлинг.

— Дзирт пошел со мной по доброй воле, — напомнил ему Дюдермонт, и жрец едва не силой вывел его из комнаты.

— Ты перекладываешь вину на плечи человека, и так согнувшегося под ее тяжестью, — сказал Робийард.

— Он сделал свой выбор.

— Так же, как и ты, и я, и Дзирт. Мне понятна твоя боль — Дзирт До'Урден был и моим другом тоже, — но сможет ли ее облегчить твоя брань в адрес капитана Дюдермонта?

Реджис хотел что-то ответить, хотел возразить, но лишь молча бросился на кровать. Зачем?

Зачем все это?

Он вспомнил о Мифрил Халле и подумал, что пришло время возвращаться домой.

***

Демонические чудовища казались продолжениями бесконечной тьмы, и Дзирт даже не мог определить их размеров и формы. Не мог он увидеть и то, каким природным оружием они обладали, так что сражался, лишь повинуясь инстинкту, и уклонялся от ударов благодаря отличной реакции.

На победу рассчитывать было невозможно. Он останется жив, пока его рефлексы позволят отражать натиск сгустков тьмы, пока в руках достаточно сил, чтобы поднять мечи и отсечь змееподобную голову, грозящую вцепиться в горло, или огромный кулак, нацеленный в череп.

И он продолжал драться мечами и рычанием отрицая собственную смертность. Дзирт сражался и убегал, снова сражался и снова убегал, все время отыскивая место, где можно было бы перевести дух.

Но находил только новых врагов.

Огромная черная тень поднялась перед, ним, и навстречу с молниеносной скоростью и неизмеримой силой устремились сразу три пары рук. Понимая, что справиться с ними нереально, Дзирт пригнулся к самой земле, намереваясь откатиться в сторону и атаковать чудовище сбоку.

Но оно уже было готово, и как только он попытался вскочить, обнаружил, что завяз в плотной луже застывшей слизи.

Чудовище нависло над ним, выпрямившись во весь рост, вдвое превышавший рост нормального человека. Монстр широко раскинул могучие руки и заревел, предвкушая победу.

Дзирт, освободив из слизи одну руку, сильно ткнул его мечом в ногу, но это вряд ли могло бы остановить чудовище.

Но когда Гвенвивар со всей своей мощью обрушилась на волчью голову и вместе с чудовищем рухнула на землю, все мысли о тщетности борьбы мгновенно испарились.

Дзирт не стал терять время и начал выбираться из грязи, бормоча слова благодарности пантере. О том, что Гвенвивар вслед за ним проскочила в портал, установленный Арклемом Гритом, он узнал в первом же серьезном поединке в этом проклятом месте, и это значительно улучшило его настроение. До сих пор они вдвоем справлялись с любыми врагами, и когда Дзирт подбежал к поверженному чудовищу с мечами наготове, торжествующие крики демона быстро сменились бульканьем его собственной крови.

Дзирт задержался, чтобы присесть на корточки рядом с Гвенвивар, хотя и знал, что им обоим надо двигаться как можно быстрее.

После того как Дзирт спасся благодаря вмешательству самого надежного товарища, он ощутил радость и надежду, но вскоре пожалел, что Гвенвивар пошла вслед за ним, поскольку пантера, как и он сам, оказалась в ловушке и тоже была обречена.

***

— Ну и ну, какая интересная штучка! — крикнул Квазер, показав остатки желтых кривых зубов. — Похоже, я обнаружил неплохую безделушку.

— Что ты там нашел, грязный боров? — откликнулся его компаньон Скеррит, продемонстрировав такие же больные зубы, с той лишь разницей, что на них виднелись остатки вяленого мяса, найденного в кармане одного из мертвецов.

Квазер махнул ему рукой, подзывая к себе, — здесь ведь было полно и других мародеров — и показал статуэтку из оникса, изображавшую большую черную кошку.

— Эге, да мы должны поблагодарить Дюдермонта за то, что он обеспечил нам возможность немного разжиться, — с довольным видом сказал Скеррит. — Трехрукий отвалит за нее целый кошель золота.

Квазер хихикнул и спрятал статуэтку не в большой распухший мешок, куда они сбрасывали добычу, а в карман под грязным и рваным жилетом.

— Давай выбираться отсюда, — предложил Квазер. — Если нас поймают с парой монет и связкой кушаков, потеря невелика, но я не хочу, чтобы эта штучка перекочевала в карман какого-нибудь лусканского гвардейца.

— Надо ее поскорее продать, — согласился Скеррит. — Мы еще можем что-нибудь найти завтра ночью, и послезавтра, и потом тоже.

Парочка негодяев заковыляла по темному полю. Где-то невдалеке жалобно застонала раненая женщина, еще не обнаруженная командой спасателей, но они не обратили внимания на ее призыв и отправились по своим делам.

Глава 18 Восхождение и избавление

— Ты быстро поправляешься, — заметил Робийард, когда вошел к Дюдермонту на следующее утро — необычайно ясное и солнечное для этого времени года. В ответ капитан поднял раненую руку, сжал и разжал пальцы и кивнул. — И дело пошло бы еще быстрее, если бы не было столько шума, — добавил чародей.

Он подошел к самому большому окну комнаты и приподнял уголок портьеры.

На площади за окном раздались приветственные крики.

Робийард покачал головой, вздохнул, затем снова обернулся к капитану и увидел, что тот сел в кровати.

— Не подашь ли ты мою одежду, — попросил Дюдермонт.

— Тебе не следует… — без особой настойчивости возразил Робийард.

Но он слишком хорошо знал капитана и понимал, что предостережения на него не подействуют. Робийард покорно отошел от окна к шкафу, где висел костюм капитана. Дюдермонт, немного пошатываясь, последовал за ним.

— Ты уверен, что готов к этому? — спросил чародей, помогая своему другу разобраться с широкими рукавами белой сорочки.

— Сколько уже прошло дней?

— Только три.

— Уже известно число погибших? Нашли Дзирта До'Урдена?

— Не меньше двух тысяч, — ответил Робийард. — Возможно, будет в полтора раза больше, — добавил он, помогая капитану просунуть в пройму жилета раненую руку, и Дюдермонт поморщился, но не от боли. — Эльфа нигде не нашли. Боюсь, что предательский удар Арклема Грита погубил нашего друга. Мы не обнаружили ни клочка темной кожи. Мне говорили, что во время взрыва он был у самой башни.

— Значит, погиб быстро и безболезненно, Щека-зал Дюдермонт. — Об этом каждый из нас может только мечтать.

Он вздохнул и заковылял к окну.

— Да, но, мне кажется, Дзирт мог надеяться на такую смерть еще через несколько столетий, — язвительно заметил Робийард, шагая следом.

Гнев и решимость помогли Дюдермонту преодолеть слабость и отдернуть тяжелые портьеры. Все еще не в силах пользоваться раненой рукой, он неловко распахнул окно и подошел вплотную, чтобы его было видно с улицы.

Собравшиеся внизу жители Лускана, сильно пострадавшего от сражений, пожаров, грабителей и мародеров, разразились бурными криками. Кое-кто от сильных переживаний даже потерял сознание.

— Дюдермонт жив! — закричал один.

— Ура Дюдермонту! — подхватил другой.

— Треть населения погибла, а они все равно приветствуют меня, — мрачно прошептал Дюдермонт, обернувшись к Робийарду.

— Я думаю, так они выражают свою ненависть к Арклему Гриту, — предположил маг. — Но взгляни дальше, поверх площади и освещенных надеждой лиц, и ты увидишь, что медлить было нельзя.

Дюдермонт повиновался, и его взгляд остановился на руинах острова Сабля. От огромной силы взрыва пострадал даже Охранный остров, со многих домов были сорваны крыши, а кое-где еще дымились пепелища. Дальше, в гавани, из темной воды торчали четыре мачты. Четыре корабля сильно пострадало, а два пропало бесследно.

Следы катастрофы виднелись по всему городу — разрушенные мосты, обгоревшие дома и повсюду густая пелена дыма.

— Их лица сияют надеждой, — произнес Дюдермонт, вглядываясь в толпу. — Не удовлетворением не торжеством победы, а просто надеждой.

— Надежда — обратная сторона ненависти, — предостерег его Робийард, и капитан кивнул, понимая, что пора выбираться из кровати и приступать к работе.

Он помахал рукой собравшимся людям и отошел вглубь комнаты, сопровождаемый ликующими криками исстрадавшихся людей.

***

— Если она стоит медной монеты, то она стоит и тысячи золотых, — настаивал Квазер, потрясая статуэткой перед бесстрастным лицом Родрика Фенна, самого известного ростовщика во всем Лускане.

Еще недавно Родрик прозябал вместе с остальными такими же торговцами, имея дело с бродягами и пиратами, но с недавних пор его дело стало процветать благодаря неизвестно откуда взявшемуся притоку экзотических товаров. За информацию о его источниках была даже обещана щедрая награда.

— Я дам вам три золотых, надеюсь, вы будете довольны, — объявил Родрик.

Квазер и Скеррит обменялись угрюмыми взглядами, и оба покачали головами.

— Это вы должны бы ему заплатить, чтобы избавиться от этой вещицы, — вмешался еще один присутствующий в лавке человек, до сих пор державшийся в тени своего патрона.

На самом деле Родрик специально пригласил его для этой сделки, поскольку еще накануне вечером услышал от Скеррита о найденной ониксовой статуэтке.

— Что ты такое болтаешь? — рассердился Скеррит.

— Я точно знаю, что этот предмет принадлежит Дзирту До'Урдену, — ответил Морик Бродяга. — У вас в руках вещица дроу, и темный эльф наверняка пожелает ее вернуть. Я бы не хотел, чтобы он обнаружил свое имущество у меня в кармане.

Квазер и Скеррит снова переглянулись, потом Квазер усмехнулся и беспечно махнул на Морика рукой.

— Подумайте, идиоты, — продолжал Морик. — Вспомните, кто бежал рядом с Дзиртом во время битвы. — Морик негромко засмеялся. — Вы умудрились угодить между дроу и капитаном Дюдермонтом… Да, еще и королем Бренором из Мифрил Халла, который тоже будет разыскивать эту статуэтку. Примите мои поздравления.

Свою саркастическую тираду он закончил язвительной усмешкой, а затем шагнул к двери.

— Двадцать золотых монет, и больше не просите, — сказал Родрик. — Я отнесу ее капитану Дюдермонту. Надеюсь, что он вернет мне деньги. А если я буду в хорошем настроении, я могу сказать, что вы принесли фигурку, чтобы я возвратил ее хозяину.

Квазер хотел что-то сказать, но так ничего и не ответил.

— Или я пойду к Дюдермонту и облегчу его поиски, а вы будьте благодарны, что я скажу об этом только ему, а не кому-то из темных эльфов.

— Ты блефуешь, — недоверчиво бросил Скеррит.

— Тогда попробуй, — криво усмехнулся Родрик.

Скеррит повернулся к Квазеру, но тот, сильно побледнев, уже протягивал ему статуэтку.

Мародеры поспешно выскочили из лавки, прошмыгнув мимо Морика, прислонившегося к стене у самого выхода.

— Вы правильно поступили, — произнес он.

Скеррит не остался в долгу:

— Закрой свой рот! Если ты хоть кому-нибудь проболтаешься, я тебя найду и изуродую.

Морик энергично пожал плечами, мастерски скрыв незаметное движение руки. Проводив посетителей, он вернулся к Родрику.

— Я хочу получить назад свое золото, — сразу же заявил хозяин лавки, но улыбающийся Морик уже протягивал ему кошелек. Затем он зашел за прилавок и получил из рук Родрика статуэтку пантеры.

— Она стоит целую тысячу, — пробормотал Родрик.

— Если наш предводитель будет доволен, цена ее — наши жизни, — сообщил Бродяга, прикоснулся пальцем к полям шляпы и вышел.

***

— Губернатор, — презрительно бросил Барам. — Они хотят сделать его губернатором, и он, по всей видимости, примет предложение.

— И правильно сделает, — отозвался Кенсидан.

— И тебя это нисколько не беспокоит? — спросил Барам. — Ты обещал, что после свержения Грита мы обретем настоящую власть, а теперь Грита нет, а у меня остались только вдовы и сироты, которых надо кормить. На то, чтобы удержать на плаву Корабль Барама, уйдет половина всего моего состояния.

— Рассматривай это как вложения на будущее, — посоветовал ему Верховный Капитан Курт, опередив Кенсидана. — Мой Корабль пострадал больше, чем все остальные.

— Я лишился почти всех своих гвардейцев, — вставил Таэрл. — Ты-то потерял сотню обычных людей и десяток домов, а я потерял воинов. Сколько твоих солдат ушли за Дюдермонтом?

Сердитый взгляд Курта остановил его гневную тираду.

— Возвышение Дюдермонта — факт вполне ожидаемый и полезный, — заговорил Кенсидан, стараясь направить Совет Пяти Капитанов в главное русло. — Мы пережили войну. Наши Корабли, хотя и потрепанные, как и весь Лускан, остались на плаву. Все это можно поправить, но зато уже нет удушающей хватки Главной Башни, и Гильдия Чародеев не будет контролировать каждый наш шаг. Расслабьтесь, друзья мои, это же просто чудесно. Да, мы не ожидали таких разрушений, как после взрыва, устроенного Гритом, и погибших оказалось намного больше, чем мы рассчитывали, но война, к счастью, оказалась короткой и закончилась в нашу пользу. И нельзя найти лучшей кандидатуры на пост карманного губернатора Лускана, чем капитан Дюдермонт.

— Но не стоит его недооценивать, — предостерег Ворона Курт. — Народ считает его героем, и того же мнения придерживаются и наши личные гвардейцы.

Значит, мы должны позаботиться о том, чтобы его сияющий ореол в последующие несколько недель утратил свой блеск, — заявил Кенсидан.

Сказав так, он посмотрел на своего ближайшего союзника, Сульджака, и увидел, что тот нахмурился и качает головой. Кенсидан не сумел определить, в чем было дело, ведь Сульджак потерял больше всех своих солдат, поскольку чуть не весь его Корабль последовал за Дюдермонтом и большая часть людей осталась лежать на поле боя у Главной Башни.

***

— Мне кажется, ты уже довольно долго провалялся в постели, — упрекнул Реджиса чей-то голос.

Хафлинг лежал в кровати в полусне и чувствовал себя абсолютно больным, как телом, так и душой. Но с последствиями ранений справиться было гораздо легче, чем примириться с мыслью о гибели Дзирта. Как он теперь вернется в Мифрил Халл и посмотрим в лицо Бренору? А Кэтти-бри?

— Я чувствую себя лучше, — солгал Реджис.

— Тогдаподнимайся, малыш, — сказал тот же голос, и Реджис надолго замолчал, поскольку не узнал голос, а обернувшись, никого не увидел.

Он быстро сел на кровати и уставился в потемневший угол комнаты.

Потемневший при помощи магии.

— Кто ты? — спросил он.

— Старый друг.

Реджис покачал головой.

— До встречи на твоем пути…

Последние звуки голоса затерялись где-то в неизвестности, а вместе с ними рассеялась и темнота.

Но оставшееся после этого разговора впечатления наполнило душу Реджиса изумлением и трепетом.

***

Он знал, что конец уже близок. И Гвенвивар тоже погибнет. Дзирт надеялся лишь на то, что ее смерть на этом чужом Уровне, где она не связана со статуэткой, не будет окончательной и, как когда-то с Первого Материального Уровня, она просто вернется в свой астральный дом.

Дроу проклинал себя за то, что оставил статуэтку.

И он продолжал сражаться уже не ради себя, поскольку понимал, что обречен, а ради Гвенвивар, своей верной подруги. Если он поможет ей прожить достаточно долго, возможно, она сумеет отыскать путь домой.

Он не знал, сколько прошло часов или дней. Дзирт нашел скудное пропитание в мякоти гигантских грибов и плоти каких-то странных зверей, постоянно бросавшихся на него, но и та и другая пища вызывала у него тошноту и не прибавляла сил.

Его конец приближается, а борьбе не видно ни конца ни края.

Навстречу бросилось шестирукое чудовище, и удара только одной такой лапы хватило бы на то, чтобы оторвать ему голову. Конечно, Дзирт был достаточно проворен, чтобы от них уклоняться, и не будь он таким уставшим, монстр не представлял бы особой угрозы. Но дроу едва держал свои мечи, а перед глазами все расплывалось. Он избежал уже несколько взмахов тяжелых лап а продолжал увертываться.

— Давай, Гвен, — прошептал он, разворачивая злобное чудовище под боковой удар пантеры, занявшей позицию на скальном выступе.

Дзирт услышал ее рычание и усмехнулся, ожидая мощного броска.

Но вдруг сам получил удар по ногам и покатился по земле, сцепившись с каким-то другим зверем.

Он ничего не понимал и сумел лишь удержать в руках мечи, но не смог ими воспользоваться.

И вдруг почва под ногами стала более твердой, яркий свет ослепил глаза, и хотя зрение еще не восстановилось, Дзирт по знакомому рычанию понял, что с ног его сбила Гвенвивар.

А потом услышал еще один знакомый и почти родной голос, звенящий от радости.

Не успел Дзирт выбраться из лап Гвенвивар, как снова с кем-то столкнулся.

— Как? — только и смог он вымолвить.

— Я не знаю, и мне все равно! — воскликнул хафлинг, еще крепче прижимаясь к своему другу.

***

— Курт прав, — предупредил своего сына Верховный Капитан Ретнор. — Недооценивать капитана Дюдермонта… губернатора Дюдермонта весьма рискованно. Этот человек больше делает, чем говорит. Ты никогда не выходил в море и представить себе не можешь, какой ужас испытывали люди, когда замечали на горизонте паруса «Морской феи».

— Я слышал эти сказки, но здесь не открытое море, — возразил Кенсидан.

— Значит, ты опять все рассчитал, — заметил Ретнор, не скрывая усмешки.

— Я сохранил способность приспосабливаться к любой ситуации.

— И к сегодняшней?

— До поры до времени я позволю Курту контролировать Охранный остров, остров Сабля и даже район рынка. Мы вдвоем, да еще с помощью Сульджака, легко установим свой контроль над улицами.

— Дюдермонт может расформировать Карнавал Воров, но он учредит сильную милицию, чтобы поддерживать законы.

— Его законы, — добавил Кенсидан. — А не законы Лускана.

— Теперь это одно и то же.

— Нет, пока еще нет. И не будет, если мы окажем правильное влияние на настроение улицы, — сказал! Кенсидан. — Беспорядки — самый страшный враг Дюдермонта, а отсутствие порядка очень скоро настроит горожан против него. Если он начнет применять строгие меры, Лускан восстанет против Дюдермонта, как совсем недавно восстал против Арклема Грита.

— Ты хочешь новой войны? — после некоторой | паузы спросил Ретнор.

— Я настаиваю на этой войне, — ответил его хитрый сын. — Пока Корабль Курта и Корабль Ретнора правят на улицах, Дюдермонт будет оставаться излюбленной мишенью для любого недовольства. А когда наступит критический момент, разразится вторая война, и после ее окончания…

— Свободный порт, — произнес Ретнор. — Прибежище для… торговых судов.

— С уже развитой торговлей экзотическими товарами, которые быстро попадут в дома лордов Глубоководья и в лавки Врат Бальдура, — продолжил Кенсидан. — Только одно это обстоятельство сможет удержать Глубоководье от нового вторжения в Лускан, поскольку эгоистичные аристократы не захотят рисковать своими игрушками. А у нас будет свой порт, свой город и полная видимость законов и зависимости от лордов Глубоководья, будь они прокляты!

— Высокие цели, — заметил Ретнор.

— Отец, я лишь хочу, чтобы ты мной гордился. — В голосе Кенсидана сквозил такой явный сарказм, что Ретнор не удержался от смеха, причем искреннего.

***

— Мне становится как-то не по себе, когда я слышу из темноты этот бесплотный голос, — признался Дюдермонт. — Но тем не менее я рад видеть тебя живым и здоровым.

— Относительно здоровым, — поправил его дроу. — Но я поправляюсь. Хотя, если тебе доведется побывать на том Уровне, куда я угодил, советую не пробовать местные грибы.

Дюдермонт и Робийард дружно рассмеялись, а с ними и Реджис, стоявший рядом с Дзиртом и приготовленными к дальней дороге рюкзаками.

— У меня в Лускане немало знакомых, — сказал Дзирт. — Некоторых я даже никогда не видел, но это друзья моего друга.

— Вульфгара, — догадался Дюдермонт. — Возможно, это он стоял за действиями Морика, хотя ему запрещено находиться в Лускане под угрозой смерти.

Дзирт пожал плечами:

— Какой бы счастливый случай ни привел статуэтку Гвенвивар в руки Реджиса, я принимаю его с благодарностью.

— Это верно, — согласился капитан. — А теперь вы намерены отправиться в Долину Ледяного Ветра. Вы уверены, что не хотите остаться в городе на зиму? Здесь полно дел, и ваша помощь мне бы очень пригодилась.

— Если мы поторопимся, то успеем добраться до Десяти Городов раньше, чем ляжет снег, — сказал Дзирт.

— А вы вернётесь в Лускан весной?

— Какими бы мы были друзьями, если бы не вернулись? — усмехнулся Дзирт.

— Мы вернемся, — пообещал Реджис.

После рукопожатий и объятий они покинули «Морскую фею; выполнявшую роль губернаторского дворца до тех нор, пока город не будёт приведен в порядок и не будет укреплено и подготовлено новое место — бывшая гостиница «Красный дракон» — на северном берегу Мирар.

Проходя по улицам Лускана Дзирт и Реджис могли не отметить грандиозности задач, стоявших перед его жителями. Множество домов было повреждено пламенем, а другие остались пустыми, поскольку все их обитатели погибли. Часть жилых домов и таверн были конфискованы по приказу губернатора Дюдермонта, чтобы устроить там госпитали и даже морги, где трупы лежали до тех пор, пока не

устанавливалась личность погибшего и тело не предавалось земле.

— Лусканцы вряд ли успеют за зиму что-то исправить, им придется стараться изо всех сил, чтобы добыть еду и обогреть дома, — сказал Реджис, проходя мимо группы изможденных женщин, собравшихся у дверей дома.

— Им предстоит долгая дорога, — согласился Дзирт.

— Не слишком ли велика цена свободы? — засомневался хафлинг.

— Это пока невозможно определить.

— Я думаю, многие бы с тобой не согласились, — заметил Реджис, кивнув на новое кладбище, устроенное к северу от города.

— Арклема Грита больше невозможно было терпеть, — напомнил своему другу Дзирт. — Если город продержится несколько месяцев или год и сможет летом отстроиться, значит, вмешательство Дюдермонта пошло ему на пользу. Он может обратиться за помощью к любому лорду из Глубоководья, и товары и продовольствие хлынут в Лускан рекой.

— Но достаточно ли этого? — спросил Реджис. — Погибло так много здоровых взрослых людей, как выживут их семьи?

Дзирт беспомощно пожал плечами.

— Может, нам надо было остаться на зиму и помочь им? — предложил хафлинг, но дроу отрицательно качнул головой.

— Не все жители Лускана рады меня видеть, и не важно, что Дюдермонт относится ко мне по-дружески, — сказал Дзирт. — Не мы затеяли эту войну, но мы помогли ее выиграть, поддержав правую сторону. Теперь мы должны предоставить им самим выбирать верный путь. Тут мы почти ничем не можем помочь. Кроме того, я снова хочу увидеть Вульфгара и Долину Ледяного Ветра. Я слишком давно не видел своего первого настоящего дома.

— Но Лускан… — снова собрался поспорить Реджис.

Однако Дзирт прервал его, подняв руку.

— Стоило ли все это дело таких жертв? — все же спросил Реджис.

— Ни ты, ни я не сумеем ответить на этот вопрос.

Вскоре под не слишком искренние приветственные крики стражников на стене и башнях они вышли из города через северные ворота.

— В следующий раз мы предложим им прогуляться до Длинной Седловины, — произнес Реджис, и Дзирт рассмеялся почти так же беспомощно, как пожимал плечами.

Часть 3 Гармония

В этом просторном мире меня всегда поражало существование параллельных курсов. Жизненный путь вел меня по разным местам, я странствовал взад и вперед из Мифрил Холла на Побережье Мечей, в Долину Ледяного Ветра и горы Снежные Хлопья, в Калимпорт и Подземье. И я стал понимать древнюю поговорку, утверждающую, что самое постоянное — это перемены. Но что удивляет меня больше всего, так это сходство направлений этих перемен, совпадение настроений в разных местах, в городах и среди людей, которые, за исключением самых любопытных, почти незнакомы друг с другом.

Я ищу волнения — и нахожу надежду. Я ищу удовлетворенность — и нахожу гнев. И кажется, всегда и везде меня встречает один и тот же набор человеческих чувств. Во всем этом я вижу некоторую рациональность, поскольку даже далекие друг от друга люди испытывают сходные воздействия. Трудная зима; война в одном районе, которая нарушает торговлю в другой местности; слухи о приближении чумы; восхождение на престол нового короля, чьи послания передаются из уст в уста и внушают надежду и радость жителям районов, весьма удаленных от его владений. И все же мне часто думается, что есть еще и королевство эмоций. Как морозная зима способна распространиться из Долины Ледяного Ветра до Лускана и даже до Серебряных Земель, так же и настроение сплетает паутину дорог и тропинок в разных государствах. Это что-то вроде второго слоя погоды, эмоциональная волна, которая бурлит и прокатывается по всему Фаэруну.

В Мифрил Холле намечаются волнения и обнадеживающие перемены, и все обитатели Серебряных Земель затаили дыхание, пока в воздухе вертится монетка прочного мира и бесконечной войны, потому что ни дворф, ни эльф, ни человек, ни орк не знают, на какую сторону она упадет. Существует какая-то эмоциональная борьба между привычным статус-кво и желанием испытать великие и многообещающие перемены.

Такую же неутешительную динамику я наблюдал и в Длинной Седловине, где Гарпеллы из-за соперничества местных группировок едва не довели дело до войны. Они быстро поймали монетку, прочитали заклинания, чтобы оставить все, как было прежде, но напряженность и гнет отчетливо видны каждому, кто обладает зрением.

То же самое происходит и в Лускане, где потенциальные перемены не менее глубоки, чем происходящие в этот момент. И гораздо менее популярные — это признание недавно возникшего королевства орков как одного из членов содружества Серебряных Земель.

Волна тревог и беспокойства охватила всю страну от Мифрил Холла до Побережья Мечей — это уже совершенно ясно. Как будто народы и расы всего мира одновременно заявили о неприемлемости их сиюминутной жизни, словно все разумные существа закончили коллективный выдох и теперь снова набирают воздух.

Я направляюсь в Долину Ледяного Ветра, землю, где традиции живут дольше, чем люди, землю постоянных величин и постоянного давления. В этой земле знакомы с войной и очень близко знакомы со смертью. И если то же дыхание, которое выгнало Обальда из пещеры, которое всколыхнуло древнюю ненависть к жрецам в Длинной Седловине, которое привело к восстанию Дюдермонта и свержению Арклема Грита, заполнило Долину Ледяного Ветра, я боюсь даже подумать, что могло там произойти. Ведь в этих местах дым пожарищ поднимается к небу так же часто, как и дым походных костров, и волчий вой внушает не меньший страх, чем боевой клич варвара или орка, чем рев белого дракона. Мало того что в таких местах надо бороться, чтобы просто выжить, так Долина Ледяного Ветра всегда находится на грани потрясений, даже сейчас, когда мир качнулся в сторону удовлетворенности и спокойствия. Что ждет меня там, если мой путь проходит через страны, переживающие страданиям войны?

Иногда я спрашиваю себя, а нет ли бога или богов, которые играют с чувствами разумных существ, как художник играет с красками на полотне. Возможно, какие-то сверхъестественные создания с удовольствием наблюдают за нашими потрясениями и катастрофами? Или они своими волшебными палочками насылают на нас зависть, жадность, удовлетворение и любовь, а потом с удовольствием и интересом наблюдают за нашим поведением?

А может, они тоже сражаются между собой, а их победы и поражения передаются нам, их незначительным последователям?

Скорее всего, я ради собственного успокоения просто ищу самый легкий способ объяснений и приписываю иррациональным существам то, чего сам не знаю. Боюсь, это мне поможет не больше, чем теплая овсянка в морозное утро.

Что бы это ни было, погода или происки могущественного врага, людское стремление разделить всеобщие достижения, или нашествие чумы, или какая-то игра невидимых богов, или, возможно, порождение моего собственного беспокойства, проекция Дзирта на окружающих его людей… все, что угодно, но эти коллективные эмоции кажутся мне вполне реальными, как совместные вдохи и выдохи.

— Дзирт До’Урден

Глава 19 Ветер в ушах

Все происходило как-то незаметно, тончайшие модуляции пробудили воспоминания в душах их друзей так же безошибочно, как окружающая среда воздействовала на физические чувства. Как печальные стоны ветра наполнили их уши, запахи тундры наполнили ноздри, холодный северный воздух пощипывал кожу, бескрайняя снежная белизна вызывала на глазах слезы, так и аура этих мест, эта примитивная жестокость и девственная красота, завладела их мыслями, а постоянный риск пробудил противоречивые опасения.

Таков был закон этой долины, постоянно подтверждаемый ветром, вездесущим ветром, который напоминал о парадоксе существования, заключающемся в том, что даже одинокий человек никогда не остается один, что общение заканчивается на пределе наших чувств, но на самом деле оно не заканчивается никогда.

Они шли рядом, молча, но не в тишине. С ними был ветер Долины Ледяного Ветра, присоединившийся к путникам в положенное время и в положенном месте, и какие бы мысли ни посещали их головы, они оба не могли избавиться от чувства тревоги, навеваемой Долиной Ледяного Ветра каждому, кто к ней приближался.

Тропа вывела их на Хребет Мира и спустилась в бескрайнюю тундру, ярко освещенную утренним солнцем, и друзья обнаружили, что снега еще не слишком глубоки, а ветер не слишком холоден. Если погода не изменится, они успеют за несколько дней добраться до Десяти Городов, десяти отдельных поселений вокруг трех глубоких озер, расположенных на крайнем севере. Там Реджис когда-то нашел убежище от неустанного преследования паши Пуука, его бывшего хозяина, у которого он украл рубиновую подвеску, до сих пор висевшую на шее хафлинга. Там ослабевший от постоянной борьбы Дзирт До'Урден нашел пристанище, которое смог назвать своим домом, там он обрел друзей, которых любил и ценил до сих пор.

Еще несколько дней в их глазах плескалась грусть, а сердца переполняли воспоминания. По вечерам у маленького костра они беседовали о прошлых временах, о рыбалке на берегах Мер Дуалдона, о ночах на Пирамиде Келвина, одиноко стоящей горе, где в пещерах когда-то скрывался клан Бренора, где звезды сверкали так близко, что казалось, будто до них можно дотянуться рукой, а вопросы бессмертия были просты и понятны. Потому что холодной звездной ночью на Подъеме Бренора нельзя было не ощутить связи с вечностью.

Дорога, которую называли просто караванной тропой, шла почти точно на северо-восток, к Брин-Шандеру, самому большому из десяти поселений, где всегда располагались органы власти и самый большой рынок. Брин-Шандер стоял под защитой нескольких пологих холмов, и почти на равном удалении от всех трех озер — Мер Дуалдона на северо-западе, Красной Воды на юго-востоке и Лек Динишера на самом востоке. Если пройти дальше на северо-восток, по направлению караванной тропы, то за полдня можно добраться до дремлющего вулкана, известного как Пирамида Келвина, а перед ней лежали ущелье и тоннели, когда-то приютившие клан Боевого Топора на целое столетие.

В десяти поселениях проживали около десяти тысяч обитателей, и все они, кроме Брин-Шандера, располагались по берегам озер.

Появление темного эльфа и хафлинга вызвало тревогу и волнение среди молодых стражников, охранявших главные ворота Брин-Шандера. Увидеть бы то ни было на караванной тропе перед самым началом зимы уже само до себе было удивительно, но если при этом один из путников эльфа с угольно-черной кожей!..

Ворота стремительно захлопнулись, и Дзирт громко рассмеялся — достаточно чтобы его услышали стражники, хотя до них осталось еще немало ярдов.

— Я тебе говорил, что надо поднять капюшон, — проворчал Реджис.

— Пусть они лучше рассмотрят меня, пока еще не подошли на выстрел арбалета.

Реджис шагнул в сторону от Дзирта, и тот снова засмеялся, на этот раз вместе с хафлингом.

— Остановитесь и представьтесь! — крикнул один из стражников, но его голос так дрожал, что его нельзя было назвать угрожающим.

— Посмотрите на меня, и давайте заканчивать с этими глупостями, — громко ответил Дзирт. Он встал посреди дороги, шагах в двадцати от деревянной крепостной стены. — Сколько лет надо прожить среди народа Десяти Городов, чтобы какие-то несколько лет не изгладили мой облик в вашей памяти?

Последовала длительная пауза, потом заговорил другой стражник:

— Назови свое имя.

— Дзирт До'Урден, идиот! — закричал Реджис. — А я — Реджис из Одинокого Леса, служу Бренору из Мифрил Халла.

— Не может быть! — раздался третий голос.

Ворота распахнулись так же быстро, как и захлопнулись.

— Видимо, их память не так коротка, как ты считал, — заметил Реджис.

— Хорошо снова оказаться дома, — отозвался дроу.

***

Спустя несколько дней Реджис спускался по тропе к частично замерзшему озеру, а заснеженные деревья напевали ему свою печальную песню. Вскоре перед ним раскинулась гладь Мер Дуалдона, покрытая серым и черным льдом, и лишь кое-где проглядывала голубая вода. Одинокий ялик, еще не отступивший перед приходом зимы, покачивался у длинного причала Одинокого Леса. Сам городок почти полностью скрывался за деревьями, и к утреннему небу поднимались только отдельные струйки дыма.

Реджис обрел спокойствие.

Он подошел к самому берегу, где оставался клочок незамерзшей воды, и бросил в полынью кусочек льда, а потом стал следить, как расходящиеся круги выбрасывают воду на края льда. Мысли стали тонуть в кругах на воде и погружаться в прошлое. Он вспомнил рыбалку — когда-то именно здесь было его самое любимое место. Он представил, как было бы хорошо вернуться сюда летом и снова забросить леску в воды Мер Дуалдона.

Даже не задумываясь над своими действиями, он опустил руку в маленькую сумку на ремне и достал оттуда белую кость величиной с ладонь — череп знаменитой форели Долины Ледяного Ветра. Из второй сумки, висевшей на бедре, появился нож для резьбы, и Реджис, не отрывая взгляда от пустынного озера, приступил к работе. Хафлинг стремился высвободить облик, увиденный им в этой кости, и на землю полетела стружка. В этом и состоял секрет его мастерства: он никогда не старался придать кости какую-то определенную форму, а только освобождал тот образ, который уже был там, и хафлинг просто дожидался, пока ловкие пальцы уберут все лишнее.

Затем Реджис опустил взгляд и, увидев, что у него получается, улыбнулся. Этот образ идеально подходил к его воспоминаниям о прошлом, о времени, проведенном с добрыми друзьями в стране столь же прекрасной, сколь и опасной.

Он потерял счет времени и стоял, отделывая фигурку, впитывая окружающую красоту и морозный воздух. Реджис настолько погрузился в прошлое, что едва не выпрыгнул из своих меховых сапожек, когда увидел у бедра голову огромной черной кошки.

Испуганный крик превратился в едва разборчивое «Гвенвивар!», и хафлинг с трудом ревел дыхание.

— Ей здесь тоже нравится, — раздался из-за деревьев голос Дзирта.

Реджис обернулся навстречу подходившему дроу.

— Ты мог бы и предупредить меня, проворчал хафлинг, обнаружив, что от неожиданности уколол кончиком ножа большой палец.

Он засунул палец в рот, чтобы остановить кровь, а потом с облегчением вздохнул, убедившись, что резная фигурка не пострадала.

— Я пытался, — сказал в оправдание Дзирт. — Дважды. Но у тебя в ушах ветер.

— Здесь не так уж и ветрено.

— Значит, это ветер времени, — заметил дроу.

Реджис улыбнулся и кивнул:

— Нельзя прийти сюда и не захотеть остаться.

— Но жить здесь труднее, чем в Мифрил Халле, — напомнил Дзирт.

— И в то же время проще, — возразил Реджис, и на этот раз дроу улыбнулся и кивнул. — Ты встретился со старостой Брин-Шандера?

Дзирт покачал головой.

— В этом нет необходимости, — пояснил он. — Наш хозяин Фаэлфарил знает о том, что Вульфгар проходил через Десять Городов четыре года назад. Все, что нам нужно, я узнал прямо в гостинице.

— И избежал фанфар, которыми тебя наверняка бы встретили официальные власти.

— Так же, как и ты, когда прыгнул в повозку и уехал на север, в Одинокий Лес, — парировал Дзирт.

— Я так хотел снова его увидеть. В конце концов, он много-много лет был моим домом. А старый толстяк Фаэлфарил не упоминал о последующих визитах Вульфгара?

Дзирт покачал головой.

— Слава Темпосу, наш друг зашел сюда, хотя и очень ненадолго, а потом отправился прямиком в тундру, к своему народу. Кто-то в Брин-Шандере рассказывал, что видел его еще раз, спустя некоторое время, но ничего определенного, иначе Фаэлфарил запомнил бы.

— Значит, он где-то здесь, — сказал Реджис, кивнув на северо-восток, где простирались обширные равнины варваров. — Могу поспорить, он уже стал у них королем.

Лицо Дзирта выразило сомнение.

— Куда он ушел и где находится теперь, в Брин-Шандере никто не знает. Возможно, Вульфгар стал вождем своего клана Лося, но союз племен распался давным-давно. Время от времени, но очень редко, они обмениваются кое-какими товарами с жителями Десяти Городов, но Фаэлфарил говорил, что, если бы не походные костры, появляющиеся на горизонте, они бы и не знали, что вокруг кочуют племена варваров.

Реджис испуганно нахмурил брови.

— Но теперь они не боятся кочевников, как было раньше, — продолжал Дзирт. — Они сосуществуют и живут в относительном спокойствии, а это немалая заслуга нашего друга Вульфгара.

— Как ты думаешь, он все еще там?

— Я это знаю.

— И мы его найдем, — сказал Реджис.

— Мы же его друзья, значит, должны найти.

— Становится холодно, — заметил Реджис.

— Ну не так холодно, как в пещере белого дракона.

Реджис погладил мощную шею Гвенвивар и неуверенно хихикнул.

— Ты наверняка затащишь меня и туда, пока все это не окончится, — сказал он. — Или пусть меня называют безбородым гномом.

— Безбородым? — переспросил Дзирт.

— Ну, я служу у Бренора, и все такое, — пожал плечами Реджис.

— Тогда уж гномом в меховых сапожках, — предположил Дзирт.

— Голодным хафлингом, — поправил его Реджис. — Если мы собираемся продолжать путь; надо пополнить запасы еды. Купи седельные для своей кошки или навьючивай все на свою спину, эльф.

Дзирт, смеясь, обнял приятеля за крепкие плечи и попытался развернуть хафлинга, чтобы уйти. Но Реджис уперся и заставил Дзирта еще раз взглянуть на Мер Дуалдон.

Он услышал глубокий вздох дроу и понял, что ностальгический транс захватил и Дзирта и тот вспоминает о годах простой, красивой и опасной жизни в Долине Ледяного Ветра.

— Что ты вырезаешь? — спросил Дзирт через некоторое время.

— Мы оба узнаем об этом, когда образ проявится, — ответил Реджис, и Дзирт, принимая непостижимый ответ, молча, кивнул.

В тот же день после обеда они отправились в дорогу, набив заплечные мешки едой и теплой одеждой. В сумерках они добрались до Пирамиды Келвина и разбили лагерь в небольшой пещере, хорошо знакомой Дзирту.

— Ночью я поднимусь наверх, — предупредил Дзирт Реджиса во время ужина.

— На Подъем Бренора?

— Туда, где он находился до землетрясения. Перед уходом я подброшу дров в костер, и Гвенвивар до моего возвращения останется с тобой,

— Пусть костер потихоньку тлеет, а кошка пусть поступает, как хочет, — возразил Реджис. — Я иду с тобой.

Дзирт, приятно удивленный его решением, кивнул. Все втроем на вершину Пирамиды Келвина. Восхождение получилось нелегким, потому что все тропы, уходящие вверх, вели по обледеневшим скальным выступам, но не прошло и часа, как друзья обогнули очередной выступ и обнаружили, что добрались до вершины. Внизу перед ними простиралась бескрайняя тундра, и вокруг сверкали звезды.

Все трое долго стоили, испытывая чувство единения с Долиной Ледяного Ветра, сознавая гармонию циклов жизни и смерти и размышляя о вечности и о единстве каждого существа с безграничной Вселенной. Ощущая себя частью чего-то огромного, они чувствовали уверенность.

Где-то далеко на севере зажегся костер, словно вспыхнула еще одна звезда.

Каждый из них представил себе, как у огня сидит Вульфгар и потирает озябшие руки.

В темноте завыл невидимый волк, ему ответил второй, потом еще и еще, и над Долиной Ледяного Ветра зазвучала их ночная песня.

Гвенвивар негромко зарычала, но в ее голосе не было ни злости, ни тревоги, пантера просто разговаривала с небесами и ветром.

Дзирт присел рядом с огромной кошкой и поверх ее спины посмотрел на Реджиса. Каждый из них прекрасно знал, о чем вспоминает и размышляет другой, и никто не стал произносить ненужных слов.

Эту ночь каждый из них будет помнить до конца своей жизни.

Глава 20 Лучшая сторона человеческого характера

— Я к этому не стремился, — сказал капитан Дюдермонт собравшимся лусканцам, стараясь перекричать громкий стук дождя. — Моя жизнь принадлежала морю, и возможно, я еще к ней вернусь, но сейчас я принимаю ваше предложение и буду служить вам на посту губернатора Лускана.

Стук дождя потонул в громких радостных криках.

— Чудесно, — тихо пробормотал Робийард, сидя позади капитана на трибуне — трибуне, построенной для Карнавала Воров, — жестокого воплощения лусканского правосудия.

— Я ходил по многим морям и повидал немало стран, — продолжал Дюдермонт, как только люди утихомирили крикунов, желая услышать каждое слово нового правителя. — Я изучил все гавани от Глубоководья до Врат Бальдура, Мемнона и далекого Калимпорта и видел лучших правителей, чем Арклем Грит. — При одном упоминании ненавистного имени из толпы раздался свист. — Но я никогда не встречал таких сильных духом и отважных людей, как те, кого я вижу сейчас перед собой.

Едва он замолчал, как собравшиеся снова разразились криками.

— Неужели они никогда не заткнутся, чтобы можно было покончить с этим делом и укрыться от проклятого дождя, — ворчал Робийард.

— Сегодня я оглашаю свой первый декрет, — заявил Дюдермонт. — Эта трибуна и это отвратительное заведение, именуемое Карнавалом Воров, будут уничтожены раз и навсегда.

Реакция собравшихся — немногочисленные достойные восклицания, любопытные взгляды и множество озадаченных лиц — напомнила Дюдермонту о неимоверной трудности, стоявшей перед ним задачи. Карнавал Воров был самым отвратительным учреждением из всех, что ему приходилось видеть. Здесь публично издевались над виновными — а иногда и невиновными мужчинами и женщинами, их прилюдно унижали, пытали, а порой и подвергали жестокой казни. Но многие жители Лускана считали это зрелище развлечением.

— Я буду сотрудничать с верховными капитанами, и уверен, что они забудут о наших давних столкновениях в открытом море, — продолжал Дюдермонт. — Вместе мы превратим Лускан в блестящий пример того, чего можно достичь, если стремиться к общей великой цели, если прислушиваться к голосам не только знати, но и всех простых людей.

Снова поднялся шум, и Дюдермонту пришлось сделать паузу.

— А он оптимистично настроен, — не унимался Робийард.

— А почему бы и нет? — спросил сидевший рядом Сульджак, единственный из верховных капитанов, принявший приглашение Дюдермонта, да и то лишь по настоянию Кенсидана.

Общая атмосфера собрания, слова Дюдермонта и радостные возгласы собравшихся лусканцев заразили Сульджака энтузиазмом, и он гордо расправил плечи.

Робийард проигнорировал слова своего соседа и наклонился вперед.

— Капитан! — крикнул он, привлекая внимание! Дюдермонта. — Неужели ты хочешь, чтобы половина твоих подданных простудилась от этой сырости и холода?

Дюдермонт усмехнулся, поняв откровенный намек чародея.

— А сейчас расходитесь по домам и мужайтесь, — обратился он к толпе. — Постарайтесь согреться и не теряйте надежды. День переменится, и хотя Талое Повелитель Штормов нас пока не слышит, небо над Лусканом стало ярче!

Последние слова вызвали самые громкие и радостные крики.

***

— Он трижды пускал меня на дно, — прорычал Барам, наблюдая вместе с Таэрлом за собранием с балкона. — Три раза этот пес Дюдермонт и его разукрашенная «Морская фея», будь проклято это имя, выбивали из-под меня корабль, а один раз он даже приволок меня на Карнавал Воров. М Он засучил рукав и продемонстрировал следы от ожогов, полученных от ударов раскаленной кочергой. — Тогда мне пришлось заплатить надсмотрщикам больше, чем стоил новый корабль.

— Дюдермонт собака, что и говорить, — согласился Таэрл.

Потом он усмехнулся, подтолкнул локтем своего приятеля и показал на заднюю часть площади, где под навесом собрались почти все надсмотрщики Карнавала Воров.

— Смотри-ка, а они не слишком обрадовались окончанию развлечений.

Барам при виде мрачных лиц палачей насмешливо фыркнул. Они с удовольствием занимались своей работой и называли Карнавал Воров необходимым инструментом поддержания правосудия. Но Барам, побывавший в известняковых пещерах, где располагались камеры осужденных, прошедший через арену Карнавала и заплативший значительную сумму, чтобы избежать наказания — а ему, как пирату, грозило четвертование, — знал, что все они еще и разбогатели на взятках.

— Мне кажется, этот дождь вполне подходящее явление для сегодняшнего события, — заметил Барам. — Вскоре над Лусканом соберутся настоящие грозовые тучи.

— Ты бы так не говорил, если бы посмотрел на этого Сульджака, который внимает каждому слову проклятого Дюдермонта, — сказал Таэрл, на что Барам ответил сдавленным рычанием.

— Он намерен подняться, уцепившись за полу его мундира, — продолжал Таэрл — Знает, что он самый незначительный из нас, и теперь считает себя самым умным.

— Чересчур умный, откровенно угрожающим тоном отозвался

— Хаос, — произнес Таэрл. — Кенсидан хотел хаоса и обещал, что мы от этого только выиграем. Что ж, постараемся выиграть.

***

Бережно, словно отец больного ребенка, лич поднял изувеченное тело Валиндры. В тот самый дождливый вечер, когда Дюдермонт провозглашал себя богом перед этими глупыми лусканцами, он отыскал ее и осторожно прижал к своей груди.

Чтобы перебраться с разгромленного острова Сабля на Охранный остров, ему не требовался мост, он просто ушел под воду. В конце концов, ни он, ни убитая Валиндра не нуждались в воздухе. Неподалеку от берега Охранного острова он вошел в подводную пещеру, а оттуда — в канализационную трубу, которая привела его на материк, под Иллуск, где теперь находился его дом. Там он бережно уложил Валиндру на кровать под пологом, застланную шелком и бархатом.

Когда чуть позже он влил ей в горло несколько капель эликсира, женщина надолго закашлялась, сплевывая дождевую и морскую воду и собственную кровь. Затем она неловко приподнялась на кровати и обнаружила, что дышать удается ей с трудом. Валиндра заставила себя наполнить легкие воздухом и попутно отметила странные и незнакомые ароматы. Наконец она окончательно пришла в себя и выглянула в щель между драпировками.

— Главная Башня… — прохрипела она, с трудом выговаривая каждое слово. — Мы выжили. А я думала, что эта шлюха убила меня…

— Главной Башни больше нет, — сказал ей Арклем Грит.

Валиндра недоверчиво взглянула на него, потом подвинулась к краю кровати, потрогала балдахин, окинула взглядом комнату, в которой без труда узнала спальню архимага. Затем она озадаченно взглянула на лича.

— Бум! — с усмешкой произнес он. — Все разрушено, окончательно и бесповоротно, а вместе с Башней полегла и половина лусканцев, будь прокляты их гниющие трупы.

— Но это же твоя комната.

— Которая никогда не была частью Главной Башни, — сказал он вместо объяснений.

— Но я тысячу раз бывала здесь!

— Переход между двумя измерениями… Тебе следовало бы знать, что в мире существует магия.

Его саркастический выпад вызвал усмешку Валиндры.

— Я знал, что рано или поздно этот день настанет, — хихикнув, стал объяснять Арклем Грит. — Более того, даже надеялся на это. — Он поймал изумленный взгляд Валиндры и громко рассмеялся. — Люди так переменчивы. Это потому, что они обречены на короткую и несчастливую жизнь.

— И где же мы теперь?

— Под Иллуском, в нашем новом доме.

Валиндра упрямо замотала головой:

— Это место не для меня. Найди мне другое назначение в Гильдии Чародеев.

На этот раз Арклем Грит отрицательно качнул головой:

— Это самое подходящее для тебя место. Так же, как и для меня.

— Иллуск? — переспросила эльфийка, уже не скрывая своей растерянности и испуга.

— Ты даже не заметала, что вдыхаешь воздух лишь для того, чтобы воспроизводить звуки, — сказал ей лич.

Валиндра взглянула на него с любопытством, потом опустила взгляд на свою бледную неподвижную грудь и в тревоге снова посмотрела на Грита.

— Что ты сделал? — прошептала она.

— Это не я, это Арабет, — ответил Арклем Грит. — Ее кинжал попал точно в цель. Ты умерла еще до взрыва Главной Башни.

— И ты воскресил..

Грит все так же качал головой:

— Я не какой-нибудь несчастный жрец, пресмыкающийся перед дурацкими богами.

— Тогда что? — спросила Валиндра, уже знай ответ.

Конечно, он ожидал, что она будет испугана и растеряна, потому что лишь немногие люди могли обрадоваться столь неожиданному — и непрошеному — оживлению.

Он смотрел на ее ужас с улыбкой, потому что знал: Валиндра Тень, его любимица, справится с потрясением и поймет преимущества своего нового состояния.

***

— События развиваются очень быстро, — предупредил Дюдермонта Таналли, один из самых высокопоставленных гвардейцев Лускана.

Губернатор пригласил его и нескольких других влиятельных горожан на беседу к себе домой и попросил высказываться честно и откровенно.

И он получил то, о чем просил, хотя и к большому неудовольствию Робийарда, сидевшего у окна в дальнем углу просторной комнаты.

— Так и должно быть, — ответил Дюдермонт. — Скоро наступит зима, а многие горожане остались без крыши над головой. Я не позволю, чтобы мои люди — наши люди — голодали и замерзали на улицах.

— Конечно нет, — согласился Таналли. — Я не собирался…

— Он имел в виду события другою рода, вмещался Джерем Болл, в прошлом главный судья более не существующего Карнавала Воров.

— Люди склоняются к мародерству и грабежам, — пояснил Таналли.

Дюдермонт кивнул:

— Это неудивительно. Чтобы не голодать, они вынуждены копаться в отбросах всеми способами, добывать себе пропитание. И что, же? Неужели за это я должен бросать их на арену Карнавала Воров, на потеху другим голодающим?

— Ты рискуешь разрушить установленный порядок, — предостерег его судья Болл.

— А Карнавал Воров обеспечивал порядок?! — воскликнул Дюдермонт, впервые повысив голос за все время продолжительной и довольно бурной беседы. — Послушайте, что я вам скажу. Почти всю свою сознательную жизнь я наблюдал, как работает правосудие Лускана, и знаю не одного человека, незаслуженно встретившего смерть от рук надсмотрщиков.

— И все же город процветал при этом законе, — заметил Джерем Болл.

— Процветал? Кто же здесь процветал, судья? Те, у кого много денег, чтобы откупиться от вашего Карнавала? Или влиятельные деятели, которых надсмотрщики не осмеливались трогать, какие бы гнусные проступки они ни совершали?

— Тебе надо быть сдержаннее, говоря об этих людях, — произнес Болл с укоризной, заметно понизив голос. — Речь зашла о ядре власти Лускана, о людях, которые позволили своим подданным присоединиться к твоему отряду и разрушить самую значительную структуру этого города. Да что там, самую значительную структуру любого из северных городов!

— И эта структура управлялась личем, который выпустил на улицы Лускана упырей и прочих монстров, — напомнил ему Дюдермонт. — А нашлось бы в Карнавале Воров место для Арклема Грита, только если это не место главного смотрителя?

Джерем Болл сердито прищурился, но ничего не ответил, и на этой печальной ноте собрание было решено закончить.

— Что? спросил Дюдермонт помрачневшего Робийарда, когда они остались одни. — Ты не согласен?

— Разве такое когда-нибудь бывало?

— Это верно, — признал Дюдермонт. — Лускан должен начать новую жизнь, и как можно скорее. Прощение должно стать главным законом этих дней, и я этого добьюсь. Я издам декрет, гарантирующий прощение всем, кто не поддерживал открыто Арклема Грита, а сражался против нас из-за страха и растерянности. И даже тех, кто добровольно связал свою судьбу с Гильдией, мы будем судить открыто и честно.

Робийард хихикнул:

— Я сомневаюсь, что многие знали правду об Арклеме Грите, и вполне объяснимо, что в лице лорда Брамблеберри и в моем лице они видели только захватчиков.

— В некотором смысле, — произнес чародей.

Дюдермонт недовольно покачал головой, осуждая его бесконечный и едкий сарказм, и в который раз спросил себя, почему он столько лет терпит присутствие Робийарда. Но он прекрасно знал ответ. Его привлекала эта постоянная готовность спорить, а не высокое искусство магии.

— Жизнь простого лусканца была не более чем тюремным заключением, — сказал Дюдермонт. — Людям приходилось выбирать между камерой Карнавала Воров и участием в одной из многочисленных уличных банд.

— Банд или Кораблей?

Дюдермонт кивнул. Он понимал, что чародей прав и что общество Лускана подвергалось давлению сразу с шести разных сторон. Один источник был уничтожен с разгромом Арклема Грита, но Корабли пяти верховных капитанов остались.

— Они встали на твою сторону, по крайней мере не оказывали противодействия, но можешь ли ты с уверенностью утверждать, что все они — включая, например, Барама — решили забыть о ваших прошлых… встречах?

— Если он намерен продолжить наш давний спор, будем надеяться, что на суше Барам сражается не лучше, чем на море, — сказал Дюдермонт, и Робийард не смог удержаться от улыбки.

— Ты хоть сознаешь рискованность взятой на себя задачи — хотя бы и ради народа, которому ты поклялся служить? — спросил Робийард после недолгой паузы. — На протяжении многих лет лусканцы знали только железный закон. Под тяжестью гнета Арклема Грита и пяти верховных капитанов их мелкие войны оставались мелкими войнами, а их преступления, как значительные, так и самые малые, карались железной рукой или мечом в темном переулке или, да, на арене Карнавала Воров. Меч всегда был наготове, чтобы поразить каждого, кто осмеливался переступить назначенную ему границу, даже если ты ее и не признаешь. А теперь ты хочешь убрать этот меч, и?..

— И показать им лучший путь, — решительно заявил Дюдермонт. — По всему миру мы видели, что простой люд может жить лучше, например, в Глубоководье и даже в менее цивилизованных городах юга. Разве они управляются хуже, чем Лускан во времена Арклема Грита?

— В Глубоководье имеется свой железный кулак, капитан, — возразил Робийард. — Власть лордов, как открытая, так и тайная, поддерживаемая Черным Посохом, настолько всеобъемлюща, что контролирует повседневную жизнь Города Чудес. И вряд ли можно сравнивать города юга с Лусканом. Этот город живет одной коммерцией. Все его процветание обусловлено умением привлечь торговцев, даже таких неприятных, как варвары из Десяти Городов Долины Ледяного Ветра, или дворфов кланов Железного Копья и Боевого Топора и купцов Серебряных Земель. Корабли отовсюду швартуются в гаванях Лускана, как и у причалов Глубоководья. Но Лускан основан не отпрысками благородных фамилий, это город бродяг. И главное занятие здесь не сельское хозяйство, а пиратство. Неужели я должен объяснять тебе такие простые истины?

— Ты говоришь о старом Лускане, — упорствовал Дюдермонт. — Эти бродяги и пираты построили себе дома, обзавелись семьями, нарожали детей. Изменения начались задолго до того, как мы с лордом Брамблеберри вышли из гавани Глубоководья и направились на север. Вот почему люди с такой готовностью поддержали борьбу против «меча наготове», как ты это назвал. Темные дни их жизни закончились.

— Только один из пяти верховных капитанов принял твое приглашение присутствовать при вступлении в должность нового губернатора. И этот Сульджак считается самой незначительной фигурой.

— Или самым мудрым из капитанов?

Робийард рассмеялся:

— Уж в чем другом, а в избытке мудрости Сульджака никак нельзя заподозрить, в этом я совершенно уверен.

— Если он видит будущее единого Лускана, значит, это просто защитный покров.

— Что ж, если так угодно губернатору…

— Так оно и есть, — настаивал Дюдермонт. — Неужели ты не веришь в гуманность человеческой натуры?

Робийард презрительно фыркнул:

— Капитан, я ходил по тем же морям, что и ты Я видел тех же самых убийц и пиратов. Я хорошо узнал натуру людей. О какой гуманности ты можешь говорить?

— Я верю в нее. Будь оптимистичнее, друг мой! Стряхни свою угрюмость, наберись мужества и обрети надежду. Оптимизм побеждает пессимизм, и…

— А реальность уничтожает его и оправдывает пессимизм. Проблемы не исчезнут, если изменить к ним отношение.

— Правильно, — признал Дюдермонт, — но, если мы будем сильны, если будем действовать с умом, мы сможем изменить реальность.

— Очень оптимистично, — сухо бросил Робийард.

— Верно, — ответил улыбкой на сарказм капитан и губернатор.

— Дух гуманности и братства, — последовало еще одно замечание.

— Верно!

И мудрый Робийард лишь молча закатил глаза.

Глава 21 Суровая Долина Ледяного Ветра

В открытой тундре к северу от Пирамиды Келвина скалы почти не защищали от вездесущего ветра, но Дзирт и Реджис были рады любому убежищу. Дроу не без труда удалось разжечь костер, однако огонь так яростно сражался с ветром, что тепла для двух путников почти не оставалось.

Реджис без единой жалобы продолжал орудовать маленьким ножом, обрабатывая рыбий череп.

— Холодная выдалась ночь, — заметил Дзирт.

Реджис поднял голову и заметил любопытствующий взгляд Дзирта, словно тот ожидал немедленного взрыва жалоб, которые, как признавал хафлинг, еще не так давно составляли неотъемлемую часть его натуры. Но по какой-то причине, которой он и сам не понимал — то ли от радости возвращения домой, то ли в предвкушении встречи с Вульфгаром, — он не чувствовал себя несчастным из-за холодного ветра и уж никак не собирался ныть по этому поводу.

— Ветер задул с северного моря, — равнодушно произнес он, не отрываясь от своего занятия. — В это время года такое не редкость.

Хафлинг устремил взгляд в небо и окончательно утвердился в своих предположениях. Звезд осталось гораздо меньше, и с северо-запада быстро набегали черные тучи.

— Значит, даже если мы, как надеялись, завтра отыщем племя Вульфгара, вряд ли мы успеем выбраться из Долины Ледяного Ветра до глубоких снегов, — сказал Дзирт. — Мы застрянем здесь на всю зиму.

Реджис так же равнодушно пожал плечами и продолжил заниматься резьбой.

Спустя несколько мгновений Дзирт коротко рассмеялся, и хафлинг, с любопытством подняв голову, обнаружил, что дроу пристально смотрит на него.

— Что такое?

— Ты ведь тоже это чувствуешь, — сказал Дзирт.

Реджис прекратил работать ножом и некоторое время посидел молча, словно прислушивался.

— Много лет, много воспоминаний.

— И большинство из них приятные.

— Даже если и не совсем приятные, как, например, Акар Кесселл и магический кристалл, о которых не хочется говорить, — согласился Реджис. — Скажи-ка, когда мы все умрем, и даже Бренор умрет от старости, ты вернешься в Долину Ледяного Ветра?

Вопрос явно застал Дзирта врасплох. Он выпрямился, и на лице появилось выражение растерянности и даже тревоги.

— Я предпочитаю не задумываться об этом, — ответил он.

— Именно это я и прошу тебя сделать.

Дзирт смущенно пожал плечами:

— У нас впереди еще так много сражений, почему ты считаешь, что я проживу дольше остальных?

— Таков порядок вещей, так что все может быть… эльф.

— А если меня убьют в бою и всех остальных тоже, ты вернешься в Долину Ледяного Ветра?

— Бренор наверняка возьмет с меня слово служить следующему королю или стать управляющим, пока новый король не отыщется.

— Ты так легко не отвертишься от вопроса, дружок.

— Но я спросил первым.

— А я требую, чтобы ты ответил раньше, чем я выскажу свое мнение.

Дзирт стал складывать руки на груди, проявляя признаки непоколебимого упрямства, и Реджис выпалил «да!», прежде чем дроу принял известную многим позу.

— Да, — повторил хафлинг, — я вернусь, если меня не будут удерживать никакие другие обязательства. По-моему, на земле нет лучшего места для жизни,

— Это не слишком похоже на Реджиса, который застегивается на все пуговицы при малейших признаках сквозняка и начинает жаловаться, как только с дерева в Одиноком Лесу падает первый пожелтевший лист.

— Мои жалобы были…

— Вымогательством, — закончил за него Дзирт. — Способом запасти дров для своего очага, поскольку окружающим очень не нравилось твое нытье.

Реджис несколько мгновений обдумывал это шутливое обвинение, потом покорно пожал плечами, не собираясь его оспаривать.

— Мои жалобы были рождены страхом, — пояснил он. — Я никак не мог поверить, что это мой дом, — я не мог примириться с тем, что это мой дом. Я пришел сюда, спасаясь от паши Пуука и Артемиса Энтрери, и даже не думал, что останусь надолго. Тогда я считал Долину Ледяного Ветра промежуточным пунктом, где я мог остановиться, чтобы сбить со следа наемных убийц.

Он негромко рассмеялся и покачал головой, глядя на незаконченную статуэтку в руке.

— Только гораздо позже я стал считать Долину Ледяного Ветра своим домом, — хмуро добавил он. — Но я так и не утвердился в этой мысли, пока не вернулся.

— Возможно, ты просто устал от бесконечных стычек и треволнений Мифрил Халла, — предположил Дзирт. — От близости Обальда и нескончаемых тревог Бренора.

— Возможно, — признал Реджис, но не слишком убедительно. Он опять перевел взгляд на Дзирта и дружески улыбнулся. — Как бы то ни было, я рад, что мы оба оказались здесь.

— Холодной зимней ночью.

— Пусть так.

Дзирт с любовью и восхищением посмотрел на хафлинга, поражаясь, как сильно он изменился после удара копьем, полученного в бою несколько лет назад. Именно эта, почти смертельная рана и положила начало изменениям в характере его друга. До того случая, когда они скитались далеко на юге, Реджис всячески старался избегать любых неприятностей и частенько от них убегал. Но потом, после того как он понял, какой опасной обузой стал для своих отважных друзей, и ужаснулся этому, хафлинг с честью принимал каждый вызов, бросаемый ему судьбой.

— Я думаю, ночью пойдет снег, — сказал Реджис, поглядывая на низкие, сгущавшиеся тучи.

— Пусть так, — откликнулся Дзирт и от души рассмеялся.

***

Как ни удивительно, но перед рассветом ветер стих, и, хотя предсказание Реджиса оправдалось, их не застигла ужасная снежная буря. Крупные снежинки медленно слетали вниз, лениво танцуя, поворачиваясь и кувыркаясь по пути к давно побелевшей земле.

Едва путники покинули лагерь, как сразу заметили дымки походных костров, а когда через несколько часов они подошли ближе, Дзирт узнал знамя и понял, что они действительно отыскали племя Лося, родной клан Вульфгара.

— Только Лоси? — отметил Реджис и с беспокойством посмотрел на Дзирта,

Сведения, полученные в Брин-Шандере, подтверждались. Когда они покидали Мифрил Халл, все кланы были объединены в единое племя, а здесь, судя по небольшому лагерю и по одному имевшемуся знамени, ситуация была совсем другой.

Друзья подходили к стойбищу с поднятыми руками, ладонями наружу, чтобы продемонстрировать свои добрые намерения.

Стражники, несущие караул по периметру лагеря, приветствовали их добродушными кивками и улыбками. В этих местах друзей еще узнавали и считали желанными гостями. Бдительные стражи не стали покидать своих постов, чтобы их проводить, но дружественными жестами предложили пройти самим.

Кроме того, они каким-то образом сумели предупредить остальных, и в лагере началось оживленное движение. Кочевники устроились на дне небольшой лощины, так что палаток не было видно до тех пор, пока путники не перешли через невысокую гряду, и тогда стоянка открывалась как на ладони. Как заметили двое друзей, с их приходом в лагере стало весьма оживленно. В самом центре, в окружении воинов и жрецов, стоял огромный человек с рельефными мускулами и мудрыми зоркими глазами.

На голове у него был убор вождя в форме головы лося с раскидистыми рогами. Дзирт и Реджис хорошо знали этого мужчину, но, к их немалому удивлению, это был не Вульфгар.

— Ты останавливаешь ветер, Дзирт До'Урден, — сильным голосом заговорил Берктгар Смелый. — Твоим подвигам нет конца.

Дзирт ответил на комплимент вежливым поклоном.

— Я вижу тебя в добром здравии, Берктгар, и это радует мое сердце, — сказал дроу.

— Мы пережили трудные времена, — признался вождь. — Прошлая зима выдалась очень холодной, и постоянно донимали подлые гоблины и великаны. Клан понес немало потерь, но по сравнению с другими племенами мои люди справились неплохо.

И Реджис, и Дзирт заметно напряглись при упоминании о трудностях и особенно о потерях, тем более что Вульфгара нигде не было видно.

— Мы выжили и продолжаем жить, — добавил Берктгар. — Таков наш обычай и наша доля.

Дзирт печально кивнул. Он хотел задать наводящий вопрос, но придержал язык, предоставив вождю продолжать речь.

— Как поживает Бренор из Мифрил Халла? — спросил Берктгар. — Могу поспорить, что вы пришли не затем, чтобы рассказать о победе этого гнусного орка.

— Нет, не… — заговорил Дзирт, но осекся и с интересом посмотрел на Берктгара. — Откуда тебе известно о короле Обальде и его притязаниях?

— Вульфгар, сын Беарнегара, вернулся к нам и принес много новостей.

— А где же он? — не выдержал Реджис. — Охотится?

— Никто из наших сейчас не охотится.

— Тогда где? — настойчиво спросил хафлинг, и неожиданно громкий для его роста голос привлек внимание не только вождя, но и всех остальных, даже Дзирта.

В Вульфгар пришел к нам четыре зимы назад и три зимы оставался со своим народом, — поведал Берктгар. — Он охотился вместе с кланом Лося, как и должно было быть. Он делил с нами пищу и питье. Он танцевал с народом, из которого когда-то вышел, но теперь его нет.

— Он попытался забрать твою корону, но ты ему не уступил! — предположил Реджис.

Хафлинг отчаянно старался сделать так, чтобы в его словах не прозвучало и намека на обвинения, но понял, что ему это не удалось, когда Дзирт ткнул его локтем в плечо.

— Вульфгар никогда не соперничал со мной, — ответил Берктгар. — У него не было необходимости оспаривать мое положение, как не было на это и никакого права.

— Он когда-то был вашим вождем.

— Когда-то.

Лаконичный ответ заставил Реджиса прикусить язык.

— Вульфгар забыл обычаи Долины Ледяного Ветра, забыл традиции нашего народа, — продолжал Берктгар, обращаясь только к Дзирту и не глядя на расстроенного хафлинга. — Долина Ледяного Ветра не прощает этого. Вульфгар, сын Беарнегара, все понимал. Он не был мне соперником.

Дзирт кивнул в знак того, что понимает и принимает такое объяснение.

— Он покинул нас при первой встрече света и тьмы, — сказал варвар.

— Во время весеннего равноденствия, — объяснил Дзирт Реджису. — Когда день равен ночи.

Затем он повернулся к вождю и спросил напрямик:

— Он ушел по вашему требованию?

Берктгар покачал головой:

— Вульфгар принес с собой множество длинных сказок. Мы очень огорчены тем, что его больше нет в нашем стойбище.

— Он думал, что возвращается домой, — сказал Реджис.

— Его дом не здесь.

— Тогда где же он?! — снова воскликнул хафлинг, но вождь грустно покачал головой: ему нечего было ответить.

— Он не возвращался в Десять Городов, — сказал Реджис со все возрастающим беспокойством. — Он не приходил в Лускан. Да он и не мог туда добраться, минуя…

— Сын Беарнегара мертв, — прервал его вождь. — Мы огорчены тем, что так случилось, но Долина Ледяного Ветра всегда сильнее нас. Вульфгар позабыл, кто он и откуда пришел. Долина Ледяного Ветра этого не прощает. Он покинул нас при первой встрече света и тьмы, и мы еще долго находили его следы. Но они исчезли, значит, он умер.

— Ты уверен? — спросил Дзирт, стараясь сдержать горестную дрожь в голосе.

Берктгар на мгновение прикрыл глаза.

— Мы редко обмениваемся словами с народом трех озер, — пояснил он. — Но когда в тундре Долины Ледяного Ветра пропали следы Вульфгара, мы спросили о нем. Малыш прав. Вульфгар не возвращался в Десять Городов.

— Наша скорбь прошла, — раздался голос за спиной вождя, и варвар обернулся, чтобы посмотреть, кто нарушает обычай беседы с пришельцами.

Берктгар кивнул, словно даруя прощение, и Дзирт с Реджисом, увидев, кто это, поняли причину его вмешательства. Киерстаад, превратившийся уже в зрелого мужчину, был одним из самых преданных почитателей сына Беарнегара. Гибель Вульфгара для него была равноценна потере родного отца. Но в голосе молодого варвара не слышалось и намека на боль. Он сказал, что скорбь рассеялась, и так оно и было.

— Вы не знаете наверняка, что он умер, — возразил Реджис, вызвав хмурые взгляды не только Берктгара и Киерстаада, но и всех остальных.

Дзирт постарался унять хафлинга, легонько стукнув его по плечу.

— Вам знакомо тепло очага и мягкой постели, — сказал вождь Реджису. — Нам знакома Долина Ледяного Ветра. Она ничего не прощает.

Реджис снова хотел что-то возразить, но Дзирт его удержал. Дроу прекрасно понимал чувства варваров. Они без сожалений принимали смерть, потому что она всегда была рядом. Среди кочевников не было ни мужчины, ни женщины, не познавших смерть близкого человека — любимого, родителя, ребенка или друга.

И когда они с Реджисом покинули лагерь клана Лося и отправились в обратный путь по той же самой тропе, что завела их так далеко от Десяти Городов, Дзирт попытался проявить такой же стоицизм. Но лицо его не слушалось и морщилось от боли. Он не знал, куда повернуть, куда посмотреть, у кого спросить. Вульфгар умер, покинул его, и утрата всему придавала горький вкус. Черные крылья вины застилали свет, когда он вспоминал взгляд Вульфгара, впервые узнавшего, что Кэтти-бри для него потеряна, что она помолвлена с дроу, которого он считал своим лучшим другом. В этом не было ничьей вины, ни Дзирта, ни Кэтти-бри, ни Вульфгара, на долгие годы заточенного в Бездне демоном Эррту. В то время Дзирт и Кэтти-бри полюбили друг друга, вернее, признались в этом, потому что испытывали это чувство уже долгие годы, но не смели поверить в него из-за очевидных различий между человеком и эльфом.

И после возвращения Вульфгара из мертвых они уже ничего не могли поделать, хотя Кэтти-бри и пыталась.

Вот из-за этих обстоятельств Вульфгар и решил покинуть Мифрил Халл. И всю дорогу, пока они с Реджисом молча, шагали сквозь снежную пелену, Дзирт пытался доказать себе, что в его уходе никто не повинен. Он никак не мог убедить самого себя, но теперь это было уже не важно. Важно то, что Вульфгар навсегда ушел из его жизни, что его верного друга больше нет, и мир стал беднее.

А рядом с ним ни снег, ни ветер не могли заглушить всхлипывания Реджиса.

Глава 22 Рай… откладывается

— Ах ты, вор! — кричал человек, обвиняющим жестом тыча в грудь человека, который, по его мнению, только что украл деньги.

— Посмотри на себя! — запальчиво ответил тот. — Этот торговец запомнил твой жилет, а не мой.

— И он ошибся, это ты взял деньги!

— Совсем сдурел!

Первый человек убрал палец, сжал кулак и нанес увесистый удар второму в лицо.

Но его противник уже был готов к такому повороту событий, он низко пригнулся под широким размахом, а потом рванулся вперед и ударил обидчика в живот.

И не кулаком.

Пострадавший отшатнулся назад, придерживая кишки.

— А! Да он меня заколол! — вскрикнул он.

Человек с ножом выпрямился и усмехнулся, затем ударил еще раз и еще, на всякий случай. Несмотря на то что их громкие крики всполошили всех, кто пришел на открытый рынок Лускана, и стражники уже пробирались сквозь собравшуюся толпу, победитель неторопливо подошел к своей жертве и вытер нож о рубашку бессильно согнувшегося противника.

— А теперь, будь добр, падай и умирай, — сказал он. — На улицах будет меньше одним идиотом, который вечно твердит о своем капитане Сульджаке.

— Убийца! — закричала женщина, когда раненый рухнул на землю.

— Ба! Да он первым начал драку! — возразил ей мужчина из толпы.

— Но он только размахнулся кулаком, — запротестовал еще один из людей Сульджака, но тотчас и сам получил по лицу.

И словно по сигналу — и в самом деле, по сигналу, но понятному только тем, кто работал на Барама и Таэрла, — вся рыночная площадь моментально превратилась в побоище. Драки вспыхивали у каждой палатки и у каждого ларька. Женщины истошно кричали, а дети забирались повыше, чтобы все подробно рассмотреть.

Из-за каждого угла появились стражники и попытались восстановить порядок. Они выкрикивали приказы, которые тотчас опровергались другой командой, и сражение разгоралось все больше. Один разъяренный капитан гвардии ворвался в середину другой группы гвардейцев, чей командир только что отменил его приказ всем драчунам лечь на землю.

— Кто ты такой и от чьего имени командуешь? — окликнул он гвардейца.

— От имени Лускана, глупец, — ответил гвардеец.

— Лускана больше нет, он умер, — заявил громила. — Есть только пять Кораблей.

— Что за чушь ты несешь? — возмутился капитан гвардии, но бандит даже глазом не моргнул.

— Ты ведь служишь у Сульджака, верно? — набросился он на капитана.

Гвардеец, действительно имевший кое-какие связи с Кораблем Сульджака, изумленно уставился на говорившего.

Бандит сильно ударил его кулаком в грудь, и прежде, чем капитан гвардии успел понять, что происходит, двое схватили его сзади за руки, чтобы громила мог беспрепятственно продолжать избиение.

Свалка длилась еще долго, пока оглушительный грохот взрыва не привлек всеобщее внимание к восточному углу площади. Там стояли губернатор Дюдермонт и чародей Робийард, который и устроил взрыв магического заряда прямо перед собой.

— Люди, у нас нет для этого времени! — закричал губернатор. — Мы должны объединиться, иначе нам не пережить наступающую зиму!

В голову Дюдермонта полетел камень, но Робийард при помощи магии перехватил его и плавно опустил на землю.

И побоище на площади возобновилось.

С балкона замка за всем происходящим не без удовольствия следили верховные капитаны Таэрл и Барам.

— Так он хочет стать правителем? — Барам перегнулся через перила и сплюнул вниз, глядя на ненавистного Дюдермонта. — Он скоро пожалеет о своих намерениях.

— Посмотри-ка на гвардейцев, — добавил Таэрл. — Как только началась свалка, они примкнули к своим Кораблям. Они верны не Дюдермонту, не Лускану, а верховным капитанам.

— Это наш город, — заявил Барам. — И губернатор Дюдермонт мне уже надоел.

Таэрл кивком выразил свое согласие и продолжал смотреть на шумную драку, которую они вместе с Барамом спровоцировали при помощи хорошо оплаченных, хорошо накормленных и основательно подпоенных наемников.

— Хаос, — прошептал он и злорадно усмехнулся.

***

— А-а, это ты, — протянул Сульджак, увидев, что в его комнату входит вооруженный дворф. — Какие новости в Корабле Ретнора?

— Большая драка на рыночной площади, — ответил дворф.

Сульджак вздохнул и устало потер рукой лицо.

— Глупцы, — пробормотал он. — Они не дают Дюдермонту никакой возможности, а он старается ради Лускана, ради нашей торговли.

Дворф пожал плечами, словно это его не касалось.

— Нельзя нам сейчас драться друг с другом, — продолжал Сульджак, шагая по комнате и все так же потирая лицо. Он остановился перед дворфом. — Все как предсказывал Кенсидан. Будет жестокая борьба, но мы справимся и улучшим свое положение.

— Кто-то справится, а кто-то — нет.

Сульджак с любопытством взглянул на телохранителя Кенсидана.

— А зачем ты сюда пришел? — спросил он.

— Эта драка на рынке началась не случайно, — сказал дворф. — Тебе стоит знать, что пострадало немало твоих парней, возможно, кто-то убит.

— Моих парней?

— Ты еще ничего не знаешь, верно?

И снова Сульджак изумленно уставился на двор-фа и повторил свой вопрос.

— Чтобы защитить твою жизнь.

Такой ответ окончательно вывел Сульджака из себя.

— Я Верховный Капитан Лускана! — воскликнул он. — У меня есть личная гвардия…

— И тебе понадобится не только моя помощь, если ты до сих пор считаешь побоище на рыночной площади случайной заварушкой.

— Ты хочешь сказать, что моих парней избивали намеренно?

— Я это уже дважды сказал, надеюсь, у тебя хватило ума понять.

— И Кенсидан прислал тебя для моей охраны?

Дворф многозначительно подмигнул.

— Какая нелепость!

— Как тебе будет угодно, — пробормотал дворф, плюхнулся на стул лицом к выходу и не мигая уставился на дверь.

***

— Сегодня утром обнаружено три трупа, — доложил Робийард Дюдермонту на следующее утро. Они встретились в передней гостиной бывшей гостиницы «Красный дракон», служившей теперь губернаторским дворцом. Широкие окна комнаты, забранные причудливой кованой решеткой, выходили на юг, на реку Мирар и главную часть города. — Только три, и я считаю это хорошим признаком. Конечно, если только еще тридцать тел не было унесено рекой в бухту.

— Твой сарказм неистощим.

— Тебя нетрудно критиковать, — пожал плечами чародей.

— Потому что я пытаюсь справиться с нелегким делом.

— Или с глупым, и это может закончиться довольно плохо.

Дюдермонт поднялся из-за стола и пересек комнату.

— Я не хочу спорить с тобой по одному и тому же поводу каждое утро!

— И все-таки каждое утро будет одно и то же, если не станет еще хуже, — сказал Робийард. Он подошел к окну и взглянул на видневшуюся за рекой рыночную площадь. — Ты думаешь, купцы откроют сегодня лавки? Или плюнут на все, упакуют свои повозки и вернутся в Глубоководье?

— У них еще много товаров, они могли бы их здесь продать.

— Или их украдут во время следующей свалки, которая, как мне кажется, начнется через несколько часов.

— На этот раз на площади будет больше гвардейцев.

— Чьих? Барама? Сульджака?

— Гвардейцев Лускана!

— Глупо было бы с моей стороны ожидать чего-то другого, — вздохнул Робийард.

— Ты же сам видел, что Верховный Капитан

— Сульджак сидел на трибуне во время моей речи, — напомнил ему Дюдермонт. — И его люди собрались вокруг нас сразу после окончания драки.

— Потому что именно их больше всего и били, — насмешливо парировал Робийард. — Возможно, именно из-за того, что Сульджак пришел на трибуну. Ты об этом не задумывался?

Дюдермонт вздохнул и махнул рукой на циничного мага.

— Пусть на площади покажется и экипаж «Морской феи», — отдал он распоряжение. — Пусть держатся все вместе, но пусть ходят по всей площади. Демонстрация силы должна помочь.

— А люди Брамблеберри?

— Они выйдут завтра, — решил Дюдермонт.

— К тому времени их здесь может и не быть, — заметил Робийард, вызвав удивленный взгляд капитана. — Разве ты не слышал? — спросил он. — Опытным и образованным воинам лорда Брамблеберри надоел этот бесшабашный Город Парусов, и они намерены вернуться в Город Чудес, пока зима не заперла их в бухте. Я не знаю точно, когда они собираются уйти, но слышал разговоры о ближайшем приливе.

Дюдермонт со вздохом уронил голову на руки:

— Предложи им награду, если они останутся на всю зиму.

— Награду?

— Да, и достаточно большую, какую только мы можем себе позволить.

— Понятно. Прежде чем признать ошибку, ты собираешься истратить на свои прихоти все наше золото.

Дюдермонт резко вскинул голову и обернулся к чародею.

— Наше золото?

— Твое, мой капитан, — с глубоким поклоном ответил Робийард.

— Это не ошибка, — упорствовал Дюдермонт. — И время — наш союзник.

— Тебе потребуется более ощутимый помощник, чем время.

— Мирабарцы…

— Они уже закрыли свои ворота, — сказал Робийард. — Наши друзья из Мирабара сильно пострадали при взрыве Главной Башни. Многие дворфы отправились прямиком в Мифрил Халл. Ты не скоро сможешь снова их увидеть на крепостной стене вместе с гвардейцами Лускана.

В час тяжкого испытания Дюдермонт не только выглядел стариком, но и чувствовал себя совершенно обессиленным. Он снова вздохнул.

— Верховные капитаны… — пробормотал он.

— Да, они тебе нужны, — согласился Робийард.

— У нас уже есть Сульджак.

— Наименее уважаемый из всех.

— Но это только начало! — решительно произнес Дюдермонт.

— И остальные настолько хорошо с тобой знакомы, что немедленно перейдут на нашу сторону, — не скрывая насмешки, продолжил Робийард.

На этот раз даже Дюдермонт не смог удержаться от улыбки. Да, он тоже их неплохо изучил. И даже потопил корабли двух верховных капитанов из оставшейся четверки.

— Мой экипаж никогда меня не подведет, — сказал он.

— Наша команда привыкла драться с пиратами, а не с горожанами, — последовал ответ, мгновенно развеявший все намеки на уверенность, прозвучавшую в последней фразе губернатора.

Даже Робийард ощутил отчаяние своего друга и проявил сочувствие.

— Остатки Гильдии Чародеев…

Заинтересованный Дюдермонт поднял голову.

— Арабет и остальные, — пояснил Робийард. — Я попрошу их выйти вместе с экипажем на рыночную площадь, и со всеми знаками отличия Главной Башни.

— Эти значки вызовут горькие воспоминания, — забеспокоился Дюдермонт.

— Это оправданный риск, — возразил чародей. — Конечно, многие жители Лускана предпочли бы уничтожить всех служителей Главной Башни без исключения, но есть и такие, кто сознает роль Арабет в достижении нашей победы, хотя и оплаченной многими жизнями. Я бы не стал просить ее выходить только в сопровождении своих подручных, но рядом с моряками им нечего бояться, и Арабет сослужит нам хорошую службу.

— Ты ей доверяешь?

— Нет, но я верю в ее благоразумие, а ей известно, что ее существование здесь во многом зависит от победы капитана… губернатора Дюдермонта.

Дюдермонт некоторое время обдумывал его предложение, затем медленно кивнул:

— Пошли за ней.

***

После полудня того же дня Арабет вышла из дворца губернатора, поплотнее запахнула накидку, прячась от мелкого дождя, и зашагала по залитым водой улицам. На каждом углу к ней присоединялись выходившие из переулков и проездов помощники, пока не образовалась группа из одиннадцати бывших чародеев Главной Башни. С недавних пор они не осмеливались открыто показываться в городе поодиночке, опасаясь разбередить свежие раны, нанесенные их собратьями. Казалось, ни один житель Лускана не может думать об обитателях Главной Башни без горечи и гнева.

По пути Арабет проинструктировала своих спутников, а когда на северной границе Иллуска они встретились с моряками «Морской феи», чародейка покинула группу. Арабет прочла заклинание, от которого немного уменьшилась в размере и стала похожа на маленькую девочку, а потом направилась в юго-восточную часть города, к «Десяти дубам».

К ее большому облегчению, никто не узнал в ней сверхмага и никто не обратил на нее внимания, так что вскоре Арабет стояла перед сидевшим в кресле Кенсиданом. Она сразу заметила, что нового — и, как говорили, самого сильного — телохранителя, этого странного и неприятного дворфа, нигде не было видно.

— Робийард понимает, насколько неустойчиво сейчас положение Дюдермонта, — сказала она. — Их не удастся застать врасплох.

— Как же они не понимают, что половина города уже сгорела, а остальную половину раздирают конфликты?

— В этом нужно винить Барама и Таэрла, — напомнила ему Арабет.

— Винить или благодарить?

— Ты хотел сделать Дюдермонта подставным лицом, чтобы улучшить мнение о Лускане и добиться доверия, — заметила Арабет.

— Но если Барам и Таэрл решили открыто противостоять Дюдермонту, те, кто поумнее, должны переждать в сторонке, — ответил Кенсидан. — Чтобы потом встать на сторону победителя.

— Мне кажется, у тебя на этот счет нет никаких мнений.

— Я бы поставил на капитана «Морской феи», хотя он и сражается в непривычной обстановке городских улиц.

— А я бы поставила на того, к кому присоединились Корабли Курта и Ретнора.

— Присоединились? — переспросил сын Ретнора.

Арабет кивнула и многозначительно улыбнулась, словно знала что-то такое, до чего Кенсидан еще не додумался.

— Ты хочешь соблюсти нейтралитет в этой борьбе, а потом воспользоваться возможностями, — пояснила Арабет. — Но одна из сторон — и я могу ее назвать: это Дюдермонт — не ослабеет в процессе конфликта. Нет, он усилит свое влияние, и усилит до опасного предела.

— Я рассматривал такую возможность.

— А если ты это допустишь, будет ли правление Дюдермонта чем-то отличаться от правления Арклема Грита?

— Он же не лич, для начала и этого хватит.

В ответ на уклончивую реплику Арабет молча скрестила руки на груди.

— Мы посмотрим, как будут развиваться события, — продолжил Кенсидан. — Пусть каждый — из троих — играет свою игру, а мы не будем вмешиваться, пока не затронуты мои личные интересы.

— Твой телохранитель у Сульджака?

— Твоим логическим способностям можно позавидовать.

— Хорошо, — кивнула Арабет. — Таэрл и Барам не слишком довольны, что Сульджак сидел на трибуне по приглашению Дюдермонта.

— Но я не думаю, чтобы они…

— Это ты его послал? Конечно, ты ведь знал, что Барам разъярится от одной мысли о Дюдер… — Арабет умолкла, а затем, что-то поняв, улыбнулась еще шире. — Курт мог тебе угрожать, но ты не принимал его всерьез, по крайней мере, пока остальная часть города не смирилась с новой властью. А теперь угрозу для тебя представляет Дюдермонт, который слишком занят наведением хотя бы относительного порядка, да союз двух верховных капитанов, ни один из которых не в восторге от Корабля Ретнора.

— Я уверен, что Курт не меньше меня доволен тем, что Таэрл и Барам не скрывают своего недовольства Сульджаком, бедным Сульджаком, — заметил Кенсидан.

— Ты как-то говорил, что намерен извлечь выгоду из этого хаоса, — с явным восхищением сказала Арабет. — Но я не знала, что ты можешь контролировать хаос.

— Если бы я его контролировал, разве это был бы хаос?

— Значит, доить его, а не контролировать.

— Я был бы никудышным Верховным Капитаном, если бы не старался обратить ситуацию на пользу своему Кораблю.

Арабет приняла позу, в которой одновременно сочетались дерзость и соблазн. Она положила руку на бедро, и на губах заиграла озорная усмешка.

— Но ты ведь пока еще не Верховный Капитан, — заметила она.

— Верно, — сохраняя равнодушный и отстраненный вид, ответил Кенсидан. — Давай внесем ясность, чтобы понять истину этого положения. Я только сын Корабля Ретнора.

Арабет шагнула вперед, обойдя его вытянутые ноги, встала коленями на кресло и положила руки на плечи, придавливая Кенсидана своим весом к спинке.

— Ты станешь правителем, даже если не желаешь в этом признаваться, — прошептала она. Кенсидан промолчал, но на его лице не возникло и тени протеста. — Кенсидан — король пиратов.

— Тебе это кажется соблазнительным… — заговорил он, но Арабет быстро закрыла ему рот страстным поцелуем.

Глава 23 Становление

Он встал против снега.

Это был не вчерашний ленивый хоровод снежинок, а резкий ветер, секущий острыми льдинками и жестоким холодом.

Он не боролся с бурей. Он принимал ее. Вбирал в себя всем своим существом, словно становился единым целым с жестокой природой. Его мускулы напрягались и сокращались, перегоняя кровь в побелевшие конечности. Он щурился, но не закрывал глаза под ударами ветра, не желая отвращать ни одно из своих чувств от реальности Долины Ледяного Ветра и ее смертельно опасной стихии — опасной для чужаков, для случайных прохожих, для южан, для тех, кто не мог стать частью тундры, братом леденящего северного ветра.

Он покорил весну с ее оттаявшими болотами, когда один неверный шаг мог привести к бесследному исчезновению.

Он покорил лето с его самой щадящей погодой, но и с хищными зверями Долины Ледяного Ветра, выходившими на охоту, — а человеческая плоть была для них лакомством, — чтобы накормить своих детенышей.

Покорение осени с первыми холодными ветрами и жестокими снежными бурями близилось к завершению. Он выжил среди бурых медведей, торопившихся набить животы, прежде чем забраться в берлоги. Он выжил среди гоблинов и орков, гонявшихся за ним каждый раз, когда охота на оленей-карибу заканчивалась неудачей.

И он переживет и этот шторм, и ветер, от которого кровь в жилах живого человека может превратиться в лед.

Но только не этого человека. Наследственные навыки ему помогут. Помогут его мощь и его решимость. Он происходил из Долины Ледяного Ветра, как его отец, как его дед и прадед.

Он не сопротивлялся северо-восточному ветру. Он не прятался от снега и льда. Он воспринимал их как частицу самого себя, потому что был не просто человеком. Он был сыном тундры.

Он часами неподвижно стоял на высокой скале, напружинив мускулы навстречу ветру, а снег ложился у его ног, закрывая сначала, лодыжки, потом колени, потом и длинные бедра. Весь мир затянуло пеленой, когда ледяная корка закрыла глаза. В волосах и бороде заблестели сосульки, тяжелое дыхание вырывалось из груди облачками тумана, но ветер быстро уносил их, смешивая со снегом и льдом.

Когда он наконец пошевелился, даже вой ветра не мог заглушить хруста и треска. Глубокий вдох освободил его от рубашки налипшего снега, и он развел в стороны руки с крепко сжатыми кулаками, словно схватил и сжал в них бушующий вокруг него шторм.

Он запрокинул голову, взглянул в нависший полог тяжелых серых туч и испустил протяжный низкий рев, первобытное рычание, исходившее откуда-то из живота и лишавшее Долину Ледяного Ветра ее жертвы.

Он жив. Он победил бурю. Он покорил три времени года и был готов к четвертому, самому суровому из всех.

Мощные мышцы пришли в движение, и доходящий до середины бедра снег почти не замедлял его шагов. Он уверенно спускался со скалы, без колебания ступая на лишенные снега, но обледенелые каменные выступы и легко, словно меч сквозь пересохший пергамент, проходя сквозь сугробы, местами поднимавшиеся выше семи футов его роста.

Он дошел до выступа над входом в пещеру, в которой уже бывал когда-то, давным-давно. Он знал, что пещера снова занята, потому что видел неподалеку гоблинов и еще одно, более мощное существо, которое они называли своим вождем.

И все же эта пещера должна стать его зимним домом.

Он легко спрыгнул на большой камень, частично прикрывавший вход. Десяток гоблинов, вооружившись рычагами, подкатили сюда этот камень, а он один, лишь при помощи своих мускулов — затвердевших от ветра и холода, — уперся и легко откатил валун в сторону.

Двое гоблинов заорали и завизжали на пришельца, но воинственные крики быстро сменились воплями ужаса, когда заледеневший гигант, подойдя к проему, закрыл собой дневной свет.

Словно чудовище из ночных кошмаров, он шагнул внутрь, легко отбросив их маленькие копья. Он схватил ближайшего гоблина за морду и без труда оторвал его от земли одной рукой» Он встряхнул свою жертву, небрежно отмахнулся от выпадов ее напарника и, когда, пойманный гоблин уже затих, швырнул его в каменную стену.

Второй вскрикнул и попытался убежать, но он обрушил на беглеца огромный кулак и опрокинул его на землю.

Он шагнул вперед и одним ударом ноги по затылку выбил дух из второго гоблина.

В следующем помещении его встретили несколько таких же существ мужского и женского пола, некоторые из них попытались спрятаться, но ни один не получил пощады от гиганта. В него полетело три небольших копья, только одно поразило цель и ударило в грудь, прикрытую накидкой из странного серого меха. Наконечник стукнул в кость — череп того зверя, из которого была сделана накидка, хотя узнать его под слоем снега и льда было невозможно. Копье оказалось довольно легким, и у его хозяина не хватило сил, чтобы пробить череп, так что оно запуталось в длинной шерсти и осталось висеть, ничуть не мешая гиганту.

Огромной рукой он схватил одного из гоблинов, легко поднял и швырнул через всю пещеру. Гоблин сильно ударился о каменную стену, упал и остался лежать неподвижно.

Остальные попытались убежать, но он поймал еще одного и тоже бросил. Потом в воздух взлетел второй. Пара гоблинов, прижавшись спинами к стене, проявила отвагу и выставила ему навстречу копья.

Гигант выдернул копье, застрявшее в его накидке, поднял, перекусил на две ровные половинки и шагнул вперед. Двумя этими дубинками он стал отбивать копья гоблинов с быстротой и ловкостью, совершенно не соответствующими человеку его размеров и силы.

Отклоняя один удар за другим, он все время двигался вперед, а потом, резко отбив сразу оба копья, прыгнул и вонзил по обломку в грудь каждого гоблина, согнул руки и поднял их. Он стукнул гоблинов друг о друга, и один, сорвавшись, с воплем полетел на землю.

Второй, насаженный на острый конец, бился в агонии, а гигант, опустив его почти до самого пола, резко поднял вверх, загоняя наконечник глубже в грудь. После этого он отбросил жертву в сторону, а на его упавшего напарника наступил ногой.

Он прошел дальше, отыскивая вождя, главного противника.

И перед ним появился великан, настоящий гигант, но не человек. В руках великана покачивалась увесистая дубинка, а у него не было никакого оружия.

И все же он не колебался ни мгновения. Он ринулся вперед, выставив одно плечо, в полной уверенности, что его бросок погасит силу удара.

Мощные ноги, подгоняемые яростью, несли его со скоростью бури и силой Долины Ледяного Ветра. Он оттолкнул великана на несколько шагов назад, и только стена помогла тому остановиться.

Дубинка с шипами отлетела в сторону, и великан принялся молотить могучими кулаками. Один удар выбил весь воздух из его легких, но он игнорировал боль, как игнорировал морозный ветер.

Человек отпрыгнул назад и выпрямился, сжатые кулаки взлетели вверх, с силой ударили по великану и прорвали его оборону.

Великан и человек сразу же снова бросились друг на друга и столкнулись, словно олени-карибу, бьющиеся за самку. Удар кости о кость пробудил эхо, прокатившееся по всей пещере, и те немногие гоблины, которые остались посмотреть на битву гигантов, невольно вскрикнули от страха. Попадись любой из них между двумя этими чудищами, его ждала бы мгновенная смерть.

Гигант и человек, каждый упершись подбородком в плечо противника, обхватили друг друга за пояс и давили что было сил. Больше не было ни выпадов, ни бросков. Соревнование в ловкости сменилось состязанием в силе. В тот момент гоблины приободрились: они не верили, что их вождя можно победить.

И в самом деле, великан, выше противника на два фута и тяжелее на две сотни фунтов, казалось, имел преимущество, и человек стал постепенно сгибаться под его натиском, у него задрожали ноги.

Великан не ослаблял хватку, и в его рычании вместе с решимостью послышались победные ноты.

Но он был из тундры, он был из Долины Ледяного Ветра. По рождению и природе, он был частью Долины Ледяного Ветра — неукротимой, неутомимой, вечной и несгибаемой. Ноги выпрямились, как два молодых крепких дубка, и великан уже не мог его больше согнуть.

— Я… сын… — заговорил он, сначала выравнивая свою позицию, затем отыгрывая у великана несколько дюймов, — Долины… Ледяного… Ветра!

Он взревел и начал наступление.

— Я сын Долины Ледяного Ветра! — кричал он, снова ревел и налегал на упрямого великана, лишая его всякого преимущества.

— Я сын Долины Ледяного Ветра! — опять выкрикнул он, и гоблины с воплями разбежались, а великан застонал.

Он яростно заворчал и усилил натиск с ошеломительной мощью. Великан неловко прогнулся и попытался вывернуться, но человек крепко держал его и продолжал давить. Затрещали кости.

— Я сын Долины Ледяного Ветра! — закричал человек, повернул корпус и рванул великана в сторону.

Тот упал на колени, но гигант продолжал давить, выгибая его тело назад. И вот последовал резкий рывок, оглушительный рев, и сопротивление было сломлено, у великана не выдержал хребет.

Но человек еще не закончил.

— Я сын Долины Ледяного Ветра! — опять провозгласил он.

Человек отступил на шаг, схватил умирающего великана за горло и пах и поднял его над головой, словно он весил не больше, чем его подданные-гоблины.

— Я сын Беарнегара! — крикнул победитель и швырнул тело великана о стену.

Глава 24 Советника больше нет

— Ты охраняешь жизнь Сульджака? — спросил старик Ретнор, проходя вместе с Кенсиданом по пышно украшенным залам дворца Корабля Ретнора.

— Я отдал ему своего дворфа, — ответил Кенсидан. — Этот коротышка начал действовать мне на нервы. Он пытался говорить стихами — как раз об этом меня предупреждал его бывший хозяин.

— Бывший хозяин? — насмешливо повторил старик.

— Да, отец, я с тобой согласен, — смущенно признался Ворон. — Я доверяю ему только по той причине, что наши интересы в основном совпадают и ведут к общей цели.

Ретнор кивнул.

— Но я не могу позволить Таэрлу и Бараму убить Сульджака — а я уверен, что они именно этого и добиваются, особенно после того, как увидели его на трибуне рядом с Дюдермонтом.

— Их так разозлило присутствие Сульджака на выступлении Дюдермонта?

— Нет, но это дало им повод, которым они решили воспользоваться, — пояснил Кенсидан. — Курт придержал своих людей на Охранном острове, пережидая бурю. Я не сомневаюсь, что он провоцирует большую часть беспорядков в главной части города, но ждет, пока Лускан окончательно не превратится в труп, чтобы наброситься на него подобно голодному стервятнику. А меня Барам и Таэрл считают чересчур уязвимым, поскольку я слишком тесно связан с Дюдермонтом и, кроме того, ты еще не объявил об официальной передаче мне управления Кораблем. По их мнению, разгром Главной Башни вызвал в городе такое потрясение, что мои сторонники пришли в смятение и не пойдут в бой даже помоему прямому приказу.

— Как могут Таэрл и Барам судить о верности солдат Кораблю Ретнора? — спросил Верховный Капитан.

— И действительно, как они могут? — с самым невинным видом поддакнул Кенсидан, и Ретнор усмехнулся, всем своим видом показав, что одобряет тактику сына.

— Значит, вы с Куртом решили держаться в стороне, — сказал Ретнор. — Вы даже не появились на инаугурации Дюдермонта. Теперь три остальных верховных капитана, если они намерены получить какую-то выгоду, должны действовать быстро, пока вы двое или Дюдермонт их не опередили. А чтобы подтолкнуть их к более решительным шагам, ты усадил Сульджака на трибуну позади Дюдермонта, и этого хватило, чтобы спровоцировать Таэрла и Барама.

— Да, примерно так.

— Но его нельзя им отдавать, — предупредил сына Ретнор. — Сульджак еще понадобится тебе, пока не закончилась эта неразбериха. Хоть он и глупец, но может принести пользу.

— Дворф за ним присмотрит. Пока.

Они дошли до пересечения коридоров и свернули каждый к своим личным покоям, но сначала Ретнор наклонился и поцеловал сына в лоб, демонстрируя любовь и уважение.

Старик зашаркал по коридору к двери своей спальни.

— Мой сын, — удовлетворенно прошептал он, открывая дверь.

Он ничуть не сомневался, что сделал правильный выбор, передавая Корабль Кенсидану, а не другому сыну, Бронвину, который даже не часто появлялся в городе. Бронвин был для Ретнора источником бесконечных разочарований, поскольку не хотел видеть ничего, что не касалось его личных желаний, ограниченных деньгами и женщинами. И даже для удовлетворения этих страстей он не выказывал ни терпения, ни способностей. Зато Кенсидан, прозванный Вороном, с лихвой искупал все недостатки своего брата. Кенсидан был так же хитер, как и его отец, а возможно, и еще хитрее.

С этой мыслью Ретнор лег в постель, и она стала его последним утешением.

Потому что он больше не проснулся.

***

Он тащил ее за собой по залитым дождем улицам, тщательно следя, чтобы не распахивался промокший плащ. И постоянно оглядывался по сторонам — влево, вправо, назад — и не раз хватался за рукоять висевшего на поясе кинжала.

Молния расколола небо, и в ее свете он увидел множество людей, застегнутых непогодой. Они толпились в переулках под навесами и прятались от ливня на порогах, стараясь укрыться под козырьками крыш.

Наконец они оставили позади жилые кварталы и добрались до порта, но Морик понимал, что здесь они еще в большей опасности. Вряд ли им попадутся случайные грабители, но если за ними установили слежку, в порту никто не сможет помешать наемным убийцам.

— Он наверняка ушел — все корабли в такую погоду встают на якорь, чтобы не разбиться о причал, сказала Беллани едва слышно из-за плотного плаща, закрывавшего почта все лицо. — Глупый план.

— Нет, он не должен уйти, — ответил Морик. — Я заплатил ему, и он дал слово.

— Слово пирата.

— Слово благородного человека, — возразил Морик.

Его уверенность оправдалась, когда они вместе с Беллани завернули за угол высокого склада и увидели единственный корабль, еще пришвартованный к причалу. Судно сильно раскачивалось на крутых волнах, набегавших на берег в преддверии шторма. Такие бури одна за другой атаковали побережье Лускана, напоминая, что ветер переменился и зима скоро перевалит через Хребет Мира и со всей яростью обрушится на Город Парусов.

Двое беглецов крадучись пробирались вдоль стен, не поддаваясь соблазну бегом пересечь открытое пространство. Морик предпочитал держаться в тени, пока они не достигли ближайшей к «Тройной удаче» точки. Там он снова внимательно огляделся и, никого не обнаружив, схватил Беллани за руку и помчался по пирсу.

Спустя мгновение они уже оказались у трапа, а там, с фонарем в руке, их встречал сам капитан Мэймун.

— Поторопитесь! — крикнул он. — Мы должны поскорее выйти в море, иначе рискуем оказаться на настиле причала.

Морик пропустил Беллани вперед по узкому деревянному трапу, потом и сам поднялся на палубу и вслед за Мэймуном прошел в капитанскую каюту.

— Выпьешь? — предложил капитан, но Морик, отказываясь, поднял руку:

— У меня нет времени.

— Ты не пойдешь в море вместе с нами?

— Кенсидану это не понравится, — ответил Морик. — Я не знаю, что происходит, но сегодня вечером нас всех созвали в «Десять дубов».

— Так ты доверяешь свою красавицу такому бродяге, как я? — спросил Мэймун. — Это что, оскорбление?

Они оба повернулись к той, о ком шла речь, и в тот момент Беллани как нельзя лучше соответствовала прозвучавшему определению. Она сбросила тяжелый шерстяной плащ, и пламя нескольких свечей заиграло на ее влажных волосах и капельках воды на коже.

Беллани отвела с лица прядь волос, окончательно очаровав этим жестом обоих мужчин, а потом с любопытством взглянула на них, удивленная их пристальным вниманием.

— У вас какие-то проблемы? — спросила она, и Мэймун с Мориком рассмеялись, окончательно смутив женщину.

Мэймун показал ей бутылку, и Беллани охотно кивнула.

— Должно быть, тебе пришлось несладко, раз ты решила взойти на борт в такой шторм, — заметил Мэймун и предложил ей полный бокал виски.

Беллани осушила его залпом и протянула обратно, прося наполнить снова.

— Я не примкнула к силам Дюдермонта и не собираюсь этого делать, — объяснила Беллани, пока Мэймун наливал ей вторую порцию. — Арабет выиграла поединок с Валиндрой, но Арабет не моя покровительница.

— А бывшим обитателям Главной Башни, если они не перешли на сторону Дюдермонта, грозит смерть, — добавил Морик. — Кое-кто успел укрыться у Курта, на Охранном острове.

— В основном те, кто в прошлом на него работал, а я едва знаю этого человека.

— Мне казалось, что Дюдермонт объявил амнистию всем, кто сражался на стороне Гильдии Чародеев, или это не так? — спросил Мэймун.

— Не всем, — возразил Морик.

— Помилование относится к простым слугам и не практикующим колдунам, которых обнаружили в руинах башни, — сказала Беллани. — Но для тех, кто творил заклинания под руководством Арклема Грита, кого знали как членов Гильдии Чародеев, а не просто служащих башни, никакого помилования не предусмотрено, по крайней мере простыми жителями Лускана.

Мэймун протянул ей наполненный бокал виски, и на этот раз Беллани сделала только маленький глоток.

— Во всем городе теперь никакого порядка, — сказал капитан. — Этого как раз и боялись многие, когда узнали о намерениях лорда Брамблеберри и капитана Дюдермонта. Арклем Грит был настоящим зверем, и его жестокость и нечеловеческое естество держали в узде и пятерых капитанов, и всех остальных людей. Когда народ сплотился вокруг Дюдермонта, даже я подумал, что у благородного капитана, возможно, хватит сил справиться с хаосом.

— Ему не хватает времени, — сказал Морик. — В эти дни убитых находят в каждом переулке.

— А что Ретнор? — спросил Мэймун. — Ты же работаешь на него.

— Не по своей воле, — вставила Беллани, и сердитый взгляд Морика, обращенный в ее сторону, о многом поведал молодому сообразительному капитану,

— Мне не положено знать намерений Ретнора, — ответил Морик. — Я делаю то, что мне приказывают, и не сую свой нос куда не следует.

— Это не похоже на Морика, которого я знал и любил, — заметил Мэймун.

— Так и есть, — согласилась Беллани.

Но Морик только покачал головой:

— Мне известно, что Ретнор сильно сдал за последнее время, и потому предпочитаю ни во что не вмешиваться.

С палубы крикнули, что готовы отдать швартовы.

— Ты собирался вечером попасть в Корабль Ретнора, — напомнил Мэймун, направляясь к двери.

Морик задержался, чтобы на прощание обнять и поцеловать Беллани.

— Мэймун не даст тебя в обиду, — пообещал он и обернулся к капитану, а тот в знак согласия кивнул и приподнял свой бокал.

— А ты?! — воскликнула Беллани, — Почему бы тебе тоже не остаться на корабле?

— Потому что Мэймун не сможет обеспечить безопасность нам обоим, — ответил Морик. — Со мной все будет в порядке. Если в этой неразберихе я в чем-то и уверен, так это в том, что Корабль Ретнора переживет любую бурю, какой бы ни была судьба капитана Дюдермонта.

Он снова поцеловал свою возлюбленную, схватил плащ и спрыгнул с палубы «Тройной удачи». На деревянном настиле Морик дождался, пока опытный экипаж оттолкнул корабль от причала, чтобы развернуться в море, а потом под дождем побежал В город. Возвратившись во дворец Корабля Ретнора, Морик узнал, что Верховный Капитан тихо скончался во сне и теперь вся власть в руках Кенсидана Ворона.

***

Посетители, несмотря на дождь, длинной молчаливой вереницей проходили через приемную дворца Ретнора до бального зала, где в великолепном гробу лежал Верховный Капитан.

Пришли и четверо оставшихся капитанов. Сульджак появился первым, Курт явился последним, а Таэрл и Барам, как и следовало ожидать, зашли одновременно.

Кенсидан пригласил их всех в свою приемную и ему сразу доложили, что губернатор Лускана тоже пришел отдать долг уважения покойному капитану.

— Пригласи его, — приказал Кенсидан служанке.

— Он пришел не один, — сказала женщина.

— С Робийардом?

— И еще с несколькими членами экипажа «Морской феи», — добавила она.

Кенсидан, словно не придавая этому значения, отпустил служанку взмахом руки.

— Пока к нам не присоединился Дюдермонт, хочу сказать вам четверым, что Корабль Ретнора теперь в моих руках. Перед смертью отец передал мне власть вместе с благословением.

— Будешь менять название? Теперь он станет кораблем Ворона? — пошутил Барам, но после сердитого взгляда Кенсидана смущенно закашлялся.

— Если кто-то из вас мог подумать, что Корабль Ретнора станет уязвимым из-за смерти отца, ему лучше сразу изменить свое мнение, — предупредил Кенсидан.

Едва он успел выговорить последнее слово, как дверь распахнулась и вошел губернатор Лускана в сопровождении всегда бдительного и всегда очень опасного Робийарда. Остальные гости с «Морской феи» не вошли в комнату, но, видимо, остались где-то неподалеку.

— Ты пришел поприветствовать нового Верховного Капитана Лускана? — спросил его Курт, указав на Кенсидана.

— Я не знал, что этот пост передается по наследству, — сказал Дюдермонт.

— Передается, — коротко заверил его Кенсидан.

— Следовательно, после смерти капитана Дюдермонта я получу Лускан? — спросил Робийард и пожал плечами, встретив неодобрительный взгляд Дюдермонта.

— Я в этом сомневаюсь, — ответил ему Барам.

— Если вы называете себя верховными капитанами, пусть так и будет, — заговорил Дюдермонт. — Мне нет дела до того, как вы получили эти титулы. Я забочусь о Лускане и его жителях и жду того же от вас.

Пятеро мужчин, не привыкшие, чтобы к ним обращались в подобном тоне, мгновенно насторожились, а Барам и Таэрл заметно нахмурились.

— Я прошу о мире и спокойствии, чтобы город мог оправиться от нелегкой борьбы, — продолжил Дюдермонт.

— Борьбы, развязанной тобой, а кто тебя об этом просил? — огрызнулся Барам.

— Меня просили люди Лускана, — жестко ответил Дюдермонт. — И ваши люди в том числе — они ведь шли со мной и лордом Брамблеберри на штурм Главной Башни.

На это у Барама не нашлось ответа.

Зато вмешался Сульджак.

— Да, ведь капитан Дюдермонт дает нам шанс превратить Лускан в пример для подражания всего Побережья Мечей, — заявил он, удивив своим энтузиазмом даже Дюдермонта.

Но не удивил Кенсидана, который сам попросил его это сказать, не удивил и Курта, едва заметно усмехнувшегося Кенсидану в ответ на глупую выходку Сульджака.

— Мои люди устали, и многие из них сильно пострадал, — продолжал Сульджак. — Битва далась им нелегко, как и всем нам, и теперь пришло время надеяться на лучшее и объединиться, чтобы построить светлое будущее. Знай, что Корабль Сульджака будет с тобой, губернатор, и мы не будем драться, если только не придется защищать свои жизни.

— Я очень признателен, — с поклоном ответил Дюдермонт, хотя выражение его лица свидетельствовало не только о благодарности, но и о сильных подозрениях, и это не укрылось от наблюдательного взгляда Кенсидана.

— Прошу меня простить, губернатор, но я сегодня хороню отца и не намерен обсуждать политические вопросы, — сказал Кенсидан, подходя к двери.

Дюдермонт еще раз поклонился и вместе с Робийардом вышел, присоединившись к поджидавшим их морякам с «Морской феи». Следом ушел Сульджак, потом, недовольно ворча, одновременно откланялись Таэрл и Барам.

— Эта смерть ничего не меняет, — заметил Курт, задержавшись у выхода. — Кроме того, что ты лишился ценного советчика.

Он многозначительно усмехнулся и тоже вышел из комнаты.

— Он мне очень не нравится, — произнес оставшийся за креслом Кенсидана дворф.

Кенсидан пожал плечами.

— Возвращайся поскорее к Сульджаку, — приказал он. — Барам и Таэрл еще больше разозлились, когда он так открыто пообещал Дюдермонту свою поддержку.

— А как насчет Курта?

— Он не выступит против меня. Он видит, к чему идет дело, и хочет дойти до конца.

— Ты уверен?

— Настолько уверен, что снова приказываю тебе возвращаться к Сульджаку.

Дворф преувеличенно громко вздохнул и затопал двери.

— Что-то мне стало надоедать выполнять чужие приказы, — едва слышно проворчал дворф, пряча от Кенсидана усмешку.

Спустя несколько секунд, когда Кенсидан остался один, половина комнаты потемнела.

— Ты все слышал, — не столько спросил, сколько констатировал Кенсидан.

— Достаточно много, чтобы понять, какую шаткую позицию ты отводишь своему приятелю.

— Тебя это не устраивает?

— Это вселяет в нас уверенность, — произнес невидимый — всегда невидимый — обладатель голоса. — Конечно, это лучше, чем единственный союзник.

— Дворф сумеет его защитить, — ответил Кенсидан, дав понять, что Сульджак не более чем его помощник.

— В этом можешь не сомневаться, — заверил его голос. — Он успеет перебить половину лусканского гарнизона, прежде чем подпустит кого-то к Сульджаку.

— А если придет больше половины и Сульджак погибнет? — спросил Кенсидан.

— Значит, он умрет, но дело не в этом. Вопрос в том, что будет делать Кенсидан, лишившись своего союзника?

— У меня немало способов повлиять на сторонников Сульджака, — ответил глава Корабля Ретнора. — Ни один из них не станет связываться ни с Барамом, ни с Таэрлом, и я не позволю им простить этой парочке смерть Сульджака.

— Следовательно, война продолжится? Будь осторожен, ведь Курт понимает глубину твоих махинаций.

В этот момент в комнату вошел дворф и, заметив темноту, удивленно моргнул: он не ожидал визита своего настоящего хозяина.

Кенсидан, прежде чем ответить, оценил реакцию своего телохранителя.

— Худший враг Дюдермонта — это хаос. Мои солдаты не спешат с докладами на свои посты, и точно так же ведут себя многие и многие другие. Дюдермонт может произносить громкие речи и давать обещания, но он не в состоянии контролировать улицы. Он не может обеспечить жителям безопасность. Но я могу обеспечить своим людям спокойную жизнь, и Курт тоже, как и другие капитаны.

Дворф, подойдя ближе, громко рассмеялся, но, когда Кенсидан повернулся в его сторону, сразу же умолк.

— Видишь ли, — продолжил Кенсидан, — в людях неистребим дух соперничества. Лишь немногие из них способны испытывать удовлетворение, если у остальных поводов для радости больше.

— И как долго это будет продолжаться? — спросил голос из темноты.

Кенсидан пожал плечами:

— Это зависит от Дюдермонта.

— Он будет упрямиться до последнего.

— Ну и ладно, — беспечно бросил Кенсидан.

Дворф снова рассмеялся и прошел за кресло, чтобы подобрать оставленный там плащ.

— Я надеюсь, что ты оправдаешь свою репутацию, — сказал ему Кенсидан, когда дворф снова проходил мимо.

— Я уже давно ищу, кого бы поколотить, — заявил дворф. — Может, к первой схватке еще успею подобрать парочку рифм.

В темноте кто-то застонал, дворф рассмеялся еще громче и стремглав выскочил из комнаты.

Глава 25 Взгляд в прошлое

— Скоро свернем к Десяти Городам, — сообщил Реджису Дзирт однажды утром.

Они все еще бродили по тундре, хотя покинули стоянку клана Лося уже не меньше десяти дней назад. Оба друга сознавали, что в преддверии зимы им придется возвращаться в один из городов. Благоразумие подсказывало вернуться к людям, потому что зимы в Долине Ледяного Ветра представляли для них смертельную угрозу.

Но друзья все еще медлили, странствуя между Морем Плавучего Льда и предгорьями Хребта Мира. Они наткнулись на стоянки еще двух кланов и везде нашли если и не теплый, то самый сердечный прием. Но никто ничего не слышал о Вульфгаре, и кочевники давно считали его умершим.

— Его здесь нет, — после недолгой паузы произнес Реджис. — Он покинул долину и ушел на юг.

Дзирт кивнул, но так неуверенно, что жест согласия можно было принять за отрицание.

— Вульфгар был слишком огорчен своими открытиями, может даже обескуражен, и потому не стал заходить в Десять Городов, — упрямо настаивал Реджис. — Лишившись прошлого, он лишился и дома, а потому не смог здесь оставаться.

— И прошел мимо Лускана?

— Мы не знаем, появлялся он в Лускане или нет. Он мог там не останавливаться и сесть на какой-нибудь корабль и теперь плывет вдоль южного участка Побережья Мечей, где-нибудь в районе Мемнона или даже Калимпорта. Думаешь, он был бы рад, если бы узнал, что мы болтаемся здесь во время снежной бури и разыскиваем его следы?

Дзирт пожал плечами.

— Все может быть, — сказал он, но опять без всякой уверенности.

— Что бы ни произошло, мы не нашли ни единого признака того, что Вульфгар все еще в тундре — один или с кем-то еще, — настаивал Реджис. — Он ушел из Долины Ледяного Ветра. Обогнул Десять Городов еще прошлой весной и отправился на юг. А может, он вернулся в тот маленький городишко, Аукни кажется, к своей Кэлси! Да, это…

Дзирт поднял руку, чтобы остановить болтовню хафлинга. Он — они — не имел ни малейшего представления, что случилось с Вульфгаром и Кэлси, потому что много лет назад варвар увез ее из Серебряных Земель, а возвратился в Десять Городов уже без нее. Возможно, Реджис прав, но скорее, прав Берктгар, потому что он хорошо знал Долину Ледяного Ветра, знал о смятении в душе Вульфгара и правила но оценивал его шансы.

Немало людей отправлялись в тундру в одиночку, чтобы потом бесследно пропасть — в болоте, в снегу или в брюхе монстра… Вульфгар не первый и наверняка не последний.

— Сегодня же поворачиваем к Десяти Городам, — решил Дзирт.

Темный эльф посмотрел в низко нависшее серое небо и понял, что скоро опять пойдет снег, но на этот раз им грозит настоящая буря, которая может их убить.

Реджис хотел что-то возразить, но только молча вздохнул. Вульфгар для них потерян.

Два друга вскоре отправились в путь, и Реджис старался идти по следам Дзирта, хотя и не ощущал под ногами тропы, потому что дроу шел по заснеженной пустыне напрямик. Но даже при том, что он прекрасно знал Долину Ледяного Ветра, Дзирт несколько раз останавливался, чтобы осмотреться!

В середине дня пошел снег, сначала несильный потом все гуще и гуще, с северо-востока задул сильный ветер. Путники плотнее закутались в плащи и шагали, наклоняясь вперед, навстречу ветру.

— Нам надо найти пещеру! — закричал Реджис, и его слова быстро унес завывающий ветер.

Дзирт обернулся и кивнул, но не успел он снова повернуть голову, как Реджис испуганно вскрикнул.

В мгновение ока Дзирт выхватил мечи и развернулся, а из снежной пелены вылетело огромное копье воткнулось в снег в нескольких футах от его ног.

Он отшатнулся и хотел рассмотреть бросавшего, но не смог отвести взгляда от еще дрожавшего оружия.

К концу копья на кожаном ремешке была привязана голова великана.

Дзирт, беспрестанно оглядываясь и в любую секунду ожидая целого залпа таких же копий, шагнул вперед.

Ветер раскачивал мертвую голову взад и вперед, и на Дзирта смотрели пустые мертвые глаза. А на лбу виднелся какой-то странный шрам. Дзирт мечом отвел в сторону густую прядь волос и присмотрелся внимательнее.

— Вульфгар, — прошептал Реджис, и дроу оглянулся.

Хафлинг уставился на исполосованный лоб великана.

— Вульфгар? — переспросил Дзирт. — Это же вели…

— Рисунок, — подсказал Реджис, указав на шрам.

Дзирт присмотрелся и взволнованно втянул воздух. Этот шрам, его рисунок, был не слишком отчетливым, но Дзирт без труда узнал переплетающиеся символы трех дворфских богов. Точно такой же рисунок Бренор когда-то высек на молоте, называемом Клык Защитника! Вульфгар или кто-то другой, державший в руках Клык Защитника, отметил его ударом голову великана.

Дзирт выпрямился и осмотрелся по сторонам. В такую бурю тот, кто бросал копье, должен был подойти достаточно близко, особенно если он не хотел поранить Дзирта или Реджиса.

— Вульфгар! — закричал он, и в ближайших скалах проснулось эхо, но тотчас смолкло, заглушенное снежным одеялом и воющим ветром.

— Это был он! — воскликнул Реджис и тоже стал звать потерянного друга.

Но ответом им было только эхо собственных голосов.

Реджис еще некоторое время продолжал кричать, пока улыбающийся Дзирт его не остановил.

— Что такое? — спросил хафлинг.

— Я знаю это место, я должен был подумать о нем раньше.

— Что за место?

— Пещера, неподалеку отсюда, — объяснил Дзирт. — В ней мы впервые сражались с Вульфгаром плечом к плечу.

— Против великанов, — догадался Реджис, оглядываясь на копье.

— Против великанов, — подтвердил Дзирт.

— Похоже, что вы не всех их перебили.

— Пойдем, — поторопил его Дзирт.

Дроу подобрал свой мешок и вызвал Гвенвивар, чтобы она отыскала пещеру. Рычание пантеры указывало им направление, и, хотя до пещеры было недалеко, всего несколько сотен ярдов, Реджис и Дзирт не скоро добрались до глубокой и темной расщелины. Дзирт шагнул внутрь и долгое время стоял неподвижно, пока глаза не привыкли к темноте. За это время он восстановил в памяти давнишнюю битву, стараясь припомнить все изгибы и повороты тоннеля, ведущего в Логово Биггрина.

Прежде чем отправиться дальше, он взял Реджиса за руку, потому что хафлинг видел в темноте гораздо хуже темного эльфа. На первом перекрестке Дзирт свернул влево, и оказалось, что не во всей пещере царит темнота.

Дзирт жестом приказал Гвенвивар идти первой, Реджиса оставил на месте, а сам вытащил свои мечи. Дзирт ступал осторожно и бесшумно, делая по одному короткому шажку. Идущая впереди Гвенвивар вышла к освещенной пещере, и горящий внутри костер так четко обрисовал ее силуэт, что он увидел, как поднялись прижатые уши и расслабились мышцы и пантера спокойно потрусила дальше.

Дзирт убрал оружие в ножны и ускорил шаг. У входа в освещенное помещение ему пришлось задержаться и несколько раз моргнуть, чтобы не щуриться от огня.

В первый момент он не смог узнать человека, сидящего на противоположной стороне от костра, он даже не был уверен, что это вообще человек, потому что под несколькими слоями шкур он мог быть настоящим великаном.

Но то же самое нередко говорили о Вульфгаре, сыне Беарнегара.

Дзирт шагнул вперед, но его с радостным криком «Вульфгар!» обогнал Реджис.

При виде бурной радости хафлинга под белокурой бородой гиганта появилась слабая улыбка.

— Мы думали, что ты мертв, — выпалил Реджис.

— Я и был мертв, — ответил Вульфгар. — Возможно, я и сейчас все еще мертв, но я уже на пути к жизни.

Он выпрямился, но не встал навстречу подошедшим Дзирту и Реджису, а только бросил у костра две шкуры и жестом пригласил друзей присесть. Реджис вопросительно посмотрел на Дзирта, но дроу, более знакомый с обычаями варваров, повиновался движению руки Вульфгара и опустился на шкуру.

— Я одержал победу над тремя временами года, — заговорил Вульфгар. — Но сейчас мне бросает вызов четвертый сезон, самый трудный и жестокий.

Реджис все время порывался задать интересующие его вопросы, но Дзирт поднял руку, призывая его молчать и следовать его примеру, ожидая продолжения рассказа Вульфгара.

— Кэлси осталась в Аукни со своей матерью, — начал Вульфгар свою историю. — Как и должно было быть.

— И с ее отцом, этим неразумным лордом? — спросил Дзирт.

— Похоже, его разум стремительно развивается рядом с этой прекрасной женщиной, — ответил Вульфгар.

— Тебе, должно быть, было больно с ней расставаться, — заметил Реджис, и Вульфгар едва заметно кивнул.

— Когда я вышел из Аукни к главной дороге, проходящей с севера на юг, я еще не знал, куда поверну. Боюсь, я подвел Бренора, а это серьезный проступок.

— Он справился, — заверил его Дзирт. — Он очень скучает по тебе, но в его королевстве воцарился мир.

— Мир с толпами орков у северного входа? — спросил Вульфгар, и Дзирт тоже кивнул. — Этот мир не продержится долго, и Бренору снова придется воевать, — предсказал Вульфгар.

— Вполне возможно, — ответил дроу. — Но он проявил терпение и настойчивость, и любые военные действия со стороны орков получат отпор Мифрил Халла и многочисленных союзников. Если бы Бренор продолжал войну против Обальда, ему бы пришлось сражаться в одиночестве, но теперь, если дело дойдет до обмена ударами…

— Пусть хранят его боги, и всех вас тоже, — сказал Вульфгар. — Но что привело вас сюда?

— Мы были в Мирабаре в качестве послов Бренора, — объяснил дроу.

— А раз уж оказались по соседству… — сострил Реджис, поскольку все знали, как далеко от Мирабара до Долины Ледяного Ветра.

— Всех интересует, как ты живешь, — признался Дзирт.

— Всех?

— Нас с Реджисом, Бренора и Кэтти-бри. — Дзирт помедлил, наблюдая за реакцией Вульфгара, но, к его облегчению, на лице друга не было и намека на боль. — С ней все в порядке, — добавил он, и Вульфгар улыбнулся.

— Я в этом ничуть не сомневался.

— Скоро твой отец выберется навестить тебя, — уверенно заявил Реджис. — Передать ему, чтобы он отыскал эту пещеру?

Вульфгар улыбнулся в ответ.

— Передай, чтобы он искал знамя Лося, — ответил он.

— Они считают тебя мертвым, — напомнил хафлинг.

— Я и был мертвым. Но Темпос был добр ко мне и позволил возродиться в этом месте, в его доме.

Он помолчал, и хрустально-голубые глаза, так похожие на ясное осеннее небо Долины Ледяного Ветра, ярко вспыхнули. Реджис опять сделал попытку что-то спросить, но Дзирт его удержал.

— После своего возвращения я допустил немало ошибок, — грустно сказал варвар, спустя несколько мгновений. — Долина Ледяного Ветра ничего не прощает и редко дает второй шанс, чтобы их исправить. Я забыл, кто я, забыл свой народ и, что еще хуже, забыл свой дом.

Он умолк и долго-долго смотрел на пламя костра.

— Долина Ледяного Ветра бросила мне вызов, — негромко продолжил Вульфгар, как будто говоря с самим собой, а не с друзьями. — Темпос напомнил мне, кто я и что ценой неудачи могла быть — и будет — моя жизнь.

— Но до сих пор я одерживал победу, — произнес он и поднял голову. — Я пережил голодных медведей и охотников весной, бездонные болота летом и осенних хищников, стремившихся набить свои животы до наступления холодов. Я сделал эту пещеру своим домом и украсил ее кровью гоблинов и великанов, живших здесь до меня.

— Это мы видели, — вставил Реджис, но его улыбка осталась без ответа.

— Я одержу победу над зимой, и тогда мое испытание закончится, и я вернусь в клан Лося. Теперь я все помню. Я опять стал сыном Леденящей Долины, сыном Беарнегара.

— Они примут тебя, — заявил Дзирт.

Вульфгар опять надолго замолчал, затем задумчиво кивнул:

— Мой народ простит меня.

— И ты снова станешь вождем? — спросил Реджис.

Вульфгар покачал головой:

— Я возьму себе жену, и у нас будет много детей. Я буду охотиться на карибу, и истреблять гоблинов. Я буду жить так, как жил мой отец и отец моего отца, как будут жить мои дети и дети их детей. Знаешь, Дзирт, в такой жизни и заключается мир, утешение, радость и бесконечность.

— В твоем племени много красивых женщин, — произнес Дзирт, — Кто откажется стать женой Вульфгара, сына Беарнегара?

После такого неожиданного поворота Реджис изумленно посмотрел на дроу, но, переведя взгляд на Вульфгара, понял, что эта фраза была для варвара вполне уместной.

— Мне надо было жениться еще тогда, год назад, — ответил Вульфгар. — Там есть одна… — Он смущенно рассмеялся. — Но я был недостоин.

— Возможно, она еще свободна, — предположил Дзирт, и Вульфгар снова улыбнулся и кивнул.

— Но они же считают тебя мертвым! — выпалил Реджис, вызвав хмурый взгляд Дзирта.

— Я и был мертвым, — согласился Вульфгар. — После того как я ушел, я еще не возвращался по-настоящему. Берктгар знал об этом. Они все знали. Долина Ледяного Ветра такого не прощает.

— Ты должен отвоевать свое право вернуться к этой жизни, — сказал Дзирт.

— Я опять стал сыном Беарнегара.

— Из клана Лося — после этой зимы, — добавил Дзирт и понимающе улыбнулся.

— ты не забудешь своих друзей? — спросил Реджис, нарушив молчаливый разговор, завязавшийся между дроу и варваром. — Ну как?! — настойчиво воскликнул он. — Найдется ли место в жизни сына Беарнегара для тех, кто его знал и любил? Ты забудешь своих друзей?

Горячность хафлинга растопила ледяную невозмутимость Вульфгара, и он широко улыбнулся.

— Как я могу? — спросил он. — Как может кто-то забыть Дзирта До'Урдена и короля дворфов из Мифрил Халла, который столько лет был мне отцом? Как я могу забыть женщину, научившую меня любви и относившуюся ко мне с такой сердечностью и честностью?

Дзирт слегка поморщился при напоминании об отношениях между Вульфгаром и Кэтти-бри, но в глазах варвара не было ни злости, ни сожаления. Лишь легкая ностальгия и мир — мир, которого Дзирт не видел в его взгляде уже много-много лет.

— И кто может забыть Реджиса из Одинокого Леса? — продолжал Вульфгар.

Хафлинг энергично кивнул.

— Я бы хотел, чтобы ты вернулся домой, — прошептал он.

— Я уже дома, — возразил Вульфгар.

Реджис тряхнул головой, желая возразить, но комок в горле не дал ему вымолвить ни слова.

— Придет время, и ты вступишь в борьбу за место вождя в своем племени, — сказал Дзирт. — Это закон Долины Ледяного Ветра.

— Я уже стар для этого, — ответил Вульфгар. — В клане много молодых и сильных мужчин.

— Сильнее, чем сын Беарнегара? — усомнился Дзирт. — Мне кажется, таких нет.

Вульфгар, признавая его правоту, молча кивнул.

— Однажды ты бросишь вызов вождю и снова встанешь во главе клана Лося, — предсказал Дзирт. — Берктгар будет верно служить тебе, как ты будешь верен ему до того дня, когда освоишься среди своего народа в этой долине. Он это знает.

Вульфгар пожал плечами.

— Мне еще предстоит побороть зиму, — сказал он. — Но я вернусь к ним весной, при первой встрече света и тьмы. И они примут меня, как пытались принять, когда я пришел. Что будет потом, я не знаю, но вы можете быть уверены: вы желанные гости для моего народа и мы всегда рады вашему приходу.

— Они сердечно встретили нас даже в твое отсутствие, — заверил его Дзирт.

Вульфгар опять уставился на пламя костра, погрузившись в свои мысли. Потом поднялся, прошел вглубь пещеры и вернулся с увесистым куском мяса.

— Этой ночью я разделю с вами пищу, — сказал он. — И буду вас слушать. Долина Ледяного Ветра не станет на меня злиться, если я выслушаю рассказ о том, что оставил позади.

— Пища взамен рассказа, — подвел итог Реджис

— Мы уйдем с первым проблеском рассвета, — сказал Дзирт, вызвав недоуменное выражение на лице Реджиса и благодарный кивок Вульфгара.

— Тогда расскажите мне о Мифрил Халле, — попросил Вульфгар. — О Бреноре и Кэтти-бри. И об Обальде — надеюсь, он уже мертв.

— Ничуть, — возразил Реджис.

Вульфгар рассмеялся, насадил мясо на вертел и стал его поджаривать.

Им потребовалось несколько часов, чтобы наверстать упущенное. Дзирт вел повествование об основных событиях, а Реджис расцвечивал его рассказ мелкими деталями. Они поведали Вульфгару о том, что Бренор подписывал договор в ущелье Гарумна почти против воли, заботясь только о спокойствии в своих землях и о только что родившемся королевстве Обальда Вульфгар, не скрывая недовольства, лишь качал головой. Потом они рассказали о новом увлечении Кэтти-бри, о ее наставнице леди Аластриэль и об успехах Кэтти-бри в искусстве магии. Как ни странно, но варвар, казалось, очень обрадовался такому повороту событий, хотя и не удержался от замечания.

— Ей следовало бы нянчить твоих детей, — проворчал он.

После их настойчивых просьб Вульфгар все же рассказал о своих приключениях — о путешествии в Аукни вместе с Кэлси и о его решении оставить девочку на попечении матери, о его настойчивости и о чувстве облегчения, когда недалекий лорд в конце концов согласился ее принять.

— Ей там будет лучше, — сказал он. — В ней нет крови Долины Ледяного Ветра, и она бы плохо здесь приживалась.

Реджис и Дзирт, сознавая, какую сердечную боль испытывает их друг, обменялись понимающими взглядами.

Реджис рассказал о войне Дюдермонта в Лускане, о падении Главной Башни и о разрухе в Городе Парусов.

— Я боюсь, что он действовал слишком порывисто и прямолинейно, — заметил Дзирт.

— Но он пользуется огромной популярностью, — возразил Реджис.

Затем они немного поспорили о том, правильно ли поступил их друг. Дискуссия длилась недолго, потому что оба быстро поняли, насколько Вульфгар равнодушен к судьбе Лускана. Он сидел с отрешенным выражением лица, поглаживая густую и гладкую шерсть Гвенвивар, которая свернулась клубком у его ног.

И Дзирт снова обратился к событиям прошлых лет, к их битве против великанов и восхождению на Пирамиду Келвина. Друзья вспомнили о своих приключениях, о нелегких дорогах по суше и по морю, о бесчисленных битвах и бесчисленных радостных моментах. Они все еще продолжали беседовать, когда костер почти догорел, а Реджис уснул прямо на брошенной на каменный пол шкуре.

Когда он проснулся, Дзирт и Вульфгар уже завтракали.

— Ешь скорее, — сказал ему Дзирт. — Буря немного утихла, и нам пора в путь.

Реджис молча повиновался, и спустя некоторое время все трое стали прощаться у выхода из временного убежища Вульфгара.

Дзирт и Вульфгар, глядя друг другу в глаза, крепко пожали руки, а потом обнялись, подтвердив нерушимую связь и взаимное уважение. Разорвав объятие, Дзирт отвернулся к новому яркому дню, а Вульфгар хлопнул по спине пробегавшую мимо Гвенвивар.

— Вот, возьми, — произнес Реджис и протянул другу костяную статуэтку, над которой он трудился в последнее время.

Вульфгар осторожно принял вещицу, поднес к глазам и благодарно улыбнулся, узнав фигурки друзей Мифрил Халла: самого себя и Дзирта, Кэтти-бри и Бренора, Реджиса и Гвенвивар. Все они стояли рядом, плечом к плечу. Вульфгар удивился копии Клыка Защитника в своей уменьшенной во много раз руке, и боевому топору Бренора, и луку Кэтти-бри, который висел на плече Дзирта.

— Я буду хранить ее у сердца и в самом сердце до конца своих дней, — пообещал варвар.

Реджис смущенно пожал плечами:

— Если ты даже потеряешь эту вещицу, ты все равно сохранишь ее в душе и никогда с ней не расстанешься.

— Никогда, — согласился Вульфгар и, обняв хафлинга, приподнял его над землей.

— Ты отыщешь свой путь к Долине Ледяного Ветра, — прошептал он на ухо Реджису. — А я еще удивлю тебя на берегу Мер Дуалдона. Может быть, даже выберу момент и стану насаживать для тебя наживку на крючок.

В то утро солнце, хоть и затянутое пеленой, Дзирту и Реджису показалось чересчур ярким: отражаясь от свежевыпавшего снега, оно вызывало на их глазах слезы.

Часть 4 Принципы и прагматизм

Этих двух людей я очень люблю и искренне уважаю, но не перестаю удивляться тому, насколько различны пути Вульфгара и Дюдермонта. В самом деле, оба они — настоящие борцы, но выбрали себе абсолютно разных противников.

Мне кажется, что Дюдермонт выбрал свой путь вследствие крайнего разочарования. Больше двух десятилетий он курсировал вдоль Побережья Мечей, преследуя пиратов, и даже история эльфов не знает больших успехов на этом опасном поприще, чем успехи капитана Дюдермонта. «Морская фея», заходя в порт любого из крупных городов, особенно самого значительного — Глубоководья, удостаивалась наивысших почестей. Самые высокопоставленные лорды приглашали капитана Дюдермонта пообедать с ними, и, если бы он только захотел, он мог бы в любой момент и сам получить этот титул от благодарных аристократов за свою неустанную и эффективную деятельность.

И после всего этого, узнав о том, что Главная Башня оказывает пиратам поддержку и магией, и деньгами, капитан Дюдермонт осознал тщетность своей долголетней работы. Истребить пиратов оказалось невозможно. По крайней мере, у них постоянно появлялись все новые и новые последователи.

Таким образом, Дюдермонт столкнулся с неразрешимой задачей и должен был сделать выбор. И он не медлил и не колебался, а сел на свой корабль и направил его на борьбу с источником всех бед, на борьбу с главным противником.

Он оказался в жестоком и запутанном мире и начал борьбу за контроль над теми областями, которые, как ему казалось, никто не контролирует. С его отвагой и при наличии союзников он может добиться успеха, потому что лича Главной Башни — Арклема Грита — уже нет, а жители Лускана поддерживают Дюдермонта в его благородном деле.

А у Вульфгара совершенно другая дорога. Если Дюдермонт в поисках могущественных союзников и в преддверии громких побед обратился к окружающим, то Вульфгар замкнулся в себе и в своих мыслях вернулся к тому времени и к тому месту, где чувствовал себя уверенно. Выбранные им время и место сами по себе таили огромную опасность, но перед ним стояла ясная и/ель, а для победы не надо было истреблять полчища орков или прибегать к политическим интригам. В мире Вульфгара, в Долине Ледяного Ветра, нет места компромиссам. Или совершенство помыслов, тела и духа, или смерть. И даже при совершенном теле, даже при отсутствии ошибок, Долина Ледяного Ветра может одолеть любого человека. Я жил там, и мне известно, что означает смирение местных обитателей.

И все же я ничуть не сомневаюсь, что Вульфгар покорит зиму Долины Ледяного Ветра. Я не сомневаюсь, что по возвращении в клан его будут ожидать друзья и семья. Я не сомневаюсь, что в один из дней Вульфгар снова займет место вождя племени, а если в Долину вторгнется грозный противник, он первым бросится в бой, а идущие за ним соплеменники будут прославлять сына Беарнегара.

Легенда его жизни еще не слишком ясна, но она еще не дописана.

Итак, один из моих друзей сражается против лица и армии пиратов и магов, а второй борется со своими собственными демонами и черпает решимость в единоличной борьбе за существование. Именно в этом, как мне кажется, и заключается самое разительное отличие выбранных ими путей. Дюдермонт полностью соответствует своему времени и месту и с этого крепкого фундамента шагает к еще более грандиозным свершениям. Кроме того, он уверен в самом себе. Он знает, где искать утешения и радости, он знает своих: врагов, как внешних, так и внутренних. Он знает пределы своих возможностей и поэтому ищет союзников, которые помогли бы их преодолеть. По своему духу он тот, кем стремится стать Вульфгар, потому что, только познав и приняв самого себя, человек способен воздействовать на окружающий мир.

Я заглянул в глаза Вульфгара, в глаза сына Беарнегара, в глаза сына Долины Ледяного Ветра.

И я больше не боюсь за него — ни за его тело, ни за его душу.

И как ни странно, несмотря на то что Вульфгар стремится достичь душевного состояния Дюдермонта, судьба капитана внушает мне опасения. Он движется уверенно и отважно, но в Мензоберранзане есть пословица: «Noet z'hin lit'avinsin».

«Обреченный шагает шире всех».

— Дзирт До'Урден

Глава 26 Долгая зимняя ночь Лускана

Человек шел по маленькой улочке, беспокойно поглядывая то вправо, то влево. Он знал, что осторожность не помешает, потому что вскоре надеялся получить груз, который в эту жестокую зиму в Лускане ценился дороже многих сокровищ.

Он подошел к определенному участку ничем не примечательной стены и постучал условным кодом: три коротких удара, пауза, потом два коротких и один сильный.

Доски стены разошлись, открыв тщательно замаскированное окошко.

— Ну? — раздался изнутри ворчливый мужской голос. — Чего тебе?

— Семь, — ответил мужчина и протянул листок, отмеченный знаком Корабля Ретнора, добавив к нему семь маленьких клочков бумаги вроде тех, что используются за игорными столами в порту, заменяя золотые или серебряные монеты. На каждом клочке тоже имелся символ Корабля Ретнора.

— Семь, говоришь? — проворчал старик. — Но я тебя знаю, Фееркул Одуун, и знаю, что у тебя нет ни жены, ни детей, ни братьев, только одна сестра. А это значит, что вас двое, если я еще способен считать.

— Семь пайков, — настаивал Фееркул.

— А пять из них ты купил, украл или вытащил из кармана лича?

— Если бы и купил, что в этом такого? — огрызнулся Фееркул. — Я ничего не краду у своих собратьев по Кораблю Ретнора и не убиваю ради этих марок!

— Так ты признаешься, что купил их?

Фееркул покачал головой.

— Кенсидан не потерпит здесь никакого черного рынка. Это я говорю тебе ради твоего же собственного блага.

— Я предложил принести пять пайков для других, — объяснил Фееркул. — Два — для меня и моей сестры, а пять — для семьи Дарвуса, где не осталось ни одного мужчины, ни достаточно взрослых детей, чтобы доверить им доставку.

— А! И что же ты попросил у миссис Дарвус за свои услуги? — спросил старик.

Фееркул похотливо усмехнулся.

— Ну, если я тебя знаю — а я знаю тебя прекрасно, — ты этим не ограничился, — проворчал старик. — Конечно, часть платы ты получишь натурой, но и в карман тоже что-нибудь да перепадет. Сколько?

— Разве Кенсидан и это уже запретил?

— Нет.

— Тогда…

— Сколько? — не отступал старик. — Я знаю вдову Дарвуса и спрошу у нее, так что лучше не обманывай.

Фееркул оглянулся по сторонами вздохнул.

— Четыре серебряные монеты, — признался он.

— Две мои, — заявил старик и схватил его за руку. А поскольку Фееркул не торопился расстаться с деньгами, старик нетерпеливо дернул его за пальцы. — Гони две монеты, или останешься голодным.

Ворча и ругаясь, Фееркул протянул ему две монетки. Старик скрылся в глубине склада, а Фееркул наблюдал за тем, как он складывает в один пакет семь маленьких мешочков. Потом старик снова подошел к окошку и протянул пакет.

Фееркул опять огляделся.

— За тобой кто-нибудь шел? — спросил старик.

Фееркул пожал плечами:

— Кругом полно любопытных глаз. Возможно, люди Барама или Таэрла, у них с едой еще хуже.

— Кенсидан расставил стражу по всему своему Кораблю, — заверил его старик. — Барам и Таэрл не осмелятся выступить против него, а Курту заплачено провизией. Так что за тобой, наверное, следили стражники. И можешь мне поверить, они не станут нянчиться с Фееркулом, если он решит ограбить кого-то, кто находится под защитой Кенсидана!

Фееркул забросил мешок на плечо.

— Это для вдовы Дарвуса, — повторил он и повернулся, чтобы уйти.

Не успел он сделать и шага, как окошко с треском захлопнулось, и за его спиной осталась такая же неприметная стена, как и раньше.

Фееркул постепенно выбросил из головы мысли о соглядатаях, которые, как он знал, следили за ним из каждого переулка и окошка и со многих крыш. Он думал о своей ноше и с удовольствием ощущал ее вес. Вдова Дарвуса пообещала ему еще немного специй, чтобы отбить странный вкус мяса, которым Кенсидан снабжал всех своих подопечных, а под его крыло в эту холодную и жестокую зиму собиралось все больше людей, и все они клялись в верности Кораблю Ретнора. Фееркул уже предвкушал отличный ужин из мяса со специями и каких-то незнакомых плотных грибов.

Он дал себе слово не слишком жадничать, не есть все сразу и выделить сестре, у которой под Главной Башней погибли муж и двое детей, больше, чем причитавшуюся ей седьмую часть всего запаса.

Выходя из переулка, он оглянулся и искренне прошептал слова благодарности Верховному Капитану Кенсидану.

В другой части Лускана, не слишком далеко от того района, по которому шел Фееркул, на перекрестке стояли несколько мужчин, собравшиеся погреться у разожженного костра. У одного из них от голода громко забурчало в животе, и сосед довольно больно стукнул его по плечу.

— Заставь его замолчать, — бросил он.

— И как я могу это сделать? — спросил тот, у кого живот издавал недовольное ворчание. — Крыса, которую я ел вчера, ничуть не наполнила желудок. Меня вырвало, и я выблевал на землю больше, чем съел.

— У нас у всех подвело животы, — заметил третий.

— Барам говорил, что сегодня ожидается груз продовольствия, — с надеждой вставил четвертый.

— Все равно на всех не хватит, — сказал первый, который пустил в ход кулак. — Никогда не хватает. Я никогда в своей жизни не был так голоден, даже в море, когда мы попали в мертвый штиль и проболтались несколько дней.

— Жаль, что мы не едим человеческое мясо, — невесело усмехнулся третий. — На острове Сабля полно жирных трупов.

— Жаль, что мы не служим Ретнору, — вдруг сказал первый, и все остальные тотчас удивленно посмотрели в его сторону.

За такие слова человека могли убить на месте.

— А говорят, что старик Ретнор помер, — заметил кто-то.

— Да, теперь ими заправляет его сынок, этот хитрец, которого прозвали Вороном, — ответил первый. — Он всегда достает провиант. Никто не знает, как ему это удается, но он неплохо кормит своих парней этой зимой. Я думаю, Бараму пора перестать с ним ссориться и тоже добыть для нас немного еды.

— А я думаю, что такие разговоры не доведут нас до добра, — произнес еще один человек таким тоном, что никто не решился с ним спорить.

Это резкое предупреждение, которое можно было принять и за угрозу, положило конец дискуссии, и люди снова стали молча потирать руки над огнем, зато их животы громко жаловались, осуждая дурацкую сентиментальность.

***

На острове Сабля в тот вечер все шло прекрасно, и в баре собрались люди, не страдавшие от голода и достойно кормившие свои семьи благодаря щедрости сына Ретнора.

Арумн Гардпек со своего места за стойкой бара заметил пару новых лиц и припомнил, что они уже не раз появлялись в его заведении. Толкнув локтем своего приятеля и самого верного клиента по прозвищу Лягушачий Джози, он кивнул в сторону парочки, устроившейся в дальнем углу бара.

— Не нравятся они мне, — буркнул Джози, едва взглянув в их сторону. — Это наша таверна.

— Больше посетителей, больше монет, — напомнил Арумн.

— Больше неприятностей, ты хотел сказать, — поправил его Джози.

Словно в подтверждение его слов в таверну вошел дворф, телохранитель Кенсидана, и направился прямиком к стойке. Он заметил их настороженные взгляды и тоже обернулся на незнакомцев.

— С улицы Заходящего Солнца, — бросил дворф.

— Значит, это люди Таэрла, — сказал Джози.

— Или уже Кенсидана, а? — спросил Арумн и протянул дворфу его обычную кружку эля.

Дворф кивнул, не сводя глаз с незнакомцев, поднес кружку к губам и осушил ее одним глотком, пролив эль на черные косички бороды. Некоторое время он стоял, все так же пристально разглядывая двух людей в углу и прислушиваясь к разговору Арумна и Джози. Потом протянул руку за следующей порцией, и Арумн, неплохо питавшийся за счет щедрости Кенсидана, с готовностью выполнил его требование.

Спустя некоторое время двое незнакомцев ушли, и дворф, осушив последнюю кружку, последовал за ними на улицу. Двое мужчин не успели далеко уйти, потому что задержались у выхода, чтобы получить обратно сданное оружие. По приказу Кенсидана в заведении Арумна оружие не допускалось, но это правило не относилось к его личным служащим и, уж конечно, к телохранителю-дворфу, так что он вышел без промедления.

Дворф, следуя по пятам за незнакомцами, даже не пытался этого скрыть, и один из людей несколько раз недоуменно оглянулся. Телохранитель Кенсидана решил, что эти двое осмелятся напасть на него прямо на улице, на глазах у многочисленных прохожих, но вместо этого они, к его удивлению и радости, свернули в узкий темный переулок.

Он довольно усмехнулся и продолжил идти следом.

— Уже достаточно далеко, — раздался впереди него голос одного из людей. Дворф повернул голову в направлении звука и вгляделся в одинокий силуэт, застывший у кучи отбросов. — Мне не нравится эта черная борода, и еще больше не нравится, когда за мной следят.

— Ты, наверное, собираешься на меня пожаловаться стражникам Таэрла, — предположил дворф и заметил, как человек смущенно поежился, вспомнив, что находится на чужой территории.

— Я… Я по приглашению Ретнора, — пробормотал он.

— Я думаю, ты пришел поесть.

— Да, меня пригласили.

— Нет, приятель, — сказал дворф. — Приглашение Ретнора относится к тем, кто вступает в его команду, а не к тем, кто потом уходит и обо всем рассказывает другим верховным капитанам. Ты работаешь на Таэрла, и тебя это устраивает.

— Я собирался… — промямлил мужчина.

— Ба-ха-ха-ха, — насмешливо бросил дворф. — Ты был здесь уже пять раз, вместе со своим дружком, который спрятался. И все пять раз возвращался прямиком домой. Здесь немало таких, как ты, из Корабля Таэрла. Ты считаешь, мы все время будем тебя кормить?

— Я же п-плачу, — заикаясь, ответил он.

— За то, что не предназначено для продажи, — заметил дворф.

— Если мне продают, почему бы и не купить, — возразил человек, но дворф, скрестив на груди могучие руки, медленно покачал головой.

Слева от дворфа на крыше появился второй незнакомец; он спрыгнул сверху, держа перед собой кинжал, словно воображая себя летящим копьем. И неожиданно для себя обнаружил, что перед ним дворф — легкая добыча.

Точно так же решил и его компаньон, остававшийся на земле. Он даже издал победный крик, но внезапно оборвал его, когда дворф стремительно перешел к действиям. Дворф резко забросил руки за голову, сделал сальто назад и в то же время ловко схватил свое оружие — два усеянных шипами металлических шара на цепочках. Устойчиво приземлившись на носки, дворф нагнулся вперед, оттолкнулся и ринулся вперед.

Прыгнувший с крыши человек с поразительной ловкостью сумел изменить свою траекторию и довольно умело сделал кувырок в сторону. Он твердо встал на ноги и резко развернулся, взмахнув кинжалом, чтобы удержать дворфа на расстоянии. Удар кистеня задел его вытянутую руку, и хотя он не был достаточно силен, чтобы раздробить кости, с поверхности шара посыпались искры магического заряда. Кинжал моментально согнулся и отлетел в сторону вместе с тремя отрубленными пальцами.

Нападавший взвыл от боли, но выбросил вперед вторую руку, а раненую прижал к груди.

Однако дворф его опередил. Шар в правой руке, выбивший нож, отлетел в сторону, а левой рукой дворф крутанул над головой, и шар на цепочке поднялся, повторяя маневр первого кистеня. Он легко уклонился от неудачного удара, шагнул вперед и резко опустил левую руку. Шар просвистел у него над головой и, достигнув полной длины цепи, угодил противнику в колено.

Вслед за треском костей раздался мучительный вопль, нога подогнулась, и человек рухнул на землю.

Его приятель, ринувшись вперед с мечом и кинжалом, едва не споткнулся о ноги раненого, но сумел сохранить равновесие и замахнулся на нагнувшегося дворфа. Он яростно бросился в атаку, стремясь ошеломить противника энергичными выпадами.

И почти достиг своей цели, но лишь потому, что дворф не мог удержаться от смеха и даже не делал попыток обороняться.

Человек отчаянно пытался защитить своего раневого, жалобно стонавшего друга и в выпаде выставил перед собой меч.

Его клинок встретил лишь пустоту, поскольку дворф совершенно спокойно шагнул в сторону, уклоняясь от лезвия.

— Ты испытываешь мое терпение, — предостерег его дворф. — Мог бы и убежать, отделавшись только парой ударов.

Человек был слишком напуган, чтобы понять, что ему предлагают сохранить жизнь, и продолжал

Когда усеянный шипами шар ударил его по ребрам, раздробив все кости, он понял свою ошибку. А когда второй шар коснулся черепа, человек утра-

Его напарник, увидев, что друг рухнул на землю, а его мозг забрызгал мостовую, взвыл еще

Он так и не переставал выть, пока дворф не схватил его за ворот рубахи и не приподнял, а потом с ужасающей силой швырнул о стену.

— Парень, ты будешь меня слушать? — спросил дворф, когда несчастный, наконец, умолк. — Сейчас же возвращайся на улицу Заходящего Солнца и скажи парням Таэрла, что им здесь нет места, — сказал дворф. — Если ты остаешься с Таэрлом, значит, ты не Ретнором, а если ты не с Ретнором, значит, иди и лови крыс, чтобы поесть.

Человек с трудом перевел дыхание.

— Ты слышишь меня? — спросил дворф и энергично встряхнул парня.

Хоть он и держал свою жертву только одной рукой, бедняга ничего не мог поделать.

Он бессмысленно кивнул, и дворф бросил его на землю.

— Теперь уползай отсюда, парень. А если надумаешь приползти еще раз, не забудь принести присягу Кораблю Ретнора.

— Да, да, да, — залепетал тот, а дворф спокойно, словно ничего не произошло, повернулся и зашагал прочь по темному переулку, на ходу убирая свое страшное оружие в специальные чехлы, висевшие на спине.

***

— Ты слишком увлекся, — сказал дворфу Кенсидан немного погодя.

— Тогда увеличь мне плату.

Кенсидан сдержанно ухмыльнулся:

— Я же тебе говорил, чтобы ты никого не убивал.

— А я еще раз повторяю: если они пускают в ход сталь, я пускаю кровь, — ответил дворф.

Кенсидан, все еще усмехаясь, примирительно махнул рукой.

— Они впадают в отчаяние, — сказал дворф. — В большинстве домов Кораблей Таэрла и Барама все время не хватает еды.

— Хорошо. Интересно, как теперь они будут относиться к капитану Дюдермонту?

— Губернатору, ты хотел сказать.

Кенсидан закатил глаза.

— Твой приятель Сульджак живет немного лучше, чем эти двое, — продолжал дворф. — Если ему послать еще немного провианта в придачу к тому, что он получает от Дюдермонта, он мог бы выкарабкаться, как и вы с Куртом.

— Очень проницательное наблюдение, — саркастически заметил Кенсидан.

— Я играл в политику задолго до того, как отец твоего отца сделал свой первый вздох, — ответил дворф.

— Тогда ты должен понимать, что не в моих интересах продвигать Сульджака к новым вершинам и достижениям.

Дворф с любопытством взглянул на Кенсидана:

— Ты оставляешь его возле Дюдермонта в качестве своего агента.

Кенсидан кивнул.

— Но он все принимает близко к сердцу, — предупредил его дворф.

— Мой отец потратил годы, защищая Сульджака, чаще всего от него самого, — сказал Кенсидан. — Пора ему доказать, что наши усилия того стоили. Если он не сумеет понять, что от него требуется, он лишится нашей помощи.

— Ты мог бы ему и сказать.

— Ага, а заодно Таэрлу и Бараму. Нет, я не думаю, что это хорошая мысль.

— И как сильно ты намерен на них давить? — спросил дворф. — Дюдермонт еще пользуется немалым влиянием, и если эти двое к нему переметнутся…

— Барам всей душой ненавидит Дюдермонта, — опроверг Кенсидан опасения дворфа. — А я рассчитываю на твое суждение об уровне недовольства жителей. Нам надо переманить у них часть людей, но ровно столько, чтобы они знали свое место, когда начнут летать стрелы. Не в моих интересах ослаблять их силы до полного истощения или заставлять бросаться к Дюдермонту ради спасения своих жизней.

Дворф кивнул.

— И больше никаких убийств, — предупредил его Кенсидан. — Выгоняй нахлебников или указывай им путь к сытой жизни. Разбей пару носов. Но больше не убивай.

Дворф хлопнул себя ладонями по бедрам, выражая недовольство таким строгим ограничением.

— На твою долю драк хватит, когда Дюдермонт сделает свой шаг, — пообещал Кенсидан.

— Одни обещания, и никаких сражений, — вздохнул дворф.

— Скоро наступит весна, — сказал Кенсидан. Мы продержали Лускан на плаву в эту зиму, но город на грани голода. И когда ранней весной в Лускан не придут корабли и караваны, жители разбегутся от своего доброго капит… губернатора. Его обещания будут такими же пустыми, как животы его подданных. Из спасителя он превратится в обманщика, в огонь, который не греет в канун долгой зимы.

Вот так проходила долгая зимняя ночь Лускана. Припасы поступали из Корабля Ретнора на Охранный остров к Курту, к Сульджаку и понемногу даже на северный берег реки, в новый губернаторский дворец Дюдермонта, перестроенный из гостиницы «Красный дракон». Те небольшие излишки, что оставались у Дюдермонта, распределялись между двумя оставшимися верховными капитанами и мирабарцами, служащими в лусканской гвардии. С течением времени Сульджак по наущению Кенсидана все больше и больше времени проводил с Дюдермонтом. Несколько кораблей, оставшихся на зиму в порту, получали продовольствие от Курта, поскольку Кенсидан уступил ему контроль над гаванью.

Самые холодные месяцы уже прошли, и зима не пощадила полуразрушенный город. Люди со слезящимися от слабости глазами и пустыми желудками наблюдали за прибавлением светлого времени, но были слишком голодны, чтобы надеяться на скорое избавление.

***

— Я не буду этого делать, — сказал Мэймун, и Курт удивленно моргнул.

— Десяток хорошо нагруженных и плохо охраняемых кораблей, — сказал Верховный Капитан. — Чего еще может желать пират?

— В них нуждается Лускан, — ответил Мэймун. — Твои люди пристойно пережили зиму, но за пределами острова…

— Твой экипаж не голодал.

Мэймун вздохнул. По правде говоря, Курт неплохо позаботился о мужчинах и женщинах, оставшихся на борту «Тройной удачи».

— Ты собираешься свергнуть власть Дюдермонта, — догадался сообразительный капитан. — Но лусканцы с надеждой смотрят на юг, ожидая продовольствия и зерна, чтобы засеять свои поля. В городе не хватает еды, чтобы поддерживать жизнь всех его обитателей, хотя их и так осталась только половина.

— Лускан не крестьянская ферма.

— Тогда что? — спросил Мэймун, уже зная ответ.

Курт и Кенсидан решили превратить город в свободный порт, торговый центр, где никто не задавал бы лишних вопросов, где пираты держали бы ответ только перед другими пиратами, где грабители могли бы сбывать добычу и прятать пленников в ожидании выкупа. Мэймун понимал, что этой зимой что-то произошло, что-то слегка изменилось. До прихода зимних штормов два капитана-заговорщика были более сдержанны в своих амбициях. По первоначальному плану Дюдермонт должен был править Лусканом, а они собирались найти к нему подход.

Теперь они захотели полностью прибрать город к рукам.

— Я не буду этого делать, — повторил молодой пират. — Я не могу так наказывать лусканцев ради чего бы то ни было.

Курт мрачно посмотрел на него, и на мгновение Мэймуну показалось, что к выходу ему придется пробиваться с боем.

— Ты слишком далеко зашел в своих предположениях и допущениях, — сказал Курт. — Дюдермонт получил Лускан, и нас это вполне устраивает.

Мэймун тотчас почувствовал ложь, но постарался не подавать виду.

— Продовольствие из Глубоководья все равно попадет в город, но придет оно не через губернаторский дворец, а через Охранный остров, — объяснил Курт. — А идущие по суше караваны принадлежат не Дюдермонту, а Кенсидану. Люди Лускана будут нам благодарны. И Дюдермонт будет благодарен, если мы не наделаем глупостей. Я думал, ты умнее.

На такой сценарий у Мэймуна не нашлось возражений. Он знал капитана Дюдермонта, как знал его каждый, кто когда-либо служил на «Морской фее», и Мэймун сомневался, что Дюдермонт настолько глуп, чтобы считать Курта и Кенсидана спасителями Лускана. В конце концов, кража ради награды была самой старой и самой простой из пиратских уловок.

— В качестве награды я предлагаю «Тройной удаче» возглавить операцию, — сказал Курт. — Это не приказ, а предложение.

— Тогда я вежливо отказываюсь.

Курт медленно кивнул, и рука Мэймуна в ожидании нападения уже потянулась к висевшему на поясе мечу.

Но никакого наказания не последовало, и вскоре молодой пират благополучно покинул Охранный остров и поспешил на свой корабль.

А в дальнем углу комнаты Курта возникла темнота, возвестившая о том, что Верховный Капитан уже не один.

— Он мог бы здорово помочь, — произнес Курт. — «Тройная удача» достаточно быстроходное судно, чтобы нарушить строй кораблей из Глубоководья.

— Мы уже позаботились о захвате этой флотилии, — заверил его голос из темноты. — За определенную плату, разумеется.

Курт глубоко вздохнул и провел рукой по худощавому лицу, прикидывая, какой должна быть плата за оказанную услугу. В этот момент Верховный Капитан был совершенно уверен в том, что Кенсидан наверняка захватит идущий по суше караван и что благодаря этим загадочным поставкам продовольствия он становится все сильнее и могущественнее.

— Надеюсь, у вас все получится, — согласился он.

Глава 27 Отступление цивилизации

— Всего пару недель, — жалобно произнес Реджис, когда они с Дзиртом ступили на тропу, ведущую к югу от Брин-Шандера.

— Эти бури могут возвращаться еще в течение двух месяцев, — напомнил Дзирт. — Ни один из нас не хочет провести эти месяцы в Десяти Городах.

С этими словами он искоса взглянул на своего приятеля и, как и ожидалось, заметил в больших глазах хафлинга тоскливый блеск. Они оба неплохо провели эту зиму, хотя ветер дул почти беспрестанно, а снегом завалило все улицы. Но в очагах таверн ярко горел огонь, а непрекращающиеся дружеские беседы заглушали завывание ветра.

Тем не менее, к концу зимы Дзиртом все более овладевало нетерпение. Встреча с Вульфгаром состоялась, и он с удовольствием рассчитывал когда-нибудь снова увидеть старого друга.

Он хотел вернуться домой. Его сердце истосковалось по Кэтти-бри, и, хотя ситуация казалась вполне спокойной, Дзирт не мог избавиться от страха за короля Бренора, живущего в непосредственной близости от двадцати тысяч орков.

Дроу сразу взял быстрый темп на неровной тропе, где за последние несколько дней грязь то замерзала, то снова оттаивала. Белые заплатки снега упрямо цеплялись за землю под каждой скалой и в каждой впадине. Для перехода через Хребет Мира было действительно рановато, но Дзирт понимал, что дальнейшее ожидание заставит их брести по еще более глубокой грязи.

За прошедшие месяцы Долина Ледяного Ветра снова овладела их чувствами, наполнила душу воспоминаниями, вызвала к жизни давние навыки и преподала несколько новых уроков. В этих знакомых местах они уже не могли заблудиться. И обитающим в тундре йети и гоблинам не удастся застать их врасплох.

Опасения Реджиса оправдались, и уже на следующее утро они обнаружили, что в воздухе мелькают снежинки, но Дзирт отказался искать пещеру.

— Буря вряд ли будет сильной, — не раз заверял он хафлинга, упрямо шагая вперед.

То ли ему подсказал инстинкт, то ли просто повезло, но его прогноз оказался верным.

В течение нескольких дней они поднимались по тропе на Хребет Мира, а как только достигли перевала, ветер совсем стих, и даже длинные тени высоких гор не могли скрыть признаков наступающей весны.

— Как ты думаешь, мы встретим лусканский караван? — не раз спрашивал Реджис, поскольку его поясная сумка раздулась от резных статуэток, и хафлингу не терпелось поживиться лусканскими товарами.

— Еще слишком рано, — вновь и вновь отвечал Дзирт.

Но с каждой милей, пройденной между скал, с каждым шагом, сопровождавшимся теплым дуновением весны, в его голосе все сильнее и сильнее звучала надежда. В конце концов, кроме свежих новостей и предметов роскоши, которыми мог снабдить их караван, раннее появление торговцев Лускана в Долине Ледяного Ветра могло развеять опасения Дзирта, не уверенного в победе Дюдермонта.

На южном склоне перевала тропа стала шире, и от нее стали отходить боковые ответвления.

— Эта ведет в Аукни, к Кэлси, — объяснил Реджису Дзирт, показав на уходящую к западу дорогу. — Два дня пути, — добавил он в ответ на вопросительный взгляд хафлинга. — Два дня туда и два дня обратно.

— Значит, идем прямо в Лускан. Что-нибудь продадим и купим провизии для путешествия на восток, — сказал Реджис. — А может, отыщем бывшего обитателя Главной Башни — или Робийарда? Да, Робийарда, и пусть он отправит нас домой в волшебной колеснице!

Дзирт посмеялся, не возражая против такого варианта.

— Мы придем в Мифрил Халл в назначенный срок, — пообещал он. — Если ты только будешь шагать шире своими короткими ножками.

Они уже спустились с предгорий и вскоре после ночлега, ярким весенним утром, поднялись на каменистое плато, откуда открывался вид на Лускан.

Зрелище их нисколько не обрадовало.

Густой низкий дым стелился над городом, и даже издали было видно, что некоторые кварталы так и лежат в развалинах. Значит, зима была не слишком благосклонна к городу Дюдермонта — если, конечно, Лускан все еще оставался в руках капитана.

Дзирт ускорил шаг и чуть не рысью стал спускаться по извилистой дороге, но Реджис и не подумал жаловаться. С северной стороны от города их путь лежал через многочисленные фермы, однако друзья не заметили никаких признаков активности, хотя здесь, к югу от Хребта Мира, было уже достаточно тепло для подготовки к раннему севу. Как только стало ясно, что в этот день им не добраться до города, Дзирт свернул с дороги и привел Реджиса на одну из таких ферм. Он громко постучал, и дверь открылась. Однако при виде черной кожи неожиданного гостя женщина от удивления вздрогнула и негромко вскрикнула.

— Дзирт До'Урден, к вашим услугам, — с вежливым поклоном представился дроу. — Мы возвращаемся из Десяти Городов, что в Долине Ледяного Ветра, чтобы навестить своего друга, капитана Дюдермонта.

Женщина заметно расслабилась, ведь в Лускане и его окрестностях Дзирт До'Урден был известен каждому еще до того, как он принял участие в разгроме Главной Башни.

— Если вы ищете ночлег, то можете воспользоваться амбаром, — сказала она.

— Амбар нам подойдет, — согласился Дзирт, — но свежие новости из Лускана уставшим путникам еще нужнее.

— Ба, да какие у нас новости? О вашем друге губернаторе?

Услышав, что Дюдермонта все еще называют губернатором, Дзирт не мог сдержать улыбки и утвердительно кивнул.

— Что вам сказать? вздохнула женщина. — Он получил свои аплодисменты. Да, у него хорошо подвешен язык. Ему бы зерно молоть языком…

— Но? — спросил Дзирт, уловив едкий сарказм в ее голосе.

— Но только вот зерна-то и нет. Нам даже нечем засеять поля.

Дзирт задумчиво посмотрел в сторону Лускана.

— Я уверен, капитан исправит это упущение так быстро, как только сможет, — произнес он.

— Который? — спросила женщина, и Дзирт понял, что бывшее звание Дюдермонта она отнесла на счет верховных капитанов Лускана.

Это странное недопонимание, тем не менее, вызывавшее в голосе женщины отзвук надежды, безошибочно подсказало Дзирту, и Реджису, что Дюдермонт еще не контролирует эту пятерку.

— Ну как, вы остаетесь? — спросила женщина, нарушив затянувшееся молчание.

— Да, в амбаре, — ответил Дзирт, постаравшись придать своему лицу самое приятное и добродушное выражение.

На следующее утро друзья покинули ферму еще до крика петухов и торопливо шагали по дороге к Лускану до самых Северных ворот — неохраняемых Северных городских ворот, к их немалому удивлению. Обитые железом створки не были заперты ни на замки, ни на засовы, и ни один голос не окрикнул путников, когда они беспрепятственно вошли в город.

— На остров Сабля или к «Красному дракону»? — спросил Реджис и свернул на Верхний мост, ведущий в северную часть города, где располагался импровизированный дворец Дюдермонта.

Но Дзирт покачал головой и прошел прямо по улице, так что Реджису пришлось последовать за ним.

— На рынок, — пояснил дроу. — Там сразу будет видно, как в Лускане прошла зима.

— Мне кажется, мы и так уже все увидели, — пробормотал Реджис.

Дзирт, поглядывая по сторонам, не мог с ним не согласиться. Город лежал в руинах, многие дома полностью развалились, многие выгорели дотла, а по грязным улицам сновали оборванные и голодные жители. На их потемневших от горя лицах застыла грустная смесь страданий и робкой надежды, говорящая о долгих месяцах нищеты.

— Так вы видели караван? — послышался не раз потом повторяемый вопрос, как только путники дошли до центральной части города.

— Лусканский караван в Десять Городов? — уточнил Реджис.

Человек посмотрел на него с таким горьким недоверием, что у хафлинга сжалось сердце.

— Из Глубоководья, — поправил его прохожий. — Оттуда идет караван, разве ты не знаешь? И еще идет целая флотилия с продовольствием, теплой одеждой, зерном для полей и кормами для скотины! Ты его не видел, мальчик?

— Мальчик? — недоуменно повторил Реджис.

Но человек продолжал свое бормотание, не останавливаясь ни на секунду и даже не слыша его.

— Вы видели караван? О, говорят, что он очень большой! Там хватит продовольствия, чтобы наполнять наши желудки все лето и всю следующую зиму. И все это собрали для нас друзья лорда Брамблеберри.

Проходящие мимо старика люди кивали и старались хоть немного подбодрить друг друга.

Пройдя три квартала, Дзирт решил, что с него хватит, хотя до рынка было еще довольно далеко. Он развернул Реджиса и направился к единственному действующему мосту через Мирар, самому близкому к гавани и бывшей гостинице «Красный дракон».

Во дворце Дюдермонта путники нашли самый теплый прием и радостные улыбки. Стражники проводили их прямо в личные комнаты губернатора, где Дюдермонт и Робийард о чем-то говорили с угрюмым дворфом из Мирабара, которого Дзирт помнил еще по битве у Главной Башни.

— Если мы не вовремя… — начал извиняться Дзирт, но Дюдермонт не дал ему договорить и даже вскочил со своего места.

— Чепуха! Сегодня хороший день для Лускана, раз Дзирт и Реджис вернулись в город!

— А Лускану как раз не хватает хороших дней, — добавил дворф.

— А некоторые разговоры лучше прервать, чем продолжать, — пробормотал Робийард.

— Ага, — подхватил дворф, — некоторые разговоры длятся дольше, чем нужно для того, чтобы сказать все, что нужно.

— Красиво, но немного несвязно, — заметил Робийард.

— Ой, наверное, для протухших мозгов чародея это слишком сложно, — не остался в долгу дворф. — Хорошая встряска…

— Пылающий дворф… — добавил Робийард.

Дворф угрожающе заворчал, и Дюдермонту пришлось встать между двумя спорщиками.

— Передай своим товарищам, что их помощь в эту зиму была для нас очень кстати, — обратился он к дворфу. — А когда придет первый караван из Серебряных Земель, я смогу более полно выразить вам свою благодарность.

— Ладно, наши животы пока еще не бурчат от голода, — согласился дворф, бросил напоследок сердитый взгляд в сторону Робийарда, прикоснулся к широкополой шляпе в знак уважения к Дзирту и Реджису и вышел из комнаты.

— Как хорошо, что вы вернулись, — сказал Дюдермонт, пожимая руки обоим путникам. — Я думаю, зима в Долине Ледяного Ветра была не такой суровой, как та, что мы пережили в Лускане.

— В городе полная разруха, — заметил Дзирт.

— И голод, — добавил Реджис.

— Все жрецы Лускана непрерывно молятся своим богам о ниспослании нам еды и питья, — сказал Дюдермонт. — Но их усилий пока недостаточно. Даже мирабарцам пришлось потуже затянуть пояса и уменьшить рационы, хотя во всем Лускане только у них имелись достаточные запасы.

— Не только у них, — довольно резко поправил его Робийард.

Дюдермонт кивнул, признав его замечание.

— Похоже, кое-кто из верховных капитанов сохранил собственные каналы поставок. Не могу не похвалить Сульджака — он с нашей помощью помогает продовольствием даже тем горожанам, кто не служит в его Корабле.

— Он идиот, — вставил Робийард.

— Он показывает прекрасный пример остальным, — быстро возразил Дюдермонт. — Он ставит благополучие Лускана выше благополучия собственного Корабля, и только у него хватило ума понять, что судьба всего города определяет и судьбу их маленьких личных империй.

— Вы должны принять меры, и как можно скорее, — сказал Дзирт. — Иначе Лускан не выживет.

Дюдермонт согласно кивал на каждое его слово.

— Из Глубоководья вышла целая флотилия, и большой караван идет с юга по суше, оба везут зерно и продовольствие, а с ними придут и солдаты, чтобы восстановить в городе порядок. Лорды Глубоководья решили принять участие в деле, начатом погибшим Брамблеберри, чтобы его усилия не пропали даром.

— Они просто не хотят, чтобы один из их собратьев казался таким глупцом, как о нем говорят, — поправил его Робийард, и при этих словах даже Дзирт не мог удержаться от усмешки. — Ты бы не слишком рассчитывал, что эти караваны нам помогут, — предупредил чародей Дюдермонта. — Да, они везут продовольствие и зерно, но дюжина или две наемников не решают дело. Эти лорды хотят казаться более благородными, чем есть на самом деле.

На этот раз Дюдермонт предпочел с ним не спорить.

— Как мне донесли разведчики, оба каравана должны появиться в городе дней через десять или двадцать. А я попросил нашего друга Аргитаса из Мирабара пока помочь с продовольствием. Мирабарцы согласились с нами поделиться в надежде на будущие поставки, хотя их склады почти опустели. Мирабар всю зиму оказывал нам поддержку, и я хотел бы попросить вас передать слова благодарности маркграфу Эластулу, когда вы будете возвращаться в Серебряные Земли.

Дзирт кивнул.

— Да у них просто не было выбора, — вставил Робийард. — Мы остались единственным островком здравомыслия во всем Лускане!

— Но караваны… — продолжал Дюдермонт.

— Только временная мера.

Дюдермонт покачал головой.

— Используя пример Сульджака, мы привлечем на свою сторону и остальных верховных капитанов, — сказал он. — Им придется прекратить свою дурацкую рознь и помочь горожанам, иначе люди восстанут против них, как они восстали против Арклема Грита.

— Люди на улицах близки к отчаянию, — сказал Реджис, и Дюдермонт снова кивнул.

— Сейчас очень трудное время, — вздохнул он. — Летом станет полегче, это позволит им отвлечься от своих страданий и искать долговременные способы оздоровления города. А эти шаги возможны только со мной, а не с верховными капитанами, разве что только эти старые морские волки не поумнеют и не поймут, что интересы города важнее их собственных, узких интересов.

— Не поймут, — заверил его Робийард. — И нам останется только подняться на борт «Морской феи» и возвратиться в Глубоководье.

— Я бы согласился всю зиму обходиться без еды, лишь бы услышать от Робийарда хоть одно слово одобрения, — с тяжелым вздохом признался Дюдермонт.

Чародей усмехнулся, забросил руку за спинку стула и отвернулся.

— Ну хватит о наших несчастьях, — сказал Дюдермонт. — Расскажите о вашем путешествии в Долину Ледяного Ветра. Вы встретились с Вульфгаром?

Улыбка Дзирта ответила ему прежде, чем дроу начал свой рассказ.

Глава 28 Давление

Небольшое количество воды, налитой в котелок, быстро забулькало и испарилось, оставив в воздухе соблазнительный аромат и возгласы предвкушения большинства из собравшихся грабителей. Темное мясо, двадцать фунтов блестящего жиром совершенства, местами подгорело при такой быстрой готовке, но никто из всей шайки грабителей не согласился бы ждать несколько часов, чтобы приготовить неожиданный пир надлежащим образом.

Как только повар объявил, что ужин готов, все набросились на еду, отрывая огромные куски и запихивая их в рот целиком, так что щеки раздувались, словно у грызунов, запасающих пищу на зиму. Время от времени кто-нибудь прекращал жевать ровно настолько, чтобы провозгласить тост в честь Корабля Ретнора, проявившего такую щедрость. Взамен этот благородный сын недавно умершего Верховного Капитана попросил всего-навсего устроить засаду на караван, а всю выручку от грабежа посулил отдать грабителям.

— Они дают нам пищу и берут пищу, — насмешливо заметил один из бродяг.

— Помогают и просят о помощи, — согласился второй, разглядывая небольшую бутылочку сильнодействующего яда.

Так они веселились и ели, смеялись и славили сына Корабля Ретнора.

На следующее утро со склона невысокого холма, густо поросшего лесом, они наблюдали за тем, как ожидаемый караван неторопливо движется по дороге, ведущей из южных краев. Двадцать тяжело груженных повозок сопровождал многочисленный от гордых воинов из Глубоководья и даже несколько чародеев.

— Помните, что у нас есть целая декада, — сказал своим приятелям Сотингал Магри, главарь банды. — Ударить и убежать, ударить и убежать — так мы будем изматывать их день за днем.

Остальные согласно закивали. Они не должны убивать охранников. Они не должны останавливать караван. Если даже более половины повозок и солдат доберутся до Лускана, Корабль Ретнора удовольствуется этим и щедро оплатит их старания.

В то утро на последние две повозки каравана, поражая и лошадей, и всадников, обрушился залп стрел из арбалетов. Выстрелы с большого расстояния и из легких арбалетов не могли представлять серьезной угрозы для закаленных путников, но малейшая царапина от отравленной стрелы разила наповал не только всадников, но и огромных тягловых лошадей.

Отряд верховых, пустившийся вдогонку за нападавшими, тоже поредел наполовину в результате второго, более прицельного залпа. Незначительные раны оказались смертельными. Сильные воины падали на землю и погружались в глубокий беспробудный сон.

Арбалетчики растаяли в лесу, не вступив в ближний бой, а с другой стороны дороги внезапно выскочила группа с зажигательными снарядами и осыпала огнем наиболее уязвимые повозки с запасами масла. Эти налетчики, сделав свое дело, тоже мгновенно скрылись между деревьями.

Охранники каравана, погнавшись за ними, мгновенно запутались в сетях и ловушках, и попали под удары бревен и коварно спрятанных колючек, которые тоже были смазаны смертоносным ядом.

К концу атаки две повозки вместе со всей кладью были полностью охвачены пламенем, а еще две так сильно пострадали, что путникам из Глубоководья пришлось разгрузить одну из них, чтобы починить вторую. Караван лишился нескольких лошадей, сгоревших при пожаре или пораженных отравленными стрелами. Трое охранников погибли в лесу.

— Они никак не смогут бороться с нами, — сказал Сотингал своим людям, когда они вечером шли вслед за караваном. — Дворф говорил правильно. Они считают, что к северу от Глубоководья все будут радостно встречать груженный зерном и продовольствием караван. Они готовились к атакам чудовищ. К нападениям шайки голодных грабителей. Но наших действий предусмотреть не могли. Мы сыты, нам не нужен их груз, мы не собираемся сражаться врукопашную, и нам обещана хорошая награда.

Главарь рассмеялся, а вслед за ним засмеялись и все остальные. Затем они стали придумывать новые трюки для злосчастного каравана.

На следующий вечер главарь опять поздравил своих собратьев, потому что огромный валун, сброшенный ими на дорогу, сломал два колеса еще у одной повозки, а мешки с зерном упали на землю и порвались, засыпав своим содержимым все вокруг.

Самое большое веселье ожидало разбойников три дня спустя, когда удачно пущенная горящая стрела подожгла пропитанные маслом опоры деревянного моста, а заодно и две повозки. В результате пять повозок оказалось на одной стороне речки, а с другого берега беспомощно смотрели им вслед полторы дюжины охранников.

Еще два дня путники из Глубоководья пытались укрепить мост, чтобы переправить оставшиеся повозки, а разбойники во главе с Сотингалом ни на минуту не оставляли людей в покое.

Главарь понимал, что терпение возчиков уже на пределе и не слишком удивился, а скорее обрадовался, когда они просто перенесли остатки поклажи через речку, нагрузили оставшиеся повозки и отправились на юг, обратно в Глубоководье.

Теперь Кенсидан будет доволен и хорошо заплатит.

***

— К ней вернулось сознание, — сообщил Арклему Гриту голос из темноты. — Ее надо успокаивать и напоминать о том, что ее жизнь продолжается, а вечность — достаточный срок, чтобы уничтожить свою противницу.

Лич очень хотел при помощи заклинания разогнать тьму и взглянуть на источник голоса, хотя бы для того, чтобы проверить свою догадку. Он обернулся к бедняжке Валиндре — впервые с тех пор, как он внедрил ее сознание в мертвое тело, женщина, казалось, успокоилась. Шок смерти и оживления был знаком Арклему Гриту. После обращения в лича ему и самому пришлось бороться с беспокойством и тревогами, так расстроившими сейчас Валиндру, хотя Грит долго готовился к этому ужасающему потрясению.

А для эльфийки эффект оказался значительно сильнее, тем более что ее происхождение давало надежду еще на несколько столетий жизни. Эльфы вообще редко задумывались о бессмертии, эта проблема больше тревожила недолго живущих людей. Вот потому неожиданная трансформация едва не сломила бедную душу Валиндры и наверняка превратила бы ее в средоточие неутолимой и неугасимой ненависти, если бы не внезапное вмешательство голоса из темноты и его помощника.

— Он говорит, что потребуются неимоверные усилия, чтобы поддерживать ее спокойствие, — произнес голос.

— И за такую же неимоверную цену, — добавил Арклем Грит.

Из темноты донесся негромкий смех.

— Что ты собираешься делать, архимаг?

— В отношении чего?

— В отношении Лускана.

— Ты хотел сказать, того, что от него осталось, — равнодушно уточнил Арклем Грит, — Ты остался у городских стен, — заметил голос. — Твое сердце здесь,

— Это было самое выгодное расположение, самое подходящее для Гильдии Чародеев, — пояснил лич.

— Оно опять может им стать.

Арклем Грит, хоть и не хотел связываться с таинственным голосом, не мог удержаться, чтобы не наклониться вперед.

— Не таким, каким оно было прежде, но чем-то в этом роде, — сказал голос.

— Все, что для этого требуется, — это убить Дюдермонта. Вы этого от меня хотите?

— Мы не хотим ничего, разве что узнать твои планы.

— Это не так уж мало, — возразил Арклем Грит. — В некоторых кругах такую цену могли бы счесть весьма экстравагантной.

— В некоторых кругах Валиндра Тень лишилась бы рассудка.

На это Арклему Гриту нечего было ответить. Он опять взглянул на свою возлюбленную.

— Дюдермонта хорошо охраняют, — продолжал голос. — Пока он остается в Лускане, к нему не подобраться. Но город переживает тяжелые времена, как ты и рассчитывал, и будущее Дюдермонта как губернатора зависит от его способности накормить и успокоить людей. И он обратился за помощью к Глубоководью, откуда товары пересылаются как морем, так и по суше.

— Так ты просишь меня стать грабителем?

— Я уже говорил, что ни о чем не прошу тебя, только хочу знать, какие ты строишь планы, — возразил голос. — Я подумал, что такому, как ты, кому не нужен воздух, кому не страшен холод морской воды, может быть интересно, что твой ненавистный враг Дюдермонт с величайшим нетерпением ожидает прихода флотилии из Глубоководья. Морской караван уже движется вдоль побережья, но заманчивый груз так хорошо охраняется, что никто из пиратов и не помышляет им поживиться.

Арклем Грит молчал, обдумывая информацию. Затем он снова обернулся к Валиндре.

— Мой друг уже покинул ее мысли, — сказал голос, и Арклем Грит с радостью заметил, что восставшая из мертвых женщина больше не погружается в пучину отчаяния.

— Он показал ей ее новые возможности, — продолжил голос. — Позже он вернется, чтобы усилить восприятие, и поможет справиться с трудностями.

Арклем Грит повернулся к магической темноте.

— Я вам очень благодарен, — искренне произнес он.

— У тебя есть много времени, чтобы рассчитаться с нами, — произнес невидимка и исчез вместе с темнотой.

Арклем Грит подошел к своей возлюбленной, но Валиндра не ответила ему, и он просто сел рядом и обнял ее за плечи.

Однако его мысли уже унеслись в море.

***

— Зима выдалась очень трудной, — признался Дюдермонт Реджису и Дзирту. —Слишком много погибших, слишком много обездоленных семей.

— И в это время находятся идиоты, которые дерутся между собой, — вмешался Робийард. — Им бы следовало заняться рыбалкой и охотой, сбором урожая и заготовкой припасов… а они? — Чародей поморщился и махнул рукой в сторону города. — Они борются друг с другом — верховные капитаны ведут себя вызывающе, отбившиеся от рук бродяги грабят и убивают…

Дзирт внимательно слушал мага, но в то же время не сводил глаз с Дюдермонта, который смотрел в окно и болезненно морщился при каждом выпаде Робийарда. С его доводами невозможно было не согласиться, ведь дым поднимался почти из каждого городского квартала, а на улицах частенько лежали трупы. Но поза Дюдермонта больше, чем его слова, показала Дзирту, насколько трудной стала для него эта зима. Груз ответственности согнул плечи капитана и, что еще хуже, разбивал его сердце.

— Зима закончилась, — произнес дроу. — Весна принесет новые надежды и новые возможности.

Дюдермонт, наконец, оторвался от окна, и его лицо немного просветлело.

— Есть многообещающие признаки, — заговорил он, но Робийард опять покачал головой. — Нет, правда! Верховный Капитан Сульджак присутствовал на трибуне, когда меня провозгласили губернатором, и с тех пор он остается со мной. И Барам с Таэрлом, по-видимому, склоняются к перемирию.

— Только потому, что они, не переставая, грызутся с Кораблем Ретнора, да и его нового хозяина, этого Кенсидана по прозвищу Ворон, побаиваются, — сказал Робийард. — И еще потому, что Корабль Ретнора благополучно пережил эту зиму, а люди Барама и Таэрла едят крыс, если только им не перепадает что-нибудь через нас.

— Какая разница, — отмахнулся Дюдермонт, — Мирабарцы сильно пострадали во время взрыва Главной Башни и не участвовали в зарождении нового Лускана, но с наступлением весны я надеюсь убедить их взвесить открывающиеся возможности и забыть о пережитых трудностях. В наступающем торговом сезоне нам пригодится их поддержка. Я думаю, что маркграф Эластул позволит отпустить нам продовольствие в кредит.

Дзирт и Реджис беспокойно переглянулись: ни один из них ничуть не верил в добросердечие Эластула. В прошлом им не раз приходилось иметь с ним дело, и чаще всего они выходили из-за стола, расстроено качая головами.

— Дочь Эластула, Арабет, выжила в этой войне и может оказать нам помощь в налаживании отношений с Мирабаром, — добавил Дюдермонт, заметив их хмурые взгляды.

Все дело упирается в провиант, — сказал Робийард. — В то, в чьих руках запасы продовольствия и кто готов ими поделиться, не важно, по какой цене. Ты говорил о Бараме и Таэрле, но они поддерживают с нами связь только из-за того, что мы располагаем темным мясом и грибами.

— Интересный расклад, — заметил Дзирт.

— Нас снабжает Сульджак, — пояснил Робийард. — А он получает продовольствие от своего друга из Корабля Ретнора. Сульджак проявляет истинное благородство, тогда как этот молодой Верховный Капитан нас игнорирует, словно в городе нет никакого губернатора.

— Возможно, он еще не определился, как мирабарцы, — высказал предположение Реджис.

— О, он прекрасно сознает свое положение, — возразил Робийард таким мрачным тоном, что Кенсидан, услышь он это замечание, мог бы счесть его за предостережение.

— Весна станет нашим союзником, — произнес Дюдермонт, и в этот момент дверь отворилась, и слуга доложил, что обед подан. — Караваны с товарами от благородных лордов Глубоководья будут приходить по морю и по суше. Торговля обеспечит мне реальную власть, горожане сплотятся вокруг губернатора, и мы приструним верховных капитанов, а не то я подниму весь город, и мы избавимся от них.

— Я надеюсь на второй вариант, — сказал Робийард, не вызвав у Дзирта и Реджиса ни малейшего удавления.

Все перешли в соседнюю столовую, и расселись за пышно накрытым столом, а слуги стали разносить равное блюдо этой неожиданно жестокой зимы.

— Ешьте на здоровье, и пусть Лускан больше никогда не испытывает голода! — провозгласил Дюдермонт, поднимая бокал с вином, и остальные поддержали его тост.

Дзирт взял вилку и нож, разрезал кусок мяса, лежащий на его тарелке, но, как только он поднес к губам первый ломтик, он ощутил нечто знакомое. Консистенция мяса, его запах, вкус…

Он посмотрел на соседнюю тарелку, поставленную в дополнение к главному блюду, и увидел светло-коричневые грибы с пурпурными пятнышками.

Он узнал эти грибы. И узнал это темно-красное мясо.

Дзирт, приоткрыв рот и вытаращив глаза, откинулся на спинку стула.

— Где вы все это взяли?

— Привез Сульджак, — ответил Дюдермонт.

— А у него откуда?

— От Кенсидана, вероятно, — сказал Робийард, и все с любопытством посмотрели на дроу.

— А тот, откуда получает провиант?

Робийард пожал плечами.

— Не знаю, — признался Дюдермонт.

Зато Дзирт, похоже, знал.

***

Если тело Валиндры Тени действительно было оживлено, в течение нескольких часов после ухода таинственного незнакомца из подземного дворца Арклема Грита это никак не проявлялось. Она не шевелилась, не стонала, не моргала мертвыми глазами, и любые попытки с ней заговорить заканчивались ничем.

— Это пройдет, — повторял про себя Арклем Грит, шагая по канализационной сети и собирая помощников для предстоящей операции.

Но он никак не мог выбросить из головы мысли о странных пришельцах. Как им удалось так легко пройти через его заградительные заклинания и охраняющие символы? Как вообще могли они узнать, что его странствующая в измерениях комната в данный момент находится в канализационной трубе? Каким видом магии они владеют? От одного из незнакомцев, который внедрялся в сознание Валиндры и успокаивал ее, он знал, что это псионики. Но неужели они так преуспели в этом странном виде искусства, что сумели нейтрализовать его магические преграды? По спине Арклема Грита пробежала невольная дрожь — это случилось впервые за те долгие годы, что он был личем, но это случилось. Арклем Грит боялся своих незваных гостей, хотя испугать его было почти невозможно.

Этот страх, да еще ненависть к капитану Дюдермонту гнали его вперед по выбранному пути.

Арклем Грит собрал армию не нуждавшихся в воздухе, временно оживших мертвецов, вывел их в гавань, и отряд начал неутомимое продвижение на юг. В глубине вод лич обнаружил еще помощников — уродливых и страшных морских упырей, лацедонов, — и тоже призвал их к себе на службу. Живые мертвецы беспрекословно повиновались ему. Скелеты и зомби, вампиры и вурдалаки, упыри и оборотни — никто не мог устоять перед его могуществом.

Арклем Грит приказал всем следовать за ним, а сам неуклонно двигался к югу параллельно берегу, где, как он знал, пройдут корабли из Глубоководья. Его армия, пробираясь в толще вод, где не были заметны смены дня и ночи, не нуждалась в отдыхе. Лацедоны, обладавшие перепончатыми лапами, преодолевали сопротивление воды с грацией дельфинов и бесстрашием больших акул или китов. Арклем Грит вел своих спутников на большой глубине, подальше от поверхности, и они скользили над рифами и водорослями, и при их приближении даже огромные электрические утри предпочитали не высовываться из своих нор. Арклему Гриту стоило немалого труда двигаться с той же скоростью, что и морские упыри, и он приказал двоим из них тащить себя за собой. Время от времени могущественный маг открывал межпространственные переходы и вместе со своими «тягачами» уносился далеко вперед, чтобы заметить корабли задолго до приближения его армии нежитей.

Грит отлично знал океан, и когда заметил неизменных спутников любой флотилии — стаю лениво кружащихся акул-молотов, морских стервятников Побережья Мечей, — он понял, что суда недалеко.

Грит мог приказать своей армии обойти небольшую стаю хищников стороной, но длительная прогулка уже наскучила личу. Он выстроил морских упырей в одну линию лицом к противникам и дал старт забаве, выпустив в направлении акул яркую молнию. Морские стервятники вздрогнули и отпрянули от огненной стрелы, две оглушенные разрядом акулы замерли на месте, а кое-кто предпочел убраться подальше и исчез в темной глубине.

Подводные мертвецы, почуяв добычу, мгновенно ринулись мимо Грита вперед. Они накинулись на оглушенных хищников, но те быстро очнулись и вступили в бой. Мимо довольного зрелищем Грита проплыли откушенные руки и ноги упырей, потом один из них попал в челюсти акулы-молота и в одно мгновение был разорван на части.

Но никакие потери не могли остановить оживших мертвецов, они неотступно кружили вокруг морских хищников и длинными когтями рвали их жесткую шкуру, окрашивая воду алой кровью.

К сражению присоединилась и остальная часть стаи, когти и зубы разили без разбору и морских хищников, и морских упырей.

Арклем Грит наблюдал за спектаклем с безопасного расстояния, упиваясь кровавой битвой, первобытной яростью, агонией жизни и боли, смерти и магического бессмертия. Затем он подсчитал свои потери, прикинув количество оторванных конечностей и перекушенных пополам лацедонов, и, когда удовольствие от созерцания стало уравновешиваться практическими соображениями, положил конец забаве, распылив на поле боя отравленное облако.

Морским упырям яд, конечно же, ничем не грозил. Акулы либо успевали скрыться, либо погибали долгой и мучительной смертью.

Арклему Гриту потребовалось немало усилий, чтобы удержать лацедонов от преследования, выстроить их снова в линию и направить на прежний курс, но довольно скоро отряд двинулся дальше, словно ничего и не произошло.

Тем не менее, Грит знал, что упыри все еще остаются в состоянии крайнего возбуждения.

Спустя некоторое время показались корабли торговой флотилии, и Арклем Грит со своей армией чувствовал себя во всеоружии для того, чтобы нанести сокрушительный удар.

На всех судах в темное время суток оставалась лишь половина парусов, и при слабом ветре корабли едва заметно двигались по спокойной глади моря. Арклем Грит перестал сдерживать морских упырей, и три десятка мертвецов, словно выпущенные из лука стрелы, понеслись к ближайшему кораблю. Один за другим они стали выпрыгивать из воды, и бывший архимаг живо представлял, как они перелетали через борт тяжело нагруженного судна и звучно шлепались на палубу, где еще мгновение назад зевали от скуки вахтенные матросы.

Лич жалел лишь о том, что под водой не слышно их предсмертных воплей.

Вскоре корабль неуклюже и без всякой надобности вильнул в сторону, и Арклем Грит понял, что его солдаты справились с экипажем.

Как он и ожидал, следом подошел второй корабль, и настало время для его личного участия. Обычно суда покидали порт, имея мощную защиту от магических нападений, которая опоясывала оба борта от носа до кормы.

Но эта защита, как правило, действовала только выше ватерлинии или чуть ниже ее.

Арклем Грит нацелился на днище корабля и выпустил залп мелких магических стрел. Вскоре вода вокруг его цели зашипела и забурлила от едкой кислоты, которую стрелы впрыскивали в старое дерево корпуса. К тому времени, когда архимаг подплыл к намеченной точке, он уже спокойно мог просунуть через зараженные доски обшивки свой кулак.

Небольшой огненный шар, сорвавшись с его пальцев, ударился в потолок трюма и взорвался снопами ярких искр.

И снова Арклем Грит мысленно представил себе, какая суматоха и беготня поднялись на палубе.

Через пару мгновений пламя охватило все судно, и отчаявшиеся моряки стали прыгать за борт, где их уже поджидали морские упыри, закончившие работу над первым судном. Солдаты Арклема Грита с завидным проворством подплывали к барахтающимся в воде людям, хватали их за лодыжки и утаскивали в морскую пучину.

Подожженный корабль, не сбавляя скорости, продолжал двигаться вперед, пока не добрался до первой цели. И тут Арклем Грит не выдержал. Он высунулся из воды и не мог удержаться от смеха, глядя, как ненасытное пламя пожирает уже два корабля.

Корабли флотилии подходили один за другим, и все больше перепуганных насмерть людей оказывались в воде, а ненасытные упыри тащили их на дно.

Ночная тишина отступила перед непрерывными воплями ужаса. Арклем Грит выбрал очередную цель и превратил ее в плавучий костер. Призывы сохранять спокойствие в ту ночь ни на кого не действовали. На некоторых кораблях матросы спускали паруса и старались держаться вместе, тогда как другие, поддавшись панике, пытались убежать — и вскоре расплачивались за фатальную ошибку.

Обогнать морских упырей они были не в силах.

Той ночью ожившие мертвецы наелись досыта.

Глава 29 Неверный выбор

— Этого мало, — пожаловался Кенсидану Сульджак после того, как разгрузили очередную партию продовольствия. — Там всего половина от последней партии.

— Две трети, — поправил его Кенсидан.

— Это значит, что у нас заканчивается провиант? — спросил Сульджак.

— Нет.

Равнодушно брошенный ответ долгое время висел в воздухе. Сульджак внимательно всматривался в лицо своего молодого друга, но Кенсидан не улыбался, не подмигивал и, как обычно, хранил бесстрастное выражение лица.

— Продовольствие не заканчивается? — спросил Сульджак.

Кенсидан промолчал, даже не моргнув глазом.

— Тогда почему только две трети от прежней нормы?

— Тебе достаточно и этого, — отрезал Кенсидан. — Даже более чем достаточно, судя по той партии, что ты отослал в «Красный дракон». Надеюсь, Дюдермонт хорошо отплатил тебе за эту услугу.

Сульджак беспокойно облизнул губы:

— Это ради лучшего будущего.

— Чьего будущего? Твоего? Моего?

— Ради будущего Лускана, — ответил Сульджак.

— Какое это имеет значение? — спросил Кенсидан. — Ради будущего Лускана! А какого именно Лускана? Лускана Таэрла? Или Барама? Курта или Ретнора?

— Сейчас не время об этом думать, — не отступал Сульджак. — Мы все должны действовать заодно.

— Заодно с Дюдермонтом.

— Ну да. Ты же сам настаивал на том, чтобы я присутствовал на его инаугурации. Жаль, что тебя там не было. Ты бы понял. Людям все равно, какой Верховный Капитан ими управляет, им все равно, какая улица кому принадлежит. Они нуждаются в еде, и Дюдермонт старается им помочь.

— Потому что ты отдаешь мое продовольствие Дюдермонту.

— Я отдаю его Лускану. Мы должны действовать сообща.

— Когда мы позволили Дюдермонту разрушить Главную Башню, мы знали, что зима станет тяжелым испытанием, — сказал Кенсидан. — Ты ведь помнишь об этом, верно? Ты помнишь, с какой целью все это затевалось?

— Да, я все прекрасно помню, но ситуация изменилась. Город на грани отчаяния.

— Мы знали, что так и будет.

— Но не так страшно! — воскликнул Сульджак. — Младенцы гибнут от голода на руках у матерей… Я могу пустить ко дну корабль и спокойно смотреть, как тонет его экипаж, — ты прекрасно знаешь об этом, — но не могу смотреть, когда умирают дети!

Кенсидан поерзал в своем кресле и оперся подбородком на руку.

— Следовательно, спаситель Лускана — Дюдермонт? Ради этого ты стараешься?

— Он губернатор, и люди сплотились вокруг него.

— Да, но, мне кажется, только до тех пор, пока мы снабжаем его продовольствием, — сказал Кенсидан. — А я могу рассчитывать, что он поддержит Корабль Ретнора, когда на него ополчатся Барам и Таэрл? Могу я в своих делах рассчитывать на поддержку тех, кто сейчас клянется в верности Дюдермонту?

— Он их кормит.

— И я тоже! — крикнул Кенсидан, так что все стражники в комнате вздрогнули, не ожидая такого взрыва эмоций со стороны всегда сдержанного сына Ретнора. — Я поступаю так, как это выгодно мне. Как выгодно нам.

— Ты хочешь, чтобы я прекратил снабжать их едой.

— Блестящий вывод — если Главная Башня возродится, ты станешь ее первым служащим. Я хочу лишь одного: чтобы ты помнил, кто ты такой, кто мы и кто стал причиной всех этих несчастий.

Сульджак, не скрывая огорчения, медленно покачал головой.

— Погибло слишком много людей, — негромко произнес он, обращаясь скорее к самому себе, чем к Кенсидану. — Цена оказалась непомерно высокой. Лусканцы должны объединиться, иначе город не выживет.

Он поднял голову и взглянул в равнодушные глаза Ворона.

— Если у тебя не хватит на это смелости… — заговорил Кенсидан, но Сульджак поднял руку, не желая выслушивать очередную нотацию.

— Я просто дам им меньше еды, — сказал он.

Кенсидан хотел ответить какой-то резкостью, но передумал. Вместо этого он обернулся к одному из своих помощников.

— Погрузите на повозку оставшуюся треть предназначенного Сульджаку продовольствия, — приказал он.

— Ты хороший человек! — просиял Сульджак. — Лускан выстоит, и его жители переживут это тяжелое время.

— Я даю эту еду тебе, — язвительно произнес Кенсидан. — Тебе. Делай с этим грузом что хочешь, но не забывай о наших целях. Помни, зачем мы свели Дюдермонта с Брамблеберри, зачем позволили доброму капитану узнать о связях Главной Башни с пиратами, зачем предупредили Серебряные Земли о притязаниях Гильдии Чародеев. Все эти события планировались с определенной целью, и из всех верховных капитанов об этом знал только ты. Так что я выдаю тебе полную партию продовольствия, а ты поступай так, как сочтешь нужным.

Сульджак собрался ответить, но промолчал и снова уставился на Кенсидана. Однако лицо Ворона, как и всегда, оставалось абсолютно непроницаемым. Сульджак благодарно улыбнулся, кивнул и вышел из комнаты. Дворф, убедившись, что тот отошел достаточно далеко, прошептал Кенсидану:

— Он выбрал Дюдермонта.

— Неправильный выбор, — ответил Кенсидан.

Дворф кивнул и направился вслед за Сульджаком.

***

В самый разгар воплей и суматохи Сульджак, подойдя к окну, вгляделся в темную улицу. Дворф не отставал от него ни на шаг.

— Барам или Таэрл? — спросил Верховный Капитан Филлиса, одного из своих самых доверенных стражников, который с луком в руках притаился у второго окошка.

— Может, и оба, — ответил он.

— Их слишком много, — заметил еще один лучник.

— Значит, оба, — добавил третий.

Сульджак, стараясь справиться с потрясением, потер ладонями лицо. Незадолго перед этим в его дом была доставлена вторая партия груза от Корабля Ретнора, но вместе с тем пришло известие о том, что Таэрл и Барам очень недовольны таким распределением провианта.

Сульджак твердо решил отправить излишки продовольствия Дюдермонту.

Сражение на улице под окном почти утихло, а его участники разбежались по темным переулкам. Стражники Сульджака пустились вдогонку, и перед домом остались разграбленные и поломанные повозки.

— Почему они так поступают? — недоумевал Верховный Капитан.

— Возможно, им не нравится, что ты в милости у губернатора Дюдермонта, — сказал дворф. — Или они оба так сильно ненавидят Дюдермонта, капитана «Морской феи», что выражают свое негодование по поводу твоего выбора.

Сульджак махнул на него рукой. Он и сам знал все эти причины, но такое открытое выступление собратьев во времена тяжелых испытаний вызвало у него шок, несмотря на то, что нападение уже было отбито.

Звуки возобновившейся драки, донесшиеся из ближайшего переулка, вывели его из оцепенения. На улице показался один из нападавших. Он пятился назад, но все еще вглядывался в темноту переулка. Филлис поднял лук и прицелился.

— Человек Барама или Таэрла? — спросил Сульджак после того, как стражник выпустил стрелу.

Филлис не промахнулся. Человек вскрикнул и, шатаясь, скрылся в темноте. В то же мгновение из переулка с криком выбежал еще один человек, истекавший кровью от дюжины ран.

— Это же М'Нак! — воскликнул Филлис, узнав одного из самых способных солдат Корабля.

— Скорей! Бегите к нему! — приказал Сульджак, и все воины, за исключением дворфа и Филлиса, выскочили из комнаты. — Убей любого, кто попытается его догнать, — сказал он Филлису.

Тот кивнул и снова поднял лук.

В комнате стало тихо, и Сульджак, подойдя к окну, открыл раму и стал вглядываться в темноту.

— Барам, Таэрл или оба сразу? — тихо произнес он, осматривая улицу в поисках хоть каких-нибудь улик.

На улице снова появился человек, раненный первой стрелой Филлиса. Вторая стрела пролетела мимо его головы, но достаточно близко, чтобы он оглянулся в поисках противников.

Сульджак узнал одного из уличных грабителей и от изумления открыл рот.

— Рет… — заговорил он, но обернулся, услышав тяжелый стук за спиной.

Филлис с раскроенным черепом рухнул на пол, а рядом лежал знакомый металлический шар, утыканный острыми шипами.

Повернувшись, он увидел, что дворф целится в него из лука Филлиса.

— Что?.. — успел крикнуть Сульджак, но дворф уже спустил тетиву, и стрела, попав Сульджаку в живот, оборвала его на полуслове.

Он пошатнулся, но устоял, а дворф спокойно вытащил вторую стрелу и выстрелил еще раз. Сульджак вскрикнул и упал, но еще попытался отползти в сторону.

— Почему? — сумел простонать он.

— Ты забыл, кто ты такой, — ответил дворф и выпустил третью стрелу, угодившую в плечо.

Сульджак продолжал ползти, крича от боли и задыхаясь.

Четвертая стрела вонзилась в спину повыше почек.

— Ты только продлеваешь свои страдания, откуда-то издалека донесся до него равнодушный голос дворфа.

Сульджак не ощутил удара следующей стрелы и еще одной, но каким-то образом понял, что уже не двигается. Он тщетно пытался закричать, но последняя надежда исчезла, когда он услышал голос дворфа:

— Убийца!

Он еще сумел повернуть голову и увидел, что дворф схватил Филлиса, поднял его одной рукой, а второй нанес три коротких колющих удара. Мертвое тело стражника он вышвырнул в окно, и оно тяжело стукнулось о мостовую. Следом полетел сломанный лук.

Последнее, что увидел Сульджак перед тем, как его окутала тьма, — это опустившегося рядом с ним дворфа.

— Убийца! — кричал он. — Он застрелил капитана! Этот пес Филлис застрелил нашего господина! Убийца!

Глава 30 Поединок Дюдермонта

Три копья, брошенные с огромной яростью и силой, почти одновременно вылетели из переулка. Защитники в отчаянии сдвинули щиты, чтобы если не отбить снаряды, то хотя бы уменьшить силу удара. Но копья до них не долетели. Из открытого окна появилась гибкая фигура, прокатилась по мостовой, и пара кривых мечей, сверкнув в воздухе, моментально изрубила копья на лету.

Защитники радостными криками приветствовали появление сильного союзника, а копьеносцы разразились проклятиями, увидев угрозу в гневно сверкающих глазах и блестящих клинках темного эльфа.

— Вы что, с ума посходили?! — крикнул Дзирт, поворачивая голову то вправо, то влево, чтобы следить сразу за всеми участниками схватки.

— Спроси у них! — заорал один из копьеносцев. — У тех, кто убил Сульджака!

— Это у них надо спросить! — ответил предводитель защитников. — У тех, кто на нас напал!

— Убийцы! — вопили копьеносцы.

— Обманщики! — неслось в ответ.

— Ваш город умирает! — крикнул Дзирт. — Ваш спор можно решить, но не раньше…

Ему пришлось замолчать, поскольку копьеносцы с криками «Убийцы!» выбежали из переулка и бросились в атаку. Защитники, продолжая обзывать противников лживыми ворами, не замедлили принять бой.

А Дзирт остался посредине.

Сульджак или Таэрл? Вопрос вертелся в голове Дзирта с тех пор, как необходимость выбора стала самым срочным делом. На чью сторону встать? Чьи доводы сильнее? Как можно судить, имея так мало информации? Все эти вопросы вновь пронеслись в его мыслях за те несколько мгновений, пока противоборствующие стороны не сошлись в схватке, но единственным выводом стал тот факт, что он не мог принять решение.

Дзирт засунул мечи за пояс, пробежал до угла переулка и запрыгнул на стену, сбежав от греха подальше. Устроившись на чьем-то подоконнике, он лишь наблюдал и печально качал головой.

Людей Сульджака обуяла ярость. Те, кто не смог пробиться в первую линию, бросали в противников все, что попадалось под руку: копья, кинжалы, даже обломки дерева и камней, вырванных из стен стоявших поблизости зданий.

Сторонники Таэрла отвечали тем же, но были более организованны и тщательнее следили за обороной, проявляя некоторое терпение там, где их соперники руководствовались одной лишь яростью.

Дзирт не обладал хладнокровием, необходимым для того, чтобы судить или критиковать чью-то тактику, и даже не решался предугадать, кто из противников одержит победу. Но внутреннее чутье подсказывало ему единственно возможный результат: в проигрыше останется весь Лускан.

Интуиция и обостренные инстинкты сохранили ему жизнь, когда один из людей Таэрла, не имея возможности добраться до защитников Сульджака, поднял лук и пустил стрелу в его сторону. В последний момент дроу сумел отпрянуть, но стрела все же задела плечо и лишь затем отскочила от мифриловой рубашки. От резкого движения Дзирт свалился со стены.

Он мгновенно выхватил мечи и уже наметил путь вдоль дома к неудачливому лучнику, но жалость пересилила гнев.

Дзирт обратился к наследственной силе и решил создать вокруг парня с луком облако тьмы. Он понимал, что не может принимать участия в этой схватке и не в силах остановить людей, лишившихся остатков здравого смысла. Эта тяжелая мысль давила на плечи, пока дроу поднимался по стене до самой крыши, чтобы уйти подальше от этого перекрестка, оставляя за спиной вопли ярости и боли.

Но уже через две улицы те же самые звуки вновь встретили его: две толпы людей сошлись в неистовой драке на аллее, разделявшей Корабли Барама и Таэрла. Он пробрался мимо них по крышам и попытался определить принадлежность сражавшихся, но была ли это схватка между людьми Корабля Барама и Корабля Таэрла, или солдат Сульджака против Корабля Таэрла, или возникла какая-нибудь другая комбинация, Дзирт так и не понял.

А вдалеке, у восточной городской стены, к ночному небу взметнулось пламя пожара.

***

— Утроить охрану на материковом мосту! — приказал Верховный Капитан Курт одному из своих офицеров. — И организуй патрулирование по всей береговой линии вдоль и поперек.

— Есть, — ответил воин, встревоженный звуками битвы и запахом дыма, уже доносившимися с материка на Охранный остров.

Он позвал с собой двоих солдат и выбежал из комнаты.

— Мне сказали, что в драках участвуют в основном люди Сульджака и Таэрла, — доложил Курту сержант его гвардии.

— Команда Барама тоже не остается в стороне, — добавил другой.

— А я думаю, это дело сына Ретнора, — заметил еще один воин, подходя к Курту, который смотрел в окно на разгорающиеся в городе пожары.

Его замечание свидетельствовало о разногласиях между солдатами. С одной стороны, об участии Кенсидана в разгоравшейся междоусобице ходили многочисленные слухи, но и возможность самостоятельного выступления Барама и Таэрла против Сульджака, открыто вставшего на сторону Дюдермонта, тоже нельзя было сбрасывать со счетов.

Курт не обращал внимания на эти споры. Он прекрасно понимал, что происходит в Лускане, кто дергает за ниточки и провоцирует драки.

— Что останется от города, когда этот глупец Ворон угомонится? — пробормотал он, ни к кому не обращаясь.

— Охранный остров, — ответил стоявший рядом с ним сержант, и после небольшой паузы Курт одобрительно кивнул.

Размышления Курта и пререкания солдат прервал пронзительный вопль, раздавшийся за дверьми кабинета. Курт резко обернулся, а вместе с ним и все, кто был в комнате, уставились на неожиданно вошедшего гостя.

— Ты жив! — вскрикнул один из солдат, и Курт не мог удержаться от усмешки, заметив иронию его слов.

Арклем Грит не был «жив» уже не одно десятилетие.

— Не беспокойтесь, — обратился лич ко всем присутствующим, подняв руки. — Я пришел к вам как друг.

— Но Главная Башня развалилась на куски! — воскликнул кто-то рядом с Куртом.

— Да, это было красивое зрелище, не правда ли? — усмехнулся Грит, показав пожелтевшие зубы. Улыбка быстро покинула его лицо, и архимаг повернулся к Курту. — Мне надо с тобой поговорить.

В то же мгновение на Арклема Грита нацелилось не менее десятка мечей.

— Я понимаю, что у тебя не оставалось другого выбора, кроме как открыть ворота на мост, — сказал Грит, но мечи не шелохнулись.

— Как ты смог уцелеть и зачем пришел сюда? — спросил Курт, стараясь изо всех сил, чтобы его голос не задрожал.

— Уж конечно, не воевать, — ответил лич. Он оглянулся на решительно настроенных солдат и продемонстрировал глубокий вздох, хотя воздух при этом не шелохнулся. — Если бы я хотел вам навредить, я бы поджег весь первый этаж этой башни, а потом осыпал вас залпом магических снарядов и перебил половину Корабля раньше, чем вы успели бы понять, что происходит, — сказал он. — Ну же, друг мой, ты должен понимать, что мне не обязательно оставаться с тобой наедине, чтобы тебя убить.

Курт долго вглядывался в лицо лича, потом отдал приказ:

— Оставьте нас вдвоем.

Воины недовольно заворчали, но в конце концов выполнили его распоряжение.

— Тебя прислал Кенсидан? — спросил Курт, как только они остались вдвоем.

— Кто? — рассмеялся Грит. — Нет. Я сомневаюсь, чтобы сыну Ретнора было известно, что я уцелел после катастрофы на острове Сабля. И не думаю, чтобы это известие его обрадовало.

Курт слегка наклонил голову набок, выдав свой интерес и некоторую растерянность.

— Нет, за событиями в Лускане стоят другие существа, — заявил Арклем Грит.

— Гильдия Чародеев, — высказал свое предположение Курт.

— Нет, и не они. Если не считать меня, разумеется. Потому что я скорее, чем ожидал, снова заинтересовался этим сборищем бродяг, которое мы называем городом. Нет, друг мой, я имею в виду голоса из темноты. Это из-за них я сегодня пришел к тебе.

Курт сердито сверкнул глазами.

— Боюсь, это плохо кончится для капитана Дюдермонта, — добавил Арклем Грит.

— И хорошо для Кенсидана и Корабля Ретнора.

— И для тебя тоже, — заверил его Грит.

— А для тебя? — спросил Курт.

— И я буду доволен, — сообщил лич. — По правде говоря, я и так доволен, не хватает одной малости.

— Трона Лускана? — предположил Курт.

В ответ опять раздался скрипучий смех Арклема Грита.

— Моя общественная деятельность в этом месте закончена, — признался он. — Я понял это даже раньше, чем корабли лорда Брамблеберри вошли в устье Мирар. Таков уж порядок вещей. Ожидаемый, понятный и, могу тебя заверить, тщательно спланированный. Вероятно, я бы смог справиться с лордом Брамблеберри, но тем самым навлек бы на себя гнев лордов Глубоководья и причинил бы больший ущерб Гильдии Чародеев, чем это небольшое отступление.

— Небольшое отступление? — возмущенно повторил Курт. — Ты же потерял Лускан!

Грит равнодушно пожал плечами, и Курт сердито скрипнул зубами.

— Лускан, — многозначительно повторил он.

— Это всего лишь один из ничем не примечательных городов, — сказал Грит.

— Не совсем так, — возразил Курт, сочтя эти слова очевидной ложью. — Это ось огромного колеса, центр тяжести для богатых регионов севера, востока и юга, да еще с наличием водных путей, чтобы добраться до их сокровищ.

— Расслабься, друг, — замахал на него руками Грит. — Я ничуть не преуменьшаю достоинств твоего любимого Лускана.

Курт замолчал, но по его лицу было ясно, что он не одобряет подобных высказываний.

— Я так сказал лишь потому, что наши потери здесь носят временный характер, — пояснил Арклем Грит. — И еще потому, что верю: город останется в руках разумных и компетентных людей, — добавил он, сопровождая свои пояснения обезоруживающе почтительным поклоном в сторону Курта.

— Так, значит, ты собираешься уехать? — спросил Курт, не вполне понимая, о чем пойдет речь.

Он с трудом мог поверить в то, что Арклем Грит — могущественный и очень опасный великий архимаг — собирается оставить город по доброй воле.

Лич пожал плечами, и в его легких послышалось бульканье накопившегося мускуса и морской воды.

— Возможно. Но, прежде чем уйти, я бы хотел отомстить некоторым чародеям-предателям. По крайней мере, двум из них.

— Арабет Раурим, — догадался Курт. — В этом конфликте она работает на обе стороны, перебегая от Дюдермонта к Кенсидану.

— Пока не погибла, — добавил лич. — На что я очень рассчитываю.

— А кто второй?

— Робийард с «Морской феи», — ответил Грит, презрительно фыркнув, насколько это мог сделать недышащий мертвец. — Я слишком долго терпел «праведное негодование» этого глупца.

— Ни та, ни другая смерть меня ничуть не огорчат, — кивнул Курт.

— Я хочу, чтобы ты помог мне в этом, — сказал Грит, отчего Курт изумленно поднял бровь. — Город разваливается. Мечта Дюдермонта очень скоро превратится в ничто.

— Если только мы не получим продовольствие и…

— Улучшения не будет, — заявил лич. — По крайней мере, в скором будущем.

— Ты хорошо осведомлен, хоть и не показывался в Лускане несколько месяцев. И как мне кажется, абсолютно уверен в своих заявлениях.

— Голоса из темноты… — слегка улыбаясь, повторил Арклем Грит. — Позволь мне рассказать о наших внимательных, хотя и невидимых союзниках.

Курт кивнул, и Арклем Грит начал свой рассказ, подтверждая то, что Курт уже слышал от Морика Бродяги, говорившего по просьбе Кенсидана. Верховный Капитан счел за лучшее утаить свою осведомленность о непрошеных свидетелях от могущественного игрока в дележе Лускана, тем более от игрока с такой мрачной и непредсказуемой репутацией. Курт уже не в первый раз ставил под сомнение заверения Кенсидана о том, что он поможет пережить это трудное для Лускана время.

И вероятно, не в последний раз, решил он, пока Арклем Грит продолжал свое ужасающее повествование о морских упырях и убитых моряках.

***

— Надо принимать решительные меры, или мы потеряем Лускан, — объявил губернатор Дюдермонт Робийарду, Дзирту, Реджису и некоторым своим офицерам сразу после того, как дроу принес известие о повсеместных схватках на городских улицах.

— Они ничего не желают слушать, — сказал Дзирт.

— Глупцы, — пробормотал Робийард.

— Они ищут выход своему раздражению, — пояснил Дюдермонт. — Люди голодны, испуганы, расстроены. Потери не миновали ни одной семьи в городе.

— Не стоит слишком рассчитывать, что эти выступления спонтанны, — предостерег его Робийард. — Людей искусно направляют… и снабжают,

— Верховные капитаны, — продолжил Дюдермонт, и чародей пожал плечами, признав очевидность его слов.

— Это верно, — сказал губернатор. — Эти четыре глупца создали в городе свои личные империи и теперь угрожающе размахивают мечами.

Дзирт взглянул на обеденные тарелки, стоявшие на столе, и остатки темно-красного мяса. Он догадывался, что кроме междоусобицы верховных капитанов в городе происходит что-то еще. Но не стал говорить о своих опасениях, предпочитая скрывать догадку, как и за ужином накануне вечером. Он не имел ни малейшего представления о том, кто открыл канал снабжения красным мясом и грибами из Подземья, и с кем из верховных капитанов велась эта торговля. Но, исходя из своего жизненного опыта, он мог объяснить воцарившийся в Лускане хаос вмешательством представителей одной определенной расы.

— Мы должны действовать немедленно, — снова сказал Дюдермонт и повернулся к Робийарду. — Отправляйся к мирабарцам и попроси их обеспечить сохранность «Красного дракона».

— Мы переезжаем? — спросил Реджис.

— Надеюсь, на «Морскую фею», — добавил Робийард.

— Нам необходимо пересечь мост, — ответил Дюдермонт. — Теперь наше место в центре основного Лускана. Мирабарцы сумеют удержать северный берег. А наш долг — идти в самую гущу драк и заставить верховных капитанов убраться в их личные владения.

— Один из Кораблей остался без Верховного Капитана, — напомнил ему Дзирт. — Вот туда мы и отправимся, — решил Дюдермонт. — Во дворец Сульджака, который я объявлю временной резиденцией губернатора, и в тяжелое время испытаний мы объединимся с его обитателями.

— Пока остальные стервятники не растащили Корабль Сульджака по кусочкам? — спросил Реджис.

— Правильно.

— Лучше бы остановиться на «Морской фее», — настаивал Робийард.

— Довольно, Робийард, ты меня утомил.

— Лускан уже мертв, капитан, — добавил чародей. — Тебе просто не хватает смелости это признать.

— Мирабарцы, — резко напомнил ему Дюдермонт.

Робийард, больше не сказав ни слова, поклонился и вышел из комнаты, а вскоре и из «Красного дракона», чтобы призвать людей и дворфов на охрану бывшей гостиницы.

— Мы самым решительным образом должны заявить о своем присутствии, — продолжал Дюдермонт после ухода мага. — И мы будем защищать всех и каждого, кто в этом нуждается. Своей решимостью и мечами мы должны удержать возле себя лусканцев пока не прибудет продовольствие, и тогда мы потребуем клятвы в верности Лускану, а не какому-то одному Кораблю.

Всем было ясно, что губернатор на ходу принимает решения.

— Поднять всю городскую гвардию, — негромко произнес он, словно говорил с самим собой. — Мы продемонстрируем им нашу силу. Пришло время принимать решительные меры, надо сплотить горожан и принудить верховных капитанов действовать во имя общего блага.

Дюдермонт, глядя в глаза Дзирту, сделал паузу, всем своим видом показывая, что намерен принять вызов.

— Или они лишатся своего положения, — продолжил он. — Мы расформируем любой Корабль, если его предводитель откажется дать клятву верности губернатору.

— То есть тебе, — уточнил Реджис.

— Нет, губернатору и городу. Это гораздо важнее, чем любой человек, занимающий высокую должность.

— Смелое решение, — произнес Дзирт. — Лишить их высокого статуса?

— У них было достаточно времени за эту долгую зимнюю ночь, чтобы продемонстрировать Лускану свою значимость, — упрямо ответил Дюдермонт. — Ни один, кроме Сульджака, не воспользовался этим шансом.

На этой решительной ноте совещание было закончено.

***

— А он на нашей стороне, верно? — спросил бывший солдат Корабля Сульджака, только что присягнувший Дюдермонту, у своего напарника, когда они входили во дворец, чтобы присоединиться к его защитникам, и увидели, как Дзирт До'Урден расправляется с двумя бандитами Барама.

— Ага, и я только поэтому сказал «да» Дюдермонту, — ответил его товарищ.

Первый солдат жестом предложил приятелю полюбоваться работой дроу. Один из парней Барама широко размахнулся, видимо намереваясь подрубить Дзирту ноги, но дроу легко подпрыгнул и на лету нанес противнику удар ногой в лицо.

Второй бандит подскочил сбоку, нацелившись дроу в грудь, но мечи Дзирта легко отбили атаку. Один клинок отбросил меч противника в сторону, а второй скользнул прямо к его горлу и уперся кончиком в кожу. Дзирт тем временем отвел свободную руку в сторону, и как раз вовремя, чтобы скрестить меч с лезвием противника, намеревавшегося нанести удар снизу вверх. Легкий поворот кисти дроу послал клинок головореза далеко вверх, и неожиданно обезоруженный громила замер на месте, как и его напарник, ощущающий у своей шеи острие меча темного эльфа.

— Бой закончен, — объявил Дзирт, и ни один из двух солдат не нашелся что возразить.

Два человека помчались по переулку вслед за дроу и моментально остановились, стоило ему только оглянуться.

— Мы за Дюдермонта! — завопили они дуэтом.

— Мы только что присягнули, — пояснил второй.

— Этих двоих я только что взял в плен, — пояснил Дзирт, повернувшись к своим пленникам. — Вы дадите мне честное слово, что выйдете из борьбы, иначе я выпущу из вас всю кровь.

Солдаты Барама беспомощно переглянулись, а потом произнесли слова клятвы, как того требовал Дзирт и его мечи.

— Отведите их на первый этаж восточного крыла, — приказал Дзирт новоиспеченным рекрутам Дюдермонта. — И не вздумайте затевать драку.

— Но они же из Корабля Барама! — воскликнул один.

— Это они приходили, чтобы убить Сульджака, — добавил второй.

Дзирт одним взглядом заставил их умолкнуть.

— Они взяты в плен. Война для них закончена. А когда это безумие прекратится, они снова станут частью Лускана, города, в котором и так погибло слишком много людей.

— Да, да, мистер Реджис, сэр, — раздался чей-то голос, и все пятеро, включая Дзирта, обернулись.

В дальнем конце переулка появился Реджис, а за ним, с самым глупым видом, шагали два бандита люди Таэрла — и не сводили глаз с великолепного рубина, который хафлинг раскачивал, держа за конец цепочки.

— Больше никаких драк, — вторил второй загипнотизированный громила.

Реджис подошел прямо к Дзирту и тяжким вздохом выразил свое отношение к этой пустой затее.

— Мы победим, если сохраним дух и сердце Лускана, — объяснил Дзирт изрядно сконфуженным рекрутам. — И не стоит убивать всех, кто еще не примкнул к нашему общему делу.

Дзирт движением подбородка велел все еще державшему меч бандиту бросить оружие, но, не получив мгновенного ответа, легонько ткнул его острием меча в подбородок. Пленник тотчас бросил свой клинок на мостовую. Повернув мечи, дроу направил пленников к новым рекрутам.

— Отведите их в восточное крыло.

— Пленники, — кивнул один из рекрутов.

— Ага, — согласился второй, и они зашагали прочь, ведя пленных между собой и направляясь вслед за Реджисом и его добычей.

Несмотря на происходящее вокруг — а на улицах у нового дворца Дюдермонта не утихали бои, поскольку Барам и Таэрл открыто выступили против губернатора, — Дзирт не мог не посмеяться над эффективной тактикой Реджиса.

Но уже через пару мгновений усмешка испарилась с его лица, когда, добежав до конца переулка, он увидел, как не слишком милосердный Робийард одним движением руки окутал пламенем целый дом. Изнутри послышались вопли, и на улицу выскочил человек в горящей одежде.

И Дзирт, и Дюдермонт надеялись по возможности избегать кровопролития, но все понимали; что до окончания борьбы погибнет еще немало лусканцев.

Дроу потер ладонями уставшие глаза и печально вздохнул. Уже не в первый раз и наверняка не в последний он пожалел, что не может вернуть то время, когда они с Реджисом впервые появились в городе, до того, как Дюдермонт и Брамблеберри начали свой судьбоносный поход.

Глава 31 Пресловутая соломинка

Дюдермонт, Робийард, Дзирт, Реджис и многие другие, собравшиеся в кабинете губернатора, с изумлением уставились на искаженное ужасом лицо Вайлана Миканти, только что вошедшего в комнату.

— Пришла флотилия из Глубоководья, — произнес он.

— И?.. — нетерпеливо поторопил его Дюдермонт.

— Один корабль, — ответил Миканти.

— Один?! — воскликнул Дюдермонт.

— Сильно потрепанный, и почти половина экипажа погибла, — доложил Миканти. — Это все, что осталось от каравана. Некоторые суда повернули обратно, большая часть дрейфует в море, остальные потоплены.

Он умолк, но ни у кого в кабинете не нашлось сил, чтобы задать вопрос, высказать предположение или просто перевести дыхание.

— Говорят, на них напали морские упыри, — продолжил Миканти. — Лацедоны. Целые толпы. И какое-то еще, более могущественное существо, оно поджигало корабли прямо из глубины моря.

— Но корабли должны были быть защищены! — вспылил Робийард.

— Они и были защищены, — ответил Вайлан Миканти. — Но не со стороны днища. Сотни моряков погибли, а большая часть припасов затонула.

Дюдермонт упал на свой стул, и Дзирту показалось, что иначе он не удержался бы на ногах.

— Жителям Лускана это не понравится, — заметил Реджис.

— Продовольствие было нашей козырной картой, — согласился Дюдермонт.

— Может, мы сумеем объявить морских при зраков общим врагом, — предложил Реджис. — Уговорить верховных капитанов отбить у них морские пути?

Робийард громко фыркнул.

— Это не самый плохой вариант! — протестующе воскликнул хафлинг.

— Да, возможно, это наш единственный выход, — согласился Дюдермонт, к великому удивлению самого Реджиса. — Мы должны прекратить эту войну, — продолжал губернатор, обращаясь в основном к Робийарду. — Объявить перемирие и плечом к плечу выступить против этих чудовищ. Мы могли бы дойти до самого Глубоководья и наполнить трюмы…

— Ты совсем потерял разум, — прервал его Робийард. — Ты считаешь, что верховные капитаны согласятся принять участие в экспедиции, которая только усилит твою власть?

— Но это и ради их собственного блага, — настаивал губернатор. — Чтобы спасти Лускан.

— Лускан уже погиб, — сказал Робийард.

Дзирт хотел бы возразить чародею, но не смог найти ни одного аргумента.

— Пошлите верховным капитанам приглашение для переговоров, — приказал Дюдермонт. — Они не могут не понять, что это единственно разумное решение.

— Они не поймут, — вздохнул Робийард.

— Мы должны хотя бы попробовать! — закричал Дюдермонт, и Робийард, снова насмешливо фыркнув, отвернулся.

Реджис с тревогой посмотрел на Дзирта, но дроу нечем было его успокоить. Весь предыдущий день они провели на улицах, сражаясь неподалеку от бывшего дворца Сульджака, и оба знали, что Лускан стоит на грани катастрофы, а может, уже за этой гранью. Единственной их надеждой был поток продовольствия из Глубоководья, а если его большая часть пропала…

— Мы должны попробовать, — повторил Дюдермонт уже более спокойным тоном.

Но в его голосе отчетливо прозвучали отчаяние и страх.

***

Барам и Таэрл отказались принять приглашение и прислали единственного представителя, уполномоченного передать их послание. Курт и Кенсидан вообще не ответили на призыв к переговорам.

Дюдермонт старался держаться, но каждый раз, когда он считал, что Дзирт и Робийард не смотрят в его сторону, у капитана вырывался тяжелый вздох.

— Двадцать семь? — насмешливо переспросил Робийард. — Целый день сражений, дюжина погибших или тяжелораненых с нашей стороны, и в награду двадцать семь пленников, ни один из которых не торопится принести нам присягу?

— Но все они согласились не принимать участия в беспорядках, и если мы победим… — заговорил Дзирт.

— «Если»? — саркастично ухмыльнулся Робийард.

Дзирт откашлялся, оглянулся на Дюдермонта и продолжил:

— Когда мы победим, эти люди к нам присоединятся. Нельзя же сжигать Лускан дотла. В этом я совершенно уверен.

— Этого недостаточно, Дзирт, — сказал Робийард, и дроу оставалось только пожать плечами в ответ, поскольку ему нечем было возразить магу.

Они сумели удержать в своих руках дворец Сульджака, но враг был повсюду, и несколько прилегающих улиц уже оказались под контролем Барама или Таэрла. Они действительно потеряли двенадцать воинов, и кто знает, сколько еще людей погибло на улицах вокруг дворца.

Война на истощение не сулила победы Дюдермонту. В отличие от того дня, когда начался поход против Арклема Грита, за ним не стояли тысячи жителей. Поставки продовольствия могли бы возродить веру людей, но морская флотилия погибла в море, а о наземном караване до сих пор не было никаких известий.

В кабинет вошел Реджис и доложил о приходе посланника Барама и Таэрла. Дюдермонт, вскочив со стула, устремился в зал для аудиенций, нетерпеливо подталкивая перед собой хафлинга.

Его уже ожидал настоящий морской волк, облысевший до половины черепа и с белыми прядками по бокам головы. При появлении губернатора он отвлекся от ковыряния в носу.

— Не трать понапрасну время, — заявил он, сбросив что-то с пальцев на иол.

На губернатора он смотрел, словно огромный пес на загнанного в угол грызуна, — точно так же и сам капитан Дюдермонт смотрел с палубы «Морской феи» на трюмных крыс.

— Надо было Бараму и Таэрлу прийти лично, чтобы тебя не беспокоить, — произнес Дюдермонт, усаживаясь в кресло напротив. — Я дал честное слово, что здесь им не причинят никакого вреда.

Посланник ухмыльнулся:

— Не сомневаюсь, что такое же слово ты давал и Сульджаку.

— Ты хочешь сказать, что я повинен в его гибели? — спросил Дюдермонт.

Человек с самым равнодушным видом пожал плечами.

— Барам и Таэрл не такие глупцы, как Сульджак, — сказал он. — Чтобы поверить людям вроде капитана Дюдермонта, им потребуется нечто большее, чем честное слово.

— Похоже, что они судят обо мне по себе. Я человек слова.

Дюдермонт сделал паузу, давая посланнику возможность представиться.

— Мое имя не имеет значения, и таким, как ты, я его не называю.

Робийард рассмеялся за спиной Дюдермонта:

— Я могу его узнать, капи… губернатор.

— Эй, тебя никто не спрашивал! — злобно огрызнулся посланник.

— О, зато я получил ответ, можешь в этом не сомневаться, — заверил его чародей. — Возможно, я даже высеку его в качестве эпитафии на твоей могиле, если только мы решим, что ты достоин могилы и эпитафии.

— Так вот как ты держишь свое слово, капитан?! — воскликнул морской волк, ощерив гнилые зубы, и Дюдермонт поднял руку, призывая Робийарда угомониться.

— Барам и Таэрл прислали тебя, чтобы ты выслушал мое предложение, — сказал Дюдермонт. — Так вот, передай им…

Неопрятный посланник захохотал и затряс головой:

— Они прислали меня со своим предложением. И только со своим предложением. — Он пристально взглянул в лицо Дюдермонта. — Капитан, возвращайся на свою «Морскую фею» и убирайся отсюда. Это мы тебе позволяем, и это больше, чем ты заслуживаешь, глупец. Но знай, что мы отпускаем тебя только с тем условием, что ты больше никогда не потопишь ни одного корабля, идущего под флагом Лускана, и в этом ты должен дать свое честное слово.

Дюдермонт удивленно моргнул, потом угрожающе прищурил глаза.

— Вот что мы тебе предлагаем, — закончил морской волк.

— Я сожгу этот город дотла, — негромко прорычал Робийард, но потом покачал головой и добавил: — Принимай предложение, капитан, и пусть Лускан катится к Девяти Кругам.

За его спиной Дзирт и Реджис тревожно переглянулись, и каждый из них подумал, не пора ли Дюдермонту признать, что в Городе Парусов он потерпел неудачу. В конце концов, они весь предыдущий день провели на улицах и хорошо понимали, какая сила им противостоит.

В комнате надолго воцарилось молчание. Дюдермонт глубоко задумался, опершись на руку подбородком. Он не оглянулся на своих друзей, не обращал никакого внимания на посланника, нетерпеливо постукивающего ногой по полу.

Наконец губернатор Лускана выпрямился.

— Барам и Таэрл ошибаются, — сказал он.

— Только в том, что позволяют тебе уйти, — ответил пират.

— Иди и передай своим хозяевам, что Лускан не провалится в Девять Кругов, а вот они определенно туда попадут, — продолжал Дюдермонт. — Жители Лускана доверили мне вести их к лучшему будущему, и мы пойдем к своей цели.

— И где теперь все эти люди? — источая едкий сарказм, спросил пират. — Может, забрасывают стрелами твоих парней, пока мы здесь болтаем?

— Убирайся к своим хозяевам! — велел Дюдермонт. — И знай: если я еще раз увижу твою уродливую физиономию, я тебя убью.

Угроза, негромко произнесенная спокойным голосом, похоже, подействовала на посланника: он попятился на несколько шагов назад, потом развернулся и вышел из зала.

— Обеспечьте безопасный путь отсюда до порта, — отдал распоряжение Дюдермонт своим соратникам. — Если нам придется отступать, мы переберемся на «Морскую фею».

— Мы могли бы пройти туда совершенно свободно, — заметил Робийард, кивнув на дверь, за которой только что скрылся посланник.

— Если мы и уйдем, это будет только временное отступление, — пообещал Дюдермонт. — И горе тем кораблям, что выйдут в море под флагом Лускана. И горе верховным капитанам, когда мы вернемся, заручившись поддержкой лордов Глубоководья.

***

— Донесения с улиц совершенно недвусмысленные, — объявил Кенсидан. — Решающий момент настал, и медлить нельзя. Выиграет Дюдермонт или проиграет, все должно решиться сегодня.

— Он проиграет, — донесся голос из темноты. — Из Глубоководья не будет никакой помощи.

— Я не хочу его недооценивать, тем более его могущественных друзей, — сказал Ворон.

— Тогда не стоит недооценивать и его могущественных противников, — ответил голос. — Курт сумел разогнать флотилию, хотя ни один из кораблей Лускана к ней и близко не подходил.

При этих словах Кенсидан отвернулся от окна и уставился в облако тьмы.

— У Курта есть союзник, — пояснил голос. — Тот, которого Дюдермонт считает побежденным. Тот, кому не требуется воздух, разве что для произнесения сильнейших двеомеров.

Ворон несколько мгновений обдумывал косвенную подсказку, потом широко открыл глаза, и те, кто его знал, сказали бы, что он в панике.

— Грит, — выдохнул он.

— Арклем Грит собственной персоной, — подтвердил голос. — Он хочет отомстить Дюдермонту.

Ворон забегал по комнате, пристально вглядываясь во все уголки.

— Арклем Грит тебе не враг, — заверил его голос из темноты. — Его дни правления Лусканом закончились. Он смирился с этим еще до того, как Дюдермонт подошел к Главной Башне.

— Но он сговорился с Куртом. Как бы ты ни был уверен в намерениях великого архимага, о Курте ты не можешь этого сказать!

— Лич не станет нам мешать, о чем бы ни просил его Верховный Капитан Курт, — уверенно заявил невидимый гость.

— Ты не можешь знать это наверняка!

Из темноты послышался негромкий смешок, положивший конец спору и вызвавший дрожь в спине Кенсидана. Этот смех напомнил ему о том, с кем он имеет дело и кому доверял — доверял! — в течение всех этих испытаний.

— Действуй решительно, — подбодрил его голос. — Ты верно заметил, что сегодняшние события определят будущую судьбу Лускана. За твоей спиной нет ничего, кроме угла из крепких стен.

Глава 32 Тот, кого я убью

— Мы должны быть со своим капитаном! — крикнула женщина.

— Да, нельзя, чтобы он один сражался с этой толпой! — подхватил другой член встревоженного экипажа «Морской феи». — Против него восстало полгорода!

— Нам приказано охранять «Морскую фею», — постарался перекричать всех остальных Вайлан Миканти. — Капитан Дюдермонт заявил об этом недвусмысленно. Он приказал оставаться на «Морской фее» и обеспечить ее безопасность, именно это нам и надлежит делать — всем нам!

— Но его тем временем могут убить!

— С ним остаются Робийард и Дзирт До'Урден, — возразил Вайлан, и упоминание этих двух имен немного успокоило моряков. — Он вернется к нам, если в этом будет необходимость, и что мы ему ответим, если потеряем корабль, наш единственный шанс на спасение?

— А теперь всем разойтись по местам! — приказал Миканти. — И смотреть в оба в этих водах развелось слишком много пиратов.

— Но они все сражались на нашей стороне, — заметил кто-то из экипажа.

— Да, против Арклема Грига, — ответил Вайлан. — И те, кто сейчас вышел на улицы против капитана Дюдермонта, тоже шли вместе с ним к Главной Башне, Ситуация изменилась, так что будьте настороже!

Люди еще немного поворчали, но, будучи опытными и дисциплинированными моряками, быстро разошлись к наблюдательным постам и орудиям. Они даже нашли в себе силы оторваться от панорамы города, где отчетливо просматривались признаки новых схваток, и сосредоточиться на море, чтобы предотвратить любые возможные угрозы.

И как раз вовремя. Вайлан Миканти только закончил говорить, как с марсовой площадки раздался крик:

— Опасность с правого борта! У ватерлиний!

Миканти и еще несколько моряков бросились к поручням.

Так получилось, что первый лацедон, атаковавший «Морскую фею», выскочил над поручнями как раз напротив Миканти, и тот встретил его могучим ударом сабли.

— Упыри! — закричал Вайлан. — Упыри на борту «Морской феи»!

Вода вокруг корабля охотника за пиратами забурлила от выскакивавших морских подручных Арклема Грита. Моряки, на ходу обнажая оружие, заметались по палубе, стараясь изрубить отвратительных монстров раньше, чем они сумеют коснуться настила. Они понимали, что стоит лацедону встать на ноги, ряды защитников корабля быстро поредеют. Вайлан Миканти всем подавал пример: он сбивал упырей на лету, рубил их на куски и перебегал с одного борта на другой, чтобы успеть отразить нападение каждого лацедона, вылетавшего над поручнями.

— Их слишком много! — раздался крик с кормы, и Вайлан, обернувшись, увидел, что упыри уже стоят у кормовой катапульты, а двое моряков, парализованные их ядом, лежат на палубе.

Он немедленно осмотрел гавань и стоящие на якорях корабли. Катапульта потеряна. «Морская фея» стала уязвимой для любого нападения.

Миканти окликнул еще двух моряков и рванулся, чтобы ликвидировать брешь, но, осознав ужасную опасность, остановился и позвал одну из женщин.

— Свяжись с Робийардом! — приказал он. — Расскажи ему о нашем положении.

— Мы справимся, — возразила ученица Робийарда, но Вайлан ее не слушал. — Скорее! Расскажи о нападении!

Чародейка неохотно кивнула, еще раз окинула взглядом поле боя и стала спускаться по трапу.

В трюме «Морской феи» Арклем Грит, сделавшись невидимым, с радостным предвкушением наблюдал за тем, как она берет в руки хрустальный шар.

***

— Те же силы, что напали на флотилию из Глубоководья, — заметил Дюдермонт, когда Робийард доложил ему о происшествии на «Морской фее». — Вероятно, они последовали за уцелевшим кораблем.

Чародей ненадолго задумался над его предположением, потом кивнул. Но, учитывая природу и координацию лацедонов, а также то обстоятельство, что в гавани Лускана подобные случаи были большой редкостью, он не мог отказаться от мысли о более зловещей причине.

— Отправляйся к ним и очисти «Морскую фею», — попросил Дюдермонт своего друга.

— Но у нас и здесь полно проблем, капитан, — возразил Робийард, хотя по его тону было понятно, что маг не станет упорствовать.

— Значит, поторопись, — ответил капитан. — Безопасность корабля для нас сейчас важнее всего прочего!

Робийард глянул на дверь, ведущую к главному входу дворца.

— Я пойду и, надеюсь, скоро вернусь, — сказал он. — Только при одном условии: ты отыщешь Дзирта До'Урдена и будешь держаться к нему поближе.

— Я много лет обходился без него и без тебя тоже, — усмехнувшись, заметил Дюдермонт.

— Верно, но твои старые руки уже не так ловко управляются с мечом, — без колебаний сказал капитану чародей.

Затем он подмигнул Дюдермонту, собрал свои вещи и поднял руки, чтобы прочитать заклинание для перемещения на палубу «Морской феи».

***

Верховный Капитан Барам оттолкнул наблюдателя и сам приник к окну, чтобы рассмотреть скопление народа на площади всего в трех кварталах от бывшего дворца Сульджака.

Таэрл тоже подошел ближе и даже задержал дыхание. Они оба отчетливо видели, что на сцене появилась новая могучая сила. Корабль Ретнора готовился вступить в борьбу.

— За нас или за Дюдермонта? — спросил Таэрл.

Едва он договорил, как небольшая группа людей

Барама выбежала навстречу толпе из Корабля Ретнора. Таэрл резко выдохнул, а Барам боялся даже моргнуть.

Но возглавляющий отряд Ретнора дворф встретил людей словами, а не ударами кистеней, и, когда две группы разошлись, уступив друг другу пол-улицы, два капитана поняли, что их надежды оправдались.

Корабль Ретнора выступил против Дюдермонта.

***

— Ох-ох-ох, — вздохнул Реджис, сидевший на невысокой крыше над аллеей, с которой Дзирт только что прогнал трех бандитов Таэрла.

Дзирт хотел было спросить, в чем дело, но, увидев выражение лица хафлинга, разбежался, подпрыгнул, ухватился руками за край крыши, закинул ноги и, перевернувшись, оказался рядом с другом. Едва он успел сесть, как сразу понял, что так расстроило Реджиса.

Воины Корабля Ретнора, словно муравьи, растекались сразу по нескольким улицам, с легкостью сметая защитников губернатора.

— И вон там тоже. — Реджис указал на северо-запад.

Дзирт проследил за его жестом, и у него сжалось сердце. Ворота Охранного острова снова распахнулись, и на мост вышли солдаты Верховного Капитана Курта. Глядя на действия людей Кенсидана, нетрудно было догадаться, к кому примкнул Курт.

— Все кончено, — произнес Дзирт.

— Лускан погиб, — согласился Реджис. — Надо поскорее вытащить отсюда капитана Дюдермонта.

Дзирт пронзительно свистнул, и через мгновение соседней крыши к ним прыгнула Гвенвивар.

— Отправляйся в порт, Гвен, — попросил ее Дзирт. — Найди для меня самый безопасный путь.

Пантера коротко рыкнула и унеслась прочь.

— Будем надеяться, что у Робийарда есть наготове заклинание для перемещения, — пояснил Дзирт Реджису. — Если же нет, то нас поведет Гвен.

Он спрыгнул вниз и помог спуститься медлительному Реджису. Оба друга побежали назад по той же дороге, которой пришли, придерживаясь кратчайшего маршрута к задней двери дворца.

Не успели они пройти и несколько шагов, как вдруг поняли, что дорогу им загородил дворф весьма странного вида.

— Вот я и встретил Дзирта-дроу, — распевал он. — Мы с ним устроим отличное шоу. Он будет прыгать, и жалить мечами, пока я не прибью его своими шарами.

Дзирт и Реджис, приоткрыв рты, следили за его приближением.

— Ба-ха-ха-ха! — заорал дворф.

— Какой странный коротышка, — заметил Реджис.

***

Робийард приземлился на палубе «Морской феи», уже держа в руке камень, распространявший вокруг чрезвычайно яркий и сильный свет, словно в его пальцах сиял кусочек солнца. Все лацедоны на палубе сразу стали съеживаться, их зеленовато-серая кожа под лучами солнцеподобного маячка мгновенно высыхала и покрывалась морщинами.

— Убивайте их, пока они не очнулись! — закричал Вайлан Миканти, заметив, что многие моряки остолбенели при виде неожиданно появившегося чародея и его могущественного талисмана.

— Выкидывайте их за борт! — подхватил кто-то и вонзил абордажный крюк в ближайшего упыря, пытавшегося загородиться лапами от грозного луча магического камня.

Закаленные моряки, получив существенную поддержку, быстро переломили ход битвы, и многие лацедоны полетели обратно в море, некоторые, спасаясь от жгучего света, прыгали за борт сами, а еще больше монстров были уничтожены ударами мечей и дубинок.

Робийард разыскал Миканти и вручил ему камень.

— Очисти корабль, — попросил он самого опытного моряка. — И приготовьтесь к выходу в открытое море. А я возвращаюсь за Дюдермонтом.

Он начал читать заклинание для перемещения обратно во дворец, но чуть не упал, когда корпус корабля содрогнулся от мощного удара, Из-под палубного настила вырвались языки пламени, и Робийард понял, что в трюме «Морской феи» взорвался огненный шар.

Не говоря Миканти ни слова, чародей бросился к трюмному люку и откинул крышку. Едва он бегом спустился, как в глаза бросилось тело его помощницы, лежавшее рядом с обгоревшим столом, на котором еще стоял хрустальный шар. Робийард торопливо окинул взглядом трюм и замер на месте, увидев, что на стопке мешков из-под зерна удобно устроился Арклем Грит.

— Только не говори, что ты не ожидал меня увидеть, — заговорил лич. — Ты слишком умен, чтобы счесть меня погибшим после взрыва башни.

Робийард попытался что-то ответить, но рот внезапно так сильно пересох, что он лишь молча покачал головой.

***

Капитан Дюдермонт очень неохотно покинул зал для аудиенций и направился к кухне и запасному выходу, где, как он знал, должен был находиться Дзирт. Впервые за долгое время мысли капитана снова обратились к морю, к «Морской фее» и оставшемуся на борту экипажу. Он представления не имел, что именно спровоцировало нападение лацедонов, но такое несвоевременное и пагубное вмешательство наверняка не могло быть простой случайностью.

Крик из коридора слева заставил его вернуться на несколько шагов назад.

— Захватчики во дворце! — испуганно воскликнул кто-то.

Дюдермонт выхватил меч и шагнул влево по коридору, но тотчас остановился. Он дал обещание Робийарду, и совсем не ради собственной безопасности. Пока есть хоть малейшая надежда выиграть битву, ему нельзя ввязываться в уличную драку.

Где-то наверху, в одной из многочисленных комнат дворца, разбилось окно, потом второе.

Капитан резко развернулся и, бормоча себе под нос проклятия, поспешил к кухне.

Сбоку, из темного угла, кто-то выскочил ему навстречу, и капитан заметил нападавшего только боковым зрением. Он с кошачьей ловкостью развернулся, и меч, описав плавную дугу, без труда отбил брошенное копье. Резкий рывок руки назад изменил направление клинка, и лезвие прошлось по груди противника, оставив широкий кровавый след. Человек, захлебываясь от боли, снова рухнул в темный угол.

Дюдермонт прибавил шагу. Он должен быстрее отыскать Дзирта и Реджиса и вместе с ними пробивать путь к спасению для тех, кто еще оставался ему верен.

В кухне послышался какой-то шум, и Дюдермонт распахнул дверь ударом ноги, держа меч наготове.

Но он опоздал: повар уже сползал на пол по стене смертельно раненный в грудь. Дюдермонт повернул голову, отыскивая взглядом убийцу, и не смог скрыть удивления при виде ослепительно пестро одетого человека с окровавленным мечом в руке. На нем была рубашка в красную и белую полоску, подпоясанная ярко-зеленым кушаком, отделявшим ее от еще более ярких штанов небесно-голубого цвета. На голове возвышалась огромная широкополая шляпа с перьями, и Дюдермонт мог только догадываться, какая под ней скрывалась шевелюра, поскольку борода у этого человека была размером почти с голову, черная и жесткая, так что отдельные пряди торчали во все стороны.

— Теперь нам известен каждый твой шаг, капитан Дюдермонт, — насмешливо произнес пират, показав желтые зубы.

— Аргус Ретх, — откликнулся Дюдермонт. — Похоже, что слухи о твоем дурном вкусе ничуть не Преувеличены.

Пират хрипло рассмеялся.

— Я заплатил за это немало золотых монет, — похвалился он, и вытер окровавленный клинок о свои штаны.

Лезвие стало чистым, но на явно заговоренной ткани не осталось ни пятнышка крови.

Дюдермонт хотел отпустить лицемерный комплимент по поводу роскошного одеяния и очевидных преимуществ непачкающейся ткани, но передумал. Нет смысла торговаться с пиратом, да капитан к этому и не стремился, тем более что у ног Ретха лежал заколотый человек, который был ему верен.

В ответ капитан поднял свой меч.

— Здесь нет команды, исполняющей твои приказы, капитан, — сказал Ретх, тоже подняв меч, и вытащил длинный кинжал. — Но ведь ты лучше всех управляешь кораблем, не так ли? Посмотрим, как ты сумеешь управиться с мечом!

С этими словами пират ринулся вперед, выставив перед собой меч, а когда капитан отбил его, яростно замахнулся кинжалом.

Дюдермонт отклонился от кинжала назад и быстро поднял меч перед собой и даже сумел сделать выпад, хотя и не достигший Ретха, но все же заставивший его прервать атаку и даже отступить на шаг назад. Тогда пират широко расставил ноги, пригнулся и развел руки, выставив оба клинка вперед. И начал медленно двигаться по кругу.

Дюдермонт поворачивался вместе с ним, сосредоточенно ожидая любого признака очередной яростной атаки, а заодно осматривая помещение. Он заметил стоящий в центре стол с громоздившимися на нем кастрюлями и горшками, а также узкие шкафы, занимавшие одну из боковых стен.

Ретх дернул щекой, и Дюдермонт это заметил, а потому ничуть не удивился, когда пират сделал выпад, намереваясь проколоть его насквозь.

Капитан «Морской феи» легко уклонился от удара, скользнув за кухонный стол, и лезвие кинжала прошло мимо.

— Стой на месте и дерись, поганый пес! — протестующе зарычал Ретх и двинулся вокруг стола.

Дюдермонт ухмыльнулся ему в лицо, провоцируя следующий выпад. Капитан продолжал двигаться вдоль стола, пока не добрался до стены, заставленной шкафчиками.

Ретх, размахивая оружием и рыча, не отставал ни на шаг.

Дюдермонт остановился и подпустил его ближе, но лишь настолько, чтобы ухватиться за край шкафа и толкнуть его вперед, так что он грохнулся прямо перед пиратом. Ретх перепрыгнул через него, но при этом задел второй шкаф, и тот тоже упал. Потом третий и четвертый. А Дюдермонт благополучно отступил еще на несколько шагов.

— Я знал, что ты трус! — завопил Ретх, брызжа слюной.

Дюдермонт, воспользовавшись моментом, пока пират перешагивал через последний шкаф, ударом меча сбросил со стола горшки и кастрюли, так что все жидкости и мука полетели в Аргуса Ретха. Пират замахал руками, тщетно пытаясь заслониться, но очень быстро его лицо стало белым от муки с подтеками соуса на левой щеке, а борода в этом мучном шторме изменила цвет.

Пират отплевывался и чихал, но упрямо рвался вперед, а Дюдермонт тем временем протянул руку к следующему шкафу, но не стал его опрокидывать. Вместо этого он шагнул вперед, двумя ловкими ударами парировал выпады кинжала и меча, а потом кулаком нанес сильный удар по лицу противника.

У Ретха треснул нос, и кровь, смешиваясь с мукой, потекла на бороду.

Дюдермонт притворился, что снова отступает, но на самом деле только повел плечами и немного отклонился назад, приподнимая меч.

Разъяренный Ретх с криком «Будь ты проклят, мошенник!» ринулся вперед, намереваясь проткнуть Дюдермонта длинным кинжалом.

По крайней мере, он намеревался это сделать, но вдруг понял, что кинжал опять прошел мимо, а слова застряли в горле, когда меч капитана вонзился в шею под челюстью и с такой силой прошел через рот в мозг, что пробил кость и приподнял шляпу.

Кинжал все же задел плечо Дюдермонта, но в этом ударе не было силы, поскольку Аргус Ретх уже был мертв.

Глаза Ретха еще несколько долгих мгновений были широко открыты, и на его лице сохранялось изумленно-гневное выражение, а потом пират упал лицом вниз у ног капитана.

— Жаль, что нет времени продолжить наш поединок, Аргус Ретх, — произнес капитан, глядя на труп. — Но у меня слишком много важных дел, чтобы вести честную игру с такими, как ты.

***

— Хорошо, что ты стоишь, но лучше дерись, иначе никуда не дойдешь, — заорал дворф и, видимо довольный собой, добавил неизменный рев: — Ба-ха-ха-ха!

— Ой, убей его поскорее, — попросил Реджис Дзирта.

— Добрый дворф, борьба уже закончена! — крикнул Дзирт.

— Я так не думаю, — ответил дворф.

— Я иду к своему капитану, чтобы проводить его в порт, — объяснил Дзирт. — В Лускане нет места для Дюдермонта, и так решили сами горожане. Поэтому мы уходим. Нет смысла продолжать это безумие.

— Не-а, — мотнул головой дворф. — Я хотел испробовать свои кистени на таких, как ты, Дзирт До'Урден. С тех самых пор, как впервые услышал твое имя, эльф. А я слышал его уже много раз.

Дворф снял со спины шары с шипами и распустил цепочки.

В руках Дзирта возникли мечи, словно они были там уже давно.

— Ба-ха-ха-ха! — выразил свое одобрение дворф. — Да ты и вправду такой быстрый, как о тебе говорят!

— И даже быстрее, — заверил его Дзирт. — Я еще раз предлагаю тебе уйти. Я не хочу с тобой драться.

— Нет, я не откажусь от такой удачи! — заорал дворф и, не переставая хохотать, ринулся в атаку.

Глава 33 Закат Лускана

Арабет Раурим вызвали в зал аудиенций «Десяти дубов», и когда она увидела слегка наклонившегося вперед Ворона, его намерения не оставляли никаких сомнений.

— На чьей ты стороне? — спросил он.

Арабет постаралась вести себя так же решительно и агрессивно, но чуть-чуть дрогнула, когда этот странно пугающий молодой человек подошел вплотную.

— Ты угрожаешь мне, сверхмагу Главной Башни Гильдии Чародеев?

— На чьей?

— Мой ранг заслуживает уважения! — напомнила Арабет, но ее голос едва не сорвался, когда Ворон вытащил длинный кривой кинжал. — Назад, я тебя предупреждаю…

Она сама отступила на несколько шагов и подняла руки, читая заклинание. Кенсидан тоже остановился, но не спешил прервать ее занятие. Арабет запустила в него мощной молнией, от которой он должен был выпрыгнуть из своих сапог, несмотря на тугую шнуровку, пролететь через всю комнату и врезаться в противоположную стену. От такого разряда в его теле должна была образоваться дымящаяся дыра, а волосы подняться дыбом.

Но ничего не произошло.

Молния сорвалась с пальцев Арабет, а потом… остановилась.

Лицо Арабет исказила гримаса изумления и ужаса, она негромко вскрикнула и неуверенно шагнула вправо, к двери.

В этот момент Кенсидан, переполненный магической энергией, понял, что не зря так долго доверял голосам из темноты. Он стремительно шагнул и коснулся плеча Арабет, готовой выскочить за дверь. Одного прикосновения хватило для того, чтобы выпустить всю энергию ее молнии. Энергию перехваченную и контролируемую.

Женщина отлетела в сторону, но не слишком далеко, поскольку перед приходом в эту комнату активировала защитный барьер, поглотивший часть заряда. Кроме того, у двери внезапно возникло темное облако, загородившее путь к бегству. Арабет взвизгнула, но все же отпрянула в сторону. Кенсидан, стоя за ее спиной, рассмеялся.

Из темноты показались три фигуры.

Кенсидан, усмехаясь, продолжал наблюдать за Арабет. Ее глаза широко распахнулись, чародейка закричала, снова покачнулась и, наконец, рухнула на пол лицом вниз.

Один из темных эльфов протянул к ней руки, и по мере того, как поток мысленной энергии проникал в ее мозг, путая мысли и ощущения, вопли женщины превращались в бессвязное журчание. Не переставая жалобно бормотать, она перевернулась на бок, а потом свернулась калачиком, словно испуганный ребенок.

— Что ты собираешься делать? — спросил старший из дроу, на голове которого красовалась гигантская шляпа с перьями и блестящим позументом. — Или ты в этот день предоставишь другим вести сражения?

Кенсидан кивнул, подтверждая его слова.

— Я должен внести свой вклад в великое дело, — сказал он.

— Хорошо сказано, — одобрительно кивнул дроу.

— Дюдермонт принадлежит мне, — заявил Верховный Капитан.

— Это могущественный противник, — заметил дроу. — И мы бы предпочли, чтобы он просто убрался отсюда.

От Кенсидана не укрылся недоверчивый, почти скептический взгляд, брошенный псиоником в сторону своего предводителя. Если Дюдермонт останется на свободе, он не откажется от борьбы и наверняка вернется, заручившись поддержкой могущественных союзников.

— Посмотрим, — пообещал Кенсидан и оглянулся на Арабет. — Не убивайте ее. Она будет верным… и приятным союзником.

Дроу в высокой шляпе в знак согласия прикоснулся пальцами к полям, и Кенсидан благодарно кивнул. Затем он поднял над головой полы своего плаща, а когда они упали, Кенсидан исчез, и на его месте появилась птица — большой черный ворон. Он вылетел в открытое окно и направился по хорошо знакомому маршруту к дворцу Сульджака.

— Он будет замечательным помощником, — сказал Киммуриэль Джарлаксу, вновь возглавившему Бреган Д'эрт. — До тех пор, конечно, пока мы ему не доверяем.

С губ Джарлакса сорвался печальный ностальгический вздох:

— Совсем как дома.

***

Схватка между Дзиртом и странным дворфом началась с такой стремительностью и жестокостью, что все намерения помочь другу испарились из головы хафлинга раньше, чем он успел достать из-за спины свою такую маленькую и никчемную — в свете завязавшейся борьбы титанов — палицу.

Сверкающие мечи и шары с шипами с ошеломляющей скоростью заметались в воздухе, но бойцы скорее оценивали силы друг друга, не пытаясь до поры до времени наносить смертельные удары. Что больше всего поразило Реджиса, так это тактика дворфа. Хафлинг много раз видел, как сражается дроу, но даже представить себе не мог, чтобы это невысокое, почти квадратное существо на толстых ногах, с неуклюжим на вид оружием, могло сравниться в ловкости с Дзиртом.

Но это было именно так. Оружие дворфа встречало каждый выпад Дзирта, и темный эльф отводил клинки, не желая подвергать тонкие лезвия опасности при столкновении с массивными шипастыми шарами.

Один шар вылетел далеко в сторону, и дворф не стал его подтягивать, а отпустил еще больше, чтобы ударить в стену одного из зданий, выходящую на аллею. Удар металла о дерево показал, что орудие заключало в себе не только физическую мощь, но и немалую долю магии. При столкновении из стены вылетел огромный кусок, и образовался широкий проем.

Дзирт лишь слегка поморщился от этого зрелища и, решив воспользоваться предоставленным шансом, рванулся вперед, используя всю силу своих магических браслетов.

Но даже такая незначительная задержка сыграла свою роль — дроу на мгновение отвлекся. Реджис заметил это и затаил дыхание. Дворф уже нагнул голову и развернулся, возвращая шар, но левую руку он вытянул до предела, и второй шар со свистом рассек воздух.

Если бы противником Дзирта был не дворф, а более высокий человек, дроу наверняка лишился бы левой ноги, но кистень пролетал низко, и Дзирт, моментально остановившись, подпрыгнул и сделал сальто назад.

Шар с шипами, не встретив никакого препятствия, пролетел по дуге, а дроу легко приземлился на обе ноги на три шага дальше от дворфа.

И снова: будь перед ним менее крепкий противник, Дзирт получил бы в этом случае огромное преимущество, поскольку тяжелый шар едва не выбил дворфа из равновесия, почти лишив его возможности защищаться. Но дворф обладал колоссальной силой, он яростно зарычал и выпрямился, потом отскочил на пару шагов, перекатился по земле и, вскакивая на ноги, уже снова был готов к бою.

Больше того, дворф еще не успел до конца подняться, а его руки уже работали, заставляя шары качаться в определенном ритме. Кистени вращались на своих цепях, готовые нанести или отразить удар.

— Как же ты с ним справишься? — неуверенно произнес Реджис, даже не надеясь, что Дзирт его услышит.

Но дроу все слышал, поскольку успел пожать плечами, перед тем как снова броситься в бой. На этот раз они начали ходить кругами, и Дзирт оказался спиной к пробитой кистенем стене, а дворф — напротив него.

В этом положении темный эльф оказался напротив Реджиса, и выражение его лица предупредило хафлинга об опасности. Дзирт внезапно отвел взгляд от своего противника и, широко раскрыв глаза, посмотрел куда-то поверх головы Реджиса.

Хафлинг инстинктивно поднял палицу и резко развернулся.

Его удар успел отбить меч, нацеленный в спину. Реджис испуганно вскрикнул и тотчас понял, что кончик меча все-таки задел его руку. Он прижался спиной к стене и отчаянно принялся искать взглядом Дзирта, как вдруг понял, что изо всех сил пытается крикнуть «нет!», будто весь мир вокруг него перевернулся.

Потому что Дзирт рванулся к нему, и так быстро, что сумел бы безнаказанно убежать от любого другого противника.

Но не от дворфа. Реджис мог только с ужасом наблюдать за тем, как примитивное орудие, которое только что пробило стену дома, разворачивается и летит вслед за его другом.

Дзирт почувствовал его приближение, или же он ожидал удара в спину, и потому пригнулся к земле и кувыркнулся вперед.

Но он не сумел уйти от кистеня, и кувырок получился намного быстрее, чем рассчитывал дроу.

К счастью, удар был не смертельным, и Дзирт, перевернувшись через голову, бросился на обидчика Реджиса, который сразу же попытался убежать, чтобы не испытывать судьбу.

Он еще не успел повернуться, как засверкали мечи Дзирта. Оружие нападавшего моментально было выбито из рук, а сам он рухнул на землю с трижды пробитой клинками грудью.

Еще мгновение он изумленно смотрел на Дзирта и Реджиса, а затем закрыл глаза.

Дзирт тотчас развернулся, ожидая преследования, но дворф остался на своем месте и лениво раскачивал шары.

— Беги к Дюдермонту, — прошептал Дзирт Реджису.

При этом он сунул один из своих мечей под мышку, а руку протянул навстречу хафлингу. Как только Реджис встал на его ладонь, Дзирт подбросил его. Хафлинг сумел ухватиться за край крыши, и Дзирт помог ему подтянуться наверх.

Дроу дождался, пока Реджис скроется из виду, и уже приготовил мечи, но дворф так и не приблизился.

— Я мог бы тебя убить, темнокожий! — крикнул дворф. — Да, я мог бы пустить в тебя свой волшебный шар, еще пока ты кувыркался! Ха! Ты летел бы по улице до самой гавани! Ба-ха-ха-ха!

Реджис сверху взглянул на Дзирта и с ужасом понял, что его друг не может опровергнуть слова дворфа.

— И потом, я тоже мог тебя убить, — продолжал дворф. — Ты быстро избавился от этого глупца, но не смог бы избавиться от угрозы сзади!

И снова дроу не стал ему возражать.

— Но ты этого не сделал, — сказал он и медленно двинулся к своему противнику. — Ты не активировал магию своего кистеня и не стал меня преследовать. Ты похваляешься тем, что дважды мог меня одолеть, но дважды не воспользовался своими шансами.

— Ба! Это было бы нечестно! — закричал дворф. — Какой в этом интерес?

— Значит, тебе известно, что такое честь, — заметил Дзирт.

— Кроме нее, у меня ничего не осталось, эльф.

— Тогда зачем растрачивать ее? — спросил Дзирт. — Ты прекрасный боец. Присоединяйся ко мне и капитану Дюдермонту, обрати свои способности…

— Что? — прервал его дворф. — На добрые дела? Здесь и не пахнет добром, эльф. Только не в этой драке. Есть только те, кто сражается за власть, да наемные убийцы, как ты и я, которые помогают той или иной стороне, хотя все стремятся к одной цели — забраться на самый верх.

— Нет, — возразил Дзирт. — Есть нечто большее.

— Ба-ха-ха-ха! — заревел дворф. — Да ты еще молод, как я погляжу!

— Я могу обещать тебе амнистию, начиная с этого момента, — заверил его Дзирт. — Тебе простят все прошлые преступления или, по крайней мере… не будут о них спрашивать.

— Ба-ха-ха-ха! — опять проревел дворф. — Если бы ты знал хоть о половине, ты бы не спешил привлекать Атрогейта на свою сторону! — А затем он снова рванул в атаку с криком: — Получай!

Дзирт задержался лишь для того, чтобы оглянуться на Реджиса и бросить ему: «Уходи!»

Хафлинг не успел пройти и пары осторожных шажков по крыше, как услышал, что битва возобновилась с прежней яростью.

***

— Кричи громче, — скомандовал Ворон, провернув кинжал в животе женщины, и несчастная тотчас выполнила его приказ.

Спустя мгновение Кенсидан, посмеиваясь над собственной выдумкой, оттолкнул раненую женщину в сторону, и тут дверь распахнулась и вбежал капитан Дюдермонт, привлеченный воплями несчастной.

— Благородство тебя подвело, — сказал Кенсидан. — А ведь путь к отступлению уже был свободен. Наверное, я должен тебе салютовать, но что-то не хочется.

Взгляд Дюдермонта переместился с раненой женщины на сына Ретнора, который удобно прислонился к подоконнику.

— Ты все хорошо рассмотрел, капитан? — спросил Кенсидан. — Падение Города Парусов… Это было великолепное зрелище, не находишь?

— Зачем ты это сделал? — спросил Дюдермонт, медленно и осторожно проходя вперед.

— Я?! — воскликнул Кенсидан. — Против Главной Башни вышел отнюдь не Корабль Ретнора.

— Та война закончилась, и мы победили.

— Та война и эта — одно и то же, глупец, — заявил Кенсидан. — Обезглавив Лускан, ты положил начало беспощадной борьбе за власть.

— Мы могли бы объединить силы и править по справедливости.

— Справедливость для бедняков… Ах да, звучит прекрасно, но это с точки зрения риторики. — Кенсидан не скрывал насмешки. Он оттолкнулся от подоконника и вдобавок к кинжалу вытащил длинный меч. — Неужели до охотника за пиратами еще не дошло, что не все жители Лускана заслуживают справедливости? Или то, что в этом городе слишком много тех, кто вряд ли добьется процветания при таком идиллическом порядке?

— Вот для этого мне и нужны были верховные капитаны, недоумок, — выплевывая каждое слово, ответил Дюдермонт.

— Капитан, неужели ты настолько наивен, что считаешь, будто мы добровольно поделимся властью?

— А ты, Кенсидан, сын Ретнора, неужели настолько циничен, что не видишь преимуществ общественного блага?

— Я живу среди пиратов и думаю как пират! — огрызнулся Кенсидан.

— У вас был выбор. Вы могли все изменить.

— И у тебя был выбор. Ты мог продолжать заниматься своим делом. Ты мог оставить Лускан в покое, и еще совсем недавно ты мог спокойно отправиться восвояси. Ты обвиняешь меня в гордыне и жадности за то, что я не пошел за тобой. Но на самом деле это тебя ослепила гордыня, и ты не захотел увидеть истинного положения вещей в этом городе, который ты пожелал перестроить по своему желанию, и твоя гордыня удерживает тебя здесь. Как ни печально, но здесь ты и погибнешь, а Лускан окажется намного дальше от твоих надежд и мечтаний, чем прежде.

Раненая женщина на полу застонала.

— Позволь мне вынести ее отсюда, —попросил Дюдермонт.

— Конечно, — пожал плечами Кенсидан. — Только для этого тебе сначала придется меня убить.

Дюдермонт больше не колебался. Подняв свой великолепный меч, он бросился на сына Ретнора.

Кенсидан попытался парировать выпад кинжалом, с тем, чтобы замахнуться мечом для смертельного удара, но Дюдермонт был для него слишком быстрым и опытным противником. Сын Ретнора едва сумел отвести кинжалом меч, но его собственный клинок ушел в сторону, даже не задев противника.

Капитан быстро отскочил, занес руку для колющего удара, а потом провел целую серию яростных выпадов и снова выставил перед собой меч.

— О, да ты сильный фехтовальщик! — крикнул Кенсидан.

Дюдермонт не стал отвечать на его комплимент, а провел еще один выпад и резко поднял меч для удара сверху вниз.

В последний момент Кенсидан все же сумел блокировать его горизонтально поставленным мечом, а потом обернулся, опасаясь упереться в стену. Удар сверху заставил его покачнуться.

Дюдермонт, не встретив достойного сопротивления, продолжал проводить атаку за атакой. В глубине души он удивлялся, почему юный глупец решил с ним биться. Или в своем самодовольстве он вообразил себя отличным фехтовальщиком? А может, он только притворяется неловким бойцом, чтобы сбить противника с толку?

Эти мысли насторожили капитана, и, несмотря на продолжающиеся атаки, он взвешивал каждое движение, чтобы в любой момент перейти к обороне.

Но контратаки так и не последовало, хотя он и усилил натиск.

Капитан удержался от усмешки, но вывод был ясен: Кенсидан ему не противник.

Женщина на полу снова застонала, что вызвало новый приступ ярости у Дюдермонта, и он решил, что эта победа станет первым шагом по пути мести, которую он обязательно продолжит по возвращении в Город Парусов.

И он предпринял решительную атаку. Прыгнув вперед, Дюдермонт отбросил своим клинком меч Кенсидана в сторону и повернул руку, чтобы избежать удара кинжалом.

Кенсидан высоко подпрыгнул, но капитан был уверен, что достанет его, как только тот коснется пола.

Вот только Кенсидан так и не спустился.

Сильное замешательство охватило Дюдермонта, когда наверху послышалось хлопанье крыльев и одно из них ударило черными перьями по его голове, да так сильно, что капитан качнулся в сторону. Он обернулся и взмахнул мечом, чтобы отогнать птицу, но на Ворона Кенсидана это не подействовало.

Он слетел на пол, подпрыгнув на трехпалых лапах, — огромный, в рост человека, Ворон. Птичьи глаза пристально следили за Дюдермонтом, и голова поворачивалась справа налево, охватывая сцену с разных углов.

— А ты заслужил свое прозвище, — сумел произнести Дюдермонт, отчаянно стараясь правильно выговаривать все слова, чтобы не подать виду, насколько его выбило из колеи неожиданное превращение человека в это поразительное существо.

Ворон двинулся вперед, и Дюдермонт встал в оборонительную позицию. Когтистые лапы постукивали по полу, и широко разведенные крылья угрожающе надвигались на Дюдермонта с обеих сторон. Отступая, он взмахнул мечом и даже сумел срезать несколько черных перьев.

Но Ворон, пронзительно крича, продолжал наступать и, отведя крылья, бросил вперед торс и лапы. Дюдермонт не опускал меч, все еще пытаясь отогнать страшную тварь. Вдруг ему навстречу устремились шесть широко расставленных острых когтей.

Капитан сумел поранить одну лапу, но Ворон быстро отдернул ее, зато вторая, преодолев защиту Дюдермонта, вцепилась когтями в плечо.

Ворон шумно взмахнул крыльями, повернулся и резко опустил лапу, разодрав бок Дюдермонта от правого плеча до самого бедра.

Капитан «Морской феи» взмахнул мечом, намереваясь отсечь когти, но Ворон был слишком проворен и вовремя отдернул лапу. Огромная птица надвигалась и вдруг клюнула Дюдермонта в правое плечо, так что он полетел на Пол, а державшая меч рука разом онемела.

Еще один взмах крыльями, и прыжок перенес Ворона через упавшего человека. Дюдермонт попытался перекатиться по полу, но удар клювом по голове словно пригвоздил его к месту.

Из рассеченной брови над левым глазом брызнула кровь. Более того, мутная жидкость заслонила от него мир, и он лишился сознания.

***

Реджис сосредоточился на своей задаче и упрямо пробирался вперед. Встав на четвереньки, используя каждую неровность, он осторожно, но целеустремленно карабкался вверх по крутому склону крыши.

— Я должен добраться до Дюдермонта, — твердил он себе, напрягая все мышцы и ускоряя движения, если был уверен в надежности опоры.

Наконец он добрался до самого верха, и только собрался поднять голову, как уперся в какую-то преграду. Высокие черные сапоги закрыли все поле зрения.

Реджис стал медленно поднимать взгляд от сапог к прекрасно сшитым брюкам из отличной ткани, потом к затейливой пряжке ремня, потом к облегающему серому жилету, к белой рубашке и лицу, увидеть которое он никак не ожидал.

— Ты?! — в ужасе вскрикнул он и, заметив нацеленный в его сторону маленький лук, в отчаянии закрыл лицо руками,

Хафлинг был так потрясен, что потерял равновесие, но даже падение не уберегло его от попадания в шею тонкой стрелы. Реджис кубарем катился по крыше, а вокруг него сгущалась темнота, лишая силы его руки и ноги, лишая света, лишая даже голоса, так что он не смог закричать.

***

Дворф возобновил атаки, и его движения ничуть не замедлились. Мало того, Дзирт быстро заметил, что его враг даже не запыхался. При помощи волшебных браслетов на ногах, увеличивающих его скорость, Дзирт бросался то вправо, то влево, то вокруг дворфа, заставляя его все время поворачиваться.

Дроу провел молниеносную серию выпадов и обманных движений, вынуждая противника реагировать на каждый его прыжок.

Поединок все продолжался и продолжался, мечи сверкали перед глазами, усеянные шипами шары в такт им метались в воздухе и время от времени контратаковали, угрожая смертельными ударами. И Дзирт продолжал наращивать скорость, перебегая слева в центр, справа назад и обратно, принуждая дворфа все время корректировать балансировку тяжелых орудий.

Но Атрогейт с легкостью противостоял его уловкам, его дыхание оставалось ровным, и каждый лязг металла по металлу, когда сталкивалось их оружие, напоминал Дзирту о сверхъестественной мощи противника.

Атрогейт и в самом деле обладал всеми необходимыми качествами: скоростью, ловкостью, силой и умением. Это был самый лучший боец из всех, с кем когда-либо приходилось сражаться Дзирту, и его умение владеть оружием не уступало искусству дроу. Один из его шаров все время был покрыт какой-то взрывчатой жидкостью, а второй источал коричневые капли. При первом же столкновении Ледяной Смерти с кистенем Дзирт готов был поклясться, что ощутил страх клинка. Когда он отпрыгнул назад, чтобы изменить угол атаки, дроу взглянул на лезвие и заметил на блестящем металле коричневые пятна. Это была ржавчина, и Дзирт понял, что лишь магическая сила Ледяной Смерти спасла лезвие от разрушения прямо в его руке.

А Атрогейт все так же завывал «ба-ха-ха-ха!» и неудержимо рвался вперед.

Казалось, что неудержимо, потому что он никогда не забывал о защите.

Дворф был хорошим бойцом. Очень хорошим.

Но и Дзирт До'Урден тоже.

Темный эльф снизил скорость своих атак, предоставив Атрогейту возможность перехватить инициативу, и вот уже дворф, а не дроу решил воспользоваться своим преимуществом.

— Ба-ха-ха-ха! — взревел Атрогейт и раскрутил шары, один сверху, другой чуть ниже, так что они были едва видны в воздухе. Казалось, они вот-вот заденут стоящего в защитной стойке дроу.

Дзирт пристально следил за врагом, и его мысль опережала противника на три шага вперед. Он бросился влево, заставляя Атрогейта приготовиться к отражению атаки, воспользовался его реакцией, резко развел мечи в стороны, но по крутой дуге, так что они не только мгновенно вернулись в прежнее положение, но и продолжили движение к плечу низкорослого противника.

Атрогейт — Дзирт в этом не сомневался — был к этому готов. Дворф подтянул шар левой рукой и направил его к правому плечу, чтобы отразить удар.

Но атака была задумана не в этом месте, и Ледяная Смерть стремительно нырнула вниз, уколов Атрогейта в бок. Дворф вскрикнул и отскочил назад, уступив Дзирту три полных шага. Он снова расхохотался, но тотчас поморщился и поднес руку к ребрам. Когда он поднял ладонь, обоим стало ясно, что Дзирт первым пролил кровь.

— Отличная работа! — закричал Атрогейт, но едва успел договорить, поскольку Дзирт, яростно работая мечами, ринулся вперед.

Дзирт держал мечи один над другим, постоянно угрожая ударами сверху вниз и прямыми уколами, и двигался так быстро, что один кистень никак не мог защитить дворфа от обоих клинков, так что Атрогейту приходилось держать оружие под очень неудобным углом, прямо перед своим лицом.

Гримаса дворфа подсказала Дзирту, что его укол в бок возымел большие последствия, чем хотел показать Атрогейт, и что держать руку постоянно вверху ему очень неудобно.

Дроу продолжал непрерывные атаки и укреплял свое преимущество, оттесняя Атрогейта назад, но оба они прекрасно понимали, что один прорыв Дзирта может только уравнять их шансы, а один прорыв дворфа быстро закончит бой.

Но дворф уже не смеялся.

Дзирт наступал все решительнее, он яростно рычал при каждом выпаде и оттеснял дворфа по той самой аллее, по которой пришел сюда, подальше от дворца.

Внезапно боковым зрением он уловил движение справа — маленькая фигурка скатилась с крыши. Без крика, без стона Реджис упал на землю и остался лежать неподвижно.

Атрогейт воспользовался его замешательством. Он резко подтянул один шар, а потом послал его навстречу мечу Дзирта, ударив с такой силой — вдобавок к магическому взрыву, — что дроу пришлось не только стремительно отскочить назад, но и пробежаться по стене, просто чтобы сохранить клинок.

Дзирт взглянул в сторону Реджиса — хафлинг неловко скорчился в идущей вдоль аллеи канаве. Ни криков, ни конвульсий, ни стонов…

Он явно уже не чувствовал боли, и Дзирту показалось, что его дух уже покинул разбитое тело.

А Дзирт даже не мог к нему подойти. Дзирт, который решил вернуться в Лускан, чтобы поддержать Дюдермонта, мог лишь беспомощно смотреть на своего друга.

***

Говорят, что в море по поведению крыс можно судить о грозящей опасности, и если это верно, то схватка между Робийардом и Арклемом Гритом в трюме «Морской феи» могла сравниться с попаданием шлюпки на спину морского дракона.

Сражавшиеся маги прибегли ко всем видам заклинаний, между ними возникали огонь и лед, метались магические заряды всевозможных цветов и форм. Робийард старался тщательнее нацеливать свои заклинания на Арклема Грита, зато лич после разгрома его обители в Главной Башне был полон ненависти и к самой «Морской фее», и к ее экипажу. Робийард метал тяжелые магические снаряды и кислотные стрелы, а Грит отвечал разветвленными молниями и огненными шарами, наполняя весь трюм жаркими языками пламени.

Работа Робийарда по защите корпуса при помощи заклинаний, оберегов и разных магических снадобий была выполнена столь же блестяще, сколь и работа любого мага или даже целой команды магов, призванных обеспечить безопасность корабля, но он понимал, что каждый взрыв, устроенный Арклемом Гритом, постепенно истощает запас прочности.

После взрыва очередного огненного шара маленькие язычки пламени, возникающие на деревянной обшивке, горели все дольше. Каждое попадание молнии хоть чуть-чуть, но увеличивало щели между досками, и в них просачивалось все больше воды.

Очень скоро два противоборствующих мага оказались словно в центре бушующего шторма: вода в трюме уже доходила до лодыжек, а «Морская фея» отчаянно вздрагивала от все новых и новых ударов.

Робийард понимал, что ему необходимо выманить Арклема Грита с корабля. Любой ценой он должен перенести этот поединок, чем бы он ни закончился, в какое-то другое место. Он начал читать очень сильное заклинание, а закончив его, бросился на Грита, полагая, что они оба перенесутся на Астральный Уровень, где и закончат этот безумный бой.

Но ничего не произошло, поскольку архимаг заранее установил барьер между измерениями.

Когда Робийард понял, что не летит в другое измерение, как он надеялся, он покачнулся. Едва восстановив равновесие, он невольно вскинул руки, увидев вызванный Гритом кулак, грозивший ему титаническим ударом.

Кулак не смог преодолеть установленную мощную защиту Робийарда, зато отбросил его на другой конец трюма. Чародей сильно ударился о стену, но не почувствовал боли, а легко приземлился на ноги и начал создавать очередную молнию.

Арклем Грит тоже уже читал заклинание и закончил его раньше Робийарда, создав массивную каменную стену, перегородившую трюм.

Молния Робийарда ударила в стену с такой силой, что отколола несколько глыб, но она отразилась и полетела ему в лицо, снова отбросив к стене.

И его защита на этом истощилась. Робийард ощутил боль и услышал шипение собственной молнии. Сердце сильно забилось, а волосы на голове встали дыбом. Кроме того, он понял, что из-за веса созданной Гритом стены «Морская фея» сильно накренилась, а по испуганным крикам сверху догадался, что несколько членов экипажа упали за борт.

Из дальнего конца трюма, позади стены, раздалось довольное хихиканье Арклема Грита, и Робийарду стало ясно, что худшее еще впереди. Архимаг установил стену, выровнял ее относительно бортов, но не закрепил, а вес стены оказался далеко от центра корабля. Когда «Морская фея» накренилась, стена начала съезжать.

Чародей «Морской феи» понял, что не может ее остановить, и тогда всю свою ярость он сосредоточил на ненавистном противнике. Стена опрокинулась, открыв пространство между магами, и Робийард послал мощный разрушительный снаряд.

Арклем Грит так пристально наблюдал за каменной стеной, скользившей к деревянной обшивке и грозившей сокрушить деревянные доски, что не заметил летящего снаряда. Ударная волна отбросила его назад, стукнула о стену, и в этот момент корпус не выдержал, и в пробоину хлынули воды лусканской гавани.

Робийард, преодолевая напор воды, бросился к Арклему Гриту. Между пальцами в воде затрещали магические разряды.

Архимаг тоже не собирался выпускать противника и вцепился в него мертвой хваткой.

Так они держали друг друга, вода затапливала трюм, корабль кренился все сильнее. Через пальцы Робийарда на Арклема Грита одно за другим посыпались заклинания, ослаблявшие защиту лича, но, когда они закончились, как закончились и силы Робийарда, архимаг держал его все так же крепко.

Мертвецу не нужен был воздух для дыхания, а вот Робийард не мог без него обойтись.

Корабль так сильно наклонился, что их обоих вынесло через пробоину в обшивке, и вокруг закружились обломки дерева, мусор и водоросли лусканской гавани.

Робийард почувствовал, как от сильного давления зазвенело в ушах, и понял, что легкие долго не выдержат. Но он не сдавался, решив продолжать бой до конца, чего бы ему это ни стоило. Вид тонущей «Морской феи», его любимого корабля, придавал сил, и он подавил желание вырваться из рук Арклема Грита, а вместо этого попытался продолжить обстрел лича магическими разрядами, хотя в воде каждый такой удар отзывался болью и в его теле.

Казалось, прочитана не одна дюжина заклинаний. Казалось, что легкие вот-вот взорвутся. И еще казалось, что Арклем Грит насмехается над ним.

Но архимаг неожиданно отпустил его, и когда Робийард удивленно взглянул в его лицо, он увидел лицо мертвого человека, а не ожившего лича.

Робийард отпрянул в сторону и оттолкнулся от дна, не желая умирать в руках ненавистного Арклема Грита. Он инстинктивно потянулся к поверхности и увидел, как посветлела наверху вода.

Но он знал, что не успеет подняться.

***

— «Морская фея»!

Изумленные и испуганные возгласы раздались сразу на многих судах, стоявших на якоре в гавани Лускана. Представшее перед их глазами зрелище казалось невероятным как друзьям, так и врагам капитана Дюдермонта.

Морские волны подхватили корабль и бросили его на прибрежные скалы, так что над темной водой остались только часть кормы и три хорошо различимые мачты.

Такого никто не мог себе даже представить. Крушение «Морской феи» и друзьям, и врагам казалось столь же драматичным событием, как и взрыв Главной Башни, повлекший за собой невообразимые перемены в умах и настроениях людей.

— «Морская фея»! — кричали люди и возбужденно размахивали руками.

Морик Бродяга и Беллани бросились к ограждению «Тройной удачи», чтобы яснее рассмотреть подробности.

— Что мы можем сделать? — нетерпеливо спросил Морик. — Где Мэймун?

Как и все остальные члены экипажа, он прекрасно знал ответ: капитан «Тройной удачи» сошел на берег меньше часа назад.

Кое-кто из моряков бросился к спасательным канатам, кто-то предложил поднять якорь и пойти на помощь тонущим собратьям. Беллани тоже уже собралась прыгнуть в спасательную шлюпку, но Морик, схватив ее за плечо, развернул лицом к себе.

— Сделай так, чтобы я мог летать, — попросил он ее, и Беллани ответила изумленным взглядом. — Дай мне способность летать! — закричал он. — Ты ведь уже делала это раньше!

— Летать?

— Скорее!

Беллани, несмотря на окружавший их хаос, потерла ладони друг о друга и попыталась, сосредоточившись, вспомнить слова заклинания. Затем она протянула руку и коснулась плеча своего возлюбленного; Морик тотчас вскочил на перила и спрыгнул за борт.

Но он не упал в воду, а полетел над гаванью. Он непрестанно вертел головой, стараясь определить, где его помощь нужнее всего, а потом, опасаясь, что часть экипажа оказалась запертой внутри тонущего корабля, снизился к самой кромке воды.

Вот тогда он и заметил недалеко от поверхности воды быстро погружавшуюся фигуру. Морик приказал себе остановиться, сложил перед собой руки, погрузился в море и крепко ухватил за ворот одеяния чародея.

***

— Какой блестящий план, — издевательским тоном сказал Кенсидан.

Дюдермонт снова попытался откатиться, и Ворон клюнул его в лоб, опрокинув на спину.

Внезапно дверь в комнату распахнулась.

— Нет! — раздался знакомый им обоим голос. — Оставь его в покое!

— Ты с ума сошел, молодой пират? — каркнул Ворон, оборачиваясь к Мэймуну.

Затем он хлопнул крыльями, не давая Дюдермонту подняться.

Мэймун, не тратя времени на разговоры, поднял сверкающий меч и устремился в атаку. Кенсидан, стараясь не подпустить его к себе, забил крыльями, но ярость Мэймуна не знала границ, и он в полной мере воспользовался преимуществом внезапности. Черные крылья едва не сбили его с ног, но меч Мэймуна упрямо стремился к намеченной цели.

Спустя всего несколько мгновений Мэймун приставил к груди Кенсидана кончик клинка, а когда Ворон попытался клювом отодвинуть оружие, молодой пират просунул лезвие ему в рот.

В такой безвыходной ситуации Кенсидан предпочел прекратить сопротивление.

Разъяренный и запыхавшийся Мэймун замер, чтобы восстановить дыхание.

— Я подарю тебе жизнь, — наконец сказал он, слегка отодвинув меч. — Ты получаешь власть над городом — здесь никто не будет тебе помехой. Но я уйду и заберу с собой капитана Дюдермонта.

Кенсидан скосил глаза на истерзанного и окровавленного Дюдермонта и попытался хихикнуть, но Мэймун лишил его этой возможности, едва шевельнув мечом.

— Ты обеспечишь нам доступ к нашим кораблям и беспрепятственный выход из лусканской гавани.

— Глупец, он уже мертв — или вот-вот умрет! — возразил Ворон, не слишком отчетливо произнося слова из-за холодной стали во рту.

У Мэймуна едва не подогнулись колени. Его мысли мгновенно унеслись в те времена, когда он впервые встретился с капитаном. Тогда он тайно пробрался на «Морскую фею», спасаясь от преследующего его демона. Дюдермонт позволил ему остаться. Команда «Морской феи» простила ему этот проступок, когда он рассказал о своих злоключениях, хотя моряки понимали, что, оставляя Мэймуна, они сами становятся целью могущественного демона и его подручных.

Капитан Дюдермонт ни мгновения не сомневался, когда спасал Мэймуна, а потом принял его под свое крыло и обучил всему, что сам знал о море.

И Мэймун предал его. Хоть он и не мог предусмотреть столь трагической развязки, молодой пират смотрел правде в глаза. Кенсидан заплатил ему, чтобы Мэймун доставил Арабет к «Причуде Квелча». Мэймун сыграл свою роль в падении Лускана и теперь признавал свою вину в том, что капитан Дюдермонт сейчас беспомощно лежал у ног своего врага.

Он резко обернулся к Кенсидану и сильнее надавил на рукоятку меча.

— Ворон, ты дашь мне слово, что я смогу уйти вместе с капитаном Дюдермонтом и «Морской феей».

Черные птичьи глаза вспыхнули ненавистью.

— Ты сознаешь, с кем говоришь, пират? — спросил он решительным и твердым тоном, насколько это позволяло сделать лезвие меча меж зубов. — Лускан теперь принадлежит мне. Я король пиратов.

— А если ты не дашь мне обещания, ты станешь мертвым королем пиратов! — заверил его Мэймун.

Но он едва успел договорить, как Ворон исчез, а на его месте осталась лишь обычная птица. Она легко упорхнула из-под меча качнувшегося Мэймуна, хлопнула крыльями и опустилась на подоконник в противоположном углу комнаты.

Мэймун разочарованно стиснул рукоять меча и повернулся к Ворону, ожидая, что тот не замедлит ему отомстить.

— Я даю тебе свое слово, — неожиданно заявил Кенсидан.

— Но я ничего не могу предложить тебе взамен, — заметил Мэймун.

Ворон пожал плечами; каким бы несвойственным для птиц ни было это движение, оно совершенно отчетливо передавало его отношение.

— Я кое-что должен Мэймуну, капитану «Тройной удачи», — сказал Кенсидан. — Так что мы просто забудем об этом инциденте, и все.

Мэймун удивленно уставился на птицу.

— И я надеюсь снова увидеть твои паруса в моей гавани, — добавил Кенсидан, уже вылетая из раскрытого окна.

Еще несколько мгновений Мэймун неподвижно смотрел ему вслед, а потом бросился к Дюдермонту и опустился рядом с ним на колени.

***

После того как Дзирт увидел падение Реджиса, он атаковал очень осторожно, а защищался почти рассеянно. Темный эльф никак не мог сосредоточиться и отвлечься от мысли о лежащем в канаве друге и не мог найти сил, чтобы в полной мере сопротивляться великолепному воину-дворфу.

Но и Атрогейт, возможно считая его поведение хитрой уловкой, в первые моменты возобновленной схватки не слишком нажимал и не спешил воспользоваться представившимся преимуществом.

И это была его ошибка.

Потому что Дзирт, как с ним бывало и раньше, превозмог свои печаль и боль и трансформировал свои чувства в поток направленной ярости. Его мечи замелькали с прежней молниеносной быстротой, и сила ударов значительно возросла. Как и до падения Реджиса, он стал теснить Атрогейта, вынуждая его вертеться во все стороны.

Но дворф уже не успевал за ним и после каждого выпада, после каждого маневра хоть немного, но отступал.

Случись кому-нибудь увидеть их поединок, любой знаток боевого искусства получил бы истинное наслаждение. Противники стремительно кружили друг вокруг друга, а мечи и шары с шипами непрерывно со свистом рассекали воздух. Атрогейт снова ударил в стену, и шипы металлического шара разнесли доски в мелкие щепки. Потом, когда Дзирт отпрыгивал назад, кистень угодил в мостовую около его ног и поднял целое облако пыли и мелких осколков.

В этот момент Дзирт нанес свой второй удар. Сверкающий едва не коснулся щеки дворфа и срезал прядь его огромной бороды.

— Ты поплатишься за это, эльф! — взревел дворф и ринулся вперед.

В стороне послышался стон Реджиса.

Хафлинг жив.

И он нуждается в помощи.

Дзирт развернулся на месте и помчался по аллее, и дворф не отставал от него ни на шаг. Дроу запрыгнул на стену. При этом он отвел назад плечи и прочно поставил ногу, словно намеревался пробежаться вдоль аллеи. Или, как казалось опытному в боях Атрогейту, сделать сальто назад и броситься на противника сверху.

Дворф мгновенно остановился и развернулся.

— Ба-ха! Я знаю этот прием!

Но дроу не стал подпрыгивать вверх и не очутился перед ним. Он только сделал вид, что опирается на стену, и даже не пытался заскочить наверх.

— Я знаю, что он тебе известен! — ответил Дзирт.

За спиной дворфа, словно в предвкушении победы Дзирта, грозно зарычала пантера.

И победа действительно была близка, Дзирт лишь молился, чтобы его помощь Реджису не оказалась слишком запоздалой. Ледяная Смерть с размаху опустилась на беззащитную голову дворфа, и этот удар должен был расколоть череп Атрогейта на две половины. Но в тот момент, когда клинок коснулся головы дворфа, Дзирт не ощутил никакого удовлетворения, вместо этого он почувствовал, как его покидают жизненные силы.

А дворф как будто и не заметил удара: под мечом не брызнула кровь, и лезвие не отлетело от головы.

Дзирт вспомнил, что уже испытывал это странное ощущение, и в тот раз его удар обошелся без последствий для противника.

И все же он не сразу понял, что происходит, и не смог вовремя определить источник воздействия.

Атрогейт развернулся, и шары стремительно сверкнули. Один из них лишь слегка задел меч Дзирта, но и этого легкого прикосновения оказалось достаточно, чтобы вызвать сильнейший выброс энергии. Дзирта с такой силой бросило о стену, что мечи выпали из рук.

Атрогейт, бешено раскручивая шары, быстро приближался.

Дзирт был беззащитен. Уголком глаза он увидел, как над ним поднимается шар с шипами, облитый взрывчатой жидкостью.

Шар стремительно понесся ему навстречу, и больше Дзирт ничего не успел увидеть.

Эп илог.

Не умирай! Не покидай меня! — кричал Мэймун, приподнимая голову Дюдермонта. — Проклятие! Ты не можешь меня бросить!

Дюдермонт приоткрыл глаза — вернее, один глаз, поскольку второй был залит запекшейся кровью.

— Я проиграл, — сказал он.

Мэймун, молча, обнял его и тряхнул головой.

— Я был… глупцом, — бессильно прошептал Дюдермонт.

— Нет! — воскликнул Мэймун. — Нет. Ты пытался. Ты старался для блага людей.

И в тот момент с молодым капитаном Мэймуном произошло что-то странное — то ли он прозрел, то ли на него снизошло откровение. Он говорил с Дюдермонтом, стараясь утешить разбитого и подавленного человека, но эти слова затрагивали и душу самого Мэймуна.

Ведь Дюдермонт и в самом деле пытался улучшить жизнь людей, он бросился на защиту тех, кто долгие годы так или иначе страдал под гнетом власти Арклема Грита и пяти верховных капитанов, думавших только о своей наживе. Он пытался избавить город от Карнавала Воров, освободить от пиратов и искоренить беззаконие, оставлявшее на улицах свой кровавый след.

В этот мучительный и горький момент обвинения в том, что Дюдермонт и сам стремился к власти, что он ничем не лучше других тиранов, показались ему пустым звуком. Мэймун лишился былой самоуверенности, словно все аксиомы, на которых строилась его взрослая жизнь, оказались не такими уж твердыми и ясными, а приверженность Дюдермонта закону была не такой плохой чертой, как ему казалось раньше.

— Ты пытался, капитан, — произнес Мэймун. — Иногда это все, что может сделать каждый из нас.

Рыдания помешали ему закончить фразу, потому что капитан Дюдермонт уже ничего не слышал. Человек, который много лет заменял ему отца, был мертв.

Мэймун, всхлипывая, бережно погладил окровавленное лицо капитана. Он опять вспомнил их первую встречу и давние прекрасные годы, проведенные на борту «Морской феи».

Наконец он осторожно обхватил тело Дюдермонта за плечи, поднял на руки и поднялся.

Мэймун вышел из дворца Сульджака на улицы Лускана, странным образом притихшие, как только по городу разнеслись слухи о гибели капитана.

С гордо поднятой головой, не глядя по сторонам, Мэймун прошел до самого порта и, не выпуская тело Дюдермонта из рук, терпеливо ждал, пока к берегу подойдет шлюпка с «Тройной удачи», чтобы забрать его на борт.

***

— Эх, что за удар ты схлопотал! И если у тебя башка болит, как у меня, то худшей боли ты не знал! Ба-ха-ха-ха!

Как ни старался Дзирт скрыться от непонятного ритма болтовни дворфа, этот голос вытащил его из сплошной темноты. Он с трудом открыл глаза и обнаружил, что сидит в отлично обставленной комнате В столовой «Красного дракона», где он не раз обедал и беседовал с капитаном Дюдермонтом.

И дворф Атрогейт, его противник, тоже был здесь, и он спокойно развалился на стуле напротив, а грозное оружие покоилось в чехлах за спиной.

Дзирт никак не мог ничего понять, но потом вспомнил про Реджиса. Он резко выпрямился, окидывая комнату взглядом, и руки сами собой потянулись к рукоятям мечей.

Оружия при нем не было. Дзирт не знал, что и подумать.

Но его замешательство еще больше усилилось, когда в комнату вошли Джарлакс Бэнр и Киммуриэль Облодра.

Хотя, припомнив обстоятельства своего поражения в поединке с Атрогейтом, Дзирт начал понимать, что произошло, тем более что такое же ощущение — псионическую блокировку, когда вся энергия вытягивается из тела, — он уже испытывал в бою против Артемиса Энтрери, где свидетелями были те же двое темных эльфов.

Дзирт помрачнел и откинулся на спинку стула.

— Я мог бы и догадаться, что это ваша работа, — проворчал он.

— Ты про падение Лускана? — уточнил Джарлакс. — Друг мой, ты преувеличиваешь степень нашего участия — или нашей вины. Я не причастен к тому, что происходит вокруг.

Дзирт окинул наемника скептическим взглядом.

— Твои сомнения причиняют мне боль! — воскликнул Джарлакс, сопровождая свои слова тяжелым вздохом.

Но он быстро успокоился, взял стул и подошел к Дзирту. Развернув стул, он уселся верхом, оперся о спинку локтями и заглянул в глаза Дзирта.

— Мы этого не делали, — настаивал он.

— А мой поединок с дворфом?

— В этом случае мы не могли не вмешаться, — признал наемник-дроу. — Я не мог рисковать таким ценным имуществом, как он.

— Да, конечно, ты наверняка одержал бы победу, — добавил он, воспользовавшись тайным наречием дроу.

— Я имею в виду все это, — продолжил Джарлакс, не медля ни секунды. — Это дело не наших рук, а последствие амбиций некоторых людей.

— Верховных капитанов, — предположил Дзирт, хотя еще не до конца поверил Джарлаксу.

— И Дюдермонта, — добавил дроу. — Если бы он не уступил собственным дурацким желаниям…

— Где он? — моментально насторожился Дзирт.

Лицо Джарлакса помрачнело, и Дзирт затаил дыхание.

— Увы, он погиб, — ответил Джарлакс. — И «Морская фея» выброшена на скалы, но большая часть экипажа покинула город на другом корабле.

Дзирт старался сдержаться, но печальное известие о смерти Дюдермонта легло на его плечи колоссальной тяжестью. Он много лет знал этого человека, считал его своим другом, хорошим капитаном и способным лидером.

— И это тоже не моя работа, — заверил его Джарлакс, заставив Дзирта поднять глаза. — Даю тебе слово, в этой смерти не повинен никто из моей команды.

— Ты просто наблюдал со стороны, — обвиняющим тоном произнес Дзирт, и Джарлакс уклончиво пожал плечами.

— Мы собирались… нет, мы намерены способствовать воцарению хаоса, — сказал Джарлакс. — Я не стану отрицать, что хочу извлечь выгоду из сложившейся ситуации и пытался бы это сделать в случае победы Дюдермонта.

— Он отверг бы все твои предложения, — резко бросил Дзирт, и Джарлакс снова пожал плечами.

— Вероятно, — согласился он. — Тогда, наверное, и к лучшему, что он проиграл. Я не определяю исход борьбы, но обязательно постараюсь воспользоваться любым шансом.

Дзирт ничего не ответил.

— Но у меня имеются и положительные качества, — заметил Джарлакс. — В конце концов, ты еще жив.

— Я бы выиграл этот поединок, если бы вы не вмешивались, — напомнил ему Дзирт.

— Этот, возможно, а как насчет сотни других?

Дзирт снова замолчал и сердито смотрел на своего собеседника, пока дверь в комнату не отворилась и на пороге не появился Реджис — весь побитый, но живой и, казалось, благополучно выдержавший тяжелые потрясения.

***

Робийард стоял у поручней «Тройной удачи» и смотрел на далекие силуэты зданий Лускана.

— Это Морик Бродяга вытащил тебя из морской глубины, — сказал подошедший к нему Мэймун.

— Тогда передай ему, что я не стану его убивать, — ответил Робийард. — Пока.

Мэймун усмехнулся неиссякаемому сарказму сурового мага, хотя и не сумев скрыть своей печали.

— Как ты думаешь, «Морскую фею» еще удастся восстановить? — спросил он.

— Какое мне до этого дело?

Откровенный ответ вызвал замешательство у Мэймуна, но он понимал, что эти слова скорее всего выражали печаль и гнев Робийарда, а не его равнодушие.

— Ладно, если только вам это удастся, я надеюсь, что ты и экипаж посвятите все свои силы отмщению Лускану и будете слишком заняты, чтобы преследовать таких, как я, — заметил молодой пират.

Робийард наконец повернулся к нему и криво усмехнулся.

— Стоит ли сражаться с кучей протухшей рыбы, — сказал он.

Потом они посмотрели друг другу в глаза, разделяя общую печаль.

— Мне тоже его не хватает, — произнес Мэймун.

— Я знаю, мой мальчик, — ответил Робийард.

Мэймун положил ему руку на плечо, а потом отошел, оставив Робийарда наедине с его горем. Чародей гарантировал ему и «Тройной удаче» безопасный переход мимо Глубоководья, и пират не сомневался в его обещании.

Чему он в этот момент не верил, так это собственным чувствам. Смерть Дюдермонта вызвала глубокий отклик в душе Мэймуна, заставила его задуматься, и впервые в жизни он стал сомневаться, так ли прост окружающий мир, каким он виделся в его идеалистических представлениях.

***

— Лучшего исхода мы и не могли желать, — убеждал Кенсидан собравшихся в «Десяти дубах» верховных капитанов.

Барам и Таэрл с сомнением переглянулись, но Курт, соглашаясь с мнением Ворона, молча кивнул.

На улицах Лускана впервые после вторжения Дюдермонта и лорда Брамблеберри царило спокойствие. Верховные капитаны удалились в свои вотчины, и неопределенность оставалась лишь в Корабле погибшего Сульджака.

— Город принадлежит нам, — продолжил Кенсидан.

— Да, только половина жителей погибла, и многие просто разбежались, — напомнил Барам.

— Это неудачники и смутьяны, — сказал Кенсидан. — Тех, что остались, мы будем контролировать. Здесь не останется никого, кто не сражался бы для нас, не торговал для нас или как-то иначе не работал бы для нас. Этот город не предназначен для создания семейств. Нет, друзья мои, отныне Лускан будет свободным портом. Настоящим свободным портом. Единственным во всем мире.

— А сможем ли мы уцелеть без городской структуры? — спросил Курт. — И какие нам могут грозить противники?

— Глубоководье? Мирабар? — подхватил Таэрл.

Кенсидан ухмыльнулся:

— Они не станут нам угрожать. Я уже поговорил с дворфами и людьми из Мирабара, которые остались здесь в качестве наемников. Я объяснил им преимущества нового устройства города, когда через Лускан без всяких ограничений и вопросов польются потоки самых экзотических товаров. Они заверили меня, что маркграф Эластул пойдет нам навстречу, как уже сделала его дочь Арабет. А от других королевств Серебряных Земель нас отгораживает Мирабар. — Затем он хитро посмотрел на Курта и добавил: — Если уж на то пошло, они тоже поспешат воспользоваться шансом разбогатеть на торговле. — Курт в ответ довольно усмехнулся. — А у Глубоководья нет особых причин на нас нападать. Чего они этим добьются? С какой целью?

— Отомстить за Брамблеберри и Дюдермонта, — ответил Барам.

— Богатые лорды, которые в торговле с нами богатеют еще больше, не станут из-за этого развязывать войну, — сказал Кенсидан. — Все кончено. Арклем Грит и Гильдия Чародеев проиграли. Лорд Брамблеберри и капитан Дюдермонт тоже проиграли. Кое-кто мог бы сказать, что в проигрыше остался и Лускан, и, помня о старом устройстве Города Парусов, я не могу с этим не согласиться.

— Зато новый Лускан, друзья мои и товарищи, всецело принадлежит нам. — Спокойная уверенность Кенсидана, его абсолютное хладнокровие усиливали впечатление от сделанных заявлений. — Непосвященные завистники обвинят нас в беззаконии из-за того, что мы ничуть не беспокоимся об устройстве властных структур. Те, кто нас хорошо знает, позавидуют нашим способностям, потому что мы вчетвером будем получать невообразимые прибыли.

Курт встал и пристально взглянул на Кенсидана. Но только на одно мгновение. Потом его морщины разгладились ради широчайшей улыбки, и Курт поднял бокал с ромом.

— За Город Парусов! — провозгласил он.

Три остальных капитана без колебаний присоединились к его тосту.

***

А внизу, под Городом Парусов, в глубокой задумчивости сидела, не мигая, Валиндра Тень. Она знала о гибели Арклема Грита, Валиндра не могла этого не почувствовать, потому что в момент кончины ее пронзила боль как от удара настоящим кинжалом. Они — два оживленных лича — были крепко связаны между собой, и Валиндра, как дитя своего недышащего господина, не могла не знать о его кончине.

Наконец она повернула голову, и это было ее первое движение за много-много дней. Там, в глубине полки, в центре древнего черепа разливался свет, и он не был простым отражением магических светильников, расставленных по углам комнаты.

Нет, это сияние исходило от драгоценного камня, от могущественного талисмана. Там заключалась искра жизни, луч оживления Арклема Грита.

Валиндре пришлось сделать колоссальное усилие, так что ее кожа и кости затрещали, но она встала и на негнущихся ногах подошла к черепу. С трудом подняв руку, она опрокинула его и достала амулет. Потом поднесла к глазам и стала напряженно вглядываться, словно надеясь разглядеть внутри камня миниатюрный силуэт архимага.

Но в самом центре камня горела лишь яркая волшебная искра.

Валиндра знала, что это такое. В её руке был дух, источник жизненной энергии Арклема Грита.

Восстановить его и снова превратить в лича или уничтожить, окончательно и бесповоротно?

Валиндра улыбнулась и на несколько мгновений забыла о своем несчастье, увлекшись новыми возможностями.

Он обещал ей бессмертие и, что более важно, обещал ей власть.

Возможно, это все, что ей осталось.

Она смотрела на талисман, на драгоценную тюрьму своего беспомощного повелителя и наслаждалась ощущением власти.

***

— Здесь все, — заверил его Джарлакс, и Дзирт взглянул на своего соплеменника — впервые с тех пор, как забросил за спину свой походный мешок.

— Если бы я и хотел что-нибудь оставить себе, так это твою кошку, — добавил Джарлакс, поглядывая на Гвенвивар, спокойно вылизывавшую лапу. — Надеюсь, когда-нибудь ты поймешь, что я тебе не враг.

Реджис презрительно фыркнул, несмотря на то, что его лицо покрывали повязки и кровоподтеки.

— Ладно, я же не думал, что ты скатишься с крыши, — заметил Джарлакс. — Но мы должны были тебя усыпить, ради твоего же блага.

— Вы отдали мне не все мои вещи, — огрызнулся Реджис.

Джарлакс, признав его правоту, пожал плечами и вздохнул.

— Почти все, — ответил он. — Достаточно, чтобы ты простил мне мой маленький промах. Кроме того, я возместил потерю драгоценными камнями, которые стоят гораздо дороже, чем твоя безделушка на общественном рынке.

Реджис не мог ничего возразить на это.

— Идите домой, — посоветовал им Джарлакс. — Возвращайтесь к королю Бренору и своим любимым друзьям. Здесь вы больше ничего не можете сделать.

— Лускан мертв, — сказал Дзирт.

— В твоем понятии — да, — согласился Джарлакс. — И не подлежит восстановлению.

Несколько мгновений Дзирт, вспоминая все, что произошло, смотрел на Город Парусов. Потом он повернулся, обнял хафлинга за плечи и, не оглядываясь, зашагал по дороге.

— Может, мы попробуем спасти Длинную Седловину? — предложил Реджис, и Дзирт, рассмеявшись, одобрительно похлопал его по спине.

Джарлакс смотрел им вслед, пока друзья не скрылись за горизонтом. Потом запустил руку в сумку на поясе и достал пропавшую вещицу Реджиса: маленькую резную статуэтку из кости, изображавшую Дзирта и его пантеру.

Джарлакс добродушно улыбнулся и, глядя на восток, махнул Дзирту До'Урдену своей шляпой.

Роберт Сальваторе КОРОЛЬ ПРИЗРАКОВ

ПРОЛОГ

Дракон испустил глухое рычание, заскрежетал когтями и присел, готовый к обороне. У него не было глаз — их выжгла ослепительная вспышка, сопровождавшая уничтожение артефакта, но остальные чувства в полной мере компенсировали этот недостаток. В пещере кто-то был — в этом Гефестус нисколько не сомневался, но чудовище не могло определить пришельца ни по запаху, ни по звукам.

— Ну?.. — спросил он раскатистым басом, почти шепотом для такого чудовища, хотя звук заполнил всю пещеру и разбудил эхо. — Ты пришел, чтобы сразиться, или предпочитаешь прятаться?

— Я здесь, прямо перед тобой, дракон, — последовал ответ, но беззвучный, проникший сразу в мысли гигантского ящера.

Гефестус наклонил огромную рогатую голову, оценивая телепатическое вмешательство, и снова зарычал.

— Разве ты не помнишь меня, дракон? Ты уничтожил меня, когда разбил Хрустальный Осколок.

— Твои загадки меня больше не интересуют, дроу.

— Не дроу.

Вот тогда дракон ненадолго замолчал, и веки, совсем недавно прикрывавшие ныне выжженные глаза, распахнулись шире.

— Иллитид! — взревел Гефесту с и выдохнул убийственную струю пламени, когда-то уничтожившую и пожирателя разума, и его приятеля-дроу, а заодно и Хрустальный Осколок.

Пламя снова и снова вырывалось из его пасти, плавило камни и раскаляло всю пещеру. Но через некоторое время, не переставая поливать огнем врага, Гефестус снова услышал в голове беззвучный голос:

— Спасибо.

Растерянность прервала смертоносное дыхание дракона — всего на мгновение, но его хватило, чтобы в воздухе разлился холод и сразу же начал пробираться сквозь красную чешую ящера. Холод Гефестусу не нравился. Он был порождением пламени, жара и огненной ярости, и морозный горный воздух больно жалил егокрылья, когда Гефестусу приходилось покидать пещеру в зимние месяцы.

Но этот холод был еще хуже, поскольку он был страшнее, чем просто физическое воздействие. Это было жестокое прикосновение бездны, полностью лишенной любого живого тепла. Последние дуновения Креншинибона, его колдовской силы, что создала эту реликвию несколько тысячелетий назад.

Ледяные пальцы проникали под чешую дракона, пронизывали его плоть и высасывали из огромного ящера жизненные силы.

Гефестус пытался сопротивляться, он рычал и фыркал, напрягал мышцы и сухожилия, стараясь выгнать из себя холод. Глубокий вдох зажег внутри его жаркий огонь, но не для того, чтобы поразить противника, а чтобы согреться.

В ушах дракона раздался звон первой упавшей на каменный пол чешуйки. Гефестус наклонил большую голову, словно стараясь оценить ущерб, хотя, конечно, ничего не смог увидеть.

Зато он мог чувствовать… омертвение.

Он чувствовал, как смерть окутывает его своим саваном, проникает в тело, сжимает сердце.

Дыхание вырвалось из пасти клубком холодного пламени. Он попытался снова вдохнуть воздух, но легкие уже не повиновались. Дракон хотел вытянуть шею, но мышцы тоже отказали, и огромная рогатая голова рухнула на каменный пол.

Темнота окружала Гефестуса еще с того момента, когда он уничтожил Хрустальный Осколок, но теперь он ощущал ее и внутри себя.

Тьма.

* * *

Два язычка пламени пробудились к жизни — два глаза, излучающие магическую энергию и безграничную злобу.

И этого было достаточно, чтобы повергнуть слепого Гефестуса в полнейшее недоумение. Он мог видеть!

Но как?

Дракон увидел и голубоватый свет, и множество молний, с треском и шипением расползавшихся по обгоревшему полу. Они полностью закрывали площадку, подвергшуюся самому сильному разрушению, где давным-давно взорвался артефакт, и освободившиеся колоссальные запасы магической силы ослепили Гефестуса. А потом совсем недавно, в этот самый день, оттуда исходили смертоносные волны колдовских чар, атаковавшие его, а потом?..

Что произошло потом? Дракон вспомнил леденящий холод, звон осыпавшихся чешуек, начавшееся оцепенение и смерть. Теперь он снова может видеть, но какой ценой?

Гефестус попытался набрать побольше воздуху и только тогда понял, что уже не дышит.

Внезапно его охватил ужас. Дракон присмотрелся к точке, где произошел взрыв. Голубоватый занавес из магических молний постепенно рассеивался, и дракон смог рассмотреть, как сбившиеся в тесную группу фигурки танцуют на руинах своего древнего жилища. Сгорбленные, спотыкающиеся призраки — семеро личей, создавших могущественный Креншинибон, — двигались по кругу и напевали старинные песни о давно утраченном величии Фаэруна. Присмотревшись, можно было заметить, что эти существа несут в себе признаки различных культур и народов со всего континента. Но издали они казались почти одинаковыми согбенными силуэтами в обтрепанной одежде, и казалось, что при каждом движении они излучают серую мглу. Все же Гефестус узнал их — это были жизненные силы обладавшего интеллектом древнего артефакта.

Но ведь они были уничтожены еще при первом взрыве магического кристалла!

Дракон не торопился выпрямить свою змеиную шею, чтобы поднять голову и дохнуть на них смертью. Он наблюдал и размышлял. Он прислушался к их напевам и осознал их отчаяние. Личи страстно желали вернуться в свой дом, в Креншинибон, в Хрустальный Осколок.

Несмотря на испуг, дракон почувствовал любопытство и медленно перевел взгляд на опустевший сосуд — на могущественный когда-то артефакт, который он нечаянно разрушил, поплатившись за это своими глазами.

И уничтожил его во второй раз, как он понимал. Он и не догадывался, что в магическом кристалле еще сохранились остатки силы, пока иллитид его не раздразнил, и он не метнул струю пламени, вновь поразившую Хрустальный Осколок.

Гефестус резко дернул головой, оглядываясь вокруг. Ярость с новой силой обуяла его, и перенесенный страх мгновенно переплавился в неукротимый гнев.

Блестящая ярко-красная чешуя дракона почти вся осыпалась на каменный пол. Лишь несколько оставшихся чешуек мерцали на скелетообразном туловище трагическим напоминанием о былой мощи и величии. Гефестус поднял крыло. Не так давно могучие крылья без труда поднимали его к самому небу, позволяя легко преодолевать высокие горные вершины на северо-западе от пещеры.

А теперь это был бесполезный отросток из костей и обрывков кожистых перепонок.

Величественное чудовище, обладавшее устрашающей красотой, превратилось в жалкую карикатуру.

Еще сегодня днем он был драконом, а теперь стал… Кем? Мертвецом? Живым скелетом?

Но как?

Гефестус взглянул на второе иссохшее и сломанное крыло и увидел, что его пересекает загадочный голубой луч волшебного света. Пристальный взгляд обнаружил в этой почти прозрачной голубой мгле еще один луч — зеленоватый, искрящийся магической энергией. Эта отчетливо видимая дорожка света тянулась над самой землей от крыла дракона до артефакта, связывая Гефестуса с Хрустальным Осколком, который он долгие годы считал уничтоженным.

— Просыпайся, великий монстр, — раздался в его голове голос иллитида Яраскрика.

— Это ты все подстроил! — заревел Гефестус.

Он собрался зарычать, но неожиданно, без всякого предупреждения, был поражен потоком псионической энергии и сумел лишь что-то невнятно пробормотать.

— Ты ожил, — одновременно с ударом прозвучал голос. — Ты победил смерть. Ты стал величественнее, чем прежде, и я здесь, чтобы вести тебя, чтобы учить тебя пользоваться силами, о которых ты раньше и не подозревал.

Ярость придала ящеру сил, и Гефестус встал на лапы, высоко поднял голову и осмотрел пещеру. Однако он не осмеливался отодвинуть крыло от таинственного света, опасаясь снова обратиться в ничто. Царапая когтями пол, он приблизился к танцующим призракам и Хрустальному Осколку.

Серые сгорбленные фигурки тотчас прекратили кружение и, словно по команде, повернулись к дракону. И попятились, то ли от страха, то ли в знак уважения. Гефестус не смог определить, что ими руководило. Он осторожно вытянул лапу и прикоснулся к артефакту. Как только высохшие когти сомкнулись вокруг кристалла, Гефестус, повинуясь неведомому побуждению, поднял артефакт и сильно ударил им себя в самый центр лба, чуть выше горящих гневом глаз. Еще не опустив лапу, он уже понял, что на этот поступок его толкнула воля Яраскрика.

Но дракон не успел ответить на неожиданное оскорбление новым всплеском ярости. Поток наслаждения смыл гнев, а на смену ему пришли всеобъемлющая радость, ощущение колоссального могущества, собственной целостности и уникальности.

Чудовище, переваливаясь с боку на бок, направилось назад. Крыло вышло из полосы света, но это обстоятельство не вызвало у Гефестуса никаких опасений, поскольку его новоприобретенная уверенность и жизненные силы ничуть не уменьшились.

Нет, это были не жизненные силы, внезапно понял Гефестус.

Как раз наоборот.

— Ты Король Призраков, — сообщил ему Яраскрик. — Ты неподвластен смерти. Ты сам повелеваешь смертью.

Гефестус долго сидел на задних лапах, смотрел прямо перед собой и пытался осознать происшедшее. Голубоватый свет достиг стены пещеры, и камни заискрились, словно расцвеченные тысячами крохотных звезд. Семь личей прошли через этот светящийся занавес и встали перед драконом, образовав полукруг. Они начали молиться на своих древних и давно забытых наречиях, но смиренно опустили свои ужасные лики.

Он уже знал, что может повелевать ими, но предоставил им пресмыкаться и унижаться, поскольку в этот момент его больше занимала стена голубого сияния, разделившая пещеру.

— Что бы это могло быть?

— Пряжа Мистры, — хором прошептали личи, словно прочитав его мысли.

— Пряжа?

— Пряжа распадается, — прошелестел хор личей. — Магия… неистовствует.

Гефестус продолжал рассматривать проклятых существ и пытался разобраться в ситуации. Все призраки Хрустального Осколка в прошлом были древнейшими магами, чья жизненная энергия и пропитывала артефакт. Под воздействием этой энергии Креншинибон излучал колдовские двеомеры.

Взгляд Гефестуса вновь вернулся к голубоватому полотнищу; нити Пряжи Мистры стали отчетливо видимыми, едва ли не ощутимыми. Дракон воскресил в памяти тот момент, когда он обрушил пламя ярости на дроу, и иллитида, и на Хрустальный Осколок. Огонь взорвал реликвию и вызвал непереносимо-ослепительную вспышку.

А потом леденящая волна вакуума сорвала с его тела почти все чешуйки и лишила даже плоти. Возможно ли, чтобы это заклинание, откуда бы оно ни взялось, привело к падению частицы Пряжи Мистры?

— Эта нить появилась здесь раньше, чем ты начал дышать огнем, — пояснили личи, читая его мысли и отвергая неверное предположение.

— Она упала после первого разрушения магического кристалла, — произнес Гефестус.

— Нет, — возразил в голове дракона Яраскрик. — Это нить Пряжи Мистры извлекла из разрушенного сосуда черную магию, вернула мне целостность и привела призраков в их нынешнее состояние.

— А ты вторгся в мои сны, — обвинил его Гефестус.

— Да, виноват, — признал иллитид. — Но в далеком прошлом ты уничтожил меня, и я вернулся, чтобы рассчитаться.

— Я снова тебя уничтожу! — взревел дракон.

— Не сможешь, потому что уничтожать уже нечего. Я лишь бестелесная мысль, бесплотная сущность. И я нуждаюсь в пристанище.

Не успел Гефестус обдумать заявление иллитида, не успел распознать в нем угрозу, как новая волна псионической энергии наполнила все его существо, каждую мысль и каждую клеточку разума оглушительным шумом и треском. Он мгновенно позабыл свое имя и, уж конечно, не мог противиться неожиданному вторжению, когда могучий разум не-мертвого иллитида стал внедряться в его подсознание, в каждое нервное волоконце, образующее разум дракона.

А затем, словно с его головы сняли темное покрывало, Гефестус понял все.

— Что ты наделал? — мысленно обратился он к иллитиду, но ответ уже был готов в его собственном мозгу.

Теперь Гефестусу не было необходимости спрашивать о чем-либо у Яраскрика. Это было бы равнозначно тому, чтобы задавать вопрос самому себе.

Гефестус стал Яраскриком, а Яраскрик — Гефестусом.

И оба они стали Креншинибоном, Королем Призраков.

Постепенно мысли Гефестуса немного успокоились, и он сумел восстановить всю сцену, начиная с пробуждения в нынешнем состоянии и заканчивая энтузиазмом личей. Прядь голубого огня по какой-то причине связала его с Креншинибоном и его черной магией. Так проявились лишь остатки былого могущества артефакта, но их было более чем достаточно. Это он понял, когда ударил себя кристаллом по голове. Черная магия активизировалась и проникла в его физическую сущность.

Вот так было осуществлено не воскрешение, а оживление.

Призраки склонялись перед ним, и он мог читать их мысли и намерения так же отчетливо, как и они могли заглядывать в его мозг. Их единственным предназначением было служить ему.

Гефестус осознал, что превратился в наделенного разумом проводника между миром живых и миром мертвецов.

Голубое сияние сползло с противоположной стены и разлилось по полу, заняв пространство между Хрустальным Осколком и кончиком крыла Гефестуса. А спустя несколько мгновений оно покинуло пещеру, уступив место мрачному сумраку, в котором светились лишь оранжевые огоньки глаз личей, глаза Гефестуса да зеленоватое сияние Креншинибона.

Но мощь чудовища с исчезновением сияния ничуть не ослабела, и призраки все так же склонялись перед ним.

Он восстал из мертвых.

Драколич.

РАСПАД

Где заканчивается логика и начинается магия? Где заканчивается логика и начинается вера? Вот два главных вопроса сознания, как сказал мне мой друг-философ, доживший до конца своих дней, а потом повернувший назад. Вот главный предмет для размышлений, конечная цель исканий, основное определение нашей сущности. Жизнь есть преддверие смерти, и, зная это, мы не перестаем искать ответы, всегда искать ответы.

Эта истина лежит в основании Храма Парящего Духа. Это храм и библиотека, место для поклонения и размышления, для споров и философии. Его камни скреплены верой и магией; его стены воздвигнуты из удивления и надежды, его потолок поддерживается разумом. Здесь Кэддерли Бонадьюс оценивает интеллект и запросы своих многочисленных посетителей, как ученых, так и приверженцев веры, и убеждает их не отступать перед главными вопросами бытия, не отгораживаться от них и не отвращать других застывшими догмами.

В обширном мире сейчас разгораются яростные дебаты: спор между рассудком и догмой. Кто мы — прихоть богов или результат гармоничного процесса? Вечные или смертные, а если вечные, то каковы должны быть отношения между компонентом вечности — душой и тем, что предназначено на корм червям? Какой будет следующая ступень для нашего сознания и духа: дальнейшее самоосмысление или утрата индивидуальности в единении со всем остальным миром? Каково соотношение между решаемыми и нерешаемыми проблемами и к чему может привести рост первых, ценой уменьшения вторых?

Даже самое простое обсуждение этих вопросов, безусловно, представляет большинству людей волнующие возможности, а кому-то может показаться заслуживающей наказания ересью. Сам Кэддерли однажды признался мне, что жизнь была бы намного проще, если бы он мог попросту принять существующий порядок и жить только настоящим днем. Ирония его признания не ускользнула от меня. Молодой Кэддерли, один из самых выдающихся жрецов бога Денира, со скептическим недоверием относился даже к божеству, которому служил. Да, он был жрецом-агностиком, но весьма могущественным и наделенным божественной силой. Если бы он поклонялся другому богу, а не Дениру, чьи постулаты поощряли любые изыскания, молодой Кэддерли вряд ли удостоился бы дара исцеления или возможности вызывать ярость своего божества.

Сейчас он уже уверен в вечности Денира и даже допускает существование некоего небесного царства, но продолжает задавать вопросы и искать ответы. В Храме Парящего Духа ради изучения и глубокого постижения раскрываются многие истины — законы внешнего мира и даже небесные законы. Собравшиеся там ученые со всей скромностью и отвагой пытаются осветить все детали схемы нашей реальности, оспаривают контуры множественности Вселенных и законов, управляющих ими, они меняют наше представление о самой планете Торил и ее расположении относительно луны и звезд.

Кое-кто видит в этих попытках ересь, опасное вторжение в царство знания, которое должно остаться в распоряжении лишь божественных существ, во всем превосходящих нас. Что еще хуже, эти ярые фанатики судьбы утверждают, что подобные искания и бестактные толкования унижают самих богов и отвращают от веры тех, кто жаждет услышать откровение. Но для таких философов, как Кэддерли, сложность системы и множественность миров только увеличивают их преданность божеству. Гармония природы, утверждает Кэддерли, совершенство универсального закона и процесса гораздо нагляднее свидетельствуют о божественной силе, чем представление, рожденное слепотой или трусливым невежеством.

Пытливый ум Кэддерли пришел к заключению, что система божественных законов намного превосходит все предрассудки Материального Уровня.

А для многих других, даже для тех, кто поддерживает искания Кэддерли, в этом заключается источник вечного беспокойства.

Правоту жреца Денира подтверждают жизнь Кэтти-бри и ее увлечение магией. Она говорит, что находит в ней утешение, поскольку ее невозможно объяснить. Ее вера в духовность возрастает пропорционально могуществу чародейки. Магия существует независимо от каких-либо объяснений и вопросов, и в этом состоит сущность веры.

Я не знаю, существует ли Миеликки. А если она или любые другие боги присутствуют в нашей реальности, мне неизвестно, заботит ли их судьба бродячего темного эльфа. Заповеди Миеликки — нравственность, чувство общности и служения, благодарности за данную жизнь — реальны для меня и живут в моем сердце. Они были со мной еще до того, как я узнал о Миеликки, и останутся со мной даже в том случае, если я получу неоспоримое доказательство того, что никакой богини не существует.

Определяет ли наше поведение страх перед наказанием, или мы повинуемся велению сердца? Я выбираю второй вариант и надеюсь, что так же ответит любой взрослый человек, хотя, исходя из горького опыта, не раз убеждался, что это не всегда справедливо. Желание попасть на те или иные небеса ценой примерного поведения было бы слишком прозрачной уловкой для любого бога, и если твои взгляды не согласуются со взглядами творца небесного царства, то… какой в этом смысл?

Поэтому я отдаю должное Кэддерли и другим искателям, тем, кто не надеется на помощь богов и отвергает простые ответы, а продолжает отважно карабкаться к вершинам истинного величия и истинной гармонии.

И пока народы Фаэруна вплоть до самой смерти заняты своими насущными делами, они не перестанут сомневаться в откровениях, приходящих из Храма Парящего Духа, а порой будут их откровенно отвергать и игнорировать. Желание Кэддерли лично исследовать мироздание силами своего достойного восхищения ума, несомненно, может вызвать страх, особенно когда дело касается одного из самых основных и пугающих понятий — смерти.

Что до меня, то я всегда поддерживал своего друга-жреца. Я помню ночи, проведенные в Долине Ледяного Ветра, на Подъеме Бренора, где простирающаяся под ногами тундра кажется дальше, чем звезды над головой. Не были ли мои размышления тогда ближе к ереси, чем искания Храма Парящего Духа? А если Кэддерли и его сподвижники достигли такого же результата, какого достиг я, стоя на той горной вершине, значит, мой друг достаточно защищен от менее просвещенных и приверженных догмам глупцов, которые проклинают его, оскорбляют и обвиняют в ереси.

Мое странствие к звездам, среди звезд и вместе со звездами привело к абсолютному удовлетворению и бесконечной радости, к ощущению такой полноты мира, какой я еще не знал.

А самым сильным ощущением в тот миг единения со всей Вселенной было то, что я, Дзирт До’Урден, чувствовал себя богом.

Дзирт До’Урден

Глава 1 ВТОРЖЕНИЕ В СНЫ ДРОУ

Я найду тебя, дроу.

Темный эльф резко открыл глаза, и его превосходные чувства мгновенно настроились на окружающую реальность. Но голос, прервавший спокойное Дремление, остался в мозгу.

Этот голос был ему знаком, и он пробудил отчетливые воспоминания о катастрофе, происшедшей лет пятнадцать назад. Этого не может быть. Дракон был уничтожен, потому что никто, даже такой огромный красный ящер, как Гефестус, не мог выжить после того, как Креншинибон одним взрывом выбросил всю свою мощь. А если бы он даже выжил, почему не поднялся еще тогда, пока его противники были такими беспомощными?

Нет, Джарлакс не сомневался в гибели Гефестуса.

Но и голос дракона, прервавший Дремление, ему не приснился. В этом Джарлакс тоже не сомневался.

Я найду тебя, дроу.

Это наверняка Гефестус — телепатическое послание вызвало в памяти отчетливый облик огромного дракона. Его тяжесть не могла обмануть Джарлакса. Голос прервал его медитацию, и темный эльф инстинктивно отступил, заставив себя вернуться к реальности физического окружения.

Он почти сразу же пожалел об этом и довольно долго прислушивался к успокаивающему похрапыванию своего спутника-дворфа. Убедившись, что все вокруг спокойно, дроу снова закрыл глаза и обратил мысли внутрь себя, погрузившись в медитативное уединение.

Вот только он больше не был один.

Гефестус уже поджидал его там. Джарлакс мысленно увидел глаза дракона — два злобных огонька. Он ощущал ярость чудовища, едва сдерживаемую и сулящую отмщение. Злорадное рычание раскатилось в голове Джарлакса, в нем слышалось торжество хищника, поймавшего добычу. Телепатия дракона отыскала его, но знал ли Гефестус, где именно находится Джарлакс?

Он испытал мгновенный приступ паники и растерянности, потом поднял руку и прикоснулся к повязке, сегодня закрывавшей левый глаз. Повязка была заколдована и должна бы оградить его от Гефестуса, от любых магических или телепатических контактов. Но он же не придумал все это. Гефестус был с ним рядом.

Я найду тебя, дроу, — снова заверил его дракон.

«Найду» это еще не «нашел»…

Джарлакс возвел все возможные барьеры защиты, стараясь при этом не смотреть по сторонам. Он понял, что дракон намеренно повторял свою угрозу в надежде, что эльф оглядится и выдаст свое местоположение.

Дроу постарался сосредоточиться на видах Лускана и Калимпорта и даже Подземья. Лейтенант отряда наемников Джарлакса был квалифицированным псиоником, и он много рассказывал о методах ментального обмана и защиты. Джарлакс воспользовался каждой крупицей полученных знаний.

Телепатически переданное рычание Гефестуса вместо злорадства отразило разочарование чудовища, и Джарлакс не мог удержаться от усмешки.

Тебе не удастся от меня ускользнуть, — упорствовал дракон.

Разве ты не умер?

Я найду тебя, дроу!

Тогда я убью тебя еще раз.

Равнодушный и спокойный ответ, как и надеялся дроу, привел дракона в неистовство, а вместе с тем мгновенно разрушил концентрацию внимания, чего и добивался Джарлакс.

Он встретил ярость дракона стеной отрицания, чем окончательно вывел его из себя. Затем Джарлакс передвинул повязку на правый глаз, и его прикосновение пробудило в магическом предмете новые силы и усилило защиту.

В последнее время с его магическими безделушками что-то не ладилось. Во внешнем мире что-то происходит, и Пряжа Мистры не так ровна, как раньше. Да и Киммуриэль советовал ему воздержаться от употребления магии, поскольку слишком часто стали поступать донесения о несчастных случаях при использовании самых простейших заклинаний.

Но глазная повязка сделала свое дело, и благодаря ей, а также хитрым защитным уловкам Джарлакса Гефестус был выброшен из подсознания дроу.

Спустя некоторое время Джарлакс снова открыл глаза и окинул взглядом их скромный лагерь. Вместе с дворфом Атрогейтом он находился к северу от Мирабара. Солнце еще не встало, но восточный край неба уже начинал светлеть. На сегодняшнее утро у них назначена тайная встреча с маркграфом Эластулом из Мирабара, чтобы заключить торговое соглашение между эгоистичным правителем и прибрежным городом Лусканом. Или, что более точно, между Эластулом и бандой Бреган Д’эрт — наемниками Джарлакса, все сильнее увлекающимися торговыми делами. Бреган Д’эрт все чаще использовала Лускан как связующий канал во внешний мир, меняя товары Подземья на артефакты наземных королевств и переправляя различные экзотические диковинки в город-государство дроу Мензоберранзан и обратно.

Дроу внимательно осмотрел лагерь, расположенный в небольшой впадине между трех могучих дубов. Со своего места он мог видеть и отрезок пустынной дороги. На соседнем дубе затрещала цикада, в ответ ей закричала птица. На покрытую травой лужайку выскочил кролик и, словно испугавшись тяжелого взгляда дроу, тотчас убежал, двигаясь длинными прыжками и часто меняя направление.

Джарлакс скатился с толстой нижней ветви дуба, служившей ему постелью, бесшумно приземлился благодаря волшебным сапогам и стал осторожно выбираться из-под деревьев на открытое место.

— Куда ты вздумал шагать, хотел бы я знать? — окликнул его дворф.

Джарлакс обернулся. Атрогейт все так же лежал на спине, завернувшись в походное одеяло, и смотрел на него одним полуоткрытым глазом.

— Никак не могу понять, дворф, что меня больше раздражает: твой храп или твое рифмоплетство?

— Мне и самому интересно, — ответил Атрогейт. — Но я не часто слышу свое храпение и потому выбираю стихотворение.

Джарлакс только покачал головой и повернулся, чтобы продолжить прогулку.

— Я задал вопрос, эльф.

— Я думаю, было бы не лишним осмотреть окрестности, пока не прибыл наш высокопоставленный гость, — пояснил Джарлакс.

— Можешь не сомневаться, он приедет в сопровождении половины дворфов из Щита Мирабара, — заверил его Атрогейт.

Джарлакс и сам в этом ничуть не сомневался. Он услышал, как Атрогейт завозился под одеялом и поднялся на ноги.

— Осторожность, друг мой, — бросил через плечо дроу и шагнул вперед.

— Не-а, не только, — заявил дворф.

Джарлакс рассмеялся, признав поражение. Не многие в этом мире знали его настолько хорошо, чтобы с такой легкостью разгадать его уловки и трюки, но за долгие годы общения с Атрогейтом он приоткрыл дворфу свое истинное лицо. Дроу обернулся и продемонстрировал грязному бородатому приятелю грустную усмешку.

— Ну?.. — спросил Атрогейт. — Ты говоришь и говоришь, но почему же ты дрожишь?

— Дрожишь?

Атрогейт пожал плечами:

— Что есть, то есть, и я вижу, что есть.

— Хватит, — взмолился Джарлакс, примирительно воздев руки.

— Расскажи, или я опять начну говорить стихами, — потребовал дворф.

— Прошу тебя, лучше порази меня своими кистенями.

Атрогейт подбоченился и пристально уставился на темного эльфа.

— Я еще не уверен, — признался Джарлакс. — Что-то…

Он пошарил вокруг себя рукой, поднял шляпу с огромными полями, выпрямил тулью и водрузил шляпу на голову.

— Что-то?

— Или кто-то, — сказал дроу. — Возможно, мне это только приснилось, возможно — нет.

— Еще скажи, что она была рыжеволосой.

— Нет, скорее, в красной чешуе.

Лицо Атрогейта сморщилось от отвращения.

— Тебе надо бы улучшить свои сны, эльф.

— Согласен.

* * *

— Надеюсь, у моей дочери все благополучно, — заметил маркграф Эластул.

Он устроился в большом удобном кресле за тяжелым резным столом, принесенным слугами из дворца в Мирабаре, в окружении дюжины мрачных дворфов из Щита Мирабара. Напротив, в креслах меньшего размера, уселись Джарлакс и Атрогейт. Дворф тотчас принялся набивать рот хлебом, яйцами и разными деликатесами. Эластул требовал цивилизованного подхода даже для тайной встречи в лесной глуши, и, к животной радости Атрогейта, это включало в программу обильный завтрак.

— Да, Арабет хорошо приспособилась к переменам, происшедшим в Лускане, — сообщил Джарлакс. — Она сблизилась с Кенсиданом, и ее положение в городе становится все более прочным.

— Этот презренный Ворон, — со вздохом прошептал Эластул в адрес Верховного Капитана, одного из четверых капитанов, управлявших городом.

Ему было прекрасно известно, что Кенсидан стал главной фигурой в этой группе.

— Кенсидан победил, — напомнил ему Джарлакс. — Он перехитрил Арклема Грита и Гильдию Чародеев — а это уже немало! — и убедил остальных верховных капитанов в правильности своего курса.

— Я бы предпочел капитана Дюдермонта.

— Этот вариант выгоднее нам обоим, — заметил Джарлакс, пожав плечами.

— Подумать только, и теперь я сижу здесь и договариваюсь с темным эльфом и дворфом! — недовольным тоном пробормотал Эластул. — Половина дворфов Щита предпочли бы, чтобы я вас убил, вместо того чтобы торговаться.

— Это был бы не самый мудрый поступок.

— Или не выгодный?

— И вредный для здоровья.

Эластул фыркнул, но его дочь Арабет достаточно много рассказывала ему о Джарлаксе, чтобы маркграф понял: последняя колкость была лишь наполовину шуткой, а наполовину — серьезной угрозой.

— Если Кенсидан Ворон и остальные верховные капитаны узнают о нашей маленькой сделке, они вряд ли обрадуются, — произнес Эластул.

— Бреган Д’эрт не подчиняется Кенсидану и его капитанам.

— Но между вами существует договоренность поставлять свои товары только через их рынки.

— Они достаточно разбогатели в результате мирной торговли с Мензоберранзаном, — напомнил Джарлакс. — И если я решил провести сделку вне рамок этого договора… Что ж, я, в конце концов, лишь торговец.

— Мертвый торговец, если о ней пронюхает Кенсидан.

Джарлакс встретил это заявление смехом:

— Скорее измученный, потому что тогда мне придется управлять стоящим на поверхности земли городом.

Эластулу потребовалось некоторое время, чтобы осознать высказанную дроу возможность, и подобная перспектива его совсем не обрадовала, поскольку послужила еще одним напоминанием о том, что он имел дело с темными эльфами.

Очень опасными темными эльфами.

— Так, значит, мы договорились? — спросил Джарлакс.

— Я открою туннель, ведущий к складу Баркскина, — пообещал Эластул, имея в виду тайный рынок на окраине Мирабара, где селились в основном дворфы. — Повозки Киммуриэля смогут туда пройти, но никому не позволят зайти дальше верхней площадки. И я надеюсь, что цена товара не изменится, поскольку мне предстоит потратиться на содержание стражи из-за угрозы присутствия дроу.

— Присутствия дроу? Могу тебя заверить, мой добрый маркграф, что мы не намерены гулять по твоему городу. Мы вполне довольны тем, что имеем сейчас.

— Джарлакс, ты же дроу, а это означает, что ты никогда не бываешь вполне довольным.

Джарлакс только рассмеялся, поскольку не имел ни желания, ни возможности оспаривать это утверждение. Он согласился стать посредником для Киммуриэля, не больше, а уж тому предстояло проследить за соблюдением всех условий, поскольку в душе Джарлакса вновь проснулась жажда странствий и он намеревался на некоторое время покинуть Лускан. По правде говоря, он ничуть не удивился бы, если бы по прошествии нескольких месяцев, вернувшись на север, обнаружил, что Киммуриэль произвел некоторые перестановки в правительстве Мирабара, а может, и сам стал бы истинным правителем, используя в качестве прикрытия Эластула или любого другого глупца.

Джарлакс молча прикоснулся пальцами к полям шляпы и поднялся, чтобы уйти, не забыв при этом толкнуть Атрогейта. Дворф, фыркая, словно свинья, обнаружившая трюфель, продолжал набивать рот, размазывая яичный желток и джем по густой черной бороде и свисающим косичкам волос.

— Наше путешествие было долгим и голодным, — пояснил Джарлакс Эластулу.

Маркграф укоризненно покачал головой. Однако дворфы из Щита Мирабара не без зависти смотрели на своего соплеменника.

* * *

Джарлакс и Атрогейт прошагали не менее мили, пока отрыжка у дворфа не прекратилась настолько, что он смог заговорить.

— Значит, мы возвращаемся в Лускан?

— Нет, — ответил Джарлакс. — Киммуриэль и так узнает, что я выполнил его поручение.

— Такой долгий переход ради короткого разговора и еще более короткого завтрака.

— Ты ел все утро.

Атрогейт погладил свой объемистый живот и так рыгнул, что вспугнул стаю птиц с ближайшего дерева, а Джарлакс лишь беспомощно покачал головой.

— Пузико болит, — пояснил дворф. Он снова погладил живот и снова отрыгнул несколько раз подряд. — Значит, мы не идем в Лускан. Тогда куда же?

Джарлакс не сразу ему ответил.

— Не знаю, — откровенно признался он.

— Я нисколько не соскучился по этому месту, — заметил Атрогейт. Он забросил руку за плечо и похлопал по рукоятке одного из мощных кистеней. Две рукоятки крест-накрест пересекали его спину, а усеянные шипами шары свисали за плечами, покачиваясь при каждом повороте. — Я уже несколько месяцев ими не пользовался.

Джарлакс, рассеянно глядя вдаль, лишь молча кивнул.

— Ладно, куда бы мы ни шли, тебе решать, но я могу сказать, что лучше ехать, чем шагать. Ба-ха-ха.

Дворф запустил руку в поясную сумку и нащупал красную фигурку, изображавшую адского вепря, при помощи которой мог в любой момент вызвать своего волшебного скакуна. Атрогейт уже был готов вытащить амулет, но Джарлакс накрыл его руку своей.

— Не сегодня, — пояснил дроу. — Мы пока не торопимся.

— Ба, но я хочу протрястись по ухабистой дороге, чтобы перестать рыгать, чертов эльф.

— Сегодня идем пешком, — заявил дроу не допускающим возражений тоном.

Атрогейт с подозрением взглянул на своего спутника:

— Значит, ты не знаешь, куда ты шагаешь.

Дроу окинул взглядом холмистые окрестности и потер узкий подбородок.

— Скоро узнаю, — пообещал он.

— Ба! Мы могли бы зайти в Мирабар и запастись едой!

Но, едва договорив, Атрогейт, что было весьма нехарактерно для дворфа, побледнел, встретив суровый, испепеляющий взгляд Джарлакса, недвусмысленно напомнивший, кто был здесь главным, а кто играл вторую роль.

— Хороший день для прогулки! — воскликнул Атрогейт и опять громко рыгнул.

Они остановились, пройдя всего несколько миль на северо-восток от того места, где проходила встреча с маркграфом Эластулом. Дроу и дворф устроили лагерь на невысокой гряде, среди редких и чахлых деревьев, часть которых уже давно засохла, а все остальные почти лишились листвы. С западной стороны, внизу, виднелись не то развалины фермы, не то остатки маленькой деревушки, отделенной небольшим полем, которое было усеяно плоскими камнями. Часть камней торчала стоймя, что навело Атрогейта на мысль о заброшенном кладбище.

— Может, кладбище, может, развалины здания, — беспечно ответил на его догадку Джарлакс.

Селунэ уже поднялась и начала свой танец среди мелких облачков, быстро несущихся по небу. Вскоре Атрогейт удовлетворенно захрапел под ее бледными лучами, но Джарлакс не допускал мысли о погружении в медитацию.

Он наблюдал, как тени в неярком свете луны начали съеживаться, потом исчезли, потом, когда диск Селунэ перешел в западную часть неба, стали вытягиваться на восток. Усталость наваливалась все сильнее, но он долго сопротивлялся.

И молча ругал себя за эту глупость. Он не может всегда бодрствовать и оставаться настороже.

Джарлакс прислонился к высохшему дереву, чья тень напоминала человека, который молился богам, протянув перед собой руки. Лезть на дерево было опасно — сухие ветви могли не выдержать его веса, и Джарлакс остался стоять, опираясь спиной о корявый ствол.

Он позволил своим мыслям покинуть окружающий пейзаж и опуститься внутрь. В преддверии Дремления воспоминания смешивались с ощущениями. Затем он услышал стук своего сердца, шорох крови, текущей по венам. Он ощущал ритмы мира и легкое дыхание почвы под ногами и радовался крепкой связи с землей, словно пустил корни в глубину породы. И в то же самое время ощущал себя невесомым, как будто парил в воздухе, подчиняясь мягким объятиям Дремления, удивительным образом расслаблявшим и тело, и душу.

Только здесь Джарлакс чувствовал себя свободным. Только здесь было его безопасное убежище.

Я найду тебя, дроу.

Гефестус тоже был здесь и уже поджидал его. Перед мысленным взором дроу опять вспыхнуло два огненных глаза чудовища, на него дохнуло жаром его дыхания и опаляющей ненавистью.

Убирайся. Нам с тобой нечего делить, — мысленно ответил темный эльф.

Я ничего не забыл!

Это твое дыхание взорвало кристалл, — напомнил чудовищу Джарлакс.

Но с твоей подачи, хитрый дроу. Я все помню. Ты ослепил меня, лишил сил, уничтожил меня!

Последнее обвинение показалось Джарлаксу странным, и не только потому, что дракон, по-видимому, не был уничтожен. Дроу показалось, что он разговаривает не с Гефестусом. Но ведь это был именно дракон!

В голове Джарлакса возник еще один образ — существо с раздутой головой и угрожающе шевелящимися щупальцами.

Я узнал тебя. Я тебя найду, — не унимался дракон. — Ты лишил меня радостей жизни и плоти. Ты лишил меня вкуса пищи и удовольствия прикосновений.

«Значит, дракон мертв», — подумал Джарлакс.

Не я! Он!

Голос в голове дроу гремел в точности как рев Гефестуса.

Я был слеп и спал в темноте! Но я слишком умен, чтобы умереть! Подумай о врагах, которых ты нажил, дроу! Подумай о том, что Король Призраков найдет тебя — нашел!

Последняя мысль принесла с собой такую ярость и сулила такие страшные последствия, что мгновенно вырвала Джарлакса из объятий Дремления. Он поспешно огляделся, словно ожидая нападения дракона, грозящего сжечь его дотла своим смертоносным дыханием, или иллитида, способного навсегда лишить разума одним ударом псионического заряда.

Но освещенная бледными лучами луны ночь по-прежнему была тиха и спокойна.

Слишком спокойна, по мнению Джарлакса, как перед нападением грозного хищника. Почему смолкли лягушки, не слышно ночных птиц и стрекотания цикад?

Какое-то движение на западной стороне привлекло внимание Джарлакса. Он внимательно осмотрел каменистое поле, отыскивая источник тревоги, наверное, какой-то грызун.

Он не увидел ничего, кроме неровной травы, волновавшейся под легким ночным ветерком.

На поле опять что-то шевельнулось, и Джарлакс пристально вгляделся в камни и даже приподнял повязку, чтобы лучше сфокусировать взгляд. На краю пустоши поднялась какая-то сгорбленная фигура; она раскачивалась и размахивала руками. Дроу быстро понял, что это не живое существо, а призрак, или дух, или лич.

Вдруг шевельнулся стоявший на поле камень. Потом еще один дрогнул и наклонился сильнее.

Джарлакс сделал шаг по направлению к древним памятникам.

Луна исчезла, скрывшись за большой тучей, и темнота сгустилась. Но глаза уроженца Подземья были способны видеть и при более скудном освещении. В глубоких пещерах, далеко от поверхности земли, клочок светящегося мха для него был таким же ярким, как горящий факел. И без света луны Джарлакс увидел, как стоявший вертикально камень снова шевельнулся. Совсем немного, словно кто-то ворочался в земле у его основания.

— Кладбище… — прошептал дроу, узнав, наконец, в камнях старинные надгробия и вспомнив предположение Атрогейта.

В этот момент снова показалась луна, осветила пустошь. В грязи, под покачнувшимся камнем, что-то шевелилось.

Рука — рука скелета.

Странная, зеленоватая молния зажглась на поле, и ее ветви расползлись во все стороны. В этом ярком свете Джарлакс увидел, как закачались другие камни и под ними зашевелилась земля.

Я нашел тебя, дроу, — донесся до него зловещий шепот чудовища.

— Атрогейт, — негромко окликнул Джарлакс своего спутника, — просыпайся, мой добрый дворф.

Атрогейт фыркнул, кашлянул, рыгнул и перевернулся на бок, спиной к дроу.

Из висящего на поясе чехла Джарлакс достал небольшой арбалет и проверил натяжение тетивы. Потом он представил себе тяжелый дротик с тупым концом, и волшебный колчан тотчас выдал его в протянутую руку эльфа.

— Просыпайся, добрый дворф, — повторил дроу, не отрывая взгляда от ожившего поля.

Костлявая рука у подножия сильно наклонившегося камня отчаянно хватала воздух.

Не дождавшись ответа Атрогейта, Джарлакс опустил арбалет.

— Эй, вот она, расплата за бекон! — возопил дворф, когда дротик ударил его пониже спины.

Дворф прокатился по земле, завозился, словно перевернутый краб, но все же вскочил на ноги. И принялся подпрыгивать на полусогнутых ногах, потирая ушибленную задницу.

— Что ты узнал, эльф?! — крикнул он, немного успокоившись.

— То, что ты своим громким храпом разбудил мертвецов, — ответил Джарлакс и махнул рукой поверх плеча дворфа, показав на усеянное камнями поле.

Атрогейт одним прыжком развернулся.

— Я вижу… темноту, — сказал он.

Не успел он закончить, как из-за туч снова показалась луна, к тому же над полем, словно энергетическая сеть, опять вспыхнула зеленоватая молния. Стало видно, как из могил поднимаются скелеты и бредут к поросшей деревьями каменистой гряде.

— Похоже, они направляются к нам! — воскликнул Атрогейт. — И выглядят достаточно голодными. Даже изголодавшимися, я бы сказал!

— Давай-ка убираться отсюда, и побыстрее, — предложил Джарлакс.

Он запустил руку в поясную сумку и выудил оттуда статуэтку скакуна, у которого вокруг копыт вились языки пламени.

Атрогейт кивнул и достал фигурку кабана.

Они одновременно бросили на землю фигурки и призвали своих скакунов: фыркающего дымом и бегущего на объятых пламенем копытах адского жеребца Джарлакса и распространявшего вокруг себя жар и пламя нижних уровней адского вепря. Джарлакс, первым вскочивший на скакуна, повернул его в противоположную от поля сторону, но, оглянувшись, увидел, как Атрогейт схватился за рукоятки кистеней и с диким ревом погнал вепря на кладбище.

— Так быстрее! — закричал дворф, раскручивая на цепях тяжелые металлические шары. — Ба-ха-ха!

— О богиня Ллос, — застонал Джарлакс, — если ты послала его, чтобы меня помучить, знай, что я сдаюсь, только забери его обратно!

Атрогейт несся прямо к кладбищу, и вепрь под ним злобно брыкался и лягался. Поблизости ударила еще одна зеленая молния, осветив десятки восставших трупов, тянувших костлявые руки навстречу дворфу.

Атрогейт заревел еще громче и сильно сжал ногами бока кабана-демона. Волшебный скакун, разъяренный не меньше своего бородатого седока, устремился в гущу скелетов, и дворф раскрутил над головой шипастые шары. Поднявшиеся скелеты окружили его со всех сторон, но тяжелые кистени крушили кости, отбивали протянутые руки и пальцы, дробили ребра в мелкие осколки.

Боевой вепрь, пробивая себе путь в толпе безмозглых трупов, пустил в ход клыки и копыта. Атрогейт ударил скакуна в бок коленом, и волшебный кабан, прыгнув вперед, изрыгнул пламя нижнего уровня. Из-под копыт тоже взметнулись оранжевые языки огня, опалившие все в радиусе, равном половине роста дворфа. Вокруг Атрогейта образовалось огненное кольцо, земля задымилась, а кое-где загорелись высохшие пучки растительности.

Огонь заставил ближайших противников немного замедлить ход, и они задержали остальных, но мертвецы сомкнули кольцо и не выказывали ни малейших признаков страха.

Ловким движением руки Атрогейт обрушил один из шаров на череп скелета, превратив его в облачко беловатой пыли. Дворф широко размахнулся вторым кистенем, шар описал плавную дугу и сбил сразу три протянутые костлявые конечности.

Но скелеты то ли не замечали потерь, то ли не обращали на них внимания и продолжали наступать. Кольцо смыкалось все теснее и теснее.

Атрогейт отвечал на усиливающийся натиск оглушительным ревом и все быстрее раскручивал усеянные шипами шары. Ему уже не надо былоприцеливаться. Дворф не мог промахнуться, даже если бы очень постарался. Со всех сторон к нему тянулись скрюченные пальцы и словно ухмыляющиеся черепа щелкали челюстями.

Но вот вепрь завизжал от боли. Он высоко подпрыгнул и зажег еще одно огненное кольцо, однако безмозглые скелеты даже не замечали, как обугливаются их ноги. Острые когти рвали шкуру вепря, и боевой скакун, озверев от ярости и боли, сбросил со спины седока. Атрогейт отлетел в сторону, сокрушив целый ряд скелетов, но на их место тотчас устремились другие.

* * *

Джарлакс ненавидел такие схватки. Применял ли он обычное оружие или действовал при помощи магии, темный эльф всегда старался ошеломить своего противника, вызвать у него растерянность и вывести из равновесия.

Но нельзя рассчитывать на растерянность, когда против тебя идут толпы безмозглых скелетов или зомби.

С тяжелым вздохом он вырвал из шляпы длинное перо, бросил его на землю и на древнем наречии магов прочел соответствующее заклинание. В то же мгновение поднялся клуб черного дыма, а перо превратилось в гигантскую нелетающую птицу диатриму, десяти футов ростом и с шеей толстой, как туловище взрослого человека.

Птица, повинуясь мысленной команде дроу, ринулась на поле и начала сбивать мертвецов ударами коротких мощных крыльев и дробить кости огромным клювом.

Но все больше и больше скелетов поднималось из могил, и все они неудержимо рвались в бой.

Джарлакс по-прежнему держался у края поля. Он осторожно надел на палец волшебное кольцо и вытащил из сумки тонкую палочку.

Дроу поднял руку с кольцом, и магия во много раз усилила его удар и увеличила зону поражения, так что в рядах скелетов образовался узкий проход. Второй удар разнес на кусочки трех мертвецов, попытавшихся зайти с левого фланга.

Обеспечив себе безопасность хотя бы на некоторое время, дроу поднял волшебную палочку, воззвал к ее магии и бросил перед собой ослепительно-яркую молнию колдовского огня, чрезвычайно губительного для оживших мертвецов.

В отличие от огня, вызываемого адским вепрем, огонь волшебной палочки скелеты не могли проигнорировать. Пламя нижних уровней только опаляло им ноги, возможно, слегка повреждало кости, тогда как колдовской огонь противодействовал магии, поднявшей их из могил и заставившей драться.

Джарлакс направил заряд в то место, где упал Атрогейт, и с радостью услышал долгожданный крик — крик от боли в глазах после слишком яркой вспышки.

А когда дворф, наконец, выбрался из груды костяных обломков, темный эльф не удержался от смеха.

Но до победы в этом бою было еще далеко. Из земли продолжали подниматься все новые и новые скелеты, и каждый старался вцепиться в противника костлявыми руками.

Вепрь Атрогейта погиб, разорванный в клочья острыми когтями, а для создания нового скакуна магической статуэтке требовалось еще несколько часов. Птица Джарлакса тоже пала жертвой разъяренных мертвецов. Дроу прикоснулся к ленте на шляпе, но нащупал только кончик начинавшего расти пера. Следующую диатриму можно будет призвать лишь спустя несколько дней.

Атрогейт повернулся, словно намереваясь снова броситься на подходившую толпу скелетов.

— Садись позади меня! — крикнул ему Джарлакс.

— Здесь пока не все враги уничтожены, — откликнулся дворф, все еще потирая раздраженные вспышкой глаза.

— Тогда я тебя оставлю, и пусть скелеты разорвут тебя на кусочки.

— Ты заставляешь меня бежать с поля боя! — заорал Атрогейт, раздробив в пыль череп ближайшего скелета.

— Возможно, магия, поднявшая этих мертвецов, и тебя превратит в зомби, — бросил Джарлакс и повернул коня в сторону каменистой гряды.

Спустя несколько секунд он услышал за спиной сопение и ворчание подошедшего дворфа. Атрогейт раздраженно вертел в руке ониксовую статуэтку адского вепря.

— Тебе не удастся вызвать его прямо сейчас, — напомнил ему Джарлакс.

Он протянул руку, и дворф неохотно принял ее.

Атрогейт взобрался на коня позади Джарлакса, и дроу погнал жеребца, оставив мертвецов далеко позади. Сначала они скакали во всю прыть, потом конь немного замедлил бег, а потом дворф захихикал.

— Что с тобой? — спросил Джарлакс, но Атрогейт в ответ лишь разразился оглушительным хохотом. — Что происходит? — потребовал ответа дроу.

Но у него не было времени оглянуться на спутника, а дворф, казалось, слишком увлекся своим занятием, чтобы отвечать.

Наконец они добрались до места, где могли считать себя в безопасности. Джарлакс резко остановил коня и оглянулся. Лицо дворфа побагровело от смеха.

Причиной тому служила прихваченная с поля боя рука скелета, костлявые пальцы которой все еще продолжали хватать воздух. Джарлакс спешился и, не дожидаясь, пока дворф последует его примеру, отпустил адского жеребца. Атрогейт, окруженный клубами черного дыма, тяжело рухнул на землю.

Однако и теперь он не перестал смеяться, так забавляли его судорожные движения оторванной от скелета руки.

— Избавься, наконец, от этой мерзости! — приказал Джарлакс.

Атрогейт ответил скептической усмешкой.

— Я считал, что у тебя больше воображения, — сказал он, затем поднялся на ноги и отстегнул тяжелый нагрудник. Как только латы упали, дворф запустил свою добычу за спину и застонал от наслаждения, когда скрюченные пальцы принялись царапать его спину. — Как ты думаешь, долго еще она проживет?

— Надеюсь, дольше, чем ты, — ответил дроу, прикрыл глаза и беспомощно покачал головой. — Мне кажется, что не слишком долго, — добавил он.

— Ба-ха-ха! — заревел Атрогейт. — А-а-а-ах!

* * *

— В другой раз, когда мы столкнемся с подобными существами, я бы хотел, чтобы ты меня слушался, — заявил Джарлакс Атрогейту на следующее утро, когда дворф снова взялся за свою игрушку.

— В другой раз? Тебе что-то известно, эльф?

— Это нападение не было случайным, — признался темный эльф. — Во время медитаций меня уже дважды посещало чудовище, которое я считал убитым, но оно как-то сумело обмануть смерть.

— Это чудовище наслало на нас скелеты?

— Это огромный дракон, — объяснил Джарлакс. — Далеко на юге…

Тут Джарлакс умолк, не зная наверняка, где находится логово дракона. Да, он был там, но при помощи магической телепортации. Он в общих чертах представлял себе, где расположен этот отдаленный район, но не точное местонахождение пещеры. Хотя дроу тотчас вспомнил о том, кто должен был хорошо знать это место.

— Неподалеку от гор Снежные Хлопья, — закончил дроу. — Это великий дракон, мысли которого могут уноситься на сотни миль.

— Ты думаешь, нам надо бежать отсюда еще быстрее?

Джарлакс покачал головой:

— Ради уничтожения этого существа я могу заручиться могущественной поддержкой.

— Гм.

— Только сначала надо убедить их не убивать тебя.

— Гм.

— Нет, в самом деле, — настаивал дроу. — Это могущественный жрец по имени Кэддерли, избранник своего бога, обещавший меня убить, если я вернусь.

— Гм.

— Но я найду способ.

— Ты можешь говорить и можешь молить, но я надеюсь, что не мне, в конце концов, придется заплатить.

Джарлакс пристально посмотрел на дворфа.

— Ладно, ты не можешь вернуться, куда тебе хочется, хоть я и не знаю, зачем тебя тянет туда, где дракон охотится!

К пристальному взгляду добавился громкий стон.

— Знаю, знаю, — сказал Атрогейт. — Больше никаких стихов. Но этот, последний, был совсем не плох, верно?

— Он требует доработки, — ответил дроу. — Хотя и не такой основательной, как твои предыдущие попытки.

— Гм, — протянул просиявший от гордости дворф.

Глава 2 РАЗОРВАННЫЙ КОНТИНУУМ

Дзирт До’Урден отбросил походное одеяло и вытянул вверх обнаженные руки, широко растопырив пальцы на фоне утреннего неба. Как хорошо после темной зимы снова оказаться в пути, вне границ Мифрил Халла. Свежий прохладный воздух, лишенный гари кузниц, утренний ветерок, поглаживающий плечи и длинные густые белые волосы, — все это вливало в тело Дзирта новые потоки энергии.

И как хорошо остаться наедине с женой.

Темный эльф напряг шею и начал поворачивать голову из стороны в сторону. Потом снова потянулся, встал на колени, окончательно сбросив одеяла. Ветер холодил обнаженное тело, но Дзирт не беспокоился. Прохлада только придавала ему бодрости и жизненных сил.

Он медленно поднялся на ноги, напружинил все мышцы, чтобы избежать судорог после сна на твердой земле, а потом шагнул за пределы круга из камней, ограничивающих маленький лагерь, чтобы взглянуть на Кэтти-бри.

Она стояла неподалеку, на склоне холма, одетая лишь в переливчатую блузу, когда-то служившую одеянием гному-чародею. Кэтти-бри свела перед собой ладони, погрузившись в глубокое созерцание, и Дзирт залюбовался ее скромной красотой. Блуза доходила только до середины бедер, и естественное очарование Кэтти-бри не скрывали и не затмевали никакие причудливые украшения.

Они возвращались в Мифрил Халл из Серебристой Луны, где правила великая леди Аластриэль — наставница Кэтти-бри в искусстве магии. Визит нельзя было назвать очень удачным. В воздухе ощущалась какая-то таинственная угроза, и маги чувствовали, что с Пряжей Мистры не все благополучно. По всему Фаэруну шепотом передавались слухи об ужасах непредвиденных последствий заклинаний, о промахах и осечках магических зарядов и о знаменитых чародеях, внезапно лишавшихся рассудка.

Аластриэль призналась, что и сама опасается за цельность Пряжи Мистры — главного источника магической энергии. Кроме того, Дзирт никогда не видел, чтобы лицо леди Аластриэль было таким пепельно-бледным, даже в тот день, когда он много лет назад впервые пришел в Мифрил Халл, или в те времена, когда орды короля Обальда, объятые безумной яростью, спустились со своих гор. Никогда еще избранница Мистры, одна из Семи Сестер и любимая всеми правительница Серебристой Луны, не казалась такой расстроенной и даже испуганной.

Бдительность, наблюдения и медитация — такими были рекомендации леди Аластриэль в тот день, когда она вместе с другими магами изо всех сил пыталась определить, что же могло произойти. И Кэтти-бри, достигшая многообещающих успехов в Искусстве, хотя занялась магией меньше десяти лет назад, приняла слова правительницы Серебристой Луны близко к сердцу.

Дзирт понимал, что именно поэтому она встала так рано и ушла из лагеря, чтобы медитировать в одиночестве.

Он с улыбкой любовался женой, смотрел, как ветерок играет ее медно-рыжими волосами, все еще яркими и густыми, свободно распущенными по плечам, как в такт ее мыслям покачивается тело, хотя и немного раздавшееся с возрастом, но все такое же любимое и желанное.

Кэтти-бри неторопливо развела руки в стороны, словно приглашая магию, и рукава блузы, скользнув к плечам, открыли ее локти. Дзирт восхищенно улыбнулся, когда она медленно поднялась на несколько футов над землей, используя прием левитации. Пурпурные язычки волшебного огня продолжением яркой ткани побежали по всему телу, словно магия женщины и магия блузы объединились в одно целое. Налетел волшебный ветерок, и красновато-рыжие волосы разошлись над спиной Кэтти-бри широким веером.

Дзирт видел, что она творит простейшие заклинания безопасной магии, стараясь приблизиться к Пряже Мистры и разгадать причину опасений леди Аластриэль.

Внимание Дзирта привлекла вспышка далекой молнии, и он резко повернул голову в ту сторону, откуда вскоре донесся глухой раскат грома.

Дроу удивленно изогнул бровь. На утреннем небе не было ни облачка, но, тем не менее, он увидел голубоватый зигзагообразный разряд, упавший с неба на далекую равнину.

Дзирт уже сорок пять лет провел на Поверхности, но ни разу ему не приходилось наблюдать в природе подобного явления. Он видел ужасные штормы с палубы «Морской феи» капитана Дюдермонта, видел пыльные бури в пустыне Калима, видел снежный шквал, всего за один час засыпавший землю снегом по колено. Однажды в Долине Ледяного Ветра он даже наблюдал такое редкое явление, как шаровая молния, и сейчас был склонен предположить, что видит какой-то вариант этого специфического разряда.

Но эта молния двигалась по прямой линии и оставляла за собой мерцающий голубоватый шлейф энергетического потока.

Судя по направлению полета, молния должна была пересечь равнину к северу от их лагеря. Дзирт снова посмотрел, как справа от него Кэтти-бри мерцает огоньками и парит в воздухе. Может, стоит прервать ее медитацию и показать загадочный феномен? Дроу перевел взгляд на молнию и в шоке широко раскрыл глаза цвета лаванды. Разряд сильно прибавил скорость, изменил курс и теперь несся прямо на них.

Дзирт еще раз посмотрел на Кэтти-бри и понял, что молния нацелена в нее.

— Кэт! — крикнул он и пустился бегом.

Похоже, жена его не слышит.

Магические поножи ускоряли его бег, и движения ног сливались в одно неясное пятно. Но молния двигалась быстрее, и Дзирт мог только снова и снова окликать Кэтти-бри, когда огненный шар с шипением пронесся мимо. Он ощутил, насколько велик этот энергетический разряд. От близости мощного источника белые волосы дроу встали дыбом.

— Кэт! — кричал он парящей в воздухе женщине. — Кэтти-бри, беги!

Она слишком глубоко погрузилась в медитацию, хотя в последний момент все же повернула голову в сторону Дзирта.

Но было уже поздно. Ее глаза расширились, и в тот же момент молния поглотила ее. С раскинутых рук посыпались голубые искры, пальцы задергались, тело изогнулось, словно от мощного электрического удара.

Странная молния задержалась лишь на несколько мгновений, а потом понеслась дальше, оставив парящую в воздухе женщину, окутанную мерцающей голубоватой дымкой.

— Кэт, — беспомощно повторял Дзирт, карабкаясь по камням.

К тому времени как он добрался до жены, шлейф молнии почти исчез, оставив на земле только потрескивающую искрами линию.

Кэтти-бри парила над этой линией, и ее тело все еще дрожало и подергивалось. Дзирт, затаив дыхание, остановился рядом с ней и увидел, что открытые глаза Кэтти-бри закатились и видны только белки.

Он схватил ее за руку и ощутил слабый электрический разряд. Не обратив на это внимания, Дзирт оттащил жену с голубой линии. Прижав ее к груди, он безуспешно попытался опустить Кэтти-бри на землю.

— Кэтти-бри, — молил Дзирт, — не покидай меня!

Его сердце ударило не меньше тысячи раз, а Дзирт все еще прижимал к себе жену, и, наконец, ее тело расслабилось и медленно опустилось. Он отклонился назад, заглянул в любимое лицо и замер оттого, что вновь смотрит в прекрасные голубые глаза Кэтти-бри.

— Клянусь богами, я думал, что потерял тебя, — сказал он и облегченно вздохнул.

Но радость была недолгой, потому что Кэтти-бри даже не моргала. И смотрела не на него, а куда-то мимо. Дзирт оглянулся, пытаясь определить, что привлекло ее внимание, но ничего не увидел.

— Кэт? — прошептал он.

Напрасно он старался поймать ее взгляд. Кэтти-бри не смотрела ни на него, ни на что-то другое. Ее взгляд был направлен в никуда.

Дзирт легонько встряхнул ее. Кэтти-бри что-то неразборчиво пробормотала, и он наклонился ближе.

— Что? — спросил он и снова тряхнул.

Она поднялась над землей на несколько дюймов, руки раскинулись в стороны, глаза закатились, снова заплясали пурпурные огоньки и затрещали искры.

Дзирт потянулся, чтобы опять опустить ее на землю, но удивленно застыл на месте. Тело Кэтти-бри замерцало, словно испуская волны энергии. Испуганный и растерянный, эльф мог лишь беспомощно наблюдать за происходящим.

— Кэтти-бри? — снова окликнул он любимую спустя короткое время.

А потом, заглянув в побелевшие глаза, увидел, что лицо изменилось. И очень сильно изменилось! Морщинки вокруг глаз словно растаяли. Волосы стали длиннее и гуще, даже пробор появился на другом месте, хотя Кэтти-бри не причесывалась так уже много лет! И все ее тело стало тоньше, а кожа обрела большую гладкость.

Кэтти-бри помолодела.

— Это лук помог мне найти себя во дворце короля дворфов, — промолвила она, хотя Дзирт не был уверен, что все понял.

Зато он явно услышал дворфский акцент: так Кэтти-бри говорила в те годы, когда она большую часть времени проводила среди дворфов клана Бренора, в тени Пирамиды Келвина, в далекой Долине Ледяных Ветров. Она все еще парила над землей, но магические огоньки и искры пропали. И глаза вновь стали нормальными — бездонные голубые озера, покорившие когда-то сердце Дзирта.

— Да, это Искатель Сердец, — ответил ей Дзирт.

Отступив на шаг назад, он снял с плеча волшебный лук и протянул его Кэтти-бри.

— Но с помощью лука нельзя удить рыбу в Мер Дуалдоне, так что я выбрала леску Пузана, — сказала Кэтти-бри, все так же глядя в пустоту, словно не замечая Дзирта.

Дроу растерянно поморщился.

Женщина глубоко вздохнула. Глаза у нее опять закатились, оставив взгляду Дзирта только яркие белки. Вновь появились огоньки и искры энергетического поля, откуда-то налетел ветерок, задевший только Кэтти-бри, словно волны излучаемой энергии вернулись к ней обратно. Ее волосы, ее кожа, ее возраст — все вернулось, и переливчатая ткань блузы больше не трепетала от неощутимого ветра.

В следующее мгновение она уже лежала на земле, и снова без сознания.

Дзирт тряс Кэтти-бри, окликал на разные лады, но она ничего не замечала. Он щелкнул пальцами перед ее лицом, но веки не дрогнули. Он поднял ее, чтобы отнести в лагерь, а оттуда — в Мифрил Халл, но, поворачивая, заметил, что волшебная блуза порвана чуть пониже плеча. А потом со страхом заметил видневшиеся сквозь прореху синяки. Едва сдерживая дрожь, Дзирт осторожно отвел в сторону разорванную ткань.

От ужаса и растерянности у него перехватило дыхание. Он тысячи раз видел Кэтти-бри обнаженной и всегда восхищался ее ровной и гладкой кожей. А сейчас перед ним была отметина, даже шрам в форме песочных часов величиной с кулак. Нижняя половина была почти полностью обесцвечена, а в верхней виднелась тоненькая полоска кровоподтека, как будто осталось лишь чуть-чуть песка.

Дзирт дрожащими пальцами прикоснулся к шраму. Кэтти-бри никак не отреагировала.

— Что это? — растерянно прошептал он.

Затем он поднял ее и быстро зашагал к лагерю, и голова Кэтти-бри перекатывалась на его плече, словно у спящей.

Глава 3 ОБЪЯСНЕНИЕ НЕОБЪЯСНИМОГО

Это было здание с рвущимися в небо башнями, извилистыми лестницами, летящими опорами и огромными цветными окнами. Это было место света и просвещения, веры и науки. Это был Храм Парящего Духа, творение Кэддерли Бонадьюса, избранника Денира. Кэддерли Вопрошающего, как звали его собратья по вере. Их бог Денир от всех своих почитателей требовал пытливости ума и непрерывных размышлений.

Это колоссальное сооружение Кэддерли возвел на руинах Библиотеки Назиданий, которую многие считали самой обширной библиотекой на Фаэруне. И архитекторы из таких далеких и таких разных земель, как Серебристая Луна и Калимпорт, приезжали в горы Снежные Хлопья, чтобы взглянуть на величественное здание и полюбоваться летящими конструкциями, которые лишь недавно стали применяться в землях Фаэруна, но еще нигде не достигли такого масштаба. Магия и божественное вдохновение украсили храм великолепными витражными окнами, а также фресками, изображающими ученых в их бесконечных поисках истины.

Храм Парящего Духа, служивший еще и библиотекой, стал пристанищем для магов, жрецов и мудрецов, желавших обсудить суеверия и поспорить о любых истинах. Ни в одном заведении на континенте больше не существовало такого удивительного согласия между религиями и наукой, и никто здесь не боялся, что логика, наблюдения и эксперименты могут увести исследователя с божественного пути. В Храме Парящего Духа поклонялись истине, и только истине.

Ученые не опасались отстаивать здесь свои теории. Философы не боялись подвергать сомнениям общепринятые понятия пантеона и материального мира. Жрецы любых религий и богов могли не опасаться гонений, пока придерживались концепции разумного обсуждения, что само по себе могло вызвать нападки со стороны ограниченных и недалеких умов.

Храм Парящего Духа был тем местом, где позволялось задавать любые вопросы и узнавать обо всем. Споры о различных религиях Торила зачастую граничили с ересью. Здесь испытывалась природа магии, и, когда настало время неуверенности и растерянности, когда нарушилась целостность Пряжи, сюда устремились ученые со всех континентов.

И Кэддерли встречал всех и каждого с распростертыми объятиями, и каждый мог поделиться с ним своими тревогами. Кэддерли выглядел очень молодо, гораздо моложе своих сорока четырех лет. Его серые глаза сверкали юношеским задором, а по плечам рассыпалась густая грива волнистых каштановых волос. Его движения отличались проворством и ловкостью, а походка была пружинистой, словно у юноши. К обычному наряду жрецов Денира, состоявшему из светлой туники и брюк, он обычно добавлял легкую синюю накидку и такую же синюю широкополую шляпу, украшенную алой лентой.

И в эти непростые времена, когда во всем мире стали происходить сбои в магической системе, глаза Кэддерли горели не страхом, а, скорее, любопытством. Кэддерли навсегда остался студентом, его ум не лишился пытливости, и он не мог бояться того, что еще не было изучено.

Он просто хотел это понять.

— Добро пожаловать, добро пожаловать! — приветствовал он однажды ярким утром троих посетителей в одеяниях друидов.

— Полагаю, перед нами молодой Бонадьюс, — сказал один из гостей, седобородый старец.

— Не такой уж и молодой, — признался Кэддерли.

— Много лет назад я был знаком с твоим отцом, — сообщил друид. — Могу я надеяться на гостеприимство в это неспокойное время?

Кэддерли посмотрел на него с некоторым любопытством.

— Но ведь Кэддерли жив, я полагаю?

— О да, — ответил Кэддерли, потом усмехнулся. — А ты Клео, не так ли?

— А, твой отец рассказывал тебе… обо мне… — обрадовался друид, но в тот же момент удивленно ахнул. — К-Кэддерли? Это ты?

— А я уж подумал, что ты пропал в наступающем хаосе, старый дружище! — воскликнул Кэддерли.

— Но как же это может быть?.. — Клео не скрывал своего удивления.

— Так ты не погиб? — спросил моложавый жрец. — Конечно, не погиб, ведь ты же стоишь здесь передо мной!

— Я долгие годы странствовал в обличье черепахи, — объяснил Клео. — Безумие настигло меня в теле самого любимого животного. Но как ты можешь быть Кэддерли? Я слышал о его детях, которым примерно столько же лет…

В это время к жрецу подошел молодой человек, очень похожий на Кэддерли, с такими же необычными, миндалевидными глазами.

— А вот и один из них, — ответил Кэддерли, жестом подзывая сына. — Мой старший сын Тимберли.

— Который выглядит старше, чем ты, — сухо заметил Клео.

— Это длинная и запутанная история, — сказал Кэддерли. — И она связана с этим местом, с Храмом Парящего Духа.

— Отец, тебя ждут в обсерватории, — сообщил Тимберли, вежливо поклонившись гостям. — Приверженцы Гонда опять настаивают на своем превосходстве, заявляя, что технические приспособления сильнее магии.

— И обе стороны, несомненно, ожидают, что я займу их позицию.

Тимберли пожал плечами, а Кэддерли тяжело вздохнул.

— Дружище, — обратился он к Клео, — я бы хотел подольше с тобой поговорить, чтобы восполнить все пробелы.

— Могу рассказать тебе о жизни черепахи, — невозмутимо ответил Клео, сдерживая улыбку.

— В наше время в Храме Парящего Духа существует множество точек зрения и мало согласия, — пояснил Кэддерли. — И конечно, все немного нервничают.

— Тому есть веские причины, — заметил один из друидов.

— И отыскать их — наша главная цель, — сказал Кэддерли. — Что ж, входите, друзья, мы вам рады. У нас много еды, а разговоров еще больше. Не стесняйтесь, добавьте и ваши суждения.

Друиды переглянулись, и двое одобрительно кивнули Клео.

— Я же говорил, что так и будет, — сказал Клео. — Последователи Денира всегда считались самыми разумными среди жрецов.

Он повернулся к Кэддерли, а тот, поклонившись, приветливо улыбнулся и ушел.

— Видишь? — обратился Кэддерли к сыну, когда друиды вошли в Храм Парящего Духа. — Я всегда тебе говорил, что способен рассуждать разумно.

Он похлопал Тимберли по спине и зашагал вслед за друидами.

— И каждый раз при этом мама шепчет мне на ухо, что твоя рассудительность в первую очередь обусловлена твоими желаниями, — добавил Тимберли.

Кэддерли остановился на полушаге и притворился, что падает. А затем, не оглядываясь, рассмеялся и продолжил свой путь.

* * *

Тимберли обогнул здание и свернул к южной стене, в обширный сад, где должен был встретиться со своей сестрой-близнецом Ханалейсой. Этим утром они договорились сходить в Кэррадун, маленький городок на берегу озера Импреск, находящийся в дне пути от Храма Парящего Духа. Подойдя к ограде сада, Тимберли улыбнулся еще шире, когда увидел сестру в обществе своего любимого дядюшки.

Зеленобородый дворф подпрыгивал возле грядки с недавно посаженными семенами, выкрикивая слова ободрения и размахивая руками, одна из которых была обрублена по локоть. Точь-в-точь как птица, которая пытается взлететь против сильного ветра. Этот дворф, Пайкел Валуноплечий, разительно отличался от своих соплеменников тем, что выбрал для себя путь друида, и по этой, а также многим другим причинам стал любимцем Тимберли.

Ханалейса Мопассант Бонадьюс была как две капли воды похожа на свою мать Данику в молодости — с такими же соломенными волосами и темно-карими, как и у Тимберли, глазами. Она подняла взгляд от ряда новых сеянцев и приветливо улыбнулась брату; манипуляции Пайкела явно забавляли ее ничуть не меньше, чем Тимберли.

— Дядюшка Пайкел говорит, что растения будут крупнее, чем обычно, — сказала Ханалейса, когда Тимберли миновал ворота сада.

— Эва! — взревел Пайкел, и Тимберли убедился, что дворф выучил новое слово.

— Но я думал, что боги не слушают его, — заметил Тимберли, на что Пайкел отреагировал протяжным «О-о-о-о!» и строго помахал пальцем.

— Верь, братец, — ответила Ханалейса. — Дядюшка Пайкел знает, что делает.

— Хи-хи-хи, — откликнулся дворф.

— Нас ждет Кэррадун, — напомнил Тимберли.

— А где Рори? — спросила Ханалейса, имея в виду их младшего семнадцатилетнего брата Рорика.

— Наверное, где-то с толпой жрецов обсуждает целостность магических нитей, что управляют миром. Я думаю, после того, как закончится этот странный период, не меньше десятка могущественных волшебников захотят стать его наставниками.

Ханалейса кивнула. Она, как и Тимберли, прекрасно знала о способности и желании младшего брата ввязываться во все дебаты. Девушка отряхнула пыль с коленей и похлопала ладонями, чтобы очистить их от прилипших комочков земли.

— Веди, — сказала она брату. — Дядюшка Пайкел не даст моему саду засохнуть, верно?

— Доо-да! — торжествующе воскликнул Пайкел и пустился в танец дождя… или танец солнца… или танец плодородия, или еще в какой-то танец.

Покидая своего дядюшку, близнецы Бонадьюс искренне улыбнулись ему, как делали всегда, с самого детства.

* * *

Женщина плотно прижалась к циновке лбом и ладонями, потом подняла ноги перпендикулярно туловищу, плавно развела их в стороны, затем снова свела вместе, подняла вверх и так же плавно вытянулась в безукоризненной стойке на голове.

Она не нарушила дыхания, ни на волос не отклонилась от вертикального положения, когда сильнее уперлась ладонями в пол и медленно поднялась в стойку на руках. Даника двигалась так плавно, словно выполняла упражнения под водой или гравитация отступала перед ее медитативной сосредоточенностью. Более того, когда женщина все так же легко поднялась с ладоней на пальцы, со стороны могло показаться, будто ее тянула вверх невидимая нить.

Так она стояла на кончиках пальцев — безупречно прямо и совершенно неподвижно, без всякого напряжения и не считая времени. Даника не пыталась сохранить равновесие, ее мышцы надежно удерживали тело в нужном положении. Женщина закрыла глаза, и ее соломенного цвета волосы, в которых уже мелькали серебряные нити, свесились до самого пола.

Она глубоко погрузилась в себя, но, тем не менее, ощутила чье-то приближение, услышала звук открывающейся двери и открыла глаза в тот самый момент, когда в комнату заглянул Айвен Валуноплечий, косматый и желтобородый брат Пайкела.

Даника моргнула, приветствуя дворфа.

— Когда их магия иссякнет, миром будем править я и ты, девочка, — заявил Айвен и многозначительно подмигнул.

Даника грациозно опустила ноги и мгновенно перевернулась, оказавшись опять лицом к дворфу.

— Что ты узнал, Айвен? — спросила она.

— Больше, чем следовало, но не так много, чтобы быть уверенным, — ответил он. — А еще брат сказал, что старшие детишки отправились в Кэррадун.

— Насколько я слышала, Тимберли не прочь повстречаться там с девушками.

— Ага, — протянул дворф, и его лицо стало абсолютно серьезным. — А как же Хана?

Даника рассмеялась:

— А что с ней?

— Вокруг нее тоже увивается какой-нибудь парень?

— Айвен, ей же двадцать три года. Это ее дело.

— Ба! Нет, не ее, пока дядюшка Айвен не потолкует с этим глупцом!

— Она сама справится. Она же тренировалась…

— Нет, не справится!

— Как я вижу, о Тимберли ты так не беспокоишься?

— Ба! Парни делают то, что должны делать, но им лучше не пытаться сделать это с моей девочкой Ханой.

Даника, безуспешно пытаясь скрыть смех, приложила к губам ладонь.

— Ба! — опять воскликнул Айвен и махнул на нее рукой. — Я увезу эту девочку в пещеры к Бренору.

— Не думаю, что она на это согласилась бы.

— А кто ее спрашивает? Эта молодежь совсем отбилась от рук.

Он продолжал ворчать, пока Даника не справилась со своим смехом, чтобы суметь задать вопрос:

— Ты о чем-то хотел меня спросить?

Айвен умолк и несколько мгновений смотрел на нее в полной растерянности.

— Да, — несколько неуверенно протянул он и еще немного подумал. — А где младший? Моему брату стало скучно, когда ушли старшие, и он подумал, не прогуляться ли ему в Кэррадун.

— Я сегодня еще не видела Рорика.

— Но с Тимберли и Ханой он не уходил. Ты не возражаешь, если он пойдет со своим дядюшкой?

— Более надежной компании для него я и придумать не могу, мой добрый Айвен.

— Да уж, это точно, — согласился дворф и засунул большие пальцы рук под подтяжки.

— Чего нельзя сказать о невестках и зяте…

— Только о зяте, — поправил ее Айвен и снова подмигнул.

— Только не ломай костей, — попросила его Даника. — И не оставляй никаких отметин.

Айвен кивнул, потом соединил пальцы рук, громко хрустнул суставами и, поклонившись, вышел из комнаты.

Даника понимала, что он никому не причинит вреда, по крайней мере, до тех пор, пока поклонники дочери будут держаться в рамках приличий. Но она понимала и то, что Айвен и Пайкел создадут Ханалейсе немало трудностей.

А может быть, эти двое послужат отличным испытанием для намерений молодых людей. Парень должен испытывать сильные чувства, чтобы не отступить, когда двое дворфов возьмут его в оборот.

Даника усмехнулась и вздохнула, вспомнив о том, что на протяжении нескольких лет, пока они служили королю Бренору в Мифрил Халле, Айвен и Пайкел Валуноплечие были для ее детей самыми лучшими охранниками.

* * *

Расплывчатая тень, когда-то бывшая Фетчигролом, архимагом великой и потерянной цивилизации, уже не помнила своего имени, поскольку давным-давно отказалась от личности, чтобы вместе с другими жрецами создать Хрустальный Осколок. Фетчигрол познал жизнь; он познал мир мертвецов, превратившись в лича; в магическом кристалле он был сгустком чистой энергии; потом наступило забытье и небытие.

Но даже из этого последнего состояния существо, бывшее когда-то Фетчигролом, вернулось, повинуясь прикосновению Пряжи. Из вольного духа он превратился в удаленный придаток, послушный злой воле загадочного триумвирата силы, возникшего в обожженной огнем пещере за много миль к юго-востоку.

Фетчигрол служил объединенной ярости Креншинибона — Гефестуса — Яраскрика, или Короля Призраков, в которого они превратились.

Подобно остальным шести фантомам, Фетчигрол рыскал в ночи, разыскивая тех, кто вызвал гнев его повелителя. И вот среди нижних отрогов гор Снежные Хлопья, на западном берегу большого озера, блестевшего в свете луны, на тропе, ведущей дальше в горы, к знаменитой библиотеке, он учуял свою добычу.

Заслышав голоса, тень Фетчигрола возбужденно затрепетала; в первую очередь, лишенный покоя, призрак искал выход своей собственной злобе и безграничной ненависти. Он проплыл в самую густую тень под раскидистым деревом и наблюдал за тем, как двое молодых людей, перешагивая через корни деревьев, идут по залитой лунным светом тропе.

Они прошли прямо перед ним и ничего не заметили, хотя девушка вдруг повернула голову и слегка вздрогнула.

Как ему хотелось выскочить из засады и выпить из них жизнь! Но Фетчигрол слишком далеко ушел от их мира, слишком глубоко погрузился в Мир Теней — Царство Тьмы, вторгшееся на Фаэрун. Как и шесть его собратьев, он не обладал достаточной плотностью, чтобы непосредственно воздействовать на существа из плоти и крови.

Его сил хватало только на призраков. Только на лишенных энергии мертвецов.

Он следовал за парой до подножия горы, пока они не отыскали местечко, где решили сделать привал. Злобный дух, уверившись, что они останутся на месте хотя бы до рассвета, отправился на поиски сосуда.

И нашел его в паре миль от своих жертв, в виде мертвого медведя, наполовину сгнившая туша, которого была уже объедена червями и насекомыми.

Фетчигрол поклонился трупу, а затем начал читать заклинания, чтобы образовать канал для энергии Короля Призраков и призвать дух медведя.

Вскоре труп зашевелился.

* * *

Медленными шагами и с болью в сердце, терзавшей гораздо сильнее, чем боль в уставших руках и плечах, Дзирт До’Урден пересек мост через реку Сарбрин. Уже показалась восточная дверь Мифрил Халла, и несколько дворфов клана Боевого Топора бросились ему навстречу, чтобы помочь с тяжелой ношей.

Кэтти-бри неподвижно лежала на его руках, и лишь голова покачивалась из стороны в сторону при каждом шаге, а открытые глаза по-прежнему смотрели в пустоту.

И лицо Дзирта, на котором читались растерянность и ужас, только усугубляло эту страшную картину.

Дзирт миновал дверь под крики «Позовите Бренора!» и «Освободите дорогу!», а уже через пару минут навстречу ему выкатилась повозка, и несколько дворфов осторожно переложили в нее бесчувственную Кэтти-бри.

Лишь теперь Дзирт понял, насколько он измучен. Он прошел несколько миль с Кэтти-бри на руках, не осмеливаясь остановиться на отдых, поскольку она нуждалась в помощи, на какую он был не способен. Он пытался убедить себя, что жрецы Бренора знают, что надо делать, и то же самое сейчас твердили собравшиеся вокруг него дворфы.

Возница быстро погнал повозку через ущелье Гарумна, потом вниз, по извилистым подземным туннелям, до самых покоев Бренора.

Известия все равно его опередили, и Бренор уже ждал в большом зале. Рядом с ним стояли Реджис и остальные домочадцы, а Бренор нервно ходил взад и вперед и беспрестанно дергал себя за бороду, давно уже утратившую огненно-рыжий цвет и ставшую грязновато-оранжевой.

— Эльф, — воскликнул Бренор, — что произошло?

Отчаяние, прозвучавшее в этом вопросе, едва не добило Дзирта, поскольку он не мог ни вразумительно объяснить происшедшее, ни обнадежить короля. Он собрал остатки сил и, перебросив ноги через борт повозки, осторожно спустился на пол. Встретив взгляд Бренора, дроу осмелился лишь слабо кивнуть. Затем он откинул задний борт и, стараясь не растерять последние крохи оптимизма, взял Кэтти-бри на руки.

В тот же миг Бренор оказался с ним рядом. Широко раскрыв глаза, он протянул дрожащую руку, не осмеливаясь прикоснуться к своей любимой дочери.

— Эльф? — едва слышно спросил он, и голос так сильно задрожал, что короткое слово растянулось на несколько слогов.

Дзирт посмотрел на него, не зная, что сказать.

Кэтти-бри пострадала от удара неистовой магии и теперь была потеряна и для них, и для всего реального мира.

— Эльф? — снова воскликнул Бренор, наконец-то решившись провести пальцами по лицу приемной дочери.

* * *

Она стояла совершенно неподвижно, приняв боевую стойку и глядя на толстый сук высохшего дерева. Ханалейса, похожая на мать не только внешне, погрузилась в себя и пробуждала силы.

Конечно, можно было дотянуться до ветки, а потом, используя вес тела, обломить ее, но это казалось совсем неинтересным.

Вместо этого она представила ветку своим противником, врагом, вызвавшим ее на бой.

— Поторопись, к ночи здорово похолодало! — окликнул ее Тимберли из лагеря, разбитого неподалеку от тропы.

Ханалейса уже отгородилась от внешнего мира и не позволила себе даже улыбнуться. Сохраняя предельную сосредоточенность, она нанесла резкий и сильный удар по ветке рядом со стволом сначала слева, потом дважды подряд справа, опять слева и вернулась в защитную стойку, приподняв ногу для удара в прыжке.

Через мгновение она взвилась в воздух, в развороте нанесла ногой удар, отломивший крайний кусок ветки, а вторым ударом разломила остаток пополам. Закончила Ханалейса еще одним прыжком и тогда резким движением ноги сверху вниз переломила сук у основания, уже ослабленного предыдущим попаданием.

В результате на землю упало три аккуратных обломка толстой сухой ветви.

Ханалейса приземлилась, даже не покачнувшись, потом подняла сложенные вместе ладони к груди и поклонилась дереву, как побежденному противнику. Закончив эту схватку, она подобрала предназначенные для костра обломки и направилась к лагерю, откуда снова донесся голос брата.

Она успела пройти всего несколько шагов, как вдруг услышала невдалеке чьи-то шаги. Девушка беззвучно замерла на месте, лишь ее глаза двигались, осматривая освещенные луной участки леса в поисках любого движения.

Не далее как в двадцати шагах от нее через кусты ломилось что-то большое и грузное, и это существо, похоже, приближалось к их лагерю.

Ханалейса медленно согнула колени, почти припав к земле, и аккуратно сложила дрова, оставив в руке лишь самый толстый обломок. Некоторое время она не двигалась, стараясь определить источник звука и решить, что делать дальше. Затем ловким движением приподняла ногу над землей, сняла один ботинок, так же проворно сбросила второй и, осторожно переступая босыми ногами, стала на цыпочках пробираться к лагерю.

Вскоре между деревьев показался костер, не без труда разведенный ее братом, и тут она увидела огромную неуклюжую фигуру, которая двигалась впереди нее в том же направлении.

Ханалейса затаила дыхание и стала лихорадочно обдумывать следующее движение, поскольку чудовище уже было недалеко от ее брата. Родители давно учили ее драться, и драться успешно, но еще ни разу ей самой не приходилось сталкиваться с такой очевидной угрозой.

Голос брата, снова окликнувшего ее по имени, положил конец колебаниям. Тимберли тоже услышал шаги зверя, а тот продолжал быстро продвигаться к костру.

Ханалейса с криком устремилась вперед, стараясь отвлечь внимание зверя на себя и опасаясь, что размышляла слишком долго.

— Возьми меч! — крикнула она брату.

Приблизившись к животному — как она поняла, это был медведь, — Ханалейса высоко подпрыгнула и, подняв сухую ветку, с силой швырнула ее в зверя. И только тогда осознала истинную природу чудовища. Это был не просто медведь, которого можно отпугнуть криком или дубинкой. В лунном свете блеснули кости черепа, и стало видно, что половина морды страшного животного уже сгнила.

Ханалейса догнала зверя и, пробегая мимо, ударила его по носу открытой ладонью. Сильный толчок заставил чудовище покачнуться, но это не спасло девушку от ответного удара лапой, от которого Ханалейса перевернулась в воздухе.

Она легко приземлилась, но потеряла равновесие и попятилась назад, а в этот момент мимо нее с обнаженным мечом в руке пронесся Тимберли. Он, не замедлив шага, бросился в бой и мощным выпадом вонзил в чудовище клинок. Лезвие легко прошло сквозь болтавшуюся шкуру и стукнуло о кость.

Но медведь продолжал идти, не обращая внимания ни на рану, ни на торчавший меч. Широко раскинув страшные когтистые лапы, разинув зубастую пасть, он неумолимо надвигался на Тимберли.

Ханалейса в прыжке пронеслась мимо брата, развернулась в воздухе и нанесла двойной удар ногами по плечам и груди чудовища. Конечно, если бы это было живое существо, состоящее из нескольких сотен фунтов мышц и крепких костей, у нее не было бы никакого шанса его сдвинуть. Но медведь давно умер, и половина его массивной туши сгнила или была съедена червями.

Чудовище качнулось назад, и Тимберли сумел выдернуть меч.

— Не коли, а руби! — крикнула ему Ханалейса, как только приземлилась на ноги.

И тотчас же бросилась в атаку, осыпая медведя градом ударов и толчков. Ей удалось отбросить в сторону лапу с ужасными загнутыми когтями, а потом провести серию ударов по плечам зверя.

Ханалейса слышала, как от ее натиска трещат сломанные кости, но и это не отвлекло мертвого медведя, и она была вынуждена отступить, когда чудовище грозно замахнулось на нее тяжелой передней лапой.

Медведь окончательно разъярился и бросился вперед, стараясь обхватить девушку лапами. Ханалейса отскочила назад, едва не упала, споткнувшись о протянувшийся через тропу толстый корень, но ухватилась рукой за березовый ствол и удержалась.

И сразу же испуганно вскрикнула, увидев, что медведь несется прямо на нее. Вернее, он попытался сделать это, но в свете луны справа и позади медведя сверкнул меч, лезвие опустилось на плечо чудовища и прошло насквозь.

Мертвый медведь оглушительно заревел и едва не упал на Ханалейсу, однако она успела увернуться, а чудовище наткнулось на ствол и повалило его. Медведь набросился на дерево и разнес его в щепки, словно в отместку за неудачу. А Ханалейса тем временем откатилась в сторону и успела отбежать.

Медведь кинулся, было вдогонку, но ему помешал Тимберли. Он держался сзади и без устали рубил огромную тушу своим тяжелым мечом. Во всестороны полетели ошметки плоти, кишащие червями, и посыпались осколки разбитых костей.

Но чудовище, опустившись на все четыре лапы и склонив голову, продолжало настигать Ханалейсу.

Ей пришлось усилием воли подавить отвращение и поднимающуюся панику. Ханалейса прижалась спиной к толстому стволу дерева и подогнула ноги. Как только медведь разинул пасть, чтобы схватить девушку, она стала наносить удары ногами по морде зверя.

Тимберли тоже не отставал, но, несмотря ни на что, чудовище продолжало наступать. Нос и верхняя челюсть отломились и повисли сбоку, а оживший труп все еще пытался атаковать.

В последний момент Ханалейса сумела рвануться в сторону и назад, перекатилась по земле и встала на ноги. Все ее инстинкты призывали бежать от этого места.

Она отказалась уступать своему страху.

Медведь переключился на Тимберли. Удар меча пришелся по ключице, но мощный взмах лапы вырвал оружие из рук юноши и отбросил далеко в сторону.

Монстр поднялся во весь рост, вытянул лапы и приготовился подмять под себя безоружную воительницу.

Ханалейса запрыгнула зверю на спину и со всех сил, используя инерцию прыжка, вонзила средний и указательный пальцы, сложенные в виде клинка, в основание черепа медведя. Сказались годы тренировок в рядах монахов.

Она почувствовала, как пальцы пробили череп. Отдернув руку, девушка стала бить снова и снова. Она выломала кость, проникла в мозг и принялась вырывать из него целые куски.

Медведь резко развернулся, и Ханалейса слетела со спины, сильно ударилась о пару растущих рядом молодых вязов; тонкие деревца согнулись, и она благополучно приземлилась с другой стороны. Но одна нога застряла между стволами. Ханалейса в отчаянии уставилась на приближающееся чудовище.

И вдруг из-за ее спины блеснул меч, опустился на череп медведя, разнес его пополам и разрубил шею. Но чудовище продолжало идти! От ужаса Ханалейса широко раскрыла глаза. Она никак не могла освободить ногу!

Но медведь двигался только по инерции и, дойдя до пары вязов, тяжело завалился на бок.

Ханалейса вздохнула с облегчением. Тимберли тотчас подбежал к ней и помог выбраться из ловушки, потом поднял сестру на ноги. На ее теле в нескольких местах виднелись глубокие царапины, а на плече растекался багровый синяк.

Но чудовище было мертво — опять.

— Что за напасть появилась в этих лесах? — спросила Ханалейса.

— Я не… — начал отвечать Тимберли, но умолк.

Они оба одновременно вздрогнули и удивленно оглянулись. В воздухе неожиданно разлился сильный холод.

Потом откуда-то донесся шипящий звук, напоминавший хохот, и брат с сестрой встали спиной друг к другу, заняв оборонительную позицию, как их учили.

Но холод рассеялся, и смех утих.

На фоне еще горевшего костра они увидели, как улетает прочь какая-то тень.

— Что это было? — спросил Тимберли.

— Надо вернуться, — едва слышно прошептала Ханалейса.

— До Кэррадуна ближе, чем до Храма Парящего Духа.

— Тогда вперед!

Они побежали в лагерь и быстро собрали свои вещи.

Затем каждый взял по горящей ветке вместо факела, и они пустились по тропе в обратный путь. По дороге им не раз встречались места, где налетал непонятный холод, сопровождаемый свистящим хохотом, и не раз казалось, что в некоторых закоулках тени темнее, чем самая темная ночь. Они слышали топот убегающих прочь лесных зверей и хлопанье крыльев перепуганных птиц.

— Прибавь шагу, — по очереди подгоняли они друг друга, и эти слова звучали еще настойчивее после того, как догорели оба факела.

Они не останавливались, пока не достигли берегов Импреска, где раскинулся темный спящий городок, а до рассвета оставалось еще несколько часов. Владелец лучшей в Кэррадуне гостиницы «Дрожащий кедр» был им хорошо знаком, и брат с сестрой, подбежав к ее двери, громко и настойчиво постучали.

— Эй, там! Что за грохот в такой поздний час? — донесся сердитый крик из окна второго этажа. — Постой, постой, это что, ребятишки Даники?

— Впусти нас, добрый Бестер Билдж, — откликнулся Тимберли. — Пожалуйста, позволь нам войти.

Когда тяжелая дверь распахнулась, они немного расслабились. Веселый старик Билдж втащил их внутрь, велел Тимберли подбросить в камин несколько поленьев, а сам побежал на кухню, пообещав принести горячего супа и что-нибудь выпить.

Тимберли и Ханалейса с облегчением переглянулись в надежде, что холод и тьма остались снаружи.

Они не могли знать, что Фетчигрол последовал за ними до самого Кэррадуна и сейчас уже обосновался на старом кладбище за городской стеной, предвкушая резню, которую он планировал устроить завтра после захода солнца.

Глава 4 СЛЕД В РАССЕЛИНЕ

Атрогейт поднял оторванную от скелета руку, потом ворчливо пожаловался на ее бездействие и слегка встряхнул. Пальцы снова начали хватать воздух, и дворф, довольно усмехнувшись, завел костлявую конечность за плечо, а потом удовлетворенно вздохнул, когда острые пальцы добрались до труднодоступного места в центре его зудящей от грязи спины.

— Эльф, как ты думаешь, долго еще она продержится? — спросил он.

Джарлакс слишком глубоко задумался, чтобы заметить кривлянье дворфа, и рассеянно пожал плечами, продолжая неспешно шагать по тропе. Дроу не знал, куда ему идти. И те, кому он был хорошо знаком, сразу догадались бы, насколько серьезна ситуация, по выражению растерянности на его лице, так несвойственной Джарлаксу Бэнру.

Дроу понимал, что нельзя ждать, пока Гефестус его настигнет. Он не хотел сражаться с таким могущественным врагом на его условиях, да еще имея в союзниках одного Атрогейта. Джарлакс подумывал вернуться в Лускан — Киммуриэль и Бреган Д’эрт наверняка оказали бы ему помощь, но такой вариант шел вразрез с инстинктами темного эльфа. В этом случае Гефестус все равно оказался бы в более выигрышной позиции благодаря способности поднять на ноги толпы мертвецов.

Более того, Джарлакс сам хотел навязать бой дракону и верил, что Кэддерли мог бы ему в этом помочь. Но как привлечь на свою сторону жреца, не желающего иметь дело с темными эльфами? Впрочем, кроме одного-единственного темного эльфа.

И было бы совсем неплохо, если бы в этой охоте принял участие Дзирт До’Урден, да еще вместе со своими могущественными друзьями.

Но как это устроить?

А потому по настоянию Джарлакса они шагали на восток через Серебряные Земли к Мифрил Халлу. Дорога займет не меньше десяти дней, хотя Джарлакс и не был уверен, что может себе это позволить. В тот день он отказался от Дремления, а когда пришла ночь, все же погрузился в созерцательную задумчивость, стоя на шаткой опоре.

В таком положении его застиг холодный бриз. Дроу инстинктивно попытался свернуться клубком, но соскользнул с тонкого бревна, на котором стоял, и моментально вернулся в реальный мир. Еще не встав на ноги, Джарлакс уже сунул руку в карман и вытащил горсть керамических шариков. Он разбросал их вокруг лагеря, очертив круг, и каждый осколок, ударяясь о землю, открывался силой заложенного двеомера и вспыхивал ярким светом.

— Что за?.. — воскликнул Атрогейт, разбуженный неожиданно яркими вспышками.

Джарлакс даже не оглянулся. Он уже пустился в погоню за тенью. Она убегала от вспышек, причинявших страдания любому существу из потустороннего мира. Джарлакс бросил шарик перед расплывчатой тенью и, когда она метнулась в сторону, бросил еще один.

— Поторапливайся, дворф! — крикнул он через плечо и вскоре услышал, как за его спиной сопит и пыхтит припустивший вслед за ним Атрогейт.

Как только дворф обогнал его, Джарлакс вытащил волшебную палочку и пустил заряд более мощного и губительного света, направив его в сторону тени. Убегавшее существо взвизгнуло, и от этого неестественного звука у дроу по спине пробежал холодок.

Но странный визг не испугал Атрогейта. Храбрый дворф самозабвенно преследовал врага, уже раскручивая кистени. Он прочитал заклинание для одного из шаров, и на его металлической поверхности выступило взрывчатое масло. Дворф в прыжке настиг скорчившееся существо и размахнулся, что было сил, решив покончить с тенью одним решительным ударом.

Но кистень прожужжал в ночном воздухе, ничего не встретив на пути.

Зато Атрогейт взвыл от боли, ощутив резкий укол в плечо, где тотчас разлился мучительный обжигающий холод. Он отпрыгнул назад, резко развернулся, но шары метались в воздухе, не находя цели.

Дворф заметил, как к нему тянутся темные холодные руки призрака, и решил применить другую тактику. Он раскрутил шары в противоположных направлениях и примерился, чтобы они столкнулись точно в центре темного сгустка.

Джарлакс с любопытством наблюдал за боем, стараясь оценить возможности противника. Эта тень наверняка была одной из пешек Гефестуса, а с бестелесными выходцами из потустороннего мира он был довольно хорошо знаком.

Оружие Атрогейта должно было причинить ущерб призраку хотя бы отчасти, поскольку кистени дворфа тоже обладали магической силой. Перед подобным натиском не могли в полной мере устоять даже самые могущественные существа, обитавшие одновременно в материальном мире и мире Тьмы.

Джарлакс даже отвернулся, когда шипастые шары Атрогейта столкнулись, вызвав ослепительно-яркую вспышку и мощный взрыв, от которого даже могучий дворф невольно покачнулся и отступил назад.

Вновь взглянув на схватку, дроу заметил нечто необычное: вспышка и взрыв заставили тень съежиться и побледнеть. Лишь когда существо снова устремилось к Атрогейту, протянув перед собой руки, чтобы поразить его мучительным холодом, оно сумело полностью восстановиться.

— Эльф, я не могу поразить это проклятое наваждение!

Дворф заревел от боли и опять шагнул назад.

— Больше масла! — крикнул в ответ Джарлакс, отыскав неожиданное решение. — Стукни шарами друг о друга еще раз.

— Это больно, эльф. У меня руки немеют!

— Выполняй! — прикрикнул Джарлакс.

Дроу снова взмахнул волшебной палочкой, и ослепительный луч заставил тень съежиться, обеспечив дворфу несколько драгоценных мгновений. А Джарлакс тем временем сорвал с головы шляпу, засунул в нее руку и, пока Атрогейт раскручивал шары, вынул небольшой лоскут ткани, похожей на черную подкладку шляпы. Он бросил его вверх, и лоскут, вращаясь на лету, начал заметно увеличиваться в размере.

Стальные шары опять столкнулись, вынудив дворфа отступить. Призрак, как и ожидал Джарлакс, слегка побледнел и стал уменьшаться, превращаясь в ничто — нет, не совсем в ничто, а словно уходя на другой уровень бытия или в другое измерение.

А потом на него опустился лоскут ткани — магический туннель между измерениями, созданный волшебной шляпой Джарлакса.

От накрытой тканью площадки во все стороны раскатились волны магической энергии — пурпурные, голубые и зеленые. Вслед за ними разнесся глухой рокот.

Ткань мира разорвалась.

Джарлакс и Атрогейт оказались в зоне невесомости, а площадка, только что бывшая частью лесной лужайки, сменилась… звездным пейзажем.

— Эльф, что ты наделал! — завопил Атрогейт, и его голос завибрировал, словно звук доносился загадочным, пульсирующим ветром.

— Держись от нее подальше, — предупредил приятеля дроу, ощутив слабый толчок в спину, подгонявший его к звездному окну, которое, как он знал, было трещиной, ведущей на Астральный Уровень.

Атрогейт, обеспокоенный тем, что находится недостаточно далеко от опасной границы, стал отчаянно извиваться. Он размахивал руками и ногами, несколько раз перевернулся, но все его усилия не могли остановить медленного дрейфа к звездам.

— Не так! — закричал Джарлакс.

— А как, глупый эльф?

Джарлакс нашел решение без особого труда. Его вынесло к сохранившемуся дереву, которое крепко держалось корнями за край небесного свода. Дроу ухватился одной рукой за ствол и без труда подтянулся. Он знал, что легкого толчка будет достаточно, чтобы уйти из опасной зоны. Да, это было именно то, на что он рассчитывал, — трещина в ткани Первого материального Уровня, получившаяся в результате смешения двух субстанций из разных измерений. Джарлакс, который имел в своем распоряжении наборы предметов, создававших межпространственные переходы большей мощности, чем можно было ожидать от каждой вещи по отдельности, носил на ремне пряжки, обладающие такими же свойствами, и, кроме того, различные безделушки, усиливающие их двеомеры, ничуть не удивился последствиям смешения различных субстанций.

А вот взаимодействие туннеля между измерениями и загадочной тени действительно вызвало его удивление. Оставалось только надеяться, что ловушка удержит потустороннее существо от возвращения на Первый материальный Уровень.

— Брось туда что-нибудь! — крикнул Джарлакс, но, увидев, что Атрогейт раскручивает один из своих кистеней, быстро добавил: — Только то, что не надо будет потом возвращать!

Атрогейт в последний момент удержал кистень и стащил со спины тяжелый вещевой мешок. Дождавшись, пока сила инерции повернет его лицом к трещине, он швырнул туда свой багаж. Энергия противодействия толкнула дворфа в обратную сторону, и этого хватило, чтобы дроу мог воспользоваться веревкой. Он бросил один конец дворфу и, как только Атрогейт поймал его, резко дернул, предоставив Атрогейту проплыть мимо дерева.

Джарлакс отметил, что дворф пролетел всего несколько футов, а затем, выйдя из зоны невесомости, грузно шлепнулся на спину. Дроу снова внимательно осмотрел россыпь звезд, сиявшую всего в десятке шагов от него, потом оттолкнулся назад и легко спрыгнул на землю рядом с ворочавшимся дворфом.

— Что это ты натворил? — с полной серьезностью спросил Атрогейт.

— Понятия не имею, — признался Джарлакс.

— Однако это сработало, — заметил дворф.

Джарлакс, хотя и не разделял его уверенности, молча подмигнул приятелю.

Некоторое время они еще наблюдали за расселиной, но феномен постепенно стал исчезать, и вскоре пейзаж восстановился полностью, не сохранив никаких видимых следов. Вот только призрак тоже исчез.

* * *

— Мы все еще идем на восток? — спросил Атрогейт, как только они собрались в путь на следующее утро.

— Таков был план.

— Победный план.

— Точно.

— Я думаю, мы уже одержали победу прошлой ночью, — проворчал дворф.

— Мы победили мелкую сошку, — пояснил Джарлакс. — А я не раз убеждался, что поражение пешки еще сильнее злит ее могущественного хозяина.

— Значит, надо было дать этой тени выиграть?

Вздох Джарлакса вызвал у Атрогейта взрыв смеха.

Они шли весь день, и поздним вечером, разбив лагерь, Джарлакс решился немного отдохнуть.

Гефестус разыскал дроу в его же подсознании.

Умный ход. — Голос драколича проник в его мозг. — Неужели ты и впрямь веришь, что так легко можешь от меня скрыться?

Джарлакс мгновенно включил защиту, мысленно обратившись к Мензоберранзану, величайшему городу Подземья. Он сосредоточился на отчетливых воспоминаниях о битве, которую его банда развязала по приказу Верховной Матери Бэнр. В тот раз Джарлакс, бывший намного моложе, вступил в бой с двумя мастерами различных школ боевых искусств, и произошло это прямо перед входом в Мили-Магтир, военную школу для молодых дроу. В жизни Джарлакса это была самая ожесточенная битва, и он вряд ли остался бы в живых, если бы не вмешательство третьего мастера, представителя Дома низшего ранга — Дома До’Урден. Хотя надо признать, что это случилось за много десятилетий до того, как Дзирт сделал свой первый вдох.

Эти воспоминания давно запечатлелись в мозгу Джарлакса Бэнра, и образы были такими отчетливыми и ясными, что всегда сильно возбуждали его и полностью завладевали мыслями, а потому дроу надеялся, что не выдаст своего местонахождения назойливому Гефестусу.

Отлично, дроу! — мысленно поздравил его Гефестус. — Но, в конце концов, это не имеет значения. Или ты до сих пор надеешься от меня скрыться? Надеешься, что твой простой, хотя и, бесспорно, находчивый трюк уничтожит одного из Семерки?

«Какой Семерки?» — спросил себя Джарлакс.

Он быстро задвинул эту мысль в дальний уголок сознания и сразу же восстановил защиту. Он знал, что его смелая выходка вряд ли сильно повлияет — если вообще повлияет — на самоуверенность Гефестуса, но понимал, что до сих пор драколич не слишком продвинулся в своих поисках. Неожиданно в его мозгу мелькнула смутная догадка, и Джарлакс окончательно вышел из состояния медитации, прервав контакт с драконом. Он медленно отошел от дерева, к которому прислонялся во время отдыха.

— Семерка, — задумчиво повторил он и остановился, стараясь вспомнить все, что было ему известно о происхождении Хрустального Осколка… и семи личах, которые его создали. — Семерка, — снова прошептал Джарлакс, ощутив невольную дрожь.

* * *

На следующий день Джарлакс решил, что надо двигаться быстрее, и демонические животные — конь и вепрь — всю дорогу неслись вскачь. Когда неподалеку появился дым костра, дроу велел остановиться.

— Скорее всего, это орки, — сказал он дворфу. — Мы добрались до границ владений короля Обальда.

— Так давай убьем их, — предложил Атрогейт.

Джарлакс покачал головой.

— Тебе пора научиться использовать своих противников, мой волосатый друг, — пояснил он. — Если это орки Обальда, они состоят в дружественных отношениях с Мифрил Халлом.

— Ба! — воскликнул Атрогейт и сплюнул на землю.

— Мы придем к ним не врагами, а обычными путниками, — заявил Джарлакс. — И посмотрим, что мы сможем от них узнать. — Заметив на лице Атрогейта разочарование, дроу быстро добавил: — Но держи свои кистени наготове.

У костра действительно сидели орки из Королевства Многих Стрел, служившие Обальду, и, хотя при виде странной пары — дроу и дворфа — они вскочили со своих мест с оружием в руках, стрелять из луков никто не стал.

— Мы путешественники из Лускана, — обратился к ним дроу на превосходном орочьем наречии. — Едем к королю Обальду и королю Бренору с торговыми предложениями. — Потом, едва шевеля губами, снова приказал Атрогейту сохранять спокойствие и двигаться медленным шагом. — Мы можем поделиться с вами хорошей едой и еще лучшим грогом, — добавил он, снова повернувшись к оркам.

— Что ты им сказал? — спросил Атрогейт, заметив, как просияли лица похожих на свиней солдат.

— Что мы будем рады с ними выпить, — прошептал в ответ Джарлакс.

— Ну, их к свиньям! — запротестовал дворф.

— Как пожелаешь, — ответил дроу. Он соскользнул с седла и отпустил своего волшебного коня. — Только сначала посмотрим, что мы сможем у них выведать.

Все держались довольно настороженно, но только до тех пор, пока дроу не достал из своих сумок достаточное количество еды и питья. Грог особенно пришелся по вкусу оркам, хотя дворф с отвращением выплюнул первый же глоток. Он изумленно взглянул на Джарлакса, словно не мог представить, что такой крепкий напиток может обладать столь отвратительным вкусом. Джарлакс подмигнул ему и протянул свою флягу, наполнив кружку Атрогейта другой жидкостью.

— Горлодер.

Других жалоб от Атрогейта не последовало.

— Вы друзья Дзирта До’Урдена? — спросил один из орков, когда напиток развязал языки.

— Вы его знаете?! — воскликнул дроу, и несколько орков кивнули. — И я тоже! Я не раз с ним встречался, и порой нам приходилось сражаться вместе. Горе тому, кто оказывался поблизости от его мечей!

Последняя фраза была принята орками не слишком радостно, а один из них даже угрожающе заворчал.

— Дзирт ранен в самое сердце, — сказал орк и усмехнулся, словно это обстоятельство доставляло ему удовольствие.

Дзирт пристально вгляделся в его лицо и попытался разгадать его замечание:

— Кэтти-бри?

— Стала слабоумной, — пояснил орк. — Ее поразила магия. И лишила разума.

Еще двое орков хихикнули.

Джарлакс догадался, что дело в Пряже, поскольку был наслышан об опасных последствиях, повсюду подстерегавших магов. Обрывки Пряжи Мистры не миновали и Лускана — города, где не так давно стояла Главная Башня Гильдии Чародеев и где сейчас среди горожан еще оставалось немало магов, в том числе и союзников Бреган Д’эрт.

— И где она теперь? — спросил Джарлакс, но орк только пожал плечами, словно ему было все равно.

А вот Джарлакс очень заинтересовался этим обстоятельством, поскольку его план сформировался окончательно. Чтобы победить Гефестуса, ему нужен Кэддерли. Чтобы привлечь Кэддерли на свою сторону, ему нужен Дзирт. А что, если и Кэтти-бри, а значит, и Дзирту тоже необходима помощь Кэддерли?

* * *

— Гвенвивар, — раздался голос маленькой девочки.

Глаза Кэтти-бри вернулись в нормальное состояние, показав яркую голубизну.

Дзирт и Бренор в оцепенении стояли в небольшой комнате и смотрели на Кэтти-бри, чье поведение внезапно стало соответствовать манере десятилетнего ребенка. Ее тело опять поднялось над кроватью, повсюду заплясали багровые язычки огня и затрещали искры, густые волосы развевались под ветерком, не ощущаемым ни Бренором, ни Дзиртом.

Дзирт уже наблюдал подобное явление и рассказывал о нем Бренору, но, когда внешность и поведение, а также вся сущность его дочери так резко и драматично изменились, король дворфов едва не лишился сознания. В этот момент Кэтти-бри стала совсем другой, словно превратилась в девочку-подростка.

Бренор окликнул ее прерывающимся от горя и растерянности голосом, но она его не услышала.

— Гвенвивар? — позвала она снова.

Потом она как будто пошла куда-то, ступая медленно и осторожно, хотя на самом деле почти не двигалась. Одна рука протянулась вперед, по направлению к кошке — кошке, которой здесь не было.

Она снова заговорила — негромко и вполне спокойно:

— Гвенвивар, а где твой темный эльф? Ты можешь меня к нему отвести?

— Великие боги! — выдохнул Дзирт.

— Что это, эльф? — спросил Бренор.

Маленькая девочка выпрямилась и повернулась в другую сторону, спиной к Дзирту и Бренору.

— Это ты дроу? — спросила она. Затем помолчала, словно выслушивая ответ. — Мне говорили, что дроу злобные, но ты мне таким не кажешься.

— Эльф? — жалобно взмолился Бренор.

— Это ее первые слова, обращенные ко мне, — прошептал Дзирт.

— Меня зовут Кэтти-бри, — сказала она, все еще глядя в стену. — Мой папа — Бренор, вождь клана Боевого Топора.

— Это она в Пирамиде Келвина, — произнес Бренор.

— Король дворфов, — продолжала Кэтти-бри. — Он мне не родной отец. Бренор взял меня совсем маленькой, когда настоящие родители…

Она замолчала и тихонько вздохнула.

— Наша первая встреча в Пирамиде Келвина, — едва слышно прошептал Дзирт.

Он и в самом деле, словно опять услышал Кэтти-бри, тогда еще девочку, какой она была в тот не по сезону теплый зимний день на склоне далекой горы.

Кэтти-бри посмотрела на них через плечо — нет, не на них, а сквозь них:

— Очень красивая ко…

Не закончив фразу, она резко втянула воздух, закатила глаза и прижала руки к бокам. Невидимый поток магической энергии снова охватил ее и сильно встряхнул.

На глазах ошеломленных мужчин Кэтти-бри опять повзрослела.

В следующее мгновение она стала опускаться, но Дзирт и Бренор, подхватив Кэтти-бри, бережно уложили ее на кровать.

— Эльф? — с отчаянием спросил Бренор.

— Я не понимаю, — дрожащим голосом признался дроу.

Он попытался скрыть выступившие на глазах слезы. Воспроизведенная любимой женой сцена была одним из самых драгоценных его воспоминаний и на всю жизнь осталась в его сердце и душе.

Они еще долго просидели около постели Кэтти-бри, даже после того, как пришел Реджис и напомнил Бренору, что его ждут в зале для аудиенций. Бренору Боевому Топору пора было снова стать королем Мифрил Халла.

Но Бренор испытывал мучительные страдания, покидая любимую дочь в таком ужасном состоянии. К его большому облегчению, Дзирт, убедившись, что женщина затихла, вышел вместе с ним, оставив в комнате верного Реджиса.

* * *

Чернобородый дворф стоял в одном ряду с остальными третьим от центра и пытался не забыть свой «урок». Он был эмиссаром, официальным посланником к королевскому двору. Такое задание было не в новинку для Атрогейта, поскольку когда-то ему приходилось самому ежедневно давать аудиенции предводителям окрестных банд.

— Когда-то, давным-давно.

— Не говори стихами, — тихо напомнил он самому себе.

Джарлакс строго предупреждал, что эти глупые игры со словами мгновенно выдадут Дзирту До’Урдену всю правду о замаскированном дворфе. Атрогейт прочистил горло и пожалел, что при нем нет ни кистеней, ни другого оружия, что помогло бы выбраться отсюда, если его узнают.

Первый из посетителей изложил свое дело королю дворфов и направился к выходу.

Атрогейт снова повторил все, что должен был сказать, еще раз убедил себя, что дело очень простое и что Джарлакс все подготовил. Эту процедуру он проделывал снова и снова, пока не услышал, что Бренор уже обратился к нему.

— Подойди же, друг-дворф, — сказал он, глядя на Атрогейта. — Я не могу долго сидеть здесь и ждать, слишком много дел.

Атрогейт поднял взгляд на сидящего на троне Бренора, потом посмотрел на Дзирта, стоявшего немного сзади. Когда их взгляды встретились, в глазах темного эльфа мелькнула тень узнавания, ведь им пришлось скрестить оружие в Лускане восемь лет назад, когда капитан Дюдермонт потерпел поражение.

Но если он и разгадал маскарад дворфа, то виду не подал.

— Я рад тебя видеть, король Бренор, потому что слышал о тебе много удивительных историй, — с энтузиазмом заговорил Атрогейт, подойдя к трону. — Надеюсь, ты не сердишься, что я пришел встретиться с тобой лично. Если бы я вернулся домой к своим родичам, не сказав тебе ни слова, они выгнали бы меня обратно!

— А где же твой дом, добрый?..

— Штутгард, — подсказал Атрогейт. — Штутгард с Каменных гор, из клана Штутгарда.

Бренор с любопытством поднял брови и покачал головой.

— К югу от гор Снежные Хлопья, далеко-далеко на юг отсюда, — соврал дворф.

— Боюсь, я ничего не знаю ни о твоем клане, ни о Каменных горах, — сказал Бренор, оглянувшись на Дзирта.

Но тот лишь пожал плечами и покачал головой.

— Зато мы много слышали о тебе, — ответил Атрогейт. — В Каменных горах поют песни о тебе и о Мифрил Халле!

— Я рад это слышать, — сказал Бренор. Он взмахнул рукой, давая понять, что с формальностями пора покончить. — А ты, верно, пришел с предложением установить торговлю? Или образовать какой-то союз?

— Нет, — ответил Атрогейт. — Я простой дворф, брожу по свету, а теперь вот решил встретиться с Бренором Боевым Топором.

Король дворфов кивнул:

— Хорошо. Не хочешь ли ты некоторое время погостить в Мифрил Халле?

Атрогейт пожал плечами.

— Я шел на восток, в Адбар, — пояснил он. — Там живут мои родичи. Я надеялся зайти в Мифрил Халл на обратном пути на запад и не планировал нигде останавливаться. Но в пути до меня дошли слухи о твоей дочери.

При этих словах и Бренор, и Дзирт насторожились.

— И что ты слышал о моей дочери? — спросил Бренор, не скрывая подозрительности.

— Слышал, что ее коснулась упавшая нить из магической Пряжи.

— Ты, в самом деле, услышал об этом?

— Да, король Бренор. И я решил поспешить, насколько позволят мои короткие ноги.

— Ты, наверное, жрец?

— Нет, я простой бродяга-драчун.

— Тогда зачем? Что ты спешил мне предложить, Штутгард из Каменных гор? — взволнованно воскликнул Бренор.

— Имя, которое тебе, вероятно, надо узнать, — ответил Атрогейт. — Имя человека Кэддерли.

Бренор и Дзирт переглянулись, потом оба уставились на странного гостя.

— Он живет неподалеку от моего дома, — объяснил Атрогейт. — И по пути сюда я, конечно же, зашел и к нему. У него там собрались десятки уважаемых жрецов и чародеев и все стараются разобраться, что к чему, если ты понимаешь, о чем я говорю.

— А кто он такой? — спросил Бренор, тщетно пытаясь сохранить хотя бы внешнее спокойствие. Однако он выдал тревогу тем, что подался вперед со своего трона.

— Он и его гости пытаются решить проблемы, — сказал Атрогейт. — Я думаю, тебе стоит узнать, что не один несчастный, чей мозг пострадал от прикосновения Пряжи, попав туда, вышел совершенно здоровым.

Бренор вскочил с трона:

— Кэддерли лечит подобные случаи?

Атрогейт пожал плечами:

— Я решил, что тебе нужно об этом узнать.

Бренор резко повернулся к Дзирту.

— Более месяца тяжелой дороги, — предупредил его дроу.

— Магия еще работает, — возразил Бренор. — У нас есть повозка, сделанная моими парнями для поездок в Серебристую Луну. У нас есть летящие сапоги…

При этих словах у Дзирта загорелись глаза. Дворфы клана Боевого Топора и впрямь не хотели мириться со своей изоляцией и предпринимали различные меры еще до того, как начались несчастья. У них не было возможности прибегнуть к магической телепортации, чтобы переноситься в соседние города или летать по небу в огненной колеснице, как это делала леди Аластриэль. И потому дворфы нашли более материальное решение, соорудив повозку, на которой можно было проехать по крутым каменистым склонам. Они даже приспособились передвигать повозку с помощью магии.

Бренор еще не закончил говорить, а дроу уже спустился с тронного возвышения.

— Я немедленно выхожу, — бросил через плечо Дзирт.

— Могу я пожелать тебе удачи, король Бренор? — спросил Атрогейт.

— Штутгард с Каменных гор, — повторил Бренор и обернулся к писцу. — Запиши это имя!

— Слушаюсь, мой король!

— Если моя девочка обретет мир в Храме Парящего Духа, я обязательно навещу твой клан, добрый друг, — пообещал Бренор, снова обернувшись к Атрогейту. — А ты знай, что навеки стал другом Мифрил Халла. Можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь. Все расходы я беру на себя! А сейчас, прости, мне пора идти.

Он быстро поклонился и выбежал из зала, не дав Атрогейту возможности выразить свою благодарность.

* * *

Энергия, энтузиазм и надежда впервые за последние несколько дней проснулись в сердцах Дзирта и Бренора, и они оба помчались вниз, к комнате Кэтти-бри. Но отблески багрового пламени и треск искр, пробивавшиеся через щели под дверью, заставили их остановиться.

— Нет, неужели опять? — простонал Бренор.

Он оттолкнул Дзирта и распахнул дверь.

Над кроватью в воздухе стояла Кэтти-бри. Глаза ее закатились, руки были прижаты к бокам, и все тело беспрестанно дрожало.

— Моя девочка…

Бренор внезапно умолк, увидев, что Реджис свернулся клубком на полу у противоположной стены и закрыл голову руками.

— Эльф! — закричал Бренор, но Дзирт уже подбежал к Кэтти-бри, осторожно подхватил ее и бережно уложил в постель.

Бренор сердито выругался и бросился к Реджису.

Припадок Кэтти-бри закончился, и ее тело обмякло в объятиях Дзирта. Он усадил ее в постели, нежно обнял и прижал к себе и только тогда заметил необычное состояние Реджиса.

Хафлинг отчаянно замахал руками, несколько раз ударил Бренора и проворно увернулся от его протянутых рук. Он явно был сильно испуган и, казалось, видел не дворфа, а какое-то ужасное чудовище.

— Пузан, что с тобой? — воскликнул Бренор.

Вместо ответа раздался вопль, и последовал новый взрыв отчаянного страха. Бренор невольно отшатнулся, а хафлинг поспешно отполз в сторону, потом встал на колени и вскочил на ноги. Опустив голову, он метнулся к противоположной стене, сильно ударился и со стоном сполз на пол.

— О боги! — пробормотал Бренор, нагнулся и подобрал что-то с пола. Потом повернулся к Дзирту и показал ему свою находку.

Это был рубин хафлинга — магический кристалл, позволявший Реджису уговаривать самых упрямых противников.

Тем временем Реджис очнулся и вновь вскочил на ноги. С тем же ужасным криком он бросился мимо Бренора, а когда тот попытался его перехватить, стал яростно отбиваться руками и ногами и даже попытался укусить. Несмотря на то, что Бренор все время окликал его, хафлинг явно не слышал ни слова. С таким же успехом на месте Бренора мог быть демон или дьявол, решивший поужинать хафлингом.

— Эльф! — закричал Бренор, отскочил назад и прижал к груди окровавленную руку.

Реджис метнулся к двери. Но Дзирт успел в прыжке перехватить его, и оба кубарем выкатились в коридор. Дзирт ни на мгновение не прекращал попыток удержать беднягу, так что, когда они остановились, эльф оказался позади хафлинга, его ноги охватывали туловище Реджиса, а руки малыша он ловко завел за спину, не давая тому пошевельнуться.

У Реджиса не было ни единого шанса вырваться или ударить эльфа, но он не переставал отчаянно извиваться и пронзительно кричать.

В коридоре собрались любопытные дворфы.

— Эльф, какую занозу ты загнал малышу в задницу? — спросил один из них.

— Лучше помоги мне с ним справиться, — попросил его Дзирт.

Дворф подошел и наклонился, но поспешно отскочил, когда хафлинг попытался его укусить.

— Девять Кругов Ада, что это с ним?

— Просто заберите его! — крикнул из глубины комнаты Бренор. — Свяжите и унесите отсюда, но не причиняйте вреда!

— Да, мой король!

Дворфам потребовалось немало времени, чтобы выполнить приказ, но, в конце концов, они все же забрали брыкающегося Реджиса у Дзирта.

— Можно было бы его слегка стукнуть и успокоить, — предложил один из дворфов, но сердитый взгляд Дзирта заставил его отказаться от этой идеи.

— Отнесите хафлинга в его комнату и присмотрите за ним, — приказал эльф.

После этого он вернулся в спальню Кэтти-бри и закрыл за собой дверь.

— Она даже ничего не заметила, — сказал Бренор, когда Дзирт сел на край кровати. — Она не видит окружающий мир.

— Мы знали об этом и раньше, — заметил Дзирт.

— Ни на что не реагирует! А теперь и малыш тоже.

Дзирт пожал плечами.

— Кэддерли, — напомнил он королю дворфов.

— Он нужен им обоим, — сказал дворф и посмотрел на дверь. — А Пузан, должно быть, попробовал на ней свой рубин.

— Он пытался добраться до нее, — согласился Дзирт.

— Только она добралась до него первой, — подытожил дворф.

Глава 5 ЗЛОБНЫЙ МЕРТВЕЦ

— Это произойдет в Храме Парящего Духа, — объявил Король Призраков.

Тот призрак, что преследовал Джарлакса, узнал о намерениях дроу еще до того, как сообразительный эльф отправил тень в пространство между уровнями. А все, что стало известно призраку, стало известно и дракону-личу.

Враги Гефестуса, Яраскрика и в основном самого Креншинибона соберутся именно здесь, в горах Снежные Хлопья, где уже сеют хаос два посланных Королем Призраков духа.

И, кроме них, будет еще один, человек-южанин. Хрустальному Осколку было известно, что его тоже можно отыскать, хотя и не так легко, как Джарлакса. В конце концов, Креншинибон поддерживал мысленную связь с темным эльфом на протяжении многих дней. Сочетание псионических способностей Яраскрика и магического кристалла дало возможность без особого труда вычислить местоположение знакомого им эльфа. Джарлакс был тем средоточием ненависти, которое привело к объединению трех могущественных существ, преследовавших общую цель. Но скоро они сумеют разыскать и человека, с которым еще не сталкивались.

Кроме того, по крайней мере, одному из них — дракону — грядущая катастрофа сулит немалое удовольствие.

Для Яраскрика уничтожение врагов будет информативным и познавательным процессом, прекрасным испытанием не слишком приятного, но выгодного союза.

А Креншинибон, служивший проводником между чересчур эмоциональным драконом и сугубо практичным пожирателем разума, разделит с ними обоими все ощущения, сопутствующие уничтожению Джарлакса и остальных противников.

* * *

— Дядюшка Пайкел! — окликнула Ханалейса зеленобородого дворфа, завидев его на улице Кэррадуна на следующее утро.

Дворф снарядился как для большого похода, что означало большую палку в руке и котелок, водруженный на голову вместо боевого шлема.

Пайкел просиял широкой улыбкой и что-то крикнул в дверь магазина за своей спиной. Пока он крепко обнимал подошедшую Ханалейсу, из лавки показался ее младший брат Рорик.

— Что вы здесь делаете? — с улыбкой спросила девушка поверх плеча дворфа.

— Я же говорил, что хочу пойти с вами.

— А потом все утро спорил со жрецами о природе космоса, — напомнила Ханалейса.

— Ду-ид! — крикнул Пайкел, выпустив из своих объятий девушку. А в ответ на удивленные взгляды Ханалейсы и Рорика добавил: — Хип-хип-хип.

— Он уже все понял, — пояснил Рорик, и Ханалейса кивнула.

— А жрецы и чародеи тоже уже все поняли? — спросила она. — Я имею в виду твои заявления?

Рорик опустил голову.

— Значит, они тебя прогнали, — сделала вывод Ханалейса.

— Только из-за того, что не могли перенести, что их обскакал наш младший братец! — вмешался Тимберли.

Он как раз в этот момент вышел из-за угла. На его мече после вчерашнего столкновения с ключицей мертвого медведя осталась глубокая зазубрина, и пришлось навестить местного кузнеца.

Рорика подбодрили слова брата, но, взглянув на него, а затем на сестру, юноша растерянно заморгал.

— Что произошло? — удивился он, заметив, что Тимберли держит в руке обнаженный меч и внимательно осматривает лезвие.

— Вы вышли из храма вчера ближе к вечеру? — спросил Тимберли.

— Да, уже в конце дня, — ответил Рорик. — Дядюшка Пайкел хотел спуститься с гор при помощи трех древесных корешков, но отец запретил, опасаясь осложнений при пользовании магией, даже друидической.

— Ду-ид! — насмешливо вставил Пайкел.

— Я бы тоже не стала путешествовать при помощи магии, — согласилась Ханалейса. — Сейчас не то время.

Пайкел стукнул себя в грудь, потом посмотрел на Ханалейсу.

— Значит, вы ночевали в лесу? — продолжал расспросы Тимберли.

Рорик молча кивнул, не совсем понимая, к чему клонит брат, а Пайкел, видимо уловив суть, тяжело вздохнул.

— В лесах происходит что-то непонятное, — сказал Тимберли.

— Ага, ага, — согласился Пайкел.

— О чем это вы? — удивился Рорик, переводя взгляд с брата на сестру.

— Брр, — произнес Пайкел и обхватил себя руками.

— Я проспал всю ночь, — заметил Рорик, — и мне не было холодно.

— На нас напал зомби, — рассказала Ханалейса. — Медведь-зомби. И там в лесу был кто-то еще.

— Ага, ага, — подтвердил Пайкел.

Рорик с любопытством взглянул на дворфа:

— А ты мне ничего не сказал.

Пайкел пожал плечами.

— Но ты почувствовал его? — спросил Тимберли.

— Ага, ага, — повторил Пайкел.

— Значит, вы сражались — сражались по-настоящему?! — не скрывая любопытства, воскликнул Рорик.

Трое детей выросли в тиши библиотеки, в окружении могущественных жрецов и престарелых чародеев. Они слышали рассказы о битвах, в особенности о сражениях своих родителей против ужасного Проклятия Хаоса и против их деда, но, за исключением тех случаев, когда отца и мать призывали для борьбы или братья дворфы отлучались в Мифрил Халл ради службы королю Бренору, жизнь молодых людей протекала мирно и спокойно. Они тщательно изучали боевые искусства — рукопашный бой и владение мечом — на занятиях с магами, жрецами и монахами. При таких родителях, как Кэддерли и Даника, эти трое получили всестороннее образование, о каком только могли мечтать дети Фаэруна, но в практическом отношении, особенно в боевом деле, они оставались неопытными новичками и до вчерашней ночи не имели возможности себя испытать.

Ханалейса и Тимберли обменялись тревожными взглядами.

— Рассказывайте! — настаивал Рорик.

— Это было очень страшно, — призналась его сестра. — Я еще ни разу в жизни не была так напугана.

— Но и захватывающе тоже, — добавил Тимберли. — Как только начался бой, стало некогда думать о страхе.

— Вообще ни о чем думать было невозможно, — сказала Ханалейса.

— Хи-хи-хи, — кивая, согласился Пайкел.

— А как же тренировки? — воскликнул Рорик.

— Нам повезло, что наши родители и дядюшки, — сказала Ханалейса, указав на просиявшего от удовольствия Пайкела, — не поддались ощущению мира и спокойствия, а научили нас…

— Драться, — закончил за нее Тимберли.

— И быстро реагировать, — добавила Ханалейса.

Она более философски относилась к сражениям и роли боевых тренировок в окружающем мире. В этом отношении она была похожа на свою мать и потому упражнениям с мечом или палицей предпочитала сосредоточенность и точность рукопашных приемов, культивируемых в ордене Даники.

— При всем опыте владения мечом, вчера ночью мы могли бы погибнуть, если бы не смогли победить свои страхи.

— Значит, ты тоже почувствовал чье-то присутствие? — спросил Тимберли у Пайкела.

— Ага.

— И это существо все еще там.

— Ага.

— Надо предупредить всех тех горожан, кто собирается посетить Храм Парящего Духа, — предложила Ханалейса.

— Ага, ага.

Пайкел поднял перед собой здоровую руку и показал пальцами вперед, а потом стал покачивать кистью, словно изображая рыбу, скользившую по озеру. Все поняли, что дворф настаивает на возвращении при помощи магии корешков, и Пайкел, убедившись, что им все ясно, с усмешкой добавил:

— Ду-ид.

— Нет, этого нельзя делать, — возразила Ханалейса, и Тимберли тоже неодобрительно покачал головой.

— Мы могли бы выйти завтра до рассвета, — сказал Тимберли. — Что бы то ни было, оно ближе к Кэррадуну, чем к храму. А можно попросить лошадей, чтобы быстро проехать первую половину пути. Я уверен, хозяин конюшни не откажется проводить нас до отрогов гор.

— Если поторопимся, можем вернуться домой до захода солнца, — согласилась Ханалейса.

— А сейчас надо позаботиться о том, чтобы горожане были готовы к неприятным неожиданностям, — предложил Тимберли, потом посмотрел на Ханалейсу и пожал плечами. — Хотя мы не знаем, что это было и там ли оно сейчас. Возможно, это был всего лишь когда-то убитый нами медведь. В него вселился злобный дух, а теперь он исчез.

— А может, и не исчез, — вставил Рорик.

По его тону было ясно, что он на это надеется. В своем юношеском задоре, он слегка завидовал старшему брату и сестре, но этому чувству очень скоро суждено было рассеяться.

* * *

— Наверное, болтается здесь уже сотню лет, — пробормотал один из морских псов — так в Кэррадуне называли рыбаков с обветреннымилицами, населявших город.

Мужчина равнодушно махнул рукой, словно не желая больше обсуждать эту тему.

— Да, но мир стал спокойнее, — недовольно заметил другой посетитель таверны.

— Нет, не весь мир, — возразил третий. — Только его часть, где живут родители этих троих ребят. Я думаю, мы стали более цивилизованными!

Его слова вызвали смешки других посетителей — отчасти язвительные, отчасти добродушные.

— В остальном мире стало беспокойнее, — продолжал он. — И это беспокойство подбирается к нам, можете в этом не сомневаться.

— Нашему-то поколению знакомы жестокие сражения, — добавил первый. — А вот будут ли готовы драться молодые, выросшие при Кэддерли?

— Ну, его детишки не сплоховали, — ответил ему кто-то, и в подтверждение этих слов по столам застучали донышки кружек.

Потом посетители дружно выпили в честь стоявших у стойки бара близнецов.

— Мы остались в живых, — громко заговорила Ханалейса, привлекая всеобщее внимание. — Но ведь это злобное существо и сейчас может бродить по лесу.

Ее надежда вызвать тревогу не оправдалась. Только кружки застучали еще громче, да кое-где послышался смех. Ханалейса посмотрела на Тимберли, а потом они оба обернулись к дворфу, который выразил свое сожаление протяжным «О-о-ох».

— Жителям Кэррадуна надо поставить часовых у каждых ворот и вдоль стен! — крикнул Тимберли. — Надо, чтобы по улицам ходили вооруженные патрули с факелами. И прошу вас, осветите город!

Его энергичное выступление привлекло некоторое внимание, но в следующий момент все взгляды обратились к входной двери. Кто-то настежь распахнул дверь и крикнул:

— Тревога! Тревога!

Но больше, чем крики, посетителей таверны поразили донесшиеся вслед за этим вопли, полные ужаса и боли.

Рыбаки вскочили со своих мест, опрокидывая столы.

— Ох-ох, — вздохнул Пайкел, схватил Тимберли за руку и придержал Ханалейсу обрубком второй руки, призывая не вмешиваться.

Они пришли в таверну, чтобы предупредить людей и организовать их, но Пайкел был уверен, что дальнейшее вмешательство уже не требуется.

Тимберли еще пытался что-то кричать, но уже собирались группы из экипажей рыбацких судов, раздавались призывы пойти в доки за оружием, распределялись районы города для обороны.

— Но, люди… — попытался протестовать Тимберли и тут же получил увесистый толчок от Пайкела.

— Ш-ш-ш! — предостерег его дворф.

— Будем держаться вместе, — заговорила Ханалейса. — Нас четверо. Посмотрим, чем мы сможем помочь.

Вслед за остальными они вышли на улицу. Но и в таверне осталось несколько человек — в основном капитаны судов, решившие обсудить общую стратегию. Пайкел, прошептав несколько слов, сунул свою черную дубовую палку — волшебную дубинку — под мышку обрубленной руки и провел пальцами по нижнему концу. Из верхнего конца палки брызнул яркий свет, превратив оружие в горящий без огня факел.

В двух кварталах от таверны, по пути к воротам, через которые они входили в город, трое молодых людей и дворф узнали, из-за чего возникла тревога. Улицы заполонили гниющие трупы и скелеты. Мертвые люди и эльфы, дворфы и хафлинги и даже животные свободно разгуливали по городу и нападали на живых.

Увидев семейство, пытающееся спрятаться под насыпью дороги, ребята Бонадьюс и дворф устремились туда, но Рорик резко остановился, вскрикнул, а потом неловко поднял ногу и задрал штанину. Пайкел первым подошел ближе, увидел отчетливо проступившие капли крови и какое-то мелкое существо. Рорик дернул ногой, и напавшая тварь отлетела на обочину дороги.

А потом этот комок костей и перьев снова взлетел и устремился к Рорику.

— Птица, — ахнула Ханалейса.

Пайкел проследил за ее полетом, резко взмахнул палкой и горящим концом сбросил птицу на мостовую. Свет оказался губительным для неживых существ, и мертвая птица осталась тлеть на дороге.

— Ша-ла-ла! — торжествующе воскликнул Пайкел, высоко подняв дубину.

Потом дворф поправил на голове котелок, заменяющий ему шлем, и свернул в ближайшую аллею. Как только свет волшебной дубинки проник в темноту, стала видна толпа скелетов, и все они тотчас бросились на дворфа.

Тимберли обнял брата за спину и подтолкнул в ту сторону, откуда они пришли, а затем крикнул притаившемуся семейству, чтобы и они не отставали.

— Дядя Пайкел! — закричала Ханалейса и бросилась на помощь дворфу.

За углом ее встретил отвратительный треск костей, навстречу полетели осколки ребер и целые черепа, сорванные со скелетов. Свет дубинки Пайкела метался, словно язычок пламени в разгар урагана, и сам дворф двигался с той же быстротой. Такого яростного сражения Ханалейсе еще ни разу не приходилось видеть, и уж тем более она не ожидала воинственного пыла от всегда спокойного дядюшки-садовника.

Тогда она переключила внимание на улицу, где еще оставались двое жителей Кэррадуна с тремя маленькими детьми. Пайкел и сам мог справиться с мертвецами, несмотря на огромное численное превосходство противников, и Ханалейса бросилась на помощь беззащитным горожанам. Два скелета уже догоняли несчастных беглецов. Она на всей скорости врезалась в мертвецов, заставив их отступить на несколько шагов, а сама на мгновение замерла, стоя на носке одной ноги, резко развернулась и второй ногой со всего размаху врезала по грудной клетке ближайшего скелета. Костяные осколки брызнули во все стороны, а Ханалейса, отдернув ногу, но, не опуская ее и не теряя равновесия, отклонилась назад, мгновенно изменив направление следующего удара, который пришелся точно в лицо второму скелету.

Умение держать равновесие не подвело Ханалейсу, и она, разворачиваясь на одной ноге снова и снова, трижды ударила врага в грудь.

Затем последовал высокий прыжок, и опорная нога описала высокую дугу перед лицом скелета, но это был лишь отвлекающий маневр. Приземлившись на обе ноги, Ханалейса без промедления ринулась вперед и провела серию прямых сокрушительных ударов кулаками.

Оба скелета превратились в груды обломков, и Ханалейса стала отступать вслед за бегущими горожанами. К ее немалому облегчению, из аллеи выскочил Пайкел. Они приветствовали друг друга улыбками и стали вместе отражать нападки оживших мертвецов, действуя ногами, руками и светящейся дубинкой дворфа.

Вскоре к ним стали присоединяться горожане, а потом подбежал и Тимберли, энергично разбивая своим длинным мечом попадавших под удары скелетов и зомби.

Но их было слишком много!

Мертвецы поднимались со старого кладбища, где нашли упокоение многие поколения жителей Кэррадуна; они поднимались и из леса, где цикл жизни неустанно повторялся, чтобы утолить голод заклинания колоссальной мощности. Даже по берегам озера Импреск, под его темными водами, тысячи скелетов рыб, выброшенных после очистки доков и лодок, поднимались на поверхность, выскакивали из воды на берег или причал и отчаянно пытались уничтожить хоть что-нибудь живое.

А над темной гладью озера стоял и наблюдал за происходящим Фетчигрол. Его мертвые глаза вспыхивали, отражая оранжевые языки пламени разгоравшихся сразу в нескольких местах пожаров. И каждый мучительный вопль, каждый испуганный крик, доносившиеся из темноты, вызывал в мертвенном взгляде отблески удовлетворения.

Призрак чувствовал, что неподалеку произошло не одно кораблекрушение и в озере покоится немало давно погибших рыбаков.

* * *

— Я в порядке! — настаивал Рорик, пытаясь выдернуть ногу из пальцев дядюшки Пайкела.

Но дворф крепко держал его одной рукой — а он мог удержать и норовистую лошадь, не то что подростка, — и обрубком второй руки легонько ткнул Рорика, чтобы тот не слишком сильно вертелся.

Они снова были в таверне, но спокойствия снаружи не прибавилось. Скорее, наоборот.

Пайкел оторвал от лоскута полоску ткани и окунул ее в свой перевернутый котелок-шлем, куда перед этим вылил какой-то крепкий напиток и настой трав, всегда имевшийся у него под рукой.

— Мы не можем здесь оставаться! — воскликнул, войдя с улицы, Тимберли. — Они все ближе.

Пайкел проворно обмотал окровавленную голень Рорика, при помощи культи завязал узел и затянул его, ухватившись за один конец повязки зубами.

— Слишком туго, — пожаловался Рорик.

— Ш-ш-ш, — успокоил его дворф.

Затем Пайкел взял котелок и водрузил на голову, то ли забыв, то ли даже не собираясь вылить его содержимое. Жидкость потекла по зеленым волосам и бороде друида, но он, словно ничего не заметив, только слизнул пару капель, попавших на губы. Прихлопнув котелок, дворф сунул под мышку свою дубинку и подтолкнул Рорика вперед.

Юноша торопливо шагнул, но едва не упал, наступив на раненую ногу. Похоже, рана была гораздо глубже, чем он надеялся. Однако Пайкел был настороже, он успел поддержать парня, и они вдвоем вышли вслед за Тимберли. Снаружи их поджидала Ханалейса.

— Их слишком много, — мрачно сказала она, качая головой. — Нет ни единого шанса прогнать мертвецов, остается только отступать.

— К докам? — спросил Тимберли. Он видел, как именно туда стекаются толпы горожан, но, казалось, его не слишком обрадовал их выбор. — Там у нас за спиной останется только озеро.

Выражение лица Ханалейсы говорило о том, что ей эта идея нравится ничуть не больше, чем брату, но выбирать было не из чего. Они присоединились к потокам горожан и побежали в сторону озера.

На полпути к докам была организована оборона, и Ханалейса с Тимберли с радостью заняли место в рядах защитников. Пайкел, одобрительно кивнув близнецам, провел Рорика дальше, к строениям у самой верфи. Это был комплекс старого форта, и именно его капитаны выбрали для своего штаба.

— Постараемся ради отца и мамы, — сказала Ханалейса Тимберли. — Не опозорим их имени.

Тимберли, уже чувствуя себя ветераном, улыбнулся сестре.

Шанс проявить себя не заставил долго ждать. Очень скоро им пришлось выбежать вперед, чтобы оказать помощь последним группам горожан, которых по пятам преследовали монстры. Ханалейса и Тимберли бесстрашно врезались в толпу мертвецов и принялись энергично крушить врагов.

Их отпор стал еще более эффективным, когда вернулся дядюшка Пайкел. Его горящая дубинка уничтожала каждого зомби, который оказывался в пределах досягаемости.

Но, несмотря на отчаянные усилия близнецов, дворфа и остальных горожан, отряд был вынужден постепенно отступать под натиском скелетов. На место каждого уничтоженного зомби тотчас вставало трое таких же мертвецов. А ряды защитников таяли, по мере того, как то одного, то другого бойца костлявые руки и когти утаскивали в ужасную толпу.

И эти несчастные жертвы очень скоро поднимались снова, чтобы сражаться на стороне противника.

Ужас и отвращение при виде мертвецов, ополчившихся на своих близких, сильно подрывали моральный дух защитников, и горожане постепенно, шаг за шагом, стали отступать.

Под стенами старого форта они немного приободрились, поскольку дальше отступать было некуда, оставалось только драться. Но вскоре и этот рубеж обороны стал рассыпаться.

Ханалейса оглянулась на брата, и во взгляде ее карих глаз сквозили отчаяние и грусть. Они не имели возможности отступить в воду, а стены ненадолго удержат толпы врагов. И брат, и сестра не могли скрыть страха.

— Надо найти Рорика, — сказал Тимберли дворфу.

— Э?.. — откликнулся Пайкел.

Он не понял, что дети Бонадьюс хотели перед смертью собраться все вместе.

Глава 6 ПОЛИТИКА ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ

В этот момент Бренор Боевой Топор не желал слышать ничего подобного.

— Но Обальд злится, — объяснял ему гном Нанфудл. — Он считает, что это мы виноваты в странном безумии всякой магии и в молчании его бога.

— Ладно, эта дубина вечно считает нас виноватыми, — отмахнулся Бренор.

Он посмотрел на дверь, ведущую к коридору в ущелье Гарумна, надеясь увидеть Дзирта. Утро не принесло облегчения ни для Кэтти-бри, ни для Реджиса. Накануне хафлинг довел себя до полного изнеможения и с тех пор погрузился в тоскливое забытье.

— Но эмиссар Обальда… — не отступал Нанфудл.

— Некогда мне с ним разговаривать! — крикнул Бренор.

С другого конца зала несколько дворфов наблюдали за неожиданным для короля взрывом эмоций. Среди них в своем кресле на колесах был и генерал Банак Браунанвил, тяжело раненный много лет назад в первом сражении с орками Обальда, после чего у него отнялась нижняя половина тела.

— Мне некогда! — снова воскликнул Бренор, хотя и с некоторым намеком на извинения. — Моя дочь должна ехать! И Пузан тоже!

— Я могу отправиться с Дзиртом, — предложил Нанфудл.

— Девять Кругов и десятый в придачу, если я тебе это позволю! — заорал Бренор. — Я не оставлю свою девочку!

— Но ты же король! — крикнул один из дворфов.

— И весь мир сходит с ума, — добавил Нанфудл.

Бренор заскрипел зубами, едва сдерживая нетерпение.

— Нет, — ответил он, наконец. — Затем кивнул гному, который давно стал одним из самых ценных и доверенных советников, и пересек комнату, остановившись у кресла Банака. — Нет, — повторил Бренор. — Сейчас я больше не король.

Несколько дворфов изумленно ахнули, но Банак Браунанвил невозмутимо кивнул, принимая ответственность, которая, как он знал, будет на него возложена.

— Ты уже правил этим местом, — произнес Бренор. — И я знаю, что ты справишься и на этот раз. Я слишком давно не видел перед собой дороги.

— Ты спасешь свою девочку, — сказал старый генерал.

— На этот раз я не могу оставить тебе в помощь Пузана, — продолжал Бренор. — Но гном тоже неглуп.

Он оглянулся на гнома, и тот не мог удержаться от улыбки, вызванной комплиментом и доверием, оказанным королем.

— У нас немало светлых голов, — согласился Банак.

— Только не затевай очередную войну с Обальдом, — наказал ему Бренор. — По крайней мере, до тех пор, пока я не вернусь, чтобы лично уничтожить десяток этих псов.

— Ни за что.

Бренор хлопнул друга по плечу, повернулся и пошел к выходу. Одна часть его сознания твердила, что ответственность перед кланом Боевого Топора лежит на его плечах, особенно в это смутное время. Но другая, большая часть отвергала эту ответственность. Да, он был королем Мифрил Халла, но он был еще и отцом Кэтти-бри и другом Реджиса.

И все остальное в этот печальный момент не имело для него никакого значения.

Дзирта он отыскал в ущелье Гарумна, в компании самого грязного и дурнопахнущего дворфа, которого только можно было себе представить.

— Я готов отправиться в путь, мой король! — с энтузиазмом приветствовал его Тибблдорф Пуэнт. Устрашающего вида дворф вытянулся в струнку, и его латы, сплошь покрытые шипами и лезвиями, громко звякнули и заскрипели.

Бренор посмотрел на дроу, но тот только прикрыл глаза, давно предпочитая не спорить с этим воином.

— Ты готов отправиться в путь? — переспросил Бренор. — Когда здесь назревает новая война?

В глазах Пуэнта на мгновение зажглась радостная надежда, но он решительно тряхнул головой:

— Мое место рядом с моим королем!

— Пока я отсутствую, правителем Мифрил Халла будет Браунанвил.

Возникшее на секунду сомнение в глазах дворфа так же быстро растаяло.

— С моим королем Бренором! — возразил он. — Если ты отправляешься в путь, Пуэнт и его ребята идут следом!

После такого заявления несколько соседних дверей распахнулось, и в широкий коридор выскочили прославленные «веселые мясники».

— О нет-нет! — заворчал Бренор. — Только не это!

— За моего короля! — раздался одновременный рев из двадцати глоток.

— Я не могу лишить правителя Браунанвила лучшего отряда, который только знал Фаэрун, да еще в такое неспокойное время, — сказал Бренор. — Нет, это невозможно. — Он посмотрел в лицо Пуэнту. — И тебя тоже. Да и в повозке для тебя мало места.

— Ба! Мы побежим следом! — не унимался Пуэнт.

— Мы помчимся на волшебных подковах, но волшебных сапог, чтобы не отставать от повозки, у нас нет, — объяснил ему Бренор. — Я уверен, что вы будете бежать, пока не свалитесь замертво, но на этом все и закончится. Нет, друг мой, твое место здесь, на тот случай, если Обальд решит, что это подходящее для междоусобиц время. — Он тяжело вздохнул, обернулся в поисках поддержки к Дзирту и тихонько добавил: — И мое место тоже здесь.

— Ты недолго будешь отсутствовать, — заверил его Дзирт. — А твое место сейчас рядом со мной, Кэтти-бри и Реджисом. Я предупреждаю, что на забавы времени не останется. И повозка уже ждет.

— Мой король! — закричал Пуэнт.

Взмахом руки он отпустил своих «мясников», а сам вслед за Дзиртом и Бренором поспешил по туннелю, который должен был привести их к попавшим в беду друзьям.

В конце концов, в повозке, запряженной лучшими мулами, каких только смогли отыскать, уехали четверо пассажиров. Но остался не Пуэнт, а Реджис.

Несчастный хафлинг не переставал метаться, отбиваясь от чудовищ, которых, кроме него, никто не видел. Он бился с таким отчаянием и яростью, словно стоял на краю самого Абисса. Он не мог есть. Не мог пить. Он ни на минуту не переставал размахивать руками и ногами и не реагировал ни на какие уговоры. Только усилиями нескольких дворфов удавалось хоть что-то влить ему в горло, а в условиях тяжелого путешествия по диким местам это было бы невозможно.

Бренор до хрипоты спорил со всеми, но Дзирт положил этому конец.

— Хватит, — сказал он и повел огорченного Бренора к повозке. — Даже если магия не подведет, если повозка выдержит, — продолжил Дзирт, — пройдет не меньше десяти дней, пока мы доберемся до Храма Парящего Духа. И еще столько же времени потребуется, чтобы вернуться. Малыш не переживет путешествия.

Они оставили Реджиса в бессильном изнеможении.

— Со временем он может поправиться, — говорил Дзирт, пока они шагали по горным туннелям. — В отличие от Кэтти-бри, он не был поражен Пряжей.

— Эльф, он же невменяем!

— Да, но я же говорю, что это может измениться. Твои жрецы, возможно, проникнут в его сознание… — Внезапно Дзирт замолчал и остановился. — Или это сделаю я.

— Что ты задумал, эльф? — сердито спросил Бренор.

— Иди готовь повозку, — попросил Дзирт. — Но не уезжай без меня.

С этими словами он развернулся и понесся назад, не замедляя бега до самых дверей комнаты Реджиса. Ворвавшись внутрь, он схватил лежавший на столике у кровати рубин. Дрожащими руками дроу раскачал на цепочке волшебный кристалл.

— Что ты собираешься делать? — спросил его Кордио Хлебноголовый, прославленный жрец Мифрил Халла, стоявший рядом с кроватью хафлинга.

Дзирт поднял подвеску, и волшебный рубин, поймав свет факелов, сверкнул дразнящими бликами.

— Еще не знаю. Но, пожалуйста, разбудите малыша и держите его крепче все вместе.

Дворфы с любопытством посмотрели на дроу, но долгие годы, проведенные вместе, научили их доверять темному эльфу, и они выполнили его просьбу.

Очнувшись, Реджис опять начал метаться, и его ноги задвигались, словно он пытался убежать от невидимого чудовища.

Дзирт наклонился к Реджису, окликнул его по имени, но тот, казалось, не слышал старого друга.

Дроу поднес к лицу хафлинга рубин и начал раскачивать его. Отблески притягивали и завораживали Дзирта, и вскоре в глубине рубина он обнаружил Реджиса.

Дзирт, — раздался голос хафлинга и эхом отозвался в голове дроу, — помоги мне.

Дзирт лишь мельком увидел образы, мучившие его друга. Он оказался в стране теней — на Уровне Теней, возможно, или каком-то из других нижних уровней. Со всех сторон к нему подступали злобные и страшные чудовища, тянули когтистые лапы, и зубастые морды дышали ему прямо в лицо. Боковым зрением он успел заметить ужасные когти, грозящие разорвать в клочья любого, и свободная рука Дзирта инстинктивно потянулась к мечу. Он закричал и начал вытаскивать висевший на поясе клинок.

А потом его что-то сильно ударило и отбросило в сторону, через кровать, которой он даже не увидел. Он рухнул на пол, хотя тоже не видел его.

Дзирт услышал, как поблизости что-то зазвенело, и понял, что это был волшебный рубин. Что-то обожгло его запястье, Дзирт зажмурился, стараясь прогнать боль. Когда он открыл глаза, то опять был в комнате Реджиса. Над ним стоял Кордио. Дроу посмотрел на руку: струйка крови выступила в том месте, где наполовину вытащенное из ножен лезвие задело предплечье.

— Что?.. — недоуменно обратился от к дворфу.

— Прошу прощения, эльф, — ответил Кордио, — но мне пришлось тебя ударить. Ты увидел чудовищ, как и Реджис, и начал вытаскивать меч…

— Не говори больше ничего, добрый дворф, — прервал его Дзирт.

Он сел на полу и крепко сжал руку, стараясь остановить кровотечение.

— Дайте повязку! — крикнул Кордио дворфам, которые с трудом удерживали бьющегося хафлинга.

— Он там, — сказал Дзирт, пока Кордио перевязывал ему руку. — Я нашел его. Он просил о помощи.

— Да, мы это слышали.

— Он в ужасном месте и окружен чудовищными тенями.

Один из дворфов подошел к ним и подал Кордио рубиновую подвеску. Жрец протянул кристалл Дзирту, но дроу жестом отказался.

— Сохрани камень, — попросил Дзирт. — Возможно, ты найдешь способ добраться до Реджиса. Но будь осторожен.

— О, я сначала заручусь помощью отряда «мясников», чтобы они смогли меня отключить, — заверил его жрец.

— Этого мало, — предупредил Дзирт. — Надо еще убедиться, что ты сам сможешь выбраться из того места, где заключен малыш.

Он с жалостью посмотрел на несчастного Реджиса. Теперь Дзирт знал, какой ужас подстерегает его бедного друга при каждом пробуждении.

Он догнал Бренора в восточных пещерах. Король уже сидел на скамье удивительной повозки с широкими колесами, изготовленной из обожженного дерева и металла, содержавшего составленные Нанфудлом добавки, что делало его крепким как железо, но не таким хрупким. Это было настоящее произведение искусства дворфов Мифрил Халла и предмет их гордости.

Однако повозку не успели закончить полностью. Предполагалось, что в ней будет закрытое место для сна, отделение для багажа и другая сбруя, чтобы использовать упряжку из шести, а может, и восьми мулов. Но по приказу Бренора работы срочно свернули, приделав только деревянные стены и откидной задний борт. С такой же поспешностью подобрали и пару молодых крепких мулов, а также подковали их волшебными подковами, что позволяло животным бежать рысью весь день, не останавливаясь на отдых.

— Я отыскал Реджиса в его кошмарах, — сказал Дзирт, забираясь на сиденье рядом со своим другом. — Воспользовался рубином, как он сам пытался сделать, чтобы добраться до Кэтти-бри.

— Ты безмозглый идиот!

Дзирт покачал головой.

— Со всеми предосторожностями, — заверил он Бренора.

— Это я вижу, — хмуро проворчал дворф, кивнув на перевязанную руку дроу.

— Но я его нашел, и он видел меня, хотя только на мгновение. Бренор, он заперт в царстве кошмаров. А я, хоть и пытался его вытащить, не добился никаких успехов. Вместо этого он сам потащил меня за собой, и эти видения завладели бы мною, как случилось с ним. Но я верю, что надежда все же осталась. — Он вздохнул и назвал имя, с которым были связаны их надежды: — Кэддерли.

Услышав это имя, Бренор подстегнул мулов, и повозка, миновав восточные ворота Мифрил Халла, свернула на юго-запад.

Пуэнт уселся на сиденье возницы рядом с Бренором. Дзирт из осторожности бежал параллельно повозке, но был вынужден время от времени запрыгивать на борт, чтобы перевести дух, поскольку мулы неслись вперед, не требуя передышки. Кэтти-бри, в своем одиноком забытье, все это время спокойно лежала на заднем сиденье, не видя и не слыша ничего, что видели и слышали они.

* * *

— А ты отлично их изучил, — поздравил Атрогейт Джарлакса, когда они, лежа на вершине травянистого холма, увидели приближавшуюся с северо-востока повозку.

Джарлакс явно не испытывал подобной уверенности, поскольку быстрое появление повозки захватило его врасплох. Он никак не ожидал встретить отряд Бренора раньше завтрашнего утра.

— Они за один день уморят всех своих мулов, — проворчал дроу, качая головой.

Рядом с повозкой показался темный силуэт, и Джарлакс понял, что это Дзирт.

— Ничего не жалеют ради своих близких друзей, — заметил Атрогейт.

— Друг мой, нет ничего могущественнее той привязанности, которая их соединяет, — ответил Дроу.

Едва договорив, он кашлянул, чтобы прочистить горло и скрыть прозвучавшую в его голосе тоску. Но, перехватив любопытствующий взгляд Атрогейта, понял, что ему это не удалось.

— Их чувства делают их слабыми, — заявил Джарлакс, стараясь говорить как можно убедительнее. — И я знаю, как эту слабость использовать.

— Угу, — хмыкнул Атрогейт и добавил свое знаменитое: — Ба-ха-ха!

Джарлакс только усмехнулся:

— Спустимся к ним или просто поедем следом?

Джарлакс на мгновение задумался, а потом, к удивлению дворфа и к своему собственному удивлению, вскочил на ноги и стал отряхиваться.

* * *

— Штутгард из Каменных гор? — воскликнул Бренор, как только за поворотом дороги показалась фигура стоящего у обочины дворфа. — Я думал, ты остался в Мифрил… — продолжил он, останавливая повозку.

Но сразу же замолчал, увидев внушительное оружие дворфа — пару массивных кистеней, покачивавшихся за мощными плечами. В голове Бренора зародилось подозрение. Учитывая пройденное ими расстояние, Штутгард должен был покинуть Мифрил Халл немедленно после их разговора.

— Нет, но я все равно рад тебя видеть, король Бренор, — ответил Атрогейт.

— Что ты такое говоришь, дворф?

Пуэнт, всегда готовый к драке, принял боевую стойку.

Неожиданно раздавшийся рев заставил их посмотреть в сторону и вверх. На толстом суку одинокого дерева, нависавшего над дорогой, лежала Гвенвивар и перебирала лапами, словно собираясь прыгнуть на дворфа.

— Мир, добрый король! — воскликнул Атрогейт и легонько хлопнул ладонями перед собой. — Я тебе не враг.

— И не Штутгард из Каменных гор, — раздался другой голос из-за спины Атрогейта.

Бренор и Пуэнт, посмотрев вперед, одновременно кивнули, хотя и не могли видеть своего спутника-дроу. Атрогейт обернулся, ожидая увидеть Дзирта, но темный эльф, соблюдая осторожность, все еще скрывался в зарослях кустарника.

— Я должен был тебя узнать еще на приеме у Бренора! — крикнул Дзирт.

— Это из-за кистеней, — пояснил мнимый Штутгард. — Мне говорили, что с ними я выгляжу внушительнее. Ба-ха-ха! Сколько лет прошло с тех пор, как мы скрестили оружие, Дзирт До’Урден?

— Кто это? — спросил Бренор у Дзирта, потом перевел взгляд на стоявшего у дороги дворфа. — Кто ты?

— Где он? — крикнул в ответ Дзирт, вызвав удивленные взгляды Бренора и Пуэнта.

— Он же прямо перед тобой, эльф. Ты что, ослеп? — закричал Пуэнт.

— Я не о нем, — ответил Дзирт. — Не о… Штутгарде.

— О, я в отчаянии, потому что такой ничтожный дворф, как я, не в состоянии заставить вернуться дроу.

— О ком ты? — с возрастающим раздражением спросил Бренор у Дзирта.

— Он имел в виду меня, — послышался еще один голос.

На противоположной от Гвенвивар стороне дороги появился Джарлакс.

— Наверное, Морадин почесал свою задницу, — проворчал Бренор. — Сначала вывалился один, потом другой…

— Рад снова видеть тебя в добром здравии, король Бренор, — с поклоном приветствовал его Джарлакс.

Тогда и Дзирт вышел из-за кустов и направился к повозке. У дроу не было в руках оружия — обнаженного, по крайней мере, и на ходу он даже забросил за плечо свой лук.

— Что происходит, мой король? — спросил Пуэнт, беспокойно переводя взгляд с дворфа на дроу. — Что это значит?

— Это не драка, — заверил его Бренор, чем вызвал некоторое разочарование неистового бойца. — Пока еще не драка.

— Драки не будет, — добавил Джарлакс, останавливаясь рядом со своим спутником.

— Ба! — фыркнул Пуэнт.

— И в чем дело? — потребовал объяснений Бренор.

Атрогейт встретил подошедшего Дзирта ворчанием и горестно тряхнул головой, так что вплетенные в его бороду бусинки застучали друг о друга.

— Атрогейт, — проходя мимо, прошептал Дзирт, и дворф раскатисто расхохотался.

— Ты его знаешь? — спросил Бренор.

— Я тебе о нем рассказывал. Мы встречались в Лускане. — Дзирт повернулся к Джарлаксу. — Восемь лет назад.

Наемник-дроу поклонился:

— Печальный день для многих.

— Только не для тебя и тебе подобных.

— Я уже говорил тебе, Дзирт До’Урден, и повторяю сейчас: к падению Лускана, к поражению капитана Дюдермонта Бреган Д’эрт не имеет отношения. Я бы с радостью вел дела с ним…

— Только он не захотел бы связываться с тобой и твоими приятелями, — прервал его Дзирт.

Джарлакс не стал заканчивать фразу, а только широко развел руки, признавая его правоту.

— И все-таки в чем дело? — снова спросил Бренор.

— Я услышал о твоем несчастье — о Кэтти-бри, — ответил Джарлакс. — И знаю, что надо ехать к Кэддерли. Потому и попросил своего друга…

— Солгать нам, — вставил Дзирт.

— Это показалось мне более благоразумным, — признал Джарлакс. — Но путь ведет к Кэддерли. И ты это знаешь.

— Я ничего не знаю, когда дело касается Джарлакса, — бросил Дзирт, и Бренор кивнул, соглашаясь с его словами. — Если дело только в этом, зачем же ты подстерегал нас на дороге?

— Тоже хочет ехать, я точно знаю, — вмешался Пуэнт и скрестил руки на груди, громко стукнув нарукавниками.

— Не совсем так, — поправил его дроу. — Хотя я не возражал бы против такой компании.

Он замолчал и осмотрел мулов, явно удивляясь их свежему виду, хотя они пробежали уже не меньше двух обычных перегонов.

— Волшебные подковы, — подсказал Дзирт. — Мулы с ними способны бежать в шесть раз быстрее, чем обычно.

Джарлакс кивнул.

— Теперь он точно захочет поехать с нами! — воскликнул Пуэнт, но Джарлакс со смехом покачал головой.

— Нет, добрый дворф, я с вами не поеду, — возразил дроу. — Но хотел бы кое о чем попросить.

— Удивительно, — сухо проронил Дзирт.

— Я тоже нуждаюсь в помощи Кэддерли, хотя и по совершенно другим причинам, — пояснил Джарлакс. — И мои услуги тоже ему нужны, по крайней мере, он будет рад моему присутствию, когда узнает, в чем дело. Но, к несчастью, наша последняя встреча с могущественным жрецом прошла не слишком гладко, и он потребовал, чтобы я больше не попадался ему на глаза.

— И ты считаешь, что он отнесется к тебе более благосклонно, если ты приедешь с нами, — догадался Бренор.

Джарлакс молча поклонился.

— Ба! — воскликнул король дворфов. — Тебе бы лучше иметь более убедительные доводы.

— Они более чем убедительные, — заявил Джарлакс, но посмотрел при этом на Дзирта, а не на Бренора. — И я готов вам о них рассказать. Однако это длинная история, а ради твоей жены нам не стоит медлить.

— Только не притворяйся, что тебе есть дело до моей девочки! — закричал Бренор, так что Джарлакс даже попятился.

Но Дзирт увидел в лице соплеменника нечто, чего расстроенный Бренор не смог заметить. В темных глазах дроу мелькнула искренняя боль; он действительно беспокоился о ней. Дзирт мысленно вернулся к тому дню, когда Джарлакс позволил ему, Кэтти-бри и Артемису Энтрери ускользнуть из Мензобер-ранзана, одному из многих случаев, когда Джарлакс позволял им уйти. Дзирт попытался согласовать эти воспоминания с текущей ситуацией и догадаться об истинных мотивах темного эльфа. Лжет он или говорит правду?

Дзирт склонялся к последнему, и это удивило его самого.

— О чем ты думаешь, эльф? — спросил его Бренор.

— Я хотел бы послушать эту историю, — ответил Дзирт, не сводя взгляда с Джарлакса. — Но выслушать ее в пути.

Джарлакс подтолкнул локтем Атрогейта, и дворф вытащил фигурку вепря, а сам дроу в то же время достал ониксовую статуэтку вороного коня. В следующее мгновение на дороге возникли оба скакуна, и мулы Бренора, прижав уши, испуганно попятились.

— Девять Кругов, это еще что такое? — воскликнул Бренор, удерживая упряжку.

По знаку Джарлакса Атрогейт отвел своего боевого вепря в сторону и занял место позади повозки.

— И я хочу такого! — сказал Тибблдорф Пуэнт, с восхищением глядя на трусившего мимо него боевого кабана. — О, мой король!

Джарлакс придержал коня и заставил его встать с другой стороны от повозки. Дзирт, запрыгнув на борт, устроился с той же стороны. Затем он позвал Гвенвивар.

Пантера отлично знала свое место. Соскочив с дерева, огромная кошка одним прыжком пронеслась мимо Атрогейта, забралась вглубь повозки и свернулась рядом с Кэтти-бри.

— Нам предстоит длинная дорога, — заметил Дзирт.

— История тоже длинная, — откликнулся Джарлакс.

— Тогда не торопись и рассказывай обо всем подробно.

Но повозка все еще не трогалась с места, и оба дроу обернулись к Бренору. В ответном взгляде темных глаз дворфа отчетливо читалось сомнение.

— Ты уверен в нем, эльф? — спросил он Дзирта.

— Нет, — ответил тот. Но затем, посмотрев на Джарлакса, изменил свое мнение. — Вперед, к Храму Парящего Духа, — сказал он.

— С надеждой, — добавил Джарлакс.

Дзирт оглянулся на Кэтти-бри. Женщина сидела спокойно, абсолютно безучастная к окружающему миру.

Глава 7 ПОДСЧЕТ НИТЕЙ

— Но это же бесполезно! — вскричал Ванабрик Престоковин, одаренный молодой чародей из Врат Бальдура.

Он хлопнул по столу ладонями и рассыпал стопку лежавших перед ним пергаментов.

— Спокойнее, друг мой, — обратился к нему Далебрентия Промайс, его товарищ из того же портового города. Этот старый человек с огромной седой бородой полностью соответствовал общепринятым представлениям о маге и даже носил типичную для них одежду: голубую коническую шляпу и синий балахон, украшенный золотыми звездами. — Мы должны с почтением относиться к свиткам и книгам Храма Парящего Духа.

Еще несколько месяцев назад такой взрыв разочарования в этом зале величайшей библиотеки, где бережно хранились обширные собрания книг в самых разных областях науки, мог бы вызвать море замечаний. Но сейчас, хотя многие маги, волшебники и жрецы, работавшие в этой комнате, посмотрели на несдержанного молодого человека с осуждением, кое-кто еще и одобрительно кивнул.

Этот факт не ускользнул от Кэддерли, который сидел в дальнем конце комнаты за столом, тоже заваленным пергаментами. На одном из них жрец Денира пытался свести всю совокупность странных случаев использования магии к математическим уравнениям и таким образом разгадать их закономерность.

Однако хоть Кэддерли и скрывал свое разочарование, результаты работы его совершенно не радовали, поскольку совокупность рассматриваемых случаев все меньше и меньше походила на разворачивающуюся последовательность и наводила на мысли о настоящем коллапсе логики, которая поддерживала Пряжу Мистры. В отличие от Смутных Времен, не все боги склонились на сторону Тьмы и не все они замолчали, но наличествовали ощутимые трудности в общении с богами и непредсказуемость в использовании магии, как со стороны жрецов, так и чародеев.

Кэддерли встал и направился к столу, где сидели гости из Врат Бальдура. Он двигался неспешными, неторопливыми шагами и с самой обезоруживающей улыбкой на лице.

— Мы приносим свои извинения, брат Бонадьюс, — сказал ему Далебрентия. — Мой друг очень молод и очень обеспокоен.

Ванабрик бросил в сторону Кэддерли встревоженный взгляд и, несмотря на благодушный кивок, держался очень напряженно.

— Я не виню ни тебя, ни Храм Парящего Духа, — заговорил Ванабрик. — Мой гнев, как мне кажется, так же не сфокусирован, как и моя магия.

— Мы все испытываем разочарование и тревогу, — сказал Кэддерли.

— Мы оставили троих членов гильдии в различной степени безумия, — пояснил Далебрентия. — А четвертый — друг Ванабрика — был уничтожен собственным огненным шаром, когда по просьбе крестьянина расчищал клочок земли. Он посылал заряд на большое расстояние, я в этом уверен, а шар взорвался, едва успев сорваться с его руки.

— Пряжа Мистры существует вечно, — выпалил Ванабрик. — Она должна быть… стабильной и бесконечной, а иначе все труды моей жизни обратятся в злую шутку!

— И жрецы с этим согласны, — вмешался гном, последователь бога Гонда.

Его поддержка говорила о многом. Приверженцы Гонда, предпочитавшие логику и механизмы, дымный порошок и хитроумные изобретения, полагавшиеся скорее на свой ум, а не на магию, меньше других пострадали от неожиданных бедствий.

— Он молод, — сказал Далебрентия Кэддерли. — Он не помнит Смутных Времен.

— Но я не так молод, — заметил Кэддерли.

— Внутренне, — добавил Далебрентия и рассмеялся, частично снимая напряженность.

Еще двое чародеев из Врат Бальдура — один средних лет, как жрец Денира, а второй даже старше Далебрентии — тоже рассмеялись.

— Но те из нас, кто ощущает боль в коленях перед каждым дождем, не так склонны к сочувствию, мой добрый обновленный брат Бонадьюс!

Эти слова вызвали улыбку и у самого Кэддерли, поскольку его отношения с возрастом были и в самом деле очень странными. Он начал строительство Храма Парящего Духа после того, как ужасное Проклятие Хаоса разрушило стоящую здесь Библиотеку Назиданий. Используя магию, данную ему богом Дениром — нет, не данную, а направляемую через него, — Кэддерли страшно постарел и уже считал, что умрет с завершением строительства. И он, и Даника смирились с такой судьбой ради храма, который должен был стать величественным вкладом в дело просвещения.

Но, как оказалось, трагические изменения были временными. Возможно, так испытывалась его преданность богу Дениру и делу, которое он для себя выбрал. После завершения строительства Храма Парящего Духа Кэддерли начал молодеть физически и стал выглядеть моложе, чем был на самом деле. Ему недавно исполнилось сорок четыре года, а выглядел он так, словно ему еще не было и двадцати, — моложе своих детей-близнецов. Но впоследствии это странное омоложение стабилизировалось, и со временем Кэддерли стал стариться с обычной скоростью.

— Да, я проделал самое странное из путешествий, — сказал Кэддерли, дружески похлопывая Ванабрика по плечу. — Боюсь, что постоянными могут быть лишь перемены.

— Но не такие же! — воскликнул Ванабрик.

— Будем надеяться, — промолвил Кэддерли.

— Нашел ли ты какие-нибудь ответы, добрый жрец? — спросил Далебрентия.

— Только один: Денир, как и я, напряженно работает, выстраивает собственную логику, ищет причины хаоса и применяет законы к неуправляемым процессам.

— И все безуспешно, — с оттенком пренебрежения произнес Ванабрик.

— Терпение, друг мой, — сказал Кэддерли. — Необходимо найти ответы на вопросы и правила, которые можно будет применить. Как только мы узнаем их, мы сможем определить рамки их применений, и тогда можно будет изменить ход мыслей и наши заклинания.

После этих слов гном, сидящий за соседним столом, начал хлопать в ладоши, а потом аплодисменты распространились по всему залу, и многие посетители встали. Кэддерли понимал, что они приветствуют не его, а луч надежды, блеснувший среди туч тяжких испытаний.

— Спасибо, — негромко сказал Далебрентия Кэддерли. — Нам необходимо было это услышать.

Кэддерли перевел взгляд на Ванабрика: молодой жрец по-прежнему стоял со скрещенными на груди руками и искаженным от гнева и тревоги лицом. Но и он тоже кивнул Кэддерли.

Кэддерли снова похлопал его по плечу и пошел к выходу, кивая и улыбаясь всем, кто молча его приветствовал.

За дверью зала жрец тяжело вздохнул. Он не солгал, говоря Далебрентии, что Денир упорно трудится, пытаясь объяснить необъяснимое, но и не открыл всей истины.

Денир, бог знаний, истории и здравомыслия, на настойчивую мольбу Кэддерли ответил не откровением, а всего лишь ощущением мрачной тревоги.

* * *

— Сохраняй веру, друг мой, — обратился Кэддерли к Ванабрику в тот же вечер, когда группа жрецов из Врат Бальдура покидала Храм Парящего Духа. — Я уверен, это лишь временная турбулентность.

Ванабрик не согласился и, не став спорить, вышел за дверь.

— Будем надеяться, — сказал Далебрентия, подойдя к Кэддерли, и протянул на прощание руку.

— Почему бы вам не остаться хотя бы на ночь и не уехать на рассвете?

— Спасибо, брат, но мы и так слишком долго отсутствовали, — ответил Далебрентия. — В нашей гильдии несколько жрецов после контакта с нитями Пряжи впали в безумие. Мы должны вернуться и, используя полученные знания, попытаться им помочь. Позволь еще раз поблагодарить тебя за такую чудесную библиотеку.

— Это не моя библиотека, друг Далебрентия. Эта библиотека принадлежит всему миру. Я всего лишь хранитель знаний, заключенных внутри храма, и смиренно выполняю свои обязанности, возложенные на меня великими мудрецами.

— Не только хранитель, но и автор многих томов, как я заметил, — сказал Далебрентия. — И мы должны радоваться, что ты так ревностно выполняешь свой долг, брат Бонадьюс. Весьма отрадно, что в наше беспокойное время есть место, где можно обменяться мыслями, даже если результат оказывается не таким продуктивным, как мы надеялись. Но мы столкнулись с неизведанными явлениями, и я уверен, если удастся понять причину разрушения Пряжи Мистры, ты добавишь в свою коллекцию немало новых работ.

— И я с радостью приму все, что выйдет из-под твоего пера или пера твоих собратьев, — заверил его Кэддерли.

Далебрентия кивнул.

— Наши писцы запечатлеют каждое слово, услышанное нами в Храме Парящего Духа. И если подобное несчастье снова обрушится на Фаэрун — сохрани нас, Тимора, — наш опыт поможет жрецам и магам будущих времен.

Беседуя, они не размыкали рук и черпали новые силы друг в друге, потому что оба — мудрый Кэддерли, избранник бога Денира, и Далебрентия, выдающийся маг еще со Смутных Времен, что случились два десятка лет назад, — подозревали, что их испытания не временная трудность, а катастрофа, способная погрузить в невообразимый хаос весь Торил.

— Я с великой радостью прочту слова Далебрентии, — сказал Кэддерли, когда они, наконец, завершили рукопожатие.

После этого старый жрец повернулся и пошел догонять своих спутников.

Повозка загремела колесами по вымощенной камнем дороге от ворот Храма Парящего Духа, увозя опечаленных, но не отчаявшихся жрецов, какими они приехали сюда. Хотя им не удалось найти ничего существенного,чтобы решить возникшие проблемы, трудно было покинуть храм, не увозя с собой хоть немного надежды. Содержимое библиотеки ничуть не уступало ее величественному зданию, поскольку тысячи свитков и книг уже были пожертвованы жителями даже таких далеких городов, как Глубоководье, Лускан и Серебристая Луна, и еще более отдаленного Калимпорта, находившегося на самом южном краю континента. Здесь, как ни в каком другом месте, царили атмосфера просветленности и надежды, ощущение величия и надежды.

Далебрентия забрался на сиденье рядом со стариком Ресмилиту, а Ванабрик устроился на сиденье возницы вместе с Пирсоном Блютом, который правил парой запряженных пони.

— Мы отыщем ответы на наши вопросы, — сказал Далебрентия, обращаясь не только к Ванабрику, но и ко всем остальным.

После этого их сопровождал только стук колес и копыт, и вскоре повозка покатилась по утрамбованной земляной дороге, ведущей из предгорий Снежных Хлопьев в Кэррадун.

Темнота сгустилась, когда по обе стороны дороги появились деревья, и их кроны нависли над повозкой. В лесу было удивительно тихо, лишь ветерок иногда шевелил листву, и это могло показаться странным, если бы только жрецы обратили внимание на окрестности.

Огни Храма Парящего Духа уже давно растаяли в темноте.

— Зажгите огонь, — попросил Ресмилиту.

— Свет привлечет к нам врагов, — возразил Ванабрик.

— Юноша, нас четверо могущественных жрецов, каких врагов мы можем опасаться в эту темную и холодную ночь?

— Вроде не так уж и холодно, — заметил Пирсон Блют, оглядываясь через плечо.

Замечание возницы соответствовало истине, но и он, и двое других путников с удивлением увидели, что Ресмилиту обхватил себя руками и весь дрожит.

— Хорошо, зажги огонь, — сказал Далебрентия Ванабрику.

Молодой чародей закрыл глаза, прочел короткое заклинание, прикоснувшись к своему дубовому посоху, и на верхушке вспыхнул магический огонек. Стало немного светлее, и, хотя огонь не излучал тепла, Ресмилиту удовлетворенно кивнул.

Далебрентия обернулся, чтобы достать из сундука одеяло.

И вдруг снова стало темно.

— Ах, Мистра, ты опять меня испытываешь! — воскликнул Пирсон Блют, а Ванабрик выразил недовольство более энергичными ругательствами.

Спустя мгновение легкомысленность Блюта сменилась тревогой. Вокруг стало темнее, чем самой темной ночью, как будто двеомер Ванабрика не только не подействовал, но вместо света призвал тьму. Блют остановил упряжку. Он не видел пони, не видел даже сидевшего рядом Ванабрика. Он ничего не мог видеть, словно все они провалились в беспросветно-черную бездну.

— Пропади пропадом это безумие! — крикнул Ванабрик.

— Э, да ты умудрился погасить даже звезды, — заговорил Далебрентия самым легкомысленным тоном, на какой только был способен.

Это означало, что и задняя часть повозки тоже пала жертвой неудачного двеомера.

Ресмилиту вскрикнул и, стуча зубами, снова пожаловался на то, что мерзнет. Остальные трое путников не успели удивиться, как сами ощутили пробиравший до костей неестественный холод.

— Что это? — выпалил Блют.

Он не хуже других понимал, что холод не был природным явлением, а предвещал смертельную угрозу.

Первым закричал от боли Ресмилиту, когда какое-то невидимое существо, взобравшееся в повозку, вцепилось в старого мага когтями.

— Света! Больше света! — закричал Далебрентия.

Пирсон Блют хотел, было исполнить его приказ, но пони дико заржали и начали брыкаться и лягаться. Несчастный возница никак не мог справиться с упряжкой. Сидящий рядом Ванабрик размахивал руками, наконец, решившись погрузиться в глубины непредсказуемой магии. Он вызвал вспышку яркого света, но только на мгновение. Этого хватило, чтобы увидеть напавшую на Ресмилиту тень.

Существо оказалось приземистым и невысоким — уродливый торс с широкими плечами, шишкообразной головой без шеи, вместо нижних конечностей только складки кожи, зато верхние — жилистые, длинные, с загнутыми острыми когтями. Ресмилиту откатился на другой конец повозки, но уродливая тень последовала за ним, подтягиваясь, как подтягиваются на руках безногие люди.

— Пропади! — крикнул Далебрентия, размахивая тонкой волшебной палочкой из обожженного дерева, с металлическим наконечником.

Существо взвыло от боли, но и Ресмилиту тоже закричал, и все остальные услышали треск его рвущегося одеяния.

— Пропади! — Далебрентия снова повторил ключевое для палочки слово, и его спутники услышали, как рвутся магические заряды, хотя вспышек и не было видно.

— Больше света! — закричал Далебрентия.

Опять послышался стон Ресмилиту, и существо тоже закричало, но теперь в его визге слышалось злорадное наслаждение, а не боль.

Ванабрик вскочил на сиденье и бросился на плотное мясистое чудовище, стал бить его руками и ногами, чтобы оторвать от несчастного старика.

Существо не обладало большой силой, и молодому чародею удалось оторвать одну лапу от жертвы, но в этот момент закричал Пирсон Блют, повозка накренилась и выкатилась из пятна магической тьмы. Огонь на дубовом посохе Ванабрика осветил пространство. Однако мудрецы не успели обрадоваться, потому что перепуганная упряжка продолжала тянуть повозку с дороги, и в следующее мгновение экипаж покатился по крутой насыпи. Все четверо пытались удержаться, но передние колеса наскочили на толстый корень, и повозка перевернулась.

Раздались треск ломающегося дерева и крики путников. Самым громким был визг пони, чьи задние ноги были раздроблены осью.

Далебрентия вылетел из повозки и тяжело приземлился на мох под одним из деревьев. Он понял, что сломал руку, но, превозмогая боль, сумел встать на колени. Оглядываясь в поисках выпавшей волшебной палочки, он наткнулся на несчастного Ресмилиту. Ужасное существо придавило его к земле своей тяжестью и яростно разрывало тело бедняги.

Далебрентия пополз к старому магу, но яркая молния заставила его отшатнуться, в то же время она сбила темное существо и отбросила далеко в темноту. Далебрентия повернулся к Ванабрику, чтобы хоть как-то подбодрить его. Но не успел даже этого. На его глазах к другу, держащему ярко горящий посох, бросилось сразу несколько алчных чудовищ.

Сбоку Далебрентия увидел Пирсона Блюта: один из монстров забрался ему на спину, обхватил шею длинной костлявой лапой, а второй вцепился в лицо.

Далебрентия начал читать заклинание. Он хотел вызвать огненный шар и послать его в сторону, мимо Ванабрика, чтобы разогнать подступающую орду и при этом не задеть своего товарища.

Но обезумевшая магия подвела старого чародея. Шар взорвался, едва слетев с его руки. На Далебрентию обрушились палящие волны энергетического заряда, и он упал на спину, прикрыв рукой обожженные глаза. Стараясь сбить пламя, он стал кататься по земле и в агонии не слышал даже криков товарищей и ужасных существ, тоже завопивших от боли.

Где-то в уголке мозга у него еще теплилась надежда, что огненный шар уничтожил врагов и пощадил его друзей.

Но в следующее мгновение надежда исчезла. Сильным ударом грязных когтей страшное существо разорвало ему кожу на шее. Далебрентия, словно пойманная на крючок рыба, да еще ослепленный и оглушенный взрывом, уже не мог оказать набросившемуся на него существу никакого сопротивления.

* * *

Если бы Кэддерли еще на час остался у двери храма после того, как попрощался с чародеями из Врат Бальдура, он мог бы увидеть яркий взрыв далеко внизу на горной дороге, обративший высокую сосну в фейерверк вроде тех, которыми иногда развлекал своих детей. Но Кэддерли вернулся к себе сразу, как только повозка исчезла из виду.

Отсутствие значительных успехов в разрешении стоящей перед ним задачи заставило Кэддерли прибегнуть к медитации и снова попытаться получить совет от Денира, единственного бога во всем пантеоне, способного хоть как-то намекнуть на источник непредсказуемых и тревожных событий.

Кэддерли уединился в небольшой комнатке, ее освещали две высокие свечи, стоящие по краям брошенного на пол одеяла. Он сел на одеяло, скрестил ноги и положил руки на колени ладонями вверх. Потом долго следил за своим дыханием, добиваясь, чтобы вдохи и выдохи чередовались через равные промежутки, и при помощи мысленного счета старался очистить мысли от всех тревог и волнений. Под этот мерный счет он отрешился от окружающего мира и, поднявшись над Материальным Уровнем, двинулся к царству абсолютного разума, к царству Денира.

С тех пор как начались эти несчастья, он не раз пытался приблизиться к Дениру, но никак не мог добиться успеха. Раз или два Кэддерли казалось, что он совсем близко, но бог ускользал из его мыслей раньше, чем жрец успевал получить ясную картину.

А сегодня он особенно остро ощутил присутствие своего бога и прилагал все усилия, стараясь полностью отрешиться от собственного сознания. Вокруг него появились звезды, Кэддерли словно плыл по небу и, наконец, увидел Денира в образе старого писца, сидевшего в центре ночного неба с длинным свитком в руке и что-то напевавшего, хотя слова пока оставались неразборчивыми.

Жрец направил полет к богу. На этот раз фортуна улыбнулась ему, и он достиг необходимой концентрации мысли, чтобы попасть в область разума, где правил Повелитель всех Символов и всех Образов.

Он разобрал слова.

Числа. Денир трудился над «Метатекстом», объединяющим логику множественной Вселенной.

Кэддерли постепенно стал различать слабо мерцающие нити, образующие сеть в небе над ним и Дениром: волшебное покрывало, поддерживающее магию на всем Ториле. Пряжа Мистры. Кэддерли задумался. Возможно ли, чтобы Пряжу Мистры и «Метатекст» можно было связать между собой иным способом, кроме философского? А если это так и Пряжа Мистры нарушена, то не вкралась ли ошибка и в «Метатекст»? Нет, это невозможно, сказал Кэддерли себе и снова сосредоточил внимание на Денире.

Кэддерли понял, что Денир нумерует нити, записывает их в свой свиток и определяет положение каждой отдельной нити в общем полотне. Неужели он пытается как-то повлиять на разрушенную паутину при помощи совершенной логики и устойчивости «Метатекста»? Эта мысль поразила жреца. Неужели именно его бог найдет способ залатать образовавшиеся в полотне магии прорехи?

Он ведь собирался обратиться с мольбой к богу, просить божественного откровения, но внезапно, к своему удивлению, понял, что Денир не ответит на его мольбы и что не Денир привлек его сюда. Нет, он попал в это место и в это время, так же как и сам бог, благодаря совпадению, а не замыслу.

Кэддерли придвинулся ближе — достаточно близко, чтобы заглянуть через плечо бога, пока тот сидел в этой пустоте и записывал результаты своих наблюдений.

Пергаментный свиток, как он увидел, словно огромная головоломка, содержал последовательности чисел. Денир пытался расшифровать Пряжу Мистры, определить тип и место каждой нити. Возможно ли, чтобы Пряжа, подобно обычной паутине, состояла из отдельных, соединенных между собой частей? Возможно ли, чтобы разрыв, если именно в нем заключалась причина неустойчивости, был результатом разрушения какой-то поддерживающей нити?

Или дело в несовершенстве замысла? Нет, определенно нет!

Кэддерли продолжал молча заглядывать в пергамент через плечо Денира. Он запомнил несколько последовательностей чисел, чтобы записать их, когда окажется в своем кабинете. Кэддерли, конечно, не был богом, но все же хотел разгадать их, надеясь впоследствии предоставить их Дениру, чтобы помочь Писцу Огма в его вычислениях.

Когда, наконец, Кэддерли открыл глаза в физическом мире, он увидел, что рядом с ним все еще горят свечи. Судя по их высоте, он пробыл в царстве разума около двух часов. Кэддерли поднялся и прошел к столу, чтобы записать увиденные последовательности чисел, представлявшие модель Пряжи.

Нарушенной Пряжи.

Интересно, где могут быть недостающие нити?

* * *

Если Кэддерли не увидел вспышку света у подножия гор, то Айвен Валуноплечий, собиравший дрова для своей кузницы, увидел ее достаточно ясно.

— Интересно, что там случилось? — пробормотал дворф.

Потом он подумал о своем брате и решил, что Пайкел сильно разозлился бы, узнав, что такая могучая сосна превратилась в столб пламени.

Чтобы лучше видеть, Айвен поднялся на каменистую гряду. Картина не стала более отчетливой, но наверху он ощутил ветерок, принесший с собой запах дыма и крики. Он бросил заплечный мешок на салазки, куда укладывал дрова, поправил шлем, украшенный большими оленьими рогами, и поднял свой Дровокол — обоюдоострый боевой топор, названный так Айвеном, после того как Кэддерли заговорил оба его лезвия, сделав их невероятно острыми. Теперь топор с одинаковой легкостью раскалывал и бревна, и черепа гоблинов. Даже не оглянувшись на Храм Парящего Духа, желтобородый дворф стал спускаться по темной дороге, быстро перебирая короткими ногами.

К тому времени, когда он подошел, мясистые твари уже пировали на телах чародеев из Врат Бальдура.

Айвен резко остановился, но те существа, что были поблизости, уже заметили его и устремились навстречу, подтягиваясь на жилистых и цепких лапах.

Мысль о поспешном отступлении исчезла сразу, как только Айвен услышал стон одного из чародеев.

— Ну, тогда ладно, — решил дворф и бросился на чудовищ.

Дровокол негромко загудел, когда Айвен, словно без определенной цели, взмахнул им перед собой. Острые лезвия легко рассекали черную кожу, и при каждом ударе раздавался визг, а на землю летели куски разорванных тел. Темные существа были слишком медлительными, чтобы избежать могучих взмахов дворфа, и слишком глупыми, чтобы забыть о своем ненасытном голоде и убежать.

Одно за другим, чудовища падали под натиском Айвена, и чавкающие звуки их разрывающихся тел раздавались при каждом взмахе Дровокола. Крепкие руки дворфа не знали усталости, и он бил врагов без промедлений, но уродливые создания еще очень долго не давали ему передышки.

Наконец, убедившись, что убивать уже некого, Айвен бросился к самому старому из магов, лежащему ближе всех.

— Этому уже не поможешь, — пробормотал он, как только перевернул тело и увидел разорванное горло.

Признаки жизни подавал только один из четверых несчастных. Бедняга Далебрентия, сильно обожженный, лежал на земле с зажмуренными глазами и сильно дрожал.

— Я тебя заберу, — прошептал Айвен. — Ты еще жив, и я отнесу тебя к Кэддерли.

С этими словами он быстро огляделся, забросил за спину Дровокол, нагнулся и просунул одну руку под колени Далебрентии, а второй ухватил его за плечи. Но еще до того, как он успел выпрямиться, дворфа поразило ощущение холода, но не ночной прохлады, а чего-то более угрожающего, словно за его спиной стояла сама смерть.

Он медленно повернулся и потянулся за оружием.

Поблизости стояла и смотрела на Айвена темная фигура. В отличие от толстых уродцев, усыпавших поляну, — четверо магов тоже сумели уничтожить несколько своих врагов, — это существо было похоже на сгорбленного старика.

Холод настолько усилился, что у Айвена застучали зубы. Он хотел окликнуть старика, или тень, или призрака, или что-то еще, но обнаружил, что не может.

А потом понял, что не должен этого делать.

В голове Айвена замелькали картины из далекого прошлого, и он словно закружился в танце вместе с шестью могущественными соратниками вокруг артефакта огромной силы.

Потом появился красный дракон, и Айвен даже нагнулся — настолько низко пролетело над ним огромное чудовище.

Картина снова сменилась, и появился образ еще одного существа — ужасного создания с головой спрута с многочисленными щупальцами, развевающимися вокруг головы, словно косички бороды дворфа.

Невидимый ветерок прошелестел имя: Яраскрик.

Айвен застыл, все еще держа на руках Далебрентию.

А потом бросил его на землю, поднял обутую в тяжелый башмак ногу и наступил на горло мага, прервав его стоны и всхлипывания.

Удовлетворенно усмехнувшись, Айвен, который уже не был Айвеном, огляделся по сторонам. Затем поднес руку к каждому из умерших чародеев, и все они поднялись, повинуясь его зову.

Разорванные шеи, наполовину съеденные руки и огромные раны в животах не имели значения. Ведь призыв Айвена был эхом призыва Короля Призраков, а Король Призраков без труда мог поднять из земли тела умерших.

В сопровождении четверки телохранителей Айвен Валуноплечий зашагал по темной дороге прочь от Храма Парящего Духа.

В ту ночь он не смог добраться до своей цели и тогда отыскал пещеру, где ему и его спутникам предстояло провести дневные часы.

После наступления темноты у него будет достаточно времени для убийств.

Глава 8 БИТВА МЕЧА И РАЗУМА

Резким ударом ноги сбоку Ханалейса переломила берцовую кость скелета, сумевшего проскочить мимо меча Тимберли. Затем она нагнулась влево, выше подняла правую ногу и нанесла еще удар, сбив череп со скелета, повернувшегося в ее сторону.

В то же самое время девушка ткнула кулаком вправо, в направлении очередной цели, и сильный удар с громким чавканьем проломил гниющую грудь зомби.

Такой выпад выбил бы воздух из легких здорового мужчины, но зомби не нуждался в дыхании. Чудовище продолжало наступать, и взмах тяжелой руки блокировал выпад девушки, задев по плечу и заставив сместиться на шаг вправо, ближе к брату.

Ночь безостановочной борьбы измотала Ханалейсу, но она нашла в себе силы снова шагнуть вперед и осыпать зомби градом ударов и пинков. Она старалась не обращать внимания на брызги гнили, летящие в лицо после каждого выпада, на прикосновения разлагающейся плоти и хрустевшие под кулаками кости, на вываливающиеся из пробитых животов внутренности и клубки могильных червей. Ханалейса снова и снова била зомби, пока тот не рухнул на землю.

На его месте тотчас появился другой: казалось, поток врагов неиссякаем.

Меч Тимберли просвистел перед лицом Ханалейсы как раз в тот момент, когда она поворачивалась навстречу противнику. Тимберли разрубил плечо зомби, отделил руку и рассек грудную клетку, отбросив чудовище в сторону.

— Мне показалось, что тебе надо перевести дух, — пояснил брат.

Но сразу же вскрикнул. Защита Ханалейсы ослабила его оборону, и он не успел парировать удар очередного монстра. Правая рука мгновенно покрылась кровью из длинной глубокой раны, и Тимберли отступил назад, орудуя рукоятью меча, чтобы отогнать мерзкое чудовище.

А Ханалейса уже снова вступила в бой. Она высоко подпрыгнула между двумя скелетами и развела ноги в стороны. Раздался хруст костей, и оба скелета разлетелись на части.

Ханалейса легко приземлилась, осталась стоять на носке левой ноги и резко развернулась, ударив правой в живот следующего противника.

Нога погрузилась в тело зомби, а когда Ханалейса попыталась отдернуть ее, оказалось, что нога застряла в позвоночнике. Девушке ничего не оставалось, как дернуть сильнее, и тогда Ханалейса оказалась в еще более сложном положении, поскольку зомби, не до конца уничтоженный ее ударом, продолжал размахивать руками, стараясь ее схватить.

Меч Тимберли угодил сбоку в голову зомби и проткнул череп насквозь.

Ханалейса, все еще не освободив ногу, подалась назад.

— Помоги мне! — крикнула она брату, но тотчас замолчала, заметив окровавленную руку Тимберли.

И кровотечение не унималось; Тимберли не переставал сражаться, и при каждом сокращении мышц на землю выплескивались все новые струйки крови.

Ханалейса понимала, что брат долго не продержится. Да и все остальные тоже. Измученные и испуганные, люди уже отступили почти к самой стене портового склада, им срочно требовалась передышка от непрерывной атаки, чтобы перегруппироваться и перевязать раны, — иначе Тимберли истечет кровью и может умереть.

Наконец-то она сумела освободиться от зомби, встала на обе ноги и оглянулась в поисках Пайкела, или пути к отступлению, или чего-нибудь, что могло бы дать хоть какую-то надежду. Но увидела только, как еще одного защитника утащили в бескрайнюю толпу мертвецов.

Вдали, в нескольких кварталах от доков, разгорались огни пылающего Кэррадуна.

Девушка печально вздохнула, решительно выругалась, шмыгнула носом, удерживая подступившие слезы, и снова со всей ожесточенностью бросилась в бой, распределяя непрерывные удары между своим ближайшим противником и скелетом, напиравшим на Тимберли. Она прыгала и крутилась, била руками и ногами, и брат старался от нее не отставать.

Но он истекал кровью, и удары меча становились все слабее.

Конец был уже близок.

* * *

— Они слишком тяжелые, — пожаловалась девочка, безуспешно пытавшаяся поднять бочонок.

Но внезапно он стал намного легче и был поднят через люк, словно уже опустел. Девочка заглянула вниз, но там никто ей не помогал, и тогда она проверила донышко, опасаясь, что вылила виски в погреб.

Сидевший неподалеку на крыше Рорик старательно концентрировал внимание на невидимом слуге, которого вызвал на помощь девочке. Это было совсем простое заклинание, но Рорик и не считал себя настоящим магом и потому в это неспокойное время непредсказуемой магии не осмеливался на более сложные трюки.

Он удовлетворенно усмехнулся, сознавая свой успех, но тотчас напомнил себе, что настоящий лидер должен быть разумным, а не только хорошо тренированным физически или в области магии. Его отец никогда не был выдающимся бойцом, по крайней мере до тех пор, пока не получил силу от бога Денира, что произошло перед самым уничтожением Библиотеки Назиданий. И все же Рорик пожалел, что не был таким сильным, как его брат или сестра. Он тяжело опирался на палку, ногу сводило от боли в голени, а из грязной раны при каждом шаге сочился гной. Все это напоминало ему, что он не может назвать себя настоящим воином.

Так же как и настоящим чародеем, понял он, когда его слуга-невидимка внезапно рассеялся. Девочка от неожиданности упала вместе с бочонком, стенка треснула, и виски выплеснулся на угол складской крыши.

— Ну, что теперь? — спросил подошедший рыбак, и до Рорика не сразу дошло, что человек, намного его старше и более закаленный, смотрит в его сторону и обращается именно к нему.

— Командуй сам, — негромко ответил Рорик и показал на край крыши, под которым вовсю кипела битва.

* * *

— Ду-ид, — раздался справа от Ханалейсы знакомый голос.

Она посмотрела в ту сторону, но ее внимание привлекло какое-то движение на крыше, и Ханалейса, отступив на шаг, удивленно замерла.

Через головы защитников вперед полетели бочонки с виски — десятки бочонков! Они падали и разбивались, некоторые попадали на головы зомби и скелетов, другие просто на мостовую.

— Что за?.. — раздались изумленные голоса защитников.

— Ду-ид, — последовал выразительный ответ.

Все взгляды обратились туда, откуда выбежал Пайкел. В высоко поднятой правой руке он держал свою дубинку, направив горящий конец на орду мертвецов. Сначала искры и яркий свет одной только дубинки отогнали чудовищ и освободили путь дворфу, и Пайкел побежал вперед. Но, что более важно, падающие искры поджигали разлитый виски, а ничто не горело так ярко, как виски из Кэррадуна!

Дворф продолжал бежать, волшебная дубинка рассыпала искры, и вокруг в ответ поднимались языки пламени.

Несмотря на боль и усталость, несмотря на страх за братьев, Ханалейса не удержалась и хихикнула, когда Пайкел пробежал мимо нее, хлопая обрубком руки, словно раненая утка. Он не просто бежал — он подпрыгивал при каждом шаге.

В памяти на мгновение всплыл образ пятилетнего Рорика, вприпрыжку носившегося вокруг маминого сада в Храме Парящего Духа с бенгальским огнем в руке. Воспоминание вызвало неожиданную радость и уверенность в том, что дядюшка Пайкел все сделает как надо.

Но она быстро прогнала воспоминания и разделалась с очередным скелетом, оказавшимся по их сторону от стены огня. А потом ринулась к Тимберли. Брат уже кричал защитникам, чтобы они организованно отступали. Ханалейса достала из кармана чистый лоскут и постаралась как можно туже перевязать его разорванную руку.

И вовремя. Брат успел одобрительно кивнуть ей, а затем потерял сознание. Ханалейса подхватила его и позвала на помощь, попросив одну из женщин взять у него меч, поскольку знала — и в этом никто не сомневался, — что оружие еще понадобится, и очень скоро.

Измученные не только физически, но и морально, защитники отступили в здание склада. Никто из них уже не надеялся, что Кэррадун переживет неожиданное и беспощадное нападение.

* * *

— Вы спасли нас всех, — сказала Ханалейса Рорику, когда они снова собрались все вместе.

— Самую опасную работу проделал дядюшка Пайкел, — сказал Рорик, указав на дворфа.

— Ду-ид. Хии-хии-хии, — произнес дворф. Потом потряс своей дубинкой, покачал лохматой головой и добавил: — Бу-ум!

— Но мы еще не спасены, — сказал Тимберли, глядя через небольшое оконце на хаос снаружи. Он снова был в сознании, но очень слаб, и его голос звучал мрачно. — Этот пожар не долго продлится.

Он был прав, но горящий виски на время прекратил битву и дал им возможность отдохнуть. Безмозглые твари не знали страха, они продолжали напирать, карабкались по своим обгоревшим собратьям и подпитывали огонь гниющей тканью и плотью.

Несколько мертвецов проскочили сквозь пламя, они уже царапали стены, отрывали доски обшивки, и вскоре огонь снаружи начал затухать.

Один из зомби, объятый пламенем, продолжал двигаться вперед и добрался до двери склада. Он даже успел поднять руки и несколько раз ударить в дверь, но затем упал и затих. К несчастью, огонь перекинулся на деревянную дверь. Это было бы еще полбеды, но в этом месте на крыше опрокинулся бочонок, и примерно треть горючей жидкости вылилась, попав на стену и дверь.

Огнем мгновенно занялся весь угол склада, и несколько человек испуганно закричали. Кто-то бросился тушить пожар, но безуспешно. Что еще хуже, склад виски был опустошен меньше чем наполовину. Этот крепкий напиток составлял основной предмет экспорта из Кэррадуна, корабли с полными бочек трюмами уходили отсюда каждые десять дней.

Паника мгновенно распространилась среди сотни людей, собравшихся в помещении склада. Огонь уже поднялся на крышу, и в некоторых местах загорелся потолок.

— Надо уходить отсюда! — раздался чей-то призыв.

— На причалы, — подхватило сразу несколько голосов, и люди бросились к задней двери.

— Ох-ох! — вздохнул Пайкел.

Тимберли закинул себе на плечо руку Рорика, и братья, тяжело опираясь друг на друга, двинулись к выходу, призывая Ханалейсу и Пайкела не отставать.

Пайкел шагнул вслед за ними, но Ханалейса, схватив дворфа за руку, потянула назад:

— Эй?

Девушка показала на ближайший полный бочонок, подбежала к нему, подняла и понесла к передней двери, где снаружи яростно бились скелеты и зомби. Оглянувшись на Пайкела, Ханалейса стала выплескивать виски вдоль стены.

— Хи-хи-хи, — согласился дворф и тоже принес бочонок.

Сначала он поднял его ко рту, сделал приличный глоток, а потом стал поливать пол и дверь.

Ханалейса быстро осмотрела склад. Отважные горожане не утратили присутствия духа и покидали помещение быстро, но без лишней суеты и давки.

В складе становилось все жарче. С потолка сорвалась обгоревшая балка, и по полу тоже побежало пламя.

— Хана! — закричал Рорик от задней стены.

— Уходите! — откликнулась Ханалейса. — Дядя Пайкел, уходим!

Дворф подбежал к ней, они перепрыгнули через горящую балку и метнулись к двери.

С потолка снова посыпались горящие обломки, и политая виски боковая стена вспыхнула от пола до самого потолка.

Но Ханалейса, добежав до задней двери, вдруг поняла, что скелеты и зомби так и не прорвались внутрь.

— Беги! — приказала она Пайкелу и вытолкнула его из склада.

К ужасу дворфа, к ужасу братьев и всех, кто это видел, Ханалейса развернулась и бросилась обратно, вглубь горящего здания.

Горячий дым забивал ноздри и жег глаза. Она едва могла что-то видеть, но хорошо знала, куда идти. Перепрыгнув через догоравшую балку, Ханалейса тут же пригнулась и кувырком перекатилась по полу, увернувшись от второго бревна, упавшего сверху.

Она благополучно добралась до передней двери, но в этот момент вспыхнул стоявший неподалеку бочонок. Образовавшийся огненный шар воспламенил другие бочки. Ханалейса, собрав все силы, ударила ногой по тяжелому засову, запиравшему дверь. Она услышала, как дерево затрещало от удара, и это было неплохо, потому что на повторный удар времени уже не осталось. В этот момент воспламенился виски, которым они с Пайкелом поливали пол, и Ханалейсе, чтобы не сгореть заживо, пришлось поспешно отбежать назад.

Но дверь уже распахнулась, и мертвецы, движимые ненасытным голодом, повалили внутрь.

Оставленные бочонки загорались один за другим, и вскоре обвалилась чуть ли не половина крыши, но Ханалейса упорно заставляла себя двигаться к выходу. В дыму почти ничего не было видно, и она споткнулась о горящее бревно, больно ударив ногу.

Но быстро отползла и снова поднялась на ноги.

Пожар бушевал, и в нее со всех сторон летели горящие щепки. Дым стал таким густым, что нечем стало дышать. Она не видела, где находится дверь. Ханалейса сильно хромала, но не могла позволить себе остановиться. Рванувшись вперед, она наткнулась на сложенные в штабель поддоны и опрокинула их.

Она ничего не видела, не могла дышать, уже не знала, где выход, но понимала, что любая ошибка приведет к неминуемой смерти.

Ханалейса повернула вправо, потом влево, шагнула в сторону и в растерянности остановилась. Потом закричала, но голос потонул в реве пламени.

И тогда страх сменился смирением. Она знала, что обречена. Что ее идея была осуществлена ценой жизни.

Так тому и быть.

Девушка упала на четвереньки и подумала о своих братьях. Она надеялась, что обеспечила им достаточно времени, чтобы уйти. Дядюшка Пайкел сумеет вывести их в безопасное место, решила она и покорно кивнула.

* * *

К чести Бренора, он не произнес ни слова. Но Тибблдорф Пуэнт и Дзирт не могли не заметить его беспокойных, настороженных взглядов, обращенных то на Джарлакса, то на Атрогейта, мелькавших среди деревьев на своих волшебных скакунах.

— У него есть задатки «мясника», — заметил Пуэнт, сидевший на козлах рядом с Бренором, тогда как Дзирт шел рядом с повозкой. Командир «веселых мясников» указал в сторону Атрогейта. — Слишком чистый, на мой взгляд, но мне нравится его кабан. А какие кистени!

— Разве «мясники» якшаются с дроу? — спросил Бренор.

Пока Пуэнт обдумывал его колкость, вмешался Дзирт:

— Иногда.

— Ба, эльф, ты не дроу и никогда им не был, — возразил Бренор. — Ты знаешь, что я имел в виду.

— Знаю, — кивнул Дзирт. — Ты не хотел никого обидеть, и я все понял. Но и Джарлакс не такой, каким ты представляешь себе наш народ.

— Но он не Дзирт.

— И Закнафейн им тоже не был, если уж на то пошло. Но я уверен, король Бренор с радостью принял бы в Мифрил Халле моего отца.

— А этот незнакомец в родстве с твоим отцом?

Дзирт посмотрел, как Джарлакс в лесу управляется со своим демоническим конем, и честно пожал плечами:

— Мне говорили, что они были дружны между собой.

Бренор немного помолчал и тоже бросил взгляд на странное существо в чудовищно огромной шляпе, каким ему казался Джарлакс. Ограниченному дворфу все в нем казалось странным, все говорило о том, что он чужой.

— Я все-таки в нем не уверен, — проворчал король дворфов. — Моя девочка в беде, а ты хочешь, чтобы я доверял таким, как этот Джарлакс и его приятель-дворф.

— Это верно, — согласился Дзирт. — И я не могу сказать, что не испытываю опасений.

Дзирт подпрыгнул и ухватился за спинку сиденья, намереваясь немного проехать в повозке. Затем он в упор посмотрел на Бренора, требуя его полного внимания.

— Но я знаю и то, что, если бы Джарлакс хотел нашей смерти, мы уже бродили бы по Долине Фуги. Если бы не помощь Джарлакса, мы с Реджисом не смогли бы выбраться из Лускана. И еще много лет назад мы с Кэтти-бри не ускользнули бы из Мензоберранзана, не будь на то воли Джарлакса. Я не сомневаюсь, что дело не только в его заботе о Кэтти-бри или в желании нам помочь.

— У него самого есть проблемы, — сказал Бренор. — И можешь назвать меня бородатым гномом, если все его трудности состоят только в том, что он должен удостовериться в окончательном уничтожении Хрустального Осколка.

— Очень может быть, — не стал спорить Дзирт. — Но даже если это и так, с таким союзником, как Джарлакс, наши шансы гораздо больше. Если бы он не подослал в Мифрил Халл своего приятеля, мы даже не повернулись бы в сторону Храма Парящего Духа и Кэддерли.

— Он просто хотел нас выманить! — довольно громко воскликнул Бренор.

Дзирт помахал в воздухе рукой, чтобы немного успокоить дворфа.

— Ну, вот опять. Если бы единственной целью Джарлакса была наша уязвимость, он устроил бы засаду сразу за воротами Мифрил Халла, и нас бы уже давно клевали вороны.

— А может, ему что-то от тебя понадобилось, — не сдавался Бренор. — Верховные Матери из Мензоберранзана, наверное, все еще не отменили выкуп за голову Дзирта До’Урдена.

Это было весьма вероятно, и Дзирт снова оглянулся на Джарлакса. Но вскоре тряхнул головой. Если бы Джарлакс добивался чего-то подобного, он сразу за пределами Мифрил Халла напал бы на повозку с превосходящими силами и легко захватил бы всех четверых или, по крайней мере, тех, кто представлял для него ценность. Но даже за пределами обычной логики в сознании Дзирта было что-то еще: мотивы и побуждения Джарлакса вызывали у него удивление всякий раз, когда Дзирт давал себе труд над ними задуматься.

— Я в это не верю, — сказал Дзирт Бренору. — Нисколько не верю.

— Ба! — с откровенным сомнением фыркнул Бренор.

Он тряхнул поводьями, заставляя упряжку бежать еще быстрее, хотя за этот день они уже преодолели пятьдесят миль, а полдень только миновал. Повозка быстро катилась вперед, демонстрируя непревзойденное мастерство дворфов.

— Значит, ты считаешь, что он просто надеется с нашей помощью встретиться с Кэддерли? Ты купился на его сказку, эльф? Ба!

Трудно было подобрать подходящий ответ на одно его «Ба!», не говоря уж о двух, но, едва Дзирт задумался, донесшийся сзади крик прервал их спор.

Все трое, обернувшись, увидели, что Кэтти-бри парит над скамьей, а ее закатившиеся глаза сверкают белизной белков. Она поднялась не настолько высоко, чтобы перелететь через задний борт, и, покачиваясь в состоянии невесомости, двигалась вместе с повозкой. Она постоянно шевелила одной рукой, словно плыла по воде, как они видели во время предыдущих припадков, а вторую вытянула вперед и крепко сжала, как будто держала меч.

Бренор резко натянул поводья и бросил их Пуэнту, перескочив через спинку сиденья раньше, чем тот успел их поймать. Но Дзирт уже перепрыгнул через борт и схватил Кэтти-бри за руку, не давая ей удариться о поручень. Второй рукой дроу остановил Бренора и стал внимательно наблюдать за Кэтти-бри, пытаясь понять, что происходит перед ее мысленным взором.

Ее глаза вернулись в нормальное положение, снова открыв глубокую голубизну.

Правая рука Кэтти-бри дернулась вперед, и женщина поморщилась. Казалось, она смотрела прямо перед собой, но определить наверняка было трудно. Вытянутая вперед рука медленно повернулась, как будто воображаемый меч опустился острием к земле. Потом Кэтти-бри отдернула руку назад, видимо стряхивая что-то с кончика клинка. Ее дыхание стало коротким и прерывистым. По щеке прокатилась одинокая слеза.

— Я убила ее, — негромко произнесла Кэтти-бри.

— О чем это она? — спросил Бренор.

Дзирт поднял руку, призывая дворфа к молчанию, и стал наблюдать дальше. Подбородок Кэтти-бри опустился, словно она смотрела в землю, потом она опять подняла голову, глядя на воображаемый меч.

— Уверен, она видит кровь, — прошептал Бренор.

Он услышал, как застучали копыта коня, когда подъехал Джарлакс, а потом и Атрогейт, но не отвел взгляда от своей любимой девочки.

Кэтти-бри громко шмыгнула носом, стараясь выровнять дыхание, и по ее щекам прокатилось еще несколько слезинок.

— Она смотрит в будущее или в прошлое? — спросил Джарлакс.

Дзирт неуверенно покачал головой, хотя, по правде говоря, почти наверняка знал, какую сцену переживает его любимая.

— Она ведь была наверху и чуть не перелетела корму. Не мне говорить, но не надо глупить.

На этот раз король Бренор повернул голову и бросил в сторону дворфа полный ненависти взгляд.

— Прошу прощения, добрый король Бренор, — извинился Атрогейт, — но я так думаю.

Кэтти-бри зарыдала и задрожала всем телом. Дзирт решил, что видел уже достаточно. Он обнял женщину, прижал ее в груди и стал что-то шептать ей на ухо.

И вдруг мир вокруг дроу потемнел. На одно мгновение он увидел жертву Кэтти-бри, женщину в одеянии мага Главной Башни Гильдии Чародеев — волшебницу по имени Сидния, которую он знал, как знал и о том случае, который только что воспроизвела Кэтти-бри.

Не успел он полностью осознать, что видел тело первой реальной жертвы Кэтти-бри, первый случай, когда кровь убитого ею человека брызнула на ее кожу, как мысленное видение померкло, и он стал погружаться в царство смерти и…

Дзирт не знал, куда именно. Он тревожно оглядывался, но не видел ни повозки, ни Бренора, а только странную равнину, едва освещенную, испещренную глубокими тенями. Темно-серый, почти черный туман двигался ему навстречу, подгоняемый неощутимым ветерком.

И в этом незнакомом месте они напали на него — темные плотные существа, похожие на уродливых троллей, которые передвигались при помощи длинных жилистых лап и скалили острые зубы.

Дзирт быстро повернулся спиной к Кэтти-бри и, как только первое чудовище протянуло к нему свои когти, выхватил меч. Даже блеск Сверкающего показался ему слишком темным. Но первый же выпад достиг цели, и клинок выполнил свою работу, отрубив руку монстра по локоть. Дзирт подался вперед и погрузил в тело темной твари клинок Ледяная Смерть.

Он быстро вернулся на место, обернулся и, к своему ужасу, обнаружил, что Кэтти-бри исчезла. Он пробежал несколько шагов, но на кого-то наткнулся, споткнулся и покатился по земле. Вернее, попытался сделать кувырок, но оказалось, что земля на несколько футов ниже, чем он рассчитывал, и Дзирт, стукнув зубами, тяжело упал на спину.

Темные твари мгновенно окружили его, но Дзирт отчаянно отбивался. Он сумел подняться на ноги и высоко подпрыгнул, пытаясь избежать их острых зубов и когтей.

Приземлившись, Дзирт обрушился на врагов со всей яростью. Оба меча сверкали один над другим, кололи и рубили во всю мощь, и проклятые твари замертво отлетали, оглашая воздух визгом и воплями.

— Кэтти-бри! — закричал Дзирт.

Он не видел ее, но знал, что ее утащили злобные уродливые существа.

Он шагнул вперед, но услышал оклик с правой стороны и повернулся на зов, но в этот момент получил жестокий удар, словно какое-то существо высоко подпрыгнуло и обрушилось на него с невероятной силой.

Он отлетел назад не менее чем на десять шагов, по пути выронил меч и ударился обо что-то твердое, возможно о ствол дерева. А потом обнаружил, что не может двигаться. Как будто уродливые твари или то, что его ударило, превратилось в клейкую массу и сковало его с ног до головы. Он едва мог шевельнуть одной рукой, ничего не видел и даже дышал с трудом.

Дзирт изо всех сил старался вырваться и отыскать Кэтти-бри, но чувствовал, как черные существа все плотнее смыкаются вокруг него.

Глава 9 ВРЕМЯ ГЕРОЕВ

Вспыхнул свет. Яркий луч маяка прорезал густой дым и поманил ее за собой. Ханалейса ощутила его чудесное тепло, так сильно отличавшееся от жгучих укусов огня. Свет звал ее к себе, словно обладал волшебной притягательной силой. И когда она, наконец, вырвалась за дверь и вместо клубов дыма увидела перед собой причал, Ханалейса нисколько не удивилась, увидев там дядюшку Пайкела и его волшебную дубинку с ярко сиявшим наконечником. Она попыталась поблагодарить дворфа, но только закашлялась от дыма. Едва не теряя сознания, она все же сделала еще шаг и крепко обняла Пайкела, а подошедшие братья с двух сторон похлопали ее по спине, чтобы помочь справиться с дымом.

Прошло немало времени, пока Ханалейса перестала кашлять и выпрямилась. Пайкел поспешил отвести всех подальше от склада, где еще взрывались оставшиеся бочонки с виски.

— Зачем ты туда пошла? — возмущенно спросил ее Рорик, когда миновала непосредственная опасность. — Это было так глупо!

— Та-ат, — посетовал Пайкел и погрозил ему пальцем.

С оглушительным грохотом обвалилась еще часть крыши, увлекая за собой секцию стены. В образовавшийся проем стало видно, как безмозглые мертвецы продолжали ломиться в открытую Ханалейсой дверь. И тотчас падали, объятые пламенем.

— Она заманила их внутрь, — объяснил Тимберли своему младшему брату. — И обеспечила нам необходимое время.

— Что же они делают?! — все еще прерывая слова кашлем, воскликнула Ханалейса, взглянув поверх голов братьев на причал.

Ответ напрашивался сам собой, и ее восклицание скорее было выражением изумления, чем недоумением. Люди отчаянно толкались вокруг двух небольших рыбацких судов, стоявших у причала.

— Они хотят переправиться через озеро на северный берег, к Бьернадину, — сказал Тимберли, имея в виду ближайшую к Кэррадуну прибрежную деревушку.

— У нас нет на это времени, — возразила Ханалейса.

— У нас нет выбора, — напомнил Тимберли. — Они собрали лучших моряков. И надеются пригнать оттуда еще лодок.

На причале поднялся крик. Потом отчаявшиеся горожане стали толкаться и драться между собой за право попасть на одно из первых суденышек.

— Только моряки! — кричал один из оказавшихся на борту, поскольку первоначально решили переправить через озеро экипажи рыбацких судов, чтобы они могли быстро пригнать дополнительные лодки.

Но операция пошла совсем не так, как было задумано.

— Отчаливай! — кричали люди с палубы первого судна, тогда как другие все еще прыгали с причала, стараясь попасть на борт.

— Там слишком много людей, — прошептала Ханалейса своим спутникам.

И действительно, маленькая рыбацкая шхуна, всего двадцать футов длиной, не могла перевезти такую толпу, что собралась на ее палубе. И все же концы были отданы, исудно отошло от причала. Несколько человек бросились в воду, пытаясь догнать шхуну вплавь, и кое-кто даже успел уцепиться за поручни, едва выступавшие из холодных вод Импреска.

Вторая шхуна тоже отчалила, но она не была так сильно перегружена и, как только отошла от берега, подняла прямоугольные паруса. А на первом судне собралось столько народу, что члены экипажа не могли даже добраться до такелажа. Первая шхуна сильно накренилась и шла неуклюжими зигзагами, заставляя оставшихся на берегу людей тревожно перешептываться. Кроме того, из-за неустойчивости судна снова разгорелись споры на борту, и поднялся крик.

На берегу многие уже качали головами и с минуты на минуту ожидали катастрофы, как вдруг ситуация ухудшилась еще больше. Оставшиеся в воде люди начали отчаянно кричать и метаться. Со дна озера поднялись скелеты рыб и, словно брошенные ножи, с силой вонзались в тела пловцов. Шхуна качнулась, когда державшиеся за поручни люди внезапно разжали руки, — вода вокруг забурлила и окрасилась кровью.

А потом, словно по чьему-то приказу, поднялись погибшие моряки. Костлявые руки вцепились в поручни низко сидящих на воде шхун, и давно утонувшие моряки начали подниматься на борт, а люди завопили от ужаса.

Несколько человек в панике бросились за борт с первой шхуны. Судно сейчас же накренилось и опасно вильнуло, потеряв управление. Перепуганный экипаж второй шхуны не смог вовремя отреагировать и отвести свой корабль в сторону. Они столкнулись с оглушительным треском, и обреченные пассажиры отчаянно завопили от страха. Скелеты погибших моряков уже завладели палубой, и людям ничего не оставалось, как бросаться в озеро и пытаться добраться до берега вплавь.

Люди давным-давно освоили берега озера Импреск, и его воды видели смену тысяч и тысяч поколений. Все дно в глубине вод зашевелилось от поднимавшихся мертвецов, а рыбьи скелеты набрасывались на барахтавшихся в воде горожан целыми стаями.

Те же, кто остался на причале, и в их числе Ханалейса с братьями и Пайкел, могли только в ужасе смотреть на происходящее, потому что ни один из восьмидесяти с лишним человек, отплывших на шхунах, не добрался до берега живым.

— Что теперь делать?! — закричал Рорик.

Его лицо блестело от слез, а слова едва можно было разобрать из-за душивших юношу рыданий.

Каждый, кто остался на причале, задавал себе тот же самый вопрос. А потом с треском и грохотом рухнуло здание склада. Благодаря уловке Ханалейсы в пламени погибло множество скелетов и зомби, но оставалось их еще больше. А горожане на причале оказались в ловушке, прижатыми к озеру, куда не решались войти.

Остатки дисциплины рухнули окончательно, самые отчаявшиеся стали разбегаться на север и на юг от причала. Экипажи нескольких рыбачьих лодок сумели объединиться, чтобы попытаться пройти вдоль берега, и в надежде на защиту к ним присоединились некоторые горожане.

Многие смотрели на детей Кэддерли и Даники, которых считали героями и покровителями всей окрестной территории. А они, в свою очередь, обратились за поддержкой к своему единственному защитнику — дядюшке Пайкелу.

Пайкел Валуноплечий с радостью принял возложенную на него ответственность и ткнул культей в небо. Потом он зажал под ней волшебную дубинку и стал перепрыгивать с места на место, одновременно ударяя себя пальцем по губам и время от времени повторяя: «Умм. Умм».

— Ну и что дальше?! — вскричал капитан рыбачьей лодки.

Вокруг Пайкела и троих его спутников уже собрались все, кто еще оставался на пристани.

— Мы найдем место, где можно будет защищаться, — сказал Тимберли, после того как в поисках ответов тщетно оглянулся на Пайкела. — Здесь оставаться нельзя. Надо найти какую-нибудь узкую улочку.

— Ух-ух, — возразил Пайкел, хотя люди уже собрались покинуть доки.

— Дядя Пайкел, нам нельзя здесь больше оставаться! — закричал Рорик, но дворф лишь невозмутимо улыбнулся ему в ответ.

А потом зеленобородый дворф закрыл глаза и стал постукивать своей палкой по настилу, словно прислушиваясь к земле. Он повернулся налево, к северу, потом нерешительно развернулся, немного постоял и, снова повернув на север, быстро зашагал вдоль берега.

— Что он делает?! — воскликнул капитан, и многие повторили его вопрос.

— Не знаю, — ответил Тимберли.

Но после этого они с Рориком снова оперлись друг на друга и зашагали вслед за Пайкелом.

— Мы не можем слепо доверять глупому дворфу! — запротестовал капитан.

— Тогда вы наверняка погибнете, — заявила Ханалейса без колебаний.

Ее слова, вероятно, подействовали на людей, поскольку все дружно устремились вслед за Пайкелом. А дворф, покинув территорию доков, вышел на северный берег и быстро двинулся дальше, к темным скалам, что прикрывали гавань Кэррадуна от северного ветра.

— Мы не сможем перебраться через эти скалы! — раздалась чья-то жалоба.

— Мы слишком близко к воде! — закричала одна из женщин.

И в самом деле, через мгновение три скелета моряков высунулись из воды. После этого Ханалейса, Тимберли и остальные воины стали внимательно следить за правым флангом.

Всю дорогу до очевидного тупика они проделали по каменистой тропе, пока после отлогого подъема не вышли к обрыву, под которым виднелось небольшое озеро, и торчали острые камни.

— Превосходно! — заорал капитан рыбачьей лодки и шагнул к Пайкелу. — Ты всех нас погубил, глупый дворф!

И его слова были похожи на правду, поскольку ожившие мертвецы уже пустились в погоню, а дальше людям двигаться было некуда.

Но Пайкела это не беспокоило. Он встал на краю обрыва, рядом с раскидистой сосной, закрыл глаза и нараспев прочел друидское заклинание. Дерево в ответ опустило одну ветку.

— Хип-хип-хип, — довольно произнес Пайкел, открыл глаза и подвинул ветку к стоявшему рядом Рорику.

— Что это? — удивился юноша.

Пайкел кивнул на обрыв, а потом направил взгляд Рорика на пещеру на противоположном берегу озерца.

— Ты хочешь, чтобы я туда прыгнул? — недоверчиво спросил Рорик. — Ты хочешь отправить меня вниз?

Пайкел кивнул и легонько подтолкнул его к обрыву.

Рорик не удержался от крика, но послушное дерево доставило его — мягко, словно мать, укладывающая младенца в колыбель, — до каменного выступа у входа в пещеру. Там он подождал, пока спустились капитан и еще двое горожан, а потом вошел внутрь.

Пайкел покинул обрыв последним, когда к нему уже подступала толпа скелетов и зомби. Несколько чудовищ прыгнули вслед за ним, но тотчас упали и разбились о торчавшие внизу камни.

Пайкел со своим ярко горевшим посохом возглавил образовавшуюся группу и повел людей вглубь пещеры. Сначала она представляла собой высокий и неглубокий зал, по щиколотку залитый водой. Но инстинкт дворфа и магический разговор с землей сослужили свою службу. В задней части пещеры обнаружился наклонный проход, уходивший вглубь прибрежных скал, а потом и в горы Снежные Хлопья.

Около полусотни уцелевших жителей Кэррадуна, из которых половина была способна на борьбу, а остальные либо слишком стары, либо слишком малы, чтобы держать оружие, углубились в темноту. Вскоре после того, как они вошли в пещеру, обнаружилось пригодное для обороны место. Коридор сужался до узкой горловины, а за ней открывалась следующая пещера.

Здесь было решено сделать первый привал. Часовых поставили у прохода, завалив его для верности огромным валуном, и у каждого из двух выходов, идущих дальше в горы.

В адрес дядюшки Пайкела больше не прозвучало ни одной жалобы.

* * *

Джарлакс убрал волшебную палочку и крикнул Атрогейту:

— Следи за его лицом!

Дроу спрыгнул с коня сразу на задний борт повозки, пролетев мимо стоявшего на одном колене Бренора. Король дворфов крепко сжимал правой рукой рану на левом плече, пытаясь остановить кровотечение.

Сверкающий пробил прекрасную броню и глубоко вонзился в мышцы плеча.

Джарлакс схватил Кэтти-бри как раз в тот момент, когда она от толчка мечущегося Дзирта едва не вылетела за борт повозки. Дроу обнял ее, прижал к себе, как недавно делал Дзирт, и внезапно ощутил, что погружается в пучину безумия. Джарлакс узнал это искривление пространства, но волшебная повязка на его глазу предотвратила падение. Он продолжал держать Кэтти-бри в своих руках, что-то шептал ей, а женщина громко всхлипывала. Постепенно ему удалось опустить ее на дощатый настил и усадить, прислонив спиной к боковой стенке.

Отвернувшись, он покачал головой, глядя, как Тибблдорф Пуэнт разрывает окровавленный рукав Бренора.

— Ах, мой король, — причитал суровый воин.

— Он дышит! — крикнул с обочины Атрогейт, где Дзирт был накрепко приклеен к дереву вязким зарядом, пущенным Джарлаксом при помощи волшебной палочки. — Он сражается и бьется, но, хоть и не двигается, все же на удар напрашивается!

— Не вздумай, — предостерег его Джарлакс, заметив, что и Бренор, и Пуэнт одновременно повернули головы в сторону Атрогейта, а потом уставились на него.

— Что же случилось? — спросил Бренор.

— Я не знаю, что произошло с твоей дочерью, — признался Джарлакс. — Но когда я взял ее на руки, меня через нее потащило в темноту. — Он искоса взглянул на Дзирта. — В то место, где, боюсь, до сих пор остается наш друг.

— Реджис, — негромко пробормотал Бренор. Он снова посмотрел на Джарлакса, но дроу, погрузившись в размышления, устремил взгляд куда-то вдаль. — Что тебе об этом известно? — потребовал ответа Бренор.

Но Джарлакс только покачал головой.

Он повернулся к Кэтти-бри и мысленно вернулся к тому путешествию, которое проделал, когда прикоснулся к ней. Он был уверен, что это не просто видение. Похоже, его мысли обратились к другому уровню существования — к Уровню Теней, возможно, или к какой-то другой области, куда он надеялся больше никогда не возвращаться.

Но даже за это короткое время Джарлакс погрузился не полностью, как будто этот темный уровень и Первый материальный Уровень накладывались друг на друга и между ними открылась загадочная и опасная расселина.

Он вспомнил призрака, который следил за ним по приказу Гефестуса, и о межпространственном переходе, наброшенном на это существо, и об открытой ненароком щели в Астральный Уровень.

Мог ли этот призрак, это сгорбленное существо, физически переноситься между Торилом и темным уровнем?

— Это возможно, — негромко произнес дроу.

— Что? — хором спросили Бренор и Пуэнт.

Джарлакс посмотрел на них, но опять покачал головой. Он пока не знал, как объяснить то, что, по его мнению, могло произойти.

* * *

— Он успокаивается! — крикнул из-под дерева Атрогейт. — Спрашивает о девочке и говорит со мной.

С помощью Пуэнта Бренор поднялся на ноги и вместе с дроу и дворфом подошел к Дзирту.

— Как ты себя чувствуешь, эльф? — спросил король, подойдя к Дзирту, который оставался совершенно беспомощным и плотно приклеенным к дереву.

— Что случилось? — ответил вопросом дроу, глядя на перевязанную руку Бренора.

— Просто царапина, — заверил его Бренор.

— Ба! На два пальца выше, и ты снес бы ему голову! — вмешался Атрогейт, вызвав сердитые взгляды Бренора и Джарлакса.

— Я?! — воскликнул Дзирт, но тотчас замолчал и смущенно нахмурился.

— Точно как в Мифрил Халле, — проворчал Бренор.

— Теперь я знаю, куда угодил Реджис.

Темный жрец поднял голову и с беспокойством посмотрел на своих друзей. Бренору стало ясно, что теперь он еще сильнее переживает за хафлинга. Но когда взгляд Дзирта переместился на Кэтти-бри, его лицо буквально исказилось от страха. Если Реджис ненароком угодил в темный мир и был там заперт, то Кэтти-бри находилась на грани двух миров.

— Ты же вернулся, эльф, вернется и наш малыш, — попытался успокоить его Бренор.

Но Дзирт не был в этом уверен. Он сам лишь чуть-чуть прикоснулся к миру Теней, а Реджис со своим рубином проник в глубины мысленного плена Кэтти-бри.

Джарлакс слегка повернул запястье, и в его руке появился кинжал. Он жестом приказал Атрогейту отойти, а сам нагнулся и стал осторожно вырезать Дзирта из плена.

— Если еще раз надумаешь сходить с ума, пожалуйста, предупреди меня заранее, — сказал Джарлакс Дзирту и подмигнул.

Дзирт ничего не ответил и даже не улыбнулся. И лицо дроу помрачнело еще сильнее, когда Атрогейт протянул ему потерянный меч, покрасневший от крови лучшего друга.

ПОИСКИ ТРЕЩИНЫ

Я знаю, что она испытывает постоянные мучения, и не могу до нее добраться. Я заглянул в темноту, где она заключена, в бездну теней, более мрачную, чем нижние уровни. Она затащила меня, хоть и не преднамеренно, когда я пытался немного ее утешить, и за это короткое время я едва не сломался.

Так же непреднамеренно она затянула туда Реджиса, когда он пытался достучаться до нее при помощи волшебного рубина, и хафлинг не выдержал. Он бросил веревку тонущей Кэтти-бри, чтобы ее спасти, а вместо этого сам погрузился в пучину безумия.

Она потеряна для меня, и, боюсь, навеки. Кэтти-бри затерялась в забвении, в абсолютной пустоте, в состоянии безразличия и бездеятельности. А те редкие случаи, когда она частично пробуждается, доставляют мне еще более сильную боль, поскольку еще отчетливее выявляют глубину ее иллюзий. Она как будто заново проживает свою жизнь по частям, заново просматривает ключевые моменты, сформировавшие эту прекрасную женщину, которую я люблю всем сердцем. Она снова стояла на склоне Пирамиды Келвина в Долине Ледяного Ветра, снова переживала нашу первую встречу, и, хотя для меня это одно из самых драгоценных воспоминаний, видеть это событие далекими глазами моей возлюбленной слишком мучительно.

Какой же одинокой чувствует себя моя любимая Кэтти-бри, когда весь мир вокруг нее разрушен?

И Реджис, бедный Реджис. Я не знаю, насколько глубоко погрузилась в темноту Кэтти-бри, но мне совершенно ясно, что Реджис полностью ушел в это обиталище теней. Я могу засвидетельствовать глубину его падения, как может и Бренор, у которого на плече остался шрам от моего меча, пока я сражался с воображаемыми чудовищами. А были ли они воображаемыми? Я не могу даже предполагать. Но для Реджиса это праздный вопрос, поскольку для него они определенно реальные, они окружают его со всех сторон, беспрестанно тянут к нему свои когти, ранят и мучат его.

Мы все четверо — Бренор, Кэтти-бри, Реджис и я — типичные представители своего мира. Падение Лускана, неудача капитана Дюдермонта, появление Обальда — все эти события были лишь предвестниками. А теперь мы становимся свидетелями разрушения того, что считали незыблемым и вечным, — разрушения Пряжи Мистры. Колоссальное значение этой катастрофы можно прочесть на лице обычно спокойной леди Аластриэль. Возможные последствия отображаются в безумии Реджиса, отчуждении Кэтти-бри, в том, что я сам едва не лишился рассудка, в шраме на плече короля Бренора.

Не только чародеи Фаэруна ощутят на себе всю тяжесть этих перемен. Как будут лечиться болезни, если боги не услышат отчаянных молений своих жрецов? Как будут общаться короли разных государств со своими союзниками и соперниками, если процессы прорицаний и телепортации станут слишком длительным и трудным делом? Насколько слабее станут армии и караваны, насколько беспомощнее станут маленькие города, лишившись поддержки знатоков магии? И что ожидает основные расы Фаэруна, такие как гоблины и орки, в случае значительного ослабления эффективности волшебства? Как смогут друиды заботиться о своих полях? Какие чудеса поддержат и уберегут диковинные сооружения нашего мира? Или они падут в этой катастрофе, как пала Главная Башня Гильдии Чародеев и давно потерянный для нас Неферил?

Не так давно я беседовал с гномом Нанфудлом из Мифрил Халла. Мы вспомнили его гениальную идею направить взрывчатый газ в туннель под горной грядой, где союзники Обальда установили свою артиллерию. Блестящая выдумка гнома и его помощников-дворфов, которая помогла взорвать горы эффективнее, чем самый мощный магический заряд могущественного Эль-минстера. Нанфудла можно скорее назвать последователем бога Гонда, бога изобретений, а не знатоком Искусства. Я спрашивал его об этом, интересуясь, почему он возится со своими приспособлениями, когда таких же результатов можно достичь, просто прикоснувшись к Пряже.

Ответа я, конечно, не получил, поскольку это не в привычках Нанфудла. Вместо этого он пустился в философские рассуждения о кажущемся комфорте и нашей зависимости от «того, что есть».

Еще никогда смысл его выражения не был для меня так ясен, как сейчас, когда я вижу, как «то, что есть» вокруг нас постепенно разрушается.

Разве знают крестьяне вокруг больших городов Фаэруна, таких как Глубоководье и Серебристая Луна, как возделывать поля без помощи магии друидов? Смогут ли они сами удовлетворить запросы огромного населения? И это лишь верхушка проблем, которые возникнут, если волшебство исчезнет окончательно! Даже система канализации в Глубоководье, созданная многими поколениями и поддерживаемая усилиями магов, которые призывают элементалей, чтобы очистить город от отходов, станет огромной проблемой. Исчезнут элементали, и что тогда?

А Калимпорт? Реджис не раз рассказывал мне, как много там живет людей, намного больше, чем могут прокормить окружающие его пустыни и океан. Но баснословно богатые паши к естественным источникам прибавили источники магические, и городские рынки не оскудевают благодаря работе многочисленных жрецов и магов, которые доставляют продукты из самых отдаленных земель посредством телепортации.

Какая катастрофа разразится, если исчезнет их поддержка?

И я не могу не вспомнить о своем родном городе, о Мензоберранзане. Только магия удерживает кобальдов в повиновении, только магия обеспечивает безопасность великих Домов от их соперников, и только при помощи магии удерживаются все нити этого сообщества. Говорят, что богине Ллос нравится хаос и если магия исчезнет, она получит его в избытке!

Сообщества нашего мира развивались не одно столетие. Имеющаяся система создавалась многими поколениями, и, боюсь, в процессе этой эволюции мы давно позабыли основы структур человеческого общества. Что еще хуже, даже попытки заново научиться этим принципам вряд ли помогут сделать наши земли более плодородными, чем магические приемы. Такие города, как Калимпорт, никогда не смогут самостоятельно удовлетворить свои нужды.

Да и сам мир в целом не достигнет такого единения мыслей и целей, как сейчас. Потому что сейчас люди путешествуют и общаются с представителями далеких земель гораздо чаще, чем в давно забытые времена. Купцов из Врат Бальдура часто видят в Глубоководье и наоборот. Их караваны при поддержке магов странствуют, преодолевая огромные расстояния. А это значит, что вероятность войн между могущественными государствами уменьшается. Если жители Врат Бальдура нуждаются в результатах труда ремесленников и фермеров Глубоководья, вряд ли они решат пойти войной на этот город!

А что произойдет, если магия рухнет? Что произойдет, если «то, что есть» внезапно исчезнет? Как мы выживем, если исчезнут источники питания, если вмешательство богов не остановит болезни?

Станут ли люди всего мира объединяться, чтобы построить новые структуры в новой реальности для удовлетворения своих нужд?

Или мир постигнет катастрофа невиданного доселе масштаба?

Боюсь, последнее предположение вернее. Исчезновение «того, что есть» разделит мир и вызовет войны, и цивилизация сохранится лишь в отдельных районах, защищенных от вторжения безумия.

Я беспомощно наблюдаю за отчужденностью Кэтти-бри и безумием Реджиса, смотрю на раненое плечо Бренора и боюсь, что вижу перед собой будущее.

Дзирт До’Урден

Глава 10 БОРОДАТЫЙ ЗАМЕСТИТЕЛЬ

— Ты что-то слишком радуешься такому простому трюку, — сказал Гефестус своему компаньону в пещере к югу от Храма Парящего Духа.

— Все дело в эффективности и целесообразности, дракон, а не в удовольствии, которого я совсем не испытываю, — ответил Яраскрик голосом Айвена Валуноплечего, чье тело иллитид избрал местом своего пребывания, по крайней мере, частичного.

Каждый, кто знал Айвена, удивленно почесал бы затылок, услышав в его скрипучем голосе странный акцент. А, присмотревшись повнимательнее, изумился бы еще больше, поскольку Айвен стоял слишком спокойно: вопреки обыкновению, он не дергал себя за желтую бороду, не переминался с ноги на ногу, не похлопывал себя ладонями по бедрам или груди.

— Я по-прежнему остаюсь внутри тебя, — добавил Яраскрик. — Гефестус, Креншинибон и Яраскрик — это одно целое. Контроль над этим дворфом позволяет мне выражать свои мысли вслух, хотя вряд ли это так уж необходимо.

— Конечно, ты же читаешь каждую мою мысль, — подтвердил дракон без тени сарказма. — Зато часть своего сознания используешь в качестве щита, чтобы скрыть от меня свои мысли.

Дворф поклонился.

— Ты этого даже не отрицаешь? — спросил Гефестус.

— Я весь в твоем сознании, дракон. Ты знаешь то, что знаю я. И любые обращенные ко мне вопросы имеют лишь риторическое значение.

— Но мы теперь не полностью едины, — возразил дракон, вызвав усмешку у дворфа. Дракон явно был растерян. — У тебя же хватит ума распихать свои мысли по разным закоулкам мозга и кое-что припрятать под личиной этого уродливого дворфа, не так ли?

Яраскрик в теле Айвена снова отвесил поклон:

— Ты мне льстишь, великий Гефестус. Поверь, мы связаны неразрывно. Я не могу причинить тебе вред, не навредив себе, поскольку все, что задевает одного, задевает и другого. Ты ведь и сам понимаешь, что это так.

— Тогда зачем ты подобрал этого дворфа, зачем нужен этот заместитель?

— Отчасти он нужен для тебя, поскольку ты никогда не испытывал такой тесной мысленной связи, — ответил иллитид. — И ты можешь испытать неудобство, не понимая, где кончается один голос и начинается второй. Так мы, того и гляди, дойдем до борьбы за контроль над телом, в котором оба живем, и будем до изнеможения спорить о каждом простейшем движении. Лучше я пока побуду здесь.

— Как скажешь.

— Загляни в себя, Гефестус.

Дракон послушно сосредоточился и долгое время не отвечал. Наконец он взглянул на дворфа в упор и признал:

— Это неплохая идея.

Яраскрик опять поклонился. Затем перевел взгляд на другой угол пещеры, где находились ожившие тела бальдурианских жрецов и пара сгорбленных фигур, прятавшихся в самой глубокой тени.

— Вот и Креншинибон собрал свои составные части, — произнес иллитид голосом дворфа.

Прежде чем Гефестус успел что-то ответить, вперед вышел Фетчигрол.

— Мы и есть Креншинибон, — сказал призрак. — Сейчас мы существуем в разных телах, нас разъединила выпавшая из Пряжи нить, но мысленно мы составляем одно целое.

Гефестус качнул огромной головой, но Яраскрик, ощущавший в последние дни странные изменения, не торопился соглашаться.

— Нет, не едины, — возразил иллитид. — Вы стали щупальцами одного спрута, но в ваших движениях ощущается независимость.

— Мы делаем то, что нам приказывают, — не согласился Фетчигрол, но его заявление не убедило Короля Призраков.

Иллитид был прав. Семь привидений снова обрели малую толику независимости, но никто не считал это отклонение угрозой Королю Призраков.

— Вы отличные солдаты Креншинибона, — сказал Яраскрик. — Но даже в рамках вашей собственной философии налицо стремление к независимости, что вы и доказали в горах.

Призрак негромко застонал.

— Мы существуем в двух мирах, — пояснил Яраскрик. — И благодаря Креншинибону, еще и в третьем. Самопожертвование Фетчигрола и шести его собратьев привело к тому, что вы — и мы все — способны без труда спуститься в царство смерти и вызвать бессознательных слуг, что и сделал Фетчигрол.

— Кэррадун охвачен хаосом, — раздался голос призрака, хотя темное лицо гуманоида осталось совершенно неподвижным. — А разбежавшиеся люди, как только будут убиты, пополнят наши ряды.

Яраскрик махнул рукой в сторону четверых чародеев, поднятых им после смерти. Один из них даже избежал палящего жара огненного заряда, от которого у остальных сморщились и почернели лица.

— Как же теперь легко! — воскликнул иллитид, впервые изменив своей обычной невозмутимости. — Мы могущественны даже с одной этой силой.

— Но у нас есть не только эта сила, — заметил Гефестус.

Призрачный компаньон Фетчигрола, повинуясь зову Короля Призраков, подлетел ближе.

— Орды из Царства Теней повинуются нам, стоит только позвать, — сказал Сольме. — Врата не слишком крепкие. Дверь не заперта. Ползуны изголодались по плоти Торила.

— Пока они убивают, наши ряды растут, — добавил Фетчигрол.

Яраскрик кивнул и прикрыл глаза, обдумывая дальнейшие перспективы. Любопытное стечение обстоятельств и случайное сочетание магии, интеллекта и грубой силы — Креншинибона, Яраскрика и Гефестуса — сулили практически неограниченные возможности.

Но имелась ли у них общая цель?

Покорить или разрушить? Созерцать, обдумывать, исследовать? Какие плоды приготовило им древо судьбы? Какой конец?

Рычание Гефестуса нарушило размышления Яраскрика. Открыв глаза, он прочел во взгляде дракона подозрение.

— Стоит ли немедленно решать, к чему мы когда-то придем? — с едва сдерживаемой яростью спросил дракон. — Я хочу отомстить.

Яраскрик отчетливо слышал внутренний диалог дракона, перемежаемый образами Храма Парящего Духа, где жил тот жрец, что помог уничтожить всех троих компаньонов. Именно это место притягивало к себе всю ярость и ненависть Гефестуса.

Прошлой ночью они даже пролетели над этим зданием, и Яраскрику с Креншинибоном пришлось сдерживать неистовый гнев Гефестуса. Если бы не два их голоса, звучавшие в противовес третьему, дракон в порыве злобы немедленно обрушился бы на это место.

Яраскрик не отвергал саму возможность возмездия, даже не допустив и намека на возражение.

— Прямо сейчас! — ревел Гефестус.

— Не стоит, — осторожно возразил иллитид. — Магия неустойчива, по крайней мере, колдовство, и даже магия жрецов слабеет, но это не означает, что она исчезла полностью. Она еще не покинула этот мир, хотя и стала более независимой. А этот Храм Парящего Духа битком набит могущественными жрецами и колдунами. И недооценивать силу этого собрания было бы слишком рискованно. Храм падет, и они все погибнут, но только в тщательно выбранный нами момент. И не раньше.

Гефестус испустил долгий низкий рев, но Яраскрик не опасался неконтролируемой вспышки со стороны этого существа, поскольку знал, что Креншинибон постоянно внедряет в мозг дракона свои доводы. Дракон жаждал действия, опустошительного и разрушительного, жаждал сеять смерть и уничтожать каждого, кто хоть как-то способствовал его гибели. Как и все представители расы драконов, Гефестус обладал импульсивным и взрывным характером.

А природа иллитида требовала терпения и осторожных размышлений, и никто в этом мире не обладал большим терпением, чем Креншинибон, существовавший уже целое тысячелетие.

Они одержали победу над Гефестусом и успокоили хищника. Их обещания оставить на месте Храма Парящего Духа дымящиеся руины звучали благоразумно и искренне, и Гефестус верил им, как верил, что это и его собственные мысли.

Приятное предвкушение убаюкало драколича. Он ведь тоже умел терпеливо ждать.

До поры до времени.

* * *

— Держите фланг! — крикнул Рорик людям, которые сражались среди валунов, загромождавших левую часть пещеры.

Они стояли по щиколотку в воде и с трудом сдерживали натиск скелетов и зомби. Оборона центральной части, охраняемой троими детьми Бонадьюс и Пайкелом, не вызывала опасений. Здесь уровень воды достигал коленей, и это обстоятельство затрудняло продвижение мертвецов не меньше, чем усилия защитников.

С правой стороны профиль и изгибы туннеля тоже играли на руку защитникам. Перед ними проход немного расширялся, и дно его закрывал довольно глубокий бассейн. Скелеты и зомби, стремившиеся вперед, полностью уходили под воду, а тех, кто умудрялся выбраться на поверхность, встречали тяжелые дубинки. Этот бассейн и послужил основной причиной, по которой было выбрано место для привала, когда стало ясно, что преследователи уже отыскали беглецов. Сначала этот вариант ни у кого не вызывал сомнений, но со временем неустанная настойчивость преследователей заставила многих людей, в том числе и Тимберли, и Ханалейсу, пожалеть о том, что они не нашли более узкого места, чем тридцатифутовое пространство.

— Они не справятся, — сказал Рорик брату и сестре в тот момент, когда Ханалейса ударом ноги сбила со скелета голову и отшвырнула ее обратно в туннель.

Ханалейсе не надо было объяснять, что это значит. Ее взгляд моментально метнулся влево, к огромным булыжникам, загромождавшим туннель. Беглецы считали, что обломки скал сослужат им службу: плотный строй преследователей расколется, и мертвецы станут обходить препятствия, но оказалось, что защитники отрезаны друг от друга и с трудом сдерживают натиск.

Ханалейса хлопнула Тимберли по плечу и бросилась в ту сторону. Не успела она сделать и пары шагов, как раздался крик Рорика. Обернувшись, Ханалейса увидела, что младший брат упал, а из раненой ноги опять хлещет кровь. Тимберли нагнулся к нему, но с громким плеском тоже рухнул на пол. Рыбий скелет, выскочив из воды, вцепился ему в лицо.

И остальные защитники средней линии тоже застонали от укусов мертвых рыб, заполонивших бассейн.

— Отступаем! — закричал кто-то. — Бежим!

— Бежать некуда! — ответил ему второй.

— Уходим в туннель! — настаивал первый, и люди зашлепали по воде, отступая вглубь пещеры.

Линия обороны была разбита.

Рорик и Тимберли одновременно поднялись на ноги. Рорик махнул рукой, призывая брата отступить. Тимберли, со сломанным носом и залитым кровью лицом, резко обернулся назад и поднял меч.

Ханалейса взглянула налево и увидела, как один из защитников упал, схваченный десятком гниющих рук. Видя, как человек исчезает в толпе мертвецов, Ханалейса ничего не могла сделать, как только закричать:

— Дядюшка Пайкел!

Совсем как в детстве, когда приходилось сталкиваться с непреодолимыми трудностями.

Если Пайкел и услышал ее, он никак не отреагировал. Зеленобородый дворф, закрыв глаза, неподвижно замер в стороне от линии обороны. В вытянутой руке он держал волшебную дубинку, а обрубком второй руки описывал медленные круги. Ханалейса хотела еще раз его окликнуть, но не решилась, заметив, что дворф уже читает заклинание.

Девушка нерешительно взглянула налево, потом опять в центр. Решив, что надо довериться дворфу, она устремилась к скалам, где сразу несколько скелетов набросилось на упавшего защитника, угрожая разорвать его в клочья. Она прыгнула в самую гущу свалки, со всей решимостью работая одновременно руками и ногами. Удар ноги отбросил назад первого скелета, кулак с размаху пробил грудь отвратительного зомби. Ханалейса на мгновение остановилась, опираясь на носок левой ноги, резко развернулась и отшвырнула еще одного противника.

— Ко мне! — крикнула она товарищам упавшего защитника, которые уже приготовились бежать, как и те, что обороняли центр.

Она невольно поморщилась, когда костлявая рука достала до ее плеча и оставила глубокую кровавую царапину. Но тотчас резко отвела локоть назад, расколов череп нападавшего и отбросив его далеко в сторону.

А потом возобновила выпады руками и ногами в мрачной решимости биться до самого конца.

Люди, отступившие вглубь пещеры, быстро оставили мысли о бегстве и бросились на помощь Ханалейсе. Пример девушки воодушевил их. И пристыдил.

Вскоре Ханалейса с некоторым удовлетворением убедилась, что толпа скелетов отброшена назад и упавший защитник вырван из их костлявых пальцев. Вряд ли это обстоятельство имело решающее значение, но почему-то обрадовало девушку. Они погибнут с честью в бою, и это имело для нее огромное значение.

Она оглянулась на братьев как раз в тот момент, когда Пайкел с четвертой попытки все же закончил свое заклинание. Сверкающий шар, примерно с кулак Ханалейсы, сорвался с его дубинки и поплыл над головами защитников. Таинственный снаряд ударился о голову одного из скелетов и отскочил. Ханалейса от удивления приоткрыла рот; скелет замер и мгновенно обледенел.

— Что?.. — выдохнула она, но шар в этот момент уже упал в воду.

А потом и она, и все остальные в пещере удивленно вскрикнули, увидев, что вся поверхность маленького озерца покрылась льдом.

Стоявшие впереди защитники закричали не только от удивления, но и от боли — замерзающая вода заставила одних отпрыгнуть назад, а других приковала к месту. Неприятные последствия, но, тем не менее, продвижение скелетов и зомби, а также коварных останков рыб было приостановлено.

По воле Пайкела ледяные дорожки протянулись от центра бассейна до самых краев, заморозив всю воду.

— Вперед! — закричала Ханалейса, и люди вслед за ней бросились на левый фланг, где лед не сдерживал натиска противника.

Люди поспешно помогали закованным в лед товарищам выбраться из ловушки. Их усилия стали еще отчаяннее, когда показалась новая толпа мертвецов. Они беспрепятственно ступали на лед и двигались вперед, используя своих замерзших собратьев в качестве опоры на скользкой поверхности.

Но уловка Пайкела обеспечила беглецам необходимое время, и группа уставших и сильно избитых людей смогла углубиться в туннель. Они двигались вперед, пока не добрались до узкого прохода, который, к счастью, через сотню шагов вывел их в небольшую пещеру. Здесь они решили организовать очередную линию обороны. Двое воинов уничтожали прорывавшихся вслед за ними мертвецов.

Как только первая пара уставала или получала опасные раны, на их место заступали следующие защитники.

Тем временем Рорик собрал группу людей, и они принялись стаскивать к выходу крупные обломки скал и валуны. Как только материала, по мнению Рорика, набралось достаточно, он крикнул воинам, чтобы те отошли в сторону. Люди стали торопливо передавать по цепочке камни и бросать их навстречу нападавшим. Остальные продолжали собирать и складывать валуны.

Так продолжалось некоторое время, пока груда камней полностью не завалила устье туннеля, перекрыв доступ в пещеру. Упрямые мертвецы продолжали скрести образовавшуюся стену когтями и даже пытались грызть камни: Тогда вперед выступил Пайкел. Он ласково погладил стены и потолок туннеля и обратился к растениям, призывая их вступиться. Его просьба была услышана, и через несколько минут баррикаду надежно закрепили пробившиеся из земли лианы и корни.

На некоторое время люди избавились от смертельной угрозы. Все они были сплошь покрыты синяками и царапинами, многие получили и более серьезные ранения, а отбитый у скелетов мужчина вряд ли смог бы в ближайшем будущем сражаться, даже если и остался бы в живых после таких повреждений. Кроме того, беглецы оказались в глубоком туннеле, в полной темноте и незнакомой местности. Сколько еще туннелей они сумеют отыскать под отрогами Снежных Хлопьев и сколько еще врагов последуют по их следам?

— Что же мы будем делать дальше? — спросил кто-то из мужчин, осознав трудность их положения.

— Скрываться и сражаться, — решительно ответил Тимберли, шмыгнув разбитым носом.

— И погибнем, — угрюмо добавил седобородый капитан рыбацкого судна.

— Ага, а потом встанем и начнем драться на другой стороне, — вставил третий.

Тимберли, Ханалейса и Рорик переглянулись, но не нашли, что возразить.

— О-о-ох, — произнес Пайкел.

Глава 11 ОЖИВШИЙ КОШМАР

— Придется вам сменить упряжку, — с преувеличенно тяжелым вздохом произнес Джарлакс.

— Мы проехали больше тысячи миль от Мифрил Халла, — напомнил ему Бренор. — И всю дорогу беспощадно погоняли. Даже с этими подковами…

Он грустно покачал головой. В самом деле, прекрасные мулы исчерпали свои возможности, по крайней мере, на некоторое время. Но поработали они великолепно. Каждый день, от рассвета до заката, они неутомимо тащили повозку. Благодаря магическим подковам и прекрасно сконструированной повозке они за один день проделывали путь, на который обычному экипажу потребовалось бы дней десять.

— Все это верно, — признал дроу. — Но они очень устали.

Дзирт и Бренор с любопытством переглянулись, зато Пуэнт не преминул вмешаться.

— Я хочу такого же! — воскликнул он, показывая на плюющегося огнем вепря Атрогейта.

— Ба-ха-ха! — завопил в ответ дворф. — Я чувствую себя здорово, когда скачу в бой на огненном борове! А если орки затевают игру, я бью его пятками и предаю их огню! Ба-ха-ха!

— Ба-ха-ха! — эхом отозвался Тибблдорф Пуэнт.

— Может, мы запряжем в повозку эту парочку? — предложил Бренор, махнув рукой в сторону двоих дворфов. — Я смог бы подковать их магическими подковами.

— Теперь ты понимаешь, что мне приходится выносить последние десять лет, — сказал Джарлакс.

— Но ты все равно держишь его при себе, — заметил Дзирт.

— Потому что он достаточно силен, чтобы разогнать моих врагов, — объяснил Джарлакс. — А если приходится отступать, я всегда могу оставить его позади.

Джарлакс передал поводья мула Дзирту, и тот отвел животное к задку повозки, где только что привязал его напарника. Срок службы этой упряжки подошел к концу. По крайней мере, на время.

Демонический скакун Джарлакса сильно упирался, не желая впрягаться в повозку.

— Ему это не нравится, — заметил Бренор.

— В этом отношении у него нет выбора, — ответил Джарлакс и все-таки затянул упряжь. Потом отряхнул руки и направился к передней скамейке, где уже сидели Бренор и Пуэнт. — Держи поводья крепче, добрый дворф… — Он замолчал, заметив скептические взгляды обоих дворфов. — Я отдал вам своего скакуна, а вы предлагаете мне тащиться пешком? — с притворной обидой спросил он.

Пуэнт оглянулся на Бренора.

— Пропусти его, — приказал Бренор.

— Я буду тебя защищать, мой король, — объявил воин, когда Джарлакс запрыгнул рядом с ним на скамью.

— Он успеет тебя убить раньше, чем ты поймешь, что драка началась, — заметил Дзирт, шагая рядом с повозкой.

— Да, это точно, — подтвердил Джарлакс.

Дворф запыхтел и начал что-то бормотать, но Бренор приказал ему заткнуться, на что Джарлакс отозвался веселым смехом.

Король дворфов щелкнул поводьями, но демонический конь фыркнул пламенем и протестующе повернул голову.

— Прошу тебя, позволь мне, — не без тревоги произнес Джарлакс и перехватил у Бренора поводья.

Дроу не воспользовался ими, а просто мысленно приказал коню двигаться вперед. Демоническое существо без труда сдвинуло повозку. Единственное, что ограничивало его скорость, — это два привязанных сзади мула, измученные долгой работой.

А дорога действительно была длинной. К этому дню они преодолели большую часть пути, и вдалеке уже показались горы Снежные Хлопья, хотя до них предстояло ехать еще целый день.

Джарлакс уверял, что его лошадь способна бежать и после захода солнца, поскольку отлично видит в темноте, но, учитывая состояние мулов, едва передвигавших ноги, в конце дня Бренор объявил привал. Было решено устроиться на ночевку у подножия гор.

Джарлакс отпустил коня на нижний уровень, бывший местом его постоянного пребывания, и Атрогейт освободил своего вепря. Потом Атрогейт и Пуэнт отправились на поиски бревен и валунов, чтобы как-то огородить лагерь. Но едва дворфы успели отойти, а Бренор и Джарлакс — отвязать мулов, как животные начали испуганно фыркать и всхрапывать.

— Что это с ними? — удивился Бренор.

Джарлакс натянул повод мула, но тот продолжал фыркать и пятиться.

— Погодите-ка, — сказал Дзирт.

Он уже стоял в повозке рядом с сидевшей там Кэтти-бри. Когда остальные повернулись к нему, ожидая разъяснений, они увидели, что дроу-разведчик пристально всматривается в заросли деревьев на противоположной стороне дороги.

— Эльф, что ты там увидел? — прошептал Бренор.

Но Дзирт лишь махнул ему рукой, призывая к молчанию.

Джарлакс привязал мула к задку повозки, поглядывая попеременно то на Дзирта, то на деревья. Дзирт снял с плеча Тулмарил и натянул тетиву.

— Эльф? — снова зашептал Бренор.

— Девять Кругов, а это что такое?! — послышался рев Пуэнта за их спинами.

Бренор и Джарлакс, одновременно оглянувшись, увидели черно-серое раздувшееся существо, которое при помощи длинных лап двигалось среди валунов навстречу Атрогейту и Пуэнту. Дзирт не сводил взгляда с деревьев и вскоре заметил, как из подлеска выползло еще несколько таких же созданий.

Дроу замер — он слишком хорошо знал этих тварей, этих плотных, коренастых темных бестий. Он уже попадал в то место, где они обитали.

Там была заперта Кэтти-бри.

И Реджис.

Неужели он снова попал туда? Дзирт поднял лук, прицелился, но помедлил, размышляя, не оказался ли он снова на грани помешательства. А вдруг его выстрел пошлет стрелу прямиком в сердце Бренора?

— Стреляй, Дзирт! — услышал он голос Джарлакса, говорившего на наречии дроу — языке, которого Дзирт не употреблял уже много лет. Можно подумать, что Джарлакс без труда читает его мысли. — Это не воображаемые твари!

Дзирт отпустил тетиву, и магический лук послал луч палящей энергии, ударивший темное существо в грудь и отбросивший его назад, в кустарник.

Но вместо одного появилось еще несколько таких же созданий, а крики дворфов подсказали Дзирту, что и позади него разворачивается такая же сцена.

Руки дроу замелькали, доставая из волшебного колчана одну стрелу за другой, натягивая тетиву и посылая во врагов светящиеся палящие снаряды. Их оказалось так много, что промахнуться было невозможно; каждая стрела прожигала мясистую плоть, а порой проходила насквозь и поражала идущее следом существо. В воздухе появился устойчивый запах горящей плоти, а в промежутках между раскатистыми выстрелами Тулмарила слышались отвратительное бульканье и хлопки разрывающихся тел.

Несмотря на сокрушительный залп магических стрел, ползуны продолжали наступать. Многие уже перебрались через дорогу и вплотную приблизились к повозке. Дзирт выпустилочередной залп, а потом пришлось бросить Тулмарил и обнажить мечи, чтобы встретить врагов в ближнем бою.

Из-за повозки выскочил Бренор, держа в руке старый испытанный щит, украшенный пенящейся кружкой — эмблемой клана Боевого Топора. В другой руке король дворфов сжимал сильно поцарапанный топор, служивший ему уже на протяжении не одного десятка лет. В тот же момент на сиденье повозки вскочил Джарлакс. Он уже вытащил две тонкие волшебные палочки, одну из которых недавно использовал, чтобы усмирить Дзирта.

— Огненный шар, — пояснил дроу Бренору, когда тот вопросительно оглянулся, удивляясь, что эльф еще не взял в руки оружие.

— Тогда спали их!

Но Джарлакс ненадолго задумался и покачал головой, не решаясь прочитать заклинание. Если его подведет первая палочка, он рискует приклеить себя к повозке. Если же откажет вторая, он может сжечь и себя, и Кэтти-бри, и Бренора тоже.

К удивлению дворфа, Джарлакс взял обе палочки в левую руку, щелкнул пальцами правой — и получил нож. Один поворот запястья превратил нож в кинжал, а после второго поворота в руке оказался длинный меч.

Джарлакс собрался, было убрать волшебные палочки, но передумал и заткнул их за пояс. Если ситуация изменится и придется прибегнуть к магии, пусть лучше они будут под рукой.

* * *

Атрогейт мастерски орудовал своими кистенями. Тяжелые, усыпанные шипами шары с гудением носились на концах цепей, пролетая и спереди, и со всех сторон от дворфа, и над его головой.

— Бери свое оружие! — крикнул он Тибблдорфу Пуэнту.

— Я и есть мое оружие, глупец! — закричал ему в ответ воин.

Как только мясистое существо подползло ближе, Атрогейт собрался шагнуть вперед, чтобы обрушить на него удары шаров, но его опередил Пуэнт. Слегка пригнувшись, он нанес удары сразу кулаками и коленом. Шипы на рукавице прокололи темную шкуру, и пойманная тварь с визгом замахала лапами и оскалила зубы, пытаясь добраться до противника. Пуэнт начал бешено кружиться, словно охваченный припадком безумия. Шипы и лезвия на латах дворфа быстро превратили захваченного ползуна в бесформенную груду обрывков плоти.

— Ба-ха-ха! — одобрительно воскликнул Атрогейт.

Усмехнувшись, он отсалютовал Пуэнту и, все еще посмеиваясь, прыгнул вперед и стал наносить удары кистенями по каждому, кто осмеливался подобраться на длину цепей.

Его своеобразное оружие было не слишком приспособлено к борьбе с такими многочисленными и бесформенными врагами, поскольку их мягкие тела словно переливались и часто ускользали от ударов. Обычный боец вскоре мог бы оказаться в трудном положении, но Атрогейт не был обычным бойцом. Он обладал силой и выносливостью великана, приобрел опыт в столетиях непрерывных войн, да и его кистени нельзя было назвать обычными.

Атрогейт ловко раскрутил шары, направив их точно навстречу движущемуся ползуну, а потом метким ударом отбросил его прямо на лежащий впереди камень.

У него не было времени отсалютовать самому себе или крикнуть Пуэнту, чтобы тот его догонял, поскольку навстречу выползли еще три темных существа, а за ними показалась целая толпа.

Черные когтистые лапы постоянно тянулись ему навстречу, но кистени Атрогейта неизменно отбивали их в сторону. Боковым зрением дворф увидел еще одного монстра, забравшегося на стоящее неподалеку дерево. Когда ползун на него прыгнул, Атрогейту было уже нечем защищаться.

Он только успел закрыть глаза.

* * *

Бренор напомнил себе, что у него за спиной в повозке осталась беспомощная Кэтти-бри. Сосредоточившись на этой мысли, дворф со всего размаху опустил топор на ближайшее мерзкое создание и разрубил его надвое. Брызги крови ничуть не обеспокоили Бренора, и он боковым ударом рассек второго противника, а тяжелой рукоятью отбил протянутые к нему лапы.

Уголком глаза он заметил движение с другой стороны и инстинктивно замахнулся, ожидая четвертого противника, как вдруг обнаружил рядом с собой не мясистый мешок, а дроу.

Но проворный Джарлакс легко перепрыгнул летящий топор.

— Осторожнее, дружище, — приземляясь, произнес он, хотя и не слишком разборчиво, поскольку в зубах держал волшебную палочку.

Джарлакс шагнул вперед и одновременным выпадом пробил глубокие дыры в груди ближайшего противника сразу обоими мечами.

— Мог бы и предупредить, — проворчал Бренор, продолжая рубить и колоть ползунов.

Громкий визг, раздавшийся позади и справа, свидетельствовал о том, что противные твари добрались до мулов.

* * *

У Дзирта не было ни одного свободного мгновения, чтобы оглянуться на Бренора и Джарлакса, да он и не ожидал, что они будут сражаться бок о бок. Он вырвался вперед и с каждым шагом разил темных тварей, потом сделал быстрый разворот, и мечи, почти не замедляя движения, рассекли плоть ползунов. Последовал второй разворот, и ловкий разведчик продвинулся немного вперед, потом сделал три быстрых шага и на ходу заколол следующего противника. Остановившись, Дзирт подпрыгнул и на лету дважды вонзил меч в ближайшего ползуна. Он легко приземлился позади своей жертвы, немедленно развернулся, и мечи, со свистом блеснув в воздухе, рассекли уродливые тела.

Затем дроу повернул обратно к повозке и с удовольствием отметил, что конь Джарлакса уничтожает всех ползунов, которые оказываются поблизости. Демонический скакун без устали топтал их копытами и фыркал, разбрасывая миниатюрные огненные шары.

Дзирт прорубил себе дорогу к повозке и едва не вскрикнул, когда увидел, что одно из существ взобралось на борт. Дроу одним прыжком взлетел на переднее сиденье, не снижая скорости, перескочил через перила и бросился к Кэтти-бри, по дороге разрезав дерзкого уродца пополам.

Как он хотел с ней остаться! Но на это не было времени. Привязанные к заднему борту мулы отчаянно ржали и били копытами.

Дзирт спрыгнул на землю между мулами, ловко увернулся от их зубов и копыт и точными ударами освободил животных от нападок ползунов. Позади мулов он остановился и повернул, намереваясь повторить свою вылазку.

Но как только увидел, что Бренор и Джарлакс действуют в паре, словно учились у одного мастера или вместе прошли сотни боев, понял, что в этом уже нет необходимости. В отличие от привычки Дзирта к широким размахам и разворотам, боевой стиль Джарлакса, основанный на выпадах вперед и колющих ударах, вполне соответствовал прямолинейной свирепости Бренора. Дворф и дроу работали в тандеме: один отвлекал противника, а второй спокойно наносил завершающий смертельный удар.

Дзирт удивленно усмехнулся и не стал выскакивать вперед, а вместо этого остался позади, обошел повозку и постарался расчистить пространство вокруг коня Джарлакса и мулов.

* * *

Атрогейт, считая, что обречен, громко крикнул, но в этот момент над ним вперед головой пронеслась еще одна тень. Тибблдорф Пуэнт, нагнувшись, ударил в ползуна шипом своего шлема и вместе с монстром прокатился по земле. В следующее мгновение он уже вскочил и запрыгал вокруг, плотнее насаживая на шип свою жертву.

— Да, это здорово! — закричал Атрогейт. — Просто здорово!

Неистовый воин был слишком разъярен, чтобы его услышать. Он уже врезался в толпу ползунов и принялся бить их кулаками, локтями и коленями и даже попытался укусить, когда темная лапа мелькнула у самого лица.

Атрогейт быстро догнал его, раскрутил свои кистени, и они загудели в воздухе, при каждом обороте разбивая плотные тела темных существ. Дворфы неустанно продвигались вперед, разбрасывая убитых врагов направо и налево, и на шлеме Тибблдорфа Пуэнта все еще красовались останки одного из ползунов.

Джарлакс и Бренор придерживались оборонительной тактики и выверенными движениями кололи и рубили каждого, кто осмеливался подойти ближе. Как только ряды ползунов поредели и можно было не опасаться за повозку, Дзирт вскочил на переднюю скамью, снял с плеча лук и стал посылать светящиеся стрелы поверх голов Бренора и Джарлакса, освобождая им путь.

Пуэнт и Атрогейт, расчистив от нападавших лагерь, присоединились к остальным, и тогда Дзирт снова убрал лук и вытащил мечи. Обменявшись понимающими взглядами, все пятеро рассыпались цепью и проверили всю территорию до дороги и ее отрезок, а потом бегом вернулись к повозке.

Не обнаружив ни одного ползуна, четверо бойцов — дворфы и Джарлакс — заняли позиции со всех четырех сторон от лагеря, а Дзирт забрался на сиденье рядом с Кэтти-бри, держа наготове Тулмарил Искатель Сердец, готовый в любой момент прийти на помощь своим товарищам.

Но вскоре его внимание переключилось на любимую. Кэтти-бри неожиданно сильно задрожала и встала, хотя и не сделала попытки куда-то пойти, а потом поднялась над повозкой, и ее глаза закатились.

— О нет! — простонал Дзирт и сделал шаг назад.

Ему пришлось отступить от страдающей Кэтти-бри, и это причиняло ему самую сильную боль.

Глава 12 КОГДА ТЕНИ ВЫХОДЯТ НА СВЕТ

Даника и Кэддерли поспешно бежали через залы Храма Парящего Духа, не понимая, из-за чего поднялся такой шум. Им пришлось проталкиваться через толпу перешептывающихся жрецов, чтобы добраться до входной двери, но и на большой открытой веранде народу собралось ничуть не меньше.

— Оставайся здесь! — крикнул один из магов, видя, как Даника пробралась к выходу и спрыгнула на мощеную дорожку. — Кэддерли, не позволяй ей…

Он прекратил свои увещевания, когда Кэддерли поднял руку, призывая к тишине. Жрец доверял Данике и просил остальных следовать его примеру. И все же увиденная картина сильно озадачила Кэддерли. Через лужайку у стен Храма Парящего Духа непрерывным потоком мчались олени, белки, зайцы и прочая лесная живность.

— Мы видели даже медведя, — сказал ему старший из магов.

— Так это медведь так сильно их испугал? — скептически спросил Кэддерли.

— Медведь удирал вместе с остальными, словно перепугался насмерть, — пояснил чародей, а когда Кэддерли недоверчиво нахмурился, остальные подтвердили его слова молчаливыми кивками.

— Медведь?

— Огромный медведь. Должно быть, где-то возник пожар.

Но, посмотрев на юг, откуда бежали звери, Кэддерли не увидел в ясном дневном небе никаких признаков дыма. На всякий случай он принюхался, но все равно ничего не ощутил. Тем временем Даника уже подходила к границе леса. Где-то невдалеке послышался рев еще одного медведя, потом голос большой лесной кошки.

Кэддерли протолкнулся к ступеням и осторожно спустился. Из-за деревьев выскочил большой олень и понесся по лужайке. Кэддерли хлопнул в ладоши, чтобы испугать его и заставить свернуть в сторону, но животное, казалось, его даже не услышало. Пробегая мимо, олень задел Кэддерли, но, даже не заметив, поскакал дальше.

— Я же тебе говорил! — крикнул маг. — Они совсем лишились рассудка.

В лесу снова заревел медведь, на этот раз ближе и еще громче.

— Даника! — позвал Кэддерли.

В реве медведя слышались боль и отчаяние, и раскатистый бас перемежался испуганным визгом.

— Даника! — снова окликнул Кэддерли и шагнул к лесу, но в этот момент из-за кустов показалась его жена.

— Внутрь! Все внутрь! — закричала она.

Кэддерли недоуменно посмотрел на нее, а затем едва не вскрикнул от ужаса. Следом за Даникой из леса показалась толпа быстро ползущих существ. Они с поразительной скоростью неслись к храму на длинных цепких лапах.

Жрец изучил не один каталог обитателей Фаэруна, куда входили описания животных и монстров, но ни разу не встречал ничего подобного. В первый момент ему показалось, что эти существа похожи на безногих людей, ползущих на руках, но после более внимательного осмотра Кэддерли сразу же отказался от этой мысли. Приземистые короткие торсы заканчивались широкими сгорбленными плечами, а лапы эти темнокожие существа использовали для ходьбы. Хотя внизу у них имелись какие-то отростки вроде плавников у морских млекопитающих. Передвигались они наполовину прыжками, наполовину подтягиванием. Если бы это существо выпрямилось, несмотря на едва заметные ноги и втянутые в плечи головы, оно сравнялось бы ростом со средним человеком.

И их лица разительно отличались от человеческих отсутствием лбов, плоскими носами с вывернутыми наружу ноздрями и горящими злобой желтыми круглыми глазами. Но самое большое беспокойство у Кэддерли и остальных людей вызвали их рты — настоящие пасти, полные острых зубов. Эти пасти занимали всю нижнюю половину лица, так что выступающая вперед нижняя челюсть, казалось, растет прямо из груди, и непрерывно щелкали, грозя смертельно опасными укусами.

Даника опережала своих преследователей, да и бегала она намного быстрее, но один из ползунов внезапно бросился сбоку ей наперерез.

Кэддерли в ужасе закричал, стараясь предостеречь, но тут же замолк. Даника уже резко остановилась, качнулась на пятках и высоко подпрыгнула, подобрав ноги, так что оказалась точно над подбежавшим чудовищем. Темное существо тоже остановилось и потянулось к ней длинными лапами, но Данника оказалась быстрее — молниеносный удар ногами пришелся в запрокинутое лицо ползуна. Воспользовавшись энергией толчка, Даника отпрыгнула в сторону, а ползун опрокинулся.

Тогда Даника, нагнув голову, пустилась бежать изо всех сил, остановившись лишь на мгновение, чтобы махнуть рукой Кэддерли и напомнить ему и всем остальным, что им грозит смертельная опасность.

Жрец повернулся и вдруг понял, что опасность грозит им со всех сторон. Из леса выбирались все новые и новые толпы ползущих чудовищ. Невидимый до сих пор медведь, чей рев они постоянно слышали, тоже добрался до лужайки. Огромный зверь отчаянно метался, но из-под массы черно-серых тел его уже почти не было видно.

У Кэддерли тревожно заколотилось сердце. Он взбежал по ступенькам, но на веранде уже царила паника — жрецы и маги беспорядочно толкались у дверей, загораживая друг другу дорогу. С обеих сторон в открытых окнах виднелись другие обитатели храма, и все они призывали своих собратьев как можно скорее спрятаться внутри.

Кэддерли, оглянувшись на Данику, понял, что все не успеют вовремя покинуть веранду. Он искренне пожалел, что не взял с собой ручной арбалет или хотя бы прогулочную трость. В физическом отношении он был безоружен.

Но у него имелся еще один шанс — Денир.

Кэддерли остановился на верхней ступени, закрыл глаза и начал молиться, умоляя бога подсказать решение. А потом вдруг понял, что читает заклинание.

Открыв глаза, он резко развел руки в стороны. Даника в это время добежала до ступеней, и чудовища преследовали ее по пятам.

Мощный поток энергии сорвался с рук Кэддерли, ушел в землю и прокатился гигантской волной, подбрасывая траву, камни и множество чудовищ.

За первой волной последовала вторая, потом еще и еще, и каждая отбрасывала монстров все дальше, оставляя полукруг свободного пространства. Хищные твари пытались сопротивляться, но неизменно уступали и откатывались назад.

— Что это? — спросил кто-то из магов, и Кэддерли, несмотря на свою сосредоточенность, расслышал этот женский голос.

Но ответа у него не было.

Он и сам ничего не понимал, кроме того, что заклинание обеспечило им необходимое время и все успели скрыться в храме. Кэддерли с Даникой зашли последними, причем Данике пришлось буквально на себе тащить обессилевшего жреца.

* * *

Даника с облегчением услышала, как кто-то распорядился выставить охрану у каждого окна и двери. Кэддерли в этот момент мало на что годился, он сам нуждался в ее помощи. Женщина тревожно оглянулась вокруг, внезапно осознав, что кого-то не хватает. Храм Парящего Духа представлял собой огромное здание с множеством помещений, поэтому сразу заметить чье-то отсутствие было невозможно. Но в этот момент опасности она остро ощущала, что некоторых домочадцев храма нет на месте.

Где Айвен Валуноплечий?

Она снова огляделась по сторонам, пытаясь вспомнить, когда в последний раз видела этого преданного дворфа. Но стон Кэддерли вернул ее к решению более насущных проблем.

— Что ты там делал? — спросила его Даника. — Я никогда не видела…

— Я и сам не понимаю, — признался Кэддерли. — Я обратился к Дениру, прося подсказать выход.

— И он ответил!

Жрец посмотрел на нее отрешенным взглядом, но потом с сомнением покачал головой.

— «Метатекст», Пряжа… — прошептал он. — Теперь он стал их частью…

Даника озадаченно взглянула на мужа.

— Мне кажется, что Денир, «Метатекст», а теперь еще и Пряжа больше не три отдельных понятия. Они стали единым целым, — попытался объяснить Кэддерли.

— Но, кроме Мистры, никто из богов…

— Так было раньше, — сказал Кэддерли, более уверенно качнув головой. — Он записывал Пряжу, воплощал ее в числах, и теперь…

Звон разбитого стекла, сопровождаемый криками, а затем и отчаянными воплями, прервал их разговор.

— Они пришли, — сказала Даника и шагнула вперед, увлекая за собой Кэддерли.

Первое сражение они обнаружили в третьей от фойе комнате, где группа жрецов встретила двух чудовищ, которые бросились в окно вперед головой и разбили стекло. Но жрецы встретили их тяжелыми дубинками, кроме того, почти все они были уже в защитных доспехах, так что могли держать ситуацию под контролем.

Кэддерли опередил Данику и стал торопливо подниматься по центральной лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки, пока не добрался до четвертого этажа, где проживало все семейство Бонадьюс. Едва открыв дверь, Кэддерли схватил свой широкий кожаный пояс, на котором с обеих сторон висели две кобуры для небольших арбалетов. На шею он повесил связку дротиков особой конструкции, а затем, на ходу заряжая оружие, присоединился к Данике.

Они уже направлялись к лестнице, когда обнаружили весьма неприятную особенность страшных темных монстров: чудовища прекрасно лазили по стенам. В зале послышался звон разбитого стекла, а потом звучный шлепок, означавший, что ползун уже забрался внутрь.

Даника первой бросилась на звуки, но, когда она сильным ударом распахнула настежь дверь, Кэддерли отстранил жену и поднял арбалет.

Одно существо было уже в комнате, второе просунуло голову в окно, и оба они хищно скалились, показывая острые зубы.

Кэддерли выстрелил, дротик мелькнул в воздухе и вонзился в грудь поднимавшегося на подоконник монстра. При попадании в цель два элемента оперения дротика сошлись вместе и разбили закрепленный между ними небольшой сосуд. От удара жидкость воспламенилась и прожгла в черном теле огромную дыру. Пораженное чудовище вылетело за окно.

Кэддерли поднял второй арбалет, чтобы выстрелить в оставшегося ползуна, но быстро отвел оружие, поскольку его опередила Даника. В последний момент она шагнула, поставила левую ногу перед правой и мощным взмахом отбила обе протянутые к ней лапы. Используя энергию размаха, Даника слегка развернулась и, как только левая нога коснулась пола, носком правой нанесла удар прямо в глаз монстра.

Ползун взвизгнул, дернулся и снова вытянул лапы, но Даника была к этому готова и легко увернулась от удара, а потом резко шагнула вперед и мощным пинком в грудь отбросила темное существо к стене.

Оно отреагировало с предсказуемой яростью, и женщина легко отскочила за пределы досягаемости страшных когтей.

Но она быстро поняла, что так можно и нужно бороться с чудовищами: быстрый точный удар, а потом отскочить, чтобы не попасть под его ужасные когти.

Когда зазвенело стекло в соседней комнате, Кэддерли уже с радостью убедился, что Даника овладела ситуацией. Он обогнул перегородку и решительно распахнул дверь, держа наготове арбалет.

Кэддерли едва не наткнулся на приготовившееся к прыжку чудовище.

Сдавленно вскрикнув, он выстрелил из арбалета, и дротик вонзился в ползуна, когда тот был всего в двух футах от Кэддерли. На таком расстоянии жрец Денира даже ощутил взрывную волну, когда воспламенилась жидкость. Затем чудовище отлетело к противоположной стене и осталось там, широко раскинув дрожащие когтистые лапы и с такой дырой в груди, что Кэддерли свободно мог просунуть в нее кулак.

Жрец тяжело и отрывисто дышал, но все же услышал снаружи какой-то шум. Он уронил один арбалет, но надежно привязанное оружие повисло на уровне бедра, и принялся торопливо перезаряжать другой.

В комнату, громко хлопнув дверью, вбежала Даника, и жрец едва не выронил пузырек со взрывоопасной жидкостью.

— Их слишком много! — закричала она. — Нас окружают со всех сторон. Придется позвать на помощь кого-нибудь снизу.

— Иди! Иди! — крикнул ей в ответ Кэддерли, быстро устанавливая дротик, поскольку в окне уже появилось следующее темное существо.

Даника, даже не заметив приближавшегося врага, бросилась к лестничной площадке. Ползун перевалился через подоконник и ринулся на Кэддерли.

Тетива арбалета соскользнула с пальца, и Кэддерли еще повезло, что он успел поймать выпавший из желобка дротик. Его взгляд заметался между арбалетом и быстро приближавшимся ползуном, а потом перед глазами мелькнула темная лапа с черными когтями.

* * *

Центральная лестница Храма Парящего Духа спускалась на один пролет, огибала площадку, потом спускалась еще на пролет в обратном направлении, и так по два пролета на каждый этаж. Но Даника не воспользовалась ступенями. Она перепрыгнула несколько ступеней первого пролета, перескочила через перила и приземлилась уже на середине второго пролета. Но не стала спускаться ниже лестничной площадки, решив осмотреть третий этаж.

Как она и боялась, здесь ее встретил звук бьющегося стекла. И тогда Даника понеслась вниз, перепрыгивая через перила, чтобы не тратить времени на ступеньки. Навстречу ей донесся топот ног поднимавшихся по лестнице людей.

— Разделитесь на группы и патрулируйте каждый этаж! — крикнула она.

Целесообразность ее приказа подтвердилась сразу, как только первая группа поднялась на площадку второго этажа, где на них немедленно напали двое ползунов.

Взмах руки послал в чудовищ магические заряды, а одетые в доспехи жрецы прикрыли проход, защищая невооруженных магов.

Почти каждому обитателю Храма Парящего Духа не раз приходилось принимать участие в битвах, и, подчиняясь дисциплине, люди разделились. Треть защитников осталась охранять второй этаж, а остальные стали подниматься дальше.

Даника уже исчезла из виду. Перепрыгивая через три ступеньки, она бросилась наверх. Кэддерли оставался в одиночестве дольше, чем она предполагала, и, хотя она верила в него — а как не верить в того, кто противостоял ужасному дракону и вампиру, кто на ее глазах стал проводником божественной силы и создал величайшую библиотеку? — Даника сознавала, что оставила его одного.

Одного на два десятка окон в пустом крыле здания.

* * *

Он испуганно закричал и отшатнулся, но не успел полностью избежать удара длинных и острых загнутых когтей. Кэддерли ощутил, как рвется кожа под его левым глазом, и едва не потерял сознание.

Он и сам не помнил, как нажал курок арбалета. Дротик был не до конца вставлен в гнездо и, только благодаря удаче, полетел в нужную сторону. Наконечник вонзился в тело ползуна, жидкость взорвалась, и ударная волна отбросила чудовище назад. Раздался отвратительный визг, и монстр отлетел к стене, схватившись длинными лапами за огромную пробоину в животе.

Кэддерли слышал визг, но был ли он вызван болью, злостью или торжеством победы — определить не смог. Согнувшись пополам и спотыкаясь, жрец Денира выбрался из комнаты; кровь из раны уже залила ему лицо и капала на пол. К счастью, когти не задели глаз, но он так опух, что Кэддерли мог видеть только неясные вспышки света.

Он едва держался на ногах и не сразу определил, куда идти, но слышал, как в других комнатах бьются окна и чудовища заползают внутрь. Мозг твердил ему, что надо заряжать арбалеты, и Кэддерли попытался это сделать, но быстро понял, что времени уже не осталось.

Он закрыл глаза и воззвал к Дениру.

И обнаружил лишь числа — длинные цепочки чисел, описывающих Пряжу.

Растерянность длилась только до тех пор, пока очередной монстр не выскочил в холл. И тогда числа образовали определенную последовательность, и в голове Кэддерли возникло заклинание.

Вокруг жреца образовался сверкающий защитный колокол божественной энергии, и, хотя Кэддерли инстинктивно старался отскочить от яростно набросившегося на него существа, длинные когти ползуна не причинили и не могли причинить ему серьезного вреда.

Ни одно существо не могло проникнуть сквозь щит, которым жрец Денира как-то сумел себя окружить.

В голове возникло еще одно заклинание, и Кэддерли уже не тратил времени, чтобы произносить слова вслух, а просто выпустил арбалет, оставив его висеть на крепкой бечеве, и воздел руки. Жрец ощущал, как удивительный и могущественный поток божественной энергии наполняет его тело, словно он вытягивает его из воздуха. Заряд отзывался в руках легким покалыванием, проходил через все туловище в ноги, потом проливался на пол, распространялся во все стороны и образовывал пылающую сеть вроде паутины.

Атакующий его ползун немедленно взвыл от боли, а Кэддерли, унося с собой защитное поле, медленно двинулся в сторону лестницы. Разъяренному существу не хватало соображения, чтобы понять свою ошибку, и чудовище продолжало преследовать его, все так же воя, поскольку нижняя часть его туловища уже задымилась от опаляющего жара энергетической сети.

Подбежали еще несколько монстров, и все они попытались напасть на Кэддерли, но, едва войдя в защитную зону, твари начинали выть и визжать. Так жрецу удалось добраться до края ступенек, где на него чуть не наткнулась Даника.

Напавший первым ползун к тому времени уже умер. Потом, под действием энергии, призванной Кэддерли неизвестным двеомером, упали второй и третий. Жрец замахал рукой Данике, чтобы она не подходила, но женщина не послушалась и шагнула вперед.

Едва она вступила в магический круг, как вокруг нее тоже возникло сияние.

— Что ты сделал? — спросила Даника.

— Не имею ни малейшего представления, — признался Кэддерли.

Но он не собирался стоять без дела и обсуждать этот вопрос.

— Тогда давай очистим весь этаж, — предложила Даника, и они вместе зашагали по коридору.

Даника шла впереди и градом ударов прикончила двоих ползунов, как только они начали корчиться от боли, соприкоснувшись с энергетическим полем.

Одно существо попыталось прорваться в боковую дверь, и Даника уже повернулась, чтобы его догнать, но Кэддерли протянул в его сторону руку и произнес очередное заклинание. Луч света — копье божественной энергии сорвалось с его указательного пальца и пронзило ползуна, бросив его на дверной косяк. Существо выжило после этого удара, но стало легкой добычей для Даники, которая поспешила прикончить монстра несколькими точными ударами.

К тому времени как к ним на подмогу добрались исцарапанные до крови и основательно побитые жрецы, одно крыло храма уже было полностью очищено от врагов. Вокруг Кэддерли еще сохранялось защитное сияние, а, кроме того, его раны стали затягиваться с удивительной быстротой.

Озадаченные жрецы обратили на него вопросительные взгляды, но он не мог ничего объяснить. Он обратился с мольбой к Дениру, и его бог — а может, какое-то другое могущественное существо — ответил на просьбу неизвестными до сих пор двеомерами.

Но обсуждать странные явления было некогда, и Кэддерли это прекрасно понимал, поскольку Храм Парящего Духа представлял собой гигантское сооружение со множеством окон, комнат, ниш, коридоров, причем на нескольких этажах.

Они сражались с ползунами всю ночь, вплоть до самого рассвета, пока ползуны не перестали забираться в окна. И все же уставшие, израненные жрецы и маги продолжали осматривать здание все утро, пока не убедились в том, что большая часть храма очищена от чудовищ, хотя и ценой жизни нескольких человек.

Кэддерли и Даника знали, что осталось еще немало пропущенных помещений, но и у них уже не было сил на борьбу. Теперь предстояло заколотить окна толстыми досками, подлечить раненых и организовать защиту на случай нового нападения с наступлением ночи.

— А где Айвен? — спросила Даника Кэддерли, когда они на несколько минут остались наедине.

— Я думаю, он ушел в Кэррадун.

— Нет, ушел Пайкел вместе с Рориком и…

Еще два имени застряли в горле Даники. Все трое их детей ушли в Кэррадун по дороге через лес, откуда появились ужасные создания.

— Кэддерли? — дрожащим голосом прошептала она.

Но и ему пришлось сделать глубокий вдох, чтобы побороть ужасное предчувствие.

— Необходимо их отыскать, — сказал он, наконец.

Но Даника покачала головой:

— Ты должен остаться здесь.

— Ты не можешь…

— Одна я доберусь быстрее.

— Мы даже не знаем, чем вызвано это нападение, — посетовал Кэддерли. — Неизвестно, какие силы стоят за этой напастью!

— А кто лучше может это выяснить, если не я?! — воскликнула его жена, и на ее лице мелькнула тень улыбки.

Очень слабой улыбки.

Глава 13 Я ВАМ НЕ ВРАГ

На лице Кэтти-бри появилась понимающая улыбка, так странно не соответствовавшая закатившимся глазам. Она опять парила в воздухе.

— Ты намерен его убить? — спросила она, словно говоря со стоявшим перед ней собеседником.

Пока Кэтти-бри произносила эти слова, ее глаза вернулись в нормальное состояние.

— Акцент, — отметил Джарлакс.

В это время Кэтти-бри слегка откинулась назад, словно опираясь на спинку стула.

— Если ты собираешься убить Энтрери, чтобы освободить Реджиса и предотвратить его следующие нападки, мое сердце подсказывает, что это доброе дело, — сказала она и сосредоточенно наклонилась вперед. — Но если ты намерен его убить только ради того, чтобы утвердиться, только ради уничтожения, мое сердце наполняется слезами.

— Калимпорт, — прошептал Дзирт, отчетливо вспомнив давний разговор.

— Что?..

Бренор хотел что-то спросить, но Кэтти-бри, не дав ему закончить вопрос, продолжала говорить:

— Конечно, мир несправедлив, мой друг. Конечно, если рассуждать по справедливости, ты пострадал. Но стоит ли становиться убийцей из-за своей обиды? Поможет ли убийство устранить несправедливость? Посмотри в зеркало, Дзирт До’Урден. Посмотри на себя без маски. Убийство Энтрери не изменит цвет его кожи, как не изменит и цвет твоей кожи.

— Эльф? — не выдержал Бренор, но Дзирт, поглощенный шокирующими воспоминаниями, его не слышал.

Тяжесть того давнего спора с Кэтти-бри снова обрушилась на его плечи. Он опять оказался в той маленькой комнатке и опять получил один из самых сокрушительных ударов из всех, какие ему кто-либо осмеливался нанести. Именно в тот момент он понял, что любит Кэтти-бри, хотя пройдут еще годы, пока он решится что-то предпринять.

Он слегка смущенно посмотрел на Бренора и Джарлакса, но был слишком потрясен, чтобы что-то сказать. А Кэтти-бри продолжала вспоминать тот разговор, воспроизводя его слово в слово.

— …если бы ты только научился смотреть, — сказала она, и губы изогнулись в обезоруживающей очаровательной улыбке, с которой она часто обращалась к Дзирту и от которой мгновенно таяло его сопротивление. — И если бы ты научился любить. Я уверена, тебе было бы намного легче, Дзирт До’Урден.

Она повернула голову, как будто услышала какой-то шум, и Дзирт вспомнил, что в тот момент в комнату вошел Вульфгар. В тот период Вульфгар ухаживал за Кэтти-бри, хотя она уже дала ему понять, что сердце ее принадлежит Дзирту.

И он уже тогда был в этом уверен.

Вспоминая, что должно последовать дальше, Дзирт не удержался от дрожи. Внезапно Джарлакс поднялся со своего места и что-то накинул ему на голову. Дзирт на мгновение напрягся, ожидая удавки на шее, но это была всего лишь глазная повязка. Джарлакс надежно закрепил ее на голове Дзирта и подтолкнул его вперед.

— Иди к ней! — подсказал он.

Всего мгновение отделяло Дзирта от того момента, когда он мог снова услышать слова, навеки изменившие его жизнь. Слова, освободившие его.

— Задумайся, друг мой, — тихо сказала Кэтти-бри, и Дзирт замер, предоставляя ей закончить фразу. — Что тебя беспокоит сильнее: то, каким тебя видит мир, или то, каким ты кажешься себе в глазах остального мира?

Из глаз цвета лаванды хлынули слезы, и Дзирт бросился к своей любимой и крепко обнял ее. Волшебная глазная повязка Джарлакса не дала ему погрузиться в темноту. Дзирт опустил Кэтти-бри на скамью, прижал к себе и держал в объятиях до тех пор, пока она не расслабилась и не смогла спокойно сесть.

Наконец Дзирт обернулся к остальным и пристально взглянул на Джарлакса.

— Я тебе не враг, Дзирт До’Урден, — сказал дроу.

— Что ты сделал? — потребовал объяснений Бренор.

— Эта повязка предохраняет разум от постороннего воздействия, как магического, так и псионического, — объяснил Джарлакс. — Не полностью, но достаточно для того, чтобы Дзирт, сознавая опасность, не попал в то место…

— Где заключен сейчас разум Реджиса, — закончил за него Дзирт.

— Я не понимаю ни слова из того, о чем вы тут толкуете, — сердито заявил Бренор. — Девять Кругов, эльф, ты мне объяснишь, что происходит?

Дзирт растерянно покачал головой.

— Похоже, столкнулись два разных уровня или два мира из разных уровней, — произнес Джарлакс, и Дзирт с Бренором уставились на него так, словно у дроу выросла вторая голова.

Джарлакс глубоко вздохнул и криво усмехнулся.

— Я не случайно встретил вас на этой дороге, — признался он.

— Неужели ты думал, что мы хоть на минуту в это поверили, глупец? — язвительно спросил Бренор, и Джарлакс смущенно хихикнул.

— И не случайно подослал в Мифрил Халл Атрогейта в облике Штутгарда. Я хотел заставить вас отправиться в Храм Парящего Духа.

— Да, ты что-то говорил о Хрустальном Осколке, — ответил Бренор и не пытался скрыть недоверия.

— Все, что я рассказал, — чистая правда, — заверил его Джарлакс. — Но ты прав, добрый дворф. Я рассказал не всю историю.

— Мне не терпится услышать продолжение.

— В этом деле замешан дракон.

— Как и всегда, — усмехнулся Бренор.

— Меня и моего друга преследовали, — продолжил Джарлакс.

— Мерзкие твари, — поддакнул Атрогейт.

— Нас преследовали существа, способные без труда призывать мертвецов, — пояснил Джарлакс. — И я уверен, что это создатели Хрустального Осколка, которые каким-то образом сумели преодолеть границы этого уровня.

— Эй, ты снова ставишь меня в тупик, — проворчал Бренор.

— Существа, принадлежащие одновременно двум мирам, как Кэтти-бри, — предположил Дзирт.

— Может быть. Я не могу этого утверждать. Но в том, что они обладают способностью существовать в двух измерениях, я уверен. При помощи шляпы я мог создавать дыры между измерениями, и одну из них я набросил на преследовавшее меня существо.

— Которое мне никак не удавалось прихлопнуть своими кистенями, — вставил Атрогейт.

— Переход с одного уровня на другой, — пояснил Джарлакс. — И мой преследователь сделал то же самое, когда на него упала брошенная мною дыра. Такое сочетание двух магий образовало трещину, ведущую на Астральный Уровень.

— И это существо пропало, — догадался Бренор.

— И я надеюсь, что навсегда, — согласился Джарлакс.

— И зачем же теперь тебе понадобилась помощь Кэддерли?

— Это был всего лишь посланник, а не источник угрозы. А источник…

— В драконе, — произнес Дзирт.

— Как всегда, — буркнул Бренор.

Джарлакс пожал плечами, не желая комментировать его замечание.

— Что бы это ни было, оно еще живо и обладает колоссальной силой, достаточной для того, чтобы посылать свои мысли через весь мир и рассылать своих эмиссаров. Оно с легкостью набирает себе слуг из числа умерших, а возможно… — Он оглянулся на разбросанные тела недавно убитых ими существ. — Возможно, обладает силой призвать слуг из той темноты, куда ты заглянул.

— Да что же это такое, проклятый эльф! — воскликнул Бренор. — Во что ты нас втянул?

— Я заставил вас выйти на дорогу, которая, надеюсь, поможет твоей дочери обрести спокойствие, — без колебаний ответил Джарлакс. — И еще мы с Атрогейтом надеемся с вашей помощью найти ответы на свои вопросы.

— Ты завлек нас в самую середину, — не унимался Бренор.

— Как мне хочется разбить твою костлявую рожу! — угрожающе зарычал Пуэнт.

— Мы и так оказались в самом центре событий, — произнес Дзирт. Обернувшись, они увидели, что он стоит на коленях рядом с Кэтти-бри, и больше не стали возражать. — Весь мир оказался в центре этих событий.

Глава 14 СМЯТЕНИЕ РАЗВЕДЧИКА

— Мы не можем сидеть и ждать, когда они снова нападут на нас в сумерках! — вскричал молодой жрец, и его слова были подхвачены многими другими.

— Мы еще не знаем, будет ли новое нападение, — напомнила Гинанс, пожилая женщина, жрица из ордена Кэддерли, которая с самых первых дней составляла каталоги свитков в Храме Парящего Духа. — Мы еще ни разу не сталкивались с такими существами, как эти… уродливые шишки из плоти! И еще неизвестно, обладают ли они непереносимостью света, или атака была прервана на рассвете по каким-то другим причинам.

— Они ушли с первыми лучами солнца, — возразил жрец. — И это подсказывает мне, что сейчас самое время организовать контратаку и действовать более агрессивно.

— Верно! — раздалось сразу несколько голосов.

Спор в главном зале Храма Парящего Духа продолжался уже довольно долго, и все это время Кэддерли хранил молчание, оценивая настроение собравшихся. Во время жестокой битвы прошлой ночью погибло несколько жрецов и магов, но все они были приезжими, гостями храма. Кэддерли с радостью отметил, что оставшиеся люди — около семидесяти пяти жрецов и чародеев, искушенных в божественной и колдовской магии, — не впали в отчаяние из-за неожиданно разразившегося сражения. Они сохранили боевой дух, а Кэддерли знал, что это обстоятельство станет решающим в преодолении любых трудностей.

Он снова прислушался к Гинанс, которую считал своим другом и одним из мудрейших и знающих членов своего окружения.

— Мы еще не убедились, что Храм Парящего Духа полностью очищен от этих существ, — сказала она, слегка остудив горячность остальных.

— Но они и не пытаются больше напасть на нас! — упорствовал первый жрец.

Поднявшийся шквал голосов, требующих активных действий за пределами храма, казалось, ошеломил Гинанс.

— Вы считаете их безмозглыми или, по крайней мере, глупыми созданиями, — вступил, наконец, в разговор Кэддерли.

Он даже не повышал голоса, но в зале мгновенно воцарилась тишина, и все взгляды обратились в его сторону.

Подобное внимание послужило очередным напоминанием об уважительном отношении к нему, и Кэддерли тяжело вздохнул. Создание Храма Парящего Духа было, безусловно, нелегким делом, и все же его нервировало оказываемое почтение, особенно со стороны тех, кто был более искушен в вопросах сражений и магии. Одна группа жрецов, прибывших из Сандабара, провела несколько лет на нижних уровнях, воюя с демонами и дьяволами. Но даже они, приехав в Храм Парящего Духа, затаив дыхание, прислушивались к каждому его слову.

— Вы полагаете, что они отступили только потому, что не выносят солнечного света, а не по тактическим соображениям, — продолжал Кэддерли, тщательно подбирая слова. Он вспомнил о своих пропавших детях и братьях Валуноплечих и постарался преодолеть глупую стеснительность. — А теперь полагаете, что оставшиеся в храме существа должны были продолжать атаки, а не таиться, дожидаясь более подходящей ситуации.

— А что думаешь ты, добрый Кэддерли? — спросил тот самый молодой жрец, который так энергично спорил с Гинанс. — Должны ли мы сидеть внутри и укреплять здание, готовясь к следующей атаке, или надо выйти и самим отыскать врагов?

— И то, и другое, — ответил Кэддерли, и подтверждением его слов стали многочисленные кивки, особенно старших соратников. — Многие из вас пришли сюда не поодиночке, а с доверенными друзьями и помощниками, так что я предлагаю это учесть при формировании боевых групп, определении их численности и назначения. Я бы только предложил, чтобы в каждой группе были и физически крепкие люди, и знатоки магии, как божественной, так и колдовской. Мы не знаем, когда закончится это нашествие и не станет ли обстановка еще хуже, а потому должны постараться предусмотреть все возможности.

— Я предлагаю, чтобы в группах было не меньше семи человек, — высказался один из старших чародеев.

Они продолжили беседу, и Кэддерли счел это неплохим признаком. Эти мужчины и женщины не нуждались в его помощи для обсуждения деталей обороны. Но к нему подошла Гинанс, которая никак не могла успокоиться, услышав предположение о возможном присутствии в храме непрошеных гостей.

— Все ли наши собратья оправились после вчерашней ночи? — спросил ее Кэддерли.

— Почти все. Два десятка человек хоть сейчас готовы отправиться на осмотр помещений, если только ты не захочешь вместе со всеми остальными выйти наружу.

— На это потребуется только несколько человек, — решил Кэддерли. — Надо предложить самым опытным нашим братьям — тем, кто занимался поисками полезных трав и хорошо знает окрестности, — войти в состав разведывательных групп, образованных нашими гостями. Но и внутри храма надо оставить опытных людей, хорошо знающих подземелье, туннели и пристройки. В первую очередь это, конечно, относится к тебе.

Гинанс ответила на комплимент поклоном:

— Леди Даника оказала бы нам неоценимую помощь, как и Айвен…

Она замолчала, заметив обращенный в ее сторону грустный взгляд Кэддерли.

— Даника некоторое время будет отсутствовать в Храме Парящего Духа, — объяснил Кэддерли. — Она отправилась на поиски Айвена и…

— Они в безопасности в Кэррадуне, — заверила его Гинанс. — Все трое, и Пайкел с ними.

— Будем надеяться, — только и смог ответить Кэддерли.

* * *

Спустя некоторое время Кэддерли сидел на балконе в своей комнате и смотрел в сторону Кэррадуна. В его голове метались мысли, полные самых разных тревог и опасений. Жрец беспокоился о своих детях и Данике, отправившейся на их поиски, и о пропавшем Айвене Валуноплечем. Он боялся за свой дом, за Храм Парящего Духа, беспокоился о последствиях, которые могли повредить его ордену и ему лично в случае падения храма. Орды загадочных чудовищ, что стакой яростью набрасывались на обитателей храма, причинили не слишком много разрушений, но каждое разбитое окно отзывалось в теле жреца почти физической болью, словно кто-то пальцем протыкал его кожу. Он ощущал тесную связь с этим местом и порой сам не до конца ее понимал.

Среди всех этих тревог не последней была тревога о судьбе бога, которому посвятил свою жизнь Кэддерли Бонадьюс. Он был там, у истоков Пряжи, и обнаружил Денира, в этом он не сомневался. И еще ему послали заклинания, которых он не знал прежде.

Это был Денир и вместе с тем не Денир, как будто его бог менялся у него на глазах. Как будто Денир, бог философской мысли, которую Кэддерли считал основой своего существования, становился частью чего-то еще, частью чего-то другого, возможно чего-то большего… и темного.

Кэддерли казалось, что Денир, в своей попытке разгадать тайну распада, вписал себя в переплетение Пряжи или, пытаясь объединить Пряжу и «Метатекст», в процессе присоединил к ним и себя!

Вспышка пламени в лесной долине на востоке вернула Кэддерли к действительности. Он поднялся, подошел к перилам и пристально вгляделся в даль. Огонь охватил сразу несколько деревьев — наверняка кто-то из магов разведывательной группы метнул огненный шар или жрец призвал столб пламени.

Это означало, что они столкнулись с чудовищами.

Кэддерли перевел взгляд на юг, в сторону предгорий и далекого Кэррадуна. Стоял ясный день, и жрец, различив очертания западного берега озера.

Импреск, попытался найти утешение в спокойной глади его вод.

Кэддерли стал молиться, чтобы происшедшая катастрофа ограничилась пределами Храма Парящего Духа, чтобы его дети и Пайкел, ушедшие в Кэррадун, не столкнулись с толпами чудовищ, которые появились в горах.

— Отыщи их, Даника, — прошептал он налетевшему утреннему ветерку.

* * *

Даника первой в тот день вышла из Храма Парящего Духа. Путешествие в одиночку позволяло ей передвигаться значительно быстрее. Благодаря многолетним тренировкам женщина быстро оставила позади библиотеку и продолжала идти на юго-восток по узкой фунтовой дороге, ведущей в Кэррадун. Вернее, не по самой дороге, а вдоль нее, легко скользя между кустами и деревьями.

Ее надежда окрепла, когда за спиной встало солнце, а вокруг так и не появилось никаких признаков чудовищ или следов нападения.

Но вскоре женщина почувствовала запах гари.

Не снижая скорости, но, соблюдая большую осторожность, Даника поднялась на насыпь и увидела сцену недавней битвы: разбитую повозку и обгоревшую землю.

Чародеи из Врат Бальдура.

Сбежав по крутой насыпи, она заметила куски опаленной плоти и без труда узнала останки тех же самых чудовищ, которые прошлой ночью атаковали Храм Парящего Духа.

После недолгого осмотра выяснилось, что человеческих останков нигде не видно. Даника обернулась на северо-запад, где остался Храм Парящего Духа. Она припомнила, что в тот вечер, когда четверо магов пустились в путь, Айвен заготавливал дрова, и обычно дворф занимался этим именно здесь, вдоль восточной дороги.

Надежда Даники найти своего друга быстро таяла. Неужели он тоже столкнулся с этой темной ордой? Или увидел, что чудовища напали на бальдурианских чародеев, и поспешил к ним на помощь?

Ни один из вариантов не сулил ничего хорошего. Отличный воин, умный и смелый, Айвен был один в лесу, а та орда, что напала на Храм Парящего Духа и наверняка погубила четверых могущественных чародеев, могла справиться с кем угодно.

Женщина глубоко вдохнула, чтобы немного успокоиться, и сказала себе, что не стоит делать преждевременных пессимистических выводов относительно судьбы магов, Айвена и опасности, грозящей ее детям.

Все они могли постоять за себя, напомнила себе Даника.

Кроме того, тела чародеев и дворфа она так и не обнаружила.

Даника стала внимательнее осматривать поляну в поисках разгадки. Откуда появились чудовища и куда они ушли?

Она нашла след — полосу засохших деревьев и пожелтевшей травы, уходящую на север.

После взгляда в сторону Кэррадуна и короткой молитвы о благополучии детей Даника отправилась на охоту.

* * *

Кровь на лице Гинанс подсказала Кэддерли, что его опасения насчет скрывающихся в храме чудовищ оправдались.

— Подземелье кишит этими монстрами, — подтвердила женщина. — Мы очищаем от них комнату за комнатой, склеп за склепом.

— Методично, — заметил Кэддерли.

Гинанс кивнула:

— Мы не оставляем неосмотренных помещений, так что им не удастся напасть на нас сзади.

Последнее заявление обрадовало Кэддерли. Оно подтверждало, что все жрецы, в последние несколько лет пришедшие в храм по зову сердца, были людьми разумными и усердными. Ведь все они были последователями Денира и Гонда, а эти два божества считали разум краеугольным камнем любой веры.

Гинанс подняла осветительную трубку. Это устройство сочетало в себе магию и механику; бесконечное заклинание превращало металлическую трубку с особым покрытием и стеклянной линзой в вечный фонарь. Такой светильник имелся у каждого жреца Храма Парящего Духа и очень пригодился в этой трудной ситуации, чтобы прогнать темноту из самых потаенных уголков подземелья.

— Ничего не оставляйте за спиной, — посоветовал Кэддерли, и Гинанс, кивнув, вышла за дверь.

А Кэддерли мерил шагами свою небольшую комнату и злился, что возложенная на него ответственность удерживает его в храме, в полном бездействии, когда ему следовало быть рядом с Даникой. Потом он немного успокоился и тряхнул головой. Путешествуя в одиночку, его жена может двигаться быстрее и незаметнее, а потому более безопасно. Наверное, ему лучше пойти в подвал и помочь Гинанс очистить библиотеку от пришельцев.

Нет, окончательно решил Кэддерли, его место не в подземелье, но и не в своей комнате. Ему надо восстановить силы, как физические, так и моральные, надо успокоиться и только потом вернуться в мир духовности и искать Денира.

Хотя нет. Кэддерли уже знал, куда ушел его бог. В «Метатекст».

И возможно, навсегда.

Кэддерли требовалось время, чтобы это обдумать, а заодно попытаться оценить изменения, произведенные неожиданно пришедшими к нему заклинаниями.

Но не сейчас.

Он надел пояс с арбалетами, пополнил запас дротиков и повесил связку через плечо на грудь. Потом взял вращающиеся диски — две острые круглые пластины, соединенные короткой перемычкой и привязанные на длинную бечеву эльфийской работы. Кэддерли мог бросать диски на расстояние до трех футов, а потом быстро подтягивать их назад, меняя направление под любым углом, поражая противника, подобно нападающей змее. Он не был уверен, что это оружие окажется полезным против ползунов, но все же решил взять диски с собой и сунул их в кармашек на поясе.

Он уже шагнул к двери, но по пути остановился у висевшего на стене зеркала. Взглянув на отражение, он задумался, насколько его облик соответствует главной и самой важной его цели — руководству людьми.

Он прекрасно выглядел в своей белой рубашке и бежевых брюках, но решил, что этого недостаточно, поскольку казался слишком молодым, чуть ли не моложе своих детей. С ироничной улыбкой, выдававшей истинный возраст жреца, Кэддерли вернулся к шкафу, вытащил широкую голубую накидку и набросил ее на плечи. Потом достал и надел шляпу, тоже голубую, с красной лентой, на которой спереди золотом были вышиты око и горящая свеча — эмблема Денира. Наряд дополнила гладкая трость с набалдашником в форме головы овна, и Кэддерли снова посмотрелся в зеркало.

Теперь он выглядел молодым человеком, который впервые осознал истинность своей веры.

Какие удивительные это были времена! Какое приключение! В период создания Храма Парящего Духа от Кэддерли потребовались все его силы, вплоть до полного самоотречения. Созидательная магия быстро и постоянно старила его, и в какой-то момент все окружающие, в том числе и его любимая Даника, стали думать, что он не переживет строительства. По завершении работы Кэддерли и сам был готов умереть, и к этому все и шло. Но преждевременная старость оказалась лишь испытанием, посланным Дениром, и та самая магия, что превратила его в бессильного старика, потом снова укрепила его, вернула возраст к той точке, с которой начались изменения. После этого он выглядел и чувствовал себя полным сил и энергии молодым человеком лет двадцати, но сохранил мудрость, накопленную за вдвое больший срок реальной жизни.

И теперь он снова был призван на борьбу, хотя Кэддерли опасался, что угрожавшая внешнему миру опасность сейчас гораздо сильнее, чем угроза Проклятия Хаоса.

Он опять посмотрел в зеркало и увидел в нем избранника Денира, готового к сражениям, готового победить силу хаоса силой своего разума.

В Храме Парящего Духа Кэддерли обрел уверенность. Бог не покинет его, и рядом с ним его друзья и могущественные союзники.

Даника отыщет детей.

Храм Парящего Духа выстоит и, после того как они разберутся с возникшей турбулентностью магии, будет вести за собой людей к новым целям.

Он должен в это верить.

И должен вести себя так, чтобы все вокруг знали, что он в это верит.

Кэддерли спустился на первый этаж, в главное фойе, распахнул настежь высокие двойные двери и приготовился встречать разведчиков.

Ему не пришлось долго ждать. Едва Кэддерли успел обойти холл, как в двери ввалилась первая группа разведчиков, вернее, половина группы. Четверо членов отряда остались мертвыми на поле боя.

При виде двоих жрецов Денира, которые с обеих сторон поддерживали молодого и крепкого приезжего клирика, одновременно пытаясь наложить повязку на его обгоревшую руку, Кэддерли с трудом устоял на ногах.

— Они были повсюду, — начал рассказ один из разведчиков. — На нас напали меньше, чем в половине мили отсюда. Чародей попытался запустить огненный шар, но тот взорвался почти сразу и обжег мне руку. Жрец попытался ее вылечить, однако заклинание сработало неверно и вызвало еще более сильный ожог, но уже на его теле. У него вся грудь обуглилась, и… Мы уже не можем полагаться на магию!

Кэддерли выслушал его, мрачно покачивая головой:

— Мне кажется, я видел вашу битву с балкона. К востоку…

— Это было на севере, — поправил его жрец. — Скорее даже, на северо-западе.

Его слова болью отозвались в сердце Кэддерли, поскольку он заметил огонь как раз в противоположной стороне. А утверждение о том, что «они были повсюду», напомнило о детях, и он снова попытался убедить себя в том, что дети остаются в безопасности в Кэррадуне.

— Наше положение осложнится, если мы не сможем применять магию, — сказал он.

— Все еще хуже, чем мы думали, — сказал второй жрец Храма Парящего Духа, и Кэддерли угрюмо посмотрел на него, ожидая продолжения.

— Четверо из девяти человек нашей группы были убиты, — сказал жрец. — Но они недолго пролежали на земле.

— Воскресли, да? — спросил Кэддерли.

— Превратились в зомби, — пояснил жрец. — Они встали и продолжили борьбу, только уже против нас.

— Среди монстров был кто-то из жрецов или магов?

Клирик пожал плечами:

— Они умерли, упали, а потом встали, вот и все.

Кэддерли хотел что-то сказать, но внезапно ужаснулся и промолчал. Прошлой ночью во время битвы в Храме Парящего Духа погибли, по меньшей мере, пятнадцать мужчин и женщин, и их тела были сложены в одном из помещений первого уровня подземелья.

Кэддерли, не скрывая тревоги, бросился к выходу.

— В чем дело? — спросил разведчик.

— Пойдемте со мной, все трое, — приказал Кэддерли и направился в дальнюю часть холла.

Он свернул в боковой коридор, который вел в обход основных помещений огромной библиотеки.

* * *

Даника со всей осторожностью, но быстро шла по следу, держась в стороне от зоны мертвого леса. В центре полосы от пяти до десяти шагов шириной деревья были сломаны или вырваны с корнем, как будто здесь прошло огромное существо колоссальной силы. По краям тоже виднелись признаки поражения, но не такого сплошного, как в середине, а кое-где следы гниения остались даже на деревьях с обеих сторон на значительной высоте.

Женщина намеревалась пересечь этот след и даже осмотреть центральный участок, где разрушение было самым сильным, но затем на ровной поверхности заметила какой-то отпечаток и решила, что сначала должна взглянуть на него. Приблизившись, Даника затаила дыхание. Она узнала этот отпечаток гигантской четырехпалой лапы с длинными когтями. Отпечаток лапы дракона.

Даника опустилась на колени и внимательно осмотрела след, обращая особое внимание на траву. Не вся растительность погибла в этой полосе, но чем ближе к отпечатку лапы, тем сильнее проявлялось опустошение. Женщина выпрямилась, посмотрела на стоявшие по краям деревья и мысленно представила, как шел дракон, ломая попадающиеся на пути деревья и кусты, как он время от времени разворачивал крылья и задевал ими стволы деревьев.

Она присмотрелась к омертвевшим заплаткам коры, так резко отличавшимся от ничем не пораженных участков. Неужели одно лишь прикосновение крыльев чудовища несет в себе смерть?

Потом перевела взгляд на отпечаток лапы и окружавшие его абсолютно безжизненные участки земли.

Да, это дракон, но дракон, убивающий простым прикосновением.

Даника тяжело вздохнула, осознав, что темные плотные существа могут быть не самой сложной из их проблем.

Глава 15 БРЕМЯ ОТВЕТСТВЕННОСТИ

— Они совсем не верят в чутье дворфа, если считают его идиотом, — сказала Ханалейса Тимберли, сильно расстроенному перешептываниями в рядах кэррадунских беженцев.

Тимберли настаивал, что вывести их из темноты способен только Пайкел, единственный дворф в группе и единственный, кто мог поддерживать горение своего волшебного светильника в беспросветной тьме подземелья. Несколько человек шепотом выразили недоверие к лишенному дара речи зеленобородому дворфу, но открыто протестовать никто не осмелился. Да и как они могли, если Пайкел был бесспорным героем прошлой ночи, когда заморозил воду и позволил им вовремя отступить?

Но это было вчера, а последние несколько часов они то шли, то останавливались, то возвращались назад и все сильнее убеждались, что заблудились в бесконечных туннелях. По крайней мере, им больше не встречались скелеты и зомби, но в сырых и грязных пещерах, в проходах, где даже дети могли двигаться только ползком, где повсюду шныряли мерзкие насекомые, это было слабым утешением.

— Они испуганы, — прошептал Тимберли. — И стали бы жаловаться на любого, кто возглавил бы отряд.

— Потому что мы заблудились. — Ханалейса поворотом подбородка указала на Пайкела.

Дворф стоял впереди остальных, придерживая светящийся посох обрубком руки, а здоровой рукой почесывал зеленую бороду. Необычно выглядевший дворф уставился на три расходившихся в разные стороны туннеля, вероятно не зная, куда повернуть.

— А как мы могли не заблудиться? — спросил Тимберли. — Разве раньше здесь кто-нибудь бывал?

Ханалейса в ответ лишь пожала плечами и, взяв брата за руку, повела его к Рорику, который стоял рядом с дворфом и опирался на подаренную кем-то палку, чтобы помочь раненой ноге.

— Дядюшка Пайкел, ты знаешь, где мы находимся? — спросила Ханалейса, как только они подошли ближе.

Дворф оглянулся на нее и пожал плечами:

— А где Кэррадун? В каком направлении?

Ничуть не задумываясь, Пайкел уверенно показал назад и вправо, примерно в том направлении, откуда они вышли. Ханалейса считала, что это направление на юго-восток.

— Он старается вывести нас повыше в горы, прежде чем искать выход из туннелей, — пояснил Рорик.

— Нет! — воскликнул Тимберли, вызвав удивленные взгляды Рорика и Пайкела.

— Э?.. — произнес дворф.

— Мы должны выбраться из туннелей, — сказал Тимберли. — И поскорее.

— Ух-ух, — не согласился Пайкел.

При этом он вытянул обе руки вперед и изобразил мимикой зомби, подчеркивая смысл своего несогласия.

— Но мы наверняка уже достаточно далеко от Кэррадуна, чтобы не опасаться этого безумия, — настаивал Тимберли.

— Ух-ух.

— Еще не настолько далеко, — объяснил Рорик. — Туннели сильно петляют. Если мы сейчас выберемся наружу на какой-то возвышенности, то еще сможем увидеть Кэррадун.

— Я бы не возражал, — вздохнул Тимберли.

— Но все равно мы должны выйти из туннелей при первой же возможности, — добавила Ханалейса. — Если мы и дальше будем тащить тяжелораненого мужчину по туннелям, он наверняка погибнет.

— А если выйдем рано, погибнем все, — отрезал Рорик.

Ханалейса и Тимберли обменялись понимающими взглядами. Вид поднимающихся мертвецов, которые тотчас кидались в бой против своих недавних друзей, сильно встревожил Рорика, и старшие брат и сестра вполне разделяли его отвращение и ужас.

Ханалейса подошла к дворфу и обняла его за плечи.

— Хотя бы покажи нам дневной свет, — прошептала она. — Эти замкнутые пространства и бесконечные темные туннели нервируют людей.

Пайкел повторил пантомиму, изобразив зомби.

— Я знаю, знаю, — ответила Ханалейса. — Я тоже не хочу выйти наружу только для того, чтобы опять столкнуться с этими чудовищами. Но мы не дворфы, дядюшка Пайкел. Мы не можем бесконечно долго оставаться под землей.

Пайкел оперся на свою дубинку и тяжело вздохнул. Потом зажал дубинку под обрубленной рукой, сунул в рот палец, немного пососал его и, громко причмокнув, выдернул. Закрыв глаза, он выставил перед собой мокрый палец и стал читать заклинание, позволявшее уловить малейшее движение воздуха.

В конце концов, он указал на правый туннель.

— Ты выведешь нас наружу? — спросила Ханалейса.

Пайкел пожал плечами, не желая давать никаких обещаний. Подхватив свою дубинку, он зашагал вперед.

* * *

— Нам потребуются еще четверо, — решил Яраскрик. Он все еще оставался в теле Айвена. — Лич Первого Предка By для нас потерян, по крайней мере, на некоторое время, но остальные ждут нашего вызова.

— Они заняты, — возразил Гефестус.

— Сейчас нет более важной проблемы, чем та, что стоит перед нами.

Драколич угрожающе зарычал.

— Я их достану! — проревел он.

— Дроу и человека.

— Ты и так знаешь, о ком я говорю.

— Из-за дроу мы уже потеряли Первого Предка By, — напомнил ему Яраскрик. — Хотя не исключено, что Джарлакс и сам погиб в той схватке.

— Нам неизвестно, что случилось с Первым Предком By.

— Зато известно, что для нас он потерян, что он… пропал. Больше нам и не надо ничего знать. Он отыскал Джарлакса и проиграл, и если дроу тоже был убит…

— Мы бы все узнали, если бы ты потрудился поискать! — рыкнул Гефестус, выдав истинную причину своей неугасимой ярости.

— Не перестарайся, — предостерег его иллитид в обличье дворфа. — Мы могущественны и сильны, и чем больше слуг поднимается из трещины, чем больше мертвецов восстает, тем сильнее мы становимся. Возможно, мы отыщем способ оживлять трупы ползунов, и тогда наша армия станет неистощимой. Но и наши враги тоже обладают могуществом, особенно те, кто находится здесь, в пределах досягаемости, в местечке, которое они называют Храмом Парящего Духа.

— Магия разваливается.

— Но она не исчезла. Да, она стала непредсказуемой, но не утратила своего потенциала.

— Фетчигрол и Сольме сумели загнать этого могущественного противника в угол! — саркастически возразил Гефестус, сделав особое ударение на слове «могущественный».

— Но даже сейчас они идут по нашим следам.

— И многие погибают!

— Всего несколько человек, не больше, — поправил его Яраскрик. — Зато эти схватки стоят нам немалых жертв. А мы не черпаем ползунов из неиссякаемого источника, великий Гефестус.

— Зато не иссякает поток мертвецов — миллионы и миллионы откликнутся на наш зов. И чем больше они убивают, тем многочисленнее их же ряды, — заявил драколич.

— В этом мире очень просто вызвать мертвецов, — согласился Яраскрик. — Но все же это не проходит даром для Креншинибона, а кто может отыскать обратное заклинание, как не могущественный жрец Кэддерли?

— Я их уничтожу! — снова взревел Гефестус. — И дроу, и его приятеля-человека, этого калишита. Я схвачу их и проглочу!

Тело Айвена Валуноплечего отшатнулось назад. Обитавший внутри иллитид смиренно качнул головой.

— Тот, кто прожил не одно столетие, должен бы научиться терпению, — негромко проворчал Яраскрик. — Надо уничтожать противников по одному. Давай сначала убьем Кэддерли и разрушим Храм Парящего Духа, а потом отправимся на охоту. Призовем духов…

— Нет!

— Нам потребуются все наши силы, чтобы…

— Нет! Двое на севере, и двое на юге. Двое против дроу, и двое против человека. Если вернется Первый Предок By, возьмем его к себе, а другие четверо будут продолжать охоту, пока не отыщут дроу и человека. Я сам займусь этими мерзкими предателями. И можешь не бояться Кэддерли и его дружков. Мы будем изматывать их силы, пока они не ослабеют, а потом на них обрушится катастрофа по имени Гефестус. Я только сегодня ходил к Сольме, и земля умирала под моими лапами, а прикосновение крыльев сгноило немало деревьев. Я не боюсь ни одного смертного, ни Кэддерли, ни кого-то еще. Я Гефестус. Я катастрофа. Всякий, кто увидит меня, обречен!

Немалая часть сознания иллитида до сих пор оставалась в объединенном разуме, который он делил с Гефестусом и Креншинибоном, и потому Яраскрик без труда понял, что убедить дракона не удастся. Иллитид, к своему немалому огорчению, осознал, что в соперничестве за союз с Креншинибоном дракон одержал верх.

Возможно, он сделал ошибку, отозвав из объединенного разума большую часть своего сознания. Возможно, пора вернуться к остальным, чтобы противостоять упрямому ящеру.

На лице Айвена Валуноплечего появилась улыбка, и весьма саркастическая, поскольку в этот момент иллитид решил, что, пожертвовав телом дворфа, он сумеет на некоторое время утихомирить ярость дракона, а Яраскрику этого должно хватить, чтобы восстановить свое превосходство.

* * *

Отблески дневного света были встречены измученными беглецами Кэррадуна нестройным хором радостных восклицаний. Они даже не представляли себе, какими глубокими и темными могут быть подземные туннели, кроме Пайкела, разумеется, выросшего в дворфских шахтах.

Даже Рорик, предостерегавший остальных от преждевременного выхода на поверхность, не смог скрыть своего облегчения оттого, что беспросветная тьма туннелей заканчивается. Обрадованные люди с надеждой ускорили шаг и обогнули пологий выступ, загораживавший доступ к дневному свету.

И, словно по команде, одновременно вздохнули, испытывая глубочайшее разочарование.

— Ух-ух, — произнес Пайкел.

Как оказалось, они вышли не к концу туннеля, а к образовавшейся естественным путем трубе, да к тому же еще очень длинной и узкой.

— А мы, оказывается, глубже, чем я предполагал, — сказал Тимберли, заглянув в вертикальную шахту, уходящую вверх на добрую сотню футов.

Большая ее часть была совершенно непроходимой и слишком узкой даже для Ханалейсы и Рорика, самых стройных в группе.

— А ты знал, что мы спустились так глубоко? — спросила Ханалейса у Пайкела.

В ответ дворф стал рисовать пальцем в воздухе силуэты гор, а потом просто пожал плечами.

И Ханалейса, и все, кто за ними наблюдал, понимали, что его доводы имеют смысл, поскольку относительная глубина туннеля зависела от профиля горной цепи, расположенной над ним.

Однако высокая вертикальная шахта свидетельствовала о том, что они уже вышли в горы Снежные Хлопья.

— Ты должен вывести нас на поверхность, — сказал Тимберли Пайкелу.

— Чтобы опять столкнуться с толпами мертвецов? — напомнил ему Рорик, заслужив при этом раздраженный взгляд старшего брата.

— Или хотя бы покажи нам… покажи им, — он оглянулся на остальных беженцев, уже обогнувших поворот, — что выход есть. Даже если мы не покинем туннели, — Тимберли многозначительно посмотрел на младшего брата, — им очень важно знать, что путь наверх есть. Мы ведь не дворфы.

Внезапно раздался испуганный крик.

— Они напали на нас сзади! — закричала женщина. — Зомби! Опять погибшие рыбаки!

— Теперь мы точно знаем, что отсюда есть выход, — печально заметила Ханалейса. — Поскольку есть вход.

— Даже если это тот самый вход, откуда мы пришли, — добавил Тимберли.

И они с Ханалейсой побежали вдоль цепочки беглецов, чтобы снова взяться за оружие и сразиться с кровожадными чудовищами, словно вышедшими из самых ужасных кошмаров.

Тимберли и Ханалейса добрались до места происшествия к тому времени, когда стычка уже закончилась. Три поднявшихся со дна моря полусгнивших трупа уже неподвижно валялись на полу туннеля, но и застигнутая врасплох женщина из Кэррадуна тоже погибла. Зомби одним ударом разорвал ей горло.

— Что же мы будем с ней делать? — спросил один из рыбаков, в то время как муж женщины, тоже рыбак, горько оплакивал свою спутницу.

— Сожгите ее, и побыстрее! — закричал кто-то.

В ответ раздались многочисленные возгласы, но мнения разделились. Обе стороны все более энергично отстаивали свои мнения, пока не возникла опасность, что дебаты перерастут в жестокую драку.

— Мы не можем ее сжечь! — закричала Ханалейса.

То ли из уважения к детям Бонадьюс, то ли просто из-за силы и уверенности, прозвучавшей в ее голосе, но люди, хотя бы ненадолго, прервали словесную баталию.

— Нельзя же допустить, чтобы она встала и присоединилась к ним! — протестующе воскликнул один из седых моряков. — Лучше уж сжечь тело, чтобы исключить такую возможность.

— У нас нет ни дров, ни настоящего огня, — возразила Ханалейса. — А если бы и были, как мы сможем пойти дальше, когда дым и ужасный запах последуют за нами?

Муж погибшей женщины вырвался из рук удерживающих его людей, снова бросился на колени перед телом, бережно приподнял голову погибшей жены и весь затрясся от рыданий.

Ханалейса и Тимберли, не зная, что предпринять, неуверенно переглянулись.

— Тогда надо отрезать ей голову! — раздался из задних рядов чей-то крик, и несчастный муж ответил на кощунственное предложение взглядом, полным ненависти и угрозы.

— Нет! — снова крикнула Ханалейса, опять немного утихомирив толпу. — Соберите побольше камней. Мы похороним погибшую под каменным курганом, со всем уважением, как она того и заслуживает.

Ее предложение немного успокоило несчастного мужа, но кое-кто из окружавших опять громко выразил свое несогласие.

— А если она все же поднимется, как и остальные, и бросится на нас? Сможете ли вы зарубить ее прямо на глазах у несчастного мужа? Вы уверены, что ваша доброта не приведет к жестокости?

Ханалейса не знала, что на это сказать, и бремя ответственности тяжелым грузом придавило плечи молодой девушки. Посмотрев на мужа погибшей, она встретила его умоляющий взгляд, хотя мужчина не мог не понимать сложности стоящей перед ней проблемы.

— Значит, надо больше камней, — сказала Ханалейса. — Если мерзкое существо, которое поднимает мертвецов, и доберется до нее, что мне кажется маловероятным, погибшая женщина не сможет подняться, чтобы напасть на нас или кого-то еще.

— Но тогда она будет биться в этой каменной ловушке целую вечность! — возразил старый моряк.

Люди опять принялись спорить, а осиротевший муж крепче прижал к себе голову погибшей жены.

— Ага, а если мы отрубим ей голову, она, по-твоему, будет ходить, держа ее под мышкой? — раздался еще чей-то возглас.

— Как мне все это ненавистно, — прошептал Тимберли сестре.

— У нас нет выбора, — напомнила ему Ханалейса. — Если не мы, то кто?

В конце концов, они остановились на предложении Ханалейсы и, собрав камни, соорудили над телом женщины высокий курган. Пайкел по просьбе девушки провел церемонию освящения небольшой пирамиды и земли вокруг нее, а Ханалейса постаралась убедить всех, особенно мужа погибшей, что теперь ее покой не потревожит никакая магия некромантов.

После этого несчастный муж немного успокоился, а спорщики смягчились, хотя, по правде говоря, Пайкел не обладал даром освящения, а исполненный им танец и импровизированное песнопение были всего-навсего спектаклем.

Но Ханалейса понимала, что в этом темном месте в такое тяжелое время спектакль не помешает.

Это все-таки лучше, чем другой вариант, о котором она даже не хотела задумываться.

Глава 16 ТЕМНЫЕ ДЫРЫ

Даника заметила вход в пещеру задолго до того, как поняла, что след дракона ведет к этому месту. Но чутье подсказывало ей, что существо, сеющее вокруг себя смерть и разложение, не склонно наслаждаться солнечным светом.

След немного пропетлял по лесу, но потом направился точно к темнеющему пятну в склоне горы, где внезапно оборвался. Похоже, что дракон взлетел.

Добравшись до подножия, Даника взглянула на черневшее отверстие. Пещера, должно быть, была огромной, раз в ней смог спрятаться громадный ящер, и располагалась она высоко над землей, в неглубокой впадине на крутом склоне, недосягаемая для тех, кто не мог летать.

Или не обладал искусством мастера-монаха.

Даника закрыла глаза и сосредоточилась, добиваясь полной гармонии тела и духа. Она представила себя невесомой, неподвластной силам притяжения. Потом медленно открыла глаза и, подняв голову, наметила маршрут подъема. Не многие увидели бы здесь хоть какую-то возможность забраться наверх, но для Даники любой выступ шириной с палец был такой же надежной ступенькой, как и площадка, на которой могли уместиться пятеро человек сразу.

Она мысленно приподняла свое тело, протянула руку к небольшому выступу, ухватилась за него пальцами и одновременно представила себе последовательность следующих шагов. А затем стала подниматься, словно паук по гладкой стене, без каких бы то ни было видимых усилий. Она двигалась по склону, используя и руки, и ноги, то вытягиваясь, то сжимаясь в пружину. Даника все время просчитывала каждое следующее движение и, выбирая лучшие зацепки и упоры, продвигалась не только вертикально, но и горизонтально.

Солнце уже миновало зенит, а Даника все еще карабкалась. Задул ветер, но она не обращала внимания на его холодные укусы, не позволяла ему сбить себя с пути. Гораздо больше ее тревожила продолжительность подъема. Планируя добраться до пещеры, она предположила, что преследуемое ею существо предпочитает ночное время, и меньше всего хотела быть застигнутой появившимся чудовищем, когда была распростерта на скале в сотне футов над землей.

С этой тревожной мыслью Даника форсировала подъем, хотя ее пальцы и ступни по-прежнему осторожно ощупывали каждый выступ и каждую впадину. Она постоянно перемещала вес тела, чтобы не перегружать одну руку, или ногу, или один палец. Ближе ко входу в пещеру поверхность скалы стала более неровной, а склон — менее крутым, и даже попадались участки, на которых Даника смогла задержаться и перевести дыхание. Последний отрезок пути можно было просто пройти, но она не стала спешить и по дороге к мрачной темноте пещеры внимательно осматривалась, отыскивая любое укрытие среди беспорядочно нагроможденных камней.

* * *

Числа.

Он считал, складывал, вычитал и снова подсчитывал. Каждая мысль неизменно сводилась к вычислениям, к поискам последовательностей чисел, постоянно мелькавших в его мозгу.

Числа всегда привлекали Айвена Валуноплечего. Дворф с большим удовольствием брался за изобретение новых устройств, поиски нужных соотношений или нагрузок. Так было и в тот раз, когда Кэддерли показал ему гобелен, где были изображены темные эльфы с их знаменитыми арбалетами в руках. Используя это изображение, свою интуицию и знания, Айвен изготовил превосходные копии этого оружия.

Числа. Все дело в числах. «Все всегда сводится к числам» — по крайней мере, так обычно говорил Кэддерли. Все можно выразить числами, и, если у того, кто это сделал, хватит ума понять порядок и последовательность, можно все изменить по своей воле.

«Вот в чем разница между богами и смертными», — обычно добавлял Кэддерли. Боги способны выразить числами саму жизнь.

Подобные мысли никогда не посещали более прагматичного и не склонного к теоретизированию Айвена Валуноплечего, но поучения Кэддерли, вероятно, оставили в его разуме более глубокий отпечаток, чем он предполагал.

Он задумался о смысле чисел, и только воспоминание о давнишнем разговоре заставило одурманенного дворфа осознать, что числа постоянно мелькают в его голове, совершенно опустевшей после целенаправленного и злонамеренного вмешательства.

Айвену казалось, что он идет вдоль журчащего ручья, и этот момент узнавания звука прорвался через его сны и вызвал ощущение устойчивости и реальности, от которой можно было оттолкнуться, чтобы вернуться в бодрствующий мир.

Числа еще настойчивее замелькали в его мозгу. Последовательности возникали и тотчас исчезали.

Вмешательство.

Что-то удерживало его в неуравновешенном состоянии, словно вне его собственного сознания. Он не мог по своей воле закрыть глаза, потому что они уже были закрыты.

Нет, не закрыты; он внезапно понял: открыты они или нет, не имеет большого значения, поскольку ими пользуется кто-то другой. А он беспомощно заблудился в водовороте своих мыслей.

Но что-то привело его в это состояние.

И что-то удерживает — какая-то сила, или существо, или разум, поселившийся в его голове.

Дворф разорвал чары вмешательства и вырвался из роя чисел, но пока его разум метался вслепую.

В памяти быстро промелькнули сцены сражения на скалистом склоне к северу от Мифрил Халла, вращающийся обломок сланца, просвистевший в воздухе и оторвавший руку его брата.

Так же внезапно, как исчезла рука Пайкела, исчезли и воспоминания, но Айвен продолжал барахтаться в темноте своего разума, отыскивая вспышки и отблески собственной личности.

Он наткнулся еще на одно воспоминание — полет на драконе. Ничего существенного, просто ощущение свободы и ветра, от которого развевались волосы, а борода свесилась на спину.

И мелькнувшее на мгновение величие встающих перед ним гор.

Ощущение показалось дворфу вполне подходящим. Он и сейчас чувствовал себя примерно так же. Как будто его дух поднялся над тем, кто был Айвеном Валуноплечим, как будто рассматривал себя издали, как будто был посторонним наблюдателем собственных мыслей.

Но теперь он знал. Он избавился от постороннего влияния и понял, кто он.

И начал бороться. Айвен цеплялся за воспоминания, старался удержать их и укрепить мысли. Он увидел Пайкела, увидел Кэддерли и Данику, увидел детей.

Дети.

Они выросли у него на глазах и из беспомощных крикливых младенцев превратились в высоких и стройных молодых людей, полных сил и энергии. Он гордился ими, словно собственными детьми, и не мог о них не заботиться.

В конце концов, во всем мире не найдется более упрямого существа, чем дворф. И лишь немногие дворфы обладали такой сообразительностью, как Айвен Валуноплечий. Воспользовавшись проблесками узнавания, он сразу же начал при помощи телепатии исследовать вторгшееся в него существо, постепенно поворачивая поток информации в обратную сторону.

Через чужие воспоминания он получил представление о том, что его окружает. До некоторой степени понял грозящую ему опасность и отчетливо ощутил силу драколича.

Он понимал, что, если есть хоть какой-то шанс остаться в живых, если ему удастся восстановить контроль над своим смертным существом, нельзя допускать ни мгновения растерянности или удивления.

* * *

На лице Айвена Валуноплечего, контролируемом исключительно иллитидом Яраскриком, появилась улыбка.

Дворф начал просыпаться.

Причиной тому послужила оплошность пожирателя разума, поскольку Яраскрик, задумавшись о целесообразности возвращения всего своего сознания в разум дракона, где обитал и Креншинибон, неизбежно ослабил контроль над дворфом.

Яраскрик отлично знал: как только настойчивое разумное существо — а дворфы соответствовали этому понятию лучше всех остальных рас — прорвет кокон первоначального вторжения псионической власти, оно начнет действовать с упорством ручейка, размывающего земляную дамбу.

Теперь дворфа не удастся остановить, даже если бы Яраскрик этого захотел. Можно, вероятно, подавить его сознание на какое-то время, но удержать в полном повиновении уже нельзя, поскольку мысленная паутина, при помощи которой пожиратель разума удерживал его сознание в темной яме, уже начала разрушаться.

Иллитид утешал себя мыслью о том, что освободит дворфа прямо перед разверстой пастью разъяренного Гефестуса. Он решил почти полностью покинуть сознание Айвена, оставив лишь тоненькую ниточку, чтобы ощутить безграничный ужас его последних мгновений.

В конце концов, что может более полно олицетворять непреодолимую власть над другим существом, как не пристальное наблюдение за его переживаниями в момент гибели?

И Яраскрик неоднократно проделывал подобный опыт, всякий раз задумываясь над ощущениями неотвратимой гибели. Но, к разочарованию иллитида, ни одно из существ не смогло увлечь за собой его разум в царство смерти.

Яраскрик решил, что это не имеет значения, и лишь мысленно вздохнул, признав свои неудачи. Все же последние мгновения жизни доставляли ему немалое удовольствие, и он разделял с подвластными ему существами самые сильные переживания и неожиданный ужас, вызываемый мысленным вторжением в такой интимный для разумного создания момент.

Глазами Айвена Валуноплечего Яраскрик посмотрел на дракона. Гефестус свернулся в дальнем конце огромной пещеры, но не спал, поскольку сон существует только для живых. Дракон медитировал, он строил планы и предвкушал грядущие победы.

Но Яраскрик ощутил исходящее от дракона чувство превосходства и решил, что лишит его удовольствия от этого убийства.

Иллитид в теле дворфа продолжал методичную подготовку. Он водрузил на голову рогатый шлем дворфа, поднял его тяжелый топор и на ходу изменил план. Он по-прежнему жаждал ощутить растущий ужас дворфа, его ярость и его отчаяние. Яраскрик направился к выходу из пещеры, взяв с собой четверку мертвецов, бывших чародеев из Врат Бальдура. На каменистой площадке он остановился и призвал Фетчигрола.

По приказу иллитида призрак снова переступил невидимый порог между царством смерти и Миром Теней, открывшимся из-за распада Пряжи Мистры.

Яраскрик помедлил еще мгновение, наслаждаясь нетерпением в мыслях Айвена Валуноплечего.

А потом позволил дворфу снова овладеть чувствами и мыслями смертной оболочки и очнуться в окружении врагов, без шансов убежать, без шансов одержать победу.

* * *

Айвен сознавал, кто он такой и что ему противостоит, — все это он почерпнул в сознании своего поработителя. Поэтому он не испытал шока, когда иллитид покинул его разум, и очнулся уже в движении. Боевой топор со свистом рассекал воздух, описывая широкие круги. Первым же ударом Айвен сокрушил одного из обгоревших чародеев, и в воздухе закружились частицы обуглившейся кожи. Обратным движением он раскроил грудь второго зомби и отшвырнул его далеко в сторону. А когда подскочил третий противник, сумевший уклониться от оружия, Айвен нагнулся и со всех сил ударил головой. Оленьи рога шлема пробили в теле мертвеца глубокие дыры.

Зомби со стоном стал падать назад, но дворф, ударив сбоку, успел достать топором до его головы. Топор пробил череп насквозь и погрузился в тело четвертого противника, который уже готовился схватить дворфа.

Первый взрыв ярости Айвена начал иссякать, но к этому моменту навстречу устремились другие противники — приземистые плотные существа.

Айвен помчался прочь от пещеры, хотя из чужих воспоминаний знал, что этот путь ведет в тупик, поскольку площадка заканчивается отвесным обрывом. Но чужой разум еще не полностью покинул его сознание и, догадался Айвен, подталкивал его к пропасти.

Упрямый дворф развернулся, яростно растолкал ближайших преследователей и еще быстрее ринулся в обратную сторону, прямо в пещеру.

А там лежал полусгнивший скелет огромного дракона, ожившего благодаря все той же темной магической силе. Чудовище уже зашевелилось, когда Айвен ворвался в пещеру, и с невероятным проворством вскочило на четыре лапы.

Увиденная картина едва не лишила Айвена способности дышать. Еще до того, как он очнулся, он знал, что в пещере находится что-то большое и ужасное, но такого монстра не мог себе даже представить.

Не будь Айвен таким решительным и опытным воином, он при виде дракона остановился бы у входа — и преследующие его твари набросились бы сзади целой толпой. Если бы даже дворф сумел уцелеть в этой схватке, огромный ящер быстро его прикончил бы.

Айвен не колебался ни мгновения. Высоко подняв топор, он испустил боевой клич своего бога, Морадина, и бросился вперед. Он не сомневался, что обречен, но решил погибнуть в бою, как и подобает настоящему воину.

* * *

При первых же звуках боя Даника насторожилась. Она осторожно обогнула камень, и ее сердце сжалось при виде Айвена, сражавшегося против орд ползунов и нескольких ужасно искалеченных мертвецов. А в стороне она ощутила присутствие призрачного существа, руководившего этими монстрами. Этот дух виделся ей всего лишь расплывчатой тенью, мерцающим сгустком серого тумана. Первым инстинктивным побуждением было желание пробиться к дворфу или обогнуть наседавшую толпу ползунов и атаковать управлявшее ими существо, но в этот момент дворф развернулся и бросился к пещере.

Монстры понеслись следом. За ними проплыл по воздуху призрак.

Даника подкралась ближе.

Айвен вбежал в пещеру. Ползущие чудовища, зомби и призрак тоже скрылись внутри. Даника подобралась к самому входу и невольно замерла. Она увидела смерть. Смерть Айвена, свою смерть и кончину всего мира.

При виде ужасного драколича Даника не смогла даже перевести дыхание. На обрывках оставшейся плоти ящера она заметила знакомые красные чешуйки. Ее взгляд приковала морда дракона — наполовину сгнившая, с торчащими белыми костями черепа, с горящими злобным огнем глазницами и необычным рогом в самой середине лба, от которого исходило зеленоватое свечение.

Она ощутила источаемую этим рогом силу.

Ужасную силу.

Боевой клич Айвена вывел ее из транса, и Даника, опустив взгляд, увидела, как дворф ринулся в атаку. Он высоко поднял над головойтопор и бросился вперед, словно хотел прорубить себе путь прямо сквозь драконий скелет. Айвен нацелился на переднюю лапу ящера, но тот в последний момент поднял ее. Айвен продолжал бежать, а за ним устремились трое ползунов и один зомби, в котором Даника с грустью узнала одного из чародеев Врат Бальдура.

Дракон топнул лапой с такой силой, что содрогнулась вся гора и по каменному полу паутиной разбежались многочисленные трещины.

Воздух вокруг чудовищной лапы окрасился кровью, во все стороны полетели обрывки плоти, и грохот оповестил об окончании схватки.

Даника не удержалась и вскрикнула.

Те существа, что не последовали за Айвеном навстречу смерти, поспешно разбегались во все стороны, и некоторые из них услышали ее слабый голос.

Даника стремглав бросилась из пещеры, и кровожадные ползуны тотчас устремились в погоню. Она бежала по каменистой площадке, пытаясь сообразить, куда ей свернуть, чтобы попасть к тому месту, откуда она поднялась.

Она оглянулась, резко развернулась и обогнула каменный выступ, потом еще один, стараясь выиграть время, чтобы успеть хоть немного спуститься с обрыва.

Но преследователей было слишком много, и все ее усилия приводили лишь к тому, что за спиной оказывались все новые и новые противники.

Площадка закончилась, и Даника резко остановилась у скалы, на самом нижнем краю отлогого участка, хотя обрыв за ним был гораздо опаснее, поскольку с этой стороны у подножия гор тянулась глубокая впадина.

Даника едва успела развернуться, как тут же бросилась на землю, уклоняясь от первого прыгнувшего на нее ползуна. Темное существо пролетело над ее головой, и злобный вой быстро сменился испуганным визгом, а потом затих внизу.

Даника вскочила и отпрыгнула в сторону, отправив вниз следующего преследователя. Третий ползун, словно не видя судьбы своих предшественников, тоже взвился в воздух, и Даника снова пригнулась. Но на этот раз, плотное тело ползуна, пролетая мимо, задело ее. Даника напрягла все мышцы и сумела восстановить равновесие, однако острый коготь в последний момент впился ей в плечо и дернул назад.

Внезапно шум и суматоха схватки куда-то исчезли, и уши Даники наполнились завыванием ветра.

Женщина полетела вниз.

Она согнулась и увидела в тысяче футов под собой верхушки очень высоких деревьев.

Даника подумала о Кэддерли, о своих детях и о незавершенном жизненном пути.

СУММА ОТДЕЛЬНЫХ ЧАСТЕЙ

Мы живем в опасное время, и оно стало еще опаснее после того, как магия начала претерпевать изменения, а возможно, и настоящий коллапс. Если догадки Джарлакса верны, мы стали свидетелями столкновения миров, или уровней, и появления трещин, которые могут привести к еще более значительным переменам, касающимся всех нас.

И я подозреваю, что пришло время героев.

Я давно привык, что моей натуре необходимы активные действия. Я всегда чувствую себя лучше, когда предстоит преодолевать самые сложные препятствия. В такие критические времена я ощущаю себя частицей чего-то большего, чем я сам, ощущаю общую ответственность, долг поколения и нахожу в этом неиссякаемый источник бодрости.

Теперь мы все будем необходимы — каждый клинок и каждый разум, каждый ученый и каждый воин, каждый чародей и каждый жрец. Происшествия в Серебряных Землях, тревога на лице леди Аластриэль — все это не только местные явления, а, боюсь, лишь отголоски событий, происходящих по всему Торилу. Могу себе представить, какой хаос воцарился в Мензоберранзане, когда стало невозможно прибегнуть к помощи магов и жрецов. Угроза нависла над всем матриархальным обществом, и главные Дома, вероятно, осаждены толпами разъяренных кобольдов.

Положение в Верхнем Мире не менее угрожающее, и потому я повторяю: пришло время героев. Что, значит, быть героем? Что возвышает отдельных личностей над толпами воинов и боевых магов? Конечно, немалую роль играют обстоятельства: во времена самых тяжелых испытаний чаще возникают ситуации, требующие необычайного мужества и необычных поступков.

И, тем не менее, результатом величайших кризисов чаще всего бывает катастрофа. Не появляются герои. Нет лидеров, способных увлечь воинов в сражение или победить дракона, и города полыхают огнями пожаров.

В нашем мире, к счастью или к несчастью, благоприятные условия для появления героев стали почти привычными.

Но дело не только в благоприятных условиях или счастливых случаях. Удача может сыграть свою роль, и на самом деле некоторые личности — и к ним я причисляю себя — более удачливы, чем другие. Но я не верю в существование благословенных душ или проклятых душ, как не верю и в то, что тот или иной бог склоняется над чьим-то плечом и руководит нашими поступками, а потому я твердо убежден в наличии еще одного качества, необходимого для тех, кто ищет возможность подняться над общим уровнем.

Если поставить цель, а в тридцати шагах от нее выстроить три десятка лучших лучников, собранных со всех окрестностей, они все попадут в точку. Добавьте к соревнованиям пари на несколько золотых, и лишь некоторые из них под смех товарищей покинут состязание.

А теперь замените цель преступником, который угрожает кинжалом тому, кто каждому из стрелков дороже всего на свете. Теперь у лучника всего один шанс. Если он попадет в цель — в преступника, — дорогое для него существо будет спасено. Если промахнется, убийца поразит свою жертву.

Герой попадет в цель. И на это способны лишь немногие стрелки.

Это и есть то необходимое качество — способность сохранять самообладание и спокойствие, способность ясно мыслить, несмотря ни на какие возможные последствия неудачи, способность достигать абсолютной концентрации в моменты эмоциональных и психических потрясений. И не от случая к случаю или в удачные моменты. Герой делает выстрел.

Герой живет ради такого выстрела. И ради него тренируется каждый день помногу часов и с предельным вниманием.

В мире много отличных воинов, которые несут службу в своих армиях, и не важно, используют ли они меч, лук или огненные шары. Все они достойно отражают нападки стихий и врагов. Многие достигли мастерских высот и удостоились наград.

Но когда мир балансирует на грани катастрофы, когда победа или поражение зависят не только от храбрости и силы, когда от хаоса отделяет граница не толще лезвия меча, тогда герой находит выход — находит путь, невероятный для тех, кто не до конца понимает законы битвы, взлет и падение меча, кто не может найти логический противовес преимуществу противника.

Воин должен обучаться владению оружием, должен знать, как использовать щит, как парировать выпад и нанести контрудар, но действия истинного бойца, героя, выходят далеко за рамки общепринятой тактики. Каждое движение совершается инстинктивно, словно мускулы сами собой сокращаются с поразительной плавностью и координацией. Каждый блок логично обоснован и выполнен настолько четко, что может быть объяснен не только рефлексами, но и предвидением. И любые слабые места противника видны подлинному бойцу с первого взгляда.

Истинный воин должен сражаться спокойно, контролируя гнев и подавляя страх. Каждая ситуация лежит перед ним словно на ладони, каждое решение сверкает безупречной ясностью. И герой на шаг опережает обстоятельства, находит путь или сам пролагает тропу к победе, когда нет готового решения.

Герой находит путь и, когда путь найден, делает последний рывок, или ставит блок, или парирует удар и крадет у противника победу. Так было, когда Реджис своим рубином парализовал волю мага в Лускане. Так Вульфгар бросился навстречу йоклол, чтобы спасти Кэтти-бри. И сама Кэтти-бри решилась на отчаянный выстрел в катакомбах Калимпорта, чтобы отвлечь Энтрери, когда он едва не прикончил меня. И так Бренор использовал всю свою хитрость, силу и непоколебимую волю, чтобы одолеть темного дракона по имени Мерцающий Мрак, угрожавшего Мифрил Халлу.

Для героя не существует понятия верной смерти, потому что именно в тот момент, когда гибель кажется неминуемой — когда Бренор улетел на горящем драконе в глубину ущелья Гарумна, — герой возносится над всеми остальными воинами. И в этот момент он действует инстинктивно, не думая ни о себе, ни о своей жизни.

Герой делает выстрел.

Сегодня, как мне кажется, всем нам предстоят испытания. В это время растерянности и опасности многое будет висеть на грани катастрофы, и многие рухнут с этого темного обрыва. Но найдутся немногие, кто перешагнет эту границу, кто отыщет путь и сделает выстрел.

Однако в такие моменты важно помнить, что репутация ничего не значит, и, если даже прошлые деяния вселяют уверенность, они не могут гарантировать победу в настоящем или будущем.

Я надеюсь, что мои руки будут крепко держать Тулмарил, когда я перешагну эту черту, потому что знаю: я обязательно шагну в тень смерти, где поджидает черная пропасть. И чтобы понять, насколько высоки ставки в этой борьбе, мне достаточно вспомнить о сломленном Реджисе или взглянуть на мою возлюбленную Кэтти-бри.

Я надеюсь, мне представится возможность выстрелить в преступника, кем или чем бы он ни был, который угрожает всем нам, и, если это случится, я попаду в цель.

Потому что это последнее условие, позволяющее стать героем. Если придерживаться истории о лучниках, герой хочет, чтобы решающий выстрел выпал на его долю. Когда ставки так высоки, герой хочет, чтобы результат зависел от него. И дело не в высокомерии, а в необходимости и уверенности в том, что герой всю свою жизнь тренируется и готовится именно к этому выстрелу.

Дзирт До ’Урден

Глава 17 НИЧЕГО, КРОМЕ ВЕТРА

Все исчезло. Сражение, страх, погоня. Все закончилось, остались только шум ветра и величественный вид с огромной высоты. Ощущение пустоты и одиночества заполнило сердце женщины. Свободы. Неминуемой гибели.

Поворот, наклон и совершенный контроль над телом моментально помогли Данике вернуться в вертикальное положение, и она развернулась лицом к скале, с которой только что сорвалась. Она вытянулась и подалась вперед, тщательно осматривая поверхность скалы перед собой и снизу и одновременно отмечая любые выступы и изменения угла наклона каменной стены. Затем хлопнула одной ладонью по камню, потом второй, повторила этот прием еще несколько раз и все время напрягала мускулы, препятствуя падению.

Выступающий камень далеко внизу и слева заставил ее вытянуть ногу в том направлении, хлопнуть сразу обеими ладонями по камню с небольшим толчком в сторону. Проделав это десяток раз почти без перерыва, она добилась небольшого смещения влево.

Ступня попала на выступающий камень, и Даника всем телом оперлась на левую ногу, согнув колено, чтобы погасить инерцию толчка. Этого было недостаточно, чтобы остановить падение, но она сумела хоть немного уменьшить скорость падения.

Таков был путь монаха. Даника могла сбежать по стене высокого здания и приземлиться без каких бы то ни было повреждений. Она не раз проделывала это раньше. Даже самое высокое здание, конечно, не шло ни в какое сравнение с этой скалой, да и поверхность ее была не совсем ровной, местами она опускалась отвесно, местами — под отрицательным углом. Но Даника продолжала сосредоточенно работать, и ее мускулы подчинялись каждому приказу мозга.

Еще один выступ дал ей возможность немного уменьшить скорость падения, а узкий карниз позволил оттолкнуться сразу обеими ногами, и каждый раз мышцы ног отчаянно сопротивлялись силе притяжения.

В середине полета Даника так яростно работала руками и ногами, что стала похожа на стремительно падающего паука.

Мимо нее сверху вниз пронеслось темное тело, и женщина едва не утратила концентрацию внимания. Она узнала в нем темное мясистое чудовище, но не стала гадать, как и почему оно свалилось со скалы.

Для этого у нее не было времени, как не было времени ни для чего, кроме абсолютной концентрации на стоящей перед ней задаче.

Все ее ощущения ограничивались свистом ветра и контурами каменной стены.

Земля уже приближалась, а она продолжала падать слишком быстро, чтобы надеяться выжить. Даника не могла упасть и прокатиться по земле, чтобы погасить инерцию удара. Поэтому она свела ноги вместе и сильно оттолкнулась от стены назад, одновременно согнувшись. В этот момент навстречу уже рванулись верхушки увиденных сверху высоких деревьев.

А потом она врезалась в дерево и полетела вниз, сбивая иголки и ломая ветки. Один из сучьев разорвал ее блузку и вырвал из бока внушительный лоскут кожи. Следующая толстая ветка не сломалась, а согнулась, и Даника понеслась вниз головой, кувыркаясь, отскакивая от толстых сучьев, а вслед за ней летели потоки иголок. А до земли оставалось еще не меньше тридцати футов.

С трудом сохраняя сознание, почти ослепнув от боли, она все же сумела сгруппироваться и слегка согнуть ноги.

От удара о землю женщина перевернулась на бок, перекатилась через голову три, пять, девять раз, пока не остановилась и не закричала от непереносимой боли в ногах, в раненом боку, в плече, которое, как она поняла, было вывихнуто.

Даника сумела чуть-чуть повернуться и увидела неподалеку темную кляксу, оставшуюся от упавшего ползуна.

По крайней мере, она выглядит не так плохо. Но хотя она и не разбилась насмерть, как этот монстр, Даника опасалась, что не выживет после падения и результат окажется тем же.

На нее навалилась холодная темнота.

Но Даника боролась с ней, убеждая себя, что драколич будет ее искать, что она еще не в безопасности и, если она даже не умрет сразу после падения, чудовище уничтожит ее.

Она перевернулась на живот и приподнялась на локтях, вернее, попыталась, потому что взрыв боли в вывихнутом плече не позволил ей этого сделать. Но Даника сумела опереться на одну руку, и ее стало рвать. Спазмы и судороги пробудили новые очаги боли в ребрах, и на миндалевидных глазах выступили слезы.

Она говорила себе, что должна двигаться.

Но не могла даже шевельнуться.

Холодная темнота окутала ее со всех сторон, и даже сильная Даника уже не могла ей противиться.

* * *

В темном проеме маленькой кладовки на склоне ущелья Кэтти-бри с трудом различала силуэты своих друзей, освещенных отблесками факела из соседнего зала. Все они, похоже, оказались в тупике, псы-призраки преследуют их по пятам, а выход блокирован драконом. Они потеряли Дзирта, а Вульфгар, лежащий рядом с Кэтти-бри, попал в черное облако ядовитого дыхания дракона, которое погрузило его в мрачное оцепенение и сделало почти беспомощным.

Она продолжала всматриваться в проем и отчаянно молилась, чтобы ее отец нашел выход и спас их. Но не могла понять, в чем дело, когда Бренор снял украшенный драгоценными камнями шлем, а вместо него надел старый, изрядно побитый и увенчанный рогами.

Затем он протянул корону Реджису:

— Береги корону повелителя Мифрил Халла.

И тогда она поняла, что он задумал.

— Но он твой, — возразил хафлинг, протянув сияющий шлем дворфу, и в его голосе прозвучал тот же страх, что сжал сердце Кэтти-бри.

— Нет, он больше не принадлежит мне ни по праву, ни по заслугам. Пойми, Пуз… пойми, Реджис, Мифрил Халла больше не существует. Я уже больше двухсот лет — Бренор из Долины Ледяного Ветра, а моя тупая башка додумалась до этого только сейчас!

Кэтти-бри не расслышала последующих слов, потому что вскрикнула, осознав дальнейшие намерения дворфа. Реджис что-то спросил. Она не разобрала слов, но догадалась, что он задал тот же самый вопрос, ответ на который оглушил ее мысли.

Бренор вышел из маленькой комнаты и направился прямо в ущелье.

— Это один из тех трюков, на которые ты горазд, малыш! — крикнул он и посмотрел в ту сторону, где находились Кэтти-бри и Вульфгар. — Но раз уж я додумался прыгнуть на спину дракона, я не промахнусь!

Этими словами он открыто признавался, что жертвует собой ради спасения остальных из темных глубоких пещер, когда-то называвшихся Мифрил Халлом, где их запер в ловушку дракон Тьмы.

— Бренор! — услышала Кэтти-бри свой собственный крик.

Она не сознавала, что кричит, — настолько шокировала ее мысль о предстоящей утрате дворфа, ее приемного отца, великого Бренора, бывшего основой всей жизни и силы Кэтти-бри из клана Боевого Топора.

В этот ужасный момент все в мире стало двигаться страшно медленно. Вот Бренор бежит по дну ущелья, вот он поджигает свой плащ, а под ним просматривается целый бочонок масла!

Но дворф не сомневается и не замедляет шага, когда взбирается на выступ и высоко поднимает топор, хотя вся его спина уже объята пламенем.

Отчаяние и ужас выгнали Кэтти-бри из укрытия, и вместе с Реджисом она в оцепенении смотрела, как горящий дворф прыгает на спину огромного дракона Тьмы.

Бренор не показал и тени колебаний, но его поступок потребовал от Кэтти-бри напряжения всех ее сил. Она едва держалась на ногах, глядя, как ее отец гибнет, жертвуя своей жизнью ради того, чтобы она, Вульфгар и Реджис смогли выбраться из ущелья и покинуть темноту Мифрил Халла.

Но она боялась, что на это сил у нее уже не хватит и ее отец погибнет напрасно.

Потом рядом с ней появился Вульфгар, все еще хмурый от борьбы между отчаянием, вызванным дыханием дракона, и решимостью, характерной для варвара из Долины Ледяного Ветра. И Кэтти-бри озадачил его поступок: варвар поднял свой волшебный молот и метнул его в дракона.

— Ты сошел с ума? — воскликнула она, хватая за руку Вульфгара.

— Бери свой лук, — произнес он и снова стал прежним Вульфгаром, освободившись от коварного заклятия дракона. — Если ты считаешь себя другом Бренора, не дай ему погибнуть напрасно!

Истинный друг? Слова поразили Кэтти-бри, напомнив, что Бренор не только ее друг, но и отец, ее опора в жизни.

Она понимала, что Вульфгар прав, и потому дрожащими руками подняла лук и прицелилась, несмотря на то, что глаза застилали слезы.

Она не могла помочь Бренору. Она не могла спасти его от добровольного самопожертвования — он сам сделал этот выбор, чтобы помочь им троим выбраться из ловушки.

Это был самый трудный выстрел в ее жизни, но ради Бренора она должна его сделать.

Серебристая стрела молнией вырвалась из Тулмарила, и яркая вспышка отразилась в мокрых глазах Кэтти-бри.

Кто-то обнял ее и крепко прижал руки к бокам. Донесся свист далекого шепота, но она не могла разобрать слов, как не могла увидеть того, чье прикосновение почувствовала.

В этих сильных и нежных руках она узнала руки Дзирта.

Но Дзирт был потерян для них. Это бессмысленно.

И Бренор…

Ущелье исчезло, дракон исчез, ее отец исчез, как исчез весь мир, оставив после себя только коричневый туман, из которого появлялись похожие на тени существа и тянули к ней свои лапы.

Они не могли до нее дотянуться, не могли причинить ей боли, но Кэтти-бри в бескрайней пустоте от этого было не легче. Она ничего не чувствовала, ничего не видела в этой незнакомой местности, кроме уродливых ползущих тварей.

Она была совершенно одна в этом месте.

И еще хуже, хуже всего остального, было то, что линия между двумя реальностями казалась такой тонкой и расплывчатой, что это несоответствие обескураживало Кэтти-бри, лишая чего-то более личного, чем близкие друзья и знакомое окружение.

Она пыталась сопротивляться, пыталась сосредоточиться на ощущении прикосновения этих сильных рук — это должен быть Дзирт! — но быстро поняла, что больше не ощущает объятий, даже если они и продолжались.

Расплывчатые картины начали рассеиваться. Два мира соперничали между собой, посылая в ее мозг отрывочные образы и раздражающую какофонию бессмысленных звуков, означающую столкновение двух реальностей, от которого невозможно скрыться.

Она углубилась в себя, старалась удержать свои воспоминания, свою реальность, свою личность.

Но удержаться было не за что, не было ни одной вехи, напоминавшей хоть о чем-нибудь, даже о самой Кэтти-бри.

Не было ни убедительной мысли, ни ясных воспоминаний, ни самосознания.

Она так основательно заблудилась, что и сама этого не понимала.

* * *

Пятно оранжевого света пробилось сквозь сомкнутые веки Даники и прорезало темноту, овладевшую ее чувствами. Она с трудом приоткрыла один глаз и увидела, что наступил рассвет. Сияющий шар едва показался над горизонтом и заглянул в узкую впадину между двумя склонами. Данике даже подумалось, что далекие горы специально направили свет солнца ей в глаза, чтобы она очнулась.

В голове пронеслись воспоминания о событиях прошлого дня, и женщина с трудом смогла отличить реальность от ужасных кошмаров.

Или ей все это только приснилось?

Тогда почему она лежит на дне каньона у подножия высокой скалы?

Даника начала разматывать загадочный клубок, и туман понемногу рассеялся.

Она попыталась подняться на локтях, но взрыв боли в поврежденном плече опять бросил ее на землю. Зажмурив глаза, с искаженным страданием лицом, она вспомнила падение, вспомнила удары о ветки деревьев, потом вернулась к сцене, происшедшей наверху, в логове не-умершего дракона.

Айвен погиб.

Тяжесть потери усилила ее страдания. Даника снова услышала грохот, когда драколич топнул лапой, снова увидела кровавые брызги и ошметки плоти, разлетевшиеся по всей пещере. Она вспомнила, как Айвен заботился о ее детях, словно любящий дядюшка, который преподает суровые, но необходимые уроки, в отличие от своего более мягкосердечного брата Пайкела.

— Пайкел, — прошептала она, осознав, что должна будет сказать ему об участи Айвена.

При мысли о Пайкеле она вспомнила о своих детях, которые бродили где-то вместе с дворфом.

Даника открыла глаза — нижний край солнца уже показался, утро было в полном разгаре.

Дети попали в беду. В этом она уже не сомневалась. С ними что-то случилось, или опасность их уже настигла, и Даника не могла смириться с этой мыслью.

Из груди вырвался мучительный стон, но Даника сумела приподняться на одной руке, потом подтянула ноги и, оттолкнувшись, села на колени. Левая рука бессильно повисла вдоль тела, причем не прямо, а чуть позади. От боли женщина не могла повернуть голову, чтобы осмотреть плечо, но и так знала, что оно вывихнуто.

Так не пойдет.

Она осмотрелась. За спиной уходила вверх каменная стена. Даника решительно кивнула, вскочила на ноги и, не дожидаясь, пока боль лишит ее сил, рванулась к стене, развернулась в прыжке и ударилась поврежденным плечом в стену.

Раздался звонкий щелчок, и Даника поняла, что это прелюдия к очередному взрыву боли. В следующее мгновение она уже согнулась пополам, и ее опять вырвало.

Но теперь она могла видеть плечо, сустав встал на место, и боль быстро проходила. Рукой можно было даже двигать, хотя малейшее усилие причиняло сильные мучения.

Она еще долго стояла, прислонившись к стене, стараясь найти хоть небольшой островок спокойствия в бушевавшем шторме боли, который завладел ее телом.

Наконец она снова открыла глаза, и взгляд тотчас уперся в тела ползунов, сплющенных ударом о землю. Даника заставила себя обернуться и посмотреть вверх, на скалу, вспомнила об ужасном драконе и о том, что должна предупредить тех, кто мог бы помочь ей уничтожить чудовище.

Движимая материнским инстинктом, она обратила взор к югу, в сторону Кэррадуна, куда ушли ее дети, и куда она отчаянно стремилась. Но потом сосредоточилась, пытаясь сориентироваться на местности относительно северной дороги, ведущей к Храму Парящего Духа.

Вскоре Даника поняла, что ей не придется пересекать каменистую гряду, чтобы выйти на эту дорогу, и удовлетворенно кивнула. Теперь она совершенно точно представляла, где находится — в нескольких милях от храма, — и упрямо зашагала вперед, хотя ноги грозили подогнуться в любой момент.

Спустя некоторое время Даника остановилась, опираясь на палку, борясь с непрекращающейся болью и со страхом глядя на ведущую к дому дорогу. Она была гораздо круче, чем путь, ведущий к Кэррадуну, и в голову закралась мысль продолжить путь к портовому городу, а потом воспользоваться более удобными тропами.

Едва задумавшись над этими смехотворными оправданиями, Даника не могла удержаться от улыбки. На такой маршрут уйдет больше суток, а у Кэддерли и остальных людей совсем нет времени.

На дорогу она вышла вскоре после полудня, но силы таяли с каждым шагом, а разорванная одежда уже прилипла к вспотевшему телу. Даника снова посмотрела на юго-восток, где стоял невидимый отсюда Кэррадун, снова подумала о своих детях. Но, закрыв глаза, повернула на юг. Ради них она должна преодолеть этот путь.

Она вспомнила, что около четверти мили дорога идет прямо, а потом начинается тяжелый подъем к горам Снежные Хлопья. Она должна преодолеть подъем. Это не просто желание, это ее долг. Кэддерли должен знать.

И Даника решила идти всю ночь, чтобы рассказать ему о драконе. Она медленно шагала вперед, волоча одну ногу и тяжело опираясь правой рукой на палку, тогда как левая рука бессильно повисла вдоль тела. Каждое движение отдавалось болью в плече, и Данике пришлось остановиться, чтобы оторвать от блузки еще один лоскут и соорудить повязку.

Решительно вздохнув, она продолжила путь, теперь немного быстрее, но сил оставалось совсем немного.

Она потеряла счет времени, но заметила, что тени стали длиннее, когда сзади донесся звук, — ее догонял то ли всадник, то ли повозка. Даника свернула в сторону и упала позади кустов, а потом еще и проползла немного, чтобы видеть дорогу. Пытаясь не застонать от боли, она прикусила губу, но, когда неожиданные странники показались из-за деревьев, от удивления она совершенно забыла обо всем.

Сначала она увидела лошадь — похожее на скелет существо, из-под копыт которого вылетали язычки пламени, а из ноздрей вырывался дым. Это, без сомнения, был адский скакун, а когда Даника увидела возницу, вернее, его широкополую шляпу и эбеновую кожу, она вспомнила его.

— Джарлакс? — прошептала она.

Что еще более удивительно, рядом с ним сидел другой темный эльф, которого Даника тоже хорошо знала.

Тот факт, что Джарлакс ехал в одной повозке с Дзиртом До’Урденом, совершенно выбил ее из колеи. Как это могло быть?

И что это могло означать для нее и для Кэддерли?

Повозка подъехала ближе, и Даника различила еще две головы, очевидно принадлежащие дворфам. Громкий визг привлек ее внимание, и она заметила третьего дворфа верхом на боевом вепре, который, похоже, мог пастись на просторах нижних уровней, вместе с черной лошадью, тащившей повозку.

Даника говорила себе, что этот эльф не может быть Дзиртом, что злодей Джарлакс, вероятно, был виновником несчастья, обрушившегося на Эрлказар. Она не может выйти к ним, повторяла Даника, пока повозка приближалась к ее укрытию.

Но когда повозка остановилась футах в десяти и адский конь зафыркал, выбрасывая из ноздрей пламя, и забил копытами, Даника осознала, что у нее нет выбора, и, несмотря на все свои опасения, поднялась на колени и позвала на помощь.

— Леди Даника! — воскликнули одновременно Джарлакс и Дзирт.

Двое дроу соскочили с повозки, подбежали к Данике и встали с двух сторон на колени. Общими усилиями они осторожно подняли женщину и озабоченно переглянулись, недоумевая, кто мог так сильно покалечить столь искусного воина-монаха.

— Что там случилось, эльф? — спросил один из дворфов, спрыгнув через задний борт повозки. — Это подруга Кэддерли?

— Леди Даника, — объяснил Дзирт.

— Вы должны… — выдохнула женщина. — Вы должны отвезти меня к Кэддерли. Надо предупредить его…

Она замолчала, потеряв сознание.

— Мы отвезем, — пообещал Дзирт. — А теперь отдохни.

* * *

Дзирт взглянул на Джарлакса, не в силах скрыть самых мрачных опасений. Он не был уверен, что Даника переживет эту поездку.

— У меня есть снадобья, — сказал Джарлакс, впрочем, не так уверенно, как того хотелось бы Дзирту.

Кроме того, кто мог предугадать, какого действия можно ожидать от зелья в то время, когда магия стала непредсказуемой?

Они как можно удобнее уложили Данику на заднее сиденье повозки, рядом с Кэтти-бри, абсолютно безучастной ко всему, что творилось вокруг. Джарлакс остался с раненой женщиной и вливал ей в рот свои снадобья, а Бренор изо всех сил погонял адского скакуна. Дзирт и Пуэнт побежали рядом с повозкой, опасаясь, что существо, от которого пострадала Даника, могло быть где-то неподалеку. Атрогейт на своем вепре по приказу Джарлакса тоже держался поблизости, впереди лошади.

— Подъем становится круче, — вскоре предупредил Бренор. — Твоему коню это не нравится.

— Мулы уже достаточно отдыхали, — сказал Джарлакс. — Проедем, сколько сможем, а потом запряжем их.

— К тому времени настанет ночь.

— Возможно, сегодня нам не придется останавливаться на ночлег.

Бренору очень не хотелось соглашаться, но он с удивлением обнаружил, что кивает, несмотря на свои опасения.

— Эльф? — спросил дворф, как только Дзирт с обочины вернулся к повозке.

— Ничего, — ответил Дзирт. — Никаких признаков чудовищ и никаких следов, кроме следа самой Даники.

— Что ж, это тоже неплохо, — сказал Бренор и, схватив эльфа за пояс, помог ему запрыгнуть на борт повозки.

— У нее выровнялось дыхание, — заметил Дзирт, взглянув на Данику.

— Снадобье помогло, — кивнул Джарлакс. — Какая-то часть магии все еще сохраняет свои свойства.

— Ба! Да она еще не сказала ни слова, — вмешался Бренор.

— Я погрузил ее в состояние транса, — объяснил Джарлакс. — Ради ее же собственного блага. Это совсем простое заклинание, — добавил он в ответ на подозрительные взгляды Дзирта и Бренора.

Он вытащил из кармашка подвеску с рубином, точь-в-точь такую же, как у Реджиса.

— Эй, брось! — воскликнул Бренор и дернул поводья, заставляя скакуна прибавить шаг.

— Это не амулет Реджиса, — заверил его Джарлакс.

— Но ты забрал амулет у него еще в Лускане, — вспомнил Дзирт.

— Только на время, — возразил Джарлакс. — Чтобы мои ремесленники смогли изготовить точную копию. — Бренор и Дзирт продолжали смотреть на него, и дроу пожал плечами. — Только для этого.

Бренор и Дзирт со вздохом переглянулись.

— Я ничего у него не крал, хотя это было не трудно, — настаивал Джарлакс. — И я не убил его или тебя, хотя…

— Это было не трудно, — вынужден был признать Дзирт. — Когда ты выведешь ее из транса? — спросил он.

Джарлакс перевел взгляд на женщину и решил, что она вполне успокоилась.

— Скоро, — произнес он.

Но едва он успел договорить, как Даника вдруг вытянула руку и схватила цепочку, на которой покачивался рубин. А потом плавным и простым движением она приподнялась на скамье, забросила цепочку на шею ошеломленному Джарлаксу и натянула ее, не давая дроу возможности шевельнуться.

— Тебя предупреждали, чтобы ты никогда не возвращался в эти места, Джарлакс Бэнр, — заговорила Даника, наклонившись к самому уху темного эльфа.

— Твоя благодарность меня поражает, леди, — сумел прохрипеть в ответ дроу.

Но он заметно напрягся, когда Даника сильнее стянула концы цепочки.

— Только попробуй хоть пальцем потянуться за оружием, дроу, — предупредила она. — Я сломаю тебе шею, как сухую ветку.

— Не поможешь? — шепотом попросил Джарлакс у Дзирта.

— Даника, отпусти его, — попросил Дзирт. — Он нам не враг. По крайней мере, сейчас.

Даника немного ослабила хватку, скептически посмотрела на разведчика-дроу, потом перевела взгляд на Бренора.

Дзирт толкнул дворфа в бок.

— Рад, наконец, встретиться с тобой, леди Даника, — заговорил Бренор. — Король Бренор из клана Боевого Топора к твоим…

Дзирт еще раз толкнул его локтем.

— Да отпусти беднягу, — попросил Бренор. — Это Джарлакс дал тебе зелье, чтобы поддержать жизнь, и он обещал помочь моей дочери.

Даника перевела взгляд на дроу, потом оглянулась на Кэтти-бри.

— А что с ней? — спросила она, отпустив Джарлакса.

Дроу тотчас перепрыгнул на переднее сиденье, чтобы оказаться подальше от Даники.

— Ни разу не видел, чтобы Джарлакса так легко поймали, — заметил Дзирт.

— Я и сам удивлен не меньше тебя, — признался темный эльф.

Дзирт усмехнулся, наслаждаясь кратким моментом торжества. Затем он перепрыгнул через поручни и сел на освободившееся место рядом с Даникой.

— Я постараюсь больше не допускать таких промашек, — негромко пообещал Джарлакс.

— Вы должны отвезти меня в Храм Парящего Духа, — решительно заявила Даника.

— Мы как раз туда и направляемся, — кивнул Дзирт. — Кэтти-бри поразила упавшая нить из Пряжи Мистры — какой-то голубой огненный шар. И теперь она заперта наедине со своими мыслями в каком-то темном мире, где обитают сгорбленные ползающие монстры.

Услышав его описание, Даника едва не вскрикнула.

— Ты видела их? — спросил Джарлакс.

— Чудовища с длинными лапами, коротконогие — почти совсем без ног, — с темно-серой шкурой. Они напали на Храм Парящего Духа прошлой ночью, — пояснила женщина. — А потом я отправилась на разведку… — Она помолчала и печально вздохнула, — Айвен Валуноплечий погиб, — добавила она.

Бренор горестно вскрикнул, Дзирт поморщился, а Тибблдорф Пуэнт громко застонал.

— Это дракон, — продолжила Даника. — Вернее, драколич, и даже нечто большее…

— Драколич? — переспросил Джарлакс.

— Дракон издох, а ходит все равно, он зол ужасно, мне кажется, это забавно! — вмешался в разговор Атрогейт, и Пуэнт кивком одобрил его очередную попытку говорить стихами, за что получил раздраженный взгляд Бренора.

Даника изумленно посмотрела на эксцентричного дворфа.

— Ему не каждый день встречаются драколичи, — с невозмутимым видом заметил Джарлакс.

Даника, казалось, удивилась еще сильнее.

— Ты говорила, что заметила еще что-то странное? — подтолкнул ее Джарлакс.

— Он сеет смерть одним своим прикосновением. Я поняла это, когда шла по его следу. Там, где прошло чудовище, погибли вся трава, кусты и даже деревья.

— Никогда не слышал ничего подобного, — удивился Бренор.

— А когда я увидела это гигантское и ужасное существо, поняла, что моя догадка была верной. Его прикосновение грозит смертью. Вернее, он и есть воплощение смерти, но не только. Рог на его голове сияет могуществом, — продолжала Даника, прикрыв глаза и словно через силу вспоминая то, что хотела бы забыть. — Я думаю, это…

— Креншинибон, Хрустальный Осколок, — сказал Джарлакс, кивая при каждом слове.

— Да.

— Опять это проклятое создание, — проворчал Бренор. — Ты же искал его, эльф. И, похоже, не уничтожил.

— Я уничтожил, — поправил его Джарлакс. — И боюсь, именно в этом источник всех моих проблем.

Бренор только сокрушенно тряхнул лохматой головой.

Даника показала на высокую вершину к северу от них:

— Он их контролирует. — Она пристально взглянула в глаза Джарлакса. — Я уверена, что это Гефестус, огромный красный ящер, чье дыхание разрушило артефакт, по крайней мере, мы так считали.

— Да, это наверняка Гефестус, — согласился Джарлакс.

— Тогда, может, расскажешь, что нас ждет в ближайшем будущем?

— Я уже говорил о своих опасениях, — ответил Джарлакс. — Дракон и личи. Каким-то образом им удалось освободиться из плена артефакта, который они же сами и создали.

— Хрустальный Осколок теперь там, — Даника постучала пальцем по своему лбу, — в голове драколича.

— Их соединила магия разрушающейся Пряжи, — сказал Джарлакс. — И столкновение миров.

Даника недоверчиво покачала головой.

— Я тоже не слишком в этом уверен, — пояснил Джарлакс. — Это всего лишь догадки. Но в том, что все события связаны между собой, я не сомневаюсь. — Он оглянулся на Кэтти-бри, задержав взгляд на ее широко открытых, но невидящих глазах. — Ее несчастье, эти чудовища, восставший из мертвых дракон… Все это части одной и той же катастрофы, масштаб которой нам еще не известен.

— И нам придется это выяснить, — сказал Дзирт. — А Кэтти-бри мы везем к Кэддерли в надежде на его помощь.

— А еще мне кажется, что вам пригодится наша помощь, — добавил Бренор, глядя на Данику.

Данике нечего было возразить, и она лишь беспомощно вздохнула. А потом обернулась к высокой горе, где было логово драколича и Креншинибона, где осталась могила Айвена Валуноплечего. Она старалась не смотреть в ту сторону, но не могла удержаться. Душу Даники терзал страх за детей.

Глава 18 РАЗРЫВ

Яраскрик понимал, что это не только независимая мысль. Это уже независимое желание.

Такие вещи терпеть нельзя. Семеро личей, создавшие Хрустальный Осколок, должны представлять собой единую волю, выражаемую Креншинибоном. И больше недопустимы никакие чувства, никакие мнения, никакие желания.

Однако в вопросе Фетчигрола восприимчивый иллитид явно уловил оттенок желания. Это существо не просто руководствовалось целесообразностью и необходимостью, чтобы удовлетворить желание троих повелителей, объединившихся в Короле Призраков. Фетчигрол чего-то хотел.

А мнение Креншинибона, высказанное в то время, когда обсуждалось решение Короля Призраков, оказалось не более чем поддержкой призрака-лича.

Яраскрик мысленно обратился к Гефестусу, призывая его отвергнуть домогательства лича, и постарался внушить ему тревогу, но ему приходилось маскировать свои чувства, чтобы Хрустальный Осколок не заметил беспокойства иллитида.

То ли Гефестус не уловил его осторожного давления, то ли просто из неприязни к Яраскрику, но дракон ответил выражением своего нетерпения, чего и добивался Фетчигрол.

— Сколько можно вызывать слуг из преобразованного Мира Теней, чтобы без помех объявить себя их повелителями, повелителями этого мира? — спросил вслух Яраскрик.

Гефестус в полную силу использовал контроль, полученный над телом мертвого дракона.

— Ты что, боишься этих уродливых комков плоти? — громко спросил он.

— Дело не столько в ползунах, сколько в самом Мире Теней, — ответил Яраскрик после недолгих сомнений относительно того, восстановился ли его собственный голос. — Лучше уж воспользоваться мертвецами нашего уровня — их численность практически не ограничена.

— Но они неэффективны! — взревел драколич, так что задрожала гора. — Они безмозглые…

— Зато контролируемые, — прервал его иллитид, усилив словесный натиск в борьбе за физическое превосходство.

— Мы Король Призраков, — заявил Гефестус. — Мы выше всех.

Яраскрик был готов продолжить спор, но заметил, что стоявший неподалеку Фетчигрол кивает. Он даже ощутил удовлетворение, исходившее от призрачного существа, и понял, что Креншинибон уже встал на сторону дракона и Фетчигрол получил разрешение вернуться в Кэррадун, чтобы призвать очередную армию ползунов истребления всех горожан, которые скрылись в туннелях.

Удовлетворение такого существа! Как может Гефестус не понимать, насколько опасны независимые эмоции любого из этой Семерки? У них не может быть другого удовлетворения кроме удовлетворения от служения, а Фетчигрол действует в соответствии с собственными желаниями, а не из чувства долга перед своими повелителями. Он вполне мог позавидовать Сольме, которого направили в Мир Теней, тогда как Фетчигролу оставалось только поднимать из могил мертвецов. К тому же бегство значительной группы людей из Кэррадуна усилило недовольство призрака, и теперь он стремится исправить положение.

Но призраку не положено испытывать беспокойство. Почему же Гефестус этого не понимает?

С компетентными генералами мы еще сильнее, — поступила ответная мысль, и Яраскрик понял, что это Креншинибон, предпочитавший не пользоваться голосом дракона.

— Они не осмелятся нам перечить, — добавил Гефестус.

Посмотрим, на что они способны в ярости.

Ради какой цели? Яраскрик предусмотрительно скрыл эту мысль от остальных. Какую выгоду сулит им преследование горстки кэррадунцев? Зачем тратить время и силы на этих беглецов?

— Твоя осторожность начинает утомлять, — сказал драколич, как только Фетчигрол покинул пещеру и направился к Кэррадуну. Яраскрик помедлил. Он догадался, что эти слова принадлежали Гефестусу, но выбор слов и интонация соответствовали продуманному замечанию, а не яростному рычанию, более свойственному дракону. — Разве мы не можем уничтожать просто ради собственного удовольствия?

Иллитид не обладал физическим телом и, соответственно, не мог дрожать, но в этот момент откровения он наверняка вздрогнул бы. И это изумление не ускользнуло от внимания двух других существ. Пожирателю разума было некуда спрятаться от…

— От кого?

От Короля Призраков, — последовал мысленный ответ дракона, читавшего его мысли, словно свои собственные.

В тот момент до Яраскрика дошло, насколько прочна связь между Гефестусом и Креншинибоном. Они действительно превратились в одно целое и обладали одним мышлением.

Иллитид даже не пытался скрыть страх, что такая же судьба ждет и его самого. Будучи пожирателем разума, он хорошо знал, что такое коллективный разум, — в его родном Подземье сотни сородичей объединялись в ульи, образуя нечто вроде хранилища разума, философии и теорий. Но то были тоже иллитиды, равные друг другу существа, обладающие схожим разумом.

— А Король Призраков значительнее, чем твои сородичи, — ответил ему драколич. — Это тебя пугает?

Все его мысли были для них открыты!

— Твое место здесь, Яраскрик, — сказал Король Призраков. — Гефестус — это инстинкт, ярость и физическая сила. Креншинибон — хранилище почти вечной мудрости и бесстрастия, а потому обладает суждением настоящего бога. Яраскрик — это свобода неограниченного воображения и понимание сюрреализма соединившихся миров.

Одно только слово, скрытое в середине этой декларации власти, открыло Яраскрику истину: суждение. Из всех составных частей заявленного целого суждение, безусловно, стояло на верхней ступени, следовательно, это Креншинибон намерен был сохранить свою личность. Дракон будет действующей силой, иллитид послужит консультантом, а Креншинибон станет осуществлять общий контроль.

Яраскрик с ужасом понял, что сам Креншинибон и предоставил призракам некоторую свободу, и сделал это потому, что не сомневался в их вечной преданности ему, ихнаивысшему творению.

У иллитида оставался только один шанс: достучаться до дракона и объяснить ему, что такая роль приведет ящера к полной утрате личности.

В ответ на вырвавшуюся у пожирателя разума мысль дракон расхохотался оглушительным скрежещущим хохотом.

* * *

Сольме перехитрил Фетчигрола. Несколько столетий назад они оба и еще пятеро единомышленников объединились ради общей цели, создали союз, результатом которого стало появление вечного артефакта непревзойденной силы. Тогда Фетчигрол не придавал значения тому, что Сольме его превзошел. Взаимодействие в составе Креншинибона было добровольным и не подразумевало соперничества.

И призрак — составная часть более значительного, чем Фетчигрол, существа, всего лишь инструмент для поддержания Креншинибона — не должен был об этом тревожиться.

Но он беспокоился. И позже, той же ночью, стоя на разрушенном причале Кэррадуна, когда уже был достигнут уровень Мира Теней, Фетчигрол ощутил восторг. Не ликование Креншинибона, а свой собственный восторг.

И когда его сознание вернулось к Торилу, когда начала открываться расселина, он ощутил огромное удовлетворение — свое собственное, а не Креншинибона — оттого, что следующую поучительную лекцию предстоит выслушать Сольме, а не ему.

В открывшуюся щель хлынул поток ползунов. Фетчигролу не пришлось их контролировать — они сами вывели его к небольшой бухте к северу от доков, где затихали волны озера Импреск и находился вход в туннели. Темнота подземелья не пугала ползунов. Им нравились узкие мрачные закутки, и ни одно существо во всем многообразии Вселенной не наслаждалось так охотой, как эти ненасытные существа из Мира Теней.

Множество злобных тварей просочилось в этот мир, но вскоре расселина начала затягиваться, возвращаясь к своему природному состоянию.

Помня о благословении Креншинибона, деятельный Фетчигрол снова открыл ее.

И еще раз сделал это чуть позже, хотя и знал, что процесс каждый раз ослабляет барьер, разделявший два мира. Этот барьер, это естественное и всегда существовавшее препятствие было единственным способом контроля. Со временем и третья расселина начала сужаться.

И Фетчигрол опять открыл ее!

С каждым разом в реальный мир выходило все меньше ползунов, поскольку сумрачное пространство, где обитали эти существа, почти опустело.

Но Фетчигрол не желал ни в чем уступать Сольме. Он глубже погрузился в Мир Теней и направил свой призыв в самые отдаленные уголки Царства, даже в те области, которых не мог различить.

Он ничего не увидел и не услышал, потому что это существо, как и всякое порождение Тьмы, двигалось совершенно бесшумно. Черное облако охватило призрак и поглотило его целиком.

В этот ужасный момент он сообразил, что проиграл. Но это уже не имело значения, потому что спастись от этой напасти возможности не было.

Просто неудача. Полная, абсолютная и неисправимая. Фетчигрол понял это сразу. И в его сознании не мелькнуло ни единой мысли о сопротивлении.

Дракон из Царства Теней не мог проникнуть сквозь расселину, но он сумел достаточно далеко просунуть в нее голову и схватить зубами зазевавшегося призрака.

У Фетчигрола не было ни единого шанса. Сдвиг уровней просто перенесет его целиком на другую сторону барьера и оставит перед злобным драконом. Да и желания сопротивляться у призрака не было, потому что темное облако дыхания дракона погрузило его в бездну отчаяния и заставило поверить, что уничтожение — это лучший выход.

И он был уничтожен.

* * *

Дракон отступил в Мир Теней, но запомнил то место, где появилась расселина. Он надеялся, что однажды щель откроется достаточно широко, и он сможет пройти. А вслед за ним пройдут и другие существа.

Темнокрылы — гигантские черные летучие мыши — распахнут свои кожистые крылья и будут кружить над развалинами Кэррадуна, мечтая насладиться легкой плотью материального мира.

Зловещие, внушающие ужас призраки, похожие на истощенных людей в ветхих темных накидках, способные одним прикосновением высосать из жертвы все силы, украдкой выберутся на волю и начнут охоту.

И ночные странники — черные безволосые гиганты двадцати футов ростом, обладающие силой горных великанов, — протиснутся в щель и разбредутся по берегам озера Импреск.

* * *

А в горной пещере Королю Призраков было уже все известно.

Фетчигрол исчез, и поток его энергии прервался, а потом окончательно иссяк.

Яраскрик был иллитидом. А иллитиды придерживаются холодной логики и не злорадствуют, зато драконы подвержены эмоциям, и, когда иллитид заметил, что он не зря возражал против плана Фетчигрола, на него обрушились волны ярости.

И со стороны Гефестуса, и со стороны Креншинибона.

Яраскрик не сразу понял причину такого единогласия между Хрустальным Осколком и летающим ящером. Креншинибон способен мыслить логически, склонен к прагматизму и не поддается эмоциям, как и иллитид.

Только вот в отличие от пожирателя разума, Креншинибон был очень амбициозен.

И в тот момент Яраскрик окончательно убедился, что их союз не выдержит, что триумвират в сознании дракона никогда не сможет стать прочным. Придется искать убежище вне тела дракона, но иллитид мгновенно спрятал эту мысль. В конце концов, нет более могущественного существа, чем драколич, и Гефестус ни за что не оставит его в живых.

Придется бороться.

Гефестус сочился злобой и окружил себя стеной ярости, и иллитид принялся методично отыскивать нестыковки и слабые места в логике противника, напоминая ему о неоспоримых истинах — о том, что безрассудно открывать широкий проход на неизведанный уровень и что для борьбы с объединенными силами Храма Парящего Духа необходима крайняя осторожность. Только эти истины могли помочь Яраскрику добиться своей цели.

По всем канонам ведения дискуссий Яраскрик намного превосходил своего оппонента. На его стороне были логика и неопровержимые истины. Иллитид продолжал отыскивать несоответствия в поведении своих союзников, взывал к разуму и надеялся склонить на свою сторону Креншинибона, чье решение, как он опасался, будет в этом споре окончательным.

Внутренний спор становился таким ожесточенным, что его отголоски выплеснулись наружу. Драколич Гефестус бросался на стены, царапал когтями пол, и своим огненным дыханием плавил камни, а заодно и подвернувшихся ползунов, и оглашал окрестности оглушительным ревом.

Постепенно ярость дракона стала ослабевать, внутренняя битва несколько утихла, сократившись до состояния диалога и спокойных рассуждений. С подачи иллитида Король Призраков стал прикидывать, как уменьшить последствия от гибели Фетчигрола. Наступил момент смириться с прошлым и сделать шаг к началу более масштабной и более важной борьбы.

Одержанная победа немного утешила иллитида, хотя Яраскрик сознавал, что перемирие носит временный характер и, до того как ему удастся все утрясти, придется еще не раз схватиться с необузданным драконом.

Свои рассуждения и аргументы иллитид строил на той предпосылке, что гибель Фетчигрола вызвана его слишком глубоким проникновением на изменившийся Уровень Теней. А Уровень Теней по причинам, неизвестным Королю Призраков, стал гораздо больше и опаснее. Кроме того, он как будто стал ближе к Материальному Уровню. Надо ли учитывать возможные последствия таких изменений?

Креншинибону, похоже, было все равно, и он не сомневался, что хаос только укрепит могущество Короля Призраков.

А если через трещину вырвется что-то слишком опасное и сильное, Король Призраков может просто улететь. Как понял Яраскрик, Хрустальный Осколок был больше озабочен гибелью двух призраков из семи.

А Гефестусу оставалось только злиться и буйствовать при мысли о том, что он не может отомстить тем, кто в свое время лишил его жизни.

Пока Яраскрик размышлял о грядущих временах и вероятных путях развития, Креншинибон обдумывал, как сохранить оставшуюся пятерку призраков, а дракон без устали настаивал на немедленной атаке Храма Парящего Духа.

Они не стали единым существом, их по-прежнему было трое, и для Яраскрика барьеры, разделявшие триумвират Короля Призраков, оставались такими же непроницаемыми, как и прежде. И иллитид мог прийти только к одному выводу: необходимо найти способ достичь превосходства собственного разума и воли и таким путем добиться единства.

Он надеялся, что сумеет скрыть эти опасные амбиции от своих слишком близких союзников.

Глава 19 НИЧЬИ ЖРЕЦЫ

— Мы ничто! И там ничего нет! — кричал жрец, ворвавшись в главный зал Храма Парящего Духа и топая ногой при каждом слове.

Его утверждение подкреплялось видом слипшихся окровавленных волос и плеча, хотя рана была не такой опасной, как можно подумать с первого взгляда. Из пяти человек, которые отправились на разведку в горы Снежные Хлопья, повезло только ему одному, потому что в живых осталась только еще одна женщина, лишившаяся ноги, да и вторая у нее была так изувечена, что подлежала ампутации, если несчастная сумеет пережить операцию.

— Менлидис, старый глупец, сядь и успокойся! — прикрикнул один из жрецов. — Неужели ты считаешь, что твоя тирада чем-то поможет?

Кэддерли очень хотел, чтобы Менлидис, его товарищ по братству Денира, прислушался к этому совету, хотя и не слишком на это надеялся. А поскольку этот человек был лет на десять его старше, хотя выглядел старше на целых три десятка лет, Кэддерли не считал возможным вмешиваться, чтобы успокоить разъяренного жреца. Кроме того, он разделял разочарование, постигшее Менлидиса, и не мог оспорить его заявление. Кэддерли и сам обращался к Дениру и опасался, что бог покинул их навеки, словно каким-то образом растворился в потоке чисел, составлявших «Метатекст».

— Это я глупец?! — воскликнул Менлидис и стал быстро ходить взад и вперед, стуча себя пальцем в грудь и даже изобразив некоторое подобие усмешки. — Я обрушивал столпы огня на головы врагов нашего бога. Или ты забыл об этом, Донри?

— Конечно же, я ничего не забыл, — ответил Донри. — Как не забыл и Смутные Времена, и прочие трудные ситуации, в каких мы оказывались и которые пережили.

Кэддерли понравились его слова. Он украдкой взглянул на прочих жрецов и увидел, что они разделяют его реакцию.

Но Менлидис коротко рассмеялся.

— Сейчас совсем другое, — бросил он.

— Мы не можем об этом судить, пока не поймем истинную причину молчания.

— Причина в нашей собственной недальновидности, — негромко произнес расстроенный Менлидис. — Вы только посмотрите на себя! Кто мы? Актеры! Художники! Поэты! Мужчины и женщины, дворфы и эльфы — все ищут в вере и искусстве глубокий смысл. Я называю художниками тех, кто пробуждает чувства и мысли своими картинами и сочинениями, кто тщательно играет словами ради драматического эффекта. — Он презрительно фыркнул. — Или мы все здесь только фокусники?

— Ты и сам в это не веришь, — возразил Донри.

— Мы все верим только в свои собственные иллюзии, — продолжил Менлидис. — Потому что не можем иначе. Потому что не можем смириться с тем, что больше ничего нет, что все это лишь плоды нашего воображения, разве не так? Потому что истина заключается в том, что боги, которым мы поклоняемся, вовсе не бессмертные существа, а обманщики, сулящие вечность, чтобы добиться нашей верности, но мы боимся это признать, чтобы не впасть в полное и непреодолимое отчаяние.

— Мне кажется, мы уже достаточно слушали тебя, брат, — сказала известная чародейка, весьма искушенная к тому же в жреческой магии.

— Разве?

— Да, — сказала она, и в ее голосе отчетливо прозвучали нотки если и не угрозы, то чего-то похожего.

— Мы все здесь жрецы, все до одного, — заявил Менлидис.

— Не совсем так, — возразили несколько чародеев, и на окровавленном лице Менлидиса снова появилась усмешка.

— Да, так, — не унимался он. — То, что мы называем божественной силой, вы считаете магией — наши алтари не так уж отличаются друг от друга!

Кэддерли не удержался и поморщился, поскольку последнее заявление напомнило ему дни молодости, проведенные в Библиотеке Назиданий. Тогда он был жрецом-агностиком и тоже задумывался над вопросом: не относятся ли слова «божественная» и «магическая» к одному и тому же виду энергии?

— Отличие в том, что наши способности изменяться основаны не на догмах! — закричал один из чародеев, и в зале поднялся шум, жрецы и маги разбились на группы и затеяли бесконечный и громкий спор.

— Тогда я обращаюсь не к вам, — сказал Менлидис, заметив сердитый взгляд Кэддерли. — А только к собратьям-жрецам. Разве мы не претендуем на знание абсолютных истин? Божественных откровений?

— Брат, я прошу тебя, прекрати, — заговорил Кэддерли.

Он уже понял, к чему клонит Менлидис, и такой поворот ему совсем не нравился, несмотря на кажущееся хладнокровие старого жреца.

Кэддерли поднялся и, сохраняя хотя бы видимое спокойствие, шагнул к Менлидису. О настоящем спокойствии он не мог и мечтать, поскольку до сих пор не получил никаких известий ни о Данике, ни о своих детях. Внутри у него все сжималось и дрожало от тревоги.

— Разве я не прав?! — воскликнул в ответ Менлидис. — Кэддерли, жрец Денира, высший из всех, тот, кто создал Храм Парящего Духа по воле и с помощью Денира, ты должен подтвердить мои слова!

— Все гораздо сложнее, — сказал Кэддерли.

— А разве твой опыт не подсказывает, что все наши заповеди не более чем догмы, а не божественные откровения? — запальчиво возразил Менлидис. — Если бы ты был только проводником силы Денира во время сооружения этого величественного храма, этой колоссальной мировой библиотеки, разве ты не рассмеялся бы мне в лицо, услышав о сомнениях, как это сделали наши мирские друзья?

— У всех нас бывают моменты сомнений, — ответил Кэддерли.

— Этого не должно быть! — воскликнул Менлидис и громко топнул. Но этот последний взрыв, видимо, окончательно истощил его силы, и широкие плечи понуро опустились. — И все же мы сомневаемся, поскольку увидели истину. — Менлидис посмотрел на другой конец зала, где лежала несчастная Даглания, в которой едва теплилась жизнь. — Я молил о благословении на исцеление, — невнятно пробормотал он. — Хотя бы о самом простом — об избавлении от боли. Денир не откликнулся на мои мольбы.

— Дело не только в этой печальной истории, — тихо произнес Кэддерли. — Ты не можешь винить…

— Я посвятил служению ему всю свою жизнь. И в тот единственный раз, когда я обратился с отчаянной просьбой, он отверг меня.

Кэддерли тяжело вздохнул и успокаивающим жестом положил руку на плечо Менлидиса, но рассерженный жрец сердито стряхнул ее.

— Потому что мы ничьи жрецы! — снова закричал Менлидис. — Мы претендуем на мудрость и понимание, мы заявляем, что находим абсолютные истины в линиях картин и скульптур. Мы находим значение там, где его нет, и, если боги действительно существуют, они, наверное, забавляются, глядя на наши жалкие потуги.

Кэддерли не надо было даже смотреть на уставшие и встревоженные лица, чтобы понять, как быстро распространяется зараза, в какое противоречие вступили воля и вера, грозя сломить людей. Он уже хотел приказать силой вывести Менлидиса из зала или громко отчитать его, но быстро отбросил эту идею. Не Менлидис создавал эту напасть — он просто выразил вслух общие опасения.

Кэддерли и сам не мог отыскать Денира, все его молитвы остались безответными. Он боялся, что Денир навсегда покинул их, что этот чрезмерно любознательный бог вписал себя в Пряжу Мистры или затерялся в ее бесконечных переплетениях. Хотя в сражении против темных хищников ему была дарована сила в виде сильнейших заклинаний, какие он мог бы попросить у Денира.

Но Кэддерли подозревал и опасался, что эти заклинания пришли не от того, кого он знал как Денира. Это существо было ему незнакомо, если вообще за способностью освятить землю под ногами стоял кто-то определенный.

И это беспокоило жреца больше всего.

Ведь заявления Менлидиса были вполне оправданны: если боги не бессмертны, какой смысл им поклоняться?

Если боги не так мудры и могущественны, чтобы отвратить угрожающее Фаэруну несчастье, на что тогда надеяться людям?

И еще страшнее: какой в этом смысл? Кэддерли постарался избавиться от этой сокрушающей мысли, как только она оформилась в его мозгу, но, едва вспыхнув, страх успел заразить всех собравшихся.

Менлидис напоследок снова бросил свое обвинение:

— Ничьи жрецы.

* * *

— Мы уходим, — сказал Менлидис Кэддерли на следующее утро после удивительно спокойной ночи.

Хотя передышка не слишком ободрила Кэддерли, ведь Даника так и не вернулась в храм.

Не было вестей ни от детей, ни от жены, и, что хуже всего, Кэддерли не получил ответов на свои отчаянные призывы к Дениру.

— Мы? — повторил он.

Менлидис показал на дверь в соседнюю комнату, где собралась группа одетых для путешествия мужчин и женщин.

— Вы уходите? — не веря своим ушам, переспросил Кэддерли. — Храм Парящего Духа в смертельной опасности, и вы покинете…

— Денир покинул меня, а не я его! — резко ответил Менлидис, сохраняя мрачную решимость. — Их тоже покинули боги, а троих магов покинула Пряжа, и они обнаружили, что цель их жизни пропала, так же как и моя.

— Однако твою веру поколебало первое же серьезное испытание, Менлидис, — заметил Кэддерли и тотчас пожалел о своих словах, едва сам их услышал.

Несчастный жрец оказался покинут магией в самый критический момент, когда видел, что из-за его неудачи гибнут друзья. Кэддерли знал, что не вправе осуждать его отчаяние, хотя и не был согласен с выводами.

— Возможно, ты и прав, Кэддерли, ничейный избранник, — заявил Менлидис. — Я только знаю, что чувствую сам и во что верю — или теперь больше не верю.

— Куда же вы отправитесь?

— Сначала в Кэррадун, потом, я думаю, в Кормир.

Кэддерли встрепенулся.

— Да, конечно, твои дети, — заметил Менлидис. — Не бойся, мой старый друг, хоть я больше и не разделяю твоего энтузиазма в вере, я не забуду дружбы с Кэддерли Бонадьюсом и его семьей. Не сомневайся, мы отыщем твоих детей и позаботимся об их безопасности.

Кэддерли кивнул. Большего ему и не требовалось. И все же он не мог не упомянуть еще об одной проблеме:

— Ваша дорога сейчас небезопасна. Может, вам стоит пока остаться в храме? И не буду скрывать, вы нужны здесь. Мы едва сумели отбить прошлую атаку и не знаем, что нас ожидает в будущем. Наши темные враги все еще здесь, и, как, к несчастью, убедились многочисленные патрули, они полны сил.

— Мы достаточно сильны, чтобы пробиться через эту орду, — ответил Менлидис. — И я советую тебе убедить всех остальных пойти с нами. Оставьте Храм Парящего Духа — это ведь храм, библиотека, но никак не крепость.

— Это творение Денира. Я не могу оставить его, как не могу уйти от самого себя.

— Ничей жрец?

Кэддерли вздохнул, а Менлидис похлопал его по плечу, молчаливо пожелав удачи.

— Дружище Кэддерли, вам всем надо уходить с нами. Одной большой группой мы наверняка доберемся до Кэррадуна. А потом можно собрать армию и вернуться…

— Нет.

Менлидис пристально взглянул ему в лицо, но решительный тон Кэддерли удержал его от дальнейших споров.

— Мое место в Храме Парящего Духа.

— До самого конца?

Кэддерли не дрогнул.

— И ты всех остальных обрекаешь на ту же участь? — спросил Менлидис.

— Они сами вольны в своем выборе. Но я уверен, что здесь мы в большей безопасности, чем на дороге. Сколько патрулей, включая и твой отряд, встретилось с опасностями? Здесь есть хоть какая-то возможность защищаться. А снаружи мы будем вынуждены принимать бой с подачи врагов.

Менлидис ненадолго задумался над его словами, но затем фыркнул и помахал рукой собравшимся у дверей людям. Она взяли свои пожитки, подняли щиты, приготовили оружие и зашагали по коридору к выходу.

— В храме осталось всего пятьдесят защитников, — заметила Гинанс, когда удалился отрекшийся клирик. — Если ползучие твари набросятся на нас с такой же яростью, как и в прошлый раз, нам придется нелегко.

— Теперь мы лучше подготовлены к атаке, — напомнил Кэддерли. — И знаем, что механизмы работают лучше, чем заклинания.

— Да, в этом мы убедились, — согласилась Гинанс. — Впрочем, зелья и волшебные палочки нас не подводили, когда заклинания оказывались безрезультатными или даже причиняли вред.

— У нас достаточно зелья. Есть волшебные палочки, жезлы и посохи, заговоренное оружие и щиты, — сказал Кэддерли. — Позаботься о том, чтобы все это было равномерно распределено между защитниками. Необходимо защищать каждую стену.

Гинанс кивнула и повернулась, чтобы уйти, но Кэддерли ее остановил:

— Догони Менлидиса и предложи ему все, чем мы можем поделиться. Я боюсь, что его отряду пригодится любая помощь, которую мы можем оказать, а еще им потребуется удача, чтобы спуститься в предгорья.

Гинанс помедлила у дверей, потом с улыбкой кивнула.

— Если он покидает Денира, это еще не означает, что Денир должен его покинуть, — сказала она.

Кэддерли тоже сумел улыбнуться, хотя и опасался, что Денир, пусть и непреднамеренно, в силу обстоятельств, покинул их всех.

Но думать об этом было некогда, как некогда было сокрушаться об исчезнувшей жене и детях. В момент крайней необходимости он обрел требуемую силу, и теперь ради спасения близких он должен выяснить, каков же источник этой магии.

Но едва он приступил к вычислениям, как его отвлекли громкие крики.

Враги не стали дожидаться захода солнца.

Кэддерли, застегивая на ходу пояс с оружием, стремглав сбежал по лестнице и едва не столкнулся с Гинанс.

— Менлидис! — крикнула она, указав на распахнутую настежь входную дверь.

Кэддерли пробежал еще несколько шагов и с криком отшатнулся. Менлидис и все его спутники вернулись… на негнущихся ногах, с неподвижно висящими руками и пустыми взглядами мертвых глаз — у тех, у кого еще остались глаза.

А вокруг зомби ползали и прыгали темные существа.

— К оружию! — закричал Кэддерли оставшимся защитникам.

И во всем Храме Парящего Духа, у каждой двери, у каждого окна жрецы и маги подняли щиты и оружие, волшебные палочки и свитки.

* * *

В паре сотен футов впереди высоко взметнулся столб пламени — выше самых высоких деревьев, растущих на горной гряде. Дзирт, Бренор и Джарлакс вытянулись на скамье возницы, сидевшая позади Даника тоже насторожилась.

— Это Храм Парящего Духа, — произнес Дзирт.

— Что произошло? — спросила Даника, подавшись вперед и глядя на дорогу между спинами Дзирта и Бренора.

За линией леса к небу стали подниматься клубы густого дыма.

— Это они, — выдохнула Даника. — Гоните быстрее!

Дзирт обернулся и удивленно моргнул, заметив, как быстро исцелилась эта женщина. Сказались ее целеустремленность и тренировка вкупе со снадобьями Джарлакса и способностями монахини.

Дзирт мысленно пообещал себе расспросить Данику о ее тренировках, но быстро прервал размышления и толкнул Бренора. Дворф понял его, кивнул и спрыгнул с повозки. Дзирт последовал за ним. Бренор на ходу окликнул Пуэнта, и они втроем взялись за задний борт.

— Погоняй! — крикнул Дзирт Джарлаксу.

Дроу щелкнул поводьями, погоняя мулов, а трое спутников уперлись плечами в борт и что было сил налегли, крепко упираясь ногами, чтобы помочь упряжке втащить повозку на крутой склон.

Через пару мгновений к ним присоединилась и Даника. Хоть она и морщилась — давало о себе знать поврежденное плечо, — но толкала наравне с остальными.

На перевале Джарлакс скомандовал: «Прыгай!» — и все четверо, крепко ухватившись за борт, подтянули ноги, а повозка, набирая скорость, покатилась вниз. Передышка оказалась недолгой, потому что впереди дорога снова круто уходила вверх. Мулы налегли на упряжь, четверо путешественников уперлись плечами в борт, и экипаж медленно пополз дальше.

На дорогу выскочили темные существа и метнулись им навстречу, но Джарлакс даже крикнуть не успел, как Атрогейт на адском вепре выскочил из кустарника с противоположной стороны, оставляя позади на ветках клочья дыма. Дворф бросился на ползунов, его боевой вепрь топтал их копытами и пронзал клыками, так что от двух ближайших тварей остались только кровавые кляксы. Но третий, оставшийся с краю, успел отреагировать и, высоко подпрыгнув, оказался на пути у Атрогейта.

— Ба-ха-ха! — заревел дворф, уже раскручивая кистени в разные стороны.

Шары одновременно ударили в монстра — правый повыше, а левый пониже, и плотный комок, завертевшись, взлетел в воздух. В завершение Атрогейт ловко подвел правую руку под левую, потом изменил движение шара и резко дернул его назад, так что снаряд звучно шлепнул ползуна точно по уродливой морде. Вдобавок ко всему дворф активировал магическое средство кистеня, и на шипах выступила взрывчатая жидкость.

Громкий хлопок подсказал наблюдавшим путникам, что магия подействовала. Но даже и без взрыва ползуну здорово досталось — сила удара заставила его обмякшее тело несколько раз перекувырнуться по земле.

Атрогейт почти не задержался, а послал своего фыркающего пламенем скакуна вперед, не опуская бешено крутящиеся шары. Описав широкую дугу, дворф выгнал из кустарника еще одного ползуна и несколькими ударами шаром прикончил и его. Затем он сжал коленями бока вепря и быстро догнал своих товарищей.

Как раз в этот момент повозка перевалила через последнюю гряду. Дальше дорога немного петляла среди деревьев, а потом выходила на открытое пространство, где возвышался величественный Храм Парящего Духа.

Вся лужайка, так же как и стены храма, кишела ползунами. Верхний угол здания горел, и дым вырывался сразу из нескольких окон.

Атрогейт остановил вепря рядом с Бренором и Пуэнтом:

— Эй, дворфы, не жалейте рук! Мы зададим им знатный урок!

Бренор лишь искоса взглянул на кивнувшего Дзирта, запустил руку в повозку и достал старый боевой топор, отмеченный множеством зазубрин. Пуэнт всегда был при оружии и уже стоял рядом с Атрогейтом.

— Защищай моего короля! — крикнул Пуэнт, и Атрогейт ответил своим неизменным «Ба-ха-ха!».

Для Тибблдорфа Пуэнта этого было достаточно. Его представление о защите выражалось в неистовом и стремительном броске вперед, так что его не могли догнать даже нападающие с флангов враги.

— Ты не против образовать клин? — спросил его Атрогейт, подскакав ближе.

— Ага, это неплохой способ себя показать!

Атрогейт возглавил клин из троих дворфов, слегка придерживая вепря, чтобы двое его пеших товарищей не слишком отставали.

Позади них Джарлакс, внимательно следя за мулами и повозкой, вопросительно взглянул на Данику и Дзирта.

— К боковой двери с правой стороны! — крикнула Даника вслед дворфам.

Дзирт, обнажив мечи, встал рядом с Джарлаксом.

— Вперед, вперед! — поторопила их Даника, уже перебираясь в задний отсек повозки. — Кэтти-бри и мулы будут в безопасности.

Умоляющий взгляд Дзирта показал, как не хотелось дроу тащить повозку с беспомощной Кэтти-бри в самую гущу схватки.

— Нам некуда бежать, — сказал Джарлакс, заметив его сомнения. — Или мы пройдем вперед, или вернемся, но, если Кэддерли проиграет, мы тоже проиграем.

Дзирт кивнул и повернулся к своему компаньону.

— Расчищай небольшой отрезок и передвигай повозку, — проинструктировал Джарлакс Данику. — Потом расчищай очередной участок и переезжай на новое место.

— Как только мы выйдем на открытое место, они навалятся всем скопом, — сказал Дзирт, снова с тревогой оглядываясь на повозку, где осталась его возлюбленная.

— Значит, надо больше убивать, и как можно быстрее, — ответил Джарлакс и прикоснулся к шляпе.

После этого прикосновения в его руке оказалось огромное перо. Затем дроу выхватил из волшебных ножен кинжал и двумя поворотами запястья превратил его в длинный меч.

Дзирт подхватил под уздцы ближайшего мула, потянул упряжку за собой и вывел повозку из-под деревьев, навстречу ордам темных монстров.

Прямо перед ними Бренор и двое других дворфов уже вступили в отчаянную борьбу.

* * *

Атрогейт яростно взвыл, поднял над головой руки, откинулся назад и ловко спрыгнул на землю позади фыркавшего огнем вепря.

Темные чудовища бросились на дворфов сразу с трех сторон. Лобовую атаку принял на себя адский вепрь. Он выбрасывал из ноздрей огонь, топтал ползунов копытами и разбрасывал их клыками. Атрогейт, раскрутив шары, повернулся вправо. Удары покрытых шипами кистеней разрывали мясистые тела и разбрасывали окровавленные клочья в разные стороны.

Тибблдорф Пуэнт от него не отставал. Он встретил атакующих монстров боком, словно предлагая им найти слабые места в его устрашающих латах. А потом стал вертеться, прыгать, бить руками и ногами и даже головой, с яростной готовностью пуская в ход все шипы и лезвия лат, составлявших все его вооружение, безотказно разрывавшее плоть ползунов. Предводителя «веселых мясников» в Мифрил Халле считали самым неистовым бойцом — а это немало! — и Атрогейт уже давно удостоился такого же звания среди дворфов своего огромного клана. Перед этими двумя воинами быстро рассеивались целые толпы ползунов.

Но любой наблюдатель, склонный считать, что они защищали своего короля, быстро изменил бы мнение, поскольку этот король не нуждался в защите.

Адский вепрь исчез в клубке когтистых лап и хищных зубов. Последняя вспышка пламени обожгла темные тела чудовищ, и скакун дворфа исчез, чтобы вернуться на родной уровень. Но едва ползуны оправились от вспышки, сопровождаемой густым черным дымом, как перед ними возник другой противник.

Бренор с разбегу ударил в монстров щитом, так что на плотных телах отпечаталась пенящаяся кружка, символизирующая его клан. Первый же ползун от этого удара отлетел далеко назад. Бренор отвел руку со щитом влево, откинув второго противника, и одновременно взмахнул топором, разрубив третьему ползуну плечо. Едва завершив этот маневр, Бренор выдернул топор и со всей силы размахнулся слева направо. В конце выпада он подпрыгнул и неожиданным пируэтом усилил инерцию летящего оружия.

Еще один поверженный ползун остался лежать на месте.

Но Бренор не слишком ловко приземлился, и один из монстров умудрился оцарапать ему когтями лицо.

Дворф с ревом отбил лапу нападавшего щитом вверх, а когда монстр попытался достать его второй лапой, дворф пустил в ход топор. Тяжелое оружие в сильных руках Бренора без труда отбило удар, но, поскольку топор даже не замедлил своего хода, лезвие заодно распороло ползуну живот.

Бренор краем щита сбросил застрявшего на топоре монстра, снова размахнулся и очередным ударом расколол череп соседнему существу. Резкий поворот и рывок быстро развалили череп на две половинки и освободили лезвие. В сопровождении своих неистовых спутников Бренор стал пробивать дорогу к храму.

* * *

Дзирту и Джарлаксу, отставшим от дворфов шагов на двадцать, некогда было любоваться боевой мощью соратников, поскольку и на их долю пришлось немало противников.

Дзирт двигался вперед и вправо, Джарлакс, пробиваясь вперед, отклонялся влево, и каждый из них встречал врагов с типичными для дроу ловкостью и мастерством. Джарлакс, предпочитая прямые клинки, чередовал шаги вперед и назад и так же прямолинейно орудовал мечами, каждый раз нанося смертельные уколы кончиками лезвий. Каждый его танцующий шаг сопровождался прямыми выпадами обоих клинков, и те ползуны, что оказывались в зоне досягаемости, замертво падали на землю с едва заметными точечными ранами.

А для Дзирта, с его кривыми саблями, боевой танец состоял из сплошных разворотов и круговых взмахов, и каждое лезвие рассекало темные тела с такой силой и точностью, что позади оставалась масса отрубленных лап и мертвых либо отскакивающих в испуге ползунов. Тогда как Джарлакс почти не оглядывался по сторонам, Дзирт редко смотрел в одном направлении больше чем одно или два мгновения. Дроу-разведчик отлично сознавал, что его преимущество заключается в ловкости и быстроте, а потому стремительно вращался, прыгал, разворачивался или пригибался, но неуклонно двигался вперед.

Вот он опять высоко подпрыгнул и коснулся ногами голов двух ползунов, которые тщетно пытались повторить его маневр. Приземлившись позади них, среди других монстров, рвавшихся в бой, Дзирт снова взвился в воздух, сделал сальто назад и перелетел через ту пару ползунов, на которых только что наступил. Его преследователи, следя за предполагаемой жертвой, развернулись, и дроу опять встал у них за спиной.

Его клинки опустились, просвистев в воздухе, и следом за ними на землю покатились отрубленные головы.

На место поверженных тварей тотчас подскочили другие, такие же бесстрашные и ненасытные чудовища. И хотя оба дроу блестяще вели бой, им практически не удавалось приблизиться к осажденному Храму Парящего Духа.

Несмотря на их отчаянные усилия, все больше ползунов прорывались в тыл, стремясь к оставленной сзади повозке.

* * *

Бренор увидел их первым.

— Моя девочка! — воскликнул он, оглянувшись и заметив, что один из ползунов взбирается на повозку сбоку. — Мы слишком далеко! — крикнул он своим спутникам — дворфам и дроу. — Поворачивайте назад!

Пуэнт и Атрогейт, уже с ног до головы забрызганные кровью врагов, мгновенно развернулись. Бренор опять возглавил строй, и трое дворфов с удвоенной яростью стали пробиваться к повозке.

— Дзирт! Эльф! — с каждым шагом кричал Бренор, призывая друзей защитить Кэтти-бри.

* * *

Дзирт тоже понял, что у темных тварей хватило хитрости зайти им в тыл. Он попытался проделать тот же маневр, что и Бренор, и Джарлакс его поддержал.

Но противники наседали, и Дзирту, как и Джарлаксу, преграждали путь к повозке толпы ползунов. Дзирт мог только яростно работать саблями, надеясь отыскать трещину в плотном кольце ползунов. Он отчаянно окликнул Данику, предупреждая ее об опасности.

А чудовище уже ухватилось за поручни и подтянулось на борт. Дзирт со свистом втянул воздух.

— Джарлакс! — взмолился он.

Джарлакс, отставший от него шагов на пять, ободряюще кивнул и бросил на землю перо. В то же мгновение рядом с ним появилась огромная птица.

— Вперед! — скомандовал Джарлакс, а сам стал маневрировать, чтобы пробраться ближе к Дзирту.

Оба дроу, сражаясь плечом к плечу, старались обрести общий ритм и усилить эффективность разных стилей боя, но Дзирт понимал, что им не успеть к повозке вовремя.

И Бренор горестно вскрикнул, тоже сознавая тщетность их усилий.

Но при виде поднявшейся перед ползуном фигуры все пятеро — и дроу, и дворфы — вздохнули свободнее. Это Даника встала во весь рост, прижав к груди кулаки, с пустой перевязью, все еще болтавшейся на шее. Ее нога легко взлетела вверх и с удивительной точностью и силой опустилась на голову ползуна, еще глубже вбив ее в плечи. Чудовище слетело с повозки и звучно шлепнулось о землю, словно сбитое обломком скалы.

Все пятеро воинов, не переставая уничтожать врагов, дружно закричали, когда с другой стороны, за спиной Даники, на повозку запрыгнул еще один ползун. Но воительница не нуждалась в предупреждениях. Не снижая скорости, Даника ударила ногой назад и попала точно в морду второго противника. Этот ползун тоже покатился на землю.

Третье чудовище карабкалось через задний борт, но неожиданным круговым движением ноги Даника сильно ударила его в оскаленную челюсть. Для усиления разворота она приподнялась на носке правой ноги, и в сторону отлетел четвертый ползун.

Однако упорные твари не прекращали попыток, и очередной ползун был встречен шквалом ударов кулаками. Десяток точных толчков превратил его морду в кровавое месиво. Не успел он упасть, как Даника подхватила оглушенного монстра и, развернувшись, швырнула через всю повозку, сбив еще одного противника.

Затем женщина пригнулась в защитной стойке, заметив двоих ползунов на скамье возницы. Внезапно один из них странно дернулся, вслед за ним и второй, и в груди каждого появились кончики мечей. Резким рывком назад Джарлакс сбросил ползунов с повозки, высвободив мечи, и остался на передней скамье уже один.

Затем дроу с улыбкой повернул запястье, и волшебный меч уменьшился до размеров кинжала. Джарлакс, подмигнув Данике, метнул клинок в ее сторону — оружие пролетело очень близко, но вонзилось в ползуна, высунувшегося из-за заднего борта.

Дроу прикоснулся к полям шляпы, щелчком пальцев вызвал из ножен еще один кинжал и, повернувшись кругом, присоединился к Дзирту, который успел за это время уничтожить четверых ползунов, нацелившихся на мулов.

— Вы трое охраняете повозку, — предупредил Дзирт подоспевших дворфов.

В этот момент Джарлакс уже встал с ним рядом, и Дзирт, кивнув ему, стал пробиваться к тому месту, где диатрима с сердитыми криками клевала и топтала наседавших ползунов.

— Иди вперед, я прикрою! — крикнул Джарлакс, и его командный тон не укрылся от чуткого слуха Дзирта До’Урдена.

За время недолгой атаки и стремительного отступления ради спасения Кэтти-бри двое темных эльфов достигли такого взаимопонимания, которое Дзирт считал невероятным. Его беспомощная жена лежала в осаждаемой ползунами повозке, и все же Дзирт счел возможным задержаться и освободить мулов, ничуть не сомневаясь, что Джарлакс очистит от противников скамью возницы и усилит оборону Даники.

С этого момента они сражались как одно существо. Дзирт пробивался вперед, сопровождая повороты и прыжки рубящими ударами, а из-за его спины в противников летели кинжалы. Каждый раз, когда Дзирт поднимал саблю, кинжал со свистом пролетал под его рукой. Когда он пригибался и кувырком перекатывался вправо, слева от него со свистом пролетал другой кинжал или целый поток клинков, поскольку волшебные ножны Джарлакса бесперебойно снабжали его все новым и новым оружием.

Вскоре диатрима исчезла под натиском ползунов, но это уже не имело значения, потому что вслед за дроу Бренор вел мулов, тащивших повозку, а Пуэнт и Атрогейт прикрывали их с флангов и истребляли любого, кто осмеливался приблизиться к ним. Даника осталась наверху и пристально следила за тем, чтобы никто из врагов не забрался наверх.

Наконец орды ползунов начали редеть, и друзья стали медленно продвигаться вперед. Дзирт метался то влево, то вправо, перекатывался кувырком и прыгал, используя любой шанс достать противника, в полной уверенности, что в случае прорыва обороны кинжал не замедлит поразить цель.

* * *

А за стенами Храма Парящего Духа стала быстро распространяться весть о неожиданных союзниках. Воодушевившиеся жрецы и маги приветствовали и подбадривали неожиданное подкрепление громкими криками. Не один радостный возглас прозвучал и по поводу возвращения леди Даники.

Скоро новости распространились по всей библиотеке, и защитники воспрянули духом, но больше всех — Кэддерли. В это время он при помощи арбалетов и взрывающихся дротиков методично очищал окна и балконы второго этажа да еще с высоты обстреливал подобравшихся к входной двери монстров, оставив там не меньше десятка мертвых тел.

Но при виде жены, да еще в обществе прославленных воинов, жрец так разволновался, что позабыл дышать. Он уставился на продвигавшуюся к храму повозку, на Дзирта До’Урдена и Джарлакса — Джарлакса! — которые расчищали дорогу и действовали как один четверорукий воин.

Дзирт прыгал и вертелся в самой гуще ползунов, но их когтистые лапы каждый раз хоть на мгновение, но опаздывали за его стремительными движениями. А позади него шагал Джарлакс, и его мечи, словно божьи молнии, насмерть поражали чудовищ короткими точными ударами.

С ними были еще и дворфы, и по легендарному однорогому шлему и щиту с пенящейся кружкой Кэддерли узнал короля Бренора. Этот воин со смертоносной эффективностью орудовал боевым топором и вел за собой упряжку мулов, а двое других защищали повозку с флангов. Каждое чудовище, которое осмеливалось подобраться слишком близко, было мгновенно сбито молниеносным ударом шаров или разорвано в клочья клинками и шипами, торчащими из доспехов дворфа с другой стороны.

В повозке стояла Даника, и еще никогда она не казалась Кэддерли столь прекрасной, как в этот момент. Он заметил, что она была ранена, и от этого его сердце сжалось от боли, но ее боевой дух не пострадал. Даника с прежней ловкостью и целеустремленностью исполняла свой боевой танец, стоя на скамье повозки, и не оставляла ползунам ни единого шанса ухватиться за поручни.

Из-под балкона, на котором стоял Кэддерли, раздался приказ: «Построиться!» — и он понял, что его товарищи собираются выйти, чтобы встретить подошедшую группу. Тогда он, наконец, оторвался от созерцания слаженной работы шестерки воинов и оценил обстановку. Помощь им наверняка потребуется.

Многие ползуны уже почуяли легкую добычу в приближавшейся повозке. Атака на здание стала ослабевать. Ужасные твари обратили хищные взгляды на новую добычу.

И Кэддерли осознал пугающую истину. При всем искусстве этих воинов, им никогда не справиться с ордой врагов. Толпы ползунов накатывались на них волна за волной, словно прилив на отлогий берег.

Его любимая жена не сможет попасть домой.

Он развернулся, намереваясь бежать к лестнице, но вдруг остановился, услышав далекий зов, как в прошлый раз в момент отчаяния, когда остался в одиночестве и был застигнут ползунами на верхнем этаже.

Кэддерли снова выглянул с балкона, но на этот раз его взгляд обратился к облаку, бегущему по небу. Он потянулся к нему, позвал, и часть облака оторвалась, а потом превратилась в колесницу, запряженную крылатым конем. Кэддерли взобрался на перила балкона, и колесница, спустившись, остановилась точно перед ним. Кэддерли без тени колебаний прыгнул в облако. Крылатый конь подчинился его мысленному приказу и на глазах у ошеломленных жрецов и чародеев, уже выбежавших на крыльцо, спустился еще ниже, к самой входной двери. Все, как по команде, вскрикнули и ринулись обратно в храм, а колесница понесла Кэддерли над головами перепуганных ползунов.

Среди чудовищ Тьмы были и ходячие мертвецы, в том числе и Менлидис. Некоторые из них попытались схватить нового врага, но Кэддерли, видя опасность, направил в их сторону проходящий сквозь него поток божественной энергии. Яркая вспышка прокатилась по земле концентрическими кругами, и зомби обратились впепел.

Уничтожение бывшего друга опечалило Кэддерли, но он отодвинул горестные мысли в дальний уголок сознания и продолжал движение, быстро приближаясь к повозке, шестерым воинам и толпам окруживших их ползунов. Жрец снова сотворил заклинание, хотя и не понимал его смысла, а просто доверился ощущаемой силе. Он посмотрел туда, где собралось больше всего чудовищ, и произнес одно лишь слово, но с его губ сорвался не просто звук, а настоящий раскат грома, нацеленный только на ползунов, поскольку дворф в разящих доспехах, который отчаянно бился в самой гуще, ничуть не пострадал.

Впрочем, неистовый дворф явно был растерян и изумлен, когда все твари, тянувшие к нему страшные лапы, внезапно исчезли. От громового крика жреца они взлетели в воздух, беспомощно размахивая когтями, и приземлились футах в тридцати, где стали барахтаться и разбегаться, стараясь оказаться как можно дальше от жреца и его рокового голоса.

Кэддерли не стал больше следить за ними, а подвел колесницу к самой повозке, приглашая друзей подняться на борт. Он произнес еще одно слово силы, и вокруг них разлилось ослепительное сияние, от которого ползуны мгновенно стали корчиться и дымиться. Но ни сам Кэддерли, ни дворфы, ни дроу, ни женщины не ощутили ни малейшей боли. Мало того, их окатило исцеляющим теплом, и в этом золотистом сиянии стали затягиваться многочисленные раны и царапины.

Бренор окликнул Дзирта, и дроу велел ему подняться в колесницу. Дворф еще колебался, но подоспевшие Пуэнт и Атрогейт, подхватив короля с обеих сторон, быстро втащили его наверх.

Дзирт запрыгнул в повозку к Данике.

— Прикрой меня от этих тварей, — попросил он, полностью ей доверяя.

Затем он убрал мечи, подхватил на руки Кэтти-бри и вслед за Даникой легко запрыгнул в колесницу.

Джарлакс не последовал за ними, но махнул рукой Кэддерли, чтобы тот улетал. Дроу метнул кинжалы в ближайших ползунов, а потом вызвал своего адского скакуна. Подбежав к перепуганным мулам, Джарлакс выхватил из волшебных ножен еще один меч и несколькими ловкими ударами освободил их от повозки, но крепко схватил поводья. Он проскользнул между мулами, вскочил на бившего огненными копытами коня и пустил его галопом по дорожке, которую проложила облачная колесница Кэддерли. Джарлакс сумел провести мулов по двору, затащил их на крыльцо и загнал внутрь, не позволив ни одному ползуну зацепить их когтями.

Жрецы проворно захлопнули двери за дроу и его четвероногим эскортом. Джарлакс немедленно отпустил своего коня, а поводья передал ошеломленным защитникам храма.

— Негоже терять отличную упряжку, — пояснил он. — Эти мулы привезли нас сюда издалека.

Напоследок он рассмеялся, но тотчас умолк, оказавшись лицом к лицу с Кэддерли.

— Я же сказал тебе никогда сюда не возвращаться! — сказал жрец, не обращая внимания на собравшихся вокруг них любопытствующих наблюдателей.

Всем не терпелось узнать, какой магией воспользовался Кэддерли, чтобы превратить облако в колесницу, чтобы творить гром и распространять вокруг божественное сияние, излечивающее раны, чтобы обращать в пепел зомби одним только словом. Сами они уже не могли полагаться на простейшие двеомеры и вдруг стали свидетелями чудес, представить которые было не под силу даже самому могущественному чародею Фаэруна.

Джарлакс молча поклонился и коснулся рукой лишившейся пера шляпы. Но ничего не ответил, а вместо этого толкнул локтем подошедшего к нему Дзирта, тогда как Даника мгновенно бросилась к Кэддерли.

— Он нам не враг, — заверила Даника мужа. — Больше не враг.

— Я и сам хотел сказать то же самое, — согласился Джарлакс.

Кэддерли перевел взгляд на Дзирта, и тот утвердительно кивнул.

— Да хватит об этом, кого теперь это волнует! — крикнул один из жрецов, проталкиваясь к Кэддерли. — Как ты обрел такую силу? Что это были за молитвы? Надо же, отбросить толпы врагов одним только словом! Превратить облако в колесницу! Кэддерли, прошу, расскажи нам. Это Денир откликнулся на твои мольбы?

Кэддерли окинул каждого из собравшихся задумчивым и сосредоточенным взглядом.

— Я не знаю, — признался он. — Я не слышал голоса Денира, и все же я уверен, что он в этом участвовал. — Потом он пристально посмотрел на Дзирта. — Как будто Денир дал мне ответ и последний дар…

— Последний? — с тревогой переспросила Гинанс, и сразу же раздалось несколько растерянных возгласов.

Кэддерли обернулся к жрецам, но лишь пожал плечами, поскольку и сам не мог постичь загадку обретенной силы. Затем он посмотрел на Джарлакса:

— Я верю жене и верю Дзирту, так что добро пожаловать в храм, нуждающийся в любой помощи.

— И у меня имеется информация, которая, я уверен, тебя заинтересует, — сообщил Джарлакс, но не успел продолжить, поскольку ему помешал чей-то испуганный крик.

Все взгляды обратились к Кэтти-бри. Дзирт усадил ее на диван у стены фойе, но сейчас она парила в воздухе, раскинув руки, словно плыла под водой. Ее глаза опять закатились, оставив только белки, а волосы свободно колыхались вокруг головы, как в невесомости.

Внезапно она повернула голову и дернулась назад, словно получив пощечину. Глаза Кэтти-бри сверкнули голубизной, но смотрела она по-прежнему куда-то в даль, не замечая того, что творилось вокруг.

— Она одержима демонами! — воскликнул жрец.

Дзирт мгновенно натянул повязку, подаренную Джарлаксом, бросился к жене, осторожно обнял ее и опустил на диван.

— Осторожнее, она заперта в темноте, которая ищет новые жертвы, — предостерег Джарлакс Кэддерли, когда тот шагнул вслед за Дзиртом.

Кэддерли с любопытством посмотрел на дроу, но все же подошел к дивану и взял Кэтти-бри за руку.

Внезапно он вздрогнул, как от удара молнии. Глаза судорожно дернулись, и вся его фигура изменилась, словно вокруг образовался силуэт ангела, вплоть до покрытых перьями крыльев, поднявшихся над плечами.

Потом раздался крик Кэтти-бри, и Кэддерли тоже вскрикнул. Джарлакс схватил его за руку и оттащил назад. Призрачный силуэт мгновенно рассеялся, и остался лишь сам Кэддерли, недоуменно уставившийся на женщину.

— Она в ловушке между двумя мирами, — произнес Джарлакс.

Кэддерли посмотрел на него, облизнул внезапно пересохшие губы, но ничего не смог возразить.

Глава 20 УПРЯМСТВО ДВОРФА

В его сознание опять кто-то попытался проникнуть, чужая воля снова искала возможность овладеть его телом и мозгом. Но Айвен Валуноплечий был к этому готов. Его нельзя было назвать ни глупцом, ни новичком в военном деле. Ему уже приходилось испытать на себе доминирующую волю вампира — как раз перед тем, как Айвен окончательно уничтожил этого монстра. Так что Айвен, как и любой хороший воин-дворф, отлично усвоил методы чародеев, иллюзионистов и даже иллитидов.

Однако первое вторжение застало его врасплох. Храм Парящего Духа и горы Снежные Хлопья уже давно не видели войн, единственным напряженным моментом был приезд Артемиса Энтрери и Джарлакса Бэнра с Хрустальным Осколком, но после завершения строительства библиотеки Айвен, как и все остальные, привык считать это место своим домом, надежным и безопасным.

Даже с началом перемен во всем мире и проблем с магией — а эти проблемы мало беспокоили Айвена, привыкшего полагаться на свои мышцы, а не на заклинания, — дворф не был готов к нападению Короля Призраков. И тем более не был готов к вторжению в сознание, которое быстро лишило его собственной воли. Но почти все то время, пока над его сознанием господствовала чужая воля, Айвен Валуноплечий не переставал изучать своего захватчика. Он не стал вслепую биться в непроницаемую стену, которую был не в силах разбить, а терпеливо выжидал удобного момента и собирал всю доступную ему информацию, хотя и находился под контролем захватчика.

И потому, когда Яраскрик освободил его на высоком горном плато, Айвен был готов к битве, точнее говоря, к смерти. Но иллитид, сам того не желая, показал ему путь к спасению — трещину в полу под ногами драколича. Обычная трещина, которая оказалась довольно глубокой шахтой, спускавшейся внутри горы, и Айвен надеялся, что она приведет его к лабиринту туннелей, которые пронизывали нижние уровни гор Снежные Хлопья.

Ему все равно больше некуда было бежать, и наверху ждала неминуемая гибель, так что Айвен, надеясь на общую суматоху, решил попытаться спастись от когтей огромного ящера и полез вниз.

К его счастью, под ногу разъяренного драколича угодили и несколько преследовавших дворфа ползунов, и их кровь и останки, разлетевшиеся по всей пещере, послужили Айвену прекрасным прикрытием.

И еще больше ему повезло в том, что трещина не уходила вниз вертикально, а немного отклонялась в сторону, и это несколько смягчило удар, когда Айвен рухнул на камни и грязь, скопившуюся на дне. А дальше трещина расширялась, и он мог ползти глубже, и даже перевернуться вперед ногами, обутыми в крепкие сапоги, и тормозить, упираясь каблуками в нижнюю стенку. Следующее падение оказалось наиболее болезненным — двадцать футов отвесно вниз в полной темноте, после чего он пробил потолок подземной пещеры, но и здесь ему сопутствовала удача, о которой так не любят рассуждать истинные герои.

Он упал в воду. Озерцо оказалось не слишком глубоким и не слишком чистым, но воды было достаточно, чтобы смягчить удар. Айвен еще наверху потерял свой рогатый шлем, но сохранил топор, остался жив и оказался в таком месте, где чудовищный драколич не сможет его достать.

Удача предоставила ему еще один шанс.

Но очень скоро Айвен Валуноплечий обнаружил, что на этом милости фортуны иссякли.

До конца дня он наугад шлепал по воде, не в силах отыскать ни выхода из этой пещеры, ни даже клочка сухого места. В грязной жиже, доходившей до середины бедра, он ощущал какое-то движение и понимал, что в этом подземном бассейне водится какая-то рыба или другие существа и можно попытаться поймать их, чтобы некоторое время продержаться.

Так или иначе, он убедился, что обречен рано или поздно умереть в полной темноте и одиночестве.

Что ж, так тому и быть.

А потом появился иллитид, попытавшийся что-то нашептывать ему и вернуть контроль над его телом.

Айвен воздвиг перед незваным пришельцем стену ярости и откровенного дворфского упрямства, чтобы не дать иллитиду ни малейшего шанса. Он был уверен, что сможет бесконечно долго сопротивляться вторжению и больше не уступит контроля над своим разумом.

— Пошел прочь, глупое создание, — произнес Айвен, сосредоточиваясь на каждом слове. — Что тебе надо от меня, когда отсюда нет выхода?

Довод казался ему вполне логичным. Но какую же цель преследовал иллитид?

Тем не менее, существо продолжало стучаться в его сознание, требуя контроля.

— Ты что, собираешься заставить меня летать, дурень? — крикнул дворф в темноту. — Хочешь, чтобы я поднялся к твоему мертвому дракону и твоим любимым темным бестиям?

Он ощутил гнев и легкое содрогание и понял, что на какое-то мгновение нарушил концентрацию пожирателя разума.

И тогда Айвен чуть-чуть ослабил свою защиту.

И сразу же отчетливо ощутил, как настойчиво требует это существо контроля над его сознанием и телом. От нахлынувшего отвращения у дворфа едва не подогнулись колени. Но он быстро оправился и еще немного опустил барьер.

Вскоре он уже пробирался к северному краю обширной пещеры. Он едва мог различить сваленные у той стены булыжники. Но он подчинился настоянию Яраскрика, который, по мнению дворфа, мог лучше рассмотреть окружавшую его местность, и поднялся на груду камней. Отбросив в сторону верхний булыжник, он ощутил едва уловимое движение воздуха, а как только глаза привыкли к еще более плотной темноте, понял, что за каменной насыпью открывается широкий туннель.

«С тебя хватит!» — забилась в его голове мысль, и Айвен Валуноплечий начал борьбу за жизнь. Он снова выставил против настойчивых попыток чужого разума всю силу ярости и упрямства, на какую только был способен. Он думал о брате, о своем клане, о короле Бреноре, о Кэддерли, Данике и их детях, обо всем, что напоминало ему о его личности, что придавало смысл его жизни и силу рукам.

Он отвергал Яраскрика. Он орал на него во весь голос и отгонял каждой своей мыслью. Он вел физическую борьбу, отбрасывая камни и расширяя проход в туннель, игнорируя удары падавших булыжников. И вел борьбу мысленную, заставляя упрямое существо убраться из его сознания.

Из его сознания!

Айвен пришел в такую ярость, что разбил в кровь пальцы, но не ощутил боли. Гнев подкреплял его силы, и дворф поднимал камни в половину своего веса и швырял назад, так что они с плеском падали в грязный бассейн. Он не обращал внимания на синяки и ссадины, на спазмы в мышцах. Он позволил ярости полностью овладеть его сознанием и поддерживать барьер, преграждавший путь ненасытному иллитиду.

Отверстие стало уже достаточно широким, чтобы можно было проползти, — настолько широким, что пройти могли одновременно уже два Айвена, — но дворф продолжал расшвыривать камни разбитыми руками, поддерживая ярость ощущением боли.

Он и представления не имел, сколько прошло времени — несколько мгновений или десятки часов. В конце концов, Айвен Валуноплечий протиснулся в отверстие и выкатился в туннель. Он упал лицом в грязь и долго лежал так, пока не восстановил дыхание.

Несмотря на боль, бородатое лицо дворфа дрогнуло от слабой улыбки. Теперь он наверняка знал, что остался совсем один.

Существо со щупальцами вокруг рта было окончательно изгнано.

Потом он заснул прямо в грязи, среди камней, даже во сне готовый отразить любое вторжение и надеясь, что поблизости нет никаких хищников из Подземья, которые могли бы его сожрать.

* * *

Рорик припал к полу, едва избежав когтей огромной черной летучей мыши.

— Дядя Пайкел! — закричал он в надежде, что друид что-нибудь придумает.

Пайкел в отчаянии потряс в воздухе сжатым кулаком и затопал ногами. У него ничего не осталось, никаких средств. Магия исчезла, пропала даже его природная способность общаться с животными. Еще несколько дней назад он уговорил корни растений укрепить баррикаду из камней. Но, похоже, и это оказалось лишь временной мерой, поскольку преследователи появились с той стороны. Дворф понимал, что не в состоянии достичь того уровня волшебства и, возможно, навсегда лишился своих способностей, а потому был вне себя от отчаяния в этой темной пещере в глубине гор Снежные Хлопья.

— О-о-ох! — простонал он и еще сильнее топнул обутой в сандалию ногой.

Но стон сменился рычанием, когда он увидел, что летучая мышь, от которой только что увернулся Рорик, изменила курс и несется прямо на него.

Пайкел обратил свой гнев на крылатую тварь. Конечно, это было бессмысленно, но теперь ничто уже не имело смысла. И потому он во всем обвинил летучую мышь. Именно эту тварь. Только эту. Из-за нее он лишился своей магии, и это она отвратила от него бога.

Пайкел нагнулся и подхватил свою дубинку. Она больше не была волшебным посохом, а просто крепкой и увесистой дубинкой, и летучая мышь скоро в этом убедилась.

Черное кожистое крыло взметнулось над головой Пайкела, а дворф подпрыгнул и развернулся, нанеся самый мощный удар здоровой рукой, какого не сумел бы нанести, даже если бы действовал обеими руками. Крепкое дерево треснуло о череп твари и раскололо кость.

Темнокрыл рухнул, словно на него с высоты упал огромный валун, и дворф, сцепившись с огромной летучей мышью, покатился по земле.

Пайкел отчаянно бил ногами и головой. Он кусался и тыкал в бестию обрубком руки, а второй рукой неустанно продолжал колотить дубинкой, ломая чудовищу все кости.

Неподалеку раздался крик мужчины, которому темнокрыл впился в плечи острыми когтями, но Пайкел его не слышал. Еще несколько людей испуганно вскрикнули, а женщина пронзительно завизжала, когда гигантское чудовище с жертвой в лапах устремилось к стене и со всего размаху швырнуло человека на острые скалы, где у бедняги с ужасным треском переломались все кости.

Пайкел ничего не слышал. Он все с той же яростью размахивал дубинкой и бил ногами, хотя напавшая на него летучая мышь уже была мертва.

— Вставай, дядя Пайкел! — окликнула его Ханалейса, пробегая мимо.

— А?.. — отозвался Пайкел и убрал с лица обрывок черного крыла, глядя вслед Ханалейсе, устремившейся к Рорику.

Рорик все еще лежал на земле, а над ним стоял Тимберли и размахивал мечом, пытаясь достать летучую мышь, которая кружила и пикировала, словно дразня воина. Но меч никак не успевал за зигзагами стремительного чудовища.

Зато успела Ханалейса. Миновав Тимберли, она высоко подпрыгнула и, усиливая удар, сделала сальто. Удар ноги пришелся в бок летучей мыши и оттолкнул ее на несколько футов, а Ханалейса ловко приземлилась, не теряя скорости.

Темнокрыл быстро оправился и обрушил свою ярость на девушку.

Тимберли воспользовался тем, что внимание врага переключилось на сестру, и все-таки сумел рассечь черное крыло почти у самого плеча. Темнокрыл неуклюже покачнулся в воздухе и чуть не упал на пол, но Ханалейса и Тимберли уже были наготове и ринулись на противника, не дав ему расправить раненое крыло.

Ханалейса первой оставила едва живую жертву и стала кричать людям, пытаясь восстановить хоть какой-нибудь порядок и организовать оборону. Но в пещере царил хаос. Летучие мыши носились взад и вперед, многие люди уже были ранены, у кого-то сильно окровавлены плечи, а один мужчина был полностью оскальпирован. Все беглецы отчаянно метались по пещере в поисках безопасного укрытия.

Около десятка людей схватили драгоценные факелы, сложенные в углу пещеры, и устремились в туннель, куда они все собирались пойти после недолгой передышки. Остальные люди в панике бросились за ними.

Тимберли зарубил еще одного темнокрыла, и Ханалейса от него не отставала.

Другие чудовища вылетели из пещеры и ринулись в погоню за беглецами.

Когда схватка закончилась, в пещере осталось не больше двух десятков людей, и среди них — трое тяжелораненых.

— Мы так не продержимся, — сказала Ханалейса братьям и Пайкелу, как только они собрали все свои скудные пожитки и несколько оставшихся факелов. — Надо искать путь на Поверхность.

— Ух-ух! — решительно возразил Пайкел.

— Тогда зажги свой посох! — закричала Ханалейса.

— О-о-ох, — вздохнул дворф.

— Хана! — одернул ее Рорик.

Девушка вытянула перед собой руки и, чтобы успокоиться, сделала глубокий вдох:

— Прости. Но мы должны выбираться отсюда, и как можно скорее.

— Да, здесь нельзя оставаться, — согласился Тимберли. — Надо пробраться ближе к Храму Парящего Духа и там выйти наружу. — Он посмотрел на Пайкела, но дворф неуверенно пожал плечами. — Другого пути у нас нет, — настаивал Тимберли.

Собравшиеся вокруг них люди вдруг заволновались.

— Разведчик возвращается, — предупредил Рорик.

Все бросились навстречу рыбаку Алагисту, и даже при свете факела стало видно, насколько он потрясен.

— Мы боялись, что ты погиб! — воскликнула Ханалейса. — Когда налетели летучие мыши…

— Забудьте про этих тварей, — прервал ее пожилой мужчина, и в подтверждение его слов послышались раскаты, словно вдали прогремел гром.

— Что?.. — хором спросили Тимберли и Рорик.

— Это шаги, — ответил Алагист.

— Ух-ох, — вздохнул Пайкел.

— Это магия? — спросила дворфа Ханалейса.

— Ух-ох, — повторил он.

— Берите раненых! — крикнул Тимберли тем, кто еще оставался в пещере. — Берите все, что мы сможем унести! Надо быстрее уходить из этого места!

— Его нельзя трогать, — возразила женщина, склонившаяся над потерявшим сознание мужчиной.

Пещера содрогнулась от очередного шага.

И женщина не стала спорить, когда Тимберли взвалил раненого на плечо.

Во главе с Пайкелом, несущим факел, они торопливо покинули пещеру.

* * *

— Тогда выходи! — заорал Айвен в темноту. — Нечего высовывать голову, проклятый кальмар, покажись целиком! Выходи, и мы сразимся!

Он даже не стал снимать со спины топор, а ухватил пару булыжников и принялся стучать ими друг о друга с яростью, переходящей в злорадное ликование.

Физическая демонстрация гнева опять окутала мозг дворфа, и еще одна попытка вторжения со стороны Яраскрика закончилась провалом. Если иллитид и в этот раз пришел с надеждой завладеть его сознанием, Айвен с уверенностью мог сказать, что он опять устоял.

Но дворф все еще брел в одиночестве и в кромешной тьме, он очень устал и почти не надеялся, что когда-нибудь выберется из путаницы извилистых туннелей. Он оглянулся на залитую грязью пещеру, раздумывая, не повернуть ли назад, чтобы постараться выжить с помощью водившихся там рыбы или каких-то других обитателей подземного бассейна. Может, удастся отфильтровать воду, чтобы сделать ее пригодной для питья?

— Ба! — вскоре фыркнул он, решив, что лучше погибнуть, пытаясь выбраться, чем существовать в пустой и темной дыре.

И Айвен отправился в путь, держа в руках булыжники, по-прежнему усмехаясь и с кипящей в душе яростью, искавшей любого выхода.

Он шел несколько часов, часто оступаясь и спотыкаясь. Хоть его глаза и привыкли к темноте, отыскивать путь все равно приходилось на ощупь. Он обнаружил несколько боковых туннелей, но некоторые заканчивались тупиками, а в другие он сворачивал, поскольку просто «чувствовал» их более перспективными. Даже обладая врожденным чутьем дворфов, которые проводили под землей большую часть жизни, Айвен представления не имел, где он находится по отношению к Поверхности и даже к тому месту, где упал в грязную жижу подземного бассейна. При каждом повороте он удрученно вздыхал, и оставалось только надеяться, что он не ходит по кругу.

А еще при каждом повороте он засовывал один из камней под мышку, облизывал палец и поднимал руку над головой, стараясь уловить малейшее движение воздуха.

Наконец мокрого пальца коснулся слабый ветерок. Айвен, затаив дыхание, уставился в темноту. Он понимал, что это может быть всего лишь трещина, непроходимая труба или дразнящее узкое оконце, в которое невозможно протиснуться.

Он стукнул камнями и свернул навстречу ветерку, стараясь сберечь оптимизм и укрепляя себя яростью. Спустя час Айвен по-прежнему находился в полной темноте, но воздух стал не таким плотным, и каждый раз, поднимая влажный палец, он ощущал слабые дуновения.

А потом он заметил свет. Всего лишь слабый отблеск, отраженный от множества поворотов. Но, тем не менее, это был свет. Превосходное зрение дворфа уже различало силуэты стен и выступов. Темнота вокруг стала не такой непроницаемой, как прежде.

Айвен зашагал вперед, раздумывая над тем, как организовать контрудар против драколича, иллитида и их темных когтистых слуг. Затем опасения за свою собственную жизнь сменились страхом за оставшихся наверху друзей, за Данику и Кэддерли и их детей. Его шаги ускорились. Айвен мог сражаться за свою жизнь как одержимый, но, когда дело касалось жизни его близких, он бился, как целая толпа одержимых.

Однако вскоре он снова пошел медленнее. Разгоравшийся впереди свет не был отражением солнечных лучей или сиянием особых грибов, распространенных в Подземье. Айвен заметил, что это отблески огня, скорее всего факела.

А здесь, под землей, это могло означать присутствие новых врагов.

Он сжал кулаки и приготовился к битве. От напряжения у него побелели костяшки пальцев, Айвен скрипел зубами и представлял, как расколет несколько черепов.

Донесшийся издалека голос мгновенно развеял все его кровожадные намерения и заставил дворфа изумленно моргнуть:

— О-о-ой!

Глава 21 ЛИЦОМ К ЛИЦУ С ИСТИНОЙ

Кэддерли почти полдня провел в комнате с Кэтти-бри, и, когда появился на пороге, его лицо было пепельно-серым, а взгляд выдавал крайнюю усталость.

Ожидавший в передней Дзирт посмотрел на него с надеждой, а составлявший ему компанию Джарлакс быстро перевел взгляд на жреца. Джарлакс все понял по лицу Кэддерли, тогда как Дзирт не мог — или не хотел — этого понять.

— Ты смог ее отыскать? — спросил Дзирт.

Кэддерли слегка вздохнул и протянул ему глазную повязку.

— Как мы и думали, — произнес он, обращаясь скорее к Джарлаксу, а не к Дзирту.

Дроу-наемник кивнул, и тогда Кэддерли повернулся к Дзирту.

— Кэтти-бри заперта в темном месте между двумя мирами — нашим и Миром Теней, — сказал жрец. — Прикосновение упавшей нити Пряжи привело к самым тяжелым последствиям у чародеев и жрецов по всему Фаэруну, и, насколько я слышал, ни одна болезнь не похожа на другую. Для Аргуста из Мемнона случай оказался фатальным, нить обратила его в глыбу льда — просто лед, никакой плоти внутри. Пустынное солнце быстро превратило его в лужицу. Другой жрец влачит теперь жалкое существование, по всему телу открылись ужасные язвы, и он вряд ли долго протянет. Многие случаи…

— Мне нет до них дела, — прервал его Дзирт. Джарлакс, уловив в голосе темного эльфа звенящую тревогу, успокаивающе похлопал его по плечу. — Как ты говоришь, мы выяснили, что Кэтти-бри заперта между двумя мирами, хотя, по правде говоря, мне кажется, что это очень сильная иллюзия, маскирующая злобные замыслы, возможно Красных Чародеев или…

— Это не иллюзия, — сказал Кэддерли. — Пряжа распадается, некоторые боги бежали или умерли… мы этого еще не знаем. То ли разрушение Пряжи послужило причиной столкновения, то ли столкновение так сильно повлияло на Пряжу, но какой-то другой мир надвигается на нас, и это вызвало расширение Уровня Теней, а возможно, даже открыло переходы в какое-то другое царство мрака.

— И ты обнаружил, что она — я говорю о Кэтти-бри — попала между нашим миром и этим местом. И как же нам вытащить ее, как вернуть в наш мир… — Дзирт, глядя в откровенно сочувствующее лицо Кэддерли, вдруг замолчал. — Должен быть какой-то способ! — закричал он, схватив жреца за тунику. — Не говори, что это безнадежно!

— Я и не собирался, — ответил Кэддерли. — Вокруг нас постоянно происходят неожиданные и необъяснимые явления! Я произносил заклинания, которых никогда не знал и не надеялся получить их от Денира. Да что там говорить, я не уверен даже в том, что их даровал мне Денир! Друг мой, ты задаешь вопросы, на которые я пока не могу ответить.

Дзирт отпустил жреца и устало ссутулился, не в состоянии скрыть душевную боль. Затем он вежливо поклонился Кэддерли:

— Я должен рассказать об этом Бренору.

— Позволь мне это сделать, — вмешался Джарлакс, вызвав удивленный взгляд Дзирта. — А ты иди к своей жене.

— Жена даже не ощущает моих прикосновений.

— Этого ты знать не можешь, — возразил Джарлакс. — Иди обними ее, и вам обоим станет легче.

Дзирт перевел взгляд на Кэддерли, и жрец одобрительно кивнул. Расстроенный дроу натянул на голову повязку и скрылся в соседней комнате.

— Она потеряна для нас, — негромко произнес Джарлакс, оставшись наедине с Кэддерли.

— Это пока неизвестно.

Джарлакс продолжал в упор смотреть на жреца, и Кэддерли не решился спорить.

— Я не вижу способа вернуть ее в реальный мир, — признался жрец. — И даже если бы мы и смогли это сделать, боюсь, ее разум необратимо изменился. Да, насколько я понимаю, Кэтти-бри для нас потеряна.

Джарлакс, хоть и не был удивлен таким прогнозом, тяжело вздохнул. И тут же решил, что не станет рассказывать Бренору обо всем, что услышал от Кэддерли.

* * *

Еще одна неудача, — заметил Яраскрик.

Мы ослабили их!

Мы едва поцарапали стены. А теперь у них появились новые могущественные союзники.

Значит, я всех своих врагов уничтожу одним ударом!

Кэддерли, Джарлакс и Дзирт До’Урден. Я знаю этого Дзирта До’Урдена, его не так-то легко одолеть.

Я тоже его знаю, — неожиданно вмешался в их внутренний диалог Креншинибон, и в его коротком телепатическом послании иллитид услышал звенящую ненависть.

Нам надо бы улететь из этого места, — осмелился предложить Яраскрик. — Через трещину с Уровня Теней вырвались неуправляемые твари, а у Кэддерли неожиданно появились помощники…

От драколича не последовало никакого внятного возражения, а только продолжительное злобное рычание, отразившееся эхом в объединенном разуме триумвирата, представлявшего собой Короля Призраков. Это была плотная и непроницаемая стена ярости и отрицания, самое убедительное «нет», которое когда-либо приходилось слышать Яраскрику.

Мысленным взглядом иллитида, описавшего широкий круг над всей местностью, они увидели трещину в Кэррадуне. Они увидели ночных странников и темнокрылов и поняли, что на Материальном Уровне появилась новая сила. Точно так же глазами иллитида они наблюдали за последней битвой у Храма Парящего Духа, появлением дворфов и дроу и обретенной Кэддерли силой. Это неведомое проявление магии жреца больше всего встревожило иллитида, поскольку даже он ощутил раскаты волшебного грома и вынужден был отшатнуться от божественного сияния. Яраскрик прожил очень долгую жизнь и когда-то был частью гигантского улья пожирателей разума; он полагал, что знает каждый двеомер Торила, но никогда не видел ничего подобного могуществу жреца, проявившемуся в тот день.

Расплавленная плоть ползунов и кучки пепла, оставшиеся на месте зомби, служили ему недвусмысленным напоминанием о том, что Кэддерли нельзя недооценивать.

Но драколич все еще рычал, и эта продолжительная буря отрицания стала утомлять всеобъемлющий разум иллитида. Он подождал, надеясь, что звук вскоре стихнет, но рычание не прекращалось. Он прислушался к третьему голосу, более сдержанному в своих эмоциях, но ничего не уловил.

И тогда он все понял. Неожиданное прозрение, мгновенное откровение обнаружили очень существенный факт: Король Призраков больше не являлся триумвиратом. Тональность рычания соответствовала не одному, а двум синхронным голосам. Два существа стали одним.

Ревущая стена гнева не пропускала ни одного отчетливого слова, но Яраскрик вынужден был признать, что все его доводы останутся без внимания. Они не намерены спасаться бегством. Они — иллитид и это двуединое существо, с которым он делил труп дракона, поскольку уже не мог воспринимать Гефестуса и Креншинибона по отдельности, — не потерпят никаких ограничений. Ни трещина между мирами, ни внезапно обретенная жрецом сила, ни неожиданное подкрепление, прибывшее в Храм Парящего Духа, — ничто теперь не удержит Короля Призраков от мщения.

Рычание продолжалось. Непрерывная, сводящая с ума стена звука заранее отвергала все предостережения и исключала возможность разумного обсуждения. Так же, как понимал иллитид, не оставляла места и для каких-либо планов, несмотря ни на новые обстоятельства, ни на появление новых противников.

Король Призраков решил атаковать Храм Парящего Духа.

Яраскрик попытался направить мысли сквозь эту стену, достучаться до Креншинибона или до того независимого существа, что осталось от Хрустального Осколка. Он старался своей логикой прекратить гневные вибрации драколича.

Но ничего не обнаружил. На все его попытки был только один ответ: изгнание.

Это уже не разногласие, не спор относительно дальнейших намерений или действий. Это бунт, откровенный и необратимый. Гефестус — Креншинибон решил изгнать Яраскрика и был настроен так же решительно, как тот дворф, что остался в подземелье.

С той лишь разницей, что в этом случае Яраскрику некуда было идти.

Рычание продолжалось.

Яраскрик одну за другой посылал в сознание дракона-кристалла волны мысленной энергии. Он собрал все свои псионические силы и тщательно пытался добиться цели.

Рычание продолжалось.

Иллитид атаковал Короля Призраков вихрем разрозненных эмоций и какофонией искаженных звуков, способной свести с ума любого мудреца.

Рычание продолжалось.

Он воззвал к страхам, живущим в сознании Гефестуса. Он воспроизвел картины уничтожения Хрустального Осколка, когда ослепительная вспышка выжгла глаза дракона.

Рычание продолжалось. Пожиратель разума не обнаружил ни малейшего зазора между драконом и артефактом. Они стали единым целым и объединились настолько полно, что Яраскрик не мог определить, где заканчивается один и где начинается другой, не мог определить, кто контролирует совместные действия или хотя бы кто придумал это рычание, так расстроившее и смутившее иллитида.

А оно продолжалось, не утихая, не изменяясь, и, как понял иллитид, могло продолжаться еще целую вечность.

Умное создание!

Пожирателю разума больше ничего не оставалось. Он больше не сможет контролировать движения драколича. Больше не будет ни споров, ни обсуждений. Не будет ничего, кроме этого рева, на протяжении нескольких мгновений, часов, дней, лет или столетий. Остается только рев, только непроницаемая стена звука одной и той же тональности, которая навсегда лишит его ощущений, лишит любопытства, заставит оставаться внутри, обрекая на бесконечную борьбу.

Яраскрик понимал, что мог бы справиться с одним Гефестусом. И не сомневался, что нашел бы способ уговорить Креншинибона.

Но эти двое отгородились от него стеной рева. И для иллитида все стало ясно. Хрустальный Осколок, такой же самоуверенный, как и сам Яраскрик, такой же упрямый, как дракон, и терпеливый, как само время, сделал свой выбор. В первый момент этот выбор удивил Яраскрика: почему Креншинибон предпочел более слабый интеллект дракона?

Да потому, что Хрустальный Осколок обладал большим самолюбием, чем предполагал иллитид. Креншинибон руководствовался не только логикой. Объединившись с Гефестусом, он получил доминирующую роль.

Рычание продолжалось.

В этом шуме время утратило смысл. Не было больше ни вчера, ни завтра, ни надежды, ни страха, ни наслаждения, ни боли.

Только стена, неизменная, непроницаемая, непреодолимая.

Яраскрик не сумел победить. И не смог выдержать. Король Призраков стал союзом двух существ, которые слились в одно, отделившись от иллитида.

И бестелесный интеллект пожирателя разума почти сразу же начал рассеиваться, погружаясь в забвение.

* * *

Все лучшие умы, оставшиеся в Храме Парящего Духа, собрались, чтобы обменяться мнениями, наблюдениями и догадками о столкновении миров и возникновении сумрачной области, образовавшейся из Уровня Теней, которую они договорились называть Царством Теней. В процессе обсуждения были отброшены все разногласия между чародеями и жрецами, между людьми, дворфами и дроу.

Все вместе они строили новые догадки и планы, пытаясь найти ответы. Все быстро согласились, что темные ползающие существа, атаковавшие Храм Парящего Духа, были порождениями другого уровня, и никто не стал спорить по поводу основного предположения о столкновении или, по крайней мере, о каком-то опасном взаимодействии постороннего мира с их собственным. Но осталось еще много других вопросов.

— А откуда взялись ходячие мертвецы? — спросила Даника.

— Это вклад Креншинибона в общую суматоху, — с неожиданной уверенностью заявил Джарлакс. — Хрустальный Осколок — это в первую очередь артефакт некромантии.

— Но ты утверждал, что он уничтожен, — полученное Кэддерли откровение подсказало способ его уничтожения, и мы выполнили все условия. Как же тогда?..

— Столкновение миров? — скорее спросил, чем ответил Джарлакс. — Ослабление Пряжи? Просто хаос нашего времени? Я не думаю, что он вернулся точно таким же, каким был прежде, что это очередное воплощение разрушенного Креншинибона. Но вполне могло быть, что создавшие его личи вырвались на свободу. Мне кажется, что одного из них я убил, а вы сталкивались со вторым призраком.

— Ты допускаешь слишком много предположений, — заметила Даника.

— Цепочка умозаключений для начала расследования. Ничего больше.

— И ты считаешь этих личей лидерами? — спросил Кэддерли.

Даника опередила Джарлакса:

— Лидер — это драколич.

— Объединившийся с остатками Креншинибона, а, следовательно, и с личами, — добавил Джарлакс.

— Ладно, что бы это ни было, происходит что-то плохое, и гораздо хуже, чем я видел за всю свою жизнь, — сказал Бренор, оглядываясь на дверь комнаты, где лежала Кэтти-бри.

Возникло напряженное молчание, и Бренор, что-то разочарованно пробормотав, ушел, чтобы побыть со своей несчастной дочерью.

К всеобщему удивлению и, прежде всего к своему собственному, Кэддерли по окончании дискуссии остался с Джарлаксом. Дроу обладал удивительным даром предвидения и высказывал интересные гипотезы относительно взаимодействия двух миров. Кроме того, ему пришлось столкнуться с призрачным существом, которое они оба считали одним из личей, когда-то давным-давно создавших Креншинибон. И идеи дроу казались Кэддерли наиболее содержательными.

Ни Дзирт, ни Бренор, ни даже Даника не могли так полно постичь смысл ловушки, в которую угодила Кэтти-бри, не понимали неизгладимых последствий, которыми угрожало столкновение нового и старого мира и ослабление барьера между светом и тьмой. Никто из остальных магов и жрецов не мог себе представить непоправимость постигших их изменений, утраты магии и если не всех, то некоторых богов. Но Джарлакс все понимал.

Денир исчез, и Кэддерли был вынужден это признать. Его бог не вернется, по крайней мере, в том облике, который был знаком жрецам. И Пряжа, источник всей магии Торила, не может быть восстановлена. Как будто сама Мистра — и вся сфера ее влияния, — казавшаяся незыблемой, внезапно исчезла.

— Какая-то магия останется, — сказал Джарлакс, когда беседа подошла к концу, сведясь к высказываниям одних и тех же предположений. — Твои деяния это подтверждают.

— Или это просто последние вздохи умирающего волшебства, — заметил Кэддерли.

Джарлакс пожал плечами и неохотно кивнул, признав вероятность такой теории.

— А в том мире, что столкнулся с нашим, есть магия и боги? — спросила Даника. — Увиденные нами чудовища…

— Они не имеют никакого отношения к новому миру, в котором, как и в нашем, наверное, есть и магия, и грубая сила, — бесцеремонно прервал ее Джарлакс. — Ползуны явились из Царства Теней.

Кэддерли молча кивнул, выразив свое согласие с дроу.

— А их магия тоже умирает? — спросил Дзирт. — Затронуло ли это столкновение, о котором вы говорите, их Пряжу?

— Или они как-то по-новому переплетутся между собой, возможно включив в себя и Царство Теней, находящееся между ними? — предположил Джарлакс.

— Нам это неизвестно, — покачал головой Кэддерли. — Пока еще не известно.

— А что же дальше?! — воскликнул Дзирт с оттенком отчаяния в голосе — отчаяния, вызванного страхом за судьбу Кэтти-бри.

— Нам известно, какими мы обладаем инструментами, — сказал Кэддерли, сложив руки на груди. — Мы ответим силой на силу и будем надеяться, что хоть какая-то магия откликнется на наши многочисленные заклинания.

— Ты уже прекрасно это продемонстрировал, — отметил Джарлакс.

— Жаль только, что я не могу ни предсказать, ни контролировать эти явления и, уж конечно, не могу вызывать их по своему желанию.

— Я верю в тебя, — произнес Джарлакс, и все четверо ненадолго замолчали, настолько это заявление казалось невозможным для предводителя Бреган Д’эрт — ни по отношению к Кэддерли, ни к кому-то другому!

— Может ли Кэддерли испытывать подобную уверенность? — спросила дроу Даника.

Джарлакс растерянно моргнул, а затем, как ни странно, заливисто засмеялся, и Кэддерли с Даникой к нему присоединились.

Только Дзирт не мог смеяться. Его взгляд постоянно возвращался к двери, за которой в бесконечной темноте мучилась Кэтти-бри.

Потерянная для него.

* * *

Реальность ситуации обрушилась на него всей своей тяжестью, и, обычно невозмутимым, Яраскриком овладело отчаяние. Воспоминания улетучивались, формулировки становились расплывчатыми. Ему пришлось познать физическое уничтожение, когда Гефестус обрушил на Креншинибона свое пламенное дыхание и разрушил артефакт. И только благодаря счастливой случайности — когда падающая нить Пряжи коснулась мертвого артефакта, а заодно и останков иллитида — Яраскрик снова обрел сознание.

Но теперь угроза уничтожения снова нависла над ним, и на этот раз надежды на помилование не было. Бестелесный интеллект беспомощно метался несколько драгоценных мгновений, а потом отчаявшийся пожиратель разума устремился к единственному доступному сосуду.

Но Айвен Валуноплечий был настороже и возвел вокруг своего сознания такую непроницаемую стену ярости, что Яраскрику нечего было и надеяться на успех. Иллитид оказался настолько выбит из колеи, что едва ли понимал, где находится и что поблизости есть менее устойчивые существа, которые могли поддаться вторжению.

Но пожиратель разума не слишком сопротивлялся решительному отпору, поскольку понимал, что вторжение в чужое сознание не решит его проблему. Он не мог вечно удерживать разум существа против его воли, да и переселение в физическое тело слабого создания, будь то человек, дворф или даже эльф, влекло за собой огромные ограничения в свободе передвижения.

Настоящего решения не существовало. Но, тем не менее, едва отступившись от Айвена Валуноплечего, пожиратель разума решил испытать еще одну идею и раскинул широкую сеть, охватившую весь Фаэрун. Ему нужен был другой пробудившийся интеллект, другой псионик, собрат-мыслитель.

Одного такого он знал. И сумел дотянуться до него, пока бездомный интеллект не разрушился полностью.

В уютной комнате под портовым городом Лусканом, за много миль к северо-западу, Киммуриэль Облодра, лейтенант Бреган Д’эрт, второй по рангу после самого Джарлакса Бэнра, услышал его зов.

Его отчаянную мольбу.

Глава 22 ШЕПОТ В НОЧИ

Ночь выдалась тихой, и лес позади широкого двора Храма Парящего Духа оставался неподвижным и молчаливым.

Слишком тихая ночь, решил Джарлакс, стоявший на страже на одном из балконов второго этажа. Он слышал, как кто-то говорил о благословенном спокойствии, сулившем надежду, но для Джарлакса этот обманчивый покой не предвещал ничего хорошего. Возникшая пауза свидетельствовала об осмотрительности врагов. Последняя атака обернулась для темных ползунов настоящим побоищем: их бесформенные опаленные тела до сих пор валялись по всей лужайке перед храмом.

Но это наверняка еще не конец. Судя по рассказу Даники, судя по ненависти, обращенной на него и на Кэддерли, дроу не мог надеяться, чтовраги оставят Храм Парящего Духа в покое.

Но эта ночь была мирной — неоспоримо, парадоксально и зловеще мирной. И тихой, без малейшего ветерка. И только Джарлакс — один Джарлакс — услышал призыв.

Несмотря на почти абсолютный контроль над своими чувствами, дроу широко раскрыл глаза и невольно оглянулся. Он понимал, насколько уязвимо его и Атрогейта положение в Храме Парящего Духа, и не хотел верить, что еще один из его союзников, которого вряд ли здесь будут терпеть, просит с ним встречи.

Дроу попытался проигнорировать этот тихий, но настойчивый зов, но он повторился снова.

Джарлакс всмотрелся в опушку леса и сосредоточил внимание на одном высоком дереве, стоявшем прямо у границы кустарника. А затем, больше не оглядываясь, скользнул через перила балкона и ловко спрыгнул на землю. Осторожно миновав широкую лужайку, дроу мгновенно растворился в темноте.

* * *

— Ба, я же говорил тебе, эльф, — ухмыляясь, сказал Бренор Боевой Топор Дзирту, глядя вслед исчезавшему в лесу Джарлаксу. — У Джарлакса нет других друзей, кроме него самого.

Тяжелый вздох Дзирта выдал его глубокое разочарование.

— Я пойду к Пуэнту, и мы вытрясем из этого окаянного дворфа все, что скрывается под проклятой шляпой его дружка.

Бренор повернулся к двери, но Дзирт, положив руку ему на плечо, остановил короля дворфов.

— Мы еще не знаем, что это означает, — напомнил он. — Дополнительная разведка? Может, Джарлакс что-то заметил?

— Ба! — фыркнул Бренор, вновь обернувшись к окну. — Иди и посмотри, если тебе так хочется, а я и так все знаю.

— Дождись моего возвращения, — попросил Дзирт.

Бренор ответил хмурым взглядом.

— Прошу, доверься мне, — настаивал Дзирт. — Все это слишком важно для нас всех и для Кэтти-бри. Если кто-то и может нам помочь справиться с проблемой, так это Джарлакс.

— А я думал, что Кэддерли. Разве не из-за него мы оказались здесь?

— И он тоже, — согласился Дзирт.

Убедившись, что Бренор немного остыл, дроу выскользнул из окна и отправился вслед за Джарлаксом. Его легкие шаги не побеспокоили ни одно живое существо.

* * *

— Каждый раз я нахожу тебя в самых неожиданных местах. — Пальцы Киммуриэля Облодры проворно двигались, говоря на тайном языке жестов темных эльфов. — Теперь ты подружился с Кэддерли Бонадьюсом и его жалкими жрецами, верно?

— В наше беспокойное время приходится довольствоваться… получением взаимной выгоды, — так же беззвучно ответил Джарлакс. — Ситуация здесь сложилась непростая, можно сказать, отчаянная.

— Мне об этом известно больше, чем тебе, — заверил его Киммуриэль, жестикулируя, и Джарлакс взглянул на него с любопытством.

— Ты говоришь о распаде Пряжи? — негромко спросил он.

Киммуриэль покачал головой.

— О твоих затруднениях, — вслух ответил он. — О Гефестусе и Креншинибоне.

— И об иллитиде, — добавил Джарлакс.

— Благодаря иллитиду, — поправил его Киммуриэль, — Яраскрик, лишенный тела и под угрозой полного распада, отыскал меня в Лускане. Он больше не является частью того существа, которое они называют Королем Призраков. Его выбросили вон, обрекли на полное уничтожение.

— И он жаждет мести?

— Мщение не в обычае иллитидов, — пояснил Киммуриэль. — Хотя он был доволен предложенной мною сделкой.

— Объясни, — попросил Дзирт пальцами и заинтересованным выражением лица.

— Для него единственным выходом было путешествие на Астральный Уровень, где сознание не связано ограничениями материальной формы, — сообщил Киммуриэль. — А при существующих осложнениях в области обычной и божественной магии ему потребовался псионик, то есть я. Лишенный тела, пожиратель разума не в состоянии осуществить такой переход в одиночку.

— И ты его отпустил? — спросил Джарлакс, слегка повысив голос.

Тем не менее, он не столько разозлился, сколько был заинтригован. И между делом поднял руку, желая убедиться, что призывающее диатриму перо на его волшебной шляпе почти выросло.

— Чтобы прожить еще долгие годы, Яраскрик должен отыскать улей иллитидов. Мы, псионики, не можем не интересоваться тем, что происходит во множественной Вселенной, а имея таких союзников…

— Это никудышные союзники.

Киммуриэль пожал плечами:

— Иллитиды одни из самых способных существ среди смертных. Я не могу знать, что произойдет с моими силами, с моей магией, как волшебной, так и божественной. Я только знаю, что мир меняется — уже изменился. Даже добраться сюда при помощи портала между измерениями и то было большим риском, но пришлось на него пойти.

— Чтобы предупредить меня.

— Предупредить и проинструктировать, поскольку в обмен на переход Яраскрик рассказал мне все, что ему известно о Короле Призраков и об останках артефакта, Креншинибона.

— Я тронут твоей заботой обо мне.

— Ты мне нужен, — признался Киммуриэль, вызвав усмешку Джарлакса.

— Тогда поведай и мне, — сказал Джарлакс, — как смогу я или мы победить Короля Призраков?

Киммуриэль кивнул и подробно повторил все, что сообщил ему Яраскрик о существе, бывшем одновременно и Гефестусом и Креншинибоном, о его способностях и слабостях. Он рассказал и об их слугах, и о трещинах, через которые ползуны попадают на Фаэрун. Одну из трещин иллитид заметил, хотя и не исследовал. Она находилась на берегу озера, у города к юго-востоку от храма, и была еще открыта. Еще он упомянул о людях и дворфах, до сих пор скрывающихся в подземных туннелях.

— Ты веришь этому пожирателю разума? — спросил Джарлакс, когда рассказ был закончен.

— Обычно иллитиды заслуживают доверия, — ответил Киммуриэль. — Они могут вызывать отвращение, способны зачаровывать, но, если понять, чего они добиваются, их логика становится понятной. В данном случае Яраскрик преследовал одну цель — выжить. Он попал в ужасную ситуацию, созданную Королем Призраков. Насколько мне известно, это действительно так, и потому я поверил и его рассказу в целом.

Джарлакс полагал, что и сам он неплохо знаком с образом мыслей иллитидов, поскольку давным-давно работал с Киммуриэлем Облодрой, а если кто-то из дроу и мог разобраться в том, что происходит в увенчанной щупальцами голове, так это определенно был Киммуриэль.

* * *

Дзирта До’Урдена, притаившегося в кустах неподалеку, весьма заинтересовал весь разговор, хотя многое из сказанного лишь подтверждало уже полученные ими сведения о могущественном противнике. Но потом он недоверчиво моргнул, выслушав ответ и инструкции Джарлакса, и еще раз убедился, что не зря доверял этому темному эльфу.

— Нельзя подвергать Бреган Д’эрт такому риску, — услышал затем Дзирт возражение Киммуриэля.

— Конечная цель оправдывает этот риск, — возразил Джарлакс. — Лучше подумай о том, что здесь нам предоставляется возможность хотя бы отчасти разобраться в создавшейся ситуации.

Последний довод, видимо, показался Киммуриэлю убедительным. Дроу поклонился Джарлаксу, отвернулся и рассек перед собой воздух вытянутым пальцем, вызвав светящуюся голубую черту. Затем он махнул рукой, превратив черту в портал, шагнул в него и мгновенно пропал из виду.

Джарлакс еще немного постоял, обдумывая полученные сведения, потом растерянно и изумленно тряхнул головой и направился к Храму Парящего Духа.

Дзирт вернулся буквально через несколько секунд после Джарлакса и тут же обнаружил, что его и Бренора ждет Кэддерли.

И конечно, Джарлакса.

Глава 23 ВЫЗОВ БРОШЕН

С грозным ревом и клацаньем когтей, распугавшими всех ползунов, Король Призраков вышел из пещеры. Огромное существо не обратило на мелких слуг ни малейшего внимания. Длинный хвост, на котором кое-где еще сохранились остатки гниющей плоти, сметал любого, кто по неосторожности оказывался поблизости. А остальных сдуло ветром, поднятым развернувшимися крыльями с обрывками кожи на костях.

Атака начиналась без всяких планов, без расчета на помощников. Король Призраков руководствовался лишь своей яростью. Избавившись от предостережений Яраскрика, могучее существо следовало только своим необузданным эмоциям. Королю Призраков не пристало строить планы или ломать голову над соблюдением осторожности.

Широкие крылья подняли Короля Призраков с площадки перед пещерой и понесли выше, над вершинами гор Снежные Хлопья. Магический взгляд устремился на многие мили вперед, туда, где находился символ его врагов, объект непримиримой ярости.

Король Призраков поднимался все выше сквозь легкие облака, заслонявшие ночное небо и звезды. Там он описал широкий круг, набирая скорость и разжигая свой гнев, а затем сложил крылья, вытянул вперед змеиную шею и, словно молния, понесся к Храму Парящего Духа.

Губы Гефестуса уже почти полностью сгнили, но любой, кто мог бы его видеть в этот момент, заметил бы, что они скривились в злобной усмешке.

* * *

Двадцать один жрец и чародей, почти половина всех обитателей и гостей Храма Парящего Духа, стояли на страже, облизывая пересохшие губы и сжимая в руках камни, покрытые взрывчатым маслом. Вторая половина людей в эту слишком тихую ночь тщетно старалась уснуть. Они не раз проверили и перепроверили инструменты, оружие и броню, волшебные кольца и палочки, свитки и флаконы с зельем и тревожно ожидали нападения, которое, как всем стало известно, не заставит себя долго ждать.

После недолгого совещания с пришедшими в храм дворфами и дроу Кэддерли предупредил всех, что против них выступит огромное чудовище. Не осталось никаких сомнений, что возглавит следующую атаку дракон, вернее, драколич, повелевающий ордами ползунов, которых они уничтожали в предыдущих схватках.

Многие из защитников уже встречались с драконами, некоторым даже привелось стать свидетелями смертоносного могущества драколича. Все они были закаленными воинами и путешественниками и собрались в Храме Парящего Духа, чтобы попытаться выяснить причину безумия, охватившего их, и без того полный опасностей, мир.

Но и мужчины, и женщины чувствовали, как от тревоги пересыхает во рту; какое утешение мог дать им в этот отчаянный миг опыт всей предыдущей жизни?

Они небольшими группами разошлись по храму и заняли наблюдательные позиции, не выпуская из рук оружия.

В центральном зале второго этажа, откуда можно было быстро добраться до любой точки здания, в тревожном ожидании собрались Кэддерли, Даника, двое дроу и трое дворфов. Никто из них даже не пытался уснуть. Все ждали, когда Гинанс и ее патруль объявят о приближении дракона.

Храм Парящего Духа был начеку и готов к бою.

Но ничто не могло подготовить полсотни защитников храма к появлению Короля Призраков. Лишь несколько часовых на северо-восточном углу здания уловили какое-то движение наверху и подняли головы навстречу гигантскому снаряду, несущемуся к Храму Парящего Духа. Несколько человек успели прокричать сигнал тревоги, а один даже поднял щит в бессмысленной попытке прикрыться.

Король Призраков, благодаря невообразимой силе, не врезался в здание, а замедлил стремительное падение, вытянул мощные задние лапы и ударил в стену.

Ни один человек, даже король Бренор, всегда крепко стоявший на земле, даже Атрогейт, обладавший низким центром тяжести дворфа и силой горного великана, не смог удержаться на ногах после этого удара. Храм Парящего Духа содрогнулся до самого основания, от толчка во всем здании перекосило рамы и вылетели стекла. Все двери распахнулись, а из каминных труб посыпались кирпичи.

Все крики, звон и стук заглушил громогласный рев дракона.

Защитники быстро вскочили на ноги, не утратив решимости вступить в бой. К тому времени когда Кэддерли и его ударный отряд добрались до места, где на обломках разрушенной стены стоял Король Призраков, в него уже полетели камни, и при ударе о кости и плоть чудовища взрывалось волшебное масло.

Король Призраков изогнул змеиную шею, горящий взгляд остановился на группе дерзких метателей камней, но переключить ярость он не успел, поскольку огненный шар, вырвавшийся из волшебного рубинового ожерелья, окутал обжигающим огнем всю его огромную голову.

Следом полетели магические молнии. Потом столб божественного пламени упал с небес и обжег затылок драколича.

Чудовище отозвалось новым взрывом рева и мощным броском. Опять задрожало все здание, опять попадали с ног мужчины и женщины, эльфы, дроу и дворфы. Взмах массивного хвоста выбил остатки стекол по всей стене, разбил каменную облицовку и расколол толстые опорные балки.

Передняя стена разрушилась почти полностью, и защитники во главе с Кэддерли отлично видели дракона еще издали. Бегущие впереди трое дворфов не стали медлить перед лицом опасности и, не сбавляя скорости, ринулись вперед. По плану Кэддерли им предстояло отвлечь на себя основное внимание чудовища.

Первый же удар драколича по зданию отозвался во всем теле Кэддерли, связанном с храмом волшебными узами. И теперь, стоя лицом к лицу с врагом, жрец ощущал, как в нем нарастает магическая сила. Она рождалась из его гнева, его отчаяния и протеста против разрушения, а вскоре в голове возникли и неведомые заклинания.

То ли дракон ощутил эту силу, то ли просто узнал Кэддерли, но взгляд Короля Призраков остановился на приближающейся группе, и его страшные челюсти разошлись.

— Падай! — закричал Бренор.

Тибблдорф Пуэнт упал на Бренора и сбил его с ног, и они вдвоем рухнули на откатившегося в сторону Атрогейта.

Дзирт, Джарлакс и Даника, прикрывающие фланги, легко отпрыгнули, уклонившись от прямой линии атаки.

Но Кэддерли не двинулся ни вправо, ни влево. Он вытянул перед собой руки, в одной из которых держал арбалет, а в другой — трость, и произнес неизвестные ему самому слова.

Из пасти дракона вырвалось пламя и заполнило все пространство перед ними. Здание Храма Парящего Духа, возведенное при помощи магии, ослабило страшную силу пламени, сохранив стены и полы, но мебель, книги и вся утварь мгновенно вспыхнули, и языки огня потянулись к живым целям и дверному проему. А там они были остановлены барьером Кэддерли.

Как только волна огня схлынула, жрец выстрелил из арбалета, скорее с намерением бросить вызов чудовищу, чем причинить ему хоть сколько-нибудь тяжелые повреждения. И взрыв дротика у самой морды могучего монстра вызвал на лице Кэддерли торжествующую улыбку.

В горящую комнату вбежали семеро воинов и бросились на противника. Справа и слева полетели камни, они били по дракону и взрывались, окатывая его вспышками волшебного огня. В ход пошла и остальная магия: появился рой жалящих шершней, целый шквал молний, столбы божественного пламени.

В отместку дракон ударил крыльями по храму. Длинный хвост метался из стороны в сторону, разбивая дерево и камень, отшвыривая попадавшихся на пути жрецов и чародеев. Но чудовище по-прежнему не сводило взгляда с единственной комнаты, где против него встали семеро ничтожных по сравнению с ним храбрецов.

— Вот мы и встретились, — произнес Король Призраков, и от его голоса пошатнулись обгоревшие балки.

Кэддерли ответил вторым выстрелом из арбалета.

Бренор, Атрогейт и Пуэнт, ни минуты не медля, выскочили вперед и бросились в атаку.

Огненное дыхание дракона отбросило их назад.

— Все вместе! — призвал Кэддерли, и все семеро встали плечом к плечу под защитой заклинания жреца.

Кэддерли произнес еще одно заклинание, и никто из них не понял ни слова, но каждый из защитников ощутил в себе силу, противодействующую опаляющему дыханию драколича. И они шагнули вперед, прямо в ослепительный клубок огня, вылетевшего из пасти Короля Призраков. Огонь расступился перед ними и снова сошелся за спинами воинов, так что они оказались в кольце пламени, пока не закончился выдох драколича.

Но воины упрямо шли вперед, и, как только огонь иссяк, Кэддерли скомандовал атаку.

И они подчинились. Бренор поднял боевой топор, Атрогейт раскрутил кистени, а Пуэнт первым проскочил между ними и бросился на чудовище. Неистовый воин запрыгнул на огромную заднюю лапу дракона, для устойчивости вонзил в него шипы сапог и принялся молотить руками, разрывая кожу и разбивая кость.

Дзирт и Даника двинулись сразу вслед за дворфами. Но Кэддерли ненадолго остановил Дзирта и накрыл своей ладонью правый кулак дроу, в котором тот держал меч.

— Ты посланник всего доброго, что есть в мире! — произнес Кэддерли, немало удивив Дзирта.

Затем жрец добавил еще несколько слов на непонятном им обоим языке, и Ледяная Смерть засверкала еще ярче, когда божественный огонь затмил ее обычное голубоватое сияние.

— Уничтожь чудовище! — приказал Кэддерли.

Дзирт с ужасом и некоторой надеждой понял, что это говорил не совсем Кэддерли, вернее, не только Кэддерли. Как будто кто-то еще, какой-то бог или ангел, овладел жрецом и не только наделил его силой, но и возложил на дроу тяжелую ответственность.

Дзирт изумленно моргнул, но не стал колебаться, а только призвал к себе Гвенвивар. А потом так стремительно развернулся, что сразу оказался перед драконом. Даника уже вступила в бой, она поворачивалась и прыгала и каждый раз наносила дракону увесистые удары. Король Призраков щелкал челюстями, пытаясь схватить ее, но она двигалась слишком быстро, чтобы попасться ему в зубы, и каждый раз в последний момент успевала отпрянуть в сторону.

Страшные челюсти, громко щелкнув, снова схватили только воздух, и Дзирт ринулся вперед, крепко держа сияющие мечи. Он нанес колющий удар Сверкающим, и превосходный клинок, пронзив кожу, почти расколол кость. А затем последовал рубящий удар Ледяной Смертью, которую Кэддерли как-то сумел наделить силой божественного могущества.

Звук удара можно было сравнить с грохотом упавшей скалы; он почти заглушил гул огненных шаров, а взрывы покрытых волшебной смесью шаров Атрогейта казались не громче стука птичьих клювов. Голова Короля Призраков резко отдернулась назад, и большая часть скулы вместе с верхней челюстью покатилась на землю.

И в этот момент влетела Гвенвивар. Огромным прыжком пантера пронеслась над головой Дзирта и вцепилась когтями в уродливую голову чудовища.

От изумления все, включая неистового Пуэнта, на мгновение замерли.

— Впечатляюще! — приветствовал удар Джарлакс, стоя рядом с ошеломленным Кэддерли.

Дроу бросил на землю перо, и мгновенно появившаяся гигантская диатрима тоже ринулась в бой. Затем он поднял руки, держа сразу две волшебные палочки. Из одной с грохотом вырвалась молния, а из второй — залп клейких зеленых шариков, которыми дроу метил в голову ящера, надеясь ослепить его или склеить грозные челюсти.

Да, это были могущественные воины!

Но и противник ничем не уступал им.

Король Призраков не взлетел, не побежал, даже не отшатнулся от Дзирта и его сверкающего меча. Он сильно топнул задней лапой по обгоревшим перекрытиям и проломил потолок первого этажа. Несчастный Пуэнт, едва не угодив под град обломков, откатился в сторону, оказавшись на нижнему уровне и в изрядно покореженных доспехах.

Гигантский ящер яростно тряхнул головой и сбросил с себя Гвенвивар, а потом вдруг резко отдернул голову назад, метя в Дзирта. Этот удар, попади он точно в цель, мог бы убить дроу, но еще никому не удавалось застать Дзирта До’Урдена врасплох. В самый момент поворота Дзирт бросился вниз и в сторону, поднырнув под огромной головой. Но даже скользящий удар заставил его не раз перевернуться, чтобы погасить инерцию толчка. В конце концов, Дзирт ударился в стену, вызвав фейерверк искр из еще тлевшего дерева.

Обожженный и слегка оглушенный ударом, Дзирт еще не был побежден. Он снова бросился на чудовище и вдруг увидел, как Атрогейт, схваченный за ногу, взмыл в воздух. Шары кистеней дворфа бешено крутились и били дракона по голове, раскалывая кости, но Король Призраков, не обращая внимания на удары, размахнулся и отбросил Атрогейта далеко в сторону.

— Кружится моя голова и вот-вот оторвется нога! — заорал неисправимый дворф и тотчас полетел на пол. — Как голыш по гладкой воде, так и я скачу по земле, — добавил он, отскочив от пола и ударившись об угол, только слово «земле» прозвучало у него как «зе-е-е-емле», когда Атрогейт окончательно приземлился.

Без двоих дворфов и Гвенвивар Бренору и Данике пришлось тяжело. Бренор отбивался топором из-за щита, не упуская возможности нанести ответный удар, и, хотя дворф нередко покачивался, он все еще крепко держался на ногах. Даника продолжала кружиться и прыгать, каждый раз на полшага опережая ужасные челюсти дракона.

— Мы долго не продержимся, — сквозь зубы бросил Джарлакс.

Даже когда Дзирт продолжил борьбу, снова бросившись на дракона со своим сияющим божественной силой мечом, напряженность не покинула лица наемника-дроу.

Джарлакс высказал горькую истину. При всем могуществе и хитроумных приемах, они наносили чудовищу лишь мелкие раны, а затянувшаяся схватка истощала их силы. К тому же из леса подоспели ползуны, и те, кто сражался с той стороны, были вынуждены развернуться.

В этот ужасный момент казалось, что для защитников Храма Парящего Духа все кончено.

Кэддерли воздел руки и сосредоточился на магической силе внутри себя. А потом всем, кто его видел, показалось, будто могущественный жрец снял с неба звезду или солнце и поместил ее в свое тело.

Кэддерли засиял, и так ярко, что лучи брызнули во все стороны, пробиваясь в каждую трещину стен храма. На всей лужайке и даже в лесу стало светло, как в разгар ясного дня.

Ночная темнота исчезла, как исчезли и раны у тех, кто оказался поблизости от жреца. Боль и усталость сменились благодатным теплом и приливом энергии, какой люди еще не знали.

Но на Короля Призраков это сияние произвело обратный эффект, и пораженное чудовище отпрянуло, корчась от мучительной боли.

Подбежавшие ползуны встали как вкопанные и замахали длинными лапами, тщетно пытаясь загородиться от губительного света. От их черной кожи начали подниматься струйки дыма. Самые проворные пытались отползти обратно в тень деревьев.

От яростного рева Короля Призраков снова задрожали стены храма. Чудовище не пыталось улететь, а еще сильнее стало метаться и наносить удары направо и налево. Особенно досталось Бренору, но дворф либо рычал в ответ, либо успевал наносить ответные удары. Прыжки, повороты и сальто Даники, казалось, отрицали силу притяжения, и передняя лапа дракона постоянно хватала воздух. Зато огромные челюсти монстра схватили диатриму, и дракон, пару раз резко тряхнув головой, разорвал птицу пополам.

Потом он попытался зацепить зубами и Данику, но ей на помощь подоспел Дзирт. Его мечи со свистом рассекали воздух во всех направлениях прямо перед лицом дроу и над головой, и заговоренная Ледяная Смерть при каждом выпаде рассекала остатки красной чешуи, сбивала ошметки плоти и раскалывала кости.

Король Призраков отпрыгнул назад и врылся задними лапами в землю. Едва он остановился, как Тибблдорф Пуэнт бросился головой вперед, и шип его шлема крепко впился в икру драколича. С другой стороны подскочил Атрогейт с одним кистенем, поскольку второй был утерян после падения. Дворф раскрутил тяжелый шар над головой, держа его обеими руками, активировал взрывчатое вещество и ударил Короля Призраков по лапе с такой силой, что на землю посыпались красные чешуйки. Шар пробил остатки гниющей плоти и громко стукнулся о кость.

Но сильнее и мучительнее, чем атаки этих бесстрашных воинов или жалящие молнии Джарлакса и его раздражающие клейкие шарики, Короля Призраков терзали обжигающие лучи, исходившие от Кэддерли. Этот непереносимый свет божественной силы пропитывал каждый дюйм огромного тела чудовища.

Драколич снова заполнил огненным дыханием все пространство перед собой, но защита Кэддерли свела на нет его усилия, а сияние мгновенно исцелило друзей жреца, так что они даже не успели ощутить боли от ожогов.

Попытка дорого обошлась Королю Призраков, поскольку он был вынужден нагнуть голову, чтобы направить пламя на противников, и Дзирт, забравшийся по лапе на его спину, получил шанс добраться до черепа дракона. Ледяная Смерть раз за разом обрушивалась на затылок огромного ящера, и после каждого оглушительного удара на землю летели чешуйки, обрывки мышц и осколки костей.

После нескольких ударов Дзирта поток пламени из пасти драколича внезапно иссяк. Король Призраков так сильно вздрогнул, что и Дзирт, и Атрогейт полетели на землю, а чудовище мощным прыжком вылетело с лужайки перед храмом.

— Прикончи его! — закричал Джарлакс.

В этот момент всем действительно казалось, что огромное чудовище охвачено предсмертной агонией и хватит одной последней атаки, чтобы избавиться от него навсегда.

И воины бросились в бой, но их оружие, их заклинания и снаряды пролетали сквозь Короля Призраков, не причиняя ему ни малейшего вреда. В этот момент вся поверхность драколича вспыхнула голубым огнем, и его существо утратило материальность. Тибблдорф Пуэнт разбежался от самых стен храма, взревел, как умел реветь только самый неистовый боец, прыгнул на дракона, но пролетел насквозь и плюхнулся в грязь.

Но еще более странным Дзирту, который устремился вслед за Пуэнтом, показалось поведение Гвенвивар. Пантера не стала атаковать Короля Призраков. Более того, прижав уши в несвойственной ей тревоге, никогда не проявлявшая страха, Гвенвивар развернулась и убежала.

Дзирт от удивления вскрикнул. Он смотрел на ужасное чудовище и видел, как Пуэнт бегает вокруг дракона, даже внутри его, не испытывая ни малейшего сопротивления.

А потом от Короля Призраков не осталось никаких видимых следов. Чудовище исчезло, словно испарилось. Его как будто и не было.

Пораженные защитники уставились на пустое место. Кэддерли, изумленно взирая на охваченный голубым огнем силуэт дракона, внезапно вспомнил Пророчество Алаундо, где 1385 год был назван Годом Голубого Пламени. Что это, совпадение или предостережение о грядущей катастрофе? Но жрецу не удалось, как следует поразмыслить над этим вопросом. Из храма донесся отчаянный крик Кэтти-бри.

ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ

Сознание своей беспомощности не просто огорчает — оно разрушает. В тех случаях, когда становится ясно, что силы воли, крепости мускулов и мастерства недостаточно, чтобы преодолеть возникшие препятствия, что ты совершенно беспомощен в сложившейся ситуации, начинаются жестокие моральные страдания.

Когда Эррту завлек Вульфгара в Абисс, мой друг подвергался там жесточайшим пыткам. Даже если он крайне редко соглашался говорить на эту тему, громче всего в его голосе звучали нотки отчаяния, вызванного беспомощностью. К примеру, демон позволял ему поверить в то, что Вульфгар свободен, что живет с любимой женщиной, а потом на глазах у бессильного что-либо сделать Вульфгара он убивал и эту женщину, и их воображаемых детей.

Эти пытки оставили в душе Вульфгара самые глубокие и незаживающие раны.

Еще будучи ребенком, в Мензоберранзане я получил урок, общий для всех мужчин-дроу. Моя сестра Бриза привела меня на край нашего пещерного поместья, где уже поджидал огромный элементаль земли. На великане имелась упряжь, и Бриза протянула мне поводья.

— Держи его, — приказала она.

Я не сразу понял ее приказ, и, когда элементаль шагнул, веревка выскользнула из моих рук.

Бриза, конечно, вытянула меня хлыстом и сделала это с удовольствием.

— Держи его, — повторила она.

Я взял веревку и уперся ногами в землю. Элементаль снова сделал шаг, и я полетел следом за ним. Он, похоже, даже не подозревал о моем присутствии, как и о том, что я напряг все свои скудные силы, чтобы помешать ему.

Бриза сердито нахмурилась и велела мне попробовать еще раз.

Я решил, что это испытание на сообразительность, и, вместо того чтобы тянуть веревку, обмотал ее вокруг ближайшего сталагмита и под одобрительные кивки Бризы крепко зажал конец в руке.

Элементаль по команде сестры опять шагнул, и я облетел вокруг сталагмита, словно свиток пергамента, подхваченный ураганом. Этот монстр снова не заметил моих усилий.

Полученный урок наглядно продемонстрировал мне мою слабость. Я убедился в собственном бессилии.

Потом Бриза одним заклинанием вернула элементаля на место, а вторым — отпустила его. Смысл этого урока заключался в том, чтобы показать: божественная сила Ллос превосходит и физическую силу, и мастерство. Это было не что иное, как еще одно проявление власти Верховных Матерей, предназначенное для того, чтобы мужчины Мензоберранзана знали свое место и не пытались претендовать на более высокое положение, особенно по отношению к избранницам Ллос.

А для меня, как, подозреваю, и для многих моих сородичей, урок имел скорее личное, чем социальное значение, поскольку я впервые столкнулся с могуществом, превосходящим мою силу воли и абсолютно мне не подвластным. Как бы я ни старался, каким бы ни был умным, я не мог повлиять на исход испытания. Элементаль все равно шагал бы вперед, несмотря на все мои ухищрения.

Сказать, что я был унижен, — это еще слишком мало. Там, в темной пещере, я впервые познал истину смертности и предел, положенный смертной плоти.

И теперь я вновь испытываю то же самое чувство бессилия.

Глядя на Кэтти-бри, я понимаю, что ничем не могу ей помочь. Все мы мечтаем стать героями, найти выход из любого положения, выбрать момент и спасти мир. И все мы в некоторой степени боимся признать, что наши желания не всемогущи, что наша решимость и ум могут привести нас к ужасному поражению, — и это действительно так.

В некотором смысле.

Смерть — это наивысший барьер, и, когда мы сталкиваемся с неминуемой гибелью, своей или тех, кто нам дорог, смертное существо в большинстве случаев не испытывает абсолютной покорности.

Мы все верим, что сможем победить эту напасть или этот недуг хотя бы одной силой воли. Это нормальная, присущая каждому защита разума против общей для нас неизбежности. И я не знаю, что хуже: длительное умирание или сознание того, что твое собственное тело тебе уже больше не подчиняется.

В моем случае боль, которую я испытываю при взгляде на Кэтти-бри, не однозначна, и одна из граней мучительных страданий — это сознание своей беспомощности. Я отвергаю взгляды, которыми обменялись Джарлакс и Кэддерли, и выражения их лиц, выдающих их невысказанные мысли. Не может быть, чтобы Кэтти-бри была обречена, и мы ничем не сможем ей помочь!

Они ошибаются, я на этом настаиваю.

И все же знаю, что они правы. Возможно, я «знаю» только потому, что боюсь, больше чем когда бы то ни было, их правоты, и, если это действительно так, мне не на что надеяться. Я не могу сказать «прощай» Кэтти-бри, боюсь, я уже это сделал.

Вот так, в моменты слабости, я теряю веру и понимаю, что они правы. Моя любовь, мой самый близкий человек потерян для меня навеки — и здесь снова вмешивается мое упрямство, поскольку первым побуждением было написать «возможно, навеки». Я не могу признать правду, даже если ее признаю!

Я не раз видел, как мои друзья возвращались от самого края смерти: Бренор после полета на спине дракона, Вульфгар из Абисса, Кэтти-бри с темного уровня Тартара. Как часто непреодолимые препятствия были покорены ими! И в конце мы всегда побеждаем!

Но это не так. И возможно, самая жестокая ирония состоит в уверенности, испытываемой моими компаньонами по Мифрил Халлу, благодаря нашей удаче и нашим подвигам.

И когда нас коснулась неотвратимая трагедия, суровая реальность кажется еще более жестокой.

Я смотрю на Кэтти-бри и вспоминаю о своих слабостях. Мои фантазии о спасении мира разбиваются об острые и неподвижные скалы. Я хочу спасти ее, но не могу. Я смотрю на Кэтти-бри и чувствую, что она потеряна для меня, и в такие моменты мечтаю уже не о победе, а о…

Я не могу даже подумать об этом. Неужели я опустился до того, что мечтаю о мирной и быстрой смерти для женщины, которую люблю больше всего на свете?

А вокруг нас, в этом безумном мире, продолжается борьба. И мои мечи уже нашли себе применение в схватке, которая, как я опасаюсь, только начинается. И я должен оставаться посредником между Бренором и Джарлаксом, между Джарлаксом и Кэддерли. Я не могу остаться в стороне наедине со своим бесконечным горем и болью. Я не могу пренебречь своей ответственностью перед теми, кто меня окружает.

Но все это как-то неожиданно утратило для меня первостепенное значение. Какой смысл в этой борьбе, если со мной не будет Кэтти-бри? Зачем уничтожать драколича, если исход останется все тем же и все мы обречены? Разве наши мысли и дела, которые мы сами считаем очень важными, не оказываются незначительными и мелкими в толще тысячелетий необъятной мультивселенной?

Вот так из чувства бессилия появляется демон отчаяния. Более могущественный, чем безысходность, возникающая от дыхания Мерцающего Мрака, темного дракона. Более могущественный, чем последствия урока матерей из Мензоберранзана. Потому что вопрос: какой в этом смысл? — самый коварный и пагубный из всех вопросов.

Но я должен бороться. Я не могу сдаться ради тех, кто меня окружает, ради себя самого и, да, ради Кэтти-бри, потому что она не позволила бы мне опуститься до такого состояния.

Откровенно говоря, эта внутренняя борьба изматывает меня сильнее, чем любой демон, чем любой дракон, чем целая орда воинственных орков.

Да, этот мрачный момент демонстрирует мне мою уязвимость, но он же требует от меня веры — веры в то, что, кроме смертной оболочки, есть что-то еще, что, кроме нашего временного существования, есть место величайшего согласия и общего единения.

Иначе наша жизнь была бы слишком грустной шуткой.

Дзирт До’Урден

Глава 24 СКИТАНИЕ В ТЕМНОТЕ

— Как я могу сказать тебе то, чего не знаю? — проворчал Айвен оторопевшему Тимберли.

— Я думал… ты можешь знать… — промямлил молодой человек.

— Ты же дворф, — сухо добавила Ханалейса.

— И он тоже! — вспыхнул Айвен, ткнув пальцем в сторону Пайкела. Но при виде недоверчиво-изумленных лиц близнецов его раздражение улеглось. — Я все понимаю, — тяжело вздохнул Айвен.

— Ду-ид, — уточнил Пайкел и, самодовольно добавив: «Харрумф», отошел в сторону.

— Но он здорово разбирается в верхних туннелях, — высказался Айвен в защиту брата. — Там, где есть свисающие сверху корни. Он разговаривает с ними, и эти штуки ему отвечают!

— А как насчет нашей ситуации? — вступив в разговор, напомнил ему Рорик. — Люди устали от туннелей и все сильнее беспокоятся.

— А они предпочли бы оказаться в Кэррадуне? — саркастически спросил Айвен, но, к всеобщему удивлению, Рорик даже не моргнул.

— Именно это они и говорят, — сказал он.

— Разве они забыли, из-за чего мы здесь оказались?! — воскликнул Тимберли.

— Они ничего не забыли, — покачал головой Рорик. — Кроме того, нам и в туннелях пришлось сражаться с этими чудовищами.

— Но в выгодных позициях, которые мы сами выбирали, — напомнила ему Ханалейса, на что Рорик только пожал плечами.

— А вы сами не могли бы отыскать дорогу к туннелям поблизости от Кэррадуна? — спросил Айвен у Тимберли и Ханалейсы.

— Ты не можешь… — заговорил Тимберли, но Ханалейса не дала ему продолжить.

— Мы сможем, — ответила она. — Я на многих развилках отмечала наш путь. Я уверена, что мы могли бы вернуться почти к самому началу.

— Возможно, это наилучший вариант, — сказал Айвен.

— Нет, — возразил Тимберли.

— Парень, нам неизвестно, кто здесь еще есть, — напомнил Айвен. — И мы знаем, что ждет нас в горах Снежные Хлопья, но в Кэррадуне ты не видел ничего подобного этому громадному ящеру, иначе был бы уже мертв. Я с удовольствием предложил бы тебе другой вариант — да я и сам бы обрадовался, если бы его нашел! — но я не знаю иного способа выбраться из туннелей, а та шахта, по которой я спустился, снизу недосягаема для нас. Да я в любом случае не стал бы по ней подниматься!

Тимберли и Ханалейса обменялись озабоченными взглядами, а потом оба посмотрели в другой конец освещенной факелом пещеры, где столпились изнуренные беженцы. Груз ответственности огромной ношей давил на плечи близнецов, поскольку от их решения зависела судьба каждого из людей, а возможно, и сама жизнь.

— Все равно выбирать вам не приходится, — выпалил Айвен спустя несколько мгновений, словно прочитав их мысли, что было не трудно, видя выражения лиц близнецов. — Вы отлично сделали, когда увели людей из Кэррадуна в туннели, и я обязательно скажу об этом вашим родителям, когда мы доберемся до Храма Парящего Духа. Но теперь я с вами, а с нашей последней встречи и я, и вы оба многому научились.

— Мы не можем здесь оставаться, в этом ваш брат прав. Если бы мы все были дворфами, мы расширили бы несколько пещер, поставили пару стен и назвали бы это место своим домом. Но вы не дворфы и должны выбраться наружу, и я не могу найти другого прохода, кроме того, которым попал сюда.

— Но нам придется сражаться, — предупредила его Ханалейса.

— Значит, тем более надо туда идти! — воскликнул Айвен и хищно оскалил зубы.

И они отправились в обратный путь, а когда сомневались, куда повернуть, поскольку отметины Ханалейсы не всегда отчетливо указывали путь, они шли наугад. Если же догадки оказывались неверными, они разворачивались и поспешно возвращались к развилке, подчиняясь энергичным приказам Айвена Валуноплечего.

Он, конечно, резко покрикивал на беженцев, но вместе с тем вселял в них так необходимые людям энтузиазм и оптимизм. Его энергия оказалась заразительной, и группа в первый же день проделала большой путь. Второй день тоже прошел благополучно, если не считать того, что Айвен, все время шедший впереди, упал в довольно глубокую яму.

Но на третий день шаги стали короче, а команды сменились обычными указаниями. И все же они продолжали идти вперед, потому что выбора у беженцев не оставалось. Когда поблизости раздавался рев чудовищ, доносящийся из далеких туннелей, все непроизвольно вздрагивали от страха, но вместе с тем люди надеялись, что их мучительные скитания приближаются к концу. Они страдали от голода, поскольку не могли найти другой пищи, кроме нескольких грибов и рыбешек из подземных озер. Они мучились от жажды, поскольку вода в этих озерах была слишком вонючей, чтобы ее можно было пить. Но люди тяжело вздыхали и продолжали путь.

За поворотом одного из туннелей, который расширялся в просторную пещеру, они встретили своих врагов, но не зомби, а темных ползучих тварей, с которыми так хорошо был знаком Айвен. И чудовища тоже заметили беженцев. Айвен Валуноплечий, сознавая, какой опасности подвергаются эти несчастные измученные люди, а также и дорогие ему дети Бонадьюс, первым бросился в бой. Ярость ускорила его шаги, а решимость не допустить катастрофы придала сил могучим рукам. Дворф врезался в набегавшую толпу ползунов, словно огромная скала, разбивающая волны прибоя. Чудовища мгновенно окружили его, но те, кто оказывался рядом, быстро погибали от каждого взмаха боевого топора.

Слева от него встали Тимберли и Ханалейса, противопоставив врагам острый меч и шквал кулачных ударов, а справа подошли Пайкел и Рорик. Рорик попробовал одно заклинание, но, когда оно не удалось, схватился за висевший на поясе кинжал, радуясь, что учился драться наравне с братом и сестрой.

Что касается Пайкела, то он уже не мог вызвать волшебный свет на своем посохе и усилить его удары, но, как и его брат Айвен, зеленобородый друид достиг высшей степени ярости, которая возникает, когда дворф сражается не только ради себя, но ради всех, кто не сможет защитить себя сам.

— О-о-ой, — повторял он при каждом ударе, и голосу вторили стук дубинки и звук раскалывающихся черепов чудовищ.

Да, он мог орудовать только одной рукой, и дубинка больше не обладала волшебной силой, но ползуны один за другим отлетали под его ударами или падали на землю с разбитыми головами, корчась в предсмертных судорогах.

Видя перед собой пример пятерых опытных воинов, и остальные беженцы воспрянули духом и бросились на врагов. Неистовое поведение Айвена отметало любые мысли о том, чтобы остановиться и сомкнуть ряды или отступить назад, в туннель, поскольку дворф явно не собирался ни медлить, ни отступать. Казалось, он совсем не беспокоится о поддержке с флангов или о зашедших сзади ползунах.

И дело было не в особой тактике, а в неудержимом гневе Айвена: он разозлился на дракона и опасность, грозившую детям Кэддерли; на то, что его брата, покинутого богом, постигло разочарование; на то, что место, которое он привык считать своим домом, перестало быть безопасным. Топор со свистом двигался справа налево, потом обратно, и Айвен не думал о защите, о том, чтобы блокировать тянущиеся к нему лапы или уклониться от прыгавших навстречу монстров. Топор отсекал вытянутые конечности, а прыгавших ползунов отбивали удары в морду, наносимые массивной рукояткой. А когда эти безмозглые существа неизбежно отлетали назад, Айвен добавлял удар ногой, а потом раскалывал черепа своим грозным двусторонним топором.

Дворф неудержимо двигался вперед, и весь пол пещеры за его спиной становился скользким от крови и выбитых мозгов и был усеян осколками костей и мертвыми телами.

Но Айвен слишком далеко обогнал своих друзей, и ползуны набрасывались со всех сторон, даже сзади.

И продолжали погибать вокруг разъяренного дворфа.

Они прыгали ему на плечи и рвали своими когтями. Повсюду, где тело не было закрыто доспехами, появились кровоточащие раны, и ползуны падали замертво, зажав в лапах пряди его желтой бороды. Но Айвен не останавливался, и его удары сыпались на врагов с еще большей силой и яростью.

Вскоре, однако, даже самые глупые ползуны поняли, что надо держаться от него подальше, и Айвен беспрепятственно добрался до противоположного края пещеры. Только тогда он развернулся, чтобы оказать помощь всем остальным.

Битва продолжалась еще долго, пока каждый взмах не начал отзываться болью в уставших руках, пока все беженцы не начали задыхаться, ловя ртами воздух. Но они не останавливались, и ползуны погибали один за другим. Когда, наконец, все закончилось и остатки темных врагов разбежались по боковым туннелям, весь пол пещеры был залит кровью и усеян телами, но ряды беженцев почти не поредели.

Однако никто из них не надеялся, что эта битва станет последней.

— В Кэррадун! — упрямо крикнула Ханалейса Пайкелу и Айвену, отчаянно надеясь, что ее громкий голос пробудит оптимизм в сердцах измученных людей.

Она прекрасно сознавала, что недостаток еды, постоянные схватки с врагами, темнота и горе понесенных утрат сильно ослабили моральный дух всей группы. Но на выручку Ханалейсе пришел Айвен, и его уверенный и бесстрашный голос на какое-то время приободрил людей, хотя и не всех.

— Нам придется с боем отвоевывать каждый шаг! — пожаловался пожилой рыбак с окровавленным лицом, не вставая с обломка скалы. — У меня подвело живот от голода, и болят руки.

— И впереди нет ничего, кроме темноты и смерти! — подхватил другой, и вслед за этим послышались и другие стоны и жалобы.

— Выводи нас отсюда, — прошептала Ханалейса Айвену. — Скорее!

Они уже не хоронили погибших под грудами камней и не слишком тщательно осматривали раны, а просто подставляли плечо и тащили друг друга вперед. Сразу после битвы группа вновь отправилась в путь, но теперь они двигались совсем медленно.

— Если дело снова дойдет до драки, исход будет зависеть от вас двоих, — прошептал Айвен, обращаясь к Тимберли и Ханалейсе. — Мы, конечно, не можем идти быстрее, это факт, но нельзя медлить в сражении, иначе мы все погибнем. Люди будут смотреть на вас двоих и в вас черпать новые силы.

Близнецы испуганно переглянулись, но опасения быстро сменились решимостью.

* * *

Неподалеку от того места, где братья Валуноплечие, дети Кэддерли и остальные беженцы из Кэррадуна одержали трудную победу, мрак пещеры внезапно нарушила голубая мерцающая точка, возникшая на высоте около шести футов над полом. И она продолжала двигаться, словно ведомая чьей-то невидимой в темноте рукой.

Потом на несколько мгновений шипящий магической силой голубой огонек повис на одном месте, превратился в линию, а вскоре и в трехмерный переход.

Из перехода, как будто материализовался из воздуха, появился молодой темный эльф. Держа в одной руке арбалет, а в другой — меч, он неслышно шагнул в пещеру, осмотрел один туннель, потом другой и, убедившись, что рядом никого нет, убрал меч в ножны и встал рядом с порталом.

По его сигналу в туннель вышли другие дроу. Первый разведчик на понятном только этой расе наречии пальцами приказал им провести разведку в туннеле и занять позиции часовых.

Через портал вышли другие дроу, и каждый, согласно строгой дисциплине, в точности следовал полученным указаниям, соблюдая полную тишину.

Голубоватое сияние портала усилилось. В пещеру вышли еще несколько дроу, и среди них Киммуриэль Облодра, который и создал этот межпространственный переход. Дроу, следующий за ним по пятам, начал сигнализировать пальцами, но, полностью уверенный в безопасности, Киммуриэль перехватил его руку и приказал разговаривать шепотом.

— Ты уверен? — спросил его дроу по имени Марив.

— Он следует указаниям и рекомендациям Джарлакса, — ответил второй дроу, прославленный разведчик Вейлас Хьюн, только что миновавший портал. — Нет, Марив, наш друг не уверен, поскольку ему известно, что не уверен Джарлакс. Он всегда ведет себя так, словно полностью уверен в своих поступках, но вся его жизнь — азартная игра, не так ли?

— И мне кажется, что именно это его самая привлекательная черта, — сказал Киммуриэль.

— И причина, заставляющая нас следовать его указаниям, — пожав плечами, добавил Марив.

— Вы идете за ним, потому что согласились идти за ним и обещали идти за ним, — напомнил Киммуриэль, явно недовольный подобными высказываниями, но мирившийся с ними.

В конце концов, Киммуриэль Облодра оставался, возможно, единственным дроу, достаточно близким к Джарлаксу, чтобы его понять: образ азартного игрока, бесспорно, был привлекательной особенностью Джарлакса, но Киммуриэль знал, что источник его привлекательности заключался не только в этом. Со стороны могло показаться, что Джарлакс постоянно ведет игру, но ни в одном из его ходов не было и тени неуверенности. И потому прагматичный, никогда не поддающийся азарту Киммуриэль полностью доверял своему другу. Дело было не в его очаровании, а в том, что его обещания всегда выполнялись.

— Ты, конечно, можешь изменить свое решение, — сказал он Мариву. — Но я тебе не советовал бы.

— Если только не хочешь погибнуть, — вмешался Вейлас Хьюн и отправился проверить, в безопасности ли периметр.

— Я понимаю, насколько это задание тебе не по вкусу, — добавил Киммуриэль, обращаясь к Мареву.

Подобное проявление сочувствия было весьма редким, почти неслыханным откровением со стороны жестокого и прагматичного псионика-дроу. Но Марив был его протеже, он завоевал себе высокое положение в Бреган Д’эрт в то время, когда Джарлакс отсутствовал и отряд находился под командованием Киммуриэля. Молодой чародей быстро завоевал расположение псионика и занял место в верхнем ярусе Бреган Д’эрт, где сам Киммуриэль был бессменным заместителем, а Джарлакс — бессменным лидером группы. Даже, несмотря на возникшие затруднения и непредсказуемость магии, способный Марив сохранил благосклонность Киммуриэля, поскольку обладал многими волшебными предметами огромной силы, а также прекрасно владел мечом. До того как пройти обучение в академии чародеев, Марив с успехом окончил Мили-Магтир, военную школу дроу, и потому даже в период распада Пряжи оставался ценным союзником.

Киммуриэль замолчал сам и жестом прекратил все другие разговоры, пока через врата не прошли все остальные дроу его отряда и не были закончены последние приготовления. Убедившись, что подготовка завершена, он обратился к своим воинам.

— Вам известно, зачем мы здесь оказались, — негромко сказал Киммуриэль окружившим его темным эльфам. — Все приказы должны выполняться без оговорок. Атаковать жестко и только по моему приказу.

Псионик прекрасно знал, что не один воин смущен таким заданием, а многие могли бы его осудить. Но это его не тревожило. Киммуриэль верил, что его воины выполнят приказ, поскольку в противном случае им грозит гнев не только Джарлакса, но и Киммуриэля, а псионик, как никто другой, умел разнообразить и затянуть пытки до бесконечности.

Два десятка опытных и опасных бойцов Бреган Д’эрт вошли в туннели под горами Снежные Хлопья, близ Кэррадуна, и стали бесшумно углубляться в лабиринт.

Глава 25 УЖАСНАЯ ИСТИНА

Среди всеобщей растерянности и неуверенности раздался один робкий победный клич. Те, кто сражался снаружи — дворфы во дворе, жрецы и маги на балконах и у окон, — видели только то, что ужасный драколич дематериализовался у них на глазах, превратился в ничто под ослепительными лучами солнца, сиявшего в теле Кэддерли.

Чудовище исчезло, в этом никто не сомневался, а с исчезновением огромного ящера закончилась и атака его слуг. Опустевшая площадка перед Храмом Парящего Духа, где только что стоял драколич, так заворожила чародеев, что они даже не стали тратить огненные шары, чтобы уничтожить разбегавшихся ползунов.

И вскоре к одинокому голосу присоединился целый ликующий хор. Обитатели и гости храма свистели, хлопали в ладоши и кричали от радости, спускаясь на лужайку, с которой испарился могущественный враг.

Крики радости и надежды становились все громче. Чародеи утверждали, что теперь Пряжа восстановится сама собой. Жрецы ликовали, надеясь снова общаться со своими богами. Поздравления в адрес Кэддерли неслись со всех балконов, и кое-кто уже называл его божеством, способным дотянуться до солнца, чтобы наказать своих врагов.

— Все боятся Кэддерли!

Но так было за стенами Храма Парящего Духа. Эйфория овладела только теми, кто не мог слышать криков Кэтти-бри.

Дзирт, благодаря своим волшебным поножам, опередил Кэддерли, Данику и даже короля Бренора, сломя голову ринувшегося в комнату дочери. Дроу протиснулся по коридору, перемахнул через перила ведущей наверх лестницы и в несколько прыжков поднялся на третий этаж. Он стукнулся в стену, не желая тормозить на повороте в боковой коридор, а когда оказался у двери, уже с повязкой Джарлакса на голове и со сверкающим мечом в руке, распахнул дверь настежь ударом плеча.

Джарлакс уже ждал его, хотя, как дроу сумел прибежать первым, Дзирт понятия не имел, но не стал даже гадать.

Кэтти-бри съежилась на полу у дальней стены, она больше не кричала, но от ужаса дрожала всем телом. Она закрыла лицо руками, но между пальцев Дзирт видел, что ее закатившиеся глаза широко раскрыты. Он бросился к Кэтти-бри, но Джарлакс за руку оттащил его назад.

— Повязка, — напомнил он.

Дзирт сохранил достаточно здравого смысла, чтобы опустить волшебную повязку и бросить на пол Ледяную Смерть. Потом наклонился к своей любимой, крепко обнял и попытался утешить. Но когда через пару мгновений в комнату ворвались еще трое, Кэтти-бри выглядела все такой же испуганной.

— Что происходит? — спросил Бренор, обратившись одновременно к Джарлаксу и Кэддерли.

У Джарлакса имелись кое-какие предположения, но он замолк, едва открыв рот, и только покачал головой. Ни у него, ни у Кэддерли не было никаких фактов, и они оба смотрели на Дзирта, чей глаз, не закрытый волшебной повязкой, тоже расширился от ужаса.

* * *

Они не уничтожили Короля Призраков. Дзирт понял это сразу, как только обнял Кэтти-бри и скользнул в пучину отчаяния, ставшую ей тюрьмой.

Ее взгляд был обращен на этот чужой мир. Дзирт, на короткое время появившийся в этом сумрачном месте, увидел гористую местность, похожую на горы Снежные Хлопья, но только в Царстве Теней.

Король Призраков был здесь.

На равнине перед Кэтти-бри ревел и метался от боли и ярости драколич. Побелевшие кости ярко сверкали, а в тех местах, где с еще сохранившейся кожи осыпалась чешуя, отчетливо виднелись красные пятна и волдыри от ожогов. Пострадавшее от божественного сияния чудовище, казалось, совершенно обезумело, и Дзирт, хоть и сражался с ним совсем недавно, теперь не мог себе представить, как ему удалось выстоять против этого монстра в смертельной битве.

Кэддерли основательно обжег драколича, но Дзирт заметил, что нанесенные повреждения не были смертельными. Исцеление чудовища уже началось, и сам процесс восстановления выглядел не менее ужасным.

Драколич, во всем своем зловещем великолепии, поднялся на задних лапах и начал вертеться все быстрее и быстрее, и от его вращения темнота стала закручиваться длинными вихрями, словно образовывая демонические лапы. Они тянулись по всему плато, хватали визжащих ползунов, и те, едва успев вскрикнуть, падали замертво.

Дзирт никогда не видел ничего подобного, но ему оказалось достаточно и малой части этого ужасного спектакля. Ради сохранения своего разума он должен был держаться подальше от проводника, каким стала Кэтти-бри.

Король Призраков высасывал жизненную энергию из любого живого существа, до которого мог дотянуться. Он опустошал ползунов и использовал полученную энергию для исцеления полученных ран.

Дзирт понял, что чудовище излечится, и произойдет это очень быстро. А потом Король Призраков снова обрушит свою ярость на Храм Парящего Духа.

Дроу через силу и с огромным сожалением оторвался от любимой жены. Он не мог ее утешить. Она даже не ощутила его объятий, не услышала его ласковых призывов.

Он должен вернуться к своим друзьям. Должен предупредить их. Наконец Дзирт разжал руки и прервал мысленную связь с Кэтти-бри. Усилие далось ему с таким трудом, что дроу рухнул на пол рядом с кроватью.

Сильные руки подхватили его, подняли и усадили на край узкой постели.

Дзирт открыл глаза и стащил с головы повязку.

— Ба, еще один приступ? — спросил только что вошедший в комнату Атрогейт, за спиной которого появился и Тибблдорф Пуэнт.

— Нет, — резко ответил Кэддерли, не сводя глаз с Дзирта.

Все взгляды обратились к жрецу, и многие из собравшихся, в том числе и Даника, изумленно вскрикнули.

Жрец больше не был молодым.

Долгие годы посетители Храма Парящего Духа с большим трудом привыкали к внешности Кэддерли Бонадьюса, поскольку известный и всеми уважаемый жрец, чьи деяния прославились еще два десятка лет назад, выглядел моложе своих детей. Но сейчас, перед изумленными взглядами троих дворфов, двоих дроу и собственной жены, покров юности Кэддерли рассеялся.

Сейчас жрец Денира казался мужчиной среднего возраста, даже старше. Его кожа местами обвисла, плечи слегка ссутулились, а мускулы все еще продолжали усыхать. Теперь он выглядел старше Даники, старше, чем был на самом деле. На вид ему можно было дать не меньше шестидесяти лет.

— Кэддерли, — выдохнула Даника.

Жрец слабо улыбнулся в ответ и поднял руки, не позволяя приблизиться к себе. Затем процесс закончился, и Кэддерли предстал перед окружающими пожилым человеком, слегка за пятьдесят, что почти соответствовало его истинному возрасту.

— Люди, — проворчал Атрогейт.

— Магия храма, — произнес Джарлакс. — Храм поврежден.

— Что ты знаешь? — резко спросила Даника.

— Истину, — ответил ей Кэддерли, и Даника подбежала к мужу, и он позволил ей заключить себя в объятия. — Моя молодость и мое здоровье тесно связаны с Храмом Парящего Духа, — объяснил Кэддерли. — Чудовище ранило его — ранило нас обоих! — Он невесело рассмеялся. — Я тоже пострадал.

— Мы починим храм, — в отчаянии пообещала Даника.

— Дело не в гвоздях, камнях и бревнах, — покачал головой Кэддерли.

— Денир поможет тебе восстановить храм, — сказал Джарлакс, вызвав своим неожиданным проявлением сочувствия удивленные взгляды.

Кэддерли опять хотел покачать головой, но, взглянув на дроу, кивнул. Сейчас не время проявлять пессимизм.

— Но сначала нам надо подготовиться к возвращению Короля Призраков, — продолжил Джарлакс, и все взгляды обратились на Дзирта, который по-прежнему сидел на кровати и беспомощно смотрел на Кэтти-бри.

— Эльф, что она видела? — спросил Атрогейт. — Какие воспоминания были на этот раз?

— Это не воспоминания, — прошептал Дзирт, едва овладев голосом. — Она дрожала от ужаса перед Королем Призраков.

— В горах Снежные Хлопья? — уточнил Кэддерли.

Дзирт кивнул.

— Он где-то здесь, обезумел от ярости и залечивает свои раны, — сказал дроу.

Его взгляд, обращенный к потерянной жене, выражал глубокое горе и беспомощность. Он не мог до нее добраться. Он мог лишь смотреть и надеяться, что Кэтти-бри каким-то образом сама найдет выход из темноты.

В эти мрачные минуты Дзирт осознал, что его жене, возможно, лучше уж умереть, потому что он не видел конца ее бесконечным мучениям. Он мысленно вернулся к тому безмятежному утру на пути из Серебристой Луны. Тогда, рядом с любимой женщиной, он был счастлив, несмотря на уже распространившееся беспокойство по поводу магии. С тех пор как магическая нить Пряжи коснулась Кэтти-бри и забрала ее у Дзирта, прошло лишь несколько недель, но сейчас, когда он бессильно сидел у ее постели и был так далеко от нее, эти дни казались дроу целой жизнью.

Взглянув на друзей, он понял, что мучительная боль отражается на его лице. Бренор замер у двери, дрожа от ярости, сжимая кулаки так крепко, что мог бы раздробить камни, а по его заросшему волосами лицу текли слезы. И Даника, переживающая за мужа, все же порой смотрела на Дзирта, и ее сочувствие в равной мере делилось между ними обоими.

Джарлакс положил руку на плечо Дзирта.

— Если есть способ вернуть ее назад, мы его обязательно найдем, — пообещал он, и Дзирт знал, что дроу говорит от чистого сердца.

И когда он обернулся к Бренору, то увидел, что и дворф поверил в искренность Джарлакса.

Но они оба так же хорошо знали, что вряд ли кто-то сумеет им помочь.

— Он оправится от ран и вернется, — заговорил Кэддерли. — Мы должны подготовиться, и надо спешить.

— Навстречу смерти? — раздался голос из коридора.

Повернувшись к двери, они увидели Гинанс. Она бережно поддерживала одну руку другой. Рукав ее одеяния был разорван в клочья, а из-под него виднелась едва прикрытая высохшей кожей рука. Ее коснулся смертоносный хвост драколича.

— Если мы снова его одолеем, он опять сбежит в тот, другой мир, о котором вы говорите, — печально сказала женщина, и Кэддерли вздохнул, услышав в голосе обычно жизнерадостной помощницы абсолютное отчаяние.

Его вздох был понятен каждому, особенно Дзирту, ведь дроу знал, что слова Гинанс могут оказаться правдой. Как победить чудовище, которое так легко исчезает и так легко исцеляет свои раны? Дзирт сам убедился в этом, когда обнимал Кэтти-бри.

— Мы найдем способ, — пообещал Кэддерли. — До возведения Храма Парящего Духа, еще в здании Библиотеки Назиданий, мы одолели вампира. То существо тоже было способно покидать поле боя, как только ему приходилось туго. Но мы нашли выход.

— Ага, дворфы загнали готовое испариться существо в кузнечные мехи! — громогласно подтвердил Тибблдорф Пуэнт, еще в Мифрил Халле заставлявший Айвена снова и снова пересказывать эту историю. — А потом стали понемногу выпускать прямо под палящим солнцем!

— Что ты говоришь? — Глаза Атрогейта загорелись любопытством и восхищением. — Это правда?

— Правда, — подтвердил Кэддерли и подмигнул остальным, радуясь этому легкомысленному отступлению.

— Ба-ха-ха! — взревел Атрогейт. — По этому поводу необходимо сложить песню!

Но выражения лиц собравшихся в холле людей почти не изменились, поскольку положение по-прежнему оставалось очень тяжелым.

— Надо подготовиться, — снова сказал Кэддерли, нарушив повисшее молчание.

— Или быстрее покинуть это место, — предложила Гинанс. — Уйти к Вратам Бальдура или в другой большой город, где чудовище не осмелится появиться.

— И армия лучников сумеет достаточно быстро его прикончить, не дав возможности убежать! — добавил кто-то из-за двери.

Хор голосов, ратующих за отступление, становился все громче и настойчивее, и Дзирт все это время не сводил взгляда с Кэддерли. Он понимал охватившее жреца смятение. Кэддерли не мог отрицать того, что было бы логичным бежать из этого, похоже обреченного, места.

Но сам Кэддерли должен был остаться. Гибель Храма Парящего Духа неизбежно затронула бы и его. Кроме того, Кэддерли и Даника не могли уйти далеко, ведь их пропавшие дети, возможно, находились где-то неподалеку или в Кэррадуне.

Дзирт вопросительно посмотрел на Бренора.

— Я никуда не уйду, — без малейших колебаний заявил король дворфов. — Пусть этот ящер возвращается, мы сотрем его в порошок.

— Но это глупо, — попыталась возразить Гинанс, однако по выражению лица Бренора поняла, что спорить бесполезно.

— Я не уйду, — повторил Бренор. — Если только не отправлюсь на поиски детей Кэддерли и своего друга Пайкела, который во времена бедствий оставался верным мне и моему клану. Как сказала леди Даника, он потерял здесь своего брата, но друзья из Мифрил Халла останутся с ним.

— Тогда ты погибнешь, — раздался чей-то робкий голос в коридоре.

— Мы все когда-нибудь умрем, — резко ответил Бренор. — А кое-кто из нас уже мертв, хоть и сам об этом не знает. Потому что тот, кто бежит, покидая друзей, уже считается погибшим.

Кто-то еще попытался продолжить спор, но вмешался Кэддерли.

— Хватит! — воскликнул он. — Спорить некогда. — Жрец так редко повышал голос, что все разговоры в комнате и за ее пределами мгновенно прекратились. — Идите и оцените повреждения, — приказал Кэддерли. — И сосчитайте раненых…

— И убитых, — послышался свистящий шепот.

— И убитых, — кивнул Кэддерли. — Идите и все узнайте, потом подумайте, но поспешите. — Он обернулся к Дзирту. — Сколько у нас осталось времени?

Но дроу смог только пожать плечами.

— Поспешите, — повторил Кэддерли. — И подготовьте повозки для тех, кто решит уйти. Нельзя, чтобы Король Призраков, когда вернется, застал вас в дороге.

* * *

Джарлакс, держа в руке свою огромную шляпу, вошел в комнату Кэддерли и Даники. Они оба сидели за столом жреца и следили за каждым его шагом.

— Ты меня удивляешь, — обратился Кэддерли к вошедшему дроу.

— А ты своей новой магией удивляешь всех вокруг, — парировал Джарлакс, присев на указанный Даникой стул — рядом с ней и напротив Кэддерли.

— Нет, — возразил Кэддерли. — Я не открыл никакой новой магии. Она сама нашла меня. Я даже приблизительно не могу ее объяснить, так как же я могу называть ее своей? Я не знаю, откуда она появляется и возникнет ли снова в критический момент.

— Будем надеяться, — сказал Джарлакс.

За окном послышались шум, ржание лошадей и громкие приказы.

— Они уезжают, — продолжил Джарлакс. — И твоя подруга Гинанс тоже.

— Я сам приказал ей уйти, — сказал Кэддерли. — Это не ее битва.

— Ты бы тоже ушел, если бы мог, — догадался по его тону Джарлакс.

Кэддерли тяжело вздохнул, пересек комнату и выглянул в окно.

— Это сражение подтвердило истину, которой я давно опасался, — пояснил он. — Строительство Храма Парящего Духа, когда Денир направлял энергию через мою смертную оболочку, меня состарило. Когда сооружение храма подошло к концу, я превратился в старика.

— И мы даже попрощались друг с другом, — добавила Даника.

— Я считал, что достиг конца своей жизни, и не роптал, поскольку выполнил свой долг перед богом. — Кэддерли помолчал, потом с любопытством спросил у Джарлакса: — А ты религиозен?

— Единственное божество, которое я узнал в детстве, я предпочитаю даже не вспоминать, — ответил дроу.

— Значит, ты признаешь только логику, — заметил Кэддерли.

— Нет, — поправил его Джарлакс. — Я не поклоняюсь никакому определенному божеству. Я хотел бы сначала поговорить с ним и спросить, какой рай оно может мне предложить, когда я уйду из этой жизни.

При этих словах Даника поморщилась, а Кэддерли коротко рассмеялся.

— Очередная острота Джарлакса, — сказал он.

— Просто я не считаю серьезным такой вопрос.

— Вот как? — с преувеличенным удивлением спросил Кэддерли. — Что может быть серьезнее, чем то, что лежит у тебя на сердце?

— Я знаю, что у меня в душе; возможно, я просто не считаю нужным об этом говорить.

Кэддерли снова засмеялся.

— Я бы солгал, если бы сказал, что не понимаю тебя.

— И я бы солгал, если бы назвал тебя невеждой. Или глупцом.

— Джарлакс далеко не глупец, — вмешалась Даника. — Последняя битва меня в этом окончательно убедила.

— Ты ранила меня в самое сердце, леди Даника, — сказал дроу, но при этом так заразительно усмехнулся, что Даника не могла не ответить ему улыбкой.

— Почему ты не уйдешь? — откровенно спросил жрец, и Джарлакс понял, что именно ради этого вопроса его пригласили в кабинет Кэддерли. — Дорога свободна, а наше положение, похоже, становится безнадежным. И все же ты остаешься.

— Молодой человек…

— Не такой уж и молодой, — поправил его Кэддерли.

— По меркам дроу, ты будешь считаться молодым, когда отпразднуешь свой сотый день рождения, и, проведя следующую сотню лет под землей, ты все равно останешься молодым, — пояснил Джарлакс. — Но дело не в этом. Мне просто некуда идти, Король Призраков все равно меня отыщет. Он обнаружил меня на севере, в окрестностях Мирабара. И после этого я понял, что он будет искать и тебя.

— И Артемиса Энтрери? — спросила Даника.

Джарлакс пожал плечами:

— С нашей последней встречи минуло уже много лет.

— Значит, ты пришел сюда в надежде, что я помогу тебе решить твои проблемы, — предположил Кэддерли.

И дроу снова пожал плечами.

— Или для того, чтобы вместе искать ответы на наши общие вопросы, — ответил он. — И я пришел не один, а с могущественными союзниками.

— А ты не чувствуешь вины, вовлекая в эту отчаянную борьбу Дзирта, Бренора, Кэтти-бри и их неистового друга Пуэнта? — спросила Даника. — Ведь ты обрекаешь их на почти неминуемую гибель?

— Вероятно, у меня больше веры в наши силы, чем у тебя, леди, — отшутился Джарлакс. Затем он повернулся к Кэддерли. — Я не кривил душой, когда предлагал Бренору и Дзирту привезти сюда Кэтти-бри. Я не сомневался, что найду в Храме Парящего Духа собрание выдающихся умов нашего времени. А что может лучше помочь нам осознать реальность, как не несчастье, постигшее Кэтти-бри? Что же касается Короля Призраков, я и тогда был уверен, что эти события связаны между собой. И рассказ Дзирта о том, что Кэтти-бри видела это чудовище в ином мире, только подтвердил мою догадку.

— Да, между ними существует связь, — согласился Кэддерли, опередив Данику. — И то, и другое — демонстрация одной и той же катастрофы.

— Решая одну проблему, мы могли бы отыскать способ справиться и со второй, — сказал Джарлакс. — И это уже произошло! Спасибо твоему богу, что Кэтти-бри была здесь, и мы могли узнать правду об исходе сражения и о скором возвращении Короля Призраков.

— Если мне посчастливится отыскать своего бога, я обязательно его поблагодарю, — грустно пообещал Кэддерли. — Но ты, бесспорно, прав, Джарлакс. Теперь мы знаем, что чудовище вернется, исцеленное и еще более озлобленное первой схваткой. И ты намерен снова принять участие в бою?

— Только это и поможет мне достичь моей цели, так что, мой добрый Кэддерли, с твоего позволения, я и мой друг-дворф будем рядом с тобой и в следующем бою.

— Договорились, — сказала Даника, опередив с ответом Кэддерли, а жрец лишь одобрительно улыбнулся жене. — Но нет ли у тебя каких-нибудь идей? Все говорят, что ты очень умен.

— А ты еще так плохо меня знаешь, что не составила собственного мнения, леди? — спросил Джарлакс, прижав руку к груди, словно прикрыв полученную рану.

— Еще нет, — ответила Даника.

Джарлакс коротко рассмеялся.

— Его надо убить быстро — это очевидно, — заговорил он. — Я не знаю способа помешать ему странствовать между мирами, так что мы должны уничтожить чудовище окончательно и бесповоротно.

— Мы обрушили на него всю магию, на которую я был способен, — сказал Кэддерли. — Я могу только надеяться, что сумею воспроизвести те же самые заклинания, у меня нет иллюзий относительно того, что мои силы возрастут.

— Есть и другие пути, — заметил Джарлакс, показав движением подбородка на арбалет и колчан с дротиками.

— Я стреляю всякий раз, как только предоставляется возможность, — напомнил ему жрец.

— И рой пчел может ужалить человека, не нанеся ему особого вреда, — сказал дроу. — Но я побывал в пустыне, где водятся пчелы размером с человека. Можете мне поверить, никто из вас не перенесет более одного укола их жала.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила Даника.

— Мой приятель Атрогейт — довольно смышленый парень, а король Бренор и того умнее, — ответил Джарлакс.

— Как я хотел бы, чтобы с нами был Айвен Валуноплечий! — воскликнул Кэддерли, скорее с оттенком надежды в голосе, чем с горечью.

— Осадные орудия? Катапульта? — гадала Даника, но Джарлакс снова пожал плечами.

— Дзирт, Бренор и его неистовый охранник тоже останутся, — заверил их Джарлакс, поднявшись со своего места. — Гинанс предлагала увезти Кэтти-бри, но Дзирт отказался. — Он пристально взглянул в глаза Кэддерли. — Они не собираются проигрывать.

— Кэтти-бри надо было отправить, — посетовала Даника.

— Нет, — возразил Кэддерли. Оба собеседника вопросительно взглянули на жреца, но Кэддерли уже отвернулся к окну. Даника заметила, что он погрузился в размышления. — Она нужна нам, — уверенно добавил Кэддерли, хотя никто так и не понял, что он задумал.

* * *

— Держу пари, я знаю, о чем ты думаешь, эльф, — сказал Бренор.

Он подошел к дроу, стоявшему на балконе над двором Храма Парящего Духа и смотревшему на засохшие деревья, которыми был отмечен путь драколича.

Дзирт оглянулся, кивнул в ответ, но ничего не сказал и снова уставился в даль.

— Ах, моя девочка, — прошептал Бренор и встал рядом с дроу. Он не сомневался, что Дзирт не может думать о чем-то другом. — Ты считаешь, что она для нас безвозвратно потеряна.

Дзирт снова ничего не ответил.

— Надо бы хорошенько стукнуть тебя за то, что ты утратил веру в нее, эльф, — проворчал Бренор.

Дзирт обернулся и поежился под искренним взглядом дворфа, чья спокойная уверенность превосходила его собственное отчаяние.

— Тогда скажи, зачем мы остались? — решился спросить Бренор, лишь бы как-то рассеять непреодолимое упорство дроу.

Дзирт удивленно моргнул.

— Если не ради того, чтобы вернуть назад мою девочку, то ради чего мы остались? — пояснил Бренор.

— Разве ты оставил бы друзей в беде?

— Ладно, тогда зачем мы оставили здесь ее? — настаивал Бренор. — Почему не отправили в безопасное место в одной из тех повозок?

— Я не верю, что хотя бы половина этих людей выберется из леса живыми.

— Ба, ты думаешь совсем не об этом! — нахмурился Бренор. — Ты надеешься, что мы найдем способ ее вернуть. Что, убив этого проклятого дракона, мы сумеем помочь моей девочке. Вот о чем ты думаешь, эльф, и не смей мне лгать!

— Я надеюсь на это, — признался Дзирт. — Но не думаю. Это разные вещи. Надежда и логика.

— Не такие уж и разные, иначе ты не стал бы оставлять ее здесь, где всем грозит смерть.

— А есть ли в целом мире безопасное место? — спросил Дзирт. — Меня беспокоит кое-что еще. Когда драколич начал перемещаться на другой уровень, Гвенвивар убежала.

— Умной кошке надо было убежать задолго до этого, — буркнул Бренор.

— Гвенвивар не боится сражений, но она понимает, что при столкновении миров могут возникнуть проблемы. Помнишь, когда в Долине Ледяного Ветра разбилась хрустальная башня?

— Ага, — ответил Бренор, слегка просветлев лицом. — И Пузан умчался на этой проклятой кошке к ней домой.

— А помнишь дворец паши Пуука в Калим-порте?

— И даже помню, что за твоей Гвенвивар примчалась стая кошек. Что ты задумал, эльф? Что твоя кошка может отнести тебя к моей девочке на другой уровень, а потом притащить вас обоих обратно?

— Я не знаю, — покачал головой Дзирт.

— Но ты думаешь, что выход может быть найден? — спросил Бренор с такой отчаянной надеждой, какой дроу никогда не слышал в его голосе. Он пристально посмотрел на дворфа и усмехнулся. — Разве не всегда находится какой-нибудь выход?

Бренор осторожно кивнул и, следуя взгляду Дзирта, посмотрел на опушку леса.

— Что они делают? — спросил Дзирт несколько мгновений спустя, когда из-за деревьев вышли Тибблдорф Пуэнт и Атрогейт с тяжеленным бревном на плечах.

— Если уж мы решили остаться и воевать, мы намерены выиграть бой, — сказал Бренор.

— А точнее, что они задумали? — настаивал Дзирт.

— Я боюсь даже спрашивать, — признался Бренор, и Дзирт был благодарен ему за так необходимую в этот момент усмешку. — Ты собираешься снова позвать эту чертову кошку, когда начнется бой? — спросил Бренор.

— Я боюсь. Трещина между двумя мирами и между жизнью и смертью слишком непредсказуема. Я не хочу потерять Гвен, как потерял…

Голос дроу оборвался, но Бренор и так все понял.

— Мир сходит с ума, — пробормотал дворф.

— А может, мир всегда был таким.

— Нет, не надо так говорить, — возразил Бренор. — У нас за плечами немало прекрасных лет, и ты сам это хорошо знаешь.

— И мы даже заключили мир с орками, — добавил Дзирт, отчего Бренор нахмурился и сердито заворчал.

— Эльф, ты как горячий огонь в холодную ночь, — хмуро произнес король дворфов.

Зато Дзирт улыбнулся, выпрямился и потянулся, подняв руки над головой.

— Мы остаемся и будем драться, мой друг. И еще мы…

— Победим, — подсказал Бренор. — Может, мы отыщем способ вернуть мою девочку, а может, и нет, но я буду драться изо всех сил. Он легонько ткнул Дзирта в плечо. — Ты готов победить дракона, эльф?

Дзирт ничего не ответил, но его глаза цвета лаванды вспыхнули огнем, который королю дворфов уже не раз приходилось видеть. В этот момент он был почти готов пожалеть драколича.

Во дворе, под балконом, идущий впереди Пуэнт оступился, и оба дворфа рухнули вместе со своим увесистым грузом.

— Если эти двое не погубят нас своими штучками, ящеру не удастся сбежать на другой уровень, — заявил Бренор. — А если он все же сбежит, я найду способ догнать его там и прикончить!

Дзирт кивнул. Он тоже был готов к бою, но после слов Бренора решимость на его лице на миг сменилась любопытством. Он протянул руку к поясной сумке, где хранилась статуэтка Гвенвивар, и задумался.

В конце концов, ему уже приходилось странствовать по уровням вместе с пантерой.

— О чем ты думаешь, эльф? — спросил Бренор.

Дзирт поднял взгляд, и его глаза снова загорелись решимостью и едва сдерживаемой яростью.

Бренор удовлетворенно улыбнулся. Его решимость и гнев не уступали чувствам дроу.

* * *

— Неужели нет никакой возможности узнать? — спросила у Кэддерли Даника.

Он покачал головой:

— Я пытался. Я спрашивал Денира, спрашивал любой разум, какой только мог обнаружить.

— Я больше не могу этого вынести, — пожаловалась Даника.

Она устало ссутулилась и закрыла лицо руками. Кэддерли тотчас подошел к жене, обнял, но ничем не мог утешить. Он и сам испытывал не меньшие мучения.

Их дети все еще где-то скитались. Может быть, они еще живы, но весьма вероятно, что они погибли.

— Я должна снова попытаться их найти, — сказала Даника, выпрямилась в кресле и глубоко вздохнула. — Я должна пойти в Кэррадун.

— Прошлая попытка едва не стоила тебе жизни, — напомнил Кэддерли. — В лесу не меньше…

— Я знаю! — перебила его Даника. — Я знаю, но мне все равно. У меня сил нет сидеть здесь и просто ждать и надеяться.

— Но я не могу пойти с тобой! — воскликнул Кэддерли.

— И это я понимаю, — тихо и нежно ответила Даника, легонько погладив его по щеке. — Ты привязан к этому месту, я все понимаю. Ты не можешь оставить храм, потому что, если он погибнет, погибнешь и ты, и наши враги восторжествуют. Но я уже оправилась от ран, и мы сумели на какое-то время изгнать чудовище. — Кэддерли пытался что-то возразить, но Даника приложила палец к его губам. — Я все знаю, любовь моя, — сказала она. — Король Призраков вернется и снова нападет на Храм Парящего Духа. Я знаю. И я хотела бы принять участие в этой битве и увидеть, как чудовище будет уничтожено. Но…

— Но наши дети все еще где-то бродят, — закончил за нее Кэддерли. — Они живы — я в этом уверен! Если бы кто-то из них погиб, Храм Парящего Духа ощутил бы потерю.

Даника взглянула на него с любопытством.

— Они, так же как и я, связаны с этим местом, — попытался объяснить Кэддерли. — И я знаю, что они живы.

Даника отстранилась и пристально взглянула мужу в лицо. Она разделяла его уверенность, но отдавала себе отчет в том, что это чувство вызвано скорее желанием верить в благополучие детей, а не чем-то более существенным.

— Ты не можешь здесь оставаться, — сказал вдруг Кэддерли, и удивленная Даника выпрямилась, широко раскрыв глаза. — Если Король Призраков вернется и будет побежден… — Кэддерли умолк, словно подбирая нужные слова.

— То победа будет одержана благодаря силе Кэддерли, а не кулакам Даники, — догадалась она.

Кэддерли пожал плечами:

— Семеро воинов, оставшиеся в нашем отряде, представляют собой могучую силу, и у каждого хватит средств, чтобы бороться даже с Королем Призраков.

— А я — меньше всех остальных, — сказала Даника и подняла руки. — Мое оружие не так эффективно, как боевой топор Бренора, и у меня нет в запасе волшебных трюков Джарлакса.

— Я очень хотел бы, чтобы в этом сражении ты была рядом со мной, — признался Кэддерли. — Но, по правде говоря, никто не способен так ловко избегать встречи с чудовищами в лесу, как ты. И только ты сумеешь отыскать наших детей. А если их не будет…

— Тогда ради чего бороться? — добавила Даника.

Она наклонилась и горячо поцеловала мужа.

— Они живы, — повторил Кэддерли.

— И я их найду, — прошептала в ответ Даника.

Через час она уже покинула Храм Парящего Духа и зашагала по дороге, ведущей в Кэррадун, невидимая и неслышная в темноте ночи.

Глава 26 РАССВЕТ

— Почему мы не деремся? — прошептал Тимберли Айвену.

В притихших туннелях даже его приглушенный голос разбудил эхо.

— Потому что не знаем, — ответил дворф Тимберли и другим беженцам, которых осталось не больше двух десятков. — Надеюсь, это работа твоего отца.

— Бу-ум! — радостно прогудел Пайкел, вызвав укоризненные вздохи остальных. — У-упс, — извинился зеленобородый дворф и хлопнул ладонью по губам.

— Или они заманивают нас в ловушку, — вмешалась Ханалейса. Айвен кивнул, согласившись с необходимостью разведки. — Возможно, они извлекли урок из предыдущих сражений.

— И что же мы будем делать? — спросил Рорик.

Взглянув на младшего брата, Ханалейса заметила в его глазах нескрываемый страх и успокаивающим жестом похлопала Рорика по плечу.

— Пойдем дальше, что еще нам остается? — предложил Айвен, слегка повысив голос. — Если они притаились в засаде и ждут нас, значит, мы перебьем их и двинемся вперед по их вонючим трупам.

Айвен хлопнул ладонью по рукояти своего окровавленного топора и решительно шагнул.

— О-о-ой! — согласился Пайкел, поправил котелок-шлем на голове и направился вслед за братом.

Вскоре после этого разговора группа беглецов вышла в пещеру, где перед ними встала еще одна загадка, хотя на первый взгляд и вселяющая надежду. Весь пол пещеры был завален мертвыми телами ползунов, гигантских летучих мышей, и среди них лежал даже труп убитого гиганта.

Люди рассыпались по пещере в поисках каких-нибудь улик, в основном они искали тела тех, кто сражался здесь с чудовищами. Может быть, это еще одна группа беженцев?

— Неужели они перебили друг друга? — Тимберли задал вслух вопрос, который занимал и всех остальных.

— Нет, если только они не пользуются небольшими луками, — ответил один из беженцев.

Тимберли вместе со всеми подошел к мужчине и поднес факел. У него в руках оказался короткий дротик, похожий на тот, что использовал в своих арбалетах Кэддерли.

— Отец! — с надеждой воскликнул Рорик.

— Если это он, ему пришлось здорово потрудиться, — сказала Ханалейса, после того как осмотрелась и нашла такие же дротики в каждом трупе.

Она с сомнением покачала головой. В Храме Парящего Духа имелось всего два таких арбалета, а в этой пещере остались десятки, если не сотни дротиков. Ханалейса выдернула один из них, внимательно осмотрела и еще решительнее покачала головой. У этих стрел не было одной отличительной особенности: выемки, куда вставлялся флакон со взрывчатой жидкостью.

— Это не Кэддерли, — спустя мгновение подтвердил Айвен.

Поскольку он сам изобретал и изготавливал оружие для Кэддерли, в словах дворфа можно было не сомневаться.

— Тогда кто это? — удивился Рорик.

— Мы были не слишком далеко, — заговорил Тимберли. — А это сражение произошло не так давно. Все было сделано быстро и тихо.

Он с тревогой посмотрел на сестру, потом на Айвена.

— Стрелы отравлены, — предположила Ханалейса.

Многие испуганно ахнули, зная, какими ужасными последствиями грозят отравленные дротики, выпущенные из небольших арбалетов.

— Неужели весь мир перевернулся с ног на голову?! — серьезно, даже мрачно воскликнул Айвен. — Я считаю, что чем быстрее мы выберемся на поверхность, тем лучше.

Люди поспешно тронулись в путь, в полной уверенности, что враг их врага не обязательно окажется им другом.

* * *

Безволосый темнокожий гигант сделал еще один шаг.

Клик. Клик. Клик.

Еще три дротика, смазанные снотворным зельем, вонзились в тело чудовища, и гигант оглушительно заревел. Он уже едва передвигал ноги, и следующий шаг дался с большим трудом.

Клик. Клик. Клик.

Гигант, едва сознавая, что делает, упал на одно колено. Со всех сторон к нему тотчас же подбежали стройные темные фигуры с сияющими магией клинками в руках. Ночной странник размахивал руками, отбиваясь от противников, стараясь схватить и раскидать темных эльфов, словно назойливых насекомых. Но навалившаяся слабость сделала его движения слишком медленными, чтобы поймать проворных воинов. Его руки оказались даже не способны блокировать удары клинков, и огромный ночной странник хватал лишь застоявшийся воздух пещеры.

Они не стремились сразу убить гиганта. Зато нанесенные раны с изумительной точностью открывали самые крупные кровеносные сосуды. Не надо было наносить сотни ран, хватило и десятка, но для распростертого на полу гиганта, ослабевшего от сонного зелья и потери крови, они оказались смертельными.

— Последняя группа, — прожестикулировал Вейлас Хьюн Киммуриэлю. — Путь свободен.

Киммуриэль кивнул и прошелся по пещере. Очередная гигантская летучая мышь, внезапно заснув прямо на лету, рухнула на пол. Несколько ползунов еще бились в конвульсиях, но их неуверенные и беспорядочные движения продолжались только до тех пор, пока кто-нибудь из воинов не находил время, чтобы завершить дело смертельным уколом в шею.

Вскоре воины Бреган Д’эрт покинули пещеру, миновали еще один туннель и оказались на участке лабиринта, залитом озерной водой. Несколько поворотов, и темные эльфы прищурились от слишком яркого света на Поверхности. Ночь уже давно наступила, но взошла луна, и яркие лучи Селунэ обжигали чувствительные глаза дроу.

— Неужели нельзя просто покинуть это место? — Этот вопрос, обращенный к Киммуриэлю, выражала не одна пара рук, но единственным ответом стал его строгий взгляд, не допускающий компромиссов.

Он решил, что, прежде чем покинуть эти нецивилизованные места между Старым Шанатаром и Большим Баэриндином, надо посетить разрушенный город на берегу озера. Значит, они пойдут в Кэррадун.

Туннели заканчивались к северу от города, и эльфы проворно взобрались на скалы, откуда открывался вид на руины Кэррадуна. Больше половины домов сгорело дотла, нетронутыми осталось всего несколько зданий. Воздух был насыщен гарью и запахом смерти, а вдоль берега, словно памятники на братских могилах, стояли остовы рыбацких шхун. Темные эльфы сомкнутым строем спустились, соблюдая еще большую осторожность, чем в замкнутом пространстве пещер. Время от времени над их головами пролетали огромные темнокрылы, но стоило чудовищам приблизиться, как их встречал дружный залп дротиков.

По приказу Вейласа Хьюна влево и вправо разбежалисьразведчики, обеспечивающие безопасность основного отряда.

Как только они оказались в городе, Вейлас при помощи пальцев задал очередной вопрос:

— Что ты ищешь в этих руинах?

В ответ Киммуриэль показал, что и сам точно не знает, но надо обязательно исследовать этот участок. Он остро чувствует что-то необычное.

Разговор был прерван поднявшимся шумом, и дроу обернулись, чтобы посмотреть на завязавшуюся схватку. Еще один ночной странник, обнаружив группу, имел глупость приблизиться к отряду. Бой быстро закончился, как только несколько эльфов заманили гиганта в узкую щель между двумя зданиями, где без помех обстреляли его отравленными дротиками.

Киммуриэль вместе с большей частью отряда не стал дожидаться смерти чудовища и продолжал путь.

Он был вполне уверен в мастерстве и опытности своей команды.

Возвратившийся разведчик принес ожидаемую информацию, и Киммуриэль поспешил к указанной точке.

— Это не сулит нам ничего хорошего, — увидев трещину, заметил Вейлас Хьюн — он впервые заговорил вслух, с тех пор как дроу вышли из туннелей.

Все без исключения темные эльфы мгновенно поняли, что находится перед ними: разрыв ткани между двумя различными мирами, магический переход.

Они остановились на приличном расстоянии, и разведчики, словно щупальца, снова разошлись в разные стороны, обеспечивая наблюдение за местностью, со свойственной только воинам Бреган Д’эрт сноровкой.

— Умышленно открыт? Или это результат нестабильности магии? — спросил Вейлас Хьюн.

— Не имеет значения, — ответил Киммуриэль. — Хотя, боюсь, нам придется встретить еще немало таких разрывов.

— Тогда хорошо, что дроу никогда не надоедают убийства.

Вейлас Хьюн умолк, заметив, что Киммуриэль прикрыл глаза и больше его не слушает. Потом псионик отшатнулся назад, вытянул руки по направлению к трещине и резко открыл глаза, выбрасывая вперед поток мысленной энергии.

Ничего не произошло.

— Создана намеренно, — произнес Киммуриэль. — И безрассудно.

— Ты не можешь ее закрыть?

— Ее не смог бы закрыть и целый улей иллитидов. И величайшие чародеи в свой самый удачный день, — добавил он, имея в виду Академию Магического Искусства Мензоберранзана.

— Что же теперь?

Киммуриэль оглянулся на Марива, уже приготовившего небольшой жезл, сделанный из металла и дерева. Всю его поверхность покрывали красные и коричневые руны. По знаку Киммуриэля Марив протянул ему жезл.

— Эта штука аннулирует магические эффекты? — поинтересовался Вейлас Хьюн.

Киммуриэль отыскал взглядом молодого воина — того самого, который первым проходил через портал, — и вызвал его вперед. Затем он пальцами свободной руки сообщил подчиненному, какими словами нужно активировать жезл, и протянул артефакт младшему дроу.

Молодой воин, облизнув внезапно пересохшие губы, шагнул к трещине. По мере того как он приближался к разрыву, его длинные белые волосы стали подниматься и расходиться в стороны, словно движимые исходящей от трещины энергией или раздуваемые ветрами, дувшими по ту сторону перехода.

Он оглянулся на Киммуриэля, и тот кивнул, приказывая продолжать.

Молодой воин поднял жезл, снова облизнул губы и произнес заклинание. Яркая вспышка энергии пробежала по всей длине магического предмета и устремилась в трещину.

Оттуда в ответ выплеснулась абсолютная тьма; серый туман, притянутый проводником энергии, коснулся руки воина-дроу, который то ли не сообразил, то ли не успел вовремя бросить жезл.

Он уронил его, когда рука уже бессильно упала. Темный эльф оглянулся на Киммуриэля и своих товарищей, и его лицо выражало такой беспредельный ужас, какого никто из них еще не видел. Туман Царства Теней мгновенно вытянул из него все жизненные силы, и опустевшее тело упало на землю.

Никто не поспешил ему на помощь, даже не подошел, чтобы осмотреть его.

— Мы не в состоянии ее закрыть, — объявил Киммуриэль. — Значит, на этом и закончим.

Он повел свой отряд обратно, и Вейлас Хьюн по пути быстро вернул всех разведчиков. Как только Киммуриэль решил, что поле действия трещины не сможет им помешать, он активировал еще один межпространственный переход.

— Обратно в Лускан? — спросил Марив, когда следующий, самый молодой воин был отправлен вперед, чтобы удостовериться в эффективности портала.

— Пока да, — ответил Киммуриэль.

В этот момент он задумался над тем, что дорога, возможно, приведет их не только в Лускан, но и вернет в Подземье, в Мензоберранзан, где они станут частью оборонительных сил, состоявших из двадцати тысяч воинов, жриц и чародеев.

Молодой дроу пересек черту перехода и послал им сигнал с другой стороны, из подземного убежища, которое отряд Киммуриэля оборудовал для жилья под далеким портовым городом Побережье Мечей.

Отряд Бреган Д’эрт покинул берега Импреска так же быстро и незаметно, как и появился.

* * *

Беженцы из Кэррадуна тоже непроизвольно щурили глаза, наконец-то выйдя на поверхность после долгих мучительных дней сражений и блужданий по туннелям. Айвен, прикрывая лицо рукой от лучей утреннего солнца, отражавшихся в водах озера, привел группу в небольшую пещеру позади узкой бухты.

Всем не терпелось побыстрее ощутить на лице солнечный свет и выбраться из-под многотонного слоя камней и земли, и люди невольно ускоряли шаг. Теперь они смогли вздохнуть свободнее и насладиться тишиной ясного утра, нарушаемой лишь щебетом птиц и плеском волн.

Айвен быстро вывел их на открытое пространство. По пути им еще не раз встречались тела убитых темнокрылов, ночных странников и ползунов. Люди не сомневались, что в туннелях поселились темные эльфы, и все, включая самого Айвена, были рады убраться оттуда.

Но переправа через бухту заняла больше времени, чем ожидалось. Помня об оживших скелетах рыб, никто не отваживался войти в воду. На магическую силу Пайкела тоже нечего было надеяться, а передвигаться по отвесным скалам оказалось слишком трудно как для людей, так и для коротконогих дворфов. После нескольких неудачных попыток подняться наверх они все же по самому берегу достигли северной стороны бухты. Когда все снова собрались вместе, на востоке уже высоко взошло солнце.

Долго-долго стояли они на высокой скале, глядя на руины города, и мрачное молчание нарушали лишь негромкие всхлипывания.

— Нам незачем туда идти, — заметил Айвен спустя некоторое время.

— У нас там друзья… — возразил, было один из мужчин.

— Там не осталось ни одной живой души, — прервал его Айвен. — По крайней мере, ни одного живого существа, которое вы рады были бы видеть.

— А наши дома! — простонала женщина.

— Все разрушено, — ответил Айвен.

— Что же нам теперь делать?! — крикнул первый мужчина.

— Выбрать дорогу и уходить отсюда как можно скорее, — сказал Айвен. — Мы с братом идем в Храм Парящего Духа…

— Мо бра! — радостно воскликнул Пайкел и взмахнул обрубком руки.

— И дети Кэддерли пойдут с нами, — добавил Айвен.

— Шалейн ближе, и дорога туда безопаснее, — возразил мужчина.

— Вот и выбирайте ее, — сказал Айвен. — Желаю удачи!

На этом дворф счел прощание законченным. Он повернулся и зашагал на запад, намереваясь обогнуть разрушенный Кэррадун и выйти на тропу, ведущую к Храму Парящего Духа.

— Дядя Айвен, что же творится в этом мире? — шепотом спросила Ханалейса.

— Будь я проклят, если знаю, девочка. Будь я проклят, если знаю.

Глава 27 ЗАПРЕДЕЛЬНАЯ ЯСНОСТЬ

Кэддерли наблюдал за сценой, которую разыгрывала перед ним женщина, и задумчиво постукивал пальцем по губам. Как он понял, Кэтти-бри разговаривала с Гвенвивар, и жрец никак не мог избавиться от ощущения, что поступает бестактно, словно подглядывая в замочную скважину.

— Она ведь такая красивая и умная, правда? — спросила Кэтти-бри и провела рукой, как будто гладила свернувшуюся у ног огромную пантеру. — Она прекрасно одевается, такая высокая, стройная, и подкрашенные губы никогда не произносят никаких глупостей.

Кэтти-бри здесь, и все же ее нет. Ее движения, выражение лица слишком сложны и закончены для обычных воспоминаний. Нет, она на самом деле заново переживает определенные моменты своей жизни. Разум Кэтти-бри возвращается в прошлое, в то время как ее физическое тело остается здесь.

После своего уникального опыта, пережив повторное старение, Кэддерли был поражен предполагаемым безумием Кэтти-бри. Да и была ли она, в самом деле, безумна? Или оказалась запертой в еще никому не известной, но реальной цепочке разрозненных пузырей бескрайнего океана времени? Кэддерли часто размышлял над прошлым, гадая, не был ли каждый прошедший момент краткой сценой нескончаемой пьесы и пропадает ли он бесследно с наступлением следующего мгновения.

Наблюдая за Кэтти-бри, он склонялся к мысли, что прошлое не так уж нереально, как подсказывает логика.

Есть ли способ путешествовать во времени? Есть ли возможность заранее распознавать признаки непредвиденных катастроф?

— Ты тоже считаешь ее красивой, Гвен? — спросила Кэтти-бри, нарушив размышления жреца.

За его спиной отворилась дверь, и, оглянувшись, Кэддерли увидел Дзирта. Дроу сразу понял, что его жена переживает очередной приступ, и печально нахмурился. Кэддерли, прижав к губам палец, попросил его помолчать, и Дзирт замер у двери, держа в руке поднос с едой для Кэтти-бри.

— Дзирт тоже считает ее красивой, — продолжала Кэтти-бри, не подозревая об их присутствии. — Он при каждой возможности посещает Серебристую Луну, отчасти из-за того, что леди Аластриэль так хороша. — Женщина помолчала и подняла голову, хотя, несомненно, смотрела не на Кэддерли или Дзирта. На ее губах возникла очаровательная, хотя и немного грустная улыбка. — Я надеюсь, что он найдет свою любовь, правда надеюсь, — снова обратилась она к невидимой для них пантере. — Но только не с ней или с кем-то из ее приближенных, потому что тогда он нас покинет. Я хочу, чтобы он был счастлив, но не могу с ним расстаться.

Кэддерли вопросительно взглянул на Дзирта.

— Это было после того, как мы отбили Мифрил Халл, — пояснил Дзирт.

— А ты и леди Аластриэль?.. — спросил Кэддерли.

— Мы друзья, — ответил Дзирт, не сводя взгляда с жены. — Она позволила мне войти в Серебристую Луну, и там я сделал первые шаги в освоении Верхнего Мира. — Дзирт кивнул в сторону Кэтти-бри. — Давно?

— Она уже довольно долго находится в этом ином мире.

— И только там она снова становится моей Кэтти-бри, — пожаловался Дзирт. — Только в плену своей памяти она обретает себя.

Кэтти-бри сильно задрожала, взмахнула руками, запрокинула голову, и ее глаза закатились, сверкнув белками. Пурпурные язычки пламени снова появились на ее теле, и она приподнялась еще выше над кроватью, разметав темно-рыжие волосы, словно их раздувал потусторонний ветер.

Дзирт поставил поднос и опустил на глаза повязку. Однако, повинуясь жесту Кэддерли, он немного помедлил, а жрец подошел к Кэтти-бри и в этот опасный момент перехода даже осмелился дотронуться до ее руки. Кэддерли опустил веки и открыл свой мозг для образов, мучивших несчастную женщину.

В следующее же мгновение он отшатнулся, и Дзирт, крепко обняв жену, бережно опустил ее на постель. Дроу оглянулся на Кэддерли, ожидая объяснений, но вдруг увидел, что тот еще более озадачен и широко раскрытыми глазами уставился на свою руку.

Дзирт тоже перевел взгляд на его кисть, только что коснувшуюся Кэтти-бри. Окутавшее ее голубое сияние быстро рассеялось, и рука восстановила свой нормальный цвет.

— Что это было? — спросил Дзирт, как только Кэтти-бри опять затихла в постели.

— Я не знаю, — признался Кэддерли.

— В последнее время я слишком часто слышу эти слова.

— Согласен.

— Но я вижу, что ты уверен: мою жену невозможно спасти, — чуть более резко произнес Дзирт.

— Я не хотел, чтобы у тебя сложилось такое впечатление.

— Я вижу, как вы с Джарлаксом качаете головами, когда разговор касается этой темы. Ты не веришь, что мы сумеем вернуть ее назад, по крайней мере, полностью. Ты потерял надежду. Но как бы ты себя чувствовал, если бы на месте Кэтти-бри была леди Даника?

— Друг мой, ты не должен…

— Я не должен отказываться от надежды, не так ли? Ты этого от меня ждешь?

— Ты не единственный, кто отчаянно цепляется за надежду, мой друг, — хмуро ответил Кэддерли.

При этом напоминании Дзирт немного смягчился.

— Даника их отыщет, — сказал он, но даже ему самому эти слова показались лишенными смысла. Голос дроу утратил резкость. — Я чувствую, что потерял всякую опору в жизни.

Кэддерли сочувственно кивнул.

— Можно ли надеяться, что, победив драколича, я верну свою жену? — Дзирт вновь повысил голос. — Или я буду сражаться с чудовищем, испытывая ярость оттого, что не могу ей помочь?

— Ты спрашиваешь меня… Но эти вопросы… — Кэддерли тяжело вздохнул и беспомощно поднял руки. — Я не знаю, Дзирт До’Урден. В том, что касается Кэтти-бри, я не могу сказать ничего определенного.

— Нам известно, что она безумна.

— Разве? — переспросил Кэддерли, но сразу умолк, не желая отягощать Дзирта своими недавними размышлениями.

Лишилась ли Кэтти-бри рассудка, или это ее рациональная реакция на мучительную реальность? Вспоминает ли она разрозненные эпизоды своей жизни, или на самом деле попадает в пространственно-временные пузыри и реально проживает эти моменты?

Жрец тряхнул головой. На отвлеченные размышления у него не было времени, тем более что ученые, мудрецы, жрецы и чародеи, посещавшие Храм Парящего Духа, единогласно отвергали возможность свободного путешествия во времени.

— Но ведь безумие может быть и временным, — напомнил ему Дзирт. — И, тем не менее, вы с Джарлаксом считаете Кэтти-бри потерянной для нас навеки. Почему?

— Когда безумие настолько мучительно, оно может непоправимо ранить рассудок, — ответил Кэддерли самым серьезным тоном, давая понять, что считает этот вариант единственно вероятным, а не предполагаемым. — Твоя жена, несомненно, испытывает страшные мучения, и я боюсь — и Джарлакс тоже, — что, если даже разрушить ее наваждение, в сознании останется глубокий след.

— Ты боишься, но не знаешь наверняка.

Кэддерли, обдумав его замечание, кивнул:

— И мне приходилось видеть чудеса, мой друг. В этом самом месте. Не отказывайся от своей надежды.

Это все, что он мог предложить в утешение, и все, на что мог надеяться Дзирт.

— Ты думаешь, у богов еще остались в запасе чудеса? — тихо спросил темный эльф.

Кэддерли смущенно улыбнулся и пожал плечами.

— Я достал с неба солнце и поместил его в свое тело, — напомнил он дроу. — Не знаю, как это вышло, и даже не буду пытаться объяснять. Я взял часть облака и превратил в колесницу. Не знаю, как это вышло, и даже не буду пытаться объяснять. Мой голос стал сильнее грома… Нет, не знаю, как это вышло, и даже не буду пытаться объяснять. Нет, правда, друг мой, лучше меня об этом не спрашивать. Мне лишь остается надеяться, что вы поверите в отсутствие у меня каких бы то ни было объяснений.

Дзирт, понимая состояние жреца, не смог удержаться от улыбки и молча кивнул. Затем он бережно погладил Кэтти-бри по густым волосам.

— Я не могу ее потерять, — прошептал он.

— Тогда давай сначала уничтожим врага, — предложил Кэддерли. — А потом все наше внимание, все знания и всю магию обратим на Кэтти-бри, чтобы отыскать ее в этих… запредельных откровениях… и вернуть в реальное время и место.

— Гвенвивар, — сказал Дзирт, и Кэддерли моргнул от неожиданности.

— Да, она разговаривала с пантерой.

— Нет, я имел в виду прошлую битву, — пояснил Дзирт. — Когда Король Призраков приготовился покинуть поле боя, Гвенвивар убежала первой. Она никогда не бегала от сражений. Ни от разъяренного элементаля, ни от могущественного демона, ни от дракона или драколича. Но в тот раз она унеслась в лес, прижав уши.

— Возможно, она преследовала ползунов.

— Она убегала. Вспомни рассказ Джарлакса о его столкновении с призраком, который, как он уверен, был одним из личей Хрустального Осколка.

— Гвенвивар принадлежит к другому уровню, и она боялась создать трещину, когда Король Призраков начал открывать портал, — догадался Кэддерли.

— Трещину, в которую Гвенвивар могла вылететь, — добавил Дзирт. — И в которую мог вылететь я вместе с ней и попасть в это сумрачное место.

Выслушав его предположения, Кэддерли не мог сдержать улыбку, и дроу удивленно моргнул.

— В старой поговорке не зря говорится, что великие умы разными путями идут к одной и той же цели, — сказал жрец.

— Гвен?! — с надеждой воскликнул Дзирт и потянулся за фигуркой пантеры.

Но Кэддерли покачал головой.

— Пантера принадлежит к Астральному Уровню, — объяснил жрец. — Она не может по собственной воле попасть туда, где находится Король Призраков, если только кто-то не призовет ее с помощью такой же статуэтки, как у тебя.

— Но она бежала…

— Потому что испугалась трещины, глубокого разрыва, который мог бы поглотить всех, кто находился вокруг, в том числе и Короля Призраков. Возможно, такая трещина отправила бы нашего врага на Астральный Уровень или куда-то еще, но чудовище достаточно прочно привязано к нашей реальности и к Царству Теней, чтобы вернуться. — Он снова покачал головой. — Я не слишком надеюсь на такой вариант и опасаюсь худших последствий.

— Худших? — невесело усмехнулся Дзирт. — А может стать еще хуже?

— Неужели наше положение настолько безнадежно, что мы будем вслепую предпринимать самые отчаянные меры? — спросил Кэддерли.

— А разве это не так?

Жрец опять пожал плечами.

— Я не знаю, — признался он и посмотрел на Кэтти-бри. — Возможно, мы сумеем найти другой путь.

— Или Денир явит еще одно чудо?

— Мы можем надеяться.

— Ты хотел сказать — молиться.

— И это тоже.

* * *

Дзирт поднес ложку к ее губам, и женщина стала покорно жевать и глотать пищу. Он намочил в теплой воде салфетку и вытер с ее губ остатки каши.

Казалось, она этого далее не заметила, как не заметила и вкуса приготовленных им кушаний. Каждый раз, когда он подносил ложку к ее рту, она ела, но лицо Кэтти-бри не меняло выражения, и это причиняло Дзирту сильнейшую боль, напоминая, насколько тщетны его усилия. Он приготовил кашу так, как любила его жена, но прекрасно понимал, что вместо корицы и меда мог бы с таким же успехом добавить соль и перец. Кэтти-бри было все равно.

— Я тоже помню тот день в Пирамиде Келвина, — сказал Дзирт. — Как только ты заговорила о нем, слова всплывали в моей памяти еще до того, как ты их произносила. Я помню, как ты была причесана, и помню, что пряди с разных сторон были разной длины. Нельзя доверять ножницы дворфам, верно?

Он даже смог негромко рассмеяться, но Кэтти-бри как будто ничего не слышала.

— Я тогда еще не любил тебя. Не так, как сейчас. Но тот момент остался в моей памяти как нечто особенное, нечто очень важное. Особенно выражение твоего лица, любимая, — ты видела мое сердце, а не цвет кожи. Встретив тебя в Пирамиде Келвина, я понял, что обрел дом. Впервые за много лет я был дома.

И даже следующие несколько лет, пока я не догадывался, что между нами может быть что-то большее, чем дружба, — до того дня в Калимпорте, — ты всегда казалась мне особенной. И сейчас тоже, и мне необходимо, чтобы ты вернулась, Кэтти. Все остальное не важно. Мир стал темнее. С появлением Короля Призраков, с распадом Пряжи, с надвигающейся катастрофой я знаю, что мне грозят тяжелые испытания, и не только мне, а и всему нашему миру. Но я верю, что выдержу все испытания и мы вместе найдем выход. Мы всегда находим выход!

Но только в том случае, если ты ко мне вернешься. Чтобы победить грозного врага, воин должен иметь желание его победить. А какой смысл драться, если я опять одинок, моя любимая?

Он вздохнул и продолжал смотреть на нее, но Кэтти-бри даже не моргнула. Она не реагировала на его слова. Не слышала его. Он еще мог притворяться перед самим собой, чтобы сохранить рассудок, но в душе Дзирт сознавал, что окружающая Кэтти-бри темнота не пропускает ни звука.

Дзирт смахнул с ресниц слезинку, и его лицо приняло то же самое выражение, которое так сильно потрясло и ободрило Бренора. В его глазах появилось обещание Охотника, решимость и едва сдерживаемая ярость.

Дзирт наклонился, поцеловал Кэтти-бри в лоб и сказал себе, что во всем виноват Король Призраков, что именно драколич был источником всех бедствий, охвативших мир, а не более страшная катастрофа.

В глазах Дзирта До’Урдена больше не было слез. Он обрел готовность уничтожить чудовище.

Глава 28 ПРЕСЛЕДУЕМЫЕ НЕНАВИСТЬЮ

Они знали, что враг вернется, и знали, где хотели бы принять бой но, когда это произошло, как они и ожидали, Атрогейт и Тибблдорф Пуэнт открыли рты от удивления.

Король Призраков вернулся в материальный мир Торила точно в том же месте, откуда и исчез. Сначала появился его контур, окаймленный бело-голубым пламенем. Затем чудовище предстало в своем подлинном виде во дворе храма, но, когда Пуэнт и Атрогейт закричали, оповещая о появлении противника, эхо в пустынных коридорах здания еще не успело затихнуть, как огромный ящер подпрыгнул, расправил крылья и исчез в высоком ночном небе.

— Он там, наверху! Он там, мой король! — орал Пуэнт, подпрыгивая и указывая в небо.

Бренор, Дзирт и все остальные тотчас вбежали в комнату с балконом, где дежурили двое дворфов.

— Драколич появился в том же самом месте? — спросил Кэддерли, явно придавая большое значение этому обстоятельству.

— Точно, как ты и предсказывал, — ответил Атрогейт. — Он сиял огнями, а потом подпрыгнул и улетел.

— Он там, мой король! — опять крикнул Пуэнт.

Дзирт, Кэддерли, Бренор и Джарлакс обменялись многозначительными взглядами.

— На этот раз он от нас не уйдет, — сказал Бренор.

После его заявления все взгляды обратились на Кэддерли, и жрец решительно кивнул.

— Внутрь! — приказал Кэддерли. — Чудовище обрушит на нас всю ярость и огненное дыхание. Храм Парящего Духа нас защитит.

* * *

Даника услышала ужасный пронзительный крик драколича, набирающего высоту, и, ухватившись рукой за ствол ближайшего дерева, сделала глубокий вдох, чтобы немного успокоиться. Она не могла удержаться, чтобы не оглянуться в сторону Храма Парящего Духа, хотя и оставшегося уже в нескольких милях позади, и напомнила себе, что рядом с Кэддерли остались могущественные союзники и Денир или какое-то другое божественное существо обязательно услышит их мольбы.

— Они справятся, — тихо произнесла Даника — очень тихо, поскольку знала, что вокруг нее в лесу полно чудовищ.

Она уже видела группы ползунов, карабкающихся вверх по тропе, и слышала гулкие шаги огромного черного великана, никогда не виденного ею раньше.

До Кэррадуна оставалась еще половина пути, и Даника, хоть и стремилась добраться туда как можно скорее, была вынуждена двигаться медленно и осторожно. Как ей ни хотелось уничтожить чудовищ, приходилось избегать драки. Ее целью был Кэррадун, и только Кэррадун, и, пока Кэддерли с друзьями сражается с Королем Призраков в Храме Парящего Духа, она должна отыскать детей.

Таков был план — они знали, что драколич вернется, — и Даника старалась не думать об исходе битвы. Она должна доверять Кэддерли. Нельзя поворачивать назад.

— Детки мои, — прошептала она. — Тимберли, и Рорик, и Хана, моя Хана… Я вас найду.

Позади, высоко в небе, крик Короля Призраков, подобно молнии и раскатам грома, расколол ночь.

Даника не стала оглядываться. Вместо этого она принялась осматривать лес, намечая скрытный и бесшумный путь среди деревьев.

— Убей его, Кэддерли, — снова и снова шептала она.

* * *

Король Призраков, не слыша больше назойливых предостережений Яраскрика, наслаждался полетом. Он знал, что его уязвимый враг находится внизу, и знал, что скоро уничтожит Храм Парящего Духа и тех глупцов, которые там остались.

Сладкий вкус предстоящей мести наполнил мертвую глотку Гефестуса. Больше всего ему хотелось сейчас же броситься камнем вниз и разнести здание до самого основания. Но, к удивлению обоих существ, составлявших сущность Короля Призраков, безрассудство сдерживалось болезненными воспоминаниями о предыдущем поражении. Король Призраков до сих пор ощущал жалящие укусы ослепительного огня Кэддерли и увесистые удары меча Дзирта. При всей своей уверенности в успехе второй атаки, Король Призраков не желал допускать оплошности.

И тогда с высоты, из-под самых туч, чудовище снова позвало своих слуг, направив их из лесов к Храму Парящего Духа, чтобы подготовить почву.

— Они не убьют Кэддерли! — прокричал Король Призраков налетевшему ветру. — Но они ослабят его защиту!

Драколич сложил крылья и ринулся вниз, потом снова расправил их и, отыскав восходящий поток, стал описывать круги над зданием, оглядывая окрестности.

Лес вокруг храма уже ожил — толпы ползунов и стаи темнокрылов, зомби и даже ночной странник устремились к цели.

Хохот Короля Призраков далеким громом раскатился по небу.

* * *

Раздался звон стекла одного из немногих оставшихся окон, но здание не вздрогнуло.

— Только этого не хватало! — расстроился Кэддерли.

— Проклятые ползуны! — поддакнул Бренор.

Они собрались в самом большом зале первого этажа — в не имевшей окон приемной, откуда расходилось несколько коридоров. Пуэнт и Атрогейт остались на северном балконе, рядом с изобретенным ими сооружением из двадцатипятифутовых бревен. Бренор и Кэддерли поднялись на возвышение напротив главного входа, откуда Кэддерли обычно обращался к гостям, а Дзирт стоял в проеме маленькой прилегающей комнаты, где лежала Кэтти-бри.

Дзирт подошел к кровати и поправил одеяло на постели жены.

— Он не получит тебя, — зашептал он. — Клянусь жизнью, я убью чудовище, моя любимая. Я найду или путь к тебе, или способ вернуть тебя к нам.

Кэтти-бри, как обычно, ничего не ответила, но лежала спокойно и смотрела куда-то в даль.

Дзирт наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Я клянусь, — прошептал он. — И я тебя люблю.

Где-то неподалеку треснуло дерево. Дзирт выпрямился, прислушался и вышел из маленькой комнаты, закрыв дверь.

Кэддерли, ощущая присутствие в Храме Парящего Духа темных тварей, дрожал всем телом.

— Очистить здание? — предложил сверху Атрогейт.

— Нет, оставайтесь на посту! — приказал Кэддерли.

В ту же минуту задрожала и затрещала дверь, соседняя с балконной. Кэддерли погрузился в себя, пытаясь вызвать магию Храма Парящего Духа, моля Денира укрепить здание.

— Давай же! — прошептал он потом, обращаясь к Королю Призраков. — Возглавь атаку!

— Он получил неплохой урок, — сказал Джарлакс подошедшему Дзирту. — Посылает вперед пушечное мясо. Он больше не собирается сражаться в одиночестве.

— Я его заставлю спуститься, — пообещал Дзирт и ринулся к тяжелой двойной двери в противоположном конце зала.

Трое друзей побежали вслед за ним. Кэддерли схватил дроу за руку у самого выхода. Дзирт обернулся, а жрец одной рукой обхватил его пальцы, сжимающие рукоять Ледяной Смерти, а второй — рукоять Сверкающего. Закрыв глаза, Кэддерли нараспев произнес несколько непонятных слов, и Дзирт ощутил, как оба его меча наливаются силой.

— Бренор, к двери! — скомандовал Джарлакс и вытащил пару металлических палочек. — И сразу же отскакивай в сторону и вниз.

Джарлакс кивнул Дзирту, потом Бренору, и дворф широко распахнул створки дверей. Коридор перед ними кишмя кишел ползунами, а сверху летали огромные темнокрылы.

Сумрак пронзила молния из волшебной палочки Джарлакса. Потом такой же разряд сорвался со второй палочки, и снова с первой, и снова со второй. Задымились обожженные тела, шарахнулись в стороны темнокрылы, в храме запахло горящей плотью.

Вспыхнула пятая молния, потом шестая. Чудовища толкались, в спешке покидая узкий коридор, и многие уже остались неподвижно лежать на полу. От седьмого разряда стены храма дрогнули.

— Вперед! — скомандовал Джарлакс Дзирту, посылая восьмой разряд шипящего голубого огня.

И Дзирт сразу же ринулся вперед. Он, как будто не глядя по сторонам, вертелся и подпрыгивал, размахивая мечами, но каждый удар был аккуратно рассчитан и бил точно в цель. Дзирт упорно стремился к цели. Огромный темнокрыл спикировал на дроу, вернее, просто рухнул, поскольку был сильно обожжен энергетическими снарядами Джарлакса. Дзирт ударом слева отшвырнул летучую мышь в сторону, и усиленное божественной магией лезвие без труда рассекло чудовище.

Дроу вскочил на головы двух умирающих ползунов и бросился на третьего. Он перевернулся в прыжке и, приземляясь, разрубил врага надвое. После этого Дзирт оказался перед дверями холла, уже изрядно расшатанными восьмью взрывами молний.

— Джарлакс! — закричал Дзирт и, пригнувшись, распахнул дверь, за которой толпились новые враги.

Ослепительные молнии одна за другой пронеслись у него над головой, взорвались обжигающим пламенем, ослепили и рассеяли толпу чудовищ. Следом за молниями рванулся Дзирт, и волшебные мечи без устали расшвыривали врагов с обеих сторон.

Дзирт миновал входную дверь и выбежал во двор.

— Сразись со мной, дракон! — закричал он.

Неосторожный темнокрыл спикировал на Дзирта, но был встречен сияющим мечом, который не только рассек кожу, плоть и кости, но и обрушил на порожденное тьмой чудовище лучи обжигающего света. Огромная летучая мышь закувыркалась в воздухе и умерла еще до того, как рухнула на землю.

Все вокруг притихло, замерли даже ползуны на стенах и в окнах Храма Парящего Духа. Дзирт сумел привлечь к себе полное внимание противника. В следующее мгновение все чудовища устремились на одинокого врага.

Лицо темного эльфа озарилось жестокой усмешкой.

— Ну, давайте, — прошептал он и мысленно кивнул Кэтти-бри.

* * *

— Надо ему помочь! — вскричал Бренор.

Вместе с Кэддерли и Джарлаксом они очистили от врагов большой зал и вышли в фойе, откуда наблюдали за тем, что творилось во дворе.

— Спокойно, дворф, — откликнулся Джарлакс.

Дроу постоянно поглядывал на Кэддерли и убеждался, что жрец разделяет его уверенность в силах Дзирта.

Бренор собрался что-то возразить, но, увидев, как первая волна врагов обрушилась на его друга, прикусил язык.

Разведчик-дроу не останавливался ни на мгновение. Он подпрыгивал, вертелся, шагал по головам и спинам противников и с невообразимой ловкостью и точностью наносил удары обоими мечами. Один за другим ползуны превращались в груды истекающей кровью плоти или отлетали в стороны, отбрасываемые заколдованными клинками. Дзирт спрыгнул со спины умирающего ползуна, на мгновение коснулся земли, успел дважды вонзить клинок в тело второго, качнулся в сторону и мощным ударом слева зарубил третьего врага. Дроу не замедлил движений и, уклонившись от когтей противника, заколол четвертого монстра, другим мечом разрубил голову пятого и перепрыгнул через шестого ползуна, на лету успев нанести ему смертельную рану Сверкающим, а обратным движением заодно отрубил лапы подлетевшему темнокрылу.

— Ты давно его знаешь… — заговорил Джарлакс, обернувшись к Бренору.

— Но никогда не видел ничего подобного, — признался дворф.

Дзирт, словно увлекаемый штормом, отклонился в сторону и пропал из поля их зрения. Но непрекращающиеся вопли ползунов и свист клинков говорили о том, что его атака нисколько не замедлилась. Затем он снова появился, двигаясь в противоположном направлении, и все так же уничтожал врагов с каждым взмахом меча, в каждом выпаде, в каждом развороте. Ползуны взлетали в воздух и падали замертво, темнокрылы, кувыркаясь, шлепались на землю, а божественное сияние мечей Дзирта ничуть не уменьшалось, даже наоборот, — разгоралось еще ярче, словно подпитываемое его решимостью и яростью.

Шум за их спинами заставил друзей обернуться. Посреди зала в предсмертных судорогах бился ползун. Потом сверху, сопровождаемый ликующим смехом Тибблдорфа, свалился еще один.

— На Дзирта можно положиться! — воскликнул Кэддерли, и трое защитников занялись последними приготовлениями в просторном зале.

* * *

Массивная фигура Тибблдорфа Пуэнта почти полностью перекрывала дверной проем. Дворф молотил ползунов руками и ногами и все громче смеялся, когда на лезвиях, крючьях и шипах его доспехов появлялись все новые и новые клочья окровавленной плоти.

— Посторонись! — уже не в первый раз кричал ему Атрогейт, которому тоже не терпелось кого-нибудь убить.

— Ба-ха-ха! — откликнулся Тибблдорф Пуэнт, превосходно имитируя клич Атрогейта.

— Ха, — добавил Атрогейт, выдержал паузу, а потом и сам заорал свое «Ба-ха-ха!» в полную силу легких.

Тибблдорф Пуэнт пропустил мимо себя пару ползунов, и те, ворвавшись на балкон, попали под шквал ударов тяжелых шаров Атрогейта. Довольный дворф тоже разразился оглушительным хохотом.

А Пуэнт тем временем выскочил в коридор и продолжал расправляться с чудовищами. Первого он зацепил крюком на рукавице и точным быстрым броском швырнул извивавшегося монстра с балкона. Затем он отступил назад, пропустив в комнату очередную группу ползунов, которыми и занялся вместе с Атрогейтом.

* * *

Он не замедлял движений и не чувствовал усталости. В его сознании отчетливо сохранялся образ несчастной жены, и это видение разжигало ярость, а божественная сила, которой Кэддерли наделил его мечи, казалось, распространяется и на него самого.

Эта мысль лишь на мгновение мелькнула в голове Дзирта, поскольку он весь целиком отдался воинским инстинктам. Дзирт не тратил времени на размышления, поскольку после каждого разворота он оказывался лицом к лицу с новыми врагами, и каждый прыжок сопровождался рывками и разворотами, чтобы избежать протянутых лап и острых когтей.

Но Дзирту До’Урдену было все равно, сколько хищных лап тянется ему навстречу. Он всегда опережал их на долю секунды, а сверкающие клинки без труда расчищали ему путь, куда бы он ни повернул. Вокруг него громоздились курганы мертвых тел, а в воздухе постоянно висел кровавый туман. Каждый шаг, каждый взмах заканчивались уничтожением очередного чудовища.

— Сразись со мной, дракон! — закричал он, и его голос прозвучал почти насмешливо. — Спускайся на землю, трус!

Даже пока он это говорил, еще четверо ползунов упали замертво, и эти безмозглые твари уже начали сторониться обезумевшего дроу. Ситуация изменилась: вместо того чтобы уклоняться от многочисленных врагов, Дзирт вдруг понял, что вынужден их преследовать. И все это время он не переставал выкрикивать вызовы, обращенные к Королю Призраков.

На его крики откликнулся не дракон, а огромный ночной странник, который вышел из леса и затопал по направлению к танцующему дроу.

Дзирту уже приходилось встречаться с этими монстрами, и он знал, насколько опасны огромные создания. Их обманчиво-тонким конечностям, перевитым несколькими слоями крепких мускулов, под силу было вышибить из него дух одним движением.

Дзирт улыбнулся и бросился в атаку.

* * *

Многие ползуны, не надеясь справиться с Дзиртом, снова ринулись в открытые двери Храма Парящего Духа, миновали коридор и попытались ворваться в главный зал. Первый ползун уже почти проскочил в дверь, но там, прислонившись спиной к стене, стоял Бренор. Точный удар двустороннего боевого топора рассек голову и грудь чудовища и прервал его атаку.

Отбросив труп ползуна назад, Бренор схватил стоявший рядом щит и бросился на следующего противника, уже рвущегося в зал. Вместе с ползуном он откатился в сторону, освободив дорогу Джарлаксу и его смертоносным молниям. Два ослепительных заряда один за другим приостановили набегавшую из коридора толпу.

После этого к проему подошел Кэддерли. Он высоко поднял руки, дотянулся до магического потока и выбросил пучок энергии, распространив ее перед собой полукругом. Жрец отступил назад, и упрямые ползуны снова рванулись к залу, но, как только они дошли до освященного участка, их поглотило ослепительное сияние. Ползуны пронзительно завизжали, начали дымиться и вскоре уже корчились в смертельной агонии.

Джарлакс запустил в коридор еще пару молний.

Очередной ползун вылетел с балкона и шлепнулся на пол, но после этого в огромном зале стало тихо.

— Давайте, мелкие бестии! — закричал сверху Атрогейт.

— Давай, дракон! — произнес Кэддерли.

— Давай, Дзирт! — добавил Бренор.

* * *

Темнокожий монстр со всего размаху ударил кулаком, целясь в подбежавшего дроу. Этот чудовищный выпад мог бы сокрушить другого бойца, но Дзирт, благодаря своей ловкости и волшебным ножным браслетам, отступил влево, как только гигантский кулак двинулся в его сторону. Он инстинктивно понял, что чудовище успеет отреагировать на его маневр, и тотчас вернулся на прежнее место, так что ночной странник промахнулся.

Дзирт не останавливался, а только подпрыгнул и перевернулся, чтобы усилить выпад, и, приземляясь, резко опустил Ледяную Смерть. Он намеревался рассечь коленные связки, а инерцию удара собирался использовать для прыжка в сторону. Но, к своему удивлению, не ощутил толчка.

Он приземлился так, словно меч не встретил никаких препятствий, и, несмотря на предыдущий опыт использования осененного божественной силой клинка, Дзирт поразился, увидев, что отсек чудовищу лапу.

Импровизируя на ходу, Дзирт слегка развернулся влево и сделал сальто, приземлившись точно позади гиганта. Еще один поворот, и Ледяная Смерть вонзилась в бедро другой лапы. Чудовище взвыло от боли, хотя сразу же схватилось за обрубленную лапу.

Дзирт выдернул клинок, но только для того, чтобы освободить место Сверкающему, и клинок с безупречной точностью отрубил ночному страннику вторую лапу.

Массивный гигант рухнул на землю, и его вопли подействовали на Короля Призраков куда эффективнее, чем призывы дроу.

Дзирт не стал задерживаться, чтобы прикончить гиганта, — он и так истечет кровью. Вместо этого дроу со всех ног бросился к храму. Все враги разбегались перед ним: темнокрылы поспешно скрывались в темноте леса, а ползуны прыгали по спинам сородичей, лишь бы убраться с его пути. Дзирт все же настиг несколько ползунов и уложил их точными колющими ударами мечей, а затем еще раз обогнул храм, чтобы окончательно рассеять толпы противников.

Ночное небо разорвал крик, настолько пронзительный и громкий, что он отзывался в ушах болью. Дзирт прокатился кувырком по земле и вскочил на ноги, развернувшись лицом к чудовищу. Сначала он увидел горящие глаза, словно две кометы, драколича, несущегося навстречу, а затем различил и зеленоватое сияние Креншинибона, отметившее рог на черепе ящера.

— Давай! — закричал Дзирт и стукнул мечами друг о друга, высекая искры.

Потом он проворно бросил мечи в ножны и сорвал с плеча Тулмарил. Свирепо усмехнувшись, темный эльф послал одну серебряную стрелу, потом вторую, потом целый залп, обжигая спускающееся с неба чудовище.

Глава 29 ПРЕСЛЕДОВАТЬ ДО САМОГО КРАЯ РЕАЛЬНОСТИ

— Смотрите! — закричал Рорик и показал рукой в небо над горными вершинами.

Они уже слышали зловещий крик, а теперь, вслед за Рориком, увидели, как Король Призраков несется по звездному небосводу.

— Это над нашим домом! — воскликнула Ханалейса, и все пятеро припустили бегом.

Но Айвен требовал остановиться на каждом десятом шагу. В конце концов, все запыхались и замедлили шаги.

— Мы будем держаться вместе, или мы все погибнем, — сердито произнес желтобородый дворф. — Я не могу бежать с тобой наравне, девочка!

— А я не могу смотреть, как враг нападает на наш дом, — возразила Ханалейса.

— Но и перенестись туда немедленно ты тоже не можешь, — сказал Айвен. — До храма еще полдня пути, несколько часов, если бежать со всех ног. Ты считаешь, что сумеешь столько пробежать?

— Если я… — начала говорить Ханалейса, но быстро замолчала, повинуясь знаку Пайкела.

Все посмотрели на зеленобородого дворфа, а он, подпрыгнув, развернулся и уставился в темную чащу.

В следующее мгновение они услышали треск и топот пробиравшихся через кустарник ползунов. Все пятеро поспешно приготовились к бою, но быстро поняли, что эти существа, служившие Королю Призраков, как все были уверены, стремились не к ним, а бежали прямо на запад, вверх по склону горы, к Храму Парящего Духа. Их враги спешили принять участие в далеком сражении.

— Идем быстро, но не бежим, — скомандовал Айвен. — И всем держаться поблизости друг от друга.

Ханалейса возглавила группу и торопливо зашагала вперед. Хорошо тренированная и ловкая, Ханалейса была уверена, что сумела бы пробежать весь путь до самого дома, хотя тропа все время поднималась вверх. Но она не могла оставить остальных в окружении врагов, особенно Рорика, с его раненой ногой, которому каждый шаг давался с трудом.

— Рядом с мамой и папой сотня могущественных чародеев и жрецов, — попытался успокоить ее Тимберли — и себя тоже, как было ясно по его голосу. — Они справятся с этой угрозой.

Уже через милю группа была вынуждена замедлить движение, поскольку лес вокруг кишел темными чудовищами. Ханалейсе не раз приходилось поднимать руку, чтобы остановить остальных и, притаившись за стволом дерева или кустарником, выжидать время. Но чудовища, которых они слышали, каждый раз убегали вперед или обходили их, словно одержимые одной целью. Казалось, маленькая группа беглецов из Кэррадуна их совсем не интересует.

Со временем Ханалейса перестала останавливаться даже в тех случаях, когда враги оказывались совсем близко. Порой в душе она даже надеялась, что кто-то решится их атаковать: сумей они уничтожить хоть несколько врагов в лесу, у дверей Храма Парящего Духа их было бы немного меньше.

Но вскоре Ханалейса услышала другие звуки — кто-то двигался прямо к ним. Девушка спряталась за стволом толстого дерева и махнула рукой остальным, призывая остановиться. Затаив дыхание, она вдруг поняла, что загадочное существо находится по другую сторону от дерева.

Девушка выскочила из укрытия и обрушила на противника град ударов, которые сделали бы честь самому искушенному бойцу.

Но каждый ее выпад натыкался на блок, отводящий удары в сторону. Ханалейсе потребовалось одно мгновение, чтобы убедиться всвоей неудаче, и еще одно, чтобы понять, что ее противником была женщина, тренировавшая ее с самого детства.

— Мама! — закричала она, и Даника заключила дочь в самые крепкие объятия.

Рорик и Тимберли тоже воскликнули: «Мама!» — и вместе с дворфами бросились вперед, чтобы обнять Данику.

Глаза Даники, увидевшей рядом с собой всех своих детей и Пайкела, наполнились слезами облегчения и наивысшей радости. А при виде Айвена слезы ручьями хлынули по ее смущенному лицу.

— Я видела, как ты погиб, — сказала она. — Я была на той скале, рядом с пещерой, когда тебя затоптал драколич.

— Вернее, затоптал ползунов, когда бросился на меня, — поправил ее Айвен. — Глупое животное даже не знало, что стояло на трещине — слишком маленькой для дракона, но вполне достаточной для меня!

— Но… — начала было Даника, но, замолчав, просто поцеловала Айвена в волосатую щеку. — Ты нашел выход, — сказала она потом. — И мы найдем выход.

— А где папа? — спросила Ханалейса.

— Он остался в Храме Парящего Духа, — ответила Даника, с тревогой оглядываясь на горы. — Сражаться против Короля Призраков.

— Но он окружен целой армией жрецов и чародеев, — заметил Рорик, однако Даника покачала головой.

— С ним осталась только небольшая группа могущественных союзников, — объяснила она, потом посмотрела на Айвена и Пайкела. — Там король Бренор, его неистовый «мясник» и Дзирт До’Урден.

— Бренор! — воскликнул Айвен. — Мой король пришел к нам на помощь в минуту тяжелого испытания!

— Дзирит Дурден, — с характерным смешком добавил Пайкел.

— Поспешим, миледи, — поторопил Данику Айвен. — Надо успеть, пока там еще есть с кем драться!

* * *

Король Призраков даже не стал расправлять крылья, чтобы замедлить падение. Он несся к земле смертоносной ракетой, прижав их к бокам, сверкая глазами, широко раскрыв пасть. Только в самый последний момент он резко поднял голову и раскинул крылья, чтобы изменить угол падения. Огромный ящер ударился о землю вытянутыми лапами и прокатился еще немного, оставляя за собой глубокую рытвину. Одного этого, казалось, было достаточно, чтобы уничтожить глупца, посмевшего бросить вызов богу, но Король Призраков, еще не остановившись, выдохнул колоссальный поток пламени.

Огонь прокатился по всей площадке до самых дверей Храма Парящего Духа. Трупы ползунов взрывались и плавились от непереносимого жара, трава мгновенно почернела и превратилась в пепел.

— Дзирт! — одновременно закричали из храма Бренор, Кэддерли и Джарлакс, нисколько не сомневаясь, что их друг погиб в пламени.

Огонь еще долго мог бы бушевать во дворе храма, и катастрофа казалась неизбежной, но меч в руке дроу, который должен был уже сгореть дотла, вдруг ударил сбоку по голове Короля Призраков.

Король Призраков, огорошенный и ошеломленный проворством дроу, обратил на него всю свою ярость.

Но сбоку на него опять обрушился удар меча, осененного божественной силой.

Драколич поднялся на задние лапы, намного превосходя Дзирта, хотя и стоял в канаве глубиной почти в два человеческих роста, прорытой когтями при посадке. Уже в следующее мгновение голова чудовища, подобно копью, обрушилась вниз и ужасные зубы громко щелкнули. Стоявший в дверях храма Бренор испуганно вскрикнул, считая, что дракон проглотил его друга целиком.

Но Дзирт опять опередил врага. Мысленный образ несчастной Кэтти-бри все так же отчетливо стоял перед его внутренним взором, разжигая ярость и обостряя инстинкты воина. Дроу пригнулся к самой земле и бросился вперед, оказавшись вне досягаемости ужасных клыков. Еще три стремительных шага привели его к задней правой лапе чудовища, и Дзирт мгновенно пустил в ход оба меча.

Но ни магия Кэддерли, ни ярость и целеустремленность Дзирта До’Урдена не могли произвести такого же эффекта, как в схватке с ночным странником. Несмотря на все свое мастерство и решимость, Дзирт ни на минуту не сомневался: в одиночку ему не справиться с Королем Призраков.

И он не останавливался ни на мгновение. Едва выдернув клинки, дроу снова пригнулся и бросился в сторону, увертываясь от страшных челюстей. Прокатившись кувырком по земле, Дзирт во весь дух бросился к дверям Храма Парящего Духа.

Повинуясь инстинкту, Дзирт вильнул в сторону и бросился на землю. В то же мгновение он ощутил жар прокатившейся волны пламени, выброшенной драконом. Дроу тотчас вскочил на ноги и пересек почерневшую полоску земли, опять на долю секунды опередив врага.

Как он и ожидал, огненный вал Короля Призраков застиг его внутри, ударил в спину, окутал языками пламени, заполнил невыносимым жаром весь коридор.

* * *

Огненное дыхание чудовища ворвалось в Храм Парящего Духа, повредило магию, поддерживающую здание и самого жреца, вызвало болезненный стон Кэддерли. Он высоко поднял руки, излучающие божественное сияние, направил его лучи в коридор, на Дзирта, и молился лишь о том, чтобы не опоздать.

Только когда Дзирт вырвался из пламени и ввалился в зал, Кэддерли снова смог дышать. Но его облегчение и облегчение всех, кто оставался в храме, длилось не долго. Спустя мгновение здание сильно содрогнулось.

Кэддерли пошатнулся, болезненно поморщился и снова застонал, когда удар повторился. Храм Парящего Духа, несмотря на всю свою магию, не мог противостоять неудержимой ярости Короля Призраков. Драколич бросался на стены, рвал дерево и камни зубами и когтями, бил своим крепким черепом. Стены здания не выдерживали его натиска, и чудовище, расширив проем, вторглось в храм, проломив перекрытие между этажами рядом с главным залом.

Четверо друзей шаг за шагом попятились назад, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие и уверенность. Вид Кэддерли ничем не мог развеять их тревог. С каждым ударом, с каждой сломанной балкой жрец мучительно вздрагивал — и старел. Прямо у них на глазах волосы Кэддерли окончательно побелели, кожа на лице высохла и покрылась глубокими морщинами, плечи ссутулились.

Передняя стена главного зала треснула, потом раскололась на части, и показался драколич. Король Призраков поднял голову и испустил полный ненависти оглушительный рев.

Огромный ящер сделал шаг, и здание задрожало, потом еще и еще, и вот уже защитники оказались в пределах досягаемости.

— За моего короля! — завопил с балкона Тибблдорф Пуэнт, сидевший верхом на обвязанном веревками бревне.

Прямо перед ним на перилах стоял Атрогейт. Он перерубил веревку, удерживающую второе бревно, и еще подтолкнул массивный снаряд, чтобы придать ему большую скорость.

Гигантское копье угодило Королю Призраков в бок, вонзившись чуть ниже плеча, прямо под крылом, и чудовище покачнулось от удара, хотя и не слишком сильно.

Для такого могучего создания даже веса бревна оказалось мало.

Но Тибблдорф Пуэнт перерубил веревку, удерживающую второе бревно, то, на котором он сидел. Дворф с оглушительным воплем пролетел мимо Атрогейта, а тот на всякий случай еще и подтолкнул его. Необычный снаряд в точности повторил траекторию первого бревна.

Второй удар оказался сильнее не только из-за добавочного веса дворфа. Бревно ударилось в конец первого гигантского копья, но наконечник у него был выдолблен и заполнен взрывчатым маслом. Дворфы изготовили увеличенную копию дротиков Кэддерли, и при столкновении раздался оглушительный взрыв.

Первое бревно получило такой мощный толчок, что приподняло Короля Призраков и отбросило к противоположной стене. Второй снаряд разлетелся в щепки, и сидевший на нем дворф по инерции полетел вперед, отчаянно размахивая руками и ногами. У стены он врезался в драколича, вцепился в него, как живой якорь, и не выпускал, хотя в этот момент на ошеломленного Короля Призраков обрушился потолок. Тибблдорф Пуэнт, едва закрепившись шипами на теле драколича, начал рвать его шкуру при помощи своих доспехов.

Но на эту досадную помеху Король Призраков не стал обращать внимания, поскольку в атаку бросился Дзирт, сопровождаемый Бренором. Джарлакс, стоя рядом с сильно ослабевшим Кэддерли, поднял волшебные палочки и начал обстрел.

Дзирт, приближаясь, осыпал голову драколича жалящими стрелами из Тулмарила, а затем, отбросив лук, потянулся за мечами.

Но тут в его глазах вспыхнула искра вдохновения, и дроу обнажил только Ледяную Смерть.

* * *

Кэддерли ощущал, как трещат его кости, когда трещали балки Храма Парящего Духа. Он не мог без боли выпрямить спину, не мог держать перед собой дрожащие руки.

Но Кэддерли знал, что наступил момент истины, момент Кэддерли, Храма Парящего Духа и Денира, — он почему-то знал, что это последний миг Писца Огма, последнее деяние его бога.

И когда ему потребовалась энергия, он ее обрел. Как и в предыдущей битве против Короля Призраков, жрец мысленно потянулся вверх и поместил солнце в свое тело. Соратники черпали в его сиянии исцеляющую силу. Даже Атрогейт, спрыгнув с балкона в зал, не успел застонать, как его сломанные лодыжки срослись, так что дворф даже не почувствовал боли.

Король Призраков вздрогнул, когда божественное сияние его обожгло, и жрец вышел вперед. Драколич заполнил пламенем весь зал, но защита Кэддерли оказалась сильнее, и смертоносное дыхание чудовища не остановило жреца.

Тогда Король Призраков сосредоточился на Дзирте, решив сначала избавиться от этого отчаянного воина, но его челюсти опять не успевали за танцующим эльфом, и, пока он пытался загнать Дзирта в угол между уцелевшей стеной и грудой обломков, оказалось, что он сам угодил в ловушку.

Дзирт ловко избежал ужасных зубов драколича, подскочил к нему вплотную и схватился свободной рукой за ребро, оголенное взрывом дворфского дротика. Прежде чем Король Призраков или кто-то другой успел догадаться, в чем смысл его неожиданного маневра, дроу подтянулся и запрыгнул внутрь грудной клетки чудовища.

Король Призраков начал отчаянно метаться и вертеться, обезумев от боли, а дроу, обнажив и второй меч, принялся кромсать его изнутри. Огромный ящер так яростно бился и ревел, что остальные участники сражения на мгновение остановились и закрыли руками уши, и даже Пуэнт слетел со спины монстра.

Но Дзирт, находящийся внутри драколича, дал выход своему гневу, и Кэддерли решительно шагнул вперед, распространяя вокруг себя сияние, подбадривающее друзей и обжигающее врага.

Король Призраков отпрыгнул от стены, завертелся на месте, но тут под его задней лапой проломился пол. Драколич отчаянно взревел, выдохнул пламя, и слабеющая магия храма уже не смогла сдержать его воздействия. Повалил густой дым, в котором почти потерялось сияние Кэддерли, но его эффект не уменьшился.

— Приканчивай его скорее! — закричал Джарлакс, видя, что чудовище уже бьется в агонии.

Бренор ринулся вперед, подняв топор, Атрогейт раскрутил кистени, и Тибблдорф Пуэнт, разбежавшись, прыгнул на заднюю лапу ящера.

Но возникший голубой огонь затмил золотистый свет, исходивший от Кэддерли, и оружие дворфов не встретило сопротивления.

Дзирт вывалился из уже нематериального туловища, легко приземлился на пол, но поскользнулся, поскольку весь был покрыт остатками гниющей плоти ящера. Пуэнт с громким «О-о-ох!» рухнул лицом вниз.

— Он убегает! — закричал Джарлакс.

За его спиной из маленькой комнатки послышался крик Кэтти-бри.

Король Призраков исчез.

Кэддерли, хоть и испытывал боль при каждом движении, первым бросился к комнате Кэтти-бри. Он отодвинул щеколду и распахнул дверь настежь, а второй рукой достал из-под одежды одолженную у Джарлакса рубиновую подвеску.

Перед ним дрожала всем телом и кричала Кэтти-бри. Сзади подбежавший Дзирт вытаскивал из поясной сумки ониксовую фигурку пантеры. Кэддерли оглянулся на Дзирта и покачал головой.

— Гвенвивар не сможет перенести тебя туда, — сказал жрец.

— Нельзя снова позволить ему удрать, — ответил Дзирт.

Он решительно шагнул к Кэтти-бри, чье лицо исказилось от боли.

— Он не убежит, — пообещал Кэддерли. Потом он глубоко вздохнул. — Скажи Данике, что я люблю ее, и обещай, что разыщешь и защитишь моих детей.

— Мы все сделаем, — произнес Джарлакс.

Дзирт, Бренор и сам Кэддерли изумленно взглянули на дроу. Если бы не смертельная опасность, нависшая над ними, все трое непременно засмеялись бы, услышав от него подобное обещание.

Но напряженность спала всего на одно мгновение. Кэддерли, благодарно кивнув Джарлаксу, опять повернулся к Кэтти-бри и поднял рубиновую подвеску. Другой рукой он бережно прикоснулся к щеке женщины, придвинулся ближе, погрузился в ее мысли, взглянул через ее глаза.

Двое дроу и трое дворфов изумленно замерли, когда Кэддерли засиял тем же бело-голубым огнем, что и Король Призраков перед своим исчезновением. А когда жрец бесследно пропал, все вскрикнули.

Кэтти-бри тоже закричала, но на этот раз не от ужаса, а от удивления.

Дзирт снова потянулся за статуэткой Гвенвивар, но Джарлакс перехватил его руку.

— Не надо, — предостерег его дроу.

Громкий треск отвлек их внимание, и все обернулись. Огромная балка, охваченная пламенем, перегородила главный зал по диагонали от балкона до противоположного угла пола.

— Наружу! — сказал Джарлакс.

Дзирт, кивнув, нагнулся к Кэтти-бри и поднял ее на руки.

* * *

Это было сумрачное подобие оставленного им мира, лишенное воздвигнутых строений — мира, лишенного четкости и света, мира неясных теней и ужасающих монстров. Но среди клубящегося серого тумана появилось ослепительное сияние Кэддерли, а перед ним маячил сгусток абсолютной тьмы — Король Призраков.

И между ними началась битва, битва Света против Тьмы, божественного сияния, последнего дара Денира своему избраннику, против объединенных сил распада. Бесконечно долго тянулась борьба, бесконечно долго лучи божественного света пронзали и разгоняли темноту, но волны тумана накатывались снова и снова, заглушая сияние. Долго еще победа не склонялась ни на чью сторону, и все обитатели сумрачного мира, затаив дыхание, наблюдали за схваткой.

А потом чудовища испуганно отпрянули, потому что тьма не устояла перед этим сиянием, перед неугасаемой теплотой Кэддерли Бонадьюса. Король Призраков, объединивший в себе разум дракона и мудрость многих столетий, не мог не видеть истины.

Король был свергнут, и в сумраке встал новый Король Призраков, поскольку Кэддерли не мог проиграть эту решающую битву.

Драколич, протестующе вскрикнув, поднялся и исчез в темноте. Кэддерли тоже не остался здесь. Это не его мир, и ему все равно, выживет здесь чудовище или погибнет.

Но он не мог позволить ему вернуться в свой родной дом.

Он сознавал, что приносит себя в жертву. Он знал, что больше не сможет пересечь барьер между мирами, что связан обязательством перед Дениром, перед тем, что считал правильным, перед своей семьей и друзьями.

Кэддерли удовлетворенно улыбнулся, сознавая, что не зря прожил жизнь. А потом он покинул сумрачный мир и отправился в то место, которое почти, хоть и не совсем, было его домом.

Глава 30 ПОСЛЕДНИЕ ВОСПОМИНАНИЯ МЕНЯЮЩИХСЯ БОГОВ

Кэтти-бри не лежала на руках Дзирта без движения, но, казалось, наблюдала за грандиозной сценой битвы, и по ее вздохам и крикам Дзирт мог только догадываться о том, как Кэддерли бьется против Короля Призраков.

— Убей его! — услышал он свой собственный шепот, выбегая из полуразрушенного храма на просторную веранду.

На самом деле, это была его постоянная мольба, обращенная к Кэддерли, чтобы тот отыскал способ вернуть Кэтти-бри. «Убей его!» — эти слова относились и к вполне осязаемому драколичу, и к безумию, охватившему мир, и к несчастью Кэтти-бри. Дзирт был уверен, что это его последний шанс. Если Кэддерли не отыщет средство вернуть его любимую, Кэтти-бри будет потеряна для него навсегда.

К всеобщему облегчению, во дворе храма не осталось ни одного чудовища. На земле валялись лишь трупы убитых Дзиртом и погибших во время яростной атаки драколича. Еще недавно цветущую лужайку перечеркивал уродливый шрам, оставшийся от когтей огромного ящера. Она почернела от его огненного дыхания.

Друзья поспешно отошли от горящего здания, и, когда они оглянулись на величественный храм, ставший делом жизни Кэддерли Бонадьюса, все поняли, почему атака Короля Призраков оказала на жреца такое сильное действие. Языки пламени вырывались во многих местах, но сильнее всего горело то крыло здания, откуда они только что вышли. Магия храма помогла ему выстоять во время первого нападения, но затем она стала слабеть. Огонь не сможет уничтожить все строение полностью, но причинит весьма значительные повреждения.

— Опусти ее, дружище, — предложил Джарлакс, коснувшись руки Дзирта.

Дзирт покачал головой, и в этот момент глаза Кэтти-бри открылись, и на мгновение, всего лишь на одно мгновение Дзирту показалось, что она его видит, что Кэтти-бри его узнала.

— Моя девочка! — закричал Бренор, который тоже это заметил.

Но мгновение миновало, и, если этот миг прояснения и не привиделся им, он уже закончился. Кэтти-бри снова впала в то же летаргическое состояние, в котором пребывала все эти дни после прикосновения Пряжи.

Дзирт продолжал ласково окликать ее и даже тихонько встряхнул:

— Кэтти! Кэтти-бри! Очнись!

Но никакой реакции не последовало.

Как только все осознали, что ее состояние не изменилось, послышался крик Атрогейта. Соратники обернулись к дворфу и, следуя за его взглядом, уставились на открытые двери храма.

Оттуда вышел Кэддерли. Но не человек из плоти и крови, а только призрачный силуэт старого жреца, сгорбленного, но целеустремленно шагавшего вперед. Он приблизился к группе, прошел прямо сквозь них, и каждый невольно вздрогнул, ощущая неожиданный холод.

Кэддерли пытались окликнуть, но он не отозвался, как будто ничего не слышал и даже не замечал их. И все поняли, что в новой реальности Кэддерли они не существуют.

Старый жрец с трудом добрел до границы леса, за ним последовали и все шестеро оставшихся защитников. Там, на фоне оранжевых языков пламени, он нагнулся и, что-то шепча, пошел вдоль деревьев, держа руку у самой земли. За ним на траве оставалась линия неярких голубовато-белых огоньков.

— Защитный круг, — догадался Джарлакс.

Он осторожно перешагнул через светящуюся черту и облегченно вздохнул, когда понял, что с ним ничего не произошло.

— Как барьер в Лускане, — согласился Дзирт. — Магическое заклинание, запирающее старый город, где разгуливают мертвецы.

А Кэддерли действительно двигался по кругу, обходя Храм Парящего Духа.

— Если Король Призраков вернется, он останется на этой площадке, — произнес Джарлакс, хотя явно был не слишком уверен в своих словах, прозвучавших скорее пожеланием, а не утверждением. — Никто из не-мертвых не может переступать черту.

— Но как долго он будет накладывать это заклятие? — спросил Бренор.

— Он знал! — воскликнул Дзирт. — Его слова для Даники…

— Вечно, — прошептал Джарлакс.

Жрецу-призраку потребовалось немало времени, чтобы закончить первый круг, а потом он сразу же стал обходить храм во второй раз, поскольку сияние магической границы уже начало угасать. Едва он пустился в путь, как из темноты леса донесся взволнованный голос.

— Отец! — кричал Рорик Бонадьюс. — Он состарился! Мама, почему он стал таким старым?

Из-за деревьев выбежала Даника, потом трое ее детей, а с ними Айвен и Пайкел Валуноплечие. Но радостные объятия и приветствия были отложены из-за глубокой печали, омрачившей лица трех молодых людей и женщины, так любившей Кэддерли.

Дзирт, с Кэтти-бри на руках, особенно остро ощутил горе Даники.

— Что случилось? — спросила Даника, подбежав к ним.

— Мы сильно ранили чудовище, и оно попыталось уйти, — сказал Джарлакс.

— И Кэддерли пустился за ним в погоню, — добавил Бренор.

Даника, отвернувшись, посмотрела на горящий храм. Она, безусловно, знала, почему ее ставший призраком муж так сильно состарился. Храм Парящего Духа был разрушен почти полностью, и его магия стала исчезать. От волшебства, которое поддерживало не только бревна и камни храма Денира, но и молодость, и силы Кэддерли, почти ничего не осталось.

Чары были нарушены.

Ее муж не только состарился, но и превратился… В кого? Даника смотрела на него и не знала.

— Его последние мысли были о тебе, — сказал Дзирт. — Он любил тебя. И любит до сих пор, хотя служит Дениру и всем нам.

— Он к нам вернется, — решительно сказала Ханалейса. — Он выполнит свой долг и вернется!

Ей никто не возразил, да и зачем? Но взгляд Даники подсказал Дзирту, что она знает истину. Кэддерли стал Королем Призраков. И служение Кэддерли Храму Парящего Духа, его служение всему миру продлится вечно.

Рассвет застал призрачного жреца и его измученных соратников, все так же идущих следом, на середине третьего круга.

Сияние вокруг Кэддерли, затмеваемое лучами поднимавшегося солнца, стало меркнуть и, к ужасу его детей, смешанному с робкой надеждой, исчезло совсем.

— Он пропал! — закричал Тимберли.

— Он возвращается к нам, — заявил Рорик.

— Не пропал, — спустя некоторое время возразил Джарлакс, подозвав к себе остальных взмахом руки.

Светящаяся линия продолжала разворачиваться, и у самой яркой, самой новой ее точки воздух был гораздо холоднее. Кэддерли все еще был здесь, хотя и невидимый при дневном свете.

Пожар в Храме Парящего Духа начал затихать, но они не зашли внутрь, а разбили лагерь снаружи, напротив входной двери. Только крайняя усталость заставила их уснуть, хотя кто-то постоянно оставался на страже. А как только сгустились сумерки, Король Призраков, дух Кэддерли, снова стал виден и снова продолжал свой бесконечный и одинокий обход.

Вскоре появилось несколько ползунов, явно намеревавшихся атаковать руины Храма Парящего Духа. Но как только первые монстры, выбежав из леса, приблизились к светящейся линии, они громко завизжали и исчезли в темноте.

— Охрана Кэддерли отлично действует, — заметил Бренор.

Весь вечер они продолжали отдыхать.

— Нам надо уходить отсюда, — ближе к полуночи сказал Джарлакс. Взгляды присутствующих обратились к нему, но не на всех лицах читалось согласие. — Мы должны, — настаивал Джарлакс. — Мы должны рассказать миру обо всем, что здесь произошло.

— Вот ты пойдешь и всем расскажешь, — проворчала Ханалейса, но Даника положила ладонь на плечо дочери, чтобы ее успокоить.

— Чудовища отступили, но они могут быть где-то неподалеку, — предостерег их Джарлакс.

— А мы останемся здесь, и они не смогут до нас добраться, — возразил Рорик.

— Внутрь этого круга может вернуться драколич, — не уступал Джарлакс. — Надо…

Дзирт поднял руку, прося его помолчать.

— Утром, с первыми лучами солнца, — обратился он к Данике.

— Но это наш дом. Куда мы пойдем?

— Сначала в Мифрил Халл, а оттуда в Серебристую Луну, — ответил Дзирт. — Если мы сами не сможем найти ответы, обратимся к леди Аластриэль.

Даника посмотрела на своих детей, и те, как один, сердито нахмурились. Однако они не могли отрицать очевидное: даже если им повезет добраться до уцелевших запасов провизии в Храме Парящего Духа, этого хватит ненадолго.

В конце концов, они договорились подождать еще две ночи, и к тому времени все, даже Ханалейса, убедились, что отец вряд ли к ним вернется.

На третье утро печальная процессия отправилась в путь. Стоявшая во дворе повозка не слишком пострадала, и пятеро искусных дворфов быстро привели ее в порядок. Их настроение немного улучшилось, когда в дальнем коридоре храма обнаружились перепуганные и голодные, но живые и здоровые мулы, сохранившие свои волшебные подковы.

Отряд медленно спустился к разрушенному и покинутому Кэррадуну, а потом свернул на север, к Мифрил Халлу. Они были готовы к встрече с врагами в предгорьях Снежных Хлопьев и не ошиблись, но объединенным силам пятерых дворфов, семейства Бонадьюс и двоих дроу не были страшны никакие полчища ползунов, гигантских летучих мышей и даже ночных странников.

Обратный путь они проделали без особой спешки, и через два десятка дней группа пересекла реку Сарбрин и вступила в Мифрил Халл.

* * *

Той ночью сгорбленный и смирившийся Король Призраков Кэддерли снова обходил вокруг Храма Парящего Духа.

И так каждую ночь, во веки веков.

* * *

Вокруг Кэтти-бри клубились вихри серого тумана, застилавшие все перед глазами. Отрывочные образы, ужасные по большей части, раздражали ее чувства, толкали от одного воспоминания к другому, пробуждали ощущения прошлой, знакомой жизни.

Но потом все снова затягивало плотной дымкой.

И вдруг Кэтти-бри заметила в постоянно движущемся океане далекую точку, словно твердую опору или брошенную с противоположного берега веревку. Руками и мыслями она потянулась к этой опоре и, к своему удивлению, смогла до нее дотронуться. Она оказалась твердой и гладкой, как слоновая кость.

Облака тумана закружились, стали расходиться от этой точки, и вскоре взгляд Кэтти-бри прояснился впервые за последние несколько дней. Она взглянула на спасительную опору, увидела прямой рог. Потянулась к нему.

Единорог.

— Миеликки, — ахнула Кэтти-бри.

Сердце застучало чаще. Она попыталась избавиться от растерянности и вспомнить, что же произошло.

Нить распадающейся Пряжи! Она припомнила, как магическая нить коснулась ее и ранила.

И нить еще здесь, она внутри ее. Серые облака разошлись по сторонам, оставаясь лишь на границе поля зрения.

— Миеликки, — повторила она, нисколько не сомневаясь, что рядом с ней стоит богиня.

Единорог склонил голову и припал к земле, приглашая Кэтти-бри сесть верхом.

Сердце забилось так сильно, что угрожало выскочить из груди. При мысли о том, что должно было последовать дальше, глаза женщины наполнились слезами, и она попросила об отсрочке.

Единорог посмотрел на нее, и в его больших темных глазах мелькнуло сочувствие. Затем он выпрямился и отступил на один шаг.

— Дай мне только одну ночь, — прошептала Кэтти-бри.

Она босиком выбежала из комнаты и распахнула дверь в соседнюю спальню, так хорошо ей знакомую. Здесь она жила с Дзиртом.

Он лежал на кровати, забывшись беспокойным сном. Кэтти-бри, развязав пояс своей волшебной блузы, сбросила ее на пол и скользнула в постель.

Дзирт проснулся, повернулся, и она встретила его страстным поцелуем. Переполнявшие их чувства нашли выражение в крепких объятиях, и они любили друг друга, пока не упали, совершенно обессилев, но все так же не размыкая рук.

Дыхание Дзирта стало более размеренным и спокойным, а Кэтти-бри через некоторое время услышала в закрытую дверь негромкий стук рога. Она поняла, что Миеликки погрузила Дзирта в глубокий сон.

И зовет ее навстречу судьбе.

Она осторожно освободилась из объятий Дзирта, приподнялась на локте и поцеловала мужа в ухо.

— Я всегда буду любить тебя, Дзирт До’Урден, — прошептала Кэтти-бри. — Я ни о чем не сожалею в своей жизни, потому что узнала тебя, и ты наполнил мое существование глубоким смыслом. Спи спокойно, любимый.

Она выскользнула из постели, потянулась за блузой, но передумала и открыла шкаф. Там она нашла платье, подаренное ей леди Аластриэль, — белое, с широкой длинной юбкой, с воланами и оборками, но без рукавов и с глубоким вырезом, даже без пояса. Это одеяние было сшито так, чтобы развеваться при каждом движении, чтобы очаровывать, а не скрывать красоту ее тела.

На плечи она набросила черный плащ с капюшоном, спускавшийся до самого пола.

Кэтти-бри вышла из спальни босиком. Обувь ей больше не потребуется.

Единорог уже ждал ее, но не стал возражать, когда она повела его вглубь тускло освещенного коридора, еще к одной спальне. Там лежал Реджис — измученный, истощенный, удерживаемый в этой жизни только непрекращающимися заботами преданных жрецов Мифрил Халла. Один из них и сейчас сидел в кресле у кровати хафлинга и крепко спал.

Кэтти-бри не стала развязывать путы, удерживающие руки и ноги Реджиса, поскольку все это она оставляла здесь. Реджис освободился от своей смертной оболочки, и женщина, всегда бывшая ему верным другом, бережно взяла его на руки. Он негромко застонал, но Кэтти-бри зашептала ему на ухо, и ее дыхание, наполненное магией Миеликки, успокоило хафлинга.

В коридоре единорог снова опустился на колени, Кэтти-бри села боком ему на спину, и они отправились в путь.

* * *

Дзирта разбудил знакомый голос, вот только ужас, звучавший в его крике, слишком сильно противоречил удивительной теплоте прошедшей ночи.

Но если отчаянный вопль Бренора не смог до конца разрушить сонное заклинание, то представший перед глазами образ, словно продолжавший восхитительный сон, сделал это наверняка.

Рядом с ним, в его кровати, лежала Кэтти-бри. Ее глаза были закрыты, а лицо светилось безмятежным спокойствием, словно она спала.

Но это был не сон.

Дзирт выпрямился, широко раскрыв глаза, задыхаясь и весь дрожа.

— Кэтти! — крикнул он. — Кэтти, нет! — Он нагнулся над холодным неподвижным телом, поднял на руки, прижал его к себе. — Нет, нет, вернись, Кэтти-бри!

— Эльф! — Бренор уже не кричал, а отчаянно вопил. Такой безысходности в голосе уравновешенного и сдержанного дворфа Дзирту еще никогда не приходилось слышать. — О боги! Эльф!

Дзирт опустил тело Кэтти-бри на кровать. Он не знал, что делать — обнять ее, попытаться вдохнуть в нее жизнь или целовать ее похолодевшее лицо. Он совсем растерялся. Но третий крик Бренора заставил его скатиться с кровати и выглянуть за дверь.

Позабыв одеться, весь в испарине, Дзирт бросился по коридору к Бренору. Король дворфов, пошатываясь, нес на дрожащих руках безжизненное тело Реджиса.

— Ох, эльф.

— Бренор, Кэтти-бри… — заикаясь, прошептал Дзирт, но Бренор не дал ему договорить:

— Она вместе с Пузаном на этой проклятой лошади!

Дзирт ошеломленно взглянул на него, а Бренор кивком указал на коридор и поплелся к ближайшему пересечению туннелей. Дзирт бережно поддержал его, и они вместе свернули за угол. Увиденная картина объясняла отчаяние, прозвучавшее в крике Бренора.

Единорог увозил сидевшую боком на его спине Кэтти-бри с Реджисом на руках. Ни необычный скакун, ни женщина не оглянулись, несмотря на то, что дроу и дворф попытались их догнать и громко окликали.

Коридор дальше резко уходил в сторону, но единорог не повернул.

Он прошел прямо сквозь стену и пропал из виду.

Дзирт и Бренор, запыхавшись, прислонились к стене и открывали рты, но не могли подобрать слов.

Позади послышался топот ног. На крики короля выбежали другие дворфы, а также Джарлакс. При виде мертвого тела Реджиса на руках Бренора многие горестно вскрикивали. Хафлинг долгие годы верно служил клану, управляя Мифрил Халлом, а также был преданным советником его короля.

Джарлакс предложил Дзирту свой плащ, но был вынужден набросить его на плечи дроу, обезумевшего от горя. Спустя несколько мгновений Дзирт обратил внимание на стоявшего рядом Джарлакса, неожиданно схватил его за рубашку и прижал спиной к стене.

— Отыщи ее! — умолял Дзирт вопреки всякой логике, поскольку и сам знал, что его жена, мертвая и холодная, осталась в его спальне. — Ты должен ее найти! Я обещаю сделать все, что ты прикажешь… Все богатства этого мира!

— Я отдам Мифрил Халл и все, что в нем есть! — вслед за ним закричал Бренор.

Джарлакс попытался успокоить разведчика-дроу и короля дворфов. Он кивнул и похлопал Дзирта по плечу, хотя и не имел представления, с чего начинать поиски и что он должен искать — душу Кэтти-бри?

А обещания богатств и верности в тот момент показались Джарлаксу совершенно неуместными. Он найдет ее или, по крайней мере, попытается. В этом он был абсолютно уверен.

Но к удивлению самого Джарлакса, он не собирался взять за свои усилия ни гроша и не собирался воспользоваться обещанием покорности Дзирта До’Урдена.

Возможно, он и сам был покорен.

ЭПИЛОГ

Под босыми ногами Кэтти-бри как будто билось сердце земли в ритме самой жизни, и этот стук звал ее танцевать. Она никогда не была искусной танцовщицей, но сейчас движения стали плавными и грациозными, превосходно выражавшими красоту весеннего леса, где она оказалась. Ее бедро как будто никогда и не было ранено — а ведь все верили, что хромота останется навеки! — и она не чувствовала боли, высоко поднимая ногу, прыгая и кружась в неожиданном пируэте.

Кэтти-бри подбежала к Реджису, сидевшему на небольшой лужайке, заросшей дикими цветами, перед небольшим озером. Она улыбнулась хафлингу и стала танцевать вокруг него, звонко смеясь.

— Мы умерли? — спросил он.

Кэтти-бри не знала ответа. Где-то за деревьями, за весенним лесом, был мир, и все это было… здесь. Это бытие. Этот уголок рая, воплощение того, что было, дар богини Миеликки ей и Реджису и всему Торилу.

— Почему мы здесь оказались? — спросил хафлинг, которого больше не мучили и не преследовали ужасные чудовища.

Кэтти-бри знала, что это награда за хорошо прожитую жизнь. Потому что это был дар Миеликки не только им двоим, но и Дзирту. Это чудесное воспоминание, воплощенное богиней, знавшей, что мир необратимо изменился.

Кэтти-бри, танцуя, покинула полянку и запела. Она никогда не увлекалась пением, но сейчас, в этом зачарованном лесу, ее голос зазвучал удивительно мелодично.

Они все еще оставались на Ториле, хотя и сами этого не знали. Это был маленький лесной уголок вечной весны в мире, который с каждым днем становился все темнее и холоднее. Они были связаны с этим местом даже крепче, чем Кэддерли был связан с Храмом Парящего Духа. Уйти отсюда означало бы навлечь на себя ужасные кошмары и обречь себя на вечные блуждания.

И любому, кто попытался бы сюда проникнуть, грозили те же самые бедствия.

Потому что эта долина была проявлением чувств Миеликки, выражением возможностей, того, что могло бы быть, а не того, что есть. Здесь не было никаких чудовищ, хотя встречались многие животные. И этот дар был сугубо личным, его невозможно с кем-либо разделить. Это тайное убежище богини Миеликки, ее неотъемлемое владение, ее представление о мире, который стал развиваться в другом направлении.

* * *

Две груды камней.

Два кургана, под одним покоится Реджис, под другим — Кэтти-бри. Всего только месяц назад Дзирт и Кэтти-бри пустились в путь из Серебристой Луны в Мифрил Халл, и, несмотря на проблемы с Пряжей, это было радостное путешествие. За восемь прошедших лет Дзирт обрел целостность, ощутил, как удваиваются все его радости и как вполовину уменьшается любая боль, пока он, словно танцуя, идет по жизни рука об руку с удивительной женщиной, подарившей ему свою верность, сочувствие и любовь.

А потом все исчезло, все это было отнято, и он никак не мог смириться. Он пытался утешить себя тем, что ее мучения закончились, что она успокоилась, по всей вероятности, рядом с Миеликки, поскольку они видели единорога. Ведь в последние недели она испытывала непереносимые страдания.

Но это не действовало, и он мог только качать головой, сдерживать слезы и бороться с желанием броситься на эти холодные камни кургана, возведенного в самом нижнем уровне Мифрил Халла.

Он посмотрел на меньший курган и вспомнил их с Реджисом путешествие в Лускан, а потом мысленно вернулся к первой их встрече в Долине Ледяного Ветра.

Дзирт опустил руку на голову Гвенвивар, приглашенную им на церемонию прощания. Ее присутствие показалось ему обязательным, и, если бы это было возможно, он позвал бы и Вульфгара. Дзирт решил, что снова отправится в Долину Ледяного Ветра, чтобы лично известить своего друга-варвара.

Мысль о предстоящем разговоре с Вульфгаром сломала последний барьер в душе Дзирта До’Урдена. Он начал всхлипывать, плечи затряслись, и он понял, что падает на пол, — как будто камни рванулись навстречу, желая его поглотить. Как он хотел, чтобы это случилось!

Бренор обнял его за плечи и тоже заплакал.

Но вскоре Дзирт стряхнул его руку с плеча и встал во весь рост, а его леденящий взгляд грозил заморозить кого угодно.

— Все будет хорошо, эльф, — прошептал Бренор.

Но Дзирт лишь отрешенно смотрел вперед, испытывая холодную ярость.

Он знал, что уже никогда не станет таким, как прежде; он знал, что душевные муки не уменьшатся ни через несколько дней, месяцев или лет, даже десятилетий. В конце этого темного туннеля больше нет сияющего света надежды.

На этот раз все кончено.

* * *

Как только Реджису захотелось найти леску, она сразу же обнаружилась. Когда ему понадобились крючок и удилище, они тоже быстро нашлись. А когда он вытащил из небольшого озера первую форель, он восхищенно вздохнул и подумал, не оказался ли он снова в Долине Ледяного Ветра.

Нет, конечно, он знал, что это не так, и, даже если этот лес рос на этой земле, все равно это было нечто другое.

Инструменты для резьбы по кости тоже лежали на виду, и Реджис, обнаружив их, уже не удивился. Он захотел их получить, и они появились. Он стал гадать, не было ли это просто его мечтой, какой-то грандиозной иллюзией.

Рай или преисподняя?

Может, он скоро проснется?

А хочется ли ему этого?

Он проводил дни, занимаясь рыбной ловлей или резьбой по кости, ему было тепло, и хафлинг был всем доволен. Он ел такую вкусную пищу, какой никогда не пробовал раньше, а, насытившись, отправлялся спать и видел прекрасные сны. И песни Кэтти-бри звенели в лесу, хотя видел он ее довольно редко и только издали, когда она танцевала в солнечных или лунных лучах, словно это были лесенки в небо.

Она все время танцевала. Лес оживал в ее движениях и в ее песнях, и веселые птичьи трели аккомпанировали ей при свете солнца, а теплый сумрак ночи расступался перед ее красотой.

Он не чувствовал себя несчастным или разочарованным, но из чистого любопытства Реджис несколько раз пытался пойти по прямой линии, не сворачивая ни на шаг ни вправо, ни влево, чтобы дойти до края леса.

Но каждый раз он неожиданно и необъяснимо оказывался на том же самом месте, откуда выходил, на берегу маленького озера.

Тогда он упирался руками в бедра и смеялся, а потом шел вытаскивать удочку.

* * *

Так проходило время, и само это понятие стало бессмысленным, поскольку дни и времена года здесь ничего не значили.

В лесу иногда выпадал снег, но холодов не было, и цветы цвели не переставая, и Кэтти-бри, воплощение чувств Миеликки, не прекращала своих танцев и песен.

Это было ее место, ее лес, и здесь она узнала счастье, спокойствие и ясность мысли, и, если бы на лес обрушились невзгоды, она встретила бы их со всей решимостью. Реджис все это понимал, как понимал и то, что он здесь всего лишь гость, хотя и всегда желанный, но не так прочно связанный с этим местом, как его подруга.

Хафлинг принимал все это как должное и стал в некотором роде хранителем леса. Он развел сад и довел его до совершенства. Он выстроил себе домик на склоне холма, с круглой дверью, с красивым очагом, с полками, на которых стояли вырезанные им фигурки, с деревянными тарелками и чашками, со столом, всегда накрытым…

…для гостей, которые не придут никогда.

Роберт Сальваторе «Гаунтлгрим»

ПРОЛОГ

Год Истинных Знамений

(1409 год по исчислению Долин)

Многое можно рассказать о короле Мифрил Халла Бреноре Боевом Топоре, и многие титулы принадлежат ему по праву: воин, дипломат, авантюрист, лидер дворфов, людей и даже эльфов. Бренор немало способствовал превращению Серебряных Земель в одну из самых мирных и преуспевающих областей во всем Фаэруне. Добавьте к этому репутацию провидца, как нельзя лучше подходящую ему: ведь какой другой дворф смог бы заключить перемирие с Обальдом, правителем орочьего Королевства Многих Стрел? И это перемирие продолжалось и после смерти Обальда и поддерживалось его сыном Арлдженом, вступившим на престол под именем Обальда II.

Это было воистину великое свершение, обеспечившее Бренору место в дворфских легендах, несмотря на то что многие из подданных Мифрил Халла были против любых контактов с орками, разве что в сражениях. По правде говоря, Бренору часто поступали просьбы о пересмотре этого вопроса — из года в год. Но в конце концов очевидным для любого оставался факт, что король Бренор не только укрепил позиции Мифрил Халла и своего родного клана, но и благодаря своей мудрости изменил к лучшему облик Севера.

Но среди званий Бренора Боевого Топора были такие, которыми он дорожил больше всех прочих, — звания отца и друга. В последнем Бренору не было равных, и все, кто имел честь называться его другом, не сомневались, что король дворфов бросится навстречу летящим стрелам или в когти огра без колебаний, без сожалений, лишь будучи верен дружбе. Но что касается первого…

Бренор никогда не был женат, и у него не было собственных отпрысков, но он воспитал двух человеческих детей, как своих собственных.

И он их потерял.

— Я хотел быть лучшим, — поведал король Дзирту До’Урдену, необычному дроу, советнику трона Мифрил Халла, в один из тех все более редких дней, когда Дзирт гостил в дворфской твердыне. — Я воспитывал их, как мой отец воспитывал меня.

— Никто в том не усомнится, — уверил его Дзирт.

Дроу откинулся в удобном кресле, стоящем у камина в небольшой комнатке Бренора, и долгим взглядом окинул своего старинного друга. Густая борода короля уже не была такой рыжей, как раньше, сквозь седину пробивались редкие огненные завитки, а косматая шевелюра немного поредела. Но огонь в серых глазах горел так же ярко, как и в те давние дни их первых встреч на склонах Пирамиды Кельвина в Долине Ледяного Ветра.

Но сегодня в глазах короля поселилась печаль; правда, она не отражалась на движениях дворфа. Он двигался стремительно и, раскачиваясь в своем кресле, периодически хватал крепкими ногами какое-нибудь полено и точным броском отправлял его в огонь. Деревяшка неохотно загоралась, жалобно потрескивая и словно протестуя, но была не в состоянии вырваться из огненного плена.

— Чертовы сырые дрова! — проворчал дворф себе под нос.

Он наступил на мехи, встроенные в камин, посылая в топку долгий, непрерывный поток воздуха, обдувающего угли и пылающие головни. Бренор долго возился с очагом, то поправляя поленья, то качая мехи, и Дзирт подумал, что каждое движение друга отражает его характер. Схожим манером дворфделал все, касалось ли это удержания крепкого мира с Королевством Многих Стрел или деятельности на благо клана, пребывающего сейчас в полной гармонии. У Бренора все получилось, огонь наконец разгорелся, и король, удобнее усевшись в кресле, поднял большую кружку меда. Старый дворф покачал головой, и его лицо исказила гримаса сожаления:

— И все же нужно было убить этого вонючего орка.

Дзирт был слишком хорошо знаком с жалобами, которыми изводили Бренора со дня подписания договора в ущелье Гарумна.

— Нет, — ответил дроу более чем убедительно.

Бренор усмехнулся довольно зло.

— Ты поклялся убить его, эльф, и ты позволишь ему умереть от старости?

— Спокойнее, Бренор.

— Ба, да он разрубил твоего друга эльфа пополам! Его копьеносцы сбили твою ненаглядную эльфийку и ее пегаса!

Дзирт бросил на дворфа взгляд, полный боли и затаенного гнева, безмолвно прося Бренора прекратить.

— И ты позволил ему жить! — не унимался неистовый дворф, стукнув кулаком по подлокотнику кресла.

— Да, и ты подписал договор о перемирии, — невозмутимо парировал Дзирт.

Его лицо и голос оставались спокойными. Он знал, что необязательно кричать, чтобы слова производили эффект, сравнимый с ударом молота.

Бренор вздохнул и опустил лицо в ладони.

Дзирт позволил ему побыть наедине со своими мыслями, но долго не выдержал.

— Ты не единственный, кто возмущен фактом, что Обальд прожил все эти годы в комфорте, — сказал он. — Никто не хотел его смерти больше, чем я.

— Но мы допустили это.

— И мы поступили правильно.

— Так ли, эльф? — со всей серьезностью спросил Бренор. — Сейчас он мертв, и орки соблюдают перемирие. Но долго ли это продлится? Когда все рухнет? Когда орки вновь станут орками и развяжут очередную войну?

Дзирт лишь пожал плечами, да и что он мог ответить?

— И ты туда же, эльф! — возмутился Бренор в ответ на этот жест. — Ты не можешь знать, и я не могу знать, но ты уговорил меня подписать этот проклятый договор, и я подписал!.. И мы не можем знать!

— Но мы знаем, что множество людей, эльфов и — да, Бренор, — дворфов получили возможность прожить свою жизнь в мире и процветании, потому что ты имел мужество подписать этот проклятый договор. Потому что ты остановил ту войну.

— Ба! — фыркнул дворф, всплеснув руками. — С тех пор они у меня поперек горла. Проклятые вонючие орки. И теперь они ведут торговлю с Серебристой Луной, Сандабаром и этими жалкими трусами из Несма! Они все должны были погибнуть в сражении, во имя Клангеддина!

Дзирт кивнул. Трудно не согласиться. Насколько ему самому легче было бы жить, если бы его жизнь на Севере оставалась бесконечной битвой! В глубине души, конечно, Дзирт был согласен с Бренором. Но разумом он понимал другое. Когда Обальд предложил перемирие, несговорчивость Мифрил Халла поставила бы клан Бренора перед десятками тысяч орков Обальда в войне, которую дворфы в одиночку никогда не смогли бы выиграть. Но если бы преемник Обальда решил нарушить соглашение, то новая война настроила бы все добрые королевства Серебряных Земель против Многих Стрел. Жестокая усмешка скользнула по суровому лицу дроу, но быстро превратилась в гримасу, поскольку он вспомнил многих орков, по крайней мере нескольких, ставших его друзьями за это время… Прочло почти четыре десятилетия.

— Ты поступил правильно, Бренор, — сказал он. — Благодаря мудрому решению подписать тот свиток многие, многие тысячи прожили свои жизни, которые были бы отобраны у них во время кровавой войны.

— Я не могу сделать этого снова, — ответил Бренор, покачав головой. — Я многого не достиг, эльф. Сделав все, что я смог сделать здесь, я не поступил бы так снова.

Он зачерпнул кружкой из открытого бочонка, стоящего между креслами, и сделал большой глоток.

— Думаешь, он все еще там? — задумчиво спросил Бренор сквозь пену на бороде. — В холоде и снегах?

— Если так, — ответил ему Дзирт, — тебе следует помнить, что Вульфгар там, где он хочет быть.

— Да, но, держу пари, его старые кости напоминают ему о его упрямстве на каждом шагу! — ответил Бренор, и эта шутка была тем глотком радости, в которой сейчас они оба нуждались. Дзирт улыбнулся дворфу, но одно слово Бренора его кольнуло: «старые». Эльф наблюдал за ходом времени, и тогда как для него, долгоживущего существа, менялись только цифры в календаре, для Вульфгара, если он все еще жив там, в Долине Ледяного Ветра, наступает семидесятый год жизни. Эта действительность глубоко поразила Дзирта.

— Ты все еще любил бы ее, эльф? — внезапно спросил дворф, имея в виду свою потерянную дочь.

Дзирт вздрогнул, как от пощечины, и знакомая вспышка гнева промелькнула в его казавшихся безмятежными глазах.

— Я все еще люблю ее.

— Если бы моя девочка была сейчас с нами, — уточнил Бренор, — она была бы уже стара, так же как и Вульфгар, и многие сочли бы ее уродливой.

— Многие говорят это о тебе, и причем с тех пор, когда ты был молод, — съязвил дроу.

Действительно, Кэтти-бри тоже шел бы уже седьмой десяток, если бы она не погибла в дни Разорванной Пряжи Мистры двадцать четыре года назад. Она была бы старой, как Вульфгар, — но уродливой? Дзирт никогда бы не смог так подумать о своей возлюбленной Кэтти-бри. За все свои сто двенадцать лет жизни дроу не видел ничего более прекрасного, чем его супруга. Ее отражение в лавандовых глазах Дзирта не имело несовершенств, независимо от разрушительного действия времени, независимо от шрамов, полученных в битвах, независимо от цвета ее волос. Кэтти-бри всегда была в глазах Дзирта такой, как в тот день, когда он понял, что любит ее, в той давней поездке в далекий южный город Калимпорт, куда они мчались спасать Реджиса.

Реджис. Дзирт вздрогнул, вспомнив хафлинга, еще одного дорогого друга, потерянного в страшное время хаоса, когда Король Призраков, предвестник великой тьмы, которая распространилась по всему Торилу, прилетел в храм Парящего Духа, уничтожив одно из самых удивительных строений в мире.

Дроу когда-то получил совет проживать свою долгую жизнь сериями из коротких отрезков времени, жить непосредственно с людьми, которые окружают его здесь и сейчас, чтобы потом идти дальше и найти ту жизнь, ту жажду, ту любовь снова…

Это был хороший совет, Дзирт чувствовал это сердцем, но за четверть века, с тех пор как он потерял Кэтти-бри, пришло понимание, что иногда совет легче выслушать, чем исполнить.

— Она все еще с нами, — поправился Бренор некоторое время спустя. Он опустошил свою кружку и бросил ее в очаг, где она разлетелась на черепки.

Дзирт ничего не сказал на это и устремил невидящий взор в огонь.

И он, и Бренор просили Джарлакса, владеющего многими хитростями, найти Кэтти-бри и Реджиса — найти хотя бы их души, поскольку видели, как души их потерянных любимых друзей уезжают на призрачном единороге сквозь каменные стены Мифрил Халла тем роковым утром. Богиня Миликки забрала их обоих, Дзирт верил в это, как и в то, что она не могла быть столь жестокой, чтобы удерживать их. Но видимо, даже Миликки не смогла отнять у Келемвора, бога мертвых, его законную добычу. Дзирт вспоминал о том ужасном утре, как будто это было вчера. Он был разбужен криками Бренора от сна, полного любовных ласк с женой, которая, казалось, вернулась к нему из глубин отчаяния.

И в то ужасное утро она лежала подле мужа холодная и равнодушная к его прикосновениям.

— Нарушь перемирие, — тихонько прорычал Дзирт, обращаясь мысленно к новому королю Многих Стрел, орку, не столь умному и дальновидному, как его отец.

Рука Дзирта рефлекторно потянулась к бедру, хотя сейчас он был безоружен. Дроу снова захотел ощутить тяжесть своих смертельных клинков. Мысль о битве, зловонии смерти, пусть даже собственной, не беспокоила его. Не в это утро. Не тогда, когда образы Кэтти-бри и Реджиса проплыли перед его мысленным взором. И память о собственном бессилии горьким комком встала в горле.

— Мне не нравится приезжать сюда, — нервно заметила женщина-орк, протягивая сумку с травами.

Она была невысокого, по орочьим меркам, роста, но тем не менее возвышалась над своим крошечным спутником.

— Мы находимся в состоянии мира, Джесса, — ответил гном Нанфудл.

Он взял протянутую сумку и вытащил один из корешков, поднес его к своему длинному носу.

— Ах, сладкая мандрагора, — сказал он, делая глубокий вдох. — Как раз достаточно, чтобы унять твою боль.

— И твои болезненные мысли, — язвительно заметила орчиха, — и превратить тебя в дурака, похожего на дворфа в бочке с медом, думающего о том, как бы выпить себя, чтобы высушить бочку до дна.

— Только пять? — спросил Нанфудл, ощупывая мешочек.

— Время цветения еще не наступило, — ответила Джесса. — Только пять! Да я думала, что не найдем ни одного, но надеялась найти два и молилась Груумшу, чтоб послал третий.

Нанфудл перевел взгляд от мешочка, но не на женщину-орка. Его отсутствующий пристальный взгляд проникал сквозь расстояния, и разум следовал за ним.

«Пять?» — размышлял он, вспоминая свои мензурки и ступки. Он прикоснулся костлявым пальцем к острой белой бородке и, сморщив свое крошечное круглое личико, решился:

— Пяти будет достаточно.

— Достаточно? — переспросила Джесса. — И тогда ты осмелишься совершить это?

Нанфудл посмотрел на нее так, словно она сказала что-то забавное.

— Ну что же, в путь, — призвал он.

Губы Джессы исказила мимолетная презрительная усмешка, хотя могло показаться, что она ловит губами волнистые пряди желтых волос. Эта ухмылка была единственным изгибом на ее плоском, круглом лице с поросячьим носом. Светло-карие глаза орчихи опасно сверкнули.

— Тебе, видно, очень это нравится, — скривился гном.

Но Джесса отвернулась, ничуть не смущенная его словами.

— Я наслаждаюсь волнением, — насмешливо пояснила молодая жрица. — Жизнь ведь, в конечном счете, очень скучна. — Она указала на мешочек с травами, который все еще держал Нанфудл. — И ты тоже, очевидно.

Гном опустил взгляд на ядовитые корни:

— У меня нет выбора.

— Ты боишься?

— А должен?

— Я боюсь, — сказала-Джесса, хотя ее равнодушный тон оставлял в том сомнения.

Орчиха мрачно кивнула гному, произнесла: «Да здравствует король», сделала реверанс и ушла, заботясь, чтобы выбранный ею путь к посольству Королевства Многих Стрел не привлекал внимания больше, чем это возможно для орка, прогуливающегося по коридорам Мифрил Халла.

Нанфудл поторопился вернуться к своим колбам и ступкам, расставленным на полках и столах его лаборатории. Гном заметил свое отражение в зеркале, висевшем над скамьей, и даже принял позу, приличествующую солидному гному среднего возраста, что, конечно же, означало, что он был много старше среднего возраста.

Большая часть его волос выпала, за исключением густых белых зарослей за длинными ушами, но он заботился, чтобы эти остатки всегда были аккуратно подстрижены, как и его заостренная бородка и тонкие усы. А прочие части его крупной головы были лысы. «А, да — еще брови», — хихикнув, подумал Нанфудл, обратив внимание, что некоторые волоски выросли такими длинными, что стали завиваться.

Нанфудл водрузил на нос очки и наконец заставил себя отойти от зеркала. Глядя теперь сквозь маленькие круглые линзы, он аккуратно настроил высоту промасленного фитиля.

Температура должна быть выставлена исключительно точно, напомнил он себе, чтобы можно было извлечь необходимое количество кристаллического яда. В этом деле следовало соблюдать максимальную аккуратность, но, посмотрев на песочные часы, гном понял: поторопиться тоже придется. Кружка короля Бренора ждет.

Тибблдорф Пуэнт не надел свои шипастые доспехи, и это был один из немногих случаев, когда кто-то видел дворфа без них. Но он не надел их по одной лишь причине: берсерк не хотел, чтобы кто-либо узнал или, точнее, услышал его.

Пуэнт прятался в тени в дальнем конце коридора, за горой бочонков, держа в поле зрения лишь дверь Нанфудла.

Берсерк скрипел зубами, сдерживая поток проклятий, когда Джесса Дрибл-Обальд вошла в эту дверь, предварительно осмотрев весь коридор, не наблюдает ли кто за нею.

— Орки в Мифрил Халле, — процедил Пуэнт, покачал косматой головой и топнул ногой.

О, как Пуэнт орал, протестуя, когда было принято решение о предоставлении Королевству Многих Стрел посольства в дворфской твердыне! Конечно, это было небольшое представительство: под сводами Мифрил Халла разрешалось находиться одновременно только четырем оркам, да и у них не было права беспрепятственно шастать повсюду. Отряд дворфов, обычно берсерков Пуэнта, всегда был рад сопроводить «гостей».

Но эта маленькая юркая жрица, как оказалось, обошла это правило, и у Пуэнта было много предположений на этот счет.

Сначала он хотел высадить дверь ногой, поймав орчиху в неположенном месте, и вышвырнуть ее из Мифрил Халла раз и навсегда, но как раз в этот момент его редкая способность улавливать суть вещей посоветовала ему проявить терпение. Несмотря на клокочущий гнев, Тибблдорф Пуэнт сидел тихо, и через некоторое время Джесса вновь появилась в коридоре, глянув по сторонам, и убежала тем же путем, которым пришла.

— Это что, гном? — прошептал Пуэнт, поскольку пока не видел в происходящем никакого смысла.

Нанфудл, конечно, не был врагом Мифрил Халла, напротив, был его верным союзником с самых первых дней своего появления в клане около сорока лет назад. Дворфы Боевого Топора до сих пор говорили о «Моменте Эльминстера», когда гном использовал изобретенный им трубопровод, чтобы заполнить пещеры взрывчатым газом, позволившим разнести в клочья горный хребет вместе со снежными великанами.

Но почему союзник клана якшается с орочьей жрицей? Какие у них секреты? Нанфудл мог вызвать Джессу непосредственно через Пуэнта, и ее бы быстро сопроводили к нему.

Пуэнт потратил много времени на обдумывание, так много, что Нанфудл успел выйти в коридор и скрыться за поворотом. Только тогда пораженный берсерк понял, что поминальное торжество уже началось.

— Каменная задница Морадина! — ошеломленно пробормотал Пуэнт, выползая из-за бочонков.

Он хотел сразу пойти к Бренору, но внезапно остановился у двери в комнаты Нанфудла, огляделся, как и Джесса до этого, а затем вошел внутрь.

Ничего подозрительного он не заметил. Какая-то белая жидкость в колбе булькала над пламенем горелки, но все остальное казалось совершенно обычным, насколько это возможно для Нанфудла.

Пуэнт хмыкнул и побродил по комнате, пытаясь найти какие-нибудь подсказки, например местечко, где Нанфудл и Джесса могли бы быть… Нет, Пуэнт выбросил эту бредовую картинку из головы.

— Ба, да ты глупец, Тибблдорф Пуэнт! — выругал себя дворф.

Он пошел к двери, внезапно ощутив ужасную неловкость за то, что решил шпионить за Нанфудлом, когда вдруг заметил под столом гнома свернутый спальный мешок.

Разум Пуэнта быстро восстановил бредовую картинку, представив свидание между гномом и орчихой, но дворф отмахнулся, как только понял, что спальный мешок крепко смотан и его явно давно не разбирали. Скоро обнаружился и рюкзак с набором приспособлений для скалолазания, от обвязок до ледоруба.

— Планируешь посетить Королевство Многих Стрел, малыш? — громко спросил Пуэнт.

Он встал и пожал плечами, прикидывая возможные варианты. Пуэнт надеялся, что Нанфудл достаточно умен, чтобы взять с собой нескольких охранников, если действительно собрался в дальний путь. Король Бренор принял смену власти в королевстве Обальда с большим тактом и сдержанностью. Но орки были орками, и никто не мог знать, насколько надежен будет сын Обальда, обладает ли он харизмой и реальной властью, какие были у его могущественного отца, чтобы контролировать своих диких сородичей.

Пуэнт решил, что поговорит с Нанфудлом наедине после его возвращения. Он вспомнил, что опаздывает на самое важное торжество, — король Бренор не сразу простит такое небрежение.

— …двадцать пять лет, — произносил Бренор в тот момент, когда Тибблдорф Пуэнт присоединился к собравшимся в небольшом зале.

Здесь были лишь несколько гостей: конечно, Дзирт, главный священник Мифрил Халла, Кордио Нанфудл и старый Банак Браунвил в своем кресле на колесах, которое прикатил сын Банака Конрад, вымахавший в прекрасного молодого дворфа. Конрад даже обучался вместе с «Веселыми мясниками» Пуэнта и более чем отлично держался в поединках с более закаленными воинами. Также здесь присутствовали несколько других дворфов.

— Я скучаю по вам, моя девочка и мой друг Реджис. Знайте, что, если я проживу еще сотню лет, я не проведу ни дня, не думая о вас, — закончил король дворфов.

Он поднял свою кружку и осушил, и остальные последовали его примеру. Опустив кружку, Бренор остановил свой пристальный взгляд на Пуэнте.

— Прошу простить меня, мой король, — сказал берсерк. — Я все пропустил, да?

— Только первый тост, — уверил его Нанфудл и обошел всех, собирая кружки, прежде чем двинуться к бочонку, стоявшему у стены. — Помоги мне, — попросил он Пуэнта.

Нанфудл наполнил кружки, и Тибблдорф Пуэнт разнес их собравшимся. «Любопытно, — подумал Пуэнт, — гном не наполнил кружку Бренора вместе с остальными». Никто бы не спутал ее с другими. Это была большая посудина с эмблемой клана Боевого Топора на боку и ручкой с рожками, на которые удобно помещался большой палец. Один из этих рожков, как и один из рогов на шлеме Бренора, был отломан. В знак солидарности и бесконечной дружбы с Мифрил Халлом кружка была подарена Бренору много лет назад дворфами Цитадели Адбар в ознаменование десятой годовщины подписания договора в ущелье Гарумна. Никто не отваживался пить из этой кружки, кроме самого Бренора; Пуэнт знал это и понял, что Нанфудл захотел подать мед Бренору лично и в последнюю очередь. Честно говоря, берсерк не придал этому большого значения, но отметил, что гном не позволил самому Пуэнту принести эту кружку.

Обратив более пристальное внимание на гнома, Пуэнт, возможно, отметил бы кое-что еще, что заставило бы его густые брови поползти на лоб. Гном наполнил кружку раньше, чем развернулся лицом к собравшимся, предающимся воспоминаниям о прежних временах с Кэтти-бри и Реджисом и не обративших на виночерпия никакого внимания. Из спрятанного на поясе мешочка Нанфудл вытащил крошечный пузырек. Осторожно покрутив пробку и бросив быстрый взгляд на остальных, гном высыпал несколько кристаллов в кружку Бренора. Дождавшись полного растворения вещества, он с удовлетворением кивнул и вернулся к столу, поднеся кружку королю.

— Я могу предложить тост за леди Шаудру? — спросил гном, имея в виду эмиссара Мирабара, которую он сопровождал в Мифрил Халл десятилетия назад и убитую Обальдом во время той ужасной войны. — Старые раны зажили, — произнес Нанфудл, поднимая свою кружку.

— Да, за Шаудру и за всех, кто пал, защищая клан Боевого Топора, — согласился Бренор и сделал большой глоток меда.

Нанфудл кивнул и улыбнулся, надеясь, что Бренор не почувствует горечи яда.

— О горе Мифрил Халлу! И да летит ко всем лордам, королям и королевам Серебряных Земель весть, что король Бренор заболел этой ночью! — возгласили дворфы-герольды спустя несколько часов после поминального торжества.

Залы всех святилищ Севера были заполнены, когда эта весть распространилась, поскольку король Бренор был всеми любим и ему Серебряные Земли были признательны за перемены к лучшему. Нет-нет да вспыхивали разговоры о войне с Королевством Многих Стрел, некогда подписавшим договор в ущелье Гарумна.

Бдения у ложа короля в Мифрил Халле были торжественными и печальными, но отчаяния не было в них. В конце концов, Бренор прожил хорошую, длинную жизнь и окружил себя сильными духом дворфами. Клан был крепок, и клан будет жить и процветать долгие годы после ухода великого короля Бренора.

Но все же проливалось много слез всякий раз, когда Кордио объявлял, что состояние короля не улучшилось и Морадин не ответил на их молитвы.

— Мы не можем помочь ему, — сказал Кордио Дзирту после третьей ночи неспокойного сна Бренора. — Это не в наших силах.

Он ожидал возражений Дзирта, но в лице дроу не отразилось ни надежды, ни протеста.

— Ах, мой король! — стонал Пуэнт.

— Горе Мифрил Халлу, — бубнил Банак Браунвил.

— Это не так, — ответил Дзирт. — Бренор не нарушил обязанностей перед кланом. На его трон есть достойные претенденты.

— Ты говоришь так, как будто он уже мертв, эльф! — выругался Пуэнт.

Дзирт ничего на это не ответил, только кивнул, извиняясь.

Они вошли и сели у постели Бренора. Дзирт взял руку своего друга и не отпускал до самого рассвета, когда король Бренор сделал свой последний вдох.

— Король умер, да здравствует король, — произнес Дзирт, поворачиваясь к Банаку.

— Да будет благословенно царствование Банака Браунвила, одиннадцатого короля Мифрил Халла, — сказал Кордио.

— Я не достоин, жрец, — ответил старый Банак, во взгляде которого застала скорбь, а на сердце лег тяжкий груз. Стоя за креслом, сын похлопал старого дворфа по плечу. — Если бы я хотя бы наполовину мог стать таким хорошим королем, как Бренор, весь мир признал бы мое правление достойным — нет, великим.

Тибблдорф Пуэнт споткнулся и припал на колено перед Банаком.

— Я… моя жизнь для тебя, мой… мой король, — сквозь слезы, запинаясь и заикаясь, произнес берсерк.

— Будь благословен, — ответил Банак, возложив ладонь на косматую голову Тибблдорфа.

Неукротимый берсерк закрыл руками мокрое от слез лицо и, повернувшись, наклонился к Бренору, чтобы крепко его обнять, затем с громким воплем бросился из комнаты.

Бренор упокоился рядом с Кэтти-бри и Реджисом, и это был величайший мавзолей, когда-либо возведенный в древней твердыне дворфов.

Один за другим старейшины клана Боевого Топора прибывали, чтобы присоединиться к долгому и воодушевленному перечислению славных деяний прожившего долгую жизнь могущественного короля Бренора, который вывел своих людей из холодных подземелий в Долине Ледяного Ветра и вернул древний дом своему клану. Не столь уверенно, но говорили о тонком дипломатическом таланте Бренора, который так кардинально изменил политический расклад Серебряных Земель.

Днем и ночью в течение трех суток дворфы, люди, эльфы, орки отдавали дань памяти почившему королю и славили его достойного преемника, великого Банака Браунвила Боевого Топора. Все соседние королевства прислали своих эмиссаров, и даже орки Многих Стрел высказались — жрица Джесса Дрибл-Обальд произнесла длинную хвалебную речь, приветствовала нового замечательного короля и выразила надежду, что король Банак будет править так же мудро и дальновидно, а Мифрил Халл будет процветать под его руководством. И не было ничего неискреннего в словах молодой жрицы, но тем не менее многие из собравшихся дворфов ворчали и плевались, остро напомнив Банаку и остальным лидерам, что работа Бренора по налаживанию добрососедских отношений с орками еще далека от завершения.

Опустошенные, подавленные, истощенные эмоционально и физически, Дзирт, Нанфудл, Кордио, Пуэнт и Конрад рухнули в кресла возле камина. Это было любимое место Бренора. Они подняли еще несколько тостов за своего друга и стали вспоминать многие хорошие и героические приключения, которые разделили с замечательным дворфом.

Пуэнту было что порассказать, понятное дело — с изрядными преувеличениями, но удивительно было, что Дзирт До’Урден сказал немного.

— Я должен извиниться перед твоим отцом, — сказал Нанфудл Конраду.

— Извиниться? Нет, гном, он ценит твои советы так же высоко, как и любой другой дворф, — ответил молодой принц Мифрил Халла.

— И все же я должен принести извинения ему, — сказал Нанфудл, и все в комнате прислушались. — Я приехал сюда с леди Шаудрой и не хотел оставаться, и все же прошли десятилетия. Я немолод уже — через месяц отмечу шестьдесят пятый год.

— Правильно, правильно! — оборвал его Кордио, никогда не упускавший шанса поднять тост, и они все выпили за долгое здоровье Нанфудла.

— Спасибо вам всем, — сказал Нанфудл, сделав глоток. — Вы были мне как семья, что и говорить, и годы моей жизни, проведенные здесь, были не хуже лет, которые я прожил раньше, и лет, которые я проживу еще… надеюсь.

— О чем ты говоришь, малыш? — спросил Кордио.

— У меня есть семья, — ответил гном, — которую я видел только несколько раз в свои недолгие визиты за эти последние тридцать лет. Я боюсь, пришло время мне уйти. Я хочу провести свои оставшиеся годы в моем старом доме в Мирабаре.

После этих слов повисла тишина, все сидели, не произнося ни слова.

— Ты не должен приносить моему отцу никаких извинений, Нанфудл из Мирабара, — уверил гнома Конрад и поднял свою кружку для очередного тоста. — Мифрил Халл никогда не забудет помощь великого Нанфудла!

Все единодушно и сердечно поддержали этот тост, но что-то кольнуло Тибблдорфа Пуэнта, как то недавнее любопытство, но, растворившись в своем горе, он не обратил на это внимания.

Но не забыл.

Раздражаясь и пыхтя, гном пробирался через валуны. Большие гладкие серые камни лежали вокруг, словно сложенные великанами у катапульты. Нанфудл хорошо знал это место — и потому предложил его для свидания — и не удивился, когда, протиснувшись между плотно укоренившихся камней, увидел Джессу, устроившую небольшой пикничок на покрывале.

— Тебе не помешали бы более длинные ноги, — поприветствовала орчиха.

— Мне помешали лишние тридцать лет, — ответил Нанфудл.

Он снял с плеч тяжелый мешок и сел на камень напротив Джессы, приняв протянутую жрицей миску с тушеным мясом.

— Все сделано? Ты уверен? — спросила Джесса.

— Три дня траура по мертвому королю… три, не больше — у них не много времени. Таким образом, теперь король — Банак, в конце концов он заслужил это звание.

— Он примерил ботинки гиганта.

Нанфудл не согласился:

— Король Бренор оставил Мифрил Халл в порядке. Банак справится, а если будет трудно, рядом много мудрых советников.

Гном сделал паузу и посмотрел на орочью жрицу внимательнее. Ее же пристальный взгляд был устремлен на север, где лежало еще молодое королевство ее сородичей.

— Король Банак продолжит работу Бренора, если Обальд Второй будет придерживаться взглядов своего предшественника, — уверил ее Нанфудл.

Джесса взглянула на него с удивлением и даже недоверием.

— Ты очень спокоен, — заметила она. — Ты проводишь слишком много времени в своих книгах и свитках и не тратишь ни секунды своей жизни на изучение тех, кто окружает тебя.

Нанфудл смотрел на нее с любопытством.

— Как ты можешь быть настолько спокойным? — спросила Джесса. — Разве ты не осознаешь, что только что совершил?

— Я сделал то, что мне было приказано, — запротестовал Нанфудл, не заметив тяжести в ее голосе.

Джесса проворчала что-то о чувствах и логике, собиралась возразить, но шум, похожий на скрежет металла о камень, оборвал ее на полуслове.

— Что такое? — спросил Нанфудл, уплетая тушеное мясо.

— Что тебе было приказано? — прогремел грубый голос Тибблдорфа Пуэнта, и Нанфудл подскочил, услышав, как берсерк, облаченный в свою шипастую броню, стал пробираться между валунами, царапая металлическими зубцами камень. — Да, черт возьми, кто приказал тебе? — Он ударил кулаками в металлических перчатках друг о друга. — И не сомневайся, мелкая крыса, я выясню, кто это.

Он двинулся вперед, и Нанфудл отступил, уронив миску с тушеным мясом на землю.

— Вы не скроетесь, ни один из вас, — заверил его Пуэнт, продолжая наступать. — Мои ноги достаточно длинны, чтобы догнать, а гнева достаточно, чтобы раздавить вас!

— В чем дело? — поинтересовалась Джесса, но Пуэнт остановил ее взглядом, полным ненависти.

— Вы все еще живы только потому, что знаете нечто, что должен знать я, — объяснил разъяренный дворф. — И если вы не скажете то, что я желаю узнать, то скоро познаете свою смерть!

Закончив объяснения, он указал на большой шип, венчающий его шлем. И Джесса невольно вспомнила, что не один орк дергался в агонии, наколотый на него.

— Пуэнт, нет! — завизжал Нанфудл, выставив руки перед собой, пытаясь остановить неумолимое приближение дворфа. — Ты не понимаешь!

— О, я понимаю больше, чем ты думаешь, — уверил его берсерк. — Я был в твоей мастерской, гном.

Нанфудл поднял руки:

— Я сказал королю Банаку, что уезжаю.

— Ты собирался уехать еще до того, как умер король Бренор, — обвинил его Пуэнт. — У тебя была сумка, упакованная для дороги.

— Ну да, я собирался…

— Ты все собрал и сложил в комнате, где варил яд для моего короля! — в бешенстве заорал Пуэнт, прыгая на Нанфудла, который был достаточно ловок, чтобы нырнуть за камень, избежав смертельных объятий Пуэнта.

— Тибблдорф, нет! — вопил Нанфудл.

Джесса собралась было вмешаться, но Пуэнт повернулся к ней, сжимая кулаки. Из латных перчаток выдвинулись похожие на когти шипы.

— Сколько ты заплатила этой крысе, ты, собачья задница? — требовательно спросил он.

Джесса благоразумно предпочла отступить, но, когда почувствовала спиной холод камня, ее поведение мгновенно переменилось — она шагнула навстречу Пуэнту, вытащив тонкую волшебную палочку.

— Еще один шаг… — предупредила она, прицеливаясь.

— Пуэнт, нет! Джесса, нет! — визжал Нанфудл.

— У тебя есть большой волшебный бумс в этой маленькой палочке, не так ли? — беззаботно поинтересовался Пуэнт. — Это хорошо. Это рассердит меня и заставит врезать тебе куда крепче!

Он направился к ней, и Джесса начала колдовать, целясь палочкой в чумазую физиономию дворфа, но они оба замерли, а очередной вопль Нанфудла застрял у него в горле, поскольку воздух наполнился нежным перезвоном.

— О, ну теперь вы оба получите сполна, — довольно усмехнулся Пуэнт.

Любой обитатель Мифрил Халла узнал бы колокольчики волшебного единорога Дзирта До’Урдена.

Тонкий и изящный, с рельефными мускулами, переливающимися под мерцающей белой шкурой, рогом цвета слоновой кости, покрытым золотым узором, голубыми глазами, сияющими и дразнящими само солнце, окутанный звоном колокольчиков, предвосхищавшим его появление, Андхар взлетел на валун и ударил по нему своим могучим копытом.

— Хорошо, что ты здесь, эльф! — крикнул Пуэнт Дзирту, который, увидев его, явно пришел в замешательство. — Я как раз собирался засунуть мой кулак в…

Тибблдорф Пуэнт повернулся к Джессе и обнаружил, что противостоит шестисотфунтовой черной пантере!

Берсерк в недоумении обернулся к дроу и увидел Бренора Боевого Топора, слезающего с единорога, на спине которого он сидел позади Дзирта.

— Что, Девять Проклятых Кругов, здесь происходит? — потребовал ответа Бренор, обращаясь к Нанфудлу.

Гном только беспомощно пожал плечами в ответ.

— Мой… король? — Пуэнт запнулся. — Мой король! Может ли это быть, мой король? Мой король!

— О, святая задница Морадина! — пожаловался Бренор. — Что ты здесь делаешь, глупый дворф? Ты должен быть рядом с королем Банаком!

— Не с королем Банаком! — взревел Пуэнт. — С королем Бренором, живым и здоровым!

Бренор безуспешно попытался увернуться от лобызаний Пуэнта.

— Теперь послушай меня внимательно, дворф, чтобы никогда больше не повторять такую ошибку. Короля Бренора больше нет. Король Бренор покоится в веках, и Банак — король Мифрил Халла!

— Но… но… но, мой король, — ответил Пуэнт, — но ты же жив!

Бренор вздохнул. Позади него Дзирт перенес ногу через шею единорога и легко спрыгнул на землю. Он погладил сильную шею Андахара, затем снял с шеи резную статуэтку единорога, висящую на серебряной цепи, и тихонько дунул в полый рог, отпуская коня.

Андахар встал на дыбы, подняв ветер, громко заржал и ускакал прочь. Каждым прыжком, казалось, он покрывал огромное расстояние, поскольку становился все меньше и меньше, пока не исчез вовсе, но воздух за ним еще какое-то время дрожал и перекатывался волнами волшебной энергии.

К тому времени Пуэнт несколько пришел в себя и решительно встал перед Бренором, уперев руки в бока.

— Ты был мертв, мой король, — заявил он. — Я сам видел тебя мертвым, я нюхал тебя мертвым. Ты был мертв.

— И буду мертвым, — ответил Бренор, тоже упрямо растопырившись. Затем уперся лбом в лоб Пуэнта и произнес очень медленно и четко: — Только так я мог уйти.

— Уйти? — переспросил Пуэнт и отступил, глядя на Дзирта.

Дроу молчал, лишь усмешка показывала, что он наслаждается зрелищем больше чем следует. Тогда Пуэнт посмотрел на Нанфудла, который снова лишь пожал плечами. Бросил взгляд поверх пантеры Гвенвивар на Джессу, которая откровенно смеялась, помахивая своей палочкой.

— Ба, задача Думатойна, создавшего твой толстый череп, была попроще! — выругался Бренор, помянув всуе бога дворфов, более известного как Хранитель Тайн Под Горой.

Пуэнт усмехнулся, поскольку часто слышанное им замечание было довольно невежливым способом называть дворфа тупицей.

— Ты был мертв, — снова сказал берсерк.

— Да, гном убил меня.

— Яд, — объяснил Нанфудл. — Смертельный, да, если не соблюсти дозу. Когда я применил его, Бренор только выглядел мертвым и казался мертвым всем, кроме самых опытных жрецов, а они знали о нашем плане.

— Ты сбежал? — спросил Бренора Пуэнт, для которого все потихоньку начало проясняться.

— Я освободил для Банака заслуженный им трон и сделал это так, чтобы клан не ждал моего возвращения. Поскольку возвращения не будет. Все давно решено, Пуэнт. Это тайна дворфских королей, возможность выбрать путь, на котором ты закончишь свои дни, когда все, что ты мог сделать, ты уже сделал, и сделал верно. Мой прапрапрапрадед поступил так же. Это произошло в Адбаре, и два короля, которых я знаю, сделали то же самое — они рассказывали мне. И на свете много дворфов, поступивших подобным образом, поверь мне.

— Ты сбежал из Мифрил Халла?

— Громко сказано.

— Навсегда?

— Это не большой срок для такого старого дворфа, как я.

— Ты сбежал. Ты сбежал и не сказал мне? — твердил Пуэнт, готовый, казалось, забиться в падучей.

Бренор оглянулся на Дзирта и тут услышал грохот нагрудника Пуэнта, ударившегося о землю.

— Ты смылся, старый вонючий орк, и ничего не сказал об этом своему веселому мяснику? — взревел Пуэнт. Он стащил одну рукавицу и бросил ее на землю, потом вторую, затем наклонился и стал снимать свои шипастые поножи. — Ты сделал это с теми, кто любил тебя! Ты заставил нас всех страдать из-за тебя! Ты разбил наши сердца! Мой король!

Бренор нахмурился, но ему нечего было ответить.

— Вся моя жизнь для моего короля, — бормотал Пуэнт.

— Я больше не твой король, — возразил Бренор.

— Да, я тоже так считаю, — сказал Пуэнт и двинул кулаком Бренору в глаз.

Рыжебородый дворф откинулся назад, и его однорогий шлем слетел с головы, а зазубренный топор вонзился в землю.

Пуэнт расстегнул шлем и стянул с головы. Едва он отшвырнул его в сторону, как Бренор ударил его с размаху, свалив берсерка на землю, и драка началась. Они мутузили друг друга, кувыркаясь и отвешивая оплеухи, лягались и бодались, не забывая обмениваться ругательствами.

— Сотни лет я мечтал об этом! — кричал Пуэнт, хотя конец фразы получился не очень разборчивым, потому что Бренор засунул руку ему в рот.

— Да, а я мечтал дать тебе шанс! — проорал Бренор, и его голос повысился в конце фразы на несколько октав, когда Пуэнт со всей силы вонзил зубы ему в руку.

— Дзирт! — завопил Нанфудл. — Останови их!

— Нет-нет, не надо! — воскликнула Джесса, радостно хлопая в ладоши.

Выражение лица Дзирта говорило гному, что у эльфа нет ни малейшего желания встревать между двумя разъяренными дворфами. Он скрестил руки на груди, прислонился к высокому камню и выглядел скорее заинтересованным, нежели удивленным.

Сцепившиеся дворфы осыпали друг друга тумаками и проклятиями, катаясь по земле и яростно пыхтя.

— Ба, да ты сын орка! — заявил Бренор.

— Ба, я не твой вонючий сын, ты, проклятый орк! — возразил Пуэнт.

Обменявшись этими репликами, они расцепились, откатившись друг от друга, чтобы извиниться перед Джессой, скрестившей руки на груди и глядящей на них сверху вниз.

— Ээээээ… гоблин! — исправились они хором, пожав плечами, и снова принялись кувыркаться, отвешивая друг другу тумаки с прежней энергией. На пути яростно рычащего и вопящего клубка оказался валун, и, откатившись от него, дворфы оказались на краю небольшого утеса над ручьем, и там Бренор получил некоторое преимущество. Берсерк издал вопль, глянув вниз с утеса.

— И сотни лет я мечтал, чтоб ты принял ванну! — заявил Бренор.

Он немного приподнял Пуэнта и швырнул его прямо в чистый ледяной горный поток — правда, сам тоже не удержался от падения в воду.

Пуэнт прыгал и орал, и любой, кто мог это наблюдать, подумал бы, что бедный дворф упал в кислоту. Он стоял по пояс в потоке, дико дрожал и дергал руками и ногами, пытаясь избавиться от воды. Но по крайней мере, метод сработал: берсерк не хотел больше драться.

— Зачем ты это сделал, мой король? — прошептал несчастный Пуэнт.

— Потому что ты воняешь, и я не твой король! — резко ответил Бренор, бредя по воде к берегу.

— Зачем? — спросил Пуэнт, и в его голосе было столько непонимания и боли, что Бренор резко остановился и, несмотря на то что пребывание в ледяной воде мало нравилось и ему, вернулся, чтобы посмотреть в глаза своему верному берсерку.

— Зачем? — повторил Тибблдорф Пуэнт.

Бренор оглянулся на остальных: все, включая Гвенвивар, подошли к краю утеса, чтобы видеть происходящее. Тяжело вздохнув, «усопший» король Мифрил Халла протянул руку Пуэнту.

— Это был единственный способ, — пояснил Бренор, когда они с Пуэнтом стали карабкаться на утес. — И это было справедливо по отношению к Банаку.

— Банак не должен был стать королем, — сказал Пуэнт.

— А я не мог больше быть королем. Я сделал это, мой друг.

После этих слов повисла пауза, и, как только истинный смысл слов проник в сознание обоих, они обняли друг друга за сильные плечи и вместе взошли на холм.

— Моя задница слишком долго просидела на троне, — заявил Бренор, пройдя мимо стоящих на утесе Дзирта, Нанфудла и Джессы. — Я не знаю, надолго ли ухожу, но есть вещи, которые я хочу найти, но не смогу найти их в Мифрил Халле.

— Твоя девочка и малыш хафлинг? — догадался Пуэнт.

— Не дави из меня слезы, — сурово сказал Бренор. — Если будет на то воля Морадина, я сделаю это — если не в этой жизни, то в его просторных залах. Нет, больше…

— Что больше?

Бренор снова упер руки в бока и посмотрел на запад. Справа поднимались высокие горы севера, а слева — внушительные предгорья юга.

— Гаунтлгрим — вот моя надежда, — сказал Бренор. — Но знай, это будет лишь только дорога и ветер в лицо.

— Итак, ты уходишь? Уходишь навсегда и не вернешься в Мифрил Халл?

— Да, — заявил Бренор. — Ухожу и не вернусь. Никогда. У Мифрил Халла теперь есть Банак, и не в моей власти повернуть время вспять. Моя семья — наша семья — и все короли Серебряных Земель знают, что король Бренор Боевой Топор умер в пятый день шестого месяца Года Истинных Знамений. Да будет так.

— И ты не сказал мне, — снова завел Пуэнт. — Ты сказал эльфу, ты сказал гному, ты сказал вонючему орку, но не сказал мне.

— Я сказал тем, кто уйдет со мной, — объяснил Бренор. — И никто в Мифрил Халле не знает, кроме Кордио, но я нуждался в нем, а его священники не поняли бы. И он, как известно, сохранил тайну, чтобы ты не сомневался.

— Но ты не доверился своему Пуэнту.

— Ты не должен был знать. Так было бы лучше для тебя!

— Видеть моего короля, моего друга, мертвым! Это лучше?

Бренор вздохнул, не найдя ответа.

— Хорошо, я доверяюсь тебе теперь, когда ты не оставил мне никакого выбора. Теперь ты служишь Банаку, но знай, что не стоит ему ничего говорить, как и кому-либо другому в Мифрил Халле.

Пуэнт решительно замотал головой при последних словах Бренора.

— Я служил королю Бренору, моему другу Бренору, — сказал он. — Моя жизнь — для моего короля и моего друга.

Это заставило Бренора насторожиться.

Он обернулся к Дзирту, который пожал плечами и улыбнулся; потом перевел взгляд на Нанфудла, который нетерпеливо кивнул, и на Джессу, которая произнесла:

— Только если вы обещаете драться время от времени. Мне очень понравилось это зрелище — дворфы, выбивающие друг из друга медовый пот!

— Ба! — фыркнул Бренор.

— Куда теперь, мой ко… мой друг? — спросил Пуэнт.

— На запад, — сказал Бренор. — Далеко на запад. Навсегда на запад.

Часть I БЕСПЛОДНЫЕ ПОПЫТКИ БЕЗУМНОГО БОГА

Пришло время позволить водам прошлого отхлынуть к далеким берегам. Мои ушедшие друзья никогда не будут забыты, но они не должны занимать мои мысли день и ночь. Они рядом со мной, успокаиваю я себя, готовые улыбнуться всякий раз, когда я обращаю свой мысленный взор к их образам за утешением. Готовые воззвать к богу войны, когда битва близка, готовые напомнить мне о моих промахах, когда я готов совершить очередную ошибку, и готовые, всегда готовые заставить меня улыбнуться, отогреть мое сердце.

Но, боюсь, они также напомнят мне о боли, несправедливости, о бесстрастных богах, отнявших у меня мою любовь именно в тот момент, когда я только-только обрел покой. Я никогда их не прощу.

«Проживай свою жизнь по частям», — посоветовала мне одна мудрая эльфийка. Жизнь долгожителя, который увидит рассветы и закаты целых веков, стала бы настоящим проклятием, если постоянно помнить о скорой смерти тех, с кем свела судьба на этом отрезке жизни.

Теперь же, по истечении более чем сорока лет, я поднимаю свой бокал за тех, кто ушел: за Дюдермонта, за Кэддерли, за Реджиса, возможно — за Вульфгара, об участи которого я ничего не знаю. Я поднимаю бокал за Кэтти-бри, мою любовь, мою жизнь… Любовь кусочка моей жизни.

Случай, судьба, боги…

Я никогда не прощу их.

Так уверенно и убежденно произношу эти искренние слова, и все же моя рука дрожит, когда я пишу их. Прошло уже две трети столетия со времен падения короля Призраков, разрушения храма Парящего Духа и сме… ухода Кэтти-бри. Но то страшное утро я помню с болезненной четкостью, хотя очень многие воспоминания о моей жизни с Кэтти кажутся далекими, словно я оглядываюсь нажизнь какого-то другого дроу, чье место я занял. То утро, когда души моей возлюбленной и Реджиса уехали из Мифрил Халла на призрачном единороге, пройдя сквозь каменные стены, покинули меня. То утро, отравленное самой сильной болью, что доводилось мне испытывать, и оставившее в моем сердце незаживающую, кровоточащую, горящую огнем рану.

Но довольно.

Этот образ я погружаю в стремительные воды памяти и не оглядываюсь на него, пока он уплывает.

Я иду вперед по открытой дороге с друзьями — старыми и новыми. Слишком долго мои клинки пребывали в покое, слишком чисты мои сапоги и плащ. Слишком беспокойна Гвенвивар. Слишком беспокойно сердце Дзирта До’Урдена.

Мы отправляемся в Гаунтлгрим, как утверждает Бренор, хотя мне это кажется безнадежным предприятием. Но по правде говоря, это не имеет значения: он уходит завершать свою жизнь, а я иду искать новые берега — чистые берега, свободные от оков прошлого, новую часть моей жизни.

Вот что значит быть эльфом.

Вот что значит быть живым. Жизнь — это наиболее мучительное испытание для рас долгожителей. Даже люди делят свои жизни на этапы, хотя редко осознают их быстротечность, переходя с одной ступени своего существования на другую. Каждый, кого я знал, обманывал себя, полагая, что текущее положение вещей будет неизменно из года в год. Так легко говорить об ожиданиях, о том, что будет лет через десять, и быть уверенным в том, что мир вокруг останется прежним или улучшится в соответствии с желаниями.

«Такой будет моя жизнь в течение года!»

«Такой будет моя жизнь в течение пяти лет!»

«Такой будет моя жизнь в течение десяти лет!»

Все мы твердо верим в эту иллюзию, стремясь облегчить себе дорогу. Но в конце этого пути, будь то год, пять лет, десять или пятьдесят, именно пройденное, а не цель, достигнутая или потерянная, определяет, кто мы. Путь — это история нашей жизни, а не успех или провал в ее конце. И наиболее важный вопрос, на который необходимо отвечать самому себе: «Какова моя жизнь сейчас?»

Я Дзирт До’Урден, некогда из Мифрил Халла, некогда изгнанник города дроу, некогда ученик удивительного мастера оружия, некогда любимый муж, некогда друг короля и других прекрасных и значительных личностей. Это реки моей памяти, утекающие теперь к далекому океану, чтобы я мог отыскать исток нового пути и свое сердце.

Я уже не ищу цели, как ни удивительно это осознавать, потому что мир вышел за рамки того, что я считал истиной. Королевства полны предчувствием повой тьмы и страхом, маня того, кто захочет изменить существующий порядок вещей.

Однажды я принесу с собой свет, чтобы рассеять тьму, но сегодня я беру клинки, так долго лежавшие без дела, и приветствую ее.

Хватит! Я излечился от раны, оставшейся после потерь!

И это ложь.

Дзирт До’Урден

Глава первая ПРОКЛЯТАЯ

Год Раскопанного Знания (1451 ЛД)

Она создала хитрое приспособление — похожий на наперсток конический кусок гладкого кедра с острием, как у дротика, и отверстием, позволявшим надевать его на палец. Она надела и осторожно затянула шнурок. Мирское стало магическим, дротик на пальце уменьшился и принял форму красивого кольца с сапфиром.

Сияющее украшение как нельзя лучше подходило величественному образу Далии Син’фелл. Высокая гибкая эльфийка носила прическу в виде единственной толстой косы из переплетенных иссиня-черных и рыжих прядей, сбегавшей с правой стороны головы (левая была гладко выбрита). Длинные пальцы были украшены не только драгоценными кольцами, они оканчивались ухоженными ногтями, окрашенными в белый цвет и усыпанными крошечными алмазами. Льдисто-голубые глаза могли как заморозить, так и сжечь сердце человека одним лишь взглядом. Далия выглядела воплощенным идеалом художника аристократии Тея, благороднейшей из благородных дамой, способной сводить с ума, вселять в сердца трепет желания или огонь убийственной ревности.

Она носила в мочке левого уха семь бриллиантов, по одному на каждого убитого ею любовника, а в правом — два более мелких сверкающих гвоздика — для поклонников, которых еще предстояло убить. Как и у некоторых мужчин, на голове Далии имелась синяя татуировка, сделанная красителем из растения вайд. Не многие женщины Тея решались сделать с собой подобное. Изящный гипнотизирующий узор из синих и фиолетовых точек, созданный умелым художником не без помощи магии, украшал левую, выбритую сторону ее черепа. Если Далия изящно поворачивала голову вправо, можно было увидеть шагающую среди синих тростников газель. Когда она резко поворачивалась влево, казалось, гибкая кошка готовится к прыжку. Когда в голубых глазах сверкало желание, ее цель, будь то мужчина или женщина, могла только беспомощно разглядывать вызывающие головокружение узоры Далии и оказаться в ловушке, из которой невозможно освободиться.

Далия носила багровое платье без рукавов с вырезом на спине и глубоким декольте спереди, мягкие округлости груди контрастировали с жесткими швами дорогой ткани. Платье почти доставало до пола, с правой стороны имелся разрез до бедра. Это заставляло жаждущие взоры мужчин скользить от блестящих красных ногтей на ногах, мимо изящных ремней рубиновых сандалий и выше по фарфоровой коже красивой ноги. Достигнув бедра, взгляд не мог не двинуться выше через стягивающий разрез черно-красный шнур. У платья был высокий воротник, демонстрировавший тонкую шею, на которой сидела голова идеальной формы. Эльфийка напоминала изящную фарфоровую вазу со свежим букетом.

Далия Син’фелл осознавала свое величие.

Выражение лица Корвина Дор’Кри, вошедшего к ней в комнату, в очередной раз подтвердило производимое Далией впечатление. Он нетерпеливо приблизился к ней и заключил в объятия. Он не был ни высок, ни крепко сложен, но его объятие было болезненно крепким. И он грубо притянул женщину к себе, покрывая поцелуями ее подбородок.

— Не сомневаюсь, тебе не много нужно для удовлетворения, но как насчет меня? — спросила она, и невинность в ее голосе только подчеркнула сарказм.

Дор’Кри отодвинулся, чтобы посмотреть в ее глаза, и широко улыбнулся, продемонстрировав вампирские клыки.

— Я думал, вы наслаждаетесь моим празднеством, миледи, — ответил он и снова приблизился к ней, нежно прикусив кожу на шее эльфийки.

— Успокойся, любовь моя, — прошептала Далия, но при этом, дразня его, двигалась так, чтобы Дор’Кри не смог последовать ее совету.

Ее пальцы ласкали его ухо и путались в длинных густых черных волосах. Она дразнила его всю ночь, а с приближением рассвета у вампира оставалось все меньше времени. Особенно учитывая то, что они находились в башне со множеством окон. Он попытался подтолкнуть ее к кровати, но Далия не сдвинулась с места. Вампир усилил натиск и прикусил кожу менее нежно.

— Спокойнее, — прошептала женщина, хихикнув. — Ты не сделаешь меня одной из твоего племени.

— Ты можешь играть со мной целую вечность, — пробормотал Дор’Кри.

Он осмелился укусить по-настоящему, его клыки наконец пронзили кожу Далии.

Эльфийка опустила правую руку и, дотронувшись большим пальцем до кольца на указательном, нажала на камень. Затем протянула обе руки к груди Дор’Кри, развязывая кожаные шнурки его рубашки и распахивая ткань. Ее пальцы блуждали по коже вампира. Тот застонал, приблизился и прикусил сильнее.

Правая ладонь Далии легла ему на грудь, легко скользнула к впадине под грудиной и отставила указательный палец, словно приготовившаяся к удару гадюка.

— Убери свои клыки, — предупредила Далия, хотя ее голос был все еще хриплым и дразнящим.

Вампир застонал, и гадюка ударила.

Дор’Кри сделал вдох, в котором не нуждался, отпустил шею Далии и попятился, корчась, когда заостренный деревянный шип проник в его плоть и остановился в дюйме от сердца. Вампир пытался отступать, но Далия следовала за ним, продолжая давить ровно настолько, чтобы причинять невыносимую боль, не убивая существо.

— Зачем ты заставляешь меня мучить тебя, любимый? — спросила она. — Что я сделала, чтобы заслужить такое удовольствие?

Она слегка повернула шип, и вампир сжался перед нею на подгибающихся ногах.

— Далия! — умоляюще воскликнул он.

— Прошло десять дней, как я дала тебе задание, — напомнила она.

Глаза Дор’Кри расширились от ужаса.

— Кольца Страха, — вымолвил он. — Сзасс Тем расширит их.

— Конечно, я знаю это!

— К новым областям!

Далия зарычала и еще раз повернула шип, опустив Дор’Кри на колени.

— Варвары-шадовары сильны в лесу Невервинтер, южнее города с тем же названием! — прохрипел вампир. — Они преследовали паладинов от Владений Хельма и беспрепятственно патрулировали лес.

— Представь себе! — воскликнула Далия с сарказмом.

— Ходят слухи… Главная башня… волшебные палаты и высвобожденная энергия…

Озлобленная Далия была заинтригована и, вопреки первоначальному намерению, ослабила натиск.

— Я пока еще не знаю всего, — сказал вампир, говорить ему стало значительно легче. — Когда была построена Главная тайная башня в Лускане — этого не упомнит самый дряхлый эльф. Есть… — Дор’Кри захрипел, когда шип на пальце Далии надавил сильнее.

— Ближе к делу, вампир. У меня нет вечности в запасе. — Она лукаво посмотрела на него. — И если ты предложишь мне ее еще раз, я покажу тебе, как она заканчивается.

— Нарушено магическое равновесие из-за падения Главной башни, — прохрипел Дор’Кри. — Возможно, мы сможем в достаточном масштабе создать…

Эльфийка снова надавила, заставив его замолчать. Лускан, Невервинтер, Побережье Мечей… Существование той области не было тайной для Далии. Простое упоминание об этом регионе всколыхнуло ранящие сердце воспоминания детства, когда она впервые познакомилась с жестокостью мира.

Далия отбросила вставшие перед мысленным взором образы — сейчас не время, не с опасным вампиром, удерживаемым на расстоянии вытянутой руки.

— Что еще? — потребовала она.

Вампир выглядел испуганным, — очевидно, ему было нечего добавить, он ожидал смерти от рук беспощадной эльфийки.

Но Далия была заинтригована сильнее, чем показывала это. Она убрала руку так внезапно, что Дор’Кри упал на четвереньки, закрыв глаза в безмолвной благодарности.

— Когда ты рядом, я всегда могу тебя убить, — произнесла женщина. — В следующий раз, когда забудешь это и попытаешься разочаровать меня, я с удовольствием уничтожу тебя.

Дор’Кри посмотрел на эльфийку, по выражению его лица было понятно, что он нисколько не сомневается в ее словах.

— Теперь мы займемся любовью, и, ради твоего же блага, советую постараться, — приказала Далия.

Этот поход к ручью оказался интересным. Совсем недавно вылупились головастики, и двенадцатилетняя эльфийская девочка с удовольствием провела несколько часов наблюдая за их мельтешением. Ее мать разрешила не торопиться, потому что в тот день отец ушел на охоту и до ужина вода не понадобится.

Когда Далия поднялась на холм, она увидела дым, услышала крики и поняла, что пришли плохие люди. Надо было бежать. Ей следовало развернуться и со всех ног бежать назад к ручью и дальше за него. Она должна была оставить свою обреченную деревню и спастись, надеясь позже найти отца.

Но Далия бросилась к дому, выкликая мать.

На деревню напали варвары из Незерила.

Далия отбросила воспоминания, как делала всегда, помня, что следует быть твердой и безжалостной. Она пнула вампира, опрокидывая его на спину, и села на него верхом. Дор’Кри был превосходным любовником — именно поэтому Далия оставляла его в живых так долго, — и, воспользовавшись тем, что эльфийка отвлеклась, он вернул себе контроль над ситуацией. Но не надолго. Эльфийка быстро превратила их любовные ласки в пытку, нанося вампиру удары и царапины, демонстрируя деревянный шип, не давая ему испытать удовольствие, которое чувствовала сама.

Затем Далия отпихнула любовника от себя и приказала ему уйти, предупредив, что ее терпение имеет пределы и чтоб он не смел показываться ей на глаза, пока не разузнает больше о Главной башне и последствиях катастрофы на западе.

Вампир уполз словно побитая собака, оставив Далию наедине с ее воспоминаниями.

Они убили мужчин, затем самых юных и пожилых женщин, уже вышедших из детородного возраста или еще не достигших его. А с двумя беременными селянками варвары поступили наижесточайшим образом — вырезали плоды их чрев и оставили умирать в грязи.

Незересы, хоть и действовали в кровавом угаре, держали нерожденных эльфийских младенцев за составляющие эликсира вечной молодости.

Ее платье было очень похоже на то, что надела Далия в тот день: высокий ворот, открытая шея, глубокое декольте. Никто не отрицал, что Силора Салм очень привлекательна в нем. Как и у соперницы, ее голова была побрита. Она была старше Далии на несколько лет и человеком, а не эльфийкой, ее красота еще не потускнела.

Она стояла на краю мертвого леса, где искореженные остатки некогда могучих деревьев высились до самого края нового Кольца Страха — расширяющегося черного круга абсолютного опустошения. Ничто не выживало на этой темной оскверненной земле, покрытой только пеплом и пылью. Хотя Силора была одета словно для королевского бала, она не выглядела неуместно здесь — ее холодность и равнодушие идеально вписывались в мертвый пейзаж.

— Вампир навел справки, — говорил ее единственный сопровождающий — Темерелис, неповоротливый молодой человек лет двадцати.

На нем был короткий клетчатый килт, сапоги с низкими голенищами и расстегнутый на мускулистой груди кожаный жилет. Мощные плечи казались еще шире из-за большого двуручного меча, висевшего за спиной.

— Почему ведьма так заинтересовалась Главной башней? — спросила Силора, обращаясь в большей степени к себе самой, нежели к Темерелису. — Прошло почти столетие с тех пор, как пало это чудовище, и остатки тайного братства не подавали признаков того, что они собираются его восстановить.

— Они не могли, — ответил Темерелис. — Связующие двеомеры были недоступны им и до Разрыва. Увы, это волшебство потеряно для мира.

Силора насмешливо посмотрела на компаньона.

— Ты это услышал в библиотеке, шпионя за Далией?

Она подняла руку, приказывая молчать, когда он собрался ответить. Но мужчина был настолько недалек, что не понял оскорбления.

— Зачем еще тебе бывать в библиотеке? — спросила Силора и состроила гримасу отвращения, когда Темерелис посмотрел на нее с очевидным замешательством.

— Не дразни меня, леди, — предупредил воин.

Силора бросила на него колкий взгляд.

— Ох, умоляю, скажи, почему же я не должна этого делать?! — воскликнула она. — Ты вынешь меч и разрубишь меня пополам?

Темерелис впился в нее взглядом, но этим только вызвал взрыв смеха волшебницы Тея.

— Я предпочитаю другое оружие, — сказала Силора, дразняще поглаживая сильную руку Темерелиса.

Мужчина придвинулся ближе, но она остановила его жестом.

— Только если ты заслужишь, — объяснила она.

— Они уезжают сегодня, — сказал Темерелис.

— Тогда у тебя есть повод быстрее закончить эту работу. — Женщина слегка толкнула здоровяка и жестом приказала оставить ее.

Темерелис расстроенно фыркнул, отвернулся и пошел к воротам виднеющегося вдали замка на холме.

Силора проводила его взглядом. Женщина знала, как легко он мог подобраться к осторожной и опасной Далии, ненавидела его за это и даже хотела убить, но понимала, что не вправе винить Темерелиса. Глаза Силоры сузились от ненависти. Как же она хотела избавиться от Далии Син’фелл!

— Эти мысли не принесут тебе пользы, моя дорогая, — послышался знакомый голос из Кольца Страха.

Даже не узнай его, она догадалась бы, кто его обладатель, ведь только одно существо осмелилось бы войти в новое кольцо.

— Почему ты терпишь ее? — спросила Силора, обернувшись к трепещущей завесе потревоженного пепла, которая обозначила радиус защитной брони некроманта.

Она не могла видеть Сзасса Тема через эту непрозрачную завесу, но его присутствие по ощущениям напоминало порыв зимнего ветра, несущего колкие капли дождя со снегом.

— Она всего лишь ребенок, — ответил Сзасс Тем. — Она еще не до конца изучила этикет Тея.

— Она здесь уже шесть лет, — возразила женщина.

Кудахчущий смех Сзасса Тема заставил ее негодование вспыхнуть с новой силой.

— Она управляет Иглой Коза, а это не мелочь.

— Сломанный посох, — произнесла Силора с отвращением. — Оружие. Простое оружие.

— Не столь простое для тех, кто ощутил его укус.

— Это всего лишь оружие, которое не позволяет понять красоту чистого заклинания и мощи разума.

— Больше чем оружие, — прошептал Сзасс Тем, но Силора проигнорировала его.

— Ловкий обман, — сказала она. — Все это только вспышки, ослепления и грохот, которых может испугаться только ребенок.

— Я насчитал семь жертв, — напомнил лич, — включая трех, обладавших значительной славой и репутацией. И вернуть их к жизни я не смог.

Когда он упомянул о своем умении воскрешать из мертвых, вдоль позвоночника Силоры пробежал холодок.

— Я начинаю опасаться, что леди Далия уменьшает количество моих слуг слишком быстро.

— Не надо ставить ей это в заслугу, — предупредила Силора. — Она убивала их, выждав удобный момент, когда они были уязвимы. Их обманули молодость и красота Далии, теперь это все знают, не одна я.

— И леди Кэхдэмайн? — спросил Сзасс Тем.

Силора поморщилась. Кэхдэмайн была ее союзницей, если не настоящим другом, и они разделили много приключений, включая зачистку от крестьян земель для Кольца Страха. Гниющая плоть простолюдинов послужила отличным кормом для Кольца. В те радостные времена, тремя годами ранее, Кэхдэмайн часто рассказывала о молодой эльфийке, которую взяла под крыло, чтобы обучить ее искусству войны и соблазнения.

Не недооценила ли Кэхдэмайн Далию? Была ослеплена презрением к опасности, которую представляла собой бессердечная эльфийка?

Кэхдэмайн стала средним бриллиантом на левой мочке Далии, четвертым из семи. Силора знала об этом, потому как разбиралась в символике эльфов. И Далия носила два гвоздика в правом ухе. Конечно, Дор’Кри был одним из ее возлюбленных. Силора посмотрела на отдаленный замок, куда отправился Темерелис.

— Тебе не придется терпеть ее здесь долго, — заметил Сзасс Тем, будто читая мысли Силоры. — Она направляется в Лускан, к Побережью Мечей.

— Пусть пираты порубят ее на части.

— Далия хорошо служит мне, — предупредил бестелесный голос Сзасса Тема.

— Ты это говоришь, чтобы я не нападала на нее?

— Ты тоже хорошо мне служишь, — ответил лич. — Так я сказал Далии.

Оскорбленная Силора развернулась и зашагала прочь. Как смеет Сзасс Тем ставить своенравную бродяжку на один уровень с ней?!

Это была важная ночь, и поэтому Далия хотела хорошо выглядеть. Не тщеславие потянуло ее к зеркалу, а отточенное мастерство. Ее искусство было вопросом совершенства, и малейшая промашка может обернуться смертным приговором.

Ее черные кожаные сапоги закрывали ноги выше колен и касались такой же черной кожаной юбки. На юбке был разрез, доходящий до середины правого бедра. На ремне, представлявшем собой красный шнур, по бокам были подвешены кожаные мешочки черного цвета с красными стежками. Белая блузка из тончайшего шелка с бриллиантовыми запонками в манжетах ничуть не стесняла движений. Маленький кожаный жилет обеспечивал некоторую защиту, но настоящую броню заменяли магическое кольцо, зачарованный плащ и тонкие волшебные браслеты, скрытые манжетами.

Далия оставила расстегнутыми несколько верхних пуговиц жилета, но стоячий воротничок блузки плотно облегал шею. Находиться под солнцем с бритой головой было бы неосмотрительно, поэтому Далия надела широкополую черную шляпу, украшенную красной тесьмой и плюмажем.

Когда она, выставив чуть согнутую в колене ногу, принимала соблазнительную позу, какой мужчина смог бы ей сопротивляться?

Но соблазнительная красота, отраженная в зеркале, имела мало общего с той тьмой, что жила у нее внутри.

Они легко схватили ее и повалили на землю, но не бросили в толпу пленников. Далия поймала пристальный взгляд огромного могучего варвара-шадовара, который руководил набегом. В то время как большинство налетчиков были темнокожими людьми, лидер, судя по рогам, был полудемоном — тифлингом.

Он подал своим знак, что юная пленница, едва вышедшая из детского возраста, принадлежит ему.

Варвары сорвали с нее одежду и приготовили как для жертвоприношения. Только теперь Далия осознала, сколь опрометчиво было ее возвращение в деревню, поняла, какая судьба уготована ей и ее родным.

Она услышала голос матери, выкрикивавшей ее имя, и краем глаза увидела, что женщина бросилась к ней, но была схвачена и отброшена обратно.

Затем над Далией встал огромный тифлинг и искоса глянул на эльфийку.

— Не сопротивляйся, девочка, и твоя мать будет жить, — пообещал он.

Он взял ее. Далии удалось повернуть голову и увидеть мать в тот момент, когда предводитель шадоваров ложился на нее. Ей даже удалось сдержать крик, хотя девочка чувствовала себя так, словно ее разрывает надвое. Это закончилось быстро, но ее унижение только начиналось.

Два варвара схватили ее за лодыжки и подняли в воздух вверх тормашками.

— Ты сохранишь семя Херцго Алегни, — издевались они, лапая ее тело.

Внезапно они опустили Далию, так что от удара о землю она едва не потеряла сознания. Сквозь пелену в глазах она все же смогла еще раз увидеть мать. И тифлинга, Херцго Алегни, стоящего над ней.

Он оглянулся на Далию и улыбнулся — сможет ли она когда-либо забыть ту улыбку? Затем он небрежно наступил ее матери на горло, раздавив хрупкие эльфийские кости.

Далия сделала глубокий вдох и закрыла глаза. И словно на мгновение потеряла сознание, хотя уже не была тем ребенком, что несколько десятилетий назад. Та молодая эльфийская девочка была мертва. Далия убила ее. Убила изнутри и заменила изящным, смертельно опасным существом, чьи глаза отражались в зеркале.

Ее рука скользнула по плоскому животу, и Далия вспомнила время, когда носила ребенка, ребенка того улыбающегося варвара.

Еще раз глубоко вздохнув, она поправила шляпу и отошла от зеркала, чтобы взять Иглу Коза. Тонкий металлический посох составлял восемь футов в длину, и хотя даже вблизи он казался хрупким, как стекло, мало было вещей прочнее. Четыре суставчатых скрепления были почти не видны, но Далия знала их так же, как знала пальцы своей руки.

Легким нажатием эльфийка согнула посох пополам, превратив таким образом в удобную четырехфутовую трость. Складывая посох, Далия ощутила вошедший в нее разряд энергии, мускулы ее предплечья слегка дернулись под мягкими складками рукава.

В последний раз она окинула взглядом спальню. Дор’Кри уже отнес к фургону большие тюки, но она решила чуть задержаться, внимательно осмотреться и убедиться, что ничего не забыла.

Но когда она вышла, то больше уже не оглядывалась, хотя и предполагала, что пройдет несколько лет, прежде чем снова увидит это место, бывшее ее домом больше пяти лет.

Корни имели горький вкус, поэтому, кладя их в рот один за другим, она не могла не прикрывать его рукой. Но старейшины твердили, что незересы возвратятся. Варвары знали: Далия носит ребенка их вождя.

Одна старая эльфийка пыталась уговорить ее покончить жизнь самоубийством. Но та девочка, которая по глупости побежала в деревню, вместо того чтобы скрыться в лесу, уже была мертва.

По прошествии времени она почувствовала острую боль в животе — ужасные конвульсии, раздирающие тело, слишком молодое для рождения ребенка.

Она не издала ни звука, только тяжело дышала, напрягала мускулы и толкала изо всех сил, чтобы выдавить из себя ребенка монстра. Измученная, в испарине, она наконец ощутила облегчение и услышала первые крики своего ребенка, сына Херцго Алегни. Акушерка положила малыша на ее грудь, и смесь отвращения с неожиданной нежностью затопила женщину.

Далия не знала, что думать, и приняла как утешение болтовню женщин, обсуждающих успешные роды.

Далия запрокинула голову и закрыла глаза. Она не могла позволить им вернуться. Она не могла позволить им определять ее жизненный путь.

— Ты еще не уехала? — Силора Салм неожиданно возникла перед Далией, стоило ей выйти из комнаты. — Я думала, что ты сейчас на полпути к Побережью Мечей.

— Хотела проверить, не оставила ли я какие-нибудь наряды, да, Силора? — поинтересовалась эльфийка. Она приняла задумчивый вид, прежде чем продолжить: — Возьми зеркало, пусть оно хорошо послужит тебе.

Силора рассмеялась:

— Я уверена, что ему понравится мое отражение.

— Сомневаюсь. Но даже если так, человек, ты состаришься достаточно скоро, станешь блеклой и дряхлой, в то время как я все еще буду молодой и свежей.

Глаза Силоры опасно вспыхнули, и Далия сжала Иглу Коза чуть сильнее, хоть и понимала, что волшебница не станет злить Сзасса Тема.

— Простолюдинка, — ответила Силора. — Есть способы избежать этого.

— Ах да, способ Сзасса Тема, — пробормотала Далия и внезапно придвинулась к Силоре лицом к лицу так, чтобы женщина смогла ощутить ее горячее дыхание.

— Когда ты спишь с Темерелисом и вдыхаешь его запах, чувствуешь ли, что я как будто нахожусь в комнате между вами? — прошептала эльфийка.

Силора глубоко вдохнула и немного отступила, словно собиралась ударить Далию. Но молодая эльфийка была быстрее и ожидала такой реакции.

— И ты будешь бледной и бездыханной, — сказала она и, сложив свободную ладонь чашечкой, схватила промежность Силоры, — холодной и сухой, в то время как я останусь теплой и…

Силора завопила, а Далия расхохоталась и вышла из зала.

Волшебница шипела от гнева, но Далия оглянулась на нее — и ее веселье улетучилось.

— Бей быстро и точно, ведьма, — предупредила она, поставив перед собой Иглу Коза, — так как, прежде чем ты успеешь произнести заклинание, я отправлю тебя в столь темное королевство, что даже Сзасс Тем не сможет вытащить тебя оттуда.

Руки Силоры тряслись от почти неконтролируемого гнева. Она не проронила ни звука, но Далия ясно слышала каждое слово: «Дерзкая эльфийская дрянь!»

Ее грудь тяжело вздымалась, пока волшебница пыталась вернуть самообладание. Силора постепенно начала приходить в себя и опустила руки.

Далия рассмеялась.

— Я так не думаю, — сказала она и покинула зал.

Эльфийка приблизилась к выходу, по обе стороны от которого расходились два коридора. Левый вел во внутренний двор, где ее ждал Дор’Кри возле фургонов, а правый — в сад, к другому ее любовнику.

Она выбрала хорошее место и поняла это сразу же, как только подошла к краю утеса и рассмотрела лагерь варваров Херцго Алегни. Они не могли добраться до нее, не пробежав почти милю на юг, и не могли взобраться на утес высотой сто футов ни с оружием, ни с заклинанием.

— Херцго Алегни! — выкрикнула она.

Девушка держала ребенка перед собой. Ее голос отражался от камней, эхом отдаваясь по ущелью и достигая стоянки.

— Херцго Алегни! — крикнула она снова. — Это твой сын!

Девушка продолжала выкрикивать это, пока в лагере не началась суматоха.

Далия заметила несколько шадоваров, бегущих на юг, но они не представляли для нее интереса. Эльфийка кричала снова и снова. Варвары приблизились, сгрудились у подножия утеса и смотрели на нее. Далия могла только догадываться, насколько их удивило появление глупой девчонки.

— Херцго Алегни, это твой сын! — пронзительно крикнула она, подняв ребенка выше.

Эльфийка искала глазами в толпе фигуру тифлинга, выкрикивая имя отца своего ребенка. Она хотела, чтобы мерзавец услышал ее. Она хотела, чтобы он увидел.

Она не смогла разглядеть лица Темерелиса, выйдя в сад. Ночь была темной, лишь несколько звезд выглядывали из-за густых облаков, появившихся этим вечером. Пламя нескольких факелов металось на сильном ветру, заполнив все вокруг пляшущими тенями.

— Я не знал, придешь ли ты, — сказал мужчина. — Я боялся…

— Что я уеду, не попрощавшись должным образом?

Мужчина хотел ответить, но не нашел слов и просто пожал плечами.

— Ты хочешь заняться любовью в последний раз? — спросила Далия.

— Я поеду с тобой в Лускан, если ты пожелаешь.

— Но так как ты не сможешь…

Он протянул к ней руки, умоляя об объятии, но Далия отстранилась, сохраняя между ними расстояние.

— Прошу, любовь моя, — взмолился он. — Одно мгновение, которое мы будем помнить, пока не встретимся снова.

— Последняя шпилька Силоре Салм? — спросила Далия, и лицо Темерелиса застыло в замешательстве, пока до него не дошел смысл сказанного.

Он недоверчиво уставился на нее.

Далия рассмеялась.

— О, я нанесу ей удар этой ночью, — пообещала она. — Но без взаимности.

Плавным движением она выставила правую руку вперед, затем неуловимо шевельнула запястьем, распрямляя посох во всю длину.

Темерелис споткнулся, попятившись, его глаза широко раскрылись от потрясения.

— Подойди же, любимый, — поманила Далия, горизонтально выставив посох прямо перед собой.

Невидимым для противника движением она разомкнула два соединения, оставив в руках центральную четырехфутовую секцию посоха, две другие части свисали на коротких цепях. Еще одним неуловимым движением Далия раскрутила крайние палки. Она начала вращать центральную палку в воздухе перед собой, поочередно опуская края и ускоряя вращение.

— Этого не должно было произойти…

— О, но это происходит! — уверила его женщина.

— Но наша любовь…

— Наша похоть, — поправила эльфийка, — мне уже наскучила, и я уезжаю отсюда надолго. Подойди же, трус! Ты ли не утверждал, что ты — великий воин? Почему же ты боишься такого крошечного существа, как Далия?

Она еще яростнее раскрутила посох. Темерелис опустил руки и смерил женщину жестким взглядом.

Далия перехватила центральную часть посоха одной рукой и остановила вращение. Когда крайние части качнулись вперед, собираясь столкнуться, они породили молнии, которые Далия мастерски направила в своего противника.

Обе молнии поочередно жалили Темерелиса. Ни одна не нанесла реальных повреждений, но смех Далии, казалось, уязвил его куда сильнее. Он вынул двуручник и, глубоко вздохнув, расставил ноги, приняв прочную бойцовскую стойку.

Эльфийка прыгнула, двигая центральную часть посоха вперед-назад, заставив крайние части снова раскрутиться. Она внезапно отвела назад левую ногу, перенеся на нее центр тяжести, развернувшись так, что вращающаяся часть посоха метнулась к голове Темерелиса.

Вовсе не новичок в битвах, воин блокировал посох мечом и вовремя успел переместить клинок, чтобы отразить еще одну атаку, так как Далия сменила позу и ударила снова. И снова он уклонился.

— Как трогательно, — усмехнулась эльфийка, сделав шаг назад и позволив ему вернуться в боевую стойку.

Воин атаковал с внезапно вспыхнувшей яростью, его меч взметнулся, как черное крыло, со звуком, подобным гудению струны.

Но поражал он лишь воздух.

Далия прыгнула, сделала сальто и приземлилась на ноги, Темерелис оказался у нее за спиной. Когда воин совершил очередной выпад, эльфийка в развороте отбила его меч левой частью посоха, а затем встретила клинок центральной секцией и ударила противника вращающейся правой. Все три части посоха выпустили разряд энергии в меч Темерелиса.

Ошеломленный, воин отступил, скрипя зубами.

Далия снова раскрутила посох так, что вращение крайних секций сделало их невидимыми. Она сделала ложный выпад и отступила, выпрямив руки и переведя посох в горизонтальное положение. Эльфийка шагнула вперед, согнув руки так, что посох прижался к ее груди, и, когда это произошло, сломала его центральную секцию пополам.

Темерелис с трудом мог следить за ее движениями, после того как у Далии в руках оказались две пары двухфутовых металлических стержней, соединенных между собой цепью. Она мастерски раскрутила их перед собой, не останавливаясь и не замедляясь, а затем заставила секции ударяться друг о друга при вращении. Каждое соприкосновение порождало разряд энергии.

Облака над ними сгустились, пророкотал гром, словно небеса отвечали на зов Иглы Коза.

Наконец Далия ударила Темерелиса, широко размахнувшись.

И сильно промахнулась.

Промахнулась нарочно.

Темерелис ушел из-под удара вправо.

Далия не останавливала вращения оружия и отступила, оказавшись вне досягаемости меча Темерелиса. Она обернулась и дважды парировала выпады противника.

Посох больше не жалил разрядами энергии, на что Темерелис даже не обратил внимания. Так или иначе, эффективный двойной блок замедлил его движения, и, когда Далия сменила направление вращения оружия, он отступил.

Они атаковали почти одновременно, металлические секции посоха ударили двуручник с двух сторон, правая соприкоснулась с клинком ниже левой, и Далия высвободила разряд Иглы Коза.

Мощный разряд ослабил хватку Темерелиса, и двуручник выпал из его рук.

Он бросился к мечу, но Далия преградила ему путь, нанеся несколько молниеносных ударов. Она била его по рукам снова и снова, затем посох врезался ему в грудь и один раз в лицо, разбив губы.

Эльфийка пресекала все попытки воина защититься, ее оружие жалило сразу со всех сторон, оставляя на коже ссадину за ссадиной. Один удар пришелся Темерелису в левое предплечье и был настолько силен, что треск ломающихся костей послышался раньше, чем воин понял, что произошло.

Ошеломленный, лишенный равновесия и почти выбившийся из сил, воин попытался ударить Далию кулаком. Она присела, увернулась и выбросила вперед правую руку, ударив своим оружием его раненое плечо. Затем продолжила разворот, уперев в противника бедро и заставляя его согнуться, а затем резким рывком перекинула Темерелиса через себя.

Воин рухнул на спину. Удар выбил весь воздух из легких, заставил затуманиться зрение и мысли.

Далия не замедлила вращения оружия, желая окончательно свести счеты с упавшим противником. Она простерла руки перед собой и соединила центральную четырехфутовую часть посоха. Затем взмахнула еще раз, соединяя оружие в единое целое. Через мгновение она опять держала в руках цельный восьмифутовый посох. Эльфийка уперла один конец оружия в землю и прыгнула вверх, отталкиваясь от него как от шеста.

— Айэ Коза! — прокричала она темным облакам над головой.

Она приземлилась возле Темерелиса, опуская посох вниз, словно копье, и пронзая грудь воина.

Затрещали молнии, и Далия снова воззвала к древнему, давно позабытому богу грома, встав в победную стойку, держа в одной руке соединенное оружие, а другую опустив вдоль тела. Ее голова была запрокинута, эльфийка смотрела на небо.

Разряд, сопровождаемый оглушительным громом, ударил в посох и спустился вдоль него. Часть разряда вошла в Далию, омывая ее ветвящимися линиями синей и белой энергии, но основная часть досталась Темерелису. Его руки и ноги вытянулись до предела, суставы протестующе затрещали, глаза вылезли из орбит, а волосы встали дыбом. В теле Темерелиса появилась огромная обгорелая дыра вокруг пронзившего его посоха.

И Далия держалась за свое оружие, наслаждаясь энергией, струящейся сквозь ее гибкое тело.

Она посмотрела вниз на собравшихся варваров и увидела проталкивающегося через их ряды тифлинга.

— Херцго Алегни, это твой сын! — крикнула она.

И бросила ребенка со скалы.

Глава вторая ПОСЛЕДНЯЯ ДОРОГА СТАРОГО ДВОРФА

— Он был всего лишь мальчишкой… много лет назад, — сказала женщина и коснулась плеча пожилого отца.

Тот явно чувствовал себя неловко — ведь теперешняя действительность явно противоречила его рассказу.

Дзирт До’Урден поднял темные руки, чтобы показать этим двоим — и особенно пожилому человеку, — что верит.

— Это произошло здесь, — сказал Латан Обридок. — Самый поразительный лес из всех, что я когда-либо видел. Он был полон весенним теплом, пением и звоном колокольчиков. Мы все видели это, и я, и Спраган, и Аддадербер и… как звали того капитана?

— Ашелия, — ответил Дзирт.

— Да, — ответил старик, — Ашелия Ларсон; она знала озеро лучше кого бы то ни было. Она была великим капитаном. И притом простая рыбачка, знаете ли. Мы собирались пересечь озеро… — Он указал на темные воды Лак Диннешира, а затем на гниющие остатки того, что некогда было причалом, на руины старой лачуги и берег. — Мы направлялись к тому рейнджеру, Ронди. Да, Ронди. Я думаю, он заплатил Ашелии, чтобы перебраться через озеро. Вам надо поговорить с ним.

— Уже, — ответил Дзирт, пытаясь скрыть раздражение в голосе, возникшее потому, что он говорил об этом Латану по крайней мере дюжину раз сегодня и дважды вчера. По настоянию Джарлакса в прошлом году Дзирт встретился с рейнджером по имени Рондабат, или Ронди, на юге Долины Ледяного Ветра.

Рондабат описывал лес точно так же, как и Латан: волшебное место, в котором можно встретить красивую ведьму с темно-рыжими волосами и смотрителя-хафлинга, который живет в пещере на склоне холма неподалеку от небольшого водоема. Тем не менее, если верить Рондабату, фактически только волшебник Аддадербер видел хафлинга, и только Рондабат и человек по имени Спраган встречали рыжеволосую ведьму, и покидали зачарованное место они с совершенно разными чувствами. Рейнджеру женщина казалась богиней, танцующей на Звездной Лестнице, но Спраган, по словам Рондабата, которые подтвердил и Латан, так и не оправился от ужаса той встречи.

Дзирт вздохнул, окидывая взглядом редкие чахлые деревца, что торчали из каменистой земли по берегу маленькой бухты, скрытой от глаз скалой. Выше по склону росло несколько маленьких сосенок, характерных для Долины Ледяного Ветра.

— Возможно, то место несколько севернее, — предположил Дзирт. — Вдоль северо-восточного берега Лак Диннешира много скрытых долин.

Пока дроу говорил, старик качал головой, а затем указал на развалины.

— Прямо позади домика, — настаивал он. — Других строений в округе нет. Это то место. Это то самое место. Лес был здесь.

— Но здесь нет никакого леса, — сказал Дзирт. — И ни намека на то, что когда-либо здесь было что-то, кроме этих единичных деревьев.

— Как я и говорил, — заметил Латан.

— Они возвращались сюда позднее, — добавила его дочь Тулула. — Искали это место. И не только они. Ронди был здесь много раз до того дня и много раз после, но так и не смог снова увидеть ни лес, ни ведьму, ни хафлинга.

Дзирт положил руку на бедро, на его лице отразилось сомнение. Дроу продолжил выискивать то, о чем сможет рассказать Бренору, который вместе с Пуэнтом гостил у клана дворфов в пещерах под Пирамидой Келвина, в пещерах, которые были домом клана Боевого Топора в течение долгих десятилетий, прежде чем Бренор отвоевал Мифрил Халл.

Мифрил Халл. Прошло уже сорок лет, как они покинули удивительное королевство дворфов, когда Бренор отрекся от престола столь экстравагантным и необратимым образом. Сколько приключений выпало на их долю в дни путешествия с гномом Нанфудлом и орчихой Джессой! Дзирт не смог сдержать улыбки, вспоминая эту парочку, покинувшую компанию больше двадцати лет назад.

И ныне он снова в Долине Ледяного Ветра, на земле, ставшей его первым настоящим домом, земле друзей Мифрил Халла, на земле Кэтти-бри, Реджиса, Вульфгара, будущего и бывшего короля дворфов и неприкаянного темного эльфа, вновь пребывающего в поиске места, которое мог бы с чистой душой назвать своим домом. Какой они были замечательной компанией! Сколько приключений им довелось испытать!

Дзирт и Бренор оставили в далеком прошлом самых дорогих друзей. И конечно же, давно оставили надежду снова насладиться своенравным характером Кэтти-бри, компанией Реджиса, спорами с Вульфгаром, поскольку минуло уже две трети столетия — срок, равный человеческой жизни. С Пуэнтом, Нанфудлом и Джессой они обыскали скалы к востоку от Лускана и предгорья Хребта Мира, стараясь найти Гаунтлгрим — потерянную древнюю родину дворфов клана Делзун. Тысячи карт приводили их под землю через сотни глубоких пещер. И мысли компаньонов занимал только Гаунтлгрим да воспоминания о приемных детях короля дворфов и друге-хафлинге. Старым товарищам было легко делиться друг с другом столь дорогими воспоминаниями.

Неожиданная встреча с Джарлаксом в Лускане несколько лет назад возродила былые надежды и былую боль. После утраты Кэтти-бри и Реджиса Дзирт и Бренор взяли с Джарлакса слово найти их любой ценой. И судя по всему, семь десятилетий не убавили энтузиазма хитроумного дроу в его стремлении исполнить обещание. Возможно, слепая удача помогла Джарлаксу наткнуться на легенду, возникшую в северо-западной части Фаэруна. Легенду о волшебном лесе и живущей в нем прекрасной ведьме, которая внешне поразительно напоминала приемную дочь короля Бренора Боевого Топора.

Поиски привели Дзирта, Бренора и Пуэнта к рейнджеру Рондабату, живущему в небольшой горной деревушке Аукни, и тот направил их к Лак Диннеширу, одному из трех озер, вокруг которых были разбросаны поселения, в совокупности составлявшие Десять Городов.

Дзирт посмотрел на Латана, чья история подтверждала слова старого рейнджера из Аукни, — но где же лес? Долина Ледяного Ветра мало изменилась за прошедший век. Десять Городов не выросли, — более того, Дзирту казалось, что людей в поселениях стало меньше с тех пор, как он обрел здесь свой дом.

— Вы меня вообще слушаете?

Вопрос Тулулы, в котором сквозило осуждение из-за того, что его пришлось повторить несколько раз, прервал размышления Дзирта.

— Просто задумался, — извинился он. — Значит, многие искали этот лес, но так ничего не нашли? Ни следа, ни намека?

Тулула пожала плечами.

— Слухи, — сказала она. — Как-то раз, когда я еще была молоденькой девушкой, к берегу причалила лодка, весь экипаж которой был крайне взбудоражен. Ты ведь помнишь, пап?

— Лодка Барли Фарука, — кивнул Латан. — Да и Спраган хотел докопаться до истины. Хотел, но после стольких лет мало кто верил нашей истории. Мы на нескольких лодках действительно уходили на поиски, но так ничего и не нашли, и горожане уже стали над нами смеяться.

— Где можно найтитех, с кем вы уходили в поход? — спросил Дзирт.

— Ба, все давно мертвы, — ответил Латан. — Аддадербер скончался во время Магической чумы, лодка Ашелии затонула, на ее борту был и Спраган. Все покинули этот мир много лет назад.

Дзирт взглянул на развалюху-дом и долину позади него, пытаясь сообразить, что еще можно сделать. На самом деле он и не рассчитывал что-то найти. Мир по-прежнему был полон самых необычных легенд. Особенно много их возникло за шестьдесят шесть лет, прошедших после Разрыва Пряжи Мистры, Магической чумы, обрушившейся на Фаэрун, и катастроф, пошатнувших основы цивилизации.

Помимо легенд, мир все еще был полон ежедневных сюрпризов и чудес.

— Вы узнали достаточно? — спросила Тулула, оглядываясь на озеро. — Нам предстоит долгий путь домой, и вы обещали, что мы вернемся в Кэр Диневал завтра.

Дзирт немного помедлил, беспомощно вглядываясь в горизонт, и кивнул.

— Помогите своему отцу забраться в фургон, — сказал он женщине. — Мы скоро отправимся.

Дроу подошел к лачуге и некоторое время ее рассматривал, а потом, шагая по хрустящей прошлогодней хвое, направился в чахлый лес, который и лесом-то едва можно было назвать. Он искал зацепку, любую зацепку — намек на щель в скале, высохший водоем, отзвук флейты в порыве ветра…

На склоне одного холма дроу оглянулся, чтобы увидеть Тулулу, сидящую в открытом фургоне, и ее отца. Женщина махнула Дзирту, призывая поторопиться.

Он побродил еще, против всякой логики надеясь, что найдет хоть что-нибудь, способное подтвердить, что это место — Ируладун, как назвал его Ронди, — некогда было лесом, в котором жили Реджис и чудесная ведьма Кэтти-бри. Дроу думал о возвращении к Пирамиде Кельвина. И как сказать Бренору, что их путешествие в Долину Ледяного Ветра было напрасным?

Куда им теперь идти? Есть ли у старого дворфа в запасе еще пара-тройка маршрутов?

— Идите скорее! — позвала Тулула из фургона, и дроу неохотно начал спускаться, но его зоркие глаза все еще осматривали землю и деревья в поисках какого-нибудь знака, каким бы он ни был.

У Дзирта было острое зрение, но и он не мог увидеть всего. Спускаясь, дроу потревожил старые ветви, и что-то соскользнуло с них позади него. Эльф не заметил этого и продолжил идти к фургону. Троица двинулась в обратный путь вокруг озера к Кэр Диневалу.

Когда солнце скрывалось в водах озера, отблеск света вспыхнул на отполированной кости — частичке резной статуэтки, изображавшей женщину с волшебным луком.

Такой же лук Дзирт До’Урден носил за спиной.

Воздух был не по сезону холоден, а поутру на северо-западе собрались грозовые тучи. Дзирт возвращался из Кэр Диневала, помня о скорой смене сезонов. Он взглянул на далекую вершину Пирамиды Кельвина и подумал, что, пожалуй, нужно переждать денек-другой в городе, пока буря не утихнет.

Дзирт посмеялся над своими страхами, причина которых крылась вовсе не в погоде. Он не хотел говорить Бренору, что не нашел ни намека, ни зацепки. И все же дроу знал, что откладывать этот разговор нельзя. Приближалась осень, и уже в следующую декаду в Долине Ледяного Ветра выпадет первый снег, делая непроходимой единственную дорогу на юг.

На скалистом утесе, между уютной городской гостиницей и старым замком семьи Динев, дроу снял подвеску в виде единорога и дунул в рожок. Он увидел Андхара — крошечную светящуюся точку, которая стремительно приближалась.

Вначале казалось, что жеребец не больше сжатого кулака, но с каждым прыжком по дороге между Уровнями он удваивался в размерах, и вскоре мощный скакун остановился возле Дзирта. Андхар ударил о землю копытом и мотнул головой, отчего белоснежная грива взметнулась на ветру.

Дзирт услышал взволнованные голоса стражников у ворот крепости, но нисколько не удивился и даже не взглянул в их сторону. Да и кто бы не испытал страха, даже мельком взглянув на гарцующего единорога в сбруе, сверкающей в лучах солнца колокольчиками и драгоценными камнями?

Дзирт ухватился за гриву коня и ловко вскочил в седло. Махнув оторопевшим людям у ворот, он развернул великолепного единорога на север и поскакал к Пирамиде Кельвина.

Сколь замечательным даром был Андхар, в который раз подумалось эльфу. Правящий совет Серебряной Луны вручил жеребца эльфу в благодарность за его заслуги как в боях, так и за столом переговоров в Третьей орочьей войне.

Ветер свистел в ушах, а Андхар оставлял позади милю за милей. Дроу не мерз, хотя дело было даже не в тепле, исходящем от могучего тела единорога. Волосы и плащ развевались за спиной. Дзирт воззвал к колокольчикам, чтобы те пели в дороге, и они мелодично зазвенели в ответ на его желание. Полностью доверившись Андхару, дроу предавался воспоминаниям о своих старых друзьях. Безусловно, он огорчился, не найдя ни намека на таинственную лесную ведьму и хранителя-хафлинга. Огорчился, что не нашел подтверждений тому, что считал правдой.

Часто путешествуя в одиночку, Дзирт погружался в воспоминания и не мог удержаться от улыбки при мысли о той жизни, что была у него.

Прошлая жизнь, которою, как он хорошо понимал, стоит забыть.

Прошлая жизнь, забыть которую дроу был не в силах.

Солнце стояло еще высоко, когда он отпустил Андхара и вошел в пещеры дворфов. Когда-то этот лабиринт под горой был домом клана Боевых Топоров, и несколько дюжин дворфов, оставшихся здесь, тоже считались частью этого клана. Они знали о Дзирте, хотя только двое из них когда-либо встречались с ним. Они также знали о Пуэнте и легендарных «веселых мясниках» и были рады приветствовать путешественников из Мифрил Халла, включая того, кто назвался дальним родственником покойного короля Бренора Боевого Топора.

— Мы пьем за короля Конрада Браунвила Боевого Топора! — поприветствовал Дзирта Стокли Серебряная Стрела, вождь Боевых Топоров в Пирамиде Кельвина, когда дроу вошел в главный зал кузни.

Стокли поднял кружку в знак приветствия и помахал рукой юному дворфу, торопившемуся подать Дзирту напиток.

— Надеюсь, он хорошо поживает, — ответил Дзирт, совершенно не удивившись, что спустя четыре десятилетия Конрад стал приемником своего отца, Банака. — Хорошая кровь.

— Ты сражался вместе с его отцом.

— Много раз, — подтвердил Дзирт, принимая кружку и с удовольствием делая глоток.

— И каким будет твой тост? — спросил Стокли.

— Он может быть только один, — ответил Дзирт и высоко поднял свою кружку, ожидая, пока все дворфы в помещении обратят на него внимание.

— За короля Бренора Боевого Топора! — сказали хором Дзирт и Стокли, и по пещере разнесся крик одобрения.

Каждый дворф сделал хороший глоток и поспешил вновь наполнить кружку.

— Я был ребенком, когда мы с отцом вернулись в Долину Ледяного Ветра, — пояснил Стокли. — Но я знаю его достаточно хорошо, и не дурак ли я, что все еще сижу дома?

— Ты служил своему клану, — ответил Дзирт. — В Долине Ледяного Ветра редко случаются передышки. Если твой отец смог прожить такую жизнь, хотел бы ты перебраться в Мифрил Халл?

— Ба, это верно! Я и мои ребята хотим послушать твои рассказы, эльф, пообещай мне это! Твои, старого Пуэнта и Боннего Боевого Топора, из адбарских Боевых Топоров.

— Этой же ночью, — пообещал Дзирт.

Он поставил кружку и похлопал Стокли по плечу, когда проходил мимо, направляясь в нижние туннели к своим друзьям.

— Рад встрече, Боннего, — сказал дроу Бренору, входя в крохотную комнатку.

Как обычно, старый дворф, разложив по полу карты, делал какие-то заметки.

— Что ты узнал, эльф? — с надеждой в голосе спросил Бренор.

Дзирт вздрогнул от такого оптимизма, и выражение его лица поведало обо всем без слов.

— Только несколько сосен и пара кустов, — вздохнул Бренор, качая головой.

Так отзывались об этом якобы зачарованном лесе все в Долине Ледяного Ветра, кого компаньоны расспрашивали.

— Ах, мой король, — сказал Тибблдорф Пуэнт, медленно входя в комнату вслед за Дзиртом.

— Тихо, болван! — выругался Бренор.

— Возможно, когда-то там и впрямь был лес, — сказал Дзирт. — Зачарованный и с красивой ведьмой и смотрителем-хафлингом. Рассказ Латана подтверждает слова Рондабата, и я верю им обоим.

— Возможно, но не истинно, — сказал Бренор. — Я знал, что так будет.

— Ах, мой король! — воскликнул Пуэнт.

— Перестань меня так называть!

— Их сведения теперь уже не так точны, — ответил Дзирт. — Но это не означает, что их воспоминания ложны. Разве ты не видел глаза их обоих, когда они рассказывали про ту встречу. Не многие смогли бы лгать с таким выражением лица, и, более того, их рассказы поразительно похожи, хотя их разделяют мили и десятилетия.

— Ты думаешь, они видели ее?

— Я думаю, что они видели что-то. Что-то любопытное.

Бренор зарычал и перевернул стол.

— Я должен был прийти сюда, эльф! Много лет назад, сразу же, как мы потеряли мою девочку. Мы послали эту крысу Джарлакса на поиски, но я сам должен был это сделать.

— И даже Джарлакс с возможностями, о которых мы не можем и мечтать, не нашел никакого следа, — напомнил ему Дзирт. — Мы не знаем, существует ли волшебный лес Ируладун, или это вымысел, друг мой. И уж точно мы не смогли бы найти его вовремя. Ты выполнял свой долг на протяжении двух страшных войн, охвативших Серебряные Земли, и мудрый король Бренор смог положить им конец. Весь Север благодарен тебе. Мы видели мир далеко за пределами того места, что называли домом, и он действительно мрачен.

Бренор раздумывал над этими словами в течение нескольких ударов сердца, а затем кивнул.

— Ба! — фыркнул он. — Я хочу найти Гаунтлгрим до того, как годы сотрут мои старые кости. — Он указал на несколько карт, лежащих на полу: — Одна из них, я думаю, эльф. Одна из них.

— Когда мы выступаем? — спросил Тибблдорф Пуэнт, и было что-то в его голосе, что застало Дзирта врасплох.

— Скоро, очень скоро, — ответил дроу, внимательно глядя на дворфа.

Берсерк всегда проявлял рвение, фанатическую потребность даже просто идти рядом со своим королем. Во многих случаях, особенно во время нечастых посещений Лускана, Бренор искал способ отделаться от Пуэнта. Этот неопрятный дворф притягивал взгляды, а в управляемом пиратами Городе Парусов такое внимание было излишним.

Но было еще что-то в глазах Пуэнта, в его позе и тембре голоса, когда он задал вопрос.

— Мы выходим уже сегодня, — сказал Бренор и начал сворачивать пергамент, чтобы запихнуть его в свою огромную сумку.

Дзирт кивнул и стал ему помогать, но от дроу не укрылось колебание берсерка.

— Ты что-то задумал? — наконец спросил Бренор Пуэнта, заметив, что тот и не пытается помочь им со сборами.

— О, мой король!.. — с горечью в голосе воскликнул Пуэнт.

— Я просил не называть меня… — начал Бренор, но Дзирт положил руку на его плечо.

Дроу пристально посмотрел на Пуэнта, затем молча кивнул в знак понимания.

— Он не идет, — объяснил Дзирт.

— А? Что ты сказал? — Бренор в замешательстве глядел на Дзирта, но дроу перевел взгляд на Пуэнта.

— О, мой король, — повторил берсерк, — боюсь, я не могу идти. Мои старые колени….

Он вдохнул, его лицо выражало тоску, которую испытывает собака, долго не выходившая на охоту.

Тибблдорф Пуэнт был моложе престарелого Бренора Боевого Топора, но годы и тысячи жестоких битв не пощадили берсерка. Путешествие в Долину Ледяного Ветра отняло у него много сил, хотя Пуэнт не жаловался. Он вообще никогда не жаловался, за исключением случаев, когда ему запрещали драться или заставляли мыться.

Ошеломленный Бренор повернулся к Дзирту, но дроу лишь кивнул в знак согласия, поскольку оба знали, что Тибблдорф Пуэнт никогда не сказал бы ничего подобного, если бы его старое сердце не подсказывало, что такого приключения он не выдержит, что дни, когда он мог рисковать, подошли к концу.

— Ба, да ты еще ребенок! — ответил Бренор, больше стараясь приободрить друга, нежели переубедить его.

— Ах, мой король, простите мне, — произнес Пуэнт.

Бренор смотрел на него несколько мгновений, потом подошел и крепко обнял.

— Ты лучший телохранитель, лучший друг, которого старый дворф когда-либо знал, — сказал Боевой Топор. — Ты прошел со мной через столько испытаний, ты был рядом, и после всего этого ты все еще думаешь, что должен просить у меня прощения? Это я должен просить прощения! За всю твою жизнь…

— Нет! — перебил его Пуэнт. — Нет! Это было радостью для меня. Счастьем. И не так представлял я свой конец. Я ждал великой битвы, последней битвы, чтобы умереть за моего короля…

— Для моего сердца будет лучше, если ты будешь жить, дурень, — сказал Бренор.

— Значит, ты хочешь провести остаток своих дней здесь? — спросил берсерка Дзирт. — Со Стокли и его кланом?

— Да, если они примут меня.

— Они будут дураками, если не сделают этого. А Стокли не дурак, — заверил Пуэнта Бренор, а затем взглянул на Дзирта. — Мы выступаем завтра, не сегодня.

Дроу кивнул.

— Этим вечером мы будем пить и болтать о былых временах, — сказал Бренор, оглядываясь на Пуэнта. — Сегодня вечером каждый поднимаемый тост будет звучать за Тибблдорфа Пуэнта, величайшего воина, которого когда-либо знал Мифрил Халл!

Возможно, это было преувеличением, ведь Мифрил Халл знал множество героев, и сам король Бренор был не последним из них. Но никто из тех, кто видел Пуэнта в бою, не стал бы оспаривать это утверждение — что и говорить, не много было выживших среди тех, кто вызывал ярость Тибблдорфа.

Три старых друга провели вместе остаток дня и всю ночь, выпивая и предаваясь воспоминаниям. Они говорили о возрождении Мифрил Халла, нашествии дроу, об их приключениях в те темные времена, когда они шли на помощь Кэддерли, о нашествии Обальда и трех орочьих войнах, выпавших на их долю. Они подняли кружки за Вульфгара, Кэтти-бри и Реджиса — друзей ушедших, и за Нанфудла и Джессу — друзей живых, и за хорошо прожитую жизнь, и за битвы, в которых они достойно сражались.

И чаще всего Бренор поднимал кружку за Тибблдорфа Пуэнта, которого наряду с Дзиртом считал старейшим и дорогим другом. Бывшему королю было неловко, когда он, произнося слова благодарности и дружбы, вспоминал все те случаи, когда злился на возмутительные выходки берсерка.

И теперь Бренор понял, что все это было не важно. Единственное, что имело значение, — сердце Тибблдорфа Пуэнта, сердце верное и храброе. Был дворф, который не боялся заслонить друга от копья баллисты — любого друга, а не только своего короля. Был дворф — наконец-то Бренор понял это, — который олицетворял собой все то, чем должен быть дворф из клана Боевого Топора.

Следующим утром он опять обнимал своего друга, долго и крепко, и глаза Бренора были влажны, когда он и Дзирт вышли из залов Стокли Серебряной Стрелы. И Пуэнт, стоя у выхода и глядя им вслед, тихо бормотал: «Мой король», пока они совсем не скрылись из виду.

— Король Бренор — великий дворф, да? — произнес Стокли Серебряная Стрела, подходя к Пуэнту.

Берсерк посмотрел на него с любопытством, затем его глаза расширились от паники, ведь он боялся, что своей глупой болтовней раскрыл тайну Бренора.

— Я все знал с первого дня, — заверил его Стокли. — Ты и Дзирт — кто еще может быть с вами, кроме самого Бренора?

— Бренор умер много лет назад, — сказал Пуэнт.

— Да, и да здравствует король Конрад! — кивнул Стокли, улыбаясь. — И никто не должен знать иного. Но не сомневайся, мой новый друг, что мое сердце радуется, памятуя о том, что Бренор все еще где-то жив, все еще борется, как может бороться только Боевой Топор. Я только смею надеяться, что увижу его снова и что он захочет прожить свои последние дни в Долине Ледяного Ветра.

Стокли положил руку на плечо Пуэнта, которое вздрагивало от рыданий.

Глава третья ОТТЕНКИ СЕРОГО

Проходя мимо зеркала, Херцго Алегни не смог сдержать утробного урчания. Когда-то благодаря демоническому происхождению его кожа была изумительного красного оттенка, но серый покров шадовара заставил ее потускнеть. Тем не менее изменения не затронули глаз, отметил тифлинг с удовлетворением. Красная радужка все так же сияла адским пламенем.

Алегни смирился с переменами. Тусклый оттенок кожи — незначительная цена за увеличившуюся продолжительность жизни и множество других преимуществ, которые давала сущность шадовара. И хотя те, кто принял его в свои ряды, и разделяли предрассудки прочих рас Фаэруна относительно демонической крови, тифлинг нашел среди них свое место. Меньше чем за десятилетие Херцго Алегни стал лидером боевого отряда, а еще спустя десять лет его удостоили величайшей чести руководить экспедицией незересов в лес Невервинтер в поисках павшего анклава Ксинленал.

Он немного задержался перед зеркалом, восхищаясь своим новым черным дождевиком. Переливающаяся атласная ткань, жесткий воротник восхитительного ярко-алого оттенка идеально гармонировали с лезвием огромного меча и оттеняли длинные фиолетовые волосы, из копны которых торчали рога. Высокий воротник не позволял большей части волос спадать на спину, вместо этого пряди огибали его шею и ложились на мускулистую грудь. Тифлинг специально не застегивал кожаный жилет, чтобы были видны слегка подрагивающие мускулы внушительного торса.

Внешний вид очень важен, воин знал это и всегда выглядел отлично. Он был лидером — и страх подчиненных был ему на руку, особенно теперь, когда тифлинг запланировал встречу с Баррабусом Серым. Алегни не доверял ему. И прежде всего потому, что, по мнению тифлинга, этот человек обязательно попытается его убить. У Баррабуса есть на то достаточно веские причины.

К тому же он слыл мастером в искусстве убивать.

Каблуки высоких черных кожаных сапог громко стучали по булыжникам, когда Херцго Алегни шагал из своего дома, полный решимости и сил. Он даже не пытался скрыть свою принадлежность к незересам. В Невервинтере это было ни к чему — экспедиция Алегни была столь успешна, что теперь никто не отважится выступить против шадоваров.

«Счастливый селезень» занимал самое новое зданием в Невервинтере и располагался на холме, возвышающемся над городом и грохочущими прибоями у Побережья Меча. Рассматривая город из подъезда гостиницы, Алегни снова вспоминал, как стремительно разрастался Невервинтер эти несколько десятилетий, которые прошли после падения Лускана перед пиратскими капитанами и волнений в порту Лласт. Сколько горожан теперь живет в пределах стен Невервинтера и за их пределами? Около тридцати тысяч, возможно?

Несмотря на численность, обитатели Невервинтера, вне всякого сомнения, были просто неорганизованной сворой, со слабыми ополчением и лордом, более озабоченными балами да пирами, нежели защитой стен. Лорд Хьюго Бабрис давно и прочно закрепил за собой трон Невервинтера. С диким Лусканом на севере, раздираемом соперничающими пиратами, которых ничуть не волновало разрастание Невервинтера, и могущественным Глубоководьем на юге, Город Мастеров в последнее время наслаждался безопасностью. Никакому флоту не избежать встречи с армадой Глубоководья, но даже в случае прорыва вражеские суда мгновенно были бы атакованы множеством каперов, свободно бороздящих море вдоль побережья к северу от самого большого из городов.

Все это сделало Невервинтер беззащитным перед нашествием незересов, но, с другой стороны, кто мог бы подготовиться к нашествию тьмы? Херцго Алегни не упустил возможности воспользоваться этой слабостью. И так как целью его миссии был не сам Невервинтер, а одноименный лес на юго-востоке, тифлинг позволил Хьюго Бабрису сохранять иллюзию контроля над городом.

Пристальный взгляд Алегни скользнул вниз к набережным — наименее изменившемуся за прошедшие неспокойные десятилетия району. Там располагалась гостиница «Затонувшая бутылка» — Баррабус, вне всякого сомнения, провел ночь именно там. Алегни не мог не улыбнуться, вспоминая, каким это место было до Магической чумы. В те далекие времена он был молодым наемником, искавшим свое место в жизни и желающим разбогатеть, подобно множеству других самоуверенных авантюристов. Тогда тифлинг вынужден был прятаться в тени, скрывая происхождение и демоническую природу. «Как удачно, — думал Алегни, — что в тех самых тенях нашлось нечто большее, нечто великое, нечто темное».

Военачальник вышел из задумчивости и устремил пристальный взгляд на реку Невервинтер и три изысканных моста, перекинутые через нее. Все были красивы (торговцы Невервинтера гордились своей работой), но один из мостов, украшенный декоративными крыльями, широко раскинувшимися по обе стороны, привлек внимание Алегни. Действительно, из трех мостов, соединяющих северную и южную части города, он был самым внушительным, поскольку изображал взлетающего виверна, огромного, но изящного. В течение многих лет мост оставался крепким и надежным, его фундамент удерживался металлической сеткой, выкованной дворфами и постоянно проверявшейся на прочность. Даже издали мост вызывал восхищение, и это чувство только усиливалось на более близком расстоянии. С годами мост был доведен до совершенства в каждой детали — за исключением названия: мост Крылатого Виверна.

Горожане отдали должное лишь формальной стилизации, а не мастерству исполнения и нарекли столь мудро устроенное сооружение, руководствуясь лишь его внешним видом.

Алегни стал спускаться по булыжной мостовой, решив перейти по этому мосту и опередить Баррабуса. К тому же он не видел своего ассасина в течение месяцев и хотел произвести на Баррабуса Серого такое впечатление, чтобы тот выбросил из головы все мысли о противостоянии Алегни.

Тифлинг быстро достиг моста и, идя по пологому подъему вдоль «хребта» крылатого чудовища, получал удовольствие от того, как расступаются перед ним жители Невервинтера, как спешат поскорее убраться с его пути, как боязливо косятся на великолепный меч с алым лезвием, висевший в петле у бедра. Алегни дошел до середины моста — наивысшей точки над «крыльями» — и положил руки на каменные перила с западной стороны. Разглядывая другие мосты — Дельфина и Спящего Дракона, — тифлинг не без удовольствия отметил, что движение на Крылатом Виверне замедлилось.

Он был не единственным незересом, скрывающимся в Невервинтере, и даже не единственным шадоваром на мосту, но он был Херцго Алегни.

Да, ему определенно нравилось стоять здесь, рассматривая реку и побережье и отмечая запущенность более мелких мостов, ровно до того момента, как услышал тихий голос за спиной. Его обладатель каким-то образом сумел незаметно возникнуть позади тифлинга.

— Ты хотел меня видеть?

Алегни переборол желание выхватить меч и зарубить наглеца. Вместо этого он продолжил смотреть прямо вперед и спокойно заметил:

— Опаздываешь.

— Мемнон далеко на юге, — отозвался Баррабус Серый. — Ты предлагаешь мне дуть в паруса для ускорения?

— А если я скажу «да»?

— Тогда я напомню, что требования такого рода больше подходят тем, кто только мнит себя королем.

Остроумно было со стороны Алегни вместо ответа обернуться, чтобы рассмотреть невысокого человека. От представшего перед ним зрелища глаза тифлинга удивленно расширились. Одет Баррабус был, как обычно, в черную кожу и ткань, а единственным украшением являлась ромбовидная металлическая пряжка пояса, которая легко раскладывалась, становясь весьма опасным кинжалом. В расслабленной позе сквозила нарочитая усталость. Баррабус, конечно же, появился бесшумно, как и положено профессиональному ассасину. Херцго был достаточно умен, чтобы оценить это. Но темные волосы человека изрядно отросли и выглядели неопрятно, к тому же он отпустил бороду.

— Твоя железная дисциплина дала трещину? — спросил тифлинг. — После стольких лет?

— Что ты хотел?

Херцго не торопился с ответом, облокотясь на перила моста и рассматривая убийцу более внимательно.

— Ах, Баррабус, ты становишься неаккуратным, неряшливым. Эдак ты потеряешь былые навыки, и кто-нибудь убьет тебя и освободит от мучений. Ты этого хочешь?

— Если бы я этого хотел, то предварительно убил бы тебя.

Херцго Алегни рассмеялся, но инстинктивно положил руку на рукоять могучего меча.

— Но ты не можешь себе этого позволить, не так ли? — насмехался тифлинг. — И ты не можешь позволить своим превосходным навыкам прийти в упадок, поэтому делаешь это со своей внешностью. Это просто не в твоем характере. Нет, совершенство всегда было твоей защитой. Ты не проведешь меня, Баррабус Серый. Твой внешний вид не что иное, как уловка.

Невысокий мужчина переступил с ноги на ногу: единственное — и, пожалуй, самое явное из всех наблюдаемых тифлингом — подтверждение того, что слова Алегни ассасин принял близко к сердцу.

— Ты вызвал меня из Мемнона, у меня там остались дела, — сказал Баррабус. — Так чего ты хочешь?

Алегни лукаво улыбнулся и повернулся, снова сосредоточиваясь на том, как река Невервинтер несет свои воды к морю, впадая в него немного севернее шумных доков.

— Это действительно прекрасные строения, красивые и функциональные, не находишь? — не оборачиваясь к убийце, спросил тифлинг.

— По ним удобно переходить через реку.

— А если не принимать в расчет его полезности? — поинтересовался тифлинг.

Баррабус не стал отвечать.

— Красота, — пояснил Алегни. — Не просто береговая опора или колонна! Нет! Каждый элемент — произведение искусства, дополняющее общую картину. Да, чувствуется рука мастера. Я действительно восхищаюсь, когда ремесло становится искусством. Разве ты не согласен? — Баррабус не отвечал, Алегни повернулся, чтобы взглянуть на него, и рассмеялся. — Как мой меч, — сказал тифлинг. — Разве ты будешь возражать, что он — изумительное произведение искусства?

— Если б его владелец был столь творческой личностью, какой хочет казаться, то он не нуждался бы в моих услугах.

Плечи Алегни затряслись от хохота, но не надолго. Он снова повернулся к невысокому человеку, и в его красных глазах вспыхнула угроза.

— Считай себя счастливчиком, потому как мои покровители не позволяют мне прирезать тебя.

— Мое везение не знает границ. Но я снова спрошу: зачем ты позвал меня? Полюбоваться мостами?

— Да, — ответил Алегни. — Этот мост. Мост Крылатого Виверна. Такое название не подходит ему, я хотел бы его изменить.

Баррабус смотрел на него ничего не выражающим взглядом.

— Лорд этого прекрасного города — забавное маленькое существо, — объяснил Алегни. — Окруженный охранниками и каменными стенами, он не понимает, насколько шаток трон, на который он вскарабкался.

— Он не хочет менять название? — В тоне Баррабуса появились нотки интереса.

— Такой традиционалист, — посетовал Алегни. — Он не ценит простоты и изящества названия «Мост Алегни».

— Мост Алегни?

— Замечательно, ты не согласен?

— Ты позвал меня из Мемнона, чтобы убедить мелкого лорда переименовать мост в твою честь?

— Я, конечно, не могу открыто выступить против него, — сказал Алегни. — Наши дела в лесу продвигаются, и я не могу тратить ресурсы на иное.

— Выступив против него, ты рискуешь развязать войну с лордами Глубоководья. Твои покровители едва ли одобрят это.

— Видишь, Баррабус, даже дураки способны понять простую логику. Навести нашего уважаемого лорда Бабриса этой ночью и объясни, что в его интересах переименовать мост в мою честь.

— После этого я могу покинуть эту дыру?

— О нет, Серый, у меня есть еще несколько поручений для тебя, прежде чем ты вернешься к своим играм в южных пустынях. Мы столкнулись с несколькими эльфами в лесу, которых тоже нужно убедить, и обнаружили какие-то провалы, ведущие глубоко под землю. Я не пошлю туда ни одного шадовара, пока не буду уверен, что с ним ничего не случится, и не узнаю, кто обитает в этих норах. Ты здесь уже много лет, раб мой, и если я смогу убедить принцев, что проблемы, которые ты создаешь, перевешивают твою ценность, то избавлюсь от тебя раз и навсегда.

Баррабус Серый с ненавистью смотрел на тифлинга несколько мгновений, на его вальяжную позу, на большие пальцы, засунутые за тонкий пояс. С нескрываемым отвращением он тряхнул головой и зашагал прочь.

Не успел мужчина сделать и десятка шагов, как Херцго Алегни потянулся к ножнам, скрытым в поле его расстегнутого кожаного жилета, и вынул особое раздвоенное орудие. Тифлинг отошел назад и направил его на свой разумный меч, который мгновенно отозвался жужжанием и вибрацией, источая магию. Злобно усмехаясь, Алегни помахал странным предметом возле рукояти меча, разбудив зверя, заключенного в лезвии.

Баррабус Серый съежился и качнулся в сторону. Непроизвольно он развел руки в стороны и стиснул кулаки так сильно, что побелели костяшки пальцев. Его челюсти резко сомкнулись, и он чудом не откусил себе кончик языка.

Гул продолжался, и песня Когтя омывала тело ассасина подобно волнам лавы, заставляя кровь кипеть.

Лицо человека перекосилось, и он, дрожа, опустился на одно колено.

Водя жужжащей вилкой над несчастным, Алегни обошел его. Тифлинг несколько мгновений смотрел в глаза опаснейшего убийцы, а затем сжал зубцы вилки свободной рукой, прекращая гул, создающий связь с мечом и причиняющий человеку едва переносимую муку.

— Ах, Серый, почему ты вынуждаешь меня снова и снова указывать тебе на твое место? — спросил Алегни, в его голосе звучало сожаление, но искренности не было и капли. — Почему же ты не можешь просто смириться со своей судьбой и проявить благодарность за те дары, что дали тебе незересы?

Баррабус склонил косматую голову к земле, пытаясь прийти в себя. Когда Алегни протянул руку к его опущенному лицу, убийца принял ладонь и позволил тифлингу помочь подняться.

— Итак, — сказал Алегни, — я не враг тебе, я — компаньон. И твой начальник. Если ты сможешь понять эту простую истину, то и мне не придется напоминать о ней раз за разом.

Баррабус Серый недолго смотрел на тифлинга и решительно двинулся дальше.

— Побрейся и постригись! — крикнул ему вслед Херцго Алегни, и в тоне читался приказ и неприкрытая угроза. — Ты выглядишь как бродяга, а это не пристало тому, кто служит великому Херцго Алегни!

— Я что-то нашел, эльф! — завопил Бренор, и его голос эхом отозвался от неровных стен пещеры, так что к тому моменту, когда возглас достиг ушей Дзирта, он звучал как «эльф эльф эльф эльф эльф эльф эльф…»

Дроу опустил факел и посмотрел в сторону главного коридора неподалеку от небольшой ниши, в которой работал темный эльф. Он вышел в коридор, потому что дворф снова его окликнул. Дзирт улыбнулся, поняв по тону друга, что с тем все в порядке. Но, взглянув на катакомбы впереди, он понял, что даже не представляет, где именно искать Бренора.

Дроу снова улыбнулся, зная, что легко сможет решить эту проблему. Он вынул статуэтку из оникса из мешочка на поясе и произнес:

— Гвенвивар.

Он позвал негромко, ненастойчиво, в этом не было необходимости — Дзирт и так знал, что его услышали, даже прежде, чем серый дым начал сгущаться и приобретать форму большой кошки. Туман стал плотнее и потемнел, и вот уже рядом с дроу возникла пантера, точно так же как и столетие назад.

— Бренор где-то в пещерах, Гвен, — сказал он. — Отыщи его.

Черная пантера оглянулась на хозяина, издала приглушенное рычание и бесшумно удалилась.

— И сядь на него, когда найдешь, — добавил Дзирт, следуя за кошкой. — Удостоверься, что он не убежит до того, как я приду.

Следующее рычание Гвенвивар прозвучало намного громче, и пантера двинулась быстрее, явно воодушевленная последним замечанием.

Ниже по основному туннелю Гвенвивар замерла на месте, уши ее дернулись в ожидании следующего возгласа Бренора. Пантера переместилась в один из проходов, понюхала воздух и бросилась к другому. После короткой паузы она огромными прыжками устремилась вперед.

Дзирт пытался поспеть за ней, но Гвенвивар бежала, не сбавляя темпа, молниеносно проскальзывая в такие щели, где дроу должен был протискиваться, согнувшись в три погибели. Она уверенно петляла по боковым коридорам, и отстающий Дзирт доверился ее выбору.

Они продвигались все дальше по туннелям, и, когда Дзирт услышал возмущенный вопль Бренора, он понял, что Гвенвивар настигла свою добычу.

— Ты, чертов эльф! — рявкнул Бренор, когда Дзирт вошел в огромную, явно рукотворную, квадратную пещеру с низким потолком, которая сильно отличалась от естественных туннелей и пещер, коих было большинство в этом подземном комплексе.

В дальнем углу, около упавшего догорающего факела, лежала Гвенвивар, спокойно вылизывая лапу, и Дзирт едва смог разглядеть пару дворфских ботинок, торчащих из-под нее.

— После сотен лет ты все еще думаешь, что это смешно? — донеслось из-под кошки ворчание Бренора.

— Я не мог поспеть за тобой с того самого момента, когда племя Пятидесяти Копий указало нам на это место, — ответил Дзирт.

— Ты не мог бы отослать ее назад?

— Мне нравится ее компания.

— Тогда пусть эта чертова кошка хотя бы слезет с меня!

Дзирт кивнул Гвенвивар, и пантера сразу встала и подошла к нему, порыкивая.

— Остроухий дьявол, — ворчал Бренор, поднимаясь на колени.

Он подобрал слетевший однорогий шлем и водрузил его себе на голову. Уперев руки в бока, дворф повернулся к дроу, испепелив его взглядом, и, продолжая ругаться, поднял факел.

— Ты забрался глубже, чем мы договаривались, — заметил Дзирт и сел скрестив ноги на пол, чтобы не стоять, согнувшись под низким потолком. — Глубже, чем мы заходили раньше…

— Ба, да тут пусто, — сказал дворф. — Ничего крупного, во всяком случае.

— Этим туннелям много лет, и их давно никто не использовал, — согласился Дзирт и тут же пожурил Бренора: — Наверное, ты упал сюда, в Среднее Подземье, из-за какой-нибудь старой ловушки или непрочного пола. Я много раз предупреждал тебя, друг мой, не недооценивать опасности Подземья.

— Ты думаешь, там внизу могут быть еще туннели, так?

— Я допускаю такую возможность, — кивнул Дзирт.

— Хорошо, — сказал Бренор, и его лицо прояснилось. — Знай, что это больше чем предположение.

Он отошел в сторону и указал на выступ в явно рукотворной каменной стене в том углу, где его настигла Гвенвивар.

— Больше уровней, — сказал Бренор с нескрываемой гордостью.

Он подтянулся и нажал на камень — тут же раздался резкий щелчок. Как только дворф убрал руку, часть стены немного отошла, этого оказалось достаточно, чтобы Бренор смог ухватиться за край и отодвинуть ее в сторону.

Дзирт навис над ним, светя факелом перед Бренором, который осматривал секретную комнату. Помещение оказалось небольшим, примерно в половину предыдущего, и на полу виднелся маленький круг из прямоугольных камней — возможно, кирпичей, — формирующий борт вокруг темного отверстия.

— Ты знаешь, о чем я думаю, — сказал Бренор.

— Это не доказательство чего-то большего, чем… Это хорошо? — спросил Дзирт.

— Кто-то сработал эту стену, эту комнату, и сработал на славу, — сказал дворф.

— Действительно, «кто-то». Я могу предложить много вариантов.

— Это работа дворфов, — объявил Бренор.

— И все равно будут еще претенденты.

— Ба! — Бренор фыркнул и пренебрежительно отмахнулся от Дзирта.

Гвенвивар вскочила на ноги и испустила долгое и низкое рычание.

— О, закрой свою пасть! — возмутился Бренор. — И не угрожай мне! Эльф, скажи своей кошке за…

— Тише! — прервал его Дзирт, махнув свободной рукой, и взглянул на Гвенвивар, продолжавшую рычать.

Бренор переводил взгляд с дроу на пантеру.

— Что-то случилось, эльф?

Это началось внезапно: резко затряслись пол и стены, пыль посыпалась отовсюду.

— Землетрясение! — завопил Бренор, и его голос утонул в грохоте рушащихся камней, падающих плит и осколков.

Второй толчок подбросил друзей в воздух, Дзирт сильно ударился об угол каменной стены, а Бренор опрокинулся навзничь.

— Вставай, эльф! — завопил Бренор.

Дзирт лежал, уткнувшись лицом в пыль, его факел отлетел в сторону. Дроу смог встать на четвереньки, но плиты над ним треснули и обрушились ему на плечи, погребая темного эльфа под грудами камней.

Баррабус Серый доставал из сумки и раскладывал различные орудия, которыми снабдил его Херцго Алегни, чтобы «помочь» в деле. Убийца вынужден был признать, что тифлинг имел влиятельных друзей и собрал действительно полезные вещи — как, например, плащ, который и сейчас был на Баррабусе. Прекрасная эльфийская ручная работа и магия, вплетенная в каждую нить, образовывали двеомер, который делал незаметным и без того умеющего скрывать свое присутствие Баррабуса. То же самое можно было сказать и об эльфийской обуви, благодаря которой убийца мог бесшумно ступать даже по сухим листьям.

И конечно же, нельзя не отметить кинжал в пряжке ремня — образец несравненного мастерства и колдовства. Оружие не подвело ни разу, всегда резко раскрываясь по команде Баррабуса. Система впрыска яда — вены, выгравированные вдоль пятидюймового лезвия, — поставляла отраву к острию и краям. Благодаря ей кинжал являлся одним из надежнейших орудий, каким когда-либо пользовался убийца. Баррабусу необходимо было лишь заполнить «сердце» ножа, установить его в рукоять и при помощи легкого нажатия заставить яд течь к смертоносному лезвию.

Однако, по мнению Баррабуса, излишек приспособлений таил в себе опасность. Искусство ассасина было следствием опыта и дисциплины. Привычка полагаться на магические штучки могла привести к небрежности, а небрежность обернуться провалом. Поэтому-то Серый никогда не носил ни скалолазные кошки, позволяющие ползать по стенам, подобно пауку, которые Алегни когда-то предложил ему, ни шляпу, которая маскировала своего хозяина по его желанию. И конечно же, Баррабус с ироничной усмешкой отверг пояс, меняющий пол.

Он выдвинул из стола маленький ящик. Яды, лежащие внутри, он покупал лично. Баррабус никогда не допускал, чтобы к его самым важным инструментам имел отношение кто-то посторонний. Он всегда работал только с одним торговцем, алхимиком из Мемнона, которого он знал много лет и который сам добывал различные токсины из пустынных змей, пауков, ящериц и скорпионов.

Убийца поднес маленькую зеленую склянку к пламени свечи, и злая усмешка исказила его лицо. Это было нечто новое, и не из пустыни. Токсин был добыт из ловко маскирующейся на мелководье колючей рыбы, обитающей в бухте вдали от доков Мемнона. Горе неосторожным, наступившим на эту рыбу или взявшим пойманную голыми руками!

Баррабус поднял нож рукояткой вверх. Он откинул выдвигающуюся нижнюю половину сферического противовеса, открывая взору полую иглу, и надел на нее сверху склянку, не вынимая резиновой пробки. Глаза Баррабуса блестели, пока он наблюдал, как прозрачная сердцевина ножа заполнялась желтой жидкостью.

Убийца вспомнил крики рыбака и почти почувствовал себя виноватым.

Почти.

Когда все было готово, Баррабус подобрал плащ. По пути к выходу он прошел мимо небольшого зеркала и вспомнил приказ Алегни сбрить бороду и постричься.

Он вышел из гостиницы в прекрасную ночь с теплым закатом над водой. Простой, невысокий человек, идущий открыто и, видимо, безоружный. У него был только один поясной мешочек на правом бедре, который лежал плашмя на ноге и выглядел пустым, хотя это было далеко не так.

Серый остановился в таверне неподалеку — он не знал ее названия и не хотел знать, — чтобы выпить стаканчик терпкого рома из Врат Бальдура, балдурианский купаж был популярен у моряков вдоль всего Побережья Мечей за дешевизну и такой противный вкус, что не многие посягнули бы на него против воли владельца.

Для Баррабуса, осушившего стакан одним залпом, ром служил способом трансформации, перемещения себя в иное состояние сознания. Несколько мгновений спустя он закрыл глаза и почувствовал неизбежное помутнение ума от столь крепкого напитка, потом несколько раз фокусировал взгляд на разных предметах, чтобы преодолеть эту вялость и привести себя в состояние повышенной готовности.

— Повторить? — спросил бармен.

— Да он свалится после второго! — подколол дурно пахнущий громила под шумный смех трех товарищей, каждый из которых был намного крупнее и тяжелее Баррабуса.

Серый смотрел на человека с любопытством. Тот явно не думал, что Баррабус именно сейчас размышляет, сможет ли убить всех четверых задир и закончить свою миссию, как было запланировано.

— Так что вы решили? — снова спросил бармен.

Баррабус не мигал и не позволил и намеку на улыбку или любое другое чувство отразиться на лице. Он поставил стакан на барную стойку и собрался уходить.

— Ох, выпей еще стаканчик, — сказал один из друзей задиры, проходя мимо Баррабуса. — А мы посмотрим, сможешь ли ты стоять после этого на ногах, а?

Баррабус замер на миг, но даже не взглянул на человека.

Вдобавок к оскорблению выпивоха толкнул Баррабуса в плечо, вернее, попытался это сделать. Не успела ладонь обидчика коснуться убийцы, Баррабус ударил рукой вверх и вперед, зацепив большой палец противника своим, а потом дернул вниз с такой силой, что хулиган покачнулся и осел, а его рука оказалась вывернутой за спину.

— Тебе нужны две руки, чтобы затаскивать рыбу в лодку? — спокойно спросил Баррабус.

Когда человек попробовал дернуться, убийца со знанием дела произвел перекрестный захват и изменил угол нажима ровно настолько, чтобы противник не мог выпрямиться.

— Думаю, тебе нужно кормить семью, поэтому на этот раз я тебя прощаю. — Произнеся это, убийца отпустил задиру.

Пока тот приходил в себя, Баррабус дошел до двери.

— У меня нет семьи! — выкрикнул задира таким тоном, будто само предположение о наличии у него семьи было оскорбительно, но Баррабус услышал вызов.

Он повернулся в последний момент, и его руки вскинулись, блокируя неуклюжий захват пьяного дурака. Убийца резко ударил коленом и остановил противника. Множество посетителей таверны, наблюдавших за происходящим, не поняли, что случилось. Только то, что хулиган побежден куда более щуплым противником.

— Видимо, у тебя ее уже никогда не будет, — прошептал Баррабус. — И мир станет чуточку лучше.

Он аккуратно уравновесил противника, помогая ему устоять на ногах. Взгляд задиры был отстраненным и обессмыслившимся, а ладони накрыли ушибленноепричинное место.

Баррабус вышел из таверны. Когда дверь за ним закрылась, он услышал грохот и понял, что дурак упал. Потом, как и следовало ожидать, раздался вой пострадавшего и ругательства трех его друзей.

Немного погодя они высыпали на улицу и, брызжа слюной и извергая проклятия, попытались понять, куда скрылся обидчик. Размахивая кулаками и грозя отомстить, троица все же не бросилась на поиски, а вернулась в таверну.

Сидя верхом на коньке таверны, Баррабус лишь наблюдал и вздыхал, сокрушаясь по поводу столь предсказуемой глупости.

Вскоре он уже находился у великолепного четырехэтажного особняка лорда, прячась в тени за деревьями у задней части здания. Все знали, что Хьюго Бабрис осторожный человек, но Баррабус был удивлен, увидев, как много стражников патрулирует территорию и прохаживается по балконам. Серый видел такое прежде: чем слабее правитель, тем большим количеством стражи он себя окружает. Убийца знал, что такой лидер чаще всего лишь глашатай, марионетка реальной силы, стоящей за его спиной. Но кто являл собой силу в странном и быстро меняющемся Невервинтере, Баррабус доподлинно не знал. Возможно, это пираты или торговые гильдии, которые получали немалые дивиденды от политики лорда Хьюго Бабриса. Но безусловно, этот кто-то здорово постарался, чтобы обеспечить свою анонимность.

Баррабус бегло осмотрелся, раздумывая, как проберется в дом. Он понимал, почему Херцго Алегни захотел послать именно его, но тут убийце пришло в голову, что тифлинг, вполне вероятно, мог рассчитывать на провал.

С такими мыслями Баррабус продвинулся к дворцу, но предельно осторожно. Он не доставит Алегни удовольствия видеть себя мертвым.

Убийца скользнул вверх по стене и оглядел пространство внутреннего двора, отметив только один патруль — пару стражников, каждый из которых вел на поводке огромную свирепую собаку.

— Прекрасно, — почти беззвучно прошептал Серый.

Вернувшись к стене, он обошел огороженную территорию несколько раз и нашел всего один возможный путь. Одно из деревьев свесило свои ветви через ограду имения Хьюго Бабриса, но, чтобы попасть с дерева в дом, придется совершить длинный прыжок на край охраняемого балкона второго этажа.

И вновь Баррабус подумал, что сейчас самое время вернуться и поговорить с Херцго Алегни.

А еще он подумал, что тифлингу было бы гораздо легче взобраться по стене на дерево, вплоть до самых высоких ветвей. Убийца выжидал, запоминая маршруты движения охраны и выжидая удобный момент. Это казалось отчаянным, даже смешным, но это был единственный путь.

Он пробежал по ветке и прыгнул, приземляясь на краю балкона второго этажа, огибавшего угол здания. И мгновенно Серый совершил сальто назад, повиснув на руках под балконом, когда часовой появился из-за поворота. Баррабус сжался в пружину и, когда стражник прошел обратно, перекинул себя через перила, поднялся по стене на следующий балкон и так далее, пока не уселся на узкий карниз мансарды.

Убийца сунул руку в «пустой» мешочек, который на самом деле содержал в себе небольшой межуровневый карман, и достал присоску, которую прилепил к стеклу. Затем Баррабус продел в крепление на ней веревку и извлек из одного из своих колец жесткий штырь с алмазным наконечником.

Баррабус начал чертить круг на окне при помощи алмазного острия, которое с каждым поворотом все глубже вгрызалось в стекло. Он работал сосредоточенно, прячась каждый раз, когда внизу проходила стража. Прошло много, очень много ударов сердца, прежде чем убийца смог аккуратно вынуть стеклянный круг при помощи вакуумных присосок. Он выдавил его внутрь комнаты, аккуратно опустил на пол и приготовился проникнуть в помещение, предварительно осмотрев комнату и убедившись, что она пуста. Баррабус зацепился пальцами за верхнюю часть оконной рамы, подтянулся и осторожно просунул ноги в отверстие.

Он качнулся назад — ноги почти вышли из отверстия, — а затем рванулся вперед с такой силой, что инерция мгновенно внесла убийцу в помещение. При этом он не коснулся краев отверстия и не издал ни единого звука.

Баррабус был уверен, что веселье только начинается, — ведь Хьюго Бабрис наверняка держал множество стражников и внутри здания. Тело убийцы становилось тонким и прозрачным, словно он был призраком — бесплотным, тихим и невидимым. Да, он был лучшим, поэтому-то Херцго Алегни и вызвал его.

Про Баррабуса Серого можно было сказать, что он в состоянии оставаться незамеченным, даже стоя посреди комнаты, но главный трюк заключался в том, что он никогда не сделал бы такой глупости. Убийца знал, куда будут смотреть внимательные часовые, и понимал, где находиться небезопасно. Если оптимальным было укрытие возле открытой двери или над ней, позади навеса или перед ним, Серый знал, где и как нужно встать, чтобы казаться просто еще одной фигурой на фреске. Как часто за прошедшие десятилетия часовые не замечали его только потому, что смотрели в другую сторону?

У Хьюго Бабриса были охранники — так много, что убийца окончательно утвердился в своем мнении относительно их господина, — но вся эта армия годилась лишь на то, чтобы не делать неумолимое продвижение Баррабуса Серого совсем уж молниеносным.

Немного погодя он уже сидел на спине потерявшего сознание часового, распростертого на столе Хьюго Бабриса. Баррабус пристально смотрел на взволнованного, загнанного в ловушку беспомощного лорда.

— Бери золото и уходи, прошу тебя, — взмолился Хьюго Бабрис.

Лорд был лысым, пухлым, абсолютно непримечательным маленьким человеком, и это укрепило подозрения Баррабуса в том, что Бабрис — лишь прикрытие для более опасных личностей.

— Мне не нужно твое золото.

— Пожалуйста… у меня ребенок.

— Мне нет до этого дела.

— Ей нужен отец.

— Меня это мало заботит.

Лорд поднял дрожащую руку к губам, словно его тошнило.

— Все, что от тебя требуется, — достаточно легко сделать. Оно ничего не стоит, но сулит большую выгоду для тебя, — объяснил Баррабус. — Разве сложно переименовать мост?

— Тебя послал Херцго Алегни! — воскликнул Хьюго Бабрис и поднялся с кресла.

Но стоило в ладони Баррабуса внезапно появиться ножу, лорд сразу же изменил намерение, поднимая вверх руки.

— Я не могу! — захныкал Хьюго Бабрис. — Я уже говорил ему, что не могу. Лорды Глубоководья никогда…

— У тебя нет выбора, — бросил Баррабус.

— Но лорды и пиратские капитаны…

— Их здесь нет, зато Херцго Алегни и его шадовары тут, — перебил Баррабус. — Я тут. Ты должен понять выгоду и оценить то, что можешь потерять в случае бездействия.

Хьюго Бабрис тряхнул головой, протестуя, но Баррабус повторил:

— У тебя нет выбора. Я могу приходить сюда, когда захочу. Твоя стража не преграда для меня. Ты боишься смерти?

— Нет! — ответил лорд Хьюго Бабрис с большей решимостью и мужеством, чем убийца мог предположить, глядя на него.

Баррабус повернул кинжал таким образом, чтобы Хьюго Бабрис мог увидеть вены.

— Ты когда-нибудь слышал о камнежале? — спросил его убийца. — Это уродлива рыба, обладающая прекрасными и несравненными средствами защиты. — Он спрыгнул со стола. — Завтра ты объявишь о том, что мост отныне носит имя Херцго Алегни.

— Я не могу! — завопил Хьюго Бабрис.

— О, ты можешь, — сказал Баррабус.

Он махнул клинком возле глаз Хьюго Бабриса, который от ужаса шарахнулся назад. Но Баррабус не причинил лорду вреда. Огромный опыт подсказывал убийце, что ожидание боли стимулирует намного лучше, чем сама боль.

Он повернулся и слегка уколол лежащего без сознания часового, укол и вправду был почти незаметным, но даже он позволил яду камнежала проникнуть в человека.

Серый кивнул лорду Хьюго Бабрису и повторил:

— Я могу вернуться в любую минуту. Твоя охрана меня не остановит.

Он быстро вышел из комнаты и был уже на полпути к помещению с дырой в окне, когда яд вывел часового из бессознательного состояния. Слушая отчаянные крики человека, Баррабус смиренно вздохнул.

Убийца поборол волну ненависти к самому себе, поклявшись, что однажды Херцго Алегни сам попробует укус камнежала.

Гвенвивар сжимала в зубах плащ и кожаный жилет Дзирта и тянула изо всех сил, ее большие когти скрежетали по камням.

— Тяни! — командовал Бренор, отодвигая очередной каменный блок. — Давай, эльф!

Дворфу удалось просунуть руку под самый тяжелый камень, слишком большой, чтобы пытаться отодвинуть его в сторону. Он подсунул свои сильные ноги под него, выпрямил их, поднимая камень над Дзиртом, ухватился обеими руками за выступ и подтянулся изо всех сил.

— Тащи, — попросил он Гвенвивар, — после того как я сдвину камень!

Когда давление ослабло, Гвенвивар вытащила освобожденного Дзирта. Дроу смог встать на колени.

— Давай! — закричал на него Бренор. — Беги отсюда!

— Брось камень! — крикнул в ответ Дзирт.

— Обрушится весь потолок! — протестовал дворф. — Пошевеливайся!

Дзирт знал, что имеет в виду Бренор, ведь его закадычный друг с радостью отдал бы свою жизнь, чтобы спасти До’Урдена.

— Скорее! — упрашивал дворф, кряхтя от напряжения.

К несчастью для Бренора, Дзирт испытывал те же чувства к своему другу, и дворф удивленно вскрикнул, когда рука темного эльфа схватила его за загривок.

— Что!.. — завопил было он.

Дроу резко дернул Бренора, отрывая его от камня, а затем толкнул вниз по коридору вслед за отступающей Гвенвивар.

— Бежим! Бежим! — кричал Дзирт, карабкаясь следом, поскольку начали падать камни, а потолок протестующе заскрежетал и начал разваливаться на части.

Троица всего на шаг опережала обрушение всего коридора, камни и пыль лились сплошным потоком позади них. Ведомые верной Гвенвивар, они преодолели боковой проход к склону, где пантера прыгнула сразу на дюжину футов вверх. Бренор затормозил прямо под валуном, повернулся и выставил вперед руки. Дзирт, ни на секунду не останавливаясь, шагнул в подставленные ладони и взвился высоко вверх, подброшенный дворфом. Эльф ухватился за каменный карниз как раз в тот момент, когда Бренор повис на его ногах. Гвенвивар снова вцепилась в плащ и жилет Дзирта и потянула изо всех своих немалых сил.

Они смогли выбраться — благодаря столетиям опыта, координированным действиям, а главное, благодаря дружбе, что указывала им путь. Они выскочили из пещеры как раз в тот момент, когда новый толчок заставил задрожать поверхность. Облако пыли осело за спинами друзей, а рев подземной катастрофы отзывался низким гулом.

Отойдя на несколько шагов от входа в пещеру, они разом рухнули на траву, часто и тяжело дыша и оглядываясь на гору, которая чуть не стала их могилой.

— Много придется копать, — пожаловался Бренор.

Дзирт только расхохотался — что еще он мог сказать или сделать? — и Бренор мгновение смотрел на него с любопытством, но потом тоже засмеялся. Дроу упал на спину и взглянул на небо, все еще смеясь. Землетрясение едва не сделало то, что не вышло у тысячи врагов. «Какой нелепый был бы конец для Дзирта До’Урдена и короля Бренора Боевого Топора», — подумал он.

Через некоторое время дроу поднял голову, чтобы взглянуть на Бренора, который направился к входу в пещеру и пристально уставился в темноту, уперев руки в бока.

— Вот именно, эльф, — решил дворф. — Я знаю это, нам придется много копать.

— Вперед, Бренор Боевой Топор, — прошептал Дзирт фразу, которую произносил неоднократно за эти более чем сто лет. — И знай, что каждый монстр на нашем пути, едва завидев тебя, будет прятаться как можно дальше.

От угла здания чуть дальше по улице Баррабус Серый наблюдал, как окровавленный человек, шатаясь, шел из таверны, а четыре знакомых забияки неотступно следовали за ним. Бедняга упал ничком на булыжники, и преследователи начали избивать его. Двое из них были вооружены палками, бывшими недавно ножками стола. Один пустил в ход маленький нож и несколько раз вонзил лезвие в ягодицы и бедра жертвы. Четвертый, однако, держался на расстоянии, матерясь и оберегая от резких движений причинное место.

Баррабус не стал уделять внимание деталям и жалким крикам человека. В ушах убийцы все еще звенели вопли часового в доме лорда Бабриса, когда яд камнежала как жидкий огонь разливался по его телу. Сейчас действие яда должно было вступить во вторую фазу, когда мускулы сводило судорогой, внутренности выворачивало от боли, рвота не прекращалась, хотя желудок давно опустел. Утро принесет бедняге невероятную усталость и тупую боль, которые не оставят его в течение нескольких дней. Заслужил ли стражник такое испытание, Баррабус не знал. Стражник сделал ошибку, подойдя к двери в покои Хьюго Бабриса после того, как туда вошел убийца. Неосторожность и любопытство…

Баррабус усмехнулся и отогнал нежелательные мысли. Он смотрел на четверку, прокладывая свой путь в тени здания и оставаясь незамеченным.

Здравый смысл подсказывал Баррабусу, что пора уходить прочь от этого места. Осторожность требовала не привлекать нежелательного внимания в Невервинтере. Но сейчас он чувствовал себя грязным, ему необходимо было очищение.

— Рад новой встрече, — сказал убийца громилам, стоящим посреди дороги.

Бандиты дружно обернулись на голос, и Серый откинул капюшон эльфийского плаща, давая им возможность разглядеть себя.

— Ты! — воскликнул задира, которому убийца отбил мошонку.

Баррабус улыбнулся и скрылся в переулке.

Четверо бандитов, трое из которых размахивали дубинами, а четвертый ножом, побежали следом, изрыгая проклятия и угрозы. Хотя один из них скорее ковылял, нежели бежал. Остальные на полной скорости влетели в переулок, даже не осознавая, что Баррабус только немного ускорил шаг и никоим образом не пытается убежать. Вскоре переулок наполнился совсем другими криками.

Пару минут спустя Баррабус Серый вышел из затихшего переулка на тускло освещенную улицу Невервинтера.

Он чувствовал себя лучше. Чище. Эти четверо получили по заслугам.

Глава четвертая ТАЙНА ГЛАВНОЙ БАШНИ

— Темные эльфы, — произнесла Далия, и, казалось, ее заинтриговал такой поворот событий. — Что ж, это правда.

— Когда-то было правдой, — ответил Дор’Кри. — С тех пор как Лускан потерял блеск торгового порта, их там почти не встретишь. Но они все же изредка посещают город, консультируя капитанов и предлагая им свой товар.

— Интересно, — ответила Далия, хотя уже потеряла интерес к политике Города Парусов, о которой толковал ее любовник.

Дор’Кри привел ее в очень необычное место — древние руины, заросшие корнями и заваленные массивными стволами мертвых деревьев. Словно давно заброшенный и отживший свое сад.

— Что это за место? — спросила эльфийка.

— Иллюск, — ответил Дор’Кри. — Самая старая часть древнего города. Более того, Иллюск — граница между прошлым и настоящим Лускана, между жизнью и смертью.

Далия глубоко вдохнула тяжелый аромат этого места.

— Разве ты не чувствуешь? — спросил Дор’Кри. — Ты, что жила на самом краю Кольца Страха Сзасса Тема, должна чувствовать эту границу.

Далия кивнула. Действительно, она чувствовала влажный холодок, запах смерти, ощущение опустошенности. Смерть, в конце концов, была во всем, с чем она так или иначе соприкасалась в течение последнего десятилетия — постоянная, настоящая, всепроникающая.

— Это сладко, — шептал Дор’Кри, и его голос зазвучал хрипло, когда он приблизился к обнаженной шее эльфийки, — бродить в двух мирах.

Веки Далии отяжелели, и в течение пары мгновений она едва ли осознавала присутствие вампира. Она словно «вдохнула» призыв другой реальности, которая проникла в самую ее сущность.

Далия широко открыла глаза, и, когда перевела взгляд на спутника, в них сверкала угроза.

— Если ты меня укусишь, я окончательно уничтожу тебя, — прошептала она, подражая дразнящему тону Дор’Кри.

Вампир усмехнулся и отступил на шаг, вспоминая случай с деревянным шипом.

Эльфийка немного повернулась, давая возможность Дор’Кри взглянуть на брошь, которую носила, — подарок Сзасса Тема, дававший ей особую власть над нежитью. Вампир был серьезным противником для любого живого воина, но с этой брошью и собственными исключительными физическими данными Далия, безусловно, была в состоянии воплотить угрозы в жизнь.

— Зачем ты притащил меня сюда? — спросила она.

— Чтобы показать вход в подземелья города, — пояснил Дор’Кри, подходя к ближайшей развалине — куче осколков камня, разбросанных неровным кругом, словно когда-то они были частью единого целого.

Далия задумалась, и взгляд ее скользнул по развалинам к острову, на котором когда-то стояла Главная башня Тайного Знания, ее обломки все еще были легко различимы. На лице эльфийки отражалось сомнение.

— Здесь есть туннели, ниже уровня моря, — пояснил Дор’Кри.

— Ты был там?

Вампир кивнул и улыбнулся:

— Здесь я нахожу убежище от солнечных лучей. Место не менее любопытное, чем его хозяйка.

Последнее замечание заставило Далию взглянуть на Дор’Кри с любопытством.

— Хозяйка? — переспросила она.

— Да, прелестное создание.

— Не дразни меня.

— Тебе понравится Валиндра Теневая Мантия, — пообещал вампир.

Взмахнув руками, Дор’Кри широко распахнул плащ. Очертания его расплывались, и Далии на мгновение пришлось отвести взгляд. Вампир превратился в большую летучую мышь, которая исчезла из виду, нырнув в стену. Эльфийка вздохнула и шагнула за ним в щель, понимая, что Дор’Кри дразнит ее, зная, что ей нелегко следовать за ним. Она превратила свой посох в четырехфутовую трость, произнесла тихую команду и направила оружие на камень. Его наконечник отреагировал на приказ вспышками бело-голубого света.

Теперь Далия спускалась вниз, держа посох в одной руке, а второй опиралась о стену. Эльфийка двигалась довольно быстро. Приблизительно через тридцать футов проход обрывался узкой шахтой, и Далии пришлось присесть и выставить посох перед собой, освещая колодец. Он оказался неглубок, выводил едва ли на дюжину футов ниже, поэтому она просто спрыгнула вниз.

Она приземлилась на согнутые ноги и огляделась вокруг в поисках Дор’Кри, который вернул себе человеческий облик, ожидая ее неподалеку от следующего отверстия. Спутники снова стали спускаться вниз, к поперечному коридору. После нескольких уступов, лестниц и узких скатов они вошли в лабиринт туннелей и коридоров, древних строений, стен, дверей — всего, что в давние времена стояло на месте нынешнего Лускана.

— Этот коридор, — сказал Дор’Кри, указывая на запад, — выведет нас к островам.

Далия прошла мимо него, держа перед собой светящийся посох и внимательно изучая стены и пол.

— Если взглянешь на потолок, обнаружишь одну из тайн Главной башни, — пояснил Дор’Кри.

Далия раздвинула посох на полную длину и позволила мерцающему огню порхнуть к наконечнику. Потом она подняла орудие над собой, почти касаясь высокого потолка туннеля.

— Что это? — спросила эльфийка, водя наконечником вдоль чего-то, что казалось венами.

— Корни? — скорее спросил, нежели ответил Дор’Кри.

Далия взглянула на него с любопытством, но тут же вспомнила, что, ныне уничтоженная, Главная башня Тайного Знания по своей форме напоминала дерево.

Внезапно шипящий звук за поворотом туннеля заставил ее повернуться и взять посох на изготовку. Какая-то нежить неслась на эльфийку, и ее длинный язык болтался между острыми желтыми клыками.

Далия начала вращать посох, но вмешался Дор’Кри. Он вышел вперед протянул руки к гхолу и пристально на него посмотрел.

Гхол сначала замедлил бег, потом и вовсе остановился, уставившись на вампира, обладающего в загадочной иерархии нежити куда более высоким рангом. С протестующим воем зловонное существо вернулось обратно в тень тем же путем, что и пришло.

— Катакомбы полны хищных тварей, — объяснял Дор’Кри. — Гхолы и лацедоны, полусгнившие зомби…

— Прелестно, — отметила Далия и с сожалением подумала, что нежить сопровождает ее везде, куда бы она ни направилась.

— Большинство мелкие, но есть парочка довольно крупных, — пояснил вампир и снова обратил ее внимание на загадочные корни: — Полые, словно трубы. Один из них от основания Главной башни уходит в открытое море, другой же тянется вглубь страны на восток и юго-восток.

— Как далеко?

Вампир пожал плечами:

— Далеко за городские стены.

— Что же это за магия? — спросила Далия, поднимая светящийся посох и внимательнее всматриваясь в полупрозрачную зеленоватую трубу с красными прожилками.

— Древняя.

Эльфийка бросила на вампира раздраженный взгляд.

— Можно предположить, что дворфская, — уточнил Дор’Кри.

— Дворфская? Слишком изысканно для них.

— Но каменная кладка просто идеальна, все без исключения камни фундамента Главной башни однозначно указывают на то, что к ним приложили руки мастера дворфов.

— Ты утверждаешь, что Главная башня Тайного Знания, одно из самых поразительных и окутанных магией строений во всем Фаэруне, резиденция гильдии волшебников с тех времен, что стерлись из памяти даже самых старых эльфов, была построена дворфами?

— Я думаю, что дворфы работали рука об руку с древними архитекторами Главной башни, — ответил Дор’Кри, — а архитекторы, по-видимому, были эльфами, не дворфами. Я предполагаю это, основываясь на истории данного региона и древовидной форме, которую имела башня до падения.

Далия не спорила, но прекрасно понимала, что были приложены немалые усилия к тому, чтобы заставить эльфов и дворфов работать вместе.

— Корни? — спросила Далия. — И ты думаешь, что они важны…

Она замолчала, заметив некое движение над собой, затем с интересом подняла голову вверх и увидела некую жидкость, стекающую по трубе над ее головой.

— Прилив, — пояснил Дор’Кри. — Когда он начинается, вода поступает по туннелям — корням, или венам, если ты хочешь их так называть. Однако воды не так много, и она уходит обратно с отливом.

Далия понятия не имела, что могла означать вся эта интересная информация. Они с Дор’Кри прибыли в Лускан, чтобы выяснить, есть ли связь между уничтожением Главной башни и землетрясениями, которые разрушали север Побережья Меча после ее падения. Магические связи порвались при падении башни, это было печально и каким-то образом дало начало серии землетрясений. Более того, отголоски катастрофы обнаружились не только в Лускане, но и на лесистых холмах, известных как Краге.

Она повернулась, прослеживая направление странного «корня», идущего на юго-восток.

— Что еще ты узнал? — спросила эльфийская воительница.

— Пойдем, я отведу тебя к личу Валиндре и еще к кое-кому, более старому и более могущественному. Точнее, тому, кто был более могущественным, прежде чем Магическая чума сделала его безумцем.

Вампир развернулся, собираясь идти дальше, но Далия не сразу последовала за ним, припоминая все, что ей было известно о новейшей истории Лускана, которую она внимательно изучала, перед тем как покинуть Тей.

— Арклем Грит? — спросила Далия, имея в виду лича, который единолично правил Главной башней от имени Тайного Братства и который был повержен вместе с ней. Повержен, но не уничтожен, ведь, в конце концов, неуничтожимость — главная особенность личей. — Серьезный противник, — произнесла эльфийка. — Даже с защищающим меня амулетом Сзасса Тема.

Дор’Кри покачал головой:

— Когда-то — может быть, но не сейчас. Дроу уже решили эту проблему за нас.

Некоторое время спустя, оставив позади несколько пещер и коридоров, эльфийка и вампир вошли в странную комнату.

— Что это за место? — спросила Далия, потому что помещение больше напоминало гостиную дорогого отеля, нежели подземную пещеру.

Красочные гобелены завешивали стены, комната была уставлена удобной и прочной мебелью, включая мраморный туалетный столик с большим зеркалом на нем.

— Это мой дом, — ответила женщина, сидящая в изысканном кресле напротив этого столика.

Когда она повернулась и улыбнулась вошедшим, Далия едва не вздрогнула. Возможно, когда-то женщина и была красива. Когда-то у нее были длинные, блестящие темные волосы и тонкие черты лица, подчеркивающие огромность глаз. Но эти глаза были давно утрачены, и вместо них в глазницах горели красные точки неестественного внутреннего огня лича. Улыбка превратилась в чудовищный оскал, губы сгнили, из-за чего зубы казались огромными, и казалось, что остатки бледной кожи вот-вот сползут с черепа.

— Разве вам не нравится? — спросила лич сладким голоском молоденькой флиртующей девочки.

— Конечно, Валиндра! Конечно! — отозвался Дор’Кри с преувеличенным восторгом, пока Далия приходила в себя.

Воительница взглянула на своего компаньона, потом снова перевела взгляд на лича.

— Ты и есть Валиндра Теневая Мантия? — спросила Далия.

— Я и есть, — ответила Валиндра.

— О твоем величии сложены легенды, — солгала Далия, и Дор’Кри одобрительно сжал ее руку. — Но самые лестные рассказы не могли передать все великолепие твоей красоты.

С этими словами Далия низко поклонилась, а Валиндра рассмеялась.

— Где же твой муж, уважаемая? — спросил Дор’Кри, и, когда Валиндра повернулась, словно ища кого-то, вампир кивнул на комод со стеклянными дверцами — на полке лежал драгоценный камень в виде черепа, размером с кулак.

Как только взоры всех устремились к филактерии, глаза черепа вспыхнули яркой красной вспышкой, прежде чем опять прийти в свое привычное состояние.

— Грит внутри? — спросила Далия своего компаньона.

— То, что от него осталось, — ответил вампир и указал на похожий предмет, в дымчато-белом кристалле которого не было жизни.

— Филактерия Валиндры, — пояснил Дор’Кри.

Далия ощущала нечто в броши на жилете, когда рассматривала артефакты. Она решилась подойти к комоду, отметив, что Валиндра все еще глупо улыбается, и открыла стеклянные дверцы. Эльфийка обернулась к Дор’Кри, который поднял ладони вверх, показывая, что он сам озадачен.

— Какой прекрасный драгоценный камень, — обратилась к Валиндре Далия.

— Это мой муж, — ответила лич.

— Могу я его подержать?

— О да, конечно! — отозвалась Валиндра.

Далия не была уверена, что такая благосклонность происходит от бесхитростности женщины-лича. Возможно, имеют место вполне подлые мотивы. Ведь, по общепринятому мнению, самым легким способом завладеть чьим-либо разумом можно было, дав жертве подержать филактерию бесплотного лича.

Но Далия носила брошь Сзасса Тема, которая обеспечивала могучую защиту от некромантии, поэтому эльфийка без опасения взяла череп в руки.

В тот же миг она почувствовала сильное замешательство, гнев и ужас, заключенные в камне. Далия поняла бы, что это Арклем Грит, даже не скажи ей об этом Дор’Кри. Лич буквально ревел, требуя освободить и убить кого-то, называемого Робиярдом.

Она увидела Главную башню Тайного Знания на пике славы. Последним ее хозяином был Арклем Грит. Множество видений промелькнуло перед глазами Далии, противоречивые мысли заполнили сознание. Эльфийка чувствовала, что ее словно затягивает в глубину драгоценного камня. Она уже не различала, где кончалась ее личность и начиналась личность Арклема Грита. Придя в себя на миг, Далия уронила каменный череп на полку и быстро отстранилась, задыхаясь и стараясь сохранить самообладание.

— Ваш муж владеет удивительной драгоценностью, Валиндра, — сказала она.

— Безусловно, но и моя не менее удивительна, — ответила лич, и ее голос звучал не так, как прежде, он был сухим, грозным, хладнокровным.

Далия повернулась к ней.

— Зачем вы здесь? — спросила Валиндра. — Киммуриэль послал вас?

— Киммуриэль? — удивилась Далия, обращаясь больше к Дор’Кри, чем к личу.

— Один из лидеров темных эльфов в Лускане, — пояснил вампир.

— Где он? — спросила эльфийка.

— Отправился домой, — неожиданно ответила Валиндра, и голос ее был полон сожаления. — Далеко, очень далеко. Мне не хватает его. Он помогает мне.

Воительница и вампир обменялись вопросительными взглядами.

— Он помогает мне помнить, — продолжала Валиндра. — Он помогает моему мужу.

— Он дал тебе артефакты? — спросила Далия.

— Нет, это сделал Джарлакс, — ответила Валиндра, — и глупый дворф.

Далия взглянула на Дор’Кри, который пожал плечами, потом снова обратила взор на Валиндру.

— Ба-ха-ха! — взорвалась Валиндра злобным хохотом и грозно выдохнула: — Тупой дворф.

— Так Джарлак — дворф?

— Нет! — сказала Валиндра — казалось, этот вопрос позабавил ее. — Он дроу. Искусный и хитрый.

— Он в Лускане?

— Временами.

— А сейчас?

— Я… я… — Лич в недоумении переводила взгляд с предмета на предмет.

Далия посмотрела на Дор’Кри, но тот понимал в происходящем не больше ее.

— Что ты знаешь о Главной башне? — спросила эльфийка у лича.

— Когда-то я жила там, достаточно долго.

— Да, потом она была уничтожена…

Лич отвернулась, прикрыв глазницы руками.

— Она пала! Ах, она пала!

— И ее магия ушла? — с нажимом продолжила Далия, подходя ближе к безумной женщине.

Эльфийка спросила снова и, когда Валиндра безучастно взглянула на нее, задала вопрос еще несколько раз.

Но вскоре стало ясно, что лич не имеет ни малейшего понятия, о какой именно силе идет речь, поэтому Далия перевела разговор на другие, более обыденные темы. Потом она снова заговорила о красоте Валиндры, ей казалось, что это поможет успокоить женщину, ставшую нежитью.

Немного погодя она спросила:

— Можно, я еще как-нибудь загляну, Валиндра?

— Мне приятна твоя компания, — ответила лич. — Но предупреди меня заранее, чтобы я смогла приготовиться…

Она сделала паузу, огляделась вокруг, на глазах становясь все несчастнее.

— Я… где моя еда? — спросила Валиндра и с любопытством взглянула на Далию.

Затем она закрыла лицо руками и с криком упала на колени.

Далия рванулась к ней, но лич выставила руку вперед, отстраняясь от эльфийской воительницы.

— Моя еда! — сказала она и начала хохотать.

— Я принесу тебе еды, — пообещала Далия, и Валиндра засмеялась еще громче.

— Такая пища мне не нужна, — ответила лич. — Не нужна в течение долгих лет. Не нужна с тех пор, как рухнула Главная башня. — Она посмотрела на Далию с печальной улыбкой. — Не нужна с тех пор, как я умерла.

Казалось, женщина успокоилась, и Далия отступила, встав рядом с Дор’Кри.

— Иногда я забываю, — объяснила Валиндра, ее голос снова стал спокоен. — Мне так одиноко.

Она бросила тоскливый взгляд на филактерию своего мужа.

— Тебя порадует, если мы придем снова? — спросила Далия.

Валиндра кивнула.

Далия жестом позвала Дор’Кри за собой и направилась прочь из комнаты.

— Но никакой еды! — крикнула вслед Валиндра.

— Все еще остались вопросы, ответы на которые нужно искать здесь, — сказал Дор’Кри, когда они вышли. — В корнях Главной башни, если не в жилище Валиндры.

— Некоторые ответы мы найдем и там.

— Я сомневаюсь, что она что-то знает о происхождении Главной башни или этой местности.

— Но Арклем Грит, возможно, лучше осведомлен, — заверила его Далия. — Я снова поговорю с ним.

— Ты говорила с ним, когда держала камень? Это не слишком умно…

— Короткая беседа, — с усмешкой заверила его Далия. — Рассвет близок. Я возвращаюсь в город — у меня назначена аудиенция с Барланном Вороном, одним из верховных капитанов. Возможно, он расскажет мне больше об этих дроу, Киммуриэле и Джарлаксе.

— А я?

— Следуй за корнями Главной башни, — приказала Далия. — Я хочу знать, куда они тянутся.

Дор’Кри кивнул.

— Я вернусь к Валиндре завтрашней ночью и буду приходить к ней каждую ночь. Присоединяйся, как только сможешь.

— Тебя проводить? — спросил вампир.

Далия лишь взглянула на него.

— Гхолы, вурдалаки и прочие твари… — стал объяснять Дор’Кри.

Он замолчал, когда Далия посмотрела на него как на сумасшедшего и подняла свой боевой посох.

Перед самым рассветом следующего дня Далия висела на одной руке, держась за край самой высокой стены, всматриваясь в помещение внизу. Эльфийка медленно поворачивалась, осматривая комнату в поисках немертвых, которые наверняка были здесь и знали, что женщина не сможет их обнаружить.

Они прекрасно видели Далию, высоко поднявшую посох, мерцавший синим светом, но это не имело никакого значения. Даже спустись она в полной темноте и будь бесшумнее тени, монстры все равно узнали бы о ее присутствии. Они почуяли бы ее запах. Аромат сладкой, живой плоти сводил их с ума.

Далия спрыгнула на пол, в полете увеличивая посох. Она приземлилась, спружинив ногами, и выпрямилась.

Их было слишком много.

Они все прибывали и прибывали, из каждого выхода и каждой тени, собираясь в стаи: голодные гхолы, скрючившиеся, передвигающиеся на четвереньках, скребущие камень когтями. Они казались иссохшими человеческими трупами, их черепа и кости покрывала серая кожа, но было и еще кое-что: когти и зубы, ненависть ко всему живому и огромная жажда плоти, живой или мертвой. Монстры были повсюду, их было бесчисленное множество, и Далии некуда было бежать.

Но и гхолам тоже.

Эльфийка подпрыгнула, подтянулась на руках, которыми держалась за вертикально установленный посох. Далия выпрямилась, вытянула ноги вверх и коснулась ими стены. Она уперла ступни в стену, потом крепко обхватила ими выступ и стала помогать себе руками, переставляя посох по полу, пока не смогла вернуться на стену. Свора гхолов осталась внизу.

— Наслаждайтесь, — шепнула она монстрам и, вытащив рубин из своего ожерелья, кинула его вниз.

Упав на землю, драгоценный камень взорвался, огонь метнулся во все стороны, почти достигнув стены, на которой уселась Далия.

Ей пришлось зажать уши руками, чтобы хоть как-то заглушить ужасный вой.

Пламя бушевало несколько мгновений, но гхолам больше и не требовалось. Монстры визжали пронзительными нечеловеческими голосами, это был поистине адский вопль, словно из недр самого Абисса. Твари метались, размахивая когтистыми лапами в попытке сбить сжигающее их пламя или отогнать обезумевших горящих сородичей. Некоторые прыгали друг на друга и начинали жевать и рвать плоть нежити, любую плоть, хоть что-то, что могло остановить боль.

Далия спрыгнула на пол посреди этого безумия, раздвигая еще на два фута каждый из концов ее четырехфутового шеста. Она раскрутила крайние части оружия сразу по приземлении и, не выпрямляясь, ушла влево, обрушив конец посоха на череп ближайшей твари.

Они были слишком неистовы, слишком возбуждены и невменяемы, чтобы скоординировать свои действия против воительницы, и Далия энергично пробиралась сквозь толпу. Она дробила каждую тянущуюся к ней руку вращающимся концом, на голову любого гхола, оказавшегося поблизости, обрушивалась тяжелая центральная часть Иглы Коза.

Далия легко бежала по туннелю и, заслышав погоню, переломила центральную часть посоха и начала одновременно вращать две части, порождая убийственный заряд.

Ее преследовали два гхола.

Далия свернула за угол, свободные концы посоха неистово вращались по обе стороны от нее. Затем она резко остановила их движение, зажав крайние секции под мышками. При этом эльфийка ни на секунду не ослабила хватку, словно стараясь освободить концы. Далия рычала, напрягая каждый мускул своего тела, и казалось, она противоречит самой себе, одновременно удерживая крайние секции под мышками и вытаскивая их за другой конец.

Выждав момент, воительница выпрыгнула перед преследователями и тотчас же развела локти. Концы посоха рванули вперед с огромной силой, каждый из них, будто копье, устремился в уродливые лица. С тошнотворным треском концы проломили черепа монстров, а один из концов издал жуткое чавканье, пройдя через глаз чудовища, но эльфийке этот звук показался сладкой музыкой.

Все, казалось, замерло вокруг в этот момент, Далия и гхолы застыли в этой ужасной сцене будто навечно. Но вот эльфийка возобновила движение, выдергивая концы посоха из сгнивших мозгов нежити. Далия отвела руки за спину, соединяя концы секций, которые защелкнулись в опасной близости от ее головы. Использовав инерцию, эльфийка закрутила концы по обе стороны от себя. Затем широко размахнулась, чтобы снести с плеч череп гхолу по левую сторону. Одновременно с этим голова второго гхола тоже отлетела, сбитая другой частью посоха, врезалась в стену и превратилась в бесформенную массу.

Далия привычным движением соединила Иглу Коза и посмотрела на проход, из которого пришла, но даже острое эльфийское зрение не помогло ей. Невозможно было ничего разглядеть.

Преследования не было слышно. Далия трансформировала посох, сложив его в привычную трость, и затем постучала им о камень, чтобы вызвать мерцающий голубой свет.

— Ах, Валиндра Теневая Мантия, — прошептала эльфийка, шагая по туннелю, — я очень надеюсь, что ты стоишь всех этих проблем.

Дор’Кри был вампиром, а вампиры, конечно, не потеют, но он ясно ощущал влагу по всему телу, к которому так неприятно липла одежда. Обычно Дор’Кри не нуждался в освещении, чтобы ориентироваться под землей, но полная неспособность что-либо рассмотреть несколько его удивила.

Он достал свечу, кусочек кремня и стали, и, когда фитиль наконец загорелся, вампир с большим любопытством осмотрелся. Как оказалось, Дор’Кри находился в просторном зале с высоким потолком, но все еще не мог видеть так же хорошо, как и раньше, — его окружал густой туман, скудно освещаемый его свечой.

— Что же это за место? — прошептал вампир.

Он прошел в комнату, полную пара, который вонял, как груда тухлых яиц, и шипел, как яма с гадюками. За несколько дней вампир на много миль отошел от Лускана, пробираясь внутри полого «корня» упавшей Главной башни. Туннели построили искусные дворфы, хотя Дор’Кри ясно понимал, что дворфы сюда не заглядывали уже очень давно.

Он прикрывал пламя свечи от окружающей влаги и медленно осматривал помещение. Вампир направился к источнику шипящего звука и понял, что это отверстие в полу — трещина в камне, через которую вырывался более горячий и еще более вонючий пар, нежели тот, что наполнял комнату.

Дор’Кри не обнаружил никакого выхода из помещения, и его глаза расширились от удивления, когда он заметил, что корень Главной башни не теряется в трещине, а, извиваясь по стене, уходит прямо сквозь пол. Вампир улыбнулся, решив, что его путешествие подходит к концу. Он задул свечу и стал таким же бесплотным, как и пар вокруг. Затем скользнул через трещину в полу, спускающуюся вдоль корня.

Несколько дней спустя немного обескураженный и весьма заинтригованный Дор’Кри снова возник в комнате Валиндры Теневой Мантии.

В покоях королевы подземелий Лускана горело множество свечей, лич казалась более оживленной, нежели в прошлый раз, более яркой. Она тепло приветствовала Дор’Кри и даже выразила сожаление, что не видела его десять дней.

— Я бродил в корнях Главной башни, — пояснил он. — Ты помнишь Главную башню?..

— Конечно.

— Знаешь ли ты место, огромный зал, где корень уходит вглубь земли?

— Она не сможет тебе ответить, — раздался другой голос.

Далия вышла из-за одного из декоративных гобеленов, висевших здесь повсюду. Она чуть заметно улыбнулась и кивком указала на каменный череп, в котором был заключен дух Арклема Грита.

— Вот он может.

— Ты?..

— Расскажи мне об этом огромном зале.

— Это поистине удивительное место, по размеру сравнимое с некоторыми городами Под…

— Гаунтлгрим, — прервала его Далия, и Дор’Кри уставился на нее, ничего не понимая. — Древняя родина дворфов клана Делзун, — пояснила эльфийка. — Потерянная настолько давно, что уже стала мифом.

— Но он реален, — сказал Дор’Кри.

— Ты исследовал его?

— Я не стал заходить слишком далеко.

Далия смотрела на него, выгнув одну бровь.

— Призраки, — пояснил вампир. — Призраки дворфов и другие, более опасные твари. Я подумал, что будет благоразумнее вернуться и рассказать тебе о том, что я узнал. Как, ты сказала, он называется? Гаунтлгрим? Как ты узнала?

— Грит рассказал мне. Главная башня была связана с этим самым древним из дворфских городов. Она была построена дворфами, эльфами и людьми в стародавние времена, и, хотя построена она была для всех, лишь немногие дворфы жили непосредственно в Главной башне.

— А ее могущество принесло пользу этому городу, этому Гаунтлгриму?

Далия пожала плечами.

— Полагаю, Арклем Грит знает больше, чем рассказал. Вскоре я попробую снова с ним поговорить. Чувствуется качественная работа. И кладка, и магия, которые сотворили Главную башню Тайного Знания, действительно как-то связаны с… — Далия замолчала, когда заметила настороженный взгляд Дор’Кри.

— Ты носишь два бриллианта в правом ухе, — заметил вампир. — Восемь в левом и два в правом.

— Неужели ты ревнуешь? — поинтересовалась Далия.

— Барланн Ворон должным образом простимулирован, я полагаю?

Далия только улыбнулась.

— Ревную? — со смехом повторил Дор’Кри. — Успокоился — это слово больше подходит. Лучше быть очередным в твоем правом ухе, чем знать о твоей уверенности в том, что левое будет лучше смотреться с девятью бриллиантами.

Далия долго и внимательно глядела на него, и вампир подумал, что, возможно, не самой лучшей идеей было рассказать ей о том, что ему известно значение украшений.

— Теперь мы знаем, где искать, — сказала эльфийка после долгой и неуютной паузы. — Я продолжу свою работу с Арклемом Гритом, используя все, что он сможет предложить мне, а ты должен попытаться собрать как можно больше информации о Гаунтлгриме и о том, что делать со стражей вроде тех призраков.

— Это опасная дорога, — ответил вампир. — Если бы я не мог покидать физическое тело, мне пришлось бы биться как за право войти, так и за право выйти. И с грозными противниками.

— Тогда мы найдем еще более грозных союзников, — пообещала Далия.

Глава пятая ДРОУ И ЕГО ДВОРФ

Моргенштерны были диагонально закреплены за спиной, их стальные шары ударялись друг о друга при каждомшаге, но прохожим Атрогейт казался скорее дипломатом, нежели воином. Его густые черные волосы были ухожены, а длинная борода заплетена в три косички, украшенные ремешками с ониксами. Еще один камень — магический — был вставлен в обруч на голове дворфа. Широкий пояс черного цвета давал своему владельцу огромную силу. Черные сапоги истоптали тысячи дорог, но в целом одежда дворфа соответствовала последней моде: штаны из серого бархата, рубашка темно-аметистового цвета и черный кожаный жилет, не позволявший закрепленному за спиной могучему оружию повредить хозяину.

Увидеть Атрогейта в Лускане было обычным делом, а его связь с темными эльфами являлась самым плохо скрываемым секретом Города Парусов. Дворф ходил по городу открыто и без сопровождения. Во всяком случае видимого. Казалось, он сам напрашивался на нападение. Не было ничего, что дворф любил бы больше, чем хорошую драку, но в последнее время драки стали редкостью: его партнер смотрел на это увлечение неодобрительно.

Атрогейт подошел к зданию напротив своего любимого кабака — «Укуса акулы», — подходящее место для того, кто хоть раз побывал в обществе «веселых мясников». На углу переулка дворф прислонился спиной к стене и, достав большую трубку, начал набивать ее табаком.

Дворф наслаждался дурманом, выпуская дымные кольца, медленно уплывающие вдаль, когда стройная эльфийка вышла из «Укуса акулы» и остановилась возле группки пьяниц, которые тут же начали отпускать похотливые комментарии в ее адрес.

— Ты ее видишь? — спросил Атрогейт, не вынимая изо рта трубку.

— Трудно не заметить, — ответил голос из тени позади воителя.

Принимая во внимание разрез на юбке, высокие черные сапоги на стройных ногах и низкий вырез блузки, эти слова прозвучали искренне.

— Я уверен, как в том, что солнце садится, один из глупцов на прелести ее польстится. Но их черепа ощутят в тот же миг, что посох ее барабанит по ним.

Голос в тени вздохнул.

— Не старею, не так ли? — спросил Атрогейт, довольный собой.

— Ты никогда не был молодым, дворф, — последовал ответ, и воитель расхохотался:

— Ба-ха-ха!!!

— Возможно, однажды я пойму, как ты мыслишь. И боюсь, в этот день я буду вынужден наложить на себя руки.

— А что тут понимать? — спросил Атрогейт. — Кто-нибудь из этих парней прицепится к девчонке.

Как только он это сказал, один из пьянчуг подошел к женщине и шлепнул ее по ягодицам. Та ловко увернулась и улыбнулась, грозя пальцем и жестом отгоняя нахала.

Но пьяница и не думал прекращать.

— Началось, — предрек Атрогейт.

Казалось, мужчина споткнулся и упал в объятия эльфийки. Во всяком случае, с того места, где стоял дворф, все выглядело именно так. Но стоило Атрогейту поздравить себя с верным предположением, голос из тени обратил его внимание на то, что пьяница замер, неестественно приподнявшись на цыпочки. Он начал медленно пятиться от женщины, а она продолжала мило улыбаться и шептала что-то мужчине так тихо, что его подельники не могли ничего расслышать. К тому же заставила негодяя встать так, чтобы трость, упирающаяся ему в подбородок, для остальных была не видна. Она освободила его и отошла в сторону, а мужчина, почти упав, схватился за шею и закашлялся под дружный смех друзей.

— Ба, думал, она надерет задницы им всем, — проворчал Атрогейт.

— Она для этого слишком умна, — отозвался голос из темноты. — Хотя если эти бандиты решат преследовать ее, то будет весьма справедливо с ее стороны использовать свое оружие.

Никто не посмел преследовать эльфийку, и она спокойно двинулась к Атрогейту.

— Она тебя увидела, — заметил голос.

Дворф выдул еще одно дымное кольцо и двинулся прочь, продолжая прерванный путь. Его работа была выполнена. Эльфийка подошла к тому месту, где стоял дворф, быстро, но внимательно осмотрелась по сторонам и скользнула в переулок.

— Джарлакс, я полагаю? — сказала она, увидев стоявшего перед ней дроу в широкополой шляпе с огромным пером и пурпурных широких штанах.

На нем была белая рубашка, расстегнутая на груди и демонстрирующая черную кожу, а также огромный ассортимент колец и других блестящих аксессуаров.

— Мне нравится твоя шляпа, леди Далия, — ответил Джарлакс с поклоном.

— Не столь показушная, как твоя, наверное, — ответила Далия. — Но она привлекает тех, чье внимание мне желательно.

— Показу-ушная… — обиженно протянул дроу. — Может, она отвлекает внимание тех, кому я хочу причинить вред.

— Предпочитаю для этого иные способы, — быстро ответила эльфийка, и Джарлакс улыбнулся.

— У тебя довольно странный компаньон, — продолжила Далия. — Дроу и дворф в одной компании?

— Мы ни в чем не схожи, — заверил ее Джарлакс.

Он снова улыбнулся, подумав о другой компании, тоже дроу и дворфе, которые пронесли удивительно крепкую дружбу через десятилетия.

— Но да, Атрогейт необычный. Возможно, поэтому я и нахожу его интересным и вполне к нему расположен.

— Его речь не вяжется с его одеждой.

— Если считать «ба-ха-ха» связной речью, — ответил Джарлакс. — Верь мне, когда я говорю, что прогресс в окультуривании дворфа превзошел все мои ожидания. Меньше грязи и больше глянца.

— Ты его приручил?

— Невозможно, — заверил Джарлакс женщину, — этот победит даже титана.

— Он нам пригодится.

— Итак, Атрогейт сказал мне, что ты нашла огромную дворфскую сокровищницу, их древнюю родину.

— Мне послышался скепсис?

— Почему ты пришла ко мне? Зачем эльфийке искать союза с дроу?

— Потому что мне требуются компаньоны в этом предприятии. Это опасный путь, к тому же под землей. Раздумывая о силах Лускана, я пришла к выводу, что темные эльфы более надежные союзники, нежели верховные капитаны или пираты, и это свело меня… с тобой.

Джарлакс колебался, его явно не убедили слова эльфийки.

— Это место кишит призраками дворфов, — призналась Далия.

— А, — сказал дроу, — то есть ты нуждаешься прежде всего в дворфе — в ком-то, кто сможет поговорить с предками и умилостивить их души.

Далия пожала плечами, не отрицая этого.

— Предлагаю тебе половину добычи, — сказал она. — И думаю, что это достойная цена.

— Какую половину?

Настала очередь Далии изображать недоумение.

— Ты берешь мифрил, а я получаю гору медных монет, — объяснил Джарлакс. — Я возьму половину, но ту половину, что выберу сам.

— Один к одному, — сказала Далия, рассматривая варианты.

— И я выбираю первый.

— А я вторая и третья.

— Вторая и четвертая.

— Вторая и третья! — настояла Далия.

— Хорошего пути, — ответил Джарлакс и коснулся края шляпы, прощаясь.

— Ладно, вторая и четвертая, — согласилась эльфийка, прежде чем дроу успел сделать три шага. — Да, ты мне нужен, — признала она, когда Джарлакс повернулся. — Я потратила месяцы, разыскивая это место и подбирая проводника.

— Первый выбор? — спросил Джарлакс.

— Первый выбор, — ответила Далия, и снова на лице дроу отразилось недоумение.

— Не Барланн Ворон? — иронично ухмыльнулся темный эльф. — Неужели ты действительно веришь, что сможешь покинуть город незаметно?

— Барланн принимал участие в поисках, но на роль проводника никогда не претендовал, — ответила Далия. — Я скорее возьму с собой тех пьянчужек. — Она вернула дроу хитрую улыбку. — Кстати, он о тебе не лучшего мнения, как и обо всех твоих темнокожих сородичах. Он гордится тем, что принял участие в выдворении тебя из Города Парусов.

— Ты в это веришь?

Эльфийка промолчала.

— Веришь в то, что меня выгнали из города, в котором я сейчас нахожусь? — уточнил Джарлакс. — Или что мои… сородичи боятся гнева Барланна Ворона, или кого-то еще из верховных капитанов, или всех их, вместе взятых? Для меня не составит труда настроить троих из них против оставшихся двоих, или двоих против троих, или четверых против Барланна, если мне этого захочется. Ты, утверждающая, что изучила тайны власти в Лускане, сомневаешься в этом?

Далия обдумала его слова и ответила миг спустя:

— И все же, по общему мнению, дроу осталось в городе совсем мало.

— Потому что дроу так решили. Мы давным-давно лишили Лускан всех сокровищ, которые были нам интересны. Мы держимся в тени, потому что город остается источником информации. Некоторые корабли до сих пор швартуются здесь, приходя из других портов Побережья Мечей.

— И поэтому Барланн Ворон и остальные верховные капитаны являются истинной силой в городе.

— Если их уверенность в этом нам на руку, пусть так оно и будет.

Этот ответ впервые заставил Далию занервничать, но, отметил Джарлакс, она почти сумела это скрыть. Следует осторожно разыгрывать эту партию. У эльфийки имеются скрытые мотивы, и он не хотел испугать ее. Однако Далия заинтриговала Джарлакса. А то, как легко и красиво она наняла Атрогейта, сказало наемнику, что Далия приступает к делу, хорошо подготовившись.

— Интересы моих компаньонов в Лускане в настоящее время очень незначительны, — просветил ее Джарлакс. — Наша сеть обширна, и этот город — лишь ее малый узелок.

— Их сеть?

— Моя сеть, если понадобится, — ответил Джарлакс.

— А мое предложение?

Дроу снял свою огромную шляпу и поклонился:

— Джарлакс к вашим услугам, моя леди.

— Джарлакс и Атрогейт, — поправила его Далия. — Мне он нужен больше, чем ты.

Дроу быстро выпрямился и одарил ее злой ухмылкой:

— Я очень в этом сомневаюсь.

— И зря, — сказала женщина и вышла из переулка.

Пока Джарлакс провожал взглядом ее соблазнительную походку, улыбка темного эльфа становилась шире.

— Сила в западных горах, — сказала Силора Сзассу Тему. — Колебания усиливаются. Там источник огромной опасности и огромных возможностей.

— Ты разговаривала с нашим агентом?

Силора поднесла зеркало к лицу и закрыла глаза, призывая магию. Блестящее стекло затуманилось, оставив четким лишь небольшой круг. Зеркало больше не показывало отражения Кольца Страха, в нем можно было разглядеть только один предмет — кристалл в форме черепа.

— Это больше чем просто филактерия лича, — пояснила Силора. — Он держит связь с нашим агентом, а когда придет время, станет проводником в нашем путешествии.

— Тебе не терпится пуститься в путь.

— Лучше бы я пошла вместо Далии, — произнесла тейская волшебница.

— Это вопрос?

— Невервинтер кишит незересами. Культ этого выскочки Ашмадая уже тут, мое предложение — противостоять им.

— Но не уничтожить. На очереди создание нового Кольца Страха. Основой послужат обнаруженные Далией сведения. Неконтролируемая катастрофа, изящная и прекрасная. Еще один плюс Далии, — напомнил Сзасс Тем. — Это она распознала признаки приближения опасности и хочет ее использовать.

— Это вне ее понимания, — настаивала Силора.

Она едва могла разглядеть Сзасса Тема сквозь туман Кольца Страха, и это было хорошо, учитывая внешность архилича, но его силуэт выражал безразличие к тревогам волшебницы.

— Далия не одна, — заверил ее Сзасс Тем. — Хотя она так думает, и это нам на руку. Надеюсь, мы ей понадобимся в том деле, которое она собирается воплотить в жизнь. А ты будешь наблюдать за ней, мы поддержим ее, если нам будет выгодно.

— Я еду в лес Невервинтер, как мы договаривались? — спросила Силора, не имея желания обострять отношения еще больше.

Сзасс Тем услышал достаточно, и женщина знала, что спор с ним может закончиться приглашением в его темное королевство — в качестве рабыни.

— Еще нет, — проинструктировал лич. — Культ Ашмадая отвлечет наших друзей незересов. Наибольшую пользу принесет работа Далии, поэтому я хочу, чтобы ты собрала как можно больше сведений — как в наших библиотеках, так и через связь с нашим агентом. Это приоритетное задание. Если преуспеем, то получим новое Кольцо Страха, пожалуй самое лучшее из всех, и оно принесет немало бед этим ископаемым незересам.

— Это мое задание?

— Да.

— А награда? — спросила волшебница.

— Имеешь в виду твое соперничество с Далией? — спросил Сзасс Тем, хихикнув. Смех его оборвался так же внезапно, как и возник, и голос стал суровым: — Далия подозревает связь между надвигающейся катастрофой и падением Главной башни. Она играет свою роль превосходно, хотя тебе трудно это признать. Прими совет — сыграй столь же хорошо. Ради нашего общего дела и своего тщеславия. Но ты служишь мне, Силора, — напомнил лич. — Ты служишь моим интересам, а не своим, и изменится это не скоро, я тебя уверяю. Я желаю, чтобы Далия преуспела, и ты будешь работать в этом направлении. Нашими врагами являются шадовары.

Его тон ясно говорил, что разговор окончен.

— Да, ваше превосходство, — ответила Силора, склоняя голову.

Единственным утешением для Силоры была глубокая вера в то, что Далия слишком молода и неопытна и слишком доверчива, чтобы преуспеть. Волшебница считала иллюзорным шанс эльфийки одержать победу за Сзасса Тема на западе. Вот тогда, мечтала Силора, архилич наконец увидит никчемность проклятой эльфийки.

— Малыш Бар, неужели? — спросил Атрогейт, подавляя смех уже в десятый раз с тех пор, как они с Джарлаксом увидели, что Далия — объект их слежки — вошла в крепость верховного капитана Барланна.

Узкая каменная башня, известная как Гнездо Ворона, была недавно возведена на лусканском Охранном острове, где река Мирар разделялась и впадала в Бесследное море.

Джарлакса тоже веселило прозвище, прилипшее к верховному капитану Барланну. Барланн получил титул отца и магический плащ Ворона, перешедший к нему еще от деда Кенсидана. На этом, по мнению большинства морских волков, его сходство с великим предком заканчивалось.

— Тощий маленький крысеныш, — фыркнул Атрогейт.

— Каким был и Кенсидан, — ответил Джарлакс. — Но он обладал силой, способной заполнить комнату.

— Да, я помню. Тощая старая птица. Ба-ха-ха!!! Птица, уловил?

— Я понял тебя.

— Тогда почему не смеешься?

— Догадайся сам.

Дворф потряс головой и пробурчал, что не мешало бы ему поискать компаньона с чувством юмора.

— Ты считаешь, она ложилась под него? — спросил Атрогейт спустя некоторое время.

— Далия использует любое оружие для своей выгоды, в этом-то я уверен.

— Но под него? Малыша Бара?

— Ты что, ревнуешь? — удивился Джарлакс, высоко подняв брови.

— Ба! — захрапел дворф. — Ничего подобного, дурень!

Он замолчал, уперев руки в бедра, и уставился на освещенное свечами окно, прорезанное в замшелой стене Гнезда Ворона. Атрогейт вздохнул.

— Хотя нужно быть трупом, чтоб не заметить, какая она милашка.

Джарлакс криво усмехнулся, но промолчал. Он, как и дворф, смотрел на башню. Долгое время ничего не происходило, а потом воздух разрезал пронзительный крик, напоминавший хриплое карканье гигантского ворона. Дроу и дворф немного приблизились, еще более пристально вглядываясь в одинокое окно, в котором мгновенно потухли свечи. У подножия башни поднялась какая-то суета, последовала еще пара резких криков, сопровождаемых бело-голубыми вспышками, напоминавшими молнию.

А потом последовал еще более громкий вопль, яркая вспышка и гром, от которого содрогнулась земля под ногами. Окно вылетело из рамы, рассыпаясь на множество мелких осколков, а вместе с ними — черные перья.

Атрогейт издал странный булькающий звук, а потом взорвался своим знаменитым «ба-ха-ха». Не успел он отсмеяться, как гигантская черная птица вылетела из окна, раскрыла крылья над водой и приземлилась прямо перед Джарлаксом и Атрогейтом.

Прежде чем дворф или дроу успели что-то сказать, птица превратилась в человека, закутанного в блестящий плащ, почти полностью скрывающий своего нового владельца.

— Поторопимся, — сказала Далия, удаляясь от башни и на ходу вынимая одну из двух бриллиантовых сережек в своем правом ухе. — Барланн был наименьшей неприятностью, но у ассасинов его Дома весьма длинные руки.

— Поторопимся… куда? — спросил Атрогейт, но эльфийка не остановилась и не ответила.

— Иллюск, — догадался Джарлакс и, еще раз оглянувшись на башню, схватил дворфа и потянул за собой. — В подземный город.

Атрогейт бубнил и бурчал, фыркал и хихикал, а потом заметил:

— Бьюсь об заклад, что Малыш Бар жалеет, что ты не уехала прошлым вечером!

Корвин Дор’Кри мерил шагами комнату Валиндры Теневой Мантии. Он остановился, уставился в огромное зеркало и, чтобы отвлечься, попытался представить отражение, которое он когда-то видел в зеркале.

Не получилось.

Он думал о Далии, ожидая, когда она вернется с Джарлаксом и дворфом. Она собиралась повидаться с Барланном Вороном — ее новым «бриллиантом». Конечно же, Дор’Кри не ревновал. Он старался не забивать себе голову такими вещами, но его все же волновала беспорядочность сексуальных связей эльфийки.

Вампир провел рукой по черным волосам, пытаясь представить, как это выглядело бы в зеркале, но там не было и намека на отражение. Барланн был десятым любовником Далии — десятым, о котором знал Корвин, — двое в правом ухе, Барланн и Корвин, и восемь в левом. Среди тейцев Далия обзавелась многими прозвищами, наиболее часто употребляемое обозначало самку паука, имеющую привычку после спаривания съедать самца, хотя не все бриллианты в левом ухе эльфийки обозначали мужчин.

Однако Далия не убивала своих любовников исподтишка. Нет, она вызывала их на честный бой и уничтожала в ходе поединка. Когда Корвин пришел на встречу с эльфийкой, он знал об этом ее пристрастии и был готов дать отпор, если она попытается и с ним так поступить. В глубине души он мечтал не просто победить эту женщину в ее же игре, но обратить ее в вампиршу-прислужницу.

Однако он не был глупцом. Дор’Кри мысленно прокручивал бой с Далией тысячи раз. Он видел, как она упражняется с Иглой Коза, и своими глазами видел ее поединки с двумя бывшими любовниками. Благодаря этому у вампира сложилось достаточно высокое мнение о боевых навыках эльфийки.

Он не может ее победить, признал Корвин. Когда Далия насытится им, когда она решит идти дальше ради собственной выгоды, расположения Сзасса Тема, просто со скуки или каприза, Дор’Кри будет ею забыт.

— Твой друг снова здесь, — развеяла Валиндра раздумья вампира.

Он повернулся и взглянул на дверь, ожидая увидеть Далию. Но там никого не было. Тогда Дор’Кри заметил, что Валиндра перевела взгляд на полый кристалл в форме черепа, ее собственную филактерию.

Глаза черепа вспыхнули красным.

Нервничая, Дор’Кри снова оглянулся на дверь, и если бы он мог дышать, он бы затаил дыхание.

— Она идет, — прошептал вампир кристаллу, — с союзниками, которые понадобятся в путешествии к источнику силы.

Глаза черепа снова вспыхнули.

— Сзасс Тем наблюдает, — ответил металлический женский голос. — Он не упустил бы такой возможности.

— Я понимаю, — заверил ее Дор’Кри.

— Он обвинит одного, я обвиню другого, — заверил его голос Силоры.

— Я понимаю, — покорно ответил вампир, и глаза черепа потухли.

Далия вошла в комнату, и, едва Корвин увидел ее, он тут же заметил, что расположение ее сережек изменилось — девять и одна.

Валиндра вряд ли заметила бы появление Далии, если бы не дроу и дворф позади эльфийки. Лич слегка зашипела при виде Атрогейта, но тут же обрела спокойствие и поприветствовала Джарлакса.

— Тебя так давно не было, Джарлакс, — сказала она. — Мне было одиноко.

— Действительно давно, дорогая леди, но мои дела увели меня далеко от вашего честного города.

— Всегда дела.

— Просто ляг и умри, гнилая тварь, — пробормотал Атрогейт, — очевидно, дворф питал к Валиндре гораздо меньше уважения, нежели его друг.

— Это проблема? — спросила Далия Джарлакса. — Ты знал, что Валиндра будет нас сопровождать.

— У моего друга предубеждение к ходячим мертвецам, — ответил наемник.

— Это противоестественно, — снова пробормотал дворф.

Джарлакс глянул на вампира и спросил Далию:

— Это твой компаньон?

— Корвин Дор’Кри, — представила она.

Джарлакс рассматривал вампира несколько секунд, прежде чем понимающе улыбнуться.

— А это мой компаньон, Атрогейт, — сказал он, обращаясь к Дор’Кри. — Надеюсь, вы поладите.

— Да, всем привет и все такое. — Дворф пренебрежительно кивнул, и, хотя его взгляд был прикован к Валиндре, кислая мина продемонстрировала его отношение к природе Дор’Кри.

— Итак, выступаем, — скомандовала Далия.

Она двинулась к выходу из комнаты, Джарлакс и Атрогейт последовали за ней. Вампир, выходя, прошел мимо комода, где хранился кристалл в форме черепа, и быстрым движением засунул филактерию Валиндры в карман. Глаза артефакта вспыхнули, показывая, что невидимый союзник все еще внутри, в подпространстве филактерии, и вампир был готов поклясться, что неживой кристалл улыбнулся ему, прежде чем исчезнуть в складках одежды.

Глава шестая ДРУГИЕ ДРОУ И ДВОРФ

Бренор стоял, уставившись на колодец и держа в руках камень, который только что вырвал из кладки.

Дзирт не знал, что и думать. Бросит ли Бренор этот камень в гневе или будет настаивать, что это не имеет значения и надо только поднажать и забраться еще глубже в ветхий подземный комплекс, который, впрочем, оказался не таким уж и древним, как показалось вначале?

Дворф вздохнул и уронил камень, на поверхности которого были ясно различимы надписи на человеческом языке. Сам колодец тоже имел вполне «человеческое» клеймо строителя — на одном из камней стояла эмблема варварского клана. Бренор нашел колодец задолго до того, как друзья вынуждены были спасаться от землетрясения, и раскопки заняли много дней.

— Итак, эльф, — заметил дворф, — у нас еще сотня карт, с которыми можно отправиться в путь.

Он обернулся к Дзирту и Гвенвивар, уперев руки в бока, и на его небритом лице не отражалось ни капли гнева, лишь небольшое разочарование.

— Что? — спросил Бренор, заметив удивление Дзирта его сдержанной реакцией.

— Ты проявляешь чудеса терпения.

Бренор втянул голову в плечи и фыркнул.

— Ты помнишь, как мы искали Мифрил Халл? Мы провели месяцы в дороге через Длинную Седловину, Болота Троллей, Серебристую Луну, верно?

— Конечно.

— Ты когда-нибудь знавал лучшие дни, эльф?

Дзирт улыбнулся.

— Ты миллионы раз говорил мне, что приключения не закончены, — произнес Бренор. — Может, я наконец поверил в это. Так вперед, — добавил дворф и прошел между эльфом и пантерой, не спуская подозрительного взгляда с коварной Гвенвивар. — Мои старые ноги пройдут еще много дорог.

Они вышли из пещеры под прекрасное синее небо. Крутые холмы Крагс тянулись до самого горизонта. Стояло позднее лето, почти осень, о чем свидетельствовали несильные, но уже прохладные ветра. Друзья полагали, что есть еще по крайней мере три годных для путешествий месяца, прежде чем придется вернуться на зимовку в город — возможно, в порт Лласт; но Дзирт предложил отправиться в Длинную Седловину и навестить Гарпеллов. Странноватых волшебников сильно подкосила Магическая чума, но теперь, по прошествии более чем шести десятилетий, они наконец пополнили свои ряды, отстроили особняк на холме и город у его подножия.

Но это можно обсудить позднее, а сейчас следовало вернуться к маленькому лагерю, где Бренор открыл свою сумку, вытряхнув груду тубусов со свитками, пергаментами и ворох кожаных портуланов — карт всех известных бухт Северного Побережья Меча. Он также вытащил несколько древних монет, отчеканенных кланом Делзун, боек кузнечного молота и несколько других странных и, очевидно, весьма старых экспонатов. Все это было найдено на Севере, у варварских племен или в небольших деревушках, а монеты попали к товарищам из Лускана. Все это, конечно, ничего не значило. Город Парусов был торговым портом с тех самых времен, к которым большинство дворфских мудрецов относит расцвет Гаунтлгрима. Неудивительно, что в кошельках жителей Лускана можно найти пару монет Делзуна.

Впрочем, для Бренора эти вещи были подтверждением догадок и заставляли распрямить усталые старые плечи, поэтому Дзирт не разубеждал друга. Зачем? Ведь благодаря этим артефактам в конце концов их путешествие становится лишь увлекательнее.

Бренор разбирал тубусы со свитками один за другим, читая примечания, которые сам нацарапал на полях. Он отобрал два и отложил их, прежде чем упаковать остальные в сумку. Из груды пергаментов дворф выбрал еще одну многообещающую карту, прежде чем запихнуть все остальное вместе с тубусами.

— Эти три самые надежные, — пояснил он.

К удивлению Дзирта, Бренор закончил сборы, перебросил сумку через плечо и принялся сворачивать лагерь.

— Что? — спросил дворф, когда Дзирт не поспешил помочь ему. — У нас всего несколько светлых часов в запасе, эльф. Нет времени прохлаждаться!

Рассмеявшись, Херцго Алегни вышел из-за дерева на лесную тропу навстречу двум ошарашенным тифлингам. У одного из них были такие же рожки, как у Алегни, закручивающиеся назад и вниз, в то время как у его спутницы была только пара шишек на лбу. Оба были в кожаных жилетах, которые не скрывали неровное клеймо на груди: чередующиеся линии, символ их демонического покровителя. Алегни хорошо изучил этот символ за время, проведенное в лесу Невервинтер.

Тифлинги держали красные скипетры, ограненные так, что казались кристаллическими, хотя на самом деле были сделаны из металла. Приблизительно трех футов длиной, скипетры могли служить дубиной, коротким посохом или копьем.

— Брат… — сказал мужчина, пораженный внезапным появлением Алегни.

— Нет, шадовар! — сообразила женщина, тут же отпрыгивая назад и занимая оборонительную позицию.

Она перенесла вес тела на правую ногу и вытянула в сторону Алегни левую руку ладонью кверху, оружие было плотно прижато к ее правой груди, ясно давая понять шадовару, что женщина намерена использовать скипетр как оружие.

Мужчина отреагировал мгновением позже, присев на широко расставленных ногах и занеся скипетр над правым плечом. Очевидно, он собирался использовать оружие как дубину.

Херцго Алегни улыбнулся им обоим и не притронулся к рукояти меча, покоящегося на левом бедре.

— Ашмадай, полагаю, — сказал он, обращаясь к сектантам, о которых ничего не знал до недавнего времени, пока те не начали просачиваться в лес Невервинтер.

— Тебе следует быть среди нас, брат, — сказала женщина. Ее зрачки цвета чистого серебра похотливо расширились.

— Брат, избравший тень, — добавил мужчина, — и Незерильскую империю Шарран.

— Кто вас послал? — спросил Алегни. — Чья рука руководит культом презренных фанатиков?

— Тот, кто не является другом Незерила! — резко ответила женщина и внезапно бросилась вперед, направляя копье в широкую грудь Алегни.

Но Алегни ушел от удара и выхватил меч. Клинок оставил в воздухе непрозрачный пепельный след, чего, уж точно, не ожидал ни один из его противников.

Копье женщины пролетело сквозь завесу, но, укрытый стеной сажи, Алегни уже переместился вправо, позволяя мечу увлечь его.

Поскольку женщина готовилась к новой атаке, он крикнул с того места, где только что стоял:

— Сюда!

Оба противника повернули рогатые головы и рванули на звук его голоса. Мужчина даже прыгнул вперед, замахнувшись дубиной. И вдруг стена пепла разверзлась. Гибкая фигура выпрыгнула оттуда. Рассекая воздух, человек проскочил между культистами Ашмадая, не ожидавшими появления нового противника. Человек приземлился позади них и, благодаря кувырку во время прыжка, уже повернулся к ним лицом.

Мужчина-тифлинг крутанулся, чтобы ответить на возможный удар противника.

— Труби! — закричал он.

Но в этот момент женщина, споткнувшись, отступила на шаг в сторону, свободной рукой зажимая горло, — там возникла колотая кинжальная рана. Серебристые зрачки расширились от боли и страха.

— Макариэлла! — вскрикнул ее спутник и, широко размахнувшись дубиной, прыгнул на человека с ножом.

Асассин переместился после первого же выпада и уклонился от следующей атаки. На третьей атаке он прыгнул на оружие, принимая короткий удар в бок. Когда приземлился, дубина была зажата у него под мышкой. Человек с неподражаемой уверенностью и расчетом вырвал жезл из рук противника.

Обезоруженный тифлинг зашипел и бросился на противника, надеясь, видимо, лишь на кулаки и зубы.

Но едва он начал движение, Баррабус Серый отвел локоть правой руки, удерживающей скипетр, отпуская оружие. Он подхватил его в центре древка и перевернул, а затем, отставив правую ногу назад, развернулся сам. Взяв скипетр за конец левой рукой для сохранения баланса, убийца отвел оружие за спину.

Баррабус чувствовал, как тяжело вздымается грудь противника, и не стал продолжать поворот вправо. Ловко управляясь со скипетром, он вернул его в положение перед собой и перехватил обеими руками за один конец. Потом, орудуя оружием как дубиной, Баррабус двинулся к тифлингу, который тут же попятился.

К его чести, культисту удалось блокировать удар — хотя и ценой сломанного предплечья. Он не успел даже вскрикнуть от нестерпимой боли, как Серый, отступив в сторону, изменил направление атаки, якобы собираясь нанести сокрушительный удар в голову противника. Стоило тифлингу среагировать, как то планировал убийца, последовал ложный выпад, затем Баррабус присел и ударил ногой. Из низкой позиции Баррабус направил оружие вперед и вверх, и у потерявшего равновесие тифлинга не было ни единого шанса защититься от сильного удара наконечником в пах.

— Отличная работа, — поздравил Баррабуса Алегни, проходя мимо женщины, стоявшей на одном колене и обеими руками зажимавшей проколотое горло. Оружие культистки валялось на земле подле нее. — Она будет жить? — спросил шадовар.

— Яда нет, — подтвердил убийца. — Рана не смертельна.

— Хорошие новости! — кивнул Алегни, шагнув к скорчившемуся на земле тифлингу, лицо которого исказила гримаса боли. — Хорошие, но не для тебя, — уточнил шадовар, и его меч обрушился сверху, безжалостно разрубая беднягу пополам.

— Мне нужен только один пленник, — обратился Алегни к уже мертвому сектанту Ашмадая.

Он обернулся к коленопреклоненной женщине, схватил ее за густые черные волосы и дернул с такой силой, что приподнял ее над землей.

— Считаешь ли ты себя счастливицей? — спросил тифлинг, поднимая голову культистки на уровень своего лица и холодно глядя в ее полные слез глаза. — Возьми оружие и все ценное, — приказал он своему слуге и за волосы потащил женщину прочь.

Баррабус Серый смотрел вслед тифлингу, но взор и мысли его были прикованы к женщине, на лице которой читалось абсолютное отчаяние. Конечно, он был не против сражений, тем более он не испытывал мук совести, убивая странных фанатиков жестокого божества. Ведь любой из них с удовольствием выпотрошил бы его в одном из ритуалов жертвоприношения. В конце концов, в лесу пропали трое солдат Херцго Алегни, и команда, отправившаяся на поиски, обнаружила их изрубленными на куски.

Но, даже помня об этом, Баррабус не мог без содрогания смотреть на женщину, которая вскоре испытает на себе всю необузданную жестокость Херцго Алегни.

Неукротимый.

Именно это слово чаще всего приходило на ум, когда Дзирт думал о Бреноре Боевом Топоре.

До’Урден стоял в тени широкой кроны дуба и, опершись на ствол, исподволь наблюдал за другом. Чуть ниже того возвышения, на котором рос дуб, на небольшой ровной полянке сидел Бренор с дюжиной карт, разложенных на одеяле.

Дворф поддерживал Дзирта много лет, и темный эльф ценил это. Даже когда надежда найти Кэтти-бри и Реджиса ослабла, когда даже лучшие воспоминания о них и о Вульфгаре потускнели (варвар, должно быть, уже умер или стал стодвадцатилетним стариком), в это тяжкое время его поддерживала только уверенность Бренора. Эльф надеялся, что их путь стоит хотя бы самого себя, что на этом пути им предстоит найти нечто великое; эта надежда немного остужала гнев, кипящий в душе дроу.

Гнев и недобрые побуждения.

Дзирт наблюдал за дворфом, пока тот перебирал карты, делая пометки то на одной, то на другой или в маленькой книге, которая всегда была при нем, — дневник его путешествия к Гаунтлгриму. Дневник символизировал для Бренора право войти в свою древнюю родину Делзун, возможность, которая, может, никогда не выпадет на его долю. Он сам рассказал Дзирту об этом. Но если дворф потерпит неудачу, Бренор хотел оставить после себя подробный отчет, чтобы кто-то из его соплеменников, решивший отправиться на поиски, ступил на верный путь.

То, что предприятие может окончиться неудачей, было не просто вероятностью, теперь такой исход событий казался наиболее очевидным. Но действия Бренора, его стремление достичь цели убеждали, что все идет как должно. И это находило отклик в душе Дзирта и рождало мысли о преемственности и… порядочности.

Только заметив, что сжимает руку в кулак, дроу понял, что оторвал от дуба кусок коры. Он разжал темные пальцы и долго разглядывал мелкие обломки, прежде чем бросить на землю. Руки темного эльфа сами собой потянулись к рукоятям мечей, висящих на поясе. Дзирт отвернулся от Бренора, разглядывая холмистую местность и лес в поисках признаков того, что рядом кто-то есть — гоблины, орки или гхолы.

Эльфу казалось странным, что с течением времени на его долю выпадает все меньше сражений, хотя мир все больше погружается во тьму. Дзирт считал это нелепым — и недопустимым.

— Сегодня вечером, Гвен, — прошептал он, хотя пантера была дома на Астральном Уровне и дроу не вынимал ониксовую статуэтку, чтобы вызвать ее. — Сегодня вечером мы поохотимся.

Он обнажил Мерцающую и Ледяную Смерть, клинки, бывшие его верными спутниками в течение долгих десятилетий, — и легко провел несколько отточенных комбинаций, имитируя парирования, блоки и хитрые контратаки. Темп нарастал, защитные и ответные приемы сменились агрессивными атакующими.

Дзирт практиковал такие тренировки всю свою жизнь, с тех самых пор, как учился искусству мечника у своего отца Закнафейна в городе Подземья Мензоберранзане, затем в академии дроу Мили-Матгир. Это стало частью его натуры, мерой дисциплины, символом мастерства, подтверждением его предназначения.

Дзирт настолько приучил себя к тренировкам, что даже не замечал медленных внутренних изменений, которым он подвергался, выполняя регулярные упражнения. Эти тренировки были главным образом нацелены на поддержание мышечной памяти и баланса. Стандартная программа включала блоки и повороты, удары и вращения, предназначенные для противостояния воображаемым противникам.

Но за последние несколько лет эти предполагаемые противники становились все ярче для Дзирта. Когда он только начинал тренировки — и в течение всей жизни до наступления Магической чумы, — Дзирт визуализировал своих противников только для удобства. Дроу повернулся и поднял Мерцающую вертикально, чтобы заблокировать несуществующий меч, и ударил Ледяной Смертью из очень низкого положения, отклоняя летящее копье.

Но с начала темных времен и особенно с тех пор, как он, Бренор, Джесса, Пуэнт и Нанфудл отправились в путь, воображаемые противники стали чем-то большим, нежели просто безликие мишени. Дзирт видел лицо орка, усмешку огра или глаза человека, дроу, эльфа, дворфа, хафлинга — это не имело значения, пока есть разбойник или монстр, готовый вопить от боли, когда Мерцающая пронзает его сердце, или захлебываться кровью, когда Ледяная Смерть перерезает ему горло…

Дроу неистово атаковал своих демонов. Он пробежал вперед и прыгнул, кувыркаясь и вставая только затем, чтобы легко снова рвануться вперед. Его ногам придавали скорость волшебные поножи, а мечи устремлены вперед, чтобы проткнуть противника. Еще один бросок, резкий кувырок, приземление на правую ногу — и снова бросок в смертоносном вихре беспощадных лезвий. Снова вперед, прыжок через противника, уход налево, пируэт, внезапная резкая остановка — и безжалостный удар.

Дзирт мог чувствовать вес противника на лезвии, как если бы он действительно пронзил преследовавшего его орка. Он мог ощутить теплую кровь, струящуюся по руке…

Дроу так сильно увлекся своей фантазией, что даже собрался вытереть кровь с Ледяной Смерти об одежду поверженного врага.

Он взглянул на меч, чистый и блестящий, и отметил пот, выступивший на руках. Дзирт обернулся: от дуба по всему холму виднелись следы его «боя».

Где-то глубоко внутри себя Дзирт До’Урден понимал, что его ежедневные тренировки — и реальные сражения, если таковые случались, — лишь для того, чтобы приглушить боль потерь. Дроу прятался за сражениями, забывая об этой боли только во время свирепых битв, реальных или воображаемых. Он давно научился держать чувства при себе, вытеснять печальные мысли из сознания, хоронить боль под рутиной, ведь, в конце концов, он должен держать себя в форме.

Дзирт преуспел в умении убеждать себя в том, что все поединки, выпавшие на его долю за прошедшие десятилетия, были просто неизбежны.

— Два тифлинга Ашмадая за несколько мгновений, — поздравил Херцго Алегни Баррабуса ночью на окраине Невервинтера.

С опушки леса город был виден как на ладони.

— Они были застигнуты врасплох и сосредоточены на тебе, — ответил Серый, — и понятия не имели, что есть еще и я.

— Ты можешь просто принять комплимент? — с усмешкой пожурил его Херцго.

«От тебя?» — пренебрежительно и насмешливо подумал про себя Баррабус, но промолчал. Однако кислая мина была красноречивее всяких слов.

— О, не расстраивайся так, — ободрил его Алегни. — Если бы я не видел никакого применения твоим талантам, неужели ты думаешь, что я сохранил бы тебе жизнь?

Баррабус не потрудился ответить, лишь ухмыльнулся и бросил взгляд на магический камертон и меч с красным лезвием.

— Конечно, ты думаешь, что все мои действия направлены лишь на то, чтобы помучить тебя, — рассуждал Алегни. — Нет, мой маленький друг. Не буду отрицать, что получаю удовольствие, причиняя тебе боль, но это не стоит стольких хлопот. Ты жив, потому что ценен. Мост Херцго Алегни в Невервинтере является свидетельством тому, как и бой в лесу. Ты был просто великолепен. Мастера твоего уровня чрезвычайно редки в наше темное время, а уж если они и находятся, то управлять ими весьма сложно. — Тифлинг улыбнулся и, положив руку на эфес, добавил: — К счастью, это к тебе не относится.

— Я счастлив, что ты нашел мне применение, — отозвался Баррабус с нескрываемым сарказмом.

— Действительно, ты исполнил роль дипломата с Хьюго Бабрисом, воина — при встрече с культистами Ашмадая, убийцы — с агентами наших врагов и шпиона, когда это стало необходимо.

Баррабус упер руки в бока и ждал, понимая, что ему не отвертеться от нового задания.

— Эти фанатики Ашмадая появились тут неспроста, я уверен, — сказал Алегни. — Это ход агентов Тея на Севере, скорее всего в Лускане.

Баррабус вздрогнул при упоминании Города Парусов, не имея ни малейшего желания находиться даже поблизости от него.

— Я хочу знать, кто они такие, цель их появления и какие неприятности они могут принести нашему делу, — резюмировал тифлинг.

— Лускан… — сказал убийца, словно это могло напомнить Алегни, что посылать его в Лускан не самая лучшая идея.

— Ты же мастер маскировки, не так ли?

— А Лускан кишит теми, кто может разоблачить любую маскировку, даже шадовара. Не так ли?

— В последнее время там почти не видели дроу.

— Почти? — эхом отозвался Баррабус.

— Я готов рискнуть.

— Риск велик.

— В самом деле. Но я готов рисковать потерей одного из моих… тебя, — заметил тифлинг. — Будет жаль, но выбор невелик, потому что ты один из немногих под моим началом, кто еще может сойти за человека. Я уверен, что ты позаботишься о своей малозаметности и учтешь, что в Городе Парусов есть несколько темных эльфов, которые способны доставить тебе неприятности.

— Ты уже продумал мой путь?

— Не по морю. Ты будешь сопровождать караван в порт Лласт. Начнешь поиски оттуда. Затем, когда досконально все изучишь, самостоятельно отправишься в Лускан.

— Это займет много времени.

— Дорогу тоже необходимо исследовать.

— И этот путь будет невозможно проделать в обратную сторону, возможно, вплоть до следующей весны.

Херцго Алегни посмеялся над его словами.

— Я знаю, немного снега в путешествии не сможет остановить Баррабуса Серого. Уверен, ты не долго пробудешь в порту Лласт. Всего несколько человек могут быть интересны нам в этом поселении, поэтому ты успеешь в Лускан еще до осеннего равноденствия. Выполни задание быстро и возвращайся ко мне, прежде чем снега заблокируют дороги.

— Я не был в Лускане в течение… сорока лет, — запротестовал Баррабус. — У меня нет там никаких контактов, никакой агентурной сети.

— Большая часть города осталась неповрежденной после падения Главной башни. Пять верховных капитанов управляют разными…

— А капитанами управляют наемники-дроу, — закончил Баррабус. — И если слухи о том, что они стали реже появляться в городе, верны, то можно смело утверждать, что эти слухи распространяют сами дроу. И делается это для того, чтобы люди, подобные тебе и лордам Глубоководья, могли принять это к сведению и заняться чем-то другим.

— Так иди и узнай для меня истинное положение вещей.

— Если твои прогнозы не оправдаются, то я, скорее всего, не вернусь. Не стоит недооценивать темных эльфов.

— Дорогой Баррабус, я не помню, чтобы когда-нибудь прежде видел тебя испуганным.

Убийца выпрямился и с негодованием уставился на тифлинга.

— До зимы, — сказал ему Херцго Алегни и посмотрел на лес Невервинтер. — Караван уходит утром.

Баррабус Серый шел к городу. Его мозг бешено работал, прокручивая множество вариантов, но ни один из них не был приятным. Многие годы обязательным условием его выживания было нахождение вдали от Лускана — он больше никогда не хотел встречаться с личностями, подобными Джарлаксу из Дома Бэнр.

Убийца снова вспомнил поединок в Мемноне. Много лет назад агенты Бреган Д’Эрт захватили его возлюбленную, насмехаясь над ним ипредупреждая относительно возможных последствий отказа вернуться в их ряды. Перед глазами снова всплыли три мертвых дроу, но Баррабус отогнал это воспоминание, сосредоточившись на тех нескольких неделях, которые он позже провел со своей возлюбленной.

Это были одни из лучших дней его жизни, но, увы, она сбежала или исчезла, — возможно, ее снова забрали темные эльфы. Может, они убили ее, отомстив за товарищей, погибших от рук Баррабуса?

Или адский меч взял ее жизнь? Убийца едва не оглянулся на Херцго Алегни, когда эти тревожные мысли пришли ему на ум. Уж больно скоро после этой потери шадовар ворвался в его жизнь, отняв свободу.

Отняв все.

Эта последняя мысль заставила Баррабуса самоуничижительно улыбнуться.

— Отнял все? — прошептал вслух Серый. — А было что забирать?

Достигнув ворот Невервинтера, Баррабус отогнал тяжелые воспоминания. Необходимо смотреть в будущее, его цель ясна, но труднодостижима. Если кто-либо из дроу остался в Лускане, то малейшая ошибка, скорее всего, будет стоить убийце жизни.

Глава седьмая ГАУНТЛГРИМ

Джарлакс замыкал процессию из пяти человек. Туннели под Лусканом представляли собой длинные коридоры естественного происхождения, простиравшиеся к юго-востоку от холмов Крагс. Корвин Дор’Кри вел отряд, часто уходя вперед на разведку. Следом шагал Атрогейт, жаждущий поскорее увидеть место, описанное Далией, и, как и полагается порядочному дворфу, готовый показать себя в драке. За ним шли Далия и Валиндра. Эльфийка проявляла выдержку и терпение, по мнению Джарлакса присущие более опытному и закаленному воину. Валиндра скользила рядом, словно оцепенев, — ее поведение трудно было назвать характерным для столь могущественного существа, как лич.

Не то чтобы Джарлакс жаловался. Валиндра Теневая Мантия была не самым слабым магом при жизни, возглавляя целое крыло могущественной Главной башни тайн. Стоит ей вернуть разум и уверенность — и женщина-лич станет невероятно опасна. И, по правде говоря, вспомнив события прошедших дней ее человеческой жизни, Валиндра не обрадуется вмешательству дроу в свою судьбу.

Путники шли весь день, и, хотя отовсюду эхо доносило шарканье и скрежет когтей гхолов и прочей нежити, пока удавалось избежать сражений. Джарлакс полагал это странным. В конце концов, гхолов ничего не могло испугать, их терзала неутолимая жажда живой плоти, а способность вынюхивать и выслеживать добычу была весьма высока. Почему же они не приближаются? Но вскоре дроу догадался, что секрет кроется в природе одного из его компаньонов.

— Мы везунчики, — сказал Атрогейт на следующий день во время привала. — Куча ответвлений, и все кишат гхолами и прочим.

— Никакого везения, — ответил Джарлакс и кивком указал на Далию и Дор’Кри, обсуждавших дальнейший путь.

Туннель разветвился, и, если верить словам вампира, каждый из коридоров впереди разветвляется еще раз. Далия и Дор’Кри смотрели на свод и стены туннеля, по которым змеились влажно-зеленые в неровном свете факела корни.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Атрогейт. — Магический туннель?

— Пойдем, — сказал Джарлакс и пошел к Далии, когда Дор’Кри шагнул в левое ответвление туннеля.

— Мы быстро решим, куда надо идти, — пообещала эльфийка, когда пара приблизилась.

Джарлакс жестом велел Атрогейту следовать за вампиром.

— Не сомневаюсь, дорогая леди, — сказал дроу, вытаскивая жезл и направляя его во тьму туннеля.

На лице Далии на миг отразилось беспокойство, но Джарлакс произнес заклинание до того, как она успела отреагировать, и туннель озарило магическое сияние.

— Что за… — взвизгнул от неожиданности Атрогейт, когда вспышка света больно ударила по глазам.

Когда зрение восстановилось, дворф увидел промелькнувшего впереди Дор’Кри. Точнее, того, что должно было быть Дор’Кри. Вместо него вглубь туннеля улетела большая летучая мышь.

— Зачем ты устроил это? — набросилась на Джарлакса Далия.

— Чтобы не пропустить возвращение Дор’Кри, — ответил дроу, подходя к магическому свету. — И чтобы лучше рассмотреть эти странные жилки на стенах туннеля. Я сначала подумал: это залежи самоцветного камня, возможно гематита. — Он зашагал по туннелю, Далия поспешила следом. — Но сейчас я вижу, что это не так, — сказал Джарлакс, входя в освещенную область и внимательно разглядывая ближайшую жилу. — Они выглядят как полые трубки с какой-то жидкостью.

Наемник вытащил еще один жезл, которых, казалось, у него был неистощимый запас, и направил его на корень.

Далия перехватила волшебную палочку.

— Будь осторожен! Не повреди корень!

— Не повредить что? — переспросил Атрогейт.

Джарлакс выставил жезл вперед и высвободил его двеомер, определяющий присутствие колдовства. Он выглядел удивленным, когда повернулся к Далии и сказал:

— Мощная магия.

— Остаточная, — ответила эльфийка.

— Очевидно, ты знаешь об этом больше меня, — сказал Джарлакс.

Далия уже собралась ответить, но, разгадав уловку дроу, вперила в него возмущенный взгляд.

— Тебе, кажется, хорошо знакомы подземелья Лускана, — сказала воительница с иронией.

— Не настолько.

— Достаточно, чтобы знать, что это не жилы самоцвета.

— О чем это она говорит? — вмешался Атрогейт.

— Это корни павшей Главной башни, — объяснил Джарлакс, — питающиеся силой моря и земли. Мы не могли себе даже представить, как далеко от города они распространяются.

Далия одарила его кривой усмешкой.

— И они идут по левой, а не по правой ветви туннеля, — продолжил наемник.

Эльфийка пожала плечами.

— Мы следуем за этими корнями, — сказал дроу, добавив нотку подозрения в свой голос.

— Ах, но тогда к чему этот спектакль? — требовательно спросил Атрогейт. — О каком городе дворфов ты толковала, уговаривая последовать за тобой? О каких сокровищах, эльфийка? И лучше тебе на этот раз сказать правду!

— Корни ведут к месту, которое я описывала, — сказала Далия. — Следуя по ним, Дор’Кри обнаружил кузницу, шахты и много других сооружений, от которых у тебя захватит дух, дворф. Возможно, в давно забытые эпохи дворфы создавали нечто большее, чем просто оружие. Возможно, они заключили договор с великими магами Главной башни тайн. Даже оружие дворфской работы нуждается в магическом зачаровании, ведь так? А броня, на которую наложили несколько заклинаний, может выдержать удары колоссальной мощи.

— Ты хочешь сказать, мои предки использовали эти… эти корни, чтобы маги могли отправить по ним магическую энергию?

— Возможно, — кивнула Далия. — Это одно из объяснений. И самое вероятное.

— Интересно, а какие еще есть предположения? — спросил Джарлакс, уже не скрывая подозрения.

Эльфийка не ответила.

— Скоро мы все узнаем, — сказал Атрогейт. — Я прав?

Далия ответила обезоруживающей улыбкой и кивком.

— Дор’Кри полагает, что есть более короткий путь. Возможно, ты найдешь свои сокровища скорее, чем мы ожидали, дорогой дворф.

Она снова улыбнулась и вернулась к тому месту, где, закрыв глаза и напевая какую-то странную песню, стояла Валиндра. Довольно часто лич прекращала пение и начинала себя отчитывать:

— Нет, неправильно, о… я забыла. Нет, это не то. Не то, ты знаешь. Нет, это не то, — бормотала она, не открывая глаз. Затем Валиндра начинала песнь сначала, повышая голос во время припева: — Ара… Арабет…

— Ты видел Дор’Кри? — спросил Джарлакс дворфа, когда они остались наедине с Атрогейтом.

— Это был он? Хороший плащ.

— Дело не в плаще.

Атрогейт пристально разглядывал дроу:

— Что тебе известно?

— Это не магический предмет, а его сущность, — объяснил Джарлакс.

Дворф некоторое время обдумывал слова дроу, затем его глаза расширились, и он упер руки в бока.

— Ты ведь не хочешь сказать, что…

— Уже сказал.

— Эльф?..

— Не бойся, друг мой. Некоторые из моих лучших друзей были вампирами. — Джарлакс похлопал Атрогейта по плечу и вернулся к Далии и Валиндре.

— Были? — пробормотал дворф, пытаясь переварить полученную информацию.

Он вздрогнул, осознав, что стоит один, когда где-то в туннелях бродит вампир. Атрогейт бросил взгляд через плечо и поспешил нагнать Джарлакса.

— Он знает дорогу, — объяснил дроу. — И нужен нам, чтобы сдерживать нежить.

— Пф, но это не причина для того, чтобы не дать ему отведать ударов моих кистеней, — проворчал дворф.

Джарлакс поежился и ответил:

— Он движется быстро и бесшумно, и, напомню, он знает дорогу.

— Да-да, я знаю, — проворчал Атрогейт, отмахнувшись от дроу.

Идущая впереди Валиндра опять начала петь, все так же ошибаясь в каждой строчке и ругая себя за ошибки, но снова и снова заводя заунывный припев:

— Ара… Арабет… Арарарар… Арабет!

— Итак, я понял, зачем Далия взяла летучего мышонка, — сказал Атрогейт. — Но зачем нам эта полоумная?!

— Этот полоумная не лишена силы… великой силы.

— Я жду не дождусь, когда она изжарит нас всех шаровой молнией.

— Великая сила, — повторил Джарлакс. — И Далия способна ее контролировать.

— Что? Как ты можешь быть в этом уверен?

Джарлакс только махнул рукой и посмотрел на идущих впереди женщин. Годами Киммуриэль Облодра, лейтенант Джарлакса и теперешний лидер Бреган Д’Эрт, использовал свои псионические способности, чтобы проникать в разум Валиндры. Только Киммуриэль удержал Валиндру от полного помешательства в те дни, когда Арклем Грит превратил ее в нежить. После тех сеансов псионик заверил Джарлакса, что, несмотря на временное помешательство, женщина осталась могущественным и злым магом, не просто чародейкой, а архимагом, и прежняя Валиндра вскоре опять заявит о себе.

Далия была слишком осторожна, чтобы не знать этого. Она никогда не взяла бы с собой такое непредсказуемое и могучее создание, если бы не была уверена в своей способности полностью контролировать его.

Джарлакс прикидывал последствия возвращения к личу прежнего сознания в случае удачи Далии. При жизни Валиндра Теневая Мантия была могущественна во всех смыслах. Дроу мог только догадываться, сколько бед она способна причинить теперь, став личем.

— Если вампир знает дорогу, а лич обладает такой мощью, тогда что, Девять Кругов Ада, делаем здесь мы, эльф? — спросил Атрогейт.

Джарлакс внимательно посмотрел на товарища, имевшего весьма грозный вид в кольчуге, железном шлеме и с кистенями, висящими крест-накрест за спиной. Эльф вспомнил первый разговор с Далией, когда та объясняла, зачем ей нужен дворф. Но разве мог Джарлакс принять ее слова за чистую монету?

Нет, напомнил себе дроу, Далия нуждалась в нем, в его связях, поэтому согласилась обойтись без обещанного приза в виде золота и артефактов.

Наемник снова посмотрел на Атрогейта. Далия ясно объяснила свою потребность в дворфе, и просьба воспользоваться услугами его компаньона подразумевала под собой участие в авантюре самого Джарлакса, поскольку парочка была неразлучна.

Был ли дроу, в таком случае, лишь нечаянным спутником?

Джарлакс так и не ответил на вопрос дворфа. Несколько мгновений спустя они догнали Далию и остальных, стоящих на краю глубокой пропасти.

— Мы на месте, — объявила эльфийка, когда компаньоны поравнялись с ней.

— Не очень похоже на город, — проворчал Атрогейт.

— Шахта уходит вертикально вниз на пятьдесят футов, — объяснила Далия. — Затем изгибается под крутым, но преодолимым уклоном на несколько сотен футов вглубь и выводит в… Впрочем, вы скоро сами все увидите.

Она повернулась к личу, и Джарлакс заметил, что эльфийка коснулась скрытой под одеждой странной броши, погладив пальцем оправленный в золото оникс.

— Валиндра, — прошептала Далия, — ты можешь что-то сделать, чтобы помочь нашим друзьям спуститься в пропасть?

— Кидай их туда! — заголосила лич. — С Ара… о, да, с ней!

— Валиндра! — Далия повысила голос, и лич затрясла головой и стала плеваться, словно ее окатили водой. — Безопасно спуститься, — уточнила эльфийка.

Со вздохом, но без какого-либо видимого усилия Валиндра взмахнула рукой — над пропастью завис светящийся голубой диск.

— Ты с нами, — объяснила эльфийка личу, беря ее под руку и подводя к диску. — Нам понадобится еще парочка таких — для дроу и дворфа.

Снова вздохнув и взмахнув сначала левой, а потом правой рукой, Валиндра создала парящие диски перед Джарлаксом и Атрогейтом.

Далия отпустила руку лича и велела продолжать. Диск Валиндры поплыл в глубь провала. По кивку эльфийки Дор’Кри взмахнул полами плаща, которые взвились над его головой. Когда они опустились, вампир превратился в огромную летучую мышь и нырнул в пропасть.

Далия приблизилась к краю и подхватила полы своего собственного магического плаща, который забрала у Барланна.

— Что ты знаешь? — спросил Джарлакс перед тем, как эльфийка ступила на поверхность магического диска. — О Валиндре, я имею в виду?

— Полагаю, что каким-то странным образом помешательство защитило ее от Магической чумы, — ответила Далия. — Она — уникальная комбинация того, кем была в прошлом и кем стала ныне. А возможно, она просто съехавший с катушек маг, нежить и полностью безнадежна. Но как бы там ни было, Валиндра нам полезна.

— То есть для тебя она не более чем инструмент, магический предмет, — попытался укорить наемник.

— Только не надо говорить, что все эти годы ты со своими сородичами не использовал ее.

Джарлакс усмехнулся ее догадливости и поправил свою широкополую шляпу. Он вскочил на диск и велел Атрогейту следовать его примеру, но как только дворф взобрался к нему, наемник снова спрыгнул на землю.

— Только после вас, дорогая леди.

— Никогда не любил такие штуки, — сказал дворф, растопырившись так, будто боялся, что диск исчезнет, лишив его опоры под ногами.

— Вы скоро будете внизу, обещаю, — сказала Далия.

Она закуталась в магический плащ, в мгновение ока превратилась в ворону и нырнула во тьму провала.

Далее настала очередь Атрогейта. Джарлакс спускался последним. Прежде чем вновь ступить на магический диск, дроу положил руку на эмблему Дома Бэнр. У наемника был свой двеомер левитации. На всякий случай.

Но вскоре он понял, что в данном случае не было необходимости опасаться коварства лича. Диски опускались плавно и легко, подчиняясь ментальным командам своих пассажиров. Через полсотни футов отвесные стены шахты сменились крутым спуском, в точности как говорила Далия. Неровный пол не способствовал легкому передвижению, поэтому спутники не спешили сойти с дисков.

Коридор сужался, заставляя наклоняться, и в какой-то момент пришлось лечь на диски, чтобы миновать низко нависший выступ. Преодолевая последнее препятствие, Атрогейт слегка вырвался вперед Джарлакса. Дроу увидел, что проход расширяется впереди, и услышал, как дворф с благоговением воздает хвалу Думатойну.

Обращение к Хранителю Тайн Под Горой в определенном смысле подготовило наемника к тому, что ждало впереди. И тем не менее у дроу перехватило дыхание, когда он взобрался на один из выступов и встал рядом со своими компаньонами.

Они стояли на естественном балконе с видом на огромный подземный зал размером примерно с треть Мензоберранзана. То ли благодаря фосфоресцирующему лишайнику, то ли из-за остаточного волшебства света было достаточно, чтобы разглядеть общие контуры пещеры. Внизу лежало небольшое озеро. Его безмятежные темные воды прерывались островами огромных сталагмитов. Некоторые из них были обвиты лестницами, облеплены балконами, некогда служившими охранными постами или лавками торговцев. На свисавших с потолка сталактитах Джарлакс заметил схожие сооружения. Дворфы, которые обустроили эту пещеру, переняли стиль дроу, используя естественные образования в качестве жилищ. Наемник до этого никогда не слышал о подобных заимствованиях, и у него было сомнение относительно своей догадки. Обработка сталактитов и сталагмитов была выполнена не в дроуском стиле. Не было ни характерной утонченности, ни подсветки магическими огнями.

— Там баллисты, — объяснил снова принявший человеческий облик Дор’Кри, указывая на сталактиты. — Охранные посты с видом на вход.

— Нет-нет, не может быть, — прошептал Атрогейт и сел на свой диск, словно силы покинули его тело.

Но Джарлакс почувствовал надежду в его голосе, поэтому не стал понапрасну тревожиться за товарища и продолжил разглядывать пещеру.

На дальнем берегу озера на расстоянии пары сотен футов от их уступа стояло полдюжины небольших сооружений, в которые упирались железнодорожные пути. На рельсах стояло несколько ржавых вагонеток. Пути разбегались по прилегающим к пещере туннелям так далеко, что рассмотреть, куда они ведут, было нельзя, даже обладая ночным зрением дроу.

— Идем, — велела Далия.

Она спланировала на крыльях магического плаща над озером. Дор’Кри снова стал летучей мышью и быстро последовал за ней, как и Валиндра на своем диске.

— Ты с нами? — спросил Джарлакс, увидев, что дворф не двинулся с места.

Атрогейт посмотрел на товарища, словно только что пробудился от глубокого сна.

— Этого не может быть… — едва слышно прошептал он.

— Да, ты прав, друг мой. Пойдем посмотрим, что это все собой представляет, — ответил Джарлакс.

Дроу заскользил над поверхностью озера, когда Атрогейт, сбросив оцепенение, пронесся мимо него, разогнав свой диск во всю прыть. На дальней стороне водоема Далия, снова принявшая облик эльфийки, помогала Валиндре спуститься с диска. Атрогейт просто соскочил со своего, когда был на высоте полудюжины футов над землей. Падение нисколько не повредило дворфу, он, кажется, вообще его не заметил, сразу направившись к ближайшей железнодорожной линии.

— Здесь имело место крупное сражение, — заметил Дор’Кри, сбросив обличье летучей мыши и нагибаясь, чтобы поднять с пола побелевшую от времени кость. — Гоблин или небольшой орк.

Джарлакс осмотрелся и согласился с предположением вампира. На земле в разных местах отчетливо просматривалось множество костей. Атрогейт опустился на колени, и наемник мог хорошо представить слезы, стекающие по его бородатому лицу.

Трудно было обвинить дворфа в сентиментальности. Даже для Джарлакса, лишь понаслышке знакомого с легендами дворфов, увиденного было достаточно, чтобы понять: перед ними Гаунтлгрим, легендарная родина клана Делзун, священная легенда сородичей Атрогейта. То самое место, которое Бренор Боевой Топор искал более полувека.

Огромная стена предстала перед спутниками, загораживая часть пещеры. Это явно было крепостное сооружение — с двумя башнями по обе стороны массивных мифриловых ворот и зубчатым парапетом. Казалось, сооружение вросло в толщу камня с обеих сторон. Не считая серебристых ворот, самой удивительной особенностью стены было то, что она едва не касалась потолка пещеры. Создавалось впечатление, что над стеной должно синеть небо, но вместо этого между верхней кромкой строения и естественным сводом пещеры был лишь небольшой зазор. Высокому человеку там было не разогнуться. Даже эльф был бы вынужден ссутулиться.

— Не может быть, — прошептал Атрогейт, и подошедший Джарлакс заметил, что по лицу приятеля и впрямь текут слезы.

— Я думаю, это место не может быть ничем иным, мой друг, — ответил Джарлакс, похлопывая дворфа по плечу.

— Полагаю, тебе известно, что это за место? — спросила Далия, подходя к ним с Дор’Кри и Валиндрой на буксире.

— Узрите Гаунтлгрим, — объявил наемник, — древнюю родину дворфов Делзун, место, которое доселе существовало лишь в легендах…

— Мой народ никогда не сомневался в его реальности! — проревел Атрогейт.

— …для многих не-дворфов, — закончил Джарлакс, улыбаясь товарищу. — Это было тайной даже для эльфов, с их необычайной памятью, и для дроу, знающих Подземье лучше, чем кто бы то ни был. Несомненно, мы искали его все эти века. И если хоть десятая часть рассказов о сокровищах Гаунтлгрима — правда, тогда за этой стеной находится невообразимое богатство.

Наемник сделал паузу, чтобы лучше разглядеть открывшийся перед ним вид. Джарлаксу казалось, что их компания забралась не так уж глубоко, особенно по меркам Подземья.

— Великая магия скрывала это место долгие годы, — сказал он. — Пещера, подобная этой, не могла так долго оставаться незамеченной в Северном Подземье.

— Почему ты уверен, что это Гаунтлгрим? — спросил Дор’Кри. — Дворфы построили и покинули множество королевств.

Прежде чем дроу успел ответить, Атрогейт запел:

— Старая песня, — объяснил Атрогейт, закончив пение, — известная любому дворфу.

— Каменные стены и мифриловые врата я вижу, но где остальные доказательства?..

— Это единственное доказательство, которое меня полностью устраивает, — ответил дворф. — Никакое другое место не имеет таких ворот, как эти. Никто бы не посмел копировать то, что должно оставаться единственным в своем роде. Это было бы величайшим оскорблением!

— Мы узнаем больше, когда проникнем внутрь, — заметил Джарлакс.

— Я был внутри, — объяснил Дор’Кри, — и не могу подтвердить слухи о серебряных залах, о великих сокровищах, но я понимаю смысл стиха о кузнице.

— Ты видел кузницу?

— Ты можешь почувствовать ее тепло.

— В ней до сих пор пылает огонь? Как это возможно? — спросил Джарлакс.

Вампир не знал ответа на этот вопрос.

— Ты хочешь сказать, кто-то живет там внутри? — требовательно спросил Атрогейт.

Дор’Кри нервно взглянул на Далию и сказал:

— Я не нашел ничего, но комплекс не выглядит заброшенным. И действительно, несколькими уровнями ниже расположена действующая кузница. Там стоит такая жара, какой я до этого не чувствовал. Жара, которая может превратить клинок в лужу металла.

— Печь, в которой можно запечь дракона? — спросил Джарлакс с кривой усмешкой.

— Есть множество туннелей, отходящих от этой пещеры, — объяснил вампир. — Но все они заблокированы.

— Ты сказал, что был внутри.

— У меня есть свои пути, дворф, — ответил Дор’Кри. — Но придется прорубать новый туннель, если мы хотим попасть внутрь.

— Пф! — фыркнул Атрогейт, развернулся и пошел к воротам. — Рукой Морадина и рогом Клангеддина, тайнами Думатойна и истинной родиной Делзун — открой врата! Я Атрогейт из клана Делзун, и мой дом ждет меня!

Сверкая серебром, на двери проступили древние дворфские руны и образы, и со звуком, похожим на сопение горного великана, двери приоткрылись. Затем без единого звука они разошлись в разные стороны, открывая узкий низкий туннель, исчерченный темными трещинами.

— Бородатые боги! — пробормотал дворф и с изумлением оглянулся на спутников.

— Стих, известный каждому дворфу? — спросил Джарлакс с усмешкой.

— Я же говорил, что это Гаунтлгрим! — Атрогейт щелкнул короткими толстыми пальцами и шагнул внутрь.

Дор’Кри помчался за ним и схватил за плечо.

— Я чуть не попал в западню! — предупредил он. — Здесь полно механических ловушек, одну из которых ты чуть не привел в действие. И гарантирую, они все еще действуют.

— Ба! — фыркнул Атрогейт, отстраняясь. — Делзунская ловушка не причинит вреда кому-то из клана, болван!

Без колебаний дворф вошел в комплекс, и остальные поторопились за ним, причем спешка стала ощутимее, стоило дроу заметить, что неплохо бы держаться поближе к их проводнику.

Далия создала на конце своего посоха мерцающий голубой огонек. Не отставая от нее, Джарлакс тряхнул запястьем, доставая кинжал из магического браслета, затем увеличил оружие до размеров длинного меча. Он что-то прошептал над эфесом, и клинок засветился белым, освещая проход не хуже факела.

Только сейчас они заметили фигуры впереди, старающиеся убраться подальше от света.

— Мои братья? — недоуменно спросил Атрогейт.

— Призраки, — прошептал Дор’Кри. — Это место кишит ими.

Вскоре спутники вошли в огромный зал округлой формы, пересеченный железнодорожными путями. Напротив виднелись фасады зданий. На некоторых из них были вывески, указывающие, что раньше располагалось в строениях: оружейная, кузница, казармы, таверна (разумеется! еще одна таверна, как же без нее!) и множество других.

— Как в подземном городе Мирабар, — заметил Джарлакс. — Хотя это место гораздо больше.

Как только спутники дошли до центра пещеры, Атрогейт схватил дроу за руку и потянул вниз, чтобы меч осветил пол. Он был выложен огромной мозаикой, и пришлось немного походить, освещая разные ее части, пока не стало ясно, что это изображение трех богов дворфов: Морадина, Клангеддина и Думатойна.

В самом центре был возведен круглый помост с троном, вокруг которого мерцали искры магического света, обозначая, что это не обычное место. Инкрустированный драгоценными камнями, с широкими подлокотниками и спинкой из мифрила, серебра и золота, это был трон великого короля. Даже помост был не просто каменной глыбой, а сооружением из тех же драгоценных металлов, покрытым сверкающими шедеврами ювелирного искусства.

Джарлакс поводил своим светящимся мечом около возвышения, указав на драгоценную пурпурную материю, не тронутую временем.

— Могущественная магия, — заметил он.

— Уничтожь ее, чтоб мы смогли взять эти камешки с собой, — не стал скрывать свои желания Дор’Кри.

Его замечание вызвало полный гнева взгляд Атрогейта.

— Если ты отковыряешь хоть один камень с этого трона, знай, я заделаю дыру твоим черным сердцем, вампир, — сурово предупредил дворф.

— По-твоему, мы пришли сюда просто так? — парировал Дор’Кри. — Умиляться красотами Гаунтлгрима?

— Держу пари, мы найдем множество сокровищ. Больше, чем сможем унести, — ответил Атрогейт. — Но некоторые вещи трогать нельзя.

— Хватит, — сказала Далия. — Давайте не будем ссориться. Мы только вошли. Нужно еще столько узнать об этом месте.

Атрогейт сразу же откликнулся на призыв. Он осторожно шагнул к трону и повернулся, чтобы сесть. Дворф замер на полпути, не касаясь сиденья и резных подлокотников великого трона.

— Осторожнее с этим, — предупредил Джарлакс.

Он навел жезл на трон, проговорив заклинание. Его глаза расширились от удивления, когда дроу почувствовал силу трона — древнюю и могущественную, какой Джарлакс никогда ранее не встречал.

— Атрогейт, нет, — сказал наемник еле слышно.

— Дворфское место! — заявил Атрогейт и, прежде чем кто-либо успел его остановить, сел.

Глаза дворфа чуть не выскочили из орбит, рот открылся в безмолвном крике.

— Не король, — едва слышно прошептал он, не отдавая себе в этом отчета.

Атрогейта сбросило с трона и отшвырнуло на дюжину футов, и он заскользил по мозаичному полу. Дворф долго лежал, трясясь и прикрывая лицо, пока Джарлакс наконец не поставил его на колени.

— Что ты видел? — спросила Далия, приближаясь к трону.

— Ты не дворф! — закричал на нее Атрогейт.

— Но ты — да, и тем не менее трон не принял тебя, — возразила эльфийка.

— Он иссушит тебя!

— Далия, не надо, — предупредил Джарлакс.

Воительница остановилась напротив трона и протянула ладонь, почти касаясь трона пальцами. Но она не притронулась к нему.

— Ты сказал «не король» за миг до того, как тебя сбросило, — сказал наемник.

Атрогейт озадаченно посмотрел на товарища и помотал лохматой головой. Он глядел мимо Джарлакса на трон и поклонился с глубоким уважением.

Дроу помог компаньону подняться на ноги, и дворф немедленно пошел обратно, чтобы снова оценить величественный трон. Он больше не касался его и даже мысли не имел сделать это снова.

— Давайте отдохнем здесь, — предложил Джарлакс. Он остановился и склонил голову, будто прислушиваясь к чему-то вдалеке. — Подозреваю, нам понадобятся все силы, чтобы преодолеть эти залы. Ты был здесь, Дор’Кри, — добавил дроу. — Каких… обитателей мы можем встретить?

Вампир пожал плечами.

— Я видел только призраков-дворфов, их здесь сотни, — ответил он. — Я был здесь совсем недолго, следуя за корнями Главной башни по узкому проходу. Но я видел только призраков. Сомневаюсь, что они воздержались бы от нападения на нас, если бы мы не были вооружены. А еще мне кажется, что они рады появлению в этих чертогах того, в ком течет кровь Делзун, чему свидетельство — беспрепятственно открывшиеся ворота.

— Потому что они верят, что я не дам вам разорить это место, — ответил Атрогейт. — И их доверие обоснованно! Если вы поцарапаете какой-то алтарь, украдете драгоценности из какого-нибудь изображения короля, поверьте, призраки будут вашей самой маленькой проблемой.

— Я ощущаю не только призраков, — заметил Джарлакс. — Нечто, чьи шаги можно услышать, нечто материальное.

— Нежить, наверное, — ответил вампир. — Или живые дворфы.

— Бородатые боги, — пробормотал Атрогейт, представляя, что он мог бы сказать дворфу Гаунтлгрима.

— Они бы вышли на стену нас поприветствовать, и сомневаюсь, что оказали бы радушный прием, — заметил наемник.

— Кто тогда? — спросил Атрогейт, очевидно слегка разочарованный тем, что дроу разрушил его мечты о встрече с собратьями.

— Выбирай из длинного списка, друг, — ответил Джарлакс. — Вариантов предостаточно, а мой опыт подсказывает, что необжитые пещеры в Подземье встречаются крайне редко.

— Скоро мы все узнаем, — прервала его Далия. — Отдыхайте, а затем двинемся дальше.

Она посмотрела на Дор’Кри, кивнула ему, и вампир направился к дальнему концу округлого зала, скрывшись из виду.

— Он разведает наш дальнейший маршрут, — объяснила эльфийка, — чтобы найти те туннели, которые наиболее близки к его собственному пути в кузницу Гаунтлгрима.

Спутники расположились вокруг центрального помоста и развернули спальные мешки. Спокойным отдых назвать было трудно, особенно это касалось Атрогейта, который был перевозбужден от пережитых впечатлений. Да и какой дворф во всем Фаэруне не мечтал об этом дне — дне возвращения в Гаунтлгрим!

Дор’Кри вернулся несколько часов спустя. Вампир был убежден, что нашел туннели, которые приведут их к кузнице. Он подтвердил подозрения Джарлакса, сказав, что во время разведки слышал в темноте какие-то звуки, однако не видел того, кто мог бы их издавать, — ни дворфов, ни мертвецов, ни гоблинов, ни кого-либо еще.

Эти новости нисколько не убавили рвения компаньонов. Они были уверены, что справятся с любым препятствием, вставшим на их пути.

Атрогейт шел во главе отряда, прямо перед Дор’Кри, подсказывающим верное направление. Они вышли из округлого зала в туннель, жерло которого располагалось напротив главных ворот, пройдя мимо таверн, лавок и храма Клангеддина, где Атрогейт остановился, чтобы помолиться.

Постоянно в поле зрения попадали призраки, проявляющие любопытство к гостям, но не делающие попыток приблизиться.

Спутники подошли к широкой лестнице, спускающейся под массивным каменным арочным сводом. Пройдя несколько ступеней, они наконец осознали огромные размеры подземного комплекса. Вскоре им открылся вид на огромную пещеру с гигантскими опорами, поднимавшимися от пола словно башни. Два ряда украшенных барельефами колонн поддерживали потолок обширного многосекционного зала на нижнем ярусе.

Однако лестница уводила еще глубже, на нижележащие уровни, по которым должен был пройти их дальнейший маршрут, намеченный Дор’Кри.

— Вы не можете просить меня покинуть это место, ни разу на него не взглянув! — заявил Атрогейт, повышая голос.

— Мы сможем вернуться сюда, дорогой дворф, — сказала Далия.

— Пф! — фыркнул Атрогейт.

— Атрогейт, сюда, — сказал Джарлакс, направив жезл на ближайшую стену.

Как только внимание всех обратилось к нему, наемник активировал жезл. Даже у Валиндры от увиденного вырвался крик восхищения.

В стене была вырезана и покрыта россыпью дорогих металлов и драгоценностей статуя дворфского бога Морадина. В одной руке Кузнец Душ держал украшенный драгоценными камнями щит, в другой — занесенный для удара боевой молот. Его бородатое лицо выражало желание битвы, готовность сокрушить любого противника.

Джарлакс посмотрел на Атрогейта, который упал на колени и прикрыл лицо руками, еле дыша от восхищения.

В конце концов спутники оторвали взгляд от статуи и продолжили путь, уровень за уровнем спускаясь вниз по узким и широким коридорам через огромные залы и маленькие комнаты. Долгое время единственной неприятностью была густая пыль на полу. Так было до момента, пока компаньоны не уперлись в массивную каменную дверь, запертую с их стороны на засовы.

— Здесь город заканчивается, — объяснил Дор’Кри, жестом предлагая Атрогейту сдвинуть засов. — Пещеры по ту сторону двери менее обустроены дворфами и расположены ближе к шахтам. Одна из троп выведет нас к кузнице.

— Думаю, нам следует закрыть дверь за собой, — сказал Атрогейт, отодвигая засов. — Не хочу быть идиотом, открывшим Гаунтлгрим для всех тварей, что бродят в глубинах Подземья.

— Когда мы выйдем отсюда, я обеспечу безопасность этой двери, — заверила Далия.

Воздух ощутимо изменился, как только путешественники шагнули за дверь. До этого момента царила мертвая тишина, нарушаемая лишь их шагами, приглушенными толстым слоем пыли. За дверью на них обрушилась какофония разных звуков: скрипы, завывание, скрежет камня о камень. Температура и влажность резко повысились, поэтому каменные ступени были скользкими и казались темнее от влаги в отличие от серого пыльного пола в городе.

Отряд медленно и осторожно двигался по предательски скользкой лестнице. Далия и Валиндра в нелестных выражениях отозвались об окружающей обстановке.

На следующей площадке, находившейся в паре сотен шагов от двери, туннель разветвлялся в трех направлениях. Стены одного из коридоров были гладко обработаны, остальные представляли собой естественные пещеры с грубо обтесанными стенками и потолком. Дор’Кри остановился перед манившим очевидностью выбора рукотворным коридором.

— Мы близко, — заверил он компаньонов.

— Слушайте, — велел Джарлакс, склонив голову.

— Ничего не слышу, — ответил Атрогейт.

— Я слышу, — сказала Далия. — Кузнечные горны. Кузница глубоко под нами.

— Доставь нас туда, — взмолился дворф. — Кузница Гаунтлгрима…

Поколебавшись, вампир указал спутникам на рукотворный туннель, который вел к закрытой двери в комнате с непроницаемой завесой серого пара.

— Девять Кругов Ада, что это? — спросил Атрогейт.

Джарлакс держал свой сверкающий меч перед собой, пытаясь разглядеть, что скрывается за завесой, но бесполезно. Через боковую дверь дроу прошел в соседнюю комнату, но там тоже стоял непроницаемый туман, и, что еще хуже, наемник заметил, что пар начал заполнять коридоры, которые они миновали.

— Это неправильный путь, — решил Дор’Кри и повел отряд обратно, закрывая по пути двери.

Наконец они вернулись к развилке. Вампир указал на один из естественных туннелей, который, как ему казалось, должен был идти в верном направлении.

— Я думал, ты разведал путь, — проворчал Атрогейт.

— Я бы не смог добраться до кузницы в столь короткое время, если бы шел на своих двоих, — парировал Дор’Кри.

— Какой умный ответ! — сказал дворф. — Ты мне нравишься все меньше и меньше. И вскоре мне начнет казаться, что ты мне нужен все меньше и меньше. Смекаешь, к чему я клоню?

Джарлакс заметил взгляд Далии, умоляющий предотвратить назревающую ссору. Но дроу находил происходящее довольно занимательным и не стал бы особо сожалеть по поводу гибели вампира, поэтому просто улыбнулся в ответ.

Туннель вел вперед, но без намека на снижение. Спутники прошли мимо множества коридоров, отходящих от главного пути, начиная понимать, что оказались в лабиринте.

— Возможно, нам следует сделать еще один привал, чтобы дать Дор’Кри возможность определить верное направление, — предложила Далия, но Атрогейт упрямо продолжал идти вперед.

Эльфийка уже собиралась повторить свое предложение, когда дворф подозвал всех к себе. Когда спутники поравнялись с ним, то увидели еще одни мифриловые ворота. На створках не было и намека на ручки.

Атрогейт повторил слова, открывшие главные ворота, и это снова сработало. Древние створки открылись без единого звука, скользнув в пазы в стене.

Спутники услышали горны Гаунтлгрима — громогласный рев. Джарлакс до сих пор не мог взять в толк, почему они продолжают работать. Сразу за входом начиналась узкая длинная лестница, ведущая вниз. Она не была темной, как предыдущая, на ее ступенях вспыхивали оранжево-красные отсветы далекого огня.

Атрогейт, не сомневаясь в правильности своих догадок, поспешил вперед с такой прытью, что всем его спутникам, кроме вампира, пришлось бежать, чтобы не отставать.

— Я вскоре присоединюсь к вам, — объяснил Дор’Кри, когда Далия обернулась к нему. — Есть еще один коридор, который я хочу проверить.

Эльфийка кивнула и побежала вслед за остальными, а вампир развернулся и двинулся в обратном направлений.

Дор’Кри не стал далеко уходить. Вампир вынул драгоценный камень в форме черепа и положил его в укромную нишу. Дор’Кри посмотрел на него с опаской, не впервые сомневаясь, достаточно ли он мудр, чтобы привлекать таких опасных союзников. Он оглянулся на уходящие вниз ступени и подумал о Далии и бриллианте, который она носила в правом ухе, — бриллианте, символизировавшем ее единственного оставшегося в живых любовника.

Какой выбор оставила ему эльфийка?

Вампир посмотрел на драгоценный камень-череп.

— Вниз по лестнице, Силора, — прошептал он.

Дор’Кри задержался на мгновение, перед тем как устремиться за ушедшим вперед отрядом.

Едва вампир исчез из поля зрения, глаза камня-черепа засветились недобрыми красными огоньками. Артефакт оживал, и вместе с ним оживал дух Силоры. Мгновение спустя драгоценный камень испустил облако магического тумана, принявшее форму тейской леди.

Полностью материализовавшись, она приготовилась открыть врата для демонических прислужников.

Глава восьмая ПЕРВОБЫТНАЯ СИЛА

Атрогейт бежал не очень долго, так как достаточно скоро остановился в нерешительности. Коридор закончился, а вниз вела лишь узкая винтовая лестница. У нее не было даже перил, а внизу расстилалось множество пересекающихся мостов и рельсовых дорог. Пещера была обширна, стены терялись в тенях, а далеко, очень далеко внизу пол озарялся оранжевыми и красными отблесками лавы. Воздух мерцал и колебался от поднимающегося жара.

Стоял сильный шум: звон цепей, треск разрушающегося камня и рев пламени.

— Зато лестница не скользкая, — утешил себя дворф.

Он вытер обильный пот с лица и начал осторожно спускаться вниз, понимая, что любая оплошность приведет к долгому, очень долгому падению.

Казалось, это никогда не кончится — ступенька за ступенькой и еще сотни ступеней. Атрогейт и его спутники, которые старались не отставать, чувствовали себя очень уязвимыми на открытой лестнице. И сотню ступеней спустя они поняли, что не одни.

Странные человекоподобные существа обнаружили пришельцев и взбирались по стенам параллельными путями. Спутникам потребовалось время, чтобы понять, что существа движутся скоординированно, будто бы собираясь выстроить линию защиты. Многие из проходов в стенах были достаточно близко расположены к лестнице, так что оттуда вполне можно вести огонь стрелами или метать копья. Некоторые из таких площадок были выше их теперешнего положения, что ставило спутников в весьма невыгодное положение.

— Не останавливайся, — попросил дворфа наемник. В голосе Джарлакса из Дома Бэнр редко можно было услышать беспокойство, но в данный момент оно прозвучало весьма отчетливо.

Ловушка захлопывалась, и спутники понимали это, за исключением, конечно же, Валиндры, которая вдруг сочла момент подходящим для пения.

Неизвестные существа ответили на эту песню резкими звуками. Голоса их походили на птичьи, но были гортанны, как будто кто-то скрестил голубую сойку с рычащим мастифом.

— Зловещие вороны, — пробормотал Джарлакс.

— Что? — спросил Атрогейт.

— Птицелюди, — объяснил дроу. — Редки в Подземье, но не то чтобы совсем неизвестны. Имеют зачатки цивилизации, ничего не боятся и очень трепетно относятся к своей территории.

— Ну, по крайней мере, это не орки, — сказал дворф.

— Лучше бы это были орки, — ответил Джарлакс. — Поторапливайся, уважаемый.

Атрогейт даже не успел коснуться подошвой следующей ступени, когда резкий треск раздался прямо над ним, — сброшенный с большой высоты камень ударился о ступень лестницы.

По мере спуска количество падающих камней все увеличивалось. Вдруг тональность песни Валиндры резко изменилась, поскольку один из осколков попал ей в плечо, хотя она, казалось, не заметила этого.

Атрогейт снова остановился. Чуть ниже того места, где находились спутники, были видны несколько каменных мостов, расположенных вокруг лестницы на небольшом расстоянии, и они не пустовали. Ростом с человека, с черным телом, с птичьими ногами и головами, зловещие вороны пробирались по узким проходам легко, быстро и, очевидно, вообще не боясь оступиться и погибнуть в пропасти. Некоторые глядели на непрошеных гостей и пронзительно галдели, широко разводя руки, открывая взору перепонки от предплечья до ребер, будто бы развитие их конечностей остановилось на промежуточной стадии между крылом птицы и рукой человека.

— Итак, придется принять бой, — сказал Джарлакс. Он ухватился за запястья, и из его волшебных наручей появилось по кинжалу. — Найди слабые места их обороне, Дор’Кри, и уведи их от выступов.

— Подождите, — сказал Далия, прежде чем кто-либо начал действовать. — Они ведь не просто животные?

— Нет, — согласился дроу, — но очень к ним близки.

— Суеверны?

— Думаю, да.

— Стойте здесь, — приказала Далия и с кривой усмешкой подошла к краю ступеньки, набрасывая на головукапюшон волшебного плаща.

Падая, она превратилась в огромного ворона и объявила о себе серией громких криков, которые эхом разнеслись по пещере. Далия пролетела над зловещими воронами и, убедившись, что они не бросают в нее камни, приземлилась в центре одной из групп.

Птицелюди упали ниц и опустили взоры. Эльфийка каркнула снова, более громко, стараясь казаться сердитой, и, судя по всему, ей это удалось — зловещие вороны в ужасе разбежались.

— Идем, — подтолкнул Атрогейта Джарлакс.

И дворф ринулся вперед с такой скоростью, какую только мог себе позволить на этой головокружительной лестнице без перил. Далия летала вокруг них, бросаясь к каждому зловещему ворону, кто осмеливался приблизиться. Пройдя мимо пересекающихся балконов, они оказались на площадке, где Дор’Кри велел дворфу повернуть налево по открытому каменному карнизу.

Наконец спутники добрались до входа в туннель, казавшийся не очень длинным, который вывел их к комплексу древних зданий. Далия все еще летала снаружи, а остальные, едва войдя в пещеру, попали в окружение злобных птицелюдей.

На Атрогейт прыгнули сразу двое, дворф издал боевой клич и заорал: «Ба-ха-ха!» — отбрасывая нападающих в стороны при помощи своих вращающихся кистеней. В запале боя он забыл об осторожности и ворвался в следующий дверной проем, сбивая с ног еще больше зловещих воронов то тут, то там.

— Вон! Вон! Проклятые уроды! — вопил дворф, его ужасные топоры вращались со смертоносной скоростью, перемалывая кости и разбрасывая птицелюдей в разные стороны. — Это место вам не принадлежит!

Джарлакс бежал сразу за Атрогейтом. Его мечи прокладывали дорогу, заставляя зловещих воронов отступать.

Однако птицелюдей было очень много и становилось все больше: из бесчисленных темных дверных проемов вылезали все новые и новые группы.

— Ара… Арабет! — причитала Валиндра. — О, посмотри на меня, Арабет, посмотри! Ты же знаешь, я сильна!

Лич топнула ногой — и всполохи огня разошлись по полу во всех направлениях, не тронув ног дроу и дворфа, чтобы затем подняться кольцом обжигающего огня перед ними. Джарлакс и Атрогейт удивленно отшатнулись, а зловещие вороны, пронзительно крича, стали разбегаться, их вопли утонули в магической песне лича.

— Ара… Арабет! Ты видела? Боишься? Ара… Арабет!

Далия, все еще в облике огромного ворона, приземлилась напротив группы обгоревших зловещих воронов и карканьем выразила свое неудовольствие.

Птицелюди бежали.

Экспедиция продолжилась.

У второй группы, спускавшейся по винтовой лестнице, не было такой защиты против возбужденных и свирепых птицелюдей, какую могла обеспечить Далия.

Десятки камней летели в культистов Ашмадая и облаченную в красное тейскую волшебницу, которые преследовали Далию.

Воины культа приготовили достойный ответ — защелкали арбалеты, и хотя стрельба велась с порядочного расстояния по движущимся целям, все же многие зловещие вороны завопили от боли, когда арбалетные болты вонзались в их черную плоть. Силора не спешила применять волшебство, пока ситуация не стала критической.

Женщина метнула огненный шар в место схождения мостов, заставляя зловещих воронов отступить, а достигнув карниза, она метнула несколько молний. Щелчок пальцев — и культисты Ашмадая спрыгнули сверху и яростно бросились врукопашную с красными скипетрами в руках.

Бой затягивался, культисты и зловещие вороны несли потери. Силора с основной группой продолжали спускаться, достигнув в конце концов входа в туннель. По пути им попалось несколько убитых птицелюдей и пещера, опаленная огнем. Всякий раз, когда перед ними стоял выбор дальнейшего маршрута, Силора поднимала вверх драгоценный череп и он указывал им след Дор’Кри.

Магический амулет был крепко связан с вампиром, волшебница могла даже ощутить, как далеко находится их проводник.

Она приложила палец к кривящимся губам, напоминая нетерпеливым культистам Ашмадая о необходимости сохранять тишину. Группа двинулась дальше.

Пройдя несколько сломанных дверей и под низкой аркой, пятеро авантюристов наткнулись на останки различных существ, большинство из которых были зловещими воронами. Оглядев длинный, укрепленный колоннами коридор, они заметили призраков Гаунтлгрима, наблюдающих за чужаками.

В другом конце коридора виднелась еще одна арка, и через опущенную решетку веяло жаром печей. Из-за призраков Атрогейт вынужден был двигаться первым. Остальные старались держаться ближе к нему, настороженно наблюдая за призраками, следующими за ними по пятам.

Но присутствие дворфа Делзун вновь помогло им.

Путники не нашли механизма, поднимающего решетку, поэтому Атрогейт прочел свое стихотворение в третий раз.

Ничего не произошло.

Прежде чем Джарлакс или Далия смогли предложить какое-то решение, дворф заворчал и прислонился к решетке, вцепившись в перекладину обеими руками. Он ясно видел цель своей экспедиции: печи и штамповочные прессы, а также легендарную Кузню Гаунтлгрима. Он протиснул голову через решетку, каждой клеточкой лица впитывая жар величественного горна, и этот жар согревал сердце старого дворфа.

Рыча, Атрогейт пытался поднять решетку. Сначала ничего не произошло, но потом, когда хрустнул старый замок, решетка медленно двинулась вверх.

— Должен быть рычаг, — предположил Джарлакс, но дворф даже не слушал его, ведь Кузня Гаунтлгрима была так близка.

Словно клок тумана просочился через решетку, и Дор’Кри материализовался уже с другой стороны.

— Здесь нет призраков, — сообщил вампир. — Мне поискать способ открыть ворота?

Вид нежити так близко от Кузни Гаунтлгрима разозлил дворфа и заставил поднажать. Он ворчал, стонал и толкал решетку вверх со всей недюжинной силой, которой был наделен, а волшебный пояс придавал ему мощи. Решетка медленно, но верно ползла вверх. Дворф перехватил ниже, за следующую перекладину, и потянул снова, поднимая решетку на уровень пояса. Резким рывком он поднял руки и присел под свою ношу. Потом с видимым напряжением, хрипя на каждом дюйме, Атрогейт выпрямил ноги.

Джарлакс протиснулся под решеткой, Далия прошла следом, потянув за собой сбитую с толку Валиндру.

— Я помогу, — предложил наемник, вставая напротив Атрогейта и берясь за перекладину, — но у меня нет твоей силы.

Не успел он договорить, как в пазах что-то щелкнуло. Дроу и дворф отступили на шаг, осознав, что массивная решетка застопорилась в поднятом положении.

— Тут рядом есть помещение, — заметила Далия, кивнув на дверь, в которую прошел Дор’Кри.

Атрогейт торопился попасть в Кузню, и так как путь его пролегал вблизи центрального горна, то двигался он несколько неуверенно, ведь это была самая большая печь из всех виденных им. Она имела огромный постамент перед жерлом, глядя на который дворф чувствовал, будто он смотрит на забрало шлема великого бога огня.

Атрогейт даже не подозревал, насколько близок к истине.

— Скажи-ка, ты когда-нибудь видел такую мощь, эльф? — спросил он у Джарлакса, когда дроу встал рядом с ним.

— Столько столетий прошло; что же подпитывает пламя? — спросил наемник и внезапно метнул в жерло кинжал.

Оружие просто расплавилось и исчезло в огне.

— Можно испечь дракона, — пробормотал Атрогейт.

— Вполне, — согласился Джарлакс.

Наконец они отошли от ослепительного зрелища, принявшись изучать украшенную наковальню с другой стороны горна и мифриловую дверь в стене Кузни.

— Есть еще кое-что, на что стоит взглянуть, — объяснил Дор’Кри, — но я не смог открыть эту дверь, когда был здесь в прошлый раз. Пришлось просачиваться в щель.

Атрогейт уже был у двери. Он не стал читать стих и просто толкнул дверь, которая, легко повернувшись на петлях, открыла короткий коридор к другой мерцающей двери.

Удивление застыло в глазах вампира, но он лишь пожал плечами.

Далия прошла по коридору и обнаружила, что дверь не поддается. Следом подошел Атрогейт, которому стоило лишь коснуться створки, как вторая дверь распахнулась так же легко, как и первая.

— Кажется, древние дворфы владели великим волшебством, если их двери могут распознать кровь Делзун, — заметил Джарлакс.

— И отличить короля от простолюдина, — добавил Атрогейт, вспоминая случай с троном.

Дворф прошел через дверь, и остальные последовали его примеру. Пройдя по коридору, они услышали звук огромного водопада; воздух стал влажным, сырым и туманным. Туннель выводил в продолговатую пещеру, которая тянулась еще достаточно долго, прежде чем превратиться в карниз. Воздух здесь был насыщен влагой, а под карнизом располагалась весьма широкая и глубокая впадина. И эта тайна Гаунтлгрима заставила дворфа, дроу, эльфа, вампира и лича затаить дыхание.

Глядя вниз, они едва могли различить стены ямы. Стремительный водоворот непрерывно бурлил, как прибойная волна в ураган. Вода вращалась и кипела, принимая в себя пузырящийся поток лавы. Вода громко шипела, становясь паром, который затем поднимался по трубам, расположенным намного выше.

И каким-то неведомым образом оранжево-красное зарево казалось не просто расплавленной породой, но чем-то большим, чем неодушевленная магма. Это было похоже на огромный глаз, глядящий на спутников… с ненавистью.

— Мы находимся ниже комнат с паром, — заметил Атрогейт. — Где-то должен быть действующий дымоход.

— Там. — Дор’Кри указал на узкий проход, который, к счастью, был оборудован рельсами, опоясавшими яму и заканчивающимися на уступе, пересекающем их путь. Этот проход имел широкий декоративный арочный проем, ведущий в небольшую комнату, едва различимую извне. — Тут есть нечто большее.

Силора и культисты Ашмадая чувствовали ненависть, исходящую от призраков дворфов, подступавших со всех сторон. Но тейская волшебница держала драгоценный череп высоко над головой. Из черепа исходила мощь, и ее было вполне достаточно, чтобы держать древних защитников Гаунтлгрима на расстоянии.

Они шли группой, но нетерпеливая женщина-культист проскользнула в комнату прежде, чем спросить совета у Силоры. И призраки мгновенно разорвали ее на куски на глазах спутников.

Да будет так. Они были культистами Ашмадая, и женщина-тифлинг умерла, служа своему богу. И каждый культист помолился своему богу о потерянной сестре, переступая через ее растерзанное тело.

— Я не могу коснуться этого, — объяснил Дор’Кри, стоя перед большим количеством рычагов в полу комнаты, больше походившей на нишу, в которой они оказались, пройдя под аркой. — Когда я попробовал, меня отбросило назад. Какая-то великая магия охраняет их.

— Только дворф может трогать их, дурак. Как и те двери.

— Не смей, — предупредил Джарлакс, стоя чуть позади и изучая старые руны на изгибе арочного проема. Он использовал одно из волшебных свойств своей магической повязки, которое позволяло ему понимать почти любой известный язык, включая и множество волшебных, но эти письмена были неясными. — Мы не знаем, для чего предназначены эти рычаги.

Наемник продолжил изучать руны и понял, что они чрезвычайно древние и принадлежат к какому-то старому диалекту эльфийского языка. Он не мог дать точного перевода, но предположил, что руны начертаны в память о чем-то великом, произошедшем — или находящемся — в этой пещере.

Время шло, Атрогейт все ближе подходил к рычагу, облизывая губы от нетерпения. Он уже почти подобрался к ним, когда Джарлакс положил руку ему на плечо, останавливая. Повернувшись к дроу, дворф проследил за его пристальным взглядом, обращенным на стены и потолок пещеры, которые были покрыты прожилками корней Главной башни.

— Что это? — спросил Атрогейт.

— Я полагаю, что при помощи этого рычага можно привести в действие весь Гаунтлгрим, — ответил Дор’Кри. — Волшебные огни и вагонетки на рельсах, которые могут двигаться сами по себе, — такая магия, которая подарит городу новую жизнь!

Атрогейт нетерпеливо шагнул, но Джарлакс крепче стиснул его плечо. Дроу повернулся к Далии, вопросительно глядя на нее.

— Дор’Кри знает это место лучше, чем я, — произнесла женщина.

Джарлакс отпустил Атрогейта, который тут же рванулся к рычагу, но дроу продолжал смотреть прямо на Далию и не сделал попыток остановить приятеля.

— Что это? — спросил наемник, поскольку было что-то в голосе Далии, что его насторожило. Какая-то неуверенность, некое колебание, нечто такое, что Джарлакс никогда не замечал за ней.

— Я согласна с Дор’Кри, это вернет жизнь Гаунтлгриму, — пояснила Далия, обращаясь к Атрогейту.

— Или обрушит всю силу павшей Башни на нас, — возразил дроу.

Он знал, что женщина лжет, и эта ложь ей не нравится.

— То есть мы должны оставить рычаги в покое и искать сокровища? — спросила Далия, взмахнув рукой, словно мысль была абсурдна, а ее движение было слишком пренебрежительным.

— Прекрасная идея, — согласился Джарлакс. — Голосую за драгоценные безделушки.

Но за спиной дроу Дор’Кри прошептал Атрогейту:

— Тяни за рычаг, дворф.

Джарлакс понял, что это больше чем просьба и что вампир пытается использовать свои ментальные способности. Это послужило отчетливым сигналом опасности для наемника. Он направился к Атрогейту, но резко остановился, когда Валиндра материализовалась прямо перед ним, уставившись на дроу голодными глазами и нервно перебирая пальцами в воздухе.

— Что ты знаешь? — требовательно спросил дроу у Далии.

— Ты мне нравишься, Джарлакс, — ответила эльфийка. — Я даже могла бы позволить тебе жить.

— Атрогейт, нет! — закричал Джарлакс, но Дор’Кри продолжал шептать, и могучий дворф взялся за рычаг.

В своих мыслях она снова была девочкой-подростком, стоящим на краю утеса со своим ребенком в руках.

С ребенком Херцго Алегни.

Она бросила его. Она убила его.

Далия гордо носила девять бриллиантов в левом ухе, по одному на каждого любовника, убитого в смертельном поединке. Она всегда считала, что убитых девять.

Но как же ребенок?

Почему эльфийка не носила десятый алмазный гвоздик?

Потому что не гордилась тем убийством. Потому что среди всего, что она сделала в своей бестолковой жизни, тот момент отпечатался в сознании Далии как самый неправильный, самый гнусный. Это был ребенок Алегни, но он не заслужил такой судьбы. Алегни — варвар, шадовар, насильник, убийца — был достоин такой участи, был достоин увидеть это падение, но не ребенок, ребенок — никогда.

Воительница знала, что сделает поворот рычага. Она завербовала дроу из-за дворфа. Только дворф из клана Делзун мог управлять этим рычагом. Это освободит питающую Гаунтлгрим мощь и повлечет за собой катаклизм. И все это для того, чтобы создать Кольцо Страха.

Круг опустошения не может быть построен на гибели Херцго Алегни или даже на гибели нескольких любовников, заслуживших такую участь. Нет, пищей для него станут невинные дети, как тот, которого она бросила с утеса.

— Атрогейт, стой! — услышала Далия свои собственные слова, хотя едва могла поверить тому, что произнесла их.

Все уставились на нее: дворф в замешательстве, дроу с подозрением, вампир с удивлением, а вот лича это, очевидно, забавляло.

— Не притрагивайся к рычагу, — сказала воительница, и ее голос набирал силу.

Атрогейт повернулся к ней и упер руки в бока.

— Что тебе известно? — спросил женщину Джарлакс.

Воздух напротив Атрогейта завибрировал, став мутным, в нем появились призраки Делзун. Они столпились перед ним и молили потянуть за рычаг.

Освободи нас! — звучали в сознании дворфа мольбы привидений.

Дай нам и Гаунтлгриму новую жизнь! — призывал один.

Эльфийка боится этого! — сказал другой. — Она боится нас и возвращения самого великого королевства дворфов!

Атрогейт с ненавистью посмотрел на воительницу и возвратился к рычагу.

— Далия? — окликнул ее Джарлакс.

Казалось, эльфийка сама удивлена своими словами.

— Это освободит… Зверя, — шептала она.

Джарлакс оглянулся на Атрогейта, и Далия проследила за его пристальным взглядом. Они оба с тревогой наблюдали, как дворф ухватился за рычаг обеими руками.

— Атрогейт, нет! — закричали они вместе, но тот слушал другие голоса, которые, как он думал, принадлежали призракам его предков.

— Он не слышит вас, — заверила Силора, появляясь у входа в пещеру.

Эльфы, как один, повернулись, чтобы увидеть ее и группу жестоких воинов Ашмадая, остановившихся за арочным проходом.

Атрогейт со скрежетом потянул тяжелый рычаг.

— Расскажи ему, Далия. — Силора кивнула на Джарлакса.

Земля задрожала. Из пещеры с водоворотом донесся звук обрушения огромной массы воды, словно гигантский водопад, мчащийся по камням, затем шипение миллионов исполинских гадюк.

Глядя мимо Силоры, Далия отметила уплотнение пара и некое движение в нем — элементали, предположила она.

— Что мы наделали? — спросил Джарлакс.

Силора рассмеялась в ответ.

— Иди сюда, Дор’Кри, — предложила она вампиру. — Оставь их наедине со своей судьбой.

— Ты предал меня! — закричала Далия.

Она отметила лишь намек сожаления на лице вампира и, подняв Иглу Коза, прыгнула на бывшего любовника, желая уничтожить его. Но в мгновение ока Дор’Кри превратился из человека в летучую мышь. Он пролетел мимо воительницы и Джарлакса в пещеру, где Силора уже открыла магический портал, через который она и ее приспешники смогут отступить.

Истерично расхохотавшаяся Валиндра моментально оказалась рядом с Силорой.

— Да-да, и ты, моя дорогая, — сказала волшебница и показала драгоценный череп, филактерию лича, приказывая Валиндре войти в портал. — Расскажи ему, — обратилась Силора к Далии, перед тем как ступить в портал, уносящий ее в лес Невервинтер, где она могла наблюдать за катаклизмом и великолепием своего триумфа. — Расскажи темному эльфу, который был марионеткой в твоих руках, о том, как рушится мир.

Она засмеялась и исчезла, но, когда портал закрылся, в пещере осталось примерно с дюжину культистов Ашмадая.

— Смотрите, чтобы они не смогли сбежать, — прозвучал неясный голос Силоры.

— Эльф? — спросил Атрогейт, стоя подле рычага. — Призраки разговаривали со мной!

— Потянуть за рычаг тебе велела Силора Салм, — объяснила Далия, и голос ее был полон гнева и сожаления, вины и горечи.

— Рассказывай, — приказал Джарлакс.

Пол ходил ходуном. Из ямы донеслось еще более громкое шипение вздымающегося пара. Раздался такой рев, что казалось, будто пробуждался сам Фаэрун.

— У нас нет времени, — ответила Далия.

Она подняла посох и раскрыла его на всю восьмифутовую длину.

Культисты Ашмадая ринулись в атаку.

Джарлакс вынудил их отступить, выхватывая кинжалы. Затем свою лепту внес Атрогейт, разделяя ряды противников так, что одна часть оказалась ближе к эльфийке, а другая к дроу. Кистени уже были в его руках, а сердце исполнено праведного гнева.

— Осквернили! — вопил дворф. — Разрушили!

Тифлинги и люди нападали со всех сторон, орудуя темно-красными скипетрами. Но Атрогейт обращал на их оружие очень мало внимания. Шар кистеня сокрушил череп человека слева, второй ударил полуэльфа справа, а тифлинг напротив него был сражен ударом шлема. Дворф неустрашимо несся вперед. Ошеломленный тифлинг упал, и Атрогейт пробежал по полукровке, чтобы добраться до следующего противника. Кистени неистово вращались.

Стайка кинжалов пролетела над правым плечом дворфа, очищая этот фланг, потом таким же образом был очищен другой.

Подоспела Далия: на бегу уперев свой посох в пол и используя его как шест, она прыгнула через Атрогейта. К моменту приземления она уже успела видоизменить посох, разъединив его на две скрепленные цепью части. Это оружие сразу же заметалось вокруг воительницы, ломая оружие и руки, круша черепа тех, кто оказался слишком близко.

Атрогейт не отставал от эльфийки, хотя ее ярость была ничуть не меньше его собственной.

Земля ходила ходуном, пол покрывался трещинами. В пещере с водоворотом треснула одна из стен, и с потолка посыпались пыль и камни.

Когда они пробились к краю ямы, культисты Ашмадая нарушили строй и бросились через узкий проход. Далия и Атрогейт последовали за ними, поскольку это был единственный способ выбраться.

Джарлакс шел последним, он остановился, ожидая, пока горячий пар поднимется вверх и можно будет взглянуть на лаву.

Наемник посмотрел в лицо первозданного огня.

Тогда он понял источник силы знаменитой Кузни Гаунтлгрима. Дроу понял природу магии Главной башни, по корням которой водные элементали пробирались сюда, сдерживая богоподобного огненного зверя. Волшебство постепенно рассеивалось с момента падения Башни, и это проявлялось в виде землетрясений, терзавших этот район уже многие годы.

Атрогейт окончательно прекратил действие волшебства. Элементали бежали, и Зверь освободился.

Джарлакс оглянулся на рычаг, хотя его и не было видно из-за плотной стены пара. Вероятно, они могли бы повернуть процесс вспять и снова посадить зверя на цепь.

Наемник позвал Атрогейта, но голос потерялся в вое ветра и шипении поднимающегося пара.

Огонь смешался с паром, заполняя все проходы. Джарлаксу пришлось бежать, закутавшись в пивафви и надвинув капюшон, чтобы защитить глаза и кожу.

Он догнал Далию и Атрогейта в Кузне, где они сражались с полудюжиной еще живых культистов, у которых не было иного выбора, кроме как держать оборону перед решеткой, которая снова оказалась опущена. По другую сторону ворот толпились разъяренные призраки Гаунтлгрима.

— Если сдадитесь, мы можем вывести вас отсюда! — крикнул Джарлакс, беря в одну руку меч и вставая рядом с Атрогейтом.

— Они культисты Ашмадая, — объяснила Далия. — Фанатики. Они не боятся смерти, они приветствуют ее.

— Так давайте окажем им услугу, — прорычал Атрогейт и бросился вперед. Он был сам не свой от обиды и вкладывал всю свою ярость в неистовые удары кистенями.

Культисты истошно завопили и встретили атаку дворфа с ликованием. Далия сместилась влево, ее оружие вращалось подобно кистеням Атрогейта. Джарлакс зашел справа. На каждого приходилось по два врага.

Свободной левой рукой наемник метнул несколько кинжалов — сначала достаточно низко. На темной коже тифлинга стояло клеймо со странным символом. Но последний бросок дроу провел достаточно высоко, вынудив противника поднять предплечье, чтобы защититься от кинжала. На время, потребовавшееся для этого быстрого движения, культист потерял наемника из виду.

Но этого оказалось достаточно. Джарлакс крутанулся на колене, используя тифлинга как шит от его товарищей.

Удар в голень заставил культиста споткнуться, затем упасть и больше не двигаться.

Через него переступил другой фанатик, решивший использовать свой жезл вместо копья и целившийся в голову дроу.

Но в руке Джарлакса появился второй меч, лезвие описало полукруг, великолепно парируя атаку. Культист остался без оружия.

Атрогейт ринулся вперед, игнорируя уколы и удары, контратакуя и блокируя; его оружие, несомненно, превосходило качеством жезлы противников. Культист сильно ударил дворфа в плечо, когда тот отвел руку для замаха, но это не остановило дворфа, поскольку Атрогейт не чувствовал боли в этот ужасный момент осознания, что он уничтожил самую священную, самую древнюю родину дворфов.

Он чувствовал, как рвутся мышцы, но его это не беспокоило, Атрогейт закончил удар. Кистень врезался в плечо противника с такой силой, что тот рухнул на пол ничком. Дворф наступил ему на шею и моментально повернулся к следующему, услышав, как треснула кость, — цена за пропущенный удар. В обычной драке такое ранение заставило бы выпустить оружие из рук, но только не сейчас, когда вокруг рушился Гаунтлгрим.

Атрогейт продолжал наступать, размахивая кистенями, заставляя культиста пятиться к опущенной решетке. Тот попытался открыть ее, но яростное вращение кистеней не оставляло ему времени ни на что, кроме защиты. Один из ударов пробил живот культиста, заставив его согнуться, второй пришелся пониже спины, распрямляя ашмадайца, но лишь затем, чтобы дворф снова ударил его в солнечное сплетение.

Ашмадаец рухнул на колени, а Атрогейт продолжал бить, и единственное, что удерживало мертвого культиста в вертикальном положении, были эти удары.

Далия действовала осторожнее. Она придерживалась оборонительной тактики, отводя каждый выпад, и все еще сражалась с двумя противниками — женщиной-человеком и мужчиной-полуорком. Много позже Атрогейта эльфийка начала теснить их к решетке.

Она играла на ошибках своих противников, и как бы хороши в бою они ни были, Далия была лучше.

Полуорк зашел слева, а женщина переместилась вправо, предсказуемо используя поворот противницы, чтобы смело рвануться вперед и, опередив эльфийку, ударить ее по бедру. Но Далия изменила свой маневр, и ее замах свидетельствовал о том, что она собирается использовать оружие в левой руке, для того чтобы отвести копье.

Полуорк попался на хитрость и был застигнут врасплох, когда правый цеп эльфийки нырнул под копье, почти вырвав его из рук, — но только почти. Вместо повторного рывка эльфийка совершила почти незаметный поворот и позволила себе потерять равновесие, припадая на правое колено. Потом воительница изменила траекторию вращения оружия и провела им низкую подсечку, опрокидывая полуорка наземь.

Далия совершила полный оборот, чтобы пустить в ход второй цеп, хотя ей явно не хватало пространства для маневра. Поэтому цеп в левой руке эльфийки мгновенно превратился в четырехфутовое копье, наконечник которого вонзился женщине прямо в открытый для так и не прозвучавшего крика рот. Вспышка молнии вылетела при столкновении, и казалось, что это позволило Далии снова встать на ноги. Она преломила копье снова, превращая его в цеп, и принялась за своего оставшегося противника.

Полуорк отступил, но смог устоять на ногах, поскольку Далия уже истратила свой импульс.

Серебряная вспышка промелькнула над плечом эльфийки, и она резко отскочила в сторону, оглядываясь. Затем снова переключила внимание на своего противника, поняв, что вспышка была одним из бессчетных кинжалов Джарлакса, глубоко погрузившимся в левый глаз полуорка.

Когда последний противник испустил дух, Далия снова обернулась и увидела, что наемник торопится к подъемной решетке. Удивительно, но Атрогейт снова поднял ее на уровень плеч.

Джарлакс проскользнул под решеткой, и Далия мгновенно последовала его примеру. Наемник не замедлил подставить плечо под один край решетки, Далия под другой, что позволило Атрогейту пробраться к ним.

Пол ходил ходуном, стены дрожали. Призраки Гаунтлгрима опустились на колени, подняв руки в молитве к Морадину.

Троица продолжила бегство.

К тому времени когда они достигли винтовой лестницы, весь комплекс трясло. Когда они поднялись в обширную открытую пещеру, то увидели зловещих воронов, срывающихся в лаву. Каменные мостки, продержавшиеся столетия, рушились, падая в пропасть.

— Что же я наделал? — надрывался Атрогейт. — О, будь я проклят!

— Улетай! — крикнул Джарлакс эльфийке. — Стань вороном и лети, дура!

Далия потянула свой плащ, но не применила его волшебство. Она сняла его и бросила в лицо Джарлаксу.

— Вперед! — приказала она.

Дроу не поверил своим ушам, но не надел плащ и не сбежал. Вместо этого, он толкнул Атрогейта и потащил за собой Далию.

Изнуренные, они достигли вершины лестницы, но отдыхать времени не было. Землетрясение немного утихло, но треснувшие арки ломались и рассыпались, обломки падали, запечатывая проходы, возможно навсегда.

Тем не менее беглецам удалось добраться до круглой пещеры с украшенным драгоценными камнями троном, а затем они кинулись через туннель к воротам на берегу подземного озера.

Джарлакс вернул плащ Далии.

— Иди своим путем, — сказал он, — а мы пойдем своим.

— Как вы переберетесь на другую сторону? — спросила эльфийка.

Наемник взглянул на нее как на сумасшедшую.

— Я — Джарлакс, — сказал он. — Я найду выход.

Далия надела плащ, обернувшись большой птицей, пролетела над озером и скрылась в туннелях.

Пару дней спустя она появилась на грязных улицах Лускана и с удивлением обнаружила, что город все еще стоит, а жизнь в нем течет своим чередом. Эльфийка обратила взор на юго-восток, в небо над Гаунтлгримом.

Но там не было ничего заслуживающего внимания.

Возможно, Далия переоценила мощь первобытной силы, что была поймана в ловушку в древнем городе. Может, они просто вывели из строя кузню, но это не повлекло за собой катастрофы.

— Помалкивай о нашем приключении, — убеждал Джарлакс Атрогейта, когда они также вернулись в Лускан чуть позже Далии, проехав весь путь от Гаунтлгрима на своих ездовых животных — Адском Борове и Ночном Кошмаре.

Приятели пересекли подземный водоем на спине гигантской бескрылой птицы, вызванной с помощью пера на шляпе Джарлакса, — на их счастье, водоем оказался неглубоким.

— Тебе следовало оставить меня умирать там, — угрюмо произнес Атрогейт.

— Мы найдем способ все исправить, — пообещал Джарлакс. — Если это будет необходимо, — добавил он, поскольку также был несколько озадачен, обнаружив вполне обычное течение жизни в Лускане.

Однако вскоре, уже наутро следующего дня, наемник понял, что исправлять содеянное им все же придется, поскольку далеко на юго-западе Атрогейт заметил столб черного дыма, медленно поднимавшийся вверх.

— Эльф, — позвал дворф мрачно.

— Я вижу.

— Что это?

— Катастрофа, — ответил Джарлакс.

— Ты сказал, что мы все исправим, — напомнил ему Атрогейт.

— По крайней мере, мы отомстим тем, кто в этом повинен.

— Это был я! — сказал Атрогейт, но Джарлакс покачал головой, понимая суть происшедшего лучше дворфа.

Конечно же, опытный дроу отметил характерное одеяние женщины, которая выследила их в Гаунтлгриме, чтобы подразнить Далию и ускользнуть вместе с Валиндрой и Дор’Кри. Несомненно, она была тейской волшебницей и ученицей Сзасса Тема.

Поразмыслив над этим, Джарлакс оглянулся на столб черного дыма, который поднимался на расстоянии многих миль от Лускана, но все же был виден в утреннем небе. Он не слишком много знал об архиличе из Тея, но и того было достаточно, чтобы понять, что им следует тщательно подготовиться к встрече с первобытной силой.

Из окна гостиницы почти в центре города, где Далия строила планы мести, тоже хорошо была видна полоса дыма.

Эльфийка обдумала произошедшее и не питала иллюзий насчет того, что дымом все и ограничится. Более того, у нее не было ни малейшей надежды на то, что катастрофу можно предотвратить.

Скоро Зверь избавится от последних элементалей — могучих водных существ, поставленных на стражу древними волшебниками Главной башни, чтобы удерживать в узде пламенное, богоподобное существо, служившее Кузне дворфов.

В любом случае рано или поздно это существо вырвалось бы на свободу, потому как падение Главной башни запустило процесс эрозии сдерживающего волшебства.

Но погружение во тьму шло бы постепенно и не без некоторого предупреждения для волшебников Побережья Мечей.

Теперь же катастрофа, скорая и всеобъемлющая, свершится с минуты на минуту, и никто не мог не то что остановить, но хотя бы замедлить ее.

Глава девятая КОГДА РУШИТСЯ МИР

За ней следят. Некоторое время она думала, что у нее разыгралось воображение. Опасения, что внизу, в Гаунтлгриме, Силора оставила серьезных врагов, которые не преминут отомстить, беспочвенны. Они должны быть мертвы.

Но как они нашли ее? Разве они не сочли ее погибшей в древнем городе дворфов?

Силора не обратила бы внимания на гибель оставленных ею ашмадайцев. И тут Далия коснулась броши, которую все еще носила, броши, которая давала ей власть над нежитью, броши, что связывала ее с Сзассом Темом. Придя в ужас, женщина выдернула ее из блузы и бросила в ближайшую сточную канаву.

Эльфийка старалась двигаться наиболее запутанными маршрутами, входя в каждый возможный переулок и шагая так быстро, как только возможно. Но преследователи не отставали, она почувствовала это через некоторое время, когда усталость замедлила ее движения.

Далия свернула в переулок, располагавшийся таким образом, что эльфийка смогла зайти в тыл своим преследователям. Деревянный забор блокировал дальний конец улочки, но женщина знала, что легко сможет преодолеть его при необходимости. За несколько шагов до препятствия она ускорила темп, чтобы подпрыгнуть, но быстро остановилась, когда двое крупных тифлингов вышли из-за груды ящиков, перекрывая ей дорогу.

— Сестра Далия, — сказал один из них. — Почему ты убегаешь?

Эльфийка оглянулась и с удивлением увидела еще троих высоких полудемонов, спускающихся к ней по переулку. Тифлинги носили обычную для Лускана одежду, но эльфийка сразу смекнула, кто они на самом деле, услышав обращение «сестра».

Силора начала действовать.

Далия выпрямилась, и на ее лице появилась радостная улыбка. Это ее путь. Когда нет возможности избежать сражения, остается получать от него удовольствие.

Воительница перехватила Иглу Коза, разворачивая его на всю восьмифутовую длину, и выставила перед собой.

— Кто-нибудь из вас бросит мне вызов или я должна убить всех пятерых? — спросила она, начав медленно вращать свое оружие.

Ни один из культистов Ашмадая не двинулся с места в попытке напасть или защититься, они даже не потянулись к оружию, тем самым озадачив эльфийку.

Что они задумали?

— Ты и дальше собираешься действовать подобным образом? — раздался женский голос. Эльфийка повернулась и увидела Силору, стоящую между двумя культистами. В красном платье с глубоким вырезом и жестким высоким воротником, поднимающимся выше бритой головы, она была великолепна. — Твое поведение стоит расценивать как предательство? Я считала тебя умнее.

Далия некоторое время обдумывала эти слова, не зная, как реагировать.

— Когда пришел момент славы, Далия потерпела неудачу, — объяснила Силора. — Ты думала, что мы, истинные последователи Сзасса Тема, не сможем предусмотреть, что наша наглая юная сестра окажется не в состоянии положить начало новому Кольцу Страха? Ты думаешь, что мы — я — ожидали от тебя чего-то большего? Я вмешалась лишь затем, чтобы гарантировать: Сзасс Тем не будет разочарован. Ты проделала такую большую работу, разыскивая Предвечного, — в конце концов, даже если потом ты…

— Ты пыталась убить меня, — прервала ее Далия.

Силора пожала плечами:

— Я не доверяю тебе достаточно, чтобы позволить идти с нами. Особенно когда у тебя были столь сильные союзники, как дворф и темный эльф. Ты не оставила мне выбора и даже попыталась помешать тому, что должно было случиться.

— Значит, ты пришла убить меня сейчас? — Вопрос Далии прозвучал скорее утвердительно. Во взгляде эльфийки появилось волнение. — Ты снова скроешься за спинами своих лакеев-фанатиков или на этот раз все-таки снизойдешь до боя?

— Если бы это зависело от меня, ты бы уже давно была мертва, — сказала Силора и бросила что-то к ногам Далии.

Эльфийская воительница отскочила в сторону, ожидая, что из этой вещи вырвется шаровая молния или что-то еще малоприятное, но ничего не произошло. Лучше разглядев брошенный предмет, она узнала брошь, от которой недавно избавилась.

— Наш повелитель все еще видит в тебе некоторый потенциал, — пояснила Силора. — Он велел мне взять тебя под крыло в качестве слуги.

— Никогда!

Силора подняла палец.

— У тебя есть шанс остаться в живых, Далия, и снова служить лорду-личу. Возможно, ты даже сможешь искупить вину в его глазах. Или даже в моих. Ты выбираешь служение или смерть. Готова расстаться с жизнью?

Далия размышляла несколько мгновений. Конечно, Силора постарается превратить ее жизнь в ад, но по крайней мере у эльфийки будет шанс.

— Подойди, — позвала Силора. — Гляди. Там на юге идет жаркое сражение с незересами. Тебе доставляет удовольствие убийство шадоваров, разве нет?

Далия почувствовала себя настолько заинтересованной, что задумалась, не использовала ли ее соперница магию очарования. Но это беспокойство было мимолетным, так как эльфийка знала, что привлекло ее. Было ли в мире что-нибудь, что Далия ненавидела больше шадоваров?

Она посмотрела на Силору, все еще не доверяя словам тейской волшебницы.

— Моя дорогая, поверь, если бы я хотела твоей смерти, ты была бы уже мертва, — повторила Силора Салм. — Я могла наполнить переулок смертельной магией или убийцами культа Ашмадая. — Она протянула эльфийке руку. — Наш путь ведет на юг, в битву с незересами. Я буду считать тебя одним из своих лейтенантов. И пока ты будешь хорошо сражаться, я не стану тебя сильно беспокоить.

— Мне поверить Силоре Салм?

— Едва ли. Но я служу Сзассу Тему, а он возлагает на тебя определенные надежды. Когда зверь начнет действовать и разразится катаклизм, я получу все почести. Твоя роль будет представлена как незначительная: агент, собиравший информацию, но в критический момент проваливший задание. Однако ты еще молода и сможешь искупить вину, убивая незересских тварей.

Далия сложила посох в четырехфутовую трость, затем подняла брошь и, посмотрев на нее несколько секунд, снова закрепила на блузе.

С другой стороны забора Баррабус Серый ловил каждое слово. Его взволновало то, что в ходе, несомненно важной, беседы были упомянуты дроу и дворф, каким-то образом связанные с этой эльфийской воительницей Далией. Убийца добыл некоторые сведения за время своего пребывания в Лускане. Он даже побывал в нижнем городе и поговорил с духом Арклема Грита.

Пока Баррабус не мог сложить все части этой головоломки в единое целое, но понимал, что знает достаточно, чтобы удовлетворить любопытство этого мерзавца Алегни.

Вскоре он уже быстро двигался на юг верхом на призванном из преисподней коне. Мчась к Невервинтеру, убийца с интересом наблюдал за полосой дыма, поднимающейся в ясное летнее небо далеко на юго-востоке.

Параллельно Баррабусу, но за много миль от него Дзирт До’Урден тоже ехал на волшебном скакуне и смотрел на шлейф дыма. Он оставил Бренора в их последнем лагере, в небольшой деревне, где они взялись за некоторую работу в обмен на еду и жилье.

Андхар двигался стремительно, легко летя по поросшим леском холмам. Дзирт позволил колокольчикам петь, желая отвлечься на их перезвон.

Это было тяжелое лето, полное разочарований для дроу и его друга дворфа. Постоянные разочарования в процессе безрезультатных поисков измотали Бренора. Дзирт понимал, что бывший король тоскует без буйного и грубого Пуэнта, хотя сам никогда этого не признает.

В сердце Дзирта тоже росло беспокойство, хотя он старался скрывать это от Бренора. Сколько еще лет дроу сможет провести, рыская по пещерам в поисках призрачных следов древнего королевства дворфов? Он любил Бренора, как и любого друга, которого когда-либо знал, но они оставались наедине на протяжении слишком долгого времени. И теперь товарищи решили пару дней отдохнуть друг от друга.

Дроу надоело ехать на Андхаре, и когда он наконец нашел торговую дорогу, то решил не оставаться в стороне от нее, как того требовала осторожность, столь необходимая в эти темные времена в диких холмах Краге.

Он старался отогнать от себя эту мысль, но Дзирту До’Урдену ничто не доставило бы большего удовольствия, чем сражение с бандой разбойников. Слишком долго клинки оставались в ножнах, и слишком долго Тулмарил Искатель Сердец без дела висел за спиной.

Эльф ехал в сторону дымной полосы, надеясь, что она является сигналом чего-то плохого, предвестником битвы, в которой он мог бы поучаствовать.

Пока не останется ни одного врага, с которым нужно…

Дроу двигался на юг, а не прямо к дыму. Дзирт достаточно хорошо знал эти земли, чтобы понять, что столб поднимается от Хотноу — одной из немногих вершин в Крагсах, достаточно высоких, чтобы их можно было называть горами. Хотноу была двуглавой — более низкая на севере, а та, что повыше, располагалась на юго-востоке. Обе вершины были каменисты и лишены какой-либо растительности из-за давнего пожара, уничтожившего деревья и позволившего ветру и воде свободно разрушать почву.

Лучший подход к двуглавой горе располагался на юго-востоке, Дзирт знал место, откуда сможет рассмотреть территорию, прежде чем направится к дыму. Проехав мимо горы, он двинулся дальше на юго-восток к следующему высокому холму, чтобы найти лучшую точку для обзора. Казалось, дым поднимается над более низким северным пиком.

Дзирт отпустил Андхара у основания крутого, заросшего деревьями холма. Он кинул оценивающий взгляд на склон и стал подниматься, двигаясь от дерева к дереву. Вскоре дроу достиг вершины. Дзирт думал залезть на дерево, но увидел лучший вариант в скалистом отроге на западной стороне холма, располагавшемся непосредственно перед двухвершинной горой.

Эльф встал на уступе и приставил ладонь козырьком к глазам, чтобы лучше рассмотреть вершину, над которой поднимался дым, но не увидел ни перемещающихся армий, ни драконов, парящих в небе.

Может, это костер в лагере варваров? Или великанская кузница?

Ни одно из этих объяснений не казалось реалистичным. Чтобы поддерживать столь сильное пламя так долго — дым был виден на протяжении нескольких дней, — потребовался бы целый лес. Бренор, конечно, утверждал, что это кузница дворфов, огонь дворфов и древнее дворфское королевство, но он такие выводы делал по любому поводу.

Дзирт смотрел вдаль еще очень долгое время, подобравшись к горе настолько близко, насколько это было возможно. Когда бриз на время развеял пелену дыма, дроу заметил что-то красное, просачивающееся сквозь камни.

А затем мир взорвался…

Баррабус и Херцго Алегни, стоявшие в Невервинтере на мосту, носящем имя тифлинга, тоже видели столб дыма, поднимающийся в ясное небо совсем недалеко от них.

— Лесной пожар? — предположил убийца. — Я не подходил достаточно близко, чтобы понять, в чем дело, да и люди в порту Лласт не знают ничего об этом, так же как и те, кто живет здесь, в Невервинтере.

— Ты не думал, что следовало бы пойти и узнать, что происходит? — отругал его Алегни.

— Я решил, что информация о тейцах и катастрофе,что они планируют, более срочная.

— А тебе не пришло в голову, что эти события могут быть связаны? Возможно, к северо-востоку отсюда затаился красный дракон, готовый напасть по приказу Силоры? — Говоря это, командир незересов подошел к перилам моста и, положив на них руки, устремил сосредоточенный взгляд на север.

— А если бы я поехал туда и не сумел вовремя вернуться, ты бы вообще ничего не узнал о том, что должно произойти, — парировал Баррабус.

Алегни не оглянулся на него.

— Я предоставляю это тебе, — сказал тифлинг после короткой паузы. — Отправляйся туда и узнай все, что сможешь. — Он оглянулся через плечо и увидел, что убийца хмурится. — Это не так далеко.

— Труднопроходимая местность, далеко от дорог.

— Ты говоришь так, будто я… — начал Алегни, но запнулся, увидев, что глаза Баррабуса расширились от удивления.

Тифлинг обернулся к дыму, в сторону невысокой горы… которая поднялась в небо. Казалось, что твердые камни превратились во что-то похожее на колоссальное облако пепла.

Ашмадайцы в лесу Невервинтер упали на колени, приветствуя основание великого Кольца Страха.

— О боги! — воскликнула Силора, видя, как высоко и под каким углом поднимаются вверх остатки горы. — Если бы я нацеливала это сама!..

Казалось, что катастрофа идет прямо на город Невервинтер, — и это было именно так. Гора Хотноу не просто взорвалась. Предвечное зло желало бойни так же яро, как и Сзасс Тем.

Силора дружески похлопала Далию по плечу.

— Мы должны укрыться, и как можно быстрее, — посоветовала волшебница своим подчиненным, и они с готовностью выполнили это распоряжение. — Зверь, наш Зверь ревет!

Ашмадайцы вокруг Далии суетились, собирая вещи и убегая к пещере, которую они заранее выбрали своим убежищем. Дор’Кри и Валиндра уже были там, скрываясь от неприятного дневного света.

Эльфийка не шевелилась. Она не могла двинуться с места, с ужасом наблюдая за освобождением Предвечного. Зрелище извержения вулкана словно парализовало воительницу.

Что она наделала!

Дзирт наблюдал за более низким пиком горы, который с пугающей легкостью поднимался ввысь. Он думал о давно минувшем жарком летнем дне в Глубоководье. Дроу и Кэтти-бри служили тогда с Дюдермонтом на «Морской фее», которая зашла в порт для пополнения запасов. Пара сошла на берег, чтобы провести тихий вечер.

Дроу вспомнил, как забавлялся игрой, засыпая ноги Кэтти-бри песком.

Взрыв горы был похож на то, как Кэтти-бри вытаскивала засыпанные песком ноги. Издалека казалось, что камни сыпятся как морской песок, но вместо нежной кожи рыжеволосой воительницы из-под них показывалась красная лава.

Процесс был на удивление тих, гора распухала, поднималась в воздух, скручивалась и извергала облака, которые, сливаясь в одно, принимали странную форму, чем-то напоминающую голову и шею птицы.

Только позже Дзирт осознал, что тишина вызвана тем, что звуковая волна, порожденная взрывом, еще не достигла его. Дроу видел лес, который ложился, как трава, прижатая ветром.

Вскоре земля под ногами задрожала и звук, похожий на рев сотни драконов, заставил дроу упасть и закрыть уши. Он смотрел на вулкан и видел, что стена раскаленного камня и пепла неумолимо движется к океану, погребая и сжигая все живое.

— Боги!.. — прошептал Херцго Алегни.

Поднявшись в воздух, гора с невероятной скоростью двинулась вперед, пожирая все на своем пути.

И ее путь пролегал через Невервинтер.

— Конец света… — выдавил Баррабус Серый, и подобные слова, произнесенные этим человеком, столь неуместные, столь преувеличенные и все же недостаточные, свидетельствовали о многом.

— Я ухожу, — произнес тифлинг чуть позже. Он посмотрел на Баррабуса и пожал плечами. — Прощай.

И Херцго Алегни ушел на План Теней, оставив убийцу на мосту в одиночестве.

Одиночество, впрочем, продлилось не долго. Жители Невервинтера видели грозящую им гибель и поэтому выбегали на улицы, вопя и сзывая родных.

Баррабус видел, что люди прячутся в зданиях, но даже одного взгляда на лавину из раскаленных камней было достаточно, чтобы понять, что здания Невервинтера не спасут никого.

Куда бежать? Как спастись?

Убийца повернулся к реке, подумав, что можно прыгнуть в воду и плыть к морю. Но, взглянув в другую сторону, он увидел, что гора уже совсем близко и в реке будет можно разве что свариться.

Огромные пылающие глыбы дождем падали вокруг.

Есть ли способ выжить?

Баррабус Серый подошел к краю моста, но не прыгнул в воду. Он забрался под него и оказался в железном каркасе, удерживающем мост.

Крики горожан вокруг становились все громче и отчаяннее, пока звук, похожий на рев сотни драконов, не заглушил все звуки. Потом загрохотали разрушаемые здания, забурлила вода и, когда огненный поток достиг реки, раздалось протестующее шипение.

Баррабус, оградив себя от бедствия, насколько это возможно, не осмеливался даже открыть глаза, так как река бесновалась прямо под ним, и убийца чувствовал такой жар, словно сидел в нескольких дюймах от печи кузнеца. Мост трясся, и человек подумал, что пролет вот-вот обрушится, похоронив его под обломками.

Все повторялось снова и снова. Гром и огонь. Падение пылающих глыб. Полное и необратимое уничтожение города.

Затем наступила тишина, столь же оглушительная, как недавний гром.

Мертвая, глухая тишина.

Ни криков, ни стонов. Только шелест ветра, и ничего больше.

Много позже — через час или более — Баррабус Серый решился покинуть свое укрытие под мостом Херцго Алегни. Ему пришлось замотать лицо плащом от горячего пепла, висевшего в воздухе.

Все вокруг было серым и темным. И мертвым.

Невервинтер погиб.

Часть II СЛУГИ КОРОЛЯ

Сражения происходят все чаще, и мне это нравится.

Окружающий мир стал темнее, опаснее… Мне нравится и это.

Я окончил самый рискованный период моей жизни и, как ни странно, самый спокойный. Мы с Бренором прошли по сотням и сотням туннелей, забираясь так глубоко в Подземье, как не забирались со времен моего возвращения в Мензоберранзан. Естественно, на нашу долю выпало немало сражений, главным образом с огромными хищниками, населяющими эти места. Несколько стычек с гоблинами и орками, троицей троллей тут, кланом огров там. Но ни разу не было серьезной битвы, как не было и настоящего испытания моим клинкам. Более того, с тех пор как мы покинули Мифрил Халл много лет назад, самым опасным оказался день, когда землетрясение едва не похоронило нас под землей.

Но теперь, я думаю, все изменилось, и мне это нравится. Со дня катаклизма, десять лет назад, когда произошло извержение вулкана, прочертившее полосу опустошения от гор до самого моря и похоронившее Невервинтер, обстановка в крае изменилась. Это событие казалось сигналом к восстанию, громким призывом для зловещих существ.

Гибель Невервинтера, в сущности, отделила Север от более цивилизованных областей, расположенных вдоль Побережья Мечей. Глубоководье оказалось в авангарде лицом к лицу с дикой местностью. Торговцы больше не путешествуют по этому краю, за исключением морских авантюристов, а прежние богатства Невервинтера притягивают искателей приключений — зачастую отвратительных и беспринципных — в разрушенный город.

Некоторые люди пытаются отстроить все заново, отчаявшись восстановить бойкую торговлю и порядок, некогда царивший в этих землях. Но сражаются они больше, чем строят. В одной руке им приходится держать плотницкий молоток, а в другой — боевой молот.

Врагов хватает: шадовары, зловещие культисты, поклоняющиеся Ашмадаю, разбойники-авантюристы, гоблины, гиганты и чудища — живые и немертвые.

Со времени катаклизма северное Побережье Меча, безусловно, стало темнее.

И мне это нравится.

В битве я свободен. Когда клинки разрубают порождение зла, у меня возникает ощущение, что это и есть смысл моей жизни. Много раз я думал, может ли эта внутренняя ярость быть отражением наследия, которое я на самом деле никогда не мог обмануть. Средоточие битвы, напряженность боя, наслаждение победой — может ли все это быть лишь подтверждением того, что я все-таки дроу?

И если это правда, тогда что я в действительности знаю о своей родине и своем народе? И не пародия ли я сам на столь ненавидимое мной общество, чьи корни лежат в страсти и вожделении, которых я не понял или не испытал?

Не обладают ли, со страхом думаю я, матери-матроны Мензоберранзана какой-то более глубокой мудростью, неким пониманием глубинных потребностей дроу, удерживая город в состоянии непрерывного конфликта?

Это кажется нелепым, и все же, только сражаясь, я способен терпеть боль потерь. Только в битве я вновь обретаю то удовлетворение, ощущение движения вперед, к лучшему будущему.

Это удивляет меня, злит, и, как ни парадоксально, давая мне надежду на будущее, это подразумевает, что моя жизнь — бессмыслица, мираж, самообман.

Как поиски Бренора.

Я сомневаюсь, что он найдет Гаунтлгрим. Я сомневаюсь, что это место существует. И я сомневаюсь, что дворф верит или когда-либо верил в то, что найдет древний город. И все же каждый день он сосредоточенно изучает свои карты и ориентиры и не оставляет ни одну щель неисследованной. У него есть цель. Поиск придает смысл жизни Бренора Боевого Топора. Кажется даже, что такова природа этого дворфа и дворфов вообще. Эта раса все время говорит о чем-то утраченном и о возвращении былого величия.

Какова в таком случае природа дроу?

Даже до того, как я потерял их, мою любовь Кэтти-бри и моего дорогого друга хафлинга, я знал, что не создан для отдыха и покоя. Знал, что я воин по натуре. Знал, что счастлив тогда, когда приключения и битвы влекут меня вперед, взывая к тем навыкам, что я совершенствую всю свою жизнь.

Теперь мне это нравится больше — из-за моей ли это боли и потери или это просто истинное отражение моего наследия?

И если все именно так, то не станет ли у меня больше причин для сражений, не потеряет ли силу кодекс, что направляет мои клинки ради того, чтобы продлить мгновения удовольствия? В какой момент, боюсь и одновременно радуюсь я, страсть к сражениям в моем сердце столкнется с моей совестью? Проще ли теперь оправдываться, выхватив клинки?

Мой истинный страх в том, что гнев выльется в безумие — мгновенно, беспричинно, жестоко.

Мой страх?

Или моя надежда?

Дзирт До’Урден

Глава десятая БИТВА С ТЬМОЙ

Год Эльфийскою Плача

(1462 год по исчислению Долин)

— Они идут! Держитесь и слушайте команды! — выкрикивал начальник каравана мужчинам и женщинам, скрывшимся за фургонами с оружием в руках.

В стороне от дороги качались заросли. Враги приближались.

— Скребуны, — предположил один из мужчин, назвав прозвище проворной и быстрой нежити, которой кишела местность вокруг.

— Пылеходцы, — возразил другой.

Это название закрепилось за монстрами, оставлявшими за собой следы в виде серых полос, словно с них осыпался пепел. По слухам, эти монстры были ожившими трупами тех, кто оказался погребен под вулканическим пеплом десятилетие назад.

— Охрана! — крикнул начальник каравана, когда спустя несколько напряженных мгновений враг никак не проявил себя. — Проверьте, что там за деревьями.

Наемный охранник, старый дворф с серо-рыжей бородой, со щитом, украшенным гербом в виде пенящейся кружки, с зазубренным топором и в однорогом шлеме, с подозрением посмотрел на лидера.

Человек сглотнул под этим пристальным взглядом, но, к его чести, сумел выказать достаточно храбрости, услышав шелест из-за деревьев.

— Я предупреждал, когда вы меня нанимали, — напомнил дворф, — можете указывать, с кем мне сражаться, но не как это делать.

— Но мы не можем просто сидеть здесь, когда они составляют план нападения.

— План? — с хохотом отозвался дворф. — Они немые мертвецы, болван. Они не из плоти и крови.

— Тогда где они? — в отчаянии вскрикнул другой человек.

— Может, их там и нет? Может, это просто ветер? — предположила женщина, стоявшая позади фургона.

— Все готовы драться? — спросил дворф. — Разобрали оружие? — Он посмотрел на начальника каравана, на пять фургонов и кивнул.

Бренор поднес большие пальцы ко рту и издал пронзительный свист.

Все, кроме дворфа, невольно пригнулись, когда мимо каравана пролетел серебристый всполох и исчез в деревьях, откуда тут же раздался ужасный крик. Ветви зашевелились.

Вторая стрела исчезла в кустах.

И снова послышался шум.

— Вот теперь они идут, — сказал дворф достаточно громко, чтобы все могли услышать. — Хорошо сражаетесь, а умираете еще лучше!

Вдоль всей дороги показались маленькие сморщенные человекоподобные существа. Некоторые шли на двух ногах, сильно качаясь взад-вперед, как будто порывались упасть на каждом шагу, другие горбились и двигались на четвереньках.

По другую сторону от каравана раздался сладкий чарующий перезвон колокольчиков и топот копыт.

Еще одна ослепительная стрела из магического лука угодила в ближайшего монстра, оставив от него только облако серого пепла.

Лошади каравана заржали, когда могучий Андхар одним прыжком перемахнул через фургон и приземлился с другой стороны, неся на себе Дзирта, который готовил новую стрелу.

Следующим выстрелом он расправился еще с парой зомби, пробив одного из них насквозь. Затем одним молниеносным движением дроу достал мечи и ринулся в самую гущу бредущих к каравану мертвецов.

Андхар опустил голову и врезался в ряды монстров, пронзая их рогом и давя копытами.

Дзирт спрыгнул на землю, промчался между парой зомби, обезглавив обоих. Дроу занесло, когда он попытался остановиться перед третьим монстром, так что мгновение он вращал мечами в направлении, противоположном движению, а затем резко выставил их вперед, отражая безумную атаку ожившего мертвеца. Существо не выказало ни малейших признаков боли, когда его плечо попало под этот оборонительный блок, и тонкое лезвие Мерцающей рассекло серую кожу.

Блокируя атаку зомби, Дзирт отвел назад правую руку и, шагнув вперед, вонзил Ледяную Смерть в грудь монстра с такой силой, что из спины у того вылетели клубы серой пыли.

Рана, казалось, совершенно не беспокоила монстра, что для опытного бойца не стало неожиданностью. Нанося удар Ледяной Смертью, он опустил Мерцающую, выведя зомби из равновесия, затем продолжил движение правой рукой, описал обоими клинками круг в воздухе и скрестил их на шее монстра.

Все это — блок, удар, еще удар — произошло настолько быстро, что Дзирт даже не замедлил своего движения и просто пробежал по упавшему зомби. Он оглянулся и увидел, что Андхар по-прежнему успешно расправляется с ближайшими к нему противниками. Всего нескольким мертвецам удалось миновать могучего единорога и подобраться к каравану.

Существа обходили Дзирта слева и справа, двигаясь с необычным проворством для нежити, но все же недостаточно быстро в сравнении с размытым пятном, которым казались ноги дроу, ускоренные магическими поножами. Эльф, прекрасно балансируя, каждый раз на три шага опережал своих противников.

Дроу метнулся влево, врезавшись прямо в толпу зомби, которых было настолько много, что все в караване, в том числе и Бренор, затаили дыхание, когда Дзирта скрыло облако серого пепла. Но столь быстрыми и точными были его движения, что он успевал отражать все атаки противника и отвечать на них своими. Вскоре напряжение сменилось общим ликованием, когда Дзирт показался с другой стороны облака пепла, невредимый, но преследуемый толпой нежити.

А с тыла, Дзирт знал это, нежить атаковал Бренор, сокращая количество зомби, увлекшихся преследованием темного эльфа.

Но дроу был вынужден остановиться, увидев нового врага, выходящего из-за деревьев. Он не был одним из эльфов, людей или дворфов, убитых извержением вулкана. Это было огромное животное, способное и при жизни бросить Дзирту вызов, а теперь, будучи нежитью и не чувствуя боли, забыв о страхе и неуязвимое для легких ран, оно было много опаснее. Существо было вдвое выше дроу и по меньшей мере в четыре раза крупнее его, с огромными жвалами и крепкими когтями, способными с легкостью разрезать камень. Дзирт и прежде сражался с умбровыми гигантами, как и многие его родичи, обитающие в Подземье. Но в сравнении с пепельно-серыми монстрами, убитыми вулканическим пеплом, это существо имело более темную сущность, как пришедшее из глубин Плана Теней.

Дзирт сумел вовремя отвести взгляд, чтобы не встретиться с тварью глазами. Это могло стоить ему силы, а затем и жизни. Он не тратил время, чтобы оглянуться назад, понимая, что малейшее промедление смертельно опасно. Эльф бросился к монстру, оставаясь за пределами досягаемости его когтей. Темная громадина попробовала раздавить дроу, но двигалась недостаточно быстро, чтобы нанести своему противнику урон. Дзирт сделал кувырок и выкатился из-под ноги, которой его пытались раздавить, при этом успев ранить ее. Затем дроу вскочил и нанес существу еще несколько глубоких ран.

Монстр в этот момент походил на огромный дуб под топором дровосека, и этот дуб упорно сопротивлялся.

— Главное — двигайся, эльф, — услышал Дзирт голос Бренора, все еще стоявшего рядом с одним из фургонов.

— Разумеется, — прошептал Дзирт, не имея ни малейшего желания встречаться с чудовищем лицом к лицу.

Он нанес твари еще один удар и побежал прочь, доставая ониксовую статуэтку пантеры, как только между ним и его противником появилось достаточное расстояние.

— Иди ко мне, Гвенвивар, — мягко позвал дроу.

Он не хотел вызывать пантеру, так как ей пришлось сражаться предыдущей ночью и теперь она нуждалась в отдыхе на своем родном Пне.

Эльф увидел серый дымок, поднимающийся от статуэтки, и побежал дальше, преследуемый монстром.

— Заставь его шевелиться, эльф! — снова крикнул Бренор.

Дзирт увидел, что дворф бросился от фургонов к небольшому валуну между березами. Дроу понимающе кивнул, развернулся и в новой молниеносной атаке бросился на своего врага. Он нанес несколько ударов и отступил — или прикинулся, что отступает. Дроу снова круто развернулся и, проскочив мимо чудовища, нанес еще несколько ударов. Он приготовился к следующей атаке, когда услышал рычание, и в тот же миг Гвенвивар прыгнула на спину монстру. Дзирт отпрыгнул в сторону, когда монстр пошатнулся под весом шестисотфунтовой пантеры.

— Еще немного, Гвен! — с тревогой крикнул Дзирт, видя, что зомби по-прежнему наседают на Андхара и приближаются к людям, укрывшимся за фургонами.

Пантера отпрыгнула далеко в сторону, как раз когда дроу вновь атаковал монстра. Тварь отвернулась, пытаясь достать Гвенвивар, и тем самым дала эльфу возможность нанести несколько ударов.

Тогда Дзирт снова отбежал, вынуждая монстра преследовать его. Он посмотрел в сторону каравана и удовлетворенно кивнул, увидев, как Гвенвивар расправляется с подступающими к нему зомби.

Темный эльф старался держать умбрового гиганта как можно ближе, чтобы все его внимание было сосредоточено на нем. Он пробежал мимо камня, за которым скрылся Бренор, и через несколько шагов развернулся лицом к монстру.

Когтистая лапа обрушилась с такой силой, что Дзирт даже не надеялся как-то блокировать ее. Он отпрыгнул в сторону, и лапа прошла мимо, оставляя глубокий отпечаток в камне.

Дроу наносил удар и отступал, нападал то с одной, то с другой стороны, раня тварь, когда представлялась возможность. Его цель заключалась в том, чтобы сосредоточить все внимание монстра на себе.

Краем глаза он заметил Бренора, взобравшегося на вершину валуна и держащего топор двумя руками высоко над головой. Дворф спрыгнул с валуна на монстра и со всей силой обрушил топор на противника.

Громадина издала неестественное рычание, больше удивленное, нежели страдальческое. Монстр сделал несколько шагов к Дзирту и озадаченно остановился, будто только теперь осознав, что ему пришел конец.

Дроу смотрел на выражение любопытства, застывшее на лице монстра. И засмотрелся. Так что, когда тварь начала падать, он едва успел отпрыгнуть в сторону, чтобы не быть раздавленным тушей.

Несмотря на многочисленную нежить, которая еще терлась вокруг, Дзирт не смог сдержать улыбку, глядя, как Бренор прокатился верхом на чудовище, перед тем как оно завалилось на землю. Дворф все еще держался за топор, торчащий из загривка монстра. Казалось, он объезжает дикую лошадь.

— Знаешь, эльф, я думаю о тех йети в тундре, — сказал Бренор, выдергивая из туши свое оружие. — Кажется, тебя постоянно нужно спасать!

— Ну, раз уж ты вспомнил о них, то, может, захочешь приготовить что-нибудь и из этого? — спросил Дзирт, атакуя ближайшего зомби.

— Вот еще! — фыркнул дворф. — Он на вкус как пыль, или я — бородатый гном.

После всех лет и сражений, после всех потерь и трудных дорог ничто не успокаивало Дзирта и не готовило его к следующей битве лучше, чем эти слова.

С Андхаром и Гвенвивар, а также с небольшой помощью людей из каравана нападение было отражено. Только несколько купцов и охранников получили незначительные раны, лошади и фургоны не пострадали вовсе. Вскоре караван двинулся дальше, Дзирт ехал рядом.

К рассвету дорога повернула на запад, а лесистая местность сменилась открытой равниной. Слева было море, а справа — огромное открытое пространство.

Дзирт отпустил своего волшебного скакуна и ехал рядом с Бренором в одном из фургонов. Начальник каравана сообщил, что они доберутся до Невервинтера к полудню и, несмотря на то что многие очень устали, караван не будет останавливаться.

— Прекрасная, хорошо оплачиваемая поездка, — сказал эльф Бренору с наигранной беспечностью в голосе.

— Не думаю, что это тебя заботит, — ответил сонный дворф.

Дзирт подозрительно взглянул на друга.

— Ба! Тебе бы только подраться! — обвиняюще произнес Бренор.

— Нам нужны деньги, — ответил дроу.

— Ты поехал бы и бесплатно. Все что угодно, лишь бы была возможность помахать мечами.

— Мы несколько поиздержались, друг мой. Последняя карта обошлась нам в солидную сумму.

— Это инвестиции в будущее, я тебе говорю! Думай о тех сокровищах, которые даст нам Гаунтлгрим, — настаивал Бренор.

— И та карта нас к нему приведет?

— Не уверен, — признал дворф. — Но одна из них точно приведет.

— Карта, накорябанная на скорую руку каким-то пиратом, приведет к цели? В место, которое поколения дворфов искали тысячелетиями, но так и не смогли найти?

— Заткнись, эльф!

Дзирт усмехнулся в ответ.

— Ты прячешься за своими мечами, — уже серьезно произнес Бренор.

Дроу не отвечал, а только смотрел на дорогу и фургоны впереди.

— Ты всегда так делал. Я знаю, — продолжил дворф. — Заметил еще в Долине Ледяного Ветра, когда мы впервые встретились. Я помню моего мальчика, который называл тебя сумасшедшим, когда ты потащил его в логово великанов. Но сейчас все по-другому, эльф. Сейчас, будь перед тобой две дороги — одна безопасная, а другая забитая монстрами, ты пойдешь по второй.

— Я не выбирал эту дорогу. Ее выбрал ты, — ответил Дзирт.

— Из-за тебя мы нанялись охранниками.

— Нам нужны деньги, великий любитель пещер.

— Ба! — проворчал Бренор, качая головой.

Им действительно нужны были деньги, но они вовсе не «нуждались» в них. Друзья захватили изрядную сумму денег, когда уходили из Мифрил Халла много лет назад. И, кроме как на покупку карт, они почти ни на что их не тратили.

Дворф опустил вожжи и забрался в фургон. Здесь он мог задремать и погрузиться в воспоминания о Долине Ледяного Ветра, Пирамиде Кельвина, о высоте, известной как Подъем Бренора. Об их команде — темном эльфе, светлоглазом мальчике, рыжеволосой девочке и хафлинге, который так любил рыбачить на берегу Мер Дуалдона.

Это была прекрасная жизнь, решил Бренор. Прекрасная и длинная, полная друзей и приключений.

Вскоре в поле зрения появился Невервинтер. Никто не протестовал, когда начальник каравана приказал остановиться на небольшой возвышенности, чтобы рассмотреть город. Когда-то здесь был огромный процветающий порт. Но теперь, после извержения горы Хотноу, от него осталась только груда черных камней и кучи серого пепла.

Но раны на земле быстро затягивались. И хотя большая часть старого Невервинтера лежала в руинах, уже появилось множество новых построек. Хотя до былого великолепия было очень далеко. Самым значительным строением выглядел старый мост Крылатого Виверна, короткое время носивший другое имя, которого сейчас уже никто не помнил. Этот мост был практически не поврежден извержением. Он был символом того, что Невервинтер еще возродится.

Бренор и Дзирт были столь зачарованы видом города, что не заметили, как к ним подошел начальник каравана.

— Он возродится во всей былой славе, — произнес человек, отрывая их от созерцания, — чтобы никто не сомневался в силе народа Побережья Меча. Они… мы сделаем этот город таким, каким он был прежде, и даже еще лучше. А вы что думаете, дамы и господа? — произнес начальник каравана, поворачиваясь, чтобы все могли его услышать. — Может, мы убедим правителей Невервинтера назвать мост или еще что-нибудь в честь Дзирта До’Урдена или Боннего Боевого Топора?

— О, Боевые Топоры Адбара никогда не забудут этого, — произнес Бренор, когда раздались согласные восклицания.

— Караван пробудет в Невервинтере до весны, — сообщил начальник. — Я был бы рад, если бы вы приняли участие в поездке в Глубоководье.

— Если мы… — начал было Дзирт.

— Но нас здесь не будет, — перебил его Бренор. — У нас своя дорога.

— Понимаю, — сказал начальник. — Я плачу двойную цену.

— Возможно, деньги нам понадобятся, — сказал дроу с усмешкой, предназначенной Бренору. — Мой друг несколько увлечен картами, а это опустошает наш кошелек.

Ответный взгляд Бренора ясно дал понять, что дворф сомневается в необходимости сообщать начальнику каравана столько информации.

— Карты? — спросил начальник. — Мы скоро будем составлять карту Невервинтера. Столько прекрасных мастеров и опытных воинов приехали, чтобы восстанавливать и защищать город. Мы будем бороться с тьмой на нашем пути, и вскоре весь Фаэрун взглянет на Невервинтер с надеждой.

Ликующие крики снова раздались вокруг.

— Город всегда готов принять на службу новых бойцов, — сделал начальник каравана новое предложение.

Дзирт улыбнулся, но согласился с Бренором, который повторил, что у них своя дорога.

— Как хотите, — ответил человек с поклоном. — Хотя каждая дорога кажется теперь полной опасностей. — Он покачал головой и повернулся в сторону места их последнего боя. — Кем были те существа?

— На что они были похожи? — прозвучал встречный вопрос Дзирта.

— На детей, выбравшихся из пепла взорвавшейся горы.

— Не детей, — возразил Бренор, — людей, сожженных и высушенных горячим пеплом. Мы сражаемся с теми, кто когда-то жил в Невервинтере. Думаю, вы достаточно умны, чтобы строить новые здания подальше от старых, которые были заполнены людьми, если вы понимаете, о чем я.

— И люди поднимаются из своих могил? — спросил начальник каравана. — Катастрофа несла в себе такое волшебство?

Дзирт и Бренор пожали плечами. Они понятия не имели о значении последних событий и о том, куда направлялась нежить в таком большом количестве.

— Просто зомби, — произнес Бренор.

— Более быстрые, более проворные, более жестокие, — добавил дроу.

— Их встречают по всему лесу Невервинтер, — сказал человек из ближайшего фургона.

Дзирт кивнул.

— Так много погибших… — с горечью произнес он. — Настоящий пир для некромантов и падальщиков.

— Подумайте над моим предложением, — уходя, произнес начальник каравана. — Вы оба.

Когда караван снова тронулся, дроу посмотрел на Бренора.

— У нас своя дорога, эльф, — заметил дворф.

Дзирт улыбнулся в ответ.

Вскоре они прибыли в Невервинтер. Все в лагере приветствовали их и радовались вновь прибывшим, даже присутствие темного эльфа нисколько не уменьшило общей радости. Фургоны были разгружены, торговцы и всевозможные мастера занялись своими делами. Воздух был наполнен звоном молотов, мужчины и женщины спешили по своим делам.

Это напомнило Дзирту и Бренору Долину Ледяного Ветра. Так много надежд. Такая целеустремленность. Такая определенность. Дворф знал, что, по мнению дроу, их теперешние поиски не обладают этими качествами. Он знал, что Дзирт хочет остаться в городе на зиму, чтобы помочь этим добрым людям, борющимся против тьмы, восстанавливать город.

Но Дзирт не стал сопротивляться уходу. Когда пара покинула город следующим утром, он даже не обернулся.

Друзья двигались по дороге, намереваясь зайти в порт Лласт, а затем снова вернуться в Крагсы. Когда они остановились на привал после полудня, их беседа скорее напоминала монолог. Бренор бормотал над своим новым приобретением что-то о том, где можно найти указанные на карте ориентиры. Дроу слушал вполуха и, казалось, любовался бутылью с водой. Вода дрожала, словно что-то живое было заперто внутри.

— Водный дух? — спросил дворф, и вдруг земля затряслась.

Оба пригнулись, чтобы сохранить равновесие, так как сила землетрясения все возрастала.

И внезапно все закончилось.

— Похоже, они поторопились с восстановлением Невервинтера, — заметил Бренор. — Как бы все новые постройки не рухнули.

Действительно, после десятилетнего затишья в последние месяцы землетрясения возобновились, словно злая сила, разрушившая город, опять пробудилась.

Бренор обернулся к востоку, туда, где когда-то была двухглавая гора. Теперь же у нее остался только один пик. Дворфу показалось, что гора стала немного больше, словно великан набрал воздуха в грудь. Бренор покачал головой, решив, что у него просто разыгралось воображение. Дзирт ездил к той горе вскоре после разрушения Невервинтера, надеясь найти какие-то объяснения произошедшему, но так ничего и не обнаружил, кроме остывающего кратера Хотноу.

И тем не менее наблюдение дворфа было верным. Землетрясения начинались снова, хотя все было спокойно последние десять лет.

Бренор посмотрел назад, туда, где отстраивался Невервинтер. Возможно, было бы лучше, если бы Глубоководье стало единственной остановкой на пути караванов с Севера.

Нет. Дворф вспомнил решительные лица тех, кто решил восстановить город. Он не мог поверить, что их усилия напрасны.

Даже если цель, которую они преследуют, будет стоить им жизни.

У них не было никаких коммуникаций, никакого короля или правительства. Призраки Гаунтлгрима были пойманы в ловушку катаклизмом, который разрушил их древнюю родину тысячелетие назад. Но у них была цель. Они должны защищать залы от мародеров. Духи были огорчены и раздосадованы. Это был дворф Делзун и его спутники, поэтому защитники залов позволили им пройти. Но они разбудили Предвечного. Напуганные и опечаленные тем, какие разрушения это вызвало, призраки продолжили нести свою вахту.

Но подземные толчки вернулись. Зверь не успокоился.

Не было какого-то совета или указания свыше, но даже призраки поняли, что не в силах противостоять этой силе и выполнить свой долг. Тогда духи начали покидать Гаунтлгрим и разбредались по Подземью в поисках помощи.

Они искали дворфов, в которых текла кровь клана Делзун, — тех, кто мог снова сковать пробуждающуюся силу. Кто-то проник через туннели под Главной башней в Лускан, кто-то отправился в глубины Подземья, блуждая по бесконечным туннелям, где немногие из живых дворфов осмелятся пройти.

Они несли свою скорбь, боль недавних разрушений и страх перед грядущим, которое наступит, когда Предвечный пробудится во всей своей невероятной силе.

Глава одиннадцатая ВОЙНА ТЬМЫ И МРАКА

Черный дым поднимался над выжженной мертвой землей, закручиваясь по спирали. Подобно реке смерти, это порождение черной магии возвышалось над самым центром местности, уничтоженной катастрофой, вылавливая души и призывая их для служения.

Силора Салм наблюдала за этим с искрящимися глазами и довольной усмешкой. Женщине было уже почти сорок, но годы, казалось, были не властны над ее красотой. Волшебница лишь прибавила несколько сантиметров в талии, кожа стала чуть менее гладкой, и вокруг глаз появились мелкие морщины. Но эти неизбежные внешние изменения с лихвой компенсировались возросшей внутренней силой, уверенностью и властью. Это было видно по взгляду и улыбке.

Ее Кольцо Страха наконец становилось реальностью, несмотря на небольшое количество погибших в этой малонаселенной части леса Невервинтер, который большинство соперников Силоры всегда считали бесперспективным. Но Сзасс Тем доверял ее суждениям, а она, в свою очередь, верила, что сумеет оправдать его доверие и создать для повелителя призраков опорный пункт на берегу моря Мечей, о котором он всегда мечтал.

Пласт застывшей вулканической лавы пошевелился и треснул. Маленькая серая рука появилась из трещины. Она была иссушена жаром, пальцы скрючены в вечной агонии. Медленно, но с большим упорством рука пробивала себе путь. Пара ашмадайцев из прислуги решили помочь новому детищу Сзасса Тема выбраться из гробницы, в которой оно было заперто на протяжении десятилетия. Силора жестом остановила их.

Она улыбнулась и даже хихикнула, когда зомби протиснул сквозь породу вторую руку, а затем нетерпеливо, с ожесточением стал скрести о камни обеими конечностями, стремясь наконец освободиться. Он жаждал убивать живых, но, разумеется, лишь тех из них, кто не служил великому Сзассу Тему.

Стоя рядом с Силорой, Далия казалась куда менее внушительной. Эльфийская кровь, текущая в жилах, защищала ее от времени, поэтому внешне она нисколько не изменилась. На эльфийке был ее обычный дорожный костюм. Черные высокие сапоги, белая блуза под черным кожаным жилетом, черная юбка с разрезом почти до бедра, девять алмазных серег в левом ухе и одна в правом. Ей велели не удалять их и не менять в напоминание о Корвине Дор’Кри, которому это было только на руку. И конечно же, с ней по-прежнему был Игла Коза. Но насколько Силора казалась твердой и уверенной, настолько же Далия выглядела маленькой и подавленной.

Она не улыбалась, наблюдая за рождением их нового слуги, — она вообще никогда не улыбалась теперь.

— Наберись смелости, детка, — произнесла Силора скорее с издевкой, нежели доброжелательно, — чтобы узреть творение рук наших.

Далия кивнула и вновь задала себе ставший уже привычным вопрос: как же случилось, что она пала столь низко? Очевидно, что ее стремительное падение в иерархии Сзасса Тема стало результатом того, что муки совести не позволили довести до конца порученное задание. Однако нежелание эльфийки завершить дело ничего не изменило, так как Силора выполнила все за нее. Но Далии позволили жить после того, как она была поймана в Лускане. Хотя она и не могла точно сказать, был этот акт милосердия наградой за ее действия в узилище Предвечного или же ее помиловали лишь для того, чтобы Силора могла держать ее при себе в рабстве и унижении.

Эльфийка часто жалела, что не умерла тогда.

Понижение Далии в статусе было вполне предсказуемо, но гораздо страшнее было другое. Ей было наплевать на все, она потеряла всякий интерес к своей судьбе.

— Я говорила с Сзассом Темом о тебе, — заметила Силора, посылая зомби в лес охотиться за шадоварами. Она одарила эльфийку кривой усмешкой. — Он доволен твоей готовностью подчиняться моим приказам.

Далия приложила максимум усилий, чтобы не выдать отвращения, но не преуспела, что было понятно по улыбке Силоры. Конечно, волшебница радовалась. Она получала так много удовольствия, ставя эльфийку на место день за днем, год за годом. Силора никогда не наказывала Далию физически, как часто поступала с ашмадайцами. Нет, она издевалась над ней более изощренно, постоянно играя в кошки-мышки, пряча в каждой фразе скрытый смысл.

— Наш Зверь снова просыпается, — продолжила волшебница. — Грядет еще более смертоносный и разрушительный катаклизм, который будет кормить Кольцо Страха, укрепляя наши позиции здесь. Хотя даже и без этого агенты Плана Теней отступают.

— Они все еще… — осмелилась заговорить Далия.

— Но не в Невервинтере, — сказала Силора. — Хотя их власть над городом была бесспорной, пока я не пробудила нашего Зверя, не так ли?

Тон, которым была произнесена последняя фраза, сказал Далии больше, чем ответ, который она хотела услышать.

— Да, миледи, — покорно поклонилась воительница.

— Теперь они приходят только для того, чтобы найти какие-нибудь эльфийские реликвии в лесу Невервинтер. Но они находят здесь моих слуг, восставших из пепла и жаждущих убивать. — Волшебница сделала паузу и взглянула на группу ашмадайцев, стоявших рядом с тремя зомби цвета темного пепла. На их телах виднелись раны, как будто их трупами кто-то питался, — впрочем, так оно и было на самом деле. — Его всемогущество гениален, не правда ли? Другие армии уменьшаются, а его — растет с каждым погибшим врагом.

Далия внимательно посмотрела на одного из трех зомби. Он погиб от одного-единственного ранения в голову. Это она убила его, победив в поединке, и это был отличный бой с достойным противником. В былые дни она радовалась бы этой победе, но сейчас, глядя на труп, чувствовала лишь горечь.

— Отправляйся в Невервинтер утром, — приказала Силора. — Я желаю знать, какова там теперь численность населения, а также сколько незересов следят за его улицами.

Сжимая кулаки, Херцго Алегни смотрел на город Невервинтер, сосредоточив свой взгляд и гнев на великолепном крылатом строении, вокруг которого шло восстановление.

Его называли «Мост Херцго Алегни» лишь несколько дней. А после в течение десятилетия, как все остальное в Невервинтере, это строение стало частью огромного бедствия, и не было никого вокруг, чтобы произносить его имя.

Но теперь его снова называли мостом Крылатого Виверна. Никто из новых поселенцев не слышал о названии, провозглашенном десять лет назад лордом Хьюго Бабрисом.

Хьюго Бабрис мертв, как и все остальные, кто был в городе или его окрестностях в тот ужасный день. Спаслись только те из шадоваров, которые сумели вернуться на План Теней. И еще один человек, который стоял тогда рядом с Алегни и который сообщил ему сейчас (со слишком уж большой радостью в голосе, как показалось тифлингу) о возвращении мосту старого названия.

— Ты в этом уверен? — спросил Алегни.

— Это была одна из задач, поставленных передо мной для подготовки твоего возвращения, — ответил Баррабус Серый. — Разве я когда-нибудь тебя подводил? — (Сарказм, прозвучавший в его голосе, заставил тифлинга бросить ненавидящий взгляд на подчиненного.) — Нам не будут там рады, — продолжил убийца.

— Тогда, возможно, не стоит спрашивать разрешения, чтобы вернуться, — усмехнулся Алегни, снова переводя взгляд на далекий город и столь желанный мост.

Баррабус не стал ждать, что тифлинг повернется к нему, и добавил:

— Эти люди в Невервинтере не те враги, которых можно легко уничтожить, и они не друзья некромантов, которые поднимают легионы нежити из руин. Это опытные воины и маги, закаленные в сражениях против полчищ нежити, постоянно наседающих на них.

— Мои шадовары убивают этих существ толпами. Кроме того, как ты сам сказал, большинство монстров были подняты и выведены из Невервинтера задолго до того, как прибыл первый из новых поселенцев, если верить твоему отчету.

— Это верно, но я все же настаиваю на том, чтобы ты отнесся к ним серьезно, если решишь уничтожить этот лагерь, который они упорно называют Невервинтером. Но после того мы столкнемся со многими противниками, поджидающими в лесу.

Херцго Алегни продолжал смотреть на черную скалу, бывшую некогда процветающим городом, и устало потер лицо. Тифлинг — аутсайдер среди незересов — столкнулся с серьезными трудностями после катаклизма: многие из шадоваров обвиняли его в том, что он не сумел предотвратить атаку Тея и не уничтожил последователей Сзасса Тема, прежде чем они смогли нанести такой урон. Немного незересов погибло в катаклизме, так как они редко бывали в городе. Большая часть их рыскала по лесу в поисках древнего сокровища, которым они так жаждали обладать.

Экспедиция продолжалась в течение последних десяти лет, и Херцго Алегни не поставили руководить ею. Но с новыми землетрясениями и растущей властью последователей Сзасса Тема, которые скоро должны были закончить свое Кольцо Страха, Алегни получил новый шанс. Он прибыл месяц назад взамен другого командующего с приказом разыскать анклав Ксинленал и отразить тейское вторжение любой ценой.

Ксинленал — незересский анклав, город, построенный на парящей горе, — был первым из легендарных поселений незересов. Он пытался избежать падения, но сумел добраться лишь до границы Незерильской Империи с землями эльфов. Там он и упал, как и все другие анклавы, не ушедшие на План Теней, когда Карсус украл силу богини Мистры. Был найден и вновь пущен в ход лишь Саккорс, другие большие анклавы исчезли, занесенные песками неестественной пустыни фаэриммов. Но Ксинленал упал где-то в месте, позже ставшем известным как лес Невервинтер, — по крайней мере, двенадцать принцев в это верили. А Незерил верил в них.

Конечно, первое, что Алегни сделал в качестве командира, — вызвал своего главного разведчика и убийцу Баррабуса Серого, что последнему совершенно не понравилось. Убийца жил в относительной роскоши в Калимпорте, используя свои навыки в работе на незерильских агентов, желающих управлять уличной торговлей в городе. Это было прекрасное время, поскольку не приходилось иметь дело с Херцго Алегни.

Тифлинг понимал, что единственная вещь, которую Баррабус Серый ненавидит, — это рабство. Асассин мог существовать в иерархии, но никогда не жаждал командной работы. Алегни знал, что убийца всегда действует независимо, выполняя приказы пашей Калимпорта или других нанимателей за определенную плату. Тифлинг изменил это, хотя то подчинение, которого он и другие из незерильской знати добились от убийцы, было лишь результатом магического принуждения.

По мнению Баррабуса Серого, он был рабом. Его редко били или мучили с помощью волшебства, требования к нему никогда не были чрезмерными, он мог жить роскошнойжизнью, по критериям многих людей, в Мемноне или Калимпорте — всюду, где пожелает. Но принуждение оставалось, и тифлинг знал: это мучит убийцу.

Херцго Алегни повернулся лицом к подчиненному и сказал:

— Предлагаешь оставить город в покое?

— Они враги наших врагов, — ответил Баррабус. — Но они друзья Глубоководья, а значит, нашими друзьями быть не могут.

Алегни кивнул и продолжил:

— Тогда позволим им и Тею уничтожать друг друга. Побудь немного в городе, проведи там столько времени, чтобы хватило разузнать и сообщить мне о каких-либо существенных изменениях, но не более.

— А мост?

— Пусть называют его, как хотят, — решил Алегни, хотя не мог не вздрогнуть, выдавая истинные чувства при произнесении этих слов.

Тифлингу следовало соблюдать осторожность, ему необходимо было найти способ восстановить свое положение в империи, не тратя ресурсов.

— Немного времени в городе, — повторил Баррабус. — А потом возвратиться на юг?

— Здесь бушует война, а ты хочешь уехать? — сердито сказал Алегни, давая тот ответ, которого, как он знал, Серый и боялся. — Потом в лес Невервинтер. Я не буду давать тебе какое-то определенное задание, но ожидаю, что ты принесешь пользу в борьбе с моими врагами. — Тифлинг вручил Баррабусу мешочек, который, судя по звуку, был полон мелких металлических флаконов. — Отпугнет немертвых тварей; твоя цель — дураки, называющие себя служителями Ашмадая. Убивая их, окропляй тела этой освященной водой, чтобы лишить Кольцо Страха пищи и новых слуг.

— Ты называешь ашмадайцев дураками потому, что они служат демону? — с усмешкой спросил Баррабус, намекая на родство хозяина.

— Иди, Баррабус, — приказал Алегни. — Каждые десять дней ты должен приносить новости из Невервинтера, а также дань в виде меток культистов Ашмадая. Не разочаруй меня, иначе отправлю служить в ударных войсках под началом одного из моих младших командиров.

— Там! Еретик!

— Убейте его!

Трое ашмадайцев помчались вперед, размахивая копьями.

— Он вошел в лес! — вопил один.

Действительно, он вбежал в лес и взобрался на дерево с изяществом и скоростью, которым позавидовал бы дикий кот. Сидя на дереве, Баррабус с интересом наблюдал за подходом культистов. Он, конечно же, понимал, почему Алегни ненавидел этих фанатиков: даже не будь они смертельными врагами Незерила, ашмадайцы были похожи на животных, и даже хуже, поскольку одним из аспектов их служения был отказ от всякой логики, тактики и стратегии. Служение демону предполагало лишь жажду убийства, не отягощенную размышлениями.

Идиоты.

Баррабус покачал головой, осознавая глупость всего мероприятия. Он перевел взгляд вниз, чтобы следить за тремя безумными фанатиками, вошедшими в рощу. Убийца встал на своем суку, снял плащ, повесил его на ствол и исчез в переплетении листьев и ветвей.

— Он на дереве! — крикнула одна из ашмадайцев мгновение спустя. Женщина радостно ткнула пальцем и даже начала подпрыгивать, ликуя в предвкушении.

— Нет, его там нет, — возразил Баррабус, стоя за спинами преследователей.

Женщина прекратила прыгать. Культисты обернулись.

— Возможно, там его плащ, — произнес убийца.

Он стоял, положив левую ладонь на рукоять меча. Большой палец правой руки был засунут за пояс между волшебной пряжкой и вторым клинком, магическим длинным кинжалом — подарком одного из влиятельных уличных кланов Калимпорта.

— Вы желали поговорить со мной, я полагаю, — поддразнил он, и после небольшой паузы троица с криками бросилась на него.

Баррабус выставил клинки перед собой, правой рукой мгновенно активировал волшебную пряжку и, когда та щелкнула, схватил оружие и бросил в противников.

Женщина издала булькающий звук и стала заваливаться навзничь с ножом, засевшим глубоко в горле.

Двое других продолжали наступать: один слева, используя свой жезл как копье, другой размахивал скипетром как булавой, заходя справа. Они либо не заметили, что их численность сократилась, либо не обратили на это внимания.

Кинжал убийца повернул лезвием к запястью. Более длинным клинком Баррабус блокировал атаку копья, пропуская оружие между лезвием меча и повернутой рукоятью кинжала. Затем шевельнул правым запястьем, заставляя кинжал провернуться вокруг захваченного копья. Затем меч вернулся вправо, высоко блокируя второй удар, затем третий — ниже, и еще ниже. Все это время Баррабус продолжал вращать левой рукой, вынуждая фанатика прилагать усилия, чтобы удержать копье.

Наконец ашмадаец опустил оружие, и оно отлетело в кусты. В образовавшуюся брешь, одновременно блокируя мечом все безумные атаки второго противника, метнулся Баррабус и сумел нанести копьеносцу удар в плечо, прежде чем тот отскочил в сторону. Культист вскрикнул, но быстро восстановил равновесие и сообразил, что следует все ясе поискать свое оружие.

Убийца тут же потерял к нему интерес. Оба клинка Баррабуса атаковали теперь единственного противника. Он просто защищался, дразня ашмадайца и вынуждая сделать единственную ошибку, которая позволила бы убийце поймать кинжалом его жезл и освободить путь для смертельного удара мечом.

Обезоруженный человек нашарил свое копье и предупреждающе крикнул, метнув оружие в противника. С расстояния всего нескольких шагов такую атаку не смог бы отразить почти никто на Фаэруне.

Но Баррабус не был «никем».

Казалось, он даже не взглянул на копьеносца, но мгновенно убрал левую руку и в нужный момент сделал движение правой, захватывая жезл противника и направляя его перед собой. И в то же самое время, мгновенно повернувшись, убийца завел меч за жезл, чтобы отбить копье.

Эта неуклюжая контратака не была опасна для фанатика с жезлом, но застигла его врасплох. А мгновение слабости в поединке против Баррабуса Серого — это слишком долго. Ашмадаец использовал жезл как рычаг, отбрасывая противника в сторону, но вскрикнул, слишком поздно поняв свою ошибку.

Прежде чем культист сумел остановить движение, убийца сделал выпад, проведя кинжалом вдоль жезла. Ашмадаец пытался выставить руку для защиты, но это уже не имело никакого значения, и он мог только корчиться от боли, когда лезвие вошло ему в грудь.

Культист отшатнулся, на кожаном жилете выступило немного крови. Совсем немного, и человеку даже показалось, что рана несерьезна.

Но Баррабус знал, что достал до сердца, поэтому больше не обращал на него внимания. Вместо этого, он повернулся к копейщику, который благоразумно решил не атаковать.

— Они оба мертвы, — заверил его Баррабус, — хотя еще и не знают об этом.

Ашмадаец взглянул на женщину, пытающуюся вытащить отравленный кинжал из горла.

— Скоро она почувствует действие яда, — объяснил убийца. — Лучше ей вонзить кинжал глубже, чтобы все закончилось побыстрее.

Истекающий кровью мужчина прохрипел:

— Убей его!

На глазах последнего выжившего бойца он опустился на колени, одной рукой зажимая смертельную рану, а другой упорно держась за жезл.

— Это он тебе или мне? — поддразнил Баррабус.

Его рассмешила нелепость всего происходящего, когда оставшийся культист, возможно не столь преданный демону, как он думал, развернулся и побежал.

— Я у тебя за спиной! — крикнул убийца, хотя не двинулся с места.

Он повернулся к стоящему на коленях человеку. Тень сожаления пробежала по лицу Баррабуса, когда он проходил мимо умирающего человека к женщине, которая, отступая от него, уперлась в дерево. Нож все еще торчал из ее горла.

— Если я возьму тебя в плен, незересы долго будут мучить тебя отвратительными способами, прежде чем убить, — сказал убийца, вынимая нож из ее горла и одновременно вонзая в сердце меч.

На лице культистки появилась гримаса боли. Баррабус вытащил меч, позволяя ей медленно осесть наземь. Он повернулся к стоящему на коленях человеку и закончил его мучения одним ударом по голове.

Глубоко вздохнув, убийца убрал в ножны свой длинный кинжал и достал из мешочка Алегни пару пузырьков. Они были сделаны из незнакомого прозрачного металла, позволявшего видеть черную жидкость, содержащуюся в них. Баррабус ногой перевернул мужчину, откупорил пузырек и вылил его содержимое на лоб мертвеца.

Он отстранился, отворачиваясь, когда вещество начало делать свою работу: темно-серый покров начал распространяться ото лба человека на все лицо и дальше на тело.

Злясь, Баррабус сунул меч под воротник туники культиста и разорвал ткань. Ему не доставляло радости срезать лоскут кожи с татуированным символом Ашмадая, но это было необходимо. Убийца повторил процедуру с женщиной, опустошая второй пузырек и срезая метку.

Он возвращался к лагерю незересов, стремясь поскорее избавиться от отвратительных трофеев. И с каждым шагом Баррабус все больше осознавал безумие этого жестокого обмена солдатами. Не обработай он тела, тейцы скормили бы их растущему Кольцу Страха, добавив ему сил и превратив мертвецов в воинов-зомби, которых снова можно послать против незересов. Живые ашмадайцы, очевидно, считали этот способ посмертного существования наилучшим.

И, несмотря на то что сделал Баррабус, их судьба изменится мало. Незересы соберут тела и отправят в одну из тайных лабораторий где-нибудь в завоеванной Сембии, где их соединят с сущностью Плана Тени, превратив в теневых зомби, существ ночи, которые могут быть посланы против их бывших хозяев.

— Забавно, — прошептал Баррабус Серый безразличному лесу.

Глава двенадцатая ОТГОЛОСКИ ДАЛЕКОГО ПРОШЛОГО

Мелник Бронанвил зацепил мотыгой за прочный каменный выступ и нажал, проворачивая, со всей силой.

— Давай же, ты, сопля гоблинская! — прорычал он.

Мелник заметил сияние серебристого металла и хотел поскорее добраться до жилы.

— Ба, похоже, гоблинская сопля покрепче твоей кирки, — сказал второй рудокоп, Квентин Стоунбрейкер, работающий у противоположной стенки туннеля.

Мелник поворчал и стал откалывать куски поменьше, непреклонно разрушая выступ.

— Ты принес мне обед? — спросил Квентин, но Бронанвил заметил, что тот смотрит вглубь туннеля, а не на него, поэтому не отреагировал на его слова.

Наконец сопротивляющийся камень отвалился.

Однако Мелника немного смутило то, что он не мог понять, к кому в глубине туннеля обращался его товарищ. Они работали в самом конце шахты, и вниз по туннелю больше не было ни одного дворфа.

— Что ты там говоришь? — спросил Квентин, а потом вдруг выпучил глаза, хватая ртом воздух.

Мелник прервал работу, чтобы увидеть того, к кому обращался Квентин, и едва не лишился сознания.

К ним приближались дворфы, но таких дворфов два рудокопа отродясь не видели.

— Они не живые! Бежим! — крикнул Мелник, но не смог последовать собственному совету, как и его товарищ.

Помоги нам, — услышал он у себя в голове. — Помоги нам, родич Делзун.

— Ты слышал это? — спросил Квентин, пятясь.

— Я слышал что-то!

Взвизгнув, Стоунбрейкер развернулся и бросился бежать.

Несколько призраков прошли рядом с Мелником, и тот почувствовал, как каждый волос его довольно шерстистого тела встает от страха дыбом. Но дворф остался на месте и даже упер руки в бока, широко расставив ноги для устойчивости.

— Что вам нужно? — спросил он.

Родич Делзун… — услышал Мелник. — Зверь пробудился… лава течет… Гаунтлгрим в осаде…

Они могли бы больше ничего не говорить. Гаунтлгрим! Мелник, как и любой дворф из рода Делзун, знал это имя. Бронанвил пятился, призраки следовали за ним, заполняя его разум мольбами о помощи, хотя он понятия не имел, что делать.

— Стокли Серебряная Стрела! — позвал Мелник, хотя и был очень далеко от населенных территорий Пирамиды Кельвина.

Казалось, призраки были готовы следовать за ним. Действительно, когда дворф кинулся бежать, оглянувшись, он понял, что призраки никуда не делись.

Осознание того, что ему не скрыться от духов, здорово нервировало Мелника, но призраки произнесли имя древней родины, и Стокли Серебряная Стрела должен был это услышать.

— И наполни ее, иначе получишь в глаз так, что пальцы мои у тебя из затылка вылезут, — сказал Атрогейт, и все вокруг, особенно барменша Генесай, знали, что такими вещами он не шутит.

Она поторопилась наполнить подставленную кружку.

— Эй, ты, не смей так разговаривать с Генесай, — сказал человек, сидящий рядом с дворфом.

— Все в порядке, Мерли, — остановила его барменша, не сводя взгляда с Атрогейта, едва не трясущегося от ярости.

Дворф одним глотком вновь опустошил стакан, посмотрел на Генесай, указав на него, а затем повернулся к мужчине.

— Может, не стоит разевать на меня свою пасть? — спросил дворф.

— Веди себя прилично с Генесай, — сказал Мерли, встав и распрямив плечи.

— Или что?

— Или я… — начал Мерли, но смолк, поскольку два его товарища приблизились с намерением увести приятеля чуть ли не силой.

— Оставь это, Мер, — покачал головой один из них.

— Оставь его, — поддержал второй. — У него могущественные друзья. С черной кожей.

Браваду Мерли как рукой сняло, и Атрогейт понял, что все посетители таверны сейчас смотрят на них.

— При чем тут мои друзья? — спросил дворф. — Или думаете, мне нужна чья-то помощь, чтоб расправиться с вами троими?

— Добрый дворф, твоя кружка полна, — сказала Генесай.

Атрогейт повернулся к ней, усмехаясь попытке отвлечь и сменить тему.

— Да, так и есть, — сказал он, взял кружку и выплеснул эль на Мерли и его друзей. — Наполни-ка еще раз, — сказал он Генесай.

Мерли зарычал и вырвался из рук приятелей. Он шагнул к Атрогейту, но дворф лишь улыбнулся и взглянул на изогнутый клинок, висящий на бедре Мерли. Оружие выглядело жалко по сравнению с кистенями Атрогейта, закрепленными у него за спиной.

— Можешь достать его, — поддразнил дворф. — Можешь даже разок ударить меня, прежде чем твоя башка треснет, как перезрелая тыква.

— Не связывайся с ним, Мерли! — крикнула женщина с другого конца таверны. — Его оружие полно магии, с которой тебе не совладать.

— Крепкий же ты орешек, — съязвил Мерли. — Прячешься за спинами дроу и магией своего оружия. Хотел бы я как-нибудь поймать тебя без того и другого и научить манерам.

— Мерли! — прикрикнула Генесай, ей уже приходилось наблюдать подобную картину, и женщина знала, что пират затеял опасную игру.

— Ба-ха-ха! — засмеялся Атрогейт, но не привычным громовым голосом. Это прозвучало скорее печально и мягко. Он повернулся к кружке, которая по-прежнему была пуста. — Наполни ее! — рявкнул он Генесай.

— Дворф! — крикнул Мерли.

— Даю тебе последний шанс заткнуться, — пообещал Атрогейт.

Как только Генесай поставила перед ним полную кружку, дворф осушил ее одним глотком, а затем спрыгнул со своего стула.

— Думаешь, я прячусь от тебя? — спросил Атрогейт. Он расстегнул пряжку и, пожав плечами, сбросил свое облачение вместе с кистенями на пол. — Что ж, парень, твое желание исполнилось.

Он шагнул вперед, но дюжина кружек, выпитых за вечер, тут же дала о себе знать.

Мерли оттолкнул товарищей, метнулся вперед и, прежде чем дворф восстановил равновесие, нанес ему тяжелый удар справа в челюсть.

— Ба-ха-ха! — отозвался Атрогейт.

Он проигнорировал также апперкот слева и последовавший за ним прямой, опустил плечи и бросился на пирата.

Человек повернулся боком и почти увернулся, но Атрогейт поймал его за запястье. Потерявший равновесие дворф уже не мог остановиться, поэтому продолжил падать на пол, увлекая Мерли за собой. Пират, однако, не оступился, и, хотя казалось, что стальная хватка Атрогейта вот-вот раздавит его руку, человек перешагнул через распластавшегося на полу дворфа.

Приподнявшись на локте и перевернувшись, все еще крепко держа левой рукой запястье Мерли, Атрогейт остался без защиты против правой руки человека — если не считать крепкой головы. Ею он принял удар, подтянул пирата поближе, принял другой удар и, когда Мерли снова замахнулся, позволил человеку отступить на расстояние вытянутой руки. Но затем Атрогейт с чудовищной силой дернул пирата на себя, и, когда Мерли начал падать, все тело дворфа резко выпрямилось и он ударил лбом в лицо пирата. Мерли вскрикнул, его нос превратился в кровавую лепешку, но все же не отшатнулся, а навалился сверху на своего противника.

То же сделали и его товарищи, втроем прижав Атрогейта к полу.

Все собравшиеся в баре зеваки болели за пиратов, поскольку многим из них довелось за эти годы испытать на себе тяжесть кулаков дворфа и недосчитаться изрядного количества зубов.

И действительно, дело выглядело так, словно Атрогейт наконец-то получал по заслугам от трех крепких мужчин, прижавших его к полу и не перестававших наносить жестокие удары.

Дворф извивался и крутился и наконец смог найти опору. Толпа притихла. Каким-то невероятным образом Атрогейт встал вместе с тремя драчунами и пошел, как взбешенный бык, наклонив голову, толкая троих мужчин перед собой.

— Ба-ха-ха! — ревел дворф.

Несколько посетителей бросились врассыпную, все четверо врезались в их столик, расшвыривая стулья и опрокидывая кружки.

Атрогейт поднялся, покачиваясь, и наподдал одному из противников слева по ребрам так, что того приподняло над полом. Мужчина приземлился в двух шагах и изумленно уставился на невероятно сильного противника, затем сложил руки на сломанных ребрах.

Дворф этого не видел. Он уже возвышался над вторым человеком, вставшим на колени. Атрогейт, схватив его за грудки, дважды ударил лбом в лицо. Тот наверняка рухнул бы на пол, но дворф крепко держал пирата за одежду и, сделав глубокий вдох, поднял его повыше. Дворф держал его на весу правой рукой, а левой схватил мужчину за промежность. Снова вдохнул поглубже и поднял головореза горизонтально над головой.

Третий пират поднялся на ноги, опираясь на стул, и, не теряя времени даром, огрел этим стулом Атрогейта по спине с такой силой, что щепки полетели во все стороны.

Атрогейт пошатнулся, но умудрился развернуться к пирату, вооруженный ножкой от стула вместо дубинки. Дворф попытался обрушить потерявшего сознание пирата на голову его товарища, однако тот оказался достаточно проворным и отскочил. Он даже не поморщился, когда его друг рухнул на ближайший стол, полный кружек и тарелок.

Взревев, мужчина продолжил наступление, размахивая дубинкой. Атрогейт поднял руку, блокируя удар — как же это больно! — и поднырнул под дубину. Он уперся плечом в живот противника и попробовал провести бросок, но пират ухитрился извернуться, не забыв обрушить ножку стола на голову дворфа.

Поэтому Атрогейт оставил попытки защитить голову, выпрямился, схватил головореза за пояс, оторвал от пола и сжал со всей силы.

Пират продолжал лупить противника ножкой стола, и вскоре черные волосы дворфа слиплись от крови. Но удары постепенно слабели. Разбойник потерял опору, а Атрогейт рычал и сдавливал его все сильнее и сильнее, лишая воздуха и сминая внутренности.

Дворф стал раскручивать пирата над головой, затем укусил его за живот и затряс головой, словно сторожевой пес. Разбойник взвыл от боли.

Дворф не увидел, откуда и чем был нанесен следующий удар, и даже подумать не мог, что это окажется один из его кистеней. Все, что он успел почувствовать, заваливаясь набок и увлекая жертву за собой, это яркую вспышку боли и внезапную слабость. Затем на Атрогейта навалились несколько посетителей, пиная, толкая и загораживая свет, в то время как остальная толпа бесновалась вокруг, вопя и визжа.

— Убей его! — крикнул кто-то.

— Отпусти бедолагу! — вопили другие.

Затем Атрогейт почувствовал, что неведомо каким образом снова оказался на ногах. Ему потребовалось не много времени, чтобы заплывшими глазами разглядеть тифлинга и дворфа, держащих его под руки.

— Иди проспись! — прокричал дворф ему в ухо. — И больше в таком скверном настроении сюда не приходи!

Атрогейт хотел было поспорить и потребовать возврата своего оружия, но заметил, что к нему с огромной скоростью приближается дверь. Разбив деревянные створки, дворф кубарем вылетел из таверны.

Он упрямо поднялся на ноги и, пошатываясь, попытался рассмотреть компанию, что собралась на крыльце.

— Имей в виду, Атрогейт, ты заплатишь за дверь, столы и за все, что было сломано и пролито! — прокричал ему дворф.

Атрогейт поднял руку, стирая кровь с губ.

— Верните мое оружие, — сказал он, ощупывая свое окровавленное плечо. Похоже, вывих. — Я обронил во время стычки.

— Отдайте ему, — сказал дворф, бывший одним из владельцев заведения.

Двое посетителей исчезли внутри таверны, но вскоре вернулись и доложили, что ни оружия, ни портупеи нигде нет.

Подавленный, ошеломленный и избитый Атрогейт бродил по улицам Лускана. Разумеется, это была не первая его драка и не первая из тех, которые он заканчивал лежа на улице лицом вниз. Дворф всегда утешался уверенностью, что он наставил синяков гораздо больше, чем получил в ответ, но без своих кистеней, верой и правдой служивших ему долгие годы, он чувствовал себя голым. И это ранило гораздо сильнее любых ушибов.

Атрогейт подумывал вернуться домой, но даже не знал, где сейчас находится. Дворф бестолково озирался, не осознавая, куда идет. Он блуждал так еще некоторое время, пока не забрел в переулок, где врезался в стену и сполз по ней на землю.

— Да уж, на этих малышках мы хорошо заработаем, — сказал грязный пират приятелю, когда они остались наедине в трюме своего пришвартованного судна. Он поднял перевязь с одним из кистеней Атрогейта. Второе оружие он держал в другой руке. — Как же нам повезло, что благородный дворф обронил их, а?

— Ага! — согласился его друг. — Думаю, мы могли бы купить собственную лодку. Я бы не отказался стать капитаном.

— Что? Ты — капитан? Это я подобрал эти штуки!

— А я врезал ею дворфу в драке! — не согласился второй. — Ба, давай продадим их сначала; посмотрим, сколько заработаем; может, целых две лодки купим!

Первый пират вновь кивнул и засмеялся.

— Как же нам повезло! — повторил он.

— Вы в этом уверены? — донесся третий голос с верхней ступени лестницы.

У пиратов отхлынула от лица кровь, и они стали столь же бледны, сколь темнокож был вновь прибывший.

— М-мы нашли их, — сказал один из бандитов.

— Конечно. А вот и вознаграждение, — кивнул дроу, швырнув на пол между ними медяк.

Помоги нам!

— А? — отозвался Атрогейт, неуверенный в том, что услышал и услышал ли что-нибудь вообще.

Он приоткрыл заплывший глаз, сначала чуть-чуть, а затем шире, когда обнаружил дворфа перед собой, а потом еще шире, осознав, что это не хозяин разнесенной таверны, а один из призраков, встреченных им десять лет назад в месте, которое он хотел забыть.

— Ты! Но что тебе нужно? — воскликнул Атрогейт, подпрыгивая и прижимаясь к стене.

Дворф прожил уже более четырех веков, и никто никогда не мог уличить его в страхе. Он сражался с дроу и драконами, с гигантами и ордами гоблинов. Вместе с Дзиртом и Бренором он дрался против драколича в храме Парящего Духа, а до этого и против самого До’Урдена. Фаэрун никогда не знал более бесстрашного воина, чем закаленный в боях молниеносный Атрогейт.

Но он был напуган. Лицо побледнело, и, когда заговорил, справившись с комом в горле, слова едва можно было разобрать за стуком зубов.

— Что вам от меня нужно? — спросил он. Пот ручьем стекал по разбитой брови. — Я не хотел этого делать, я уже говорил! Это не значит, что… никогда бы не разрушил Гаунтл… о, задница Морадина!

Помоги нам… — услышал Атрогейт в своей голове.

Зверь пробудился…

Кровь Делзуна…

Толпа призраков окружила его, их руки тянулись к нему, голоса умоляли. Атрогейту хотелось просочиться сквозь стену, настолько он был напуган. Голоса в его голове становились все громче и настойчивее, пока дворф не выставил перед собой руки и, закрыв глаза, выскочил из переулка, спасаясь от призраков Гаунтлгрима и ужасных воспоминаний.

Дворф бежал через город, спотыкаясь и падая; прохожие с любопытством таращились ему вслед, несомненно решив, что он сошел с ума. Возможно, так и есть, думал Атрогейт. Возможно, чувство вины за последние десять лет окончательно сломило его, поселив в мозгу призраки сородичей и их обвиняющие голоса. Наконец Атрогейт добрался до гостиницы, где снимал комнату.

Это была прекрасная гостиница, лучшая в Лускане, а комната была с роскошным видом на гавань и отдельным входом с балкона второго этажа. Атрогейт взлетел по внешней деревянной лестнице так быстро, что споткнулся и ушиб колени. Наконец он добрался до балкона и быстро залез внутрь комнаты.

В комнате находился Джарлакс и смотрел на товарища то ли со смущением, то ли с разочарованием.

Дроу держал перевязь с кистенями.

— Думаю, ты хотел бы их получить обратно, — сказал наемник, протягивая их дворфу.

Атрогейт подошел, чтобы взять свое оружие, но остановился, заметив пятна крови на ремнях. Он посмотрел на Джарлакса.

— Они решили, что я слишком мало заплатил им за находку, — объяснил дроу, пожав плечами. — Пришлось переубедить.

Как только Атрогейт взял перевязь, Джарлакс перевел пристальный взгляд на гавань, где образовалась суматоха возле одного из пришвартованных кораблей, слишком сильно погрузившегося в воду. Взглянув, дворф понял, что корабль тонет прямо у причала, несмотря на все хлопоты экипажа.

Он оглянулся на наемника — тот чересчур манерно надвинул свою широкополую, украшенную пером шляпу, и Атрогейт вспомнил о переносных дырах Джарлакса. На что способна одна из них, подумал дворф, если ее бросить в трюме корабля?

— Ты же не… — пробормотал дворф.

— Я убедил их, — ответил наемник.

Помоги нам… — снова услышал в своей голове Атрогейт и моментально забыл об эксцентричной выходке приятеля.

Зверь пробуждается.

Спаси нас!

Задохнувшись от страха, дворф заозирался вокруг.

— Что такое? — спросил Джарлакс.

— Они здесь, говорю тебе! — закричал Атрогейт, подбежал к перилам балкона и посмотрел вниз. Глаза его широко раскрылись, он развернулся и чуть не сбил с ног наемника. — Призраки Гаунтлгрима! Зверь пробудился, и они обвиняют в этом меня!

Атрогейт захлопнул за собой дверь, но Джарлакс не последовал за товарищем. Дроу выжидал и наблюдал.

Он почувствовал холод, словно порыв ледяного, студеного ветра. Смущенный тем, что не видит никаких призраков — а он определенно видел их в Гаунтлгриме, — дроу полез в один из многочисленных магических кармашков на поясе и достал то, что не часто надевал со времен Магической чумы, — свою глазную повязку. Нерешительно вздохнув, он поднес ее к лицу и завязал сзади, держа некоторое время веки опущенными, прежде чем решиться открыть глаза.

Раньше наемник носил повязку почти все время. Многие годы она защищала его от нежелательной магической слежки и показывала вещи, недоступные для глаз, что оказывалось довольно полезным в разных отчаянных ситуациях. Но спустя семьдесят семь лет с тех пор, как Магическая чума прокатилась по Фаэруну, потустороннее зрение изрядно сбивало с толку.

Дроу повернулся к двери как раз вовремя, чтобы заметить призрачного дворфа, скользящего сквозь нее. Как и следовало ожидать, Атрогейт вновь закричал.

Джарлакс подошел к двери и распахнул ее с целью удостовериться, что призраки не хотят причинить вред его отчаявшемуся другу.

Они не хотели. Они умоляли его. По какой-то причине духи Гаунтлгрима поднялись в Верхний Мир.

Наемник тяжело вздохнул. Он потратил достаточно много времени, расследуя катастрофу, случившуюся в конце его путешествия с тейскими колдунами, равно как и значительные денежные средства, намереваясь отплатить им за чудовищный обман. Джарлакс не очень-то любил, когда его держали за дурака. И хотя сам он был далеко не самым жалостливым из людей, бойня, учиненная в Невервинтере, задела его.

Но в конце концов он оставил ту затею, хотя собрал достаточно полезной информации. Дроу понимал, что Атрогейту ничего не хочется так сильно, как исправить чудовищную ошибку. Джарлакс и думать не хотел о том, чтобы вернуться в темное и разрушенное место. Он даже не был уверен, что сможет снова найти Гаунтлгрим. Катастрофа разрушила единственный туннель, о котором знал дроу, и его разведчики не смогли обнаружить обходной путь.

Но явились призраки и сказали, что Зверь вновь пробудился. Действительно, подземные толчки возобновились на севере Побережья Меча.

Возможно, следующей целью станет Лускан — город, менее полезный для Бреган Д’Эрт.

Еще один вздох вырвался из груди наемника. Пришла пора возвращаться домой, чего ему никогда не хотелось.

Глава тринадцатая ЧЕМПИОНЫ

Баррабус следил за разворачивающейся битвой с большим интересом, его внимание привлекла эльфийка — чемпионка культа Ашмадая. Убийца знал ее противника, довольно хорошего бойца по имени Арклин. Но любой, не видевший его в сражении раньше, усомнился бы в его боевых навыках. Казалось, Арклин размахивает клинком под водой, столь медленными были его движения в сравнении с посохом эльфийки. Та не раз уже ударила противника по плечам и рукам, и каждый удар был опасным, но не смертельным.

Эльфийка играла с Арклином.

Баррабус сосредоточился, пытаясь просчитать ритм ее движений. Убийце не нравилось, что его боевой стиль — меч и длинный кинжал — не смогут эффективно противостоять оружию женщины, обладающему довольно большим радиусом действия. Ассасин успешно противостоял двуруким бойцам, но мечи, сабли и топоры отнюдь не то же самое, что эти экзотические вертлявые палки. У обычного оружия углы атаки более предсказуемы, и металлический клинок не способен так же легко уйти из продуманного блока, как оружие эльфийки.

Баррабус вздрогнул, когда воительница изготовилась для смертельного удара. Как только Арклин сделал выпад, она поймала его клинок цепом в левой руке, отшвырнула в сторону и сделала шаг вперед. Приближаясь к противнику, женщина раскрутила правый цеп над головой, но, к удивлению убийцы и ужасу Арклина, эльфийка каким-то образом внезапно соединила части цепа в единый посох. Затем воительница резко согнула руку и выбросила ее вперед, вложив в удар всю свою инерцию. Конец четырехфутового посоха ударил Арклина в подбородок — незерес опрокинулся на землю. Перепрыгнув через него, она резко дернула левой рукой и вырвала у Арклина меч, отбросив клинок далеко в сторону.

Эльфийка совершила кувырок вперед. Баррабус вновь изумленно покачал головой, когда она, вставая, повернулась, чтобы атаковать упавшего противника со спины. В руках эльфийки было уже не два оружия, не посох и не цеп, а единое восьмифутовое копье.

Схватившись за горло и тщетно пытаясь отползти, Арклин был легкой мишенью, и воительница, уперев копье ему в ключицу, подпрыгнула в воздух, вдавливая своим весом наконечник в корчащегося шадовара.

Синяя молния скользнула по древку, впиваясь в распростертое тело Арклина и на миг ослепив Баррабуса. Эльфийка, приземляясь по другую сторону от поверженного воина, тут же бросилась бежать, не обращая больше внимания на неподвижное тело.

Убийца видел ее и решил, бросаясь за ней в погоню, что у него есть преимущество.

Развернутый во всю восьмифутовую длину, Игла Коза усложнял продвижение по лесу, поэтому Далия сложила копье в более толстую четырехфутовую походную трость. Ей нельзя было останавливаться.

Он рядом.

Тела ашмадайцев подтверждали это. Безусловно, среди незересов много искусных воинов, но недавние убийства — столь чистые и необратимые — говорили о человеке, выступившем из теней, чтобы нести смерть сектантам. Безжалостные воины Ашмадая, провозгласившие своей главной целью смерть, чтобы стать ожившими мертвецами, говорили о незерильском ассасине с заметной нервозностью.

Все это, естественно, подтолкнуло Далию к попытке самой отыскать этого шадовара.

Она позволила инстинктам управлять собой, не пытаясь различать каждое отдельное движение, звук или запах, позволив интуиции вести ее.

Враг близко и наверняка преследует ее.

Даже до того как стать чем-то отличным от обычного человека, Баррабус мог скользить из тени в тень, таясь и выслеживая не хуже лучших воров Фаэруна. Ему не нужны были эльфийские сапоги, чтобы скрыть свою мягкую поступь от ушей неуклюжего человека, но благодаря им вообще ни одно существо в мире не могло услышать приближение убийцы.

Разыскивая тейскую чемпионку — эльфийку с необычным оружием, — он двигался со всей возможной скоростью. Убийца потерял ее из виду лишь один или два раза за время погони и, только приблизившись, сбавил темп. Баррабусу приходилось быть осторожным, приходилось следить, чтобы между ним и эльфийкой оставалась преграда — хотя бы дерево.

Он не хотел драться с ней — ставки были слишком высоки — и был уверен, что делать этого не стоит. Убийца, прижимаясь спиной к паре сросшихся берез, не видел воительницу, но знал, что она здесь, на узкой тропинке, петляющей под пологом леса.

Держа в руке отравленный кинжал, Баррабус Серый не колебался. Он обогнул дерево, прыгнул вперед и резко остановился.

Эльфийки не было там, где он ожидал ее застигнуть!

Встревожившись, он быстро огляделся. Едва заметный отпечаток в земле все прояснил, и очень вовремя. Убийца откатился в сторону, когда воительница спрыгнула с дерева, — крохотная ямка выдала место, куда она поставила посох, чтобы запрыгнуть на ветку.

Эльфийка приземлилась, но Баррабус продолжал катиться. Он услышал свист рассекаемого воздуха, когда женщина замахнулась смертоносным посохом.

Он встал, делая разворот, и метнул кинжал. Бросок не имел шанса преодолеть защиту столь искусного воина, каким показала себя эльфийка, но достаточно замедлил ее наступление, чтобы Баррабус успел достать меч и длинный кинжал.

Воительница держала посох горизонтально перед собой, двигая руками так, чтобы каждый из двухфутовых концов вращался вертикально по обе стороны от нее.

Баррабус не смог не отметить разрез юбки, озорную улыбку на точеном лице, толстую косу рыжих с черным волос, стекающую с правой стороны головы прямо к соблазнительному декольте. Убийца был дисциплинированным воином, но даже ему приходилось бороться с собой, чтобы не отвлекаться. Баррабус был вынужден напоминать себе, что и вырезы на одежде — часть обороны.

Женщина стала медленно обходить его справа, и Баррабус копировал ее движения, держась напротив нее.

— Я знала, что ты здесь, — произнесла эльфийка.

— Я знал, что ты здесь, — ответил человек.

— Естественно, все к этому и шло, — сказала она.

Баррабус не ответил. Он знал, что находится в невыгодном положении из-за необычности ее оружия.

Далия продолжила:

— Среди моего народа говорят, что Серый — грозный воин.

Мужчина не ответил, стараясь не обращать внимания на ее отвлекающие маневры.

Далия бросилась вперед, нанося удар справа, потом слева, затем развернула посох вертикально перед собой, бешено вращая его концами. Отпустив левую руку, она дала оружию полностью прокрутиться вокруг правой, прежде чем схватить его снова. Затем эльфийка нанесла удар крайним левым сегментом посоха.

Баррабус блокировал длинным кинжалом, пытаясь зацепить конец посоха, но Далия была достаточно умна, чтобы понять, что атака провалилась, и достаточно проворна, чтобы отвести оружие назад. Она отпустила древко, бросив посох себе за спину и поймав его за самый конец обеими руками, при этом передвинула ногу, повернувшись так, чтобы возвратить бросок обратно быстрым плетевидным взмахом со щелчком. Простой прием, призванный разбить центральную секцию посоха, поэтому при последовавшей атаке оружие уже представляло собой четыре равных сегмента, соединенные цепью.

Эльфийка развернула Иглу Коза — не кнут и не посох, — направив его крайний сегмент прямо в голову Серого.

Убийца отступил, едва успев уклониться, и конец посоха ударил по дереву, высвободив разряд молнии, сорвавший кусок коры со ствола.

Баррабус с трудом мог поверить в силу удара этого необычного оружия, не говоря уже о разрушении, произведенном волшебной молнией.

Он не пытался контратаковать, позволяя эльфийке доводить их до конца в надежде, что сможет определить углы и скорость атак, но неожиданно, когда убийца отпрыгнул в попытке выйти за пределы ее досягаемости, он понял, что сделал глупость.

Далия была слишком быстра и точна, и ассасин понял, что она вот-вот размозжит ему голову. Привычная тактика тут не сработает.

Рванувшись назад, он оказался напротив небольшого деревца. Баррабус резко отклонился от него в тот момент, когда воительница перехватила посох за два центральных сегмента. Он подумал, что она каким-то образом соединит их, чтобы отразить его меч и длинный кинжал тройным цепом. Спустя лишь мгновение Серый понял, что противница разбила посох на два цепа.

Угол планируемой Баррабусом атаки — прямо по центру вне досягаемости внешних сегментов тройного посоха — оказался неверен.

Убийца бросился на землю, кувыркнувшись вперед, когда цепы с силой столкнулись над ним, и поднялся, выставив правую ногу перед собой, увеличивая зону поражения мечом.

Эльфийка отчаянно увернулась, в последний момент щелкнув одним из цепов по клинку, отступая назад и влево от Баррабуса.

Он последовал за ней. Второй удар, третий. Убийца блокировал стремительный выпад кинжалом и парировал цеп мечом.

Неожиданно Серый стал неистово вращать клинками. Выписывая перед собой круги, он стремительно атаковал. Вместо того чтобы отставить одну ногу назад, как того требовала его манера сражаться, убийца свел ступни вместе, выровняв плечи и провоцируя эльфийку найти брешь и ударить сквозь размытое пятно кружащегося перед ним металла.

Воительница действительно попыталась, и Баррабусу пришлось постоянно менять скорость вращения, отражая атаки цепов. Блокируемое оружие эльфийки отвечало электрическими разрядами, иногда достаточно мощными. Один из таких едва не выбил меч из рук убийцы.

Но Баррабус не сдавался, используя эту раздражающую боль, дразняще прерывая свои вращательные движения, имитируя потерю терпения.

Как только эльфийка приблизилась, Баррабус сменил направление движения и сделал прямой выпад.

Эльфийка неловко увернулась, и Баррабус продолжил натиск, яростно нанося рубящие и колющие удары, надеясь, что один из клинков достигнет цели до того, как он устанет и инициатива снова будет на ее стороне.

И вот, когда убийца уже решил, что вот-вот достанет ее, воительница сделала идеальное сальто назад и скрылась за стволом широкого дуба.

Баррабус притворился, что обходит с другой стороны, чтобы перехватить ее, но, вместо этого, последовал за противницей. Он улыбнулся, решив, что тейка наконец-то совершила ошибку.

Но, обогнув дерево, убийца обнаружил, что ее там уже нет.

Промедли Далия хоть секунду — и меч Серого, несомненно, поразил бы ее в спину, убив на месте.

Но эльфийка, вместо того чтобы развернуться и отразить удар, мгновенно перестроила свое оружие в копье и, используя его как шест, прыгнула вверх, перевернулась в воздухе и зацепилась ногами за ветку, втащив шест за собой прямо перед носом у преследовавшего ее врага.

Подтянувшись и встав на ноги, женщина помчалась по веткам, безупречно балансируя во время прыжков, и перепрыгнула на другое дерево. Она попыталась взглядом отыскать Серого, но он пропал — словно испарился.

Эльфийка пробежалась по ветке, спрыгнула рядом с небольшим кустом, снова превратив свое оружие в тройной цеп, и, только коснувшись земли, сделала несколько широких хлещущих ударов на тот случай, если ассасин поджидал поблизости.

Далия беззвучно обругала себя за то, что прервала бой. Они снова дрались на его условиях, и Баррабус знал, что эльфийка готова сражаться. Но она совершенно не представляла, куда он делся.

Далия знала, что находится в невыгодном положении, — она слышала, что этот убийца выследил и убил многих ашмадайцев, даже не успевших его увидеть. Она понимала, что останавливаться опасно и надо быть готовой ударить по любому потенциальному укрытию, мимо которого она проходила.

Если бы только она смогла его обнаружить, если бы только она снова смогла встретиться с ним лицом к лицу!

Эльфийка заметила движение в стороне. Даже зная, сколь нетипично такое поведение для Серого, она пошла в этом направлении и с трудом сдержала вздох облегчения, наткнувшись на патруль ашмадайцев.

— Далия! — воскликнули двое из девяти, и весь отряд обернулся к ней.

— Серый рядом! — ответила женщина. — Будьте осторожны.

— Останься с нами! — произнесла одна женщина из отряда, и отчаяние, прозвучавшее в ее голосе, выдало общее нежелание встречаться с Серым.

Далия бросила взгляд на тихий лес и кивнула.

Из-за веток сосны Баррабус Серый наблюдал за всей компанией.

Он испытал не меньшее облегчение оттого, что схватка завершилась.

«Надо застать ее врасплох, — подумал Баррабус. — Либо держаться от нее подальше».

Глава четырнадцатая ВРЕМЯ ДЕЙСТВОВАТЬ

Возвращение в Мензоберранзан после десятилетий, проведенных на поверхности, всегда удивляло Джарлакса, поскольку, несмотря на то что Мир Наверху разительно изменился за последние семьдесят лет, Город Пауков, казалось, застыл во времени — и, по мнению наемника, это было хорошее время для города. Магическая чума, конечно, стала причиной некоторых волнений, как и война Паучьей Королевы, и Смутное Время перед этой войной, но после того, как удары молний прекратились, а файерболы погасли, когда крики колдунов и жриц, обезумевших от разрыва Пряжи и падения богов, утихли, Мензоберранзан вновь стал прежним.

Дом Бэнр — место, где родился Джарлакс и находились его кровные родичи, — все еще оставался Первым Домом. Именно сюда направился наемник, чтобы встретиться с архимагом Мензоберранзана, своим старшим братом Громфом.

Не успел Джарлакс поднять руку, чтобы постучать в дверь, как услышал голос:

— Я ждал тебя, — и дверь распахнулась.

— А твои разведчики весьма полезны, — заметил наемник, переступая порог.

Громф сидел в противоположном конце комнаты, рассматривая через магическую линзу пергамент, лежащий на одном изстолов.

— Никаких разведчиков, — ответил архимаг, даже не подняв головы. — Мы почувствовали землетрясения на западе. И ты боишься, что на этот раз Лускан, столь прибыльный для тебя город, станет целью пробуждения рассветного гиганта, не так ли?

— Ходят слухи о поле пепла за пределами области прошлой катастрофы.

Громф бросил на брата раздраженный взгляд:

— Это естественно после извержения вулкана.

— Не извержение, — пояснил наемник. — Поле покрыто магическим пеплом.

— Ах да, Кольцо Страха, творение этой Силоры Салм, — Громф покачал головой и презрительно хмыкнул. — Жуткая вещь.

— Даже по дровийским меркам.

Это замечание застало Громфа врасплох. Он наклонил голову, и ему понадобилось довольно много времени, чтобы выдавить из себя улыбку в ответ на последнюю фразу.

— Тем не менее весьма эффективный способ собрать армию, — добавил Джарлакс.

Громф снова покачал головой и вернулся к своему занятию — открытой книге заклинаний, в которую он вписывал недавно изученное заклятие.

— Повторное пробуждение Зверя может дорого обойтись Бреган Д’эрт, — признал наемник. — И раз так, я хорошо заплачу, чтобы удержать Предвечного в его темнице.

Громф поднял взгляд, и Джарлакс почувствовал себя так, словно брат видит его насквозь, — чувство, которое основатель Бреган Д’эрт крайне редко испытывал за свою долгую жизнь.

— Ты злишься, — заметил архимаг. — Ты хочешь отомстить тейцам, сделавшим тебя одним из своих лакеев. Ты говоришь о выгоде, Джарлакс, но твои желания служат лишь твоей гордыне.

— Колдун из тебя получше, чем философ, братец.

— Несколько лет назад я уже открыл тебе, как заманить Предвечного в ловушку.

— Сферы, да, — ответил Джарлакс. — И рычаг. Но я не волшебник.

— Но и не карлик Делзун, — хмыкнул Громф. — И все же не многие в этом мире искуснее тебя в обращении с магическими приспособлениями. Эти сферы не станут для тебя серьезным испытанием.

Наемник недоверчиво посмотрел на брата, и волшебнику понадобилось немного времени, чтобы понять, в чем дело.

— Ах, — продолжил Громф после паузы, — у тебя нет ни малейшего желания возвращаться в Гаунтлгрим.

Джарлакс пожал плечами, но промолчал.

— Неужели у Бреган Д’эрт нет пары лишних солдат?

Наемник продолжал смотреть на брата немигающим взглядом.

— Все ясно, — подытожил архимаг. — Ты не желаешь рисковать собственными ресурсами в этом мероприятии? Как я уже говорил, это вопрос гордости, а не убытков.

В ответ Джарлакс только улыбнулся. Громф был не из тех дроу, которых, по мнению наемника, было разумно обманывать.

— Пожалуй, и то и другое, — согласился он.

— Хорошо, теперь, когда мы расставили все точки над и, чего же ты от меня хочешь? Ты же понимаешь, что я не отправлюсь в этот твой Гаунтлгрим и не буду сражаться на твой стороне против Предвечного. — Самодовольная ухмылка лишь подчеркнула последнюю фразу. — Думаю, ты понимаешь, что мне удалось прожить столько веков только потому, что я недостаточно глуп, чтобы быть втянутым в битву против подобного рода твари ради жалкого золота.

— Ты упоминал, что необязательно сталкиваться со Зверем лицом к лицу.

— Для этого тебе понадобится Предвечный водной стихии или бог, если, конечно, тебе удастся отыскать последнего.

Джарлакс кивнул, соглашаясь со всем сказанным:

— Я лишь хочу вернуть Исконного в его пещеру, чтобы он опять заснул, так же как спал прежде, пока эта тэйская ведьма со своим прихвостнем-вампиром не вынудили Атрогейта пробудить его.

— Как прежде? Я надеюсь, ты понимаешь, что даже до того, как твой маленький вонючий дружок потянул за рычаг и освободил водных элементалей, выпуская Предвечного на волю, магия ослабевала. И павшую Главную башню невозможно возродить даже с помощью всей известной на данный момент магии.

— Я понимаю, — ответил Джарлакс. — Но меня устроят даже ненадежные оковы, если они отложат освобождение твари на достаточный срок, чтобы я успел вытянуть из Лускана все до последней капли.

— Неужели? Скорее, достаточно долго для того, чтобы досадить тейской ведьме, помешав ей создать Кольцо Страха.

— Назовем это поощрительным призом.

Громф засмеялся — и это было не злобное хихиканье, а взрыв искреннего смеха, который нечасто можно было услышать в Мензоберранзане.

— Я уже сказал тебе, как это сделать, — подытожил архимаг. — Десять сфер, не меньше. И собери вновь их рабов. Когда это будет сделано, запечатай рычаг.

— Я не знаю, куда их поместить, — признался Джарлакс.

— Но они у тебя?

— У меня.

— Я не пойду с тобой и не дам слуг, которыми можно пожертвовать в этом путешествии. Я ценю их выше, чем ты ценишь провизию для своих наемников. Во имя Ллос! Используй своего ущербного псионика. Он может ходить сквозь камень, как ты — сквозь воду.

— Киммуриэль занят, — покачал головой наемник.

Громф с любопытством посмотрел на него, и вскоре злобная усмешка появилась на лице архимага.

— Ты не сказал им, не так ли? Никому.

— Бреган Д’эрт теперь не частый гость в Лускане, — ответил Джарлакс. — После Магической чумы появилось так много других…

— Никому! — довольно прорычал Громф и захихикал еще громче.

Наемник только смиренно вздохнул, поскольку мудрый старый маг, конечно же, был прав: Джарлакс не сказал ни одному из своих заместителей в Бреган Д’эрт, даже Киммуриэлю, что же на самом деле произошло в Гаунтлгриме. Никому, кроме Громфа.

— А все твоя гордость, Джарлакс, — проворчал архимаг и продолжил хохотать, но внезапно остановился и добавил: — Но я все равно не пойду в Гаунтлгрим, и у меня нет лишних солдат.

Наемник не отвечал, но и не собирался уходить, даже несмотря на то что Громф повернулся к линзе и пергаменту, продолжая работу. Джарлакс услышал не один удар своего сердца, прежде чем архимаг посмотрел на него вновь.

— Что-то еще?

Наемник полез в мешочек на поясе и достал вырезанный из драгоценного камня череп.

— Ты что, притащил сюда этого идиота? — раздраженно спросил Громф, узнав филактерию Арклема Грита.

Архимаг уже допрашивал безумного лича несколько месяцев назад, когда Джарлакс впервые пришел к нему с попытками собрать информацию об освобождении Исконного и иссякающем волшебстве Главной башни.

— Титан пробуждается, — сказал наемник; казалось, он опять пришел в себя после резких замечаний брата. — И я не допущу этого. Поговори с Гритом еще раз, прошу — и… я заплачу. Так я смогу узнать самый безопасный способ вновь достичь Гаунтлгрима.

— Я уже сказал, что нужно делать.

— Мне нужны детали, Громф, — настаивал Джарлакс. — Например, куда необходимо поместить сферы?

— Если эти места и не были навечно запечатаны магмой после первого извержения, — ответил архимаг. — Я не знаю, где они; не знает и Грит. Можешь надеяться только на то, что Гаунтлгрим сам покажет тебе путь, когда — если — ты отыщешь его вновь.

Джарлакс пожал плечами.

— И когда закончишь, — надеюсь, ты выдворишь Арлкема Грита из его филактерии в… изолированное место, чтобы я вновь получил контроль над каменным черепом.

— Нет.

— Нет?

— Магия этой вещицы — единственное, что сдерживает лича.

— Несомненно, найдутся и другие филактерии.

— И ни один не удержит его, если не будет правильно зачарован. Как этого достичь, я не знаю. Хотя, если ты предоставишь мне соответствующее вместилище, Джарлакс, и я буду уверен, что оно удержит лича, я помещу дух Арклема Грита внутрь. До тех пор он останется в каменном черепе. Сомневаюсь, что он проникся ко мне симпатией за долгие месяцы допросов, и мне не нужен во врагах могущественный лич. Я уже играл в подобную игру ранее, и это был не самый приятный опыт.

— Мне будет труднее бороться с Предвечным без камня, — заметил наемник. — Немертвые, призраки Гаунтлгрима — довольно частые гости в тех местах.

— Что ж, тогда у тебя проблемы, — подвел итог Громф.

Джарлакс вперил в упрямого мага свирепый взгляд, но через несколько секунд швырнул ему драгоценный череп, чтобы тот мог начать допрос.

— Декада, — заключил Громф. — И принеси золото.

Наемник прекрасно знал: процедура займет куда меньше времени, но он молча поклонился и вышел.

Громф улыбался, глядя вслед уходящему брату. Он отложил каменный череп прочь от рабочего стола и вернулся к своим записям. Но лишь на мгновение. Дроу ощутил прилив интереса к драгоценности. Он рассматривал каменный череп несколько мгновений, а затем подошел к книжному шкафу, чтобы найти книгу заклинаний, содержащую нужные магические формулы.

Той же ночью Громф вновь пригласил к себе Джарлакса.

— Ты недавно столкнулся с духами Гаунтлгрима, — обратился маг к удивленному наемнику.

— В Лускане, — подтвердил Джарлакс. — Они искали моего партнера, дворфа по имени Атрогейт, прося его о помощи в спасении того, что осталось от их родины.

Громф Бэнр поднял каменный череп.

— Филактерия пленила одного из них.

Глаза наемника расширились.

— Или это был Грит — схватил призрака, чтобы скоротать время.

— Выходит, лич свободен? — насторожился Джарлакс, но усмешка Громфа его успокоила прежде, чем архимаг успел ответить.

— Он все еще там — впрочем, как и дворф. Удача улыбается тебе… как обычно.

— Спасите! Помогите! — процитировал Громф на древнем наречии дворфов. — Посадите короля на трон Гаунтлгрима и усмирите монстра, умоляем!

— Что это значит?

Архимаг пожал плечами:

— Я могу повторить только то, что сказал мне дух дворфа. Я задавал ему много вопросов, но в качестве ответа получал лишь различные варианты одной и той же фразы.

— Сможет ли дворф отвести меня обратно в Гаунтлгрим? — спросил Джарлакс.

— Даже сейчас дух угнетается Арклемом Гритом, — покачал головой Громф. — Лич питается им, так же как ты или я едим отбивные из рофов. Арклем Грит никогда его не отпустит, и я не намерен сражаться с ним ради дворфа.

— У тебя есть магические сферы, — продолжал Громф. — У тебя есть сосуды с чистейшей водой. И ты уже бывал в Гаунтлгриме.

— А это сработает? Хватит ли остаточного волшебства Главной башни?

Архимаг пожал плечами: в какой-то мере его забавлял тот факт, что он не знает ответа на этот вопрос.

— Скажем так, насколько везучим, дорогой братец, ты себя считаешь?

Далия мчалась сквозь деревья, растущие в самом центре растущего Кольца Страха. Она старалась избегать контакта с черным пеплом некромантов, хотя знала: брошь защитит ее от магии, поглощающей жизненную энергию. Эльфийке казалось, что просто присутствие в Кольце Страха дает Сзассу Тему и его агентам, включая ненавистную Силору, некоторую власть над ней.

Возможно, это было лишь воображение, но, так или иначе, Далию абсолютно не устраивало подобное положение.

Она присоединилась к Силоре, стоящей на границе Кольца. Проследив за взглядом чародейки, Далия заметила полупрозрачную серую руку, тянущуюся из камня, которая сжимала и разжимала кулак, словно Кольцо Страха причиняло призраку сильную боль.

— Не зомби, — заметила эльфийка. — Означает ли это, что Кольцо Страха набирает мощь и оно способно призывать духов, призраков и привидений?

— Этот стал призраком намного раньше. Кольцо поймало его и теперь удерживает, — объяснила Силора. — Есть и другие: духи, путешествующие группами и с определенной целью. — Она посмотрела Далии прямо в глаза и добавила: — Призраки дворфов.

— Из Гаунтлгрима, — заключила Далия.

— Да, вероятно, какая-то его часть пережила пробуждение Зверя. Закрой глаза и открой разум — тогда ты услышишь их.

Воительница так и сделала и почти мгновенно почувствовала, как фраза — Помоги нам! — возникла в ее сознании.

— Они желают освободиться от Кольца, — предположила Далия, но Силора покачала головой.

Эльфийка снова сконцентрировалась на телепатическом причитании призраков.

Помоги нам, — услышала она. — Зверь пробуждается. Спаси нас!

Глаза Далии широко раскрылись, и она вытаращилась на Силору:

— Они пришли из Гаунтлгрима, чтобы предупредить о побуждении Предвечного?

— Похоже на то, — ответила тейка. — И если они явились сюда, то не исключено, что они были и в других местах. Но меня больше интересует, внемлет ли кто-то их мольбам?

— Никто, — мгновенно ответила Далия. — Не думаю, что найдется хоть кто-то, способный вновь отыскать Гаунтлгрим.

— Я знаю одного, возможно двух, кто смог бы, — сказала Силора.

Далия обдумала сказанное и кивнула, соглашаясь.

— Кто-то из призраков мог попасть в подземелья Лускана. Туда ведут корни Главной башни.

— И что же нам с этим делать?

Интонация, с которой был задан вопрос, не оставила у эльфийки никаких сомнений по поводу намерений чародейки.

— Пробуждение Предвечного принесет разрушения, которые помогут нам в работе: прольется достаточно крови, чтобы завершить Кольцо Страха, что, в свою очередь, обеспечит победу над незерильцами. И я не допущу, чтобы кто-то помешал или даже отсрочил это.

— Ты хочешь, чтобы я отправилась в Лускан и выступила против Джарлакса с Атрогейтом?

— Неужели об этом нужно спрашивать?

— Не стоит недооценивать этих двоих, — предупредила Далия. — Они опасны сами по себе, а у Джарлакса есть могущественные друзья.

— Возьми дюжину ашмадайцев или сколько сочтешь нужным, — ответила Силора. — И Дор’Кри.

— Еще бы пригодилась лич.

— Валиндра остается со мной. Она почти полностью восстановила свой разум, но сила вернулась к ней еще не в полной мере. Ее нельзя потерять.

Последняя фраза поразила воительницу как вспышка молнии.

— А меня, значит, можно?

Силора лишь усмехнулась и переключила внимание на дух дворфа в куске окаменевшей лавы. Появилось его лицо, искаженное гримасой отчаяния, что весьма порадовало тейку.

— И Дор’Кри тоже? — выдавила Далия лишь потому, что заметила вампира неподалеку и знала — он услышит последнее замечание.

— Дор’Кри достаточно ловок, чтобы сбежать в случае чего, — спокойно ответила Силора.

Казалось, она всегда на шаг опережает Далию. Эльфийка знала: это ее собственная слабость, ее неспособность прийти в себя после унизительного поражения в Гаунтлгриме, именно поэтому она оставалась позади. Даже после возвращения из древнего города Далия шла по скользкому пути, на котором малейшая агрессия с ее стороны могла стоить ей жизни. А существа, подобные Силоре, питались слабостью.

— Найди их и узнай, не собираются ли они вернуться в Гаунтлгрим, — приказала тейка.

— Я даже сомневаюсь, что они в Лускане. Прошло десять лет.

— Выясни! — крикнула Силора. — Если они там, если они возвращаются в Гаунтлгрим, останови их. Если нет, выясни, не внял ли кто-то другой мольбам дворфийских духов. И вообще, я не должна была объяснять тебе, что делать.

— Да, конечно, — ответила Далия тихо, но уверенно. — Я знаю, как поступить.

— Ты уже встречала бойца Анклава Теней, который обитает в лесу Невервинтер?

— Да, встречала. Он человек, но в нем есть что-то от шадовара.

— Вы сражались?

Далия кивнула, и Силора нетерпеливым жестом приказала ей продолжать.

— Он убежал, — солгала эльфийка. — Прячется он лучше, чем сражается, хотя и неплохо владеет мечом. Я подозреваю, что его тактика почти успешна за счет эффекта неожиданности.

Тейка слегка озадаченно оглянулась через плечо на лес Невервинтер.

— Не думаю, что встречу его в ближайшее время, — добавила Далия, не желая, чтобы Силора изменила задание.

Воительница твердо решила держаться подальше от Серого, опасаясь повторного столкновения.

— Если и встретишь, магия отпугнет его, — сказала Силора, и эльфийка с трудом подавила вздох облегчения.

— Поспеши в Лускан, — продолжала чародейка. — Найди своих бывших компаньонов и убедись, что ни они, ни кто другой не притупят ярость нашей вспыльчивой зверушки.

Далия кивнула и развернулась, чтобы уйти.

— Не подведи меня, — сказала Силора, и ее тон ясно давал понять, что наказание за провал будет ужасным.

Гвенвивар прижала уши и издала низкий рык. Пантера пригнулась к земле, ее задние лапы напряглись, словно она готовилась к прыжку.

Дзирт кивнул, увидев позу кошки, которая подтверждала только что охватившее его чувство, похожее на потусторонний холод, от которого волосы на его руках и шее встали дыбом. Он чувствовал чье-то присутствие — возможно, оно пришло с Плана Теней, больше ничего не приходило в голову.

Дроу двигался медленно, не желая спровоцировать нападение существа, которое не мог видеть. Положа руки на эфесы скимитаров, он встал позади Гвенвивар. Будучи уверен, что пантера задержит любую атаку в лоб или с флангов, дроу сконцентрировал внимание иным образом.

Он почувствовал облегчение: что бы ни прошло мимо них, его уже нет. Дроу начал понемногу расслабляться.

Крик Бренора заставил его снова собраться.

Дзирт кинулся к неглубокой пещере, служившей их лагерем, Гвенвивар следовала за ним по пятам. К тому моменту когда дроу добрался до входа, скимитары были уже у него в руках, и он быстро вошел внутрь, готовый прикрыть друга.

Но Бренор не дрался. Скорее наоборот. Он пятился от задней стены пещеры, подняв руки, словно сдаваясь. Дыхание было частым и неглубоким, а на лице отразилось нечто среднее между страхом и…

— Бренор? — прошептал дроу.

Даже если его друг тоже почувствовал присутствие чего-то потустороннего, Дзирт не видел ничего, что могло бы так напугать дворфа. Казалось, он даже не замечает присутствия темного эльфа.

— Бренор? — позвал Дзирт громче.

— Они хотят, чтобы я помог, — отозвался дворф. — Но я понятия не имею, что за помощь им нужна!

— Им?

— Ты что их не видишь, эльф? — удивился Бренор.

Дзирт прищурился и тщательно осмотрел тускло освещенную пещеру.

— Духи, — прошептал Бренор. — Духи дворфов. Просят меня о помощи.

— Помощи в чем?

— Я — бородатый гном, но если знаю… — Голос Бренора затих, на лице дворфа отразилось недоумение.

Внезапно его глаза расширились, и Дзирту показалось, что они сейчас вывалятся из глазниц.

— Эльф… — Голос Бренора звучал так, словно в его горле застрял огромный ком. — Эльф, — повторил он, и Дзирт заметил, как дворф навалился на каменную стену.

Дроу понял, что не будь стены — Бренор, скорее всего, упал бы на землю. Гвенвивар зарычала и снова присела, явно беспокоясь.

Дворф ловил ртом воздух. Дзирт опустил оружие и вошел в пещеру, готовый в любой момент броситься в атаку. Бренор шевелил губами, но эльф не слышал его слов, пока не подошел вплотную.

— Гаунтлгрим, — шептал дворф.

Глаза дроу округлились.

— Что?

— Призраки, — пробормотал Бренор. — Духи из Гаунтлгрима. Просят меня о помощи. Говорят про вновь пробуждающегося зверя.

Дзирт огляделся. Он чувствовал холод, но не слышал и не видел ничего подозрительного.

— Спроси их, куда идти, — предложил дроу. — Возможно, они укажут нам дорогу.

Но Бренор покачал головой; он выпрямился, и Дзирт понял, что духи ушли.

— Призраки из Гаунтлгрима, — голос дворфа все еще дрожал.

— Они так сказали? Или это лишь твои догадки?

— Они сами сказали, эльф. Он реален.

Последняя фраза зародила в дроу любопытство. Бренор уже не одно десятилетие провел, разыскивая недостижимый Гаунтлгрим. Но, поразмыслив, Дзирт понял удивление дворфа. Ведь, даже если страстно веришь во что-то, получив подтверждения своей веры, испытываешь чаще всего именно шок.

Бренор на минуту отвернулся, уставившись куда-то вдаль, затем моргнул, словно вспомнил что-то важное.

— Зверь, эльф, — произнес он.

— Что за зверь?

— Он просыпается… снова.

Дзирт понимал, что дворф намеренно сделал акцент на последнем слове, но все еще не мог понять, на что именно намекает его друг.

— При прошлом пробуждении погиб Невервинтер, — пояснил Бренор.

— Вулкан? — спросил Дзирт, и дворф кивнул, будто теперь все стало на свои места.

— Так и есть. Да, он и есть чудовище.

— Это духи тебе так сказали?

— Нет, — быстро ответил Бренор. — Но это так.

— Ты не можешь знать наверняка.

Но дворф продолжал кивать.

— Ты чувствуешь, как земля дрожит у тебя под ногами, — сказал он. — Ты видишь, как растут горы. Оно просыпается. Чудовище. Зверь Гаунтлгрима. — Бренор посмотрел Дзирту в глаза. — И призраки просят моей помощи, эльф, и они ее получат, или я бородатый гном! — Он решительно кивнул, бросился к своему ранцу и начал перебирать карты. — Теперь мы знаем, где он находится. Он существует, эльф! Гаунтлгрим реален!

— И мы собираемся отправиться туда? — спросил Дзирт, и Бренор посмотрел на него так, словно ответ был столь очевиден, что эльф, должно быть, лишился рассудка, раз задал такой вопрос.

— И остановить извержение вулкана? — продолжил эльф.

Дворф раскрыл рот и прекратил рыться в картах.

Действительно, как можно остановить вулкан?

Глава пятнадцатая ВСЕ ДОРОГИ ВЕДУТ В ЛУСКАН

Собрав кучку мелких и гладких камней, Бренор принялся за работу. Одну за другой он вытаскивал пергаментные карты из сумки, аккуратно разворачивал на замшелой земле и прижимал каждый угол камешком.

Дворф пытался классифицировать карты по регионам, выбирая те, что изображали земли, близкие к недавно извергшемуся вулкану. Он почесал в затылке, размышляя о призраках, обратившихся к нему за помощью.

Гаунтлгрим. Он реален. Он существует.

Если б нашелся сторонний наблюдатель, он сказал бы, что Бренор Боевой Топор в этот момент выглядит помолодевшим на полтора века и похож на дерзкого молодого дворфа, жаждущего приключений. Годы не согнули могучих плеч, но как давно глаза Бренора не блестели надеждой и мечтой.

За дворфом действительно наблюдали. Некто с угольно-черной кожей. Некто гибкий, стремительный и смертельно опасный. И это был не Дзирт.

Бренору внезапно показалось, что он ослеп. Все вокруг потемнело. Он вскрикнул и отступил, опускаясь на колени и выставив вперед одну руку для защиты, другой пытаясь нащупать лежащий на земле топор.

Рядом раздался легкий хлопок, и что-то болезненно ужалило его руку. Потом еще и еще — серия крошечных вспышек боли мешала сосредоточиться.

— Эльф! — крикнул дворф, надеясь, что Дзирт где-то рядом, и пытался нашарить оружие, не обращая внимания на боль.

В конце концов Бренор нащупал рукоять топора; хлопки продолжались, но теперь к ним присоединился еще и шорох пергамента.

— Эльф! — позвал он снова, медленно отступая.

Достаточно быстро дворф выполз из странного шара непроницаемой тьмы и с ужасом взглянул на клочок замшелой земли, где только что лежали карты.

Там было пусто.

Шокированный Бренор перевел взгляд на чуть всколыхнувшиеся заросли. Он встал с коленей и бросился в погоню, но стоило ему рассмотреть силуэт вора, как сердце сжалось, а ноги подкосились. Это был дроу, и поймать его в одиночку не представлялось возможным.

— Эльф! — закричал дворф во всю мощь легких и помчался за вором, надеясь если не поймать, то хотя бы не упустить его из виду. — Зови свою проклятую кошку, эльф! — орал Бренор. — Зови кошку!

Он продолжил преследование, преодолев вершину холма, спустившись с него в заросшую кустарником ложбину и бросившись к следующей возвышенности, но понял, что уже не видит дроу. Со склона отлично просматривался залитый солнцем подлесок, но вор как сквозь землю провалился.

Бренор остановился, вытянув короткую шею, и с пугающей ясностью осознал, что потерял свои драгоценные заветные карты. Задыхаясь, он побежал обратно, повернул направо, на юго-восток, надеясь обогнуть холм и все же найти похитителя.

Все было напрасно.

Дворф звал Дзирта снова и снова, он побежал к западной вершине, затем вернулся на север, на восток и снова на запад.

Спустя какое-то время Бренор заметил движение недалеко от лагеря. Он поднял топор, надеясь, что вор вернулся, но темный силуэт мелькнул еще раз более четко. К дворфу прыгнула Гвенвивар, ее уши были прижаты, а клыки оскалены.

— Найди его, кошка! — взмолился Бренор. — Проклятый эльф-дроу стащил мои карты!

Уши Гвенвивар поднялись, она покрутила головой, осматриваясь.

— Вперед! Ищи! — орал дворф — и пантера, рыча, помчалась на запад.

Мгновение спустя, когда Бренор орал, подбадривая удаляющуюся пантеру, рядом возник Дзирт с обнаженными мечами в руках.

— Эльф взял мои карты! — пожаловался дворф. — Эльф-дроу!

— Куда он убежал?

Бренор огляделся, потом бросил топор, вонзая его в землю, и беспомощно развел руками.

— Куда? — снова спросил Дзирт товарища, но тот беспомощно покачал головой.

— Где ты был, когда он напал? — продолжил допытываться До’Урден, но оказалось, что взволнованный дворф совсем запутался.

Когда наконец Бренор взял себя в руки и отвел Дзирта к тому месту, где раскладывал карты, чары темноты рассеялись. Ни карт, ни сумки, в которой дворф их хранил, нигде не было видно.

— Он наколдовал проклятый шар тьмы, — проворчал Бренор и топнул от негодования ногой. — Ослепил меня и натравил…

Дзирт склонился к другу, прося объяснить поподробнее, но дворф смог сказать только:

— Пчелы.

— Натравил пчел?

— Ощущения как от укуса, — пытался объяснить Бренор. — Кусало, жалило меня. Что-то…

Он покачал головой и просто показал руки. Действительно, между тяжелым наручем и коротким рукавом незащищенная кожа была сплошь покрыта красными точками.

— Удерживал меня на месте, пока не подкрался и не взял карты.

— Уверен, что это был дроу?

— Я рассмотрел его, когда вышел из темноты, — уверенно кивнул Бренор.

— Где?

Дворф указал на холм, переходящий в ложбину. Дзирт опустился на колени, изучая мох. Прекрасный следопыт, дроу легко обнаружил отпечатки ног — слишком легко, учитывая, что, по словам Бренора, похититель был темным эльфом. Дзирт спустился по следу в ложбину, здесь разобрать след стало труднее — дворф тут основательно потоптался сам.

Наконец Дзирт снова обнаружил след, уходящий на северо-запад. Они с Бренором поднялись на холм, разглядывая окрестности.

— В этом направлении есть дорога, — заметил дроу.

— Дорога?

— В порт Лласт.

Дворф взглянул на запад.

— Кошка убежала этим путем. Может, она уже нашла вора?

Друзья спустились с холма, и Дзирт вновь отыскал след — и вновь слишком легко.

Не успели они пройти и сотни ярдов, как услышали впереди рычание.

— Проклятие, замечательная кошка! — воскликнул Бренор и прибавил шагу, ожидая обнаружить Гвенвивар сидящей на воре.

Товарищи действительно увидели пантеру, стоящую на небольшой лужайке, ее шерсть была взъерошена, а клыки обнажены — кошка сердито рычала.

— Ну и?.. — взревел дворф. — И где, во имя Девяти Адских Кругов?..

Дзирт положил руку на плечо друга, прося тишины.

— Земля, — сказал он спокойно, подходя к пантере.

— Что?

Вскоре Бренор понял и сам.

Гвенвивар стояла на траве, но земля под ней была не темной, как и положено почве, а белой. Мышцы кошки были напряжены, она пыталась поднять лапу и отойти в сторону, но тщетно.

— Что-то вроде клея, — отметил эльф, приближаясь к краю странного пятна. — Гвен?

Пантера безрадостно зарычала в ответ.

— Он приклеил ее к земле? — спросил Бренор, подходя ближе. — Он поймал твою кошку?

Дзирт не ответил, только беспокойно вздохнул. Он достал статуэтку из оникса и приказал пантере уходить. Обычно она мгновенно превращалась в серый туман и возвращалась в свой дом на Астральном Уровне, но в этот раз Гвенвивар уменьшилась до точки и исчезла, оставив эльфа и Бренора одних на лужайке.

— У него мои карты, эльф, — напомнил удрученный дворф.

— Мы найдем его, — пообещал Дзирт.

Он не рассказал, что похититель ушел слишком очевидным путем и явно хотел, чтобы друзья увидели его следы. Вор вел их за собой нарочно, и До’Урден был совершенно уверен, что знает, чьи это проделки.

Дроу снял сумку с плеча и положил ее на стол между собой и Джарлаксом.

— Думаю, они все здесь, — сказал он.

— Ты не уверен? — спросил Атрогейт из другого угла комнаты. — Мы заняты важным делом, а ты говоришь «думаю»?

Джарлакс обезоруживающе улыбнулся дворфу, а затем вновь перевел взгляд на Вейласа Хьюна, одного из своих самых опытных разведчиков:

— Уверен, ты забрал самые важные.

— Бренор разложил их на земле, — ответил Вейлас. — Все карты, которые дворф разложил на земле, находятся здесь, как и те, что он не вытаскивал из сумки. Возможно, есть еще — спрятаны в другом месте. Я не уверен…

— Ты же вроде разведчик, нет? — рявкнул Атрогейт.

— Прости моего друга, — вмешался Джарлакс. — Это дело для него многое значит.

— Потому что он освободил Предвечного, ты это подразумевал? — уточнил Вейлас, бросив на Атрогейта ехидный взгляд.

Эти слова застали дворфа врасплох. Кто мог знать о путешествии в Гаунтлгрим после стольких лет? К слову сказать, Джарлакс совсем не выглядел удивленным. Атрогейт с подозрением взглянул на наемника.

— Ты ему рассказал?

— Не много на свете вещей, способных укрыться от внимания Вейласа Хьюна, мой друг, — объяснил Джарлакс. — Но будь уверен, он один из немногих, кто знает о печальных событиях в Гаунтлгриме.

— Раз так, то почему он не убедился, что забрал все проклятые карты?

— Король Бренор был не один, — напомнил разведчик. — У меня не возникло ни малейшего желания объяснять свое присутствие Дзирту До’Урдену.

— Наш собрат достаточно разумен и уравновешен, — сказал Джарлакс.

— Множество мертвых дроу не согласились бы с такой характеристикой, — парировал Вейлас. — Кроме того, друг мой, ты мало знаешь о том, каким Дзирт стал. Я анализировал его поступки и разговаривал с его попутчиками. Определение «уравновешенный» звучало не слишком часто.

Брови Джарлакса удивленно поднялись, и он быстро отвел взгляд.

— Ты должен узнать его получше, если решишь сопровождать нас в путешествии в Гаунтлгрим, — напомнил дроу разведчику.

Вейлас покачал головой, прежде чем Джарлакс успел закончить фразу.

— Предвечный? — хмыкнул он. — Может, нам лучше отправиться на другой план и сразиться с богом? Думается, разницы не будет: в обоих случаях мы не проживем и пары мгновений.

— У меня нет намерения сражаться с Предвечным.

— На твоем месте меня бы больше волновали его намерения. Но к счастью, я не ты. — Вейлас указал на сумку. — Там карты, которые ты хотел получить.

— А вот золото, которое ты честно заработал, — ответил Джарлакс, бросая разведчику небольшой мешочек.

— Есть еще кое-что, — сказал Вейлас Хьюн. — Это бесплатно, — добавил он, заметив подозрительный взгляд наемника.

— Они тебя преследуют?

— Если нет, то Дзирт далеко не такой превосходный следопыт, как ты утверждаешь.

— И?..

— На юге заметное оживление. Незересы все еще воюют с тейцами в лесу Невервинтер.

— Да-да, в пределах Кольца Страха.

— И более того, люди из окрестных земель боятся пробуждения Предвечного.

— Люди и будут бояться! — сказал Атрогейт. — Земля трясется!

— Кое-кому это на руку, — ответил Вейлас.

— А кто-то хочет это остановить, — отозвался Джарлакс. — И те, кому это на руку, несомненно, будут пытаться остановить тех, кто хочет прекратить это.

— Не исключено, — кивнул разведчик. — И к слову сказать, некий отряд проник в Лускан за несколько часов до меня. Они вошли в город небольшими группами, но мои осведомители у городских ворот уверяют, что у них общая цель. Они носят одежды простых торговцев, но мои информаторы весьма проницательны и, безусловно, умнее этих чужаков. Как мне рассказали, они прячут одинаковые шрамы от ожогов — тавро.

— Ашмадайцы, — заметил Джарлакс.

— И немало, — уверил Вейлас. — Среди них есть эльфийка, элегантная и соблазнительная. Ходит с металлической тростью.

Наемник кивнул, давая Вейласу понять, что продолжать не стоит. Со стороны тейцев весьма разумно послать в город отряд — ведь Лускан был входом в Гаунтлгрим, и любой, кто попытается предотвратить катастрофу, вынужден будет прийти сюда и столкнуться с ними.

— У тебя есть в городе разведчики, что следят за культистами? — спросил Джарлакс.

— Несколько.

— Стандартная команда?

Вейлас кивнул:

— И они знают, что связаться с тобой можно через нашего друга в «Абордажной сабле».

— Звучит так, будто ты собрался уходить, — заметил Атрогейт.

— Я вызван в Подземье, дорогой дворф. В мире куда больше проблем, чем ты думаешь.

Атрогейт начал было спорить, но Джарлакс прервал его коротким взмахом руки. Очевидная истина заключалась в том, что Бреган Д’Эрт и Киммуриэль значительно реже стали появляться в Лускане за последние несколько лет, и тому были веские причины. С падением Невервинтера Лускан стал невыгоден банде. Тогда как Джарлакс был лично заинтересован в этом деле, питая ненависть к Силоре Салм. Личное дело наемника, о котором банде знать не следовало. По многим причинам Джарлакс возвысил Киммуриэля до статуса, почти равного собственному, и одной из этих причин была возможность разбираться с подобного рода неприятностями. Именно поэтому дроу нанял Вейласа Хьюна и Громфа на свои собственные деньги, не прося помощи у псионика и Бреган Д’Эрт. Предвечный, Кольцо Страха, столкновения между Теем и Незерилом… Ничто из этого не сулило выгоды, а главными и первоочередными задачами для Бреган Д’Эрт оставались только те, что приносили прибыль.

Джарлакс бросил Вейласу Хьюну еще один мешочек с золотом, что привело разведчика в замешательство. Он посмотрел на наемника с явным любопытством.

— За дополнительную информацию, — объяснил Джарлакс. — И прошу, купи Киммуриэлю бутылку лучшего бренди в качестве благодарности за то, что он печется о своем лучшем разведчике и воре.

— Его? — хитро усмехнулся Вейлас.

— На данный момент, — ответил Джарлакс. — Когда я вернусь в Подземье и встанет вопрос о главенстве, я верну то, что принадлежит мне. Включая услуги Вейласа Хьюна.

Разведчик улыбнулся и поклонился.

— С нетерпением жду этого дня, друг мой, — сказал он и ушел не прощаясь.

— Думаешь, это она? — спросил Атрогейт.

— Это меня не удивило бы, но, безусловно, следует узнать точнее, — кивнул Джарлакс.

— Бессмысленно, эльф, — ответил дворф. — Зачем Далии возвращаться в Лускан, да еще в такой компании?

— Прошло десять лет.

— Безусловно, но не думаю, что у нее такая короткая память. Ладно, хотя бы узнаем, носит ли все еще она ту шляпу, учитывая, что посох при ней. И с чего она решила, что мы все еще в городе? — продолжил Джарлакс. — И какое ей до этого дело?

— А разве мы не те, о ком говорил твой приятель? Разве мы не собираемся загнать Предвечного в клетку?

— Возможно, — пожал плечами наемник, думая уже о другом.

Он наводил справки о Далии после извержения вулкана и знал, что она была в лесу Невервинтер, помогая Силоре создавать Кольцо Страха и совершая набеги на незересов. И если судить по произошедшему в Гаунтлгриме, такое состояние дел вряд ли по душе вспыльчивой и независимой эльфийской воительнице. Открытым оставался вопрос и о ее преданности Силоре.

Конечно, Далия легко могла пробраться в Лускан неузнанной. В ее случае даже ношение обычной одежды становилось существенной маскировкой. Но раз эльфийка вошла в город так нагло, — видимо, ее ничуть не пугает то, что Джарлакс может ей противопоставить?

Или она хотела, чтобы наемник нашел ее?

Дроу кивнул, мысленно проигрывая множество разных сценариев и напоминая себе, что вскоре в городе появятся еще два важных гостя.

— Куда это ты? — спросил Атрогейт, когда Джарлакс направился к двери.

— Побеседовать с информаторами Вейласа Хьюна. А ты отправляйся в «Абордажную саблю». Передай мои лучшие пожелания Шиванни Гардпек и предупреди о возможных посетителях.

— О которых? — спросил дворф. — О культистах или о Дзирте с Бренором?

Джарлакс помедлил, размышляя над словами дворфа, а затем ответил:

— Да.

— Здесь много людей, — сказал Деванд, командир отряда ашмадайцев, отправившегося в Лускан вместе с Далией.

— Это же город.

— Я думал, что он похож на порт Лласт. Разве это не пиратский форпост?

— Лускан — это нечто гораздо большее, — ответила Далия. — По крайней мере, так было раньше.

Действительно, город заметно уменьшился со времен ее последнего посещения. На улицах была грязь, многие дома пустовали, некоторые так и не были восстановлены после пожара, — казалось, их больше, чем жилых построек. Магазины по большей части были закрыты, и не одна пара холодных, злонамеренных глаз следила за отрядом из темных переулков и пустырей.

Далия обернулась к культистам.

— Дроу и дворф, — сказала она. — Мы ищем дроу и дворфа. Сейчас в Лускане не много темных эльфов, и будьте уверены, что любой дроу, которого вы найдете, будет знать о том, который нам нужен. Разделитесь на небольшие группы — по три-четыре воина в каждой — и пройдите по тавернам и гостиницам. Их много в Лускане — или было много. В любом случае оставшиеся легко найти. Смотрите и слушайте. Мы должны изучить город за короткое время. А ты, — обратилась эльфийка к Деванду, — возьми трех лучших воинов. Мы отправимся в подземелья города, в то место, что Валиндра когда-то звала домом. Там можно найти корни павшей Главной башни Тайного Знания, по которым я впервые попала к Предвечному. Кроме того, там есть и другие туннели, по которым можно добраться до Гаунтлгрима, если придется преследовать наших врагов.

— Следовало взять с собой Валиндру, — заметил Деванд, но Далия покачала головой.

— Силора отказала в этой просьбе, — сказала она. — И признаться, я рада этому. Лич неуправляема и непредсказуема.

Деванд слегка поклонился, опуская глаза, как того требовали приличия.

Лидер ашмадайцев сделал хороший выбор: бойцы были опытными и не задерживали Далию, когда та с нетерпением спускалась в подземелья Лускана через Иллюск. Скипетры культистов были зачарованы, что позволяло им светиться, подобно небольшим факелам. Оружие Деванда содержало более сильную магию, дающую свет как от фонаря. Скипетры и амулеты позволили им избежать столкновений с гхолами и прочей нежитью, обитавшей в катакомбах. Группа достаточно быстро достигла бывших покоев Валиндры.

Место осталось таким же, каким его запомнила Далия, хотя грязи прибавилось. Но в остальном ничего не изменилось: мебель и старинные тома, а также многочисленные витые декоративные канделябры…

Все было прежним, вот только драгоценный череп, филактерия Арклема Грита пропала.

Эльфийка на мгновение задумалась, не является ли это знаком, что могущественный лич освободился из своей тюрьмы. Или Джарлакс покинул город, взяв филактерию с собой? В конце концов, он не оставил бы такое сокровище.

Воительница подавила разочарованный вздох. Она отчаянно надеялась, что наемник все еще в Лускане.

— Корни! — услышала она возглас Деванда откуда-то снаружи пещеры и направилась к нему, пока остальные ашмадайцы рассматривали потолок в поисках зеленых корней павшей Башни. — Корни! — снова сказал Деванд, когда Далия подошла ближе.

— Здесь и дальше, — сказала она, указывая на туннель, уходивший на юго-восток, — это путь к Гаунтлгриму. Вы двое, — обратилась воительница к Деванду и еще одному культисту, — следуйте за этим корнем и узнайте, можно ли там пройти.

— Как далеко? — спросил Деванд.

— Насколько возможно. Ты помнишь обратный путь в город?

— Конечно.

— Тогда идите. Так далеко, как сможете за остаток дня и ночь. Ищите следы старых туннелей — оставляйте перед ними бурдюки, сажу от факелов, отпечаток ноги — что угодно.

Поклонившись, двое воинов скрылись в туннеле.

Далия вернулась в Лускан, где назначила встречу с оставшейся частью отряда в ветхой гостинице в южной части города недалеко от Иллюска. Небольшие группы возвращались одна за другой, докладывая обо всем, что удалось узнать у обитателей постоялых дворов и таверн, разбросанных по городу. Они добросовестно прочесали город, но так и не нашли ни одного темного эльфа или намека на его присутствие.

Эльфийка спокойно выслушала доклады, заверив всех, что это только начало и прочная основа для дальнейших действий.

— Изучайте город, — приказала она сектантам, — его жизнь и его обитателей. Заручитесь доверием местных жителей. У вас есть деньги. Позвольте им выпить за ваш счет в обмен на информацию.

И снова воительница безмолвно взмолилась, чтобы Джарлакс оказался в Лускане.

Когда же перед следующим рассветом вернулся Деванд, женщина была менее сдержанна, ведь он принес известие, что пути в Гаунтлгрим больше нет.

— Туннели обрушились и стали непроходимы, — заверил он.

— Когда отдохнешь, возьми с собой половину отряда, — приказала Далия. — Обыщите каждый туннель.

— Внизу целый лабиринт, — запротестовал Деванд, — и он кишит гхолами.

— Каждый туннель, — повторила воительница не терпящим возражения тоном. — Это единственный путь к Гаунтлгриму. Если он запечатан, то мы, по крайней мере, вернемся к Силоре с гарантиями, что никто не воспрепятствует пробуждению Предвечного.

Деванд больше не спорил и удалился, чтобы немного отдохнуть, оставляя Далию в одиночестве в маленькой комнатке в гостинице. Женщина подошла к окну и оглядела Город Парусов.

— Где же ты, Джарлакс? — прошептала эльфийка.

Глава шестнадцатая ДРОУ И ДВОРФ

— Ты знал, что это он, с самого начала, — заключил Бренор, когда стало очевидным, что Дзирт собирается преследовать вора до самого Лускана.

— Я знал, что на наш лагерь напал дроу, — подтвердил эльф.

— Я тебе так и сказал!

Дзирт кивнул:

— И я знал, что он хотел, чтобы мы отправились за ним. След, который он оставил, слишком очевиден.

— Он спешил, — предположил Бренор, но дроу покачал головой. — Я бы спешил на его месте, — пробормотал дворф и, когда Дзирт не ответил, добавил: — Он хотел, чтобы мы следовали за ним, так?

Бренор увидел, что его друг снова кивнул.

— Этой крысе не поздоровится, когда я до него доберусь, — заявил дворф, погрозив кулаком.

Дзирт только улыбнулся и большене обращал на друга внимания, так как тот вновь завел старую песню, суля вору, посмевшему похитить заветные карты, все муки ада.

Дроу был уверен, что вором этим был Джарлакс или кто-то, кто работает на него. Наемник лучше кого бы то ни было осведомлен о желании Бренора отыскать Гаунтлгрим, и, кто бы ни совершил набег на лагерь, он искал именно карты и выждал момент, когда их легче всего было забрать.

Но зачем? Почему Джарлакс решил связаться с ними таким экстравагантным образом?

Дзирт взглянул на горы, возвышающиеся на севере, и решил, что они будут в Лускане уже завтра до полудня.

Ночью друзья разбили лагерь у дороги, и отдых был безмятежным до раннего утра, когда началось землетрясение.

— Путь перекрыт.

Далия удивленно оглянулась.

— Джарлакс, — произнесла она, хотя и не могла видеть дроу в темном переулке.

— Ваши разведчики говорят правду. Пути к Гаунтлгриму больше нет, во всяком случае из руин Лускана.

Далия двигалась медленно, стараясь рассмотреть темного эльфа. Голос действительно был похож на голос Джарлакса — мелодичный и приятный, каким и должен быть голос эльфа, особенно у сладкоречивого дроу, — однако воительница не была уверена в личности собеседника. Она десять лет не слышала наемника, и даже тогда…

— Я знаю тебя, — сказал голос. — Знаю твое сердце. И думаю, ты сумеешь надлежащим образом воспользоваться шансом, когда он представится.

— Что ты имеешь в виду? — удивилась эльфийка и, когда ответа не последовало и после повторно заданного вопроса, шагнула в переулок, где, как она предполагала, находился источник звука.

На пустой опрокинутой бочке Далия нашла завернутую в ткань маленькую коробку, в которой лежало стеклянное кольцо.

Она закрыла коробку и снова обернула ее в ткань, прежде чем положить в мешок, не переставая внимательно осматривать переулок.

— Джарлакс? — снова прошептала эльфийка, уже понимая, сколь смехотворны ее надежды.

Она выбежала из переулка на засыпанную мусором улицу, ведущую к гостинице, где снимала комнату. Теперь эльфийка была убеждена, что встретила агента Силоры.

Тейская волшебница никогда не доверяла ей, постоянно подвергая проверкам, и Далии не поздоровится, если Силора узнает, что преданность воительницы вовсе не абсолютна.

Независимо от того, когда и по какой причине они подходили к Лускану, Дзирт и Бренор всегда останавливались на одном и том же холме к югу от города, с которого открывался вид на гавань. Хотя в Глубоководье и Калимпорте бухты были обширнее, причалы длиннее, а кораблей больше, нигде не было такого разнообразия судов, как в Городе Парусов. Это было пристанище пиратов, контрабандистов и самых отчаянных торговцев — смельчаков, суда которых были вооружены катапультами, способными разнести башню замка, и парусами, сшитыми из тряпья.

Суда, предназначенные для каботажного плавания, стояли у малых причалов, задрав весла вверх. Двухмачтовые шхуны и каравеллы с квадратными парусами доминировали на втором ряду, расположенном ближе к открытому морю, и три больших и широких трехмачтовых судна были пришвартованы на рейде. Действительно Город Парусов — хотя Дзирт не мог не отметить, что судов в порту стало меньше со времен последнего посещения.

— Нашему «другу» лучше оказаться здесь, — ворчал Бренор. — И с моими картами. Всеми. И пусть не думает, что я оставлю ему хотя бы одну.

— Скоро мы все выясним, — пообещал Дзирт.

— Мы все выясним сейчас, — прорычал дворф в ответ.

— Джарлаксом займемся завтра, — пообещал дроу. — Уже поздно, нужно найти гостиницу на ночь и смыть дорожную грязь.

Бренор собрался было спорить, но резко остановился и с усмешкой взглянул на друга.

— «Абордажная сабля?» — едва ли не с почтением предложил дворф, вспоминая, сколько разных историй связано с этим заведением.

Именно здесь Дзирт и Вульфгар впервые встретились с капитаном легендарной «Морской феи» Дюдермонтом, чтобы отплыть из Лускана. Именно сюда сломленный варвар пришел, когда, вырвавшись из Абисса, увяз в жалости к себе и беспробудном пьянстве. Дели Керти, недолго бывшая женой Вульфгара, а значит — невесткой Бренора, работала здесь официанткой.

— Арумн Гардпек, — вспомнил имя хозяина таверны дворф.

— Хороший человек с прекрасным заведением, — согласился Дзирт. — Да, когда богачи приезжали в Лускан раньше, до того как пираты захватили город, они останавливались в более престижных гостиницах, выше на холмах, но куда лучший приют они нашли бы в комнатах Арумна Гардпека.

— Несомненно, — кивнул Бренор. — А кем был тот тощий малый с крысиной мордой? Который украл молот моего мальчика?

Дзирт мог легко представить того проходимца, сидящего на табурете у стойки Арумна. Он был завсегдатаем, и у него было странное, глупое имя, но какое именно, дроу вспомнить не мог, а потому лишь покачал головой.

— Семья Арумна, по слухам, все еще владеет этим заведением, — вспоминал Бренор. — Как зовут ту девочку? Шиванни?

Дзирт кивнул:

— Шиванни Гардпек. Прапраправнучка Арумна вроде бы.

— Думаешь, она здесь?

Дроу пожал плечами. Для него имело значение только то, что «Абордажная сабля» до сих пор существует. Шиванни, может, и не была потомком Арумна Гардпека, но имела схожую родословную, что наверняка порадовало бы старого трактирщика.

Провожаемые настороженными взглядами, друзья прошли открытые городские ворота. На стенах было совсем мало стражников, а в башнях так и вовсе ни одного. Вероятно, часовые были солдатами одного из верховных капитанов и больше походили на банду головорезов — без униформы, кодекса и понятий об общественном благе.

Городские ворота распахнуты настежь. Если бы в Лускане начали выбирать, кого впускать, то город в скором времени, скорее всего, опустел. Даже больные псы, что забредали через ворота, были ангелами в сравнении с крысами, что ползли с судов, приходивших в порт.

— Теперь еще дворф с дроу, — сказал какой-то человек, когда друзья прошли ворота.

— Сложно сказать, что более впечатляет — твое зрение или ум, который позволил столь точно определить наши расы, — ответил Бренор.

— Довольно необычная компания, — ответил человек со смешком.

— Не провоцируй его, Бренор, — сказал Дзирт так, чтобы только дворф мог его услышать. — И какие новости в Лускане, добрый господин? — обратился дроу к стражнику.

— Те же, что и всегда, — ответил тот. Казалось, он уже был изрядно навеселе. Мужчина встал и потянулся, при этом его спина издала хруст, затем сделал несколько шагов к друзьям. — Горы трупов засоряют канализацию, а орда крыс не дает пройти по улицам.

— И скажите на милость, какому капитану вы служите? — спросил дроу.

Человек выглядел оскорбленным и приложил руку к сердцу.

— С чего ты взял, темнокожий? — вопросил он. — Я живу, чтобы служить Городу Парусов, и никому больше.

Бренор бросил на Дзирта кислый взгляд, но эльф, намного лучше разбирающийся в жизни хаотичного и дикого города, улыбнулся и кивнул, поскольку и не ожидал иного ответа.

— И куда вы направляетесь? — спросил стражник. — Могу подсказать направление. Ищете лодку или гостиницу?

— Нет, — категорично сказал Бренор, отвечая разом на оба вопроса.

Но, к безмерному удивлению дворфа, Дзирт произнес:

— Мы просто путешествуем. Сегодня нам нужно хорошее жилье. А завтра, возможно, отправимся на север. — Он махнул рукой и пошел прочь, а затем сказал Бренору, почти не понижая голоса: — Ну, Шиванни ждет нас.

— Эх, — сказал стражник, и путники обернулись. — В Лускане можно найти хорошее пиво, будьте уверены. Последнее судно с выпивкой прибыло из Ворот Бальдура только пару дней назад.

— Это радует, — кивнул дроу, уводя Бренора.

— Когда ты перестанешь трепать языком, эльф?

Дзирт пожал плечами, как будто не понял, о чем речь.

— Он мог услышать имя.

Дроу снова пожал плечами:

— Если Джарлакс хочет найти нас, не вижу смысла ему мешать.

— А если это не он?

— Тогда мы никогда не узнали бы, что наш лагерь ограбил дроу, и никогда не нашли бы столь очевидных следов.

— Или это обманка. Чтобы привести нас сюда и заставить думать, что это Джарлакс. — Дворф поразился своим словам, словно на него только что снизошло прозрение.

— В любом случае я хотел бы поговорить с Джарлаксом, ведь дело касается и его тоже. В таком случае он может стать прекрасным союзником.

— Ба! — фыркнул Бренор.

— У нас здесь нет врагов, насколько я знаю, — заметил дроу. — Мы вошли открыто, ничего не скрывая и без злых намерений.

— Теперь мы друзья верховных капитанов, так, что ли?

— Откровенно говоря, я убил бы каждого из них, представься возможность. Если они, конечно же, похожи на тех, кто погубил Дюдермонта десятилетия назад, — признал Дзирт.

— Уверен, они были бы рады это услышать.

— Я не собираюсь им ничего говорить.

— Дворф и дроу, как вы и говорили, — сказал стражник женщине, когда монета перекочевала в его карман.

Культистка — подчиненная Далии — кивнула.

— В тот же день?

— Ни часом позже.

— Ты уверен?

— Дворф и дроу, — сказал стражник, недоумевая, как вообще здесь можно что-то перепутать.

Женщина облизнула губы и отвернулась, чтобы стражник не смог увидеть содержимого кошелька, а затем бросила шпиону еще две монеты.

— Куда они направились?

Стражник пожал плечами;

— Я не стал за ними следить.

Культистка вздохнула и издала негромкое расстроенное рычание. С отвращением она покачала головой и пошла прочь.

— А что, если я знаю, куда они собирались? — спросил головорез.

Женщина повернулась и с негодованием посмотрела на ухмыляющегося человека. Она ждала несколько мгновений, но тот так ничего и не сказал.

— Ну и?.. — произнесла она.

— Вы заплатили мне, чтобы следить за воротами и ждать дворфа и дроу. Я следил за воротами и дождался.

Культистка угрожающе сузила глаза, но стражник казался абсолютно спокойным.

Вздохнув, женщина снова достала кошелек.

— Монета за имя того, к кому они направились, — сказал мужчина, улыбаясь все шире. — Две — и вы получаете название места. Три — и я скажу, как туда добраться.

Ашмадайка бросила две монеты к его ногам.

— Это все, — сказала она.

Стражник взглянул на деньги и пожал плечами, принимая сделку.

— Тощий, — произнес Бренор, наклоняясь над стойкой, его рыжая с проседью борода была измазана пеной.

Шиванни Гардпек стояла напротив, уперев одну руку в бок, а другой сжимая подбородок. Она была полной привлекательной женщиной сорока лет, с густыми, вьющимися темно-каштановыми волосами, спадавшими на плечи. Внешне Шиванни не напоминала своего дальнего предка Арумна, но ее поведение говорило об их родстве.

— Арумн управлял здесь задолго до меня, — пробормотала она.

— Очень давно, — согласился Бренор. — Но рассказы передавались в вашей семье?

— Разумеется.

— И рассказ об украденном молоте Вульфгара?

Шиванни кивнула и закусила губу, словно пытаясь припомнить полузабытое имя.

— А бородатый гном? — расстроенно произнес Бренор, когда женщина всплеснула руками, так ничего и не вспомнив.

Он опустошил свою бутылку и кивнул Дзирту в знак того, что готов подняться в комнату.

На середине лестницы друзей остановил окрик Шиванни.

— Я постараюсь вспомнить, не сомневайтесь! — сказала она.

— Человек с крысиным лицом и молотом, который ему не принадлежал, — ответил Бренор таким тоном, словно эта беседа вернула его в приятные воспоминания о событиях, происходивших десятки лет назад.

Действительно, в его голосе прозвучало облегчение, он широко улыбнулся и развел руками, как будто все в мире вновь встало на свои места.

Два часа спустя Бренор громко храпел, удобно устроившись в кресле. Дзирт задумался, стоит ли тревожить сон друга, понимая, что если не разбудить его сейчас, то дворф наверняка поднимет его с постели среди ночи, жалуясь на пустой желудок.

Бренор перестал храпеть, затем лениво открыл один глаз, чтобы посмотреть на темнокожую руку, касающуюся его плеча.

— Пора перекусить, — сказал дроу спокойно, но громко, заметив, что дворф собирается укусить его ладонь.

Бренор стряхнул его руку, снова закрыл глаза, облизнул губы и еще ниже сполз на кресле.

Дзирт некоторое время смотрел на друга, потом встал, зашел с другой стороны стула, низко склонился и шепнул дворфу в ухо:

— Орки.

Глаза Бренора широко раскрылись, он выпрыгнул из кресла и приготовился к бою.

— Где? Что?

— Вилки, — сказал Дзирт. — Прошло много времени с тех пор, как ты пользовался ими последний раз.

Дворф с негодованием посмотрел на эльфа.

— Перекусим? — спросил Дзирт, шагнув к двери.

— Ба, разговор с трактирщицей пробудил во мне воспоминания, эльф. А ты их отогнал.

— Воспоминания о Вульфгаре?

— Да, мой мальчик и моя девочка.

Дроу кивнул, прекрасно понимая, какой покой могут принести подобные воспоминания. Он сочувствующе улыбнулся и склонил голову, принося извинения.

— Если б я знал, то пошел бы перекусить без тебя.

Бренор отмахнулся и погладил ворчащий живот. Он схватил однорогий шлем, нахлобучил его на голову, закрепил щит за спиной и взял свой топор.

— Не нужны мне никакие проклятые вилки, — сказал дворф, показывая Дзирту оружие, — и если мне встретится орк, я разрублю его на куски, которые можно будет проглотить, не жуя, не сомневайся.

Что-то показалось эльфу неправильным, когда он и Бренор спустились до середины лестницы, ведущей в зал. Шиванни не было за стойкой, что уже выглядело странно, но и помимо этого что-то было не так, хотя, что именно, дроу понять не мог. Друзья спустились и заняли столик недалеко от стойки, и Дзирт продолжил внимательно оглядывать комнату.

— Тебе ничего не кажется странным? — спокойно спросил он Бренора, пока тот усаживался, пристраивая свой топор и щит рядом.

Дворф осмотрелся, затем повернулся к собеседнику, явно озадаченный.

Дроу только покачал головой, но неприятные ощущения лишь усилились: в таверне не было пожилых людей, небритых и неряшливо одетых типов, которые выглядели бы так, словно только что сошли с пиратского судна.

Было что-то еще… схожесть в одежде у всей этой опрятной толпы.

— Спрячь топор, — прошептал Дзирт при виде приближающейся к ним незнакомой подавальщицы — хотя за столь короткое время в Лускане довольно трудно перезнакомиться со всеми подавальщицами.

— Добрый вечер, — поприветствовала их женщина.

— И тебе, милая барышня. Как тебя зовут? — спросил Бренор.

Она улыбнулась и скромно склонила голову. Дроу заметил, что на ее щеках нет и тени румянца. Так же он разглядел болезненный с виду шрам между ее левой грудью и ключицей.

Дзирт снова осмотрел комнату, сосредоточив внимание на человеке, склонившемся над столом, и заметил у него похожее увечье. И у сидящей неподалеку женщины из разреза платья выглядывал шрам — нет, метка, такая же как у подавальщицы.

Дроу перевел взгляд на Бренора. Дворф заказал мясо и выпивку.

— Нет, постой, — прервал его Дзирт.

— Э? Но я голоден, — запротестовал дворф. — Ты меня разбудил, и теперь я хочу есть.

— Как и я. Но мы опаздываем на нашу встречу, — настойчиво сказал Дзирт, поднимаясь.

Бренор смотрел на него с недоумением.

— Уверен, у Вульфгара на корабле найдется для нас прекрасная оленина, — заверил дворфа эльф.

Бренор мгновение смотрел на него с беспокойством, но быстро сообразил, чего от него добивается дроу.

— Эх, я надеюсь на это, — сказал дворф и встал.

Встали и все остальные посетители «Абордажной сабли».

— Интересно, — пробормотал Дзирт, кладя руки на рукояти мечей.

— Будь благоразумен, дроу, — сказала официантка. — Вам некуда бежать. Мы желаем поговорить с вами обоими с глазу на глаз — в месте, которое выберем. Отдайте оружие — и мы не прольем вашей крови.

— Сдаться? — спросил дроу с усмешкой.

— Оглядись. Нас намного больше.

— Я вижу, ты встречаешь нас не как друзей, — заметил Бренор, схватил топор и ударил им по щиту, фиксируя его на руке.

Официантка отбросила поднос и попыталась отскочить в сторону, но двигалась недостаточно быстро. Дзирт мгновенно вытащил оружие, и лезвие Мерцающей замерло у шеи женщины.

— Похоже, первая пролитая кровь будет твоей собственной, — ухмыльнулся Бренор.

— Это не имеет значения, — ответила женщина со странной улыбкой. — Вы не доберетесь до Гаунтлгрима, независимо от моей судьбы. Мы можем либо уладить этот вопрос мирно, либо нам придется убить вас. Выбор за вами.

Дзирт и Бренор обменялись взглядами и кивками.

Меч дроу мелькнул в воздухе, но, не коснувшись шеи официантки, разрезал платье на ее плече. Женщина отреагировала так, как и ожидал эльф, — схватилась за платье. Дзирт шагнул вперед, опустил Мерцающую и ударил женщину кулаком в лицо, сбив ее с ног.

Все в зале достали оружие — в основном странные скипетры, полупосохи-полукопья.

Бренор опустил топор и просунул его под стол, а затем резким движением запустил предмет мебели в стоявших поблизости противников, вынуждая их отступить.

— Деремся или бежим? — спросил он у Дзирта, когда тот разворачивался, чтобы встретить трех приближающихся противников.

Дворф увидел ответ в горящих от нетерпения глазах дроу — глазах истинного темного эльфа. Дроу парировал удары двух ближайших противников, вынуждая мужчин отступать назад и двигаться достаточно быстро, чтобы уворачиваться от мечей.

Бренор высоко поднял руку со щитом, отражая мощнейший удар скипетра ашмадайца. Он махнул топором, но противник успел отступить на безопасное расстояние, и два воина-тифлинга сразу же оказались с двух сторон от дворфа, стремясь воспользоваться брешью в обороне.

Но Бренор был слишком опытным бойцом, чтобы допустить столь очевидную ошибку. Он сделал шаг, перенес вес на одну ногу и за счет импульса от замаха смог повернуться вокруг своей оси и выставить щит на пути нападавших. Щит был достаточно крепким, чтобы выдержать удар острого наконечника одного скипетра, и потребовалось лишь чуть приподнять его, чтобы отразить атаку второго.

Дворф двинулся вперед, отводя в сторону оружие тифлинга, и разрубил бедро противника, заставляя полудемона взвыть от боли и отступить, держась за покалеченную ногу.

Бренор подбежал к противнику и ударил в лицо, а затем пригнулся и скользнул под стол. Резко встав, дворф запустил стол вместе с посудой в своих преследователей.

Дзирт яростно бросился на двоих ашмадайцев — полуорка и темнокожего человека-термишанина, нанося множество ударов по их оружию и телам. Оставив этих двоих позади, дроу с нетерпением кинулся на следующих врагов.

Он понимал, что скорость — его союзник. Им с Бренором придется двигаться максимально быстро, чтобы не дать врагам спланировать организованную атаку. К тому же это был его любимый способ ведения боя.

Дроу подбежал к столу, запрыгнул на него и соскочил на пол, при этом Мерцающая и Ледяная Смерть неистово вращались, нанося удары по телам и жезлам. Вопли, крики, хруст ломающегося дерева и звон бьющейся посуды сопровождали его путь. Дзирт несся, словно черный смерч, сея разрушение. Несколько раз он резко разворачивался, вынуждая преследователей уходить в оборону.

На одном из поворотов Дзирт развел мечи в стороны и нанес удары под разными углами по выставленному одним из противников копью, выбивая оружие. Женщина вскинула руки, ожидая, что в ее плоть вот-вот вонзятся смертоносные лезвия, но дроу не оправдал ее страхов, зная, что на место культистки встанут новые враги.

Эльф подпрыгнул, упершись ногами в два стула, а затем развернулся, услышав позади странный звук: оказалось, один из преследователей, целивший ему в спину, ранил копьем обезоруженную женщину. Ашмадаец даже не успел понять, как это вышло, когда Дзирт, спрыгивая, ударил Ледяной Смертью, разрезав ему ноги чуть ниже ягодиц. Тот взвыл!

Дроу повернулся, атакуя следующего противника и держа остальных на расстоянии. Не меньше пяти культистов обступили его полукругом. Дроу пригнулся, не атакуя и готовясь к обороне, вынуждая противников действовать первыми.

Он бросил взгляд на Бренора, забравшегося на барную стойку и окруженного, как и дроу.

— Отличная смерть, эльф! — крикнул дворф.

— Как и должно быть! — ответил Дзирт без намека на сожаление.

Но внезапно властный голос пробился сквозь гул.

Все взгляды обратились к дверям, где стояло самое странное существо — эльфийка в высоких кожаных сапогах и короткой юбке, в широкополой шляпе и с металлической тростью.

— Кто это? — повелительным тоном спросила она.

— Дворф и дроу, — сообщил один из культистов.

— Это не они!

— Сколько еще может быть таких компаний? — удивился другой.

— Я думаю, еще как минимум одна, — заметил Бренор.

— Полагаю, это о нас? — прозвучал с лестницы голос Джарлакса, и внимание присутствующих обратилось к паре, стоящей на ступенях лестницы.

— Дроу и дворф, дворф и дроу — встречаются чаще, чем лиса и корова! Ба-ха-ха! — с энтузиазмом добавил Атрогейт.

Обескураженные культисты явно не знали, что делать.

— Тогда сдавайтесь все! — потребовал один из них. — Вы не вернетесь к Зверю!

— Зверю? — выгнул бровь Джарлакс. — Но… Ах, да! Король Бренор, он говорил о Гаунтлгриме. У меня есть отличная история, которой я хотел бы с тобой поделиться.

— Он имеет в виду — после того, как мы разделаемся с несколькими недоумками! — крикнул Атрогейт, прыгая через перила и выхватывая кистени.

Высота была приличной, и хотя прыжок и стал неожиданностью для культистов, все же у них было время отойти в сторону. Атрогейт приземлился на стол, который от удара сразу же разлетелся в щепки, что вызвало явное неудовольствие дворфа. Культист, решивший, что дворф уже не поднимется, убедился в ошибочности своих выводов, как только Атрогейт, стряхивая осколки посуды, встал на ноги. Еще более удивительным было то, что он все еще держал в руках оружие.

— Ба-ха-ха! — проревел он — и кинувшийся в атаку ашмадаец удивленно замер.

Однако через мгновение двое культистов бросились на дворфа.

Очень скоро оба они оказались в воздухе. Один отлетел в сторону, сбитый с ног зачарованным кистенем Атрогейта. Второй культист оказался в положении каторжника, к ноге которого цепляют железное ядро. Он попытался защищаться, и в результате его руку обмотала цепь второго кистеня. Вращение, поворот и бросок дворфа отправили несчастного культиста в короткий полет.

— Ба-ха-ха!

— Иди, — обратился Дзирт к Бренору.

Два дворфа прежде уже сражались вместе, причем весьма эффективно. Без малейшего колебания, используя действия Атрогейта в своих интересах, Бренор помчался вперед, пиная стулья и столы, сбивая топором мебель и посуду, бросая их в ашмадайцев и увеличивая хаос.

Атрогейт видел это и старался подобраться ближе, вполне счастливый от перспективы снова сражаться вместе с королем Бренором.

Ашмадайцы подбежали к основанию лестницы, но Джарлакс отреагировал на это очень спокойно, сорвав с широкополой шляпы перо и подбросив его в воздух. Перо мгновенно превратилось в гигантскую нелетающую птицу. Диатрима закричала, ее мощный голос эхом отразился от стен таверны. Птица принялась неистово бить маленькими крыльями, с силой опуская клюв на ближайших врагов и ломая половицы ногами.

Но Джарлакс этого не видел. Он бросил перо и тотчас же забыл о нем, зная, что его домашнее животное обеспечит необходимую отсрочку. Все внимание наемника было сосредоточено на входной двери — на Далии. Он припоминал прежний облик эльфийки, замечая отличия. Дроу вспоминал ее манеру речи, мимику. Соответствовало ли выражение лица Далии произнесенным ею словам?

Джарлакс напомнил себе, что это уже не важно, достал волшебную палочку и направил на воительницу.

Сражение кипело в зале таверны. Бренор и Атрогейт дрались справа, а Дзирт кружился в разрушительном танце напротив, но Далия не двигалась с места. Возможно, дело было в том, что больше дюжины культистов отделяли ее от противника, но, возможно, была и другая причина. Джарлакс надеялся на последнее.

В любом случае выбор за эльфийкой.

Он произнес заклинание, выпуская силу палочки. Шарик зеленого желеобразного вещества сорвался с наконечника и понесся через зал к воительнице, которая пропала из виду, когда липкое вещество врезалось в нее, облепляя дверные косяки и стену.

Второй шарик отправился в путь прежде, чем первый долетел до стены, похоронив Далию под слоем зеленой слизи. Теперь никто не догадался бы, что на том месте только что стояла эльфийка.

Джарлакс в задумчивости посмотрел на зеленый сгусток на стене.

У основания лестницы вскрикнула гигантская птица, ей вторил вопль ашмадайца, которому диатрима отомстила за удар скипетром.

Усмешка Джарлакса погасла, стоило ему перевести взгляд на Дзирта. Эльф казался обезумевшим от ярости. Наемник прежде не единожды видел дроу в бою, но таким — никогда. С оружия Дзирта стекала кровь, его движения не были столь выверенными и твердыми, как прежде.

Как и в сражении с пепельными зомби в лесу, До’Урден ушел в себя, позволяя печали, страху и злости выплескиваться на врагов. Теперь он был абсолютным бойцом, Охотником, этот образ он создавал многие десятилетия, с самой Магической чумы, когда беды и зло окружающей действительности уничтожили его иллюзорный душевный покой.

Бренор использовал столы как снаряды, подхватывая их топором или ногой и запуская в ближайших врагов. Для Атрогейта же мебель была лишь досадной помехой или тем, что можно сломать или разбить из чистой любви к разрушению.

Но для Дзирта стулья и столы, барная стойка и перила были опорой и только приветствовались. Его танец был бы менее гипнотизирующим и эффектным на ровном полу. Дроу вскочил на ближайший стол, затем спрыгнул с него так, что ни один стакан и ни одна тарелка не двинулись с места. Он приземлился одной ногой на табурет, а другой на пол, затем оттолкнулся, вскакивая обратно на стол.

Дроу перенес вес, и табурет наклонился, балансируя на двух ножках. Дроу отклонился назад, уворачиваясь от удара ашмадайца.

Затем он снова перенес вес, опрокидывая табурет на пол, опускаясь вместе с ним и быстро отскакивая назад, чтобы уклониться от следующего выпада сектанта, который пытался достать скипетром до головы Дзирта.

Дроу увернулся, одновременно выпрямляя левую руку и разрезая Мерцающей живот культиста. Дзирт промчался мимо согнувшегося человека, походя полоснув его мечом по ногам, заставив взвыть от боли и рухнуть на пол.

Спустя миг эльф был уже на следующем столе, где в пируэте нанес несколько ударов ногой. Противники рвались вперед, размахивая жезлами, но дроу всегда был на шаг впереди. И один за другим культисты падали под его выпадами.

Но их места занимали все новые и новые враги, и на миг показалось, они загнали дроу в угол.

Показалось.

Дзирт заметил пробирающихся к нему соратников и, как только Бренор и Атрогейт приблизились к его столу, сделал кувырок в сторону, отвлекая ашмадайцев. Культисты следили за дроу, стараясь достать его, когда два бывалых воителя врезались в их ряды. Щит, топор и пара кистеней действовали как продолжение живого оружия, которым были сами дворфы.

Стол превратился в щепки, и ашмадайцев раскидало в разные стороны. Атрогейт и Бренор ревели и рвались вперед, сминая врагов.

Дзирт возобновил смертоносный танец, его ноги и руки казались размытым пятном. Он направил мечи вниз и влево, нанося удар по направленному на него скипетру. Затем отвел клинки вправо, как раз вовремя, чтобы достать культистку и отбросить ее в сторону.

Дроу остановился, взглянув на птицу Джарлакса. Он крутанул клинки скорее для вида, нежели для какого-то воздействия, и зло усмехнулся, видя, что два ашмадайца слишком заняты им и не замечают чудовищную диатриму, приближающуюся к ним с тыла.

Эльф опустил мечи, и культисты немного замешкались. Одного диатрима клюнула в голову, проломив череп, а другого лягнула в бедро так, что он отлетел к стене.

Несмотря на численный перевес ашмадайцев — вначале двадцать против двоих, чуть позже против четверых или пятерых, если считать диатриму, — культисты проигрывали. Вскоре у большинства из них возникло непреодолимое желание убраться подальше и попытать счастья в другой раз. Не имело смысла продолжать уже проигранное сражение.

Птица Джарлакса погналась за ними, выскочив из «Абордажной сабли» на улицу.

— Сдавайся! — потребовал Дзирт от противницы, которую загнал в угол напротив двери.

Он подкрепил ультиматум парой взмахов клинками, которыми перерубил выставленное женщиной копье, а затем поднес мечи к ее лицу. Из такого положения убить культистку не составляло труда.

Но она была фанатичкой.

Женщина сделала вид, что опускает оружие, заслоняясь свободной рукой, а затем атаковала.

Точнее, попыталась.

С криком прыгнув вперед, она поразила только воздух, не успев даже увидеть, что дроу отступил. Женщина напряглась, когда лезвие вошло в ее тело. Клинок скользнул к легкому, но дроу сдержал его и провернул. Скипетр культистки упал на пол. Она приподнялась на носки, стиснув зубы и размахивая руками, словно в поисках опоры.

Дзирт выдернул оружие и отступил. Женщина повернулась, чтобы взглянуть на него, держась за раненый бок. Ее губы двигались, словно она собиралась проклясть своего убийцу, но не проронила ни звука. Она опустилась на колени и завалилась на бок, скорчившись на полу.

Дзирт обвел комнату взглядом как раз в тот момент, когда Бренор и Атрогейт столкнулись плечами, попытавшись одновременно выйти из таверны. Мгновением позже компаньон Джарлакса вытолкнул короля дворфов, а потом вышел сам.

Наемник спускался с лестницы. Выражение его лица было необычайно серьезным, когда он посмотрел на Дзирта.

— Что? — спросил дроу.

Джарлакс перевел взгляд на женщину, лежавшую на полу перед До’Урденом. Он покачал головой, вздохнул и двинулся дальше. Наемник не последовал за дворфами прочь из таверны — вместо этого, он повернулся к липкой массе на стене возле двери.

— Она задыхается, — подойдя, сказал Дзирт.

Некогда ему самому довелось стать пленником подобного заклятия, и дроу был хорошо знаком с его смертоносным действием.

— Ты предпочел бы убить ее своими клинками, полагаю? — саркастически заметил Джарлакс, и Дзирт уставился на него с недоумением.

Наемник встряхнул руками, и в его ладонях оказалось по кинжалу. Он посмотрел на мрачного Дзирта, а затем снова тряхнул запястьями, превращая кинжалы в длинные тонкие клинки. С несвойственным ему рычанием Джарлакс погрузил меч в липкую массу и пробил стену насквозь. Он достал меч и осмотрел лезвие, на котором осталось немного зеленого вещества.

— Нет крови, — сказал наемник и пожал плечами, глядя на Дзирта.

Он снова погрузил клинок в зеленую массу, на этот раз ближе к центру липкой кляксы. И снова посмотрел на собрата, приподняв бровь.

Тот даже не вздрогнул.

Джарлакс вздохнул и опустил меч.

— Кто ты? — спросил он, в упор глядя на Дзирта.

Дроу отреагировал на его осуждающий тон безразличным взглядом.

— Дзирт До’Урден, которого я знаю, призвал бы к милосердию, — сказал наемник. Он указал мечом на ашмадайцев, сраженных мечами дроу. — Позовем жреца?

— Чтобы, излечившись, они напали снова?

— Кто ты?

— Не тот, кем был раньше, — согласился Дзирт.

Апатия, жалость к себе, а главное — грубость поразили Джарлакса, словно струя кислоты. На его лице появилась кривая усмешка. Наемник повернулся к кляксе на стене и наотмашь ударил по ней мечом, затем серией взмахов исполосовал зеленую массу так, что находящийся под ней точно не мог выжить.

— Впечатляет, — сказал Дзирт, крутанул мечи в руках, стряхивая кровь, и отправил их в ножны. — И ты еще обвиняешь меня в недостатке милосердия?

— Смотри! — сердито рявкнул Джарлакс, демонстрируя дроу лезвия, на которых не было ни капли крови.

— Как ты узнал? — спросил Дзирт.

— Я знаю все, что происходит в Лускане.

— Тогда ты точно знаешь, где мои карты, — сказал вернувшийся в таверну Бренор.

Наемник поприветствовал его поклоном, затем оглянулся на поверженных ашмадайцев, большинство из которых корчились от боли на полу, хотя некоторые пытались подняться. Впрочем, они ограничивались наблюдением за троицей, стоявшей в дверях, и не предпринимали никаких враждебных действий.

— Нам есть что обсудить, — сказал Джарлакс. — Но не здесь.

— Я хотел бы знать, что с Шиванни Гардпек, прежде чем мы уйдем, — ответил Дзирт.

— Она в безопасности, — заверил его наемник, — и скоро вернется сюда с солдатами. — Он сделал паузу, чтобы проследить за реакцией Дзирта. — И жрецом, чтобы помочь раненым.

— Она знала, что случится в ее таверне этой ночью? — спросил дроу, глядя на царившую в зале разруху.

— И получила достаточно золота, чтобы восполнить как материальный ущерб, так и моральный, клянусь, — сказал Джарлакс.

— Восполнить ущерб? — повторил Дзирт со смешком. Он явно находил эти слова забавными, глядя на разгромленную комнату, полную раненых и мертвых.

Двое дроу внимательно посмотрели друг на друга, и каждый пытался найти смысл там, где его не было.

— Деньги могут повернуть время вспять? — спросил Дзирт.

Пристальный взгляд Джарлакса стал более поверхностным, в нем отразилось разочарование, которое лишь усиливалось оттого, что Дзирт по-прежнему оставался непроницаем.

— Чертова птица загнала их в доки и прямо в воду! — объявил Атрогейт, отвлекая дроу друг от друга.

Темные эльфы повернулись, чтобы посмотреть на дворфа, появившегося рядом с Бренором в дверях «Абордажной сабли».

— Идемте, — обратился ко всем Джарлакс. — Нам нужно многое обсудить.

Он взмахнул руками, и его мечи превратились в кинжалы, которые наемник подбросил в воздух, где они бесследно растаяли.

— А что с ней? — спросил Бренор, кивнув на зеленую массу.

— Увидим, — ответил Джарлакс.

Во главе с Атрогейтом все четверо долго бежали по улице, а затем свернули в переулок. Вскоре позади послышались крики стражников. Наемник достал из шляпы круглый клочок черной ткани и бросил на стену в конце переулка.

Атрогейт проскочил первым, но, когда Бренор заколебался, вернулся назад, схватил его за рубашку и утащил в темноту. Дзирт проворно проследовал за другом, последним вошел Джарлакс, стянув ткань со стены и восстановив ее прежнюю целостность.

Больше не имело смысла опасаться преследования, но четверка продолжала поддерживать быстрый темп, двигаясь к логову наемника.

— Ты вернешь мне карты! — заявил Бренор, когда они вошли в помещение.

Все четверо оказались в маленькой, но богато обставленной комнате. Джарлакс подошел к столу и бросил королю дворфов украденный пакет.

— Все, кроме одной, здесь, — пояснил наемник. — Возможно, они приведут к великим сокровищам, таинственным местам и приключениям.

— Кроме одной? — прорычал Бренор.

— Этой, добрый дворф, — пояснил дроу, доставая из ящика туго свернутый и перевязанный пергамент. — Она приведет к тому, чего ты желаешь более всего. Да, король Мифрил Халла, я говорю о Гаунтлгриме. Я был там, и, хотя не могу вернуться той же дорогой, поскольку взрыв разрушил туннели, я знаю, где находится древний город. — Джарлакс поднял карту перед собой. — И это путь к нему.

Бренор потерял дар речи. Он взглянул на Дзирта, который лишь пожал плечами.

Король дворфов снова повернулся к наемнику и облизал сухие губы.

— Я не играю в твои игры, — предупредил он.

— Никаких игр, — серьезно ответил Джарлакс. — Гаунтлгрим.

— Гаунтлгрим, — произнес Атрогейт, и Бренор перевел взгляд на него. — Я был там. Видел Кузницу. Видел трон. И призраков.

Последняя фраза впечатлила Боевого Топора, которому уже доводилось встречаться с молящими о помощи стражами древнего города.

Дзирт посмотрел на друга, и в его взгляде смешались радость и тревога.

Джарлакс заметил это и с удивлением понял, что его это беспокоит.

Глава семнадцатая ОТЧАЯННОЕ ВРЕМЯ, ОТЧАЯННЫЙ ПЛАН

Бренор почти исчез в мягком кресле и утопал все сильнее с каждым словом Джарлакса. Дроу объяснял свой план возвращения в Гаунтлгрим, и если королю дворфов и раньше эта затея казалась трудновыполнимой, то изложенная простыми словами, она казалась и вовсе невозможной.

— Таким образом, извержение вулкана произошло из-за чудовища, — сказал Бренор, и его голос понизился до шепота. — Чудовище и есть вулкан? — Спрашивая, он смотрел на Дзирта, припоминая их легкомысленные дискуссии о предотвращении катастрофы.

— Огненный Предвечный стар, как боги, — ответил Джарлакс.

— И столь же силен, — кивнул Бренор, но наемник покачал головой.

— Он не наделен божественным разумом. Он стал причиной катастрофы, не имея злого умысла. Мощь без интеллекта.

— Значит, он не станет организовывать секту фанатиков, — добавил Дзирт.

Джарлакс покачал головой.

Бренор посмотрел на волшебные сферы, лежащие на столе, которые предстояло использовать для вызова водных элементалей. Сферы, которые, как надеялись компаньоны, смогут заставить духов воды воссоздать темницу рассветного гиганта. Сферы необходимо поместить в определенные места, расположение которых до сих пор не было известно.

— Какое приключение, король Бренор! — взволнованно сказал Джарлакс, переминаясь с ноги на ногу. — Это — путь к Гаунтлгриму! Реальному Гаунтлгриму! Разве это не то, что ты искал и ради чего отрекся от престола Мифрил Халла?

— Ба! — фыркнул дворф, отмахнувшись от наемника.

Джарлакс усмехнулся и подмигнул Дзирту.

— У нас есть и другие варианты. И другие союзники, — сказал он, приподнимая широкополую шляпу и вновь водружая ее на голову. — Я скоро вернусь.

С этими словами он исчез, оставляя троих компаньонов сидеть в комнате.

— Вам была нужна моя карта, — сказал Бренор Атрогейту.

Чернобородый дворф пожал плечами и кивнул.

— Туннели, по которым мы шли в Гаунтлгрим в первый раз, обрушены. Невозможно вернуться тем же путем.

Боевой Топор повернулся и заинтересованно посмотрел на Дзирта.

— По тем туннелям проходили эти… корни Главной башни, ведя в древний дворфский город, — добавил дроу.

— Да, благодаря им мы и отыскали дорогу.

— А если корни повреждены?

Атрогейт тяжело вздохнул, затем серьезно посмотрел на Бренора.

— Не стану вас обвинять, если не захотите, чтобы я шел с вами. Этот план — чистое безумие, и я почти уверен, что мы погибнем. Во всяком случае, такой исход мне кажется самым вероятным. Но иначе я поступить не могу. — Он глубоко вдохнул, покачнувшись на стуле. — Это я виноват, — признался Атрогейт. — Джарлакс не говорил, но это я потянул за рычаг, перекрыл текшую по корням магию и освободил водных элементалей, что удерживали рассветного гиганта в его клетке. — Чернобородый дворф издал горестный стон. — Это я разрушил Гаунтлгрим и стер Невервинтер с лица земли!

Глаза Бренора расширились, он повернулся к Дзирту и увидел, что на лице дроу отразилось такое же изумление.

— Я не знал, что так получится, — продолжил дворф, от стыда не смея поднять глаз. — Думал, что смогу возродить город.

— Невероятно смелый и безрассудный шаг, учитывая неуверенность в результате, — заметил Дзирт.

— Это были не мои мысли, не мое решение, — пробормотал Атрогейт. — Мне их внушили вампир и тейская ведьма.

— Та, что смогла избежать заклинаний Джарлакса в «Абордажной сабле»?

— Ее госпожа. Которая управляет Кольцом Страха. Я был обманут, принужден. — Дворф запнулся и перевел дыхание. — Я оказался слаб.

Бренор снова посмотрел на Дзирта, и тот молча кивнул.

— Пусть так, — сказал Боевой Топор Атрогейту. Его голос был сух, но в нем не было ни капли осуждения. — Ты не можешь изменить прошлое, но, возможно, вместе мы сможем предотвратить новую катастрофу.

— Я должен хотя бы попробовать, — кивнул чернобородый дворф.

— Как и мы, — согласился Бренор. — И не просто попробовать, но и добиться успеха. И знай, что любой, кто встанет на нашем пути, отведает моего топора!

— Но не прежде, чем попадет под удар моих кистеней! — поддержал Атрогейт.

Он словно помолодел от слов Бренора. Оба дворфа взглянули на Дзирта, который ответил им только кривой улыбкой. К чему слова, когда и так ясно, что любой враг, посмевший на них напасть, на своей шкуре проверит остроту клинков дроу, прежде чем его коснется топор Бренора или кистени Атрогейта.

Позже, стоя на балконе наедине со своими мыслями, Бренор Боевой Топор глядел на лежащую внизу улицу. Он увидит Гаунтлгрим. Его поиски завершатся, а мечта станет явью. И что дальше? Какая дорога поманит его в путь после столь грандиозного приключения? Что придаст силу уставшим ногам старого дворфа?

Или это его последняя дорога, конец которой все ближе?

Бренор размышлял над этим, боясь поверить, что странствиям может прийти конец, когда заметил знакомое лицо на улице под балконом.

Шиванни Гардпек вынырнула из переулка и была встречена Джарлаксом, который возник словно ниоткуда. Они обменялись парой фраз, которых Бренор не расслышал, и наемник передал женщине увесистый кошель.

Когда Шиванни удалилась, растворившись в ночи, а Джарлакс поднял взгляд, дворф заметил тень беспокойства, скользнувшую по лицу темного эльфа.

Джарлакс поднялся по лестнице и подошел к Бренору.

— Наш друг пересек черту? — спросил дроу.

Вопрос застал дворфа врасплох, и он, сморщив нос, посмотрел на Джарлакса.

— Дзирт, — пояснил наемник, хотя не это вызвало смятение Бренора.

— О какой черте ты говоришь?

— Он сражается теперь более… яростно, как мне кажется, — сказал Джарлакс.

— Да, и уже давно.

— С тех пор, как потерял Кэтти-бри и Реджиса?

— Разве можно его в этом винить?

Джарлакс покачал головой и посмотрел на закрытую дверь комнаты Дзирта.

— Но он пересек черту? — снова спросил он, поворачиваясь к Бренору. — Он ввязывался в бой, которого можно было избежать? Он не проявлял обычного милосердия? Неужели он позволил гневу, а не совести повелевать его клинком?

Дворф смотрел на наемника с прежним недоумением.

— Твои колебания меня пугают, — сказал темный эльф.

— Нет, — покачал головой Бренор. — Но вероятно, он близок к этому. Почему ты спрашиваешь?

— Любопытство.

Дворф недоверчиво прищурился.

— Есть еще кое-что, — сказал Бренор. — Дзирту не нравится в городах. Когда мы оставались на зиму в порту Лласт, или в Невервинтере до его разрушения, или даже у племен варваров, ему было неуютно в любой компании. Хотя теперь, я думаю, ему понравился бы Город Мастеров.

— Потому что в его руинах всегда есть кто-то или что-то, с кем можно сразиться, — закончил за дворфа Джарлакс.

— Да.

— Он наслаждается боем.

— Никогда не уклонялся от него. Говори прямо, эльф, что у тебя на уме?

— Я уже сказал — это простое любопытство. — Наемник снова посмотрел на двери.

— Тогда спроси его самого, он сможет ответить точнее, — предложил дворф.

Джарлакс покачал головой.

— У меня есть другие дела, которыми следует заняться этой ночью, — сказал он.

Наемник развернулся и, покачав головой, спустился по лестнице.

Бренор подошел к перилам и проводил его взглядом, но хитрый эльф быстро скрылся из виду. Дворф обдумывал беседу с наемником, но не мотивы темного эльфа взволновали его мысли, а причины беспокойства Джарлакса.

Бренор понял, что едва помнит прежнего Дзирта, который вступал в бой с печальной улыбкой, скорбя о неизбежности кровопролития, который поступал так, как велело ему сердце. Дворф видел, как изменился дроу. Его улыбка стала более… злобной. В ней не осталось смирения перед необходимостью борьбы, зато прибавилось чистого удовольствия.

Только теперь дворф понял, как много лет прошло с тех пор, как он видел прежнего Дзирта.

Войдя в подземные покои, некогда принадлежавшие Арклему Гриту и Валиндре, Джарлакс не удивился, поняв, что не один.

Удобно расположившись в кресле, за наемником наблюдала Далия.

— Ты преуспела с кольцом, — сказал дроу с поклоном.

— Его сила стала мне понятна только в тот момент, когда я его надела.

— Не стоит скромничать. Не многие могут столь мастерски использовать иллюзию. Твои подчиненные даже не подозревали, что у двери стоишь не совсем ты.

— А ты?

— Не знай я о кольце, не заподозрил бы обмана, — ответил наемник, протянув руку.

Эльфийка проследила за его жестом, но не двинулась с места.

— Я хотел бы получить обратно свое кольцо, — добавил Джарлакс.

— Его магия исчерпана.

— Но оно может быть зачаровано заново.

— На это я и рассчитываю, — ответила Далия, все так же не выказывая намерений вернуть вещь.

Джарлакс опустил руку.

— Я был уверен, что ты воспользуешься кольцом. Твоя неприязнь к Силоре Салм все так же сильна, как я погляжу.

— Не сильнее, чем ее — ко мне.

— Она завидует эльфийскому долголетию. Эта женщина состарится и потеряет свою красоту, тогда как ты все еще будешь юной и привлекательной.

Далия отмахнулась от этих слов, словно от пустой болтовни, давая понять, что вражда с Силорой связана с вещами более значимыми, нежели внешность.

— Ты хотела бы избавиться от нее, — рассудил Джарлакс.

— Я этого не говорила.

— Ты не носишь брошь Сзасса Тема.

Далия опустила взгляд на свою блузу, к которой обычно был приколот талисман.

— Ты можешь лгать о своих действиях в «Абордажной сабле», — сказал наемник. — Но я сомневаюсь, что такое нарушение этикета останется без внимания. Сзасс Тем серьезно относится к подобным вещам. В любом случае ты не убедишь Силору простить тебя после драки в таверне.

Эльфийка тяжело поглядела на Джарлакса.

— Таким образом, ты шагнула за дверь, которая открывается лишь в одну сторону, — подытожил дроу. — И пути назад нет, Далия. Ты оставила Силору Салм. Оставила Сзасса Тема. Оставила Тей.

— Смею надеяться, что все они считают меня погибшей.

Джарлакс несколько мгновений внимательно смотрел на Далию, пытаясь угадать ее намерения. Но эльфийка умело скрывала чувства. Природное очарование накладывалось на холодную отчужденность, броней защищающую женщину от лишних эмоций. Наемнику пришло в голову, что из воительницы вышел бы отличный дроу.

— И что теперь, леди Далия?

Эльфийка посмотрела на наемника тяжелым и серьезным взглядом.

— Кто твой друг-дроу?

— У меня их много.

— Тот, что был в таверне, — уточнила Далия. — Я наблюдала за сражением. Не долго. Он блестящий двоерукий боец, редкий даже по стандартам дроу.

— Атрогейта оскорбят такие хвалы моей расе.

— Дворф другое дело. Он восполняет недостаток способностей грубой силой. В его битве мало изящества, хотя он, несомненно, опасен. Но дроу искуснее владеет своими клинками, чем Атрогейт кистенями.

— Действительно, — согласился Джарлакс. — Он мог бы стать величайшим из Мастеров Оружия Мензоберранзана, превзойдя даже своего отца.

— Кто он?

Джарлакс отвел взгляд, словно мог видеть Дзирта в этот самый момент.

— Беглец, — сказал он.

— От чего он сбежал?

Наемник посмотрел на эльфийку в упор.

— От своего наследия. Его зовут Дзирт До’Урден, и он желанный гость в Глубоководье и Серебряной Луне, как и…

Далия прервала тираду взмахом руки.

— Так вот он какой, Дзирт, — прошептала она. — Я много о нем слышала.

— И он заслужил свою репутацию, уверяю.

— И ты его друг?

— В большей степени, чем он готов признать или понять.

Далия посмотрел на него с любопытством. Немного поразмыслив, наемник и сам слегка удивился своим словам.

— Почему?

Простой вопрос Далии всколыхнул в дроу глубокие и сложные эмоции.

— Потому что он беглец, — ответил Джарлакс.

Эльфийка помолчала и кивнула, задавая следующий вопрос:

— А его друг-дворф?

— Король Бренор Боевой Топор из Мифрил Халла, но теперь он путешествует инкогнито. Он отрекся от престола, чтобы найти место, в котором мы уже бывали.

— И ты собираешься обмануть его, принудив сопровождать тебя в Гаунтлгрим.

— Да… Нет, я имею в виду, не совсем. Я не хочу обманывать их. Я хочу сказать им правду. Собственно, уже сказал.

— И они побегут в объятия пробудившегося Предвечного?

— Боюсь, избыток благородства не оставит им иного выбора, — сказал Джарлакс с горькой усмешкой. Улыбка исчезла, и лицо дроу вновь стало серьезным. — А ты?

— Что — я?

— Ты предала Силору Салм, Сзасса Тема и Тей.

— Это твои слова — не мои.

— Ты воспользовалась кольцом, чтобы сбежать. Но насколько мне известно, леди Далия смакует острые ощущения битвы.

— Далия, как тебе известно, до сих пор жива, потому что осторожна и умна.

— Но возможно, не так, как считает Силора.

— Полагаю, ты мнишь себя проницательным, — ответила эльфийка.

— Ты взяла кольцо и использовала его. Ты предала Силору, когда она рассчитывала на тебя. Возможно, прими Далия участие в сражении в «Абордажной сабле» — и победа досталась бы другой стороне. Но ты не захотела выполнить возложенную на тебя миссию.

— Что ты знаешь о моей миссии?

— Тебя послали, чтобы узнать, отреагирует ли кто на участившиеся землетрясения, — ответил Джарлакс без колебаний. — Узнать, собираюсь ли я вернуться в Гаунтлгрим.

Эльфийка усмехнулась.

— Теперь ты знаешь — да, я собираюсь, — сказал дроу. — И у меня есть союзники.

— Мне передать это Силоре?

— Она и так скоро об этом узнает — несколько ашмадайцев сбежали из таверны.

— Тебе и о них известно?

Брови и уголки губ Джарлакса немного приподнялись.

— Туннели обвалились, — сменила тему эльфийка. — Пути в Гаунтлгрим больше нет.

— Я знаю один, — сказал наемник.

Голубые глаза Далии на мгновение вспыхнули, прежде чем она успела подавить свое любопытство.

— И я отведу тебя туда, — сказал дроу, показывая, что заметил ее реакцию.

— Это только слова.

— Но слова верные. Что ты теряешь? Можешь мне не верить, но скоро ты будешь шагать вместе со мной и моими спутниками по залам Гаунтлгрима.

Далия вскочила со своего кресла и напряженно замерла, выставив перед собой восьмифутовый посох.

— Ты дала мне ответ, когда воспользовалась кольцом, — сказал Джарлакс.

Лицо эльфийки стало задумчивым, но она кивнула.

— Почему? — спросил наемник. — Вряд ли это самый лучший и легкий путь для тебя.

— Если сдержать Предвечного и предотвратить грядущие катастрофы, Кольцо Страха Силоры останется незавершенным, — ответила воительница. — И ей не выстоять в войне с Незерилом.

— Симпатизируешь незересам?

В глазах Далии полыхнула необузданная ярость.

— Разделяю твое презрение к ним, — поспешно добавил дроу. Он внимательно посмотрел на эльфийку. — Но ненависть к Силоре не менее сильна.

— Сзасс Тем обвинит в крахе Кольца Страха именно ее.

— А тебя это порадует.

— Это принесло бы мне одно из самых изысканных наслаждений в моей жизни.

— А после ты вернешься к Сзассу Тему и восстановишь свое положение?

В глазах воительницы вновь вспыхнул опасный огонек, и Джарлакс понял, что в корне не прав в своих рассуждениях. Хотя совсем недавно они были истинны. Но, воспользовавшись кольцом, что дал ей дроу, Далия увидела возможность освободиться не только от Силоры, но и от лича. Возможно, постоянное использование некромантии претило эльфийке, а возможно, она поняла, что те, кто следует за Сзассом Темом, навечно останутся в рабстве, какими бы привилегиями оно ни было обставлено.

Обе эти вероятности Джарлакс счел достойными внимательного рассмотрения.

— Мы отправимся в Гаунтлгрим довольно скоро, — сказал он. — Прежде, чем Силоре станет известно о наших планах и она успеет послать за нами своих слуг.

— И когда она это сделает, мы убьем их, — ответила Далия. — Этому дроу, Дзирту, представится возможность доказать мне, что его репутация заслуженна.

Джарлакс улыбнулся, ничуть в этом не сомневаясь.

— Мы должны уходить, — сказал Джарлакс, возвратившись к спутникам после беседы с Далией. — Некоторые из тех, кто желал нас остановить, бежали из города и, несомненно, передадут наши планы врагам.

— Ты сам говорил, что наших знаний недостаточно! — заспорил Бренор. — Куда надо сунуть эти твои сферы?

— Многое станет понятно, когда мы придем в Гаунтлгрим, за это я ручаюсь, — ответил Джарлакс, вспоминая слова Громфа, который цитировал призрака-дворфа, захваченного в филактерию Арклема Грита: «Посадите короля на трон Гаунтлгрима». — Время работает против нас, мой друг, — продолжал он. — Слишком многие желают повторного пробуждения Предвечного во имя своих низменных целей.

— Бреган Д’Эрт? — спросил Дзирт. — Уже готовы выступать?

Джарлакс качнулся с пятки на носок и поджал губы.

— Только мы четверо? — удивился дроу.

— Нет, пятеро, — поправил наемник и, обернувшись к распахнутой двери, приглашающе махнул рукой.

В комнату вошла Далия.

— Разве это не та девчонка, которую ты облепил слизью? — спросил Бренор.

— Это была уловка, чтобы она могла покинуть своих прежних компаньонов, инсценировав собственную смерть, — объяснил Джарлакс.

— Компаньонов, которых она натравила на нас в таверне, — запротестовал Атрогейт. — Ее целью было освободить рассветного гиганта!

— И ты думаешь, мы станем доверять ей? — воскликнул Бренор, уперев руки в бока.

— Далия был обманута, — ответил наемник. Он посмотрел на Атрогейта и добавил: — Как и мы.

— Ба! — фыркнул чернобородый дворф. — Она обманом заманила нас туда, чтобы освободить монстра!

— Я пыталась тебя остановить, — напомнила Далия.

— Это ты сейчас так говоришь.

— Я говорю правду, и ты это знаешь, — бросила эльфийка, отворачиваясь, чтобы рассмотреть Дзирта и Бренора — особенно дроу — более тщательно. — Я не меньше вашего желаю снова посадить Предвечного в клетку.

— Угрызения совести или месть? — спросил Дзирт с кривой усмешкой.

Далия уставилась на него тяжелым взглядом.

Бренор собрался продолжить спор, но эльф положил руку на плечо друга, успокаивая, а после кивнул эльфийке, чтобы та продолжала.

— Я заплатила за свое неповиновение хозяевам — моим бывшим хозяевам — слишком дорого. И продолжала платить каждый день, — сказала воительница. — Ноша моя тем тяжелее, чем больше я наблюдаю последствий. Когда-то я считала, что Сзасс Тем…

— Сзасс — что? — переспросил Бренор, взглянув на Дзирта, который недоуменно пожал плечами.

— Господин и владыка империи Тей, — пояснила Далия, — чьи миньоны управляют Кольцом Страха в лесу Невервинтер и пепельными зомби, что бродят по округе.

Дворфы и дроу кивнули, припоминая рассказы о могучем личе.

— Некогда я полагала Сзасса Тема пророком, — продолжила воительница. — Великий человек с великими целями. Но когда мне стала известна цена, которую придется заплатить за достижение цели, я почувствовала себя полной дурой.

— Значит, месть, — заключил Дзирт, и его игнорирование этической составляющей взглядов эльфийки заставило ее поджать губы и сузить глаза.

— Думаю, ты и была ею последние десять лет, — вмешался Атрогейт. — Дурой, я имею в виду.

Далия в ответ только фыркнула.

— Миньоны Сзасса Тема, фанатики-ашмадайцы, Силора Салм и даже мой бывший компаньон Дор’Кри…

— Вампир, — пробормотал чернобородый дворф.

Бренор изумленно уставился на него, затем перевел взгляд на эльфийку, и в его взгляде читалось неприкрытое отвращение.

— У тебя просто замечательные друзья, — заметил он.

— Некоторые сказали бы то же самое о дворфе и дроу, — парировала воительница, но, заметив опасно сузившиеся глаза Боевого Топора, поспешно подняла руки, признавая свою неправоту. — Они попытаются остановить вас… нас, — продолжила она. — Я знаю их. Знаю манеру их ведения боя и доступные силы. Я буду ценным союзником.

— И опасным шпионом, — добавил Бренор.

Дзирт поглядел на друга, затем на воительницу и наконец на Джарлакса. В конце концов, не многие разбирались в хитросплетениях этики и прагматизма лучше главаря Бреган Д’Эрт. Заметив пристальный взгляд дроу, наемник едва заметно кивнул.

— Значит, пятеро, — произнес Дзирт.

— Вперед, к Гаунтлгриму! — подхватил Джарлакс.

Все еще упирая руки в бока, Бренор вовсе не выглядел убежденным. Он снова начал спорить, но До’Урден склонился к его уху и тихо шепнул:

— Гаунтлгрим.

Дроу напомнил другу, что тот всего в нескольких днях от цели, которую преследовал десятилетиями.

— Ладно, — кивнул Бренор.

Он поднял топор и, смерив подозрительным взглядом Далию, шагнул мимо Джарлакса к выходу.

Глава восемнадцатая ТЕМНАЯ ДОРОГА ВО МРАК

— Ба, я заварил эту кашу — мне и расхлебывать! — ворчал Атрогейт, небрежно собирая тарелки после завтрака.

Джарлакс был уверен, что, спешно покинув Лускан три дня назад, они достигнут цели — пещеры, которая приведет в Гаунтлгрим, — еще до заката.

Этой ночью можно было почувствовать редкие, но сильные подземные толчки. Гора Хотноу — та ее вершина, что была уничтожена во время первого извержения несколько лет назад, — была снова видна. И росла день ото дня, распираемая нарастающим давлением.

— Ты взял за правило обвинять себя в этом каждый день? — спросил Бренор у сородича, помогая ему сворачивать лагерь.

Атрогейт посмотрел на него странным взглядом, в котором уязвленное достоинство мешалось с ненавистью к себе.

— Что? — рявкнул Бренор.

— Ты король клана Делзун, — ответил Атрогейт. — Знаю, я провел почти всю жизнь, притворяясь, что это ничего не значит для меня, и большую часть времени это ничего не… прошу прощения.

Бренор едва заметно кивнул.

— Я совершил много вещей, недостойных дворфа клана Делзун, Морадин знает, — продолжал Атрогейт. — Будучи наемником, я не раз использовал кистени против сородичей.

— Мне известна твоя история, Атрогейт. Знаю про Адбар и все остальное.

— Ну да, и думаю, когда мое время в этом мире подойдет к концу — если это когда-нибудь вообще произойдет, учитывая проклятие, — и Морадин заберет меня к себе, далеко не все его слова будут приветственными.

— Я не священник, — напомнил Бренор.

— Да, но ты король, король клана Делзун, королевская кровь снова в Гаунтлгриме. Я думаю, это кое-что значит. И так как ты лучший из тех, кого я знаю, ты поможешь мне сдержать обещание. Я выпустил проклятую тварь, и я загоню ее обратно. Сделанного не воротишь, но я в силах свести ущерб к минимуму.

Бренор некоторое время внимательно смотрел на чернобородого дворфа, видя искреннюю муку в глазах Атрогейта. Король кивнул и положил тарелки обратно на землю, затем подошел и похлопал сородича по плечу.

— Послушай-ка меня хорошенько, — сказал Бренор. — Я знаю твою версию касательно произошедшего в Гаунтлгриме и, если бы не верил, что тебя обманом заставили потянуть рычаг, давно размозжил бы твою башку топором.

— Я не самый лучший дворф, но и не худший.

— Знаю, — кивнул Бренор. — Как и то, что ни один Делзун, будь он разбойник с большой дороги, вор или убийца, не пожелал бы разрушить Гаунтлгрим. Так что хватит предаваться самобичеванию. Ты правильно поступил, позволив Джарлаксу привлечь к делу меня с Дзиртом и поклявшись вернуться и поймать тварь. Это все, чего Морадин может хотеть от тебя, и гораздо больше, чем то, о чем я тебя прошу. — Он снова похлопал Атрогейта по широкому плечу. — Знай, я рад, что ты рядом. Только представь, я — наедине с тремя эльфами. Да лучше прыгнуть в первую попавшуюся пропасть!

Атрогейт мгновение смотрел на Бренора и, когда наконец понял смысл последней фразы, разразился громким «ба-ха-ха!». Он сжал лежащую на его плече руку сородича и сказал:

— Я никогда не служил тебе и не думаю, что когда-нибудь буду, но в этом путешествии моя жизнь принадлежит тебе. — (Теперь противоречивые эмоции отразились на лице Бренора.) — В этом путешествии в Гаунтлгрим, на родину отца отца нашего отца, ты — мой король.

— Ты следуешь за Джарлаксом.

— Я иду рядом с Джарлаксом, — поправил чернобородый дворф. — Атрогейт следует за Атрогейтом, и никем иным. Исключением является этот случай, только в этот раз Атрогейт пойдет за королем Бренором.

Боевому Топору понадобилось не много времени, чтобы переварить последнюю фразу, и он поймал себя на том, что одобрительно кивает.

— Как и твой старый друг, — продолжал Атрогейт. — Тот, который бросается на все, что можно съесть, и на половину того, что съесть нельзя.

— Пуэнт, — сказал Бренор, стараясь, чтобы голос не дрогнул. Старый дворф не хотел признаваться даже самому себе, что безумно скучает по берсерку.

— Да, Пуэнт! — воскликнул Атрогейт. — Когда мы сражались с этими жуткими штуками возле дома Кеддерли, или когда боролись с Королем Призраков, будь он проклят, именно Пуэнт был рядом со мной. Знает ли король лучшего телохранителя?

— Нет, — ответил Бренор без малейших колебаний.

Атрогейт кивнул и решил на этом закончить беседу, продолжив сворачивать лагерь и тщательно скрывая улыбку.

Бренор тоже вернулся к повседневным делам, и на сердце у него стало немного легче. Разговор с Атрогейтом напомнил, как сильно ему не хватает Тибблдорфа Пуэнта, и старому королю пришло в голову, что на протяжении долгих лет верной службы стоило быть любезнее с берсерком. Сколько раз он грубил своему другу, считая, что это в порядке вещей!

Боевой Топор взглянул на Атрогейта и отругал себя за излишнюю сентиментальность. Это не Тибблдорф Пуэнт, напомнил себе Бренор. Берсерк с радостью умер бы за него, бросившись на копье, летящее в грудь королю. Бренор отлично помнил выражение лица Пуэнта, когда оставлял его в Долине Ледяного Ветра: смиренное отчаяние и беспомощность, осознание того, что для него больше нет дороги, по которой можно шагать за своим королем.

Атрогейт никогда не смог бы испытать подобное чувство. Дворф искренне сожалел о произошедшем в Гаунтлгриме и наверняка сдержит каждое слово своей клятвы верности Бренору — но только в этом путешествии. Он не был Тибблдорфом Пуэнтом. И если настанет критический момент и возникнет необходимость решительного самопожертвования, может ли Бренор быть уверен, что Атрогейт отдаст свою жизнь во имя Гаунтлгрима? Или во имя своего короля?

Размышления Бренора были прерваны каким-то движением на границе лагеря, и, посмотрев туда, он увидел беседующих Далию и Джарлакса, которые то и дело указывали на север.

— Эй, Атрогейт, — обратился он к дворфу и кивнул в сторону парочки. — Что за эльфийку привел Джарлакс?

— Далию.

— Ты ей доверяешь?

Атрогейт подошел к Бренору и ответил:

— Ей доверяет Джарлакс.

— Это не то, о чем я спросил.

Чернобородый дворф вздохнул.

— Я бы доверял ей больше, не владей она столь мастерски своим посохом, — признался он. Заметив удивленный взгляд Бренора, Атрогейт пояснил: — Не сомневайся, она — прекрасный воин, мастер. Ее посох складывается всевозможными способами, превращаясь в невиданное мною ранее оружие. Она быстра и одинаково хорошо владеет обеими руками. Возьмем, к примеру, меня — я могу свободно орудовать кистенями как правой, так и левой рукой. Но она — это нечто! В этом плане Далия больше похожа на твоего дроу, ее руки двигаются так, словно принадлежат двум разным воинам, если ты понимаешь, о чем я.

Бренор пришел в еще большее недоумение. До сих пор он не замечал ничего близко похожего на смирение в Атрогейте.

— Я дрался с твоим другом, ты же знаешь, — сказал чернобородый дворф. — В Лускане.

— Ага. И что ты хочешь этим сказать? Думаешь, эта… Далия одолеет Дзирта в честном поединке?

Атрогейт не ответил прямо, но выражение его лица ясно говорило, что именно так он и думает. Или, по крайней мере, питает серьезные сомнения в ином исходе такого сражения.

— Ба! — фыркнул Бренор. — Выходит, ты ее боишься?

— Ба! — точно так же фыркнул Атрогейт. — Я никого не боюсь. Только считал бы Далию меньшей угрозой, не будь она столь демонски опасна.

— Приму к сведению, — сказал Боевой Топор и понизил голос, заметив, что к ним быстро приближаются Джарлакс и Далия.

— За нами следят, — объявил наемник, подходя. — Они уже рядом — вероятно, ищут ту же пещеру, что и мы.

— Ба, и как же они могли о ней прознать? — спросил Бренор.

— Могу поспорить, Крагсы кишат ашмадайцами, — ответила Далия. — Силоре известно ориентировочное положение Гаунтлгрима.

— Вообще-то вокруг ни одной горы, — несколько резко парировал Бренор. — Да и идем мы в другую сторону…

Лишь на мгновение Далия сузила глаза, Но дворф понял, что нащупал нечто важное; его догадки подтвердились, как только эльфийка повернулась к Джарлаксу.

— Силора подозревала, что я отправлюсь к Предвечному, узнав, что он пробуждается, — пояснил дроу. — Именно поэтому она отправила Далию и остальных в Лускан — остановить нас.

— И ей известно, что попытка провалилась, — добавила воительница. — Слуги Сзасса Тема обладают множеством магических способов связываться друг с другом.

— И она считает тебя погибшей, — заключил Атрогейт.

— Довольно, — перебил его Бренор тоном, не предвещавшим ничего хорошего. — Если они здесь, то видят нас, как видят и Далию.

Эльфийка кивнула, она явно не была в восторге от подобной вероятности. Боевой Топор самодовольно усмехнулся.

— Таким образом, ты теперь предатель и будешь наказана, если они тебя поймают, — заключил дворф.

— Тебя это радует? — спросила Далия.

— А может, ты двойной агент, — продолжил Бренор, — и убедила нас, что разыграла свою гибель в бою перед бывшими хозяевами.

— Нет, — сказал Джарлакс, прежде чем Далия успела открыть рот.

— Нет? — переспросил дворф.

Он бросил рюкзак и, достав из-за спины топор, похлопал лезвием по раскрытой ладони.

— Ты не хочешь этого делать, — предостерег его Атрогейт, в его голосе звучало скорее беспокойство, нежели угроза.

— Послушай своего волосатого друга, дворф, — сказала Далия, перехватив посох.

Она положила его конец на раскрытую ладонь, передразнивая позу Боевого Топора. Бренор расслабился, главным образом потому, что заметил темную фигуру, скользнувшую за деревом позади Далии.

— Леди, ничего не поделаешь, но все это выглядит немного подозрительно, не правда ли? — широко улыбнулся старый дворф. — Ты пришла убить нас, а сейчас хочешь, чтобы мы поверили, что ты на нашей стороне?

— Присоединись я тогда к сражению в «Абордажной сабле» — и твое путешествие закончилось бы уже там, — парировала эльфийка. — Так и передай своему приятелю, который стоит у меня за спиной.

Дзирт вышел из-за дерева. Бренор скривился.

— Говорил же тебе, — пробормотал Атрогейт едва слышно.

Бренору пришло в голову, что эльфийская воительница очень молода. До сего момента он об этом даже не задумывался, ведь с тех пор, как они с Дзиртом вошли в Лускан, события разворачивались с головокружительной скоростью. Но Далия сама выдала свой юный возраст. Она стояла перед королем дворфов, спиной к легендарному воину-дроу, но ни тени беспокойства не отразилось на ее лице.

Только кто-то очень молодой мог мнить себя… бессмертным.

Эльфийка еще не познала горечи поражения, сперва решил Бренор, и не знает своих пределов.

Дворф пристально глядел на женщину еще несколько мгновений и, заглянув за маску хладнокровной самоуверенности, понял, что поспешил с выводом. Скорее всего, Далия уже испытала поражение, сокрушительное поражение, и теперь ее не волнует, проиграет ли она снова. Возможно, она даже хочет этого.

Бренор глянул на Атрогейта, обдумывая его предупреждение.

Далия опасна.

— Если хотите драки, советую потерпеть: совсем скоро вам представится такая возможность, — вставил Джарлакс, пытаясь разрядить возникшее напряжение.

Вопреки внешней самоуверенности, Далия сомневалась, что ей удалось правильно сыграть свою роль. Она еще несколько мгновений продолжала смотреть на дворфа, пытаясь избавиться от навязчивого ощущения, что старый воин видит ее насквозь.

Эльфийка отогнала прочь эти беспокойные мысли. У нее не было на них времени.

Далия повернулась и увидела, что Дзирт стоит, непринужденно опершись на древесный ствол, его оружие вложено в ножны, а руки скрещены на груди.

— А ты разделяешь сомнения своего друга? — спросила воительница.

— Меня посещали подобные мысли.

— И что, по-прежнему так считаешь?

Дроу посмотрела мимо нее на Бренора, после чего улыбнулся и коротко ответил:

— Нет.

От Дзирта не ускользнуло, что пристальный взгляд Далии стал более напряженным. Эльфийке показалось, что теперь дроу читает ее мысли. Но в этот раз ей было куда отступать — и все благодаря последнему ответу Дзирта. Воительница опустила посох и оперлась на него, не смягчая взгляда и не моргая, не позволяя легендарному воину-дроу думать, что он одержал над ней верх.

Но и он глядел на эльфийку не моргая.

— Пора в путь, — сказал Джарлакс и словно невзначай прошел между парочкой, прерывая зрительный контакт. — Ты обнаружил наших врагов? — спросил он Дзирта.

— Они движутся с юга, — ответил эльф. — Несколькими отдельными группами.

— У них есть определенная цель?

— Они в поиске, — ответил молодой дроу. — Сомневаюсь, что им известно, где мы, и я уверен, они не обратили внимания на пещеры, замеченные нами на востоке.

— Но действительно ли разумно уходить под землю? — спросил Джарлакс. — Если мы зайдем внутрь пещеры, весьма вероятно, что наши враги там нас и запечатают.

Повисло долгое и неловкое молчание.

— Мы немедленно выдвигаемся, — наконец сказала Далия, что было неожиданно, поскольку все ожидали подобного предложения от Дзирта, учитывая, что именно он провел скрупулезную разведку местности.

— Ба, твои дружки пытаются выследить нас, а ты предлагаешь выскочить из травы прямо перед носом их ищеек? — поинтересовался Бренор.

Но Далия покачала головой:

— Они не пытаются нас отыскать. Им и без того известно, что мы здесь, — объяснила она и повернулась к Дзирту. — Ты сказал, что групп несколько.

Дроу кивнул.

— Сейчас Силора Салм занята сражением с незересами в лесу Невервинтер, — сказала эльфийка. — И у нее в запасе не так много ашмадайцев. И коль скоро она послала в Крагсы больше одного отряда, значит, уверена, что мы здесь.

— Она хочет, чтобы мы сами привели ее к пещерам, — пробормотал Бренор.

— Скорее, чтобы ни один из нас не добрался до них, — ответила Далия, не взглянув в его сторону. — Все, чего она хочет, — чтоб никто не помешал Предвечному.

— Разве она не желает помочь твари освободиться? — спросил Дзирт. — Чтобы гарантировать катастрофу?

— Рассветный гигант — не самое дружелюбное создание, — усмехнулась воительница. — Это не безмозглая сила, он не лишен способности мыслить.

— На этот счет можно и поспорить, — вставил Джарлакс, но Далия снова лишь покачала головой.

— Вспомните, насколько точной была его первая атака. Легкая и самая близкая цель… — рассудила эльфийка. — Ударь Предвечный в восточном или западном направлении — погибли бы единицы. Но нет, он почувствовал жизнь в Невервинтере и уничтожил ее.

— Сейчас в Невервинтере снова появилась жизнь, — вздохнул Бренор.

— Это могло бы стать очередной победой Силоры, — ответила Далия и наконец повернулась к дворфу. — Но истинная цель расположена в другом месте.

— Лускан, — заключил Джарлакс.

— У Предвечного было десять лет, чтобы изучить свою тюрьму, — сказала воительница, — чтобы понять, какая магия его удерживает, ощутить остатки силы Главной башни. Возможно, этого времени ему хватило, чтобы отправить по корням миньонов и точнее установить местонахождение города.

— Значит, Силора верит, что тварь и без поддержки поможет ей достичь поставленных целей, — вставил Дзирт и, когда Далия и остальные посмотрели в его сторону, добавил: — Чем дольше мы тут прохлаждаемся, тем сильнее она становится.

Эльфийка не смогла скрыть улыбки, довольная поддержкой — поддержкой, которая демонстрировала не только согласие с ее доводами, но и веру в ее искренность.

— И лучшее, что мы можем сделать, — это напасть, — кивнула воительница.

Дзирт поддержал ее, и вопрос был решен.

Далия быстро спускалась по краю ущелья, прыгая с камня на камень. Земля была неровной, и эльфийка понимала, что движется с опасной скоростью, но он опережал ее. А Далия не любила проигрывать. Особенно на виду у фанатиков-ашмадайцев, которые приготовились к бою на дне широкого каньона.

Воительница и Дзирт обошли раздваивающийся горный хребет, чтобы подобраться к культистам с флангов. Их целью были не подозревающие об угрозе нападения ашмадайцы на высоком склоне. Джарлакс вместе с дворфами углубились в горы на северо-востоке, а Дзирт с Далией едва успели добраться до каньона, когда крики приближающихся культистов эхом отразились от каменных склонов.

Ни секунды не колеблясь, пара начала спускаться, но дроу почти мгновенно обогнал эльфийку. Он бежал с поразительной ловкостью и грацией — Далии хотелось верить, что и она ни в чем не уступает ему. Ноги дроу выглядели расплывающимся пятном, настолько быстро он передвигался, перепрыгивая с камня на камень и выбирая путь, по которому эльфийка хоть и могла пройти, но, безусловно, не с такой скоростью.

Таким образом, она выбирала менее сложный путь, но Дзирт все равно опережал ее. Воительница не верила своим глазам.

Серебристая молния полетела через кусты и устремилась вниз. Мало того, что дроу бежал с невообразимой скоростью, он еще и стрелял из лука, не замедляясь ни на миг.

Далии оставалось только опустить голову и продолжать спускаться, она сосредоточилась на выискивании надежной опоры для ног, поскольку как раз двигалась по весьма опасному участку. Эльфийка убеждала себя, что спустится одновременно с дроу, если не раньше.

Вскоре воительница поняла, что навлекла беду, позволив гордости ослепить себя. К своему ужасу, Далия осознала, что уже не может затормозить, даже если захочет, и если не будет бежать вперед, то оступится и проедет лицом вниз по склону оставшуюся часть пути.

Эльфийка врезалась в какой-то куст и отчаянно попыталась ухватиться за ветви, но лишь вырвала растение с корнем из рыхлой почвы и продолжила свой стремительный спуск. Далия увидела, что путь ей преграждает расщелина около десяти футов глубиной и столько же в ширину.

Эльфийка даже не заметила, как оказалась на краю. Исключительно инстинктивно она пригнула голову и воткнула в землю длинный посох. Как только нижний конец вошел в грунт, воительница оттолкнулась ногами, каким-то образом умудрилась ухватиться за другой конец посоха и совершила кульбит над провалом. Полностью контролируя свое тело, Далия приземлилась на ноги на другом краю провала и сумела стереть со своего лица недоумение, заметив, что стоящий внизу с обнаженными клинками Дзирт вытаращился на нее, не веря глазам.

Далия подмигнула, стараясь убедить дроу, что это акробатическое шоу было задумано с самого начала. Не замедляя бега, она разделила посох на две секции и закончила путь несложным кувырком, приготовив оружие к бою. К огорчению фанатиков-ашмадайцев, которые появились словно из ниоткуда, чтобы напасть на нее.

Стоя на дне ущелья, Дзирт удивленно наблюдал, как Далия перелетает через пропасть. Грациозно перевернувшись в воздухе и приземлившись на ноги, она моментально восстановила равновесие. Не считая яркого и результативного маневра, который сам по себе был весьма впечатляющ, дроу был шокирован и тем, что эльфийка спустилась со склона почти одновременно с ним, а ведь его движения были магически ускорены поножами.

Дроу наблюдал, как она завертелась волчком, и услышал звуки начавшегося сражения. Ему захотелось вскарабкаться вверх по склону и присоединиться к Далии или хотя бы стать свидетелем этой схватки.

Но у дроу имелись и свои проблемы — больше дюжины врагов окружили его, пытаясь зайти с флангов, и он переключился на них. Уклоняясь от ашмадайцев и камней, которыми те пытались его забросать, Дзирт бросился к естественной горловине ущелья. Дроу резко развернулся в месте, где и без того узкое ущелье становилось еще теснее, благодаря чему преследователи только мешали друг другу, пытаясь добраться до эльфа.

Теперь он был один против троих, а не против целой дюжины, и этим троим мешали каменные стены, вынуждавшие совершать простые прямые колющие атаки вместо широких боковых ударов.

Дзирт быстро отступал, а когда троица, проглотив наживку, попыталась достать его копьями, кардинально изменил тактику, ринувшись в атаку. Взмахнув мечами, дроу подцепил древки жезлов и резким движением развернул их так, что они скрестились перед стоящим в центре ашмадайцем.

Дзирт мгновенно освободил свои клинки и, воспользовавшись замешательством противника, молниеносно атаковал, бросившись вперед и нанося удары налево, направо и в центр. Ашмадайцы пытались парировать, отступить и создать хоть жалкое подобие организованной обороны. Но дроу был слишком проворен для них, мечи легко обходили блоки и вскрывали защиты, испив крови врага.

Отступая, троица врезалась в культистов, подпиравших с тыла, что только ухудшило их положение.

А Дзирт, забыв о милосердии, продолжил смертоносный танец.

Одному сектанту все-таки удалось метко бросить копье, направив его дроу в грудь. Прежде чем Дзирт смог блокировать оружие, что-то приземлилось возле него, отвлекая дроу от обороны.

Мелькнувший перед дроу цеп ловко отбил копье, и Дзирт, как ни странно, почувствовал облегчение, обнаружив, что рядом с ним стоит Далия.

Эльфийка заметила это и подмигнула. Плечом к плечу они двинулись в наступление, клинки и цепы закружились в диком танце.

Противники знали Далию, и некоторые даже выкрикивали ее имя. В их голосах звучал страх. Ашмадайцы отступали по узкой лощине, стремясь оказаться в более просторном месте.

— Уходим? — спросил Дзирт у Далии, поскольку это казалось очевидным решением.

Теперь, когда враги пятились и были дезориентированы, эльфы могли выбежать с противоположной стороны лощины навстречу своим компаньонам, которые как раз приближались к входу в пещеру.

Но улыбка Далии ясно дала понять, что у нее другие планы.

Эта улыбка! Полная жизни и жажды сражений, полная наслаждения, вызова, лишенная страха. Когда Дзирт До’Урден видел такую улыбку в последний раз? Сколько лет назад он сам так улыбался?

Мыслями дроу вернулся в пещеру в Долине Ледяного Ветра, когда он вместе с юным Вульфгаром сражался против вербиигов.

Целесообразнее было отступить, но по какой-то причине дроу отбросил эту идею. Дзирт выбежал вслед за Далией в широкий каньон, где они могли быть атакованы со всех сторон или даже окружены более многочисленным врагом.

Эти двое не сражались плечом к плечу или спиной к спине. В их общем танце, казалось, не было слаженности. Дроу позволил воительнице взять инициативу и просто реагировал на каждый ее выпад и прыжок.

Эльфийка вырвалась вперед, а он прикрывал ее со спины и флангов. Она наступала, а дроу обеспечивал прикрытие для ее атаки. Таким образом, когда Далия остановилась, Дзирт оказался на некотором расстоянии от нее.

Пара двигалась все быстрее, клинки и цепы кружились и наносили удары, резали и кололи, заставляя врагов отступать. Ашмадайцы выкрикивали команды, пытаясь организовать оборону, но всякий раз эльфы совершали какой-нибудь неожиданный маневр и рушили планы противников.

Он медленно полз по ветке, словно охотящийся кот. Он видел свою жертву, которая стояла внизу, не подозревая о присутствии охотника. Баррабус Серый был изрядно удивлен, обнаружив, что его дерзкий план, по-видимому, будет иметь успех.

Он знал, что тейская чемпионка, опасная Далия, сгинула где-то на севере, прихватив с собой большой отряд ашмадайцев, как знал и то, что внимание Силоры сосредоточено на растущей горе. Баррабус задавался вопросом, удастся ли ему пройти мимо охраны и стражей и приблизиться к опасному врагу.

Если убийце удастся избавиться от Силоры Салм, возможно, Алегни позволит ему покинуть разрушенный Невервинтер и вернуться к работе в условиях нормального города.

Он прополз еще немного по ветке над разбитым лагерем. Силора была всего в нескольких футах внизу, она стояла спиной к Баррабусу и, нагнувшись, пристально всматривалась в огромный пень.

Серый прикинул, что мог бы спрыгнуть и легко достать ведьму, но любопытство взяло верх, и он прополз чуть дальше, чтобы через плечо Силоры взглянуть на полую корягу, полную воды.

В образовавшейся купели мелькали фигуры — непримечательный пень оказался зеркалом прорицаний.

Баррабус не мог устоять. Он осторожно продвинулся чуть дальше и свесил голову, всматриваясь в водную гладь.

Убийца отметил, что в зеркале прорицания разворачивается сражение: крошечные фигуры бегали и обменивались выпадами. В некоторых бойцах он узнал ашмадайцев, и, судя по движениям, они оборонялись, что для них было весьма нехарактерно. Потом Баррабус увидел одного из их противников, хотя изображение рябило и разглядеть что-то определенное было затруднительно, и понял, почему фанатики столь нерешительны. Вращающиеся цепы и акробатические пируэты — это могла быть только Далия.

Но с чего бы это эльфийке сражаться против ашмадайцев?

Возможно, это не она. Возможно, это другой воин, размышлял убийца, и от этого ему становилось не по себе. Одной Далии для него было более чем достаточно.

Баррабус недоумевал.

Цепы вращались перед эльфийкой и, казалось, срослись между собой. То, что еще секунду назад было двумя отдельными шестами, внезапно стало единым посохом.

Да, это, несомненно, Далия. Баррабус увидел, как она внезапно остановилась перед тремя культистами, отшатнувшимися от нее. Эльфийка уперла в землю конец посоха и высоко подпрыгнула, но, вместо того чтобы атаковать врагов, отступила.

Кто-то еще — по-видимому, ее союзник — отступил вслед за ней.

Убийца увидел черную кожу и пару мечей, разящих с устрашающей точностью.

Баррабус вцепился в ветку, всеми силами стараясь не свалиться с дерева. Он не мог даже вздохнуть, настолько нереальным был этот миг. Мир вокруг словно замер.

Все мысли о Силоре вылетели у него из головы, когда Серый увидел нового врага. Еще одна эльфийка, но при этом нежить — при одном лишь взгляде на нее убийцу прошиб холодный пот.

Баррабус не хотел бы встречаться с Силорой в честном поединке, но мысль о столкновении с Валиндрой Теневой Мантией казалась еще менее привлекательной.

Он восстановил дыхание, но так и не смог успокоиться. Убийца вновь посмотрел на зеркало прорицаний, но изображение уже пропало.

Сбросив оцепенение и весь дрожа, Баррабус Серый слез с дерева и скрылся в лесу.

Дзирт метнулся вправо, клинок просвистел прямо перед носом Далии. Он нырнул под вращающиеся цепы и оказался между эльфийкой и ее противником. Это увлекло взгляд ашмадайца вниз, и воительница провела прямой в челюсть. Культист отлетел прочь.

Дроу выпрямился перед двумя фанатиками, его клинки парировали и отклоняли их неистовые атаки. Первым делом эльф заставил культистов уйти в глухую оборону. Мечи двигались все быстрее и быстрее, и дроу пошел в яростное наступление.

Сражаясь с культистами, Дзирт все же умудрился бросить взгляд на спутницу и очень удивился, увидев, что Далия орудует не двумя цепами, а одним. Сейчас она держала в руках нечто, что дроу мог назвать тройным цепом, с длинной средней секцией и двумя короткими боковыми, бешено вращающимися. Всего мгновение Дзирт рассматривал странное оружие, которое можно было использовать множеством разных способов, руководствуясь лишь воображением.

Конечно, в данный момент у него не было времени пристально разглядывать посох, особенно когда присоединился третий ашмадаец. Дроу вынужден был продолжать бой, как и Далия. Эльфы не могли позволить окружить себя.

Дзирт отступил к воительнице.

— Сверху, — услышал он голос у себя за спиной и машинально провел низкий выпад, заставив троицу опустить взгляд.

Дроу нисколько не удивился, когда Далия перепрыгнула через него, — эльфийка поставила одну ногу ему на спину и, оттолкнувшись, пролетела над ним, — а вот его противники, судя по выражению их лиц, были ошеломлены.

Далия атаковала, ударив ногой в лицо первого, затем и второго, а через секунду рядом с ней возникло ее оружие, но не триединый цеп, а единый длинный шест, и воительница вонзила его как копье вгорло третьего противника. Она быстро разогналась и, опершись на оружие, снова прыгнула.

Так продолжалось некоторое время. Дзирт был внизу, бросаясь из стороны в сторону, а Далия сражалась прямо над ним, совершая прыжок за прыжком.

Но даже с этим новым приемом их преимущество постепенно сходило на нет, а ашмадайцы сбивались в группы для лучшей защиты. Эльфы не имели шансов на победу — они знали это с самого начала, и настало время искать выход из сложившейся ситуации.

Мгновение спустя на гребне горы появилось нечто, привлекшее общее внимание. Как и всегда, верная Гвенвивар вступила в схватку в самый подходящий момент. От ее рыка задрожали камни, и все взгляды устремились к ней. Огромная пантера совершила большой прыжок и приземлилась в центр самой многочисленной группы фанатиков.

Как только они бросились врассыпную, Дзирт и Далия отступили через узкую расщелину. Выйдя с противоположного конца, они вскарабкались по камням прямо к входу в пещеру, где их уже поджидали Бренор и остальные.

— Твой друг? — кивнула на кошку эльфийка, озорно улыбаясь.

Дзирт ухмыльнулся в ответ, и его улыбка стала еще шире, когда он услышал грохот и крики за своей спиной.

Дроу пропустил Далию вперед, доверив ей проверить дорогу, прикрывая тыл от возможных преследователей. Когда эльфы наконец приблизились к скалистой долине, которая находилась непосредственно перед пещерами, дроу воспользовался магическими поножами и одним рывком догнал женщину.

Они пересекли небольшое поле боя, где несколько ашмадайцев нашли свою смерть и еще парочка издавала предсмертные стоны. Немного в стороне культистка свисала с дерева вверх ногами и звала на помощь, ее ступни крепко держала слизь, которую извергала палочка Джарлакса.

Далия повернулась к несчастной, и Дзирт невольно содрогнулся, предположив, что она тотчас раскроит попавшей в ловушку культистке череп. Но, к его удивлению и облегчению, эльфийка только влепила пленнице пощечину и усмехнулась.

Миновав поле боя, дроу и воительница вскарабкались на каменную насыпь, обнаружив внизу небольшую долину, усеянную множеством точек — входов в пещеры.

— Сюда! — позвал Бренор, стоя возле одного из них, и эльфы двинулись к нему.

— А как же пантера? — спросила Далия, оборачиваясь.

— Гвенвивар уже вернулась на Астральный План и ждет следующего призыва, — заверил Дзирт.

Женщина кивнула и проскользнула в темную пещеру, но дроу немного помедлил, наблюдая за ней. Ему понравилась тревога эльфийки о судьбе огромной кошки.

Всем, включая Бренора, пришлось ползти, чтобы выбраться из первой пещеры, но, несмотря на это, спутники двигались со всей возможной скоростью, хотя звуки погони все равно слышались позади. Через этот узкий лаз они попали в другой — такой же узкий, но высокий, — в котором их уже дожидались Джарлакс и Атрогейт. Подойдя к ним, Далия зажгла на вершине Иглу Коза, сложенного в четырехфутовую трость, бледно-синий огонек.

— Нам сюда? — спросил Дзирт.

— Надеюсь, — ответил Джарлакс. — Мы проверили пещеры так тщательно, как смогли, и эта единственная показалась перспективной.

— Но здесь же могут быть и другие туннели, которые мы пока не обнаружили? — спросил встревоженный дроу.

Наемник пожал плечами:

— Удача всегда была на твоей стороне, мой друг. И только поэтому я пригласил тебя в это путешествие.

Далию встревожили эти слова, но, обернувшись к Дзирту, она увидела, что тот улыбается.

Пятеро компаньонов шли через лабиринт туннелей и маленьких пещер, им даже пришлось перейти мелкий подземный ручей. Они часто натыкались на тупики, но еще чаще туннель перед ними распадался на множество узких проходов, и спутникам приходилось продолжать путь, полагаясь лишь на интуицию. Далия пребывала в полнейшем замешательстве, но не многие существа ориентировались в подземных туннелях лучше дворфов, и среди этих немногих были темные эльфы.

Вскоре компаньоны услышали шум в туннелях далеко позади и поняли, что ашмадайцы продолжили преследование и в Подземье.

В какой-то момент пятерка вошла в длинный, абсолютно прямой коридор, который Атрогейт верно определил как лавовый канал. Он вел в нужном им направлении под легким наклоном, и спутники смогли увеличить темп. И вдруг холодный туман проплыл мимо них, и Далия, затаив дыхание, повернула голову, глядя, как он поднимается вверх по туннелю, который остался за их спинами.

— В чем дело? — спросил Бренор, заметив ее волнение.

— Смертельный холод, — сказал Дзирт.

— Это что, был он? — обратился к эльфийке Джарлакс.

— Дор’Кри, — кивнула Далия.

— Вампир, — объяснил Атрогейт, и Бренор фыркнул и с отвращением покачал головой.

— Он приведет их прямо к нам, — сказала эльфийка, и всем стало понятно, как ашмадайцы умудрялись их выслеживать.

— Возможно, он возвращается из Гаунтлгрима, — вставил Дзирт. — Если так, то мы на верном пути.

Приободренные этими словами, компаньоны продолжили путь, и через несколько часов быстрого марша наклон лавового канала стал заметно круче. Вдруг он неожиданно оборвался, почти отвесно уходя вглубь непроглядной тьмы. Никакого способа перебраться на другую сторону не было, и за последние несколько часов путники не заметили ни одного бокового туннеля.

— Будем надеяться, что удача еще с тобой, — заметил Джарлакс, обращаясь к Дзирту, и полез в свой неисчерпаемый мешок, оттуда извлек крепкую длинную веревку.

Он бросил один конец дроу. Не медля, Дзирт закрепил веревку вокруг пояса и шагнул в пропасть, быстро исчезнув из виду. Когда он опустился на всю длину веревки, то крикнул:

— Обрыв переходит в крутой, но проходимый склон!

Через секунду вспыхнула молния и послышалась ругань.

— Дзирт? — позвал Джарлакс.

— Я закрепил конец, — раздался голос дроу из темноты. — Спускайтесь!

— Ни шагу назад, — сказал Джарлакс Бренору, пропуская его вперед.

— Вперед, — кивнул дворф и взялся за веревку.

Когда он добрался до Дзирта, то обнаружил конец веревки, загнанный в толщу камня углового карниза с помощью одной из волшебных стрел Тулмарила.

Туннель то резко уходил вниз, то плавно понижался, но спутников это не останавливало. Их силы были на исходе, но они не осмеливались сделать привал, а конца туннеля все так же не было видно.

Но потом компаньоны вошли в небольшой коридор, где под низкой аркой туннель резко поворачивал, и стало видно тусклое свечение лишайников Подземья. Через несколько мгновений спутники вышли на высокий выступ над необозримо большой пещерой. Гигантские сталагмиты безмолвно стояли вокруг неподвижного подземного озера. Дзирт и Бренор заморгали, не веря своим глазам. Они смотрели на искусно обработанные вершины этих великанов, служивших смотровыми башнями, потом перевели взгляд на стену огромного замка прямо перед ними.

Бренор Боевой Топор сглотнул и мельком взглянул на сородича.

— Да, король, — сказал Атрогейт, широко улыбаясь. — Я надеялся, что эта пещера пережила извержение, чтобы ты смог увидеть главные ворота. — Вот он, твой Гаунтлгрим.

Глава девятнадцатая ВЗОР ДРЕВНЕГО КОРОЛЯ

— Это простое везение, — настаивал Дор’Кри. — Там ведь десятки пещер, по которым они могли пройти.

— Они — темные эльфы в Подземье, идиот, — оборвала его Силора. — Они наверняка исключили большинство туннелей, ориентируясь по воздушным потокам.

Вампир пожал плечами и снова попытался оправдываться, но Салм рыкнула, приказывая замолчать.

— Я не допущу, чтобы они снова загнали Предвечного в клетку, — бушевала тейская волшебница. — Его пробуждение не даст Незерилу наложить лапу на Побережье Меча и завершит Кольцо Страха, гарантируя мою победу.

— Да, миледи, — склонил голову Дор’Кри. — Они сильны. Предательница Далия вселяет страх даже в сердца ашмадайцев, а этот темный эльф Дзирт — легенда всего Севера. Но Предвечный равен по силе богу. Даже Эльминстеру не под силу изловить такого зверя.

— Он уже был пойман однажды и заключен в Гаунтлгриме, ставшем его тюрьмой на тысячелетия!

— Тюрьмой, частью которой была разрушенная ныне Главная башня тайн.

— Которая тем не менее источает остаточное волшебство, — заметила Силора. — Если существует способ восстановить тюрьму, то Джарлакс уже нашел его. Они — реальная угроза.

— Ашмадайцы преследуют их, — заверил вампир. — И, посетив Гаунтлгрим, могу заверить вас, что Предвечный поселил в своем логове достойных стражей. Могущественные существа с Плана Огня ответили на его зов. Небольшая армия краснокожих людей-ящеров бродит по залам.

— Саламандры… — задумалась Силора. — Тогда у тебя есть время, чтобы вернуться туда и поучаствовать в сражении.

Страх, отразившийся на лице Дор’Кри при этих словах, вызвал у волшебницы улыбку. Вампир колебался, справедливо опасаясь, что Далия захочет переместить алмазную серьгу из правого уха в левое.

— Я не приму отказа, — продолжила Силора мгновение спустя. — Пробуждение Предвечного и еще одна волна опустошения — предпоследняя наша цель здесь. Жаль, что не последняя. Незересы продолжают бороться за лес Невервинтер, и это не позволяет мне уехать. Поэтому я посылаю тебя и верю в успех.

По выражению лица Дор’Кри было понятно, что он прекрасно понимает неискренность этих слов, но он все же поклонился и ответил:

— Я смиряюсь, миледи.

— Возьмешь с собой Валиндру, — сказала Силора, как только вампир выпрямился, и это распоряжение заставило его глаза округлиться от удивления и страха. — Она теперь гораздо лучше себя контролирует, — заверила тейка. — И знай, Валиндра Теневая Мантия ненавидит Джарлакса больше, чем кого бы то ни было, и не испытывает теплых чувств ко второму дроу, которого винит в гибели Арклема Грита.

— Она непредсказуема, а ее сила неподвластна ей самой, — заспорил Дор’Кри. — У нее может хватить мощи поспособствовать тому, чего вы больше всего боитесь.

Силора сузила глаза, предостерегая вампира. Ей никогда не нравилось, чтобы ее суждения подвергали сомнениям. Тем не менее она сдержалась, понимая, что для опасений Дор’Кри есть основания. Действительно, когда волшебница обдумала собственное решение, то пришла к выводу, что вампир прав. Валиндра могла стать «неожиданным броском костей», как говорилось в старой тейской пословице.

Силора задумалась, как отменить приказ и одновременно показать, что просто проверяла, насколько хорошо Дор’Кри понимает ситуацию. Но такое объяснение даже ей самой казалось неправдоподобным, и тейка решила действовать с упрямством лидера, не признающего своей неправоты.

— Валиндра может двигаться под землей так же быстро, как и ты.

— Если только не забредет куда-нибудь, — осмелился пробормотать Дор’Кри, и Силора наградила его злым взглядом.

— Значит, поведешь ее, — приказала волшебница. — И когда встретишь наших врагов, укажешь ей на двух дроу и напомнишь, кто они и что сделали с ее драгоценной Главной башней и Арклемом Гритом. Сможешь увидеть, как лич обрушит Гаунтлгрим на головы этой компании.

— Да, миледи, — ответил Дор’Кри и снова поклонился, хотя по его тону можно было с уверенностью сказать, что он не слишком доволен.

— И учти, — бросила Силора уже просто ради собственного удовольствия, — если Валиндра победит, то тебе, возможно, не придется драться с Далией, хотя я знаю, как страстно ты желаешь бросить ей вызов.

Резкий сарказм этих слов только усилил страхи Дор’Кри, и вампир не ответил. Его плечи поникли, словно из него выкачали всю силу.

Он знал, что Силора права.

Как и пещера снаружи, круглая площадь за воротами оказалась нетронутой катаклизмом. Трон по-прежнему стоял на постаменте — молчаливое наследие былых времен, страж прошлого, неизменно стоящий на своем посту.

Место произвело на Дзирта большое впечатление. Бренор, пораженный куда больше дроу, едва смог устоять на ногах от восторга.

Дзирт, восстановив самообладание, взглянул на друга — Боевой Топор, его верный товарищ на протяжении десятилетий, стоял в зале города своей мечты. На глазах старого дворфа выступили слезы, а дыхание стало прерывистым, словно он время от времени забывал дышать.

— Эльф, — прошептал он, — ты видишь это?

— Во всем великолепии, друг мой, — отозвался Дзирт.

Он хотел продолжить, но Бренор уже отошел, словно какая-то невидимая сила притягивала его к себе.

Дворф шагал через зал, не глядя по сторонам, его взор был прикован к трону, словно тот взывал к нему. Бренор поднялся на небольшой помост, и четверо спутников поспешили вслед за ним.

— Не делай этого! — хотел предупредить Атрогейт, но Джарлакс остановил его.

Боевой Топор протянул руку и коснулся чудесного трона.

Он мгновенно отдернул ладонь и отпрыгнул назад, широко раскрыв глаза. Затем Бренор заметался по залу, бросаясь в разные стороны.

Остальные носились следом, пока наконец король дворфов, успокоившись, снова не повернулся к трону.

— В чем дело? — спросил Атрогейт.

Бренор указал на помост:

— Необычный стул.

— Ты это мне говоришь? — хмыкнул чернобородый дворф, которого трон отшвырнул через весь зал.

Бренор посмотрел на него, приподняв бровь.

— Да, удивительная работа, — согласился Атрогейт, взглянув на Джарлакса.

— Более того, — затаив дыхание, произнес Боевой Топор.

— Волшебный, — кивнула Далия.

— Полный магии, — согласился Джарлакс.

— Полный памяти, — поправил Бренор.

Дзирт встал рядом с другом и потянулся к трону.

— Не делай этого, — предупредил старый дворф. — Не ты и, конечно же, не он, — добавил он, указывая на Джарлакса. — Никто. Только я.

Дзирт потребовал у собрата разъяснений:

— Что ты знаешь?

— Знаю? — выгнул бровь Джарлакс. — Я не знаю, а надеюсь. Это место кишит призраками, полно магии и воспоминаний. Я надеялся, что король Делзун — наш друг Бренор — сможет разобраться в них. — Дроу посмотрел на Боевого Топора. Дзирт и остальные тоже уставились на короля дворфов.

Взяв себя в руки, Бренор произнес:

— Что ж, посмотрим.

Он глубоко вздохнул и храбро шагнул на возвышение. Уперев руки в бока, дворф долго смотрел на трон, затем кивнул, резко повернулся и плюхнулся на сиденье, крепко вцепившись руками в подлокотники.

Атрогейт ахнул и опустил голову.

Но древний трон не оттолкнул Бренора, который несколько мгновений смотрел на своих друзей…

А потом исчез. Их общий с троном силуэт дрогнул и пропал.

Дворф был не один. Комната вокруг была заполнена его соплеменниками, и в воздухе стоял шепот тысяч голосов.

Бренор сидел спокойно и не паниковал. Он понял, что это волшебство трона. Ни дворф, ни его друзья никуда не перемещались, но он видел события, происходившие столетия назад во времена расцвета Гаунтлгрима.

Перед ним стояла группа эльфов, судя по одеждам — волшебников. Трон окружали почтенные вожди дворфских кланов.

Бренор с трудом смог вдохнуть, когда увидел среди них дворфа с эмблемой клана Боевого Топора — пенящейся кружкой, украшавшей нагрудник. Гандалуг! Это Гандалуг, первый и девятый король Мифрил Халла? Как такое возможно?

Конечно, этот дворф был очень похож на основателя королевства, но, скорее всего, это был отец Гандалуга или отец его отца. В конце концов, древний король никогда не упоминал Гаунтлгрим после побега из плена дроу. Да и сам город был куда древнее Мифрил Халла, поэтому Гандалуг никак не мог посещать это место.

Но символ на нагруднике не мог быть просто совпадением. Это действительно был предок основателя Мифрил Халла, стоявший перед королем Гаунтлгрима. Бренор не чувствовал времени, но чувствовал единство с чем-то большим, значительным, и это дарило ощущение теплоты и покоя.

Боевой Топор заставил себя сосредоточиться на том моменте, свидетелем которого стал. Он понял, что видит глазами короля Гаунтлгрима, словно сам перенесся в прошлое. Дворф сосредоточился, чтобы очистить разум и воспринимать все увиденное, чтобы позже как следует обдумать.

Чувства пришли в норму, и вскоре он уже ясно мог расслышать беседы вокруг.

Разговор шел о Главной башне тайн. Эльфы пришли оттуда и сейчас говорили о нитях волшебства и о поимке Предвечного, чтобы разжечь огонь горнов Гаунтлгрима.

Бренор с трудом верил в истинность видения, разворачивающегося перед ним. Эльфы беспокоились, что их дар дворфам может попасть в руки их темнокожих сородичей, дроу, и волна разрушений прокатится по всему Фаэруну. Дворфы возражали и хотели все детально обсудить, прежде чем клан Делзун начнет помогать в строительстве Главной башни в отдаленной деревне.

В деревне, не в городе.

Бренор чувствовал беспокойство короля, сидевшего на троне Гаунтлгрима. Он чувствовал напряжение мускулов так, словно они были его собственными, и задавался вопросом, видели ли друзья там, в далеком будущем, как он вцепился в поручни трона и как его лицо исказилось от возрастающего гнева.

Эльфийка ступила вперед — она напомнила Бренору леди Аластриэль из Серебряной Луны. Женщина говорила на диалекте, который Боевой Топор понимал с трудом, — древний язык дворфов, искаженный эльфийским акцентом, — но он понял, что женщина обещает королю соблюдать соглашение.

— Вы надо понять, какой ужасы Зверь мочь принести, — говорила она, — если дроу выпускать его на свободу.

— Ни одного дроу не будет в моем королевстве! — категорично заявил дворф.

— Это не быть ваш выбор.

— Ерунда!

Голова Бренора закружилась, а разговор продолжился. Дворф понимал, что это поворотный момент в истории клана Делзун — момент сделки с волшебниками, когда Главная башня дала дворфам возможность создавать легендарное оружие и доспехи. Эта сделка обеспечила превосходство клана Делзун над другими кланами Севера и породила королевства, просуществовавшие до времен Бренора.

Он увидел величайшее событие в истории своего клана, а возможно, и в истории всех дворфов Фаэруна.

— У вас быть ваши огни, — закончила благородная эльфийка и поклонилась.

Тронный зал исчез, дрогнув, подобно воздуху, поднимающемуся в жаркий день от раскаленного камня.

На мгновение Дзирт и остальные появились перед ним, но дворф еще не хотел возвращаться. Не теперь! Слишком многое он должен был узнать.

— Бренор! — услышал он голос Дзирта, но король дворфов позволил голосу дроу пролететь мимо ушей и кануть в небытие, так как он снова провалился вглубь веков.

Прежнее изображение исчезло, и его сменило новое. Теперь Боевой Топор был не в тронном зале. Он видел двух эльфов, стоявших перед открытой нишей в стене. Они положили туда сферу воды, похожую на те, что были у Джарлакса. Вода в сфере начала вращаться, когда эльфы запели, взывая к ней. Жидкость превратилась в туман, который затем трансформировался в существо, очертаниями напоминавшее человека.

Сперва оно было крошечным и полностью помещалось в алькове. Оно росло, и скоро стало казаться, что существо вырвется из маленькой ниши разрушительной волной.

Что-то в стене схватило элементаля, утягивая его в дымоход, находившийся над нишей. Бренор понял, что это корень Главной башни, превративший водяное создание в часть клетки Предвечного.

Снова и снова эльфы устанавливали магические сферы в заранее приготовленные места.

Бренор потерял счет времени, а коридоры Гаунтлгрима проносились мимо него. Он видел глазами короля Гаунтлгрима — чьего имени до сих пор не знал — легендарную Кузницу, и видение было столь четким, словно дворф и в самом деле был там.

Весь комплекс был знаком ему, словно кровь клана Делзун, текущая в жилах Бренора, передала ему знания древнего короля. Он осознал роль, которую дворфы сыграли в создании Главной башни, и значение встречного дара эльфов Гаунтлгриму.

Боевой Топор видел залы легендарной Кузницы Гаунтлгрима, и это вдохновляло.

И он видел Предвечного, поднявшегося из подземных глубин и пойманного в ловушку в зале под Кузницей. И это пугало.

Чудовище не было похоже на короля орков, гиганта или дракона. Это было земное божество, воплощение силы природы, способное изменять облик континентов.

Что можно противопоставить такому могуществу?

Бренор видел прилив, когда корни Главной башни впервые активировали, питая и наполняя силой океана, пойманных в ловушку элементалей. Он видел и слышал мощный рокот потока, проносившегося по стенам зала, навсегда заточая Предвечного, — по крайней мере, таков был план.

Дворф видел огонь в Кузне Гаунтлгрима, когда тот был зажжен впервые магией рассветного гиганта, видел ошеломленные лица дворфов и эльфов. Он понимал, что стал свидетелем момента величайшей славы, которую когда-либо знал его народ.

Тогда Бренор вернулся в зал, где тысячи дворфов, ликуя, поднимали кружки с напитками. Слезы застилали взор короля, и Боевой Топор не знал, принадлежали они ему или тому, чьими глазами глядел старый дворф.

Голоса затихли, видение померкло, дрогнуло и потеряло цвет. Воздух наполнили звуки сражения, а древние дворфы стали лишь призраками.

И он снова был Бренором Боевым Топором, Бренором, сидящим на троне в центре круглого зала, в то время как четверо его товарищей сражались с толпой высоких, стройных человекообразных существ, вооруженных копьями и трезубцами. Они походили на людей, но их нижние конечности — не ноги, но хвосты — пылали пламенем. Существа были людьми только до пояса. Нижняя их часть, подобно змеиным телам, скользила по каменному полу. Хвосты щетинились длинными черными шипами, а на головах росли закрученные рога.

Смутное воспоминание всплыло в сознании Бренора. Он знал, кто это, — слышал рассказы о них. Родичи огненных элементалей. Саламандры.

Глаза Бренора широко распахнулись, он вскочил с трона, подхватывая щит и топор. Тем, кто был вокруг него, — и друзьям, и противникам — показалось, что дворфа распирает невероятная сила, его мускулы увеличивались, а в глазах мечется пламя.

Он врезался в ближайшую группу саламандр и невероятно мощным взмахом топора раскидал их в стороны. Слева в него полетел трезубец, но рука дворфа, в которой был щит, оказалась достаточно быстрой, чтобы отбить этот удар, а затем Бренор контратаковал.

Разрубленное в поясе существо отдельными половинами упало наземь.

Казалось, будто боги дворфов вселились в короля Бренора, он ревел, сминая противников. И взывал к своим союзникам — не к Дзирту и остальным, а к призракам Гаунтлгрима.

— Задница Клангеддина! — пробормотал Атрогейт, встав позади трона.

Чернобородый дворф сражался, стараясь не подпустить змеелюдей к Джарлаксу, пока наемник следил за действиями Дзирта и Далии и старался ловить моменты, когда между стремительно движущейся парой откроется просвет. Каждый раз, когда он появлялся, проворный темный эльф бросал кинжал, безошибочно попадая в саламандру.

Четверка прекрасно сражалась вместе — трое из них отлично спелись в сражении у храма Парящего Духа много лет назад, — но король Бренор убивал гораздо больше саламандр в одиночку.

Дзирт начал продвигаться к другу, как только тот вступил в бой. Далия, согласуя свои действия с движениями дроу, сопровождала его, но эльф решил изменить план. Посмотрев на Бренора, он решил, что помощь ему не нужна.

Сражение становилось все яростнее, по мере того как призрачные дворфы заполняли зал. В дальней стороне комнаты саламандры пробовали окружить Боевого Топора, и казалось, вполне успешно. Дзирт пересмотрел решение, подумав, что Бренор обречен, и испугался, что ошибка станет причиной гибели дворфа.

Но Боевой Топор смотрел на врагов со злобной усмешкой и безумием во взгляде. Он поднял ногу и топнул — молнии вспыхнули вокруг него, разбрасывая саламандр по сторонам, словно буря — сухие листья.

— Во имя Девяти Кругов, что это? — изумился Атрогейт.

— Дзирт? — спросил явно ничего не понимающий Джарлакс.

Далия, чье оружие могло метать схожие молнии, смотрела недоверчиво.

А Дзирт До’Урден мог только покачать головой.

Высоко под потолком пещеры, скрытым в тенях, пара глаз внимательно наблюдала за сражением в надежде, что слуги Предвечного сделают грязную работу. Возможно, Дор’Кри следовало лететь обратно и приказать Валиндре и ашмадайцам возвращаться в лес Невервинтер.

Он искренне надеялся, что все будет именно так.

Но потом вампир увидел наделенного божественной силой Бренора Боевого Топора и понял, что победа в сражении будет не на стороне миньонов Предвечного. Дор’Кри со страхом посмотрел на трон. События выходили из-под контроля: сначала Валиндра получила могущественный дар от Силоры, теперь этот дворф заручился поддержкой неизвестной магии…

Вампир оглянулся на пещеру за пределами Гаунтлгрима, откуда скоро должны были появиться Валиндра и культисты, и вспомнил предостережения Силоры о новом могуществе лича. Подумав о Валиндре и силе, которой она наделена, Дор’Кри испытал желание сбежать обратно в Тей и попытаться найти себе место среди слуг Сзасса Тема.

Он вновь обратил внимание на сражение, надеясь, что, вопреки всему, слуги Предвечного ликвидируют угрозу планам его хозяйки.

И тут взрыв богоподобной мощи ознаменовал финал сражения. Саламандры разбегались в поисках ближайших выходов и оставляя за собой следы пламени.

Бренор преследовал одну из групп саламандр. Он прыгнул на тридцать футов вперед, чтобы приземлиться в гуще врагов, размахивая топором. Дворфу досталось несколько ударов, после каждого из которых Дзирт издавал крик боли.

Но Бренор, казалось, не замечал ударов.

К тому моменту, как четверо товарищей добрались до Боевого Топора, король дворфов стоял среди полудюжины убитых саламандр. Оставшиеся саламандры сбежали, а призраки дворфов преследовали их.

Бренор несколько раз моргнул, глядя на своих друзей.

— Что это было? — спросил Джарлакс.

Дворф смог только пожать плечами.

Дзирт внимательно осмотрел друга, но так и не смог найти на нем ни единой царапины.

— Как тебе удалось? — спросила Далия. — Топнул ногой и метнул молнии, словно бог?

Бренор снова пожал плечами. Некоторое время он выглядел весьма озадаченным, но потом тряхнул головой и повернулся к Джарлаксу.

— Я знаю, куда нужно сунуть твои сферы, — сказал он дроу.

— Откуда?

Дворф задумался. Действительно, откуда он узнал?

— Гаунтлгрим сказал мне, — ответил он с усмешкой.

Глава двадцатая ДРЕВНИЕ СИЛЫ ГЛУБИН

Ашмадайцы вошли в круглую палату крадучись, хотя звуки сражения давно стихли. Валиндра Теневая Мантия шагала первой, сопровождаемая двумя десятками лучших воинов Силоры. Оказавшись в зале, лич сосредоточилась на троне. Женщина не подошла к нему, а скорее подплыла, пока ее подчиненные разбредались по залу, осматривая лежащие повсюду трупы.

Валиндра остановилась перед троном, ощущая его магию. Она провела большую часть жизни, изучая искусство магии в знаменитой Главной башне Тайного Знания. До Магической чумы, до того, как умереть и стать нежитью по воле Арклема Грита, Валиндра была великим магом, с мнением и знаниями которой считались.

Став личем, волшебница пережила Магическую чуму, но повредилась рассудком. И все же по прошествии времени здравое суждение постепенно возвращалось к ней, Валиндра начинала понимать, какие возможности открывают новые магические энергии, появившиеся после Чумы.

Магия, заключенная в троне, была столь сильна, что ее не коснулись разительные перемены, произошедшие в Фаэруне. Трон напомнил о прошлом. Волшебство было древним и пробудило в Валиндре приятные воспоминания и ощущения, которых она не испытывала десятилетиями.

Женщина что-то шептала, стоя перед троном, а ее тощие бледные руки тянулись к нему, словно стремясь коснуться могучего артефакта, но, впрочем, не делая этого. Погрузившись в воспоминания о временах, когда была живой, Валиндра не заметила, как к ней подошли два воина-культиста.

— Леди Валиндра, — обратился к ней крупный мужчина-тифлинг.

Не дождавшись ответа, он позвал громче.

Лич повернулась к культисту, и ее глаза угрожающе полыхнули красным.

— Мы полагаем, это трупы тех, кто прибыл с Плана Огня, — сказал тифлинг. — Миньоны Предвечного?

Отсутствующий взгляд Валиндры свидетельствовал, что она даже не услышала вопроса, не говоря уже о том, чтобы понять его.

— Да, — произнес другой голос, и все разом повернулись, чтобы увидеть летучую мышь, приземлившуюся позади трона и принявшую человекоподобную форму.

— Миньоны Предвечного, — добавил Дор’Кри. — Саламандры, большие красные ящерицы, обитающие в глубине комплекса, и даже маленький красный дракон. Все они пришли на зов вулкана.

— Их еще много? — спросил сектант.

— Много, — кивнул вампир, обходя помост и вставая рядом с Валиндой.

— Возможно, они сделают нашу работу и без нашего участия, — сказал ашмадаец. — А может, уже сделали.

Дор’Кри только рассмеялся и махнул рукой, призывая остальных по-иному взглянуть на результат сражения — того самого, за которым он наблюдал из теней под потолком зала.

— Я бы не… — начал он, но сделал паузу, заметив, что Валиндра, не обращая на него внимания, снова уставилась на трон. — Я бы не стал рассчитывать на то, что нынешние обитатели комплекса смогут победить таких противников, как Джарлакс и его могучий дворф, — сказал Дор’Кри культистам, — или Далия и Дзирт До’Урден. — Он снова посмотрел на Валиндру, которая взошла на помост, по-прежнему глядя на трон. — Они и раньше были сильны, а ныне стали еще опаснее. Я наблюдал за боем в этой комнате, в их компании есть еще один дворф — видимо, королевской крови, — и его силы были каким-то магическим способом приумножены.

Ашмадайцы переглянулись, а затем посмотрели на Дор’Кри с недоумением.

— Трон даровал ему силу, — объяснил вампир, поворачиваясь к Валиндре, но лич, казалось, не услышала его. — В нем заключено некое древнее волшебство, которое помогло дворфу.

— Да, волшебство, — проворковала Валиндра, проводя ладонью над древним артефактом.

Внезапно лич опустила руку и схватилась за трон. Глаза ее расширились, и женщина протестующе зашипела. Было ясно, что она изо всех сил пытается устоять на месте, в то время как трон, в свою очередь, отбрасывает ее прочь. Лич упрямо рычала и сопротивлялась, а потом и вовсе опустилась на сиденье, вцепившись в подлокотники обеими руками.

Она ворчала и бормотала, металась и шипела, извергая поток проклятий. Спина нежити выгнулась, будто под воздействием невидимой силы. Лич сыпала проклятиями, поминая какого-то дворфского короля, и усилием воли заставила себя снова сесть прямо.

Противостояние продолжилось. Артефакт заискрил бело-голубым и черным от вспышек молний, что заставило Дор’Кри и культистов отступить.

Было очевидно, что трон Гаунтлгрима отвергает Валиндру яростно и жестко, но лич не собиралась с этим мириться.

Наконец с грохотом, потрясшим стены пещеры и отразившимся эхом в глубине городского комплекса, артефакт победил, отшвырнув нежить. Не долетев до пола, лич поддержала себя магией и плавно заняла привычную позицию, паря в нескольких дюймах над землей.

— Валиндра? — позвал Дор’Кри, но женщина не слышала его.

Она снова бросилась к трону, вытянув руки и скрючив пальцы наподобие звериных когтей. Сопровождаемые шипением разъяренной женщины, с ее ладоней срывались молнии. Но магические стрелы просто исчезали, едва коснувшись трона. Тогда раздосадованная Валиндра создала огненный шар и метнула его в древний артефакт.

— Бежим! — завопил ашмадаец, и культисты бросились врассыпную.

Пламя объяло трон, постамент и растеклось по полу. Огонь коснулся лича, но это, казалось, ее ничуть не встревожило. Никто из культистов не пострадал, хотя на одном из воинов и вспыхнула одежда и бедняга вынужден был кататься по земле, чтобы потушить ее.

Когда огонь и дым рассеялись, снова стал виден трон без единого следа повреждений.

Валиндра, вопя и шипя, снова бросилась в атаку. И снова разряды молний не причинили артефакту никакого вреда. Лич метнулась к трону, царапая и колотя по нему кулаками.

— Она, несомненно, сильна, — прошептал командир ашмадайцев, подходя к Дор’Кри. — Но ее присутствие внушает страх.

— Силора Салм решила, что лич пойдет с нами, — напомнил вампир. — Значит, на то были причины, и это не твоего ума дело.

— Конечно, — сказал мужчина, опуская взгляд.

Дор’Кри некоторое время пристально смотрел на культиста, желая удостовериться, что тот не забыл свое место. Несдержанные и бунтарские речи непозволительны, когда впереди ждут столь могучие враги. Но, по правде сказать, глядя на беснующуюся перед троном Валиндру, было трудно не согласиться со словами фанатика.

Контролировать лича невозможно. И Валиндра не колеблясь уничтожит культистов, если те ненароком окажутся в зоне поражения ее огненных шаров, — Дор’Кри был в этом уверен.

Каменный пол задрожал. По мнению Дзирта, толчки длились недолго и не были так уж сильны, но стоило ему взглянуть на Бренора, как дроу изменил свое мнение.

— Что тебе известно? — спросил Джарлакс, прежде чем Дзирт успел открыть рот.

— Ба, да Зверь рыгнул, — сказал Атрогейт, но по выражению лица Бренора было ясно, что все куда серьезнее.

— Это не Зверь, — сказал он, качая головой. — Нас преследуют враги. Они борются с древними.

— С древними? — в унисон спросили Дзирт и Далия и недоуменно переглянулись.

— С дворфами Гаунтлгрима, — пояснил Джарлакс.

— С троном, — поправил Бренор. — Они атаковали трон.

— Зачем?

Боевой Топор покачал головой, совершенно спокойный за судьбу артефакта. Он огляделся и добавил:

— Призраки уходят.

Его спутники тоже посмотрели по сторонам и, конечно же, не увидели ни одного духа, хотя совсем недавно их было полно.

— Возвращаются, чтобы бороться за трон Гаунтлгрима, — объяснил Бренор.

— А что делать нам? — спросил Дзирт.

Джарлакс, казалось, собирался что-то сказать, но все же подчинился решению короля дворфов.

— Мы идем дальше, — сказал Бренор и зашагал вперед.

Атрогейт поспешил следом.

— Он кажется все увереннее, — заметила Далия, обращаясь к темным эльфам, когда дворфы немного отдалились, — с каждым поворотом или ответвлением.

И это было действительно так. И хотя Дзирт по-прежнему верил в своего друга — а что еще ему оставалось? — он был более чем заинтригован. Недалеко от тронного зала коридоры оказались неповрежденными, — по крайней мере, Джарлакс, Атрогейт и Далия помнили их примерно такими. Однако, когда компаньоны спустились по первой из длинных лестниц, они обнаружили признаки разрушения и груды камней. Туннели обвалились и обрушились, нетронутыми остались лишь небольшие участки. Лестница, к которой привел их Бренор, оказалась непроходимой.

Но дворф не терял присутствия духа и повел спутников другим маршрутом.

Дзирт не знал, что за волшебство таилось в троне, но надеялся, что это и впрямь была память Гаунтлгрима, а не уловка врагов, затуманившая разум его друга, как это было в случае с Атрогейтом.

Джарлакс ушел вперед, чтоб наблюдать за дворфами.

— Ты прекрасно сражалась в каньоне, — бесстрастно обронил Дзирт.

Далия приподняла бровь:

— Я всегда хорошо сражаюсь. Именно поэтому я все еще жива.

— Тебе часто приходится это делать, — едва заметно усмехнувшись, сказал дроу.

— Насущная необходимость.

— Не хватает очарования?

— А мне и не нужно очаровывать, — парировала эльфийка. — Я хорошо дерусь.

— Эти понятия не взаимоисключающие.

— Уверена, ты живое тому подтверждение, — ответила Далия.

Она ускорила шаг, оставив удивленного Дзирта за спиной.

— Они повсюду! — кричал командир ашмадайцев, поскольку его подчиненных теснили назад к туннелю, через который они попали в зал.

Бесцветные силуэты призраков дворфов заполняли тронный зал, стекаясь сюда из всех дверных проемов и выстраиваясь, словно настоящая армия.

— Они могут нас коснуться? Могут причинить вред? — спросила одна из культисток; ее зубы стучали, поскольку температура в зале резко упала.

— Они могут разорвать тебя на части, — заверил Дор’Кри.

— Тогда будем сражаться! — закричал командир, и все поддержали его боевым кличем.

Все, за исключением Дор’Кри, который как раз подумывал обернуться летучей мышью и улететь, и Валиндры, которая разразилась громким хохотом. Она смеялась так истерично, что гул голосов ашмадайцев постепенно стих и культисты уставились на лича.

— Будем сражаться? — спросила Валиндра, когда все взоры обратились на нее, и захихикала.

Она подняла тощие руки ладонями вверх, закрыла глаза, и ее смех обернулся пением.

Толпившиеся позади нее ашмадайцы приготовились бежать. Им уже доводилось видеть, сколь разрушительной может быть магия волшебницы.

Но ни один огненный шар не взорвался в комнате. Вместо этого, в руках Валиндры возник скипетр. На первый взгляд он напоминал те, что носили культисты, и его появление вызвало восторженные возгласы. Но когда воины смогли лучше рассмотреть предмет в руках лича, радость их поугасла.

Скипетры ашмадайцев были красными только при изготовлении — со временем краска стиралась и выгорала, приобретая скорее розовый оттенок. Но тот, что держала в руках Валиндра, был рубиновым не только по цвету. Он, похоже, был вырезан из цельного драгоценного кристалла. Оттенок был столь глубоким и насыщенным, что некоторые из стоящих рядом культистов потянулись к нему руками, желая прикоснуться.

Валиндра крепко сжала драгоценный артефакт и вскинула над головой. Концы скипетра полыхнули ярко-алым.

— Кто ваш хозяин? — воскликнула она.

Смущенные ашмадайцы переглянулись. Одни шептали: «Ашмадай», другие же тихо и неуверенно произносили: «Валиндра?»

— Кто ваш хозяин?! — снова спросила нежить, и ее усиленный магией голос заполнил пещеру и эхом отразился от стен. Концы скипетра, словно вторя крику, снова вспыхнули.

— Ашмадай! — выкрикнул командир, и остальные культисты последовали его примеру.

— Молитесь ему! — приказала Валиндра.

Фанатики встали на колени, сформировав круг с личем в центре. Их правые руки покоились на плечах товарищей, а левые протянулись к удивительному скипетру. Ашмадайцы запели, и их круг стал медленно поворачиваться против часовой стрелки.

Отступив назад, Дор’Кри с изумлением наблюдал за происходящим. Ему было известно, что это за скипетр. Сзасс Тем хранил его в Тее, зная, что это наиболее почитаемый артефакт Ашмадая. Вампир подозревал, что Силора Салм принесла его с собой, учитывая, что почти все приверженцы демонического культа собрались в лесу Невервинтер и безоговорочно подчинялись чародейке. Когда к тейским агентам присоединилась лич, власть Силоры над ней только подтвердила эту догадку.

Вампир поверить не мог, что Салм доверила скипетр Валиндре, непредсказуемой и опасной нежити.

Дор’Кри постарался выбросить эти мысли из головы. Сейчас неподходящее время. Воины замерли, стоя на коленях, а призраки дворфов все приближались.

— Валиндра! — позвал вампир, но чародейка полностью погрузилась в транс и ничего не слышала.

— Валиндра, они уже рядом! — снова крикнул вампир, но лич и бровью не повела.

Когда первые призраки ступили под свет, испускаемый рубиновым скипетром, они тоже окрасились в алый оттенок. И как заметил Дор’Кри, их движения стали менее уверенными, на лицах отразилось беспокойство и даже боль. С концов скипетра повалил дым; завихряясь между Валиндрой и дворфами, он клубился и бурлил на полу, опускаясь все ниже и ниже, словно проникая в недра скальных пород. Камень плавился, становился текучим, на поверхности пола то и дело появлялись красные пузыри, которые, лопаясь, отравляли воздух едким желтым смрадом.

Призраки остановились и вскинули руки, защищая глаза.

Из пола, как из неглубокого пруда, поднялось нечто. Сначала появилась крупная голова, увенчанная рядами красных костяных наростов и шипов. Пара закрученных черных рогов расходилась в стороны, изгибаясь и сужаясь к концам, направленным друг на друга. Глаза не имели зрачков — просто два огненных провала. Глаза разъяренного демона. Пасть была разинута, обнажая ряды зубов. Казалось, что чудовище поднимается из расплавленного пола по лестнице. Лава не оставила на великолепном обнаженном теле ни одного ожога, кожистые красные крылья широко распахнулись, когда демон полностью вышел из пола.

Он был красным и горячим, как пламя всех Девяти Кругов Ада. Под кожей, покрытой костяными наростами, бугрились мускулы. Вдоль спины топорщились черные шипы, в основании позвоночника плавно переходившие в извивающийся красный хвост, оканчивающийся жалом, полным смертоносного яда. Длинные черные когти блестели, как полированный обсидиан. В правой руке монстр держал огромную четырехгранную булаву, каждая грань которой была подобна лезвию топора. От оружия вился дым, и время от времени вдоль лезвий пробегали языки пламени.

Наконец демон вышел из пузырящегося пруда, ступив огромными лапами на твердую поверхность. Когти лязгнули по камню.

Чудовище было облачено только в зеленую набедренную повязку, украшенную изображением железного черепа, черные наручи крепко обнимали мускулистые предплечья, а на шее покоилось жуткое ожерелье из черепов, которые не уступали в размере человеческим, но казались крохотными в сравнении с головой восьмифутового гиганта. На хвосте демона висели схожие украшения.

Ашмадайцы завопили в экстазе и пали ниц, не смея взглянуть на своего величественного хозяина.

Конечно же, это был не Ашмадай, ведь даже попытка вызвать его могла привести к гибели всех присутствующих. Но в этот ужасный и вместе с тем великолепный момент Валиндра значительно выросла в глазах Дор’Кри. Вампир почувствовал себя дураком из-за того, что смел сомневаться в Силоре Салм. При помощи скипетра лич воззвала к самым глубинам ада — и была услышана.

Дор’Кри не был последователем демонических учений, но, как и все, кто имел дело с темными волшебниками, знал об обитателях нижних планов. Валиндра, несомненно, была услышана, раз к ней явился Демон Ямы, один из приближенных Ашмадая, герцога Девяти Кругов. Обычно подобных тварей могли контролировать разве что архидемоны.

Зверь посмотрел на призраков, затем чуть повернулся, чтобы взглянуть на Валиндру ираспластавшихся на полу ашмадайцев. Монстр протянул длинную руку к личу и сжал пальцы на скипетре.

И снова Дор’Кри подумал о том, чтобы уйти, но Демон Ямы не вырвал артефакт из рук лича. Вместо этого он, казалось, передал Валиндре свою силу.

Свечение скипетра усилилось, и вампиру пришлось заслониться локтем и воротом плаща. Ведь он тоже был нежитью. Множество раз он подчинял своей воле ничего не подозревающих людей, неспособных противостоять его натиску, но в этот момент он понял весь ужас своих жертв.

Сам того не желая, Дор’Кри опустился на колени. Он понял, что больше не может смотреть на Демона Ямы, и, прикрывая лицо руками, согнулся, целуя пол. Трясущийся, беспомощный, здесь и сейчас он мог только снова умереть. Не было выхода, не было надежды.

— Дор’Кри, — скорее почувствовал, нежели услышал вампир. Голос обратившейся к нему Валиндры был слабым и невероятно далеким. — Дор’Кри, встань, — приказала она.

Вампир осмелился поднять голову. Лич так и не изменила позы, держа над головой излучающий алое сияние скипетр.

Демон Ямы стоял подле нее.

Дор’Кри почувствовал, что боль утихает, а панический ужас рассеивается. Он осмелился распрямиться, а затем и подняться на ноги.

— Миньоны Предвечного не поймут, что у нас одна цель, — предупредил вампир. — Есть еще дракон — красный дракон в глубинах где-то под нами…

Валиндра улыбнулась и пожала плечами. Ашмадайцы поднялись на ноги, и Дор’Кри задался вопросом: обращалась ли лич к каждому из них по имени?

— Веди нас, Биалтиматуче, — сказала чародейка.

С Демоном Ямы во главе процессия двинулась мимо павших ниц и корчившихся в агонии призраков-дворфов и вышла из пещеры.

Культисты хранили молчание, на их лицах читался ужас и восторг. Но вампир не разделял их радости. Он знал, что волшебники часто вызывают тварей с нижних планов — в основном младших демонов или бесов. Ему доводилось слышать и о тех, кто осмеливался призывать более могучих слуг.

И как правило, подобные попытки не заканчивались ничем хорошим. Вампир посмотрел на скипетр, источник силы, необходимой для ритуала, и внезапно понял, что большая часть его энергии потрачена на вызов демона — могущественного демона, которого необходимо держать под жесточайшим контролем.

Демоны Ямы служили только архидемонам, но теперь, как казалось, один из них подчинялся еще и Валиндре Теневой Мантии.

Но как долго это продлится?

Глава двадцать первая НАСЛЕДИЕ, СУДЬБА

Дзирт прислонился к стене сторожевой ниши по одной из сторон десятифутового прохода. Далия заняла позицию напротив него в такой же нише. Они отчетливо слышали шум погони и знали, что это элементали — миньоны Предвечного. Дроу бросил быстрый взгляд туда, где коридор, расширяясь, выводил в комнату правильной кубической формы. Ее дверь была слишком ненадежна, чтобы хоть как-то замедлить преследователей.

— Поторопитесь, — прошептал Дзирт, обращаясь к Бренору и остальным членам команды.

Боевой Топор определил, что в этой комнате некогда была установлена одна из волшебных чаш, магически соединенная с корнями Главной башни.

Дзирт пробежался глазами по многочисленным металлическим табличкам, равномерно расположенным на стене коридора. Все они были украшены разнообразными дворфскими изображениями, но ни одна не давала необходимой подсказки, позволившей сделать правильный выбор. Шум, донесшийся из глубин коридора, вывел дроу из раздумий. Он тут же взглянул на Далию и кивнул.

Эльфийка вернула ему напряженную ухмылку, вскинула руки и сказала пальцами:

Твой меч.

Дзирт посмотрел на прикрепленную к поясу Ледяную Смерть и понял причину беспокойства Далии. Из-под гарды, где эфес касался ножен, исходило голубое свечение. Ледяная Смерть всегда имела голубоватый оттенок и часто начинала светиться намного ярче при приближении огненного существа. Меч был одним из древнейших оружий холода, специально созданных для сражения с такими тварями, оружием, постоянно испытывающим голод по огню.

Но Дзирт никогда раньше не замечал, чтобы клинок светился в ножнах. Дроу сжал эфес, и стоило ему лишь на дюйм вытащить меч из ножен, как нишу буквально затопило голубое свечение. Дризт вернул Ледяную Смерть обратно в ножны и глубоко вздохнул. Он попытался убедить себя, что сияние усилилось из-за близости к наивысшему воплощению огня, к Предвечному.

Он посмотрел на Далию и уже было поднял руки, чтобы ответить ей, как вдруг осознал кое-что совершенно удивительное и неожиданное. Воительница общалась с ним на чрезвычайно сложном языке жестов дроу. Дзирт еще ни разу не встречал представителей другой расы, кто владел бы им.

Откуда ты знаешь этот язык? — быстро спросил он жестами.

Прекрасное лицо Далии приняло такое выражение, будто она безуспешно пыталась понять, о чем он толкует.

Уже медленнее Дзирт отметил:

Ты говоришь как дроу.

Эльфийка вытянула руку и покачала ладонью влево-вправо, показывая, что обладает лишь поверхностными знаниями. Подытожила свои манипуляции она уничижительной ухмылкой и пожиманием плечами.

Как бы то ни было, дроу был впечатлен. Не многие могли составлять даже самые примитивные слова на этом сложнейшем языке.

Ниже по коридору с шумом распахнулась дверь, и Далия прижалась к стене, сжимая Иглу Коза.

Дзирт плавно вытащил стрелу из зачарованного колчана и положил ее на тетиву Тулмарила. Он опустился на одно колено и выглянул из ниши, чтобы рассмотреть предводителя краснокожих саламандр, осторожно движущихся по коридору.

— Поторопись, дворф, — сказал Джарлакс, нервно оглядываясь на дверь. — Уверен, враги не станут нас ждать.

Бренор издал тяжелый вздох. Он стоял, положив руки на бедра, пристально рассматривая боковую стену комнаты. Не менее десяти металлических табличек было расположено на ней и столько же на противоположной стороне.

— Да просто нажми их все, — раздраженно предложил Атрогейт.

Боевой Топор покачал головой:

— Лишь одна из них правильная. Остальные приведут в действие страшные ловушки, которые тотчас прикончат нас.

Пока старый дворф говорил, Атрогейт успел приблизиться к одной из табличек и почти коснулся ее. Однако, услышав последнюю фразу, он быстро отдернул руку и, сделав глубокий вдох, развернулся и посмотрел на Бренора.

Тот указал на табличку недалеко от места, где стоял Атрогейт.

— Вот эта.

— Ты уверен?

— Уверен, — кивнул Бренор, и Атрогейт направился в указанном направлении.

Он нажал на поверхность таблички, но ничего не произошло.

Внезапно из коридора донеслись крики.

Со всей своей немыслимой силой Атрогейт попытался нажать на табличку еще раз, но она все так же не поддавалась. С рычанием он отпрыгнул назад, потер руки и уже было предпринял еще одну попытку, но тут вмешался Бренор. Король дворфов подошел к табличке, вытянул вверх руку и начал что-то говорить на языке, похожем на дворфский, хотя Атрогейт не понимал ни слова из того, что произносил Бренор.

Боевой Топор плавно надавил, и табличка, запирающая тайный отсек, отворилась, мерно покачиваясь.

— Но как, во имя Девяти Кругов? — недовольно пробурчал Атрогейт.

— С помощью магии трона? — предположил Джарлакс.

Дроу быстро подскочил к Бренору, чтобы установить чашу в основании глубокой узкой ниши. Повозился со своим мешком и вытащил из него небольшой пузырек, который протянул дворфу.

— Чтобы активировать магию чаши… — начал наемник, но Бренор поднял руку, призывая дроу к молчанию.

Он знал, как это делается. По какой-то причине ему были известны необходимые слова. Дворф вытянул из пузырька пробку и вылил волшебную воду в чашу. Затем, аккуратно помешивая жидкость круговыми движениями, запел.

Казалось, вода прибывала, кружась в неглубокой чаше, увеличиваясь в объеме и обретая форму. И вот она поднялась над краем, принимая очертания человека. Существо казалось крайне возмущенным тем фактом, что его потревожили, вызвав с родного плана.

Оно продолжало расти, пока не стало слишком большим, чтобы помещаться в нише. В конце концов элементаль высвободился из ниши и навис над дворфом. Джарлакс отступил назад, а Атрогейт закричал, предупреждая Бренора, и схватился за кистени, хотя не знал, способны ли они нанести хоть какой-то вред подобному существу.

Но Бренор оставался абсолютно спокоен. Он призвал это существо с помощью магии чаши, и он управлял им. Дворф потянулся мимо монстра, словно это было не более чем обычное комнатное растение, и задвинул чашу глубже в альков. Затем он указал на узкий туннель, приказывая элементалю скрыться там, где виднелся открытый корень Главной башни — место, специально созданное для таких существ.

Элементаль взметнулся в протесте, и толстые, подобные рукам отростки, завершающиеся огромными водяными кулаками, замерли в готовности выбить дух из Бренора.

Но дворф был непреклонен и лишь зарычал, вынуждая существо подчиниться. Как только оно скрылось в отверстии, Боевой Топор схватился за дверцу. Он замер на мгновение, вслушиваясь в похожие на шум волн, бьющихся о берег, звуки, исходящие из ниши.

Дворф вздохнул с облегчением. По правде сказать, он не был до конца уверен, что элементаль подчинится команде. Он закрыл табличку и обернулся, чтобы отыскать взглядом Джарлакса, охраняющего дверь.

— Надо продолжать путь, — обратился к нему дроу, но Бренор покачал головой.

— Вторая находится здесь же, — объяснил дворф, указывая на противоположную стену.

Шум и крики, доносящиеся из коридора, стали громче.

— Ну тогда поторопись, добрый дворф, — сказал Джарлакс.

Он вытащил пару тонких палочек и переместился к стене сбоку от двери.

Одна за другой стрелы, выпущенные из волшебного лука Дзирта, освещали коридор серебряными вспышками. Стоя на одном колене, дроу стрелял так часто, как мог. Каждый выстрел уносил с собой жизнь саламандры. Иногда всего одной смертоносной стрелой удавалось поразить сразу двух тварей, а один раз даже трех.

Но, казалось, потери только разжигали ярость наступающих монстров. И Дзирт понимал, что со всеми ему не справиться. Они сражались за Предвечного, за своего бога. Мертвые тела уже устилали коридор, но все больше саламандр пробиралось по ним вперед. По мере того как дроу сокращал их количество, разъяренные существа начали использовать другую тактику. Они стали прикрываться телами павших собратьев, вместо того чтобы карабкаться по ним.

Дзирт скривился, но не прекратил стрельбу. А что еще ему оставалось делать? Без остановки и так быстро, как мог, он спускал тетиву Тулмарила. Стрелы-молнии оставляли дыры в телах и отбрасывали трупы в сторону, все реже поражая живых.

Саламандры усилили натиск, и когда Дзирт уже был готов оставить лук и выхватить мечи, пара настоящих молний вылетела из-за его спины, временно ослепив дроу и заставив укрыться в нише. Когда зрение прояснилось, его взору предстали груды почерневших и дымящихся останков, а также уцелевшие саламандры, которые пытались восстановить разрушенные молнией ряды.

Дзирт, не теряя времени, возобновил обстрел противника. За дверьми комнаты Джарлакс собирался воспользоваться волшебными палочками еще раз. Он пытался подобрать такой угол атаки, чтобы молнии, отразившись от потолка, угодили в толпу саламандр, прикрывавшихся трупами собратьев.

— Шаром их! — закричал Дзирт.

— Понял! — ответил Джарлакс, и молодой дроу ничком упал на пол.

Шар зеленой пасты пролетел прямо над ним, чтобы врезаться в пол как раз перед стеной из трупов.

Но саламандры все равно продолжали наступление, разрывая путы и бросаясь вперед. Стена летящих копий возглавляла яростную атаку, заполонив все пространство коридора.

— Они близко! — предупредила Далия из своего укрытия у противоположной стены.

— Приготовьтесь! — закричал Джарлакс, и двойная молния пронеслась мимо пары бойцов, сотрясая каменные стены.

— Сейчас! — скомандовала воительница, как только магический заряд достиг цели.

Она выскочила в коридор, размахивая посохом.

Дзирт с мечами в руках присоединился к ней как раз вовремя, чтобы молниеносным выпадом вправо отбить летящий в Далию трезубец.

Монстры напирали тремя потоками.

Мечи Дзирта кружились перед ним, парируя любой выпад. Большой радиус действия длинных копий и трезубцев не позволял дроу продвинуться вперед. Да ему и не нужно было вперед, главное — не отступить. Вдвоем с Далией они образовали мощный оборонительный барьер. Дроу чувствовал, что они движутся в одном ритме. Изумительный посох эльфийки — иногда цельный, иногда двухсоставной, иногда триединый, а иногда и в виде пары цепов — открывал перед ней безграничные возможности для ударов и контратак. Дзирт сосредоточился на обороне, с легкостью отбрасывая саламандр.

— Да! — закричала Далия, очевидно разгадав его намерение.

Она отступила на шаг назад, в то время как Дзирт продолжал эффективно блокировать в быстрой последовательности копье за копьем, трезубец за трезубцем. Дроу метался от стены к стене. Его ноги казались размытым пятном. За руками невозможно было уследить, когда он, работая обоими клинками, отводил все выпады.

Он отступил назад и влево и услышал щелчок позади себя. Это было еще одно из воплощений удивительного оружия Далии — четыре секции равной длины, гибко соединенные между собой так, что могли быть использованы как кнут. Эффективность этой формы посоха опробовала на себе саламандра, напавшая на Дзирта справа, — точным и мощным движением воительница проделала дыру у нее во лбу.

Перед тем как упасть замертво тварь успела метнуть копье, но дроу был наготове и отбил его, пока Далия завершала смертельный удар. Затем он быстро занял привычную позицию, не допуская брешей в их обороне.

— Сверху! — донеслось предупреждение Далии из-за спины, и До’Урден инстинктивно пригнулся как раз в тот момент, когда эльфийка совершила прыжок с шестом над ним и мягко приземлилась на ноги в зоне досягаемости вражеских копий и трезубцев.

Не успела она приземлиться, как Дзирт снова услышал:

— Сверху!

Маневр оказался обманным, только и всего. Воительница снова поднялась, отпрыгивая в противоположном направлении. Три копья взметнулись в попытке задеть ее, но ни одно из них не достигло цели.

Дзирт ринулся вперед под прыгнувшую Далию и мгновением позже очутился в самой гуще саламандр. Мечи обрушились на врага. Мощнейшие выпады раскидывали тварей по сторонам. Затем дроу блокировал брошенное копье, и второе, и третье. Все больше существ, прикрываясь щитами, пытались оттеснить его к другому концу коридора.

— Сверху! Пригнись! — закричали Далия.

Дзирт не совсем понял, как маневр сработает на этот раз, однако, не задавая лишних вопросов, просто упал и откатился. Как раз в этот момент эльфийка воткнула конец своего посоха совсем рядом с ним и взметнулась вверх.

Дроу точно рассчитал свое падение, оказавшись в одной из ниш. Он спрятал клинки в ножны и взялся за Тулмарил, выхватывая стрелу.

Далия не приземлилась. Она оставалась на восьмифутовой высоте, крепко держась за верхний конец посоха. При этом она умудрялась часто, непредсказуемо и агрессивно атаковать противников ударами ног. Даже когда они пытались выставить щиты, Далия лишь находила в этом дополнительную опору для удержания баланса.

Дзирт начал стрелять. Его стрелы прошли под приподнятым щитом саламандры, буквально разрывая торс существа. Еще один монстр попытался прикрыться щитом, но стрела прошла сквозь него, как нож сквозь масло, не оставляя шанса на выживание.

Внезапно Далия издала полный ужаса вопль и сильно оттолкнулась от ближайшего щита, отправив себя в полет. Приземление закончилось кувырком к нише, где устроился Дзирт. Глаза женщины были широко раскрыты.

— Просто беги! — сказала она и, до того как дроу успел что-либо спросить, бросилась к квадратной комнате.

Еще одна стрела унеслась прочь, и еще одна. Дзирту пришлось прижаться к полу, чтобы увернуться от брошенного копья. Затем он вскочил, продолжая стрельбу и прикрывая их с Далией отступление. Но когда дроу прицелился в очередной раз, он увидел, что ряды его противников редеют. Саламандры расступались и прижимались к стенам, освобождая проход.

И тут Дзирт увидел то, что чуть ранее заметила Далия. И та же пронзительная мысль: «Просто беги!» — всецело овладела его сознанием.

— Две! — объявил Бренор, задвигая вторую чашу глубже в нишу и запирая табличку. Из-за металлической дверцы они отчетливо слышали звуки водяного потока, порождаемые элементалем, проникающим в корни Главной башни. Дворф удовлетворительно кивнул. — Две из десяти!

— Давай поторопимся, — предложил Джарлакс, хотя слова эти вряд ли были необходимы с учетом шума, доносившегося из коридора через поломанную дверь.

Все трое — Бренор, Джарлакс и Атрогейт — повернулись и посмотрели на арку, из которой в комнату влетела Далия, завершая впечатляющее сальто. Она оттолкнулась посохом от стены и, изменив направление движения, бросилась вбок, прочь от проема.

— Что-о? — только и успел сказать Бренор, перед тем как мощный огненный поток ворвался через арку в комнату, взрывной волной неся перед собой Дзирта.

Дроу приземлился, погасив инерцию короткой пробежкой, и, как только пламя рассеялось, посмотрел на своих друзей. Струйки дыма поднимались от его плаща. В одной руке он держал Тулмарил, в другой — неистово сияющую Ледяную Смерть.

— Вот так сюрприз, — невозмутимо сказал дроу. — С ними дракон.

Глаза Бренора распахнулись едва ли меньше, чем его рот. Примерно то же самое произошло и с Атрогейтом, и оба дворфа, заорав, стремглав бросились в дальний конец комнаты, и вскоре к их компании присоединилась Далия.

На всякий случай Джарлакс швырнул молнию в открытый коридор и благоразумно запечатал проем зеленым клеем, надеясь тем самым задержать преследователей. Вдобавок в липкой субстанции застряли три вражеских копья, брошенных вдогонку Дзирту.

— Два элементаля на своих местах, — заверил Джарлакс Дзирта, когда они поравнялись, прикрывая отступление товарищей. — Еще восемь — и мы почти у цели!

Эльф не удостоил его взглядом, вместо этого сфокусировав внимание на Бреноре. Старый дворф стоял у выхода в самом дальнем конце комнаты, приготовившись высадить тяжелую дверь.

— Я уже упоминал, что с ними дракон? — откликнулся дроу, покачал головой и оглянулся.

— Но он ведь совсем небольшой! — ответил его сородич.

Дзирт фыркнул и поспешил к Бренору. Дворф таранил тяжелую каменную дверь. Рядом стоял Атрогейт с металлическим засовом в руках. Двум дворфам не понадобилось много времени, чтобы обеспечить отряду проход.

Атрогейт запел:

— Хороший вопрос… для тупицы, — согласился Джарлакс, пока группа быстро покидала помещение.

Дзирт ничего не ответил. Ускорившись, он догнал четверку, занимая место во главе отряда, вешая на плечо Тулмарил и доставая Мерцающую в пару к Ледяной Смерти.

— Чертовски хороший клинок, — объяснял Бренор членам группы чуть позднее.

— Ледяная Смерть! — догадался Джарлакс.

— Проклятый меч помог отразить огонь? — спросил Атрогейт?

— Однажды он помог мне, когда я оседлал жареного дракона, — заметил Боевой Топор.

— Жареного дракона? — переспросил чернобородый дворф.

В то же время Джарлакс сделал шаг в сторону и беззвучно произнес нужные слова.

— Ага, приготовил его сам.

Наемнику оставалось лишь улыбнуться и покачать головой. Он хорошо знал, что не стоит верить всему, что рассказывают два авантюриста: Дзирт До’Урден и Бренор Боевой Топор.

Его ухмылка исчезла, когда он взглянул на молодого дроу. Даже в том, как двигался Дзирт, чувствовались перемены, произошедшие с ним. Он раньше казался беспечным бойцом, наслаждающимся битвой, и Джарлакс не мог отрицать, что ему это нравится. Но теперь его отношение изменилось, и очень заметно. Возможно, тот, кто не знал правду о Дзирте До’Урдене, и не заметил бы перемены, но для наемника она была очевидна. Он отделился от дворфов и Далии и ускорил шаг, чтобы догнать Дзирта.

— Одна битва за другой, — произнес Джарлакс.

Дроу кивнул вполне равнодушно.

— Но все они стоят той цели, к которой мы идем, разве нет? — спросил наемник.

Дзирт посмотрел на него как на сумасшедшего:

— Я потратил полвека, разыскивая это место ради моего друга.

— Но тебе наплевать, что наша работа может спасти город?

Эльф пожал плечами:

— Ты давно был в Лускане?

Джарлакс пропустил колкость мимо ушей и снова задал вопрос:

— Ты бы пришел сюда, если бы не Бренор?

Искра злости вспыхнула в глазах Дзирта, и наемник не дождался ответа.

Он накинулся на До’Урдена, схватил его за кожаный жилет и прижал к стене.

— Да будь ты проклят! — рявкнул Джарлакс. — Как ты смеешь притворяться, что для тебя это ничего не значит!

— А какая тебе разница? — прорычал Дзирт и дернулся, чтобы освободиться от хватки старшего дроу.

Но Джарлакс был настолько зол, что подавил эту попытку и прижал собрата еще сильнее.

— Не тот, каким был раньше? — спросил наемник, приблизившись к его лицу вплотную.

Дзирт уставился на собрата.

— Так ты мне сказал в «Абордажной сабле». Так ты описал мне себя: «Не тот, каким был раньше». — Джарлакс закрыл глаза и отпустил До’Урдена. — Ты веришь в это? — спросил он уже более спокойно.

— Что тебе надо от меня, сын Дома Бэнр?

— Только правду — твою правду. Ты веришь в то, что ты не тот, каким был раньше?

— Возможно, я всегда был таким, — ответил Дзирт, словно выплевывая каждое слово.

— Ты имеешь ввиду — непостоянным?

Дзирт задумался на мгновение, затем кивнул.

— Потому что они все рано или поздно умирают? — продолжил Джарлакс. — Кэтти-бри? Реджис?

Дзирт вздохнул, мотнул головой и зашагал вниз по коридору. Но Джарлакс взял его за плечо и опять прижал к стене. Лицо наемника было настолько искажено злобой, что рука Дзирта невольно вскинула меч.

— Никогда не говори так! — сказал Джарлакс, выкрикивая каждое слово.

Дзирт, как только хватка ослабла, откинул его прочь.

— Какое тебе до меня дело? — спросил он.

— Ведь ты был единственным, кто смог сбежать, — ответил Джарлакс.

Дзирт смотрел так, словно не имел понятия, о чем он говорит.

— Как ты не понимаешь? — продолжал наемник. — Я следил за тобой — мы все следили за тобой. Всякий раз, когда твое имя упоминалось при женщине Мензоберанзана, оно произносилось со злобой, сопровождалось клятвами отомстить за Ллос и убить тебя.

— У тебя был шанс исполнить клятву.

Джарлакс пропустил эти слова мимо ушей.

— Но когда никого из них не было рядом, имя Дзирта До’Урдена произносилось с завистью и почтением. Ты не понимаешь, не так ли? Ты даже не осознаешь тех изменений, которые произошли благодаря тебе со многими из нас в Мензоберанзане.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты был единственным, кто сбежал!

— Ты здесь, со мной! — возразил Дзирт. — Тебя держит в Мензоберанзане что-то большее, чем твои собственные цели? Бреган Д’Эрт?

— Я не о городе говорю, идиот, — ответил Джарлакс, понижая голос.

До’Урден смотрел на него в растерянности.

— Наследие, — объяснил Джарлакс и еле слышно добавил: — Судьба.

Глава двадцать вторая ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ ПУТИ

Величественные колонны высились в зале тремя длинными рядами. Каждая была произведением искусства, созданным силой сотен дворфских мастеров. Каждая колонна была украшена уникальным узором, в который мастер вложил душу. Даже накапливавшаяся столетиями пыль не могла скрыть этого великолепия. Проходя через зал, пятеро путников, а особенно Бренор и Атрогейт, живо представляли себе грандиозные собрания, что проходили здесь когда-то. Пробуждение Предвечного вызвало серьезные разрушения, но большая часть того, что некогда составляло славу Гаунтлгрима, осталась нетронутой. Спутники прошли через десятки залов, по множеству лестниц и коридоров с дверями, ведущими в особняки и подвалы, мастерские и кухни, столовые и учебные классы. Гаунтлгрим до освобождения рассветного гиганта был больше, чем Мифрил Халл, цитадели Фелбар и Адбар вместе взятые. Славная родина клана Делзун.

— Я сбился со счета, — объявил Бренор, когда компаньоны уже почти миновали обширный зал.

Он упер руки в бока, уставился на металлическую табличку на ближайшей к нему колонне и покачал головой.

— Двадцать три, — сказал Дзирт, и все взгляды обратились к дроу. — Это двадцать третья пластина в зале.

Он сказал это с такой уверенностью, что никто не усомнился в его словах, но все же спутники оглянулись назад, чтобы увидеть и осознать, сколь много величественных колонн они миновали. Палата действительно была огромной, ее потолок терялся в тенях наверху.

Бренор покачал головой, посмотрел влево-право, затем повернулся и указал на колонну в центре ряда.

— Средняя из двадцати, — объявил он и с уверенностью, подаренной троном и подсчетами Дзирта, пошел к пластине, схватил за ее край и потянул, с легкостью сдвинув в сторону и открыв нишу.

Она отличалась от предыдущих шести — была уже и выше. Бренор просунул голову внутрь и увидел далеко вверху — вероятно, в самой вершине колонны — знакомый зеленый огонек.

— Корень, — заметил он торжествующе.

Это было место для седьмой чаши из десяти, и подошедший Джарлакс вручил Бренору сосуд с водой. Бормоча заклинание, дворф вылил волшебную воду в чашу и проследил, как из водоворота появился элементаль.

Почти мгновенно корень поймал существо.

— Других в этом зале нет, — объявил Бренор, устанавливая пластину на место. — Теперь на юг.

— Тогда вперед, — сказала Далия, проходя мимо, но Боевой Топор быстро остановил ее.

— Юг — это налево, — объяснил он.

Воительница беспомощно пожала плечами, и дворфы с Джарлаксом пошли вперед, к ведущей из комнаты двери, а Дзирт присоединился к Далии.

— Откуда он знает? — спросила эльфийка.

— Видимо, трон подсказал… — ответил дроу.

— Я не про устройство комплекса, — перебила Далия. — Откуда он — да любой из вас — знает, где юг, а где север?

Дзирт улыбнулся. Он ответил бы, если б мог. Обитатели Подземья просто знали такие вещи.

— Может, это влияние небесных тел, — предположил он. — Наверное, когда Луна и Солнце движутся по небу, их энергия ощущается даже здесь.

— Я этого не чувствую, — грустно ответила эльфийка.

Дроу улыбнулся еще шире.

— Когда ты наверху и хочешь определить направление, как ты это делаешь?

Далия посмотрела на него, приподняв бровь.

— Ты смотришь на небо или горизонт, если знаешь, как по ним определять направление, — сказал Дзирт. — Ты знаешь, где солнце встает и садится, и поэтому можешь определить, где какая сторона света.

— Но вы не можете знать этого здесь.

Эльф снова пожал плечами.

— Но разве ночью в лесу твой слух не становится острее?

— Это совсем другое.

— Неужели?

Далия хотела что-то ответить, но передумала и остановилась. Она несколько мгновений смотрела на дроу.

— Ты сможешь чувствовать направление в Подземье так же легко, как и на поверхности, если проведешь здесь больше времени, — сказал Дзирт.

— Кто хотел бы оставаться в Подземье дольше, чем необходимо?

Замечание воительницы задело Дзирта. Он хотел бы рассказать ей обо всей красоте мира, лежащего под Фаэруном. Даже Мензоберранзан, который Далия, как эльфийка с Поверхности, могла бы увидеть только в качестве рабыни, был местом необычайной красоты. Дзирт выбрал Поверхность своим домом, и он действительно любил звезды и даже солнечный свет, хотя он долгое время причинял боль его чувствительным глазам. Он видел красоту лесов и рек, облаков, полей и величественных гор. Но он знал и о красоте, которую можно встретить в Подземье, хотя и не так часто. Дроу редко бывал здесь в последние полвека, — возможно, именно это помогло ему взглянуть на свою родину другими глазами. Он оценил ее красоту — и созданную дворфами, и естественную.

Тем не менее он ничего не сказал Далии. Она была в невыгодном положении вне привычных условий, и с ней были четверо спутников, чувствовавших себя под землей как дома. Эльфийке это не нравилось. Дзирт понимал это и, глядя на женщину, чувствовал ее уязвимость. Она пошла бы не тем путем, не останови ее Бренор. Она не знала, как определить направление. В безупречной защите обнаружилась брешь.

И за этой трещиной дроу разглядел шрам — старую глубокую рану: боль в сияющих голубых глазах, нерешительность в обычно уверенном твердом шаге. Готовность к обороне в расправленных плечах.

Это удивило и заинтриговало Дзирта. Ее надменная фраза задела его. Необычайная красота эльфийки, а особенно ее искусство ведения боя завораживали. Но было и что-то еще, покоряющее и возбуждающее любопытство.

— Тяните! Тяните ее! — командовал Стокли Серебряная Стрела своим дворфам.

И первоклассная команда выполняла его указания, заваливая огромную красную ящерицу, опутанную веревками, на пол. Впереди дворфы, которым помогали призраки, сражались против саламандр, но победа над двадцатифутовой, внушающей ужас огненной рептилией была куда более значимой.

Стокли сам приблизился и прикончил ящерицу, для чего потребовалось несколько сокрушительных ударов топором.

К тому времени как он и те, кто охранял тыл, присоединились к остальным, бой уже закончился. Туннель был усыпан телами мертвых и раненых саламандр, среди убитых был и дворф из клана Стокли. Сопровождавшие отряд жрецы сделали все возможное, но один из троих тяжелораненых умер, а других придется нести.

Но дворфы без страха шли вперед, ведомые призраками и своей судьбой.

Часом позже, еще до полудня, они услышали шум, доносившийся из туннеля, по которому они пришли.

Стокли нерешительно посмотрел вперед. Возможно, они могли бы обогнать саламандр, но, если впереди встретится серьезное препятствие, дворфы окажутся загнанными в ловушку.

— Держитесь, парни, — сказал Стокли товарищам. — Прикончим побольше этих тварей.

Ни один дворф не жаловался. С мрачными лицами воины повернулись туда, откуда должны были показаться враги. Несколько призраков из тех, что вели их от Долины Ледяного Ветра, ушли вперед, чтобы встретить наступающего противника, но Стокли так и не услышал звуков сражения.

Только окрик и приветствие: «Мирабар!»

И они появились — примерно два десятка элитных пехотинцев из Щитов Мирабара.

— Вот это встреча! — крикнул Стокли.

Обе группы были рады союзникам, так как последние несколько дней они вынуждены были непрестанно сражаться со слугами Предвечного.

— Стокли Серебряная Стрела из Долины Ледяного Ветра к вашим услугам, — поприветствовал вновь прибывших вождь северян.

Старый дворф с седой бородой вышел из отряда мирабарцев.

— Долина Ледяного Ветра? — переспросил он. — Выходит, вы Боевые Топоры?

— Да, к вашим услугам, — ответил Стокли. — Наша древняя родина Мифрил Халл, но Гаунтлгрим еще древнее.

— Торгар Молотобоец к твоим услугам, рад встрече, кузен, — сказал седобородый. — Несколько лет назад я назвал Мифрил Халл домом. Я поклялся в верности королю Бренору, да поцелует его Морадин, и королю Банаку, которому служил до того, как меня позвали домой в Мирабар.

— Так ты был там, когда умер король Бренор?

— Ни один колокол не издаст более печального звона, — ответил Торгар, — и тяжелы камни на его могиле. Темный день для всего Мифрил Халла.

Стокли кивнул и добавил:

— Темный день для всех дворфов.

Он мог бы подробнее обсудить «конец» короля Бренора, но позже. Приличия требовали проявлять осторожность при разговоре о том, как король дворфов решил уйти, имитировав свою смерть. Прошло много лет, и не следовало распространять слухи.

— Торгар! — раздался крик. — Уродливая задница Обальда!

Старый дворф сразу узнал этот голос, и его накрыли воспоминания о былой войне.

— Это действительно ты? — крикнул вождь мирабарцев. — Или здесь больше призраков, чем я думал?

Но это был не призрак.

Дзирт сделал кувырок вперед и вправо, игнорируя ближайшую к нему саламандру. Он поднялся на ноги и сделал выпад мечами, поразив двух противников, затем услышал крик боли и ворчание позади, когда еще одна саламандра была повержена.

Мечи дроу работали разнонаправленно, нанося мощные удары по копьям противников. Дзирт сделал еще выпад, затем резко повел Мерцающую вверх, отводя копья саламандр. Затем эльф отскочил назад и опрокинулся на спину, но поднялся настолько быстро, что стороннему наблюдателю — как и двоим противникам — показалось бы, что дроу подняла на ноги некая невидимая сила.

Он перерезал горло одной из саламандр и ранил другую в плечо. Ледяная Смерть защищала Дзирта от губительного жара, исходившего от врага.

Раненая саламандра попыталась отскочить в сторону, чтобы между ней и дроу появилось некоторое расстояние, необходимое для более эффективного использования копья.

Не успел Дзирт кинуться следом, как над ним пролетела тень. Далия, преодолевшая по воздуху расстояние, разделявшее дроу и его противника, ударила саламандру в голову, повалив на пол. Едва тварь упала, эльфийка развернула посох и пронзила противника острием. Едва металл звякнул о камень под телом поверженного врага, Игла Коза высвободил мощный электрический разряд.

Держа посох, Далия отвела в сторону свободную руку. Казалось, энергия и мощь оружия согревают ее. Женщина откинула голову, прикрыла глаза и широко открыла рот. На ее лице застыло выражение чистого экстаза.

Дзирт не мог оторвать от эльфийки взгляд. И подберись к нему в этот момент враг, то без проблем прикончил бы дроу.

Далия не шевелилась довольно долго, и Дзирт не сводил с нее взгляда все это время.

— У нас проблема, — раздался голос Джарлакса, вырвавший обоих из оцепенения.

— Чаша не вызвала элементаля? — спросил Дзирт.

— С чашей все в порядке, она на месте, — ответил наемник. — Восемь из десяти. Но проблема в том, что девятая пластина разрушена, как и ниша за ней.

Дзирт и Далия обменялись озабоченными взглядами и проследовали за Джарлаксом через коридор и множество маленьких комнат в широкий зал, где их ждали Бренор и Атрогейт — ждали, уперев руки в бока и глазея на груду щебня у полуразрушенной стены.

— Была здесь, — констатировал Бренор, — больше нет.

— Что это значит? — спросила Далия. — Неужели мы теперь не сможем загнать зверя обратно в его клетку?

— Ба! И девяти водных духов хватит, чтобы справиться с монстром! — проревел Атрогейт. Остальные просто посмотрели на него. — Да у них просто нет выбора! — добавил дворф с еще большим напором.

В стороне от него лежали тела двух саламандр, которых Атрогейт прикончил, едва те сунулись в зал. Стараясь придать веса своим словам, он плюнул на трупы, произнес свое обычное «Ба-ха-ха!» и стукнул короля Бренора по плечу.

К удивлению Дзирта, Боевой Топор тоже вернул ему товарищеское похлопывание.

— Тогда вперед! — объявил Бренор. — Демонопоклонники нас не остановят, как и прислужники пламени, и даже этот зверь-вулкан не в силах нам помешать! Я собираюсь вызвать еще одного водного духа и повернуть большой рычаг, и пусть весь мир узнает, что призраки Гаунтлгрима снова свободны!

И спутники двинулись вперед. Дзирт был рад видеть своего друга оживленным и неистовым, как в былые времена, рад, что в нем вновь разгорелось пламя. Однако все больше его вниманием завладевала Далия, которая спокойно шагала рядом с ним. Дроу заметил три небольших прокола в ее правом ухе, располагавшиеся выше алмазного гвоздика.

Следы от сережек?

За этим скрывалась какая-то история — Дзирт был в этом уверен. Эта загадочная женщина продолжала интриговать дроу, и самым удивительным было осознание того, насколько желанным для него является рассказ о серьгах.

Звук текущей где-то над головами воды встревожил ашмадайцев.

— Волшебство возвращается! — крикнула Валиндра. — Главная башня отвечает на зов наших врагов!

— Что это значит? — спросил командир культистов.

— Это значит, что вы потерпите неудачу и ваше Кольцо Страха во славу Ашмадая не будет закончено, — проревел Биалтиматуче, и все, кроме Валиндры, подались назад, опасаясь гнева Демона Ямы.

— Нет, — отрезала лич, махнув скипетром, чтобы пресечь любые возражения со стороны демона. — Это значит, что мы должны поспешить.

— Прямо к Кузнице, — предложил командир ашмадайцев, который уже был здесь много лет назад, когда Силора пришла завершить задание вместо Далии.

Огромная летучая мышь несколько раз перевернулась в воздухе перед Валиндрой и Биалтиматуче, принимая человеческий облик. На лице Дор’Кри отражалась крайняя озабоченность.

— Вода… — начала Валиндра, но вампир покачал головой.

— Нам заблокировали путь, — пояснил он. — Не спутники Далии — слуги Предвечного.

— Тогда они умрут! — проревел Биалтиматуче, и сектанты поддержали его радостными возгласами.

Но Дор’Кри снова покачал головой.

— У них есть дракон, — сказал он. — Красный дракон.

Демон Ямы топнул когтистой лапой с такой силой, что задрожали стены туннеля. Он помчался вперед, и ашмадайцы поспешно убрались с его пути. Культистку, оказавшуюся слишком медлительной, монстр ударил огненной булавой, раздробив плечо, опалив кожу и волосы и отбросив к стене так, что каждая кость в теле несчастной издала отвратительный хруст.

Женщина превратилась в бесформенный комок крови и паленого мяса.

И ашмадайцы дружно приветствовали это.

Глава двадцать третья ДЖОЗИ. ЛЯГУШАЧИЙ ДЖОЗИ

Далия крепко сжала тройной цеп, готовая атаковать то, что могло появиться в маленькой комнате, где она и дворфы дожидались остальных.

Эльфийка расслабилась, когда из-под арки вышел Дзирт.

— Враги близко, — предупредил он. — Они в каждом коридоре и в каждой пещере по ходу движения.

От другого дверного проема, через который ранее вошли пятеро компаньонов, донесся голос Джарлакса:

— И сзади тоже напирают.

— Придется сражаться, — сказала Далия, и в ее голосе не было ни страха, ни сожаления.

Она кивнула Дзирту, и тот ответил ей уверенным взглядом.

— На всем пути к Кузне Гаунтлгрима, — согласился Атрогейт. — Если сотня этих ящериц встанет у меня на пути, просто станет сотней мертвых ящериц больше! Да, король Бренор? — добавил он, повернувшись и хлопнув Боевого Топора по плечу.

Бренор, занятый ощупыванием стены, только закряхтел.

— Надо поспешить, — сказал Дзирт. — Не хотелось бы, чтобы те, кто сзади, настигли нас во время схватки с теми, кто впереди.

Он повернулся к арочному проему, и Далия двинулась следом. Джарлакс пересек комнату и присоединился к ним, так же как и Атрогейт, который еще раз хлопнул Бренора по плечу.

Но на этот раз старый дворф никак не отреагировал, сосредоточенно водя ладонью по каменной стене пещеры, ощупывая узор.

— Бренор, — позвал Дзирт. — Надо идти.

Дворф пренебрежительно махнул рукой и вернулся к изучению стены. Его мысли унеслись сквозь столетия, погружаясь в откровения, которыми поделился волшебный трон.

«Здесь есть комната, — думал дворф. — Здесь должна быть комната. Надо только найти рычаг!»

Из туннеля, по которому они прошли, донесся шум.

— Бренор, — позвал Дзирт уже более спокойно. Он направился к дворфу, собираясь увести его с собой. — Идем, — позвал дроу друга и положил руки на сильное плечо Бренора. — Враги близко. Нам надо идти.

— Да иди, — раздраженно проворчал дворф.

Он чуть сильнее нажал рукой на стену, надеясь, что не активирует смертельную ловушку. Может быть, за века бездействия механизм вышел из строя? Эта мысль ошеломила Бренора. Но это же Гаунтлгрим, в конце концов, — вершина цивилизации дворфов.

— Дворфы строят на века, — сказал он вслух.

— Строят что?

Наконец Бренор взглянул на Дзирта и кивком указал на стену, отступая назад. Дроу немедленно подошел ближе. Он не знал точно, что должен был увидеть. Старый дворф ничего не сообщил о причинах своего интереса именно к этому барельефу, одному из многих, украшавших стены Гаунтлгрима.

Пару мгновений дроу разглядывал барельеф. Вскоре остальные спутники тоже подошли, призывая поскорее убраться из комнаты, которая с каждым мгновением все более и более походила на ловушку — если не на могилу.

Дзирт мотнул головой, не отвечая на призывы, однако он не видел ничего необычного в орнаменте, ничего такого, что выбивалось бы из общей картины. Он закрыл глаза, протянул обе руки вперед и мягко провел пальцами по стене. Потом открыл глаза, и на его лице расцвела хитрая усмешка.

— Что ты понял? — спросил Бренор.

Дзирт отвел одну руку, потом другую, касаясь камня одним пальцем. Он немного поводил пальцем по стене, затем медленно перевел его на прежнее место, и улыбка стала более уверенной.

Бренор поднял руки, и Дзирт отвел свою.

Боевой Топор закрыл глаза и нащупал нечто.

— Умный дворф, — прошептал он, имея в виду мастера, создавшего механизм.

Швов не было, как не было и ни единого изменения в цвете или форме. В этой области, даже точке, что была не больше кончика дворфского мизинца, стена была сделана не из камня, а из железа.

Бренор повернул палец, чтобы коснуться стены ногтем, и сильно нажал.

— Свинец, — определил он.

— Это пломба, — сказал Дзирт.

— Ее можно расплавить.

Оба повернулись к Джарлаксу, у которого, как подсказывал опыт, всегда имелся ответ на любой вопрос.

— Расплавить? — скептически переспросил наемник. — Можно развести огонь и разогреть какую-нибудь самодельную кочергу, но у нас нет на это времени.

— Что за ней? — спросила Далия.

— Наше спасение, если я правильно понимаю выражение их лиц, — сказал Атрогейт.

Бренор посмотрел на стену, потом на Дзирта, который никак не мог придумать, как им преодолеть преграду. Шум в коридоре нарастал, — очевидно, их враги приближались к комнате.

— Отметь ее, — попросил Дзирт.

Дроуотступил на шаг и снял с плеча Тулмарил. Товарищи поняли его замысел.

Бренор огляделся, похлопал по карманам, по сумке, пытаясь сообразить, как бы выполнить просьбу дроу. Он достал одну из карт, оторвал от нее уголок и сунул в рот. Не переставая жевать, дворф обратился к стене, еще раз аккуратно ощупав поверхность. Найдя свинцовую пломбу, он выплюнул разбухший пергамент, прилепил его к нужному месту и отошел в сторону.

Дзирт положил стрелу на тетиву, поднял лук, прицелился и выстрелил. Вспышка молнии осветила комнату. Магическая стрела попала точно в цель. Она прошла сквозь свинцовую оболочку, попав в кнопку за ней, испепеляя ее навсегда. И дроу, и дворфы, и эльфийка понимали, на какой риск они пошли, ведь Дзирт мог запросто запечатать секретную дверь.

Спутники слышали, как сдвигаются камни где-то за стеной, но вот что это было: знак удачи или предзнаменование гибели — угадать было невозможно.

Камень заскрипел, когда противовес в каком-то невидимом механизме пришел в движение. Затворная плита немного притопилась, открывая очертания дверного проема, рассчитанного на рост дворфа. Пыль осыпалась с краев, а в ноздри ударил затхлый запах былых времен. С протестующим скрежетом дверь отошла в сторону, исчезая в правой стене.

— Как ты узнал? — затаив дыхание, спросила Далия.

— Чертовски умный трон, а? — усмехнулся Атрогейт.

— Вперед, и побыстрее! — поторопил товарищей Джарлакс.

Дзирт хотел было войти, но Бренор остановил его.

Король дворфов первым шагнул в глубокий, давно не использовавшийся коридор, который переходил в крутой лестничный спуск.

Завершал процессию Атрогейт, вернувший тяжелую каменную дверь на место.

По мере спуска Бренор прибавлял шаг, торопливо ступая по ненадежным каменным ступеням. Он не опасался упасть. Он знал, что грядет.

Лестница вывела в узкий коридор, который, в свою очередь, вывел в пещеру пошире, залитую оранжевым светом: Кузню Гаунтлгрима.

Бренор встал как вкопанный, широко раскрыв глаза и разинув рот. Немного придя в себя, спросил шепотом:

— Ты видишь это, эльф?

— Вижу, Бренор, — ответил Дзирт, и голос его звучал тихо и почтительно.

Не нужно было быть дворфом рода Делзун, чтобы понять сакральность этого места и его волшебство. Словно увлекаемый неведомой силой, Бренор плыл к большому центральному горну, и казалось, что дворф увеличивается с каждым шагом. Древняя магическая сила вновь бурлила в его теле.

Боевой Топор остановился перед жерлом печи, глядя в пылающий огонь, который стал по-настоящему живым, когда освободился Предвечный. Лицо Бренора покраснело от жара, но его это не беспокоило.

Так он простоял довольно долго.

— Бренор? — осмелился окликнуть товарища Дзирт. — Бренор, у нас мало времени.

Даже если дворф и услышал его, то не подал виду.

Дроу обошел друга, желая поймать его взгляд, но не смог. Дворф стоял с закрытыми глазами. И когда он снова открыл их, было ясно, что разумом Бренор очень далеко и едва ли замечает Дзирта и остальных.

Дворф поднял топор и шагнул к открытой печи.

— Бренор?

Боевой Топор снял щит, положил его на небольшой выступ перед горном и водрузил сверху оружие.

— Бренор?

Не используя никаких инструментов, дворф ухватил за обитый металлом край щита и сунул его в печь, напевая на языке, который не был известен никому из присутствующих.

— Бренор!

Четверо спутников короля ждали, что щит, изготовленный преимущественно из дерева, сгорит в пламени, но этого не произошло.

Дворф некоторое время пел, потом потянулся и снова взялся за щит.

— Бренор!

Дзирт попробовал оттащить дворфа от печи, но это было сродни тому, как если бы дроу задумал подвинуть саму печь. Эльф ударил друга по руке, вкладывая в удар всю свою силу, но не смог и на миллиметр сдвинуть дворфа. Бренор просто не замечал его. Он вытащил из огня щит с лежащим на нем зазубренным топором. Дворф не стал остужать их, а просто водрузил щит на место и поднял топор. Потом он отошел от горна и повернулся к остальным, мотая головой и выходя из транса.

— Почему твои руки не обожжены до костей? — спросила Далия. — И почему кожа на пальцах не сходит, словно пергамент?

— Что? — спросил дворф. — О чем это ты болтаешь?

— Щит, — сказал Джарлакс, и Атрогейт снова захохотал.

— Что? — снова спросил Бренор, снимая щит, чтобы разглядеть его.

Дерево осталось точно таким же, каким и было, разве что чуть потемнело. Но там, где раньше было железо, теперь сияло серебро, а все вмятины и зазубрины исчезли, будто щитом никогда и не пользовались. Но удивительнее всего выглядела эмблема в центре. Она тоже сияла серебром, а пена на кружке казалась реальной, она была белой и блестящей на вид.

— И топор, — добавил Джарлакс, и все увидели перемены, произошедшие с оружием.

Боек переливался серебром, искры пробегали по его смертоносным краям. На нем по-прежнему виднелись следы многочисленных битв, — без сомнения, боги дворфов сочли бы оскорблением для Бренора удалить эти знаки боевой доблести, — но теперь в топоре была видимая всем сила, какая-то мощь, которая переливалась, словно в поисках выхода.

— Что ты сделал? — спросил наемник.

— Говорил с ними, вот что, — пробормотал Бренор и ударил топором о щит.

Шум в дальнем конце зала заставил всех повернуться. Дзирт снял Тулмарил с плеча, Атрогейт и Бренор встали по обе стороны от него. Джарлакс отошел на пару шагов, доставая волшебные палочки.

— А вот и они, — заметила Далия, становясь позади Дзирта.

Она подвинула его в сторону посохом и встала между ним и Атрогейтом. Дзирт посмотрел на Бренора, который выглядел заинтригованным. Дворф только мельком взглянул на дроу, выставил руку со щитом вперед. Взглянув на тыльную сторону щита, Боевой Топор принял еще более озадаченный вид. Бренор отставил топор, протянул освободившуюся руку вперед, и, похоже, она прошла сквозь щит.

Неподдельным было удивление дворфа, когда он вынул руку из щита уже с сосудом — с большой пенящейся кружкой. Бренор еще раз посмотрел на щит, и глаза его снова расширились. Он протянул кружку Дзирту и достал из щита еще одну.

— Эта для меня? — требовательно спросил Атрогейт.

Дзирт передал кружку дворфу и, повернувшись, принял вторую из рук Бренора, который уже извлекал третью. Вторая кружка перешла к Далии. Четвертую вручили Джарлаксу, и Бренор вынул пятую и последнюю.

— Теперь этот щит стоит того, чтобы его носить! — воскликнул чернобородый дворф.

— Это подарок богов, — сказал Бренор, и Атрогейт широко улыбнулся.

— А это что? — спросила Далия, с подозрением глядя в сосуд.

— Надеюсь, что глоткодер! — отозвался Атрогейт.

Эльфы неуверенно переглянулись, но Бренор и Атрогейт, не колеблясь ни секунды, чокнулись и сделали по большому глотку.

Казалось, обоих наполнила сила. Атрогейт осушил металлическую кружку и смял ее одной рукой, затем отбросил в сторону и достал кистени.

— Слава заднице Морадина и бороде Клангеддина, что за чудесный вид? — декламировал он. — Пятеро, с оружием в руках, готовы принять бой. Но мои боги в раздумьях, чешут в затылке и трясут головой, и спрашивают себя: стоило ли переводить божественное пойло на эльфов!

— Ба-ха-ха! — взревел, как ни странно, Бренор, а не Атрогейт.

— Пейте, дурачье! — сказал чернобородый дворф эльфам. — И ощутите, как сила дворфских богов разольется по вашим жилам!

Дзирт первым сделал долгий глоток, взглянул на остальных и кивнул, а затем допил остаток и тоже отбросил кружку в сторону.

Бренор прищурился. Комната казалась более светлой, дворф стал видеть яснее и отчетливее, а когда поднял топор и щит, вес их показался меньше.

— Какое-то зелье, — заметил Джарлакс, — какая удивительная защита!

— Узрите величие Кузни Гаунтлгрима, — сказал Бренор. — Старая магия. Отличная магия.

— Дворфская магия, — добавил Атрогейт.

В коридоре, из которого они пришли, шум стал громче, что вернуло спутников к действительности.

— С ними дракон, — напомнил им Дзирт. — Надо рассредоточиться.

— Останься со мной, эльф, — сказал Боевой Топор, когда остальные разошлись.

— Нет, мы должны немедленно отправить Бренора к рычагу, — запротестовал Джарлакс.

— Ага, — кивнул Атрогейт, — и я знаю, куда идти.

Как только он шагнул по направлению к стене с другой стороны главного горна, грохот выбитой двери остановил его. Дворф, как и остальные, увидел дракона, выбравшегося из туннеля.

Но мгновением позже стало ясно, что из туннеля появилась только голова рептилии. Она покатилась по полу и, замерев, уставилась на пятерых спутников мертвыми глазами.

— Ллос, сохрани нас! — выдохнул Джарлакс.

Из туннеля вышел демон, с оглушительным лязгом обрушив огненную булаву на одну из стен. Он прыгнул вперед, затем остановился, затормозив, расставив руки, раздувая грудь, нетерпеливо стегая хвостом по полу, запрокинул голову и заревел.

— Ну, — сказал Бренор, — по крайней мере, дракон мертв.

Вслед за демоном высыпал отряд ашмадайцев во главе с четверкой адских легионеров — воинов-демонов, вызванных, очевидно, Демоном Ямы. И если всего увиденного было недостаточно, чтобы лишить пятерых компаньонов присутствия духа, то персона, вошедшая в комнату последней, добила их окончательно.

Валиндра Теневая Мантия была уже не тем существом, которое знал Джарлакс все эти десятилетия. Держа скипетр высоко над головой, она выплыла из туннеля, и в ее глазах горели ненависть и жажда мести.

— Умрем с достоинством, — предложила Далия.

— Лягушачий Джози, — шепнул Бренору Дзирт.

— Что?

— Человек с крысиным лицом в «Абордажной сабле» из нашей с тобой прежней жизни.

— Ох… — с любопытством взглянул на друга дворф. — И ты говоришь мне это именно сейчас?

Дзирт пожал плечами.

— Не хочу умирать с поблекшими воспоминаниями, не дающими мне покоя. Как и ты, я думаю.

Боевой Топор хотел ответить, но только пожал плечами и повернулся, чтобы взглянуть в глаза приближающегося рока.

— Атрогейт и Бренор, идите к рычагу, — тихо сказал стоящий позади Джарлакс. — Сейчас, медленно.

Атрогейт скользнул за Дзирта, чтобы попытаться увести Бренора. Но король дворфов не двинулся с места.

— Я не бросаю друзей.

— Тысячи и тысячи погибнут, если мы не закончим дело, — сказал Дзирт. — Иди.

— Эльф… — начал Бренор, хватая дроу за плечо.

Дзирт посмотрел на своего самого старого и дорогого друга и торжественно кивнул.

— Иди, — повторил он.

Всполохи огня вырвались из жерл всех горнов в Кузне, языки пламени прошли по комнате и опалили стены.

— Зверь! — крикнула Далия. — Он знает, что мы задумали!

Зал затрясло, пол ходил ходуном и трескался, пыль и щебень посыпались с потолка.

— Иди! Вперед! — подгонял Дзирт Бренора, но король дворфов колебался, и тогда Атрогейт дернул его так сильно, что оторвал от земли.

Демон Ямы взревел и взмахом лапы отправил левый фланг наперерез дворфам. И тут монстр отпрянул, когда в него впились пара молний, выпущенных палочками Джарлакса, а затем стрела Тулмарила вонзилась в его грудь.

Но Биалтиматуче широко улыбнулся и пропал, исчезнув так быстро, что дроу и глазом не успел моргнуть. Демон неожиданно возник прямо за спинами темных эльфов и высоко занес четырехгранную булаву, готовясь опустить ее на головы дроу.

Рванувшись в другую сторону в этот момент, пытаясь прикрыть Бренора и Атрогейта, Дзирт не увидел грозящей опасности. Но стоящий Атрогейт прокричал имя Джарлакса с такой тревогой и болью в голосе, что Дзирту показалось, что грубый дворф только что потерял лучшего друга.

Дзирт оглянулся и увидел, как темная фигура, объятая пламенем, откатилась от монстра. Он задохнулся, не веря в происходящее.

За всю жизнь и во всем мире ничто не казалось Дзирту более неизменным, хотя при этом ненадежным, чем этот странный, но располагающий к себе темный эльф.

А еще был Демон Ямы, торжествующе возвышающийся над горящим телом и с ненавистью и нетерпением озирающийся в поисках новой жертвы.

Глава двадцать четвертая СТАРЫЕ КОРОЛИ И ДРЕВНИЕ БОГИ

Бренор подал знак Дзирту и ринулся через дверь вниз по узкому туннелю. Атрогейт последовал за ним.

Дзирт был вынужден довериться другу. Дроу оглянулся на Джарлакса. Шок, который он испытал, увидев гибель наемника, стоил драгоценных секунд, и ему пришлось сильно поднажать, чтобы догнать Далию. К этому моменту эльфийка уже яростно орудовала своим волшебным посохом, сдерживая натиск ашмадайцев. На ходу Дзирт выхватил из сумки ониксовую фигурку и позвал Гвенвивар. Но он не стал оставлять огромную кошку при себе, а вместо этого приказал ей внести хаос в ряды противника.

Опасаясь за судьбу своего друга-дворфа и на удивление разгневанный потерей другого… друга, дроу, Дзирт, вращая мечами, обрушился на ближайшего культиста. Он провел четыре рубящих удара, прежде чем его противник, уродливый полуорк, осознал, кто на него напал. Нанося удары со всех сторон, даже не стараясь упорядочить атаку, Дзирт сбил с толку и лишил равновесия превосходящего в силе и массе врага. Он атаковал в пятый раз, отведя жезл вправо, и неожиданно ударил снизу, выбивая оружие из рук культиста. Как только торс ашмадайца лишился защиты, Мерцающая в левой руке Дзирта рассекла брюхо полуорка, выпуская внутренности наружу. Враг пошатнулся, и тот же клинок добил его ударом в левый висок.

Неуловимым движением правой руки дроу выхватил Ледяную Смерть и двинулся навстречу следующему противнику. Прежде чем он успел отреагировать на атаку слева, ему пришлось отражать опасный колющий удар копья широким взмахом Мерцающей.

И Дзирт пока только защищался, в отличие от Далии. Ее оружие, принявшее форму длинного копья, прошло чуть ниже клинка дроу и вонзилось прямо в грудь ашмадайца. За этим последовал разряд молнии, который далеко отбросил противника. Культист подлетел вверх на несколько футов, но так и не упал на пол. Сквозь его тело прошел длинный меч, остановив его где-то между небом и землей. Демон Ямы с легкостью удерживал мертвого ашмадайца на весу одной рукой, глядя на вытекающую из ран кровь, уносящую последние капли жизни. Налюбовавшись вдоволь, монстр усмехнулся дроу и эльфийке. Затем мощным рывком он скинул культиста на пол, разрезав тело на две части.

Дзирт поднял Мерцающую горизонтально перед собой, выпрямив левую руку. Согнутой правой рукой, поднятой на уровень лица, он сжимал Ледяную Смерть. Дроу стоял, пригнувшись и переместив вес на правую ногу, отставленную назад. Рядом с ним Далия вновь разделила посох на три части. Одна секция вращалась перед чудовищем, другая неспешно покачивалась из стороны в сторону.

Из-за спины могущественного демона выступили трое сопровождающих его младших.

— Тебе следовало оставить кошку при себе, — прошептала Далия.

Дзирт покачал головой.

— Мы должны отступить, чтобы защитить проход.

Но было слишком поздно. Воспользовавшись межпространственным порталом, Демон Ямы в мгновение ока оказался у входа в коридор. С издевательским смехом он отправился в погоню за дворфами.

Дроу развернулся, чтобы последовать за ним, но двое младших демонов воспользовались способностью к телепортации и преградили ему путь. Дзирт и Далия оказались окружены. Демоны принялись стучать черными мечами по металлическим щитам.

Далия посмотрела на Дзирта, и от ее озорной улыбки чувство отчаяния враз покинуло дроу.

— Ты ведь знаешь, что это демоны, так? — спросил дроу.

— Мы знаем, кто они, но они понятия не имеют, кто мы, — ответила Далия.

В молниеносном прыжке она оказалась над ближайшим противником, бешено вращая сегментом посоха. Противник вскинул щит, чтобы защититься от этой неожиданной, но, как оказалось, обманной атаки. Колющим движением Далия послала среднюю часть посоха вперед, рассекая щеку демона.

В мгновение ока эльфийка изменила тактику, ухватив посох посередине и раскрутив крайние сегменты. Она умело работала обеими руками, блокируя атаку второго демона. На свою беду, существо оказалось достаточно близко к воительнице и получило болезненный удар посохом в предплечье.

Дзирт следовал за Далией, защищая ее со спины. Мечи растворились в движении, отбивая колющие удары демонского меча. Дроу несколько раз быстро ударил по лезвию, а затем неожиданно перешел в наступление. Атакуя сверху, дроу вынуждал врага поднимать щит снова и снова. Перед тем как демон смог отвести меч для контратаки, Дзирт бросился под его приподнятую руку, словно намереваясь обойти существо сзади. Демон развернулся, как и ожидал дроу. Мерцающая взметнулась вверх, удерживая дьявольский меч в поднятом состоянии. Намереваясь воссоединиться с Далией, Дзирт шагнул под клинок, одновременно ударом слева погружая Ледяную Смерть глубоко в демоническую плоть. Меч начал жадно пить горячую кровь — и демон взвыл от боли.

Дзирт быстро переместился в сторону, едва второй монстр перешел в стремительное наступление. Существо было настолько увлечено, что не заметило рокировки, выполненной эльфами. Дроу выступил против двоих преследователей Далии, вращая клинками. Эльфийка же, полностью доверившись дроу, переключилась на третьего. Сегменты ее посоха, размытые скоростью, под немыслимыми углами проникали за блокирующий щит. Демон пытался контратаковать неожиданным и коварным ударом, но Далия с легкостью уклонилась, перегруппировываясь для контратаки. Она обрушила всю энергию вращающегося цепа на щит, оглушая его обладателя. Благодаря этому демонское отродье оказалось абсолютно беззащитным на некоторое время. Воительница поспешила этим воспользоваться, нанеся точный удар левым цепом.

Металлический шест врезался в череп демона, отбрасывая его и совершенно лишая равновесия, — не лучшее состояние, когда сражаешься против такого безжалостного противника, как Далия.

Достаточно быстро эльфы взяли верх над врагом. Но это не принесло ощущения победы Дзирту. Ашмадайцы окружали их со всех сторон, а Демон Ямы наступал на пятки Бренору.

И тут дроу заметил Валиндру. Она смотрела на него, широко улыбаясь. Затем бросила пылающий шар.

Стекающий каплями пот жег глаза дворфов, когда они прошли через последний дверной проем, миновав карниз вокруг ямы Предвечного. Атрогейт быстро развернулся, чтобы закрыть за собой дверь. Только дворф рода Делзун, прошептав правильные строки, сможет пройти через них. По крайней мере, ему хотелось в это верить.

Перед тем как закрыть проход, Атрогейт увидел, как слетела с петель и с грохотом упала в коридор предыдущая дверь, покореженная булавой Демона Ямы. Биалтиматуче взглянул на дворфа и рассмеялся.

Атрогейт захлопнул дверь.

— Через мост! — крикнул он Бренору, подгоняя короля в верном направлении.

Но Бренор тоже слышал шум в туннеле позади. Он остановился и развернулся.

Мифриловая дверь слетела с петель, вращаясь в воздухе над краем глубокой огненной ямы.

Из проема появился Биалтиматуче.

— Беги! Уноси свою задницу! — закричал Атрогейт Бренору, указывая рукой на узкий мост над ямой.

Сам он, вращая кистенями, двинулся навстречу демону.

Бренор сделал несколько неуверенных шагов, но остановился и развернулся. Его зрение затуманилось, мышцы вздулись, воспоминания минувших лет заполнили разум. Он слышал голоса давно умерших королей. Он чувствовал в себе силу дворфских богов.

Словно во сне Бренор наблюдал сцену, разворачивающуюся перед глазами. Атрогейт атаковал бесстрашно и неистово, его кистени вспыхивали, сталкиваясь с наручами противника. И демон вздрагивал, но не более. Он не покачнулся и не потерял равновесия, даже когда второй кистень с неописуемой силой врезался в булаву.

Поймав и резко дернув, демон вырвал кистень из крепкой хватки Атрогейта и отшвырнул в сторону. С громким лязгом оружие упало на пол около двери.

Несмотря на случившееся, неустрашимый Атрогейт схватил оставшийся кистень обеими руками и начал мощными движениями раскручивать его над головой.

Затем Атрогейт, закаленный веками сражений Атрогейт, наделенный силой гиганта Атрогейт, сильнейший из всех когда-либо живущих дворфов, просто шлепнулся набок, как ребенок. Он покатился по полу и, только ухватившись свободной рукой за край обрыва, смог остановиться.

— Беги, глупец! — крикнул он Бренору. — Ба, или ты доберешься до рычага, или все кончено! — закончил он с вызовом в голосе.

Ворча, дворф приготовился к броску, собираясь с силами, чтобы запустить оставшийся кистень в Демона Ямы.

Оружие врезалось в Биалтиматуче, но тот даже не шелохнулся. Для Атрогейта же бросок обернулся фатальной потерей равновесия.

Он закричал Бренору, снова призывая бежать, но голос его затихал, по мере того как воин падал в пропасть.

Но Бренор не слышал его. И не побежал прочь. Сейчас это был не просто Бренор в теле короля дворфов. Смертное тело стало пристанищем древнего короля рода Делзун — короля, в чьих жилах текла кровь древних богов — Морадина, Клангеддина, Думатойна. И эта кровь требовала защитить священное место.

Бренор не побежал. Он не был напуган.

Он буквально увеличился в размерах, переполняемый силой титана, дарованной зельем из глубин зачарованного щита. Силой, дарованной троном древних королей. Силой, порожденной величием Гаунтлгрима. Любой взглянувший на него не сказал бы, что перед ним дворф. Но даже это увеличившееся тело с трудом могло вмещать необычайное могущество, взбугрившее мускулы.

Бренор ударил топором о щит и пошел в наступление.

Дроу крутанулся на месте и прыгнул к Далии, увлекая ее с собой на землю как раз в тот момент, когда огненный шар Валиндры взорвался в воздухе прямо над ними. Даже несмотря на этот акробатический трюк, оба неизбежно изжарились бы, не сжимай дроу в правой руке Ледяную Смерть. Клинок засиял темно-синим, и его волшебство отразило пламя ровно настолько, чтобы Дзирт и Далия испытали лишь незначительный дискомфорт.

Дроу откатился от эльфийки, опасаясь, что лежа они представляют легкую добычу для троих еще живых демонов. Но те не атаковали, также ошарашенные огненным шаром. И хотя пламя не причинило вреда адским тварям, их замешательство, вызванное взрывом, дало Дзирту и Далии возможность занять оборонительную позицию.

Дроу возобновил схватку с демонами, перешедшими ему от Далии. Его клинки кружили в оборонительном танце, пока он пытался разделить противников. Один из демонов после удара Далии практически лишился глаза, что давало Дзирту несомненное преимущество. Как только он вклинился между демонами, мечи заработали независимо друг от друга — правой рукой дроу парировал меч одного врага, левая атаковала раненого монстра.

Отвлекая демонов, Дзирт понимал, что ашмадайцы снова перегруппировались и постепенно окружают его и Далию. Он услышал треск и почувствовал электрический разряд позади себя. Далия прикончила третьего демона.

Дроу переместил левую ногу вперед, с громким треском ударяя по щиту демона. Затем он крутанулся в сторону, обратную направлению удара, и, завершая полный разворот, в мгновение ока очутился слева от противника. Как он и надеялся, демон не мог видеть его движение достаточно хорошо, чтобы вовремя отреагировать, и дроу быстро и жестко принялся наносить удары обоими клинками по поднятому для обороны мечу.

Дзирт мог покончить со своими противниками, если бы в этом заключался его план. Вместо этого, он изменил направление движения и завершил маневр двумя боковыми рубящими ударами, один из которых, скользнув по щиту, достиг плеча демона, оставляя страшную рану.

Уязвив одного врага, Дзирт без лишних колебаний переключился на оставшегося демона, который, как и ожидалось, настойчиво наседал на него.

Но раненый демон также не оставлял попыток расквитаться с обидчиком.

Его попытки оборвала Далия, двойным ударом в лицо отбрасывая монстра назад.

— Лич! — закричала эльфийка, ловко приземлившись на пол. — Теперь мы умрем.

Дзирт только зарычал и усилил натиск, желая как минимум прихватить с собой демона.

Но еще один клич разорвал горячий воздух священной Кузницы Гаунтлгрима. Клич, полный страсти и решимости. Клич, который Дзирт До’Урден слышал часто, но еще никогда этот клич не был настолько желанным.

— Мой король!

И отряды дворфов вошли в зал: Боевые Топоры из Долины Ледяного Ветра, Щиты Мирабара и толпы призраков Гаунтлгрима.

Подобно падающим друг на друга гигантским деревьям, подобно двум рушащимся скалам, заполоняющим долину обломками, король дворфов и Демон Ямы сошлись в схватке. В каждом взмахе оружия, булавы и топора, бурлила абсолютная сила, первозданная мощь. Сражаясь, они буквально сплелись в единое целое. Хвост Биалтиматуче метнулся через плечо и ужалил дворфа в щеку. Но если Бренор и почувствовал укус, он не подал виду.

Дворф жестко крутанул демона вправо, а затем дожал вперед и вниз. Как только Биалтиматуче ослабил хватку и отскочил, то же самое сделал и Бренор. Прикрывая левое плечо щитом, дворф врезался в разворачивающегося демона и отбросил, едва не швырнув в яму.

Едва…

Но монстр расправил кожистые крылья и мгновенно остановил полет. Он бросился на Бренора, намереваясь нанести сокрушительный удар огненной булавой.

Даже волшебный щит Бренора мог не выдержать такой удар. Рука должна была сломаться под весом булавы могущественного демона.

Но король устоял, и рука осталась невредима. А Биалтиматуче пришлось неестественно изогнуться, чтобы избежать лезвия топора.

Удар за ударом блокировал Бренор своим несокрушимым щитом, удар за ударом наносил он в ответ, неудержимо продвигаясь вперед.

Биалтиматуче снова обрушил булаву, но щит не поддался, и демону пришлось отпрыгнуть, перехватывая свою булаву обеими руками, чтобы отразить ею неистовый взмах топора. Искры и пламя разлетались во все стороны, и Бренор, отправив щит за спину, перехватил топор и продолжил атаку. Противники обменивались равными по мощи ударами, ожидая, что кто-то из них в конце концов ошибется. Как колокола, предвещающие конец света, гремели зазубренный топор и огненная булава. Выкованный богами против созданной демонами.

С яростным ревом Бренор нанес очередной удар… и промахнулся.

И потерял равновесие. И демон не медлил с ответной атакой. Дворф быстро сместил правую ногу влево, перенеся вес тела на нее, и, оттолкнувшись, бросился в противоположную сторону. Разворачиваясь на лету, он выхватил из-за спины щит и вскинул его вверх, прикрывая плечо и руку. Блокировав тяжелый удар булавой — оглушающий, вызывающий онемение в руке, — дворф продолжил кувырок. В последний момент, перед тем как остановиться, он широко взмахнул топором, рассекая пространство перед собой.

Он почувствовал, как топор соприкоснулся с демонской плотью, оставляя глубокую рану на бедре Биалтиматуче и заставляя существо взвыть от боли.

И вдруг демон исчез. Буквально испарился.

Бренор бросился вперед, изгибаясь, чтобы закинуть за спину щит. И как раз вовремя. Биалтиматуче возник позади него. Дворф смог лишь частично блокировать булаву, когда она врезалась в край щита, кидая Бренора ничком на каменный пол.

Но король тотчас вскочил на ноги, разворачиваясь к противнику, чтобы защититься от следующей атаки.

Кровь из раны на спине стекала на пол, но и нога Биалтиматуче была покрыта багровыми подтеками.

Свобода была почти в руках Валиндры Теневой Мантии. Когда она выполнит поручение Силоры, прикончив Дзирта и назойливую Далию, ей будет обеспечено место среди приближенных Сзасса Тема.

Дроу и эльфийка все еще яростно сражались рядом с главным горном в стороне от туннеля. Но они не могли избегать ее магии вечно. А Валиндра была личем. И в ее распоряжении была вечность.

Глаза нежити удовлетворенно засверкали. Она слышала шум, когда прибывшие на подмогу дворфы и призраки их родичей набросились на культистов. Их судьба была Валиндре безразлична. Все, чего она хотела, — избавиться от эльфийки и дроу.

Когда шестисотфунтовая разъяренная пантера обрушилась на лича со спины, накопленная энергия подготовленного заклинания рассеялась. Гвенвивар отпрыгнула в сторону и приземлилась в развороте, проскрежетав когтями по каменному полу. Валиндра снова начала творить заклинание. И как только Гвенвивар снова бросилась на нежить, волна чар врезалась в пантеру. Движения кошки, казалось, замедлились, словно она двигалась под водой. И затем, вопреки ее воле и привязанности к Дзирту, Гвенвивар ощутила принуждение вернуться на свой родной Астральный План. Пантера не могла противиться атаке лича, которая разрушала магию, удерживающую кошку на материальном уровне. И Гвен превратилась в облако серого дыма, а затем с жалобным воем, предупреждающим дроу о своем поражении, исчезла.

Валиндра вернулась к своей первоочередной задаче, но слишком поздно, ибо позади нее возникла еще одна помеха, которую она не могла игнорировать. Новая сила, вступающая в сражение. Саламандры хлынули через тот же туннель, что привел лича и Биалтиматуче с их миньонами в Кузницу. Некоторые бежали, некоторые ехали верхом на огромных красных ящерах. И все они быстро приближались к Валиндре.

Лич развернулась и зашипела на них, выпуская приготовленное для эльфов заклинание. И создания бога огня, дети пламени отшатнулись, съеживаясь и умирая под волнами убийственного холода.

Нежить закричала, сожалея о потерянном моменте славы. Молнии сорвались с кончиков ее пальцев, врезаясь в ряды саламандр и отбрасывая их обратно в туннель.

Она снова зашипела и взмахнула руками. И разрушительная ледяная буря, возникшая над проходом, обрушилась на осмелившихся войти в Кузницу.

Валиндра развернулась, чтобы подготовить новую смертельную атаку на ненавистных эльфов. Красные глаза вспыхнули внутренним огнем, и лич начала колдовать. Но неожиданно нежить бессвязно закричала, пойманная столбом странного света — яркого и сжигающего. Она заметалась в попытке выбраться и закончить заклинание, но все усилия были напрасны. От гнилой плоти стал подниматься дым, большая часть которого растворялась в искрящемся свете. Кузница стала трястись и раскачиваться. Из горна вылетели языки пламени, когда Предвечный отреагировал на гибель своих миньонов. Все помещение задрожало с такой силой, что мало кто смог устоять на ногах.

Но только не Валиндра, поднявшаяся в воздух.

Свет не ослабевал, жаля, сжигая, ослепляя ее. Луч развернулся под новым углом, и лич увидела своего противника. Несмотря на жгучую боль, глаза Валиндры расширились.

Он чуть приподнял широкополую шляпу, поднял волшебную палочку — и второй луч вонзился в Валиндру.

Лич завопила, ее кожа начала сморщиваться. Валиндра завертелась в воздухе и, пересилив ужас, сумела выплюнуть слова заклинания, превратившего ее в призрак. Вой нежити отразился эхом, но сама она проскользнула сквозь щель в полу и исчезла. Бестелесная форма, проникая через трещины в камнях, стремилась убраться подальше от поля боя, чтобы никогда сюда не вернуться.

В конце концов, Валиндра была личем. И в случае необходимости в ее распоряжении была вечность. Дзирт, Далия и Джарлакс подождут.

Он пытался не допустить, чтобы внезапный хаос в зале отвлек его, бросился в битву меж тремя силами, каждая из которых ненавидела две другие. Он пытался игнорировать Гаунтлгрим, который, казалось, тоже принимал участие в сражении. Раскачивающийся пол и трясущиеся стены, камни, падающие с потолка, горны, извергающие пламя, способное превратить кости в пепел — все это Дзирту приходилось принимать во внимание, сражаясь со столь грозным противником, как Демон Ямы.

Дроу абстрагировался от происходящего вокруг и стал использовать зал в своих целях. Дзирт, неимоверно быстрый и подвижный, принял колеблющийся пол как должное, вместо того чтобы сражаться с ним. Он словно оседлал пространство, как если бы оно было непокорным скакуном. Ноги двигались в импровизированном танце в какую угодно сторону, только чтобы поддерживать абсолютное равновесие и скорость. И если бой вынуждал его смещаться в сторону, противоположную наклону пола, дроу использовал преимущество высоты и в прыжке или сальто направлял себя куда требовалось.

Его соперник-демон, не новичок в сражениях, неплохо держался на ногах в данной обстановке, но ему было далеко до Дзирта, который, казалось, попал в ритм колебаний, создаваемых дыханием Предвечного.

Дроу не только великолепно реагировал на тряску, но и планировал дальнейшие действия. Уверенный, что достаточно быстр, чтобы скорректировать движение, если догадка окажется неверной, Дзирт размахивал поднятыми на уровень лица мечами. Как только демон поднимал щит для блока, дроу лишь немного изменял угол атаки, вынуждая противника использовать и щит, и меч для обороны.

Дзирт повернул влево, вынуждая демона сделать то же самое, и, когда пол снова накренился под их ногами, дроу поймал импульс. Воспользовавшись толчком каменного пола, он сделал сальто назад. Демон попытался задеть его в воздухе, Дзирт пролетел в опасной близости от меча противника и приземлился на ноги с его незащищенной стороны, прекрасно сохраняя баланс на шаткой поверхности. Он нанес один сильный удар. Но для Ледяной Смерти единожды вонзиться в плоть огненного существа было более чем достаточно.

Дзирт замер на несколько мгновений. Демон на конце его клинка бился в агонии, горячая кровь лилась из раны. Дроу равнодушно повел лезвием, повреждая органы монстра, а затем выдернул клинок из тела.

Демон рухнул на пол и с шипением превратился в облако черного дыма и кровавого пара.

Покончив с противником, Дзирт бросился на помощь Далии, но тут же замер, с восхищением наблюдая за сражающейся эльфийкой.

Далия атаковала противника снова и снова, и в конце концов демон свалился на пол.

Воительница посмотрела на Дзирта, и они обменялись улыбками.

— Мой король? — услышал дроу позади.

Он обернулся и посмотрел в сторону узкого туннеля. Дворф, сразу разобрав, что к чему, со всех ног бросился к коридору, которым ушел Бренор.

Дзирт и Далия поспешили за ним, но не успели сделать и пару шагов, как отряд ашмадайцев перешел в наступление.

Скоро прольется еще больше крови.

Щит столкнулся с булавой, поглощая часть энергии удара, но оставшейся мощи хватило, чтобы сбить однорогий шлем Бренора и оставить ссадину на голове.

Но обмен ударами был на руку дворфу. Его топор врезался в ребра демона, нанося страшную рану.

И снова они сошлись вместе в титанической борьбе, сталкиваясь лбами, кусая и колотя друг друга.

Но в арсенале у демона было больше оружия. Его хвост, действующий сам по себе, беспрестанно хлестал Бренора по спине, ища прорехи в броне. Костяные наросты болезненно впивались в дворфа. И пасть, необычайно широкая и полная длинных зубов…

Бренор взглянул в открытую пасть противника, а затем в его дикие глаза в тот момент, когда демон собрался укусить его. Но вместо того чтобы уклониться, дворф атаковал. Сильные ноги подбросили его вверх, и Боевой Топор встретил жадные челюсти своим лбом.

Кровь заливала лицо — его собственная кровь, осознал Бренор. Но при этом он знал, что нанес противнику ощутимый удар.

Обхватив демона, дворф перехватил топор другой рукой, а затем сдавил монстра чуть выше груди и ниже поврежденного подбородка. Бренор вложил в это действие все свои силы, как и былые короли и древние боги, что сейчас были в его теле.

Боевой Топор отбросил Биалтиматуче прочь. Кровь заливала глаза, и Бренор с трудом мог разглядеть потрясенного демона и тем более что-то маленькое, внезапно возникшее рядом с противником и яростно накинувшееся на него. Но тут он услышал крик — гимн дружбе, — знакомый на протяжении многих десятилетий:

— Мой король!

Бренор пошатнулся и тряхнул головой, смахивая кровь с глаз. Тибблдорф Пуэнт!

Конечно, это был Пуэнт.

В тот момент Боевой Топор даже не задался вопросом, как берсерк очутился здесь. Более того, было бы куда удивительнее, не окажись Пуэнт рядом, когда Бренор так нуждается в нем. Когда в нем нуждается сам Гаунтлгрим.

И Бренор, благоразумно Оставшись на месте, смотрел, как берсерк набросился на демона, как шип его шлема погрузился глубоко в плоть врага, как острые лезвия доспехов пронзали, кромсали и рвали, срывая широкими полосами красную кожу.

Бренор поднялся, и на мгновение подумал, что его вмешательства уже не требуется.

Но Биалтиматуче был Демоном Ямы, герцогом Девяти Кругов Ада, существом невообразимой силы.

Пуэнт вздрогнул, когда отравленный шип на хвосте ужалил его в затылок. Он остановился, и Биалтиматуче оттолкнул дворфа прочь. Демон шипел и рычал, пока длинный шип берсерка выходил из его торса. Пуэнт поднялся, уставившись на противника и прилагая существенные усилия, чтобы удерживать равновесие.

Ударом слева демон отшвырнул берсерка, и Пуэнт тяжело ударился о стену возле выбитой двери.

Бренор смотрел, как Тибблдорф Пуэнт сползает на пол.

И с безумной яростью, бурлящей в груди старого короля — за Гаунтлгрим, во славу древних дворфских богов, за саму сущность дворфов, дворфов Делзун, дворфов Боевого Топора, — Бренор снова бросился в бой.

Эта ярость преодолевала все. Дворф пропускал опасные удары огненной булавы, зал содрогался от звуков столкновения оружия не с другим оружием или щитом, но с плотью. Противники обменивались ударами, и ни один не собирался сдаваться.

Биалтиматуче взмахнул булавой, но Бренор вскинул щит и, пригнувшись, отклонился вправо. Огненное оружие врезалось в металлическую поверхность не настолько сильно, чтобы отшвырнуть дворфа, но достаточно для того, чтобы придать дополнительный импульс его повороту и подбросить вверх.

Подлетев достаточно высоко, Бренор схватил топор обеими руками и занес его над головой. И он начал опускаться вниз, все его тело буквально затрещало от неимоверного напряжения, мышцы протестующе загудели, чувства обострились.

Топор Бренора опустился промеж закрученных рогов. Сила Кузницы Гаунтлгрима, сила королей прошлого и древних богов высвободилась через оружие короля Бренора.

С ужасающим хрустом топор расколол череп Биалтиматуче надвое. И в падении Бренор раскроил демона до пупа.

Демон еще держался на ногах, хотя разрубленная голова безвольно болталась за спиной. Но ярость дворфа не иссякла. Он отбросил топор и щит и накинулся на монстра, хватаясь одной рукой за горло, а второй за промежность. Бренор выпрямился в полный рост, подняв Биалтиматуче в воздух. И хотя он снова казался просто дворфом — сила трона, волшебного зелья, королей и богов покинула его, — он все еще гордо стоял на ногах и все еще удерживал демона на выпрямленных руках.

Бренор шагнул на карниз. Он посмотрел вниз в огненную яму Предвечного и увидел Зверя, огненным глазом смотрящего на дворфа.

Боевой Топор швырнул демона в яму.

Затем Бренор упал на колени, силы покидали его, кровь текла из десятка страшных ран. Он рухнул ничком, распластавшись на земле, свесив голову за край, чтобы увидеть падение демона.

Но вместо демона на глубине около тридцати футов на одном из выступов Боевой Топор увидел дворфа, лежащего в изломанной позе, но еще живого. Существо жалобно протянуло руку навстречу ему и позвало по имени.

Но этот зов был далек для умирающего Бренора. Слишком далек.

— Мост! Рычаг!

Тибблдорф Пуэнт чувствовал яд, пульсирующий в его венах. Мерзкий яд хуже, чем испорченный глоткодер, сокрушался он.

Берсерк видел победу и падение Бренора и на мгновение решил, что удовлетворен тем, как погибли он и его король. Чего еще желать настоящему дворфу? Что может принести большую честь берсерку?

Но затем прозвучало напоминание — далекий крик.

Пуэнт видел, как Бренор медленно поднялся на ноги. Он видел, как его король с трудом сделал первый шаг. Он куда-то шел!

Бренор медленно двигался к мосту.

Но это было выше его сил. Дворф упал, приподнялся на локтях, пытаясь ползти, но не сдвинулся с места.

В тот момент Тибблдорф Пуэнт воззвал ко всем своим силам, забыв о старом и разбитом теле. Берсерк встал и, шатаясь, двинулся к своему королю. Едва дойдя до Бренора, он споткнулся и чуть было не свалился с обрыва.

Но он устоял и подхватил короля под руку. Приподнимая его настолько, насколько мог, Пуэнт потащил Бренора к узкому мосту, перекинутому через адскую бездну Предвечного.

Единственное, чего хотел Дзирт, — броситься на помощь своему другу. Он был рад, что Пуэнт уже побежал туда, но его это мало успокаивало. По всем признакам Бренор еще не добрался до рычага.

Дзирт попытался пробиться к входу в коридор, но на пути было слишком много врагов. Дроу яростно работал мечами, рубя ближайших ашмадайцев, но на место погибших тотчас вставали новые фанатики.

Рыча от разочарования, дроу развернулся, убивая очередного врага.

Мимо него проскочила Далия — перелетела через дроу при помощи посоха. Приземлившись, она быстро развернула оружие для атаки.

— Иди! — крикнула эльфийка Дзирту.

Он не хотел оставлять ее одну, но сейчас он был нужен Бренору. Дроу вбежал в туннель и развернулся, чтобы пресечь любую попытку его преследовать.

Но у входа стояла Далия, прикрывая его спину.

Дзирт ворвался в зал с ямой. Вокруг громоздились черные выступы скал, сформировавшиеся из застывшей лавы, валялась пара кистеней и было очень много крови. Из ямы поднимался оранжевый жар. Зверь пробивался через сковывавшие его скалы, камни падали в яму, а некоторые, наоборот, поднимались высоко вверх и отлетали на большое расстояние. Дроу, пораженный яростью Предвечного, некоторое время стоял без движений, но затем помчался по карнизу, опасаясь худшего.

Он посмотрел вниз, в самое око хаоса. Столбы пламени поднимались высоко. Скалы пузырились и взрывались, разлетаясь осколками в разные стороны. Дроу видел драконов, но Предвечный был чем-то большим.

Он заметил движение на одном из уступов в нише.

— Бренор! — позвал дроу.

Но это был не Боевой Топор. На выступе лежал тяжело раненный Атрогейт, пытающийся ползти по раскаленным скалам. Дворф указал вправо от Дзирта. Дроу проследил за его жестом и заметил своих друзей, Бренора и Пуэнта, ползущих по дальнему концу узкого моста, перекинутого через яму.

Он хотел идти за ними, но едва сделал несколько шагов, как Предвечный пришел в движение.

Дзирт отскочил в сторону, едва успев увернуться от сгусткалавы, вылетевшего из ямы и скрывшегося в отверстии в потолке пещеры.

— Бренор! — крикнул эльф, закрывая уши, будучи не в силах выдержать рев Зверя.

Дроу упал и сжал голову руками в тот момент, когда камни и горячая лава стали падать на уступ подобно дождю. Казалось, этот ливень длился бесконечно долго, хотя все происходило в течение нескольких мгновений. Если бы не Ледяная Смерть в руке темного эльфа, он, скорее всего, превратился бы в пепел.

Дзирт поднялся на ноги, стараясь рассмотреть, что происходит на мосту. Мост обрушился, не выдержав последнего взрыва. Но Бренор и Пуэнт уже преодолели его и двигались дальше, поддерживая друг друга и приближаясь к сводчатой арке.

Крепко сжимая Ледяную Смерть под мышкой, Дзирт достал веревку из сумки, проворно завязал в узел один из ее концов. Затем взял стрелу, продел ее в петлю, завязанную на веревке, и вложил в ножны Ледяную Смерть, беря Тулмарил.

Шелест крыльев за спиной насторожил Дзирта. Эльф сделал кувырок в сторону, отбрасывая лук, и, встав на ноги, мгновенно достал мечи. Осмотревшись, он понял, что едва успел увернуться от атаковавшей его гигантской летучей мыши. Существо все же зацепило его, и Дзирт, дотронувшись до виска, увидел на пальцах кровь.

Толком не придя в себя, дроу смотрел, как существо пролетело над ямой, а с другой стороны, прямо перед туннелем, оно причудливо закрутилось в воздухе, и на землю встала уже не летучая мышь, а человек, оглянувшийся на Дзирта.

Проклиная себя за колебания, эльф вложил мечи в ножны и прыгнул к Тулмарилу. Он поднял стрелу, отвязал веревку и выстрелил.

Но вампир был быстрее — он скользнул под арку, и стрела поразила лишь камни, высекая град искр.

— Нет, Бренор, нет, — бормотал дроу, хватая веревку, доставая новую стрелу и прицеливаясь.

Он выстрелил под самый свод потолка. Стрела вошла в стену, увлекая веревку глубоко в камень.

Позади снова раздался шум, и, обернувшись, Дзирт увидел бегущую к нему Далию.

— Дор’Кри! — крикнула она, выхватила веревку из рук Дзирта и, удерживая ее одной рукой, перелетела через пропасть, наполненную лавой.

Эльфийка приземлилась на противоположной стороне пропасти и исчезла под аркой.

Отчаянно проклиная всех этих летунов, Дзирт достал вторую веревку и отмерил нужную длину. Он обернулся, краем глаза заметив фигуру, вступившую в пещеру, и его глаза расширились от удивления: Джарлакс!

— Как? — спросил дроу.

Наемник усмехнулся и поднял руку, показывая то же кольцо, которое дал Далии перед дракой в «Абордажной сабле».

— Объясни мне! — крикнул Дзирт, не желая тратить время на догадки, что бы мог значить этот жест.

Пещеру тряхнуло с такой силой, что Дзирт упал, однако Джарлакс сумел удержаться на ногах и даже поднял пару кистеней. Наемник посмотрел на них, и на его лице появилось выражение замешательства и ужаса.

— Атрогейт?..

Дзирт начал было говорить, и тут из ямы раздался крик дворфа.

Джарлакс убрал кистени в свою волшебную сумку, подбежал к обрыву и стал всматриваться в глубину.

— Бренор в пути! — кричал Дзирт. — Рычаг!

Джарлакс повернулся к нему, лицо наемника исказила боль.

— Ты не можешь! — крикнул Дзирт.

— Друг мой, я должен — так же как и ты должен пойти за Бренором.

Джарлакс пожал плечами. Он дотронулся до эмблемы дома Бэнр, слегка поклонился Дзирту и прыгнул с уступа. До’Урден зарычал, не в силах понять безумие всего, что творится вокруг, и вернулся к своей веревке.

Предвечный заревел, новый столб лавы поднялся от ямы к потолку.

— Джарлакс! — несколько раз выкрикнул Дзирт.

Он тряс головой, но не закрывал уши, чтобы защитить их от рева вулкана. Он еще надеялся кого-нибудь услышать.

Далия оказалась в туннеле как раз в тот момент, когда Тибблдорф Пуэнт с порванным горлом отлетел к стене, недалеко от Бренора. Задыхающийся дворф хватал руками воздух, безуспешно пытаясь удержать вампира.

Дор’Кри повернулся к Далии. Его лицо было залито кровью берсерка.

— Ты гнусное животное! — сказала женщина.

— Ты можешь вернуться и искупить свою вину, — ответил Дор’Кри. — Чего ты добиваешься, любовь моя?

Он резко оборвал речь, когда Далия, прыжком преодолев разделявшее их расстояние, обрушила на него серию ударов.

Но из оружия у нее были только ноги и руки, ведь Иглу Коза она оставила на карнизе. Возможно, другой боец ничего не смог бы противопоставить подобной атаке, но для вампира со сверхъестественной силой не составило никакого труда схватит эльфийку и, крутанув в воздухе, прижать к стене.

— Наконец-то я попирую, — ухмыльнулся Дор’Кри.

И в тот же миг он застыл на месте, а его глаза расширились от удивления.

— Это больно? — спросила Далия, поворачивая деревянный шип своего кольца, вонзившийся в грудь вампира. — Скажи мне, что это больно.

Дор’Кри затряс головой, от его кожи стал подниматься дым.

Деревянный шип Далии дотронулся до сердца.

— Ах… мой король, — пробулькал Пуэнт.

Далия обернулась и увидела, как одетый в странные доспехи окровавленный дворф тянется к Бренору Боевому Топору.

Это казалось невероятным — Пуэнт сумел встать на колени и поднять Бренора, а затем упал вместе с ним прямо рядом с рычагом. Словно заботливый отец, обучающий ребенка брать ложку, берсерк взял руку своего короля и положил на рычаг.

— Мой король, — снова произнес Пуэнт.

Казалось, это отняло его последние силы. Голова берсерка опустилась, и он растянулся на полу.

— Мой друг, — ответил Бренор, собрал все свои силы и потянул рычаг.

Дор’Кри, не умолкая, молил Далию проявить милосердие и позволить ему жить, обещая, что будет верно служить ей, а не Силоре.

— Думаешь, я позволю тебе улететь, когда сама обречена? — спросила эльфийка, глядя на него холодными синими глазами, в которых не было ни намека на пощаду.

Как будто в ответ на этот взгляд, а на самом деле из-за повернутого рычага Предвечный взревел снова, и пещера задрожала.

Далия попыталась вогнать шип глубже, но тряска не позволила этого сделать, и Дор’Кри сумел отскочить в сторону. Тяжело раненный вампир хотел оказаться как можно дальше от воительницы. Он снова превратился в летучую мышь.

Брызги лавы и раскаленные камни заставили Дзирта отступить от края обрыва. Он думал, что они потерпели неудачу и что вулкан снова пробудился. Столб лавы поднялся и рухнул, дроу поспешно подбежал к уступу и опустился на четвереньки у самого его края.

Без защиты Ледяной Смерти жар был бы нестерпимым. Дзирт не мог не посмотреть вниз, хотя и боялся того, что мог там увидеть.

Озеро лавы поднялось уже очень высоко, его поверхность была лишь на двадцать футов ниже уступа, где находился дроу. Она поднялась выше того места, где лежал Атрогейт; не было видно и Джарлакса, который начал спускаться за мгновение до того, как лава стала подниматься.

Второй раз за день Дзирту суждено было пережить потерю соплеменника, так как даже Ледяная Смерть вряд ли могла защитить Джарлакса от потока лавы.

Следующая стрела Тулмарила вонзилась в камни рядом с первой, веревка которой уже была сожжена лавой. Даже не проверяя надежность, не задумываясь о том, что лава может снова подняться из пропасти, Дзирт оттолкнулся от уступа и, перелетев через ущелье, легко приземлился на противоположной стороне.

Как раз в момент приземления ему пришлось снова отскочить в сторону, так как та же самая гигантская летучая мышь вылетела из туннеля. Ее полет был неровным, словно тварь была серьезно ранена; и Дзирт взял свой лук, готовясь выстрелить в нее.

Но этого не потребовалось. Как только летучая мышь пересекла край обрыва, показалось, что вся вода моря Мечей хлынула в пещеру. Вода лилась из отверстия в потолке пещеры, подобно гигантскому водопаду, и сквозь этот поток Дзирт все еще различал очертания летучей мыши. Очевидно, ее способность летать была не только физической, но и магической — она явно боролась с потоком.

Но это был конец. Летучая мышь снова обернулась человеком, вампир оглянулся на Дзирта, хотя, видит ли он его, дроу не знал. Дор’Кри вытянулся, на его лице застыло выражение жуткой муки.

Еще мгновение — и вампир рассыпался, превратившись во множество черных хлопьев, которые унес водопад.

Все закончилось так же внезапно, как и началось, но Дзирт знал, что ловушка Предвечного захлопнулась, знал, что они победили.

Предвечный выпустил столб лавы, пытаясь подняться, пещера наполнилась паром. Но вода не исчезла, и зверь опустился обратно, туда, где был заключен многие тысячелетия. После этого во всем зале воцарилась тишина, какой не было здесь последние несколько лет.

Но Дзирт уже не смотрел в яму. Едва восстановив равновесие, дроу устремился в глубь туннеля.

Далия сидела возле стены, обессиленная и покрытая потом; она кивнула Дзирту в знак того, что с ней все в порядке. Но он не смотрел на нее. Дроу привлекла совсем другая картина.

Тибблдорф Пуэнт встретил свой конец. Он лежал на спине, его горло было окровавлено, глаза широко распахнуты, а грудь больше не поднималась. «Он отошел в мир иной», — спокойно сказал себе дроу. Берсерк умер так, как и подобает, — служа своему королю.

Здесь же лежал и сам король, самый дорогой друг Дзирта, сжимавший одной рукой рычаг.

Дзирт упал на колени и мягко повернул Бренора. Дроу был потрясен, увидев, что Бренор Боевой Топор еще жив.

— Я нашел его, эльф, — сказал он с улыбкой, которая всю жизнь дарила Дзирту великую радость. — Я нашел мои ответы. Я нашел мой мир.

Дроу хотел что-то сказать — сказать, что жрецы помогут и все будет в порядке. Но он понимал, что все кончено, что ран слишком много для старого дворфа.

— Спи спокойно, дорогой друг, — произнес эльф почти беззвучно.

Но лицо Бренора было таким счастливым, что Дзирт понял: умирающий друг услышал его и действительно уходит с миром.

ЭПИЛОГ

Дзирт стоял на краю провала и смотрел вниз на водоворот и элементалей. Время от времени он различал зыбкие лица, а глубоко под водой видел разъяренного Предвечного, уставившегося на него жидким глазом.

— Все по-прежнему, как тогда, когда мы впервые столкнулись с ним, — произнесла Далия, подойдя ближе и небрежно обвив рукой дроу за пояс. — Мы сделали это. Бренор сделал это.

Дзирт продолжал пристально всматриваться в противоположную стену, пытаясь сквозь воду различить выступ, на котором лежал Атрогейт и куда ушел Джарлакс, но, увы, там ничего не было. Да и кто мог выжить, испытав на себе дыхание рассветного гиганта?

Дроу удивила боль, причина которой была не только в гибели Бренора, но и в утрате Пуэнта, Джарлакса и даже Атрогейта! Последних двоих он почти не видел все эти годы, и тем не менее просто мысль о том, что они не так далеко, в Лускане, дарила ему толику утешения.

Они ушли, все они ушли. И хотя его дорогой друг сам выбрал свою смерть, не только отыскав Гаунтлгрим, но и сохранив его от полного уничтожения, острая боль унесла воспоминания Дзирта в другое место и время, в котором, пройдя сквозь монолитную стену Мифрил Халла, исчезли Кэтти-бри и Реджис верхом на призрачном единороге. Уходящие в обитель Миликки.

Дроу не думал, что ему суждено вновь испытать такую боль.

Как же он ошибался!

Несколько дворфов вбежали в пещеру. Стокли Серебряная Стрела и Торгар Молотобоец окликнули эльфов, а в зал прибывало все больше их собратьев.

Воительница позволила своей руке соскользнуть с пояса До’Урдена и взяла его за руку.

— Пусти стрелу, и давай уйдем отсюда, — прошептала она.

В кромешной тьме Джарлакс Бэнр открыл глаза и рискнул создать немного света. Он слышал рев воды и понимал, что это означает. И еще он слышал Атрогейта, ворочающегося где-то рядом.

Дроу разглядел своего элементаля — последнего из десяти, — который все еще стоял на страже у входа в пространственную дыру, с помощью которой Джарлакс с Атрогейтом смогли убраться подальше от Предвечного. Казалось, существо с плана воды стало меньше. Видимо, это произошло из-за того, что оно сдерживало смертоносное пламя. Наемник чувствовал, что элементаль возбужден, напряжен и расстроен одновременно.

— Я отпускаю тебя, — произнес дроу, и водный дух тут же выскочил из дыры прямо в воронку зачарованной воды.

Джарлакс надел на палец кольцо, поправил повязку на глазу и вышел из тела, воспользовавшись заклинанием ясновидения для поиска ответов, ставших доступными, стоило сознанию воспарить над провалом. Наемник обнаружил Дзирта и Далию, стоящих в толпе дворфов, а также неподвижные фигуры, лежащие возле рычага.

Джарлакс повернулся к Атрогейту. Его израненный приятель лежал ничком, кожу покрывали волдыри, нога была сломана.

— Пора идти, — тихо обратился к нему дроу и достал еще одно зачарованное кольцо, которое отправило бы товарищей домой.

— Я не смогу, — едва дыша, прошептал Атрогейт.

Джарлакс одарил его улыбкой.

— Мои жрецы найдут нас в Лускане. Они позаботятся о тебе, мой друг. Твое время еще не пришло. Сегодня и так погибло достаточно твоих братьев.

Дроу приготовился задействовать кольцо, но Атрогейт резко схватил его за руку, требуя внимания.

— Ты же можешь оставить меня! — прорычал он.

Наемник только кивнул и ухмыльнулся, возобновив заклинание. И снова дворф прервал его.

— Подожди, — попросил Атрогейт. — Все кончено? Король Бренор одержал победу?

Джарлакс тепло улыбнулся, и в его темно-красных глазах блеснули слезы.

— Да здравствует король, — успокаивающе ответил он своему бородатому другу. — Да здравствует король Бренор.

Они похоронили Бренора Боевого Топора, восьмого короля Мифрил Халла, рядом с пирамидой из камней, отмечавших место упокоения Тибблдорфа Пуэнта. Похоронили вместе с однорогим шлемом, зачарованным щитом и топором со множеством зазубрин.

Были разговоры о том, чтобы отвезти тело короля в Мифрил Халл, а Стокли предлагал как место упокоения Пирамиду Кельвина в Долине Ледяного Ветра. Но Гаунтлгрим, наиболее почитаемый и древний делзунский чертог, оказался наиболее подходящей гробницей.

Итак, они похоронили своих героев, коих было множество в тот роковой день, завершив свое путешествие к тому, что осталось от древнего города. За основной стеной в огромной пещере с озером были произнесены прощальные слова. Стокли и Торгар предложили Дзирту уйти в Долину Ледяного Ветра или Мирабар.

Но дроу отказал им. Он понимал, что ни одно из этих мест не будет теперь его домом, даже Мифрил Халл.

Казалось, такого места больше вообще не существует.

Когда Дзирт наконец-то вышел из туннелей с восточной стороны горного хребта бок о бок с Гвенвивар, он обратил взор на север, в сторону Долины Ледяного Ветра, некогда бывшей его подлинным домом, местом, где он встретил самых преданных друзей.

Теперь он был одинок.

— Куда направишься, дроу? — спросила Далия, подходя ближе.

Гвенвивар поприветствовала ее низким мурлыканьем.

— А ты? — отозвался дроу.

— О, я собираюсь покончить с Силорой Салм, — ответила эльфийская воительница без малейшего колебания. — Так что — в лес Невервинтер. Я скажу этой ведьме в лицо, что ее план с Кольцом Страха провалился, что ее Зверь снова заперт в клетке. Скажу ей это перед тем, как убью.

Дзирт несколько мгновений обдумывал ее слова, а затем внес поправку:

— Перед тем как мы убьем ее.

Далия посмотрела на дроу с улыбкой, ведь это было именно то, что она хотела услышать.

Дзирт окинул воительницу взглядом и только теперь понял, что она вынула последний алмазный гвоздик из правого уха и вставила его в левое.

За этими манипуляциями скрывалась история. И множество историй хранилось в памяти и сердце этой самой необычной из эльфиек.

Дзирт хотел услышать их все.

Бренор Боевой Топор приподнялся на локтях, открыл глаза и потряс головой, чтобы привести в порядок спутанные мысли.

Но все стало еще более непонятно, когда он увидел, где находится: весенний лес, а не темные чертоги Гаунтлгрима.

— А? — пробормотал дворф, вскочив на ноги с такой легкостью и энергией, какой не помнил уже века. — Пуэнт? — позвал он. — Дзирт?

— Добро пожаловать, — прозвучал голос, и Боевой Топор обернулся, чтобы увидеть стоящего за его спиной молодого Реджиса с улыбкой до ушей.

— Пузан?.. — выдохнул Бренор.

Он запнулся, когда из дверей маленького домика появился еще один здешний обитатель. Челюсть дворфа безвольно отвисла, и он даже не пытался заговорить. На глазах у него выступили слезы, потому что в дверном проеме стоял его мальчик, Вульфгар, вновь молодой, высокий и сильный.

— Ты звал Пуэнта, — сказал Реджис. — Ты был с ним, когда погиб?

Последние слова поразили Боевого Топора, словно камень, попавший в лоб. Он действительно погиб. Как и двое перед ним. Но это место, совершенно сбившее дворфа с толку, определенно не Залы Морадина.

— Тибблдорф Пуэнт теперь с Морадином, — сказал Бренор больше для себя, чем для друзей. — Должен быть. Но почему я не с ним?

Его ушей коснулись звуки музыки, и Бренор увидел, что Вульфгар зачарованно смотрит мимо него. Реджис тоже смотрел поверх плеча дворфа. Хафлинг кивнул, указывая на что-то, и Бренор обернулся.

Его взгляд скользнул по небольшому и тихому озерцу к деревьям.

И там танцевала она, его возлюбленная дочь, одетая в белое многоярусное платье со множеством складок и изумительной тесьмой, и черная накидка развевалась при каждом повороте.

— Клянусь богами, — пробормотал окончательно переставший что-либо понимать дворф.

Впервые за свою долгую жизнь, которая, впрочем, уже завершилась, Бренор Боевой Топор опустился на колени, буквально сбитый с ног охватившим его чувством. Он спрятал лицо в ладонях и заплакал.

И это были слезы счастья и благодарности.

Роберт Сальваторе «Невервинтер»

ПРОЛОГ

Год Возрождённого Героя (1463 ЛД)

Губы Далии изгибались в улыбке, когда она наблюдала за танцем тёмного эльфа. Дриззт До'Урден, обнажённый до пояса, отрабатывал удары и защиту, иногда медленно, иногда – с ослепляющей скоростью. Скимитары плавно, с обманчивой осторожностью скользили по воздуху, чтобы затем ужалить с ошеломлявшей, сокрушающей силой. Они могли ударить с любой стороны, зачастую опускались с неожиданных углов, и Далия не однажды ловила себя на том, что неожиданный разворот или движение заставляют её вздрогнуть и удивлённо заморгать.

Она сражалась вместе с Дриззтом по пути в Гонтлгрим и внутри дварфского города, и стала думать, что осознаёт степень его боевого мастерства. Но сейчас, этой лунной ночью, Далия по-настоящему наслаждалась грацией и согласованностью его движений, и она напомнила себе, что подобное совершенство в бою просто так не приходит.

Девушка восхищалась тренирующимся дроу, его стройной фигурой, его тугими мышцами, такими рельефными и такими привлекательными.

Он всегда опирался на носок, а не на пятку, заметила Далия, и после каждого движения оставался в устойчивом равновесии. Также она отметила, что шея Дриззта не напрягалась при внезапных ударах и выпадах. Большинство неуклюжих воинов-людей старались сосредоточить свою силу повыше, на плечах, и от этого сила увеличивалась пропорционально тому, насколько уменьшались их равновесие и скорость.

Но не Дриззт.

Его шея была расслаблена, а плечи подвижны. Сила шла от живота, и по обеим сторонам грудной клетки проступали напряжённые мышцы. Сколько противников, задумалась Далия, обманулись этой тонкой шеей и худыми плечами, кажущейся нехваткой физической силы, только для того, чтобы энергия его ударов рассекла их надвое или выбила оружие из рук? Эти клинки свистели с поразительной скоростью, когда он отдавался своему танцу, но в каждом взмахе и выпаде таились смысл, равновесие и сила.

Далия инстинктивно потянулась к правому уху, в котором сейчас отсутствовали алмазные серьги, и улыбка девушки стала ещё шире. Неужели она наконец нашла любовника, который прекратит её боль?

Дриззт истекал потом, его тёмная кожа блестела в лунном свете. Он взмахнул двумя клинками вправо параллельным ударом, ловко развернул ногу в противоположную сторону и прыгнул влево, используя инерцию поворота туловища для сальто, завершившегося приземлением на ноги. Мгновение спустя он припал на колени, как будто под угрозой воображаемого клинка справа. Сияющий синим скимитар ударил вверх в том направлении, а потом Дриззт уже опять двигался, встав на ноги так плавно, что Далия едва заметила этот переход.

Эльфийка облизала улыбавшиеся губы.

* * *

– Я могу ехать на нём, – настаивала Далия. – Я умелая наездница.

– Андахар не лошадь, – возразил оседлавший единорога Дриззт. Дроу наклонился, чтобы ещё раз предложить Далии руку. И всё равно она отказалась.

– А может, ты боишься, что Андахар предпочтёт меня? – ответила девушка.

– Это не имеет значения. Свисток у меня.

– Я могу забрать свисток.

– Ты можешь попробовать.

С этими словами Дриззт убрал руку, пожал плечами и тихонько цокнул языком, пустив Андахара неспешной рысью. Они прошли только шаг, после чего Далия упёрлась своим восьмифутовым посохом в землю и вскочила на единорога позади тёмного эльфа.

– И почему ты решил, что мне нужна твоя рука, дроу? – спросила она. – Почему ты считаешь, что мне вообще что-то от тебя нужно?

Дриззт бросил могучего скакуна в быстрым кентером и потянул Андахара за развевавшуюся белую гриву, направляя его через кустарник.

– Скоро мы остановимся, чтобы пообедать, а потом отправимся в путь, – произнёс Дриззт.

– А потом?

– На север. В Порт Лласт, может быть, в Лускан, чтобы разузнать всё, что сможем.

По голосу и позе было ясно, что дроу ожидал возражений. Далия говорила о своём желании направиться на юг, в Невервинтерский лес, где она могла освободиться от тэйской волшебницы Силоры Салм и её Кольца Страха.

Но, как ни странно, Далия промолчала.

– Значит, Лускан, – согласилась она. – Но как можно быстрее, а потом со всей скоростью на юг. Я заставлю Силору зубами скрежетать от ужаса из-за провала с Исконным, но не надолго.

– Потому что потом мы убьём её, – сказал Дриззт, в равной степени спрашивая и утверждая.

– Пересмотрел своё мнение? – поинтересовалась Далия.

Дриззт направил Андахара в рощу, вновь заставив единорога идти рысью.

– Я же сказал, что не присоединюсь к тебе, если ты собираешься только отомстить.

– Силора ещё не закончила здесь. Она вновь попытается освободить предтечу, обрушить на Север катастрофу, чтобы зарядить кольцо Страха – а ты думаешь, что мне нужна только месть?

Дриззт внезапно остановил Адахара и медленно оглянулся, чтобы встретить взгляд голубых глаз Далии.

– Я сказал, что не присоединюсь к тебе, если ты собиралась заняться только личной местью.

В ответ Далия усмехнулась, из-за чего затейливые разводы синей и фиолетовой краски на её лице сложились в изображение охотящейся кошки, приготовившейся к броску. Дриззт не мог не заметить этого, и на его лице отразился интерес. Далия качнула головой вправо, затем обратно влево, и дроу изумлённо моргнул. В движениях девушки проступил бросок кошки.

И пока Дриззт оставался загипнотизирован этим зрелищем, Далия потянулась вперёд и прижалась губами к его губам.

Сердца отсчитали несколько ударов, и, наконец, заклятие сошло, тёмный эльф отстранился от неё, в замешательстве рассматривая девушку.

– Почему ты это сделала? – спросил он таким тоном, который от Дриззта нечасто можно было услышать.

– Потому что я тебе не доверяю, – ответила она.

Дриззт удивлённо наклонил голову, и Далия, когда он начал возражать, прижала палец к губам эльфа, чтобы тот замолчал.

– Не будь дураком, дроу, – сказала она с шаловливой усмешкой. – Не мешай моим фантазиям из-за каких-то рыцарских представлений о важности истины.

Дриззт, казалось, смутился, и Далия громко засмеялась. Наконец он сдался и повернулся обратно, вновь пустив Андахара рысью.

Единорог не утомился за целый день и большую часть ночи. В отличие от Гвенвивар, его можно было призвать в любое время, и Андахар был способен оставаться здесь, пока Дриззт в нём нуждался. Но, в отличие от пантеры, Андахара могли ранить и даже убить, а исцеление его ран занимало столько же, сколько и у обычного существа. Так что Дриззт старался использовать единорога только в тех битвах, где Андахар был необходим, и редко держал его рядом, если неподалёку была опасность.

Они надеялись добраться в Порт Лласт этой ночью, но не вышло – погода испортилась. Путники разбили лагерь под прикрытием высокого утёса на некотором удалении от тракта, но так, чтобы дорога была видна. Лил холодный дождь, и небо пронзали разряды молний. Дриззту удалось зажечь костёр, хотя огонь был маленьким и слабым. Каждый порыв ветра рождал клубы дыма, заставляя его и Далию заходиться кашлем.

Но для Дриззта это было не так уж страшно. Да и с чего бы? Он был вновь в пути, и на каждом шагу его могло ждать новое приключение. На тракте существовало множество опасностей, леса кишели диким зверьём, земля оставалась неукрощённой. Даже города впереди, сначала Порт Лласт, а за ним Лускан, заставят его ходить по грани и держать клинки под рукой.

Он сидел, опираясь спиной о камень, и разглядывал Далию: как она ест, как расхаживает из стороны в сторону, как разминает утомлённые долгой дорогой мышцы…

Она стояла почти у края нависшего козырька скалы, спиной к нему, струи дождя чуть-чуть задевали девушку. Привстав на носочки, Далия всматривалась куда-то вдаль, её платье с разрезом по диагонали задрал ветер, и Дриззт хорошо разглядел стройные ноги.

Дроу улыбнулся и покачал головой. Далия знала, что он разглядывает её. Эльфийка игралась, как тогда, с поцелуем, когда сидела позади него на единороге, или когда обхватывала его ногами во время долгой езды верхом.

– Потуши огонь, – девушка глянула на него через плечо.

Улыбка Дриззта исчезла, он ответил ей вопросительным взглядом.

– Мы не одни.

Одним движением сапога Дриззт обрушил кучку грязи, собранную специально для этого, и погасил пламя. Он рывком поднялся на ноги и вгляделся в дождь, но ничего не увидел. Далия протянула руку к нему, направляя его взгляд.

За деревьями, вниз по тракту, мигал огонёк факела.

– Они двигаются, – заметила эльфийка.

– По тракту, ночью, в такую погоду?

– Разбойники… или солдаты какого-нибудь лорда, – предположила Далия. – Или какая-то группа чудовищ.

– А может, просто караван торговцев в поисках убежища от дождя?

Далия покачала головой.

– Какой торговец станет рисковать своими фургонами и своими людьми, двигаясь по грязной, неустойчивой дороге в темноте? Если сломается колесо или захромает лошадь, это легко может стать фатальным.

– Это если они не спасаются от уже имеющихся неприятностей, – возразил Дриззт, хватая свой пояс с оружием.

– Ты собираешься выйти к ним? – поинтересовалась Далия почти насмешливо.

Дриззт посмотрел на неё так, будто ответ был, или должен был быть, очевиден.

– Хочешь исправить всю несправедливость мира, Дриззт До'Урден? – спросила она. – Это твой смысл жизни? Единственное, что движет тобой?

– Разве ты не поможешь невинным, угодившим в беду?

– Не знаю, и сильно сомневаюсь, что вниз по дороге мы обнаружим именно это, – парировала Далия. Она негромко рассмеялась, и Дриззт понял, что смеются над ним.

– Для тебя всё вот так? Белое и чёрное, истина и ложь?

– Между тем, что правильно и тем, что нет, существует большая разница, – мрачно ответил Дриззт, надевая пояс с клинками.

– Конечно, но разве в мире есть лишь это?

Дриззт приостановился, но лишь на мгновение, чтобы вынуть ониксовую фигурку и вызвать Гвенвивар.

– Свет на дороге, – объяснил он пантере. – Найди и проследи.

С низким рычанием кошка скользнула прочь, растворившись в ночи.

– Разве ты не думаешь, что бывают ситуации, когда обе стороны верят в свою правоту?

– Напомни мне однажды рассказать тебе про Обольда Много-Стрел, – ответил Дриззт и прошёл мимо Далии. – Сейчас я собираюсь узнать, что смогу. Ты со мной?

Далия пожала плечами.

– Ну конечно. Может быть, мы найдём хотя бы хорошую драку.

– Может быть, мы спасём невинного торговца, – возразил Дриззт.

– А может, мы спасём неправедно нажитое добро из рук недостойного самозваного лорда, – произнесла Далия, как только дроу отвернулся.

Дриззт не стал оборачиваться. Не хотел, чтобы девушка увидела его невольную улыбку, вызванную её саркастическим замечанием.

Он торопливо зашагал вниз с возвышенности, между деревьев, постоянно ускоряя шаг, потому что хотел подстегнуть Далию. С волшебными браслетами на ногах, ускорявшими его, эльф знал, что ей не угнаться следом. То и дело он замедлялся настолько, чтобы девушка решила, что догоняет его. Так или иначе, задолго до того, как они достигли дороги, он смог только догадываться о том, насколько далеко позади осталась Далия, если она вообще всё ещё следовала за ним.

Дриззт вынудил себя сосредоточится на том, что было впереди, на тракте и огоньках справа от него и чуть ниже, стремительно приближавшихся. Он понимающе кивнул, когда в поле зрения попал фургон, которым правил человек, без всяких сомнений попавший в затруднительное положение. Его спутник скорчился рядом с натянутым луком, оглядываясь назад из-за спинки сидения. За фургоном светились ещё три факела в руках людей, бегущих изо всех сил, чтобы догнать фургон – нет, не догнать, понял Дриззт, а чтобы не отстать. Они не были врагами, от которых спасались те, что в фургоне, иначе лучник легко бы их расстрелял.

Где-то в тридцати ярдах от эльфа один из факелоносцев упал.

– Стреляй! Стреляй! – отчаянно закричал другой бегун, женщина.

Дриззт потянулся за Тулмарилом, своим луком. Он негромко свистнул, сигнал, для Гвенвивар, и пантера появилась на ветке дерева через дорогу от дроу. Дриззт кивнул на тракт перед приближавшимся фургоном.

Пантера соскочила с ветки, чтобы преградить фургону путь.

Упряжка стала сворачивать в сторону.

Гвенвивар издала рык, подобный грохоту камней, и чистая сила этого зова раскатилась по лесу и по холмам на целую лигу. Лошади встали на дыбы, попятились и заржали, от ужаса ударяя копытами.

Толчок чуть не сбросил лучника с сидения.

– Стреляй! – воскликнул кучер, отчаянно пытаясь удержать трясущийся фургон. – Застрели её! О боги!

Лучник сумел развернуться, его глаза распахнулись, когда он увидел, откуда шел рёв. Он вскинул лук трясущимися руками.

Серебряная вспышка, будто маленькая молния, пронзила воздух прямо перед двумя людьми, испугав их ещё сильнее, настолько, что у лучника стрела соскользнула с тетивы. Даже не заметив этого, он отпустил тетиву, и стрела упала, не причинив никому вреда.

Лошади продолжали пятиться и ржать, даже после того, как пантера исчезла в кустах.

– Лучник на обочине! – заорала женщина с факелом, наконец приближаясь к фургону, и вместе с товарищем ринулась на Дриззта в храброй атаке.

Он, конечно, не собирался в них стрелять, потому что всё ещё не представлял, друзья это или враги. Дроу бросил Тулмарил и выхватил клинки в защитной стойке.

Ему не стоило беспокоиться.

Ближайший нападающий, высокий, долговязый мужчина всё ещё во многих шагах от Дриззта заорал и поднял меч высоко над головой. С ветки над ним, зацепившись ногами, ловко соскользнула гибкая эльфийская фигурка. Используя вращательный момент, Далия ударила мужчину своим шестом по голове, сбив беднягу с ног. Меч отлетел в сторону.

Далия отпустила ногами ветку и спрыгнула так ловко, что это показалось чуть ли не случайностью. Едва приземлившись, она перескочила через сидящего на земле оглушённого мужчину. Женщина, находившаяся всего лишь в нескольких шагах, попыталась поднять копьё, но Далия, очутившись около неё, скользнула вниз, и её посох ударом по ногам сшиб противницу наземь.

Тем временем на дороге лучник кричал вознице продолжать движение. Но как только лошади начали бег, на середину дороги выскочила Гвенвивар и снова зарычала. Напуганные лошади в упряжке попятились и протестующе заржали.

С обочины Дриззт увидел третьего из факелоносцев – того, который упал – спотыкающегося в темноте. Его факел шипел под дождём далеко позади.

Дриззт не стал обращать на него внимание и бросился к фургону, который уже проехал мимо и теперь был слева. Хотя повозка больше не двигалась, Дриззт увидел, как лучник встаёт, поворачиваясь к нему, с наложенной на натянутую тетиву стрелой.

Тёмный эльф бросился на колени, заскользив в грязи, и стрела пролетела сверху, не причинив вреда. Он вскочил на ноги прямо перед тыльной стороной фургона и используя инерцию движения легко перепрыгнул через невысокий борт. Как только дроу приземлился на крышу, он прыгнул снова, подгибая под себя ноги, чтобы перескочить через скамейку и пригнувшихся возницу с лучником на ней, разворачиваясь в прыжке. Таким образом, он приземлился в основании упряжки лицом к вознице и его товарищу с луком. Лошади продолжали пятиться и упираться, но эта возня не стала ловкому эльфу помехой. Дроу поднял скимитары, угрожая своим пленникам.

– Бери всё, только не убивай, умоляю! – закричал возница, закрывая мокрое, широкое лицо дрожащими руками. – Пожалуйста, добрый сир!

Второй бросил лук, прижал ладони к лицу и застонал.

– Кто вас преследует? – спросил Дриззт.

Мужчины, казалось, пришли в замешательство от неожиданного вопроса.

– Кто? – потребовал Дриззт.

– Разбойники, – ответил лучник. – Грязная шайка ублюдков, пожелавшая забрать наши товары и перерезать нам глотки!

Дриззт переглянулся с Далией, подошедшей, чтобы обезопасить третьего беглеца, застывшего с поднятыми руками и очевидно не желавшего с ней сражаться.

– Кто вы и откуда? – спросил Дриззт.

– Порт Лласт, – ответил возница, а лучник сказал:

– Лускан.

Дриззт посмотрел на обоих подозрительно.

– Из Лускана, но возвращаемся через Порт Лласт, – пояснил лучник.

– По поручению высших капитанов, – быстро добавил возница, к которому, кажется, возвращалось самообладание.

– Что везёте?

– Провизия, вино, товары, – ответил возница, но лучник попытался заставить его замолчать, отстранив рукой.

– Везём, что везём, вам какое дело? – спросил он.

Дриззт угрожающе оскалился, и мужчина затих, видимо, сообразив, что высшие капитаны не смогут защитить его от взмаха скимитара, застывшего прямо перед глазами.

Шум в отдалении дал понять, что погоня приближается.

– Если окажется, что вы солгали, мы встретимся задолго до того, как вы увидите огни Порта Лласт.

Дриззт убрал клинки, слегка взмахнув ими, прежде чем бросить обратно в ножны.

– Теперь уходите!

Он отсалютовал и скользнул между двумя мужчинами, перескочив через спинку скамьи. Затем помог остальным забраться в фургон и смотрел, как они уезжают.

– Отпускаешь их? – Далия возникла позади эльфа. – Как благородно.

Она протянула ему Тулмарил и колчан, которые Дриззт бросил перед тем, как броситься к фургону.

– А ты ожидала, что я заберу товар и всех поубиваю?

– По крайней мере, первое.

Дриззт уставился на неё.

– Они же простые торговцы.

– Да, из Лускана, как я расслышала. Простые торговцы на задании от высших капитанов – пиратов, всех до одного, и тех, из-за кого город был разрушен.

Дриззт постарался сохранить спокойствие, услышав эту горькую правду – о горечи, которой он, находившийся в городе Парусов, когда там погиб его близкий друг, капитан Дюдермонт, знал слишком хорошо.

– Так что их груз наверняка добыт нечестным путём. И кто тут разбойники на самом деле, Дриззт До'Урден?

-Ты искажаешь всё, чтобы подогнать под свои суждения.

-Или всё с самого начала искажено, и вещи не такие, как кажутся, и хороший человек совершает злые поступки, а нищие крадут.

Вновь донёсся шум откуда-то ниже по тракту.

– Мы закончим этот спор позже, – сказал Дриззт, указывая Гвенвивар занять позицию в кустах.

– Идеалисту-дроу не понравится результат, – пообещала ему Далия, и тоже скрылась в кустарнике на обочине.

Дриззт собирался поступить так же, но звуки скачущих лошадей и слова Далии, проникнув в сознание, изменили его решение.

Он поднял лук, наложил стрелу и натянул тетиву.

Мгновение спустя в поле зрения показались четверо всадников, держась ближе друг к другу, припав к конским гривам под струями дождя.

Дриззт отступил на шаг, решив, что сможет снять двоих одним выстрелом, ведь чтобы задержать стрелу Тулмарила, одного лишь человеческого тела было недостаточно.

– Нищий или вор, – прошептал он.

Всадники приблизились, и один занёс меч.

Дриззт немного опустил лук и спустил тетиву. Горячая сине-белая вспышка пронзила воздух, озарив на мгновение ночь, и стрела вонзилась в грязь перед копытами лошадей, пронзив камни и зарывшись глубоко в землю с грохочущим звуком.

Лошади заржали, вставая на дыбы. Один наездник свалился и повис, зацепившись за стремя. Ещё двое держались лучше, пока из-за деревьев на обочине не возникла Далия. Её длинный шест с силой ударил одного, в то время как сама девушка, оттолкнувшись от него, двумя ногами сбила второго.

А затем появилась Гвенвивар, и лошади загарцевали, замотали гривами от страха.

Далия приземлилась кувырком, сгруппировавшись, очутившись опять на ногах, и развернулась. Она вновь использовала шест как опору, в этот раз чтобы сбить женщину-всадника, ту, которую ударила шестом. К чести женщины, она удержалась в седле, но Далия ещё не закончила. Приземлившись, эльфийка выбросила шест вперёд, чтобы ударить наездницу снова, и в этот раз послала разряд волшебной молнии через металл своего оружия. У женщины, с сотрясавшимся телом и вставшими дыбом волосами, не было никаких шансов удержаться на беспокойной, мечущейся лошади, и она скатилась на землю.

Три лошади умчались прочь, лишившись наездников. Гвенвивар заставила четвёртую крутиться на месте, из стороны в сторону, с бедным всадником, застрявшим в стремени.

– Другие приближаются, – сказала Далия Дриззту, когда он подошёл к ней, стоявшей над тремя поверженными наездниками, и с помощью скимитаров дал понять, что, по меньшей мере, двоим из них лучше лежать спокойно.

– Не убивай меня, мастер До'Урден! – воскликнул один из них, мужчина средних лет. – Будь уверен, я тебе не враг!

Дриззт в замешательстве взглянул на него, совсем не узнавая этого человека.

– Ты с ним знаком? – спросила Далия.

Дроу покачал головой и спросил у мужчины:

– Откуда ты знаешь моё имя?

– Просто догадался, добрый сир! – простонал тот. – Кошка, лук с молниями, твои клинки…

– Гвен! – позвал эльф.

Пантера увлеклась игрой, вынуждая бедную лошадь бешено рыскать из стороны в сторону. Незадачливый всадник упал на землю, только когда кошка отступила, и лошадь смогла остановиться.

– Ты Дриззт? – спросила женщина, чьи зубы всё ещё стучали из-за остаточного действия молнии.

– То, что разбойника не пугает такая возможность, заставляет меня недоумевать.

Женщина фыркнула и покачала головой.

– Их друзья приближаются, – предупредила Далия. – Добей их или давай убираться.

Дриззт несколько мгновений рассматривал поверженный сброд, затем вложил скимитары в ножны. Он даже протянул руку тому мужчине, который его узнал, и поставил человека на ноги.

-Я не испытываю особой любви к лусканским высшим капитанам, – объяснил разбойнику Дриззт. – Только этот факт сегодня спас тебя от моего меча. Но знай, я буду следить за тобой, и любое нападение на невиновных я буду рассматривать, как удар по моему собственному телу.

-И это всё? – спросила женщина с побитым и жалким видом. – Мы будем искать пропитание и голодать, только чтобы не задеть чувства великого Дриззта?

Дриззт ответил ей непонимающим взглядом, но лишь на миг, пока не заметил торжествующей, понимающей улыбки Далии.

– Я был фермером, – объяснил мужчина, которому протянул руку Дриззт. – Около Лускана. Стуйлис, к вашим услугам.

Он протянул руку, но Дриззт не пожал её.

– Моя семья работала на земле задолго до падения Главной башни Волшебства.

– Тогда почему ты здесь? – подозрительно спросил дроу.

– От ферм вокруг Лускана больше никакого толку, – ответил Стуйлис. – Народ отдаёт за еду всё – даже корабли и фургоны вроде того, что здесь проехал.

– И большинство еду крадёт, не сомневайтесь! – вмешался второй мужчина. – У них нет терпения ни на хозяйство, ни на то, чтобы его сохранить.

Дриззт глянул поверх голов на Далию, которая чуть пожала плечами, как будто не услышала ничего неожиданного.

– Мы выращиваем, они забирают, а то, чего не могут унести – сжигают, – сказал Стуйлис.

Ниже по тракту показались другие разбойники, но сразу же рассыпались по кустам, без сомнения, намереваясь окружить противника.

– Уходите, – предложил четверым Дриззт, взмахнув рукой.

Те так и поступили, один из них помог встать женщине и подозвал ближайшую лошадь.

– А я-то думала, вы нам предложите угощение и сухую постель за то, что отпустили вас, – сказала Далия, вызвав удивлённые взгляды всех четверых и наиболее удивлённый – Дриззта.

– Утомлённые странники, дождливая ночь… – продолжила она.

Дриззт изумлённо открыл рот и забыл закрыть, когда Стуйлис ответил:

– Тогда присоединяйтесь к нам.

– У нас есть другие дела, – достаточно жёстко отказался Дриззт, обращаясь исключительно к Далии.

Но девушка лишь рассмеялась и последовала за четвёркой разбойников. Дриззт, глубоко вздохнув, поступил так же.

Бандиты разбили несколько навесов между толстыми соснами в стороне от тракта, создав достаточно удобный лагерь, даже не смотря на дождь. Они оказались поразительно гостеприимны, предложили горячую еду и немного доброй крепкой выпивки.

Стуйлис крутился около Дриззта и Далии, пока те перекусывали, и после, расспрашивая эльфа про истории о долине Ледяного Ветра – о старых приключениях, которые за многие годы уже успели войти в легенды. Дриззт никогда не считал себя хорошим рассказчиком, но не хотел оставлять просьбы без ответа, и вскоре обнаружил себя в окружении заметной – около дюжины человек – аудитории, рассевшейся кружком около него и жадно прислушивающейся к каждому слову.

Большинство разошлись спать, когда костёр поугас, оставив тлеющие угли, но некоторые остались, наслаждаясь беседой.

– И какие дела привели вас на юг в эту проклятую землю? – спросил один из них, высокий мужчина по имени Хаденкурт, послетого как Дриззт закончил историю о сражении с белым драконом в ледяной пещере.

-Мы хотим разузнать о судьбе старых друзей, – ответил эльф.

– А потом в Невервинтерский лес, а? – добавила Далия, и Дриззт не успел подавить своё удивление из-за того, что она вмешалась в беседу с таким неожиданным заявлением.

– Там сейчас бушует яростная битва, – заметил фермер Стуйлис.

– В Невервинтерский лес? – надавил Хаденкурт. – Что может привести дроу и…

Тут он взглянул на Далию, сомневаясь, к какой расе её отнести:

– …и леди вроде вас в это израненное войной место?

Далия начала было отвечать, но Дриззт её перебил.

– Мы же искатели приключений. А Невервинтерский лес сейчас, кажется, одно сплошное приключение!

Он поднял свою чашу с бренди, провозглашая тост.

– Хотя, говоря по правде, мы ещё не уверены насчёт маршрута после Лускана. Даже не знаем, преодолеем ли весь путь к городу Парусов… Мне иногда кажется, что давно пора вернуться в Мифриловый Зал.

На протяжении всей своей речи дроу пристально смотрел на Далию, предупреждая её молчать. Когда же он перевёл взгляд на Хаденкурта, то заметил, что усмешка мужчины кажется слишком понимающей.

– Считайте это личным, – сказала Далия, вообще не отводившая от Хаденкурта взгляда.

На этом разговор и закончился, потому что Дриззт объявил, что им давно пора немного отдохнуть. Пока люди расходились, Далия следила за Хаденкуртом, направившимся к своему навесу на ночь.

Стуйлис отошёл в сторонку поговорить с несколькими товарищами.

– Мы двинемся в путь завтра, – рассказал он Дриззту несколько минут спустя. – Фургон скоро достигнет Порта Лласт и гарнизон скорее всего отправит людей нас разыскивать. Может быть, пойдёте с нами? Вам будут рады.

– Нет, – без выражения сказал Дриззт, предупреждая ответ Далии. – Я не могу.

– Мы просто пытаемся выжить, вот и всё, – заявил Стуйлис. – У человека есть право на еду!

– То, что ты не почувствовал касания моего клинка свидетельствует о моём согласии, – ответил ему Дриззт. – Но, боюсь, путешествие с вами поставит меня в ситуацию, когда я не смогу с вами согласиться и не смогу бездействовать. Станешь ли ты ввязываться в каждую стычку, не будучи уверен, на чьей стороне я?

Стуйлис отступил на шаг и встретился с дроу взглядом.

– Тогда лучше уходи, – сказал он, и дроу холодно кивнул в ответ.

– Так мир для Дриззта До'Урдена слишком грязен, – усмехнулась Далия, когда Стуйлис отошёл. – О каких правах, о какой помощи для тех, у кого нет ничего, речь, когда другие оставляют себе всё?

– Глубоководье не так уж далеко на юг.

– Айе, и лорды Глубоководья, конечно же, распахнут городские врата и свои склады для всех тех, кто очутился в этом хаосе.

В этот момент сарказм Далии показался Дриззту очень привлекательным. Он попытался успокоить себя воспоминаниями о долине Ледяного Ветра, воспоминаниями почти вековой давности, о месте и времени, где добро и зло было куда легче различить. Даже та беспощадная глушь была более цивилизована, чем разыгравшаяся сейчас на побережье Меча драма. Он вспомнил о смерти Дюдермонта в Лускане, когда высшие капитаны захватили власть над городом и окрестными землями. Вместе с Дюдермонтом погиб лорд Глубоководья, и остальные лорды наверняка потерпели неудачу из-за своего последующего бездействия.

Но даже в те тёмные минуты Дриззт понимал – падение Лускана в пучины тьмы всего лишь малый симптом куда большей заразы, как и смерть Кэддерли, и разрушение храма Парящего Духа. С пришествием Царства Тени очаги теней стали не только фигуральным, но и вполне буквальным понятием, и во всех этих участках тьмы пускали ростки хаос и анархия.

Как Дриззт мог сражаться вместе с людьми вроде Стуйлиса и этих разбойников, чем бы те не оправдывали свои нападения, когда он знал, что их жертвами, скорее всего, станут такие же мужчины и женщины, просто пытающиеся выжить и прокормить семью?

Можно ли здесь найти что-то «верное» или «неверное»? Красть у власть имущих или тянуть лямку за жалкие медяки?

– О чём ты задумался? – спросила Далия голосом, утратившим острые грани.

– О том, что, в конце концов, я всего лишь один очень маленький дроу, – ответил Дриззт, не глядя на неё.

Когда он наконец-то повернулся, чтобы взглянуть на девушку, та понимающе усмехалась – слишком самодовольно, как будто сделала с ним что-то такое, чего Дриззт ещё не осознал.

Странно, но это наблюдение не обеспокоило Дриззта настолько, насколько должно было. Видимо, его растерянность от встречи с такой жестокой реальностью, как беспорядки на побережье Меча, была столь велика, что он готов был принять любую протянутую руку – лишь бы та вытащила его из темноты.

ЧАСТЬ 1 Открытый финал

И вот я остался один. Я чувствую себя ещё более одиноким, чем после смерти Монтолио много лет назад. Более одиноким, чем тогда, когда решил вернуться в Подземье, в Мензоберранзан, покинув друзей из-за глупой веры в то, что я представляю для них угрозу. Потому как, хоть я был тогда один, но товарищи оставались со мной в моём сердце. Я точно знал, что Брунор, Кэтти-бри и Реджис живы и с ними всё будет хорошо - действительно хорошо, потому, что я оставил их.

Но теперь я совершенно один. Их больше нет, всех до единого. Мои друзья, моя семья.

Кроме Гвенвивар, разумеется. И это многое для меня значит. Она - настоящий и преданный друг, с которым всегда можно поделиться печалями и радостями. Но этого не достаточно. Гвен может выслушать меня, но что я услышу в ответ? Она может разделить мои победы, радости и испытания, но не разделит со мной свои. Познав любовь друзей и семьи, я не смогу заставить себя верить в то, что общества Гвенвивар мне будет вполне достаточно, как тогда, когда я только ушёл из Мензоберранзана.

Моя дорога увела меня из Гонтлгрима, как когда-то заставила покинуть Мифрильный Зал, и вряд ли я когда-нибудь вернусь - во всяком случае, не для того, чтобы взглянуть на могилу Брунора Боевого Молота. Точно также мне не нравилось ходить на могилы Кэтти-бри и Реджиса. Однажды мудрая эльфийка объясняла мне бессмысленность подобных вещей. Она говорила, что нужно воспринимать жизнь, как череду фрагментов. Это великий дар видеть рассвет и закат веков, но он может стать и проклятьем. Эльфам лучше не заводить друзей на всю жизнь, как это принято у людей, ибо радость от такой дружбы будет недолгой, а горе тяжким грузом ляжет на сердце на сотню, а может и две сотни лет.

«Относись к прощанию с друзьями, как к перерождению, - говорила Иновиндиль. - Отпускай былое и отправляйся в новый путь. Не забывай потерянных друзей, семью, любимых, но не позволяй памяти о них мешать строить новые отношения».

Не раз я вспоминал слова Иновиндиль за последние десятилетия. Сперва, когда Вульфгар покинул Мифрильный Зал, затем, когда не стало Кэтти-бри и Реджиса. Я повторял их, словно заговор от ярости, боли, печали... напоминание, что ещё исхожены не все дороги.

Но теперь я знаю - то был лишь самообман.

Я не смог отпустить моих дорогих друзей. Я не смог отказаться от надежды, что когда-нибудь снова разрушу логово гигантов вместе с Вульфгаром, или летним днём буду сидеть возле удящего рыбу Реджиса на берегу Мер Дуалдона, или же проведу ночь в тёплых объятиях Кэтти-бри. Я попросил Джарлаксла найти их не потому, что действительно верил в его успех, но потому, что был не в силах отказаться от призрака надежды, что смогу вновь испытать те маленькие радости, которые когда-то заставляли меня улыбаться.

А теперь ушёл и Брунор, и Друзей Мифрильного Зала больше нет.

Я был с ним в его последние мгновения. Это был конец. Это был финал. Только вера Брунора поддерживала во мне мечту вновь увидеть Кэтти-бри и Реджиса и даже Вульфгара живыми. Лишь его решимость и стойкость заставляли меня верить, что каким-то волшебным образом, они всё ещё могут быть рядом с нами. Путешествие в Долину Ледяного ветра пошатнуло во мне эту веру (и, безусловно, стало одной из причин, по которой Брунор перестал бороться за жизнь). А тот крохотный огонёк надежды, что ещё тлел в моём сердце, погас в тот миг, когда мой друг вздохнул в последний раз.

И вот я один. Жизнь подошла к завершению.

Я чувствую грусть, сожаление оттого, что остался в одиночестве. Мне постоянно хочется обратиться к Брунору, поведать ему обо всём, что со мной приключилось, но каждый раз я вспоминаю, что его больше нет. И это естественно, что в такие моменты я ощущаю острую боль.

Но это не всё, что я испытываю. Есть ещё нечто неожиданное, удивительное, сбивающее с толку и даже заставляющее испытывать чувство вины.

Меня действительно терзает вина и страх, порой я чувствую себя последним подонком.

И всё же этого нельзя отрицать.

Как только Гонтлгрим и могила короля Брунора Боевого Молота остались за спиной, помимо боли, гнева, беспомощности, воспоминаний о произошедшем и терзаний о несделанном, было ещё... облегчение.

Подобное стыдно признать, но отрицать это всё равно, что лгать самому себе. Наконец-то, я понял, что всё закончилось. Настало время оставить прошлое позади и двигаться вперёд. Пришло время, как объясняла мне когда-то Иновиндиль, начать всё заново.

Конечно, я вовсе не рад, что Брунор остался в прошлом. Как и Тибблдорф Пуэнт, раз уж на то пошло! Лучше друга, чем Брунор мне не найти никогда, и я всем сердцем желаю, чтоб он хоть на одно мгновение снова оказался возле меня.

Но всё же, я чувствовал облегчение. Я был готов отпустить Кэтти-бри, Реджиса и Вульфгара - но не забыть их! Я никогда не забуду их, никогда не захочу забыть их! Они навсегда останутся в моём сердце и будут с Дриззтом До'Урденом, куда бы он не пошёл. Но я смирился с потерей - моей потерей - много лет назад, и только упорство старого дварфа, не желавшего отпускать друзей, верившего, что прежние времена ещё можно вернуть, заставляло меня жить прошлым.

Теперь я один. И я свободен? Какая отвратительная мысль! Как подло с моей стороны видеть только перспективы для моей новой, третьей жизни, помня о жестоких уроках первой в Мензоберранзане и о счастливой второй, с моими друзьями из Мифрильного Зала. Ныне, испытав на себе жестокость кнутов матрон и познав любовь друзей, я понял, что правильно и чего не должно быть в этом мире. И как вторая жизнь превзошла радости и печали первой, может так же и моя третья жизнь станет лучше предыдущей?

Я не знаю, и только теперь по-настоящему понимаю, как мне повезло найти столь удивительных спутников, как те четверо. Посчастливится ли мне вновь обрести таких друзей, готовых пожертвовать ради меня всем? Полюблю ли снова? И если да, то сумею ли испытать то же, что испытывал с Кэтти-бри?

Этого я не знаю, но не страшусь открытий. Теперь я волен идти своим путём, с открытыми глазами и сердцем, без сожалений и с осознанием того, каким благословением для меня были друзья.

Но есть ещё одна свобода: впервые, за долгое время, я свободен от гнева. Это странно. Я чувствую, что злость, так долго ожесточавшая меня, державшая в напряжении, наконец, ушла.

Из-за этого я тоже чувствую вину, и, возможно, мои новые спутники будут часто замечать, как я растерянно бормочу что-то. Может, я просто обманываю себя. Возможно, потеря Брунора принесла меня такую боль, которую вынести уже невозможно, и вместо неё я заставляю себя чувствовать нечто совершенно иное.

Возможно да.

Возможно, нет.

Я могу только пожимать плечами и удивляться.

Я могу только чувствовать и принимать это как данность

Теперь я один.

Теперь я свободен.

- Дриззт До'Урден

Глава 1 Грядущая резня

Силора Салм, переминаясь с ноги на ногу, стояла за пределами облака пепла, за которым начиналось Кольцо Страха. Она знала, сколь высоки ставки. Вернувшиеся разведчики подтвердили худшие опасения: Исконный снова пленён множеством водных элементалей и остаточной магией Главной Башни Волшебства. Следовательно, повторному взрыву ярости Предтечи не бывать. И земля более не задрожит под ногами.

Её враги предотвратили катастрофу.

Силора смотрела на облако пепла, ощущая, как оно уменьшается. Колдунья надеялась на извержение вулкана, которое бы придало сил её магическому чудовищу, её Кольцу Страха, питающемуся смертью. Тэянка снова переступила с ноги на ногу. Если даже она осознаёт свою неудачу, то осознаёт её и существо, скрытое серо-чёрной завесой.

Силора слышала, как колотится в её груди сердце. Стоящий за спиной женщины Джестри Раллевин – фанатик-ашмадай, ставший её ближайшим советником, – с трудом проглотил вставший в горле ком.

– Я чувствую его – прошептал он. Джестри Раллевин не был обычным культистом. Едва достигший двадцати лет и совсем неопытный, он приковывал взгляды и вызывал уважение у всех остальных фанатиков, как из-за своей привлекательной внешности – широкоплечий, тёмноволосый, с задумчивыми тёмными глазами – так и из-за готовности полностью отдаваться делу. Сражаясь, мужчина умело балансировал между поразительной точностью и силой. Если бы о его мастерстве стало известно до нескольких недавних стычек с нетерезами силами, тихо причитала Силора. Джестри можно было бы использовать, чтобы соблазнить, а после уничтожить проклятую Далию.

Это напомнило Силоре о Темберли, ещё одном сильном мужчине, которого она делила с Далией, и который был убит эльфийкой до прихода на Запад. Колдунья взглянула на Джестри, сравнивая его с Темберли.

Ни капли сходства, решила она. Этот – истинный фанатик, он разорвал бы Темберли на мелкие куски, случись им сойтись в схватке. Сможет ли он сделать тоже самое с Далией? Это была приятная и интригующая мысль.

– Силора, он идёт, – повторил ашмадай.

Колдунья, ничего не ответив, кивнула, боясь нарушить тишину смертоносного пепла. Она ощутила приближение Сзасса Тэма в тот момент, как он сосредоточил свою магическую энергию на её кольце Страха. Опустив плечи, женщина ждала возле границы проклятой области. Она не хотела идти туда, чтобы встретиться с личом. В пределах Кольца Страха сила Сзасса Тэма просто ужасала.

Позади себя Силора слышала, как Джестри нервно облизывает губы. Она хотела приказать культисту прекратить, но не могла выдавить из себя ни слова.

Худощавая человеческая фигура в тяжёлой чёрной мантии с капюшоном приближалась. Силуэт казался темнее кольца Страха, через которое он скользил.

– Я не почувствовал удовольствия от тысяч душ, оплакивавших своё прошлое, – сказал лич неровным, скрипучим голосом. На Силору уставились два тлеющих яростью угля с оттенками черноты. Облик Сзасса Тэма искажался, размываемый водоворотом магического пепла. – Я не почувствовал обещанного тобой укрепления моего нового домена.

Силора сглотнула.

– Мы столкнулись с врагами…

– Я знаю о твоём провале. – От звука голоса лорда-лича на сердце Силоры словно сжались когти. – Я знаю о битве в дварфийских шахтах. Обо всём этом мне известно.

– Причин много, – выпалила Силора. – Но битва ещё не проиграна. – Она замолчала и поморщилась, поняв, что последняя фраза была опрометчивой.

– Я был там, – заверил женщину Сзасс Тэм. – Наблюдал через чужие глаза. Магия восстанавливается. Огненный примордиал снова заточён. И в ближайшем будущем освободить его не удастся.

Силора опустила взгляд, её плечи поникли ещё больше.

– Я подвела Вас, – сказала она. В течении многих ударов сердца колдунья стояла перед своим повелителем, ожидая обвинений и ужасной смерти.

– Ты... – наконец-то произнёс Сзасс Тэм.

– Это был лишь один бой! – выкрикнул стоявший за спиной Силоры Джестри.

Стрела чёрной энергии вылетела из кольца Страха, разрывая воздух позади тэянки. Ашмадай, корчась от боли, рухнул на землю, его конечности дрожали в агонии, волосы встали дыбом.

– Он ценен? – спросил Сзасс Тэм Силору. Колдунья понимала, что лич интересуется, можно ли отдать Джестри Кольцу Страха.

Несколько мгновений женщина колебалась. Она могла бросить сектанта в кольцо и надеяться, что этой жертвы личу будет достаточно…

– Он доказывал свою ценность много раз, – услышала тэянка собственный голос. – Джестри Раллевин убил десятки нетерезов и привёл моих воинов к множеству побед в этом лесу. Я хотела ,чтобы он остался рядом со мной.

– Хочешь его оставить? – заключил Сзасс Тэм. Невидимая рука потянулась из пепла, чтобы схватить Силору за горло. Женщина попыталась оттолкнуть её, но её ладонь не встретила на своём пути ничего, за что можно было бы ухватиться, и всё же бестелесная на первый взгляд рука заставила тэянку приподняться на цыпочки и потащила во тьму. Внезапно колдунья остановилась и повисла над землёй, корчась и царапая несуществующую руку. Выпученные глаза Силоры расширились ещё больше, когда Джестри оказался перед ней, точно так же повиснув в воздухе и задыхаясь.

– Не вини меня в своей гибели, бедный ашмадай, – прошептал Сзасс Тэм из кольца Страха. – Силора Салм желает твоего присутствия подле неё.

Не успел лич договорить, как послышался ещё один голос, напевающий странную песню:

– Арклем! Арк-лем! Грит, Грит, где же ты! Я не вижу тебя, Арклем. Арк-лем! Но ты видишь меня… о, я знаю, ты меня видишь! Конечно, ты видишь меня. Ты видишь всё.

Магическая хватка пропала, и Силора упала на землю, едва сумев удержаться на ногах. Рядом с ней рухнул Джестри. Он продолжал стонать, его продолжала мучить причинённая чёрной молнией боль. Из кольца Страха донёсся смех Сзасса Тэма.

Неутихающее бормотание заставило Силору оглянуться. Лич Валиндра Теневая Мантия скользила между остовами погибших фруктовых деревьев. Постукивая полуистлевшими пальцами по подбородку, нежить рассказывала своему невидимому спутнику – Арклему Гриту, – какие-то тайны мира, неразгаданные до сих пор.

Она подошла вплотную к Силоре, и, казалось, до этого момента она не замечала ни волшебницы, ни культиста, ни даже кольца Страха и замершего в нём великого существа.

– Ах, – обратилась Валиндра к тэянке. – Добрый день. Приятная встреча в такой хороший день. Ты не видела Арклема?

Сзасс Тэм тихо засмеялся.

– Кто же это? Кто это? – спросила немертвая эльфийка. – Это ты, Арклем?

– Это Сзасс Тэм, Валиндра, – тихо ответила Силора. – Архилич Тэя.

– Нет нужды в представлениях, – сказал Сзасс Тэм. – Здравствуйте ещё раз, госпожа Теневая Мантия. Это моя заслуга. Я наслаждался Вашим обществом в залах дварфов.

Силоре захотелось узнать об этом подробнее, но, не проронив ни слова, она повернулась и неверящим взглядом уставилась на Валиндру – шпионку Сзасса Тэма.

– О, привет, мы снова встретились! – отозвалась эльфийка-лич. – Я воспользовалась им!

– Что? – спросила Силора, переводя взгляд с Валиндры на Сзасса Тэма. – Воспользовалась чем? – добавила она, снова уставившись на Теневую Мантию.

– Он до сих пор у меня, – заверила Валиндра лорда-лича и, распахнув одежды, достала скипетр Асмодеуса, сильнейший артефакт призыва, который Силора одолжила ей на время путешествия в логово Исконного.

Тэянка непроизвольно потянулась к скипетру, опасаясь, что архиличу не понравится то, что она отдала столь мощный артефакт кому-то из подчинённых.

– Хорошо, Валиндра. Молодец, что призвала Дьявола Ямы, – похвалил Сзасс Тэм, пресекая попытки Силоры забрать скипетр. – Валиндра с лёгкостью управляла Дьяволом Ямы. Ей это привычно. Она обладает великой силой, учитывая её... её состояние.

Тэйская колдунья лишь кивнула.

– Силора об этом знает. Ах, да ладно вам! – перебила Валиндра, разразившись истерическим хохотом. – Она моя подруга. Силора до сих пор напоминает мне о… Ах, ну почему я не могу вспомнить то счастливое время – время силы и свободы, – когда магия была иной?

– До Магической Чумы, – пояснила Силора. – Горе свело её с ума, но никак не повлияло на силы, которыми она обладала до уничтожения Плетения Мистры.

– И почему это так важно? – спросил Сзасс Тэм.

– Я перенесу прошлое в настоящее, – ответила Валиндра, опередив тэянку, и её голос прозвучал с необычайным для немертвой эльфийки спокойствием.

– Вы видели произошедшее в шахтах дварфов? – спросила Силора архилича.

– Частично.

– Я уже говорила, на моём пути стали могучие противники, – продолжила колдунья.

– Ты допустила ошибку, отправившись в туннели со столь малыми силами, – ответил Сзасс Тэм.

– Со мной был Дьявол Ямы, – запротестовала Силора. – И Валиндра! И Дор'кри.

– Ты допустила ошибку, отправившись в туннели со столь малыми силами, – повторил Сзасс Тэм, выговаривая слова столь выразительно, будто каждое из них само по себе было и заключением, и приговором.

Тэянка опустила взгляд.

– Я допустила ошибку, мой лорд.

– Наших сил было более чем достаточно, если бы не остатки магии Главной Башни Волшебства, – возразила Валиндра. – Это моя вина, а не леди Силоры.

От слов эльфийки-лича Силора и Джестри несколько растерялись.

– Я должна была знать... Ах, должна! – Валиндра принялась нервно перебирать пальцами и затрясла головой. – Это, конечно, я. Я знаю Главную Башню как никто другой! Почему же я не догадалась, что её магия будет столь сильна там, в залах дварфов? О, Валиндра! – Лич ударила себя по лицу. – О, Арклем! Арк-лем! Арк-лем! Арклем, где же ты? Грит, Грит, ты нужен мне!

Силора повернулась с Сзассу Тэму и беспомощно развела руками.

– Валиндра! – прорычал архилич. Его магически усиленный голос звучал подобно рёву дракона, и Силоре с Джестри пришлось закрыть уши.

– Да? – покладисто отозвалась немертвая эльфийка, по-видимому, ошеломлённая оглушающим звуком.

– Твоя вина?

– Я должна была предупредить леди Силору.

– И почему ты этого не сделала?

Тэянка поморщилась.

– Мне нужна сила, – закричала Валиндра, дико трясясь и размахивая руками. – Грит, Грит! Для Грита, конечно.

Силора не могла понять, с кем разговаривает Валиндра: с личем, с ней или кем-то ещё, видимым только немертвой эльфийкой.

– Чтобы привести его сюда. Я была плохой девочкой, нехорошо, нехорошо. Арклем Грит, Арк-лем! Арк-лем! В теле великого дьявола. Ах, как бы это было прекрасно!

– Что она мелет? – спросил Сзасс Тэм.

– Валиндра? – спокойным тоном позвала Силора, выходя из поля зрения лича и пытаясь привлечь внимание эльфийки. – Ты собиралась поместить душу своего любимого в тело Дьявола Ямы?

– Ересь! – воскликнул Джестри, вернее попытался это сделать перед тем, как новая чёрная молния врезалась в его грудь и отшвырнула метров на двадцать. Культист, стуча зубами, остался сидеть на земле, его волосы снова встали дыбом.

– Ещё одно слово, и я поглощу тебя, – заверил Сзасс Тэм.

– О, Арклем в столь могущественном облике, – продолжала меж тем Валиндра, хлопая от радости в ладоши. – Я желала вернуть его, и могла сделать это только в недрах Главной Башни Волшебства. Я поместила его в тело дьявола, когда тот ослаб. Но этот Джарлаксл! Этот жалкий дроу!

– Силора? – потребовал объяснения архилич.

– Она, по-видимому, каким-то образом сумела освободить Арклема Грита из филактерии, – пояснила тэянка. – И призвала его, овладев сущностью дьявола.

– Ах, каким воином он мог бы стать! – причитала Валиндра, снова захлопав в ладоши. – Любой попытавшийся спастись от вулкана, встретил бы более страшную смерть.

Силора отошла от эльфийки и посмотрела за границу Кольца Страха, ожидая, что Сзасс Тэм, призвав могучую магию, уничтожить Валиндру прямо на месте.

– О, какой любовник! – вскрикнула лич и Силора, заморгав, отпрыгнула в сторону.

– Мой любимый. Мой любимый! Как я скучаю по тебе. – Валиндра снова начала напевать свою песню. – Арк-лем. Арк-лем!

– Мы потерпели неудачу в Гонтлгриме из-за сумасшедшей, желающей поместить душу своего возлюбленного в Дьявола Ямы? – со стоном спросил Сзасс Тэм.

– В залах дварфов нас встретили могучие враги, – покачала головой Силора.

– Союзники нетерезов?

– Нет, – поспешно ответила тэянка. – Скорее союзники призраков дварфов.

– Назови хотя одну причину, почему я не должен уничтожать тебя и Валиндру прямо сейчас?

– Далия! – выпалила Силора. – Это Далия Син?фэлл возглавляла наших врагов и помогала защищать шахты и сова заточить примордиала. Бесполезная ведьма, как я и предупреждала. Надо было уничтожить её ещё в Тэе.

– Валиндра! – позвал Сзасс Тэм усиленным с магией голосом.

Немертвая эльфийка выпрямилась, её взгляд прояснился, и она перестала бормотать, уставившись на архилича.

– Берёшь ли ты на себя вину за эту неудачу? – спросил Сзасс Тэм.

– Я должна была предупредить Силору, – кивнула лич, опустив свой взгляд.

– Не уничтожай её, умоляю, – едва слышно попросила Силора.

– Я ещё не решил, пощадить ли мне тебя, – услышала колдунья в ответ.

– Я обещаю устроить для вас катастрофу, – заверила Валиндра. – Ох, и хороша же она будет!

Силора едва могла разглядеть очертания Сзасса Тэма, но была уверенна, что ответ эльфийки ошарашил его.

Спев про Арклема Грита ещё раз, Валиндра Теневая Мантия исчезла среди мёртвых остовов деревьев.

– Я надеялся, что к этому времени вы уже захватите город, – заметил Сзасс Тэм.

– Его обороняет полностью укомплектованный гарнизон опытных бойцов.

– Создай из них армию зомби, – приказал архилич, и Силора низко поклонилась.

– Кольцо Страха придаст тебе сил, – продолжил Сзасс Тэм. – Его мощи хватит на то, чтобы преобразовывать и создавать.

– Я не смела использовать магию Кольца, опасаясь, что это может тебя ослабить, – ответила тэянка, не поднимая взгляда.

– Тогда возьми ровно столько, чтобы ослабить защиту города, – сказал архилич. – Мне кажется, помощь тебе не помешает.

Силору передёрнуло, но она постаралась скрыть мимолётную слабость. Сзасс Тэм подобного не терпел.

– Вы живёте в лесу?

Женщина кивнула.

– У нас есть пещеры. Иногда захватываем фермерские домики.

– Очаровательно примитивно. Ах, вот если бы вы уже захватили город…

В глазах Силоры вспыхнул гнев.

Сзасс Тэм рассмеялся.

– Ты – один из моих любимых лейтенантов, живёшь в пещере? – сказал он. До женщины донёсся его скрипучий вздох, и нечто появилось из-за пепельной завесы.

Силора вздрогнула, решив, что это направленная в неё молния, но упавший к её ногам предмет оказался маленькой веточкой, отломившейся от почерневшего дерева.

Растерянная, она оглянулась на Сзасса Тэма, затем медленно наклонилась, чтобы поднять кусок древесины. Стоило тэянке дотронуться до веточки, как на её лице расцвела улыбка. Женщина почувствовала связь с Кольцом Страха, и в её сознании появился образ посоха, обладающего странной силой: зачарование, созидание и перевоплощение.

– Построй крепость! – крикнул ей Сзасс Тэм.

– Я не...

– Не подведите меня снова, – приказал архилич. – Обе!

Послышался треск, раскат грома и яркая вспышка осветила серую завесу.

Правитель Тэя ушёл, и Кольцо Страха снова начало покрываться слоем пепла.

Силора Салм облегчённо перевела дыхание.

– Что произошло? – спросил озадаченный Джестри, подходя к тэянке.

– Валиндра только что спасла нам жизни, – ответила Силора.

– В самом деле, так она и сделала, – неожиданно подтвердила лич. Казалось, она выплыла из близлежащего древесного ствола, словно плоская тень. Вернув себе привычный облик, она посмотрела на спутников ясным, полностью осмысленным взглядом. – А теперь Валиндре предстоит сотворить катастрофу. Ах, как прелестно это будет!

Не проронив более ни слова, лич скользнула прочь. На её лице застыла злая, немного радостная улыбка, в глазах вновь отражалось безумие.

Силора сглотнула.

– Не такая уж она и сумасшедшая, – прошептал Джестри после долгой паузы. – Или наоборот, безумная донельзя.

* * *

Этим утром Херцго Алегни пребывал в куда лучшем настроении, чем в большинство беспокойных дней. Разведчики вернулись с хорошими новостями: Предтеча снова заточён под землёй, и множество могучих водных элементалей сдерживают стены его темницы. План Силоры Салм потерпел крах. Нового извержения не будет, и Кольцо Страха останется без подпитки. Землетрясения больше не поколеблют землю под его ногами и не разрушат его амбициозные начинания.

В тифлинге было шесть футов роста, не учитывая его закрученных рогов. Он поднял жёсткий воротник плаща, демонстрируя алые узоры на атласе. Алегни обожал ярко-красный цвет – цвет его демонических глаз. Того же оттенка был и клинок смертоносного меча, что тифлинг носил у левого бедра. Распахнув жилет, Алегни выпятил широкую грудь, демонстрируя массивные мышцы. Он откинул полу чёрного плаща за левое плечо и вышел из палатки твёрдым, уверенным шагом.

Тифлинг прошёлся по высокому холму и остановился под сенью раскидистого дуба, где ранее заметил группу своих подчинённых-шадоваров.

– Где Баррабус? – спросил Алегни. Трое прислужников неуверенно переглянулись. – Найдите его! – потребовал тифлинг. – И приведите ко мне.

Все трое, спотыкаясь и отталкивая друг друга локтями, разбежались в разные стороны, задавая вопросы всем, кого встречали на пути. Некоторые, взглянув на командира, так же бросались на поиски.

Херцго Алегни, подождав, пока суетящиеся подчинённые скроются из виду, позволил себе ухмыльнуться, удовлетворённый этой демонстрацией его власти.

Спустя некоторое время к тифлингу подошёл человек, который, в отличие от многих в этом лагере, не спешил падать ниц по первому же его приказу. Он был ниже Алегни почти на фут, а единственным украшением служила ромбовидная пряжка на поясном ремне. Вооружён мужчина был непримечательными с виду мечом и кинжалом. Так или иначе, этот тёмноволосый и серокожий человек не казался маленьким даже на фоне могучего тифлинга-нетереза. Он приподнял одну руку, чтобы предплечье опиралось на эфес меча, в другой мужчина держал ещё целое зелёное яблоко, которое время от времени, не глядя, подбрасывал и ловил.

– Разведчики вернулись из залов дварфов, – начал Алегни.

– Знаю. Наши враги потерпели неудачу.

– Ты с ними говорил? – спросил тифлинг, и в его красных глазах вспыхнули гнев и разочарование. – Они говорили с тобой?

– В основном, – отстраненно ответил убийца.

Баррабус Серый едва мог сдерживать улыбку. Ему доставляло удовольствие осознавать, что Алегни сурово накажет разведчиков за нарушение субординации – возможно, даже кого-нибудь убьёт. Мысль о нескольких замученных до смерти шадоварах нисколько не печалила Серого. Как раз наоборот.

Конечно же, он ни с кем не говорил. Но чтобы решить столь простую загадку убийце этого и не требовалось, в отличие от надутого нетерезского лорда, стоящего перед ним. Неудача, постигшая слуг Силоры, не стала для Баррабуса неожиданностью. Ведь в купели для прорицаний он видел её врагов, в том числе и Дриззта До'Урдена и Брунора Боевого Молота.

Херцго Алегни, проворчав несколько ругательств, продолжил:

– Настал наш час. Наши противники ослабли. А если б ты выполнил задание, что я тебе поручил, их силы были бы подорваны ещё больше.

Баррабус, не найдя, что ответить, лишь изящно поклонился. Его послали убить Силору, и Серому бы это удалось, если б не образы в купели для прорицаний. Они всколыхнули в убийце волну давно позабытых эмоций, под натиском которых он едва не рухнул с ветки дерева прямо в центр разбитого Силорой лагеря.

Баррабус отогнал воспоминания прочь, опасаясь, что его смятение заметит и без того сердитый тифлинг, стоящий подле него.

– Может снова отправить тебя к ней, чтоб ты закончил дело, – задумался Алегни.

– Охрана, вероятнее всего, уже удвоена.

– О, это не может пугать столь хитрого и сильного человека, как Баррабус Серый. – Сочащийся сарказмом ответ тифлинга был вполне ожидаем.

Убийца пожал плечами.

– Разумней было напасть на слуг Силоры всеми имеющимися силами, – заметил Баррабус.

– Эта мысль приходила мне в голову.

– Без сомнений, Силоре тоже. Волшебница не полная дура.

– Ты не думаешь, что пришло время нанести решающий удар?

– Я думаю, Силора сама скоро пойдёт в атаку, – сказал убийца. – Она потеряла возможность устроить ещё одно извержение, и ей необходимо спровоцировать иную катастрофу.

Алегни взглянул на подчинённого с любопытством.

– Она служит Сзассу Тэму, во всяком случае, ты мне так сказал, – пояснил Баррабус, – и стремится завершить своё Кольцо Страха. Я слышал её слова о том, что Сзасс Тэм не прощает ошибок.

Очевидно заинтересованный, Херцго Алегни принялся ходить вокруг толстого ствола дуба.

– Она нападёт на нас? – спросил он, снова подходя к убийце.

– А ты бы напал, будь на её месте? Представь, твоё Кольцо Страха требует жертв, поэтому тебе необходимо устроить грандиозную резню. И быстро. Нападёшь ли ты на армию, которая ждёт атаки?

На лице тифлинга появилась улыбка.

– А город, полный людей, так близко... – закончил он мысль Баррабуса. – Силора скоро ударит по Невервинтеру.

Убийца снова пожал плечами.

– Иди и выясни это точно! – приказал Алегни.

Баррабус Серый с улыбкой поклонился, радуясь возможности поскорее уйти. Но, не сделав и пары шагов, он обернулся и, взглянув на тифлинга, сказал:

– Не за что.

– Я тебя не благодарил.

– Но ты знаешь мне цену. И твоя разочарованность говорит о многом. Этого вполне достаточно.

Алегни усмехнулся словам убийцы, и его улыбка стала ещё шире, когда Баррабус добавил:

– Когда я верну свой кинжал, я стану служить ещё лучше, мой господин.

Тифлинг нахмурился.

– Когда-нибудь ты поймёшь смысл моих слов, – пообещал Серый и, улыбнувшись, пошёл прочь.

Улыбка невысокого человека погасла, стоило ему отойти от Алегни. Воистину, убийца ненавидел тифлинга больше, чем любое другое живое или немертвое существо за всю свою жизнь. Но у Алегни был меч, поэтому Баррабус не мог пойти против него. Этот ужасный клинок знал о каждом движении убийцы до того, как тот его делал. Гнусный артефакт, дающий тифлингу власть над ним, с лёгкостью уничтожил бы Серого, по первому же желанию своего хозяина.

Если бы ему грозила просто смерть, Баррабус давно отрубил бы Алегни руки и с радостью принял свою «награду». Но меч, сейчас известный как Коготь, не стал бы просто лишать Серого жизни. Он уничтожил бы человека, поглотил и навечно подчинил частицы его души. Артефакт поглощал бы жизненную энергию Баррабуса, становясь всё могущественней. Или же меч воскрешал бы Серого для того, чтобы убивать снова и снова.

Да, Баррабус ненавидел Алегни, ненавидел его меч с красным лезвием и больше всего ненавидел свою беспомощность и несвободу. Лишь однажды за прожитые десятилетия Баррабус Серый испытывал подобное: в Мензоберранзане, городе дроу. И сбежав из этого тёмного места, он поклялся, что никогда не станет служить кому-то не по своей воле. Однако Коготь и нетерезский лорд, присвоивший его, заставили убийцу нарушить клятву.

– На данный момент, – пообещал себе Серый, крадясь по Лесу Невервинтер.

Он думал о своём кинжале, оружии, которое было его отличительной чертой на протяжении большей части жизни, оружии, которое порождало страх в сердцах умелых воинов и наёмников от Калимпорта до Лускана. Убийца знал, Алегни никогда не вернёт его – несмотря на могущество Когтя, тифлинг боялся Баррабуса Серого и ни за что бы не позволил тому заручиться поддержкой столь мощного магического оружия. И всё же убийца продолжал предаваться мечтам о поединке, который непременно состоится, если Серый сумеет вернуть кинжал.

Он использует его, чтобы высосать жизненные силы Алегни, даже если Коготь будет в это момент делать то же самое с самим убийцей. Он верил, что сильнее своего ненавистного хозяина, и даже если оба они умрут в бою, то такая смерть будет достойным окончанием пути Баррабуса Серого.

– На данный момент, – повторил убийца.

* * *

– Силора не знает, что он у меня, – хихикая, шептала Валиндра Теневая Мантия.

Она достала драгоценный камень размером с кулак, обточенный в форме черепа. В неживых глазах эльфийки вспыхнуло пламя, отразившись в гранях драгоценности.

– Я забрала его у неё, – самой себе пояснила Валиндра и снова захихикала.

Череп был талисманом, помогавшим её душе избежать увядания вместе со смертной оболочкой. Если тело эльфийки-лича будет уничтожено, её дух обретёт пристанище в драгоценной безделушке до того момента, пока не найдёт новое тело.

Но камень был куда большим, нежели обычная филактерия. Это был один из двух древних артефактов, служащий проводником великих магических сил. Дух Арклема Грита, возлюбленного Валиндры, был заключён во втором талисмане, но лич не знала, где он может находиться.

Она пыталась определить местонахождение филактерии Грита и именно поэтому посмела украсть у Силоры драгоценный череп. Немертвая эльфийка вглядывалась в талисман, и её взор устремлялся в глубь земли, но вместо возлюбленного лич нашла совсем иную, но, несомненно, могущественную сущность, недавно лишившуюся тела. Это существо уже устремилось прочь с материального плана бытия к своей награде или наказанию, но Валиндра была быстрее. Через магический камень она протянула руки, чтобы схватить ужасного духа и предложить ему дом, пристанище, филактерию.

– Приди, друг, – приказала лич и потёрла талисман. – Приди, ты нужен мне. Я знаю, знаю, – Грит, Грит! – ты не можешь долго оставаться без камня!

Ничего не произошло.

– Приди, или я сама притащу тебя, – предупредила Валиндра неожиданно мрачным голосом.

Глазницы черепа вспыхнули алым, а из каменного рта вырвался поток холодного воздуха.

Дух, мерцая, завис в воздухе перед неживой эльфийкой. Ужасающий, жалкий и переполненный яростью – бессильной, из-за нематериальности своего существования.

– Корвин Дор'кри! – ликующе расхохоталась лич. – Ты должен мне помочь!

Почему я должен помогать тебе? – раздался голос вампира в голове Валиндры.

– Потому что если ты поможешь, я позволю тебе воспользоваться могуществом этого камня, – подразнила лич. – Ты сможешь использовать его, чтобы захватить себе новое тело и вернуть себе материальный облик.

Призрак вампира промолчал, но Валиндра ощущала его желание, его отчаяние. Она понимала, что Дор'кри жаждет силы камня и сделает всё что угодно, чтобы избежать окончательной смерти.

– Ты будешь моими глазами, – пояснила эльфийка. – Сзасс Тэм желает нового катаклизма, и я должна сотворить его. Отправляйся в Гонтлгрим, проверь состояние Предтечи.

Это долгий путь. У меня нет столько времени.

– Ты быстр, как ветер, – рассмеялась лич. – Ступай. И возвращайся, когда всё узнаешь! Мне нужна информация! Грит! Грит! Ах, я была плохой девочкой! Должны пролиться реки крови! Я должна знать больше, и тогда я смогу сотворить катаклизм, а ты будешь моими глазами.

Она резко остановилась и с любопытством взглянула на череп. Валиндра оглянулась. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что Дор'кри уже ушёл.

«Вот и хорошо», – подумала она.

* * *

– Что это значит? – спросил Джестри Силору. Прошло менее декады с момента встречи с Сзассом Тэмом. Стоявшая рядом группа ашмадай была занята собственными беседами о грядущей миссии.

– Валиндра стремится угодить Сзассу Тэму, и мы не будем ей в этом мешать.

– Почему ты доверяешь этой сумасшедшей? – очевидным отвращением лишь от упоминания Валиндры покачал головой Джестри.

– Ты позабыл последний визит Сзасса Тэма? – последовал саркастический ответ.

– Нет, но…

– Это Валиндра отвела его гнев от нас, взяв вину на себя, верно?

– Считаешь, она сделала это ради нас? – спросил Джестри.

На лице Силоры появилось озадаченное выражение, словно ответ был очевидным.

– Думаю, Валиндра просто безумна, – продолжил ашмадай.

На мгновение показалось, что Силора раздумывает над тем, чтобы проучить его, поразив молнией или другим мощным заклинанием.

Джестри сглотнул. Он понял, что в этот раз зашёл слишком далеко. Имеет ли он право говорить с тэйской колдуньей в таком тоне?

Но Силора расслабилась и кивнула. Сектант перевёл дыхание. Тэянка, должно быть, ценит его, как настоящего советника, коль позволяет высказывать свои соображения.

– Она не имеет понятия об опасности, грозящей тому, кто подведёт архилича, – Джестри невольно на миг повысил голос, но поспешно вновь перешёл на шепот. – Она непоследовательна и вряд ли способна признавать собственные ошибки.

– Нет, – отрезала Силора. – На свою беду ты недооцениваешь Валиндру Теневую Мантию.

– Недооцениваю? Я боюсь этого существа! – Мужчина снова повысил голос, и несколько ашмадай взглянули в его сторону, прежде чем благоразумно вернуться к своим беседам.

– Ты недооцениваешь силу её разума, – пояснила Силора. – Она пережила насильственное перерождение в лича, Магическую чуму, а это не мелочи. Я много разговаривала с ней о днях после падения Арклема Грита. Да, она безумна, но псионик-дроу помог вернуть её личность.

– Она бубнит, поёт, она… не нужна нам, – начал спорить Джестри.

– Она позволяет безумию выходить наружу. Она освобождает его и таким образом справляется. Это помогает ей вернуться к реальности. Она сознательно спасла нас от Сзасса Тэма.

– Но почему? – спросил культист.

– Потому что она знает, что ещё не способна командовать армией ашмадай в Лесу Невервинтер, равно как и закончить создание Кольца Страха. Валиндра нуждается во мне, или она разочарует Сзасс Тэма ещё больше, чем после неудачи в Гонтлгриме.

– А когда нужда отпадёт?

– Я буду рада продемонстрировать свою победу Сзассу Тэму и вернуться в Тэй, оставив Валиндру в качестве командующего войсками на Побережье Меча.

– Они уничтожат тебя, – настаивал Джестри, но Силора лишь покачала головой, выражая полную уверенность в себе.

– Я достаточно долго общалась с ней, – заверила тэянка. – Я изучала историю Валиндры Теневой Мантии, бывшей некогда хозяйкой Главной Башни Волшебства. Она была могущественна при жизни и станет ещё более сильной нежитью, когда исцелится её разум.

Джестри отступил на пару шагов и внимательно посмотрел на Силору.

– Ты видишь её как инструмент на пути к собственному бессмертию, – неожиданно сказал он, а затем тяжело вздохнул, очевидно, опасаясь, что зашёл слишком далеко.

Но колдунья лишь усмехнулась.

– Тебе всего двадцать лет, а я прожила половину своей жизни, – пояснила волшебница. – Когда-нибудь ты поймёшь. А сейчас ступай. – Женщина указала на тропу, казавшуюся туннелем, обрамлённым тёмными деревьями, чьи кроны переплетались столь тесно, что между ними не мог просочиться даже свет яркойполной луны.

– Ты снова собираешься призвать дьяволов из Девяти Кругов, – заметил Джестри. – Я хотел бы присутствовать.

– Не этой ночью, – заверила его Силора. С понимающей улыбкой, она глянула в ту сторону, куда до этого ушла Валиндра со скипетром Асмодеуса. – Быть может, с помощью некой неизвестной мне магии, скипетра для призыва существ из Девяти Кругов Ада и драгоценного черепа, который я позволила забрать у себя из палатки, Валиндра сможет почувствовать нечто необычное на краю Невервинтера. – сказала тэянка Джестри и группе ашмадай, стоящих перед туннелем в лесной чаще. – Вы будете сопровождать её, если она того пожелает. И выполнять всё, что она прикажет. – На последней фразе женщина повысила голос, и её тон стал угрожающим. Широко раскрытыми глазами она тщательно оглядела каждого члена группы. – Но не ты, – шепнула она Джестри уголком рта. – Ты мои глаза и уши, и не важно, что прикажет Валиндра. От тебя я жду только подробного доклада о ночных событиях. – Силора повернулась к культисту лицом и отступила на несколько шагов, оставив его между ней и другими ашмадай. – Не хочу, чтобы мой любовник был убит личом. Будучи воскрешённым, он будет мерзким, холодным и бесполезным для меня.

Джестри забыл, как дышать. Её любовник? Возможно ли это? Неужели тэянка, в конце концов, сама предложила то, о чём он мечтал с того самого момента, как Сзасс Тэм поставил её во главе войск ашмадай?

Силора бросила на него последний взгляд.

– Не разочаруй меня, – нежно прошептала она. – Мы познаем великий триумф, ты и я. И огромное удовольствие.

Тэянка едва не столкнулась с Валиндрой, когда, та проплывала мимо, тихонько хихикая и что-то бормоча, но выбитый из равновесия Джестри не смог разобрать её слов, хотя и в спокойном состоянии он редко обращал внимание на лича. Не шевелясь, он стоял на месте, когда немертвая эльфийка скользнула мимо него, напевая:

– Грит-Грит, двигайся вперёд!

Культист не мог оторвать взгляда от Силоры Салм. Высокий, жёсткий воротник чёрного платья идеально окружал её лишённую волос голову, гладкая блестящая кожа казалась молочной в лучах луны. Её голова, кажущаяся Джестри идеальной сферой, покоящейся на пьедестале воротника, очаровывала, поэтому культисту потребовалось немало времени, прежде чем он отвлёкся и обратил внимание на стройные формы женщины и на глубокий вырез на спине её одежд. А затем он вновь поднял взгляд, и его сердце, пропустив удар, заколотилось как сумасшедшее, ускоряясь с каждым лунным отблеском на белоснежной коже, с каждым завораживающим шагом.

Её любовник, дразнила Силора.

Её любовник.

Он должен добиться успеха, должен пережить эту опасную ночь. Джестри сделал глубокий вздох и сконцентрировался, как это подобало одному из ашмадай. Ему удалось оторвать взгляд от удаляющейся Силоры. Развернувшись. Культист понял, что Валиндра и остальные уже уходят.

Он бросился их догонять, но, не сделав и шага, снова оглянулся на женщину, которую столь страстно желал.

Но Силора уже растворилась в ночных тенях.

Джестри Раллевин напомнил себе о том, кто он и об окружающих его опасностях, опасностях для себя и его возлюбленной Силоры Салм. Они уже встречались с Сзассом Тэмом и едва смогли избежать его смертоносного гнева.

Необходимо начать побеждать. Силоре нуждается в резне, чтобы питать Кольцо Страха. И ради тэянки Джестри прольёт реки крови.

Ради неё.

Ради них.

Ашмадай побежал по тёмной тропе вслед за удаляющимся светом факелов.

* * *

Силора Салм была рада наконец-то побыть в одиночестве. Из-под своего плаща она достала странный жезл из чёрного дерева и поднял к глазам.

Женщина чувствовала вибрирующую в нём энергию. Связь с Кольцом Страха. Тёмный скипетр для чёрной королевы.

Тэянка оглядела свод пещеры, служившей Силоре и её ашмадай домом, и её сознание заполнили образы. Слева от входа из-под кучи камней, виднелся остов небольшого деревца, чей скрученный ствол, на котором сохранилась всего одна веточка, склонился к выходу из пещеры, словно бдительный часовой.

Силора залезла на камни, чтобы встать перед мёртвым деревом. Она постучала скипетром по чёрному стволу и ахнула от внезапно хлынувшей в неё энергии. Пальцы тэянки задрожали, и из навершия скипетра появилось облако пепла, скрывая мёртвое дерево за чёрной завесой. Земля содрогнулась, и по другую сторону холма рухнул вниз отколовшийся валун.

Силора непонимающе огляделась по сторонам.

Земля снова вздрогнула, и вниз устремился новый каменный осколок.

Тэянка продолжала непонимающе оглядываться по сторонам.

Земля задрожала ещё раз. Остов дерева начал расти.

Волшебница попятилась, оступаясь и едва сохраняя равновесие.

Дерево становилось все шире, с громким скрежетом оно принялось расти, став десять, двадцать, тридцать футов в высоту. Холм отдавался протестующим рокотом, а камни продолжали падать. Из пещеры донеслись крики, и один из ашмадай, с ног до головы перепачканный землёй, заходясь кашлем, выбежал наружу.

– Леди Силора! – прокричал он.

Тэянка стояла перед башней из пепла, башней, напоминавшей останки мёртвого дерева. Высоко над землёй, под тем, что некогда было обломленной веткой, начал формироваться вход, образуя крытый балкон.

Ашмадай окликнул её снова, но Силора не обратила на это внимания. Она опустилась вниз по склону, не отрывая взгляда от пепельной башни-дерева. Скипетр в её руке желал большего.

И колдунья, заворожённая его силой, поддалась. Она отошла на пятьдесят шагов от входа в пещеру и кончиком скипетра, её связью с Кольцом Страха, провела на земле линию. К тому времени, когда Силора завершала первую половину круга, направляясь в сторону скалистого холма, в точке, которой скипетр коснулся первой, запузырилась лава, словно магия Кольца Страха, проникая под землю, взывала к остаточным силам катаклизма десятилетней давности.

Силора оставила десятифутовый разрыв, прежде чем приступить к начертанию второй половины своего творения, и к тому моменту, как она закончила и с этой линией, первая стена уже начала подниматься из земли. Расплавленный камень перемешивался и наслаивался по мере того, как росла стена, становясь более десяти футов высотой.

Силора хихикала, словно заигравшийся ребёнок, и рассмеялась ещё громче, когда фанатик снова окликнул её, прося объяснений.

Необходимость отвечать отпала, когда тэянка достроила стены, узкий туннель на месте оставленного зазора и превратила валуны в менее крупные ровные кирпичи, а два небольших дерева в смотровые башни с видом на стену.

Сектанты, вышедшие из леса, вытаращив глаза, смотрели на растущее из земли строение, некоторые пали ниц, молясь своему дьявольскому богу, остальные спешили к Силоре, желая узнать, что происходит.

Но она, промолчав, просто растворилась в темноте пещеры.

Несколько минут спустя, женщина вновь появилась перед фанатиками, на этот раз стоя на крытом балконе первой построенной башни.

– Миледи? – снова позвал один из ашмадай.

В его голосе слышалось благоговение. На лицах всех собравшихся культистов отражался трепет.

Силоре это нравилось.

– Узрите Пепельную Поляну. – Название само собой пришло ей на ум. – Достройте её!

Тэянка снова скрылась в башне, и фанатики в замешательстве переглянулись.

– Двойные ворота для холла! – предложил один из них.

– И крыша! – поддержал другой, и культисты принялись за работу.

Внутри бывшей некогда деревом башни – комплексе из трёх этажей в винтовой лестницы, – Силора Салм отдыхала на ложе и прислушивалась к спешащим исполнить её поручение ашмадай. Десятилетие колдунья жила в лесу, пещерах или же в заброшенных домах.

Наконец Силора поняла – Сзасс Тэм объяснил ей. С того момента более десяти лет назад, как она пришла в Лес Невервинтер, колдунья воспринимала свою миссию, как шаг на пути к чему-то большему. И это было её ошибкой. Кольцо Страха показало женщине несостоятельность выбранного пути, подталкивая добиться собственной цели, создать форпост и в скором времени захватить Невервинтер.

Глава 2 Поскольку он должен был знать

Дриззт и Далия ехали от Порта Лласт на север по дороге вдоль побережья. Андахар уверенной поступью быстро нёс их к Лускану, и, несмотря на двух всадников, его темп вдвое превышал скорость обычной лошади. Когда же до конца пути осталось меньше дня, Дриззт, к удивлению Далии, свернул с дороги, направив единорога по тропинке на запад.

Далия шлёпнула его по плечу и одарила насмешливым взглядом, когда тёмный эльф обернулся.

– Я предпочитаю другие ворота, – объяснил дроу.

– Другие? Все трое абсолютно одинаковые! – возразила эльфийка.

– Я был в городе совсем недавно. И стражники...

– Постоянно меняются и могут оказаться у любых из ворот, – перебила Далия. – Ты не был в Лускане уже декаду, и, вероятно, корабли в порту успели смениться, и большинство стражников инспектируют их в доках. Какая разница, какие выбрать ворота?

Дриззт не ответил, лишь чуть склонился к шее Андахара, призывая двигаться быстрей.

Далия снова начала спорить, но, увидев впереди холмистые сельские земли, передумала. Памятуя о их неожиданной встречи к югу от Порта Лласт и беря во внимание то, что она знала о Дриззте До?Урдене, можно было догадаться, почему дроу считал необходимым разведать земли вне границ города, прежде чем входить в него.

Даже издали было видно, что поля заросли высокой травой и сорняками, а кое-где пустили корни деревья.

Молодые деревца виднелись повсюду, одно поле полностью скрыла небольшая роща, которая явно росла здесь не одно десятилетие.

Достигнув вершины холма, Дриззт и Далия увидели покосившийся дом с сараем, и, наконец, какое-то подобие обработанной земли, площадь которой была даже меньше акра. Место больше походило на сад, нежели на ферму.

Дриззт придержал Андахара и какое-то время обозревал раскинувшийся перед ним вид, затем, пришпорив единорога, направил его медленной рысью вдоль остатков сломанной изгороди.

– Смотри! – сказала Далия, указывая на двоих полускрытых зарослями высокой травы детей возле сада. В тот же момент, малыши заметили всадников и, разделившись, бросились в травяные заросли. Третий ребёнок, ещё младше первых двух, едва выглянув из-за сарая, тут же заполз в темноту под крыльцом.

– Они не слишком рады гостям, – заметил Дриззт.

– Можно ли их в этом винить? – парировала Далия. – Уверена, большинство тех, кто приходит сюда – славные малые, и готовы помочь в уборке урожая, – добавила она с сарказмом.

Дриззт продолжал вести Андахара медленным шагом. Мысленно, он велел единорогу задействовать магию колокольчиков на сбруе, и при каждом шаге воздух наполнял сладкий перезвон.

– Хочешь поддразнить их песенкой? – спросила Далия.

Дроу направил единорога через пролом в ветхом заборе, а затем к развалившемуся крыльцу. Пару раз оба всадника замечали в стороне движение – неестественно колышущуюся траву и даже мелькнувшую на миг лохматую шевелюру мальчика.

Но тёмный эльф не реагировал на это. Он просто продолжал уверенно направлять своего скакуна, не давая смолкнуть колокольчикам и глядя прямо перед собой.

У крыльца дроу спешился и небрежно перебросил поводья Андахара через его мощную шею. Дриззт протянул руку Далии, но та отстранилась и, сделав сальто назад, приземлилась на ноги по другую стороны магического животного.

– Ну конечно, – прошептал тёмный эльф, опустив руку. Он помедлил, осмотревшись по сторонам и заметив какое-то движение в траве неподалёку, взгляд его задержался на глазах ребёнка под входом в сарай. Дроу одарил малыша короткой улыбкой, и, развернувшись, зашагал по ступенькам крыльца. Стянув чёрную кожаную перчатку, он постучался в дверь.

– Тебе не ответят, даже если в доме кто-то есть, – заметила Далия, подходя ближе. – Если кто-то вообще здесь живёт.

– Сад небольшой, но ухоженный, – ответил Дриззт. – И тут есть животные. – Он указал на курятник у сарая, где прогуливалось несколько тощих кур, подбирая что-то в грязи.

– Может кто-то живёт по-соседству и приходит сюда снимать урожай, – сказала Далия. – Наблюдая за заявившимися к дому незнакомцами с безопасного расстояния.

– И оставляют им на милость своих детей?

Далия пожала плечами. По своему горькому опыту она знала, что отчаявшиеся люди способны на многое, даже если это вредит их детям. Эльфийка закрыла глаза, пытаясь отогнать воспоминания. Она снова стояла на вершине того обрыва, как и много лет назад, и на её руках лежал младенец…

– Никто не отвечает, – сказала женщина неожиданно настойчиво. -Давай уйдём.

В место ответа Дриззт толкнул незапертую дверь и зашёл в помещение.

Дом был довольно большим, с несколькими комнатами и даже лестницей, ведущей на чердак. В своё время, это было вполне приличным жилищем, чистые полы были сделаны из широких дубовых досок, которые заскрипели, когда дроу перешагнул порог. Наполовину сгоревшее полено лежало в камине, а металлический горшок стоял на стойке недалеко от маленького стола. Дом и впрямь пришёл в упадок, но всё же был обитаемым.

– Есть кто-нибудь? – тихо позвал Дриззт, двигаясь от одного дверного проёма к другому. – Мы путешественники с юга и не враги добрым фермерам Лускана.

Ответа не последовало.

– Давай уйдём, – повторила Далия, но дроу поднял руку и склонил голову. Эльфийка последовала за ним в соседнюю комнату. Скрипучий пол, безусловно, выдавал их, но, войдя в следующую комнату, пара замерла и прислушалась.

До них донёсся едва слышный вздох, как если бы ребёнок пытался подавить крик ужаса.

Дриззт внезапно нагнулся и оттянул скудное подобие кровати – накрытую одеялом копну сена. Он провёл рукой по полу, изучая изгибы и линии дерева, затем просунул пальцы в одну из трещин и потянул, открывая потайной люк.

После чего он резко встал и отклонился назад, и в тот же миг сработал спусковой крючок, арбалетный болт вырвался из отверстия, едва не задев подбородок дроу, и вонзился в потолок. Без малейшего колебания, Дриззт перекатился вперёд и одним рывком вырвал старый арбалет из рук его владельца, а затем за шиворот вытащил из ниши и самого мальчишку. С пугающей скоростью дроу усадил его на пол перед собой.

– Ловко стреляешь, – проворчал он.

Мальчик, не более чем десяти или одиннадцати лет, смотрел, вытаращив глаза, на представителя невиданной до сих пор расы дроу. Челюсть мальчишки отвисла в благоговейном трепете перед белой мифриловой рубахой незваного гостя, амулетом в форме головы единорога на шее и его волшебным оружием. Рукоять первого украшал драгоценный адамантин, выполненный в виде раскрывшей пасть охотящейся кошки, а второго – синий сапфира в форме звезды, заключённой в оправу из серебра. Ещё больше глаза ребёнка округлились, когда он взглянул на эльфийку – спутницу дроу, – с её экзотической причёской. Мальчонка забыл, как дышать, и не успей Дриззт отодвинуть его в сторону, то провалился бы обратно в яму.

– Не бейте его! – донёсся женский голос из темноты под ногами. – Прошу вас, господин… господин эльф, не причиняйте зла моему мальчику!

– А зачем мне это делать, добрая женщина? – спокойно спросил Дриззт.

– Потому что это единственное поведение чужаков, которое ей знакомо, наивный дурак! – сказала Далия. Она подошла к дроу и подала руку женщине и ещё одному ребёнку, девочке. Но женщина колебалась, а малышка отшатнулась в сторону.

– Либо ты возьмёшь меня за руку и выползешь оттуда, либо я завалю вашу халупу сеном, а сверху брошу факел, – предупредила эльфийка.

Дриззт был не уверен, блеф это или нет. В какой-то момент он хотел отпихнуть Далию в сторону и успокоить женщину, но он не сдвинулся с места. Не в первый раз и уж точно не в последний, поведение спутницы поставило дроу в тупик и заинтриговало.

Неважно, была ли это пустая болтовня или серьёзная угроза, но слова эльфийки подействовали, и с удивительной ловкостью она вытянула хозяйку дома из подпола.

Женщина оказалось ни такой уж и старой, с тонкими редеющими волосами, усталыми глазами и обветренной кожей. Дриззту пришло на ум, что она могла бы быть вполне привлекательной, если бы вращалась в кругах аристократии Глубоководья или какого-нибудь другого города. Тяжёлая жизнь, а не возраст, погасила блеск её юности, потому что хозяйке едва ли было больше тридцати.

– Те дети снаружи тоже твои? – спросила Далия, смягчив тон.

Женщина посмотрела на неё с подозрением.

– Мы здесь не для того, чтобы навредить тебе или твоим детям или ограбить, я обещаю, – сказал Дриззт. – Скорее даже наоборот. – Он потянулся к маленькому мешочку на поясе, но Далия перехватила его руку, и, нахмурившись, покачала головой в ответ на его удивлённый взгляд.

Дриззт недоумевал, но по выражению лица эльфийки понял, что она прервала его попытку помочь не из неких эгоистичных побуждений, и дроу не стал перечить.

– А твой муж..? – спросила Далия.

Женщина фыркнула и отвернулась, быстро покачав головой. Без слов было ясно, что его уже давно нет. Мёртв, вероятнее всего.

– Пятеро детей, – насмешливо протянула Далия. Она взяла руку женщины и повернула, чтобы Дриззт мог разглядеть глубокие мозоли, обломанные ногти и въевшиеся пятна грязи.

Очевидно смутившись, хозяйка отдёрнула руку. Эльфийка рассмеялась, покачав головой, и направилась в сторону покосившейся входной двери.

– Я надеюсь, кто-то из твоих ребят достаточно взрослый, чтобы помогать, – сказал Дриззт, постаравшись придать лицу благожелательное выражение. Он бросил хмурый взгляд на Далию, но та лишь самодовольно ухмыльнулась.

– Мы отклонились от темы, – заметила женщина. Она расправила плечи и сделала глубокий вдох. – Чего вы хотите?

– Ничего, – ответил Дриззт. – Мы увидели сад и подумали…

– Итак, вам нужна наша еда? Вы вытащите её прямо у детей изо рта?

– Нет-нет, – заверил дроу. – Мы... я просто удивился, что кто-то здесь живёт, не более. Мы направлялись в Лускан, и мне было любопытно посмотреть, в каком состоянии фермы.

– Фермы? – фыркнула женщина. – Нет тут никаких ферм.

– Ты знаешь фермера по имени Стуйлис? – спросила стоящая в дверях Далия.

– Я знаю нескольких людей с таким именем.

– И что же с ними случилось?

Дриззт снова бросил на Далию сердитый взгляд и повернулся в тот момент, когда хозяйка, пожав плечами, ответила:

– Те, кто мог – ушли. Другие плавают с пиратами. Кто-то, уверена, уже пал от клинка и теперь в могиле. Ну, а кто-то в других землях, хорошо это или плохо.

– И сколькие остались? – снова спросила Далия. – Сколькие, как ты, живут за счёт земли, надеясь, что их сад не разорит банда разбойников, солдат, гоблиноидов или же стая диких животных? А когда ложитесь спать, ваши животы урчат не слишком громко?

Смущённая женщина отвернулась и не ответила.

– Оставь их, – сказала Далия спутнику. – У нас впереди долгий путь, и мне уже скучно от этих глупостей.

Дриззт не знал, что делать. Давно уже он не чувствовал себя настолько потерянным. Упадок Лускана перекинулся на мир за пределами города. Это покачнуло уверенность и оптимизм, направлявшие дроу более столетия.

И самым ужасным для тёмного эльфа было то, что он ничего не мог с этим поделать.

Задумавшись, он так и стоял до тех пор, пока Далия грубо не подхватила его под руку и не потянула к выходу.

– Не крадите мои дыни! – крикнула им вслед хозяйка дома.

– Даже если и украдём, ты ничего не сможешь нам сделать, – огрызнулась Далия.

Снаружи, тем не менее, эльфийка не пошла в сад, а направилась прямиком к Андахару, удостоив троих неумело прячущихся неподалёку детей, что изумлённо таращились на великолепного единорога, лишь беглым взглядом.

– Неужели было необходимо разговаривать с ней таким тоном? – спросил Дриззт, забираясь на мощную спину Андахара.

– Я разговаривала с тобой, – резко парировала Далия. – До неё мне дела нет.

– Возможно, как раз в этом твоя проблема, – заметил дроу.

– Скорее, в этом твоя глупость, – фыркнула эльфийка.

Они уехали от фермы вниз по дороге в полной тишине, Дриззт даже остановил чарующий перезвон волшебных колокольчиков, подобные звуки были чужды этим местам. Казалось, музыка не дарит ни надежды, ни радости окружающему миру, но лишь высмеивает его.

Всё новые и новые фермы показывались из-за поворотов дороги, и на вид они казались не менее запущенными чем та, что спутники только что оставили. Большинство домов и амбаров выглядели как обгоревшие остовы в море заросших полей, а от некоторых остались лишь несколько обугленных балок и остатки очагов.

– Интересно, это ферма Стуйлиса? – поддразнила Далия возле очередных руин.

Дриззт проигнорировал её. С одной стороны он был зол на Далию, а с другой боялся, что она может быть права. Дроу не мог придумать ни одного аргумента, дабы остановить её бесконечные циничные замечания. Всё это, конечно вернуло его мысли обратно к фермеру Стуйлису и банде «разбойников». Имеет ли он право укорять их? Неприглядная правда обнажилась перед ним несколько минут назад: с исчезновением той зыбкой цивилизованности, что ранее сохранялась в Лускане, окружающие город земли перестали патрулироваться солдатами и в результате были разграблены бандитами или же новыми главарями головорезов из Города Парусов. Наделы, где эти мужчины и женщины трудились, всё, что поколениями строили и взращивали их деды и прадеды, было разграблено. Мысль, что фермеры могли просто собраться и переехать, в нынешних условиях казалась нелепой.

Так что им оставалось? Полагаться на великодушие лусканского Совета Капитанов? Агентов Бреган Д'эрт? Лордов Глубоководья?

Преступление ли, когда голодный крадёт еду, а замерзающий одежду, в мире, где обездоленный не может рассчитывать на поддержку закона?

Дриззт был рад, что не подверг наказанию Стуйлиса и его банду, и каждые остающиеся за спиной развалины ферм укрепляли его уверенность. Но осознание правильности своего поступка лишь немного уменьшило боль от осознания тёмным эльфом – оптимистом и идеалистом, – столь мрачной реальности.

В конце концов, стены Лускана показались в поле зрения. Дриззт остановил Андахара и соскользнул с единорога. Как только Далия сделала то же самое, он отпустил жеребца, который тут же помчался прочь, с каждым шагом уменьшаясь вдвое, пока не исчез вовсе.

– Почему ты остановила меня? – спросил дроу.

Далия, недоумевая, посмотрела на спутника, и тот похлопал по сумке.

– Ты думал, что для спасения фермы той женщине хватило бы нескольких золотых, – ответила эльфийка.

– Я хотел помочь, а не спасти.

– Ты имел в виду, проклясть её.

– Что ты имеешь в виду?

– Что подумали бы торговцы, когда крестьянка или кто-то из её немытого выводка пришли на рынок с золотом? – спросила Далия.

– Я мог бы дать им серебра, или даже медяков, – возразил дроу.

– Тем не менее, у неё бы появились монеты, и все местные воры решили, что стоит её их лишить. Эти земли просто кишат разбойниками или кем-то похуже. Ты настолько ослеплён своей верой в добро, что не замечаешь таких очевидных вещей?

– И ты меня наставляешь?

– Когда это необходимо, – язвительно ответила эльфийка.

– Значит, ты мой охранитель, мой проводник на пути к спасению?

– Ну, это вряд ли! По правде говоря, учитывая природу моих уроков, я скорее твоя противоположность. Демон пришёл, чтобы показать путь к… развлечению.

Дриззт покачал головой и направился к городским стенам, улыбаясь колкому замечанию Далии.

– Если бы ты хотел помочь ей, то убил кролика или оленя к столу, – продолжила эльфийка. – Или просто набрал бы немного дров.

– И зная это, ты промолчала, когда мы могли сделать что-то хорошее?

– Ты путаешь меня с кем-то, кому не всё равно.

Дроу повернулся к ней, казалось, он вот-вот взорвётся.

– Дриззт До'Урден, спасает мир и одного крестьянина за раз. – Далия сплюнула под ноги дроу, а затем немного отступила, держа посох наготове, словно приглашая атаковать.

Но Дриззт был слишком погружён в сумбурные мысли о понятиях света и тьмы, смешавшихся воедино. Беспомощно фыркнув, он вновь зашагал к Городу Парусов. Далия догнала его через несколько шагов.

– Мы найдём способ, наш собственный, – сказала эльфийка.

– Способ помогать?

– Ну, по крайней мере. И я полагаю, что когда череп Силоры Салм хрустнет под моим посохом, мир станет светлее и лучше. – Далия ухмыльнулась, а Дриззт лишь снова покачал головой.

– Светлее станет раньше, – пообещал он. – К моменту твоего удара, Силора уже будет мертва от моих клинков.

– Это вызов?

Теперь дроу всё же улыбнулся.

– Я люблю вызовы, и берегись, ведь я не проиграю! – сказала Далия.

– Я так понимаю, даже если тебе придётся меня убить, дабы гарантировать собственную победу.

– Продолжай так думать, – подыграла Далия. – Я приветствую подозрительность.

Глава 3 Вишнёвый пирог

Валиндра стояла на южной окраине Невервинтерского леса и смотрела на маленький дом. Свет его очага разгонял холод ночи, но дом казался слишком удалённым от вновь заполняющегося жителями древнего города.

– Там? – скептически спросил Джестри. – Тот, кого ты ищешь? Один?

В лицо ударил порыв ледяного ветра. Улыбаясь, Валиндра кивнула:

– Почему бы ей там не быть?

– Ей? – Джестри поёжился от холода. Тропу, ведущую к дому, с трудом можно было назвать дорогой, и по крайней мере в нескольких сотнях ярдов от этого места не было никаких других строений. В Лесу Невервинтера кипела война, и, конечно же, дороги были полны бандитов, – большинство народа, прибывшего для восстановления Невервинтера, не могли похвастаться богатством и высокими моральными качествами. Зачем кому-то оставаться здесь в одиночестве? Как ей вообще удаётся выживать?

– Силора Салм ценит тебя, – заметила Валиндра, застав воина-ашмадай врасплох. – Не знаю почему, но видится мне, ты… глуповат.

Джестри нахмурился, но быстро напомнил себе, что имеет дело с личом, не всегда прибывающим в своём уме.

– Так что – Грит! Грит! – следуй за мной и поприветствуй моего нового друга, – приказала Валиндра.

Джестри моргнул и попятился. Полубезумное восклицание посреди предложения застало врасплох, однако ашмадай показалось, что он заметил ухмылку на лице лича. Неужели она намерено использовала свою присказку, чтобы сбить культиста с толку? Беда в том, что когда дело касалось Валиндры, невозможно было сказать что-то наверняка.

– Я отправлю других и оповещу часовых, – ответил Джестри.

– Ты пойдёшь со мной, – поправила эльфийка. – Живым или мёртвым.

Сектант снова обдало холодом.

– Я знаю того, кому понравится получить твоё бездыханное тело, – дразня, добавила лич, и от этих слов глаза Джестри в панике расширились. Ему потребовалась вся сила воли, чтобы сдержать рвущийся наружу крик.

– Запросто, – продолжила Валиндра, но разговаривала она вовсе не с ашмадай. Казалось, она вообще ни к кому не обращается! – Даже если я убью его, ты не сможешь заполучить тело. Не сейчас.

– О чём ты говоришь? – требовательно спросил культист.

– Живым или мёртвым? – снова поддразнила лич.

Другие ашмадай занервничали, и Джестри обернулся к ним в поисках поддержки. Но Валиндра владела скипетром Асмодеуса. Силора назначила её главной в этом задании, и сектант с кристальной ясностью понимал, что если попытается ослушаться немертвую эльфийку, его «друзья» продолжат ей подчиняться и убьют Джестри, если Валиндра того пожелает.

– Ты один, – кивнув, сказала лич, и Джестри обратился к собратьям-ашмадай:

– Охраняйте дорогу и прилежащую территорию.

Культисты подчинились, глядя на лидера, как на смертника.

Без лишних слов Валиндра скользнула в сторону маленького домика, держа перед собой скипетр. Джестри догнал её только у самого крыльца. Входная дверь открылась.

– Могу ли я помочь вам, ночные странники? – спросила появившаяся в дверном проёме женщина, чей силуэт обрамлял идущий изнутри свет очага. Голос её был сладок и невинен и казался совершенно неуместным в столь опасной местности.

– Это единственное, о чём я задумывалась, – ответила Валиндра.

Джестри хотел было взглянуть на лича, но понял, что не может отвести взгляда от стоящей перед ним женщины. Красавицей она не была, но и непривлекательной её назвать было нельзя: изящная фигура, открытое круглое лицо и вьющиеся волосы, отливающие рыжиной даже в тусклом свете. Странное ощущение посетило Джестри пока он, замерев, смотрел на хозяйку дома, слушал невинный и тёплый голос и разглядывал отблески света на густых волосах. Он думал о вишнёвом пироге.

Пирог с вишней, поданный прохладной осенней ночью. С озера долетали порывы ветра, а его мать и две сестры были рядом. Джестри думал о близняшках, забравшихся под одно одеяло, слишком маленькое, чтоб укрыть обеих, и тянущих его края каждая на себя.

Ашмадай потряс головой, чтобы успокоится, но женщина заговорила вновь:

– Заходите. Я не ожидала гостей в столь поздний час, но мясная похлёбка ещё не остыла.

Джестри, вновь погрузившемуся в воспоминания, и ему казалось, что он смотрит на другой берег озера, надеясь первым заметить свет факела, возвещающего, что отец возвращается с охоты.

Валиндра уже переступила порог, прежде чем воин это заметил. Он кивнул рыжеволосой женщине и шагнул в уютный дом. Подходя к очагу, культист не переставал поглядывать на неё. Лицо и улыбка хозяйки были открыты и доброжелательны. Джестри не назвал бы её особо привлекательной – разумеется, ничто в ней не могло сравниться с красотой Силоры Салм. Но, так или иначе, внешность, голос, всё вместе... завораживало.

– И за что же милостивые боги наградили меня такими гостями в этот поздний час?

Женщина закрыла дверь и жестом пригласила Валиндру и Джестри сесть возле очага, в то время как сама пошла за третьим стулом для себя.

Ситуация казалась совершенно естественной: путешествующие мужчина и женщина находят укрытие в попавшемся им на пути уютном доме. Когда рыжеволосая хозяйка вернулась, Валиндра сидела у очага и небрежно вертела в руках скипетр. Женщина замерла, заметив выгравированный на нём символ.

Лич улыбнулась.

Как и хозяйка дома.

И тут Джестри озарило: Валиндра же нежить! Половина её кожи сгнила и отвалилась. Белые кости проглядывали сквозь плоть одного из запястий и иссохшие щеки. Несомненно, хозяйка дома, это невинное и нежное существо, не могла не заметить подобного. И, тем не менее, казалось, её это вовсе не тревожит.

Джестри огляделся в поисках выхода.

– Меня зовут Аруника, – представилась женщина.

– Валиндра, – ответил лич.

– А он?

– Не имеет значения, – заверила собеседницу Валиндра.

Джестри перевёл взгляд с лича на Арунику и по её лицу заметил, что она не разделяет мнения Валиндры. Культист обнаружил, что чувствует себя гораздо спокойнее.

– С чем ты пришла? – спросила Аруника.

– С миром, – ответила эльфийка. – И ты заинтересована в том, чтобы мы стали друзьями! – неожиданно выкрикнула она и принялась напевать «Арклем! Ар-клем!» в такт ударам сердца.

Арунику это больше позабавило, нежели напугало. Она откинулась на спинку стула и посмотрела на Джестри.

– Магическая чума, – спокойно пояснил он.

– Валиндра? – позвала хозяйка дома, когда лич немного успокоился.

– С миром, – повторила немертвая эльфийка, будто ничего не произошло. – К тому же мы в каком-то смысле родичи.

– Я тебе не родня, – с нажимом произнесла Аруника.

Тень злобной усмешки скользнула по лицу Валиндры, и лич подняла скипетр Асмодеуса.

Аруника кивнула, и её светлые глаза сверкнули.

– Он был дарован Валиндре Силорой Салм из Тэя, – набравшись храбрости, вставил Джестри, – которая служит Сзассу Тэму.

– И так, ты ашмадай, – только и ответила Аруника.

– А ты? – осмелился спросить культист. В ином случае, зачем им приходить в дом простой женщины, симпатичной и ничего не значащей простолюдинки?

Аруника издевательски расхохоталась, но тут же примирительно вскинула руку и замолкла, увидев, что культист начал злиться.

– Можно сказать, что я на стороне ашмадай, – признала она.

– И на чьей же ещё? – резко потребовала Валиндра.

На этот раз хозяйка дома прищурилась, пристально разглядывая лича.

– Вы прибыли как посланники этой Силоры Салм?

– Да, – ответил Джестри прежде, чем Валиндра сорвалась на подобный птичьему визг:

– Грит! Грит!

– Уверяю вас, я не одна, – продолжила Аруника. – У меня есть друзья, очень влиятельные друзья, и они близко.

Валиндра зашипела, и Джестри решил, что она нападёт на рыжеволосую женщину. культист сопротивлялся желанию бросится на защиту Аруники или же отчаянно закричать, проклиная решение Силоры отправить Валиндру на это задание. Как могла тэянка так ошибиться? Аруника не представляла угрозы. Она, несомненно, была другом и ни чем не заслужила несчастье столкнуться с могущественным и безумным личом.

– Мои друзья поддержат вас в борьбе с нетерезами, – продолжила хозяйка дома, успокаивая Валиндру. – Возвращайтесь к Силоре Салм и передайте ей, что я буду вашим посредником. Она знает, где меня найти.

Закончив, она взглянула на Джестри и указала на дверь, явно предлагая ему уйти. Культист не обиделся, но каким-то образом понял, что Аруника не просит его покинуть дом, но приказывает. Он посмотрел на Валиндру и затем, помедлив, шагнул в ночь за порогом.

Ашмадай осмелился на мгновение задержаться в дверях и услышал, как Аруника убеждает лича, что её друзья могут помочь – и у Джестри сложилось впечатление, что рыжеволосая женщина говорит и о личных, а не только общих выгодах.

Культист бросился прочь, боясь быть пойманным на подслушивании, но успел уловить ещё одно слово: «господство».

Он понятия не имел, что это может означать.

* * *

Прошло много времени, прежде чем Валиндра покинула дом. С крыльца она отдала приказы ашмадай, а затем направилась вслед за ними в лагерь Силоры. Лич прижала драгоценный камень в форме черепа и скипетр к сердцу, не переставая возносить хвалы их магической силе. Скипетр почувствовал Арунику, а череп, что дал эльфийке Дор'кри, привёл к ней.

И Аруника намекнула на то, чего Валиндра желала более всего остального: способ избавления от демонов, путающих её сознание.

Киммуриэль Облодра очень помог ей, но он был простым псиоником-дроу. Его силы ничтожны по сравнению с кем-нибудь из Господства. И если уж сил Киммуриэля оказалось достаточно, чтобы удержать лича от падения в бездну безумия, то друг Аруники сможет и вовсе отвести её от этой грани.

Простая беседа с рыжеволосой женщиной, позволила Валиндре сохранять концентрацию долгое, долгое время, что заняла дорога до лагеря Силоры.

* * *

Все члены возвращающегося отряда, проходя последний отрезок пути, раскрыли рты в немом благоговении. Силора не прекращала работы, с тех пор как культисты отправились на поиски Аруники. Древоподобная башня возвышалась над комплексом, стоя на холме возле входа в пещеру, но она была лишь малой частью строящейся твердыни. Две стены с маленькими башенками поднимались над землёй, закрывая от взгляда постройки внутреннего двора.

Небольшой городок, сложенный из чёрного камня, выросший из земли за считанные часы.

Джестри понятия не имел, что открылось его взору, но инстинктивно полагал, что это творение Силоры. Оно обладало цветом и запахом Кольца Страха и походило на постройки, виденные им когда-то в Тэе.

Приближаясь к главным воротам, Джестри увидел стражников – зомби-ашмадай. В дали на возвышении он разглядел Силору, стоящую на балконе башни, которая при более внимательном рассмотрении оказалась частью огромной обломанной ветки.

– Вперёд, вперёд, – проворковала Валиндра, проходя мимо.

– Силора, – сказал Джестри, указывая на колдунью вдали.

– Вперёд, вперёд, – повторила лич, а затем пробормотала что-то в роде: «Какая красивая, какая красивая».

Культист не понял, что именно она имела в виду: крепость, башню или саму Силору. Да это и не имело значения, и Джестри, игнорируя бессвязный лепет эльфийки, поспешил за ней в крепость.

Вход в башню находился в пещере. Ступени у боковой стены, возвышаясь над полом на пару шагов, вели к двери из чёрного камня, которая сама собой распахнулась перед Валиндрой и Джестри.

Перешагнув порог, они очутились на полностью обставленном первом этаже башни: камин, обсидиановые стулья и маленький, сервированный к обеду столик на подстилке из шкур.

Джестри и Валиндра продолжили подъём по лестнице вдоль стены круглой комнаты, поднимаясь к ещё одной двери над очагом. Ашмадай толкнул створку и попал в другую комнату, меблированную лишь частично, но явно рукой самой Силоры. Лестница продолжала виться по комнате между наружной и внутренней стеной. Здесь она поворачивала и, пересекая помещение, поднималась к открытому люку, ведущему в комнату, которая, судя по высоте, не могла быть последним этажом. Именно здесь располагался выход на балкон.

Силора, глядя на вошедших из люка, кивнула, жестом приглашая Валиндру подняться и присоединится к ней, а Джестри идти по другой лестнице на последний этаж, в личные покои тэянки.

– Неплохо, Леди, – поприветствовала Валиндра, задумчивым тоном. – Так похоже на Главную Башню!

– Это не моя задумка, – заверила её Силора, а затем кивнула на скипетр. – Он помог?

– О, да! – воскликнула лич. – Грит... Арклем! Арк-лем!

– Рассказывай, – глубоко вздохнув, с нажимом попросила Силора, понимая, сколь бессвязным может оказаться доклад немертвой эльфийки.

Это заняло некоторое время, но Валиндра передала слова Аруники. Затем, отосланная Силорой, лич прошла футов десять вдоль ветки-балкона и остановился у самого края. Обернувшись на тэянку с озорной улыбкой на губах, Валиндра миновала ограждение и плавно спустилась во внутренний двор.

– И что же ты думаешь о нашем новом друге, об Арунике? – спросила Силора, когда Валиндра ушла.

Джестри, притаившись в небольшой нише чуть выше неё, не был удивлён тому, что колдунья заметила его присутствие. Вероятнее всего, проход в нишу не был закрыт именно затем, чтобы ашмадай мог подслушать разговор.

Джестри откинул лоскут чёрного полотна, казавшегося частью стены балкона, и приземлился рядом с тэянкой.

– Интересная женщина, – сказал он, изо всех сил стараясь не выдать свои истинные чувства.

Усмешка Силоры дала понять, что ашмадай это не удалось.

– Она не красива, – выпалил Джестри, чувствуя себя до невозможности глупо.

– Соблазнён улыбкой и словом, – произнесла тэянка насмешливым тоном, едва ли расстроившись. – Молодые люди такая лёгкая добыча.

– Нет, госпожа моя, любовь моя...

– Попридержи язык, Джестри, – перебила колдунья. – Или я вырву его.

Несмотря на угрозы и тот факт, что Силоре не составит труда воплотить их в жизнь, тембр её голоса ещё раз подтвердил, что её сложившаяся ситуация в большей мере забавляет, нежели огорчает. Она подошла к краю балкона. – Ты влюбился в неё, так?

– Нет, в смысле, я не…

– Боишься её?

– Конечно же, нет, – запротестовал Джестри.

– Хорошо, потому что в ближайшие дни ты можешь провести в кампании Аруники, – объяснила Силора. – Это подходит для тебя?

– Я выполню любую твою просьбу, – покорно ответил ашмадай. – Решения Силоры Салм не подвергаются сомнению.

– Хорошо, потому что я отдаю тебе приказ, и не смей меня разочаровывать: когда ты с Аруникой, ты обязан делать всё, что она прикажет. Прикажет убить самого себя – убей.

Джестри с трудом сглотнул, но кивнул. Таков был его долг как ашмадай.

– И если она захочет переспать с тобой, сделай это, – добавила Силора.

Джестри снова сглотнул, стараясь не кивать слишком охотно.

– Ты понимаешь?

– Я... – начал культист, но последние слова тэянки не шли из головы, и он, покачав головой, добавил: – Нет.

Силора засмеялась и, протянув руку, нежно погладила его по лицу:

– Мой бедный, невинный воитель, – сказала она. – Неужели ты считаешь, что подобный акт с Аруникой заставит меня ревновать?

Джестри думал, что должен сказать «нет»; думал, что должен признаться, что именно это его и пугает, и немедленно уверить, что Аруника вовсе не так красива, как тэянка, и что по-настоящему он может любить только Силору.

Он думал о многом.

Но так ничего и не сказал.

Силора танцующей походкой отошла к краю балкона и шагнула вниз. Магический плащ превратил её в подобие огромного ворона вороны, и тэянка спланировала во внутренний двор.

Джестри не заметил, как оказался у самых перил, наблюдая, как колдунья приземляется и превращается обратно в женщину, отношение к которой с его стороны всё больше походило на фанатичное обожание.

* * *

Ситуация складывалась не лучшим образом. Судя по всему, Баррабус недооценил разведывательную сеть Невервинтерского анклава.

– У меня друзья в округе, – сказал убийца.

– Шадовары? – спросил Джелвус Гринч.

Баррабус невинно улыбнулся, понимая, что вопрос чисто риторический.

– Мои друзья враги фанатиков проникших в Невервинтерский лес. Разве этого для вас недостаточно?

Толпа вокруг зашумела.

– И у нас есть причины предполагать, что эти фанатики поспособствовали вызову катаклизма, который разрушил ваш прекрасный город, и сейчас возводят ужасные некромантские строения неподалёку. Они подняли армию из тел погибших во время извержения и отправят её, – Серый сделал паузу и оглянулся на восстановительные работы, – к вашим недостроенным стенам.

– Мы не простые фермеры, – запротестовала одна из женщин. – Любой из нас способен держать оружие и неплохо им сражаться.

Это заявление взбодрило всех вокруг, и Джелвус Гринч, будучи первым гражданином Невервинтера, гордо выпятил грудь. Но если Баррабус и был впечатлён, вида он не подал.

– Вас всех перебьют, – заявил убийца категорически. – И даже если кому-то из вас удастся сбежать или устоять, ваши же павшие товарищи вернуться в виде зомби, чтобы сражаться на стороне фанатиков.

Эти слова остудили пыл толпы.

– И ты предлагаешь свои услуги? – спросил Джелвус Гринч, получив в ответ кивок Баррабуса. – И те шадовары, твои сородичи?

– Я не шадовар.

– Но вы союзники.

– На данный момент. Но это уже не ваше дело.

– Мы не питаем любви к Империи Нетерил!

– Им нет дела ни до вас, ни до вашего города, – ответил Баррабус. – У них здесь свои интересы, не касающиесявас.

– Нетерезы были хорошо известны в Невервинтере и до катаклизма, – продолжал настаивать Джелвус. – Ходили слухи, что знать Нетерила имела влияние на лорда города в последние дни.

– Это было давно.

– А сейчас им всё равно? – закричала из толпы женщина.

– Прошло всего лишь десять лет! – добавил Джелвус Гринч.

– Видели ли вы хоть одного нетереза в пределах вашего города? – спросил убийца. – Причинили они хоть какой-нибудь вред его жителям?

– Тогда почему ты здесь? – спросил Гринч. – Если твои союзники не имеют никаких планов на Невервинтер, тогда почему их вообще волнует наша судьба?

– Мои союзники сражаются против фанатиков, вам это известно. И если ашмадай завоюют Невервинтер, – Серый повернулся, обращаясь ко всем собравшимся, – если вас перебьют, и вы пополните их армию нежити, то сражения в лесу Невервинтер станут для шадоваров куда тяжелей.

– Союзники по нужде, то есть, – заключил Джелвус, когда толпа перестала шуметь.

Баррабус уклончиво пожал плечами.

– Не совсем союз, – сказал он не вполне уверенно. – Я здесь, чтобы предупредить вас о возможном нападении. Я предлагаю свои услуги в качестве разведчика, и готов обнажить в бою, коль он состоится, свои клинки. Ни больше, ни меньше.

– Ты умеешь сражаться-то? – выкрикнул сзади какой-то человек.

Во взгляде Серого не было ничего кроме невинности. Этот взгляд, которому убийца научился ему ещё будучи ребёнком в Калимпорте, выражал непоколебимую уверенность и огорчение. В нём не было ни хвастовства, ни ответа, потому что он и не требовался.

Джелвус Гринч, конечно же, знал правду. И чтоб поверить в неё ему потребовалось всего лишь взглянуть Серому в лицо.

– Я не могу способствовать союзу с шадоварами, – сказал он.

– Но и препятствовать ему не хотите, – сделал вывод Баррабус. – И я не шадовар.

– Твоя помощь будет... ценной.

Убийца кивнул и Джелвус распустил собравшихся, призывая их вернуться к работе по восстановлению стен.

– Ты правда думаешь, что нежить придёт? – тихо спросил Гринч Баррабуса, отводя его в сторону.

– Вероятнее всего. Фанатики пытались спровоцировать новый катаклизм.

Джелвус Гринч остановился, сделав глубокий вдох.

– Их планы были сорваны, и вулкан, судя по всему, успокоился, – заверил его убийца. – Сомневаюсь, что вам стоит опасаться ещё одного извержения.

Джелвус посмотрел на него с недоверием.

– Был бы я здесь, думай иначе? – спросил Баррабус, и когда понял, что собеседника его слова ничуть не успокоили, добавил: – Знаешь, я был здесь во время первого катаклизма.

– Когда был уничтожен Невервинтер? – удивился Гринч. – Выживших не осталось.

– Было несколько, – покачал головой Баррабус. – Удачливые, быстрые и сообразительнее – точнее, обладающие всеми этими качествами.

– Ты был здесь, когда текла лава, и падал пепел?

– Когда серое облако рвалось через Невервинтер к морю, снося всё на своём пути. Я был там. – Убийца указал на мост Парящего Виверна. – Смотрел на поток, несущий расплавленный камень, пепел и тела. Так много тел.

– Я не должен тебе верить, – сказал Джелвус Гринч. – И всё же верю.

– У меня есть дела поважнее, чем врать таким как ты по всяким пустякам.

Джелвус кивнул и поклонился.

– Ещё кое-что, – продолжил Баррабус. – Есть один эльф, довольно известный дроу. Его имя Дриззт…

– До'Урден, – закончил Джелвус.

– Ты его знаешь, – сделал вывод Серый. – Лично?

– Он сопровождал идущий сюда караван несколько месяцев назад, – ответил Гринч. – Он и дварф Бониго Боевой Топор из Адбарский Боевых Топоров. Сложно поверить, что они смогли пережить в эти тёмные времена! Но мы убедились в этом, не сомневайся. Имея защитников, подобных Дриззту До'Урдену, мы смогли бы выдержать атаку, которую ты предвещаешь.

Баррабус кивнул и вдохнул глубже, чем требовалось. Выходит, образы, увиденные им в купели прорицаний Силоры, правдивы – Дриззт До'Урден жив, здоров и сейчас странствует по Северу.

– Что-то не так? – спросил Джелвус, отвлекая убийцу от размышлений. – Вы знакомы?

– Да. Очень давно... – голос Серого стих. – Я бы попросил тебя – в знак нашего зарождающегося союза – сообщить мне, если Дриззт появится районе Невервинтера.

Джелвус Гринч посмотрел на него с подозрением, и Баррабус был вынужден добавить:

– Я ненавижу большинство тёмных эльфов, и не хотел бы убить его по ошибке.

Казалось, этот ответ устроил мужчину. Убийца, спешно отсалютовав, вышел за ворота города, чтобы посмотреть, что cможет разузнать.

Глава 4 Борьба за власть

- Этот стражник меня узнал, - шепнула Далия Дриззту, как только они вошли в Лускан, миновав стражей, которые проводили удаляющуюся эльфийку пристальными взглядами. На лице одного из них отразилась заинтересованность, вызванная отнюдь не сексуальными инстинктами.

- Думаешь, узнал? Или у тебя не только внешность примечательна? - спросил Дриззт.- Может быть, он узнал меня.

- В этом случае они, я уверена, не вели бы себя так подозрительно, - сказала Далия. - Я говорила, что я не самый желанный гость в Лускане.

- И все же маскировкой ты не озаботилась.

- Прошло уже десять лет.

- И все же ты боишься, что тебя узнают.

- Боюсь? А может я этого и добиваюсь?

- Может быть ты ещё и расскажешь, почему ждёшь неприятностей? - спросил дроу. - Мне любопытно, из-за чего тебе могут быть не рады в городе.

- Я убила верховного капитана,- почти легкомысленно созналась Далия. - Борланна Ворона. Десять лет назад, перед тем как отправиться с Джарлаксом и Атрогейтом на поиски Гонтлгрима.

Дриззт не смог сдержать улыбки.

- Хочешь знать, почему я убила его? - спросила эльфийка.

- Это имеет какое-то значение?

- Это имеет значение для тебя?

Дриззт покачал головой, хотя и сам немного удивился собственному безразличию и черствости по отношению ко всем, получившим мантию судна Ретнора. Улыбка дроу стала шире. - Если бы столетие назад я был таким как сейчас, то и отец Борланна бы никогда не появился на свет.

- Сдаётся мне, ты имел дело с кем-то из Дома Ретнор.

- Кенсидан, дед Борланна, убил моего близкого друга, когда Ретнор и другие верховные капитаны захватили власть в Лускане и обрекли город на то жалкое существование, которое он влачит сейчас. У меня не было иного пути кроме бегства, но я многое бы отдал за возможность вернуть Кенсидану должок.

- Тогда, возможно, я уже заставила его семью тебе отплатить.

- Только если верить в то, что дети должны расплачиваться за грехи отцов. Я в это не верю, да и не знаю ничего об этом Борланне.

- Он был верховным капитаном, - ответила Далия. - Что еще сказать? Он причинял боль и страдания, убивал, зачастую тех, кто этого не заслуживал.

- Можешь не оправдываться передо мной. Разве что если это нужно тебе.

Эльфийка сплюнула.

Далия сошла с дороги, скрывшись в переулке, Дриззт проводил её взглядом. Эльфийка вынула маленький сундучок из наплечного мешка и со щелчком откинула крышку. Дриззт подошел ближе и огляделся, чтобы удостовериться, что они не привлекли лишнего внимания. Отсюда он мог разглядеть, что ящичек состоит из множества отделений, одно из которых было открыто. Далия взяла щепоть какого-то порошка и щелкнула пальцами перед лицом. Вокруг воительницы возникло облако бурой пыли.

Тогда она потянулась к другой секции ящика и достала оттуда серебристую заколку. Эльфийка сняла шляпу и повернулась спиной к Дриззту, затем, нагнувшись, откинула вперёд свою чёрно-красную косу.

Когда она поднялась и повернулась к нему, Дриззт затаил дыхание. Её синева пропала, но никак не повредило её безупречной коже. И волосы, по-прежнему яркие черно-красные, лежали теперь абсолютно другой причёской - короткие и элегантные пряди с длинной острой прядью, которая скрывала её левый глаз.

Далия закрыла сундучок и убрала его обратно в мешок, затем она снова надела шляпу и подошла к Дриззту.

- Тебе нравится? – спросила эльфийка, и тщеславие в ее голосе неприятно кольнуло дроу, чего нельзя было сказать о перемене в ее внешности.

Теперь она выглядела более кроткой, агрессия же, исходившая от нее, исчезла без следа.

Дриззт обдумал ее вопрос и понял, что не знает, как ей ответить. Далия, которую он знал, была весьма привлекательна. Ее мастерство в бою, угроза, буквально пропитавшая все, что с ней связано, даже ее способность передать свою ненависть к высшим капитанам, просто плюнув на дорогу – все это не могло не заинтриговать. Но и другая ее сторона, напоминавшая ему о тепле, которое он когда-то познал, пусть и была очень обыденной, но от этого не теряла своей притягательности. Быть может, именно этот намек на возможность приручить Далию делал ее настолько желанной?

Хотя возможно ли это?

И захотелось ли бы этого Дриззту?

- Твоё молчание весьма красноречиво, - поддразнила она.

- Если ты с такой легкостью способна замаскироваться, тогда почему ты не сделала этого до того, как мы вошли в Лускан? - спросил Дриззт.

Далия ответила озорной улыбкой.

- Понятно, это не так весело, если это не опасно!- ответил за нее дроу.

-Если бы за твоей жалобой скрывалось осуждение, возможно, тогда я бы слушала тебя более внимательно, Дриззт До’Урден,- парировала она. - Ну а пока просто признайся, что я знаю твои истинные желания и чувства, поэтому лишь поприветствую твои клинки, когда мы столкнемся с нашими проблемами.

- У тебя все же есть цель, - сказал Дриззт, сочтя разумным сменить тему разговора. - Молю, скажи, куда ты ведешь меня?

- Молю, скажи, зачем ты привел меня сюда? Мой путь лежал бы южнее, к лесу Невервинтера, забыл?

- Сперва ответь на мой вопрос.

- Узнать, выжил ли Джарлакс,- ответила Далия, шокировав темного эльфа настолько, что он остановился, и чтобы нагнать ее, ему пришлось прибавить шагу.

- Это же очевидно, - сказала она, когда дроу поравнялся с ней. – Я говорю о твоей привязанности к нему.

- Он полезен, – и это было единственным, с чем бы согласился Дриззт.

- Он мертв, – сказала эльфийка. – Мы оба видели, как он упал к Исконному, и видели, какова была ярость этого существа!

Дриззт не был в этом так уверен, ведь он знал, как Джарлакс выбирался из ситуаций, из которых, на первый взгляд, не было спасения, но дроу лишь пожал плечами.

- Я хотел бы знать о нынешнем влиянии Бреган Дэрт в Лускане, - сказал он.

- Уже не то, что раньше, – не задумываясь ответила Далия. - Оно значительно ослабело около десяти лет назад, и маловероятно, что дроу смогут вернуть себе прежнюю власть в Городе Парусов. К тому же, что их тут держит?

- Именно это я и хочу узнать.

- Ты ищешь Джарлакса! – поддразнивала его эльфийка. - Потому что тебе не безразлична его судьба.

Дриззт не стал спорить.

Далия прошла мимо него на середину улицы и направилась в сторону таверны.

- Вид этих обветшалых ферм и голодных фермеров разжег мой аппетит! – сказала она, не оборачиваясь.

Темный эльф стоял и смотрел, как она удалялась от него. Он понимал: она говорила все это, только для того, чтобы напомнить ему, как они не похожи, чтобы напомнить, как различаются их взгляды на жизнь.

Дриззт надеялся, что Далия оглянется на него, когда заметит, что он не последовал за ней.

Но она не обернулась.

* * *

Когда Дриззт вошел в таверну, Далия уже сидела за столом и разговаривала со служанкой. В такую рань посетителей было немного, но те, что были, в основном мужчины, во все глаза наблюдали за экстравагантной эльфийкой. Даже когда вошел дроу, его одарили лишь беглым взглядом.

Как только Дриззт приблизился, Далия жестом прогнала девушку.

- Ты не подумала, что я, может быть, тоже голоден? – спросил он.

Эльфийка рассмеялась:

- Я ожидала, что твоя жалость к тем бедным, голодным людям не даст тебе даже думать о еде! Я о том, что ты же должен рыдать по ним.

- Как ты можешь так говорить об этом?

Далия вновь рассмеялась и отвела глаза.

Дриззт вздохнул, и, продолжая стоять, собрался уже пойти и сделать заказ, как появилась служанка, в руках у которой были две миски с тушеным мясом.

Далия пододвинулась к дроу с виноватым выражением лица, которое, впрочем, быстро стало серьезным.

- Эти фермы настолько беспокоят тебя? – спросила она через некоторое время после того, как перед ними поставили еду, и Дриззт начал размешивать ложкой свое мясо.

- Что бы ты хотела услышать?

- Я хотела бы услышать правду!

Дриззт осмотрелся и снова перевел взгляд на эльфийку.

- Я всегда знал, что Лускан – город головорезов. Здесь всегда было множество ужасных обычаев, например Карнавал Воров; и когда умер капитан Дюдермонт, я уже понимал, что Лускан познает еще более темные времена. И да, зрелище тех ферм причиняет мне боль. Мне страшно видеть, как беспомощный простолюдин вязнет в жуткой паутине действительности, сотканной засильем пиратов и бандитов.

- И это причиняет тебе боль? – спросила Далия, и ее тон напомнил Дриззту о ее невероятной проницательности. - Или все же то, что ты ничего не можешь исправить? Их беспомощность или твоя не дает тебе покоя?

- Ты хочешь что-то предложить или просто смеешься надо мной?

Эльфийка рассмеялась и принялась за еду.

Дроу тоже начал есть, но все свое внимание он сосредоточил на других посетителях – люди наблюдали за необычной парой во все глаза. Он посмотрел на женщину, выходившую второпях, хотя и очень старавшуюся скрыть свою суету, и на мужчину, медленно идущего к выходу и ни на секунду не прекращавшего смотреть на воительницу.

Когда, наконец, они вновь вышли в город, солнце уже клонилось к горизонту, Далия вновь повела Дриззта за собой.

- Как много глаз следят за нами, интересно, не правда ли? - сказал дроу, и это были первые слова, произнесенные им после их трапезы.

- За нами?

- За тобой, - сказал Дриззт. - Как ты думаешь, что их так привлекает, твоя красота, или твои былые подвиги в этом городе?”

Несмотря на резкую перемену в ее внешности, было ясно, что перед ним стоит та самая Далия, она и только она. Каждого, кто встречал эту эльфийку, Дриззт понимал, нельзя было обмануть этим маскарадом, ведь тот, кто знал Далию, никогда бы ее не забыл.

- Ты не считаешь меня прекрасной?- спросила она, притворно надув губы. - Я обиделась!

Она резко остановилась и одарила Дриззта теплой улыбкой:

- Тебе не нравится моя маскировка?

Теперь ее кротость казалась почти волшебной. Ее прическа теперь была больше милой, чем соблазнительной, ее щеки были покрыты румянцем, а лицо источало детскую невинность. Возможно, причиной тому было послеполуденное солнце, посылающее свои лучи со стороны Побережья Мечей. В этих лучах Далия казалась непорочной и нежной, Дриззту понадобилась вся его воля, чтобы удержать себя от попытки поцеловать ее.

- Ты притягиваешь проблемы, - он услышал свой голос.

- Я даже скрыла себя, чтобы наверняка избежать их!

Дриззт покачал головой.

- Даже сейчас это трудно назвать маскировкой, когда же мы вошли в Лускан, ты не пользовалась даже ею. Если бы ты хотела избежать проблем, ты скрыла бы себя еще на подходе к тем фермам.

- Значит, мне нужно всю жизнь прожить в бегах?

- Можно подумать, что Далия когда-нибудь скрывалась, - весело сказал Дриззт.

Далия вздрогнула, и дроу понял, что задел болезненное воспоминание, один из множества фактов её жизни, о которых он не знал.

- Идём,- сказала она, и стремительно пошла прочь.

Когда темный эльф догнал ее, Далия была задумчива и замкнута, и Дриззт предпочёл промолчать.

Из дальнего угла таверны двое убийц наблюдали, как уходит необычная пара, при этом один из них вращал кинжал в смуглых руках, держа его под столом.

- Ты уверен, что это она? - спросил один из них, тощий, заросший щетиной, один глаз которого был полностью затянут белой пеленой.

- Да, Бафи, я видел, как она проходила через ворота! – ответил его товарищ, крутивший кинжал. Это был Толстон Ретнор, тот самый страж, что наблюдал за Далией, когда она вошла в Лускан этим днем.

- Хартукен неплохо нам заплатит, ведь это она убила его отца!- сказал Бафи МакЛардин, имея в виду нынешнего высшего капитана корабля Ретнора, наследника Борлана Ворона. - Но трудно будет представить его гнев, если мы по ошибке развяжем войну с этими проклятыми темными эльфами!

- Это она! Точно тебе говорю, - настаивал Толстон. - У нее даже посох тот же. Я не забуду эту женщину; никто из тех, кто видел Далию, не способен забыть ее!

- Награду пополам?

- Да!

- Что ж, я хочу еще и половину от твоей половины!- и когда Толстон заартачился, Бафи сказал. - Ты что думал, что мы пойдем и убьем их вдвоем? После всего, что ты мне рассказал об этой эльфийке? Она ведь убила твоего дядю! А ведь он был очень крупной шишкой, и стал он ею, вырезая всех, кто вставал у него на пути! Я приведу побольше парней, и волшебника в придачу, а их услуги не из дешевых!”

- Их платой будет благодарность Хартукена!- произнес Толстон.

- От спасибо сыт не будешь!- ответил Бафи. - Меня мало заботит чья-то благодарность, когда у меня в кошельке пусто! Три четверти награды, или можешь идти и сражаться с ними в одиночку, и тогда, быть может, твоя храбрость позволит тебе получить награду Хартукена, хотя, наиболее вероятно, что твое расчлененное тело поместят в фамильную усыпальницу Ретноров, и кто-то даже назовет тебя храбрецом, хотя большинство, несомненно, сочтёт тебя идиотом!

- Три четверти,- согласился Толстон. - Но собирай своих парней как можно быстрее, пока кто-то еще не пронюхал о том, что Далия вернулась в Лускан!

На лестнице таверны, в этот момент, недалеко от Толстона и Бафи, играла с деревянной куклой маленькая девочка – судя по всему, человеческий ребенок, – она лишь мельком взглянула на уходящих Дриззта и Далию.

И тогда она заговорила со своей куклой вполголоса, адресуя свои слова, наблюдающему за ней в хрустальный шар магу, за спиной которого стоял высший капитан, облаченный в мантию корабля Ретнора.

Далия быстро шла, уверенно выбирая путь сквозь город. Через некоторое время она свернула в проулок и быстрым шагом направилась непримечательному двухэтажному зданию.

- В Лускане Джарлакс и Атрогейт жили здесь, на втором этаже, - объяснила она. - С другой стороны здания есть лестница и черный ход.

Далия начала обходить здание, но Дриззт колебался.

- А если мы встретим там нового хозяина дома?

- Если бы ты сдавал жилье кому-то, вроде Джарлакса, стал бы ты искать новых жильцов, если бы он просто некоторое время не появлялся?- отрезала она.

Дриззт не мог не признать ее правоту, поэтому он пожал плечами и последовал за эльфийкой к черному ходу. Некоторое время Далия возилась с дверью, ища ловушки, которые предприимчивый дроу-наемник мог оставить в великом множестве. Ничего не найдя, она отошла от двери и жестом пригласила Дриззта войти.

- Это потому, что там могут быть магические ловушки, которые ты не распознала?- пошутил Дриззт. Эльфийка не стала его разубеждать.

Дриззт взялся за ручку, надавил на нее – было не заперто - и открыл дверь. Дневной свет, попав в комнату, осветил ее, она была почти пуста.

- Тут давно никого не было, - оглядываясь, заметил Дриззт. На столе лежала плита, покрытая толстым слоем пыли.

- Никого, с тех самых пор, как хозяева этого места пропали в Гонтлгриме, - сказала Далия. – Но мы ведь и не ожидали ничего другого, не правда ли?”

Чёрное лицо дроу приняло сосредоточенное выражение.

- Ты думал, что они каким-то образом смогли спастись?- подметила эльфийка.

- Джарлакс и не такое проворачивал!

- Ты надеялся, что они смогли сбежать?

- Каким бы я был другом, если бы не надеялся на это?

- Другом? – переспросила Далия, не скрывая насмешки. - Дриззт До’Урден - друг Джарлакса? Ты так легко признаешь это? А как же теперь твои жизненные принципы?

- Я многое пережил с ним! И понял, насколько он… непредсказуем!

- Это ещё слабо сказано, - усмехнулась она. - Но это в прошлом. Мы видели, как он умер!

- Я никогда не говорил обратного.

- Мне, - поправила его Далия.

- Я никому такого не говорил, не только тебе.

- А Дриззту?”- она позволила молчанию на несколько секунд повиснуть в воздухе, наслаждаясь явным замешательством темного эльфа. - Ты знал, что здесь мы их не найдем, но ты так отчаянно надеялся, что все будет иначе! Это был твой долг перед другом. Но теперь можно смело сказать, что мы пришли сюда не напрасно!- она указала на пластину, лежащую на столе. - Мы ведь знаем, насколько снизилось влияние Бреган Дэрт в Лускане, и, разумеется, они бы прибыли сюда, чтобы найти своего пропавшего компаньона.

- Мы не можем быть уверенны, что они не были тут, они превосходны в искусстве маскировки – они легко могли бы наблюдать за нами…

Он замолчал, прислушиваясь.

Далия тоже услышала это. Скрип деревянной лестницы под чьей-то поступью. Она тихо скользнула к двери. Дриззт достал фигурку из мешочка на поясе и неслышно что-то ей прошептал. Эльфийка присела у главной двери и взломала ее, затем резко отскочила. Вращающийся молот с огромной силой врезался в дверь, широко распахнув ее.

Далия разделила свой посох на части и двинулась к выходу, рассчитывая ударить раньше, чем следующий снаряд полетит в нее, но она снова резко отпрянула, когда что-то полетело в нее в этот раз сзади. Шестьсот фунтов разъяренной пантеры пронеслось мимо неё к выходу. Эльфийка не вскрикнула, но глаза выдали ее испуг.

Но страх Далии нельзя было сравнить с ужасом двух пиратов, лихо запрыгнувших в этот неудачный момент, чтобы заблокировать выход.

Но даже их двоих не хватило, чтобы хоть немного замедлить Гвенвивар. Ее вынесло на крыльцо и ей пришлось вцепиться когтями в пол, чтобы прекратить скольжение.

Далия выскочила сразу за пантерой. Эльфийка бросилась влево, прочь от лестницы, к пирату, подброшенному в воздух Гвенвивар. Тот, наполовину перегнувшись через перила, смог удержаться и поймать равновесие, чтобы затем ударить эльфийку точным и мощным взмахом меча.

В последний момент Далия все же успела поднырнуть под удар. В эту же секунду она ударила с двух сторон своими цепами, круша ребра противника. Он зарычал, но не отступил, занося свой клинок для второго удара, но Далия, ловко перехватив свой посох, подняла левую руку и ударила пирата по запястью рукояткой своего оружия. Мужчина закричал и убрал свою руку, но не достаточно далеко. Импульс от удара заставил один из цепов обмотать ее.

Далия не упустила момент, вовремя направив свое оружие вниз, и шнур, удерживающий цепы вместе, передавил пирату руку, поскольку обратный рывок был направлен в противоположную сторону от первоначального импульса движения посоха.

Далия низко наклонилась. Когда цеп освободил руку мужчины, она высоко подпрыгнула и с разворота ударила противника ногой. Ее тяжелый ботинок мощным ударом угодил пирату в челюсть, откидывая его голову назад и в сторону, и Далия, не останавливаясь, вытянула свою ногу, перебросив бандита через перила.

Он попытался схватить ее, и когда потерпел неудачу, попытался ударить мечом. Но было слишком поздно. Он пролетел двенадцать футов вниз, приземлившись на камни.

Далия приземлилась и приготовилась защищаться. И вовремя - на нее уже нападали, но не с крыльца, как ожидалось, а с крыши. В нее уже летели три копья.

И Далия не успевала увернуться.

- Гвен, крыша!- крикнул Дриззт, выбегая на крыльцо. Он заслонил собой Далию. Ледяная Смерть взметнулась вверх, разрезая пару копий, в то время как Сверкающий ударил третье копье, лишь отклоняя его.

Копье вонзилось в деревянный пол рядом с Далией, и древко даже завибрировало от силы удара.

Далия не стала останавливаться, чтобы поблагодарить дроу. Она кувырком ушла вправо к двум головорезам, ее оружие с невероятной скоростью начало парировать удары и атаковать противника.

Дриззт увидел, как Гвенвивар прыгнула на край крыши. У него екнуло сердце, когда он услышал, как затрещало дерево под весом пантеры. Но все обошлось, и Гвен легко забралась на край крыши.

Темный эльф уже собрался помочь Далии, как краем глаза увидел движение в стороне. Роняя клинки, он выхватил из-за плеча лук, вложил стрелу, натянул тетиву и выстрелил.

Он не попал в лучника на крыльце через дорогу, но и тот не смог выстрелить, ныряя в сторону от стрелы.

Дриззт отправил очередную стрелу в полет, когда услышал крик Далии:

- Прыгай в сторону!

Он не стал разбираться, полностью доверяя своей спутнице.

Пират промахнулся, попав в то место, где только что стоял дроу, сила удара была настолько велика, что несколько досок разлетелись в щепы. Но бандиту удалось остаться на ногах.

Но в это время Далия отбежала от своих противников и сильным ударом цепа разворотила несчастному челюсть.

Тот упал на пол, лицом вниз.

Дриззт не обратил никакого внимания на бандита, упавшего перед ним, и нацелился на одного из оппонентов Далии.

Последние лучи уходящего солнца осветили весь неподдельный ужас пирата.

- Беги,- прошептал Дриззт, мужчина же развернулся и, бросив свой меч, побежал.

Дроу обернулся и вновь послал стрелу через дорогу, по скрывшемуся на крыльце стрелку. Его выстрел пробил огромную дыру в боку большого бочонка, висевшего на перилах. Теперь Дриззт увидел стрелка, его лицо и лук, готовый к стрельбе, который он держал над этой бочкой.

Его лицо сказало все. На нем отобразилось удивление, затем невообразимая боль, это было доказательством того, что стрела Дриззта пробила бочонок и угодила в цель.

Лучник пытался стрелять – Дриззт ясно это видел – но, казалось, он не мог спустить тетивы. Он мучился в агонии еще несколько мгновений, затем уронил голову на свой натянутый лук, выпустив стрелу.

Вода из бочонка лилась перед ним.

Они убегают, - подумала Далия. Как Дриззт мог позволить одному из бандитов спастись? Она не находила ответа, что злило ее еще больше.

Но несмотря ни на что, она быстро покончила со вторым пиратом, ее вращающиеся цепы обходили его защиту, со всех сторон обрушивая на него удары. Он пытался парировать, но неудачно, его меч рассекал лишь воздух, пока удары эльфийки не сделали свое дело. Бедняга просто упал на землю, свернувшись, он катался по полу, издавая жуткие стоны, очевидно забыв, в какой ситуации он находится.

Далия не стала тратить время на то, чтобы прикончить его, она сложила цепы в один восьмифутовый посох и, приблизившись к перилам, прыгнула через них, растворившись в густеющих сумерках.

Напротив разрушенного в битве крыльца, стоял Терфус Хэндидоер, откровенно забавляясь. Этот могущественный маг Корабля Ретнора служил уже четырем поколениям высших капитанов, носивших мантию Ворона – и волшебную накидку - хотя, нынешний капитан, Хартукен, не обладал ею.

- Из-за тебя, убийца!- прошептал Терфус, глядя как Далия собирает свой волшебный посох.

Эта эльфийка настоящая заноза, - подумал Терфус, вспоминая своего любимого высшего капитана, Борлана.

- Я заинтригован, дорогуша,- прошипел волшебник, хотя Далия, разумеется, не могла его услышать.- Хартукен, заплатит гораздо больше, если помимо Накидки Ворона я принесу ему твою прекрасную головку.

Он увидел, как Далия прыгает с крыльца, и молния слетела с руки колдуна. Быстро приближаясь к цели, заклинание приобрело форму змеи, и когда эльфийка достигла высшей точки своего прыжка, змея взорвалась.

Дриззт краем глаза увидел прыжок Далии и отметил про себя, насколько правильно она поступила. Когда эльфийка закончила с последним из пиратов, дроу заметил новую опасность: несколько лучников заняли крышу смежного здания.

- Гвен,- крикнул темный эльф, поднимая Тулмарил и целясь в скопление стрелков. Его магические стрелы вспыхивали при попадании и отрывали огромные куски декоративной обшивки крыши. – Гвен, – вновь раздался его крик. - На той крыше!

Над ним раздался рев пантеры, и ему вторил жалобный человеческий крик.

Дриззт бросил взгляд влево, на Далию, все еще находившуюся в прыжке, как заметил молнию, по форме напоминавшую змею.

Дроу закричал, пытаясь предупредить спутницу, но его голос утонул в раскатах грома, вызванных взрывом заклинания, уничтожившим, как казалось, все крыльцо.

Дриззта отшвырнуло к стене, но, по счастливой случайности, за ним был дверной проем, куда он влетел еще до того, как пол ушел из-под его ног.

- Далия, - прошептал он, его голос был хриплым от боли.

Он мог видеть, как она надолго зависла в воздухе, опершись на свой длинный посох. Молнии ветвились, заполняя пространство вокруг нее. Медленно, эльфийка опустилась на уровень крыльца, но она не спрыгнула, вместо этого начав раскачивать себя, при этом удерживая посох на одном месте.

Она толкнулась посохом, и ее волосы заплясали в диком танце. Далия возмущенно зашипела от боли, и ее голос исчез в разрядах энергии.

Стрела вонзилась ей в бедро, и струйка крови прочертила алую линию на ее ноге. Она пыталась увернуться, но молнии, трещавшие вокруг, не давали простора для маневра, еще одна стрела пролетела рядом с ней, едва не задев.

- Ко мне!- заорал дроу, отправляя целый шквал стрел в лучников, укрывшихся на соседней крыше.- Быстрее!

Он почувствовал облегчение, когда увидел темную тень, бросившуюся к укрытию стрелков. Пираты попытались попасть в Гвенвивар, но неудачно, лишь пара стрел попала в цель, но этого было явно мало, чтобы остановить могучую пантеру. Она вцепилась когтями в оловянную крышу, чтобы удержаться на скате и бросилась на разбегающихся людей.

Один из убегающих рискнул задержаться, чтобы все-таки поразить Далию, но волшебная стрела Дриззта снесла его, отбросив на скат крыши, чтобы через секунду он разбился о камни внизу.

Терфус Хэндидоер не мог разглядеть все сражение из своей позиции, но, так или иначе, счел все это достаточно забавным. Ему было плевать, погиб ли кто из наемных пиратов или команды Ретнора. В конце концов, они были простыми пешками и, пожалуй, не слишком хорошими бойцами.

Но такой длинный бой уже начал наскучивать магу. Тем более крики и взрывы могли привлечь нежелательное внимание.

Пора было заканчивать.

Он начал произносить новое заклинание, вздрагивая и останавливаясь лишь тогда, когда проклятые магические стрелы, взрываясь, попадали в крышу. Покачивая головой, колдун легким взмахом руки выпустил огромное черное штормовое облако на двадцать футов выше крыльца.

Далия еще пыталась уйти от разрядов молнии, когда почувствовала, как что-то начало барабанить по ее шляпе. Затем это что-то ударило ее в плечо.

Маленькая градина врезалась с такой силой, что рассекла кожу до кости. Эльфийка бросилась к Дриззту. Он стоял в дверном проеме, защищенный от града. Когда его спутница двинулась к нему, он протянул ей руку, несмотря на боль от ледяных ударов.

Далия почти добежала до дроу, но очередной разряд тока ударил ей в спину. Она потеряла равновесие и ударилась о крыльцо, больно упав на ступеньки.

Лед с новой силой забарабанил по ней. Эльфийка попыталась встать, но ледяная крошка, сплошь покрывшая лестницу, делала все попытки бессмысленными - было невероятно скользко.

А град все усиливался и усиливался.

Воительница кинулась вниз по ступеням.

Она оттолкнулась от пола, в попытке смягчить прыжок, вцепилась руками в перила. Кувырком приземлившись на камни, Далия чудом удержалась на ногах,

Эльфийка сделала несколько шагов, но она не знала, куда ей бежать.

Но через секунду поняла, что это уже не имеет никакого значения – отовсюду пришли пираты, размахивая мечами, топорами, копьями.

И Далия, еще толком не восстановившись после ударов молнии и льда, поняла, что у нее нет и шанса защитить себя.

И даже если бы ее темнокожий спутник смог пробиться сюда, сквозь неутихающий шторм, он бы все равно не успел спасти ее.

Даже прыжок могучей пантеры не спас бы ее, пираты прикончат воительницу еще до того, как осознают, что им самим грозит невероятная опасность.

Далия уже приготовилась к смерти.

Но это не должно было кончиться вот так.

Дриззт пересек порог в погоне за своей спутницей, но шквал льда заставил его вернуться.

С утробным рыком он накинул на себя капюшон и вновь бросился к двери, и снова неудача - лед не давал передвигаться. Пол ушел из под ног темного эльфа, и дроу покатился на середину крыльца, не имея больше возможности двигаться и, тем более, добраться до лестницы.

Он позвал Гвенвивар и, схватив Тулмарил, начал искать глазами волшебника. С трудом поднявшись на колени, воин прицелился. Нужно было найти этого мага, один единственный выстрел прекратил бы действие заклинания.

Дриззт бросил взгляд на крышу, где должны была быть Гвен. Он увидел, как стрелок отчаянно пытался изготовить лук к стрельбе, потому что к нему, пересекая крышу, неслась женщина, размахивающая длинным ножом. Свободной рукой она отклонила лук в сторону и вонзила клинок в живот противника.

Дриззт мог убить ее, но кто она: враг или союзник?

Он опустил лук и начал озираться в поисках своей спутницы. Он увидел Далию и тех, кто окружал её.

Дриззт мог только докрикнуть до неё. Дроу вскинул лук, теперь ему осталось решить кого из убийц он остановит первым.

Терфус Хэндидоер веселился, он наблюдал, как эльфийка выбежала на улицу, все еще пытаясь увернуться от его змеи-молнии.

Маг видел, как темный эльф был в ловушке, находясь в зоне поражения его ледяного дождя. Он так легко победил Далию и ее дружка дроу, которых он отчаянно боялся, что колдун почти их жалел.

Но только почти, ведь как можно жалеть идиота, предпочитающего меч таким могущественным заклинаниям.

Заклинателю вдруг пришла в голову интересная мысль: как весело будет прикончить эльфийку самому, прежде чем это сделают жалкие пираты. Он даже начал шептать новое заклинание, когда перед его горлом возник кинжал.

- Сын Корабля Ретнора, хватит убивать,- пропел тихий голос.- Ведь для тебя настало время умирать.

У Терфуса закружилась голова. Как же ему спастись? Теперь он уже не чувствовал того глумливого презрения к тем, кто избрал своим оружием клинок, а не заклинания.

- Ты готов убить заместителя одного из высших капитанов?- спросил колдун, в надежде, что его высокое положение выручит там, где бессильна его магия.

Человек позади громко фыркнул.

- Ты разве не понимаешь, что я правая рука своего капитана!- громко сказал Хэндидоер, возвращая силу своему голосу.

- Как и я!

Волшебник скосил глаза к кинжалу, его серебристое лезвие, инкрустированное драгоценными камнями, переходило в необычную рукоятку.

Внезапно Терфус все осознал.

- Бениаго с Корабля Курта,- произнес чародей, и эти слова принесли ему как облегчение, так и невообразимый ужас. Он прекрасно знал историю этого клинка и жуткую репутацию его хозяина.

Кинжал отодвинулся от горла мага, и убийца толкнул волшебника вперед. Заклинатель обернулся:

- Все что здесь происходит, не касается Подстражного острова!

- Мы с этим, естественно, не согласны!

- Ты играешь с огнем, сын Корабля Курта!

Колдун хотел еще внушительно помахать пальцем перед собеседником, но раздавшийся взрыв, сильно встряхнувший все вокруг, заставил чародея направить все силы на то, чтобы удержаться на ногах.

Гнев захлестнул воительницу, смывая страх – как она могла смириться с тем, что ее убьют какие-то немытые крестьяне, что ее отношения с этим необычным темным эльфом так и останутся загадкой, а ведь он мог быть вполне достойным ее, что Силора Салм проживет дольше, чем она, Далия Син'фелл.

И что больше всего злило эльфийку, так это то, что ее оружие, Игла Коза, впитывает электричество вокруг себя, увеличивая свою мощь, и при этом наносит вред своей хозяйке. Она попыталась отбросить посох, но не смогла разжать рук.

Но вдруг в ее голову пришла идея, Игла Коза уперлась в булыжники перед наступающим противником, осталось только выпустить энергию этого могущественного оружия.

Разряд молнии огромной силы поднял воительницу в воздух, при этом отбросив от нее пиратов, а также все, что было не привинчено к полу на внушительное расстояние.

Дриззт кричал, пытаясь обратить внимание Далии, но она не могла обернуться. Эльфийка не слышала ничего, полностью сосредоточившись на своем посохе, она управляла этой огромной силой, направляя ее в землю. Когда энергия, накопленная Иглой, истощилась, воительница стояла без сил, лишь краем уходящего сознания она могла осознать масштабы разрушений, вызванных ею.

Даже когда все затихло, Далия продолжала спокойно стоять, прикрыв глаза, лишь ее посох изредка пускал слабые искры.

Наконец она открыла глаза. Пираты вокруг нее ползали, корчились, один из них даже баюкал ногу, случайно подвернутую при падении.

Никому больше не было дела до эльфийки, если, конечно, не считать того, что все они стремились как можно быстрее убраться от нее.

В это время среди обломков разрушенного крыльца копошилась темная фигура, заваленная изломанной древесиной.

- О, боги!- пробормотал Терфус, говоря о том, что творилось внизу.

- Предлагаю тебе бежать отсюда!- сказал Бениаго.

- От имени Курта?

- От любого имени, какого бы ты не пожелал!

- Ты хоть понимаешь, кто это?

- Наемник Бреган Д’эрт, я полагаю,- ответил убийца, и его ухмылка ясно давала понять, что он понимает о ком идет речь.

- Да я не о нем, я о женщине,- в бешенстве воскликнул маг.

- И о ней мы хорошо осведомлены.

- Тогда ты в курсе, что она сделала с нашим кораблем и капитаном. Она убила Борлана!

Бениаго ответил кивком.

- Она убила моего друга! Моего капитана! - прорычал волшебник.- Неужели ты откажешь мне в возмездии?

Убийца взмахнул своим прекрасным и смертоносным кинжалом, и, зная репутацию этого клинка и его владельца, Терфус осознал всю опасность своего положения. Бениаго мог атаковать его раньше, чем маг успеет защититься, физически или с помощью заклинаний, а с таким клинком, как у сына Корабля Курта, хватит одной царапины.

Маг огляделся. Он услышал рев пантеры, откуда-то с крыши и, взглянув на место боя, Терфус увидел, как пираты из команды Курта окружают двух изможденных воинов.

Чародей обернулся к убийце.

- Подстражный остров заплатит за это, я клянусь!- воскликнул волшебник, в спешке удаляясь от Бениаго.- Это – предательство, и вы за него ответите!

Тот лишь пожал плечами.

Далия услышала, как огромная пантера приземлилась позади нее, когда она двигалась к обломкам лестницы. Эльфийка начала стучать посохом по доске, лежащей в стороне, пока Дриззт не начал выбираться из-под завала.

Дроу взглянул за спину своей спутницы и замер.

- Спокойно, Гвен, - прошептал он.

Гвенвивар ответила утробным рыком.

Воительница медленно обернулась.

Несколько мужчин стояло перед ней, все держали в руках луки, кроме одного, наводящего палочку на Далию.

- Отзови своего котенка, - потребовал колдун, не опуская палочки.

- Делай, что говорят, эльф! – произнес высокий человек в темном плаще, появившийся из-за дома напротив.- Я Бениаго, - пояснил он.- Вы приглашены на Корабль Курта.

- Полагаю, нашего согласия никто и не спрашивает?- произнес Дриззт.

- Чертовски верно!- ответил Бениаго.

- Что ж, в любом случае это лучше, чем экскурсия по Кораблю Ретнора!- сказала эльфийка своему темнокожему спутнику.

Дриззт угрюмо посмотрел на нее, всю вину за сегодняшние события он возлагал на эти прекрасные плечи.

- Вы оба приглашены! – подчеркнул Бениаго.

Дроу тщательно изучал этого человека. Сразу бросалось в глаза то, что он не был новичком в обращении с клинком.

Дриззт осознал, что у него и его спутницы большие проблемы.

Но эльф всё равно осматривал кожаную броню противника в поисках уязвимых мест.

Его внимание привлёк пояс мужчины, на котором висел необычный кинжал. Дриззта охватили старые воспоминания.

Но это не мог быть тот клинок.

Но тот, кому принадлежал этот кинжал, был в Лускане с Джарлаксом, возможно, даже в момент собственной смерти.

Все-таки это мог быть тот самый нож.

- Мы не можем больше ждать, – произнес Бениаго, отвлекая темного эльфа от воспоминаний. Дроу поднял глаза, ожидая увидеть своего старого врага, но это был не он. Нынешний собеседник Дриззта был более высокий, со светлой кожей, курчавыми рыжими волосами… и на сто лет моложе.

Человек двинулся к нему, чтобы последовать за Далией, уже сделавшей несколько шагов. На его лице играла усмешка.

Одна из проблем долголетия – обилие воспоминаний. Они перемешиваются, наслаиваются друг на друга и всплывают в самый не подходящий момент. Темный эльф бросил еще один взгляд на кинжал и посмеялся над собой, бесспорно, это был не тот клинок.

Глава 5 Монстры, которых мы приручили.

Хаденкурт остановился у Пепельной поляны, чтобы восхититься красотой строения, и хотя он знал, что крепость была создана с помощью магии, у него не укладывалось в голове, как за столь короткое время можно быть построить такое. Хаденкурт не был предан Сзассу Тэму, и тем более Силоре Салм, настолько же, насколько он был предан фанатикам Ашмадай, но ему приходилось отдавать причитающийся с него долг.

Пепельная поляна не была творением Асмодея или другого обитателя Девяти Кругов. Она была творением Тэйского Кольца Страха.

Подойдя к воротам крепости, он столкнулся с фалангой охранников Ашмадай с мрачными лицами и множеством зомби, единственной реакцией на это стала мелькнувшая на мгновение улыбка - настоящая улыбка, а не то, что служило ему маскировкой при встречах с крестьянами-бандитами на севере. Недружественные намерения охраны сошли на нет, и створки ворот широко раскрылись в стороны.

- Далия и дроу направляются на север, в Лускан, сказали они, - Хаденкурт сообщил Силоре Салм, находясь на втором этаже её древовидной башни.

- Грит! Арк-лем! – взвизгнула Валиндра из угла комнаты.

Хаденкурт недоверчиво уставился на неё.

- Не обращай внимания на неё, – сказала ему Силора.

Тем не менее, это было непросто сделать, и взгляд Хаденкурта на некоторое время был прикован к личу. Валиндра глазела на него с кривой усмешкой.

- Чем дальше они отсюда, тем лучше, хотя я бы с удовольствием превратила Далию в пепел, - Силора вернулась к основной теме разговора.

Выражение лица Валиндры изменилось, и она слегка подняла голову вверх, изучающе глядя на Хаденкурта. Он понял, что Валиндра заметил резкое изменение тона Силоры, а значит, такое можно было услышать нечасто.

- Ты можешь получить шанс, - ответил он, поворачиваясь обратно к чародейке. – Далия говорила, что еёпуть лежит в Лес Невервинтер, хотя в настоящее время направляется в противоположную сторону. Она упомянула о приключениях, которые там можно найти. Полагаю, она говорила о тебе.

- А её компаньон?

- Пытался отвлечь её от раскрытия из дальнейшего пути.

- Ты его не насторожил? – подозрительно спросила Силора и повернулась вокруг себя, чтобы осмотреть выдолбленный ствол дерева, который она раскопала и оттащила в заднюю часть комнаты при строительстве крепости. Годами ранее она сделала из него омут для ворожбы.

Хаденкурт в сомнении покачал головой.

- Он был более скрытен чем она, полагаю. Но кто сейчас не такой?

Силора повернулась, чтобы посмотреть на Хаденкурт, она взглянула на него с прежним подозрением. Хаденкурт был новичком, присоединившимся в Лесу Невервинтер, одним из недавнего подкрепления сил Ашмадай. Он не мог знать, так как ко времени его прибытия она давным-давно покинула это место – именно поэтому Силора выбрала его в качестве разведчика на северной дороге.

- Я знаю всё о леди Далии, - заявил Хаденкурт.

- Кто ты?

Высокий мужчина улыбнулся, так же как он делал это снаружи, показывая длинные, заострённые зубы. Его лоб наморщился, и пара рогов проросла сквозь кожу.

- Я думала, ты Ашмадай, - сказала Силора, стараясь казаться внешне спокойной – что было непростой задачей, когда перед тобой стоит могучий демон из Злопазухи Восьмого круга Ада.

- О, моя леди Силора, конечно же это так! – ответил Хаденкурт. – Только я, разумеется, более преданный, нежели эти тифлинги и люди. Они всего лишь поклоняются Асмодею, в то время как я лично являюсь свидетельством его славы. И позволь заверить тебя, он производит не меньшее впечатление, чем орды адептов его культа.

- Сзасс Тэм знает о твоём…?

- Ты считаешь меня настолько глупым, чтобы скрывать это от архилича?

- И, несмотря на это, он послал тебя сюда, - заметила Силора.

- Не бойся, моя леди Силора,- сказал Хаденкурт, низко поклонившись. - В этом предприятии я служу Силоре Салм. Я не шпион, если я не твой шпион. Таковы были приказы Сзасса Тэма мне, и я с удовольствием подчиняюсь им.

Выражение лица Силоры выдало её скептицизм.

- Грит! Грит! – вмешалась в разговор Валиндра.

Силора обратила взгляд на лича позади демона, и Хаденкурт тоже повернулся, чтобы обратиться к ней, - достаточно быстро, чтобы заметить, хотя и на мгновение, серьёзное и убеждённое выражение лица Валиндры перед тем как она, захихикав, улетела прочь.

Лич не была столь безумна, какой она притворялась - Хаденкурт ухмыльнулся и посмотрел на Силору ещё раз.

- Будь я демоном Бездны, ты бы не ошиблась в своих сомнениях, – сказал Хаденкурт. Но только подумай о моей возможной участи… Никто не выживет в Девяти Кругах на одной хитрости и без послушания. Я согласен быть твоей правой рукой.

Силора насмешливо подняла бровь.

- Ну тогда в качестве твоего главного разведчика? – не отступал Хаденкурт. – Конечно, ты же не будешь ожидать от меня подчинения одному из этих смертных Ашмадай.

- Ты останешься на особом положении здесь, - согласилась Силора.

- Отлично. Тогда после нашего разговора я возвращаюсь к своим обязанностям на северной дороге. – Он снова поклонился, и после ответного кивка Силоры повернулся, чтобы уйти.

- Если ты на самом деле хочешь быть моей правой рукой, - добавила Силора, останавливая его прежде, чем он успел сделать пару шагов, - ты избавишь меня от этой несносной Далии.

Хаденкурт бросил на Силору хитрый взгляд. «Сзасс Тэм не был однозначно уверен относительно её судьбы.

Сзасс Тэм не понимал глубины её предательства».

Они обменялись кивками.

- С удовольствем, моя леди Силора, - сказал Хаденкурт боевой демон.

Силора Салм имела достаточный опыт общения с демонами, чтобы знать, что он имел в виду.

- Ты отказываешь мне в этой чести? – прорычал воин Ашмадай Джестри. – Я заслужил этот момент, и ты отступишь и позволишь мне…

Он остановился, тяжело дыша, рассматривая столпившихся пепельных зомби, которые продирались сквозь лес вокруг них, направляющихся к стенам Невервинтера. Они были одними из множества тех, кто погиб во время катаклизма – великого извержения вулкана, похоронившего Невервинтер десять лет назад. Они казались трупами хафлингов или человеческих детей из-за пожара, иссушившего их.

- Мы не победим этой ночью, - ответила Силора. – По крайней мере, не полностью. Все, кого мы пошлём, будут уничтожены.

- Я не боюсь умереть! – заявил Джестри.

- Ты так сильно желаешь умереть, Джестри?

Воин Ашмадай собрался с силами.

- Если умереть, служа моему богу Асмодею…

- Ох, замолчи, дурак, - сказала Силора.

Джестри моргал в изумлении, как будто его ранили.

- Если бы Асмодею вздумалось, чтобы ты послужил в его присутствии, он лично утащил бы тебя в Девять Кругов, и немедленно, - подразнила Силора. – Он хочет, чтобы ты сражался за него, бесстрашно, но не умирал за него.

- Моя леди, Ашмадай должен быть готов…

- Быть готов и хотеть это разные вещи, - перебила Силора. – Пообещай уяснить для себя эту разницу, Джестри. Я ожидаю, что ты умрёшь за меня, если это будет необходимо. Я не хочу, чтобы ты умер, служа мне, по крайней мере, не сейчас, и конечно я не хочу, чтобы ты умер, служа кому-либо ещё. Если же это случится, знай, это не останется без последствий.

Она сердито посмотрела на ошеломлённого Джестри.

- Если ты умрёшь, я могу поднять твой труп, - объяснила она и направилась к ссохшимся зомби, движущимся по ночному лесу. – Если я пойму, что от тебя будет больше пользы в таком состоянии, я сама убью тебя, обещаю.

Джестри помедлил некоторое время, прежде чем заговорить.

- Да, госпожа. – Его пристальный взгляд обратился назад, на северо-запад, к далёким огням фонарей отмечающих низкую стену Невервинтера.

- Пойдём, - приказала Силора и пошла по другому пути, на юг вглубь леса.

- Госпожа?

- Поспеши.

- Но… битва против Невервинтера?

- Слуги Сзасса Тэма знают свою миссию, - заверила его Силора и продолжила идти.

Джестри, бросив очередной выжидающий взгляд на далёкие огни фонарей, поторопился догнать её.

Огненно-красные глаза Валиндры Теневой Мантии блестели в предвкушении, когда зомби проходили мимо неё.

Она держала магический скипетр, и с помощью него повелевала легионам зомби, выходившими из леса через небольшую прогалину. Они на пределе сил бежали к отдалённой стене, не обращая внимания на попадающие в них стрелы.

Огненный шар разрезал тьму посреди поля, поглощая несколько сгорбленных фигур, но Валиндра, обрадованная произведённым разрушением, только захихикала.

Группа, состоящая из живых солдат, бежала рядом с Валиндрой, но не обгоняла её.

- Вы бы хотели, чтобы мы атаковали, госпожа Валиндра? – спросила женщина Ашмадай, молодая и красивая, до недавнего времени бывшая супругой Джестри.

- Пусть они поиграют! Пусть они поиграют! – закричала Валиндра в ответ, и группа Ашмадай отшатнулась от неожиданной злости в её голосе. – Арк-лем… Арк-лем… Ох, как же это было? Он поможет нам, он поможет. Грит! Грит! Грит!

Женщина Ашмадай посмотрела на своих компаньонов и закатила глаза.

Внезапно магия Валиндры швырнула женщину вверх, в сторону поля, при приземлении она споткнулась, но удержалась на ногах.

- К стене! – скомандовала Валиндра. – Иди и убей их!

Рядом с личем группа Ашмадай под одобрительные возгласы стала готовиться к атаке, но Валиндра сдержала их воодушевление.

- Не вы! - приказала она, и как один, они остановились. Валиндра повернулась к молодой женщине. – Ты! – объяснила она зловещим голосом с предвкушением удовольствия.

Женщина колебалась, и лич нацелила на неё скипетр. То ли от страха, то ли от напоминания о верности Асмодею, женщина-воин издала боевой клич и бросилась к стене.

Затем Валиндра взмахнула скипетром и направила свои легионы дальше. Она постоянно кивала головой и радовалась, видя, как полчища зомби выходят из леса. Она обратила сознание к скипетру, чувствуя его мощь, призывая эту силу возрасти и пробудиться в полной мере. Она протянула скипетр горизонтально и закрыла глаза, пытаясь найти врата, соединяющие это место с Девятью Кругами.

Она представила выражения лиц этих дураков на руинах Невервинтера, когда великий демон ямы окажется среди них.

Концы скипетра вспыхнули, оживая. Силора говорила ей не призывать больше обитателей Девяти Кругов, но Валиндра была слишком увлечена, чтобы вспомнить слова Силоры и быть осторожной.

Она произнесла имя демона, закончив сильным экстатическим выдохом, перед тем как закрыть глаза. Когда она открыла их снова, она ожидала увидеть великого демона, стоящего напротив неё, но, увы, ничего не произошло. Только концы скипетра всё ещё светились, однако далеко не с той силой, которой ожидала Валиндра. Она закрыла глаза и удвоила усилия, требуя, чтобы демон явился. Глубоко всматриваясь в структуру магии, Валиндра поняла, что в этом месте не было межуровневого туннеля.

- Силора, - прохрипела она имя колдуньи, которая владела скипетром днём раньше и демонстрировала свой контроль над ним. Сзасс Тэм дал его Силоре Салм, не Валиндре, а Силора предоставила его личу во время путешествия в дварфские шахты. Было ли возможно, что колдунья знала другие тайны этого предмета, какие-то скрытые запирающие механизмы для его мощи?

Валиндра попыталась ещё раз призвать демон, но не смогла – даже самые слабые существа не ответили её зову.

- Умная ведьма, - прошептала она, и осыпала Силору тысячью проклятий, бубня их себе под нос.

С другой стороны дороги дошли крики, и поле рядом со стеной осветилось огнём и молниями, как только волшебники Невервинтера вступили в битву. Однако прежде чем ответная атака стихла, крики возобновились. Не победные возгласы или крики гнева, но вопли боли.

Зомби, конечно же, не стали бы кричать подобным образом. А кроме зомби, поля битвы достиг единственный живой Ашмадай.

Валиндра больше не шептала проклятий в адрес Силоры или кого-либо ещё. Она купалась в этих воплях, всё более оживляясь от их великолепной силы. Если бы в её груди было бьющееся сердце, оно, несомненно, выскочило бы из её груди в тот момент.

Она повернулась к Ашмадай.

- Окружите меня, - приказала она, и поплыла в сторону поля, чтобы присоединиться к битве.

- Это момент нашей славы, - продолжил жаловаться Джестри, как только они с Силорой быстро преодолели путь к югу от Невервинтера.

Силора Салм наслушалась этого достаточно. Она резко остановилась и гневно посмотрела на Джестри, её глаза были широко раскрыты и ноздри раздувались.

- Ты - моя правая рука, ты занимаешь положение выше других, более могущественных, чем ты, и испытывающих зависть к тебе.

- Валиндра, - сказал Джестри.

- Не Валиндра, - сказала Силора. – Хотя она могла бы уничтожить тебя одной мыслью. Нет, есть ещё другие, о ком ты не знаешь и не узнаешь.

Ашмадай поставил руки на бёдра. Он хотел состроить недовольную гримасу, когда Силора, опередив его, дала ему пощёчину.

- Ты моя правая рука,- сказала она. – Веди себя соответствующим образом, или я избавлюсь от тебя.

- Битва в противоположной стороне! – спорил Джестри. – Момент нашей славы…

- Это небольшая стычка, чтобы успокоить Сзасса Тэма. – парировала Силора. Глаза Джестри расширились.

- Госпожа!

- Ты боишься услышать правду? Или я не могу доверять тебе? Возможно я должна опасаться, что ты предашь меня в пользу Сзасса Тэма?

- Нет, госпожа, но…

- Потому что если у тебя есть такие намерения… - Силора продолжила, будто вовсе не слыша его, - тогда ты должен учесть две вещи. Первое - возможно я просто проверяю твою преданность, говоря с тобой столь откровенно, хотя на самом деле я не разговариваю откровенно никогда. И второе - ты всегда должен быть осведомлён о том, что я могу убить тебя – слишком быстро для того, чтобы даже Сзасс Тэм мог тебя спасти. Я могу убить тебя и могу лишить тебя места в ногах у Асмодея, не сомневайся.

- Я предан, - слабым голосом ответил Джестри.

- Это не значит, что я выше по отношению к Асмодею, чем простой фанатик, - ответила она.

- Я предан тебе, - заверил Джестри.

Силора сделала паузу, давая этому разговору утихнуть, несколько мгновений кивая головой.

- Наша атака это просто ложный выпад, Джестри, - объяснила она. – Мы должны давить людей, пытающихся заново отстроить Невервинтер, и в то же время я хочу увидеть, на что они способны. Валиндра командует менее чем пятьюдесятью зомби этой ночью и совсем небольшим количеством твоих Ашмадай. Она не будет рисковать собой у стен Невервинтера, потому что её миссия заключается не в этом. Возможно, некоторые жители города умрут этой ночью, но мы не возьмём Невервинтер, не снесём его стен сегодня.

- Но, всё же я бы хотел быть там.

- Мы узнаем…

- Я узнаю! – настаивал он. – Я не новичок в битве, один на один или в составе армии.

- Силора посмотрела на него тяжелым взглядом.

- Это всего лишь прелюдия, - сказала она. – Нам была предложена помощь гораздо более могущественного союзника, одного из тех, кто может устроить катаклизм, так необходимый Сзассу Тэму и нашему Кольцу Страха.

Он с любопытством посмотрел не неё.

- Ты был там! – закричала она.

- Леди Аруника?

- Леди, - эхом повторила Силора со смешком. – Ах, мой юный фанатик, тебе ещё столько предстоит узнать.

- Сейчас мы идём к ней? – спросил он, выдавая нетерпение.

- Мы недалеко от её домика, - усмехнулась Силора, и Джестри затаил дыхание.

- Заинтригован? – спросила Силора.

- Нет, - выпалил он. – Это просто…

Силора засмеялась и пошла прочь.

Достаточно скоро они подошли к крыльцу Аруники. Красноволосая женщина тепло поприветствовала их и пригласила войти. Не раз она окидывала Джестри игривым взглядом.

Он не мог отвести глаз. Всё в Арунике казалось ему привлекательным. Он хотел зарыться лицом в её кудрявые волосы. Когда он проходил мимо неё, её запах наполнил его ноздри, и он как наяву представил весенний лес в тёплый солнечный день, сопровождаемый легким утренним дождиком.

- Леди Валиндра рассказала тебе о твоём, о нашем потенциальном союзнике? – спросила Аруника, жестом приглашая их обоих присесть. Удобно – в силу совпадения, магического предвидения или предварительной договорённости, Джестри не мог знать – женщина выставила три стула той ночью, два против одного. Аруника села на один стул, Джестри и Силора заняли два места напротив.

Я заинтригована,- ответила Силора. – Создания, которых ты описала Валиндре, разумеется, знакомы мне, хотя я никогда не имела дела ни с одним из них лично.

- Как и ты, - ответила Аруника, и Силора кивнула, как будто сама пришла к такому же выводу.

Джестри приходилось потрудиться, чтобы вникнуть в разговор, его отвлекало присутствие Аруники, её весенний запах и густые кудрявые красные локоны. Её очарование было чем-то неожиданным. С одной стороны, он переводил взгляд с неё на Силору, по всем представлениям о красоте – её рост, фигура, её подбородок, нос, её проницательные глаза – Силора была в выигрыше. Джестри уже провозгласил свою любовь, и, конечно же, ничего не изменилось.

Но Джестри понял, что не может смотреть на Силору дольше, чем несколько мгновений, когда так близко сидит Аруника. Он развернулся обратно к рыжеволосому лицу и обнаружил, что она тоже разглядывает его с любопытной усмешкой на её милом лице.

Аруника очевидно что-то знает, чего не знает он. Он попытался прекратить это, посмотрев на неё с ужасом в ответ на её заинтересованный взгляд, но она лишь усмехнулась ещё более широко.

Он почувствовал панику. Он смотрел на Силору, но обнаружил, что её выражение лица было таким же, как и у Аруники.

- Что..? – он начал спрашивать, поворачиваясь обратно к Арунике, как только она встала со своего стула. Остальные слова застряли у Джестри в горле, когда Аруника, встав напротив него, легко погладила его густые чёрные волосы.

Он хотел что-то сказать, но не мог.

Она продолжала гладить его волосы, другой рукой пытаясь развязать тесьмы на платье. Она ослабила их и опустила руки вдоль тела, чтобы позволить платью упасть с плеч на пол.

Она стояла обнажённая и не стыдилась этого, и несоответствие её действий, её развязности тихому темпераменту, который она проявляла до этого, привели Джестри в панику.

Хотя и ненадолго. Он снова посмотрел на Силору, которая улыбалась и кивала, и повернулся обратно к Арунике. Он едва мог держать глаза открытыми, когда она снова погладила его чёрные волосы, её нежное прикосновение вызвало дрожь по всему его телу.

Она склонилась к нему, чтобы поцеловать его, он не смог устоять. Когда он попытался прижаться более страстно, она дразняще отклонилась назад от него, и когда он попытался встать и продолжить, она с помощью лишь одной своей маленькой руки удержала его на месте.

Джестри до конца не понимал эту странную силу. Как не заметил и небольшие рожки, которые проросли на лбу женщины. Даже когда её кожистые крылья, похожие на крылья летучей мыши, широко раскрылись. когда она продвигалась вниз, находясь поверх него, Джестри не обратил никакого внимания, потому что это на самом деле не имело значения в этот момент.

Он затерялся и не хотел, чтобы его нашли.

Баррабус Серый наблюдал за приближающимися зомби взглядом, в котором читалось отвращение к противнику и его предсказуемости. Он видел этих существ много раз во время битв с нелепыми фанатиками, и всё равно оставался в ужасе от немёртвых созданий.

Но он очень хотел битвы, настоящей битвы, хаотичной и разъярённой, в которой он мог затеряться, забыть своё положение.

Везде рядом с ним на стене Невервинтера мужчины и женщины спешили туда-сюда, выкрикивая приказы, организуя оборону. От лучников, которых Баррабус считал тратой времени и ресурсов, решили отказаться, поскольку уколы метательных снарядов были малополезны против пепельных зомби. Более эффективны были немногочисленные волшебники, заполняющие поле огнём, змеями молний и обрушивающие на головы врагов ледяные бури.

Баррабус не мог сдержать радости, когда смотрел на группу зомби спешащих через участок земли, который только что был заморожен. Барахтающиеся существа внезапно закружились и разлетелись разные стороны.

- Убей их, когда они соберутся у основания стены! – кричал один из командиров оборонявшихся, стоявший рядом с Баррабусом.

- У тебя не будет возможности, - поправил его Баррабус.

Мужчина посмотрел на него с любопытством.

- Они не остановятся у стены, - объяснил Баррабус. - Не эти создания.

- Что за чушь ты несёшь? – сказал командир, глядя на Баррабуса с презрением, как будто он бросил вызов ему лично.

Краем глаза Баррабус увидел зомби, устремившегося к основанию стены и вскарабкавшегося по ней легко, так что обычный наблюдатель от шока не мог осознать, что поверхность перед бегущим созданием повёрнута вертикально. Убийца подумал о том, чтобы предупредить командира, возможно даже броситься туда и столкнуть мужчину в сторону. Но не стал.

Зомби стремительно взобрался на стену, прыгая на спину надменного командира защитников города, прежде чем тот успел хотя бы развернуться в его сторону. Вместе они упали во внутренний двор, зомби цеплялся за командира на протяжении всего их пути до земли.

Другой зомби преодолел стену сразу за первым, он нацелился на Баррабуса.

Меч убийцы мелькнул, срезая руку зомби. Его кинжал проколол подбородок твари, когда она бросилась вперёд, чтобы укусить его. С едва видимым поворотом, который, тем не менее, не был отвлекающим манёвром, Баррабус отклонил нанизанное существо достаточно, чтобы оно полетело за стену, вместо того, чтобы увлечь его вместе с собой с парапета.

После того как созданию был дан отпор, Баррабусу некогда было предаваться посторонним мыслям, ибо судя по испуганным крикам защитников, другие зомби повалили на стену. Баррабус устремился влево и вниз, ввязываясь в борьбу между двумя зомби и одним проигрывающим стражем. Тяжёлый рубящий удар меча убийцы лишил ближайшего к нему зомби руки. Как только противник попытался повернуться, он толкнул его, повалив на второго зомби. Мертвец попытался схватиться за него, но воин оказался быстрее, лишив его второй руки.

Баррабус пришёл в ярость, меч и кинжал работали как одно целое, круговые движения, уколы, тупые и рубящие удары, направленные на пару зомби, быстро превращали их в скопления запёкшейся крови на парапете.

Другой мертвец поднялся на вершину стены, справа от него, и попытался запрыгнуть на убийцу. Но Баррабус Серый был слишком быстр для этого. Он нырнул вниз к его коленям.

Существо пролетело ровно над ним и врезалось в воина, который по глупости перемещался рядом с Баррабусом к битве ещё с парой зомби. Зомби вместе с защитником города упали с парапета. Баррабусу оставалось лишь состроить гримасу из-за того, что его победа оказалась не совсем чистой, что спасение воина было неполным. Другие защитники города поспешили к падающему мужчине и быстро разобрались с зомби. Упавший воин, по крайней мере, будет жить, это было больше чем то, на что он мог рассчитывать, не вмешайся в бой Баррабус.

Баррабус был горд за этот поступок, и это чувство удивило его. Он не был склонен сопереживать и редко, если вообще когда-либо это имело место в его жизни, заботился о судьбе другого.

Как только его взгляд вернулся к бою во внутреннем дворе между зомби и карабкающимися отовсюду бойцами, он встряхнул головой.

Он не рискнул спускаться вниз, чтобы сражаться среди жителей. Их техника боя была чересчур небрежной и непредсказуемой, а ему были необходимы точность и координация с окружающими, иначе легко можно было оказаться убитым в этой толпе.

Поэтому Баррабус повернулся в другом направлении, к полю и лесу, к прибывающим ордам. Пожав плечами и усмехнувшись, он спрыгнул со стены.

Стрела больно ранила её плечо, но это было наименьшей проблемой женщины Ашмадай. Ей удалось достичь стены Невервинтера, но она не могла подобно пепельным зомби легко взобраться на неё.

Она побежала взад и вперёд вдоль барьера, пытаясь найти что-то, что могло бы помочь ей подняться на стену. Защитники Невервинтера казалось, не заметили её из-за зомби, продолжавших прибывать к месту битвы. Ашмадай смотрела назад с большим беспокойством, чем она смотрела на стену перед ней. Там была Валиндра, выходившая из леса вместе с другими фанатиками. Лич увидит её, беспомощно и бестолково бегающую взад-вперёд у стены, словно мышь, потерявшуюся в лабиринте.

Отчаявшись, она забегала быстрее, пока не нашла спасение в виде невысокого человека.

Он приземлился после падения с двенадцатифутовой высоты в прекрасно исполненном боковом кувырке. Как только группа зомби устремилась к нему, он перевернулся во второй раз, и как только оказался на ногах, его оружия заработали с внезапной свирепостью, настолько внезапно, что у голодных зомби даже не было времени поднять свои измождённые конечности, чтобы защитить себя

Ашмадай убедила себя, что её это не впечатлило, и атаковала.

В другой части леса Невервинтер, к северу от поля битвы, Херцго Алегни и подчинённые ему войска шадоваров с интересом наблюдали.

Многие рвались в бой, особенно когда Ашмадай вышла на поле.

Но Алегни сдерживал их.

Позвольте народу Невервинтера познать боль и потери, - объяснил он окружающим.

- Чем позже мы прибудем, чтобы спасти жителей, тем выше они нас оценят.

- Нежить легко взяла их стену, - заметил ближайший Шадовар. – Многие защитники Невервинтера умрут.

- Они расходный материал, - заверил его Алегни. – Ещё больше придёт, чтобы заменить этих, и они найдут Шадоваров среди поселенцев – Шадоваров, провозглашённых героями Невервинтера.

- Возможно, мы можем поприветствовать их на мосту Херцго Алегни? – предложила другая Шадовар.

Алегни повернулся к женщине и кивнул.

Он надеялся на то же самое.

Баррабус кувыркался снова и снова, сводя на нет удар от падения и перемещаясь достаточно далеко от преследующих его зомби, чтобы твёрдо встать на ноги и обороняться. Поднявшись на ноги, он оказался выше карабкающихся существ. Он оттеснял противников длинными взмахами меча, в то время как его кинжал жестоко пронзал тех, кто пытался пройти под мечом.

Он был окружен, но это не доставляло беспокойства проворному воину. Он повернулся слева направо, нанося рубящий и колющий удары, и в один момент он даже подбросил клинок вверх и поймал его с обратным хватом. Он повернул запястье и ударил за спину, чтобы пронзить прыгающего сзади зомби.

Убийца развернулся, дёргая эфес высоко вверх, так что он мог прогнуться назад под ним, освобождая клинок от плоти зомби. Он снова перевернул его, перехватив ровно, и раскрутил вокруг головы, прежде чем разрубить другого зомби от плеча до бедра. Сила удара остудила пыл твари. Зомби согнулся, когда клинок прорезал его грудь. Затем он зашатался и упал в сторону. Баррабус не мог наслаждаться убийством, потому что он был здесь один, а полчища зомби чувствовали его, вдыхали запах его живой плоти и бесстрашно шли в атаку.

Но он продолжал двигаться. Он продолжал работать клинками. Он продолжал убивать.

Он не мог думать, и в этом было удовольствие. Он не мог думать об Алегни или Империи Незерила, о Дриззте До’Урдене, о том, кем он когда-то был и кем стал сейчас.

Он просто существовал, просто выживал в экстазе битвы, затерянный на краю самой смерти. Его мышцы работали в идеальной гармонии, натренированные вековой практикой. Каждый удар наносился в последний возможный момент, едва поспевая из-за постоянно увеличивающегося количества врагов. В конце концов, даже он не сможет быть достаточно быстр и враги доберутся до него. Чтобы рвать его. Чтобы кусать его. Чтобы убить его? Смогут ли они?

Баррабус Серый был дважды проклят. Годы были не властны над ним, но он ненавидел своё существование.

Он не мог убить себя, из-за этого меча, Клыка, который заполнял его мысли и не позволял этого сделать.

Он пытался – ох, как он пытался! – в первые годы, которые он был связан соглашением с Нетерезами, находясь на службе у Херцго Алегни, но безрезультатно. Он даже придумал хитроумное приспособление, которое бросило бы его на нож, лишив его жизни, но затея не удалась, потому что он плохо закрепил оружие, потому что тот клинок, Клык, обманул его.

Также не имело значение и время его смерти. Из-за этого ужасного меча и могущественного Нетереза, облегчить свою участь благодаря смерти не представлялось возможным. Даже если он делал последний вздох, его жизнь восстанавливалась, его воскрешал ужасный и безжалостный дьявольский клинком.

Поэтому Баррабус Серый бросился в битву, безумную и жестокую битву, и он верил, это было то, что положит долгожданный конец его существованию. Возможно, однажды меч просто устанет от него и даст ему уйти.

Был ли сегодня тот день?

Хотел ли он, чтобы это был тот день?

Вопрос казался смешным, когда он осмотрел свою работу: кучка уничтоженных зомби и несколько большее число нелепо катавшихся по земле, с конечностями, отрубленными или изувеченными настолько, что они не могли держать тварей и отвечать их безумному зову.

Возможно, проклятие было плодом его трусости, думал Барабус. Возможно, он не мог убить себя или позволить себе быть убитым, или даже поставить себя в безвыходное положение, потому что где-то в глубине души и сердца его продолжительные заявления о желании умереть были полностью лживы. А если бы его убивали раз за разом, если бы он показал свою бесполезность в битве, неужели бы Алегни не дал ему уйти?

Ещё один враг приблизился, и в последний момент Баррабус посмотрел в её глаза – живые глаза, не такие как у этих ужасных зомби.

Конечно Баррабус, который сражался с фанатиками Ашмадай долгое время, узнал этот напряжённый взгляд, и знал, что необходимо принимать такого врага всерьёз. Она пошла на него с высоко занесённым для удара оружием, одним из тех пресловутых посохов-копий с красными пятнами, которыми пользовались практически все Ашмадай. Как только Баррабус переместил свой меч вверх горизонтально, чтобы блокировать удар, женщина отклонилась и опустила копьё вниз. Вытягивая руки на всю длину, она сделала круг и ударила его толстым концом скипетра.

Баррабус ожидал этого. Он видел этот высокий обманный выпад с последующим низким ударом дубинкой у каждого Ашмадая, который вступал в поединок с ним, и никому, за исключением первого сделавшего попытку провести эту комбинацию, не удавалось даже приблизиться к тому, чтобы ударить его.

Несмотря на это он начал поднимать клинок, Баррабус быстро переставил ногу и, как только женщина начала своё истинное движение, убийца сделал выпад вперёд.

Ей даже не удалось сделать полный оборот вокруг себя, когда он врезался в неё, и в скрученной позиции она не смогла удержать равновесие под его мощным натиском. Она упала, и он просто перепрыгнул через неё, игнорируя её попытки ударить его своим оружием. Он приземлился выше её головы и стал перед ней.

Она осознала опасность и ударила, стараясь повернуться боком к противнику. Но Баррабус легко держал темп, оставаясь выше её головы, где любые выпады и удары производили небольшой эффект.

Он заглянул в её глаза. Возможно из-за того, что они так отличались от бездушных глаз зомби, но по какой-то причине Баррабус не проскользнул мечом сквозь её жалкую защиту и не лишил её жизни.

Она почти подрезала его голень выпадом скипетра, но он отставил ногу назад как раз в тот момент, чтобы избежать этого, затем ударил ногой прямо, его сапог встретил дубинку противницы в месте, где она её держала рукой. Ашмадай завыла от боли, и копьё-посох отправился в полёт.

- Сдавайся! – Баррабус ткнул концом меча в углубление на шее между ключицами. Он не мог поверить, что это слово слетело у него с губ.

- Никогда! – прошипела она. Она схватилась за лезвие его превосходного оружия, и кровь хлынула из её руки.

Баррабус быстро отвернул оружие от неё. Его отвращение к этим фанатикам возросло в этот момент, но тем не менее, он не нанес один сильный удар, чтобы добить её.

Он чувствовал зомби, приближающегося сзади, и взял меч обратным хватом, нанося колющий удар назад, который причинил серьёзный урон внутренностям создания. Он наклонился и взялся меч крепко, проводя лезвие над собой по дуге. Оно летело над ним, врезаясь в женщину-фанатика, как только бы она попыталась сбежать.

Другая пара зомби бросилась на Баррабуса. Он устремился вперёд, нанося удары мечом и кинжалом, мелькающими по сторонам, расчищая себе путь таким образом, чтобы пронестись между парой живых мертвецов. Он повернулся влево, сражая наповал одного из противников.

Его рука с кинжалом работала независимо, передвигаясь туда-сюда, чтобы парировать удары зомби. Шаг за шагом, Баррабус отступал, и голодная тварь надвигалась. Внезапно Баррабус выступил вперёд и вонзил кинжал до рукоятки прямо в глаз зомби.

Как же он заметался! Но Баррабус лишь оставил кинжал на месте и отступил на шаг. Другой упрямый враг вставал у него на пути.

Женщина Ашмадай даже не позаботилась о том, чтобы поднять упавший посох-копьё. Она просто пошла на него с кулаками.

Баррабус подбросил клинок в воздух, и женщина не смогла удержаться от того, чтобы проследить взглядом за ним.

Когда она посмотрела на Баррабуса, то увидела только его стремительно приближающийся кулак. Удар раздробил нос, и кровь хлынула из обеих ноздрей. Но она устояла на ногах. Баррабус увернулся от её захвата и сделал кувырок под её рукой. Она споткнулась вперёд и, скользя рядом с ней, Баррабус захватил её за шею. Он знал, как быстро убивать удушением, и знал, как сократить время воздействия, чтобы просто вывести человека из строя.

Женщина боролась всего несколько мгновений, прежде чем обмякла от его хватки. Он хотел дать ей упасть без сознания на землю, но ещё один зомби начал наступать на него, поэтому он бросил её на него. Сам он бросился в другую сторону с кувырком, и достал меч.

Он приблизился и, оттолкнувшись, изменил направление на обратное, нанося мощный удар зомби как только тот освободился от Ашмадай.

С глубоко всаженным в глаз кинжалом Баррабуса, зомби, ещё не познавший ударов его меча, наступал на него, отчаянно молотя руками.

А потом молотя без кистей.

Потом без руки.

Потом его голова отправилась в свободный полёт, раскручиваясь в воздухе.

Баррабус поймал голову, когда она падала, за рукоятку торчащего из глаза кинжала, и движением запястья отправил отвратительную вещь подальше.

Снова у него были оба оружия и ближайшие угрозы были ликвидированы, но Баррабус знал, что он в беде.

Через поле подходили наиболее грозные враги - толпа Ашмадай и женщина-лич, которую он видел рядом с самой Силорой Салм, лич, которая, он знал, была ему не по зубам.

Он посмотрел назад, на стену города и далёкие ворота. Изнутри крепости громко отдавались эхом звуки битвы. Защитники города с трудом отбили первое нападение.

Баррабусу Серому было некуда бежать.

Полоса бело-голубой молнии изверглась из скипетра Валиндры и понеслась к Невервинтеру. Её блеск на мгновение отразился на охваченных ужасом лицах пары лучников, прежде чем она разразилась большим взрывом, сбивая людей с городской стены.

Лич хотела подняться в воздух, подняться на стеной и дождём пролить смерть на находящихся внутри. Интуитивно она ненавидела их. Они были живы - она нет, и как же она хотела пополнить ими ряды своей армии нежити.

Но потом Валиндра вспомнила слова Аруники, и обещание контроля над эмоциями. Это было одним из испытаний, которые они обсуждали с Аруникой, когда необузданный голод нежити и разумная осторожность схлёстывались в противостоянии.

Тем не менее, она обнаружила себя плывущей к стене.

Она вспомнила приказы Силоры: использовать армию, чтобы проверить оборону города и сломить сопротивление врага, пока не будут стянуты и не вступят в бой новые союзники Аруники.

И, тем не менее, она не могла остановить себя.

Но потом она увидела кого-то, сражающегося у основания стены. Зомби стремились к какому-то невидимому врагу. Женщина Ашмадай, которую она послала вперёд на смерть, была жива, и тоже атаковала. Другие Ашмадай стали кричать о враге на поле, называя его Нетерезским Чемпионом.

Прежде чем Валиндра успела приказать им поймать и убить чемпиона, безумные фанатики взяли инициативу на себя. Они выстроились в линию далеко вниз влево от Валиндры и начали приближаться, заворачивая концы линии вперёд, чтобы перекрыть все пути к отступлению ненавистному Баррабусу Серому.

Внимание Валиндры сосредоточилось на чемпионе и его битве. Женщина Ашмадай лежала на земле, тела множества зомби были разбросаны вокруг него, и теперь он увидел приближающуюся смерть.

Лич знала, он побежит к стене, и возможно кто-либо из стоящих на ней бросит ему верёвку…

Едва соображая, Валиндра протянула скипетр и несколько красных огней понеслись через поле. Выпустив последний магический заряд, лич вызвала грозовое облако и принялась осыпать Баррабуса и землю вокруг него льдом.

Она смотрела с удовлетворённой усмешкой, как он туго растянул свой плащ и низко пригнулся, тщетно пытаясь добежать до стены.

Сзади стремительно приближались воины Ашмадай.

И тогда с дальнего конца линии, далеко слева от Валиндры донеслись крики:

«Шадовары! Нетерезы идут!»

Для Ашмадай не было более воодушевляющего боевого клича. Как один, они забыли своих врагов в Невервинтере и повернулись в противоположную сторону, чтобы встретить на поле вновь прибывшую силу.

Валиндра посмотрела в том направлении, затем на ползущего врага, которому она нанесла ощутимый урон, потом на городские стены и продолжающееся сражение за ними.

- Это он! – прокричал Ашмадайский воин-тифлинг. Он указал на дальний конец линии, где происходила битва с Нетерезами.

Крупная фигура возвышалась среди остальных её прислужников, его огромный меч светился красным даже в ночной тьме.

- Повелитель Нетерезов, госпожа! – сообщил ближайший Ашмадай

- Лидер наших врагов! Великая победа ждёт нас! – закричал другой и поспешил в атаку.

Валиндра изучала битву. Ей понадобилось лишь несколько мгновений, чтобы понять, что они не смогут победить.

Большая часть её зомби были за стенами города, а силы Ашмадаев и близко не соответствовали силам приближающихся врагов. Что ещё хуже, Нетерезский повелитель был здесь во всём своем великолепии, каждый взмах его огромного красного меча резал ближайших фанатиков на части. Сила его ударов преодолевала любую защиту. Отбивая скипетры в стороны, с лёгкостью пронзая кожу и кости, он оставлял за собой кровавый след из разрубленных тел.

Лич зашипела и последний раз обратила взор на врага, приближавшегося к основанию стены, воина, которого её прислужники назвали Нетерезским Чемпионом. По крайней мере, в этой схватке она будет претендовать на победу.

Она резким движением выставила скипетр вперёд и высвободила ещё одну змею молнии. А затем Валиндра, действуя как живая, умная Валиндра Теневая Мантия, Сверхмаг Главной Башни Тайн, развернулась и покинула поле боя.

Энергия магических зарядов едва не сбила Баррабуса, когда он пробирался к стене. У него перехватило дыхание. Ашмадаи окружали его, и он знал, что нужно либо найти лёгкий способ подняться на стену, как бы маловероятно это ни было, либо получить помощь от кого-то, находящегося наверху. Судя по звукам битвы за стеной, это казалось ещё более маловероятным. Затем началась буря, ледяные шары били по нему, земля под ногами становилась скользкой. Он держался на ногах, но едва мог идти.

Он повернулся, чтобы оценить свою дилемму, чтобы, возможно, встать и сражаться.

Звуки боя справа от него принесли надежду на то, что Херцго Алегни наконец-то вступил на поле, но прежде, чем он смог насладиться этой надеждой, Барррабус увидел змею молнии, летящую через поле. Он сделал колесо вбок и приземлился прямо на ноги, его волосы исполняли дикий танец, но только что он уклонился от жалящего магического удара.

И тогда первые из его преследователей напали на него. Один оказался позади него, даже не успев приблизиться. Другая удерживалась на ногах и скользила к нему по траве. Она выставила свой скипетр, чтобы парировать меч Баррабуса.

Баррабус аккуратно отступил в сторону, и меч прошёл выше неё. В тот же момент он кинжалом проник через открытое место на сгибе локтя женщины. Она пыталась перевести скипетр в положение, пригодное для атаки. Но как только её рука пошла назад, он резко остановил её, и поднял вверх. Он повернулся к женщине боком, и она полетела вперёд, не в силах противостоять броску.

Она приземлилась на ноги, и ей удалось даже достаточно развернуться в воздухе, так что она практически стала с ним лицом к лицу. Но это мало улучшило её положение. Рука Баррабуса с кинжалом ударила вперёд, вонзая лезвие глубоко в грудь.

В то же время Баррабус направил меч вниз на второго атакующего. Клинок достал внутренности Ашмадая, и под углом вверх прорезался сквозь диафрагму к лёгким.

Баррабус не останавливался, чтобы проверить, покончил ли он с каждым из врагов. Он отпрыгнул в сторону, сделав колесо. Его плащ широко развевался, скрывая фигуру. Он приземлился на скользкую траву. Он прыгнул ещё раз в том же направлении, и в третий раз, всё более ускоряясь, пока, наконец, не обнаружил надёжную опору для ног.

Ещё одна пара Ашмадай бросилась на него, тыча оружием, также как и женщина, которой он нанёс удар, поднялась на ноги и пошла на него. Со взглядом, полным отвращения, Баррабус поставил клинок вниз и напротив себя, и, взмахивая им вверх, подбросил его в воздух, так что его рука смогла ухватиться за пряжку ремня и активировать кинжал в ней.

Он дёрнул запястьем, выпуская нож, и поймал меч так плавно, что ни один из сражающихся с ним даже не понял, что он подбросил его без руки, не говоря уже о брошенном ноже. Пока клинок не застрял глубоко в горле женщины. Она рухнула на колени, но продолжала ползти, молясь своему возлюбленному архидьяволу с каждым движением.

Баррабус, занятый трудным боем с другой парой фанатиков, не нашёл её фанатизм достойным восхищения или забавным. Просто глупым.

Он работал со своими новыми противниками, стоявшими под прямым углом к нему. Когда ползущая женщина-фанатик добралась до него, он просто сдвинул ноги и вполоборота нанёс ей сильный удар мечом по затылку.

Она упала на землю так, будто огромный камень упал на неё с высоты, и Баррабус вернулся к колющим, рубящим ударам и блокам с двумя другими.

Женщина застонала, стала на четвереньки и снова стала ползти.

Один из фанатиков, сражавшихся с Баррабусом, выкрикнул в экстазе:

- Асмодей!

Ему нужно было сконцентрироваться на Баррабусе, его отвлечение же открыло проворному убийце все пути. Он метнулся между парой, развернулся и вытолкнул одного из врагов, направляя глупца в сторону, чтобы он споткнулся о спину ползущей женщины.

Он свёл руки перед собой, направляя один локоть назад, чтобы ударить противника под рёбра, поднимая его на цыпочки. Баррабус присел на одно колено, как только мужчина начал падать вперёд. Он выставил руку с кинжалом у головы мужчины, направляя его вниз. Баррабус вскочил на ноги и ударил его мечом в углубление на горле. За ползущей женщиной, другой Ашмадай пытался подняться, но кинжал Баррабуса метнулся к нему и вонзился в грудь, отправляя его, задыхающегося, обратно на землю.

Женщина снова упрямо двигалась к нему. На коленях, с поднятой головой, обращённой к убийце, она прокричала:

- Асмоде..!

Прежде чем она закончила слово, Баррабус обезглавил её. Её голова долго крутилась в воздухе. Она упала, обращённой к Баррабусу, ни намёка на ужас не было в её взгляде, лишь пренебрежение.

Он пробежал мимо, сталкивая её коленопреклонённый обезглавленный труп на землю, и добил остальных врагов.

Когда он нагнулся, чтобы достать кинжал из груди Ашмадай, он плюнул на тело человека. Он чувствовал других радом с собой, поэтому вскочил, в готовности к бою.

Это была не группа Ашмадай - трое Шадоваров стояли напротив него.

- Отличная работа, Баррабус Серый, - заметил один из них. – Мастер Алегни требует, чтобы ты сразу возвращался в город, как только мы одержим победу.

Баррабус бросил взгляд на предводителя Нетерезов.

Он побежал к стене, задерживаясь, чтобы подобрать кинжал-пряжку ремня с трупа обезглавленной женщины, затем поменял направление, чтобы откопать первую Ашмадай,которую он победил в эту ночь, женщина всё ещё была жива.

Он перебросил её через плечо и побежал к основанию стены, прося сбросить верёвку.

Когда он взбирался несколько мгновений спустя, он взял захваченную Ашмадай с собой. Он не был точно уверен, зачем, но точно знал, что не хотел оставлять Херцго Алегни такой трофей.

Глава 6 Игры Лускана

Из всех лидеров Лускана верховный Капитан Курт считался наиболее внушительной фигурой. Представшим перед ним Дриззту и Далии не трудно было понять причину. В отличие от остальных четырех лидеров Города Парусов Курт приобрел свое положение не по наследству. Он сражался, и завоевал его как в состязании по рукопашному бою и мореходству, так и по результатам последующего голосования всего экипажа Корабля Курта. После победы он, подобно его предшественникам со времен падения Дюдермонта, оставил свое родное имя и взял титул гордого Корабля.

— Интересную дилемму обрисовал мне мой друг Бениаго, не находите? — спросил Курт Советника Клутарха, человека, которого он победил в борьбе за пост Верховного капитана.

Старик улыбнулся щербатой улыбкой и погладил колючую серую щетину на щеках и подбородке, покачивая все это время головой.

— Бениаго набивается на пост верховного капитана, — ответил Клутарх. Он повернулся лицом к рыжеволосому Бениаго, стоящему напротив Дриззта и Далии. — Не так ли, морской пес? Или может было бы лучше, если б ты убил темнокожего, так как тебя посылали вернуть светлокожую леди?

Дриззт и Далия смущенно посмотрели друг на друга, поскольку пираты так бесцеремонно разговаривали о них, словно их тут не было или словно они были вооружены.

— Леди Далия путешествует с дроу, — ответил Бениаго. — Верховный Капитан Курт чётко дал понять, что хочет нанять леди Далию на хороших условиях, а я не думаю, что это получилось бы, убей я ее товарища.

— Не убил бы даже вместе со всей стражей Лускана на твоей стороне, идиот, — прошептала себе под нос Далия, и Дриззт ухмыльнулся.

Бениаго тоже услышал ее. Он обернулся и одарил женщину ледяным взглядом.

— Лучше не злить Бреган Д’Эрт, — заметил Верховный Капитан Курт. — Ты из этой банды, не так ли? — спросил он у Дриззта.

— Я хорошо известен как компаньон Джарлаксла из Бреган Д’Эрт, — солгал Дриззт, хотя в буквальном смысле его слова были правдивы

— Ну, где же он и Бреган Д’Эрт были? — спросил Курт с плохо скрываемым нетерпением. — С каждым месяцем их видно все реже и реже, и я боюсь, что скоро присутствие дроу станет не больше, чем мифом. — Курт подвинулся вперед в своем кресле, его лицо приняло серьезный вид. — Ходят слухи, что они строят заговор с одним из пяти, чтобы сделать его марионеточным правителем всего Лускана.

Дриззт не ответил. Хоть он и понятия не имел об этих делах, всё же он не мог отрицать, что это была отличная возможность, интересовавшая банду наемников дроу, с Джарлакслом во главе или без него.

— В таком случае вы, возможно, окажетесь важным пленником, — продолжил Курт. – Или, что лучше для вас, хорошим шпионом.

— Зачем Бреган Д’Эрт желать подобного исхода? — спросил Дриззт невинно.

— Это ты мне скажи.

— Разумеется, пять слабых верховных капитанов более уступчивы, нежели один сильный лидер, — объяснил Дриззт. – Слишком увлечены делами своих собственных кораблей, чтобы объединиться ради общего дела… Мы видели это даже во время давней войны против капитана Дюдермонта, не так ли?

Курт и Клутарх переглянулись друг с другом и улыбнулись.

— Один сильный правитель или пятеро, мыслящие в одном направлении, были бы более расположены к сделкам на благо Лускана, так? – продолжал Дриззт. – Но к счастью нам, чужакам, редко приходится опасаться согласия в мыслях или намерениях пяти верховных капитанов. И всегда можно рассчитывать, что каждого из них можно купить. Не считая войны против Капитана Дюдермонта, я не могу вспомнить время, когда бы все они собирались вместе для чего-то большего, чем совместный ужин.

— Ах, да, игры Лускана.

— И вы сейчас играете в опасную игру, — продолжил Дриззт, — удерживая лейтенанта Бреган Д’Эрт в качестве заложника.

— Заложника? — спросил Курт, притворяясь глубоко обиженным, он даже поднес свою руку к сердцу, словно эти слова причиняли ему острую боль. — Мой человек, Бениаго, спас вас от злодеев с Корабля Ретнора, разве нет?

Дриззт собрался было возразить Курту, что они с Далией в любом случае победили бы в схватке, даже если у него были еще союзники, лежащие в засаде и ожидавшие, пока не появится Бениаго, но остановился, увидев, что Курт и Клутарх снова улыбаются друг другу.

— Хорошо сыграно, Дриззт До’Урден, — поздравил его Верховный Капитан Курт, и впервые с момента знакомства Дриззт почувствовал себя беззащитным.

— Неужели вы думаете, что вас никто не знает по эту сторону стен Лускана? – спросил Клутарх – Того, кто сражался на стороне этого пса, Дюдермонта, и бывавшего с тех пор много раз в городе?

— Хватит этих глупостей, — потребовала Далия. — Вам я приношу свои благодарности, — сказала она, указывая на Бениаго. – Мы бы победили на площади, можете не сомневаться, но ваше появление было весьма кстати, и мы это оценили.

— Мы не могли допустить, чтобы высокочтимая Далия и ее ценный спутник были убиты или попали в руки Ретнора, — объяснил Курт. Он подошел поближе и, к удивлению Дриззта и Далии, низко поклонился. — Достопочтенная госпожа, от лица трех верховных капитанов хочу поблагодарить вас за то, что избавили нас от импульсивного Борланна.

Такое прямое признание заставило Дриззта и Далию округлить глаза от удивления.

— Если бы я сделал то же самое с предком Борланна, Кенсиданом, — сказал Дриззт, — капитан Дюдермонт одержал бы победу.

Далия посмотрела на него шокированным взглядом, граничащим с паникой, а Бениаго и Курт неловко смешались, как и все остальные стражники в зале.

— Не надо провоцировать нас без нужды, дроу, — предупредил Клутарх. – Прошлому лучше остаться в прошлом. Если бы мы думали иначе, тебя убили бы на улице, а Далию доставили бы сюда в цепях – прекрасный козырь в нашей затянувшейся дипломатии с Кораблем Ретнора.

Дриззт усмехнулся им, вполне довольный собой, но не сказал больше ни слова.

— Вы хотели меня видеть, и я здесь – прервала их Далия, — с благодарностью за помощь в нашей схватке. У нас есть одно важное дело, поэтому если вам есть что предложить, пожалуйста, сделайте это сейчас.

— Есть многое, что я могу предложить, дорогая Далия, — ответил Курт, — иначе я не пошел бы на такие жертвы, обеспечивая вашу сохранность. Мои действия на улице с Бениаго, напрямую противостоящим второму кораблю Ретнора, без сомнений вызовут предупреждения в мою сторону на следующем собрании пяти капитанов, и возможно даже требования компенсации за тех членов корабля Ретнора, которые были убиты или ранены из-за нашего вмешательства. Я не сомневаюсь, что корыстный Хартучен Ретнор припишет мне и тех солдат, которых уложили вы двое в этом бою. Но это не важно, поскольку я полагаю, что цель оправдывает средства – для всех нас.

— Даже не смотря на то, что я не являюсь представителем Бреган Д’Эрт? — заметил Дриззт, заставив Курта взглянуть на него и покачать головой.

— Быть может, мне следует использовать тебя как козырь в своих делах с остальными четырьмя капитанами, а? — ответил Курт, и Далия напряглась.

Но Дриззт продолжал вести себя непринужденно, поскольку знал, что Курт едва ли говорит всерьез.

— Тогда зачем вы вмешались? – спросила Далия, когда Курт на мгновение уставился на Дриззта, а затем рассмеялась, прогнав все сомнения. – Что вам нужно?

— Союзники, — ответил Дриззт, опередив Курта.

Верховный капитан снова взглянул на дроу.

— Говори.

— Судя по моим наблюдениям, Бреган Д’Эрт заметно отстранились от ежедневных дел в Лускане, — ответил Дриззт. – Если это правда…

— Это правда, — признал Курт, — Джарлаксла уже дней десять как не видно.

Дриззт постарался и глазом не моргнуть , получив подтверждение гибели Джарлаксла, и сказал:

— Без Бреган Д’Эрт открываются возможности в торговле и властных структурах города, и вне всякого сомнения все пять верховных капитанов будут стараться использовать эти возможности себе на пользу. Вы говорите, я хорошо известен в Лускане. Если это правда, тогда вам также известна моя репутация воина, мои знакомства и связи в близлежащих городах и селах.

— Твое высокомерие заставляет тебя думать, будто я вмешался из-за тебя, — сказал Курт.

— Недавние события, связывающие Далию с Кораблем Ретнора, вот причина вашего вмешательства, — поправил Дриззт. – Вы расцениваете ее положение здесь как неопределенное и поэтому полагаете, что можете использовать это и завербовать Далию к себе на службу.

Когда он договорил, в воздухе на мгновение повисло неловкое молчание, и даже Дриззт положил руки на рукояти своих сабель, гадая, не зашел ли он слишком далеко.

— Твой спутник довольно мудр в житейских делах, — Курт улыбнулся Далии, ослабляя напряженность.

— В некоторых – возможно, — ответила она. — Но в других – не особо.

— Уверен, кое-чему ты его еще научишь, — отметил Курт, и от этого непристойного намека то тут, то там послышались смешки по комнате.

— Закончим с шутками, — произнес Курт, вставая со своего кресла. – Я не заинтересован во враждебных отношениях между вами и Кораблем Курта. Даже наоборот — как вы знаете, я надеюсь получить кое-что взамен своей помощи в вашей схватке с Ретнором, нечто большее, чем удовлетворение от вмешательства в планы Хартучена, хотя это уже само по себе не маленькое дело.

И снова смех, уже более громкий, раздался по комнате вместе с проклятиями в адрес Корабля Ретнора и песней, сочинённой членами экипажа Корабля Курта, чтобы высмеивать их соперников.

— Корабль Курта – самый влиятельный, — заверил Курт своих гостей. – Позвольте мне продемонстрировать вам свои возможности, и возможно, мы сможем заключить сделку касательно ваших услуг.

Дриззт подождал, пока Далия взглянет на него. Когда она кивнула в знак согласия с Куртом, дроу не стал возражать против того, чтобы пройти дальше.

Курт провел их в заднюю комнату, откинул в сторону занавес и распахнул двойные двери, ведущие на балкон. С него открывался вид на восток – туда, где как раз поднималось утреннее солнце, и с этого места на Подстражном Острове они имели возможность любоваться чудесным видом Лускана.

— Доки, — объяснил Курт, указывая на пристани и склады. — Ни у одного верховного капитана нет больше людей на пристанях, чем у меня. И хотя Лускан ищет выгодную торговлю на сухопутных путях, это место остается сердцем нашей торговли, именно здесь заключаются самые выгодные сделки. Пираты, стремящиеся сгрузить награбленное добро, в конечном счёте не рассчитывают получить рыночную цену. Вот почему пока Ретнор и другие капитаны сосредоточили свои усилия на городских стенах и коммерческом секторе, я нацелился на доки. — Он посмотрел прямо на Дриззта. — И на дроу, — добавил он, — когда бы они ни соизволили предоставить нам свои товары. И может быть, ты в силах помочь мне в этой сфере.

— Мне ничего не известно о передвижениях или намерениях Бреган Д’Эрт, — ответил Дриззт.

— А про Джарлаксла?

Дриззт покачал головой.

— На данный момент достаточно, — сказал Курт. – Они вернутся. Они всегда возвращаются. И когда это случится, я буду рад считать Дриззта До’Урдена своим… союзником.

— А моя роль? – Спросила Далия. – Я не дружу ни с пиратами, ни с дроу.

— Доки в центре моего внимания, но не единственный предмет моих посягательств. Мой круг интересов намного шире этих стен и станет еще шире. Если вы полагаете, что я так рисковал лишь для того, чтобы ужалить своего соперника, Хартучена Ретнора, вы недооцениваете меня, дорогая госпожа. Я хочу значительно расширить сферу своей деятельности, и здесь мне понадобятся разведчики и воины, способствующие осуществлению моих планов. Не могу представить никого лучше Далии и Дриззта в этой роли.

Парочка посмотрела друг на друга, с трудом сохраняя неопределенное выражение своих лиц.

— Пойдем, — позвал Курт, возвращаясь обратно в комнату. – Позвольте показать вам все стороны Корабля Курта, которые вы можете найти поучительными, возможно даже приятными.

Спустившись с маленькой башни Курта, они вышли через переднюю дверь. Отряд солдат выбежал перед ними, направляясь через мост на материк, и растянулся направо и налево. Бениаго и пара волшебников оставались позади, в то время как несколько легко вооруженных воинов выстроились в ряд прямо перед ними.

Они вошли в город и двигались по улицам Лускана, направляясь прямо в торговый сектор.

— Вы считаете, это мудро — идти с нами в открытую, спустя так мало времени после схватки? – отметил Дриззт.

— Лучше сейчас, чем позже, когда слух об этом достигнет остальных трех верховных капитанов, и этот идиот, Ретнор, должным образом перегруппируется, — ответил Курт со смехом. – Вы находитесь под моей защитой, а кто открыто выступит против верховного капитана, особенно если это верховный капитан Корабля Курта?

Они прошли на торговую площадь, где многие торговцы устанавливали свои палатки. Запах трав и фруктов, преобладавший в воздухе, смешался с другими, более экзотическими ароматами.

— Что это такое? — спросила Далия. — Духи?

— Конечно, моя госпожа. Это последний писк моды в Лускане, — сказал Курт.

Далия изобразила скептическое выражение лица.

— В Тэе еще можно ожидать, но здесь?

Ее выражение сменилось на отвращение, когда она посмотрела на грязь и отбросы вокруг, такие обычные для Города Парусов, а также на чумазых простолюдинов и их рваную одежду.

— Вы когда-нибудь плавали с пиратами… с каперами, я имею в виду? – спросил Курт с усмешкой. – Вот где вонь так вонь, причем такая сильная, что многие просят своих товарищей по экипажу скрывать свой естественный запах.

Далия вернула ему его усмешку, хотя выглядела она скорее беспомощно, обезоруженная простой логикой верховного капитана.

— И, конечно же, я был первым, кто заметил эту тенденцию, — сказал Курт.

— Заметил или спровоцировал? — спросила Далия.

Курт усмехнулся и поклонился.

— И поэтому я доминирую в торговле парфюмерией, — сказал он. – То, что могло бы вас заинтересовать в качестве награды за службу мне. Для себя и, возможно, для своего товарища дроу, – он посмотрел на Дриззта, — Не думал никого обижать, разумеется, но схватки обостряют натуральные запахи тела, и я не первый, кто заметил, что дроу имеют свой специфический запах.

Дриззт воспринимал весь разговор слишком скептически, чтобы обидеться.

— О, и ещё кое-что, — сказал Курт, словно данная мысль только что посетила его. Остановившись, он повернулся лицом к приземистому каменному зданию – его окна закрывали металлические жалюзи. – Я заметил, прелестная Далия, что вам по вкусу блестящие камушки.

Он прикоснулся к ее левому уху, где десять бриллиантовых гвоздиков сияли в утреннем свете, а затем направился к тяжелой обитой железом двери.

Бениаго вышел вперед к двери, выстукивая ритмическую последовательность. Торговец внутри открыл замок и задвижки и впустил пришедшую группу. По предостережению Бениаго они некоторое время держались возле входа, пока торговец аккуратно прошел к стенке комнаты. Он нырнул за занавеску, и группа услышала скрип откидываемых рычагов, сопровождаемый звуком скольжения половиц.

Он обезвреживал ямы-ловушки, понял Дриззт и незаметно наблюдал, гадая, почему Курт так охотно показал им некоторые из оборонительных приспособлений этого места.

Как только торговец вернулся из-за занавески и кивнул, Курт медленно провел их по комнате, показывая рубины и изумруды, и многие другие драгоценные камни и ювелирные изделия. Мерцающий свет свечи залил комнату мягким сиянием, и камни сверкали в многочисленных витринах.

— Вы предпочитаете алмазы, как я вижу, — сказал Курт, указывая на конкретную витрину.

Далия встала рядом с ним. Ее льдисто-голубые глаза сияли, отражая блеск бриллиантов. Она не скрывала своего очарования одним конкретным камнем, расположенным прямо по центру витрины.

— Еще одно преимущество, — предложил Курт. — Вперед, леди, возьмите любой по своему желанию.

Далия смотрела на него с нескрываемым подозрением.

— Для вас абсолютно бесплатно, — заверил ее Курт.

— Бесплатно, кроме моего согласия поступить на службу к Кораблю Курта?

Курт громко рассмеялся.

— Прошу вас, госпожа, — сказал он, подходя к витрине, но затем остановился и снова подошел к управляющему магазином, который метнулся вперед и скрылся за занавеской, чтобы перевести несколько невидимых рычагов, несомненно, обезвреживая ловушку, или сигнализацию, или что-то еще в этом роде.

Затем Курт снова подошел к Далии, открывая крышку витрины.

Эльфийка посмотрела на Дриззта, улыбнулась и покачала головой.

— Нет, — сказала она. — Но я благодарна вам за ваше предложение.

— Вы не будете ничем обязаны, — заверил ее Курт.

— Я буду чувствовать себя должником, а это не такие уж и разные вещи.

— Моя госпожа, — произнес Курт с преувеличенным раздражением.

— Возможно, вам захочется купить что-нибудь другое, — заметил торговец, и, едва произнеся эти слова, бедняга понял, что ему следовало сохранять молчание.

Далия недоверчиво посмотрела на него, но это был самый добрый взгляд, который последовал в его сторону. Курт и все его солдаты грозно уставились на маленького человечка. Бениаго даже шагнул поближе к нему. Торговец издал слабый мяукающий звук и сжался прямо на глазах, свесив голову.

Далия кинула взгляд на Дриззта, который отошёл слегка назад и положил руки на пояс с оружием. Она кивнула.

— озможно, я так и сделаю, добрый ювелир, — сказала она веселым тоном, чтобы ослабить напряжение. — Однако к сожалению на данный момент я не при деньгах, — она похлопала Курта по плечу, — хотя эта ситуация вскоре может измениться.

Ее дразнящий намек на то, что она может принять какие-либо предложения, сразу отвлек внимание верховного капитана от торговца — факт, который не остался без внимания его послушных солдат.

— Он предложит вам самую выгодную цену, насколько это возможно, — сказал Курт, бросив для ровного счета смешанный взгляд на маленького человечка.

— ы дали мне – нам – достаточно информации для размышления, — сказала Далия Курту. – Завтра в полдень мы сможем найти вас на Подстражном Острове?

— Сегодняшний день едва начался, — напомнил ей Курт.

— А я нисколько не отдохнула за ночь, — ответила Далия. – Мы с Дриззтом покинем вас здесь.

— ы можете поселиться на Подстражном Острове, — сказал Курт. Он посмотрел мимо Далии на пару крепких солдат, которые, мгновенно перестроившись, закрыли выход. – Я настаиваю.

— Нам многое следует обсудить, — ответила Далия – Вы, разумеется, понимаете, что мы предпочитаем обсуждать свои планы наедине.

— Нигде в Лускане вы не будете в безопасности, только под моей защитой, госпожа, — сказал верховный капитан. – Вы думаете, одна маленькая неудача остановит Корабль Ретнора?

— Но теперь мы знаем об угрозе, — сказал Дриззт. — И поэтому мы не беспокоимся об этом.

— Значит ты глупец.

— Тогда зачем ты так хочешь нанять меня?

Такой вопрос просто ошеломил Курта, и в течение многих ударов сердца он просто смотрел на дроу, словно решая, наброситься на него или отступить.

— Значит, завтра в полдень на Подстражном? — спросила Далия и подчеркнуто прошла в сторону Дриззта, стоявшего ближе к двери.

Верховный Капитан Курт бросил взгляд на Бениаго, на своих волшебников, затем на солдат и, наконец, кивнул в знак согласия. Громилы освободили проход к двери.

— Он привык всё делать по-своему, — прошептал Дриззт Далии, как только они снова оказались на рыночной площади.

— И всё же он отпустил нас, даже не зная нашего маршрута.

— Думаешь, он сейчас наказывает торговца за то, что тот осмелился заговорить с нами?

Далия скептически посмотрела на Дриззта, словно данное замечание было нелепым, хотя она знала, что это не так.

— Ну и зачем? Какой ему в этом прок?

— Для удовольствия, например, — предположил Дриззт.

— Найти хорошего ювелира не такая уж простая задача, особенно здесь, так далеко на севере.

— Но будь это ради выгоды, он избил бы мужчину до смерти без капли сожаления.

Далия могла лишь пожать плечами.

— Это важно, — отметил Дриззт, пока они удалялись.

Дриззт больше говорил с собой, нежели с ней – отчаянно стараясь держаться за убеждения, которые поддерживали его в течение столетия жестоких битв, убеждения, которые защищали его от боли и горечи столь многих утрат. Он увидел жалость в прекрасных глазах Далии. Но было ли там что-то еще?

Зависть?

Они проследовали в «Абордажную саблю», чтобы взять еды и питья, но не остались там для трапезы, помня о предостережениях Курта. Аккуратно продвигаясь сквозь тени Лускана, они вернулись к месту битвы и остановились перед разрушившимся крыльцом, под дверью того, что раньше было апартаментами Джарлаксла.

— Насколько ты силен и проворен? — спросила Далия, криво усмехнувшись. – Ты так хорошо владеешь своими клинками, но можешь ли ты также хорошо владеть своим телом?

— Как так?

— Я имею в виду, помимо фехтовальных движений?

Дриззт уставился на нее, словно не представляя, о чем она говорит, поэтому Далия пробралась сквозь разломанные доски к основанию стены прямо под дверью, и поставила один конец своего восьмифутового стального посоха на землю. Кивнув Дриззту, женщина вскочила, вскарабкалась на самую верхушку посоха, затем, ухватившись покрепче, она перекувыркнулась через верхушку посоха. Она сделала пируэт в пол-оборота, выпрямляя ноги прямо в открытый проход, и вкатилась в комнату, отпуская при этом свой посох.

Дриззт поймал его прежде, чем тот успел упасть.

— озьми его с собой, если пойдешь сюда, — сказала Далия, высунув голову из двери.

Дриззт затянул потуже свой пояс и рюкзак и покрепче взялся за посох. Он посмотрел вверх на Далию, раздумывая подпрыгнуть еще выше, чтобы преодолеть весь путь до комнаты стоя. Он подпрыгнул вверх, добрался до верхушки посоха, ухватился за нее и перевернулся… почти.

Прежде чем осуществить это, дроу осознал, что его инстинкты сопротивляются намерениям, ему так и не удалось перевернуться. Дроу умудрился прервать свое падение, продолжая держаться за посох, и с некоторым чувством достоинства приземлился обратно, откуда начал.

Далия смотрела на него из дверного проема, открыто забавляясь происходящим.

Дриззт нахмурился и, рыча, снова подпрыгнул, подбрасывая себя еще выше и с большей скоростью.

И снова, как только он достиг переломного момента в своем вращении, его инстинкты взбунтовались. И даже не смотря на то, что он боролся с самим собой, заставляя себя перевернуться, эта небольшая задержка в движении изменила его импульс и угол. Он выпрямился вверх ногами, но начал заваливаться на стену со стороны двери и не смог ухватиться за проем.

Огромным усилием ему удалось удержать себя и вернуться обратно в стоячее положение, прежде чем свалиться на землю. Звякнув, посох упал в сторону.

— Ты собираешься сообщить всему городу о нашем местонахождении? – поддразнила Далия.

Дриззт поднялся на ноги, потер ушибленный локоть и свирепо посмотрел на улыбающуюся эльфийку.

— Это не было неожиданностью,— заявила Далия.

Но для Дриззта, конечно же, это было неожиданно и сильно смутило. Он был воином, спускавшимся с вершины горы на лавине, стоя на падающем камне, воином, с легкостью исполнявшим сальто в воздухе в бою, и даже делал прыжки с разворотом через противника для того, чтобы нанести удар после приземления.

Это движение не выглядело для него сложным. Далия исполнила его легко и блестяще.

— С разбега у тебя все получится, — заметила Далия.

Дриззт огляделся на разломанный балкон.

— Мне потребуется целый час, чтобы расчистить путь, — сказал он и, тряхнув головой, пошел к своему рюкзаку. – Я брошу тебе веревку для страховки.

— Нет, — ответила Далия прежде, чем Дриззт развязал свой рюкзак. Он с любопытством посмотрел на нее. — Ты достаточно силен и более чем проворен, — объяснила эльфийка. — Только твой страх не дает тебе выполнить последнее движение. – Она улыбнулась еще шире. – И все, чего ты боишься, так это быть смущённым и потерпеть неудачу в том, что получится у меня, — добавила она со смехом и исчезла внутри комнаты.

Дриззт схватил посох и подпрыгнул изо всех сил, хватаясь как можно выше за жезл и забрасывая ноги вверх. Он подпрыгнул так высоко, что одной рукой стоял на самой верхушке жезла, а другую выбросил за спину, контролируя равновесие. Так он балансировал на высоте восьми футов несколько мгновений, затем начал клониться в сторону дверного проема, оттолкнувшись для придания скорости движению.

Он приземлился на ноги, выглядывая из дверного проема с посохом в руке.

За его спиной снова засмеялась Далия и медленно похлопала в свои обманчиво нежные и хрупкие ладоши.

— Нет так уж и сложно, если немного попрактиковаться, — отметил Дриззт, бросая Иглу Коза обратно Далии.

Он прошел мимо нее, снимая перчатки и развязывая плащ на шее.

—Я никогда раньше не делала подобных трюков, — кольнула его Далия, когда он проходил мимо.

Дроу остановился и медленно повернулся, уставившись на нее немигающим взглядом. Лавандовые и голубые глаза встретились друг с другом.

Далия улыбнулась и пожала плечами.

Дриззт схватил ее и притянул к себе, от неожиданности у эльфийки даже перехватило дыхание, но лишь на мгновение, после чего она снова улыбалась, и взгляд ее на сей раз был приглашающим.

Дриззт приблизил свои губы к ее губам, но заколебался в последний момент. Однако это не остановило Далию, и она упала на него, прижимаясь в сильном и страстном поцелуе. Она обхватила его голову своими руками, прижимая его еще плотнее и ближе к себе. Всего лишь на мгновение она откинула голову немного назад для того, чтобы со стоном куснуть его за нижнюю губу, а затем снова прижалась к нему, слегка приоткрыв рот и дразня его язычком.

Внезапно Далия разомкнула свои объятия и отскочила от Дриззта на расстояние вытянутой руки. Она смотрела на него, тяжело дыша.

Дриззт с взъерошенными волосами смотрел назад. Он жевал свои губы, укушенные эльфийкой.

Дроу смотрел на открытую дверь.

Далия потянулась за своим посохом и с его помощью закрыла дверь – настолько плотно, насколько позволял поврежденный порог. Затем она так профессионально метнула свой жезл, что он упал диагонально, одним своим концом подперев поднятую дверную планку, а другим концом уперся в пол. Снова посмотрев на Дриззта, она усмехнулась, и в предвкушении сверкнув своими голубыми глазами, эльф сделала шаг влево и нажала ногой на нижний конец Иглы Коза. Под весом ступни металлический конец жезла с хрустом вошел глубже в половицы, накрепко закрывая дверь.

Она обернулась и сбросила свой плащ одним движением пальца, затем прошла к одной из маленьких кроватей в комнате и уселась на нее, глядя на Дриззта.

Эльфийка подняла одну ногу в его сторону, приглашая помочь ей снять высокий черный ботинок.

Дриззт остановился – на мгновение показалось, будто он только что споткнулся, но Далия не смеялась над ним.

Он подошел к ней и взял ее ботинок своими сильными руками, а Далия откинулась назад на кровать, приглашая его.

— Они присоединятся к нам, — настаивал Верховный Капитан Курт на собрании со своими командирами.

— Леди Далия — возможно, — ответил один из них, волшебник по имени Фьюри, и покачал головой, лишь частично согласившись. Фьюри служил историком на Корабле Курта, что само по себе играло немалую роль. – Но этот второй, Дриззт До’Урден… — Фьюри еще энергичнее покачал головой.

— Это правда, что он сражался на стороне Дюдермонта? – спросил Бениаго.

— Правда, — ответил Фьюри. — Дриззт сыграл немалую роль в падении Главной Башни Волшебства.

— За что, в конце концов, мы должны быть благодарны ему, — сказал Курт, беззаботно посмеиваясь.

— Действительно, идя своим тернистым путем, он способствовал возвышению пяти верховных капитанов, не контролируемых никем и ничем, — сказал Фьюри. – И согласно тому, что я почерпнул из старых записей и историй, передаваемых десятилетиями, Дриззт старался отговорить Дюдермонта от выбранного им курса.

— Но вовсе не из благосклонности к верховным капитанам, — вставил Курт. — Я разговаривал с некоторыми из своих престарелых солдат, и они заверили меня, что Дриззт никогда не числился в рядах друзей Корабля Курта или любого другого Корабля Лускана.

— Дриззт понимает саму суть власти, — отметил Фьюри и Курт с любопытством взглянул на него.

Но Бениаго ухватил логику и продолжил.

— Он понимал, что Дюдермонт создаст нестабильность, и что найдутся другие желающие захватить власть после того, как будет сброшен покров Главной Башни.

— Но он ненавидел верховных капитанов, — сказал Фьюри.

Курт откинулся на спинку кресла, поднял стакан с виски и сделал глубокий глоток, переваривая услышанное.

— озможно, прошло достаточно много лет, — отметил он чуть ли не шепотом.

— А мы, в конце концов, сейчас ими и являемся, — добавил Бениаго.

— Он идеалист, служивший доброму королю дварфов, — сказал Фьюри. — Он враг жуликов и воров.

— И всё же его часто видели в компании Джарлаксла, — вставил Бениаго, и остальные с любопытством посмотрели на него. – У меня есть друзья в «Абордажной сабле», — продолжил ассасин Корабля Курта. — Когда Дриззт и Король Бруэнор пару месяцев назад подверглись здесь нападению со стороны шайки бандитов, Джарлаксл и его приятель-дварф Атрогейт вмешались в драку на их стороне. И когда вскоре после этого Дриззт и Король Бруэнор покинули Лускан, Джарлаксл и Атрогейт ушли вместе с ними.

— Ты в этом уверен? — спросил Курт, и Бениаго кивнул. Курт взглянул на Фьюри.

— Это может быть правдой, — согласился волшебник.

— Если Дриззт в сговоре с Бреган Д’Эрт, какие у него могут быть возражения против деятельности верховных капитанов?

— Потому что мы не такие подлые, как дроу? – спросил со смехом Бениаго.

— Но не потому, что мы не стараемся, я надеюсь, — ответил Курт и присоединился к веселью.

— А леди Далии стоит приветствовать нашу защиту, — признал Фьюри.

— Тогда надежда есть! – заявил Курт и поднял свой бокал для тоста. Остальные охотно сделали то же самое, кроме Бениаго, который все еще раздумывал над невозможностью последнего заявления Фьюри. – Воистину, их вклад в развитие нашего дела был бы весьма ценным.

— Утром мы все узнаем, — отметил Клутарх, молчавший все время с тех пор, как они покинули ювелирный магазин. Его роль заключалась в том, что он был вторыми ушами Курта.

— Сначала узнаем их ответ, — сказал Курт. — И если это будет не тот ответ, который мы хотим услышать, то мы используем против этой парочки методы Корабля Ретнора, дабы убедить их, что союз с нами в их же интересах, а фактически – их единственная надежда.

— Это легко осуществить, — заверил своего капитана Фьюри. — Но боюсь, что при осуществлении данной уловки многие наши потенциальные новобранцы погибнут от клинков Дриззта и посоха Далии.

Обычно подобная инициатива подтолкнула бы Бениаго предложить Курту схожие заверения, но убийца все еще размышлял над замечанием Фьюри о том, что Далия охотно примет их защиту, стараясь понять, почему эта мысль так глубоко засела в его голове. Наконец он окинул долгим взглядом Курта, Клутарха и Фьюри, разрабатывавших план, где и когда поставить ложную засаду, чтобы заманить Далию и Дриззта.

Никто на Корабле Курта не знал город лучше, чем Бениаго. Ему следовало взять на себя лидирующую роль в осуществлении плана. В конце концов, он был наемным убийцей Корабля, воином, знавшим каждую тень на улице, расположение сил конкурирующих Кораблей и само сердце города. Но он не мог. Что-то беспокоило его. Что-то здесь было не так.

Далия смотрела на спящего Дриззта, на лунный свет, блестевший в капельках пота, выступивших на его мускулистой спине. Она говорила себе, что он был всего-навсего еще одним любовником в длинной череде его предшественников – неплохим, конечно, но ничего выдающегося.

Она говорила себе это, но не верила.

Чем-то эта страстная ночь сильно отличалась от дюжины других, проведенных Далией, и различие заключалось не только в самом акте, но и в том, что было до него.

Однако времени, чтобы остановиться и подумать об этом, у неё не было. Далия напомнила себе, что у нее еще оставались дела – следовало разорвать некоторые союзы и наметить свой собственный путь, пока ей не навязали другой.

Она тихо оделась, неотрывно глядя на Дриззта. Ботинки надевать не стала, а привязала их шнурками друг к другу и перекинула через плечо, после чего бесшумно проследовала к двери. Крепко её прижав, мягким движением эльфийка вынула посох из блокирующей позиции и, взглянув на Дриззта в последний раз, открыла дверь.

Она шагнула к порогу, и, убедившись, что по близости никого нет, — в конце концов, уже минула полночь – наклонилась вниз и вставила свой посох между камнями. Глубоко вздохнув, Далия прыгнула с разрушенного балкона и приземлилась прямо на пустую мощеную булыжником улицу.

Она быстро обулась, разломала свой посох на два цепа, чтобы легче было его нести, и побежала через залитые лунным светом улицы спящего Лускана.

Довольно долгое время эльфийка выжидала неподалёку от маленького ювелирного магазина, обращая внимание на редкие признаки движения на улице, что угодно, что она могла бы использовать. Поблизости находилось несколько городских стражников, но, разумеется, не стоило ожидать, что большинству из них есть дело до ювелира Корабля Курта. Так обстояли дела в Лускане: Городская стража была Корабельной стражей, преданной только одному верховному капитану.

Воспользовавшись тем же приемом, что позволил ей попасть на второй этаж, в комнату над разрушенным балконом, Далия вскоре была на крыше магазина. Она пробралась на самую верхушку и оттуда вычислила участок крыши, находящийся прямо над витриной с бриллиантами. Используя свой посох, она расколола несколько плиток кровли и к своему удовлетворению обнаружила, что многие из них были расшатаны суровым морским воздухом Лускана. Всегда влажный и ветреный, часто ледяной – Город Парусов особенно остро ощущал ледяной рев океана.

Далия обвязала конец своей веревки вокруг дымохода и спустилась вниз к нужному месту. Используя двухфутовую секцию посоха, она вырвала шифер и начала бить по гнилым доскам под ним. Вскоре она извлекла достаточное количество кровли и просунула голову и руки в образовавшееся отверстие. Женщина зажгла свечу и удовлетворённо кивнула головой, отметив, что находилась прямо над витриной. Постепенно отпуская веревку, обвязанную вокруг ее талии и продетую сквозь металлическое отверстие в доспехах, Далия отпустила верёвку и опустилась внутрь комнаты головой вниз.

Она подошла к витрине и поставила свечу прямо на стекло. В рюкзаке был стеклорез и присоска, и она раздумывала, использовать его или применить более прямолинейные методы, когда голос оторвал ее от раздумий.

—Ты так разочаровала меня, — отметил Бениаго, выходя из тени в другой стороне комнаты.

Далия среагировала, как только первые слова сорвались с его губ. Зажатой в руке Иглой Коза она разбила верхнее стекло витрины. В тоже время эльфийка раскрыла клапан на своих доспехах, освобождаясь от веревки, схватилась за нее свободной рукой и перевернулась, приземлившись ногами на металлический каркас колеблющейся витрины.

— Постараюсь исправиться, — холодно ответила она, как будто ожидала встретить здесь этого человека. Женщина приняла оборонительную позицию, утвердившись на ногах, на узких гранях витрины и медленно вращая в руках перед собой свой восьмифутовый посох.

Бениаго подошёл ближе, петляя по пути, словно ожидал, что Далия бросит в него какой-нибудь предмет.

— Бриллиант, — сказал он, — предложенный тебе Верховным Капитаном Куртом в качестве подарка.

— Нет здесь никакого подарка.

— Цинично, прекрасная госпожа.

— Научена горьким опытом. Подарки предполагают условия.

— Так ли плохи эти условия, особенно в свете ваших отношений с Кораблем Ретнора – весьма грозным противником?

— Он меня не пугает.

— Очевидно, что нет.

— Как и Корабль Курта.

— Но все-таки, я был бы плохим слугой Верховному Капитану Курту, если не повторил бы для вас наше предложение еще раз. Возьмите выбранный вами бриллиант…

Едва он договорил, Далия начала действовать. Она соединила свой посох в виде двух четырехфутовых жезлов и опустила их вниз, словно щипцы. Уверенно контролируя их, она схватила обернутый в вельвет бриллиант и легким движением запястья подбросила камень в воздух перед собой. Снова соединив свой посох в один фрагмент, она взяла его в руку, а другой рукой направила опускающийся камень прямо в свой карман. И все время, даже в момент, когда она выполняла целиком данный маневр, эльфийка не сводила глаз с Бениаго.

Убийца не скрывал своего удовольствия и, возможно, удивление, с улыбкой покачав головой.

— озьмите выбранный вами бриллиант, — повторил он, посмеиваясь, — и я даже заплачу за ремонт витрины, а ведь стекло не такое уж дешевое в Лускане в это время года. Видите? Вы получили для себя еще более выгодную сделку. Присоединяйтесь к нам…

— Нет.

— Моя госпожа…

— Нет.

— Тогда я вынужден забрать бриллиант.

— Прошу, попробуй.

Меч появился в левой руке Бениаго, а украшенный драгоценными камнями кинжал – в правой, и на мгновение Далия подумала, что это странная комбинация, так как поначалу ей казалось, что Бениаго правша.

— Неважно, — прошептала она.

Она спрыгнула, приземлившись на полпути между Бениаго и витриной, выбросив свою ногу при приземлении в точности так, чтобы размахнуться своим длинным посохом прямо перед собой. Остановив свой удар слева в середине движения, она отвела его и шагнула вперёд, нанося колющий удар Бениаго в живот.

Более слабого противника она бы могла снести взмахом посоха или пронзить насквозь, но ей не удалось даже задеть Бениаго – она на это и не рассчитывала. На что надеялась Далия, так это то, что Бениаго, возможно, плашмя ударит по Игле Коза своим мечом и получит удар молнией, что, скорее всего, выбьет меч из его руки.

Но Бениаго не только избежал подобного случайного контакта, но и улыбнулся Далии, словно показывая ей, что разгадал ее намерения.

Однако это не обеспокоило эльфийку. Как раз наоборот. Она предпочитала способных и хорошо натренированных противников. Далия снова атаковала жезлом и прыгнула вперед, чтобы оттеснить Бениаго, и он действительно отступил, но агрессивная эльфийка выяснила еще кое-что благодаря этой атаке – Бениаго не отключил напольные ловушки!

Половицы обрушились под передней ногой Далии, и только ее ловкость и реакция удержали женщину от падения в неожиданно образовавшуюся яму. Однако нога ее все же опустилась внутрь, и этого оказалось достаточно, чтобы наступить на ближайшие из шипов. Мерзкие и острые штуковины легко проткнули подошву ее ботинок и впились в ступню.

Она почувствовала легкий прокол и почти мгновенно последовавшую жгучую боль. Женщина не сомневалась, что шипы были отравлены, оставалось лишь надеяться, что они недостаточно глубоко проникли в ее тело, чтобы впрыснуть смертельную дозу.

Бениаго воспользовался возможностью и ринулся вперед, хладнокровно работая мечом, и потерявшей равновесие Далии пришлось очень постараться, чтобы отбить удар в сторону, и ей никак не удавалось сфокусировать свою энергию, чтобы выпустить разряд молнии из своего оружия. Однако при последующем своем отступлении ей пришлось постараться еще больше, чтобы увернуться от сильнейшего удара усыпанного драгоценными камнями кинжала.

Далия отпрянула назад и повернула голову, но все-таки получила царапину маленьким клинком. Всего лишь царапину.

И в тот момент, когда она раздумывала перевернуться и напасть на мужчину, Далия осознала ужасную правду.

Ее едва задело, легкая царапина на щеке, но в этом контакте между клинком Бениаго и своей плотью Далия увидела смерть. Настоящую смерть. Она почувствовала, как ее душу что-то вытягивает, словно клинок выпивал ее жизненную суть. Она почувствовала холод полного забвения, пустоту небытия. Она снова почувствовала себя изнасилованной как в тот далекий день много лет назад, когда Херцго Алегни напал на ее деревню и разорвал ее детство на куски.

Далия отступала так быстро, как только могла, не желая даже слегка наступать на пол, устланный смертельными ловушками. А она знала теперь, что они смертельны, поскольку ее раненая нога начала неметь, и стоило больших усилий делать каждый новый шаг и не позволять ноге подгибаться и скользить.

Бениаго продолжал атаковать с улыбкой на лице, словно добыча уже была у него в руках.

Далия собралась с силами и отдернула голову от нервирующей и нечистой силы ужасного кинжала. Она разломала свой посох на две части, разбила эти четырехфутовые части на цепы и начала их вращать вверх и вниз по направлению к своему противнику.

С пораненной ногой она боялась, что время было против нее, поэтому Далия перешла в атаку, шагая вперёд и взмахивая цепами одним за другим. Убийца пригибался и уворачивался влево и вправо и старался своим длинным мечом удерживать ее на расстоянии, держа свой ужасный кинжал всё время наготове, готовый ужалить, словно ядовитый змей. Далия быстро сообразила, что Бениаго делал ту же самую ошибку, как и многие до него: он пытался парировать вращающиеся палки таким образом, чтобы перерезать связки между шестами.

Она ударила цепом в правой руке диагонально сверху вниз, и Бениаго наотмашь парировал мечом, ударяя клинком по рукояти шеста. Как только Далия закончила маневр, Бениаго начал водить мечом вверх и в сторону, в надежде, что противодействующий вес ее взмаха создаст достаточное сопротивление, чтобы начисто перерезать связки звеньев цепа.

Но это была Игла Коза, наполненная великой и могущественной магией, и никакой клинок на свете не способен был на такой подвиг. К чести Бениаго, он оказался достаточно быстр, чтобы не угодить в такую очевидную ловушку, и изменил движение своеголезвия до того, как Далия успела схватить вращающийся конец своего шеста и вывернуть меч из руки убийцы.

Тогда эльф вынесла левую ногу вперед и повернулась боком, резко выбросив вперед оружие в своей правой руке, заставив Бениаго полностью отступить.

Далия тенью шла по его стопам, определяя следы от его обуви и ступая строго по ним.

— Отлично! – похвалил ее Бениаго, после того как несколько таких стычек отбросили его обратно к тени, из которой он изначально появился.

Едва закончив говорить, он резким движением отскочил в сторону и даже повернулся спиной к преследовавшей его Далии, выполняя серию рывков вправо и влево в комбинации с, казалось бы, беспорядочными прыжками. Он вскочил на разбитую витрину с бриллиантами, спрыгнул далеко вперед и, пользуясь этим зрительным барьером между ним и Далией, начал двигаться еще быстрее, уклончиво вращаясь в прыжке, скрывая таким образом место своего приземления.

Далия добралась до витрины так быстро, как только могла, но расстояние между ней и Бениаго стало слишком большим, и она не могла в точности определить его шаги.

— Тебе удалось определить схему расположения ловушек на полу? – подразнил ее Бениаго. – Хотя погоди, как бы ты это сделала, когда никакой схемы нет?

Пока он продолжал смеяться над ней, эльфийка мельком взглянула через плечо на разбитую витрину и свисающую веревку. Проколотая ступня пульсировала и чувство жжения начало пробираться вверх по ноге.

Бениаго усмехнулся, поймав ее отчаянный взгляд, и встал в позицию, удобную для перехвата, если она попытается сбежать вверх по веревке.

— Ты разочаровываешь меня, — сказал он. — Неужели ты покинешь такую замечательную схватку?

— Замечательную? – повторила Далия. — На выбранном тобой поле боя? В месте, полном дьявольских ловушек, которые ты знаешь, а я нет?

— Скоро ты тоже выучишь их, — поддел ее Бениаго, и Далия пришла в ярость.

Убийца словно ненароком переместился таким образом, чтобы эльфийка могла добраться до него по половицам, на которые она уже ступала. Ее цепы вращались по широким диагональным кругам, наращивая скорость движения, но Бениаго не отступил. Он низко припал к земле с клинками наготове для обороны. Далия сделала сальто вперед, чтобы скрыть угол своей атаки, и в броске приземлилась перед мужчиной.

Или попыталась приземлиться.

Половицы больше не были единым целым, не были безопасными. Стоило Далии коснуться пола, как доска под ее ногой съехала в сторону. Она умудрилась устоять на ногах и не почувствовала никакого шипа на этот раз, и понадеялась, что прошла ловушку достаточно быстро.

Но что-то набросилось на нее, хлестнув по задней лодыжке и обвившись вокруг нее. Не в состоянии остановится, Далия вывихнула бедро и колено и рухнула вниз.

А Бениаго продолжил движение, вскочил обратно на витрину, возвышаясь над эльфом, а затем резко спрыгнул вниз.

Далия перевернулась на спину, ударила вверх свободной ногой и распутала свои цепы, чтобы отклонить клинки убийцы, особенно этот ужасный кинжал. Теперь у нее не было выбора, и женщина высвободила заключенную в Игле Коза энергию, бьющую молнией из каждого сочленения. Таким образом, она выиграла немного времени, отбросив Бениаго назад, жаля его энергетическими разрядами.

Далия попыталась поднять свободную ногу над собой, но кожаная плеть, опутавшая другую её ногу, не только держала ее – она затягивала вниз! Эльф услышала скрежещущий звук позади себя, из того места, где раньше была половица.

— Еще не слишком поздно, госпожа, — сказал Бениаго, стуча зубами от остаточной энергии Иглы Коза. – Корабль Курта желает заполучить ваши услуги.

Далия рывком села и схватилась за петлю, убедившись, что магическая верёвка обернулась вокруг себя, стянув узлом ее лодыжку. Сначала она хотела достать свой маленький нож, но чутьё подсказало ей, что тоненькое лезвие будет бессильно против этих пут. Эльфийка взметнула один конец цепа высоко вверх, затем резким движением запястья опустила его вниз. Далия освободила энергию молнии, как только цеп коснулся половиц, и выбила аккуратное отверстие при помощи силы и магии, погружая шест глубоко в дерево. Она бросилась на этот шест, хватаясь и подтягиваясь изо всех сил.

Но механизм ловушки продолжал вращаться, продолжал затягивать ее. Женщина извивала ногу, стараясь освободить ее от обуви, руки неумолимо разгибались, но сил сопротивляться натяжению у нее не было.

С распростертыми над головой руками Далия упорно цеплялась за свой жезл. Она извивала ногу и дергала ею во все стороны. Разочарование настигло её, когда, практически освободив ногу, эльфийка увидела кинжал Бениаго, блеснувший прямо перед ее глазами.

— Последний шанс, Далия, — сказал убийца, занеся лезвие для удара, отразить который она у неё не было шанса.

Поэтому Леди Далия сделала единственную вещь, которую могла сделать – плюнула ему в лицо. Протестующе рыча, Бениаго взмахнул ужасным кинжалом в сторону протянутых рук женщины, и Далия инстинктивно отпрянула, разжав их.

— Тогда тебя поглотит яма! – сказал убийца, и в его голосе слышалось больше сожаления, чем злости.

Словно по сигналу, скрежет прекратился.

Не тратя ни секунды, Далия перевернулась и встала на колени перед убийцей, резко хлестнув оставшимся цепом, словно поджидала его, заряжая оружие.

Мужчина не ожидал этого, вероятно слишком шокированный сломавшейся ловушкой.

Загадка была решена, когда темная фигура вышла из той же части комнаты, из которой появился Бениаго. Пришедший не стал тратить слова на то, чтобы представляться. Просто вышел быстро и резко, в головокружительном и чарующем танце выбросив вперед свои изогнутые клинки.

Бениаго развернулся и бросился бежать. Он добрался до своей сумки, вытащил оттуда несколько керамических шариков и начал бросать их вниз при каждом шаге. Они ударялись о пол и взрывались сверкающими слепящими вспышками один за другим, позволяя Бениаго добраться до двери и выбежать на улицу.

Дриззт отступал с каждым слепящим взрывом бомбы. Как только убийца пробился наружу, дроу развернулся и кинулся к Далии. Он прыгнул мимо нее и резко опустил Мерцающего на магическую петлю, начисто перерезая ее.

Дроу подошел к эльфийке, но она не взяла протянутую руку. Далия вскочила на ноги и пнула оставшуюся часть зачарованной верёвки, затем возмущенно прошла к своему застрявшему цепу и вытащила его из пола. Однако это проявление гордости едва не сыграло с ней злую шутку, поскольку проходя мимо разбитой витрины, она споткнулась уже вконец онемевшей ступнёй и горящей ногой, едва не разбив голову о витрину.

Дриззт стоял рядом и поддержал ее.

Эльфийка наградила его ненавидящим взглядом и отстранилась, Дриззт от неожиданности тоже отступил на шаг назад.

— Извини, — кивнула Далия Дриззту, увидев уязвленное выражение лица своего любовника. Она подошла к нему и притянула к себе. — Я чувствую себя полной дурой, — прошептала она ему на ухо и крепко обняла.

— Давай уйдем отсюда, — ответил Дриззт. — Не стоит недооценивать этих людей.

Он подошел к веревке, свисавшей над разбитой витриной.

— Не прихватив с собой достаточно сокровищ для жизни за пределами города? – язвительно заметила Далия, и Дриззт обернулся, сурово посмотрев на нее.

— Что? Неужели ты боишься этих глупцов-капитанов и их солдат-бездельников? – спросила Далия с наигранным удивлением.

Дриззту потребовалось достаточно много времени, чтобы переварить услышанное. С вопросительным выражением лица он поглядывал на Далию, стараясь разгадать ее намерения. Эльфийка же заметила проблески боли на сильных чертах лица дроу, откровение и напоминание для нее – абсолютно чётко, хоть и без слов, он говорил ей, что уже сражался с этими людьми ранее, по меньшей мере, с их предками, и это принесло ему только боль и потери.

Далия не хотела подогревать это чувство. Боль Дриззта передавалась ей, и к своему удивлению она обнаружила, что больше не хочет делать ему больно.

— У меня был план, как выбраться из этой петли, — сказала она, забирая веревку у Дриззта и взбираясь на витрину, безуспешно стараясь скрыть свое беспокойство, когда ступила раненой ногой на металлические края. – Я бы сбежала, а Бениаго бросила бы в яму.

Дриззт кивнул, но только для того, чтобы не задеть ее гордость.

— Я вытянула ногу и почувствовала, что хватка петли ослабла, — объяснила эльф. Она подвесила свои цепы на пояс и начала карабкаться. — Когда Бениаго снова подошел ко мне, я бы придвинулась к яме, освобождая ногу.

На этом эльф прервалась, поскольку даже для нее самой эти слова звучали неубедительно.

Выбравшись на крышу, парочка осмотрела город, выбирая наилучший маршрут. Повсюду слышались звуки, не свойственные спящему городу: скрип открывающихся дверей, звуки шагов по шиферу, резкий свист, плохо маскируемый под пение ночных птиц.

Корабль Курта проснулся.

Они спустились вниз и короткими перебежками от тени к тени проследовали через рынок. Поначалу признаки погони можно было определить по тем же странным звукам – шаги и скрипящие двери, но довольно скоро они могли слышать своих преследователей, бегущих за ними нога в ногу.

Дриззт потянулся к рюкзаку и достал ониксовую фигурку, призвав Гвенвивар. Хотя пантера все еще была уставшей после подвигов прошлого дня, она не издала ни единого рыка протеста и по его приказу растворилась в тени.

Раздавшиеся крики подсказали Дриззту и Далии, что Гвенвивар встретилась с приспешниками Корабля Курта.

К тому времени как они подоспели к городской стене, большинство врагов уже обнаружили себя – слева, справа и позади. Сверху на городском парапете несколько пиратов бросились охранять лестницы, которые эльфы могли использовать, чтобы взобраться на стену. Дриззт начал доставать Тулмарил, открыто намереваясь застрелить врагов, заблокировавших лестницы, но Далия остановила его.

— Ты считаешь, тот урок у балкона был просто так? – спросила она, и когда Дриззт насмешливо посмотрел на нее, эльфийка воспользовалась своим шестом, с легкостью взлетев на восьмифутовый парапет, хоть и едва не свалилась обратно вниз, когда попыталась приземлиться на онемевшую ногу.

Она бросила свой посох Дриззту, и он, не мешкая, присоединился к ней. Оказавшись около Далии, дроу достал Тулмарил и выпустил по одной стреле влево и вправо, снимая ближайших преследователей.

Из тени неподалеку кто-то выпустил стрелу в ответ, едва не задевшую Далию. Дриззт выстрелил в ответ, и сверкающая молния Искателя Сердец осветила застывший ужас на лице человека, прежде чем сразить его наповал.

Дриззт и Далия убежали в ночь, направляясь к ближайшим деревьям, где Дриззт вызвал Андахара. Он посадил Далию позади себя, и единорог сорвался с места, стуча копытами и звеня колокольчиками, дразнящими преследователей, безнадежно пытавшихся догнать их.

Они ехали в быстром темпе по южной дороге, и когда Дриззт замедлил ход, пустив Андахара скорой рысью, он завел разговор о предстоящей дороге, о Лесе Невервинтера и ожидающем их противнике, Силоре Салм. Совсем скоро он понял, что это был односторонний диалог.

Он замедлил ход Андахара и почувствовал, что Далия еще тяжелее прислонилась к нему.

Дроу оглянулся через плечо и увидел пустые раскрытые глаза эльфийки. Она соскользнула вниз, проведя лицом по его плечу и оставляя на нём рвотный след. Слишком шокированный, чтобы среагировать, Дриззт не успел поймать ее прежде, чем она рухнула вниз с единорога. Женщина тяжело упала на жесткую землю.

Дриззт спрыгнул к Далии, взволнованно позвал ее, обхватил её голову и заглянул в глаза, осознавая, что она не видит его.

Маленькие пузырьки белой пены скатывались с ее раскрытых губ.

Глава 7 От похоти и голода

Баррабус с переброшенной через плечо пленённой женщиной шёл по внутреннему двору внутри стен Невервинтера. Битва быстро закончилась победой защитников города. Однако на поле снаружи сражение до сих пор бушевало в полную силу. Хотя после того как Валиндра покинула поле боя, а Ашмадай были застигнуты врасплох, это стало больше напоминать массовое убийство, чем настоящее сражение.

Городские ворота широко распахнулись, и воины, освобождённые от обязанностей по защите города, устремились сквозь них, охваченные ещё большей жаждой крови.

-Кто эти теневые воины, Баррабус? – выкрикнул один из защитников гарнизона Невервинтера, когда они толпой хлынули через ворота на поле.

Баррабус встретил взгляд Джелвуса Гринча.

-Держите ваши силы в городе, - предупредил он. – Обеспечьте безопасность стен и наглухо закройте ворота.

-Кто они?

Баррабус окинул его неодобрительным взглядом и прошёл мимо в Невервинтер. Он чувствовал тяжёлый взгляд Гринча, который следовал за ним по пятам.

-Прислушивайся к моим словам, - в последний раз предупредил Баррабус.

Он слегка кивнул, услышав Гринча, призывающего свои войска обратно в крепость и отдающего приказы запереть ворота.

Баррабус подошёл к паре охранников, стоявших рядом с ближайшей постройкой – казармами. Он сбросил находящуюся без сознания Ашмадай с плеча, отдавая её в руки двух солдат.

-Закуйте её в цепи в надёжной камере, - сказал он.

Один из солдат кивнул, выдавая своей улыбкой больше, чем следовало.

Мелькнул меч Баррабуса, его остриё оказалось напротив подбородка солдата.

-Если ты причинишь ей вред, я найду тебя, - пообещал он. – Ты закуёшь её в цепи и закроешь камеру, чтобы она не могла сбежать. А потом ты будешь охранять, стоя у этой двери.

-Я не грязный тюремщик! – ответил мужчина.

-Ты бы предпочёл быть тюремщиком или трупом? – Спросил Баррабус с невозмутимым спокойствием. - Ведь оба исхода в твоих руках.

Солдат посмотрел на своего компаньона, который уже собирался уходить. Только что они видели Баррабуса Серого в действии, молва о его отваге разнеслась по всему полю боя. Никто в Невервинтере не хотел стать свидетелем мастерства этого человека в качестве его врага.

Первый солдат обернулся, мимолётом бросив ненавистный взгляд на Баррабуса, перекинул женщину через плечо и стал уходить, второй пошёл за ним следом.

-Если, когда я за ней приду, она сообщит мне что-то о ваших грязных делах, мы снова поговорим, - сказал Баррабус.

Он услышал за спиной смешки. Обернувшись, он лицом к лицу встретился с Джелвусом Гринчем.

-Ты много на себя берёшь в этом городе, который не является твоим, - сказал Гринч, его крепкие руки были скрещены на груди, и половина гарнизона Невервинтера стояла за его спиной.

-Она моя пленница, справедливо взятая при защите Невервинтера, - ответил Баррабус, не пытаясь уклониться от разговора. – Я буду разочарован, если я узнаю, что Невервинтер не позволит мне воспользоваться одной тюремной камерой…

-И парой охранников.

-Вам бы поблагодарить меня за то, что убрал этих дураков с ваших глаз.

Джелвус не смог удерживать вызывающую позу и суровое выражение лица. Широкая улыбка расплылась на бородатом лице, он протянул руку и похлопал Баррабуса по плечу.

-Отличная битва, Баррабус Серый! – похвалил он, и гарнизон разразился мощным «Ура!» во славу героя битвы при Невервинтере.

Всё это только привело в раздражение и, возможно, смутило Баррабуса. В конце концов, он присутствовал здесь от лица Херцго Алегни, который, в свою очередь, был здесь только из-за гнусных замыслов своего хозяина касательно Невервинтера, и он ничуть не заботился ни о городе, ни о его обитателях.

-Я допрошу свою пленницу после того, она посидит в темноте и страхе какое-то время, - объяснил Баррабус и собрался уходить.

Гринч протянул руку, чтобы остановить воина.

-Мастер Баррабус, - сказал он вежливо, убрав руку, когда Серый уставился на него ледяным взглядом.

-Мы боремся здесь за наши жизни, за само существование Невервинтера, - продолжил Джелвус. – Против сил хаоса и… кажется, безумия! Против этой ужасной сморщенной нежити, которая непрошено поднимается против нас.

- Не непрошено, - заверил его Баррабус.

- Ты знаешь! – Гринч прочистил горло, успокаиваясь. – Ты знаешь, - сказал он более спокойно. – Ты знаешь, что происходило здесь. Ты понимаешь наше положение… Лучше, чем мы, возможно.

-Гораздо лучше, - поправил Баррабус.

Гринч начал смеяться. И тогда, стоя перед множеством воинов и боевых магов, которые видели в нём своего лидера, первый гражданин Невервинтера низко поклонился Баррабусу Серому.

-И поэтому ты нужен нам, - сказал он, выпрямившись.

Баррабус уклончиво взглянул на него.

-Ты помог защитить город этой ночью. Ты явился к нам в тёмный час и помог продолжить борьбу. Без твоего предупреждения, без твоих клинков…

-Мои клинки не относятся к делу, - сказал Баррабус. – Я бы умер на поле, одержав несколько небольших побед, если бы не подошла ещё одна сила, которая до сих пор сражается за городскими стенами.

-И о них ты тоже кое-что знаешь, - сказал с усмешкой Джелвус Гринч.

Баррабус кивнул. Гринч улыбнулся от уха до уха и широко раскинул руки.

-Чего ты хочешь? – спросил Баррабус Серый.

-Присоединись к нам, - ответил Джелвус.

За его спиной снова раздались одобрительные выкрики.

-Я только что это сделал.

-Нет, - Гринч многозначительно покачал головой. – Не только в этой битве. Присоединись к нам в наших попытках дать начало новому великому Невервинтеру. Трудись с нами, защищай нас.

Баррабус Серый рассмеялся, как будто эта идея была полным абсурдом.

-Какую награду ты хочешь? – спросил Гринч. – Статую? – Он махнул рукой в сторону главной рыночной площади. – Статуя Баррабуса Серого, с клинками в руках? Дань воину, который нёс вахту, чтобы новые жители Невервинтера могли поднять город из пепла катаклизма.

-Статуя? – Баррабус повторил недоверчиво. – Вы вырежете меня из камня?

Джелвус Гринч поднял руки.

-Какой человек… какой человек из тленной плоти и крови, в конце концов, не будет стремиться к достижению определённой меры бессмертия в камне?

-Вы могли бы нанять медузу, - поддразнил Баррабус, - и освободить этим ваших ремесленников для работы над зданиями.

Внезапно совершенно чудесная, совершенно циничная, совершенно нехорошая мысль пришла ему в голову.

- Или ваши мосты, - добавил он.

-Наши мосты?

-Мост Парящего Виверна, - сказал Баррабус.

Каждая голова в толпе повернулась, чтобы рассмотреть отдалённое сооружение, с этой точки были видны лишь кончики широко распростёртых крыльев виверна.

-Да, что насчёт него?

-Он не всегда так назывался, - объяснил Баррабус.

Гринч смотрел на него с любопытством.

-Только на короткое время, - продолжил Баррабус. – Лорд Невервинтера переименовал его в дни до катаклизма – возможно, поэтому злой вулкан выпустил свой гнев на город.

-Мы ничего не знаем о…

-Конечно, не знаете, - сказал Баррабус. – Все, кто находились тогда внутри городских стен, были убиты.… Все, кроме одного.

Закончив, он повернулся и в упор посмотрел на первого гражданина. Его взгляд был красноречивее любых слов.

-Ты? – Гринч был сильно смущён.

-Я был там, - ответил Баррабус. – Когда вулкан обрушился на город, я был в Невервинтере.

-Там не было выживших, - закричал кто-то сзади.

-Тогда как я стою перед вами? – сказал Баррабус. – Я был там в тот судьбоносный день.

Из толпы раздалось аханье.

-Мастер Баррабус, у вас уже есть наша благодарность, - сказал Гринч. – Нет причин…

-Я не лгу. Я был там. – Он указал на Мост Парящего Виверна. – Вообще-то, я был там, внизу, стоял на Парящем Виверне, когда первые толчки прокатились по земле под городом, когда первый огненный шар взлетел в небо. Я был там, когда гора снялась с места, обрушилась с Крагсов на долину. Я наблюдал, как река становится серой и красной от расплавленного камня и пепла. Я слышал грохот каждой крыши, разрушенной огромными валунами, падающими с высоты.

-Ты должен быть мёртв! – закричала одна из женщин в толпе.

-Я должен был умереть уже много раз, - Баррабус безнадёжно рассмеялся.

-Ты говорил об этом прежде, - сказал Джелвус.

-У тебя нет причин не верить моим словам.

-И всё же? – спросил Джелвус Гринч.

-Сходите к центру Парящего Виверна, - сказал Баррабус.

Он склонился и щёлкнул пряжкой своего ремня, превращая её в нож. Баррабус поднял клинок вверх перед удивлённым Гринчем. Многие в толпе снова ахнули.

-Заберись под мост, - велел ему Баррабус.

-Под?

Баррабус рассмеялся.

-Ты найдёшь там инициалы, БС, выцарапанные на камне этим самым ножом в день, когда я был уверен, что моей жизни пришёл конец.

-Ты переждал вулканическую бурю под Мостом Парящего Виверна?

-Как мне сказать это ещё яснее?

Джелвус Гринч хотел ответить, но просто не мог найти слов. Он посмотрел назад на своих товарищей, которые пожимали плечами, кивали или качали головами.

-Мост Парящего Виверна, - пробормотал Джелвус Гринч в сомнении.

-Др…Враг однажды заявил, что это глупое название, - сказал Баррабус. - И хотя я ненавижу его, я не могу не согласиться с этим.

-Чего ты хочешь?

-Вы хотите, чтобы я работал с вами, чтобы обеспечивал вашу безопасность, пока вы заново отстраиваете город, - сказал Баррабус.

-Да.

-Переименуйте мост.

-В Мост Баррабуса?

-Аллея Баррабуса, - ответил серокожий человек.

Он легко представил пену на губах Херцго Алегни, когда тот обо всём узнает.

-Это возможно, - Джелвус огляделся по сторонам, чтобы определить настроение толпы. - И ты присоединишься к нам и будешь служить в качестве капитана стражи Невервинтера?

-Нет, - ответил Баррабус без малейшего колебания, и это, конечно же, вызвало немало шёпота в толпе. - Я уже хорошо послужил вам, - сказал Баррабус. – И я всегда буду неподалёку – возможно, я решу помочь вам ещё раз, когда возникнет такая необходимость, а это, безусловно, произойдёт.

Джелвус Гринч тяжело вздохнул.

-Так похож на дроу, - сказал он, и Баррабус оживился от такого сравнения.

-Да ты что.

-Герои проходят через Невервинтер и помогают нам справиться с бедами, но никто не остаётся, - сказала женщина.

-Это мои условия, - сказал Баррабус. – И знайте, я гораздо охотнее помогу вам в вашем деле, каким бы оно ни было, стоит только мне узнать об Аллее Баррабуса.

С еле заметным кивком и короткой улыбкой маленький человек откланялся.

-Вот бы Дриззт До’Урден со своими клинками был в Невервинтере, - услышал он сетования одного из жителей, когда шёл к воротам.

Имя ударило в самое сердце Баррабуса Серого.

* * *

-Он мёртв? – спросила Силора Салм полушутя.

Она смотрела на Джестри, его голова покоилась на подлокотнике дивана. Рука его свисала вниз, так что пальцы практически касались пола. На голой спине виднелись яркие следы крови от многочисленных глубоких царапин.

-Я известна тем, что убила нескольких, - со смехом ответила Аруника. Она подошла и сильно ударила Джестри сбоку по голове, отчего он зашевелился и закашлялся. – Но не этого. Не твоего любимца. Не сейчас.

-Никогда, прошу тебя, - ответила Силора, протягивая руку к своей одежде и морщась от собственных царапин. – Когда Джестри больше не будет мне полезен, я оставлю это удовольствие за собой.

-Ты веришь, что он проживёт так долго?

-Он хороший воин.

-Только что ты сказала мне, что намерена столкнуть его в поединке с Леди Далией, - сказала Аруника. Хотя они о многом успели переговорить за последние два часа, их разговор прерывался громким храпом истощённого Джестри. – Сколько раз ты упоминала её мастерство владения этим необычным оружием?

-Недостаточно, чтобы воздать ей по справедливости, признаю, - сказала Силора. – Игла Коза очень могущественное оружие, и никто не овладел им так искусно как Далия.

-А этот? – спросила Аруника и схватила прядь волос Джестри, потянув голову вверх, чтобы Силора могла видеть его лицо. Зрелище заставило обеих женщин улыбнуться. Губы Джестри были мокрыми от слюны. Аруника отпустила его, голова упала и подскочила. – Ты считаешь, он может остановить её?

-Я надеюсь, до этого не дойдёт, но если это случится, я намерена обеспечить ему преимущество.

Аруника улыбнулась и кивком указала на комод в противоположном конце комнаты. Силора смотрела на неё, наслаждаясь видом, кожистые дьявольские крылья не портили её, а наоборот - делали более совершенной её человеческую форму.

Аруника полезла в ящик и достала несколько лент. Затем она просунула руку ещё дальше по локоть, по плечо, хотя ящик вовсе не был таким глубоким. Аруника пошарила ещё некоторое время и достала руку из межпространственного хранилища, держа маленькую коробочку. Она вернулась обратно и остановилась напротив Силоры.

-Жест доброй воли, - сказала демон. – Чтобы скрепить наш союз.

-Мне казалось, мы только что сделали это, - соблазнительно ответила Силора, и Аруника рассмеялась.

Суккуб наклонилась перед колдуньей и медленно открыла коробку, показывая медное кольцо с пустым гнёздом для драгоценного камня.

-Кольцо ловца бурь, - объяснила дьяволица.

Силора посмотрела на него и снова на Арунику.

-Оно поймает магию Иглы Коза и направит её обратно на Далию, - объяснила Аруника.

Улыбка Силоры стала шире. Она осторожно потянулась к кольцу и вытащила его из коробки, держа на уровне глаз.

-Уверенна, мой союз с Братом Антусом обеспечит тебя помощью в подготовке твоего чемпиона, - сказала Аруника.

Дьяволица была права, и Силора знала это. Она не рассматривала Джестри как человека, как существо со свободой воли. Он был её чемпионом, или вскоре станет им (с её помощью), с бронёй, превосходным оружием, с этим кольцом ловца бурь. Он был инструментом, а не компаньоном. Даже в их сексуальных контактах Джестри был для неё не более чем средством достижения цели, и горе ему, если он не справлялся с этой ролью. У него была цель только в рамках целей, определённых Силорой.

Что-то внутри колдуньи всколыхнулось, какое-то сожаление о том, что она позволила себе стать такой бессердечной. Какие развилки на своем жизненном пути она выбрала? Какие решения могла бы она принять, чтобы изменить этот конечный пункт своей жизни?

Силора дала этим вопросам унестись прочь, когда перевела взгляд на кольцо. Женщина напомнила себе о том, как сильно хотела увидеть труп Леди Далии. Возможно, она поднимет ведьму в качестве личной прислужницы-зомби. Возможно, с помощью Валиндры она даже сможет сохранить Далии достаточную часть её прежней личности, чтобы непрекращающиеся пытки под руководством Силоры ранили её как можно глубже.

Женщина смотрела сквозь кольцо на Джестри и обдумывала варианты экипировки, которой она могла бы снабдить его, чтобы обеспечить необходимое преимущество. Какое отличное начало предлагает это кольцо! Силора недобро усмехнулась, представив Далию, отброшенную назад ударом молнии Иглы Коза. Она очень отчётливо вспомнила миловидное личико эльфийки, и в мыслях представила его искажённым шоком и жгучей болью. Так Далия встретит последние мгновения своей жизни.

Превосходно.

* * *

-Итак, снова мне приходится спасать несчастного Баррабуса Серого от верной смерти, - громко объявил Херцго Алегни, когда Баррабус вошёл в лагерь Нетерезов, расположенный недалеко от ворот Невервинтера.

-Да здравствует Херцго Алегни! – приветствовал один из Шадоваров, и другие поддержали его.

Каждое смеющееся лицо, встречавшее взгляд Баррабуса, сразу же становилось невозмутимо серьёзным, потому что убийца явно не оценил шутку.

-Спас меня? – переспросил Баррабус, встав перед Алегни.

-Ну, мой маленький друг, это было очевидно, - ответил тифлинг. – Они окружили тебя – армия фанатиков против одного маленького человека.

-Ты считаешь, что я настолько глуп, чтобы броситься в эту толпу, не зная о вашем приближении? – ответил Баррабус.

-Ты отрицаешь своё затруднительное положение?

-Я устроил вам пиршество из фанатиков, - Баррабус получил огромное удовольствие, наблюдая, как сомнение отражается на лицах собравшихся Шадоваров. Все прислужники Херцго Алегни собрались и с этого момента слушали очень внимательно. – Я, конечно, мог бы остаться за городскими стенами, уничтожая зомби. Но с какой целью? - Он повернулся, обращаясь к толпе, словно они являлись более значительными и важными судьями, чем Херцго Алегни. - С какой целью? – повторил он громче. – Фанатики осознали, что не смогут разрушить стену, и удовлетворились тем, что позволили своему пушечному мясу – зомби - причинить урон, который они только смогут нанести. Но я не мог допустить этого, и поэтому рискнул. Я знал, что фанатики не смогут устоять перед возможностью уничтожить Серого. Я знал, что они будут уповать на своё преимущество в количестве и выйдут из леса. Какую награду они могли бы заполучить…

-Довольно! – закричал Херцго Алегни.

-И это благодарность, которой я удостоен за то, что принял этот риск? – Продолжил Баррабус, оборачиваясь к Алегни. – Ты издеваешься надо мной, когда я являюсь причиной твоей поб…

Он закончил с рычанием от боли, когда Херцго Алегни вытянул свой красный клинок ровно настолько, чтобы постучать по нему камертоном в руке. Отвечая зову, Коготь испустил разрушающую магическую энергию – силы, настроенные на жизненную силу Баррабуса Серого.

-Это…благодарность.. - сказал Баррабус сквозь зубы, сжатые так сильно, что отчётливо проступили вены на его шее.

Херцго Алегни наклонился к нему и прошептал:

-Ты будешь глумиться надо мной на глазах у моих подчинённых?

Баррабус зарычал в ответ, и Алегни сжал свой меч крепче, приказывая высвободить ещё большую силу.

Убийца опустился на одно колено. Он пригнул голову, пытаясь бороться с болью, но с его губ сорвался кашель с яркой алой кровью.

-Почему ты вынуждаешь меня обращаться с собой подобным образом? – спросил Алегни, обходя его по кругу. - Конечно, ты сделал свою работу… приемлемо, хотя я удивлён, что ты поставил себя в ситуацию, которая вынудила меня поспешить с контратакой, чтобы спасти твою жизнь. Возможно, стоило позволить фанатикам убить тебя.

Баррабус подумал, что это на самом деле было предпочтительнее.

Прошло ещё несколько мгновений, когда Алегни воззвал к наделённому сознанием мечу и отвратительный клинок освободили Серого от своей хватки. Мужчине понадобилась вся сила воли, чтобы не упасть без сознания. Он опустился на оба колена, но не доставил Алегни удовольствия видеть себя лежащим на земле.

-Ты дал ей уйти, - сказал Алегни.

Баррабусу удалось поднять взгляд на тифлинга.

-Ведьма, Валиндра, - объяснил Алегни.

-Ты хотел сказать лич?

-Она самая. Наша победа не будет полной, если мы её не уничтожим. И сражайся ты лучше против никчёмных фанатиков, я смог бы отложить своё нападение, и шансов вовлечь лича в бой было бы больше.

Баррабус выставил одну ногу и облокотился на колено, давая волнам боли пройти. Он старался не обращать внимания на нелепые претензии Алегни, потому что знал – в противном случае он точно скажет что-то, о чём повелитель Нетерезов заставит его пожалеть.

-Поэтому пришлось делать выбор… из-за твоей бездарности, - продолжил Алегни. – Но, в конце концов, я ничего не выиграл бы от этой задержки. Лич могла уничтожить тебя издалека и остаться за пределами досягаемости для меня.

Одетая в перчатку рука Алегни появилась перед лицом Баррабуса, и убийца не стал отказываться от приглашения. Он взялся за руку, и мощный тифлинг грубо поднял его на ноги.

-Итак, как я объяснил, я спас тебя, и ни по какой другой причине кроме моего великодушия, - настоял на своём Алегни, и, закончив, многозначительно взглянул на него.

-Спасибо, мой господин, - сказал Баррабус. – Я не достоин.

-Нет, - согласился Алегни. – Нет, пока ты не сможешь убедить меня, что твои усилия в битве, твоё предупреждение поселенцев Невервинтера о надвигающейся угрозе достаточно упрочили твоё положение среди них.

-Они умоляли меня остаться, - сказал Баррабус.

Тифлинг обдумывал это некоторое время.

-Ты можешь получить доступ в город, когда тебе заблагорассудится?

-Они широко распахнут свои врата для меня.

Алегни кивнул, обдумывая его слова несколько мгновений. Наконец, он стал уходить.

-Тогда, возможно, ты стоил усилий, потраченных на твоё спасение, - сказал он, не оглядываясь назад. - Несмотря на твою бездарность.

-Ты получил свой выигрыш! – осмелился прокричать ему вслед Баррабус.

-Лич сбежала.

-Выигрышем была победа над Тэйскими силами, и они повержены, - настаивал Баррабус. – Выигрышем был мой плацдарм в Невервинтере, и они готовы чествовать меня как своего первого гражданина!

Херцго Алегни остановился, и тишина повисла среди собравшихся. Многие Шадовары даже сделали несколько коротких шагов назад. Повелитель Нетерезов медленно обернулся, чтобы посмотреть в лицо дерзкому Баррабусу.

-Так и есть, - сказал он с кривой усмешкой. – Так и есть.

Херцго Алегни повернулся и пошёл прочь, оставляя бормотавшего Баррабуса в тупиковом положении посреди лагеря. Все остальные Шадовары разошлись, многие из них смотрели на Баррабуса и качали головами, будто ругая его за проявленную нелепую гордость.

И Серый действительно чувствовал себя нелепым в тот момент. Нелепым и беспомощным. Пойманным в ловушку, в какую до этого никогда не попадал, даже когда жил среди тёмных эльфов Подземья в Мензоберранзане.

Убийца сделал глубокий вдох и выпрямился, сбрасывая остатки разрушающей дрожи чистой агонии.

Он нашёл утешение, представив выражение лица Херцго Алегни, когда тот узнает об Аллее Баррабуса. Алегни давно желал, чтобы этот искусно сделанный мост был его личной наградой.

Баррабус Серый отнимет у него малые победы при любом удобном случае.

* * *

Джестри споткнулся о ступени крыльца Аруники и нетвёрдой походкой последовал за Силорой Салм. Ему понадобилось много времени, чтобы успокоиться и догнать колдунью. Когда он сделал это, женщина резко остановилась и обратила на него пристальный взгляд.

-Я не знаю что сказать, - заметил Джестри.

-Поблагодарить? – подсказала Силора.

Джестри оглянулся, чтобы сквозь деревья посмотреть на небольшой домик, и потёр лицо.

-Да, - удалось ему прошептать спустя несколько мгновений, и он повернулся, чтобы снова взглянуть на Силору, женщину, которую он так обожал.

-Удивлён?

-Почему?

Он опять посмотрел на домик, выставив вперёд руки, чтобы показать Силоре, что ответ должен быть очевиден. Среди сверстников Джестри мужского пола, и даже среди некоторых фанатиков-женщин, обсуждение таких авантюр было делом обычным, типичные связи и бахвальство сильных молодых воинов, живущих на грани катастрофы. Но как Джестри мог хвастаться такой ночью? Кто ему поверит?

Он снова перевёл взгляд на Силору и не смог сдержаться.

-Я люблю тебя.

Женщина ударила так сильно, что ослабленные ноги не удержали его, и Джестри боком повалился на землю.

-Почему? – кричал он, глядя на неё снизу. – За что?

-Ты думаешь, Асмодеус одобрит такую глупость? Любовь? Нет любви. Есть только похоть.

-Но…

-Ты разочаровываешь меня, - прервала его Силора и стала уходить.

Джестри поднялся на ноги и устремился за ней. Женщина снова остановилась, когда он приблизился, и бросила на него ещё более пронзающий взгляд.

-Это правда, которую мы знаем, - сказала Силора, и сильно ткнула его пальцем в грудь. – И с этой правдой мы сильнее. Любви нет. Наши враги слабы, потому что они поддаются этой ерунде. Нет любви, только похоть. Нет теплоты, только жар. Нет дружбы, только сотрудничество. Нет общества, только ты сам. Это принципы твоего существования. Это истины, которые ты даровал себе. Ты будешь отрицать всё это только потому, что у тебя зудит в одном месте?

Закончив, она протянула руку, крепко схватила Джестри за промежность и сжала кулак. Мужчина поморщился, но сдержался.

-Ты желаешь меня, - шептала Силора, приближаясь к его лицу.

Она продолжала удерживать хватку и сжимала ещё сильнее.

-Ты желаешь меня, - повторила она более настойчиво, и Джестри понял по её тону, что это был вопрос.

Он кивнул.

-Ты должен взять меня, - сказала она. – Ты стремишься обладать мной.

Он снова кивнул.

-То, что я сейчас позволила тебе с Аруникой, лишь временно насытит тебя, - прошептала она. - А потом я снова понадоблюсь тебе, и ты будешь умолять меня довести тебя до ещё большего удовольствия.

Джестри слишком трудно дышалось, чтобы он мог ответить. Силора отпустила его, оттолкнув на шаг назад.

-Я рада этому, - сказала она, внезапно успокоившись. – И обещание больших удовольствий, удовольствий за гранью твоего воображения, не пустое. У меня есть для тебя цель, Джестри, и когда ты её осуществишь, я покажу тебе такие вершины наслаждения, которые возможно убьют тебя. Ты бы хотел умереть подобным образом, правда?

Джестри понял, что кивнул, даже прежде, чем смог обдумать последствия её обещания.

-Но горе тебе, если ты умрёшь не в служении Асмодеусу.

-Что ты имеешь в виду?

-Повелитель дьяволов не одобрит любовь, ты так не считаешь?

Слова сильно укололи Джестри, и он смущённо опустил взгляд.

-Да, - тихо признал он.

-Нет любви, только похоть, - снова напутствовала Силора. – Наши враги не понимают этого, поэтому они слабы.

-Нетерезы? – спросил Джестри, глядя на неё.

Силора покачала головой.

-Не они. Нетерезы тоже это понимают, и потому опасны. Другие наши враги – люди, дварфы, эльфы, хафлинги – они слабы.

-Но мы люди, - не сдержался Джестри.

-Мы поднялись выше, потому что знаем правду. И какова эта правда, Джестри?

Мужчина тяжело сглотнул, потому что в словах Силоры звучала явная угроза на случай, если ему не удастся пройти этот тест.

-Любви нет, только похоть, - провозгласил Джестри.

-Но ты сказал, что любишь меня.

Джестри сделал глубокий вдох и расправил плечи.

-Только потому, что я желаю тебя. Я сорвал бы твои одежды и бросил тебя перед собой!

-Ты сказал, что любишь меня.

-Меня учили, что женщины хотят услышать эти слова, поэтому я сказал их, чтобы более полно овладеть тобой, - настаивал Джестри.

Он старался, чтобы это прозвучало убедительно, но знал, что ложь была до смешного очевидна.

-И теперь ты знаешь, что я отвергаю эти слова, и что я желаю тебя так же сильно, как и ты меня? – дразнила Силора, придвигаясь к нему, чтобы опять стать очень близко, давая ему почувствовать своё горячее дыхание на шее и подбородке.

-Я хочу тебя ещё больше, - сказал Джестри.

Он был рад, что выдержал достаточно долгую паузу, чтобы обдумать ответ, прежде чем высказать его. Потому что он чуть не сказал что «любит» её ещё больше.

Силора грубо схватила его за подбородок и притянула к себе.

-Не бойся, мой чемпион, я хорошо тебе отплачу.

Она приблизилась, будто хотела поцеловать его, но вместо этого больно укусила его нижнюю губу до крови.

Глава 8 Полночный всадник

Дриззт, стараясь удержать Далию, управлял Андахаром так быстро, как только мог. Он забросил эльфийку на спину единорога и останавливался, по меньшей мере, три раза за первые двадцать шагов, проверяя, дышит ли она.

Она дышала, но едва ощутимо. Бедро Далии опасно посинело, а с губ стекала слюна.

Дриззт не смел остановиться, чтобы лучше осмотреть её раны, но считал, что это из-за нижней части её ноги. Он пришпорил Андахара, пытаясь решить куда ехать дальше, и в каком направлении они двигаются.

Было уже давно за полдень. С задержками и нерешительностью, с тщетными попытками облегчить страдания Далии, Дриззт всё же добрался до фермерского дома к югу от Лускана, где грязная женщина влачила жалкое существование со своими пятью детьми. На этот раз они не прятались. Дети и женщина стояли возле двери и наблюдали, как дроу слезает с Андахара и аккуратно снимает Далию со спины единорога. Он перекинул её через плечо и двинулся к двери. Женщина стояла, скрестив руки и сильно нахмурившись.

-Она умерла? - спросила женщина.

Ее угрюмое выражение лица изменилось на удивление, когда она взглянула на Далию…. Волосы и кожа Далии выглядели не такими, как во время их предыдущей встречи, понял Дриззт.

-Не умерла, не умирает, - вызывающе ответил Дриззт. - Но она тяжело больна, её отравили. Я должен оставить её здесь. Мне нужно, чтобы ты присмотрела за ней, пока я не вернусь из Лускана.

Он направился к дверному проему, но женщина не сразу отошла в сторону. Она стояла и смотрела на него.

-Вы не присмотрите за ней, пожалуйста? - спросил Дриззт.

-Я мало знаю о ядах.

-Просто позаботьтесь о ней, как только…… - начал пояснять Дриззт, но женщина, проигнорировав его, закричала на детей.

-Идите и приведите Бена Пивовара! - приказала она. – И поживее!

Дети побежали по грязной тропе.

-Бен Пивовар? - спросил Дриззт.

-У него много трав, - ответила женщина.

-Он может исцелить её? - спросил Дриззт, удивленный отчаяньем в собственном голосе.

Женщина-фермер смотрела на него и ухмылялась, но, в конце концов, отошла от прохода, позволив занести Далию в дом. Дриззт нежно положил эльфийку на одеяло и сразу же принялся развязывать и снимать её сапог, по крайней мере – пытался, потому что нога сильно распухла из-за яда.

После нескольких минут и изрядного количества топлёного сала Дриззту удалось снять сапог. Нога Далии ужасно распухла и изменилась в цвете на синий, красный и желтый.

Он поморщился и прикрыл лицо рукой, пытаясь успокоиться. Женщина-фермер прошла мимо него и изучила лодыжку эльфийки.

-Похоже на укус тундровой гадюки, - сказала она.

-Бен Пивовар способен вылечить это? - спросил Дриззт.

Женщина сочувствующе взглянула на него и покачала головой.

Дриззт сделал глубокий вдох. Он не мог потерять Далию. Не сейчас. Только не после потери Бруэнора и этого внезапного одиночества, осознания того, что все его друзья ушли. Он упал рядом с кроватью, удивлённый тем, как сильно он нуждается в Далии, как сильно он боится потерять её.

-Это не укус змеи, - сказала женщина, изучая одну из ран на ступне Далии.

-Отравленный дротик

-Тогда тебе надо найти того, кто отравил этот дротик, - ответила женщина. – Не многие стали бы играться с подобными смесями, не имея противоядия, да? Или достань дозу яда, да, потому что нам……тебе нужен яд, чтобы противостоять яду.

Дриззт кивнул и несколько мгновений смотрел на Далию. Не считая воспалённой ноги, она выглядела вполне умиротворённой, хотя и очень бледной.

-Я вернусь до следующего рассвета, - пообещал дроу.

Он направился к двери, но как только он подошел к ней,женщина закричала. Обернувшись, Дриззт увидел, что она отходит от Далии, в ужасе закрыв рот рукой. Темный эльф бросился к Далии, но ничего не увидел.

-Что? - спросил он, обращаясь к хозяйке.

-Её лицо! - прокричала женщина. - Оно снова синеет, как раньше!

Дриззт оглянулся на эльфийку и понял. Магический порошок, который использовала Далия, начал терять силу, и рисунок вайды снова проступил на лице. Дроу вздохнул с облегчением и усмехнулся.

-Всё в порядке, - пояснил он, отходя от кровати и направляясь к двери. – Будьте готовы, то же самое произойдет и с волосами

-Она что, доппельгангер ? - спросила женщина с ужасом.

-Нет, лишь немного магической маскировки.

Женщина, простой человек, лишь покачала головой от этой чепухи. А Дриззт, сдерживая улыбку, выбежал из дома, запрыгнул на спину Андахара и пустил его во весь опор галопом по дороге на север. Видения изуродованной ноги Далии преследовали его на каждом шагу Андахара.

Они стояли вокруг неё, окровавленные и избитые. Все они, от Бенгариона до Дор’кри, девять убитых ею любовников.

-Тебе не сбежать от нас, - пообещал ей Дор’кри. Половина его кожи исчезла, оторвавшись под силой падающей воды. - Мы ждём тебя.

-Ты думаешь, мы забыли о тебе? - спросил другой.

-Ты думаешь, мы простили тебя? - спросил третий.

Они начали смеяться, все девять, и, двигаясь в унисон, окружали Далию, в какую бы сторону она ни повернулась. Ей было некуда бежать. На этот раз Игла Коза не могла ей помочь.

Десятая сущность присоединилась к остальным, крошечная фигурка, ребенок, наполовину эльф, наполовину тифлинг. Он ничего не сказал, но с ненавистью взглянув на Далию, злорадно улыбнулся, демонстрируя рот, полный острых зубов.

Далия вскрикнула и отшатнулась от него, но это лишь приблизило её, слишком сильно приблизило, к стоявшим с другой стороны. Она снова вскрикнула и отскочила на прежнее место.

Они издевались и смеялись над ней. Отчаявшись, дойдя до грани, эльфийка сжала кулаки, решив бороться до конца.

Но внезапно её схватили другие, шадовары, бросили её на землю и удерживали.

Мать звала её.

Херцго Алегни насиловал её.

Закончив, он ушёл, посмеиваясь, вместе со своими охранниками. Чтобы убить её мать. Далия знала это, но была уже не там, она вернулась в центр круга из десяти, убитых ею.

Она стояла голая и, зарыдав, упала на землю.

Они смеялись над ней всё больше.

-Мы не забыли, - повторяли они.

-Мы не простили, - скандировали они.

-Мы ждём тебя, - дразнил ребёнок. - Твоё время скоро придёт.

Дриззт перебрался через городские стены Лускана бесшумно и незаметно, подобно тени в звёздном свете. Он хорошо знал город, и прокладывал путь от здания к зданию, от аллеи к аллее, с крыши на крышу, двигаясь к основанию моста, ведущего на Подстражный Остров.

Он мог разглядеть балкон, где он и Далия стояли рядом с капитаном Куртом, который объяснял им устройство города. Через некоторое время, наблюдая за передвижением солдат в Подстражном, Дриззт придумал, как добраться до балкона, оставаясь незамеченным.

Но что потом?

Должен ли он приставить саблю к горлу верховного капитана? Согласится ли он отдать противоядие? Есть ли у Курта хоть какая-нибудь информация относительно отравленных ловушек в ювелирном магазине?

Дриззта чуть не топнул сапогом из-за разочарованности. Его мысли перемешались, не давая при этом ответов. Он знал, что время работает против него, против Далии, но что же делать?

-Пойду к Курту, - прошептал он и кивнул, одобряя, похоже, единственный вариант. Он присел рядом с перилами и сделал свой первый шаг на мост, но быстро отступил, увидев несколько силуэтов, приближавшихся с другой стороны.

Мужчины и женщины прошли мимо него. Они разговаривали о проблемах с Кораблём Ретнора, и одна из женщин обвиняла Бениаго в текущем положении дел.

-Бениаго был так привязан к той убийце, - сказала она.

-Проблемы с Кораблём Ретнора скоро будут в прошлом, - настояла еще одна женщина. - Никто из их лидеров не был убит группой Бениаго, всего лишь пара нанятых бездельников. Все остальные пали от рук эльфийки и дроу.

-И когда Корабль Ретнора решил убить некоторых из нас?- сердито ответила первая женщина.

-Мы должны хорошо постараться, чтобы умерить его гнев, ведь он направлен на Бениаго, - сказал мужчина.

-Ба, но он же не пьёт и не распутствует, - сказала первая женщина, махнув рукой.

-У него есть глаза, - сказал мужчина, и женщина сердито на него посмотрела.

Группа отошла, и Дриззт позволил им уйти, пересмотрев свой курс. Он оглянулся на Подстражный остров и башню, но пошел в другую сторону, в город, направляясь к докам, где бандиты скитались в поисках выпивки и шлюх.

Он знал, что ему понадобиться немало удачи, но так же знал, что за закрытыми дверями были вовсе не таверны. Большинство заведений возле доков были открытыми барами, с покровителями, сновавшими вверх и вниз по улице.

Тёмный эльф снова остановился, приблизившись к хорошо освещённому месту. Там было достаточно шумно для такого позднего часа, - особенно для такого позднего часа. Кое-кто из этой толпы на улице может узнать дроу, а учитывая его недавнюю встречу с Кораблями Ретнора и Курта, это может оказаться совсем некстати. Дриззт не был единственным дроу здесь, он заметил, по крайней мере, одного татуированного тёмного эльфа, прогуливавшегося с другими членами его команды.

Дриззт натянул капюшон своего зелёного плаща на голову и немного приспустил его на лицо. Обернув плащ вокруг своего тела, он скрыл от посторонних глаз свои приметные клинки. Спустившись к толпе, он низко держал голову и постоянно осматривался.

Дроу поймал на себе не один любопытный взгляд и знал, что пройдёт не так много времени перед тем, когда один из таких парней повернется к товарищу и шепнёт что-то, и это товарищ бросится прочь. Чтобы собрать союзников.

Дриззт прогнал это чувство и сосредоточился на Далии, напоминая себе, что она нуждается в нём, и действовать надо быстро. В своем темпе он продвигался вперёд, изучая лица.

Бениаго.

Этот человек, казалось, прогуливался в полном одиночестве с кружкой пива в одной руке и недоеденной буханкой хлеба в другой. Дриззт осмотрел площадь и прибавил скорости. Он сократил дистанцию между собой и Бениаго до десяти шагов и украдкой взглянул на него, дабы убедиться, что убийца тоже его заметил.

Но лишь на мгновение.

Дроу не хотел, чтобы убийца был уверен, что это он.

Дриззт хотел его подразнить.

Он пересёк узкую улицу, прошёл между парой таверн и спустился в тёмную аллею, а когда скрылся из виду, взял свой обычный темп. Дроу занесло в тупик, и он поднялся вверх по стене здания. Дриззт ползал по зданиям переулка и наблюдал. Бениаго завернул в этот же переулок через несколько мгновений, пива и хлеба не было, оружие наготове. Убийца Корабля Курта осторожно спустился в аллею, прошёл двадцать шагов и в конце здания свернул за угол, попав в короткий переулок, который выходил на менее шумную улицу.

Человек оставался вблизи стены, его взгляд исследовал всё вокруг. Самого его со стороны улицы видно не было.

Дриззт прыгнул в переулок позади убийцы, раскрыв плащ и сняв капюшон.

Бениаго повернулся к нему лицом, и на вдохе сделал выпад мечом в живот дроу.

Поднятые скимитары с лёгкостью отразили этот удар и Дриззт начал яростно атаковать ещё до того, как Бениаго занес свой меч для нового удара. Оба его лезвия мелькали вверх и вниз перед глазами убийцы, запястья дроу чередовались друг с другом в разрушительном целенаправленном штурме.

Бениаго оступился и снова выставил меч горизонтально перед собой. Он поднял вторую руку, направив зажатый в ней драгоценный кинжал прямо на дроу.

Дриззт, конечно же, заметил это и усилил напор, скимитары выработали устойчивый ритм против меча Бениаго. Дроу нашёл брешь в обороне противника, Мерцающий ударил меч под углом, отведя его в сторону, сразу же последовал удар Ледяной Смертью в незащищенное плечо Бениаго.

Но Дриззт не воспользовался этим и изменил угол удара ровно на столько, чтобы Бениаго смог отразить оба его удара.

Дриззт начал наступать сильнее, но это оказалось весьма опрометчивым решением. Он споткнулся и сильно ударился о стену переулка, когда Бениаго увернулся от очередного его удара.

С рыком, выдавшим его уверенность в победе, Бениаго занес руку с ножом для удара, но его рык превратился в удушливый хрип, когда лезвие Дриззта взметнулось в молниеносном рубящем ударе слева, прервав колющий удар и нанеся глубокую рану в предплечье Бениаго.

Убийца вскрикнул и его кинжал улетел прочь.

Бениаго повернулся вправо и отпрыгнул, выбросив меч в левой руке, чтобы парировать удары дроу.

Но дроу поднырнул под этот выпад, совершив свой собственный, и Бениаго пришлось подпрыгнуть, чтобы избежать удара по своим лодыжкам. Потеряв равновесие, при приземлении он схватился за стену, пытаясь восстановить баланс, но это неуклюжее движение замедлило его.

Дриззт с невероятной быстротой оказался рядом, волшебные браслеты на ногах позволяли увеличивать его скорость. Он остановился недалеко от первой аллеи, предотвращая попытку сбежать.

Бениаго оказался в тупике, его раненная рука была зажата под рукой с мечом. Он размахивал оружием перед собой, пытаясь защищаться. Убийца начал отступать назад, оглядываясь через плечо.

-Там моя пантера, - предупредил Дриззт и солгал, потому что он слишком часто использовал Гвенвивар, и не смел снова призвать её сейчас на материальный план. - Если ты попытаешься сбежать, она уничтожит тебя.

-Я - правая рука верховного капитана Корабля Курта, - предупредил Бениаго. - Если ты убьёшь меня…

-Они тоже попытаются убить меня? – Дриззт насмехался над ним. - Разве такого приказа ещё не было, Бениаго?

-Тем более! - пообещал убийца, и начал выглядеть увереннее из-за шума, поднимавшегося с улицы позади их.

Дриззт тоже слышал это. Он воззвал к своим врожденным способностям, последним напоминаниям о днях, проведенных в Мензоберранзане, и создал магический шар тьмы между собой и улицей.

-Корабль Курта будет преследовать тебя до краёв Фаэруна!

Дриззт поднял свои клинки.

-Если бы я хотел убить тебя, ты был бы уже мертв, - сказал он. - Твоя левая открывается каждый раз после моего верхнего удара. Не отрицай это, потому что ты сам заметил это и пытался исправить свою защиту, и единственная причина, почему ты смог это сделать - я тебе это позволил.

Бениаго хотел ответить на это, но не смог.

-Далия отравлена, - продолжил Дриззт. - Мне нужно противоядие от отравы из ловушки в ювелирном магазине, и оно мне нужно сейчас, или она точно погибнет. Я иду сейчас в тот магазин.- Со стороны улицы послышался крик, и дроу начал взбираться на стену. - Приходи ко мне с противоядием

-Почему я должен?..

-Однажды ты станешь верховным капитаном, - сказал Дриззт, приближаясь к крыше. - Тебе понадобятся союзники.

-Ты просишь меня доверять тебе и Далии? - спросил недоверчиво Бениаго, но Дриззт уже исчез из поля зрения.

Не покидая аллеи, дроу нашел выступ и присел, наблюдая за Бениаго.

Группа пиратов появилась из тёмной сферы, затем спустилась вниз по аллее, в то время как Бениаго пошёл поднимать свой кинжал. Встретив своих союзников, убийца с отвращением покачал головой и прошёл мимо них.

Находясь в полусознательном состоянии, Далия металась из стороны в сторону, когда горячий нож Бена Пивовара глубоко вошёл в её ногу. Женщина-фермер, державшая её за ноги, почти получила коленом в лицо за свои усилия.

-Ах, как же это ужасно, - сказала она, когда из раны начал вытекать зелёный и белый гной. - Яд гадюки?

-Да, и мы все видели последствия таких укусов.

-Тогда она покойник.

-Уже должна была умереть, но внутрь попало мало яда, - ответил Бен Пивовар. Он снова сделал надрез, вырезав ‘х’ на ноге эльфийки, откуда вытекло ещё больше гноя. - Я думаю, она не так проста

Далия закричала, возможно, от боли, но нож здесь был ни при чём, оба человека это знали.

Она снова потерялась в видениях, вызванных лихорадкой, и вероятно эти сны были далеко не самыми приятными.

Бен Пивовар дошёл до бедра Далии и сильнее затянул соскальзывающий жгут, затянутый им ранее.

-Я отрежу её ногу,- сказал он. – Ступню уж точно. Но не думаю, что она переживёт эту операцию.

-Она в любом случае обречена, - ответила женщина и взглянула на топор с широким лезвием и длинный зазубренный нож, которые принёс с собой Бен Пивовар.

-Если верховный капитан Курт узнает об этом…..- начал говорить Бениаго, протягивая руку Дриззту.

Дроу взял пузырек.

-Он отблагодарит тебя, когда Далия и я заверим его в нашей верности, - закончил он вместо убийцы. - Если Курт ещё будет верховным капитаном, когда мы снова встретимся, - добавил дроу, давая понять, что считает Бениаго способным занять это место у власти.

Услышав слова, слетевшие с собственных уст, Дриззту пришлось приложить немало усилий, чтобы скрыть удивление. Хотя он родился в Мензоберранзане, его едва ли можно было назвать мастером обмана, актёром теневого плана или убийцей. Мог ли он раньше рассматривать подобные взаимоотношения с человеком вроде Бениаго? Мог ли он раньше представить себя союзником одного из капитанов Лускана? Дриззт просто не мог отбросить такую возможность заполучить противоядие, он действительно рассматривал возможность заключить союз с Куртом или Бениаго. В конце концов, он делал это из практических соображений: У него в руках было противоядие!

Со стороны одного из близлежащих переулков раздались крики.

-Корабль Ретнора прознал о твоём присутствии, - предупредил Бениаго.

-А Корабль Курта?

-Возможно, но я могу приказать им остановиться, - ответил Бениаго. – Моё предложение – это мелочь в сравнении с яростью Корабля Ретнора.

Дриззт поднял свисток, висевший у него на шее, и дунул в него. Прыгая через измерения, большими скачками к нему мчался Андахар. Дроу жестом приказал единорогу бежать мимо него.

-Прощай, Бениаго, - сказал он, хватая развивающуюся гриву единорога и запрыгивая ему на спину. - Если это противоядие, знай, ты приобрёл друга. Если же нет, учти - мои клинки без колебаний отыщут твоё сердце.

С этим предупреждением Дриззт До’Урден скрылся из виду. Андахар скакал через рыночную площадь, копыта звонко цокали по булыжной дороге. С крыши послышался чей-то крик, и Дриззт резко повернул единорога вниз по аллее. Он пробежал мимо ящика, перепрыгнул другой, и еле увернулся в последний момент от летящих булыжников.

На полном скаку Андахар выскочил в конце соседней улицы. Крики становились ближе, и из затемнённых окон появлялись лица. Дриззт слышал крики на крышах, пытаясь проследить их источник. Вне всяких сомнений, там засели в боевой готовности несколько лучников или кто-нибудь в засаде впереди.

Поэтому Дриззт разворачивал Андахара снова и снова, улица за улицей, переулок за переулком. На полном скаку дроу достал Тулмарил и положил стрелу на магическую тетиву.

Движение на крыше впереди слева привлекло его внимание, поэтому он поднял лук и отклонился назад. Крепко обхватив единорога ногами, чтобы не слететь с него, он снова и снова посылал шквал молниеносных стрел, который обрушивался на облицовку крыш, создавая дыры в дереве и черепице и озаряя ночь дождём из разноцветных искр.

Дриззт на ходу склонился к сильной шее Андахара и прошептал слова поддержки единорогу. Он знал, что повсюду были враги, намеревающиеся его остановить. Он знал, что если потерпит неудачу, Далия обречена.

Но ему не было страшно. Тёмный эльф не боялся, что не успеет вовремя, что головорезы способны остановить его. Он не мог поверить в это, или бояться этого, не сейчас, не здесь…

Возбуждение.

Вот это слово, только это слово. Он был жив, все его ощущения были отточены и обострены, полагаясь на инстинкты воина.

Возбуждение. У Дриззта не было времени на страх и сомнения.

Андахар фыркнул, словно ощущая мысли дроу, и побежал ещё быстрее, прокладывая путь по зигзагообразному лабиринту узких дорог и переулков, которые выбирал Дриззт, чтобы вывести их к вратам.

Со стороны пролетела стрела, слегка ранив Андахара. Дриззт ответил молниеносной вспышкой, осветившей лучника, который тут же убежал.

С другой стороны из дверей выскочил огромный пират с копьём, направленным в единорога.

Стрела Дриззта отбросила глупца назад к двери прежде, чем он успел замахнуться.

Единорог и всадник с шумом мчались вниз по дороге и резко свернули за угол, выскочив на другую улицу, которая вела прямо к западным воротам. Стрела за стрелой вылетали из Тулмарила, освещая ночь серебристым светом, ударяясь о стены сторожевой башни или врезаясь в камни под ногами удивлённо глазеющих охранников. Они выкрикивали предупреждения и просили друг друга о помощи.

Дриззт продолжал стрелять, стрелы врезались в камень и дерево, рассыпая искры и святящиеся лучи языков пламени. Дроу ни разу не попал в перепуганных охранников – он даже не пытался их ранить. Но он провоцировал их бегство и призывы о помощи, потому что застигнутые врасплох, они не могли организовать достойного сопротивления, или хотя бы закрыть ворота.

Андахар ни разу не замедлился, с грохотом мчась по дороге, но один из часовых сообразил, что нужно поспешить к воротам.

Стрела Дриззта пронзила дерево в сантиметре от лица стражника, отчего тот вскрикнул и отскочил подальше.

Единорог выскочил из глубины ночи, продолжая скакать вниз по дороге.

И когда они мчались, ветер раздувал белые волосы Дриззта, он чувствовал себя свободным и живым. Он знал, что Далия выживет, он просто знал это каждой частичкой своей души. Он не сможет снова пережить эту боль, ни сердцем, ни телом, слишком мало времени прошло с момента последней жестокой потери. Нет! Дриззт отрицал даже возможность. Он был свободен, и мчался сквозь холод ночи на своём могучем волшебном коне. Он был жив, воин, вор, тот, кто проскользнул в центр враждебного Лускана и вытащил из своих врагов решение для проблемы Далии.

-Скачи, Андахар! - выкрикнул он и выпустил в ночное небо стрелу, шипящую полосу серебра, крик его сердца.

Он мысленно приказал колокольчикам звенеть.

Возбуждение.

Они ни разу не останавливались, часами преодолевая путь до далёкой фермы. Когда дроу разглядел очертания здания, он заметил внутри одну единственную светящуюся свечу, и воспринял это как знак надежды, что Далия всё ещё жива. Он приостановил Андахара и спрыгнул со спины единорога, словно это всё было частью какого-то танца.

Именно тогда из дома раздался душераздирающий крик.

Дроу замер на месте, его мир обрушивался, его чувство непобедимости внезапно оказалось жестокой шуткой. Он был непобедим, или он был обречен, - он не ощущал права выбора, не в эту ночь, не здесь, не с Далией рядом с ним.

Крик, должно быть это был крик Далии, отчётливо напомнил ему его собственный крик много лет назад, когда он проснулся и обнаружил лежавшую рядом жену холодной; крик его друга в коридоре, оплакивающего другую потерю в туманах времени.

Дриззт вломился в дверь, выхватив свои клинки.

Женщина-фермер забилась в угол, её рука всё ещё пыталась заглушить последние вздохи её крика.

Вся в поту, Далия, полусидя на кровати на одном колене, раскачивалась из стороны в сторону, словно в любой момент могла упасть на пол. Она сжимала в руках Иглу Коза, разделённую на три части, одной из секций она размахивала перед собой вперёд и назад, словно маятником.

Дриззт смотрел на пол перед Далией, где валялся зазубренный нож, затем повернулся посмотреть на мужчину, растянувшегося на полу лицом вниз.

-Она убила его!- кричала женщина

-Он пытался отрезать мою ступню! - крикнула в ответ Далия удивительно сильным голосом.

Дриззт подбежал к лежавшему мужчине. Тот застонал, стоило дроу тронуть его за плечо.

-Он жив, - Дриззт осторожно перевернул Бена на спину.

-Дай мне немного времени, чтобы обрести равновесие, и я это исправлю, - сказала Далия.

Дриззт наградил её сердитым взглядом и жестом попросил женщину-фермера помочь ему. Она оббежала Далию стороной и упала на пол рядом со своим раненным другом.

Бен Пивовар открыл глаза и покачал головой.

-Теперь останется рубец, - сказал он, потирая шишку на своем черепе.

Далия потеряла сознание и упала спиной на кровать, ударившись головой о стену во время падения.

Дриззт и женщина-фермер помогли Бену Пивовару встать на ноги.

-Думал, она на грани смерти, - объяснил Бен. - И это вполне может быть так. Мы должны ампутировать её лодыжку, но я и близко к ней не подойду, пока её накрепко не свяжут!

В ответ на это Дриззт поднял пузырек. Он поспешил к Далии и приподнял ее голову.

-Убей его, - прошептала эльфийка, открыв один глаз.

-Пей, - сказал Дриззт.

Он понимал, что Бениаго мог запросто обмануть его и дать не что иное, как ещё одну порцию того же яда.

Но было слишком поздно, чтобы менять решение.

Почти сразу Далия начала кашлять и дрожать. Она оттолкнулась от Дриззта с внезапной судорогой и покатилась в сторону, где на краю кровати её вырвало.

Дриззт лег рядом и пытался удержать её на месте.

-Что ты сделал? - спросила женщина-фермер.

-Противоядие, - попытался объяснить Дриззт.

Его мысли спутались, едва он представил, что только что убил свою возлюбленную.

-Да, я этого и ожидал, сказал Бен Пивовар. - Это очистит её, но выглядеть будет не очень красиво.

Он наклонился и поднял нож, но, выпрямившись, поймал на себе пристальный взгляд дроу.

Бен Пивовар бросил нож обратно на пол.

-Я только сейчас понял, что даже не знаю вашего имени, - сказал Дриззт хозяйке дома несколько дней спустя.

Они стояли на улице. Это была его первая отлучка от Далии после того, как он достал противоядие. Эльфийка смогла, наконец, немного отдохнуть, лихорадка отступила, и опухоль на ступне и ноге стала спадать.

-Мег, - ответила она.

-Мег?

-Просто Мег. Когда-то у меня было много имён, тогда это было нужно. Сейчас я Мег, и Ма для моих детей. Не более.

-Мы многим вам обязаны, - сказал Дриззт.

-Вы обязаны отчистить мой пол, уж это точно! - сказала Мег с грустным смехом.

Дриззт улыбнулся ей.

-Ваше благородство…

-Я сделала то, что сделал бы любой человек, или должен сделать, или когда-то давно за пределами Лускана сделал бы, - ответила Мег резким голосом.

-И всё же, я хотел бы выразить свою признательность вам и Бену Пивовару.

-Я ничего не хочу от вас, кроме того, чтобы вы ушли подальше от моего дома и не возвращались.

Холод в голосе женщины удивил дроу. Он думал, что за время, проведённое здесь, им удалось наладить контакт. Судя по всему, он ошибся.

-Позвольте хотя бы наколоть вам дрова, - сказал Дриззт. - Или, возможно, я могу поймать кабана для вашего стола.

Женщина непроизвольно облизнула губы, и дроу улыбнулся, думая, что подкупил её.

Но лицо её стало непроницаемо холодным.

-Бери свою эльфийку и исчезните, - отрезала Мег. - Она сможет отправиться в путь уже сегодня, так что уходите, вы оба, и не возвращайтесь.

-Потому что люди начнут говорить, и верховные капитаны услышат это? - послышался голос Далии из дверного проёма.

Она вышла на удивление уверенно.

Дриззт взглянул на Мег, но выражение её лица не изменилось.

-Призови своего коня, - сказала Мег - Вам пора в путь.- Она повернулась и прошла мимо Далии, заперев за собой дверь.

Дриззт посмотрел ей в след, даже пошел за ней, но Далия схватила его за руку и остановила.

-Призывай Андахара, - тихо сказала она. - Так будет лучше.

-Они спасли тебя.

-Ты спас меня.

-Это они - они очень сильно помогли нам!

-Они пытались отрезать мне стопу.

-Только чтобы спасти тебя.

-Уж лучше умереть.

То, как эльфийка сказала это, сильно поразило Дриззта, потому что она говорила всерьёз. Дроу хотел проучить её, хотел сказать, чтобы она никогда так не говорила.

Но потом подумал о своей полуночной поездке, его возбуждении, о чувстве контроля, непоколебимости, о чувстве радости от приключения, независимо от риска. Этого чувства Дриззт До’Урден не испытывал уже очень, очень давно.

Он дунул в свисток Андахара и приказал волшебным колокольчикам звенеть, когда они отправились прочь, вниз по южной дороге.

ЧАСТЬ 2 Враг моего врага

Уже давно мне приходило в голову, что я человек действий, битв и приключений. Во времена мира и спокойствия, как и мой друг Бруэнор, я тоскую по открытой дороге, где правят бандиты и бродят дикие орки. На протяжении многих лет я живу битвами и приключениями. Признаюсь, я испытал трепет, когда Король Бруэнор так легко решил отречься от престола и отправиться на поиски легендарного Гонтлгрима.

Потому что в этих поисках мы нашли открытую дорогу, дикие земли, приключения, и, разумеется, сражения.

Но чего-то не хватало. Я не мог полностью осознать это, не мог правильно сформулировать, теперь же, спустя долгое время, возвращаясь к первым дням правления Короля Бруэнора в Мифриловом Зале, я понимаю, что отсутствовали острые края, те самые, что царапают мою кожу и дают ощущение полноты жизни.

Любой, кто когда-либо стоял на краю обрыва, поймет это. Можно наслаждаться видом, открывавшейся панорамой, но нельзя не чувствовать волнения от того, что твоя жизнь - часть чего-то большего и грандиозного, словно каким-то образом душа уносится ввысь к звёздам, чтобы присоединится к непостижимым просторам вселенной.

На фоне всей этой красоты и впечатляющего величия ветер завершает общую картину ощущений, особенно кружащий и налетающий порывами морской бриз. С этими ощущениями приходит наибольшее утверждение жизни: чувство страха, признание того, каким мимолетным может быть наше существование.

Когда я стою на краю обрыва, на грани катастрофы, склонившись против ветра, я чувствую себя по настоящему живым. Я должен быть быстрее, чтобы перестраиваться под ветер и сохранять свой баланс, менять точку опоры одновременно с порывами ветра; если я хочу остаться на краю обрыва, и конечно остаться в живых, то я должен быть быстрее, чем все прихоти ветра.

В прошлом я упорно связывал себя с битвами и приключениями, всегда направлял свой взор к открытой и полной опасностей дороге, но совсем недавно ко мне пришло понимание того, чего мне действительно не хватает: риска и острых ощущений.

Страха перед риском, края этого высокого обрыва. Не самого риска, поскольку он был всегда, а волнения от ощущения риска …

По правде говоря, это случилось во время моей полночной поездки назад из Лускана, только тогда я понял, как долго не испытывал этих острых ощущений.

Когда я впервые покинул Далию, я боялся за неё, но страх рассеялся почти сразу, на его место пришло ощущение непобедимости, которого я не знал десятилетиями, а возможно и целый век! Я знал, что преодолею охраняемую стену Лускана, что найду Бениаго, знал, что заставлю его подчиниться. Я знал, что я одержу победу. Я знал, что буду быстрее, чем порывистый ветер.

Почему?

Риск был всегда, сейчас я понимаю это, но на протяжении стольких лет, волнение от риска было вовсе не из-за неприемлемой цены поражения. Цена обладания друзей, настолько дорогих и любимых, это … уязвимость.

Я даже допускаю, что ветер мог сдуть Дриззта До’Урдена с обрыва. Такая цена не слишком высока. Но наблюдать, как Кэтти-бри падает у меня на глазах?

Тогда я не непобедим. Тогда это просто риск, а не острые ощущения от жизни на краю обрыва.

Не более.

Потому что по дороге в Лускан я был непобедим. Стены не могли остановить меня. Бениаго не мог остановить меня.

И теперь я понимаю - потеряв своих друзей, свою семью, свою дом, я потерял также и свою уязвимость, но я вернул назад острые ощущения опасности, свободу не только ходить на краю бездны, но и танцевать там, насмехаясь над ветром.

Что за странная ирония.

Но что тогда значат мои развивающиеся отношения с Далией?

Она очаровывает меня. Она дразнит меня каждым движением и каждым своим словом. Она манит меня туда, где я ещё не был!

Во время моего путешествия, с безудержным восторгом, трепетом от приключения, полного сражений и, конечно, риска, я знал, что она выживет. Я знал это! Даже когда всё кричало о том, что яд убьёт её задолго до моего возвращения из Лускана, где-то глубоко в душе я просто знал, она не будет потеряна для меня. Не сейчас, не так. Её судьба не могла быть написана таким образом; её смерть не могла быть такой грубой и обыденной.

Но что, если я ошибался? Что, если бы её забрали у меня, как остальных до этого? Безусловно, Далия танцует ещё более дико на краю того обрыва, чем я. Она бесстрашна вплоть до безрассудства – за короткое время я хорошо узнал её, я видел это очень ясно.

И всё же этот риск не пугает меня.

Я не хочу, чтобы она умерла. Обаяние, привлекательность, всё это слишком сильно и реально. Я хочу узнать её, понять её. Я хочу кричать на неё и в то же время целовать. Я хочу испытать её в бою и в страсти.

Она настолько же непредсказуема, насколько эротична, она изменяет интонации своего голоса так же легко, как меняет свой внешний вид. Думаю, что игра, в которую она играет, это способ вывести друзей и врагов из равновесия. Но я не уверен, и это тоже часть её бесконечного соблазнения. Она дразнит меня своим непредсказуемым поведением, или Далия действительно непредсказуема? Она актёр или только роль?

А возможно, есть и третий вариант: я так отчаянно нуждаюсь в ответе, кто же этот непредсказуемый доппельгангер, что ищу слишком много смысла в каждом её слове. Возможно, я ищу, и лишь потому вижу, глубокий смысл в её намерениях, и пытаюсь отыскать ключи к её сердцу?

Тщательно охраняемому сердцу. Но почему?

Ещё одна загадка, которую необходимо разгадать …

Я знал, что она не будет потеряна для меня, но как? Как мои инстинкты полностью побороли мой разум? Учитывая всё, что произошло в моей жизни, не должен ли я был ожидать наихудшего варианта развития событий относительно Далии? С учётом потерь, что я пережил, не должен ли я бояться именно подобных отчаянных ситуаций?

И всё же я не боялся. Я упивался ночной поездкой, приключением и острыми ощущениями от риска.

Может, это привычки Далии, её развязность, её собственное бесстрашие повлияли на моё сердце? Или, возможно, я люблю её не так, как любил Кэтти-бри или Бруэнора, Вульфгара и Реджиса?

Мне интересно – что, если это нечто иное? Возможно, уроки Инновиндиль проникли в меня гораздо глубже, чем я думал. Это вполне логично, я понимаю точку зрения Инновиндиль, что мы, эльфы, должны проживать свою жизнь маленькими фрагментами из-за того, что мы бок о бок живём с расами, чьи жизни гораздо короче наших собственных. Но возможно ли, что уроки Инновиндиль зародили во мне уверенность, что я смогу двигаться дальше, что передо мной лежит дорога? И хотя те, кого я глубоко люблю, ушли от меня, я найду других, чтобы разделить с ними свой путь и сражения?

Я надеюсь, это так, и возможно есть ещё кое-то что. Возможно, каждая потеря закаляет моё сердце и делает неспособным чувствовать боль. Потеря Бруэнора ужалила меньше, чем потеря Кэтти-бри и Реджиса, и меньше, чем знание того, что Вульфгар тоже, несомненно, ушёл. Есть и другие причины. Последние слова Бруэнора: “Я нашёл его, эльф” отражали жизнь, полную приключений, я уверен. Мог ли просить дварф большего, чем знал Король Бруэнор Боевой Молот? Его последний бой один на один, и его победа над Дьяволом Ямы с помощью сил древних королей дварфов, безусловно, наполнила бы до отказа сердце любого дварфа.

Поэтому я не оплакиваю Бруэнора, хоть и скучаю по нему не меньше, чем по всем остальным.

Получается, здесь нет единого ответа. Жизнь – это сложное путешествие, и некоторые создают линии от чувств к последствиям, от последствий к ожиданиям. Несомненно, я буду стараться распутать это всё, ведь такова моя натура, но в итоге я остался с одной неизбежной истиной: радость от ночной поездки, переговоры с Бениаго при помощи скимитаров, безрассудные приключения.

Острые ощущения на краю обрыва.

Это твоё обещание Дриззту До’Урдену, моя леди Далия, эротичная и непредсказуемая.

И это ваше наследие Дриззту До’Урдену, мои старые Соратники Мифрилового Зала.

Ты видишь меня сейчас, Кэтти-бри?

Ты видишь меня сейчас, Бруэнор?

Ты видишь меня сейчас, Реджис?

Ты видишь меня сейчас, Вульфгар?

Потому что я вижу вас. Вы идёте со мной. Вы каждый день в моих мыслях, все четверо, и я вижу, как вы улыбаетесь, когда улыбаюсь я, и хмуритесь, когда мне больно. Я верю в это, и чувствую это.

Я молюсь об этом.

Глава 9 Чёрный бриллиант

Дриззт прошел в конец небольшого лагеря и подошел к краю утеса, осматривая берег реки. Далия сидела возле холодного ручья, ее ботинки и черная кожаная шляпа лежали на земле рядом с ней. Чёрные волосы были модно подстрижены до плеча и зачёсаны вперёд, синяя татуировка на лице была скрыта макияжем… Или всё наоборот - синяя татуировка и есть маска, а это была настоящая Далия?

Дроу усмехнулся этой мысли, потому что иллюзия перемен Далии касалась не только её внешнего вида. Это был беспомощный смешок, потому что он не надеялся распутать тайны эльфийки в ближайшее время.

Она опустила свою стройную ногу в ручей, протянула вперед и начала растирать ее, все еще воспаленную и бледную. Эльфийка посмотрела на уродливый прокол и покачала головой с явным отвращением.

-Что реальность, а что - иллюзия? – задавался вопросом Дриззт, соскальзывая с крутого склона, чтобы встать рядом с ней. Сейчас он заметил, что у его союзницы появилось новое украшение - черный бриллиант в правом ухе, дополнявший десять бриллиантовых гвоздиков в левом.

-Все и ничто. - Пренебрежительно ответила Далия.

Она поморщилась, когда выдавила из раны гной вместе с кровью.

-Ты так боишься, что настоящая Далия будет раскрыта?

Эльфийка недовольно посмотрела на него и покачала головой, словно вопрос не стоил ответа.

-Мы в большом долгу перед Мэг и Беном Пивоваром. - Заметил Дриззт.

- Ты опять хочешь разглагольствовать о них? - Огрызнулась Далия. – Приди ты чуть позже, и я стала бы на одну ступню легче. Или те двое лежали бы мертвыми у моих ног.

-Они хотели отрезать тебе ногу только потому, что видели в этом единственный способ спасти твою жизнь.

-Они пытались отрезать мне ногу, и я бы их обоих прикончила.

-Ты убила бы мать на глазах ее детей?

-Сначала я попросила бы детей отвернуться, - саркастически ответила Далия.

Дроу посмеялся над её жестокостью, но эльфийка лишь пристальнее посмотрела на него. Только мгновение, один удар сердца, Дриззт почти ждал, что она прыгнет и нападёт на него здесь и сейчас.

-Будь ты проклят, Бениаго! - пробормотала женщина, еще раз сжимая раненую ногу.

-Он дал противоядие, - сказал Дриззт.

-Значит, он идиот, потому что спас жизнь тому, кто убьет его.

-Не Бениаго расставил ловушки, - напомнил ей Дриззт.

-Именно Бениаго вынудил меня спуститься с верёвки.

-Он защищал собственность Корабля Курта.

-И ты бы стал защищать его?

-Едва ли. Разве я не пришёл, чтобы прогнать его?

Далия плюнула на ногу и сжала ее еще раз. Закапала кровь, вместе с которой вышел зеленый гной.

-Его убийство ослабило бы Корабль Курта и дало бы ясно понять, что со мной не стоит играть.

-Ах, вот оно что, - с усмешкой сказал Дриззт. - Ты в замешательстве, потому что тебя перехитрили.

Далия угрожающе прищурилась.

-Верховный Капитан Курт, или скорее Бениаго, понял, что ты вернешься в ювелирный магазин, и был к этому готов, - сказал Дриззт. - На самом деле я подозреваю, что единственной причиной, по которой они взяли нас к тому купцу, была твоя очевидная любовь к драгоценностям.

-Я знала, что они это знают, - настаивала Далия. - Я хотела, чтобы они знали.

-И ты хотела, чтобы они победили и убили тебя?

Голубые глаза Далии метали воображаемые дротики ему в лицо, но Дриззт улыбался все больше, наслаждаясь победой над ней. При всём её упрямстве, эльфийка не могла с полной уверенностью утверждать, что ожидала ловушки.

-Я уже говорила тебе, что разобралась бы с ловушкой и нашла бы способ выбраться, - сказала Далия, чеканя каждое слово. - Я бы ускользнула бы от драки, и Бениаго был бы мертв, если бы ты не вмешался.

-С ядом в ступне?

-Я бы обыскала труп Бениаго и нашла эликсир. И если бы не твое глупое вмешательство, у меня бы было время обработать рану и предотвратить распространение яда по всей ноге.

Дриззт рассмеялся, покачал головой и оставил все как есть.

-Мы вернемся в Лускан, - сказала Далия, глядя на север вверх по дороге.

-Чтобы отплатить Кораблю Курта?

-Да.

-А что насчет Силоры? Я думал, что её ты ненавидишь больше, чем всех остальных.

Несмотря на упрямство, которого у неё было в избытке, Далия не могла удержаться, чтобы не оглянуться через плечо назад, на юг.

-Сейчас я иду с тобой на поиски Силоры, - категорически заявил Дриззт. - Так я решил сделать после того, как мы покинули Гонтлгрим. Я тоже хочу отплатить ей за опустошение Невервинтера. Но я не вернусь с тобой в Лускан, если ты решишь выбрать этот курс.

-Меня вообще не было бы в Лускане, если бы не твоя настойчивость, - напомнила Далия.

-Я не собирался вступать в союз с Кораблём Курта или с кем-то другим из высших капитанов.

-Нет, ты хотел найти Джарлаксла, ведь ты никак не можешь смириться с его смертью. - Сказала Далия, чтобы ужалить Дриззта.

-В Лес Невервинтера? - спросил он. - Или расстанемся здесь?

Злобный взгляд Далии внезапно сменился злой ухмылкой.

-Ты не покинешь меня. Не сейчас.

-Я не пойду в Лускан, - отрезал Дриззт.

Далия задержала взгляд на несколько секунд, моргнула и кивнула.

-Корабль Курта никуда не денется, пока мы разбираемся с ведьмой Тэя, - решила она. - И возможно мы поступим правильно, если некоторое время не будем там светиться - Лускан позабудет тогда про Дриззта и Далию.

-А потом мы убьем Бениаго?

Далия кивнула, и Дриззт покачал головой.

-Оставь это, - посоветовал дроу.

Во вздохе Далии было больше презрения, чем смирения.

-Убить Бениаго? - Продолжал Дриззт скептически. – Одного из могущественных людей Лускана и Корабля Курта? Бениаго, которого я пощадил, приставив к его горлу лезвие сабли?

-Считаешь его союзником? - Спросила Далия недоверчиво.

-Я думаю, что прошлое нужно оставить в прошлом. - Ответил Дриззт. - Бениаго дал мне эликсир, зная, что я использую его для твоего спасения. Он был благодарен за то, что я не убил его, а ведь он был бы мёртв, мне стоило только захотеть. Скоро в его руках окажется ещё больше власти в Лускане, да и всем регионе, и он показал, что не враг нам.

-Теперь Дриззт До’Урден заключает сделки с убийцами. – Криво ухмыльнулась Далия.

Эльфийка намеревалась снова кольнуть его, но такой честный вопрос ужалил Дриззта гораздо сильнее, чем обычный укол. Это был вопрос, который он задавал себе уже много раз. Он думал об Артемисе Энтрери, его давнем заклятом враге, и, несомненно, убийце. И всё же Дриззт и Энтрери сражались вместе в туннелях Мифрил Халла, когда он ещё был в руках дергаров. Энтрери дрался рядом с Дриззтом и Кэтти-бри во время их побега из Мензоберранзана. Дриззт и Энтрери сражались бок о бок, потому что это было в интересах каждого. И не единожды Дриззт сохранял жизнь Энтрери, когда была покончить с ним.

И те же чувства он испытывал к Джарлакслу, дроу, к которому он бежал, когда потерял Кэтти-бри и Реджиса. Разве не был ли Джарлаксл убийцей?

-Он думает, что эти убийцы потенциальные союзники. – Продолжила Далия.

-Скорее они не открытые враги, – тихо ответил Дриззт.

Эльфийка не могла отпустить тему без последнего удара.

-И, возможно, считает этих убийц даже любовниками, да? - Она усмехнулась и, хромая, пошла по травянистому берегу в сторону лагеря.

-Это то, что я пришел узнать. - Заявил Дриззт категорически, перестав ходить за Далией по пятам. – Есть правильное и неправильное. Есть добро и есть зло, но редко оба этих понятия совмещаются в одном человеке. Жизнь гораздо сложнее, чем это, - люди гораздо сложнее, чем это. Не все союзники окажутся положительными, и не все враги будут сильно отличаться от меня. Я хотел бы, чтобы это было не так. - Он улыбнулся почти безнадежной улыбкой. Он думал о капитане Дюдермонте, его давнем друге, который возвёл принципы над практичностью в неподходящей ситуации, результатом чего было падение Лускана в руки гнусных высших Капитанов. Дриззт был не согласен с решениями Дюдермонта, предупреждал его, но безрезультатно. - Или, возможно, нет. - Признался он. - Может быть, это, в конце концов, те трудности, которые делают жизнь интересной.

-Трудности ты находишь в тех, кого нет в чистом сердце Дриззта До’Урдена? - дразнила Далия.

Дриззт рассмеялся и пожал плечами. Миллионы возражений мелькали в мозгу, но все-таки у него не было ответа. Далия взвесила свои слова и тон идеально, понял он. Она знала его, его репутацию и душу, и очевидно, что не испытывала никаких сомнений, ковыряя своим пальцем в его сердце. Он смотрел, как эльфийка растворяется в тени, снова напомнив себе, что рядом с ним не Кэтти-бри, не опора по совести, даже не надежный друг. Чем может помочь Далия Дриззту, когда ее собственная жизнь висит на волоске? Сбежит ли она, бросив его на произвол судьбы?

Они вместе прошли через многочисленные битвы в Гонтлгриме. Далия сражалась отважно, бесстрашно. Он мог рассчитывать на неё, если дело касалось меча.

-Присоединишься ко мне вечером у костра? - спросила эльфийка из-за обрыва.

Но мог ли Дриззт рассчитывать на нее в сердечных делах?

Тёмный эльф прогнал это с легким смешком. Не все ли равно? Он поднялся и стер дорожную пыль со штанов и плаща, подошел к речке и умылся.

Затем он отправился в палатку Далии.

* * *

На быстро бегущем Андахаре Дриззт и Далия преодолели порт Лласт уже на следующую ночь, держась в стороне от города из-за опасений, что кто-то из агентов Курта мог оказаться среди горожан. Недалеко оттуда, внизу по дороге Дриззт понял, что они здесь не одни.

-На дереве слева, - шепнула Далия, когда он сказал ей об этом.

Дриззт остановил Андахара и повернул коня боком к дороге, изучая глазами населенное дереве.

-Должен ли я сострелить тебя с твоего насеста прежде, чем ты признаешь свое присутствие? - Выкрикнул Дриззт, кладя Тулмарил на колени.

-Не надо, пожалуйста, добрый сэр Дриззт, - пришел ответ из убежища - ветвей, быстро темнеющих из-за приближающейся осени.

-Человек Стайлса. - Заметила Далия, и Дриззт кивнул.

-Хочешь снова преломить с нами хлеб? - позвал дроу. - Развлечешь нас рассказами о севере, а мы заплатим долг барда?

-Мы должны просто проехать мимо, - сказала Далия. - Или ты испытываешь необходимость рассказать ему о женщине-фермере и пивоваре?

-Возможно, многим, включая Стайлса, было бы интересно.

-С какой целью? - спросила Далия. - Ты надеешься, что они сложат свои ножи и мечи, и вернутся к плугу? Дриззт До’Урден изменит мир?

Впереди потенциальный разбойник спрыгнул с нижней ветки и помахал им, а Дриззт, не утруждая себя ответом Далии, направил Андахара вперед. Далия шла с кислой миной до самого бандитского лагеря.

Они были встречены тепло и получили еду и место перед теплым костром. Стайлс был там и подначивал Дриззта поведать новые истории, поэтому дроу был вынужден рассказать ему о встречах с фермершей Мэг и Беном Пивоваром.

Все смеялись, когда Дриззт рассказывал о защите Далии своей ноги ценой бедного Бена, и как оказалось, любой здесь знал этого человека.

Даже Далия не смогла сдержать улыбки.

Один за другим, бандиты уходили к своим лежакам, пока только один, самый высокий, бандит по имени Хаденкурт не остался.

-Теперь ты пойдешь в Лес Невервинтера, чтобы отомстить Леди Силоре? - спросил Хаденкурт.

Далия, полу спящая к тому моменту, сразу оживилась и уставилась на человека.

-Мы многое слышим, - объяснил Хаденкурт. - И, конечно, рассказ о Далии Син’фелл относится к этому списку, как и два её путешествия в Гонтлгрим.

Он говорил это как факт, из-за чего Дриззт встревожился. Дроу взглянул на Далию, которая, казалось, была на грани того, чтобы удавить петлей этого человека.

-Прошу, расскажи, что ты слышал, добрый Хаденкурт, - попросил Дриззт.

-Больше, чем любой здесь, конечно же, - сказал мужчина. - Но я знал гораздо больше о ситуации задолго до того, как встретил фермера Стайлса и его банду ложных героев.

Далия и Дриззт обменялись подозрительными взглядами.

-Я не бывший фермер, - категорически заявил Хаденкурт. – Не крестьянин, не простолюдин, не истинный член этой смешной банды, ни что-то ещё, что они могли бы принять.

-Не может быть, - сказала Далия.

Хаденкурт встал, Дриззт и Далия сделали то же самое.

-Я бы предпочел показать, - сказал Хаденкурт и отошёл в темноту ночи.

Дриззт и Далия переглянулись еще раз, и Дриззт увидел угрожающие намеки на ее лице. Он вызвал Гвенвивар и послал ее окружным путём, а сами они пошли за человеком.

Они догнали Хаденкурта на залитом лунным светом лугу. Тот спокойно стоял и смотрел на звезды и шар луны.

-Ты агент из Уотердипа? - спросил Дриззт.

-Или высоких капитанов Лускана, - более подозрительно добавила Далия.

Хаденкурт засмеялся и медленно повернулся к ним лицом.

-Едва ли, - он сказал. - Других.

-Ты служишь Силоре Салм! - обвинила Далия, и, вытянув перед собой посох, начала им агрессивно размахивать

Хаденкурт засмеялся еще больше.

-Слуга? - повторил он, и его голос приобрел другой тембр, более низкий и звучный, наполненный чем-то… темным.

Рога по спирали вылезли из его головы. Рот удлинился, расползся в дьявольской усмешке, наполненной острыми и длинными зубами. Его кожа стала темно-синей, возможно, черный, он увеличился в размерах, одежда разрывалась, расширившиеся копытообразные ноги разорвали сапоги, и теперь он возвышался над двумя противниками. Демоническими когтистыми руками существо отбросило остатки своей одежды в сторону, за его спиной колебался усеянный шипами хвост.

Глубокий вдох поднял массивную грудь демона и за спиной выросли кожистые крылья.

-Во имя богов, этот мир полон дьяволов? - спросил Дриззт.

-Это мальбранш, - прошептала Далия, которая была хорошо осведомлена о жителях нижних планов.

Будто в ответ на риторический вопрос Дриззта еще два демона выпрыгнули из кустов. Они были меньше Хаденкурта, каждый - со щитом и длинным мечом в руках. Кожа Хаденкурта была темной и холодной, как давно остывший уголь, а их была огненно-красной и проглядывала сквозь кожаные складки адской брони. Каждый носил бронзовый шлем, но рога, выглядывающие через него, были настоящие, не декоративные.

-Этот мир нам теперь больше нравится, - начал отвечать Дриззту Хаденкурт, но дроу прервал его, подняв Тулмарил и выпустив стрелу прямо в грудь Хаденкурта. Зачарованный снаряд, сверкая и шипя, с грохотом врезался и отбросил мальбранша на несколько шагов. Прежде, чем он успел прийти в ярость, два других демона устремились к спутникам, сверкая длинными мечами.

Далия выставила своё оружие вперед как копье, сверкнули скимитары Дриззта, которые он скрестил перед собой, отбив в сторону рубящий удар дьявольского клинка. Дроу прорывался вперёд, кидался влево и вправо, стараясь обойти младших демонов и добраться до Хаденкурта.

Но эти двое были быстрыми, вовремя подставляли свои щиты для блока рубящих клинков, а когда Дриззт отошел и перестроился, еще два демона выскочили со стороны, чтобы присоединиться к своим компаньонам. Один пошёл на Дриззта, другой на Далию.

Дроу хотел крикнуть, чтобы предупредить напарницу, но поперхнулся на первом слове, поняв, что Далия не нуждается в его криках. Она ударила посохом перед собой, оттесняя демона, потом повернула его вниз и в сторону, опуская на землю рядом с ногами Дриззта. Эльфийка поднялась высоко в воздух и отлетела в сторону, дважды ударив второго демона. Одной ногой ударила в щит, но другая проскочила и ударила демона в лицо, сорвав его атаку и почти опрокинув на землю. Дьявол попытался ударить её длинным мечом, но Далия была слишком проворной и подтянула ноги вверх. Меч безопасно прошел у нее под ногами, рассекая лишь воздух.

Она сделала сальто и приземлилась на корточки рядом с Дриззтом.

Он не смотрел. Он не должен был. Сабли дроу рубили налево и направо, устремлялись вперед и поднимались горизонтально вверх, парируя неожиданно скоординированные атаки дьяволов. Сабли тёмного эльфа направлял инстинкт. Демоны быстро наступали на него, меч, меч, щит, и щит. Металл ударялся о металл, когда сталкивались скимитар и меч, раздавался глухой стук, когда атака Дриззта встречала обитый щит.

Дьявол справа от него агрессивно устремился вперёд, держа меч перед собой, затем крутанулся вокруг себя, чтобы ударить щитом. Его спутник, идеально действуя с ним в унисон, хотел загнать дроу в ловушку, заманив влево. Но Дриззт разгадал их намерения.

Когда демон справа повернулся, чтобы обрушить на него щит, Дриззт остановил другого и быстро повернулся вправо, заходя под надвигающийся щит. Он беспрепятственно прошел под ним, Ледяная Смерть глубоко вошла в спину демона, разрезав несколько кожистых полос брони, окропляя красную кожу демона горячей кровью.

Дриззт начал двигаться, решив толкнуть раненого демона в его товарища и нанести как можно больше ударов обоим, когда те столкнутся. Но демоны оказались не такими глупыми, и эти двое, как и два противника Далия, бросились врассыпную.

После шага погони, дроу и эльфийка остановились, повернувшись друг к другу, и оглянулись на Хаденкурта.

Он стоял в нескольких шагах от них и держал в руках черный трезубец. Он всё ещё стоял ровно, но рана от стрелы Дриззта была ясно видна, зловонный дым выходил из дыры в правой груди Хаденкурта.

Дриззт огляделся по сторонам, но четыре демона не думали возвращаться. Он взглянул на Далию, затем они обернулись к Хаденкурту.

-Ну давай, иди сюда! – Бросила вызов демону эльфийка.

Хаденкурт издал дикое шипение и крутанулся, вырисовывая пируэты трезубцем. Свободной рукой прочертив круг, он согнул её в локте и длинный чёрный металлический нарукавник на запястье неожиданно сильно засиял. Мальбранш резко выбросил руку вперёд, и из нарукавника вылетело множество вращающихся дисков, сюрикенов, направленных в дроу и эльфийку.

Дриззт прикрылся скимитарами, Далия мгновенно разбила шест на цепы и вращала ими вперёд и назад, чтобы отбить как можно больше летевших снарядов.

Так они продолжали защищаться, но острые края сюрикенов оказались меньшей из их проблем. Эти снаряды таили в себе секрет, взрывоопасный секрет, и в результате каждого блока происходил небольшой взрыв, отбрасывающий удивлённого противника назад, причиняя тому боль и разбрасывая вокруг острые осколки.

Их снова окружали демоны.

Хаденкурт выбросил руку ещё раз, и второй град сюрикенов полетел в дезориентированную пару.

Они отступали. Дьяволы перешли в нападение, чтобы закончить схватку.

Дриззт призвал свои врождённые способности и создал шар непроницаемой темноты, заполнивший всё пространство. Убрав один из скимитаров, свободной рукой он схватил Далию за руку и потащил за собой.

Но едва они выбрались из шара, как снова были втянуты в битву - дьяволы притесняли их своими щитами и, спотыкаясь, атаковали Дриззта, когда Далия припала к земле.

Дриззт старался не отступать, и, достав второе лезвие, яростно сражался, пытаясь приблизить конец битвы. Дьяволы не кричали, но их собратья, похоже, услышали молчаливый призыв, потому что вскоре они появились из-за шара тьмы.

-Беги! Давай! - кричал Дриззт Далии.

Ему не пришлось просить дважды. Далия вскочила, и демон бросился за ней в погоню. Эльфийка побежала с поля под прикрытие леса.

Дриззт забыл о ней, как только она скрылась, потому что так было нужно. Он сосредоточился на трёх врагах, стоявших перед ним, и на четвёртом, куда более опасном, который находился на другой стороне шара. Его скимитары бешено сверкали, вращаясь и яростно нанося удары. Он нырнул в сторону, кувыркнувшись, и вырос перед ближайшим дьяволом, который выбросил щит вперёд, чтобы блокировать удар.

Дриззт запнулся, остановившись всего на мгновение, которого хватило, чтобы щит прошёл мимо перед ложным выпадом и обманным ударом. Дьяволу вовремя удалось подставить меч, чтобы частично блокировать удар, но лишь частично. Остриё Сверкающего прокололо его твёрдую кожу. Чётко направленная атака Ледяной Смерти прошла между мечом и скимитаром, угодив прямо в огромный рот дьявола, ломая зубы, погружаясь в горло и череп.

Клинок вышел почти сразу, как дошёл до конца, у Дриззта не было времени мешкать.

Тёмный эльф не мог просить лучшего момента для появления Гвенвивар - сколько раз в своей жизни он испытывал это чувство? Пантера стремительно выпрыгнула перед ним, отбросив трёх дьяволов назад.

Дроу развернулся и побежал со всех ног, магические поножи увеличили его скорость. Он повернулся и остановился только чтобы достать лук, потом пытался определить, где Далия вошла в лес, - он вполне мог бы застрелить преследующего её дьявола. Но она уже давно скрылась.

За спиной послышался рык Гвенвивар, и Дриззт услышал в нём боль, но он не мог вернуться и сражаться.

Не здесь. Не сейчас.

* * *

Хаденкурт, все еще морщась от боли и потирая дыру в груди, обошел шар тьмы, чтобы присоединиться к трем демонам.

Мальбранш приказал им не преследовать ни Дриззта, ни хромающую пантеру.

Нет, у Хаденкурта для этого есть методы получше.

Один из демонов проворчал что-то в ответ, и, стиснув свои острые зубы, начал бить мечом по щиту, при каждом ударе корча морду от боли. Красная линия пореза, оставленного Ледяной Смертью, разошлась ещё больше.

Второй раненый демон после встречи с дроу был менее настроен на погоню. Он водил своим змеиным языком по сломанным зубам, каждое прикосновение вызывало кровотечение. Это движение, казалось, выводило его из себя, он становился свирепее с каждым прикосновением, потом это перешло в конвульсию, в приступ.

Хаденкурт смотрел на него с презрением. Когда дьявол упал и начал колотить землю, а кровь еще сильнее пошла у него изо рта, мальбранш фыркнул с насмешкой и ударил дьявола в лицо, приказав молчать.

А когда тот не остановился, продолжив извиваться и отплёвываться кровью, Хаденкурт вонзил ему в грудь трезубец.

Еще несколько раз мальбранш протыкал демона, пока тот не затих.

Двое других кивнули в знак согласия.

Ещё несколько дьяволов присоединились к ним, меньше и легче, существа размером с дварфа, хотя они отличались от дварфов, у них были жилистые и тонкие тела. Они ходили на четвереньках так же легко, как на двух ногах. Их действия были примитивнее, чем у их более развитых спутников, - дикими и жестокими, их языки постоянно высовывались из их собачьих морд, а глаза дико шныряли.

Они были покрыты красными и синими, как вены у их оснований, шипами от черепа до копчика.

Двое оставшихся демонов скривили морды в отвращении и пытались не смотреть на шипастых демонов.

-Вы знаете, что я ищу, - сказал им Хаденкурт.

Пять шипастых демонов убежали в лес, двое вскарабкались на дерево так же легко, как если бы они перепрыгивали бревно.

* * *

Отведя в сторону руку с мечом, демон пробирался через лес. Тварь знала, что эльфийка где-то впереди. Он знал, что это была она!

Дьявол прорвался через заросли, спотыкаясь на ровной земле, затем заскользил, чтобы остановиться. Путь вперед был чист, деревья стали реже, и никаких признаков эльфийки. Дьявол двигался осторожно, вспомнив наставления, полученные от Хаденкурта перед битвой.

Дьявол кивнул своей рогатой головой. Он решил преградить женщине путь к отступлению. Перед ним, справа и слева, стояла пара высоких деревьев, и на пути между ними виднелся приметный отпечаток конца длинного посоха, углубление в песке, и там следы эльфийки закончились.

Водя раздвоенным языком по зубам, дьявол подпрыгнул и зацепился рукой с мечом за нижнюю ветку.

* * *

Повиснув над землёй, он смотрел вверх, рука с мечом согнута, рука с щитом вытянута, одна нога снова и снова пыталась опереться о ствол… Дьявол представлял собой наиболее привлекательную цель.

Далия, которая не залезла на дерево, а лишь создала иллюзию этого, выскочила из-за ствола справа от демона с посохом в руках. Дьявол увидел ее в последний момент, и расцепил руки, но прямая линия посоха сильно ударила его в живот, отбрасывая назад.

Отправив дьявола в полёт, Далия выпустила молнию, направив её в монстра. Он кубарем влетел в толстый ствол другого дерева. Воя от боли и негодования, что он был так обманут, демон обернулся, чтобы встать на ноги, но как только он это сделал, эльфийка оказалась рядом.

Ее молниеносно вращающиеся цепы один за другим обрушивались на демона, поражая уязвимые места.

Ей удалось лишить монстра равновесия, который метался из стороны в сторону, но всегда был на мгновение медленнее, в попытке поставить блок на следующий сокрушительный удар.

Дьявол вскинул руку со щитом, но цеп Далии просвистел мимо, врезавшись в локоть дьявола. Рука со щитом опустилась, и один-два удара угодили над щитом в уродливую морду дьявола.

Существо в отчаянии рванулось вперед, дико рубя своим мечом. Но Далия ушла влево и вперёд, увернувшись от атак, и зажала цеп в правой руке под левой подмышкой. Она обернулась, когда прошла, и как только дьявол повернулся, чтобы поспеть за ней, эльфийка освободила зажатый цеп.

Передняя часть оружия устремилась вперёд как стрела и врезалась дьяволу в лицо, отбросив голову назад, разбив ему при этом нос и скулы.

Далия прыгнула и, совершив пируэт высоко в воздухе, развернулась, ударяя слева направо и справа налево. Она снова подпрыгнула и повернулась, ошеломленный дьявол попытался уклониться, но два чистых и мощных удара настигли его.

Эльфийка опять подпрыгнула, но на этот раз поменяла направление удара. Ослепленный яростью и собственной кровью, демон устремился туда, где Далия должна была приземлиться, но она оказалась у него за спиной.

Первый удар она нанесла вскользь, планируя сдвинуть демона. Второй удар проломил череп монстра, откинув голову дьявола. Он сделал шаг, еще один, затем странно подпрыгнул и приземлился на ноги. Всего за миг до того, как рухнуть в грязь.

К этому моменту её шест снова был единым целым, и Далия прыгнула, встав над телом врага. Она придавила его изо всех своих сил, воткнув шест ему в грудь, и используя магию Иглы Коза, пропустила разряд молнии через тело и броню дьявола.

Как чудовище извивалось!

Далия подпрыгнула вверх, держась на шесте, чтобы избежать ран от дикой пляски меча и щита. Но она продолжала призывать молнии Иглы Коза, тряся и сжигая тварь снаружи и внутри.

Наконец демон затих.

В отдалении она услышала визг большой кошки, пантеры Дриззта, жалкий и мучительный. Далия побежала к ней.

* * *

Вопль Гвенвивар пронзил сердце Дриззта, как если бы острые шипы пронзили его кожу. Он успел подставить свой плащ для блока, но это была не волшебная одежда, как его старый пивафви. Хотя ткань и была толстой, она не давала должной защиты от коварных острых шипов.

Как они горели, дьявольский яд сверкал тысячами маленькими огней внутри!

Дриззт поморщился и подался в сторону, забегая за дерево, когда еще один град полетел в него. Дроу попытался сосредоточиться, он должен был сосредоточиться.

Гвенвивар опять зарычала от боли.

Дроу отбросил свою собственную слабость.

Он выскочил из-за дерева, взяв Тулмарил в руки, и посылал стрелу за стрелой в ветки. Листья летели, древесина трещала, а само дерево расшаталось от силы обстрелов зачарованных снарядов. Когда дроу очистил участок от листвы, он поймал на себе взгляд демона, карабкающегося по веткам.

Он не смог быстро отреагировать, чтобы сделать точный выстрел, но дроу поступил иначе и выпустил стрелу в ветку под чудищем. Шипящая молния попала в цель, разбросав все стороны голубые искры и сломав ветку.

Краем глаза дроу заметил другое движение, и он вовремя нырнул в сторону, сумев избежать шипов второго демона.

Повесив Тулмарил на плечо, он кинулся к дереву, подпрыгнул и схватился за нижнюю ветку. Дроу перекинул себя вокруг неё, встав на ноги, и запрыгнул на следующую ветку сверху. Заметив шипастого демона, он зашел за ствол и достал Тулмарил.

Нечто огромное прыгнуло справа от него, едва не сбив с ног. От удивления тёмный эльф чуть не набросился на это нечто, но потом признал свою несравненную спутницу.

-Гвен! - крикнул он вдогонку кошке, и сердце его ёкнуло.

Весь бок Гвенвивар был утыкан дьявольскими шипами, а когда она завернула за угол на этом же дереве, догоняя шипастого демона, Дриззт увидел шипы, торчащие из её морды, включая несколько вокруг рта и один, глубоко застрявший в глазу.

Дриззт попытался выровняться для выстрела, он не хотел, чтобы пантера сражалась с этими демоническими дикобразами. Но было поздно, и к тому моменту, когда он вскинул Тулмарил, Гвенвивар прыгнула, опрометчиво погребя демона под своей огромной массой. Ветка наклонилась и сломалась под таким давлением, и дьявол с пантерой устремились вниз, падая на землю. Но Гвенвивар, верная Гвенвивар, не ослабила хватку, приняв на себя коварные уколы множества шипов, пока её мощные челюсти не сомкнулись вокруг маленькой головы демона.

Дьявол забился под кошкой. Еще одна порция игл полетела от другого дерева, где скрывался второй демон. Дриззт вздрогнул и стиснул зубы, когда увидел, что красивый черный мех Гвенвивар так поврежден.

Пантера взревела и подалась вниз. Череп дьявола не выдержал давления сжавших его челюстей. Существо замерло.

-Гвен, уходи! - приказал Дриззт, когда начал стрелять во второе дерево. Он чувствовал сопротивление пантеры - несмотря на раны, Гвенвивар не хотела оставлять его. Но тёмный эльф снова закричал, принуждая кошку, и мрачно кивнул, увидев растворяющуюся в сером тумане фигуру. Сотня, а то и больше, игл упала на землю, на безжизненное тело демона, где мгновение назад стояла пантера.

Вид этих шипов, что причинили боль бедной Гвенвивар, разозлил Дриззта ещё сильнее. Он снова и снова посылал стрелы, ломая ветви на другом дереве и расчищая участок от листвы каждым выстрелом. Залп шипов вылетел в ответ, но Дриззт избежал удивительно точных выстрелов, просто спрыгнув со своей ветки. Мягко приземлившись на землю, дроу лишь немного замедлил очередь выстрелов.

Достаточно скоро он загнал демона за ствол дерева с обратный стороны, пока тот пытался скрыться от Тулмарила, Искателя Сердец. Когда он прошел мимо демона, убитого Гвенвивар, ему пришло в голову, что пантера редко сопротивлялась его командам вернуться в Астральный дом.

Он выпустил стрелу, которая прошла прямо через ствол, вонзившись с другой стороны в шипастого демона. Монстр перешёл в атаку, его шипы сияли красным как знак боли и возмущения. Он побежал по ветке, ближайшей к Дриззту, пока тот спокойно приближался, и прыгнул на него.

Дроу подстрелил существо в прыжке, взрыв от удара магической стрелы изменил направление его полёта и отбросил демона на землю. Вторая стрела стремительно полетела в прыткого демона, пока он пытался подняться, и угодила в цель.

Выражение лица Дриззта не изменилось, его движения оставались медленными и точными, пока он преследовал свою жертву. Дроу опустил Тулмарил, пытаясь избавиться от неприятного чувства: почему Гвенвивар сопротивлялась его приказу вернуться домой?

Конечно, этот дьявол, порочный и хитрый, был не так прост, как казалось.

Шипастый монстр завыл на него. Тёмный эльф воткнул стрелу прямо в открытую пасть.

Но потом Дриззт понял поведение Гвенвивар. Неожиданно, чисто инстинктивно, Дриззт развернулся и положил руки ниже на лук, размахнувшись им как дубинкой, благодаря чему смог вовремя остановить атаку демона.

Дроу проделывал этот манёвр из неудобного положения, что дало возможность демону легко увернуться, подставив щит и меч, после чего он отошел назад.

Дриззт бросил Тулмарил и отступал так быстро, как мог, отчаянно потянувшись к скимитарам, когда уперся в дерево. Он видел, что меч демона начал двигаться быстрее, и понимал, что получит серьёзную рану. Оставалось надеяться, что ему удастся подставить свои клинки, чтобы смягчить удар.

Время будто замедлилось, меч полетел на него, когда Сверкающий и Ледяная Смерть выскочили из ножен. Дриззт выдохнул, чтобы стать меньше, тщетно пытаясь увернуться от свирепого клинка.

Он едва заметил движение металлического шеста, который обрушился на меч. Второй шест, соединённый с первым тонкой, но прочной нитью, прошел под мечом, и тогда третья часть посоха, находящаяся посередине, ударила удивленного демона в лицо.

С тройным посохом против меча демона, Далия резко дёрнула оружие, отбив удар и отведя в сторону руку демона. Монстр заревел, и в ответ на это перевернул свой щит горизонтально, пытаясь углом ударить Дриззта в лицо.

Слишком поздно.

Дроу нырнул под атаку, и оба его клинка вылетели вперёд, дважды ударив демона в грудь.

Монстр пытался отпрянуть от скимитаров, но Дриззт вогнал лезвие в его стопу, надеясь, что Далия зажала меч достаточно далеко от него.

Так и было. Далия бежала рядом, вынуждая дроу и его жертву идти большими шагами, пока демон, наконец, не уперся в дерево, и Дриззт не вонзил в него лезвия. Они долго стояли в такой позе, демон с раскинутыми в стороны руками дёргался, пытаясь ухватиться за последние мгновения жизни на Материальном Плане.

Потом его щит упал и откатился в сторону, а Далия выдернула меч из ослабевшей хватки.

Ещё несколько мгновений Дриззт держал лезвия внутри твари, а потом с неожиданно злобным рыком он стащил умирающую тварь с дерева, поворачивая скимитары, чтобы разодрать больше плоти, и отбросил тело в сторону.

Дроу выпрямился, а демон упал мордой в грязь.

- Ты ведь не думал, что я тебя брошу? - невинно спросила Далия.

Дриззт посмотрел на нее, но не улыбнулся. Смущение эльфийки ушло лишь тогда, когда она заметила его правую руку, утыканную шипами и опухшую от яда.

-Где твоя кошка? - спросила Далия, подходя к Дриззту.

Ей стало ясно, что лишь благодаря адреналину тёмный эльф смог выстоять эту битву. Эльфийка поддержала его, когда он покачнулся.

-Ушла, - ответил Дриззт шепотом и закрыл глаза, пытаясь побороть волны боли.

Когда он смог устоять на ногах самостоятельно, Далия отошла, чтобы подобрать Тулмарил.

-Мы найдем место для привала, - пояснила она. - Тогда я смогу вытащить эти шипы...

-Вы думаете, что можете скрыться от меня? - громогласно взревел Хаденкурт, его голос, казалось, приходит со всех сторон сразу, разносясь эхом вблизи и вдали.

Далия указала Дриззту на мертвых демонов.

-Он знает, где мы, - сказала она. - Он мальбранш, демон войны – он видит глазами своих приспешников.

Она говорила на ходу, а Дриззт шёл рядом. Ни один из них не желал сталкиваться с Хаденкуртом или кем-то из его воинов.

-Я найду вас! – Прорычал с громогласным смехом Хаденкурт. - Вам не скрыться!

Дриззт и Далия удалялись с подлеска.

Глава 10 Уродливый маг

Херцго Алегни встревожено расхаживал в темной чаще Леса Невервинтер. Он знал, что другой нетерезский лорд пришел сквозь тени. Тифлинг чувствовал его присутствие. А гнетущая тяжесть на сердце, сопровождавшая это ощущение, подсказывала ему, кто именно это мог быть.

Алегни едва ли удивился, но, тем не менее, вздрогнул, когда перед ним появился дряхлый старик, чье пестрое одеяние скрывало тело, которое когда-то, очень давно, бугрилось мышцами настоящего воина.

- Господин, - смиренно произнес тифлинг, склоняя голову и опуская взгляд.

-Так ты помнишь, - фыркнул старик.

Алегни поднял глаза, чтобы взглянуть в лицо мага. Как он мог забыть подобное? Этот человек, Дрейго Проворный, содействовал вступлению тифлинга в Круг Власти, и дал рекомендации, чтобы именно он возглавил кампанию в Лесу Невервинтер.

Как только воин осознал свою дерзость, он поторопился снова опустить взгляд, но Дрейго только рассмеялся.

-Сколько еще декад тебе потребуется, мой протеже? - спросил старый маг, и оттенок сарказма, окрасивший последнее слово, заставили Алегни вздрогнуть. - Ох, да посмотри же на меня! - потребовал Дрейго Проворный. Когда воин повиновался, он продолжил. - Я поручил тебе это задание не для того, чтобы ты навсегда поселился в Лесу Невервинтер.

-Я знаю, господин, - ответил Херцго Алегни. - Но здесь много чего произошло, в том числе и неожиданного. Победа была почти у нас в руках – главный мост в городе был назван в мою честь.

Дрейго снова засмеялся, и свистящий звук возвестил о том, какую плату взыскали годы игры с болезнями и гниением с его легких.

-Не могу отрицать, что извержение вулкана действительно было неожиданным.

-И я снова делаю успехи в Невервинтере, - заверил Алегни мага. - Я нанес тэйцам сокрушительный удар.

-Знаю, знаю, - отмахнулся Дрейго. - Не такой уж и сокрушительный. Ты уничтожил несколько зомби и убил кучку фанатиков, которые, без сомнения, поднимутся как немертвые, чтобы снова сражаться против тебя.

-Не только это! - воскликнул воин, но задохнулся, когда глаза Дрейго расширились из-за его тона.

-Я знаю… все, - уверил Дрейго своего протеже. - Мой ученик тщательно следит за нашими врагами. Эта колдунья, Силора Салм, которая противостоит тебе, не мелкая рыба.

-Она заложила начало Кольца Страха, - сказал Алегни.

-Почти закончила его, ты хотел сказать, - сказал Дрейго. - К счастью для нас, для тебя, здесь недостаточно живых существ, чтобы насытить его и позволить достичь пика силы. Но не это источник твоих проблем. Лич, которая присоединилась к ней…?

-Мы обратили ее в бегство, - осмелился вставить тифлинг.

Дрейго кивнули, хотя выражение его лица ясно говорило о том, что ему неприятно, когда его прерывает подчиненный.

-Она вызывает опасения и с каждым днем набирает силу, - сказал маг. - Не знаю как, но она пережила Магическую Чуму, и когда ее сознание проясняется, она, похоже, владеет двеомерами обеих эпох. Силора Салм, без сомнения, окружила себя могущественными союзниками.

Херцго Алегни кивнул.

-Боюсь, слишком могущественными для тебя, - добавил Дрейго.

-Я еще не исчерпал все ресурсы, - возразил Тифлинг. - Я сокрушу Силору Салм.

Старик качал лысой головой при каждом слове.

-Слишком много шадовар пало. Слишком много лет прошло.

Воин выпрямился и расправил плечи.

-Вы отзовете меня с поля битвы? - спросил он.

-Я окажу поддержку твоей кампании.

-Больше солдат? - с надеждой спросил Алегни.

Дрейго неопределенно пожал плечами.

-Несколько, может быть. Гораздо важнее, что я укреплю твои ряды кое-кем, кто лучше понимает методы колдуньи.

Глаза тифлинга широко распахнулись, он начал качать головой, хотя и не смел вслух возражать магу.

-Он? - сердито выпалил воин и тут же запнулся, потому что знал, кого старик имеет в виду, и его Алегни меньше всего хотел бы видеть в своем окружении.

-Он, - спокойно ответил Дрейго. - И мне нет нужды описывать тебе, какое наказание последует, если ты не сможешь должным образом позаботиться о нем.

За спиной мага сгустились тени, и появилась тонкая, нечеткая во мгле, фигура.

-Он должен обучаться с Аргайл, таково было наше соглашение.

-Наше соглашение? - усмехнулся Дрейго. - Соглашением является все, что я говорю тебе делать. Я дал тебе титул, и я же могу лишить тебя его. В моих силах лишить тебя всего… одним словом. Он нужен тебе. К тому же, ты через многое прошел, чтобы привести его.

-Это было очень давно, - сожаление явственно прозвучало в голосе тифлинга.

-Да, - ответил маг, - очень давно, когда ты рассчитывал, что он станет сильным и великим воином. Твое презрение к магам …

-Это не презрение, - перебил Алегни. - Напротив, я понимаю и ценю могущество чёрной магии.

-Но ты наслаждаешься властью меча. Боюсь, это твоя слабость. Впрочем, это ничего не значит. За тобой сейчас пристально наблюдают, Херцго Алегни, силы, которые будут менее терпеливы с тобой, чем я. Завладей всем Лесом Невервинтер и вытесни из него войско Тэя.

Воин понял, что сопротивляться дальше бесполезно и дискуссия закончилась, поэтому поклоном выразил согласие подчиниться.

-Он умен, могуществен и знает твоего врага, - заверил его Дрейго.

-Он… я смотреть на него не могу.

-Он тебе отвратителен? Его ущербность оскорбляет великого Херцго Алегни, который мог бы голыми руками переломить его позвоночник?

Воин лязгнул зубами и постарался дышать ровно.

-Ты будешь советоваться с ним, прислушиваться к его мудрым словам, и вскоре успешно завершишь свою миссию. У нас есть и другие дела, и я не собираюсь оставлять мои войска в Лесу Невервинтер ещё на одну декаду. Также я не хочу, чтобы Кольцо Страха Силоры было завершено. Ты лично отвечаешь за это. Помни.

-Да, господин.

Дрейго Проворный сверлил его взглядом еще некоторое время, затем медленно повернулся и побрел прочь; тени сгущались вокруг него, пока он шел. Через несколько шагов контуры фигуры начали расплываться и блекнуть, пока маг не исчез совсем, растворившись в плане Теней.

Херцго Алегни закрыл глаза и потер лицо рукой, чувствуя себя уставшим.

-Ты и правда терпеть не можешь на меня смотреть, - раздался скрипучий плаксивый голос в том направлении, где исчез Дрейго Проворный.

Тифлингу не надо было открывать глаза, чтобы понять, кто говорит. Эффрон Кривой, ученик Дрейго Живого, который должен обучаться с Аргайл вечно или, по крайней мере, пока Херцго Алегни не умрет от старости.

-Ты даже не взглянешь на меня? - спросил новоприбывший, и воин открыл глаза, чтобы рассмотреть молодого тифлинга, который выставил вперед и задрал подбородок.

Алегни знал, что Эффрону больше двадцати лет, но внешне он казался подростком. Чахлый и худой, как тростинка, один глаз красный, другой голубой, он едва доставал до верхней части широкой груди воина. Юноша носил рога, как у овна, такие же, как Алегни, которые росли из макушки вперед, затем сворачивались назад в тугой круг, постепенно сужаясь к концам, слегка выступающим вперед за виток. Его черные волосы с пурпурным оттенком были откинуты назад и свисали по болезненно тощим, сутулым плечам. Это хилое создание пережило страшную трагедию, и один взгляд на него напоминал воину, что он не должен был выжить. Левое плечо юноши было вывернуто назад, бесполезная отсохшая левая рука свободно висела чуть за спиной и болталась во время ходьбы.

Его одежда больше походила на женскую сорочку, чем на одеяние мага. Струящаяся ткань подчеркивала костлявую фигуру Эффрона: торчащие ребра и узкие бедренные кости. В правой руке юноши была черная костяная палочка, которую он непрерывно крутил вокруг пальцев. Да, это Алегни тоже помнил.

-Мне всегда нравилось рассматривать твое лицо, когда ты смотришь на меня, - сказал Эффрон Кривой. Это было очевидной ложью. Молодой тифлинг старался сохранять самообладание и не выдать боль выражением худого лица.

-Я не видел тебя три года, а с тех пор, как ты был мальчиком, мы встречались всего несколько раз совсем коротко, - ответил Алегни.

-Но ты узнал меня! - воскликнул худой маг и, повернувшись из стороны в сторону, раскачал безжизненную и бесполезную руку так, что ему удалось хлопнуть в ладоши.

-Не делай так! - процедил воин сквозь зубы.

Эффрон смеялся над ним. Это был печальный смех.

-Возвращайся к Дрейго, - сказал Алегни. - Предупреждаю, для тебя здесь нет места.

-Мастер Дрейго считает, что есть.

-Он ошибается.

-Ты недооцениваешь мои силы.

-Я имею представление о твоих навыках.

-Тогда ты недооцениваешь мои знания о твоих врагах, - не сдавался Эффрон. - Знания, которые обеспечат тебе желанную победу.

Он широко распахнул глаза и криво усмехнулся, обнажив ровные белые зубы, которые совершенно не сочетались с наружностью кособокого тифлинга.

-Победу, которую тебе приказал одержать мастер Дрейго, притом за короткое время. Без меня тебе не справится. Неужели ты так сильно ненавидишь меня, что готов провалить дело и почувствовать на себе гнев господина, лишь бы не принимать мою помощь?

-Твою помощь, - фыркнул Алегни.

-Здесь ты не одерживаешь побед, - давил Эффрон.

-Возможно, ты был так увлечен своим обучением, что не заметил мою победу под стенами Невервинтера.

-Если это ты считаешь победой, то ты нуждаешься во мне больше, чем считает мастер Дрейго. А уж он, поверь, твердо в этом уверен.

Алегни хмуро посмотрел на него.

-Силора Салм была на поле битвы? - спросил Эффрон.

Глаза воина сузились.

-А ее воительница? Эльфийка с могущественным посохом?

-Она покинула эти края несколько лет назад.

-Она вернулась, - сообщил юноша, и Алегни не смог скрыть удивление. - Я знаю твоих врагов, - сказал маг. - Я помогу тебе одержать здесь победу, а потом уйду. - Он помолчал, рассматривая собеседника, который едва мог скрыть своё презрение. - Что из этого порадует тебя больше?

Херцго Алегни нахмурился и отвернулся, а Эффрон поник, в его необычных глазах блеснула влага.

Любопытство пересилило осторожность в сознании Валиндры, когда она скользила мимо умбровых великанов через широкий вход в подземную пещеру. Молодой монах, брат Антус, который вел их отряд, бывал здесь раньше - несколько раз, однако его настороженность нельзя было не заметить. Он дышал так тяжело, что Валиндре казалось, будто он вот-вот потеряет сознание. И лич понимала причину.

Конечно, мертвая эльфийка не дышала, но это не имело значения, ведь подобная демонстрация силы – дюжина могучих умбровых великанов, выстроившихся в идеально ровную шеренгу – при жизни взволновала бы ее так же, как и сейчас. Размышляя об этом, лич взглянула на Силору, колдунью, не так уж отличавшуюся тот неё самой при жизни. Тэйка казалась достаточно спокойной, но в ее походке чувствовалась легкая нерешительность.

Разве могло быть иначе? Из пещеры, покрытой подземным лишайником, несло тиной и грязным прудом, что, в общем-то, не подстегивало желание войти внутрь.

Валиндра, Силора и брат Антус вошли, продвигаясь между шеренгами стражей - умбровых великанов. Верные фанатики Ашмадай покорно следовали за ними.

Вода помутнела. Брат Антус, сухопарый молодой человек, чьи каштановые волосы уже поредели из-за постоянного стресса, нервно дернулся и оглянулся на спутниц.

- Посол Суверенного государства, - с благоговением прошептал он.

По поверхности пруда пошла рябь, и показалась голова посла: продолговатый бугорок в воде с парой черных глаз, уставившихся на посетителей. Затем из глубины показалась вторая фигура, выходящая на берег по отмели рядом с гостями. Это был мужчина, по крайней мере - он был им когда-то, обнаженный, с отсутствующим выражением на лице и странными пустыми глазами. Его почти прозрачная кожа была покрыта слизистой субстанцией.

-Добро пожаловать, - произнес он голосом, шедшим, казалось, извне, словно кто-то вещал через него.

Аболет за спиной мужчины пошевелился - по воде разбежались круги.

Ментальный раб посла, его слуга, произнес имя существа, совершенно непроизносимое для любого из слушателей и для самого мужчины, если бы он самостоятельно пытался это выговорить. Оно состояло из одних согласных звуков, поэтому язык человека или эльфа не мог воспроизвести его. Несмотря на такое напоминание о том, насколько чужое и древнее существо находится перед ними, все, от Силоры до солдат Ашмадай, ощутили спокойствие, тепло и уют.

Хотя Валиндра пылала нетерпением и любопытством, она не разделяла общего воодушевления. Вместо этого она почувствовала отвращение, когда рыбья голова аболета поднялась над водой. Округлая сверху, плоская внизу, не лишенная сходства с донным сомом, огромная пятнистая голова возвышалась на несколько футов. С мягких усов, похожих на куски черного каната и свисавших по бокам, в пруд капала зловонная темная вода.

-Ты та, о ком нам рассказывали, - сказал слуга, обращаясь к Валиндре.

-Да, - нерешительно ответила лич.

-Мы чувствуем твое недоумение, - произнес покрытый слизью человек. Он поклонился, и каким-то образом это заставило Валиндру чувствовать себя намного увереннее. – Приветствуем всех вас, - продолжил слуга и стал обращаться к каждому лично, показывая обширные познания о том, кто они и зачем пришли.

Сначала Валиндра пыталась слушать, стараясь как можно лучше понять это необычное существо. Посол был ее надеждой, возможностью пробраться через мглу, которая постоянно заволакивала сознание, или придать мыслям лича совершенно новое направление, о котором она даже мечтать не смела. Но вскоре в потоке речи слуги эльфийка почувствовала что-то еще, что имело отношение лично к ней, от чего нельзя было отмахнуться.

Валиндра чувствовала существо, не слугу, а самого аболета, ощупывающего ее мысли. Она «слышала» его вибрацию, поэтому заколебалась и инстинктивно активировала ментальную защиту. Но всего лишь на мгновение, потому что в действительности лич больше боялась своего безумия, чем аболета. Потом она осознанно убрала барьер, приглашая существо.

-Арк-лем! - вскрикнула она, как обычно делала во время волнительных моментов. - Арк-лем! Грит! Гри…

Она затихла на полуслове, внезапное озарение ошеломило ее измученное сознание. И то была не простая четкость мысли, которая появлялась ненадолго, особенно на поле битвы, а ясность в сочетании с пониманием и воспоминаниями, и что более важно, вернулась настоящая память верховного мага Главной Башни Волшебства. Вдруг, впервые после Магической Чумы, Валиндра вспомнила о бестелесном духе Арклема Грита, а также о втором черепе из драгоценного камня - существующей на нескольких планах и имеющей магические силы филактерии архимага. Сущность Грита оставалась внутри самоцвета, запертая и беспомощная, но она, тем не менее, была там. Лич только начала осознавать истинную силу этих изумительных камней, и в этот момент озарения она подумала о Дор’кри, который удерживался на этом плане бытия властью ее собственной филактерии.

Валиндра могла полностью поглотить дух вампира с помощью драгоценного черепа, как Грит был заточён своей собственной филактерией. Она поняла это, когда впервые столкнулась с бестелесным кровососом. Но если все так, смогла бы она найти способ выпустить из камня своего возлюбленного Арклема Грита? Освободить его и поместить в материальное тело, чтобы он снова был с ней.

В итоге, во лжи Валиндры Сзассу Тэму насчёт ее видов на демона была толика истины. Она усмехнулась идее поместить своего любовника в такую великолепную телесную оболочку.

Но где же был этот второй камень? Изначально он хранился в ее комнате в руинах Иллюска под Лусканом! Да, она помнила это. А куда он делся потом?

В ее сознании вспыхнуло имя одного изобретательного и корыстного темного эльфа…

Все это пронеслось в голове Валиндры за несколько ударов живого сердца, за это короткое мгновение все кусочки головоломки, которая занимала ее месяцы и годы, внезапно собрались воедино и открыли перед ней необъятные горизонты возможностей.

Лич посмотрела на аболета с трепетом, благоговением и надеждой. Даже когда посол покинул сознание Валиндры, в голове осталось невысказанное обещание, что он действительно может привести в порядок ее сознание.

После этого встреча продлилась совсем недолго; слуга заверил Силору Салм, что это был первый шаг к их потенциальному плодотворному сотрудничеству. Странный скользкий мужчина также уделил внимание брату Антусу, сказав, что его путь будет долог и усеян славой, а закончил он улыбкой и понимающим кивком, обращенными к Валиндре, которой, возможно, было обещано больше всех.

Когда они покинули грот аболет, Силора широко улыбалась.

-Народ Невервинтера дорого заплатит за союз с Нетерезом, - сказала она.

-Потому что ты заручилась поддержкой… - Валиндра замялась, пытаясь представить, как можно было бы произнести имя аболета, но быстро отказалась от этой идеи и закончила просто, - посла Суверенного государства?

-Неофициально, но к нашей обоюдной выгоде, - ответила Силора.

-Правда? И что же ты пообещала взамен?

-Позволить Суверенному государству существовать здесь без нашего вмешательства - произнесла колдунья и странно посмотрела на эльфийку. - Их не волнуют наши замыслы здесь, - пояснила Силора. - В отличие от нетерезов, в наши планы относительно господства не входит власть над живыми. Суверенное государство понимает, что мы можем сосуществовать, не мешая друг другу, они - в стране живых, мы – в королевстве мертвых. Наш друг, брат Антус, очень хорошо их подготовил к нашему визиту.

Молодой монах поклонился по своему обыкновению холодно и неуклюже.

-Взаимовыгодный союз, - сказала Валиндра. - Мой любимый тип.

-Вы встретитесь с послом снова. Он… оно мне так сказало, - заметил Антус.

Эльфийка кивнула и улыбнулась с искоркой надежды в глазах.

-А ты согласен с … глашатаем? - спросила Силора.

-Он слуга посла, - объяснил монах. - Все, чтоон говорит, исходит от аболета.

-Он заверил меня, что аболет поможет мне сделать из Джестри превосходного воина, - напомнила колдунья собеседникам.

-В таком случае можете быть уверены - обещание будет исполнено, - без малейшего колебания ответил брат Антус.

Валиндра разразилась хохотом.

-Так и будет, - выдавила она между взрывами смеха, и посмотрела на Антуса пристальным тяжёлым взглядом.

-Ты и правда верный сторонник нашего нового друга, - добавила Силора.

-В вашем окружении нет шпиона, - заверил их монах. - Это было бы бессмысленно, потому что посол может проникать в наши сокровенные мысли. Ради чего тратить время и усилия и рисковать быть пойманным за слежкой, когда посол может добраться до источника информации… усилием воли?

-Кто это? - спросил Баррабус Серый Херцго Алегни, встретив тифлинга возле его палатки. Невдалеке перекошенный новобранец шагал вокруг рощицы, складывая по-всякому пальцы, очевидно практикуясь в заклинаниях.

-Не твоя забота, - грубо ответил тифлинг, говорил он резко, гнев очень явно слышался в его голосе.

-Хорошо. Ненавижу колдунов.

-Он маг, - поправил Алегни.

-Еще хуже, - сказал Баррабус, даже не стараясь скрыть презрение в голосе.

Он заметил, что его ответ заставил лицо воина странным образом перемениться, как будто тифлинга вдруг осенило.

-Нет, - произнес Алегни, и его улыбка встревожила убийцу. – Возможно, я поторопился.

-И что это значит?

Воин не удостоил его ответом и прошел мимо.

-Эффрон! - позвал он мага.

Молодой тифлинг обернулся и неуклюже заковылял на зов. Баррабус не мог скрыть отвращение, вызванное увечным созданием.

-Мне стоит убить его и оборвать его страдания? - спросил Серый, разумеется, в шутку, но гневный взгляд Алегни, вспыхнувший неприкрытой яростью, сильнее, чем Баррабус когда-либо видел – а видел он, и провоцировал сам, больше безжалостного гнева, чем мог вынести – сказал ему, что он ударил по больному месту своим неуместным комментарием.

-Эффрон, - обратился воин к приблизившемуся магу, - это Баррабус, твой новый напарник.

-Ты же несерьезно, - сказал Серый.

-О, вполне серьезно.

-Он же ребенок.

-А ты старый человек, - заметил Эффрон.

-Тогда каждый будет учиться у партнера, - произнес Алегни, очень довольный собой. - Я думаю, ваши навыки будут дополнять друг друга.

Он повернулся к Баррабусу:

-Возможно, ты даже получишь удовольствие от магии.

-Только если она вернется обратно и уничтожит самого заклинателя, - пробормотал Серый.

-А ты, - продолжил воин, обращаясь к Эффрону, - может быть, поймешь истинную силу меча, благородство и мужество того, кто противостоит врагам в смертельной схватке.

-Я осознаю ценность смертников, - ответил юноша и, сузив глаза, уставился на Баррабуса, который только тогда заметил странные глаза молодого тифлинга: один был голубого цвета, другой - красного.

-И горе тому, кто не убережет своего напарника, - подытожил Алегни. - Теперь исчезните, оба. Объедините усилия и не разочаруйте меня.

Он развернулся на пятках и направился обратно в палатку. Серый смотрел ему вслед, излучая ненависть к врагу при каждом его шаге. Когда нетерезский лорд подошел к входу, убийца взглянул на своего нового напарника и понял, что этот маг, Эффрон, провожает воина схожим взглядом.

Возможно, у них все-таки есть что-то общее, подумал Баррабус.

Силора еще какое-то время сверлила взглядом недоумевающего брата Антуса, затем, наконец, расслабилась, приняв бесспорную справедливость доводов молодого монаха. Зачем Суверенному государству шпионы? Конечно, колдунья часто испытывала на себе силу телепатии рядом с Сзассом Тэмом, а имея дело с немертвыми, включая могущественных личей и вампиров, она знала опасность и власть этой способности. Но женщина еще никогда не видела такого проявления псионической силы, которую продемонстрировали посол со своим слугой. Аболет не просто передавал свои мысли через раба, но и получал ответы, передаваемые через него.

Она также почувствовала ментальное вторжение в пещере, очень недолгое, едва заметное присутствие, едва ли что-то большее, чем простое знакомство. Однако в этот короткий миг посол раздел ее до эмоциональной наготы. Силора даже не пыталась защититься от аболета, потому как сразу поняла, что не знает ни одного способа сделать это. До неё доходили слухи о силе посла - могучие умбровые великаны, покорно выстроившиеся вдоль стен, служили напоминанием о способности существа подчинять своей воле - и сейчас, получив этому подтверждение, Силора вздохнула с облегчением, что вышла из пещеры, не будучи порабощенной.

У нее не было ни малейшего желания возвращаться к подземному водоему и его потустороннему обитателю. Она взглянула на Валиндру.

-Да, Силора, я стану твоим послом в Суверенном Государстве, - сказала лич, словно прочитав мысли женщины.

Может быть, и правда прочитала, испугалась колдунья. Возможно даже, посол исследовал ее сознание глазами Валиндры. Силоре пришло на ум, что чем быстрее она закончит Кольцо Страха и отправится на другое задание подальше отсюда, тем лучше для нее.

-Когда ты снова отправишься в пещеру, возьми Джестри с собой, - проронила колдунья.

Смех лича застал ее врасплох.

-Твоя игрушка сильна телом, но не духом, - пояснила эльфийка. - Скорее всего, его личность будет подавлена удивительным послом.

-В таком случае, он для меня бесполезен, - ответила Силора. - Мне сообщили, что Далия скоро вернется в Невервинтер. Я не хочу тратить на нее свою энергию. Джестри будет натренирован, чтобы сокрушить ее. Кольцо – это только начало, теперь мне нужно то, что обещала Аруника.

Валиндра ответила поклоном, странным неуклюжим движением, которое сопровождалось хрустом ее сухой кожи.

Глава 11 Дьявольская погоня, дьявольская уловка

Далия пробиралась сквозь низкий кустарник. Она хорошо ориентировалась в лесу, потому что выросла в таких местах, а благодаря эльфийскому зрению она превосходно видела в темноте и могла отличить флору от фауны или камни от врагов. Эльфийка знала, что её враги были здесь, кто-то скрывался среди деревьев, кто-то полз по земле, выслеживая её и Дриззта по запаху. Она не имела представления о том, сколько прислужников Хаденкурт способен призвать из девяти кругов, но не могла отрицать результативность действий тех, кого он уже послал против них

Подумав об этом, Далия обернулась.

Ей удалось избежать жал колючих дьяволов, Дриззту повезло меньше.

Далия знала, что, возможно, ей придётся оставить его Хаденкурту. Дриззт принял на себя чудовищный град отравленных игл, и когда Далия вынимала их, несмотря на всю стойкость дроу, она видела мучение, написанное на его лице, и зеленый яд, вытекающий из ран.

Эльфийка закрыла глаза. Дриззт спас её от ловушек Корабля Курта и в битве с отрядом дьяволов и Хаденкуртом – она не могла этого отрицать. Их застали врасплох и почти сокрушили, но отчаянный манёвр дроу дал ей возможность уйти. А теперь может случиться так, что ей придётся бросить его на произвол судьбы.

Такое развитие событий ей не нравилось, но другого выхода она не видела.

Далия надеялась, что им удастся скрываться достаточно долго для того, чтобы Дриззт восстановил силы.

«Я скажу дьяволу, где ты, ведьма», раздался голос в её голове, знакомый голос, который Далия не ожидала услышать снова. – «Я приведу его к тебе и буду смотреть, как он пожирает тебя. Возможно, я даже завладею твоим безжизненным телом, и буду годами истязать его.»

-Дор’кри, - выдохнула Далия, в ужасе оглядываясь по сторонам.

Она не знала, каким образом дух её любовника-вампира мог говорить с ней. Она не только была свидетелем, но даже участвовала в, казалось бы, полном уничтожении вампира, когда волны водных элементалов неслись обратно в Гонтлгрим. Но голос в её голове точно принадлежал Дор’кри! Она узнала его, как только услышала дразнящий смех духа вампира.

«Ты думала, что уничтожила меня, но я остался на этом свете» - продолжал голос. – «Видишь ли, я нечто большее, чем моя смертная оболочка. И мне, как ты понимаешь, понадобится новое тело. Могу я воспользоваться твоим, Далия?»

Эльфийка пропустила насмешку мимо ушей, но её удивление от того, что Дор’кри выжил, дополнилось осознанием реальности произнесенной им угрозы. Мог ли Дор’кри, лишённый плоти и свободно парящий дух, претворить свои слова в реальность? Мог ли он привести Хаденкурта к их укрытию, к неглубокой пещере, которая на самом деле была не более чем узкой щелью между парой склонившихся друг к другу валунов?

Далия поднялась с земли, медленно повернувшись, словно ожидала, что вампир внезапно появится и нападёт на нее. Её палец переместился к петле на поясе, где она хранила деревянное кольцо с шипом – тонким жалом, предназначенным для того, чтобы вонзиться в черное сердце Дор’кри.

Она подождала ещё немного, концентрируясь, чтобы распознать любой намёк на телепатическое присутствие здесь Дор’кри. Может, ей просто показалось? Или это была одна из уловок дьявола? Или, может, это проявление её обычно дремлющей совести, ведь она сейчас размышляла над тем, чтобы бросить Дриззта умирать?

Не услышав больше ни звука, Далия прокралась обратно через кустарник к выступу. Она ожидала увидеть Дриззта лежащим на спине, обливающимся потом и на грани бреда.

Она не знала Дриззта До’Урдена.

Он сидел ровно, и хотя его волосы были растрепаны и немного спутаны от пота, ему удалось криво усмехнуться Далии, когда он выдернул последнюю иглу из своей руки.

-Мне может понадобиться новый плащ, - посетовал дроу, ткнув пальцем в одну из дыр на своём зеленом плаще.

-Яд? - спросила Далия.

-Как по мне, это больно, - небрежно ответил Дриззт.

Он сжал правую руку в кулак, мышцы на опухшей руке натянулись, выдавливая ещё больше крови и гноя из множества ран.

-Ты можешь сражаться?

Дриззт посмотрел на нее снизу вверх:

-У меня есть выбор?

-Скорее всего нет, - сказала Далия. – Я подозреваю, что среди нас есть шпион.

Дриззт осмотрелся.

-Дух, - сказала Далия. Она глубоко вздохнула и оглянулась на лес. – Дор’кри говорил со мной.

-Вампир?

-С уничтоженным телом, но упрямым духом. Ещё он упомянул наших дьявольских преследователей.

Дриззт наморщил лоб.

-Думаю, Хаденкурт может скоро прийти на его зов, - сказала Далия. – Ты можешь призвать свою пантеру?

-Нет. Гвенвивар необходимо отдохнуть на Астральном уровне. Магия фигурки может нарушиться, если её слишком часто использовать. Пройдут дни, прежде чем я призову её снова – дней десять, возможно, если я смогу справиться без её помощи.

Далия оценила их шансы.

-У Хаденкурта есть как минимум трое дьяволов-легионеров, оставшихся на его стороне и, возможно, несколько колючих существ.

-Поле битвы должны выбрать мы, - объяснил Дриззт.

Далия оглянулась через плечо на тёмный лес.

-Тогда нам стоит уходить, и как можно скорее.

Вскоре после этого эльфийка лежала, припав к земле, в кустах на вершине небольшого холма, и смотрела вниз на место их предыдущего лагеря, где, обыскивая каждый камень, рыскали подчинённые Хаденкурта. Неужели Дор’кри действительно приходил к ней, а теперь исполнял обещание? Возможно ли это?

Она замерла и закрыла глаза, слушая ветер и шелест листвы, пытаясь почувствовать нечто большее.

И она почувствовала: насмешливое хихиканье – не вслух, а в её мыслях. Дор’кри снова нашёл её.

Эльфийская воительница поднялась и прошла к небольшой поляне. Она разделила Иглу Коза на два посоха по четыре фута в длину, стала раскручивать и размахивать ими. Далия хорошо знала этот исполнявшийся ею множество раз танец, необходимый для того, чтобы высвободить внутреннюю мощь оружия. Сейчас она кружила, жестко схлестывая концы вместе, трещащая голубая стрела выстреливала всего на мгновение, прежде чем снова оказаться поглощённой Иглой Коза. Так продолжалось снова и снова, рукояти сталкивались друг с другом, энергия удара тут же впитывалась Иглой Коза.

Далия чувствовала, как сила оружия накапливается внутри, металл покалывает крепко держащие его пальцы. Исполняя этот ритуал, она воспевала хвалу древнему забытому богу нетерезов, который дал оружию своё имя. Звёзды над ней померкли, их блеск поглотила плотная чёрная туча.

Они пошли на неё все сразу, трое дьяволов надвигались со стороны кустов, размахивая клинками и воя от нетерпения при виде своей жертвы.

Далия метнулась к ним навстречу, два её посоха превратились в цепы, которые она сразу же закружила с бешеной скоростью, перемещая влево, вправо и перед собой, чтобы держать всех врагов на расстоянии.

Дьяволы выглядели более чем довольными, когда окружили её и направили на неё свои сдержанные атаки, их осторожность позволила Далии нанести лишь пару сильных ударов сквозь поднятые щиты. Враги атаковали её мечами, действуя очень согласованно, и Далии приходилось отчаянно работать своим оружием, чтобы отбивать эти удары. Доверяя своему компаньону, она сосредоточилась на дьяволах спереди и справа, что сделало её уязвимой для атаки дьявола слева.

Монстр завыл, переместившись ближе, чтобы использовать выгодную позицию для нападения на незащищенную эльфийку, но затем завыл ещё громче, когда тонкая магическая стрела врезалась в его грудь, отбрасывая монстра назад. За ним последовал второй, потом третий, врезавшись лицом прямо в щит, который предыдущий дьявол попытался выставить вперед.

-Вниз! – прокричал Дриззт на языке эльфов поверхности, и Далия, не снижая темпа боя, бросилась на колени.

Прямо над её головой просвистела следующая стрела, нацеленная в грудь дьявола. Она должна была сразить монстра, если бы крутящийся цеп Далии не пронесся слишком близко к ней, и оружие не поглотило бы энергию молнии магической стрелы, уменьшив силу удара.

Далия посмотрела на свой цеп с неподдельным удивлением, она ощущала нарастающую в нем мощь. Вторая стрела последовала за первой, и в этот раз эльфийка намеренно перехватила её.

Её рука горела от силы, сосредоточившейся внутри металлического оружия, и она поспешила перебросить его в правую руку. Дьявол поднял свой щит вверх, чтобы блокировать удар, но это было бесполезно. Одновременно с ударом Иглы Коза по щиту вперед вырвалось две магические стрелы Тулмарила, отбросив врага на несколько шагов. Дьявол упал, корчась в конвульсиях, он неистово тряс головой, сжимая челюсти и хватая ртом пустоту.

За несколько ударов сердца Далия обнаружила, что осталась один на один с дьяволом, и продолжила наступление жестоко и безоглядно, в полной решимости повергнуть врага до того, как его товарищ сможет вернуться и помочь ему. Цепы вращались вверх и вокруг, по бокам от неё, поражая дьявола под разными углами снова и снова. Дьявол пытался контратаковать в моменты, когда эльфийка открывалась после агрессивных атак, но Далия не давала ему времени на это, и каждый раз, когда дьявол пытался продолжить нападение, он получал жёсткие удары один за другим.

Дриззт понимал стратегию своей спутницы и знал, что дьявол, отброшенный на землю молнией Далии, надолго выведен из боя. Он не мог сделать точный выстрел по этому врагу, так что обратил свой лук на её нынешнего противника.

Снова к дроу пришло чувство неуязвимости и жизни на краю пропасти, уверенность, что он не сорвётся с края. По всем законам логики, он не должен был стрелять туда, где Далия вплотную сражалась со своим врагом.

Но он знал, что не заденет её.

Тёмный эльф метко выпустил стрелу, она прошла под щитом дьявола-легионера и, вонзившись ему в ногу, взорвалась. Как же он завыл!

Тем не менее, каким-то образом упрямому созданию удалось сохранить равновесие и боевую стойку.

Вращающееся оружие Далии снова ударило его, и даже с большей силой.

Дриззт тут же сосредоточил внимание на другом противнике, в которого он выстрелил. Дроу спокойно шёл вперед, стрела за стрелой вылетали из его зачарованного лука. Такой испепеляющий дартс пробивал щит дьявола, прожигая его плоть и не давая возможности отступить.

Тёмный эльф почувствовал присутствие чего-то мощного поблизости. Он продолжал идти вперед, вести огонь, хотя знал, что его цель умрет быстрее.

Только когда Хаденкурт выскочил на него, Дриззт бросил Тулмарил и отреагировал, вынимая клинки во время разворота.

Хаденкурт взмахнул рукой, выбрасывая из наручей град взрывных сюрикенов.

Дриззт контратаковал скимитарами, клинки прошли очень близко к руке дьявола, к источнику сюрикенов, блокируя каждый из них прежде, чем они успевали набрать скорость и разлететься в стороны. Каждый из метательных зарядов взорвался почти на полпути между Хаденкуртом и Дриззтом, поэтому нанес повреждения и дезориентировал дроу и дьявола в одинаковой степени.

С гневным рычанием Хаденкурт выставил вперед свой огромный трезубец, размахивая им из стороны в сторону, будто рубя мечом, чтобы заставить Дриззта отступить на некоторое расстояние, а затем ловко повернул его на половине взмаха так, чтобы нанести прямой колющий удар.

Дриззт увернулся влево, едва уклонившись от трезубца. Когда копьеподобным оружием был сделан второй выпад, он снова ушёл влево, а затем вправо, избегая третьего удара.

Дроу ударял по трезубцу при каждом уклоне, его клинки сыпали искрами всякий раз, когда соприкасались с закалённым в аду металлом.

Рыча от ярости, в диком неистовстве Хаденкурт продолжал своё наступление.

Но Дриззт До’Урден не был ни дьяволом-легионером, ни простым демоном-воином, и ему удавалось опережать все атаки дьявола, уворачиваясь и блокируя удары, давая ярости мальбранша разрастаться. И все это время воин Дриззт терпеливо ждал, когда противник откроется. Дроу знал, что побеждает, и его улыбка отражала эту уверенность.

Однако мальбранш внезапно исчез, и на месте, где он стоял, оказался дьявол, которого Далия отбросила энергией молний Иглы Коза.

Дриззт не был готов к такому магическому фокусу, а дьявол - напротив, что являлось ещё одним свидетельством сочетания телепатических способностей и боевого искусства мальбранша. Внезапно увидев противника с совершенно иной манерой ведения боя, у Дриззта не было времени перестроить свою защиту. Щит смёл в сторону скимитары, и легионер ударил дроу прямо в сердце.

Далия провела точный удар в боковую часть головы её уже побитого противника, вызывая у него головокружение.

Она бросила взгляд на другого врага, находящегося за её спиной, корчившегося в предсмертной агонии, пораженного шквалом магических стрел Дриззта. Она обратила внимание на поверженного ею дьявола… и ахнула от удивления, потому что он исчез, а на его месте появился сам Хаденкурт.

Удивление стоило ей инициативы в ведении боя, и дьявол, раненый и оглушённый, начал свирепо наступать, рубя мечом из стороны в сторону и оттесняя Далию назад. Она наблюдала за его манерой боя, примеряясь к атакам, оставаясь чуть впереди, и в то же время она видела Хаденкурта на близком расстоянии, и опасалась, что вскоре мальбранш присоединится к схватке.

Она отклонилась назад и влево, когда Хаденкурт… появился у неё за спиной.

Дриззт увернулся, клинок дьявола задел мифриловую кольчугу, и носи дроу что-то менее прочное, враг проткнул бы его насквозь. Дьявол быстро среагировал на неудавшуюся атаку и отвел клинок, но недостаточно быстро, и стремительно перемещающийся дроу проскользнул вперед.

Тёмный эльф нырнул, низко припав к земле. Он знал, что у дьявола был только один вариант контратаки: отчаянный обратный удар. Меч прошёл над его головой, не причинив никакого урона, давая дроу прекрасную возможность вонзить клинок под ребра, возможно даже одержать полную победу над своим врагом.

Он не воспользовался этим шансом. Не сделав никакого движения вперед, Дриззт вместо этого ушёл ещё дальше назад, дьявол-легионер изо всех сил попытался настигнуть его… забыв о занесенном Хаденкуртом оружии за его спиной.

Используя меньшего противника в качестве щита, Дриззт избежал града сюрикенов. Дьявол судорожно дернулся, когда вращающиеся снаряды вонзились в его спину и взорвались. У дьявола, находившегося под таким ожесточённым натиском, не было возможности защищаться из такой позиции, и дроу нанёс мощный удар.

Мертвый дьявол стоял на ногах, наклонившись, будто собирался упасть, он с ненавистью взирал на Дриззта, когда за его спиной возник мальбранш и отбросил тело в сторону, совершенно не беспокоясь о его судьбе.

Хаденкурт вступил в бой, его огромный трезубец наносил мощные колющие удары и не менее жестокие рубящие, заставляя Дриззта отходить в стороны и назад. Неумолимый натиск разъяренного мальбранша вынуждал дроу всё время отступать, при таком мощном и разрушительном наступлении тёмный эльф даже помыслить не мог о контратаке.

-Куда ты бежишь, глупец? – насмехался Хаденкурт.

Дриззту нечего было возразить на это. Насколько он осознавал своё преимущество до этого, настолько же осознавал теперь преимущество Хаденкурта. Он подумал о деревьях, о высоких ветвях, скользнул по ним взглядом раз или два, пытаясь убедить Хаденкурта в том, что намерен расширить границы поля боя. Однако его отступление было не более чем уловкой, поскольку он до сих пор с трудом мог совладать со свирепостью мальбранша, и не смог провести ни одной контратаки против огромного трезубца Хаденкурта, не говоря уже о более эффективных приёмах.

Поэтому он пятился, а Хаденкурт наступал. Дриззту удалось бросить последний взгляд на Далию, которая ещё не вернула себе преимущество в бою с дьяволом-легионером.

Внезапно все обернулось не лучшим образом.

Дриззт наткнулся спиной на толстое дерево, и ему удалось обогнуть его как раз вовремя, чтобы оно оказалось между ним и устремившимся на него трезубцем. Дроу вышел обратно, надеясь, что оружие застряло в стволе.

Но Хаденкурт был готов к этому, и Дриззту вновь пришлось уворачиваться в противоположную сторону, поскольку дьявол занял пространство, где только что стоял он.

Дриззт выскочил справа он врага, туда, откуда он изначально появился, затем стремительно повернул налево.

Хаденкурт продолжал сражаться, даже в ещё более опасной манере, как и его смертоносный трезубец, загнав Дриззта на самый край абсолютной катастрофы.

Дьявол поскользнулся, в спешке пытаясь прикончить противницу, и после того, как Далия отбила эту неловкую атаку, она снова изменила ход битвы. Теперь, вернув равновесие и всё ещё пребывая в шоке от исчезновения Хаденкурта, перед ней стоял лишь один дьявол-легионер, стоял неуверенно, с раной в ноге от удара магической стрелы Дриззта. Потрёпанный дьявол кое-как пытался сохранять подобие равновесия, но, несмотря на это, одна из его рук бессильно повисла после ударов Далии.

Эльфийка знала, что победит, знала, что враг приближается к своей смерти. Но когда она продумывала своё дальнейшее продвижение, разворачивая дьявола так, чтобы она могла видеть атаки Хаденкурта, Далия не была настолько же уверенна относительно шансов её компаньона. Она видела, как ещё один дьявол упал под градом ударов Хаденкурта, обрушившимся на него благодаря умному ходу Дриззта. Но её надежда жила лишь мгновение, которое понадобилось могучему мальбраншу, чтобы преодолеть расстояние, отделявшее его от Дриззта. Этот манёвр заставил дроу принять оборонительную позицию безо всякого намёка на ослабление подавляющего превосходства Хаденкурта. Далия громко ахнула, когда Дриззт ушёл за дерево, и Хаденкурт ударил в ствол так сильно, что вяз чуть не сломался и не упал.

Этот вздох, секундная потеря внимания, дорого стоили ей, поскольку легионер не отвлекся, как она, а пошёл в наступление рубящим ударом. Далии удалось его блокировать, но затем враг выставил вперед щит, слишком неожиданно и близко, чтобы эльфийка успела увернуться.

Далия мудро решила не противодействовать столкновению с щитом, а, напротив, приготовилась к падению спиной на землю, но так, чтобы сохранять контроль над движением, что позволит ей закончить кувырок и снова оказаться на ногах.

Дьявол не замедлялся, поэтому достал её.

Эльфийка была готова, и во время кувырка она соединила части своего посоха воедино. Закончив свой маневр, она перекатилась на колени, всадила конец своего восьмифутового посоха в землю перед собой и крепко вцепилась в него.

Дьявол-легионер с силой выдохнул, когда другой конец посоха попал точно в центр его груди. Конечно, это не был фатальный удар, от которого дьявол не смог бы быстро оправиться и продолжать удерживать преимущество над коленопреклоненной женщиной.

Вот только Игла Коза была не простым металлическим шестом, и с момента последнего высвобождения в ней ещё осталась энергия молний, накопленная Далией, кроме того облако, которое вызвала эльфийка, до сих пор висело над её головой, переполняемое энергией.

Разряд молнии сошёл на её зов, врываясь в Иглу Коза, проходя через металлический посох и забирая с собой накопленную оружием энергию. Огромная стрела энергии вырвалась из другого конца посоха в грудь ничего не подозревающего дьявола.

Монстр отлетел прочь, шагов на десять или больше. Сперва он приземлился на ноги, но лишь на секунду, поскольку продолжал падать назад. Он рухнул на землю, выронив меч из рук.

Далия прыгнула вперед и ударила поперек. Когда она приблизилась, дьявол всё ещё был на земле, его дико трясло от остаточной энергии. На полном ходу эльфийка всадила конец Иглы Коза под подбородок дьявола и со всей силы навалилась на него, даже подняла себя от земли, загоняя оружие глубже и глубже.

Она услышала хруст костей и почувствовала, как дьявол обмяк, хотя то одна, то другая конечности монстра продолжали дергаться из-за удара молнии.

Далия развернулась и сразу поняла, что не сможет вовремя успеть на помощь Дриззту.

Хаденкурт стоял спиной к дереву, и оба – мальбранш и Дриззт - знали, что дроу не может использовать свою позицию, чтобы начать какую-либо контратаку против рубящих и колющих ударов гигантского трезубца.

Несмотря на это, Дриззт смог использовать положение Хаденкурта к своей выгоде. У него остался один трюк, и теперь он воспользовался им, воззвав к магии своих браслетов, чтобы ускориться. Тёмный эльф подпрыгнул и развернулся влево, смело проскочив мимо Хаденкурта на близком расстоянии, удар громоздкого трезубца которого не мог даже близко угнаться за стремительно перемещавшимся дроу. Хаденкурт повернулся к тёмному эльфу, выбросив левую руку с оружием вслед за за промчавшимся мимо врагом, а правую отвёл в сторону, отчего стал похож на хищную птицу, кружащую в высоте во время охоты.

Он мог бы продолжить поворот, огибая дерево, мог атаковать Дриззта и сохранить преимущество.

Но дроу лучше понимал дальнейшее развитие событий, и лукавая улыбка выдавала это. Выдавала его Хаденкурту точно так же, как грохот копыт раскрыл истинный смысл промедления и, казалось бы, безнадёжных попыток дроу увернуться.

Хаденкурт обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть несущегося к нему на полном скаку Андахара с опущенной головой и нацеленным на него рогом.

Единорог на всей скорости врезался в мальбранша, за его спиной раздался треск. Рог прошёл сквозь тело дьявола и пробил кору дерева за ним.

Дриззт прыгнул вперед и поймал древко трезубца, не позволяя дьяволу ранить своего любимого скакуна, но быстро понял, что ему не о чем беспокоиться, потому в хватке Хаденкурта уже не осталось силы. Мальбранш просто уронил оружие. Он стоял пронзенный, руки раскинуты в стороны, пальцы раскрывались и сжимались, словно мальбранш пытался схватить воздух.

Копыта Андахара продолжили бить врага, единорог истязал его всё яростней, крутя и мотая рогатой головой в разные стороны. Рот мальбранша был широко раскрыт в немом крике, его глаза отражали ненависть его черного сердца, выражали обещание Дриззту – пусть эта битва и окончена, но война между ними теперь стала вечной.

А Дриззт, чувствовавший себя более живым, чем когда бы то ни было за последние сто лет, послал ему широкую искреннюю улыбку и с насмешкой сказал:

-Я знаю бэйлора, который присоединился бы к тебе в твоей кровной мести. Если, конечно, ты сможешь сравниться с таким существом, как Эррту.

Взирая на него с откровенной ненавистью, Хаденкурт испарялся с Материального Плана, возвращаясь в своё логово в девяти адских кругах.

Глава 12 Тихий союз, оглушительные последствия

Джелвус Гринч был не из тех, кто боится вызовов. Он возвысился, став одним из влиятельных голосов Невервинтера, благодаря своей твердости, отваге и несгибаемой воле. Но сейчас он боялся: дрожал и едва ли не прикрывал голову сильными руками - из-за заставшей его врасплох злобной реакции, совершенно обратной той, что он ожидал. Херцго Алегни был далеко не тем, кого Джелвус Гринч при всей своей отваге хотел бы видеть среди своих врагов.

Так же, как и другие лидеры Невервинтера, сидевшие позади Джелвуса, в то время как Херцго Алегни возвышался над ними.

-Тропа Баррабуса? – снова и снова повторял Алегни, качая головой, выражение его лица с каждым слогом менялось от беспомощной улыбки до гневной гримасы.

-Мы решили, что оно подойдет, - осмелился ответить Джелвус Гринч.

-Я думаю, это идиотизм, - бросил Алегни.

-Нас вдохновили действия Баррабуса Серого во время наступления, - сказал Джелвус.

-А спланировал всё это… Я, - произнес Алегни, тыча пальцем в свою широкую грудь. – Вы так быстро забыли о том, какую роль я сыграл? Выйди наружу, - предложил он мужчине, указывая в сторону ворот Невервинтера. - Прогуляйся по полю битвы, и ты увидишь груды тел, разрубленных пополам. Лишь один меч на этом поле был достаточно крепок, чтобы сделать такое, и только одна рука достаточно сильна, чтобы владеть им.

-Да, да, конечно, - сказал Джелвус Гринч. - Твои деяния не остались незамеченными или неоцененными.

-Будет ли моим именем названо одно из великих строений Невервинтера?

-Конечно, если ты пожелаешь. Рыночная площадь, например.

-Тот мост, - настаивал Алегни.

-Мост? Тропа Баррабуса?

-Больше никогда не произноси это название, - ответил Алегни тихо, так тихо, что присутствующие почувствовали явную угрозу. - Когда-то он назывался Мостом Парящего Виверна, однако совсем недолго, в дни перед катаклизмом, его называли Мостом Херцго Алегни.

Лицо Джелвуса Гринча вытянулось от удивления. Всего несколько выживших знали о том непродолжительном времени в истории Невервинтера.

-Да, - пояснил Алегни, - потому что лорд Невервинтера в дни перед катаклизмом высоко ценил дружбу и поддержку Херцго Алегни. Он был настолько признателен мне за службу его городу, что сменил название самого примечательного и известного строения Невервинтера. Я не сразу разъяснил тебе неосмотрительность твоего решения. Но в этот новый для Невервинтера день я решил продемонстрировать мою значимость тебе, пришедшему восстанавливать город. Баррабус Серый - мой человек, который служит моей воле и с моего согласия. Человек, которого я могу убить силой мысли. Он явился к тебе только потому, что я послал его, без какого бы то ни было желания с его стороны. Ты понял?

Джелвус Гринч тяжело сглотнул и кивнул.

-Он – мой слуга, и себе не принадлежит, - продолжил Алегни. - Если я прикажу ему убить себя, он убьет. Если я прикажу ему убить тебя, ты будешь мертв. Ты понял?

Еще один судорожный глоток предшествовал следующему кивку.

-Я командую объединенными силами Шадоваров, - сказал тифлинг и перевел взгляд с бедного Джелвуса Гринча на остальных членов собрания. - Вы столкнулись с ничтожным врагом: тэями и их мерзкими приспешниками, строящими жалкие планы. Я один могу защитить вас от несущих гибель лап Сзасса Тэма, и я сделаю это.

Он помолчал немного, затем снова взглянул на Джелвуса Гринча и коротко подытожил:

-Мост Херцго Алегни.

-Да осветит яркий день эту землю во времена тьмы, - донесся голос из собрания, и все взоры обратились к обезоруживающе привлекательной женщине с рыжими кудрями и теплым открытым выражением лица.

Некоторые зашептали с величайшим почтением: «Хранительница леса», заставляя Алегни присмотреться внимательнее к этой безобидной на вид женщине.

-Мы надеялись и молились, что кто-нибудь восстанет и поможет нам изгнать древнее зло и открыть путь к новым горизонтам, - продолжила красавица Аруника. - Ты тот, кого мы ждали, Херцго Алегни?

Тифлинг приосанился и выпятил свою могучую грудь колесом, всем своим видом давая понять, что это он и есть, или, уж точно, может им стать.

-Мост Херцго Алегни! - закричал кто-то с галереи, и другие подхватили.

Алегни бросил взгляд на Джелвуса Гринча, который энергично закивал.

Нетерезский лорд прошелся по залу, купаясь в лучах славы, затем заверил всех:

-Слуги Сзасса Тэма будут изгнаны из этой земли моим мечом. Ваш город снова будет процветать. Я позабочусь об этом, а вы никогда в жизни не забудете о моем участии.

Все началось с одного хлопка, всего одной пары рук – рук рыжеволосой женщины, той самой, которую народ называл Хранительницей леса, за ним последовал второй хлопок, а еще через мгновение все первые люди Невервинтера славили Херцго Алегни, изо всех сил крича «Ура!»

* * *

Джестри стоял в освещенной огнем пещере, обнаженный и потный, облитый горячим маслом. Он не кричал от боли, так как аболет в его сознании не позволил бы почувствовать ее. Создание отражало даже мельчайшую искру страдания прежде, чем она могла вызвать пожар, контролируя Джестри, отвлекая его, удерживая в состоянии абсолютной пустоты.

Эти ментальные путы были, в конце концов, довольно простыми.

Недалеко от Джестри шипел кипящий котел, вокруг которого суетились два серых дварфа, подливая масла в огонь, чтобы поддержать пламя. Третий дварф, в толстых перчатках и с длинными щипцами в руках, сновал вверх и вниз по небольшой лестнице, прислоненной к котлу, вытаскивая из него обработанные полоски кожи.

Как только дварф подцеплял полоску, он спрыгивал на пол и бежал к Джестри – нельзя замешкаться и дать шкуре умбрового великана остыть. Дварф прикладывал один конец полосы к голому телу как раз там, где заканчивался предыдущий кусок, и туго обматывал кожу вокруг тела, стягивая с каждым витком все туже.

Масло под обработанной полоской шипело, кожа Джестри покрывалась волдырями и лопалась, сливаясь в единое целое с заколдованной оболочкой.

-Это повысит его устойчивость к энергии молний, - тихо нашептывал покрытый илом слуга Валиндре, которая наблюдала за процессом с большим интересом.

«А также отразит клинки Далии и защитит от ее магического оружия»,- телепатически ответила Валиндра. Она даже подумала, что было бы неплохо сделать такое со всеми ашмадаями.

Однако аболет поспешил отговорить колдунью, наполнив ее ухо булькающим шепотом и обращая ее внимание на особенности церемонии.

-Чтобы облачить одного человека, нужно убить пять великанов, и при любом раскладе от этих пятерых будет больше пользы, если они будут живы. Ваш человеческий воин долго не проживет и никогда больше не познает даже одного момента без сильнейшей боли. Если бы мой господин разрешил освободить его сознание сейчас, агония убила бы его. Он будет воином Силоры Салм только из-за своего фанатизма, готовности и счастья умереть за свое дело.

-Но он возненавидит ее за это, - заметила Валиндра, когда дварф уже добрался до промежности мужчины. - Он больше никогда не познает ее прикосновений, поцелуев и прелестей. - Она выпалила, задыхаясь от смеха: - Он кастрирован!

-Сейчас он сосредоточен только на одном, - объяснил слуга. - Он – воин Силоры Салм и будет сражаться за нее до смерти. Больше ничто не будет иметь для него значения.

-Как долго он сможет прожить в этом состоянии?

-Несколько месяцев, возможно - год.

Валиндра с восхищением наблюдала за превращением воина ашмадая в нечто большее, нечто уникальное и опасное. Оболочка туго обтягивала его живот, вилась выше к груди и шее. Лич размышляла по поводу его лица – полностью ли кожаные доспехи покроют его тело?

Запах тлеющих волос донесся до нее, когда заколдованная кожа умбрового великана в последний раз обвилась вокруг головы мужчины. Порабощенные дварфы закончили работу, оставив свободными только глаза, ноздри, уши и рот Джестри.

Слуга оставил Валиндру и направился к преображенному воину. Пришло время сконцентрировать все свое внимание на Джестри, догадалась она, надо зачаровать его так, чтобы он смог забыть о боли и сфокусироваться только на своей цели.

Один из дварфов подошел к личу и предложил ей уйти.

-Вам бы лучше в другую пещеру ненадолго, - пояснил он. - Сейчас здесь станет очень шумно, будьте уверены.

Валиндра взглянула на него с презрением, даже с отвращением, но прислушавшись к его словам, вышла в переднюю пещеру, где ждали несколько фанатиков ашмадаев.

-Где Джестри? - спросила одна из них.

Вместо ответа из другой комнаты донесся страшный крик агонии. Он долго не смолкал, переходя от высокого, наполненного болью воя к злобному низкому рычанию.

-Что ты с ним сделала? - спросил другой ашмадай сердито.

Валиндра в упор смотрела на него и долго ничего не говорила. При всей своей ярости фанатик отошёл, не выдержав ее иссушающего взгляда.

-Не желаешь ли услышать ответ на свой вопрос из его уст? - спокойно ответила Валиндра, и мужчина, несмотря на всю свою решимость и готовность умереть ради долга, отступил еще дальше.

Крики в соседней комнате, длились, казалось, целую вечность, но потом стихли. Из-за двери появился слуга, уведомив, что «облачение» завершено. Вскоре сам Джестри появился из комнаты, неуклюже шагая и тяжело поводя бедрами, чтобы поставить ногу перед собой. Он задыхался, а белки его глаз стали совсем красными из-за лопнувших от агонии сосудов.

-Готово? - спросила его Валиндра.

Он рыкнул в ответ, что прозвучало утвердительно.

-И ты …? - продолжала лич.

-Джестри, раб Асмодеуса, воин Силоры Салм, - отрапортовала живая мумия.

-Каково твое предназначение?

-Убийство леди Далии, - последовал простой ответ, затем он чуть помедлил, как бы размышляя, и закончил коротко, - Убийство.

Стоявший позади Валиндры упрямый ашмадай вздохнул с неодобрением.

-Продемонстрируй, - приказала лич Джестри, - Ты утверждаешь, что стал настоящим воином. Я хочу увидеть доказательства.

Мумия с интересом склонила голову набок.

Валиндра указала на ашмадая.

-Он ставит под сомнение выбор леди Силоры, - пояснила лич. Она хищно улыбнулась, увидев, как широко открылись глаза ашмадая, сообразившего, к чему клонит Валиндра. - Он думает, что ты оказал ей медвежью услугу, приняв такую форму.

Джестри зарычал и уставился прямо на ашмадая.

-Я не сомневался в Джестри! - пытался возражать мужчина. - Я только спросил, почему ты кричал….

-Он думает, будто ты слишком слаб, чтобы выдержать муку трансформации, - не унималась Валиндра.

Мужчина начал было снова оправдываться, что он и не думал критиковать Джестри, но было уже слишком поздно. Лич, подруга Силоры, скомандовала: «Покажи ему!», и монстр атаковал.

Ашмадай приготовился к нападению - уперев древко копья в свое бедро, он надеялся остановить Джестри еще в прыжке. И действительно, воин со всего маху налетел на острие грудью. Против брони из полотна, кожи или даже кольчуги этот оборонительный маневр завершил бы схватку еще до ее начала копьем, пробившим грудь атакующего насквозь. Но против Джестри, вернее против шкуры умбрового великана, обработанной дварфами и зачарованной особой магией, копье не сработало. Сила атаки мумии ошеломила крепкого ашмадая, опрокинув на землю.

Джестри и до облачения в новую «кожу» был сильнейшим из ашмадаев в лесу Невервинтер. Теперь он стал еще мощнее и гораздо тяжелее любого нормального человека. Он с легкостью подмял под себя ашмадая, используя лишь свой вес и одну руку. Второй рукой он ухватил голову противника, повернул ее вбок, и с силой прижал щекой к земле. Мумифицированный воин не понял, что произошло потом. Никогда раньше он не поступал подобным образом.

Джестри даже не осознавал, что делает, едва ли он слышал крики, пока снова не поднялся на ноги и не увидел ашмадая катающимся по земле, схватившись за свое ухо, вернее то место, где оно когда-то было.

А ухо держал во рту Джестри, разжевывая и смакуя его вкус.

Невдалеке, смеясь, стояла Валиндра.

Воину была дана непробиваемая броня и великая сила. А кроме того посланник аболетов установил над ним ментальный контроль, который Джестри даже не осознает, поняла лич, и это гораздо важнее. С этого момента он больше, чем простой воин.

Теперь для него не было запретов

Теперь его направляла лишь жажда победы

Теперь его одолевал голод, который никогда не утолить.

Теперь он был беспощаден.

* * *

-Меня зовут Аруника, - представилась женщина, появившись на пороге комнаты Херцго Алегни.

Тифлингу пожаловали апартаменты в лучшей гостинице Невервинтера. С балкона открывался вид на мост, снова названный в его честь. Вряд ли он будет часто бывать в городе, но эта комната будет навсегда закреплена за ним.

-Тебя называют еще и по-другому, - ответил Алегни, разглядывая женщину с ног до головы.

-Хранительница леса, - произнесла она.

-Ты следопыт?

-Наблюдательница, - поправила Аруника.

-Больше, чем просто наблюдательница, исходя из того, что я слышал. Ты живешь вне городских стен, и, кажется, неплохо справляешься.

-У меня есть свои тропы… свои знания, - ответила женщина с напускной скромностью.

-Знание – сила, как говорится.

-Помнится, ты намекала, что мне суждено спасти Невервинтер.

Не сходящая с лица Аруники улыбка выводила тифлинга из равновесия.

- Я говорила, что мы надеемся на того, кто поведет нас за собой и поможет сокрушить силы тэев, - поправила она. - Изгнание тэев из наших лесов вовсе не гарантирует, что Невервинтер будет спасен, не так ли?

Глаза Алегни сузились, когда женщина улыбнулась еще шире. Был ли в этой всезнающей улыбке намек на то, что она подозревает Алегни и его последователей в намерении разрушить Невервинтер после победы над Силорой Салм?

-Ты собираешься пригласить меня войти? - спросила Аруника.

-С чего вдруг?

-Ты бы хотел, чтобы слова моей проницательности и мудрости разлетелись по всему Невервинтеру, - невинно проронила женщина, - оставляя меня в коридоре, где любой прохожий легко может их услышать?

Алегни высунулся из двери и осмотрелся, после чего отошелв сторону. Аруника непринужденно скользнула внутрь, легкость ее шагов не выдавала и тени испуга. Это наблюдение глубоко поразило воина. Какая молодая женщина не была бы напугана, входя в логово огромного нетерезского тифлинга?

-Это твои «знания» убедили тебя в том, что я не причиню тебе зла? - полушутя спросил он.

-С чего мне беспокоиться о таких вещах? Или даже предполагать подобное? - Аруника уселась на диван возле балконной двери, чуть развернувшись, свободно положив руку на подлокотник и наслаждаясь видом города. - Ты амбициозен и жаждешь большой власти. - Она повернулась, наблюдая за Алегни, пока тот закрывал дверь. - Это вовсе не секрет. И ты отнюдь не дурак. Ты понимаешь, что знание – действительно великая сила, а ты не найдёшь никого, знает больше о ситуации в Невервинтере, чем я. Даже Джелвус Гринч, который сам часто обращается ко мне за советом.

Херцго Алегни задержался у двери, через всю комнату глядя на Арунику. Она выглядела совершенно обычно, совсем не так, как бы он представил себе женщину, играющую в такие опасные игры. Конечно, она понимала, что Джелвус Гринч видит в ней свой личный источник информации, служащий ему одному. Как бы он отреагировал на то, что она явилась к нетерезскому лорду без приглашения?

Хочет ли эта неординарная женщина, человек, быть вовлеченной в возможную борьбу за власть между Гринчем и Алегни?

А если так, размышлял тифлинг, является ли появление Аруники здесь подтверждением ее намерения выступить соратницей нетерезского лорда? Или, возможно, это всего лишь хитрая уловка Джелвуса Гринча?

Алегни тяжелыми шагами приблизился к женщине.

-Кто тебя послал?

-Я пришла по своей воле, - обыденным тоном ответила она и взглянула еще раз сквозь стеклянные двери.

-Гринч? - настаивал лорд.

Взбешенный молчанием женщины, он грубо схватил ее за руки и повернул лицом к себе, затем резко поставил на ноги и уставился на нее сверху вниз. Хранительница леса едва доставала ему до середины груди, разница в росте и силе была настолько огромной, что Аруника должна была основательно разволноваться.

Однако ее улыбка казалась искренней.

-Пойми, Херцго Алегни, - спокойно ответила она, - я не отчитываюсь перед Джелвусом Гринчем. Он не говорит мне, что делать или куда идти, и он хорошо знает, что не стоит даже пытаться. Я отчитываюсь только перед собой.

-Потому что используешь свои знания, чтобы достичь будущего, угодного тебе, - предположил лорд.

Он сжимал руки сильнее до тех пор, пока на лице женщины не возник легкий намек на гримасу боли.

Но улыбаться она не перестала.

-Ты ведьма или жрица? - допытывался Алегни.

-Ни первое, и уж точно ни второе, - ответила Аруника с беззаботным смехом. - Однако я признаю, что не совсем далека от магии. Я та, - добавила она, когда тифлинг начал было наклоняться к ней ближе, - кто понимает природу вещей и поведение людей. Прежде всего, я наблюдаю.

Алегни слегка отстранился от нее и спросил, подражая ее хвастливому тону:

-И ты знаешь о Невервинтере больше, чем кто-либо другой?

-Знаю.

-Твое заявление о моей роли здесь было основано на чем-то большем, чем простом наблюдении.

Аруника пожала плечами.

-В случае победы тэев, древнего зла, какое тогда значение будет иметь всё, сказанное мной Джелвусу Гринчу и другим?

Алегни отпустил ее и уперся руками в бедра.

-Если не победят они, тогда, разумеется, найдется тот, кто отнимет у них бразды правления, - продолжила Аруника. - Почему не Херцго Алегни? Я не вижу вокруг никого более одаренного или выдающегося.

-Получается, что ты сделала это ради моей выгоды?

-На то есть и другие причины, - ответила девушка. - Мне показалось разумным поддержать тебя, ради твоей личной выгоды, как ты выразился, но также и ради благополучия Невервинтера. Наши враги сильны.

Тифлинг не нашелся, что ответить. Он отошел в сторону и сквозь стеклянную дверь стал рассматривать резное изображение крылатого виверна, украшающее мост Херцго Алегни. Совершенно неожиданно для воина Аруника поднялась и, подойдя совсем вплотную, положила свою ладонь ему на спину.

-Что ты думаешь о мосте? - спросил лорд.

-Это самое прекрасное и внушительное строение в Невервинтере, - ответила она. - Сложно представить, что какое-то оно носило другое название.

Алегни повернулся к женщине, возвышаясь над ней.

Она не отстранилась, только слегка откинула голову назад, маняще приоткрыв губы и закрыв глаза.

Тифлинг не смог устоять против такого приглашения.

Аруника покинула покои Алегни гораздо позже тем вечером. Во время занятия любовью она не открыла ему свое истинное обличье.

Также она умолчала о Государстве Аболетов, о своей связи с Силорой Салм, и еще о миллионе других мелочей, которые, возможно, заставили бы его передумать совокупляться с ней и сохранять ей жизнь.

* * *

-Новый питомец? - спросила Валиндра, обнаружив Силору на границе Кольца Страха.

Рядом с колдуньей, выделывая в воздухе кульбиты и нелепо размахивая руками, находился дьяволенок, проказник с кожистыми крыльями, чья улыбка могла бы показаться просто очаровательной, если бы не скрытое в ней предостережение.

-Посланник Аруники, - пояснила Силора. - Я предполагаю, что твоя встреча с послом аболетов прошла хорошо.

-Предполагаешь? Или уже знаешь? - спросила Валиндра, глядя на дьяволенка, который улыбался так широко, что его утыканный острыми зубками рот растянулся до ушей, как у летучей мыши.

Он взмахнул крыльями, кувыркнулся назад и легко приземлился на то же самое место.

-Я же говорила, что мой воин будет хорошо подготовлен для встречи с грядущими испытаниями.

Лич кивнула.

-Ты уже слышала, что посол собирается поддержать нашу затею с восстанием в Невервинтере?

-Это очень поможет Арунике, - криво усмехнулась Силора. - Очевидно, нетерезы заняли в городе ведущие позиции. По их словам, они готовы стать великими защитниками Невервинтера, новые горожане называют достопримечательности в их честь.

Валиндра улыбнулась изящной иронии. Сразу после того, как эти нетерезы провозгласят себя защитниками, они разрушат город до основания.

-Они поймут, что их город стоит не на такой уж твердой почве, - добавила колдунья.

-Мы присоединимся к атаке?

-Разве что устроим диверсию, - откликнулась она, - чтобы выманить нетерезов из города.

Она отвернулась от Валиндры обратно к Кольцу Страха. Женщина прошептала несколько слов, после чего наклонилась к самому пепельному кругу. Когда она снова встала лицом к личу, в ее руках был скипетр Ашмадай, с заостренным наконечником. Он немного отличался от обычного: на его поверхности черный цвет преобладал над красным, а алые прожилки, проступающие сквозь угольную черноту, были похожи на пульсирующие вены.

-Волшебное оружие? - спросила Валидра.

-Оно черпает силу из самого Кольца, - ответила Силора.

-Для твоего воина.

-Конечно. Это прибавит проблем противникам Джестри.

Невдалеке показалась внушительная фигура воина, шагающего к ней. На нем был плащ с капюшоном и килт, но они не могли скрыть неестественных полос на теле. Он двигался уже не так неловко, как после трансформации, а новая оболочка почти полностью срослась с его кожей, не стягивала так туго и не замедляла движений, что дало воину возможность ходить естественно. Джестри подошел прямо к Силоре и уставился на нее, не мигая. Те части его лица, которые были видны, не выражали никаких эмоций.

-Это больно? - спросила его колдунья, и в ее голосе проскользнуло состраданием.

Воин отрицательно мотнул головой.

-Ты осознаешь, насколько могущественным ты стал? - продолжила она.

Мумифицированный солдат улыбнулся.

-Ты убьешь ее, - заверила его Силора. - Ты станешь моим великим воином. Все падут перед нами, нетерезы сбегут из этого леса, а Сзасс Тэм узнает о твоих подвигах, обещаю.

-Когда мы закончим, ты вернешь мне прежний облик? - спросил Джестри, напрягаясь, выговаривая каждое слово, будто умбровая оболочка мешала ему должным образом произносить слова.

-Я тебе говорила, что это совсем необязательно, - колдунья нежно провела по лицу воина. - Ты полностью сроднишься с новой кожей, и все чувства вернутся.

Джестри поймал Силору за запястье и надолго задержал ее ладонь у своего лица.

-У меня есть еще один подарок для тебя, - колдунья протянула ему зачарованный скипетр.

Глаза воина жадно заблестели. Он отпустил ее и отступил назад, принимая оружие обеими руками.

-Иди и потренируйся с ним, - приказала Силора. - Познай его силы.

Джестри с любопытством посмотрел на нее.

-Иди, - повторила она. - Нам с Валиндрой надо многое обсудить.

Воин покорно кивнул, развернулся и убежал.

-Ты, конечно же, понимаешь, что его оболочка никогда не станет такой, как его старая кожа, - произнесла лич, когда воин скрылся из вида. - Она убивает его. Ему осталось жить всего несколько месяцев, если повезет. Максимум год, в том случае, если удача отвернется от него.

-Он будет долго служить мне и после этого, - заверила ее Силора.

Валиндра посмотрела на нее, затем перевела взгляд на Кольцо Страха.

-Скипетр, - догадалась она. - Ты подготавливаешь его к моменту превращения в нежить.

Силора посмотрела на лес, в котором скрылся Джестри, и ответила:

-Я уже это сделала.

* * *

Баррабус Серый не закричал, и это было победой. Ужасная боль заставила его согнуться пополам. Только вцепившись рукой в перила моста так, что побелели костяшки пальцев, он удерживался от того, чтобы не упасть на булыжники, безвольно корчась.

-Тропа Баррабуса, - повторил Херцго Алегни уже в двадцатый раз и резко звякнул камертоном о клинок Когтя, усиливая исходящие от меча волны карающей энергии.

Высокий тифлинг подошел к Баррабусу и, отцепив его руку от перил, бросил мужчину на землю.

-Ползи! - приказал лорд. - Проползи через весь мост, и, возможно, я снова переименую его, или, лучше, дадим ему новое имя. Да, мы назовем его Пресмыкание Баррабуса. Так звучит гораздо лучше!

Баррабус мог лишь взирать с ненавистью на своего хозяина, он был не в состоянии даже ответить, потому что не мог разжать зубы.

-Да как ты посмел? – неистово воскликнул Алегни и пнул слугу под ребра.

Тот практически никак не отреагировал, потому что удар был несравним со страданиями, причиняемыми вибрацией ужасного меча.

Тифлинг отступил на шаг и, вздохнув, взялся за зубья камертона, заглушил его и остановил волны. Боль немедленно прекратилась. Обливаясь потом, Баррабус бессильно распростерся на земле, задыхаясь, и прижался лицом к камням.

-Что же мне с тобой делать? - произнес Алегни голосом, полным сожаления и печали. Как же Серый мечтал оторвать ему голову за это наигранное сострадание! - Я привел тебя к славе и величию, а ты платишь мне за это предательством.

Баррабус зарычал и, собрав силы, перевернулся на спину.

- Да-да, я все слышал, - продолжил тифлинг. - Не трудись повторять свои оправдания, что горожане сами настаивали. Ты был в курсе и все равно согласился. Ты знал о моих видах на этот великолепный мост, и в первый раз даже сам способствовал смене его названия по моему поручению. Нет, не отрицай правду. Ты хотел задеть меня. Даже зная, что дело не выгорит, ты решил довести игру до конца.

Иллюзия сострадания испарилась, и разъяренный тифлинг еще раз с силой пнул Баррабуса по ребрам. Мужчина со стоном перекатился на бок и подогнул колени, защищаясь.

-Оно того стоило? - спросил Алегни.

«Да»,- подумал Баррабус.

-Стоило? - повторил тифлинг. Когда ответа не последовало, он отвернулся и направил взгляд вдаль. - Следуй за мной, - холодно приказал он.

Мужчина снова перекатился на спину и сделал несколько глубоких вздохов. Прежде, чем ему пришла в голову мысль, что в ход снова может пойти ужасный красный клинок, он подобрался, кувыркнувшись назад через голову, встал на ноги и устремился за Алегни.

Отстегнув с пояса пряжку, которая тут же обратилась в кинжал, Баррабус бросился на своего мучителя. Он надеялся, что ему повезет, что Коготь не сможет вовремя среагировать на его прыжок, и ему хватит времени поразить воина.

Но нестерпимая боль обрушилась на него, как огромный бык, остановив на полпути и сковав враз все его мышцы. Баррабус понял, что подобрался недостаточно близко даже для того, чтобы метнуть кинжал.

Коготь овладел всем его существом, наслаждаясь своей властью. Силы покинули все мускулы мужчины, и он просто рухнул на землю там, где стоял. Он не мог говорить, он не мог перевернуться, он не мог дышать. Ни одна из частей тела ему не подчинялась, он не мог даже моргнуть. Будто бы телесную оболочку Баррабуса отделили от его души.

«Вот она, смерть!» - надеялся он. О, как же он надеялся!

Но это был еще не конец, и Серый снова ощутил целостность своего существа. Он перевернулся на спину и посмотрел наверх, чтобы увидеть Херцго Алегни, наблюдающего за ним. Прежде чем осознать, что он делает, Баррабус занес руку с кинжалом над своим лицом, чувствуя импульс, которому не мог сопротивляться.

Кинжал опускался все ниже, пока не проткнул щеку, затем лезвие медленно заскользило к подбородку. Изображения отрезанных пальцев и гениталий проносились перед мысленным взглядом мужчины, но он понимал, что не сможет противостоять мечу Алегни, если тот прикажет сделать что-то подобное с собой.

А рука дюйм за дюймом опускалась к промежности, приближая окровавленный клинок к его цели. Баррабус занес кинжал острием вниз, как для удара. По приказу Когтя он застыл в этой унизительной и пугающей позе на несколько бесконечно долгих мгновений.

Херцго Алегни рассмеялся и ушёл прочь.

Не прошел тифлинг и пары шагов, как сильный взрыв сотряс Невервинтер. Как только грохот стих, крики со стены донесли до них, что город снова осадили.

-Идём! - скомандовал Алегни.

Мужчина с трудом поднялся на ноги. Он чувствовал себя истощенным, как будто из него высосали большую часть его жизненных сил, а в голове звучал голос Когтя: «Ты жив только потому, что я пощадил тебя».

Баррабусу пришла мысль, что это скорее не благословение, а проклятье, но страшный меч не понимал сарказма.

Он должен был умереть много лет назад. Он прожил за две жизни, но не умер. Он стал энергичнее, сильнее и быстрее, чем прежде.

Коготь не позволит ему умереть. Оружие, которое могло вытянуть жизненные силы через мельчайший порез и полностью уничтожить душу, лишая надежды на жизнь после смерти, действовало и в обратном направлении. Мужчина был жив по воле разумного волшебного меча. Но какую цену ему пришлось за это заплатить!

Пошатываясь и понемногу приходя в себя, Баррабус плелся за Алегни. Он догнал тифлинга уже возле стены, когда второй огненный взрыв раздался прямо перед ней, освещая темные силуэты спасающихся стражников.

-Кажется, наши друзья вернулись, - пробормотал Алегни Баррабусу и другим, собравшимся возле него.

-За деревьями! - закричала одна женщина. - Зомби вернулись!

-Вместе с личем, - произнес тихий голос, и появился Эффрон, будто бы материализовавшись из тени. - Валиндра Теневая Мантия, - добавил он.

-Сколько? - спросил Алегни.

-Целая орда зомби, - объявил Эффрон. - Валиндра, Силора и несколько ашмадаев.

-Силора пришла сразиться со мной? - тифлинг свирепо улыбнулся своему предположению. - Неужели она действительно думает, что ее магия сможет противостоять мощи Херцго Алегни?

-Не уверен, что она вообще знает, кто такой Херцго Алегни, - сказал Эффрон, заставляя тифлинга нахмуриться.

Алегни лорд достал из кармана черно-красную перчатку и надел ее на руку, которой он держал меч. Она волшебным образом дополняла Коготь и защищала обладателя могущественного клинка от ментального вторжения. Алегни предпочитал обходиться без перчатки, потому что она мешала его связи с оружием, а он считал, что именно эта близость с Когтем помогает ему оставаться в живых, особенно когда рядом находился опасный Баррабус.

Однако перчатка также уменьшала магическое вторжение извне, и колдунье Силоре придется изрядно потрудиться, чтобы навредить тифлингу, пока тот владеет таким артефактом.

Алегни взглянул на Баррабуса, лицо тифлинга выражало готовность вступить в бой.

-Это ловушка, - сказал измученный и окровавленный Баррабус.

Алегни сердито посмотрел на него вместо ответа. Мужчина покачал головой.

-Уверен, что они хотят заставить нас выйти к ним, - произнес он. Затем выкрикнул дозорным на стене. - Зомби наступают?

-Остаются под деревьями, - донесся ответ.

-Они выманивают нас, - уверял Баррабус Алегни.

-Какое нам до этого дело? - спросил тифлинг. - Более вероятно, что они выманивают ничтожных горожан Невервинтера, которые не смогут победить вне своих стен. Силора Салм не понимает, какое войско выставлено против нее.

Так же, как и ты, подумал Баррабус, но благоразумно промолчал.

-Пойдем же и сразим несколько фанатиков, - воззвал Алегни и направился к воротам, Эффрон сопровождал его.

Баррабус и горстка шадовар, которые сопровождали их в Невервинтер, следовали за командиром плотным строем.

-Иди в лагерь, - приказал тифлинг Эффрону. - Все наши бойцы должны выступить. Обойдите Силору и окружите, чтобы она не ускользнула.

Эффрон кивнул и растворился в тенях.

-Мне бы не хотелось посылать моих солдат за пределы стены, - сказал Джелвус Гринч Алегни, протиснувшись к нему.

-Вас никто и не просит, - отрезал командир. - Оставайтесь внутри и укройтесь. Я избавлю вас от этой угрозы.

Стражники у ворот засуетились при приближении тифлинга и широко распахнули одну створку, без фанфар пропуская отряд с командиром во главе.

-Они будут использовать магию для атаки, - инструктировал Алегни своих людей. - Не рушить строй, не колебаться!

Едва он договорил, как земля под ногами внезапно расступилась, и черные щупальца высунулись наружу, хватая воинов за ноги.

Тифлинг мечом отбрасывал их в сторону от себя. Баррабус применил другую тактику – достал обсидиановую фигурку и швырнул ее на землю. Статуэтка обратилась в коня, ночного кошмара, на костяную спину которого, не теряя времени, и вскочил мужчина. Так как Эффрон с подкреплением будут заходить с юга, то есть справа от него, Баррабус погнал скакуна налево по широкой дуге.

Алегни военным шагом продвигался вперёд. Коготь с легкостью отбрасывал щупальца в стороны. Когда из леса на него полетели магические заряды, он просто выставил перед собой руку в перчатке и поглотил их энергию, ощутив лишь слабый укол, как если бы он раздавил пчелу.

-Выходи, Силора! - крикнул он с издевкой, добравшись до кромки леса.

Но вместо Силоры из леса вылетел верхом на кошмаре Баррабус, убеждая командира поворачивать обратно.

Алегни с интересом смотрел на своего раба, пока не понял, что Серый что-то разведал. Ловушка.

* * *

Умбровые великаны пробирались сквозь землю и мощеные мостовые Невервинтера так легко, как если бы двигались по воде. Один вылез через пол в доме и уперся плечами в низкий потолок.

Оба, муж и жена, в этом жилище уже держали оружие в руках, готовые выбежать наружу и присоединиться к обороне города. К их чести, они атаковали чудовище прежде, чем оно их заметило.

Меч ударил великана сбоку, а топор обрушился на плечо, едва поцарапав толстую кожу.

На мгновение пара, несмотря на шок от появления десятифутового монстра в их комнате, смела надеяться, что теснота их жилища сыграет им на руку в борьбе против громоздкого существа.

Однако умбровый великан поднял могучие руки, заполняя собой все пространство, и отбросил мужа и жену в сторону с той же легкостью, с какой осенний ветер гонит опавшие листья, даже каменные стены не устояли под ударом мощных конечностей. Потеряв опору, потолок обрушился, ничуть не повредив великану. Его только завалило камнями и деревянными балками, но монстр легко поднял и раскрошил их.

Он выбрался наружу, где три его сородича уже сеяли разрушение. Со всех сторон раздавались крики горожан, пытающихся организовать хотя бы какую-то оборону против громадных чудовищ. Несколько мужчин и женщин, скоординировав свои действия, напали на одного из умбровых великанов, пытаясь сразить его мечами и ударами топоров.

Чудовище в свою очередь разрушило ближайшее здание и забросало его обломками ополченцев, рассеивая их сплоченные ряды. Прицельными бросками он сумел отбить одну женщину от ее товарищей.

Монстр схватил несчастную и поднял в воздух, сломал ей грудную клетку и запустил как снаряд в следующего нападающего. Мужчина попытался поймать подругу вместо того, чтобы просто увернуться, и полетел вместе с ней на землю. Лишь тогда он понял, что его старания были напрасны. Женщина уже умерла, ее ребра были раздавлены.

Он столкнул с себя труп и вскочил на ноги как раз вовремя, чтобы встретить атаку второго великана.

Их линия обороны была смята и разбита, защитники были повержены.

* * *

Баррабус с Херцго Алегни за спиной ворвались верхом на кошмаре в ворота Невервинтера. Оба быстро оценили опасность положения, создавшегося внутри стен, поэтому Серый направил своего скакуна к ближайшему очагу сражения, который образовался вокруг гигантского монстра.

Следуя командам тифлинга, мужчина остановил кошмара точно за спиной умбрового великана на расстоянии в несколько футов, как раз, чтобы Алегни хватило места спрыгнуть с коня, прокатиться вперед и вскочить на ноги, выставив перед собой лезвие Когтя.

Чудовище, которое без труда отражало выпады горожан, даже не попыталось защититься от нового врага.

Но Алегни не был простым солдатом, а Коготь - обычным оружием. Мощный удар тифлинга пришелся монстру в бок, разрывая кожу и ломая кости. Великан издал дикий рык боли, удивления и ярости.

Оружие тифлинга поразило его гораздо сильнее – грозная магия клинка высасывала жизненные силы.

Монстр в ужасе бился и дрожал, когда Алегни вдруг шагнул назад, увлекая за собой меч и даруя врагу короткий миг облегчения. Но тут же тифлинг прыгнул вперед, направляя клинок под руку великана, и погрузил оружие в его грудь. Воин провернул Коготь в ране, и тот с жадностью начал пить жизненные силы чудовища.

По воле Алегни, который не обращал внимания на размахивающего рукой монстра и стойко выдерживал тяжёлые удары, клинок устремился к сердцу.

Мгновение спустя умбровый великан замер, широко раскинув руки и щелкая челюстями, будто в попытке высказаться по поводу неожиданного поворота событий. Вскоре все его тело жестоко сотрясалось в предсмертной агонии.

Херцго Алегни шёл на поиски новой жертвы.

* * *

Баррабус Серый не был вооружён для борьбы с умбровыми великанами, и он это прекрасно осознавал. Успех зависел от его скорости и точности, наблюдения за реакцией врагов, чтобы в тот момент, когда они зазеваются, достать их точными смертельными ударами.

Великаны, однако, не обращали никакого внимания на уколы его меча и кинжала. Уловки Баррабуса не срабатывали с огромными монстрами.

И всё же когда он увидел, что один из великанов увлекся разрушениями на площади, раскидывая жителей и круша здания, Баррабус обнаружил, что несётся прямо на него. Приблизившись, он соскочил со спины кошмара, легко приземлился и побежал под прикрытием корпуса волшебного скакуна. Конь с силой врезался прямо в чудовище, заставив его отступить на шаг. Кошмар встал на дыбы и начал бить своими огненными копытами великана по лицу. Отбиваясь от него, монстр отчаянно рвал скакуна когтями.

Ему удалось оттолкнуть от себя исчадие ада как раз вовремя, чтобы встретить летящего на него Баррабуса.

Мужчина вскочил на великана, нанося колющие удары мечом, и вонзил клинок между щелкающих челюстей. Серый немедленно отскочил от врага, следуя своему плану, и выскочил слева, пытаясь на ходу проткнуть существо сбоку кинжалом.

Умбровый великан крутился вокруг себя и норовил поймать Баррабуса, однако, недостаточно быстро. Вместо этого он задел мощной рукой ближайшее здание, сметая стены и раскидывая каменные обломки. Баррабус ловко увернулся от них и под прикрытием шума подобрался к врагу с другой стороны, чтобы обрушить на его спину множество яростных ударов. Серый ударил не меньше дюжины раз, но смог нанести лишь едва заметный урон толстокожему гиганту.

Более того, монстр еще больше рассвирепел и сконцентрировался только на одном нападающем. Баррабус решил не вступать больше в ближний бой, но тут горожане заметили, что все внимание монстра сосредоточено на одном мужчине. Поняв, что это ни кто иной, как Баррабус, герой последней битвы, они воспряли духом и пришли ему на подмогу.

Подобно растревоженному улью пчел, они кололи и жалили великана снова и снова. Следуя указаниям Баррабуса, горожанам удавалось устоять перед все более отчаянными выпадами и взмахами монстра.

Они не останавливались, пока умбровый великан не рухнул на землю, погружаясь в нее все глубже сквозь булыжники и мягкую почву под ними. В пылу битвы Баррабус бросился в нору за отступающим врагом, разя клинком его ноги.

Когда мужчина позволил великану зарыться совсем, оставляя под площадью ход глубиной в десятки метров, он несколько раз моргнул, размышляя, о чем он, во имя девяти кругов ада, только думал.

На поверхность Баррабус поднимался под шум ликования, а оказавшись на площади, он увидел горожан, восхваляющих его смелость в бою.

В основном они, однако, славили Херцго Алегни, но, несмотря на ненависть Серого к тифлингу, он не мог сказать, что это незаслуженно. По крайней мере, сейчас.

Алегни боролся уже со вторым умбровым великаном, и могучий меч неутомимо рубил тушу. Кожа чудовища свисала рваными лоскутами, но оно еще пыталось противостоять бесчисленным ударам и поспевать за неожиданно быстрым противником.

У тифлинга было преимущество, которое он не собирался упускать. Коготь, этот ужасающий клинок, каждым ударом наносил страшные раны, которые были опаснее рассеченной кожи и мышц, сломанных костей и бьющей фонтаном крови, они достигали самого сердца, основания души великана.

Существо повернулось еще, и еще немного, будто бы вворачиваясь в землю, но Алегни прикончил его, нанеся страшный удар из-за головы, - рассек великана не две половины.

* * *

-Тебе следовало довести дело с катаклизмом до конца, - отчитывал Сзасс Тэм Силору. Колдунья только что передала ему новости от Аруники о героических подвигах Херцго Алегни. - Он приобретает все большую силу и поддержку горожан.

-Я нанесу им сокрушительный удар, – возразила Силора.

-Ты?

-Государство Аболетов, но я отношу союз с ними к своим заслугам.

-Справедливо, - признал Сзасс Тэм, но каждое его слово было пропитано отвращением.- Горстка людишек была убита, но нетерезы снова стали их героями, не так ли?

Силора опустила глаза, ей нечего было на это ответить.

-Это было славное нападение, - совершенно неожиданно подытожил архилич. - Много горожан погибло – я чувствую, как их души питают Кольцо Страха. Но ни один фанатик не лишился жизни, ни один зомби не был уничтожен. Теперь мы должны внушить городу, что нападаем только из-за их союза с нетерезами.

-Аруника, - предложила Силора, и Сзасс Тэм кивнул.

-Она может быть довольно полезной, - согласился архилич.

-Нужно больше ашмадаев, - посмела заметить колдунья, и к ее удивлению Сзасс Тэм кивнул еще раз.

Женщина вздохнула с облегчением, она уже обдумала ложь, которую скормит горожанам через Арунику, выдумала различные способы навредить им, чтобы настроить против нетерезов. Но ее облегчение продлилось недолго.

-Ты воспользовалась Кольцом Страха, - заявил архилич.

Силора смотрела на него с непониманием.

-Я чувствую, что его сила уменьшилась, украденная тобой.

Колдунья мотнула головой, пытаясь понять, к чему клонит архилич, так как его голос звучал все тяжелее, а это обычно означало, что кто-то умрет, притом в мучениях.

-Я не …

-Для скипетра, к примеру? - предположил архилич, и тогда Силора поняла.

-О-оружие для Джестри…да, - пробормотала она.

-Ты воспользовалась Кольцом Страха.

-Я обратилась к нему за силой, - возразила Силора.

-Сила, которую оно запасает, только для его целей.

-Хозяин, я… - начала было колдунья и покачала головой, пытаясь придумать, как выпутаться.

-Оружие для Джестри, говоришь? - направил ее Сзасс Тэм, и она ухватилась за эту спасительную соломинку.

-Да, мой воин! Он подготовлен к…

-Твой воин? - уточнил архилич.

-Наш воин, - исправилась Силора. - Твой воин, Джестри из ашмадаев. Я сделала его сильнее. С помощью посла аболетов я обратила его в воина, превосходящего всех других ашмадаев, воина, достойного Сзасса Тэма.

-Ты украла часть силы Кольца Страха.

-Я усовершенствовала скипетр, чтобы создать оружие, подходящее для воина Сзасса Тэма, - пояснила колдунья. - Он сразиться с Далией.

-Далией?

-Она возвращается вместе с могущественным союзником, - Силора сглотнула, размышляя, стоит ли рассказать все, что передал дух Дор’кри через Валиндру Теневую Мантию. Но осознав, в каком положении она оказалась, поняла, что иного выхода нет, кроме как выложить все. - Хаденкурта больше нет, - сказала колдунья. - Далия и ее друг-дроу уничтожили его самого и его телохранителей-дьяволов. Она знала, что он ашмадай и мой союзник. Теперь не осталось сомнений, что Далия - предательница, которая намеревается победить меня и разрушить наши планы здесь, поэтому да, господин, я окунула оружие Джестри в Кольцо Страха и молила Кольцо наделить скипетр частью своей мощи. Если Далии удастся задуманное, Кольцо будет в опасности, а этого мы не можем допустить.

Сзасс Тэм некоторое время молчал, затем, наконец, произнес:

-Ты приняла верное решение. Далия должна быть уничтожена. Не подведи меня на этот раз.

-Больше солдат? - осмелилась напомнить Силора. - Пепельная Пустошь будет полностью занята войском?

Сзасс Тэм кивнул.

-Сегодня же, - сказал он. - Докажи мне, что твой… мой воин достаточно силен.

Для большего драматического эффекта он высоко поднял тощие, как у скелета, руки, так что объемные рукава его величественного одеяния соскользнули вниз, обнажая темную кожу, и произнес:

-Положи конец этому недоразумению с Далией. О, я так разочарован в ней! Она будет стоять передо мной, живая или мертвая, неважно!

Он завершил речь взмахом рук, поднимая в воздух облако пепла, которое очертило его теряющую материальность фигуру, пока он совсем не растаял в воздухе, вернувшись в Тэй.

Силора вздохнула с облегчением. Она ненавидела подобные моменты с Сзассом Тэмом. Даже когда она передавала ему исключительно хорошие новости, как в случае с присоединением Пепельной Пустоши, она не могла быть до конца уверена, какой будет его реакция. Многие считали его неуравновешенным, помешанным и, возможно, они были правы, но колдунья подозревала, что архилич пользовался преимуществами такой славы. Женщина никогда не была спокойна, когда говорила с ним, никогда не была готова к тому, как он отреагирует, или уверена в том, что он не убьет ее по той или иной причине, за какой-то проступок, о котором она даже не подозревает.

Да, осознавала Силора, - он действительно был ее господином.

Глава 13 Яд в их сердцах

Далия наблюдала, как вода плескалась из стороны в сторону каждый раз, когда она окунала ткань в реку. Сидевший рядом Дриззт вытаскивал часть колючки, прочно застрявшую в одной из его ран. Вся правая рука снова была в крови. Он согнул руку и сжал кулак, выгоняя кровь из множества ран.

Далия протёрла влажной тканью руку дроу, смыв большую часть крови и обнаружив несколько ран от уколов вместо одного большого пореза.

Дриззт вытянул руку вверх, повернув её к солнечному свету. Он кивнул Далии, которая передвинула влажную ткань достаточно близко, чтобы он мог прикусить её. Дроу воткнул маленький нож себе в предплечье. Он поморщился и скривился, затем вытащил нож, отбросил его, и вернулся к руке, чтобы вытащить упорную иглу.

Он отпустил ткань и вздохнул, сжав руку перед тем, как погрузить её в холодную реку.

-Жалкие маленькие твари, - отметил он, задержав на мгновение взгляд на игле, прежде чем бросить её в воду.

-Сколько волков сказали бы то же самое о дикобразах?

-Я знаю несколько дикобразов, которые находят в себе мужество, чтобы преследовать волков в лесу.

-В таком случае они, вероятно, мудрее дьяволов, - съязвила Далия, но к тому моменту, когда улыбка коснулась губ Дриззта, сама она перестала улыбаться.

-Хаденкурта нет, - заверил её Дриззт.

Далия рассеянно кивнул.

-Угроза миновала. Наш путь к Лесу Невервинтер и Силоре Салм расчищен.

Она опять кивнула, но было видно, что она едва его слушает. Эльфийка даже не смотрела на Дриззта. Ее взгляд блуждал среди теней деревьев, расположенных вдоль берегов.

-Силора поджидает нас, - сказала она. - Элемент неожиданности больше не нашей стороне. Хаденкурт был ее агентом.

-Нам не нужно продолжать это, - ответил Дриззт. - Мы можем свернуть сейчас. Весь Север открыт для нас.

-Нет, - наотрез заявила Далия.

-Мы можем вернуться в другой раз, чуть позже, - предложил Дриззт. - Возможно теперь, когда Хаденкурта и его приспешников нет, нам удастся вернуть элемент неожиданности. Возможно, если мы немного задержимся, Силора ослабит охрану.

-Нет, - сказала Далия. - Шанса застать её врасплох никогда не существовало, и я была глупа, раз позволила себе так думать. Силора Салм – опытный солдат тэя и могучая ученица Сзасса Тэма. Хаденкурт лишь подтвердил то, что я уже знала: у Силоры повсюду есть глаза, и теперь, когда её предупредили про нас, она ни за что не отпустит от себя охрану.

-Что тебе известно? - спросил Дриззт, чувствуя, что происходит что-то неладное из-за того, как Далия всматривалась в тени.

Она будто ждала, что оттуда на них вот-вот нападёт какой-нибудь дьявол или иной монстр.

-Дор’кри, - призналась Далия. - Он всё ещё неподалёку, или скоро появится. Я уверенна в этом. Он может нас найти, а мы даже не узнаем о его присутствии.

-Я уже говорил, мы можем свернуть…

-Нет, - оборвала его Далия.

Дриззт наблюдал за ней некоторое время, пытаясь прочитать по глазам её настроение, пока эльфийка продолжала всматриваться в лес. Он увидел в них немного настороженности и ростки закипающего гнева. Она, конечно, ненавидела Силору, но дроу казалось, что существует нечто большее.

-Ты всегда так жаждешь убийства? - тихо спросил Дриззт, потому что вопрос грозил вызвать бурю.

Далия все смотрела вдаль, и вдруг неожиданно обернулась, чтобы рассмотреть дроу.

-Силора, Бениаго... - заметил Дриззт. - Ты знаешь только один способ ведения переговоров?

Выражение её лица становилось всё злее, но дроу не отступал. Эльфийка казалась печальнее и ранимее сейчас, и Дриззт пожалел о своём грубом замечании.

-Что за гнев движет тобой? – продолжал он допытываться. Дриззт поднялся и направился прямо к ней, но, дойдя, стал ходить кругами вокруг неё. - Она красива. Она опытный, искусный воин, охотник, тактик, - он продолжал ходить кругами. - Она молода и может положить мир к своим ногам. Для неё открыты любые дороги, и всё же она всегда выбирает те тропы, которые приведут её к большой опасности.

-Разве Дриззт До'Урден уклоняется от боя? - спросила эльфийка.

-Разве я охочусь на волков в лесу?

На лице Далии отразилась лёгкая улыбка при упоминании дикобраза.

-Для того, кто избегает проблем, твои лезвия слишком сильно пахнут кровью, - ответила Далия. - И при всех твоих бахвальствах, не идёшь ли ты тем же опасным путём рядом со мной?

-У меня есть причины.

-Я знаю твои причины, - ответила Далия.

Она схватила Дриззта за руку, когда он ходил вокруг нее, и потянула его к себе, чтобы поцеловать.

Он не сопротивлялся.

Дриззт двигался к вершине хребта с видом на ручей. Внизу он увидел Далию, споласкивающую водой лицо. Он с любопытством смотрел на эльфийку какое-то время, потому что что-то ... изменилось. Потом он понял, что ее коса отросла, и когда вода капала с её сияющего лица, он разглядел голубое пятно завораживающего рисунка вайды.

Его первоначальной реакцией было отступить. Прежде, чем он сумел осмыслить экзотический вид эльфийки, инстинкт заставил его негативно отреагировать на эту жестокую наружность. Его удивила собственная реакция, потому что раньше экзотические волосы Далии и рисунок вайды казались ему соблазнительными. И все же она была прекрасна, он не мог этого отрицать. Это был самый опасный её внешний вид, но, в конце концов, разве не такой облик приняла жизнь Дриззта?

Разве опасность не была его выбором, его предпочтением?

Он закрыл глаза и представил себе более "нежную" Далию, заключённую в его объятия, волосы слегка колышутся вокруг плеч, лицо ее чистое и свежее, безупречное. Он открыл глаза и посмотрел на неё ещё раз, с учетом изменений, которые, казалось, происходили по её прихоти.

Дриззт вспомнил свою полночную поездку в Лускан и обратно, избыток опасности, восторг от его охоты. Те эмоции лучше увязывались именно с этим воплощением Далии. Хотя она выглядела более кроткой, когда они отважились пойти в Лускан, но именно это впечатление о Далии помогло Дриззту пойти на риск и наслаждаться переживаниями, мало заботясь о последствиях. Это воплощение Далии не было уязвимым, и едва ли было нежным.

Когда он поспешил вниз, чтобы присоединиться к своей любовнице, Дриззту пришло в голову что он, возможно, становится таким же парадоксальным, как она.

-Ты когда-нибудь был влюблён? - спросила она, не оглядываясь, когда он приблизился.

Вопрос заставил его остановиться.

-Расскажите мне о ней, - сказала Далия.

Воспоминания о Кэтти-бри вихрем проносились в его мыслях, и он осознал, что предпочёл бы рассказать Далии о Кэтти-бри по-другому, с другой интонацией и другие истории, если бы на ней была её кроткая личина.

Эльфийка взглянула на него и изобразила улыбку, но она потерялась в гипнотизирующих линиях рисунка из вайды. Возможно, эта улыбка должна была быть тёплой, но дроу не мог с точностью сказать.

-Это было давно, - сумел выдавить он.

Далия рассмеялась над ним.

-Я не ревную, - заверила она.

-Я знаю, - голос его был безжизненным.

Улыбка Далии исчезла, сменившись задумчивым взглядом и легким кивком понимания.

-Тогда расскажи мне тогда о дварфе. Об этом Короле Бруэноре Боевом Молоте. Я знала его совсем недолго, но он меня заинтриговал. Как долго ты знал его?

-Больше столетия, - ответил Дриззт, и обнаружил, что это действительно было легче. Было гораздо легче говорить о Бруэноре, чем о Кэтти-Бри, по крайней мере, с Далией. - Возможно, ближе к двум векам.

-Просто знакомый?

-Мой самый близкий друг.

-Целых сто пятьдесят лет? - недоверчиво спросила Далия, и улыбка вернулась, на этот раз отражая удивление.

-И я согласился бы ещё на сотню, будь это возможно, - сказал Дриззт.

-Вместо меня?

Внезапность ее вопроса снова вывела дроу из равновесия. Ему нужно было подумать над ответом, - и понять, как мог бы он выразить словами свои импульсивные мысли, даже если смог бы в них разобраться.

Далия снова засмеялась, снимая напряжение.

-Или вместе со мной? - она предложила.

-Я расскажу тебе о нём, и ты решишь сама, - ответил Дриззт, радуясь тому, что не придется отвечать на этот вопрос.

-И о твоей любимой?

Дриззт почувствовал, как его лицо мрачнеет.

Далия нагнулась, подняла свою широкую кожаную шляпу и шлепнула её на голову, укладывая косу так, чтобы она свернулась вокруг стройной шеи и заканчивалась в её декольте.

-Идём, - сказала она, вставая. - Перед нами простирается дорога, и я хочу услышать твои рассказы о Короле Бруэноре.

Дриззт подошёл к реке и прополоскал раненую руку в холодной воде. Дроу поспешил догнать Далию, на ходу вытаскивая из сумки повязку. К тому времени, когда они дошли до дороги, и он поднял свисток для вызова Андахара, Дриззт перевязал всю руку от локтя до запястья. Весь день, пока они ехали, он сжимал и разжимал кулак, борясь с покалыванием от остатков дьявольского яда, и на его повязке скоро выступило не одно красное пятно от возобновившегося кровотечения.

Но Дриззта не заботило это неудобство, и он рассказывал истории о Бруэноре, как просила Далия. Эти истории, счастливые и захватывающие, наполненные любовью и дружбой, сильно будоражили другой вид яда в сердце и душе Дриззта До'Урдена.

Они разбили лагерь, когда солнце давно уже скрылось за горизонтом, и отправились в путь ещё до первых рассветных лучей. Андахар нёс их на себе без особых усилий. Вскоре они добрались до северной части Невервинтера, но по настоянию Далии не остались в посёлке. Их лагерь расположился к северо-востоку от города.

Разыскивая дрова для их небольшого костра, Дриззт услышал шелест листьев, звуки шагов. Само по себе, его это не касалось. Стража Невервинтера, скорее всего, была рассеяна по всей территории, они не были врагами. Но по тому, как этот некто двигался, исследуя округу, используя все хитрости в ночи не хуже, чем дроу, волнение Дриззта росло всё больше, потому что преследуемый им неизвестный показал себя весьма опытным в искусстве избегания.

Дроу, наконец, заметил свою добычу, и когда это произошло, он понял, почему у него ушло так много времени, чтобы найти источник шума, который привел его в глубь леса. Луна была полной и яркой, благодаря чему эльфийские глаза Дриззта смогли прорваться сквозь ночные тени так же легко, как при дневном свете. Любого нормального путешественника, даже городского стража, было бы легко найти. Но вот, наконец, когда Дриззт обнаружил источник этого шума, он простил себя за то, что не смог определить его местонахождение раньше.

Мужчина, или женщина, - он не мог сказать, был шейдом из Царства Теней, который смешался с тенями под одним из распространенных здесь вязов так легко, что Дриззт на мгновение подумал, будто наблюдал, как лорд нетерезов спустился обратно в тёмное царство.

Он снова заметил свою жертву, и понял, что это действительно мужчина, грузный и могучий. Дриззт возобновил молчаливое преследование, двигаясь так же неуловимо, как и человек, но гораздо тише, благодаря многолетнему опыту и полному пониманию лесного настила. Он почувствовал запах костра ещё до того, как смог разглядеть его, и ускорился. Он насчитал, по меньшей мере, еще трёх шейдов, все в доспехах, опоясанные оружием.

Он припомнил, что Далия рассказала ему суматохе в лесу, и признал в них тот самый боевой отряд.

Дриззт достаточно быстро растворился в ночи, побежав обратно, откуда он пришёл.

К своему удивлению он обнаружил Далиюна краю их лагеря, ее шест уже был разбит на цепы и опоясан вокруг ремня, свисая с бедра, готовый быть выхваченным в любой момент.

-Шадовар… - начал Дриззт.

-Я знаю. Я чувствую их, - сказала Далия.

-Горстка, - объяснил Дриззт, кивнув подбородком на далекий лагерь. - Вон за теми холмами. Мы можем повернуть на запад, спуститься к побережью и…

Он замолчал, когда Далия просто ушла в лес, подобная убийственной стреле, пущенной в направлении лагеря шадоваров.

Дриззт с любопытством наблюдал за ней.

-Нам нет нужды драться с ними! - бросил он ей вслед, но она не замедлилась.

-Разве нетерезы не враги тейцев? - спросил он, когда догнал ее.

-Смертельные враги, - ответила Далия, не останавливаясь.

-Так Силора Салм хотела бы, чтобы мы сразились с этой группой? - спросил Дриззт, надеясь вывести Далию из состояния полутранса, в котором она пребывала.

Даже в тусклом свете он мог видеть гнев, закипающий в её сияющих глазах. Она сняла своё оружие с пояса и сжала его так сильно, что кожа её, казавшаяся бледной даже при свете звезд, стала ещё светлее на костяшках, будто побелела от гнева.

-Если мы сражаемся с шейдами, разве мы не увеличиваем шансы Силоры? - снова спросил он.

Далия остановилась и обернулась, встав вплотную к нему лицом.

-Нетерезы и тэи соперничают за контроль над Лесом Невервинтера, - признала она. - Да, доволен собой? Силора Салм хотела бы убить эту группу, хотела бы убить всех этих мерзких серокожих.

-Тогда давай пойдем другим путем, - Дриззт сделал шаг назад по направлению к их лагерю, оставленному уже на значительном расстоянии позади них.

Но смех Далии был отказом.

-Не всё в моей жизни подчинено желаниям Силоры Салм, - сказала она, продолжая свой путь.

Снова нагнав её, Дриззт обнаружил, что выражение её лица не стало менее решительным. Дроу понял, что её не убедить никакими аргументами. За холмами, через долины, путь эльфийки лежал строго в направлении, которое указал ей Дриззт, к лагерю шадоваров.

У тёмного эльфа были весьма скудные знания об империи Незерила и небольшой опыт общения с жителями Царства Теней. Он попытался разобраться в этом, потому что не мог позволить Далия вступить в эту борьбу в одиночку. Он был более чем рад сопровождать ее в миссии по убийству Силоры Салм, как из-за разрушений, учинённых Силорой в городе Невервинтер, так и из-за потери Бруэнора. Учитывая это решение, не все ли равно, если действия Дриззта и Далии окажутся временной пользой для Силоры?

У Дриззта не было ни любви, ни дружбы, ни даже оправданий для шадоваров и их гнусных замыслов.

-По меньшей мере, четверо, - прошептал он Далии.

Они подошли достаточно близко к лагерю. Далия остановилась и опустила взгляд на его сабли. Она улыбнулась, когда Дриззт достал их, потом кивнула и бросилась бежать.

За холмом они обнаружили костёр, и Далия не замедлила движения.

Дриззт оставался на пару шагов позади. Благодаря своим браслетам и хорошему ночному зрению, он мог не отставать от неё и при этом хорошо скрываться. Убрав сабли, он достал вместо них Тулмарил.

Дроу заметил одного шадовара среди нижних ветвей дерева, но Далия, похоже, его не заметила. Она мчалась прямо туда.

Шадовар прыгнул на неё сверху вниз и полетел в сторону с криком боли и удивления, продырявленный насквозь молниеносной стрелой Дриззта.

Далия, проскользнув, остановилась и развернулась, резко совершив двойной удар, слева и справа, в лицо атаковавшему её раненому, пробив ему череп.

Пока она бежала, лагерь оказался в поле зрения, и в нём уже царила суматоха.

-Вниз влево! - крикнул ей Дриззт.

Двигаясь в свете костра, Далия поняла, что оценка Дриззтом их врагов была занижена, потому что даже с шадоваром, павшим за пределами лагеря, перед ней стояло пять шадоваров.

Следую предупреждению Дриззта, она сделала кувырок наискосок влево, и пара стрел пролетела мимо, не оставив следа от тех двоих, что стояли по центру неровного полукруга. Далия принялась за пару слева, а когда двое справа попытались окружить её, мелькнула другая стрела, отгоняя их обратно, и тёмная фигура вышла на поле боя, орудуя саблями.

Далия яростно наступала на пару перед ней, цепы широко кружили в вихре и обрушивались на её врагов. Эльфийке удалось загнать врагов в угол и удерживать их там, безжалостно нападая - слева и справа, снизу и сверху.

Шадовар слева пытался нанести удар, но его блокировал цеп в её левой руке, верхушка шеста метнулась и обмоталась вокруг меча. Ее правая рука пошла поперёк и с таким же щелчком обернула меч, и раньше, чем шадовар смог выдернуть его, Далия закричала и широко раскинула обе руки, каждый цеп рванулся в свою сторону, закрутив лезвие и тем самым вырвав его из рук фехтовальщика.

Далия повернула левое запястье, закрутив цеп, и ударила шадовара в лицо, когда тот пришёл в себя.

В то же время эльфийка отступила от другого шадовара, сделав полуоборот и поставив правую ногу за левой, и в новой позиции она переместила правую руку вперёд, поперёк левой, вращая запястье раз, дважды, трижды, и щёлкая вторым цепом как кнутом. Летающий шест, будто жаля, наносил сильные удары шадовару в лицо.

В тот же момент Далия переместила левую руку под правую, оборонительно вращая своё оружие, справа налево, потом снова направо, держа другого шадовара в страхе.

Она замахнулась ещё трижды, но успела нанести лишь два удара, когда ошеломленный шадовар рухнул на землю.

Далия неуклонно шла на одиноко стоявшего оппонента, и чтобы вывести его из равновесия снова соединила два своих оружия в длинный шест. Она заметила признание в лице её врага. Этот шадовар узнал ее, признал в Далии воина Силоры.

И ещё он знал, что обречен.

Дриззт отвёл в сторону мечи, лезвия которых мелодично звенели, блокировав сначала удар слева, потом удар справа, затем назад и вперёд.

-Далия! - крикнул он в спину женщине, понимая, что отдаляется.

Воин справа от Дриззта преследовал его, и был застигнут врасплох, когда Далия выбросила шест себе за спину, перехватив его за верхушку и со всей силы ударив назад, протыкая горло шадовара.

Дриззт перестал барабанить по мечу другого своего врага, неожиданно шагнув вперёд и нанеся последний удар, его клинок порезал предплечье шадовара. Меч отлетел в сторону и шадовар упал, схватившись за руку.

Но Дриззт не преследовал его, отпрыгнув вправо, он наотмашь стремительно нанёс удар перед собой, ранив другого потрясённого воина. Последовал его удар справа, немного ниже первого удара, и дроу-рейнджер развернулся, завершая полный оборот. И снова удар влево перед собой, теперь чуть ниже последнего удара, потом удар справа, снова ниже. И по кругу Дриззт продолжил третий двойной удар.

Дриззт отскочил влево. Другой шадовар вернул свой меч. Справа от дроу последний его противник стоял совершенно неподвижно, раскинув руки в стороны. Этот шадовар тоже опустил оружие, хотя он, очевидно, не знал об этом движении.

Шесть кровавых линий протянулись от его шеи к животу.

Он опустился на землю.

Оставшийся перед ним шадовар развернулся и убежал.

Дриззт взглянул на Далию и поморщился. К этому времени она повалила последнего шадовара, и использовала её шест как копьё против головы падшего воина, снова и снова.

-Далия! - позвал Дриззт. Он никогда не видел, чтобы она была так зла. - Далия!

Наконец, она посмотрела на него, но быстро перевела взгляд мимо, заметив убегающего в лес шадовара.

-Нет, - прорычала эльф.

Она бросилась мимо Дриззта, толкнув его плечом в сторону и почти повалив на землю в спешке.

-Отпусти его! - умолял ее Дриззт, но слишком поздно.

Далия бросилась к большому дереву, воткнула шест в землю, и запрыгнула на ветви.

Дриззт следил за её движениями среди шевелившейся и шелестящей листвы, и был поражён ее мастерством в этом деле.

Затем Дриззт увидел бегущего шадовара, совсем недалеко, продирающегося через деревья и спотыкающегося на каждом шагу.

Шадовар двигался прямо, затем наклонился вперед на бегу, но было поздно.

Далия упала на него.

Дриззт стряхнул с себя оцепенение наблюдателя, быстро огляделся, чтобы убедиться, что четверо шадоваров в лагере были мертвы, и побежал прочь, призывая Далию пощадить того, у кого они смогут добыть информацию.

Он перестал кричать, когда подошел к месту происшествия и увидел склонившуюся Далию, её цепы бешено работали. К тому моменту, когда он встал рядом с ней, ему пришлось отвести взгляд. Она раздробила голову врага, превратив её в месиво из крови.

-Далия, - сказал он громко, но не резко.

Цепы гудели в воздухе, вращаясь и ударяя вниз, измельчая кости.

-Далия! - крикнул он.

Она не слышала его. Дриззт смотрел на происходящее, выискивая способ возможность подойти к ней, не попав под удар, и достаточно быстро, чтобы не дать ей возможность обратить против него своё ударное оружие. Эльфийка, казалось, была за пределами разумного в тот момент, ее лицо было маской гнева, и более того - она хрипела и рычала при каждом жестоком ударе. Дриззт искренне верил, что она может наброситься на него.

Убрав лезвия в ножны, он примерялся к её движениям, распознавал ее ритм. Вниз пошла её левая рука, в другую сторону от него, и вверх пошла её правая.

Дриззт нырнул вдоль её спины, скользя правой рукой под поднятую руку Далии, и зажал руку за её шеей. Так как он находился за её спиной, ведомая в сторону, она инстинктивно попыталась дать ему пощёчину свободной левой, и это дало Дриззту шанс петлёй просунуть левую руку под ее левый локоть.

Он сделал захват, одну её руку высоко вверх, другую оттянул назад, как куриное крыло, и пока она продолжала шататься под весом его нападения, для дроу было достаточно лёгкой задачей проскользнуть левой ногой к ноге Далии и поставить подножку. Смягчив падение, насколько это было возможно, он удерживал её своим весом, потому что эльфийка извивалась и кричала в знак протеста.

-Далия, - продолжал он твердить на ее настойчивое: «Отпусти меня!»

-Он мертв, - заверил её Дриззт. - Они все мертвы.

-Я хочу убить его ещё больше!

Дриззт моргнул в шоке и усилил хватку, полностью лишив женщину возможности двигаться. Он приблизил свои губы к ее уху и прошептал: «Далия».

-Отпусти меня!

-Они мертвы. Ты убила их. Далия!

Он продолжал шептать, и, наконец, спустя много времени, Далия расслабилась в его руках.

Дриззт ослабил захват, сантиметр за сантиметром, затем соскользнул с нее и вскочил на ноги, протянув ей руку на предложение помощи.

Лёжа на животе, Далия подняла на него глаза, но отказалась от руки. Она откатилась в сторону, извернулась, и встала на ноги. Потом гордо прошагала мимо Дриззта, туда, откуда они пришли. Немного помедлив, она плюнула на месиво крови, которое когда-то было головой шадовара.

Дриззт снова вздрогнул, и, ошеломленный, уставился на неё.

Такими были демоны Далии.

Но как, и почему, и к чему это могло привести, он понятия не имел.

Глава 14 Нежеланное сотрудничество

-Чем меньше ты говоришь, тем дольше я смогу терпеть тебя, - сказал Баррабус Серый своему спутнику по охоте.

Уродливый колдун ответил кривой снисходительной улыбкой. Выражением, которое все больше и больше становилось типичным для молодого тифлинга, и которое очень раздражало Баррабуса.

Убийца никогда не любил магов - священников или волшебников. Он их не понимал, и тем более не любил сражаться с ними. Ему приходилось участвовать в сотнях поединков против воинов, и, как правило, убийца выходил без единой царапины. Но каждая его стычка с волшебником неизменно заканчивалась ранами. Даже самые тщедушные маги обладали хитрыми двеомерами, способными проникнуть через его защиту и причинить вред.

К тому же Баррабус никогда не встречал волшебника, который не страдал бы высокомерием, так же, как не встречал священника, который не стремился бы оправдать самые отвратительные свои поступки, прячась за спиной своего бога.

Серый не питал симпатий ни к тем, ни к другим.

Но всё же он был здесь, в лесу Невервинтер, рядом с этим Эффроном - существом, чьи странные глаза и мертвая рука, болтавшаяся за спиной и раскачивающаяся, словно лишенный костей хвост, подтверждали все безрассудство смешения разных рас. В довесок к его физическому уродству Эффрон был тифлингом, а Баррабус давно пришел к выводу, что он скорее совокупится с орком, чем с кем-либо из дьявольских отродий. Юнец олицетворял собой всё, что так ненавидел Баррабус. И это лишний раз напомнило Серому о том, что он более не властен над своей судьбой, и этот ужасный меч, который он носил десятилетиями, наивно полагая, что управляет им, будет пытать его до скончания веков.

-Ты боишься, что я предупрежу фанатиков о нашем присутствии? - сказал Эффрон со смешком. - Ах да, как объяснил мне лорд Алегни, ты по-настоящему смертоносен лишь когда застанешь свою жертву врасплох.

Баррабус остановился и повернулся к тифлингу с мрачным выражением лица, но для Эффрона этого было вполне достаточно, чтобы ответить дразнящей улыбкой.

-Полагаю, ты ждёшь, что я нападу на тебя, - сухо сказал убийца.

-Я никогда не остаюсь без защиты, - ответил колдун.

Баррабус холодно засмеялся. Сколько раз он слышал это? Сколько раз подобные заявления были последними словами жертвы?

Как же Баррабус хотел, чтобы сейчас был именно такой момент! Он с удовольствием перерезал бы горло этому созданию.

-Ты в любом случае не можешь напасть на меня, - продолжил Эффрон. - Лорд Алегни не одобрит этого, разве не так?

Далёк ли тот день, когда колдун своими издёвками доведёт его до предела, и безрассудство пересилит разум, спрашивал себя Баррабус. Он осознавал, какие ужасные муки ему предстоит испытать, стоит убить Эффрона. Ужасный меч доступно всё объяснил. Убийца ещё помнил свое беспомощное положение на мосту, мосту Херцго Алегни, и ту ужасную боль, сопровождавшую его на протяжении всего этого унижения.

Но этот тифлинг….

Этот вопрос не раз посещал Баррабуса с того самого утра, когда они впервые встретились в лесу. Алегни специально приставил к нему Эффрона, чтобы спровоцировать. Возможно Алегни, испытывавший такое же отвращение к Эффрону, знал, что убийца не сможет вытерпеть колдуна и, в конце концов, наплюёт на предупреждения. Возможно, Алегни хотел, чтобы Баррабус убил Эффрона, избавив его от проблемного колдуна. Тогда, в дополнение ко всему, он сможет пытать убийцу до смерти в качестве наказания.

Колдун, казалось, был очень доволен собой, когда раздражал Баррабуса, или Алегни, или любого другого из нетерезского лагеря, если уж на то пошло. Он всегда сверкал своей кривой усмешкой.

Для чего?

Баррабус видел боль на лице молодого тифлинга, но у него не было желания заглядывать глубже.

Внимательно изучая Эффрона, он рассматривал его изувеченное, сильно вывихнутое плечо и нелепую конечность, вяло свисающую за спиной тифлинга. Кто-то мог оказать Эффрону большую услугу, убив его, вне зависимости от причин его нынешних увечий.

В этот момент убийца услышал что-то, шёпот или какой-то звук неподалёку – хруст ветки, возможно. Не обращая на это внимания, Эффрон начал говорить, но Баррабус, призывая к молчанию, махнул рукой с такой силой, что даже упрямый тифлинг замолк.

Серый повернулся и встал за ближайшим деревом, по пути доставая свое оружие. У него вырвался тяжёлый вздох, когда, оглянувшись, он увидел Эффрона, который стоял на том же месте и с любопытством смотрел на него, явно забавляясь.

Так тому и быть, решил Баррабус, и обратил свое внимание в чащу леса. В этот момент он был рад союзу с шадоварами, потому что фанатики, которых он легко заметил, могли становиться невидимыми в тенях, только если были подчинёнными Херцго Алегни.

Убийца снова повернулся к колдуну, взмахнул рукой, привлекая его внимание, затем быстрым жестом руки предупредил его о приближении четырех врагов.

В ответ Эффрон показал свою тупую улыбку и качнулся вперед-назад так быстро, что его искалеченная рука нелепо и жутко качнулась в сторону.

Баррабус прищурился и пожелал, чтобы у него хватило времени добежать и задушить этого идиота. Но, опять же, так тому и быть, решил Серый и почувствовал себя намного лучше, представив, что эти фанатики, возможно, смогут убить молодого тифлинга и избавить его самого от этой проблемы. Наслаждение продлилось недолго. Когда Баррабус повернулся к приближавшемуся патрулю ашмадаев, он понял, что они уже заметили Эффрона, и то, что казалось простой засадой, для Баррабуса вдруг превратилось в нечто более сложное.

Огромный ашмадай замахал скипетром, который был темнее обычных и с красными полосами, направляя трех других фанатиков. Первый из этой тройки перекинул лук через плечо и взобрался на небольшое дерево, в то время как двое других начали наступать, передвигаясь в оборонительной манере от дерева к дереву, от куста к кусту. Один шел впереди, нырял в укрытие, жестикулировал своему товарищу, который пробегал мимо него, прячась за следующим укрытием.

Они были хорошо натренированы и подготовлены. По их движениям Баррабус чётко это видел. Он снова оглянулся на Эффрона, сохранявшего свое положение, и покачал головой.

Убийца просчитал движения приближающихся фанатиков, прикинул свои возможности и нашел неплохие варианты. Он всегда предпочитал сначала обезглавить змею. Пока трое продолжали надвигаться, двое по земле и один в деревьях, Баррабус проскользнул в сторону и начал свое собственное наступление, огибая пеших солдат.

Оставшийся позади группы действовал как лидер, поэтому именно он стал основной целью. Решительно, упорно, даже злобно, убийца не позволял мыслям об Эффроне задерживать себя, особенно после того, как глупый колдун оказался настолько равнодушен к своей собственной безопасности.

Серый продолжал наблюдать за приближающейся троицей некоторое время, осторожно продвигаясь мимо них, но вскоре понял, что их целью был Эффрон. Теперь не о чем беспокоиться. Многолетний опыт подсказывал ему, что единожды нацелившись на потенциального противника, эти фанатики становились абсолютно бездумными. Даже если Баррабус пройдет перед ними, распевая песню борделя Калимпорта, эти трое не удостоят его и каплей внимания.

Продолжая наблюдать за их продвижением еще какое-то время, убийца понимал глубоко внутри, что хочет стать свидетелем смерти Эффрона.

Лучник на дереве быстро занял позицию. Баррабус разглядел, как он накладывает стрелу на тетиву. Двое других стояли на краю поляны и могли выдвинуться вперед в любой момент.

С безразличным видом Серый отвернулся к главе ашмадаев, разглядывая довольно любопытный боевой доспех. Покрытые шипами наплечники и круглые металлические шипованные пластины прикрывали различные части тела: одна защищала левую грудь, вторая - живот, малые пластины прикрывали бёдра, ноги и пах. Это одеяние было довольно необычным, особенно для носивших кожаные доспехи ашмадаев, но то, что показалось под броней, когда убийца приблизился, озадачило Баррабуса.

Он что-то вроде боевой мумии? Воин был обмотан с головы до ног в ленты сероватого материала, походившего на грязное старое тряпье.

Убийца не знал, что делать, но услышав резкий звук спущенной тетивы за спиной, не задумываясь, выскочил из куста.

Он ожесточённо пошёл на врага, выставив меч для резкого выпада.

Убийца остановился и в прыжке, оттолкнувшись двумя ногами, совершил сальто в воздухе. Воин Ашмадай на удивление быстро заметил выскочившего убийцу и даже сумел выставить свой черно-красный скипетр.

Баррабус с легкостью парировал этот удар и приземлился так, что его меч удобно расположился под оружием ашмадая. Как только он развернулся, ашмадай сразу же двинулся к нему на встречу, даже не думая о том, чтобы выпустить свое оружие. Выбросив вверх меч, Баррабус отвел скипетр, создав явную брешь в защите ашмадая. Серый с радостью воспользовался этим и атаковал, держа нож на уровне бедра. Он уже думал о том, что еще может успеть обернуться и увидеть смерть Эффрона.

Ашмадаец вывернулся и попытался отступить, но Баррабус был слишком быстр для него, и в итоге это движение открыло еще лучшую цель: брешь в груди воина рядом с усеянной шипами металлической пластиной.

Острый зачарованный нож, отполированный кровью сотен убитых, настиг отступавшего человека и грузно погрузился в его плоть.

Но не проник внутрь.

Только тогда Баррабус понял, что движение ашмадая было не бесполезным отступлением, а уловкой, при помощи которой странный фанатик вывел Баррабуса из равновесия, что привело их в положение, где ашмадай мог освободить свое оружие. А так как смертельный удар должен был быть завершающим, Баррабус не задумывался о непредвиденных обстоятельствах.

Убийца инстинктивно отпрянул, предчувствуя, как посох-копье беспрепятственно обрушится на его поднятый меч, с силой опуская его вниз. Он знал, какие за этим последуют удары, и бросился в бок, отведя противоположную ногу в сторону. Его невероятно быстрая реакция предотвратила сильный удар скипетром, он отбил скользящий удар и развернулся.

Совершив пол оборота, Серый почувствовал проблему.

Мышцы на его правом бедре, куда ударил скипетр, начали подергиваться и сокращаться, и Баррабус споткнулся.

Баррабус Серый никогда не спотыкался.

Его бедро начала охватывать судорога, кожа вокруг синяка стала отекать, и жгучая боль побежала вниз по бедру. Он никогда не чувствовал ничего подобного. Это был не яд, а некий магический эффект.

Некротическая и иссушающая магия

Судороги не утихали, а совсем наоборот. Мышцы на ноге сводило, затем отпускало, а затем снова сводило с невероятной болью. Баррабусу пришлось постараться, чтобы просто устоять на ногах.

Он споткнулся ещё несколько раз, и о том, чтобы нападать или отступать, не могло быть даже мысли.

Воин Ашмадай, ухмыляющаяся мумия, пошёл на него в атаку.

Эффрон небрежно достал кривую деревянную палочку из-за пояса, увидев на повалившемся дереве лучника, и ещё двоих воинов, пробиравшихся в дебрях густого кустарника.

Двое взорвались под кустом, в десяти шагах от них лучик отправился в полет.

Эффрон постучал палочкой по голове, похудев вдвое, затем постучал ещё раз, превратившись в нечто, похожее на тонкую линию. Бесформенный колдун погрузился в змеиную нору, проскользнув в землю, словно стрела, которая пролетает, никого не задев.

-Колдун! - закричал один из наступавших фанатиков, и его компаньон поспешил остановиться.

Это было весьма предсказуемой ошибкой с точки зрения Эффрона, и он вылез из ямы. Как только его тело вернулось в нормальную форму, он бросил проклятие на воина слева. Двое закричали и яростно помчались на тифлинга, размахивая посохами-копьями и взывая к своему дьявольскому богу.

Магия Эффрона настигла воительницу справа. Он не указывал палочкой на нее, а просто удостоил насмешливой улыбкой. Воздух между заклинателем и целью заколебался и заструился, словно жар от горячего камня. Психическая волна захлестнула женщину. Струящийся воздух почернел и начал сворачиваться подобно змее перед тем, как ударить воительницу.

Она вскрикнула и зашаталась, лицо её искажалось и разрывалось, разум боролся с агонией и обжигающими потоками магии.

Колдун вскинул руку, блокируя удар другого воина - фанатик пригнулся, словно намереваясь перебросить того через себя (а почему бы и нет, подумал колдун, тем более, беря в расчёт вес противника - тот был, как минимум, в два раза тяжелее колдуна).

Воин атаковал колдуна, не подозревая, что его замысел разгадали. Прежде, чем боец смог оттеснить его, Эффрон отправил ашмадая в полет, отбросив туда, откуда тот появился. В полёте ашмадая охватили языки пламени.

Эффрон тоже поднялся в воздух. В подготовленном им круге магии, известном как Прыжок Сайфона, колдун дематериализовался, так что ни одна из выпущенных лучником стрел не могла причинить ему вреда. Пройдя через пространственный портал, он появился прямо за спиной ошеломлённой ашмадайки.

Пока воительница стояла в изумлении и растерянности, а другой воин катался по земле, пытаясь сбить упрямое пламя, Эффрон сосредоточился на лучнике. Из наконечника его палочки вылетел черный луч магической энергии. Любой вглядевшийся пристальнее в эту черную энергию мог подумать, что это летящий паук.

Энергия ударила лучника и почти выбила его с занятой позиции, но ему удалось удержаться на ветке. Гримасничая и рыча, он попытался выпустить еще одну стрелу.

Ей практически удалось достигнуть цели. Эффрон взглянул на снаряд с большим раздражением, когда он застрял в его одеждах.

Уняв свою злость и отвернувшись от лучника, тифлинг вновь ударил по горящему воину. Черная стрела, призрачное проклятье, вылетела из его палочки и сбила пытавшегося подняться мужчину.

Тифлинг с трудом сдерживал улыбку, слыша крики лучника, корчившегося от боли, и увидев воительницу, воспрявшую духом и готовую ринуться на него с другой стороны. Колдун дивился точности лучника, потому что знал, насколько жесток и коварен был его магический удар, и в какой мучительной агонии находится его противник.

Но все же выстрел лучника достиг цели – стрела вонзилась в затылок Эффрона.

Ашмадай схватил свой скипетр обеими руками и ударил им, словно дубиной, опрометчиво ринувшись в атаку.

В сведенном судорогой бедре мышцы были настолько напряжены, что Баррабус с трудом стоял на ногах, поэтому он не смог воспользоваться очевидной ошибкой противника настолько, насколько ему этого хотелось. Если бы не травма, он с легкостью совершил бы контратаку, но к несчастью она была, и ему пришлось выбирать то, на что он был сейчас способен.

Скипетр надвигался слева и Баррабус отклонился вправо, выставив меч для блока и направив кинжал в грудь ашмадая. Оставаясь вне досягаемости для скипетра, у него была возможность рубящим ударом рассечь шею противника. Закончив свои кульбиты и увидев, что враг не преследует его, что эта мумия стоит, пошатываясь под силой той атаки, убийца испытал некоторую уверенность.

Он приготовился убить существо, но что-то внутри удержало его ровно на столько, чтобы приблизившись, быть готовым к обороне. К счастью, ловкий фанатик раскрыл свой замысел, невредимым ринувшись в атаку и начав новую серию ужасающих взмахов.

Баррабус отступал и парировал, сохраняя дистанцию и рассматривая шею противника более пристально. Он не повредил бинты, а улыбка и сверкающие глаза мумии говорили о том, что его атака не нанесла никакого реального вреда. Убийца взглянул ниже и обнаружил, что на груди ашмадая не было ни единого следа от его последнего удара кинжалом, а первый, великолепно выполненный удар, в который убийца вложил всю свою силу, оставил едва заметные царапины на сером материале.

Его оружие не могло причинить вред.

Баррабус увернулся и ударил снова. Меч, ловко обойдя вокруг занесенного скипетра, снова нацелился на суставы предплечья ашмадая. Но мужчина не дрогнул. Его хватка нисколько не ослабла. Он ответил ударом слева и вторым яростным боковым ударом, который он немного укоротил, неожиданно превратив замах в быстрый удар, словно давая понять Баррабусу, что его удар по руке не возымел никакого эффекта.

Серый развернулся и побежал, выставляя свою раненную ногу вперед. Он стиснул зубы – не время для боли. Повернув за толстый дуб, он набрал приличную скорость. Убийца задумывался об остановке для внезапной атаки по преследовавшему его противнику, но понимал, что такое движение было слишком предсказуемым.

Однако здесь был второй дуб, незаметный для Ашмадая за первым….

Эффрон улыбался ашмадайке, стоявшей прямо перед ним, когда стрела прилетела с дерева. Она зарычала, заметив место попадания стрелы и, так же ухмыльнувшись, ударила со всей силы.

Эффрон широко раскинул руки, даже не пытаясь заблокировать ее удар, не обращая внимания на стрелу, торчавшую из задней части его нематериализованной головы. Последнее магическое заклинание, использованное Эффроном, называлось «призрачным» именно благодаря этому эффекту, накладываемому на заклинателя.

Надвигающийся скипетр погрузился в нечто нематериальное, всего лишь туманную оболочку дематериализовавшегося, эфирного колдуна. На лице женщины появился намек на замешательство, всего лишь один восхитительный намек.

Стрела тоже прошла насквозь через Эффрона и угодила прямо в глаз женщины. Последовавший за этим всплеск крови показал, что она не была такой же нематериальной. Женщина упала прямо на землю, рухнув тяжело и неловко, но Эффрон знал, что она ничего не почувствовала.

Перед ним, немного в стороне, другой ашмадай наконец смог собраться и поднять себя с земли. Фанатик, чьи волосы и брови были полностью сожжены и дымились, чья кожа была ярко-красной и местами пузырилась, с ненавистью взглянул на колдуна. Он задыхался от ярости.

Тифлинг направил свою палочку в воздух, и вперед вылетела закручивающаяся темная змея, которая, казалось, растворилась в пустоте, приблизившись к цели. И всё же ашмадай зашатался, словно его ударили кулаком по лицу. Кровь полилась из разбитого носа, он выплюнул зуб, но будучи разъяренным, продолжал наступать.

Лучник позади Эффрона снова закричал, и на этот раз в этом крике было нечто большее, чем просто боль. На сей раз это был крик ужаса.

Колдун не мог не улыбнуться тому, как легко он контролировал бой.

Воин Ашмадай наконец настиг его, и колдун перешел в оборонительную позицию. С виду казалось, что Эффрон бы в очень невыгодном положении, облаченный лишь в мантию, держащий хрупкую деревянную палочку, с бесполезной рукой, безвольно свисавшей за его спиной, но колдун обладал защитной магией, заключенной в его зачарованной мантии, его кольце, амулете, плаще, браслетах и поясе. Тифлингу не приходилось беспокоиться о получении каких-либо ран от этого воина. Ашмадай должен позаботиться о своих собственных.

И действительно, как только воин пытался ударить Эффрона, призрачная змея обвивалась, словно невидимый удав, вокруг шеи человека. Он начал задыхаться, глаза полезли на лоб от удивления и грубой силы, сжимавшей магическую удавку.

Фанатик снова упрямо замахнулся, его скипетр ударил по изуродованному плечу Эффрона. Удар ужалил колдуна и заставил отступить на шаг назад.

Но призрачный удав снова сдавил жертву, и на этот раз изо рта ашмадая потекла кровь. Воин занёс свой скипетр для очередного удара, но тот выпал из рук умирающего. В полном смятении мужчина уставился на Эффрона ненавидящим взглядом, а затем опрокинулся на бок и окончательно умер.

Странный мумифицированный воин безбоязненно пробирался сквозь деревья. Он остановился, чтобы посмотреть вперед, влево и вправо, пытаясь найти свою добычу, и когда его голова повернулась вправо, Баррабус вышел из-за дерева слева от него.

Со всей своей силой убийца обрушил меч на затылок воина. В этот раз фанатик шагнул вперед под тяжестью удара, и это не было уловкой. За этим последовал второй удар Баррабуса, третий, четвертый, и удар по почкам кинжалом.

Когда его гнев утих, а ашмадай отступил на достаточное расстояние, Баррабус не стал его преследовать. В этом беспорядочном безумстве Баррабус снова ощутил удар ужасного скипетра, в этот раз по левому плечу. Теперь его тоже свело. Кинжал выпал из руки, и боль пронзала каждые несколько секунд.

В паре шагов от него фанатик обернулся, улыбаясь, невредимый после его атак.

Ногу убийцы свело в ужасном спазме, когда он наклонился, чтобы поднять свой нож, и едва не упал на землю. Ему показалось, что он окончательно потерял равновесие, меч тоже выпал из руки.

Ашмадай стал приближаться.

Однако, не смотря на боль, Баррабус не потерял равновесие и не был беспомощным. Он потянулся за мечом, или так казалось, но встал он лишь с горстью земли в руке, которую и запустил в глаза своего преследователя.

Фанатик зарычал и отступил. Убийца взял меч другой рукой. Онемение и боли от судорог не позволили ему поднять кинжал, так что Серый развернулся и побежал, так быстро, как только мог, выставляя свою правую ногу вперед и сражаясь за свою жизнь, не позволяя онемевшей конечности прогнуться под ним.

Хор криков привлек внимание Баррабуса, и он поморщился от отвращения, заметив лучника, падавшего с дерева. Обезумевший человек царапал и отчаянно хлопал по собственной коже, пока орда крошечных паучков копошилась и пыталась выбраться наружу, прогрызая себе путь через бедного человека.

-Эффрон…. - пробормотал Баррабус и покачал головой от отвращения.

Он вышел на поляну в то самое время, когда другой черный снаряд вылетел из жезла колдуна и угодил в воина, который лежал на земле и казался почти умершим.

-Эффрон! - позвал Баррабус. Он слышал приближающуюся за его спиной мумию. Убийца обернулся, чтобы встретиться с преследователем, и приготовился защищаться. Ему не хотелось еще раз испытать на себе прикосновение скипетра. - Эффрон!

- Я уже убил троих, а ты даже с одним не разделался? - голос колдуна прямо-таки говорил: "Ох, если бы я мог..."

Убийца зарычал и пробормотал поток проклятий себе под нос. Он снова яростно отбивался от крутящегося и колющего скипетра. На каждый удар он отвечал ударом, но видел, как мало у него шансов навредить этому… существу.

-Эффрон! - пытаясь отвлечься от злости на колдуна, Баррабус почти получил удар в голову, который наверняка убил бы его.

Серия черно-фиолетовых снарядов закружилась и затанцевала в воздухе, пролетев мимо Баррабуса и погрузившись в фанатика, силой удара пошатнув мумифицированное существо.

-Еще! - закричал Баррабус и, воспользовавшись случаем, вышел вперед и рубанул мечом по лбу фанатика просто для пущей меры.

-Ах, я совершенно истощен, - ответил Эффрон.

Его голос слышался издалека и продолжал удаляться по мере разговора.

Волна паники почти захлестнула Баррабуса. Хорошей новостью было то, что спазм в левой ноге наконец прошел, но вот левая рука продолжала трястись и дико потягивать.

Ему нужен другой отвлекающий маневр, чтобы оторваться и сбежать….

Только он подумал об этом, как фанатик перед ним взорвался, или так показалось, с черной и фиолетовой энергией, вырывавшейся из его нутра. Эта энергия ударила и Баррабуса, причинив ему больше боли, чем фанатику. По крайней мере, магия ослепила ашмадая, хоть и ненадолго, но достаточно для Баррабуса, чтобы оторваться и сбежать.

Фанатик пустился в погоню, и убийца оглянулся как раз во время, чтобы увидеть, как заряды Эффрона проникли в воина и снова взорвали его, и ашмадайцу вновь пришлось остановиться, чтобы восстановить чёткость зрения.

К тому времени Баррабус Серый растворился в лесу, и лишь не многие были настолько же искусными в мастерстве скрытия, как он.

Особенно когда от этого зависела его жизнь.

Убийца все еще хромал, когда за час до рассвета он вернулся в лагерь шадовар на западной стороне Невервинтера. Он пронесся мимо охранников, игнорируя их смущенные оклики, и направился прямиком к небольшому домику, который занимал Херцго Алегни. Не удосужившись даже постучаться, мужчина просто прошел в дверь. По крайней мере, собрался.

-Его там нет, - окликнул его страж.

Баррабус повернулся к человеку и почти повалился от стреляющей боли, вызванной резким движением бедра. Он скрыл свою гримасу в хмурую улыбку и двинулся прямо на мужчину.

-Где он?

-Ушел на север, - сказал второй стражник, быстро появившись из-за угла. - Мы обнаружили наш патруль убитым в лесу.

Баррабус скептически посмотрел на него. Шадовары умирали почти каждый день в непрекращающейся войне с тэями, так почему же Алегни лично отправился выяснять?

-Это совсем другое, - сказал первый страж.

Баррабус перевёл свой взгляд с одного на другого.

-Где этот несчастный Эффрон? - спросил он.

-С Херцго Алегни, - ответил первый. - Он прибыл два часа назад и заявил, что вы были убиты в битве.

-Пусть мечтает больше, - пробормотал Баррабус.

-Он прибыл сразу же после получения первого отчета о смертях на севере, - пояснил второй.

-Где? - потребовал Баррабус.

-Маршрут четвертого патруля, около северной дороги, - ответил стражник, ссылаясь на место, хорошо известное Баррабусу, так как именно он определял наиболее подходящие маршруты для патрулей.

Убийца отвернулся, но на этот раз он не мог идти пешком. Страдая от боли, он направился обратно в город, ожидая, что это хоть сколько-нибудь ослабит боль его раненного бедра, или ему удастся встретить по пути Эффрона.

Да, найти мальчишку прежде, чем глупец вернется к Алегни, было его сокровенным желанием, магия Когтя и определенные наказания были уже чем-то незначительным.

Убийца бросил обсидиановую статуэтку на землю и призвал своего адского коня. Черный кошмар появился перед ним, злой как всегда, топча землю огненными копытами. Все еще чувствуя агонию в левой руке, Баррабус взобрался в седло, и копыта его коня загремели о булыжники, выстланные вокруг города на северной дороге. Солнце только появлялось на горизонте слева, когда он наткнулся на небольшую вереницу следов и повернул на запад. Его длинная тень вытянулась перед ним.

Среди деревьев на маленькой тропинке он отпустил кошмара и пошёл по следу, что было весьма легкой задачей, учитывая тяжёлую походку Алегни.

-Вернулся воин Силоры Салм, - услышал он слова Алегни некоторое время спустя.

-Тогда у нее есть два воина, - раздался скрипучий голос, хорошо знакомый Баррабусу. - Тот, что убил глупого Баррабуса, был весьма грозным противником.

Убийца подкрался, чтобы разглядеть эту парочку.

-Баррабус не умер, - настаивал Алегни. - Я бы знал, будь это не так. К тому же я все равно вернул бы его обратно к жизни.

-Меч способен даже на это? - спросил Эффрон с широкой улыбкой.

-Он не сможет так легко сбежать от своего вечного договора, - коротко сказал Херцго Алегни, но Баррабус и так это знал.

-Странный ашмадай, который, к тому же, является мумией, убил его. Я уверен в этом, - сказал Эффрон.

- И ты бросил его?

Колдун криво пожал плечами.

-Я израсходовал большую часть моих заклинаний, когда остался лицом к лицу против всего отряда ашмадаев, за исключением одного.

Убийца вышел из укрытия, спокойно подошёл к Эффрону и обнажил свой меч.

-Раз так - прекрасно, - сказал он. – Именно это я надеялся услышать.

-Баррабус, - позвал Алегни, но убийца не обратил на него внимания. - Достаточно! - приказал воин тифлинг, но убийца опять проигнорировал его.

Он слышал Алегни, однако не было ни малейшего шанса, что при таком большом расстоянии этот ужасный меч проткнёт его и свяжет его кишки в страшные узлы. Упрямый убийца продолжил - шаг, через несколько мгновений – ещё один.

-Баррабус…, - предупредил Херцго Алегни.

-Ты ненавидишь его не меньше меня, - процедил убийца сквозь зубы.

-Это не важно.

-Позволь… мне… сделать… это, - продолжал настаивать Баррабус.

-Да, сделай, - сказал Эффрон. - У меня осталось достаточно сил, чтобы справиться с этим тупым идиотом.

Херцго Алегни одарил колдуна презрительным взглядом, затем полностью сосредоточил своё внимание на Баррабусе. Он вытащил Коготь и заявил:

- Достаточно!

И такая волна неприятной боли охватила убийцу, что он отшатнулся в сторону и упал.

-Какой великолепный клинок! - сказал Эффрон с преувеличенной радостью и хлопнул здоровой рукой себе по груди. - Дай мне подержать его, чтобы я тоже мог поиграть с Баррабусом!

Убийца заметил, как Алегни взглядом заставил колдуна замолчать, и с трудом заставил себя подняться на ноги.

-Прекратите это, - предупредил Алегни обоих и убрал меч обратно в ножны.

Баррабус закрыл глаза и вздохнул с облегчением, освободившись от тисков Клыка. Он знал, что меч все еще наблюдает за ним в его мыслях, зная его движения до того, как он их совершит. Ему не удастся подойти близко к этому проблематичному Эффрону.

Пусть так, решил Баррабус. Скоро он встретиться с этим невыносимым колдуном наедине. Уж он позаботится об этом. Убийца открыл глаза и сосредоточился на происходящем - Алегни осматривал тела четырех шадоваров.

-Сторонница Силоры вернулась, - сказал Алегни, когда мужчина подошел к воину тифлингу.

Баррабус взглянул на тела, их расположение, и быстро пришел выводу, что с этой группой разделались несколько противников. В частности, он сосредоточился на одном мертвом шадоваре. На теле были оставлены шесть длинных поперечных разрезов, и убийца мог себе представить, насколько блестящими должны быть движения, чтобы так сильно изрезать тело воина.

Он не сомневался, что знает нападавшего, и в данном случае это была не Далия с её незаострённым оружием.

-Она не одна, - сказал он Алегни, и когда тифлинг посмотрел на него, убийца указал на раны, даже пнул тело ногой, чтобы показать следы от скимитаров. - Ни один посох, даже Игла Коза, не мог сделать этого.

- Далия - сильный одиночка, - сказал Алегни, но Баррабус отрицательно покачал головой.

-Я знаю этого воина. Его зовут Дриззт До’Урден. Весьма известный дроу-рейнджер. Похоже, они объединились. Тебя это должно заинтересовать.

-Я слышал это имя, - сказал Алегни. - Его часто произносят в Невервинтере. Этот рейнджер является одним из величайших героев Севера, так они говорят.

Баррабус пожал плечами, соглашаясь с этим.

-И он выступил на стороне Силоры Салм? - спросил тифлинг с сомнением. - Он со своим незапятнанным именем и репутацией выступит на стороне абсолютного зла, Сзасс Тэма?

-Он часто ошибался, - сухо ответил Баррабус. - Это его путь.

-И ты считаешь, он настолько же опасен, как Далия?

-Даже больше, а я сражался с обоими. И Дриззта часто сопровождают сильные друзья - воины дварфы и другой дроу, куда более смертоносный, чем он сам.

Алегни мрачно кивнул.

-Силора окружает себя сильными союзниками, - вмешался Эффрон. - Эти двое, еще несколько друзей, и чудовище ашмадай, с которым мы сражались в лесу, а ещё это существо – Валиндра.

И Алегни, и Баррабус с любопытством взглянули на колдуна. По ним было видно, что они воспринимали бормотания Эффрона как нечто, о чём сам Эффрон не имел представления.

-Но я бы сказал, лорд Алегни, что возвращение эльфийки и ее посоха являются непосредственной угрозой вашему делу.

-Ты бы сказал? - ответил Алегни с сомнением.

Колдун не отказался от своих слов.

-Она достигла больших высот как воин, - настаивал Эффрон.

-Я знаю о ней, - ответил Алегни.

-Далия Син’фел.

-Да.

-Только вот это не ее фамилия, Син’фел, - сказал Эффрон, и даже Баррабуса заинтересовалауверенность в голосе колдуна. - Син’фелл - эту фамилию она сама себе взяла в качестве насмешки, шутки, стыдливого титула.

-Откуда ты это знаешь? – требовательно спросил Алегни.

-Мы враждуем с тэями и проклятым Сзассом Тэмом. Поэтому я задался целью изучить всё возможное о наших врагах.

-Откуда ты это знаешь? - снова спросил Алегни более низким и настойчивым голосом.

- У нас со Сзассом Тэмом и его демонопоклонниками-фанатиками общие друзья, - пояснил Эффрон. - Учитывая наше наследие и дело, которому они привержены, у нас общие друзья с нижних планов, не так ли? Я знаю о Далии и Силоре потому, что я искал ответ среди нетерезских шпионов в Девяти Кругах Ада, и меня особенно заинтересовала молодая и могущественная эльфийская воительница, обладающая странным оружием, известным как Игла Коза.

-Чьё имя не Далия Син’фел, - сказал Алегни с сарказмом.

Эффрон кивнул, давая насмешливому тону совсем пропасть.

-Все же, наполовину правда. При рождении ей было дано имя – Далия, но шутка в ее фамилии видна даже глупцу, - закончив, он посмотрел прямо на Баррабуса и добавил: - Неправда ли?

Убийца сузил глаза и сосредоточился на счастливой мысли о том, как он еще раз останется наедине с этим колдуном в лесу.

- Это твои слова. У меня нет ни одной причины сомневаться в тебе и, тем более, как-то волноваться на это счёт, - сказал Алегни.

-Ее настоящие имя Далия Син’дэлэй, - объявил Эффрон, вызывающе скрестив свою нормальную руку на тощей груди, словно сказанное имело большое значение, что весьма смутило Баррабуса.

Пока он не взглянул на Алегни.

Никогда прежде убийца не видел нетерезского лорда настолько бледным.

-Син’дэлэй? - эхом повторил Алегни.

-Да, из клана Змеиного Ручья Син’дэлэй, - ответил Эффрон.

Что-то происходило между этими двумя, но Баррабус не мог понять что.

-Я могу предположить, что она…. – Эффрон остановился, изобразив задумчивость. – Возможно, в её тридцать лет. - Его улыбка выдавала уверенность, что теперь он держал весь разговор в своих руках. – Вы согласны?

Херцго Алегни продолжал таращиться на Эффрона, но Баррабус прекрасно видел, истинный взор его устремился сквозь колдуна, словно его мысли были в другом месте, возможно, в другом времени, учитывая последние слова Эффрона. Мощные мышцы на руках Алегни вздрогнули, его скулы заметно напряглись, дыхание участилось. Баррабус почти верил, что если утреннее пение птиц утихнет и ветер перестанет раскачивать листья, он сможет услышать стук сердца в массивной груди Алегни.

-Ты не можешь знать это, - произнёс, наконец, Алегни.

-Далия Син’дэлэй, - повторил Эффрон. - Которая была не более чем ребенком те 20 лет назад.

-Кто? - начал было спрашивать Баррабус, но понял, что лучше не влезать в эту личную беседу.

Ни Алегни, ни Эффрон не заметили его вмешательства, и казалось, что они не собирались продолжать разговор.

-Я убью ее, - вместо этого произнес Баррабус. - Я убью их обоих.

Херцго Алегни и Эффрон вместе повернулись к нему, и убийца заметил на мгновение вспыхнувшее удовлетворение на лице Алегни.

-Эльфийка в одиночку чуть не убила тебя, - напомнил он.

-Почти, но теперь я лучше понимаю ее тактику.

-Ты только что утверждал, что ее спутник сильнее, чем она.

-И я знаю его очень хорошо. И знаю, как его убить, - перед глазами Баррабуса предстали схватки с Дриззтом, он вспомнил давнюю ненависть к дроу.

Коготь всё это время был здесь, чуть ли не касаясь мыслей Баррабуса. И хотя сами намерения и планы в голове чётко обрисованы не были, у Баррабуса зарождалась идея, которая наверняка не пришлась бы по душе Херцго Алегни.

Воин-тифлинг смотрел на него ещё какое-то время, но Баррабус твердо стоял на своем, даже слегка кивнул.

-Возьми Эффрона с собой, - проинструктировал Алегни.

-Нет! - ответил Баррабус и повернулся, с ненавистью взглянув на молодого колдуна. - Если ты хочешь, чтобы я убил Далию, я сделаю это. Но я не собираюсь идти с врагом наподобие того, что стоит у меня за спиной.

-Он боится, что мои навыки снова отодвинут его на второй план, - язвительно заметил Эффрон, на что Баррабус и Алегни никак не отреагировали.

Баррабус продолжал качать головой, медленно и решительно.

-Если ты убьешь ее, я вознагражу тебя, - сказал Алегни. - Возможно, даже исполню твое желание вернуться в южные земли.

Баррабус кивнул.

-Но если ты приведешь ее ко мне живой, - продолжил Алегни хриплым от нетерпения голосом. - Я вознагражу тебя так, как ты себе даже представить не можешь.

-Живой?

Алегни кивнул и изрек тихий рычащий звук, такой… ненасытный, что это вызвало дрожь, пробежавшую по непоколебимой спине Баррабуса.

Глава 15 Лезвие у горла

Баррабус Серый был крайне удивлён тем, насколько легко он добрался до союзников Силоры – до Далии, по крайней мере. Он заметил их лагерь сразу после заката, но дроу нигде не было видно. Убийца осмотрелся, даже прошелся вокруг лагеря несколько раз, обдумывая, как может отсутствие Дриззта отразиться на его планах, которые только начинали сформировываться. Он задавался вопросом, как обратит появление Дриззта До’Урдена к своей выгоде, но ответа у него не было.

Баррабус не знал, как поступит, когда взглянет в глаза рейнджеру, поэтому радовался, что дроу не было. Их вражда принадлежала другой эпохе, горькая жажда крови, не оставившая места ни соперничеству, ни союзничеству. Воспоминания о темном эльфе отправили мысли убийцы в далекое прошлое, в места, давно потерянные для нынешнего Фаэруна.

Он помотал головой, отбросив ненужный мысли и сосредоточился на происходящем. Серый понимал, что его единственная надежда выполнить задание - убить ничего не подозревающую Далию до того, как вернётся ее спутник.

Но хочет ли он этого?

Возможно, что на самом деле он хотел снова встретиться с Дриззтом лицом к лицу. Разве некая часть того, кто ныне стал Баррабусом Серым, не хотела вернуться в другое время и место? И снова он тряхнул головой, чтобы отогнать неуместные воспоминания.

- Это твой шанс,- тихо прошептал он себе, и эти слова заставили его полностью сосредоточиться на происходящем.

Убийца глубоко вздохнул, и в который раз начал взвешивать все “за” и “против”. Если есть кто-то, кто может победить Херцго Алегни, то этот кто-то - Дриззт.

Так что если Баррабус схватит Далию и отдаст ее Херцго, это приведет темного эльфа к нетерезскому лорду. Ведь Дриззт До’Урден никогда не оставит своих друзей в беде.

Разумеется, эльфийка недолго пробудет у Алегни. Убийца вздрогнул, вспомнив ашмадайку, схваченную им недалеко от Невервинтера. Он отвел девушку в город и оставил под присмотром стражи, дав указания ни при каких обстоятельствах не трогать ее.

И это был последний раз, когда Баррабус видел девушку живой, или, по крайней мере, целой, потому что Алегни узнал из докладов стражи о требовании своего убийцы. Лишь потому, что Баррабус объявил пленницу своей, Алегни устроил этой девушке особенно жуткую смерть.

И, без сомнения, конец воительницы будет не менее ужасающим, а, возможно, даже более страшным, ведь Далия одна из самых могущественных помощников Силоры Салм.

И такой поворот был бы на руку убийце. Когда дроу узнает, что Алегни убил эльфийку кошмарным способом, Дриззт обратит всю свою месть на хозяина Баррабуса.

Убийца уповал на это, пока сидел недалеко от маленького лагеря, наблюдая за Далией, которая раскладывала спальные мешки и занималась обыденными делами. Да, схватить ее - это отличная идея. Эльфийка уже разжигала огонь, а убийца тем временем прикидывал, насколько трудно будет поймать ее. Убийство кажется гораздо легче.

Баррабус напомнил себе, что Далия не ведает страха и обязательно попытается дать отпор.

Он должен быстро схватить её, без борьбы. Убийца осмотрел лагерь, опасный посох был разбит на цепы и весел у эльфийки на поясе так, чтобы можно было легко и быстро его выхватить. В стороне лежало поваленное дерево, на котором были сложены рюкзаки и спальные мешки. Чуть дальше лежали седельные сумки, прикрытые сломанными ветками, которые своими листьями маскировали их.

Баррабус огляделся и осторожно двинулся из своего укрытия. Не привлекая внимания, он достал плащ и накинул на себя, опустив капюшон на лицо. Затем он поднял охапку хвороста и выставил его перед собой.

Однако убийца счел все это недостаточным, поэтому, низко пригнувшись, вошел в свет от костра. Он двигался по кругу, осторожно приближаясь к эльфийке, чаще отступая назад, чем продвигаясь вперед, тщательно прикрываясь связкой веток, чтобы цель не догадалась о личности пришельца раньше времени.

-Брось это туда,- сказала Далия, указывая в сторону огня и не проявляя интереса к тому, кто, как ей казалось, был ее спутником.

Баррабус редко анализировал события, когда начинал действовать. Но сейчас он каждую секунду одергивал себя, боясь, что предвкушение избавления от этого проклятого тифлинга сделает его невнимательным. Сейчас его противниками были Дриззт До’Урден и Далия Син'фелл, а не какие-то фанатики Ашмадай.

Внезапно собственный план показался ему безрассудным, и убийца всерьез задумался о том, чтобы бросить связку и раствориться в ночном лесу.

И он действительно бросил хворост, но затем его меч и кинжал одновременно ударили по беззащитной эльфийке.

К его большому удивлению, Далия была готова к атаке, оружие скользнуло в её руку и с легкостью парировало удары, одновременно с этим контратакуя. На его стороне была инициатива, но не элемент неожиданности.

Как это было возможно?

Баррабус Серый перешёл в яростное нападение, понимая, что его преимущество крайне мало и скоротечно.

В те несколько мгновений битвы слуга тифлинга дрался лучше, чем когда-либо, из-за своего желания победить, стократно усиленного желанием убить Херцго. Меч, вращаясь, обошел блок воительницы и ударил ее посох, сбивая вниз. Его кинжал взлетел вверх и приник к горлу эльфийки. Теперь она могла либо сдаться, либо умереть.

Но карты смешала темная фигура, неожиданно выпрыгнувшая на него сзади. Когда лезвие кинжала приблизилось к шее Далии, на голову убийцы обрушился скимитар, отгоняя в сторону. Прежде, чем Баррабус пришел в себя и смог защититься, один из клинков ударил его по руке, наконечник второго устремился к горлу.

Значит, он умрет, а Алегни воскресит его, чтобы подвергнуть еще более жестоким пыткам. Хотя, подумал Баррабус на последнем вздохе, вероятнее всего Кольцо Страха обратит его в зомби.

Так даже лучше!

Далия не раз предупреждала Дриззта о скрытном убийце, нетерезском воине. Именно из-за него дроу несколько раз возвращался назад по собственным следам, начиная с момента их столкновения с патрулем шадовар.

Той ночью Дриззт ушел за дровами, в которых они, собственно, не нуждались. Пройдясь по окрестностям, он залез на дерево и по веткам направился к лагерю.

Он видел невероятно быстрые движения убийцы, выполняющего блестящий манёвр, и загнанную Далию.

Возможно, этот человек хотел взять ее живой, но тёмный эльф не собирался проверять это.

Молниеносно приблизившись, он напал на Баррабуса, сделав его беспомощным и уже смирившимся со смертью.

Молниеносно приблизившись, Дриззт заглянул в глаза нетерезскому воину, став лицом к лицу с убийцей за секунду до того, как клинки погрузились в цель.

Но он не ударил – он не смог ударить. Как парализованный, тёмный эльф замер, сбитый с толку волной воспоминаний, и во все глаза смотрел на своего противника. Цвет его кожи изменился, стал более серым, нежели дроу помнил, но все остальное – то, как он двигался, черты лица…

-Артемис Энтрери,- прошептал шокированный Дриззт.

Тёмный эльф даже задался вопросом, не галлюцинации ли это. Быть может то, что он видел кинжал Бениаго, так хорошо ему знакомый, привело к тому, что он часто вспоминал своих старых врагов.

Следопыт резко взмахнул клинками, чтобы противник и не думал о контратаке.

-Артемис Энтрери,- вновь прошептал он, качая головой.

Возможно, это был его сын - точнее его пра- пра- правнук.

Нетерезский воин, Баррабус Серый, улыбнулся, прекрасно понимая, насколько нелепа эта ситуация.

-Этого не может быть!- воскликнул Дриззт уже более уверенно, и приставил клинок к горлу убийцы, прижав человека к толстому дереву.

-Прикончи его!- настаивала Далия, но едва она приблизилась, дроу свободной рукой остановил её.

-Наконец, мы встретились.… Снова, Дриззт До’Урден,- сказал Баррабус Серый. Он опустил взгляд на скимитары, и, ухмыльнувшись, саркастично добавил: - Как приятно увидеться спустя столько лет.

-Кто ты?

-Ты произнёс мое имя. Дважды, - заметил убийца.

-Он обманывает тебя,- настаивала Далия.

-Хоть я не слышал и не использовал это имя уже многие годы,- продолжил убийца.

В следующее мгновение Дриззт сильнее прижал лезвие, подталкиваемый предупреждением эльфийки.

-Имя, произнесённое мной, принадлежит человеку, который лежит в могиле уже больше полсотни лет, даже если его жизнь была очень длинной!

-Мир полон сюрпризов,- небрежно бросил убийца.

Рейнджер позволил себе надавить клинком еще сильнее, пустив немного крови.

-Как поживает Джарлаксл, продавший меня нетерезам? - спросил Баррабус, бросая меч и кинжал на землю.

Это имя заставило дроу задуматься - в последний раз, когда он слышал об Артемисе, тот путешествовал с предводителем Бреган Д’эрт.

-Твоя новая невеста? - спросил убийца, покосившись на Далию. – Она неплохо сражается – лучше, чем Кэтти-Бри.…

В этот момент он весь вытянулся, привстав на кончиках пальцев, потому что Дриззт начал поднимать клинок, пуская еще больше крови.

-Никогда не произноси это имя, - предупредил Дриззт.

-Когда я захватил ее, до того как мы впервые встретились, разве я навредил ей? - спросил Баррабус.

И рейнджер все осознал.

Не осталось ни капли сомнений.

Обескураженный дроу отступил назад, игнорируя протесты Далии.

-Ты давно должен был быть мертв! - сказал он.

-Как и ты,- ответил Артемис: - Я убил тебя в кристальной башне, в нашей дуэли.

Эти слова вернули темного эльфа в те давние времена. Джарлаксл устроил дуэль между ними в магической башне - смертельную схватку между двумя заклятыми врагами. Дриззт уже счёл себя победителем, когда Энтрери воспользовался каким-то волшебством, к которому дроу не был готов. Убийца был прав: он убил его в той башне, и лишь вмешательство Джарлаксла и могущественного псионика из Мензоберранзана спасли следопыта от вечного забвения.

Дриззт чувствовал обиду из-за вмешательства того псионика в их поединок, и это чувство вернулось вместе с воспоминаниями. Судя по искреннему удивлению Артемиса, Джарлаксл не рассказал убийце о том, что темный эльф не погиб в том поединке.

-Считаешь, что победил тогда честно?- спросил рейнджер, частичка его гордости не давала вернуться к более насущным делам, несмотря на негодование эльфийки.

-Я победил благодаря Киммуриэлю и его странной псионической силе. Но он сделал это без моего согласия.

-Ты признаешь это?

Артемис беспомощно поднял руки.

Дриззт не знал, что думать, что чувствовать. Перед ним стоял Артемис Энтрери, теперь в этом не было сомнений. И всё же дроу, как ни странно, не мог нанести удар по противнику. У него не было намерения убивать Энтрери. Дриззт еще не мог разобраться в своих чувствах при виде этого человека, который давно должен быть мёртв, но он узнал эти чувства, и отрицай он их, солгал бы самому себе.

Он не был огорчен этой встречей. Даже наоборот, тёмный эльф чувствовал себя освобожденным от прошлого, память о котором преследовала его каждую минуту. Возможно, из-за потери Бруэнора, последнего из его старых друзей, последнего из Друзей Мифрил Халла, рейнджер проявлял по отношению к убийце больше снисходительности, чем тот заслужил. Этим в свою очередь он выказывал милосердие, что было неуместно и небезопасно в данный момент.

-Что ты делаешь? - в отчаянии закричала Далия, видя, что ее спутник убирает свои клинки.

-Почему ты здесь?- спросил Дриззт.

Артемис провел ладонью по шее и посмотрел на кровь, оставшуюся на пальцах. Он поднял взгляд на эльфийку и произнес совершенно спокойно:

- Чтобы убить ее. - Энтрери повернулся к темному эльфу, пожал плечами и горько усмехнулся. – По крайней мере, мне так приказали.

-Хочешь еще раз попробовать? - холодно осведомился Дриззт.

Энтрери снова засмеялся и спросил:

-А вот что ты здесь делаешь?

-Думаешь - я отвечу?

-Нет нужды, - произнес Артемис и кивнул в сторону воительницы. – Приближенная Силоры Салм и я уже знакомы, наши хозяева развязали друг с другом войну. Именно поэтому я должен был прикончить её. А ты теперь на побегушках у Силоры, что меня удивляет, - закончил он с легкой усмешкой.

Дриззт бросил быстрый взгляд в сторону Далии, которая стояла с каменным лицом.

-Никак не ожидал, что Дриззт До’Урден будет сражаться на стороне Силоры Салм и ее хозяина Сзасса Тэма, - продолжал Артемис, и на этот раз в его тоне явно прослушивалось издевательство. - Архилич Тея, ненавидящий все живое. Думаешь, Миликки одобрит это, или ты видел уже достаточно зла, чтобы впустить его в свою душу?

Дриззт снова оглянулся на спутницу, и на этот раз он слегка кивнул. Далия не изменилась в лице и лишь покачала головой в ответ.

Когда дроу обернулся, на его лице играла ухмылка.

-Я пришел не служить Силоре, а убить ее! - сказал он.

Убийца засмеялся в попытке скрыть изумление, но у него это плохо получилось.

-Она виновна в смерти Бруэнора,- сказал дроу, стирая последние сомнения убийцы.

-Тогда ты выбрал не того спутника,- ответил Артемис.

-Я уже сражался с ней бок о бок против слуг Силоры в Гонтлгриме, - возразил Дриззт. - Далия не союзник ни этой волшебнице, ни Сзассу Тэму.

-Ни псам Шадовара, - добавила воительница, чеканя каждое слово.

Если она и хотела запугать человека, известного ей под именем Баррабуса Серого, то эффект получился обратным.

-Значит, мне повезло, что я не шадовар,- беспечно улыбнулся убийца.

-Вообще всех нетерезов, - заверила Далия.

- Значит, мне повезло, что я не нетерез, - услышала она в ответ.

Эльфийка прищурилась, внимательно изучая серую кожу ее собеседника.

-В таком случае, тебе неплохо платят, - сказал дроу. – Услуги Артемиса Энтрери всегда стоили немало.

Его удивила реакция Энтрери. Лицо убийцы помрачнело, и Дриззт понял, что Энтрери не платят в привычном смысле слова, да и служба, судя по всему, не была добровольной.

Убийца тяжёлым взглядом уставился на дроу.

-Что ты получаешь от них? - спросил темный эльф.

Мужчина не моргнул и глазом.

-Если не золото, то что? - настаивал тёмный эльф. Он даже положил руки на эфесы клинков, напоминая о том, кто хозяин положения. – Почему Артемис Энтрери служит Нетер…- Дриззт замолчал, вспомнив слова убийцы о том, что Джарлаксл продал его нетерезам. Вместо того чтобы продолжать, рейнджер пристально вгляделся в глаза собеседника и просто спросил: - Почему?

-У него мой меч, - признался Артемис после длинной паузы.

-Хазид’хи? - смущенно спросил следопыт, ведь, насколько он знал, этот меч был сейчас в руках То’Суна Армго, что живет в Лунном Лесу в Серебряных Пустошах.

Энтрери взглянул на дроу, сообразив что-то для себя.

-Ты не мог знать о Когте,- объяснил он. – Когте Харона, если быть точным. Действительно могущественный клинок, ему уступает даже Хазид’хи.

-И ты готов быть слугой Незерила только ради того, чтобы вернуть себе этот меч?

-Я хочу его уничтожить! - закричал убийца, но быстро успокоился. Он беспомощно рассмеялся. - Я его раб. Лорд Шадовара в Невервинтере захватил клинок, мой клинок, и я не в силах противиться его могуществу, - Артемис посмотрел на Далию. - Поэтому я должен убить тебя. - Он пожал плечами. - Ничего личного.

Эльфийка приблизилась на шаг, сжимая в руках оружие, но Дриззт остановил ее.

-Он предпочел бы смерть,- сказала она.

-Согласен, - подтвердил Энтрери, и темный эльф удивлённо взглянул на него. - Если бы вы только могли.

-Ты можешь просто вонзить кинжал в свое горло, - бросила воительница Артемису.

-Тогда Клык вернет меня к жизни, чтобы я снова сразился с тобой, - ответил он, не глядя.

Когда он снова посмотрел на Далию, выражение его лица выдавало больше печали, чем сам убийца того хотел.

-Ты раб своего клинка? - спросил дроу.

-Если я не подчиняюсь Клыку, он пытает меня, - Энтрери покачал головой. – Ты даже представить себе не можешь эту боль, мой давний враг. Твоя мать могла бы гордится таким оружием.

Дриззт внимательно изучил убийцу и понял, насколько беспомощным было выражение лица его собеседника – выражение лица, совсем несвойственное Артемису Энтрери! – так что убийца не преувеличивал.

-И твой клинок приказывает убить Далию? - уточнил Дриззт.

-Это часть моего задания, - пожал плечами Артемис.

-Тогда ты умрёшь, - прервала его воительница, но замолкла под тяжелым взглядом следопыта.

-Далия – цель твоего хозяина? Или она незначительная помеха на его пути?- спросил рейнджер, приковав к себе недоуменные взгляды своих собеседников.

-О чём ты? - воскликнула эльфийка, но Дриззт проигнорировал ее.

-Она препятствие на пути моего хозяина, - произнес убийца.

-Но не цель?

-Препятствие на пути к цели,- ответил Энтрери, и Дриззт ухмыльнулся, явно что-то придумав.

-Тогда помоги нам убить Силору. – выпалил дроу. Последовавший за этим вздох изумления эльфийки его не отпугнул. – Ведь это важнее для твоего хозяина, не так ли?

Убийца кивнул, осознавая возможности такого союза.

-Смерть Далии, страстно желающей прикончить Силору, не понравилась бы твоему хозяину, - продолжал Дриззт.

-Ты хочешь быть нашим союзником?- скептически спросил Артемис. – Видел я, как вы расправились с патрулем шадовар к северу от Невервинтера.

-Союз с шадоваром, нетерезской свиньёй? - вскричала эльфийка. – Никогда в жизни!

-Артемис не один из них, – уверил ее следопыт. – Так почему бы нет? – обратился он ко всем.

-Говорят же, что враг моего врага – мой друг,- пожав плечами, сказал Энтрери.

-Ты всё ещё мой враг?- спросил темный эльф.

Убийца рассмеялся и произнес:

-Ты, как противник, наскучил мне еще столетие назад. Думать, будто ты мой враг, всё равно что думать, будто мне не плевать на тебя.

-А что насчет меня?- спросила Далия. – Ты уже признал, что должен убить меня.

-Это может подождать.

-Враг моего врага станет моим врагом вновь?

Энтрери злобно ухмыльнулся:

-Посмотрим.

Дриззт повернулся к Далии:

-Мы договорились?

-Я собираюсь убить Силору, - категорически заявила Далия. - А также любого, кто попытается лишить меня этого удовольствия!

-А как насчёт тех, кто попытается тебе помочь? - дразнил убийца.

Далия развернулась и ушла.

-Рад тебя снова видеть, Дриззт До’Урден, - произнес Артемис, подбирая свои клинки.

Темный эльф посмотрел на эльфийку и слабо покачал головой.

-Я не убью её, - произнес убийца. – Как и тебя.

Дроу посмотрел на него с явным сомнением.

-Я ненавижу своего хозяина, в то время как ты едва ли меня интересуешь.

-А Далия?

-Я - лучший боец своего хозяина, она – своего. Поэтому мы должны были сойтись в битве друг с другом. Тут ничего личного.

-Значит, ты…- начал было Дриззт, но слова застряли в его горле, когда Артемис метнулся к рейнджеру, хватаясь за пояс и сдергивая застежку, которая превратилась в небольшой кинжал. Лезвие остановилось у горла темного эльфа.

Спустя мгновение, когда глаза убийцы встретились с лавандовыми глазами следопыта, он отошел назад и отбросил в сторону лезвие, на котором не было ни капли крови.

– Теперь ты можешь мне доверять, - сказал он.

Дриззту потребовалось несколько секунд, чтобы осознать произошедшее. Он отчитывал себя за то, что позволил себе ослабить бдительность, забыть об опасности, исходившей от стоявшего рядом вооружённого Артемиса Энтрери. Он вполне мог уже лежать мёртвым, потому что мыслями бродил в прошлом, в воспоминаниях.

Тёмный эльф взглянул на Энтрери, безоружно стоявшего с самым непринуждённым видом. Дроу перевел взгляд на застежку-нож, опасное оружие, которым убийца мог распороть ему глотку.

Дриззт фыркнул и отвернулся от Энтрери, уйдя вслед за Далией. Он снова отчитал себя за проявленное безрассудство, но и мысленно аплодировал себе, или, по крайней мере, испытывал облегчение от того, что оказался прав. Тот факт, что он ещё дышал, был доказательством его правоты.

Человек, который остался у него за спиной, не был его врагом.

Артемис Энтрери.

Артемис Энтрери!

Имя, затронувшее самые глубинные струны души убийцы. Его родное имя, потерянное десятилетия назад, как и человек, которому оно принадлежало.

Мысли убийцы обратились к далекому дню в Калимпорте, дню, которым он дорожил, как моментом своего избавления. Не от Дриззта До’Урдена, который, как он думал в тот момент, был мертв. Не от Джарлаксла и темных эльфов, - он был уверен, что они вернутся, и они вернулись. Не от Херцго Алегни, который еще не родился в то время.

Нет. В тот день Артемис Энтрери сбежал от человека, который был его величайшим противником, самым опасным врагом.

В тот день Артемис нашел в себе милосердие, он оставил жизнь одному жрецу в обмен на обещание, что священник будет вести себя согласно принципам своего вероисповедания, которое обещает помощь беднякам пустынного города.

В тот день Артемис бежал от себя, своего прошлого, отвращения к себе.

И он решил научиться жить по-другому, пока наемники из Бреган Д’эрт не вернулись.

Все эти воспоминания всплывали в его сознании беспорядочным потоком.

Какая ирония, что имя убийцы, канувшее в лету, было поднято из глубин памяти Дриззтом До’Урденом, разбудившим что-то еще в душе Артемиса, что-то очень глубокое, но еще не потерянное.

Убийца заметил, что дроу держал ладони на рукоятях скимитаров, когда уходил за Далией. Энтрери не сомневался, что стоит ему взять в руки оружие и последовать за ним, как он тут же столкнется с легендарным вихрем клинков.

Но у него не было таких намерений. Он заверил Дриззта в своей честности, не воспользовавшись своим преимуществом. Гораздо важнее было то, что темный эльф был рад видеть его, глаза этого следопыта не могли лгать.

И это радовало Артемиса. Его глупый план провалился, и если бы Дриззт не узнал его, или остался недоволен этой встречей, тот был бы уже мертв. Но причина была не в этом. Нет, здесь крылось нечто большее. Дриззт не догадывался, какое облегчение почувствовал этот измученный человек.

У Артемиса уже созрел новый план. Он поможет убить Силору, затем подтолкнет темного эльфа к битве с Херцго, в которую втянет и Далию.

В тот момент Артемис Энтрери, также известный как Баррабус Серый, испытал чувство, которое не посещало его десятилетиями:

Надежду.

Глава 16 Все против них

-Он объединился с моими врагами? - с явным сомнением спросил Херцго Алегни, наполовину вытащив меч и пытаясь найти намёк на подтверждение от чувствующего лезвия. Он стоял на названном в его честь мосту в Невервинтере, впереди на западе садилось солнце.

-Может - да, а может - нет, - загадочно произнёс Эффрон, отведя взгляд от Алегни, который был не в настроении для подобных игр. - Баррабус объединил силы с дроу и Далией, - сказал Эффрон. – Похоже, чемпионка тэйской волшебницы вернулась в качестве её смертельного врага.

-Почему я должен верить тебе?

-Зачем тебе было посылать меня следить за Баррабусом, если ты не собирался верить моим докладам? - парировал колдун.

По приказу Алегни Эффрон использовал свои чары, чтобы незаметно следовать за убийцей в лесу. Создание тени, как из-за наследия, так и при помощи тренировок, но даже умному Баррабусу не удалось заметить наблюдение. Издали Эффрон наблюдал встречу Баррабуса, эльфийки и дроу.

-Возможно, леди Далия ищет союзников, - предположил Эффрон.

-Далия, которая убила мой патруль, - сердито напомнил Алегни, и Эффрон быстро отступил назад. - Баррабус объединил силы с Далией после того, как она убила мой патруль! И больше дюжины шадоваров помимо того.

-Я не имел в виду, что глупый Баррабус не должен быть наказан, - поспешил добавить Эффрон. - Возможно, после того, как он убьёт Силору, ты можешь напомнить ему о его промахах.

Херцго Алегни отвернулся и подошёл к краю моста, чтобы взглянуть на последние краски дня. Простая истина заключалась в том, что если Баррабус принесёт ему голову Силоры Салм, едва ли он станет наказывать человека. Улыбка на лице Алегни стала шире, когда он подумал о своём тайном чемпионе, вспоминая все те случаи на протяжении десятилетий, когда Баррабус Серый настолько превосходил ожидания Алегни, что ему было трудно удержаться от открытого восхищения человеком.

Если Баррабус вернётся к нему с головой Силоры и головой её чемпиона, Далии, а он ожидал, что так и случится, тогда Алегни точно наградит убийцу.

Конечно, если Баррабус подведёт его - будет он убит при покушении или нет - Херцго Алегни сможет использовать поразительную информацию Эффрона как оправдание дальнейшим пыткам человека.

На мгновение Алегни даже понадеялся, что Баррабус проиграет. Только на мгновение, потому что поражение Силоры Салм станет, конечно, величайшим выигрышем, и одно это обеспечит ему награду от его командующих в Теневом Анклаве, заставит на время замолчать даже жалкого Дрейго Проворного.

Нетерезский лорд оглянулся на Эффрона. В это время свет на западе погас, и тусклость каким-то образом помогла завершить кривую и уродливую фигуру колдуна, сделав его более крепким и менее… дефектным.

В этот момент Херцго Алегни захотелось, чтобы ему не приходилось испытывать к молодому тифлингу такое отвращение, хотелось, чтобы при взгляде на Эффрона у него не возникало рвотного рефлекса.

Когда Херцго Алегни прогуливался по мосту, названному в его честь, жители Невервинтера обычно избегали этого маршрута. К тому же существовали два других моста, пусть и не такие великолепные и широкие как этот. Не смотря на то, что Алегни и его банда были объявлены героями, немногие чувствовали себя комфортно рядом с тифлингом, и немногие осмеливались перечить ему в чём-то. Поэтому когда маленькая фигурка, по-видимому, женская, в красном плаще, низко склонившись против ветра и плотно натянув капюшон, ступила на мост и преградила ему дорогу, Алегни удивлённо взглянул на неё, а узнав, ухмыльнулся.

Она не замедлила шаг.

-Выбери другой мост, - бросил Эффрон и поднял свою палочку в направлении приближающейся фигуры.

Херцго Алегни схватил молодого волшебника за предплечье и с силой опустил его руку. Колдун посмотрел на него в замешательстве, но Алегни покачал головой.

Женщина приблизилась и откинула капюшон, демонстрируя свои рыжие локоны.

-Добро пожаловать, Аруника, - поприветствовал Алегни.

-Какие новости, Херцго Алегни? - ответила она. - Судя по твоей позе, новости хорошие.

Алегни рассмеялся. Аруника рассказывала ему, что она наблюдатель, и, в конце концов, знание её главная сила.

-Ты знакома с Эффроном? - спросил Алегни, отвлекая её вопросом. - Сильный для своих лет колдун.

Аруника призывно взглянула на молодого тифлинга и улыбнулась своей самой обезоруживающей улыбкой, и лицо Алегни вытянулось от удивления, когда он увидел Эффрона – невыносимого Эффрона! – ответившего на взгляд с искренней и открытой улыбкой.

Воин оглянулся на Арунику и увидел её в другом свете.

-Какие новости? - настаивала Аруника. – Мне сказали, ты только что вернулся из леса и направился прямиком к нашему защитнику, чтобы поговорить здесь.

Она придвинулась к Алегни, одарила его самой порочной улыбкой и подмигнула.

Эффрон казался по-настоящему взволнованным, и это выводило Алегни из равновесия. Когда прежде этот циничный и остроумный юный тифлинг находился в смятении?

-Пока нет новостей, - ответил Алегни, и Аруника посмотрела на него с сомнением, как он понял, она была немного обижена недоверием.

Херцго Алегни мысленно вернулся к предыдущей ночи, к их изумительному свиданию.

-Обнадёживающий знак, стоит думать, - сказал он.

Взглянув на Эффрона, он взмахом руки отослал его, затем развернулся лицом к Арунике. Когда Эффрон не подчинился немедля его приказу, Алегни послал ему сердитый взгляд.

-Мы можем обрести неожиданных союзников в нашей битве против тэйцев, - поведал Алегни, пока Эффрон ковылял прочь с моста. - Её воительница вернулась с севера.

-Её воительница? Разве это не поддержка?

-Формальная воительница, - поправился Алегни. - Эта воительница, Далия, вернулась с вендеттой против Силоры и привела с собой известного рейнджера дроу.

-Рейнджера дроу? Дриззта До’Урдена?

-Да, и сейчас мой человек Баррабус объединился с ними на их пути, чтобы избавить нас от Силоры Салм. Если им удастся, если они обезглавят тэйского зверя, который наводнил Лес Невервинтер, мы одержим великую победу.

Аруника пристально смотрела на него несколько секунд, затем обнадёживающе улыбнулась.

-Это действительно могущественное трио, - сказала она. - И, скорее всего, воительница Силоры знает тэйскую оборону и ей известно, как через неё пройти.

-Баррабус самостоятельно почти избавил меня от ведьмы, - согласился Алегни. - При его союзе с теми двумя я не сомневаюсь, что Силора Салм скоро умрёт. Конечно, Баррабус надоедлив, но полезен, иначе я уничтожил бы его давным-давно.

-Хорошо, что ты этого не сделал, - сказала Аруника.

Она замолчала на несколько мгновений, затем ещё раз улыбнулась и повернулась, чтобы уйти. Накидывая капюшон обратно на голову, она прошептала:

-Ты присоединишься ко мне позже, чтобы мы смогли отпраздновать эти обнадёживающие новости?

Пригласи его Аруника или нет, Херцго Алегни и так намеривался это сделать.

Силора сидела в своих апартаментах в дереве-крепости, раздражённо постукивая загнутым жезлом по подлокотнику кресла. Она смотрела сквозь посланника Аруники, чертёнка, без видимых причин подпрыгивающего и щёлкающего хвостом перед камином.

Волшебница уже знала, что Далия и рейнджер стоят у неё на пути. Она побеседовала со своими дьяволами, и ей было известно о судьбе Хаденкурта. Силора осознавала силу мальбранша и его вездесущих союзников, так же она понимала, что Далия обрела действительно могущественного союзника, и нанести поражение этой компании трудно.

Но теперь с новостями от Аруники Силора поняла, что опасность значительно выросла.

Волшебница стремительно встала, отчего чертёнок на мгновение перестал вертеться и с любопытством уставился на неё.

-Где она? - подойдя и бросив другое полено в огонь, спросила Силора.

-В Невервинтере, глупая волшебница, - ответил чертёнок.

-Не Аруника! - огрызнулась Силора, хотя уже поняла, что он был умен и знал, что она имела в виду.

-Далия в пути… - начал чертёнок, но Силора резко оборвала маленькое создание сердитым взглядом.

-Не Далия, - сказала Силора спокойно. - Я знаю, где Далия. Ты ведь сказал мне, где она.

-Тогда зачем спрашивать, Леди Глупости?

Прежде, чем Силора смогла ответить – а она собиралась ответить смертоносным зарядом энергии Кольца Страха – с лестницы донёсся шаркающий звук, и оба, волшебница и чертёнок, обернулись, чтобы увидеть входящую в комнату Валиндру. Позади неё на лестнице в тени скрывалась другая фигура.

-Мы должны ударить по городу этой ночью, - сказала Валиндра, её голос был удивительно чист, взгляд оставался сфокусированным. - Они пострадали от нашего первого нападения, еще больший ущерб нанесла атака умбровых великанов. Они уязвимы, и мы не должны позволить им твердо встать на ноги.

Впечатленная ясностью мыслей и слов Валиндры, Силора качала головой во время всей ее речи.

-Не сейчас.

-Прекратим везение нетерезов.

-Ничего не поделаешь. У нас есть более срочное дело, - Силора посмотрела на чертёнка.

-Снова Далия? - спросила Валиндра с явным раздражением.

Силоре пришлось остановиться и обдумать это, прежде чем ответить.

Ментальная нестабильность Валиндры быстро сходила на нет. Посланник, весьма интенсивно поработавший с Валиндрой, помогал ей так же, как псионик дроу помогал в первые дни её несчастья. Только более эффективно, поняла Силора. Сейчас лич перескакивала с одной мысли на другую вместо того, чтобы просто реагировать на возникавшую перед ней ситуацию, и что более важно, она передала информацию более чем простыми словами, но с эмоциями и даже искусностью, с драматическим эффектом в своём высказывании о Далии.

-Не недооценивай её.

-Как это сделал Хаденкурт? - спросила Валиндра. Она была рядом с Силорой, когда они получили известие о поражении мальбранша. - Он дьявол, Силора, и веря в свое абсолютное превосходство над простыми смертными, он мог совершить глупость. Что и получилось, так что он поплатился за собственную ошибку.

-Ты сейчас поступаешь так же, - предостерегла Силора.

-Вовсе нет, - уверенно ответила Валиндра. – Я была свидетелем боевого мастерства Далии, и способна оценить его по достоинству. Также я знаю, что смогу победить её. Магия сильнее клинка… или той палки, которую она крутит с такой непринуждённостью. Я думала, Силора Салм знает это.

-У неё есть союзник, рейнджер с великолепной репутацией.

-А у тебя есть я.

-У неё есть другой союзник, - продолжила Силора, снова повернувшись к чертёнку. - Нетерезский воин присоединился к ней. В любом случае, эти трое приближаются к нам, и мы должны приготовиться к тому, что Баррабус Серый приведёт с собой подкрепление шадовар.

-Я не боюсь их, - заявила Валиндра.

-Но я не стану их игнорировать, - сказала Силора. - Они приближаются. Возможно, они уже сейчас возле наших позиций. Поэтому мы должны быть готовы. Держи ашмадаев рядом – удвой охрану на стенах и позволь зомби бродить по лесу возле Пепельной Поляны. Ты наблюдаешь за ними, Валиндра. Ты видишь их глазами. Мы узнаем, когда это произойдёт – когда убийцы прибудут в нашу крепость, мы уничтожим их.

-Как падут духом нетерезы, получив головы своих лучших бойцов?

-Или когда их боец будет воскрешён силой Кольца Страха и вернётся воевать против них? - ответила Валиндра, что вызвало ухмылку на лице Силоры.

Лич повернулась к лестнице, подняла руку и кивнула, тихо позвав.

-Как ты просила, - сказала она, когда морщинистый пепельный зомби вполз через дверь.

Силора действительно просила Валиндру вызвать одного из её немёртвых питомцев, и она подавила отвращение при виде миниатюрного существа в её собственной комнате. С каждым шагом маленькое жалкое создание оставляло пепельные следы, а запах горелой плоти был вечным спутником этих монстров. Прошло десятилетие, а легионы зомби воняли всё так же ужасно.

Позади волшебницы чертёнок фыркнул и издал слабый визг.

Силора проигнорировала крошечного дьявола, сосредоточив внимание на зомби и на ощущении от своего жезла, возникшем вследствие близости создания. Ей приходилось чувствовать такое раньше, но издали, а сейчас, когда первый круг строительства Пепельной Поляны завершён, жезл, Кольцо Страха, принуждали её к дальнейшему исследованию.

Она потянулась к зомби и закрыла глаза.

Вскоре она видела глазами немёртвого создания.

Волшебница могла перенестись в него, видеть через него, слышать через него, контролировать каждое его движение. Она совсем не сдерживала постоянную ярость создания, а оглянувшись назад, мимо своего медитирующего тела, она заметила чертёнка - его морда представляла собой маску отвращения, его длинный острый язык высовывался и дёргался от омерзения. Ушами зомби Силора слышала проклятия, которые выдыхал чертёнок.

Силора полностью вернулась в своё собственное сознание и медленно повернулась лицом к маленькому дерзкому чертёнку.

-Ты не одобряешь моего любимца?

-Жалкое создание вызывает у меня отвращение, - провыл чертёнок.

-Это дитя Кольца Страха, - объяснила Силора.

-Упокой его и глубоко закопай! - ответил чертёнок.

-Ты испытываешь моё терпение, - предупредила Силора. - Только из-за расположения Аруники я не наказываю тебя за такие слова.

-Аруника! Аруника мне не хозяйка. Я в долгу перед ней, но я освобожусь, когда закончу с тобой!

Кривая усмешка на лице Силоры сказала чертёнку, что некоторые вещи, возможно, не стоило себе позволять.

-Ты оскорбил зомби, ты оскорбил Кольцо Страха, - ответила она.

-Жалкое создание вызывает у меня отвращение!

-А если я позволю зомби ответить на твоё оскорбление? - спросила Силора.

Она чувствовала, что жезл вибрировал в её руке, сила росла вместе с её намерением и пониманием, что сейчас она не должна терпеть дерзкого маленького зверя.

Длинный язык чертёнка высунулся и отправил нитку слюны к ногам Силоры.

-Я ухожу! - заявил он.

-Не уходишь! - оборвала Силора. - Сперва ты должен сразиться и победить дитя Кольца Страха, которое ты так грубо оскорбил.

Она взглянула на Валиндру, позволяя личу увидеть свою усмешку, но это только внесло ещё больше замешательства в выражение лица Валиндры.

Силора поняла это и не была удивлена реакцией лича, поведавшей, что Валиндра с трудом понимает, что происходит. Но что-то действительно происходило, внутри жезла и глубоко в её подсознании, и ощущение, которое исходило от Кольца Страха, было сильным и приятным, похожим на возрастающий оргазм.

Чертёнок снова плюнул на пол и проклял Силору.

Она вызвала освобождение.

Пепельный зомби возле Валиндры взорвался клубами чёрного дыма и пепла, и прежде, чем они успели разлететься по комнате и осесть на пол, палочка жадно поглотила их, пожрав останки зомби. Силора зажмурилась от порыва силы и удовольствия, и позволила палочке окончательно разложить зомби, превратив его останки в черную струю, которая ударила чертёнка и отбросила его к стене. Он взвыл от боли, когда вокруг него начали подниматься клубы дыма.

-Что ты сделала? - довольно спросила лич, но Силора ее проигнорировала.

Она не могла ответить ей сейчас, когда сама пыталась разобраться в сущности магии, которую только что приняла.

Чертёнок двигался вперёд, но его движения замедлились, а сам он был покрыт толстым слоем грязи или смолы. Силора поняла, что это был пепел, облепивший его суставы и кожу. Чертёнок попытался плюнуть, попробовал высунуть язык, но волшебница видела только черную слизь, которая окутала рот существа и зажала его.

Магия полностью покрыла создание, за исключением одного глаза, который чертёнок сумел закрыть до удара и затемдостаточно быстро открыть, чтобы полностью избежать тяжёлого чёрного слоя. В глазу, устремленном на Силору, горела ненависть, взгляд существа испепелял, в нем пылало пламя.

Крошечный зверёк продолжал приближаться, но Силора была слишком погружена в транс, чтобы даже понять, что нужно отступить или ударить снова.

Но это не важно. Чертёнок свернул в сторону и юркнул в камин. Он разбросал брёвна и просунул лапки под горящие угли, сжигая чёрное липкое нечто со своего тела. В конце концов, огонь не беспокоил создание нижних планов. Он освободился в мгновение ока и послал волшебнице последний ненавидящий взгляд, полный презрения и ужасных угроз, затем взлетел в дымоход и покинул Пепельную Поляну.

-Это шоу стоило зомби, - жеманно произнесла Валиндра.

Силора повернулась к ней, держа перед собой загнутый почерневший жезл, который дал ей Сзасс Тэм.

-Есть нечто важнее, - сказала она с осуждением и смущением, так как знала, что могла бы вызвать с помощью энергии пепельных зомби куда более страшные и разнообразные катастрофы, только вот не очень представляла, что за бедствия это будут.

Ее глаза заблестели от осознания открывшихся возможностей.

-Ты можешь направлять силу Кольца Страха, - рассуждала лич, и Силора кивнула.

-Это опьяняет, - призналась волшебница.

-Более могущественная, чем практикуемая тобою магия?

Силора немного подумала, затем снова кивнула.

-Я думала, что моё время здесь приближается к концу, - призналась она. - Последний удар по нетерезам и жителям Невервинтера, ещё одна резня, чтобы завершить Кольцо Страха, и я бы отправилась в другое место с другой миссией.

-А теперь?

Силора была слишком поглощена ощущениями от жезла, чтобы уловить оттенок озабоченности в голосе Валиндры или даже подумать, что она может не сохранить приближающийся отъезд в тайне, или что её отъезд освободит место Валиндре Теневой Мантии как её наследнице в лесу Невервинтер.

Вопрос Валиндры остался без ответа, так как Силора глубже погрузилась в связь с Кольцом Страха, пытаясь выяснить, какие силы могут быть доступны ей сейчас. Она не была полностью уверена.

Но собиралась выяснить.

Глава 17 В улье

- Это что-то новое, - прошептала Далия.

Она расположилась на покрытом травой холме, Дриззт лежал справа от нее, а мужчина, известный ей под именем Баррабус Серый, еще дальше за дроу.

- Это появилось совсем недавно, - ответил Энтрери несмотря на то, что девушка обращалась к дроу. Она и словом не обмолвилась с убийцей с момента их вчерашней встречи. – Я следил за Силорой Салм во время твоего путешествия в Гонтлгрим. Был всегда рядом, буквально заглядывал ей через плечо, но раньше не видел ничего похожего на эту крепость. Не было ни намека на то, что такое укрепление вообще существует.

- Странно, но это напоминает мне о моей родине, - произнес Дриззт.

Дроу не мог не провести эту параллель. В центре грандиозной крепости, на склоне каменистого холма, возвышалась башня в форме дерева цвета обсидиана. Если бы какой-нибудь волшебник украсил строение фантастическими пурпурными огнями, оно могло бы затеряться в Мензоберранзане среди скоплений сталагмитов, которые служили домами для множества семей темных эльфов.

От всей крепости веяло той же сверхъестественностью, что и от родного города Дриззта. Ее обсидианово-черные стены состояли не из отдельных блоков, а, казалось, просто выросли из земли монолитным куском, вытолкнутым наверх магией. Сторожевые башни – возможно, это были они – располагались в нескольких местах и выглядели как уменьшенные копии древовидного строения, возвышавшегося на каменистом холме. Остальные сооружения, примыкавшие в большинстве своем к стенам, которые очевидно тоже были созданы, а не возведены, выглядели грубо обтесанными, огромными черными глыбами в форме приземистых бараков и других необходимых зданий. Одним из них являлась открытая кузница с пылающим горном в дальней части крепости, а другим – простой каменный навес, под которым лежали луки, колчаны стрел и огромное количество остроконечных скипетров ашмадаев.

- Это сотворило Кольцо Страха, - уверенно сказала Далия, как только все поняла. – Силора, а может, Валиндра, нашли способ использовать его силы, - она окинула взглядом спутников: - Это уже серьезно.

Оба посмотрели на нее с любопытством.

- Я жила в Тэе с тех пор, как была подростком, - пояснила Далия. – Я стала свидетелем завершенного Кольца Страха, даже нескольких. Для тех, кто служил Сзассу Тэму, не было секретом, что он черпал силу из первоисточника, и его мощь превосходит все, что вы когда-либо видели, уж поверьте.

- Она пытается нас напугать, - невозмутимым тоном сказал Энтрери Дриззту. – Ты уверен, что она на самом деле выступает вместе с нами против Силоры Салм?

Веселая усмешка темного эльфа не позволила девушке бросить что-то гневное в ответ. Вместо этого воительница прищурилась и перевела взгляд с Артемиса на Дриззта – если эльф хочет позлить ее – пожалуйста.

- Если ты напуган, будь добр - уйди, - сказала она.

- В моей жизни бывало многое, - ответил убийца, - но «напуган» едва ли когда-то было в этом списке.

- До настоящего момента, - настаивала Далия.

- Включая настоящий момент.

- Тогда ты глупец, - бросила девушка.

- Если ты напугана, будь добра - уйди, - съязвил Энтрери. – Я собираюсь перебраться через стену, найти Силору Салм и убить её наконец.

Он поднялся на корточки и прошёлся вдоль гребня, чтобы осмотреть крепость с других точек. Эльфийка хотела было последовать за ним, но Дриззт придержал ее и дал убийце возможность удалиться на некоторое расстояние.

- Он не враг нам в этом, - дроу попробовал еще раз убедить девушку.

- Откуда ты знаешь? Он что, давно потерянный друг?

Тёмный эльф ощутимо вздрогнул — выражение можно было счесть полным иронии, беря во внимание их с убийцей нелёгкое прошлое: Дриззт тогда беспрестанно сражался с Энтрери, они поочерёдно преследовали друг друга, ведомые лишь мыслью об убийстве.

Но были и другие времена, напомнил себе дроу, когда задался вопросом о мотивах убийцы. Угодив в западню под Мифрил Халлом до того, как Король Бруэнор отвоевал это место и сделал безопасным, Дриззт и Энтрери сражались бок о бок, чтобы выжить. Попавшие в ловушку в Мензоберранзане, в плену у дроу, Дриззт, Артемис и Кэтти-бри снова боролись вместе за спасение.

Энтрери был жестоким человеком, едва ли Дриззт назвал бы его другом, но в нем преобладал инстинкт самосохранения. Смерть Силоры Салм была в его интересах. Дриззт ни на минуту не усомнился в надежности убийцы и Далии в этом вопросе. К тому же Артемис уже доказал всё в первые мгновения их встречи, когда, застав Дриззта врасплох, прыгнул вперед и пронес кинжал на расстоянии не шире волоска от горла дроу. Будь у него намерение убить Дриззта, дроу был бы убит на месте в тот же миг.

Однако, несмотря на тот инцидент и свои ощущения еще до заключения союза, Дриззту в голову пришла мысль, и не впервой за сегодня, что он обманул сам себя, что его суждение было необъективным. Энтрери представлял собой частицу того далёкого прошлого, которое тёмный эльф отказывался отпускать. Друзья Мифрил Холла ушли, Тибблдорф Пуэнт ушёл, Джарлаксл ушёл, и только Дриззт остался, Дриззт и Артемис Энтрери.

Осознание этого пришло к нему снова, когда с холма он исследовал взглядом внушительную крепость колдуньи, и в который раз Дриззт позволил доводам победить в его мыслях логику. Но даже до того, как он пришел к тому же выводу, что и в предыдущие разы, дроу нутром почуял, что это так. Темный эльф взглянул на убийцу, лежавшего снова ничком и изучающего крепость и культистов Ашмадай, вышагивающих внутри.

Он понял, что будет рад биться рядом с Артемисом Энтрери, когда они окажутся за стеной.

-Когда сядет солнце, - пообещал дроу Далии, беглого взгляда на запад хватило, чтобы понять - это произойдет скоро. – Было бы неплохо определить до заката, где Силора. Я думаю, что в башне.

-В башне, - без промедления подтвердила девушка. – Силора представляет собой преобладание тщеславия над прагматичностью, и самоуверенности над осторожностью. Силора никому не позволит занять позицию выше своей, как бы ни была велика опасность выдать себя.

-Только если она не попытается обезопаситься от того, что ее легко найдут, - ответил Дриззт. – Она окружена врагами. Не было бы с ее стороны мудрее…

-Если бы Силора хоть чуть-чуть боялась нетерезов или кого-то еще, не построила бы это… место, - перебила эльфийка, мотнув головой.

-Тщеславие вместо благоразумия? – спросил дроу.

Далия кивнула:

-Она в этой башне.

Они ждали в укрытии, пока тени вокруг них не начали удлиняться, а свет быстро потускнел.

-Темнота не скроет нас от тех стражей, - через некоторое время сказал Энтрери, когда ночь стала чернее.

Убийца проскользнул обратно, присоединившись к паре, и показал на стену внизу. Эльфы едва смогли различить контуры группы караульных. В сумраке Дриззт принял их за гоблинов или кобольдов, но, присмотревшись внимательней, заметил, что они совсем не шевелятся. Они просто стояли, совершенно неподвижно, не шелохнувшись, не двигая руками – ничего.

-Пепельные зомби, - сказал Дриззт.

-Темнота не замедлит их, - добавил убийца.

-Они чувствуют жизнь, и им не нужен свет, чтобы видеть нас, - согласилась Далия.

-Где нам лучше перебраться через стену, чтобы быстрее добраться до башни? – спросил дроу у Энтрери, который облазил все вокруг, изучая черную крепость со всех возможных углов.

-В непосредственной близости от той группы, - ответил Энтрери.

Дриззт осмотрел противоположный склон холма, достал ониксовую фигурку и вызвал Гвенвивар. Он прошептал что-то пантере, и она убежала прочь. Темный эльф обнажил свои клинки и подал сигнал Далии и Энтрери следовать за ним под прикрытием гребня.

Дроу взобрался на скелетообразное дерево, чтобы увидеть стену и пантеру, когда та добралась до кучки зомби. Кошка с рыком бросилась на врагов, оторвала голову одному из них и помчалась обратно вверх по холму, уводя оставшихся за собой. Это вызвало тревогу на стене – живые стражи пытались рассмотреть, что произошло.

Следуя инструкциям Дриззта, Гвенвивар сделала еще круг, чтобы караульные хорошенько рассмотрели ее. Она зарычала на них и побежала к вершине холма, за хребет, мимо дроу, спрыгнувшего с дерева, и его спутников.

Потревоженные зомби, отправившиеся в погоню, вышли прямо на трех воинов, четыре клинка и пару вращающихся цепов.

Мгновением позже троица снова лежала на кромке холма, глядя на стену, на которой снова все стихло, ашмадаи возобновили караульные обходы. Дриззт шепотом отдал следующую команду пантере.

-Всего лишь дюжина футов, - сказал Энтрери. – Не больше.

Дриззт достал тонкую эльфийскую веревку из заплечного мешка и бросил один конец убийце.

-Я закреплю ее, - пояснил дроу.

Силора Салм открыла глаза и почти удивилась, осознав, что находится в своих покоях в башне. Она наблюдала за битвой в лесу глазами одного из слуг-зомби – существа, которое встретило внезапную и быструю смерть, лишившись головы от взмаха скимитара. Волшебница хотела было покачать головой, но вместо этого кивнула, почувствовав уважение к тому, чему стала свидетельницей.

- Они идут, - пояснила женщина Джестри и Валиндре, которые стояли в комнате и ожидали ее возвращения. – Недалеко в лесу уже сражаются с нашими солдатами.

- Все трое? – спросил ашмадай.

- Это просто поразительно, - признала Силора, - и даже забавно, - на ее лице было написано искреннее удивление. - Я действительно считаю Далию слабейшей из трех воинов.

Казалось, Валиндре абсолютно было не ясно, какой из этого можно сделать вывод, а Джестри кивнул, хотя и выглядел так, словно не придал этому никакого значения.

Конечно, им не понять, напомнила себе волшебница. Джестри не имел почти никакого представления о могуществе Далии, а Валиндра, хотя и видела эльфийку в деле в Гонтлгриме, на тот момент едва ли находилась в здравом уме, к тому же вокруг кипела полная неразбериха.

- Они действительно грозные противники, - помедлив, ответил воин. – Нам известна репутация Баррабуса Серого, и из того, что я слышал, многие приравнивают его к Далии по мастерству.

- Не соглашусь, - произнесла Силора. – Это она почти ровня ему. Но да, они довольно опасны. Больше, чем я ожидала.

- Тогда почему ты позволила им подобраться так близко? – спросил Джестри.

Колдунья сердито взглянула на него.

- Очень правильный вопрос, - вступила Валиндра, и Салм хмуро посмотрела на нее.

- Нас окружает целое войско, - ответила Силора, - и поверь, я надеюсь, что Далия и ее спутники подойдут еще ближе. – Произнося эти слова, она подняла палочку.

- Ты привел группу зомби для моего… задания? – спросила колдунья Джестри.

- Больше дюжины, - ответил он. – Прямо к склону холма, как ты приказала.

- Да, я чувствую их, - сказала женщина и поднесла палочку к своему виску.

Она прошептала что-то настолько тихо, что остальные не расслышали, и взмахнула палочкой.

- И даже сейчас осталась дюжина, - объяснила она, когда сгусток пыли вырвался из палочки и заполнил пространство вокруг нее.

Вместо того чтобы упасть на землю, отдельные частички рассеялись и превратились в полупрозрачное облако, окутавшее Силору и сформировавшее полусферу – шарообразный щит перед колдуньей.

- Валиндра, призови еще зомби поближе к башне, чтобы я смогла дотянуться до их жизненных сил, когда потребуется, - скомандовала она, а Джестри посмотрел на нее так, будто был задет тем, что задание не было доверено ему.

- А ты будешь ждать в пещере возле входа в башню, - сказала ему Салм. – Тебе нельзя никуда отлучаться. Ты встретишь Далию, когда она подойдет ближе.

- Я убью всех троих! – решительно заявил Джестри.

- Ты был создан убить Далию, - резко ответила Силора. – Не забывай это! Кольцо, новая кожа, оружие – все, что я дала тебе…

- Ты только что назвала ее слабейшей из группы, - возразил воин.

- Когда закончишь с эльфийкой, можешь убить и остальных, - согласилась колдунья. – Но только когда Далия будет побеждена и мертва.

Джестри приосанился и промолчал.

- Ты понял? – настойчиво спросила Силора и взмахнула палочкой еще раз перед лицом, подчеркивая явную угрозу.

Мумифицированный культист кивнул:

- Далия умрет.

Силора ответила широкой ухмылкой:

- О, они все умрут.

Колдунья отослала их и прошла к небольшой нисходящей лестнице, ведущей на балкон, с которого открывался вид на всю Пепельную Пустошь. Она снова обратилась к помощи палочки, рассматривая мир глазами различных зомби с разных точек, пытаясь проследить за врагами. Однако Силора никого не нашла, но это ничего не значило.

Они были неподалеку и приближались.

Трое потенциальных убийц медлили, следя за патрульными отрядами на стене, выгадывая лучший момент для вторжения. Всего несколько мгновений ожидания, хотя раньше ни один из них не отличался особой осмотрительностью.

Дриззт направился вниз по склону, перед ним простиралось открытое пространство, которое надо было преодолеть. Он подбежал прямо к стене и, развернувшись, прислонился спиной к лавовому камню, согнулся и сцепил ладони перед собой. Выждав пару мгновений, Энтрери бросился за дроу, а добравшись до него, сделал упор ногой на руки следопыта и подпрыгнул вверх. Воспользовавшись энергией толчка, он ловко ухватился за край стены и взобрался наверх.

Дроу вернулся в исходное положение в ожидании Далии, но она едва ли нуждалась в его помощи – девушка неслась к ограждению с посохом, выставленным вперед. Тогда темный эльф повернулся и начал взбираться по веревке, сброшенной Энтрери, а девушка в это время, изогнувшись, пролетела над ним в изящном сальто и приземлилась на стене, ухватилась за каменный выступ рукой и уверенно встала на ноги на парапете. Далия прокрутила вокруг себя и разделила оружие на более удобные цепы еще до того, как Дриззт несколькими мгновениями позже оказался на стене.

Энтрери указал на строение слева от себя, потом направо, затем присел, ухватился рукой за стену и скользнул вниз, завис на мгновение, после чего бесшумно спрыгнул на землю. Подобным образом дроу спустился справа от него и направился к задней стене строения, на которое указал Энтрери, а Далия пошла слева.

Убийца вышел вперед и начал продвигаться вдоль стены здания слева, которое выглядело как огромный черный булыжник. Подобравшись к углу, тёмный эльф заглянул за него и услышал, как очевидно и убийца, что кто-то разговаривал напротив позиции эльфийки.

Дриззт подал девушке знак замереть и оглянулся на Энтрери.

Убийца поднял открытую ладонь вверх, подавая знак темному эльфу стоять на месте, затем последовательно сжал пальцы в кулак. Следопыт понял, что должен выждать пять секунд.

Убийца исчез за углом.

К моменту, когда Дриззт досчитал до пяти и передвинулся на то место, где стоял Артемис, убийца уже возвращался обратно, волоча за собой тело культистки.

Дроу скользнул за угол, нашел другую жертву Энтрери и также утащил ее из вида.

Далия последовала за ним, когда он закончил и направился к следующему зданию.

Без единого звука, подавая сигналы руками, смертоносная троица легко, строение за строением, продвигалась к внутренней стене. Весь дальнейший путь они проделали, практически не встретив сопротивления, однако когда Дриззт пересекал неширокое открытое пространство между последним зданием и стеной, он заметил движение в отдалении справа. На мгновение у него перехватило дыхание от мысли, что их быстрое продвижение подошло к концу. Но тут темный эльф понял, что это была не пара ашмадаев, а зомби, которые даже не подняли тревогу. Иссушенные, обугленные существа вряд ли задумывались о правильной тактике.

Вместо того, чтобы прислониться спиной к стене, дроу нырнул вниз, вытащил Тулмарил из-за спины и с молниеносной скоростью заложил стрелу. В этот момент он догадался, что выстрел скорее привлечет внимание всех культистов во дворе крепости, даже тех, что находились за второй стеной. Принимая во внимание своих спутников, которые приближались с оружием наготове, ему и не потребовался бы лук. Дроу повесил его за плечо и достал из ножен клинки.

- Зомби, - прошептал он остальным. – Только зомби.

Далия и Дриззт прекрасно понимали значение этого замечания. Подобно Энтрери, они использовали ложные маневры, хитрость и ловкость, чтобы вывести врагов из равновесия.

Такая тактика была неэффективна в сражении против зомби.

Но это и не нужно было троице.

К ним приближалось целое войско нежити, превосходя их числом по крайней мере в пять раз, куча обугленных рук тянулись вперед к желанной добыче.

Эти конечности полетели на землю, как только дроу и убийца бросились на врагов, размахивая клинками. Далия не отставала от них, ее посох то и дело бил в просветы между мужчинами или с флангов, откидывая зомби, подобравшихся слишком близко. Оружие девушки было не столь эффективно против этих существ, как у её союзников, поэтому она помогала тем, что подводила нежить под удар: отводя в сторону блокирующую клинок руку, чтобы меч Артемиса мог достигнуть цели, или приподнимая плечо зомби, ухватившегося за посох, вверх, чтобы боковой удар скимитара Дриззта мог выпотрошить тварь.

Они старались действовать как можно тише, и у них действительно получалось - раздавался лишь стук металла о кости и глухие шлепки посоха, разбивающего гнилые лица.

Однако это было недостаточно тихо. Вскоре спутники услышали сигнал тревоги за стеной и призыв к оружию.

- Нас будут ждать, - заметил Энтрери, сражая очередного монстра.

- Возможно, - ответил Дриззт, отскочив назад из схватки и подав знак Далии занять его место.

Дроу снова снял лук и помчался назад к проходу между крайними зданиями, которые они миновали раньше. Он припал на одно колено и подался вперед, повернул Тулмарил параллельно земле и опустил как можно ниже. Темный эльф выбрал цель на большом удалении на первой стене и выпустил стрелу под небольшим углом так, что она прошла чуть выше ограды и исчезла за пределами крепости.

Тёмный эльф поспешил к своим товарищам, возвращая лук на место. Убийца как раз разделывался с последним зомби, поэтому Дриззт без промедления бросился к стене, прислонился к ней спиной и достал веревку.

Он задержал Энтрери и Далию на несколько мгновений, пока сильнейший шум не начал раздаваться с другой стороны укрепления.

- Кошка, - догадался убийца.

Выстрел Дриззта был условным сигналом для Гвенвивар вступить в сражение в стороне от них, чтобы отвлечь врагов.

Пантера ловко перепрыгнула через стену, во время полета сбив караульного. Часовой, которого она смахнула, заметил кошку в последний миг, хотя с момента, когда Гвенвивар оттолкнулась и прыгнула едва ли прошла секунда.

Страж почти успел поднять руки, чтобы заслониться, хотя это вряд ли спасло бы его от мощи пантеры. Кошка пролетела над ним слишком быстро, чтобы ее даже коснуться. Ашмадай упал со стены с шеей, распоротой от уха до противоположной ключицы, а Гвенвивар продолжила свой путь. Страж рухнул на землю без единого вскрика, только со странным стоном, когда последний воздух вышел из умирающего тела.

В полете пантера перевернулась, почти достигнув каменного строения. С большим проворством ей удалось увернуться, обнажив когти и зацепившись так, что кошка почти не ударилась о стену, вдоль которой понеслась дальше.

Вокруг нее раздавалось все больше криков. Откликнувшись на них, отряд ашмадаев выбежал в проулок и оказался на пути несущейся хищницы.

Гвенвивар издала рык, низкие звуки которого разнеслись по всей крепости и лесу вокруг, а стражи, расталкивая друг друга, пытались убраться с дороги. Пантера пронеслась через них, укусив одного, разорвав когтями другого и отбросив еще двух. Через несколько скачков в пасти кошки все еще была зажата культистка, и только тогда хищница получила удар копьем, которое женщина в исступлении вонзила в мускулистое плечо огромного зверя.

Тогда Гвенвивар выпустила жертву, которая откатилась в сторону и схватилась за кровоточащее бедро.

Пантера выскочила в следующий переулок как раз перед группой зомби. Кошка напрягла свои мускулы и, перепрыгнув через них, продолжила свой путь, а предостерегающие крики и шум погони вокруг становились все громче.

Наблюдая с балкона башни, Силора знала местоположение троицы. Но все равно пользовалась глазами зомби за стеной. Она контролировала его и не давала попасть под клинки.

Силора видела дроу, прижавшегося спиной к камню и сделавшего знак Далии и нетерезскому воину подождать (без сомнения поджидая усиления переполоха, который они спровоцировали на противоположной стороне Пепельной Пустоши). Там же Силора заметила черную пантеру, но не обратила на нее особого внимания.

Кошка была всего лишь уловкой, не больше. Настоящая угроза заключалась в этих троих.

Дроу сцепил ладони и подал сигнал остальным продвигаться вперед.

Колдунья хотела было поглотить своего зомби и создать кое-что новое, кольцо тлена на земле под ногами дроу, которое сожжёт его и остальных, чтобы показать, какие они ничтожные создания по сравнению с могуществом Силоры и Кольца Страха.

Но она смогла устоять.

- Еще рано, - прошептала Силора, хотя стояла на балконе в одиночестве. – Подпустим их поближе, откуда они уже не смогут вернуться.

Она проследила, как они перебрались через стену: Далия с ее посохом и нетерезский воин с помощью дроу. Затем колдунья отпустила зомби и направилась телепатически по внутреннему периметру в поисках новых глаз, чтобы лучше рассмотреть продолжение сражения.

Далия перелетела через стену, опередив на этот раз Энтрери. Оба оказались на земле во внутреннем дворе тогда, как Дриззт только взбирался наверх. Эта территория была более открытой, и от древообразной башни, которая стояла за входом в пещеру на склоне каменного холма и являлась, по мнению спутников, обителью Силоры, их отделяла только пара небольших домиков.

- Поторопись! – предупредила Далия. – Силора может атаковать издалека!

Ее слова оказались пророческими, так как именно в этот момент все они заметили фигуру на балконе в форме ветки на стволе башни, фигуру, которую Далия узнала даже с такого расстояния.

Эльфийка побежала было впереди Дриззта и Артемиса, но застыла, пораженная и искренне удивленная тем, как мужчины плечом к плечу понеслись через открытое пространство прямо к башне. Внезапно Далия почувствовала себя лишней, словно этих двоих связывали узы, которых она не могла постичь.

Узы действительно были. Потому что эти абсолютно разные воины множество раз в далеком прошлом сражались не только друг против друга, но и бок о бок. Целое столетие, должно быть, минуло с тех пор, но в отчаянный момент едва ли это имело значение. Время не стерло отражение, которое один видел в другом. Они, их мастерство, испытания и в особенности страхи неразрывно связывали Дриззта с Энтрери, а Энтрери с Дриззтом.

Воины понимали друг друга, знали, и что еще более важно – знали боевые приемы друг друга.

Подобно четырехрукому, четырехногому монстру, Дриззт и Энтрери выскочили на пустырь и где столкнулись с фанатиками Ашмадай.

Прежде, чем они столкнулись с отрядом Ашмадай, Дриззт остановился, приготовившись к бою, а Энтрери пронёсся мимо по диагонали — справа налево.

Один ашмадай справа от Дриззта решил перехватить убийцу, поэтому, когда Дриззт появился из-за спины Энтрери, культист был к этому не готов.

Дриззт нанёс правой укол в левую руку мужчины, выбив тем самым скипетр, затем нанес удар левой и неожиданно снова рубанул правой.

Дроу ногой отпихнул раненого фанатика в толпу приближающихся ашмадаев и развернулся, низко пригнувшись.

Энтрери, сделав сальто назад, перепрыгнул через него и двух фанатиков. Оба врага смотрели вверх на убийцу и его кувырок, так что ни один не был готов отразить атаку дроу, выпрыгнувшего с корточек с выставленными вперед клинками.

Несмотря на суматоху, Далия снова практически замерла, наблюдая за этой картиной, а когда убийца идеально приземлился и развернулся как раз вовремя, чтобы отразить удар, направленный ему в спину, сделал шаг вперед и расправился со следующим фанатиком с помощью кинжала, эльфийка услышала свой собственный вздох облегчения.

Далия гордилась своими боевыми навыками, которые и правда потрясали воображение. В то же время она уважала мастерство каждого из её соратников - по большей части именно из-за этого Дриззт До’Урден стал её следующим бриллиантовым гвоздиком, украшающим ее ухо, но сейчас странным образом эти двое вместе казались даже могущественней, чем сумма их разрозненных частей.

Далия держалась поближе к паре, чтобы насладиться выдавшейся передышкой, которую обеспечил их разрушительный проход по полю. Когда один фанатик выбежал далеко с фланга Энтрери, девушка была наготове и встретила его раскрученным цепом. Эльфийка ударяла его слева и справа, сверху и снизу, заставляя уклоняться и вертеться во все стороны, чтобы успеть за ней. Он даже не заметил, насколько сильно эльфийка вывела его из равновесия, пока Далия не закинула оружие под его вытянутую руку, поймала конец палки другой рукой и резким движением перекинула противника через себя. Фанатик тяжело приземлился на спину.

Вместо того чтобы защищаться, извиваясь на земле, ашмадай сделал ошибку, попытавшись подняться на ноги. Девушка, которая вряд ли задержалась бы добить его, останься он лежать, воспользовалась его оплошностью и сразила ударом по голове.

И снова Далия посмотрела вверх, чтобы увидеть на балконе Силору с занесенной палочкой.

Дриззт тоже увидел колдунью.

- Далия, сюда! – крикнул он и позвал Энтрери прикрыть его.

Убийца с молниеносной скоростью переместился и занял позицию перед ним, отчаянно вращая мечом и кинжалом, отбрасывая назад ближайших врагов со всем своим неистовством.

Доверив Артемису удерживать линию, пока Далия бежала, чтобы занять место дроу, Дриззт сделал обратный кувырок.

Когда эльфийка, быстро среагировав, перепрыгнула через следопыта, выходящего на время из схватки, тот усмехнулся. И он все еще улыбался, развернувшись с луком в руках и стрелой, уже наложенной на тетиву.

Колдунья не могла предвидеть этого ловкого маневра, и поражённая спокойствием и перемещением дроу, она на несколько мгновений прервала произнесение заклинания.

Это промедление подарило Дриззту необходимое время, чтобы выпустить стрелу, направленную прямо в лицо женщине.

Но Силора улыбнулась и даже не вздрогнула. Стрела взлетела высоко, но упала, не достигнув цели, ударившись о какой-то щит, который окружал колдунью. Искры полетели во все стороны, однако ни одна из них не коснулась Силоры.

Несмотря на неудачу, дроу не сдавался, он выпускал стрелы одну за другой в сторону балкона, и ярость атаки заставила могущественную колдунью отступить.

Еще несколько мгновений он стрелял по одной мишени, но затем был вынужден сменить тактику и направить лук ниже, чтобы уничтожать приближающихся ашмадаев.

Дриззт улыбался все шире. Далия и Энтрери сражались вместе, стоя спиной к спине. Клинки и цепы точно попадали в бреши в обороне. Эльфийка и человек одновременно повернулись плечо к плечу, чтобы поразить фанатичку, которая выбилась из ряда своих товарищей и в одиночку решилась атаковать опасную пару.

Дриззт поторопился продолжить свое дело, крикнув друзьям прикрывать его. Он снова сконцентрировался на башне. Его стрелы разбивались о балкон, рикошетом отскакивали от навеса, но главное - удерживали колдунью внутри.

Все больше фанатиков наступало, но Далия и Энтрери справлялись с заданием задерживать врагов. Слаженность действий девушки и убийцы улучшалась с каждым новым движением, и когда пара оказалась под балконом в недосягаемости для уловок Силоры, Дриззт смог присоединиться к ним.

Дроу повесил лук за плечо и обнажил скимитары, размышляя, каким образом ему лучше всего включится в схватку и поддержать пару, но проблема решилась сама собой.

Далия, ослепленная ненавистью к Силоре, потеряла интерес к битве с фанатиками. Энтрери совершил удар крест-накрест, передвинулся на место перед девушкой и набросился с мечом на ашмадая. Когда тот рухнул, убийца ожидал, что Далия сделает выпад направо в обход его и прикроет с фланга.

Однако смерть фанатика, стоявшего перед ней, и перегруппировка остальных в поисках лучшего угла для атаки открыли эльфийке проход в пещеру, чем девушка не замедлила воспользоваться и побежала.

Энтрери издал яростный вопль, оставшись беззащитным. Его спасла только быстрая реакция Дриззта. Дроу, скорость которого была увеличена волшебными браслетами, подбежал к Артемису как раз вовремя, чтобы отразить скипетр. Темному эльфу пришлось выйти слишком далеко вперед, и, если бы ашмадай был более искусным воином, фанатик мог бы изменить угол атаки и поразить следопыта вместо убийцы.

Но фанатик был не настолько хорош, что дало Дриззту возможность поймать равновесие. А ашмадай так и не успел этого сделать после сильного замаха. Фанатик умудрился выставить скипетр в каком-то подобии защитного маневра, но в схватке с дроу было нужно нечто большее, чем «какое-то подобие».

Клинки Дриззта ударяли по скипетру слева и справа, вращались и били снизу с такой скоростью, что фанатик не мог отличить скимитары один от другого.

Несколько мгновений спустя ошеломленный ашмадай неуклюже замахнулся копьем, настолько сосредоточившись на оружии врага, что совершенно забыл о необходимости двигаться. Его глаза были обращены на скимитары, пытаясь разглядеть движения, глупец даже не заметил смертоносного удара. Глаза широко распахнулись от ужаса, когда Ледяная Смерть вонзилась сбоку в горло.

Другие фанатики тут же встали на его место, но оказались уже перед Энтрери – так быстро пара поменялась местами.

Во время поворота Дриззт заметил Далию у входа в пещеру, и у него перехватило дыхание от увиденного – девушка билась со странным на вид фанатиком, замотанным, как мумия, в сероватые лоскуты, в руках которого виднелся скипетр преобладающе черного цвета, вместо обычного красного.

Тревога дроу только усилилась, когда Энтрери тоже заметил противника эльфийки.

- Только не этот, Далия, - прошептал убийца.

Глава 18 Все как один

Далия не узнала Джестри. По его первой атаке и защитным приемам она догадалась, что этот противник более искусен, чем подавляющее большинство ашмадаев, однако сразу стало понятно, что ей он не ровня. Девушка яростно орудовала цепами, с силой ударяя ими о скипетр всякий раз, как только воин в необычной броне пытался приблизиться к ней, или просто удерживая его в оборонительном положении. Она заметила незащищенное место и поторопилась воспользоваться этим, ожидая, что ее удар прикончит его. Цеп, который она держала в правой руке, тяжело обрушился сбоку на голову ашмадая - сильнейший удар, который должен был бы снести голову фанатику.

Должен был.

Несмотря на ее уверенность, что именно так и случится, Далия раскрутила над головой цеп в левой руке и направила его в то же место.

Первое попадание не подействовало на ашмадая так, как того ожидала девушка – голова воина чуть дернулась, но на его концентрации это никак не сказалось. Кроме того ему удалось воспользоваться самоуверенным маневром Далии, сделав выпад скипетром прямо перед собой.

Эльфийка смогла проворно увернуться, следуя по инерции за вращением левой руки, и избежать основной силы удара так, что скипетр прошел по касательной, оставив едва заметную царапину. В отместку за это Далия предприняла третью атаку, целясь снова в голову фанатика, и опять безрезультатно. Даже застигнутая врасплох, она считала себя победительницей этого раунда.

Девушка вернулась к своей первоначальной тактике, неистово вращаясь вокруг фанатика, будто в танце, и нападая в попытке отыскать его слабые места. Она просто не могла поверить, что это странная кожаная оболочка могла защитить мужчину от трех мощных атак Иглы Коза.

К тому же обнаружилась еще одна проблема, гораздо серьезнее предыдущей. Мышцы в месте контакта со скипетром внезапно сковала острая боль, заставляя эльфийку согнуться и отступить. Нетвердой и спотыкающейся походкой она вернулась к своей изначальной позиции, где, превозмогая страдания, она смогла выпрямиться.

Левую руку она держала низко, вращая цеп перед скипетром, в то время как часть Иглы в правой руке девушка подняла вверх и зажала подмышкой, умело напрягая мышцы и натягивая оружие еще сильнее.

Эльфийка выжидала, яростно работая левой рукой, а ребра с левой стороны пронзала боль. Еще один спазм заставил Далию пошатнуться.

Фанатик прыгнул вперед, размахнувшись изо всех сил.

Но неловкость девушки была лишь хитрой уловкой. Она отступила в сторону, а мужчина не успел среагировать и отрылся во время броска.

Внезапно навстречу ему вылетел цеп, зажатый подмышкой, и угодил в подбородок с жуткой силой подобно копью. Голова воина дернулась в сторону, и он отшатнулся под мощью удара. Но не упал, а если удар серьезно повредил ему, то Джестри не подал вида. Со звериным рычанием ашмадай снова бросился в атаку, скорее разозленный, чем раненый.

Теперь разъярилась и Далия, так как она слышала, что где-то вверху Силора звала, похоже, Валиндру, и звук ее голоса сводил эльфийку с ума, и вся ее злость обратилась против этого фанатика, который стоял на пути к ее цели!

Тогда она решила сменить тактику. Далия ударяла цепами один о другой снова и снова, неистово вращая ими перед скипетром, и чувствовала покалывание силы, которая начала накапливаться с каждым касанием в Игле Коза. За считанные мгновения эльфийка ударила секциями металлического посоха друг о друга более дюжины раз, и ее руки чувствовали покалывание от растущей мощи. Но она не останавливалась и продолжала копить взрывную энергию, чтобы оставить от этого глупца только дымящуюся шкуру. Снова и снова цепы сходились друг с другом.

Второй фанатик бросился на нее сбоку, но Далия заметила его и, совершив легкое вращение запястьем, за своей спиной выставила блок оружием в правой руке против направленного в нее жезла и откинула его назад. Затем она повернулась и, размахнувшись левой рукой, ударила фанатика в голову. В отличие от мумифицированного противника, этот не был так хорошо защищен, поэтому тяжелый удар расколол ему череп и заставил отлететь далеко назад.

Понимая, что странный фанатик быстро нагонит ее, Далия завершила поворот, энергично работая руками и, когда она снова встала лицом к противнику, то уже держала не пару цепов, а восьмифутовый посох.

-Дриззт! - крикнула она, отражая атаки ашмадая. - Дроу! Одолжи мне стрелу!

-Энтрери! - позвал Дриззт ближайшего товарища.

Стоило ему только произнести это имя, убийца уже кричал в ответ: - Давай! Давай!

Энтрери мгновенно вырос перед ним, так быстро орудуя мечом и кинжалом, что их очертания казались размытым пятном, и отражал атаки нападающих, давая дроу возможность снять Тулмарил с плеча и вложить стрелу. Дриззт прицелился и выстрелил, светящийся снаряд мелькнул возле плеча Далии в направлении лица ее противника.

Стрела не достигла своей цели, сила Иглы Коза перехватила ее, затянув в посох, который уже искрился энергией.

Далия не тратила время на размах, а сразу же ударила посохом в грудь мумифицированного фанатика. Физическая сила удара нанесла небольшой урон, но эльфийка издала радостный крик, более чем уверенная в победе, когда выпустила огромный заряд электричества, заключенный в оружии.

Дриззт мрачно кивнул, когда молния с шумом устремилась по посоху в фанатика, окутывая его с резким треском. Вокруг Джестри танцевали искры, постепенно стекая по его правой руке к кисти, точнее – к кольцу, которое он носил на пальце. Заряды вспыхивали, пощелкивали и вращались по кругу. И бросились вспять.

Скимитары замерли в руках Дриззта, его глаза широко распахнулись от неожиданности и ужаса, когда Далия отлетела назад, ее руки и ноги содрогались в конвульсиях, а посох выпал из дымящихся ладоней.

-Давай же! Быстрее! - заорал дроу на Энтрери.

Дриззт встал перед убийцей, перехватил скимитарами скипетры двух ашмадаев и освободил тем самым Энтрери путь к пещере.

Он слышал голос Силоры сверху, но окруженный со всех сторон, мог только морщиться от звуков ее заклинаний. Его руки двигались с невероятной скоростью во все стороны, пока он вращался, отражая нападения двух фанатиков. Дроу бросился вниз и сделал подсечку одному из врагов Энтрери, когда женщина попыталась подобраться к нему сзади.

Темный эльф подпрыгнул вверх, описывая клинками круги над собой и вокруг, опуская их вниз, чтобы защититься, поднимая обратно, чтобы заставить отступить одного или другого из четверых нападающих. Он вошел в свой ритм и как только один из отчаянных фанатиков сделал выпад скипетром, скимитар был наготове, но не для блокировки удара, а чтобы изменить его направление. Скипетр угодил в лицо ашмадаю за его спиной.

Тот откатился в сторону, а другой, который бросил оружие, кинулся на Дриззта, пытаясь свалить его с ног. Вместо этого на землю свалился вперед лицом сам фанатик, хватаясь за пять колотых ран, умело нанесенных дроу, который проворно нырнул в сторону - и, держа ситуацию под полным контролем, Дриззт использовал падающего врага, чтобы загородить вид другому напротив. Темный эльф так быстро выпрямился и яростно атаковал, что застигнутая врасплох воительница даже не подняла оружие, чтобы отразить скимитар, пронзивший ее горло. Она успела только закричать в конце, но ее вопль резко оборвался.

Когда еще больше Ашмадай бросились на него толпой, Дриззт улучил момент взглянуть на Далию. Она снова была на ногах, коса вилась вокруг головы, словно живая змея. Девушка вернула себе посох, но выглядела потрясенной и озадаченной, поэтому преимущество атакующего ее ашмадая стало просто огромным.

А Энтрери не пришел ей на выручку!

Дриззт обнаружил убийцу взбирающимся в стороне по камням у подножия башни, выискивая, очевидно, лазейку внутрь. Темный эльф окликнул его, но не договорил, потому что почва вокруг него внезапно вздыбилась и почернела, выпуская из себя клубы странного серого пепла. Ашмадай, стоявший рядом, взвыл от обжигающей боли.

Дриззт тоже почувствовал жгучие укусы, будто его штаны загорелись. Только ножные браслеты спасли его, позволяя воину двигаться достаточно быстро, чтобы вырваться из ужасного черного кольца тлена.

Вырвавшись из губительного кольца врагов так быстро, как только было возможно, тёмный эльф еще больше отдалился от Далии, входа в пещеру и скалистого холма. По крайней мере, теперь он лучше видел Силору, стоящую в двадцати метрах над ним на балконе.

Она держала необычную палочку, казалось, просто сломанную ветку и отвратительно улыбалась. И внезапно Дриззту пришла мысль, что все это впустую, что он и его товарищи были настолько глупы, что могли выступить против такого могущества, каким обладала Силора Салм.

Позади в клубящемся пепельном кольце пара фанатиков попыталась прорваться сквозь растущее облако губительной черноты к Дриззту.

Их лица обратились в лишенные кожи черепа, тянущиеся руки превратились в скелеты, и оба свалились замертво на землю, даже не приблизившись к воину.

Но Силора продолжала улыбаться.

Навыки Далии и инстинкты воина вытеснили ее удивление и подняли на ноги, обратно в боевую позицию, прежде чем Джестри сумел по-настоящему воспользоваться преимуществом от перенаправленного взрывного заряда.

Но девушка была больше, чем просто удивлена. Разряд ранил ее – мускулы дрожали так сильно, что она с трудом могла держать длинный посох. Далия хотела разломить ее оружие обратно в цепы или даже на три секции, чтобы иметь возможность выбить скипетр из рук фанатика, но она не решилась из-за страха уронить Иглу Коза.

Рана, нанесенная копьем ашмадая, не утихала, и брюшные мышцы свело болезненными спазмами. Она не знала, как долго сможет отражать атаки свирепого противника, и начинала осознавать, что ее победили.

Эльфийка еще прочнее утвердилась в этой мысли, когда, парируя и уклоняясь, посмотрела за спину Джестри в конец пещеры и встретилась взглядом с ухмыляющейся Валиндрой Теневой Мантией. Лич держала более длинный и красный скипетр и время от времени наводила его внаправлении Далии, но не приводила в действие ни одну из его или своих сил и, казалось, просто наслаждалась представлением.

Валиндра не вмешивалась, потому как знала, что этого и не потребуется, подумала эльфийка, даже учитывая, что чувства к ней вернулись, а рука увереннее охватывала посох, она с трудом могла надеяться победить необычного ашмадая.

Одним едва заметным движение Дриззт спрятал клинки в ножны, взял лук и послал поток стрел в Силору Салм.

Стрелы ударились об особый щит перед ней и разлетелись на мириады разноцветных осколков одна за другой. Дроу оставалось только надеяться, что они хотя бы понемногу разрушали магическую защиту, делая ее тоньше с каждым всполохом.

Заметив, что Силора взмахнула палочкой под прикрытием барьера, он отступил, так как два ашмадая те, что лежали мертвыми у его ног, поднялись, оживленные колдуньей.

Дриззт повернул лук в их сторону, но прежде, чем он успел выпустить стрелу, оба качнулись к балкону, как будто вытянулись в длину, и улетели, обратившись в бесплотный черный дым.

Темный эльф развернул лук и начал обстрел, заполняя пространство перед Силорой еще большим количеством вспышек. Однако от озаренного взрывами балкона отделился ответный снаряд, черный и большой, он быстро летел в Дриззта. Снова волшебные браслеты спасли воина, который успел броситься в сторону и от заряда, и от еще двух ашмадаев, подкравшихся к нему сзади.

Та несчастная женщина приняла удар Силоры на себя, ее покрыло чем-то вроде густой сажи. Через мгновение она начала корчиться и кричать, катаясь по земле, как будто в огне.

Дриззт послал стрелу, затем вторую и третью вверх в Силору, затем повернулся и пристрелил истошно вопящую ашмадайку из простого сострадания.

Он перемещался с каждым выстрелом, чтобы не попасть под ответный удар Силоры.

Все убитые воины вокруг него начали подниматься, а оставшиеся в живых отступали. Зомби почему-то не нападали на него. Один за другим они тянулись к балкону, удлинялись, превращались в черный дым и исчезали в волшебной палочке колдуньи.

Сверху прилетел следующий снаряд и ударил в землю перед темным эльфом, образуя новое губительное кольцо около десяти футов в диаметре.

Дроу переместился в сторону и продолжил обстреливать ее. Скоро ему пришлось снова отодвинуться теперь уже от третьего кольца, затем от четвертого. Он понял, что Силора намерена отрезать его от пещеры и от Далии растущей стеной пепла. Могущественная колдунья не останавливалась, она продолжала создавать все больше смертельных колец, оттесняя Дриззта назад, гоня его как животное на убой.

Темный эльф зарычал и продолжил ответный огонь, увеличив частоту выстрелов настолько, что, казалось, лук выпускает одну длинную стрелу. Балкон взрывался и шипел дождем искр, издалека это могло показаться огромным праздничным фейерверком, устроенным всеми магами Фаэруна.

Дриззт бросал взгляды на Далию, горя желанием помочь ей, одновременно не смея прервать поток стрел, чтобы не дать Силоре возможность наблюдать за полем боя перед ней.

У него почти не оставалось пространства для маневра.

На каменистом склоне холма у подножия башни Артемис Энтрери быстро пришел к выводу, что входа в это похожее на дерево строение нет. Также он натолкнулся на вражеское войско, ожидающее его, толпу стоящих, покачиваясь, пепельных зомби.

К его удивлению и облегчению они не атаковали, и к большому изумлению убийцы, один за другим они обращались в дым и поднимались к выступу балкона, будто истонченные и затянутые в гигантский вихрь. На удачу Энтрери ни одного не осталось, он продолжил взбираться выше по склону холма и почти был сражен фанатиком, который появился из-за одного валуна и сделал резкий выпад копьем. Ему наперерез взметнулся меч убийцы, достаточно быстро, чтобы отвести скипетр в сторону. Но теперь над мужчиной возвышался ашмадай-тифлинг, стоявший на валуне, на который он взобрался, чтобы получить преимущество.

Только он не учел, что его противником был Артемис Энтрери.

Убийца издал крик и отступил назад, повернувшись, чтобы бежать, а предсказуемый фанатик напал на него сзади.

Энтрери крутанулся и выставил меч вперед, увлекая скипетр. Он отскочил в сторону, и враг, яростно пытаясь перехватить его, напоролся на кинжал, направленный прямо в сердце.

Стоная, ашмадай продолжил двигаться вперед, поэтому убийца распорол его торс от груди до паха и выпустил ему внутренности, пока тот оседал на землю.

Второй Ашмадай встал на место убитого, надвигаясь спереди на Энтрери, который теперь стоял спиной к обрыву. Воин бросился вперед, пытаясь столкнуть убийцу вниз. В какой-то момент он подумал, что победа в его руках и закричал, ведь его противник отклонился назад, неловко балансируя.

Но когда фанатик выставил плечо перед собой и пошел на таран, чтобы закончить дело, не обращая внимания на то, что так он сам может сорваться со своей жертвой, Энтрери увернулся и низко припал к земле. Тут же убийца резко вскочил, толкнул плечом нападающего, развернул его и запустил с обрыва.

Затем он побежал дальше, огибая холм по направлению к пещере.

Он бежал из замкнутого пространства, но главным образом он просто спасался. Дриззт подскочил к краю одного гибельного кольца и, в отсутствие выбора, когда следующий черный шар из пепла устремился с балкона к нему, перепрыгнул через него. Клубящиеся нити тянулись к воину и немилосердно жалили его, кололи ноги, его приземление было крайне неловким, но ему удалось послать еще одну бесполезную стрелу в Силору.

Теперь дроу снова мог свободно передвигаться, и как только он пришел в себя от ожогов, начал бегать из стороны в сторону, стараясь выиграть больше времени. Для начала он сконцентрировался на ближайших ашмадаях, направил Тулмарил ниже и послал поток стрел, заставляя врагов отступить дальше.

И снова вернулся к Силоре, загораживая ей обзор искрящимся барьером, чтобы не дать ей целиться в него. Наконец темный эльф обратил внимание на бедную Далию, которая отчаянно сражалась, но сдавала позиции своему страшному противнику.

Дриззт вздрогнул, когда она еле увернулась от тяжелого взмаха скипетра ашмадая, и покачал головой от разочарования, наблюдая, как девушка ответила достойным ударом, но который не возымел никакой эффекта.

Следующий удар фанатика достал ее, совсем немного, когда она пыталась уклониться, эльфийка даже повернулась достаточно, что Дриззт увидел ее гримасу агонии.

Он не мог добраться до нее. У него не было свободной линии огня, но и выбора тоже не оставалось. Темный эльф прицелился и выстрелил в тот момент, когда девушка отклонилась в сторону, к его облегчению она не вернулась в то же положение, и ее посох не поглотил стрелу.

Выстрел угодил точно в грудь мумифицированного ашмадая, с силой врезавшись в него и откинув назад, почти в самую пещеру.

Только тогда Дриззт заметил еще одну фигуру, укутанную тенями, и точно распознал в ней Валиндру Теневую Мантию!

Он выстрелил еще два раза, хотя ему пришлось откатиться в сторону, чтобы избежать ужасного кольца, затем снова уклониться от прямого попадания снаряда сверху. Обе его стрелы пролетели выше Далии и ашмадая внутрь пещеры, но он не был уверен, причинили ли они хоть сколько-нибудь ощутимый вред Валиндре или нет.

Что его действительно испугало, так это то, что его прямое попадание очевидно не ранило Джестри серьезно. Мужчина избивал Далию, которая продолжала сжиматься и пошатываться, едва сохраняя способность блокировать его атаки.

Дриззт не мог помочь ей!

У него не было другого выбора кроме как вернуться к Силоре, чтобы противопоставить ее атакам сокрушительный залп. Заряды, даже если только ослепляли колдунью, были его единственной защитой и призрачной надеждой пробиться через ее магический щит. Как бы то ни было, Силора уже заполнила все поле черными кругами тлена. Ашмадаи, расположившиеся по периметру, начали бросать камни, а некоторые даже вооружились луками.

В какой-то момент Дриззт задумался, что ему придется бежать с поля боя, если еще и Далия погибнет возле пещеры, по мнению дроу иного выхода не будет.

Темный эльф знал, что они были приманкой, оказавшись в этом месте, где он и его друзья не могли победить.

Враги, возможно, оказались слишком могущественными для них.

Но момент отчаяния не был долгим. Неожиданно в это тягостное мгновение Дриззт почувствовал себя верхом на Андахаре, мчащимся темной ночью прочь от Лускана. Радостное возбуждение пришло на смену смятению, чистейшая энергия вытеснила страх. Он стал двигаться быстрее, ныряя и кувыркаясь, пробегал по кругу, стреляя в ашмадаев, чтобы отогнать их, затем обратно несколько стрел в Силору, чтобы ослепить ее, если не удается ранить. Еще один поворот, дроу заметил горстку зомби и послал заряды в них. Но он понял, что они не собираются приближаться к нему, за мгновение до этого черный заряд полетел в него с балкона, одно из этих обуглившихся мелких существ рассыпалось облаком золы и поднялось вверх к Силоре, как одна из ее стрел.

Дриззт ничего не понимал, но у него не было времени разбираться. В кого лучше стрелять: в зомби или все-таки в ашмадаев?

Он просто продолжал обстрел и бег с места на место, уворачиваясь от колец, камней и стрел, стараясь не вздрагивать, глядя на Далию и ее отчаянную борьбу.

Дроу верил - они победят. Темный эльф мчался сквозь темную ночь Лускана, он одержит победу.

Другого выбора нет.

-Как же мне тебя ранить, монстр? - спросила Далия, подчеркивая вопрос вращением посоха и энергичным ударом в грудь фанатика, опять же либо недостаточно сильным, либо просто неэффективным.

Ее голос стал хриплым, живот крутило и сдавливало из-за мучительной раны.

По крайней мере, ее перестало трясти из-за остаточного эффекта от удара собственной молнии, от которого коса растрепалась, высвободив несколько тонких черных и красных прядей, развивавшихся теперь вокруг обычно лысой головы. Что гораздо больше беспокоило эльфийку, так это то, что она не чувствовала несколько пальцев, а один глаз дергался и непроизвольно моргал из-за последней раны, нанесенной зачарованным скипетром фанатика.

Несмотря на это девушка разломила посох пополам, отведя его от врага, крутанула обе секции, по одной в каждой руке, и растянула их дальше в цепы. Она не ожидала, что в таком виде оружие будет более действенным, просто демонстрация вращающегося оружия поможет ей выиграть время.

Ей не победить, девушка знала это.

-Выстрели в него еще раз, Дриззт, - в отчаянии прошептала она.

Далия низко пригнулась от метнувшегося к голове скипетра и не стала доводить до конца ответный выпад, так как фанатик поменял траекторию движения своего оружия в направлении ее живота. Тут же девушке пришлось высоко подпрыгнуть, потому что настоящей целью его атаки были ее ноги.

Эльфийка ожидала нечто подобное. Если ему удастся хотя бы слегка коснуться их страшным скипетром, последующие судороги сделают побег невозможным.

А как раз о побеге и начала всерьез задумываться Далия. Когда только жезл пролетел под ее подогнутыми ногами, она приземлилась, сохранив равновесие, и, раскрутив цеп, обрушила его на замотанную в кожу голову противника.

Ашмадай никак не отреагировал на попадание и снова направил скипетр в ноги девушке.

Далия сделала вид, что собирается подпрыгнуть, но вместо этого отступила на шаг назад – и не напрасно она избрала этот путь. Фанатик на середине взмаха резко дернул острие вверх. Если бы эльфийка подпрыгнула на самом деле, то неизбежно напоролась бы на него.

И снова они стояли лицом друг к другу, его глаза сияли, улыбка проступала между тугими полосками кожи.

Внезапно Дилии пришло на ум, что как раз эти точки – глаза или рот, могут быть ее единственной возможностью, но стоило ей только подумать об этом, она отшатнулась с криком неожиданности и отскочила назад от фигуры, прыгнувшей сверху.

В ней она узнала Баррабуса, которого Дриззт называл Энтрери, и испугалась, что он нападет на нее. Его руки были подняты и широко разведены в стороны, в одной кинжал, в другой нож. Он вспрыгнул на спину фанатика, но и это не опрокинуло чудовищного ашмадая.

И тут в дело пошли руки, да так быстро, что Джестри даже не успел среагировать, - кинжал вонзился в один глаз, нож во второй.

Ашмадай дико взвыл и закружился вокруг себя, дергая ногами и хаотично размахивая руками. Боль стала невыносимой, и скипетр выпал из его ладони.

Энтрери держался мертвой хваткой, оседлав фанатика, как дикого скакуна.

А тот продолжал крутиться, взбрыкивая и изгибаясь, пока не сбросил с себя убийцу.

Вместе с ним вылетел и нож, однако кинжал, который Артемис не удержал, остался торчать в левом глазу ашмадая. Энтрери прокатился по земле, чтобы смягчить падение, и тут же вскочил на ноги уже с мечом в руках.

-Пошли! - крикнул он Далии и поспешил мимо все еще крутящегося волчком фанатика в пещеру, не задержавшись, чтобы извлечь кинжал.

Эльфийка последовала за ним, быстро оглянувшись на Дриззта и ударив ашмадая последний раз по голове. Неестественно извиваясь в предсмертных муках, он рухнул на землю, а Далия пошла дальше.

-Сначала Валиндра! - крикнула эльфийка, когда увидела Энтрери, повернувшего налево к подножию башни.

Но, едва ступив в пещеру, она не могла поверить своим глазам – в этой норе без другого выхода или укрытия не было ни следа лич.

Дриззт одобрительно крикнул и почти рассмеялся, когда мужчина напал на врага Далии, и до боли знакомая точность ударов убийцы напомнила дроу, как опасно стоять на пути Артемиса Энтрери. Смертельный удар должен быть идеальным, таким был и сам наемник.

Темный эльф остался доволен своим решением проявить милосердие и разрешить бывшему врагу путешествовать вместе с ним и Далией.

Тем не менее, его собственное положение оставалось весьма затруднительным. Дриззт был в тридцати шагах от древообразной башни, ближе к стене, чем к Силоре или своим товарищам, которые скрылись в пещере.

Воины Ашмадай выстроились по периметру заграждения и осыпали его камнями и стрелами, так что дроу приходилось концентрироваться больше на них, чем на колдунье, а это представляло серьезную опасность для его жизни.

Надо убираться отсюда, или хотя бы перебраться туда, где Силора не увидит. Но тогда как он поможет друзьям?

По его спине пробежали мурашки от звука знакомого рыка, который привел ашмадаев в неистовство. Гвенвивар – всегда и неизменно Гвенвивар – появилась напротив Дриззта на поле внутри стены и сразу яростно бросилась на войско, не обращая внимания на удары и стрелы, преследуя фанатиков на возвышениях. С полным доверием к своей пантере, которое основывалось на опыте целого века или даже больше, дроу направил всю свою энергию на стоящую в отдалении колдунью. Оставив часть врагов позади себя, темный эльф наметил путь, чтобы подобраться ближе к дереву. Силора могла заполнить еще несколько просветов между кругами, но он увидел, что самые первые черные пятна почти рассеялись, оставив за собой темнеющие островки абсолютной смерти, которые, возможно, ему удастся пересечь.

Если он с осторожностью отнесется к выбору дороги и сможет помешать колдунье заблокировать просветы между кругами боли, Дриззту и вправду удастся проникнуть в пещеру.

И снова движения темного эльфа стали такими быстрыми, что их почти нельзя было различить, он направил мощный поток мерцающих стрел, каждая из которых достигла цели. Дроу больше не видел Силору за плотным занавесом ослепительных искр. Выждав немного, на случай ответного удара, он предположил, что колдунья отступила внутрь башни.

Смел ли он надеяться, что одна из его стрел пробилась сквозь магическую преграду и попала в нее?

Дриззт кивнул, но не прекращал огонь еще несколько мгновений.

Он начал продвигаться вперед, осторожно пробираясь через поле.

Как только он поднялся на первую ступень короткой лестницы, ведущую вверх к нижним этажам башни, Энтрери был встречен дико кричащим стражником ашмадаем, который неистово накинулся на него, используя скипетр как копье.

Такая неуправляемая свирепость, идущая напролом, не могла противостоять в бою Артемису. Он легко отвел копье в сторону мечом, затем ловко вытянул его обратно на себя, схватил фанатика за плечо. Ашмадай слишком бурно отреагировал, уворачиваясь в сторону и размахивая хаотично скипетром, и глупо открылся, когда Энтрери стремительно отвел меч для будущего удара. Тогда убийца спокойно шагнул вперед и вонзил нож под ребра мужчине.

Фанатик вскрикнул и, шатаясь, отступил, он был обречен – ни Энтрери, ни его спутница не испытывали к нему никакого сострадания. Убийца ударил ашмадая по затылку, когда тот согнулся, потом схватил за шиворот, приподнял и спустил по лестнице. Далия добавила ему, врезав цепом, когда мужчина пролетал мимо нее, но, подобно Артемису, она ни на минуту не потеряла сосредоточенность и не отвела взгляда от подъема.

Они прошли на первый этаж, затем поспешили на второй. Оттуда пара могла видеть пустой балкон, осыпанный дождем искр от непрекращающегося огня Дриззта, разбивающегося о щит, оставленный Силорой.

Несмотря на раздающиеся взрывы, Энтрери направился к балкону по небольшой лесенке, ведущей на третий этаж. Тут же он отскочил обратно, укрываясь от заряда черного пепла, которым колдунья загородила проход. Убийца потрогал его, но снова отпрянул, так как клубы больно обожгли его.

-Обойдем, - предложил он Далии, кивая на другой подъем на втором этаже.

-Она там наверху? - спросила эльфийка, не двинувшись с места дальше, чем чтобы собрать посох.

Энтрери с недоверием взглянул на нее и попробовал подтолкнуть ее к обходному пути.

Но девушка увернулась от него и бросилась к балкону, подав ему знак пойти по другой лестнице.

Убийца оглянулся, добравшись до противоположного подъема, и широко улыбнулся. Далия поторопилась к кромке дымящегося круга, уперла посох в основании стены напротив ступеней и прыгнула вперед, извиваясь и выталкивая себя, когда она оказалась на одном уровне с отверстием. С большой ловкостью и силой эльфийка зависла там на мгновение, когда импульс от толчка сошел на нет, и начала опускаться, задрав ноги выше и чуть в сторону, вытолкнула себя со всей силой, поднимая корпус на боковую часть лестницы.

Энтрери пробежал пролет и вломился в дверь, чтобы предстать перед лицом Силоры Салм и ее изогнутой палочкой.

Далия тоже была там, избежав черного клубящегося занавеса.

-Все мои враги собрались в одной комнате, - произнесла колдунья. - Как удобно.

Эльфийка ответила на это, ударив концом посоха в рот женщины. Атака была точной, но оружие ударилось о барьер, коричневый полукруг блеснул в месте контакта.

Силора только рассмеялась и направила маленькую палочку перед собой, из нее вылетело несколько черных дротиков, которые понеслись через комнату.

Далия и Энтрери одновременно пригнулись, но не смогли избежать попадания. Слишком много дротиков было выпущено, и те, что достигли цели, причинили жгучую боль.

-Вперед! - скомандовал Артемис эльфийке.

Он бросился к Силоре, как и девушка, меч, нож и посох энергично наносили удары. Но все они были с легкостью отражены защитным барьером. Снизу с балкона сражающие слышали раскаты взрывающихся стрел.

-Барьер можно пробить! - догадалась Далия, и хотя колдунья снова окатила их градом дротиков, оба кинулись в атаку, посчитав это лучшей защитой.

Внутри сферы Силора казалась и вправду озабоченной и чуть дезориентированной яростью нападения.

Удары не прекращались, пока что-то не полетело мимо Далии, заставляя ее инстинктивно пригнуться. Она предупредила Энтрери, и тот тоже увернулся в сторону, почти достав кинжалом дьяволенка, который как раз проносился возле него. Нападение маленького врага, тем не менее, оказалось успешным – его хвост, похожий на кнут, хлыстнул убийцу по плечу и нанес болезненную рану.

Существо взмыло под потолок, прочь от следующего града дротиков. Этот новый шквал заставил пару отступить под силой и уколами жал.

Посланник Аруники не попал под удар. Его кожа местами свисала полосами от предыдущего пепельного заряда, он лучше, чем остальные, познакомился с защитой колдуньи.

Силора едва ли заметила присутствие существа, когда он внезапно спикировал на сферу и, прорвавшись внутрь, кинулся к ее вытянутой руке. Когтистыми передними и задними лапками он вцепился в предплечье, ладонь и палочку, когда колдунья отпрянула от него и начала отбиваться от бесенка другой рукой, существо обнажило клыки и вонзило их глубоко в вооруженную руку.

Он поднял голову, из его рта свисали два оторванных пальца, и выхватил палочку Кольца Страха из ослабшей хватки Силоры. Дьяволенок отстранился от нее и, жаля отчаянно цепляющуюся за него женщину хвостом, освободился.

Время как будто застыло, оставшаяся в башне троица в шоке замерли.

-О, теперь ты умрешь, - пообещал Артемис Энтрери, поднимаясь с колен возле дальней стены вместе с Далией.

Но Силора Салм была полна сюрпризов. Она набросила капюшон плаща на голову и превратилась в нечто наподобие гигантского ворона.

Эльфийка протестующе закричала и кинулась к ней. Убийца тоже попытался достать ее.

Но ни одно попадание не стало смертельным или хотя бы серьезным ранением, ворон ускользнул из комнаты вниз по ступеням и вылетел с балкона.

Дриззт высоко подпрыгнул, преодолевая последний ряд тлеющих колец на пути к пещере. Когда он приземлился, сверху раздался звук, довольно странный для этого места и событий, - ржание разъяренной лошади.

Дроу повернулся на шум и увидел большого ворона, птицу размером с человека, вылетающую с балкона и набирающую высоту в ночном небе.

Темный эльф отскочил в сторону, в прыжке доставая стрелу, и как только его ноги снова коснулись земли, он опустился на одно колено, прицелился и выстрелил.

Мерцающая стрела зажглась в темноте ночи, и искры посыпались вместе с перьями, дав понять, что цель поражена. Но ворон продолжал взмывать всё выше, исчезая за стеной в сумраке над странной крепостью.

Внезапно вторая фигура показалась на балконе, и Дриззт почти выстрелил в нее, когда узнал в ней адского скакуна Энтрери, оседланного убийцей вместе с Далией.

Потрясающая лошадь изящно спрыгнула с двадцатифутовой высоты и смогла достаточно мягко опуститься на землю, не стряхнув всадников со спины.

Темный эльф стоял, открыв рот, ошеломление отразилось и на лицах пары ашмадаев, наблюдающих со стены, как кошмар поскакал в погоню с огнем, летящим из-под копыт. Он гнал вдоль ограды к открытым воротам и вырвался из внешнего кольца, а дроу следил за его продвижением по крикам защитников.

Дриззт заторопился обратно к стене, но заметив широкополую шляпу Далии остановился, подобрал ее и надел на себя. Изо всех сил следопыт дунул в свисток, перепрыгнул через очередное кольцо и обогнул бегом другое. Поравнявшись с пришедшим на зов Андахаром и пропустив его чуть вперед себя, дроу вскочил ему на спину, ухватился за гриву, и резвый жеребец понес его вперед.

В считанные мгновения Дриззт был за пределами крепости, его никто не последовал, не считая рычащей пантеры, перепрыгнувшей через ограждение справа от него. Он заметил скакуна Энтрери, его огненные копыта светились далеко в темноте, и пригнулся ниже к сильной шее Андахара, подгоняя единорога, который набирал скорость с каждым скачком.

Приблизившись к ним Дриззт понял, что скакуном правила Далия. В седле был Артемис, но девушка непрерывно что-то нашептывала ему на ухо. Кошмар скакал так уверенно, как будто они знали, куда направляются, хотя ворона нигде не было видно.

Дроу не стал спрашивать, он просто приказал Андахару следовать за конем Энтрери.

Далия оглянулась на него и кивнула. Как только дорога расширилась и позволила эльфийке поднять посох и отвести в сторону, она дала знак Дриззту.

Темный эльф усмехнулся. Сильнее сжав бока Андахара, он привстал и взял Тулмарил.

Игла Коза поглотила первую сверкающую стрелу, девушка поблагодарила знаком и держала оружие наготове. Воин выпустил еще две стрелы, могущественный посох светился электричеством. Дроу видел маленькие заряды, пробегающие вдоль оружия, которое Далия обхватила второй рукой.

Эльфийка держала посох высоко, воинственно потрясая им. И снова Дриззт выпустил одну за другой две стрелы, что разметало молнии выше и шире по всей длине оружия. Растрепанная коса девушки танцевала во всполохах остаточного электричества.

Далия требовала больше стрел, поэтому он выстрелил еще.

Деревья плотнее обступили спутников, эльфийке пришлось прижать посох ближе к себе, а Дриззт опустился на спину единорога и погонял его, положив лук себе на колени.

Валиндра Теневая Мантия выскользнула из расщелины в камне на черной стене пещеры и вернулась в нормальную трехмерную форму. К этому времени дроу и его светящийся единорог скрылись из виду, но об их продвижении прочь из Пепельной Пустоши ей поведали крики ашмадаев.

Лич вышла из своего укрытия на разгромленное поле. Несколько из губительных колец еще клубились темной силой. Валиндра подошла к одному и опустила в него палец ноги. Как она и подозревала, это была некромантская энергия Кольца Страха, поэтому для нее по ощущениям это было сравнимо с горячей ванной с ароматическими маслами.

Крики стражей стихли – дроу покинул пределы крепости, преследуя Силору-ворона.

Лич знала, куда направилась колдунья, и подозревала, что Далия тоже знает.

Валиндра собиралась было шагнуть дальше, но отвлеклась, заметив небольшую фигуру, прилетевшую сверху и приземлившуюся возле нее.

-Презренное существо! - прорычал дьяволенок Аруники, размахивая изогнутой палочкой. - Надеюсь, они заставят ее страдать перед смертью!

Валиндра улыбнулась ему и протянула руку за палочкой.

Бесенок увернулся.

-Отдай мне ее сейчас же …Грит! Грит! - приказала лич.

Ее зрачки безумно вращались, отчего выпуклые глаза дьяволенка расширились. Внезапно миниатюрное существо суетливо заторопилось передать палочку вселяющей ужас немертвой женщине.

Валиндра приняла предмет и поднесла его, чтобы рассмотреть как следует, издавая хныкающие звуки, как всегда, когда она касалась утешительной силы Кольца Страха.

-Следует мне известить мою хозяйку, что вы – новый предводитель тэйцев в Лесу Невервинтера? - спросил дьяволенок.

Лич даже не слушала существо, полностью сосредоточившись на ощущении пульсирующей мощи. Расточительность Силоры серьезно истощила Кольцо.

-Следует мне известить мою хозяйку, что вы – новый предводитель тэйцев в Лесу Невервинтера? - повторил дьяволенок.

-Исчезни, - приказала Валиндра, не отрываясь от палочки, чувствуя ее силы, перекатывая предмет между пальцами. - Скажи ей, – Арк-лем! – я очень скоро свяжусь с ней.

Концентрация мощи щекотала ее саму, но еще больше мысли. Образы Арклема Грита переполнили ее сознание. С помощью этой силы она непременно сможет вернуть любимого. А как только он воскреснет, обязательно поможет Валиндре разобраться с беспорядком в голове. Вполне возможно, что лич даже не будет больше нуждаться в посланнике государства Аболетов. Она ненавидела допускать до своих сокровенных мыслей, чувств и секретов это рыбоподобное существо.

Дьяволенок, зависший в воздухе на уровне ее глаз, вырвал Валиндру из размышлений, и умчался, изрыгая проклятья. Только тогда лич поняла, что он задавал ей какой-то вопрос, возможно даже неоднократно, прежде чем удалиться в таком раздражении.

Женщина выбросила существо из головы, из своих все более воодушевляющих мыслей. Столько возможностей! Так велико обещание власти! И Арклем Грит снова рядом!

-Нет, нет, нельзя, - сказала себе лич.

Затем она кивнула, определившись с направлением, в котором ей следует пойти, и что ей нужно делать. Валиндра уже начала заклинание, готовясь исчезнуть, но остановилась ненадолго, вспомнив об одной вещи, которую она могла бы взять с собой.

Вот же он, втоптанный в землю.

Только стоя на краю Кольца Страха, Силора Салм поняла серьезность своей ошибки, изменений, которые она спровоцировала.

Наслаждаясь властью палочки и возможностями, которые она открывала, колдунья израсходовала больше, чем жизненные силы нескольких пепельных зомби. Конечно, эти гибельные кольца и усиление магического щита от стрел высасывали силы самого Кольца Страха в невообразимых количествах.

Кровь вытекала из ее плеча - стрела дроу серьезно ранила женщину, возможно смертельно. Ей снова нужна мощь Кольца, чтобы излечится.

Но смеет ли она забрать еще больше? Может ли?

Свидетельства истощения пепельной пустыни перед ней ошеломили колдунью. Она почти видела Сзасса Тэм внутри дымящегося кольца, представляла выражение абсолютного гнева на его иссушенном лице.

Силора знала, на этот раз ей не будет прощения. После более чем десяти лет она серьезно подвела его.

Может быть, ей удастся скрыться под землей.

Возможно, Государство Аболетов спрячет её.

Колдунья воспряла духом, наметив выход из положения, но на нее снова обрушилось отчаяние, когда она услышала шум приближающихся всадников.

Силора повернулась спиной к Кольцу Страха. Как бы сильно она не боялась отвечать перед Сзассом Тэмом, сначала надо разобраться с самыми неотложными проблемами. Женщина закрыла глаза и попыталась соединиться с энергией позади нее, взывая еще раз к Кольцу.

Энтрери замедлил бег коня, заметив фигуру на поляне за деревьями. Дриззт последовал его примеру, приблизив единорога вплотную к кошмару, хотя, очевидно, ни один из скакунов не был рад такому соседству.

Впереди действительно стояла Силора.

-Сразу за ней Кольцо Страха, - предупредила Далия.

Они проехали через последний ряд деревьев и предстали перед колдуньей и дымящимися клубами тьмы за ней.

Дриззт выпустил стрелу, но, к сожалению, Силора снова прибегла к защите магического барьера.

Однако щит был не настолько прочным, как раньше, поняли воины, когда колдунья поморщилась и отступила на шаг назад.

Дроу направил Андахара влево и вложил следующую стрелу в Тулмарил, но прежде, чем единорог успел сделать три скачка, удар нанесла Далия.

Энтрери поставил кошмар на дыбы, а эльфийка с криком к Силоре «Отрази этот удар!» запустила Иглу Коза на манер копья в своего врага, используя полученное возвышение.

Открыв от удивления рот, Дриззт наблюдал, как посох пронзил тонкую защитную сферу и с ужасающим грохотом взорвался тысячами молний, превратившими ночь в день.

Андахар заржал, взрыл копытами землю и встал на дыбы, но темный эльф сильнее напряг ноги и сохранил равновесие. Когда взрыв чистой энергии с громом и завихрениями ударил в Силору, откинув далеко назад, дроу был наготове. Еще одна меткая сверкающая стрела вырвалась в поисках цели. А справа за ней второй снаряд, огромный и черный, это Гвенвивар широким и длинным прыжком настигла колдунью, опустившуюся в Кольце Страха.

Они пропали из вида в черном тумане, откуда донеслись рычание и крик, прозвучавшие в первобытной силой, за которыми воцарилась… тишина.

Дриззт смотрел на Энтрери и Далию, Андахар и кошмар взрывали землю.

Все трое вздохнули с облегчением, когда Гвенвивар вышла из круга.

Эльфийка соскользнула со спины кошмара и направилась за Иглой Коза, лежащей на земле возле черноты. Девушка подняла посох и спокойным шагом пошла дальше, даже не оглянувшись, прямо в пугающий дым.

-Далия! - позвал Дриззт.

-Я за ней не пойду, - предупредил Энтрери.

Далия обнаружила Силору Салм в дюжине шагов в глубине Кольца Страха. Поверженная противница лежала на спине, неестественно загнув ногу за голову, а руку подвернув под себя. Кровь так и текла из левого плеча, куда ее ранила первая стрела Дриззта, а также справа, куда попал его последний выстрел, и из глубоких порезов на лице и шее.

Но то были самые легкие ранения, потому что Игла Коза, прорвавшись сквозь магическую преграду, прожгла женщине грудную клетку. Даже в сумеречном свете Далия видела сердце колдуньи. Оно еще билось, хотя и с большими интервалами.

-Добей меня, - произнесла Силора голосом, полным боли.

Эльфийка наклонилась к самому лицу умирающей.

-Пожалуйста, - невнятно прошептала женщина. -Добей меня.

Далия двинулась, как будто исполнить просьбу, и колдунья закрыла глаза.

Вместо этого эльфийка грубо сорвала плащ с Силоры, оттолкнув ее в сторону и вызвав вопль агонии.

В последний раз улыбнувшись сопернице, девушка накинула плащ себе на плечи и пошла обратно.

-Она мертва, - донеслись до колдуньи слова Далии, обращенные к спутникам, а после - затихающий в лесу топот копыт.

ЭПИЛОГ

Они были в пути довольно долгое время, оставляя за спиной лиги, кошмар Энтрери и единорог Дриззта непринуждённо мчались по ночному лесу. Наконец, когда к ним пробился лунный свет, Энтрери потянул огнедышащего, высекающего копытами огонь жеребца и соскользнул с седла.

-В конце битвы нам вовсе не понадобилась твоя помощь, - отметила Далия, спрыгивая на землю рядом с ним. Она улыбнулась, словно с её плеч упал тяжёлый груз.

-Ты бы предпочла лежать мёртвой за пределами башни Силоры? - спросил Энтрери. – Понимаю.

Андахар выбежал на поляну. Дриззт спрыгнул со своего скакуна и направился к компаньонам, оставив единорога на безопасном расстоянии от кошмара Энтрери. Он испытал странное чувство – равность? – присмотревшись к Далии и Энтрери.

-Здесь мы закончили, – объявила ему девушка.

-Осталась Валиндра Теневая Мантия…

-Мне нет дела. Ни до неё, ни до этой войны. Это была личная вражда между мной и Силорой, и теперь она мертва.

-А мне не было дела до Силоры, кроме того, что её убийство мне на руку, – ответил Энтрери.

Они с Далией обменялись напряжёнными взглядами.

-А я? – спросила девушка. – Всё ещё хочешь принести мою голову хозяину?

-Ты только что сказала, что уходишь. Так какая теперь разница?

-Мне это важно, - сказала девушка, и убийца рассмеялся.

Он неотрывно смотрел в голубые глаза эльфийки.

-Каков твой следующий шаг? – внезапно и резко спросил у него дроу. – Куда ты пойдёшь?

-Вернусь в Невервинтер, я обязан, - ответил Энтрери, беспомощно пожав плечами.

Это был критический момент, осознал убийца, и он понял, что особо даже не задумывался над тем, что будет дальше. Он не представлял, как теперь выкручиваться, как уговорить Дриззта и Далию отправиться с ним и избавить от его бремени.

-Возможно теперь, когда Силоры нет, а Далию уберётся отсюда, Алегни отпустит меня, и я смогу вернуться на юг с миром, - сказал он.

-Кто?

Голос Далии, как и выражение лица, стал ледяным. Убийца был сбит с толку.

-Кто? – переспросил убийца.

-Кто должен дать тебе свободу? – проговорила девушка.

-Алегни.

-Как его зовут?

-Алег…

-Полное имя.

-Нетерезский лорд, шадовар тифлинг по имени Херцго Алегни, - медленно ответил Энтрери, чётко проговаривая каждый слог и неотрывно глядя на эльфийку.

И тут он увидел это - глубоко скрытую боль, мелькнувшую в глазах Далии – великую, за пределами того, что любое физическое тело может вынести.

-В чём дело? – спросил Дриззт, и, взглянув на него, убийца понял, что дроу не заметил глубиной внутренней агонии девушки.

Далия покачнулась и, казалось, сейчас упадёт.

-Что? – спросил Дриззт и подошёл, чтобы поддержать её.

-По-видимому, она знакома с моим хозяином, - начал убийца, но Далия оборвала его, плюнув в лицо.

Дроу схватил её за плечи и оттянул назад.

-Далия, в чём дело? - настаивал он, держа её лицо напротив своего и пытаясь вернуть девушку из неведомой ему эмоциональной пропасти, в которую она ступила.

-Назови его имя ещё раз, - обратилась она к убийце.

-Херцго Алегни.

-Твой хозяин, твой приятель.

-Едва ли. Мой рабовладелец, мой ненавистный враг, - заверил её Энтрери, когда девушка дёрнулась из рук Дриззта, пытаясь достать убийцу.

Это, казалось, успокоило Далию, настолько, что когда Дриззт тряхнул её и заставил на себя посмотреть, она произнесла:

-Если бы я знала, что Алег…

Она прервалась и судорожно сглотнула, неспособная, видимо, даже произнести это имя.

Энтрери не мог поверить в свою удачу. Он действительно увидел глубочайшую боль в глазах Далии и понял, что просто произнеся имя Алегни, он нечаянно сделал важный виток, необходимый для того, чтобы заманить этих двоих в свою личную борьбу.

- Если бы я знала, что он привел нетерезов, я бы осталась в стороне Силоры, – сказала эльфийка Дриззту.

Дроу посмотрел через её плечо на Энтрери с очевидным беспокойством.

Убийца не заметил этого и не ответил на взгляд, на данный момент ему пришло в голову, что даже находясь здесь сейчас, он вполне мог оказать помощь своему хозяину. Тифлингу принадлежит меч, мечу принадлежит Энтрери. Это позволяет клинку получить доступ к его сокровенным мыслям и воспоминаниям в любое время.

Убийца вскочил на своего коня.

-Я вам в этом не союзник, - заявил он. – Хотя я бы с удовольствием полюбовался на труп Херцго Алегни.

Дриззт хотел возразить, но Энтрери не стал ждать, ударив кошмара по бокам и пустив его галопом прочь в лесную ночь.

Дроу повернулся лицом к девушке, которая едва не рухнула ему на руки.

-Я убью его, - произнесла она холодно, без эмоций.

Но когда Дриззт поднял её лицо к своему, он увидел слёзы, стекающие по нежным щекам.

Она была еще жива. Но это невозможно! Никто не мог перенести такого количества боли, тем более умирающий.

Такая сильная боль, что Силора Сэлм даже не осознавала, что была все еще жива в течение долгого, долгого времени. Но теперь она знала правду об этом, и одно это помогло ей понять, что боль немного уменьшилась.

Силора выдохнула и закашляла. Кольцо Страха исцеляло ее!

Она переложила ногу, выпрямившись ещё немного, и как только тело её изменилось, она увидела своего опекуна, Валиндру Теневую Мантию, которая стояла в стороне, направив на Силору её же изогнутую палочку. Лич призывала силы Кольца Страха, чтобы исцелить колдунью от смертельных ран.

-Валиндра, - едва слышно шепнула она улыбающемуся личу. - Спасибо.

Валиндра громко захихикала.

-Спасибо? - отозвалась она эхом. - Я лишь не хочу, чтобы это удовольствие досталось моим врагам.

Силора посмотрела на нее с любопытством — любопытство усилилось, когда другая форма шевельнулась около Валиндры.

Тэйская волшебница увидела свою гибель в глазах Джестри — или глазе, поскольку в другом оставил свой кинжал Артемис Энтрери. Этот глаз, выколотый ножом убийцы, был позже восстановлен и мерцал красным пламенем, энергией нежити. Силора связала его с Кольцом Страха скипетром, который создала для него, и теперь Кольцо сделало свою работу, возвратив воина обратно в качестве могучей нежити.

Существо посмотрело на волшебницу отнюдь не влюблёнными глазами.

Валиндра захихикала ещё громче и, закружившись, ускользнула в темноту дымной ночи.

Джестри, возвышаясь над Силорой, нагнулся вниз, чтобы грубо схватить ее. Он легко поднял женщину в воздух.

Затем могучее немертвое существо согнуло ее пополам назад, раздробив позвоночник, сворачивая ее подобно ломкому листу пергамента. Крик женщины раздался в последний раз, после чего Джестри кинул ее сломанное тело на землю и начал топтать своими тяжелыми ногами тысячи раз.

Чертёнок рычал, крутился и толкался, но это было бесполезно против крепких нитей магической паутины, которые держали его высоко на стене.

-Ты ведь не думал, что я позволю существам вроде тебя свободно влетать и вылетать из Невервинтера, так ведь? - сказал Эффрон, расхаживая перед миниатюрным дьяволом.

-Ты заблуждаешься, колдун, - настаивал чертёнок. - Моя хозяйка - …

-Аруника, - сказал Эффрон, и его признание, казалось бы, поставило дьявола обратно на место его когтистых пяток.

-Моя госпожа могущественна, и нетерпелива к ...

-Заткнись, - сказал Эффрон тихо, но с такой угрозой в голосе, что чертёнок подчинился. - Я не собираюсь причинять тебе боль, - объяснил Эффрон. - До тех пор, пока ты понимаешь, что отныне работаешь на меня и на Херцго Алегни так же, как на свою хозяйку.

-Я из Девяти Кругов, а не из Бездны, - сказал чертёнок с тихим рычанием.

-И я могу отправить тебя обратно, кусками.

Двое пристально смотрели друг на друга довольно долгое время, затем Эффрон просто сказал:

-Расскажи мне о событиях в Лесу Невервинтер.

Следующим утром Эффрон обнаружил Херцго Алегни на названном его именем мосту, как обычно, и рассказал странные, но многообещающие новости о событиях предыдущей ночи.

-Силоры Салм больше нет, - сказал Алегни самодовольно, когда колдун закончил. - Возможно, Дрейго Проворный позволит мне, наконец, покинуть это место.

-Нашим врагам нанесли серьёзный урон, но они ещё живы, - отметил Эффрон.

-И возглавляет их безумный лич, - сказал Алегни.

-Которая с каждым днем становится всё более здравомыслящей, и ей помогли - возможно, Аруника.

Херцго Алегни с любопытством взглянул на него.

-Я не знаю всех деталей, - признался Эффрон.

-Так узнай!

Эффрон кивнул.

-Теперь Баррабус едет с воительницей Силоры и её сильным союзником дроу, - размышлял Алегни.

-Артемис Энтрери, - исправил Эффрон, и когда Алегни удивлённо посмотрел на него, объяснил: - Его зовут Артемис Энтрери.

Херцго Алегни, смеясь, подошел к перилам моста и взглянул на своё отражение в реке, ведущей свой путь к морю.

-Я позабыл это имя, - признался Алегни. - Не слышал его десятилетиями. Как и он, полагаю. - Тифлинг посмотрел через плечо на Эффрона. – Видишь ли, он все еще мой, а потому его зовут Баррабус.

-Они непредсказуемы и сильны, - предупредил Эффрон.

-Вполне предсказуемы, - исправил Алегни. - Баррабус попытается уговорить своих новых друзей прийти за мной.

Эффрон расплылся в злобной улыбке, одними губами сказав:

-Далия Син’дэлэй.

Роберт Сальваторе КОГОТЬ ХАРОНА

Пролог

Год Возрождённого Героя (1463 ЛД)

Громко стуча подошвами, Равель Ксорларрин, одетый в развевавшуюся вокруг высоких сапог мантию, уверенно вошел в приемный зал своей матери. Конечно, каждый в комнате знал, что он мог передвигаться абсолютно бесшумно; его обувь, как и у большинства знатных дроу, имела некоторые довольно распространенные магические свойства. Капюшон его одежды был откинут, и длинные белые пряди волос струились за темным эльфом, привлекая кнему ещё больше внимания. В конце концов, это был его звездный час.

Eго старший брат и отец ома, Брак’тэл, стоявший по левую сторону, наградил вошедшего обжигающим взглядом — это было обычным делом с тех пор, как куда более молодой Равель, как самый сильный из детей Ксорларрин, получил свою мантию. Однажды сам Брак’тэл, могущественный волшебник, находившийся под покровительством самой Матери Зиирит, тоже удостаивался подобной чести. Но это было ещё до Магической Чумы, во время которой Брак’тэл жестоко пострадал и его магическая сила заметно уменьшилась.

Тогда же, к несчастью, отец Дома, дроу по имени Хорудиссомот, полностью лишился рассудка и подорвался на собственном же огненном шаре отложенного действия, который по невнимательности положил в карман жилета.

Так что Зиирит воспользовалась находившимся в полубессознательном состоянии Брак’тэлом, чтобы от его семени зачать и произвести на свет Равеля — его брата и сына.

Каждый раз, когда Равель приветствовал Брак’тэла, называя его отцом или братом, старший волшебник закипал от гнева, а младший — ухмылялся. Брак’тэл не мог ничего предпринять против сына. В открытой схватке Равель бы с легкостью его уничтожил, и они оба знали это. Пусть Равель только недавно покинул стены Магика, академии дроу для волшебников, он уже успел обзавестись обширной шпионской сетью и такой поддержкой, какой сам Брак’тэл никогда не имел. Как и другие владеющие магией молодые дроу Дома Ксорларрин Равель, равно как его мать и остальные, даже не называл себя волшебником. Искусные прядильщики тайной магии вроде него в Доме Ксорларрин теперь именовались «ткачами» — творя магию, они и вправду переплетали материалы и семантические составляющие своих заклинаний, и это больше походило на танец паука, чем на жестикуляцию магов до Магической Чумы.

Кинув взгляд направо, Равель заметил Джерта, оружейника Дома, который был живым напоминанием о его обширной и непрерывно растущей сети влияния. Джерт являлся ближайшим союзником Равеля, и, пусть Дом Ксорларрин и славился в основном большим количеством владеющих магией мужчин, Джерт Ксорларрин по праву входил в число самых сильных оружейников Мензоберранзана.

С рождения все, казалось, благоприятствовало Равелю.

Равно как и сейчас. Именно Равель обнаружил, что Громф Бэнр работает над драгоценным камнем в форме черепа. За спиной могущественного архимага Равель также осмелился украдкой исследовать заключенную в нем магию — с немалым риском, учитывая, что семья Громфа обладала в городе дроу безраздельной властью. Внутри он обнаружил бестелесное существо — лича. И от этого создания ткач узнал кое-что и в самом деле поразительное.

Вероятно, Мать Зиирит также находила полученные им сведения довольно любопытными.

— Рад нашей встрече, Мать, — поприветствовал её Равель, лишь слегка опуская глаза. Если бы она была им недовольна, такое вопиющее нарушение этикета непременно повлекло бы за собой удар змееголовым хлыстом. — Вы хотели меня видеть?

— Я потребовала этого, — коротко поправила его Мать Зиирит. — Мы определили, что разразившийся на поверхности катаклизм был делом рук одной первобытной силы. Эту катастрофу вызвала ярость огненного зверя.

Опустив голову, Равель ухмыльнулся от уха до уха. Это он ей и рассказал, один в один повторив слова лича из драгоценности.

— Мы обнаружили, что этот зверь находится на древней родине клана Делзун, Гонтлгриме, — продолжала Зиирит.

— Вы нашли её? — Равель не успел остановить сорвавшийся с языка вопрос. Он немедленно втянул воздух и опустил голову, успев заметить, что его многочисленные сестры задохнулись от возмущения, а одна из них положила руку на змееголовую плеть. Его союзник Джерт тоже вздрогнул и глубоко вдохнул, несомненно, ожидая, что сейчас на Равеля обрушится скорое и жестокое наказание.

Но, к их удивлению, Мать Зиирит проигнорировала промашку сына. Казалось, что она её даже не заметила.

— Посмотри на меня, — приказала она, и Равель подчинился.

— Прошу прощения, Мать…

Взмахом руки она заставила его замолчать.

— Мы не знаем дороги к этому месту, к Гонтлгриму, — признала она. — Но мы знаем, в какой области он находится. Мы благодарны тебе за твою изобретательность и хитрость. Немалое дело — разузнать все под самым носом у этого жалкого Громфа и его гнусной семейки, которая ставит себя выше всех в Мензоберранзане.

Несмотря на свою браваду, Равель с трудом мог поверить, что в его адрес прозвучали столь приятные слова. Ему стало трудно дышать.

— Мы должны найти его, — произнесла Зиирит. — Мы должны определить, годится ли это место и его источник силы для наших замыслов. Слишком долго Дом Ксорларрин прозябал под удушающим гнетом Дома Бэнр и других Домов. Слишком долго нам не давали получить то, что мы заслуживаем по праву — первенство и окончательную милость Ллос. Мы первые оправились от Магической Чумы, первые научились новым способам сплетать магическую энергию во славу Паучьей Королевы.

Равель кивал каждому слову, ведь смелые заявления Матери Зиирит не были секретом среди знати Дома Ксорларрин.

Они долго искали способ выбраться из Мензоберранзана. Долго лелеяли мысль о том, чтобы основать независимый город дроу. Какой бы сложной ни казалась эта задача сама по себе, они прекрасно понимали, что такой поступок навлечет на них месть Дома Бэнр и союзных ему домов вроде Баррисон Дель’Армго.

Но если Дом Ксорларрин найдет такую крепость, как Гонтлгрим, и завладеет источником силы вроде огненного зверя, возможно, их мечты осуществятся.

— Ты возглавишь экспедицию, — сказала Зиирит. — Отдаю в твое распоряжение все ресурсы Дома Ксорларрин.

В стороне прозвучал громкий вздох Брак’тэла, и множество голов повернулось в его сторону.

— В чем проблема, старший сын? — спросила его Зиирит.

— Старший сын… — осмелился повторить он, словно то, что этот титул принадлежал ему, а не Равелю, уже делало проблему очевидной.

Зиирит кинула взгляд на дочерей и кивнула, и пять сестёр Ксорларрин одновременно схватились за свои магические плетки — оружия, оканчивавшиеся множеством извивающихся, живых, кусачих змеиных голов.

Старший сын Брак’тэл недовольно воскликнул:

— Мать, не надо! Если вы простили Равелю его промах, тогда вы должны…

Оборвав себя, он попытался отступить назад, но стоявшие вокруг дроу моментально схватили его, удерживая на месте. Когда его сестры приблизились, они швырнули его в объятья мужчин-прислужников, которые шли впереди, защищая жриц.

Простолюдины вытащили опального мага из покоев в боковую комнату, слишком хорошо знакомую многим мужчинам.

— Все ресурсы, — повторила Зиирит, обращаясь к Равелю.

Она не повысила голоса, не вздрогнула и не отвела взгляда, когда в приемной началось избиение и Брак’тэл пронзительно завопил от боли.

— Даже оружейник? — осмелился спросить Равель, так же притворившись, что крики его брата были самым обычным делом и ни капли ему не мешали.

— Разумеется. Разве не Джерт помог тебе обмануть Громфа Бэнра?

Конечно, этот ответ он и надеялся услышать, но Равель с трудом выдавил улыбку. Он посмотрел на оружейника, который слегка подался назад и в ответ наградил его холодным взглядом. Джерт действительно помогал ему, но тайно — только тайно! Он с самого начала предупреждал, что его имя не должно упоминаться в любой связи с Громфом Бэнром, а сейчас Мать Зиирит во всеуслышание объявила об этом в Зале Знати.

Среди домов Мензоберранзана Дом Ксорларрин больше всех остальных полагался не на божественную, а на тайную магию. Даже Дом Бэнр не посылал в Магик столько студентов, сколько Ксорларрин, не говоря уже обо всех остальных Домах.

А главой Магика был архимаг Мензоберранзана, Громф Бэнр.

Никто, ни Равель, ни Джерт, ни даже Мать Зиирит не сомневались в том, что у архимага были шпионы в Доме Ксорларрин.

Но для Равеля это особой роли не играло. Он был любимым учеником Громфа, и архимаг вряд ли станет его врагом из-за такой мелочи, как небольшой шпионаж.

Но Джерт был воином, не магом, а безжалостный Громф вряд ли проявит то же уважение по отношению к какому-то мечнику.

— Также с тобой отправится Брак’тэл, — сообщила Зиирит.

— Как мой подчиненный? — спросил Равель, и Зиирит злобно усмехнулась.

— А из твоих сестер с тобой имеют возможность отправиться только Сарибель и Береллип.

Услышав эти слова, Равель напрягся, но тут же скрыл это. Сарибель была самой молодой, слабой и, насколько он мог сказать, самой глупой из всех жриц Дома. И, несмотря на то, что Береллип была старше и могущественней, она обычно смотрела на него с неприкрытым презрением и не делала секрета из того, что ей не нравилось, что в Доме Ксорларрин мужчины могли занимать среди знати столь привилегированный статус. Фанатично преданная Ллос, к ткачам Береллип была безразлична — в лучшем случае, — и при возможности открыто угрожала выскочке— Равелю.

— Будешь спорить? — спросила Зиирит, и так совпало, что в этот момент Брак’тэл издал самый мучительный вопль из всех.

Равель с трудом сглотнул.

— Укротить первобытную силу… — зловеще произнес он, качая головой. — А это вообще возможно?

— Направить мощь огненного зверя на что-то другое, может быть? — спросила Зиирит. — Ты же понимаешь, что нам нужно.

Равель воздержался от очередного возражения и хорошенько обдумал её слова. Что же Дому Ксорларрин на самом деле было нужно?

Больше всего — место, где у них будет возможность свободно вздохнуть, понял он. Если они смогут основать новый город на древней родине дварфов и получат в свое распоряжение достаточно времени для того, чтобы установить там самых важных магических стражей, разве остальные дома Мензоберранзана не решат, что цена за их уничтожение окажется слишком высока?

Если новый город дроу расширит торговые маршруты или будет служить первым препятствием на пути гнусных обитателей поверхности, желающих вторгнуться в Подземье, разве Мензоберранзану это не принесет пользы?

— Чед Насад никогда не переносили на новое место, — осмелился упомянуть Равель, ссылаясь на прекрасный, состоявший из мостов из паутины и широких арок город, который некогда был соседом Мензоберранзана и оказался уничтожен во время Войны Паучьей Королевы столетие назад.

— Береллип сообщит, сколько у тебя денег на наёмников, — бросила Зиирит пренебрежительно. — Собери отряд и отправляйся в путь.

Быстро поклонившись, Равель развернулся, и в этот момент в покои, шатаясь, вошел Брак’тэл. Его рубаха была изодрана и покрыта кровью, челюсти сжаты, а глаза — вытаращены от боли, вызванной змеиным ядом. Несмотря на эту очевидную внутреннюю борьбу, старший сын все же нашел силы ненадолго справиться с собой в достаточной степени, чтобы бросить на Равеля ненавидящий взгляд.

На мгновение тот задумался, не стоит ли поспорить с Зиирит о необходимости тащить с собой брата, но не стал этого делать. Брак’тэл не может одолеть его в открытой схватке, и они оба знали это. Напрямую против сына он не станет ничего предпринимать. И, раз уж во власти Равеля было решать, кто отправится в экспедицию, он позаботится о том, чтобы никто из союзников брата в неё не вошел.

Не то, чтобы у этого опального мага было много союзников, в любом случае.

— Они не воры, — начал Равель, но Джерт перебил его, вскинув руку.

Тихо! — потребовал оружейник на языке жестов дроу, мгновенно сложив пальцы в слово. После этого другой рукой Джерт поднял полу плаща и загородил жестикулирующую ладонь — скрытный дроу обычно называл это своим «визуальным конусом тишины».

Равель огляделся, затем спрятал собственную руку за просторной мантией.

Не бездомные воры, — изобразил он пальцами.

Многие из них — да.

Но не все. Я узнаю воина из Дома Бэнр. Это же помощник их оружейника, не меньше!

Многие тут — простолюдины из более низких Домов.

В компании с Бэнром, — настаивал Равель.

Как минимум с тремя, как я в последний раз подсчитал, — просигналил Джерт.

Равель отшатнулся с тенью ужаса на чернокожем лице.

Неужели ты и вправду верил, что мы сможем собрать почти сотню умелых воинов-дроу и покинуть с ними Мензоберранзан, не привлекая внимания Бэнр? Или какого— Нибудь другого знатного Дома? — возразил Джерт, его рука двигалась столь быстро, что Равель с трудом успевал следить за её размытыми движениями.

Матери Зиирит это не понравится.

Она поймет, — прожестикулировал Джерт. — Она прекрасно знает о вездесущих глазах Бэнр и Баррисон Дель’Армго. Она знает, что я пригласил Тиаго Бэнра, который служит первым помощником Энджрелу Бэнру, оружейнику Первого Дома.

Равель с сомнением посмотрел на него.

Тиаго — друг, — объяснил Джерт.

Он не хранит верности своему Дому?

Едва ли это так, — признал оружейник. — Но весь наш план основывается лишь на том, удастся ли нам как можно быстрее обезопасить себя с помощью находящейся в Гонтлгриме силы, чтобы все остальные Дома отнеслись к нашему новому городу как к союзнику, а не врагу, или, по крайней мере, сочли бы, что наше уничтожение не стоит затраченных сил. И тогда, если наш замысел удастся, Тиаго сможет и сохранить верность своему Дому, и оказаться полезным для нас. Тебе бы неплохо как-то выделить его, когда мы отправимся в путь, — добавил Джерт. — Дай ему какую— Нибудь руководящую должность в экспедиции. Это позволит нам оттянуть тот момент, когда терпение Дома Бэнр начнет истощаться.

Держи своих врагов близко, — замелькали пальцы Равеля.

— Возможных врагов, — вслух ответил Джерт. — И дом Ксорларрин добьется успеха только в том случае, если они так и останутся возможными.

Ты сомневаешься в силах Дома Ксорларрин и Матери Зиирит? — возмущенно прожестикулировал Равель.

Я знаю силы Бэнр.

Ткач начал было возражать, но оборвал себя, не закончив даже первого слова. Он учился у Громфа Бэнра и часто сопровождал архимага в его личные покои в Первом Доме Мензоберранзана. Равель был горделивым аристократом из Дома Ксорларрин, но даже у слепой лояльности есть свои пределы.

Он понял, что не может оспорить точку зрения Джерта — если дело дойдет до открытого конфликта, Дом Бэнр их уничтожит.

— Тебя представить Тиаго Бэнру? — вслух спросил Джерт.

Равель улыбнулся ему, признавая своё поражение, и кивнул.

Молодой, привлекательный и полностью уверенный в себе Тиаго Бэнр направил своего ящера вдоль стены коридора Подземья. Даже когда его седло было расположено перпендикулярно полу, гибкий Тиаго с легкостью удерживал равновесие, напряженные мышцы позволяли ему сидеть прямо и устойчиво. Не он возглавлял процессию из сотни дроу, вдвое большего количества ударных отрядов гоблинов и двух десятков драуков — нет, Равель послал вперед две группы по два десятка гоблинов в каждой, чтобы убедиться, что путь свободен от чудовищ, — но, когда союзники медленно потянулись вперед, всем стало понятно, что темп задает именно Тиаго.

Его подземный ящер с липкими лапами, Баёк, был чемпионом среди себе подобных, быстрее и выносливее обычных животных. Для этого его выводили специально — как поговаривали, не без помощи волшебства.

Он думает, что мы его пешки, — прожестикулировал Равель Джерту при подвернувшейся возможности.

Он Бэнр, — пожав плечами, ответил тот, словно это все объясняло. И ведь объясняло.

Их внимание привлек стук царапающего по полу хитинового покрова, и Равель, натянув поводья, развернул своего ящера боком, чтобы поприветствовать подошедшего.

— На мою подругу Флаввар напал гоблин, — произнесло существо, выглядевшее наполовину как гигантский паук, а наполовину — как дроу. В тембре его голоса в равной степени сплетались мелодичные интонации темных эльфов и шелест насекомых. Когда-то этот несчастный был дроу, но чем-то прогневил жриц Ллос. Очевидно, сильно прогневил, раз они превратили его в такую мерзость.

— От страха, без сомнения, — произнес Джерт. — Она подкралась к нему?

Драук, Йеррининэ, хмуро посмотрел на оружейника, но Джерт только улыбнулся и отвел взгляд.

— Гоблин нанес ей какой-то вред? — спросил Равель.

— Он застал врасплох и её, и меня. Я ответил.

— Ответил? — с подозрением переспросил Равель.

— Швырнул свой трезубец в гоблина, — предположил Джерт, и, когда Равель посмотрел на Йеррининэ, то заметил, что драук гордо расправил плечи и не сделал никаких попыток оспорить это заявление.

— Мы хотим съесть этого болвана, — объяснил он, повернувшись обратно к Равелю. — Я прошу, чтобы отряд немного задержался, потому что мы предпочли бы употребить его в пищу до того, как из него вытечет слишком много крови.

— Вы убили гоблина?

— Ещё нет. Мы предпочитаем живую еду.

Равель, как мог, постарался скрыть охватившее его отвращение. Он ненавидел драуков — а как же иначе? Все они, как один, были омерзительными животными. Но он понимал их ценность. Если остальные двести гоблинов вдруг воспылают жаждой мести и всеми силами согласованно обрушатся на драуков, у двадцати драуков не уйдет много времени на то, чтобы уничтожить все эти две сотни.

— Не будете ли вы столь любезны, чтобы делать это там, где товарищи гоблина вас не увидят? — спросил ткач.

— До них быстрее дойдет, если…

— Где не увидят, — настойчиво повторил Равель.

Несколько мгновений Йеррининэ продолжал буравить его оценивающим взглядом — и Равель знал, что он со своими соратниками-дроу постоянно будут находиться под наблюдением своих опасных союзников, — но затем кивнул и с шумом умчался прочь.

Почему ты взял их собой? — прожестикулировал Джерт, как только Йеррининэ удалился.

Наш путь долог и опасен, а приведет он нас в место, которое, без сомнения, хорошо защищено, — ответил Равель, решительными движениями сплетая ладони и пальцы. — Всего два дня назад мы покинули Мензоберранзан, а уже снизили темп, ожидая нападения из-за каждого угла. Ты ставишь под сомнение военное мастерство Йеррининэ и его отряда?

Я не ставлю под сомнение и мастерство шайки дьяволов, — прожестикулировал Джерт. — Вдобавок этих тварей было бы проще контролировать и меньше шансов на то, что они нас прикончат.

Равель с улыбкой покачал головой, уверенный, что до этого не дойдет. История его отношений с Йеррининэ корнями уходила ещё к его первым дням в Магике. Получив приказ от Громфа, драук — а никто, будь то дроу или драук, не осмеливался ослушаться Громфа — работал с Равелем во время его первых экспедиций, охраняя молодого ткача, когда он в поисках растения или зачарованного кристалла рисковал отправиться в Подземье за пределы Мензоберранзана.

Между Йеррининэ и Равелем было давнее соглашение. Драук не повернет против него. Кроме того, Мать Зиирит намекнула, что, если экспедиция пройдет успешно и Дому Ксорларрин удастся основать город на древней родине гномов, она даст возможность драукам создать собственный Дом — со всеми привилегиями, предоставляемыми самим дроу, — и Флаввар, супруга Йеррининэ, станет его Матерью. Если так повернется, они, возможно, смогут восстановить свой статус в глазах Паучьей Королевы.

— И кто может угадать, что решит богиня хаоса тогда? — дразнила Зиирит, не слишком тонко намекая на то, что проклятие драуков, вероятно, можно снять.

Возможно, Йеррининэ и его соратники вскоре вновь смогут стать темными эльфами.

Нет, Равель не опасался, что драуки станут его врагами. Не сейчас, когда перед ними маячит возможность заполучить такую награду.

Положив перо, старый маг-дроу наклонил голову, чтобы окинуть взглядом дверь, ведущую в его личный кабинет. Он только на несколько часов вернулся в Дом Бэнр в поисках места, где бы мог поработать над несколькими теориями насчет особенно полезного двеомера, увиденного в Магике. Он недвусмысленно попросил Мать Квентл о том, чтобы его никто не беспокоил, и она, конечно же, согласилась.

Может, Громф и был обычным мужчиной, старшим сыном Дома, но никто, даже Квентл, не решился бы ему противоречить. Насколько хватало памяти любого из живых членов Дома, будь то простолюдин или аристократ, Громф всегда являлся одним из столпов силы Дома Бэнр. Старший сын Матери Бэнр, Вечной Ивоннель, Громф веками занимал в городе должность архимага. Он пережил Магическую Чуму, и за десятилетия, что минули со дня того ужасного события, сила его только возросла. И, несмотря на то, что Громф, скорее всего, был старейшим дроу Мензоберранзана, в последние годы он стал гораздо активнее участвовать в политике города, борьбе за власть и исследованиях заклинаний в Магике.

Тонкая, знающая улыбка изогнула увядшие губы дроу, когда он словно воочию увидел сомнение на лице своего будущего посетителя. Он представил, как рука мужчины поднимается, чтобы постучать, а затем опускается в страхе.

Помедлив ещё мгновение, архимаг махнул пальцами в сторону входа, и дверь распахнулась как раз перед собиравшимся постучаться Энджрелом Бэнром.

— Входи, — велел Громф оружейнику, и, вновь взявшись за перо, вернулся к своему пергаменту.

Энджрел вошел в комнату, громко и с силой ступая по каменному полу — это Громф понял по звуку. Похоже, что действия архимага смутили оружейника.

— Кажется, Дом Ксорларрин стремительно приступил к активным действиям, — начал Энджрел.

— Мне тоже приятно тебя видеть, Энджрел, — Громф поднял глаза и наградил куда более молодого дроу испепеляющим взглядом.

Когда могущественный волшебник недвусмысленно напомнил оружейнику о разнице в их статусе и положении, Энджрел с шумом выдохнул.

— Они отправили внушительные силы на запад, — доложил он.

— Без сомнения, их ведет этот амбициозный Равель.

— Мы полагаем, что их возглавляет ваш ученик. Да.

— Бывший ученик, — поправил его Громф, подчеркивая суть.

Энджрел кивнул, опустив взгляд, когда Громф даже не моргнул.

— Мать Квентл обеспокоена этим, — тихо произнес оружейник.

— Но вряд ли удивлена, — ответил Громф.

Оперевшись о стол, он поднялся и разгладил свою отливающую черным мантию, украшенную пауками и вышитыми серебряной нитью паучьими узорами. Обойдя вокруг стола, он подошел к маленькому шкафчику у боковой стены.

Устремив взгляд не на Энджрела, а на большой драгоценный камень в форме черепа, лежавший на полке, архимаг тихо прошептал:

— Предпочитаешь питаться рыбой.

— Рыба? — после долгой паузы наконец переспросил Энджрел.

Громф специально не подал вида, что собирается как-то разъяснить сложившуюся ситуацию или хотя бы развернуться обратно.

— Ты когда— Нибудь ловил рыбу на удочку?

— Мне больше по душе острога, — ответил воин.

— Ну конечно, — в голосе Громфа проскользнула восхищенная нотка.

Развернувшись, архимаг по выражению лица оружейника понял, что тот подозревал, что его только что оскорбили. Подозревал, но не знал — так же, как, несмотря на весь свой ум, он не мог оценить, какой расчетливости и терпения требовало такое лишенное размеренности дело, как рыбалка, — и ему было наплевать на это.

— В глубине самого обычного водоема водятся десятки разных рыб, — произнес Громф.

— И я бы их всех нанизал на гарпун.

Фыркнув, Громф вновь обернулся к черепу.

— Ты бы тыкал ею во все, что плавает в зоне досягаемости. Рыбалка с удочкой не столь неразборчива, — он выпрямился и повернулся лицом к оружейнику, притворившись, что только что осознал, насколько любопытным было его прошлое заявление. — Даже если ты разглядишь рыбу, которую собираешься пронзить, то все равно ты не будешь выбирать себе еду так же тщательно, как рыбак с удочкой.

— Почему ты так утверждаешь? — спросил Энджрел. — Потому что рыбак с удочкой отпускает обратно любую рыбу, которую сочтет нестоящей, в то время как я убиваю свою добычу ещё до того, как выну её из воды?

— Потому что рыбак с удочкой уже определился, какая именно рыба ему нужна, — поправил его Громф, — выбирая наживку и место для рыбалки, направление и глубину погружения крючка. У разных рыб разные предпочтения, и, зная это, мудрый рыболов может надлежащим образом расставить западню.

Он опять повернулся к черепу-драгоценности.

— Возможно ли, что архимаг Громф с годами становится все более загадочным?

— Хотелось бы надеяться! — ответил Громф, кинув взгляд через плечо, и увидел, что нюансы его слов снова ускользнули от бедняги Энджрела. — Жизнь среди дроу Мензоберранзана зачастую похожа на рыбалку с удочкой, разве ты не согласен? Зная подходящие приманки, ты можешь привлечь и подцепить на крючок и врагов, и союзников.

Архимаг опять повернулся к Энджрелу, на этот раз держа в руке на уровне глаз череп-драгоценность. Вырезанный из прозрачного драгоценного камня, череп отбрасывал танцующие блики от множества горевших в комнате свечей, и из-за этих вспышек глаза Громфа тоже сияли.

Оружейник все равно казался озадаченным аналогией архимага, и это окончательно убедило Громфа в том, что Тиаго его не предал.

Ибо Энджрел не знал, что Равель Ксорларрин заглядывал в этот самый череп-драгоценность, и в нем молодой ткач нашел информацию о награде, за которой и гнался сейчас Дом Ксорларрин. И Энджрел даже не подозревал о том, что Тиаго помог ткачу проникнуть в личные покои Громфа в Магике, делая одолжение Джерту, оружейнику Дома Ксорларрин, который был одним из главных соперников Энджрела в городской иерархии воинов.

— Сейчас Дом Ксорларрин действует именно так, как и нужно Дому Бэнр, и цель их путешествия стоит того, чтобы её исследовать, — разъяснил Громф.

Услышав это, Энджрел слегка покачнулся на каблуках.

— По велению Матери Квентл с ними отправился Тиаго, — продолжил архимаг, и глаза Энджрела широко распахнулись.

— Тиаго? Почему он? Он же моя правая рука, мой подчиненный?

Громф рассмеялся. Он упомянул Тиаго только для того, чтобы заставить Энджрела задрожать от возмущения — зрелище, которым архимаг всегда наслаждался.

— Если ты отдал Тиаго один приказ, а Мать Квентл — другой, как думаешь, кому он должен подчиниться?

Энджрел помрачнел.

Ну конечно, Громф знал это. Молодой Тиаго и правда был вторым после Энджрела, но лишь немногие соглашались с текущим положением вещей. Ведь у Тиаго было кое-что, чего не было у Энджрела — прямое кровное родство с Дантрагом Бэнром, величайшим оружейником в истории Дома Бэнр. Тиаго был сыном Дантрага, и, таким образом, внуком Ивоннель и племянником Громфа, Квентл и остальных аристократов. Энджрел, сын одной из кузин, все ещё принадлежал к знати, но в будущем его вполне можно было заменить.

Что ещё хуже, ни один дроу, который видел этих двоих сражающимися, не считал, что Энджрел мог победить Тиаго один на один — молодого Тиаго, который с годами будет становиться только сильнее.

Архимаг какое-то время рассматривал Энджрела, а затем понял, что посеял в нем зерна сомнения и беспокойства достаточно глубоко — тот факт, что с этим чрезвычайно важным заданием Дом Ксорларрин сопровождал Тиаго, ещё много дней заставит оружейника мерить шагами свою комнату.

Поэтому Громф подумал, что сейчас самое время сменить тему.

— Как хорошо ты знаком с Джарлакслом?

— Из Бреган Д’эрт? — запнулся Энджрел. — Слышал о нем… немного, — растерявшись от собственного признания, он быстро добавил. — Я сталкивался с ним пару раз.

— Кажется, Джарлаксл всегда даёт толчок интересным начинаниям, — произнес Громф. — Возможно, данный случай не будет исключением.

— Что ты имеешь в виду? — спросил оружейник. — Дом Бэнр помог в этом деле Дому Ксорларрин?

— Ничего подобного. Мать Зиирит действует по своей собственной воле.

— Но мы поспособствовали, направляя эту волю, так?

Громф уклончиво пожал плечами.

— Что тебе известно, архимаг? — потребовал Энджрел.

Громф неторопливо положил череп из драгоценного камня на полку и отошел, чтобы вновь занять место за своим столом. Усевшись, он вернулся к пергаменту и взял перо.

— Я не какой-то там простолюдин! — взорвался Энджрел и грохнул тяжелым сапогом, словно ставя точку в своем заявлении. — Не обращайся со мной таким образом!

Громф посмотрел на него снизу вверх и кивнул.

— И правда, — согласился он, одновременно дотягиваясь до закупоренной пробкой склянки, полной дыма. Поставив её перед собой так, чтобы она оказалась прямо между ним и Энджрелом, он вытащил пробку. Из склянки потянулась струйка дыма. — Ты не простолюдин, — согласился Громф. — Но сейчас ты свободен.

С этими словами Громф дунул на дым, посылая его в сторону Энджрела. Сделав это, он быстро высвободил ряд заклинаний.

Энджрел изумленно воззрился на него, пораженный и обеспокоенный, даже испугавшийся. Он почувствовал, как его сущность, его телесная форма утоньшается и становится менее материальной.

Он попытался заговорить, но было уже слишком поздно. Громф смотрел, как его, словно ветер, неспособный управлять своими перемещениями, уносит прочь из комнаты, затем взмахом руки послал следующий, более сильный порыв воздуха, который не только выдул прочь все, что оставалось от Энджрела, но и захлопнул за ним дверь.

Громф знал, что Энджрел не обретет вновь материальную форму, пока ветер не унесет его достаточно далеко от этой части Дома Бэнр.

Архимаг не думал, что надоедливый оружейник сможет вернуться в ближайшее время. Несмотря на это, Громф нахмурился, представив, какое было бы у Энджрела выражение лица, расскажи он ему другие известные ему маленькие тайны. Ведь в походе Тиаго сопровождал один из самых старых сообщников Громфа, старый дроу по имени Гол’фанин — маг, ставший воином, а затем кузнецом. С собой у него были две бутылки — одна с джинном, а другая с фазовым пауком, — а также проект древнего меча, который веками не давался Гол’фанину из-за того, что тот не мог правильно переплавить драгоценности и металл.

Если судьба экспедиции Ксорларрин сложится так, как и ожидают Громф, Мать Зиирит и Мать Квентл, и, если катаклизм был вызван яростью древнего огненного зверя, то нанесенное Энджрелу оскорбление будет казаться ничтожным по сравнению с тем, что его ждет, когда Тиаго вернется домой.

Эта мысль очень порадовала старого архимага.

Часть I Старая неприязнь

Я проживаю второе столетие своей жизни, и всё же мне кажется, будто земля под моими ногами — зыбучие пески. Пройдя столько путей, я уверен в себе не больше, чем много десятилетий назад, когда впервые свободным покинул Мензоберранзан — по правде говоря, неуверен даже больше, потому что тогда мои эмоции основывались на чётком ощущении правильного и неправильного, вполне определённом понимании отличий между правдой и ложью.

Возможно, моя уверенность была основана исключительно на отрицательном опыте; когда я осознал истину города Мензоберранзан обо мне, я знал, что не смогу принять, знал, что не найдёт отклика в моём сердце и в душе, и задался вопросом понятия лучшей жизни, лучшего пути. И дело было отнюдь не в том, что я знал, чего хотел, потому что любое подобное понимание возможностей за пределами кокона Мензоберранзана определённо было за гранью моего жизненного опыта.

Но я знал, чего не хочу и что не смогу принять.

Ведомый этим внутренним компасом морали, я проложил свой путь, и моя вера только укреплялась благодаря друзьям, которых я нашёл — родных не по крови, но по духу.

И я прожил жизнь, хорошую жизнь, как мне кажется, с твёрдой верой в правое дело, которая направляла мои клинки. Конечно, бывали времена сомнений, и много ошибок на пути. Рядом оказывались друзья, возвращавшие меня на верный путь, шедшие рядом и поддерживавшие меня, укреплявшие мою веру в то, что общность лучше, чем одиночество, что есть цели более высокие и благородные, нежели простой гедонизм, столь распространённый на моей родине.

Теперь я стал старше.

Теперь, снова, я не знаю.

Потому что обнаружил себя втянутым в конфликт, которого не понимаю, и где обе стороны кажутся мне в равной степени неправыми.

Это не Мифриловый Зал, охраняющий свои владения от мародёрских набегов орков. Это не гарнизон Десяти Городов, отбрасывающий нападения полчищ варваров или сражающийся с монстрами, подчиняющимися Акару Кесселлу. Во всём Фаэруне теперь конфликты, тени, неразбериха и чувство неполной победы. Мир стал темнее, и окружает его темнота, так что могут возникнуть и тёмные законы.

Я тоскую по простоте Долины Ледяного Ветра.

Но здесь, в более заселённых землях, есть Лускан, полный предательства, обмана и необузданной жадности. Боюсь, по всему материку разбросаны сотни таких «Лусканов». В последовавшей суматохе послечумных лет, возвращения Империи Нетерил и возвышения шейдов, равно как и распространения тьмы Царства Теней по всему Фаэруну, такие места не могли остаться не затронутыми. Кто-то видит в хаосе врага, которого необходимо победить и укротить; другие, как я знаю по опыту ранних лет, видят в хаосе возможность для личной выгоды.

По всему Северу разбросаны сотни общин и деревень, жизни чьих обитателей зависят от гарнизонов городов, которые не придут на помощь. В действительности под пятой деспотов и тиранов, или тех же высших капитанов Лускана, все эти селения зачастую становится добычей тех самых городов, которые должны были их защищать.

Здесь, на Севере, есть Много— Стрел, орочье королевство, потом и кровью созданное королём Обольдом на землях Серебряных Пределов в давно забытой войне — хотя даже сейчас, по прошествии целого столетия, Много— Стрел остаётся своего рода испытанием, попыткой создать нечто ранее не виданное и чьи последствия невозможно предсказать. Что сделал король Бруэнор, подписав Соглашение Ущелья Гарумна: положил конец войне или же просто отсрочил начало ещё одной, более страшной?

И подобные заблуждения, подобные вопросы будут возникать, боюсь, всегда.

Но лишь до тех пор, пока я в очередной раз не обнажаю клинки, и это горькая истина о том, кем я стал. Когда в моих руках оружие, немедленно разгорается битва с единственной целью — выжить. Когда-то мою руку направляла более великая цель, которая на деле есть не что иное, как морок, который тоже, подобно всем великим рекам, обратится в пыль, сухой песок.

Я живу на земле со множеством Акаров Кесселлов, но лишь немногие места, похоже, стоят того, чтобы их защищать!

Возможно среди жителей Невервинтера существует такая же величественная защита, которую я чувствовал в Десяти Городах. Но и они находятся в триаде интересов — тэйцев с их полчищами нежити, нетерезов, и других личностей, не менее эгоистичных и безжалостных. Несомненно, не менее несправедливых.

Как мог я позволить втянуть себя в ту пучину, которая грозит поглотить весь Невервинтер? Как мог я сражаться с такой непоколебимой уверенностью в том, что действительно бьюсь за правое дело, ради доброго народа?

Я не могу этого сказать с уверенностью. Не сейчас. Не когда тут замешаны чьи-то тёмные интересы.

Но похоже, что меня более не окружают друзья с такими же устремлениями. Если бы это играло роль только для одного меня, я бы сбежал из этих земель, может, в Серебряные Пределы, где ещё (я надеюсь) сохранилась надежда и чистота помыслов. В Мифриловый Зал или Серебристую Луну, которые всё ещё держатся за идеалы Бруэнора Боевого Молота и леди Аластриэль. А может, и в Глубоководье, до сих пор, словно маяк, озаряющее тьму — где лорды до сих пор восседают в совете на благо собственного города и его жителей.

Но Далию не уговорить уехать. Что-то здесь присутствует, некая старая неприязнь, которая находится далеко за пределами моего понимания. Я последовал с ней за Силорой Салм добровольно, сводя с колдуньей свои счёты, как Далия — свои. И мне придётся пойти до конца, когда я или останусь с ней, или отступлю в сторону, если она не захочет пойти со мной.

Когда Артемис Энтрери упомянул это имя, Херцго Алегни, в Далии поднялся такой гнев, и такая грусть, что она не станет слушать ни о какой другой цели.

Как и не станет слушать о каких-либо задержках, хотя очень скоро нас накроет зимней толщей. Боюсь, никакая буря не замедлит её; никакой снег не будет достаточно глубоким, чтобы упрямая Далия не прошла через него в Невервинтер, туда, куда она должна идти, чтобы найти этого нетерезского лорда, этого Херцго Алегни.

Я считал ее ненависть к Силоре Салм глубокой, но нет, теперь я знаю, она не выдержит сравнения с отвращением Далии к этому тифлингу, военачальнику нетерезов. Она убьет его, так она говорит, и когда я пригрозил оставить ее на произвол судьбы, она и глазом не моргнула, не колебалась, и не особо озаботилась нежными прощаниями.

Таким образом я снова втянут в конфликт, которого не понимаю. Возможно ли найти праведный курс в нём? Есть ли хоть какая-то мера добра и зла между Далией и шадоваром? По словам Энтрери, этот тифлинг — абсолютный зверь, и заслуживает жестокой смерти, и, конечно, репутация Нетерила поддерживает эту идею.

Но неужели я настолько забыл о том, каков мой собственный путь, если готов следовать словам Артемиса Энтрери? Неужели я так долго жил порознь с собственным чувством правоты, правильности, вдали от действительно хороших людей, что всё, в конечном счёте, свелось к этому?

Пески текут под моими ногами. Я обнажаю свои клинки, и в отчаянии боя я буду владеть ими, как делал это всегда. Мои враги не будут знать волнений моего сердца, растерянности из-за того, что передо мной нет чёткого пути морали. Они узнают только укус Ледяной Смерти, вспышку Мерцающего.

Но я буду знать правду.

Интересно, является ли мое нежелание сталкиваться с Алегни отражением недоверия к Далии? Она уверена в выбранном ею курсе — более уверенна, чем я когда-либо видел ее, или кого-то другого, если на то пошло. Даже Бруэнор в его давних поисках ради возвращения Мифрилового Зала не шёл к цели столь решительно. Она убьёт этого тифлинга, или умрёт сама в попытке этого добиться.

Неужели из меня настолько ужасный друг и спутник, раз я не готов идти до конца?

Но я не понимаю. Я не вижу отчётливо путь. Я не знаю, какому благу я служу. Я не сражаюсь в надежде улучшить свой уголок мира.

Я просто сражаюсь.

На стороне Далии, которая интригует меня.

На стороне Артемиса Энтрери, казалось бы.

Может быть, в другом веке я вернусь в Мензоберранзан, но не как враг, не как завоеватель, не для разрушения структур общества, которое считал самыми мерзкими.

Может быть, я вернусь потому, что принадлежу ему.

Всё это — мой собственный страх о потраченной впустую жизни из-за того, что я рождён иным. И весь этот страх, вся эта жизнь порождены наивными недостижимыми идеалами, больше присущими невинному ребёнку, который верит, что есть нечто большее..

Дзирт До’Урден

Глава 1 Боевая татуировка

Дриззт не встревожился, когда, проснувшись на рассвете, не обнаружил Далии, лежащей рядом с ним в их маленьком лагере. Он знал, где она могла быть. Тёмный эльф пристегнул свой пояс со скимитарами и закинул Тулмарил за плечо, затем быстро спустился по узкой лесной тропке и поднялся по крутому склону, хватаясь за ветки и подтягиваясь от дерева к дереву. Недалеко от вершины этого маленького холма он увидел её, стоящую к нему спиной и спокойно смотрящую вдаль.

Невзирая на холод, а это утро выдалось самым холодным за сезон, на Далии было лишь её одеяло, свободно обёрнутое вокруг и сползшее с одного обнажённого плеча. Дриззт едва ли заметил её одеяние или её замечательную наготу, его взгляд приковали волосы Далии. Прошлой ночью у неё была её стильная и трогательная стрижка до плеч, но теперь она вернула толстую чёрно— Красную косу, которая начиналась высоко на её голове и красиво закручивалась вокруг изящной шеи. Казалось, будто Далия могла становиться совсем другой личностью от одного лишь взмаха волшебного гребня.

Дриззт медленно направился к ней. Сухая ветка хрустнула под его ногой, и от этого лёгкого звука Далия чуть повернула голову, чтобы увидеть его.

Дроу резко остановился, вглядываясь в узор из синих разводов, узор вайдой эльфийки-воительницы. Татуировки так же не было в её облике прошлой ночью. Как будто бы она смягчила собственный образ для постели Дриззта, как будто бы Далия использовала волосы и вайду как отражение своего настроения, или…

Дриззт прищурился. Не отражения её настроения, осознал он, это приманка, это её способ манипулирования своим любовником.

Они поспорили прошлым вечером, и пылкая Далия, с косой и татуировкой, яростно отстаивала свою позицию, своё намерение идти против Алегни.

Но потом она пришла к Дриззту для примирения, уже спокойная, её причёска была нежнее, прелестное лицо было чистым, без узора воительницы. Тогда они не обсуждали Алегни, и ни один из них не лёг спать сердитым на другого.

Дриззт направился к Далии, оглядывая окрестности с западной кромки холма. Он посмотрел вниз на далёкий Невервинтер. Город был скрыт низкой завесой тумана, поднятого холодным воздухом от влажного тепла большой реки.

— Туман скрывает большинство рубцов, — сказал Дриззт, обняв женщину, которая никак не отреагировала на его прикосновение. — Когда-то это был прекрасный город, и, если тэйцы действительно повержены, он будет таким снова.

— С шадоварами, шныряющими по улицам и подворотням? — грубо бросила Далия.

Дриззт не знал, что ответить, поэтому просто чуть сильнее сжал её в объятиях.

— Они в городе, среди жителей, как сказал Баррабус — человек, которого ты называешь Артемис Энтрери, — продолжила Далия.

— Похоже, устойчивое положениесохранялось только из-за большей угрозы со стороны Силоры Салм. Если эта угроза стала меньше, я думаю, что шадовары…

— Когда их главарь умрёт, угроза со стороны шадовар станет меньше, — резко и холодно перебила Далия. — А главарь их умрёт очень скоро.

Дриззт попытался обнять её крепче, но она вырвалась из его объятий. Далия сделала пару шагов в сторону края обрыва и поправила на себе одеяло.

— Время не его союзник, а наш, — сказал Дриззт.

Эльфийка резко повернулась и сурово посмотрела на него, узоры боевой раскраски сделали этот взглядещё более грозным.

— Он узнает правду, — настаивал тёмный эльф. — От Энтрери он узнает, что произошло с Силорой Салм, и узнает, что мы придём за ним. Энтрери признался в этом, когда рассказал, что был порабощён и не сможет присоединиться к нам в твоей вендетте.

— Тогда этот вонючий нетерезский военачальник должен трястись от страха прямо сейчас, — ответила Далия.

— А так же он станет крайне бдительным, подтянет все свои силы. Сейчас не время…

И опять эльфийка заткнула его:

— Не тебе выбирать.

— Угроза со стороны Тэя стала меньше, значит, это же произойдёт с защитой наших противников, а значит, отпадёт надобность его пребывания в городе, — продолжал давить Дриззт вопреки её гневу. — Я встречал горожан Невервинтера, и это хороший народ, они не будут долго терпеть нетерезов. Сейчас не время гоняться за ним.

Голубые глаза Далии полыхнули яростью, и на мгновение Дриззту показалось, что она может наброситься на него. Даже зная о её намерении и решимости достать Алегни, следопыт дроу едва ли мог осознать всю силу этой ярости! Он не мог представить Далию более взбешённой, даже если бы признался ей в каком— Нибудь гнусном преступлении, совершённом им против её семьи. Он был рад, что в этот момент у неё под рукой не было её оружия.

Дриззт разорвал спор долгим молчанием, прежде чем решился продолжить:

— Ты убьёшь Алегни.

— Не произноси его имя! — потребовала Далия и сплюнула на землю, как будто одно лишь звучание этого имени наполняло её рот желчью.

Тёмный эльф вскинул руки в примирительном жесте, пытаясь успокоить её.

Постепенно огни ярости в глазах Далии сменила глубокая печаль.

— В чём дело? — прошептал Дриззт, осмелившись придвинуться ближе.

Далия отвернулась, но позволила ему обнять себя ещё раз. Вместе они смотрели вниз на Невервинтер.

— Я собираюсь убить его, — прошептала Далия, и дроу показалось, что она разговаривает больше с собой, чем с ним. — Никакой отсрочки. Никакого выжидания. Я убью его.

— Так же, как ты убила Силору Салм?

— Если бы я знала, что она объявила его своим врагом, то помогла бы ей. Если бы я знала, кто именно является главарём шадовар, я никогда бы не оставила Невервинтер ради Лускана или Гонтлгрима. Я никогда не покину это место, пока он не умрёт от моей руки.

Она произнесла эти последние три слова с такой чёткостью, с такой силой, с такой злобой, что дроу понял — на этот раз он ничего не добьётся, пытаясь образумить её.

Поэтому он просто обнимал её.

В остове мёртвого дерева, глядя сквозь трещину в прогнившей древесине, за парой с большим интересом наблюдал Эффрон Кривой. Уродливый колдун слышал весь их разговор и не был удивлён ни единому слову. Он знал о Далии всё. Возможно, знал о ней больше, чем любой другой из ныне живущих. И он понимал, какие демоны направляли её.

Конечно же, она попытается убить Херцго Алегни. Она была бы более счастлива умереть, пытаясь убить его, чем жить, зная, что они оба остаются живы.

Эффрон понимал её.

Колдун не мог отрицать, что испытывает сильные эмоции, глядя на эту эльфийку-воительницу. Часть его хотела выскочить из дерева и уничтожить эту пару здесь и сейчас. Однако здравый смысл взял верх над импульсом, так как он достаточно слышал о репутации этого Дриззта До’Урдена, чтобы понять, что должен играть в эту игру осторожно.

Кроме того, Эффрон не был уверен в том, что хочет смерти Далии, по крайней мере, прямо сейчас. Было кое-что, о чём он хотел бы знать, о чём должен был знать, и только она могла дать ответы.

Шадовар— Колдун переместился в Тень со своего наблюдательного пункта, но он не сразу вернулся к Херцго Алегни, чтобы рассказать о добытых сведениях. В конце концов, Эффрон не был чьим-то рабом и у него были свои ресурсы.

Вместо этого он направился в район лощин и горных хребтов за стенами Невервинтера. Небо всё ещё было тёмным, с низкими тучами. Начал падать лёгкий снег. Но Эффрон хорошо знал эту местность и безошибочно двигался к лагерю, расположенному в неглубокой пещере.

Поблизости сидела горстка шадовар — нетерезских солдат, пришедших из Царства Теней вскоре после Эффрона, на его тайное предложение, но которые ещё не принесли клятву верности Алегни.

Когда кривой колдун протащился в центр их группы, все они встали, не совсем в знак внимания, но, всё же, с определённой долей уважения.

— Ты достал сферы? — спросил маг одного из шейдов — высокого человека по имени Рэтсис.

В ответ Рэтсис ощерился кривозубой улыбкой и потянулся за расстёгнутый воротник своей рубахи, чтобы извлечь серебряную цепочку ожерелья. Оно было украшено двумя полупрозрачными, наполненными тенями сферами, каждая размером с детский кулачок. В клубящемся тумане теней внутри каждой сферы ползал маленький мохнатый паук, похожий на крошечного тарантула. Рэтсис осклабился.

— Это для эльфийки, — напомнил ему Эффрон.

— А что для её спутника? — спросил Рэтсис.

— Убейте его, — ответил Эффрон без колебаний. — Он слишком опасен для того, чтобы брать его в плен или позволить сбежать. Убейте его.

— Нас семеро, — настаивал Джермандер, другой из группы, свирепый воин-тифлинг, который открыто демонстрировал как свою надменность, так и свою неослабевающую ярость. — А их всего двое!

— Восемь, — тихо поправил Рэтсис — хранитель пауков. Секунду он помедлил, улыбаясь, перекатывая сферы на своём ожерелье и оглядывая своих любимцев горящими глазами, и передумал: — Десять.

По выражению лица Джермандера было видно, что он не оценил тех особенных союзников, которые веселили Рэтсиса.

— Не стоит недооценивать этих двух противников, мой боевой друг, — предупредил Рэтсис.

— Не стоит недооценивать нас, — возразил Джермандер. — Мы не пушечное мясо, которое вытянули из Царства Теней ради развлечения Эффрона Кривого или даже Лорда Алегни.

Эффрон смерил воина пристальным взглядом, но возражать не стал. Возможно, эти шейды не были нетерезской элитой, но было бы ошибкой считать их простыми людьми. Они были наёмниками с хорошей репутацией, знаменитые Охотники за головами Кавус Дун, и они действительно дорого стоили.

— Прими мои извинения, Джермандер, — сказал Эффрон с неуклюжим кособоким поклоном.

— Эльфийку возьмите в плен, — сделал Рэтсис особое ударение. — Вложите свои клинки в ножны. — Он снова покрутил вокруг пальцев сферы с пауками и победоносно улыбнулся. — Будьте смертоносны с дроу и аккуратны с эльфийкой.

Джермандер и Рэтсис обменялись взглядами, которые показали больше, чем их маленькое состязание. Стало понятно, что эта парочка не испытывает симпатии друг к другу. Ничто из этого не ускользнуло от Эффрона.

— Не подведите меня и убейте дроу, — предупредил колдун, принадлежавший к нетерезской знати. — Не схватите Далию живой — будете молить о смерти целую вечность.

— Угроза? — спросил Джермандер так, будто его это позабавило.

— Дрейго Проворный, — напомнил Эффрон. При упоминании об этом действительно могущественном шадоваре воин тут же растерял всю свою спесь. — Обещание, — закончил Эффрон.

Его тяжёлый пристальный взгляд перемещался с одного наёмника на другого. Затем он медленно удалился.

— Возьмите Миража, — сказал Рэтсис, как только Эффрон ушёл.

Мираж была той, из-за кого он поправил счёт Джермандера, настаивая, что их было восемь, а не семь.

Джермандер с сомнением уставился на него.

— Клинки дроу будут представлять собой проблему и опасность, когда мы попытаемся захватить Далию, — продолжал Рэтсис. — Я не хочу объясняться в причинах преждевременной смерти Далии таким, как Дрейго Проворный!

— Я могу оттеснить его, — решительно заявил один из шейдов — едва одетый крепкий и мускулистый тифлинг, держащий короткое копьё.

— И я могу, — вставил другой шейд — некто человеческого происхождения с кожей шадовара, с таким же оружием, и облачённый только в одежду из тонкого сукна.

Он подошёл к тифлингу, и оба в унисон надули свои узкие, но вполне мускулистые грудные клетки. По-видимому, они отрабатывали этот жест. Только у человека, в отличие от тифлинга, подобная поза казалась шутовской пародией. С копной вьющихся светлых волос и ангельскими пухлыми щёчками, он выглядел почти ребёнком, несмотря на свои накачанные мускулы.

Рэтсис хотел рассмеяться над этими двумя братьями Серого Тумана — ордена монахов, который недавно получил некоторую известность среди нетерезов. Он хотел рассмеяться, но понял, что может сделать кое-что лучше, так как братья Парбид и Афафренфер были чрезвычайно фанатичными и, несомненно, безрассудными.

— Я надеялся, что вы двое будете основными действующими лицами при убийстве дроу, — сказал Рэтсис, потакая им, и действительно — уголки губ обоих монахов поднялись в улыбке на его комплимент. — Я бы даже предположил, что своей стремительностью и смертоносными кулаками вы сокрушите репутацию любого такого, как Дриззт До’Урден.

— Мы ученики Остроконечного Шага, — ответил тифлинг Парбид, потрясая копьём. — Мы сделаем всё: оттесним его, а затем убьём.

Рэтсис взглянул мельком на Джермандера, который тоже явно забавлялся происходящим. Взгляд Джермандера показал, что их небольшая размолвка осталась позади, скрытая почти комичным неуёмным восхвалением Парбида и Афафренфера.

— Я ловец. Ты — убийца, — сказал Рэтсис Джермандеру. — Каков твой выбор?

— Восьмая нас вполне бы устроила, — ответил Джермандер к разочарованию и очевидному сдутию двух монахов. — Я не буду рисковать. Не в этот раз.

— Мираж потребует тройную долю! — сказала Серая Амбра, ещё один член банды; дварфа была частично шейдом, но не полностью, хотя и её сердце целиком и полностью принадлежало Царству Теней. Настоящим именем наёмницы было Амбер Гристл О'Мол, но прозвище "Серая Амбра" подходило ей куда лучше — она была отдалённо похожа как внешностью, так и запахом: длинные чёрные волосы, частично заплетённые в косы, мясистый нос крючком.

Пока она не выглядела полноценным шадоваром, а больше походила на отпрыска дуэргара и Делзуна. Дварфа находилась в Царстве Теней чуть больше года. Но её исключительное мастерство владения булавой и её божественное колдовство не остались незамеченными. Несмотря на отсутствие рекомендаций среди шадовар, Охотники за головами Кавус Дун приняли её и пообещали спонсировать её полный доступ в империю, если она проявит себя. Что было исключительной редкостью в отношении того, кто не был человеком.

Амбра, несомненно, понимала это, сидя среди членов группы, и перекатывая в крепких руках булаву, которую любовно назвала Крушитель Черепов. Длиной булава была примерно с метр, рукоять из полированного прочного дерева, ближе к основанию обёрнута в чёрную кожу, а само основание обмотано тёмной цепью. Женщина легко могла удерживать оружие одной рукой, а могла схватить двумя и одним ударом снести череп скелету. У неё ещё был небольшой щит-баклер, который можно было легко нацепить на локоть, если Амбра решит взяться за булаву двумя руками.

— Будет лучше, если ты помолчишь, — сурово ответил Рэтсис.

Амбра пожала плечами. Поддержи она его позицию, Джермандер набросился бы на неё с таким же замечанием.

— И правда, — заметил монах-тифлинг Парбид. — Амбра считает себя особенной, потому что она одна на тысячу, благодаря своему происхождению, и одна на десять тысяч, если принять во внимание её пол. Можно подумать, будто сейчас она поняла, что ее особенность является предметом любопытства, и ничем больше.

— Несправедливо, брат, — сказал другой монах Афафренфер. — Она хорошо сражается, и её умение исцелять очень нам помогает.

— В ближайшее время твоему дьяволокровому партнёру это не поможет, — пробормотала Амбра себе под нос, но достаточно громко, чтобы все расслышали.

— Возможно, она будет полезна при допросах всех её грязных родичей, которых мы ловим по нашим тропам, — ответил Парбид Афафренферу.

— Мнение дварфа вполне справедливо, — вмешался Джермандер, чтобы вернуться обратно к цели обсуждения. — Миражпотребует три полных доли, несмотря на то, что её работа будет не более изматывающей, чем наша собственная, и, конечно, менее опасной, что позволит ей избежать плена.

— Тогда мы предложим ей две доли, — спокойно ответил Рэтсис, и Джермандер кивнул. — Все согласны? — спросил Рэтсис.

Амбра топнула ногой, скрестила руки и упрямо затрясла головой, хотя, конечно, она не имела полного права голоса, так как не была полностью шадоваром. Когда скептическое выражение лица Рэтсиса это подтвердило, дварфа немного отошла и начала вертеть в руках нитку чёрного жемчуга, которую она носила на шее, ругаясь себе под нос.

Два монаха держались непоколебимо и покачали своими головами с единым «нет», в противодействие Рэтсису и Джермандеру, которые оба проголосовали «да».

Все глаза обратились к дальней части лагеря, где на камнях сидели широкоплечая женщина и толстый мужчина-тифлинг. Женщина точила свой меч. Тифлинг наматывал новые полоски красной кожи на рукоять своего большого цепа. С каждым витком кожи оружие дёргалось, и тяжёлый шипастый шар, размером с голову крупного мужчины, подпрыгивал на конце четырёхфутовой цепи.

— Делайте, что нужно, — ответил тифлинг, которого звали просто Бол.

— Тогда двое с половиной против двух, — сказала Амбра с усмешкой.

Но как только дварф сделала своё заявление, в разговор совершенно неожиданно встряла женщина с мечом:

— НаймитеМиража.

Все взгляды обратились к ней. Это был первый раз, когда они услышали её речь, хотя она была с этой бандой охотников десять дней. Они даже не знали её имени. Кто-то называл её Страшила, кто-то «Шлюха Бола», как прозвала Амбра. Казалось, прозвище не беспокоило её, и только позабавило пускающего слюни Бола.

А может беспокоило, задумался Рэтсис, переводя взгляд от женщины к дварфе, чтобы распознать, есть ли действительно неприязнь между ними. Похоже, именно неприязнь стала причиной такого ответа.

— Тогда трое против двоих с половиной, — сказал Джермандер, вовлекая Рэтсиса обратно в разговор.

— Тогда считай четверо! — добавил Бол. — Если моя Страшила хочет, значит, так тому и быть.

— Значит, то, что должно было делиться на семь, разделится на девять, — проворчал Парбид.

— Разве мы не договорились, ты и твой брат будете выслеживать Далию и дроу? — спросил Рэтсис. — И если вы встретите их, то не стесняйтесь — схватите. В этом случае вы двое сможете разделить золото Эффрона поровну между собой.

Парбид и Афафренфер обменялись взглядами. Их лица выражали одновременно сомнение и заинтригованность, словно они клюнули на блеф Рэтсиса.

Джермандер, между тем, кинул в сторону Рэтсиса лишённый энтузиазма взгляд, наблюдая, как два монаха поспешили прочь из лагеря.

— Пусть попробуют, — объяснил Рэтсис. — Тогда мы вернёмся назад к семи долям, даже с учётом дорогих услуг Миража.

Джермандер фыркнул и, похоже, не слишком обеспокоился такой возможностью.

Дриззт на корточках прошёл несколько шагов от ствола большой сосны, под склонёнными толстыми ветками, которые служили ему и Далии пристанищем на ночь. Между сосновых иголок он увидел белый покров, и, раздвинув пару веток, выпрямился. Этой ночью действительно выпал первый снег, покрывая землю сверкающей в лучах утреннего солнца белизной.

Со светом, заглядывающим в их естественную спальню, дроу оглянулся через плечо на спящую Далию. Единственный луч коснулся её щеки, но боевая татуировка там не мерцала. Этой ночью Далия опять приняла свой кроткий облик, после долгого и неловкого молчания, преследовавшего весь день, причиной чему стал недавний спор. Её волосы снова были уложены в мягкой причёске до плеч, лицо было чистое и мирное.

Такой облик Дриззту нравился больше, и Далия знала это.

Далия знала это.

Манипулировала ли она им, спрашивал дроу себя в который раз. Он знал, что Далия была расчётливой женщиной, умным воином, противником-стратегом. Но возможно ли, что она была также и его противником? Кого она видела в нём — партнёра и друга, или же просто игрушку, инструмент для своих далеко идущих планов?

Дриззт попытался отогнать прочь эти мрачные мысли, но не смог. Стоя здесь, в ветвях дерева, глядя на прекрасную эльфийку, он не мог не чувствовать, что его тянет к ней. Но в то же время Дриззт напомнил себе, что он действительно не знает Далию. Он знал о ней только то, что образ её жизни не был таким уж невинным.

В конце концов, Далия заманила Джарлаксла и Атрогейта в Гонтлгрим, чтобы освободить предвечного. Может она и свернула со своего зловещего пути в критический момент, она, всё-таки, должна была испытывать нечто большее, чем слабые волнения совести за катаклизм, который опустошил регион и похоронил город Невервинтер.

Лежащая там, в утреннем свете Далия выглядела такой юной и такой невинной, почти ребёнком. И она действительно была молода, напомнил себе Дриззт. Когда он был в её возрасте, оставил ли он уже Дом До’Урден в Мензоберранзане ради воинской школы Мили Магтир?

Однако во многих отношениях Далия была гораздо старше его, и тёмный эльф знал это. Она служила при дворе Сзасса Тэма, архилича Тэя. Она была свидетельницей великих битв, и, безусловно, у неё было больше любовных связей, чем у него. Эльфийка много странствовала и имела большой жизненный опыт.

Дриззт понимал это слишком хорошо, чтобы позволить любой снисходительности просочиться в его мысли, когда он думал о Далии. Смелая и опасная, она никогда не позволила бы недооценивать себя кому-то, связанному с ней, будь то друг, любовник или враг. Так использовала ли она этот свой мягкий взгляд, соблазнительную и более невинную стрижку и незапятнанное лицо для манипуляции им?

Дроу улыбнулся, рассмотрев очевидный ответ в свете вчерашних событий. Ожесточённая Далия, с косой и вайдой, ссорилась с ним и даже предложила оставить её. Она заявила, что разберётся с Херцго Алегни сама. Но очевидно, что это была бы задача не из лёгких, потому как Алегни был за городским стенами, в окружении могущественных союзников, включая Артемиса Энтрери.

И раз время шло, а Дриззт оставался рядом с ней, хотя всё ещё без обязательства присоединиться, Далия превращалась в это соблазнительное и нежное существо, меньше воительницу, больше любовницу.

Тёмный эльф посмотрел на заснеженный лес и усмехнулся про себя. На самом деле, не имело значения, даже если Далия и пыталась им манипулировать, подумал он. Разве не было это просто истиной отношений? Разве Бруэнор не манипулировал им и всеми остальными, способствуя своей собственной «смертью» после битвы с Акаром Кесселем тому, чтобы они покинули Долину Ледяного Ветра и отправились в дорогу на поиски Мифрилового Зала? И, говоря по правде, разве Дриззт не манипулировал Бруэнором при подписании Договора Ущелья Гарумна?

Дроу не мог удержаться от смеха, когда его воспоминания понеслись в прошлое сквозь годы. Он воскресил в памяти драму Бруэнора на смертном одре в Долине Ледяного Ветра, унесённую ветрами времени, когда дварф поставил на кон свои самые сокровенные желания. Кашляя, и бессвязно бормоча, и хрипя, и явно теряя силы, талантливый Бруэнор съёжился на глазах Дриззта так, словно входил в подземное царство смерти, до того момента, пока Дриззт не поклялся, что они отправятся в путь и найдут Мифриловый Зал. После чего Бруэнор вскочил, готовый к дороге.

О, какая превосходная это была игра, …но также, несомненно, глубокая манипуляция.

То, что Далия играла в некоторые игры, в контексте их отношений было не так уж и важно, сказал себе Дриззт. Он знал истинное положение дел, и в эту истину вкрался жёсткий факт, что им можно было манипулировать, только если он позволял ей это. Он знал, что это было не просто вожделение, хотя, несомненно, Далия волновала его. Его заинтересованность эльфийкой вышла далеко за пределы физических потребностей. Он хотел понять её. Он чувствовал, что если бы он смог узнать Далию, он узнал бы многое и о себе. Её мировосприятие было чуждо ему, совершенно другая проекция, и это могло расширить его собственное видение мира. Возможно, его тянуло к Далии по той же самой причине, по которой, как ему казалось, его всегда тянуло к Артемису Энтрери — по крайней мере понять человека, если не странствовать рядом с ним. Оба они, Далия и Энтрери, обладали кодексом чести, хотя и натянутым, в глазах Дриззта. Ни один из них не просыпался по утрам с образами создания хаоса и страданий. Далия показала это, оказавшись неспособной следовать приказам своего господина во время освобождения предвечного.

Так, может, он хотел исправить их? Дриззт задумался. Может, где-то в своём сердце, он верил, что способен спасти Артемиса Энтрери, и направить Далию к яркому свету?

Он снова оглянулся на эльфийку, только на мгновение. Он не мог не признать своего высокомерия. Похоже, его желание вывести людей из тьмы было частью уравнения, которое вносило Артемиса Энтрери в мысли Дриззта много раз на протяжении десятилетий — почти так же часто, как он задавался вопросом о Вульфгаре.

Дриззт знал, что с Далией всё было гораздо сложнее. Потому что его действительно тянуло к ней в таком аспекте, в каком его никогда бы не привлекли Энтрери или Вульфгар. Он не мог этого отрицать. Не важно, сколько раз он мог убеждать себя, что не должен находиться с опасной эльфийкой. Эта убеждённость не могла выстоять против одного лишь взгляда на неё, особенно когда её волосы и лицо были такими нежными.

Он выпрямился от неожиданности, когда почувствовал, как рука эльфийки скользнула по его плечу и обвилась вокруг шеи. Далия положила свой подбородок на другое его плечо и поцеловала в ухо: — Тёплая постель перед путешествием в холодном снегу?

Дриззт улыбнулся. Его улыбка стала ещё шире, когда Далия добавила:

— А потом мы пойдём и убьём его.

Конечно.

Он снова подумал о Бруэноре на смертном одре в Долине Ледяного Ветра, и напомнил себе, что его связь с дварфом-обманщиком продолжалась более ста лет.

Конечно.

Глава 2 Лорд Невервинтера

— Капитан Белой Стражи, — поправил Херцго Алегни, и множество взоров обратились на военачальника тифлинга с удивлением.

Он сидел за маленьким столом возле боковой стены гостиницы, служившей их местом встреч. Он сидел напротив камина, находясь достаточно далеко от источника тепла, чтобы ощущать себя в обычной комнате. Он распахнул окно за своей спиной.

Джелвус Гринч взглянул на него с любопытством. Лидеры города только начали обсуждать место Гринча в новом правящем составе Невервинтера, а нетерезский лорд намекнул, что Джелвус Гринч был отличным выбором в качестве начальника гарнизона Невервинтера, роль, которую Гринч выполнял на протяжении многих лет до текущего момента.

— Белая Стража? — вмешался кто-то в комнате, озвучивая вопрос, интересовавший многих.

Херцго Алегни медленно встал и, демонстрируя свои рельефные мышцы, прошёлся, откинув назад плечи, выставляя напоказ широкую и сильную грудь. Медленно, давая время каблукам на своих сапогах с каждым характерным шагом поскрипывать на деревянном полу, он вышел вперед комнаты. Даже могуче сложенный Джелвус Гринч казался меньше, стоя рядом с огромным и внушительным воином тифлингом. Одежда Алегни — черная кожа, шипованная металлическая броня и развивающаяся накидка, напоминавшая всем о его благородном происхождении, только дополняли его внушительный образ. Как и огромный красный меч, открыто висящий на его левом бедре. Кроваво— Красный металл резко контрастировал с черной броней, и когда Алегни положил свою оголенную левую руку на навершие рукояти меча, оружие выглядело скорее продолжением его руки, нежели посторонним предметом. Меч прекрасно подчёркивал красный огонь в глазах Алегни, которые были ярким напоминанием о его полу-дьявольском происхождении. Да, красный меч… оружие, разрубившее умбрового великана, и оставившее существо корчиться в предсмертных судорогах на улице Невервинтера на удивление и радость большинства его жителей, многие из которых находились сейчас в этой самой комнате.

— Что такое Белая Стража? — осмелился спросить Джелвус.

— Городской гарнизон, — ответил тифлинг.

— Первый Гражданин… — начал спорить Джелвус, это было почетное звание, дарованное тифлингу жителями.

— Не называй меня так, — прервал его Алегни, и его тон немного изменился, так что многие из присутствующих в комнате, включая самого Гринча, неловко поежились. — Белая Стража, — громче сказал Алегни, снова поворачиваясь лицом к большинству присутствующих. — Это правильно, потому что теперь Невервинтер будет иметь два гарнизона. Белая Стража, состоящая из ваших людей, — пояснил он Джелвусу и остальным, — и моя собственная.

— Которая будет называться…? — поинтересовался Гринч.

Алегни задумался на мгновение и ответил:

— Теневая Стража. Да, так и будет. Так что вы будете управлять Белой Стражей.

Тифлинг не столько рассуждал, сколько диктовал им, что не ускользнуло ни от кого в комнате.

— А вы будете командовать Теневой Стражей?

Алегни засмеялся от подобной идеи.

— Мои помощники уже на местах управляют стражей.

— Что освобождает вас для …? — поинтересовалась рыжеволосая женщина, горожанка, прозванная Хранительницей Леса.

Узнав этот голос, Алегни прямо взглянул на нее.

— Дорогая Аруника, — обратился он к ней.

— Что освобождает вас для управления городом, — заявила Аруника, и когда Алегни не сразу опроверг это мнение, комната заполнилась разговорами в полголоса, несколькими смешками и парочкой резких жалоб.

— Мы одержали великую победу! — обратился Алегни к жителям громким голосом, сразу же заставившим всех замолчать. — Силора Салм мертва. Крепость, которую она создавала в Лесу Невервинтер в смятении, ее магия слабеет. Кольцо Страха само по себе значительно уменьшилось.

Он резко закончил и дал этой ошеломляющей новости повиснуть в воздухе, пока сам он упивался озадаченными выражениями лиц правителей города. Он ни разу не говорил об этой новости до этого момента.

— Откуда вы знаете? — наконец выдавил из себя Джелвус Гринч.

Алегни взглянул на него, словно Гринч был дураком, раз задал подобный вопрос.

— Угроза уменьшилась, и в кратчайшие сроки от нее не останется и следа, — сказал Алегни, сделав паузу и улыбнувшись. — Благодаря мне.

— И теперь вы предъявляете права на управление Невервинтером, — догадалась Аруника, и тифлинг улыбнулся ей.

— Вы не можете сделать это! — выкрикнул кто-то из толпы, и улыбка Алегни растворилась в мгновение ока.

Несколько человек из толпы, включая выкрикнувшего, склонились, избегая его уничтожающего взгляда.

Но кто-то еще осмелился выкрикнуть:

— Ты не получишь корону Невервинтера! Ты не сможешь быть лордом Невервинтера без короны Невервинтера!

— И скажите мне на милость, где эта корона? — отчетливо и громко спросил Алегни угрожающим тоном.

Комната наполнилась перешёптываниями, и человек, который до этого возразил, застенчиво ответил:

— Никто не знает.

— Значит, она потеряна, — объявил Алегни. — Таким образом, пришло время начать сначала, как вы и делали, заново отстраивая разрушенный город.

— Но даже, если мы согласимся с этим, правитель должен быть одним из тех, кто будет оставаться в городе и трудиться на протяжении многих лет, — запротестовал другой человек.

Как только он заговорил, Алегни повернулся и пошел к нему, а к концу фразы тифлинг склонился над съёжившимся человеком.

— Ты не можешь сделать это! — повторился первый протестующий.

— Я уже это сделал, — сообщил Алегни всем. — Вы нуждались во мне, и нуждаетесь до сих пор. И я здесь, к вашим услугам.

На мгновение показалось, что вся ситуация находится на острие лезвия: с одной стороны согласие, а с другой — открытое восстание, и Алегни не имел ни малейшего представления, на чью сторону эти люди перейдут. Его правая рука опустилась, кулак сжался, облачённый в магическую перчатку — спутницу его красного клинка. Стоит только кому-то сделать движение, Алегни мысленно представил, как он быстро выхватит меч и разрубит Джелвуса Гринча надвое одним мощным движением.

Это поубавит их пыл.

— Мы назвали мост в твою честь, как ты пожелал, — с опасением в голосе произнёс Гринч. — Мы наградили тебя титулом Первого Гражданина за помощь в наших сражениях. Теперь ты намерен отплатить нам тем, что сделаешь своими рабами?

— Глупо видеть всё в таком свете, — сказал Алегни. — Мы побеждаем, но еще не победили. В игре участвуют две силы. Ваша собственная, скудная сама по себе, и моя, с ресурсами и силой далеко за пределами вашего понимания. Для полной победы мы должны объединиться, и таким образом достигнем общей цели под единым началом. С этим вы согласны?

— Даже если так, кто сказал, что мы должны объединиться под началом Херцго Алегни? — заметил Джелвус Гринч.

Алегни пожал плечами, словно это не имело никакого значения.

— Ты ждешь, что я отдам свою армию под твое командование? — недоверчиво спросил он. — Тебе, кто даже не способен понять всю мощь этого войска, или шадовар, или Империи Нетерила?

— Мы были захвачены изнутри! — одна женщина вскочила на ноги, и несколько одобрительных криков раздалось вокруг нее.

— Нет! — перекричала всех Аруника. — Нет, — снова сказала она, глядя на Алегни и смело идя прямо к нему. — Не захвачены, — она повернулась, словно говорила со всеми в комнате. — Пока угроза не ликвидирована, пока Кольцо Страха не уничтожено полностью, пока все приспешники Силоры в лесу не мертвы, или не бежали обратно в Тэй, Херцго Алегни будет временно править Невервинтером. К тому же нам нужен тот, кто будет говорить от нашего имени с окружающими городами. Конечно же, это должен быть сильный кулак, жаждущий власти, — она подарила Алегни хитрый взгляд. — Но временный, не правда ли?

— Конечно, — сказал Алегни.

Он похотливо улыбнулся, взглянув в сияющие голубые глаза Аруники. Пусть она верит, что он хочет ее, словно возлюбленную — в конце то концов, какой мужчина не желал бы? Но Херцго Алегни знал правду о ней. Только он знал, что Аруника Хранительница Леса была не совсем человеческой женщиной, а точнее совсем не человеком. Он многое знал о ее предполагаемой верности Невервинтеру, хотя было бы лучше узнать больше об этом сложном существе.

— Почему я должен соизволить служить лордом бедного города в королевстве бедных людей?

Кто-то в толпе начал спорить, но Алегни сделал внезапный и мощный шаг, отодвинув Арунику в сторону.

— Я нужен вам! — прокричал он. — Вы умоляли меня о помощи и получили ее. Без меня, без моей армии, ваш городишко вырезали бы, точно корову, умбровые великаны. Или ваши стены были бы разрушены молниями Силоры Салм. Выступивший против вас враг намного превосходит вас. Не отрицайте это! Вы нуждались во мне тогда, нуждаетесь и сейчас. Я не будут отказываться от побед, которые принес вам. Я не какой-то наемник, который может быть куплен за деньги. Я не странствующий герой, бросающийся на помощь ради своей репутации, или блага всех хороших людей. Вы позвали меня в свой дом, и потому я пришел, и теперь я останусь, пока не решу, что пришло время уйти.

Если этого спектакля Алегни было недостаточно, чтобы удержать лидеров города на своих местах, задние двери комнаты в этот момент широко распахнулись, и зашел Эффрон Кривой, сопровождаемый множеством вооруженных шадовар. Среди всей этой свиты Алегни заметил Джермандера. Джермандер? Алегни знал наемника, и Кавус Дун тоже. Он мысленно взял на заметку наказать Эффрона за его неожиданное появление.

Воин-тифлинг осмотрел комнату и позволил пройти нескольким напряженным секундам. Когда стало очевидно, что ни один из жителей Невервинтера не осмелиться сделать шаг против него, он обратился в Джелвусу Гринчу.

— Ты будешь командовать Белой Стражей, — поручил он человеку. — Тебе и еще кому— Нибудь, кого ты выберешь, будет предоставлено место за моим правящим столом, и только ты из всех людей Невервинтера будешь доносить до моих ушей проблемы городского гарнизона. Согласен?

Джелвус Гринч не мог с собой ничего поделать, когда его взгляд упал на разрушительный меч. Он тяжело сглотнул, и Алегни бросил ему свою ужасную понимающую улыбку. Гринч знал, и тифлинг знал, что он знает, что неправильный ответ оставит его лежать на полу разрубленным надвое.

— Да, — тихо сказал он.

— Да? — громко переспросил Алегни.

— Да, лорд Алегни, — послушно уточнил Джелвус Гринч.

Аруника стремительно покинула собрание, не желая попадать на частную беседу с лордом Алегни и его группой могущественных союзников. Уродливый колдун пытал ее прислужника, и многое разнюхал о ней — даже слишком! — знала рыжеволосая суккуб.

Она быстро двигалась по улицам Невервинтера, постоянно оглядываясь, чтобы убедиться, что за ней не следят. Для большей безопасности она свернула вниз на одну темную тупиковую аллею и быстро переместилась в конец. Здесь в темноте она расправила свои крылья, похожие на крылья летучей мыши, и взлетела на ближайшую крышу, проносясь над городом.

Она спустилась в темноту позади большого здания возле северо-восточной границы стены Невервинтера. Дом Знаний был процветающим храмом Огмы и богатым хранилищем книг и артефактов, рассказывающих о богатой истории Побережья Мечей. Катаклизм все изменил, в порыве лавы и пепла то, что некогда было священной библиотекой, превратилось в лагерь беженцев. Изменения прошли не лучшим образом, и человек, отвечавший за принятие этих решений, Брат Антус, справился не лучшим образом. Он редко здесь задерживался, предпочитая уединенные и заброшенные ветхие коттеджи по всему городу, где его обязанности отходили на второй план.

Оглядевшись, Аруника вошла через малоиспользуемую боковую дверь. Затем она затаилась в темной комнате.

Через некоторое время вошел Брат Антус. Держа в руках зажжённую свечу, он двинулся в сторону огромного канделябра возле алтаря в передней части комнаты.

— Если бы я знала, что ты собираешься прогуляться по городским улочкам, возвращаясь со встречи домой, я бы поужинала перед тем, как прийти сюда, — произнесла Аруника.

Брат Антус немного замедлил свой шаг, словно подтверждая, что он не сильно удивлен ее появлению здесь, да и зачем бы ему, учитывая серьезность этой встречи. Некоторое время он зажигал все свечи в канделябре, озаряя комнату мягком свечением, затем повернулся поприветствовать Арунику.

— Ты знала, что это произойдет, — сказал он.

— И правда, я не ожидала, что Херцго Алегни поможет Невервинтеру из чувства милосердия и благодеяния.

— Он быстро продвигается, — ответил Брат Антус. — Быстрее, чем я ожидал.

— Он считает, что тэйцы находятся в смятении. Учитывая эту возможность, их угроза будет быстро уменьшаться. Действуя сейчас во имя своих интересов, он может продолжать использовать угрозу Сзасса Тема как дубину против тех, кто не согласен, — она остановилась, наклонила голову, криво усмехнувшись, и спросила — Тэйцы в смятении?

— Силора Салм мертва.

— Я знаю это!

Брат Антус глубоко вздохнул и присел на скамейку напротив Аруники.

— Валиндра Теневая Мантия сильна, — пояснил он.

— Когда безумный лич не запутывает себя собственной болтовней, — сказала Аруника, и Брат Антус кивнул и передвинулся… чувствуя себя некомфортно, заметила Аруника.

— Посол сильно помог ей, — напомнила Аруника, ссылаясь на их контакт с эмиссаром Владычества Аболетов, аболетом, рыбоподобным и чрезвычайно умным существом, обладающим мощной псионической силой. На несколько мгновений она замолчала, продолжая наблюдать дискомфорт Брата Антуса. — Но тогда, — добавила она — все, чем посол наградил, он же может забрать обратно.

— Я думал, что Владычество хочет использовать тэйцев, чтобы разрушить планы нетерезов, и наоборот, — сказал Брат Антус.

— Разумно, — согласилась Аруника. — Это тоже приходило мне в голову. Но кто их может предсказать, этих странных существ?

— Великолепных существ! — поправил Брат Антус.

Аруника кивнула, уступая в этом. Она была не в настроении спорить с фанатиком.

— Ты думаешь, посол позволит угрожать тэйцам, узнав, что Силора Салм мертва? — спросил Брат Антус. — Вернет ли существо Валиндру Теневую Мантию в прежнее состояние помешательства?

— Или же посол продолжит направлять мысли Валиндры на пользу Владычества? — вслух поинтересовалась Аруника, и кивнула, понимая, что это ближе всего к истине. — Пока Херцго Алегни остается угрозой, я думаю, что посол будет держать сознание Валиндры ясным, пока ее силы не доставят ему неприятностей.

— Но аболеты никогда не позволят ей прояснить свой разум настолько, чтобы избавиться от их власти, — сказал Брат Антус, завершая мысль.

— Иди к своим рыбоподобным друзьям, — велела Аруника монаху. — Расскажи Владычеству о претензиях Херцго Алегни на власть над Невервинтером. Посол будет знать, как лучше всего использовать Валиндру, чтобы помешать Алегни.

— Тэйцы снова должны напасть? — спросил Брат Антус. — Это твои рекомендации?

Аруника задумалась на мгновение, потом покачала головой.

— У Алегни не так много сил, — пояснила она. — После смерти Силоры Салм, мне кажется, ему будет трудно выпросить больше солдат у своих повелителей в Царстве Теней. Оставим все, как есть. К нам приближается нечто иное, нежели тэйцы и нетерезы, и было бы интересно посмотреть, чем все это закончится.

Брат Антус с любопытством взглянул на неё, но Аруника решила подразнить его, и не говорить о трио, убившем Силору, а также о том, где эта опасная группа скорее всего скрестит свои мечи в следующий раз.

— Обещай послу, что мы будем информировать Владычество по мере развития событий, — сказала она.

— Тебе стоит поехать со мной.

— Нет. Херцго Алегни подозревает меня, — ответила она, не упоминая того, что Алегни знает ее истинную дьявольскую сущность, так что Антусу не осталось ничего, кроме как не обратить внимание на эту маленькую деталь. — Я бы не рискнула привести его к послу. К тому же, у меня есть другие важные вопросы, — Арунике пришло в голову, что встреча с Валиндрой Теневой Мантией может быть запоздалой.

Легкий снежок продолжал падать, хотя казалось, что он не мог даже прикоснуться к задумчивой большой фигуре. Это был Херцго Алегни, стоявший на названном в его честь мосту в темноте ночного Невервинтера. Теперь это было его любимое место, символ его успеха, и здесь он считал себя непобедимым. Здесь он был истинным лордом Алегни.

— Я мог бы выразить удивление, увидев тебя здесь, — сказал он, когда высокий, широкоплечий тифлинг подошел. — Конечно, я бы соврал, ведь ты всегда там, где тебя меньше всего хотели бы видеть.

— Ты не видел меня более десяти лет, — последовал саркастический ответ.

— Не достаточно долго.

— Мой лорд Алегни, я никогда не иду туда, куда меня не приглашали, — ответил Джермандер. — Так же, я никогда не иду туда, где мне не заплатят.

Алегни посмотрел мимо на него, на маленькую фигуру Эффрона.

— Ты знаешь, зачем они пришли, — ответил колдун на его вопросительный взгляд. — Охотники за головами Кавус Дун куда более эффективны в разрешении подобных… проблем, которые, кажется, стоят перед нами сейчас.

Алегни давно был в поисках солдат, но эта группа, конечно, не то, что он имел в виду. Верность этой группы наёмников принадлежит лишь тому, кто платит, а поскольку Алегни не приглашал и не нанимал их, это сделал кто-то другой. Было нетрудно догадаться, кто это мог быть.

— Я здесь, чтобы поддержать тебя в твоей миссии, — поклонился Эффрон, не давая Алегни возможности зацепиться.

— Но создается такое впечатление, что не следовать моим приказам.

— Дрейго Проворный предложил Кавус Дун, — ответил Эффрон, поднимая планку и ссылаясь на своего могущественного наставника, который был одним из тех нетерезских лордов, которых Херцго Алегни боялся.

Алегни подошел к поручню, своему обычному месту, и уставился на темную реку и видневшееся вдалеке море. — Если ты встанешь на моем пути, я убью тебя, Джермандер, — сказал он как ни в чем не бывало. — Не сомневайся.

— Я считаю… — начал было Эффрон, но Алегни угрожающе взглянул на него. — Я ненавижу её не меньше тебя, — отметил кривой колдун, потом повернулся на каблуках и зашаркал прочь.

Алегни перевел взгляд на Джермандера, который не испугался этого.

— Есть много движущихся деталей, — сказал наемник. — Невервинтер сродни гномьим хитроумным приспособлениям.

— Пожалуй, слишком много движущихся деталей, — согласился Алегни. — И ты — еще одна деталь.

После этого Джермандер улыбнулся, поклонился и ушел вслед за Эффроном.

Алегни остался на мосту, размышляя, как распорядиться всем этим, чтобы получить большее преимущество. Ему не нравилось, что Кавус Дун поблизости, они были слишком дикой картой, но он вынужден был признать… для себя, конечно, потому что он никогда не будет говорить подобные вещи вслух! Здесь действительно очень много опасных движущихся частей. Далия была грозным противником, тем более в компании с этим дроу. А Баррабус?

Он положил руку на рукоять огромного клинка, получая удовольствие от его ощутимой энергии. Коготь успокоил его. Меч оставался начеку. Баррабус Серый оставался подконтролен мечу.

Тем не менее, слишком много движущихся деталей соединилось в гигантский механизм, работающий против него.

Он подумал об умной Арунике, своей любовнице, союзе с глупыми поселенцами, и, вероятно, его врагами. Всякий раз, думая о ночи, проведенной с женщиной, и о многих предстоящих ночах, которые хотел бы провести с ней, тифлинг должен был напоминать себе, что она была чем-то большим, чем казалась. Что она, эта невинная женщина, была другом Валиндры Теневой Мантии и помогает личу очистить ее помешавшийся разум.

Со смертью Силоры Валиндра казалась Алегни сильнейшим конкурентом.

Зачем Аруника делает это?

Тифлинг улыбнулся, обдумывая возможности.

В конце концов, он был Херцго Алегни, Лордом Невервинтера. Он схватит их, любого из них, кого пожелает, и при необходимости убьет любого, включая Эффрона.

src="/i/3/543603/i_009.jpg">

— Грит, Грит, — бормотала Аруника, проходя через лес, и покачала головой от отвращения.

Он надеялась, что посол Владычества использует свое влияние на Валиндру для того, чтобы подготовить лича к тому, на что у Силоры не хватило сил. Тэйцы вновь могут стать угрозой для нетерезов, но на этот раз с лидером, подчиняющимся послу.

Поэтому Аруника сначала испытала разочарование, встретившись с Валиндрой на останках Пепельной Прогалины, крепости Силоры, созданной из собранного волшебством пепла Кольца Страха. Пепельная Прогалина была сметена, связующие силы распадались, пепельные стены разрушались, и Валиндра так же теряла ясность своего ума. Всего несколько минут со спятившим личем дали понять Арунике правду: аболет отказался от Валиндры, возможно, еще сильнее внеся смятение в и так достаточно перемешавшиеся мысли лича. Несомненно, Валиндра возвращалась в прежнее состояние. Она выглядела менее разумной, чем в их первую встречу, а было это до того, как Аруника устроила встречу между личем и аболетом.

— Арк-лем! Грит! Грит! — кричала Валиндра имя своего наставника, или давно потерянного возлюбленного, а может и обоих, так считала Аруника.

Суккуб позволила мыслям о Валиндре рассеяться, как только она подошла к месту назначения. Стоя на краю Кольца Страха Силоры, Аруника снова оказалась удивлена и разочарованна. Она знала, что Кольцо Страха было повреждено — его слабость сказывалась на уменьшении крепости Силоры, но тогда ей не казалось все настолько драматичным. То, что когда-то было полем смерти, где источал энергию черный пепельный шрам, теперь казалось местом, которое недавно стало свидетелем пожара. Чернота осталась, запах пепла витал в воздухе, но не так, как раньше, даже рядом не стоит с той мощью, той обещанной силой, способной бросить вызов силам Херцго Алегни.

Аруника шагнула на испещрённую шрамами землю, то, на что еще пару дней назад она не осмелилась бы. Тогда кольцо изобиловало ощущаемой некромантией, тогда кольцо служило Силоре и Сзассу Тэму. В Тэе Аруника достаточно многому научилась в плане манипуляции тонкой гранью жизни и смерти, чтобы понимать, что возможности Кольца Страха способны выполнять множество задач для своих мастеров. Оно может не только даровать силы возводить крепость или контролировать нежить, или создавать орудия, способные высасывать жизненные силы их противников, но даровать силы предсказания и манипуляций. Для Аруники войти в действующее Кольца Страха Силоры Салм означало подарить Силоре и Сзассу Тэму истинное знание о себе, возможно даже возможность ворваться в её сознание, подобно вторжению аболета в разум Валиндры.

Но не теперь, суккуб была уверенна. Существовала остаточная сила, но она не представляла угрозы для Аруники. Она продолжила свою прогулку по почерневшему пути, пока скребущий звук не привлек ее внимание. Призвав свою защиту, Аруника осторожно приблизилась.

Ей понадобилось некоторое время, чтобы разглядеть любопытное зрелище, поскольку перед ней лежала женщина, одетая в рваную, но когда-то бывшую великолепной робу. Аруника ахнула, когда узнала в ней Силору Салм, а точнее то, что осталось от колдуньи. На трупе виднелись несколько ужасных ран, ожоги и прожжённые дыры, но даже эти смертельные травмы меркли перед еще более жутким зрелищем. Тело Силоры лежало, согнутое пополам в неестественную сторону! Похоже, какое-то мощное существо, возможно, гигант или большой демон, согнуло тело женщины наоборот.

Аруника не смогла сдержать смешок, когда Силора двинулась, пытаясь смешно отползти. Она продвинулась всего на несколько дюймов, перед тем как снова опрокинуться на бок, и скрежет начался заново, словно зомби — жалкое не умершее существо, оживленное остаточной силой Кольца Страха — пыталось подготовить себя для очередного короткого рывка.

Суккуб кивнула и задумалась над текущим психическим состоянием Валиндры в свете этой новой информации.

Она подумала уничтожить нежить Силору из милосердия, но затем посмеялась над этим и просто ушла, покачивая головой. Как существо из нижних планов, Аруника не обладала, или не заботилась, о чувстве справедливости, но она испытывала слабость к понятию космической кармы. Зрелище Силоры, которая подняла из множества мертвецов своих рабов, так трогательно скребущейся на земле, доставляло удовольствие суккубу. Какими бы серьезными ни были последствия этого решения для суккуба, плохими или хорошими, смерть Силоры, эта ее часть… доставляла ей удовольствие.

Дьяволица отошла от нелепого крабоподобного зомби и рефлекторно повернулась к Невервинтеру, размышляя об укрепляющимся во власти Херцго Алегни. Возможно, тэйцы восстановят силы. Возможно, Сзасс Тэм назначит другого могущественного колдуна, или даже самолично будет наблюдать за восстановлением Кольца Страха.

Аруника покачала головой, посчитав эту мысль абсурдной, понимая, что даже если подобное и произойдет, они все равно не успеют вовремя, учитывая, как быстро продвигаются события в Невервинтере.

Теперь Алегни не сокрушить.

Что это значит? Что это означает для неё? Она размышляла о множестве возможностей и потенциальных дорог перед ней.

— Оно слабее, — послышался знакомый скрипучий голос за спиной.

— Инвиду, — ответила Аруника, произнося истинное имя беса, имя, дающее ей большую власть над малоприятным существом. Она повернулась к бесу и покачала головой, понимающе улыбаясь, так как успела заметить открытые раны и рваные куски кожи, покрывавшие крохотное демоническое тело — раны, нанесенные руками Силоры Салм.

— Она побеждена.

— Она мертва, — уточнила Аруника.

— Дааа! — ответил Инвиду с довольным шипением. — Силора Салм побеждена, мертва, ее больше нет, Инвиду убил ее.

Аруника взглянула на беса с сомнением.

— Я забрал ее палочку! — настаивал Инвиду.

Бес начал глотать воздух, двигаясь своим торсом и подминая свой мелкий живот под грудную клетку. Затем, с кашлем и рвотными позывами, Инвиду блеванул себе на руки, и сквозь них полилась желчь кислотного цвета, оставляя в его руках маленький бесцветный палец. Широко улыбаясь, показывая ряды жёлтых от желчи острых зубов, Инвиду поднял свой трофей.

— Забрал ее палочку, забрал ее пальцы! — торжествующе сказал бес. — Есть еще, еще один! — заверил Инвиду Арунику и согнулся, закашляв еще раз, пока суккуб не подняла свою руку в воздух, призывая Инвиду остановиться.

— Инвиду убил Силору, — с гордостью заявил бес.

Аруника не знала, как отреагировать на это абсурдное заявление, да и ей было все равно. Не имело никакого значения, как Силора была убита, главное, что она была мертва.

— Ты говорила, когда умрет Силора, Инвиду отпустят домой, — напомнил ей бес. — Инвиду может идти домой?

Вопрос напомнил Арунике о её подозрениях относительно других недавних подвигов беса, и ее симпатичное личико исказилось, когда она пристально вгляделась в чертёнка.

— Если бы ты пришел ко мне сразу после смерти Силоры, я бы позволила тебе уйти, — сказала она лукаво.

Инвиду подпрыгнул, сделав обратное сально, и приземлился, переминаясь с ноги на ногу.

— Нужно было вылечиться.

Голос беса затих и его снова начало рвать, на морде отразилась паника, потому что Инвиду почувствовал мысленное вмешательство суккуба.

Аруника не гнушалась своих навыков чтения мыслей, особенно по отношению к бесу, бывшему ее давним знакомым.

— Позволь мне уйти! — умолял ее Инвиду. — Домой! Домой! Подальше от него!

— От него? — спросила Аруника, подойдя ближе, и возвышаясь над бесом.

— Сломанный тифлинг.

Вот оно что, поняла Аруника, ее подозрения оправдались. Она догадывалась, что Эффрон сыграл не последнюю роль в осведомленности Алегни недавними драматическими событиями в Лесу Невервинтера, и признание Инвиду только подтвердило ей, где Эффрон получил информацию.

— Я должна полностью уничтожить тебя, — предупредила суккуб.

— Все так говорят!

Аруника засмеялась, и практически набросилась на Инвиду, чтобы убить. Почти, но напомнила себе, что он ещё может ей пригодиться — теперь она знает, что Эффрон может использовать беса для получения информации… или дезинформации, если она все сделает правильно.

— Ты отправишься домой, — сказала Аруника, и Инвиду совершил очередное сальто, на этот раз дважды перевернувшись в воздухе, сделав небольшой взмах своих маленьких крыльев, перед тем, как приземлиться на свои когтистые лапы.

Но радость жалкого маленького существа оказалась недолгой.

— Без расторжения, — добавила Аруника, как ни в чем не бывало.

Глаза Инвиду широко распахнулись, и его челюсть немного отвисла, маленькие крылья поникли.

— Нет! — воскликнул он. — Нет, нет, нет, нет, нет! — «Без расторжения» означало, что он не освобождался от своих обязанностей, что он не выполнил условия договора, и Аруника оставляет за собой право по малейшей прихоти снова призвать его к себе.

— Ты сказала…

— И ты вернёшься ко мне, когда я позову, — пояснила Аруника бесу.

— Несправедливо! — запротестовал Инвиду. — Взываю к Гласии!

Аруника угрожающе сузила глаза. Она знала, что это очередная пустая угроза, Гласия, хозяин Шестого Круга, никогда не выступит против нее на стороне с подобным Инвиду. Но все же, в демоническом сообществе нарушение контракта не было незначительной проблемой, и хотя Гласия, скорее всего, не станет обвинять ее, суккуб не будет выглядеть благоприятно, обремененная её такой незначительной вещью, как договор с бесом.

— Ты действительно хочешь сыграть со мной в эту игру? — тихо спросила Аруника, в ее тоне слышалась явная угроза.

— Равноценное задание! — настаивал Инвиду, что означало, что Аруника должна дать ему способ завершить их договор без необходимости возвращаться к ней на Основной материальный план. — Инвиду требует равноценное…

— Хорошо, — согласилась Аруника, ещё раз улыбнувшись — теперь Инвиду и не думал жаловаться Гласии. Все, что от неё теперь требуется, так это оказаться чуточку хитрее беса, и это казалось не очень сложной задачей. — Найди мне замену.

— Легко! — сказал Инвиду без колебаний, щелкнув своими тонкими когтистыми пальцами.

— Замену, которой известно о новых силах, — закончила Аруника.

Инвиду снова поник, продолжая смотреть на нее.

— Который знаком с …?

— Дриззт До’Урден, — кивая, ответила Аруника, сформировав новый план. — Найди мне замену, знакомую с … — она замолчала и подозрительно посмотрела на Инвиду, хорошо понимая, как он исполнит этот указ. — Нет, — уточнила она. — Найди мне замену, очень близко знакомую с Дриззтом До’Урденом, и тогда ты сможешь обменяться с ней местами.

Инвиду замотал своей котоподобной мордой так яростно, что едва не свалился, и только последний взмах крыльев помешал этому произойти!

— Не могу! Очень близко? Как такое возможно?

Аруника пожала плечами, словно это не имело для нее никакого значения, хотя это было не так.

— Это твое равноценное задание. Ты попросил, и я согласилась.

— Гласия услышит об этом! — предупредил бес.

— Ну вперёд, — ответила Аруника, принимая вызов безвредного блефа.

Инвиду зарычал и топнул когтистой лапой.

— Очень близко, — повторила Аруника. — А теперь исчезни, пока я не уничтожила тебя за предательство, за твое общение с этим убогим существом, Эффроном.

Аруника занесла свою руку в сторону, и огненный шар слетел с ее ладони. Врезавшись в землю, он превратился во врата из обжигающего, дико танцующего пламени. — Исчезни!

Инвиду взвизгнул от страха и полубегом, полулётом ринулся к огню, нырнув головой вперёд.

Как будто ожидая, что бес обманет ее и вернется, Аруника быстро сплела следующее заклинание, задув пламя мощным взмахом своей руки. Она заметила пятно на земле, второй темный шрам над большим месивом Кольца Страха.

Ей придется придумать какую-то сложную хитрость, когда Инвиду вернется к ней, поскольку для нее не было неожиданностью то, что бес не справится с заданием. Она должна быть готова сразиться с этим Эффроном, он из тех, кого не стоит недооценивать.

Но пока это может подождать, говорила она себе, сейчас на нее давили более насущные проблемы, не последней из которых была необходимость не навредить ее отношениям с опасным Алегни.

Она направилась домой, но очень медленно, давая себе время обдумать все вероятные возможности.

Несмотря на то, что было уже за полночь, Аруника была весьма удивлена, обнаружив Брата Антуса, ожидавшего в ее маленьком доме к югу от города. Обычно его встречи с послом длились намного дольше.

Еще более удивительным было выражение на лице Антуса, взгляд был полностью растерянным, или даже напуганным, как будто что-то по— Настоящему расстроило молодого человека.

— Они исчезли, — с трудом произнёс он прежде, чем Аруника смогла начать задавать вопросы.

— Исчезли?

— Владычество, — объяснил монах.

Он потер свое красное лицо.

— Посол исчез? Его заменили?

— Все они, — ответил Брат Антус. — Посол и всего его приспешники. Все они исчезли.

— Может, переместились, — уточнила Аруника. — Возможно, они почувствовали себя уязвимыми после падения Силоры и поэтому переместили в…-

— Ушли! — выкрикнул Брат Антус, а Брат Антус очень редко повышал голос. Он был вне себя, хотя скорее совершенно растерян и взволнован. — Они покинули регион. Посол оставил лишь это, — он вытащил небольшой кусок ткани, в который был завернут флакон, и поднял его в воздух. Аруника с любопытством посмотрела на него. — Флакон мыслей, — пояснил Брат Антус. Он поднес открытый флакон к своему носу, закрыв глаза и глубоко вздохнув, затем покачал головой, словно слушая грустную песню, и в конце просто добавил: — Ушли.

Аруника взяла у него флакон и так же вдохнула. Она не совсем хорошо слышала голос в своей голове, но оставленное сообщение было предельно ясным. Ситуация была слишком нестабильной, решило Владычество. Падение Силоры Салм вполне может стать причиной появления более могущественных приспешников Сзасса Тэма, или даже самого Сзасса Тэма в регионе, что может вызвать незамедлительный ответ со стороны Империи Нетерил. Наиболее выделяющимся их всех мыслей было заключение, что это не лучшее время для Владычества продвигаться в этом регионе.

— Они не являются смертными в том смысле, что и ты, — пояснила Аруника Брату Антусу.

— Они играю в долгую игру, — согласился монах.

— Они могут себе это позволить.

— Так же, как и ты, — довольно жестко ответил монах, и Аруника оказалась удивлена его заявлением. — Какое тебе до этого дело? — спросил он более легкомысленно, и суккуб испугалась, что монах догадался о ее истинной сущности. Аболет сказал ему?

— Или им? — быстро добавил он, видя опасную дьявольскую улыбку. — Что такое двадцать лет для существ, оценивающих свои жизни веками, или даже тысячелетиями? Что такое век?

— Аболеты не бессмертны.

— Но их мысли — да. Их коллективное понимание, их объединение, будут продолжаться в еще не родившихся поколениях.

— А ты будешь мертв, — сказала Аруника несколько грубо.

Брат Антус горестно взглянул на нее.

— Я отдал им все, — пожаловался он. — Я позволим им завладеть каждой моей мыслью. Я стоял оголенным перед ними, как никогда раньше, даже перед самим собой.

— Мог ли ты остановить их от этого, ты хоть пытался? — выпалила Аруника, но Антус продолжал свою тираду, словно не слыша ее.

— Я верил в них! — взревел монах. — Я отказался от своего ордена, от рода и вида. Я совершил несколько нападений на жителей Невервинтера, не думал о Силоре Салм, и даже напрямую не разговаривал с новым нетерезским лордом Невервинтера. И теперь они бросили меня! И я остался с … чем?

— А я? — спросила Аруника, стараясь получить полное признание от мужчины.

— Тебе-то что? — выпалил он. — Ты не бросала все ради Владычества, как это сделал я. Аруника будет процветать, какой бы лорд ни управлял Невервинтером.

Аруника тихо вздохнула с облегчением, поняв, что Антус говорил о том, как мало она потеряла, а не о тысячелетиях, которые ей суждено прожить.

— Сзасс Тэм не придёт, — заверила она его. — Я посетила его Кольцо Страха, и там мало что осталось, ради этого не стоит стараться. Учитывая сильное влияние нетерезов в регионе, цена окажется поистине большой. Скорее всего он оставит своих тупых ашмадаев здесь, Валиндра так же останется, — поверь, для нее исчезновение Владычества намного важнее, чем ты можешь себе представить. Но Сзасс Тэм не станет совершать дальнейшие запланированные действия в регионе.

— Здесь останутся шадовары.

— С падением тэйцев Алегни не получит дополнительной помощи от Нетерила.

— Ему она не понадобится.

Аруника лукаво улыбнулась.

— Это еще предстоит выяснить.

— Что тебе известно? — с надеждой спросил монах.

— Если Херцго Алегни будет Лордом Невервинтера, кто тогда захочет присоединиться к горожанам? Какой человек, или эльф, или дварф, или хафлинг, или представитель любой другой расы придёт и присоединится к славному восстановлению Невервинтера, когда он находится под контролем созданий, подобных нетерезскому тифлингу-варвару лорду Алегни?

— Может, шадовар? — неожиданно цинично сказал Брат Антус. — Или орк. Без сомнения, он понравится оркам.

— И пригласит лордов Глубоководья, чтобы обратить их взоры и руки на север? — ответила Аруника со смехом. — Алегни считает, что одержал великую победу со смертью Силоры Салм, но правда в том, что его сила исходила из страха перед врагом. Когда враг исчезнет, исчезнет и он сам, не сомневайся. Достаточно скоро ему станет скучно, и он улетит. Или его нетерезские повелители отправят его обратно в лес в поисках артефактов, что и было его первоначальной целью. Или он оступится, объявит войну Глубоководью и проиграет.

Она торжественно кивнула Брату Антусу, даже погладила одинокого монаха по плечу.

— Владычество вернется через десятилетие или два, не беспокойся. Немногие понимают их, но не в их интересах покидать место, где они однажды заложили фундамент нового дома. Используй эти годы мудро, мой юный друг, — посоветовала она. — Сделай имя Брата Антуса великим в Невервинтере, чтобы аболеты вернулись и увидели в тебе могущественного союзника.

Монах посмотрел на нее и попытался кивнуть, хоть и безуспешно.

— Я помогу тебе, — пообещала Аруника.

— Ты остаёшься?

— Наблюдать крах Алегни? Конечно! — засмеялась она немного неуверенно, но она действительно чувствовала себя немного развеселившейся.

В попытке подбодрить Антуса, Аруника смогла взглянуть по— Новому на последние драматические события. Она не была уверена, что все, или хоть что— Нибудь из того, что она предсказывала произойдет — возможно Алегни будет лордом Невервинтера в течение пятидесяти лет.

Но ее надежды о его кончине были довольно вероятными, даже возможными, поняла она.

Еще оставалось более непосредственное решение, могущественная группа ослабит Алегни — то самое трио, победившее Силору, которая казалась равной нетерезскому лорду. Возможно, они избавят Арунику от проблемного шейда.

Рассмотрев весьма привлекательные возможности, суккуб почувствовала себя даже более торжествующей. Она переживет это, как предсказывал Антус. Она выживет, и будет процветать, кто бы ни оказался победителем в борьбе за Невервинтер. Она посмотрела в глаза Брату Антусу, а на ее лице расплылась улыбка от уха до уха.

— Что? — только и успел спросить он за мгновение до того, как Аруника страстно на него упала.

Вскоре после этого Аруника тихо шла по темным улицам Невервинтера, ее нервозность немного уменьшилась, ее страсть немного насытилась.

Аруника родом из Девяти Кругов, не из Бездны, и хотя там не меньше зла, различие между демоном и дьяволом было сравнимо с контрастом между хаосом и порядком. Аруника любила четко структурированное общество. Законная по наследию, по воспитанию, по самой сути, что давала ей форму и содержание, сомнения недопустимы для нее.

Она становилась нервной. Она становилась раздражительной.

Бедный Брат Антус. При всем его юношеском энтузиазме он не мог соответствовать или насытить страстного суккуба.

Она думала, что Владычество позволит ей наслаждаться порядком здесь, в Невервинтере. Идеальный порядок, необходимый внутри и снаружи. Но сейчас, когда они исчезли, открылось так много дорог. Слишком много дорог, удобных Арунике, но она знала, что это пройдет, как только она придёт к лучшей стратегии для конечного пункта назначения.

Взволнованная дьяволица снова покачала своей головой, следуя потенциальными поворотами своих логических заключений. Что с Валиндрой? Что с Сзассом Тэмом? Что с трио, охотящимся теперь за Алегни?

А более всего — что с Алегни и Империей Нетерила? Даже с учетом потенциальных ловушек, расставляемых вокруг него, Арунике казалось, что Алегни удержится наверху. Несмотря на ее заверения Брату Антусу, Аруника понимала, если Алегни выживет в ближайшем будущем, он станет лордом Невервинтера на многие годы. Ее встреча с Валиндрой показала ей правду о тэйцах, и они не станут угрозой для Алегни и его шадовар.

Вероятность подобного развития событий была не по вкусу Арунике, но она была из Девяти Кругов Ада. Сильный диктовал правила, а правила были намного важнее правителя.

Таким образом, ее предпочтения не имели никакого значения.

Она оглянулась на юг, где истощенный Антус лежал на полу без сознания, затем перевела взгляд немного на запад, в гостиницу на небольшом холме и комнату, выглядывавшую на реку и мост Херцго Алегни.

Аруника не любила неопределенность, но она знала, что нужно сделать, если она хочет остаться в регионе, и что более важно, если она хочет помочь сформировать те правила, по которым будет жить эта область.

Теперь она с целью шла среди бульваров, ведущих с юга на запад.

Она могла победить неопределенность, настроив себя должным образом для всех возможных исходов.

Это была ее заповедь, и это помогло ей немного успокоиться, когда она проходила мимо темных окон спящего Невервинтера. По крайней мере, эмоционально, хотя физическое возбуждение, которое не смог успокоить Брат Антус, все еще оставалось.

Приблизившись к гостинице, Аруника огляделась по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии каких-либо свидетелей. Кожаные крылья появились у нее на спине, преднамеренно сведя ее маскировку к нулю, и затем крылья широко распахнулись.

Всего лишь взмаха хватило суккубу, чтобы оказаться на балконе частного номера в этой хорошей гостинице. Здесь она снова сложила свои крылья и облокотилась на перила, спиной в темноте города. Ее глаза смотрели в темноту между стеклянной и деревянной дверьми перед ней.

Прошло много времени, но она не возражала, поскольку продолжала усердно работать над тем, чтобы разобраться в возможностях и ее потенциальном участии в каждой из них.

Наконец она услышала щелчок замка и несколькими моментами позже балконная дверь распахнулась. Херцго Алегни предстал перед ней, на его лице была видна смесь хитрого ожидания и твёрдой решительности.

Прежде всего, Аруника заметила, что он не был удивлен, увидев ее. Она стояла на балконе в тридцати футах над землей, без лестницы и только запертая дверь обеспечивала доступ, и все же он не был удивлен, увидев ее.

Его кривой колдун многое выудил из Инвиду, теперь Аруника убедилась в этом окончательно.

Она ответила на жесткий взгляд Алегни обезоруживающей улыбкой.

— Держи своих врагов ближе, — заметил Алегни, процитировав вторую половину общей воинской заповеди.

— Враг? — невинно спросила Аруника, да так, что Алегни понял — она не собирается ничего отрицать.

Тифлинг не мог сопротивляться ее страсти, ее позе, ее игривым ответам, и улыбка расползлась по его широкому лицу.

— Ты победил, Херцго Алегни, — заявила Аруника. — Какие враги остались?

— Действительно, — ответил он неубедительно.

Аруника улыбнулась еще шире, застенчиво, и позволила своим крыльям широко раскрыться еще раз, когда она целенаправленно шла к огромному тифлингу. — Как близко ты хотел бы видеть своих врагов? — тихо спросила она сиплым и полным обещаний голосом, обнимая его дьявольскими крыльями.

— Достаточно близко, чтобы убить, — ответил Алегни.

Аруника не могла сопротивляться этому поддразниванию.

Где Брат Антус потерпел неудачу, Херцго Алегни преуспел.

Глава 3 Ткач заклинаний

Это не родина дварфов, просигналили пальцы Джерта Равелю Ксорларрину.

Передовые разведчики экспедиции, покинувшие Мензоберранзан десять с половиной дней назад, наткнулись на громадную пещеру с обработанными стенами, располагающимися ярусами. Первая догадка, прошедшая по рядам, предполагала, что это могли быть нижние казармы или какой-то вид подземного города, с чем Джерт, очевидно, был не согласен.

Ты точно знаешь?

Джерт кивнул, потом кивнул ещё раз, чтобы указать на приближение Тиаго Бэнра на Баёке, знаменитом ездовом ящере.

— Это жилища орков, — сказал он вслух, вовлекая Тиаго в разговор. — Место загажено ими и багбирами.

— Тогда мы, вероятно, ближе к поверхности, чем полагали, — рассудил Равель и мельком взглянул, чтобы удостовериться в прибытии Тиаго, прежде чем обратился непосредственно к Джерту. — Мы должны послать разведчиков, может твоего прибывшего друга, по любому из обнаруженных восходящих туннелей, чтобы выяснить, можем ли мы вырваться из пещер.

Ссылка на Тиаго Бэнра, благородного из Первого Дома Мензоберранзана, которого, вполне вероятно, скоро будут называть мастером оружия самой могущественной семьи дроу, как на разведчика, выдавила из Тиаго лёгкую ухмылку. Это дало понять Равелю, в большей степени чем хотел того молодой Бэнр, что комментарий был должным образом отмечен, и будет надлежащим образом припомнен.

Гордый Равель хотел ответить тем же, но благоразумный Равель подавил этот глупый порыв.

— У нас есть разведчики, подходящие для этой миссии, — ответил более старший и мудрый Джерт, — они уже разыскивают такие проходы.

Когда Равель начал отвечать, Джерт кинул на него предупреждающий взгляд.

Равель ненавидел это, ненавидел находиться рядом с Бэнром. Ибо, как многие в его семье, он ненавидел Дом Бэнр больше всех. Конечно, Ксорларрины редко признавались в этом, обычно приберегая свою публичную злобу для Баррисон Дель’Армго, Второго Дома Мензоберранзана. И действительно, в самые громкие споры Верховной Матери Зиирит в Совете Восьми, как правило, вовлекалась Верховная Мать Баррисон Дель’Армго.

Да и кто бы осмелился открыто выступить против Квентл Бэнр?

И этот молодой Бэнр был сделан из того же теста, понимал Равель. Он пристально наблюдал за Тиаго: как грациозно спешился молодой воин, поправив свою идеальную одежду и серебристую кольчугу, ещё до того, как полностью приземлился с животного. Его коротко стриженные белые волосы были безукоризненно и стильно уложены, и, как всё в его внешности: строение узкого лица, как поставлены и сияют глаза, даже намёк на тонкие белые усы, нечто очень редкое среди дроу, показывали совершенство этого Бэнра. Ходили слухи, что недавно много магической энергии Дома Бэнр было перенаправлено на внешние проявления, для создания красоты среди обитателей внутреннего круга Дома. Но если такое магическое вмешательство и было в случае с Тиаго, случилось это давно, во время его рождения. Казалось, что он всегда имеет «подходящую сторону гриба на своём лице», — как говорят старые дроу о везунчиках.

Тиаго подошёл легко и непринуждённо, полностью контролируя свою осанку сознанием, предположил Равель. Его руки спокойно лежали на рукоятях пары мечей, вложенных в ножны на его бедрах. Без сомнения, это были самые потрясающие мечи среди оружия во всем Мензоберранзане. Ткач хотел бы применить двеомер для определения обилия магических предметов и инвентаря, которые носил на себе этот привилегированный благородный. И он взял на заметку тайно применить такое заклинание в следующий раз, когда увидит приближающегося Тиаго.

Он оторвал свой взгляд от красивого молодого воина и повернулся к Джерту.

— Мы сможем обойти обитателей пещеры?

Джерт начал было отвечать положительно, но Тиаго прервал его оглушительным “нет”, и оба Ксорларрина повернулись и посмотрели на него с удивлением.

— Почему мы должны их обходить? — спросил Тиаго.

— Правда, — вмешался Джерт, прежде чем Равель смог заговорить. — Не сомневаюсь, что орки и багбиры подожмут хвосты и скроются при нашем приближении, и не посмеют даже пытаться нас задержать.

— И почему мы позволим им это сделать? — спросил Тиаго.

Равель взглянул на одного и на другого, сморщив лицо в осуждении и скептицизме, потому как они осмелились на подобную дискуссию в его присутствии, словно его не было.

— Это правда, — настаивал Джерт, мастер оружия явно уловил возрастающий и опасный гнев ткача.

— Мы должны потребовать десятину пушечного мяса за наше неудобство даже от того, что придётся требовать, — ответил Равель.

— Нет, — снова неожиданно перебил Тиаго, и снова оба Ксорларрина посмотрели на него удивлённо.

— Пришло время драться, — объяснил молодой Бэнр.

— У нас были битвы, — напомнил Джерт.

— Со стаей смещающихся зверей и несколькими случайными существами, — пояснил Тиаго. — И ни разу с окопавшимся врагом, подобного которому мы, безусловно, найдём, когда наконец доберёмся до этого места под названием Гонтлгрим. Для нас это прекрасная возможность проверить координацию наших различных отрядов. Пусть наши воины увидят силу Равеля и его ткачей.

Равель немного прищурился на это замечание, размышляя, не хотел ли в действительности Тиаго самолично увидеть, насколько грозным врагом может реально оказаться Равель.

— Пусть все, как воины, так и ткачи, оценят тактику, силу и пределы возможностей этих проклятых драуков, которых мы тащим за собой, — закончил Тиаго.

Равель продолжал смотреть на него, не отрываясь, в то время как Джерт кивком дал согласие, по-видимому, легко склонившись на сторону молодого воина после этого аргумента. Или же Джерт легко попадал под влияние любых аргументов, выдвинутых Бэнром? Равель задумался.

— Мы нуждаемся в такой схватке, ткач, — сказал Тиаго Равелю прямо, и почтение в его голосе застало Ксорларрина немного врасплох. — Это укрепит моральный дух и отточит нашу тактику. Кроме того, — добавил он с неотразимой и озорной улыбкой, — это будет весело.

Несмотря на свои сомнения, подозрения и родовую неприязнь к благородному Бэнру, Равель обнаружил, что верит в искренность Тиаго. Это было для него так неожиданно, что ткач ненадолго задумался, не бросил ли на него тайно двеомер один из магических предметов Тиаго, чтобы он воспылал любовью к молодому воину.

— Хорошо, — услышал Равель собственный ответ, к своему удивлению. — Скоординируй это.

Тиаго одарил его сияющей улыбкой и жестом указал Джерту следовать за ним, потом повернулся к своему ездовому ящеру.

— Я возглавлю первую атаку, — потребовал Равель, резко изменив тон. — Я и мои ткачи бросим первые камни.

Тиаго почтительно поклонился и оседлал Баёка, затем подождал, пока Джерт возвратится на собственного ящера. В те несколько мгновений, что он был наедине с Тиаго, Равель обнаружил, что дискуссия была не совсем закончена.

Освободись от зависти, сын Ксорларрин, просигналили ему пальцы Тиаго.

Равель подозрительно посмотрел на него, потом ответил: я не знаю, что ты имеешь в виду, самонадеянный сын Бэнр.

Разве? пришел ответ, но это было передано с выражением искреннего любопытства, а не испуга, сводя обвинение к минимуму.

Пальцы Тиаго замелькали решительно и быстро, так как Джерт уже поднимался в седло, и должен был скоро вернуться.

Когда наши старейшины говорят о перспективных молодых мужчинах Мензоберранзана, наиболее часто упоминаются два имени, не так ли? Тиаго Бэнр и Равель Ксорларрин. Молодые и перспективные студенты, уважаемые лидеры своих академий. Возможно, мы обречены на соперничество, горькое и, в конечном итоге, роковое для одного из нас.

Его ухмылка, когда он передавал это, показывала, кого из них Тиаго имел в виду.

Или, может быть, мы оба могли стать сильнее, если бы нашли здесь общую выгоду. Если ты обнаружишь этот Гонтлгрим и приручишь его зверя, Дом Ксорларрин покинет Мензоберранзан. Мы все это знаем, — добавил он перед широко распахнутыми глазами Равеля. Ты полагаешь, что проекты Зиирит тайна для Верховной Матери Квентл?

Ссылка Тиаго на мать Равеля без использования её титула, наряду с его ссылкой на собственную верховную мать Дома Бэнр, воскресили сомнения Равеля и его гнев, но он подавил и то, и другое, так как сосредоточился на намёках и планах этого удивительного молодого воина.

Возможно, Бэнр, Баррисон Дель’Армго и другие пять из восьми правящих Домов расценят это как предательство, и без промедления уничтожат Ксорларрин и всех, кто с ней связан. Ты мог бы поступить мудро и наладить отношения с кем— Нибудь из Бреган Д'эрт, чтобы облегчить ваш побег в этом случае, добавил он шутливым тоном, так как язык жестов дроу был настолько сложным, что допускал подобные интонации.

Или, может быть, нет, и в этом случае Равель Ксорларрин поступил бы правильно, если бы приобрёл друга из рядов благородных Дома Бэнр, закончил Тиаго, так как подъехал Джерт верхом на ящере.

— Поедем, друг мой, — сказал Тиаго Джерту, передразнивая Равеля формулировкой, развернувшись и двинувшись прочь.

Равель наблюдал, как удаляется молодой мужчина, и даже прошептал: “хорошо сыграно” себе под нос. В самом деле, представление Тиаго было правдоподобным. Молодой Бэнр еще не начал показывать признаки того, что он будет кем-то иным, нежели врагом, если Дом Бэнр и другие решат выступить против Дома Ксорларрин. Тем не менее, его упоминание банды наемников Бреган Д'эрт было, всё-таки, больше, чем слегка интригующим, Тиаго был Бэнром. Бреган Д'эрт работали, в первую очередь, на Дом Бэнр.

В таком случае, был ли это намёк на то, что если случится война с Домом Ксорларрин, Тиаго стал бы для Равеля единственным шансом спастись?

Ткач не мог быть уверен.

Действительно, хорошо сыграно.

Равель и его собратья ткачи слышали шушуканье за стеной мрака, отделявшей их от основного пространства огромного подземного зала. Это была не темнота в смысле почти полного отсутствия света, такая типичная в Подземье, а пересекающиеся магические сферы, визуально непроницаемые и абсолютно лишённые света.

Ткачи из благородных Дома Ксорларрин создали эти сферы, эту визуальную стену, прямо внутри одного из наиболее неприметных входов в пещеру. Другой маг создал плавающий глаз и направил его вверх над стеной мрака, чтобы он мог действовать в качестве наблюдателя.

Внутрь вошли обречённые на бессмысленное уничтожение гоблины. Они были вымуштрованы, потому что изменить направление или сбиться с пути означало умереть, издать звук, любой звук, означало умереть. Уродливые маленькие создания выстроились плечом к плечу, образуя полукруг внутри помещения, живой щит, в то время как ткачи дроу молча переместились на свободное пространство позади них, и начали свою работу.

Девятнадцать пар рук Ксорларринов поднялись высоко вверх, перебирая пальцами, маги медленно поворачивались и тихо говорили нараспев. Этот ритуал был величайшим достижением Равеля, особым методом Ксорларринов объединить силы многочисленных ткачей. Из тех простёртых колеблющихся пальцев вышли нити света, протянувшиеся к собратьям магам. Ткачи занимали позиции, расположенные определённым образом, равноудалённые друг от друга в пределах своего конкретного кольца: четыре в глубине, шесть в середине и восемь снаружи. В самом центре формации с воздетыми руками стоял Равель и держал сферу почти такой же величины, как его голова.

Нити пересекались под почти идеальными углами, протягиваясь во все стороны, от дроу к дроу, как спицы колеса, и, когда эта скелетная структура была завершена, заклинатели внутреннего кольца перевели своё внимание на Равеля и направили соединённые лучи на странную сферу, которая захватила и туго стянула их концы.

Восемнадцать магов подошли к концу своего плетения, посылая нити через те скреплённые спицы. Белые волосы дроу затрепетали и встали дыбом от растущей энергии созидания. Равель глубоко вздохнул, вдыхая силу, прилив которой он чувствовал в сфере, сияющую массу энергии, щекочущую его пальцы и ладони, просачивающуюся в его голые предплечья так, что мускулы напряглись и застыли. Он стиснул зубы и упрямо держался. Равель знал, что это был момент, отличающий его от других перспективных ткачей. Он принял возрастающую энергию в своё тело и душу. Он слился с ней, став единым целым, скорее приспособившись, чем сражаясь, подобно тому, как эльф легко шагает по свежевыпавшему снегу, в то время как менее ловкий, менее изящный человек может лишь тащиться сквозь него.

Потому что Равель инстинктивно понимал природу магии. Он был и вместилищем, и якорем, и, так как паутина была завершена, энергия возрастала еще более стремительно и мощно.

Но Равель был готов к этому. Он услышал, как суетятся его подчинённые, мельком увидел, как яростно мелькают пальцы дроу, передавая команды и указания.

Он не отвлекался. Медленно Равель начал совершать круговые движения руками, и волшебная паутина ответила, начав медленное и равномерное вращение, яркие пряди становились размытыми, оставляя за собой сияющий хвост.

Сферы тьмы начали рассеиваться, и перед благородным ткачом, за полукругом обречённых гоблинов, появилась широкая пещера. И за этой линией, всего лишь в пятидесяти шагах, стояли ряды орков, вперемешку с более высокими, неуклюжими багбирами.

Некоторые повысили голоса в знак протеста при виде гоблинов. Дроу были всё ещё, в основном, скрыты, но эта сияющая крутящаяся паутина, поднятая высоко, выше линии гоблинов, отчётливо виднелась в поле зрения. Несмотря на свой дискомфорт и необходимость концентрироваться, Равель улыбнулся при виде реакции оцепенения среди гуманоидов.

Однако это продолжалось только мгновение, потом ткач бросил всю свою силу и концентрацию на вращающуюся паутину. Он вращался вместе с ней: полный круг, затем ещё один и третий, и когда повернулся, Равель притянул свою левую руку и выбросил правую, запуская вперёд лениво кружащуюся паутину. Она поплыла над гоблинами, продолжая своё вращение, и без якоря, которым являлся Равель, магическая энергия, содержащаяся внутри неё, начала вырываться из паучьей структуры.

Паутина продвигалась вперёд, плывя, вращаясь, штрихи белых молний выстреливали вниз, раскалывая под собой камень. Орки и багбиры с вытаращенными от шока глазами беспорядочно метались и сталкивались, падая друг на друга, чтобы убраться с дороги.

Паутина поплыла над ними. Разряд молнии в полную силу ударил орка, и существо вспыхнуло, завизжало и забилось среди своих мечущихся сородичей. Вся пещера сотрясалась от громовых раскатов, следующих один за другим, заглушая вопли перепуганных орков и багбиров.

Ткачи дроу организованно двинулась в сторону входа в пещеру, в то время как гоблины повалили кучей, яростно толкаясь, и весьма неэффективно. В самом деле, так неуклюже, что когда вошла следующая волна атакующих, несколько неудачливых, подгоняемых щелчками кнутов гоблинов были растоптаны.

Равель остался на месте, не оглядываясь даже ради интереса, уверенный, что батальон ближнего боя, Йеррининэ и его воины драуки, не посмеют даже слегка его задеть.

И они не задели. С большим проворством, учитывая их нескладные формы, драуки бросились мимо благородного ткача, постукивая хитином о камень. Любой споткнувшийся из числа гоблинского пушечного мяса становился менее удачливым. Драуки, хлынувшие в пещеру, испытывали огромное удовольствие, затаптывая их.

Обитающий на поверхности человеческий полководец сравнил бы эту группу с тяжёлой кавалерией, которую он использовал бы для разрушения целостности передней линии обороны своего противника. А учитывая смятение, уже вызванное рассеивающей молнии паутиной, драуки оказались невероятно эффективными в этой роли. С такой массой и множеством скрежещущих о камень ног в твердых панцирях один только их натиск мог обратить все противостоящие силы в бегство. Но добавим к этому абсолютную жестокость проклятых созданий дроу и их вооружение трезубцами и длинными копьями, изготовленными с изысканным мастерством дроу, и передняя линия обороны пещерных обитателей была быстро и легко разбита и рассеяна.

Так, испугавшись ужасных драуков, некоторые орки и багбиры сразу же отступили, неосторожно побежав назад, под всё ещё плавающую энергетическую паутину, попав прямо в самую гущу продолжающегося шквала молний.

Равель услышал свой громкий смех, когда один багбир отлетел назад от удара такого разряда молнии, расколовшего каменный пол прямо перед ним. Барахтающееся существо так никогда и не приземлилось, потому что мощный Йеррининэ вскинул свой огромный трезубец и поймал его на лету, насадив его аккуратно и легко, удерживая в воздухе создание в три сотни фунтов лишь одной мускулистой рукой.

Используя этот трофей как знамя, лидер драуков сплотил вокруг себя свои силы и бросился вглубь, точно ломая ряды, чтобы обойти разбрасывающую молнии паутину, и прошёлся ещё раз, с другой стороны, безупречным буйным боевым строем.

Равель поднял руки, чтобы его спутники могли отчётливо видеть их. Найдите своё место в битве, поручил он ткачам.

А где место Равеля? просигналили в ответ руки дроу.

— Там, где он сочтёт нужным, — ответил ткач вслух, так как он хотел, чтобы Тиаго Бэнр услышал властность в его голосе.

Сидя верхом на ящере Баёке, Тиаго только ухмыльнулся на этот ответ и коснулся узких полей своей шляпы в знак внимания ткачу. Молодой Бэнр поехал дальше вместе с Джертом и группой верховых воинов, резко повернув, чтобы обойти далеко справа оглушающую паутину. Позволив жестоким и вечно разгневанным драукам и младшим бойцам вовлечь себя в этот водоворот неразберихи, более опытные воины стратегически завоевали фланги. По боковой стене тянулись ряды неглубоких пещер, счетким указанием, что это были казармы. Некоторые располагались достаточно высоко над полом и имели лестницы, поднятые в целях обороны.

Ездовые ящеры дроу могли довольно легко взбираться на стены. Отсутствие лестниц не обеспечивало защиту.

— Это была впечатляющая паутина энергии, — сказала Равелю сестра Сарибель, подойдя к нему вместе с двумя другими благородными Ксорларринами: Береллип и Брак’тэлом, последний выглядел от всего этого довольно несчастным.

— Ушло слишком много времени, чтобы создать и запустить паутину, — не согласилась всегда суровая Береллип. — Не будь наши противники тупыми головорезами, они напали бы на нас прежде, чем мы смогли начать защищаться.

— Ты отрицаешь её мощь? — спросила Сарибель скептически.

— Я отрицаю её эффективность против любого серьезного противника, — быстро парировала Береллип, и наградила Равеля довольно продолжительным сердитым взглядом, который ужалил молодого ткача ещё сильнее при виде ухмыляющегося Брак’тэла, уставившегося на него поверх плеча Береллип.

— Нельзя так спокойно пренебрегать зоной опустошения, сестра, — настаивала Сарибель.

— Такое большое количество тёмной магии — бесполезное шоу, — перебила Береллип. — Потому что она не божественно вдохновленная.

— Конечно, сестра, — согласилась Сарибель, ибо какая жрица Ллос не согласилась бы с истиной, подобной этой? Она грациозно поклонилась Береллип и последовала за старшей жрицей Ксорларрин прочь.

— Они найдут что— Нибудь ещё, чтобы убивать, — решил Брак’тэл, сдвинувшись в опустевшее пространство рядом с Равелем. — В конце концов, твоя привилегированная уловка принесла мало реального ущерба. Я насчитал не более пяти, убитых ею, и одного копьём Йеррининэ, а не сетью молний.

Равель медленно повернулся, чтобы внимательно рассмотреть Брак’тэла, и уставился немигающим взглядом на улыбку старшего Ксорларрина, пока она, наконец, не исчезла.

— Если ты сомневаешься в эффективности или силе моих творений, только скажи, брат, — произнёс Равель. — Я с удовольствием продемонстрирую их поближе.

Брак’тэл рассмеялся на угрозу.

Он смог это сделать, понял Равель, потому что Сарибель и Береллип были неподалеку.

Так будет не всегда.

Для Равеля координация боя в пещере очень скоро стала скорее вопросом предотвращения истребления так нужных им рабов Йеррининэ и его батальоном драуков, чем организацией какой-либо тактики ведения боя. Четыре компонента его атакующей силы — ткач, драук, воин дроу и ударные части гоблинов, обрушились на пещеру орков так яростно и неистово, что против них не было создано хотя бы подобия организованной обороны.

Молодой ткач счёл это довольно разочаровывающим. Он хотел проверить свои боевые теории и изобрести какую— Нибудь сложную координацию магии ближнего боя для уничтожения стойкой обороны. Кроме того, только лишь искусные победы, которые он мог выиграть против стоящих противников, помогли бы произвести впечатление на его несчастных сестёр, и что ещё приятней, напугать его увечного отца-брата.

Когда последних багбиров и орков согнали для дальнейшего похода, эти существа должны были служить наряду с гоблинами пушечным мясом, Береллип воспользовалась моментом и съязвила, что бой едва ли стоил потраченной энергии. Она сделала это публично и громко, и множество глаз, включая глаза Йеррининэ, обратились на Равеля, которого она явно принижала.

— И ни одного погибшего дроу или драука, — возразил Равель, глядя на Йеррининэ.

— Из-за простых орков? — бросила Береллип со смехом, как будто мысль потерять дроу из-за такого низшего существа была невообразима.

Её неприкрытое легкомыслие собирало вокруг них всё больше дроу, и Береллип ярко играла на публику.

— Из-за объединённых сил, превосходящих наши собственные, — парировал молодой ткач.

И он не уступал, полагая, что в противном случае дал бы повод усомниться в признании своих сил, что, конечно же, и было целью Береллип.

Равель в упор посмотрел на старшую сестру, обменявшись с ней многозначительными взглядами. Затем он отвернулся со смехом, захватывая центр сцены, командный центр сцены.

— Простые орки? — спросил он, обращаясь теперь ко всем вокруг. — Очень относительное понятие, вы согласны? Они "простые" только в сравнении с превосходящими силами, а мы таковыми являемся — и для орков, и для умных багбиров, которые управляли этой пещерой. И не просто превосходящими, потому что будь это так, мы понесли бы потери, чего с нами не случилось! Они были повержены с самого начала, из-за подготовки, дорогая сестра. В хрониках истории слишком многие поспешили назвать проигравших глупыми, вместо того, чтобы объяснить сокрушительную победу блеском победителей.

— Говори, говори, — произнесла Береллип с изрядной долей сарказма в голосе.

— Наша лёгкая победа началась с выбора силы, — настаивал Равель. — Мы нашли баланс между магией и мечом, ловкостью и чистой энергией, — ткач хотел прибавить, что именно он выбрал экспедиционные войска, но не стал, решив, что это неразумно, учитывая очевидный вызов Береллип его авторитету. Тем не менее, Равель не смог удержаться от капельки самовосхваления, когда добавил: — Наши враги были разбиты, когда бой ещё даже не начался. В Магике я представлял себе подобное использование паутины молний, и надеялся, что такая возможность появится. И мы нашли её в этот день.

— Вернёмся к этому? — съязвила Береллип, прищурив глаза и поджав челюсть. — Убили несколько убогих орков с такими затратами энергии?

— Несколькие убиты, а сотни разбежались в разные стороны, напуганные до смерти, — парировал Равель. — Разве угроза мести Ллос не такое же эффективное оружие для жриц, как реальное проявление Паучьей Королевы?

Равель не мог поверить словам, вылетевшим из его уст! Сослаться на Паучью Королеву в споре со жрицей Ллос!

На мгновение Равель, как и все вокруг него, затаил дыхание и, не мигая, уставился на Береллип в ожидании, что она набросится на него, с кулаками, змееголовым кнутом, или даже с какими— Нибудь разрушительными божественными заклинаниями.

По тому, как напряглось её лицо, он чётко понял, что именно это она и хотела сделать. Береллип получила бы огромное удовольствие, мучая его у всех на виду.

Но секунды шли, а Береллип не сделала ни одного движения. И только тогда Равель по— Настоящему оценил, насколько важна была эта экспедиция для Верховной Матери Зиирит. Он перешёл все границы протокола и не будет наказан — не сейчас, по крайней мере.

Осторожнее подбирай слова, молодой ткач, просигналила Береллип, так близко поднеся к нему руки, что мало кто, кроме Равеля, смог прочитать угрозу. Жрица повернулась на каблуках и пошла прочь, а вслед за ней и Сарибель.

Береллип даже не избила его открыто перед подчинёнными.

Не веря в свою удачу, или в то, что она останется, Равель повернулся к собравшимся дроу и взмахом руки вернул их к своим обязанностям. Тогда же он заметил Джерта. Мастер оружия смотрел на него недоверчиво. Но ещё больше внимания Равель обратил на Тиаго Бэнра, выражение лица которого показывало, что нахальный молодой Бэнр заинтригован, и даже немного изумлён.

У Равеля не было на это ответов, ибо он был не менее скептично настроен, чем двое воинов.

— Мы разобьём лагерь здесь, в этой пещере, — приказал он и направился прочь.

Джерт вскоре догнал его.

— Эта территория достаточно открыта и уязвима, — объяснил мастер оружия.

— На нас никто не нападёт, — заверил Равель.

— Ты не можешь этого знать. И если враги всё-таки обнаружат нас, меньшие площади окажутся полезней при нашей малочисленности.

— Разбейте лагерь.

— Или столкнёмся с местью Ллос? — заметил Джерт с лукавой усмешкой, и он был одним из немногих живых дроу, кто мог так дразнить молодого Равеля.

Ткач только покачал головой в ответ и беспомощно поднял руки, как бы говоря, что он тоже не мог поверить, что поставил под сомнение самые основы существования Береллип.

Позже к Равелю подошёл Тиаго Бэнр, чтобы сообщить, что они установили личность багбира — короля пещеры, и он ожидает аудиенции со своими завоевателями.

— Он хочет поторговаться? — насмешливо уточнил Равель.

— Продолжить дышать, я полагаю.

Ткач Ксорларрин отступил назад и посмотрел на воина Бэнра долгим взглядом. Он знал, что они были примерно одного возраста, и пребывали в соответствующих академиях в перекрывающиеся годы. Они были соперниками по простому стечению обстоятельств, как двое наиболее перспективных молодых мужчин дроу в Мензоберранзане.

Или они действительно были соперниками?

Тиаго двинулся к переднему краю неглубокой пещеры и указал через всё пространство на обитель, которую занимал король багбиров.

— За мою лояльность я потребую кое-что ещё, — предупредил Тиаго, повернувшись лицом к Равелю.

Ткач посмотрел на воина с подозрением.

— Я путешествую с вами, как представитель своей семьи, — объяснил Тиаго. — Чтобы докладывать Верховной Матери Квентл, благоприятно или неблагоприятно, о продвижении Дома Ксорларрин.

Равель кивнул. Они прошли через все это раньше.

— И я иду, в большей степени, ради личной выгоды, а не ради репутации, — поведал воин. Поскольку Равель прищурился, Тиаго воспротивился. — Не делай вид, что ты ожидал от меня большего, — строго сказал он. — Возможно, немного во имя всеобщего блага, или во славу Леди Ллос, или другой подобной чепухи. Не приписывай мне подобные мотивы, ибо такой ограниченный взгляд на меня, без сомнения, ранит, мой друг. И я никогда не стал бы полагать, что Равель будет действовать без пользы для… Равеля.

Равелю пришлось кивнуть, соглашаясь с этой оценкой. В конце концов, какой дроу когда-либо достигал высокого положения, если сначала не искал и не требовал его?

— Говори же, — подсказал он.

Тиаго полез в карман плаща пивафви и достал тонкий серебряный футляр для свитков. Он поднял его, чтобы Равель мог отчётливо видеть гравировку молота, зигзага молнии и двух скрещенных мечей, рядом с именем Гол'фанин.

Собственный украшенный кинжал Равеля, больше предмет для привлечения внимания, чем оружие, имел такую же подпись, как и оружие многих благородных из правящих Домов дроу.

Учитывая цель их путешествия, учитывая слухи о магическом питании древней кузницы, Тиаго не потребовалось уточнять.

— Встретимся около пленника, — сообщил Тиаго, и направился к тюрьме короля багбиров.

Но Равель вернул его.

— Иди со мной, — сказал он, позаботившись об интонации, чтобы это прозвучало больше предложением, чем приказом.

Тиаго кивнул.

Равель воспользовался моментом, пересекая большую пещеру. Он размышлял, многое ли мог он обсуждать с Тиаго Бэнром относительно повелителя багбиров, продолжения экспедиции, и, возможно даже сверх того. Тем не менее, ткач напомнил себе, что это был Бэнр. Он и так знал, что должен был подсластить каждую тему разговора «tinguin lal’o shrome’cak», или «обещанием грибных пирогов», как говорят дроу про редкий деликатес, который может вызывать самые удивительные видения. Тиаго не просил о только что раскрытой второй сделке, а, скорее, констатировал её как непреложный факт, который не нуждался в обсуждении и не мог быть отвергнут.

Так и будет в присутствии Бэнра, осознал Равель, и чем больше он может сделать, чтобы держать Тиаго при себе, тем лучше. Ткачу не потребовалось много времени, чтобы понять, какой грибной пирог может быть предложен в это время и в этом месте.

Тутугник, король багбиров, не явил ничего экстраординарного, чтобы произвести впечатление на Равеля. Он был крупнее, чем большинство багбиров, особенно среди тех кланов, которые жили глубоко в Подземье, и даже сидя, привязанный к каменному креслу, он мог смотреть Равелю в глаза. Возможно, он считался красавцем для своей расы. Для Равеля все они были на одно лицо, кроме редких особенно ярких особей, оставляющих неизгладимое впечатление, с их плоскими лицами, налитыми кровью глазами, и сломанными жёлто— Коричневыми зубами, острыми и кривыми. Как и у всех багбиров, волосы Тутугника были сальные и грязные, всклокоченные без особого стиля.

Не впечатлил он и интеллектуально, отвечая на подчёркнуто настойчивую просьбу Равеля, чтобы Тутугник и все его подданные стали теперь служить дроу, скучным «Тутугник-вождь».

Возможно, он имел в виду, что хотел продолжить служить в качестве вождя рабской силы. Возможно, но Равель и не пытался выяснить.

Он собрал зрителей со всей пещеры, дроу и драуков, орков и багбиров. Находясь на высоком и хорошо освещенном уступе рядом с Джертом и Тутугником, Равель приказал предводителю багбиров встать по другую сторону мастера оружия. Глупое существо сопровождал Тиаго Бэнр.

— Вас победили, — просто выкрикнул Равель оркам и багбирам, увеличив силу своего голоса простым двеомером так, что загудел каждый камень в пещере. — Вы будете сражаться за меня, или вы умрёте, и если будете сражаться хорошо, я, может быть, позволю вам сражаться за меня снова. — Он кивнул и начал поворачиваться, как будто больше нечего было сказать, но остановился и взглянул на короля багбиров.

— Вождь? — громко спросил Равель, указывая на Тутугника, который выпятил широкую грудь от гордости.

Ответом среди собравшихся орков и багбиров было молчание. Пленники переглядывались в ожидании намёка, как они должны были реагировать. Постепенно такая реакция привела их к нескольким осторожным утвердительным шлепкам тяжелых ног, даже к одному или двум возгласам «ура!».

Все возгласы испарились в мгновение ока, как только Равель взглянул на Тиаго. Молодой Бэнр подскочил и крутанулся, вытащив один из своих мечей слишком быстро, чтобы кто— Нибудь смог осознать это. В том числе и Тутугник, который едва успел глянуть одним глазом на траекторию прыгнувшего Бэнра, прежде чем этот меч резанул его под подбородок, спереди назад.

Выражение морды багбира даже не изменилось, когда его голова скатилась с шеи, так стремителен был удар.

— Некоторые из них кричали "ура", — заметил Равель Тиаго и Джерту.

Воины улыбнулись, одобрительно кивнули, и начали спускаться с уступа.

Среди пленников «фокус» был довольно прост: любой, указавший на кого-то из числа приветствовавших Тутугника, был силком завербован на службу. Тех, на кого указали, как на верноподданных Тутугника, оттащили в сторону, и замучили до смерти у всех на виду.

— Меня изобьют или убьют? — спросил Равель, когда откликнулся на призыв сестры посетить большую пещеру, которую она присвоила.

Многочисленные рабы гоблины Береллип уже покорно выскребли резиденцию, очистив её от мусора и нечистот багбиров. Жрица дроу не путешествовала налегке — при ней было большое стадо ящеров, всецело предназначенное для её удобств. Несмотря на то, что экспедиция могла оставаться в пещерах только пару дней, пока разведчики обследовали район для определения их точного местоположения и нанесения на карту наиболее подходящих путей к этой пользующейся спросом родине дварфов, хорошо обученные гоблины Береллип превратили пещеру в залу, подобающую знати Дома. Гобелены покрывали почти все стены, а плюшевые подушки и одеяла украшали каждый камень или выступ, который мог бы служить кроватью или креслом.

Сарибель развалилась на одном из таких камней далеко в стороне от сестры, но довольно внимательно наблюдая за Равелем. За исключением трёх Ксорларринов и горстки неприметных рабов гоблинов, пещера была пуста.

— Ты спрашиваешь так беспечно, словно любое из двух не является определённой возможностью, или вполне законным, даже надлежащим, — ответила Береллип.

— Потому что я хотел бы знать, какой путь ты изберёшь, — надавил Равель. — Если первое… — он пожал плечами. — Но если последнее, тогда, я полагаю, было бы разумно защищаться.

— Ты упускаешь третью возможность, — отрезала Береллип внезапно ставшим ледяным голосом, — присоединиться к Йеррининэ.

Равель рассмеялся, но даже если он и был совершенно уверен, что Береллип просто издевается над ним, мысль стать драуком была, на самом деле, слишком ужасна для любого искреннего легкомыслия.

— Или четвёртую, — сказал он вдруг.

Береллип с любопытством посмотрела на него, затем переглянулась с сестрой, которая покачала головой и пожала плечами, явно в недоумении.

— Ну, говори же.

— Вы могли бы признать, что все мои действия, даже те, которые кажутся неуважительными относительно вашего превосходящего положения…

— Кажутся?

— Они были неуважительными, я признаю, — согласился Равель и поклонился низко и медленно, излишне подчёркивая движения. — Но они были сделаны без намерения проявить непочтительность, а во благо Дома Ксорларрин.

— Садись, — приказала Береллип, и Равель направился к ближайшему каменному креслу, снабжённому подушкой.

— На пол, — уточнила она.

Равель посмотрел на неё с изумлением, но почти сразу стёр с лица это выражение и плюхнулся на пол так быстро, как только смог.

— Во благо Дома Ксорларрин? — переспросила жрица.

Равель глубоко вздохнул и поднял руку, чтобы постучать по голове сбоку, стараясь сформулировать объяснение точно и тщательно. Но Береллип опередила его.

— Во благо Тиаго Бэнра, ты имеешь в виду, — заметила она.

Равелю пришлось сделать ещё один глубокий вздох, и остроумно напомнить себе, что сестры были жрицами Ллос, и, несомненно, любили её больше, чем заботились о нём. Они посещали Арак— Тинилит, величайшую из академий Мензоберранзана, и Береллип преуспевала в этой жестокой среде. Равелю следовало быть осторожным в отношениях с этой парочкой. Он вообразил себя умнее почти любого дроу, за исключением, может быть, Громфа Бэнра, но в такой момент он понял, что высокомерие является больше вопросом определённого отношения, чем истинной веры.

— Если для Тиаго Бэнра, то, безусловно, и для Дома Ксорларрин, — заверил он. — Он может оказаться полезным для нас.

— Поэтому я буду спать с ним этой ночью, — ответила Береллип.

— А я завтра, — быстро добавила Сарибель.

Равель перевёл взгляд с одной сестры на другую, и не был удивлен.

— Тиаго интригует с нашим Домом.

— Он выскочка мужчина, которому не нравится его место в жизни, — объяснила Береллип.

— И, таким образом, его интересует Дом Ксорларрин, — заявил Равель. — Который больше, чем любой другой Дом, ожидает успехов от своих мужчин, и с почтением воздаёт должное за такие достижения.

— Это является преимуществом Дома Ксорларрин во всём Мензоберранзане, — согласилась Береллип. — Только у Ксорларринов мужчинам предоставляется кое— Какая надлежащая мера почтительного отношения.

— Тогда вы понимаете моё неуважение, — сказал Равель, или начал говорить, ибо где-то между первым и пятым его словами в руке Береллип появился змееголовый кнут.

Она набросилась на него, щёлкая тремя головами своего оружия с оскаленными клыками, разрывая плоть на его лице.

Ткач опрокинулся назад на пол, но Береллип преследовала его, нанося удары снова и снова. Его основная одежда, конечно же, была зачарована и давала некоторую защиту, но злобные змеи нашли свой путь в обход неё, разрывая рубашку и кожу.

Он почти чувствовал, как мучительный яд прокладывает путь по венам, даже когда новые взрывы огня от свежих укусов атаковали его.

Тогда объявилась и Сарибель, со своим собственным кнутом, добавив ещё две змеиные головы для жестокого избиения. Оно продолжалось и продолжалось, и абсолютная мука овладевала чувствами Равеля. Наконец они прекратили стегать его, но он все еще корчился, яд атаковал его нервы и мышцы, вынуждая биться в конвульсиях чистой агонии.

Спустя какое-то время окровавленный Равель осмелился сесть снова, он обнаружил Береллип удобно устроившейся в кресле, с Сарибель в сторонке, как будто ничего не случилось.

— Так и заканчивается наше преимущество с Тиаго Бэнром, — сумел выговорить маг, судорожно ловя воздух.

Береллип улыбнулась и кивнула ближайшему гоблину, который бросился с охапкой одежды. Одежда в точности соответствовала изодранным теперь в лохмотья не магическим предметам.

— В конце этой комнаты наложено заклинание тишины, и ты будешь выглядеть как раньше. Тиаго ничего не узнает об этом, — заверила Береллип. — Одевайся!

Равель с трудом поднялся на ноги, неоднократно издавая стоны, его суставы всё ещё горели от яда мерзких кнутов.

— Дорогая сестра, — поддразнила Береллип, когда Равель освобождался от окровавленной и разодранной одежды. — мы только десять дней как покинули Мензоберранзан, а имеем лишь четыре дополнительных комплекта сменной одежды для нашего дорогого брата. Что же мы будем делать?

Полный ненависти взгляд Равеля мог бы содержать некоторую угрозу, если бы он не шатался так, что даже свалился обратно на пол один раз.

Глава 4 Столкновение

Он не был человеком, склонным к ностальгии, и не испытывал тоски по прошлому — в основном потому, что большую часть этого прошлого ему не хотелось бы пережить заново. Но в этот полдень за стенами Невервинтера невысокий серокожий убийца обнаружил, что находится в несвойственном ему состоянии духа.

— Артемис Энтрери, — прошептал он уже не в первый раз за день.

Это имя когда-то наводило ужас не только на Калимпорт, но и на большую часть южных земель. Репутация убийцы сама по себе давала ему преимущество в боях, парализуя волю противников. Наниматели платили ему больше, чем остальным, и не только из-за того, что в своем деле он был лучшим, но и потому, что боялись его разозлить.

Эта мысль вызвала у Энтрери улыбку, столь редко появлявшуюся на его лице. Злость? «Злость» — это всего лишь сильная эмоция, которая мешает трезво мыслить.

Чувствовал ли Артемис Энтрери хоть раз в жизни настоящую злость?

Или, раз уж на то пошло, разве он не был зол всегда?

Оглядываясь назад, Энтрери вспоминал тот миг, когда он был не просто зол — он был в ярости. Он все ещё помнил имя этого мерзавца, Главного Священника Айночека, ведь для него оно значило больше, чем просто имя. Все, что являлось этим человеком — его звание, имя, сама его сущность — все это питало гнев Артемиса Энтрери. В тот краткий миг после того, как он сразил Айночека и с помощью компаньона спалил церковь злодея, Артемис впервые познал вкус свободы.

И тогда, стоя на горе, откуда открывался вид на Мемнон и горящий Дом Защитников, Артемис Энтрери оглянулся на свою прошлую жизнь, на себя и свою злобу и решил оставить все это позади.

Жаль, что ненадолго.

Он подумал о Гозитеке, священнике, которого пощадил. Он велел ему убраться прочь и жить согласно законам своей религии, а не использовать её в качестве ширмы для своих пороков, как часто поступали жрецы на Фаэруне.

И, как Энтрери узнал во время последующих визитов в возрожденный Дом Защитников, Гозитек его послушался. Необычное для убийцы милосердие окупилось сторицей.

И сейчас, глядя на поврежденные, но все ещё грозные стены Невервинтера, он гадал, как же можно было потерять эти краткие несколько лет свободы. Как же они были мимолетны.

И как желанны.

Какой дорогой он мог бы пойти, когда ещё был свободен от Херцго Алегни?

Энтрери отбросил эти мысли в сторону, ведь сейчас у него не было времени предаваться воспоминаниям. Дриззт и Далия собираются уничтожить Алегни. И, пока они ещё не добрались сюда, ему нужно найти способ убраться как можно дальше от этого места, как можно дальше от Алегни — и в прямом, и в переносном смысле. Пока явное предвкушение убийцы не предупредило Коготь Харона, а через него и Алегни, о предстоящем покушении.

Он направил своего адского коня к городу, но не успел тот сделать и нескольких шагов, как убийца снова натянул поводья.

Он подумал о том, что Коготь Харона может читать его мысли — нет, не просто читать, понял он. Связь, возникшая между ними за те годы, когда он владел дьявольским мечом, была куда глубже. Исследуя мысли Энтрери, Коготь скорее сливался с его сознанием, а не вторгался в него, и зачастую делал это так незаметно, что у убийцы не возникало даже тени подозрения, что клинок сейчас наблюдает за ним.

Он не мог одурачить меч. Думать иначе значило обманывать себя — так же, как тогда, когда он решил, что сможет неожиданной и необдуманной атакой застать Алегни врасплох.

Это произошло на том мосту, которому Алегни мечтал дать свое имя. Когда тифлинг узнал, что народ уже успел назвать его в честь Баррабуса, он сурово наказал убийцу, заставив того рухнуть на камни в агонии от приступа мучительной боли. После этого Энтрери, не раздумывая ни секунды, ударил нетерезского лорда в спину. Очень быстро — он думал, Коготь не заметит.

Но ошибся. Коготь знал. Он не мог обмануть этот меч.

И сейчас он собирался встретиться лицом к лицу с Алегни, встретиться лицом к лицу с мечом, и, без сомнения, поставить тифлинга в известность, что Дриззт и Далия уже идут за ним.

Возможно, он уже сделал это. Возможно расстояние, отделявшее его от леса Невервинтер, не смогло защитить его разум от вторжения меча.

Но мучительней всего было то, что доподлинно он этого не знал. Энтрери повернул своего адского коня и направился прочь от города.

Дриззт и Далия тихо пробирались через утренний лес, и только случайный хруст неглубокого снега, шелест листьев и веток выдавали их. Вокруг расстилался монотонный ландшафт — неровная земля, покрытая кустарником и лиственными деревьями. К полудню они доберутся до северной дороги, где смогут вызвать Андахара, чтобы тот быстро донёс их до Невервинтера и тогда, миновав городские ворота, они окажутся прямо на городских улицах. Как бы рискованно ни казалось атаковать напрямую, но это, возможно, был лучший способ близко подобраться к Алегни.

Но Дриззту этот план все ещё казался нелепым. Они с Далией ещё не обсудили детали предстоящего покушения, сойдясь лишь на том, что Херцго Алегни должен умереть, но он знал, что им так или иначе придется прийти к какому-то решению. Если Энтрери предпочел переметнуться обратно, военачальник будет настороже.

Пара успела пройти всего несколько ярдов, когда волосы на шее дроу встали дыбом и, предупрежденный своими инстинктами воина, он стал двигаться осторожнее.

В лесу было тихо — слишком тихо для тренированного слуха Дриззта До’Урдена. Далия тоже почувствовала это, и, не говоря ни слова, вопросительно взглянула на своего спутника.

Дроу жестом велел ей отойти в сторону и медленно снял с плеча Тулмарил Искатель Сердец. Скорее всего, как он и ожидал, это окажется какая— Нибудь кошка или медведь, которые просто вышли на охоту, но в этой стране, где на каждом шагу враги, ему не хотелось полагаться на случай.

Глухой щелчок заставил его посмотреть на Далию, которая осторожно разделила свой посох на две одинаковые части и принялась медленно раскручивать их в разные стороны.

Дроу пригнулся, всматриваясь в пространство между подлеском и землей. Что-то привлекло его внимание, хотя он не был уверен, что именно.

Держа лук наготове, он начал медленно поворачиваться и свободной рукой незаметно потянулся к висящему поперек спины колчану.

Высокие ветки кустов зашевелились, но дело было не в порывах утреннего ветерка. Что-то или кто-то потревожило их.

Дриззт замер. Каждая мышца в его теле напряглась, готовясь к следующему моменту, только его глаза шарили из стороны в сторону, осматривая и изучая местность.

Тёмный эльф был не из тех, кого легко застать врасплох, но, когда земля между ним и Далией вздыбилась и затряслась, и волна энергии прокатилась по земле и свежевыпавшему снегу во всех направлениях, словно рябь по воде, ни он, ни она не смогли избежать последствий инерции толчка.

Покатившись кубарем в разные стороны и пытаясь не врезаться в деревья и кусты, они в одно мгновение оказались на расстоянии двадцати шагов друг от друга. Дриззт старался держать Искатель Сердец наготове, чтобы встретить опасность, с какой бы стороны она не пришла. Когда магическая энергия рассеялась, на них яростно набросились враги.

Очень близко от того места, где оказался Дриззт, появились два легковооруженных воина-шейда, человек и тифлинг. Очевидно, кто-то тщательно спланировал эту засаду и метко ударил заклинанием, заставившим землю содрогнуться, в нужное место. Шейды попытались прикончить дроу на месте. Оттолкнувшись копьями от земли, монахи высоко подпрыгнули, поворачиваясь в полете, чтобы пронзить свою жертву.

Возможно, Дриззт мог бы снять одного из них из лука, но вместо этого он вытащил клинки, встречая их неистовую атаку круговыми парирующими движениями и защитными контрударами. В первые же секунды схватки он понял, что эти двое — не обычные разбойники и даже не простые воины из Царства Теней. Они работали в паре так же четко и слаженно, как он — с Энтрери или Далией.

Монахи разделились, намереваясь обойти дроу с двух сторон, и тогда Дриззт развернулся и веерообразно взмахнул скимитаром, который держал в левой руке. Человек сумел отбить его клинок копьем, но сила удара сбила его с ног, и он упал. Монах кувырком ушел в сторону, а в это время тифлинг высоко подпрыгнул и отскочил назад, освобождая своему товарищу линию удара. Теперь тифлинг оказался слева от Дриззта, а вскочивший на ноги человек наступал на него справа.

Копье тифлинга почти попало в цель, но Дриззт сумел в последнюю секунду отбить его отчаянным ударом того же левого скимитара.

Дриззт воспользовался своими зачарованными поножами, но, вместо того, чтобы стремительно атаковать противников, он благоразумно отступил.

Далия, уже державшая оружие ближнего боя в руках, оказалась более подготовлена к рукопашной схватке, чем Дриззт, но она все равно обнаружила, что двое появившихся из-за ближайшего куста противников почти подавляют её своей силой и слаженностью действий.

Одним из нападавших был необыкновенно толстый тяжеловооруженный мужчина-тифлинг. Он рванулся к Далии, бешено раскручивая над головой кистень, по размеру больше подходивший для какого— Нибудь великана. Деревья ему не мешали — сталкиваясь с ветками, его крутящееся оружие, не замедляя скорости, превращало препятствия в разлетающиеся щепки.

С другой стороны на эльфийку наступала женщина, высокая и сильная. Она обращалась с полуторным мечом со сноровкой, которая достигается только долгой практикой.

Далия кинула быстрый взгляд назад и вперед, пытаясь решить, как ей лучше всего действовать. Она сразу поняла, что не сумеет парировать или блокировать гигантский кистень тифлинга, так что ей придется положиться на свою скорость, чтобы увернуться от его ударов. Снова соединив части посоха, она смогла бы двигаться достаточно быстро, но Далия не любила использовать такое оружие против длинных мечей, ведь обычная её тактика состояла в том, чтобы поднырнуть под замах и как можно стремительнее нанести удар секциями Иглы Козы.

Больше ничего эльфийка придумать не смогла, у неё не было иного выбора, кроме как положиться на импровизацию и надеяться, что она сможет совладать с ситуацией. Она рванулась к женщине, вращая сегментами посоха, но, приблизившись, мгновенно изменила направление движения и бросилась в другую сторону. Разгоняясь, Далия сделала кувырок и яростно накинулась на гигантского тифлинга. Когда она оказалась достаточно близко, он высоко взмахнул кистенем, вынуждая её пригнуться.

«Слишком высоко» — пронеслась мысль в её голове, но она не стала ставить под сомнение свою удачу и осыпала множеством резких ударов живот и ноги шейда.

Эльфийка все же не понимала, почему тифлинг целился так высоко — этот удар не задел бы её голову даже в том случае, если бы она с легкостью от него не уклонилась — пока не начала отступать в другом направлении и не обнаружила, что перед ней возникла пара тонких, но крепких нитей, которые обвились вокруг её бедер и голеней.

Справа и слева от себя она заметила двух больших, волосатых пауков размером с пони, которые почти окружили её.

Тифлинг ещё неистовей взмахнул кистенем. На этот раз он целился немного ниже, чтобы опять заставить её пригнуться, и Далии снова пришлось уклоняться.

Движимая только упрямым желанием защитить себя, эльфийка вскинула один из сегментов посоха, но оружие столкнулось с массивным моргенштерном, ни на йоту не сбив его с курса.

Она на это и не рассчитывала, поэтому, когда их оружия столкнулись, уже начинала разворачиваться. Левой рукой она быстро раскрутила часть посоха, чтобы снова и снова отбивать атаку широкого меча женщины-воина. Трёх ударов Далии хватило, чтобы понять, что она не парирует лезвие противницы — та по— Настоящему и не стремится достать её.

Угол, под которым женщина наносила удары, говорил о том, что та скорее хочет не убить её, а удержать на месте.

Поняв это, Далия не удивилась, когда заметила, что пауки продолжают плести вокруг неё сеть, заполняя воздух нитями паутины. Когда эльфийка попыталась сорваться с места, то почувствовала, как одна из них с силой дернула её за ногу, а в следующий момент ей ещё раз пришлось низко пригнуться, когда тяжелый моргенштерн просвистел сверху вниз, преграждая ей путь.

Далия быстро орудовала частями посоха, вращая их с такой скоростью, что описываемые ими окружности периодически пересекались. Она позвала своего спутника на помощь, но сейчас он, похоже, был слишком далеко.

Из-за ближайшего куста Рэтсис следил за ходом схватки. Рядом с ним находились Джермандер и Мираж, а Амбра пряталась впереди, чтобы при необходимости прийти на помощь любой из сражающихся групп. Как только Мираж разделила эту парочку с помощью сотрясающего землю двеомера, Рэтсис послал вперед своих зверушек.

Убедившись, что Далия достаточно опутана нитями, чтобы Бол и Страшила могли контролировать её движения, Рэтсис отдал своим паукам телепатическую команду изменить направление атаки. Следующие их нити протянулись между находившимися за Болом деревьями, отрезая Далию от Дриззта.

— Тебе не надо было делать так, — заметила Мираж.

Рэтсис перенес своё внимание на драку, которая кипела среди деревьев с другой стороны. Он знал, что Парбид и Афафренфер, несмотря на свою почти потешную гордость, были весьма умелыми воинами, а их дружеские отношения и скоординированность действий в определенных кругах стали основой для легенд и шуток. По отдельности каждый из них тоже был довольно грозным противником, но, работая в паре, по силе они превосходили троих бойцов такого же уровня.

Репутация этого следопыта-дроу также была воистину впечатляющей, но даже она блекла по сравнению с тем, как он двигался сейчас. То, что он подпрыгивал и поворачивался в разные стороны, не мешало ему своими искривленными лезвиями безошибочно наносить удары под нужными углами, отбивая атаки монахов с такой силой, чтобы заставить того или иного противника отшатнуться.

— Монахи не удержат его, — возразил Миражу Рэтсис.

— Я никогда и не думала, что им это под силу, но сейчас у нас возникли кое— Какие непредвиденные обстоятельства, — произнесла она.

Когда Рэтсис повернулся к шейду, она протянула руку, направляя его взгляд.

Далия справлялась куда лучше, чем ожидал Рэтсис. С каждым оборотом части её оружия с силой сталкивались то с телами противников, то друг с другом, и, несмотря на то, что её ноги оказались опутаны паутиной, она все же была способна снова и снова атаковать Бола и его помощницу. Если же те отступали, избегая ближнего боя, упрямая эльфийка пыталась избавиться от тех нескольких нитей паутины, что её удерживали. Рэтсис понял, что, учитывая свирепую репутацию Бола и его склонность к убийству как к самому простому выходу из положения, оба шейда были от этого не в восторге.

Рэтсис заставил пауков вернуться к главной жертве. Нужно как следует связать эту беспокойную Далию — для её же собственной безопасности.

Несмотря на неистовые движения своих подвижных противников, Дриззт не забывал следить, как идут дела у его соратницы. Он заметил пауков и уловил отблеск солнца на нескольких нитях паутины, что отделяли его от того места, где сражалась Далия. Такую преграду будет несложно разрубить.

Справа к нему устремилось копье тифлинга, и тут же монах-человек атаковал его слева и сзади, взлетев в воздух и стремясь нанести удар обеими ногами.

Дриззт нырнул вбок и влево, едва избежав колотой раны, и тут же повернулся, отклоняясь вправо и назад. Он почувствовал хлопок воздуха, когда стремительные ноги подпрыгнувшего монаха меньше чем на палец промахнулись мимо его лица.

Дроу выпрямился и выставил оба скимитара навстречу устремившемуся к нему копью тифлинга, несмотря на то, что второй монах опять взвился в воздух, на этот раз оттолкнувшись копьем от земли достаточно близко от Дриззта, чтобы достать его.

Тёмный эльф позволил ему это. Нужно побыстрее завязывать с этим танцем и прийти на помощь Далии. Опустив скимитары, он скрестил их и поймал копье между зажатым в левой руке Мерцающим и Ледяной Смертью в правой. Как он ожидал, его надежды оправдались — прекрасное бритвенно-острое лезвие прорезало деревянное древко.

Вскинув левую руку, Дриззт наконец начал отклоняться вправо, но было уже слишком поздно. Он был удивлен силой удара монаха. Несмотря на худобу, этот тренированный боец бил с силой огра!

Но дроу все же успел немного нагнуться, так что от удара он, как и рассчитывал, отлетел вправо и упал, стараясь откатиться как можно дальше и ловко оберегая правое плечо. Выйдя из кувырка, он тут же потянулся левой рукой за спину.

Стоя на коленях, Дриззт оказался спиной к своей прежней позиции и потерял скимитары, но все же он остался далеко не беспомощен. Тифлинг со сломанным копьем сорвался с места, стремясь сократить разделявшее их расстояние.

Дриззт специально бросил скимитары. Вместо них он снова вооружился луком и стрелами — и меткостью, которая приходит после сотен часов тренировок и бесконечных упражнений, въедаясь в мышечную память. Он поднялся с колен и обернулся, горизонтально держа Искатель Сердец со стрелой, уже лежащей на натянутой тетиве.

Монах-тифлинг попытался уклониться, но недостаточно проворно, и молниеносный выстрел дроу доказал, что лук не зря носит свое название. Стрела вошла в грудь монаха и развернула его назад, в сторону, откуда он шел. Инерция выстрела сбила его с ног, и он со слабым стоном рухнул лицом вниз.

Второй монах, однако, во время падения товарища уже взвился в воздух. Возможно, Дриззт со своей скоростью и умением успел бы достать ещё одну стрелу, а, возможно, и нет. Он не стал пробовать. Пригнувшись, дроу бросился вперед и поднырнул под летящего монаха, а когда тот выпрямил ноги, чтобы как можно быстрее коснуться земли, поймал его в ловушку между тетивой и дугой лука. Взрывая ногами землю, дроу резко затормозил и изо всех сил дернул. Монах кувырком укатился прочь, но силой рывка Тулмарил вырвало из рук Дриззта, и лук улетел в ту же сторону, куда и его противник.

Дроу пошел на этот неожиданный шаг без малейшего колебания. Важнее всего сейчас добраться до Далии, и поэтому, подхватив по пути Мерцающий и Ледяную Смерть, он как можно быстрее устремился к ней.

Слабый отблеск света в воздухе впереди предупредил его об опасности. Подумав, что это часть паутины, дроу нанес удар скимитарами.

В самый последний момент Дриззт заметил, что края этого мерцания не очень совпадают с пейзажем впереди, но он уже не успевал ни развернуться, ни затормозить.

Дроу провалился через межпространственные врата, ловушку Миража, которые вели на край высокого утеса далеко в стороне от Далии. Заскользив по земле, он попытался резко остановиться, чтобы не рухнуть вниз, но успел только обернуться и увидеть высокую женщину-шейда, которая с широкой улыбкой протягивала к нему руку.

И с её кулака, с кольца на пальце, сорвалась призрачная, полупрозрачная баранья голова и полетела к нему по воздуху.

Пригнувшись, Дриззт попытался повернуться, но получил сильный удар в бок и в следующий момент обнаружил, что летит вниз со скалы.

— Иди за ним. Прикончите дроу. — сказал Джермандер Амбре, когда мимо них промчался разъяренный Афафренфер, снижая скорость только для того, чтобы перепрыгнуть отделявшие его от дроу нити паутины — препятствия, которые мешали ему отомстить за смерть соратника.

Дварфа кивнула и устремилась направо, к утесу, с которого свалился Дриззт.

— Она все ещё не обезврежена, — произнесла Мираж, кивая на сохраняющую удивительное присутствие духа Далию.

Несмотря на разрастающуюся преграду из паутины, эльфийка умудрилась высвободить одну ногу и, как бы ни старались Бол и Страшила, продолжала не только успешно отбиваться от них секциями посоха, но и атаковать в ответ.

— Это те наемники, от которых ты ожидал блестящих результатов? — спросила Мираж, резко обрывая концы слов.

Её голос сочился сарказмом, отчего акцент усилился.

— Болу и Страшиле мешают приказы, — сухо ответил Джермандер. — Их оружие смертоносно, их манера боя предназначена для того, чтобы убивать, и все же мы запретили им причинять Далии вред.

— Которая сама по себе грозный противник, — добавил Рэтсис.

— Вы обещали мне, что, разделившись со своим товарищем-дроу, она окажется легкой добычей, — напомнила Мираж. — Я устроила это, причем довольно ловко.

Рэтсис кинул быстрый взгляд на Джермандера, который повел глазами в сторону ближайшего огромного паука и кивнул. Поняв намек, Рэтсис ментальными командами подогнал своих подопечных, заставляя их удвоить усилия.

Возбужденные пауки забарабанили многочисленными лапками, и в сторону эльфийской воительницы полетело ещё больше нитей, в то время как она продолжала уклоняться и атаковать врагов секциями металлического посоха.

Неистово атаковать, заметил Рэтсис. Её вращающиеся оружия по большей части даже не задевали Бола и Ужасную. Далия всегда вертела секциями наперехлест, и каждая её атака заканчивалась тем, что части посоха сталкивались, высекая искры.

С каждым ударом — все большеискр, понял Рэтсис. Словно посох накапливал энергию.

— Умная женщина, — начал было говорить он, но резко оборвал себя, когда Далия перешла к действию.

Тяжелый моргенштерн Бола ещё раз описал сверху дугу и врезался в сегмент посоха эльфийки. Её оружие едва ли отбило бы тяжеленный кистень, но, когда они столкнулись, из посоха со вспышкой высвободилось огромное количество энергии, которая пересилила инерцию движения массивного оружия тифлинга.

Моргенштерн внезапно полетел вверх, и удивленный Бол инстинктивно стиснул вырывающееся из рук оружие.

Ему бы следовало отпустить его, ведь, когда цепь вытянулась на всю длину, шипастый шар устремился обратно.

Глаза Рэтсиса расширились, когда голова огромного мужчины откинулась, на лице Бола было написано смятение. Споткнувшись, дородный воин отступил в сторону и опрокинулся. Он рухнул на землю, придавив телом рукоять оружия, и натянувшаяся цепь обмоталась вокруг его головы. Шейд затих, уткнувшись лицом в грязь.

Моргенштерн остался лежать на его затылке, удерживаемый глубоко вошедшими в череп шипами.

Это произошло так быстро, что никто и глазом не успел моргнуть, но в следующий миг время словно замедлилось. Пораженный, полный гнева вопль Страшилы все ещё раздавался в воздухе, когда женщина, в ярости наплевав на полученные приказы, набросилась на пойманную в паутину Далию, стремясь её убить.

Эльфийке удалось повернуться и парировать первый удар, но её продолжали опутывать все новые и новые нити, мешая двигаться. Одна её рука мгновенно оказалась в ловушке. Пусть она успешно отбивалась от противницы оставшейся частью посоха, в её оружии больше не осталось энергии, и она не могла накопить её снова.

Джермандер заорал Страшиле, чтобы та остановилась, но разъяренная женщина его не слышала.

— Останови её! — велел Рэтсис Миражу, которая, ухмыляясь, уже поднимала кулак.

Страшила отскочила от Далии, чтобы та не могла достать её своим оружием. Рука Далии, описав полукруг, застряла в паутине, и эльфийка, согнувшись, застыла в неуклюжей позе. Со связанными руками она могла только наблюдать, как женщина вскинула меч над её головой, чтобы нанести смертельный удар.

Но вдруг Страшила странно дернулась. Почти сразу же рядом с ней возникла призрачная баранья голова и врезалась в неё, отшвырнув в сторону на несколько шагов. Приземлившись, женщина по инерции продолжила двигаться вперед и даже попыталась закончить свой замах. Но длинное лезвие застряло в ветвях дерева, а сама она врезалась лицом в ствол.

Страшила завалилась на бок, упала на землю и замерла.

— Пауки! — крикнула Мираж Рэтсису, когда он удивленно повернулся к ней. — Пауки! Быстро держи её!

Он коснулся земли со своим обычным изяществом, и, возможно, даже смог бы сбежать по крутому склону и смягчить удар от падения. Но на пути у него оказались короткие остроконечные ветки засохшего дерева, которые непременно пронзили бы его насквозь. Дриззт приземлился на песчаный склон, рыхлая почва, покрытая неглубоким покровом снега, ещё не успела затвердеть от ранних заморозков. Дроу сделал кувырок назад, отчаянно пытаясь не налететь на смертоносные ветки.

После этого он развернулся и бросился вперед, пригнувшись, чтобы сохранить равновесие. Но тут земля под ним просела, и Дриззт заскользил вниз. Его нога зацепилась за обнажившийся древесный корень.

Инерция движения с огромной силой швырнула его через препятствие. Когда он тяжело рухнул на землю, его согнувшаяся нога оказалась зажата между корнем и землей. Попав в ловушку, ошеломленный силой удара Дриззт лежал, почти теряя сознание. Оба скимитара выскользнули из его рук, хотя он едва ли осознавал это. Его нога основательно застряла, и это было ещё болезненней из-за крутизны склона, ведь голова Дриззта оказалась куда ниже, чем его колено.

Дриззт постарался привести мысли в порядок, цепляясь за те краткие моменты, когда сознание его не покидало. Ему стало ясно две вещи: у него неприятности, а у Далии — серьезные неприятности.

Последняя мысль прояснила ему сознание. Он почувствовал острую боль в ноге и инстинктивно понял, что на то, чтобы выбраться, потребуется немало времени и усилий — если ему вообще это удастся.

Поднеся руку к сумке на поясе, он обнаружил, что она открыта и пуста. Оглянувшись вокруг, он откинул голову, чтобы увидеть нижнюю часть холма, где заметил черную фигурку.

— Гвенвивар! — позвал Дриззт. — Ты нужна мне!

Амбра могла только надеяться, что Джермандер и Рэтсис не заметили, как она, жестикулируя, создала заклинание, вызвавшее за спиной Страшилы парящий в воздухе невидимый боевой молот, который нанес сильный удар прямо по черепу женщины за мгновение до того, как Мираж ещё более действенным способом остановила убийственный порыв воительницы ударом бараньей головы.

Она устремилась вслед за Афафренфером, несколько утешившись мыслью о том, что монах точно не заметил её предательства. Ослепленный яростью, он не видел вокруг себя ничего, кроме кратчайшего пути, который приведет его прямиком к дроу.

И она поняла, что не успеет добраться до Дриззта раньше, чем он, или хотя бы одновременно с монахом.

Жрица слегка замедлила бег — только для того, чтобы произнести второе заклинание. Она прошептала приказ «остановись», несший в себе заряд божественной силы. Несмотря на свою ярость и целеустремленность, Афафренфер забуксовал на месте — всего на мгновение, но этого хватило, чтобы Амбра догнала его.

— Он умрет! — настойчиво произнес монах.

— Да, да, как и все мы, — ответила Амбра и схватила Афафренфера за руку, чтобы он её не опередил.

— Быстрее! — подтолкнул её он.

— Полегче, — возразила дварф. — Хошь иметь дело с чернорожим — значит, хошь сдохнуть.

Афафренфер все равно попытался вырваться, но хватка Амбры могла удержать на месте и горного великана, и ему это не удалось. Вместе они подошли к краю утеса. Внизу было отчетливо видно попавшего в ловушку Дриззта, который лежал, неуклюже скрючившись около корня. Внизу и немного в стороне от него сгущалась серая дымка.

— Прочь! — крикнула Амбра монаху, отталкивая его в сторону.

Афафренфер попытался запротестовать, но она с силой толкнула его плечами, и оба они начали скользить по склону холма. Он был не такой крутой, как тот, по которому пришлось спускаться Дриззту, но им все равно приходилось сосредотачивать все свои силы только на том, чтобы удержаться на ногах.

— Прочь! — продолжала твердить Амбра, несмотря на возражения монаха и его попытки замедлить спуск.

Дварфа уперлась в него щитом, заставляя двигаться вперед.

Наконец многими ярдами ниже Афафренферу удалось увернуться от неё, ухватившись за ствол попавшегося по пути дерева.

Амбра затормозила, останавливаясь.

— Что ты творишь? — крикнул ей возбужденный Афафренфер, брызгая слюной.

— Спасаю твою шкуру! — заорала она в ответ.

С рычанием Афафренфер принялся отпихивать её в сторону.

Она огрела его по лбу Крушителем Черепов, и монах рухнул на землю.

— Заткнись ты, придурок. Ты б уже кормил червяков, если б мне не нужна была компания, а ты единственный из этого сброда, от кого меня не тошнит.

Грубо схватив ошеломленного и дезориентированного монаха за воротник, она взвалила его на плечи и торопливо направилась в глубину леса.

Когда Бол и Страшила перестали им мешать, пауки Рэтсиса увеличили преграду вокруг Далии, окружая её своими нитями. Как бы неистово она ни сопротивлялась и ни пыталась вырваться, эльфийка все глубже запутывалась в ловушке. Одна из её рук оказалась примотана к боку, а из второй она выпустила сегмент посоха, будучи не в силах вытащить его из паутины.

Несмотря на всю свою немалую силу, Далии никак не удавалось ни высвободить оружие или руку, ни избавиться от опутывающих ноги сетей.

— Хорошая работа, — поздравил Джермандер и, выйдя из-за куста, направился к Далии, держа в руке меч.

Он был уже близко, когда из-за веток того дерева, под которым пала Страшила, выскочила какая-то фигура. Гибкий пришелец ещё раз оттолкнулся от земли, вскинув руку над одним из питомцев Рэтсиса. Он тяжело приземлился, и, держа меч острием вниз, с ювелирной точностью вогнал клинок в выпуклый глаз огромного паука. Вязкая жидкость из глаза насекомого брызнула вокруг лезвия. Восьминогая тварь с воплем содрогнулась, рухнула на землю и неподвижно замерла.

Джермандер окинул взглядом новоприбывшего. За его спиной Рэтсис протестующе взвыл из-за гибели одной из своих драгоценных зверушек.

Пришелец, человек небольшого роста, но с отлично развитой мускулатурой, вытащил клинок и направился к Джермандеру. Сукровица капала с его длинного меча. В левой руке он держал небольшой кинжал.

Однако Джермандер не был из числа тех трусливых предводителей, которые только и способны, что прятаться в кустах. Этот шейд, известный своим мастерством владения мечом, лично участвовал во множестве боев. Он отдал салют своим великолепным серебряным мечом и гордо двинулся вперед.

— Так ты с Далией, да? — водя перед собой клинком, спросил он, когда оказался достаточно близко от противника.

— Нет, — последовал краткий ответ, и меч низкорослого человека с силой ударил по клинку Джермандера, отводя его в сторону.

Джермандер ловко высвободил оружие и изменил позицию, моментально атаковав в ответ — только для того, чтобы человек без вреда для себя отвел удар кинжалом, который держал в левой руке.

Этого Джермандер, естественно, и ожидал. Шейд ускорился, внезапно отступая, нападая, отступая, нападая и опять отступая, вскинув меч и нанеся диагональный удар сверху. Он не надеялся, что сумеет ранить врага, и не подходил ближе; он всего лишь старался понять, что из себя представляет этот неожиданный и неизвестный противник.

— И все же ты вмешался, чтобы защитить её?

— Мне не нравятся пауки.

— А что насчет эльфиек? — сказал Джермандер с легкой улыбкой, которая мгновенно исчезла, когда его противник быстро рванулся вперед, сорвавшись на бег, а лезвия его слились в один сплошной вращающийся круг.

Джермандер яростно работал своим коротким мечом, ещё быстрее переступая ногами, пока не обнаружил, что ему, вопреки обыкновению, приходится постоянно отступать! Воин из Кавус Дун был широко известен во многих регионах Царства Теней. Высокий и обманчиво быстрый, вооруженный тонким и светлым мифриловым клинком, Джермандер высоко стоял в иерархии наемных охотников как из-за своих боевых навыков, так и за организаторский талант и способности лидера, но не только за это — за гораздо большее.

Сейчас ему потребовалась каждая крупица его мастерства, чтобы парировать все более и более быстрые удары противника. Едва ли у него было хотя бы мгновение на то, чтобы отступить и обдумать происходящее, но его неожиданно осенило.

— Ты — человек Алегни! — вскричал он через кольцо вращающихся лезвий.

Произнеся эти слова, он сразу же понял — это правда. Репутация этого человека шла впереди него.

Артемис Энтрери даже не улыбнулся в ответ, он всего лишь продолжил наносить отточенные удары, заставляя Джермандера пятиться назад.

Рэтсис как раз собирался приказать оставшемуся в живых пауку опутать новоприбывшего паутиной, когда он с Миражем услышали слова Джермандера о том, что его новый противник был человеком Алегни.

Они переглянулись, и Рэтсис тяжело сглотнул.

— Разве мы действуем не в соответствии с желаниями нетерезского лорда? — затаив дыхание, прошептала Мираж.

Вопрос остался без ответа, потому что по воздуху пронесся низкий кошачий рык.

Мираж кинула взгляд на что-то, что находилось позади Рэтсиса, и её глаза расширились. Выражение её лица заставило его оглянуться, и оба увидели большую черную пантеру, стоявшую на вершине утеса, с которого упал дроу. Пантеру, которая пристально разглядывала их.

— Гвенвивар! — вскричала Далия, её голос звучал глухо из-за опутывающей её паутины.

Взгляд Рэтсиса скользнул с кошки на Далию, а затем на Джермандера и человека Алегни и вернулся к Миражу, которая покачала головой.

— Ожидаю, что мне полностью заплатят, — произнесла она и растворилась в тенях, возвращаясь на родину.

Рэтсис опять огляделся. Трое из его банды наемников были мертвы, значит, его доля в поимке Далии заметно возрастает. Но, выбирая между жадностью и собственной жизнью, он понял, что за плата его ждет, если он выберет первое.

Он послал последнего паука, чтобы тот перехватил кошку — не особо надеясь, что у того получится хоть немного замедлить это могучее животное.

Он опять взглянул на Далию. Беспомощна. Готова к доставке.

Так близко.

Но не сейчас, понял Рэтсис, и был рад, что тоже владел сложным искусством скрываться в тенях.

— Человек Алегни! — опять завопил Джермандер, едва отражая удар, который скользнул по его клинку и почти ранил шейда в бедро.

— Ты продолжаешь твердить эти слова, будто знаешь, что они значат, — дразня его, насмешливо произнес Энтрери.

— Я знаю Алегни!

— Ты знаешь то, что он хочет, чтобы ты знал, — лезвие пронеслось наискосок, отбрасывая блокирующее оружие Джермандера в сторону, и невысокий убийца сделал шаг вперед, вполоборота нанеся размашистый удар кинжалом.

Затем он ударил клинком слева и наискосок, едва не ранив шейда в лицо, когда тот попытался контратаковать.

— Меня нанял Эффрон! — протестующе воскликнул Джермандер, прилагая все усилия, чтобы в его голосе не проскользнули панические нотки — безуспешно, как он понял, увидев ухмылку на лице лучшего воина Алегни.

— Меня тоже нанял Эффрон, — сказал его противник. — Чтобы убить тебя.

Джермандер в замешательстве уставился на него, но все же не забыл разумно отступить за пределы досягаемости его клинка.

— Он влюблен в Далию, — пояснил Энтрери и прыгнул вперед, обрушив на врага шквал яростных круговых ударов длинного меча, и Джермандеру пришлось вертеться во все стороны, чтобы успеть на них реагировать.

А затем невысокий человек подкинул кинжал — не метнул его в шейда, а просто подбросил клинок в воздух достаточно близко от Джермандера, чтобы тот мог попытаться перехватить его, пока клинок находился в воздухе. Воин почти сделал это, но вовремя понял, что за ловушку готовит противник, и вместо этого отбил удар меча.

Не от этого удара ему надо было защищаться, хотя он этого и не знал. Ведь Энтрери и правда с полуоборота нанес удар длинным клинком, но только для того, чтобы скрыть движение свободной руки, которая метнулась к пряжке пояса и внезапно устремилась вперед.

Сначала Джермандеру показалось, что его ударили кулаком в грудь, и шейд, защищаясь мечом, отступил на несколько шагов. Но, увидев самодовольное выражение на лице низкорослого мужчины, он понял, что Энтрери его не преследует. Тогда он опустил взгляд вниз — из его груди торчало небольшое лезвие.

Он попытался что-то сказать, но обнаружил, что в легких у него больше не осталось воздуха.

Джермандер попытался побороть удушье и головокружение. Удивительно, но боли он не чувствовал. Шейд выровнялся и приготовился продолжить схватку, но, кинув ещё один взгляд на противника, увидел, что кинжал опять оказался в руках Энтрери — и как он поймал его до того, как клинок упал на землю? — и теперь мужчина вскинул руку, готовясь его метнуть.

Джермандер сжался, чтобы в него было труднее попасть, и приготовился отбить удар мечом.

Энтрери выбросил руку вперед, воин уклонился и ещё раз ушел от очередного обманного удара противника.

С каждым движением он чувствовал себя все более ошеломленным и дезориентированным. Джермандер сказал себе, что сейчас самое время отступить, и начал ускользать в тень, чтобы вернуться в другой мир, в Царство Теней.

Но для этого нужно было сосредоточиться — а на этот раз Энтрери ударил всерьез.

Джермандер почувствовал, как лезвие клинка глубоко вонзилось в его тело рядом с ножом. Он увидел, как противник приближается к нему, и оцепенение охватило его тело, а затем зрение его подернулось серой дымкой.

В первый миг он подумал, что уходит в Царство Теней, ведь и по ощущениям, и по виду все было похоже на это.

Ослепляющий удар положил конец этим мыслям, положил конец всем его мыслям — лезвие клинка раскроило его череп.

Глава 5 Притесняемый пол

Драуки не самые уравновешенные существа, особенно когда некоторые из них, вооруженные, закованные в броню и жаждущие сражения, расцарапывают стены и пол в каменной пещере.

Что-то приближается, решил Йеррининэ. Он чувствовал это, и это было отчётливое ощущение, не просто природное чутьё.

Воздух стал холоднее — неестественно холоднее.

Лидер драуков вёл своих подопечных в атаку, безрассудно продвигаясь по коридору мимо слепых поворотов. Он послал двух разведчиков на передовую, и теперь он пребывал в уверенности, что вскоре эти двое столкнутся … с чем-то.

Средоточие мутантов было столь велико, что он чуть не пропустил в других обстоятельствах ничем не примечательный коридор.

Йеррининэ резко остановился, все восемь лап застучали по камню. Идущие за ним драуки поспешно затормозили, дабы избежать столкновения с беспощадным лидером.

— В чём дело, мой командир? — осмелился спросить один, в то время как другие озирались в растерянности.

Йеррининэ продолжал смотреть на стену, не обращая внимания на открытый коридор впереди. Медленно, почти благоговейно, он подошёл ближе, широким взмахом левой руки извлёк своё большое копьё, предварительно ощупывая другой рукой странные расщелины на стене. Улыбка на его лице стала шире, когда драук проводил пальцами вдоль необычного углубления.

— Мой командир? — спросил уже другой драук.

— Эта расщелина в камне не природного происхождения, — объяснил Йеррининэ. — Это место работало как пункт связи — когда-то давно, вероятно, здесь был портал… или какая-то дверь.

Ещё один драук осмелился приблизиться, чтобы проверить предположение Йеррининэ, протянул руку и так же ощупал прямые линии на обработанном камне.

— Что это значит? — спросил он.

Йеррининэ выпрямился и осмотрелся вокруг, учтя все те коридоры и пещеры, что они успели пройти за сегодня.

— Это означает, что здесь был пункт выхода наружу.

— Выхода?

Йеррининэ посмотрел на драука и ухмыльнулся.

Пронзительный крик оборвал момент, отражаясь от каменных глыб, эхо окружило всех присутствующих, как если бы сотня воинов драуков оказалась под сильным натиском. Йеррининэ прыгнул в боковой коридор, идеально работая лапами, чтобы полностью развернуть тело при приземлении, одновременно вооружившись копьем наперевес.

Через несколько поворотов они обнаружили своих разведчиков, хотя драуки были едва различимы в толпе мельтешащих, полупрозрачных, походящих на приведений дварфов.

Нет, не приведения, а вполне реальные духи, понял Йеррининэ, и сразу же скомандовал своим подопечным вперёд, на болота.

Большой драук ринулся вперед. Йеррининэ никогда не был тем, кто будет наблюдать за битвой издалека. Он врезался в небольшой отряд призраков, коля и рубя во все стороны своим большим дроуским копьём.

Но толку было мало, так как эти существа лишь частично были связаны с материальным планом. Он едва мог поранить их чем-либо, будь то его оружие или паучьи конечности. Кроме того, их образы мерцали, ни на секунду не образуя цельные тела.

Когда с десяток других призраков отпрянул от одного из несчастных лазутчиков и направились в его сторону, Йеррининэ убедился, что на первый взгляд несущественные атаки на самом деле могут сочетаться с поразительным эффектом, драук-лазутчик, от которого они двигались — упал и распластался прямо на полу. Его лицо представляло собой ужасную маску с пустыми глазницами и рваными губами, его голова была полностью изувечена, словно её зажали между тяжелыми валунами. Существо шевелило всеми восемью лапами, опираясь на их симметрию, но было уже едва живым.

— Сомкнуть ряды! — потребовал лидер драуков.

Когда ценные воины драуки отступили назад, Джерт приказал своим ударным войскам миновать их и напасть на противника.

Гоблины, орки и багбиры рванулись вперёд по коридору в более широкую пещеру за его пределами, борясь с инстинктом, который кричал им, что нужно развернуться и бежать — те, кто ему последовал, или колебался хотя бы мгновение, почувствовали на себе укус арбалетных снарядов дроу.

— Призраки дварфов! — радостно произнёс Равель издалека. — Гонтлгрим! Это должен быть он! Прямо перед нами. Мы нашли город дварфов.

— Мы не можем быть в этом уверенны, — сказала Береллип рядом с ним.

— Я чувствую мощь этого места, — утверждал Равель. — Первозданную мощь.

Он не блефовал, и не воображал что-то из-за появления призраков дварфов. Чувство магической связи было мощным и преобладало над остальными. Он ощущал его под ногами. Равель проводил много времени, работая с элементалями во время пребывания в Магике. Громф Бэнр очень любил призывать их десятками, разные виды, просто чтобы пытать.

Он думал посоветоваться с братом Брак'тэлом, который, по общему мнению, был высоким специалистом в области искусства элементной магии задолго до Магической чумы. Только кратко, чтобы не давать Брак'тэлу удовлетворить его самолюбие.

Даже без этих подтверждений Равель знал, что эти ощущения идут от магии элементалей, эта покалывающая энергия ощущалась в полу и стенах, источая глубокий резонанс чистейшей энергии.

Вдоль стены слева приблизился Тиаго Бэнр, остановив своего ящера над головами множества дроу, столпившихся там.

— От рабов будет мало проку, — сказал он Равелю и остальным. — Эти призрачные стражи за пределами их возможностей.

— Не попробовать ли тебе метнуть на них сеть из молний, дорогой братец? — заметила Береллип, а за её спиной Сарибель издала смешок.

— Это могло бы оказаться вполне действенным, — ответил Равель, не обращая внимания на сарказм.

Береллип раздражённо вздохнула и прошла мимо него, Сарибель и другие жрицы Ллос последовали за ней.

Как только они миновали Тиаго, молодой Бэнр жестами сигнализировал Равелю: должен ли я собрать твоих магов, чтобы вы могли создать вторую сеть из молний?

Вопрос застал Равеля врасплох, настолько, что он задержался и даже сделал шаг назад. Он несколько мгновений смотрел на Тиаго, убеждаясь, что воин говорил серьёзно. Он взглянул вниз по коридору, исходящие оттуда звуки лишь подтвердили, что его гоблиноиды действительно подвергались уничтожению.

Равель кивнул. Он не доставит сёстрам такого удовольствия, как стать спасительницами.

— Довольно упрямые существа, — призналась Береллип сестре.

Они обрушились на дварфов с огромным репертуаром заклинаний, от сверкающих лучей тьмы и света до волн разъедающего пламени. Они использовали их преданность Ллос, пытаясь вынудить призраков исчезнуть, даже пробовали обуздать их души, подчинить волю, контролировать их и натравлять друг на друга.

Но это были куда более упрямые существа, чем обычно бывает нежить такого типа.

— Они сражаются за их древнейшую родину, — продолжала рассуждать на ходу Береллип. — Они привязаны к этому месту — стражи, единственные в своей преданности.

— Их волю будет трудно сокрушить, как и уничтожить, — согласилась Сарибель.

— Продолжайте нападать, — проинструктировала Береллип Сарибель и остальных, и погрузилась в чтение очередного заклинания, но резко остановилась, поражённая тем, как Тиаго Бэнр, Джерт Ксорларрин и множество других наездников на ящерах промчались мимо неё.

Кавалеристы ворвались в пещеру, перемещаясь вправо по мере того, как их линия расширялась.

Поравнялись с Йеррининэ и оставшимися драуками, сплотили ряды и тут же стали смещаться назад, свернув влево, результативно очищая ближайший справа угол пещеры.

В образовавшийся проход вошли Равель и его ткачи. Береллип сплюнула на камень и призвала своих жриц с более мощными заклинаниями. Она начала создавать свои собственные светящиеся сгустки разрушения, направляя лучи сверкающей тьмы, в это же время Равель и его маги заняли свои позиции и начали прясти свою сеть.

Теперь это стало соревнованием, жрицы и маги боролись за высшие почести в призрачной бойне.

— Будь ты проклят, — выругалась Береллип, когда Тиаго призвал отступать в самый подходящий момент, дроу наездники и драуки одновременно отступили к противоположным флангам, как раз вовремя, позволив сотканной из молний сети безопасно миновать их.

Призраки дварфов не стали убегать, подобно оркам, пытавшимся удрать в лабиринты пещер, и множество из них пало под этой сетью. Искрящиеся нити пронзительно трещали, когда проходили сквозь них.

Береллип и многие другие дроу прикрыли глаза от яркого света белой энергии.

Когда всё, наконец, закончилось, число призраков существенно сократилось. Немногие оставшиеся возвращались в тесные проёмы, издавая всю дорогу стоны.

— Закрепить пещеру! — зазвенел в воздухе громкий возглас Джерта. — Да здравствует Равель!

Зазвучали громкие крики одобрения, и Береллип окончательно закипела. Её лицо не смягчилось, когда Тиаго Бэнр проехал рядом с ней и Сарибель.

— Ты выбрал сторону, — предупредила Береллип. — И ты выбрал неправильно.

— Это не так, — легкомысленно отмахнулся Тиаго. — Это были согласованные действия, в которых ты и твои жрицы играли не последнюю роль. Похоже, что я ошибался, и жрицы всё же могут на что-то сгодиться. Я имею ввиду кроме спальни.

— Богохульство, — произнесла одними губами Сарибель, Береллип смотрела на высокого мужчину с неверием.

— Вы вполне оправданно воздали должное своему брату за подобное поведение и неуважение, — уверенно заявил молодой Бэнр, который как всегда был полон сюрпризов.

— Сёстры Бэнр привыкли, когда с ними говорят в такой манере? — спросила Береллип.

— Конечно же нет! — со смехом ответил Тиаго.

— Как ты смеешь? — вспылила Сарибель

— Моя дорогая Береллип, — сказал Тиаго, не уделив Сарибель внимания, за исключением непристойного подмигивания в её адрес, — ты жрица Ллос, — он сделал небольшой поклон, едва возможный из-за того, что он сидел на спине ящера. — А я — сын Дома Бэнр.

— Ты мужчина, — сказала Береллип, словно это само по себе должно было сделать Тиаго скромнее. Но он лишь выпрямился и рассмеялся над ней.

— Я понимаю, — кивнул Тиаго. — По договорённости, ты являешься моим начальником, и поэтому веришь в своё превосходство. Но подумай, на чьей стороне в нашей битве была бы Мать Квентл? В обычных условиях твоё негодование было бы вполне уместно, но с практической точки зрения будет ли оно таковым?

— Ты сейчас далеко от Дома Бэнр, — предостерегла Береллип.

— Ты веришь, что меня избрали, чтобы следовать за тобой наугад?

Это заставило Береллип сделать паузу.

— Избранный, — решительно заявил Тиаго вновь. — Дом Бэнр знает о каждом вашем движении, и каждом намерении. Так что знай — я один буду решать, удовлетворит ли Дом Бэнр пожелания Ксорларринов образовать собственный город. Я один. Плохое слово от меня станет гибелью благородных Дома Ксорларрин за исключением, возможно, некоторых ткачей, так как их способности стали интриговать Мать Квентл в последнее время. Из-за того, что Громф отошёл от дел, всё больше времени проводит в своей комнате в Магике и всё меньше вмешивается в дела Дома Бэнр, Квентл обнаружила назревающий пробел в армии Дома Бэнр, который будет отлично заполнен в результате поглощения нескольких высококвалифицированных ткачей из Дома Ксорларрин.

— Тогда, вероятно, она хотела бы получить их послушными! — спорила Береллип, её тон звучал отчаянно и ясно показывал, что она уже потеряла инициативу в их споре.

Одержать верх для Тиаго не составляло труда, и он не собирался упускать свой шанс.

— Она будет хотеть того, чего я ей скажу хотеть, — ответил нахальный молодой воин. — И чтобы развеять ваши скрытые надежды, знайте — если я буду убит здесь, за пределами Мензоберранзана, Мать Квентл возложит всю ответственность на Зиирит Ксорларрин. И, естественно, на её дочерей.

Береллип смотрела на него, не мигая, не отступая назад, не желая давать ему ни малейшего повода для удовлетворения.

— Ты можешь стать погибелью для благородных Ксорларрин, — тихо повторил Тиаго, затем улыбнулся и просигналил так, чтобы только Береллип могла видеть: Я буду ждать нашего следующего свидания, и двинулся дальше как ни в чём не бывало.

Недалеко от места той встречи Брак’тэл Ксорларрин прислонился к каменной стене коридора, его чувствительные пальцы ощупывали камни, а мысли проходили сквозь них. Равель почувствовал покалывание элементной энергии здесь, но это бледнело в сравнении с пониманием Брак’тэла такой магии. В своё время он был одним из сильнейших в Мензоберранзане, тех дроу, которые добирались до планов элементалей, чтобы получить силу молний, огня и других первозданных сил. Однажды он управлял целой группой элементалей земли, и не было лучшего способа произвести впечатление на мастеров Магике.

Теперь он чувствовал это — огненный зверь, пылающий бог разрушения. Вот почему Мать Зиирит включила его в экспедицию ненавистного брата, и теперь, вдруг, ощущая эту мощь и испытывая эту ясность разума, которые могут быть вызваны лишь столь близким общением с древними первозданными силами, Брак’тэл отложил в сторону былые обиды, и даже мысленно поблагодарил Зиирит за предоставленное ему путешествие.

Он даже не видел сражения прямо у себя под носом. Его сёстры победят, он был полностью уверен, и он не смог бы оторваться от этого камня, от столь глубоких ощущений и вибрации первобытного огненного зверя, как не смог бы от свидания с самой Ллос.

Перспективы были не меньшие.

Перспектива власти.

Перспектива магической силы, какой она была множество лет назад.

Глава 6 Соратники в общем деле

Далия яростно боролась с упрямыми путами, чтобы повернуть голову. Она не хотела пропустить кончину своего мучителя, и наслаждалась моментом, когда меч Энтрери расколол череп шейда.

Ещё немного покрутив головой, ей удалось почти полностью освободить её, хотя сама она всё ещё была крепко связана. Эльфийка осмотрелась вокруг и поняла, что осталась одна — наедине с этим человеком, Энтрери, чемпионом Алегни. Как только он восстановил дыхание и подобрал свой нож, он устремился к Далии с направленным на неё мечом.

Далия выкручивалась и извивалась в тщетных попытках освободить хотя бы одну руку, но вскоре она сдалась, зная, что у неё нет никакой надежды защитить себя.

Меч приближался.

Эльфийка посмотрела в глаза этому невысокому равнодушному человеку в попытке разгадать его намерения.

Меч приблизился к её шее, Далия замерла и затаила дыхание. Но Энтрери начал разрезать паутину.

— Я тронута до глубины души, — заявила она саркастически после того, как оправилась от шока.

— Заткнись, — ответил Энтрери, продолжая освобождать её.

— Ты стесняешься того, что я для тебя что-то значу? — съязвила эльфийка

— Значишь?

— Ты здесь, сражаешься против союзников своего господина, — рассуждала Далия.

— Только потому, что его я ненавижу больше, чем тебя, — поспешил ответить Энтрери. — Не думаю, что тебе от этого станет легче.

Его последние слова потонули в рокоте низкого угрожающего рычания, и Энтрери замер. Далия ухмыльнулась — она видела огромную, трехсоткилограммовую мускулистую пантеру, которая подкрадывалась к нему из-за спины.

— Ты, конечно же, знаешь мою подругу Гвенвивар? — спросила она с ухмылкой.

Артемис Энтрери не шевелился.

— Стоять! — прозвучало со стороны, и Дриззт До’Урден, слегка прихрамывая, появился из-за холма.

Ни Далия, ни Энтрери не могли сказать, говорил ли он с убийцей или с пантерой.

Скорее всего, с обоими.

Энтрери с ухмылкой проигнорировал дроу и наполовину опустил свой меч к земле, значительно ослабив путы на эльфийке.

— Сменил идеалы? — спросил Дриззт, приблизившись к ним.

Далия выбралась из паутины. За спиной Энтрери Гвенвивар замерла, готовая прыгнуть на маленького человечка.

— Спокойно, Гвен, — напомнил кошке Дриззт, и она подняла уши.

— Почему ты вернулся? — спросила Далия Энтрери, продолжая срывать нити паутины со своей одежды.

Она не чувствовала себя особо благодарной, и ей не нравилось, что кто-то её спас. Эльфийка хотела оттолкнуть Артемиса Энтрери, и по возможности оттолкнуть его подальше.

Однако он не спешил отвечать, и Далия прекратила отрывать паутину. Очевидно, её вопрос ошеломил Энтрери. Эльфийка была изрядно удивлена — она не ожидала увидеть такое задумчивое выражение на его лице.

— Почему? — повторила она, громко и четко, чтобы вытащить человека из пучины явного самоанализа.

— Не знаю, — признался он.

Далия почувствовала на себе взгляд Дриззта и посмотрела на него. Выражение его лица было холодным, словно он осуждал её за то, что она отправилась за Энтрери столь безрассудно. Однако, этот человек только что спас ей жизнь. Она пожала плечами.

— В таком случае, почему ты нас оставил? — спросила Далия чуть более благосклонно.

— Херцго Алегни носит мой бывший меч, — ответил Энтрери, — мой бывший меч, разумный и обладающий телепатией, который может вызнать у меня всё. Находясь рядом, я подвергал вас опасности. Мне плевать на ваши жизни, но я не хочу, чтобы вы провалили своё задание.

— И всё же, несмотря на свои слова, ты сейчас здесь и подвергаешь наши жизни опасности.

— Я понимаю, на что ты намекаешь, — ответил Энтрери. — Находясь ближе к Алегни, я увеличиваю вероятность того, что он догадается о ваших намерениях из-за меня.

— Тогда нам следовало бы просто убить тебя, — сказала Далия без тени юмора в голосе.

— Ты умрешь первой, — пообещал Энтрери.

Дриззт встал между ними. Только тогда Далия поняла, что она и Энтрери начали сходиться лицом к лицу, глядя друг другу в глаза.

— Я собирался просто уйти, хотя не смог бы сбежать от Алегни, даже если бы удрал с самого Фаэруна, — объяснил Энтрери.

— И ты столкнулся с нами по чистой случайности? — спросил Дриззт.

Энтрери покачал головой.

— Я не знаю, насколько смогу вам помочь до того, как Алегни, — до того, как мой бывший меч, — повергнет меня на землю, — признался Энтрери. — И всё же, вот он я, — добавил он, глядя на мёртвого шадовара: — помогаю вам на вашем пути. Алегни и Коготь Харона не задержали мой клинок, когда я закалывал ваших врагов, которые, как я подозреваю, были его союзниками.

Он посмотрел Дриззту прямо в глаза, и Далия заметила, что они разделяют что-то общее. Давнюю и глубокую связь и очевидное уважение друг к другу.

— Я не вернусь, чтобы служить ему, — прямо заявил Энтрери. — В мире нет такой боли и нет таких пыток, которые поставили бы меня рядом с Херцго Алегни.

К своему удивлению Далия поняла, что верит ему. Не только потому, что он действительно имел в виду то, что только что сказал, но и потому, что этот серокожий человечек обладал особой внутренней силой, которая была велика настолько, что он мог сделать то, о чём говорил.

Она отошла и позволила Дриззту и Энтрери поговорить. Далия слышала только обрывки диалога, когда Энтрери признал, что одно его присутствие рядом с ними уже могло поставить под сомнение любую их надежду на секретность, или что эта атака могла быть направлена на это место и на них потому, что накануне он уже был с ними рядом.

Далия поняла из его ответов и по языку тела, что Дриззт был не против принять Энтрери компаньоном в их миссию, и когда она отбросила собственное упрямство, то поняла, что откажи ему Дриззт — она сама стала бы настаивать.

Затем эльфийка сосредоточилась лишь на Энтрери — смотрела на него, понимала его.

Она видела боль.

Она знала эту боль.

— Интересная дилемма, — сказал Дриззт Далии несколько позже. Энтрери собирал хворост для костра невдалеке от них, как они и договаривались.

— Ты сомневаешься в его искренности?

— Как ни странно, нет, — сказал Дриззт. — Я знаю этого человека много лет.

— И всё же, ты ничего не слышал о нём много лет, — поспешила напомнить Далия.

— Справедливо, — кивнул Дриззт, соглашаясь с очевидным. — Но за то время, что мы провели вместе, я по— Настоящему понял, кто он на самом деле. Я видел его эмоционально обнажённым в Мензоберранзане, уязвимым и беззащитным. В нём много различных черт, включая и омерзительные, которые мне не нравятся, но как ни странно, у Артемиса Энтрери тоже есть честь. И всегда была, — произнося эти слова, Дриззт подумал о его первой встрече с наёмным убийцей, когда Энтрери держал Кэтти-бри в заточении много дней. Она была беспомощна и полностью в его власти, но всё же убийца был к ней милосерден.

Но бывали и другие времена, подумал Дриззт, когда Энтрери не был так добр, и дроу вспомнил палец полурослика…

Он отвернулся от Далии и посмотрел на Энтрери — странное напоминание о прошлом.

— Он не предаст нас по собственной воле, — сказала Далия, и Дриззт опять повернулся к ней. — Он ненавидит Херцго Алегни так же, как и я.

— Почему? — спросил Дриззт.

Далия странно посмотрела на него.

— Почему ты ненавидишь Херцго Алегни? — Дриззт едва не отступил на шаг, когда лицо Далии окаменело.

Она плюнула ему под ноги.

— Так ты веришь, что Энтрери не предаст нас по своей воле, и я с тобой согласен, — быстро сказал он, понимая, что будет мудрее сменить тему разговора. — Но что, если ему придётся сделать это не по своей воле? Он уже признался в том, что само его присутствие среди нас уже могло дать знать Алегни о наших намерениях. Меч удерживает его и, по-видимому, знает каждую его мысль.

Далия направила свой взор на Энтрери вдалеке, и медленно покачала головой.

— Он не сможет, — сказала Далия. Это выглядело так, как будто она пыталась убедить саму себя. — Разумное оружие не обладает такой силой.

— Этот меч порабощает его.

— Он чувствует его намерения, его злость, его стремление сделать что— Нибудь, — ответила Далия. — Это другое. Меч отвечает на его импульсы так же, как и Игла Коза подчиняется моим приказам. Только по причине их долгой совместной истории его меч так силен, что может ослушаться его приказаний.

— Ты не можешь знать это наверняка.

— Так же, как и ты не можешь знать, обоснованы ли твои страхи, — ответила Далия. — Артемис Энтрери не приводил тех шадовар к нам, он был под Невервинтером, когда они охотились на нас. Возможно, его присутствие рядом с нами позволило мечу понять наши намерения в целом, но не в таких подробностях, как ты предполагаешь. Иначе как бы ему позволили подобраться так близко к Невервинтеру, и охрана Алегни не наткнулась бы на него? Меч не может читать каждую его мысль и не может предвидеть каждый его шаг. Я не могу в это поверить, особенно, когда он и меч находятся далеко друг от друга. Это всего лишь меч, а не Бог.

— Но когда мы подберёмся ближе, Энтрери окажется ближе к мечу, а, значит, существует вероятность, — возразил Дриззт.

— Значит, ты бы отверг такого сильного союзника из-за своих страхов?

Дроу задумался всерьёз и надолго и понял, что совершенно не хочет идти с Энтрери разными дорогами. Опять же, этот человек связывал его с прошлым, по которому он тосковал. Со временем, когда мир казался ему проще и был гораздо удобнее. Однако, несмотря ни на что, он услышал свой собственный голос, отвечающий:

— Да.

— Тогда он сам будет разыскивать Алегни, он не отступится от этого. Я видела боль в его глазах, и знаю, что он не передумает! Так что, каждый из нас нападёт на Невервинтер, но по отдельности мы будем слабее…

— Есть и третий вариант, — перебил её Дриззт.

Далия ждала продолжения.

— Есть способы заблокировать такое телепатическое вторжение, — объяснил Дриззт, эта мысль только что пришла ему в голову, и казалось, что она разрешит множество насущных проблем и развеет большую часть его опасений. — Помнишь глазную повязку Джарлаксла? Она была специально зачарована так, чтобы защищать наёмника от магического и телепатического шпионажа, и от такого влияния, какое этот меч оказывает на Энтрери.

— Значит, мы пойдём и найдём Джарлаксла, и он поможет нам?

— Он тоже связан с Энтрери…

— Он мёртв, — отрезала Далия. — Ты видел, как он умер. Ты видел, как он переступил через край шахты предтечи за несколько секунд до того, как эта тварь извергла свою смертоносную блевотину. Смирись с этим, глупец!

Дриззт не знал, что ответить. Он не был уверен, что его надежды на то, что Джарлаксл жив, не служили просто поводом для отказа принять очевидное. Он слишком много раз видел, как наёмник избегал смерти. Однако всё указывало на то, что Джарлаксл погиб в Гонтлгриме. Да и кто бы, в конце концов, смог пережить мощь извержения предтечи внутри того огненного кольца?

Но однажды Дриззт уже сделал ошибку, считая некоторых своих близких друзей погибшими без убедительных доказательств, и не хотел наступать на те же грабли снова. Возможно, обуглившиеся останки Джарлаксла до сих пор лежат на уступе стены шахты предтечи, или, может быть, он упал в огненную утробу этого лавового зверя, и от него совсем ничего не осталось.

А, может, и нет.

— Ты что, собираешься воспользоваться дилеммой с Энтрери, чтобы снова увести меня подальше от этого места и опять оторвать от моей задачи? — предположила Далия.

Дриззт явно видел её раздражение.

— Было бы замечательно, если бы Джарлаксл нашёлся, потому что он тоже может оказаться ценным союзником, — сказал он. — Но суть дела не меняется, даже если Джарлаксла не будет. Существуют разные предметы, или заклинания, которые мы могли бы раздобыть для защиты Энтрери от ментального проникновения меча.

— Думаешь, он сам уже не искал подобные вещи?

Дриззт не знал, что ответить. Так или иначе, вопрос Далии наталкивал на мысль, что они моглипотратить месяцы в поисках решения. Разве за многие десятилетия странствий Дриззт встречал что— Нибудь, кроме повязки Джарлаксла, способное обеспечить необходимую защиту? И даже эта повязка не спасла наёмника от пагубных для психики манипуляций Креншинибона, напомнил себе дроу. Он оглянулся на Энтрери, который уже приближался к ним, и обречённо вздохнул.

— Итак, вы прогоните меня или примете мою помощь? — спросил Энтрери, подойдя к ним, и бросив охапку хвороста на землю рядом с небольшой ямкой для костра, которую вырыл дроу.

— А разве это не очевидно? — ответил Дриззт вопросом на вопрос.

— Будь я на твоём месте, я тоже ломал бы голову, — сказал Энтрери.

— И ты послал бы меня подальше.

— Нет, я вырезал бы твоё сердце, — съязвил убийца и начал перебирать хворост. — Это, видишь ли, всё упрощает.

— А ты согласился бы, чтобы тебе размозжили череп? — спросила Далия, и по её голосу было не понять, шутит она, или говорит всерьёз.

Энтрери бросил ветку хвороста и поднялся, медленно поворачиваясь к женщине лицом.

— Если бы это было так просто, я был бы уже мёртв, — произнёс он безо всякого выражения. — И вы не свернёте меня с пути. Я уже сделал свой выбор, и моя дорога ведёт в Невервинтер, с вами или без вас.

— Мы опасаемся меча, — объяснил Дриззт. — Или не стоит?

Энтрери заметно расслабился. Возможно, из-за простой откровенности этого объяснения, а может быть потому, что Дриззт не сомневался в словах Энтрери, а просто обратил внимание убийцы на то, что воздействие меча может превзойти его контроль.

— Нет ли какого— Нибудь способа защитить тебя от вмешательства в твой разум? Ты вообще замечаешь, когда на тебя воздействуют?

— Флейта Идалии, — ответил Энтрери, и при этом взгляд его блуждал вдали.

Затем он фыркнул и встряхнул головой.

— Это магическая вещь? — спросила Далия.

— Однажды она была моей, — объяснил Энтрери. — Если бы она была у меня сейчас, я уверен, что смог бы победить зов Когтя Харона, ну или, по крайней мере, оказать ему сопротивление.

Он посмотрел на вопрошающее лицо Дриззта.

— Она у Джарлаксла, — пояснил Энтрери. — Он починил её, использовал чтобы переманить меня на свою сторону, а затем забрал, когда продал меня в рабство нетерезам.

— А-а, тогда тем более мы должны найти Джарлаксла и просить его о помощи, — сказала Далия, и Дриззт поморщился от её едкого сарказма.

Энтрери скептически уставился на неё, явно не оценив злую иронию.

— Насколько хорошо понимает Коготь твои мысли? — спросила его Далия внезапно изменившимся тоном, как будто она по— Настоящему заинтересовалась, и словно у нее появилась идея.

— Ты предполагаешь, что я знаю, когда меч находится в моих мыслях, — ответил Энтрери.

— Расскажи нам всё, что ты знаешь о защите Невервинтера, — попросила Далия с кривой усмешкой, как будто её желание узнать об этом, без сомнения неподдельное, было всего лишь частью какого-то её умозаключения.

Энтрери посмотрел на Дриззта, который, изучив Далию, уже понял её план и обменялся с ней улыбками. Дриззт снова взглянул на Энтрери и кивнул.

Пожав плечами, Энтрери рассказал о планировке города и подробно описал сильные стороны и недостатки защитных сооружений. Он знал, где Алегни спал, и где тифлинга обычно можно было найти. Он так же сообщил о расположении нескольких лагерей шадовар вокруг города, и пока перечислял всё это, тоже начал улыбаться.

Дриззт снова одобрительно кивнул, на этот раз Далии. Это был ловкий приём определить, находится ли сейчас Коготь в мыслях Энтрери. И, учитывая уровень и подробность информации, которую он предоставил, и которая могла оказаться роковой для Херцго Алегни, меча, скорее всего, в его мыслях не было.

— Ни один из вас не силён в магии, — сказала Далия, когда Энтрери закончил.

— Моего мастерства достаточно, чтобы убивать магов, досаждающих мне, — парировал Энтрери.

— Я изучала искусство магии, особенно те аспекты, которые касаются создания магических предметов, — объяснила эльфийка и подняла Иглу Коза. — Я не новичок с подобного рода оружием. Опасно обладать им, будучи несведущим в вопросах магии.

— К чему ты клонишь?

— Маловероятно, что этот меч, Коготь Харона, находится в твоих мыслях, — пояснила Далия. — Скорее всего, он реагирует на те силовые команды, которые ты посылаешь своим мускулам.

Энтрери поморщился, относясь с явным скептицизмом к этим рассуждениям, или не понимая их.

— Игла Коза знает, когда мне нужно высвободить её энергию, — сказала Далия.

— Потому что ты управляешь посохом, как я когда-то управлял Когтем Харона, — ответил Энтрери.

Но Далия покачала головой.

— Почти всё разумное оружие, за исключением самых выдающихся экземпляров, не является отдельными сущностями. У них есть гордость, и они многого требуют от своих хозяев, и это является частью той магии, что заключена в металле или в дереве, из которого они сделаны. Но они не являются сознательными существами, коварными и плетущими заговоры в целях личной выгоды. Коготь Харона стал управлять тобой из-за вашей длительной связи. Это означает, что меч распознаёт твои сигналы к действию. Он знает, когда ты хочешь ударить, и как именно ты хочешь ударить, и какую роль ты отводишь самому мечу в этом ударе, когда орудуешь им. Сейчас меч ещё хранит это чёткое распознавание твоих сигналов к действию и, таким образом, может реагировать на них быстрее, чем ты сам.

Лицо Энтрери явно выражало его сомнения.

— Какими свойствами обладает этот меч?

— Способностью оставлять непроницаемую завесу из пепла, — нерешительно ответил Энтрери, не понимая, к чему всё это ведёт.

— И как быстро меч может создать эту завесу по приказу хозяина?

— Мгновенно, — ответил Энтрери, и теперь он казался более заинтригованным.

— А мог ли меч когда— Нибудь пускать этот пепельный след без твоего приказа?

Убийца задумался на секунду и с сомнением покачал головой.

— Твоя связь с этим мечом была настолько сильна, что ты уже не вполне уверен, сознательно ли взывал к нему, — объяснил Дриззт. — И по логике, теперь ты допускаешь, что меч читает твои мысли.

— Вы не имеете представления о боли, которую этот меч способен мне причинить, — ответил Энтрери.

Далия пожала плечами.

— Меч может управлять им, — напомнил ей Дриззт.

— Так что, как я и говорил, одно моё присутствие рядом с вами может поставить вашу миссию под угрозу, — добавил Энтрери.

— Но если бы Коготь Харона был в твоём сознании, позволил бы он тебе убить этого воина шейда и освободить меня из паутины? — спросила убийцу Далия. — Наверняка Херцго Алегни хотел, чтобы меня доставили к нему связанной.

— Значит это не постоянное вмешательство, — сказал Дриззт. — Но как мы узнаем?

После этого вопроса Далия разломила Иглу Коза на две части длиной по четыре фута. Несколько секунд она разглядывала их, и Дриззту казалось, что она общалась с оружием, затем бросила одну часть Энтрери.

— Игла Коза непременно распознает вторжение другого разума, — пояснила она.

Энтрери уставился на кусок металла, затем взял его так, словно проверял на баланс.

— Даже не думай использовать это как оружие, — предупредила Далия. — И немедленно верни при первых же признаках любого сражения! Но, пока мы путешествуем, пусть это служит нашим часовым. Если меч попытается проникнуть в твой разум, об этом узнает та часть посоха, которую ты носишь, а та, что ношу я, сообщит мне.

Дриззт и Энтрери обменялись взглядами, и оба смогли лишь кивнуть в знак восхищения находчивой эльфийкой.

С возвышенности на изгибе южной прибрежной дороги Дриззт и его спутники смотрели вниз на Невервинтер. Гнездящиеся внутри обширных руин старого города новые строения и городская стена были отчётливо виды, по крайней мере, та часть стены, которая не была скрыта тенью.

Эту тень отбрасывали не деревья или близлежащие холмы, освещённые солнцем. Это была волшебная тень, тусклый туман, принесённый из самого Царства Теней.

— Нетерезы получили подкрепление, — заявила Далия, метко выразив то, что осознали все трое, когда посмотрели на крепость Алегни. Она подозрительно взглянула на Энтрери и подметила, — Возможно, мерзавец знает о наших планах.

— Если каждую неудачу вы будете вешать на меня, скажите это сейчас, — парировал Энтрери.

Дриззт не мог удержаться от улыбки, оценив безупречный тембр голоса Энтрери, выражающий очевидную скуку человека и чуточку угрозы. Он неизменно был спокоен, и всегда содержал угрозу, понял Дриззт. Он посмотрел на Далию, чтобы убедиться, что она тоже уловила это. И выражение её лица, смесь злости и едва скрытого удивления, подтвердило подозрения дроу.

— Сколько их там, как думаете? — спросил Дриззт, решив, что будет разумно сменить направление этого разговора.

— Возможно, он боится, что мы идём за ним, он наверняка знает о судьбе Силоры Салм, — рассуждал Энтрери.

Он спрыгнул со спины своего кошмара и взобрался на большой камень, чтобы обеспечить себе лучший обзор. Дриззт и Далия соскользнули с Андахара и направились к нему.

— Несколько десятков, по крайней мере, — сообщил Энтрери, когда они подошли. Он указал на горстку лагерей шадовар сразу за пределами городской стены. — Алегни также уплотнил своё оборонительное кольцо.

— Если он знает о Силоре, тогда, возможно, он считает, что тэйцы опрометчиво нападут, во всяком случае, считал изначально, — сказал Дриззт.

Энтрери кивнул в знак согласия.

— От нашей ли угрозы или тэйской, Херцго Алегни подготовил город к обороне.

— Тогда, наверное, нам следовало бы уйти назад в лес и пропустить время вероятного кризиса, — предложил Дриззт, но едва последнее слово слетело с его уст, как в разговор вмешалась Далия.

— Твои советы на любое развитие событий — выжидать и скрываться, — резко возразила она. — И как при этом ты ухитрился не заработать репутацию труса, ускользает от моего понимания, Дриззт До'Урден.

Глаза Дриззта в изумлении округлились, особенно принимая во внимание приключения, которые он и Далия уже пережили за то короткое время, что были вместе. В дополнение к штурму крепости Силоры, они ходили в Гонтлгрим бок о бок, сражались с личем и предтечей.

Он не знал, как на это реагировать, а Энтрери знал. Не часто Дриззт или кто-то ещё слышал смех Артемиса Энтрери, но сейчас он, вне всяких сомнений, хохотал.

Дриззт в упор уставился на Далию. Какая-то часть его хотела ответить на выпад, ибо он обнаружил, что ему вовсе не понравилось быть осмеянным. А ещё, к своему удивлению, он обнаружил, что ему по— Настоящему не понравилось быть осмеянным перед Артемисом Энтрери. И он не мог отрицать, что это последнее откровение действительно удивило его больше, чем он ожидал.

— А ты готова броситься навстречу любой опасности, потому что имеешь глупость считать себя бессмертной, — заявил он, спустя довольно долгое время, когда снова обрёл дар речи.

— Или ей просто наплевать, — ответил Энтрери раньше, чем смогла Далия. И убийца с женщиной обменялись такими взглядами, что повергли Дриззта в изумление.

Энтрери понял о ней что-то, чего не сделал он, осознал Дриззт. Да, он тоже думал именно о том, о чём Энтрери только что заявил. Но даже если он и подозревал о такой возможности, по взгляду, которым обменялись его компаньоны, Дриззт понял, что Энтрери постиг эту часть Далии на гораздо более глубоком уровне, чем когда-либо сможет он.

Опять же, к его удивлению, которого было много в то утро на дороге, Дриззт обнаружил, что это откровение беспокоило его больше, чем он ожидал.

— Как бы ты провёл нас в Невервинтер? — спросил дроу, возвращаясь к сути дела. — Ты знаешь их оборону, — сказал он Энтрери. — Где их слабые места?

— Я знал их оборону, — поправил убийца, глядя вниз, на город. — Кажется теперь они намного сильнее.

— Слишком сильны? — спросил Дриззт.

— Нет, — вставила Далия.

Энтрери пожал плечами.

— У них есть слабые места. Джелвус Гринч, пожалуй, самый авторитетный гражданин среди поселенцев, не является другом Херцго Алегни. Их союз, который, кстати, я создавал, построен на взаимной ненависти к тэйцам, и с самого начала граждане Невервинтера очень настороженно относились к нетерезам. Они во многом похожи на народ Десяти Городов.

Дриззт с готовностью кивнул, оценив попытку Энтрери сделать объяснения для него более понятными, и действительно, его собственный небольшой опыт общения с народом нового Невервинтера отчасти подтвердил сравнение убийцы.

— Они сами хотят избирать своих правителей, — закончил Энтрери.

— И они не выбрали бы нетереза, — подытожила Далия.

— А ты бы выбрала?

Далия сплюнула на землю.

— Как мы можем это использовать? — спросил Дриззт. — Я знаю Джелвуса Гринча. Как бы мне с ним встретиться и заручиться его поддержкой?

Однако, ещё не закончив фразу, Дриззт начал испытывать сомнения относительно такого образа действий. Он задумался, глядя на области густой тени в городе. Если он завербует Гринча и других в целях личной вендетты Далии, не станет ли он виновником возможной массовой резни в Невервинтере?

Даже когда Энтрери начал предлагать определённые способы, как он мог бы организовать связь с Гринчем, Дриззт покачал головой и прервал его.

— Если твой бывший меч узнает хоть об одном моменте нашего заговора, и что этот заговор включает Джелвуса Гринча, многие в Невервинтере будут убиты.

— Как тогда? — решительно потребовала Далия. — Если я вынуждена прокладывать себе дорогу через этот гарнизон, так тому и быть, но я не сверну.

Очевидно, какая-то мысль пришла в голову Энтрери, потому что он вдруг стал улыбаться.

— О чём ты думаешь? — поинтересовался Дриззт.

— Когда лава текла рекой, и горячий пепел заваливал Невервинтер, я оказался в ловушке под мостом, — пояснил он, указывая на отдалённую конструкцию, известную как Мост Крылатого Виверна. — Я понятия не имел, смогу ли когда— Нибудь выбраться, но всё же я не мог там оставаться. Жар от реки… — его голос затих, и он покачал головой.

Дриззт воскресил свои собственные воспоминания о взрыве вулкана, когда он наблюдал издали, как гора рассыпалась вздыбленным потоком камней и пепла, как ударная волна пронеслась по лесам, сравнивая с землёй вековые деревья, словно они были незначительными пучками травы. Сила зрелища повергла Дриззта на колени. Как это должно было подействовать на того, кто был в Невервинтере в тот страшный день, кто видел разруху вблизи, слышал крики мужчин, женщин и детей, сожжённых и похороненных заживо?

— Как тебе удалось выжить? — спросил дроу мрачным голосом.

— Я сполз с моста на улицу, — ответил Энтрери, — но она была покрыта слишком густым слоем пепла, горячего пепла, чтобы я мог двигаться по ней. И вокруг падали крупные камни. Я видел немало людей, раздавленных огненными валунами. Здания, которые казались надёжными, не служили убежищем. Те, кто спрятался внутри, были погребены под завалами или изгнаны пожарами, везде были пожары. Воздух был слишком плотным, чтобы дышать.

— Значит, ты умер, а меч вернул тебя обратно, — предположила Далия, но Энтрери покачал головой.

Дриззт решил загадку, вспомнив планировку Невервинтера, по улицам которого он ходил несколько раз. Также его часто притягивали мосты и река, бывшая главной артерией в сердце города.

— Ты не мог пройти по улице, поэтому вернулся к реке, ближе к мосту, — сказал он.

— Искупаться в лаве? — глумилась Далия.

Но Дриззт только покачал головой и продолжал смотреть на Энтрери.

— Там было отверстие вдоль берега над уровнем реки, — объяснил убийца. — И вода, текущая из него была относительно прохладной.

— Ты выбрался из Невервинтера через городскую канализацию, — сделал вывод Дриззт. — Ты думаешь, она до сих пор открыта?

Рассуждая, он смотрел на Далию, и заметил, что её ухмылка исчезла.

Энтрери указал вниз на южную часть города, где великая река изгибалась в Побережье Меча.

— Это возможно.

Глава 7 Тени, всегда тени

Эффрон постоянно оглядывался через плечо, всматриваясь в пепельный туман и бесконечные тени Царства Теней. Он не должен быть здесь, и Дрейго Проворный подверг бы его ужасному наказанию, если бы дряхлый боевой маг узнал о нарушении им правил и порядка.

Но ему нужно было знать.

Это касалось Далии. Он должен знать!

Несмотря на своё отчаяние, Эффрон не смел путешествовать куда— Нибудь вблизи здания гильдии Кавус Дун, как и не смел разговаривать с кем-то из лидеров этой организации. Нет, они бы сразу бросились к Дрейго, ибо они не станут защищать конфиденциальность простого дворянина, такого как Эффрон, подвергая себя возможной ярости Дрейго Проворного.

Кривой колдун знал, что у него есть всего несколько часов, и когда он не смог обнаружить Джермандера или Рэтсиса в их обычных убежищах — и, что ещё более проблематично, когда он узнал, что Рэтсис действительно был замечен в Царстве Теней в тот же день — он пошел к уединенному валуну, находящемуся возле небольшой хижины, которая все время исчезала, не оставаясь на одном и том же месте больше одной или двух секунд.

Эффрон подождал её перемещения, затем подбежал к двери, и протянул руку, чтобы ухватить … пустоту.

Улыбаясь, отдавая должное одаренности хозяина дома, колдун ждал и наблюдал, пытаясь различить некоторую схему иллюзорных игр. Когда он подумал, что выявил её, он начал читать заклинание, рассчитывая время до очередного прыжка дома.

Хижина исчезла и снова появилась между двумя большими валунами. Призрачный Эффрон ушёл в землю, просочился через трещины в камне, проскользнул и снова появился в том месте, где должен был стоять дом.

Но тот уже был на другой стороне, рядом совсем с другим камнем.

— Умно, — прошептал себе под нос Эффрон. — Был ли он вообще здесь?

— Что тебе нужно? — послышался резкий ответ позади него, и испугавшийся Эффрон развернулся в прыжке так резко, что его безвольно свисающая рука, сделав большой круг, ушла за спину.

— Мираж, — только и выдохнул он, поскольку видение внушительного вида женщины стояло перед ним, а вернее, напомнил он себе, явилось, чтобы предстать перед ним.

— Что тебе нужно? — снова спросила она резко, произнося каждое слово быстро, с суровым акцентом. — Я не в восторге от незваных гостей.

— Я Эффр….

— Я знаю, кто ты. Что тебе нужно?

— Ты ушла с Джермандером.

— Ты много себе позволяешь.

Эффрон выпрямился и прочистил горло, затем вежливо перефразировал:

— Не ходила ли ты с бандой Джермандера?

— Опять, — ответила Мираж, и исчезла.

Эффрон думал обернуться, подозревая, что она стоит за его спиной, но решил поступить иначе.

— Я нанял Джермандера из Кавус Дуна…

— Упоминание этой банды, признание, что ты заплатил им, даже просто разговоры о них могут стать причиной твоей смерти, — пришел ответ сзади. — При условии, конечно, что такой человек или такая банда вообще существует.

Эффрон понимал, что в его отчаянии и страхе перед Херцго Алегни, — или, думал он, это был страх разочаровать Херцго Алегни, — он становился очень неосторожным.

— Я хочу знать о судьбе Далии, — просто сказал он, сопротивляясь желанию добавить какие— Нибудь детали, которые могу намекать на Кавус Дун, Джермандера, Рэтсиса или кого— Нибудь ещё.

— Далии? — спросила Мираж. Эффрон внезапно подумал, что Джермандер действительно мог и не нанять Миража. Но она внезапно добавила, шепотом: — Человек Алегни.

Эффрон не был уверен, говорила ли Мираж о нём или о Баррабусе Сером, но то, как она произнесла слова, привело его к мысли, что о Баррабусе, и заставило думать, что это было непосредственно связано с тем, что случилось, или не случилось, с Далией.

Он повернулся лицом к женщине.

— Любая информация, что ты мне расскажешь, любая информация, что ты узнаешь для меня, будет очень высоко оценена.

Она скептически посмотрела на него.

— И щедро вознаграждена, — добавил он.

На красивом лице Миража растянулась улыбка.

— Пятьсот золотых, — решительно ответила она.

В обычной ситуации Эффрон поспорил бы, даже мог отказаться от сделки, такой возмутительной была цена, но напоминание об Алегни снова нависло над ним, и колдун протянул мешок монет, передавая его Миражу.

Он знал, что перед ним был всего лишь образ дезориентирующей женщины, но колдун вдруг почувствовал, как что-то потянуло со стороны, когда невидимая женщина ухватила кошелек, который будто дематериализовался в несущественность, как только покинул его руку.

Он услышал звон монет с другой стороны и начал уже оборачиваться, но потом передумал, и остался стоять на месте, беспомощно смеясь. Может она была там, может — нет, для этой умной волшебницы создание ложного направления звука было так же легко, как и создание визуальных отклонений.

— Ты не говорил Джермандеру, что человек Алегни будет защищать Далию, — сказала она.

— Защищать ее? Или может он сам претендовал на её убийство? — ответил Эффрон.

— В любом случае, Джермандер мертв.

Эффрон сглотнул, внезапно осознавая, что ему, похоже, придется заплатить большую цену за раскрытие этой катастрофы.

— А Далия? — умудрился выговорить он, несмотря на комок, подступивший к горлу.

Херцго Алегни чувствовал себя пленником в своем же собственном городе, и чувство это совсем не нравилось ему.

— Я хотел бы увидеть результат, — заявил он категорически, и направился к двери.

— Тебе не нужно это, — прохрипел Дрейго Проворный за его спиной.

Алегни остановился и взял себя в руки, не оглядываясь на старого дряхлого колдуна. Новости Дрейго Проворного о том, что Джермандер и ещё кое— Кто из Кавус Дуна убиты, совсем не нравились Алегни. Также он не был удивлен тому, что Эффрон нанял наемников, поскольку знал это, ещё когда впервые увидел Джермандера в Невервинтере, и Эффрон должен был быть достаточно смелым, чтобы попытаться нанести удар по Далии, вопреки его приказу об обратном.

Для кривого и сломленного молодого колдуна, это, в конце концов, была бы двойная победа.

— Тебе не кажется, что они идут за тобой? — спросил Дрейго Проворный. — Или ждут удобного момента, пока ты покинешь эти крепкие стены?

Алегни пожал плечами, как будто это не имело большого значения. Было не похоже, что Баррабус Серый мог действительно от него спрятаться. Хотя он и хотел, чтобы магическая связь с опасным человеком предоставляла больше сведений и была более продолжительна.

— Ты считаешь, что они придут в город за мной? — спросил он.

— А ты?

— Я рассчитываю на это, — сказал Алегни с ухмылкой. — Я надеюсь на это.

— Не надо недооценивать…

— Я никого не недооцениваю, — прервал его Алегни. — Даже тебя.

Нечасто бывало, что Дрейго Проворного можно было прервать в разговоре, но Херцго Алегни только что сделал это, и воин-тифлинг прекрасно скрывал злорадство в этот момент.

— Эффрон молод, — сказал Дрейго Проворный, и Алегни с трудом верил, что упрямый и свирепый колдун фактически менял тему разговора. — Он полон надежд.

— И полон конфликтов, — добавил Алегни.

— Действительно, — сказал колдун. — Особенно в этой деликатной ситуации.

— Не я привел его сюда, — напомнил Алегни. — Я не хотел, чтобы он был здесь, — он сделал паузу и на мгновение посмотрел назад на дряхлого мага. — Я не хочу, чтобы он был здесь.

Он подумал, что зашёл далеко в своих высказываниях, потому что Дрейго Проворный напрягся и вперил в него свой взгляд.

— Но он всё-таки здесь, — сказал колдун прямо. — И остается здесь по моему приказу.

Лицо Алегни напряглось, но судя по тону Дрейго Проворного, не было смысла спорить.

— Есть надлежащее наказание, а есть чрезмерное наказание, — предупредил Дрейго Проворный. — И если один из моих приспешников будет чрезмерно наказан, я займусь этим персонально.

— Но есть и репарации, — предложил Херцго Алегни, и Дрейго Проворный с любопытством склонил свою голову. Он казался таким дряхлым и сморщенным, что если бы он просто лежал, Херцго Алегни решил бы, что он умер.

— Силора Салм мертва, а тэйцы в смятении, — объяснял Алегни. — Но они все ещё не разгромлены. И есть другие заботы в этом регионе, включая жителей Невервинтера, которых я подчинил себе, и некоторые агенты других заинтересованных сторон. Настало время полностью показать свою силу.

— Ты снова просишь больше солдат.

Алегни пожал плечами.

— Это было бы предусмотрительно.

— Лучшее, что ты можешь сделать для обеспечения своей безопасности здесь, это уничтожить тех убийц, что охотятся за тобой, — ответил Дрейго Проворный.

— Это будет сделано, — заверил его Алегни, и инстинктивно прикоснулся к эфесу Когтя, так как меч напомнил ему о недавно случившемся относительно Баррабуса Серого. — Но все равно… чтобы уменьшить ущерб, принесенный Эффроном…

— Сотня, — согласился Дрейго Проворный.

— Три, — Алегни начал торговаться, но Дрейго Проворный резко оборвал его, повторив:

— Сотня.

Алегни учтиво поклонился, и оставил его.

— Тебе понятна твоя роль? — заговорил Дрейго Проворный в пустоту комнаты.

Из-за гобелена вышел эльф-шадовар, одетый в прекрасные брюки и дорогой жилет, на голове была широкополая шляпа, украшенная лентой драгоценных камней. Он носил белую сорочку, открытую до груди, обнажающую его стройную шею и маленькую татуировку с правой стороны шеи: буквы КД, что было аббревиатурой для Кавус Дун.

— У нас здесь большие возможности, — сказал Дрейго Проворный.

— И большой риск, — ответил эльф, Глорфатель, его слова значили больше в свете недавних потерь для Кавус Дуна.

— Ты — моя защита против этого, — сказал старый и могущественный некромант.

Эльф низко поклонился.

— Как я узнаю?

— Я полагаюсь на твое суждение, — заверил его Дрейго Проворный. — Эта область Торила, в особенности Лес Невервинтер, вне всяких сомнений важна для нас, но не так срочно, как это нужно Херцго Алегни. И я не собираюсь напрасно утруждать себя, гоняясь за этим вспыльчивым тифлингом.

— Я понимаю.

— Я знал, что ты поймешь.

— Ты думал, будет как-то иначе? — спросила Аруника Джелвуса Гринча, когда нашла его с другими видными жителями Невервинтера — они стояли, положив руки на бёдра и ошеломленно осматривая различные места вдоль городских стен.

Части стены были скрыты глубоким мраком. В этих местах появлялись темные магические врата, как будто дверные проемы в пустоту, и через них проходили солдаты Нетерила — шейды и прочие.

— Это вторжение? — спросил Джелвус Гринч у рыжеволосой женщины.

— Если так, для тебя мудро было бы подумать об уходе, — послышался голос со спины, и женщина-дварф, вся грязная с дороги, вышла на свет.

— А ты кто такая, добрый дварф? — спросил Джелвус Гринч.

— Амбер Гристл О'Мол, к вашим услугам, — ответила она с низким поклоном. — Из клана О'Мол из Адбара. Я и мой друг только прибыли в ваш славный город.

— Твой друг?

— Он уснул, — объяснила Амбра.

— Откуда пришли?

— Из Лускана, и в какой же беспорядок это место превратилось!

— Рай по сравнению с Невервинтером, — заметил другой человек, и они засмеялись, но по правде говоря, это была неловкая попытка веселья.

— Ох, я смотрю, у вас есть некоторые проблемы, и я думаю, что я и мой друг сможем продолжить свой путь, как только поможем вам.

— Вам нужно продолжить свой путь сейчас, — довольно холодно сказала Аруника. — Это не ваше дело.

Женщина-дварф несколько мгновений смотрела на неё с любопытством, откланялась и ушла.

— Почему Херцго Алегни вторгается туда, чем он уже владеет?

Гринч повернулся и зло посмотрел на Арунику.

— Ты сыграла не малую роль в этом деле, — напомнил он. — Ранее, когда он впервые пришел к нам, ты дразнила нас словами, что он может стать нашей большой надеждой.

— Мы не могли предусмотреть падения Силоры Салм, — отметила Аруника. — По крайней мере того, как это произошло. С нарушением баланса из-за ухода тэйцев…

— Остаются только Алегни и нетерезы, — закончил за неё Джелвус Гринч.

— Это не совсем так, — сказала Аруника. — Есть ещё, я уверена.

— Когда ты решишь, что я достоин услышать твою информацию, сообщи, — саркастически ответил Джелвус Гринч.

Аруника не озаботилась ответом человеку, и на самом деле у нее не было окончательного ответа для себя самой, не говоря уже о том, чтобы ответить ему. Она верила, что Далия и этот дроу-следопыт, Дриззт До'Урден, приходили за Алегни, возможно даже привели на поводке чемпиона Алегни, но она не была уверенна. И если они действительно приходили за ним, она, глядя на десятки нетерезов, проходящих сквозь городские стены, размышляла о том, что трое могут сделать против этой силы? В отличие от слишком самонадеянной Силоры в её лесной крепости, Алегни сейчас явно был настороже.

Терпение, напомнила себе суккуб. Владычество Аболетов ушло, но оно, скорее всего, вернётся. Или нет?

Собственные мысли заставили её сделать паузу. Она заверила брата Антуса, что уход Владычества должен быть временным, но как она могла знать что-либо наверняка об этих странных, потусторонних рыбоподобных существах? Они приходят и уходят, когда им угодно.

И действительно ли она хотела, чтобы они здесь были? Аруника думала, что поняла Владычество, или хотя бы момент понимания их страсти к порядку, который превзошёл даже её собственный. Но было кое-что ещё, кое-что большее, и суккуб не могла отрицать, что почувствовала некоторое облегчение, когда аболеты покинули этот регион. В рамках их обещаний о порядке маячила угроза порабощения — возможно даже таких могущественных созданий, как Аруника.

Суккуб рассмотрела городской пейзаж вокруг. Она много потратила здесь, годы её времени на материальном уровне. Гласия неохотно разрешила ей придти в это место и оставаться здесь так долго, и только благодаря страсти и настойчивости Аруники по поводу того, что отчаявшиеся жители руин Невервинтера могли быть тонко принуждены к воле Гласии через учения верной Аруники.

Но где она была сейчас, со всем этим? Изменения в этой местности могли оказаться весьма драматичными, и будет ли она к тому моменту здесь, чтобы наблюдать за этим? Для Аруники передвижение солдат и смена власти в области казались мучительными, возможно ей, в конце концов, наскучит всё это.

Почему она в первую очередь была заинтересована в сопротивлении Херцго Алегни? Претензии Джелвуса Гринча были правдивы, и она подстрекала этого смелого воина-тифлинга для большего укрепления его власти в Невервинтере. Так оно и случилось, поскольку она твердо стояла на этом, в большей мере для того, чтобы обеспечить противовес для угрозы тэйцев. Какая выгода для Аруники, если Джелвус Гринч и его последователи снова восстановят превосходство в Невервинтере в это время?

В конце концов, никто из них не мог угодить ей так, как Алегни. Никто из них не смог добиться реальной власти или влияния, ни в Невервинтере, ни за его пределами, как это уже сделал и будет делать Алегни.

Она, возможно, могла стать супругой Алегни, и помочь ему вознестись к новым высотам власти и возвестить более наглые требования для города и региона. Возможно, она могла бы использовать его, чтобы привлечь внимание Глубоководья, и таким образом втянуть Невервинтер в ещё большее напряжение, при котором нетерезская империя противостояла бы непосредственно лордам Глубоководья.

Это было бы восхитительно.

И всё же суккубу не удалось выдавить и улыбки. Столь смелые действия лишь повлекут ещё более сильное противостояние. Куда более сильное. То есть, ей удалось узнать, что Владычество вернулось, и там не были рады её шагами, позволившими Нетерилу здесь укрепиться. Получается так?

Но все же…

— Тэйское Кольцо Страха продолжает оживлять трупы, — сказал Алегни Эффрону позже той же ночью.

— Силора Салм мертва, и сила Кольца значительно уменьшилась, — уверил его Эффрон, и молодой маг попытался не смотреть на Алегни слишком любопытно, так как по нескладному тону он подозревал, что воин-тифлинг намекал на что-то.

— Но всё ещё действует.

Эффрон пожал плечами, пытаясь выглядеть равнодушным. В конце концов, какое это имеет значение?

— В том числе и наших павших шадовар, которые опять поднялись, на этот раз, противостоя Нетерилу, — сказал Алегни.

— Значит, так тому и быть.

— Странный зомби выступил против нас в этот самый день. Думаю, ты должен его знать.

Эффрон сглотнул, и когда он посмотрел на громадного воина, то уже знал, о ком говорил Алегни: Джермандер.

— Ты выступил против Далии без моего разрешения, — прямо предъявил Алегни.

— Т-только, чтобы схватить её, — запинаясь, ответил колдун-тифлинг. — Ей не причинили вреда.

— Твои наемники из Кавус Дуна достаточно опытные, чтобы понять такое различие? — насмехался Алегни.

— Достаточно опытные! — настаивал Эффрон, глубоко вздохнув, обдумывая слова перед тем, как их выпалить. — Я нанял Рэтсиса и его пауков. И Миража! Даже Мираж…

Колдун не успел договорить, потому что Алегни ударил его, так что он перелетел через комнату и беспомощно упал на пол. Воин-тифлинг двинулся к нему и взял Эффрона за воротник, поднимая на ноги до того, как тот смог оправиться от удара.

— Ты не свободное существо, — предупредил Алегни. — Ты мой, и должен поступать, как мне угодно.

Эффрон попытался пропищать: — Дрейго, — но вместо этого ощутил сильную встряску, так что его увечная рука безвольно болтнулась, а зубы застучали. Когда это закончилось, несмотря на затрудненное дыхание, Эффрон все же смог повторить: — Мираж, — на это раз жалобно.

Алегни бросил его в кресло.

— То была сильная банда, — сказал Эффрон, как только овладел собой.

Алегни к тому времени подошел к балконным дверям, и стоял, осматривая Невервинтер, в направлении моста, который носил его имя.

— Это должен был быть подарок тебе, — добавил молодой колдун спустя несколько секунд тишины.

Херцго Алегни развернулся на каблуках, недоверчиво глядя на Эффрона.

— Если бы мои наемники убили дроу и привели Далию, — попытался объяснить Эффрон, повышая голос, поскольку ожидал, что разъяренный Алегни накинется и ударит его, или сделает что-то похуже.

— Ты искал Далию для моей выгоды? — скептически спросил Алегни.

— Ты хотел её захватить, конечно!

— Ты делал это для себя! — крикнул Алегни, громоподобный голос воина подавлял любые жалкие попытки опровергнуть очевидную правду. — Ты искал мести Далии — твое страстное желание добиться этого превышает мое собственное!

— Я… Я… — Эффрон покачал головой и опустил взгляд, неспособный опровергнуть это.

Он знал, что его глаза были влажными, и не знал, прищуриться ли ему или попытаться вытереть их, чтобы слезы не начали катиться по лицу.

Херцго Алегни не потерпел бы слез.

Большой тифлинг не наступал, и Эффрон понял, что Алегни расслабился, как и его хмурое лицо.

— Я не могу винить тебя.

— Я думал, что победа гарантирована, — уверял Эффрон. — Мираж, Джермандер, Рэтсис Паучий Фермер — с большим количеством воинов и монахов в их команде, — он почувствовал себя более уверенным, когда Алегни кивнул в знак согласия, самому важному нетерезу из их региона Царства Теней конечно же были известны эти имена. — Это была не мелкая банда, и этом они стоили недешево. Они профессиональные охотники.

— И все же, Далия и её спутник одолели их, — ответил Алегни.

— Возможно, у них были союзники, — припустил Эффрон, и заметил, что Алегни положил свою руку на рукоять Когтя, когда он это сказал.

Это не было сказано вслух, но оба знали, что Баррабус Серый скорее всего имел к этому отношение.

— Они не найдут достаточно союзников, которые помогут им в городе, — заявил воин-тифлинг.

— Ты обратил мои действия в свою пользу, — осознал Эффрон, и осмелился улыбнуться. — Ты обратил мою ошибку в выгоду в твоих дальнейших переговорах с Дрейго Проворным.

— Тебе не мешало бы держать свои рассуждения при себе, — прервал его Алегни, и его хмурое выражение вернулось, став в десять раз мрачнее. Глаза Эффрона расширились и он закрыл свой рот, понимая, что ступил на опасный путь, и вспомнив, что имеет дело с Херцго Алегни, который, не смотря на понимание действий молодого тифлинга, не отличался ни способностью прощать, ни, тем более, милосердием. Однако Алегни казался рассеянным.

Медленно встав с кресла, в которое Алегни кинул его, во время движения колдун не сводил глаз с громадного тифлинга, готовый упасть обратно в тот момент, когда будет думать, что разозлил переменчивого воина.

Даже встав на ноги, Эффрон двигался с предосторожностью, но если у Алегни и было ещё желание наказать его, то тифлинг не показывал виду.

Эффрон начал медленно двигаться к балконной двери. Алегни уставился на него взглядом, и тот замер, ожидая атаки.

Но выражение воина было на удивление понимающим. Он смотрел на Эффрона, медленно кивая, и сказал:

— Мы схватим её.

После ссоры с Джелвусом Гринчем Аруника была не в настроении для угрюмого Брата Антуса, который пришел позже вечером, стуча в дверь её дома на юге города.

— Аруника! — позвал он громко, и тяжело ударил в дверь.

Аруника открыла дверь, ловя шатающегося молодого монаха.

— Арун… — начал он, и внезапно остановился.

— Объявил всему миру о нашей связи в столь поздний час, — ответила Аруника, каждый слог произнося из сарказмом. — Заходи, — приказала она, и захлопнула дверь за ним.

— Ты говорила, что он больше не будет получать помощи от Нетерила! — прорычал монах, и ткнул пальцем Арунике в лицо.

Усталый и злой демон собрал всю свою силу воли, чтобы не откусить этот палец.

— Это не казалось вероятным.

— Ты ошибалась!

Аруника пожала плечами и подняла руки вверх, как будто это ничего не значило.

— Если бы я предвидела подкрепление Херцго Алегни, смогли бы мы что-то изменить? — спросила она. — Какие решения ты бы принял, заставил бы меня принять, чтобы предотвратить укрепление сил Алегни?

— Мы могли пойти к послу раньше, — раздраженно, почти бессвязно ответил Антус. — Мы могли убедить Владычество…

— Ни в чём! — перебила Аруника.

Её терпение достигло края.

— Нет! — Антус отлетел назад в результате удара открытой ладонью в грудь.

Он сильно ударился о заднюю стену, и если бы не это препятствие, он упал бы на землю.

Хватая ртом воздух, Антус обернулся назад, глядя на Арунику, которую знал, как простую человеческую женщину — опытную в уловках и шпионаже, а также в сексуальном плане — но не более, чем человеческую женщину.

Именно об этом он сейчас думал, поняла Аруника. Она сильно его ударила — сильнее, чем любая человеческая женщина могла бы ударить.

Поставила ли она под угрозу тайну своей сущности?

На секунду Аруника подумала, что лучше будет просто подойти к нему и перекусить шею глупца.

Но только на секунду. Брат Антус возможно и был глупцом, но, в конце концов, он был её глупцом. Его связи с послом аболетов обезопасили её от любых личных дел с существами из иного мира. Она легко могла использовать и контролировать его. Это чего-то стоило.

— Мы ничего не смогли бы сделать, если бы точно знали, что Империя Нетерила укрепит силы Алегни, — сказала она спокойно. — С отступлением тэйцев и уходом Владычества наше преимущество перед нетерезами невелико.

— Тогда что нам делать? — спросил Антус, или попытался это сделать, так как ему пришлось повторить это несколько раз, пока его дыхание не вернулось к нему. Он поднялся и стал расправлять свою мантию. — Мы просто допустим это превосходство нетерезов?

— Если они переступят границы, то обратят на себя внимание Глубоководья, — сказала Аруника, и знала, что это звучало неубедительно. — Но есть другие возможности, — быстро добавила она, пока Брат Антус не начал спорить.

Он смотрел на нее, одновременно с интригой и скептицизмом.

— Так что пока мы будем наблюдать, — сказала Аруника. — В любом случае в защите Алегни появятся бреши — они всегда есть. Найди эти бреши. Найди его слабости. Когда его враги покажут себя, кем бы эти враги ни оказались, нам, тебе и мне, необходимо быть готовыми помочь им в использовании этих слабостей.

— Какие враги? — спросил Антус.

— Это нам тоже предстоит выяснить, — загадочно сказала Аруника, не желая полностью раскрываться, опасаясь, что слабый Антус расколется на допросе у Алегни, если он туда попадет. Учитывая его крики возле двери и открытую агитацию, для Аруники казалось весьма вероятным, что очень скоро он привлечет крайне нежелательные взгляды к себе.

И, как будто доказывая эту мысль, Антус начал рычать и кричать на нее снова, даже подошёл ближе на шаг, и снова Арунике пришлось с силой сдерживать себя. Теперь она не нанесла ему физический урон, но, используя силу разума, атаковала Антуса непреодолимым порывом воли, внушая ему изображения того, как вырывает его бьющееся сердце из груди и другие подобные картины, и монах запнулся, недоверчиво глядя на нее.

— Я тоже научилась кое— Каким трюками от Владычества, — соврала Аруника. — Херцго Алегни получил временный выигрыш в игре, непостоянной, как океан. Волны снова ударят по нему.

— Ты недооценивала его, — очевидно смирившись, тихо произнёс Антус.

— Ты недооцениваешь меня, — предупредила Аруника.

Она сказала это настолько уверенно, что суккуб сама почти поверила в своей блеф. Алегни может победить здесь, или может проиграть, и при этом Аруника предпочитала последнее, просто потому, что если Владычество вернулось, она в любом случае намеревалась найти подходящее ей место.

Подойдя к двери, она открыла её.

— Убирайся, — приказала суккуб. — И никогда больше не возвращайся сюда со своим гневом, направленным на меня, если не хочешь быстро укоротить себе жизнь.

Когда Брат Антус проходил мимо нее, он повернулся боком, как будто не желая упускать её из виду, пока находится на расстоянии удара. Однако едва он переступил порог дома, как развернулся. Он поднял один палец и начал говорить.

Аруника захлопнула дверь перед его носом, и напомнила самой себе, что Антус идиот, но полезный идиот. Это была единственная вещь, которая удерживала её от того, чтобы снова открыть дверь и вырвать бьющееся сердце молодого монаха.

— Нет, ты не можешь! — с насмешкой прошипел Инвиду, и лязгнул поверх своего плеча хвостом с ядовитым кончиком.

Только ловкое уклонение другого беса помешало попаданию жала в его глаз, и все же оно оторвало значительный кусок его уха.

— Я искал тебя через Девять Кругов Ада и Абисс! — завизжал Инвиду, и маленький демон отступил в сторону, схватившись за разорванное ухо. Яд не причинил бы вреда бесу, но рана была достаточно реальная и достаточно болезненная. — Ты не можешь отказаться!

— Ты перекладываешь свои обязанности на меня! Нет! — закричал бес, но перед тем, как развязалась драка, в дымном пепле это адской земли громкий голос перебил их.

— Нет, — сказал большой демон. — Я сделаю.

Разозленный бес сморщил свое лицо, между его ядовитыми зубами издавался низкий рык полного разочарования — учитывая его хозяина, чертенок понимал неизбежность этого с того момента, как узнал о расследовании Инвиду. Чертенок начал трясти своей головой, при этом рыча, пока огромный демон продолжал.

— Ты заменишь Инвиду как служитель Аруники, — приказало громадное чудище. — Я этого желаю.

Бедный бес расслабился и с ненавистью уставился на Инвиду. Существо было беспомощным, так как его хозяин приказал.

И все это имело смысл, конечно же, учитывая историю.

Глава 8 Не совсем Подземье…

Далия провела рукой по лицу, спрыгнув вниз на мелководье у металлической решетки.

— Мы поползем через это? — спросила она с отвращением.

Впереди сидел Артемис Энтрери и дергал один из изогнутых прутьев в сторону. Он почти достаточно сдвинул его, чтобы они смогли пролезть.

Стоявший рядом с эльфийкой Дриззт понимал ее нежелание, потому что исходящий из темного туннеля запах был действительно ужасающим.

— Не обязательно, — сказал он ей и кивнул подбородком на север. — Вместо этого мы могли бы отправиться в Лускан. Или мимо Лускана, к Десяти Городам, хотя не хотелось бы бороться с наступлением зимы в Долине Ледяного Ветра.

— Или на восток, в Мифриловый Зал, — возразила Далия, отнюдь не шутя.

Энтрери с удивлением обнаружил отломанный прут в своей руке. Он посмотрел на его ржавый конец, затем отбросил, вызвав всплеск воды. Убийца присел ниже и вымыл руки в соленой жидкости.

— Решайте, — сказал он. — Этот путь ведет к Алегни.

Далия протолкнулась мимо него и влезла в туннель на коленях, затем быстро поднялась на корточки и оглянулась на своих спутников.

— Зажгите факел, — велела она.

— Он опалит твое лицо, — насмешливо фыркнул Энтрери.

— Нам нужен источник света, — возразила Далия, поскольку последнее слово должно быть за ней.

Артемис Энтрери только что одержал над ней верх, только что унизил ее перед Дриззтом. Далия это так не оставит.

— Я проходил без него, — бойко ответил убийца, и эльфийке оставалось только хмуриться.

Она положила руки на бедра и впилась взглядом в человека, но Дриззт вытащил Мерцающий. Магический клинок ответил на его призыв и засветился мягким сине-белым светом. Дроу влез в туннель и протолкнулся мимо Далии, держа клинок перед собой, тускло освещая путь.

Вырубленный неровно в камне, коллектор иногда был достаточно высок, чтобы Дриззт и другие могли встать в полный рост, но чаще им приходилось передвигаться пригнувшись. Пол был вогнут к центру, и поток темной воды сочился мимо, иногда глубина была по щиколотку или даже по колено, и это вызывало тревогу. Всюду в поле их зрения какие-то твари скользили, или ползали, или сновали туда-сюда.

Сначала свет клинка казался скудным, но поскольку они углубились в туннельную систему — лабиринт углов, повороты, и неразличимые камни — и дневной свет остался позади, сияние Мерцающего казалось более ярким. Больше крыс ютилось в темнотах туннеля, больше змей ускользало в воду, и множество насекомых, летающих и жалящих, и паукообразных существ, висящих в небольших сетях, наблюдало.

Никто из троих не высказал очевидную истину: клинок мог осветить несколько футов вокруг них, но для кого-то или чего-то вдали он сиял как сигнальный маяк.

Дриззт, который родился и вырос в лишенном света Подземье, лучше всех понимал это. Дроу, несущий источника света в коридорах вокруг Мензоберранзана, был бы в скором времени убит и ограблен. Использование светящегося клинка сейчас предавало анафеме все, что он изучил, когда был молодым воином. С его превосходным зрением он мог достаточно хорошо перемещаться по этим туннелям без света.

— Я вижу в темноте, — сказал Энтрери позади него, он удивился и повернулся к человеку.

— Ты носил обруч кошачьего глаза, — согласился Дриззт, и поднял Мерцающий, убеждаясь, что сейчас Энтрери не носит ничего подобного.

— Теперь он внутри, — объяснил убийца. — Подарок Джарлакса.

Дриззт кивнул и собрался убрать клинок в ножны, но Далия схватила его за руку. Он посмотрел на нее с любопытством, и она покачала головой, её лицо выражало беспокойство.

— Мне не нравятся змеи и пауки, — сказала она. — Если ты вложишь его в ножны, то знай, тебе придется меня нести.

У Энтрери это вызвало смех, но короткий, поскольку Далия смерила его убийственным взглядом, недвусмысленно намекая, что он пересекает опасную черту.

Дриззт пошел вперед, и Далия пошлепала за ним следом.

— А джентльмен меня бы понес, — пробормотала она себе под нос.

— Потому что ты такая леди? — спросил идущий позади Энтрери.

Дриззт остановился и сделал глубокий вдох. Образ этих двоих, сошедшихся в страстном объятии, мелькал в его мыслях, и он почти зарычал вслух, отгоняя его.

Ведомое светом Мерцающего, трио двинулось дальше вдоль главного коридора, и достаточно скоро они пришли в сотовидную сеть более внушительных рукотворных боковых туннелей. Они знали, что были под предместьями города — старого города, во всяком случае. Сначала их выбор был ограничен, так как здесь было множество маленьких туннелей, почти непроходимых и несколько, которые можно пересечь только ползком на брюхе… чего никто из них не хотел. Но вскоре после этого они добрались до сети достаточно больших проходов, многие были проходимы, как и тот, которым они теперь путешествовали, а несколько были даже больше.

— Ты помнишь дорогу? — спросил Дриззт у Энтрери.

Он прошептал эти слова, и звук его голоса отразился от влажных и скользких камней.

Энтрери поравнялся с дроу, который стоял на перекрестке пяти туннелей, и стал осматривать область. Он подбоченился и, наконец, покачал головой.

— Это было давно.

— Не так давно, — возразила Далия с явным раздражением.

Энтрери и Дриззт посмотрели на эльфийку.

— Когда я в последний раз здесь проходил, я просто следовал за потоком воды, — объяснил он. — Я заботился о том, что было передо мной, а не позади.

— Ты был бы гораздо умнее, если бы делал отметки, или хотя бы вернулся и нанес свой путь на карту после того, как убежал, — продолжила Далия.

Энтрери жестко на нее посмотрел.

— Я не собирался возвращаться этим путём. Никогда.

Эльфийка презрительно на него махнула.

— Ты меня разочаровываешь, — сказала она. — Истинный воин всегда готовится.

Дриззт внимательно изучал Энтрери, ожидая, что он взорвется и обрушит на Далию убийственную ярость. Но тот просто стоял и смотрел на нее некоторое время, а затем повернулся к Дриззту, и снова взглянул на туннели.

— Я бы предложил левый, — сказал он. — Река с левой стороны от нас, и я вошел в коллекторы вдоль ее берега. Это — источник проточной воды, которая очищает эти проходы, и поэтому…

— Очищает? — Далия толкнула массивную груду грязи и экскрементов половиной своего посоха, и ее лицо приняло брезгливое выражение.

Груда сдвинулась в сторону и под ней оказалась змея, черная и толстая, свернувшаяся, и случайно освобожденная Далией. Она прыгнула из своего положения, поднимаясь в воздух, и бросилась на эльфийку.

Далия отскочила и попыталась ее отбросить, когда лязгающая зубастая пасть сомкнулась на ее лице.

Нисходящая линия света промелькнула перед ней, но эльфийке тогда было куда важнее, что змея в нее вцепилась. Как она кричала и билась! Вся выучка вылетела у нее из головы, и она действовала чисто по реакции, отбрасывая это ужасное существо подальше от себя. Но даже после того, как тело упало в сторону, девушке потребовалось довольно много времени, чтобы во всем разобраться. Понять, что она не укушена, понять, что свет означал удар сабли Дриззта, и что она сражалась не с чем иным, как с уже обезглавленной змеей, летящей по инерции и трепещущей в предсмертной агонии.

Дриззт схватил Далию и прижал её руки к бокам, в то время как Энтрери прошел мимо.

— Она укусила меня? Я отравлена? — спрашивала она снова и снова.

— Возможно… и нет, — ответил Энтрери, и оба посмотрели на него, Далия в отвращении поморщилось. Он держал отрубленную голову змеи на конце своего меча. — Это удав, он не ядовит, — сказал он. — Он не убьет тебя укусом, вместо этого он обвился бы вокруг тебя и душил, пытаясь проглотить макушку твоей головы.

Теперь пришел черед Дриззта бросить свирепый взгляд на Энтрери.

— Он был не ядовит, — сказал он спокойно. — И, в любом случае, он тебя не кусал.

Это, казалось, успокоило Далию чуть больше. Она отпихнула толстое, тяжёлое тело змеи подальше от себя, и оно судорожно дернулось еще раз. Эльфийка ахнула и отскочила.

— Тебе действительно не нравятся змеи, не так ли? — сказал Энтрери, и взмахнул своим клинком, отбрасывая голову змеи подальше. Он отвернулся от эльфов и продолжил путь. — Тогда пойдем. Чем скорее мы выйдем из этих зловонных коллекторов, тем лучше.

Ни Далия, ни Дриззт не собирались спорить с этим заявлением и поспешили за ним. Дроу снова пошел впереди, но на сей раз Далия держалась справа возле него.

Энтрери протянул ей вторую половину Иглы Козы. Эльфийка посмотрела на нее с сомнением и не взяла.

— Если он служит, как мы надеялись, то он не показал мне контакта с Когтем Харона за то время, пока был у меня, — пояснил он. — Если меч искал меня и нашел, то твое оружие не заметило. Так или иначе, тебе сейчас лучше вооружиться.

— Что ты знаешь? — спросила Далия.

— Это, — ответил Дриззт, и когда Далия и Энтрери повернулись к нему, он вытянул свой клинок перед собой. На свету дальше вдоль туннеля извивалось множество змей, некоторые выползали к воде, некоторые ползали по другим, но все оглядывались назад, на них.

— Давайте уйдём отсюда, — сказала Далия.

— Мы пытаемся сделать именно это, — напомнил Энтрери.

— Назад, откуда мы пришли, — настаивала эльфийка.

Она снова соединила концы Иглы Козы, образуя своеобразный восьмифутовый посох. Конечно, он был не очень удобен для сражений в узком туннеле, но когда Далия ударила посохом по диагонали в воду, Дриззт понял, что она хотела при помощи своего оружия держать этих ползающих тварей подальше от себя.

— Они не ядовиты, — заметил Энтрери. — Они знают, что не могут нас проглотить и не имеют возможности нас убить. Они, скорее всего, отступят.

— Как первый? — ответила Далия с сарказмом и отступила на несколько шагов по коридору.

— Ты его напугала. Он напал от страха, — ответил Дриззт.

Он был следопытом и хорошо разбирался в повадках диких зверей.

Тёмный эльф двинулся вперед — или только начал двигаться, пока змея не бросилась на него в воздухе. Дриззт поднял руку, защищаясь, и перехватил открытую пасть змеи, сомкнувшуюся на его предплечье, удерживая ее плотное тело, быстро обвивающееся вокруг его торса, поскольку она попыталась захватить его и сжать.

Сила существа удивила дроу, каждая его мышца работала в идеальной согласованности. Заметив движение в стороне, он посмотрел на Энтрери, и ему показалось, что убийца мчался к нему на помощь. Но дроу понял, что это не так, когда увидел, что у Энтрери были свои проблемы.

Приближались странно агрессивные змеи, они скользили по воде, ползли вдоль стен и взвивались в воздух.

Дриззт с рычанием поднял свою укушенную левую руку, отцепляя змею от своего правого плеча, он развернулся и извивался, освобождая свою другую руку, затем совершил быстрый удар слева Мерцающим, разрубая существо пополам. Нижняя часть туловища сразу же ослабила захват и со всплеском упала на пол, но голова упрямо продолжала держаться. Занятый выхватыванием своего другого клинка — немного неловко, так как Ледяная Смерть, которую он обычно держал в правой руке, была вложена в ножны на его левом бедре — Дриззт оставил половину змеи висеть.

Его внимание было сосредоточено перед собой, в ожидании нападения, и он резко ударил ногой, отбивая атаку.

Около него Энтрери действовал с равной яростью, его кинжал стремительно отклонял прыгающих змей, а меч убивал их десятками.

Но позади них слышалась длинная серия монотонных стуков, и в один из редких моментов передышки Дриззт и Энтрери оглянулись и увидели, что Далия стоит над водой. Она держала посох горизонтально перед собой, быстро двигала его вверх и вниз, влево и право, ударяя им по каменным стенам.

— Убивай змей, идиотка! — закричал на нее Энтрери, и чуть было не упал в конце этого предложения, поскольку одна змея пробилась через его защиту, обвилась вокруг ног и сильно потянула.

— Далия! — взмолился Дриззт.

Но постукивания продолжались, как и нападение змей — казалось, им не будет конца! Энтрери освободился и сразу же снова подвергся нападению, а Дриззт едва не выронил Ледяную Смерть, когда в него вцепилась очередная змея.

Коридор засиял, но не от взмахов светящейся сабли Дриззта, а от резких всполохов света и потрескиваний молний.

Энтрери продолжал проклинать Далию и рычать на змей, он вертелся, бил кинжалом и лягался. И как раз в то самое время, когда Дриззт думал, что получил некоторое преимущество, змея появилась на потолке над ним. Он отклонился назад и присел, в то время как щелкающие челюсти захватили воздух, едва не задев его левое ухо. Змея уклонилась прежде, чем его клинок смог ее обезглавить, затем бросилась на него, сильно врезавшись и чуть не сбив его с ног.

Дриззт знал, что падение смерти подобно. Вода колыхалась, кишащая змеями.

— Далия! — позвал он на помощь.

На сей раз она ему ответила, но не словами, а громом. Она опустила Иглу Коза в воду, чтобы ударить в пол, выпуская энергию, которую накопило ее постукивание. Отдача подбросила всех троих в воздух, однако приземлившись, все они оказались на ногах. Вода шипела и пенилась, зловонный пар, поднимающийся от нее, был настолько густ, что закрывал им обзор.

Дриззт попытался ответить, что-то сказать, но обнаружил, что его челюсти сжались от проходящей сквозь него энергии.

Затем все закончилось, так же резко и внезапно, как и началось, жуткая тишина пришла на смену неистовству предыдущего момента.

Змеи падали со стен и потолка, или просто висели, вытянувшись в длину или свернувшись петлей на естественной балке, зубце или выступе. Змеи лежали на полу в различных позах, словно живые руны или глифы. Змеи плавали в воде и сползали вниз под ноги.

Возможно мертвые, возможно оглушенные. И эта последняя возможность весьма тревожила Дриззта.

Рядом с ним Энтрери зарубил одну рептилию под ногами, и ее конвульсии, когда клинок убийцы достиг цели, сказали следопыту, что до этого момента она действительно была жива.

— Уходим, и быстро! — закричал Дриззт. — Оставь, их здесь слишком много!

— Назад, откуда пришли! — сказала Далия.

— Алегни в той стороне, — напомнил Энтрери, указывая вперед. — И этот путь короче.

У них не было времени, чтобы все обдумать. У них не было времени, чтобы обсудить необычное поведение стольких обычных существ. Они просто были вынуждены действовать. Возможно, Алегни был морковкой, которую Энтрери подвесил перед Далией, но безотносительно причины, Дриззт удивился, когда обнаружил, что женщина идет позади него, подталкивая его и Энтрери двигаться дальше.

Он заметил, что убийца присел, опустил руку в воду и что-то достал, но не обратил на это внимания, поскольку трио зигзагами пробиралось через лабиринт оглушенных змей.

К счастью, магическая энергия Иглы Козы прошла достаточно далеко по коридору и поразила большую часть змей, и они быстро прошли эту область, к тому же, как они и предполагали, коридор немного увеличился в ширину и высоту, и они смогли пойти быстрее.

За исключением того, что им пришлось на минуту остановиться, когда Энтрери подошел к камню и сел, и только тогда Дриззт понял, что убийца остановился для того, чтобы достать из воды один из его низких сапог.

От удара Далии он выпрыгнул из своей обуви.

Пробормотав несколько проклятий и покачав головой, Энтрери надел дымящийся сапог и выпрямился. Он сурово посмотрел на Далию и сказал: — Ты должна мне новую пару.

— Я спасла тебе жизнь, — парировала она.

— Если бы ты просто потрудилась участвовать в битве, то не пришлось бы никого спасать, не так ли?

И снова Дриззт наблюдал за словесной перепалкой этих двоих без особого удовольствия, но в данный момент он не мог на этом сосредоточиться, поскольку что-то в их столкновении с логовом змей теперь, оглядываясь назад, по— Настоящему его беспокоило.

— Почему все эти змеи одного размера? — спросил он, когда они снова продолжили путь.

— А почему нет? — спросила Далия.

— Змеи сбрасывают кожу и быстро растут, причем постоянно, — объяснил Дриззт.

— Значит, все они были одного возраста, — ответила эльфийка, ее тон показывал, что она с трудом понимает смысл этой беседы.

Дриззт покачал головой.

— Змеи не стадо.

— Это было стадо змей, — быстро возразила Далия.

— Логово змей, — поправил следопыт, но без энтузиазма, ее точка зрения была хорошо ясна.

Дриззт покачал головой, не совсем ее принимая. Змеи действительно собирались зимой, в своих путешествиях дроу находил много таких логовищ, в некоторых были тысячи существ. Но он никогда не видел такой охотничьей стаи, с которой они только что столкнулись, и никогда не слышал о согласованном нападении змей!

— Они магически сотворенные? — спросила Далия, и дроу это казалось логичным до тех пор, пока не вмешался Энтрери.

— Детеныши.

— Детеныши? — с сомнением повторила Далия, ведь как шестифутовая змея могла быть детенышем?

Но как только Энтрери сказал это, они оба, Дриззт и Далия, несмотря на ее аргумент, повернулись к нему и проследили за его взглядом.

Мать.

В небольшой комнате, освещенной единственной свечой, Брат Антус сидел со скрещенными ногами на голом полу. Его глаза были закрыты, а руки покоились на прохладном камне возле ног, ладони обращены вверх. Монах тихо бубнил, даже стонал, сосредотачиваясь на своих глубоких вдохах и выдохах, используя это повышение и опадание живота для того, чтобы очистить беспокойные мысли, найти место глубокого покоя и пустоты.

Это было его единственным убежищем, и даже оно поначалу казалось не местом спокойствия.

Должен ли он отправиться в Глубоководье и оповестить лордов, что империя Нетерила завоевала цитадель к северу от них?

Образы этой дороги, мимолетные проблески решения проблемы, он мог бы ускользнуть незамеченным, или многочисленные воины Херцго Алегни схватят его прежде, чем он уйдет, мысли о последствиях одолевали его. И если он пойдет, то не сможет вернуться в Невервинтер, пока Алегни не будет низвергнут вместе с агентами Нетерила.

Одну за другой, Брат Антус подавил эти мысли.

Он чувствовал, как поднимается и опадает живот.

А как насчет Аруники? Где женщина нашла такую силу, которую он ощутил в ее доме? Как маленькая женщина могла выжить так спокойно вне городских стен? Область была полна диких и злых существ, таких как тэйцы и изгои-разбойники, гоблиноиды или совомедведи.

Брат Антус видел образ Аруники и постепенно его отталкивал.

Он чувствовал, как поднимается и опадает живот.

Что Херцго Алегни о нем думал? Военачальник хотя бы знал, кто он такой? И что насчет Джелвуса Гринча — что Антус мог бы дать Джелвусу Гринчу, чтобы заставить человека должным образом представить его нетерезскому военачальнику?

В его мыслях Алегни и Гринч стояли рядом, улыбаясь ему в ответ, но не дружеской улыбкой. Скорее, он знал, они смеялись над ним, и они не позволят ему возвыситься в пределах города, ведь что в действительности он мог бы предложить?

Но эти двое тоже отступили, их отбросила сгущающаяся пустота Брата Антуса.

Он чувствовал, как поднимается и опадает живот.

И все на этом. Больше ничего не осталось. Он отогнал мысли, смятение, неуверенность.

Теперь он просто был.

Пустой сосуд, пребывающий в спокойствии и умиротворении, внешний мир не имел для него значения. Не имело значения и время, он его не замечал.

Только поднимался и опадал живот, прохладная пустота.

Затем он ощутил приступ боли.

Это было не воспоминание, не сокровенная мысль и не вопрос, нуждающийся в ответе.

Его живот мягко поднялся, и прохладная темнота его медитации показала вспышку, мерцание, вторжение.

Брат Антус видел это прежде, и теперь упорно боролся, чтобы сохранить свою отрешенность и приглушить шум. Это было состояние восприятия и отрешения от внешнего мира. Но это было не так-то просто, поскольку он чувствовал этот приступ боли прежде, и он знал, что это означало, или, как минимум, знал его источник.

Ему нужно было сохранить состояние чистого восприятия, чтобы продолжать слышать его, он знал это, но как он мог быть уверен, что вообще его слышал?

И если он продолжит рассуждать об этих выводах и потенциале, то может его вовсе потерять.

Ты обманываешь себя, ворчали его мысли. Ты слишком сильно этого хочешь.

Но нет, это было там, в очередной раз, и он знал, что это было.

Владычество.

Аболет!

Живот Брата Антуса поднимался и опадал все быстрее, затем он начал задыхаться. Его глаза широко раскрылись, и он разогнул ноги, быстро встал на колени и сложил руки в мольбе.

Даруй мне это, молча молился он своему богу, поскольку хотел возвращения Владычества, нуждался в нем.

Он ментально потянулся для связи, но теперь его мысли снова завертелись, изобилуя последствиями и возможностями.

Прошло много времени, и совершенно отчаявшийся Брат Антус снова услышал музыку телепатического существа, он даже позабыл о боли, которую каменный пол вызывал в его костлявых коленях.

— Пожалуйста, — прошептал он вслух, а затем настойчивей и громче. — Пожалуйста!

Он замотал головой, отрицая растущий изнутри страх, будто он так сильно этого желал, что сам себя убедил, будто слышит. Он с трудом поднялся на ноги, его колени хрустнули, и он, пошатываясь, на негнущихся ногах направился к двери, чтобы выйти из маленькой кельи.

Он вошел в главную часовню храма, держась за дверной косяк для опоры, его взгляд дико метался по тускло освещенной свечами комнате, словно надеясь найти посетителя, ожидающего его.

Но в часовне он был один. И в его мыслях также никого не было.

Отрицая очевидное, с глазами, мокрыми от слез, Антус помчался к внешней двери.

— Пожалуйста! — повторял он снова и снова.

Он вывалился на улицу, в одной только набедренной повязке, на холодный воздух и под сверкающие звезды поздней осенней ночи Невервинтера.

Брат Антус бесцельно блуждал по улицам, прося и умоляя, крича и рыдая, грозя кулаком и крича о предательстве, и то ли из страха, что человек сошел с ума, или им просто не было дела, но ни шейды, ни горожане не обращали на него внимания.

Неоднократно ему казалось, что он снова слышал сладкий звук голоса аболета, это как будто было о нем, хотя и не адресовано ему, и Антус повалился и снова встал на колени, прямо посреди большого перекрестка четырех улиц.

Очевидно забывший о своем окружении и о многочисленных любопытных взглядах, обращённых на него, Брат Антус начал петь.

Он чувствовал, как поднимается и опадает живот.

— Мне нужно больше, — Херцго Алегни умолял красный клинок.

Он почувствовал вспышку, и это означало, что его убийца где-то поблизости, не очень далеко. Влияние Когтя на человека, известного как Баррабус, было, по правде говоря, ограниченным, и еще больше его ограничивало расстояние. К счастью для Алегни, опасный маленький человек не знал об этом.

В тех ситуациях, которые действительно имели значение, когда Баррабус хотел атаковать Алегни, Коготь был довольно полезен. Он мог предупредить и реагировать на атаки Баррабуса Серого прежде, чем тот их совершит. Промежуток времени между мыслью об атаке и выполнением ее был чрезвычайно мал для стороннего наблюдателя. Но Коготь наблюдал изнутри, и те мимолетные мгновения были намного длиннее в пределах вселенной мысли, в которой обитал Коготь.

Меч не отвечал на призыв Алегни в этот момент, и громадный тифлинг нахмурил дьявольское краснокожее лицо.

— Где он? — напрямую спросил военачальник. — Где твой раб?

В ответ тифлинг ощутил, что Баррабус близко, но он почувствовал и что-то еще, что-то большее.

Вдалеке Алегни услышал крик, отчаянную мольбу:

— Пожалуйста! — кричали снова и снова в ночном Невервинтере.

Он отклонил ее как незначительную — вероятно, какой-то шейд— Новобранец столкнулся с одним из жалких горожан, к печальному концу для горожанина. Он снова сосредоточился на мече с красными лезвием и ощутил нечто другое.

Он понял, что в воздухе была энергия. Телепатическая энергия.

Херцго Алегни откинулся на стуле на своем балконе, внезапно забеспокоившись. То, что Баррабус — Артемис Энтрери — возвращался в город, его совершенно не беспокоило, даже если человека сопровождают Далия и следопыт-дроу, который к ней присоединился. Они могли бы доставить Алегни неудобства, но более того. Не Далия, конечно. Ее нужно захватить и подвергнуть пыткам, и убить, но пока у него этот меч, Баррабус не сможет причинить ему вреда. В этом Алегни не сомневался.

Но что насчёт этой, другой силы? Он ощущал ее сейчас, потому что Коготь ее ощущал. Что бы это могло быть? Кто или что приближалось, угрожая его власти в Невервинтере?

Тифлинг больше ничего не добился от меча и, в конце концов, сдался и стал убирать красный клинок в ножны на своем ремне. Он думал рассказать об этом Эффрону — некромант, безусловно, лучше настроен на такие мистические энергии, которые он ощутил — но не долго, ведь как Алегни мог быть уверен, что источником этой энергии не являлся сам кривой колдун?

В итоге тифлинг просто вздохнул и убрал меч. Он взглянул на украшенный оголовок своего удивительного меча и задался вопросом, ощутил ли он действительно что-то постороннее. Возможно, это просто энергия Когтя протягивалась в поисках Баррабуса, а он ее случайно перехватил. Он смотрел на широкий город, на множество смотровых точек и караульных, которые он организовал вокруг Невервинтера. Баррабус и его новые друзья, если они действительно были союзниками Баррабуса, не обойдут эту стену без ведома Алегни.

Он оглядел ночной город, прошелся взглядом от костра к костру, от факела к факелу. Всё казалось правильным или обычным.

Алегни удовлетворенно кивнул, взял свой меч и сапоги, которые он только что снял, и вернулся в свою комнату, надеясь поспать половину ночи до рассвета.

Огромная змея с телом, толщиной с грудную клетку крупного мужчины, подняла массивную голову от пола, чтобы заглянуть в глаза трем посягателям на ее коллекторное королевство.

— Разделимся, — сказал Дриззт своим спутникам, Энтрери был справа от него, а Далия слева. — Рассредоточьтесь. Нужно окружить эту пасть.

Он закончил, задыхаясь, поскольку гигантская змеиная голова рванулась к нему с молниеносной скоростью. Его первой мыслью было заслониться клинками, но это казалось смешным, стоя лицом к открытой пасти, достаточно большой, чтобы проглотить его целиком, несущейся на него с силой боевого коня! Дроу инстинктивно уклонился в сторону, и воздух задрожал, поскольку голова змеи пронеслась мимо него с такой силой, что сотрясение едва не сбило Дриззта с ног. Он сохранил равновесие, но змея пронеслась слишком быстро, и дроу не успел ее ударить.

— Мы не можем с ней сражаться, — шепнула Далия, и Дриззт уловил большее, чем просто прагматизм в ее побежденном тоне, и когда он взглянул на воительницу, на эту эльфийку, что упивалась боем, он увидел, что руки её беспомощно повисли, словно признавая поражение.

Он снова посмотрел на гигантскую змею, которая, дразня, покачивала своей огромной головой из стороны в сторону и глядела на него черными глазами, глядела прямо сквозь него, дразня его своей властью.

Прошло много мгновений. Дриззту уже не раз пришло в голову, что Далия была права, что они не могут сражаться с этим огромным существом. Змея намного превосходила их размером и была чересчур сильным противником.

Но она не хотела их убивать.

Это было очевидно и имело смысл до тех пор, пока Дриззту не удалось отойти от очевидности и реально это обдумать.

Только когда дроу посмотрел вокруг большой змеи, он увидел, что полдюжины других людей умиротворенно стоят вокруг нее.

Умиротворенно.

Человеческие жители Невервинтера и пара шадовар, все безоружны и стоят около змеи, будто она их друг.

Или хозяин.

Дриззт посмотрел влево и вправо. Далия выронила Иглу Коза и стояла, беспомощно качая головой, а Энтрери — пожалуй, самый бесстрашный человек из тех, кого Дриззт когда-либо встречал, воин, который становился только злее и свирепей, когда оказывался в кажущейся безнадежной ситуации — сейчас нервно теребил свой меч и кинжал, и даже не смотрел на гигантское существо.

Дриззт знал, что не было никакой потребности сражаться с этим существом. Действительно, они не могли надеяться победить, или хотя бы выжить, если будут участвовать в таком безнадежном сражении. Нет, лучше всего просто сдаться его очевидному превосходству и богоподобным качествам, принять действительность своей неполноценности и счастливо жить возле этого живого воплощения божества.

Здесь будет радость и покой.

Дриззт почувствовал, что его руки бессильно упали. Он пропал. Все пропало.

Ее мысли вырвались и свободно полетели.

Далия узнала это, но всё казалось естественным, и близость, созданная в такой общий момент, казалась теплой и привлекательной. Это существо перед нею, этот бог, понимал ее. Он видел ее самую глубокую боль и самые большие страхи. Он раздел ее донага перед ним для него и всех, открывшись и избавившись от секретов, она почувствовала себя… свободной.

Это не враг.

Это спасение!

Ее боль обнажилась перед нею, изнасилование, ее вина, ее страшный и чудовищный выбор убить своего ребенка, источник ее гнева, множество мертвых любовников — и разве Дриззт не находился бы на вершине этой груды трупов?

А не будет ли он настолько силен, чтобы убить ее и освободить? Это было главным, в конце концов!

Но возможно, поняла она теперь, она не нуждалась в этой крайности, самоубийство прекратит ее боль.

Возможно, ответ был здесь, перед нею, прямо под рукой, в темных глазах этого проницательного, великолепного существа.

Его мысли вырвались и свободно полетели.

Энтрери узнал это, но всё казалось естественным, и близость, созданная в такой общий момент, казалась теплой и привлекательной. Это существо перед ним, этот бог, понимал его. Он видел его самую глубокую боль и самые большие страхи. Он раздел его донага перед ним для него и всех, открывшись и избавившись от секретов, он почувствовал себя… свободным.

Это не враг.

Это спасение!

Энтрери, всегда настороженный, все же инстинктивно отпрянул. Разве он мог иначе? Он, кто всю жизнь лгал, даже самому себе, он, живший в тенях заговоров и отречения, внезапно обнаружил резкое изменение — и не только благодаря этому существу, действующему подобно Когтю Харона, но и он сам открылся для всех в коллективной "семье", существо предлагало ему это.

Его бдительность неосознанно возросла.

Его воспоминания проплывали перед ним: предательство его матери в детстве, абсолютное предательство его дяди и тех других, грязь улиц Калимпорта.

Он чувствовал насилие, которое познал, будучи ребенком, самого личного и разрушительного характера. Он столкнулся с этим снова, или только начал, но кое-что понял… что-то совершенно неожиданное.

От удивления Энтрери бросил свои мысли и посмотрел на Далию, а она него.

Незащищенная, в одной с ним команде, не имеющая возможности скрыться.

Его мысли вырвались и свободно полетели.

В отличие от товарищей, Дриззт До'Урден знал этот тип вторжения и почти сразу узнал неуловимую хитрость добровольного рабства.

В дни своих скитаний по Подземью после отказа от Мензоберранзана, Дриззт был обольщен в точно такой же манере — логичными обещаниями и поразительными видениями беззаботной жизни в раю — иллитидов, ужасных пожирателей разума. Покорно и с любовью, Дриззт и его спутники массировали центральный мозг общины иллитидов.

Он уже путешествовал этой дорогой прежде, пал ее жертвой, потеряв свою личность. Полный решимости никогда больше не попадать в такое рабство, Дриззт приучил себя сопротивляться — стеной гнева. В свете того ужасного опыта дроу было не трудно снова построить эту стену почти мгновенно.

Он медленно, незаметно опустил руку в карман и взял ониксовую статуэтку, тихо призывая Гвенвивар, и, как его подавленные спутники, опустил свои клинки и медленно, не угрожающе пошел к гипнотизирующей твари. Каждый шаг давался с трудом, поскольку вторжение было здесь сильнее, по— Настоящему могущественно. Несмотря на горький опыт сражений с подобным, Дриззт всё же сомневался, что сможет устоять.

Или, что еще хуже, не сможет сопротивляться незаметно.

Он увидел много образов, плавающих вокруг и если бы не его самоконтроль, он, возможно, был бы удивлен, бросив взгляд на непостижимые секреты своих компаньонов, особенно Далии, особенно тот, в котором был он, лежащий мертвым на груде трупов бывших любовников.

Но бросить туда взгляд означало, что его мысли также воспарят свободно, и таким образом он тоже окажется в ловушке телепатической паутины.

Дроу оставался за стеной, усиливая ее с каждым шагом. Он помнил свой ужасный опыт с иллитидами. Только одно спасло тогда его.

Он почувствовал, что начинает ускользать, почувствовал усики другого разума, разума этой богоподобной змеи, тянущиеся к его сокровенным мыслям.

Дриззт думал о Кэтти-бри и Бруэноре, Белваре и Щелкунчике, Закнафейне, Реджисе и Вульфгаре, о потерянных друзьях и тех, кто участвовал в становлении его личности. Этот незваный гость украдет все его воспоминания, постоянно напоминал он себе, укрепляя таким образом стену гнева.

А без этих воспоминаний у Дриззта До’Урдена ничего не останется.

Его шаги замедлились, и он остановился, его клинки упали, поскольку он уже не мог их держать. Боковым зрением, слева и справа, он заметил, что Энтрери и Далия следят за ним с подозрением и даже с угрозой.

Это божество узнало о его сопротивлении и обмане, понимал дроу, и теперь обернёт его товарищей против него.

— Нет! — закричал Дриззт, выражая открытое неповиновение, он отступил и поднял свои клинки.

Далия и Энтрери повернулись к нему, направив на него оружие, как будто собирались ударить, и Дриззт должен был столкнуться с возможностью убийства своей спутницы, и убийства Энтрери, этой связи с прошлым, которое он безнадежно потерял. Все произошло так быстро, и хотя эти мысли были большим, чем просто мимолетное сожаление, дроу, повинуясь инстинкту, отбил тяжелый удар Иглы Коза Мерцающим, а Ледяная Смерть держала Энтрери на расстоянии.

Он мог победить, поскольку они не сражались как Энтрери и Далия, они были лишь пустыми оболочками этих блистательных воинов, простые пешки под управлением бога-змеи.

Ему не победить, понял дроу чуть позже, поскольку кроме этих двоих были и другие рабы, и, что хуже всего, сама гигантская змея, противник, в возможности победы над которым он сильно сомневался.

Враг, которого, он знал, он не сможет победить.

Противник до сих пор был вне зоны досягаемости, дразня его, не давая думать о победе. Или хотя бы сопротивлении!

Тонкая сеть приближалась, а Энтрери и Далия отступали и Дриззт снова терял себя, и потеряет полностью так же, как у иллитидов, будучи юным бродягой, столетие назад.

Вся его выучка и ярость не могли здесь помочь.

Против бога.

Кроме того, понял Дриззт, жизнь будет хороша в служении этому всезнающему существу. Жизнь была бы мирной, спокойной и удовлетворенной, в исполнении нужд его хозяина.

Он вздохнул и убрал свою защиту перед огромной змеёй…

Он был первым из рабов, кто выкрикнул предупреждение, когда черная фигура Гвенвивар прыгнула на это громадное существо. Вначале Дриззт кричал в возмущении, затем от удивления, так как увидел, что змея была вовсе не змеей, а рыбообразным, неприятно выглядящим существом. Когда оно закричало, в разуме Дриззта раздался противный водянистый голос, крик в его сознании был настолько зверским, что дроу повалился с ног, как Далии, Энтрери и другие, упавшие на влажный пол.

Гигантская змея лежала мертвой в стороне, а это странное существо использовало ее личность, место обитания и облик. Но не более. Нападение Гвенвивар сняло эту иллюзию, и теперь существо казалось намного менее грозным.

Дриззт немедленно вскочил и бросился в атаку, остановившись лишь для того, чтобы оттолкнуть Энтрери в сторону и выбить посох из рук Далии, поскольку он уже знал, что свободен, но не знал, сломались ли оковы остальных.

Естественно, шесть рабов, которые сопровождали это странное существо, не отказались от своей преданности. Два человека поднялись и прыгнули на Гвенвивар, которая, в свою очередь, далеко их отбросила задней лапой, располосовав одного из них от подбородка к плечу.

Затем остальные четверо бросились Дриззту наперерез. Он обернулся вокруг себя и ударил оголовком сабли по носу одного из напавших, сбросив его в кучу. Он не хотел убивать эту группу, понимая, что они действуют не по собственной воле, но когда после человека прыгнул шейд со смертоносным выпадом меча, инстинкты Дриззта заставили его парировать и ответить прежде, чем он осознал этот ответный удар. Он сократил удар, задев шейда под ребра, но не погружая лезвие, но когда его действие даже не замедлило нападавшего, который очевидно не чувствовал боли, находясь в своем одержимом состоянии, у Дриззта не было выбора, кроме как ударить снова, сильнее и уже не один раз.

У него не было времени бездельничать, и шейд полетел вниз, а когда человек снова упрямо поднялся против него, дроу уложил его низким ударом, порезав его ноги сильным взмахом своих сабель. Он старался не вонзать клинки слишком глубоко, и вздрогнул с небольшим сожалением, увидев пролитую кровь, но уже ничего не мог поделать.

Надеясь, что он не причинил непоправимого урона, Дриззт присоединился к Гвенвивар в борьбе с аболетом — это действительно было одно из этих странных и малопонятных существ — молодой аболет, оставленный Владычеством в качестве часового и лазутчика в месте, которое они не покинули навсегда.

Дриззт произвел сильный и быстрый удар, и еще множество таких же, вертясь вокруг рыбообразной твари. Он мельком посмотрел назад на своих друзей. Нападение Гвенвивар их освободило, и теперь они блестяще и неистово сражались с оставшимися рабами. Дриззт старался сосредоточиться на существе перед собой. Оно было физически слабым, но могло сбить его с ног или парализовать одним лишь внушением. Он должен сохранять свою ментальную защиту и быстро нанести смертельный удар.

Он не мог помочь, и лишь поморщился, когда цепы Далии, вращающиеся в прекрасной координации, столкнулись с рабом-шадоваром. Он знал, что произойдет, и мог только отвести взгляд, сосредоточиться на аболете. А смертоносное оружие эльфийки неоднократно обрушивалось на череп раба, разрывая кожу, ломая кости и превращая мозг шейда в мягкую массу.

Энтрери проявлял милосердия не больше, живо напомнив Дриззту истинный нрав этого человека, которого он считал своей связью с прошлым, разрушая любые иллюзии ностальгии образом вернувшегося старого заклятого врага. Дроу ахнул, когда меч Энтрери прошел сквозь тело раба-человека, нанося удар в спину. Энтрери почти тут же вынул клинок, но затем внезапно изменил его направление и перерезал горло падающей жертве.

Даже находясь под угрозой уничтожения, озлобленный Артемис Энтрери не удержался от смертельного удара.

Слишком много сомнений напало тогда на Дриззта, сомнений относительно его дороги и его спутников, но он оттолкнул их, даже сказал себе, что это просто вторжение коварной телепатической твари. Он обернул это разочарование и гнев в ярость, направленную на своего угнетателя, аболета.

Он обрушил Мерцающий и проломил кость, и сразу за ним погрузил Ледяную Смерть в образовавшееся в черепе отверстие, чтобы поразить мозг этого существа.

Всегда мозг, он источник силы твари.

Дриззт запрыгнул на сопротивляющееся, борющееся существо, поочередно погружая свои сабли в отверстие, и когда одна из них прошла достаточно глубоко, дроу повернул запястье и начал двигать саблей влево и вправо, разрывая внутренние соединения.

Он увидел, что оставшийся раб, шадовар, мчится к нему в отчаянной последней попытке спасти своего любимого хозяина.

Но слишком поздно. Гвенвивар продолжала рвать и раздирать, а клинки Дриззта нашли свою цель.

Аболет повалился на камень, и замер.

Приближающийся шадовар резко остановился и посмотрел на Дриззта в крайнем недоумении, и дроу немедленно задался вопросом, не нашел ли он союзника, который поможет пройти укрепления Алегни; он вполне мог испытывать глубокую благодарность, какую любой оказавшийся в рабстве испытывает к своим спасителям.

Прежде, чем Дриззт успел обдумать это, прежде, чем он успел понять, что выражает лицо шадовара,его отвлекла фигура, мчащаяся позади освобожденного раба.

— Далия, нет! — закричал он, но его слова заглушил треск цепа Далии, которым она замахнулась, чтобы обрушить на череп шадовара.

Один только этот сильный удар, вероятно, оказался смертельным, но воительница не хотела оставлять сомнений, и совершила серию сокрушительных ударов.

— Ты даже не остановилась подумать, что он, возможно, мог снабдить нас важной информацией? — спросил Дриззт эльфийку.

Далия казался не впечатленной. Она посмотрела на мертвого шадовара и демонстративно плюнула на него.

— Он — нетерезская псина, — сказала она, будто это все объяснило. — Он бы в любом случае нам солгал.

— Он мог знать оборонительные сооружения Алегни, — возразил Дриззт. — Мы не знаем, сколько времени он был порабощен…

— Что сделано, то сделано, — сказал Энтрери.

Когда Дриззт и Далия на него посмотрели, он указал на двоих человек, одного из которых сразил Дриззт. Они оба были живы, хотя и ранены, но ни одна рана не казалась смертельной. Третья тоже казалась живой, хотя ее раны выглядели более тяжкими.

Дриззт снял свою сумку и первым делом помчался к раненой женщине. Он наложил несколько повязок и припарку из смеси толченых трав, и быстро остановил кровь. Сделав это, он повернулся к своим товарищам, оба смотрели на него с недоверием.

— Займитесь остальными! — выругался он.

— Они напали на нас, — напомнила Далия.

— …Это существо напало на нас с их помощью, — парировал Дриззт. — Займитесь ими!

Далия скептически взглянула на Энтрери, и дроу с ужасом обнаружил, что Далия еще более упрямая и менее милосердная, чем убийца.

— Либо мы им поможем, либо мы… либо я останусь с ними, — предупредил Дриззт, ставя их в безвыходное положение.

Он бросил свою сумку Энтрери.

Вскоре шесть человек начали продвигаться по туннелям, двое легкораненых, мужчина и женщина, полунесли, полуволокли свою подругу на самодельных носилках, которые Дриззт соорудил из плаща и костей рыбообразного существа, поработившего их. Они были жителями Невервинтера, во всяком случае, когда-то.

— Я выросла за пределами Лускана, — женщина, Женевьева, по пути объясняла Дриззту. — Моя семья занималась там сельским хозяйством.

Она продолжала описывать падение той области, но Дриззт уже хорошо знал эту печальную историю.

— Ты знала семью Стайлес? — спросил он.

— Да, имя кажется знакомым, — ответила Женевьева. — Но это было давным-давно. Я здесь уже много лет. Еще до крушения.

— Но ты выжила, — сказал Дриззт и посмотрел на Энтрери, убийца казался заинтересованным.

— Мы все выжили, — ответил человек с другой стороны носилок. — Из-за этой твари.

— Да, мы были здесь долгие годы, — добавила Женевьева. Она вздрагивала и казалась довольно удручённой, когда пыталась во всем разобраться. — После крушения мы пару раз поднимались. Чтобы следить, я полагаю, хотя едва это помню.

— Похоже, ты была прекрасным лазутчиком, — язвительно заметил Энтрери.

— Рыбообразное существо видело нашими глазами, — пояснила она. — Ох, оно могло это делать. Оно могло делать почти что угодно.

— Убило великую змею и без труда управляло ее выводком, — добавил мужчина.

— Они были детенышами, — заметил Дриззт, и содрогнулся от мысли, что коллектор Невервинтера мог бы вскоре стать жилищем разрастающегося сообщества гигантских удавов!

Он оставил этих троих и направился к своим товарищам впереди.

Дриззт хотел по пути поговорить с Энтрери, помочь ему распознавать такие вторжения, извлечь уроки из власти аболета, чтобы он мог использовать эти знания для противостояния своему старому мечу. Но дроу обнаружил, что не может поговорить с человеком прямо сейчас, как и с Далией, и быстро отступил к троим раненым, помогая им, где только мог, а Энтрери и Далия шли впереди, убийца снова взял половину посоха Далии для защиты от любых нежелательных вторжений. Они больше не нуждались в свете Мерцающего, поскольку снаружи встало солнце, и его лучи проникали сквозь трещины и стыки решетки, что обеспечивало достаточно света для этих двоих, с их способностью видеть и ориентироваться при слабом освещении.

Они болтали по дороге, а Дриззт мог уловить лишь обрывки их беседы, которые разочаровали его еще больше. Уже через несколько завихрений и поворотов в коллекторе даже эти части беседы были для него потеряны, потонув в звуках текущей воды, поскольку они шли параллельно реке и близко к ней.

Тем не менее, он наблюдал за ними, внезапно почувствовав себя очень далеким от них.

Почувствовав себя совершенно потерянным.

— Скоро, — шепнул Энтрери идущей впереди Далии.

Эльфийка посмотрела на него с любопытством, не совсем понимая. Имел ли он в виду, что они скоро выйдут из коллекторов? Возможно, но она подозревала нечто большее, особенно учитывая странное смешивание личных тайн.

Энтрери кивнул, и в этом простом жесте было намного больше смысла, чем в слове, которое он произнес.

"Скоро" — сказал он, подразумевая, что Далия "скоро" примет верное решение.

"Скоро" — сказал он, как бы указывая, что "скоро" она обретет покой.

"Скоро". Далия поняла, что он намекал на разрешение ее самой большой трагедии и самый важный момент…

Воительница отвела взгляд, не желая показывать влагу в своих голубых глазах, не желая, чтобы этот незнакомец, этот бывший, а возможно и нет, враг снова заглянул в ее душу.

Или это просто стыд?

Глава 9 Опора

Они завладели кузницей.

Ошеломляющее осознание этого реяло за плечами Равеля Ксорларрина, пока он пробирался на запланированную встречу со своими сёстрами и некоторыми другими лидерами экспедиции.

Они завладели кузницей.

Другие залы, которые они заняли с момента проникновения в комплекс Гонтлгрима, давали им надежду. Как радостным шоком понимания их назначения, в первую очередь, так и осознанием того, что они могли принять кое— Какие меры безопасности и защиты от упрямых призрачных хранителей древней родины дварфов. Но всё это не стоило бы и гроша без самого главного приза.

Они завладели кузницей.

Равель был вынужден сдержать своё ликование, когда вошёл в ту самую комнату, древнюю кузницу Гонтлгрима, чтобы предстать перед собравшимися. Он встретился глазами с каждым. Сначала он взглянул на Береллип, которая сидела с мрачным лицом, затем быстро перевёл глаза на Сарибель. Явное беспокойство пробивало бреши в безжалостном взгляде их средней сестры. Сарибель понимала важность этого момента. И, очевидно, она понимала, что, прежде всего, это была победа Равеля.

Несчастная жрица, похоже, не знала, как реагировать. Она просто была не так опытна, как Береллип, чтобы спрятать всё за гневом.

Ободрённый затруднительным положением Сарибель, Равель взглянул на Тиаго, который сидел рядом с Джертом, и там он нашёл союзников. Тиаго даже кивнул и улыбнулся.

Если смущение сестры укрепило его, то проявление уважения со стороны Дома Бэнр сделало его даже выше.

Позади двух мастеров оружия, на восьми согнутых ногах присел драук Йеррининэ. Он тоже выглядел оживлённым. А почему бы нет? Ведь это было перспективой существования с чувством собственного достоинства и множеством возможностей.

Они завладели кузницей.

Равель медленно прошагал мимо группы, включающей других магов Дома и нескольких наиболее важных лидеров из команды ближнего боя. Он направился к ближайшему в ряду кузнечному горну — большой печи из огнеупорного кирпича, превышающей рост Равеля. Для воина дроу кузнечный горн выглядел бы как любой другой, но ему рассказали, что эти имели отличия. И сейчас, после осмотра печи, он понял.

Там не было места для загрузки топлива.

Позади кузнечного горна виднелись очертания того, что выглядело как труба дымохода, тянувшаяся от пола до потолка, сложенная из толстых кирпичей, скреплённых с таким удивительным мастерством, что столетия, казалось, не тронули их. После беглого взгляда на загрузочные и охлаждающие желоба, Равель оказался рядом с этой трубой. Он провёл руками вдоль камня, ощущая целостность.

Ткач кинул взгляд через всю длину большого зала, на весь ряд подобных кузнечных горнов, на весь ряд подобных труб.

— Нетронуты на протяжении тысячелетий, — произнёс он, повернувшись лицом к группе ещё раз.

— Похоже, им потребуется небольшой ремонт, — ответил Йеррининэ. — Но да.

— Где Брак’тэл? — вмешалась Береллип резким, непреклонным и надменным как всегда голосом.

Равель улыбнулся с видом смещающегося зверя, набрасывающегося на свою жертву, и направился к группе, глядя на своих собратьев магов.

— Вы поняли принцип работы? — спросил он.

— Мы нашли источник, — начал отвечать ткач, но был прерван Береллип.

— Где Брак’тэл? — настаивала она.

— Он делает свою работу, — вежливо ответил Равель.

— Он должен быть среди нас.

— Мы должны обеспечить безопасность внешних залов, прежде чем наша работа начнётся по— Настоящему, — возразил Равель. — Это не простая задача.

— Это задача для него, — ответила Береллип, указывая на Джерта. — И для его друга Бэнра. И для драуков — почему они ещё здесь?

Тиаго рассмеялся вслух на нервное заявление жрицы, и Равель понял, что он сделал так в его пользу. Да, сын Ксорларрин имел здесь мощного союзника, и такого, который не моргнёт под устрашающим взглядом Береллип.

— Моя дорогая сестра, я — Ксорларрин, — ответил Равель. Он посмотрел на Джерта и поклонился, что было похоже на извинение, перед тем как он закончил. — Я не стал бы доверять такую важную работу простому воину.

На мгновение ему показалось, что Береллип может проглотить свои губы, таким натянутым стало её лицо.

— Также не посмел бы я потревожить тебя и твоих жриц. На тебя возложены гораздо более важные обязанности в обеспечении того, чтобы это место, этот город Ксорларрин, оказался подходящим для богини, которой все мы дорожим, — добавил он, глядя больше на Тиаго, который кивнул в знак своего одобрения.

Этой речью Равелю удалось обезвредить сестру.

— Нам ещё многое предстоит сделать, — вмешался Джерт. — Мои разведчики заверили меня, что этот комплекс огромен, даже без шахт, которые тянутся на многие мили под ним и рядом с ним. Есть здесь и другие группы, помимо наших сил и настойчивых призраков дварфов. Мы обнаружили подземных воронов, от них необходимо избавиться.

— Это кажется несущественным, чтобы отвлекать внимание, — сказала обычно тихая Сарибель, и её взгляд на Береллип, пока она говорила, дал Равелю намёк на её истинное намерение — угодить их доминирующей сестре.

— Многие из интересных залов, что мы обнаружили, являются ненадёжными, — продолжил Джерт, запнувшись, ибо он, как и Равель, довёл до совершенства искусство не обращать внимание на раздражающую Сарибель. — Это место было разрушено катаклизмом в последние годы. Кругом могут лежать несметные сокровища и тайны, средства защиты, которые мы могли бы привести в действие. Боковые залы могли бы обеспечить лучшее жильё для знати.

Сарибель открыла рот, явно собираясь перебить, но Джерт опередил её, продолжая давить:

— Там может быть источник этих назойливых призраков, а также храм бога дварфов, чего мы не можем терпеть в любом месте, которое Дом Ксорларрин мог бы назвать своим домом.

На это замечание младшая из сестёр Ксорларрин закрыла рот.

— Нам ещё многое предстоит сделать, — повторил Джерт, и в ответ не пришло никаких возражений.

— Да, многое, — согласился Равель, и бросил взгляд сквозь ряд кузнечных горнов на главную гигантскую печь, которая располагалась в центре задней стены зала. — И первое, что мы должны узнать, как разжечь эти печи, — он сделал это замечание с хитрым взглядом, намекая, что знал больше, чем показывал.

И это действительно было так.

— Источник находится поблизости, — сказала Береллип. — Должно быть, вместе с топливом…-

— Источник там, — сказал Равель, указывая на стену, возле большого кузнечного горна, на арку, которую они не исследовали, так как проход, о наличии которого она свидетельствовала, был замурован и опечатан.

— Откуда ты знаешь?

— Я — ткач заклинаний, — ответил Равель. — Вы же не думаете, что груда камней может преградить мне путь, ведь так?

Он сосредоточился на Тиаго, на самом важном из своей аудитории, и наблюдал, как молодой воин Бэнр, явно заинтригованный, переводил взгляд с арки на него снова и снова.

— Ты что, заставляешь нас ждать? — сердито спросила Береллип после многих мгновений, прошедших в молчании.

— Я боюсь, было бы неправильно объяснять, что лежит по ту сторону, — сказал Равель. — Соберём команду из гоблинов-землекопов для расчистки туннеля, это не долго, и давайте двигаться вместе, чтобы лучше оценить нашу удачу, — он взглянул на Джерта и кивнул, и мастер оружия немедленно удалился собирать рабов.

Когда неофициальное собрание закончилось, Тиаго пробрался к Равелю.

— Ты превзошёл ожидания, — сказал он тихо. — Не разочаруй, чтобы не вернуть бразды правления твоей сестре. Этого мы не можем допустить.

— Разочарую? — недоверчиво переспросил Равель. — За этой стеной находится Бог. Бог, пойманный в ловушку. Могущество Гонтлгрима.

Тиаго усмехнулся.

— Огненный зверь?

— Изначальный, — подтвердил Равель. — Огненный зверь, которого моя Верховная Мать определила, как источник катаклизма. И он действительно существует — прямо перед нами, заключённый в ловушку, как это было на протяжении тысячелетий, — он сделал паузу, и его улыбка стала ещё шире. — Так близко от волшебного кузнечного горна.

Взгляд Тиаго, его ответная улыбка, когда он смотрел на далёкий сводчатый проход, показали его высокую оценку этого момента. На всём Фаэруне оружие древнего Гонтлгрима считалось легендарным за мастерство изготовления и заключённую в нём силу. Даже те, кто отказывался признать существование этой известной по слухам родины дварфов, могли оспаривать только происхождение, но не чудо этих древних артефактов.

— Я получу первые два изделия мастера, созданные после нового запуска кузнечных горнов, — сказал Тиаго.

— Это было частью нашей сделки. Считай, ты уведомил меня, — ответил Равель с оттенком сарказма. — Я полагаю, твои слуги принесли необходимые материалы.

По-прежнему глядя на арку, на перспективу, молодой Бэнр кивнул.

— Если кто-то может считать Гол’фанина слугой.

Равель был шокирован!

— Гол’фанин?

— Ты отправился из Мензоберранзана к одной из самых знаменитых кузниц древнего мира. Пожалуйста, скажи мне, что ты, маг высокой репутации, слишком разумен, чтобы быть удивлённым этим откровением.

Положим, конечно, Тиаго был прав. Но Равель действительно был удивлён, больше планами отправиться в эту экспедицию на стороне Бэнр, чем тайным сопровождением одного из наиболее превосходных кузнецов Мензоберранзана. Внезапно ткач обнаружил, что подвергает сомнению каждую деталь этой экспедиции, даже то, что это было предприятие Дома Ксорларрин. Сколько влияния, сколько уловок приводит тут в действие Дом Бэнр?

— Ты понимаешь, что эта часть моего соглашения с тобой приведёт меня к большим затратам, — сказал Равель, когда ему удалось как следует успокоиться. — Я имею в виду Джерта.

— Ты понимаешь, что меня это не волнует, — последовал мгновенный ответ, ответ, несомненно, достойный Бэнров.

В камере стоял монотонный гул энергии, и волны жара поднимались из продолговатой шахты, которая занимала почти всё помещение. Тем не менее, этот жар подавлялся лёгкой дымкой пара в воздухе и низкой завесой тумана, который цеплялся за камни.

Стоя на краю этой впадины, Равель и другие не могли не оценить исключительную мощь зверя внизу: бурлящая, вздымающаяся изначальная сила пережёвывала камни в лаву и отрыгивала вверх сгустки тяжёлых шлаков.

Но не менее впечатляющим было сдерживание этого вулканического чудовища. Плотный и мощный водяной циклон вращался по сторонам шахты от кромки впадины вплоть до Изначального. Дополнительная вода постоянно стекала с высокого потолка, может и тонкими струями, но, без сомнения, сохраняя нетронутым равновесие в камере.

— Элементали, — выдохнул Брак’тэл Ксорларрин. — Множество элементалей.

Равель скептически посмотрел на своего старшего брата, но не стал оспаривать его слова. Он знал, что так будет лучше, потому что Брак’тэл был знатоком старой школы магии, занимающейся главным образом призывом зверей такого типа на свою сторону. Его способности чрезвычайно уменьшились со времён Магической Чумы и распада Пряжи Мистры, но в своё время его часто видели бродящим по Мензоберранзану в сопровождении водного или огненного компаньона, оставляющего за собой вдоль улиц след из капель или дыма.

Когда Брак’тэл закончил, младший ткач посмотрел на свою сестру, но Береллип не выглядела удивлённой и только кивнула. Только тогда Равель пришёл к полному пониманию, почему Верховная Мать Зиирит настояла на том, чтобы он взял Брак’тэла с собой в экспедицию, и почему Береллип отозвала его от других обязанностей, как только туннель в эту камеру был расчищен рабами гоблинами.

Ещё раз, как и в свой последний разговор с Тиаго, молодой ткач почувствовал, будто он стоит на песке, а не на камне. Казалось, что эта экспедиция, его экспедиция, по большей части состояла из дроу, плетущих заговор вокруг него и над ним. Почему Верховная Мать Зиирит просто не объяснила ему, по какой причине она считала, что Брак’тэл может оказаться ценным дополнением? Почему Тиаго Бэнр просто не объяснил ему присутствие Гол’фанина, чтобы кузнец мог открыто ходить среди состава, в положении, достойном должного уважения, по своему социальному статусу, вместо того, чтобы представляться простолюдином.

Равель посмотрел вниз в шахту, через циклический водяной вихрь в огненный глаз богоподобного зверя, и рассмеялся над собственной глупостью. Почему? Потому что, в конце концов, они были дроу, и знание было властью. А власть не была тем, никогда не была тем, чем охотно делились!

— Они закончили, — услышал он слова Береллип, и когда взглянул вверх, понял, что она обращалась непосредственно к нему.

Она направила его взгляд вниз вправо, где когда-то стоял каменный мост. Досками из гигантских грибов, доставленными из глубокого Подземья, рабочие гоблины и орки уже восстановили переход через шахту. Он состоял только из четырёх длинных и толстых частей, соединённых таким образом, что имел тройную толщину в середине и одинарную на обоих концах.

Сарибель вместе с Джертом следили за строительством, и теперь эти двое гнали через переход группу тяжёлых багбиров, для проверки его целостности. Он даже не прогнулся.

Тиаго Бэнр и один из его «слуг», который, конечно же, на самом деле был Гол’фанином, присоединились к Ксорларринам на переходе. Они направились через низкую арку ко второй, гораздо меньшей камере, снабжённой единственным большим рычагом в полу. На ручке виднелись пятна крови.

— Они не такие уж и старые, — сказала Сарибель после применения лёгкого заклинания прорицания.

— Кто-то поместил Изначального назад в его нору, — объявил Брак’тэл, и все глаза обратились в его сторону.

Он заглянул назад, под арку и указал вверх, на высокий потолок над огненной шахтой, откуда продолжала течь вода в камеру Изначального. Затем он указал обратно на рычаг. — Это выпускает элементалей на позиции охранников.

— Ты не можешь этого знать, — сказала Береллип, но Брак’тэл продолжал кивать, отметая её сомнения.

— Я уже видел каналы, которые доставляют их внутрь. Они подобны большим корням, протянувшимся сквозь туннели Гонтлгрима, — ответил старший маг. Он указал на рычаг ещё раз. — Изначальный заперт. Кто-то выполнил нашу главную задачу за нас.

— Значит, нам нужно освободить зверя вновь, чтобы разжечь кузничные горны? — спросил Тиаго.

Пять пар глаз Ксорларринов уставились на него недоверчиво, и даже его «слуга», старый Гол’фанин, осмелился на небольшой смешок на его счёт.

— Если ты намерен это сделать, то, пожалуйста, предупреди меня первым, — сказал Брак’тэл, — чтобы я смог благополучно вернуться в Мензоберранзан и сообщить твоей Верховной Матери Квентл, что мы нашли Гонтлгрим, но ты решил его взорвать.

Тиаго выпрямился. Тиаго было не до смеха.

Внезапное выражение паники пересекло лицо Брак’тэла Ксорларрина, когда он осознал, когда все вокруг него осознали, что он зашёл слишком далеко, насмехаясь над гордым Бэнр.

— Там должна быть ещё одна комната, другого контроля, — пробормотал он, запинаясь: — чтобы направлять по каналам энергию для кузнечных горнов. Наверняка этот зверь является источником их легендарной мощности — что же ещё это может быть?

— Тогда найди её, — сказал Тиаго невозмутимо, и даже глазом не моргнул.

Если бы затем он прыгнул и отрезал Брак’тэлу голову, никто в этой маленькой комнате ничуть не был бы удивлён.

— Сейчас, — добавил он, когда Брак’тэл заколебался и осмелился перевести взгляд с него на Береллип.

Жрица благоразумно кивнула, но Брак’тэл в любом случае уже направился прочь из камеры и через мост из грибных ножек.

Вскоре за ним отправился Тиаго, жестом приглашая Гол’фанина следовать, и по пути бросив в сторону Равеля суровый и угрожающий взгляд.

— Проклятые Бэнры, — пробормотала Сарибель с открытым презрением, когда он вышел из камеры Изначального.

В своих мыслях Равель Ксорларрин почувствовал, как пол сдвигается под его ногами чуть больше.

Как предсказал Брак’тэл, вскоре они нашли вторую комнату, под потайной панелью в полу одного из ряда кузнечных горнов. Этот особенный кузнечный горн был вовсе не горном, а искусной маскировкой, чтобы скрыть суб— Камеру.

У Гол’фанина, опытного кузнеца, не заняло много времени, чтобы разобраться в этом множестве рычагов, рукояток и колёс в насыщенной парами комнате. Каждая группа из трёх вела к одному из кузнечных горнов в длинном ряду. И сочетание перевода рычага переключения с поворотом рукоятки и колеса должно было определять, сколько тепла Изначального и чистой энергии будет предоставлено в соответствующий горн. Двойной комплект рычагов большего размера напротив других был, очевидно, для главного кузнечного горна.

— Разожги в первую очередь малые печи, — посоветовал Гол’фанин Равелю, который присоединился к нему, Джерту и Тиаго в нижней камере. — По одной и медленно. Это покажет нам, как в действительности сдерживается изначальный зверь.

Равель с выразительной ухмылкой посмотрел сначала на Джерта, и Джерт, после короткого кивка головы, смог вернуть только взгляд.

— Нет, — сказал ткач. — В первую очередь будет зажжён главный кузнечный горн.

— Мы не знаем, есть ли у этого горна дымоход и цел ли он, — возразил Гол’фанин. — Было бы лучше допустить любую утечку изначальной силы через узкую камеру, не так ли?

— В краткосрочной перспективе, возможно, — сказал Равель. — Но я предпочитаю получать преимущество там, где нахожу его.

— А если значительная часть изначальной энергии высвободится, чтобы сеять хаос? — спросил Тиаго.

— Мы обвиним Брак’тэла, — ответил Равель без колебаний.

— Вина его, а заслуга твоя, — заметил Тиаго.

— Так и должно быть, — сказал Равель и направился к металлической лестнице, ведущей назад в кузницу. Однако у первой ступени он остановился и повернулся к остальным. — Ни слова об этом, — сказал он.

— Ты нравишься мне больше, чем Береллип, хотя эта мерка, надо сказать, мала, — ответил Тиаго.

— И мне нужен главный кузнечный горн, — добавил Гол’фанин.

Вскоре после этого все они собрались в кузнице, больше сотни тёмных эльфов и даже несколько драуков.

Равель кивнул Гол’фанину, решив оказать кузнецу почтение, хотя немногие знали истинную личность «слуги» Тиаго. Старший дроу нагнулся пониже, вошёл в печь фальшивого кузнечного горна и спустился по лестнице.

Спустя несколько мгновений кузница начала сотрясаться от серии громких ударов и даже небольших взрывов и звука тяжёлых камней, скользящих друг по другу.

Судорожный вздох рядом с Равелем обратил его взгляд на главный кузнечный горн, где внезапный свет засиял в глубине его толстых ниш. Ткач облизнул губы и, как только внутри начали подниматься языки пламени, подошёл ближе. Он низко наклонился, но выпрямился от неожиданности, когда заметил несколько маленьких, проказливых существ из чистого огня, начавших танцевать внутри горна.

Сначала их было несколько, но потом счёт пошёл на тысячи. Весь зал громко ахнул, и многие дроу заслонили свои чувствительные глаза, когда наружу хлынули потоки света и тепла. И это было больше, чем свет и сила пламени, пришёл ответ. Равель ясно это почувствовал: внутри была магическая энергия. Это был не просто огонь, который не нуждался в топливе, и не просто самый жаркий огонь, который мог бы лучше расплавить все сплавы. Нет, этот огонь был другим. Этот огонь был по— Настоящему живым, волшебным образом живым, с тысячью элементалей, готовых одалживать свою магическую энергию любому орудию, созданному внутри.

Вернувшись из суб— Камеры, Тиаго Бэнр подошёл к заворожённому ткачу, а следом за ним и Гол’фанин.

— Это то, чего ты ожидал? — сумел спросить Гол’фанина Равель.

— Сверх того, — выдохнул старый кузнец.

— Моему оружию будет завидовать весь Мензоберранзан, — заметил Тиаго, и Равель бросил взгляд на него, затем на Гол‘фанина, благоговейное выражение лица которого показывало, что он согласен с этим заявлением.

Равель инстинктивно бросил взгляд через проход на Джерта, и стал гадать, какую цену ему придётся заплатить за свою сделку с Тиаго.

— Всё работает, как и должно, — сказал Гол’фанин, вытянув его назад из раздумий. — Довольно изобретательно и совершенно в своей простоте. Изначальный жаждет быть свободным, и поэтому он охватывает эти каналы, эти маленькие частички свободы. Он даёт немного своей жизни тем кусочкам, которые сбегают в печь кузнечного горна. И посмотрите, как они танцуют!

— А границы удерживаются? — спросил Равель.

Гол’фанин уклончиво пожал плечами.

— Задвижки открыты, хотя и не полностью. Если бы Изначальный мог вырваться, он сделал бы это. Скорее всего, уже сделал бы.

— И другие горны, — напомнил Равель. — Мы должны разжечь их.

— По одному за раз, пока мы не будем уверены в их целостности, — посоветовал кузнец.

— Присмотри за этим, — ответил Равель.

Он помахал Джерту, чтобы тот присоединился к ним. Также подошёл Брак’тэл, которого Равель не звал. Действительно, в такое время и со всем тем, что они имели перед собой, возможно, даже его брат-идиот мог оказаться полезным.

— Объясни им, что нужно будет сделать, если какой— Нибудь из кузнечных горнов выйдет из строя, — проинструктировал Равель Тиаго, хотя оба знали, что в действительности он адресовал свои слова Гол’фанину, который, казалось, понимал происходящее лучше, чем кто-либо.

Позже большинство дроу и все драуки были отправлены назад к своей работе в других залах: исследовать, выдворять призраков и других нежелательных существ и укреплять оборону. И на протяжении оставшейся части этого долгого дня кузнечные горны Гонтлгрима взметнулись к жизни, один за другим. Только один из двадцати в зале имел неполадки на начальном этапе, и множество крошечных элементалей нашли путь в комнату и вызвали переполох, выплёвывая жалящие огненные шары в любого, кто рискнул приблизиться, выбрасывая нити пламени с внезапными взрывами, пока бегали туда-сюда.

Как и ожидалось, взгляды двух ткачей Ксорларрин пересеклись, и Равелю пришло на ум, что Брак’тэл получил значительное превосходство над ним в этот момент, именно в этот единственный момент. Он отвёл глаза, особо отметив кривую ухмылку на лице Береллип, и понял, что она согласна с такой оценкой, и, к тому же, была довольна происходящим, на взгляд Равеля.

— Уничтожь её, — приказал Равель своему брату.

Брак’тэл посмотрел на него скептически.

— Тогда помести её в главный кузнечный горн! — потребовал Равель.

— Да, главный горн, — ответил Брак’тэл и повернулся, чтобы рассмотреть его. — Интересно, каких питомцев я смогу вытащить оттуда.

— Брат, — предупредила Береллип.

На звук голоса Береллип Брак’тэл повернулся назад.

— Вы должны признать, что это интересная мысль, — сказал он и начал развеивать своего питомца-элементаль, которая стояла рядом, с него ростом и вдвое шире, чем он.

Но внезапно он остановился.

— Нет, — сказал он, оглядываясь на Равеля. — Думаю, я пока придержу эту элементаль. Она будет очень полезна при моих обязанностях во внешних залах.

— Твои обязанности сейчас здесь, — ответил Равель. — Нам предстоит разжечь гораздо больше кузнечных горнов.

— Тогда, возможно, когда я закончу, я буду иметь ещё больший эскорт во внешних залах, — сказал Брак’тэл лукаво, и ушёл по направлению к пока ещё не зажжённым горнам. — Прикажи своему лакею продолжать, молодой Бэнр, — сказал он. — Всё под контролем.

Равель прищурился и начал шептать, как будто произнося заклинание, словно он хотел наказать своего своевольного брата здесь и сейчас.

Но взгляд Береллип рассеял это глупое намерение.

Ей было так же неуютно с Брак’тэлом, играющим с огнём, как и ему, понял ткач, но также он признал, что Береллип действительно наслаждалась его дискомфортом.

С подлым смешком Береллип подала знак Сарибель и Равелю вернуться к их частной встрече.

Равель последним из троих вышел из комнаты. Он остановился в дверях, чтобы внимательно посмотреть на Брак’тэла, чтобы внимательно посмотреть на элементаль Брак’тэла. Этот день был вершиной его достижений на данный момент, важнее даже, чем первоначальное обнаружение Гонтлгрима. Он знал, что перспективы, которые открывали эти кузнечные горны, могли бы стать краеугольным камнем планов Дома Ксорларрин, поскольку они нуждались больше, чем в пустом комплексе дварфов, если действительно хотели вырваться из удушающего господства Домов Мензоберранзана. Они нуждались в магии Гонтлгрима, в обещании великолепного оружия, брони и утвари. Они нуждались в Тиаго, чтобы вернуться в Мензоберранзан вооружёнными мечами, которые заставят любого воина дроу пускать слюни от зависти.

Но они играли с огнём, и поэтому этот день был также и самым страшным из всего путешествия до сих пор.

Почти так же, как он сделал, когда был зажжён главный кузнечный горн, Равель облизнул губы и пошёл по команде своей сестры.

Глава 10 Проход Баррабуса

— Он там, внизу, — сказал чертёнок Арунике.

— Ты уверен?

Дерзкое маленькое существо громко фыркнуло и скрестило свои обманчиво тощие ручки на костлявой груди. Его шипастый хвост бился за ним из стороны в сторону, как у кошки, ждущей, когда загнанная в угол мышь появится из-под комода.

— Я знаю его, — ответил чертёнок. — Я чую его.

— Дриззта До’Урдена?

— В канализации, направился к мосту. Охотится за Алегни, как я охотился за ним, а куда ещё, куда ещё?

— С двумя спутниками?

— С двумя, которых колдун ненавидит, да.

— И сказал ли ты Эффрону, что Далия и Баррабус вернулись в Невервинтер, мой дорогой маленький ненадёжный раб? — после этого суккуб увидела на лице малыша чертёнка выражение любопытства, что весьма её успокоило.

Она достоверно знала, что Эффрон скомпрометировал Инвиду, жалкое создание созналось ей в этом. Тем не менее, это был не Инвиду, несмотря на значительное физическое сходство.

— Я говорю с тобой, — сказал чертёнок в итоге. — Только с тобой в этом мире. Я охотно бы ушёл — пуф! Теперь я уйду, если ты мне позволишь.

— Пока нет, но, может быть, действительно скоро, мой маленький дружок, — пообещала Аруника.

В это время мысли её крутились. Как и ожидалось, трио пришло за Алегни, и, казалось бы, довольно ловко и эффективно. И если они направляются к мосту, они, скорее всего, найдут воина-тифлинга. В конце концов, он ходил туда каждое утро, и солнце уже начало подниматься. Смела ли она надеяться, что они убьют его?

Что тогда? Она, они, должны поторопиться.

— Спрячься, — приказала она своему прислужнику. — Не покидай эту комнату. Я скоро вернусь, — с этим Аруника схватила ночное одеяние и умчалась из маленькой хижины.

Она даже не беспокоилась о маскировке, расправив свои дьявольские крылья и улетая прочь со всей скоростью. Она сложила их и приняла человеческое обличье только тогда, когда приземлилась перед боковой дверью в комнату Брата Антуса в большом храме.

Аруника растолкала и грубо разбудила человека, скороговоркой проговорила о своих планах и послала его в путь.

И продолжила свой, опять поднявшись в ночное небо, но на этот раз приземлившись перед домом Джелвуса Гринча.

Они должны быть готовы. Это могло быть их единственным шансом освободиться, и Джелвус Гринч должен был понять это. Однако она помедлила перед тем как войти, и снова взвесила возможности, как если бы Алегни остался повелителем Невервинтера, так и если бы он был низвергнут.

Последний сценарий оказывался более перспективным, и, конечно, давал ей больше власти.

Она должна была предупредить Джелвуса Гринча, и через него распространить известия.

Он был ключом.

— Что ты знаешь? — спросил Эффрон Алегни голосом, полным подозрения, когда громадный военачальник вытащил свой меч с красным лезвием и поднял его перед глазами.

Отсвет на лице Алегни придавал ему ещё более дьявольский вид, чем обычно.

— Они здесь, — уведомил его Алегни.

Эффрон огляделся, почти в панике, словно ожидал, что Баррабус и Дриззт, и эта самая ненавистная Далия выпрыгнут из теней и задушат его прямо сейчас.

— Умно, — заметил Алегни, и Эффрон понял, что он разговаривал с мечом.

Эффрон чуть не сказал кое-что, но передумал. В конце концов, Алегни повернулся к нему.

— Казалось бы, они видели наше подкрепление, — сообщил ему Алегни. — Но, так или иначе, наши коварные враги полностью обошли стену, — закончив, он перевернул меч в своей руке и вонзил его в доски пола. Алегни находился на втором этаже гостиницы на холме, и могучий меч прошёл насквозь, проломив потолок комнаты под ним, и вызвав судорожные вздохи и вопли постояльцев.

— Они не могли пройти через стену незамеченными, — объяснил Алегни. — Значит, они прошли под стеной.

Эффрон посмотрел вниз на пол, не вполне уверенный в том, что имел в виду громадный тифлинг.

— Под городом, где отходы стекают в реку.

— Через канализацию? — спросил Эффрон и сморщил лицо.

— Подходящее место для этого предателя Баррабуса, не так ли? И даже более подходящее для Далии; не могу придумать лучшей дороги для её путешествия.

— Или лучшего места для её смерти, — ответил Эффрон, но Алегни покачал головой.

— Не надо. Они пришли за мной. Баррабус знает, где меня найти.

— Здесь?

Алегни снова покачал головой.

— Они не выберутся из канализации до рассвета, — объяснил он.

— Мост, — выдохнул Эффрон.

— Иди к нашим подчинённым, — приказал тифлинг военачальник. — Перекройте все пути отступления с моста.

— Ты намереваешься встретиться с ними? — спросил Эффрон.

— Я намереваюсь насладиться этим представлением в полной мере, — ответил Алегни.

— Их трое против тебя одного, — предупредил колдун.

— Неужели? — спросил Алегни с кривой ухмылкой, вытаскивая свой меч из пола. — В самом деле?

— Я хотел бы помочь тебе убить Далию! — потребовал Эффрон, и даже сам был немного удивлён резкости в своём голосе.

— Думаю, ты заслужил, — ответил Алегни, и Эффрон выдержал его суровый взгляд, но испытал настоящее облегчение. Он боялся, что подобная вспышка навлечёт на него яростьбеспощадного зверя ещё раз. — Но сначала ты поможешь мне взять под контроль её спутников. Если мы будем осторожны, то сможем получить Далию живой.

— Она умрёт! — настаивал Эффрон.

Однако эти слова его удивили, особенно убеждённость, которую он услышал в собственном голосе. Долгое время он уверял себя, что хочет поговорить с этой эльфийкой, хочет задать ей вопросы, на которые только она могла ответить. Но тогда, в момент истины, он не испытывал чувства жалости.

— В конечном счёте, — ответил Алегни.

Эта мысль, так явно доставляющая удовольствие Алегни, как ни странно, застала Эффрона врасплох. Он хотел, чтобы Далия умерла. Больше, чем кто-либо в мире, Эффрон хотел быть тем, кто нанесёт этот смертельный удар. Но теперь, намёк на что-то большее, чем просто убийство, на захват в плен и пытки…

Подобная мысль должна была быть ему приятной, но, на удивление, это было не так.

— Иди! — сказал ему Алегни, и когда он посмотрел на тифлинга и принял во внимание его несдержанный тон, Эффрон понял, что Алегни, похоже, повторил эту команду несколько раз.

Колдун выбежал из комнаты, почти скатившись с лестницы и едва не сбив троицу на первой площадке: мужчину с женщиной, одетых в ночные рубашки, и хозяина гостиницы.

— Тут какие-то проблемы? — настойчиво спросил хозяин.

Эффрон бросил взгляд назад вверх по лестнице на дверь Алегни.

— Иди спроси его, — сказал он и рассмеялся.

Потому что понимал, что Алегни находится в возбуждённом состоянии, так как он разделял возбуждённое состояние Алегни, и знал, что если хозяин гостиницы и двое других дураков поднимутся туда, чтобы выразить недовольство по поводу проломленного потолка, тифлинг покромсает их на кусочки.

Небо на востоке только начинало светлеть, но день уже обещал быть прекрасным и незабываемым.

— Скоро должно взойти солнце, — заметил Дриззт из-за угла тесного туннеля, в который он залез.

Остальные едва могли его слышать, так как звук бегущей воды разносился эхом вокруг них.

— Тогда он будет на своём мосту, — сказал Энтрери. — Он всегда на мосту, когда восходит солнце. Он поворачивается лицом к морю на западе и отбрасывает на реку длинную тень. Наверное, это позволяет ему чувствовать себя главенствующим над городом, или это какой-то другой глупый символизм.

Далия не ответила, даже не взглянула на него, просто направилась к лазу, вход в который был на высоте её груди. К её явному смятению, ей сразу же пришлось вернуться, так как Дриззт скользнул назад. Он выбрался ногами вперёд, приземлившись в более широкий проход рядом с ними.

— Думаете, вы сможете пробраться сквозь него? — спросил дроу трёх бывших рабов аболета.

Двое, несущие своего тяжелораненого товарища, с сомнением переглянулись.

— Им и не нужно, — вмешался Энтрери. — Сейчас я вспоминаю этот район. Если они просто будут следовать этим широким туннелем, дальше они найдут удобный выход возле северной стены города.

Дриззт посмотрел на убийцу с любопытством, но Энтрери не стал отвечать на этот взгляд, а проскользнул в тесный туннель.

— Тогда мы идём с ними, — сказал дроу. — Здесь есть другие опасности…

— Иди с ними, если хочешь, — сказал Энтрери, сидевший на краю лаза, оглядываясь назад.

Он предложил руку Далии, которая взяла её, не раздумывая, и вскочила без колебаний, как только Энтрери потянул её в маленький вход рядом с собой, даже пропустил её вперёд в узкий туннель.

— Это наш шанс с Алегни, — сказал он. — Скорее всего, наш единственный шанс встретить его без мощного сопровождения.

— Мы не можем предоставить их самим себе.

— Я могу, — ответил Энтрери. — Приближается рассвет, — он бросил взгляд вниз по туннелю, и хотя перед ними был поворот, там стало определённо светлее. — И приближается быстро. Алегни дождётся его, а затем уйдёт. У нас нет времени дважды совершать путь под землёй до северной стены и назад, чтобы застать его, так же как мы не можем выйти у стены без того, чтобы не привлечь внимание дюжины часовых шадовар.

— У них нет оружия, — возразил Дриззт.

— Тогда отдай им своё, — рявкнул в ответ Энтрери и бросился по лазу вслед за Далией.

Дриззт посмотрел на троих людей.

— Иди, — велел ему мужчина. — Делай то, что должен. Вы уже достаточно для нас сделали, и знай, что мы благодарны и будем помнить об этом.

— Мы справимся, — добавила Женевьева.

Дроу потёр лицо и погрузился мыслями глубоко внутрь себя, пытаясь найти какую— Нибудь альтернативу. Однако в итоге он запрыгнул в лаз и помчался вперёд.

Знай он, что Энтрери солгал, что убийца не имел представления о расположении этого места, включая широкий туннель, по которому он только что направил троицу, Дриззт поступил бы иначе.

Лаз вёл к старой железной решётке, несколько прутьев которой были вырваны или широко раздвинуты.

— Я прошёл через эту самую решётку, — прошептал Энтрери спутникам, но достаточно громко, чтобы его было слышно сквозь мелодичную и постоянную песню реки внизу, — во время моего побега от вулкана, — он постучал по одному из прутьев своим длинным мечом, вытянул его из основания и рванул далеко в сторону. — Моя работа.

— Очевидно, лава сделала после тебя больше, — заметил Дриззт, так как только два из восьми прутьев на решётке оставались неповреждёнными, и тот единственный прут, что Энтрери обозначил делом рук своих, не делал проход лучше.

Там, где когда-то была ровная поверхность, лежал чёрный камень, уменьшая высоту проёма. И русло реки теперь было сужено из-за остывшей лавовой породы и природных отложений, поднимая воду вверх, ближе к решётке, чем в прошлые годы.

Тем не менее, Дриззту было не сложно проскользнуть, используя саму решётку как опору для рук, когда он выбирался на берег реки.

Крылатый виверн, который знаменовал мост Алегни, нависал над ним. И как только он выбрался, непосредственно справа от себя увидел путь на мост. Немногочисленный кустарник вдоль берега обеспечивал ему достаточное укрытие, чтобы добраться до основания моста незамеченным.

Несмотря на то, что ей больше всех нетерпелось покончить с этим противостоянием, Далия последней выбралась из туннеля на берег реки, и не стала торопить других двигаться быстрее к мосту.

Этой битвы она желала всю свою сознательную жизнь, шанс по— Настоящему отплатить насильнику иубийце. Но теперь она обнаружила, что ей странно нехорошо от одной лишь мысли об этом. Пойманная где-то между гневом ненависти и слезами памяти, жаждой мести и своим невысказанным страхом, она с трудом признавалась себе, что вкус мести может оказаться совсем не сладким.

А если этот вкус не залечит её разбитое сердце, что может остаться для Далии?

Потребовалось всё внимание воительницы эльфийки, чтобы тщательно выбирать местоположение, когда она, согнувшись, стала красться вдоль кустарника. Это продолжалось до тех пор, пока Энтрери не похлопал её по плечу и не кивнул подбородком, направляя её взгляд на одинокую громадную фигуру, стоящую в центре моста под распростёртым крылатым виверном.

Далия отшатнулась. Внезапно она снова стала беспомощным ребёнком, которого так легко пригвоздило огромное тело Херцго Алегни.

Мать снова упала замертво перед её мысленным взором.

Она держала на руках ребёнка, порыв ветра ударил в лицо, когда ущелье широко распахнулось перед ней…

Она понятия не имела, сколько ударов отмерило её сердце в тот момент, но догадалась, что много, потому что не только Энтрери торопил её, но и Дриззт, вернувшийся с передовой позиции.

Далия быстро подняла руку, чтобы стереть с глаз слёзы. Она не могла скрыть их от этих двоих, находящихся так близко, с пристальными взглядами, выражающими смущение и сочувствие.

Эльфийка глубоко вздохнула, тихое рычание сорвалось с её губ. Она сублимироваласвою боль в ярость, и с мрачным лицом сделала двум спутникам жест двигаться дальше.

Она должна держаться позади них, сказала себе Далия, нужно использовать их в качестве щита против низменного гнева, который грозил швырнуть её, очертя голову, на Алегни, и, без сомнения, головой вперёд к смерти.

Город, по большей части, всё ещё спал, большинство окон по-прежнему были тёмными, и не было видно ни души. Только одинокая фигура стояла у перил в центре слегка выгнутого моста. Небо на востоке озарилось, первые лучи рассвета вскоре протянутся над деревьями Леса Невервинтер, чтобы отбросить длинные тени на близлежащее Побережье Мечей.

Дриззт посмотрел на Энтрери, его пальцы двигались медленно и взвешенно на языке жестов дроу, когда он молчаливо спросил убийцу, характерно ли было для Невервинтера такое необитаемое раннее утро.

Энтрери, понимающий язык только в элементарном виде, уклончиво пожал плечами, а затем отвлёкся на Далию, подкравшуюся сзади.

Это показалось слишком удобным для осмотрительного дроу, слишком своевременным. Он подумал об Энтрери ещё раз, и засомневался. Может быть, желание Далии драться затуманило их суждения, и Энтрери привёл их в ловушку?

Дриззт отогнал эту мысль, едва она пришла. Слишком уж реально читалась боль на лице Энтрери; человек хотел смерти Херцго Алегни почти так же, как этого жаждала Далия.

Иногда, чаще всего, дела обстояли так, как они выглядели.

Дроу вышел из кустарника, встав во весь рост, и шагнул на мост. Он взял Ледяную Смерть в правую руку, а левую опустил в поясную сумку.

В мгновение ока рядом с ним оказался Энтрери, сзади подскочила Далия, и вся троица начала подкрадываться.

Они успели сделать по мосту всего несколько шагов, когда военачальник тифлинг заметил их. Он повернулся и выпрямился, пристально глядя на них. В тот самый момент первые лучи рассвета выстрелили по всей длине моста, мимо трёх незваных гостей, и осветили военачальника, словно были предназначены только для него. Этот свет выявил странную ухмылку на лице Алегни. Они увидели это, несмотря на то, что были ещё в тридцати шагах от него.

Тифлинг поджидал их.

Это неважно, осознал Дриззт и остановился, достав ониксовую фигурку. Энтрери остановился рядом с ним.

Но не Далия. Она бросилась между двух спутников, сбивая обоих в сторону, держа вновь собранный длинный посох как метательное копье. Похоже, она оставила свои колебания и слёзы в кустарники за их спинами.

— Гвенвивар, приди ко мне! — позвал Дриззт, и как только призыв был услышан, он возвратил статуэтку на место и вытащил второй клинок, последовав за атакующим Энтрери.

Впереди, при виде приближающейся Далии, Херцго Алегни спокойно потянулся к бедру и вынул свой огромный меч с красным лезвием.

Но Далия, яростно наступая, не медлила с мощным ударом в лицо тифлинга.

Коготь Харона двинулся наперерез, отводя оружие в сторону.

Дриззт опустил голову и воззвал к магическим ножным браслетам, чтобы оставить Энтрери позади и догнать Далию. Он должен был настигнуть её, он мог бы сказать, что его любовница была слишком нетерпелива и слишком неистова в своём нападении на опасного тифлинга.

Алегни мог её порезать!

Он обогнал Энтрери, или почти обогнал, потому что меч убийцы мгновенно мелькнул в сторону, сильно ткнув Дриззта в левое плечо.

Дроу бросился в сторону, едва не падая с ног. Он попытался повернуться и обороняться, но едва смог поднять левую руку. И это было всё, что он смог сделать, чтобы предотвратить падение Мерцающего из слабеющей хватки.

Артемис Энтрери, Баррабус Серый, был около него, сверкая мечом и кинжалом.

Это было так легко!

Херцго Алегни с трудом смог сдержать смех, наблюдая за сражением двух спутников этой глупой эльфийки на полпути от начала моста. Всего лишь силой мысли его высоко ценимый меч вновь одержал победу над Баррабусом, обратив человека против самого себя! Алегни действительно ощущал его ненависть к нему, его ненависть к мечу.

И, несомненно, Баррабус никогда не сможет ничего с этим поделать, понял Алегни.

Баррабус уже взял под контроль дроу, этого легендарного странника, который сам примкнул к Далии. И, таким образом, Алегни, у которого были и другие союзники, ждущие в засаде, оставалось сфокусироваться на ней.

На прелестной молоденькой Далии.

Она продолжала шквал выпадов и диких взмахов, но Алегни даже не пытался противостоять, блокируя и отклоняя удары, или уклоняясь в сторону, чтобы предотвратить любой серьёзный удар. Он позволил её ярости излиться через множество движений, а затем, когда показалось, что она замедлилась, добавил в танце новый поворот.

Далия ткнула посохом в центр его торса, и Коготь отразил удар в сторону на безопасное расстояние. Но на этот раз за красным лезвием меча непроницаемым барьером протянулась линия пепла.

Тифлинг шагнул назад и в сторону, и, когда посох вновь появился в поле зрения, как и следовало ожидать, пронзив облако пепла, он поднял Коготь обеими руками и резко обрушил вниз, намереваясь уничтожить оружие.

Когда конец посоха убрался слишком быстро и под неожиданным углом, Алегни на мгновение подумал, что эльфийка, должно быть, подпрыгнула невероятно высоко, чтобы перескочить барьер пепла.

Однако когда Далия сама прорвалась через этот барьер, он понял — понял неожиданное движение конца посоха, пусть и не способ действия, которым это превращение свершилось, потому что теперь эльфийка держала в руках не один длинный посох, а пару экзотических цепов, вращающихся и пересекающихся во всех мыслимых направлениях.

Алегни отступил назад, чтобы перегруппироваться, но Далия была слишком близко. Воин-тифлинг дико молотил Когтем Харона из стороны в сторону и прямо вперёд, блокируя, отодвигая её назад, пытаясь нанести хоть несколько ударов. Он поморщился, когда летящий шест жёстко обрушился ему на плечо. Только крепкие рога спасли ему череп, когда диагональный удар Далии потряс и оглушил его.

Спотыкаясь, он отступал, а она наступала. Её челюсти сжались в маску ярости. Преследуя, она со стуком соединяла сегменты посоха, и искры летели при каждом ударе.

Алегни улучил момент и выбросил клинок ей навстречу, понимая, что тот будет отброшен в сторону. При парировании разряд энергии молнии ударил в Коготь, переходя с оружия Далии на клинок Алегни и к его рукам.

Его левую руку обжёг магический укус, но правая, облачённая в перчатку, служившую Когтю сестрой, легко приняла разряд.

Далия продолжала наступать. Конечно, она подумала, что её ловкий трюк мог поразить его.

Как он и ожидал.

Жестоким ударом слева Коготь двинулся наперерез, и Далия, явно удивлённая тем, что Алегни всё ещё сжимал меч с такой силой, отчаянно отбросила назад бёдра.

Но всё-таки Коготь разорвал её рубашку и поранил плоть, кровавая черта прорезалась на животе, вспышка боли скривила её прелестное лицо. Укус Когтя был больше, чем просто порезом от куска отточенной стали. Укус Когтя был наполнен силой потустороннего мира, суть самой смерти.

Алегни продолжил широкий выпад вправо, позволяя лезвию по ходу развернуть его.

Ибо он знал, что ярость Далии превзойдёт даже глубокую агонию, знал, что она пойдёт прямо на него, несмотря на рану.

Он продолжал поворот, и когда разворачивался, вскинул оставшуюся позади правую ногу в идеально выверенный во времени удар. Он почувствовал, как цепы Далии врезались в его бедро, но, более того, он почувствовал свист дыхания, оставляющего тело Далии при контакте с его тяжёлым сапогом.

Тифлинг вернулся в оборонительную позу, почти не пострадав от ударов, не признавая их своими исключительными мускулами и плотью.

Однако Далии рядом не было. Его удар отбросил её назад на несколько длинных шагов, где она сидела на земле, явно ошеломлённая и испытывающая боль.

— Думаешь, я убью тебя? — издевался он, подкрадываясь. — Совсем скоро ты будешь молить о таком исходе, красотка. О, конечно, я сделаю тебе больно! А потом я привяжу тебя на долгие годы и наполню своим семенем и вырву из твоего лона своё потомство!

— Борись! — заклинал Дриззт Энтрери, но вряд ли говорил это вслух, так как извивался, и изворачивался, и отступал в сторону, уклоняясь от сверкающих лезвий убийцы.

Ему удалось бросить взгляд назад вдоль моста, чтобы увидеть серый туман начинавшей обретать форму Гвенвивар. Если бы он только мог продержаться несколько секунд, Гвен освободила бы его от обезумевшего Энтрери.

И вовсе не слишком скоро, понял он, бросив взгляд вперед, как раз вовремя, чтобы увидеть Далию, летящую назад на камни, и громадную фигуру, крадущуюся к ней.

— Гвен! — закричал Дриззт.

Он почувствовал, как кровь потекла из горящего плеча, но упрямо сжал левую руку и поборол боль. Ледяная Смерть направилась вниз, снимая удар Энтрери снизу, затем снова вверх, быстро и по горизонтали, вынуждая наступающего, может даже намеревающегося бросить кинжал Дриззту в лицо, убийцу прекратить движение его умелого оружия вверх.

Рычание на конце моста принесло Дриззту мало надежды, потому что в голосе огромной пантеры он отчетливо услышал боль. Он совершил обход в сторону, заняв положение между Энтрери и Далией, оглядываясь на путь, которым они пришли, оглядываясь на Гвенвивар.

Пантера крутилась и яростно кусалась, поскольку воздух вокруг неё наполнили тёмные стрелы. Струйки дыма всё ещё тянулись от её чёрного тела, несмотря на то, что серый туман окончательно сгустился, и теперь она была полностью материальна.

Те ужасные стрелы обжигали её, понял Дриззт, и проследил за ними до источника: кривого и уродливого тифлинга в пурпурно-чёрной мантии, встряхивающего палочкой в её сторону. Он вмешался, как только пантера стала материальной, атаковав её прежде, чем она восприняла окружение, отвлекая и причиняя сильную боль.

Когда Гвенвивар попыталась пойти на зов Дриззта, колдун-тифлинг заполнил пространство перед ней чёрным шипящим облаком, и пантера взвизгнула и зарычала.

— Убей своего мучителя! — приказал пантере Дриззт.

Он не мог полагаться на Гвен. Не сейчас.

Дроу отбил в сторону ещё один удар, и, скользнув одной ногой влево, начал обход. Он должен был вернуться к своему выпавшему скимитару, должен был отречься от боли и крови, и бороться против Артемиса Энтрери обеими руками. Другого пути не было.

Он кидался из стороны в сторону, используя свою скорость, чтобы удержать убийцу от любой прямой атаки. Ледяная Смерть вращалась перед ним плотным кругом, лезвие звенело, набирая инерцию, но этой инерции никогда не было слишком много, чтобы помешать Дриззту внезапно прервать вращение и сделать выпад вперед или в любую сторону, как он часто делал.

Теперь он снова повернулся к Далии лицом, и, к его облегчению, она снова была на ногах, вращая цепами. Эльфийка подпрыгнула и сделала сальто вбок, легко приземлившись и сразу атаковав громадную фигуру.

Но она отступила, как только огромный меч с красным лезвием замахнулся парировать.

Дриззт втянул в себя воздух, и, потеряв концентрацию, получил укол в предплечье.

Это Артемис Энтрери был с ним лицом к лицу, и человек не потерял ничего из своего мастерства за десятилетия, прошедшие с их последнего сражения! Дриззт велел себе сосредоточиться, неоднократно напоминая, что Далии от него не будет никакой пользы, если он не сможет сначала победить здесь.

Он сдвигал Энтрери по направлению к правому поручню широкого моста, прочь от упавшего скимитара.

— Сопротивляйся, — умолял он убийцу между отражениями атак. — Алегни убьёт Далию. Сопротивляйся зову Когтя.

В ответ Энтрери стиснул зубы и издал вопль боли. Костяшки его пальцев побелели, когда он сжал оружие и отступил на шаг.

— Борись! — заклинал его Дриззт, потому что Энтрери казался запертым какой-то внутренней борьбой, какими-то великими муками.

В этот момент Дриззт мог прыгнуть и сразить его, в этот момент убийца не мог защищаться. Шаг вперёд, один единственный удар, и Дриззт мог бы прийти на помощь Далии.

Она сосредоточилась на последних минутах жизни своей матери. Это жуткое видение проносилось в сознании Далии снова и снова, параллельно всем другим болезненным воспоминаниям.

Мысль, что этот зверь на ней и внутри неё, наполняла яростью, но Далия почти сразу осознала, что это работало против неё. Поскольку рядом с её яростью от того первоначального насилия оставалось слишком много вины, слишком много уязвимости. Если бы она позволила своим воспоминаниям перенести её назад к тем ужасным минутам, она парализовала бы себя.

Но у неё не было таких противоречивых чувств относительно судьбы матери.

Только ярость.

Чистая ярость.

Ни вины, ни уязвимости, ни страха.

Только ярость.

Её живот горел от ядовитого пореза Когтя, но Далия трансформировала эту сильную боль в энергию, и в ещё большую ярость. Она подскочила и рванула кругом, вынудив Алегни поворачиваться, его клинок резал воздух лишь в пальце позади неё — но, тем не менее, всегда лишь в пальце позади неё.

Её цепы всегда вращались слишком быстро, чтобы наносить удары Алегни. И его улыбка показывала, что он знал это, и знал, что Далия тратила гораздо больше энергии, чем он, поскольку бегала вокруг, в то время как он просто поворачивался согласованно с ней.

Эльфийка бросилась вправо, нырнув в кувырок, встала, прочно опираясь на правую ногу, и развернулась к нему, по ходу преследования.

И этим ловким движением Далия стёрла улыбку с лица Алегни, потому что когда она исполняла кувырок, её руки работали независимо, каждая сокращая соответствующий цеп в единую часть четырёхфутовой длины. А, когда поднялась, соединила эти шесты вместе, в один единственный, но только на долю секунды, прежде чем снова разбить Иглу Коза на две части, на этот раз соединённые магическим шнуром.

Когда Далия выбросила левую руку в сторону преследовавшего Алегни, она держала не укороченный цеп, а цеп с гораздо большим захватом. Первый шест защёлкнулся на место, следующий за ним свободный конец хлестнул по кругу, мимо защиты изумлённого тифлинга, ударив его по лицу, и Далия использовала этот момент, чтобы высвободить энергию молнии.

Херцго Алегни отшатнулся назад, чёрная линия обугленной кожи спускалась через всю левую сторону его лица, от глазницы до подбородка.

Далия наступала, её посох вновь был собран воедино, нанося колющие удары вперёд, подобно копью. Она знала, что ошеломила тифлинга; она видела это в его глазах.

В этих ненавистных глазах.

Даже изумлённый и шокированный, военачальник, тем не менее, держал оборону, его меч упорно отбивал каждую атаку Иглы Коза.

— Твой друг дроу мёртв, — заметил он, смеясь, но даже тогда Далия разглядела гримасу боли за его фальшивой улыбкой.

Она едва ли расслышала его слова. Она едва ли встревожилась.

В этот момент всё, что её волновало, было мать и взыскание мести.

Живот её горел, руки должны были упасть от изнеможения, так неистов был её темп.

Но она продолжала бороться, игнорируя боль, и не замечая усталость.

Боль затмила все чувства пантеры, и, что ещё хуже, одна из тех чёрных стрел несла в себе существ, и теперь Гвенвивар яростно царапала контуры пауков, роющихся под её кожей и выползающих наружу.

Обезумев, она вертелась и каталась, и расчесала плечо когтями задней лапы с такой силой, что разорвала собственную шкуру.

— Гвен! — услышала она жалобный голос издалека. — Гвен, ты нужна мне!

Этот зов захватил Гвенвивар. Такой знакомый, такой дорогой голос помог ей переступить через боль и замешательство, достаточно для того, чтобы она могла увидеть следующий магический снаряд, летящий в её сторону.

Пантера бросилась на него, пролетев над ним в большом и высоком прыжке, и опустилась с высоты на источник своих страданий: на кривого некроманта.

Она была сутью пантеры, охотника, примитивного и безупречного, и она знала взгляд своей жертвы, взгляд жизни в её конце.

Во взгляде этого тифлинга не было такого выражения.

Как Гвенвивар снижалась на него, так и он опускался, словно превратившись в бестелесный дух, и скользнул в щели между булыжниками!

Гвенвивар тяжело приземлилась, её огромные когти царапали камни. Она яростно обернулась, чтобы увидеть, как некромант вновь обрёл форму в нескольких десятках шагов от неё. Её лапы скребли твёрдые камни, выискивая опору, когда она бросилась на него ещё раз.

Вперёд вырвалась другая жалящая стрела, вызвав рёв у летящей пантеры, и снова коварный некромант скользнул вниз, сквозь камни, прямо перед смертоносными когтями.

Когти Гвенвивар скрежетали по булыжникам, а она кидалась во все стороны, разыскивая свою жертву. Ей потребовалось слишком много времени, чтобы обнаружить его на этот раз, догадалась она, и получила удар сильнее, более серьёзным двеомером.

Обезумев от боли, ожогов и ощущения ползающих под кожей существ, пантера прыгнула в сторону, погружая некроманта под землю ещё раз.

Она услышала крик, далекий и отчаянный, и знала, что это Дриззт.

Но Гвенвивар не могла отвернуться от этой магической угрозы. Сделав так, она, несомненно, обрекла бы своего любимого хозяина на гибель.

Большая часть её меха свисала теперь лохмотьями, но она бросилась снова, приземлившись на камни и цепляясь, тяжело дыша, но готовая прыгнуть и напасть ещё раз.

Возможность была, но Дриззт не стал убивать.

Он не знал точно — почему, не был уверен, что за инстинкт или, может быть, подсознательный замысел остановил его руку. Далия нуждалась в нём, и всё, что стояло между ними, был этот вечный соперник, Артемис Энтрери, предавший его ещё раз здесь, на этом самом мосту и в этот самый момент.

Его слова дали убийце паузу, мгновение, чтобы бороться против вторжения Когтя, и с этой паузой пришёл момент уязвимости.

Но Дриззт не стал убивать.

Вместо этого он отскочил в сторону, делая кувырок и подхватывая упавший скимитар.

Он вскочил на ноги наготове, но его левая рука была опущена, всё ещё пылая от боли и кровоточа.

Дроу пока что удалось отклонить следующую атаку Энтрери мечом и кинжалом, ибо мгновение надежды прошло, и Энтрери проиграл свою битву с Когтем Харона.

Теперь Артемис Энтрери сражался яростно, и поэтому Дриззт зарычал и, не обращая внимания на боль, вернулся к защите. И вновь услышал песню, которую, как они надеялись, давно потеряли: непрерывный звон металла о металл, когда двое свирепых воинов исполняли кружащийся, сплетающийся танец, который они исполняли много раз прежде.

Она бешено вертела руками, и обе руки были спущены на нижний конец Иглы Коза, верхний, длиной несколько футов, начинал вращаться снова и снова. Она хотела навязать Алегни свой темп, и при каждом часто следующем выпаде угол удара от гнущегося посоха менялся вместо того, чтобы следовать согласованно с движением её рук. Несмотря на преимущество размера Алегни и его большой меч, Далия имела значительную дальность действия оружия и отличительную скорость, и она знала, что ей необходимо это использовать, чтобы вообще иметь хоть какой-то шанс.

Подобная тактика не давалась ей легко в этот раз, не против такого соперника.

Всё, что она хотела сделать, это броситься на него и разорвать на куски.

Эльфийка немного насытила этот голод, когда один из её ударов проскользнул мимо последнего блока Алегни и жёстко ткнул его под рёбра, и гримаса на его лице была хорошей штукой, подумала она.

Но затем тифлинг ответил, и, к тому же, он даже не попытался парировать удары её посоха, вместо этого безудержно наступая, так, что смертоносный меч сверкал вниз и по сторонам, как маятник, чтобы отвести её оружие. И каждый шаг делал его немного ближе к Далии, которая сейчас лихорадочно отступала.

Она может ударить его пятьдесят раз, осознала она, а получить сдачи только один.

И всё равно проиграет.

Снова эльфийка-воительница подавила в себе гнев в пользу тактики. Алегни уже был почти рядом, мощно размахивая мечом крест— Накрест.

Далия увернулась из зоны досягаемости, и бросилась вперед и влево, и Алегни, конечно, рубанул Когтем в другую сторону могучим ударом слева, чтобы либо разрезать её пополам, либо, по крайней мере, вернуть её назад.

Но Далия не стала ни убегать, ни пытаться блокировать удар. Как только она обошла Алегни сбоку, эльфийка воткнула посох и подбросила себя высоко в воздух поверх него. И, когда Алегни повернулся, рассекая клинком воздух, едва не задев тщательно расположенный шест, она спустилась с высоты с двойным ударом ногами, отлично рассчитанным по времени и идеально нацеленным.

Эльфийка почувствовала, как её ноги впечатываются в лицо тифлинга, как его нос дробится под тяжестью этого удара.

Далия легко приземлилась, её взгляд стал диким и ликующим, когда она заметила брызги крови на лице Алегни. Голод обуял её, и она разломила посох на две, а потом на четыре части, бросившись на громадного тифлинга, яростно вращая цепами.

Но Алегни тоже был вне себя от бешенства, и противостоял резкими, тяжёлыми взмахами, более чем готовый обменивать несколько ударов оружия Далии на один свой собственный.

И Далия не могла принять такой обмен. Исключительно инстинкт взял верх над её яростью, и она проворно свернула вправо, прежде чем враги сошлись вместе в середине открытого пространства.

Она начала отходить, чувствуя близкую погоню, и отважно и резко остановилась, круто повернувшись, и вскидывая локоть высоко вверх.

Если бы Алегни удалось расположить свой меч горизонтально в линию, Далия нанизалась бы на него прямо там, и она знала это, но её догадка оправдалась, и вместо того, чтобы почувствовать кончик этого ужасного меча, она почувствовала разбитое лицо Алегни ещё раз, на этот раз своим локтем.

Она ожидала, что тифлинг отшатнётся под тяжестью этого удара, это и в самом деле был сильный удар, поэтому она повернулась, заставив своё оружие вращаться.

Или начала это делать.

Херцго Алегни, действительно могучий, удержал свою позицию, и тыльной стороной руки дал Далии пощёчину. Свободной рукой он схватил её за плечо, когда она начала поворот.

Эльфийка полетела через мост на камни, и жестоко врезалась в металлические перила.

Он был слишком сильным и слишком мощным.

Она не могла победить его. Ни чистой яростью и грубой силой, ни тактикой.

Так, внезапно, Далия снова почувствовала себя беспомощной маленькой девочкой.

Потерянный голос матери звал её.

Это стало битвой угадываний, во многом похожей на битву Далии и Алегни: один должен был угадать правильно, чтобы просто выжить, в то время как другой, угадавший неверно, мог быть только ужален. Таким образом, кривой тифлинг— Некромант имел временное преимущество, но Гвенвивар понимала ситуацию глубже.

Она истощила его магическую силу. Она приняла худшее, что он мог дать, и пережила это. Он мог продолжать жалить её весь день и дольше, но если бы ей удалось добраться до него хоть раз, она оторвала бы его голову от тощей шеи.

И поэтому всякий раз, когда Гвенвивар приземлялась в одном из тщетных прыжков атаки, она снова бросалась по сторонам в разных направлениях. Конечно же, некромант не мог видеть такой скачок из своего подземного путешествия, а значит, только лишь везение могло спасти его от появления прямо под её прыжком. Одна лишь удача могла сохранить ему жизнь, и спасти от её рвущих когтей.

Пантера пыталась определить закономерность движений некроманта. Он старался сместить её дальше с моста от других бойцов.

Она снова с лёгкостью отлетела на тридцать футов, оглядываясь вокруг в полёте. Когда, угадав неверно, она обнаруживала некроманта, выскакивающего из трещины в булыжниках, она приземлялась, переориентировалась и немедленно улетала вновь.

В один из таких прыжков тифлинг вышел недалеко в стороне, и тогда Гвенвивар обнаружила, что её тактика действительно нервирует его, ясно разглядев выражение страха на его лице. Когда она приземлилась, всего два шага отделяли её от некроманта, который даже не подумал ужалить её одной из своих чёрных энергетических стрел, а сразу растаял.

И Гвенвивар снова немедленно взвилась в воздух, летя за пределы его последней позиции, но не слишком далеко. Она подозревала, что её враг инстинктивно будет двигаться прямо назад, или он может даже снова вернуться на прежнюю позицию в ожидании, что она бросится дальше.

Он действительно вернулся, но чуть-чуть в стороне, и Гвенвивар, с укороченным прыжком, была способна подскочить снова, без особого поиска опоры для обратного импульса. И, к тому времени, когда некромант появился полностью, умная и смертельно опасная Гвенвивар была уже высоко в воздухе, спускаясь на это самое место.

Он щадил свою левую руку в атаках, но у него не было такой роскоши в защите, так как Энтрери, чувствуя преимущество, жестоко его теснил. Меч убийцы зашёл с левого фланга Дриззта, удар, который требовал несложного парирования Мерцающим из центра наружу. Но вместо этого Дриззт использовал правую руку, рассекая поперёк всё пространство Ледяной Смертью, чтобы отбить рубящий меч на безопасное расстояние.

Кинжал убийцы зашёл с другой стороны, и вместо того, чтобы блокировать его, просто ударив слева Ледяной Смертью, теперь он использовал левую руку. Мерцающий метнулся наперерез движением, казавшимся зеркальным отражением его последнего парирования.

Блок против более лёгкого кинжала не сильно ужалил раненое плечо Дриззта, и кроме того, из-за более короткой зоны действия кинжала теперь Дриззт, повернувшись, был ближе.

Он выбросил правую руку вверх, ткнув прямо в лицо убийце, и Энтрери пришлось отчаянно отпрянуть назад, чтобы избежать удара.

Дриззт почувствовал, словно его отбросило назад во времени, к месту и пониманию простых истин. Он снова был на горном уступе снаружи Мифрилового Зала! Он был в канализации Калимпорта, сражаясь с похитителем Реджиса!

Он не мог отрицать радостного возбуждения. Даже с учётом того, что Гвенвивар отчаянно сражалась позади, а любовница находилась в крайней опасности впереди него. Это была жизнь, которую Дриззт знал, лучшая жизнь, которую Дриззт знал, чище в моральных устоях и с чётким разграничением добра и зла. И это был тот самый человек, с которым Дриззт сражался так много раз, во многих местах.

И Дриззт понимал, что этот человек, Артемис Энтрери, действительно был достойным противником.

Как и следовало ожидать, опытный убийца развернулся и снова бросился прямо на него, нанося удар правой рукой, направляя меч Дриззту в лицо, даже когда дроу отвёл назад собственный клинок.

Сейчас ему нужно было использовать Мерцающий и встретить выпад твёрдым блоком, но как болело его плечо от этого усилия!

Энтрери не унимался, пускаясь в кружащийся обратный поворот в правую сторону.

Дриззт инстинктивно скопировал движение, но только на полпути собственного поворота осознал свою ошибку. Потому что когда он сделал оборот, и когда Энтрери сделал оборот, убийца не провёл удар кинжалом слева, как мог бы сделать Дриззт своим ведущим, более длинным клинком, но Энтрери быстро вклинился ближе, произведя мечом мощный удар справа.

У Дриззта не было выбора, кроме как встретить его Мерцающим, левой рукой, и парализующая волна боли чуть не опрокинула его головокружением и тошнотой, и он едва не выронил скимитар на камни ещё раз.

Убийца агрессивно наступал, и Дриззту пришлось противостоять, бешено работая обеими руками.

Он не мог поддерживать такой темп долго, понял он.

— Борись с ним! — умолял он убийцу, когда ему удалось выйти из боя на мгновение, отскочив назад. — Ты не раб хозяину!

Он увидел намёк на колебание, только намёк, но Энтрери зарычал и продолжил атаку.

— Ты не раб оружию! — настаивал тёмный эльф, но в этот раз пауза в действиях Энтрери была короче, потому что в этот раз пыл сражения и звон металла заглушали любую разумность слов.

Неожиданно Дриззт понял, что нужно его оппоненту, осознав, что эта битва питала безумие Энтрери. Инстинктивная и необходимая агрессивность такого жестокого боя сделала вторжение Когтя Харона намного сильнее. Дроу отпрыгнул назад, используя свои ножные браслеты, чтобы приобрести немного пространства, и выкрикнул Артемису Энтрери:

— Ты помнишь, как мы сражались бок о бок под залами дварфов?

Энтрери, ринувшийся на него, запнулся и, казалось, терзался какое-то мгновение.

Дриззт не отступил и встретил атаки убийцы серией блоков, смещений и уклонений, и в разгар этого столкновения настойчиво повторил:

— Ты помнишь, как мы сражались бок о бок под залами дварфов?

Ни колебания, ни сомнения во взгляде не показал Энтрери.

Пыл сражения работал против Дриззта.

В своём собственном помрачении рассудка, как расценил он это откровение, Дриззт вдруг обнаружил, что его сильно теснят. Он выбросил вперёд Ледяную Смерть, только чтобы Энтрери провёл по ней мечом, отводя далеко вправо от Дриззта, а затем придавил его ударом этого же меча.

Единственно возможный блок дроу провёл Мерцающим, и жёсткое столкновение клинков послало дрожь агонии в пронзённое плечо.

На этом убийца не успокоился, и сместился к левому флангу Дриззта, вынуждая его продолжать использовать этот клинок, эту раненую руку, чтобы отклонять удар за ударом.

Дриззт оступился и попытался уровнять с человеком шансы, больше вводя в игру Ледяную Смерть, но Энтрери противостоял каждому движению и наносил удары снова и снова.

Тёмный эльф едва мог чувствовать скимитар в левой руке, но упрямо приказывал себе держаться. В конце концов он получил возможность завести правую руку достаточно, чтобы отбросить атакующий меч, но, даже если он и получил какое-то удовлетворение от блока, то понял, что это тоже был финт, что в этот мимолётный момент Энтрери удалось вскинуть кинжал вверх под поднятый Мерцающий. Резким движением запястья убийца послал клинок из руки Дриззта в полёт.

Теперь он беспощадно теснил Дриззта, но дроу встретил его Ледяной Смертью. Удивительно, но освободившись от клинка, или более точно, освободившись от боли держать клинок, Дриззт подобрал левую руку и нашёл в себе новые силы, достаточные для того, чтобы отбить атаку, и даже отправить оставшийся скимитар в нападение, которое ошарашило Энтрери.

Тем не менее, его ликование оказалось кратковременным, когда впереди себя он увидел Далию, взлетевшую в воздух. Он быстро оглянулся позвать Гвенвивар, только чтобы обнаружить, что пантера была очень, очень далеко, через площадку, в конце моста. И что ещё хуже, приближаясь, там теперь маячили другие шадовары!

Тёмный эльф никак не мог победить убийцу вовремя, чтобы добраться до Далии, если он вообще мог победить его, в чём сильно сомневался, так как из плеча продолжала течь кровь, а боль продолжала изнурять его.

У него была лишь временная передышка, и ничего больше.

И даже если бы ему каким-то образом удалось побить Энтрери, для Далии было бы слишком поздно.

Дриззт отпрыгнул назад.

— Ты Артемис Энтрери или Баррабус Серый? — воскликнул он.

Преследующий его убийца выпрямился, как от пощёчины.

Но опять, это была лишь временная передышка.

Дриззт снова прыгнул назад и рванул прочь, а Энтрери пустился в погоню.

Он приобрёл дистанцию, в которой нуждался, но теперь Дриззт должен был найти в себе мужество, чтобы осуществить свою последнюю надежду. В мгновение ока в его мозгу пронеслось всё, что он знал об Артемисе Энтрери, о его захвате Кэтти— Бри, о борьбе против него и борьбе рядом с ним.

Однако в конце это привело к простой истине, что у Дриззта не было выбора. Ради Далии, ради Гвенвивар, у Дриззта не было выбора.

Он бросил Ледяную Смерть на камни и широко развёл руки перед приближающимся убийцей.

— Ты Артемис Энтрери или Баррабус Серый? — крикнул он снова. — Свободный человек или раб?

Убийца продолжал подходить.

— Свободный человек или раб? — пронзительно закричал Дриззт, и в его ушах это прозвучало почти как вопль окончательного отчаяния, поскольку его голос стал близок к визгу, когда меч убийцы стремительно приближался к его сердцу.

Каждый взмах этого меча с красным лезвием вынуждал Далию отчаянно двигаться: нырять в сторону, приседать или прыгать.

Он смеялся над ней.

Херцго Алегни, её насильник, убийца её матери, смеялся над ней.

Она продолжала схлёстывать цепы вместе между блоками, во время наклонов и прыжков, пытаясь создать мощный заряд, пытаясь найти что— Нибудь, всё, что угодно, чтобы поставить этого омерзительного тифлинга на колени.

Меч обрушился на неё слева, затем поднялся вверх над ней и опустился вниз рядом с правым боком, и оба взмаха заполняли свой путь пеленой из чёрного пепла.

Далия пошла вперёд и даже ухитрилась несильно ударить Алегни, встряхнув запястьем и выбросив цеп прямо перед собой.

Хотя это вряд ли обеспокоило тифлинга, и он бросился в сторону, его меч рубил по всем направлениям, оставляя завесы пепла.

— Ты одна, маленькая девочка, — насмехался он, и Далия поняла, что он создавал области пепла не для какого— Нибудь тактического преимущества, а просто чтобы добавить ей чувство отчаяния.

Давал ли он ей шанс, думала она? Формировал ли он поле боя, лучше подходящее для её преимуществ в скорости и ловкости?

Эльфийка прорвалась через висящую пелену пепла, нырнув глубоко вниз, затем перескочила через вторую, и там впереди стоял Алегни, но не прямо перед ней. Она бросилась, вращая цепами, нанося удары, один за другим.

Но его единственный удар локтем в повороте лёг на Далию более тяжким бременем, нежели горстка её ударов, нанесённых ему. И эльфийка обнаружила, что снова прорывается через висящие завесы пепла, но на этот раз непреднамеренно, опять запущенная в воздух. Она приземлилась в кувырке и поднялась прямо перед перилами моста ещё раз, повернувшись и расположившись перед приближающимся Алегни в такой позе, чтобы при необходимости сместиться вправо или влево.

Но она не видела его за оставшимися стенами пепла.

Далия глубоко вздохнула, или попыталась, пока не почувствовала острую боль, которая согнула её пополам.

Теперь она знала, что у неё сломано ребро.

Теперь она ещё раз убедилась, что не могла победить.

Дриззт До'Урден едва осмеливался дышать.

— Свободный человек или раб? — шёпотом спросил он, смертоносный меч Энтрери коснулся его груди, и не было способа помешать убийце погрузить оружие в его сердце.

Он видел борьбу на лице Энтрери.

— Ты Артемис Энтрери или Баррабус Серый? — спросил Дриззт.

Убийца вздрогнул.

— Я знаю тебя. Я помню тебя, — сказал Дриззт. — Отвергай зов Херцго Алегни. Простой меч не может управлять тобой; артефакт не может украсть то, что принадлежит тебе.

— Как давно я хотел убить тебя, — констатировал убийца, и Дриззт осознал, что он пытается оправдать то, что принуждал его сделать меч.

— И всё же ты остановился, потому что знаешь правду, — возразил Дриззт. — Это так ты убил бы меня? Это то, что удовлетворило бы Артемиса Энтрери?

Убийца поморщился.

— Или, взамен, это увековечило бы Баррабуса Серого? — спросил Дриззт.

Убийца развернулся, и дроу чуть не сошёл с ума от облегчения.

И от неверия, потому что перед ним, тряся головой на каждом шагу, Артемис Энтрери непреклонно шёл по мосту, вернув в руки меч и кинжал, к Херцго Алегни и лабиринту стен из пепла.

Дроу последовал за ним, и лишь тогда понял, как тяжело был ранен, так тяжело, что рана обескровила его. Из-за этого он упал на одно колено, и ему пришлось сильно постараться, чтобы восстановить равновесие.

Колдун даже не материализовался полностью — сделай он так, Гвенвивар точно бы его убила. Он снова растворился прямо в камне и поднялся вдалеке, побежав за подкреплением шадовар, молотя здоровой рукой, пока его увечная рука раскачивалась по собственной воле, и крича, чтобы Глорфатель помог ему.

Гвенвивар подскочила, как только её когти ещё раз заскрежетали по пустым камням, и прыгнула назад в другую сторону, в направлении моста. В середине полёта она услышала крики колдуна далеко позади, в другой стороне, и поняла, что угадала неверно.

И теперь впереди неё был Дриззт на коленях, раненый, и, возможно, смертельно, ибо Артемис Энтрери оставил его там.

Умирать?

Он думал о днях своей юности, проведённых на улицах Калимпорта — проведённых свободно, потому что его уважали, даже боялись.

Его боялись из-за репутации, которую он снискал, потому что он был Артемисом Энтрери.

Это было до Баррабуса, до предательства Джарлаксла и до порабощения Когтем Харона. Теперь Артемис Энтрери редко мог вспоминать те времена, особенно когда он находился рядом с Алегни и этим ужасным мечом. Коготь не позволил бы.

Коготь приказал ему убить Дриззта.

Сейчас Коготь настойчиво требовал, чтобы он развернулся и убил Дриззта.

Его шаги замедлились. Он не мог поверить, что отрицал вторжение так долго, но даже пауза, чтобы скептически отнестись к этой мысли, стоила ему позиций.

В качестве вызова, Энтрери позволил горожанам Невервинтера назвать этот мост «Проход Баррабуса». Как это привело в ярость Херцго Алегни! И как тифлинг наказал его за дерзость!

Наказал посредством меча.

Сейчас он остро вспомнил ту боль.

Он использовал это воспоминание чистой агонии в некотором смысле противоположно его значению. Наказание служило ему предупреждением, но теперь Энтрери использовал его, чтобы усилить свою ненависть к Когтю и Алегни, но больше всего — укрепить свою предельную ненависть… к Баррабусу Серому.

— Проход Баррабуса, — прошептал он вслух. — Проход Баррабуса.

Он превратил эти два слова в молитву, в напоминание о муках, которые Алегни причинил ему, и в напоминание о человеке, которым он был раньше.

Коготь протестующе вопил в его голове. Убийца шатался при каждом шаге.

Но Артемис Энтрери твердил: «Проход Баррабуса», — и упрямо ставил одну ногу впереди другой.

Он прорвался сквозь стену пепла, пронзая и рассекая мечом со всей силой и рвением, и если бы Далии не рассчитала идеально, откатившись в самую последнюю секунду, её бы разрубило.

Алегни преследовал её, создавая больше визуальных барьеров на своём пути, смеясь и глумясь над ней, уверенный, что быстро загнал её в угол.

Эльфийка не могла не согласиться, особенно когда перекатилась через одну из стен пепла, жёстко врезавшись в перила моста, поняв, что она была ближе к краю, чем полагала.

Через облако клубящейся черноты, оставленное позади, она заметила уверенное приближение Алегни.

Слишком близко!

Она мельком взглянула налево и направо в поисках выхода, и при взгляде налево женщина обратила внимание на необычное зрелище. Её взгляд, по-видимому, предупредил также и Алегни, потому что когда она поднялась на ноги, оглядываясь теперь на тифлинга, она увидела, что он тоже смотрел в том направлении.

— Баррабус? — спросил он, и его голос выявил отсутствие уверенности, чего Далия раньше не слышала.

Эльфийка вскочила на ноги, думая об открывшейся перед ней возможности, но Алегни тотчас же повернулся и набросился на неё.

Она не могла надеяться нырнуть ни влево, ни вправо, как не могла и начать парировать или блокировать удары могучего тифлинга, прижатая спиной к перилам.

Так Далия воспользовалась единственным оставшимся направлением: она прыгнула за ограждение.

Алегни атаковал и обрушил клинок по всей ширине, когда Далия упала, потом зарычал от злости на свой полный провал. Уровень реки был низкий в самом конце осени, снижение существенное, острые камни торчали в изобилии, и её отчаянный побег, понял он, скорее всего будет её концом.

Но это казалось бесполезной победой, учитывая ту боль и пытки, которые он намеревался причинить Далии. Возможно, его подручные могли бы найти её живой. И он смел надеяться, что они могли бы выходить её в достаточной степени для его игр.

На этом он отбросил все мысли о Далии, и повернулся к Баррабусу.

Баррабус!

Нет, не Баррабус Серый, а Артемис Энтрери, осознал он, когда Коготь сообщил, что этот глупый человек каким-то образом сопротивлялся.

— Впечатляюще, — сказал он достаточно громко, чтобы человек услышал.

Артемис Энтрери не ответил, а просто продолжал идти, с поднятой головой и застывшим взглядом. Его губыскладывали несколько слов, какую-то мантру, которую Алегни не мог разобрать.

Тифлинг потянулся к поясу и достал камертон.

— Тебе стоит пересмотреть свой курс, — предупредил он.

Артемис Энтрери взревел и прыгнул вперед во внезапном порыве.

Алегни стукнул камертоном по клинку, посылая вперёд вибрации высвобожденной силы Когтя Харона.

Как близко подошёл Энтрери! Волна ударила и остановила его всего на расстоянии шага, как будто каждый мускул его тела внезапно охватило пламя. Он зашатался, он зарычал, он умудрился прошипеть “Проход Баррабуса!” в последний раз, прежде чем обнаружил, что стоит на коленях.

— Ах, как жаль, — поддразнил Алегни, огрызнулся и ударил камертоном по металлическому лезвию снова.

Энтрери сморщился, вены вздулись на его лбу, когда он сражался с разрушающей энергией. Он почти упал на камни — это казалось так похоже на тот раз, когда Алегни услышал, чьим именем нарекли мост!

Но плашмя он не упал. Не в этот раз. Вероятно, волны могли уничтожить его в его упрямстве, но ему было всё равно. Убийца упал на колени и даже сумел взглянуть на Алегни, чтобы тифлинг увидел его пылающие ненавистью глаза, чтобы тифлинг знал, что он не был Баррабусом!

Он был Артемисом Энтрери, и он больше не был рабом!

Глаза Херцго Алегни широко открылись, когда он уловил смысл зрелища перед ним. Возможно, Энтрери не мог освободиться из тюрьмы физической боли, причиняемой Когтем, но человек сопротивлялся психическому порабощению.

Человек сопротивлялся.

— Ах ты, дурак, — воскликнул Алегни, с глубоким сожалением в голосе. — Я никогда не смогу доверять тебе снова. Мужайся, ибо ты обрёл свою свободу, и свою смерть.

Херцго Алегни знал, что терял лучшего сообщника, каким он когда-либо командовал, и это сильно его огорчало, но также он знал, что Барра… Энтрери нашёл, наконец, путь через лабиринт козней Когтя. Действительно, он никогда не сможет доверять ему снова.

Тифлинг шагнул вперед. Энтрери попытался поднять на него меч, но Алегни легко выбил его из хватки. Затем он стукнул камертоном ещё раз и волны агонии выбили из руки Энтрери и кинжал.

Алегни схватил убийцу за волосы и грубо оттянул его голову в сторону.

Вверх поднялся Коготь.

На конце моста за всем этим беспомощно наблюдал Дриззт До'Урден. Он не знал, что случилось с Далией, только то, что она исчезла, так как обзор загораживали стены парящего пепла. Но он мог ясно видеть конец Артемиса Энтрери, когда высоко вверх поднялся красный клинок.

На Дриззта снизошло странное ощущение глубокого сожаления.

Он снова остался один?

Нет, не один, понял он, когда Гвенвивар, потрёпанная, но всё ещё весьма энергичная и явно злая, подошла к нему.

— Уходи! — крикнул он, отталкивая кошку и конечно надеясь снова подняться. Но когда он повернулся к мосту, он понял, что было слишком поздно. — Убей шадовара! — приказал он. — Убей его, Гвен!

Признание того, что это будет всего лишь месть, поскольку Энтрери был обречен, а Далии нигде не было видно, вероятно, она была уже мертва или тяжело ранена, наполнило Дриззта гневом. И эта ярость вернула силы раненому дроу, и он заставил себя подняться.

Херцго Алегни увидел быстро приближающуюся кошку, но сохранял сосредоточенность, Энтрери был слишком опасен, чтобы упускать его из виду!

Он наклонил голову убийцы сильнее, подняв Коготь, готовя лёгкую мишень, и обрушил клинок.

Почти.

На земле под ним возникла тень, и прежде, чем Алегни смог даже увидеть это, огромная фигура врезалась в него, гигантский ворон, избивая его крыльями и сильно клюнув его мощным клювом прямо в глаз!

Он отшатнулся в сторону и взмахнул перед собой мечом, отгоняя тварь, но это была уже не птица, а воительница.

Молодая эльфийка.

И в своих руках Далия держала не длинный посох и не цепы, а трёхсоставной шест, вращающийся и искрящийся энергией. И прежде, чем громадный тифлинг смог как следует сориентироваться, она возникла перед ним, затем сбоку от него, нанося ему сильные удары по пальцам концом-рукоятью своего оружия. Трёхсоставной шест раскачивался вниз и вверх, потом снова вниз и вверх третьей частью. Этот последний конец почти врезался ему в лицо, вынудив и дальше терять равновесие.

Далия не преследовала. Она отбежала от него в прямо противоположном направлении и, что было сил, рванула шест. И в этот самый момент, раскрученная трёхсоставная Игла Коза высвободила значительную энергию молнии, сила вращения и ударная волна вырвали Коготь из хватки Алегни и отправили меч в полёт высоко за дальние перила моста.

Херцго Алегни взревел в знак протеста, и прыгнул на эльфийку, схватив её за тонкое горло и сжимая изо всех сил. Но затем почувствовал сильный укол, когда вращающийся кинжал попал ему в живот, и он заметил предателя Энтрери, поднимающего свой меч с камней моста.

И сверх того, пришёл другой грозный враг, пантера, поднявшаяся в воздух и летящая вниз с высоты.

Алегни бросил Далию вниз на камни, но бежать было некуда.

Поэтому Херцго Алегни не побежал.

Вместо этого он шагнул.

Шагнул в Тень.

Гвенвивар врезалась в него на полпути, и они вместе прошли сквозь врата в Царство Теней.

Глава 11 Какова цена свободы?

— Мы должны были войти раньше, — сетовал колдун Глорфатель, когда сражение на мосту стихло. Он подался вперед, но сильная рука дварфа схватила его за плечо. Он повернулся и встретился взглядом с Амброй.

— Неа, я говорила, что так будет, и если бы мы вошли туда, мы все были бы мертвы, — ответила Амбра. — Горожане следят, не сомневайся!

Глорфатель огляделся, и увидел подтверждение её слов — почти во всех домах вокруг местности ставни были либо открыты, либо приоткрыты.

— Как я говорила, — сказала дварф, и указала на отдаленный угол улицы, где собрались несколько вооруженных горожан. — Они чувствуют свою свободу и близки к тому, чтобы вернуть её.

— Дрейго Проворный не обрадуется.

— Он обрадуется ещё меньше, если ты потеряешь половину своих сил. Лорд Алегни выбрал свой собственный путь, как всегда. Он хотел битвы, и он её получил, — дварфа взглянула на мост как раз в тот миг, когда пантера прыгнула на Алегни. — Оо, — простонала дварф. — Да уж, он её получил!

Глорфатель осмотрел свою группу Кавус Дун и кивнул.

Артемис Энтрери тут же выпрямился, его боль ушла, его рабству пришёл конец. Он отшатнулся назад от отступающего тумана Алегни и Гвенвивар, пытаясь разобраться, пытаясь вновь обрести спокойствие.

Далию подобная неуверенность не замедлила. Она вскочила с камней моста, игнорируя порезы и ушибы, и самозабвенно бросилась в пятно, где только что стоял Алегни, рассекая воздух с беспомощной яростью и крича тифлингу: «Умри!»

Крик: «Гвенвивар!» с конца моста заставил Энтрери развернуться, он увидел спотыкающегося ему навстречу Дриззта, сжимавшего в руке ониксовую статуэтку.

Тревога Энтрери росла — Дриззт может идти за ним, учитывая его недавнее предательство. Однако все мысли о тёмном эльфе покинули убийцу, поскольку его внимание привлекло происходящее за спиной Дриззта.

— Далия, — мрачно сказал он. — Далия, сражение ещё не закончено.

За мостом на площади стоял Эффрон, его скрюченная фигура тряслась от негодования. А рядом с ним маячило подкрепление шадовар, сотня и больше.

— Далия, — повторил он более настойчиво, и эльфийка, наконец, прервала свой приступ ярости, чтобы заметить его.

— Я убью каждого из них, — пообещала она шепотом.

— Зови единорога, дроу, — сказал Энтрери, и достал волшебную статуэтку, которая призывала ночного кошмара. Когда Дриззт замедлился, чтобы разглядеть его, он указал мимо следопыта.

Тёмный эльф оглянулся через плечо, затем обернулся назад к Энтрери, показывая человеку ониксовую статуэтку. Дриззт казался сломленным, выражение безнадёжности на лице сменило маску стоицизма, которую он, как правило, носил.

— Мы должны идти, — сказал Энтрери.

Дриззт не двигался, просто смотрел на статуэтку.

— Позже, — пообещал Энтрери.

Наконец, дроу кивнул и потянулся к свистку, но остановился и спросил: «Меч?» и побежал в сторону моста.

— Возьми Далию с собой! — проинструктировал Дриззт. — Я встречу вас в Лесу Невервинтер!

И с этим он убежал вперед к дальнему концу моста, затем пробежался через ограждение и исчез из виду.

— Я сама справлюсь, — прорычала Далия, и набросила капюшон на голову, превратившись в гигантского ворона.

Затем она издала громкий каркающий крик приближающимся к ней шадоварам, похожий на хохочущий вызов.

— Просто улетай, идиотка, — сказал ей Энтрери, и бросил вниз свою фигурку, призвав кошмара.

Он взял меч и прыгнул на спину коня. По привычке он на мгновение стал искать свой кинжал, прежде чем удовлетворился, вспомнив о своём броске, зная, что кинжал прошел в Царство Теней вместе с Алегни, прошёл в Царство Теней в брюхе Херцго Алегни.

— Возможно, ты должен поехать со мной, — сказала Далия, в образе птицы голос у неё был более пронзительный и резкий.

Говоря это ему, она указала на дальний конец моста, на войско собирающихся шадовар.

— Мне кажется, что это Херцго Алегни заманил нас в ловушку, а не мы его.

Артемис Энтрери проигнорировал последнее замечание, рассматривая свои варианты. Он мог бы спрыгнуть в реку на своём кошмаре, который спокойной перенёс бы подобное падение, как он уже делал это в древоподобной башне Силоры Салм.

Или он действительно мог пойти с Далией — но верил ли он в то, что она и впрямь улетит? Ее гнев граничил с безумием. То, как она бросилась к Алегни, как выплёвывала теперь каждое слово… Здесь было нечто большее, некий глубокий шрам, который Энтрери ещё не разгадал.

Но который был очень хорошо знаком человеку.

Он собирался отозвать скакуна и улететь с Далией, когда решение было принято за него — на площади, откуда они пришли, начались волнения — зазвучали горны и послышались крики сражения.

Энтрери и Далия развернулись, чтобы засвидетельствовать зрелище, когда прибыли граждане Невервинтера, во главе с Джелвусом Гринчем, с оружием наготове и сжатыми кулаками.

— Бунт, — прошептал Энтрери.

Он обернулся к Далии, но она уже улетела, воспарив над битвой.

Энтрери пустил своего кошмара галопом, и тот громко застучал объятыми пламенем копытами по мостовой. Возможно, последний миг тифлинга Херцго Алегни ускользнул из его рук, но важнее было то, что он ускользнул от Херцго Алегни!

Эффрон потрясённо озирался, когда горожане Невервинтера вышли на площадь, врываясь во фланги его войск прежде, чем они поняли, что враг напал на них.

Как граждане могли знать об этом моменте? Как они могли быть подготовлены к тому, чтобы воспользоваться неожиданной возможностью?

В его представлении это было полной бессмыслицей.

Он смотрел на происходящее, пытаясь оценить, сможет ли он привести шадовар к победе.

Тогда он заметил приближающегося ворона — Далию! — а следом за ней того опасного убийцу. И ещё дроу, который стоял на камне на мелководье реки, выбирая себе путь к краю опоры моста, в руках у него был меч Алегни.

Слишком много переменных, рассуждал колдун, качая головой. Слишком много хаоса и непредсказуемости. Он смотрел на гигантскую ворону, спускающуюся в его направлении, и ему ужасно хотелось обрушить на неё свою магию.

Если бы не гнусная пантера, которая вытянула из него слишком много сил.

Эффрон вступил в тени, обратно в Царство Теней.

Волшебник Глорфатель смотрел в сторону дварфа.

— Это не стоило таких потерь, — сказала Амбра. — Дрейго ждёт твоих объяснений.

Глорфатель кивнул в знак согласия, затем он сделал жест другим знатным шадоварам, командующим его воинами, давая им разрешение.

Только нетерезские аристократы и прославленные воины практиковали теневой шаг, но всякий использующий эту способность возглавлял, по сути, тот или иной отряд, был в числе командиров и передовых бойцов.

Шейды незнатного происхождения оставались позади в катастрофическом меньшинстве и неорганизованности — и сражались с группами закаленных людей, которые боролись за свои семьи.

При этом появился человек, которого многие знали как Баррабуса, некогда их выдающийся воин, а теперь самозабвенно разрубающий их ряды.

И появилась Далия, некогда противостоящий им воин, иногда свирепая гигантская ворона, в остальное время эльфийская воительница, которую они раньше и сейчас сильно боялись.

Если бы Алегни одержал победу на мосту, город принадлежал бы им. Если бы Эффрон и остальные не сбежали, у них мог бы быть шанс.

Глорфатель вспомнил инструкции Дрейго Проворного, и решение было не из трудных. Он не шагнул в тень, как Эффрон, но вместо этого создал врата посреди площади, фиолетово-чёрную светящуюся дверь, приглашающую его подопечных сбежать с поля боя.

— Я б сама призвала их, — заверила его Амбра.

В тот момент Глорфателю было наплевать. Он был первым, кто вошел в собственные пространственные врата.

Но определенно, не последним.

Многие шейды умерли, многие сбежали через врата или даже за пределы городских стен, а многие другие, особенно из числа сражавшихся на дальней стороне моста, сдались, когда битва за Невервинтер быстро обернулась разгромом.

На стороне гарнизона была и Амбер Гристл О'Мол из клана О'Мол цитадели Адбар, легким движением провернув одну из черных жемчужин на ее зачарованном ожерелье, дварфа превратила признаки принадлежности к тени в грязь дорог. Она знала, кто победит, а Амбра всегда предпочитала быть на стороне победителей.

Посреди сражения, держа меч в руке, стояла Аруника. Не один шадовар бросался на эту, с виду обыкновенную, женщину, считая её лёгкой добычей, но в итоге сваливался замертво.

Наблюдая, как редеют ряды шейдов, суккуб знала, что сыграла роль превосходно.

Угроза со стороны Тэя была устранена, а теперь отступили и шадовары.

Это произошло незадолго до того, как Владычество возвратилось, и даже если бы этого не произошло, Аруника знала, что сможет найти место для господства. Возвращение Владычества не за горами. А если это и не так, Аруника всё равно была уверена в том, что найдёт себе подходящее место.

Дрожащий и на удивление не запачканный пятнами крови, Брат Антус наткнулся на нее, слезы исполосовали его щеки. Мгновение Аруника смотрела на него, задаваясь вопросом, не огорчился ли он так из-за какой-то раны.

Но нет, это были слезы радости, поняла она.

— Я был дураком, когда сомневался в тебе, — бормотал монах.

Аруника одарила его сияющей улыбкой, затем сбила с ног тяжелым ударом.

— Никогда больше не повторяй эту ошибку, — предупредила она.

— Слушай, женщина, разве у нас мало врагов на поле боя? — раздался голос из-за её спины, и Аруника обернулась, чтобы увидеть приближающегося Джелвуса Гринча. В отличие от Антуса, этот действительно видел сегодняшнее сражение — самую малую его часть, судя по одежде, сплошь испачканной в крови.

— Невервинтер свободен, — сказал он. — Благодаря тебе.

— Едва ли, — ответила Аруника, и она действительно не хотела, чтобы её рассматривали как подстрекателя этого бунта, или как главную фигуру в поражении Алегни.

В конце концов, нетерезы могли вернуться с новыми силами!

Она посмотрела на мост, направляя взгляд Джелвуса Гринча, чтобы показать бывшего чемпиона, стоявшего на краю, и дроу-следопыта, который шёл к нему, неся в руках могущественный меч Алегни. Пока они наблюдали за ними, гигантская ворона приземлилась, вернув себе облик Далии.

— Благодаря им, — поправила Аруника.

В правой руке Дриззт держал меч с алым лезвием за украшенную металлическую рукоять, плотно обмотанную бинтами. В другой руке дроу держал ониксовую статуэтку пантеры. Он все еще взывал к Гвенвивар, когда Энтрери скакал на своем адском коне, чтобы присоединиться к нему.

Дриззт знал, что тщетно пытается дозваться Гвенвивар, поскольку ощущал, что пантера была вне его досягаемости и вне действия статуэтки.

Далия приземлилась рядом с ними, приняв облик эльфийки. Определённо, она не испытывала восторга. Дриззту не нужно было спрашивать причину, так как он понял, что она не видела окончательной смерти Херцго Алегни. Хуже того, Дриззт задался вопросом, избежал ли Херцго Алегни их нападения, дематериализовавшись. Если та мысль тревожила его, а так и было, что она могла сделать с Далией, чья ненависть к Алегни была более глубокой, чем Дриззт когда-либо видел?

— Тебе стоило оставить его в реке, — качал головой Энтрери, заметно обеспокоенный и опасающийся.

— Где какой— Нибудь житель Невервинтера мог наткнуться на него? — спросил Дриззт.

— Клинок не добрался бы до него.

— Клинок поглотил бы его, — сказал Дриззт. — Или поработил, … — дроу сурово посмотрел на Энтрери, позволяя своему разочарованию выйти наружу. — Ты пожертвовал бы ничего не подозревающим человеком?

— Я освободился бы от этого несчастного меча любым способом!

— Я бы не позволил, — возразил Дриззт. — Каких бы рабов Коготь ни нашёл, он бы вернулся к тебе, и силой заставил бы подчиниться.

— Так я должен взять его теперь и победить силой воли?

Дриззт смотрел на Энтрери, но инстинктивно убрал клинок подальше от него. Дроу не много знал о разумном оружии, артефактах великой силы и великого разума, но он понял, что Энтрери после десятилетий порабощения не смог бы управлять Когтем Харона, держал бы он этот меч или нет.

Энтрери тоже знал это, понял Дриззт, когда убийца засмеялся над своим собственным абсурдным вопросом.

— Тогда уничтожь его, — предложила Далия.

— И тогда я превращусь в пыль, — убеждённо сказал Энтрери. Он усмехнулся, с печалью и покорностью. — Что должно было случиться полвека назад.

На лице Далии отразилась тревога, и это ужалило Дриззта больше, чем должно было бы.

— Уничтожь его, — согласился Энтрери. — Ты не смог бы оказать мне большей услуги, чем освободить меня от неволи Когтя Харона.

— Должен быть другой способ, — почти отчаянно сказала Далия.

— Уничтожь его, — сказал Энтрери.

— Полагаешь, мы сможем? — напомнил ему Дриззт.

От могущественного артефакта было не так легко избавиться.

Но когда он произнес эти слова, Дриззт вдруг нашел ответ. Он посмотрел на Далию, зная, что она тоже поняла.

Поскольку она, как и Дриззт, стала свидетелем силы более могущественной, чем Коготь Харона, с магией и энергией, более древней и первородной, чем даже двоемеры, пропитавшие этот великолепный, зловещий клинок.

Часть II Обычная судьба

Мысли плавно текут перед моим внутренним взором, подобно скользящим змеям, сплетаясь друг с другом и расплетаясь вновь, всегда только вперёд, извивающиеся и стремительные, вне досягаемости.

Погружаются вглубь, в тёмные воды, куда я не могу следовать.

Одна из наиболее распространённых истин жизни та, что все мы принимаем как само собой разумеющееся вещи, которые окружают нас. Супруг ли это, друг, семья или дом, после того, как проходит достаточно времени, этот человек, место или ситуация становятся общепринятой нормой нашей жизни.

Но до тех пор, пока мы не сталкиваемся с неожиданным, до тех пор, пока обыденное не исчезает, мы не начинаем по— Настоящему ценить то, что у нас было.

Я уже говорил об этом, я постиг это, я прочувствовал это так много раз…

Но я снова оказался выбитым из равновесия, и змеи скользят мимо, поддразнивая меня. Я не могу схватить их, не могу разделить их переплетённые тела.

Это как с больным человеком, который должен внезапно предстать перед фактом смертности, когда парализующие кандалы концепции вечности разорваны. Когда время сокращается, каждое мгновение кристаллизуется в значимость. В своих странствиях я встречал нескольких людей, которые, узнав о своей скорой кончине, твердили мне, что их болезнь была величайшим событием их существования, настаивали на том, что цвета стали более яркими, звуки более чёткими, выразительными и приятными, а дружеские отношения более располагающими.

Когда привычная рутина разбивается вдребезги, человек начинает жить полной жизнью, как ни парадоксально, учитывая, что катализатором, так или иначе, является неизбежность смерти.

Но, несмотря на знания, несмотря на наш жизненный опыт, мы не можем подготовиться.

Я почувствовал эту рябь на спокойном озере, в которое превратилась моя жизнь, когда Кэтти-бри поразила Магическая Чума, а затем, ещё более глубоко, когда её и Реджиса забрали у меня. Все мои чувства пронзительно кричали; так не должно было случиться. Так много событий было просеяно через тяжелый труд и испытания, что мы, четверо оставшихся Друзей Мифрилового Зала, были готовы для должного и справедливого вознаграждения: приключений и отдыха на наш выбор.

Я не знаю, воспринимал ли я двух этих дорогих друзей как должное, но их неожиданная и внезапная потеря, безусловно, взорвала спокойствие тихих вод, окруживших меня.

Озеро, наполненное бурными встречными течениями и извивающимися змеями противоречивых мыслей, скользящими повсюду. Я помню своё смятение, свою ярость, беспомощную ярость… Я ухватился за Джарлаксла потому, что мне нужно было за что-то держаться, за некий прочный объект и твёрдую надежду, чтобы не дать течению унести меня прочь.

Так и с уходом Вульфгара, чьё решение оставить нас, на самом деле, не было неожиданным.

Так же и с Бруэнором. Мы прошли путь вместе, и знали, что он закончится так, как закончился. Вопрос был только в том, он или я умру первым на острие вражеского копья.

Я чувствую, что уже очень давно оградил себя от этой ошибки просто принимать прошлое с ложным убеждением, что оно всегда будет существовать.

Почти в любой ситуации.

Почти, как теперь я понимаю.

Я говорю о компаньонах Мифрилового Зала, словно нас было пятеро, затем четверо, когда Вульфгар ушёл. Даже сейчас, когда осознаю свою ошибку, я обнаружил, что кончики моих пальцев всё так же вывели: “нас четверо.”

Нас было не пятеро, в те ранние дни, а шестеро.

Нас было не четверо, когда Вульфгар ушёл, а пятеро.

Мы остались не вдвоём, когда у нас забрали Кетти-бри и Реджиса, а втроём.

И та, кого я редко принимаю во внимание, та, кого, боюсь, я слишком часто воспринимаю как должное, является одной из наиболее близких сердцу Дриззта До'Урдена.

И теперь змеи возвращаются, вдесятеро больше, сплетаясь вокруг моих ног, всё так же вне досягаемости. И я шатаюсь, потому что под ногами у меня не твёрдая почва, а зыбкие пески под грохочущими волнами, потому что равновесие, которое я знал, было вырвано у меня.

Я не могу призвать Гвенвивар.

Я не понимаю — Я не потерял надежду! — но впервые, держа ониксовую статуэтку в руках, пантера, моя дорогая подруга, не явится на мой зов. Я не чувствую её присутствия, не слышу, как она взывает ко мне сквозь планы миров. Она прошла с Херцго Алегни в Царство Теней, или куда-то ещё, растворившись в чёрном тумане на крылатом мосту Невервинтера.

Я ощутил дистанцию вскоре после этого, обширное пространство между нами, слишком большое, чтобы дотянуться с помощью магии идола.

Я не понимаю.

Разве Гвенвивар не была вечна? Разве не была она сутью пантеры? Конечно же, такая сущность не может быть уничтожена!

Но я не могу призвать её, не могу услышать, не могу почувствовать её рядом с собой и в своих мыслях.

Что же это тогда за дорога, на которой я очутился? Я следовал тропою мести рядом с Далией — нет, за Далией, можно ни капли не сомневаться, что именно она руководит моими шагами. Так я пересёк лиги, чтобы убить Силору Салм, и я не могу считать это ошибкой, потому что именно она освободила предтечу и посеяла разруху в Невервинтере. Вне всяких сомнений, победа над Силорой была справедливым и достойным делом.

И вот снова я побывал в Невервинтере, чтобы отомстить этому тифлингу, Херцго Алегни — а я даже не знаю, за какое преступление. Стоит ли мне оправдать свою битву знанием того, что он поработил Артемиса Энтрери?

Могу ли я в том же духе оправдать освобождение Артемиса Энтрери? Возможно, его порабощение было в действительности тюремным заключением, расплатой за дурной образ жизни. Не был ли тогда Алегни просто тюремщиком, которому поручили контролировать убийцу?

Могу ли я знать?

Я качаю головой, когда осмысливаю реальность, где я вступил в любовную связь с эльфийкой, которую не понимаю. И с той, что, без сомнения, совершала деяния, за которые я бы никогда к ней добровольно не примкнул. Вникнуть в прошлое Далии значило бы открыть многое, я боюсь — слишком многое, и поэтому я решил не пробовать.

Пусть всё остаётся так, как есть.

Так же и с Артемисом Энтрери, за исключением того, что я решил просто дать ему возможность искупить вину, чтобы смириться с тем, кем он был и каким он был. И надеюсь, что рядом со мной он, возможно, станет лучше. У него всегда был кодекс чести, чувство правильного и неправильного, хотя ужасно извращённое через призму его затуманенных болью глаз.

Не глупец ли я? С Далией? С Энтрери? Дурак по расчёту? Одинокая душа, дрейфующая в слишком обширных и бурных водах? Растревоженное сердце, слишком израненное, чтобы сохранить надежды — теперь я знаю — несбыточные?

Вот он, камень преткновения для самых мрачных мыслей.

Эти вопросы я хотел бы задать Гвенвивар. Конечно, она не смогла бы ответить мне, но вместе с тем, она, конечно, ответила бы. Своими глазами, своим открытым взглядом, своим искренним вниманием, напоминая мне заглянуть в свою душу с такой же честностью.

Рябь, волны, бурные встречные течения вздымают и бросают меня, крутят во все стороны, и я не могу твёрдо встать на ноги и определить нужное направление. Мне следовало бы опасаться, что эти неожиданные повороты, эти метания по сторонам налево и направо, происходят не по моему собственному выбору.

Следовало бы, но тем не менее я не могу отрицать, что всё это очень захватывает: Далия, более дикая, чем дорога; Энтрери, связь с иной жизнью в другом мире и времени. Присутствие Артемиса Энтрери, конечно, усложняет мою жизнь, но при этом возвращает меня в те простые времена.

Я слышал, как они поддразнивают друг друга, и видел, какими обмениваются взглядами. Они очень похожи, Энтрери и Далия, чего не скажешь обо мне. Они разделяют что-то, чего я не понимаю.

Сердце подсказывает мне, что я должен оставить их.

Но это — далекий голос, такой же далёкий, возможно, как Гвенвивар.

Дзирт До’Урден

Глава 12 Артефакты

Дриззт вздрогнул и рефлексивно отпрянул. Он не ожидал прикосновения Далии, по крайней мере, не на его раненом плече. Обнаженный до пояса, дроу сидел на стуле в комнате гостиницы Невервинтера. За его окном до сих пор были слышны звуки битвы, хоть и затихающие. Нескольких оставшихся в городе шадовар загнали в угол.

— Это мазь для обработки раны, − объяснила эльфийка.

Возмущенная безразличностью Дриззта, Далия грубо схватила его руку и выпрямила.

Это причиняло боль, она знала, но дроу не вздрогнул. Тогда она обхватила его плечо, и, все еще держа его руку, отвела ее в сторону, затем обратно, раскрывая рану, делая ее шире.

Тёмный эльф не моргнул. Он сидел, уставившись на статуэтку, стоящую перед ним на столе, как если бы она была его давно потерянной любовью. Смесь отвращения и злости заполнили мысли Далии.

— Это всего лишь артефакт, − пробормотала она.

Сейчас у неё были короткие волосы, коса и боевой рисунок исчезли. Она приняла нежное обличие для раненого Дриззта, но он смотрел лишь на ониксовую статуэтку.

И всё же Далия не могла подавить некоторую долю сострадания, пока обследовала рану. Меч Энтрери скользнул под коротким рукавом мифриловой рубашки дроу и проник довольно глубоко. Сквозь слои плоти, омытой от крови, и отведённой назад руки она видела ровно разрезанные мускулы.

Эльфийка встряхнула головой.

— То, что ты смог поднять свое оружие после такого пореза, просто удивительно, − сказала она.

— Он предал нас, − сказал Дриззт, не глядя на нее.

— Я говорила тебе, еще в лесу, что нужно убить его, или отослать, на худой конец, − упрекнула в ответ Далия, более грубо, чем это было необходимо.

— И в конце он спас нас, − сказал Дриззт.

— Я ранила Алегни, − сказала она. − И я взяла его меч. Даже не будь на мосту Артемиса Энтрери, Херцго Алегни умер бы.

Дриззт повернулся посмотреть на Далию, и его выражение, полное сарказма, вызвало у эльфийки желание вонзить палец в открытую рану, просто чтобы поставить его на колени.

Вместо этого она грубо приложила смазанную целебной мазью повязку, сильно нажав на нее. Когда же Дриззт не вздрогнул, Далия нажала на нее еще сильнее, и, в конце концов, один лавандовый глаз сморщился от боли.

— Жрецы скоро прибудут, − сказала Далия, пытаясь выдать свое грубое обращение за вынужденную необходимость.

Дриззт опять поддержал свой стоический образ.

— Где Энтрери?

— В другой комнате с той рыжеволосой шлюхой, − сказала Далия.

Дроу наклонил голову и выражение его лица сменилось на хитрое, и, отчасти, раздраженное.

Ее враждебность по отношению к этой жительнице, Арунике, была неуместна, и эльфийка это знала. Но все же она была, витала в воздухе между ними и четко читалась на лице Далии.

Она завязала повязку и отпустила руку Дриззта, затем взяла ониксовую статуэтку.

Дроу поймал ее за запястье.

— Положи ее.

Далия отдернулась, но Дриззт не выпустил.

— Положи ее, − повторил он, и лишь затем отпустил.

— Я лишь пыталась понять, смогу ли почувствовать кошку, − сказала она.

— Я почувствую возвращение Гвенвивар раньше кого бы то ни было, − заверил ее Дриззт, и подтянул фигурку поближе к себе.

Далия сделала глубокий вздох и переключила свое внимание на другой артефакт в комнате: меч с красным лезвием стоял у стены.

— Это и есть могучее оружие? — спросила она, двигаясь к мечу.

— Не трогай его.

Далия резко остановилась и развернулась лицом к дроу, вызывающе подняв голову.

— То есть ты командуешь? — спросила она.

— То есть я предупреждаю, − поправил ее Дриззт.

— Я не новичок в обращении с разумным оружием, − сказала владелец Иглы Коза.

— Коготь Харона − это другое.

— Ты нес его от реки, − сказала Далия. — Он украл у тебя душу за это время или, может, чувство юмора?

Замечание вызвало улыбку на лице дроу, едва заметную и быстро исчезнувшую.

Далия прошла рядом с оружием и даже осмелилась прикоснуться к навершию на рукояти одним пальцем.

— Ты думаешь, он еще контролирует его? Энтрери? — спросила она, нарочно изображая удовольствие от такой возможности.

— Я думаю, что каждый, кто поднимет этот меч, будет поглощен им.

— Если только он не достаточно силен, как Дриззт До’Урден, − добавила Далия.

Дроу наполовину кивнул, наполовину пожал плечами.

— И даже достаточно сильный человек, не поглощенный мечом, вызовет гнев Энтрери.

— Меч управляет им.

— Только если владелец меча знает, как заставить меч управлять им, − предупредил Дриззт. — Если же не знает, то та, кто попытается это сделать, будет мертва задолго до того, как научится делать из Энтрери свою марионетку.

Далия рассмеялась, как если бы доводы Дриззта были абсурдными, особенно над использованием местоимения женского рода в своих предупреждениях.

Но она отошла от меча.

Громкий удар заставил их одновременно повернуться и посмотреть на распахнувшуюся дверь и вошедшую грязную женщину-дварфа.

— Амбер Гристл О'Мол, из адбарских О'Молов, − сказала она с поклоном.

— Ты говоришь это нам каждый раз, когда входишь, − сухо ответила Далия.

— Молодец, что слышишь, − ответила дварфа сквозь смех. — Горожане наслышаны о Дриззте До’Урдене, а упоминание моего имени в связке с его пойдёт на пользу моей репутации, хаха! — она широко ухмыльнулась в ответ на широкую улыбку Дриззта.

Улыбка дроу, однако, задержалась ненадолго.

— Как она себя чувствует? − спросил он, и все поняли, о ком он спросил: о женщине, которую вынесли из канализации на носилках.

— Лучше! − объявила с зубастым оскалом Амбра. — Не рассчитывала на это, когда первый раз увидела ее, с ранами, покрытыми грязью и помоями, но она жива, не сомневайся.

Дриззт кивнул с заметным облегчением.

— Потребуется куча целительных заклинаний, чтоб залатать твою рану, следопыт, — чересчур картинно подмигнула Амбра. — Скоро мы поставим тебя на ноги, куда б они тебя не завели!

— У меня нет ран, глупая, − сказал Энтрери рыжеволосой женщине, которая держала дымящуюся кружку с каким-то чаем или другим травяным лекарством.

— Ты уходил с моста, шатаясь, − ответила Аруника. − Херцго Алегни здорово ранил тебя лезвием своего коварного меча.

Она подвинула кружку ближе к мужчине, но он попытался оттолкнуть ее от себя.

Однако с таким же успехом он мог пробовать сдвинуть каменное здание снаружи − рука Аруники даже не дрогнула.

— Пей это, − она приказала. − Не веди себя как ребенок. Еще многое предстоит сделать.

— Я ничего не должен этому городу.

— Невервинтер в долгу перед тобой, и мы знаем это, − ответила Аруника. − Вот почему я здесь с лечебным отваром. Вот почему знахари пришли к твоим друзьям, и к тебе, если нужно.

— Не нужно.

Рыжеволосая женщина кивнула, и кивнула еще раз, когда упрямый мужчина наконец-то взял кружку и начал пить.

— Расскажи мне свою историю, Баррабус Серый, − предложила она. − Если честно, я была удивлена, увидев твою измену Алегни — я думала, ты его правая рука.

Энтрери нахмурился.

— Тогда его воин, если это слово менее ранит твою глупую гордость, − сказала со смехом Аруника. − Но расскажи мне о своих путешествиях, и о том, как ты стал таким воином у нетерезского лорда, ведь ты не шейд, хоть твоя кожа и слишком серая для людей твоего происхождения.

— Рассказать тебе? − повторил Энтрери, смеясь. − Ты принесла мне чай и возомнила себя моим союзником? Я разве просил такой преданности?

— Лучшие союзники, как правило, те, кого ты не звал и не ожидал увидеть.

Энтрери обдумал эти слова в свете тех двух компаньонов, которые были с ним на мосту против Херцго Алегни, и ухмыльнулся еще раз.

— Мне не нужны союзники, женщина, − сказал он. − Алегни больше нет, и я свободен впервые за долгое, долгое время.

— Он был твоим союзником, − запротестовала женщина.

Энтрери взглянул на нее.

— Кем тогда? — спросила она. − Я узнаю.

Артемис Энтрери неожиданно почувствовал понуждение рассказать ей все о своих взаимоотношениях с Херцго Алегни. Он уже почти начал, но потом отпрянул, почувствовав нечто схожее с ощущениями, которые он испытывал, когда Коготь Харона вторгался в его мысли.

Он посмотрел на Арунику более испытующим взглядом, как если бы заподозрил в ней колдунью.

— Херцго Алегни вошел в Невервинтер благодаря твоим действиям, − быстро ответила Аруника. − Он бы никогда не пришел к власти здесь, в этом городе, если бы Баррабус Серый не стал народным героем, — тембр ее голоса резко сменился, вызывая симпатию и заставляя Энтрери чувствовать себя глупцом за его подозрения. − И теперь Алегни больше нет, а я обрабатываю твои раны по велению лидеров этого города, — продолжила Аруника. − Я была бы невнимательной и не оправдала бы своего долга перед моими собратьями— Горожанами, если бы не спросила — да и почему мы не должны знать?

— Он был моим поработителем, но не более, − сказал Энтрери прежде, чем даже осознал, что начал говорить. Он с любопытством смотрел на Арунику, но лишь мгновение, прежде чем решил, что она действительно была надежным и внимательным слушателем. − И теперь его нет. На протяжении большей части моей жизни моим союзником был я и только я один. Мне нравится такое положение вещей, и мне не нужен союз ни с тобой, ни с кем бы то ни было другим в этом городе.

Он пытался сказать это дерзко, но у него не вышло.

— Тогда не союзник, − сказала Аруника. Она приблизилась к Энтрери и сказала в виде предложения: − Друг.

— Мне не нужны друзья.

Аруника улыбнулась и подалась еще ближе.

— А что тебе нужно, Баррабус Серый?

Артемис Энтрери хотел заявить, что его имя не Баррабус Серый. Он хотел ещё раз сказать Арунике, что он в ней не нуждается. Он хотел отодвинуться прочь, даже когда она двинулась вперед.

Он много чего хотел сделать.

Дриззт согнул и выпрямил свою руку, когда шёл к двери Энтрери. Целебная мазь и визит жрецов помогли.

По крайней мере, физически.

В здоровой руке дроу все так же сжимал ониксовую фигурку, и он все еще продолжал тихо звать свою подругу, которая по-прежнему не отвечала.

Дверь Энтрери открылась прежде, чем дроу дошел до нее, и из комнаты вышла рыжеволосая женщина, Аруника. Она на миг задержалась и блеснула обезоруживающей улыбкой Дриззту, затем подмигнула Далии, которая стояла за ним.

Дриззт поймал вопросительный взгляд Далии.

— Она странная, − заметила Далия.

— Одна из лидеров Невервинтера, полагаю.

Далия пожала плечами, словно это не имело значения, и прошла мимо Дриззта в комнату Энтрери.

Убийца стоял в комнате около небольшого бара, обнаженный до пояса, и, выглядя довольно изможденным, наливал бренди в маленький стакан. Эта комната принадлежала Алегни во время его короткого пребывания в качестве самопровозглашенного лорда Невервинтера, и воин-тифлинг украсил и обустроил ее довольно-таки хорошо.

Далия вошла в комнату прежде Дриззта, и дроу задержался из-за ее резкой остановки. Она повернулась и посмотрела назад через плечо на уходящую Арунику, затем, безмолвно нахмурившись, повернулась обратно к Энтрери.

Дриззт поморщился.

— Ты… вылечен? — спросила эльфийка, и ее голос сочился сарказмом.

— Готов к дороге, − ответил Энтрери и залпом выпил бренди.

Дриззт направился к бару и присел. Энтрери налил себе еще порцию и отправил бутылку скользить в направлении Дриззта, пристально глядя на него.

Это удивило Дриззта лишь на мгновение, прежде чем он осознал, что взгляд Энтрери был направлен не на него, а на большой меч, диагонально закрепленный на его спине, в пряжке, которую ему сделал кожевенный мастер Невервинтера.

Дриззт остановил скользящую бутылку, но не прикоснулся к выпивке, Далия же, резко усевшись рядом с ним, быстро схватила бренди и другой стакан.

— Готов к дороге? — повторила она. − И какую дорогу Артемис Энтрери предпочитает?

Энтрери сделал небольшой глоток своего напитка и кивнул, указав подбородком на меч.

— Гонтлгрим? — спросила Далия.

— Разумеется.

— Ты освободишься?

— Я умру, не сомневаюсь, − сказал Энтрери. − Так что, да.

Далия покачала головой.

— Откуда ты знаешь?

— Я связан с мечом, − ответил Энтрери. − Мое долголетие — заслуга меча, он один держит меня в состоянии вечной молодости… ну или средних лет, скорее. Мне это известно уже очень, очень давно.

— И все-таки ты уничтожишь его? − сказала Далия.

— Я не найду покоя, пока Когтя Харона не сгинет.

— Ты будешь мертв!

— Лучше, чем быть рабом, − сказал Энтрери. − Я уже давно должен быть мертв, − он посмотрел мимо Далии на Дриззта и широко улыбнулся. — Ты, конечно, согласишься с этим.

Дриззт никак не ответил. Он не знал, предпочел бы он такой исход или нет. Энтрери был его связью с прошлым, которого ему так не хватало. Само присутствие Энтрери рядом принесло ему странное чувство покоя, как если бы его друзья были где-то там, ждали его возвращения домой.

Но было ли этого достаточно? Он знал кровавую историю Энтрери, и ожидал, что эта репутация убийцы будет и в будущем так же хорошо поддерживаться.

Всё та же дилемма, с которой Дриззт столкнулся с этим человеком в прошлом, как тогда, когда они выбирались из Подземья плечом к плечу. Не единожды Дриззт мог убить Энтрери, и, останавливая свой клинок, он никогда не чувствовал уверенности в правильности принятого решения. Но что насчет жертв Энтрери, если таковые были, после акта милосердия Дриззта? Оценили бы они бесконечный оптимизм тёмного эльфа и его скорее глупые надежды на искупление?

— Мы не знаем, уничтожит ли исконный его, − предупредила Далия.

— По крайней мере, мы точно знаем, что из этого места никто не сможет его достать, − сказал Дриззт.

— У разумного оружия есть свои способы, чтобы быть найденными и обрести владельца.

— Исконный уничтожит его, − ответил Энтрери убежденно. − Я чувствую страх меча.

— Тогда мы идем, незамедлительно, − сказал Дриззт.

— Значит ли это, что ты настолько заинтересован в убийстве этого человека? — обвинила Далия, резко повернувшись к Дриззту.

Дроу отпрянул, застигнутый врасплох настойчивостью эльфийки.

— Я заинтересован, − вставил Энтрери, и оба повернулись к нему.

Энтрери пожал плечами и осушил свой стакан, затем пошёл вернуть себе бутылку.

— Настанет время для всех нас умирать, — сказал Дриззт как ни в чём не бывало, даже грубо. — Иногда, возможно, прошедшее время.

— Твоя забота трогает меня за душу, − заметил Энтрери.

— Этот выбор, конечно, тебе делать, − предложил Дриззт.

Он пытался сохранить спокойствие в своем тоне, но не смог. Тёмный эльф молча выругал себя. Он был зол и взволнован из-за отсутствия Гвенвивар.

И было кое-что большее, чем это, Дриззт сердцем понимал это всякий раз, когда смотрел на Далию и видел ее уставившейся на Энтрери.

Он чувствовал себя неуместным, как если была какая-то связь между этими двумя, более сильная, чем его связь с Далией.

А без Гвенвивар что ещё у него оставалось, кроме его этих отношений с Далией? Дроу сделал глубокий вдох.

Неожиданно Энтрери бросил свой стакан об стену через всю комнату. Убийца взял бутылку бренди и сделал большойглоток из горлышка.

Вдобавок к удивлению от произошедшего, Дриззт удивил себя и остальных еще больше, когда отшагнул от них назад и вытянул Коготь Харона из-за спины.

Могучий меч ударил по нему незамедлительно, направляя энергию в его ладони. Первые сосредоточенные атаки проникли до сущности дроу, в его сердце и душу, когда Коготь Харона пытался изничтожить его − и у меча достаточно было сил, чтобы сделать это со всеми, кто его носил, понял Дриззт без тени сомнения.

Но Дриззта До’Урдена было не так просто подчинить или уничтожить. Как и не был он неопытным в обращении с разумным оружием. Меч Хазид’хи, знаменитый Потрошитель, однажды так же атаковал его, хотя стоило признать, не с такой силой, как этот уникальный клинок. И в академии для воинов-дроу, Мили— Магтире, студенты проводили множество декад, изучая силы разумных оружий и тренируя свою волю противостоять магическим попыткам подчинения.

Дроу удвоил свою концентрацию и дал отпор, требуя покорности от клинка.

Клинок отступил.

Постепенно Дриззт изменил свои методы контратаки, обещая мечу славу от их союза. Он будет носить его на их общее благо.

В ответ Коготь Харона начал мощно отвечать. Он направил мысли Дриззта к Артемису Энтрери, который сейчас был, как меч уверял, его рабом.

И действительно, когда Энтрери воспротивился обнажившемуся мечу и сделал шаг к Дриззту, Коготь Харона заставил его низко наклониться.

Далия вскрикнула и разбила Иглу Коза на четыре части, тут же заставив их вращаться.

Но Дриззт поднял левую руку и призвал ее к терпению. Он приказал мечу освободить Энтрери, и когда тот не стал этого делать, он потребовал прекращения мучительных позывов.

— Живо! — приказал он вслух.

Артемис Энтрери шатнулся в сторону и постепенно выпрямился.

Он отошел от Дриззта, не сводя при этом с него глаз, не моргая, хотя боль пока не прекратилась.

Убийца верил, что это было предательство со стороны дроу, Дриззт отчетливо видел это по обозленному выражению лица.

— Освободи его, − сказал Дриззт мечу.

Коготь Харона проник в душу дроу еще раз, даже более свирепо, и Дриззт застонал и пошатнулся. Изображения и мысли о забвении, о небытии, заполнили его разум, когда Коготь Харона пытался использовать страх, чтобы ослабить его решимость.

Дриззт жил слишком долго, через многое прошел, чтобы поддаться такому отчаянию.

Он выиграл бой, но только вничью. Коготь Харона не освободил Артемиса Энтрери, и у Дриззта не было способа преодолеть эту стену из злости. Возможно, Дриззт мог воспрепятствовать причинению вреда или свести к минимуму любые пытки над человеком, но он не мог продвинуться дальше этого.

Тогда он начал действовать тактикой самого меча.

Мысли дроу вернулись обратно в Гонтлгрим, в пропасть к Исконному. Энтрери сказал, что он может чувствовать страх меча, вызванный такими планами.

Дриззт тоже видел страх, ощущал его очень остро.

Он удвоил свою концентрацию, показывая, как бросает меч вниз, вниз к ожидающему огненному оку богоподобного чудовища.

То был не блеф, и, несмотря на отчаянную борьбу, дроу расплылся в улыбке. Коготь Харона был смертельно напуган.

Коготь Харона осознал свою участь.

Свирепствуя, меч наступал на него снова.

Дриззт сменил картинку в своих мыслях на ту, где Энтрери опять обладал Когтем Харона, предлагая клинку вполне очевидный выбор: огонь или Энтрери.

Коготь Харона мгновенно успокоился.

Дриззт убрал меч в его ножны. Он встряхнул головой и посмотрел на своих компаньонов, и едва не упал на колени от неожиданно накатившей слабости, совершенно изнурённый состоявшейся битвой.

— Ты с ума сошёл? — прорычал Энтрери на него.

— Зачем ты это сделал? — добавила Далия.

— Меч боится избранного нами направления, − объяснил Дриззт, и он бросил хитрый взгляд на убийцу, когда закончил. − Он лучше предпочтет твою руку еще раз, чем путешествие к пасти Исконного.

— Ты можешь управлять им, − сказала Далия, затаив дыхание.

Энтрери не посмотрел на неё, его взгляд был прикован к Дриззту.

— Как я сказал, выбор за тобой, − сказал Дриззт.

— Ты будешь доверять мне, когда я буду идти рядом, с этим мечом в руке? — спросил Энтрери.

— Нет, − ответил тёмный эльф, хотя Далия начала было говорить «да».

Энтрери смотрел на него очень, очень долго.

— Ты неси его, − сказал он наконец.

— Я не могу.

— Потому что знаешь, что он возьмется за тебя, − аргументировал Энтрери. − У тебя нет сопровождающей перчатки, и ты не можешь сохранять свою дисциплину на таком высоком уровне постоянно. А этот меч неустанный, уверяю тебя.

— Тогда ты точно так же не можешь его нести, − ответил дроу.

Энтрери начал пить бренди из бутылки, но лишь беспомощно рассмеялся и достал еще один стакан из бара, налив себе очередную порцию. Он поставил бутылку, и, подняв свой стакан, сказал:

— На Гонтлгрим.

Дриззт мрачно кивнул.

Фырканье Далии прозвучало больше похожим на вздох.

Они слышали, как выкрикивают их имена, когда двигались по общему коридору на втором этаже гостиницы, а затем и по ступенькам, и перед тем, как троица достигла выхода, ликование на улице начало возрастать.

— Приветствуют как героев, − заметила Далия.

— Они и впрямь трогательные, − выпалил Энтрери.

Дриззт изучал человека, ища признаки, что, возможно, тот наслаждался славой гораздо больше, чем внешне это показывал. Но нет, не было ничего, способного это подтвердить, и когда Дриззт посмотрел на Энтрери как на человека, которого он когда-то знал, он не был особо удивлен.

Ни Дриззт, ни убийца не были озабочены подобными знаками внимания, но по разным причинам. Дриззта это не волновало, потому что он понял, что сообщество сильнее одиночки. Именно поэтому он принимал приветствие со знанием, что эти люди создадут хорошее сообщество.

А Энтрери это не волновало потому, что Энтрери это не волновало — ни аплодисменты, ни насмешки, ни что-либо еще относительно его места в мире, ни взгляды тех, кто его окружал. Его это просто не заботило, и энтузиазм, с которым их приветствовали, когда они выходили из гостиницы, лишь навеял на лицо Энтрери хмурость, которая, как знал Дриззт, была искренней.

Зато Далия выглядела вполне довольной.

Тёмный эльф не знал, какие выводы из этого сделать. Она только что добилась мести — своей самой страстно желаемой мести — над тифлингом, который занимал ее мысли большую часть жизни Далии. Дриззт с трудом осознавал скрытый уровень той ненависти, которую он мог оценить по внешним признакам эльфийки, но та битва действительно много для нее значила на очень глубоком и первобытном уровне. Даже ее вполне очевидные переживания о предстоящей возможной смерти Энтрери сейчас казались смытыми прочь, пока она наслаждалась ликованием толпы.

И в самом деле, горожане Невервинтера проявляли радость. Почти все население поселенцев собралось на улицах перед гостиницей, и в их первых рядах стояла Женевьева и человек, который помог ей вытащить раненного компаньона из канализаций.

Глядя на это, Дриззт ощутил глубоко внутри покой. Возможно, смерть Алегни и бегство шадовар были самым большим выигрышем для будущего всего Невервинтера, но персонализация этой победы до уровня спасения трех рабов аболета легла спокойствием на плечи Дриззта До’Урдена.

Оружие и кулаки были подняты в воздух, возобновился клич свободы. Когда Дриззт осознал недавнюю историю этого поселения, он глубже понял и оценил все происходящее.

Не так давно он проходил через Невервинтер с Бруэнором, перед тем, как обнаружилось присутствие тэйцев и нетерезов, и нашел горожан осаждаемыми странными сморщенными зомби − жертвами вулканического катаклизма. Тогда они не знали ни источника этой угрозы, ни Кольца Страха, ни дьявольских сил, стоявших за неестественными и опасными событиями.

Но теперь случилось так, что силы тэйцев были рассредоточены, и возможно даже покинули регион. Алегни со своими нетерезами были вытеснены из города, зверь обезглавлен.

Были когда— Нибудь перспективы у нового, постапокалиптического Невервинтера более светлыми?

Возможно, они слишком поспешили возложить эту победу на счет Дриззта и его двух товарищей, подумал дроу, потому что она была результатом работы всего народа, который на самом деле и победил в тот день. Дриззт и его компаньоны одержали победу над Алегни и поставили изувеченного некроманта в безвыходное положение, но большая часть битвы была проделана и выиграна людьми, восклицающими сейчас. Когда Дриззт обдумал свою роль во всем этом, по большей части заключавшуюся в выживании против одержимого Артемиса Энтрери, ему казалось смехотворным занимать место на этом своеобразном пьедестале.

Но это никому не вредило, совсем нет, тёмный эльф знал это по десятилетиям опыта. Он видел подобный тип празднований в Десяти Городах, и в Мифриловом Зале, и в других землях. Это было коллективным выражением облегчения, перемены и победы, и каким бы ни был символ — как, например, Дриззт и его товарищи в данном случае, − он был необходим для высвобождения эмоций. Он посмотрел на Женевьеву и кивнул, ее сияющая в ответ улыбка действительно согрела его.

— Мы снова встретились, Дриззт До’Урден, − сказал Джелвус Гринч, выйдя вперед из толпы и направившись прямо к троице. — Полагаю, с твоим другом-дварфом все хорошо.

Дриззт не моргнул при упоминании о Бруэноре, которого Джелвус Гринч кратко встретил под вымышленным именем. На мгновение такая реакция удивила его самого, и когда дроу обдумал это, эта реакция его обрадовала. Несмотря на сильную тоску по Бруэнору, но он действительно был спокоен за дварфа.

Тёмный эльф коротко кивнул Джелвусу Гринчу, не желая вдаваться в детали о том, что человека в любом случае не волновало.

— Однажды я просил вас остаться с нами, − сказал Гринч. — Возможно теперь вы понимаете, насколько огромное значение вы представляете для Невервинтера…

— Мы уходим, − холодно прервал Артемис Энтрери.

Гринч отступил и изумлённо посмотрел на мужчину.

— Сейчас, − добавил Энтрери.

— Мы не знаем, как далеко шадовары отступили, − просил Гринч. — Многие прошли сквозь врата, созданные их магами, и возможно, они могут вернуться сквозь эти же врата!

— Значит, вы должны оставаться бдительными, − ответил Энтрери. — Или уйти.

— Ты знаешь о них больше, чем мы, − бросил в ответ Гринч, теперь с оттенком злости в его тоне.

— Я ничего не знаю о них или мрачном месте, которое они зовут домом, − ругнулся Энтрери в ответ прежде, чем Джелвус смог собрать воедино все доводы. — Они ушли, Алегни мертв. Это все, что меня заботит.

— И у вас его меч, − сказал Гринч, мельком взглянув на оружие, закрепленное диагонально через спину Дриззта.

Артемис Энтрери рассмеялся, его снисходительный и издевательский тон ясно дал понять мужчине из Невервинтера, что тот не мог всецело понимать значения своих последних слов.

— Нам нужно идти, − спокойно вставил Дриззт. — У нас срочное дело, которое не может ждать. Держите охрану настороже, хотя я сомневаюсь, что нетерезы вернутся в ближайшее время. Из того, что я видел, можно сделать вывод, что они слушаются приказов сильных лидеров, а с исчезновением Алегни станет ли какой другой нетерезский лорд замещать его в таком опасном и враждебном месте, как Невервинтер?

— Мы не можем знать, − сказал Джелвус Гринч.

Дриззт положил руку на крепкое плечо мужчины

— Сохраняйте веру в ваших товарищей— Горожан, − посоветовал Дриззт. — Местность полна опасностей, вы узнали это, когда впервые сюда вернулись.

— А вы останетесь? — с надеждой спросил мужчина.

— В скором времени, я полагаю, − заверил его Дриззт.

— Тогда не будьте чужды народу Невервинтера, я молю. Вам, всем троим, всегда здесь рады.

Длительный возглас поднялся за его спиной, подтверждая правдивость его слов.

— Мы снова переименуем мост в Проход Баррабуса! — объявил Джелвус Гринч, и одобрительное восклицание повторилось.

— Баррабус мертв, − ответил Артемис Энтрери, быстро стерев ухмылку Гринча. — Я убил его. Не напоминайте мне о нем своими глупыми названиями.

Это прозвучало как ясная угроза для всех, кто это слышал, и Энтрери сказал это, тяжело уставившись на Джелвуса Гринча, тихо доводя до него мысль, что если он переименует мост, как только что обещал, Энтрери действительно вернется и убьет его.

Дриззт подметил все это. Он узнал этот взгляд — застывший, крайне безразличный, бескомпромиссно лишенный сострадания — веком ранее, резкое напоминание истины об Артемисе Энтрери на корню обрубило романтическую ностальгию дроу, грубо бросив его в нынешнее время и место.

Дриззт посмотрел на Джелвуса Гринча, чтобы проследить за реакцией, и то, как кровь отхлынула от лица могучего человека, доказало, что Артемис Энтрери нисколько не утратил своего обаяния.

Первый Гражданин Невервинтера прочистил свое горло несколько раз, прежде чем к нему вернулась смелость продолжить разговор, на этот раз с Дриззтом.

— Есть какие— Нибудь успехи с вашей пантерой?

Дриззт мотнул головой.

— Я советую поговорить с Аруникой, − сказал Джелвус Гринч. — Она расследует это по моему настоянию. Женщина вполне искусна в путях магии, и владеет навыками работы с различными планами.

Дриззт посмотрел на своих товарищей, которые не высказали четкого мнения.

— Где мне ее найти? — спросил он.

— Мы готовы к дороге, − заметил Артемис Энтрери.

— Мы можем подождать, − возразила Далия.

— Нет, не можем, − ответил Энтрери. — Если ты хочешь пойти и найти рыжеволосую женщину, тогда иди, но наш путь будет пролегать северной дорогой. Я уверен, что тебе не составит труда нагнать нас.

Дриззт повернулся к Гринчу, который указал на гостиницу за его спиной.

— Арунике там была предоставлена комната, чтобы она могла быть ближе к твоему товарищу.

Дроу повернулся и окинул взглядом Энтрери и Далию последний раз, заметив строгое выражение лица и заметное волнение у Энтрери при мысли о любых задержках, и, наоборот, безумно−жалящие глаза Далии, как если бы она искала способ предотвратить этот поход. Дриззт никогда не ожидал ничего подобного от Далии, была ли она в образе жестокой воительницы с косой и татуировкой, или же в более милом обличии, которое она придала сегодня своему симпатичному лицу.

Состояние Гвенвивар было для него важнее, и он помчался в гостиницу. Едва он назвал имя «Аруника», как управляющий гостиницей указал ему на комнату внизу на первом этаже.

Женщина открыла дверь прежде, чем он успел постучать, но он списал эту странность, когда вошел и увидел, что окна ее комнаты широко открыты и выходили на собравшихся на улице. Как только Дриззт отметил это, Аруника направилась к окнам и закрыла их.

— Ты веришь, что бросив оружие в пасть исконному, вы уничтожите его, − сказала она.

— Я пришел поговорить о Гвенвивар.

— И об этом тоже, − согласилась рыжеволосая женщина.

Дриззт почувствовал облегчение, когда увидел ее обезоруживающую улыбку… действительно обезоруживающую, с глубокими ямочками, веснушками, милую безо всяких на то причин.

Он решительно прогнал эту странную и непонятно откуда взявшуюся мысль прочь.

— Я соглашусь с вашим предположением относительно меча, − сказала Аруника, и она расслабленно откинулась на подушку на кушетке, небрежно смахнув свои длинные и мягкие рыжие волосы с лица.

— И наше направление?

— Артемис Энтрери думает, что уничтожение клинка уничтожит его.

— Он не боится… − начал говорить Дриззт, но резко запнулся и тяжело уставился на Арунику.

Откуда она узнала настоящее имя Энтрери? Для любого другого в городе, за исключением его и Далии, мужчина до сих пор оставался известен как Баррабус Серый, и насколько он знал, никто из них ни разу не делал и намека на настоящую личность убийцы.

— О, он боится этого, безусловно, − ответила Аруника, не заметив, очевидно, шокированный вид дроу — или игнорируя его. — Просто у него внутри слишком много ненависти, чтобы это признать. Все боятся смерти, следопыт. Все.

— Тогда, возможно, некоторые просто боятся жить дальше.

Аруника пожала плечами, словно это ничего не меняло.

— Если вы соблаговолите уничтожить Коготь Харона, то лучший ваш путь — это к исконному, я согласна, — продолжила она. — Хотя есть способы лучше — надежные способы… дыхание древнего белого дракона приходит на ум… но мне кажется, что время не на вашей стороне. Коготь Харона — нетерезский меч, и эти невыносимые деспоты зайдут настолько далеко, чтобы защитить и вернуть свои артефакты, что впечатлили бы любого фанатика гитиянки.

Дриззт не был уверен в точности аналогии. Он был наслышан о гитиянки. Их иногда видели в Мензоберранзане, и несколько из тех, кого ему довелось увидеть, обладали броней и оружием, вряд ли добытыми честным путем. Хотя суть сравнения была вполне ясной.

— Так как я не знаю ни о каких местах обитания древних белых драконов поблизости, то мой совет — идти к Исконному в Гонтлгрим.

— Кажется, ты знаешь немного того, немного другого, — ответил Дриззт. — Коготь Харона? Гонтлгрим? Даже настоящее имя убийцы. И я подозреваю, что лишь малая часть этой информации общедоступна в Невервинтере.

— Я выжила благодаря тому, что умнее тех, кто меня окружает, − ответила Аруника.

— Не сомневаюсь, ты умеешь видеть вещи, которые остальные не различают.

— Не сомневайся, − ответила женщина, и похлопала по подушке, лежащей на кушетке рядом с ней.

Вместо этого Дриззт ухватил деревянный стул и поставил его напротив, вызвав милый — очень милый — кроткий смех у Аруники.

— Моя способность проникать в суть или, быть может, умение видеть со стороны опечалили тебя? — застенчиво спросила она.

Дриззт подумал об этом мгновение, и затем ответил:

— Нет, если это мне поможет.

— Твоя любимая Гвенвивар, − начала Аруника. — Могу я получить статуэтку?

Прежде, чем он даже осознал свои движения, Дриззт вытащил ониксовую фигурку и протянул ее Арунике, поколебавшись только когда она точно так же потянулась, чтобы взять ее из его рук. Немногие держали эту статуэтку, немногим дроу доверял когда-либо прикасаться к ней, не говоря о том, чтобы забрать её из его рук. И все же он был здесь, давая ее необычайно осведомленной женщине, которую он почти не знал! Его хватка инстинктивно усилилась.

— Если тебе нужен мой совет и моя способность проникать в суть, будет лучше, если ты позволишь мне внимательно её изучить, − заметила женщина, и Дриззт подался вперед, как будто очнулся ото сна, и вручил Гвенвивар.

— Мне потребуется некоторое время, чтобы как следует исследовать ауру, окружающую магическую статуэтку, − объяснила Аруника, крутя ее в руках перед сияющими красивыми глазами.

Неправдоподобно красивыми, думал Дриззт, пока не осознал, что эта мысль могла быть внушена ему.

— У меня мало времени, − сказал он. — Похоже, мои друзья уже покинули Невервинтер, а я не уйду без Гвенвивар.

— Без статуэтки, ты хотел сказать, − поправила Аруника, и этот факт сильно ужалил Дриззта. — Ты можешь остаться и понаблюдать, − сказала женщина.

Она поднялась с кушетки и подошла к столу у стены комнаты, открыв самый большой нижний выдвижной ящик и достав оттуда сумку. Она поместила ее на стол и порылась в ней, доставая оттуда различные свечи и порошки, серебряную чашу, склянку с прозрачной жидкостью и свернутый свиток из серебра.

Дриззт наблюдал из другого конца комнаты и не выронил ни слова, когда Аруника достала магическую чашу и поставила ее на стол. Она тихо напевала, устанавливая свечи и располагая их равномерно вокруг чаши, затем начала другую песнь, когда заполняла жидкостью чашу, поливая ее поверх ониксовой фигурки во время этого.

Она положила свои руки на стол ладонями кверху, запрокинула голову назад и закатила глаза, начав петь громче и более настойчиво.

Это продолжалось очень, очень долго, и Дриззт постоянно бросал взгляд на улицу, пытаясь измерить прошедшие часы. Он знал, что Далия и Энтрери не могли войти в Гонтлгрим — в конце концов, меч был у него! Но мысль о них, находящихся в одиночестве на дороге, заводила его чувства не в лучшее направление.

Солнце было низко в небе, когда Аруника резко встала со своего места и потерла глаза. Она небрежно кинула ониксовую фигурку обратно Дриззту.

— Что ты узнала? — спросил он, не обрадовавшись ни этому небрежному движению, ни грустному взгляду на лице женщины.

— Я не чувствую связи с существом, которое ты зовешь Гвенвивар, − проронила Аруника.

— Что это значит? — спросил Дриззт, стараясь не пустить отчаяние в свой голос, хотя внутри него закипал первобытный страх.

Женщина с рыжими волосами пожала плечами.

— Что магия рассеялась? — настаивал Дриззт. — Или что пант… — или что Гвенвивар уничтожена? Это вообще возможно?

— Конечно, − сказала Аруника, и Дриззт тяжело сглотнул.

— Она — астральная сущность пантеры, сродни богине, − запротестовал Дриззт.

— Даже боги могут быть уничтожены, Дриззт До’Урден. Хотя мы не знаем, случилось ли именно это. Так или иначе, каким-то образом связь между пантерой и статуэткой разорвалась — пойми, что они не являются одним и тем же! Артемис Энтрери носит символ кошмара, так же как ты носишь свисток единорога, но это магические существа, прикрепленные к магическим принадлежностям. Твой свисток — это твой конь. Уничтожение свистка означает стирание магической конструкции, которую ты зовешь Андахаром. То же самое и с конем Энтрери. Они не жизненные формы, но магические заклинания, умело замаскированные под таковых. Без этого образа ты мог бы покрыть лиги, оседлав свисток, хотя я сомневаюсь, что твои ощущения сочли бы это комфортным, не говоря уже о твоей заднице.

Дриззт с трудом мог согласиться с ней, считая гнусными заявления женщины относительно Гвенвивар. Его пустой взгляд призвал Арунику подойти к нему, и она положила руку на его плечо в знак утешения.

— Гвенвивар отличается от твоего свистка, − объяснила она. — Отличается и от кошмара Энтрери. Гвенвивар — это живое, дышащее существо из другого измерения, сущность, не плененная статуэткой, но вызываемая ею. Это древнее заклинание − еще со времен великих мифалов, я полагаю! — которое очень сложно воспроизвести любому из ныне живущих магов, даже самому Эльминстеру.

— Ты считаешь её уже мёртвой, — заметил тёмный эльф

Аруника пожала плечами и похлопала его по плечу еще раз.

— Я думаю, что мы не можем знать наверняка. Что мы, что я, точно знаю, так это что сейчас нет связи, которую я могла бы почувствовать, между статуэткой и существом, Гвенвивар. Твоя фигурка до сих пор излучает магию — это я могу легко заметить, но это как маяк без наблюдателя.

Дриззт тяжело сглотнул и медленно покачал головой, не желая это слышать.

— Мне жаль, Дриззт До’Урден, − сказала Аруника, затем поднялась на носочки и поцеловала Дриззта в щеку.

Он отдернулся назад.

— Продолжай искать!

Он мысленно вернулся в тот ужасный день в Мифриловом Зале, такой далёкий день, когда он схватил Джарлаксла за воротник и точно так же умолял его, только из-за других событий, найти Кэтти-бри и Реджиса.

Аруника лишь заверила его этой сочувствующей, успокаивающей улыбкой и кивнула.

Пошатываясь, Дриззт вышел из комнаты и гостиницы обратно на улицу, где бродило лишь несколько человек, любопытно поглядывавших в его сторону.

— Он был у рыжеволосой в постели, − хихикнула одна женщина своему другу, когда они быстро прошли мимо дроу, ошибочно понимая причину его неустойчивости.

— Гвенвивар, − прошептал он, вращая ониксовую статуэтку в своих руках.

Пламя ярости поглотило его. Он подул в серебряный свисток и вскочил на сильную спину Андахара, когда единорог примчался на его зов, затем погнал могучего коня прочь во весь галоп.

Ему нужен был выплеск; он жаждал разрядки. Только в действии мог он найти утешение в тот темный момент.

Он промчался через главные ворота Невервинтера, копыта Андахара застучали по северному пути, от ветра лавандовые глаза дроу сделались влажными.

Или это не от ветра.

— А я думал, что Я ненавижу Алегни, − сказал Энтрери, стоя от Далии с противоположной стороны костра.

Благоразумие подсказывало, что у них не должно было быть открытого огня в незаселенных диких землях Леса Невервинтер, но эти двое редко слушали подобные голоса разума; или, возможно, это был тот самый голос, который заставил две неспокойные души зажечь подобный маяк, притягивая опасность и битву.

— А разве это не так? — ответила эльфийка с сарказмом.

Энтрери засмеялся.

— Конечно так, всем своим сердцем, и я в это верил — пока не сравнил мою ненависть к нему с твоей.

— Возможно, твое сердце не настолько большое, как мое.

— Возможно, мое сердце не настолько темное, как твое.

Отпустив эту саркастическую шутку, убийца ухмыльнулся, ожидая какой— Нибудь реакции от острой на язык женщины. К его удивлению, Далия просто опустила взгляд на огонь и поковырялась в нём палкой, которую нашла здесь же в костре. Она толкала и разбрасывала угли, вызывая вспышки маленьких искр, из-за которых ее глаза казались сверкающими в свете отбрасываемых ими танцующих отблесков.

В красивых глазах Далии застыла боль, одновременно с кипящим внутри нее гневом − нет, чем-то большим, чем гнев, с самой чистой яростью, кристаллизованной в острые и ранящие огоньки света.

Артемис Энтрери узнал его, он испытал его однажды, и тогда он тоже был очень молод.

— Ты многое предполагаешь, − сказала Далия. — Мы пошли убить Алегни, мы так и сделали, и ты атаковал его с не меньшим напором, чем я.

Это также было попытка от чего-то уйти, Энтрери знал это очень хорошо.

— У меня не было выбора. Я не мог убежать от него, − сказал он. — Он носил меч, и меч владел мной. Мой выбор был драться…

— Умереть, − прервала его Далия.

— Это предпочтительнее того, что этому предшествовало.

Женщина подняла свой взгляд, ее глаза встретились с его, но только на мгновение, прежде чем она повернулась обратно к безопасности отвлекающего огня.

— Это было самым легким и безопасным путем, − сказал Энтрери. — Заключенный пытается вырваться на свободу или он принимает рабство. Но с тобой было не так. Херцго Алегни не удерживал Далию, и все же ты повела нас туда, к тому мосту и в ту битву.

— Я возвращаю свои долги.

— Действительно, какой, должно быть, колоссальный долг это был, да?

Она взглянула на него опять, но на этот раз не с одобрением, а с предупреждающим хмурым видом. И опять перевела взгляд к огню.

— И когда все казалось потерянным, и армия Алегни окружила нас, Дриззт пал от моего собственного меча, а я сам оказался бесполезным перед мечом Алегни, Далия была свободна.

Тогда она подняла свой взгляд и тяжело уставилась на него.

— Свободная улететь.

— Каким бы я была другом…? — начала она свой вопрос, но тихий смех Энтрери высмеял ее ответ.

— Я знаю, что ты выше этого, − заявил он.

— Ты ничего не знаешь, − сказала она, но без уверенности, ведь из-за того, как она смотрела на Энтрери и как смотрел он на нее, связь между ними не могла пройти бесследно.

— Ты не улетела с моста не из-за преданности, но из-за чего-то более глубокого и настолько темного внутри, что ты не могла уйти. Я сказал, что скорее умру, чем вернусь обратно в рабство, но Далия была не менее захвачена, чем я. Я — мечом, а ты − …

Далия резко отвернулась, ее взгляд направлен был к огню, в который она ударила ногой, послав сноп искр в воздух, нуждаясь в отвлечении внимания, смены темы, в чем угодно.

— Памятью, — закончил Артемис Энтрери, и плечи Далии подались так далеко вперед, что казалось, будто она сейчас упадет в огонь.

И вопреки себе, вопреки всему, что он совершил за последние полтора века, Артемис Энтрери двинулся к ней, и, подойдя вплотную, обнял ее своей рукой, дав ей лишнюю точку опоры. Ее слезы стекали по ее щекам и падали вниз на землю, но он не вытирал их.

Она вздрагивала, и глубоко дышала, пытаясь себя успокоить. Когда она глубоко вздохнула еще раз, Энтрери отшагнул от нее в сторону. Он смотрел на огонь, дав ей момент уединения, когда она могла пройти сквозь свои темные воспоминания.

— Ты ненавидела его больше, чем я когда-либо мог, − подытожил Энтрери.

— Он мертв, − коротко ответила Далия.

— И очень жаль, что он ушел в другое измерение, где сделал свой последний вздох, − сказал Энтрери. — Я бы привязал его труп к своему кошмару и тащил бы его по улицам Невервинтера до тех пор, пока кожа не слезла бы с его переломанных костей.

Убийца почувствовал взгляд Далии на себе, хотя и не поворачивался к ней.

— За меня? — спросила она.

— За нас обоих, − ответил он.

Учитывая то, что он знал теперь о Далии, такой поступок мог принести ему истинное успокоение для более глубокой раны — с Херцго Алегни в роли того, кто предал его много десятилетий назад.

Тогда на лице Далии появилась легкая улыбка, и она сказала:

— Хотела бы я посмотреть на это.

В чаще, недалеко от этого места, Дриззт До’Урден не мог уловить большую часть слов, которыми обменивались эти двое. Он расседлал и отпустил Андахара домой, когда впервые заметил огонь. Каким-то образом он знал, что это будет лагерь Далии и Энтрери.

Но Дриззт не выдал своего присутствия. Он пытался убедить себя, что не подсматривал за ними.

Тёмный эльф наблюдал их разговор в течение некоторого времени, и мог подойти ближе, не будучи замеченным, возможно даже настолько, чтобы можно было слышать их слова.

Но те слова, казалось, не имели значения. Дриззт обнаружил свою заинтересованность их движениями, и, в частности, взглядами, которыми они смотрели друг на друга и, более того, которыми они смотрели прочь друг от друга.

Между ними не происходило ничего сексуального, ни намека на попытки Энтрери наставить ему рога или еще чего-либо подобного.

Странно, но у Дриззта было ощущение, что подобная новость могла бы ужалить его не так сильно.

Потому что теперь он точно знал то, о чем уже давно подозревал: Артемис Энтрери узнал что-то о Далии, понял что-то о Далии, чего не мог и не сделал сам Дриззт. Какая-то общая рана связывала их. В ее слезах и в ее кроткой ухмылке Далия обменялась чем-то большим с Артемисом Энтрери, нежели с Дриззтом за все их ночи занятий любовью.

Как мог подобный безмолвный разговор около костра в ночном лесу быть более интимным, чем занятия любовью?

В этом не было смысла.

Но именно это предстало перед ним.

Глава 13 Там, где тени никогда не заканчиваются

— Раны были серьёзные, — объяснил жрец. — На восстановление ему понадобится много недель.

— Тогда приставь к нему больше жрецов, — резко ответил Дрейго Проворный. — У него нет этих недель.

Жрец в изумлении отшатнулся назад. В конце концов, он и его собратья только что вырвали тифлинга из лап смерти.

— Некоторые считали, что лорд Алегни не выживет, однако Ваши действия по уничтожению злобной кошки были просто блестящими, — ответил явно недовольный жрец, хотя и отдав должное могущественному нетерезскому лорду.

Дрейго Проворный был вынужден признать справедливость его слов, во всяком случае о том, что касалось Алегни. Кожа тифлинга была порвана в клочья, а глаз был вырван и держался на одной ниточке, спадая на щеку.

И это были еще не все его раны.

— Он мне нужен и как можно быстрее, — потребовал Дрейго Проворный.

— Он будет жить, — только и смог ответить жрец.

— Он должен не просто жить, — предупредил маг. — Он должен вернуться на Фаэрун через несколько дней, чтобы вернуть то, что он потерял.

— Меч.

— Наш меч, — ответил морщинистый старый маг.

— Вы могли бы послать других…

— Это не моя ответственность, а Херцго Алегни. Созови других жрецов — столько, сколько сможешь найти. Исцелите каждую его рану и поставьте на ноги.

Жрец с сомнением посмотрел на него.

— Ради его же блага, — ответил Дрейго Проворный на его взгляд. — Приступай.

Зная, что с такими, как Дрейго Проворный, лучше не спорить, жрец коротко поклонился и поспешил прочь.

Дрейго Проворный зашелся кашлем. Он дал Херцго Алегни высокое положение среди нетерезов. Он, конечно, не несет ответственности за тифлинга, но его действия — и победы, и поражения — сказывались на репутации Дрейго Проворного.

Херцго Алегни потерял нетерезский артефакт, могущественный и ценный меч, который ему дал Дрейго Проворный. Алегни должен его вернуть. Это закон и обычай нетерезов, но Дрейго Проворного беспокоило, что в последнее время Алегни не одерживал блестящих побед. Его экспедиция в область под названием Невервинтер должна была завершиться годы назад. Правда, неожиданный катаклизм в виде извержения вулкана усложнил задачу, но только это и оправдывает задержку перед строгой и требовательной Империей Нетерил.

Теперь потеря меча казалась еще более удручающей, потому что она произошла во время больших ожиданий, и потому что это была не единственная потеря. Несмотря на спорное решение Дрейго Проворного направить к Алегни в гарнизон Невервинтера большое подкрепление, сам город Невервинтер был потерян для нетерезов.

Даже несмотря на то, что тэйцы в смятении и бегут, город был потерян.

Утром до Дрейго Проворного дошли слухи о том, что он переборщил в плане подарков и надежд, возложенных на погоревшего лидера. Он даже услышал, что пара крупных феодалов ставят под сомнение его собственные способности. Интересно, думал Дрейго Проворный, если было бы возможно повернуть время вспять, тогда бы он так не просчитался?

Они должны поставить Херцго Алегни на ноги, а Алегни должен в кротчайшие сроки вернуть меч. Невервинтер потерян для них, ну и пусть.

Потеря Когтя Харона это совсем другое дело.

Вытянутую комнату освещало пламя и магическая первобытная энергия, исходившая от двух кузниц, черпавших пылающую жаром силу от предтечи. Удары молотов о камень разносились ясным эхом.

— Думаешь о прошлом? — заметил Тиаго Бэнр, подойдя к Равелю, который стоял с закрытыми глазами, как бы наслаждаясь своими ощущениями. — Или обдумываешь возможности?

— И то и другое, — признался ткач. — Так Гонтлгрим должен был пахнуть и звучать, и выглядеть во времена процветания дварфской власти.

— Ты одобряешь процветание дварфской власти? — спросил Тиаго с хитрой ухмылкой.

— Я отдаю им должное, — признал Равель. — Особенно сейчас, когда эта власть работает на меня.

Тиаго странно на него посмотрел и кивнул Равелю на центральную печь, где дроу склонился над серебристым клинком, под рукой у него был большой рюкзак с магическими ингредиентами, порошками и эликсирами. Немного в стороне находилась бутыль джинна. Глядя на это, Тиаго облизнулся. Интересно, какие клинки может создать для него Гол'фанин с такими принадлежностями и в такой кузне?

— Работает на Дом Ксорларрин, — поправился Равель. Но этого было недостаточно для молодого Бэнра, который снова кивком указал на того самого дроу, Гол'фанина, личного ассистента Тиаго в этом путешествии.

— Возможно, я считаю тебя почетным членом моей семьи, — предположил ткач.

— Разве это не громадный шаг вниз?

Улыбка Равеля исчезла в мгновение ока, но смех Тиаго развеял напряжение до того, как оно по— Настоящему успело нарасти.

— Как продвигается борьба за внешние залы? — спросил Равель.

— Твой старший брат и его ручные элементали оказались весьма эффективны, — ответил Тиаго. — Они гонят тварей, воронов и даже призраков дварфов. Так же мы нашли небольшую свору орков, возможно с ними можно… договориться.

— А нужно ли нам больше рабов?

Тиаго пожал плечами, как будто это не имело значения.

— Чем больше рабочих рук, тем быстрее коридоры станут укрепленными и безопасными.

Сказав так, он посмотрел на внешние горны с обоих концов, там гоблины, орки и даже багбиры работали с металлом, создавая сырье для толстых железных дверей и, самое главное, новые рельсы, чтобы возить руду в тележках. Другие рабы разносили готовые изделия из комнаты по назначенным коридорам и палатам.

Ближе к главной кузнице ремесленники дроу работали с огнем, изготавливая тонкие предметы, необходимые для восстановления инфраструктуры огромного комплекса. Чувствительные пальцы дроу обрабатывали горячий металл, создавая сложные замки и тонкие на вид, но крепкие секции лестницы, их можно собрать в больших камерах наверху, взамен старым лестницам, разрушенным гневом неистового исконного.

Слова Тиаго шли в резонанс с Равелем, молодой Бэнр прекрасно это видел. На восстановление Гонтлрима уйдут годы, необходимо обеспечить безопасность камер, что означало — запастись металлом. Кузницы не нуждаются в топливе и это огромное преимущество, но сырье не так-то легко найти в туннелях, изобилующих призраками дварфов, ужасными воронами и другими дикими монстрами.

— Терпение, мой друг, — сказал Тиаго. — Ты превзошел даже свои безумные надежды.

— И правда, — признал Равель.

— Теперь тебе есть, что терять, и ты дрожишь, — сказал Тиаго, и Равель кивнул.

— Кто дрожит? — послышался другой голос, и дроу повернулись к подошедшей Береллип.

— Это я образно, жрица, — сказал Тиаго.

Береллип окинула Равеля пренебрежительным взглядом.

— Это правда?

Тиаго засмеялся, но Равель не последовал его примеру.

— Мы обсуждали медленную работу, — сказал Тиаго. — Длительный процесс и дальнейший путь для дома Ксорларрин, если ты думаешь следовать своим мечтам о создании города— Конкурента Мензоберранзану.

— Зачем нам думать о таких вещах? — ответила Береллип с деланным удивлением. — Город— Конкурент? Это не понравилось бы Ллос.

— Это понравится Зиирит, — язвительно заметил Тиаго, нарочно опуская ее титул, провоцируя детей Ксорларрин высказаться относительно его неучтивости, но Береллип прищурилась и усмехнулась.

— Ты знаешь, почему мы отправились сюда, — заметил Равель. — Это прекрасно известно и Матери Квентл, и Архимагу Громфу.

— Тебя настигли сомнения, молодой Бэнр, потому что нам удалось добиться большего, чем ты мог себе представить? — спросила Береллип.

— Нет, — легко ответил Тиаго. — Совсем наоборот. Я доволен тем, что узнал и увидел. Вы делаете поразительные успехи, и это место — кузницы, источник энергии, резонанс силы этого комплекса — превосходят все мои ожидания. Вы положили начало настоящему городу-побратиму.

Береллип смотрела на Тиаго, сомневаясь в его искренности.

— Я посоветовал бы тебе послать весточку в Мензоберранзан, — добавил Тиаго. — Вам понадобится больше рук, и поскорее.

— Рук Бэнр? — подозрительно спросила Береллип. — Мать Квентл отправит свои легионы нам в помощь?

Тиаго смеялся над ней, дразнил её своим непринуждённым поведением и тоном разговора, и Береллип напряглась еще сильнее.

— Ты понимаешь, что вы здесь с одобрения Матери Бэнр? — спросил он. — Если бы мы действительно хотели заполучить это место для себя, разве позволили бы мы вам свободно прийти сюда? Почему мы не отправили сюда свои собственные экспедиции?

— Потому что мы не хотим лишать Дом Ксорларрин амбиций, — ответил он на молчание Ксорларрин. — Мать Квентл желает отдать вам в дар это место и ваши мечты, мы уже показали это своими действиями, и, даже больше, своим бездействием. С появлением Империи Нетерил мир стал слишком опасным местом для Домов Мензоберранзана, которые страдают от постоянных междоусобиц, а это в особой степени касается Дома Ксорларрин — даже ты должна это признать.

Несмотря на всю серьёзность собственных доводов, Береллип тяжело сглотнула от очевидной банальности.

— Так же мы позволим вам укрепиться на окраинах Мензоберранзана и распространять там влияние.

— Пока наш город укрепляет Мензоберранзан, — констатировал Равель.

— Конечно. Если бы вы с нами соперничали вместо того, чтобы работать на пользу наших интересов, мы бы вас уничтожили, — буднично сказал Тиаго, до этого он говорил то же самое, только другими словами. Он никогда не делал из этого секрета.

— Но ты думаешь, что нам нужно больше дроу для укрепления наших рядов, — заметила Береллип, для видимости противоречия.

— Я не говорил о дроу, — поправил Тиаго. — Клорифта располагает несколькими сотнями кобольдов, даже тысячей. Это маленькие умные твари, и они на удивление умело добывают и обрабатывают металл. Такой подарок от Мензоберранзана будет вам очень полезен, и Мензоберранзан не пострадает, потому что эти крысы плодятся как… ну, как крысы, они быстро пополнят свои ряды в Клешне. И драуки! Вам стоит запросить больше драуков, я не сомневаюсь, что многие в Мензоберранзане хотели бы от них избавиться! Гнусные твари. Переманите их на свою сторону, я имею ввиду, предоставьте им внешние помещения и назовите это их домом.

— Драуки становятся драуками не без причины, — сухо напомнила Береллип.

— Паучья Королева будет недовольна? — саркастически спросил Тиаго. — Лучше отдать их ей в услужение, ты так не считаешь?

— Главное не это, — спорила Береллип.

— Именно это, — сказал Тиаго, лишая весь разговор толики разумности. — В этом единственный смысл… для всего! Ты здесь, в этих залах, для служения Паучьей Королеве. У тебя будет возможность создать город-побратим Мензоберранзана, и ты добьешься своей цели во имя Паучьей Королевы. Мать Квентл позволяет тебе это, потому что она служит Паучьей Королеве. Нет никакой другой причины, нет никаких других целей. Как только ты это по— Настоящему оценишь, Береллип Ксорларрин, ты сможешь лучше понять мой совет, и только если ты по— Настоящему оценишь это, жрица Береллип, у тебя и твоей семьи появится шанс на выживание и на "побег" от Мензоберранзана. Я не обязан объяснять жрице Ллос очевидные вещи. Ты меня разочаровала!

После этих слов Тиаго резко обернулся и направился к Гол'фанину, который начал работать над созданием желанного клинка.

Херцго Алегни упрямо вылез из постели и встал во весь свой немалый рост. Многочисленные бинты мешали ему выпрямиться, но гордый тифлинг лишь сильнеерасправил плечи, не желая показывать свою слабость старому сморщенному магу. Правда, его смущало отсутствие здорового правого глаза.

— Когда ты будешь готов вернуться? — отрывисто спросил Дрейго Проворный, даже не делая вида, что его заботит здоровье тифлинга.

— Когда получу приказ, — ответил Алегни.

— Даже прямо сейчас?

— Да, если ты хочешь.

Дрейго Проворный не смог сдержать улыбку. Алегни упрям. Он едва мог стоять, ноги шатались, а плечи дрожали от напряжения, когда он пытался стоять прямо.

— Ты, конечно, знаешь, что должен вернуться.

Алегни посмотрел на него с любопытством.

— Ты кое-что потерял.

Тифлинг всё ещё пребывал в замешательстве.

Дрейго Проворного не удивляла его реакция, он понимал, что Алегни плохо помнит последние моменты прошедшего боя. Когда он прошёл в Царство Теней на грани смерти, огромная пантера рвала его когтями и вгрызалась в плоть, все его движения были продиктованы рефлексами и отчаянием, каждый звук его был наполнен глубочайшей агонией.

Неожиданно Алегни широко открыл здоровый глаз и начал отчаянно озираться вокруг.

— Коготь, — пробормотал он.

— Он у них.

Херцго Алегни повернулся к своему хозяину и его плечи поникли. Это был его провал, причем заслуживающий высшей формы наказания. Нетерезские лорды жили и умирали, молва о них проходила, но оружие было вечным.

По крайней мере, так должно было быть.

— Они живы?

— Да, все трое. К слову, их дела идут весьма неплохо среди благодарных им горожан Невервинтера.

Тифлинг поморщился.

— Твои воины провалились!

— Скорее это мой военачальник, Херцго Алегни, меня подвел.

Алегни напрягся, вынужденный принять очевидное.

— Их было трое против одного, — пояснил он.

— Четверо против двоих, — поправил его Дрейго Проворный. — По выбору твоей гордости.

— И все шадовары оказались в безвыходном положении! — настаивал громадный воин.

— Лорд Алегни, тебе не идет, когда ты хнычешь как ребенок, — предупредил Дрейго Проворный. — Твои подчинённые — твои подчинённые, действовали, как им было велено. Ты был уверен, что Баррабус Серый в твоей власти, и что, применив хитрость, ты окажешься наедине с Далией и одержишь долгожданную победу. Больше похоже, что ты просчитался.

— Трое против одного! — настаивал Тифлинг.

— Четверо против двоих, — напомнил Дрейго Проворный. — Ты так легко забыл пантеру дроу? Или Эффрона, который долго сражался со зверем, пока ты играл в свои глупые игры на мосту?

При упоминании Эффрона лицо Алегни напряглось. Алегни хотелось поспорить, бросить угрозу или оскорбление в адрес кривого мага. Сколько же раз Дрейго Проворный видел этот взгляд?

— Тебе некого винить, кроме Херцго Алегни, — настаивал старый морщинистый маг. — Прими свою ответственность. Ты знаешь, что нужно делать.

— Я должен вернуть меч.

Дрейго Проворный кивнул.

— Отдыхай. Все жрецы будут рядом, сменяя друг друга. Прими их исцеление и подпитывающие заклинания, скоро тебе снова придется столкнуться с опасным трио.

— Я научился на своих ошибках.

— Хорошо, тогда я не буду советовать тебе не делать новых.

— Мне нужно новое оружие… — сказал Алегни, точнее начал, но старый маг уже с ним закончил, так что он просто развернулся на каблуках и ушел.

Маг закрыл дверь в комнату Алегни и быстро поднес палец к сжатым губам, показывая Эффрону, который ждал снаружи, что нужно молчать, пока они не отойдут подальше от комнаты.

— Буду ли я сопровождать лорда Алегни, когда он будет возвращать меч? — спросил Эффрон, когда они уже прошли много шагов — слишком недалеко на взгляд Дрейго Проворного.

Он посмотрел на молодого мага.

— Я пойду с ним? — снова спросил Эффрон.

— Ты пойдешь… рядом с ним, — поправил Дрейго Проворный. — Херцго Алегни, скорее всего, пойдет к своей смерти, — он пошел дальше, но остановился посмотреть на реакцию Эффрона.

— Что ты чувствуешь по этому поводу? — спросил он.

Эффрон неловко пожал плечами, показывая, что ему все равно, хотя на самом деле это было не так.

— Он сейчас безрассуден, — объяснил Дрейго Проворный.

— Из-за меча, из-за того, что его нужно срочно вернуть, — догадался Эффрон.

— Частично, но в основном из-за Далии. И из-за предательства Баррабуса Серого.

— Артемиса Энтрери, — поправил Эффрон.

Дрейго Проворный фыркнул, поскольку для него это не имело значения.

— Человек был его рабом на протяжении десятилетий, — сказал Эффрон. — Конечно лорд Алегни не мог ожидать от него верности!

— Отношения господина и раба всегда странные, — объяснил Дрейго Проворный. — Даже неожиданные, — он склонил голову, и с любопытством посмотрел на Эффрона. — В отличие от отношений отца и сына.

— Значит, я буду его тенью, — сказал Эффрон. — И?

— Ты должен вернуть Коготь Харона, — проинструктировал Дрейго Проворный. — Всё остальное не важно.

Эффрон кивнул, хотя и не выглядел убежденным.

— Остальное не важно, — повторил старый маг. — Ни судьба Херцго Алегни, ни судьба Далии.

Эффрон тяжело сглотнул.

— О да, я знаю, как сильно ты ее ненавидишь, кривой, но эта битва состоится в другой день. Даю тебе слово, но сначала Коготь должен благополучно вернуться в руки нетерезов.

— Скорее всего, чтобы вернуть его, мне придется их уничтожить, — сказал Эффрон.

— Думаешь?

Теперь настал черед Эффрона с любопытством рассматривать мастера.

— У нас есть разменная монета, — объяснил Дрейго Проворный. — Такая, что дроу не сможет это проигнорировать, — говоря это, он сунул руку в пространственный карман на своей свободной мантии и извлек оттуда маленькую клетку, светящуюся синим светом, она легко помещалась на ладони. В этой клеточке, слишком тесной даже для одного шага, стояла маленькая черная пантера, прижав уши и оскалив зубы.

Несмотря на серьезность ситуации и опасности предстоящей дороги, Эффрон громко рассмеялся.

— Поговаривали, что ты уничтожил зверя.

— Уничтожил? Зачем мне убивать то, что так красиво… — он остановился и поднес клетку к своему морщинистому лицу, кошка еще сильнее прижала уши и зарычала, — … и так полезно.

— Я бы очень хотел иметь такого спутника, как эта, — сказал Эффрон, но проглотил последнее слово и сглотнул, когда Дрейго Проворный бросил на него тяжелый взгляд.

— Ты никогда не сможешь ее контролировать, даже если бы у тебя была статуэтка дроу, — заверил его Дрейго Проворный. — Она больше, чем просто магический дух, намного больше. Она связана с дроу, узами сотни лет и тысячи приключений. Она будет служить тебе не раньше, чем станет смертельным врагом дроу.

— Возможно, мы похожи.

— Это твой ответ на все? Твой безжалостный гнев к любому существу, вставшему на твоем пути? — Дрейго Проворный даже не пытался скрыть разочарование в своем голосе.

— Так я возвращаю меч?

Дрейго Проворный еще раз поднял пантеру, показывая Эффрону.

— Что для тёмного эльфа ценнее, как считаешь?

Глава 14 Охотясь плечом к плечу

— У тебя неуверенная походка, — прошептал Энтрери Дриззту настолько тихо, что Далии, которая была всего в нескольких шагах позади них, пришлось вытянуть шею, чтобы слышать.

— Ты это тоже почувствовал? — спросил дроу.

— Не так чётко, как ты, похоже.

— Почувствовал что? — спросила Далия.

— Нас отслеживают, — ответил Дриззт.

Далия выпрямилась и посмотрела вокруг.

— И если они смотрят, то уже знают, что мы о них знаем, — сказал сухо Энтрери и посмотрел на Далию, покачав головой и вздохнув.

— Здесь никого нет, — ответила эльфийка, несколько громко.

И Дриззт, и Энтрери уставились на нее, дроу беспомощно качал головой. Он тоже вздохнул и отошел в сторону, углубляясь в лесную чащу.

— Ты думаешь, там шадовары? Или тэйцы? — спросила Далия у Энтрери.

— Он так думает, — ответил убийца, указав подбородком в сторону дроу, который присел между кустов, изучая листья и почву. — Шадовары, вроде.

— И ты доверяешь его суждениям больше, чем своим?

— Это не соревнование, — ответил Энтрери. — Тебе не стоит недооценивать лесные навыки нашего компаньона. Это его владения — будь мы в городе, тогда вел бы я. Но здесь, в лесу, — отвечая на твой вопрос — да, — он закончил, потому что Дриззт возвращался к ним.

— Кто-то был здесь не так давно, — объяснил дроу. Он посмотрел на дорогу, по которой они пришли, направляя их взгляд на вполне различимую вереницу троп и дорог, оставленных ими позади. — Удобно наблюдать за нашим приближением.

— Шадовары, тэйцы или кто другой?

— Шадовары, — ответил Дриззт без колебания.

— Откуда тебе это известно? — спросила Далия, и опять ее голос был полон заметного сомнения.

— Я знаю, что за нами следили.

— Даже если так, ты видел наших преследователей?

Дриззт покачал головой, и после этого хмуро уставился на Далию.

— И все же ты сделал заключение, что они — шадовары, — гнула своё Далия. — Почему ты так в этом уверен?

Дриззт, сильно удивленный, смотрел на нее в течение некоторого времени, прежде чем ответил:

— Меч сказал мне.

Далия, готовая отпустить приготовленную колкость с кончика своего языка, начала отвечать, но проглотила ее обратно.

— Он взволнован, — сказал Дриззт Энтрери. — Я чувствую это.

Энтрери кивнул, как если бы подобные ощущения от Когтя Харона не были неизвестными или неожиданными.

— Молодой кривой колдун, похоже, — сказал он.

— Что ты знаешь о нем? — спросил Дриззт.

— Я знаю, что он грозный враг, полный всяких трюков и магии, которые наносят мучительные раны. Он не паникует, когда вступает в бой, и кажется более благоразумным, чем можно было бы предположить исходя из его возраста. Он смертоносен, не сомневайся, и особенно с расстояния. Более того, если это Эффрон следит за нами, тогда стоит ожидать, что он не один.

— Ты, похоже, много знаешь о нем, — заметила Далия.

— Я охотился на твоих тэйских друзей вместе с ним, — ответил Энтрери. — Я убивал твоих тэйских друзей вместе с ним.

Далия напряглась на мгновение от такого замечания, но быстро расслабилась: на самом деле, вспоминая ее участие в событиях против Силоры, как могла она искренне злиться на подобное признание? Она также убила много тэйцев после этого.

— Он был очень близок к Херцго Алегни, — продолжал Энтрери. — В некоторых моментах казалось, что он ненавидел своего собрата-тифлинга, но в других было похоже, что они взаимосвязаны, и очень сильно.

— Брат? — удивился вслух Дриззт.

— Или дядя? — ответил Энтрери, пожав плечами. — Я не знаю, но уверен, что Эффрон не обрадовался нашему обращению с Алегни. И он оппортунист — очень честолюбивый.

— Вновь приобрести меч — будет большим подспорьем для его репутации, — размышлял Дриззт.

— Мы даже не знаем, он ли это был, — заметила Далия. — Мы даже не знаем, охотятся ли за нами шадовары. И мы даже не знаем, охотится ли вообще хоть кто-то на нас.

— Если ты и дальше будешь говорить так же громко, мы скоро это выясним, — ответил Энтрери.

— А разве это плохо?

Упрямство Далии вызвало очередной вздох у Дриззта и еще один у Энтрери.

— Мы это выясним, — заверил ее Дриззт. — Но не на условиях наших охотников. Мы выясним это в том месте и в то время, которое выберем сами.

Он развернулся на пятках и пошел вперед по тропе, медленно исследуя лес слева, справа и впереди, ища врагов, засады и место, где они смогут изменить направление погони.

— Нам обязательно каждый раз играть в эту игру? — спросил Эффрон, и хотя он пытался сопротивляться, но обнаружил, что вертится вокруг, пытаясь увидеть последнее воплощение этой странной иллюзионистки — или, возможно, в этот раз это была она сама, понадеялся он.

Но голос Миража ответил ему сзади, снова.

— Это не игра, — заверила она его. — Многие являются моими врагами.

— И многие — твои союзники.

— Вряд ли.

— Возможно, у тебя будет больше союзников, если ты не будешь так ужасно раздражать, — предположил Эффрон.

— Союзники среди подобных тебе созданий, которые хотят прибегать к моим услугам?

— А это так оскорбительно?

— Разве эти союзники в скором времени не станут моими врагами, как только я услужу тому, кто против них? — спросила Мираж, и когда Эффрон повернулся, ее голос также повернулся вместе с ним, всегда доносясь со спины взволнованного молодого тифлинга.

Эффрон опустил свой взгляд.

— Возможны оба варианта.

— Лучше никакой, — ответила Мираж. — Теперь скажи, зачем пожаловал.

— А ты не догадываешься?

— Если ты думаешь, что я вернусь в Фаэрун, чтобы выкрасть обратно утраченный меч Херцго Алегни, тогда ты глуп. Подтверждение этой мысли опечалило бы меня, поскольку я всегда считала, что твоя глупость является лишь следствием юного возраста, и не изъяном твоих истинных способностей.

— Ты знаешь про меч?

— Все об этом знают, — обыденно ответила Мираж, ее тон чуть передразнивал серьезность Эффрона. — Все, кто уделяет внимание подобным вещам, я имею в виду. Херцго Алегни отдал его тем, ради кого ты нанял Кавус Дун для охоты. Твоя неудача привела к его неудаче, со стороны это выглядит именно так.

— Моя неудача? — спросил Эффрон возмущенно. — Разве я не послал тебя вместе с Кавус Дун…

— Твоя неудача, — прервала Мираж. — Это была твоя миссия, спланированная тобой, и с охотничьей командой, выбранной тобой. То, что ты недостаточно подготовил или послал недостаточное количество людей, полностью лежит на искривленных плечах Эффрона.

— Ты не можешь…

— Ты поступишь правильно, просто признав свои ошибки и двигаясь дальше, молодой тифлинг. Кавус Дун потерял ценных членов ради этого необычного трио. Они не жаждут мести и у них нет встречных претензий к тебе… пока.

Эффрону определенно не нужны были проблемы с такими, как Кавус Дун. Он сомневался в описанных Миражем возможных проблемах, сомневался и в том, что кто-либо из правящей верхушки Кавус Дун будет считать его ответственным за произошедшее — в конце концов они сами благословили эту охоту, и заверили его, что его деньги (не малая, между прочим, сумма), потратятся с пользой. Больше похоже, и он понимал это, что Мираж набивала более выгодную цену в сделке, которую собирался предложить ей Эффрон. Кроме этого, она наверняка выполняла приказ Кавус Дун, согласно которому должна была держать мага в узде, что она и делала. Нужно было сделать так, чтобы ни малейших обвинений в неудачах в Невервинтере — от злосчастной битвы против Далии и ее когорты до потери Когтя Харона и предсмертному состоянию самого Лорда Алегни — не было промолвлено в их адрес.

— Давай поговорим о будущих выгодах взамен прошедших потерь, — предложил тифлинг.

Смех Миража эхом отразился от всего вокруг, будто бы у него не было точки происхождения. Лишь летая свободно в воздухе — и было ли это вообще слышимым, удивился он? Может она передавала свой смех телепатически?

Эффрон снова посмотрел вниз, пытаясь найти точку опоры для разговора с этим чрезмерно надоедливым товарищем.

Много времени прошло, прежде чем ее смех утих, и еще больше времени прошло в тишине.

— Расскажи мне тогда о них, — наконец предложила Мираж.

— Какую славу можем мы снискать, если вернем меч? — хитро спросил Эффрон.

— Я не ищу славы. Слава влечет за собой известность, известность влечет зависть, а зависть приносит опасность. Ты, наверное, хотел сказать, какую славу можешь найти ты сам?

— Пусть будет так, — сказал Эффрон. — И какие сокровища можешь найти ты.

— Это более интересный вопрос.

— Пятьсот золотых, — заявил Эффрон.

Мираж — изображение Миража — не выглядела очень заинтересованной.

— За нетерезский клинок, такой могучий, как Коготь? — осмеяла она.

— Ты его не создаешь, а лишь возвращаешь обратно.

— Ты забыл, что я уже имела дело с этой троицей воинов прежде, — сказала она. — С могучими союзниками на моей стороне, некоторые из которых теперь мертвы, и ни один из выживших не захочет столкнуться лицом к лицу с этими тремя снова. И ты ожидаешь, что я сделаю это одна, да еще и за такую ничтожную сумму?

— Не одна против троих, — поправил Эффрон. — Тебе нужно встретиться всего лишь с одним.

— Они все грозные!

— Несмотря на то, что меня радует видеть твой страх, я не прошу тебя сражаться. Ни против троих, ни против одного.

— Просто стащить разумный меч? — снова ее тон был скептическим, что имело смысл, учитывая подобное задание.

— Просто совершить сделку, — поправил Эффрон.

Он полез в свой карман и достал маленькую светящуюся клетку из чистой магической энергии, которая умещалась на его ладони. В ней было заключено миниатюрное подобие пантеры, которую довелось видеть Миражу прежде, как раз до того, как она сбежала с поля боя в лесу.

— Нет, не подобие, — вслух сказала Мираж, и наклонилась, чтобы получше рассмотреть живое существо, пойманное в силовую клетку, — и в тот момент Эффрон понял, что это была и в правду Мираж, а не ее изображение.

— Великолепно, — прошептала она.

— Ты не можешь владеть ею.

— Лучше ею, чем мечом, я полагаю!

— Да, за исключением того, что она не поддается приручению, — объяснил Эффрон.

— Ты еще совсем молод и неопытен, чтобы заявлять это столь определенно.

— Так сказал Дрейго Проворный.

Упоминание о великом колдуне заставило Миража немедленно выпрямиться и тяжело уставиться, но не на Гвенвивар, а на Эффрона.

— Ты пришел ко мне с одобрения Дрейго Проворного?

— По его настойчивому требованию и с его платой.

Мираж тяжело сглотнула, вся видимость уверенности этой трюкачки испарилось.

— Почему ты мне раньше не сказал это, когда впервые вступил со мной в контакт?

— Пятьсот золотых монет, — назначил Эффрон.

Мираж исчезла, потом появилась вновь рядом с ним, и он подозревал, что на этот раз это была опять иллюзия, что и было подтверждено, когда ее голос донесся с другой стороны, хотя Эффрон лицом повернулся к ее изображению.

— Сторговать пантеру обратно дроу в обмен на меч?

Эффрон кивнул.

— Херцго Алегни уже выслал своих охотников за клинком, — пояснила Мираж.

Снова Эффрон кивнул, так как он знал об отбытии Алегни в Лес Невервинтер с отрядом шадовар. Однако он тоже не был в этом заинтересован. Алегни накануне сказал ему, что они только что взяли след. Херцго Алегни не был глупцом, и после поражения, которое он понес на своем вожделенном мосту, а также испытав разочарование от предательства Артемиса Энтрери, он не скоро будет так же рисковать в том, что касается Далии и ее отряда — по крайней мере, пока не завладеет Когтем Харона. Несколько человек, включая Дрейго Проворного, предупредили Алегни, что оружие вряд ли скоро простит ему его неудачу и даже может перейти на сторону Артемиса Энтрери против него.

Может ли Коготь контролировать Алегни тем же способом, каким он изводил человека, известного как Баррабус Серый?

Мысль не показалась Эффрону забавной, как он того ожидал, и колдун быстро оттолкнул ее прочь, возвращая свой взор в текущее время и место.

— Друзья дроу могут не оценить подобный обмен, особенно бывший раб лорда Алегни, — заметила Мираж.

— Если бы я думал, что они согласятся, я бы пошел к ним сам, — ответил Эффрон. — Ты достаточно умна, чтобы найти способ и убраться оттуда, если это понадобится.

Мираж, или, по крайней мере, ее изображение, казалось заинтригованной. Эффрон и остальные всегда думали, что текущие выражения и позы иллюзии соответствовали хозяйке, хотя, разумеется, никто точно этого не знал. Прошло много времени, пока она обдумывала информацию, а затем сказала:

— Одна тысяча золотых, если я вернусь с мечом.

— Дрейго Проворный… — начал отвечать Эффрон.

— Пять сотен от него и пять сотен от Херцго Алегни, — прервала его Мираж. — Эта драгоценность все же для него, разве нет?

Эффрон не моргал.

— Или ты думал, что эта разница от него для тебя? — хитро спросила Мираж.

— У меня нет тяги к монетам.

— Тогда ты и вправду глупец.

— Пусть будет так.

— Пусть будет так? Что ты дурак, или что ты согласен на мои условия?

— Одна тысяча золотых.

— И пятьсот, если я вернусь без него, за мои хлопоты.

— Нет.

Изображение Миража стало расплывчатым.

— Сто, — быстро сказал Эффрон, усердно, но тщетно, пытаясь изгнать отчаяние прочь из своего голоса. — Если ты вернешься с пантерой.

Изображение Миража вновь появилось.

— Если ты потеряешь пантеру, но не возвратишь меч, тогда ты получишь не золото, а гнев Дрейго Проворного.

— А если принесу обратно и то, и другое? — спросила она.

— Гнев Дрейго Проворного, которому не нужен конфликт с этим или любым другим дроу, — сказал Эффрон. — Соверши сделку.

— Ах, вездесущий гнев Дрейго Проворного, — сказала Мираж. — Кажется, ты добавил порцию опасности в сделку, — ее изображение неожиданно выхватило клетку из рук Эффрона, но она не появилась в руке изображения, а просто исчезла. — Как тогда я могу сказать «нет»?

Эффрон кивнул и наблюдал за вновь исчезающим в никуда изображением, после чего осознал, что остался один.

Он собрал свои мысли, всегда разбросанные после подобных сделок с этим раздражающим созданием, и удалился, надеясь, что Херцго Алегни не завладеет мечом первым.

Благодаря Эффрону, Коготь Харона был не призом. Он достанет и использует его для помощи Херцго Алегни в достижении настоящей победы, которую он и воин-тифлинг жаждали больше всего: Леди Далия, беспомощная перед ними, опозоренная, ответит за свои преступления.

Дриззт До’Урден сидел на изгибе толстой ветки, прижавшись вплотную к стволу огромного дерева, пытаясь стать как можно незаметнее. Он обернул свой изорванный зелёный плащ вокруг себя настолько туго, насколько это было возможно, и сделал себе заметку, что надо будет сменить это одеяние как можно скорее, возможно, на какой— Нибудь эльфийский плащ или другой пивафви дроу, если он найдет способ достать такой.

Эти мысли увели его в прошлое к моменту, когда он в последний раз видел Джарлаксла, когда дроу прыгнул с края пропасти исконного за Атрогейтом, чтобы быть уничтоженным последующим извержением богоподобного чудовища.

Дриззт закрыл глаза и заставил себя забыть об этом. Слишком много вопросов сопровождали мысли о Джарлаксле, как и об Энтрери. Слишком много противоречий и слишком много оправданий. Мир был намного проще в черно-белых цветах, и эти двое, особенно и в большей степени Джарлаксл, внесли области тени во взгляды Дриззта на мир, каким он должен быть.

Как и Далия.

Под насестом Дриззта Энтрери и Далия занимались своими делами, изображая, словно они вместе разбивали лагерь на ночь. Двигались они неохотно, с трудом играя свои роли, уж слишком медленно тянулось время.

Наконец Дриззт заметил какое-то движение в тенях на небольшом расстоянии за их спинами.

Нет, не движение в тенях, осознал он, а движение теней. Предупреждение Аруники о нетерезах и их фанатичном помешательстве на артефактах четко всплыло в его памяти.

Дроу издал легкий свист, серию высоких и длинных нот, наподобие песни крапивника, предварительно согласованный сигнал. И Энтрери, и Далия посмотрели вверх в его направлении, и, опасаясь, что шадовары могут быть слишком близко и заметят любой взмах рукой, он свистнул еще раз для подтверждения.

Пока двое возвращались назад к обустройству лагеря, действуя как можно более правдоподобно и решительно на этот раз, Дриззт бесшумно приготовил Искатель Сердец и положил магический колчан на сеть из веток, чтобы легче было тянуться до него. Ещё до того, как первая стрела легла на тетиву, дроу еще раз различил продвигающиеся очертания, отметив по крайней мере трех серокожих преследователей.

Их решительные и искусные движения сказали тёмному эльфу, что о его компаньонах им точно известно.

Дриззт свистнул еще раз, на этот раз длиной серией песен крапивника, чтобы сообщить свое новое наблюдение, и закончил тремя короткими чириканьями, чтобы дать знать остальным число врагов.

Он издал четвертый короткий свист, затем пятый и шестой, когда больше шадовар, или, по крайней мере, когда больше движений, указывавших на приближение шадовар, стали видимыми для него.

Дроу облизнул губы, его глаза пристально всматривались. Если эти враги намереваются атаковать издалека магией или снарядами, тогда он успеет только дать предупреждение и только призывающее к защите Энтрери и Далию.

За спинами приближавшихся шейдов и за магическими вратами, которые привели их в это место, расхаживал с тревогой в душе Херцго Алегни. Ему очень хотелось возглавить этот отряд, но он еще не полностью восстановился от поражения на мосту. Тифлинг не мог поднять левую руку, и не знал знахаря с силой, способной восстановить его правый глаз. Теперь он носил глазную повязку поверх изуродованной глазницы.

Ещё одно трио шейдов пришло через врата, и Алегни направил их вперед — и потребовалась вся его сила воли, чтобы не броситься вперед вместе с ними.

Как он ненавидел этих врагов! Как он ненавидел Далию и ее отвратительное предательство! Как он ненавидел Баррабуса и его измену!

Он надеялся, что этих двоих захватят живьем, чтобы он мог мучить их до тех пор, пока они не начнут умолять его о желанном избавлении смертью.

Другой шейд прошел сквозь портал, маг, и к тому же, как знал Алегни, очень преданный Эффрону. Вместе с коротким и почти небрежным кивком повелителю тифлингу, он засуетился прочь, чтобы присоединиться к предстоящей битве.

Низкое рычание вырвалось изо рта Алегни. Ему нужно найти больше священников и заставить их еще усерднее работать, нужно вернуться в строй, к командованию, и в самые кратчайшие сроки. Из-за своего упрямства он попробовал поднять руку, после чего зарычал еще громче сквозь гримасу боли.

Он посмотрел на далекий холм, наверху которого его враги разбили свой лагерь, и пробормотал:

— Скоро, Далия, очень скоро, — и еще раз ту же фразу, но подставив уже имя Баррабуса.

Первые шейды вырвались на открытую местность, двое — выставив копья на одном уровне, третий был вооружен топором, которым он вращал над своей головой.

Но эльфийка и человек не были застигнуты врасплох. Когда шейды появились, они обернулись, чтобы встретить атаку, уже с оружием в руках.

Сверху Дриззт видел, как Энтрери, находясь слева от Далии, перед самыми копьями неожиданным броском сменил свое положение, встав справа от эльфийки, а Далия блестяще прикрыла его фланг, ее цепы забили по оружию противников так, что мчавшимся копьеносцам пришлось остановиться и даже отступить на шаг, а затем и перегруппироваться. После того, как Далия широким размашистым движением увела копья шейдов в сторону, она закрутила свои цепы сначала по кругу, а затем начала их вращать перед собой в подобие цифры «8», чтобы сдержать вооруженного топором противника на безопасной дистанции.

Дриззт опустил свой лук, ища возможность точно выстрелить в женщину, держащую копье у незащищенного левого фланга Далии, но затем резко поднял его вверх, когда заметил движение недалеко в кустах. Это был лишь взмах руки, едва заметный, но он о многом говорил.

Заклинатель, понял Дриззт, и вверх поднялся Тулмарил, и вдаль улетела стрела, оставляя серебряный след, затем другая, и еще больше в стремительной очереди выстрелов, каждая прорывалась сквозь ветки как удар молнии, оставляя клубки дыма и даже небольшие огни на ветках, когда стрелы пролетали сквозь них. Искры разбрасывались где-то позади, так как маг, судя по всему, применил магические щиты против подобных атак.

Но Дриззт продолжал заградительный огонь, уверенный, что Тулмарил окажется мощнее. Всё больше снарядов летело в его сторону, и колдун, отшатнувшись назад, вышел на открытую местность. Другие крики раздались вокруг него, и Дриззт понял, что в самом скором будущем он встретит заклинания и стрелы, направленные в него.

Но он продолжал свой разрушительный дождь из молниеподобных стрел, и искр становилось все меньше, а вскрики мага — всё громче. Колдун отшатнулся назад, теперь с клубами дыма, поднимавшегося от его одежды, и попытался развернуться, чтобы убежать, схватившись одной рукой за свой живот, а другой за свою горящую ногу.

Следующая стрела Дриззта вошла ему в голову под ухом и оторвала его от земли, раскрутив в воздухе и бросив лицом в грязь, где он и остался лежать неподвижно.

Дроу перекатился на другую сторону ствола дерева, и как раз вовремя, так как избежал струй магического огня от второго мага. Он снова принялся стрелять, но в этот раз не прицельно. У него не было для этого возможности, потому что шейдские лучники и копьеносцы принялись метать свои снаряды в его направлении.

В разгар битвы, хотя его положение ухудшалось с каждым мгновением, Дриззту все же удавалось посматривать вниз на своих товарищей. Один копейщик уже лежал, корчась на земле с льющейся из его бока кровью, но двое других шейдов присоединились к битве.

Энтрери оказался под большим натиском.

Дриззт начал опускать свой лук для выстрела в одного из шейдов внизу.

Но он не выстрелил, и сосредоточился вместо этого на врагах в отдалении.

Их точность и слаженность в движениях только возросла за дни, прошедшие с того боя на мосту Невервинтера, двое отличных воинов начали понимать друг друга лучше и физически, и эмоционально.

Артемис Энтрери знал, что когда он двинулся, вращаясь, наперерез для парирования начинавшегося удара копьем, Далия будет готова шагнуть в пустоту, образовавшуюся на его месте, где сможет воспользоваться преимуществом над их соперниками, полностью выведенными из равновесия. Так она и сделала, заставляя отступать назад топорника и умело держа слева женщину— Копейщицу, полностью поглощенную боем с нею.

Это оставило Энтрери один на один с другим копьеносцем.

Он увел копье вправо даже больше, чем рассчитывал, своим рубящим ударом меча слева. Его противник умело сдержал и также умело изменил его движущую силу, подняв свою ведущую левую руку вверх над своим плечом и ударив правой по дуге снизу в попытке достать Энтрери обратным концом копья.

Это бы вполне сработало, если бы не кинжал Энтрери, который пришел поперек справа позади руки с мечом, чтобы поймать древко копья внизу, и под таким углом, чтобы закрепить оружие его противника прочно на одном месте.

Энтрери посмотрел шейду прямо в глаза, затем поднажал вверх кинжалом.

Шейду следовало резко отпрыгнуть назад, чтобы освободиться, как и следовало ему уже осознать степень мастерства его противника, но он упрямо нажимал вперед и даже попытался сменить направление еще раз, и нанес режущий удар острием копья сверху вниз.

Но Энтрери прочно заблокировал копье кинжалом, искусно перевернув в ладони клинок с целью предотвращения освобождения, и повернул рукой, чтобы использовать инерцию шейда в своих целях, слегка уведя копье вверх.

Достаточно для того, чтобы он смог нанести удар острием меча точно под оружием противника.

Все еще глядя шейду в глаза, Энтрери лишь слегка зловеще улыбнулся и резко ударил своим мечом вверх в попытке пронзить шейда прямо под ребра. Шейд отпустил одной рукой копье, пытаясь отчаянно уклониться от удара, но меч убийцы вонзился в его тело, разорвав плоть и войдя в легкое.

Шейд упал — и Энтрери улыбнулся шире, когда Далии, погруженной в свой полный вращений танец и держащей двоих оставшихся противников под своим натиском, удалось размозжить череп этому глупцу, просто так, на всякий случай, когда он упал.

Энтрери понял степень удовлетворения, которое эльфийка получила, нанеся этот удар.

Хотя он заметил еще двоих приближавшихся врагов, убийца приблизился к Далии, ударив мечом по широкой траектории — это вынудило воина с топором отшатнуться. Затем Артемис сильно ударил по диагонали вниз в древко прямо возле наконечника копья, едва не разрезав сам наконечник.

Далия встретила двух подоспевших бойцов просто идеально: вращающиеся цепы использовали инерцию самих врагов, отбив у них аппетит к этому бою.

Энтрери отметил это и изумился произошедшему, беззвучно поздравив женщину с таким блестящим маневром.

Магический снаряд, сгусток зеленой энергии, пропитанный гневом, хлестнул Дриззта слишком быстро, чтобы он смог уклониться в сторону. Тёмный эльф принял его плечом, и его хватка ослабла, но лишь на мгновение.

Затем он ответил магу новым потоком сверкающих стрел. Одна за другой они ударяли в дерево, за которым укрылся маг, кромсая кору и прорываясь в сердцевину. Дриззт поморщился от обжигающей боли, бегущей по руке, но продолжал упрямо держать лук и вести заградительный огонь, говоря самому себе, что если он позволит себе паузу, то маг выйдет и хлестнет его еще раз.

Легкое движение в стороне привлекло его внимание, и он инстинктивно повернул лук и пустил стрелу.

Больше удача, чем навыки, в тот момент навела его стрелу на цель, подумал он, так как его стрела пролетела, отбросив шейдскую лучницу на землю, струя дыма поднималась из дыры в ее груди.

Лук повернулся обратно к магу, больше стрел засверкало в той стороне, ударяя, будто молниями, в дерево и во все вокруг него, разбрасывая искры и деревянные щепки.

Стрела вонзилась в дерево очень близко от лица Дриззта. Дроу даже не видел ее приближения, но по углу выстрела он понял, что был слишком уязвим. Он оставил мага и быстро повернулся к новой угрозе вниз и в сторону, позади продолжающейся под ним на земле схватки. Другая стрела вонзилась, сильно промахнувшись, и Дриззт заметил лучника. Серебряный шлейф пущенной стрелы Тулмарила окончился взрывом в большом камне.

Из-за камня появился не один, а сразу двое лучников, оба готовые пустить стрелы в Дриззта.

Но он не дал им этого сделать, выстрелив еще раз между ними в камень, вспышка лишила на мгновение их зрения, резкий хлопок украл их концентрацию. Одна лучница даже не успела выстрелить перед тем, как взвизгнула и пригнулась, а второй лучник настолько сильно промахнулся, что его стрела не попала даже в широко раскинутые ветви дерева.

Дриззт не мог считать это победой, потому что теперь волшебник выполз из укрытия за деревом и приготовил следующее магическое нападение. Тёмный эльф начал поворачиваться, думая пустить другой снаряд тем же путем, но замешкался.

Внизу он заметил схватку, заметил спину Артемиса Энтрери, открытую и призывающую. Лишь небольшое усилие требовалось, чтобы опустить Искателя Сердец и выпустить стрелу, тогда с Энтрери было бы покончено раз и навсегда.

Это было так легко.

И не стал бы мир лучше без этого убийцы? Сколько жизней, возможно, невинных жизней, мог Дриззт спасти этим одним выстрелом?

Он уже начал натягивать тетиву, когда магический снаряд сильно ударил ему в бок, вырвав воздух из груди и швырнув об дерево.

Из-за камня высунулись два лучника, оба выпустив стрелы.

Дриззт, широко раскрыв глаза после недавнего сощуривания от боли, быстро хватал стрелы рукой, посылая почти сплошной линией молнии в направлении врагов. Он знал, что точно попал по крайней мере один раз, по силе последовавшего за этим крика, но он не знал, насколько точным было попадание и насколько серьезными были повреждения от выстрела.

Он подозревал, что умрёт здесь и сейчас, в своем уютном гнезде на дереве.

Но не мог ли он взять Артемиса Энтрери вместе с собой?

Не станет ли мир лучше, если он это сделает?

Врагов становилось всё больше.

Между парированиями Энтрери удалось взглянуть на Далию и произнести:

— Иди.

Эльфийка уже двигалась, выставив руки вперёд, вращая четырёхфутовые палки, продвигаясь вперёд, ловко ударяя ими, а потом и вовсе соединив в одно целое. С длинным посохом в руках Далия продолжила свою атаку, затем резко уперлась его концом в землю и перепрыгнула над удивленными шейдами, приземлившись точно рядом с двумя и побежав в самые густые кусты.

Рефлексивно, и крайне глупо, шейды развернулись и последовали за ней — или один последовал, в то время как другой замер из-за поясного кинжала Энтрери, глубоко вонзившегося в его почку.

Преследовательница, не обратившая внимания на судьбу своего компаньона, продолжала бежать, пока конец посоха Далии не появился из кустов, направленный точно в ее подбородок. Она не могла остановиться, и Далия изменила направление своего собственного движения, начав двигаться навстречу шейду, и с удвоенной движущей силой длинный посох вонзился, словно копье, в мягкую кожу на шее женщины. Ее ноги вылетели из-под нее, когда она тщетно пыталась отпрянуть, и женщина тяжело приземлилась на спину, давясь в припадке удушья, жадно ловя воздух, который все не поступал. Она панически цеплялась за все вокруг, но Далия просто перепрыгнула через нее, возвращаясь обратно к Энтрери.

Ничто из произошедшего не ускользнуло от внимания двоих, с которыми дрался Энтрери. Меченосец слева от убийцы дал знак своему товарищу, чтобы тот задержал Далию.

Ему следовало бы сосредоточиться на убийце, потому что как только его друг отвернулся, Энтрери обрушился на него самого. Явно пораженный неожиданной смелостью в движениях, шейд отпрыгнул и бросился назад.

Но Энтрери, сменив направление своего движения, бросился к повернувшемуся шейду, и этот воин, вооруженный топором, услышав приближение убийцы, резко повернулся с круговым ударом по широкой траектории.

Удар прошел высоко над ним, так как Энтрери низко припал на колени, а его меч вспорол брюхо шейда.

Оставшийся мечник резко прыгнул на уязвимого в тот момент убийцу, но вместо него наткнулся на разъяренную Далию, с цепами в руках, вращающимися и бьющими по его голове. Он был поражен дюжину раз за одно краткое мгновение, но вспышку жгучей боли почувствовал лишь от первого удара, от которого его череп раскололся.

Далия едва замедлилась, промчавшись мимо через лагерь в его противоположный конец, пока Энтрери при помощи меча отбил топор вправо между собой и новыми бойцами, выступившими из валежника. Артемис помчался в диаметрально противоположную от Далии сторону — туда, где женщина пропала после прыжка — и, не останавливаясь, нагнулся и подцепил поясной кинжал из раненого шадовара.

Энтрери вломился в заросли на полном бегу, повернул влево, зная — попросту зная — что Далия повернёт вправо, чтобы они смогли встретиться где— Нибудь в чаще леса, подальше от этого места.

Больше стрел вылетало из Тулмарила, Дриззт достиг попадания, убийства, и затем второго убийства почти без паузы, когда товарищ его первой жертвы попытался подняться и убежать.

Дроу все еще жмурился от боли, его мускулы сжимались, противясь ожогам от двух магических ударов, но по крайней мере он уменьшил количество летящих в него снарядов. Под ним схватка разгоралась. Краем глаза он видел, как Далия прыгнула прочь.

Что сделало Энтрери еще более уязвимым для него, понял тёмный эльф.

Другая стрела прошла сквозь ветки, едва не попав Дриззту в лицо, и украла все его мысли о схватке внизу. Он развернулся кругом, обнаружив лучника, который в этот момент поднырнул под упавшее бревно и вынырнул уже вне зоны видимости Дриззта, а вместо него дроу заметил надоедливого волшебника, уже готовившего другое заклинание. Прежде, чем он смог выстрелить в шейда, сгусток огня слетел с руки мага, полетев в его направлении.

Дриззт очень хорошо знал, что за этим последует.

Он отправил стрелу в полет, сильно промахнувшись, так как он уже был в движении, когда, поднявшись со своего насеста, сразу же отпустил тетиву. На самом деле, он выпустил её больше с целью освободить лук, чем с какой-либо другой.

Дроу спешил вперед по веткам, ловко балансируя, пока убирал магический колчан, а затем и лук на плечи, и к моменту, когда он достиг конечной точки и тонкие ветви начинали гнуться под его весом, он уже держал в руках скимитары.

Дерево взорвалось за ним, огненный шар мага превратил вечерние сумерки в полдень. Это был не просто оглушающий взрыв, хотя Дриззт хотел бы этого, потому что воздух вокруг моментально стал закипать и жалить языками пламени. Теперь дроу воспользовался упругостью веток, прыгнув вверх и в сторону, в попытке убежать.

Лишь магические поножи спасли его от ужасных повреждений из-за сильнейшего взрыва — не новичок был этот маг! Без магического ускорения шагов этот огненный шар полностью настиг бы Дриззта, не приведя ни к чему хорошему.

И хотя тёмный эльф выбежал из зоны этого взрыва, он оказался более чем в двадцати футах в воздухе, свободно паря, без веток для опоры, без возможности ухватиться за что-либо, и только с твердой землей под ним, которая и послужит ему подушкой при падении.

Он почувствовал некое удовлетворение, даже наслаждение, при виде ужаса на лице мага, когда обрушился на него сверху. Он подметил местность, и понадеялся, что перед ним, по большей части, будет чисто.

Дроу развернул себя в воздухе и приземлился с кувырком вперед, вскочил, пролетая мимо мага и нанеся отчаянный удар клинком, а затем снова покатился в другом кувырке и в третьем, гася движущую силу. Он болезненно пролетел сквозь какие-то кусты, но ему удалось встать на ноги относительно невредимым.

Чего нельзя было сказать про мага, который развернулся вокруг себя с бьющейся кровавой струей из глубокой раны, которую нанёс скимитар Дриззта, разрезав его горло поперек.

Дриззт пытался сориентироваться, чтобы сообразить, где могут быть его товарищи. Картинка об его клинках, погружающихся в спину Энтрери, вспыхнула в сознании, и принесла удивление наравне с гневом — ненавистью, которую он быстро сфокусировал на ситуации, в которой оказался. Он помчался на полной скорости вперед, двигаясь от укрытия к укрытию, от дерева к кустам, а оттуда к валунам, затем даже по низким веткам другого дерева. Крики раздавались повсюду вокруг него, так как враг пытался взять его в кольцо, скоординировать свои действия против него.

Дроу изменил направление движения, затемеще раз, спрыгнув с веток дерева на открытую местность позади какой-то поросли, затем промчался сквозь нее на полной скорости к удивлению пары шадовар, выкрикивавших указания и до сих пор указывавших на дерево, на которое карабкался дроу.

Они почти выхватили своё оружие, чтобы защититься.

Дриззт бежал, оставив этих двоих корчиться на земле. Злость росла вместе с его скоростью, подпитываемая картинками Энтрери и Далии, разделяющих этот сокровенный интимный момент.

Он слышал впереди крики и знал, что его обнаружили, знал, что те спереди выставят улучшенную защиту — от его скимитаров, по крайней мере.

Поэтому он на бегу спрятал в ножны клинки и достал свой лук, выстрелив в область троицы. Одна, две, три стрелы улетели прочь, отбросив одного шейда в сторону, подняв его в воздух, подкосив второго, пронзив его стрелой от плеча до плеча, и заставив третьего в панике отпрыгнуть в сторону.

Дриззт промчался между ними, пересекая их позицию, и исчез в кустах так быстро, что оставшийся шейд даже не был уверен, в каком направлении скрылся дроу.

— Мы не можем поймать его, — нетерезский командир сказал это лорду Алегни, когда присоединился к тифлингу у магических ворот. — Он двигается как призрак — по деревьям так же быстро, как мы по земле.

— У вас есть волшебники, — ответил Алегни, и посмотрел назад на нескольких других шейдов, которые приближались, некоторые из которых с тревогой оглядывались через плечо.

— Двое мертвы, работа дроу! — ответил шейд, и по мере усиления своего голоса он едва мог сдерживать ужас в нем.

— Что с другими двумя? — спросил Алегни — спросил всех, когда остальные торопливо подошли. — Скажите мне, глупцы, что вы убили Далию и Баррабуса!

Это больше походило на угрозу, потому что сам Алегни не верил в подобную возможность, как и не хотел он подобного исхода. Не в этом месте, не в это время и не таким способом. Тифлинг слегка удивился своим чувствам относительно этого явно унизительного поражения. Лорд нетерезов, в конце концов, никогда не был спокойным и сострадательным касательно поражений.

— Нет, мой господин, — ответил воин. — Боюсь, они ускользнули от нас.

— Меч, — спросил Алегни. — Нес ли Баррабус мой меч?

Командир задумался на мгновение.

— Дроу нес его, но за спиной. Он дрался более мелкими клинками.

Алегни не совсем понимал, что из этого следует. Почему троица пошла в дикие местности? Он посмотрел на северо-восток, на разрушенную гору, ту, которая взорвалась и сожгла старый город Невервинтера десятилетие назад.

— Куда вы идете? — тихо спросил он пустоту.

— Мой господин? — переспросил солдат.

Алегни махнул ему на портал. Не было пользы от попыток развернуть шадовар обратно для другой бесполезной битвы. Они проиграли.

Но это не было его поражением. Он оспаривал подобного рода действия, доказывая Дрейго Проворному и остальным, что они поступят правильно, если дождутся, пока он восстановится достаточно для личного участия в битве. Он спорил, приводя убедительные доводы, что ему понадобятся силы в разы большие и в более удобном месте, которое он сам выберет.

Скорее всего ему все же припишут это поражение, но это никак не повредит его планам.

Тифлинг по-прежнему остается единственным, кому поручат возвращение меча, и он почувствовал уверенность в том, что сможет убедить Дрейго Проворного позволить ему сделать это своими методами.

Когда потрепанные и побежденные остатки шейдов вернулись в магический портал, не неся в своих руках ничего, кроме своих же павших товарищей, которых они просто не могли там оставить, Дрейго Проворный почувствовал себя повинным в том, что должно было восприниматься как поражение Херцго Алегни.

Да, тифлинг не был огорчен, когда основные силы его побежденной банды вернулись к нему, и ему пришлось изрядно потрудиться, чтобы скрыть любое проявление сарказма или удовлетворения в своём голосе, когда он отдавал приказ возвратиться сквозь портал.

Но он был взволнован, когда думал об этой разбитой горе и чудовище, которое, как он знал, скрывалось под ее обрушенными склонами. Он почувствовал тихий зов в невидимом бризе, словно Коготь тянулся к нему, умолял его. Он не знал, было ли это на самом деле, или это просто была игра воображения, но он подозревал первое.

Коготь звал его, потому что Коготь боялся.

Бросив последний взгляд на север, на лес, где Далия, Баррабус и дроу в очередной раз сбежали, Херцго Алегни так же вернулся в Царство Теней.

Держа Тулмарил в руке, Дриззт быстро обогнул большое скопление кустов шиповника, срезав путь между двумя растущими вязами. Он знал, что шейд была перед ним, он мог слышать ее частое дыхание, ощущал запах отчаяния этой женщины. Уверенный, что она не устроит ему засаду, Дриззт припустил практически без оглядки, полностью сосредоточившись на стелящейся под его ногами земле.

Он пересек два больших наполовину сожженных бревна, словно каменные защитники охранявших вход к величественному сооружению, которым казалась поросшая травой холмистая гряда. Огромный прыжок перенес его на вершину этого гребня, где он, наконец, обнаружил свою жертву.

Тёмный эльф выровнял Искатель Сердец, его руки медленно двигались, следуя ее движению, когда женщина пробиралась вперед, двигаясь и падая на четвереньки, пока ей снова не удавалось встать на ноги. Она двигалась вверх по краю холма, и когда Дриззт проследил за её передвижением, предугадывая направление, он понял ее путь, так как там была расположена мерцающая черная сфера, обрамленная магическим пурпуром — врата, и тёмный эльф мог достаточно легко догадаться, куда они вели.

Дриззт опустил Тулмарил, забыв о шейдской женщине, и уставился на портал.

Гвенвивар прошла сквозь такие врата, и стала потеряна для него. Сможет ли он пройти сквозь них? И если сможет, возобновится ли связь между пантерой и статуэткой?

Может он сделать это? Скорее всего, враги будут поджидать его. Но может он проскочит сквозь портал, призовёт Гвен, и вернётся обратно, но уже с ней?

Дриззт был выдернут из раздумий, когда шейдская женщина вновь попала в поле зрения, затем исчезла, погрузившись в теневые врата.

Это был драгоценный шанс, решил Дриззт, и он рефлексивно опустил руку в карман, в котором была статуэтка, и помчался по равнине. Он едва сделал десять шагов, как остановился, так как потерял врата из виду. Дроу стоял там и осматривался, думая, что сменился угол обзора.

Но нет, он узнал дерево, под ветвями которого располагался шейдский портал.

Он отбежал в сторону, меняя поле видимости, но там не на что было смотреть. Он опоздал — врата закрылись.

Покорно вздохнув, Дриззт закрыл глаза и успокоил себя, затем двинулся обратно в направлении, откуда пришел, каждые несколько шагов оглядываясь. Его решимость пройти сквозь подобные врата, если таковые еще раз будут найдены, только росла по мере того, как он продолжал свой путь.

Если Гвенвивар не может прийти к нему, он пойдет к ней. Сделала бы она что-то меньшее для него, если бы ситуация была обратной?

Слова Аруники звенели у него в ушах. Рыжеволосая ясновидица считала, что Гвенвивар мертва.

Дриззт оглянулся назад в последний раз, посмотрев на место, где видел магические врата. Если бы он прошел через них, а связь так и не появилась бы, что тогда?

Возможно, ему не следовало туда идти.

Дриззт остановился и замешкался при этой заблудшей мысли, и засмеялся над самим собой. Он играл в подобные игры глупцов прежде, когда блуждал в диких землях вокруг Мифрилового Зала, не смея вернуться на родину дварфов, потому что был почти уверен, что его друзья были убиты при падении башни.

Никогда больше он не совершит подобной ошибки.

Тёмный эльф снова перешел на шаг, возвратившись обратно к дереву, где недавно отсиживался. Дым все еще вздымался над несколькими очагами пламени вдоль его почерневшего ствола, и оранжевые угольки сверкали во многих отверстиях, оставленных различными снарядами.

Он услышал голоса и медленно прошел через их фальшивый лагерь, затем бесшумно пробрался сквозь первые ряды кустов.

Дриззт, узнав голос тихо говорившего Энтрери, подошел к дереву и прислонился к нему.

Убийца стоял спиной к Дриззту, Далия за ним и немного в стороне.

Дриззт сжал Тулмарил, его вторая рука двинулась за стрелой в магический колчан.

Легкий выстрел, который он вполне смог бы объяснить. Все, что ему нужно было, это достать стрелу и точно прицелиться. Один выстрел, и Артемиса Энтрери больше не будет, и мир станет лучше, а Далия…

Дриззт отогнал все это прочь, удивленный тому, как его мысли уносило — опять. Если он задумал убить Энтрери, не было бы более честным вызвать убийцу открыто и навсегда покончить с этим?

Он представил себе это — и это не было неприятной мыслью — но пока битва проигрывалась в уме перед его мысленным взором, вмешалась Далия… встав на сторону Энтрери.

Дриззт схватил стрелу и почти достал ее.

— Дриззт! — позвала Далия, заметив его.

Артемис Энтрери обернулся и тоже заметил его. Они оба подошли к Дриззту.

— В мире стало на несколько шадовар меньше, — сказала Далия со зловещим удовлетворением.

— Но еще больше придут, — добавил Энтрери. — Они вернутся. Им нужен меч.

— Возможно в следующий раз мы увидим их прежде, чем они увидят нас, — сказал Дриззт, и это вызвало удивленный взгляд у обоих его товарищей.

— Так и было, — сказал Энтрери.

— Я имею ввиду прежде, чем они даже выследят нас, — сказал Дриззт. — Для этого мы должны узнать их точку входа.

Двое все еще выглядели растерянными.

— Теневые врата, — объяснил дроу. — Я почти добрался туда, но они растворились.

— Дверь в Царство Теней? — скептически спросил Энтрери. — Зачем…?

Дриззт поднял вверх руку, не желая ничего объяснять.

Далия подошла к нему и нежно дотронулась до раны на его боку.

— Пойдем, — сказала она, взяв его за руку. — Надо осмотреть их.

— Маги, — пробормотал Энтрери, качая головой.

Дриззт с Далией сели рядом напротив Энтрери — между ними был разведён слабый, защищённый от ветра огонь — и позади зарослей. Дроу был голым по пояс, и Далия обрабатывала его раны повязками, смоченными водой и лечащей мазью.

Довольно скоро звезды засияли над ними, Энтрери уснул, похрапывая в стороне, и прикосновения эльфийки стали более интимными и настойчивыми.

Дриззт посмотрел в ее прелестные глаза, пытаясь угадать ее эмоции. Её волосы всё ещё были короткими, лицо чистое, ни следа татуировки. Даже в бою она оставалась в этом облике.

Но, даже глядя на неё в этом нежном обличии, Дриззт различил что-то в своем сердце, и его глаза только подтвердили это. Эльфийка смотрела на него не с теплотой любви, а с жаром страсти.

Была бы она менее агрессивна с любым привлекательным партнером, размышлял он. Имело ли значение, что именно он был перед ней? Была ли между ними иная связь, кроме удовлетворения физических потребностей?

В этот момент он почувствовал себя игрушкой. Это беспокоило дроу, но что беспокоило его еще больше, так это то, что он тоже воспринимал Далию как игрушку, как если бы он использовал ее за очевидное очарование.

Она слегка укусила его в шею, откинулась назад и уставилась на него с озорной улыбкой. Дриззт заметил, что верхние пуговицы её белой блузы были расстёгнуты, сильно открывая декольте.

Тёмный эльф отстранил её на расстояние вытянутой руки. Он пытался сказать что-то, объяснить свои чувства, свое беспокойство и страхи. Но единственное, что он смог сделать, это покачать головой.

Далия смотрела на него сначала с любопытством, затем в неверии, а после она отстранилась от его рук с ясным выражением злости на лице.

— Когда я присоединился к вам за пределами Невервинтера, вы были поглощены серьезным разговором с Энтрери, — сказал Дриззт, перейдя на другую тему, которая была связана с его эмоциями, но все еще удаленная от непосредственно беспокоящих его чувств. — О чем вы разговаривали?

Далия отошла еще дальше, выйдя из зоны его досягаемости и недоверчиво глядя на дроу:

— Что? — спросила она, и это прозвучало так, словно ей только что дали пощечину.

Дриззт с трудом глотнул, но он знал, что должен давить на нее и дальше.

— Я пришел из Невервинтера к вашему лагерю, и из-за кустов наблюдал за вашей с Энтрери беседой.

— Ты шпионил за нами? Ты ожидал, что я брошу его на землю и изнасилую?

— Нет, — раздраженно ответил дроу, его мысли судорожно бегали, пока он пытался сообразить, как бы лучше выразить беспорядок, творившийся у него в душе.

— Я ведь даже не хотела, чтобы он шел с нами! — огрызнулась на него Далия, грубо и громко, и на другой стороне лагеря сопение Энтрери стихло, словно ее слова побеспокоили его сон. Она сделала паузу на мгновение, выжидая, пока ритм дыхания восстановится, но за это время сердитое выражение ни разу не покинуло ее лицо. — Ты позвал его, а после взял его опять обратно, хотя он ушёл от нас, — и все мы знаем, что он нас предал за время своего отсутствия.

Дриззт снова покачал головой.

— Откуда ты знаешь? — спросила она скептически. — Он ушел, и нас неожиданно обнаружили.

— И он вернулся, чтобы помочь, когда нам это было нужно, — напомнил Дриззт.

— Или он обставил все так, чтобы выглядеть героем после своего возвращения к нам.

Дриззт понял, что она меняла тему, решительно потряс своей головой и взмахнул руками перед собой, заставляя ее окончательно замолчать.

— Алегни теснил нас на мосту, — сухо сказал он. — Это не был тщательно спланированный обман, благодаря которому Артемис Энтрери вернулся обратно к нам. Он сделал это из-за своей ненависти к Херцго Алегни.

Его упоминание о тифлинге, упоминание о смерти тифлинга, несколько успокоило Далию.

Она лукаво посмотрела на Дриззта, словно изначально намеревалась провести его по кругу.

— Теперь ты его защищаешь? — спросила она.

Простой вопрос сделал его изначальные утверждения — или обвинения? — по отношению к Далии кажущимися скорее идиотскими.

Он закрыл лицо руками и сделал глубокий и медленный успокаивающий вздох, чувствуя себя совершенно беззащитным. И еще этот храп Энтрери, который отвлекал его. Дриззту казалось, что ему стоит пересечь лагерь и зарезать убийцу насмерть, пока тот спит, и все проблемы тут же разрешатся.

Да, десять шагов и простой взмах клинком, и они вместе с Далией смогут пойти вдвоем своей дорогой без всяких забот, без необходимости возвращаться в Гонтлгрим, гробницу самого близкого друга Дриззта, в место, куда он совсем не хотел идти.

Простой взмах — возможно, даже собственным мечом Энтрери!

Он прогнал эти мысли прочь и снова сконцентрировался на Далии, рубашка на которой была вновь застегнута, выражение ее лица отображало много сменявших друг друга эмоций, но в них точно не было ничего сентиментального.

— У тебя был серьезный разговор с очень опасным человеком, — все равно продолжал нажимать Дриззт. — Я хотел бы знать об этом.

— Будь очень осторожен, ведь твоя настойчивость может привести к тому, что тебя совершенно не касается, — ответила Далия и ушла.

Дриззт долго стоял один в темноте, наблюдая за Далией, когда она двигалась около догорающего костра и расположилась, не то сидя, не то облокотившись о лежавшее неподалеку бревно. Она надвинула свою широкополую черную шляпу на глаза и скрестила руки у груди.

Что же было между ними, удивлялся Дриззт. Когда они сплетались воедино, было ли это любовью или просто развлечением?

И если это не было любовью, тогда почему он так волновался об ее кажущемся интимным разговоре с Артемисом Энтрери?

Потому что это был Энтрери?

Возможно, ностальгия Дриззта о том, что когда-то было, привела его к такому отношению к убийце. Возможно, их длительная схватка, отрезанные кинжалом Энтрери пальцы Реджиса в то далёкое время, многие невинные жизни, которые, как знал дроу, Энтрери отнял… возможно, все это темное прошлое Артемиса Энтрери набросилось сейчас на дроу в виде ностальгии, напоминая Дриззту, что хотя его собственный опыт, может быть, и стал больше, чем был сотню лет назад, но мир в большинстве своём не изменился и не стал более добрым местом.

В очередной раз Дриззту казалось, что он окажет миру огромную услугу, если пересечет лагерь и положит конец Артемису Энтрери.

Уже в который раз желание такого насилия удивило и смутило его.

Но оно все же осталось, парящее в его сознании.

Глава 15 Надежда из былых дней

Шар живого огня врезался в тройку гоблинов, сбивая с ног и переворачивая одного из них, его крики заглушил треск кусающегося огня. Остальные два гоблина, вопя, отступили. Один из них вскинул руки к лицу, и его рукав воспламенился.

Крики эхом разнеслись по огромной территории кузницы и усилились, когда появилось ещё больше маленьких элементалей.

Первая оторвалась от гоблина, разворачиваясь, и встала, достигая высотой примерно половины карабкающихся гоблинов, но с широкими пылающими плечами и руками, оставляющими за собой огненный след. Она остановила свой выбор на одном из стоявших перед ней гоблинов и атаковала, отчего он с криком ринулся прочь.

При скольжении по каменному полу элементаль оставляла за собой линию огня и маленькие злобные живые кусающиеся огоньки в воздухе. Пути других элементалей перекрещивались, создавая узор из пламенных линий.

Гоблины разбегались во все стороны, а дроу проворно вскочил на кузницу, реагируя намного спокойнее и рассудительнее перед лицом этой потусторонней угрозы.

Уже не впервые за несколько дней такие свободно разгуливающие яростные элементали заполоняли кузницу.

Это было вполне ожидаемо — ведь это проявление силы исконного, а кузницы и линии поддержки были старыми и часто нуждались в ремонте, визуальный осмотр помогал далеко не всегда. Прорывы же показали их, но только когда трубы и суставы испортились настолько, что маленькие чудовища вырвались на свободу. И в этих случаях элементали изливались в неистовстве. Хаотичная сила созданий усиленно сопротивлялась любым попыткам использовать их. Из огненного хаоса, который изрыгнул из себя предвечный, вышли эти псевдо-элементали, эти родственные огню бездумные свирепые маленькие проявления освобождённого пламени.

— Ткачи заклинаний! — кричали дроу-ремесленники.

Эти ремесленники вполне были способны защитить себя, и если огненные создания подходили слишком близко, то их быстро оттесняли прекрасно скованным и зачарованным оружием.

Но ремесленники предпочитали не прибегать к подобной тактике, поскольку эти огненные элементали были частицей магии и чистой энергии изначального зверя, и атаковать их означало напасть на саму сущность творения.

— Ткачи заклинаний! — оклик эхом пробежал по огромным залам и множеству близлежащих туннелей, достигнув главных лагерей дроу.

В одном из таких лагерей, дальше в Подземье, откуда приходили экспедиции, Равель Ксорларрин услышал это.

— Только не снова, — пробормотал он.

— Снова, — заметил Джерт, подходя к нему.

— Где Тиаго?

— В верхних залах, пробивается на верхний уровень.

Равель не скрывал своего разочарования от этой новости, резко фыркнув и хлопнув кулаком по ноге. Когда он взял себя в руки и, посмотрев на Джерта, заметил веселую улыбку мастера оружия, он понял, что показывал слишком много раздражительности.

— Мне понадобятся двое из вас, чтобы решить это, — объяснил он.

— Они — элементали, жалящие огненные маленькие пакостники, — ответил Джерт. — Игра скорее для ткачей, нежели для воинов.

— Для магов, имеешь в виду, — ответил Равель с нескрываемым разочарованием, и позволил своему кислому выражению продержаться еще немного, чтобы другие ткачи смогли увидеть его.

Но все равно они все знали правду: поломка оборудования кузниц и множество опасных разгуливающих элементалей были будто благословением для старшего сына Брак’тэла, чьи техники до Магической Чумы были намного эффективнее в отношении огненных существ, чем что-либо, что могли предложить Равель и его ткачи заклинаний.

Береллип принимала все к сведению, и это знали все, особенно Равель.

— Я верю в тебя и Тиаго, — заметил Равель.

Джерт уклончиво пожал плечами.

Выражение лица Равеля становилось хитрее по мере того, как он продолжал смотреть на этого дроу, которого он считал другом, напомнив себе, что в то время, как Джерт может быть именно другом, он все же был дроу, а также мастером оружия. Главной задачей Джерта был Джерт, иначе он давно бы почувствовал укус лезвия дроу, когда некоторые из молодых воинов пытались украсть его положение в иерархии Дома.

Среди Ксорларрин ткачи заклинаний ценились выше воинов, многие даже выше, чем мастер оружия, но все они были мужчинами. Жрицы, сестры Ксорларрин, по-прежнему были высоко почитаемыми. Так что если Брак’тэл поднялся выше Равеля в глазах Береллип, то не следует ли из этого, что Джерт обзаведется новым другом, Брак’тэлом, при первой возможности?

На мгновение эта мысль встревожила Равеля, но потом он вспомнил, кто он и к чему стремится.

Устаревший магический репертуар Брак’тэла неплохо служил росту статуса Равеля, но Брак’тэл был старшим сыном Дома Ксорларрин, первенцем Матери Зиирит, и поговаривали, что до Магической Чумы он занимал высокое положение в Мензоберранзане, даже в глазах Архимага Громфа.

Если Брак’тэл мог доказать свою ценность, даже героичность в этой важнейшей миссии, что это может означать для Равеля?

Ничего хорошего.

— Ты не можешь это сделать, — сказал Джерт, и Равель посмотрел на него в замешательстве.

— Послать твоего брата в открытый бой, — Уточнил Джерт. — Ты не можешь этого сделать. Береллип этого не потерпит.

— Береллип с большой осторожностью ходит вокруг меня, — возразил ткач заклинаний. — Она знает, что я предан Тиаго Бэнру. Она понимает силу Дома Бэнр.

Раздражающий смешок Джерта задел чувства Равеля.

— Ты сомневаешься…? — начал спрашивать Равель.

— Иногда я сомневаюсь, что ты понимаешь игру, — перебил Джерт. — Тиаго твой союзник только потому, что он видит благосклонность к тебе Матери Зиирит, даже при том, что у тебя нет благосклонности Береллип или Сарибель.

Равель немного возгордился сказанному.

— Тем не менее, ни на миг не верь, что среди любимчиков Матери Зиирит ты занимаешь положение выше, чем какая-либо женщина, тем более сестра. Я много раз видел подобную глупость в Мензоберранзане.

— Ты только что сказал…

— Мать Зиирит своей благосклонностью к тебе раздражает дочерей, — пояснил Джерт. — Они старше, и хорошо помнят славу Брак’тэла, и славу, которую он со своими приспешниками принес дому Ксорларрин. Большинство его подручных погибли во время Магической Чумы, это правда, но если ты не будешь осторожен, то тем самым дашь Береллип — именно ей! — ту искру, которой она разожжет огонь Брак’тэла в глазах Матери Зиирит, и ты узнаешь правду о преданности своих людей.

— Это моя экспедиция, и до сих пор она была успешной, несмотря на все ожидания, — поспорил Равель. — Мы запустили кузницы. Мы использовали силу изначального, никто этого не делал со времен Гонтлгрима!

— Во славу Матери Зиирит и надежд Дома Ксорларрин, — напомнил Джерт. — Не во славу и надежды Равеля Ксорларрина. Если Брак’тэл докажет свое превосходство в игре, то ваша сестра, с благословения Матери, использует эту игру и быстро скинет Равеля, не сомневайся.

— Благодаря мне Гол’фанин возрождает и исполняет старинные рецепты, долгое время считавшиеся артефактами потерянной эпохи.

— Благодаря Брак’тэлу он может продолжать свою работу, — быстро возразил Джерт. — Что, ты думаешь, важнее для тех, кто сейчас отверг тебя — твои начальные вложения или нынешние действия, которые продвигают мечты Дома Ксорларрин вперед?

Равель облизал губы и нервно переступил с ноги на ногу.

— Тиаго Бэнр сделал меня союзником, и выполняет здесь волю Дома Бэнр через меня.

— Ты важнее для Тиаго Бэнра, чем оружие, которое сейчас делает для него Гол’фанин? — спросил Джерт, его понимающая усмешка выдала сарказм, замаскированный за риторическим вопросом.

— Он уже обрел кипящий гнев Береллип, — ответил Равель.

— Пока кувыркается с ней, а она, охотно и часто, с ним, — пришел ответ. — Представь себе, будто она растолстела из-за ребенка Тиаго.

Эта мысль подкосила Равеля настолько сильно, что ветер из небольших ниш нокаутировал бы его! Он уже хотел наброситься на Джерта, чтобы накричать на воина или даже ударить.

Но он успокоился, мудро решив для себя, что Джерт сделал ему большую услугу, резко напомнив об истинной природе родственности и доброты.

— Аббил, — сказал он дроуский аналог слова «друг», хотя в культуре дроу понятие дружбы обычно значило немногим больше, чем подтверждение временного союза, и Джерт только что напомнил ему о Тиаго.

— Нам нужен план, — тихо сказал Джерт.

— Брак’тэл становится все сильнее с каждым прорывом в кузницы, с появлением каждой огненной элементали, — согласился Равель. — Я не могу не принимать всерьез его мастерство в обращении с этими существами.

— Это потерянное и заново найденное искусство, как и рецепты Гол’фанина.

— Что еще может быть найдено заново вместе с этим? — отметил Равель, ссылаясь на прежний статус своего брата в клане Ксорларрин.

К тому времени как они, возглавляемые преданными ткачами Равеля, пришли к помещению кузниц, огромный и неповоротливый зверь из живого огня отступил от главной кузницы. Он выглядел весьма возбуждённым, раскинув рукоподобные конечности, будто желая поглотить кого-либо или что-либо, всех и все, и с когтистыми, все время сжимающимися огненными пальцами и небольшими пламенными вспышками, вылетающими от него со всех сторон.

Несколько дроу возле чудовища, однако, поняли всю суть этого момента. Они толпились вокруг, низко пригибаясь и заглядывая за эту кузницу в поисках меньших огненных существ. Эта большая элементаль была полностью под контролем, под контролем Брак’тэла. Равель сразу понял, что это чудовище было созданием его старшего брата. В то время как Равель наблюдал с тревогой, Брак’тэл избавился от еще одного маленького огненного существа и послал его нестись к своему чудищу. Линия огня оставалась за несущимся существом, и схоже с феерверками волшебников, взмывающими в ночное небо, маленькая элементаль, подскочив, взлетела и бросилась в туловище монстра Брак’тэла.

Огромные ручища сомкнулись вокруг маленького существа, охватывая его, обнимая его, поглощая его.

Потом элементаль исчезла, и зверь Брак’тэла стал немного выше и немного шире.

Равель посмотрел на Джерта, который мог только приподнять руки, не в силах, очевидно, отрицать красоту магической сцены.

Равель, правда, не отступил так быстро. Он посмотрел на брата. Он знал старые заклинания, даже если не овладел ими — ведь зачем было заниматься такой кропотливой работой, учитывая их уменьшившуюся силу? Тем не менее в данной попытке с этим конкретным вызовом Брак’тэл не казался потерявшим в силе. Спокойный и уверенный в своих движениях, почти в обыденной манере, когда он разрешил еще один из этих прорывов, маг достаточно скоро выскочил из комнаты, направляясь к назначенной ему части комплекса, теперь с грозной огненной элементалью за спиной, которая помогает ему избавляться от надоедливого предыдущего населения. Крысы и гоблины, так же как и раздражающие призраки дварфов, не уживались с растущим количеством питомцев Брак’тэла.

Равель уклончиво смотрел на него, и света в комнате стало значительно меньше, когда маг и его зверушка ушли, что было неплохо для чувствительных глаз дроу. Равель отвел взгляд назад, чтобы увидеть своих сестер, Береллип и Сарибель, стоявших бок о бок, явно наблюдавших за ним, и явно осуждающих его.

— Выключите четыре внешних кузницы в обоих концах, — сказал Равель Джерту.

Воин посмотрел на него с удивлением.

— Это замедлит наш прогресс. Должно быть создано много дверей, блокад, лестниц и затворов, не говоря уже о броне и оружии.

— Мы теряем больше времени и работников с этими прорывами, — добавил Равель, кивнув подбородком в сторону трио мертвых гоблинов на полу, их одежды по-прежнему дымились. — Продолжать будем осторожнее, пока не сможем правильно понять и отремонтировать системы питания, которые поддерживают огонь в кузнице.

Когда Равель отвернулся, он услышал понимающий смешок Джерта. Равель не пытался уменьшить количество прорывов или незначительные неудобства из-за нескольких мертвых рабов. Его целью было замедление подъема Брак’тэла.

— Но твоих сестер не одурачить, — тихо предупредил мастер оружия, проходя мимо, чтобы выполнить приказ Равеля.

Справедливо, и ткач заклинаний знал это, но он должен был что-то предпринять, чтобы выиграть время, пока он не поймёт тайну Брак’тэла.

Брак’тэл спешил, проходя коридором в зале над кузницами, и вокруг было светло из-за нового питомца мага. Огромная огненная элементаль охотно следовала за магом, голодная до обещанного Брак’тэлом топлива, живого топлива для ее голодных огней.

У волшебника было многое на уме. Он знал, что оказался пойман в отчаянную игру. Его брат был вынужден привести его с собой в эту экспедицию, но у Брак’тэла не было никаких иллюзий на счет контроля своих сестер, или даже Матери Зиирит, который мог бы помешать молодому ткачу заклинаний. Равель не собирался позволять Брак’тэлу пережить это путешествие.

Но удача была на стороне Брак’тэла, в виде предмета со времен до Магической Чумы. На пальце он носил рубиновое кольцо, позволявшее ему общаться и сильно влиять на существ, порожденных мощью изначального. Этот предмет, кольцо управления элементалями огня, большее, чем что-либо из его списка заклинаний, давало ему преимущество в данной ситуации — критической ситуации, если он надеялся переиграть своего опасного младшего брата и выжить.

Маг замедлил шаг, заметив дряхлую дверь с правой стороны коридора, одну из многих, которые он исследовал в течение последних нескольких дней.

Брак’тэл взмахнул руками и прошептал заклинание, призывая плавающий шар волшебного глаза, который мысленно послал к двери.

Он смотрел через этот глаз, когда тот подлетел к сломанной двери, и всматривался в отверстия в гнилых досках.

За дверью он заметил движение. Комната была не очень широкая, но уходила глубоко в камень. Первая часть была обработана гладкими стенками и кирпичи по-прежнему стояли плотно друг к другу — свидетельство дварфской работы. Задняя часть, однако, больше была похожа на естественную пещеру, и Брак’тэлу пришло в голову, что грохот здесь, в Гонтлгриме, землетрясения и извержения, вызванные предвечным, могли обрушить заднюю стенку помещения, тем самым связав его с естественной пещерой за пределами комнаты.

Он уже видел такое раньше в этой части комплекса, и это только укрепило его уважение к изначальному.

Второе движение, которое он уловил — небольшой гуманоид карабкался за неким импровизированным барьером.

— Кобольды, — прошептал он, и подумал, должен ли он попытаться поработить эту группу — идея создания своей собственной армии мелькнула в его голове — или он должен просто уничтожить их.

Волшебный глаз переместился через сломанные двери, но почти сразу рассеялся, и Брак’тэл признал, что он слишком долго ждал, обдумывая возможности.

Он сосредоточился на волшебном кольце и послал вперед элементаль. Она нетерпеливо прокатилась по коридору и пробилась через хрупкую дверь, раскидывая вокруг угли и осколки пылающего дерева. Мгновение спустя произошла вторая какофония, когда один из кобольдов вскричал в тревоге перед очевидной силой этого могучего врага.

Брак’тэл шевелил пальцами, намеренно перебирая словесный компонент двеомера, который вскоре мог оказаться важным. Прагматизм сказал ему отказаться от попытки, и просто использовать огненный призыв с помощью кольца, в случае необходимости в защите.

Маг отмел это предложение здравого смысла, ибо чувствовал нутром, что сейчас лучше обойтись без помощи кольца.

Звуки боя в комнате стали сильнее: пламя проходило через баррикады существ; визг кобольдов, когда их обжигало огнем; ломающиеся камни и другие снаряды, которыми миниатюрные кобольды пытались сразить могучее огненное существо; шаги, множество спешащих шагов!

Как и ожидалось, стая кобольдов выбралась из разрушенного прохода, упав в зал, падая друг на друга в отчаянной попытке уйти. Некоторые помчались в сторону мага, другие побежали в противоположном направлении.

Брак’тэл поднял перед собой небольшой металлический стержень и завершил заклинание, по-прежнему пребывая в уверенности, что вырвется что-то, некая магическая энергия.

Молния наполнила зал с ослепительной вспышкой белого света, и Брак’тэл, удивленный интенсивностью, удивлённый даже самому факту призыва, с криком упал назад.

Он быстро взял себя в руки, но все еще покачивал головой, а уровень мощи, прошедшей через него при этом колдовстве, напомнил ему давно потерянные времена. Была ли это работа кольца, думал он?

Когда его глаза привыкли к темноте, Брак’тэл заметил образ коридора впереди и, ещё больше, тишину в коридоре. Более десятка кобольдов лежали мертвыми перед ним, и среди них нельзя было найти даже всхлипывающих. Он вызвал молнию, которой гордился бы и в дни до Магической Чумы, такой всплеск магии, которая полностью переполнила кобольдов, мгновенно забрав их жизни.

Еще одна пара существ вышла в зал, и быстрый взгляд заставил их бежать в другую сторону. Появился третий и так же убежал.

Брак’тэл, слишком заинтригованный своим удивительным шоу магической силы, не обратил на них внимания. Однако когда появилась элементаль, он почувствовал дикий и неутолённый голод зверя. Маг решил, что не мешало бы отложить эти мысли в сторону и сосредоточиться на данном моменте. Зверь надвигался на него, со злым умыслом в светящемся напряжённом пылающем облике.

Брак’тэл потянулся к кольцу, спокойно напоминая зверю, что лучше служить ему в качестве союзника, и когда этот поток мыслей лишь немного замедлил огненного гуманоида, маг стал более настойчивым и требовательным, веля существу остановиться, веля развернуться, чтобы они могли возобновить свою охоту.

Маг постоянно напоминал себе сосредотачиваться на задаче, которой занимался именно сейчас, чтобы удерживать своего опасного спутника, когда они углублялись в неизведанные уголки огромного комплекса.

Элементаль огня требовала много внимания, даже с мощным кольцом, помогающим магу.

Это оказалось трудной задачей, потому что Брак’тэл не мог игнорировать последствия своей молнии, пожалуй, самой мощной магии, которую он использовал после Магической Чумы, случившейся столетие назад.

Дроу сдерживал свой восторг, и правильно. Он призывал молнии, магию старых и падших школ, в последние десятилетия, и иногда удивлял себя интенсивностью других достигнутых им двеомеров. Падение магии, как все знали, было не полным, не последовательным. Эта молния в этом коридоре вполне могла быть не более чем результатом повышенной настойчивости Брак’тэла, или еще одна магия кольца, артефакта из другого времени.

Как великолепно было бы, будь это не так. Как замечательно, если утраченные силы мага вернулись к нему.

В таком случае Брак’тэл быстро избавится от своего беспокойного младшего брата.

Глава 16 Он знал

Три шейда не вернулись через портал вместе с Херцго Алегни. Неподалеку на вершине холма Глорфатель стоял перед предназначенным для прорицания водоёмом, через который наблюдал за происходящим, дварфа Амбра и монах Афафренфер стояли рядом. Благодаря магическим двеомерам и черной жемчужине в ожерелье Амбры, дварфа и монах были похожи на обитателей Царства Теней.

— Они опасные, — заметил Глорфатель.

— Да, я тебе то же самое сказала, — сказала дварфа.

— Я убью дроу, — поклялся Афафренфер.

— Думаю, тебе лучше найти его дрыхнущим, — ответила Амбра, и вместе с Глорфателем они засмеялись над монахом.

— Ты была права, — признался Глорфатель дварфе. — Я ожидал, что они останутся в Невервинтере, или отправятся путешествовать на север или на юг.

— Дроу — следопыт, — сказал Афафренфер. — В лесу он чувствует себя в безопасности.

— Тем не менее, они уже могут приближаться к Порту Лласт, если именно туда они направляются.

— Это не так, — с уверенностью сказала Амбра. К ней устремились взгляды обоих спутников, и она добавила. — Зачем кому-то хотеть так попасть на шабаш к Амберли с её тварями? Они пошли в Гонтлгрим.

— Зачем это? — спросил Афафренфер, но Глорфатель был лучше знаком с недавней историей местности и перебил его.

— Почему ты так считаешь? — спросил эльф.

— Потому что я кое-что узнала об этом следопыте Дриззте, — сказала Амбра. — У него есть проблема. У его друзей большая проблема. Проблема в мече, поэтому он отправился избавляться от меча.

— Он хочет спрятать меч в этом месте, в Гонтлгриме? — спросил Афафренфер.

Но Амбра, отвечая, повернулась к Глорфателю.

— Да, спрятать, — сказала дварфа с сарказмом, показывая, что у нее другое мнение на этот счет. — Так спрятать, что его уже никто не сможет найти.

— Следуйте за ними, — приказал Глорфатель, его голос стал мрачным, как только он понял, что имеет ввиду Амбра. — Я буду на связи с вами, — он шагнул в сторону другого черного портала Царства Теней, но задержался. — Херцго Алегни хорошо заплатит за сведения об их местоположении. Не сомневаюсь, сейчас он еще злее, и Дрейго Проворный даст ему все необходимое для выполнения этой задачи и возвращения меча.

Он пошел к порталу, но остановился и в последний раз оглянулся, обратив взор на Афафренфера.

— Ничего не делай против них, — предупредил он.

— Не сейчас, — согласилась Амбра. — Но будь уверен, когда Алегни их поймает, я со своим другом монахом будем рядом с ним.

— Я убью дроу, — снова поклялся Афафренфер.

— Мы там будем, — заверил их Глорфатель. — Я уже получил оплату от Эффрона, так что мы могли бы помочь в решающей битве.

Он кивнул и исчез, а вслед за ним рассеялся и портал.

— Если мы их поймаем и вернем меч, нас провозгласят героями, — сказал Афафренфер, как только они остались наедине.

Амбра положила руки на бедра, покачала головой и фыркнула.

— Ты просто не врубаешься, что ли? — спросила она.

Афафренфер скрестил на груди сильные стройные руки.

Амбра только рассмеялась и развернулась, чтобы уйти.

— На охоту? — с нетерпением спросил монах.

— Посмотреть, что можно найти стоящего на мёртвых шейдах, — поправила дварф. — И, быть может, когда ты увидишь, сколько их мёртвых там лежит, до тебя наконец дойдёт.

— Что дойдёт?

— Дойдёт, что я не намерена в ближайшее время лежать дохлой рядом с кем-то из них, — сказала дварф, и затопала прочь.

Дриззт, Далия и Энтрери прошли над линией горного хребта, глядя вниз на длинный и крутой спуск к области камней и валунов. Эльфы хорошо знали это место — с этого склона они спускались, чтобы вступить в битву с тэйцами Силоры Салм.

— Мы недалеко, — отметил Дриззт и указал вниз и влево.

— Недалеко от внешних туннелей, — поправила Далия. — Нам предстоит еще несколько часов идти пешком до Гонтлгрима, если, конечно, вход еще существует.

Из-за её боевого тона Дриззт посмотрел на нее в замешательстве, но понял, что не стоит спорить.

— Лучше держаться под землей, открыто идти по дороге рискованно, — сказал Дриззт.

— Ты боишься еще одного боя с нетерезами? — поддразнила Далия.

— Лучше покончить с этим, — пробормотал Энтрери и пошел, не оглядываясь.

Дриззт почувствовал себя полным дураком — и мог только предполагать, что Далия испытывает то же самое — Энтрери просто плюнул на нелепые препирательства любовников. Вражда и споры Дриззта с Далией явно были побочным результатом других разногласий между ними, а учитывая серьезность их миссии и то, что они уже приблизились к цели, поведение Энтрери заставило их обоих замолчать. Они были рядом с Гонтлгримом, рядом с исконным, они приблизились к уничтожению Когтя Харона, что означает конец порабощения Артемиса Энтрери, ценой его жизни.

Разве можно ставить мелкие ссоры Дриззта и Далии на один ряд с этим?

Пристыженный Дриззт последовал за убийцей. Он прошел уже много шагов, когда Далия тоже двинулась в путь.

Они довольно легко нашли туннель, и медленно в полном молчании двинулись по тёмному пути к большой пещере, которая размещалась у входа в Гонтлгрим. Все трое шли уверенной поступью, ни шагов, ни других звуков не было слышно, а с учётом их опыта и навыков всё, что было им нужно, чтобы пройти по коридорам — это слабый свет скимитара Дриззта, Мерцающего.

Этот мягкий сине-белый свет освещал небольшую область перед дроу, который шел впереди, будучи отличной мишенью для монстров или гоблиноидов, которые могли скрываться неподалеку. Это его не беспокоило, всем троим как раз не хватало сражения. Дриззт думал, что они передерутся, если в ближайшее время не найдут общего врага.

Снова у него в голове возник образ Артемиса Энтрери, дроу вспоминал личный разговор Далии с убийцей. Их объединяло что-то, понимал Дриззт, что-то большее, чем связь между ним и Далией. И почему-то ему представилось, что он наносит ему фатальный удар, тем самым мечом с красным лезвием.

— Насколько мы близко? — спросил Энтрери спустя долгое время, своим вопросом он вырвал Дриззта из задумчивости, навеянной жуткой тишиной туннелей, лишь изредка нарушаемой звуком капающей воды и потрескиванием, как будто что-то твердое трется о камень.

Дриззт остановился и обернулся, ожидая Энтрери и Далию, которая шла последней. Он вопросительно посмотрел на Далию, но эльфийка пожала плечами, видимо она так же, как и Дриззт, плохо помнила дорогу.

— Я думаю, мы на полпути, — ответил Дриззт. — Возможно меньше.

— Тогда давайте поставим кого— Нибудь на стражу и отдохнем, — сказал Энтрери.

— А я думала, что тебе не терпится умереть, — поддела Далия.

— Я хочу избавиться от меча, — ответил он безколебаний. — Но я не хочу столкнуться с шадоварами, будучи уставшим.

Далия начала отвечать, начала спорить, но Дриззт ее перебил.

— Я согласен, — сказал он, завершая дискуссию, хотя из-за того, что он поддержал Энтрери, Далия смотрела на него волком и вероятно хотела начать очередной спор. — Нам понадобятся все наши силы, когда мы войдем в Гонтлгрим. Мы не знаем, с чем можем столкнуться в его темных разрушенных залах.

— Это была твоя идея, — сказал он Энтрери. — Полагаю, ты уже присмотрел место для привала, или предлагаешь нам просто остановиться посреди туннеля?

Убийца повернулся через левое плечо и указал на верхнюю часть пещеры, туда, где округлая стена переходила в потолок. Дриззт поднял Мерцающий и осветил небольшой боковой туннель.

— В нескольких десятках шагов был второй, — объяснил Энтрери. — Я думаю, что они соединяются.

— Если они еще проходимы, — кисло заметила Далия.

Дриззт убрал саблю, подпрыгнул и зацепился за порог малого туннеля. Он подтянулся и заглянул внутрь, выжидая, когда глаза приспособятся к отсутствию освещения. Вскоре очертания прояснились, главным образом благодаря наследию дроу. Он пополз вперед и почти сразу оказался в достаточно просторном месте, где можно было комфортно разместиться втроем. Дроу обнаружил два ответвления, одно вело вверх, а другое назад, это подтверждало наблюдение Энтрери.

Чтобы убедиться, дроу пошел этим путем, и вскоре пришел к выходу из туннеля, выше коридора, где он с друзьями уже ходил. Он повернул в главный туннель и поспешил навстречу Энтрери и Далии.

— Подходит, — сказал он.

Далия начала возражать против отдыха, а Энтрери подошёл к стене, подпрыгнул и исчез в узком туннеле, даже не обернувшись.

— Он ведет себя так, будто это его экспедиция, а мы просто подчинённые, выполняющие его приказы, — сказала Далия Дриззту.

— Он самый значимый в этом путешествии, — напомнил дроу.

Далия фыркнула и отвернулась.

— Ты хочешь вернуться, тогда он не будет убит, — шепнул Дриззт.

— Я хочу, чтобы дело было сделано, но при этом быть подальше отсюда.

— Неправда, — ответил Дриззт. — Ты хочешь быть подальше, но сначала мы столкнемся с исконным, уничтожим меч, а меч убьет человека, который так тебя заинтриговал.

Далия долго на него смотрела, посмеиваясь и в недоумении качая головой, а затем развернулась, вскарабкалась по стене и последовала в туннель за Энтрери.

Дриззт подпрыгнул и схватил ее за лодыжку, заставляя оглянуться.

— Я разведаю местность впереди и позади, — прошептал он. — Нужно исключить слежку.

Он опустился и пошел в обратную сторону с удвоенной скоростью, намереваясь пройти много ярдов и убедиться, что нет никаких признаков преследования. Когда он прошел несколько десятков шагов, ему пришло в голову залезть во второй туннель и незаметно проследить за этими двумя.

Тогда он наконец узнает степень их связи.

Тогда он узнает, что Далия неверная лгунья.

Тогда он с чистой совестью сможет убить Энтрери, убить их обоих.

Вереница этих мыслей мучила Дриззта, когда он проходил мимо второго входа в верхнее помещение. Он еще прибавил шагу, желая поскорее оставить далеко позади эту область и злые мысли.

Далия забралась в низкую пещеру на вершине двух туннелей. Подобно другим туннелям и коридорам Подземья, этот был освещен мягким светом лишайников. Она видела лишь половину Энтрери, который стоял возле входа в третий туннель, ведущий вверх. Вскоре он присел рядом с входом.

— Не пройти, — пояснил он. — Путь перекрыт камнями.

— Значит, если наши враги соберутся возле двух нижних выходов, мы окажемся в ловушке, — ответила Далия и добавила с сарказмом: — Отличный план.

Она постаралась вложить больше презрения в свой голос, так как знала, что во многом превосходит Энтрери в этом темном месте.

— Они не найдут нас, — возразил Энтрери.

— Потому что в этих нескольких узких туннелях так много мест, где мы можем спрятаться? — спросила Далия, её сарказм был безжалостен.

И довольно скучен, призналась она себе.

Убийца покачал головой и отвел от нее взгляд.

— Где Дриззт?

— Он отстал, чтобы проверить, не следят ли за нами, — ответила она, и Энтрери кивнул в знак одобрения. — Возможно, его уже схватили шадовары и под пытками выведали наше местоположение, если, конечно, в них была необходимость.

Энтрери повернул голову, чтобы рассмотреть женщину. В ответ она посмотрела на него сердито, но он не поддался на очевидный вызов, а просто продолжал на нее смотреть, как бы оценивая ее чувства.

— Ты ненавидела так долго, что уже не знаешь, как не ненавидеть? — спросил он с кривой усмешкой.

Сначала Далия сердито на него уставилась, но потом немного смутилась.

— Ты отомстила Херцго Алегни, — сказал Энтрери. — Однако твое настроение хуже, чем было до встречи с ним на мосту Невервинтера.

Далия и глазом не моргнула.

— Возможно ли, что вкус мести оказался не таким сладким, как ты ожидала? — предположил Энтрери. — Возможно, предвкушение мести было более успокаивающим?

— А ты убийца-философ? — спросила Далия.

— Ты убегала от этого всю свою жизнь, — сказал он.

— От чего?

— От того, что Алегни с тобой сделал.

— Ты ничего не знаешь.

— Я знаю, что от моих слов тебе не сидится на месте.

— Потому что глупо сидеть в этом дурацком месте, — выплюнула она. — Если нас здесь найдут, как мы будем обороняться? Ты даже встать в полный рост не сможешь, если только не засунешь свою голову в расщелину! Я думала, что путешествую с опытными воинами, но почему я тогда оказалась в такой неудобной позиции?

Она продолжала злостно разглагольствовать, а Артемис Энтрери сдерживал улыбку, что распаляло Далию все больше и больше.

— Ты убила свое оправдание, — сказал Энтрери.

Далия растерянно посмотрела на него. Она попыталась ответить, но просто бормотала, глядя на него.

— Твоё оправдание гнева, — пояснил убийца. — Ты отомстила, но твое настроение испортилось. Потому что теперь ты растеряна. Ты проживала свою жизнь, и действия твои исходили из гнева, но есть ли теперь у дорогой Далии повод для гнева?

Она отвела глаза.

— Ты боишься нести ответственность за свои действия?

— Ты правда убийца-философ? — парировала она, поворачиваясь, чтобы на него посмотреть.

В ответ Энтрери смог только пожать плечами, а Далия снова отвела взгляд.

На долгое время повисло неловкое молчание.

— Как насчет тебя? — наконец спросила Далия, ее голос оторвал Энтрери от сокровенных мыслей.

— Что насчет меня? — переспросил он.

— Что подкрепляет твой гнев?

— Кто сказал, что я злюсь?

— Я знаю твоё недавнее прошлое, — начала Далия. — Я сражалась против тебя. Я видела, как ты бьешься с тэйцами. На довольного жизнью человека ты похож не был.

— Я был рабом, — ответил Энтрери. — Ты меня обвиняешь?

Далия попыталась возразить, но осеклась.

— Как ты пережил это? — тихо спросила Далия, спустя много ударов сердца. — Гнев, предательство? Как тебе удалось обрести спокойствие?

— Я помог тебе убить Херцго Алегни.

— Не это предательство, — прямо сказала Далия.

Энтрери откинулся к стене. Он оглядывался по сторонам, и так, и эдак, и долгое время казался действительно потерянным.

— Меня это не заботит, — спустя какое-то время ответил Энтрери.

— Не верю.

— Верь.

— Нет, — тихо сказала она, глядя на Энтрери, пока он наконец не вернул ей взгляд.

— Это был мой дядя, — впервые в жизни признался он, — и моя мать.

Далия смутилась.

— Он… украл у меня, а она продала меня в рабство другим, которые хотели… украсть у меня, — объяснил Энтрери.

— Твоя мать? — Далия продолжала пребывать в замешательстве.

— Ты любила свою мать, как и я когда-то любил свою, — заключил Энтрери.

— Ее убили, Херцго Алегни ее обезглавил после… — ее голос затих, а взгляд опустился к полу на её сапоги.

— После того, как он украл у тебя, — произнёс убийца, и Далия на него посмотрела.

— Ты ничего об этом не знаешь!

— Но ты знаешь, что я знаю, — ответил Энтрери. — И ты первый человек, которому я об этом сказал.

После этого откровения выражение ее лица смягчилось.

Энтрери рассмеялся.

— Возможно, ради сохранения секрета мне стоит тебя убить.

— Попробуй, — от ответа Далии улыбка Энтрери стала еще шире, по её тону он понял, что его доверие к ней сняло груз с ее плеч. — Во мне осталось достаточно злости, ее хватит, чтобы победить такого как ты.

Артемис Энтрери встал с колен и вплотную придвинулся к женщине.

— Что ж, сделай это быстро, — сказал он и указал на тоннель, откуда забралась Далия. — Потому как тот путь пролегает к Гонтлгриму, он уже недалеко, а там нас ждет огненный зверь и конец Когтя Харона, и конец Артемиса Энтрери.

Далия ударила его по лицу, к удивлению обоих.

Энтрери засмеялся, а она снова ударила его, вернее попыталась, потому что Энтрери схватил ее за руку и держал.

Они смотрели друг на друга, их лица были очень близко. Энтрери кивнул и улыбнулся, а Далия качала головой, ее глаза увлажнились.

— Пора, — сказал ей Энтрери. — Поверь мне в этом. Давно пора.

Тысяча вопросов преследовала Дриззта До'Урдена, пока он шел назад по коридорам, первостепенный из них — длительное отсутствие цели его нынешнего курса. Почему он все еще здесь?

У него не было ответов, но он старался прогнать сомнения прочь, старался не наслаждаться образом мертвого Артемиса Энтрери у своих ног.

Хотя эти места не были свежи в его памяти, но они были ему знакомы, они перенесли его в прошлое путешествие сюда, в хорошую его часть. Он вспомнил лицо Бруэнора в тот момент, когда они впервые увидели вход в Гонтлгрим, высокую каменную стену, как замок, только заключенный в подземную пещеру.

Он подумал о троне, который стоял в большом зале, и снова вспомнил сияющее лицо Бруэнора.

— Я нашел его, эльф, — прошептал Дриззт в темном коридоре, просто для того, чтобы снова услышать эти слова.

Из всего, что Дриззт слышал в своей жизни, они больше всего звучали как сладкая победа.

Его настроение улучшилось, когда он отошел подальше от лагеря компаньонов. Как можно не вспоминать призрак Бруэнора Боевого Молота в этом месте?

— На твоем сердце тяжело, Дриззт До'Урден? — неожиданный незнакомый голос, женский голос, спросил его из тьмы.

Тёмный эльф тут же присел на корточки и двинулся к стене коридора, которая послужит ему укрытием. Он осмотрелся вокруг, держа руки возле сабель, но не решаясь их обнажить, опасаясь, что Мерцающий выдаст его местоположение.

— Я знала, что найду тебя одного, — продолжала женщина, дроу беспокоил ее сильный акцент, с резкими согласными. Он ее не знал. Он даже не догадывался о ее происхождении. — В эти времена не трудно найти Дриззта До'Урдена одного, не так ли?

Ему казалось, что он определил, откуда исходит голос, во всяком случае, с какой стороны, на всякий случай Дриззт встал в боевую стойку.

— Будь спокоен, — сказала женщина, словно прочитав его мысли.

Теперь голос исходил из другой точки темного коридора, Дриззт не понимал, как она могла переместиться, если он этого даже не услышал и не увидел.

Возможно, дело было в магической маскировке, в чем-то вроде невидимости, но скорее всего она использовала магическое чревовещание.

Чародейка, подумал Дриззт, он знал, что ему нужно быть осторожным вдвойне.

— Я пришла не сражаться, — пояснила она. — И не вредить тебе.

— Тогда кто ты? Тэйка или шадовар?

Ее смех вначале послышался у него за спиной, но вскоре он звучал из первоначального места, перед Дриззтом.

— Нужно быть кем-то из них?

— В последнее время эти люди наиболее во мне заинтересованы, — сказал он.

Она снова засмеялась.

— Я из Царства Теней, — призналась она. — Отправлена тем, кто не является твоим врагом, поскольку у тебя есть то, что он хочет.

Дриззт выпрямился. Благодаря предупреждению Аруники, он знал, куда это все ведет.

— Меч, — заявил он.

— Это нетерезский клинок.

— Довольно мерзкий.

— Не мне судить. Мы хотим его вернуть.

— Ты его не получишь.

— Уверен?

Этот вопрос его удивил и немного взволновал.

— Для тебя он так много значит? — спросила женщина, она снова была у него за спиной и, учитывая его последний ответ, он быстро встал в оборонительную стойку. Сможет ли она двигаться достаточно быстро, чтобы украсть Коготь Харона из ножен на спине? — Ты предан человеку, которого зовешь Артемисом Энтрери?

— Ты просишь меня вернуть меч или раба? — парировал Дриззт.

— Это имеет значение?

— Конечно.

— Он твой друг, этот Артемис Энтрери? — спросила женщина, ее голос звучал уже совсем из другого места, дальше по коридору в обратную сторону. — Он верный спутник, как брат тебе?

Ее тон, даже больше, чем ее странные слова, говорил о том, что она издевается, или по крайней мере насмехается над тем, что он мог быть лучшим другом Артемиса Энтрери.

— Он должен быть кем-то подобным, чтобы я знал, что правильно, а что нет? — возразил Дриззт, с трудом подавляя свой антагонизм по отношению к Энтрери.

— Правильно и неправильно? — спросила она, ее голос слышался то позади, то впереди Дриззта. — Черное и белое? Неужели ты настолько ограничен, что веришь, что есть лишь один ответ на этот вопрос?

— На какой вопрос? — парировал Дриззт. — Мне кажется, что ты можешь предложить только вопросы.

— Нет, мой друг, — сразу же ответила она. — Не будь у меня того, что можно предложить, меня бы здесь не было.

Она вышла из теней, или просто материализовалась в коридоре, Дриззт не был уверен, и медленно пошла к нему.

— Тебе нечего предложить против морали такого выбора, — настаивал Дриззт.

— Ты уверен? — ее уверенная и проницательная улыбка нервировала Дриззта. В нескольких шагах от него она остановилась и просто сказала: — Мне нужен меч.

— Ты его не получишь.

Она медленно подняла руку, на ее ладони находился странный предмет. На мгновение Дриззт не понимал ее действий, и его руки быстро легли на эфесы сабель, он немного вытащил клинки. Дроу решил, что она собралась применить какое-то заклинание или неведомая мощь предмета, маленького куба со светящимися синими линиями энергии и магии, ударят в него неизвестной силой.

Спустя мгновенье предмет в её руке переместился.

Нет, понял тёмный эльф, содержимое внутри предмета переместилось, что-то внутри маленькой клетки, которую она держала, двигалось по кругу.

Дриззт присмотрелся внимательней и действительность обрушилась на него. Ноги подкосились, сердце бешено застучало в груди.

Гвенвивар.

Далия приоткрыла один глаз и внимательно посмотрела на своего спутника, находившегося в углу. Энтрери сидел, подобрав ноги, головой прислонился к стене, глаза закрыты. Она сомневалась, что он уже спит и не хотела, чтобы он заметил, что она на него смотрит.

Смотрит на него и оценивает.

Перед этим человеком женщина чувствовала себя голой. Далии казалось, что он лучше разбирается в ее эмоциональных переживаниях, чем она сама. Но что это для нее значит? Энтрери сочувствовал ее боли. Он знал ее травму — возможно не конкретно, хотя это тоже было возможно, понимала она, поскольку он был с Херцго Алегни на протяжении многих лет. Он узнал шрамы, потому что сам их носил, или так настойчиво намекал. Но был ли он искренен?

В голове Далии раздавался крик, что Энтрери сможет использовать ее темные тайны бесстыдным образом, чтобы получить над ней определенный уровень власти или завоевать её доверие для своей возможной выгоды. То, что он говорил с ней так откровенно, словно они родственные души, вынудило ее ослабить свою неусыпную бдительность.

С какой целью?

Далия закрыла глаза и попыталась избавиться от тревожных мыслей. Возможно, он не будет ею манипулировать, напомнила она себе.

Спустя пару секунд она поняла, что снова смотрит на него, ее цинизм исчез.

Он понял.

Осознание этого одновременно жалило и согревало, смущало ее, потому что никто не должен знать этого о ней. И эта мысль вызывала гримасу на ее лице, потому что даже если Энтрери понял отчасти ее шрам, то лишь отчасти, только долю стыда, преследующего Далию. Он знал об изнасиловании Алегни, это понятно, но как далеко зашло бы их взаимопонимание, если бы он знал продолжение истории, если бы он знал…?

Далия вздохнула и прислонила голову к стене, снова закрыв глаза, и хотя она находилась в душной тесной пещере, она почувствовала на своем лице ветер, почувствовала, будто находится на вершине скалы с младенцем на руках.

Дыхание Далии стало скрипучим, она открыла глаза и посмотрела на Энтрери, молча проклиная его за то, что напомнил о ее темном прошлом.

И все же тот гнев не смог получить над ней власть, размышляла она, глядя на притихшего спутника. Энтрери ее пугал, это факт, и Далия постоянно себе напоминала, что с ним нужно быть настороже.

Но она не могла отрицать, что он ее заинтриговал на очень глубоком и личном уровне.

Он знал.

Он знал и не отвернулся от нее.

Он знал и не испытывал отвращения, а потянулся к ней.

Она этого хочет? Разве она этого заслуживает?

Далия не могла разобраться в резких противоречиях своих мыслей и сердца.

Она думала его убить.

Она думала заняться с ним любовью.

И то, и другое казалось таким сладким.

Рука Дриззта попыталась схватить маленькую клетку, но он поймал только воздух, а образ женщины растворился в тускло освещенной пещере. Он огляделся вокруг и снова нашел ее с другой стороны.

— Что это за трюк?

— Не трюк, — ответила она. — В моей руке магическая клетка, а в этой клетке самый дорогой для тебя спутник.

— Отдай ее мне! — потребовал Дриззт, но когда он сделал шаг в сторону женщины, она снова исчезла, появившись дальше по коридору.

— Пантера прошла через теневые врата вместе с лордом Алегни, — объяснила женщина. — Лорд Алегни еще не знает, что кошка у нас, но он несомненно заставит ее дорого заплатить за шрамы, оставленные ею на его теле.

Дриззт был так заворожен мыслями о возвращении Гвен, идеей, что она не потеряна для него, что ему потребовалось много времени, чтобы осознать, что Херцго Алегни возможно выжил. Его лицо выражало любопытство, и он посмотрел на женщину, на последнее изображение женщины.

— Алегни мертв.

Женщина пожала плечами.

— Возможно, должен быть, — ответила она. — И уж точно был бы, не вернись он в заботливые руки жрецов.

Дриззт не знал, как реагировать.

— Я думаю, что ты достаточно скоро убедишься в правдивости моих слов, — добавила женщина. — Он тебя найдет, если ты и дальше будешь оставаться со своими спутниками. Думаешь, ваша битва в лесу была простым совпадением?

— Зачем ты здесь? Зачем ты мне это говоришь? Ты враг Алегни?

Она покачала головой.

— Я не враг и не друг. Просто я работаю на другого.

— Другого нетереза?

Она улыбнулась, словно это было очевидно.

— Тебя послали сюда надо мной насмехаться?

— Насмехаться? Я этого не делала.

— Ты дразнишь меня тем, что я более всего желаю.

— Такого спутника можно только пожелать, это точно, и это касается не только тебя.

— Статуэтка у меня, — сказал дроу. — Ты не сможешь обладать ею. Ты не можешь контролировать её! Даже если ты меня убьешь и заберешь статуэтку, Гвенвивар все равно не будет тебе служить.

— Нетерезы не бессильны в плане магии, даже древней магии, как и в способах межплановых перемещений, — ответила она. — Нам не нужен твой магический предмет, чтобы призвать Гвенвивар, и тебе, при всех твоих усилиях, не удастся вызвать Гвенвивар из клетки, которую мы для неё построили. Можешь не сомневаться.

— Значит, ты надо мной насмехаешься.

— Нет.

— Но ты держишь ее передо мной, а я не могу ее освободить.

— Не можешь? Нет, Дриззт До'Урден, ты можешь ее вернуть.

После этого замечания Дриззт сглотнул.

— Что ты хочешь?

— Все очень просто, — ответила она. И дроу не был удивлен, когда она добавила: — Как я уже говорила, у тебя есть то, что принадлежит нам.

Дриззт провел по лицу рукой.

— Дай мне меч, и я освобожу твою кошку, — пообещала женщина. — Справедливая сделка от честного посредника.

— Это ты так говоришь.

— Зачем мне лгать? Мы не сомневаемся в справедливости твоих слов. Кошка, конечно, красива, но для нас бесполезна. Она никогда не будет нам служить. Ее сердце принадлежит тебе. Поэтому возьми ее обратно и верни нам, мне, нетерезский меч, который ты носишь за спиной.

— А затем ты используешь его для того, чтобы меня убить? — выпалил Дриззт, а когда слова уже сорвались с его губ, он подумал, что они смешны, просто его захватило отчаянье.

— Империи Нетерил нет до тебя дела, Дриззт До'Урден.

— Херцго Алегни с тобой не согласится.

Она пожала плечами, будто это не имело значения.

— Ты был пешкой в большой игре. Не думай, что в этой битве ты так важен для него или нас, — она протянула свободную руку вперед и поманила его. — Отдай мне меч, забери свою кошку, и уходи отсюда. Эти события тебя не касаются.

Дриззт облизнул пересохшие губы, глядя на клетку, ее светящуюся решетку мерцающей энергии. Он присмотрелся внимательнее и встретился со знакомыми глазами за решеткой, он заметил, что миниатюрная пантера двигается. Это была Гвенвивар. Он чувствовал сердцем, что это не обман.

Его рука потянулась через плечо и зависла возле эфеса Когтя Харона. В конце концов, какое ему дело до этого меча и Артемиса Энтрери? Разве жизнь Гвенвивар не дороже тысячи Энтрери? Он ничем не обязан этому человеку! Мог ли он сказать то же самое о Гвенвивар?

— Отдай ее мне, и я уйду без боя, — начал он отвечать, а его рука сомкнусь на обернутом эфесе Когтя Харона, но эти слова его душили.

Он подумал о Далии. Конечно же, он должен избавить ее от этой битвы.

Но захочет ли она уйти? Оставит ли Артемиса Энтрери?

Дриззт вздрогнул, подумав о гоблине, которого повстречал давным-давно и очень далеко отсюда. Беглого раба, нетипичного гоблина, похожего на него самого своим стремлением быть подальше от своих бесчестных сородичей. Он подвёл того гоблина, и гоблина повесили.

Раб.

Артемис Энтрери был рабом Алегни и рабом Когтя Харона. Мог ли Дриззт действительно принести его в жертву обстоятельствам, наплевав на его желания и интересы?

Но разве Гвенвивар заслуживает этого, заслуживает ходить по кругу в тесной крошечной клетке?

— Предупреждаю, что терпение моих повелителей не безгранично, — сказала женщина, заметив его сомнения. — Твоя драгоценная Гвенвивар не бессмертна в своем нынешнем положении, она закована в яме Царства Теней, окружена теневыми мастиффами, которым не терпится разорвать ее на части. Доберутся ли они до нее раньше, чем Херцго Алегни, который быстро оправляется от своих ран?

Дриззт попытался ответить. Большая его часть хотела выхватить Коготь Харона и бросить на землю возле ног. Разве он обязан Артемису Энтрери?

Но он не мог этого сделать. Он никак не мог отдать человека в рабство. Он не может предложить одну жизнь в обмен на другую.

Он неподвижно стоял и медленно качал головой.

— Ты прикидываешься дураком, — спокойно сказала женщина. — Ты придерживаешься моральных принципов, но Баррабус Серый этого не достоин, он не стоит твоей драгоценной Гвенвивар. Плохой из тебя друг, Дриззт До'Урден!

— Просто дай ее мне, — услышал свой тихий голос тёмный эльф.

— Обдумай свое решение, — ответила женщина. — Засыпай с ним, если сможешь. Тебе будет сниться Гвенвивар, пребывающая в яме, голодные собаки будут рвать ее плоть и отрывать конечности. Услышишь ли ты крики ее агонии, Дриззт До'Урден? Будет ли мучительная смерть Гвенвивар преследовать тебя до конца твоей жалкой жизни? Я думаю, так и будет.

Дриззт почувствовал, будто он сжимается, как будто он уменьшился, а пол вокруг него устремился вверх, чтобы его проглотить, и в этот ужасный момент он хотел, чтобы это произошло.

— Возможно, мы поговорим снова, — сказала женщина. — Я вернусь к тебе, если найду возможность, до уничтожения твоей Гвенвивар. Или лорд Алегни найдет вас троих и заберет свой меч. Я уверена, что он, прежде чем убить, даст тебе возможность посмотреть на смерть Гвенвивар.

С этими словами она исчезла, а Дриззт почувствовал, что остался один. Он обежал вокруг, бросая тревожные взгляды в каждую тень.

Как он мог это сделать? Как он мог выбрать меч, выбрать Артемиса Энтрери вместо его любимой Гвенвивар?

Каким же плохим другом в действительности оказался Дриззт До'Урден!

Глава 17 Паутина дроу

Равель двигался со всей возможной скоростью, желая поскорей увидеть окончание большой работы. Они обнаружили разделительную камеру между главной кузницей, нижним Гонтлгримом и все еще неизведанными верхними уровнями. Некоторые аристократы использовали эмблемы их Дома для левитации к потолку и обнаружили, что это место действительно было ключевым участком, разделяющим две секции огромного комплекса, но длинная железная винтовая лестница была недавно разрушена, видимо при катастрофическом извержении.

Первые донесения утверждали, что ее не восстановить, а некоторые ремесленники подсчитали, что на постройку новой лестницы уйдут месяцы. Однако выход нашелся благодаря изобретательности дроу и умным мыслям в сочетании с капелькой магии.

Равель, наконец, достиг камеры, она действительно была огромна, ряд пересекающихся каменных дорожек, уходящих за пределы его видения в каждом направлении и с потолка, настолько высоко, что скрывались из виду, хотя говоря условно, света было вполне достаточно.

Вместе с Тиаго Бэнром и Джертом за спиной, Равель направился от входа к группе дроу, стоявших позади армии гоблинов и орков. Немного опоздав, прибыли его сестры и многие другие. Равель подумал, что практически вся его экспедиция находилась сейчас здесь, в этой камере, только Гол'фанин и еще несколько ремесленников до сих пор находились в кузне. И это его беспокоило.

Приблизившись к группе, Равель посмотрел на винтовую лестницу, поднимающуюся от пола. За ней ряды орков и багбиров, а также драуки Йеррининэ удерживали тросы, которые висели на шкивах, закрепленных на потолке, поднимая длинный участок винтовой лестницы высоко в воздух.

— Нам удалось сохранить больше изначальных ступенек, чем мы предполагали, — объяснил Брак’тэл, и Равель кивнул старшему брату, но потом понял, что маг обращался не к нему, а к Береллип, стоящей позади него.

— Наконец-то, — вмешался Равель, в его голосе было больше презрения, чем облегчения.

Он знал, что это, как и бои в кузне с участием элементалей, послужит репутации его брата, что очень опасно, поэтому он хотел утвердиться здесь в качестве лидера и не позволить Брак’тэлу и Береллип говорить у него за спиной.

Брак'тэл недоверчиво на него посмотрел и собрался ответить на дерзость, но в этот момент всеобщее внимание привлекли ослепительная вспышка в стороне и громкий звук перекатывающихся камней под ногами. Вслед за этим возникла какофония птичьих криков, какие можно услышать при попытке кражи из вороньего гнезда.

— Ткачи занимаются ужасными воронами, — сказал Равель, довольный тем, что его клика доказывает свою ценность, поскольку работа по восстановлению лестницы была выполнена благодаря усилиям и магии Брак'тэла.

— Сейчас! — выкрикнул Брак'тэл, требуя всеобщего внимания, после чего багбиры на другой стороне повернули тяжелые оси на тросах.

Намного выше показались магические огни, освещая потолок большой камеры и показывая подвесную часть лестницы, где обрушились её опоры. Вместе с рабочими гоблинами, которые по ней карабкались, она упала на несколько футов вниз на ближайшую восстановленную часть. Инерция падения сместила лестничную клетку в нужное место, она установилась глубоко и прочно.

С оглушающим треском она осела и опрокинулась вперед, зацепилась верхним кончиком и с громким глухим стуком упала на верхний уступ. Сверху посыпались пыль и камни, заваливая пол, и на миг все затаили дыхание, опасаясь, что рухнет вся верхняя площадка. Но этого не произошло, лестничная площадка сидела надежно.

Внизу, среди дроу, гоблинов и багбиров воцарилось ликование.

А несчастные гоблины на лестнице скакали кругом, некоторые из них перевалились за край, отчаянно пытаясь зацепиться, другие падали вниз, к своей смерти.

Эти падающие гоблины тоже послужили поводом для веселья, просто из удовольствия перед ужасным зрелищем.

— И теперь мы вместе с войском сможем отправиться на верхний комплекс, — с победоносным поклоном объявил Брак'тэл.

— И враги смогут напасть на нас сверху, — заметил Равель.

— Нет, — сказал Брак'тэл. — Лестница откидная. Мы можем убрать ее наполовину и поднять снова, когда понадобится.

Еще одна вспышка в стороне показала, что сражение с ужасными воронами было далеко от завершения.

— Сколько? — спросил Равель, и кивнул в ту сторону, отчаянно желая переменить тему прежде, чем его умный брат получит слишком большое преимущество.

— В туннелях их много, — ответил стоявший поблизости дроу.

Равель в задумчивости молчал, а Береллип предупредила:

— Если мы будем слишком спешить, то предоставим возможность этим, а также другим монстрам этого комплекса следовать за нами и разделить наше войско на две части.

Ткач обернулся и бросил на нее пустой сердитый взгляд, ее предупреждение его только побудило действовать смелее, из злости презрев тактику.

— Возьми значительную часть войска — шесть рук, — поручил Равель Джерту, "рука" состоит из патруля пяти темных эльфов: — и половину драуков Йеррининэ, включая самого Йеррининэ, вы должны по карте подняться в верхние камеры.

— А ткачи? — спросил Джерт.

— Один для каждой руки, — ответил Равель. Он взглянул на Береллип и Сарибель и добавил: — и жрица на каждые две руки — Сарибель наверняка понравится это приключение.

— Как и мне, — вмешался Брак’тэл.

Равель не обернулся к нему, а продолжал смотреть на своих сестер, оценивая их намерения и гадая, попытается ли Береллип открыто отвергнуть его предложение.

— Поскольку я способствовал восстановлению лестницы, — добавил Брак’тэл.

Равель резко к нему повернулся.

— Ты вернешься в кузницу, — приказал он.

Брак’тэл сузил полные ненависти глаза.

— Любой ремесленник незнатного происхождения смог бы наблюдать за восстановлением лестницы, — заявил Равель. — Твой исключительный талант — это странная близость с огненными элементалями, поэтому кузница, и только кузница, единственное место, где ты нужен.

На мгновение все вокруг Равеля, его сестры, Брак’тэл, Тиаго и даже другие дроу, которые точно не были так настроены на борьбу за власть, но поняли, что что-то не так, напряглись и потянули руки к оружию или магически предметам.

— А как насчет иблис? — сказал Джерт.

Равель оценил это упоминание о пушечном мясе, которое они привели с собой — для него и главным образом для тех, кто будет ему препятствовать. Для любого темного эльфа, для всей армии темных эльфов в этой камере маячил призрак огромной толпы рабов, очень тупой и отвратительной. Контролировал их Равель, и Джерт только что, тонко и мудро, напомнил всем об этом.

— Бери столько гоблинов и орков, сколько считаешь нужным, — предложил ткач.

— Но багбиры смогут лучше передвигаться скрытно через верхние туннели, — возразил Джерт.

— Они останутся здесь, охранять лестницу.

Джерт кивнул и посмотрел на Тиаго.

— Я думаю, что пока останусь рядом с Равелем, — ответил Бэнр на его взгляд, и за его словами скрывалось многое.

Равель был рад — он понял, какой аргумент будет ждать его в кузнях, когда дроу встретится с Береллип и Брак’тэлом.

По крайней мере открытая ненависть, с которой сейчас смотрел на него брат, обещала это.

Не думал, что ты придешь, мелькнули пальцы Джерта Сарибель Ксорларрин спустя некоторое время в верхних туннелях.

Сарибель посмотрела на него с презрением и ничего не ответила.

Ты могла бы отправить меньше жриц, передала рука Джерта. Ты наверняка знаешь, что здесь опасно.

Не опасней, чем внизу, поспешно просигналила в ответ Сарибель. Ее пальцы продолжали двигаться, но она сжала руку в кулак, разрывая связь.

— По-твоему я боюсь битвы? — спросила она вслух, в унылой тишине пыльных камер ее голос казался нелепо громким, и это тревожило Джерта и остальных.

Это неразумно… начал отвечать оружейник, выразительно покачивая пальцами.

— Хватит, Джерт, — потребовала Сарибель. — Если здесь есть враги, то мы их найдем и прикончим.

Джерт кивнул остальным идти дальше, и указал Сарибель в сторону маленькой разрушенной комнаты, которая могла служить вестибюлем часовни, ибо при помощи дополнительной низкой арки, которая почти рухнула, она соединялась с большой комнатой, в дальнем конце которой было нечто похожее на остатки алтаря. Глядя на него, Джерт увидел патруль гоблинов, снующих впереди.

Он обернулся к жрице.

— Если ты так боишься… — начала она говорить, но Джерт, подняв руку, оборвал ее.

— Конечно же, нет, — тихо ответил он. — Я ничего не желаю сильнее, чем окропить клинки вражеской кровью. Но я бы хотел поговорить наедине.

— Заговор? — спросила она лукаво.

— Ты не хуже меня представляешь грядущую битву.

— Надеюсь, что да.

— Равель победит.

Сарибель только усмехнулась.

— Ты не веришь или не хочешь этого?

— Последнее, — с улыбкой ответила Сарибель. — И, несомненно, так и будет.

Джерт понял ее достаточно хорошо. Береллип предпочла Брак'тэла.

Оружейник медленно и осторожно покачал головой.

— Ты сомневаешься в жрицах Ллос? — с недоверием спросила Сарибель.

Я не сомневаюсь, что Береллип победит, какую бы сторону она не выбрала. Джерт вернулся к языку жестов, ибо чувствовал, что за сводчатым проходом кто-то есть, он опасался, что их могут услышать. Но зачем это Сарибель?

Высокомерие Сарибель превратилось в замешательство, и Джерт знал, что он встал на очень опасный путь. Его пальцы двигались медленно. Если Береллип выберет Брак'тэла, Береллип выберет неправильно.

Глаза Сарибель расширились, и Джерт добавил, Тиаго Бэнр на стороне Равеля.

Тогда Тиаго Бэнр… начала она отвечать, но Джерт решительно ее прервал.

Если Тиаго не вернется к Матери Квентл, Дом Бэнр начнет войну против Дома Ксорларрин, объяснил он. Никаких исключений. Если Тиаго будет убит вороном или погибнет при обвале, или Береллип станет причиной его смерти, это не имеет никакого значения. Мать Квентл Бэнр заверила меня в этом. Это ее способ гарантировать, что выбор Тиаго, при необходимости, станет и нашим выбором.

Плечи Сарибель заметно поникли, опустившись под неоспоримым весом Дома Бэнр.

Тиаго сделал свой выбор и его не отговорить. Он за Равеля.

А Береллип — нет, ответили пальцы Сарибель. Я должна идти к ней. Она начала было поворачиваться, но Джерт поймал ее за руку, и когда она обернулась, возмущенная тем, что он посмел до нее дотронуться, он улыбнулся, чтобы успокоить ее.

— Зачем? — спросил он вслух.

Сарибель непонимающе на него посмотрела.

Как такой болван смог достичь столь высокого положения среди жриц Дома? Можно ли это выразить яснее? Он предлагает Сарибель подъем. Если Береллип на стороне Брак'тэла, а он и Сарибель пойдут против нее, сражение на самом деле будет недолгим. При всей власти Береллип и всем новообретенном мастерстве Брак'тэла, Равель командовал ткачами и на его стороне был Тиаго.

Наверняка ты сможешь оправдать свое решение перед Матроной Зиирит, зная, что Береллип может настроить Дом Бэнр против нас, осмелился просигналить он.

Вот так всё и открылось. Закончив общение, Джерт поднес руки к оружию. Он считал, что сможет победить эту жрицу, если будет действовать быстро и выберет верную цель.

Довольно долго лицо Сарибель оставалось бесстрастным.

— Если наша миссия здесь увенчается успехом, то это также может создать новую иерархию в Доме Ксорларрин, — заявил Джерт.

— Конечно Равель возвысится над Брак'тэлом, — ответила Сарибель, ее слова звучали сладкой музыкой для ушей Джерта. — Формально, я имею в виду, ведь уже ясно, что второй сын пользуется большим расположением Матроны Зиирит, чем старший.

— Ллос благословляет эту экспедицию, будет множество наград и возвышение для ее жриц, которые продвигали эту экспедицию. Если они погибнут, то после смерти окажутся на почетных местах возле Паучьей Королевы, а те, кто вернутся — в Доме Ксорларрин, — сказал Джерт с кривой ухмылкой, которая вскоре отразилась на лице Сарибель.

Крик впереди сообщил им, что пора вступать в битву.

— Во славу Дома Ксорларрин, — сказала Сарибель и двинулась вперед.

— Во славу города Ксорларрин, — предложил Джерт, и Сарибель оглянулась и кивнула.

Джерт оставался позади достаточно долго, чтобы сделать глубокий вдох, он вновь поймал себя на том, что безмолвно восхищается Равелем. Это разделение сестер было схемой Равеля, спланированной заранее вместе с Тиаго и Джертом.

Не всегда возможно интриговать против женщин дроу, но всегда было просто заставить их сцепиться друг с другом.

Джерт выхватил оружие и побежал, обращая внимание на наиболее интересные камеры и коридоры вокруг себя. Здесь была жилая часть древнего Гонтлгрима, так что кто знает, какие сокровища они здесь смогут найти?

Береллип Ксорларрин потеряла дар речи, что было ей совершенно не свойственно, и Тиаго Бэнр очень гордился, что ему это удалось.

— Сарибель опасней, чем ты можешь предположить, — сказал он беззаботно, чтобы показать, что эта интрига Ксорларрин казалась ему довольно забавной.

Он только что ее заверил, что сестра не выступит с ней против Равеля в возможном поединке с Брак'тэлом, осуществив тем самым вторую часть хитрого плана Равеля. Джерт разделил сестер, и Тиаго с радостью занялся второй из них.

— Ты предполагаешь, что я позволю Равелю и его ткачам убить моего брата? — сказала она. — Ты веришь, что у меня нет иного выбора или что мне нечего сказать по этому поводу?

— Я думаю, что последствия дают тебе паузу. Я думаю, что ты достаточна умна.

Береллип пронеслась мимо него, из комнаты и по коридору в кузницу, которая ярко светилась на расстоянии. Когда они вошли, то обнаружили, что предполагаемый бой может продлиться дольше, чем им казалось вначале. Брак'тэл стоял в центре зала, возле него находилась гигантская огненная элементаль, а несколько других поменьше плясали вокруг него.

На пути у него стоял со скрещёнными на худой груди руками Равель, слегка облокотившись на остудительную бадью у погашенной кузни. Выражение лица у дроу было довольным.

— Разве ты не чувствуешь его, второй сын? — обратился к нему Брак'тэл с явным удовольствием. — Конечно чувствуешь, но не хочешь признаваться. Ты его чувствуешь и боишься!

Все ремесленники, гоблины, багбиры и дроу побросали работу, во все глаза уставившись на долгожданный конфликт двух хозяев.

Береллип огляделась и отметила, что некоторые кузнецы вовсе не были мастерами, зато Равель грамотно расположил ткачей. Ее младший брат хорошо подготовился. Он предвидел это — скорее, спланировал, сам выбрал время и место.

Но возможно, он ошибся, пришло ей в голову, когда жрица заметила, как ещё один горящий элементаль вырвался из кузни и ринулся в сторону Брак’тэла — нельзя отрицать того факта, что старший сын Ксорларрин нашёл впечатляющие залежи силы и власти.

И тут, словно почувствовав ее внимание, Брак'тэл обернулся к ней и Тиаго.

— Он чувствует его! — объяснил Брак'тэл. — И знает, что это такое. Не так ли, ткач? — закричал он, круто повернувшись обратно к Равелю.

— Я чувствую, что ты потерял здравый смысл, — легкомысленно ответил Равель.

— Мои силы все возрастают! — сказал Брак'тэл. — Где ты тогда будешь, ткач? — Он взмахнул руками и огляделся вокруг, уделяя особое внимание шпионам Равеля. — Где, в этом случае, будете вы все?

— Как минимум живы, — ответил Равель с явной угрозой.

Брак'тэлу больше нечего было сказать, Береллип это знала, ибо, несмотря на его огненных слуг, она ожидала, что Равель и другие смогут с ним расправиться. Она задавалась вопросом, как поступить, потому что не похоже, что Брак'тэл будет слушать какие-либо рассуждения. Она ненавидела мысль о его смерти из-за последствий противостояния Равелю и потому, что на практике работа Брак'тэла с элементалями, как бы глупцу это ни удавалось, была весьма полезна здесь, в крайне важной кузне.

Тиаго Бэнр прошел мимо нее.

— Разве это не чудесно? — громко сказал он, привлекая внимание.

— Ах, явился роф Равеля, — крикнул в ответ Брак'тэл.

Тиаго отшучивался, борясь с желанием метнуть магу в лоб свой меч, осуществить этот бросок представлялось несложным. Он спокойно шел к Брак'тэлу. Когда сын Бэнр приблизился к Брак'тэлу настолько, что только он мог услышать, то прошептал:

— Тебе не победить.

Брак'тэл вызывающе надул грудь.

— Береллип за Равеля, — сказал Тиаго, и маг почти мгновенно сдулся.

Он посмотрел мимо Тиаго на Береллип, которая, понимая, что Тиаго только что сказал, утвердительно кивнула.

Глаз Брак'тэла дернулся, и он облизнул пересохшие губы, когда перевел взгляд с Береллип на Тиаго, а затем на медленно приближающегося Равеля, улыбка которого становилась все шире. Равель кивнул влево и вправо, и из тени вышли ткачи, нетерпеливо вертящие в руках посохи и жезлы.

— Никто из тех, кого ты считал союзниками, не встанет с тобой против Береллип, — тихо сообщил Тиаго Брак'тэлу.

Маг повернулся к Береллип.

— Сестра! — умолял он ее.

— Отправь своих питомцев обратно в кузницы, — приказала она. — У нас еще много работы.

— Сестра!

— Всё кончено! — закричала на него Береллип и решительно выступила вперед, бросив заклинание впереди себя, которое поразило меньшую элементаль струей воды и существо с сердитым шипениемрассеялось облачком тумана.

— Восемь ног? — спросила она Брак'тэла, и кровь отхлынула с его лица, это был намек на худшее проклятие для любого дроу.

Береллип только что сообщила магу, что ему выпал жребий присоединиться к банде Йеррининэ!

Брак'тэл, пойманный и подавленный таким поворотом событий, поднял руки, сдаваясь, и начал отправлять своих питомцев в разные кузни.

К тому времени, когда Береллип и Равель подошли к нему, осталась только самая крупная элементаль. Брак'тэл взглянул на нее, затем снова на Береллип, и упал перед ней на колени.

— Прошу, убей меня, — сказал он.

— Смерть не будет быстрой, — злобно пообещала она, и он признал нетерпеливым кивком, что лучше быть замученным до смерти, чем превратиться в жалкого драука!

— Сестра, — вмешался Равель, и Береллип, Брак'тэл и Тиаго обернулись и посмотрели на него с любопытством. — Пощади его, прошу.

Казалось, что все существа в комнате затаили дыхание.

— Он ценен. Его работа здесь была безупречной, — объяснил Равель ошеломленной Береллип.

— Такая слабость, — прошептала она в ответ, не веря своим ушам. — Ты бы проявил милосердие?

— Только если Брак'тэл публично объявит, что предан мне, — заявил Равель, и встал в высокомерную позу, возвышаясь над коленопреклоненным братом. — Только если я здесь и сейчас буду назван старшим сыном Дома Ксорларрин, а Брак'тэл получит все права второго сына.

— Я предпочел бы умереть, — ответил Брак'тэл.

— Ты бы предпочел отрастить шесть дополнительных ног? — поправил Тиаго.

— Ты так хочешь? — спросил Равель, имея в виду слова Брак'тэла, а не угрозу Тиаго. — Тогда твои заявления о собственной мощи обернутся пустым звуком в твоих же ушах.

Он сказал это громко, чтобы все могли услышать, чтобы те ткачи, которые недавно перешли на сторону Брак'тэла, могли это услышать.

Береллип молча поздравила Равеля. Он сыграл отлично, ибо Брак'тэл в любом случае пойман. Если он не согласится и будет убит, он таким образом признает, что был не прав, а Равель получит контроль над ткачами. А если он согласится, то будет связан своими словами. Не часто случалось, что мужчины дроу обменивались своими титулами, как требовал Равель, но это не было беспрецедентным, и такое соглашение, безусловно, было обязательным. Если Брак'тэл согласится, то любые действия, которые он предпримет против Равеля, будут истолкованы как оскорбление Дома Ксорларрин и вызовут гнев Матери Зиирит.

— Ну? — напомнила Береллип.

— Пусть будет так, — ответил побежденный маг, опустив глаза.

Равель, стоящий напротив, подмигнул ему, подхватил под плечи и поставил на ноги.

— Ты аристократ Дома Ксорларрин, — тихо сказал молодой ткач.

Брак'тэл с ненавистью воззрился на него.

— Возвращайся со своим питомцем в туннели, — приказал Равель. — Продолжай свою важную работу.

Маг был рад подчиниться и поспешил прочь, а Береллип с Равелем обвели глазами комнату, и дроу, гоблины и багбиры устроили толкучку, возвращаясь к своим делам.

— За мной, — приказала Береллип двум мужчинам.

Она привела их в комнаты, которые забрала себе и закрыла дверь, когда они вошли. Жрица схватила Равеля за руку и развернула к себе.

— С меня довольно твоих уловок, — сказала она.

— Я — дроу, — с улыбкой ответил он.

Береллип и глазом не моргнула.

— Они закончились, — сказал ей Равель. — И я знаю, что устал оглядываться через плечо на тебя, как и ты — на меня.

Он повернулся, намереваясь уйти, но Береллип преградила ему путь.

На сей раз Равель и глазом не моргнул, и спустя несколько секунд Береллип позволила ему пройти.

— Он всегда полон сюрпризов, вроде этого, — заметил Тиаго.

— А ты его поддерживаешь.

— Его поддерживает Мать Зиирит, — поправил Тиаго. — И Мать Квентл, из уважения к твоей матери, — поскольку Береллип сразу не ответила, Тиаго добавил: — Уловки закончились, и знай, что меня это всё утомило.

Он прошел к двери мимо Береллип.

— Милосердие, — сказала, Береллип, противно хихикая. — Он проявил к Брак'тэлу милосердие, незаслуженное милосердие.

— Не считай его слабым, — единственное, что удосужился сказать Тиаго, покидая комнату. Выйдя за дверь, он оглянулся. — Все эти интриги меня возбудили, — сообщил он. — Я вернусь к тебе, в ближайшее время.

— А если я откажусь?

— Ты жрица Ллос, — с поклоном сказал Тиаго. — Если ты откажешься, я уйду.

— А если я соглашусь, ты будешь у меня в долгу, — сказала Береллип, и Тиаго увидел ловушки, кроющиеся за ее пылающими красными глазами.

Он думал об этом всего мгновенье, затем кивнул, и с понимающей улыбкой снова поклонился и исчез.

Тиаго понял, что в действительности на уме у Береллип. Равель показал несвойственное милосердие. Теперь, когда она знает о предательстве своей младшей сестры, Береллип не сделает этого.

Благородный Бэнр догнал Равеля только за кузницей — молодой ткач, сидя на маленьком столике, поднимал стакан Замедленного Извержения. Дергарское варево было так названо потому, что покружившись некоторое время в водовороте внутри употребившего, оно неизбежно ставило дурака на четвереньки, "извергаясь" назад. Густой горький эль был более популярен среди гоблинов и кобольдов Мензоберранзана, чем у дроу, вкусы и чувства которых обычно были настроены на более утонченные ликеры, как например вино фей или бренди.

Не было никаких сомнений, что Замедленное Извержение может выполнить свою задачу, если этой задачей было притупить чувства.

— Странный выбор праздничного напитка, — заметил Тиаго, удерживая руку Равеля, чтобы отказаться от предложенного кубка.

Чтобы не показаться грубым, молодой Бэнр достал из-под плаща маленькую бутыль, отвинтил крышку и немного отпил.

— Почему я позволил ему жить? — Равель угадал вопрос Тиаго.

— Да, сейчас пальцы большинства дроу складываются в этом вопросе, — ответил Тиаго.

Равель посмотрел в сторону, выражение его лица было очень мрачным и вполне трезвым, несмотря на возлияния.

Тиаго уловил смысл этого взгляда и подавил жгучее желание подтолкнуть ткача, так как ему самому было очень любопытно.

— Утверждения Брак'тэла, — сказал Равель, качая головой.

— Что именно?

Равель посмотрел своему другу Бэнру прямо в глаза.

— Он не ошибся.

Тиаго старался не показывать, что потрясен, но все-таки отступил на шаг.

— Я чувствую его, — объяснил Равель.

Тиаго покачал головой, пожалуй, чересчур настойчиво.

— Возможно, в игре с Брак'тэлом присутствует какая-то хитрость, или некий тайный предмет, или же вернулось старое заклинание. Его работа с элементалями…

— Впечатляющая работа, — сказал Равель.

— И это тебя одурачило.

Равель сделал еще один глоток Замедленного Извержения.

— Будем надеяться, что так, — сказал ткач, но его голос звучал не очень уверенно.

Глава 18 Доверие спутника

Херцго Алегни прошёл через теневые врата и оказался в небольшой комнате, встроенной в сталактит, висящий над огромной подземной пещерой. Прошло всего лишь два дня после гибельного боя в лесу, но тифлинг-военачальник чувствовал себя намного лучше. Он использовал провал Дрейго Проворного для того, чтобы заставить старого высохшего чернокнижника удвоить усилия по его исцелению и получить дополнительное подкрепление.

Херцго Алегни знал, что они не могут снова провалиться. Не сейчас. Не здесь. Слишком многое поставлено на карту, и на этот раз неудача означает конец его желанного меча, а также конец его репутации.

Эффрон уже стоял в дверях комнаты, он смотрел в небольшое окно рядом с одним из выходов, открытая дверь вела к лестничной площадке и винтовой лестнице, которая проходила вокруг каменистого холма.

Алегни подошел к кривому чернокнижнику и толкнул его в сторону. Эффрон высунулся в оконный проем и попытался скрыть удивление.

Там, перед Алегни, по ту сторону темного подземного пруда виднелась передняя стена Гонтлгрима, древнего комплекса дварфов, фасад крепости, как и скрытые в глубине пещеры стены, упирались прямо в потолок. Там располагались парапеты, Алегни мог видеть, что стена, вся эта пещера, в том числе и сталактит, в котором он стаял, были подготовлены для обороны комплекса.

— Прямо под нами, — сказал Эффрон, и Алегни высунулся и посмотрел вниз, он увидел другую площадку, на которой стояло древнее боевое орудие, нацеленное вверх.

— Баллиста? — спросил он, не совсем уверенный в том, что видел.

Она напоминала большой конный арбалет, кроме того, что сверху она была покрыта большим веерообразным ящиком. Пара шадовар шла туда, чтобы осмотреть хитроумное изобретение.

— Необычная конструкция, — объяснял Эффрон. — Они установлены по всей пещере. Историк Балогот назвал их залповыми орудиями.

Алегни отвернулся от Эффрона к баллисте и поднял руку, отмахиваясь от его объяснений. В них не было необходимости, одно лишь название отлично описывало предназначение веерообразного ящика.

— Она работает? — спросил он шадовар на уступе ниже.

Те посмотрели вверх и отступили на шаг, не ожидавшие увидеть своего военачальника.

— Она работает? — повторил Алегни, когда ему не ответили.

— Лорд Алегни, мы не знаем, — ответил один. — Мы заменили тетивы, но орудия такие древние, что, вероятно, потеряли упругость.

— Испытайте.

Шадовары переглянулись, затем вскочили на ящик, лежащий рядом, тот, что они взяли из Царства Теней, и вытащили оттуда длинные стрелы. Один за другим, они загрузили веерообразный ящик, задвигая снаряды сзади. Затем один шейд схватил огромную заводную рукоятку и медленно потянул тетиву.

Метательное орудие заскрипело в знак протеста.

— Она не будет работать, — сказал Эффрон, но Алегни даже не удосужился на него взглянуть.

Когда рукоятка была установлена в нужную позицию, второй шейд взялся за рычаг. Он двигался тяжело, и шейд не оставлял попыток долгое время, после чего беспомощно и с очевидным испугом посмотрел на товарища.

Они не хотели подвести своего военачальника, понял Херцго Алегни, и ему нравилась эта демонстрация страха.

После многочисленных починок один шейд даже ползал под кромкой ящика и ковырялся в деревянной защелке маленьким ножом, и они, наконец, сумели совершить выстрел.

Херцго Алегни сдерживал глумливый смешок, когда они испробовали баллисту, выстрел получился только в одну сторону. Вперед стрелы едва летели, они скорее находились в свободном падении и падали прямо вниз. И те, которые действительно летели дальше, только едва достигли сталактита — шейды вручную могли бы бросить их дальше.

Снизу, с пола пещеры, доносились проклятия и крики протеста.

— Древесина слишком старая, — сказал Эффрон.

— Я знаю, — ответил Алегни. — Это интересная конструкция.

— В свое время многие баллисты, установленные в этих башнях, могли наполнить воздух роем стрел, — объяснил Эффрон. — Думаю, эта конструкция стоит того, чтобы сделать с нее копию, Балогот согласен со мной, он усердно работает со схемами арбалетов и любопытных бункеров.

Херцго Алегни обвел взглядом пещеру.

— У нас не достаточно воинов, — предположил он. — Пещера слишком большая, много препятствий. Они смогут проскользнуть сквозь наши ряды.

— Насколько нам удалось установить, здесь только одна дверь, — ответил Эффрон.

Алегни посмотрел на огромную стену с единственным проходом в центре. Через него выходили рельсы, несколько телег для перевозки руды валялись на песке перед пещерным прудом.

— Насколько нам удалось установить, — повторил он. — Далия и ее дружок дроу были здесь раньше, были внутри комплекса. Если есть другие входы, то они им известны.

— По этой причине я отправил только один патруль к двери, — ответил Эффрон. — Если наши враги доберутся до двери, то будут остановлены нашими воинами, и мы сможем зайти им со спины. Остальные солдаты разбросаны по пещере, пытаются прикрыть каждый уголок подхода.

Эффрон на мгновенье замолчал, а Алегни отвернулся к окну, но осталось что-то еще, военачальник знал это, и поэтому он снова повернулся к кривому чернокнижнику.

— Если, конечно, они придут, — сказал Эффрон.

— Придут, — без колебаний сказал Алегни. Он знал, что так будет, и боялся этого, потому что он также знал, что исконный зверь таится в этом древнем комплексе по ту сторону темного пруда. — Ты сомневаешься в своих наемниках?

Эффрон мог только развести руками, ибо это был Глорфатель, действующий на основании информации от Амбры, которая сообщила Херцго Алегни, куда направлялось трио. Мираж подтвердила Эффрону, что троица была в наружных туннелях этой области совсем недавно и не долго, сразу после того, как ей не удалось обменять пантеру на меч, хотя эта часть информации не была раскрыта военачальнику.

Херцго Алегни осматривал огромную пещеру, выделяя группы своих войск и кое— Где устроенные засады. Он заметил, что они все располагались на ближней стороне темного пруда, хотя и напротив стены Гонтлгрима.

Тифлинг облизнул губы. План казался довольно надежным, ведь даже если трио удастся пройти к озеру, то как они проберутся и попадут в комплекс прежде, чем их настигнут копья, стрелы и заклинания? Однако мысль об их последних действиях грызла Алегни. Раньше он недооценивал этих троих, и это привело к катастрофическому результату.

— Отправь больше в комплекс, — сказал он.

— С теми силами, что мы сейчас располагаем, мы едва можем следить за подходами к пещере, — ответил Эффрон. — Если и дальше будем распускать войско…

— Если они нас опередят, или войдут через другую дверь, о которой мы не знаем, найдём ли мы их? — перебил Алегни.

— Сколько? — спросил Эффрон.

— Что находится за дверью?

— Большой зал и несколько туннелей, некоторые ведут к рудникам, расположенным далеко внизу, кажется, эти рельсы подходят для тележек. А другие туннели ведут на верхние уровни. Мы еще не исследовали их в глубину.

— Почему? — спросил раздраженный тифлинг.

— Господин, мы здесь совсем недавно.

Херцго Алегни впился взглядом в маленького кривого тифлинга— Колдуна. Эффрон конечно же прав, и Алегни признавал тот факт, что они едва обосновались в этом месте и теперь организовывали некое подобие засады в действительно впечатляющем месте. Ему пришлось признать это, но не открыто, и не перед Эффроном.

— Откуда они придут?

— Напротив стены есть как минимум четыре входа в туннели, — ответил Эффрон.

Глаза Алегни расширились, ноздри раздувались, а сжатые в кулаки руки прижались к бокам.

— Я направил патрули во все четыре! — быстро добавил Эффрон, казалось, что он сжался перед грозным Алегни. — Мы пытаемся выяснить, какие из них ведут на поверхность.

— Пытаетесь?

Эффрон не знал, что ответить и как реагировать. Он уныло поднял здоровую руку перед собой, затем уронил ее, пожал плечами и покачал головой.

— Я не удивлен, — сказал Алегни отворачиваясь. — И уж поверь, я не забыл твой провал на мосту Невервинтера.

— Я сражался с кошкой, — тихо ответил кривой чернокнижник, у него пропал голос, когда он попытался сохранить некое подобие ровного дыхания.

— Я привык, что ты меня разочаровываешь, — продолжил Алегни, игнорируя его ответ. Он пошел к двери, собираясь покинуть комнату, но остановился и повернулся к Эффрону, добавив: — Ты разочаровывал меня с того самого дня, когда я впервые тебя увидел.

Эффрон отступил, когда Алегни вышел из комнаты и, к счастью, убрался с глаз долой. К счастью потому, что не сделал бы громадный тифлинг возращение еще более жестоким, если бы заметил влагу, скопившуюся в необычных, разных по цвету глазах Эффрона?

Группа шадовар-охотников действовала с отточенной слаженностью, скачками передвигаясь по освещенному лишайниками коридору. Молодая и сильная охотница-тифлинг подскочила к выступу в стене, припала к нему и осмотрелась, затем подняла пальцы — один, два, три — оповещая остальных.

Зингроуф Бурдадин, дородный мужчина с громкой репутацией, молча проскользнул мимо нее на следующую позицию, вплотную следуя за чародеем и другим бойцом, хафлингом-шейдом. Оказавшись на своих позициях, они подали знак охотнице, и она подняла четвертый палец, пропуская последнего из группы, другую женщину-тифлинга, которая так же пробежала мимо нее.

От нетерпения охотница немного высунулась, ожидая, когда ее позовут товарищи. Они были еще не готовы, последняя женщина едва достигла следующей в очереди позиции. Она снова выпрямилась, откинулась назад и глубоко вздохнула, готовясь к следующему рывку.

Прислонив голову, она заметила нечто необычное, этот участок стены был не совсем тем, чем казался на первый взгляд, здесь был не только выступ, за ним была ниша, которую она сначала не заметила, потому что ниша была… занята.

Рука незнакомца обхватила её сбоку и зажала рот, а в другой у него был нож, которым он перерезал ей глотку.

Артемис Энтрери бесшумно положил ее тело.

Чародей Алфвин присел и очень внимательно посмотрел вперед, проклиная практически полное отсутствие света. Он думал, что следующий отрезок коридора чист, и сообщил об этом, но почему-то сейчас волосы у него на затылке вставали дыбом.

Он прислушался к своим ощущениям. Может, он услышал слабый звук? Или уловил какое-то движение? Его поднятая рука сжалась в кулак, это означало, что нужно стоять, но слишком поздно — вторая женщина-тифлинг, бежавшая последней в этом цикле попеременного опережения, была уже слишком близко к нему и без прикрытия, не считая булыжника, за которым укрывался он сам.

Она подползла к нему и проследила за его взглядом вперед, туда, где коридор слегка изгибался влево.

Прошло несколько секунд.

Женщина указала на левую стену, то место, где она изгибалась и нависала, могло обеспечить ей прикрытие. С привычной легкостью и совершенно бесшумно опытная воительница направилась туда, а чародей медленно пошел следом, вдоль правой стены, пытаясь что-то разглядеть из-за спины спутницы.

Все чисто. Он жестом показал ей продолжать.

Она подкралась под навес и свернула за угол.

Женщина уловила быстрое движение слева, обернулась и встала в оборонительную стойку, но слишком поздно, вращающееся оружие хлестнуло ее по голове с противоположной стороны и ее, оглушенную, отбросило на середину коридора.

Алфвин крикнул своим товарищам позади, и, вытянув волшебную палочку, шагнул вперед. Он пытался разобраться в размытых темных движениях перед собой, две фигуры одного размера переплетались, пересекая коридор слева направо.

Он собирался ударить в ту путаницу, надеясь, что поразит правильную цель, когда показался третий противник, немного дальше впереди.

Когда он все же ударил, его противник тоже выстрелил, отвечая на черный шар колдуна вспышкой молнии.

Нет, не вспышка молнии, а шипящая стрела с энергией молнии, понял колдун, поскольку летящая стрела пронеслась через его плечо, чтобы взорваться в стене позади него.

Он вскрикнул от боли и потрясения, но снова поднял волшебную палочку.

А затем он ослеп.

Его ужалил огненный шар чародея, и кожа на ведущем предплечье вздулась, но Дриззт не дрогнул, он обратился к врожденным силам дроу, остаткам магии, излучаемой глубоким Подземьем, и заполнил коридор перед собой, область вокруг колдуна, шаром абсолютной тьмы. Он держал Тулмарил горизонтально, методично устанавливая вторую стрелу, затем выстрелил, светящаяся стрела промелькнула и исчезла во тьме.

Он должен победить, и победить быстро, он знал, потому как тесное пространство играет волшебнику на руку. Его противник может заполнить весь коридор стеной пожирающего пламени или наслать чуму насекомых.

Дриззт не даст ему шанса.

Он отступил и снова выстрелил.

Когда впереди началась заварушка, Зингроуф и его напарник хафлинг просигналили тифлингу-охотнице, затем, увидев быстро приближающуюся фигуру, они повернулись и вышли.

Они понятия не имели, что эта фигура — не их напарница, не знали, что она мертва и лежит в алькове.

Энтрери бросился вдогонку и он, в отличие от дородного тифлинга, не запнулся, когда коридор внезапно осветила вспышка молнии.

Хафлинг-воин побежал вперед, чтобы присоединиться к дуэту, и почти догнал заклинателя, когда они оба исчезли в абсолютной тьме.

Дородный тифлинг опять замялся, а Энтрери снова нет, потому что он хорошо знал приемы Дриззта До'Урдена и видел подобные шары тьмы много раз в своих сражениях рядом и против дроу.

Сейчас он мог бы попросту проткнуть грузного воина своим мечом, но решил немного развлечься.

— Рад нашей встрече, — вместо того, чтобы атаковать, сказал он.

Дородный мужчина замер на мгновение, но осознав, что случилось, он яростно развернулся, размахнувшись на всю ширину коридора своим большим боевым топором.

Энтрери был слишком умен, чтобы попасться на этот неуклюжий и очевидный прием, оружие тифлинга не причинило ему никакого вреда, а убийца зашел сзади и вонзил свой меч тифлингу в плечо. Избегая очередного неуклюжего удара, убийца просто отступил назад, дразня неповоротливого зверя своим смехом.

Энтрери мог бы атаковать снова, поскольку в защите неуклюжего тифлинга было множество брешей, но серебряная стрела вспыхнула над плечом тифлинга и Энтрери уклонился, спасая свою жизнь.

Он хотел крикнуть Дриззту, чтобы тот прекратил, но еще одна стрела врезалась в камень, осыпав Энтрери и тифлинга искрами. Энтрери отчаянно прыгнул в противоположную сторону, зная, что теперь он уязвим для тяжелого топора тифлинга.

Но противник им больше не интересовался. Зверь качнулся вперед и, полуобернувшись, продемонстрировал Энтрери дымящееся отверстие в спине от стрелы.

Из шара тьмы вышел другой воин, пятясь назад и беззащитно подняв руки, но тщетно.

Молниеносная стрела прошла его навылет и врезалась в грудь дородного тифлинга.

Правая рука Дриззта двигалась по почти идеальному кругу, доставая из зачарованного колчана за спиной стрелу, натягивая тетиву и снова стреляя.

Дроу стрелял непрерывно, направляя лук во все стороны, слева направо и назад, вверх и вниз.

Он лишь раз взглянул на Далию, которая присела поверх поваленной ею воительницы.

В голове Дриззта промелькнул образ Далии, лежащей с Артемисом Энтрери, Далии, сплетающейся с Артемисом Энтрери, сплетающейся в страстной игре.

Лицо Дриззта, до этого момента спокойное и решительное, сейчас исказила зловещая гримаса, и он шагнул вперед.

— Он мертв, — услышал он голос Далии, но продолжил стрелять.

Эльфийка потянулась, чтобы схватить его за руку, но Дриззт прошел мимо, увеличивая скорость стрельбы, стрелы отскакивали от стен слева и справа, а также от потолка.

— Он мертв! — настаивала Далия, но она говорила о чародее, а Дриззт целился мимо него, в других шадовар за его шаром тьмы, а также в напарника, который, он знал, тоже был там.

Коридор сверкал как при бушующей грозе, дымились камни и трещины, воздух шипел от энергии молний.

Дородный тифлинг-воин каким-то образом продолжал стоять, по всей видимости многочисленные удары удерживали его в воздухе, а не чувство равновесия или сознание.

Стоявший у стены Энтрери призывал Дриззта остановиться, но его слова тонули в оглушающей какофонии потока стрел.

Пролетевшая стрела раздробила камень прямо перед его лицом, осколки брызнули в глаза. Он откатился от стены прямо под ноги тифлинга, затем выпрямился, принимая немалую тяжесть, поскольку зверь повалился прямо на него.

Но мог ли этот крепкий заслон защитить от выстрелов смертоносного лука?

— Сильные чары, — Глорфатель предупредил Амбру, стоявшую возле великолепного, украшенного самоцветами трона на выложенном плиткой каменном возвышении.

— К тому же защитные, — сказал Афафренфер, с жадностью разглядывая эти чудесные безделушки.

Глорфатель посмеялся над монахом.

— Ни один маг Царства Теней или Торила не будет настолько глуп, чтобы коснуться этого трона. Он наполнен силой…

— Дварфских богов, — закончила за него Амбра, и она встала очень близко к трону.

Дварфа посмотрела мимо него, на небольшое кладбище в виде пирамид каменей. Любопытное зрелище, ибо кто поставил бы такие памятники так близко от этого трона посреди приемного зала? Две пирамиды были крупнее других и, посмотрев на большую из них, Амбра заметила еще одну загадку: они были новыми. Возможно, их насыпали и не в последние десять дней, но могилы, безусловно, были не столь древними, как все остальное в этом комплексе.

— Какие тайны ты хранишь здесь, Клангеддин? — мягко спросила она. — И какие силы, могучий Морадин? — она осторожно протянула руку.

— Не смей, — предупредил эльф, и Афафренфер сглотнул.

Ее толстые пальцы коснулись полированного подлокотника великолепного трона и Амбра напряглась, будто какой-то шар энергии ударил ее в позвоночник. Она затаила дыхание и провела в этой позе долгое время, а двое других смотрели с недоверием.

Они не понимали, что сквозь дварфа проходит сейчас поток силы. Она видела вспышки ведений последнего последователя дварфских богов, что прикоснулся к этому трону, а затем ясный образ того, что он там сидит. Она заметила его рыжую бороду и однорогий шлем, и ее губы зашевелились, произнося: — Король Бруэнор?

Она продержалась еще немного, но энергия была слишком сильной. Она сосредоточилась на видении, словно отчаянно пыталась убедить этого знаменитого короля дварфов в том, что она тоже наследница Делзуна, что она действительно из клана О'Мол Цитадели Адбар! Но Амбра была не королевских кровей, и поэтому трон мягко ее отверг, а энергия сооружения не позволила ей больше держаться.

Амбра отшатнулась.

— Быть не может, — пробормотала дварф, но она знала, что все было на самом деле. Что это не обман.

— Что? — спросил Афафренфер, шагая к ней. Его рука скользнула к трону.

— Он тебя поглотит, — предупредила Амбра.

Афафренфер к ней повернулся.

— Тогда сделай это сама, — сказал он. — Выдерни пару самоцветов!

Амбра недоверчиво посмотрела, а затем посмеялась над ним.

— Даже не через десять эльфийских поколений, — сказала она. — Я скорее вытащу самоцвет, застрявший между задних зубов красного дракона.

— Тогда что же нам с ним делать? — раздраженно спросил монах. — Это королевское сокровище и даже большее.

— Намного большее, — сказала Амбра.

— Мы оставим его в покое, — сказал Глорфатель. — Любой, кто хоть раз здесь побывал, оставлял его в покое, либо, без сомнения, страдал от убийственных последствий.

Не каждый, подумала Амбра, но промолчала.

— Тогда могилы, — предложил монах.

— Прикоснись к камню, и я сделаю еще одну для тебя, — сказала Амбра, давая понять, что не примет возражений.

У нее раздувались ноздри, а глаза почти маниакально расширились, и Афафренфер отступил.

— Невозможно отнять гордость у дварфа, — со смехом сказал Глорфатель. — И неважно, насколько потемнела ее кожа.

Амбра кивнула, радуясь, что эльф оправдал ее ярость.

Когда Глорфатель направился к туннелю, который им было поручено охранять, Амбра задержала взгляд на чудесном троне, и снова представила сидящего там рыжебородого дварфа, короля королей. Прежде, чем уйти, она посмотрела на могилы, на самую большую пирамиду камней, и поняла, кто мог быть похоронен там.

Она незаметно отвесила небольшой поклон и ушла.

— Дриззт! — закричала Далия и схватила дроу за руку. — Все кончено!

Он оттолкнул ее в сторону, его мысли обжигал образ Далии, совокупляющейся с Энтрери.

Он разнесет этот коридор вплоть до Гонтлгрима!

Стрела отправилась в полёт, но её сияние угасло, как только она покинула Тулмарил. Вторая и третья тоже потемнели, и Дриззт наконец понял в чем дело — он заметил, что Далия присела в стороне, выставив свой волшебный посох, энергия Иглы Коза поглощала магию Тулмарила с каждым выстрелом.

Она его защищала!

Глаза Дриззта расширились от гнева. Вместо того, чтобы достать очередную стрелу, он взял лук как дубинку, намереваясь ударить Далию.

Затем тьма рассеялась, и оба остановились и осмотрели коридор.

Чародей неуклюже сидел у стены, широко раскинув ноги и руки, подбородок покоился на груди, от него поднимался дым, а из нескольких дыр в его теле даже поднималось пламя. Тулмарил Искатель Сердец оправдал свое имя. Рядом, свернувшись клубком, лежала дымящаяся оболочка хафлинга-шейда, а крупная фигура очень тихо лежала дальше по коридору. Стены были изрыты дымящимися дырами, повсюду валялись осколки камня.

— Что ты наделал? — поднимаясь, спросила Далия.

Эта картина отрезвляла и действительно смущала, Дриззт опустил Тулмарил и прошел мимо нее, вглядываясь в тихий задымленный коридор.

Когда третье тело внезапно зашевелилось, он едва не выстрелил снова, но не успел, потому что из-под него показался Артемис Энтрери, метнув нож и выхватив клинки в отчаянной атаке.

Дриззт при помощи Тулмарила отбил брошенный нож и обнажил свои сабли, чтобы встретить эту атаку.

Энтрери бросился вперед, размахивая мечом снова и снова, совершив поворот, он обрушил на дроу рубящий удар кинжалом.

Но Дриззт тоже крутанулся и оказался напротив убийцы, опередив его удар кинжалом. Дроу совершил косой взмах Мерцающим, который Энтрери предсказуемо парировал.

Дриззт остановился в полуобороте и прорвался вперед, атакуя Ледяной Смертью, если бы Энтрери попросту блокировал Мерцающий, то дроу нашел бы брешь в его защите.

Но для этого убийца был слишком умен, и кроме того, он сражался с этим противником ранее. Вместо того, чтобы просто встретить косой удар блоком и ударом отбить его в сторону, Энтрери, парируя, зацепился своим клинком за саблю.

Энтрери позволил инерции Мерцающего увлечь за собой Дриззта, широкий замах не нанес урона, но высвободил его клинок, и убийца совершил собственную атаку.

Оба могли нанести смертельный удар, но совершить его означало раскрыться.

Поэтому они скрестили клинки, меч встретился с саблей с сильным треском, и клинки сцепились.

— Остановитесь! — крикнула Далия неестественным голосом, и почему-то её зубы стучали, но ни один из сражающихся не обратил на нее внимания.

Кинжал Энтрери направился к горлу Дриззта. Дроу отразил этот удар свободной саблей, а затем попытался ударить Энтрери в лицо кулаком.

Убийца пригнулся, уклоняясь от удара, и они оба схватились, их руки переплелись.

Энтрери использовал другое оружие — он ударил головой.

Дриззт поступил так же, их лбы столкнулись, и они оба, пошатнувшись, отлетели на пару шагов.

И оба хотели броситься обратно и продолжить битву.

Но длинный металлический посох прорезал воздух между ними и преградил путь, его кончик врезался в дальнюю стену и с этим толчком Далия выпустила энергию трех зачарованных стрел Тулмарила, кроме того коридор осветила вспышка энергетического взрыва самого посоха.

Почти ослепленная, женщина все-таки заметила, как двое отскочили, двое, которые казались одним воином, отпрыгивающим от зеркала. Оба полуповернулись в воздухе, выполняя бочку, перевернулись и приземлились в кувырке, затем встали на ноги в тот же миг и в то же место, друг напротив друга, снова наготове, широко расставив ноги и выставив клинки.

— Вы что, братья? — спросила ошеломленная Далия.

— Он хочет моей смерти! — наорал на нее Энтрери.

— Хочу, — подтвердил Дриззт.

— Я выступлю против того, кто сделает первый ход, — предупредила Далия.

— Первый ход сделал он, — упрекнул Энтрери.

— Последний тоже будет за мной, — пообещал Дриззт.

— Перестаньте! — потребовала Далия.

— Нет! — оба закричали в ответ.

Далия вклинилась между ними, в явном замешательстве переводя взгляд с одного на другого.

— Он нужен тебе! — умоляла она Энтрери. — Чтобы отделаться от меча!

Убийца отступил и выпрямился, также поступил и Дриззт.

— Меч? — сказали они в один голос.

Дриззт в ужасе бросил сабли на землю и потянулся через левое плечо, вынимая Коготь Харона, он взял его двумя руками и вытянул пред собой.

— Меч, — снова сказал он, оценивая все это.

Все это.

Подозрения, образы Энтрери и Далии, плененных страстью, желание убить Артемиса Энтрери…

Тёмный эльф с рычанием прыгнул в сторону. Он закричал и начал без остановки колотить Когтем Харона по стене коридора, продолжая кричать.

— Дриззт, — ахнула Далия и направилась к нему, но Энтрери опередил её, выставив перед ней руку, чтобы остановить.

— Меч ему велит меня убить, — тихо объяснил Энтрери.

Дриззт выпускал свою энергию, свой гнев, выскабливая и раскалывая камень, но нисколько не портя потрясающее красное лезвие Когтя Харона. Тем не менее он доводил свою точку зрения до злого разумного оружия: он хозяин, а Коготь Харона служитель.

Наконец он остановился, с отвращением посмотрел на меч и убрал его в ножны за спиной. Поднял сабли и тоже убрал их в ножны, затем посмотрел на своих спутников, посмотрел мимо них на бойню в коридоре — три тела, а легко могло бы быть четыре.

Он подождал несколько мгновений, чтобы немного рассеялось напряжение, прежде чем встретиться взглядом с Артемисом Энтрери. Он не извинялся — какой в этом смысл? — но кивком заверил человека в том, что он, а не Коготь Харона, теперь хозяин положения.

Артемис Энтрери убрал кинжал и меч в ножны.

Позади Дриззта воительница, которую оглушила Далия, застонала и перевернулась, она даже попыталась привстать на локтях. Далия тут же оказалась рядом, отвесив сильный удар шейду в бок, и поскольку женщина попыталась свернуться калачиком, Далия сильно придавила ногой ее шею.

— Пошевелишься снова, и я сломаю тебе шею, — предупредила неумолимая эльфийка.

Дриззт подошёл и схватил Далию за руку, пытаясь ее оттащить. Сначала она сопротивлялась, но дроу умоляюще на нее посмотрел и потянул настойчивее.

Как только Далия убрала ногу с шеи женщины и отступила назад, Дриззт попытался помочь пленнице, но Энтрери протолкнулся мимо него, схватил воительницу за волосы и руку, и грубым рывком поднял её с пола.

— Твой меч? — спросил он, проследив за ее взглядом, длинный меч лежал на полу неподалеку. — Да-да, возьми его, и я смогу закончить то, что уже следовало сделать, — с этими словами убийца толкнул шейда в бок, и она упала возле своего оружия.

Она посмотрела на меч, затем снова на Энтрери, который опять обнажил клинки и стоял в ожидании, подзывая ее.

Дриззт с тревогой наблюдал этот спектакль, это послужило ему красноречивым напоминанием о том, кто такой Энтрери, или, по крайней мере, кем он был. Потерявшись в ностальгии о лучших днях, он обманул себя? Неужели его желание вернуться в то время и место закрыло ему глаза на подлинную сущность Артемиса Энтрери?

Он посмотрел в другую сторону, на напарницу, которая смотрела с нетерпением и усмешкой. Дриззт понял ее настроение; Далия хотела увидеть этот бой, хотела посмотреть, как Энтрери порежет шейда на куски.

Тёмный эльф тяжело сглотнул и напомнил себе, что Далия имела все основания ненавидеть шейдов, и что они так же и его заклятые враги — в туннеле они искали его и меч.

— Подними его, — сказал Энтрери шейду. — Подними и встань. Мои товарищи останутся в стороне. Ты против меня, и если ты победишь, возможно они позволят тебе уйти.

— Это вряд ли, — заметила Далия, вызвав ухмылку у Энтрери.

Дриззт уловил безмолвное взаимопонимание между этими двумя. Они единомышленники и приверженцы желаний, которые он не разделял, не мог разделять.

Вновь в его сознании промелькнул образ Далии в объятиях Энтрери, их страстный поцелуй, но он зарычал, отгоняя его прочь. Он ответил Когтю Харона волной гнева и собственным образом: глубокая яма, внутри которой кружился водоворот могущественных водных элементалей и дно этой ямы, пламенная утроба предтечи.

— Я знаю тебя, Баррабус Серый, — шейд была все еще на полу и снова приподнялась на локтях. — Я не буду с тобой сражаться.

— Трусиха.

Шейд пожала плечами.

— Я тебя знаю. Когда-то мы сражались на одной стороне.

Энтрери наклонил голову, внимательнее присматриваясь к женщине, но Дриззт не заметил на его лице проблеска узнавания.

— Насколько я знаю, эта эльфийка, Далия, воин тэйцев.

— Тогда ты знаешь, что умрешь здесь, — ответила Далия, и Дриззт поморщился.

Он почти желал, чтобы Энтрери сделал шаг и покончил с этим, прекратив мучения шейда и его самого.

Однако он вклинился между Энтрери и шейдом и протянул ей руку. Когда шейд ее взяла, он помог ей подняться, а ее оружие осталось на полу.

— Ваш патруль нас искал, — сказал Дриззт.

— Нет, — сказала шейд и покачала головой.

— Не лги мне, или я отдам тебя своим товарищам. Ответь на мои вопросы и…

— И что? — в один голос спросили шейд и Энтрери.

— И Дриззт ее отпустит, — сказала Далия с глумливой насмешкой.

— Отпустит? — спросил Энтрери.

— Отпущу, — подтвердил Дриззт, обращаясь к шейду. — Ответь на мои вопросы и беги путем, которым вы шли туда, откуда пришли мы.

Шейд посмотрела мимо Дриззта на Энтрери, затем на Далию.

— Я тебе не верю, — сказала она, взглянув прямо в лавандовые глаза Дриззта.

— Это твой единственный выход, — спокойно ответил он. — И вопрос достаточно прост. Похоже, твои друзья сейчас у входа в пещеру Гонтлгрима. Я бы хотел узнать их количество.

— Ты просишь меня предать Херцго Алегни, как предал его Баррабус! — отрезала женщина.

— Алегни мертв! — заявила Далия, и женщина посмотрела на нее с любопытством, словно ее утверждение было откровенно смешным. — Снова произнесешь это имя, и я проломлю тебе череп, — пообещала Далия и плюнула шейду под ноги.

Как ни странно, эта угроза словно укрепила шейда. Она выпрямилась, будто принимая судьбу, и значит — перестала бояться. Дриззт видел это прежде, в прошлом он и сам испытывал подобные чувства, поэтому понял, что его время на сбор полезных сведений на исходе.

— Вам не сбежать, — сказала ему шейд.

— Они в пещере, — ответил Дриззт.

Шейд улыбнулась и кивнула.

— Они ждут вас, и если вы не придете, они сами вас найдут. И убьют.

Ее улыбка была искренней, Дриззт понимал, что она прошла точку страха и в полной мере смирилась. Он ушел в свои мысли, вспомнил пещеру, сталагмиты и подвесные опоры, как в Мензоберранзане. Он вспоминал местность, мелкий подземный пруд и берег у огромной стены Гонтлгрима.

— Тогда уходи, — сказал Дриззт, отступая в сторону, и указал вниз по туннелю, а не к поверхности, как говорил вначале, по пути следования патруля шадовар. — Возвращайся к своим тёмным друзьям и передай им мои слова. Они нас не найдут. Они не получат этот гнусный меч. В Подземье много туннелей. Это пути дроу, а не нетерезов.

Шейд уставилась на него. Он чувствовал, как свирепый взгляд Энтрери прожигает ему спину.

— Ты этого не сделаешь, — сказала Далия.

Дриззт сурово на нее посмотрел, безмолвно предупреждая.

— Иди, — сказал он шейду, даже не посмотрев в ее сторону. — Я не буду предлагать дважды.

Шейд нерешительно двинулась, озираясь на врагов и не зная, от кого ожидать смертельного удара. Она с легкостью обошла Дриззта, который стоял лицом к Энтрери, затем бочком проскользнула мимо убийцы.

Энтрери шагнул в сторону шейда, но Дриззт демонстративно вклинился между ней и убийцей.

Она бросилась бежать, чуть не споткнувшись о труп своего товарища.

— Я был свидетелем множества твоих глупостей, дроу, — заметил Энтрери, обходя Дриззта сзади и толкнув его, — но не видел ничего глупее этого.

Дриззт медленно повернулся, сначала он увидел Далию, которая с ненавистью на него смотрела, словно он только что ее предал, затем увидел Энтрери… Энтрери, который поднял с пола Тулмарил, который толкнул Дриззта только для того, чтобы незаметно взять стрелу из колчана за спиной Дриззта!

Убийца натянул тетиву и прицелился в женщину, которая еще не скрылась из вида.

Дриззт не успевал ему помешать.

— Энтрери, нет! — сказал дроу, и в его голосе было столько же мольбы, сколько и приказа.

Энтрери остановился и поднял взгляд, удивленный интонацией Дриззта.

— Не надо, прошу, — сказал Дриззт.

— Чтобы она предупредила своих союзников о нашем приближении? — с рычанием сказал убийца и снова прицелился в убегающую женщину-шейда.

— Убей ее, — согласилась с ним Далия.

— Чтобы она им рассказала, что мы обнаружили их засаду, — ответил Дриззт.

Энтрери выстрелил, и Дриззт поморщился, но убийца немного повернул лук и молния стрелы, промелькнув в коридоре, врезалась в камень, а непострадавшая воительница взвизгнула от неожиданности и подскочила.

Артемис Энтрери выпрямился и взглянул на Дриззта, понимая, что дроу что-то задумал, некий план, в котором убегающая женщина будет использоваться в их интересах. Он вернул лук Дриззту, не моргая, не отводя взгляда от тёмного эльфа.

В этот момент между ними происходило нечто большее, чем просто освобождение шейда. Дриззт видел что-то еще в глазах Энтрери.

И Дриззт понял нечто глубокое: Артемис Энтрери ему доверял.

Глава 19 Зажатые между тенью и темнотой

Долгое время туннель тянулся ровно, затем нырнул глубоко вниз, но, к счастью, убегающая шейд не позаботилась снять болтающуюся верёвку, оставленную её отрядом охотников. Трое компаньонов двигались быстро и бесшумно, ступая по следам женщины. Достаточно скоро туннель открылся на уступ, спускающийся с крутым наклоном к пещере внизу. Её вид был скрыт для обзора. Стена высотой примерно по грудь ограждала край обрывистой дорожки. Однако и Дриззт, и Далия поняли, что пришли в нужное место, узнав свисающие сталактиты башен.

Оставив туннель, троица подкралась к стене.

— Она доставила твоё послание, — заметил Энтрери, заглядывая через край.

Внизу пещера гудела от кипучей деятельности. Шейды выходили из множества сталагмитовых холмов, собираясь в шеренги и боевые группы.Некоторые уже двигались к основанию дорожки, на которой стояли спутники.

По ту сторону большой пещеры неясно вырисовывались стена Гонтлгрима и подземное озеро перед ней, спокойное и тёмное. Лишь пара небольших гребных лодок везла горстку шейдов в сторону берега.

— Быстрее, — скомандовал Дриззт, и бросился вперёд, низко пригнувшись и прижимаясь к наружной стене дорожки.

Энтрери и Далия следовали за ним по пятам.

Когда они достигли дна пещеры и почти сблизились с вражескими солдатами, Дриззт остановился, посмотрел на Энтрери и кивнул. Как только Дриззт потянулся за свистком, убийца извлёк свою обсидиановую фигурку.

— Ну и насколько глубоко это озеро? — процедил Энтрери, но Дриззт мог только пожать плечами.

Он не знал, хотя это был хороший вопрос, но какой им оставался выбор?

Они снова обменялись взглядами и кивнули. Дриззт свистнул Андахару, в то время как Энтрери бросил статуэтку на землю, призывая своего коня кошмара. Почти сразу вырвались возгласы удивления. Адский конь Энтрери обрёл форму прямо перед ним со вспышкой пламени и дыма, а Андахар материализовался в пещере рядом с дорожкой, скача галопом прямо к Дриззту. Единорог затормозил, и дроу, схватив белую гриву, сверкающую даже в тусклом свете лишайников большой пещеры, запрыгнул верхом. Едва усевшись, он повернулся, протягивая руку Далии, но она сама уже проворно запрыгивала на своё место за его спиной.

Энтрери поскакал первым, ворвавшись в пещеру и опустив меч на ближайшего нетереза.

— Дай мне Тулмарил! — крикнула Далия, схватившись за лук.

— Нет! — воскликнул Дриззт прежде, чем даже мог обдумать ответ.

Горячность этого отклика потрясла и смутила его, потому что он вырвался непрошено, неожиданная реакция на желание Далии взять Тулмарил — на желание Далии воспользоваться оружием Кэтти-бри.

Дриззт пригнулся и подстегнул могучего Андахара. Копыта единорога яростно стучали по камням. Шадовары впереди них бросились врассыпную, спасаясь от Энтрери, который повернул влево вокруг сталагмитового холма.

Дриззт стал огибать этот же холм с другой стороны, направив Андахара ещё правее. Он понимал, что путаница была их союзником, и поэтому лучше было разбить сосредоточенность их непримиримых врагов. Оба коня продолжали скакать по извилистым тропам вокруг множества холмов, перепрыгивая через попадающиеся рельсы для тележек с рудой. Дриззт даже не вытаскивал свои клинки, позволяя Далии с её длинным посохом колоть и бить врагов, которые отваживались подобраться или были застигнуты слишком близко.

В них полетели дротики и стрелы. Дриззт пригнулся, продолжая держать курс куда попало, только не прямо. Повсюду вокруг он слышал, как шейды призывают своих занять позиции для перехвата, чтобы отрезать их.

Тем не менее, мало кто приблизился. Их кони были слишком стремительными и ловкими, а их непредсказуемость абсолютной. Один несчастный шейд выскочил прямо перед Андахаром, по-видимому даже не осознавая, что оказался на пути единорога. И сразу был раздавлен. Мощный единорог нисколько не замедлился и не споткнулся, затоптав его. Несмотря на то, что они петляли, отвлекая внимание снующих повсюду врагов, все трое быстро достигли озера, подъехав почти бок о бок.

Тёмная вода зашипела, протестуя, когда по ней зашлёпали огненные копыта кошмара Энтрери. Дриззт послал Андахара в высокий и длинный прыжок. Единорог тяжело опустился в каких— Нибудь десяти шагах от берега, продолжая скакать.

— Так насколько там глубоко? — снова спросил Энтрери своих компаньонов, которые сейчас находились впереди него.

Далия оглянулась и пожала плечами. Когда она проходила здесь в первый раз, она использовала магию.

Вода быстро поднялась до верха ног Андахара, значительно снижая скорость бега. В попытке сохранить высокие чёрные сапоги сухими, Далия подогнула ноги под себя. Внезапно их продвижение оказалось опасно замедленным!

— Нам придётся плыть, — крикнула Далия Дриззту, наклоняясь ближе.

— Значит поплывём, — ответил он

— У них лучники, — заартачилась Далия.

— Я что, должен остановиться, чтобы мы могли… — он резко прервался, так как с противоположного берега в него полетела стрела.

Андахар встал на дыбы и лягнул её, но стрела проскочила мимо и глубоко вонзилась в грудь единорога. Если бы конь не поднялся, стрелу, без сомнения, получил бы Дриззт.

Когда они опустились вниз, Дриззт стиснул ноги вокруг жеребца и стащил с плеча Тулмарил.

В него снова полетели стрелы. Со стороны он услышал пронзительный крик коня Энтрери, выбивающий из колеи потусторонний вой, и понял, что в кошмара попали. Конечно, потребовалось бы больше одной стрелы, чтобы свалить адского жеребца, но как насчёт его всадника?

Ещё больше стрел вылетело вперёд, но Дриззт ответил своими собственными магическими, запуская их в сторону приближающегося берега. Он вряд ли мог сделать хороший прицельный выстрел в то время, когда ехал верхом, но он выпустил множество стрел подряд, пытаясь хотя бы заставить тех лучников уклоняться и не дать им возможность целиться.

— Давай же, — поторопил он Андахара, и они упорно потащились вперёд через озеро.

Оно, по крайней мере, не становилось глубже.

— Лодка! — крикнул Энтрери слева от Дриззта и немного отклонился, когда тёмный эльф обернулся.

В действительности дроу увидел не одну, а две лодки, полные шадовар, гребущие сообща со стороны, направляясь на перехват. Шейд на носу замыкающей лодки держал лук.

Но теперь Дриззт стрелял в сторону от себя, и качающаяся голова Андахара ему совсем не мешала.

Его первая стрела поразила этого лучника, приподняв шейда в воздух и отбросив в заднюю часть лодки. Затем дроу сосредоточился на ближнем судёнышке и послал в его сторону поток молний. Три шейда на лодке пригнулись и спрятались. Голова одного взорвалась от удара стрелы, а двое других, достаточно насмотревшись, прыгнули в тёмную солёную воду.

Дриззт сместил прицел на второе судёнышко, но в замешательстве остановился, потому что ему показалось, будто позади лодки на поверхности воды танцевали поднятые ветром серебристые брызги.

Но в пещере не было ветра.

Будучи не в состоянии разобраться с этой головоломкой, дроу снова сосредоточился на ближайшей задаче, посылая стрелу в оставшуюся обитаемой лодку, и несколько других обратно к берегу для полной меры. Его первая стрела, преднамеренно пущенная низко, взорвалась в корпусе, расщепляя доски.

— Это рыба, а не рябь, — услышал он голос Далии за своей спиной, и это побудило его снова повернуться и прицелиться для второго выстрела в остающуюся угрозу.

Однако шейды внутри лодки скрылись из поля зрения и отчаянно бултыхались в воде, грозящей затопить их.

И пока Дриззт снова не принял во внимание рыбью “волну”, и не соотнёс её с пронзительными воплями, он не понял их внезапное отчаяние.

Рыбы уже окружила пару шейдов в воде, прыгая вокруг них и жадно кусая. При таком освещении Дриззт не мог разобрать изменение оттенка, но по жутким отвратительным звукам он понял, что кровь шадовар быстро смешивалась с тёмной водой.

Со второй лодки тоже послышались крики, когда эти маленькие хищные рыбки пробрались сквозь пробоину, открытую рану лодки, которую сделал Тулмарил.

— Быстрей же! Быстрее! — умоляла его Далия, и хотя большинство рыб задержалось на пиршестве, другая скачущая волна понеслась в их сторону.

Дриззт поднял Тулмарил тетивой вниз и подал женщине знак.

— Что?

— Лови! — заклинал её дроу.

На секунду Далия уставилась на него в изумлении, затем поднесла Иглу Коза к наконечнику стрелы.

Дриззт спустил тетиву, и посох поглотил энергию молнии.

Андахар громко заржал, явно от боли. Рядом с ними послышались крики Энтрери и его коня.

Далия погрузила посох в воду и высвободила разряд энергии. И обе лошади, и все три всадника взвизгнули от этого болезненного укуса.

Но они добились своего: серебристые рыбки повсюду вокруг них плавали теперь мёртвые или оглушённые. Тем не менее приближались следующие, но Дриззт не обращал на них внимания. Озеро стало мельче, и дроу направил Андахара вперёд, продолжая стрелять перед собой и расчищать берег с помощью магических молний.

Конь Энтрери первым вырвался на мокрый песок, от его чёрной блестящей гривы валил пар. Они направились прямо ко входу, Дриззт и Далия поскакали за ними следом. Убийца скатился вниз со спины жеребца и сразу отпустил его, чтобы вернуть себе обсидиановую статуэтку, но Дриззт отослал Андахара иначе, когда они с Далией спрыгнули на землю. Вместо того чтобы просто исчезнуть, единорог встал на дыбы, развернулся и понёсся на ближайших врагов, низко опустив свой костяной рог.

Трое компаньонов протиснулись сквозь узкий входной туннель и ворвались в большой зал для приёмов, где столкнулись с оборонительным рубежом воинов шейдов. Дриззт и Энтрери вошли первыми бок о бок, яростно работая клинками, чтобы отбросить торчащие копья. Одно копье прошло между ними, и Дриззт бросился на него, пригибая к земле, затем отскочил в сторону, пересекая спереди Энтрери, который сделал сальто вбок в противоположном направлении позади дроу. Идеальный кульбит, позволивший ему приземлиться на ноги, и не нарушивший гармонию работы клинков.

Во время своего прыжка Дриззт сцепил три копья, путая линию и вынуждая шейдов отступить. В это единственное мгновение передышки Дриззт бросил взгляд направо вниз, на величественный трон, и сразу за ним представил себе могилу лучшего друга, так как не мог её видеть.

Враги перед ним оказались опытной и хорошо натренированной командой, и то короткое отступление выстроило их в оборонительный заграждающий полукруг вокруг входного туннеля.

А с другой стороны этого туннеля долетали звуки погони, и один особый голос, голос, слишком знакомый спутникам, в частности, Энтрери, заглушал все остальные.

— Схватить их! — истошно вопил тифлинг-военачальник.

— Он жив! — крикнула Далия, влетев в зал вслед за двумя своими спутниками, в ужасе, в гневе, не желая признавать очевидное.

— Сейчас не время, — закричал Дриззт в ответ, ожидая, что Далия запросто могла развернуться и отправиться за тифлингом, которого так сильно ненавидела.

Как хорошо понимал Дриззт такое желание! Алегни действительно выжил и забрал Гвенвивар, как утверждала та странная женщина шадовар. Мысли дроу бешено закрутились. Он хотел знать, не взял ли Алегни его любимую спутницу на своё попечение. Среди боя он смог коснуться рукой поясной сумки, призывая про себя пантеру, в глубине души надеясь, что, возможно, Алегни допустил ошибку и принёс с собой кошку, кошку Дриззта, которая была больше, чем волшебным созданием, которая была верным другом.

Дроу стряхнул с себя эти мысли, когда его чуть не продырявило копьё. Про себя он продолжал подзывать Гвенвивар, но вслух снова крикнул Далии прорываться с боем вперёд и не оборачиваться.

Но в этом не было нужды, потому что Далия уже пронеслась мимо позади него, двигаясь в сторону. Она упёрлась посохом в пол и высоко подпрыгнула, перемахнув через ряд шадовар, копья взметнулись за ней, когда воины попытались развернуться, чтобы встретить угрозу.

Однако Энтрери, разгадав тактику Далии, уже двигался. Он тоже пронёсся позади Дриззта, вступив в жестокий бой с шейдами, оттесняя их, разворачивая и опрокидывая, нейтрализуя этот угол защитного строя.

Дриззт бросился вместе с ним, затем за его спиной, двигаясь вдоль стены, подальше от входа в туннель. И как раз вовремя, ибо несколько вспышек чёрной магической энергии вылетело через проход, направленное облако горящего едкого дыма. Оно разделило линию шейдов на две части. Те, что находились в середине строя, отступили и разбежались, молотя конечностями от боли.

Получив передышку, двигаясь позади убийцы, Дриззт воспользовался способностями тёмных эльфов, направив их на врага, сражающегося с Далией. Пурпурное пламя охватило шейда, очертив его контур танцующими иллюзорными огнями. Застигнутый врасплох шадовар чуть не уронил своё копьё, но всё же потерял защиту.

Почти сразу он спохватился, пытаясь перенаправить своё оружие.

Слишком поздно.

Цеп Далии обрушился наотмашь и раздробил ему челюсть, и когда он пошатнулся, воительница развернулась вокруг своей оси, проведя второй вращающийся конец оружия в мощный удар слева. Этот удар проломил затылочную часть черепа бойца и запустил его в кувырок вверх тормашками, после чего шейд упал спиной на каменный пол, дёргаясь и дрожа в конвульсиях.

И снова Дриззт призвал свои врождённые магические способности, отточенные на его родине в глубинах Подземья, выбрасывая сферу непроницаемой тьмы прямо перед входом в туннель и перед врагами, преследующими их.

— Давай, давай! — закричал он Энтрери, приближаясь к человеку слева и добавляя крутящиеся скимитары к потасовке.

Энтрери отступил за него и обошёл стороной спутанный фланг, а затем во всю прыть припустил за Далией через огромный зал, и Дриззт с магическими ножными браслетами, ускоряющими каждый его шаг, оторвался от копейщиков и присоединился к стремительному бегству.

Троица легко обогнала более тяжело экипированных шадовар, вытянувшись в прямую линию к выходному туннелю впереди справа.

Но сбоку вылезло ещё больше шейдов, и в их сторону снова полетели стрелы и копья.

С их скоростью, акробатикой и изрядной долей везения все они добрались под укрытие туннеля и побежали вдоль него. Дриззт и Далия пытались отыскать путь на нижние уровни, Энтрери просто бежал по следу.

Они завернули за угол, и Дриззт резко остановился, дав двум другим знак двигаться дальше. Он опустился на одно колено и, высунувшись назад за угол с луком в руках, косил наступающих шейдов очередью смертоносных стрел.

— Сюда! — услышал он зов Далии, и побежал прочь, полагая, что хотя бы выиграл для них немного времени.

Но не так много, понял он, когда мощный взрыв пронёсся по коридору за его спиной. Он оглянулся и увидел искры, ползущие дугой вдоль стен к углу, где он только что стоял на колене, и услышал шум возобновившейся погони.

Они миновали ряд комнат, больше угадывая, чем зная, в какие двери врываться. Беглецы свернули за очередной угол, а потом ещё за один, торопясь к тяжёлой, слегка приоткрытой металлической двери. Энтрери навалился на неё плечом, прорываясь, Дриззт и Далия влетели следом. И когда большая комната открылась их взору, все трое увидели и услышали, как такая же дверь перед ними со стуком захлопнулась.

Энтрери понёсся к ней на всей скорости, Далия за ним следом, пока Дриззт закрывал дверь позади себя. Он поискал засов, но его не было. Но всё ещё оставалась какая-то мебель, в том числе остов тяжёлого каменного кресла, поэтому он подтащил его к двери и припёр под углом, чтобы как-то обезопасить вход.

На другом конце комнаты Энтрери с силой дёргал и колотил в ту дверь, но тот, кто вышел, уже запер её.

— Куда теперь? — спросила Далия, мечась по сторонам в поиске других дверей.

Но ни одной не было видно.

— Так куда же теперь? — спросила она снова, более настойчиво.

— Теперь мы будем сражаться, — ответил Энтрери. — Это был голос Алегни, — добавил он и сплюнул на пол.

— Тогда убьём его по крайней мере, перед тем, как умрём сами, — заявила Далия, и Энтрери мрачно кивнул.

— Что бы ты ни делал, Дриззт, доставь меня к нему, — сказал Энтрери. — Я отдам тебе дань уважения последними мгновениями своей жизни, независимо от того, имеет для тебя это какое-то значение или нет.

Дриззт смотрел на них, беспечно стоящих рядом, и казалось, оба совершенно смирились со своей судьбой — до тех пор, пока они могли добраться до Херцго Алегни. Он не мог представить себе ту ненависть, что направляла их, и они снова напомнили ему о своей необъяснимой связи, о чём-то очень глубоком, что их объединяло, но чего он не мог постигнуть, не то, что разделить.

Дриззт полностью осознавал, что любой из них был бы счастлив умереть при условии, что умрёт после того, как нанесёт смертельный удар Херцго Алегни. Как один может ненавидеть другого так сильно, удивлялся он? Что произошло, что за насилие, какое жестокое предательство или непрекращающаяся пытка могли способствовать такой злобе?

Оглушительные удары сотрясли дверь за его спиной, и Дриззт бросился устанавливать остов кресла на прежнее место. Он слышал отзвук ударяющего в дверь потока снарядов, а также крики погони и топот множества ног.

Он повернулся, чтобы взглянуть на своих друзей, в равной степени обречённых, но обнаружил, что смотрит на другую дверь позади них, которая тихо открылась.

Далия ойкнула, удивлённо посмотрела на Дриззта, а затем рухнула на землю.

Разряд молнии ударил в дверь позади Дриззта, с треском распространяясь по металлу, и снова отбрасывая кресло в сторону.

Дриззт бросился к Далии, он повернулся к другой двери.

Затем он ослеп.

Пришли дроу.

Глава 20 "Бреган Д'эрт!"

Дриззт понял. Он почувствовал укус арбалетной стрелы, и другой, и третий, и следующий, почти мгновенное жгучее ощущение от яда дроу, знакомого с таких давних времён, прокладывающего путь по его венам.

Он знал. Он слышал грохот приближающихся шадовар. Некуда бежать, негде спрятаться. Он хотел хотя бы отбиться, чтобы предложить немного заключительного и подобающего выражения Дриззта До'Урдена. Если таков был его конец, в чём дроу не сомневался, то он должен соответствовать тому, как тёмный эльф прожил свою жизнь.

Он размышлял о загробной жизни, и надеялся, что она была одна, и только одна. Та, где он снова нашёл бы своих потерянных друзей, нашёл бы свою любовь, Кэтти— Бри, и когда силы покинули его ноги, когда скимитары выпали из рук, даже сумел усмехнуться в магической тьме, представив себе встречу Кэтти— Бри и Далии.

Усмешка исчезла, едва появившись. Кэтти— Бри и Далия… и Дриззт.

Он надеялся, что найдёт Кэтти— Бри, но мысль провести вечность рядом с Далией…

Дриззт оказался на земле, хотя ничего не чувствовал. Он сопротивлялся яду дроу настолько, чтобы оставаться бодрствующим и отчасти осознающим происходящее, но физические способности покинули его, и не скоро вернутся.

— Бреган Д'эрт! — услышал он крик Артемиса Энтрери, и Дриззт понадеялся, что, возможно, это была банда Джарлаксла, тогда они могли бы выжить.

Энтрери пояснил:

— Мы агенты Бреган Д'эрт!

Умно, подумал Дриззт. Артемис Энтрери всегда был умным — именно это делало его вдвойне опасным.

Он ощущал существ, проходящих мимо него, двигающихся над ним, но не мог напасть на них, и решил, что не должен нападать.

Для одурманенного и быстро погружающегося в сон следопыта не была потеряна ни ирония того, что их спасли дроу, ни понимание, что в действительности это могла быть очень короткая передышка.

Дверь комнаты с треском распахнулась под напором рядов шадовар, стремящихся вперёд.

На них обрушилась стена отравленных арбалетных стрел. Комната перед ними заполнилась чернотой. Вторая атака магической тьмы окутала их первые ряды, а третья опустилась на толчею сзади.

И в этом сбивающем с толку безумии вспыхнули огненные шары. Жалящие языки пламени обдирали кожу шадовар, покрывали волдырями руки, когда они пытались схватить металлическое оружие. Они поворачивались и метались, дезориентированные в темноте, спотыкались о тела передних рядов, беспомощно лежащих на земле под чарами яда дроу.

Наступление резко прекратилось.

— Наступайте! — завопил Херцго Алегни сзади, заметив заминку.

— Дроу! — раздались в ответ крики. — Тёмные эльфы пришли!

— Эффрон! — позвал Алегни.

Он не знал, что с этим делать, и уж точно не хотел битвы с силами дроу. Но воин-тифлинг не мог позволить, чтобы меч или его ненавистные враги, Энтрери и жалкая Далия, бежали! Он заметил кривого колдуна у входа в туннель в комнате перед ним.

— Наполни комнату смертоносной магией! — крикнул Алегни колдуну.

— В этой комнате шадовары, мой господин! — осмелился возразить шейд из ближнего окружения Алегни.

Едва ли осознавая движение, вряд ли даже заметив свою собственную реакцию на слова помощника, Алегни ударил шейда кулаком в челюсть, и тот мешком свалился на пол.

— Я достану их! — взревел Алегни, и все вокруг съёжились от силы его голоса и весьма реальной угрозы в основе его требования. — Я получу этот меч!

Он посмотрел на шейда, которого ударил. Как правило, военачальник воздерживался от подобного публичного телесного наказания своих подопечных, кроме его открытых пыток Баррабуса Серого, конечно. Он протянул руку, чтобы помочь шейду подняться на ноги, но когда подчинённый заколебался, глядя на него с подозрением, Алегни убрал руку и тихо предупредил:

— В следующий раз, когда ты так открыто будешь оспаривать мои приказы, я отвечу своим мечом.

Он двинулся вперёд, чтобы найти Эффрона с его магическими силами, заполняющими комнату в дальнем конце коридора слепящими молниями, облаками кислоты, огненными шарами и пузырящейся ядовитой слизью. Подгоняемый непрерывно вопящим Алегни, шквал их смертоносной магии продолжался и продолжался, сотрясая камни Гонтлгрима.

Конечно, ничего этого они не могли видеть из-за сохраняющейся тьмы дроу, но когда и магический шквал, и тьма стали рассеиваться, силы шадовар прорвались.

Чтобы найти пустую комнату, без единого тела, и закрытой и заново запечатанной задней дверью.

— Они не могли сбежать все, — заметил Эффрон, когда Алегни вошёл в покрытое шрамами битвы помещение. — Я уверен, кого-то из наших врагов здесь убили.

— Ты строишь догадки, — прорычал Алегни ему в ответ.

— Рассуждаю. Никто не мог выдержать наше направленное нападение.

— Я вижу, ты плохо знаешь дроу.

Эффрон пожал плечами. Это телодвижение выглядело странно, с одним его плечом, всегда находящимся сзади.

— Значит, кого-то убили, — задумчиво произнёс Алегни. — Думаешь, Далию?

Эффрон с трудом сглотнул.

— Ты бы не хотел этого, так ведь, кривой мальчишка? — дразнил Алегни. — Только подумай, она мертва и ускользнула от тебя. Представь, она мертва, и ты не сможешь видеть последний свет, оставляющий её голубые глаза. Это будет ранить больнее всего, так ведь?

Эффрон с ненавистью уставился на него, не мигая.

— Ты разговариваешь со мной или с собой?

— Если она мертва, значит, так тому и быть, — сказал Алегни так убедительно, как только смог.

— А Барра… Артемис Энтрери?

— Если он мертв, я возьму Коготь Харона и верну его назад, чтобы мучить его ещё с десяток лет, в отместку за дерзость и предательство.

— Он противостоял мечу прежде. Разве ты сможешь когда— Нибудь доверять ему, или своей способности управлять им, даже с Когтем в руках?

Алегни улыбнулся на это, но у него на самом деле не было ответа. В любом случае и Далия, и Энтрери исчезли, либо всё ещё спасаясь бегством, либо мертвы. Или захвачены в плен, размышлял Алегни, и находятся под контролем этих тёмных эльфов, которые так внезапно появились перед его войсками.

Улыбка тифлинга-военачальника увяла, потому что прибытие значительных сил дроу, если это в действительности было так, усложняло его поход.

— Если они живы и это были их союзники, то они продолжают двигаться к исконному зверю, — сказал Алегни Эффрону и всем, кто был поблизости. — Это худшее из возможного, поэтому продолжаем наш поход. Заполните эти туннели шадоварами. Найти этого зверя!

— Если они мертвы, а дроу забрали меч, с ними, вероятно, можно поторговаться о его возвращении, — тихо заметил Эффрон, когда войска снова собрались и выступили.

Алегни кивнул.

— Но мы готовимся к ближайшей перспективе.

— Ряды наших воинов растянулись далеко вперёд по коридорам, — заверил его Эффрон. — Мы нашли главную лестницу на нижние уровни.

— Тогда сообщите о новом противнике, — приказал Алегни.

— Мы не знаем, враги ли они, — аргументировал Эффрон.

В ушах Алегни этот факт прозвучал любопытным — в конце концов, разве они не совершили просто ошибочный и быстрый обмен атаками? А когда он принял во внимание внезапность, с которой встретились две мощные силы в состоянии боевой готовности, то решил, что возможно, была определённая доля истины в заявлении Эффрона. Быть может, дроу непреднамеренно очутились на пути продвижения шадовар, и отреагировали силой на силу, как наверняка поступил бы и Алегни.

Возможно, но отчаявшийся тифлинг совсем не хотел рисковать.

— Выведи нас к предтечи, — приказал он Эффрону. — Как можно быстрее, и не щади никого, кто встанет на нашем пути.

У Дриззта всё ещё были его скимитары и лук, но они были бесполезны несмотря на то, что его физические ощущения и способности начали возвращаться. Из камней выросли магические щупальца и схватили его, а также Энтрери и Далию, сидевших с ним спиной к спине, полностью обездвижив их всех.

Он услышал, как застонала Далия, и только тогда начал приходить в себя. Энтрери был в полном сознании, и Дриззт сомневался, что в него попала хоть одна арбалетная стрела.

— Бреган Д'эрт? — отметил хорошо одетый воин дроу, стоявший перед Дриззтом, голосом, явно полным сомнения. — Как тебя зовут?

Он говорил на наречии Мензоберранзана, которого Дриззт не слышал очень, очень давно, но которое он узнал, и которое вернулось к нему с удивительной быстротой и ясностью.

— Мазой, — выпалил Дриззт, не задумываясь, вытянув имя из далёкого прошлого.

Дроу, благородный воин, если верить его одежде и превосходным мечам, с любопытством посмотрел на него.

— Мазой? — спросил он. — Из какого Дома?

— Он не сознается в принадлежности ни к какому Дому, — включился в разговор Артемис Энтрери, также изъясняясь на безупречном языке дроу.

Солдат рядом с благородным дроу напрягся и дёрнулся, словно собирался наказать человека за то, что тот рискнул заговорить, но благородный удержал его.

— Продолжай же, — приказал он Энтрери.

— Мазой из Дома, который прогневал Паучью Королеву, — пояснил Энтрери. — Никто не сознается в этом, за исключением Киммуриэля, лидера Бреган Д'эрт.

— Ты из Дома Облодра? — спросил благородный воин Дриззта, низко наклоняясь, чтобы посмотреть ему в глаза.

В лиловые глаза, понял Дриззт. И он испугался, что его репутация и странные глаза могут опередить его и всё разрушить.

Дриззт покачал головой.

— Я не сознаюсь в таком, — сказал он правильный ответ.

— Значит, ты имеешь отношение к Киммуриэлю? — давил благородный воин.

— Отдалённо, — ответил Дриззт.

— Джерт, — раздался женский голос со стороны, — Нетерезы угрожают нам с флангов. У нас нет времени медлить.

— Убить их, и покончим с этим? — откликнулся Джерт, благородный воин.

— Кажется разумным.

— Они утверждают, что из Бреган Д'эрт, — ответил Джерт. — Если поблизости силы Киммуриэля, я привлёк бы их на нашу сторону, вы согласны? Будет достаточно просто заручиться их поддержкой, особенно с Тиаго Бэнром в наших рядах.

Мысли Дриззта завертелись, когда он попытался соотнести имена. Джерт звучало немного знакомо, а Тиаго он не знал вовсе. Но Бэнр! Одно лишь упоминание этого могущественного Дома вернуло воспоминания Дриззта к нескольким десятилетиям его жизни в Мензоберранзане.

— Бреган Д'эрт? — недоверчиво переспросила женщина. Она начала обходить Дриззта слева. — Дроу, эльф… — она сделала паузу ровно настолько, чтобы плюнуть в Далию, и Дриззт вздрогнул, представив, что скоро может случиться с бедной Далией, учитывая её происхождение и ненависть между расами эльфов. — И человек, — продолжала женщина, пока шла, но она оборвала последнее слово, и Дриззт вытянул шею, чтобы увидеть жрицу.

Он заметил удивление на её лице, когда она посмотрела на Артемиса Энтрери.

— Жрица, — приветствовал её Энтрери с должным почтением.

Женщина продолжала вглядываться в него с явным любопытством.

— Я знаю тебя, — сказала она тихо, и, казалось, неуверенно и осторожно.

— Я был в Мензоберранзане, — ответил Энтрери на этот взгляд. — До Магической Чумы, вместе с Джарлакслом.

Дриззт затаил дыхание, потому что Энтрери покинул Мензоберранзан вместе с ним, и после того, как они сотворили там большой погром. Напомнив жрице о том времени можно было заодно напомнить ей и о бегстве, и о спутниках Энтрери во время этого побега!

— Тогда ты должен быть давно мёртв, человек.

— И всё же я жив, — ответил Энтрери. — Кажется, в мире есть магия.

— Вы знаете его? — спросил жрицу благородный воин.

— Ты знаешь меня, человек? — задала она вопрос. — Ты знаешь Береллип Ксорларрин?

Наступила долгая пауза. Дриззт вытянул шею ещё сильнее, мельком поглядывая на Энтрери, пока сидящий человек рассматривал жрицу дроу. Дриззт знал имя, по крайней мере, название Дома, и это мало его утешило. Потому что Дом Ксорларрин был одним из самых могущественных в Мензоберранзане, устрашающим и обладающим сильной магией. Дриззт опять нервно сглотнул, наконец вспомнив этого благородного воина, Джерта Ксорларрина, который обучался в Мили— Магтире, академии дроу, незадолго до него. Он посчитал действительно большой удачей то, что Джерт по всей видимости не узнал его. Потому что хотя и прошло больше ста лет, немногие тёмные эльфы имели глаза такого же цвета, как у Дриззта.

Вся эта ситуация казалась Дриззту совершенно абсурдной, пока он не учёл, что в неё был вовлечён Джарлаксл. Во что бы ни был вовлечён Джарлаксл, абсурд никогда не заставлял себя ждать.

— Знаю, — ответил Энтрери жрице, и Дриззт лишь беспомощно вздохнул.

— В таком случае, откуда? — потребовала женщина.

— На выступе, на краю Клорифты, — ответил Энтрери без колебаний, хотя голос его звучал слегка вопросительно, как будто он не был полностью уверен, и боялся — и правильно делал! — ошибиться.

Береллип начала смеяться.

— Как я мог забыть? — спросил Энтрери с большей убеждённостью. — Разве ты не использовала свои силы, подвесив меня над бездной в момент моего экстаза?

— Речь шла о моём удовольствии, человек, — заявила она. — Твой дискомфорт не имел значения.

— Как и должно быть, — согласился Энтрери.

— Береллип? — недоверчиво спросил благородный воин, который явно был смущён, даже больше, чем Дриззт. — Ты его знаешь?

— Если он тот, за кого себя выдаёт, он был моим первым колнблас любовником, — ответила Береллип, используя слово из языка дроу для любого, кто не был дроу. Она рассмеялась. — Мой единственный любовник человек. И довольно искусный, если я правильно вспоминаю, из-за чего я не сбросила его в Клорифту.

— Я был там, чтобы угодить Вам, — сказал Энтрери.

Дриззт с трудом мог поверить в то, что слышал, и едва сдерживался, чтобы не покачать головой или не выдать себя остолбеневшим видом, воспринимая всё как само собой разумеющееся. В конце концов, если он хотел, чтобы его всерьёз приняли за члена Бреган Д'эрт, такие новости не должны были настолько его шокировать.

— Его привёл в Мензоберранзан Джарлаксл, — объяснила Береллип Джерту. — И любезно предоставил его к услугам тех из нас, кому было интересно узнать о доблести человека.

— Он тот, кем ты его считаешь? — спросил воин скептически.

— На краю Клорифты, и в самом деле, — промолвила Береллип, и голос её показал, что это был, скорее, приятный опыт — по крайней мере, с её точки зрения.

Дриззт не знал, смеяться ему или плакать от абсурдности происходящего. Он принял мудрое решение — промолчать. И снова видения их с Энтрери бегства из Мензоберранзана заставили его затаить дыхание. Если Береллип или Джерт сложат обрывки воедино, если бы они узнали, что Энтрери бежал из Мензоберранзана вместе с Дриззтом До'Урденом, результат был бы катастрофическим.

— Значит, они из Бреган Д'эрт, — объявил Джерт.

— Кажется, так, — согласилась Береллип, и Дриззт выдохнул с небольшим облегчением.

— Эльф? — спросил Джерт с недоверием. — Я не потерплю, чтобы она осталась в живых.

— Делай с ней что хочешь, — начала было отвечать Береллип, но Энтрери перебил.

— Она женщина Джарлаксла, — выпалил он, продолжая удивлять Дриззта. — Его самый ценный шпион, какого вы только можете себе представить, так как она свободно передвигается в селениях эльфов и эладринов.

Просто взглянув на Джерта Дриззт понял, что его напарник убийца только что спас Далию от неизбежного изнасилования, пыток, и, в конечном счёте, убийства.

— Позволяешь иблису говорить за себя? — спросила Береллип Дриззта, двигаясь по кругу, чтобы встать перед ним.

Дриззт затаил дыхание ещё раз. Она узнала Энтрери, что может случиться, если она узнает его? Она определённо прожила достаточно долго, чтобы знать историю Дриззта До'Урдена, предателя своего народа.

— Он колнблас Джарлаксла, — объяснил наконец Дриззт. — Я служу Киммуриэлю.

— И кто из них возглавляет Бреган Д'эрт? — поинтересовалась Береллип.

— Киммуриэль, — сказал Дриззт без колебаний, хотя болтал наугад, ибо понятия не имел, о чём говорит, и имел ещё меньшее представление о том, что Береллип и Джерт могут знать о внутренних делах банды Джарлаксла.

— Тогда почему ты позволяешь ему говорить?

— В знак уважения к Джарлакслу, — ответил Дриззт. — Это указ Киммуриэля. Максимальное уважение к Джарлакслу. Я здесь, чтобы служить глазами Киммуриэля, пока колнблас Джарлаксла и его эльфийская женщина добывают информацию об этом весьма любопытном месте.

— Мастер оружия, — раздался голос из заднего конца комнаты, невидимого Дриззту. — Шадовары атакуют нас с фланга. Мы должны немедленно двигаться.

Джерт посмотрел на Береллип.

— Освободить их, — приказала жрица. — Нам понадобятся их клинки. Направьте их в туннель, где борьба будет особенно ожесточённой. В моей памяти игрушка Джарлаксла исключительно хорошо владела клинком, как и своим копьём.

Она наклонилась ближе к Энтрери и тихо сказала:

— Если ты хорошо сражаешься, ты можешь выжить, а если выживешь, я позволю тебе доставить мне удовольствие ещё раз.

До сих пор одурманенная Далия была совершенно неподвижна и абсолютно безмолвна, но от этих слов у неё перехватило дыхание, как заметил Дриззт с более чем мимолётным интересом.

— Должно быть, она изумительная любовница, если ты вспомнил её спустя все эти десятилетия, — сказала Далия Энтрери, когда некоторое время спустя троица продвигалась вперёд.

— Я совсем её не помню, — ответил Энтрери.

— Но… ты упомянул инцидент, — запротестовала Далия. — Эта Кло…? — она беспомощно подняла руки.

— Клорифта, — пояснил Дриззт. — Пропасть в городе дроу.

— И он вспомнил о ней, и о свидании со жрицей рядом с ней, — заявила Далия.

Дриззт не смотрел на неё, полагая, что это лишь подтвердит заинтересованность, которую он отчётливо слышал в голосе Далии. Снова замелькали те вспышки видений Далии и Энтрери, сплетённых в страсти. Но теперь Дриззт определил их источник, по крайней мере частично, и поэтому он отогнал эти образы и про себя предупредил Коготь Харона, чтобы тот заткнулся.

Но был ли это Коготь Харона, вот в чём загвоздка. Потому что сердцем Дриззт понимал, что наделённый сознанием меч не внушал ему ощущения относительно Далии и Артемиса Энтрери целиком и полностью. Меч распознал в нём некоторую ревность, и разжигал её. Но Дриззт солгал бы себе, притворяясь, что он на самом деле не был обеспокоен степенью близости между Энтрери и Далией, степенью, намного превышающей его собственную с этой эльфийской женщиной, которая была его любовницей.

— Вовсе нет, — сказал Энтрери.

— Я слышала тебя! — возразила Далия.

— Это было избранное место, — ответил Энтрери. — Для всех благородных жриц, которым было интересно узнать о мастерстве человека.

— Ты сказал, она при помощи магии подвесила тебя над краем, — упорствовала Далия.

— Они все так делали.

И Далия, и Дриззт остановились и уставились на него.

— Милейшие дамы, эти жрицы Ллос, — изрёк Энтрери сухо. — Не особо оригинальны, но… — он только пожал плечами и двинулся дальше.

Дриззт вспомнил те давние дни, когда Джарлаксл взял Артемиса Энтрери в Мензоберранзан, и там убийца был в роли раба, не обязательно Джарлаксла, но любого и каждого дроу, которому вздумалось бы использовать его, как заблагорассудится. Дриззт узнал о некоторых испытаниях Энтрери в те дни, так как сам он тоже ушёл тогда в Мензоберранзан, чтобы сдаться, и был сразу заключён в тюрьму, пока любимая подруга не пришла его вызволять. Он покинул город вместе с Артемисом Энтрери, совершив дерзкий побег.

Вместе с Энтрери и Кэтти— Бри.

Она пришла за ним, бросив вызов глубокому Подземью, презрев могущество дроу, рискуя всем ради безрассудного Дриззта, который не оценил по— Настоящему ценность и ответственность дружбы.

Пришла бы за ним Далия, задавался он вопросом? Он должен оставить эти мысли, ругал себя тёмный эльф. Сейчас не время думать о прошлом или о надёжности его нынешних спутников. Они могли драться, и драться хорошо, а сейчас, в туннелях, полных смертельных врагов, этого было достаточно.

Совсем скоро трое компаньонов оказались в одиночестве, и их снова жестоко теснили, потому что шадовары были повсюду на верхних уровнях комплекса, словно расползающаяся и всеобъемлющая тьма.

— Мы должны быстро спуститься вниз, — объяснил Дриззт.

Энтрери был рядом, Далия двигалась сразу за ними. Они торопливо пробирались вдоль по коридору, расчерченному по обе стороны множеством комнат. Очевидно в древности это были жилые помещения дварфов Гонтлгрима.

— Здесь есть только один спуск, о котором мне известно, — согласилась Далия. — Алегни будет продвигаться, чтобы заблокировать его.

— Если он хотя бы знает об этом, — сказал Дриззт.

Говоря это, он заметил, что дверь впереди Энтрери на правой стороне коридора была слегка приоткрыта, и ему показалось, как будто щель от трещины слегка сместилась.

Дриззт воспользовался магическими браслетами, чтобы ускориться. Он метнулся в сторону перед Энтрери, влетев на полной скорости в дверь, широко её распахнул и ворвался в боковую комнату. Его поджидала группа из четырёх шейдов, или, точнее, собиралась наброситься на него и его спутников.

Первый отлетел в сторону, отброшенный дверью. Второй инстинктивно потянулся к своему упавшему товарищу, затем развернулся и вскинул руки, чтобы защититься, но слишком поздно, ибо скимитар Дриззта перерезал ему горло, когда дроу пронёсся мимо.

— Справа! — услышал он крик Далии, когда расправлялся с двумя оставшимися, и понял, что засада была организована более чем в одной комнате.

Однако его задача всё равно стояла перед ним.

Ударом слева он отбил обращённый на него посох, и в замешательстве колдун даже не смог закончить заклинание. Левый скимитар Дриззта пошёл другим путём, отбросив в сторону атакующий меч. Даже не повернув бёдра, дроу ловко скользнул своим оружием поверх первого меча и отвёл скимитар в другую сторону, искусно отражая колющий удар второго меча нападавшего.

Только тогда, узнав двуручный боевой стиль, Дриззт также пришёл к пониманию, что этот шейд был эльфийского происхождения, может даже из тёмных эльфов.

Опять же, это не имело значения, у него не было времени задавать вопросы. Дриззт выбросил вперёд левую руку, вынуждая шейда отступить, затем сам сделал несколько быстрых шагов назад. Он развернул хватку на Ледяной Смерти в правой руке и нанёс удар назад, идеально рассчитав время, чтобы остановить атаку шейда, вломившегося в дверь. С высоко поднятым обеими руками топором над головой, собирающийся нанести удар и быстро приближающийся глупец не имел никакой защиты. Он не мог свернуть, не мог остановиться, не мог уклониться, и не мог опустить оружие или даже руку для блока. Он получил удар скимитаром в живот, изогнутое лезвие прошло вверх, через диафрагму в лёгкое.

Шейд отшатнулся, клинок выскользнул, и он, хватая ртом воздух, попытался восстановить равновесие.

Но Дриззт плавно развернулся, отводя лезвие, это круговое вращение позволило нанести удар справа Мерцающим, срезав шейда на землю.

Совершив оборот, Дриззт метнулся в сторону и высоко подпрыгнул, обрушившись на мага, который снова пытался применить какое-то заклинание. Дриззт закричал ему в лицо, стараясь дезориентировать, и дал волю целому шквалу ударов, слева и справа, разрывая одеяние мага, колотя его по голове.

За отпущенное ему время он ударил шейда дюжину раз или больше перед тем, как на него набросился мечник. И теперь ему пришлось надеяться, что этого будет достаточно, так как он обнаружил, что сражается с искусным воином.

С весьма искусным воином, почти сразу понял Дриззт, поскольку эти мечи приходили на него под множеством углов, и, казалось, все одновременно, так быстра и совершенна была техника шейда эльфа.

Энтрери направился в комнату сразу за Дриззтом, но на зов Далии убийца подпрыгнул и развернулся в воздухе. Он уперся ногами в дверной косяк и отбросил себя в другую сторону, упав на землю в кувырке и вставая точно перед проёмом правосторонней двери.

Войдя, он перекинул кинжал в правую руку и нанёс сильный удар за своё бедро, попав в живот шейду, пересекающему порог в коридор. Пока кинжал был погружён в живот, Энтрери развернул хватку на рукояти и вырвал его назад, а затем вскинул руку, нанося удар за спину над своим правым плечом, на этот раз погрузив небольшое лезвие в глаз зашатавшегося шейда.

Когда этот упал, хлынули другие.

— Дроу, ты нам нужен! — закричал Энтрери.

— Дриззт! — глупо добавила Далия.

Даже будучи слишком занятым, Энтрери понял возможные последствия от выкрика этого специфического имени в этих туннелях. Из двери на него яростно наступал второй шейд в тяжёлой броне, с мечом и щитом, оттесняя его назад.

И он услышал, как за ним открылась по меньшей мере ещё одна дверь.

Шейд обрёл преимущество в начале боя и не выказывал стремления его упускать, работая клинками яростно и с фатальный точностью, держа Дриззта в глухой обороне, вынуждая его использовать скимитары для блокирования и отклонения ударов.

Дроу попытался сравнять инициативу, но шейд усилил натиск.

Дриззт начал пониматьзакономерность в движениях своего противника. Сработал инстинкт воина, его огромный опыт привёл к тому, что он стал парировать более точно и управляемо, и вскоре смог отвечать встречным ударом почти из каждого блока.

В конце концов он мог бы отвоевать себе равное и устойчивое положение в бою, но теперь он знал, что достаточно скоро сможет одержать верх над этим менее опытным, хотя и очень хорошим бойцом.

Крик из коридора сказал ему, что “скоро”, похоже, слишком затянулось, и его колебания едва не обошлись ему дорого, так как шейд дико усилил натиск. Мерцающий и Ледяная Смерть ловили и отводили колющие удары и блокировали тяжёлый косой удар сплеча, но Дриззт понял, что от него потребуется множество обменов ударами, чтобы только вернуться туда, где он был до крика Далии.

Ему удалось бросить взгляд в сторону, когда он развернул противника, смещаясь направо, чтобы оказаться лицом к двери, и этот быстрый взгляд сказал ему, что Энтрери и Далия, и он сам, застрявший в этой комнате, были в беде. Коридор был заполнен врагами.

Третья шейд выскочила из комнаты, или пыталась, пока Далия с силой не ткнула женщину в лицо концом своего посоха.

Энтрери заметил это и начал её звать, потому что знал, что враги входили в коридор позади него, и шейд в броне перед ним жестоко его теснил. Однако Далия не нуждалась в его приглашении, прекрасно понимая дилемму. Она рванула к нему и выбросила вперед Иглу Коза, вонзив её в нижнюю часть спины противника Энтрери. У шейда там тоже была броня, и Далия попала в металлическую пластину.

Так что она позволила высвободиться разряду энергии молнии из своего магического четырёхсоставного посоха.

Изгибающаяся дугой энергия запрыгала по металлическим пластинам, скручивая и жаля воина, собираясь вместе с другой стороны в ослепляющий и взрывающийся танец на решётке его полного шлема.

Его следующий боковой удар получился неуклюжим, поскольку молнии кишели вокруг него как рассерженный рой жалящих насекомых, и Энтрери легко увернулся, прокатившись под лезвием. Когда шустрый убийца сделал обходной манёвр, ступив за беспорядочно движущийся меч и зайдя справа от шейда, он умудрился ударить своим мечом по лицевой пластине, оглушив воина в броне.

Энтрери бросился мимо открытой двери, где маячил ещё один шейд, и мимо двери в комнату с Дриззтом, поймав в этот момент его быстрый взгляд.

Рефлексивно Энтрери подбросил кинжал в воздух и схватился левой рукой за пряжку на своём ремне, вырывая её, когда пересекал комнату Дриззта.

— Дроу, быстрее! — крикнул он Дриззту, поймал кинжал и сделал ещё один кувырок, чтобы избежать взмаха нетерезского топора. Во время кувырка он развернулся, поднимаясь рядом с Далией.

— Дроу! — завопили они вместе.

Дриззт услышал их призывы и понял, но опять же он понятия не имел, как мог выпутаться, пока его противник не пошатнулся странно и не сделался слишком неуклюжим, чтобы идти в ногу с танцующим дроу.

И по выражению боли на лице врага Дриззт догадался, что Энтрери бросил свой поясной нож в бок шейда эльфа.

Правая рука шейда обвисла. Он боролся, чтобы удержать оборону, но ему мешали спазмы боли.

Шейд сморщился, и Дриззт сморщился вместе с ним. Его понимание чести кричало, что этот бой не был честным по отношению к действительно стоящему противнику. Хотя это продолжалось только мгновение, так как он осознал всю глупость подобных причитаний, особенно учитывая, что он вступил там в битву один против четверых.

Дроу яростней заработал скимитарами, парируя атаки главным образом под углом вниз, поскольку заметил, что это причиняет противнику больше боли.

Звон металла о металл и всплеск движения в коридоре напомнили ему, что он должен торопиться, и поэтому дроу отступил на левую ногу, приглашая шейда ударить с повреждённой правой стороны, и когда клинок выдвинулся вперёд, вместо того, чтобы отбить его Мерцающим, Дриззт провёл по нему снизу Ледяной Смертью, и, подцепив меч, быстро вернул собственный клинок, отводя меч вправо.

В этот момент он шагнул влево, чтобы избежать удара клинком шейда в левой руке, пока Ледяная Смерть и пойманный меч не смогли полностью преградить путь атаке.

Которая открыла брешь в защите шейда для левой руки Дриззта, и Мерцающий ударил сильно и точно. Шейд упал и бросил мечи, хватаясь руками за разрезанное горло.

— Дриззт! — закричала Далия.

— Мы не можем удержать дверь! — добавил Энтрери, и затем, потише, спросил Далию, — Может, прекратишь называть его по имени?

Он едва успел предупредить и не ожидал ответа, потому что натиск был слишком велик, слишком много врагов блокировали коридор перед ними. Энтрери сказал Дриззту чистую правду, потому что они были вынуждены отступить.

Оба снова начали звать его, и оба вздохнули от удивления, когда из комнаты Дриззта вылетела молния и ударила в шейда, стоявшего перед Энтрери.

Не молния, догадались они, а волшебная стрела, и она прошла прямо через этого шейда и погрузилась в другого перед Далией. Перед тем, как пара этих шейдов свалилась, ещё одна стрела взорвалась сбоку в голове первого.

Далия ткнула посохом в лицо смертельно раненого шейда, по-прежнему стоявшего перед ней, отбрасывая его на землю.

— Ещё! — крикнула она, и по сигналу в коридоре просвистела третья стрела молнии.

И просто исчезла.

А затем вылетела четвёртая, и зубы Далии начали стучать, а её толстая коса стала скручиваться от энергии, как будто это была живая змея.

— Стой! — закричал Энтрери, когда вылетела, чтобы быть поглощённой, третья стрела.

Он пронёсся по телу павшего шейда, неистово врезаясь в следующий ряд, вынуждая их отступить шквалом ударов и толчков.

Далия проскочила мимо него, когда он расчистил близлежащее пространство коридора, и воткнула свой посох в каменный пол, высвобождая сдерживаемую энергию молнии.

Казалось, весь коридор подпрыгнул от мощи этого воздействия. В шоке, психическом и физическом, шейды корчились и падали, отшатываясь в сторону.

— Пошли! Пошли! — завопил Энтрери, хватая её, разворачивая кругом и толкая назад туда, откуда они пришли.

Он двинулся прямо за ней. Дриззт следовал за ними по пятам. Однако дроу не продолжил отход, повернувшись и низко наклонившись, он выпустил поток сверкающих стрел в сбитых с толку врагов.

— Вперёд! — скомандовал дроу своим спутникам, разворачивая их.

Шейды бросились врассыпную и стали спасаться бегством. Троица вплотную преследовала их до тех пор, пока они не пересекли боковой проход, который показался Дриззту и Далии знакомым, и который, как они оба считали, вывел бы их в нижние залы.

Они убегали. Дриззт запечатал конец коридора сферой магической тьмы. Затем он остановился, в то время как Энтрери и Далия побежали дальше в поисках правильного маршрута.

Дроу замер, сосредоточенно вытянув шею. Он услышал звук легчайших шагов и послал череду стрел в магическую тьму.

Он убрался из поля зрения, нырнув за угол за мгновение до того, как колдун шадовар ответил потоком магических снарядов, а второй маг добавил линию разящего огня.

Шейды продолжали наступать, и Дриззт высунулся и отбросил их ещё раз. Стрелы Искателя Сердец выжигали дыры, проходя шеренгу за шеренгой, один лишь первый выстрел сбил трёх шейдов.

Дриззт побежал прочь.

Секундой позже, в том месте, где он скрывался, взорвался огненный шар, затем второй и третий.

— Продолжайте бежать, — предупредил он Энтрери и Далию, пересекаясь с ними, и бросил что-то Энтрери.

Убийца поймал: свой нож-пряжку.

Они побежали дальше.

Глава 21 Изменчивая грань между союзниками и врагами

Брак’тэл стоял в оранжевом зареве камеры, глядя вниз, мимо кружившихся водных элементалей, на бурлящую лавой пасть исконного зверя. Маг провел большим пальцем по рубиновому кольцу на указательном пальце, с его помощью он мог услышать зов первородного и понять его.

По крайней мере, некоторую его часть, все-таки зов этого существа оставался вне понимания Брак’тэла даже с поддержкой кольца. Это была самая древня сила, бог-зверь. Несмотря на то, что этот зов был выше его понимания, его основное послание было достаточно простым: зверь хотел освободиться.

Брак’тэл посмотрел вниз направо, на узкий мост из грибных ножек, переброшенный для переправы.

Его взгляд переместился сквозь постоянные испарения через шахту к арке, едва заметной сквозь туман. За ней располагалось небольшое входное помещение. Он представил себе рычаг, и произнес его название, но не на языке дроу или другом языке Фаэруна, а на языке, который подсказывало ему кольцо, на языке существ первичного плана огня.

Глубоко внизу обнадёженный исконный зашевелился.

Амбра поспешила к двери, опередив остальную свою охотничью группу. Этот портал открылся в главном коридоре, она знала это, так же как знала, что ее группа охотников-шадовар прибыла вовремя, чтобы перехватить трио. Не теряя времени, она рассыпала нужные порошкообразные вещества на пол и начала составлять из них специфичные фигуры, тихо накладывая свои чары.

— Что это? — поинтересовался Афафренфер, войдя в комнату через другую дверь.

— Держись подальше, — предупредила дварфа, подняв одну руку. — На этот портал будет наложена мощная защита.

К тому времени, когда она поднялась и повернулась, вошли еще несколько, включая волшебника, назначенного начальником патруля.

— Опечатано, — объяснила Амбра, двигаясь к ним навстречу.

Шейд маг с любопытством взглянул на нее.

— Эту проверила? — спросил он с подозрением, потому что они прошли через десяток подобных дверей.

— Я проверила большинство, — ответила Амбра на недоверчивый взгляд. — Тогда сам проверь, дурак, — сказала дварфа. — А я поищу другой проход.

— Иди к двери, — приказал волшебник Афафренферу.

— Не двигайся, — заметила Амбра под ледяным взглядом волшебника.

Афафренфер не сделал и шага к порталу, на что дварфа ответила понимающей улыбкой. Остальные не знали о верности Амбры и Афафренфера Кавус Дуну, но Афафренфер не забыл это, так же как не забыл факта, что подобная связь заменяет любые приказы, полученные им здесь, кроме тех, что исходят непосредственно от лорда Алегни.

— Дварфа сказала, что она запечатана, — ответил монах, скрестив руки на груди.

— Не задерживайтесь! — приказал волшебник, повернувшись кругом. Он сосредоточил свое внимание на другом шейде, женщине, стоявшей возле него, и толкнул ее вперед. — Идите! Вперед! Прежде, чем они проскочат мимо нас!

Женщина взглянула на Амбру лишь на мгновение, и легонько двинулась к двери. Она неуверенно приближалась, выставляя одну ногу перед другой.

Она почти сделала это, и даже потянулась к дверной ручке, когда глиф молнии взорвался, подбросив бедную женщину в воздух, громовой рокот встряхнул пол и стены.

— Прекрасно! — поздравила Амбра колдуна, и остальные отступили, за исключением бедной жертвы. Ее волосы вздыбились, зубы стучали, а из глаз лилась кровь.

Волшебник с ненавистью уставился на дварфу.

— Подозреваю, наши враги теперь знают, где мы находимся, — провоцировала дварфа. — Но если ты не уверен, можешь сорвать ещё одну печать, или две.

— Теперь мы идём дальше! — потребовал колдун.

Амбра фыркнула на это.

— Еще символ или два остались, — предупредила она, качнув головой, и пошла мимо колдуна, пробормотав при этом: — Идиот.

Это была последняя капля. Он протянул руки и толкнул дварфу… которая не шелохнулась. Амбра двинулась к нему, взмахнув своей огромной булавой и отбросив колдуна в сторону. Шокированный маг вскрикнул, врезавшись в боковую стенку, затем застонал и упал на пол.

— Поднимите идиота, — проинструктировала Амбра Афафренфера и еще одного шейда. — Мы должны вернуться как можно быстрее, если надеемся схватить тех троих до того, как они продвинутся дальше.

Амбра, конечно же, надеялась, что подобное не произойдёт.

Она повернулась к другой паре шейдов.

— Вы двое возьмете ее с собой, — приказала она, указав на раненную молниями женщину. — Быть может, я могу спасти ее. А может, и нет.

Трое напарников услышали громовой раскат и двинулись со всей осторожностью, на которую были способны. Вскоре они проскользнули мимо обожженной молнией двери и бросились прочь. Дриззт замыкал, Тулмарил нацелен на коридор в случае, если любой враг вздумает обойти их с тыла.

Однако вскоре дроу снова возглавил группу.

— Сюда, — указал Дриззт, узнав окружающие пространство и зная, что они приближаются к лестнице, ведущей на нижние уровни.

Некоторое время спустя они вошли в последнее помещение, дверь, которая выведет их к лестнице, была прямо перед ними. Когда они приблизились, дверь распахнулась и Дриззт почти спустил стрелу, когда успел разглядеть дроу, проходящего через дверь.

В то же время движение сзади заставило трио обернуться через плечо, и они увидели тёмных эльфов, приближающихся к ним. И не просто дроу, понял Дриззт, заметив мужчину, руководящего небольшим кавалерийским патрулем, он был верхом на мощной ящерице, и она и он были защищены броней из материалов дроу лучшего качества. Это был не простой дроу, а знатного происхождения, и, вероятно, от одного из самых больших Домов.

Второй всадник следовал за ним, и Дриззт признал в нем Джерта, когда тот окликнул его.

— Где твои войска, Мазой? — спросил Джерт. — Где хотя бы Киммуриэль или Джарлаксл?

— Это агенты Бреган Д'эрт? — спросил другой всадник и с сомнением посмотрел на Дриззта, и еще более скептически, когда взглянул на Энтрери, и почти плюнул на пол, когда его взгляд упал на Далию.

— Это они, — ответил Джерт.

Другой всадник едва мог сдержать смех. Он ещё раз посмотрел на Дриззта, с таким любопытством, что Дриззт опустил глаза.

— Скажите Джарлакслу, что Дом Бэнр желает поговорить с ним, — сказал он и провел свою сильную ящерицу через трио, заставляя их расступиться и почти наступив на Далию.

И когда ящер Баёк попытался укусить женщину, знатный Бэнр лишь немного придержал его.

Остальные всадники по его команде прошли мимо, некоторые направили своих животных прямо на стены.

— Поедешь со мной, — объявил Джерт Дриззту.

Дриззт посмотрел на него с любопытством.

— Лестничный пролет был обрушен с целью предотвратить вторжение шейдов ниже, — пояснил Джерт. — Я спущу тебя.

— Что насчет моих спутников?

Далия, не понимавшая языка дроу, хлопнула Энтрери по плечу, и он наклонился, тихо переведя.

— Иблис, — сказал мастер оружия пренебрежительным тоном. — Ни один нормальный ящер не примет такого ездока. Пойдем, у нас не так много времени.

Дриззт покачал головой прежде, чем успел сформулировать надлежащий ответ.

— Женщина Джарлаксла, — наконец сказал он, показывая на Далию. — Он будет не в восторге, если я брошу их.

— Это проблемы Джарлаксла.

— И мои, — сказал Дриззт. — Мне поручено защищать их.

— Они не смогут спуститься по этому пути.

— Если Бреган Д'эрт появятся, это в любом случае произойдет тут, — сказал Дриззт. — Мы можем обойти шейдов и ударить по ним, как только они появятся.

Джерт недоверчиво посмотрел на него, затем взглянул на Далию и Энтрери.

— Они — иблис, — сказал он с отвращением.

Дриззт пожал плечами и смущенно повторил: — Женщина Джарлаксла.

Джерт покачал головой, видимо признавая это объяснение весомым для всех, кто был знаком с Джарлакслом. Мастер оружия Дома Ксорларрин двинулся последним, пройдя через дверь и собираясь спрыгнуть с края площадки не теряя скорости.

— Мы не можем здесь оставаться, — заметил Энтрери, как только они остались втроём. Он заметил, что Дриззт едва слушал его, и попытался привлечь его внимание: — Дриззт?

— Мы видели, как он умер, — сказал Дриззт Далии. — Упал вниз в пещере исконного.

Она посмотрела на него с любопытством.

— Джарлаксл?

Дриззт кивнул.

— Сейчас мы дважды открыто произнесли его имя перед этими темными эльфами, словно Джарлаксл был жив.

— Возможно, другие дроу не в курсе, — попыталась найти объяснение Далия. — Прошло не так много времени.

— Первый всадник, проехавший мимо тебя, был из знати Дома Бэнр, — сказал Дриззт и покачал головой, пытаясь разобраться. — Если бы Джарлаксл умер, Дом Бэнр обязательно бы знал.

— У нас нет времени обсуждать это, — предупредил Энтрери. Он посмотрел туда, откуда они пришли, обратив в ту сторону взоры двух других. — Мы должны скрываться здесь? В противном случае нам нужно найти какой— Нибудь боковой туннель.

— Конечно нет, — сказал Дриззт. — Исконный ниже, значит нам надо вниз. Пусть дроу покинут большой зал, и тогда мы спустимся.

— Они сказали, что лестница на нижние уровни разрушена. Тебе известен другой путь?

— Далия в облике ворона сможет доставить нас вниз, — ответил Дриззт рассеянно, он едва ли думал об этом, несмотря на их сложное положение.

Дом Бэнр определенно знал бы, если бы Джарлаксл встретил свою смерть.

— Делай, как я говорю, — сказала Береллип упрямому младшему брату.

— Это моя экспедиция, — возразил Равель.

Береллип так сильно ударила его по лицу, что ноги чуть не подогнулись под ним. Он пошатнулся, шагнув в сторону, и оказался не перед Береллип, а перед Тиаго и Джертом, которые только что вернулись с верхнего уровня.

— Сколько времени у нас есть? — спросила Береллип Тиаго, а не Равеля.

— Они найдут другой способ спуститься, если уже не нашли, — ответил Тиаго. — У шадовар есть колдуны, поэтому отсутствие лестницы их не остановит. Колдуны определенно способны ощущать магию первородного. Полагаю, они найдут кузницу достаточно скоро.

— Мы должны защитить кузницу, — настаивал Равель, возвращаясь на место перед сестрой.

— Никаких открытых сражений, — объявила Береллип. — Я не потеряю дроу Ксорларрин из-за каких-то нетерезов. Почему мы вообще сражаемся со слугами Царства Теней?

— В основном мы убегаем, не сражаясь, — заметил Тиаго.

— Вполне возможно, что Бреган Д'эрт находится поблизости, — вставил Джерт. — Кажется, разведывательный отряд Киммуриэля вступил в Гонтлгрим прежде шадовар.

— Они были бы очень полезны, — заметила Береллип. — Но какова цена?

— Кто знает? — спросил Тиаго и пошел прочь. — Я иду в кузницу. Мне организовывать оборону или отступление?

— Мы не знаем, как много нетерезов пришло, — предупредил Джерт перед тем, как Береллип смогла решить.

— И то, и то, — потребовала жрица от Тиаго, в тот же момент, когда Равель сказал: — Оборону.

Произнося это, Равель взглянул мимо Береллип на Джерта, качавшего ему головой, предупреждая отступить.

— Закрой кузницы и подготовь отступление, — затем добавила Береллип, все время глядя на Равеля с ненавистью.

— Тёмные узкие тоннели сыграют нам на руку, если мы потом столкнёмся с шадоварами, — вставил Джерт. — Будет ошибкой вступать в битву с внезапным противником в решительном сражении.

— У нас достаточно пушечного мяса для этого, — сказал Равель.

— Так ли? — ответил Джерт прежде, чем Береллип вступила в разговор. — В рядах шадовар много волшебников. Их, конечно, не сравнить с силой твоих ткачей, — быстро добавил он, увидев нахмурившегося Равеля. — Но их вполне достаточно, чтобы уничтожить наших гоблиноидных союзников, а они нужны нам, чтобы охранять комплекс, когда нетерезы отступят, или их отошлют.

— Мензоберранзан в ближайшее время не отправит нам больше этого сброда, — добавила Береллип спокойно, но определённо угрожающе, понял Равель.

Равель потер глаза, пытаясь во всем разобраться. Что привело эту новую силу в Гонтлгрим, и почему именно сейчас, в этот самый момент? Он был так близок к его великолепному триумфу! Весь Гонтлгрим вскоре станет его, город для Дома Ксорларрин, благословленный Домом Бэнр. Матрона Зиирит подняла бы его на высочайший уровень и никто — ни Береллип, ни Сарибель, ни любая другая из его сестер не посмели бы поднять на него змеиный хлыст.

Береллип уже стала уходить, не сомневаясь, что Тиаго Бэнр прислушается к ее приказу, осознал Равель. Он не был не согласен с этим выводом, по правде говоря, приказ Береллип отступить был намного продуманнее. Позволить шадоварам продвинуться вперед. Привести их в длинные туннели Подземья, пристанища дроу.

Но все же ему хотелось знать, почему они воевали с нетерезами? Возможно, между обитателями Царства Теней и Подземья не было любви, однако, насколько было ему известно, они никогда раньше не вступали в открытые сражения друг против друга.

— Мы должны выяснить, зачем они пришли и почему напали на нас, — сказал он, привлекая внимание Береллип, Джерта и остальных в комнате, включая Тиаго, который еще не ушел и довольно внимательно наблюдал за игрой. Равель взглянул на Джерта и спросил: — Кто начал драку в верхних залах?

— Когда две такие силы внезапно встречаются в темном и опасном месте… — заметил Джерт, словно это все объясняет. — И получается, что шадовары уже были настроены против разведывательной группы Киммуриэля.

— Возможно, они наши враги, — сказал Равель. — Возможно, что нет.

Береллип шагнула к нему.

— В любом случае, мы не собираемся делить Гонтлгрим, — распорядился ткач Ксорларрин. — Теперь это наш комплекс, и шадовары примут это, или они почувствуют жало металла дроу.

— Должны ли мы собраться у большой лестницы для твоего величайшего сражения? — саркастично спросила Береллип.

Равель был не настолько глуп, чтобы проглотить эту приманку.

— Нет, дорогая сестра, — сказал он. — Ты была права в своей оценке. Прости мне мою злость, но пойми меня — мы так близки к тому, чего наша семья желала на протяжении тысячелетий. Для меня не так легко отказаться от этого. Береллип нахмурилась, и Равель быстро добавил: — Даже временно. Но на самом деле ты права. Позволь нам растянуть их атакующие линии по нашему усмотрению. Если они достаточно глупы, чтобы преследовать нас, позволь нам сражаться в истинной тактике дроу, на наилучшем поле боя дроу.

Береллип смотрела на него некоторое время, затем слегка кивнула, и Равелю показалось, что они добились некоторого прогресса в решении своего негласного соперничества. Он хотел наброситься на нее за пощечину, он всегда был гордым мужчиной. Но нет, он не станет делать ничего подобного. Он нуждался в ней, больше, чем когда-либо.

— Иди к Йеррининэ, — проинструктировал он Джерту. — Свирепые драуки жаждут битвы, но я не стану терять их, даже если это будет означать сотни мертвых шадовар в обмен на каждого убитого драука.

— Позволить гоблинам заняться ими, пока мы растянем свои силы? — спросил он у Береллип, демонстративно не приказывая.

Она медленно покачала головой.

Слишком расточительно.

Лицо Равеля вдруг посветлело от идеи.

— Тогда Брак’тэла, — сказал он. — Пускай наш брат ударит по захватчикам своими огненными питомцами. Шадовары не смогут даже возложить вину на нас, если дело дойдёт до переговоров, учитывая сегодняшнего хозяина этих залов.

Береллип пристально смотрела некоторое время, но в конечном итоге кивнула в знак согласия, и даже сумела поздравительно улыбнуться своему брату.

— Я передам ему, — сказал Тиаго и с поклоном вскочил на Баёка, и отправился к кузнице.

Равель смотрел ему вслед с подозрением. Он один знал о сокровище, которое Тиаго искал в кузнице, меч и щит, создаваемые даже сейчас Гол’фанином, и он подумал, что Бэнры будут достаточно терпеливы, чтобы отдать кузницу нетерезам, пускай и на время. Он прогнал эту мысль, хотя разве так плохо, что не только у него здесь был личный интерес? Повернувшись к Береллип, он был рад выражению лица сестры, но все эти успехи, которые он сделал, чтобы уменьшить их личные склоки, казались незначительной победой рядом с новой угрозой, нарушившей их планы.

Этот город должен стать городом Ксорларрин. Они не собирались позволять группе шадовар выгнать их… надолго.

— Так они пришли сюда, чтобы присоединиться к своим друзьям дроу, — хмуро заметил Глорфатель, покачав головой. — Наша задача только что стала намного сложнее.

— Не, — ответила Амбра, но голос Алегни прервал ее.

— Тогда дроу рискуют войной против Нетерила, — сказал он. — Понимают ли они это?

— Нам неизвестно, но возможны переговоры, — начал отвечать Глорфатель, но Амбра прервала его.

— У Дриззта До’Урдена нет друзей среди дроу, — сказала она. — Если они нарвались на патруль дроу, тогда он, скорее всего, уже мертв.

— Откуда ты знаешь? — спросил Алегни с подозрением.

— Амбер Гристл О’Мол из Адбарских О’Молов, — выпалила Амбра. — Имя Дриззта До’Урдена хорошо известно в Цитадели Адбар, не сомневайтесь. У него нет друзей среди его соплеменников. Раньше они пытались схватить его. Они начали войну из-за него. Нет, командующий, если Дриззт нарвется на них, и те дроу узнают его, то Дриззт, без сомнений, будет либо пойман, либо мертв.

— Тогда дроу могут даже не знать, что у них в руках, — предложил Глорфатель. — Может быть, есть надежда на переговоры.

— Мы даже не знаем, у них ли этот дроу, или меч, — возразил Эффрон.

Херцго Алегни закрыл глаза и прислушался к бесшумному зову еще раз, прислушался к телепатическому голосу Когтя, его любимого меча.

— Они все еще могут быть на верхних уровнях, — продолжал говорить Эффрон, отрывая его от размышлений.

Военачальник уверенно покачал головой.

— Это не важно, — сказал он.

— Если мы хотим схватить их… — начал Эффрон.

— Для начала мы хотим остановить их, — заявил Алегни, и все четверо с любопытством взглянули на него. — Они стремятся к исконному, — пояснил он. — Они хотят уничтожить Коготь. Вот зачем они пришли, — добавил он, глядя на Амбру, которая первой пришла к такому мнению.

— Ты не можешь знать этого, — ответил Эффрон несмотря на то, что Амбра кивнула в знак согласия с Алегни.

Взгляд Алегни был прямым предупреждением кривому колдуну.

— Меч взывает ко мне. Продвигайтесь со всей скоростью. Мы должны быстро найти зверя и окружить его. Они придут к нам, или сбегут, и тогда угроза для меча исчезнет.

— Есть и другие дроу, — напомнил ему Глорфатель.

— Если мы столкнёмся с ними, и они схватят или объединятся с нашими врагами, расскажем им, что и кто у них в руках, — ответил Алегни. — Если они согласятся сотрудничать, тогда сражение в верхних туннелях будет прощено. Если же нет, мы отплатим им за тех, кого потеряли. После подобной битвы, когда война между дроу и Нетерилом будет объявлена, Империя пришлет нам нескончаемое воинство.

— Я могу найти исконного, — заверил его Глорфатель. — Его магия пропитывает все вокруг нас.

Алегни кивнул и указал ближайшим командирам подтянуть ряды, чтобы они могли наступать с максимальной скоростью.

Гигантский ворон с высоты устремился вниз, зажав в клюве один конец крепкой эльфийской веревки. Она приземлилась на вершине самой высокой части уцелевшей лестницы, рядом со стержнем, который позволял хитрым обитателям снизу опускать половину лестницы на нижнюю часть. Это была удивительная конструкция, но у Далии не было времени любоваться ею. Она вернулась к своему прежнему облику и натянула веревку так сильно, как только смогла, затем начала ждать, когда двое сверху натянут ее еще сильнее и надежно закрепят.

Дриззт пошел первым, скользя вниз, кожаный пояс для сумок был обвязан вокруг веревки в качестве импровизированного зажима. Сразу следом шел Энтрери, как только он начал и перед тем, как Дриззт закончил спуск, Далия превратилась в ворона и полетела обратно.

Эльфийка поняла нетерпеливость Энтрери, когда приземлилась — она услышала ни с чем не спутываемые звуки приближающихся войск. Она даже не стала перевоплощаться, используя клюв, чтобы освободить конец веревки.

И быстро ушла, снова спикировав с высоты, пролетев мимо разлегшихся на лестнице товарищей вниз к основанию, чтобы убедиться, что большая комната действительно пуста.

Трое спутников быстро вошли в туннели и направились к кузнице и яме огромного зверя. Далия не могла не заметить, что Дриззт стал намного более возбужденным. Он опустил руку в мешок на поясе, где, как она знала, хранилась фигурка пантеры.

— В чём дело? — тихо спросила она его, когда Энтрери прошел чуть вперед.

Он с любопытством взглянул на нее, но эльфийка схватила его за запястье, и его рука снова оказалась с этой сумке.

Дриззт вздрогнул, выражение его лица было полно гнева.

— Она стоит жизней пятидесяти Артемисов Энтрери, — заявил он.

— Что?

Он пробормотал что-то неразборчивое и оттолкнул ее, чтобы догнать убийцу.

Соперничество с Энтрери должно прекратиться, раз и навсегда, поняла Далия, и в этот момент она осознала, как сильно, как отчаянно ее любовник желал смерти Энтрери. Возможно, это снова был зов меча, а может быть, подумала она, Дриззт просто ненавидел Энтрери настолько сильно.

Глава 22 Огненный бог

Брак’тэл облегченно вздохнул, заклинание невидимости длилось достаточно долго, чтобы он мог пройти по небольшому туннелю из кузницы в пещеру предтечи. Он потерял свою элементаль, отправив её по коридору за шадоварами, как он полагал, хотя сам и не видел их. Без неё маг чувствовал себя совершенно голым.

Невидимый дроу тихо проскользнул в комнату кузницы, но к своему ужасу не нашел там никаких разломов или мечущихся огненных существ. Печь была не отремонтирована и потому бездействовала.

Хуже того, невидимый Брак’тэл украдкой подслушал, как Тиаго Бэнр рассказывал своему другу— Кузнецу о том, что все дроу отступят из кузниц глубже в туннели из-за наступления нетерезов.

Они отдадут этот зал и Исконного, а Брак’тэл не мог допустить это.

Здесь был источник его силы. Благодаря кольцу с рубином волшебник чувствовал первобытный шёпот древней магии, эхом отдающийся во всём его естестве. Нет, от такого ощущения он никогда не откажется.

Дроу стоял на краю глубокой ямы, проклиная водных элементалей, круживших в водовороте, заключивших это божественное существо с такой великолепной силой в ловушку. Он не мог отозвать водных элементалей. Его магия не производила на них никакого эффекта. Из-за его близости с Планом Огня эти существа Плана Воды были не просто неподвластны его воздействию, но представляли огромную опасность для него.

Брак’тэл слышал зверя внизу. Его шепот звучал внутри его разума, обещая ему все, что он потерял, и даже больше. Он был грозен в туннелях против зловещих воронов и призраков дварфов, грозен в своей работе на лестнице и в отношениях со своим гнусным младшим братом. Все из-за этого богоподобного исконного.

Старый маг ясно слышал зов. Исконный требовал освобождения. Но Равель со своей бандой надежно закрепил освобождающие механизмы, контролируя исконного, позволяя ему лишь разжигать огонь в горнах. Древние ловушки будут держать зверя под контролем.

Исконный хотел освободиться. Брак’тэл отчётливо слышал эту мольбу.

И в этом освобождении Брак’тэл единственный из всей своей семьи нашел бы выгоду, возвысился бы над Равелем.

Брак’тэл миновал грибной мост и пересёк проход, встав перед рычагом. Он считал, что это был ключ, что если потянет за него, то исконный освободится. На другом же, более прагматичном эмоциональном уровне, маг отчетливо понимал опасность такого сценария. Сможет ли он выжить и избежать катаклизма, который последует за этим? Голос через его кольцо сказал верить, и дроу осознал, что сам тянется к рычагу.

Рука почти коснулась его, когда к нему явились образы — переданные от предтечи, догадался он. Он увидел сияющий престол, украшенный великолепными драгоценными камнями, дварфский трон для дварфских королей.

Только дварф может коснуться этого рычага, понял тогда Брак’тэл, и только тот, кто сидел на троне. Это был типичный предохранитель для дварфов, ровно как и для дроу, поскольку обе расы превозносили себя выше всех остальных. Лишь дварф Делзуна сможет сдвинуть этот рычаг и только тот, кто сидел на том зачарованном троне, стало быть принадлежащий королевскому роду.

Рыча, Брак’тэл схватил рычаг и принялся тянуть. Когда тот не сдвинулся с места, маг обошел и уперся в него плечом, нажимая со всей силой. Когда и это не помогло, Брак’тэл наложил на себя заклятие мощи, и его тонкие руки покрылись буграми волшебных мышц.

С тем же успехом он мог пытаться сдвинуть гору.

Немного позже маг вновь стоял на краю ямы спиной к мосту, но он больше не смотрел вниз к исконному, его взгляд был направлен назад к узкому коридору, который привел его сюда. Мысленным взором он последовал за коридор, и дальше, к кузнице, которая была не совсем кузницей.

Возможно, был другой путь.

Глаза Тиаго Бэнра светились, отражая огонь, он был явно заинтригован, когда увидел странное оружие, лежащее на верстаке перед Гол’фанином. Вначале он осмотрел тонкое узкое лезвие меча, казалось, оно было сделано больше из самой ткани волшебства, чем из металла, серебристое, но почти полупрозрачное, с небольшими яркими вкраплениями света, искрящимися отраженным светом.

— Алмазная пыль, — прошептал он.

— Смешанная со стеклянной сталью, — подтвердил Гол’фанин. — Оба изделия очень плотные и обеспечивают металлу твердость и остроту. Ты не сможешь сломать этот меч, или затупить его смертоносную остроту, а тот щит способен отразить дубинку горного великана.

— Изумительно, — выдохнул Тиаго.

Его пристальный взгляд скользнул по мечу ниже, к незаконченному эфесу и поперечине с гардой, и они действительно не были похожи ни на что из того, что Тиаго видывал прежде; сетка из черного металла переплеталась сродни паутине и конусом вилась дальше от клинка, чтобы покрыть руку владельца.

— Если это предел их мощи, то я согласен, — ответил кузнец, хитро усмехнувшись, когда Тиаго взглянул на него.

— Насколько он крепок? — спросил Тиаго, указав на тонкую на вид дужку гарды меча.

— Настолько, что заблокирует удар дубинкой великана, — уверил его Гол’фанин. — И рассеет значительный запас магической энергии, направленной на тебя. Разряд молнии ударит в лезвие и разлетится брызгами искр, когда наткнется на эту дужку гарды. А если и пролетит мимо лезвия, то щит легко рассеет подобную магию.

Тиаго едва не хихикнул в тот момент. Он знал, что это должны быть исключительные изделия, но теперь, когда он увидел их лично, их великолепие только начало открываться перед ним.

В стороне от меча и щита лежали рукоятка меча и подогнанные крепления для щита на ремнях, ожидая опытных рук кузнеца. Они тоже были черными, поблескивая словно отполированный оникс. Каждый был сделан в виде паука с плотно сжатыми лапками, чтобы лучше уберечь пальцы держащего.

Гол’фанин поднял рукоять и протянул Тиаго, который принял её, будто оружие уже было готово. Никогда он не чувствовал такой защиты хвата, ни у одного меча! Казалось, будто рукоять обхватывает руку сзади, оберегая своим рукопожатием. Он поднес его ближе к глазам, поражаясь мелким деталям, он идеально похож на красивого паука, эфес же напоминал голову арахнида, украшенную парой тусклых изумрудов в виде небольших паучьих глаз. Другие два для щита были идентичны, только глаза были исполнены в виде синих сапфиров.

— Когда закончишь? — нетерпеливо спросил молодой воин.

— Нужно еще многое сделать, — ответил Гол’фанин, он забрал рукоять и аккуратно положил ее на лоток. — Заколдовать побольше и лучше укрепить, и затем я должен, конечно же, надежно приладить рукояти.

— Когда закончишь? — переспросил Тиаго с большим нажимом.

— За десять дней.

Воина Бэнр подкосила эта новость. Десять дней, если они останутся в кузнице, но так не получится.

— Ты сможешь закончить работу в Мензоберранзане? — спросил Тиаго.

Гол’фанин недоверчиво взглянул на него с выражением, полным ужаса, что и послужило ответом молодому Бэнру. Он оглянулся через плечо на главный выход из комнаты, пытаясь продумать план защиты для охраны и укрепления для этой особой комнаты, план, который убедит Ксорларрин удержать эти земли.

Но это была глупая затея, и он знал это. Комната слишком открыта. Это было бы на руку врагам, если им удастся прорваться внутрь. Потери будут слишком большими для экспедиции дроу, даже если в конечном счете они удержали бы кузню.

Тиаго смотрел на оружие, меч и щит, которые стали бы предметом зависти любого мастера оружия в Мензоберранзане. Оружие, которое вселило бы ужас в сердце Энджрела, соперника, удерживающего свой желанный пост в иерархии Дома Бэнр. Тиаго заменил бы его. С этим оружием в руках он сверг бы Энджрела, и занял бы своё законное место.

Но пока еще рано.

Брак’тэл не знал с чего начать, чтобы разобраться в куче вентилей, запорных задвижек и трубопроводов в маленькой камере под ложной кузницей. «Дварфский идиотизм», — бормотал он, пытаясь следовать одним путём или другим, прикидывая, какой трубопровод мог бы привести его к той самой печи, которая была выключена, поскольку гоблины еще не починили насосы.

Он двигался вдоль стены, где пучок труб проходил сквозь камень, изображая нечто, похожее на большой орган, лежащий на боку. Какой горн в линии был тем сломанным, спросил он себя.

— Какой горн?

Маг попытался представить комнату над ним, считая назад до сломанного горна… или он должен считать вперед?

Он не знал, главная ли это труба или связанная со следующим горном в линию. Он даже не помнил, через какой горн в линии он только что прошел, чтобы добраться сюда!

— Надпись, — сказал он, отчаявшись и отыскав какие-то буквы — древние дварфские письмена. Он не мог расшифровать их, но для таких вещей существовали заклинания.

Брак’тэл отступил и глубоко вздохнул, пытаясь вспомнить заклинание постижения языков. Мгновением позже он слегка всхлипнул, осознав, что не запомнил тот особый двеомер на этот день, и у него не было подобных свитков при себе.

— О, Боги, — сказал расстроенный волшебник, и в раздражении хлопнул рукой по трубе.

И тут огонь в трубе начал говорить с ним.

Он держал руку на месте, уставившись на рубиновую полосу, его связь с Планом Огня, и с богоподобным исконным в соседней яме. Ему не нужно понимать древний язык дварфов, понял он, и ему не нужно считать трубы. Поскольку богоподобный зверь понимал конструкцию, его живые пламенные вихри протянулись по лабиринту труб. Теперь он заговорил с Брак’тэлом. Теперь он показывал ему, как управлять задвижками, вентилями… как запустить сломанный горн.

Он видел все это столь отчетливо, все каналы и регуляторы, все вентили, ослабляющие этот поток чистой огненной мощи. Он заметался, раскручивая эти задвижки до конца, освобождая зверя!

Очумев от этой мощи, Брак’тэл запел, он танцевал и смеялся, пока крутил вентили. И чувствовал энергию, заполняющую все вокруг, исконный крик исконного бога.

Трубы лязгали и стучали, будто крошечные гномы били металлическими молотками внутри них. Вентили стонали и шипели, сопротивляясь энергии, зажатой в их огромных винтовых механизмах.

И нарастающий рев пламени слышался Брак’тэлу как песнь величия, это была магия, существовавшая до Магической Чумы. Чистая магия. Незапятнанное волшебство.

Мощь.

Трубы сердито пылали, синеватый металл становился оранжевым, но Брак’тэл не убирал своих рук от них. Если бы он не носил защитного кольца, то кожа расплавилась бы на его пальцах и ладонях, и закапала бы на пол расплавленной липкой жижей.

Но этот зверь-бог не навредит ему. Дроу понял это и доверился древнейшей силе.

Он чувствовал, как нарастает энергия. В глубине каналов за стеной поднимался громкий рёв, сверхъестественный, как крик мира, рожденного в огне.

— Аккуратнее, — предупредил Гол’фанин. — Он всё еще не надёжно установлен.

Взяв скимитар, Тиаго Бэнр едва ли мог расслышать кузнеца. Крепление болталось, но что за превосходная рукоять, даже при том, что она еще не была крепко установлена, Тиаго ощущал прекрасный баланс — идеальный баланс, который давал ощущение, что никакого лезвия не было присоединено к рукоятке! Он смотрел на полупрозрачные линии сияющего скимитара, искрящиеся алмазной пылью, но закрой он глаза, и его разум сказал бы ему, что он держит пустую металлическую рукоять и ничего более.

От небольшого вращения запястья лезвие изменило свой угол, вслед ему потянулся серебристый шлейф, и тут Тиаго потребовалось всё его терпение, чтобы удержаться и остановить замах, который, вероятно, отделил бы лезвие от ручки, и оно пролетело бы через всю комнату.

— Что это за магия? — спросил он.

— Остается лишь гадать, — сказал кузнец. — Джинн зачаровывал их.

— Ты ведь знаешь больше!

— Vidrinath, — сказал Гол’фанин, кивнув на оружие у Тиаго с изумрудными глазами. И взглянул на щит. — Orbbcress.

Тиаго повернул Vidrinath в руке, произнося имя, дроуское слово из песен жриц, что будут петь молодым студентам Академии, когда те войдут в Медитативный сон. Он понял, в чем была сила этого клинка, знакомая ему, как рукоять ручного арбалета, и произнёс имя снова: — Колыбельная.

И для щита: — Паутина.

Он обдумал потенциал. И позволил мыслям течь свободно, стараясь понять, на что намекают эти особые имена — имена, вряд ли выбранные наугад.

— Расскажи мне еще, — просил он Гол’фанина, или попытался, поскольку слова его потерялись, заглушенные грохотом, донёсшимся из глубоких каменных пещер, какофонией стука и металлического скрежета.

Тиаго вопросительно посмотрел на кузнеца, который только пожал плечами. Вместе они вернулись к главному горну. Внутри печи дико плясали огни, превращаясь в сердитые лица, и плевались в них искрами.

На мгновение молодой Бэнр подумал, что всё в порядке, но выражение лица Гол’фанина развеяло эту мысль.

— Что это такое? — спросил он.

В пяти постройках слева от нихвнизу в тени располагалась кузница, кузница последнего прорыва, которую ещё не успели отремонтировать или потушить, и из её печи прогремел мощный взрыв. Внезапно полыхнуло огнем, да так, что камни засветились собственным злым оранжевым светом. Остальные темные эльфы забили тревогу, гоблины разбежались, топча друг друга. Тиаго и Гол’фанин, спасаясь, нырнули за главный горн.

Сломанный горн взорвался, гигантский огненный шар пронесся через всю пещеру. Струи огня и брызги лавы разлетелись от крушения горна. Среди развалин, где раньше была печь, стояла могущественная огненная элементаль, ревя и потрескивая своими подобными факелу руками, и разнося ими всё вокруг.

Другие горны, переполненные топливом предвечного, начали лопаться, извергая далеко летящие и раскаленные добела огни, из которых выпрыгнуло множество элементалей; мелкие, мечущиеся в безумстве, они обрушивались на гоблинов и кусали их, опрокидывали и роились вокруг них, поджигая одежду и волосы огнем, обугливая бледную зеленую кожу.

Крики смешались с ревом огней и продолжающимся гулким грохотом внутри камней, и в этой симфонии безумия было невозможно услышать Тиаго. Несмотря на это он все равно кричал: «Убегайте! Убегайте!», поскольку комната была потеряна, битва была закончена, даже не начавшись. Они ничего не смогли бы сделать перед обнажившейся силой исконного.

Кроме как сгореть.

Шквал огня и лавы прокатился дальше от главной печи, отбрасывая лотки и незаконченный щит с орудиями: инструментами, трубами, свитками, бутылкой с джинном.

Глаза Тиаго расширились в ужасе, и он бросился вперед. «Orbbcress» — шептал он, будто говорил о своем ребенке. Гол’фанин попытался его задержать, но тот вырвался и помчался среди пламени, не обращая внимания на жар и ожоги. Он не упустил бы это оружие, даже ценой своей жизни.

Он вышел из маленькой комнаты, не опасаясь огненной бури, бушующей в основной комнате кузни. Потоки огня хлестали вокруг, элементали прыгали туда и сюда, пожирая плоть существ, гоблиноидов и дроуподобных, которые не сбежали от пожарища.

Брак’тэла это не заботило. Запах горящей плоти плотно окружал его, но это лишь значило, что зверь-бог хорошо попировал в этот день. Волшебник ступил глубже сквозь пламя, кольцо полностью защищало его. Еще отчётливее он услышал песнь элементалей, упивающихся своей свободой и зовущих его, своего освободителя.

Он вообразил себя Избранным предтечи — были ли у этих древних богозверей такие фавориты? Он мог стать первым, существом великой мощи, со смертоносным огнем в своем распоряжении, всегда готовый сразить своих врагов.

Или расплавить своего брата.

Он шёл дальше через комнату, двигаясь к небольшому туннелю, ведущему к яме извечного. Тот звал его, вероятно, чтобы поздравить, подумал маг.

Брак’тэл замедлил шаги, поскольку голос извечного зазвучал очень громко, и снова комната начала резонировать с силой элементалей.

Кузница Гонтлгрима была не просто дварфским приспособлением, и не просто умным часовым механизмом с кучей рычагов и труб, вентилей с трубопроводами. Это магическое сооружение, полное энергии столь же древней, как легендарная Главная Башня Волшебства Лускана. И учитывая её роль в сдерживании такого существа как исконный огня, она была тщательно наполнена магией.

Брак’тэл вновь торопливо пошел к туннелю, затем ускорился, затем побежал. Но перед тем, как он достиг входа, его ноздри уже заполнились новым ароматом, соленым и острым.

— Морская вода? — озадаченно спросил он.

Он посмотрел вверх на угол, где стена сходилась с потолком, на любопытные зеленые корнеобразные прожилки, подобно венам протянувшиеся от нижнего комплекса. Маленькие узлы, как крошечные пробки, появлялись из тысяч мест одновременно, и вода распылялась как дождь по всей комнате. Соленая вода. Брак’тэл не мог разобраться, он не понимал, что эти прожилки протянулись до самой гавани отдаленного Лускана, к темным и холодным водам Побережья Мечей.

Огненные элементали ревели и сопротивлялись, взмывая вверх, бросая пламя в прожилки, и столь велика и чиста была их ярость, что Брак’тэлу казалось, будто они несомненно одержат победу против умной ирригации.

Из комнаты исконного снова донёсся сильный грохот. Зная, что это не был зверь-бог, зная, что звук был зловещим, колдун снова побежал к маленькому арчатому проходу.

Но с криком отступил, когда навстречу ему из коридора хлынула река, заливая комнату кузни. И это была не обычная река, она разлилась по комнате, от нее отделились гигантские гуманоидные формы и бросили вызов огненным элементалям. Водные элементали бесстрашно напали на своих противников, гася маленьких огненных клещей одним плещущим потоком.

Брак’тэл наблюдал, как одна огромная элементаль воды встала перед гигантским огненным зверем. Без страха или колебаний водное существо бросилось на создание огня, которое взревело в знак протеста — Брак’тэл ясно чувствовал его агонию.

Огромный взрыв пара сменил их, два тела смешались с пагубным результатом. В большей степени для огненного элементаля, знал волшебник. Их объединение создало пар, и пар вновь добавит нового волшебства Плану Воды.

Брак’тэл вскрикнул и бросился к стене напротив около арочного прохода. Больше и больше водных созданий проносились мимо, хлюпая и плещась они мчались в огонь.

Наконец сражение, бушующее всюду по комнате кузни, поутихло, и Брак’тэл снова услышал голос своего зверя-бога, и на сей раз это был крик боли.

Волшебник вбежал в коридор и, запнувшись, вылетел в палату, прямиком к краю ямы предвечного.

Он сразу заметил, что водоворот в глубоком колодце заметно уменьшился, и оглянулся назад, на комнату кузницы, понимая, что множество элементалей, ранее сдерживающих исконного, ушли, чтобы справиться с большей проблемой.

Вода лилась вниз с высокого потолка, дождем проливаясь в яму, и пар закрывал её обзор.

— Сейчас, — предложил он исконному. — Ты должен вырваться сейчас.

Он передал свои мысли через рубиновую полосу, посылая их исконному, предлагая ему выпрыгнуть из своего плена.

Услышав внизу бульканье, он с криком отступил, и как раз вовремя, потому что исконный прыгнул, точнее попытался, но оставшиеся элементали достали его своими водянистыми конечностями и не пустили.

Прорвалась небольшая часть камня и лавы, поднимаясь вверх над краем ямы, чтобы расплескаться на полу, прямо там, где стоял Брак’тэл.

На несколько мгновений волшебник решил, что его предали. Его кольцо могло защитить от высокой температуры каменного потока, но такой массой его наверняка раздавит. Бог-зверь плюнул на него, чтоб выбить из него жизнь?

Его замешательство переросло в любопытство мгновением позже, когда эта извергнутая лава преобразовалась и перегруппировалась, поднявшись на толстых каменных ногах, трижды превышая его рост. Глаза дроу-волшебника пылали, отражая чудовище, лавового элементаля, существо огромной силы и волшебной мощи.

Оно высоко нависало над магом, и каким маленьким и уязвимым Брак’тэл чувствовал себя в этот ужасающий момент. Он затаил дыхание в страхе, что это будет последний вздох, который он когда-либо сделает.

Тиаго и Гол’фанин сидели напротив стены коридора за много поворотов от комнаты кузни. Другой дроу слонялся рядом, больше всех задыхаясь или морщась от множества ожогов.

Тиаго натянул капюшон своего пивафви, плащ, зачарованный в волшебных палатах Дома Бэнр. У молодого Бэнра не было отметки на нем, и благодаря своим быстрым действиям и зачарованным вещам кузнеца, Гол’фанин тоже сбежал невредимым.

Более важные для них обоих, Orbbcress и Vidrinath, свиток и бутылка с джинном были спасены и лежали в стороне от Гол’фанина, накрытые массивным одеялом.

— Мы оставили бы кузницу, так или иначе, — сказал он своему компаньону. — Позволь шадоварам заняться этим новым вторжением.

— Если исконный вырвался на свободу, то все силы Нетерила не удержат его, — ответил старый кузнец. — Кузница Гонтлгрима потеряна для нас.

Крики «Шевелись!» заполонили пространство, эхом отражаясь от коридоров и возвращаясь в комнату кузницы.

— Возможно, Гонтлгрим пробудился от угрозы, — предположил Гол’фанин, и они с Тиаго поднялись и пошли прочь.

— Что случилось? — донесся крик с другой стороны, от Береллип Ксорларрин, когда она и другие дворяне Дома поспешно спускались в пещеру, в окружении множества дроу и нескольких драуков Йеррининэ, следующих сзади для охраны.

— Крупный прорыв, — ответил Тиаго. — Комната кузницы была разбита огнем и лавой существ из Плана Огня.

Джерт проехал на своем ящере мимо молодого Бэнра и повернул в коридор, ведущий в комнату кузни, мчась с глаз долой.

— Где Брак’тэл? — спросил Равель, и взгляд, брошенный на Тиаго, прояснил, что тот лелеял надежду, что его брат все еще был в комнате, предпочтительно мертвый.

— Это вы мне скажите, — ответил Тиаго голосом, полным интриги, ведь все были уверенны, что Брак’тэл, сломленный и озлобленный, приложил свою руку к этому бедствию. — Я не видел его.

— Найти его! — Береллип огрызнулась на ближайших незнатных дроу, и те, налетая друг на дружку, начали отползать прочь.

— Боюсь, мы потеряли небольшую группу багбиров, всех гоблинов в комнате, а также несколько дроу, — сказал молодой Бэнр, но его наигранный тон противоречил сказанному, будто он боялся таких вещей.

Фактически ему было наплевать. Гол’фанин выжил, чертежи целы, и все части и компоненты, необходимые, чтобы закончить Колыбельную и Паутину, спасены. Что еще кроме этого имело значение?

Все глаза устремились дальше, за спины дворян Ксорларрин, где Йеррининэ прошёл мимо своих драуков тыловой охраны и присоединился к беседе.

— Шадовары приближаются большим отрядом, — предупредил он.

Береллип кивнула и начала говорить, но Равель перебил ее.

— Давайте отступим в более глубокие туннели, — сказал он. — Позволим им разобраться с опасностью в комнате кузницы, и покончим с ними нашей магией и клинками.

— И нашими переговорами, — сказала Береллип.

— Дому Ксорларрин не пойдёт на пользу развязывание войны между Мензоберранзаном и Империей Нетерил, — предупредил Тиаго, поддержав жрицу.

Береллип быстро глянула на него и кивнула — благодаря за поддержку, как понял Тиаго.

Ничто не прекращало борьбу между дроу быстрее, чем появление общего врага.

Тогда Равель взял на себя инициативу, отдавая приказы и расставляя свои силы таким образом, чтобы они могли начать быстрое отступление с области. Пока это происходило, Береллип пошла ближе к Тиаго, и только она достигла его, как Джерт возвратился с новостями о большой битве, происходящей в комнате кузницы, вода против огня.

— Это самое изумительное сооружение, — громко объявил Равель. — Не нужно недооценивать умение дварфов и древней магии, которую использовали их союзники.

Он напоминает нам, что именно он привел нас к этому месту, которое мы вскоре назовем нашим домом, пальцы Береллип просигналили Тиаго.

Рука Тиаго тонко ответила с единственным вопросом:

Сарибель?

Береллип посмотрела на свою сестру — сестру, которая строила заговор против нее. Сарибель была поглощена работой, отдавая команды вокруг себя, на вид не обращающая внимания на полный ненависти взгляд Береллип.

Тиаго видел боль на лице Береллип и понял, что отчаянное положение вынуждало ее, прежде чем она ответила, Уступить место.

Она не могла позволить Тиаго убить Сарибель сейчас, пока они не узнают, какую роль сыграл Брак’тэл в этом большом прорыве. Сарибель надула Береллип своим намерением примкнуть к Равелю, став против Брак’тэла, но если их подозрения насчёт старшего сына Ксорларрин подтвердятся, и Матрона Зиирит прознает об окончательном предательстве Брак’тэла, насколько сильным будет заявление Береллип против голоса Сарибель?

Учитывая победу Равеля, Тиаго не поддерживал намерения убить Сарибель в любом случае, как не хотел и выдавать Береллип эту маленькую правду.

Кроме того, Береллип могла бы стать более важной жрицей, но Сарибель, безусловно, была лучшей любовницей. Возможно, это незначительная деталь в огромной системе вещей, но такие мелкие детали часто давали Тиаго большее удовольствие в жизни, а для него оно, в конце концов, было самой сутью … всего.

Брак’тэл инстинктивно пытался сделаться меньше, присев и защищаясь, плотно обхватив себя руками. Он почти смеялся над этим рефлекторным движением, поскольку оно было бесполезно, когда эта могучая элементаль размозжит его в груду тлеющей запекшейся крови.

Удара не последовало.

Постепенно Брак’тэл осмелился взглянуть на зверя, так близко возвышающегося над ним. Но тот не надвигался на него, и таким образом волшебник немного успокоил себя, и выпрямился перед ним.

Только тогда он услышал голос лавового зверя, зовущий его через силу кольца.

— Хозяин.

Исконный сделал этот подарок ему, понял маг, чуть ли не визжа от ликования.

Его радость было недолгой, поскольку рокот извне, со стороны комнаты кузницы, дал ему понять, что существа воды добились успеха и быстро возвращались. В то же время огромные струи воды обрушились на яму исконного, магические прожилки приносили еще больше воды в комплекс в ответ на попытку исконного вырваться на свободу.

И с этим водопадом прибыло еще больше водных элементалей, ныряющих в яму и еще больше усиливающих водоворот внутри его стен.

Брак’тэл смотрел через поднимающийся пар на комнату перед ним, где рычаг остался полностью нетронутым. Он никогда не сможет освободить своего зверя-бога, пока тот рычаг сохраняет открытой связь между устройствами Гонтлгрима и мощью моря.

Он должен найти способ опустить тот рычаг! Ему понадобится дварф…

Порыв воды из коридора в комнату кузницы прервал его мысли, и дроу понял, что должен был выйти из той комнаты сразу.

Лишь только он осознал это, и тут же это поняла его лавовая элементаль. Могучее существо двинулось с невероятной грацией при его суставах в виде жидких и расплавленных скалистых придатков. Он помчался к стене возле коридора, и там стал сжиматься и расширяться, будто вжимаясь в камень. Была ли это некая мощная магия, подобная двеомеру, известному как прохождение сквозь стену, или просто сильная жара, либо и то, и другое, Брак’тэл не мог сказать, но камень шипел и таял. Как раз, когда вода возвращающихся элементалей начала прибывать из другого коридора, лавовая элементаль вжалась, пройдя сквозь камень так же легко, как Брак’тэл прошел бы через воду. Лава текла за зверем и капала вокруг, и камень будто был просто частью, покидающей значительный светящийся коридор по его следу.

Учитывая защитное волшебство его кольца, капающий расплавленный камень не обеспокоил бы дроу, и таким образом волшебник убежал вслед за своим животным, прикрывая его путь из комнаты в туннель, который зверь создал.

Глава 23 Пересечение

Дриззт бросился за угол, но внезапно отступил и повернулся к своим спутникам, его лицо одновременно выражало озабоченность и удивление.

— Что? — спросил Энтрери, который с каждым шагом становился всё более нетерпеливым и взволнованным.

Хотя, уже задав вопрос, они с Далией оба поняли причину неуверенности дроу, потому что вдоль коридора, расположенного перпендикулярно, пролегла стена плотного тумана. Температура в этом месте значительно поднялась, воздух стал настолько влажным, что зеленоватые щупальца Главной Башни наверху почти сразу покрыли капли влаги и начали стекать.

— Здесь можно пройти, — сообщил им Дриззт.

— Тогда идём, — выпалил Энтрери.

Дриззт продолжал стоять на месте. Он снова выглянул за угол, и когда повернулся, на его лице показались капли пота.

— Этот туннель огибает кузницу, — ответил Дриззт. — Возможно, в неё найдётся более лёгкий путь.

— Или менее очевидный, чем главный коридор, — согласилась Далия.

Энтрери начал спорить, явно желая покончить со всем этим, желая покончить вообще со всем, но когда Дриззт поднял руку, убийца замолчал, он тоже услышал отдалённый гул. По знаку Дриззта они быстро отступили туда, откуда пришли, заняв наиболее скрытую позицию в каких-то двадцати шагах позади.

Их накрыл безошибочно узнаваемый звук приближающихся войск, затем прогрохотал вниз по коридору вслед за клубящимся паром. Первые фигуры, призрачные в тумане, пересекли коридор. Уже до того, как они очутились в зоне чёткой видимости из бокового туннеля, трое компаньонов разгадали состав сил. Это были шадовары, направляющиеся прямо в кузнечный зал.

— Мы могли войти перед ними, — прошептал Энтрери, его челюсти сжались, на лбу проступили вены.

Но и Дриззт, и Далия, которые знали планировку кузницы, знали о маленькой арке и единственном туннеле, ведущем в шахту к предтече, поняли тщетность этого аргумента. Если бы они вошли, они должны были бы сразу бежать через другой выход кузницы, иначе оказались бы в ловушке в камере предтечи.

— Значит, мы войдем после них, — сказал Энтрери.

— Мы никогда не попадём к арке, — ответила Далия, и хотя он не знал, о чём конкретно она могла говорить, суть была понятна.

— Что тогда? — спросил он.

— Мы пойдем по коридору, заполненному паром, — предложил Дриззт. — Давайте изучим планировку всего этого места, и изучим как следует. Мы найдём дорогу внутрь, но нам нельзя вломиться туда вслед за силами шейдов и сохранить какую-то надежду добраться до нашей цели, не говоря уже о возвращении назад.

Даже если последняя часть заявления казалась не слишком убедительной для Энтрери, отметил Дриззт, убийца не стал спорить. Если бы они отправились туда и были остановлены многочисленными шейдами, Энтрери наверняка снова оказался бы в положении Баррабуса Серого, или ещё хуже.

Им пришлось довольно долго ждать, пока войско шадовар не прошло мимо, затем они двинулись по заполненному паром коридору так быстро, как только позволяла осторожность.

Дриззт снова взял инициативу в свои руки, создавая дистанцию между собой и своими спутниками. Он опустил руку в поясную сумку и тихо позвал Гвенвивар, повторяя её имя снова и снова, вопреки всему надеясь, что нетерезы были достаточно безрассудны, чтобы взять её с собой, и что она услышит зов и явится к нему.

Он подумал о странной женщине, которую встретил, и её заманчивом предложении.

Нет, не заманчивом, так как, по правде говоря, Дриззт не мог приговорить человека, любого человека, даже Артемиса Энтрери, к жизни раба снова, чего бы он ни получил взамен. Он просто не мог этого сделать.

И в глубине души он знал, что не получил бы Гвенвивар назад, во всяком случае таким способом. Обманщица никогда бы не отдала великолепную пантеру. Он не мог рассчитывать на честную сделку с нетерезом.

Тёмный эльф подумал о теневых вратах, которые видел в лесу. Он верил, ответ лежал за ними. Он должен пойти в Царство Теней после завершения этой неприятной миссии, когда Коготь Харона — и Артемис Энтрери — будут уничтожены.

В окружении Эффрона и Глорфателя Херцго Алегни заглянул в кузницу сквозь густое облако пара. Внутри бушевала битва монстров противоположных стихий, и всё помещение было объято огнём.

— Уничтожьте их, — приказал он чародеям.

— Это нелегко сделать, — сказал Эффрон.

— Медленный процесс, — согласился Глорфатель.

— Ба, да я поправлю для вас ситуацию, — заявила Амбра сзади, и протиснулась сквозь троицу, осмелившись отпихнуть назад даже самого Алегни.

Он посмотрел на неё с любопытством, слишком удивлённый, чтобы ударить, и любопытство возросло, когда он увидел, что держала жрица: небольшой кувшин странного вида. Казалось, он был отполирован из цельного куска дерева, его толстое горлышко было смещено от центра и закупорено большой пробкой, прикреплённой к сосуду золотой цепочкой. Красные и зелёные круги и треугольники разбегались по окружности кувшина в повторяющемся, но вряд ли идеальном узоре, как если бы эта вещица была сделана какой— Нибудь женщиной из поселения в отдалённых джунглях.

Амбра что-то прошептала себе под нос, словно разговаривая с магическим предметом, и с громким хлопком вытащила пробку. Ещё несколько слов, и поток воды хлынул, заливая пол перед ней.

— Что это? — спросил Эффрон прежде, чем смог Алегни.

Не имея определённого ответа, Глорфатель только рассмеялся.

— Она та ещё штучка, всегда полна сюрпризов, — объяснил он. — Вот почему Кавус Дун так быстро принял её.

Амбра продолжала отходить от дверного проёма, её магический кувшин разбрызгивал воду далеко вперёд. Остальные, наблюдающие только из-за двери, ахнули в унисон, когда большая огненная элементаль бросилась через пар ей навстречу, протягивая пылающие конечности.

Дварфу это только рассмешило. Она уже обезопасила себя заклинанием сопротивляемости, и, когда поток воды превратился в гейзер, оружие, которое она держала, показало свою эффективность. Амбра лишь пошатнулась и отступила на шаг, пытаясь справиться с мощным потоком.

Элементаль тоже отшатнулась, уменьшаясь на глазах, когда гейзер атаковал её огненное ядро, охлаждая и сжимая его.

Дварфа смеялась всё громче.

— Где предтеча? — спросил Херцго Алегни.

— Рядом, конечно же, — ответил Глорфатель.

— Отведите меня к нему, — приказал Алегни.

— Будем надеяться, мы не опоздали, — заметил Эффрон.

Херцго Алегни закрыл глаза и открыл своё сознание, и вновь услышал шёпот Когтя, меча, который всё ещё был цел и невредим.

— Мы не опоздали, — заявил он с уверенностью.

Благодаря магическим оросителям странных щупалец сверху, оставшимся водным элементалям и дварфе с её бездонным кувшином воды, шадовары завладели кузнечным залом в короткие сроки. Они не могли остановить периодические вспышки из кузнечных горнов или появление огненных чудищ снова и снова, так как ничего не знали о суб— Камере, контролирующей поток изначальной силы.

Они нашли небольшой коридор и шахту предтечи, и вскоре там собрались Херцго Алегни, Эффрон и троица из отряда Кавус Дун. Как и все, кто попадал в это место, они задержались у края провала, глядя с благоговейным трепетом на бурлящую воду и грохотание богоподобного предтечи далеко внизу.

Другие проблемы не позволили им медлить, они заметили второй выход из комнаты, небольшой туннель, всё ещё сияющий от прожилок и луж красной лавы.

— Свежие следы, — заметил Глорфатель. — Работа предтечи, я думаю.

— Что здесь случилось? — спросил Алегни. — Это сделали тёмные эльфы, когда отступали?

— Возможно, именно из-за этого они сбежали, — сказал Эффрон. — Они не смогли контролировать эту силу.

— А меч они взяли с собой? — поинтересовался Глорфатель, но ни у кого не было ответа.

— Установить периметр вокруг комнаты, — приказал Алегни, вглядываясь в глубину этого необычного туннеля. Он выглядел так, будто сквозь камень только что прокатился огненный шар, тая и в процессе распадаясь. — Возьмите под охрану залы и коридоры, и выберите подходящих разведчиков, отправьте их на поиски этих непредсказуемых тёмных эльфов. Давайте определим их намерения.

— Вы станете торговаться с дроу? — спросила Амбра скептически.

— Если Коготь у них, скорее всего они вернут его за хорошую плату, — ответил военачальник. — Дроу не хотят войны с нами.

— За здоровенную плату, — изрекла дварфа.

Алегни пристально посмотрел на неё, и на мгновение почти поддался сильному желанию ударить надоедливую дварфу, но успокоился и сдержал порыв. Похоже, она говорила правду.

— Пересеки тот маленький мост, — велел Алегни Афафренферу. — Убедись, что из этой камеры есть только два выхода. В настоящее время я забираю эту комнату в свою собственность, а вы четверо останетесь со мной, — он повернулся к Глорфателю и Эффрону. — Найдите других колдунов или магов, или каких-то волшебников, которые смогут помочь охранять шахту.

— Охранять её как? — спросил Глорфатель. — Этот зверь внизу превосходит все наши силы, лорд Алегни.

— Охранять её границы, — пояснил военачальник. — Я не допущу, чтобы наши враги сбросили меч через край.

— В первую очередь мы не должны позволить им приблизиться к шахте, — настаивал эльф. — Я знаю несколько потенциально полезных двеомеров против такой попытки, но мы не в состоянии охранять её так, как вы хотели бы.

— Тогда пошлите разведчиков по этому туннелю, — ответил Алегни. — И мы разобьём лагерь прямо здесь, рядом с шахтой и предтечей. Пусть они придут к нам, и давайте покончим с ними.

Он принял бы все меры предосторожности, но Херцго Алегни действительно сомневался, что его враги придут к нему в этом месте. Они присоединились к тем дроу, или были захвачены ими. Скорее всего, последнее, потому что тёмные эльфы находились здесь какое-то время судя по результатам трудов, которые Алегни и его подчинённые видели при наступлении на нижние уровни. Одна только умело изготовленная и отремонтированная, и преднамеренно разрушенная лестница указывала, что Алегни и его войско определённо наткнулись на поселение тёмных эльфов.

Знал ли об этом этот странный следопыт, Дриззт, размышлял он, и уже не в первый раз. Привёл ли сюда Дриззт двух других, чтобы найти подкрепление?

Он повернулся к дварфе, пока обдумывал сей тягостный вопрос, потому что она настаивала, что такого не могло быть. Она утверждала, что знает Дриззта, вообще-то крошечную часть его истории, с тех пор, как он поселился в цитадели дварфов рядом с её собственным местом рождения. Дриззт неохотно общался с другими представителями своей расы, заверяла она Алегни. Он был мерзавцем, изгоем, а его голова была бы даже более значительным трофеем, чем Коготь, в глазах последователей Паучьей Королевы.

В этом случае скорее тёмные эльфы, а не Дриззт и два его спутника, владеют теперь клинком, а также, вероятно, и самой троицей, которую преследовал Алегни. И они либо мертвы, либо отчаянно желают этого.

Тифлинг надеялся, что такого не случится, даже если он сможет сторговаться и получить назад меч и троих живых заключённых. Он хотел большего. Он хотел сражаться.

Он хотел отплатить предателю Баррабусу, и больше всего он хотел одержать победу над Далией ещё раз, чтобы зажать её в своей хватке, сломленную и испуганную.

О-о, ей бы он отплатил по самой дорогой цене, представил себе тифлинг, и посмотрел на Эффрона так, как делал всегда, кристаллизуя свою ненависть.

Дриззт, Далия и Энтрери двигались тихо и осторожно, но со всей допустимой скоростью, поскольку понимали — время работало против них. Войска шадовар вторглись в кузнечный зал, а значит, шейды контролировали небольшой туннель к камере предтечи. И это была сила, через которую они втроём не могли и надеяться пробиться.

Возможно, мензоберранзанцы вернутся, чтобы сразиться с шадоварами, возможно нет.

Для Дриззта в любом случае это было спорным вопросом. Они одурачили тёмных эльфов, по крайней мере сейчас, но он боялся, что долго это не продлится. И что могло случиться с ним и его спутниками, если бы эти тёмные эльфы узнали его подлинную личность?

По соображениям Дриззта, они должны были следовать по этому коридору вокруг кузнечного зала и посмотреть, смогут ли они найти способ проскользнуть внутрь и быстро покончить с мечом. Он не думал, что это возможно, потому что хоть и не полностью изучил это место, когда был здесь в последний раз, он был абсолютно уверен, что не было никаких секретных туннелей, которые он и дварфы Долины Ледяного Ветра пропустили.

И что тогда?

Они бы ушли, и как можно быстрей. Энтрери должен был подождать с освобождением от Когтя Харона. Возможно, они направились бы в Глубоководье, чтобы найти лучших хранителей оружия. Возможно, они узнали бы о другом способе избавиться от него — поплыли бы на торговом корабле далеко от Побережья Мечей и бросили в глубину холодного океана. Возможно, они покинули бы это место и вернулись позднее, для второй попытки с предтечей — хотя, учитывая прибытие значительных сил дроу, а теперь и приход в Гонтлгрим шадовар, Дриззт не представлял, как это сделать без марширующей рядом армии.

Следопыт выбросил всё это из головы. Он должен был сосредоточиться на происходящем, если они надеялись выжить.

Ситуация резко изменилась, когда Дриззт обогнул угол, окутанный паром, и неожиданно обнаружил пересекающий туннель, который тянулся и вправо, и влево. Он остановился и посмотрел в обе стороны, пытаясь понять, что это, потому что этот коридор не был обычным. Он не являлся результатом какого-либо традиционного строительства и не был слишком старым.

Далия и Энтрери догнали его, и оба так же оказались в недоумении, вглядываясь в испещрённый красными венами туннель, который, казалось, только что проплавился сквозь камень.

— Может, это зверь? — спросила Далия.

— Это какая-то могущественная магия и огонь, — ответил Энтрери.

— Небольшое побочное извержение? — предположил Дриззт, поскольку заметил лаву среди более тёмного камня.

Одно её оранжевое озерцо ярко светилось неподалёку, и пока троица смотрела на него, оно остыло и почернело.

— Мы ухватили немного удачи, — сказал Энтрери и отправился направо, что по логике казалось направлением, ведущим к предтече.

Однако Дриззт почти сразу схватил его за плечо и потянул назад.

— Пол нетвёрдый и ненадёжный. Давай я поведу. Если моя нога провалится через остывшую корку в расплавленную лаву, меч защитит меня, — он покрутил Ледяную Смерть в руке и опустил клинок в ближайшую лаву, которая остывала всё быстрее, в то время как ледяной меч забирал её тепловую энергию.

— Другой путь, — прошептала Далия позади них, и оба повернулись, решив, что эльфийка потеряла чувство ориентации в тёмных туннелях.

Но Далия говорила не о направлении к камере предтечи, она предупреждала их о движении в другой стороне. Далеко внизу туннеля появилась вспышка света. Казалось, что огненное создание, копающее туннель, свернуло назад в противоположную сторону, сверкая в поле зрения.

Дриззт убрал Мерцающий в ножны, когда двинулся, но Ледяную Смерть оставил в руках, быстро ступая во все стороны, чтобы найти наиболее прочную опору для следующих за ним друзей. Не раз его нога пробивала тонкую корку и погружалась в ещё горячую лаву, но Ледяная Смерть защищала его, и он быстро приспособился отмечать путь для своих менее защищённых компаньонов.

Он боялся, что они теряли слишком много времени, и едва не велел своим спутникам вернуться на перекрёсток и ждать, пока он разведает путь вперёд.

Едва.

Он ускорил свой шаг, когда коридор отклонился немного вправо, затем значительно снизил темп, когда прижался к левой стороне и увидел тунеллера, огненного монстра, который появлялся, если какой— Нибудь волшебник призывал элементалей огня и земли в одно и то же место, соединяя их в единое чудовище. И прямо за монстром двигался чародей, дроу.

Дриззт вложил в Тулмарил стрелу, не зная, что делать дальше.

К нему подошли Далия и Энтрери.

— Идём по другой дороге, — прошептал Энтрери.

— Бреган Д'эрт? — шепнул в ответ Дриззт.

Возможно, они нашли могущественного союзника, или, по крайней мере, кого-то, кто мог лучше информировать их о дороге перед ними.

Дриззт шагнул от стены и издал короткий свист.

Дроу впереди остановился и развернулся, Дриззт поднял руку и просигналил знаком альянса. Но, к его удивлению, маг вскрикнул и отступил, отчаянно призывая взмахами свою элементаль повернуться и атаковать.

— Бреган Д'эрт! — воскликнул Дриззт, но это едва ли имело значение.

— Замечательно, — язвительно заметил Энтрери.

Дриззт недовольно заворчал от подобного цинизма и попятился, выпуская стрелу молнии в грудь приближающегося чудовища. Существо слегка качнулось, но продолжало подходить. Дриззт стрелял снова и снова, но понятия не имел, действовали ли его зачарованные стрелы хоть как-то на этого огненно— Каменного зверя.

— Беги, — сказал Энтрери.

Но Дриззт не побежал. Он продолжал посылать стрелы потоком, и когда услышал, что маг позади монстра начал произносить заклинание, направил лук так, чтобы стрелы стали отскакивать от боковых стен.

Струя огня появилась из-за элементали, прошла прямо сквозь чудовище и понеслась на Дриззта и его спутников.

— Беги! — отчаянно завопил сзади Энтрери.

И на этот раз Дриззт прислушался к убийце, но не в том направлении, что указывал Энтрери. С Ледяной Смертью в руке, даже когда он держал лук, с верой в то, что магия холода защитит его от основного потока пламени и сведёт к минимуму огонь, проносящийся мимо, во имя своих спутников, Дриззт атаковал. Он выпустил ещё одну стрелу, целясь в лицо элементали, стараясь ослепить или отвлечь её, затем бросил лук и колчан назад, в сторону Энтрери и Далии. В тот же момент он выхватил второй скимитар и помчался ещё быстрее, стремительно приближаясь к цели, и в последний момент бросился прямо на стену и распластался, чтобы протиснуться мимо зверя.

Элементаль ударила по нему тяжёлыми и пылающими конечностями, а Ледяная Смерть жестоко полосовала и рубила её, и не столько своим острым алмазным лезвием, сколько своей магией, своей зачарованной ненавистью к существам огня. Элементаль взревела, как горный обвал, и заметалась по сторонам, когда могущественный скимитар захватил самую её жизненную сущность, и Дриззт был вынужден противостоять искушению броситься ближе и наносить удары снова и снова, чтобы свалить элементаль наземь.

Вместо этого он прошёл мимо неё, по-прежнему используя стену огня, чтобы скрыть своё перемещение и прорваться к магу. Он вышёл через кромку огня всего в нескольких шагах от дроу, который взвизгнул от неожиданности и поднял руки с сомкнутыми большими пальцами, распыляя огонь веером вперёд.

И это тоже Ледяная Смерть свела к минимуму. Огонь ужалил Дриззта, но не причинил боль по— Настоящему и не замедлил его, следопыт помчался дальше, а маг нырнул в сторону. Он был слишком близко, чтобы эффективно порезать или уколоть противника, но он ударил кулаком левой, эфес Мерцающего с хрустом вдавился в лицо чародея-дроу и отбросил его назад. Магу с трудом удавалось удерживать равновесие, в то время как Дриззт снова занялся им. И конечно, Дриззт мог тогда его прикончить, потому что волшебник явно не был готов к противнику, который так быстро сумел обойти его мощного питомца.

Дриззт поспешил приблизиться, предотвращая любые попытки сотворить заклинания. И снова чародей метнул в него веер огня, и Дриззт заметил, что дроу фокусировался на необычном кольце, когда это делал. И опять скимитар Дриззта минимизировал эффект заклинания. Он подошёл ещё ближе и обрушил на дроу целый шквал ударов, нанося их эфесами по всей голове и груди волшебника.

Он знал, что должен был покончить с этим быстро, и атаковал всё яростней, ожидая нападения сзади чудовищной элементали.

— Беги! — велел Энтрери Далии, и крепко схватил её, когда она бросилась вслед за Дриззтом. — Беги!

— Нет! — крикнула она, а потом оба подпрыгнули, так как лук и колчан шлёпнулись перед ними в затухающем потоке пламени.

— Хватай его! — приказала Далия.

— Я не лучник!

Элементаль издала сотрясающий землю рёв и заметалась по сторонам, затем бросилась на них.

— Хватай его! — снова закричала Далия, выставляя перед собой длинный посох. — Просто стреляй!

Извергая проклятия, Энтрери поднял лук, выхватил из колчана стрелу и выпустил в приближающегося монстра. Едва стрела вылетела, как магический посох Далии поглотил её.

— Что ты делаешь? — завопил Энтрери.

— Просто стреляй! — прокричала она в ответ сквозь стук зубов.

И он выстрелил, и снова, и Игла Коза поглотил стрелы, и дуги магии молний танцевали вокруг всего металлического посоха, жаля руки Далии, упрямо его держащей. Она понеслась вперёд и вонзила конец посоха в напавшее огненное чудище, и, с огромной вспышкой молнии, монстр был отброшен на шаг назад.

Ещё одна стрела едва не попала в зверя, но в последний момент посох Далии вобрал её.

Она ударила снова, не так сильно, но этот удар погасил инерцию монстра.

Они работали в слаженном ритме, Энтрери запускал стрелы в воздух, а оружие Далии поглощало их и перенаправляло магическую энергию против элементали ожесточёнными усиленными ударами. Осколки камня и вспышки пламени сопровождали каждый удар, когда воительница обтёсывала магическое тело элементали. Никогда ранее Далия так не нуждалась в дальности действия своего оружия, потому что она должна была оставаться за пределами радиуса взмахов этих взрывающихся огненно— Каменных рук.

Она должна была быть безупречна в своём боевом танце и в своих ударах.

Но всё-таки смертоносное чудовище продолжало наступать, и Далия с Энтрери были вынуждены сдать позиции.

Дриззт получил большое преимущество своей отчаянной атакой, застав волшебника врасплох, и он был достаточно опытен в битве с чародеями, чтобы понять, что должен удержать это преимущество для быстрой победы.

Маг молотил по сторонам, пытаясь блокировать удары, но они поступали слишком быстро и под слишком разными углами. Один пришёлся точно по черепу мага, и он отшатнулся к стене, размахивая перед собой руками для защиты.

И снова воззвал к своему кольцу, догадался Дриззт, и взмахнул наискосок Ледяной Смертью, разрезая руку пополам, отрезая пальцы. Маг взвыл, потерпев неудачу, и Дриззт с разворота сильно пнул его в висок, повергая наземь.

Следопыт повернулся в другую сторону, как раз вовремя, чтобы снова увидеть вспышку и услышать раскат грома, когда Далия ударила чудище, и Игла Коза выпустила свой заряд молнии. Он сделал быстрый шаг, но резко остановился, потому что перед ним лежала отрезанная часть руки с четырьмя неповреждёнными пальцами и рубиновой полоской на одном из них. Рефлексивно дроу опустился и сорвал кольцо, едва осознавая, что надел его на свой палец.

Он почувствовал себя странно. Кольцо пело для него, как будто в унисон с его скимитаром… но было кое-что ещё.

Дриззт зашатался под тяжестью этой магической ноши. Его глаза затуманились, словно он внезапно посмотрел на мир сквозь пелену огня.

И в своём сознании он почувствовал замешательство элементали, её гнев, её желание разрушать и уничтожать, и особую ненависть… к нему.

— Продолжай стрелять! — руководила Далия, и Энтрери стрелял, одну за другой, каждую стрелу поглощал волшебный посох.

Она продолжала вытягивать его вперёд, она должна была, или магическая энергия отбросила бы её в сторону.

Посох поглотил стрелу, затем вторую, в то время как она нацелилась на зверя.

Но чудовище развернулось и побежало прочь.

Посох поглотил третью. Далия попыталась крикнуть Энтрери, чтобы тот остановился, но энергия молнии сжала её челюсти так плотно, что она не могла говорить.

Посох поглотил четвёртую.

Пятую.

Она должна была вонзить его и высвободить заряд, но зверь сбежал. Чудовище напало на Дриззта!

Далия метнула Иглу Коза как копьё. Оно поразило элементаль с громадным взрывом, сотрясая весь коридор с такой силой, что Далию подбросило прямо в воздух, после чего она свалилась вниз и споткнулась.

А элементаль вернулась назад и атаковала, и едва ли казалась повреждённой.

— О, боги, — пробормотал Энтрери, думая, что он и Далия наверняка обречены.

Он вскинул Тулмарил и оттянул тетиву для последнего выстрела, одного последнего отчаянного и гневного акта сопротивления.

И увидел силуэт в воздухе за элементалью: подскочившего следопыта, плащ развевался за ним, один скимитар был зажат в обеих руках, высоко поднятых над головой.

Дриззт врезался в зверя, вонзив Ледяную Смерть ему в спину. Волшебный клинок, ненавидящий огонь, погрузился глубоко в сердцевину жизни существа, в саму суть магической энергии, которая придавала ему форму.

Дриззт отчаянно цеплялся, его ноги беспорядочно болтались, когда чудовище забилось и завертелось.

Но он держался, а Ледяная Смерть пировала.

Элементаль крутилась и металась в бешенстве.

А потом она умерла и истаяла сама в себя, оставив кучу дымящихся обломков и лаву в середине коридора.

— Ну, это было весело, — заметила Далия, когда Дриззт выбрался из кучи и отошёл нетвёрдой походкой на пару шагов.

Глава 24 Воссоединение семьи

Чародей-дроу стонал и рычал, сжимая обрубок своей левой руки.

— Куда он ведет? — спросил его Дриззт. Следопыт присел перед чародеем, глядя ему прямо в глаза. — Куда он ведет?

Волшебник плюнул в него.

— От этого зависит твоя жизнь, — сказал Дриззт. — Куда ведет твой туннель? Откуда ты пришел?

Артемис Энтрери оттолкнул Дриззта и грубо схватил чародея за волосы, отдернул голову назад и приставил кинжал к его горлу.

— Он ведет к предтече? — спросил Энтрери на идеальном языке дроу.

— Оставьте его в покое! — закричал на него чародей-дроу.

Энтрери улыбнулся и посмотрел на своих товарищей.

— Принимаю это как «да», — сказал он.

— Что же нам делать с…? — начал Дриззт, но, задохнувшись, осекся, поскольку Артемис Энтрери двинул свой кинжал вдоль горла дроу и вонзил под углом вверх, достигая мозга мага.

Дроу напрягся, вытянул ноги и задрожал.

Энтрери выдернул клинок, вытер его о мантию волшебника и поднялся, поворачиваясь лицом к недоверчивому взгляду Дриззта и довольной Далии.

— Ты же не думал, что я оставлю живого чародея-дроу у нас за спиной? — с ухмылкой сказал Энтрери Дриззту и прошел мимо него.

Дриззт стоял и смотрел на убитого дроу. Кровь сильно текла из раны под подбородком. Его руки лежали по бокам, и Дриззту было хорошо видно ту, что он разрубил пополам. С практической точки зрения Дриззт мог понять жестокость Энтрери, но все же следопыта потрясала черствость, с которой тот казнил мага.

Его старые друзья обошлись бы так же с беспомощным пленником?

Он не был уверен, учитывая безвыходность нынешней ситуации, но все же небрежная жестокость Артемиса Энтрери в очередной раз его потрясла.

— Пойдем, — сказала Далия, двигаясь в сторону Дриззта, и нежно взяла его за руку. — У нас мало времени.

Дриззт посмотрел на нее сердито. Но это не удержало Далию от ответного взгляда, который отразил большое к нему понимание — очень неожиданно, подумал Дриззт, поскольку Далия не была особо потрясена ударом Энтрери.

— Мир — это мерзкое место, — сказала она спокойно. — И мы умрем, если не будем достаточно мерзкими, чтобы его победить.

Циничная истина сильно задела Дриззта, но настойчивый рывок Далии напомнил ему, что они действительно не могут позволить себе роскоши стоять и обсуждать этот вопрос. Дриззт подобрал свой лук с колчаном, и прямо перед перекрестком они догнали Энтрери. Он опустился на одно колено и смотрел на другой туннель, знаком велев им присесть и держаться тихо.

Когда они подкрались, Энтрери соскользнул в перпендикулярный туннель слева, а Дриззт с Далией переместились вправо. Когда они прижались спинами к стене напротив главного коридора, возле того места, где пряталась одна из элементалей волшебника, они поняли внезапное предостережение убийцы, ибо услышали приближение нескольких шадовар.

Дриззт посмотрел на Энтрери, который знаком показал ему не двигаться. Убийца кивнул, развернулся и исчез в лавовом туннеле.

Тёмный эльф положил стрелу на тетиву и внимательно прислушался. Он услышал хрип, звук падения чьего-то тела, затем короткий удивленный вопль и быстрый скрежет металла о металл.

Он повернулся лицом к туннелю и прицелился. Один шейд лежал на земле, а второй присоединился к нему после того, как Энтрери крутанул мечом перед шейдом и вонзил его в горло существа.

Убийца отступил, тем самым предоставив Дриззту отличный обзор третьего шейда, который, отступая, побежал в туннель.

Стрела Искателя Сердец попала ему в спину и отправила его в короткий полет, прежде чем он упал вниз лицом на все еще дымящийся черный камень.

Далия, стоявшая рядом со следопытом, сглотнула, Дриззт повернулся к ней и с удивлением отметил, что она смотрит на Артемиса Энтрери, причем с явным уважением к смертоносным навыкам человека. Дриззт тоже посмотрел на своего старого заклятого врага. В его сознании мелькнула мысль, что этого человека нужно убить, выпустив серию смертоносных стрел, но он сразу ее отмел, зная, что это отчаянный крик неумолкающего меча.

Но все же…

— Он хорош, — пробормотала Далия.

— Я бы не стал использовать именно это слово, — прошептал Дриззт в ответ.

— Я рада, что он на нашей стороне.

Дриззт хотел возразить, но не стал.

— Быстрее, — сказал им Энтрери, подзывая к себе.

— Вы правы, лорд Алегни, вот и они, — заметил Глорфатель.

Алегни улыбался все шире, его глаза искрились, и от нетерпения он сжал руки в кулаки. Они еще не начали должным образом к этому готовиться, только укрепили кузницу, но для тифлинга это не имело значения. Он просто хотел отомстить.

— Вперед, — Эффрон призвал к другим присутствующим в комнате. — В кузницу, и соберите большое войско! Пошлите остальных через туннели, чтобы предотвратить побег. Вперед!

— Уже иду! — ответила Амбра, опережая пару шейдов, которые направились к туннелю, ведущему в кузню, и расталкивая их.

Афафренфер побежал, чтобы ее нагнать, но дварфа ударила его в живот, когда он приблизился.

— Иди защищать лорда, болван! — крикнула она и скрылась в небольшом коридоре.

— Кто из них несет меч? — спросил Глорфатель.

— В лесу он был у дроу, — ответил Эффрон. — В ножнах у него за спиной.

— Тогда я его остановлю, — объявил Глорфатель. — Мы не можем позволить ему приблизиться к яме исконному.

— У тебя есть магия, чтобы помешать такой попытке? — спросил Алегни обеспокоенным голосом, поскольку потеря меча может стать настоящей катастрофой.

Он почувствовал укол сожаления, что должным образом не подготовился к обороне, но сам факт того, что им удалось встать между теми, кто хотел уничтожить Коготь, и этим огненным чудовищем, уже не был мелочью.

Тифлинг-военачальник осмотрел свое войско и повернулся к туннелю, ведущему к кузнице. У него было всего два мага, Глорфатель и Эффрон, а также горстка воинов. Он полагал, что этого достаточно, даже без властвовавшего над Баррабусом Когтя.

— Пять рядов! — приказал он. Алегни двинулся к паре воров и отослал их. — Найдите их и атакуйте, — он указал паре воинов идти прямо за ними, а затем обратился ко второй группе воинов-шадовар. — Вы четверо в следующем — встречайте их в двадцати шагах вглубь туннеля, если они пройдут первую линию, — когда вторая линия поспешила на свое место, Алегни обратил взор на оставшихся двух воинов. — Вы со мной в третьем ряду.

— Эффрон и ты, монах, — он рассеянно махнул Афафренферу — позади меня, но в пределах комнаты. Уничтожьте любого, кому удастся проскочить мимо и подобраться близко к комнате.

— А я позади, возле края, — решил Глорфатель, двигаясь к позиции напротив туннеля, перед ямой предтечи. — Хотя думаю, что не буду ждать их подхода и ударю по ним отсюда.

— Не убивай эльфийку, — сказал Эффрон.

Алегни взглянул на кривого чернокнижника, затем кивнул Глорфателю, давая понять, что согласен с этой командой. Ему действительно хотелось, чтобы Далия осталась жива. Алегни проверил позицию, затем с двумя шейдами направился ко входу в туннель. Он снова посмотрел на коридор, ведущий в кузницу, надеясь на укрепления этой комнаты и быстроту тех, кто окружает трио. Тифлинг не мог рисковать, и при этом не мог допустить еще одного побега.

Из туннеля вышла Амбра, пыхтя и отдуваясь, и кивком показала Алегни, что подкрепление недалеко позади.

Артемис Энтрери шел впереди. Коридор по большей части остыл, пол был твердым, но раскаленная лава вдоль стен и ярусов по-прежнему давала достаточно света.

Поэтому убийца крался в полной тишине, переходя от тени к тени. Однако, даже при всем его мастерстве, воры-шейды не были новичками, и только благодаря удаче Энтрери увидел их прежде, чем они его заметили. Он прижался к стене в выгодном месте и затаил дыхание.

Когда они приблизились, он также заметил приближение других фигур.

Энтрери сжал зубы. Он был так близок! Но путь был заблокирован. Он чувствовал запах своей свободы в соленой воде и дыме отдаленной комнаты, но не мог туда попасть.

— Нет, — прорычал он, отскакивая от стены и выставив вперед меч, он повернулся и атаковал кинжалом первого шейда.

Первый упал. Вторая умудрилась подставить плечо, и потому кинжал рассек его, а не горло, как намеревался Энтрери. Она с воплем отскочила и бросилась бежать в обратную сторону.

— Вперед! — Энтрери призвал товарищей и бросился за ней, но затем отступил с удивленным криком, поскольку молниеносный снаряд пронесся мимо него, врезался в спину вора-шейда и сбил ее с ног.

Затем появились воины-шейды, но на помощь пришли Далия и Дриззт.

Полетела следующая стрела… и исчезла.

— Перестань так делать! — возмутился Дриззт, но Далия посмеялась над ним и побежала дальше, мимо Энтрери к паре врагов.

Она направила свой посох к потолку, прямо над врагами, и внезапная вспышка молнии остановила и на мгновение ослепила их. Этого мгновения оказалось достаточно для того, чтобы, когда к ним вернулось зрение, их встретила атака двух крутящихся цепов, яростный град ударов заставил их попятиться и не давал что-либо предпринять.

Шейды все еще отступали, когда товарищи Далии пробежали мимо нее и вступили в бой. Эти двое не могли сравниться с Дриззтом До'Урденом и Артемисом Энтрери даже в стилях, но теперь, будучи пойманными так быстро, они были просто обречены.

Сабля нанесла удар прямо, отбросив одного назад. Вторым клинком дроу совершил обманное движение, отвлекая другого противника, затем Дриззт ударил поперек, противостоя ему.

Энтрери перекатился позади дроу и прыгнул вперед, а первый шейд, пытающийся уследить за стремительным следопытом, не заметил приближение меча.

Дриззт снова и снова вращал клинками перед ним, оттесняя оставшегося шейда и держа беднягу в постоянном напряжении, в отчаянной попытке блокировать град ударов.

Поэтому, когда Энтрери пронесся мимо на его фланг, тот шейд оказался беспомощен против удара кинжалом. Одно это было смертельной раной, но Далия, вслед за Энтрери, решила ускорить процесс, при помощи взмаха потрясающей пары тяжелых цепов она проломила ему череп.

Шейд отлетел к стене и тяжело упал, и Дриззт тоже пронесся мимо.

— Еще много! — крикнула Далия, обнаружив следующую в очереди четверку.

— Возвращаемся! — сказал Дриззт, но Энтрери, полный решимости покончить с этим неприятным делом, наклонил голову и побежал вперёд.

Далия колебалась, думая повернуть, но только до тех пор, пока не посмотрела поверх следующего ряда шейдов, позади них она увидела знакомого громадного тифлинга.

К тому времени, когда Энтрери начал действовать, она уже была тут, около него.

Полная решимости покончить с этим неприятным делом.

Как и Дриззт, поскольку он не мог оставить товарищей. Когда он присоединился к атаке этого ряда, позади он увидел других, и еще больше в насыщенной парами камере в отдалении.

— Так тому и быть, — сказал он вслух.

Амбра побежала через комнату к Глорфателю. Волшебник-эльф расхаживал туда-сюда и вертел головой, будто хищная птица, ожидающая, что из многочисленных трещин поленницы покажется мышь.

— Что ты узнал? — спросила дварфа, занимая место возле волшебника.

Амбра посмотрела в туннель и сразу поняла, почему Глорфателю было так сложно совершить точный удар. Впереди них, но все еще в комнате, Эффрон аналогичным образом высматривал врагов, время от времени пуская черный снаряд в суматоху темного коридора. Подле него нервно пританцовывал Афафренфер, молотя руками по воздуху и оглядываясь на Амбру, нетерпеливо и глупо кивая.

Амбра вздохнула.

— Узкий коридор на руку нашим врагам, — сказал Глорфатель. — Мы не можем ни обойти их с фланга, ни сокрушить.

— И ты не можешь найти просвет для молнии, — продолжила мысль дварфа.

Глорфатель, казалось, даже не слушал ее в тот момент, потому что его лицо просияло.

— Меч у дроу, — сказал он и замер.

— Да, мы и так знали об этом, — ответила дварф.

Глорфатель снова ее не слушал. Казалось, он замкнулся в своем сосредоточении, высматривая Дриззта, он держался совершенно неподвижно, ожидая, когда покажется дроу. Глорфатель действительно напоминал охотящееся животное, Амбра почти ожидала, что он пригнет ноги, словно готовясь к прыжку.

Он вытянул руку перед собой и разжал пальцы, показывая маленький металлический прут. Улыбаясь и сверкая глазами в зареве комнаты, Глорфатель начал заклинание.

Он неторопливо и мягко говорил нараспев, и голос начал набирать объем, речь становилась быстрее и сильнее, когда он поднялся до высокого крещендо.

Амбра схватила его за руку.

— Эй, волшебник…

Глорфатель чуть не подавился своими словами. Он грубо отстранился, недоверчиво глядя на глупо усмехающуюся дварфу. Он сразу вернулся к сосредоточению на коридоре, руке и магическом компоненте перед собой. Он казался довольно взволнованным и полным решимости, пытался найти свою цель и самообладание, нарушенное, когда дварфа его отвлекла.

— Эй, волшебник, — повторила Амбра, когда Глорфатель снова сосредоточился.

Глорфатель гневно выдохнул и обжег ее взглядом.

— У тебя есть заклинание левитации для себя или меня? — спросила дварф.

Глорфатель посмотрел на нее, как на сумасшедшую, затем возвратился к ситуации перед собой и, начиная магические пассы, решительно ответил: — Нет!

Он снова начал заклинание молнии, и вряд ли обратил внимание, когда Амбра тихо ответила: — Хорошо.

Глорфатель почувствовал, как сильная рука дварфы ударила его по спине, тогда как другая её рука ударила его между ног и схватила за промежность.

Он успел выдавить: "Что?" и на этом все, поскольку Амбра подняла его над головой и бросила через плечо в яму предтечи.

Даже не потрудившись обернуться и восхититься своей работой, дварфа начала размахивать пальцами, творя свое заклинание.

Афафренфер, находившийся впереди нее, смотрел безучастно, поскольку он видел бросок, но очевидно еще не понял, что именно он является целью двеомера дварфы.

Четыре шейда, стоявшие перед ними, не были новичками в сражениях, они сражались и обучались вместе в течение долгого, долгого времени. Дриззт понял это почти сразу. Координация движений шейдов была слишком точна, чтобы указывать на что-либо меньшее.

Они вчетвером стояли в тесном туннеле, и уже одно это показывало высокий уровень доверия и дружеских отношений, они двигались и сражались согласованно — и ни блок, ни удар, направленный на одного из них, не был неожиданным для остальных в линии, и не мог их запутать.

Далия была слева от него, а Энтрери перед ней, трое компаньонов неистово сражались, стараясь убивать быстрее. Время работало против них.

Дриззт снова ринулся вперед, вращая саблями и пытаясь разорвать линию. Но шейд справа от его противника ударил наперерез.

Далия немедленно отреагировала, перехватив этот удар, ее вращающийся цеп ударил по клинку.

Но шейд отступил и снова двинулся вперед, а Далии пришлось отражать такое же нападение, как и Дриззту, но от третьего шейда в линии.

Энтрери ударил, освобождая Далию, но сам был атакован шейдом с дальнего конца, Далия — следующим, а Дриззт снова вторым.

Линия шейдов держалась.

— Ты потерпел неудачу, Баррабус, — сказал Херцго Алегни, стоявший за линией. — И будешь наказан.

Далия, а не Энтрери, отреагировала, отчаянно рванувшись вперед, к ненавистному тифлингу.

Ее отбросило прежде, чем она успела что-либо предпринять, и только мгновенно отреагировавшие Дриззт и Энтрери, стоящие по бокам, спасли ее от многократных ударов шейдов, обрамляющих ее намеченную жертву.

При попытке защитить Далию Энтрери был ранен в правое предплечье четвертым шейдом, замыкающим линию с его стороны.

Позади этих четверых засмеялся Херцго Алегни.

— Быстрее, быстрее, — подталкивал Дриззт своих друзей, и все трое двинулись вперед, клинки бешено кололи, а сабли и цепы вращались.

Четыре шейда ответили баррикадой мечей.

Один из них внезапно метнул кинжал в Далию.

Энтрери отбил его, слегка повернув свой меч.

Следующий кинжал полетел в него, но Далия отбила его цепом.

Затем кинжал полетел в Дриззта, потом еще один, но сабли отбили их в воздухе, и он даже не замедлил свой шквал чередующихся ударов.

Артемис Энтрери метнул свой кинжал, притворившись, что целится в шейда с правой стороны от него, но на самом деле пустил его по противоположной траектории.

В игру вступили мечи, слева, справа и в центре, чтобы его отразить, но внезапно убийца схватил свободной рукой пряжку ремня, извлек нож и одним плавным движением запустил его под низким углом.

Он исчез в неразберихе мечей и цепов, но хрюканье намеченного шейда говорило о попадании.

Энтрери совершил полный оборот — Далия непроизвольно направила свой цеп, чтобы защитить его во время поворота — и когда Энтрери обернулся, он снова держал меч и кинжал, поскольку поймал обманный бросок позади себя.

Шейд перед Далией, с ножом-пряжкой Энтрери в своем животе, не мог сохранять темп, и эльфийка обрушила на него шквал вращающихся цепов.

Его товарищи слева и справа отразили эту атаку, но Далия отступила вправо, когда ее оружие встретило сопротивление.

Позади нее Дриззт перекатился, и они поменялись местами, впереди мелькнула Ледяная Смерть, оттесняя защитников, все еще угрожающих Далии.

Шейд с кинжалом Энтрери получил удар в грудь и упал в сторону.

Но другой незамедлительно оказался на его месте, прикрывая продолжающего ухмыляться Херцго Алегни.

— Браво! — дразнил он их злым смехом.

Дриззт знал, что уверенность Алегни была оправдана. Они немного продвинулись, но не более того. Шейды держали оборону узкого туннеля, и они не могли улучить момент для прорыва.

Улучить момент… уверенная усмешка Алегни подсказала им, что ожидается подкрепление шадовар, которые их окружат.

— Сражайся изо всех сил, Далия! — крикнул Энтрери, и его странный намек на нее только укрепил Дриззта в его мнении.

Дроу двинулся вперед с удвоенной силой, но почти сразу был вынужден отступить, сделал кувырок назад, и в мгновенье, когда он освободил свое место, Энтрери и Далия сместились на полшага, чтобы заполнить промежуток.

Дриззт закончил кувырок с Тулмарилом в руке.

— Центр! — крикнул он, и они оба отскочили в стороны, и стрела беспрепятственно пронеслась.

Воин-шейд в отчаянии ударил мечом и сумел отклонить стрелу молнии, но он только изменил ее угол так, что вместо того, чтобы вонзиться ему в грудь, она ударила его в лицо, и он также упал в сторону.

Другой шейд сбоку от Алегни хотел заполнить промежуток, но вместо этого туда встал сам тифлинг-военачальник, ревущий в гневе и с огромным палашом, мелькающим слева на право.

— Убейте их! — приказал он, и возглавил атаку, ударяя сильно и часто.

Энтрери и Далия не могли ответить на мощь этих ударов при поддержке трех других шейдов, наседающих вокруг могучего Алегни.

Дриззт снова выстрелил, стрела полетела в Алегни, но цеп Далии поглотил ее прежде, чем она достигла цели. Он сразу же выстрелил еще раз, но она забрала и эту стрелу!

Дроу не мог сказать, умышленно ли она похищала стрелы своим волшебным посохом или же ее перехваты были просто результатом разъяренного волнения, которое она должна была бросить вперед, чтобы попытаться замедлить военачальника и его прислужников.

Пытаться бесполезно, понял Дриззт, поскольку четыре шейда продвинулись вперед и подавили Энтрери и Далию, загоняя их назад.

Дриззт в последний раз выстрелил, и этот выстрел опять похитила Далия, и прежде, чем он успел снова взять свои сабли и броситься в драку, Далия попятилась и вскрикнула от боли, едва не задетая косым взмахом меча Херцго Алегни, но получившая удар полосой иссушающей черной магии.

Она обернулась, когда Дриззт занял ее место, он стоял около центра коридора, ожидая, что она снова встанет справа от него.

Но она не встала.

Ворча от боли, она повернулась и убежала.

Как и Глорфатель позади него, Эффрон пытался найти угол атаки его разрушительной магии. Он был так сосредоточен, что не понял, что чародей позади него был брошен в яму, крики падающего эльфа утонули в грохоте водоворота водных элементалей.

Также Эффрон не замечал, что Афафренфер, стоявший возле него, обернулся и недоверчиво глазеет на вероломную дварфу.

Кривой колдун видел, что в туннеле впереди него упал шейд.

Он увидел вспышку молнии и падение второго, а затем, что Херцго Алегни вступил в битву.

Однако подкрепление еще не подошло, и это было странно! Эффрон пустил заклинание, целясь чуть левее военачальника. Он упустил из виду снаряд, но его глаза засияли, когда он услышал крик боли эльфийки.

Но затем ему внезапно стало трудно видеть, а его конечности отяжелели, он почувствовал, что находится под водой, а затем под чем-то более тяжелым, более плотным, чем вода…

Он едва мог пошевелиться. Сознание притупилось так же, как и конечности, казалось, мысли что-то блокирует, и они замирают на месте.

Он сопротивлялся со всей своей силы воли. Ему удалось повернуть голову и увидеть Афафренфера, стоявшего совершенно неподвижно, он не шевелился и даже не моргал.

Эффрон боролся против двеомера и, обернувшись, увидел Амбру, дварфа стояла, уперев руки в бока, а Глорфателя нигде не было видно.

— Ах, дурак, — сказала дварфа. — Ты должен стоять смирно.

Мысли Эффрона завихрились, когда он попытался во всем разобраться, но одна вещь казалась ему совершенно ясной: заклинание дварфы удерживает его и Афафренфера.

Амбра рассмеялась, подняла большую булаву обеими руками и бросилась на него.

— Алегни! — отчаянно закричал Эффрон, превратился в призрака и нырнул в камень лишь за мгновение до стремительной булавы Амбра.

Алегни услышал крик и отвлекся. Он немного отошел назад от битвы и сумел оглянуться назад в комнату предтечи, надеясь, что крик Эффрона сигнализировал о прибытии подкрепления.

Где они?

И хуже того, что там такое? Он видел, что дварфа скрылась из его поля зрения вправо, с булавой в руках — враги вошли позади них? Неужели темные эльфы?

При этой ужасной мысли военачальник сглотнул, и пихнул оставшегося шейда перед собой, чтобы тот присоединился к другим трем в их рубеже обороны. Алегни повернулся и увидел отступающую Далию.

Он думал и надеялся, что его войска повернули назад, чтобы блокировать тот конец туннеля.

Его войска задержались в кузнице, сражаясь с дроу?

— Убейте их! — приказал он четырем шейдам перед собой.

И осторожно, но быстро отступил, пытаясь понять ситуацию, которая внезапно начала стремительно ухудшаться.

Когда Херцго Алегни отступил, Дриззт и Энтрери быстро подошли к четверке перед ними, но пока не могли добиться значительного прогресса в узком туннеле, однако и шейды не могли одолеть двух в высшей степени искусных воинов.

— Беги! — Дриззт велел Энтрери. — Беги с Далией!

— Для чего, благородный ты дурак? — спросил Энтрери, его голос дрожал, поскольку он парировал удар меча своим мечом, затем поймал вторую атаку кинжалом и ловко ее отклонил. — Меч у тебя!

Дриззт зарычал и отбил хорошо скоординированную атаку двоих перед собой.

— Сам беги, — закричал на него Энтрери. — Мне лучше умереть, чем снова попасться этому проклятому клинку!

Но Дриззт думал, что, если Энтрери действительно убежит, он смог бы сдерживать этих четырех несколько секунд, а затем побежал бы следом, с его поножами, дающими преимущество, ему нужно быть подальше. — Беги! — крикнул он Энтрери, как раз когда убийца кричал то же самое ему.

Крики их обоих были прерваны визгом гигантской птицы, быстро приближающейся сзади!

Оба упали на колени и бросились вперед, поскольку отвлеклись от клинков противников.

Далия-ворон взлетела над ними и ударила в линию шейдов, разбросала этих четырех и сбила Дриззта и Энтрери с ног.

— О, хорошая девочка, — сказал Дриззт, вскакивая на ноги рядом с Энтрери, пока у них было преимущество, вся целостность оборонительного рубежа перед ними нарушена.

Возможно, на мгновение, но мгновение было всем, в чем будут когда-либо нуждаться Дриззт До'Урден и Артемис Энтрери, сражаясь сообща.

Глаза Херцго Алегни расширились в ужасе, когда он увидел, что Эффрон вышел из пола далеко в стороне, и дварфу Кавус Дуна, несущуюся на колдуна с булавой в руке.

— Предательство, — выдохнул военачальник и начал понимать, что к чему.

Монах по-прежнему не двигался, очевидно, удерживаемый каким-то заклинанием. И Глорфателя нигде не было видно.

А эта дварфа напала на Эффрона.

Алегни нырнул в сторону и на пол, уловив внезапное и подавляющее движение краем глаза. Он оттолкнулся когтями, чтобы совершить кувырок и вернуться на ноги. Тифлинг потрясенно смотрел, как гигантская птица Далия нырнула за пределы видимости, по выступу и вниз в туман.

Где же подкрепление?

Алегни думал, что дварфа бежит в коридор, чтобы их привести.

А затем понял, что предательство было полным.

Алегни вздрогнул, поскольку Эффрон пустил заклинание в дварфу, но его встретила магическая защита, и заклинание едва замедлило ее атаку. Эффрон снова в последний момент проскользнул в трещину в полу.

Но дварфа резко остановилась, самоуверенно смеясь.

— Ты не можешь сматываться вечно, маленький трус! — объявила она, и казалась довольной собой.

Военачальник снова повернулся к туннелю, где из четырех шейдов осталось только два, и где превосходное умение и координация Баррабуса Серого и этого следопыта-дроу скоро победят.

И не придет никакое подкрепление.

— Будьте вы прокляты, — прошептал он Амбре, Баррабусу, Далии, им всем, поскольку он снова проиграл. Он крикнул Эффрону, который возвращался к своей материальной форме далеко в другой стороне палаты, спиной к коридору, ведущему в кузню: — Эффрон, уходи! В Царство Теней! Прочь!

Он обернулся к туннелю и увидел, что его последний воин-шейд пал от смертоносного меча Баррабуса, видел следопыта-дроу, уже идущего за ним.

Горько, но Херцго Алегни должен был принять правду: его сторона потерпела неудачу.

— Эффрон, уходи! — крикнул он снова, и начал уходить в тень, думая обо всех проклятиях, которые он будет выкрикивать в адрес Дрейго Проворного и предательского Кавус Дуна перед Советом Нетерезов.

Мир начал исчезать в тени.

Но затем в его голове возник образ, который действительно его покоробил. Херцго Алегни видел, что его любимый меч с красным лезвием летел вниз в утробу предтечи, на съедение пламенной твари.

Меч закричал в его сознании, прося его сражаться, обещая, что поможет ему, что он может управлять Баррабусом.

Обещая Херцго Алегни, что вместе с Когтем он победит.

Тифлинг-военачальник закончил свой пространственный шаг и полностью вернулся на Торил, тени вокруг него рассеялись.

Следопыт Дриззт стоял на расстоянии всего десяти шагов, вытянув Коготь перед собой. Этот опасный враг потянулся к Херцго Алегни через телепатическую силу этого меча, обещая, уговаривая и принуждая его.

Ворона бросилась вниз.

Огромная птица перевернулась в воздухе и стала эльфийкой, летя с высоты вниз на спину отвлекшегося Алегни, сверкая искрящимися шарами скопленной магии молнии, ее лицо застыло в жестоком выражении.

— Отец! — закричал Эффрон, видя все это перед собой, видя ее падение на ничего не подозревающего тифлинга сзади, ее мышцы работали в прекрасной координации и это был идеальный момент для того, чтобы сделать огромную отбивную своим волшебным посохом.

Херцго Алегни взглянул на Эффрона, своего кривого сына, и обнаружил на его лице выражение глубокой скорби.

Взрыв от посоха Далии, высвобождение молнии, которая прошла через его рога и кости, импульс ее безумной атаки, когда она обрушилась на него, поджег волосы и плоть, его отбросило в сторону, и могучий тифлинг оказался на коленях.

— Отец! — снова крикнул Эффрон, слезы текли из его странных глаз, красного и голубого.

— Иди сюда, крысеныш! — закричала на него Амбра, и свирепая дварфа приблизилась, неистово размахивая булавой, готовая расколоть его череп.

Глава 25 Глупость или надежда?

— Почему, Дриззт, насколько умно и в то же время безнравственно, — сказал Артемис Энтрери, поднимаясь мимо спокойно стоящего дроу, державшего вертикально перед сбой Коготь.

Он был полностью погружен в телепатический бой с умным живым мечом.

— Я верю, что у тебя есть шанс, — добавил убийца.

Такие слова, от этого человека, проникли сквозь телепатическую связь и больно кольнули Дриззта прямо в сердце. В момент гнева и отрицания он уступил требованиям меча и отправил ментальный укол боли в Энтрери.

Когда убийца согнулся от боли, дроу начал сопротивляться мерзким и мучительным импульсам злого меча.

Энтрери с ненавистью повернулся к нему, его глаза угрожали расплатой. Коготь предупредил Дриззта, чтобы тот возобновил атаку и заставил склониться этого опасного врага.

Но следопыт зарычал и убрал меч в ножны. Глядя на Энтрери, он продолжал сопротивляться и рычать.

Энтрери хотел броситься на него, это ясно читалось на лице взбешенного убийцы, но Дриззт не вынимал скимитары.

Донесшийся со стороны крик отвлек убийцу и прервал этот напряженный момент.

Это был крик Далии. После боя с Алегни она, повалив его на колени, яростно отскочила и откатилась в сторону. Но ни ранения, ни боль от наказания абсолютно не тревожили ее, так как она сразу вернулась в боевую стойку позади военачальника, который уже был мертв, и разбив свое оружие на цепы, принялась наносить удар за ударом по Алегни. Эльфийка била по голове и лицу тифлинга, и с каждым ударом она выплевывала проклятия в его адрес. Казалось, эти слова и дикие крики приходили из какого-то далекого от ее сознания места.

Неожиданное изменение выражения лица Энтрери толкнуло Дриззта к понимаю того, что это за место и что это были за звуки. Дроу пришлось признать, что такая реакция убийцы задела его.

Энтрери отвернулся от дроу и понесся в комнату. Там он навалился на Далию и, прижав ее руки к бокам, начал оттаскивать прочь, но даже в таком положении Далия ухитрилась поднять ногу и пнуть Алегни в то, что осталось от его лица.

Дриззт отошел в угол комнаты и попытался разобраться в любопытном зрелище, открывшимся перед ним. Алегни был мертв, в этом не могло быть никаких сомнений. Он стоял на одном колене, но только потому, что яростные удары слева и справа не давали ему упасть. Его голова превратилась в кровавое месиво, в глазах не было ни капли жизни, лишь серая пелена смерти.

Слева от Дриззта Энтрери продолжал оттаскивать Далию. Знакомая дварфа продолжала метаться за ними, смеясь как сумасшедшая и постоянно ударяя о каменный пол массивной булавой. Она пронеслась мимо другого шейда, в котором Дриззт признал недавнего противника, напавшего на него в лесу. Магически обездвиженный, он стоял совершенно неподвижно.

Другой шейд, кривой колдун, появился недалеко от следопыта. Дриззт схватился за мечи, но кривой тифлинг не обратил на него никакого внимания. Пошатываясь, он упал рядом с поверженным Алегни и, отчаянно обхватив его рукой, закричал: — Отец.

Услышав это, Далия внезапно издала пронзительный крик. Дриззту оставалось только смотреть, как она оседает в объятьях Энтрери, как если бы все силы неожиданно покинули ее. Она обмякла, хватая ртом воздух и сотрясаясь в рыданиях.

Как сильнейший удар грома эти события выбили весь воздух из груди Дриззта и поразили всех. Даже сумасшедшая дварфа замерла, просто уставившись на них.

— Будь ты проклята! — кричал Далии кривой колдун. — Убийца! Будь ты проклята, я проклинаю тебя! Однажды ты пыталась убить меня, а теперь ты убила его!

Будь эти слова сильнейшими ударами в лицо, Далия не пошатнулась бы так, как в тот момент. Дриззт хотел прыгнуть и заставить увечного тифлинга замолчать навсегда, но не мог. Что-то удерживало его, некое понимание того, что эти трое были связаны между собой чем-то, чего он не знал.

— Я найду тебя, Мама! — пообещал кривой тифлинг, и Дриззт почувствовал, как будто его самого только что ударили. — О, я сделаю это, — добавил шейд и начал растворяться, отступая в Царство Теней.

Энтрери сильнее прижал к себе Далию.

— У нас нет времени, — сказала дварфа, обращаясь к Дриззту. Она опустила булаву и шагнула к нему. — Я наложила заклятие тишины на эту комнату, — пояснила она, указывая на коридор, ведущий в кузницу. — Но они скоро придут сюда, уж поверь.

— Кто ты? — потребовал ответа Дриззт, пытаясь разобраться, и какое-то понимание происходящего постепенно приходило к нему. — Ты была в Невервинтере… — он вспомнил эту ухмыляющуюся дварфу в гостинице, где он, Энтрери и Далия восстанавливались после ранений при помощи клириков. И среди них была она, несмотря на то, что тогда ее кожа не была такого неопределенного оттенка серого, как сейчас. Дроу посмотрел мимо нее на неподвижные тени — ее компаньон сейчас, и ее же компаньон тогда, в лесном сражении.

— Ты была там, — обвинил он.

— Да, Амбра, — радостно ответила дварфа. — Помогала тебе справиться с ранениями.

— В лесу, — уточнил Дриззт. — В сражении.

Дварфа сразу перестала улыбаться и напряглась.

— Ах, так ты меня видел тогда.

Руки Дриззта потянулись к мечам.

— Ага, и спасла твою шкуру, дроу, когда ты висел вверх ногами на скале. Кто оттолкнул его? — она кивнула в сторону неподвижной человеческой тени. — Когда он бросился на тебя, пытаясь убить.

— Ты не ответила, кто ты?

— Амбер Гристл О’Мол из Адбарских О’Молов, как я уже говорила тебе в городе, — сказала дварфа, поклонившись. — Амбра для друзей. Когда в Царстве Теней я услышала, что именно ты являешься целью охоты, я начала обдумывать, как помочь тебе, потому что любой хороший дварф обязан Королю Бруэнору.

— Но ты шейд, — сказал Энтрери, стоя в стороне и все еще держа рыдающую Далию.

Ему наконец удалось кое— Как поставить ее на ноги.

— Ага, немного. Как и ты, серенький, — она повернулась в Дриззту. — Я расскажу тебе все, если мы выберемся отсюда, и, как мне кажется, нам уже пора.

Другой шейд немного пошевелился, заклинание начало слабеть.

— Что с ним? — спросил Дриззт, подойдя вплотную к темной фигуре.

— Брат Афафренфер, — ответила Амбра перед тем, как полностью сосредоточилась на шейде. — Я знаю, ты меня сейчас слышишь, братец монах, — говорила она, отодвигая Дриззта в сторону. — Мы собираемся уйти через этот горящий тоннель. Ты пройдешь через один проход или другой, — она указала на яму предтечи за своим плечом. — Другого выбора для тебя нет.

Амбра оглянулась на Дриззта и подмигнула ему.

— Он хороший парень, — пояснила она. — И не настолько глуп, чтобы мешать нам. Пошли.

Она схватила монаха и подтолкнула его ближе к выходу из комнаты.

Дриззт повернулся к своим товарищам как раз вовремя, чтобы увидеть, как Энтрери прижал Далию к себе и страстно поцеловал её. Он обернулся к Дриззту, расплывшись в улыбке.

— Ты всегда хотел убить меня, Дриззт До'Урден, — сказал он, кивнув в сторону ямы. — У тебя появился шанс.

Дриззт провожал взглядом каждый его шаг, пока тот шел к яме предтечи. Следопыт быстро достал меч из-за спины и швырнул его на камни рядом с дырой, так как не хотел держать его при себе достаточно долго во избежание новых сражений с мечом, обладающим собственным злым разумом. Он был на грани, когда стал свидетелем этого поцелуя и, в конце концов, боялся, что Коготь Харона сможет убедить его покончить с Энтрери более привычным способом.

— Нет! — Далия отчаянно закричала.

— Да, — ответил Энтрери.

Дриззт посмотрел на свою любовницу. Но в этом взгляде не было ни капли ревности. Дроу был рад этому, рад подтверждению, что его неуверенность была уловкой, внушением хитрого меча, во всяком случае по большей части. Но были и другие мысли, одолевавшие его в тот момент. У Далии был ребенок? Этот изуродованный тифлинг был ее отпрыском? Он понял причину ненависти Далии к Херцго Алегни, многое стало ясно ему в эти минуты.

Тёмный эльф чувствовал, что должен подбежать к ней, обнять ее и утешить, но обнаружил, что не может этого сделать. У них нет времени. Слишком многое еще предстоит сделать, и быстро, если они еще надеются оказаться живыми подальше от этого места.

Он и Далия по крайней мере, так он думал, глядя на Энтрери.

— Все в порядке, — нежно прошептал эльфийке Энтрери. Он взял ее за плечи и заглянул в глаза. — Пора, — убийца повернулся к Дриззту и направился к проходу. — Давно пора.

— Давай же, — крикнул ему Дриззт и отступил на шаг от меча.

Энтрери взглянул на клинок, затем снова на Дриззта.

— Это было довольно жестоко.

Дроу с трудом сглотнул, не в силах отрицать обвинения. Он знал, что Энтрери не может ни приблизиться к мечу, ни бросить его внутрь, ни даже пнуть его. Если он сделает это, то скорее всего Коготь Харона снова поработит его.

— Ты ничего мне не должен, — признал Энтрери. — Я не могу просить тебя об этом как друг. Тогда из-за взаимного уважения? Или, может, мне просто воззвать к твоей чести и напомнить, что мир был бы гораздо лучше, не будь в нем таких, как я? — он выдавил из себя короткий смешок, признавая свою беспомощность, но быстро пришел в себя, поднял пустые руки и попросил: — Пожалуйста.

— Часто мысль о том, чтобы наконец избавиться от Артемиса Энтрери, приходила мне в голову, — признал Дриззт. — Человек с такими навыками, как у тебя, может способствовать…-

— Избавь меня от своего идиотизма, — сказал Энтрери, подталкивая Дриззта

Да будет так.

Дриззт двинулся, чтобы оттолкнуть ногой меч, но наклонился слишком низко и вынужден был снова поднять меч. В тот же миг его обдало волнами ненависти, исходящими от Когтя. Он чувствовал, как водоворот отчаяния, гнева, угроз и дразнящих обещаний смешиваются вместе, превращаясь в запутанный клубок, приводящий мысли в полный беспорядок.

— Идиотизм? — повторил Дриззт, пожав плечами. — Едва ли. Ты никогда не понимал этого, Артемис Энтрери. Увы! Идиотизм, говоришь ты, но никак не надежда.

Пожав плечами в смирении, следопыт бросил меч через край ямы.

— Я всегда завидовал тебе, Дриззт До’Урден, — быстро крикнул Энтрери, зная, что ему осталось не больше нескольких ударов сердца. — Завидовал тебе, но не тому, как ты владеешь своими клинками.

Артемис Энтрери закрыл глаза и откинул голову назад, погружаясь в прохладную темноту, в сладкие объятия, объятия смерти.

Глава 26 Ожидания

Эффрон шатался по Царству Теней, а слёзы затуманивали его зрение. Он удивлялся своей реакции на смерть Херцго Алегни, его отца, ведь он глубоко ненавидел тифлинга. Он не оправдал ожиданий Алегни с момента своего спасения у подножия продуваемого ветрами утеса до момента сокрушительной смерти Херцго Алегни.

Херцго Алегни ценил силу рук, а его ослабленный сын вряд ли соответствует этому критерию. Военачальник довольно ясно выражал свои чувства к Эффрону. А сколько раз Эффрон развлекался фантазией об убийстве жестокого тифлинга?

Тем не менее теперь, когда Алегни был убит прямо у него на глазах, кривой колдун испытывал только горе и самую глубокую боль.

И самую глубокую ненависть.

Далия сделала это. Эльфийка, которая родила его, ведьма, которая бросила его с утеса, сделала это.

Постепенно потрясенный колдун добрался до Дрейго Проворного, который как будто не удивился, увидев его.

— Меч? — сразу же спросил нетерезский лорд.

— Херцго Алегни мертв, — сказал Эффрон, и боль от произнесения этих слов заставила его снова всхлипнуть.

Ноги подкосились, и ему пришлось приложить руку к стене, чтобы не свалиться.

— Меч? — повторил Дрейго Проворный.

— Обречен, — прошептал Эффрон. — Уничтожен, они достигли палаты предтечи.

— Они? Далия и ее спутники?

Кривой колдун кивнул.

— И они убили лорда Алегни?

Эффрон только пристально посмотрел на него.

— Впечатляет, — прошептал старый иссохший лорд. — Он дважды с ними столкнулся и дважды провалился. Немногие, кто знал Херцго Алегни, поставили бы на такой исход.

Эффрон вздрагивал от каждого черствого слова.

Дрейго Проворный улыбнулся ему, показав желтые зубы.

— Да, черство, — признал он, читая выражение Эффрона. — Прости меня, увечный.

— За это я ее убью, — поклялся Эффрон.

— Далию?

— Далию и любого, кто встанет рядом с ней. Ты должен предоставить мне войско, чтобы я…

— Нет.

Эффрон посмотрел на него так, будто он его ударил.

— За Херцго Алегни нужно отомстить!

Старый колдун покачал головой.

— Меч! — возразил Эффрон.

— Наши прорицатели найдут его магический зов. Если он уничтожен, как ты полагаешь, то пусть. Лучше так, чем он снова попадет в руки врага.

— Я должен за него отомстить!

— То, что ты планируешь сделать, меня не касается, — резко парировал Дрейго Проворный. — Я дам тебе это, но не более того. Если ты хочешь выследить Далию и ее спутников, то охоться.

— Мне нужна поддержка.

— Больше, чем ты когда-либо понимал.

— Дай мне… — начал Эффрон, но Дрейго Проворный его прервал.

— Тогда найми кого— Нибудь. У тебя есть друзья в Кавус Дун, не так ли? Если ты полагаешь, что я предоставлю тебе больше сил после этих презренных и дорогих неудач, то ты — дурак.

— Кавус Дун! — закричал Эффрон, словно его ударили. — Они нас предали!

Дрейго Проворный посмотрел на него с любопытством.

— Говори.

— Волшебник Глорфатель сбежал, — объяснил Эффрон. — А эта грязная дварфа на меня набросилась. Она применила заклинание удержания, но я его избежал. Увы, но монах не смог ему противостоять, и дварфа гоняла меня, не давая помочь лорду Алегни в его отчаянной борьбе. Она размахивала своей булавой и все время смеялась! Будь я менее опытным и умным…

Дрейго Проворный махнул морщинистой рукой, заставляя молодого колдуна замолчать.

— Интересно, — пробормотал он.

— Я потребую компенсацию! — объявил Эффрон. — Кавус Дун мне заплатит.

— С таким отношением тебя безусловно порубят на мелкие кусочки, — сказал старый колдун. — Если ты полагаешь, что тебе должны заплатить, тогда тебя действительно легко купить.

— Мы должны пойти к ним! — потребовал Эффрон.

— Мы?

— Ты не можешь терпеть такое! Мираж подвела меня, а теперь еще предательство наемников…

— Спокойно, юноша, — сказал Дрейго Проворный. — Я поговорю со Старцем Кавус Дуна и узнаю, что смогу. Тебе стоит их избегать. Доверься моему суждению по этому вопросу.

Когда он закончил говорить, Эффрон затих и покорно смотрел на великого колдуна, ожидая указаний.

— Тебе стоит переосмыслить твой курс.

— Я убью ее, — сказал Эффрон.

— Семейные вопросы, — сказал Дрейго со вздохом. — Ах, клянусь богами. Хорошо, молодой глупец, я даю тебе свое позволение. Иди куда хочешь.

— Я возьму пантеру.

— Нет!

Эффрон знал, что когда он говорил таким тоном, спорить было бесполезно.

— Неужели ты мне не поможешь? — спросил кривой колдун.

— В этом бесполезном деле? Конечно нет. Твой отец потерпел неудачу, недооценив группу, на которую ты охотишься, и провалился снова, пытаясь все исправить. Он потерял Коготь Харона, а это не мелочь. Лучше, что он погиб, пытаясь вернуть клинок, чем если бы вернулся без него. Это путь мира.

Его пренебрежительное отношение удивляло Эффрона, пока молодой тифлинг не понял, что неудача Алегни была просто неудачей Алегни. Она не отразилась на Дрейго Проворном, и конечно старый негодяй отчасти успокоился, избавившись от проблемного Херцго Алегни.

— Тогда иди и найди ее, — сказал ДрейгоПроворный. — Можешь использовать мой хрустальный шар, если он приведет тебя на Торил. Я понимаю, насколько опасны твои враги, и не буду ожидать твоего возвращения.

— Я должен.

Дрейго Проворный отмахнулся.

— Не хочу больше слышать об этом, — сказал старый негодяй, его тон внезапно стал резким. Он фыркнул и засмеялся над Эффроном. — Глупый мальчик, я сохранил тебе жизнь только из уважения к твоему отцу. Теперь, когда его нет в живых, ты мне больше не нужен. Уходи. Иди и охоться на нее, молодой глупец, и скоро ты встретишь своего отца в темных землях.

Он погнал тифлинга прочь.

Эффрон, пошатываясь, вышел из комнаты, направляясь к своей палате, в его странных глазах снова появились слезы, когда он попытался отрицать язвительные слова беспощадного Дрейго Проворного. Он заменил эту обиду гневом, остановился и обернулся, решив вместо этого пойти в гадальную комнату колдуна.

— Это было сурово, Мастер Проворный, даже по твоим меркам, — сказал Паризе Алфбиндер, колдун и ровня Дрейго Проворного.

Паризе также был нетерезским лордом с превосходной репутацией и старым другом Дрейго, хотя Дрейго Проворный не видел его лично долгое время, оба предпочитали общаться при помощи специальных магических приспособлений. Сам факт, что Паризе пришел в башню Дрейго лично, говорил старому колдуну о важности визита. Он вошел в потайную дверь, как раз когда Эффрон удалился.

— Они возвращаются?

— Да, — сказал Паризе. — Мы открыли врата, и большинство наших сил благополучно вернулось в Царство Теней.

— Ты слышал, что сказал Эффрон относительно троицы Кавус Дун?

— Глорфателя, Амбры и Афафренфера не обнаружено среди вернувшихся, — подтвердил другой колдун, хотя его тон показал, что на самом деле он не испытывал особого любопытства по этому поводу. — Вполне возможно, что Эффрон говорит правду.

Дрейго Проворный посмотрел на дверь, в которую вышел Эффрон и кивнул, на его лице отразилась глубокая печаль. Несмотря на свои прощальные слова, Дрейго беспокоился об этом жалком и кривом существе, ему пришлось признаться в этом, во всяком случае, самому себе.

— Эти враги опасны, но ты позволил своему молодому помощнику отправиться в погоню? — спросил красивый воин— Нетерез.

Дрейго Проворный не разразился бранью на это резкое замечание, а лишь снова кивнул.

— Он должен сделать это. Он связан с этой Далией. Он должен найти свою месть.

— Или свою смерть?

— Мы все умрем, — ответил Дрейго Проворный.

— Это правда, но лучше выбирать, когда это случится, хотя другие могут это сделать за нас, — хитро заметил Паризе Алфбиндер, привлекая полное внимание Дрейго Проворного. — Я хочу поговорить с тобой об этом любопытном дроу, который связал себя с нашими врагами.

— Дриззт До'Урден.

— Да, — кивнул Паризе. — Дроу способен на большее, чем ты представляешь, или даже он сам представляет.

Зрачки Дрейго Проворного расширились, когда нетерез задумался над заявлением своего собеседника — шадоварского теоретика, к чьим предостережениям внимательные хозяева всегда прислушивались.

Пройдя по прихожей мимо нескольких дверей, Эффрон зажег единственную свечу и двинулся к маленькому столу. На нем покоился покрытый красной тканью предмет.

Эффрон убрал ткань, и череп размером с шар чистого кристалла заблестел в свете свечи перед ним.

— Ах, Далия Син'Дэлэй, убийца, — сказал он, и его глаза заискрились в отражении. — Ты думаешь, что победила, Мама. Ты ошибаешься.

Прошло много ударов сердца, но никто в комнате не смел даже вздохнуть.

Энтрери просто стоял там, отклонив назад голову и плечи, ожидая смерти.

Но смерть не спешила.

Убийца медленно открыл глаза и посмотрел на остальных.

— Ты бросил его? — спросил он.

Дриззт посмотрел через край в яму и пожал плечами.

— Ты бросил его? — снова спросил Энтрери.

— Он у предтечи, это точно.

— Ты думаешь? — фыркнула Амбра.

— Ты что— Нибудь чувствуешь? — спросил Дриззт. — Боль? Чувство обреченности?

— Ты спрашиваешь или надеешься? — ответил Энтрери, и Амбра громко засмеялась.

В этот момент монах оторвался от нее и попытался прыгнуть к Дриззту, но дварфа ударила Афафренфера в лодыжку, сбив с ног, и он оказался на четвереньках. Прежде, чем он успел подняться, Амбра грубо схватила его за рубаху и волосы и подняла на ноги.

— Теперь слушай меня, мальчик, и слушай внимательно! — проревела дварфа ему в лицо.

Все еще держа его за волосы, она опустила другую руку в свой мешочек, и когда достала руку, ее толстый палец был покрыт небольшим количеством синей субстанции. Пока другие озадаченно наблюдали, она использовала ее, чтобы нарисовать символ на лице монаха, и запела, это казалось заклинанием на древнем языке дварфов.

— Теперь ты проклят, — объявила она, отпуская и пихая Афафренфера назад.

— Что?

— Ты получил от меня гнев бога секретов на свой лоб, болван, — объяснила Амбра. — Если ты сделаешь шаг в сторону моего друга дроу или кого-то из его друзей, Думатойн обязательно расплавит твои мозги, они вытекут из твоего носа, как и множество соплей.

— Н— Но… — заикался Афафренфер, прыгая вокруг и тыча пальцем в сторону Дриззта. — Он убил Парбида!

— Ба, ты начал драку и ты проиграл, так тому и быть.

— Но… Парбид! — подвывая, сказал Афафренфер.

Амбра подбежала, снова схватила его за волосы и очень близко притянула к лицу так, что ее длинный и толстый нос коснулся его носа.

— Если ты желаешь увидеть своего самого дорогого мальчика снова, иди и напади на дроу, — сказала она. — Надеюсь посмотреть, как тают мозги, я уже долгие годы этого не видела.

Афафренфер заикался и задыхался, но когда Амбра его отпустила, он попятился и больше ничего не сказал.

— Ну, что там с тобой? — дварфа спросила Энтрери. — Еще умираешь?

Энтрери недоверчиво на нее посмотрел.

— Тогда давайте уйдем прежде, чем все мы умрем, — сказала дварфа. — Заклинание тишины, которое я использовала в коридоре, действует недолго!

Она вышла, свалив Афафренфера, чтобы тот лежал возле нее, пока она занималась туннелем элементалей. Войдя, она достала свой волшебный графин и снова разбрызгала из него воду, смачивая раскаленные камни перед собой, и засмеялась, когда вокруг нее возникла пара водоворотов.

— Ничего? — Дриззт снова спросил Энтрери.

Он подошел и присел возле рыдающей Далии, прижимая ее к себе.

— Ну? — он еще раз спросил Энтрери.

Убийца просто пожал плечами. Если он умирал, то не чувствовал этого.

Дриззт мягко поставил Далию на ноги и двинулся в путь. Энтрери встал в линию за дварфой.

Энтрери холодно смотрел на Дриззта.

— Даже никакой боли? — спросил Дриззт, он очень старался казаться разочарованным.

Артемис Энтрери фыркнул и отвернулся. Он жив. Как это возможно? Меч поддерживал его жизнь в течение всех этих десятилетий, а теперь меч пропал. Или предтеча не разрушил его, возможно магия меча была достаточно сильной, чтобы пережить укус этого самого древнего и сильного зверя.

Или он уничтожен, и Энтрери снова начнет стареть, он сможет дожить остаток своей жизни, как будто он был в застое все эти годы.

Так или иначе, он понимал, что все еще жив, и более того, в этом он был глубоко уверен: он свободен.

Он обнял Далию и притянул ее к себе, давая знак Дриззту, который был не в восторге от этих его действий, идти впереди.

Они поспешно шли через комплекс и не столкнулись ни с шейдами, которые быстро отходили через магические врата, ни с дроу Мензоберранзана, которые перешли в более глубокие туннели Подземья, переждать наступление шадовар.

Безусловно ожидая преследования, Дриззт нисколько не сбавлял темп. При помощи плаща ворона Далии они попали на верхние уровни и поспешили к тронному залу и выходу из комплекса.

Много часов спустя Тиаго Бэнр и Гол’фанин спокойно подошли ко входу в кузницу и заглянули внутрь. Сражение элементалей продолжалось, вода против огня, но стремительно шло на спад, поскольку пол был по щиколотку в воде — ситуация, не способствующая порождению существ огня.

Однако перегретые потоком силы предтечи, кузницы пылали оранжевым, время от времени одна из них вспыхивала, извергая вперед струю пылающего огня, который сердито шипел, наткнувшись на гигантскую лужу, и поднимался в воздух завитками пара.

Мы можем добраться до подземелья, мелькнули руки Тиаго.

Где мы будем загнаны в угол и убиты? просигналил в ответ старый кузнец.

Кем?

Гол’фанин посмотрел на него с сомнением.

— Они ушли, — объявил Тиаго вслух, поскольку, если он верил этим словам, то зачем утруждать себя использованием беззвучного языка жестов?

— Все?

— Мы не видели никаких признаков шадовар.

— Мы зашли не далее этого места, — напомнил Гол’фанин. — Возможно, они пришли и вступили в сражение с элементалями в кузнице, а затем отступили к более защищенной позиции. Разве это не твой собственный выбор, как и Равеля?

Тиаго пришлось признать это.

— Дождись разведчиков, — посоветовал Гол’фанин. — Прежде, чем идти туда, нужно удостовериться, что наши усилия имеют смысл.

Тиаго положил руку на седельную сумку Баёка, незаконченный меч и просвечивающий щит, привязанные под ней. Он действительно разрывался, поскольку в те несколько мгновений, до того, как предтеча вырвался на свободу и выгнал их из комнаты, Тиаго почувствовал обещание Колыбельной и Паутины.

— Если мы восстановим контроль комнаты, и шадовары вернутся в это великолепное место, отойдут ли они так же охотно и во второй раз? — спросил Гол’фанин.

Несмотря на свои желания, Тиаго знал, что ведет безнадежный спор.

— Уйдут десятки дней, прежде чем мы будем уверены, что они действительно ушли из этого огромного комплекса, — сетовал Тиаго. — Я не буду ждать так долго.

Гол’фанин смотрел в комнату в течение некоторого времени прежде, чем предложить компромисс.

— Мы можем разглядеть что внутри, но у нас лишь несколько часов, пока наши враги достаточно далеко от кузницы и нас, мы можем пойти на риск. Так что давай не восстанавливать ее, пока мы не будем уверены в безопасности комплекса. Не полностью, по крайней мере. Поскольку я нуждаюсь только в одной запущенной кузнице, и только на короткое время. Я знаю конструкцию субкомнаты достаточно хорошо, чтобы сделать все необходимое.

Глаза Тиаго вспыхнули голодом.

— Тогда иди.

— Когда разведчики…

— Иди сейчас, — приказал Тиаго. — Я останусь здесь и присмотрю за тобой. Разведчики догонят нас в ближайшее время, и я размещу их по всей области.

Старый кузнец смотрел на него какое-то время, затем кивнул нетерпеливому молодому воину и пошёл в комнату. Он легко разглядел извергающие огонь кузницы и пробрался к люку, замаскированному под другую кузницу. К счастью, комната поддельной печи не была затоплена, и когда Гол’фанину удалось открыть дверцу, он увидел, что в нижней комнате нет ни воды, ни огня. Однако трубы внизу пылали сердито и угрожающе, поэтому кузнец проверил и натянул свое волшебное одеяние и волшебные перчатки прежде, чем решился спуститься.

Спустя некоторое время Гол’фанин вернулся в большую кузницу, за орудиями и незаконченными предметами, готовясь продолжить свою важную работу. Остальная часть комнаты продолжала реветь необузданным огнем, шипеть сердитым паром и литься соленой водой, но Гол’фанин ожидал, что это окажется не больше, чем незначительной неприятностью. По совпадению кузнец только что закончил стучать своим маленьким молотком по щиту, и только что начал свою фактическую работу над предметами, когда заметил возвращение Тиаго. Он удивился, поскольку молодой Бэнр пришел из коридора, ведущего к яме предтечи, хотя Гол’фанин не видел, чтобы он спускался этим путем, и насколько кузнец знал, не было никаких других входов в эту опасную комнату.

— Мы нашли своенравного брата Ксорларрин, — сказал он.

— И Брак’тэл располагает информацией?

— Он довольно мертв.

— Мои соболезнования Ксорларринам, — ответил Гол’фанин, но конечно же он не имел ввиду ничего подобного.

— Его убили клинком, — объяснил Тиаго. — Он был найден в новом туннеле, по-видимому недавно вырытом или расплавленном.

Гол’фанин не скрывал своей заинтересованности, но у Тиаго не было для него ответов.

— Возможно, это работа его ручной элементали, — предположил молодой Бэнр. — Мы не знаем.

— Твои любовницы Ксорларрин могут узнать. Мертвые отвечают на призывы жрицы.

Тиаго пожал плечами, как будто это в действительности не имело значения. Главная забота и побуждение Береллип к тому, чтобы говорить с мертвым магом Ксорларрин, это узнать, убил ли Брак'тэла Равель или его агенты, что было не так.

— А шадовары? — спросил Гол’фанин.

— Мы обнаружили следы их марша к этому месту, но ничего об их отступлении. Их самих не нашли.

— Значит, вернулись в Царство Теней.

— И Гонтлгрим наш.

— Планы Равеля нужно осуществлять осмотрительно, — посоветовал кузнец.

— Но ты продолжишь свою работу?

— Разумеется.

— Тогда я тебя больше не задерживаю.

Пятеро спутников отдыхали в большом зале у входа в Гонтлгрим, далеко в стороне от великого трона и могил.

— Я коснулась его, — сказала Амбра Дриззту, когда он приблизился к ней и увидел, что дварфа смотрит на трон.

— Пойдем, — позвал ее Дриззт и пошел.

Он провел ее мимо трона к небольшой группе могил.

— Король Бруэнор, — пояснил он, указывая на самую большую. — Он пал здесь, в Гонтлгриме.

— Было известие о том, что он умер в Мифриловом Зале, — ответила Амбра. — Мы устроили знатную попойку в его честь, — она замолчала и рассмеялась. — Но мы знали, эльф, мы знали, — сказала она.

То, как она обратилась к нему, "эльф", заставило Дриззта попятиться, поскольку это было прозвище, которое он слышал прежде, и сказано это было с той же интонацией и привязанностью.

— Рада, что он нашел свою дорогу, — торжественно произнесла Амбра. — Его репутация всегда говорила, что его манили дороги, а не трон.

— Этот дварф был его защитником, — объяснил Дриззт, когда они подошли к другой большой пирамиде камней.

— Пвент, — пробормотала Амбра, и для Дриззта это стало чем-то вроде подтверждения, что ей действительно можно доверять.

— И другие, кто пал в сражении за это место, — объяснил Дриззт про другие могилы. — Дварфы Боевого Молота из Долины Ледяного Ветра.

Амбра кивнула и тихо прошептала молитву за всех них.

Дриззт похлопал ее по плечу и повел к остальным. Он остановился на полпути и посмотрел дварфе прямо в глаза.

— Проклятие? — спросил он с подозрением.

Амбра непонимающе на него посмотрела.

— Твой друг шейд, — уточнил Дриззт, и дварфа хихикнула.

— Мел, — объяснила она. — Синий мел и ничего больше… ну и небольшое магическое внушение, чтобы убедить болвана.

— Таким образом, если этот Афэфе… Афренфэфе…

— Афафренфер, — объяснила Амбра.

— Таким образом, если этот Афафренфер попытается меня убить, Думатойн не придет ко мне на выручку?

Дварфа показала щербатую улыбку.

— Даже не попытается, — заверила она Дриззта. — Он — цветок, но не надеется стать маргариткой. Не самый умный, не самый храбрый, но в отличие от нетерезских мясников он обладает добрым сердцем. У тебя мое личное поручительство на этот счет.

По какой-то необъяснимой причине для Дриззта этого оказалось вполне достаточно.

Эпилог

В темноте тронного зала Гонтлгрима сдвинувшийся камень нарушил тишину.

Затем послышалось бормотание, и снова звуки трущихся друг о друга булыжников.

Чернобородый дварф выбрался из-под кучи, затем протянул назад руку и схватил то, что оставил за собой, и закряхтел от напряжения, пытаясь это вытащить.

— Треклятая хреновина застряла, — пробормотал он, и с большим усилием вытянул весьма любопытный шлем, снабжённый длинным шипом с многочисленными следами крови.

Эта попытка отправила его в полёт вверх тормашками в противоположном направлении, где он врезался в ближайшую каменную пирамиду и лежал на спине, пока не улеглась пыль.

— Проклятье, — выругался он, заметив беспорядок, который вызвал, перекатился на ноги и стал складывать на место выбитые камни. — Не хотел осквернять твою могилу…

Слова застряли в его горле, а камни выпали из рук.

Там, в потревоженной могиле, перед ним оказался любопытный шлем с единственным изогнутым рогом, другой был отломан давным-давно.

Дварф упал на колени и откопал шлем. И увидел лицо мёртвого дварфа, погребённого внутри.

— Мой король, — выдохнул Тибблдорф Пвент.

Нет, не выдохнул, потому что существа в состоянии Тибблдорфа Пвента не дышали.

Он шлёпнулся на задницу, уставившись в шоке, широко раскрыв рот в беззвучном вопле.

Если бы у него было зеркало, или отражение, которое действительно показалось бы в зеркале, Тибблдорф Пвент смог бы заметить своё новейшее оружие: волчьи клыки.

Чертёнок Аруники, освобождённый суккубом от своих обязанностей, скакал среди клубящейся мглы нижних планов, разыскивая своего истинного хозяина.

Он нашёл громадного балора сидящим на грибном троне, явно ожидающего посетителя.

— Дьяволица закончила с тобой? — спросил огромный демон.

— Угроза её владениям миновала, — ответил чертёнок. — Враги переместились.

— Враги? — последовал наводящий вопрос.

— Шадовары.

— Только шадовары? Мне становится скучно…

— Дриззт До'Урден! — выплюнул чертёнок имя, которое он, Друзил, ненавидел так же сильно, как и всё остальное на свете. — Он покинул Невервинтер.

— И ты знаешь куда он пошёл? — взревел демонический монстр.

Друзил неловко переминался с лапы на лапу.

— Ты можешь его найти? — требовательно спросил зверь.

— Да! Да! Да! — взвизгнул Друзил, потому что за намёк на какой-либо другой ответ несчастный маленький чертёнок наверняка был бы расплющен безжалостным балором.

Демон начал издавать звук, который казался чем-то средним между урчанием гигантской кошки и сходящей лавиной.

Друзил понял, что поскольку прошло почти сто лет, Эррту, дважды изгнанный этим тёмным эльфом Дриззтом, был или скоро будет волен осуществить свою месть.

Более десяти дней прошло, прежде чем Береллип и другие жрицы присоединились к Равелю и остальным в кузнечном зале. Нижнее пространство комплекса было полностью обследовано, а некоторые дроу поднимались даже к верхним уровням, хотя лестница оставалась разрушенной, но не было найдено никаких признаков шадовар.

Теперь со всей серьёзностью началась работа по обеспечению безопасности и восстановлению кузнечного зала, пока группа каменщиков гоблинов заделывала странный второй туннель, ведущий из камеры предтечи во внешний коридор.

А работа Гол'фанина над Колыбельной и Паутиной шла с максимальной скоростью. Тиаго был рядом с ним, как обычно, когда подошли благородные Ксорларрины.

— Это Мазой и его спутники убили Брак'тэла, — сказал Равель прежде, чем даже они обменялись положенными приветствиями.

— В самом деле? — спросил Тиаго.

— В самом деле, — ответила Береллип таким тоном, что стало ясно, она не потерпит никаких сомнений по этому вопросу, потому что именно она говорила с духом своего умершего брата.

Все они знали, что такие разговоры, как правило, были смутными и зачастую недостоверными, но Береллип казалась вполне уверенной.

— Мазой? — осмелился спросить Гол'фанин, хотя в своём положении не мог прерывать разговор благородных.

— Мазой Облодра, — пояснил Тиаго. — Из Бреган Д'эрт.

— Облодра? — воскликнул удивлённо Гол'фанин прежде, чем смог воздержаться от дальнейшей опрометчивости. — Это имя не часто произносят в Мензоберранзане. Со Времён Смуты.

— Облодра возглавляет Бреган Д'эрт, — напомнил Джерт, ссылаясь на Киммуриэля.

Казалось, Гол'фанина это удовлетворило, и он вернулся к своей работе, но неоднократно пробормотал: “Мазой?” себе под нос, как будто стараясь вспомнить что-то.

— В этом видится скрытый умысел, — предупредила Береллип, глядя на Тиаго.

— Если агенты Бреган Д'эрт убили вашего брата, значит они сделали это в битве по выбору Брак'тэла — невозмутимо ответил молодой Бэнр. — Бреган Д'эрт не идёт против благородных правящего Дома дроу.

— Без разрешения Дома Бэнр, — добавила Береллип, выявляя свои подозрения.

Тиаго рассмеялся ей в ответ.

— Если бы я хотел, чтобы ваш сумасшедший брат был мёртв, дорогая жрица, то убил бы его сам.

— Хватит, — встрял в разговор Равель. — Давайте продолжим нашу работу и расследование. Достаточно скоро мы узнаем, почему это произошло. Да мы уже знаем, — добавил он, глядя в упор на Береллип: — что почти наверняка начало положил Брак'тэл.

— Это Брак'тэл устроил диверсию в кузнечном зале и вытеснил нас, — сказал Тиаго. — Если его убили Бреган Д'эрт, я должен хорошо им заплатить за то, что спасли нас от хлопот.

На это замечание Береллип и Сарибель окинули его свирепыми взглядами, но Тиаго не собирался отступать.

— Нужно ли напоминать о… скажем так, нестабильности вашего брата?

Береллип фыркнула, стремительно развернулась и вылетела из кузнечного зала, Сарибель пустилась за ней по пятам. Беспомощно покачав головой дерзкому Тиаго, который не делал легче его работу по удержанию сестёр под контролем, Равель последовал за ними.

— Они великолепны, — отметил Джерт минутой позже, и Тиаго обернулся, чтобы посмотреть, как мастер оружия Ксорларрин любуется наполовину законченными мечом и щитом.

— Вы видели этого Мазоя…Облодру? — спросил Гол'фанин, не отрываясь от своей работы, и не показывая, к кому из воинов он обращался.

— Да, — ответили оба.

— Агент Бреган Д'эрт?

— Так он утверждал, — сказал Джерт. — Так же утверждали и его спутники, человек и эльфийка.

Кузнец усмехнулся и поднял взгляд, получив такую замечательную информацию.

— Человек, который однажды приходил в Мензоберранзан с Джарлакслом, — добавил Тиаго.

— Когда-то я знал Мазоя, хотя и не Облодру, — поведал Гол'фанин, который не скрывал того факта, что подозревал гораздо больше, чем показывал, что не скрылось от двух воинов. — Он был волшебником?

— Воином, — ответил Тиаго.

— Несущим три клинка, — добавил Джерт. — Большой палаш, привязанный за спиной, и пару скимитаров.

Кузнец кивнул и вернулся к работе. Разговор, очевидно, подошёл к концу, Джерт извинился и вернулся к своим обязанностям.

— Ты думаешь, Бреган Д'эрт доставят нам здесь неприятности? — тихо спросил Тиаго. — Конечно, Киммуриэль и Джарлаксл понимают, что перемещение Ксорларринов в Гонтлгрим было санкционировано Верховной Матерью Квентл…

— Пусть Бреган Д'эрт тебя не беспокоят, — заверил его Гол'фанин. — Но Мазой… ах, Мазой.

— О чём ты говоришь? — рассердился Тиаго.

— Неужели в Мили— Магтире больше не преподают историю? — спросил Гол'фанин.

— Ты испытываешь моё терпение, — предупредил Тиаго.

— Я делаю твоё оружие, — возразил Гол'фанин.

— Тогда что? — требовал, или просил ответить Тиаго. — Что ты знаешь?

— Я знаю только то, что вы рассказали мне. Но подозреваю больше.

— Что? — раздражённо выкрикнул Тиаго.

Гол'фанин снова слегка усмехнулся.

— Скимитары? Дроу, носящий скимитары и путешествующий вблизи поверхности с иблис.

Тиаго поднял руки, полностью утратив ведущую позицию в разговоре.

— Что ещё ты можешь рассказать мне об этом любопытном бродяге? — спросил кузнец.

Тиаго фыркнул.

— Какого цвета были его глаза? — поинтересовался Гол'фанин.

Тиаго начал отвечать “лиловые”, но поперхнулся на слове. Его глаза в шоке расширились, он изумлённо уставился на Гол'фанина и выдохнул: — Нет.

— Возможно ли, что благородный дроу из Дома Бэнр, который, несомненно, скоро повысится до звания мастера оружия Первого Дома Мензоберранзана, столкнулся лицом к лицу с Дриззтом До'Урденом и даже не понял этого? — спросил Гол'фанин.

Тиаго осмотрелся вокруг, будто хотел убедиться, что никто другой не слышал это заявление. Мысли его путались, когда он попытался вспомнить всё, что знал из истории об этом предателе и негодяе по имени Дриззт, самом разыскиваемом из всех преступников, когда-либо известных в Мензоберранзане. Дриззт До'Урден, защитник другого города дварфов, Мифрилового Зала, где была убита сама Верховная Мать Бэнр! Дриззт До'Урден, который убил Дантрага Бэнра, деда Тиаго.

Гол'фанин поднял незавершённый меч и легонько постучал им по щиту.

— Эти призы сделают тебя мастером оружия, — сказал он. — Но голова Дриззта До'Урдена? Этот приз сделает тебя легендой.

Роберт Сальваторе «Последний Порог»

Пролог

Год Возрождённого Героя (1463 ЛД)

— Ты не можешь допустить, что это существо естественно, в любом смысле слова, — говорила глубокому старцу темнокожая женщина шадовар, известная как Мираж. — Она — извращённость во плоти.

Старый друид Эрлиндир пошаркал ногами, облачёнными в сандалии, и громко хмыкнул.

— Во плоти, уверяю тебя. — Мираж дотронулась пальцем до виска старика и нежно пробежалась им под глазом по щеке, прикоснувшись к его горбатому носу.

— Значит, на этот раз ты в самом деле передо мной, — закудахтал Эрлиндир, ссылаясь на тот факт, что когда кто-то обращался к Миражу, он, как правило, фактически обращался к спроецированному изображению, фантому самой неуловимой чародейки.

— Я говорила, что можешь верить мне, Птичий Манок, — ответила она, используя прозвище, которое дала ему, встретив в роще несколько месяцев назад.

— Если бы я не верил тебе, разве пришёл бы сюда? — он оглядел тёмные образы Царства Теней, его взгляд остановился на покосившейся цитадели и башне перед ним, со множеством шпилей и многочисленными горгульями, скорее всего, живыми.

Все твари злобно смотрели на него и жадно скалились. Только что они прошли через самое мерзкое болото, воняющее смертью и разложением, заселённое чудовищами-нежитью. И этот замок был не многим лучше.

— Пожалуй, Эрлиндир, ты льстишь мне подобным образом, — поддразнила Мираж и, схватив его за подбородок, вновь направила его взгляд на своё лицо. Она знала, что её заклинание не могло длиться вечно, и ей не хотелось, чтобы какой-нибудь из искусственно созданных образов стряхнул с друида ступор. В конце концов Эрлиндир был человеком старой закалки, являясь последователем богини природы Майликки.

— Но помни, зачем ты здесь.

— Да, да, — ответил он, — эта необычная кошка. Значит, ты хотела бы, чтобы я уничтожил её?

— О, нет, только не это! — воскликнула Мираж.

Эрлиндир посмотрел на неё с любопытством.

— Пантера находится у моего друга лорда Дрейго — объяснила Мираж. — Он колд… — маг, очень известный и обладающий огромной властью, — она сделала паузу, чтобы посмотреть на реакцию друида, опасаясь, что почти сделанная ею оговорка могла навести старца на мысль об обмане. Тому, что болото кишело нежитью, была своя причина. Вряд ли друид, околдованный или нет, будет жаждать помочь колдуну.

— Лорд Дрейго опасается, что хозяин кошки создаёт другие… мерзости, — солгала она. — Я хотела бы, чтобы ты даровал ему сродство с кошкой, чтобы он мог видеть её глазами, когда её призывают домой. А ещё разорвать её связи с Астральным Планом и взамен привязать здесь.

Эрлиндир подозрительно посмотрел на неё.

— Только на короткое время, — заверила она его. — Мы уничтожим кошку, когда будем уверены, что её хозяин не извращает природу своим злым умыслом. А если понадобится, и его тоже уничтожим.

— Я предпочёл бы, чтобы вы привели его ко мне, чтобы я смог оценить ущерб, который он уже нанёс, — ответил Эрлиндир.

— Так и быть, — охотно согласилась чародейка, поскольку ложь легко слетала с её губ.

— Потребовались дополнительные усилия, чтобы удерживать врата, — прошептал Дрейго Проворный сквозь хрустальный шар своему собрату Паризе Альфбиндеру, высокопоставленному и могущественному колдуну, живущему в башне, похожей на башню Дрейго, но расположенной в Анклаве Теней на земле Торила. — И мой преемник сказал мне, что теневой шаг обратно домой сделать было не так легко, как он ожидал.

Паризе погладил свою короткую чёрную бороду, которая в очертаниях хрустального шара показалась Дрейго необычно разросшейся.

— Они сражались с дроу, не так ли? И, без сомнения, с их ткачами заклинаний.

— Не в этот раз, я думаю.

— Но в недрах Гонтлгрима было полно дроу.

— Да, мне об этом говорили.

— А Глорфатель? — спросил Паризе, ссылаясь на мага-эльфа из группы наёмников Кавус Дун, который исчез в Гонтлгриме весьма неожиданно и быстро, прямо перед важным столкновением.

— Ни слова, — сказал Дрейго Проворный. И поспешил добавить:

— Да, вполне возможно, что Глорфатель создал некие магические волны, чтобы помешать нашему отступлению. Мы не знаем, предал ли он нас. Только дварфа-жрица.

Паризе откинулся назад и пропустил сквозь пальцы свои длинные чёрные волосы.

— Ты не считаешь, что это Глорфатель затруднял теневой шаг, — констатировал он.

Дрейго Проворный покачал головой.

— Также ты не думаешь, что это дело рук магов-дроу или жрицы, — продолжал Паризе.

— Сделать теневой шаг было сложнее, — настаивал Дрейго. — В воздухе носятся перемены.

— Магическая Чума была переменой, — заявил Паризе. — Пришествие Тени было переменой. Сейчас просто устанавливается новая реальность.

— Или старая готовится к возвращению? — задал вопрос Дрейго Проворный. На другом конце хрустального шара Паризе Альфбиндер смог только вздохнуть и развести руками.

В конце концов, это была только теория, верование, основанное на толковании Паризе, Дрейго Проворным и некоторыми другими “Мрака Черлриго”, тайного сонета, найденного в письме древнего волшебника Черлриго. Он утверждал, что перевёл поэму из Листвы Единственной Травинки, ныне утерянного фолианта, написанного около тысячи лет назад на основе пророчеств тысячелетней давности.

— Мир полон пророчеств, — предостерёг Паризе, но голос его звучал не слишком убедительно. В конце концов, они отыскали письмо вместе с Дрейго, а количество бед и сила проклятий, которые они нашли вместе со страницей, казалось, придавали его словам некоторую весомость.

— Если верить словам самого Черлриго, фолиант, в котором он нашёл этот сонет, был написан в Миф Дранноре, — напомнил Паризе Дрейго Проворный. — Тёмными прорицателями из Башни Песни Ветра. Эта не книга бессвязного бреда какого-то неведомого предсказателя.

— Нет, но это книга тайных посланий, — промолвил Паризе.

Дрейго Проворный кивнул, соглашаясь с этим прискорбным фактом.

— Суждение восьмистишия называет это временным состоянием, — продолжал Паризе. — Давай не будем реагировать страхом на то, что мы не до конца понимаем.

— Давай не будем расслабляться, в то время как весь мир вокруг нас готовится сдвинуться, — возразил старый колдун.

— К временному состоянию! — ответил Паризе.

— Только если второе четверостишие расшифровывается как измерение времени, а не пространства, — напомнил Дрейго Проворный.

— Начало девятой строки — это прозрачный намек, мой друг.

— Существует множество толкований!

Дрейго Проворный откинулся на спинку стула, постучал кончиками иссохших пальцев между своих нахмуренных бровей и нечаянно бросил взгляд на пергамент, что лежал текстом вниз на краю стола. Слова сонета заплясали перед его глазами, и он пробормотал: “Будут враги, что олицетворяют гнусных божеств”.

— И ты знаешь именно такого привилегированного? — спросил Паризе, но его тон предполагал, что он уже знал ответ.

— Возможно, — согласился Дрейго Проворный.

— Мы должны наблюдать за этими избранными смертными.

Дрейго Проворный согласно кивал, пока Паризе не задал вполне ожидаемый вопрос:

— Тебя следует винить в потере меча? — спросил он.

— Это провал Херцго Алегни! — запротестовал Дрейго Проворный излишне резко.

Паризе Альфбиндер поджал толстые губы и сморщил лоб.

— Они будут мной недовольны, — признался Дрейго Проворный.

— Обратись лично к принцу Ролану, — посоветовал Паризе, ссылаясь на правителя Глумрота, могущественного города Царства Теней, на границе которого располагалась собственная башня Дрейго Проворного. — Он пришёл к пониманию важности “Мрака Черлриго”.

— Он боится?

— Здесь есть что терять, — признал Паризе, и Дрейго Проворный обнаружил, что не может не согласиться.

Из коридора за дверью послышался шум, старый колдун кивнул на прощание своему соратнику и накинул поверх магического кристалла шёлковое покрывало.

Он услышал голос Миража. Она разговаривала с одним из своих помощников, и они находились ещё достаточно далеко. Колдун понял, что она привела друида, как они и договаривались. Пока оставалось ещё несколько минут, Дрейго Проворный взял пергамент и поднёс его к глазами, вдумываясь в строки сонета ещё раз.

— Что же за бога ты олицетворяешь, Дриззт До'Урден? — прошептал он. Все признаки — близость Дриззта к природе, его статус следопыта, единорог, на котором он ездил — указывали на Майликки, богиню природы. Но до Дрейго Проворного доходило много других слухов, которые наводили на мысль, что Дриззт — привилегированное дитя совсем другой и более тёмной богини.

В любом случае, иссохший старый колдун ничуть не сомневался, что этому мошеннику дроу благоволил какой-то бог. И в этот момент его расследования едва ли имело значение какой именно.

Услышав стук в дверь, он вернул “Мрак Черлриго” на место текстом вниз, медленно поднялся и повернулся, пригласив Мираж и её спутника войти.

— Добро пожаловать, Эрлиндир, служитель Майликки, — сказал он любезно и подумал, что ещё он мог бы узнать об этой богине и, возможно, её “лике” в дополнение к заданиям, которые Мираж уже уговорила его выполнить для Дрейго.

— Это твой первый визит в Царство Теней? — поинтересовался Дрейго Проворный.

Друид кивнул.

— Мой первый переход на землю блёклых цветов, — ответил он.

Дрейго Проворный бросил взгляд на Мираж, и та доверительно кивнула, показывая ему, что Эрлиндир полностью находился под воздействием её чар.

— Тебе понятна задача? — спросил друида Дрейго Проворный. — Чтобы мы могли лучше исследовать эту мерзость?

— Кажется, это достаточно просто, — ответил Эрлиндир.

Дрейго Проворный кивнул и махнул рукой в сторону боковой двери, приглашая Эрлиндира следовать первым. Когда друид прошёл вперёд, старый колдун зашагал рядом с Миражом. Он позволил Эрлиндиру войти в боковую комнату прежде них и даже попросил друида дать им минутку, закрыв между ними дверь.

— Он не знает Дриззта? — тихо спросил колдун.

— Он из дальних краёв, — прошептала в ответ Мираж.

— А не усматривает ли он связь между пантерой и дроу? О тёмном эльфе ходит великое множество далеко идущих слухов.

— Он не знает Дриззта До'Урдена. Я прямо спросила его.

Дрейго Проворный мельком взглянул на дверь. Он был обрадован, но слегка разочарован. Конечно, если бы Эрлиндир знал о Дриззте и Гвенвивар, эта могло усложнить задачу. Если бы он узнал пантеру, то подобный шок мог развеять чары наложенного Миражом двеомера. Но это могло принести гораздо больше пользы, чем его услуги, потому что тогда Эрлиндир, под большим давлением, конечно, предоставил бы информацию относительно статуса Дриззта у богини Майликки.

— Он не смог бы одурачить меня своим ответом, — добавила Мираж. — Потому что уже тогда я была в его мыслях и обнаружила бы ложь.

— Ну и ладно, — вздохнул Дрейго Проворный.

Мираж, которая понятия не имела о жаркой дискуссии, происходящей между Дрейго Проворным, Паризе Альфбиндером и несколькими другими нетерезскими лордами, посмотрела на него с некоторой долей удивления.

Старый колдун встретил её взгляд своей обычной обезоруживающей улыбкой. Открыв дверь они с Миражом присоединились к Эрлиндиру в боковой комнате, где под шёлковой тканью, похожей на ту, что прикрывала хрустальный шар, металась Гвенвивар, заключённая в магическую клетку уменьшенных размеров.

Снаружи за стенами резиденции Дрейго Проворного наблюдал и выжидал Эффрон Алегни. Он видел, как вошла Мираж, по крайней мере, её фантом, ибо, глядя на неутомимую иллюзионистку, никто никогда не знал, была ли это она на самом деле. Ему не был знаком её спутник человек, но, без сомнения, старик не был ни шейдом, ни нетерезом, и совсем не выглядел своим в Царстве Теней.

Они пришли насчёт пантеры, понял Эффрон.

Мысли терзали его. Дрейго Проворный не вернул ему пантеру, несмотря на то, что кошка была, пожалуй, самым главным орудием Эффрона в его стремлении отомстить Далии. В переговорах со следопытом дроу Мираж подвела его, пытаясь обменять пантеру на такой желанный для нетерезов меч. Но Эффрон добился бы своего. Он верил, что если бы смог заполучить кошку, то вывел бы из игры одного из самых близких союзников Далии.

Но Дрейго Проворный запретил это.

Дрейго Проворный.

Его наставник, как думал Эффрон.

Последние слова иссохшего старого колдуна звучали в его голове: “Глупый мальчишка, я сохранял тебе жизнь только из уважения к твоему отцу. Теперь, когда его больше нет, я покончил с тобой. Убирайся. Иди и лови её, молодой дурак, чтобы вы снова могли встретиться с отцом в тёмных землях”.

Эффрон попытался вернуться к Дрейго, чтобы устранить разлад между ними.

Но ученики, прислуживающие старому колдуну, прогнали его с недвусмысленными выражениями.

А теперь это! И Эффрон знал, что визит Миража был результатом планов старого колдуна относительно пантеры. Планов, которые не включали Эффрона. Планов, которые отнюдь не способствовали бы удовлетворению насущной потребности Эффрона.

Более того, планов, которые почти наверняка лишат Эффрона его насущной потребности.

Увечный молодой тифлинг со своей усохшей рукой, бесполезно болтающейся позади него, вжимался в тёмные кусты вблизи дома Дрейго Проворного большую часть дня.

Хмурясь и морщась.

— Ты играешь в опасные игры, старый колдун, — сказала Мираж позже в тот вечер, забирая у Дрейго Проворного свои монеты.

— Нет, если ты не ошиблась в выборе и правильно наложила чары. И нет, если этот Эрлиндир хотя бы наполовину такой друид, каким ты его представила.

— Он обладает достаточной силой. Поэтому я удивлена, что ты позволишь ему вернуться на Торил живым.

— Разве я должен убивать каждого могущественного волшебника и жреца безо всякой причины? — спросил Дрейго Проворный.

— Теперь он многое знает, — предупредила Мираж.

— Ты заверила меня, что он не знал Дриззта До'Урдена и никогда не встречался с ним на просторах Фаэруна.

— Так и есть, но если он что-то заподозрил, разве нет вероятности, что он наложил схожие двеомеры на вас обоих, чтобы тоже видеть мир глазами пантеры?

Рука Дрейго Проворного застыла на полпути к полке, где хранилось его бренди из Серебряной Луны. Он обернулся, чтобы посмотреть в лицо своей гостье.

— Должен ли я потребовать свою плату назад?

Мираж тихо засмеялась и покачала головой.

— Тогда с чего бы тебе предполагать такое? — поинтересовался Дрейго Проворный.

Но её улыбка сделалась лукавой, и слова повисли в воздухе. Он сгрёб бутылку и налил пару бокалов, опуская один на комод и делая глоток из другого.

— Ну почему, коварная леди, ты пытаешься выведать мои мотивы? — спросил он наконец.

— Ты признаёшь, что твоя… тактика могла вызвать моё любопытство, да?

— Почему? Конечно, я интересуюсь леди Далией и её спутниками. Они доставили мне кучу неприятностей, и с моей стороны было бы упущением не отплатить им.

— Ко мне приходил Эффрон, — сообщила она.

— В поисках пантеры.

Чародейка кивнула, и Дрейго Проворный заметил, что она держала в руках бренди, который он налил ей, хотя и не подал, а она не подходила, чтобы забрать его. Или, по крайней мере, не было видно, чтобы она подходила и забирала его.

— Я знаю, что Эффрон отчаянно желает убить это создание, Далию.

— Тогда удачи ему! — воскликнул в сердцах Дрейго Проворный.

Но Мираж всё так же стояла и качала головой, не купившись на его притворное волнение.

— Да, она его мать, — ответил Дрейго Проворный на её немой вопрос. — Зачавшая от Херцго Алегни. Далия, горячая эльфийка, сбросила его со скалы сразу после рождения. Жаль, что падение не было милосердным и не убило его, так как он приземлился среди сосен. Деревья остановили падение и сломали позвоночник, но он, увы, не погиб.

— Его травмы…

— Да, Эффрон был и остаётся сильно изувеченным, — пояснил колдун. — Но Херцго Алегни не хотел отпускать его. Ни физически, ни эмоционально в течение многих лет, пока не стало ясно, каким будет маленький Эффрон.

— Кривым. Немощным.

— Но к тому времени…

— Он уже был твоим преемником, многообещающим молодым колдуном под бдительнымоком великого Дрейго Проворного, — рассуждала Мираж. — И более того, он стал той дубинкой, которой ты крушил непреклонную волю вечно причиняющего беспокойство Херцго Алегни. Он стал ценным для тебя.

— Этот мир слишком сложен, — посетовал Дрейго Проворный. — Каждый должен искать какие-нибудь средства, чтобы благополучно плыть по бушующим морям.

Он поднял в тосте свой бокал и сделал ещё один глоток. Мираж сделала то же.

— И какие средства ты ищешь сейчас, через пантеру? — спросила она.

Дрейго Проворный пожал плечами, будто это было не важно.

— Так насколько хорошо ты знаешь этого Эрлиндира?

Теперь пришла очередь Миража пожать плечами.

— Будет ли он рад видеть тебя в своей роще?

Она кивнула.

— Он последователь Майликки, — заметил Дрейго Проворный. — Знаешь ли ты, каков его ранг?

— Он могущественный друид, хотя с годами его разум притупляется.

— Но благоволит ли ему богиня? — спросил Дрейго Проворный более настойчиво, чем намеревался, так как в ответ Мираж напряглась, выказывая всё возрастающую настороженность.

— Не должен ли он быть тем, кому дарованы силы?

— Более того, — настаивал Дрейго Проворный.

— Ты спрашиваешь меня об Эрлиндире, или о том, кому Майликки благоволит особенно? Об Избранном?

Старый колдун и глазом не моргнул.

Мираж рассмеялась.

— Как ты думаешь, будь он таким, смогла бы я когда-нибудь провернуть с ним подобную аферу? Ты считаешь меня дурой, старый колдун?

Дрейго Проворный отмахнулся от глупых вопросов и сделал новый глоток, тихо ругая себя за столь пылкое выражение такой далеко идущей мысли. Он понял, что оказался вне игры. Напряжённость их переговоров с Паризе Альфбиндером одолевала его.

— А не знает ли этот Эрлиндир кого-нибудь другого, кто мог бы пользоваться особой благосклонностью у его богини? — спросил он.

— Возможно, это глава его ордена.

— Нет, или может быть, — согласился колдун. — Я ищу тех, кому благоволят боги, так называемых Избранных.

— Майликки?

— Любых богов. Будет приветствоваться и щедро вознаграждаться любая информация, которую ты сможешь собрать для меня по этому вопросу.

Когда он направился налить новую порцию бренди, Мираж с большой долей скепсиса и интриги спросила:

— Дриззт До'Урден?

Дрейго Проворный снова пожал плечами:

— Кто знает?

— Возможно, Эрлиндир, — ответила Мираж.

Она допила свой бокал и уже собралась уходить, но задержалась, только чтобы взглянуть туда, где пленённая Гвенвивар мерила шагами клетку.

— Наслаждайся своим временем на Ториле, — заметила она.

— Наслаждайся… — пробормотал себе под нос Дрейго Проворный, когда она ушла.

Не часто он прислушивался к таким советам.

Часть I Искалеченное дитя

Не думал, что такое возможно, однако мир вокруг меня становится всё более серым и запутанным.

Сколь явной была разница между светом и тьмой, когда я впервые вышел из Мензоберранзана. Сколь преисполнен был я праведной веры, даже когда моё будущее было покрыто мраком. Я мог стукнуть кулаком по камню и заявить: “Это правильно, а это неправильно! Так в мире всё встаёт на свои места,” — с полной уверенностью и внутренней удовлетворённостью.

И теперь я странствую с Артемисом Энтрери.

И теперь моя любовница — женщина, которая…

Грань между светом и тьмой становится всё тоньше. То, что раньше казалось абсолютно понятным, быстро превращается в сбивающий с толку туман.

В котором я блуждаю со странным чувством отрешённости.

Конечно, туман этот был всегда. Изменился не мир, а только моё восприятие. Всегда были, есть и будут воры, такие как фермер Стайлес и его шайка разбойников. По букве закона они действительно преступники. Но разве чаша весов порока не склонилась сильнее к самым ногам феодалов Лускана и даже Глубоководья, чьё общественное устройство ставит мужчин, подобных Стайлесу, в безвыходное положение? Они промышляют на дорогах, чтобы выжить и поесть, влача нищенское существование на границе цивилизации, которая забыла, и даже более того, отринула их!

Так, на первый взгляд, эта дилемма кажется очевидной. Однако, когда Стайлес и его банда действуют, разве они не совершают насилие, не нападают и, возможно даже, не убивают? Разве они просто мальчики на побегушках у своих кукловодов — в равной степени отчаявшихся людей, действующих внутри разобщённых структур этого общества, чтобы прокормиться?

Где же тогда опрокинулась чаша весов морали?

Но наверно, для меня самого важнее выбрать, где бы я мог лучше всего следовать принципам и истинам, которыми очень дорожу?

Должен ли я стать одиночкой, заботясь о своих личных нуждах так, как считаю правильным и справедливым? То есть отшельником, живущим среди деревьев и зверей, сродни Монтолио де Бруши, моему давно потерянному наставнику. Это был бы самый лёгкий путь, но будет ли этого достаточно, чтобы умиротворить сознание, давно поставившее общество выше отдельной личности?

Или я должен стать крупной фигурой в небольшом пруду, где каждое моё движение, продиктованное совестью, посылает волны на окружающие берега?

Я думаю, оба этих варианта подходят, чтобы описать мою жизнь, как на сегодняшний день, так и за последние десятилетия рядом с Бруенором и Тибблдорфом, Джессой и Нанфудлом, когда наши проблемы были нашими собственными. А наши личные нужды, по большей части, стояли выше окружающего общества, когда мы искали Гонтлгрим.

Рискну ли я броситься в озеро, где мои волны превратятся в рябь, или в океан общества, где эта рябь вполне может стать неразличимой среди приливов доминирующих цивилизаций?

Где, я хочу, но страшусь узнать, кончается высокомерие и наступает реальность? Это опасность постижения слишком высока, или я скован страхом, который будет удерживать меня в самом низу?

Я снова окружил себя могущественными спутниками, хотя по своим моральным качествам они не идут в сравнение с моей предыдущей командой, и их гораздо труднее контролировать. Я почти уверен, что вместе с Далией и Энтрери, с этой занимательной дварфой, называющей себя Серая Амбра, и с этим монахом с выдающимися способностями, Афафренфером, мы могли бы убедительно вклиниться в решение самых тягостных проблем в регионе более широком, чем северная часть побережья Меча.

Но я не сомневаюсь, что это рискованно. Я знаю, кем был Артемис Энтрери, и могу только надеяться, кем он будет теперь. Далия, несмотря на все те качества, которые интригуют меня, опасна, и её преследуют демоны, суть которых я только начинаю постигать. А теперь, с появлением этого странного молодого тифлинга, вызвавшего в её сознании опасный беспорядок, рядом с ней я чувствую себя ещё более потерянным.

Серая Амбра — Амбра Гристл O'Mол из Адбарских O'Mолов — ей можно было бы доверять больше всех. И всё же, когда мы встретились впервые, она была частью группы, помогающей действительно тёмным силам, пришедшей убить меня и захватить Далию. И Афафренфер… ну, я просто не знаю.

Что я точно знаю, понимая суть своих спутников, это то, что с точки зрения моих моральных обязательств перед истинами, которыми я очень дорожу, я не могу следовать за ними.

В то же время, другой вопрос — могу ли или должен ли я убедить их следовать за собой.

Дриззт До’Урден

Глава 1 Отголоски прошлого

В небе клубились тёмные тучи, но время от времени сквозь них прорывался лунный свет и мягко светил в окно комнаты, рассыпаясь на гладком плече Далии. Она спала на боку, отвернувшись от Дриззта.

Приподнявшись на локте, дроу рассматривал её в лунном свете. Теперь её сон был спокойным, дыхание ритмичным и ровным. Но незадолго до этого она металась в каком-то кошмаре, выкрикивая: “Нет!”

Далия вытягивала руки, и казалось, что она пыталась ухватить что-то или, может быть, притянуть назад.

Конечно, Дриззт не смог бы разобрать детали. И это лишний раз напомнило ему, насколько плохо он знал свою спутницу. Каких демонов несла Далия на тех гладких плечах?

Взгляд Дриззта поднялся к окну, к большому миру за его пределами. Что он здесь делал, снова вернувшись в город Невервинтер? Оттягивал время?

Они вернулись в Невервинтер после опасного путешествия в Гонтлгрим, встретив на пути многочисленные сюрпризы и пару новых спутников, дварфу и человека. Вопреки ожиданиям, Энтрери выжил, хотя меч, который по его убеждению служил причиной его долголетия, был уничтожен.

Действительно, когда Дриззт швырнул Коготь Харона за край шахты предтечи, он сделал это с почти полной уверенностью, что Артемис Энтрери будет уничтожен вместе с клинком. И всё же, Энтрери выжил.

Они ринулись во тьму, и вышли победителями, хотя ни Дриззт, ни Далия не были в восторге от этого приключения, иначе могли бы теперь наслаждаться победой. Что касается Дриззта, у него осталось давнее чувство обиды и ревности, потому что за последние дни между Далией и Энтрери установилась тесная связь. И он боялся, что эта близость гораздо сильнее той, что была у него с Далией. Дриззт был её любовником, Энтрери же только поцеловал, и то, когда был уверен, что скоро умрёт. Однако, Дриззту казалось, что эмоционально Далия открыла себя Энтрери больше, чем когда-либо ему.

Дриззт снова взглянул на Далию.

Может, он находился здесь, в Невервинтере, чтобы отвлечь себя? Неужели жизнь его становилась не более, чем серией отвлечений до тех пор, пока он, в конце концов, не найдет свою могилу?

Много раз в прошлом Дриззт отдавался инстинкту Охотника, внутреннего воина, ищущего битв и крови. Охотник смягчал боль. Много раз в прошлом Охотник оберегал Дриззта от страданий, которые причиняло его истерзанное сердце, по крайней мере, пока время не залечивало немного раны.

“Не это ли он делал сейчас?” — размышлял Дриззт. Идея показалась ему непристойной, но, по сути, разве не использовал он Далию так, как в прошлом использовал врагов на поле боя?

Нет, это было нечто большее, убеждал он себя. К Далии он не был равнодушен. Существующее влечение основывалось больше, чем на сексуальности, и больше, чем на потребности в дружеском общении. Его дразнила и интриговала многогранность натуры этой эльфийки. В ней было нечто скрытое, казалось, даже от неё самой, что Дриззт находил бесспорно привлекательным.

Но когда его взгляд опять поднялся к окну и большому миру, Дриззту пришлось признать, что он действительно делал не что иное, как оттягивал время, позволяя утихнуть чувству жалящей боли от того, что Компаньоны Мифрилового Зала окончательно перестали существовать. Или, скорее всего, загонял боль ещё глубже.

Он был не просто напуган, он был в ужасе.

Он боялся, что его жизнь была обманом, что его преданность обществу и упорная вера в существование всеобщего блага, за которое стоило сражаться, были бесполезным делом в мире, до краёв наполненном эгоизмом и злом. Казалось, вся сила тьмы насмехается над ним.

В чём был смысл всего этого?

Он скатился на край кровати и сел. Он думал о Лускане и страшной гибели капитана Дюдермонта. Он думал о фермере Стайлесе и его шайке разбойников. О сером тумане, в котором они жили, пойманные где-то между моралью и необходимостью, между законом и основными правами каждого живого человека. Он думал о Договоре Ущелья Гарумна, который учреждал королевство орков прямо за порогом дварфской родины. Это было величайшим достижением короля Бруенора, или же его величайшей глупостью?

Или даже хуже того?

Этот вопрос кружился перед его внутренним взором вне досягаемости на протяжении многих ударов сердца. Неужели его жизнь была всего лишь бесплодной затеей?

— Нет! — снова воскликнула Далия и перекатилась.

Отрицание прозвучало изнутри Дриззта одновременно с тем, как достигло его ушей. Дроу бросил взгляд через плечо. Далия лежала на спине, вновь погружённая в мирный сон, в брызгах лунного света на лице, достаточно ярких, чтобы обозначить голубые узоры её татуировки.

“Нет!” — опять услышал Дриззт изнутри своего сердца и души, и вместо неудач и потерь он заставил себя вспомнить победы и радости. Он подумал о молодом Вульфгаре, выросшем честным и сильным под его и Бруенора опекой, который объединил племена варваров и народ Десяти Городов ради мира и общей цели.

Несомненно, это была не пиррова победа!

Он снова подумал о Дюдермонте. Не о его конечном поражении, а о множестве побед, которые человек одержал в море, неся правосудие на воды, одичавшие из-за беспощадных пиратов. Финальный исход истории Лускана не смог стереть эти усилия и благие дела. А сколько невинных людей было спасено добропорядочным капитаном и экипажем Морской Феи?

— Каким же дураком я был, — прошептал Дриззт.

Он отбросил нерешительность, отбросил свою личную боль, отбросил мрак.

Он встал, оделся и направился к двери. Оглянувшись на Далию, он вернулся к ней, наклонился и поцеловал в лоб. Она не пошевелилась, и Дриззт тихо вышел из комнаты. И впервые с момента гибели короля Бруенора он шёл с уверенностью.

Пройдя дальше по коридору, дроу постучал в дверь. Когда ответа не последовало, он постучал снова, погромче.

Артемис Энтрери, одетый только в штаны и со спутанными волосами, открыл дверь нараспашку.

— Что? — спросил он голосом, полным раздражения, но в то же время слегка настороженно.

— Пойдём со мной, — сказал Дриззт.

Энтрери недоверчиво воззрился на него.

— Не сейчас, — пояснил Дриззт. — Не в эту ночь. Пойдём со мной, когда я оставлю позади город Невервинтер. У меня есть идея…причина, но мне нужна твоя помощь.

— Что ты замышляешь, дроу?

Дриззт покачал головой.

— Я не могу этого объяснить, но покажу тебе.

— Через два дня на юг отплывает корабль. Я планирую быть на нём.

— Я прошу тебя пересмотреть свои планы.

— Ты же сказал, что я ничем тебе не обязан.

— Не обязан.

— Тогда почему я должен следовать за тобой?

Дриззт сделал глубокий вдох: и снова непрестанный цинизм. Ну почему все вокруг всегда спрашивали: “А что я буду с этого иметь?”

— Потому что я прошу тебя об этом.

— Проси лучше, — заявил Энтрери.

Дриззт вперил в него жалобный взгляд. Энтрери начал закрывать дверь.

— Я знаю, где искать твой кинжал, — выпалил Дриззт.

Он вовсе не собирался говорить это, так как на самом деле никогда не планировал помогать Энтрери вернуть его.

Энтрери чуть-чуть подался вперёд.

— Мой кинжал?

— Я знаю, где он. Я видел его совсем недавно.

— Говори же.

— Скажи, что ты пойдёшь со мной, — ответил Дриззт, — и дорога приведёт нас туда достаточно скоро. — Он помедлил немного, а затем был вынужден добавить, если не ради Энтрери, то для собственного спокойствия:

— Пойдём со мной безо всяких причин, не думая о кинжале или о чём-то ещё, что ты мог бы получить. Тебе необходимо это путешествие, мой старый враг, как и мне, — Дриззт верил в это утверждение. И хотя план, зарождающийся в его мыслях, мог бы вылиться в важное личное путешествие, их сближение могло оказаться ещё более важным для Артемиса Энтрери.

Дриззт подумал, что этот противоречивый человек с глубокими шрамами на сердце, стоящий перед ним, вполне мог бы стать мерой всего.

Сможет ли это путешествие реабилитировать Артемиса Энтрери, или создаст в его жизни ещё больше лжи?

Энтрери всё ещё раздумывал над последним предложением, когда Дриззт снова сосредоточил на нём своё внимание.

— Для меня одинаково хороша любая дорога, — ответил Энтрери, пожимая плечами.

На лице Дриззта расцвела улыбка.

— Идём с рассветом? — спросил Энтрери.

— Сначала я должен кое-что сделать, — объяснил Дриззт. — Мне понадобится день, может два, а потом мы пойдём.

— Чтобы вернуть мой кинжал, — напомнил Энтрери.

— Чтобы найти нечто большее, — ответил Дриззт, а когда Энтрери закрыл дверь, добавил себе под нос:

— Для нас обоих.

И когда он возвращался в комнату к Далии, поступь его была значительно легче. Ночь снаружи становилась ясной, лунный свет ярче.

Казалось, погода подстраивалась под Дриззта, так как, выглянув в окно, теперь он смотрел на мир в новом свете и с новой надеждой.

Неожиданно.

Дриззт и Далия петляли по лесным дорогам на юге и востоке от города Невервинтера. Петляли, потому что рвущийся к цели дроу позволил задавать темп Далии. Дриззт не ожидал, что она пойдёт с ним в этот день, и не просил её об этом. Он искал дом рыжеволосой провидицы Аруники, которая однажды предложила, и, можно надеяться, предложит снова, прорицания о Гвенвивар.

Сквозь ветви деревьев неяркий солнечный свет отбрасывал длинные тени и испещрял землю перед ними светящимися оранжевыми пятнышками на ворохе опавшей листвы. Зима ещё не наступила, хотя была уже не за горами. Одни деревья оделись в осенние цвета и теперь обнажались под порывами холодного ветра, в то время как другие упорно цеплялись за последние листья сезона.

— Почему мы здесь? — спросила Далия, и уже не в первый раз.

Слова оторвали Дриззта от созерцания и в немалой степени разозлили. Он подумал было напомнить Далии, что она пошла по собственной воле, и возможно, даже добавить, что предпочёл бы, чтобы она осталась в городе с другими.

Он подумал об этом, но знал, что лучше не говорить.

Дроу спокойно пропустил её слова мимо ушей. Это было его царство — лес, владения его богини, место, которое больше всего напоминало о величии природы. Такой смиренный взгляд позволял Дриззту отложить донимавшие его проблемы и вопросы. В этой грандиозной системе мира, в цикле жизни и смерти, в бескрайности небесных сфер его так называемые “проблемы” ничего не значили.

Но Далия отвлекла его снова тем же самым вопросом.

— Ты могла бы остаться в Невервинтере, — вырвалось у Дриззта прежде, чем смог обдумать свои слова.

— Ты не хочешь, чтобы я была рядом? — спросила Далия.

В её голосе тут же обозначились резкие грани, и Дриззт смог только вздохнуть, понимая, что попал в ловушку. Он пытался разобраться в своих отношениях с Далией, пожалуй, сильней всего, и понял, что она тоже стремилась к этому. Но, увы, в вопросах личных отношений логику и разум часто затмевают основные и более сильные эмоции.

— Я рад, что ты здесь, — произнёс Дриззт. — Я только хочу, чтобы и ты была рада.

— Я никогда не говорила…

— Ты уже десять раз спросила, почему мы здесь. Пожалуй, нет никакой другой причины, кроме наслаждения солнечным светом сквозь полог леса.

Далия остановилась, уперев руки в бока, и пристально посмотрела на него. И, чтобы ответить на её взгляд, Дриззт тоже был вынужден остановиться.

Далия покачала головой.

— Последние несколько дней ты только и делал, что думал. Ты вряд ли слышал мои слова. Ты здесь, рядом со мной, и в то же время тебя нет. Такпочемумы здесь?

Дриззт вздохнул и кивнул головой.

— Путешествие в Гонтлгрим оставило мне больше вопросов, чем ответов.

— Мы ходили, чтобы уничтожить меч. И мы уничтожили его.

— Совершенно верно, — согласился Дриззт. — Но…

— Но Артемис Энтрери всё ещё жив, — перебила Далия. — Этотебя так сильно беспокоит?

Выбросив из головы вопрос, который только что задала Далия, Дриззт замолчал и подумал о великом множестве других, роившихся в его сознании. В конце концов, дело Энтрери в действительности было незначительной вещью, по сравнению с истинной целью этого похода в лес: разузнать всё что можно о Гвенвивар.

— Теперьэтоглавный вопрос в твоей жизни? — спросил он.

Далия отступила на шаг и приняла оборонительную позу, внимательно его разглядывая.

— С тех пор, как мы объединились, мы решили несколько задач. И все они были срочные, — объяснил Дриззт. — Мы загнали предтечу назад в магическую ловушку. Мы пытались отомстить Силоре и Херцго Алегни, а потом пошли и освободили Энтрери от коварного порабощения меча. Наши дороги были сутью небольших, но важных потребностей. Но какая более важная цель связывает их вместе?

Далия посмотрела так, словно у него только что выросла вторая голова.

— Стремление выжить, — ответила она саркастически.

— Нет! — возразил дроу. — Мы могли бы оставить эти земли изначальным силам и уйти от этих врагов.

— А они преследовали бы нас.

— В реальности, или просто в твоих снах?

— И то, и то, — решила Далия. — Силора попыталась бы найти нас, а Алегни… — она плюнула на землю.

— И значит, наша дорога была обусловлена первой необходимостью.

Далия пожала плечами, оставаясь нисколько не впечатлённой.

— И что теперь? — спросил он.

— Ты не спрашивал меня, — заявила Далия. — Ты просто готовил меня для той дороги, которую считаешь подходящей.

В ответ на это Дриззт мог только долго смеяться и пожимать плечами.

— Я спрашиваю, — произнёс он наконец. — Спрашиваю тебя и себя.

— Дай мне знать, когда найдёшь ответ, — бросила эльфийка и повернула на север, по направлению к Невервинтеру.

— Чуть дальше, — заметил Дриззт, прежде чем она успела отойти на пару шагов.

Далия остановилась и развернулась.

— Что? — спросила она.

— Провидица Аруника, — признался Дриззт. — Я ещё раз хочу поговорить с ней о Гвенвивар.

Он лишь несколько секунд смотрел на неё, затем повернулся, пожал плечами и направился дальше на юг. Далия быстро догнала его.

— Ты мог рассказать мне об этом, когда мы только выехали, — сказала Далия.

Дриззт снова лишь пожал плечами. Разве это имело какое-то значение? Он даже не был уверен, где мог находиться дом Аруники. Где-то на юге, сообщил ему Джелвус Гринч, но, как оказалось, точно никто не знал.

Во время их первой встречи, после поражения шадоваров в Невервинтере и перед путешествием в Гонтлгрим, провидица утверждала, что совсем не чувствовала связи между статуэткой, что носил Дриззт, и пантерой, которую эта статуэтка призывала. И насколько мог судить Дриззт, с тех пор ничего не изменилось.

Однако перед тем как покинуть это место, он должен был попытаться в последний раз. Он обязан сделать это, и даже гораздо большее, ради своего самого верного спутника.

Все эти мысли так перемешались в его голове, что Дриззт почти прошёл мимо боковой тропинки, которую проницательный следопыт вряд ли пропустил. Следы указывали на то, что недавно здесь прошла большая группа. В последний момент он развернулся и двинулся обратно к тропинке, низко нагнувшись, чтобы рассмотреть мягкую землю. К нему подошла Далия.

— Не такие уж старые, — заметила эльфийка.

Дриззт пригнулся ниже, пробуя прочность грунта и изучая один чёткий отпечаток более тщательно.

— Гоблины.

Дроу выпрямился и посмотрел вглубь леса. Он подумал, что, возможно, эта тропинка вела к дому Аруники. Неужели грязные маленькие твари напали на неё?

Если так, то он, скорее всего, найдёт кучу мёртвых гоблинов, разбросанных около неповреждённого дома Аруники. По всем расчётам, женщина была обманчиво беспомощной.

— Или ашмадай, — предположила Далия, ссылаясь на поклоняющихся дьяволу фанатиков, из которых состояла армия Силоры Салм в лесу Невервинтера. После падения Силоры, эти силы были рассеяны по всему району, так, по крайней мере, им сказали стражники Невервинтера.

— Гоблины, — настаивал Дриззт. Он прошёл несколько шагов по узкой тропинке, а затем оглянулся на Далию, которая за ним не пошла.

— Они могут напасть на любой караван, следующий из Глубоководья накануне зимних снегов, — сказал Дриззт, но Далия лишь пожала плечами и осталась равнодушной.

Дриззта задело её безразличие, хотя оно и не было неожиданным. Дроу понимал, что если он надеялся когда-нибудь уговорить её замечать потребности других людей, то впереди у него действительно долгая дорога.

Тем не менее, она улыбнулась, вскинула свой магический посох, известный как Игла Коза, и прошла мимо Дриззта, направляясь по узкой тропинке глубже в лес.

— Мы не дрались ни с кем больше десяти дней, — заметила она. — Мне не помешает практика… и деньги.

Дриззт уставился на дорогу, в то время как эльфийка удалялась от него. От её слов исходило мало альтруизма, однако, вполне вероятно, он просто был спрятан под панцирем равнодушия, наброшенным на её сильные плечи.

В конце концов, она вернулась в Гонтлгрим к предтече. И хотя она могла притворяться, что поступила так только чтобы нанести ответный удар Силоре Салм, Дриззт знал истинную причину. Чувство вины потянуло Далию назад в это крайне опасное тёмное место. Эта вина была вызвана потребностью исправить вред, причинению которого она способствовала, сыграв определённую роль в освобождении чудовищного огненного существа, и, следовательно, в катастрофе, десять лет назад уничтожившей Невервинтер.

Внутри Далии было скрыто сострадание, сопереживание и ощущение правильного и неправильного.

Дриззт верил в это, хоть и боялся, что эта вера была лишь его потребностью.

Прошло немного времени. Солнце всё ещё восходило над головой. Дриззт низко наклонился и заглянул вперёд сквозь переплетение ветвей. Подняв кулак он подал Далии знак отступить. Он понял, что где-то впереди поблизости были гоблины, он чувствовал их запах. Скорее всего, прямо перед ними расположился их лагерь, скрытый в тени за рощей густых клёнов и несколькими валунами, так как гоблины не любили солнечный свет и очень редко передвигались в дневное время.

Он жестом указал Далии сдвинуться на правый фланг, после чего затаил дыхание: как только эльфийка начала отходить, под её ногами захрустели листья. “Она даже не пыталась быть осторожной?” — удивился Дриззт. Или ей просто не терпелось ринуться в бой?

Дриззт покачал головой, стараясь не обращать на это внимание. На земле лежал толстый коричневый ковёр осени. И даже Дриззту, тёмному эльфу и опытному следопыту было бы проблематично двигаться тихо в этом месте. “Ладно, неважно,” — сказал он сам себе. Он снял Тулмарил, приладил стрелу и начал красться вперёд, пытаясь занять более удобную позицию.

Наконец он заметил лагерь — или то, что от него осталось.

Дриззт распрямился и бросил взгляд на Далию. Выражение его лица показывало, что больше не было нужды хранить молчание. Кто-то или что-то опередило их с лагерем и уничтожило это место и его обитателей.

Разбросанные как попало по всей земле вокруг валялись мёртвые гоблины и их в клочья разодранные одеяла, с которых уже сбежали насекомые. От нескольких небольших поленьев, остатков очага, также разбросанного в очевидной потасовке, всё ещё поднимались струйки дыма.

Дриззт снял стрелу, положил её обратно в колчан и закинул Тулмарил за плечо, когда рядом с лагерем появилась Далия. Она вошла с широкой улыбкой на своём прелестном лице, и Дриззт оказался не в состоянии отвести от неё взгляд в утреннем свете — действительно, в ином свете, чем он видел в момент их недавней беседы.

Её чёрные с красными прядками волосы снова были в прелестной стрижке. Они слегка пружинили у плеч под модной широкополой чёрной кожаной шляпой, заколотой с правой стороны. Солнце покрывало её пятнышками света сквозь деревья, танцуя на синих линиях татуированного вайдой лица женщины. В утреннем свете эти отметины не казались Дриззту агрессивными, скорее какими-то мягкими и даже невинными, как веснушки на резвящемся ребёнке.

Дроу напомнил себе, что Далия была мастером притворства и манипуляции. И, вероятнее всего, она манипулировала им даже сейчас. Но он всё равно не мог оторвать от неё глаз.

Она была одета в чёрную накидку ворона, отброшенную назад за плечи, белую блузку, глубоко расстёгнутую до верха чёрного жилета, который туго стягивал её гибкий торс. Короткая чёрная юбка со скошенным подолом открывала большую часть её стройных ног — ту, которую не скрывали высокие чёрные сапоги.

Она являла собой идеальное сочетание видимой невинности и многообещающей чувственности — иными словами, Далия была опасна. И он поступил бы правильно, если бы всегда помнил об этом, особенно после их приключений с Артемисом Энтрери.

Но Дриззт не смог бы облечь Далию в какой-либо связный мысленный образ. Ни сейчас, ни в какое другое время. Он наблюдал, как она вошла в лагерь, небрежно тыкая мёртвого гоблина Иглой Коза, всё ещё собранной в толстый посох четырёх футов в длину. Она казалась одновременно милой, сексуальной и порочной, словно хотела поцеловать его или убить, и как будто ей было наплевать, что именно случится. “Как такое возможно? Какое волшебство её окружало? Или это было только в его сознании?” — раздумывал Дриззт.

— Кто-то добрался сюда раньше нас, — сказала она.

— Выглядит именно так. Спасли нас от хлопот.

— Украли наше веселье, ты хотел сказать, — ответила Далия с кривой усмешкой. Она извлекла из-за пояса маленький нож.

— В Невервинтере за уши гоблина предлагают награду.

— Мы не убивали их.

— Едва ли это имеет значение, — она склонилась с ножом, но Дриззт шагнул вперёд, схватил её за руку и поднял, поставив перед собой.

— Они захотят узнать, кто или что это сделало, — заметил дроу. — Ашмадай? Патруль нетерезов?

На мгновение Далия задумалась над его словами, затем снова взглянула вниз.

— Ну, — сказала она, — я знаю, если и не точно кто, но что это сделало.

Она перевернула мёртвого гоблина, и Дриззт последовал за её взглядом. У перевёрнутого гоблина стала видна шея, показывая две колотые раны, как будто сделанные клыками.

— Вампир, — заметила Далия.

Дриззт уставился на рану, подыскивая другой ответ. “ Возможно, волк,” — сказал он себе, хотя знал, что это смешно. Волк не укусил бы жертву подобным образом, оставив горло нетронутыми. Просто Дриззту не хотелось принимать известие ещё об одном вампире. Ему с лихвой хватило встречи с одной такой тварью в недрах Гонтлгрима; более того, именно такое существо убило Бруенора и Тибблдорфа Пуэнта.

— Ты не можешь быть уверенной, — ответил Дриззт, и не только из-за отчаянной надежды, а потому что кое-что показалось ему неуместным.

Он сместился в сторону, где лежала разорванная палатка, обмотанная вокруг небольшой ветки.

— У меня есть некоторый опыт в этих вопросах, — сказала Далия. — Я знаю, как выглядят такие раны.

Действительно, Дриззт подозревал, что тот самый вампир Дор'кри, что напал на Бруенора при входе в шахту предтечи, был любовником Далии.

Дроу упорно старался не обращать внимания на воспоминания о Дор'кри. Он попытался стереть эти мысли видом прелестной эльфийки, гуляющей по лагерю, попытался похоронить их под чувством явного влечения, которое женщина вызвала в нём.

И когда это не сработало, он снова проникся всепоглощающим чувством отстранённости.

Дриззт вынул скимитар и с его помощью откинул в сторону порванную палатку, открывая других гоблинов, или, точнее, части гоблинов, разбросанные перед ним по земле. Он внимательно изучил это вопиющее зрелище: дыры с рваными краями на одежде и коже. Такие раны хорошо были известны Дриззту, много десятилетий путешествующему рядом с бойцом, способным их нанести.

— Берсерк, — прошептал он в замешательстве.

— Нет, — возразила Далия. — Я видела такие отметины клыков раньше… — Голос затих, стоило ей подойти к нему, так как, без сомнения, она заметила совсем другой способ резни в этой части разрушенного лагеря.

— Вампир, — настаивала она.

— Берсерк, — упирался Дриззт.

— Ты всегда должен спорить со мной? — она задала вопрос небрежно, но Дриззт распознал скрытые нотки праведного гнева.

Сколько раз эти острые грани прорезались в голосе Далии за последнее время?

— Только тогда, когда ты не права, — Дриззт послал ей обезоруживающую улыбку, и осознал, что, вероятно, это был первый безмятежный взгляд, которым он одарил Далию с тех пор, как они вышли из недр Гонтлгрима, или, точнее, как он увидел страстный поцелуй Далии и Артемиса Энтрери. — Я полагаю, тебе может показаться, что так бывает всегда, — поддразнил дроу, решив отринуть свой собственный негатив и ревность.

Далия задрала нос.

— Значит, в конце концов, ты закончил дуться? — спросила она.

На мгновение вопрос обескуражил Дриззта, потому что ему казалось, что именно Далия проецирует не него собственное скверное настроение. Или, скорее, Далия должна была признать, что это её надутые губы, или глубокая печаль, или шок, или любое возможное сочетание этих состояний необходимо прекратить.

Но вопрос задел Дриззта на гораздо более глубоком уровне, и, вероятно, глубже, чем намеревалась Далия. Дриззт не мог не признать правдивость её слов.

Для Дриззта Далия оставалась тем великим противоречием, способным тащить его эмоции в разные стороны по её желанию, похоже, так же легко, как она меняла причёску. Но с Энтрери… нет, с Энтрери её уловки не сработали бы. Потому что Артемис Энтрери понял её, или знал о ней нечто, что проникало сквозь разные причёски, чистую или татуированную кожу, соблазнительную или скромную одежду. Возможно, перед Дриззтом она обнажалась физически, но для Энтрери Далия была обнажена эмоционально, раздета до сердцевины того горя, что преследовало её.

Оно только мельком явилось Дриззту в виде увечного и кривого молодого колдуна тифлинга и реакции Далии на это создание, Эффрона.

— А как насчёт тебя? — ответил Дриззт вопросом на вопрос. — Прошло уже десять дней с тех пор, как мы покинули Гонтлгрим, а ты почти не разговаривала.

— Возможно, мне нечего рассказывать, — Далия так сжала челюсти, будто боялась, что могла о чём-то проговориться, потеряв хоть крошечную долю самообладания. — У меня есть уши, — сказала она и пошла прочь.

Он вышел вслед за ней из лагеря и снова направился в лес, двигаясь медленно и низко согнувшись, разглядывая сломанные стебли и следы ног. Эльфийка шла долго, пока, наконец, не решила отдохнуть на солнечной поляне, где единственный, наполовину врытый камень, давал возможность удобно присесть.

Далия села, откинулась, сняла шляпу и пробежалась пальцами по волосам, позволяя солнечным лучам плескаться на своём лице.

— Идём дальше, — предложил ей Дриззт. — Мы должны узнать, кто или что убило этих гоблинов. Где-то рядом вампир, как ты утверждаешь.

Далия пожала плечами, не выказывая никакого интереса.

— Или берсерк, — продолжал упорствовать тёмный эльф. — И если второе, было бы неплохо найти его. Это сильный союзник.

— Так же я думала и о своём любовнике-вампире, — сказала Далия, и, похоже, получила некоторое удовольствие, когда при упоминании о нём Дриззт скривился.

— Мы никогда не заговорим о том, что произошло в Гонтлгриме? — неожиданно спросил Дриззт. — Кривой тифлинг обвинил тебя в убийстве.

Выражение лица эльфийки резко изменилось. Она стрельнула в него свирепым взглядом.

Далия с трудом сглотнула, и пока дроу усаживался рядом, ни на миг не отрывала от него своих глаз.

— Он утверждал, что Алегни был его отцом, — надавил Дриззт.

— Заткнись, — предупредила Далия.

— Он назвал тебя своей матерью.

Её глаза сверлили его, и Дриззт ждал, что она кинется и расцарапает ему лицо, или взорвётся тирадой громких проклятий.

Но она ничего не сделала, что было ещё более тревожным знаком. Она просто сидела, глядя в одну точку. Над головой проплывало облако, загораживая солнечный свет, насылая тень на прелестное лицо Далии.

— Неправдоподобно, конечно, скорее невозможно, — тихо сказал Дриззт, идя на попятную.

Далия держалась совершенно неподвижно. Он почти мог слышать биение её сердца, или это было его собственное? Мгновения пролетали мимо. Дриззт потерял им счёт.

— Это правда, — призналась она, и теперь Дриззт выглядел так, будто его ударили.

— Н-не может быть, — выдавил он наконец. — Он — молодой человек, а ты — молодая женщина…

— Я была ещё почти ребёнком, когда на мой клан упала тень Херцго Алегни, — произнесла Далия так тихо, что Дриззт едва смог расслышать слова. — Двадцать лет назад.

У Дриззта голова пошла кругом, поскольку с самых первых слов Далии он очень легко пришёл к мрачным выводам. Он попытался ответить, но обнаружил, что может издать лишь беспомощный лепет перед лицом ужаса, превосходящего его понимание. Он снова мысленно вернулся к дням своей молодости, к моменту выпуска из Мили Магтир, когда его собственная сестра так непристойно с ним заигрывала, что заставила сбежать от отвращения.

На мгновение он решил рассказать эту историю Далии, попытаться заверить в некотором понимании этой боли, но затем понял, что его собственный опыт определённо тускнел рядом с её трагедией.

Поэтому он что-то бессвязно пробормотал и, в конечном счёте, протянул руку, чтобы притянуть её ближе.

Она сопротивлялась, но её била дрожь. Он понял, что слёзы, катившиеся из её голубых глаз, были вызваны глубокой печалью, хоть она и издала низкое рычание, чтобы скрыть свою слабость.

Но этот шрам не смогли бы спрятать ни самоотречение, ни гнев.

Дриззт попытался прижать её к себе, но она вывернулась, вскочила на ноги и отошла на несколько шагов, повернувшись к нему спиной.

— Итак, теперь ты знаешь, — произнесла она голосом холодным, как суровая зимняя стужа.

— Далия, — взмолился он, поднимаясь и делая шаг в её сторону.

Следовало ли ему подойти к ней, схватить, сжать её в объятиях и шептать, что она может высвободить свою боль? Хотела ли она этого? Похоже, нет. Но, однако, Энтрери она позволила поцеловать себя…

Своим собственным рычанием Дриззт отогнал от себя эту нелепую ревность. Речь шла не о нём, не об их отношениях с Далией и, конечно, не о том случае с Энтрери. Речь шла о Далии и её глубочайшей боли.

Он не знал, что сказать, или что сделать. Он чувствовал себя ребёнком. Он вырос, пожалуй, в самом мерзком городе во всём мире, в месте, где обман, убийство и предательство были образом жизни, и поэтому думал, что полностью оградил себя от душевных травм, причиняемых развратом и бесчеловечностью. Он был Дриззтом До'Урденом, героем Долины Ледяного Ветра, героем Мифрилового Зала. Тем, кто воевал в тысяче сражений и убил тысячу врагов, кто видел смерть дорогих друзей, кто любил и потерял. Всегда уравновешенный, закалённый мрачной реальностью жизни…

Так он думал.

Так он обманывал себя.

В этот странный момент сочетание эмоций, всколыхнувшихся в Далии, совершенно выходило за пределы его понимания. Это была тьма, усугублённая мраком, неисправимая и находящаяся вне любых зон утешения, которые Дриззт мог создать в рамках своих собственных менее сложных переживаний. Страдания Далии происходили из самой глубины её сущности. Даже вражеский меч был не в состоянии нанести такие раны. И эти страдания Дриззт не мог ни прочувствовать, ни понять.

— Пойдём, — позвала его Далия ровным и сильным голосом. — Давай найдём этого убийцу.

После чего ушла в лес.

Дриззт удивлённо наблюдал за ней, пока не осознал: не было более веской причины для того, что теперь она рвалась на охоту, чем встретить противника для битвы. Слишком глубоко зашли эмоции, которые всколыхнул Дриззт, и Далия не смогла бы найти утешение ни в его нерешительных объятиях, ни в его неловких словах. Поэтому ей необходимо было найти кого-то или что-то, чтобы уничтожить.

Дриззт понял, что упустил момент. Он подвёл её.

На главной площади Невервинтера стоял монах и, пристально глядя на свои руки, крутил их перед глазами.

— Это чё, такая боевая практика? — спросила Серая Амбра.

— Я ищу признаки субстанции Тени, — грубо бросил брат Афафренфер. — Что ты со мной сделала, дварфа?

— Я те говорила, — сказала Серая Амбра. — Ты не сможешь выглядеть частично тенью, если ходишь по земле Торила, разве нет?

— Это не иллюзия, — запротестовал Афафренфер. — Моя кожа посветлела.

— А как насчёт сердца? — поинтересовалась дварфа.

Афафренфер свирепо на неё зыркнул.

— Как долго ты был тенью?

— Я отдал себя Царству Теней, — возразил он.

— Ба, да ты не иначе влюбился, — проворчала дварфа. — Так как долго?

— Ты не можешь…

— Как долго?

— Три года, — сдался Афафренфер.

— Значит ты провёл большую часть четверти века здесь, и жил там, где… я могла бы спросить, если бы и так уже не знала.

— Да неужели?

— А то! Ты обучался в горах неподалёку от Дамары.

Афафренфер отступил назад, будто она только что его ударила.

— Как же ты смогла..?

— На твоём предплечье изображена жёлтая роза, болван! Ты думаешь, я пропускаю подобные улики? И я говорила те правду там, в Гонтлгриме. Сама я из Цитадели Адбар, а в Адбаре знают о монастыре Жёлтой Розы.

— Неважно, — упёрся Афафренфер. — Я с радостью отдал себя Кавус Дун.

— Ты имеешь в виду Парбиду.

— Кавус Дун и Царству Теней, — зарычал на неё Афафренфер. — А теперь ты хочешь забрать у меня теневую субстанцию.

— Ты не чёртова тень, — стояла на своём Серая Амбра. — Не больше, чем я сама. Ты человек, такой же, как был, прежде чем сбежал в темноту. Ты ведёшь себя так, словно я краду у тя, но знай, что я спасаю тя от себя самого, как бы это ни выглядело со стороны. Там, в темноте, ничего нет для тя, парень. Ты не был рождён тенью, и поэтому не получишь свои сладости среди этих серокожих.

— А ты была просто шпионкой, — заметил Афафренфер. — Шпионкой-предательницей.

— Может быть, — согласилась Серая Амбра, хотя, конечно, всё было не так просто. Однако ей не хотелось ничего объяснять сейчас молодому монаху. Амбра Гристл O'Mол не выбирала того, чтобы идти в Царство Теней и служить шпионкой Цитадели Адбар. К этой миссии её приговорили судьи Цитадели Адбар за серьёзные проступки — это или ядро и цепь, кайло и двадцать лет дробить камень в самых нижних шахтах дварфского комплекса.

— Твоё счастье, что я была, — сказала дварфа, — Если бы не я, Дриззт До'Урден непременно разделал бы тя на маленькие монашьи кусочки.

— Значит, теперь я должен простить его? — спросил недоверчиво Афафренфер. — Простить злодея, убившего Парбида? И тебя я должен простить, предательницу, поддельную тень? Ты ожидаешь, что я сменю цвет кожи и притворюсь, что ничего этого не было?

— Если у тя хватит ума, ты попытаешься забыть все последние три года, — ответила Серая Амбра.

Афафренфер угрожающе шагнул в её сторону, но могучая дварфа, не отступив ни на дюйм, и глазом не моргнула.

— Смотри, парень, — сказала она, покачивая толстым пальцем перед нахмуренным лицомАфафренфера. — И пока ты смотришь, загляни в своё сердце. Ты никогда не принадлежал этой тёмной компашке, ни по родству, ни по сущности. И ты знаешь это. Возможно, ты не станешь монахом-паладином, как остальные из Жёлтой Розы, но ты не какой-нибудь убийца с серой кожей, истребляющий своих родичей по требованию этих нетерильских собак.

— Он убил Парбида! — завопил Афафренфер, и Серая Амбра была рада услышать этот единственный аргумент, ибо он точно подтверждал её подозрения.

— Парбид напал на него и получил то же, что наверняка получает большинство тех, кто атакует этого особенного дроу, — огрызнулась в ответ Серая Амбра, и пока говорила, она поднялась на цыпочки и водрузила свой толстый нос прямо напротив носа Афафренфера. — Ты задумал кровную месть против того, кто всего лишь защищался от твоей собственной атаки?

Афафренфер немного распрямился, отодвигая от неё своё лицо, но Серая Амбра упрямо его преследовала.

— Ну, так что? Ты в самом деле настолько глуп? Ты действительно готов и жаждешь умереть?

— О-о, фу! — запричитал Афафренфер, вскидывая руку к глазам и отворачиваясь.

— И не устраивай мне тут никаких афафренферовых истерик! — ругалась дварфа. — У меня нет на них времени!

Афафренфер повернулся к ней, нахмурившись больше, чем когда-либо.

— Ну, вот и ладненько! — взревела дварфа и пнула своей обутой ногой камни мостовой. — Хочешь врата в Царство Теней, так я их сделаю, и хватит с тя, одно только твоё слово, что не донесёшь на мня Кавус Дун или кому-нибудь другому.

Очевидно, это застигло Афафренфера врасплох.

— Отошлёшь меня назад? — спросил он немного робко.

— Не звучит для тя как музыка, так ведь? — прижала дварфа. — Теперь, когда твой Парбид мёртв, какой серокожий встанет с тобой рядом, человек?

Афафренфер с трудом сглотнул.

— Ты никогда не принадлежал тому месту, — уже тише сказала Серая Амбра. — Перестань врать себе так же, как ты врёшь мне. Ты знаешь, это нелегко. Ты никогда не хотел идти в Царство Теней. Ты никогда не был одним из них, и твоя кожа нравится тебе больше светлой, чем тёмной.

— Ты слишком много предполагаешь.

— Радуйся, что я это делаю, иначе я швырнула бы тя в пасть исконного вслед за Глорфателем, — ответила Серая Амбра. И теперь она широко улыбалась, зная, что победила, что её предположения были верными. Несмотря на все её угрозы и бахвальство, Серой Амбре по-настоящему нравился этот чересчур драматичный, излишне напыщенный молодой монах. Куда бы ни привели его любовь, или страсть, или смятение, или что бы там ни было, Афафренфер не был дурным. Он мог сделать грязное дело, если бы пришлось, но он не выбрал бы это в первую очередь, как это должно было быть, если он хотел выжить среди громил и убийц Кавус Дун.

— Жаль, что не швырнула, — заявил третий голос, и оба повернулись, наблюдая за приближением Артемиса Энтрери.

— Ты подслушивал нашу частную беседу? — обвинил Афафренфер.

— Ох, заткнись, — бросил убийца. — Уверен, половина проклятого города подслушивала. И я был бы весьма признателен, если бы вы вели такие беседы действительно наедине. Мне не очень-то хочется напоминать жителям Невервинтера о моём собственном происхождении.

— Насколько признателен? — спросила дварфа, нетерпеливо перебирая пальцами.

— Признателен достаточно, чтоб вы оба жили, — ответил Энтрери.

Возможно, это была шутка.

Возможно.

— Где Дриззт? — спросил Энтрери.

— Ушёл с Далией этим утром, — сообщила Амбра.

— И куда направился?

Дварфа пожала плечами.

— Сказал, вернётся к обеду.

Энтрери взглянул на небо, солнце уже почти достигло зенита. Затем он развернулся, чтобы оглядеть порт. В гавани, расположенной на побережье Меча по ту сторону дельты реки, покачивалось несколько парусных судов.

— Итак, ты покидаешь нас? — спросила дварфа.

— Скатертью дорога, — добавил Афафренфер, выражая своим голосом одновременно и сарказм, и надежду.

Энтрери на мгновение уставился на монаха, придав своему взгляду то устрашающее выражение, которое заставляло шнырять в тёмные дыры многих потенциальных врагов.

Но брат Афафренфер не смутился и встретил его взгляд своим, столь же решительным.

Чем вызвал на лице Артемиса Энтрери злую усмешку.

— А-а, разве мы уже не получили достаточно врагов для драки? — спросила Амбра, но те двое продолжали глазеть друг на друга и улыбаться.

— Скажите Дриззту, когда он вернётся, чтобы нашёл меня, если сможет, — поручил Энтрери. — Может быть, я всё ещё буду в городе, а, может, и нет.

— И где же ты можешь быть, если не в Невервинтере? — поинтересовалась Амбра.

— Если бы вас это как-то касалось, вы бы уже знали, — с этими словами Энтрери повернулся и пошёл прочь.

Дриззт позволил себе немного отстать от Далии, пока они петляли по лесу. После их неприятного разговора он всё ещё был в смятении. Далия рвалась вперёд, страстно желая найти какого-нибудь осязаемого врага, какой-нибудь способ выплеснуть свой гнев. Дриззт заметил, что она ни разу не потрудилась оглянуться на него, и понял, что она не желала счищать коросту со своей эмоциональной раны. Он сильно задел её за живое своим разговором об Эффроне, кривом тифлинге. Он выведал её историю, но теперь осознал, что эльфийка, возможно, была не готова её раскрыть.

Или, что, пожалуй, ещё хуже, Далии что-то было нужно от него, а что — и как это дать — он не знал.

В этот момент Дриззт чувствовал себя очень одиноким, больше, чем когда-либо со времени смерти Бруенора. Далия ещё больше отдалилась от него, вполне возможно, на веки вечные, а Дриззт даже не мог призвать своего единственного спутника, которого знал и на которого рассчитывал с того самого дня, как оставил Мензоберранзан.

С этими горестными мыслями дроу опустил руку в свою поясную сумку и достал волшебную статуэтку. Подняв её к глазам, он стал пристально вглядываться в миниатюрную мордочку Гвенвивар — верной Гвенвивар, которая больше не придёт на его зов.

Даже не осознавая того, он ласково позвал кошку:

— Приди ко мне, Гвенвивар.

В очередной раз ощущая глубокую потерю, он беспомощно смотрел на статуэтку и настолько отстранился от реальности, что даже не заметил, как рядом уже долгое время сгущается серый туман. Так долго, что Гвенвивар почти полностью обрела форму, прежде чем он заметил её присутствие!

И теперь она была там, рядом с ним, целиком и полностью. Дриззт упал на колени и крепко стиснул её в объятиях, беспрестанно повторяя её имя. Пантера тыкалась в него носом, отвечая тем способом, каким только могла.

— Где же ты была? — спросил Дриззт. — Гвен, как ты была мне нужна! Как ты нужна мне сейчас!

Через какое-то время он успокоился достаточно, чтобы крикнуть:

— Далия!

Он боялся, что эльфийка отошла уже далеко и не услышит.

Однако его опасения оказались напрасными, потому что на его призыв через подлесок с оружием наготове примчалась назад Далия. Она сразу расслабилась, когда, пройдя через последний ряд деревьев, увидела Дриззта и пантеру снова вместе.

— Как? — спросила она.

Дриззт только взглянул на неё и пожал плечами.

— Я позвал её, и она пришла. Может, рассеялась магия, которая её сдерживала, а, возможно, сам собой исправился разрыв в ткани между планами?

Далия нагнулась, поглаживая мускулистый бок Гвен.

— Хорошо, что она вернулась.

Дриззт ответил улыбкой, которая всё больше теплела, пока он наблюдал за Далией, поглаживающей мягкий мех кошки. Теперь её слишком часто встревоженное лицо излучало спокойствие, искреннее радушие и доброту. Такую Далию Дриззт хотел себе в качестве компаньона. К такой Далии он мог бы испытывать привязанность, возможно, даже любовь.

По какой-то причине он подумал о Кэтти-бри, и наложил своим мысленным взором память о покойной жене на изображение Далии перед ним.

— Значит, нам не нужно искать провидицу, — подытожила Далия.

— Похоже на то, — согласился Дриззт, продолжая почёсывать и обнимать Гвенвивар.

— Ну, тогда отошли кошку на охоту, — предложила Далия. Её голос и выражение лица сделались равнодушными.

— Я уже устала от этой ходьбы. Давай найдём убийцу гоблинов и покончим с этой авантюрой.

Это предложение, казавшееся вполне разумным, зазвенело в сердце Дриззта как разбитый колокол. Если бы он только мог, он не стал бы разлучаться с Гвенвивар. И более того, его неприятно поразил тон Далии. Она не считала эту охоту в лесу к югу от Невервинтера каким-то великим или важным приключением. Она приготовилась драться. Когда было иначе? Но для этого были чисто эгоистические причины: необходимость высвободить свой гнев или добыть больше ушей гоблинов за плату. Для личной выгоды того или иного рода.

“Как их занятия любовью,” — погрузился в раздумья дроу. Ранее он решил, что использовал Далию, но разве не было это лицемерие взаимным?

Безопасность дороги, улучшение жизни тех, кто её окружает… эти эмоции не находили отклика в покрытом шрамами сердце Далии. По крайней мере, не в значительной степени и, конечно, недостаточно, чтобы Дриззт увидел её в таком же свете, в котором он когда-то видел свою любимую Кэтти-бри.

Дроу посмотрел на небо.

— Приближается ночь, — сказал он. — Если мы будем охотиться на вампира, как ты полагаешь, нам лучше уйти, чтобы встретить его при дневном свете. Он оглянулся на Гвен и почесал ей шею.

— Мы вернёмся сюда завтра утром.

Мгновение Далия смотрела на него скептически и приготовилась было поспорить по поводу их курса. Но затем ответила, словно прозрев:

— Ты боишься, что тебе придётся отпустить кошку домой, а после с её призывом снова будут проблемы.

Дриззт не стал спорить.

— Можешь ты дать мне по крайней мере хоть это? — взмолился он.

Его вопрос, казалось, поразил эльфийку в самое сердце. Она протянула ему руку, и когда он её взял, Далия поставила его на ноги и стиснула в объятиях, шепча ему на ухо:

— Конечно, — снова и снова.

И Дриззт понял, что в её голосе звучало отчаяние, а ещё он понял, что в самом деле не знал, как реагировать.

Она снова была не такой, какой он только что решил, она была.

Глава 2 Мелкие личные разборки

По замку Дрейго Проворного крадучись продвигался молодой тифлинг. Он знал, что хозяин был на совете нетерильских лордов. Однако, прожив в этом замке всю свою жизнь, Эффрон также понимал, что и в отсутствии Дрейго это место хорошо охранялось, как магией, так и натренированными и опасными слугами.

Заслышав разговор двух колдунов, Эффрон привалился к стене и затаил дыхание. По голосам он узнал обоих. Они были его ровесниками, хотя, конечно, только по возрасту, а не по способностям. Эффрон был уверен, что дойди дело до драки, он расправился бы с ними без особого труда.

Но куда это заведёт его отношения с Дрейго Проворным?

От этой мысли молодой колдун запаниковал и принялся оглядываться в поисках какого-нибудь укрытия или пути к отступлению. Но он находился в длинном извилистом коридоре с несколькими боковыми комнатами. Все они являлись личными покоями, и, таким образом, все, скорее всего, были заперты или находились под магической охраной. Бегство тем же путём, которым он пришёл, заняло бы у него слишком много времени.

Выбор за него сделала его нерешительность, поскольку он осознал, что попытавшись удрать в настоящий момент, он не успеет продвинуться достаточно далеко, чтобы остаться вне поля зрения. Колдуны были слишком близко.

Поэтому он прибавил шагу и открыто подошёл к ним, как ни в чём не бывало.

Оба кивнули ему и продолжили свой разговор. Потом один из них прервал обсуждение и заметил Эффрону:

— Лорда Дрейго в замке нет.

— А-а, — отозвался Эффрон, — вы знаете, когда он вернётся?

Оба переглянулись и в унисон пожали плечами.

— Я оставлю ему записку, — сказал Эффрон. — Если увидите его, прошу вас, передайте, что я хочу с ним поговорить.

Они снова кивнули и пошли дальше, а Эффрон облегчённо вздохнул. Очевидно, Дрейго Проворный не сообщил проживающим в замке об их ссоре или об исключении Эффрона из под своей опеки.

Однако чувство облегчения было недолгим, ведь его же поручение молодым ученикам непременно раскроет Дрейго Проворному, что он был в резиденции. Вероятно, он смог бы выкрутиться из этой щекотливой ситуации, если бы встретился лицом к лицу с самим Дрейго Проворным. Но ведь он пришёл сюда, чтобы кое-что украсть, и теперь этот план представлялся совершенно самоубийственным.

Так или иначе, Эффрон решил: “Будь, что будет!” и, пытаясь разобраться по ходу, стремительно пересёк главный зал крепости — огромное фойе с полом из чёрно-белых плит в шахматном порядке. Оттуда он перешёл в главную библиотеку, затем в кабинет зелий со стойкой для алхимических работ и перегонным кубом, а дальше на широкую спиральную лестницу, опоясывающую главную башню замка.

Проделав длинный путь, Эффрон остановился перед дверью в личные покои Дрейго Проворного. Он знал пароль для безопасного прохождения сквозь охранную магию, но также знал, что если Дрейго Проворный потрудился изменить этот пароль, глифы почти наверняка прожгут всю магическую защиту, которую Эффрон наложил на себя. Насколько ничтожны были бы его контрмеры против явной мощи Дрейго Проворного!

Тогда он чуть не вскинул руки в знак своего поражения, но всё-таки буркнул нужный пароль и решительно протиснулся в дверь.

Он не расплавился.

Удивлённый, даже шокированный тифлинг с облегчением собрался с мыслями и закрыл за собой дверь, после чего бросился в смежную комнату — хвалёный зверинец Дрейго Проворного.

Как он и ожидал, клетка была на месте на постаменте под шёлковым покрывалом, но её прутья не светились магической энергией, и клетка была пуста.

Эффрон наклонился и внимательно осмотрел прутья клетки, не в состоянии постигнуть открывшееся перед ним зрелище. Пантера сбежала? Как такое возможно?

И кто бы мог снять магические оковы клетки?

Затаив дыхание, Эффрон резко выпрямился и закрутился по сторонам. Его увечная рука летала вокруг него, словно шарф во время бури. Он ожидал увидеть шестисотфунтовую разъярённую чёрную пантеру, стоящую прямо за его спиной.

Несколько долгих минут, пронзая взглядом тени, он пристально рассматривал комнату, прежде чем смог расслабиться в уверенности, что он действительно был один. Эффрон переместился к одному из больших шкафов, стоящих вдоль стены, и осторожно открыл его, смахивая в сторону дымку, и изучая множество бутылок на полках. Каждая содержала крошечный образ какого-нибудь могучего монстра, который на самом деле был реальным физическим телом этого существа в застывшей и уменьшенной форме. В рамках своих обязанностей у Дрейго Проворного Эффрон сам сортировал и содержал в чистоте эти образцы, и поэтому он сразу определил, что ничего не пропало и не добавилось.

Тифлинг закрыл шкаф и снова повернулся к пустой клетке. Оправившись от шока, он попытался направить свои мысли сообразно этому неожиданному повороту. Куда же исчезла кошка? Несметное число разных вариантов проносилось в сознании Эффрона, но только два казались правдоподобными: либо пантеру вернули Дриззту До'Урдену в ходе какой-нибудь сделки, состряпанной Дрейго Проворным, либо кошка убита или умерла сама по себе, возможно, из-за разрыва связи с Астральным Планом.

Немало времени потребовалось Эффрону, чтобы подготовить себя к последствиям обоих этих вариантов. В любом случае, он, скорее всего, навсегда потерял ценный инструмент в своём стремлении сразиться с матерью и убить её.

Эффрон вспомнил предыдущий день, когда наблюдал, как резиденцию Дрейго посетила Мираж и притащила с собой престарелого человека с Торила. Тогда он подумал, что тот визит как-то связан с пантерой, и это находило своё подтверждение.

— Друид, — пробормотал он себе под нос, заново оценив одеяние человека, сопровождавшего Мираж.

Он взглянул на пустую клетку. Так что же именно сделал этот друид?

Тут Эффрон понял, что должен убираться как можно скорее. Очевидно, Дрейго Проворный узнает об его визите, а иссохший старый колдун не славился своей склонностью к милосердию. Сию же минуту тифлинг покинул замок, не утруждаясь даже скрываться от других его обитателей, которых встречал по пути. Когда Эффрон пересёк двор и вышел через огромные ворота за ограду Замка Проворного, он не мог не заметить, как его окатила волна облегчения. Много лет он называл это место своим домом, но теперь оно внушало ему только страх.

Но куда идти? Он подумал, что, возможно, ему стоит отправиться на Торил, прочь с плана Теней, и начать охоту. Хотя он, конечно, рассчитывал иметь пантеру в качестве весомого аргумента на переговорах. Должен ли он был в любом случае, без кошки, просто попытаться и притвориться, будто ничего не случилось?

Так же как при его выборе в отношении двух колдунов, встреченных в коридоре, и по причине этой самой случайной встречи, ему стало ясно, что решение уже принято.

Дрейго Проворный найдёт его, куда бы он ни направился.

Только информация может его спасти, решил Эффрон, и во всю прыть пустился на поиски самого неуловимого шадовара.

Она ожидала его, сидя на скамейке перед своим скромным домом, среди роз с чёрными лепестками и блёклых флоксов. В стороне от неё звучала чарующая мелодия воды в небольшом фонтане.

Эффрон не помнил, слышал ли он когда-нибудь этот напев раньше, и задался вопросом, было ли это дополнительной защитой, или же очередной иллюзией, предложенной Миражом.

Он смотрел на неё — а, может, и не на неё, а на её образ — пока приближался.

— Это заняло у тебя больше времени, чем я ожидала, — приветствовала она его. — В конце концов, замок Дрейго Проворного не так уж и далеко.

— Замок Дрейго Проворного?

— Ты только что пришёл оттуда, — самодовольно заявила Мираж.

Эффрон начал было протестовать, но издевательская ухмылка женщины заставила его замолчать.

— Ты собирался украсть её, или просто пытался причинить ей вред, чем заодно мог навредить и лорду Дрейго?

— Я не понимаю, о чём ты говоришь.

— А я уверена, что понимаешь. И куда это нас ведёт? Я полагаю, к концу нашего разговора. Так что, будь любезен, уходи.

Эффрон почувствовал себя так, словно земля вздыбилась вокруг него, чтобы проглотить на месте. Ему жизненно необходимо было поговорить с Миражом, но её тон оставлял мало пространства для дискуссий.

— Где пантера? — не сдавался он.

— Я же велела тебе уходить, — донёсся со стороны её голос, а изображение перед ним замерцало, исчезая. Прозрачный намёк на то, что она может напасть на него с любого удобного для неё направления.

Эффрон поднёс к лицу свою здоровую руку, ощущая себя таким ничтожным и таким потерянным в тот ужасный момент. Он считал себя умным и даже бесстрашным, поскольку проник в личную резиденцию Дрейго Проворного без приглашения, и, тем не менее, даже эта особа, наблюдающая со стороны, полностью его вычислила. Как в таком случае он смог бы избежать разящего топора осуждения Дрейго Проворного?

— Ты всё ещё здесь, — заметила Мираж теперь с другой стороны.

— Я собирался украсть её, — признался Эффрон. Последовало долгое молчание. Тифлинг не отважился ни заговорить, ни пошевелиться.

— Повтори-ка, — потребовала Мираж, и Эффрон, подняв взгляд, увидел её снова удобно расположившейся на скамейке.

— Украсть её, — признался он.

— Ты посмел бы предать Дрейго Проворного?

— У меня не было выбора, — ответил Эффрон голосом, звучавшим нотками отчаяния. — Я должен добраться до неё. Неужели ты не понимаешь? И у меня не остаётся надежды пробить себе дорогу через растущее число её союзников!

Изображение Миража посмотрело налево от Эффрона, и он повернул голову как раз в тот момент, чтобы увидеть мешочек, летящий по воздуху позади него. Он проследил за ним взглядом и увидел, что теперь Мираж появилась за его спиной, чтобы поймать кошелёк. Эффрон обернулся кругом и обнаружил её вновь сидящей на скамейке и звенящей монетами.

— У тебя было сколько угодно возможностей для выбора, — заметил Дрейго Проворный, выходя из кустарника слева, сначала в виде прозрачной дымки, затем быстро обретая полноценную телесную форму.

— Учитель, — выдохнул Эффрон и склонил голову. Он подумал, что теперь он должен пасть на колени и молить о пощаде, хотя эта попытка, несомненно, окажется тщетной. Его поймали с собственным признанием, и поэтому у него не было пути к свободе.

— Благодарю, — сказал Дрейго Проворный Миражу.

— На этом моя работа закончена? — спросила она.

Дрейго утвердительно кивнул.

— Тогда убери, пожалуйста, это покалеченное существо подальше от моего дома, — попросила Мираж.

Эффрон взглянул на неё. По выражению его лица было видно, что его по-настоящему ранили её резкие слова. В конце концов, он нанимал её и хорошо ей заплатил, даже когда она подвела его.

Мираж вернула взгляд Эффрону, беспомощно пожав плечами, а затем просто исчезла.

— Пойдём со мной, — приказал ему Дрейго Проворный, и направился вдоль по болотистой дороге к своему замку.

Эффрон послушно пристроился за ним, пока Дрейго Проворный жестом не подозвал его.

— Ты в самом деле верил, что можешь прийти в мой дом и украсть нечто столь ценное, как Гвенвивар?

— Одолжить, не украсть, — поправил Эффрон.

— Ты предложил бы её дроу в обмен на его уход от Далии, — сделал вывод Дрейго Проворный.

— Я собирался угрожать дроу её уничтожением, если он не уйдёт с моего пути и не останется в стороне, — ответил Эффрон.

— Разве не то же самое делала Мираж в туннеле на входе в Гонтлгрим? — спросил старый колдун. — И был ли толк?

— Я думаю, всё было бы иначе, если бы тот, кто владеет кошкой, имел средства и намерение убить её на глазах у Дриззта До'Урдена.

— Так это и был твой план?

Эффрон кивнул и Дрейго Проворный поднял его на смех.

— Ты явно не понимаешь натуру Дриззта До'Урдена.

— Я должен попытаться.

— Гвенвивар сейчас рядом с ним, — пояснил Дрейго Проворный.

Глаза Эффрона округлились.

— Вы вернули её ему? Он убил моего отца! Он и его друзья нанесли нам поражение в Гонтлгриме! А до этого в Невервинтере! Они уничтожили меч! Вы вознаградили заклятого врага Империи Нетерил?

— Ты слишком многое предполагаешь.

Спокойная и размеренная речь Дрейго Проворного остудила пыл Эффрона.

Старый колдун остановился и повернулся лицом к своему бывшему ученику.

— Пантера — мой шпион в отряде Дриззта, — сказал он. — И я хотел бы, чтобы так и оставалось. Вообще-то, я настаиваю на этом.

— Шпион?

— Я знаю, что ты собираешься идти за Далией. Я не могу остановить эту, как мне кажется, глупую затею, но возможно, я был слишком строг с тобой. Те силы, что бушуют в твоём сердце, находятся за гранью моего понимания, и поэтому я прощаю тебе этот проступок.

Эффрон чуть не свалился от облегчения и шока.

— Но я говорю тебе это в строжайшей тайне и под страхом самой ужасной смерти, если ты когда-нибудь выдашь хоть слово, — сказал Дрейго Проворный. — Дриззт До'Урден — весьма редкая и необычная личность, и, возможно, гораздо больше, чем это, что я и собираюсь выяснить. Он, среди прочего, вполне способен предоставить нам ключи к важным событиям, которые повлияют на всю империю в целом, и, конечно же, на Царство Теней в частности. Я предлагаю тебе ещё один шанс, глупый молодой колдун. Откажись от своих поисков мести Далии в настоящее время. Возможно, в будущем, если она отделится от Дриззта До'Урдена, я даже помогу тебе уничтожить её. Но не сейчас. Задача, стоящая перед нами, слишком важна, чтобы устраивать мелкие личные разборки.

— Вы дали мне разрешение охотиться за ней, — слабо запротестовал Эффрон.

— Я отказался от тебя, и не интересовался, — без колебаний ответил Дрейго Проворный. — А теперь у меня больше информации, поэтому я отменяю твоё отстранение. Ты снова у меня в учениках. Я склонен ожидать некоторой благодарности за дарованное прощение.

Эффрон хотел наорать на него, или просто кричать от разочарования. Он хотел отказать старому негодяю и заявить, что никогда больше не будет служить в замке Дрейго Проворного.

Он хотел, но у него не было ни смелости, ни мужества. Он ничуть не сомневался, что случись это, Дрейго Проворный стёр бы его с лица земли прямо здесь и сейчас.

Усиливая это чувство страха, Дрейго Проворный уставился на него пристальным испепеляющим взглядом, и Эффрон, склонив голову, покорился.

— Спасибо, учитель.

Колдун победно засмеялся, глумясь над Эффроном каждым хриплым звуком своего смеха.

— Возвращайся к своей работе, — сказал он. — Тебе многое предстоит сделать, чтобы вернуть моё уважение.

Уже одно это глубоко уязвило, но затем Дрейго Проворный грубо схватил его за подбородок и заставил тифлинга смотреть ему прямо в глаза. Как же дико смотрели на Эффрона эти глаза!

— Пойми меня правильно, молодой и глупый Эффрон Алегни: если ты хоть как-то навредишь следопыту дроу, я уничтожу тебя целиком и полностью. И я сделаю это таким способом, что ты будешь умолять меня о смерти не одну неделю, прежде чем я, наконец, позволю тебе умереть.

Эффрон даже не пытался вырваться, хотя хватка колдуна оказалась одновременно болезненной и на удивление крепкой, потому что он хорошо мог представить себе множество вещей, на которые был способен Дрейго Проворный, чтобы сделать ему гораздо хуже.

— Это куда важнее мелких личных разногласий, — повторил старый колдун. — Ты же меня понимаешь, и мы договорились?

— Да, учитель, — пропищал Эффрон.

Дрейго Проворный отпустил его и снова зашагал вперёд, но когда Эффрон последовал за ним, старый колдун схватил его руку и оттолкнул тифлинга.

На два шага назад.

Глава 3 Подработка

Дриззт держал статуэтку перед глазами, с трепетом всматриваясь в неё. Он не хотел отпускать Гвенвивар прошлой ночью, опасаясь, что её появление могло быть аномалией и больше не повторится. Но кошка появилась перед ним измождённой и нуждалась в отдыхе.

Солнце ещё не встало за окном его комнаты в Невервинтере, а отпустил он её значительно позже заката предыдущего дня.

Но, невзирая на столь короткое время, он должен был попытаться призвать её снова.

— Гвенвивар, — прошептал он.

Далия на кровати за его спиной зашевелилась, но не проснулась.

— Гвенвивар.

Даже в тёмной комнате Дриззт смог увидеть серый туман, собирающийся вокруг него, и всё явственнее ощущал присутствие Гвенвивар. Спустя несколько мгновений, показавшихся ему целой вечностью, она снова была рядом. Вне себя от радости дроу заключил её в объятия. Она так была нужна ему сейчас, возможно, даже больше, чем в любое другое время с тех пор, как он покинул Мензоберранзан много десятилетий назад.

Дриззт сильнее сжал её, прислонив голову к её боку.

И заметил неровное дыхание кошки.

Слишком рано, понял он, и мысленно отругал себя за нетерпение.

— Уходи, — прошептал он ей на ухо. — Скоро я снова призову тебя.

Пантера подчинилась, заходила кругами, и, быстро растворяясь в неосязаемую дымку, исчезла.

Дриззт направился было к постели, где лежала Далия, но передумал и вместо этого подошёл к окну. Он сел и посмотрел на Невервинтер, всё ещё тень того, чем он некогда являлся. Но жители были трудолюбивы и полны решимости восстановить город из праха катаклизма.

Дриззт вдохновился этой мыслью, приняв решение восстановить свою собственную жизнь. При этом он рефлекторно бросил взгляд на Далию. Станет ли она частью его жизни? Она была эльфийкой, и молодой. И уж конечно переживёт Дриззта, если только её не сразит вражеский клинок. Будет ли она идти рядом с ним до конца его дней?

Он не мог знать.

Он вернулся взглядом к тёмному городу и подумал о трёх других своих спутниках, невольно сравнивая их с четырьмя друзьями, с которыми когда-то вместе путешествовал.

Соответствовал ли кто-нибудь из этой группы критериям, репутации кого-то из Компаньонов Мифрилового Зала?

Вопрос задел дроу. Конечно, если говорить о навыках, будь то клинок, кулак или магия, эта компания доказала свои способности. Сразись эти четверо с его предыдущими четырьмя компаньонами, было бы сложно сказать, на чьей стороне окажется победа.

Однако Дриззт понимал, что это едва ли имело значение, поскольку куда более важным мерилом была мораль, цель.

В этом свете…

Дриззт вздохнул и начал вставать, намереваясь вернуться в постель к Далии, но передумал и остался у окна. Он уснул в кресле, глядя на Невервинтер, поднимающийся из праха, потому что этот вид принёс ему покой и надежду.

— Те лучше убрать его из города, если хочешь, чтобы он остался с нами в команде, — сказала Серая Амбра Дриззту утром в общей комнате гостиницы. Ночь была холодной, и мороз пробрался внутрь, поэтому Амбра бросила очередное полено в огонь.

— Скоро, — заверил её Дриззт.

— Лодки отчаливают на юг каждый день, — предупредила Серая Амбра.

Дроу рассеяно кивнул, вглядываясь в пламя.

— Ты заставил его сильно нервничать, хоть я и не знаю как. Но ты понимаешь его достаточно хорошо, чтобы знать, что поставив на грань, его не удержать в таком состоянии долго, по крайней мере, не так как ты надеешься!

Дриззт снова кивнул, вовсе не собираясь спорить с доводами проницательной дварфы. Он дразнил Артемиса Энтрери обещанием драгоценного кинжала, но задержки вполне могли превратить ожидание в гнев.

А разгневанный Артемис Энтрери не был в числе задумок Дриззта До'Урдена.

— Сегодня, — услышал он свой ответ Амбре до того, как обдумал это обещание. — Мы выходим сегодня.

Дроу решил, что может отказаться от своего запланированного визита к Арунике. Гвенвивар снова была с ним, и ему не нужно было разыскивать провидицу. Но он не мог так же просто отвернуться от интригующей загадки, обнаруженной на юго-востоке города. Он ещё раз представил разрушенный лагерь гоблинов, отметины на шее одного из них, которые Далия приписала вампиру, резню у палатки, в которой он распознал стиль совсем другого типа врага. Далия настаивала на том, чтобы вернуться и отправиться в погоню за убийцей гоблинов, её рвение к охоте только возросло с наступлением ночи.

Эльфийка вошла в комнату с выражением, явно показывающим, что ей не понравилось просыпаться одной в постели.

— Когда остальные спустятся, найди меня на площади у рынка, и мы назначим встречу к северу от города, — проинструктировал Дриззт дварфу. Он завладел парой свежеиспечённых булочек с подноса и перехватил Далию на середине комнаты.

— Не задерживайся, — сказал он. — Торговцы раскладывают своё добро, и мы можем неплохо закупиться, если успеем первыми.

Далия удивлённо на него посмотрела.

— Времени всё меньше, — объяснил Дриззт. — Давай найдём твоего вампира.

Далия продолжала смотреть на дроу, уперев руки в бока. Он понял её замешательство, поскольку вчера ночью, когда они вернулись из поездки, и эльфийка выдвинула идею раздобыть какой-нибудь магический предмет, чтобы отыскать вампира, Дриззт высказал свои сомнения, да ещё и слегка высмеял её.

Он ответил на её взгляд лёгким кивком головы, бросил маленький мешочек монет и вышел из таверны.

Целый час мчался единорог Андахар по восточной дороге прочь из Невервинтера, прямиком на рассвет, едва ли замечая вес дроу и эльфийки.

По настоянию Далии Дриззт слегка замедлил скакуна. Он оглянулся на женщину и на любопытную мягко светящуюся палочку, которую она направила в сторону леса справа от них.

— Там, — она указала палочкой на деревья.

— Ты доверяешь словам торговца и веришь этой палочке?

— Я хорошо за неё заплатила.

— Глупо, — пробормотал себе под нос дроу всего лишь, чтобы улучшить настроение. В конце концов, это были его деньги.

Он повернул Андахара и пустил его рысью через небольшое поле, ведущее к линии леса. Палочка, как объяснил торговец, содержала двоемер, способный почувствовать неживое существо, которых здесь было в избытке с тех пор, как Силора создала Кольцо Страха.

Дриззт натянул поводья, остановил единорога, обернулся и в упор посмотрел на Далию, хотя она едва ли заметила его взгляд, полностью сосредоточившись на палочке.

— Почему вдруг для тебя это стало так важно? — спросил он.

Застигнутая врасплох, Далия вскинула на него взгляд. Она выждала несколько секунд, прежде чем ответить:

— По-твоему, позволить вампиру свободно разгуливать это достойный поступок порядочного горожанина?

— Этот лес полон опасностей, есть в нём вампир или нет.

— Значит, Дриззт До’Урден хочет оставить эту загадку без ответа? — съязвила Далия. — А ведь я была под таким впечатлением от твоего героизма.

Дриззт изобразил улыбку и порадовался, что Далия вступила в словесную перепалку в такой игривой манере. Бывали времена, когда она намекала, что между ними возможно что-то большее. Времена, когда дроу осмеливался надеяться, что сможет сплотить своих спутников в команду, стоящую его воспоминаний.

Выражение лица Далии резко изменилось.

— Прости меня, — взмолилась она абсолютно серьёзно.

— Думаешь, твой бывший компаньон?

— Дор’кри? — вырвалось у Далии, и Дриззт мог поклясться, что её удивление было неподдельным. — Едва ли. Я его уничтожила полностью и с большим удовольствием. Ты забыл?

Конечно же, он помнил. Далия сражалась с Дор’кри рядом с умирающими дварфами. Она вытеснила его из камеры на входе уже смертельно раненого, только чтобы загнать под поток водных элементалей, вновь устремляющихся вглубь шахты предвечного в Гонтлгриме. По-видимому, вампир был уничтожен атакой стремительных магических вод.

Значит, не мысли о Дор’кри преследовали Далию, понял он, и заподозрил, что эльфийка может смотреть на это под другим углом. Возможно, она была убеждена, что за нападением стоит это создание Эффрон, её сын.

Однако дроу обнаружил, что не в состоянии поспеть за собственными мыслями с напоминанием о последних мгновениях Дор’кри. На самом деле, мог ли Дриззт когда-нибудь забыть тот ужасный момент, когда он пересёк шахту и во входной камере обнаружил своих друзей мёртвыми или умирающими у самого важного рычага Гонтлгрима?

— Тогда это не может быть он, и нам стоит… — начал Дриззт, но его глаза внезапно расширились, когда он принял во внимание сцену у рычага, развернувшуюся сразу после смерти Дор’кри. Он вспомнил последние слова быстро угасающего Бруенора, обращённые к нему, нежные и грустные, всегда звучащие эхом в его сознании, свет, покидающий его серые глаза, и Тибблдорфа Пуэнта…

Тибблдорф Пуэнт…

Дриззт подумал о разорванной палатке в лагере гоблинов, знакомые увечья. Вампир или берсерк, спорили они с Далией.

Все обрывки тех мыслей соединились, и Дриззт получил свой ответ. Он был прав в своей догадке, как и Далия.

Без лишних слов он развернулся и помчал Андахара вперёд.

— Спасибо, — прошептала она ему в ухо, но этого не требовалось, ведь даже будь он один, дроу взял бы точно такой же курс.

Проникнув за линию леса, они замедлились. Дриззт осторожно выбирал путь сквозь деревья и переплетения ветвей. Едва они вошли в чащу, палочка Далии засияла ярче и из неё потянулась струйка серо-синего дыма, удаляясь в лес перед ними.

— Надо же, это интересно, — заметил дроу

— Следуй за ним, — скомандовала эльфийка.

Спираль дыма продолжала тянуться вперёд как верёвка, направляя их между деревьями. Они прошли мимо дубовых стволов и вблизи того, что они приняли за валун.

Внезапно Андахар взвился и захрапел, а Дриззт в смятении судорожно хватил ртом воздух, поскольку перед ними был вовсе не камень, а крупный и странный зверь, нелепая магически соединённая помесь.

Полумедведь, полусова.

— Итак, мы идём на север, — заметил Афафренфер. — Ты знаешь эти места?

Артемис Энтрери перекинул свой объёмный дорожный мешок через седло и вскочил верхом на кошмара.

— Около часа езды по дороге, — пояснил он.

— Ну да, и мой друг может бегать как никто другой, — сказала Серая Амбра. — Но с моими короткими ножками, думается мне, лучше было бы поехать верхом.

Энтрери кивнул, затем невозмутимо пустил своего скакуна по дороге и бросил через плечо:

— В таком случае жаль, что у тебя нет коня, или свиньи.

Амбра уткнула руки в бока и смерила человека взглядом.

— В таком случае, нам может понадобиться больше времени, чтобы добраться туда.

— Нет, вам понадобится больше времени, — поправил Энтрери и пришпорив жеребца пустился вскачь от северных ворот Невервинтера.

Брат Афафренфер фыркнул и беспомощно усмехнулся.

— О, да, — согласилась Амбра. — Будь передо мной дорога получше, я бы тотчас ушла.

— Получше, чем… что? — спросил монах. — Ты хоть знаешь, какое приключение нам приготовил Дриззт?

— Нам нужно держаться ближе к нему, — объяснила Серая Амбра. — К Далии, и да, вот к этому тоже, — добавила она, кивнув на далёкого уже Энтрери. — Если лорд Дрейго или Кавус Дун выйдут на охоту, я надеюсь, что от шейдов меня будут отделять клинки этой троицы.

Афафренфер немного подумал над её словами, кивнул и направился к северным воротам.

— Не вздумай обгонять мня, — предупредила дварфа. — Иначе я наложу на тя заклятие и брошу беспомощным в лесу.

Напоминание о неожиданной атаке в недрах Гонтлгрима заставило Афафренфера обернуться и сердито посмотреть на дварфу.

— Однажды это сработало, — ответил он, — но больше не сработает. Никогда.

Поравнявшись с ним, Амбра сердечно рассмеялась.

— Лучшее заклинание, которое когда-либо к те применяли, парень, — вещала она. — Ведь благодаря ему у тя теперь вся жизнь впереди, о, да! Жизнь, полная приключений, даже не сомневайся! Жизнь — сражение!

— О, да, вполне возможно, жизнь в сражении с моими собственными компаньонами, — сказал он сухо, на что Амбра рассмеялась ещё громче.

Зверь, совомедведь, не поднялся им навстречу, и Дриззт быстро успокоился, смекнув, что тот был мёртв.

— Ну и дела, — соскользнув со спины единорога, сказала Далия и подошла к поверженному чудовищу. А это действительно было чудовище, огромное, как большой бурый медведь, но с головой и мощным клювом совы на могучих медвежьих плечах.

— Да уж, — согласился дроу и тоже спешился.

Далия наклонилась над монстром, ероша мех — окровавленный мех — вокруг шеи.

— Подозреваю, мы обнаружили самую свежую жертву нашего вампира.

— Вампир убил совиного медведя? — скептически заметил Дриззт и тоже склонился, изучая труп, а не его шею.

— Так ты признаёшь, что это был вампир? — Далия обеими руками раздвинула густой мех, чтобы открыть колотые раны от клыков.

— Похоже на то, — ответил Дриззт. — И всё же… — Он упёрся в совомедведя плечом и немного приподнял его, затем так же раздвинул мех, под которым обнаружилась дыра побольше, гораздо более глубокий прокол. — Я тоже хорошо знаю эти раны.

— Давай уже, выкладывай.

— Шип на шлеме, — Дриззт едва смог выдавить из себя эти слова. Он снова подумал об ужасной сцене у рычага, подумал о Пуэнте.

— Возможно, вампир и берсерк действуют сообща?

— Дварф в союзе с вампиром? — с сомнением спросил Дриззт. У него была своя догадка, однако дроу не был готов ею поделиться.

— С Дор’кри путешествовал Атрогейт.

— Атрогейт — наёмник, — замотал головой Дриззт. Он понимал, что это был не просто какой-то яростный боец.

— Берсерки — верные солдаты, а не наёмники.

Далия встала и снова вытянула палочку в сторону леса. Дым появился вновь и пополз между деревьями.

— Хорошо, давай тогда выясним, в чём дело, — сказала Далия.

Дриззт отпустил Андахара, и они двинулись в лес пешком. В безуспешных поисках прошло несколько часов, Далия расходовала заряд палочки раз за разом. Много раз Дриззт дотрагивался до маленького мешочка на поясе, хотя и знал, что не должен призывать Гвен ещё, как минимум, один день.

— Может, если подождём до наступления ночи, вампир сам отыщет нас, — заметила позже Далия, и лишь тогда Дриззт осознал, что солнце уже миновало зенит и опускалось на западе. Он обдумал слова Далии, и эта мысль ему не понравилась. Гвенвивар присоединится к ним утром, и она найдёт их добычу.

Дриззт так увлёкся маячащей перед ним перспективой, что совсем забыл про другую деталь плана этого дня. Он посмотрел на север, где по его просьбе их ждали три компаньона. Артемис Энтрери будет не в восторге.

— Куда теперь? — спросила Далия.

Дриззт обернулся на запад. Они были слишком далеко, углубились в ту часть леса, которую ни один из них не знал.

— Назад в Невервинтер, — решил дроу.

— Ты оставишь Энтрери и остальных в лесу наедине с блуждающим вампиром?

— Если нас не будет в их лагере до сумерек, они вернутся в город, — сказал Дриззт с отсутствующим видом. Он не мог сосредоточиться на других. Внезапно эта охота стала гораздо важнее.

— Вампир… — зловещим голосом повторила Далия.

— Мы отыщем его завтра.

— Ты радуешь меня, — заметила Далия. — Мне это нравится.

Дриззт не потрудился объяснять свои мотивы, особенно когда Далия приблизилась, коварно улыбаясь.

— Вампир, — сказала она снова, широко улыбнувшись и сверкнув глазами.

Дриззт оценил эту улыбку и хотел разделить с ней этот момент веселья, но обнаружил, что это невозможно, его слишком тревожили перспективы.

Далия подошла к нему вплотную и небрежно забросила руки ему на плечи, приблизив лицо.

— Никаких споров на этот раз? — тихо спросила она.

Дриззт сумел усмехнуться.

— Вампир, — повторила эльфийка с улыбкой искусительницы. Она сдвинулась в сторону и резко бросилась на его горло, шутливо кусая за шею.

— Всё ещё никаких возражений? — спросила она и укусила ещё раз, немного сильнее.

— Я смотрю, ты надеешься, что это вампир, — ответил Дриззт, ему стоило больших трудов оставаться собранным в тот самый момент. Не считая езды, это был первый раз, когда они прикоснулись друг к другу с тех пор, как покинули тьму Гонтлгрима.

— Не хотелось бы лишать тебя твоих желаний.

Далия отодвинулась и пристально посмотрела ему в глаза.

— Надеюсь?

— К тому же, ты явно надеешься, что он один, — сказал Дриззт.

Смеясь Далия сжала его в объятиях. Онаприблизила губы к его уху, нежно поцеловала и спросила:

— Ты простил меня?

Дриззт отстранил её на расстояние вытянутых рук и изучал её лицо. Он не мог противиться её привлекательности, особенно когда она носила свою милую причёску, а её боевая татуировка была едва заметна.

— Мне нечего прощать.

— А мой поцелуй с Энтрери? — спросила Далия. — Твою ревность?

— Это всё меч, игравший на моих слабостях, направлявший моё воображение в тёмные глубины.

— Уверен, что всё дело в этом? — спросила она, протянув руку и отбросив длинные белые волосы с его лица. — Возможно, меч лишь использовал то, что увидел в тебе.

Дриззт покачал головой ещё до того, как она закончила.

— Нечего прощать, — повторил он. Дроу почти добавил:

— А ты себя простила? — но мудро придержал этот порыв, не желая заново вскрывать рану, нанесённую появлением молодого изувеченного тифлинга.

— Идём в Невервинтер, — сказал Дриззт, но теперь уже Далия покачала головой.

— Ещё рано, — объяснила она и повела его на ложе из мха.

Далия похлопала Дриззта по руке, и когда он оторвался от своей миски рагу, кивнула на входную дверь гостиничной таверны.

Тёмный эльф не был удивлён появлению трёх своих компаньонов, как и не был застигнут врасплох угрюмым выражением лица Артемиса Энтрери. Увидев Дриззта убийца повёл двух других через переполненный зал прямо к его столу.

— Зима приближается, — сказал он, садясь напротив Дриззта. И когда тот никак не отреагировал, добавил:

— Ночью прохладно.

— В таком случае хорошо, что вы решили вернуться в город, — непринуждённо ответил дроу.

— О, Великие, — прошептал Афафренфер, повернувшись к Серой Амбре. — С каким бы удовольствием я посмотрел, как эти двое убьют друг друга.

Дварфа фыркнула.

Ничуть не беспокоясь, Дриззт снова вернулся к своему рагу, по крайней мере, попытался, потому что через стол протянулась рука Энтрери и грубо схватила его за запястье.

Дроу медленно поднял взгляд на человека.

— Мне не нравится быть брошенным в холодном лесу, — сказал Энтрери ровным голосом.

— Мы заблудились, — ответил Дриззт.

— Как вы могли заблудиться? — удивился Энтрери. — Ведь именно ты назначил место встречи.

— Дорога завела нас на восток, в незнакомые земли, — вставила Далия.

— Какая дорога? — спросил Энтрери, не спуская глаз с Дриззта.

Как только убийца выпустил его запястье, дроу откинулся на спинку стула. Затем он повернулся к двум другим и жестом пригласил их сесть. Он на самом деле не решил, что делать теперь, когда он был почти уверен, что знает, кого и что преследуют они с Далией. Перед ним встал вопрос: хочет ли он, чтобы Артемис Энтрери присоединился к охоте? Саму по себе встречу с тем, кого он разыскивал, если она произойдёт, и так уже будет трудно контролировать. И насколько сложнее это станет в сочетании с непредсказуемым и беспощадным Артемисом Энтрери?

— Что ты намерен делать, дроу? — спросил Энтрери.

Все четверо, включая Далию, посмотрели на него, ожидая ответа именно на этот вопрос. А вопрос был очень хороший.

— Ты сопровождал меня в недрах Гонтлгрима, чтобы избавиться от этого проклятого меча, — продолжал убийца. — За это я в долгу перед тобой.

Энтрери многозначительно посмотрел на Далию.

— Или, скорее, я был в долгу, — прояснил он. — Но не теперь. Я ждал там, где ты указал, а ты не пришёл.

— Какая великая жертва, — бросила Далия саркастически.

Афафренфер хихикнул, Амбра фыркнула.

Энтрери перевёл взгляд с Далии на эту парочку, прежде чем вернуть его дроу.

— Ты ничего мне не должен, — ответил Дриззт на этот взгляд. — Ни раньше, ни теперь.

— Вряд ли это так, — вставила Далия.

— Избавиться от Херцго Алегни, избавиться от Когтя Харона… — Дриззт прервался и в упор посмотрел на Далию, — … избавиться от Силоры Салм… Всё это было хорошо и правильно. Я взял бы их на себя, даже если бы был один и у меня появилась такая возможность.

— Герой Дриззт, — пробормотал Энтрери.

Дроу пожал плечами, не имея никакого желания спорить с убийцей на эту тему.

Артемис Энтрери смотрел на него ещё несколько мгновений, затем оттолкнулся обеими руками от стола и вскочил на ноги.

— Мы не расстаёмся врагами, Дриззт До'Урден, и это уже немало, — сказал он. — Рад был встрече и прощай.

Бросив последний взгляд на Далию, он повернулся и вышел из таверны.

— А чем займёмся мы? — спросил брат Афафренфер у Серой Амбры.

В поисках ответа дварфа повернулась к Дриззту.

— Какая дорога, по-твоему, будет наиболее захватывающей? — спросила она. — Твоя собственная или Энтрери? Я бы предпочла драку или даже десяток.

— Десяток, а потом ещё десяток, — с энтузиазмом добавил Афафренфер.

Дриззт ничего не ответил, и они вопросительно глянули на Далию, которая лишь пожала плечами.

Дроу тоже посмотрел на Далию. Её удручённый вид кольнул его в самое сердце, но тем не менее, неожиданно для себя он не почувствовал ревности.

— Похоже, здесь мы ответа не получим, — объявила Серая Амбра и тоже вскочила со стула. — В чём я уверена, так это в том, что у мня урчит в животе! — Звук разбитой тарелки заставил её обернуться к барной стойке, где толкались несколько грубиянов, пытаясь занять лучшие места.

— Заведение принимает ставки! — объявил бармен.

— О, а этот Невервинтер нравится мне всё больше и больше, — воскликнула дварфа и обратилась к Афафренферу:

— Пойдём, мой друг, добудем несколько монет.

Повернувшись к Дриззту и Далии она нарочито подмигнула.

— Не выглядит впечатляюще, не так ли? — Амбра указала на своего спутника, маленького и тощего. — Но мало кто сможет долго противостоять ему с голыми руками!

Она разразилась хохотом.

— Мы будем неподалёку, если вы найдете дорогу, по которой стоит идти! — Она снова переключилась на бар, где два здоровяка оголились до пояса перед началом поединка, в то время как другие передавали монеты, выкрикивая свои ставки. — Можете искать нас в самых дорогих номерах в городе, — добавила Амбра, потащив Афафренфера за собой.

Дриззт и Далия услышали тихие наставления дварфы своему спутнику монаху:

— Не вали никого из них слишком быстро. Пусть они верят, что могут побить тя, чтобы мы могли выжать максимум.

Дриззт повернулся к Далии, которая прыснула со смеху.

— Похоже, мы привлекаем интересных компаньонов, — заметил он.

— Во всяком случае, забавных, — согласилась Далия и сразу стала серьёзной. — Какой дорогой мы пойдём?

— Прямо сейчас? Будем выслеживать нашего вампира, разве нет?

— Берсерка, ты хочешь сказать.

— И это тоже.

— А что потом?

Дриззт принял задумчивый вид, честно пытаясь разобраться в этом самом вопросе.

— Найди ответ быстро, иначе мы потеряем трёх компаньонов, — заметила Далия. — Или точнее двух. Кажется, один уже ушёл.

Дриззт подумал и покачал головой. Он верил, что притягательная сила драгоценного кинжала будет держать Энтрери рядом с ним, по крайней мере, ещё некоторое время. Несмотря на прощальные слова и очевидный гнев человека, дроу знал, что ещё может заполучить его в команду до того, как они отправятся в путь.

— Ты хочешь, чтобы они остались с нами? — спросил Дриззт, кивком указывая на монаха и дварфу.

— Этот мир полон опасностей, — ответила Далия, бросая взгляд мимо дроу на возрастающую суматоху и делая ему знак обернуться.

Обнажённый по пояс Афафренфер казался очень хилым по сравнению с гигантом перед ним.

Амбал неуклюже размахнулся, пытаясь отвесить затрещину, от которой монах легко увернулся и ткнул своего противника в бок. Второй хук здоровяка прошёл далеко мимо цели, и толпа взвыла от смеха.

Третий удар пришёлся в челюсть, и Афафренфер отлетел к двери под удвоенное гиканье толпы.

— Он едва коснулся его, — заметила Далия, и уважение в её голосе показывало, что она оценила финт монаха. Дриззт тоже это видел. Афафренфер прекрасно справился с ударом, опережая его ровно настолько, чтобы тот не причинил ему ущерб по-настоящему.

Монах поднялся на ноги, явно пошатываясь. Когда его огромный противник бросился на него, он мгновенно обрёл идеальное равновесие и быстро ответил серией резких внезапных ударов по туловищу нападавшего. Опять же, он действовал скрытно и на близком расстоянии, так что лишь немногие из зрителей заметили, что здоровяк навалился на него, слишком страдая от боли, чтобы эффективно реагировать.

Афафренфер выскользнул из захвата и принялся наносить удары ладонями по рёбрам мужчины.

— Он придерживает свои удары, — заметил Дриззт.

— Не вали никого из них слишком быстро, — сказала Далия, практически идеально имитируя Серую Амбру. Она тут же оборвала себя не в силах сдержать гримасу, как и Дриззт, когда громила во весь разворот от самых лодыжек нанёс левый боковой удар, настолько дикий и мощный, что мог бы оторвать монаху голову, если бы попал в цель.

Но монах снова без труда уклонился и кулак прошёл над его головой, чтобы врезаться в один из опорных столбов с такой силой, что затряслось всё здание.

Сломав руку, несчастный почти потерял сознание, с закатившимися глазами и дрожащими коленями он, кажется, делал всё возможное, чтобы избежать рвоты.

Афафренфер с огромной скоростью скользнул в сторону, нагнулся и развернулся на носке правой ноги. Он схватился за барную стойку, и плотно прижавшись, нацелил левую ногу в спину своего соперника. Использовав стойку как противовес и опору, монах отвесил пинок с такой силой, что подбросил человека в воздух. Несчастный врезался головой в стол, отправив в полёт тарелки, кружки и щепки, в то время как болельщики бросились по сторонам.

Толпа ликовала, а когда раненый, пытаясь встать, рухнул на пол и потерял сознание, держась за сломанную руку, взорвалась аплодисментами.

Звон монет и оскорбительная ругань, поощрительные выкрики и призывы к новым состязаниям зазвучали в таверне в атмосфере ещё более праздничной, чем раньше.

И среди всего этого Дриззт и Далия увидели, как Амбра, вытянув вперёд свой священный символ, приблизилась к лежащему бойцу.

— Я вылечу твою руку, — пообещала она и добавила, — за несколько монет.

— Блестяще, — беспомощно пробормотал Дриззт, а Далия за его спиной снова рассмеялась.

— Я начинаю скучать, — сказал Афафренфер Серой Амбре. Парочка стояла в стороне от другого поединка, который завладел всеобщим вниманием.

— Ба, да не волнуйся, — заверила его дварфа. — В любом случае после твоей последней победы никто не хочет против тя биться.

Пока она говорила, один из дерущихся, крепкий мужик, поднял над головой своего противника и бросил его через всю комнату. Неудачник рухнул, круша стулья и столы.

— Ещё несколько монет для целителя, — пробормотала Амбра.

Направившись к раненому, она вдруг резко остановилась, наблюдая, как победитель, подняв свои мощные руки, ревёт и пританцовывает от гордости.

— Вот этот, возможно, захочет попытать счастья против тя, — сказала дварфа монаху.

— Он просто неуклюжий болван, — бросил тот.

— Да, но самодовольный.

Монах пожал плечами.

Вскоре после того как Серая Амбра наложила заклинание исцеления на последнего неудачника, Афафренфер предстал перед победителем. Громила имел настолько внушительные размеры, что казалось, в его жилах течёт немного крови огра.

Что, конечно же, только делало его более лёгкой мишенью.

Противник бросился, не скрывая своих намерений, поочерёдно взмахивая своими толстыми ручищами. Афафренфер уклонился сначала назад, потом наклонившись, и, наконец, сместившись в сторону.

Поощрительные крики смолкли, сменяясь протестами, по мере того, как многочисленные удары рассекали пустоту.

Афафренфер периодически бросал взгляды на Амбру, которая с мешком монет в руке не могла найти желающих принять ставку.

Когда громила приблизился к нему, расставив руки в стороны, монах не стал уклоняться на этот раз, а шагнул вперёд и нанёс своему сопернику удар в лицо.

Эта инициатива дорого ему стоила: гигант схватил его за шею обеими руками и поднял в воздух. Афафренфер пытался обороняться, пинаясь ногами, но руки человека были такими длинными, что было невозможно нанести хоть какой-то весомый удар.

Он снова бросил взгляд в сторону Серой Амбры, которая спорила с несколькими завсегдатаями, которые требовали, чтобы она продолжила делать и принимать ставки.

Дварфа изображала нежелание, слишком убедительно и слишком долго на взгляд Афафренфера, которого противник душил и тряс как куклу. Наконец Амбра смягчилась и протянула свои монеты.

Заметив, что монах ожидает знака, она подмигнула ему.

Афафренфер крепко вцепился в большие пальцы гиганта, выбросив вперёд обе ноги, как для удара. Но вместо того, чтобы поразить свою цель, он сначала быстро прижал ноги к себе, а затем вскинул их и по инерции выпрыгнул вверх пируэтом, таким образом освобождаясь из захвата.

Монах приземлился на расстоянии пары шагов. Как он и надеялся, соперник продолжил преследование и снова схватил его за горло. Однако, не давая чудовищу приблизиться и снова поднять его над полом, монах вцепился в руки своего противника, подсунув свои большие пальцы под его, на этот раз упав на колени.

Гигант наклонился вперёд, не понимая, что происходит. Великолепно используя импульс своего падения, Афафренфер с силой рванул руки вниз и наружу, одновременно выворачивая большие пальцы противника.

Глухой стук удара коленей монаха об пол быстро сменился треском ломающихся костей пальцев громилы.

Тот издал странный звук, что-то среднее между рыком и воем, и отнял руки.

Освободившись монах вскочил и отвесил ему две затрещины в лицо слева и справа. Когда гигант пытался защититься сломанными руками, Афафренфер стал наступать ещё яростнее, нанеся впечатляющий прямой удар в живот. Раненый отступил, шатаясь, врезался спиной в стену и согнулся пополам, скрестив руки на животе.

Левый хук Афафренфера откинул его голову в сторону. Он попытался парировать следующие удары, но чудовищный апперкот монаха угодил ему в брюхо с такой силой, что оторвал от земли.

Громила опустил руки и снова пропустил хук слева, его голова опять дёрнулась в сторону. Он поднял руки, защищаясь, чтобы вновь взлететь от апперкота.

Эта разрушительная последовательность повторилась трижды, после чего гигант стоял неподвижно, руки беспомощно болтались. Всё ещё сердитый за попытку удушения Афафренфер наклонился напротив него и принялся сыпать удары правым кулаком. С каждым ударом туша громадины подскакивала, а затем возвращалась в первоначальное положение.

— Достаточно! — закричал кто-то в толпе.

— Эй, ты убьёшь его! Хватит! — добавил другой зритель.

Брат Афафренфер повернулся, поднял руки в умиротворяющем жесте и оказался перед лицом ошеломлённых зрителей. Многие с недоверием качали головами.

Он беспомощно пожал плечами и криво ухмыльнулся Серой Амбре, которая, угадав его намерения, отрицательно покачала головой и поморщилась.

Тогда Афафренфер внезапно с огромной скоростью совершил оборот на носках. Используя таким образом преимущество инерции, он выбросил левый хук, который угодил его противнику прямо в челюсть. Несчастный рухнул на спину на деревянный пол.

Время в комнате, казалось, остановилось, приветственные возгласы, насмешки и другие крики сменились ледяным молчанием, все взоры были прикованы к этому тщедушному человечку с убийственными руками.

Здоровяк на полу застонал и сдвинулся, показывая, что он, по крайней мере, не умер, нарушив таким образом оцепенение. Некоторые посетители рядом с Амброй принялись кричать и толкать её. Афафренфер направился к ней, не теряя ни минуты.

— Что это за магия, дварфа? — закричал один зритель.

— Здесь нет магии, — неожиданно вмешался женский голос из задней части зала, и все обернулись. Толпа расступилась, и появилась рыжеволосая женщина, хорошо известная в Невервинтере.

Аруника двинулась к дварфе и монаху, пристально глядя на Афафренфера. Она взяла монаха за запястье, и когда не последовало возражений, повернула его руку и обнаружила татуировку жёлтой розы на внутренней стороне предплечья.

Женщина с пониманием усмехнулась.

— Никакой магии, — повторила она окружающим. — Честная победа, хотя я бы не ставила на соперников этого человека.

— О, хорошо же ты нас надула, маленькая грязная дварфа! — заворчал особо гадкий тип.

— Не грязнее твоей сестры, — возразила ему Амбра. — Ты не хотел ставить, но передумал и потребовал мою ставку, когда увидел, что твой парень может взять верх!

— Ты это подстроила!

— Я подстроила, чтобы моего друга задушили?

— По мне, так он жив и здоров!

— Да, но если верить твоим же словам, грош цена твоему чемпиону! Подумай об этом, придурок! — всё больше и больше распаляясь, Серая Амбра подошла к грубияну и заставила его отпрянуть, ткнув своим толстым пальцем ему в лицо. — Ты утверждаешь, что я дала задушить своего парня до полусмерти, зная, что он может освободиться, а затем нокаутировать твоего. Звучит не очень лестно для твоего парня, и можешь быть уверен, я расскажу ему, какого ты о нём мнения, — она посмотрела на побеждённого, распластанного на полу, — как только он очнётся.

Эта отповедь ошарашила агрессивного типа.

— Заплатите ей, — предложила спорщикам Аруника. — Эти деньги честно заработаны. Если вы готовы делать ставки, значит вы должны возвращать свои долги.

Последовало многоголосое ворчание, что не помешало Серой Амбре и Афафренферу покинуть заведение с несколькими мешочками, полными золота.

— Мы больше не заработаем таким способом, — заметил монах. — Нам следовало остановиться после двух боев.

— Ба! Они снова будут ставить. Не смогут удержаться, эти бестолочи.

— Они будут ставить на меня, что это принесёт тебе?

— Возможно, ты прав, — признала Амбра, ехидно улыбнулась и подмигнула ему. — Если только ты не готов взяться сразу за двоих.

Афафренфер собирался ответить, но вместо этого лишь вздохнул. Он знал, что скорее всего дварфа устроит поединок с тремя противниками одновременно.

— Здесь твоя провидица, — заметила Далия Дриззту.

Дроу рефлекторно коснулся поясной сумки и тут же отнял руку. Гвен вернулась к нему, и он больше не нуждался в Арунике.

Неожиданно у него появилась другая идея. Улыбнувшись Далии, он сделал Арунике знак присоединиться к ним.

— Ты хорошо выглядишь, — заметила рыжеволосая женщина, садясь рядом с двумя эльфами.

— Он нашёл свою пантеру, — объяснила Далия. — А сейчас мы ищем… — Дриззт прервал свою подругу, положив руку ей на предплечье, что, конечно же, не укрылось от Аруники.

— Баррабус… Артемис Энтрери здесь, — сказал дроу. — Он в третьей отдельной комнате наверху. Согласишься ли ты нанести ему небольшой визит? Я заплачу.

Далия распахнула глаза и повернулась, в упор уставившись на Дриззта, одновременно ошеломлённая и разъярённая.

— Я не шлюха, — смеясь, ответила Аруника.

— Нет, — подтвердил дроу, тоже со смешком, — не для этого. Энтрери согласился сопровождать нас на север, но теперь изменил своё решение. Тем не менее я убеждён, что лучший путь для него тот, что ведёт на север, и я хотел бы, чтобы ты поддержала его в этом направлении.

— Твоим честным словом? — скептически спросила провидица.

— Используй свои возможности, если этого не достаточно, — попросил он. — Я знаю, где найти то, что он хочет вернуть.

— Меч?

— Уничтожен, — вставила Далия.

— О…, — выдохнула Аруника, явно впечатлённая.

— Речь идёт о другой вещи, не менее важной, — заверил её Дриззт.

Аруника мгновение пристально его рассматривала, затем прошептала себе под нос несколько слов, в которых он признал заклинание.

— Артефакт или прозрение? — лукаво спросила провидица.

— Да, — ответил дроу.

Аруника поднялась и задержала руку Дриззта, когда тот потянулся к своему кошельку.

— Я схожу к нему, — пообещала она.

— Что тебе надо? — спросил из-за приоткрытой двери Артемис Энтрери, обнажённый по пояс.

Аруника постаралась, чтобы он заметил лестный взгляд, которым она окинула его мускулистый торс.

— Баррабус, — отозвалась она.

— Это не моё имя. Никогда больше.

— Артемис, да. Позволь мне поговорить с тобой. Мы ведущие игроки среди толпы крестьян. Нам не следует быть друг для друга чужими или врагами.

Слова провидицы были заряжены сильным магическим внушением, предосторожность наверняка излишняя. Для большинства мужчин — и Энтрери не стал исключением — хватало уже соблазнительного и обезоруживающего эффекта её магически улучшенной внешности. Убийца отступил на шаг и открыл дверь, и Аруника радостно вошла в его логово.

— Хорошо, что ты вернулся, — сказала она. Женщина села на смятую постель, скромно скрестив ноги. В этот момент ей пришло в голову отказаться от просьбы Дриззта и убедить Энтрери остаться в Невервинтере. Может быть, ей удастся сделать его информатором, дополнительной ценной ниточкой в созданной ею сети? В конце концов, подвиги Баррабуса Серого были ей известны. Это был весьма опасный и сильный человек.

“Слишком опасный”, — решила она вскоре после начала их разговора, глядя в его ледяные глаза. Нет, она не забыла Баррабуса Серого, в котором всегда видела одного из немногих встретившихся ей смертных, способных её победить.

Это не означало, однако, что он не мог быть ей полезен, и во многих отношениях.

Несмотря на свои прежние возражения, рыжая провидица пустила в ход капельку непреодолимого соблазна, чтобы и себя побаловать, и Энтрери угодить. Она покинула комнату, когда небо уже начало светлеть от проблесков зари, оставив убийцу полностью истощённым и крепко спящим.

Она доставила ему немалое удовольствие, и он ответил ей взаимностью. “Дополнительный бонус”, — подумала суккуб, потому что её собственное удовольствие не было целью этого обольщения. Не в эту ночь, во всяком случае, даже если это было весьма желанно! Нет, во время их объятий Аруника наложила чары на опасного убийцу, двеомер ясновидения. На исходе их забав, когда они замерли в объятиях друг друга, рыжеволосая суккуб, демон баловства, оказалась верна своей репутации и прошептала тихие слова ободрения на ухо Энтрери, уверяя, что лучший путь для него лежит рядом с Дриззтом и Далией.

Её репутация провидицы не была такой уж незаслуженной. Отныне Артемис Энтрери, отмеченный двеомером Аруники, будет шпионить для неё.

Глава 4 Мой друг вампир

Изменение перспективы сопровождалось для Дрейго Проворного полной потерей ориентации. Сначала в своей комнате он увидел, как пантера превращается в дым. Затем он прошёл сквозь эфир, кружась и вращаясь, проникаясь чувствами, тайно связанными с Гвенвивар.

Вскоре он оказался рядом со следопытом дроу и Далией на Ториле, но ближе к земле, чем они, и двигаясь вперёд. Он слышал эльфов, но не мог повернуться к ним. Не иметь способности управлять мышцами кошки, а просто видеть, слышать и чувствовать через неё было для старого колдуна странным опытом в состоянии бесплотности и, что более важно, потери контроля.

Он обнаружил изменившуюся реальность: глаза пантеры различали мир иначе, чем глаза людей. Все казалось ему удлинённым, расстояния определялись более чётко. Кристальная прозрачность производила почти увеличительный эффект на травинки, ветки и опавшие листья. Как будто сто зеркал поймали солнечные лучи и многократно усилили их, чтобы полностью изменить цвета мира. Это было ошеломляюще!

Сознание Дрейго Проворного наполнилось звуками. Некоторые были тихими, как щебетание далёкой птицы, затем становились неожиданно громкими, когда пантера обращала уши в их сторону. Тогда другие звуки приглушались. У Дрейго было ощущение, что кошка могла избирательно фиксировать свой слух в том или ином направлении, усиливая звуки в одних местах, и почти заглушая в других.

Пантера быстро двигалась в погоне за чем-то. Земля и кустарник проносились с такой дикой скоростью, что Дрейго рефлекторно закрыл глаза, пытаясь избавиться от этого видения. Но смежить веки Гвенвивар он был не в силах, поэтому его действия не возымели эффекта. И когда колдун был почти готов разорвать связь с пантерой, в поле зрения внезапно появилась добыча Гвенвивар.

Люди и тифлинги — фанатики Ашмадай — в панике разбегались, подбирая свои боевые скипетры и расталкивая друг друга.

Воздух над ним расколола ослепительная вспышка, далеко отбросив одного ашмадай.

Затем колдун почувствовал, что и сам летит, когда Гвенвивар прыгнула. Он увидел, как нырнула в сторону женщина, другая обернулась и завизжала, а он, перепрыгнув через обеих, жёстко врезался в торс внушительного воина тифлинга. Дрейго Проворный ощутил удар, когда воин попытался ударить жезлом в бок пантеры, но более остро он почувствовал вкус пота и плоти, когда Гвенвивар укусила тифлинга. Потом он не видел ничего. Кошка закрыла глаза, но колдун отчётливо слышал звук рвущейся плоти и хруст костей. А запах — о, этот запах, металлический и горячий! — переполнял его.

Аромат хлещущей крови.

Он снова ощутил себя летящим, и зрение внезапно вернулось. Он увидел, как кружится дроу, рассекая скимитарами воздух. Мимо промчалась Далия, и он услышал стон, хрип и звук удара её посоха о череп жертвы. Пантера врезалась в другого человека, сбивая его на землю, ломая ветки и сминая кусты. Как только они приземлились, Гвенвивар развернулась и прыгнула. Дрейго Проворный даже не понял, что он скребёт и царапает воздух, рефлекторно подражая Гвенвивар, чьи когти рвали плоть человека.

Ещё бросок — ещё один ашмадай пал от смертоносных когтей. Скимитар блеснул прямо перед полем зрения Дрейго Проворного, и он закричал и заслонил лицо руками, отчаянно пытаясь избежать этих тягостных картин, этих звуков и запахов.

Ему казалось, что он падал и падал в огромную чёрную дыру.

— …привело нас сюда, потому что здесь что-то было. — Голос Дриззта достиг его слуха и вытянул из тьмы, вернув к чувствам пантеры. — Что-то мощное…

Последние слова утонули, потому что Гвенвивар повернула уши, чтобы сконцентрироваться на далёком крике. Кто-то сбежал из этой группы ашмадай?

— …имея дело с вампиром? — осведомилась Далия.

Пантера прыгнула в сторону и взобралась на ствол дерева. И всё, что Дрейго Проворный смог уловить из ответа Дриззта, было:

— …гораздо хуже, чем это.

“Ох, да вернись же назад, глупая кошка!” — тщетно вопило сознание колдуна.

Внизу эльфийка и дроу продолжали разговор, но слух пантеры сосредоточился вдаль, и Дрейго Проворный слышал дыхание убегающего воина ашмадай гораздо чётче, чем голоса Дриззта и Далии. Он мысленно умолял Гвенвивар спуститься с дерева, но конечно, она не могла его слышать.

Когда пантера спрыгнула с дерева, Дрейго Проворный закричал от ужаса, увидев, как земля несётся ему навстречу. Шок был таким сильным, что разорвал его связь с кошкой. Но за то время, пока его сознание возвращалось к нему в Царство Теней, он успел услышать голос Дриззта:

— Что мы знаем о судьбе Валиндры Теневой Мантии?

— Лорд Дрейго? — тихо позвал Эффрон, входя в личные покои старого колдуна. Он осмотрелся; место казалось совсем пустым. Однако, судя по всему, Дрейго Проворный был здесь. Ведь именно он вызвал Эффрона.

Он двигался медленно и осторожно, словно ступал по битому стеклу, как делал всегда, когда рядом был этот в высшей степени опасный и мстительный негодяй. По правде говоря, Эффрон не прыгал от радости, когда посланник передал ему приглашение Дрейго Проворного.

Он прошёл мимо двери смежной комнаты, где держали Гвенвивар, но не поддался искушению войти, из-за страха быть обнаруженным и снова обвинённым в попытке украсть пантеру.

— Лорд Дрейго? — повторил он, входя в главную комнату.

Тоже пусто. Тифлинг опять повернулся к смежной комнате и, собрав всё свое мужество, подошёл к двери, аккуратно повернул ручку и позвал, на этот раз громче:

— Лорд Дрейго!

Заглянув в комнату, он застыл на месте, потому что обнаружил Дрейго Проворного, сидящим на полу! Остатки редких волос старика торчали в разные стороны, а он уставился на своего ученика отсутствующим взглядом. До сегодняшнего дня Дрейго Проворный всегда выглядел солидно и достойно, был причёсан и безупречно одет, будь то мантия или элегантный камзол с бриджами.

Старик долго смотрел на тифлинга, прежде чем создалось впечатление, что он заметил его присутствие.

— А, Эффрон, хорошо, что ты пришёл, — сказал он наконец и попытался встать.

Эффрон бросился ему помогать.

Старый высохший колдун провёл рукой по голове, приглаживая свои редкие волосы, его жёлтые зубы обнажились в улыбке.

— Что за приключение, мой мальчик, — воскликнул он.

Эффрон не понимал. Он окинул взглядом комнату и остановился на пустой клетке. Её прутья не светились.

— Я был на Ториле, — сообщил Дрейго Проворный. — Через сознание великолепной пантеры.

Эффрон озадаченно уставился на него.

— Я связан с этим существом с благословения обманутого друида, — объяснил старый колдун. — Поэтому я могу видеть её глазами, слышать её ушами, обонять её носом и даже воспринимать через неё эмоции. Это очень волнующий опыт, уверяю тебя! — он засмеялся, но быстро успокоился и принял серьёзный вид. — У меня никогда ещё не было подобного опыта убийства. Этот запах… Это было… очень личное, — он посмотрел на Эффрона. — И прекрасное.

— Учитель?

Дрейго Проворный тряхнул головой, как бы выходя из транса.

— Неважно, — сказал он. — Пока, во всяком случае, потому что я намерен попробовать ещё.

— Да, учитель, — согласился Эффрон, возвращая взгляд на пустую клетку. — А какова моя роль?

— Твоя роль?

— Мне сказали, что вы хотели немедленно видеть меня.

Дрейго Проворный несколько секунд казался совершенно растерянным, чего Эффрон никогда раньше не видел. Он не сдержался и снова бросил взгляд на клетку, пытаясь представить, какой же удивительный или ужасный опыт только что пережил Дрейго Проворный.

— Ах это, да, — сказал колдун, очнувшись. — Ты хотел получить шанс искупить свою вину, и я дам тебе один. Я уже думал кое о чём, но только что… — он мельком взглянул на клетку и усмехнулся — …до меня дошла иная информация. Что ты знаешь об этой Валиндре Теневой Мантии?

— О личе? — переспросил Эффрон. — Я наблюдал за ней издалека. Она совершенно безумна и потому вдвойне опасна.

— Возвращайся шпионить за ней. На этот раз для меня, — поручил ему Дрейго Проворный. — Я хочу знать, где она находится и что замышляет, и представляет ли сколько-нибудь серьёзную угрозу для земель Невервинтера.

— Учитель? — Голос Эффрона недвусмысленно выдал отсутствие энтузиазма.

— Иди, иди, — приказал Дрейго Проворный, махнув своими пергаментными руками на молодого колдуна. — Узнай что сможешь и возвращайся с подробным отчётом. И позволь мне снова предупредить тебя, мой нетерпеливый юный протеже: будь осторожен в своих отношениях с Далией и её спутниками — особенно с ними. Далия в данный момент не важна.

Лицо Эффрона окаменело.

— Для тебя, возможно, это не так, — согласился Дрейго Проворный. — Но твои потребности и желания не имеют первостепенного значения. Они бледнеют на фоне гораздо более важной проблемы, какую вполне вероятно представляет Дриззт До'Урден. Так что я предупреждаю тебя, и это не повод для дискуссии или непослушания: держись подальше от них.

Эффрон перестал даже мигать.

— Делай так, как я сказал, и когда придёт время, я помогу тебе отомстить, — пообещал старый колдун.

Вполне неплохо, если учитывать, что он не оставил Эффрону выбора. Тифлингу также пришлось признать, по крайней мере, самому себе, что без помощи он мало что мог сделать таким как Далия, Дриззт До'Урден или Баррабус Серый, каждый из которых был способен проявить себя грозным противником.

— Валиндра Теневая Мантия, — тихо ответил он, — конечно.

Эффрон ещё не вышел из комнаты, как Дрейго Проворный опять сел на пол, закрыл глаза и сосредоточился на своём дыхании, чтобы успокоиться и подготовиться к новому погружению в сознание пантеры. Когда его разум снова стал ясным и сильным, колдун установил наконец связь.

Возникло изображение, удивительно чёткое, учитывая окружающую темноту. Наступила ночь — сколько же времени прошло? — и Дрейго Проворный, потеряв равновесие, вновь оказался в сознании Гвенвивар. Глаза пантеры улавливали тот небольшой свет, который был вокруг, и многократно усиливали его, придавая ветвям деревьев странный призрачный вид. Резкие, контрастные, бесцветные контуры веток трепетали на ночном ветру.

Дрейго мог отчётливо слышать сердцебиение двух своих спутников. Однако его ждал сюрприз, когда Гвенвивар повернула голову, и он обнаружил не только Дриззта и Далию, но и третью персону — неряшливого вида дварфа, одетого в ребристые доспехи, и в шлеме с шипом размером в половину его собственного роста!

Дрейго Проворный понял, что сердце не билось у дварфа, и, вспомнив предыдущий разговор, догадался почему. “Это может быть интересным и важным”, — подумал он.

— Иди домой, Гвен, — сказал Дриззт… и всё превратилось в туман из серого дыма и клубящихся паров.

Вернувшись к себе в комнату, Дрейго Проворный проклял своё невезение. Далия и дроу по-видимому нашли старого друга — дварфа, ставшего вампиром. Как бы он хотел проследить за этой сценой! Если Дриззт До'Урден объединится с вампиром, пусть он и бывший друг, обращённый во тьму, это стало бы важным ключом к личности богини, которая могла назвать своим избранным именно этого дроу. Сможет ли Майликки, богиня природы, принять такое противоестественное существо?

И не будет ли в восторге от этого союза богиня Ллос?

Дрейго Проворный смог только вздохнуть и призвать самого себя сохранять терпение.

Гвенвивар вернулась в клетку.

Но ведь Дриззт мог позвать её снова.

— Я проголодаюсь, — заметил Тибблдорф Пуэнт угрюмо. После того как Дриззт и Далия нашли его в лесу, он привёл их в своё логово, в пещеру в холмах.

— И может случиться так, что на этот раз я не найду никаких гоблинов.

— Не обязательно, — настаивал Дриззт, а на самом деле умолял, хотя и пытался скрыть своё отчаяние от Далии и особенно от Пуэнта. Безуспешно, понял он, посмотрев на эльфийку.

— Нет? — сказал дварф. — Ты этого не знаешь, эльф, — он подошёл к выходу из пещеры и плюхнулся на землю. Он казался ещё более подавленным, чем Дриззт.

— Я умер. Должен быть мёртвым. Может, я буду сидеть здесь и ждать солнца.

Дриззт ни секунды не сомневался в решимости своего друга. Это был Пуэнт, в конце концов.

Предрассветное зарево окрасило восток, и в пещере понемногу начало светлеть.

— Так было бы лучше, — сказала Далия, минуя дварфа и выходя на свежий воздух. — Ты меньше рискуешь сожрать какого-нибудь невинного ребёнка, если обратишься в прах, — небрежно бросила она.

— В прах… — прошептал Дриззт одними губами и не смог удержаться от гримасы, провожая Далию взглядом. Она не понимала этой потери, этого негодования. То, что гордый и преданный берсерк вынужден покориться такой жалкой судьбе, было почти невыносимо для дроу.

А Далия, похоже, ничуть не была этим взволнована. В действительности же, её акцент на последнем слове “прах” заставил Дриззта неловко переминаться с ноги на ногу. Он подошёл к своему другу и положил руку на его крепкое плечо.

— Обязательно должен быть выход, — сказал он.

— Неа, ни одного нет, — бросил Пуэнт.

— Проклятие вампиров необратимо, — весьма холодно добавила Далия. — Я знала таких существ, в Тэе их полно. Многие пытались — о, как они пытались! — вернуться к свету. Сильнейшие Красные Волшебники и самые могущественные жрецы искали эти ответы. Но увы, возврата нет.

Дриззт бросил ей ледяной взгляд, но эльфийка лишь пожала плечами.

Дроу задумался, что может сделать он. Это был Пуэнт, верный Пуэнт. Тибблдорф Пуэнт, который привёл Стокли Серебряного Ручья и его ребят из Долины Ледяного Ветра на подмогу в Гонтлгрим. Тибблдорф Пуэнт, который пронёс Бруенора через шахту предвечного и помог своему любимому королю привести в действие рычаг, тем самым загнав огненного монстра назад в его дыру.

Тибблдорф Пуэнт, герой.

Тибблдорф Пуэнт, вампир.

Дриззт прислушался к своему сердцу. Как поступил бы он, если бы оказался на месте друга? Он не мог отказать дварфу в логике. Пуэнт был вампиром, а вампиру надо питаться. Запах крови, несомненно, пересилил бы любой моральный кодекс, потому что это был способ его существования. Невозможно было избежать этого аспекта проклятия, как и не было, увы, лекарства от этого недуга.

— Так вот как ты хочешь покончить с этим, мой друг? — спросил он тихо. — Ты решил сгореть?

— Я умер с моим королём в Гонтлгриме. Я просто воссоединюсь с ним.

— И я не смогу переубедить тебя? — спросил Дриззт.

— Мой король, — ответил дварф. — Он будет ждать меня у Морадина, и я ещё не сделал ничего такого, что заставило бы Морадина отвергнуть меня! Но я сделаю. Я знаю, что сделаю, если не покончу с этим прямо сейчас.

Дриззт пытался сосредоточиться на словах, но при упоминании о короле дварфов его пронзила тревожная мысль.

— Бруенор не… восстанет? — нерешительно спросил тёмный эльф. Он едва мог смотреть на старого друга Пуэнта в его жалком обличье, но увидеть Бруенора Боевого Молота, своего самого близкого друга на протяжении более века в подобном состоянии — этого сердце дроу не вынесло бы.

— Нет, эльф, — заверил его Пуэнт. — Он навечно упокоился в могиле, куда ты его положил. Его убили естественным образом раз и навсегда. Мой король умер как герой. В отличие от меня.

— Никто не ставит под сомнение подвиги Тибблдорфа Пуэнта в битве за Гонтлгрим и в сотнях других сражений до этого, — сказал Дриззт. — Твоя легенда величественна, а наследие незыблемо.

Пуэнт кивнул и крякнул в благодарность, решив не озвучивать очевидное: его наследие останется в безопасности, только если он свернёт со своего нынешнего пути. И был только один способ сделать это.

Он положил тяжёлую руку на руку Дриззта и повторил:

— Ах, мой король…

— Так тому и быть, — уступил дроу, хоть эти слова и дались ему с трудом.

— Пошли отсюда! — позвала Далия. — Я хочу вернуться в Невервинтер, и поскорее!

— Прощай, мой друг, — сказал Дриззт, выходя из пещеры. — Воссядь на пиршество и подними свою кружку рядом с королём Бруенором в Священном Чертоге дварфов.

— За клан Боевого Молота и за тебя тоже, эльф, — ответил Пуэнт.

Безмятежность в голосе друга немного облегчила сердце Дриззту. Дварф, похоже, действительно примирился со своей судьбой, поняв, что для него это лучший, а точнее единственный выбор. И всё же Дриззту казалось, что он чувствовал всю тяжесть мира на своих плечах, когда выходил из той пещеры.

Снаружи он остановился и обернулся к тёмному проёму, поглотившему Пуэнта. Не должен ли он остаться и стать свидетелем? Он был стольким обязан этому дварфу, который дал так много ему и Бруенору за все эти десятилетия. Пуэнт проявил себя героем во время последней битвы в Гонтлгриме, как и каждый из них, а теперь Дриззт собирался просто уйти, позволив ему сгореть дотла на восходящем солнце?

— Идём же, — сказала Далия, на что он ответил по-настоящему гневным взглядом.

— Ты ничего не можешь для него сделать, — она подошла к нему и взяла за руку. — С точки зрения морали он сделал правильный выбор. Разве ты не согласен? Если нет, то иди и предложи ему поехать с нами. Я прекрасно знаю, что вампир может стать могущественным компаньоном.

Дриззт изучающе смотрел на неё, не совсем понимая её истинные намерения, но не сбрасывая со счетов её слова или возможность взять Тибблдорфа Пуэнта с собой. Не обязан ли он, по крайней мере, этим своему старому другу?

— Но он должен питаться, — добавила Далия. — И, если не найдёт ничего другого, кроме гоблинов, он вонзит свои клыки в шею эльфа или человека. Это неизбежно. Он не сможет устоять против голода; если бы такое вообще было возможно, ты застал бы огромные и могущественные сообщества вампиров. Какой властитель смог бы противостоять таким группам или соблазну стать бессмертным?

— Ты уверена в этом?

— У меня большой опыт общения с этими существами, — объяснила Далия. — В Тэе их хоть отбавляй.

Дриззт бросил взгляд на вход в пещеру.

— Ты ничего не можешь сделать для него… — прошептала эльфийка. И когда Дриззт повернулся к Далии, он увидел подлинное сострадание в её голубых глазах и к нему, и к Пуэнту, и дроу был рад этому.

— Никто ничего не может сделать, кроме него самого. Только он сам может положить конец своим страданиям, прежде чем проклятие поглотит его разум и погрузит во тьму. Он сам принял решение. Я видела такое прежде: молодые вампиры, новообращённая нежить, уничтожали себя до того, как это зло полностью овладевало ими.

Дриззт глубоко вздохнул, но не отошёл от пещеры, даже наклонился в её сторону, как будто помышляя вернуться.

— Оставь ему этот момент, — прошептала Далия. — Он снова умрёт героем. Немногие обращённые могут так сопротивляться тёмным соблазнам, как сейчас это делает он.

Дриззт кивнул, сознавая, что должен быть доволен, должен принять эту маленькую победу и ограничиться этим. Он провёл мысленную параллель между Пуэнтом и Артемисом Энтрери, вспоминая слова Далии о том, что дварф будет убивать ради еды эльфов, людей и многих других существ. Такой теперь стала его природа, и это была властная, непреодолимая потребность.

А что Энтрери? Человек имел на своём счету множество жертв. Будет ли он убивать ещё, и только ли тех, кто заслужил, только ли для общего блага?

Да, Дриззт признавал, это был вечный вопрос. И это была его вечная надежда, что Энтрери найдёт способ исправить свою жестокую натуру.

Какая ирония, что Тибблдорф Пуэнт вынужден пожертвовать собой, не имея надежды, а Энтрери продолжает дышать. Какая трагедия, чтоПуэнт несёт бремя непреодолимой опасности, в то время как вся надежда достаётся Артемису Энтрери.

Реальность и впрямь не сахар.

Глава 5 Цель

Ранним утром следующего дня по настоянию Дриззта пятеро спутников покинули Невервинтер. И хотя он вообще не спал всю прошлую ночь, дроу был полон решимости выйти в дорогу. Много раз он бросал взгляды на восток, на лес, где нашёл проклятого Тибблдорфа Пуэнта. И много раз эта печальная действительность отбрасывала его назад во времени, к падению Пуэнта и Бруенора.

Он оставил тьму позади и теперь двигался с целью, ведя своих спутников по береговой линии перед лицом наступившей зимы. Зима пришла рано и ударила сильно, похоронив под глубоким снегом землю за пределами леса и взгромоздив на всём протяжении северного побережья Меча опасные ледяные торосы. Много раз за время их короткого путешествия Далия спрашивала Дриззта о его планах, и много раз Энтрери интересовался своим кинжалом, но дроу молчал со спокойной и довольной улыбкой.

— Порт Лласт? — спросил Энтрери, когда их место назначения стало очевидным, поскольку они свернули на тропу, которая вела вниз от скалистых утёсов до тихого приморского городка. Некогда Порт Лласт был портовым городом с процветающей каменоломней, но теперь больше напоминал деревню.

— Ты специально коверкаешь слова? — спросила Серая Амбра.

— Не коверкает, — сказал Дриззт. — Это название городка. Порт Лласт. Два Л.

— Как Ллос, — буркнул вечно язвительный Энтрери.

— Я не знаю этого места, — ответила дварфа, и Афафренфер, соглашаясь, пожал плечами.

— Столетие назад это был процветающий город, — пояснил Дриззт. — Самые большие здания Глубоководья, Лускана, Невервинтера и городков по всему побережью Меча построены из камней здешних скал.

— И чё случилось? — спросила Амбра, оглядываясь по сторонам. — По мне, так похоже, что камень хороший, и разве возможна здесь нехватка материала?

— Орки… разбойники… — пояснил Дриззт.

— Лускан, — вставил Энтрери, и Дриззт невольно вздрогнул, хотя был уверен, что Энтрери понятия не имел о его роли в катастрофе, произошедшей в Городе Парусов, который был всего в нескольких днях езды дальше по побережью.

— Порт Лласт был захвачен и разрушен, — сообщил Дриззт. — От города с населением почти в двадцать тысяч человек за короткий срок осталось лишь несколько сотен.

— Значит, он всё ещё немаловажен, — сказал Афафренфер. — Несколько сотен, и это в портовом городе?

— Это было до Магической Чумы, — заметил Энтрери. Он посмотрел на Дриззта и добавил:

— Расскажи им о нашем райском месте назначения.

— Вон там поднялась земля, — Дриззт указал на запад, в сторону открытого моря. — По слухам, это некое воздействие Магической Чумы, хотя, какая бы ни была причина, земля несомненно присутствует. Этот новый остров изменил приливы, которые разрушили гавань и покончили со всеми оставшимися надеждами для города.

— Покончили? — спросила дварфа.

— Мы обходили это место несколько раз, — смущённо сказала Далия. — Там всё ещё есть люди.

— Есть, но не много, — подтвердил Дриззт.

— Этот городок принадлежит Умберли, — Энтрери имел в виду злую морскую богиню, известную тем, что она отправляет своих приспешников, ужасных морских чудовищ, сеять панику на побережья Фаэруна.

— Но, тем не менее, люди держатся и сопротивляются, — возразил Дриззт.

— Благородные, — сказал Афафренфер.

— Упрямые, — поправила Амбра.

— Тупые, — отрезал Энтрери так чётко и уверенно, что привлёк взгляды остальных четверых. — За что они держатся? У них нет ни гавани, ни каменоломни. Всё, что у них есть, это память о потерянном времени, которое не вернётся.

— Защищать свой дом — это большая честь, — возразила Серая Амбра.

Энтрери засмеялся.

— Без надежды? — спросил он. — Сколько осталось жителей, дроу? Три сотни? Две? Их меньше с каждым годом. Некоторые сдаются и уходят, а других убивают дьяволы Умберли или орки и разбойники, которые хозяйничают в этих землях. У них нет ни шанса защитить свои дома. Им нечем заманить новых поселенцев и некем укрепить свои уменьшающиеся ряды.

Далия понимающе усмехнулась, когда взглянула на Дриззта:

— По-видимому, у них есть мы.

Энтрери в упор уставился на дроу и недоверчиво поинтересовался:

— В самом деле?

— Давайте посмотрим, что мы можем узнать об этом месте, — ответил Дриззт. — Зима для нас будет не более опасной здесь, чем где-нибудь ещё.

Энтрери покачал головой, скорее в смиренном недоверии, чем в согласии, но больше ничего не сказал. Однако его взгляд говорил красноречивее всяких слов, главным образом, напоминая Дриззту, что Энтрери пошёл с ним только ради возвращения дорогого ему кинжала.

Тропа спускалась вниз между высокими стенами тёмного камня. На нескольких вырубленных площадках виднелись руины старых катапульт, все они были нацелены на гавань далеко внизу. После несметного числа резких поворотов и крутого спуска пятеро спутников добрались наконец к южным воротам города, чтобы найти их запертыми и хорошо охраняемыми.

— Стой и назовись! — крикнул воин с крепостного вала. — И что за странная банда палубных матросов стучит в нашу дверь. Впереди эльф-дроу, а позади пёстрая команда. — Человек помотал головой и позвал других. Ещё два воина присоединились к нему на стене и выпучили глаза.

И не удивительно, дроу не только возглавлял группу, но и сидел верхом на единороге, а человек позади него был верхом на кошмаре с нижних планов!

— Такое не каждый день увидишь, а? — крикнула им Серая Амбра.

— Рад нашей встрече, — произнёс Дриззт. — И скажите на милость, Первым Капитаном Порта Лласт всё ещё называют Давоса Дотвинтиля?

— Выходит, ты его знаешь? — спросил стражник.

— Не так хорошо. Я лучше знал Хиаромоса Дотвинтиля в давно минувшие дни, когда плавал с Дюдермонтом наМорской Фее.

Это известие сподвигло троицу посовещаться, и когда они повернулись, второй страж, женщина, спросила:

— Кто же ты такой, тёмный эльф? Может, ты парень по имени Дриззт?

— К вашим услугам — сказал Дриззт и слегка поклонился. Слегка, потому что был на спине Андахара.

— Вы здесь проездом? — спросила стражница. Дриззт заметил что-то вроде резкости в её голосе, и понял: когда капитан Дюдермонт переступил границы благоразумия и попытался укротить порочный Лускан, случившийся переворот поставил во главу Города Парусов злодеев, что в свою очередь бросило длинную тень на Порт Лласт, который и так еле сводил концы с концами. Дриззт был частью команды Дюдермонта в момент его провала, о чём знали многие. А тот факт, что дроу пытался отговорить капитана от его опасных амбиций задолго до катастрофических событий, не был широко известен.

За последние десятилетия Дриззт пару раз проходил через Порт Лласт, но после фиаско в Лускане не встретил там особо тёплого приёма. Чаще он избегал города в своих путешествиях на север и юг.

— Мы надеемся перезимовать в вашем славном городке, — ответил он.

Двое стражников исчезли, третий повернулся, очевидно, чтобы поучаствовать в разговоре, который спутники не могли разобрать снизу. Ворота со скрипом отворились ещё до того, как они получили словесный ответ.

— Тогда добро пожаловать, — сказал с поклоном стражник, который был третьим на стене, когда они проходили мимо. — Под сенью восточных утёсов есть таверна “Утешение Камнетёса”. Я думаю, там вы найдёте хорошее жильё. Будьте благоразумны и оставайтесь на востоке, не ходите никуда в сторону доков.

Дриззт кивнул и соскользнул с седла, затем отпустил Андахара. Глаза стражников расширились, когда могучий единорог прыгнул в сторону и, казалось, вдвое уменьшился. Второй скачок опять уменьшил его вдвое, так же третий и четвёртый, затем Андахар просто бесследно исчез.

— Вы были в Невервинтере недавно? — спросил стражник, стараясь выглядеть спокойным, хотя явно был охвачен благоговейным страхом. — Как он?

— Становится сильным, — ответил Дриззт. — Непосредственные и самые большие угрозы городу были устранены.

Человек кивнул и казался вполне довольным этими новостями, и Дриззт хорошо понимал его реакцию. Порт Лласт нуждался в сильном и надёжном Невервинтере, способном помочь держать подальше пиратов Лускана и, возможно, поддержать их в постоянном противостоянии с существами из океанских владений Умберли. Городу Парусов не стоило бы большого труда разорить этот некогда процветающий, но теперь почти заброшенный город. Об этом Дриззту живо напомнил взгляд на защищённую гавань, где на волнах покачивалось около дюжины маломерных судов, и некоторые из этого скудного флота казались едва годными для плавания. Катапульты, установленные на восточных скалах над городом, всё ещё действующие и укомплектованные, являли собой внушительное зрелище. Но метание камней в движущееся судно было нелёгкой задачей. Если бы верховные капитаны Лускана бросили вызов, Порт Лласт почти наверняка пал бы, едва пискнув.

— Не очень дружелюбное место, — заметил Афафренфер, когда они впятером шли вниз по дороге мимо обветшалых каменных домов и лавок. Действительно, большинство ставней было плотно закрыто, а другие со стуком захлопывались, когда проходила эта необычная труппа.

— Это неспокойные земли диких существ, — ответил Дриззт. — Горожане насторожены, и не зря.

— Я полагаю, что просто прогуливаясь здесь, мы удвоили их бдительность, — язвительно заметила Далия.

— Я полагаю, что ты недооцениваешь силу поселенцев, — неожиданно вставил Артемис Энтрери, и остальные четверо повернулись к нему, всё ещё сидящему верхом на кошмаре. — Они здесь выживают, и одно это уже не мелочь.

— Хорошо сказано, — заметил Дриззт и ещё раз повторил:

— Это будет прекрасное место для зимовки.

— Почему? — спросил убийца, и когда Дриззт остановился и обернулся, добавил:

— Ты когда-нибудь собираешься нам рассказать?

— Сегодня вечером, — пообещал Дриззт и пошёл дальше.

Дорога разветвилась, но левый путь был заблокирован каменной стеной, под охраной трёх стражников. Эта дорога вела к нижним окраинам города, к гавани и побережью, и, осмотревшись вокруг, пятеро компаньонов увидели, что множество недавно возведённых стен фактически разделили город пополам, на восток и запад. Правое ответвление вело почти прямо на восток к утёсам и к верхней части города, и даже с такого расстояния спутники легко могли определить своё место назначения: недавно построенное центральное здание, ещё не успевшее обрасти мхом и выцвести от непогоды.

Общий зал в “Утешении Камнетёса” был просторен и ухожен, с несколькими ярко горящими очагами. Десятки горожан сидели за круглыми столами, которые располагались перед большой стойкой. Низкая стена позади неё позволяла лицезреть кухонную суматоху.

— Я могла бы привыкнуть к этому месту, — предположила Серая Амбра от такого многообещающего вида. Она не спеша направилась к ближайшему столику, сверкнув улыбкой сидящей там троице: человеку и двум дварфам. Лица всех троих обветрились под приморским солнцем, а руки покрылись мозолями и бугрились мышцами от работы на каменоломне.

— Рада встрече, — сказала им Амбра.

— Ага, дорогуша, составишь нам компанию? — ответил один из дварфов.

Серая Амбра остановилась, оглянулась на своих четверых спутников, подмигнула, а затем именно так и сделала.

— Никаких драк, — заметил Дриззт Афафренферу, когда они проходили мимо стола. — Я не позволю, чтобы нас выбросили из этой гостиницы или таверны.

— У меня едва ли бывает выбор, — признался монах. — Знаешь ли, Амбра любит, чтобы при ходьбе у неё звенели монеты.

— Я знаю, и я видел, но не допущу этого сейчас, — предупредил Дриззт. — У нас здесь важное дело.

— Возможно, ты расскажешь нам о нём в скором времени, — довольно резко ответил Афафренфер и направился к стойке.

Дриззт остановился и повернулся к Далии.

— Останься с ним, — велел он тихо, снова бросая взгляд на неугомонную дварфу. — Изучи нашего спутника монаха. Я должен знать его манеру поведения и степень благонадёжности.

— Он может сражаться, — заметила Далия.

— Но знает ли он, когда сражаться, и против кого?

— Он сделает то, что скажет ему дварфа, — сказал Энтрери.

Дриззт скользнул взглядом по столу, где Серая Амбра опрокидывала стопку за стопкой крепкий ликёр с тремя своими новыми друзьями.

— Ты думаешь, что знаешь её? — заметил Энтрери. — Ты видишь в ней Бруенора. Будь осторожен.

— Артемис Энтрери предостерегает меня насчёт тех, кого я выбрал себе в спутники, — пробормотал Дриззт. — Мир сошёл с ума.

Далия рассмеялась и вслед за Афафренфером упорхнула к стойке. Тем временем Дриззт и Энтрери нашли пустой столик в углу напротив двери.

— Этот городок обречён, — сказал убийца, как только они заняли свои места. — Почему мы тратим здесь наше время? — он мгновение подумал над этими словами и слегка их изменил. — Почему ты тратишь здесь моё время?

— Не обречён, — ответил Дриззт. — Если только мы не откажемся от него.

— И ты не можешь, — предположил Энтрери.

Дриззт пожал плечами.

— Здесь у нас есть шанс творить добро, — пояснил он и резко замолчал, когда подошла служанка, чтобы предложить напитки.

— Творить здесь добро? — с сомнением отозвался Энтрери, когда она ушла.

— Люди Порта Лласт заслуживают шанс, — сказал Дриззт. — Они держались вопреки всему.

— Потому что они тупые, — перебил Энтрери. — Я думал, мы это уже обсудили.

— Избавь меня от своих кислых шуток, — ответил Дриззт. — Я серьёзно. Ты жил… сомнительной жизнью. Разве от этого не зудит твоя совесть?

— Теперь ты решил почитать мне нотацию?

Дриззт серьёзно на него посмотрел и покачал головой:

— Я спрашиваю. Честно.

Служанка, юная миловидная брюнетка не старше пятнадцати лет вернулась с напитками, поставила их и побежала по зову с другого стола.

— А звучит так, словно отчитываешь, — ответил Энтрери после большого глотка “Красного Эля Врат Балдура”.

— Тогда я приношу извинения и снова спрашиваю, ты не чувствуешь сожаления?

— Нисколько.

Долгое время они сверлили друг друга глазами, и Дриззт не верил ответу, но решительный тон Энтрери не оставлял пространства для споров.

— Ты когда-либо делал что-нибудь для кого-то просто потому, что это было правильно? — спросил он. — Или в конце дела всегда должно быть твоё вознаграждение?

Энтрери только смотрел на него и сделал ещё глоток.

— Ты никогда этого не пробовал?

— Я пришёл с тобой на север, потому что ты обещал мне мой кинжал.

— В своё время, — пренебрежительно сказал Дриззт. — Но сейчас, я хотел бы узнать насчёт тебя.

— У тебя есть дело, которое нужно сделать?

— У нас есть шанс сделать здесь что-то хорошее для многих людей, — пояснил Дриззт. — В этом есть определённая степень удовлетворения, которое ты вряд ли когда испытывал.

Энтрери усмехнулся и вперил в него недоверчивый взгляд.

— Это так ты исцеляешь свои раны? — спросил он. Когда Дриззт в замешательстве посмотрел на него, он продолжил:

— Если ты сможешь меня изменить, то тогда не будешь чувствовать себя таким виноватым за то, что позволил мне избежать твоих клинков в прошлом, да? Ты неоднократно мог меня убить, но не сделал этого, и теперь ты подвергаешь сомнению это милосердие. Сколько невинных погибло, потому что у тебя не хватило мужества сразить меня?

— Нет, — тихо сказал Дриззт, качая головой.

— Или это что-то другое? — продолжил Энтрери, откровенно наслаждаясь этим разговором. — Однажды я встречался с королём-паладином в его подземелье, на самом деле, я был там его гостем. О, как он меня ненавидел, ибо увидел во мне тёмное отражение своего сердца. Этого ты боишься? Что мы с тобой не так уж сильно отличаемся?

Дриззт подумал мгновение, а затем вернул Энтрери такой же уверенный взгляд:

— Я надеюсь, что это не так.

Выражение лица Энтрери быстро изменилось.

— И таким образом, ты должен исправить меня, чтобы мог чувствовать, что твоя собственная жизнь оправдана? — В его голосе звенели нотки неуверенности.

— Нет, — ответил Дриззт. — Наши пути пересекались так много раз. Я не называю тебя другом…

— Я тебя тоже.

Дриззт кивнул.

— Но спутником… возможно, вынужденным, но, тем не менее, спутником. Позволь мне провести тебя по этому пути. Считай это шансом увидеть мир с другой точки зрения. Что ты теряешь?

Лицо Энтрери приняло жёсткое выражение.

— Ты обещал мне мой кинжал.

— И ты получишь его, или, по крайней мере, я покажу тебе, где он находится.

— Если я буду потворствовать тебе здесь? — спросил он с сарказмом.

Дриззт глубоко вздохнул и попытался дать упрямым ответным колкостям убийцы упасть с его плеч.

— Будешь ты мне потворствовать или нет, я предложил тебе не сделку, а всего лишь путь.

— Тогда с чего бы мне помогать тебе?

Дриззт готов был возразить, но уловил нечто, скрытое за грубым вопросом Энтрери, что открыло ему истину этой дискуссии. Он понимающе улыбнулся своему старому заклятому врагу.

Энтрери осушил кружку и грохнул ею об стол, требуя следующую.

— Ты платишь, — сообщил он дроу.

— Тогда ты будешь должен мне, — сказал Дриззт.

— Что? Несколько серебряных монет?

— Не за эль, — ответил Дриззт.

Энтрери делал вид, будто вся эта беседа утомляла и раздражала его, и возможно, в этом была доля правды. Но Дриззт не мог содержать ухмылки, ибо знал, что заинтриговал своего старого заклятого врага.

Однако, мгновением позже эта ухмылка исчезла, поскольку главная дверь общего зала распахнулась, и ворвалась группа горожан. Женщина и эльф располагались по бокам мужчины и фактически держали его: руки человека были закинуты им на плечи, а голова безвольно болталась.

— Помогите! — закричала женщина. — Приведите жреца!

Им пришлось повернуться боком, чтобы протиснуться в дверь. Когда они встали прямо, и Дриззту, и всем остальным отчётливо обозначилась проблема. Рубашка человека была порвана и пропитана кровью, раны простирались от бедра до рёбер.

— Сюда его! — крикнула Амбра, в то время как другие побежали к двери, а один высунул голову наружу и звал клирика. Серая Амбра смела со своего стола выпивку, кружки с брызгами полетели на пол. Трое сидевших с ней отскочили и начали ворчать, пока не увидели, что дварфа протянула вперёд священный символ и подняла свои объёмистые руки в молитве, шепча при этом имя Думатойна.

Дриззт, Энтрери, Далия и Афафренфер добрались до стола в то же самое время, когда товарищи раненого человека уложили его на стол. Монах, хорошо знакомый с работой дварфы, бросился к Амбре и нагнулся, удерживая раненого на месте.

Повсюду вокруг воздух наполнили вопросы с криками: “Морские дьяволы!” и проклятия злой богине Умберли. В разгар этой суматохи Дриззт потянул эльфа в сторону. Тот последовал за ним после короткого колебания, безусловно, смущённый видом дроу в Порте Лласт.

— Как это произошло? — спросил Дриззт.

— Так, как они утверждают, — ответил эльф, продолжая недоверчиво смотреть на Дриззта.

— Я не враг, — заверил его Дриззт. — Я Дриззт До'Урден, друг…

Ему не пришлось заканчивать, поскольку эльф узнал имя, приветливо улыбнулся и кивнул.

— Я Дорвиллан из Врат Балдура, — сказал он.

— Рад нашей встрече.

— Морские дьяволы, — пояснил Дорвиллан. — Сахуагины, бич Порта Лласт.

Дриззт знал и название, и самих монстров, поскольку сражался со злобными рыболюдьми несколько раз за время своего плавания на бортуМорской Феис капитаном Дюдермонтом. Он взглянул на раненого человека: Афафренфер стащил с него порванную рубашку, а другие плеснули воды, чтобы смыть лишнюю кровь. Теперь дроу хорошо видел раны: три глубоких прокола, как будто три метательных копья поразили его по прямой линии. Он хорошо мог представить себе трезубец, оружие, предпочитаемое сахуагинами, который проткнул беднягу.

— Где?

Другие задавали тот же вопрос.

— Северный навес для лодок, — ответил Дорвиллан.

— Так это и начинается, — пробормотала Далия рядом с ним.

Эльф посмотрел на неё и вздрогнул, когда в полной мере оценил стоящую перед ним эльфийку, её красоту и любопытный узор синеватых точек, украшавший её лицо.

— Удача, что мы прибыли в этот день, — сказал Дриззт.

— Ба, да это зрелище у нас почти каждый день! — воскликнул один из сидевших с Серой Амброй дварфов. — Морские дьяволы трижды за десятидневку, или это не Порт Лласт, разве вы не знаете?

Затем многие посетители друг за другом начали покидать “Утешение Камнетёса”, и воздух снаружи таверны наполнили призывы собраться в поисковый отряд.

Дриззт посмотрел на Далию и Энтрери, и они втроём хотели последовать за народом, но Дорвиллан схватил Дриззта за руку.

— Не надо, — объяснил эльф, когда Дриззт оглянулся на него. — Морские дьяволы, вне всякого сомнения, уже сбежали в своё водное святилище. Они знают, что мы отступили за стену. Народ спустится ради великой демонстрации силы, выстроится вдоль доков, будет бросать камни в тёмные воды, только чтобы дать существам знать, что Порт Лласт остаётся бдительным. А сахуагины услышат всплески сверху, находясь в безопасности своих водных домов и готовясь вернуться. Это почти стало печальной игрой.

— Тогда, почему вы втроём были там одни?

— Они редко выходят на берег днём, — ответил Дорвиллан.

— А по ночам? — донёсся со стороны вопрос Артемиса Энтрери, прежде чем Дриззт успел задать свой.

— Они выползают с приливом, — поведал Дорвиллан. — Приближаются к стене и бросают насмешки, камни и копья. Они проверяют нас, выжидают момент слабости, чтобы совершить набег на верхний город и полакомиться человеческой плотью. И каждый день мы посылаем вниз патрули. — Он кивнул на женщину и раненого мужчину, с которыми он вошёл в гостиницу. — Морские дьяволы строят укрепления в ходе подготовки к грядущему сражению. Каждый день мы спускаемся вниз и пытаемся найти эти баррикады и разрушить.

— А по ночам? — спросил на этот раз Дриззт.

— Мы избегаем доков ночью, — ответил Дорвиллан. — Мы в большей степени укомплектовываем воинами стену, но не заходим за неё. Не многие из нас способны видеть в темноте, а факелы делают нас прекрасной мишенью.

— Тогда, я полагаю, морские дьяволы выходят на берег ночью, каждую ночь.

Дорвиллан кивнул. Дриззт усмехнулся и взглянул на Энтрери, который напустил на себя мрачный вид, понимая, куда именно всё это может завести.

— Ты ведь почти закончила свою работу, Амбра? — спросил Дриззт.

— Ага, и он будет жить, но первое время не сможет напиваться, иначе он точно протечёт, — ответила дварфа, вытирая окровавленные руки.

— Выпей сама и поскорее, — посоветовал Дриззт. — Сегодня ночью мы работаем.

Он сделал шаг в сторону, но Дорвиллан снова удержал дроу за руку, поворачивая назад.

— Они выступят значительными силами, — предупредил он.

— На это я и рассчитываю, — ответил Дриззт.

Чуть позже Дриззт собрал всех пятерых и ограничил их в выпивке, хотя вскоре они должны были насладиться грандиозной трапезой, поскольку хозяин “Утешения Камнетёса” хотел вознаградить Серую Амбру за прекрасное исцеление своего раненого друга.

— У тебя осталось достаточно магии, чтобы помочь нам в трудную ночь? — спросил у дварфы Дриззт.

— Полным-полно. Чё у тебя на уме, эльф? И лучше бы это было хорошим, если ты думаешь держать эль подальше от моих губ.

— Темнота тебя не беспокоит? — поинтересовался Дриззт у Энтрери.

— Я уже давно получил дар видеть в темноте.

— Через Джарлаксла, — вспомнил Дриззт этот факт из прошлого.

— Не упоминай его имени, — сказал убийца.

— Таким образом, ночь будет помехой только для Афафренфера, — рассудил Дриззт.

Монах фыркнул, словно это утверждение было нелепо.

— Не будет, — пояснила Амбра. — Этот парень обучен сражаться в слепую, и годами жил в Царстве Теней. Он ещё не совсем полная тень, но довольно близок к этому, можешь не сомневаться. Ваша ночка — яркий маяк, в сравнении с днём Царства Теней.

— Прекрасно, — произнёс Дриззт.

— Мы собираемся за стену, — сделала вывод Далия. — Ты заключил какую-то сделку, чтобы спасти этот городок.

— Мы собираемся за стену, потому что это правильно, — поправил Дриззт. — Мы собираемся как следует ударить по этим сахуагинам и по возможности убедить их держаться подальше достаточно долго, чтобы Порт Лласт восстановился.

— Морские дьяволы — грозные враги, — серьёзно предупредила Серая Амбра.

— Мы тоже, — сделав это заявление, Дриззт посмотрел на Энтрери, который, как он думал, скорее всего, откажется от этого плана. Но убийца вёл себя непринуждённо, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди. Он не стал возражать.

— Дождёмся восхода луны, — пояснил Дриззт.

— Не слишком то она полная этой ночью, — заметила Далия.

— Я думаю, это нам поможет, — согласилась дварфа.

Дриззт кивнул и больше ничего не сказал, поскольку к ним, выстроившись в ряд, подходили работники “Утешения Камнетёса”. Каждый нёс поднос с горой изысканных закусок. И эта еда была тем более ценной, поскольку была собрана под угрозой, как понял Дриззт и другие. Подносы были полны рыбы и моллюсков, салата из морских водорослей и огромных красных омаров, которых когда-то считали величайшим деликатесом северного побережья Меча. Мало кто в Лускане ловил их сейчас, и конечно, любое предприятие на побережье Порта Лласт и рядом с ним было сопряжено с опасностью.

— Мы спускаемся к морю на промысел, — сказал хозяин гостиницы, высокий и худой человек, ходящий на полусогнутых ногах, и с такой грубой кожей на лице, что казалось, её можно было срезать и пустить на доспехи. — Однажды я подам морского дьявола, и надеюсь, что вкус у этих мерзких тварей лучше, чем их повадки!

По всей таверне прокатилось дружное “ура”, и оно повторно достигло крещендо, когда раненый трезубцем человек приподнялся на локтях и с удовольствием присоединил свой голос к общему хору.

— Ура Амбре Гристл О'Мол, — закричали они.

— Из Адбарских О'Молов! — добавили трое, сидевших с ней до происшествия.

— Прекрасная еда, — похвалила Амбра и, немного погодя, рыгнула.

— Последняя еда обычно именно такая, — сказал Энтрери.

Дриззт и остальные с кислым видом посмотрели на человека.

— Что? — произнёс он невинно, подняв глаза и держа в каждой руке по клешне омара.

— Ты всегда так полон надежды? — спросила дварфа.

— Я не за себя боюсь, — бесхитростно объяснил Энтрери. — Я знаю, что могу обогнать тебя, дварфа. И что этот, — он указал клешнёй на Дриззта, — обязательно останется позади, отважно сражаясь до самого конца, чтобы его спутники могли спастись.

При этом заявлении Афафренфер и Серая Амбра с любопытством посмотрели на Дриззта, а Энтрери добавил:

— Зачем бы мне, по-вашему, оставаться с этим дураком?

Дриззт в ответ не смог даже рта раскрыть, так остолбенел от мысли, что неуместная весёлость Артемиса Энтрери поможет успокоить его нервы перед опасным предприятием.

Они крадучись передвигались по тёмным проулкам нижнего города, осторожно переходя от здания к зданию и держась главным образом южных окраин города, в тени тех же высоких каменных стен, которые они преодолели, впервые спускаясь к Порту Лласт.

Энтрери, Далия и Дриззт делали “прыг-скок”, как назвала это Серая Амбра, сменяя друг друга по очереди. Один из них выпрыгивал на позицию, разведывал, закреплялся, а затем делал знак следующему в очереди прыгать дальше. Афафренфер оставался с дварфой, всегда занимая положение рядом с последним из прыг-скок трио.

Дриззт подобрался к северо-западному углу низкого каменного здания и осмотрелся вокруг. Он присел в конце длинной и совершенно прямой улицы, протянувшейся в самое сердце нижнего города. Чуть восточнее его позиции, сзади с правой стороны от него и почти через квартал, вырисовывалась стена, где с равными промежутками располагались горящие факелы. С левой стороны от него, приблизительно на том же расстоянии, эта часть города круто спускалась к скалистому побережью.

Дроу взглянул на Энтрери, следующего в очереди, и вместо того, чтобы просигналить ему двигаться дальше, Дриззт жестом показал присоединиться к нему здесь. Почти сразу, как прибыл, убийца кивнул, замечая те же возможности, которые увидел в этом конкретном месте Дриззт.

Дриззт указал на Энтрери, поднял два пальца и показал на юго-восточный угол здания, где они затаились, и параллельную дорогу дальше. Затем он снова поднял два пальца и указал на запад на здание напротив, через улицу.

Энтрери скользнул назад тем же путём и собрал остальных. Они с Далией пошли к востоку от Дриззта, дварфа и монах разместились на параллельной дороге и на западе.

Пятёрка затаилась в тенях и стала ждать, но недолго. Их насторожил крик с городской разделительной стены.

Дриззт посмотрел на Энтрери и Далию, которые были ближе всего к стене, и убийца взглянул на него, указал на север и кивнул. При этом Дриззт наложил стрелу на тетиву Тулмарила и двинулся за угол здания, присев в тени строения.

На востоке Далия свистнула голосом ночной птицы. Афафренфер на западе ответил, как они предварительно задумали.

При первом признаке движения по улице Дриззт оттянул тетиву Тулмарила и прицелился. Он видел, что какие-то фигуры двигались по дороге в поисках укрытия в тени здания далеко внизу, и услышал грохот, когда с городской стены в них полетели камни. Тем не менее, он не выстрелил, желая удостовериться.

От группы отделилась человекоподобная фигура, попятилась на середину дороги и подняла для броска копьё.

Человекоподобная, но не человек, Дриззт хорошо это видел даже с такого расстояния тёмной ночью. Во всяком случае, создание было ростом с человека с небольшим колючим гребнем, идущим от макушки головы вниз по спине, движения его были дёргаными, как у рептилии.

Существо метнуло копьё, в то время как Дриззт выпустил свою стрелу. Серебряная вспышка промчалась по улице, рождая в полёте мириады мерцающих образов и теней.

От силы удара существо отшатнулось на несколько шагов и сделало пол-оборота, чтобы посмотреть в сторону Дриззта. Оно так и продолжило кружиться, снижаясь с каждым оборотом, и наконец рухнуло на дорогу.

Остальные фигуры заметались по сторонам, и Дриззт сделал серию выстрелов, ни в кого конкретно не целясь, а главным образом для того, чтобы завладеть вниманием существ.

Он видел, как двое из них бросились через улицу, чтобы спрятаться у здания с другой стороны. Слышал необычный визг, пронзительный и наполненный резким свистом, который затих диссонирующим шипением.

По улице полетело больше стрел: Дриззт водил Тулмарилом справа налево и обратно.

На мгновение он поймал взглядом одного морского дьявола на крышах. Тот прыгал со здания на здание с левой стороны от дроу, подбираясь к нему. Немного позже он снова его увидел, но опять только на мгновение.

Мгновения достаточно.

В серебристом блеске стрелы Тулмарила он заметил удивлённое и испуганное выражение существа прямо перед тем, как оно отлетело с такой силой, что Дриззт разглядел его перепончатые ноги, пока оно кувыркалось вверх тормашками.

Дроу догадался, что их там было больше, и похоже, некоторые также шли вдоль зданий на его стороне улицы.

Он выкатился на середину дороги и снова начал рассыпать выстрелы по переулку, привлекая внимание. Дриззт не следил за траекторией выстрелов и не целился в кого-то конкретного, он непрерывно бросал взгляды вверх, вправо и влево, готовый к неизбежному ближнему бою.

Едва завидев вспышку первой стрелы Дриззта, Энтрери и Далия сразу побежали. Они помчались вокруг первого здания в узкий переулок за ним, затем вокруг второго, и так далее вниз по линии зданий.

После нескольких таких перебежек Далия схватила Энтрери и удержала на месте, потому что заметила выстрел дроу, пересекающий их путь. Стрела взлетела на крышу и высветила морского дьявола.

Далия указала большим пальцем вверх, и как раз, когда она и Энтрери подняли головы, прямо над ними пронёсся морской дьявол, прыгая на крышу здания, которое они только что миновали.

Далия устойчиво поставила свой посох, а Энтрери развернулся и присел, подставляя руки, чтобы помочь ей в прыжке. Она прыгнула, переворачиваясь в верхней части восьмифутового шеста, перебрасывая себя через край крыши. Эльфийка приземлилась, пригнувшись, почти легла на живот, лицом в другую сторону от переулка. Не теряя времени, она развернулась кругом, перехватила Иглу Коза и с большим замахом нанесла удар, заставив морского дьявола отшатнуться.

Далия подпрыгнула, делая несколько тычков, чтобы не подпустить к себе этого и второго сахуагина и выиграть время.

Энтрери поднялся, легко взобравшись по стене, и перелез через край крыши, стремительный и свирепый. Он сразу атаковал, оставив позади Далию, прорываясь между остриями двух трезубцев, согласуя свои удары с тычками Далии. Проникнув за трезубцы, убийца остановился и крутанулся вправо. Морской дьявол по ту сторону попытался укусить человека, когда тот приблизился, но передумал, или Энтрери изменил его намерения, ибо кинжал убийцы вонзился под подбородок существа через нижнюю челюсть в верхнюю. Не отпуская его, Энтрери переместился за спину своего противника и вырвал кинжал в тот момент, когда его меч сразил существо, разрубив поперёк.

Второй сахуагин остался с Далией, которая споткнулась, когда он пошёл в атаку. Предчувствуя близкую победу, сахуагин напирал трезубцем, от которого Далия легко увернулась.

Сам морской дьявол не был столь проворен, когда эльфийка нанесла ответный удар. Игла Коза ткнулась в верхнюю часть его груди, и остановила наступление. Далия отняла посох и ударила снова, вынуждая его пятиться, затем ударила в третий раз, в горло, существо пошатнулось и снова попятилось.

Четвёртый удар столкнул его с крыши, он полетел вниз на улицу и жёстко приземлился на спину.

— Ещё, — крикнул Энтрери и показал Далии на следующую крышу.

Далия разломила свой посох пополам, затем разделила на цепы и вместе с Энтрери бросилась к приближающейся угрозе. Они бок о бок перепрыгнули следующий переулок, приземлились на бегу и атаковали ближайших монстров.

Далия повернулась боком, избегая удара, и выбросила вперёд правую руку, её вращающееся оружие обмоталось вокруг рукояти трезубца. Она потянула его назад и вверх, продолжая наступать под задравшимся трезубцем, и сильно ударила вторым цепом в лицо сахуагина. Существо покачнулось, явно оглушённое, а Далия повернулась, согнувшись в талии, и врезалась в него, продолжая тянуть своим обмотанным цепом.

Тварь укусила её сзади за шею, но Далия продолжала напирать, таща морского дьявола прямо на себя. Упав, сахуагин выронил трезубец, а Далия резким движением запястья запустила оружие в воздух. Когда существо попыталось повернуться и подняться, она снова нанесла ему сокрушительный удар другим цепом на этот раз в лоб. Сахуагин упрямо встал как раз в тот момент, когда Далия прыгнула и на лету двойным пинком тоже сбросила его с крыши.

Она приземлилась и вскочила на ноги, чтобы встретить атаку другого морского дьявола. Этот был без оружия, но вряд ли безоружен, он пошёл на неё, раздирая воздух когтистыми руками.

Цепы эльфийки замелькали перед ней размытым пятном, хлеща по этим лапам, а также неоднократно ударялись друг о друга, создавая заряд энергии.

Рядом с ней Энтрери сражался со вторым существом. Далия ухитрилась посмотреть в его сторону и мелькнуть улыбкой, которая исчезла, когда она бросила взгляд за его спину и поняла, что он сразил уже двух других.

Теперь это было состязание, и Далия планировала победить!

Серая Амбра врезалась в Афафренфера, который на полпути прекратил движение вдоль западной стены здания вниз по улице. Дварфа открыла было рот, но мудро придержала свой язык.

Монах поднял левую руку к заколоченному окну. Кончики его пальцев слегка касались древесины, словно он чувствовал колебания внутри. Его глаза были закрыты, и казалось, он застыл на месте.

За исключением его правой руки с пальцами, согнутыми как когти орла, которая поднималась к груди.

Или как клыки змеи, поняла Серая Амбра, когда Афафренфер ударил. Круша деревянные доски, его рука рванулась со скоростью гадюки к черепу морского дьявола внутри. Монах сумел ухватиться за рыбий гребень сахуагина и вытянуть голову существа через дыру. Как только он сделал это, Афафренфер развернулся, его левая рука взметнулась вверх, и, положив шею сахуагина на расщеплённую кромку деревянного обломка, монах резко опустил вниз локоть, как падающее лезвие гильотины.

Существо издало странное водянистое бульканье, сопровождаемое громким треском его шейного позвонка.

Заслышав внутри звуки возни, Серая Амбра промчалась мимо монаха, прекрасно сочетая время своего прибытия и стремительный удар обеими руками Крушителя Черепов, её четырёхфутовой булавы, поскольку из задней двери хижины вырвался следующий морской дьявол. В результате этого могучего удара сахуагин отлетел в сторону и приземлился задом на брусчатку.

Пошатываясь, он нерешительно поднялся, одна его рука безвольно висела, и явно не желая сражаться с дварфой, сахуагин развернулся и убежал.

Но на отвлёкшуюся дварфу из двери выскочил второй, он царапался и кусался, повалил её на землю и подмял под себя.

Булава дварфы вылетела из её хватки. Она боролась и извивалась, освобождая одну руку, чтобы прижать руку морского дьявола. Но всё-таки, когти этой руки болезненно впились ей в плечо.

И хуже того, сахуагину удалось распрямиться и нависнуть своей мордой над лицом Серой Амбры. Морской дьявол с шипением широко раскрыл пасть, демонстрируя ряды острых зубов.

Карие глаза Амбры тоже широко распахнулись, и она с вызовом плюнула прямо в эту открытую пасть.

Больше заявление, чем защита.

Дриззт заметил морского дьявола, слетающего с крыши дальше по улице с правой стороны от него, но не смог пустить в ход Тулмарил, чтобы добить тварь. Слева над ним сразу появился сахуагин с поднятой рукой и готовый бросить копьё.

Дроу выстрелил и отступил, стрела попала сахуагину в грудь и подняла его в воздух. Бросок существа был не так хорош, или, скорее, был слишком даже хорош, поскольку копьё воткнулось в землю и застряло прямо там, где присел Дриззт.

Дриззт победил в этой дуэли, но другой морской дьявол занял место его прежнего противника, и дроу также слышал ещё одного позади справа от него на крыше. Он устойчиво опёрся на ногу и оттолкнулся пяткой, разворачиваясь. Два больших шага, нырок, и он оказался под прикрытием северной стены здания по левую руку, и так близко, что морскому дьяволу на крыше пришлось бы перегнуться через край, чтобы сделать в него бросок.

Он совершил эту глупость, и стрела Тулмарила прошла прямо сквозь его череп.

Когда этот сахуагин упал, с этой же крыши спустился другой, прыгая вниз на Дриззта, и двое слезли с крыши через дорогу, оба держали копья.

Как только копья полетели, Дриззт выхватил скимитары. Он крутанулся влево, прочь от здания, уворачиваясь от первого копья и поднимая Мерцающий как раз вовремя, чтобы отклонить второе, но оно его всё-таки задело.

— Давай! — крикнул Артемис Энтрери, и Далия ударила противника своим левым цепом, отгоняя морского дьявола. Пятясь, она отставила назад левую ногу и развернулась кругом в правую сторону, в то время как Энтрери сделал выпад вперёд, оказавшись на её позиции.

Она встала лицом перед соперником убийцы, который всё ещё наблюдал за Энтрери. Её цеп проломил ему череп в то самое время, как меч Энтрери перерезал глотку её предыдущего противника.

Они побежали дальше бок о бок. Энтрери развернулся влево и припал к земле, его меч отбил в сторону летящее копьё.

В тот же момент Далия развернулась вправо и тоже нагнулась к земле. Она соединила свои цепы в цельные четырёхфутовые шесты, а их — в восьмифутовый посох, когда они с Энтрери побежали к краю здания.

Однако, было слишком поздно, они оба поняли это, когда приблизились. Пара морских дьяволов на следующей крыше была уже у края, опустив трезубцы, чтобы не дать им продвинуться.

Приблизившись к кромке, Артемис Энтрери затормозил и потянулся к поясу.

Далия подбежала к нему, и, не замедляясь, воткнула в крышу конец своего длинного посоха и прыгнула, полетев в сторону тварей. Морской дьявол перенаправил свой трезубец в её сторону, и казалось, он непременно пронзит эльфийку, но в последний момент Далия вскинула ноги выше, напрягла мышцы торса и выжала все свои немалые силы, поднимаясь выше в воздух. Она перелетела поднятый трезубец, минуя чешуйчатого гуманоида, и в полёте повернулась так, чтобы приземлиться лицом к врагам. Эльфийка подтянула посох к себе и махнула им по прямой линии, как раз вовремя, чтобы блокировать разящий трезубец, хлестнувший поблизости.

Она взглянула на другого морского дьявола, но тот не проявлял к ней интереса. Он схватился за брюхо и за торчащий оттуда нож-пряжку Энтрери. Тем не менее, сумев удержать свой трезубец, сахуагин размахивал им перед собой, пресекая попытки убийцы перебраться с другой крыши.

Далия парировала укол трезубца своего противника, пытаясь понять, как выйти из боя и расчистить путь своему спутнику, чтобы воссоединиться с ним. Она взглянула на Энтрери и увидела, что он безрезультатно хлопал по длинному оружию своим мечом, потому что едва дотягивался и не имел никакого шанса выбить трезубец или хотя бы сместить в сторону, чтобы он смог перепрыгнуть.

Далия собиралась крикнуть ему об этом, но прикусила язык, поскольку поняла, что всё представление было ничем иным, как уловкой Энтрери. Он размахивал мечом, отвлекая внимание сахуагина. Покачиваясь и шипя, морской дьявол следовал за движениями меча своим трезубцем и совершенно не заметил, как Энтрери метнул кинжал в его физиономию.

Морской дьявол отшатнулся на пару шагов. Кинжал не вонзился, а лишь отскочил ото лба сахуагина, но всё же существо отнеожиданности потеряло равновесие. К тому времени, когда оно пришло в себя и сосредоточилось, Энтрери стоял на крыше перед ним, а острый меч погружался в его грудь.

Оно пыталось повернуться, оно пыталось парировать.

Но всё, что ему удалось сделать, это захрипеть, когда оружие дошло до самого сердца.

Энтрери вонзил меч по самую рукоять, придвинувшись так близко, чтобы умирающая тварь не могла пустить в ход свой длинный трезубец.

Противник Далии издал ужасный визг и отклонил свой трезубец, чтобы пырнуть Энтрери, а эльфийка не имела ничего против. Она ответила плотным градом тычков и ударов, каждый раз опережая трезубец, пока морской дьявол пытался восстановить ритм и давать отпор на равных с ней.

Наконец отчаявшееся существо просто метнуло в неё свой трезубец, от которого она легко увернулась, а затем бросилось на Далию, кусаясь и царапаясь.

Или попыталось, ибо эльфийская воительница ударила его несколько раз. Игла Коза била сильно и часто, а на последнем ударе Далия выпустила энергию молнии посоха. Взрыв швырнул морского дьявола назад, сбросив его с крыши с такой силой, что он врезался в стену другого здания.

Далия взглянула на Энтрери, который развернулся и сбросил насаженного сахуагина со своего клинка так, чтобы он тоже упал мёртвым в переулок. Перед этим убийца свободной рукой спокойно достал свой нож-пряжку из его брюха.

— Четыре, — объявил он, направляясь к своему кинжалу, лежащему на крыше.

Зарычав, Далия двинулась дальше.

Двинулась, но далеко не ушла, потому что в висок её ударил камень, оглушил и сбил на колени.

Энтрери озадаченно уставился на неё, затем посмотрел на север на стену и разобрался в неожиданном повороте событий. Воздух наполнился летящими камнями, шквалом метательных снарядов горожан, которые не могли отличить морского дьявола от союзника в темноте!

Сахуагин дёрнулся вниз, чтобы укусить Серую Амбру, а она вскинула голову навстречу его атаке, её лоб со стуком врезался в верхнюю челюсть морского дьявола. Она сильно поранилась, когда оглушённая тварь отстранилась, но приняла боль ради полученного преимущества.

Затем мелькнула нога Афафренфера, бьющего ошеломлённого морского дьявола в челюсть сбоку. Хотя Амбра сразу поняла, что монах ей здесь больше не спаситель, когда он прыгнул в сторону, чтобы встретить другого сахуагина, выходящего из хижины.

Поскольку морской дьявол на дварфе чуть приподнялся, чтобы перегруппироваться и собрать свои кружащиеся мысли, Серой Амбре удалось подвернуть под себя ноги. Она лягнула землю, подкинув себя вверх, и одновременно рванула монстра за руки, подняв его над собой. Её мощные ноги упорно двигались, и сильная дварфа оторвала свой зад от земли, перекатилась на лопатки и так запустила морского дьявола через голову, что он жёстко рухнул на спину.

Серая Амбра выгнула спину дугой и резко сократила мышцы передней части тела, вскочив прямо на ноги. Она сразу развернулась, и, поняв, что её булава слишком далеко, вытащила из-за спины свой маленький круглый щит и прыгнула к упавшему существу. Дварфа взялась за баклер обеими руками и со всей своей немалой силы опустила его край на шею лежащего морского дьявола.

Под воздействием удара ноги существа поднялись от земли, затем начали дёргаться, поскольку сахуагин метался, безуспешно пытаясь глотнуть воздух.

Амбра бросила взгляд через плечо, чтобы посмотреть на своего спутника в действии. Перед ним на коленях стоял морской дьявол, беспомощный против града ударов, которые бросали его голову влево и вправо.

— Сзади! — крикнула дварфа, увидев, как ещё один враг выходит из двери, выставив вперёд трезубец. Ей не о чем было беспокоиться, поскольку монах имел опыт в сражениях. На самом деле он знал о существе и даже подстрекал его к атаке, притворяясь отвлечённым.

Как только трезубец устремился в него, Афафренфер круговым движением отклонился назад и оказался позади колющего конца. Он схватил длинный шест левой рукой и рубанул вниз правой, точным и мощным ударом разломив рукоять трезубца. Не теряя времени, Афафренфер перехватил свою левую руку так, чтобы развернуть вверх заострённый конец трезубца и швырнуть его в физиономию морского дьявола.

Вслед за этим метательным снарядом монах подпрыгнул в воздух и пнул морского дьявола в морду. Приземлившись и развернувшись на носке, он снова подпрыгнул и отвесил пинок с разворота, который угодил сахуагину в грудь. Тварь отлетела назад и шмякнулась об стену хижины.

Монах опустился на одно колено, схватил упавшую половину трезубца и сделал полный кувырок, вставая лицом к морскому дьяволу с метательным снарядом, заведённым далеко за ухо.

Рука Афафренфера рванулась вперёд, и сломанный трезубец вонзился в грудь сахуагина. Он схватился за рукоять, но Афафренфер уже вырвал трёхголовый трезубец из чешуйчатой твари, а затем атаковал им снова, направив вверх, чтобы попасть в глотку морского дьявола. Он вновь его вырвал и воткнул обратно в грудь, проделав три новых отверстия над тремя от броска.

При каждом движении монах издавал короткий возглас, его сила возрастала от резких криков этого ритуала, его энергия фокусировалась как наконечник копья.

Или как острия трезубца.

Мифриловая рубашка Дриззта отразила копьё, оно отклонилось выше и не смогло вонзиться в плечо. Наконечник поранил шею, оставив болезненный порез, но не серьёзный или способный ослабить.

И не столь болезненный, как попадание другого снаряда, понял Дриззт, когда повернулся на звук удара и увидел, что предыдущее копьё вошло глубоко в бедро существа, спрыгнувшего с крыши рядом с ним. Тем не менее, этот упрямый морской дьявол приближался, сильно хромая, с копьём, свисающим с ноги.

Дриззт метнулся к нему, пиная копьё. Существо покачнулось от боли, и дроу промчался мимо, полоснув Мерцающим. Упрямая тварь попыталась увернуться, чтобы продолжить бой, но Дриззт резко затормозил и развернулся к нему лицом. Парные клинки ударили сахуагина прежде, чем он начал принимать оборонительную стойку.

Дроу пришлось отскочить назад, поскольку на него набросились двое других и, что удивительно, упрямый раненый морской дьявол также приближался к нему. Кровь капала из дюжины глубоких ран на его руках и туловище. Копьё ещё более неудобно свисало с его ноги. Пинок Дриззта расширил рану. Но, тем не менее, с этой болтающейся палкой, оставляя за собой несколько полос крови, морской дьявол продолжал неотступно следовать за ним.

Дриззт убежал от него по широкому кругу, чтобы атаковать двух других, встречая их преследование размытыми очертаниями яростных движений. Дроу вращался и резал скимитарами, соскальзывал вниз и поворачивался, чтобы подрубить им ноги, подскакивал высоко вверх и точно так же вращался и резал. Неподготовленному зрителю это показалось бы абсолютным хаосом, но для бывалого воина каждый поворот, каждое снижение и подъём, каждый разрез и удар следопыта дроу звучал бы гармонично, как ноты сладкой и прекрасной мелодии. Каждое движение перетекало в следующее логично, сбалансировано и с силой. Каждый удар, будь то прямой выпад или широкий разрез, находил свою цель.

И каждое наклонное отведение его клинков отбивало загребающий коготь сахуагина, или пинок, или внезапный порыв. Это продолжалось лишь считанные мгновения, но когда Дриззт метнулся прочь и выкатился из этой неистовой схватки, он оставил обоих морских дьяволов шатающимися, истекающими кровью и сбитыми с толку, и это дало ему достаточно времени, чтобы нырнуть вниз и взять свой лук.

Он перекатился через спину на ноги, повернулся, и, поднимаясь, наложил стрелу.

Ближайший сахуагин при вспышке молнии полетел прочь.

Второй стоял как столб, выпучив рыбьи глаза.

Дриззт сбил его на землю, от выстрела череп твари взорвался.

Оставался третий, он по-прежнему ковылял за дроу, покачивая всаженным копьём и истекая кровью. Дриззт наложил другую стрелу и не спеша прицелился. Он всматривался в существо через всю длину стрелы, ища какой-нибудь признак страха, какое-то осознание близости смерти, какое-то понимание, что оно не могло даже надеяться подобраться к нему близко.

Он не видел ничего кроме решимости и ненависти.

Он почти жалел существо.

Почти.

Он вынес морского дьявола одним выстрелом.

— Остальные бегут к морю, — отчиталась Серая Амбра. Дварфа и монах спешили назад в обход здания через дорогу от Дриззта.

— Мы могли бы устроить те ещё пару выстрелов, если поторопимся.

— Пусть бегут, — ответил Дриззт. — Мы вернемся завтра после заката и следующей ночью. Терзать и терзать их. Они устанут от этого, и мы поможем народу вернуть Порт Лласт к морю.

— Герои, — язвительно вмешался другой голос, и трое повернулись к улице. Они увидели, что Энтрери и Далия двигаются к ним. Эльфийка едва держалась на ногах и тяжело опиралась на убийцу, у которого виднелись собственные раны, включая глаз, настолько опухший, что остальные смогли разглядеть этот изъян даже при свете звёзд.

Дриззт бросился к Далии и забрал её у Энтрери, он сразу заметил, что волосы эльфийки были спутанными и липкими от крови.

— Амбра! — позвал Дриззт, опуская Далию вниз.

— Похоже, те и самому понадобится одно или парочка моих заклинаний, — заметила дварфа, становясь на колени возле Далии, но принимая во внимание полоску крови на шее Дриззта.

Когда Дриззт рассмотрел дварфу, её кровоточащую рану на лбу, он понял, что она могла бы сказать то же самое о себе.

— Нужно отступить на верхние рубежи за стеной, — предложил Афафренфер. — Сахуагины могут вернуться значительными и организованными силами.

— Да, давайте, — согласился Энтрери. — У меня есть несколько слов для этих камнеметателей.

От его тона все глаза обратились к нему.

— Будьте готовы, — мрачно добавил Энтрери. — Вскоре после этого мы, возможно, отправимся в дорогу.

Глава 6 Битва за Порт Лласт

Приветствия следовали за пятью компаньонами весь обратный путь до “Утешения Камнетёса” и даже внутри таверны, где к их столу неоднократно подходили гордые жители Порта Лласт, хлопая их по спинам и обещая, что в приморском городке золото им никогда не потребуется.

— Они жаждали такой ночи, которую мы им дали, — заметил Дриззт в один из редких моментов, когда впятером они остались наедине. — И жаждали немного надежды. Слишком долго этот городок пребывал в положении отступающего, а приспешники Умберли наступали.

— Ба, но разве они не вернутся? — спросила Серая Амбра.

— Только если мы им позволим, — вставил Афафренфер, опередив Дриззта, дроу кивнул и улыбнулся монаху в знак согласия и одобрения.

Затем к ним подошли другие, каждый нёс в руках по несколько пенящихся кружек, и разговор разросся, поглотив многочисленные “ура”, брошенные им по пути. Дварфа принимала всё это со щербатой улыбкой, наслаждаясь почестями, но не так сильно, как она наслаждалась элем.

Афафренфер тоже упивался славой, хотя и не пил алкоголя, подталкивая поставленные перед ним кружки к дварфе, что, естественно, делало Амбру только ещё счастливей.

На самом деле, Дриззт больше был доволен реакцией своих спутников на чествование, чем радостью горожан, которых он нашёл удовлетворёнными и занятыми возлияниями, в которых его участие было весьма скромным. У него становилось тепло на сердце, когда он смотрел на Серую Амбру, напоминавшую ему о стольких старых друзьях, которых он за десятилетия узнал в Мифриловом Зале, и на Афафренфера, который, казалось, подтверждал веру дварфы в его добрый нрав. Но больше всего Дриззта согревала искренняя улыбка Далии. “Она заслужила эту улыбку”, — подумал он.

Путешествие в Гонтлгрим подкосило эту женщину. Дриззт знал, что даже самая желанная победа, убийство Херцго Алегни, отняла у неё больше, чем дала. На пути в Гонтлгрим, прежде чем они узнали, что Алегни пережил сражение на крылатом мосту, Энтрери предположил, что, возможно, ожидание мести подпитывало безжалостный гнев Далии сильнее, чем осуществление этой мести. Так Энтрери объяснил Дриззту, что все всегда склонны ожидать, что какое-нибудь событие в будущем решит гораздо больше проблем, чем на самом деле может решить его реализация.

Дриззт немного поморщился, поскольку сейчас он смотрел на юную эльфийку и сравнивал этот образ с образом Далии, беспощадно молотившей по голове мёртвого Херцго Алегни своими дико вращающимися цепами. Слёзы, ужас, неумолимая злоба… нет, не злоба, поскольку этого слова недостаточно, чтобы описать эмоции, хлынувшие из неистовствующей Далии.

Конечно же, Дриззт пришёл к пониманию этой ярости, когда Далия обрисовала ему действительно мрачную сцену. Херцго Алегни убил её мать, и это после того, как он её изнасиловал, хотя в то время она была всего лишь ребёнком.

И теперь в дополнение к запутанным чувствам, терзающим Далию из-за её мести, добавилось другое, ещё более глубокое. Или, по крайней мере, ещё более запутанная и противоречивая проблема: кривой тифлинг-колдун, сын Далии. Дриззт задавался вопросом, какое же смятение царит сейчас за этой обманчиво хрупкой оболочкой? Какие вопросы без ответа и какие глубокие сожаления?

Дриззт мог только вообразить. Ничего из своего прошлого не мог сравнить он со штормом, бушующим в Далии. Его собственные испытания и обиды, даже предательства его семьи, казалось, бледнели по сравнению с тем, с чем столкнулась эта юная эльфийка. И действительно, это напомнило Дриззту, что она едва достигла того возраста, в котором он оставил Дом До’Урден для обучения в Мили-Магтир.

Он хотел сопереживать, понять, дать какой-нибудь совет и утешить, но он знал, что любые слова, которые он мог бы сказать, будут пустым звуком.

Он не мог понять по-настоящему.

Что заставило его повернуть голову к тому, кто, видимо, мог. Связанные эмоциональной травмой, Артемис Энтрери и Далия нашли утешение друг в друге. Это казалось Дриззту неоспоримым. Теперь он понимал их тихие слова и чувствовал себя глупцом оттого, что отдался безотчётной ревности и гневу. Правда, злобный Коготь Харона усугублял его реакцию и постоянно подстрекал его образами этих двоих, сплетённых в страсти. Но, тем не менее, Дриззт был будто ослеплён своими собственными потребностями и гордыней, он не прошёл важное испытание в своих отношениях с Далией.

И там, где он потерпел неудачу, этот человек, Энтрери, преуспел.

Теперь он смотрел на убийцу, который спокойно сидел, принимая выпивку и даже похлопывания по спине, но с отчуждённым бесстрастным выражением лица.

Обнаружив перерыв в потоке поздравлений, Дриззт наклонился и прошептал Энтрери:

— Признай, есть определённое удовлетворение в том, что мы сделали этой ночью, в добре, которое мы сотворили.

Артемис Энтрери посмотрел на него так, словно он двухголовый потомок эттина.

— Вообще-то, — поправил он, — как вижу это я, мы помогли им, а они забросали нас камнями.

— Они не знали, что это вы были на крыше, — возразил Дриззт.

— До сих пор болит.

Но даже неослабевающий сарказм Энтрери не мог заглушить блеск этой ночи для Дриззта.

Он привёл своих спутников в это место, надеясь именно на такую ситуацию и развязку. “Нет, это описание не подходит”, — подумал дроу, поскольку эта ночь превзошла его самые смелые надежды на их авантюру в Порте Лласт.

“И это только начало”, — пообещал себе торжественно Дриззт До'Урден, поднося в тосте кружку к Артемису Энтрери.

Убийца воздержался, но Амбра и Далия с удовольствием присоединились, и даже Афафренфер отбросил свою неприязнь к алкоголю и поднял кружку.

— Только начало, — беззвучно прошептал Дриззт пенными губами.

— Тэйцы не представляют угрозы, — сказал Эффрон Дрейго Проворному. — Они разрозненны и малочисленны, а возглавляет их эта нежить, Валиндра Теневая Мантия, которая стала лепечущей дурочкой.

— Очень могущественной лепечущей дурочкой, — напомнил Дрейго Проворный.

Он сидел в кресле в задумчивой позе, соединив перед собой кончики пальцев и постукивая ими, с высокомерным выражением, запечатлённым на его выветренном старом лице. Будто он смотрел на всё свысока, понимая, что его приспешники на земле намного ниже него и не в состоянии постигнуть что-либо полностью.

По крайней мере, Эффрон видел это именно так.

Сейчас кривой молодой тифлинг старался сдерживать свои эмоции. Эффрон знал, что он уже был на зыбкой почве с лордом Дрейго и не хотел усложнять это потенциальное болото взрывом.

Но на самом деле Эффрон хотел кричать. Он отправился в лес Невервинтер и наблюдал за тэйцами, численность которых сократилась до неорганизованных очагов фанатиков Ашмадай. Сейчас это были независимые банды, явно потерянные, без координации высших сил, в частности Валиндры, которая устроилась в той же древовидной башне, что и Силора, но казалась неспособной извергнуть что-либо, кроме тарабарщины.

Когда Дрейго Проворный дал ему это задание, он решил, что это важная миссия. Но скоро, рыская по лесу Невервинтера, Эффрон начал думать, что старый иссохший негодяй просто сослал его подальше от более важных вопросов.

— Ты явился, будто полагаешь, что твои слова должны меня успокоить, — сказал Дрейго Проворный.

— Тэйцы не представляют угрозы, — повторил Эффрон, словно это непременно должно было следовать по логике.

— Валиндра Теневая Мантия сильна и опасна.

— Она слабоумная.

— Что делает её вдвойне опасной.

— Она никогда не восстановит способности, чтобы организовать рассеянные остатки сил тэйцев в копьё, нацеленное на Невервинтер. Нет никаких преград для нашего продвижения, которое мы могли бы снова предпринять в лесу Невервинтер.

— В данный момент это меня не волнует.

Эффрон по привычке хотел поспорить, но прикусил язык. Вместо этого он вдумался в слова Дрейго Проворного и позволил дойти их смыслу, пока пытался следовать рассуждениям старого шадовара. Зачем бы Дрейго Проворному говорить такое в контексте тэйских сил? Или более конкретно, в связи с относительной изменчивостью и опасностью, исходящей от Валиндры Теневой Мантии? Если его не волновало возвращение в лес Невервинтер или попытка вернуть город, то почему Валиндра и другие тэйцы вообще имели значение?

— Я не верю, что Сзасс Тэм соблаговолит вернуться в эти земли, — сказал Эффрон. — Кольцо Страха выглядит довольно безжизненным и лишено какой-либо реальной силы. Учитывая кропотливый труд, необходимый для создания или воссоздания такого кольца, оно вряд ли стоит хлопот или риска. Теперь жители Невервинтера знают о тэйцах и будут отчаянно с ними сражаться.

— У меня нет оснований полагать, что Сзасс Тэм в ближайшее время направится в Невервинтер, — ответил Дрейго Проворный. — Он мог бы или, что более вероятно, мог бы кто-то из его выскочек и амбициозных приспешников, но это не имеет значения.

Эффрон вернулся к тому, откуда начал, и ему снова пришлось сдерживать своё растущее разочарование. Он почти спросил Дрейго Проворного, в чём тут проблема, учитывая всё, что только что сказал колдун, но понял, это признание поражения, признание того, что Дрейго Проворный думал на более высоком уровне, чем он, а этого Эффрон, конечно, не мог допустить.

Он так и стоял, продолжая смотреть на старого шадовара, складывая все части воедино в логическом порядке и взвешивая каждый лакомый кусочек, который предложил Дрейго Проворный, вкупе с манерой их подачи скрытным колдуном.

И тогда он понял.

— Вы боитесь, что Валиндра Теневая Мантия будет угрожать Дриззту и Далии… нет, только Дриззту, — сказал он. — Всё дело в бродяге дроу. Остальное не имеет для вас значения.

— Очень хорошо, — похвалил Дрейго Проворный. — Возможно, ты, наконец, меня слушаешь.

— Она не последует за Дриззтом. Если бы она сделала это, то он и его спутники уничтожили бы её, — заявил Эффрон.

— Ты не знаешь этого наверняка. В любом случае.

— Но я знаю! — настаивал Эффрон. — Валиндра сидит в своей башне, бормоча имя Арклема Грита снова и снова, как литанию против вторгающегося здравомыслия, а не в попытке его сохранить. И теперь к своему лепету она добавила второе имя, Дор'Кри. Половину времени она несёт тарабарщину, переплетая эти имена. — Он вскинул руки, и драматично запрокинув голову, провозгласил:

— Арк-Кри Лем-Дор-Грит! — в комичной манере.

— Я сомневаюсь, что она достаточно в себе, чтобы вспомнить о своей способности творить заклинания, не говоря уже о том, чтобы связать пару слов, — закончил он.

— Значит, ты охотно пойдёшь и убьёшь её, — ответил Дрейго Проворный.

Эффрон постарался удержать кровь, отхлынувшую от его лица, но понял, что безуспешно.

Несмотря на весь свой нелепый спектакль, в глубине души он знал, что оценка Дрейго Проворного значительности Валиндры Теневой Мантии была, вероятно, намного ближе к истине, чем его собственная. Она была лич, в конце концов.

— Это ваш приказ? — спросил он мрачно.

Дрейго Проворный расхохотался, и Эффрон в очередной раз понял, что иссохший старый негодяй взял над ним верх.

— Если она останется в лесу Невервинтер, не обращай на неё большого внимания, только убедись в том, что ты мне рассказал, — приказал Дрейго Проворный. — Наши истинные цели оттуда ушли, а значит и Валиндра скорее всего о них забудет.

Первая часть последней фразы заставила Эффрона навострить уши.

— Ушли? — пробормотал он себе под нос.

— Не беспокойся об этом, — наказал Дрейго. — Поверь, я наблюдаю за ними.

Лицо Эффрона напряглось, и он вздрогнул, когда понял, что Дрейго Проворный заметил нервозность в его голосе.

— Каков ваш приказ, лорд Дрейго? — спросил он.

— Возвращайся к учёбе. Когда ты понадобишься, я дам знать.

Эффрон врос в пол, сопротивляясь нежелательному приказу, но не имея никакой реальной силы возразить или отменить его. Прошло несколько мгновений, и Дрейго Проворный посмотрел на него с любопытством.

— Я хочу вернуться на Торил, — выпалил Эффрон, зная, что его голос звучал отчаянно и жалко.

Дрейго Проворный улыбнулся.

Эффрон неловко поёрзал. Он полностью был во власти старого колдуна. Он только что это признал.

— Я мог бы предположить, не для того, чтобы и дальше шпионить за Валиндрой — заметил Дрейго Проворный.

— Я помогу вам следить за Дриззтом До’Урденом.

— Ты атакуешь и будешь уничтожен…

— Нет! — решительно перебил Эффрон. — Я этого не сделаю. Только с вашего особого позволения.

— Почему я должен тебе доверять? Почему я должен позволить тебе это?

Эффрон только пожал плечами, и это движение казалось таким курьёзным и жалким с его искривлённой фигурой и безжизненной рукой, бесполезно болтающейся за спиной. У него не было ответа, и поэтому он был удивлён, когда Дрейго Проворный согласился.

— Тогда отправляйся на Торил, — сказал старый колдун. — Проверь Валиндру и подтверди свои подозрения и ожидания. И знай, я не буду к тебе милосерден, если она доставит мне хлопот! Будь внимателен и не торопись. Это важно!

— Да, учитель.

— Кроме того, как можно осторожнее следи за городом. Дриззт и его спутники могут всё ещё использовать его в качестве базы, но если нет, то следуй по их стопам. Найди их, но наблюдай издалека. Узнай о людях вокруг них. Я хотел бы иметь полное представление об их окружении: городах, ополчении, обо всём и обо всех, кого они считают союзниками, и обо всём и обо всех, кого они считают врагами.

— Да, учитель! — сказал Эффрон, тщетно пытаясь сдержать волнение в голосе.

— И главное, узнай для меня, какой богине молится Дриззт До’Урден?

— Можно предположить, что Майликки.

Дрейго Проворный впился в него тяжёлым взглядом, и Эффрон попятился на шаг.

— И также, если сможешь, узнай, какая богиня отвечает на его зов.

— Учитель?

Дрейго Проворный просто сидел, не мигая, будто уже ничего было обсуждать.

С коротким поклоном Эффрон развернулся и стремительно вышел из комнаты, чтобы собрать сумку к путешествию обратно на Торил. Однако он не сразу покинул башню Дрейго Проворного, поскольку, хотя он и надеялся следовать приказам своего учителя, боясь разозлить Дрейго Проворного снова, он осознавал, что именно эта группа изменила, разрушила и расстроила любой и каждый план или ловушку, которые он, его отец и Дрейго Проворный создавали для них.

Эффрон намеревался подготовиться лучше, чем, возможно, допустил бы лорд Дрейго.

Он дождался подходящего момента и проскользнул обратно в личные покои Дрейго Проворного. Он знал комнаты довольно хорошо, будучи у человека в близких помощниках почти десять лет. Сначала он направился в дальний конец комнаты к большой дубовой панели, украшенной чудесным изображением грандиозной охоты с теневыми мастиффами, ведущими охотников-шадоваров в погоню за убегающим лосем.

Эффрон засунул пальцы за рога лося и нажал, панель скользнула в сторону, открывая ящик для посланий, тридцать рядов в ширину и двадцать в высоту, с ячейками на шестьсот отдельных футляров со свитками. Большинство из них были заполнены.

Эффрон знал систему заполнения, так как сам её составлял. В самой середине в невзрачных футлярах были самые сильные заклинания. Он вытягивал один футляр за другим, просматривал и возвращал на место, пока не нашёл нужные ему двеомеры. Дрожащими пальцами тифлинг открыл футляр и вынул пергамент, не смея даже его развернуть. Эффрон знал, что ему далеко до этого заклинания, ибо без свитка он не мог даже пытаться его применить. И даже со свитком это было бы отчаянным шагом.

Но это были отчаянные времена.

Эффрон сунул заклинание под мышку, закрыл крышку футляра и вернул его на место. Он закрыл панель, нажав на колесо одной из колесниц охотников, и направился к ларю с пустыми футлярами для свитков, чтобы защитить украденное заклинание.

Молодой тифлинг глубоко вздохнул и убедил себя, что Дрейго Проворный, скорее всего, даже не подойдет к этому потайному шкафчику, и уж точно не хватится именно этого свитка. В конце концов, оно появилось у Дрейго Проворного ещё до рождения Эффрона, и у старого колдуна редко возникает необходимость в таких заклинаниях здесь, в Царстве Теней. Подумав об этом, Эффрон тяжело сглотнул, может ли Дрейго Проворный отправиться на Торил в ближайшее время? И если да, и если ловить Дриззта До’Урдена, разве не могла бы ему потребоваться вторая копия, свиток этого самого заклинания?

Эффрон, полный решимости рискнуть, запрятал футляр со свитком в свою мантию.

Он знал, что следующая часть будет сложнее, поскольку он будет доставать нечто более заметное. Дрейго Проворный, конечно, мог обнаружить отсутствие этого предмета, но Эффрон решил, что в этом случае сможет оправдать его заимствование как необходимую защиту.

Клетка Гвенвивар не была единственным таким приспособлением Дрейго Проворного, хотя, конечно, она была самой продуманной. Ведь клетка Гвенвивар должна была не только уменьшать и удерживать кошку, но и не давать ей вернуться в свой астральный дом.

Те другие тюремные камеры не были столь продуманы, и казались всего лишь простыми сосудами за закрытыми дверцами другого шкафа.

Эффрон открыл эти дверцы и махнул рукой, чтобы раздвинуть постоянную магическую дымку, которая хранила содержимое шкафа в целости и в застывшем состоянии. За дымкой Эффрон увидел зверинец Дрейго Проворного, и он был не таким, какому позавидует маленькая девочка, мечтающая о щенках и котятах. Такая коллекция скорее заставила бы любого ребёнка какой угодно расы бежать в ужасе или свалиться на землю, парализованным в самой глубокой западне страха.

Поскольку ни одно из существ в этих многочисленных сосудах не было живым. Верные некромантским пристрастиям Дрейго Проворного, они были мёртвыми существами, или, точнее, нежитью на разных стадиях разложения. Кроме того, там находилась пара магических созданий, големов. Эффрон взял самый новый сосуд, восхищаясь крошечным бурым увальнем внутри. Дрейго Проворный совсем недавно подобрал этот труп на улицах Невервинтера.

Проведя лишь несколько мгновений вне шкафа, крошечный бурый увалень пошевелился и неуверенно встал, как будто рассмотреть Эффрона. Он был крошечным только из-за сосуда, и если бы Эффрон вытряхнул зомби, тот быстро вернул бы свой двенадцатифутовый размер.

Да, ему может понадобиться такой потрясающий косматый солдат против тех грозных врагов. Он опустил сосуд в свою сумку.

Однако он пришёл сюда не за ним, а за другим, за существом, которое он создал по велению Дрейго Проворного, используя древнееРуководство Големов, предоставленное его учителем. Это было одним из величайших испытаний Эффрона и его величайшим достижением. Это, пожалуй, больше, чем что-либо ещё, за исключением его наследия, возвысило его в рядах подчинённых лорда Дрейго.

Он взял сосуд из шкафа. Внутри был скелет змеи не длиннее среднего пальца Эффрона. Он шевелился и извивался, затем поднялся и начал раскачиваться. От его танца Эффрон на мгновение забылся, и это при том, что голем был в сосуде и уменьшен. Его настоящая длина более чем в два раза превышала рост высокого человека.

Эффрон внимательнее к нему присмотрелся, восхищаясь своей давней работой. У голема, некрофидиуса, голова была сделана из человеческого черепа, но с клыками змеи.

— Мой червь смерти, — прошептал Эффрон, используя более распространённое название для такого создания. — Ты готов поохотиться?

Афафренфер с любопытством наблюдал, как его напарница танцевала и мелодично напевала, размахивая кадилом, из которого по всей их комнате в “Утешении Камнетёса” струился ароматный дым. Серая Амбра купила эту комнату, а не сняла, хотя по выгодной цене, учитывая хорошее отношение к спутникам после их победы над морскими дьяволами.

— Что ты делаешь? — спросил монах, но дварфа не отвечала, продолжая танец и песнопение.

Афафренфер скрестил руки на груди и тяжело вздохнул.

Спустя много времени дварфа наконец остановилась. Она посмотрела вокруг и улыбнулась, явно довольная собой.

— Ну? — напомнил монах.

Серая Амбра ему подмигнула.

— Отныне это моё святилище, — сообщила она. — Место, которое я зову домом.

— Ты намерена здесь жить?

— Мы остаёмся на зиму, — ответила дварфа весьма уверенно.

— А потом?

Серая Амбра пожала плечами, словно это не имело значения.

— Тогда это глупое занятие, — заметил Афафренфер и вышел из комнаты на завтрак.

Амбра только улыбнулась и не потрудилась объяснить. Насколько она знала, Афафренфер не понимал смысла слова “святилище”. Когда она отправилась в Царство Теней как лазутчица Цитадели Адбар, Серой Амбре дали специальную брошь, содержащую единственное заклинание, двеомер, который возвратит её в назначенное святилище в мгновение ока.

Она уже почти последовала за Афафренфером из комнаты, но остановилась в дверях и обернулась посмотреть на остатки фимиама парящего в углах святилища. Только теперь ей стало понятно значение этого действия. Её предыдущее святилище было в Цитадели Адбар, в её родном доме, и никогда прежде ей не приходило в голову изменить его местоположение.

Но теперь это казалось совершенно очевидным выбором.

На лице Серой Амбры расцвела искренняя улыбка. Она нашла новое святилище, потому что нашла новый дом. И нашла новый дом так неожиданно, потому что, по сути, нашла новую семью.

Она сделала это без единой мысли, а просто в попытке быть практичной в текущей ситуации. Но теперь, оглядываясь на комнату, дварфа хорошо понимала более глубокие предпосылки, подсознательные надежды и чувства, которые привели её к этому драматичному поступку. Она закрыла дверь и пружинистым шагом последовала за Афафренфером в общий зал.

Дни превратились в месяц, и уже начал падать зимний снег, а компаньоны всё ещё оставались в Порте Лласт. Они часто выходили за оборонительную стену в поисках сахуагинов, и каждое сражение было короче предыдущего, ибо морские дьяволы поняли, что чем раньше они сбегут от этой могущественной команды, тем меньше понесут потерь.

Однако более важная работа происходила позади импровизированной стены Порта Лласт. Главным было то, что Дриззт и четверо его спутников принесли осаждённым жителям чувство надежды, и в этом новом свете Дорвиллан и горожане перегруппировались и перестроили свои силы в эффективные штурмовые дозоры. Дриззт и другие обучали их, и часто кто-то из компаньонов сопровождал горожан в их рискованных походах к наиболее опасным пределам.

Они проявили большую заботу в этих начинаниях; дозор никогда не был за стеной без линии поддержки на всём пути следования.

Слишком долго ночь Порта Лласт принадлежала морским дьяволам, но все, кто знал тёмных эльфов, считали иначе. Теперь ночь Порта Лласт принадлежала дроу, и что более важно, тем, кто готов был за ним последовать.

— Победа в сражениях — это только первый шаг, — объяснил Дриззт горожанам на одном сборе всех трёх сотен. — Победить и удержать землю будет сложнее.

— За стеной практически невозможно, — ответил ему один голос.

— Тогда переместите стену, — предложил Артемис Энтрери.

Дриззт внимательно посмотрел на убийцу. За десятки прошедших дней в их отношениях мало что изменилось. Энтрери оставался угрюмым и циничным, готовым раскритиковать всё и всякое, что пытался здесь сделать Дриззт. Тем не менее, несмотря на эту внешнюю твёрдую броню, поступки человека говорили за себя. Он не оставил Порт Лласт ради более мирного города, хотя легко мог доехать до Невервинтера на своём кошмаре, и выходил сражаться если и не без жалоб, то без колебаний. Возможно, Артемису Энтрери действительно начинала нравиться та новая роль, которую он получил.

Но он также постоянно изводил Дриззта вопросами о возвращении своего кинжала, считая эту практическую выгоду единственной причиной своей покладистости. Верил Дриззт в это или нет, была ли какая-то другая причина, по которой Энтрери помогал, выходящая за рамки материальной выгоды, на самом деле это было не важно. Дорога в Лускан к человеку по имени Бениаго была обещана, и в ближайшем будущем.

К исходу месяца вторая стена была в активной стадии строительства. Они начали вдоль утёсов на севере, возводя почти на полпути от нынешней стены до моря. Сначала задача вызвала их недоумение: как они могли построить стену и оставить её морским дьяволам, когда они отступали за первую каждую ночь?

Ответ предоставила Серая Амбра, сконструировав передвижной участок стены, который можно было поворачивать от первой стены до конца незаконченной второй каждую ночь. И так, пока камнетёсы и каменщики работали над второй стеной, другая команда создавала проёмы в соответствующих участках первой стены позади неё, а третья команда закрывала контур, закрепляя переносную стену, сконструированную Амброй, от первой до нового конца второй стены.

На недостроенную вторую стену каждую ночь выходили стражники с лёгкой поддержкой, при необходимости прибывающей из городка, и с лёгкими путями отступления, доступными им.

К тому времени, когда морские дьяволы предприняли согласованную атаку на вторую стену, она протянулась больше, чем на половину ширины города с севера на юг.

Но сахуагины не знали, что той ночью к ним сделал вылазку Дриззт До’Урден и заранее предупредил горожан, поэтому, когда морские дьяволы подошли, их встретил весь гарнизон Порта Лласт, стоя плечом к плечу.

Со стены полетела сотня факелов, освещая ночь, и полдюжины жрецов и столько же волшебников, направляемые Серой Амброй, потоком магических огней превратили темноту в дневной свет.

Вооружившись камнями и копьями, пиками и луками, ополченцы отогнали морских дьяволов мощными залпами.

В то же время значительные силы во главе с Энтрери, Далией и Афафренфером незаметно прокрались вдоль южных границ города и завернули во фланг мародёров. Координация приспешников Умберли была разрушена шквалом метательных снарядов со стены. Они были застигнуты врасплох, и на ранних этапах сражение стало полностью односторонним: горожане десятками убивали морских дьяволов.

В нескольких кварталах от стены за разворачивающейся битвой с крыши наблюдал Дриззт. Поначалу она выглядела полным разгромом. Сахуагины казались более заинтересованными в отступлении, чем в чём-либо ещё.

Но затем они неожиданно перегруппировались и повернули на отряд Энтрери, готовые вступить в ожесточённую схватку.

От этой мысли Дриззт поморщился. Народ Порта Лласт сейчас едва ли мог себе позволить хоть какие-то потери. Дроу перемещался с крыши на крышу, пытаясь отыскать источник возобновления этой координации. В руке он держал Тулмарил, но не стрелял, не желая ради нескольких убитых выдавать свою позицию.

Он спустился к морю, прекрасно понимая, что ему нечего надеяться на подкрепление, если его обнаружат.

Но это была ночь, время дроу.

Наконец он натолкнулся на источник решимости сахуагинов. На причале стоял морской дьявол необычайных размеров и раздавал приказы: и беглецам, мечущимся вперёд-назад между доками, и ведущим силам, и другим морским дьяволам, призывая их из моря.

Дриззт присел, тихо позвал Гвенвивар, и пантера вскоре появилась. Дриззт начал перечислять её обязанности, но замолчал, на несколько мгновений забыв о событиях вокруг. Гвен была измождённой, её дыхание было поверхностным и неровным. Мускулистые бока пантеры обвисли, а мех потерял блеск.

Если бы только Дриззт мог отвести её в освещённую комнату, чтобы лучше осмотреть!

Но он не мог, сказал себе дроу. Чем раньше он выполнит свою задачу, тем скорее он сможет отпустить Гвен домой для столь необходимого ей отдыха. Он велел пантере оставаться с ним и охранять. И его сосредоточенность вновь стала абсолютной, в силу необходимости. Он переместился на другую крышу и увидел лучшую точку обзора на ещё одной крыше впереди. Однако, чтобы туда попасть, нужно было далеко прыгнуть и при этом пересечь узкую улицу, кишащую морскими дьяволами.

Этот прыжок обещал быть трудным, и его практически невозможно было совершить, оставаясь незамеченным.

Дриззт воззвал к своему наследию, к чувствам глубокого Подземья, которые всё ещё вибрировали в его теле дроу. Он создал шар магической тьмы, который завис над этой улицей, покрыв большую часть открытого пространства, через которое ему нужно было перепрыгнуть.

Но каким сложным стал теперь этот прыжок! Дриззт должен был броситься в черноту, пересечь улицу до дальней крыши и каким-то образом благополучно приземлиться.

Он сообщил о своём плане Гвенвивар. Звук ожесточённого сражения за его спиной, отступающий к стене, напомнил ему, что каждое мгновение задержки может означать гибель ещё одного жителя.

Тёмный эльф подбежал к краю крыши и рванул вверх в магическую тьму, пытаясь пролететь настолько далеко, насколько мог. По логике, он знал, что может совершить этот прыжок, но прыжки вслепую, как этот, заставляли его сердце колотиться от волнения и страха.

Он выпал из шара, когда приземлился. И так как не видел крышу прежде, чем с ней столкнулся, он приземлился неуклюже, и всё, что он мог сделать, чтобы не закричать — это свернуться клубком, чтобы погасить удар от приземления. Гвенвивар появилась рядом с ним и над ним, легко планируя сквозь шар и имея запас полёта. Сильный толчок при прыжке дал ей возможность грациозно и бесшумно приземлиться.

Дриззт собрался с мыслями и стряхнул свои незначительные ушибы и царапины, мчась к северо-западному углу стены, к ближайшей точке до вожака сахуагинов.

Существо продолжало отдавать приказы, не обращая внимания на убийцу, присевшего всего в двадцати шагах от него.

Дриззт нацелил лук и задержал дыхание, чтобы его руки оставались абсолютно неподвижными. Он взглянул на Гвен и подмигнул, давая ей понять, что вскоре их ожидает некоторое волнение. И снова прицелился.

Вылетела первая стрела-молния и взорвалась в чешуйчатом торсе сахуагина. Вылетела вторая, пробив второе отверстие как раз возле первого, и третья, прямо в физиономию существа. Оно скрутилось и свилось в спираль, его змеиное тело кольцом опустилось на брусчатку.

Дриззт бросился назад к центру крыши, а затем к южному краю, откуда он спустился на улицу перед самым залпом копий морских дьяволов. Они с Гвенвивар продолжали двигаться, но к морю, подальше от морских дьяволов, пустившихся теперь в погоню. Те немногие, с которыми они столкнулись, были встречены стрелами Тулмарила и атакующими прыжками Гвенвивар. Оглушительные взрывы стрел, призывы и крики морских дьяволов и рёв Гвенвивар были дополнены единственным свистком в кулон в виде головы единорога.

Несколько мгновений спустя Дриззт на Андахаре направился на юг и свернул на восток, мчась галопом по мощёным улицам, вдоль толпы преследующих морских дьяволов.

— Уходи, Гвен! — велел Дриззт и опустил голову к сильной шее Андахара, надеясь, что удача и скорость защитят его от летящих копий.

Первым союзником, на которого он наткнулся в своём полёте, была Далия собственной персоной, затаившаяся за углом здания. Напротив неё сидел на корточках Афафренфер, а позади обоих рядами стояли горожане.

Морские дьяволы продолжали погоню, они по-прежнему были сосредоточены на своей неуловимой добыче — дроу, и потому очень удивились, когда на них обрушились поджидающие их силы.

Так началось настоящее сражение этой тёмной ночи, решающее сражение за центральную часть Порта Лласт. Очень скоро всё было кончено, хотя, можете быть уверены, для всех участников, эти ужасные моменты тянулись слишком медленно.

Голос вожака боевой группы сахуагинов замолчал, и их подкрепление сошло на нет. И всё население Порта Лласт вышло им навстречу.

Победа.

Через десятидневку вторая стена была закончена, протянувшись через весь город, и Порт Лласт вернул землю в двукратном размере от своего прежнего убежища. Хотя их потери в том ужасном сражении были незначительны, и благодаря работе Серой Амбры и других жрецов погибла лишь малая горстка горожан, и хотя улицы устилали десятки тел сахуагинов, это расширение принесло с собой новую дилемму.

— Теперь нужно защищать больше земли, и нам будет не хватать воинов, — сообщил Дорвиллан на встрече лидеров городка сразу после завершения стены.

— Зима поможет, — предположил кто-то. — Краягавани покрываются льдом.

— В холода морские дьяволы будут искать более глубокие воды, — сказал третий.

— Возможно, будет передышка на несколько месяцев, — согласился Дорвиллан. — Но они непременно пойдут весной. Я боюсь, нам не хватит жителей, чтобы удержать эту дальнюю стену от нападения.

Но и на это у Дриззта До’Урдена был ответ. Он кивнул Дорвиллану и пообещал:

— Вы сможете.

Глава 7 Сети дроу

— Тебе не нравится то, что ты видишь? — спросил дроу своего спутника дварфа, хотя вопрос прозвучал скорее как утверждение.

На мускулистую грудь кряжистого дварфа спускалась чёрная борода, сплетённая в две косы с унавоженными концами. За его спиной крест-накрест по диагонали были закреплены мощные моргенштерны, на цепях которых рядом с плечами подпрыгивали адамантовые шары. Дварфу пришлось глубоко вздохнуть и погладить своё заросшее волосами лицо. Он никак не мог подобрать слова. В отличие от большинства дварфов клана Делзун Атрогейт не испытывал ненависти к тёмным эльфам. В конце концов, его самый близкий в мире друг был дроу и стоял прямо рядом с ним. В действительности же Атрогейт теперь являлся формальным членом Бреган Д’Эрт, группы наёмников города тёмных эльфов Мензоберранзана. После его почти фатального падения в Гонтлгриме жрецы этой тайной организации дроу помогли ему вернуть здоровье.

Рассматривая окружающие его пейзажи, дварф по-прежнему не мог найти нужных слов для ответа. За время своей долгой-предолгой жизни закалённый в боях дварф много раз бывал близок к смерти, но никогда при таких обстоятельствах, с которыми он столкнулся в этом тёмном месте, и никогда против такого абсолютно непреодолимого врага. Он свалился с кромки шахты исконного, стремительно падая в огненную пасть сверхъестественного и неодолимого зверя. Только по счастливой случайности он приземлился на выступ, где его спас компаньон Джарлаксл, толкнув вглубь маленького закутка и призвав элементалей воды, чтобы отогнать жалящие огни предтечи. Однако, несмотря на это, Атрогейт почти погиб, познав боль, превосходящую всё, что он мог представить, когда с его костей сползала обожжённая кожа.

Но что важнее всего, храбрый и могучий Атрогейт почувствовал себя… незначительным и беспомощным. Это были не те эмоции, которые хорошо уживались в гордом дварфе.

Теперь они снова были в Гонтлгриме, спускаясь на нижние уровни комплекса по большой винтовой лестнице. Лестнице, которая недавно была отремонтирована мастерами другого, более изящного стиля, нежели оригинал дварфской работы.

Они знали, что найдут в древнем комплексе, потому что их, точнее, Джарлаксла, направил сюда Киммуриэль Облодра, исполняющий обязанности главаря Бреган Д'Эрт, по поручению гораздо более могущественного лица — верховной матери правящего дома Мензоберранзана.

— Ну? — подтолкнул Джарлаксл, в то время как они продолжали спускаться, переходя от участка недавней работы дроу к остаткам первоначальной лестницы дварфов. — Скажи честно. Я не обижусь, обещаю.

Атрогейт почти всегда был резок, в особенности, когда это касалось вопросов дварфской важности, а Гонтлгрим, без сомнения, подпадал под это определение. Но как только мысли его заполняли воспоминания о падении на выступ и глубочайшей агонии, дварф мог только кряхтеть и трясти своей лохматой головой.

И теперь его чувства пришли в ещё большее смятение. Такой поворот событий ему не нравился. Совершенно. Аура и сам дух этого поселения дроу казались абсолютным осквернением Гонтлгрима. Логически мысля, его это не смущало. В конце концов, у этого был смысл. Почему бы дроу, или какой-нибудь другой расе, не вернуться в это место и не попытаться восстановить его?

И лучше дроу, чем гоблины, старался убедить он себя.

Но осознание того, что город дроу растёт посреди руин древнейшей родины дварфов, воспринималось его нутром как трагическая потеря или великая кража у его народа. Даже если народ этот отказался от него давным-давно, а тёмные эльфы приняли.

Джарлаксл похлопал его по плечу, и когда дварф поднял взгляд, подмигнул ему тем глазом, который не был прикрыт некой странной магической повязкой, намекая, что он действительно понимал сумятицу чувств, всколыхнувших Атрогейта.

— Тебе следовало бы лучше скрывать свои сомнения, — тихо посоветовал Джарлаксл, поскольку они спустились по лестнице уже достаточно далеко, чтобы увидеть, что этажом ниже их ожидала группа дроу верхом на подземных ящерах. — Дом Ксорларрин здесь, нравится это тебе, или мне, или кому-то ещё, или нет. И если они воспримут твою неприязнь как угрозу, они будут действовать своим особо эффективным и неизменным способом.

— Ба, а разве не ради этого я получил поддержку Бреган Д’Эрт? — воскликнул Атрогейт.

— Видишь того, верхом на самом большом ящере со сверкающим щитом на руке? — спросил Джарлаксл, кивнув вниз подбородком. Проследив за направлением кивка, Атрогейт легко различил упомянутого дроу.

— Он — Бэнр, — объяснил Джарлаксл. — Горячо любимый и важный Бэнр.

— Первый Дом?

— Если Дом Бэнр не одобряет твою позицию, Бреган Д'Эрт тебе помочь не сможет. По правде говоря, нам следовало бы доставить тебя Верховной Матери Квентл как можно быстрее, чтобы избежать какого-либо соучастия в твоём идиотизме.

Атрогейт широко улыбнулся в ответ на угрозу, ибо знал, что Джарлаксл не сделает ничего подобного. Киммуриэль, конечно, мог бы, как и остальные члены банды Бреган Д'Эрт. Но Джарлаксл — не стал бы, что косвенным образом он в действительности и подтвердил, когда вернул дварфу понимающую улыбку.

— Ну, наконец-то, Джарлаксл, — приветствовал его дроу верхом на большом ящере. — Прошла тысяча лет с нашей последней встречи.

— Если бы я знал твоё имя, уверен, я возвратил бы комплимент, — ответил Джарлаксл с любезным поклоном.

Всадник, Тиаго Бэнр, ощетинился и бросил быстрый взгляд на своих спутников слева и справа: на более старшего, которого Джарлаксл знал, как мастера оружия Джерта Ксорларрин и младшего — мага Ксорларрин. На самом деле, Джарлаксл, конечно, знал Бэнра по имени, так как в последнее время это имя было на слуху. В немалой степени из-за щита, который Тиаго держал, и меча, который он носил на бедре — чудесных новых творений древней магии. Сейчас Джарлаксл упорно старался не таращить глаза, глядя на этот круглый щит, потому что он производил впечатление поистине удивительной вещи. Щит был почти прозрачным, как будто сделанным изо льда с алмазными искорками внутри. Несмотря на своё притворное равнодушие, Джарлаксл не сдержался и пристально всмотрелся в щит. Линии внутри этой стеклянной стали складывались в определённый узор. В сущности это выглядело так, словно блестящую симметричную паутину поместили в ловушку в толще льда.

“Великолепный!” — подумал Джарлаксл, но вслух не сказал. Хотя, едва ли это имело значение. Он понял, что выражение лица выдало его чувства, когда, оторвав свой взгляд от щита и взглянув на Тиаго, обнаружил, что молодого воина распирает от гордости.

— У тебя странный вкус на спутников, — заметил Тиаго, обратив внимание на Атрогейта.

— Ага, но я могу предоставить ещё и запах, — съязвил дварф.

Глаза Тиаго полыхнули гневом. Джарлакслу захотелось унять друга. Также ему захотелось расхохотаться во весь голос. Ни то, ни другое не представлялось возможным в тот момент.

— Я Тиаго Бэнр, — объявил молодой воин. — Внучатый племянник Верховной Матери Квентл и внук мастера оружия Дантрага.

— Я хорошо его знал, — ответил Джарлаксл.

— Ты понимаешь, почему мы просили о встрече с Киммуриэлем, — произнёс ткач заклинаний, и тот факт, что он отважился заговорить без разрешения Тиаго Бэнра, позволил Джарлакслу установить его личность. Это был молодой Равель Ксорларрин, маг, которому доверили играть ведущую роль в экспедиции в Гонтлгрим.

Ткач заклинаний, которого брат Джарлаксла Громф заставил “найти” Гонтлгрим, снабдив информацией, полученной им от черепа из драгоценного камня. А череп этот Громф получил от Джарлаксла.

— В настоящее время у нас много предприятий на поверхности, и это новое… поселение — перспективный промежуточный пункт между этими предприятиями и Мензоберранзаном, — сообщил Джарлаксл. — Бреган Д'Эрт обратиласьбы к вам в любом случае.

— Обратилась бы? — спросил Тиаго лукаво. — Или уже обратилась?

— Ну, сейчас же я здесь, — ответил Джарлаксл, не улавливая скрытого намёка.

— А как насчёт троицы из Бреган Д'Эрт, которая была здесь ранее? Всего несколько десятидневок назад, когда мы впервые рискнули войти в Гонтлгрим?

Джарлаксл поднял руки, словно понятия не имел, о чём они могли говорить. Он и вправду не знал.

— Меня попросили прийти и встретиться с вами, и поэтому я здесь.

— Ранее здесь были трое, которые утверждали, что они из Бреган Д'Эрт. В том числе однадартиир, которая назвала себя твоей женщиной, — сказал Равель, используя название дроу для поверхностных эльфов.

— В самом деле? — Джарлаксл похлопал пальцем по губам. — Она была красива?

— Дартиир! — выругался Тиаго. — Это омерзительно.

Джарлаксл громко рассмеялся.

— Я бы использовал другое слово, но ограниченные личности, вроде тех, кто редко выбирался за пределы Мензоберранзана, вполне могли в такое поверить.

— Избавь меня от своего высокомерия, — заявил Тиаго.

— Высокомерия? — эхом отозвался Джарлаксл с притворной наивностью. — Это скорее утешение, чем высокомерие. С таким количеством моих сородичей, разделяющим твою точку зрения относительно любого, кто не является дроу, для моего наслаждения только больше деликатесов.

— Она была с дроу и с человеком. С невысоким мужчиной с серой кожей, — вставил Равель, стараясь удержать разговор в нужном русле.

— С человеком, который давным-давно приходил в Мензоберранзан вместе с тобой, как это заявила Береллип Ксорларрин, — добавил Джерт.

Джарлаксл попытался скрыть своё удивление, но к сожалению, безуспешно. Но даже если бы он умудрился справиться с собой, то Атрогейт рядом с ним аж задохнулся от изумления.

— Значит, вы знаете этого человека, — подметил Тиаго.

— Если он тот, о ком ты говоришь, он должен быть давно мёртв, — сказал Джарлаксл. — Ты раздобыл его имя, любое из их имён? — спросил он, хотя подумал, что уже знает ответ. Но как Артемис Энтрери, если это действительно был убийца, объединился с Дриззтом и Далией, также было совершенно за гранью его понимания.

— Мазой Облодра, — ответил Тиаго.

— Облодра?

— Дроу, — уточнил молодой Бэнр. — Я полагаю, родственник Киммуриэля. По крайней мере, он использовал именно это имя.

То, как он это сказал, выявило столь же много, как и сами слова, понял Джарлаксл. Так или иначе, Мазой был магом, у которого много десятилетий назад Дриззт забрал Гвенвивар, хотя Мазой, конечно, не был Облодра. Теперь, вне всякого сомнения, он узнал, что эти дураки натолкнулись на Дриззта, даже не осознавая этого.

Наверняка где-то на Дне Дьявольской Паутины покойный дед Тиаго, павший от руки Дриззта, стонал от разочарования!

— Имена двух других нас особо не интересовали, — добавил Тиаго.

— Так были они из Бреган Д'Эрт, или нет? — подчёркнуто осведомился Равель.

— Кто знает? — выкрутился Джарлаксл, использовав чуточку магии своей глазной повязки, чтобы придать словам некоторый вес. — Вдоль побережья Меча у нас действует множество независимых агентов. Вполне возможно, что тот или иной…

— Но ты бы знал, если бы это была твоя женщина, как они заявили, разве нет? — набросился Тиаго, и резкие нотки его голоса указывали на веру в то, что он загонит Джарлаксла в угол.

— Одна из скольких дюжин? — парировал коварный наёмник. — Как я уже говорил, тот факт, что большинство моих собратьев слишком глупы, чтобы ценить физическую красоту, способствует пышному росту моего сада прелестниц. Безусловно, многие из их числа могли бы сделать подобное заявление!

Атрогейт фыркнул.

— И где эти трое, о которых вы говорите? — поинтересовался Джарлаксл.

— Давно ушли, — сказал Джерт, — как и нетерезы, с которыми они сражались.

— Тогда обсудим это в другой раз, — решил Джарлаксл. — У меня слишком мало времени, и если эти трое не представляют большого значения…

— Они убили благородного Ксорларрин, — оборвал Тиаго.

Джарлаксл кивнул, и мгновение обдумывал последствия.

— Тогда я проинформирую Киммуриэля, и мы приложим максимум усилий, чтобы определить, кто они и имеют ли какую-нибудь реальную связь с нашей скромной организацией, — он снова поклонился и в этот момент украдкой бросил взгляд на Атрогейта, предупреждая дварфа, что их дела здесь только что приобрели очень серьёзный оборот.

— Следует ли нам обсуждать наши предварительные договорённости здесь, в кругу этой небольшой группы? — спросил Джарлаксл.

— Было бы преждевременным придавать чему-либо официальный статус, — сказал ткач заклинаний. — Но позволь показать тебе результаты наших усилий, и возможно, мы определимся с услугами и элементами, которыми Бреган Д'Эрт могут снабжать нас, что будет способствовать нашей последующей договорённости. Например, материалами и формулами, — он взглянул прямо на Атрогейта, когда закончил:

— У нас есть Кузница.

— Веди, — предложил Джарлаксл, и они с Атрогейтом шагнули вперёд.

— Не его, — потребовал Тиаго, указывая на дварфа.

— Он работает на меня.

— Не его. — Тон Тиаго не оставлял места для возражений, и Джарлаксл был удивлён, что дерзкий молодой воин в открытую бросает ему вызов. Приняв это к сведению, Джарлаксл не счёл благоразумным затевать спор. И кроме того, он знал, что при необходимости сам бы он легко ускользнул, но вряд ли смог помочь благополучно сбежать Атрогейту. Он повернулся к дварфу и прошептал:

— Поднимайся наверх. — Атрогейт кивнул в знак согласия и понимания. В верхней части лестницы Джарлаксл привёл в действие чары своей широкополой шляпы с пышным плюмажем и создал убежище в виде комнаты в ином измерении.

Джарлаксл призвал своего кошмара и ускакал с тремя наездниками на ящерах, а Атрогейт незамедлительно поднялся вверх по длинной лестнице под защиту тайной комнаты. Атрогейт никогда не уклонялся от боя, но, в конце концов, это были тёмные эльфы.

— Этот щит потрясающий, — заметил Джарлаксл некоторое время спустя, когда они с Тиаго находились в кузнечном зале, разглядывая мастеров, работающих возле пылающих печей. Потом его глаза переместились на рукоять меча в виде паука у бедра Тиаго, и он добавил:

— Недавно выкован?

Тиаго рассмеялся и с гордостью сообщил:

— Это была вторая вещь, которую создали здесь, в заново разожжённом великом кузнечном горне.

— Первым был меч, — сделал вывод Джарлаксл.

Тиаго обнажил и поднял клинок, чтобы Джарлаксл мог его рассмотреть. Он был выкован из той же стеклянно-стальной субстанции, что и щит, и его так же испещряли искрящиеся алмазы. Поперечина меча имела вид чёрной паутины, а рукоять была сделана в форме паука.

— Работа Гол'фанина, — определил Джарлаксл, и это явно испугало молодого воина Бэнр. — Старый друг, — пояснил Джарлаксл. — Он рядом?

— Да, но, полагаю, он отдыхает. Я передам твои наилучшие пожелания.

Тиаго страховался, понял Джарлаксл. Он боялся, что если даст паре друзей встретиться, Джарлаксл сможет получить над ним некоторое превосходство во взаимоотношениях с самым важным кузнецом.

— Значит, Дом Ксорларрин пойдёт войной на Бреган Д'Эрт? — спросил в лоб Джарлаксл, и глаза Тиаго вылезли из орбит. — Я имею в виду, если уже установлено, что та троица была связана с командой Киммуриэля. Поскольку они убили благородного. Или это просто подозрение?

Последняя часть вопроса не относилась к разряду несущественных замечаний. Убийство одного дроу другим считалось приемлемой практикой в Мензоберранзане, до тех пор пока не появлялись существенные доказательства, обличающие убийцу.

— Брак'тэла Ксорларрин, — пояснил Тиаго.

Джарлаксл знал этого мага.

— Интересно. Я думал, он обезумел от Магической Чумы.

— Сын Зиирит и старший сын Дома, — уточнил Тиаго.

— И у вас есть исчерпывающие доказательства этого преступления?

— Не всё ли равно? Это не Мензоберранзан, и в этом месте Ксорларрины вольны устанавливать правила. Тебе следовало бы выяснить правду об этой троице и немедленно доставить их к нам.

По лицу Джарлаксла расползлась кривая улыбка, и своим весёлым видом он весьма охотно поделился с Тиаго.

— Ты действительно веришь в это? — спросил он.

Лицо Тиаго осталось каменным.

— Без сомнения, твоя двоюродная тётка Квентл посмеялась бы так же, как я на твои слабо завуалированные угрозы.

— Посмеялась, если бы узнала, что Джарлаксл из Бреган Д'Эрт связан с отступником Дриззтом До'Урденом, который воевал против её семьи в битве, где погибла её горячо любимая Верховная Мать? С отступником Дриззтом До'Урденом, который убил её брата, моего деда Дантрага, величайшего мастера оружия, которого когда-либо знал Мензоберранзан?

Джарлаксл чуть было не обратил его внимание на то, что в таком случае Дриззт не смог бы одержать победу в дуэли с Дантрагом, но принял мудрое решение промолчать.

— Ты делаешь смелые заявления, молодой мастер Бэнр, — сказал он.

— Те трое утверждали, что они из Бреган Д'Эрт.

— Это означает только то, что они были умны, а не то, что они говорили правду, — ответил Джарлаксл. — Но подожди, ты хочешь сказать, что среди них был изгой До'Урден?

Тиаго вперил в него жёсткий взгляд, и Джарлаксл признал, что этот парень был не дурак.

— Интересно, — добавил Джарлаксл, разыгрывая удивление. — Изгой До'Урден до сих пор жив?

— И состоит в Бреган Д'Эрт, — сказал Тиаго сухо.

— Умная ложь.

— Это ты так говоришь, и ты вынужден так сказать. Человек, который был с дроу, когда-то сопровождал тебя в Мензоберранзане, — привёл довод Тиаго.

— Задолго до того как ты родился, если это точно тот самый человек.

— Это подтверждает Береллип Ксорларрин. Ты будешь сомневаться в словах жрицы Паучьей Королевы?

Подобное заявление также вызвало смех у Джарлаксла. Когда только в своей жизни он не сомневался в этих жрицах?

— Это сделало бы его очень, очень старым человеком, — сказал Джарлаксл. — И уверяю тебя, я не видел того, о ком ты говоришь, полвека или больше. И членом Бреган Д'Эрт он не является. И Дриззт До'Урден, если твои подозрения относительно личности дроу верны, не является членом Бреган Д'Эрт и никогда им не был. И никогда не пожелал бы им стать. Ты смог бы это понять, если бы знал что-нибудь о сердце Дриззта До'Урдена.

Тиаго смерил его взглядом с явным подозрением.

— Я спрошу об этом у самого Дриззта До'Урдена, — заметил он, — прямо перед тем, как убью его.

Он собирается это сделать, понял Джарлаксл, посмотрев на него. Этот воин был дерзким и полным уверенности, и несомненно, очень хорошо вооружённым и защищённым, даже сверх того, что можно было ожидать от Бэнр. В уме Джарлаксл сделал пометку более пристально вглядеться в растущую репутацию этого Тиаго Бэнра. “И Равеля Ксорларрин,” — добавил он про себя, когда заметил приближающегося ткача заклинаний.

Со своего недавнего визита в Мензоберранзан Джарлаксл знал, что эти двое считались самыми выдающимися представителями нового поколения города. Громф лестно отзывался о Тиаго и намекал, что Тиаго, вероятно, вскоре заменит Энждрела в качестве мастера оружия Первого Дома. Через свою глазную повязку Джарлаксл обнаружил на Тиаго совсем немного магии, а самое интенсивное свечение шло от щита и меча, подтверждая подозрения Громфа, так как, по правде говоря, Энждрел не обрадовался бы, обнаружив Тиаго с такими чудесными вещицами в руках. И действительно, Верховная Мать Квентл не позволила бы Гол'фанину выковать эту пару из меча и щита для Тиаго, если она намеревалась оставить его позади Энждрела в иерархии Дома.

Конечно, если Тиаго отправится за Дриззтом, как он объявил, с каким бы то ни было оружием, то Энждрела, скорее всего, ждёт долгое и тихое царствование в его положении мастера оружия без живого прямого наследника.

Джарлаксл слегка улыбнулся этой мысли, но только слегка, потому что было что-то тревожащее в этом юноше. “И его союзниках,” — подумал Джарлаксл, когда Равель, точно такой же уверенный и дерзкий, присоединился к ним.

Он был Джарлакслом, давним лидером Бреган Д'Эрт. На протяжении веков его боялись и уважали во всём Мензоберранзане. Однако в словах и выражениях этих двух уважение не было столь очевидным. Он становился старым и бесполезным?

А эти двое восходили? Это было их время?

Будет ли Дриззт достаточно быстр на этот раз против потомка Дантрага?

— Раздумываешь, чё бы мне рассказать? — спросил Атрогейт некоторое время спустя после того, как они с Джарлакслом оставили Гонтлгрим. Оба были на своих скакунах: Джарлаксл на адском коне, а Атрогейт верхом на адском кабане.

— Уверен, что я понятия не имею, о чём ты говоришь.

— У тебя весьма скверное настроение с тех пор, как ты вернулся от тех дроу.

— Они не были приятной компанией.

— Более того, — упрекнул Атрогейт. — Ты даже не рассказал мне о зажжённых кузнечных горнах!

Джарлаксл придержал скакуна и сосредоточился на своём спутнике дварфе.

— Поистине это удивительное место, и там уже производят исключительное оружие.

— Будь прокляты эльфы дроу! — воскликнул Атрогейт. Он плюнул на землю, от чего глаза Джарлаксла округлились.

— Не ты. Те, другие.

— Воистину.

— Это Энтрери, так ведь?

— Возможно, если принять во внимание их описание.

— Неа, я имею в виду, что это из-за Энтрери ты стал мрачнее тучи. Давно уже он не занимал много места в твоих мыслях, а сейчас это снова видно по твоей физиономии.

— Я сделал то, что должен был сделать, как ради него, так и для нас самих.

— Так ты твердишь се уже пятьдесят лет.

— Ты не согласен?

— Неа, я тут ни при чём. Мня там не было, но я знаю, чтоты перенёс, как от нетерильских собак, так и от своих сородичей, — он кивнул вперёд в сторону дороги, где неясно вырисовывался более тёмный клок тени, рядом с которым стоял знакомый дроу. — И если говорить о твоих сородичах…

Парочка отпустила своих волшебных скакунов и воссоединилась с Киммуриэлем. Само собой, им не потребовалось доставлять какой-либо отчёт, так как Киммуриэль присутствовал при поездке в Гонтлгрим, телепатически связанный с Джарлакслом на протяжении всей его встречи с Ксорларрин и их окружением.

— Их успехи значительны и достойны похвалы, — начал разговор Киммуриэль. — Верховная Мать Квентл поступила мудро, позволив Ксорларрин совершить это путешествие. Я уверен, что недра Гонтлгрима окажутся полезными и прибыльными для всех нас.

— Пока это только первый шаг, — ответил Джарлаксл. — Теперь многие знают об этом месте, так что, вполне вероятно, что впереди Ксорларрин ещё предстоят испытания.

— Да уж, немного дварфов подумывают о том, чтобы позволить Гонтлгриму остаться у проклятых дроу, — вставил Атрогейт, и оба тёмных эльфов взглянули на него. Джарлаксл с выражением явного веселья на лице, Киммуриэль без.

— Значит, там будет много мёртвых дварфов, — сказал псионик сухо и повернулся к Джарлакслу, демонстративно игнорируя взбалмошного дварфа. — Это поселение легализует наши предприятия на поверхности.

— Безусловно, это открывает нам более широкий доступ на рынок дроу, поскольку до Гонтлгрима добраться значительно проще, чем до Мензоберранзана, — согласился Джарлаксл. — Жаль, что мы так забросили ближайшие точки.

— Лускан, — произнёс Киммуриэль с явным раздражением, поскольку он весьма резко спорил с Джарлакслом о статусе Города Парусов. Джарлаксл высказывался за сохранение влияния Бреган Д'Эрт среди верховных капитанов, управляющих городом, но Киммуриэль, чьи взгляды обратились в другое место, отверг его предложение.

— Ну, мой интеллектуальный друг, — сказал Джарлаксл. — Теперь ты более чётко видишь значимость Лускана. Можешь отрицать, что это правда, но уже не так убедительно. Мы должны вернуть туда свои основные силы и снова стать тайной властью за спинами верховных капитанов. Я был бы рад возглавить эту работу.

— Да, — согласился Киммуриэль, и Джарлаксл приветственным жестом коснулся своей шляпы, улыбаясь, пока Киммуриэль не добавил, — и нет.

— Ты слишком многое себе позволяешь, — не стал скрывать свой гнев Джарлаксл.

— Должен ли я напомнить тебе условия нашего партнёрства? — поспешил ответить Киммуриэль.

— Бреган Д'Эрт принадлежит не тебе одному.

В знак уважения Киммуриэль поклонился, и это действие в значительной степени остудило растущий гнев Джарлаксла. Джарлаксл и Киммуриэль делили руководство Бреган Д'Эрт, но ради команды, Киммуриэль мог брать управление в свои руки. В то время, когда у Джарлаксла появлялись другие интересы, в особенности многочисленные друзья, включая изрядное количество иблис, или не дроу, с которыми он водился на поверхности, противодействовать этому, по утверждению Киммуриэля, было наилучшим выходом для банды наёмников. Неизменно последовательный и движимый чистейшим прагматизмом Киммуриэль никогда не стал бы использовать это соглашение вне намеченных рамок.

Киммуриэль был свидетелем перебранки с Тиаго и другими в недрах Гонтлгрима, и поэтому он понимал истинные мотивы любезного предложения Джарлаксла вернуть Бреган Д'Эрт обратно в Город Парусов. И таким образом, действительно, ссылка Киммуриэля на их соглашение была совершенно правильной относительно интересов Бреган Д'Эрт. Джарлаксл преуспел, выбрав этого блестящего лейтенанта себе на замену.

Пожалуй, слишком преуспел.

— У нас есть перспективы с привлечением нетерезских лордов в Анклаве Шейдов — сказал Киммуриэль. — Они весьма заинтересованы в развитии подземной торговой сети.

— Анклав Шейдов? — пробормотал Джарлаксл. Он никогда не был в том месте, которое являлось пустыней Анорох до Магической Чумы и великих потрясений, так изменивших землю.

— Из тебя вышел бы идеальный посредник, — заметил Киммуриэль. — Эти лорды в курсе, что своими действиями против изначального ты нанёс большой удар по прислужникам Тэя. Они будут рады встретиться с тобой и начать переговоры.

— А что с Лусканом?

— Лусканом займусь я.

— Ты должен поговорить с Бэнр.

— Уже поговорил.

— Они потеряют своего ценного молодого мастера оружия, — замелькали пальцы Джарлаксла.

— Я прослежу за этим, — пришёл загадочный ответ Киммуриэля.

Джарлаксл правильно сделал, что скрыл своё разочарование этим дроу, который, казалось, всегда был на шаг впереди всех остальных. По крайней мере, думал, что скрыл, пока не понял, что он не активировал психические щиты, которые предоставляла его глазная повязка, и Киммуриэль, вероятно, полностью читал его мысли.

— Значит, Анклав Шейдов, — сказал Джарлаксл.

Киммуриэль ступил в тень и исчез.

— Где это место? — спросил Атрогейт. — У меня уже задница начинает болеть.

— Ещё бы, заболит от такой езды, — ответил Джарлаксл, всё ещё вглядываясь в уменьшающиеся теперь тени. — В тысяче миль на восток.

— Значит, прямо в империи.

— В сердце империи Нетерил, — подтвердил Джарлаксл.

Они призвали своих скакунов, кошмара и адского кабана, и отправились в путь.

Ехали они, как обычно, свободно. Больше рысью в равномерном и согласующемся темпе, чем галопом, несмотря на то, что ни один из призванных ими скакунов не уставал.

— Думаешь, это действительно был он? — спросил Атрогейт, когда солнце в небе опустилось позади них.

— Кто?

— Ах, не прикидывайся, — потребовал дварф. — Для этого я слишком хорошо тя знаю.

— Тогда, возможно, пришло время тебя убить.

— К тому же, слишком хорошо, чтобы понимать, что эта шутка не более, чем шутка, — сказал дварф. — Так думаешь, это действительно был Артемис Энтрери?

— Я не знаю, — признался Джарлаксл. — Он давно уже должен был умереть. Но даже в те последние годы мне казалось, что он не стареет так, как обычный человек. По крайней мере, он определённо не терял остроты своего боя.

— Теневая субстанция? — спросил Атрогейт. — Думаешь, кинжал высасывал ему немного жизни, когда он вонзал его в шейда?

— Это было объяснением, — согласился Джарлаксл, но потом добавил: — Было.

Атрогейт посмотрел на него с любопытством.

— Итак, чё ты думаешь сейчас?

Джарлаксл пожал плечами.

— Это мог быть кинжал, но крадущий жизнь из любого, и не обязательно из шейда. Возможно, такое вытягивание жизненной энергии врага, любого врага, добавляет хозяину кинжала жизненных сил и долголетия.

Атрогейт, чьим проклятием была долгая жизнь, как часть давнего наказания, фыркнул в ужасе.

— Или, что более вероятно, Артемис Энтрери давно умер и сейчас не более чем прах и кости, — добавил Джарлаксл.

— Тот тип, Тиаго, думал, что это был он.

— Тиаго Бэнр не достаточно взрослый, чтобы знать о визите Энтрери в Мензоберранзан.

— Но ты говорил, что сестра…

— Возможно, — резко перебил Джарлаксл, и один этот нехарактерный возглас раскрыл обоим, насколько сбивающей с толку и тревожащей была такая вероятность для наёмника дроу.

Джарлаксл разочарованно вздохнул и энергично покачал головой.

— Неважно, — сказал он без особой убеждённости. — Скорее всего, Дриззт и Далия нашли компаньона, кем бы он ни был, и Дриззт скормил ему эту историю, чтобы спасти всех, когда их схватили Ксорларрины.

— Неа, это не метод Дриззта, — вернулся к разговору Атрогейт, и Джарлаксла озадачил такой ответ. Пока он не посмотрел на своего спутника, чтобы стать свидетелем улыбки Атрогейта.

Дварф подкалывал его, пытаясь растормошить.

— Дриззт не из тех, кто заблаговременно плетёт сети лжи, — добавил Атрогейт. — Это твой собственный метод, а не его.

— Поэтому я и процветаю, в то время как он просто выживает, — съязвил Джарлаксл. — Я убеждён, что они с Далией достаточно скоро найдут место для проживания. Он всегда так делает.

— А вот и нет, — сказал Атрогейт.

— Уверен, что не знаю, о чём ты говоришь.

— Я говорю об Энтрери, и ты прекрасно знаешь об этом. Его призрак преследовал тя половину столетия.

Джарлаксл поднял на смех это замечание.

— Я похоронил близких друзей и многих любовниц.

— Ага, но скольким потребовались похороны из-за твоих собственных действий? — спросил Атрогейт.

Это было то самое, высказанное открыто, и Джарлаксл подавил свою первую реакцию наброситься на дварфа. Он знал, Атрогейт был прав. Много лет назад, когда империя нетерезов целой армией пришла за мечом, Когтем Харона, Джарлаксл предал Энтрери. Не часто в своей долгой жизни Джарлаксл попадал в безвыходную ситуацию, но нетерезы это устроили. И прежде чем они физически взяли пару в кольцо, могущественные лорды Нетерила обратились к более значительным силам в собственном кругу мощных союзников Джарлаксла: Киммуриэлю и Верховной Матери Квентл.

Козни Нетерила в самом деле были безупречны.

И поэтому их предложение было принято.

Джарлаксл замолчал на долгое время, позволяя мыслям унестись к Вратам Балдура, в город, где разыгралась финальная сцена. В обмен на свою свободу Джарлаксл помог захватить Артемиса Энтрери, а по сути даже заманил человека для нетерезов в один из своих подпространственных карманов. Тогда, и сейчас, и тысячу раз на протяжении этого времени Джарлаксл говорил себе, что в противном случае и он, и Энтрери наверняка бы погибли. И он выбрал путь предательства только потому, что рассчитывал сразу же после бегства из Врат Балдура приступить к спасению Энтрери. Хотя, только одного его, не возвращая меч, конечно.

Но эта попытка спасения никогда не была предпринята. И действительно, прошло много лет, прежде чем Джарлаксл узнал о заговоре, составленном против него. Киммуриэль и Бэнры ради его собственного благополучия действовали согласованно, чтобы сломить магическую защиту Джарлаксла, и тем самым дать псионику возможность вторгнуться в его сознание и изменить детали предательства во Вратах Балдура. Насколько Джарлаксл мог вспомнить, спустя всего несколько коротких часов после того, как он сдал Энтрери нетерезам, этот сценарий так и не был осуществлён. Реальные события сменились внушением о предательстве Энтрери в отношении Джарлаксла. Таким образом, к тому времени, когда Джарлаксл разобрался в истинном ходе событий и вспомнил, что Энтрери был взят нетерезами в качестве пленника, было слишком поздно что-либо с этим делать.

В тот момент Верховная Мать Квентл недвусмысленно дала понять оскорблённому Джарлакслу, что в его интересах забыть все эти суровые испытания.

Прагматизм велел ему принять её требования. Так или иначе, какая бы польза была Джарлакслу от любой попытки спасения или даже поиска Артемиса Энтрери к тому времени? Даже если бы Энтрери удалось каким-то образом пережить предшествующий захват и пленение, он, скорее всего, умер от старости.

Если только…

— Так, сейчас я поймал ся на мысли о надежде, что обо мне ты думаешь так же активно, как думал об Энтрери, — сказал Атрогейт, отрывая его от размышлений.

— Что? — удивился Джарлаксл, снова взглянув на своего бородатого спутника.

— Он всё ещё с тобой, — объяснил Атрогейт. — Спустя все эти десятилетия. Я думаю, мало кто другой получил бы от Джарлаксла больше, чем мимолётную мысль, даже если бы ты понял, что считал его дохлым, а он жив.

— Я заинтригован, и всё.

Атрогейт своим грохочущим смехом издевался над ним.

С каменным лицом Джарлаксл смотрел прямо перед собой, погоняя своего кошмара в более быстром темпе.

— Ага, покончим поскорее с нашими делами, так ты сможешь найти Дриззта и его спутников, а?

Джарлаксл рванул поводья, осадив своего коня, и повернулся, сердито глядя на дварфа. Атрогейт действительно задел его за живое. Он понимал, что мало что может сделать, чтобы изменить прошлое, но по какой-то причине для него было важно исправить свою ошибку с Артемисом Энтрери.

— Почему те не всё равно, эльф? — спросил его Атрогейт.

— Я не знаю, — честно ответил Джарлаксл.

Глава 8 Организованное воссоединение

Эффрон не очень любил снег, но по мере приближения Года Шестирукого Эльфа на побережье Меча выпала большая часть зимних осадков. По приказу своего учителя Эффрон вернулся, чтобы проверить: отступают тэйцы, или продвигаются вперёд. Лорд Дрейго велел ему быть внимательным и сохранять спокойствие. Старый колдун настаивал на важности этой миссии, и Эффрон был с ним согласен. Тем более, он знал, что если при выполнении этого приказа продемонстрирует Дрейго Проворному свою лояльность и компетентность, то скорее всего, будет вознаграждён.

При всём своём отчаянном стремлении отплатить Далии, Эффрон понимал, что не может справиться с подобным делом в одиночку. Она была окружена мощными союзниками, и ему понадобились бы убедительные ответные действия. Ресурсов и личной силы лорда Дрейго Проворного было бы более чем достаточно.

Так в очередной раз Эффрон честно ушёл в лес Невервинтера и тщательно выслеживал остатки тэйских сил, в частности лича, известного как Валиндра Теневая Мантия. Ашмадай, будучи разбросанными и лишёнными предводителя, не представляли никакой угрозы для города или каких-либо амбиций Дрейго Проворного в этих землях, если таковые имелись. Эффрон быстро осознал, что его предыдущий доклад лорду Дрейго был точным, ибо не увидел в Валиндре Теневой Мантии ничего, что указывало бы на что-то, кроме полного безумия. Время от времени Валиндра выбиралась из своей древовидной башни и блуждала по лесным тропинкам, призывая Арклема Грита или Дор'кри. Она редко выговаривала одно или другое имя чётко и без какого-нибудь безумного бормотания, вопля или причитания. И иногда безо всякой причины швыряла сноп пурпурно-чёрной некромантской энергии в дерево или птицу.

Эффрон решил, что совсем скоро её поймает и должным образом уничтожит городской гарнизон Невервинтера.

Тогда он отвёл свой взор от Валиндры и тэйцев, но затаился в лесу. Теперь он смотрел в сторону Невервинтера. Всякий раз, когда он замечал активность возле городских ворот, он внимательно и тревожно вглядывался, словно ожидал, что в поле его зрения попадёт Далия. И спрашивал себя, что бы он сделал, если бы это случилось?

Сдержал бы он своё обещание Дрейго Проворному о самообладании и терпении?

Он говорил себе, что сдержал бы, что должен помнить о гибели отца, Херцго Алегни, и быть осторожным. Однако, не раз задавался вопросом, не лжёт ли он самому себе.

В то утро, когда он твёрдо решил, что это его последний день рядом с городом, Эффрон обходил снаружи периметр стены, выискивая пустоты, сквозь которые он мог бы пробраться глубже внутрь в своём нематериальном теле и со всевозможными способами магической невидимости.

Ближе к полудню он покрыл большую часть периметра и в четырёх разных местах рискнул пробраться внутрь в город, и ещё большой участок стены остался неразведанным. Он почти прекратил поиски и просто направился к северной дороге с растущей убеждённостью, что Далия действительно ушла, как намекал лорд Дрейго.

— Никогда бы не подумала, что ты настолько глуп, чтобы вернуться сюда, не будучи во главе армии, — прошептал позади него голос, спустя всего несколько мгновений после того, как он убедил себя продолжить свой последний осмотр.

Эффрон застыл на месте, прикидывая в уме комбинации заклинаний и непредсказуемых действий на случай побега или мощной атаки, потому что знал, чей это голос, и что более важно, знал о дьявольской сущности его обладателя.

— Ну же, молодой тифлинг, нам нет нужды быть врагами, — сказала рыжеволосая женщина.

— Я всё ещё помню, что ты была в рядах моих врагов на площади возле моста в тот день, — напомнил ей Эффрон.

— Ну, я не говорила, что позволю вам завоевать мой город, — ответила женщина. — Ты вернулся с такими намерениями? Если да, то будь любезен, скажи, чтобы я могла покончить с тобой сейчас же.

— Ты недооцениваешь мои способности.

— Ты знаешь правду о моих, — парировала она.

Эффрон развернулся, чтобы внимательно её рассмотреть. Она выглядела обыкновенной и тихой, даже неприметной. В тот момент она прямо-таки источала материнство, и Эффрону пришло в голову, что он был бы счастлив иметь такую мать. Тёплую и утешающую, способную прижать его к себе и сказать, что всё обойдётся…

Кривой колдун рассмеялся сам на себя и отогнал прочь эту мысль. Это была Аруника.

Аруника была дьяволицей, суккубом Девяти Кругов Ада, которая рядилась в одежды простой и кроткой рыжеволосой женщины со слегка веснушчатым лицом, обычной жительницы Невервинтера, расхаживающей по своим повседневным домашним делам, как и любой добропорядочный человек.

— Ты охотишься на Баррабуса и тот меч, — заметила Аруника.

Эффрону пришло в голову, что, тем не менее, всего она, пожалуй, не знала.

— Что ты о нём знаешь? — спросил Эффрон. — И о его спутниках? — быстро добавил он, стараясь не выказать свою явную заинтересованность.

— И почему я должна рассказать тебе?

Эффрон пробежался здоровой рукой между рогами и почесал свои волосы пурпурного цвета. Он не мог не признать, что это был хороший вопрос.

— У меня есть информация, которую ты захочешь услышать, — предложил Эффрон, несколько мгновений спустя.

— Рассказывай же.

— Ну, в этом то и загвоздка, не так ли?

Аруника рассмеялась.

— Я уже выяснила, что знаю то, что знаешь ты.

— Вряд ли, дьяволица.

— Мне бы убить тебя за пытки моего чертёнка, — заметила Аруника. — Не ради него, конечно, а из-за нарушения протокола. Инвиду — моя собственность, поэтому я требую компенсацию. Выдай мне свою тайну, кривой колдун.

— Хорошо, — пообещал Эффрон. — А ты расскажешь мне о Баррабусе.

— Я ничего тебе не должна.

— Но что плохого в том, что ты расскажешь мне? Конечно же, ты не испытываешь никакой лояльности к Баррабусу Серому, и уж конечно, к его спутнику, следопыту дроу. На самом деле, если бы Дриззт узнал правду об Арунике, он согнал бы тебя с поверхности земли.

Выражение её лица показало, что она неприятно удивлена этой слабо завуалированной угрозе.

— Тогда мне следовало бы заверить, что я уничтожу любого, кто может раскрыть эту тайну. Ты к этому клонишь?

Теперь рассмеялся Эффрон, но это была неуклюжая уловка.

— Я бы не рассказал ему… ничего, — сказал кривой колдун. — Ни Баррабусу, ни другой, Далии. Ты была свидетельницей битвы на мосту, когда Херцго Алегни изгнали из этих земель. Уверяю тебя, Эффрон не является другом этой троицы. Но я упомянул о настоящей Арунике другим, из числа моих нетерезских собратьев, включая нескольких лордов, которые не слишком хорошо воспримут твои угрозы в мой адрес. Берегись, суккуб, в противном случае ты навлекаешь гнев Нетерила.

Аруника вперила в него жёсткий взгляд, и всё-таки даже в этом взгляде дьявольского создания оставалось что-то весьма привлекательное.

— Но ни в чём этом нет необходимости, — настаивал Эффрон. — Мы не враги, или не должны ими быть. Нетерил не вернётся в Невервинтер. У нас нет причин для беспокойства, когда тэйская угроза исчезла.

— Нетерил был здесь до того, как в Невервинтере возникла тэйская угроза, — напомнила ему Аруника.

— Верно, — согласился Эффрон. — У нас были дела в лесу, и конечно же, мы можем сюда вернуться, но не для того, чтобы управлять городом. Это место не для нас. Это притягивает нежелательное внимание. Итак, вот моя тайна, предложенная в расчёте на дружбу.

— И предложенная до того, как ты заявил о своих требованиях.

— Всё, о чём я прошу — указать мне правильную дорогу, чтобы найти Баррабуса и его спутников, — ответил Эффрон. — И почему бы тебе не сделать это? Если они вернутся в Невервинтер, то вряд ли отнесутся к Арунике по-дружески. А если они когда-нибудь разгадают твою настоящую сущность, они будут стремиться уничтожить тебя. Поэтому разве я прошу чего-то, что не пойдёт тебе на пользу?

Аруника снова рассмеялась.

— Я поистине наслаждаюсь игрой смертных, — сказала она. — С их глупым нетерпением, с их потугами создать наследие, которое не будет вечным, независимо от того, сколько они убьют.

Эффрон начал было отвечать на это путаное заявление, но Аруника махнула рукой, чтобы он замолчал.

— В нескольких днях пути отсюда по дороге на север действует шайка разбойников. Если ты в должной мере обратишь на себя внимание, скорее всего, они найдут тебя.

— Будет ли это хорошим ходом? — спросил он, взвесив слова Аруники и задумавшись, зачем бы ей рассказывать о них.

Аруника сладко улыбнулась — приторно сладко.

— Найди разбойников, и многое узнаешь о Баррабусе и его друзьях, — сказала она.

Эффрону пришла мысль вернуться в Царство Теней и позволить Дрейго Проворному снова направить его на Торил в место с более выгодным расположением, но часть его миссии, возможно, самая важная часть, заключалась в том, чтобы разведать окрестности вокруг своей добычи.

Таким образом он отправился в путь. По крайней мере, на десятидневку запасов у него хватало. Он израсходовал почти половину своих запасов, прежде чем наткнулся на кого-то ещё через несколько десятков миль на север от Невервинтера.

— Стой! — На заснеженную тропу перед ним ступила женщина. По бокам от неё встали два здоровяка.

— Если вы стражники, прошу, скажите из какого города? — простодушно спросил Эффрон. Слова Аруники эхом отозвались у него в голове.

— Я не знаю этих земель.

— Если бы знал, то не был бы настолько глуп, чтобы путешествовать по дорогам в одиночку, — ответила женщина с весьма зловещей ухмылкой. Она кивнула громилам, обступавшим её, и оба начали неуклонно продвигаться вперёд.

Эффрон не дрогнул и даже улыбнулся, что заставило обоих мужчин, гораздо превосходящих его по размерам, переглянуться.

— Тогда остаётся единственный вопрос, — заметил маленький колдун, — должен ли я помучить вас и отогнать подальше, или просто убить и покончить с этим, — он пожал плечами, позволив своей бесполезной руке нелепо качнуться позади, используя этот жест для дальнейшего насаждения мысли, что он нисколько не напуган.

Из-за деревьев с обочины дороги вылетела стрела, устремившись прямо в колдуна, но Эффрон, конечно же, имел магическую защиту от таких атак. И его щит магической энергии отклонил стрелу так, что она пронеслась всего на волосок от его лица. А не повернись он инстинктивно в сторону, стрела, вероятно, могла бы оторвать ему кусочек носа.

— Я думаю, последнее, — спокойно констатировал он.

— Порт Лласт мало что может предложить, — сказал Дорвиллан Дриззту и остальным, когда обнаружил, что они готовятся в дорогу.

— Здесь есть ты, — сухо заметила Серая Амбра.

— Вот спасибо, добрая дварфа, — улыбнулся эльф с преувеличенно глубоким поклоном.

— Я не это имела в виду! — заупрямилась Серая Амбра, но не смогла сдержать улыбку во весь рот в ответ на остроумную реплику Дорвиллана.

Эльф подмигнул ей.

— Я здесь из-за верности этим людям, которые так яростно защищали свои дома и своё место в мире. Я жил здесь много десятилетий. В некоторых семьях Порта Лласт моя дружба распространяется на несколько поколений. В самом деле, я был бы плохим другом, если бы покинул их сейчас.

— Возможно, это и есть то, что делает Порт Лласт привлекательным, — сказал Дриззт. — Чувство верности, дружбы и общей цели. Общность — это не пустяк.

Дорвиллан посерьёзнел, когда стал объяснять:

— Если бы кто-то смог приехать, чтобы присоединиться к этому сообществу, потребовалось бы нечто большее, чем просто заменить одних другими, вам не кажется? Теперь, когда большая часть полезных минералов и металлов уже выработана, каменоломня, которая была главной причиной для основания города, уже не имеет такой ценности. Возможно, она может обеспечивать некоторые ремёсла, но для поддержки большого города этого недостаточно.

— И воды больше не благоприятствуют Порту Лласт, — продолжал он и кивнул на запад в сторону моря. — С переменами, пришедшими после Магической Чумы, Порт Лласт сильно сдал свои позиции оживлённого морского порта. А с восстановлением Невервинтера и с Лусканом на севере я не вижу пользы в стараниях каким-либо существенным образом укрепить порт.

— Возможно, тебе следует провести кампанию, чтобы тебя избрали мэром города, — саркастически заметил Афафренфер. — Твои слова убедили меня остаться.

— Горькая правда, высказанная среди тех, кто её заслужил, — ответил Дорвиллан. — Если мы сможем отогнать приспешников Умберли, море позволит развивать торговлю и получать определённую прибыль. Оно изобилует пищей и по мнению некоторых деликатесами, это правда. Но и Невервинтер, и Лускан, и Глубоководье — все могут утверждать то же самое, поэтому мне трудно понять, чем можно заманить в Порт Лласт достаточно людей, чтобы укрепить наши земли и попытаться вернуть город к некоему подобию процветания.

— Я бы подумал о тех, кто уже объединился, — предложил Дриззт.

— Если ты говоришь о своей группе, то знай, что… — начал отвечать Дорвиллан, но Далия оборвала его.

— Стайлес, — сказала она, поняв, куда клонит дроу. — Ты говоришь о фермере Стайлесе. И о Мэг, женщине с фермы в окрестностях Лускана. И о дурацком мяснике, который чуть не отрубил мне ногу!

— Он пытался спасти тебя, — тихо напомнил ей Дриззт.

— Она могла оказаться вкусной, — беспечно добавила Серая Амбра, и Афафренфер хихикнул.

На лице Дорвиллана появилось выражение растерянности.

— Отверженные, — объяснил эльфу Дриззт. — Те, кто занимался фермерством на землях в окрестностях Лускана и под его защитой, пока Город Парусов не пришёл в упадок.

— Это было сто лет назад, — возразил Дорвиллан.

— Разруха распространилась далеко за пределы стен Лускана, — продолжал Дриззт. — Фермы перестали интересовать пиратов, и поэтому Лускан стал предпочитать посылать простых всадников, а не вооружённые отряды для защиты. Но некоторые жители за стенами города остаются в своих старых домах, и хотя их крайне притесняют, им некуда пойти.

— А некоторые вышли на дороги рядом со своими собственными селениями, — вставила Далия.

Дриззт впился в неё взглядом, но это лишь вызвало у Далии усмешку.

— На дороги? — спросил Дорвиллан, и тон его голоса показал дроу, что он не пропустил безмолвную пикировку Дриззта и Далии. — Беженцы? Там нет никаких беженцев. Или вы имеете в виду разбойников?

— Принимая во внимание, что ты спрашиваешь, это соответствует их заслугам, — заявила Далия, прежде чем Дриззт смог сформулировать уместный дипломатичный ответ. Он снова бросил взгляд в её сторону, на этот раз явно пытаясь показать своё разочарование.

— Они живут в дикой местности, — объяснил Дриззт. — Они не плохие, но, конечно, отчаявшиеся: бывшие крестьяне, бывшие ремесленники. Захватившие власть на побережье Меча вышвырнули их на пустыри. Обычно Лускан защищал эти общины, но теперь верховные капитаны смотрят на них в лучшем случае равнодушно или даже как на врагов. А этот отчаянный народ считает верховных капитанов не больше, чем предводителями орков.

— Я не могу не согласиться с этой оценкой, — заметил Дорвиллан.

— Значит, ты понимаешь?

— Разбойников? Я бы пристрелил их без всякого сожаления, если бы столкнулся с ними на дороге.

— Я сам так думал, — сказал Дриззт сухо. — И всё же, когда у меня была возможность наказать их, я не сделал этого, а когда я этого не сделал, то пришёл к пониманию глубокой искренности среди этой необычной группы отчаявшихся людей.

— Они могли уйти в Невервинтер, ты понимаешь? — спросил Дорвиллан. — Население этого города нуждается в дополнительных горожанах почти так же отчаянно, как и мы здесь в Порте Лласт.

— Там были шадовары, а в лесу скрывались тэйцы.

— Теперь ты всего лишь ищешь отговорки.

Дриззт церемонно кивнул.

— Им нужен дом, а вам нужны горожане. Дееспособные горожане, коими эти люди проявили себя тем лишь фактом, что они и их семьи выжили в дикой местности побережья Меча без преимущества стен и гарнизонов. Стоит ли мне идти к ним, или нет?

— Я не говорю за весь Порт Лласт.

— Не играй со мной в эти семантические игры.

Дорвиллан отвёл глаза вправо, оглядывая безмолвный, почти пустой город, новую стену и грозное море за ней.

— Я ничего не расскажу об этом разговоре, — спокойно заметил эльф.

Когда Дриззт взглянул на Далию в этот раз, он был единственным, кто улыбался.

— Надо ли тебе напоминать, что последний раз, когда мы имели дело с фермером Стайлесом, это закончилось отчаянной схваткой в лесу с дьяволом легиона и его миньонами? — спросила Далия, когда Дорвиллан удалился.

— А-а, это звучит не слишком хорошо, — заметила Серая Амбра.

Энтрери издал сдавленный смешок, притягивая взгляд Дриззта, а когда тот посмотрел на него, убийца многозначительно покачал головой и отвернулся.

— Стайлес и другие ничего не знали о настоящей сущности Хаденкурта, — заверил Дриззт.

— Тебе необходимо в это верить, не так ли? — съязвила Далия и насмешливо фыркнула.

Несмотря на то, что он верил в свои утверждения, улыбка сошла с лица дроу. Эти двое, неизменно циничные, не позволили бы ему сохранять надежду. В рамках их скептического взгляда на мир он был глупым идеалистом, не способным смотреть в лицо суровым реалиям жизни в тёмных Королевствах.

Дриззту пришло в голову, что они, конечно, могли быть правы. На самом деле, разве не этот непосильный груз, подобно тяжёлой цепи, обёрнутой вокруг его ног, он тащил все эти годы, ещё задолго до смерти Бруенора?

— Нет, — услышал он свой ответ Далии. Он поднялся с места, придал своему лицу решительное выражение и произнёс чётко, громко и абсолютно уверенно:

— Я говорю это, потому что знаю, фактически это чистая правда.

— Потому что мир полон хороших людей?

Дриззт кивнул.

— Их большинство, — подтвердил он. — И принуждать их делать выбор из нескольких зол — не способ измерения морали. Стайлес и его группа жаждут не крови, а еды.

— Если среди них нет больше дьяволов, — перебила Далия. — Рассматривал ли ты такую вероятность?

— Нет, — ответил Дриззт, и это было не столько допущение, сколько полное отрицание данного предположения.

Далия хотела было ответить, но вместо этого прыснула от смеха и посмотрела на Энтрери. И Дриззт тоже поймал себя на том, что повернулся, чтобы посмотреть на реакцию убийцы.

Энтрери отвёл глаза от Далии и вернул взгляд Дриззту, кивнув ему в знак поддержки, правда, едва заметно.

— Я мог бы убить вас всех, — указал Эффрон четырём избитым и трясущимся разбойникам. — Будьте благоразумны.

— Ты запустил пауков мне под кожу! — воскликнул один из мужчин, лучник, который чуть не убил Эффрона первым выстрелом.

Эффрон посмотрел на него и зло усмехнулся.

— А ты уверен, что достал их всех? Или оставшиеся даже теперь откладывают свои яйца?

Глаза мужчины округлились от ужаса, и он начал царапать и тереть обнажённые участки кожи, насколько позволяли путы, которые Эффрон наслал на всех четверых, связав их вместе спина к спине. Отчаянное трепыхание бедолаги заставляло его соседей по другую сторону раздражённо толкаться, что в высшей степени забавляло Эффрона.

— Не смешно, — заявила женщина. Струйки чёрного дыма всё ещё поднимались от её одежды.

— Вы напали на меня, — ответил Эффрон. — Или это ничего не значит? Может мне ещё извиниться за то, что не позволил убить себя?

— Мы не собирались никого убивать! — настаивала женщина.

Эффрон кивнул на обезумевшего, скулящего лучника.

— Меня мог убить его первый выстрел, если бы я пришёл без подготовленной магической защиты.

— Он тогда и выстрелил то не слишком метко, — сказал один из крупных бандитов.

— Предполагалось просто напугать тебя, — добавила женщина.

— В таком случае, для вас было бы лучше, если бы вы наняли более меткого лучника. Потому что этот дурак, несомненно, обрёк вас. — Тут Эффрон сделал паузу и обошёл кругом, чтобы очутиться лицом к женщине, которая казалась лидером группы, приняв задумчивую позу с указательным пальцем своей здоровой руки напротив поджатых губ. — Разве что… — поддразнил он.

— Чего ты хочешь? — настойчиво спросила женщина. — Наше оружие и несколько монет уже у тебя.

— Которые я с радостью верну назад, — пояснил кривой колдун, — если вы позволите мне присоединиться к вашей группе.

— Присоединиться?

— Вам слишком сложно понять эту мысль?

— Ты хочешь к нам присоединиться?

Эффрон глубоко вздохнул.

— Почему?

— Почему? — ответил эхом Эффрон и тут осознал, что сам действовал как глупцы, сидящие перед ним. — Я лишён дружеского общения в землях, которые я не знаю. У меня нет дома, а сейчас зима. Я мог бы убить каждого из вас, я всё ещё могу это сделать, и довольно легко, но какая от этого будет польза? Для вас, очевидно, совсем никакой, а для меня это просто приятное развлечение. По сути дела, мне гораздо лучше идти дальше со спутниками, которые знают характер этой местности.

— Ты шадовар, наполовину дьявол и используешь магию, — сказал разбойник.

— Ты сомневаешься в моей потенциальной полезности?

— Но почему? — не унималась женщина. — Наверняка ты располагаешь лучшими возможностями.

Эффрон рассмеялся.

— Я даже не знаю, где нахожусь. Так что, принимайте меня. Вы увидите, что мои навыки помогут вам, по крайней мере, в ваших маленьких придорожных деяниях.

Женщина начала было отвечать, но прикусила язык и посмотрела мимо Эффрона, подавая этим ему знак о вновь прибывших, прежде чем кто-то из них успел заговорить.

— Это не ей решать, — послышался мужской голос.

Эффрон обернулся и увидел, что его окружает группа людей, образуя полукруг вокруг него и пленников.

— А-а, так у тебя есть друзья, — сказал он женщине.

— Они собираются забить тебя до смерти! — заверил лучник.

Эффрон повернулся к нему, осклабился и сказал:

— Пауки будут там по-прежнему.

Человек взвыл и продолжил неистово себя царапать и копошиться.

— Итак, ты отходишь от них, и мы выслушаем тебя, — предложил вновь прибывший мужчина среднего возраста значительных объёмов, румяный и седеющий. Лицо его с тяжёлым подбородком выглядело грубым из-за серо-белой щетины бороды.

Эффрон осмотрел группу и фыркнул, будто они почти не имели значения для уравнивания сил.

— Если отойдёшь от них в сторону, я гарантирую тебе безопасность, — сказал мужчина.

— Ты думаешь, это важно? — ответил Эффрон. — Я уверяю, что не подвергаюсь никакой опасности, отойду ли я от них, или убью их прямо на месте.

Мужчина в упор уставился на него.

— Но я, конечно, не буду их убивать! Я пришёл сюда не для того, чтобы наживать врагов, а для того, чтобы найти приют, которого, я боюсь, у меня нет. Я признаю, что я вне закона. Меня изгнали из Царства Теней, потому что мне не нравятся действия империи Нетерил, — импровизировал он, принимая обоснованное предположение, что эта шайка разбойников не слишком-то разбирается в делах империи Нетерил. — Если бы я остался, они наверняка убили бы меня или бросили в темницу, и я не нашёл привлекательным ни один из вариантов. — Он посмотрел на четырёх пленённых. — Теперь вы меня возьмёте? — спросил он новичков. — Вы слышали мою просьбу к вашим спутникам. Разве я не заслуживаю хотя бы попытку за милосердие, которое я выказал этой группе? В конце концов, я действовал бы вполне в рамках моих законных прав здесь, или в любых других землях, если бы убил их на дороге и продолжил свой путь. Это они напали на меня, а не наоборот. И тем не менее, посмотрите, они живы.

— Просто убейте его! — воскликнул молотящий по себе лучник.

Эффрон рассмеялся.

— В следующий раз целься лучше! — ответил он человеку. — Либо убивай своего противника, либо, если ты намереваешься промахнуться, стреляй мимо на самом деле. Чтобы я мог расценить твой выстрел как предупреждение, а не как смертельную атаку. И прекрати уже чесаться. Пауков больше нет.

Казалось, бедняга не знал, в какую сторону повернуться, и всё так же корчился и скулил.

Седой главарь какое-то время посовещался со своими спутниками, а затем вышел вперёд к Эффрону с протянутой рукой.

— Стайлес, к твоим услугам, — сказал он. — По крайней мере на зиму ты можешь поставить свою палатку у нас. Мы стали бы жалкой бандой никчёмных людишек, если бы выгнали путника, блуждающего по дорогам в одиночку.

Эффрон взял человека за руку и слегка пожал. Он начал было представляться, но внезапно замолчал. Хотя только на мгновение, так как понял, что ему уже нечего терять, называя своё настоящее имя. Поскольку одна только его уникальная внешность, несомненно, будет кричать о его личности каждому, кто о нём узнает.

— Фермер Стайлес! — выкрикивал Дриззт через каждые несколько шагов. Он ехал по тропе на Андахаре. Волшебный колокольчик единорога пел, весело звеня, и привносил немного света в пасмурное небо с тяжёлыми от снега облаками. Рядом с ним ехал Энтрери верхом на своём кошмаре. Убийца почти не разговаривал те два дня, как они покинули Порт Лласт, но и не жаловался, что само по себе о многом говорило Дриззту. Ещё в городе молчаливый кивок Энтрери явился подтверждением плана дроу.

Прямо за ними катилась повозка, позаимствованная в Порте Лласт и запряжённая парой крепких мулов. Ею управляла Серая Амбра, рядом с ней сидел Афафренфер, а Далия полусидела-полустояла на груде мешков, наполненных морепродуктами. Они приехали с дарами, но несмотря на холод, Дриззт опасался, что еда не останется свежей достаточно долго и может никому не пригодиться.

— Фермер Стайлес! — крикнул Дриззт снова. — Ты рядом, приятель? Я привёз…

— Лучше стой на месте! — ответил ему низкий, раскатистый голос.

Дриззт и Энтрери натянули поводья, а Серая Амбра остановила повозку.

— Это твои друзья? — тихо спросил Энтрери.

Дриззт пожал плечами.

— Оставьте повозку и своих славных скакунов и отправляйтесь туда, откуда пришли, — проревел голос.

— Я полагаю, это означает нет, — заметил Энтрери.

Дриззт поднял руку, чтобы успокоить своих спутников, и поёрзал в седле туда-сюда, пытаясь мельком разглядеть этого так называемого грабителя.

— Мы пришли в поисках фермера Стайлеса и его банды разбойников, — выкрикнул Дриззт. — Пришли как друзья, а не враги. С едой и хорошим элем. И не для того, чтобы это украли, а чтобы приняли в дар.

— Ну, значит, дарите, и ваших славных коней тоже, и валите отсюда!

— Так не пойдёт, — заверил Дриззт говорящего. К тому времени он уже определил, что бандит располагался в низкой колее с правой стороны дороги, скрытой редкой порослью осин.

— Я хочу поговорить со Стайлесом. Скажите ему, что Дриззт До'Урден вернулся.

— В таком случае, достаточно, — послышался голос из-за повозки, и все пятеро обернулись и увидели трёх разбойников, вышедших из кустов на дорогу. Двое держали луки, но они не были нацелены, а третий вложил свой меч в ножны и подошёл с широкой улыбкой.

— Последний шанс убраться, эльф! — басил голос впереди.

— Хватит, Тощий! — крикнул мечник из-за повозки. — Это друзья, болван! — Он обошёл повозку кругом, походя кивнул Далии, явно узнав её, и подошёл к единорогу Дриззта.

Дроу спешился, пытаясь вспомнить человека, с которым он сидел у лагерного костра несколькими месяцами раньше, когда рассказывал свои истории компании Стайлеса в обмен на немного еды, кров и дружеское общение.

— Рад новой встрече, — сказал мужчина, протягивая руку.

Дриззт пожал руку с выражением растерянности и смущения на лице.

— Я не пом…

— Не знаю, представлялся ли я когда-нибудь, — перебил мужчина. — Кейл Денригз, к вашим услугам.

— Тощий? — услышали они вопрос Энтрери, и одновременно повернулись к нему, после чего проследили за его взглядом вдоль дороги, где собрались полдюжины других бандитов, включая, как оказалось, предыдущего оратора — мужчину гигантского роста и обхвата, который больше напоминал горного великана, чем человека.

— Полуогр, — пояснил Кейл. — Но вполне добропорядочный.

Это вызвало смех у Серой Амбры с повозки.

— Стайлес рядом? — спросил Дриззт.

— Поблизости.

— Мы привезли еду и другие припасы, и хорошие новости для вашей группы.

— Компенсация за Хаденкурта? — спросил Кейл Денригз и напустил на себя хитрый вид.

— Вы заплатите нам за Хаденкурта, — выкрикнула Далия с повозки.

— Что за Хаденкурт? — заинтересовался Афафренфер.

— Не что, а кто, — поправила Серая Амбра.

— И то, и другое, — сказала Далия. — Хаденкурт — дьявол легиона, которого приютила банда Стайлеса.

— Прекрасно, — пробормотал Энтрери.

— Что-что? — переспросил Кейл.

— Дьявол легиона, — повторил Дриззт. — Он отправился за нами в лес и привёл приятелей из Девяти Кругов Ада, чтобы сделать своё дело.

— И все они вернулись на Девять Кругов Ада, где им и место, — добавила Далия.

— Хаденкурт? Наш Хаденкурт — дьявол легиона? Как вы можете…?

— Это было болезненное осознание, уверяю тебя, — сухо заметил Дриззт. — Если в ваших рядах остался кто-то из его пособников…

— Никого, — без колебаний ответил Кейл Денригз. Казалось, человек по-настоящему был потрясён этими откровениями.

— Отведи нас к Стайлесу, — попросил его Дриззт. — Я должен поговорить с ним, и быстро. — Он взглянул на небо, где сгущались тучи.

Кейл посмотрел на него с долей скептицизма.

— Боюсь, с повозкой это будет сложно.

— Тогда оставим её здесь. Мои друзья побудут с ней и подождут моего возвращения.

Всё ещё с явным сомнением на лице Кейл покосился на гору мешков в задней части повозки, после чего направился к своей команде.

— И их оставь тоже, — заметил Дриззт.

— Вы нас что, дразните?

— Дай мне поговорить со Стайлесом, — сказал Дриззт. — В любом случае припасы будут вашими, но не стоит брать их сейчас.

— Объясни.

Но Дриззт уже услышал достаточно. Он отрицательно покачал головой и снова попросил Кейла отвести его к Стайлесу.

Кейл приказал своей банде тоже оставаться с повозкой, и они с удовольствием согласились, когда Серая Амбра откупорила эль и предложила всем выпивку. Вдвоём с Дриззтом они двигались быстро, несмотря на труднопроходимую местность. И Дриззт признал справедливость того утверждения, что было бы не просто забрать повозку или даже только одни припасы.

Тем не менее, достаточно скоро они прибыли в обширный палаточный лагерь из десятков палаток, банда Стайлеса выросла за те месяцы, что дроу не видел их, и Дриззт и фермер Стайлес обменялись ещё одним тёплым рукопожатием. Вместе с теми, кто вышел посмотреть на этого необычного гостя, Дриззт направился назад в палатку, из которой вышел Стайлес.

Много глаз широко распахнулось от удивления, когда они вошли. Среди зевак стоял молодой колдун тифлинг, плечи его были искривлены после падения с обрыва в младенческом возрасте.

Внутри к ним присоединился Кейл Денригз, лейтенант банды, и разъяснил Стайлесу, округлившему от изумления глаза, ситуацию с Хаденкуртом.

— Демон? — спросил недоверчиво Стайлес.

— Дьявол, — поправил Дриззт. — По моему мнению, он был разведчиком у Силоры Салм.

— Тэянки из леса Невервинтер?

— Она мертва, силы её разбросаны, а Кольцо Страха сократилось.

— От твоей руки?

Дриззт кивнул.

— Я предполагаю, что Хаденкурт искал меня и Далию по приказу Силоры. Среди тэйцев были ашмадай, фанатики-дьяволопоклонники.

— У нас было с ними несколько неприятных стычек, — сказал Кейл.

— Теперь они не доставят вам много хлопот, — заверил его Дриззт.

— Значит, ты пришёл с хорошими новостями и припасами, — сообщил Кейл, и при упоминании о припасах, Стайлес с любопытством посмотрел на Дриззта.

— Припасы только на тот случай, если вы отклоните моё предложение, — сказал Дриззт загадочно с кривой улыбкой на лице.

— Это предложение кажется странным, — начал Кейл, но Стайлес очевидно понял, что на уме у Дриззта было что-то гораздо более важное. Он поднял руку, останавливая человека, и кивнул Дриззту, чтобы тот продолжал.

И таким образом дроу растолковал всё недоверчивым Стайлесу и Кейлу Денригзу, объясняя ситуацию в Порте Лласт, в городе, нуждающемся в дружественных поселенцах, и сделал своё предложение.

— Он станет вашим домом, — сказал он.

— Хотя вряд ли убежищем, — заметил Кейл.

— Не буду вас обманывать, — ответил Дриззт. — Приспешники Умберли упорны и жестоки. Вы столкнётесь с борьбой, но мужайтесь, ибо вы будете сражаться рядом с достойными друзьями.

— Вместе с тобой? — спросил Стайлес.

Дриззт утвердительно кивнул.

— По крайней мере, пока. Со мной и моими друзьями. Мы уже сражались вместе с народом Порта Лласт и выгнали сахуагинов, морских дьяволов, в море, хотя и не сомневаемся, что они вернутся. Возможно, зима принесла передышку, но жители Порта Лласт всегда должны оставаться бдительными.

— Поистине последняя десятидневка незабываемая, — сообщил Кейл Денригз. А когда Дриззт посмотрел на него, пояснил:

— Богатая на запоминающихся гостей.

Дриззт не обратил особого внимания на это замечание, пока Кейл не взглянул на Стайлеса и не закончил мысль, добавив:

— Среди спутников нашего друга Дриззта, оставшихся с повозкой, были трое, которые тоже имели признаки обитателей Царства Теней.

Дриззт с интересом воззрился на мужчину.

— Серый человек на странном жеребце, — поторопился объяснить Кейл и примиряющим жестом поднял руки, как бы указывая на то, что не имел в виду оскорбление. — А ещё дварфа и человек на повозке. Не шадовар, конечно, но с оттенком теневой субстанции.

— У тебя острый глаз, — отметил Дриззт.

— Что касается теней, да, действительно, и не без оснований, — с явным облегчением ответил Кейл. — Я внёс свою долю в борьбу с…

— Что ты имел в виду, когда сказал: “Тоже”.

Кейл посмотрел на Стайлеса.

— Мы встретили на дороге тень, тифлинга собственной персоной, всего несколько дней назад, — объяснил Стайлес. — Грозное существо, хотя, конечно, таковым он не выглядит. Некоторые мои… приятели-перехватчики столкнулись с ним на дороге, но он быстро взял над ними верх. Он назвался изгоем и таким образом стал членом нашей банды. С тех пор как полуогр Тощий и его семейство нашли к нам дорогу, вскоре после вашего ухода, мы меньше всего ожидали кого-то подобного.

— Дьяволы, огры, шадовар тифлинг, — сделал замечание Дриззт. — Вам следовало бы повнимательней относиться к выбору своей компании. — Он пытался найти способ, чтобы вытянуть больше информации об этом новичке, когда Стайлес по собственной инициативе выложил всё, что нужно было услышать Дриззту.

— Хорошо, что сегодня с вами не было Эффрона, — сказал Стайлес Кейлу. — Встреча на дороге могла бы пройти совершенно иначе и гораздо более опасно!

Он произнёс это беззаботно и широко улыбался, пока не посмотрел на помрачневшего дроу.

— Эффрон колдун, — произнёс Дриззт. — Я прошу, будьте с ним осторожны. Для вашего же блага.

— Ты его знаешь?

— Отведите меня к нему.

Стайлес хотел было заговорить снова и расспросить дроу о внезапной смене его настроения, но вместо этого нервно сглотнул и приказал Кейлу найти кривого колдуна.

— Что тебе известно? — спросил Стайлес Дриззта, когда они остались одни.

— Я знаю, что Эффрон Алегни проблемный и злой молодой колдун. Он несёт тяжкое бремя на своих изувеченных плечах.

— В таком случае, примут ли его в Порте Лласт, если мы согласимся на ваше щедрое предложение?

Дриззт покачал головой.

— До этого, скорее всего, не дойдёт.

Он двинулся к откидному клапану палатки и отвёл его, выглядывая. Ему не хотелось быть застигнутым врасплох в замкнутом пространстве в случае противостояния с кем-то подобным Эффрону. Однако он сразу заметил, что Кейл стоял в растерянности, упираясь руками в бёдра, в окружении множества других людей. Все отрицательно качали головами, а некоторые указывали в сторону леса.

— Похоже, он увидел, как я подхожу, и сбежал, — сказал Дриззт, повернувшись к Стайлесу.

— Значит, вы с ним заклятые враги?

Дриззт покачал головой.

— Всё намного сложнее, и поверь мне, когда я говорю, что не хотел бы ничего больше, чем найти примирение с Эффроном для себя и для… — он чуть не упомянул Далию, но решил не углубляться в подробности.

Вместо этого он просто выдохнул.

— Это хорошее предложение для тебя и твоей банды, — произнёс он. — Вы найдёте там общность и лучшую долю.

— Может быть, некоторые думают, что нам и так хорошо, — сказал Стайлес.

— Вы живёте зимой в заснеженном лесу в палатках на побережье Меча. Конечно же, дома… — Дриззт замолчал, поскольку Стайлес вскинул руку.

— Я боюсь, не всё так просто, — пояснил предводитель разбойников. — Лично для меня предложение заманчивое, но возможно, не всякого из моей банды будет встречать с распростёртыми объятиями население… ну, любого города. Некоторые оказались у нас потому, что им просто некуда было больше идти.

— Теперь есть куда.

— Ты предлагаешь амнистию? Вот так просто?

— Да, — невозмутимо сказал Дриззт. Он не собирался позволить развалиться этому плану, когда оказался так близко к тому, чтобы реально изменить существующее здесь положение дел.

— Честное рукопожатие без требования разглашать какие-либо неблаговидные истории. — Он остановился на мгновение и посмотрел Стайлесу прямо в глаза. — При условии, что ты можешь поручиться, что они не создадут беспорядка в Порте Лласт. Я не буду вносить дополнительную опасность в жизнь его славного народа.

Фермер Стайлес размышлял об этом какое-то время, пока в палатку не вошёл Кейл.

— Я могу, — заверил он, жестом приказывая Кейлу придержать свою новость. — Во всяком случае, почти за всех. Одного или двух, возможно, стоит порасспрашивать, но я оставлю это тебе.

Дриззт кивнул, и они вместе со Стайлесом перевели взгляд на Кейла.

— Ушёл, — сообщил им мужчина. — Эффрон как будто испарился. Я выслал разведчиков.

— Отзови их, — сказал Дриззт. — Скорее всего, он вернулся в Царство Теней. И я, как друг, хотел бы попросить вас обоих, пожалуйста, не говорите ничего об Эффроне моим спутникам.

— Даже леди Далии? — спросил Стайлес.

— Особенно леди Далии, — подчеркнул Дриззт.

Пару дней назад Порт Лласт покинула одна повозка, а теперь по единственному пути в город громыхали почти два десятка, пусть даже большая их часть была украдена на дорогах за предыдущие месяцы. Банда Стайлеса неплохо обжилась, потому что не было нехватки в людях на землях, оставленных по решению верховных капитанов Лускана, забытых лордами Глубоководья и отторгнутых суматохой Невервинтера. Шайка разбойников насчитывала более сотни членов, поскольку они объединились с другой похожей группой беглецов от цивилизации.

Стайлесу не пришлось убеждать долго, так как почти все охотно приняли приглашение Дриззта: обещание новой жизни и снова настоящих домов — того, что они знали в лучшие времена.

Во главе каравана ехал фермер Стайлес, управляя повозкой рядом с Дриззтом на Андахаре.

Они не спешили на последнем участке дороги, длинном спуске между скалами к охраняемым городским воротам, и к моменту прибытия о них уже знали, и большая часть городка поджидала их для приветствия.

Из ворот вышел Дорвиллан и встал перед Дриззтом и Стайлесом.

— Беженцы, — представил Дриззт. — Народ, отринутый сокращающимися сферами цивилизации.

— Разбойники, — отозвался Дорвиллан с усмешкой.

Фермер Стайлес обратил обеспокоенный взгляд на Дриззта.

— Бывшие разбойники, — поправил Дриззт.

— Тогда горожане Порта Лласт, — согласился эльф, и его улыбка стала шире, когда он протянул руку фермеру Стайлесу. — Распахнуть ворота! — крикнул Дорвиллан, оглядываясь через плечо. — И скажите приспешникам Умберли, что они не найдут в Порте Лласт ни клочка незащищённой земли!

Из-за стены послышались громкие возгласы одобрения, и вслед за ними понеслись радостные крики потрёпанных непогодой и гонениями людей из банды бунтарей Стайлеса.

— К нам присоединятся ещё, — пообещал эльфу Стайлес. — Со всех концов.

— Главным образом с фермерских угодий вокруг Лускана, — пояснил Дриззт кивающему Дорвиллану.

— Я послал гонцов, — сообщил Стайлес.

— У нас много пустующих домов, а море даёт щедрый улов, — ответил Дорвиллан. — Добро пожаловать.

Дриззт всегда подозревал то, что теперь подтвердилось. “Добро пожаловать” были его любимые слова на общем языке. И слова, как он понял, не имеющие эквивалента в языке дроу.

Часть II Семейные отношения

Свобода. Я часто говорю об этом понятии, и так же часто, оглядываясь назад, я неизменно прихожу к пониманию, что меня сбивает с толку значение этого слова. Сбивает с толку или приводит к самообману.

— Теперь я остался один, я свободен! — провозгласил я, когда остывшее тело Бруенора легло под камни кургана в Гонтлгриме.

И затем я поверил в эти слова, потому что не понял: похоронив внутри своё замешательство за битвой теней и солнечного света нового мира вокруг меня, в действительности я был крепко скован своими собственными неразделёнными чувствами. Возможно, я стал свободен, чтобы быть несчастным, но, оглядываясь назад на те первые шаги из Гонтлгрима, это могло казаться мерилом свободы.

Я стал подозревать о существовании этой скрытой истины, и поэтому настоял на путешествии на север, в Порт Лласт.

Я посмел надеяться, что оказался прав в своей оценке и планах, когда эта миссия близилась к завершению, и мы выступили в поход из Порта Лласт.

Но всем моим надеждам и ожиданиям не суждено было сбыться до тех пор, пока караван, возглавляемый мной и фермером Стайлесом, не подошёл к воротам Порта Лласт. Тогда я полностью осознал факт существования этого лёгкого недовольства, которое двигало меня вперёд. Я спрашивал себя: “Какую бы дорогу я выбрал?” — но этот вопрос был абсолютно неуместным.

Потому что дорога, которую я выбрал для себя, определяет мои действия, а не наоборот.

Если бы я не ушёл в Порт Лласт и не попытался помочь, если бы не вспомнил о судьбе фермера Стайлеса и многих других, я так бы и не обрёл ясности в своём сердце. Нет более крепких оков, чем самообман. Тот, кто отрекается от своего сердца, опасаясь за последствия, относится ли это к физической опасности, или к неуверенности в себе, или просто к возможности подвергнуться остракизму, тот не свободен. Действуя наперекор своим ценностям и убеждениям, наперекор тому, что считаете правильным и истинным, вы создаёте тюрьму крепче той, что с адамантовыми прутьями и толстыми каменными стенами. Каждый поступок, ставящий выгоду выше голоса совести, навешивает ещё одну тяжёлую цепь, которая веки вечные как якорь тащится позади.

Пожалуй, я не ошибся, провозгласив о своей свободе после того, как этот мир покинул последний из моих друзей. Но, несомненно, это была только часть моего пути. Теперь у меня нет обязательств ни перед кем, кроме себя, но следовать обязательствам своего сердца для меня важнее всего.

Поэтому и теперь я вновь говорю, что я свободен. И говорю это с уверенностью, поскольку сейчас я снова признаю и принимаю то, что живёт в моём сердце, и осознаю те убеждения, которые выступают самым верным ориентиром на этом пути. Мир может быть раскрашен в различные оттенки серого, но мне не сложно различить грань между добром и злом, и никогда не было. И когда этот принцип сталкивается с установленным законом, к дьяволу такой закон!

Никогда я не был так целеустремлён, как в своём путешествии для поиска и возвращения фермера Стайлеса и его банды. Никогда не были так ничтожны сомнения, замедляющие мои шаги.

Это был правильный поступок.

Мой путь предоставил эту возможность, и каким обманщиком я бы стал, повернувшись спиной к требованиям своего сердца.

Всё это я понял, когда спускался бок о бок со Стайлесом по дороге к гостеприимным воротам Порта Лласт. Радостные возгласы с городских стен и ответные крики из каравана показали мне, что это простое на вид решение проблем для обоих этих народов было правильным, справедливым и самым лучшим.

Дорога привела меня сюда. Сердце моё показало шаги Дриззта До'Урдена по этой дороге. Ведомый совестью по этому пути, теперь я с уверенностью могу сказать, что я свободен.

Поразительно, что изначально правильность избранного мною пути подтвердили не приветственные крики жителей Порта Лласт, не облегчение, которое я заметил так явно среди группы беженцев Стайлеса, что они обретут наконец место, которое смогут назвать домом, а лёгкий кивок и одобрительный взгляд Артемиса Энтрери!

Он догадался о моём плане, и когда Далия публично осудила его, предложил, я не знаю почему, свою молчаливую поддержку всего лишь взглядом и кивком.

Я был бы лжецом, если бы утверждал, что не был взволнован, отправляясь в это путешествие вместе с Артемисом Энтрери. Встал ли он на путь истинный? Вряд ли. И я, для большей уверенности, продолжаю относиться к нему настороженно. Но в данном случае он показал мне, что внутри его разбитого и покрытого шрамами сердца действительно есть что-то большее. Конечно, он никогда не признает собственного волнения при поиске этого решения, как и то, что после нашей первой вылазки против сахуагинов он вернулся с довольной улыбкой на своём вечно угрюмом лице.

Но тот кивок кое-что сказал мне.

И это кое-что определяет мой выбор, нет, определяет и определяло мой выбор не раз: во-первых, я вынудил Энтрери ехать со мной на север, а ранее принял его предложение помочь в противостоянии с Херцго Алегни, и даже доверил ему вести нас через канализацию Невервинтера. И что более важно, теперь я знаю, это было правильно. И это служит поддержкой моим решениям.

Я делаю правильный выбор, потому что прежде всего я следую своей совести, потому что мои страхи больше не могут меня поколебать.

Поэтому я свободен.

И что так же важно, я доволен, потому что вернулась моя вера в то, что этот великий цикл цивилизации неумолимо движет расы Фаэруна к лучшему предназначению. Всегда будут препятствия: Магическая Чума, захват Лускана пиратами, появление империи Нетерил, катаклизм, сравнявший с землёй Невервинтер. Но гораздо важнее будет история трудного продвижения вперёд, нелёгких решений и решительности, героев малых и больших. Не сдавайтесь, не отступайте, сражайтесь, и мир станет менее опасным, более свободным и комфортным для большинства людей.

Это вера, которая направляет мои шаги.

Там, где раньше я видел неопределённость и действовал нерешительно, теперь я вижу возможности и приключения. Мир разобщён, смогу ли я всё исправить?

Я не знаю, но думаю, что попытка сделать это будет величайшим из всех приключений.

Дриззт До’Урден

Глава 9 Конкуренция личных интересов

С высоты своей позиции на склоне крутого холма, под солнцем, высоко стоящим в небе, Дорвиллан наблюдал за длинной процессией, петляющей внизу по дороге. На щербатых вихляющих колёсах тряслись ветхие телеги, запряжённые измождёнными ослами и болезненно тощими лошадьми и волами.

На этих телегах ехало больше женщин, чем мужчин, и больше старых, нежели молодых, за исключением совсем уж юных. Дети носились вокруг от телеги к телеге, от повозки к повозке, играя в затейливые игры о воображаемых великих приключениях. Глядя на угрюмые лица возниц, Дорвиллан понял: их родители отчаянно надеялись, что любые подобные приключения так и останутся воображаемыми.

Они откликнулись на зов доброго фермера Стайлеса, и среди каравана было несколько его доверенных людей. Зима вступала в свои права, дороги опустели, и Стайлес отправил повозки на север к фермерским землям на окраинах Лускана, призывая народ присоединиться к десятидневному путешествию в Порт Лласт, в новый дом.

И действительно, Порт Лласт благоденствовал по сравнению с предыдущей осенью. С помощью Дриззта и его друзей и с подкреплением из недавних разбойников горожане вернули все земли города до самого моря и почти закончили новую стену, которую больше разрушали приливы, чем действия сахуагинов. Катапульты вдоль внешней стороны утёсов были отремонтированы и укомплектованы людьми… ну или полуограми, в зависимости от обстоятельств. А самым лучшим было то, что дюжина лодок снова стала пригодной для плавания, и под защитой “настенной артиллерии” в гавань можно было доставить щедрый улов.

Всего пару месяцев назад Дорвиллан объяснил Дриззту, что остался в умирающем Порте Лласт только из преданности упрямому и стоическому населению городка, и его ответ явно указывал на его искреннюю веру в то, что город доживает свои последние дни. Но теперь воспоминание о тех словах, о тех сомнениях, почти смутило эльфа.

И вот перед ним шли новые горожане, и галдёж играющих детей опять наполнит улицы Порта Лласт, и по правде говоря, Дорвиллан не надеялся, что этот звук вернётся в израненный боями, запятнанный кровью город.

— Если они туда доберутся, — напомнил себе эльф и обругал себя, возвращая внимание на извилистую дорогу к северу от процессии. У них впереди было много дней путешествия, но Дорвиллан боялся, что ничего не может быть опаснее, чем эти первые шаги. Он приложил руку к глазам и прищурился, глядя на север, представляя неровный горизонт Лускана. Верховные капитаны города бросили этих людей, это правда, но Дорвиллан сомневался, что эти же самые верховные капитаны потерпят аналогичное отношение к себе.

Эльф позволил каравану пройти мимо его позиции на юг, затем взял лук и двинулся на север, разведывая дорогу.

Солнце было ещё на полпути к горизонту, когда он достал лук и прицелился в группу из четырёх всадников гарнизона Лускана, неспешной рысцой направляющихся на юг.

В нерешительности Дорвиллан пожевал губу. Знали ли они о тайном исходе? И если да, то отправили ли они сообщение на север?

Когда с севера, скача во весь опор, появилась другая группа всадников, он закинул лук за спину. Всадники встретились и перебросились парой слов, иэльф стал свидетелем, как на юг без промедления отправилась объединённая группа уже из десяти человек.

Дорвиллан следовал за ними как тень, мчась по возвышенности, по более прямой тропе, чем петляющая дорога.

Когда солнце на западе зашло за горизонт, на землю опустились зимние сумерки, и далеко на юге появилось несколько лагерных костров. Дорвиллан сомневался, что всадники на дороге внизу могли видеть их, так как они тоже остановились и зажгли свои собственные факелы.

Дорвиллан приложил к губам рог и выдул длинный и заунывный сигнал.

Через несколько мгновений на этот сигнал ответили с юга.

Эльф посмотрел на дорогу, где кружил лусканский патруль, некоторые указывали в его направлении. Однако он не слишком-то волновался: этим водоплавающим палубным швабрам никогда не найти его ночью в лесу.

Они, очевидно, даже не собирались пробовать, и Дорвиллан воспринял это как обнадёживающий знак, поскольку глупые пираты понятия не имели, что сигнал рога предупреждал караван об их приближении. Один сигнал означал, что в отряде меньше десятка воинов, и что люди в караване будут готовы к их прибытию.

— Он неизменно притягивает много внимания, — заметил Громф, явно забавляясь.

— Его не так сложно найти, — ответил Киммуриэль.

— У тебя есть Джарлаксл, который постоянно его разыскивает.

Киммуриэль кивнул, обдумывая эту мысль.

— Но ты разговариваешь с… Джарлакслом почти так же часто, как я. — Псионик чуть не сказал “со своим братом”, но мудро поправил сам себя. — Я всегда удивлялся, почему архимаг просто не найдёт изменника и не покончит с ним, раз и навсегда. С твоим магическим мастерством Дриззт До’Урден, конечно же, не доставит тебе особых хлопот.

— Конечно же.

— Тогда почему?

— А почему не Бреган Д’Эрт? — возразил Громф. — Разве такой великий трофей, как голова Дриззта До’Урдена, не поднимет вашу репутацию и ваши расценки?

— Джарлаксл, — без колебаний ответил Киммуриэль. — Он уже давно решил, что Дриззт не наша забота, и запретил разыскивать его с целью обогащения.

— И как ты считаешь, почему?

— Личная дружба, судя по всему, — сказал Киммуриэль. — Это всегда было главной слабостью Джарлаксла.

— Больше, чем слабостью, — заметил Громф.

— Тогда почему ты против этой миссии? Ты мог бы его найти и избавиться от него.

— С какой целью?

— Ради награды.

— Я — архимаг Мензоберранзана, и стал им задолго до твоего рождения. У меня есть всё богатство, вся власть, вся роскошь, всё время и вся свобода, на которую когда-либо мог рассчитывать любой мужчина в Мензоберранзане. Какую бы выгоду принесла мне смерть Дриззта?

— Он убивал членов твоей семьи.

— Так же, как и я.

Киммуриэль, конечно, не слыл весельчаком, но и он чуть не разразился хохотом от манеры, в которой ответил Громф, так невозмутимо, словно это было в порядке вещей, и подобные события выглядели неизбежным итогом, что, несомненно, имело место среди первых Домов Мензоберранзана.

— Он тебе нравится? — спросил псионик.

— Я его не знаю и знать не желаю.

— Значит, ты ценишь его наследие? — упирался Киммуриэль. — Я абсолютно уверен, что Джарлаксл восторгается этим воином из Дома До’Урден за его побег из лап жриц Мензоберранзана.

— Тогда Джарлаксл — дурак, которому следует лучше скрывать свои чувства, — ответил Громф, прозрачно намекая Киммуриэлю, что тот находится на опасном пути. — Королева Ллос жаждет хаоса, и таким образом Дриззт служит её цели, если не самой Ллос.

Киммуриэль бы удивлён, что Громф так открыто признал то, о чём шептались по всему Первому Дому после смерти Верховной Матери Бэнр от топора дварфа, друга Дриззта, больше века назад. Кроме того он понял, что не собирается и дальше прощупывать Громфа в таком ключе, и он не был настолько глуп, чтобы продолжать давить на столь могущественного дроу, как архимаг Мензоберранзана.

— Вряд ли Верховная Мать Квентл Бэнр отнесётся к Дриззту До’Урдену так легкомысленно, когда ей вернут её привилегированного внучатого племянника на плите, — сказал Киммуриэль, возвращая беседу к тому, с чего она началась: к откровениям Тиаго и его желанию разыскать Дриззта До’Урдена.

— Не надо его недооценивать, — сказал Громф.

— Ни того, ни другого, — напомнил Киммуриэль. — Но пока что я не уверен в возможностях заявленной свиты Тиаго Бэнра, этих двух бродяжек Ксорларрин: Сарибель и Равеля. Могу заверить, что Дриззт окружил себя грозными союзниками.

— Тиаго молод и нетерпелив, — заметил Громф. — Вероятно, он скоро изменит свой курс.

— След очень горяч, — сказал Облодра.

— Ну так остуди его, — ответил Громф именно то, что хотел услышать псионик.

Киммуриэль тайно добивался важного соглашения с некоторыми нетерезскими лордами, и Джарлаксл уже отправил весть из Анклава Шейдов, что именно эти лорды, которых возглавлял Паризе Альфбиндер, наводили справки о Дриззте и проявляли весьма загадочный интерес к бродяге. Джарлаксл не показал понимания в этом вопросе, и Киммуриэль тоже не мог разобраться, как, в частности, они воспринимали Дриззта: как врага, или как союзника.

Осмотрительность и здравый смысл говорили Киммуриэлю, что сейчас противостояние между Дриззтом и Тиаго не принесёт выгоды, как бы оно ни закончилось.

Теперь у него было благословение Громфа на полную свободу действий, ограждающее его и Бреган Д’Эрт от возможного гнева Первого Дома.

— Ба, но мы не убили собак, и это уже кое-что, — сказала Серая Амбра, когда из повозок, вернувшихся через несколько дней в Порт Лласт, выгрузили беженцев, их скарб и десятерых пленников.

Дриззт и другие, включая лидеров Порта Лласт и фермера Стайлеса, смотрели с тревогой.

— Мы не можем их отпустить, — отметил Дорвиллан. — Они побегут прямо к верховным капитанам с новостями о восстановлении нашего города.

— Нет, мы не побежим! — настаивал один из захваченных лусканцев.

— Как не можем держать их против воли, — сказал Дриззт. — Они ничего нам не сделали.

— Они напали на караван, или намеревались, — напомнила Серая Амбра. — По закону мы могли убить их прямо на дороге, и даже самому честному судье не к чему было бы придраться!

Дриззт вынужден был утвердительно кивнуть, однако спокойно добавил:

— Но вы не сделали этого, и правильно поступили, — пытаясь оборвать некоторые из наиболее пылких возгласов, нарастающих вокруг.

— Всё ещё можем, — усмехнулась Амбра, зарычала на пленников, сгрудившихся возле повозки, и подмигнула Дриззту.

Он помотал головой, чтобы остановить её. Она ничем не помогала.

— Лускан в любом случае знает, — вставил Артемис Энтрери, и его вклад удивил тех, кто хорошо его знал. — Просто позвольте дуракам уйти или посадите их в лодку и отправьте на корм морским дьяволам. Это вообще не имеет значения.

В растущей толпе поднялся шёпот спорщиков за тот или иной способ действий.

— Задержите их, — громко сказал Дриззт, обращая внимание на себя. — Сохраните им жизни и позаботьтесь о них. Они не наши враги. Я и Артемис отправимся в Лускан.

— И я, — вызвалась Далия.

— Тогда уж вы вдвоём, а меня избавьте, — пробормотал удивлённый и недовольный Энтрери.

— Нет, — возразил Дриззт. — В любом случае у нас с тобой там есть дело.

Это застало Энтрери врасплох, и он вернул дроу подозрительный взгляд.

Дриззт положил руку на правое бедро, на то место, где Энтрери обычно носил свой украшенный драгоценными камнями кинжал, и кивнул.

— Веди, — сказал убийца.

— Я предвидел, что этот день настанет, — сообщил Дриззт Дорвиллану и нескольким другим рядом с ним. — У меня есть связи в Лускане. Артемис Энтрери прав. Они знают, что-то происходит здесь, на юге. Хотя, возможно, остаются в неведении, что не только Невервинтер, но и Порт Лласт снова становится сильным. Они понимают, что те фермеры, которые покинули поля вокруг Лускана, переселились на юг, и достаточно скоро они выяснят правду. Вполне вероятно, теперь вы сможете увидеть лусканские паруса возле вашей гавани когда угодно.

— Они не пересекут городскую стену как враги, — постановил Дорвиллан.

— Поначалу нет, с одним или двумя кораблями. Но если дойдёт до конфликта… — Дриззт не закончил свою мысль. Все присутствующие понимали, что могущественный Лускан мог сокрушить Порт Лласт без особых усилий, если бы Город Парусов так пожелал.

— Я отправлюсь туда в качестве эмиссара.

— А если миссия провалится? — спросил Давос Дотвинтиль, текущий правитель Порта Лласт, который был почти невидим в свете усилий по восстановлению города.

— Тогда, возможно, все мы пойдём в Невервинтер, искать помощи Джелвуса Гринча, который, я уверен, встретит нас тепло.

Некоторые из группы начали ворчать. В конце концов, разве не держались они в своём городке на протяжении всех этих лет?

Дорвиллан успокоил их:

— Должна наступить кульминация, — произнёс он невозмутимым, но утешающим голосом. — Наша тупиковая ситуация с морскими дьяволами была медленной смертью. Победа над ними дарует нам возвращение Порта Лласт или полное отступление. Если Дриззт не достигнет успеха в Лускане, мы обратимся к Невервинтеру и Глубоководью за защитой от Города Парусов.

— Будем надеяться, что это не потребуется, — сказал Дриззт, кивнул и направился прочь, делая Энтрери знак следовать за собой. На самом деле Дриззт не думал, что дойдёт до драки. В конце концов, он не раз вторгался в сферу власти Корабля Курта.

Далия двинулась за Дриззтом и Энтрери, но дроу преградил ей путь.

— У нас два скакуна, и ехать нужно с максимальной скоростью, чтобы обогнать любую армаду, которую Лускан может бросить на Порт Лласт. И ты нужна мне здесь.

— Я поеду с тобой, вряд ли я замедлю могучего Андахара, — возразила она.

Но Дриззт покачал головой и остался непреклонен.

— Я буду договариваться со всем Лусканом оставить нас в покое, включая Корабль Ретнора, — сказал он резко, акцентируя последние три слова, чтобы напомнить Далии о её богатом на события прошлом с властями Лускана, не все из которых были благоприятными.

Далия сузила глаза, гримаса презрения на её лице служила Дриззту предупреждением, что эта и другие небрежности с его стороны за последнее время не идут на пользу их отношениям.

Дриззт с удивлением обнаружил, что его это не особо глубоко задело. Едва ли это вообще его задело.

Как бы сильно он ни старался, Бениаго не мог выглядеть таким же встревоженным, как старый седой советник Клутарх, переминающийся с ноги на ногу. Тем не менее, они были в подвале в Лускане, окружённые горсткой наёмников дроу.

— Итак, мы возвращаемся, — сказал Киммуриэль. — Мы возобновили интерес к этим землям с выгодой для Корабля Курта и других.

— Значит, вы уже встречались с другими? — спросил Клутарх.

— А нужно? — ответил Киммуриэль.

Клутарх выглядел удивлённым, но Бениаго, конечно, знал правду.

— Ну, они… — начал Клутарх.

— Лишние, — закончил за него Бениаго. — Наш добрый друг Киммуриэль только что осведомил нас, что возвращение Бреган Д’Эрт в Лускан послужит сигналом к возвышению Корабля Курта над остальными. Другие верховные капитаны согласятся, или вместо них это сделают их преемники.

Несколько мгновений Клутарх, судя по выражению его лица, переваривал информацию, но когда он уловил смысл этого самоуверенного заявления, его лицо просветлело, хоть и ненадолго.

Ненадолго, потому что слова Бениаго явно подразумевали, что для Дома Курта замаячила такая же угроза.

— Мы должны пойти к Верховному Капитану Курту, — сказал Клутарх.

— Ты иди, — ответил Киммуриэль и обернулся на Бениаго, который откашлялся и жестом отослал Клутарха.

— Что-то ещё? — спросил Бениаго, когда остался наедине с тёмными эльфами.

— Я смотрю, тебе становится уютно в светлой коже, — заметил Киммуриэль.

С тихим смехом Бениаго потянулся к уху и снял серьгу, развеивая иллюзию, и предстал перед Киммуриэлем в своём истинном обличье дроу.

— Курт согласится, — Киммуриэль больше утверждал, чем спрашивал.

— Он упрям и своеволен, но очень прагматичен, — всё равно ответил Бениаго.

— А если нет, готов ли ты принять мантию верховного капитана?

Бениаго был не в восторге от этой перспективы, но произнёс:

— Конечно, как прикажешь.

— Будем надеяться, до этого не дойдёт.

— Значит, есть ещё что-то, — пришёл к выводу Бениаго.

— Твой кузен, Тиаго Бэнр, обосновался с Ксорларринами в руинах Гонтлгрима, — объяснил Киммуриэль. — Их экспедиция, как представляется, продвигается весьма успешно.

— Таким образом, Бреган Д’Эрт возобновила интерес к этому месту.

— Несомненно, но есть потенциальная проблема. Твой кузен Тиаго питает большой интерес к одному негодяю из Мензоберранзана, который, как известно, скитается в этих землях.

Бениаго вздохнул, слишком хорошо осознавая скрытый смысл.

— Дриззт До’Урден убьёт его, и Квентл пойдёт войной.

— А война в этом случае не пойдёт на пользу делам, — сказал Киммуриэль.

— Что я должен сделать?

— Убрать Дриззта с дороги.

Бениаго посмотрел на своего лидера с недоверием и немалым ужасом в глазах. Из собственного опыта Бениаго знал, что Дриззт, конечно, очень опасен сам по себе, и более того, учитывая спутников, которыми он себя окружил. И даже если Бениаго, Бениаго Бэнр, каким-то образом найдёт способ устранить негодяя, Джарлаксл ясно дал всем понять, что в таком случае на виновного обрушится жестокая кара. Ни один дроу, особенно ни один дроу из Бреган Д’Эрт, не осмеливался пересечь дорогу Джарлакслу.

— Не убить его, дурень, — заметил Киммуриэль, и Бениаго вздохнул с облегчением.

— Будь умнее, — объяснил Облодра. — Найди способ держать Дриззта и Тиаго порознь, хотя бы в обозримом будущем.

— Ты можешь пойти к Тиаго.

— Уже, — сказал Киммуриэль. — Джарлаксл лично говорил с ним.

— И он упрям, горд и своеволен, как всегда, — предположил Бениаго. Псионик не потрудился ответить, поэтому Бениаго спросил:

— Где Дриззт?

— В Порте Лласт.

Это приободрило Бениаго, так как в последние несколько дней Порт Лласт был центром дискуссий в Лускане. Он опасался, что ситуация только что усложнилась, но когда прошла первоначальная реакция, он увидел также и проблеск надежды.

Он был лейтенантом Бреган Д’Эрт, напомнил себе дроу, и хотя было много равных ему по положению, выше него в иерархии организации стояли только Киммуриэль, Джарлаксл и независимый Вейлас Хьюн. Лускан был его постом, и Лускан был близок к тому, чтобы снова стать очень, очень важным для организации.

Это был шанс Бениаго возвыситься над множеством других лейтенантов. Он не собирался позволить своему жалкому кузену Тиаго, чей отец предал его и изгнал из рядов Бэнр в гостеприимные руки Бреган Д’Эрт, всё испортить.

— Заставь Курта согласиться, — предложил Бениаго Киммуриэлю. — В своём нынешнем положении я могу лучше служить нашим интересам. Поручи Курту предоставить мне полную свободу при ведении дел относительно Порта Лласт.

— Ты уже просчитываешь свои ходы, — сказал псионик и Бениаго ответил поклоном на комплимент этого самого умного и прагматичного дроу.

— Проблема? — спросил Дриззта Артемис Энтрери той ночью, когда они прошли уже треть пути к Лускану, несмотря на поздний старт.

Дриззт крутил в руках фигурку чёрной пантеры.

— Я не знаю.

— В последнее время ты её не призывал.

— Я не видел в этом необходимости.

Энтрери похлопал его по плечу и заставил поднять взгляд прямо на своё лицо, на котором читалось явное сомнение.

— Мы были в дюжине схваток после того, как ты прикончил морского дьявола в доках.

— Я часто использовал лук, стоя за стеной, — ответил Дриззт.

— И часто было по-другому.

Дриззт вздохнул и кивнул, не в состоянии отделаться от обвинения.

— Кошка выглядит измождённой, — сказал Энтрери, прежде чем дроу придумал ответ. — Её шкура обвисла, будто от истощения.

— Ты заметил.

Энтрери пожал плечами.

— Призови её.

Дриззт снова посмотрел на фигурку и, немного подумав, тихо позвал Гвенвивар. Через несколько мгновений появился серый туман и сформировался в пантеру, которая стояла прямо перед сидящим дроу.

— Она тяжело дышит, — заметил Энтрери.

Дриззт протянул руку, чтобы погладить кошку, и ощутил обвислость её шкуры, словно мускулы под кожей постарели. Он видел её такой прежде, но обычно после того, как она сражалась вместе с ним много часов.

— Ты видишь это? — спросил он.

— Стареют ли такие магические существа?

У Дриззта не было ответа.

— Раньше, когда Гвенвивар была так измождена, один день в родном Астральном доме полностью восстанавливал её. Я боюсь, что битва с Херцго Алегни, когда я её потерял, нанесла ей вред.

— Возможно, она не может надлежащим образом вернуться в свой Астральный дом, — предположил Энтрери.

Дриззт резко повернул голову, чтобы рассмотреть убийцу.

— Она всё же выглядит немного лучше с того момента, когда в последний раз была рядом с тобой, поэтому это может пройти.

Дриззт не был в этом уверен, но поскольку в настоящее время в Гвенвивар не было нужды, он обнял её и сразу отпустил. Вспомнив, что Энтрери наблюдает, он немного смутился, но к его огромному удивлению человек не высказал никакого суждения, по крайней мере негативного.

Дриззт отметил это в глубине сознания и снова подумал о теневых вратах и своих подозрениях о том, где потерялась Гвенвивар. Дроу задался вопросом, когда же, наконец, он сможет побывать в Царстве Теней.

— Как ты думаешь, будет ли Порт Лласт снова процветать? — спросил Дриззт после короткой паузы.

— По-твоему, меня это волнует?

Дриззт рассмеялся и едва сдержался, чтобы не выпалить: “Да!”. Он позволял Энтрери высказывать своё вечное недовольство, в каких бы целях оно ни служило человеку.

— То есть, когда мы вернём твой кинжал, ты уплывёшь из Лускана и никогда не будешь думать обо мне или о Порте Лласт?

— Я и сейчас о тебе не думаю.

Дриззт опять засмеялся и не стал отвечать, полный уверенности, что Артемис Энтрери будет сопровождать его на обратном пути в Порт Лласт.

Если до этого дойдёт, напомнил он себе, когда принял во внимание стоящую перед ними задачу. Он считал, что знает, где находится кинжал Энтрери, но он не собирался убивать единственного человека, способного заключить соглашение, необходимое для спасения Порта Лласт, ради возвращения этого жуткого клинка!

Благодаря волшебным скакунам, они достигли Лускана следующей ночью и без каких-либо проблем тайно перелезли через городскую стену. Дриззт знал, что Бениаго встретит его более чем охотно. Он сориентировался на месте и повёл Энтрери через городские переулки.

— Я тебя не знаю, — почти сразу заметил Бениаго, свернув вниз по переулку к назначенному месту, где он ожидал встретить Дриззта, но нашёл только невысокого человека, со скучающим видом прислонившегося к стене.

— Кинжал, который ты носишь на бедре — мой, — ответил человек. — И я хотел бы вернуть его.

— Он мой уже много лет.

— Где ты его взял?

— Это не важно.

— Мне важно.

— Я вряд ли вспомню.

Энтрери держал дистанцию, но сузил глаза, чтобы этот человек, Бениаго, хорошо понял, что он начинает злиться.

— Я верну его.

— Я не могу отдать его тебе.

— Твой труп не будет держать его так крепко, но даже если и будет, тогда я просто отрублю твои пальцы.

Бениаго рассмеялся, но осанка и движения предательски выдавали его лёгкое беспокойство.

— Он действительно убьёт тебя, — раздался голос сверху. Бениаго замер и медленно поднял взгляд, чтобы увидеть Дриззта До’Урдена, удобно устроившегося на узком карнизе здания слева от него. Дроу вытянул ноги вперёд, сомкнул пальцы рук за головой и отдыхал, прислонившись к дымоходу.

— Я видел, как ты сражаешься, и много раз был свидетелем сражений этого человека, Артемиса Энтрери, — продолжал Дриззт. — Против него ты продержишься не долго, возможно, чуть дольше из-за того, что ему известны возможности твоего кинжала, и он будет остерегаться. Но достаточно скоро он сразит тебя, и ты почувствуешь смертельный удар прежде, чем его ожидаешь.

— Ты предал меня, — воскликнул Бениаго. — Ты заманил меня в засаду!

— Не совсем так. Всё зависит от тебя.

— И я полагаю, твоя пантера бродит рядом на случай, если я попытаюсь сбежать.

— Ты знаешь, как я готовлю поле боя, — ответил Дриззт и легко спрыгнул со своего насеста, мягко приземлившись в переулок всего в нескольких шагах от Бениаго. — Но я не заманивал тебя в засаду или ради драки. Мы не планировали ничего такого, пока не увидели тебя, и мой компаньон не узнал в твоём кинжале тот, что он носил много лет назад.

Его слова выглядели правдоподобно, однако Дриззт умолчал о том, что они с Энтрери знали о вещице заранее, и именно поэтому он привёл с собой убийцу.

— Я полюбил этот кинжал, — признался Бениаго.

— Ты любишь его больше чем жизнь? — спросил Энтрери.

— Он не стоит того, — сказал Дриззт высокому рыжеволосому человеку. — Притязания Артемиса Энтрери на кинжал так же законны, как и его способность отнять его у тебя, если ты предпочитаешь этот путь.

Бениаго перевёл взгляд с Дриззта на Энтрери и снова на дроу.

— Я — деловой человек, — заявил он.

— Я рассчитывал на это.

— В таком случае, что вы можете предложить, — спросил Бениаго, посмотрел на Энтрери и подметил, прежде чем это смог сделать убийца, — в дополнение к моей жизни?

— То, о чём ты уже просил меня однажды, — напомнил Дриззт. — Я, Далия и мой друг Энтрери можем оказать очень ценную помощь Кораблю Курта издалека. У нас есть возможность предоставить Верховному Капитану Курту огромное преимущество над другими капитанами.

— Говори же, прошу, — оживился Бениаго.

— Мы прибыли, как эмиссары Порта Лласт.

Бениаго выглядел крайне удивлённым.

— Порт Лласт? Я всё чаще слышу это название в последние десятидневки.

— Могу заверить тебя, что ты будешь слышать его ещё чаще, — сказал Дриззт. — Население растёт и становится сильнее. Они отобрали свой город у приспешников Умберли и снова перенесли городские границы к воде.

— Этот город будет соперничать с планами Лускана.

— Уже нет, — сказал Дриззт. — Приливы больше не благоприятствуют Порту Лласт. Город не сможет стать торговым портом, но в этих холодных водах добывают щедрый улов моллюсков и других деликатесов, а в каменоломне — превосходные камни. Порт Лласт не только ничем не угрожает Лускану, но и открывает огромные перспективы тому, кто достаточно мудр, чтобы видеть дальше своего носа.

— И это будет Корабль Курта, — сказал Бениаго.

— Это тебе решать, — заверил Дриззт. — И у тебя будут глаза, которые ты когда-то хотел иметь, мои и Далии.

— Почему? Ты не похож на того, кто готов связать себя с Кораблём Курта, ты ясно дал понять это во время нашей последней встречи.

— Я — нет, но чем одна корабельная команда лучше другой здесь, в Лускане? Я не намерен ни сражаться за вас, ни предоставлять вам что-либо, что вы могли бы использовать против невинных. Но я ожидаю, что смогу придерживаться своих моральных устоев, и вместе с тем быть полезным… деловому человеку.

— Убедительно, — признал Бениаго. — Я был бы дураком, если бы не согласился на эту сделку. Могу предположить, что в обмен на это соглашение, Корабль Курта не должен присоединяться ни к каким скоординированным нападениям Лускана на Порт Лласт.

— Именно так, но если ты изменишь своё мнения, то знай, что Порт Лласт намного лучше защищён и укомплектован, чем можно судить по его маленьким размерам.

Бениаго ответил смехом на эту нескрываемую угрозу.

— Так мы договорились? — спросил Дриззт.

— Я должен поговорить со своим Верховным Капитаном, но предложение звучит разумно.

— А кинжал? — уточнил Дриззт.

— И твоя жизнь? — напомнил Энтрери.

— Думаю, это отдельный вопрос, — сказал Бениаго, — теперь, когда я понимаю, что ты не позволишь своему другу напасть. Без меня твоя связь с Кораблём Курта значительно ослабнет, и так как мои товарищи знают, что я отправился на встречу по твоей просьбе, то если всё обернётся моей смертью или исчезновением, они, вероятно, предпримут действия против Порта Лласт, как ты считаешь?

— Мне становится скучно, — предупредил Энтрери, но Дриззт поднял руку, чтобы держать опасного человека в стороне.

— У нас есть пленники, которые атаковали караван беженцев, направляющийся в Порт Лласт, — сказал он Бениаго. — Они невредимы и с ними хорошо обращались. Мы не хотим войны с Лусканом. Они как минимум с трёх разных кораблей, и один с твоего.

— И ты отдашь их мне, — догадался Бениаго, и Дриззт кивнул.

— Я считаю, что их спасение твоими руками принесёт тебе хорошую репутацию и деньги.

Бениаго обдумал это и кивнул.

— Это хорошее начало. Но мне нужно кое-что ещё, и ты — тот самый дроу, который это сделает. У меня есть корабль с товарами, отплывающий во Врата Балдура, как только кончится зима, возможно, через четыре десятидневки. Он будет хорошо вооружён и укомплектован отличной командой, но я хотел бы иметь несколько собственных наёмников на борту для дополнительной защиты некоторых моих… интересов на судне.

— Ты просишь меня охранять торговый корабль, — скептически спросил Дриззт.

— Он не встретит неприятностей в море.

— Тогда зачем…?

— Там есть вещи, которые я хотел бы защитить вдвойне, возможно, от других наёмников на борту. Опять же, у тебя не будет проблем. Никто в Лускане не пойдёт против Дриззта До’Урдена без достаточной поддержки, которую они не смогут найти на борту маленького судна.

— Корабль Ретнора может не согласится с такой оценкой, особенно если меня будет сопровождать Далия.

— Там не будет агентов Ретнора, я точно обещаю.

— Мой кинжал? — спросил теряющий терпение Энтрери.

— Это ценная вещь, — сказал Бениаго. — Мне бы очень не хотелось расстаться с ним.

— У тебя нет выбора, — бросил Энтрери и шагнул вперёд.

— Дриззт? — поторопил Бениаго.

— По рукам, — ответил дроу.

Бениаго вытащил инкрустированный драгоценными камнями кинжал, перевернул и подал его Энтрери рукоятью вперёд.

— Нужно ли мне ехать с вами в Порт Лласт, чтобы забрать пленников?

— У тебя нет коня, который может угнаться за нами, — ответил Дриззт. — Ты или твои эмиссары выезжайте через два дня. Повозка с пленниками встретит вас на дороге где-то на полпути к городу.

Дриззт взглянул на Энтрери, который стоял, держа украшенный кинжал перед собой и пристально глядя на него. На лице убийцы можно было прочитать как смятение, так и облегчение от того, что он вернул его себе. Дриззт понимал это; вес драгоценного кинжала в руках пробуждал в Артемисе Энтрери целый каскад воспоминаний: некоторые были хорошими, большинство — нет.

Вскоре эти двое снова были в пути, мчась на юг на своих неутомимых скакунах. За всю обратную дорогу в Порт Лласт Артемис Энтрери не проронил ни слова.

А Дриззт и не настаивал.

Глава 10 Верхушка мачты Морской Феи

Мелкий Шкипер выскользнул из гавани Лускана, обогнув Охранный остров, и был подхвачен сильным весенним течением. Стоя на носу и держась за снасти, Дриззт наблюдал, как мимо проплывали знакомые пейзажи, ибо он рассматривал эту линию горизонта годы и годы напролёт во времена своей молодости. Не хватало только странного древоподобного здания Главной Башни Магии с её похожими на живые раскидистыми ветвями.

Однако теперь Дриззту не нравился ни один из видов Лускана. Он никогда не любил это жестокое и часто беззаконное место, особенно после падения капитана Дюдермонта, но несколько лет он называл этот порт домом. Всё, конечно же, было разрушено, но почему-то здесь, на воде, это самое болезненное воспоминание, смерть Дюдермонта от руки Кенсидана Ворона с Корабля Ретнора, казалось, полиняло в далёкое расплывшееся пятно. Мысли Дриззта хлынули каскадом, минуя эти чёрные дни, назад, к тем далёким годам, когда он и Кэтти-бри вместе с Дюдермонтом уплывали на Морской Фееиз этой самой гавани.

На лице дроу появилась улыбка при воспоминании об острых ощущениях погони, когда Морская Фея выслеживала пиратов. Он, как правило, стоял на палубе, держа в руках скимитары, рядом Кэтти-бри с Тулмарилом — Искателем Сердец, готовая накрыть палубу пиратов дождём стрел и тем самым позволить Дриззту и Гвенвивар возглавить абордаж.

Дроу закрыл глаза и позволил ветру с брызгами морской воды обдувать его лицо, медленно поворачивая голову из стороны в сторону, чтобы уловить густой аромат и лучше почувствовать насыщенные солью порывы. В один момент он ненадолго открыл глаза, но этого хватило, чтобы увидеть кончик мачты старого развалившегося корабля, прибитого к скалам в южной части гавани.

Морская Фея.

Дриззт знал, что это была её грот-мачта, спускавшаяся вниз через тёмные морские воды к разрушенному остову корабля. Значительная часть шхуны осталась нетронутой бурными водами, омывающими Лускан, являясь свидетельством её изумительной конструкции и мастерства изготовления, но это вряд ли утешило Дриззта, стоявшего у леера и смотревшего на былую славу капитана Дюдермонта.

И он вспомнил Робилларда, сварливого морского волшебника необычайной силы, обладателя языка столь же острого, как его особые стрелы молний. Робиллард долго был козырной картой Дюдермонта в море, поскольку больше ни один волшебник не был так искусен в расщеплении балок вражеского корабля прямо на уровне ватерлинии или в наполнении ветром парусов для придания скорости Морской Фее.

Дриззт знал, что Робиллард скорее всего уже давно мёртв, и он задумался, не покинул ли человек этот мир, посылая огненные шары и призывая ледяной шторм на палубу пиратского корабля. Улыбка вернулась на лицо Дриззта, когда он вспомнил, как Робиллард использовал эту самую тактику на одном пиратском судне в бушующем море. Как пиратские лучники попадали и катались в огне, и почти половина команды соскользнула в открытый океан, став лёгкой добычей.

Потом он подумал о Трижды Счастливом, корабле молодого Маймуна.

— Молодой Маймун? — прошептал вслух Дриззт, потому что человек, без сомнения, тоже ушёл из этого мира давным-давно. Он принял мантию Дюдермонта и стал самым известным охотником за пиратами на побережье Меча, о котором только слышал Дриззт, после падения Лускана и перехода власти к пяти верховным капитанам. И позже долгое время Дриззт часто слышал, как название Трижды Счастливого шептали в тавернах вдоль всего побережья Меча. Те, кто чтили закон, произносили его с благодарностью и поднятыми кружками, а те, что ходили по кривой дорожке, сопровождали проклятиями.

Дриззт остановил взгляд на мачте Морской Феи, хорошо заметной в низком попутном потоке всякий раз, когда мимо прокатывались волны.

Дроу торжественно склонил голову в дань уважения гордому кораблю, благородной команде и капитану, который владел им так давно и так долго. Это было хорошее воспоминание, решил он. Славные времена с настоящими друзьями, вершащими добрые дела.

И всегда с азартом, с пиратским парусом на каждом горизонте и с вечно готовой командой, жаждущей пуститься в погоню.

— Самый лучший корабль, из тех что плавали у побережья Меча, — заметил Дриззт, когда к нему подошла Далия и обнаружила, что он пристально смотрит на мачту.

— Кажется, уже нет, — сказала она легкомысленно.

— Да, это долгая история, которую стоит послушать, — ответил Дриззт. — И нет лучшего места, чтобы рассказать её, чем палуба корабля в открытых водах под звёздами, вместе с океаном, мерно покачивающим в подтверждение каждому слову.

Далия обвила руками Дриззта, и он напрягся на мгновение, но сразу же заставил себя расслабиться. Почему-то это прикосновение казалось ему неправильным. Не здесь. Не в этих водах, где он так часто плавал с Кэтти-бри.

— У нас нет собственной каюты, но мы можем найти укромное местечко, — прошептала ему на ухо эльфийка. — Как думаешь, океан качнёт в подтверждение?

Вместо ответа Дриззт выдал вялый смешок и понял, что Далия почувствовала его равнодушие, так как она разорвала объятия и отстранилась. Он повернулся к ней, пытаясь как-то смягчить непреднамеренный укол, но переключил внимание, увидев, что к ним направляются трое оставшихся компаньонов.

— Ума не приложу, как эти кривоножки терпят такую качку день напролёт, — проворочала Серая Амбра. Она ставила свои ступни широко и устойчиво, но всё равно малейший крен Мелкого Шкипера заставлял её шататься из стороны в сторону. Она старалась сильнее упираться пятками, но без особого положительного эффекта.

— Ты воспринимаешь морскую качку своим брюхом, — объяснил ей Афафренфер и хлопнул себя по крепкому животу.

— Ах, заткнись, пока на те не оказался весь мой завтрак, — сказала дварфа.

— Ты скоро привыкнешь к движению моря, — пообещал Дриззт, — а когда мы придём в порт, ты обнаружишь, что твои ноги снова заплетаются.

Это вызвало смех у Афафренфера и у дварфы, но Далия сверлила его глазами, казавшись сильно уязвлённой его отказом. И Артемис Энтрери смотрел как всегда угрюмо, проходя мимо дроу к лееру.

— Этот уже плавал раньше, — проворчала Амбра, кивая головой на ровную походку Энтрери, который даже не оступился, когдаМелкого Шкипера неожиданно подбросило сильной волной.

— И часто, да? — спросил Дриззт, поворачиваясь лицом к человеку.

— Слишком часто, — ответил Энтрери.

— Тогда ты знаешь Врата Балдура.

— Каждую улочку.

— Хорошо, — сказал Дриззт. — Я не знаю как долго мы будем там находиться, но ты будешь нашим проводником.

Энтрери посмотрел на него с ухмылкой.

— Я думаю, ровно столько, сколько понадобится Лускану, чтобы уничтожить Порт Лласт. Так что совсем недолго.

Эти слова заставили остальных четверых сгрудиться вокруг него.

— Чё те известно? — спросила Серая Амбра.

— Мне просто кажется, что Бениаго специально устроил так, что пять лучших бойцов покинули Порт Лласт одновременно, — задумчиво произнёс Энтрери.

— О-о-о, — простонала Амбра, явно не думавшая об этом раньше.

Но Дриззт думал.

— Бениаго просил, чтобы только я вступил в сделку ради твоего кинжала, — сказал он. — Он не мог предвидеть, что я возьму вас четверых с собой.

— Но он знает об этом сейчас, — возразил Энтрери.

Дриззт отбросил тревожную мысль.

— Верховные капитаны Лускана не могут договориться, какой причал использовать для заезжего лорда без уличных боёв, — сказал он. — Они не смогут собрать достаточно большие силы и выступить на Порт Лласт маршем или под парусом за те несколько десятидневок, что нас не будет. К тому же в ближайшее время они не начнут осознавать уровень силы внутри города, будем мы там или нет.

Энтрери посмотрел на него и тихо рассмеялся, выражение его лица практически кричало слово “простак”. Но он ничего не сказал и прошагал обратно к люку в трюм.

— Для моего же блага, — сказал Дриззт оставшимся троим, пренебрежительно кивая головой на уходящего человека. Он верил в правдивость своего предположения. Артемис Энтрери всегда пытался заронить сомнения в мысли Дриззта. На самом деле казалось, что он получал от этого какое-то странное удовольствие.

Дриззт снова обернулся к морю, бросил последний взгляд на мачтуМорской Феи, затем посмотрел на раскинувшийся перед ним океан. Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох, втягивая внутрь солёный воздух, позволяя ему унести себя назад, в лучшие дни и — в этот момент он предпринял безуспешную попытку выбросить из головы Далию — к лучшей компании.

— Кто на том корабле? — настойчиво расспрашивал Эффрон портового рабочего. Колдун тифлинг прибыл в доки как раз, чтобы увидеть, как Мелкий Шкипер проплывает мимо Охранного острова. До него дошли слухи, что часть команды присоединилась к кораблю в последнюю очередь, и теперь, у причалов Лускана, стало совершенно ясно, что он упустил свою жертву, опоздав всего лишь на несколько мгновений.

В переулке он поймал одного из людей, которые отбрасывали лини Мелкого Шкипера.

— Господин, я вас не знаю! — ответил перепуганный докер.

— Говори сейчас же, или я запущу пауков тебе под кожу!

— Господин!

Эффрон грубо потряс глупца своей здоровой рукой, и его глаза, один красный, другой голубой, загорелись в ярости.

— К-корабль Курта, — заикаясь, сказал человек. — Под флагом Корабля Курта.

— И кто не нём?

— Команда из двадцати трёх членов, — ответил человек.

— Расскажи мне про охранников! Про дроу!

— Только один, — сказал рабочий. — Дриззт. Ещё дварфа, два человека и женщина, эльфийка.

— Её имя!

— Далия, — ответил докер. — Далия, которая убила Верховного Капитана Ретнора. Весь Корабль Ретнора взбудоражен и разгневан её проездом через Лускан под защитой Курта.

Он продолжал, запинаясь, рассказывать о здешней политике, но Эффрон уже не слушал его, вглядываясь в уменьшающиеся паруса, наблюдая, как ненавистная мать уплывает от него далеко-далеко.

— Куда они направляются? — спросил он уже спокойно, момент гнева прошёл.

— Во Врата Балдура.

— И где это?

— Дальше по побережью, — произнёс человек, и Эффрон бросил на него грозный взгляд за такой очевидный и неопределённый ответ.

— На пару сотен миль дальше от Глубоководья.

Эффрон отпустил его, человек упал на землю и остался там лежать, прикрываясь руками.

Колдун тифлинг не обратил на него внимания. Стараясь сдержать свой гнев, Эффрон напомнил себе, что он всё равно не мог противостоять Далии под страхом возмездия Дрейго Проворного. У него были способы быстрого перемещения, и Врата Балдура находились не слишком далеко.

Он покинул переулок, а затем и Лускан, стараясь не паниковать, что Мелкий Шкипер потонет со всем экипажем. Он не мог потерять Далию таким образом. Побережье Меча слыло опасным местом для плавания любого корабля, но несомненно, от судна под флагом Корабля Курта большинство пиратов будет держаться на расстоянии.

К тому времени, как он вернулся в Царство Теней, Эффрон уже почти избавился от своих страхов. Не только флаг Корабля Курта, понял он, но и наличие Дриззта, Далии и Артемиса Энтрери на борту было верным признаком того, что Мелкий Шкипер благополучно доберётся до места своего назначения.

Далия оставалась с Дриззтом долгое время после того, как Афафренфер и Серая Амбра ушли на нижнюю палубу в поисках рома и танцев, а дроу долго стоял на носу, вглядываясь в тёмные воды бескрайнего океана. Он больше не смотрел назад, в этом не было смысла, так как Лускан давно исчез из поля зрения, и вид сзади ничем не отличался от того, который был спереди.

Позже Далия подошла к нему ближе, и Дриззт обнял её за талию и притянул к себе. Однако он почувствовал себя почти лицемером. Ему пришло в голову, что он поступал так только из-за тревожных ощущений, одолевавших его последний час. Он не мог продолжать сравнивать Далию со своей любимой женой, если хотел сохранить к этой эльфийке хоть какие-то чувства помимо дружбы.

Мелкий Шкипер не был Морской Феей, и Далия была не Кэтти-бри, но Дриззту эти сравнения казались подходящими. Он прижал её крепче, в большей степени ради себя, чем ради неё.

Потому что он боялся.

Он боялся продолжать с ней отношения, зная и теперь признавая в глубине души правду, и боялся их прекратить, потому что не хотел остаться одиноким.

— Я уже начала отвыкать от твоих прикосновений, — сказала Далия через несколько мгновений.

— Мы были заняты, — ответил Дриззт. — Событиями исключительной важности.

Прекрасно понимая его попытку увильнуть, Далия глумливо заметила:

— Насколько нам известно, такие победы часто вели к плотским утехам.

У Дриззта не было ответа, по крайней мере того, что он хотел высказать открыто, поэтому ему оставалось только прижать её к себе ещё крепче.

— Энтрери покинет нас во Вратах Балдура. — Дриззт был удивлён, что она выбрала именно этот момент, чтобы сменить тему.

Он внимательно смотрел на неё, но не мог понять выражение её лица.

— Он грозится сделать это со времён Невервинтера, — ответил Дриззт.

— Теперь у него есть кинжал.

— Кинжал был предлогом, но не причиной того, что он с нами.

— Что ты знаешь? — Далия повернулась, освобождаясь от объятий Дриззта.

— Артемис Энтрери снова свободен, но боится оков своих воспоминаний, — сказал дроу. — Он не желает опять стать тем, кем он был прежде. И единственная возможность избежать этой судьбы, это оставаться с нами, а по сути, со мной. Он найдёт тот или иной предлог, чтобы оправдать свои действия, потому что он никогда не будет доверять мне или потакать, но он не покинет нас.

— Во Вратах Балдура.

— Или опять в Лускане, или снова в Порте Лласт в дальнейшем.

— Твои слова звучат уверенно.

— Именно так, — заверил Дриззт.

— Ты уверен во всех своих спутниках? Тогда ты дурак, — сказала она с лёгкой ухмылкой, которую Дриззт не смог понять полностью, и ушла.

Дриззт снова повернулся к морю, и вместо того, чтобы опять погрузиться в свои давние приключения с Кэтти-бри и капитаном Дюдермонтом, он подумал о своём недавнем прошлом, о последних зимних месяцах. Замечания Далии были достаточно правдивы: теперь он редко к ней прикасался и не вёл никаких разговоров, кроме самых банальных. Они неумолимо отдалялись друг от друга, и это полностью было делом рук Дриззта, возможно, подсознательным.

Эта мысль встревожила Дриззта, и на короткий момент он во всём обвинил Энтрери. Сочувствие Энтрери и его понимание душевной травмы и глубокого эмоционального шрама Далии вынудили Дриззта отойти в сторону.

Идея не прижилась, и спустя всего несколько мгновений, Дриззт уже смеялся над собой.

Энтрери действительно встал между ними, или, по крайней мере, его сочувствие к Далии, но только поэтому Дриззт обнаружил в своих отношениях сэльфийской воительницей ограниченность, о которой он даже не подозревал.

Дриззт не знал, куда это может его завести. Он пытался следовать за нитью происходящих событий к логическому умозаключению, но достаточно скоро в своих мыслях он снова был на борту Морской Феи рядом с Кэтти-бри, с Гвенвивар, свернувшейся клубком на палубе перед ними, с ветром, дующим им в лица, и с жаждой приключений в своём сердце и душе.

Его рука рефлекторно потянулась к поясной сумке, и он не смог противостоять зову сердца.

Вскоре рядом с ним была Гвенвивар. Возможно, она и выглядела измождённой, но казалась по-настоящему довольной, тяжело привалившись к нему.

Иеё присутствие заставило Дриззта ещё глубже погрузиться в воспоминания о своих днях на борту Морской Феи, и он был счастлив.

Артемису Энтрери выделили небольшой гамак вдоль трюма по правому борту Мелкого Шкипера, но он не вернулся туда после того, как оставил Дриззта и остальных у леера в передней части корабля.

Что-то беспокоило его относительно всего этого соглашения. Энтрери уже не слишком хорошо разбирался в жизненном укладе Лускана, но он не мог представить, что всё так резко изменилось со времён прихода к власти пяти верховных капитанов. Это судно шло под флагом Корабля Курта, который до сих пор оставался наиболее влиятельной силой среди руководства города, учитывая очевидную мощь резиденции Курта на Охранном острове, и сам факт того, что Бениаго смог заключить с Дриззтом подобную сделку касательно Порта Лласт.

Так зачем же Мелкому Шкиперу нужна такая избыточная и исключительная охрана?

Возможно, это была игра Бениаго и Корабля Курта, пославших Дриззта и Далию на такое тривиальное задание, чтобы они доказали свою лояльность. Но Энтрери боялся, что, возможно, это было нечто другое, гораздо большее, и намного более зловещее.

Таилась ли какая-то страшная опасность в тёмных водах? Может быть, сахуагины? Может они начали войну против торговых судов, вместо нападений на Порт Лласт?

Или это был, как он намекал — за неимением лучшего повода подонимать Дриззта — действительно отвлекающий манёвр, чтобы лишить Порт Лласт самых могущественных обитателей, с целью подготовки к атаке на город лусканских сил?

Эта возможность неособо его волновала, но что беспокоило его больше всего, так это неведение. Артемис Энтрери выжил на улицах Калимпорта ребёнком и преуспевал, будучи взрослым, благодаря знанию, благодаря своему инстинктивному пониманию людей, в сочетании с его вездесущей разведкой и сбором информации, что давало ему значительное преимущество, которое он никогда не уступал.

Он чувствовал, будто Дриззт вынудил его отказаться от этого преимущества сейчас, из-за желания дроу заключить сделку. Поэтому Энтрери не вернулся в свою койку, а в действительности и вовсе в трюм, хотя первоначально он направился туда, чтобы отвлечь внимание навязчивой команды. Затем он тайком проскользнул обратно наверх, продвигаясь по намеченному маршруту, и быстрым взглядом обозначил дорогу к каюте капитана в кормовой части главной палубы, с лёгкостью справившись с хлипким замком.

Подвешенные сети, изобилие трофеев и других предметов интерьера позволили опытному убийце полностью скрыть себя.

Затем он стал ждать с тем терпением, которым были отмечены его успехи в Калимпорте и за его пределами. Он знал, что капитан останется на палубе, пока они не отойдут подальше от Лускана и множества скал вдоль береговой линии.

Едва он обосновался на своём месте, как дверь в каюту открылась, и вошёл первый помощник, а не капитан. Человек — если это был человек, потому что по виду в нём присутствовало немного орочьей крови — идеально подходил на роль бывалого морского волка: с неряшливой бородой, некогда чёрной, а теперь поседевшей, с лицом, напомнившим Энтрери испещрённую трещинами и глубокими морщинами тундру Земель Кровавого Камня в засушливые летние десятидневки, и с тонкими ногами, такими кривыми, что он мог задвинуться на низкорослую лошадь сзади, даже не поднимая их. Один его глаз был мёртв, широко открытое глазное яблоко покрывала плотная серая плёнка. Даже его поведение говорило, что он моряк, который видел слишком много волн и дешёвых шлюх, ибо он ворчал и бормотал проклятия себе под нос на каждом шагу, пока шёл к столу.

— Возьмите их. Они будут охранять вас, — бормотал он, передразнивая кого-то, а кого, Энтрери не знал. — Да уж, и от кого они будут нас охранять? От сердитых мальчишек из доков Врат Балдура? Бесполезные куски бродячей грязи, вся их компашка, и если эта дварфа не сгодится для постели, то знайте, я выброшу сучку за борт!

Энтрери видел, как он небрежно переворошил какие-то бумаги в поисках конкретной карты, затем свернул её, сунул под мышку и потащился к выходу. Он почти добрался до двери, когда вошёл капитан Андрей Каннавара, захлопнув её за собой.

— Вас слышали на палубе, мистер Сиккал, — сказал капитан Каннавара, пытаясь придать своему голосу величественную интонацию и к тому же выглядеть по-королевски, и не преуспел ни в той, ни в другой попытке. Он был одет по моде в жилет с фалдами и в громадную треуголку с плюмажем, по всей видимости, позаимствованную у другого человека, так как она едва налезала на его огромную голову, особенно учитывая чрезвычайно густую копну волос. Он надрезал шляпу с одной стороны, чтобы натягивать её глубже, но, увы, такое воздействие нарушило целостность шляпной тесьмы, и поэтому с каждым движением она снова поднималась и сидела слишком высоко, смехотворно высоко на его грязных волосах.

— Выхотите подорвать боевой дух моей команды ещё до выхода из гавани, приятель? — заявил он. — Если так, только скажите, пока мы не отошли слишком далеко, чтобы вы могли доплыть до причала.

Строптивый первый помощник потупил глаза и почтительно ответил:

— Простите меня, капитан.

— Это было ваше последнее извинение, мистер Сиккал.

— Да, капитан, но я говорю только то, о чём думают остальные, — сообщил он и осмелился поднять глаза. — Пять сухопутных собак.

— Пять грозных воинов.

— Да, но Дриззт До'Урден не является другом Лускана, что бы там ни говорил капитан Курт!

— Вода сейчас холодная, — заметил Каннавара мрачно с угрозой в голосе.

— Тогда простите меня ещё раз, или считайте, что это всё ещё тянется моё первое извинение.

Капитан повернулся и толкнул дверь, чтобы убедиться, что она хорошо закрыта, и жестом пригласил Сиккала следовать за ним к столу.

— Меняэто беспокоит так же, как вас, — объяснил он тихо, но Артемис Энтрери, разумеется, нашёл прекрасное место, обвившись вокруг балки над сетью, висевшей над столом, и слышал каждое слово.

— У меня, у нас не было выбора, — продолжал он. — Приказы Бениаго были чёткими, и я вряд ли пойду против него.

— Как он связан с этими собаками? — спросил Сиккал. — Маленький человек носит его ковырялку!

Капитан покачал головой.

— Я считаю, это больше связано с тёмным эльфом. Бениаго делает то, что ему приказали, и я думаю, что Верховный Капитан Курт тоже делает то, что ему приказали.

— Курту? Приказали? — Сиккал начал было возражать, но затем его лицо просветлело, и он выдал:

— Их проклятые дроу вернулись.

— И я так думаю.

Артемис Энтрери над ними вцепился в балку и изо всех сил старался не зарычать от такой поразительной новости. Они говорили о Джарлаксле? Должно быть, о нём или, во всяком случае, о Бреган Д'Эрт. Внезапно всё изменилось с точки зрения Энтрери, настолько неожиданно, что он не был уверен в причастности Дриззта вообще. Конечно же, банда Джарлаксла интересовалась Дриззтом, но разве не интересовал их гораздо больше он, Энтрери? Если они узнали, что он освободился от Херцго Алегни, то Джарлаксл и этот ненавистный Киммуриэль наверняка поняли, что они в опасности.

Джарлаксл! Это имя заполонило все мысли убийцы. Он вызвал в памяти последний взгляд, который дроу бросил на него, возможно, грустный или, по крайней мере, смиренный, но за всеми этими чувствами Джарлаксла Энтрери разглядел главное: облегчение. Ибо когда Энтрери лежал там, пойманный в сети, окружённый врагами, Джарлаксл обрёл свободу, проходя сквозь ряды нетерезов без особых забот.

Энтрери загнал воспоминания в глубину сознания и заставил себя быть внимательным.

— Ба, но это только пара десятидневок или около того до Врат Балдура, когда мы найдём благоприятное течение, — пробормотал Сиккал, но капитан мотал головой при каждом его слове.

— Мы идём дальше, — ответил капитан Каннавара, и показал на карту, за которой посылал человека. — Дальше Врат Балдура и гораздо дальше, чем назад в Лускан, потому что нам прикажут идти в Мемнон, как только мы окажемся в порту.

Его глаза стали ещё шире, когда он недоверчиво повторил:

— Мемнон?

— Конечно, мы будем удивлены этим приказом, но мы поплывём в Мемнон и, возможно, дальше, до самого Калимпорта.

— О чём вы говорите? Какие товары у нас есть для тех мест?

— Дело не в товарах, мистер Сиккал.

— Дело в этой пятёрке!

— Да, и мы должны держать их подальше от Лускана всё лето и до последнего рейса на север перед приходом зимы.

— Что…? — начал спрашивать Сиккал.

— Я не хочу спорить с Бениаго и ещё меньше хочу вызвать недовольство у банды Киммуриэля. Это их требование, я не знаю, почему.

Сиккал застонал, но капитан рассмеялся и похлопал его по плечу.

— Лёгкая работа! — пояснил он. — Мы проведём целый сезон на волнах любимой стихии, и если встретим кого-то, кто будет настолько глуп, чтобы выказать неуважение к флагу Корабля Курта, будь то пираты, или приспешники Умберли, или даже боевой корабль лордов Глубоководья, знайте, у нас есть великолепная защита мечом и умением пятёрки, которую мы взяли на борт.

— Да, норазве они не должны делать какую-нибудь работу, а?

— Вероятно, вы сможете убедить Дриззта До'Урдена приобщиться к работе. В конце концов, он неплохо знаком с морем.

— Да, плавал с этим проклятым Дюдермонтом! — Сиккал сплюнул на пол.

— Тем не менее, он оказался годен к морскому делу.

— В таком случае, с ним может произойти небольшой несчастный случай.

Капитанвперил в него суровый взгляд, и этот ответ утешил Энтрери.

— Мы ушли с пятёркой, и вернёмся с пятёркой, живой, разве что нас постигнут непредвиденные обстоятельства, и обстоятельства, возникшие не по нашей вине. Вы рискуете навлечь гнев дроу, храбрый мистер Сиккал, но знайте, если вы это сделаете, мой собственный гнев отправит вас в акулье брюхо задолго до того, как Мелкий Шкипер снова войдёт в доки Лускана.

Первый помощник кивнул, снова разглядывая пол. По приказу капитана он развернул на столе карту, и вдвоём они проложили курс до Врат Балдура. Весьма заинтригованный Артемис Энтрери наблюдал за всем этим сверху. Он боялся, что их подставляют, откладывая их возвращение в Лускан, пока Джарлаксл и Киммуриэль не организуют им в доках надлежащую встречу.

Но он успокоил свои страхи напоминанием, что Джарлаксл не враждовал с Дриззтом До'Урденом, и уж конечно, дроу не мог бы испытывать к такому относительно мелкому игроку, как Артемис Энтрери, ничего более глубокого, чем опасение и обида.

Убийца не смог выбраться из каюты капитана, пока солнце не склонилось к горизонту, поэтому у него было много времени, чтобы обдумать всё, о чём он узнал. Он решил не делиться информацией с остальными.

Еслив Лускане их ждала засада Бреган Д'Эрт, то его наверняка не будет рядом, но если что-то ещё… возможно, у него появился бы шанс отплатить Джарлакслу за предательство, и это, несомненно, стоило риска. Он хватался за рукоять своего украшенного драгоценными камнями кинжала всякий раз, когда думал о Джарлаксле, предвкушая сладость похищения его чёрной души.

Глава 11 Тёмная комната, тёмная тайна

Уже больше месяца каждое утро Эффрон, как и сейчас, мерил шагами обширный причал Врат Балдура. Он оказался в затруднении: судно должно было быть в порту вскоре после его прибытия. Каждый день он приходил сюда, каждый день расспрашивал всех портовых рабочих, каких только мог найти, и у которых было несколько минут, чтобы поговорить с ним.

Ничего.

Ни слова о Мелком Шкипере. И глядя, как в этот дождливый день океан катит перед ним свои безбрежные тёмные воды, Эффрону не трудно было предположить, что судно потеряно в этом суровом месте, известном как побережье Меча. В сущности, именно этим унылым утром колдун был уверен в таком исходе.

Вероятно, корабль вместе со всеми на борту забрал океан, или какие-нибудь морские дьяволы, или огромная акула, или кит, или даже кракен раздавил его корпус и утащил на дно, чтобы полакомиться командой.

Если он был прав, значит, его мать умерла, и главная цель в его жизни натолкнулась на внезапный конец.

Или, возможно, его настроение было следствием погоды, а не сколько-нибудь разумного вывода. Воздух был тяжёлым в этот день, хотя весна быстро мчалась в лето.

Эффрон отбросил эту поверхностную идею. Может, погода и не способствовала, но конец не был так близок, как казалось. Это утро стало логическим завершением его растущего ужаса. Уже две десятидневки Эффрон боролся с мучительным чувством, что они погибли, и их поглотило море, и что его виды на будущее — его собственное будущее — близились к резкой смене.

Он хотел её смерти. Он хотел убить её.

Теперь он стал сиротой. Теперь его мечта осуществилась, но вкус неожиданно оказался не так уж и сладок.

— Будь ты проклята, — прошептал себе под нос тифлинг, расхаживая взад-вперёд по широкой пристани внушительного портового города. Это были единственные слова, которые он произнёс, даже не потрудившись спросить у портовых рабочих, видел ли кто из них или слышал о приближении Мелкого Шкипера.

Не было никакого смысла.

А может, он боялся, что не было смысла в большинстве других вещей, не только в пустых расспросах докеров во Вратах Балдура.

Он шёл медленно, его безжизненная рука, как маятник качалась за спиной. И не только изморось хмурого и влажного дня сделала мокрым лицо под его глазами.

Столько лет он пытался самоутвердиться перед своим отцом. Безусловно, с его бесполезными плечом и рукой и десятком других менее очевидных или бросающихся в глаза физических недостатков, причиняющих вред его хрупкому телу, он никогда не смог бы стать воином, как того хотел Херцго Алегни. Но всё же он пытался, каждый день и всеми возможными способами. Был ли где в Царстве Теней другой такой колдун его силы и примерно его возраста?

Он слышал пересуды, что даже Дрейго Проворный не достиг такого мастерства, как Эффрон сейчас, пока не миновал его сороковой день рождения, а ведь Эффрон был вдвое моложе.

Он прожил жизнь с мужеством и дисциплиной, и даже лорды Нетерила время от времени обращали на него внимание.

Заставило ли что-нибудь из этого гордиться Херцго Алегни?

Эффрон честно не знал. Если так, его жестокий отец тифлинг никогда это не показывал. И даже в тех редких случаях, когда слово или взгляд Херцго Алегни можно было принять за отцовскую гордость, горький опыт научил Эффрона считать их скорее манипуляцией, а не чем-то ещё. Как будто эгоцентричный Херцго Алегни стимулировал рост нравственности Эффрона, потому что хотел получить от него нечто большее.

Эффрон допускал, что его чувства к Херцго были не глубже, чем к Далии.

Ах, Далия. Для Эффрона она была камнем преткновения, предельной болью, отчаянным вопросом, непрестанным сомнением.

Она сбросила его с обрыва.

Его мать напрочь отвергла его и сбросила со скалы.

Как она могла так поступить?

Как же он её ненавидел!

Как он жаждал убить её!

Как он нуждался в ней.

Он не мог спокойно охватить мыслями эмоции, атакующие его со всех сторон в этот тоскливый день. Теперь, на этом самом причале сегодня утром, он смирился с реальностью, что она умерла, и волны, идущие на него с противоположных направлений, прокатывались, вздымались и сталкивались в середине его сознания.

— Ха! — раздался возглас, когда он проходил мимо двух пожилых мужчин: один стоял со шваброй, другой нёс пару багров для разгрузки мешков с зерном.

— Я ж говорил тебе, сегодня будет день, когда уродец не спросит! — продолжил багорщик и издал визгливый смешок.

— Ты насмехаешься надо мной? — спросил угрюмый Эффрон.

— Нет, дьяволёнок, он просто смеётся над своим собственным предсказанием, — ответил человек со шваброй. — Он сказал, что сегодня ты не будешь спрашивать о Мелком Шкипере.

— И, скажи на милость, как он об этом узнал?

— Потому что сегодня тот день, когда пришла весточка, — сказал багорщик и снова засмеялся, хотя его смех больше походил на кудахчущий кашель. — Он где-то там, на северо-западе. Течение встречное и ветер не попутный, но его паруса могут показаться на горизонте ещё до заката солнца. В любом случае, он приплывёт завтра.

Эффрон старался держаться спокойно, но он знал, что его трясло, так как мог ощущать нарастающее колебание его безжизненной руки.

— Откуда ты знаешь? Скажи мне. Скажи!

Его приятель поднял швабру и указал ею на корабль, который, очевидно, только что пришёл, поскольку его команда всё ещё была занята работой и не сошла на берег.

— Они видели его последние три дня. Развевающийся флаг Курта. Лусканское судно, вон там, и им знакомМелкий Шкипер.

Эффрон безучастно посмотрел на прибывший корабль, но внутри его мысли лились каскадом вдоль широких улиц потерянных надежд. Далия. Скорее всего, на борту, и почти наверняка жива.

Далия, у которой были ответы на вопросы. Эффрон боялся их больше всего, но ему жизненно необходимо было их услышать.

Только сейчас ему пришло в голову, что нетерпение, которое влекло его к причалам в эти последние дни, теперь может дорого ему обойтись.

— Послушайте, — сказал он сосредоточенно. — У меня для вас есть монета. Золотая монета.

— Продолжай, — оживился человек со шваброй.

— Я хотел бы знать, кто сойдёт с того корабля, — объяснил Эффрон. — Но я не хотел бы, чтобы они знали, что я спрашивал.

— Золотая монета? — переспросил багорщик.

— Золотые монеты, — заверил его Эффрон. — Больше монет, чем пальцев на обеих твоих и его руках.

— Ищите тёмного эльфа и эльфийку рядом с ним, — пояснил тифлинг.

— Женщина — дроу?

— Нет, только мужчина.

— Вокруг много эльфиек. Как мы узнаем, что это та самая?

— Вы узнаете, — пообещал Эффрон, его взгляд непреклонно сносило к пустым водам на северо-западе, будто он ожидал появление паруса в любой момент. — Вы узнаете.

— Он говорил о трёх днях, — сообщил Дриззт, имея в виду время, которое они проведут во Вратах Балдура. Рядом с ним шла Далия, а всего в нескольких шагах позади них — Энтрери.

Эльфийка обернулась на убийцу, размышляя, касаются ли его эти временные рамки.

Энтрери был на удивление бодр после первого плавания из Лускана, и счёл приемлемым смехотворно кружной маршрут и бесконечные задержки в море, жалуясь меньше, чем любой из их группы, а также большинство членов команды. И теперь он улыбался. Он вытянул одну руку в сторону Далии и помахал тремя пальцами, делая акцент на слова дроу, правда, она не могла понять, подтверждал он это сообщение или дразнил её, поскольку оно относилось к ней, а не к нему.

Далия осознала, что очень сильно хотела, чтобы на обратном пути Артемис Энтрери был на борту, и в её голове мелькнула мысль, что если он не собирался возвращаться, она не вернётся тоже.

— Три дня? — спросила Серая Амбра, они с Афафренфером шли сразу за убийцей. — О, отлично, тогда приступим. Три дня пьянки и гулянки… надеюсь, здесь, во Вратах Балдура, болтается несколько красавцев дварфов!

Она взвизгнула от смеха, а Афафренфер беспомощно покачал головой.

— Хе-хе, я думаю, качающаяся лодка чуток скривила мне ноги! — добавила Амбра и снова взвизгнула.

— Ну, кто хочет узнать, что выползло из лусканских доков? — послышался голос со стороны, привлекая внимание Далии. Она выглянула из-за Дриззта и увидела двух портовых работников: один был средних лет, а лучшие годы другого остались далеко позади, и это были годы, проведённые на море, судя по его внешности и манере держаться.

Дриззт и Далия остановились и внимательно разглядывали их.

— Ах, да не ты, дроу, — сказал пожилой человек. Он взглянул мимо Дриззта на Далию и подмигнул.

Другой мужчина прислонил свою швабру к плечу, поднял обе руки, пошевелил пальцами и сказал:

— Больше золотых монет, чем пальцев.

Далия совершенно не знала, что о них и подумать, а на самом деле, ей было всё равно. Она тронулась дальше, потянув за собою Дриззта.

— Я считаю, что он просто сделал тебе непристойное предложение, — произнёс Энтрери у них за спиной, когда доки остались далеко позади.

— Тогда я должна вернуться и поцеловать его, — ответила Далия, и все четверо спутников посмотрели на неё недоверчиво. — Потом взять монеты, сделать дырку в его черепе и выбросить в море.

И она беззаботно продолжила свой путь, будто её намерение наполовину могло быть шуткой, но опять же, могло и не быть. И компаньоны, видевшие эльфийскую воительницу в действии, допускали любую возможность. Что Дриззт, конечно же, подтвердил, послав ей весьма неодобрительный взгляд.

И Далия осознала, что в последнее время она слишком часто получала от дроу этот взгляд.

Войдя в город, они разделились: Далия и Дриззт отправились на поиски приличных гостиниц, Серая Амбра потянула Афафренфера в сторону множества сомнительных таверн в непосредственной близости от доков, а Энтрери, небрежно отсалютовав, удалился сам по себе.

Далия долго наблюдала за человеком, пытаясь понять, какой район Врат Балдура привлекал его больше всего. Город довольно заметно делился на части по чётким разграничениям: богатые купцы, ремесленники и беднота. Далия полагала, что Энтрери отправится к средней категории, но ближе к более вольным районам недалеко от причалов. Казалось, направление его движения хорошо это подтверждало.

— Мы снимем одну комнату или две? — спросила Далия у Дриззта, и он резко повернул к ней голову, явно удивлённый. — Или, возможно, просто койки в общей спальне, чтобы мы могли делать вид, что мы всё ещё на борту корабля?

Пристальный взгляд Дриззта превратился в недоверчивый.

— Это даст тебе предлог, в котором ты, кажется, нуждаешься.

Дриззт остановился и встал к ней лицом.

Глубоко вздохнув, Далия произнесла:

— Ты не прикасался ко мне в течение нескольких десятидневок, даже месяцев.

— Это неправда.

— Разве? Только наш первый день в море.

Дриззт нервно сглотнул и посмотрел по сторонам.

— Не здесь, — сказал он, взял Далию за руку и направился к ближайшей гостинице, где он снял самый лучший номер.

Как только Дриззт закрыл дверь, он настойчиво привлёк к себе Далию.

Она нашла в этом некое удовлетворение, но тем не менее обнаружила, что отталкивает его.

Сначала она не очень понимала, почему, но вскоре её осенило, что Дриззт делал это больше из чувства долга, чем по желанию, а если и по желанию, то по физическому, а не эмоциональному.

Далия не хотела уступать, пока не могла понять и оценить это.

— Почему? — бросила она в его озадаченное лицо. Озадаченное, но не уязвлённое, признала она. А если он был разочарован, то хорошо скрывал и этот факт тоже.

— Что ты имеешь в виду? — спросил дроу.

Далия фыркнула и отстранилась от него, даже отвернулась, потому что не хотела смотреть на него в этот момент.

— Ты пытаешься меня умягчить.

— Просто ты сказала…

Она обернулась к нему, скрестив на груди руки и постукивая ногой.

Теперь пришла очередь Дриззта вздохнуть. Он пошёл к стулу, стоящему у дальней стены, как трактирный боец, направляющийся в свой угол между боевыми раундами. Дроу развернул стул и оседлал его, опершись локтями на спинку.

— Я когда-нибудь рассказывал тебе об Инновиндиль? — спросил он. — Об эльфийке, которую я когда-то знал?

Далия не изменила ни свою позу, ни выражение лица.

— Сто лет назад у меня была подруга, — пояснил Дриззт. — Она была старше тебя, старше меня. Я встретил её в смутное время: орки разоряли поселения и напирали на царство моего самого близкого друга. Друга, которого я считал погибшим вместе со всеми остальными, в том числе…

— Кэтти-бри, — вставила Далия, поскольку Дриззт рассказывал ей о своей жене. — Значит, ты потерял её и заполнил свои дни подругой эльфийкой.

Дриззт покачал головой.

— Я думал, что потерял её, потерял их всех, но нет, до этого было ещё далеко.

— Это суть твоей истории?

Дриззт снова вздохнул.

— До неё не так легко добраться, — признался он. — Ты едва вошла в четвёртую декаду своей жизни, а Инновиндиль была свидетельницей рождения и смерти нескольких веков, и её уроки объясняли долгую жизнь.

— Тогда почему это должно меня волновать?

— Потому что это будет объяснять… меня, — выпалил Дриззт. — Мои действия или бездействие.

— Для тебя всё должно становиться столь важным делом? — спросила Далия.

Дриззт прыснул от смеха.

— Ты не первая, кто говорит мне такие вещи.

— Тогда, возможно, тебе стоит прислушаться.

— Я пытался, — сказал дроу и двинулся к месту перед кроватью, где он добивался Далии.

— Месяцы, — напомнила она строго.

— Инновиндиль советовала мне проживать свою жизнь в более коротких промежутках, по человеческим меркам, чтобы потом начинать заново. Особенно, сказала она, если я хочу подружиться, даже влюбиться, в представителей маложивущих рас.

— Она сказала тебе это, чтобы ты закончил горевать.

— Я допускаю, что ты могла бы назвать это так.

— Я только что это сделала. Итак, мы здесь — прошло уже лет сто, как ты потерял эту человеческую женщину? — и ты, кажется, не прислушался к совету Инновиндиль. — Она заметила, Дриззта покоробило то, как она произнесла слово “человеческая” с явно оскорбительной интонацией, что, по её мнению, не было секретом. — И это тот самый совет, который ты намерен дать мне? — Она расхохоталась снова. — Не стоит ли сначала тебе самому научиться ему следовать?

— Я пытаюсь! — парировал он резко, гораздо резче, чем ожидала Далия. “Что ж, — подумала она, — по крайней мере, я добилась хоть каких-то эмоций от этого дурака”.

— Мой урок закончился? — так же резко спросила она.

— А мой, пожалуй, только начался, — с явной горечью в голосе произнёс Дриззт. — Это сложнее, чем ты себе представляешь. Когда ты будешь старше…

— Дриззт До'Урден, — перебила она, подавшись вперёд и ткнув в него пальцем, — слушай меня внимательно. На каждый год моей жизни приходится семь твоих, но во многих отношениях я старше, чем ты, вероятно, когда-либо будешь. В вопросах… — она сделала паузу и огляделась, подыскивая подходящее слово, но закончила тем, что просто указала на кровать театральным жестом — …я более опытна и рациональна.

— Серьги в твоих ушах говорят о другом, — сказал он спокойно.

— Возможно, меня и преследуют демоны, но по крайней мере, я не занимаюсь любовью с призраками, — ответила она, и выскочила из комнаты, с силой захлопнув за собой дверь.

Она дотронулась до чёрного бриллиантового гвоздика, последнего гвоздика в правом ухе, и поняла, что вскоре она может вступить в смертельную битву с дроу, которого она только что оставила позади.

Ведь она выбрала его именно поэтому. Далия, к счастью, в конце концов, нашла любовника, который почти наверняка одолеет её, который принесёт ей покой.

Хотя, как ни странно, от этой мысли Далия почувствовала себя слегка неуютно. Дриззт отстранился от неё. Сам того не желая, Дриззт отвергал её. Когда он сказал, что не хотел причинить ей боль, она знала, он говорил искренне.

Но всё же…

Изумительные голубые глаза Далии увлажнились, когда она покинула гостиницу, и не одна слеза скатилась по нежным щекам.

Далия появилась на пороге таверны с кислым выражением лица, не рассчитывая найти свою жертву, поскольку она уже посетила несколько подобных заведений в этом районе Врат Балдура. По правде говоря, город подавлял восприимчивость эльфийки. Конечно, она была несколько раз в Лускане, и выросла в городах Тэя, и даже однажды посетила огромное Глубоководье, но теперь, когда она знакомилась с Вратами Балдура, её потрясли энергетика и суматоха этого места.

Естественно, она понятия не имела, насколько много выстроится в ряд на каждой улице таверн, гостиниц и разных торговых заведений, часто с комнатами наверху. Когда они с Дриззтом отделились от остальных, Далия даже представить себе не могла, что поиск Артемиса Энтрери окажется таким ужасным испытанием.

Поэтому она вошла в таверну, ничего не ожидая, её надежды тонули в пустоте.

Толпа перед ней расступилась. Моряки торгового флота произвольно разделились на две отдельные группы, что открыло ей более широкий обзор. И там, в одиночестве, за маленьким столиком в дальнем углу зала сидел он.

Далия заколебалась, надеясь, что он не видит её, и задумалась о своих дальнейших действиях. Скорее всего, пути назад уже нет, напомнила она себе.

Эльфийка зашагала через зал. Перед ней с хитрой улыбкой и голодным выражением лица выскочил один мужчина, но она отодвинула его в сторону своим посохом, а когда он вздумал сопротивляться, заморозила его настолько холодным взглядом, что кровь отлила от его лица.

Больше на её пути не встал никто.

Заметив Далию, Энтрери откинулся на спинку стула.

— Представь моё удивление, увидеть тебя здесь, — сказала она, занимая место напротив него.

— Да, представляю. Где Дриззт?

— Я знать не знаю, и честно говоря, мне наплевать.

Энтрери издал слабый смешок.

— После месяца в море? И перед несколькими месяцами в море, ожидающими нас? Я предположил бы, что вы двое… навёрстываете упущенное.

— Ожидающими нас? — съязвила Далия.

Энтрери посмотрел на неё так, словно не понял.

— Ты сказал, что Врата Балдура будут твоей последней остановкой, — напомнила Далия, — что ты не вернёшься в Лускан с Мелким Шкипером.

Энтрери пожал плечами, будто это не имело значения. Он поднял свой стакан и сделал хороший глоток.

— Так ты вернёшься с нами в Лускан?

— Я этого не говорил.

Далия вздохнула: человек вечно изъяснялся загадками. Она посмотрела вокруг, раздражённая почти так же сильно, как в тот момент, когда она оставила Дриззта в комнате.

— Где же эта разносчица?

Энтрери рассмеялся, снова обращая её взгляд на себя.

— Здесь нет прислуги, — пояснил он и указал направо от Далии. — Стойка вон там.

— Ну что же, тогда иди и купи мне Вино Фей.

— Вряд ли.

Далия сверкнула в его сторону свирепым взглядом, но решила не усугублять, и рванула со своего места, нетерпеливо расталкивая беседующих завсегдатаев. Один начал было возмущаться, даже угрожать ей, но посмотрел мимо неё — на Энтрери, догадалась она — и быстро заткнулся, отступив подальше. В самом деле, Энтрери хорошо знал этот город, а город, видимо, знал его.

Вскоре Далия вернулась за столик с двумя полными бутылками Вина Фей и парой стаканов.

— Строишь планы на ночь? — поинтересовался Энтрери.

— Давай сыграем в игру.

— Давай не будем. Поиграй с Дриззтом.

— Ты боишься?

— Чего?

— Проиграть мне?

— Проиграть что?

— Своё надменное отношение, пожалуй.

Энтрери засмеялся, в то время как она налила им выпивку. Далия подняла свой стакан в тосте, и убийца неохотно последовал её примеру и чокнулся с ней. Однако он едва пригубил вино, и Далия поняла, что заставила его насторожиться, а это абсолютно не входило в её планы.

— Мы могли бы сыграть на монеты, — предложила она.

— У меня их мало. И я не собираюсь искать работу на берегу.

— Тогда на вещи?

Энтрери оглядел её.

— Мне могло бы понравиться твоё чудесное оружие.

— А мне мог бы понравиться твой кинжал.

Энтрери замотал головой и скрестил руки на груди.

— Нет, что бы ты ни предложила, Далия. Однажды я потерял его, но больше этого не повторится.

— Не этот кинжал, — поправила она с озорным взглядом и искорками в глазах.

Выражение лица Энтрери не смягчилось, совсем наоборот.

— Возвращайся к Дриззту, — сказал он ровным голосом.

Далия поняла, что оттолкнула его слишком далеко. Она задалась вопросом, не был ли это своеобразный кодекс чести? Боялся ли он Дриззта? Ей это показалось неправдоподобным. А, может, Энтрери действительно был Дриззту другом больше, чем любой из них желал признавать?

— Мне нужно поговорить, — сказала она, пробуя другой подход.

— Поговори с Дриззтом.

Далия покачала головой.

— Он не понимает.

— Тогда расскажи ему.

Далия вздохнула и съёжилась от шквала коротких сдержанных ответов человека.

— Он знает, но он не понимает, — она уже не сдерживала эмоций в голосе. — Как он может понять? Как может понять тот, кто не пережил тьму?

Энтрери, казалось, исчерпал мгновенные ответы. Он просто сидел, по-прежнему скрестив руки, хотя всё-таки пробормотал:

— А Мензоберранзан? — в ответ на заявление Далии.

Далия снова подняла в тосте стакан, и к её удивлению, как ни странно, он ответил тем же. На этот раз он выпил больше, причем настолько, что она взяла бутылку и снова наполнила их стаканы.

Она поняла, что её тонкое напоминание об их общей эмоциональной травме тронуло его где-то глубоко внутри.

— Ты когда-нибудь находил любовь? — спросила она, и в её голосе звучала больше печаль, чем боль.

— Я не знаю, — признался он.

— Вот именно! — воскликнула Далия, подаваясь вперёд. Она соскользнула со своего стула, чтобы сесть на тот, что стоял рядом с Энтрери.

— Вот именно, — повторила она более спокойно. — Ты не знаешь, потому что не можешь быть уверен, так как не уверен в том, что вообще означает это слово.

— Ты любишь Дриззта? — спросил он.

Вопрос её удивил, и она выпалила: “Нет”, даже прежде, чем действительно обдумала его.

Потому что Далия не собиралась обсуждать здесь эту тему. Их отношения не имели значения. Далия была здесь для того, чтобы запустить вереницу событий, которые привели бы её туда, где она хотела находиться по-настоящему. И Артемис Энтрери донёс бы её до этого места, как прекрасный конь.

— Это вопрос удобства, — пояснила она.

Улыбка Энтрери расползлась шире, и он снова осушил свой стакан и на этот раз наполнил его по собственному желанию.

— А Дриззт это знает? — спросил он, наливая.

— Если бы я проводила свои дни, беспокоясь о том, что он знает или не знает о любви, то уверена, я не смогла бы думать ни о чём другом. Но едва ли это меня касается. Он не может понять истину того, кем являюсь я, или места, откуда я пришла, и как далеко может зайти его любовь.

Она придвинулась ближе к Энтрери, приблизила к нему своё лицо и предложила:

— Расскажи мне о годах своей юности.

Он сопротивлялся, но его руки уже не были скрещены.

Далия запаслась терпением. Она смогла увидеть истину: человека полностью разрушили неразделённые воспоминания, и его упрямство воина не отодвинуло эти тёмные дни так далеко, как ему бы хотелось.

Далия видела, что он уязвим. Из-за своего собственного прошлого, и потому что она давно поняла правду о себе, она знала, как легко побороть эту уязвимость и воспользоваться ею в своих интересах.

— Знаешь, почему я ношу эти побрякушки в ушах? — спросила она. Энтрери посмотрел на неё с любопытством, изучая её бриллианты: большинство светлых на левом ухе, и единственный гвоздик с чёрным бриллиантом на правом.

— Бывшие любовники, — пояснила она, коснувшись левого уха.

— А на правом — нынешние, — сказал Энтрери и усмехнулся. — Чёрный бриллиант в честь дроу, я полагаю.

— Надеюсь, это не будет выглядеть нелепо, когда я перемещу его налево к остальным.

Энтрери рассмеялся.

Она налила ещё вина.

— Послушаешь мою историю? — прошептала Далия.

— Я думаю, что знаю большую её часть.

Далия посмотрела вокруг.

— Не здесь, — сказала она. — Я не могу. — Она отодвинула стул и встала, залпом допила своё вино, затем таким же образом осушила стакан Энтрери. Собрав бутылки и стаканы, эльфийка жалобно посмотрела на мужчину.

— Мне необходимо рассказать это, — призналась она. — Полностью. Я никогда этого не делала. Боюсь, что не освобожусь, пока не сделаю это.

Она посмотрела через зал на лестницу, ведущую в номера наверху, потом обратно на Энтрери, который, к её приятному удивлению, поднимался со своего места. По пути он остановился у стойки и взял ещё две бутылки вина.

Как только они вошли в его комнату, Далия поняла, что попалась в собственные сети, а также она поняла, что ей было всё равно. Таким образом, она всё рассказала убийце: о своей прогулке тем давним утром к реке за водой, о возвращении в небольшую деревню её клана, полностью занятую шадоварами.

Со слезами на глазах она рассказала ему об изнасиловании, о том, как наблюдала за убийством своей матери.

Они пили и разговаривали, и она начала расспрашивать Энтрери, и Энтрери начал говорить.

Он рассказал Далии о предательстве собственной матери, как он был продан в рабство и увезён в Калимпорт: убийца почти выплюнул название города. Он начал рассказывать, как рос на улицах, но вдруг остановился и бросил на неё озадаченный взгляд.

Она нервно сглотнула.

— Расскажи мне о других бриллиантах, — попросил Энтрери. — О тех, что в левом ухе.

— О других любовниках, ты имеешь в виду, — уточнила Далия, добавив в голос нотки порочности. Но все надежды на то, что Энтрери искал острых ощущений подглядывания за эротическими сценами, были быстро перечёркнуты суровым выражением лица убийцы.

— Какой из них представляет Херцго Алегни? — спросил Энтрери.

Далия безуспешно пыталась согнать с лица потрясённый вид. Как он мог предположить такое? Особенно теперь?

— Я заметил, после смерти Алегни ты ни один не переместила, — сказал Энтрери, и Далия поняла, что прошло уже много времени, пока она размышляла над предыдущим комментарием убийцы. — Ты ни один не сняла и не переставила с одного уха на другое. Почему?

— Ты точно не захочешь это слушать, — ответила Далия.

— Я должен ревновать? Или бояться?

— Ты определённо не выглядишь ревнивцем.

В ответ Энтрери ухмыльнулся так, что заставил эльфийку думать, будто он знал о её жуткой игре с бриллиантовыми гвоздиками намного больше, чем показывал.

— Херцго Алегни был моим насильником, а не любовником, — произнесла она безжизненным голосом, и Энтрери кивнул. Его не испугал угрожающий тон Далии, и похоже, он ожидал именно такой ответ и был ему рад.

— И когда ты переместишь чёрный бриллиант?

Далия серьёзно посмотрела на него, но не ответила.

— Правило старого мечника, да? — поддразнил Энтрери, и выпил, подняв полный стакан правой рукой и осушив его. Он вытер рот левым рукавом и сказал:

— Правой рукой действуй, левой завершай.

Далия снова сидела молча, осмысливая острую проницательность убийцы. Конечно, ни один из бриллиантов не представлял скотину Алегни, но правдой также было и то, что Херцго Алегни представляли они все. В конце концов, эти бриллианты и игра в целом появились из-за него. Из-за него она заводила любовников, из-за него убивала, потому что эти любовники были недостаточно сильны, чтобы победить в неизбежном сражении и положить конец её собственной боли.

И таким образом все они служили для насыщения жажды мести женщины, все те любовники, один за другим, получая справедливое воздаяние Алегни…

“Но тогда, как насчёт Дриззта?” — задумалась она.

Они выпили ещё немного, и Далия позаботилась о том, чтобы подобраться совсем близко к Энтрери, так как они сидели на его кровати, и повернуться именно так, чтобы он мог лицезреть соблазнительный вид её глубоко расстёгнутой блузки. И ещё она позаботилась прикоснуться к нему так, чтобы сначала утешить, а затем раздразнить.

И поняла, что она действительно достигла того самого эффекта.

— Ты отрицаешь это, но ты любишь Дриззта, — сказал неожиданно Энтрери, отбрасывая её назад, но только немного.

— Я не с Дриззтом, — возразила эльфийка.

— Потому что ты любишь его, а он оттолкнул тебя. Разве Далия может принять такое?

— Ты в самом деле хочешь поговорить про Дриззта? — воскликнула она, решив не отклоняться от цели.

— Или ты, пожалуй, завидуешь ему? Зависть, или просто восхищение?

Убийца сбил её с толку. Далия откинулась назад и недоверчиво на него уставилась.

— Потому что он оказался сильнее тебя, — объяснил Энтрери. — Из-за его выбора. Могу тебя заверить, по собственному опыту, что Мензоберранзан, родина Дриззта, ничуть не лучше того, с чем тебе когда-либо пришлось столкнуться — даже изнасилования Алегни.

— Не думаю, что ты вправе делать подобное заявление. — Далия усиленно старалась не злиться.

— Мерзкое место. Ужасное во всех отношениях.

— И хуже всего, что я знала?

Энтрери ненадолго замолчал и, казалось, глубоко задумался над этим вопросом, а затем кивнул.

— Или, во всяком случае, настолько же плохое. И Дриззт там вырос, постоянно предаваемый своей семьёй.

— Настолько же плохое? — повторила Далия и многозначительно фыркнула. — Ты говоришь о моих чувствах к Дриззту? Зависть? Восхищение? Или о своих собственных?

— Нет, я думаю, у тебя это на самом деле любовь, — сказал Энтрери, изворачиваясь. — Я не виню тебя. Дриззт выжил. Дриззт преуспел там, где ты не смогла.

— Где мы не смогли, — подчеркнула Далия.

У Энтрери не было ответа.

Они выпили ещё немного, и разговор перешёл к их нынешней ситуации, но Далия не хотела слышать никаких дальнейших обсуждений, касающихся Дриззта. И действительно, когда Энтрери попытался поднять тему дроу, Далия упала на него, топя его слова в страстном, голодном поцелуе.

И хотя она намеревалась изображать именно это, чтобы достичь своей более важной цели, сейчас в сознании Далии этой цели не было, и её голод был неподдельным.

Она схватилась за его рубашку и начала расстёгивать. Он пытался протестовать, но без особого рвения, его возражения не могли соперничать с чувствами, которые Далия пробудила в нём.

Чуть дальше по коридору приоткрылась дверь, и в коридор выглянуло тёмное лицо, наблюдающее за съёмной комнатой Энтрери.

Звуки изнутри недвусмысленно указывали на происходящее за той дверью, что сделало лицо наблюдателя угрюмым.

Эффрон Алегни справился со своим первоначальным желанием ворваться в соседнюю комнату и обрушить на парочку шквал разрушительной магии. Он напомнил себе о предупреждении Дрейго Проворного, затем многозначительно уточнил, что предостережения Дрейго касались Дриззта, а не этих двоих.

Таким образом, он мог войти туда и убить их, пока они развлекались…

Но он этого не сделал.

Эффрон закрыл дверь, прислонился к ней спиной и глубоко вдохнул, пытаясь выровнять дыхание.

Косые утренние лучи скользнули внутрь сквозь грязное окно и упали на прекрасную спящую Далию.

Артемис Энтрери наблюдал за ней.

Он просчитывал свои последующие ходы. Он не использовал местоимение “мы”, не включал себя в группу, которая, как бы случайно, выйдет из Врат Балдура на Мелком Шкипере, однако намеревался сделать именно это. Ведь корабль шёл в Мемнон, хотя Дриззт, Далия и другие этого не знали, и чем ближе Энтрери мог оказаться к Калимпорту, тем лучше, как он полагал.

Но почему?

В конце концов, что было у него в Калимпорте? Двавел давно уже была мертва, и у него там больше не осталось друзей, как и в любом другом месте этого несчастного мира.

По правде говоря, у него вообще не было друзей.

Он смотрел на Далию.

И размышлял.

Глава 12 Отчаянное дитя

Прибыв на следующее утро в доки Врат Балдура, Эффрон находился в паршивом настроении в немалой степени из-за отвращения к своей матери и её постельной скачке. И не меньше из-за Артемиса Энтрери — Баррабуса Серого, человека, вызвавшего у Эффрона глубокую неприязнь ещё в то время, когда они сражались вместе под командованием Херцго Алегни.

Человек, появившийся столь внезапно и сорвавший лучшую попытку Эффрона схватить Далию, обошёлся молодому тифлингу значительной потерей денег и репутации, подавив засаду Кавус Дун.

Он продолжал повторять наказы Дрейго Проворного, как напоминание о чётких границах, установленных вокруг него опасным нетерезским лордом. Однако каждый раз с презрительной усмешкой на губах.

Он спустился в доки и отыскал своих информаторов. Как и всегда, казалось, они пытались выглядеть занятыми, управляясь со швабрами в этот день, но Эффрон быстро понял, что на самом деле они в очередной раз ничего не делали, как обычно и бывало с этой парочкой.

Старый багорщик толкнул своего товарища, заметив приближение Эффрона.

— Когда? — подходя, спросил Эффрон, не намереваясь оставаться на виду ни минуты. После того, как эти двое сообщили ему местонахождение Дриззта и Далии, он дал им простое задание и хотел получить простой ответ.

Но у обоих на лицах играли широкие улыбки, намекавшие на нечто большее.

— Мы слышали, они выходят через десять дней, — сказал тот, что моложе.

— Предполагалось только три, но капитан Каннавара отложил отплытие, — добавил старший.

Эффрон кивнул и бросил мужчине небольшой кошель, но оба, и старый багорщик, и его товарищ, продолжали хитро ухмыляться.

Что ещё вы знаете? — спросил Эффрон.

— Ах, а это будет стоить золотишка, — ответил старик. — Больше, чем ты дал нам в первый раз.

— Ах, значит, вам это будет стоить возможности продолжать дышать, — ответил Эффрон без малейшего колебания, так как был не в настроении выслушивать бред этих двух идиотов.

Сощурившись, он пристально посмотрел на них и низким спокойным голосом медленно повторил:

— Что ещё вы знаете?

Багорщик начал хрипло хохотать, но его товарищ, с трудом сглотнув, хлопнул его по плечу, призывая заткнуться, всё это время пристально глядя на Эффрона — глядя и, очевидно, понимая, что в угрозе опасного молодого тифлинга не было преувеличения.

— Они не возвращаются в Лускан, — ответил моряк средних лет.

— Кто? Мелкий Шкипер? — спросил Эффрон.

— Да, следующий раз он зайдет в порт в Мемноне, затем ещё в Калимпорте, если сезон позволит. И не вернётся в Лускан, пока не задуют первые сильные зимние ветра с Хребта Мира.

От этой новости Эффрон отступил назад, его мысли завертелись.

— Откуда вы это знаете? — удалось ему выговорить.

— У нас есть друзья на корабле. Само собой, — сказал старый багорщик. — На всех кораблях. — Он продолжил объяснять, что знал первого помощника на Мелком Шкипере и был с ним в одной команде на протяжении многих лет. Он спросил, как обстоят дела с возвращением в Лускан и услышал в ответ о предстоящем путешествии на юг.

Эффрон едва слушал, будучи полностью выбитым из колеи неожиданным поворотом событий. Мемнон? Калимпорт? Он даже не был уверен, что знает, где находятся эти места, но одно до него дошло совершенно точно: как только Мелкий Шкипер выйдет из Врат Балдура, след, ведущий к Далии, может очень быстро остыть.

Он рассеянно сунул руку в кошель, схватил горсть монет, немного золотых, немного серебряных, и отдал, даже не пересчитав, и, спотыкаясь, двинулся вдоль причалов в сам город.

Он вновь подумал о предостережениях Дрейго Проворного, касающихся этой банды, но они не находили в нём отклика. Не теперь, когда его мать на волоске от того, чтобы ускользнуть, возможно, навсегда.

Конечно, он предполагал, что до этого может дойти. Он сунул руку в мантию и почувствовал футляр для свитка, украденный им у Дрейго Проворного.

Посмеет ли он?

Он мог упустить их. Эта тревожная мысль маячила перед мысленным взором Эффрона в течение следующих нескольких дней и заставила его обратить пристальное внимание на каждую мелочь в передвижениях компаньонов, в частности, конечно, Далии. С этой целью колдун провёл почти всё это время в призрачной форме, прячась в расщелинах потрескавшейся штукатурки и между досок в деревянных стенах той или иной гостиницы.

Далия вновь проводила ночи с Дриззтом, но возникало отчётливое ощущение напряжённости в те моменты, когда они находились в комнате вместе. Они делили постель, но едва ли были связаны сексуально или как-то иначе. Естественно, она не рассказала ему о своём контакте с Энтрери, и Эффрон не раз размышлял над возможностью использовать этот козырь в случае, если возникнут проблемы со следопытом дроу.

Исходя из того немного, что он знал о дроу, он не мог представить себе Дриззта До’Урдена, прощающего такой проступок.

Он напомнил себе, что с его стороны было бы глупостью причинить какой-либо вред Дриззту, учитывая настойчивость Дрейго Проворного, и что разглашение этой информации вполне могло привести к смертельной схватке дроу с Далией и Энтрери.

В остальное время Далия нечасто бывала в комнате дроу, возвращаясь каждый раз поздно вечером и уходя в начале дня. Дриззт, напротив, проводил большую часть времени внутри гостиницы, даже если и не в комнате. Тёмные эльфы, в конце концов, не были обычным явлением во Вратах Балдура, и поэтому Эффрон прекрасно понимал нежелание Дриззта блуждать по округе.

Ему не трудно было догадаться, куда уходит каждое утро Далия, и внимательно следить за всеми её передвижениями, практически всегда приводящими её назад к Артемису Энтрери.

Любопытно, но он больше не замечал, чтобы она удалялась в комнату Энтрери, как в ту первую ночь. Обычно они сидели вместе за столом, который Энтрери занимал в гостиной как свой собственный (даже выгоняя парой хорошо подобранных слов любого, кто бы там ни сидел, когда он подходил), склонившись над бутылочкой Вина Фей.

И в одну из таких встреч, на вторую ночь после того, как он узнал о предполагаемом кружном пути Мелкого Шкипера, Эффрону выпал отличный шанс использовать призрачную форму, незаметно проникнуть в стену таверны и пробраться по стыкам в дереве очень близко к столу Энтрери, дабы подслушать за парочкой.

Вечер проходил, но они практически не разговаривали, и Эффрон понял, что не может здесь больше оставаться, так как его магия скоро рассеется. Мысленно вздохнув, он уже собрался уходить и тут услышал, как Далия прошептала Энтрери:

— Ты не можешь представить себе эту боль.

— Думаю, могу, — ответил он. — Разве не поэтому ты здесь?

— Я думаю, это другое, — произнесла она. — Изнасилование…

— Даже не пытайся предполагать, — перебил мужчина, каждое его слово было острым, как бритва.

— Я имею в виду беременность, — пояснила Далия.

Было что-то в тембре её голоса, что заставило Эффрона забыть об осторожности. Далия, которую он знал, была дерзкой и раздражительной, и даже когда она была с Дриззтом, в её голосе был слышен голод грубый и резкий. Но не сейчас. Теперь в нём была глубокая сдержанность, хотя она осушила бутылку и даже больше Вина Фей, и чувство абсолютного смирения, отражавшееся в её интонации.

И разумеется, слово “беременность” приковало внимание Эффрона.

— Каждый день напоминал мне, — произнесла Далия. — Каждый день осознания того, что он придёт за мной, чтобы убить теперь, когда я сыграла свою роль, родив ему ребёнка.

Она, конечно же, говорила о Херцго Алегни, подумал Эффрон.

Энтрери поднял стакан и слегка качнул им, выказывая свою солидарность.

— Я ненавидела это и ненавидела его, — выплюнула Далия. — И больше всего ненавидела ребёнка.

— Это смертоносно, — заметил Энтрери, и Далия вздрогнула, а Эффрону, хотя он едва видел её из своего деревянного укрытия, почудилась влага в её глазах, и в самом деле, слеза скатилась по щеке Далии.

— Нет, — сказала она, а затем быстро согласилась, — Да, — её голос явно дрожал. — Но я так и сделала, или мне так казалось.

— Единственное сожаление, которое я когда-либо знал, это, что я сожалею, когда я сожалею, — сказал Энтрери. (“Довольно бессердечно,” — подумал Эффрон.) — Ты не можешь изменить то, что уже произошло.

— Но ты можешь двигаться вперёд, чтобы загладить свою вину.

Энтрери только усмехнулся.

— Разве это не то, что ты сейчас делаешь? — обвинила его Далия. — Разве не поэтому ты отправился вместе с нами в Порт Лласт?

— Я хотел вернуть свой кинжал.

— Нет, — возразила Далия, качая головой и уже улыбаясь, и теперь, когда разговор вернулся к проблемам Энтрери, Эффрону пришлось откланяться. Он выскользнул из здания в переулок и, вернувшись в телесную форму, тут же прислонился к зданию, нуждаясь в поддержке твёрдой стены, чтобы стоять прямо.

Он пытался понять смысл подслушанного им разговора, но сам факт того, что это относилось к нему и тому кровавому деянию, потряс его и только усилил в нём всё возрастающее чувство отчаяния.

Ему нужно было услышать этот разговор снова, но не между Далией и кем-то ещё. Ему нужно было открыто услышать её признание в совершении преступления по отношению к нему так, чтобы он мог ей жестоко отплатить.

Но она собиралась уплыть на месяцы в путешествие, которое могло окончиться в любом порту на их пути, особенно учитывая взрыв, который он предвидел между Далией и Дриззтом.

Дриззт вернётся во Врата Балдура, если только Далия и Энтрери не убьют его, но они не станут. Для них ничего не было на севере, не больше, чем где-либо ещё, так как Далией и Энтрери не владело чувство долга перед Портом Лласт, в отличие от Дриззта.

Он мог потерять её и, возможно, никогда не найти её след.

А он был так близко!

И для него всё было решено, там и тогда. Он бросился вниз к докам с мешочком золота в руке. Решив свой вопрос, тифлинг поспешил в конкретный переулок, тупик, тщательно им изученный, располагавшийся вдоль маршрута, которым Далия будет возвращаться к Дриззту.

Несмотря на поздний час, на главной улице было несколько человек. Эффрон всё больше нервничал, наблюдая за ними, и начал переминаться с ноги на ногу. Стали бы они вмешиваться и рушить его хорошо продуманные планы? Что он там делал? Даже если он выйдет сухим из воды, Дрейго Проворный будет ждать его на другом конце теневого шага, и это отнюдь не позабавит старого негодяя.

Он почти отказался от своих планов. Почти, но затем колдун сказал себе, что либо это произойдёт сейчас, либо никогда, и прежде, чем он смог себе возразить, она появилась на другом конце переулка.

Эльфийка шла мимо уличных фонарей и казалась рассеянной, будто только что вылезла из постели Артемиса Энтрери, предположил Эффрон, и эта горькая фантазия лишь заставляла ненавидеть её ещё больше.

Эффрон с трудом отбросил эти мысли. Он осознал, что чуть было не упустил момент. Он просчитал всё идеально, пункт за пунктом, шаг за шагом, и если он хотел поймать кого-то столь опасного, как Далия, он должен был быть идеален.

Он вновь пересчитал уличные фонари и, прикинув её темп, стал выжидать тот самый момент, когда она окажется в намеченной точке. Затем двинулся вперёд мерным шагом, а не побежал ей наперерез, хотя сердце кричало ему это сделать.

Тифлинг перешёл на противоположную сторону главной улицы прямо в направлении взгляда Далии точно в нужное время.

Она была достаточно близко, чтобы увидеть его, но недостаточно, чтобы схватить.

Глаза Далии расширились, и она слегка покачнулась, явно ошеломлённая.

Эффрон намеренно не смотрел прямо на неё и двигался мимо, в переулок. Он бросился бежать, подавляя свои опасения, что она не последует за ним, отказываясь впускать сомнения в разум: не мог ли он так её шокировать своим присутствием, что она просто убежала?

Конец переулка поворачивал направо за торец одного из зданий. С этого угла колдун посмотрел на улицу, и его сердце подпрыгнуло, когда Далия, двигаясь настороженно, завернула в переулок. Из-за тыльной подсветки уличных фонарей он мог её видеть, а она его нет. Он знал об этом из своей тщательной разведки, но несмотря на уверенность разума, эмоции снова едва не сломили его.

Эффрон мысленно выругал себя и начал плести заклинание. Последний раз взглянув на Далию, уже сделавшую несколько шагов по переулку, он высвободил двеомеры. Его тело вновь стало призрачным.

Тифлинг прошёл по швам каменного здания, он проходил этот путь в форме призрака множество раз, определяя его с максимальной точностью, и выскользнул дальше в переулке, пропустив ничего не заметившую Далию. Теперь, находясь позади неё ближе к улице, он ждал, и это было сложнее всего!

Далия дошла до угла и заглянула за него уже в низком приседе с оружием в руках. “Да, с оружием в руках,” — подумал Эффрон, поскольку она собиралась совершить то, что у неё не получилось в день его рождения.

Эффрон выскользнул из стены и вернул себе нормальную форму. Он хотел закричать на Далию, но голос вдруг куда-то пропал. Колдун достал сосуд и выбросил его содержимое на брусчатку. Будто большой жук понёсся вниз по переулку, крошечный бурый увалень-нежить потопал к своей добыче прежде, чем двеомер миниатюризации прекратил своё действие. В нескольких крошечных шагах от Эффрона он начал расти, и его топот стал отдаваться громовыми раскатами.

Далия в прыжке повернулась кругом, и к удовлетворению Эффрона, глаза её округлились.

Бурый увалень понёсся вперёд, уже обретя естественные размеры, высотой в два человеческих роста и с трёх человек в обхвате, с огромными клацающими жвалами, рассекающими воздух, и угрожающе размахивая гигантскими крючковатыми лапами, способными прорубать камень, не говоря уже о мягкой плоти.

Трясущимися пальцами Эффрон достал футляр со свитком. Осмелится ли он? Или он просто убьёт её и покончит с этим?

Его питомцу никак не удавалось достать быструю эльфийку своим неуклюжим взмахом, и она ответила ему крепким колющим ударом длинного посоха прямо между жвал, вернув оружие слишком быстро, чтобы его шипастые челюсти успели на нём сомкнуться.

Это был не бурый увалень, напомнил себе Эффрон. Это был зомби, гигантский и внушительный, но не столь умный, быстрый или мощный, каким он был при жизни.

И Далия, видимо, уже это поняла. Она разила его вновь и вновь своим могущественным оружием, и очередной неуклюжий взмах чудовища прошёл мимо. Зверь низко поднырнул в попытке схватить её, на деле получив несколько ударов по голове. Эффрон мог видеть, как растёт её уверенность. Она начала сражение с длинным посохом, без сомнения, чтобы держать могучее существо на расстоянии. Но теперь, очевидно уверенная, что монстр не сумеет к ней близко подобраться, она разбила Иглу Коза на парные цепы и закружилась в танце, используя каждый шаг в тесном переулке, чтобы отыграть себе достаточно места для нападения и отступления.

На протяжении многих сердцебиений Эффрон лишь наблюдал за великолепием искусства этой эльфийки. В момент одного низкого замаха монстра она запрыгнула на его толстую руку, обрушила шквал ударов своим оружием и сделала сальто назад до того, как бурый увалень-зомби смог ответить.

Молодой колдун услышал своё прерывистое дыхание, и шок от этого, шок от понимания, что он упускает момент, что время его быстро ускользает, заставил его действовать. Он выбил крышку футляра, достал и развернул свиток и тут же принялся за заклинание. Двеомер, естественно, был далеко за пределами его понимания, и существовала вероятность, что он потратит свиток впустую или, ещё хуже, уничтожит себя в тщетной попытке.

Но тифлинг не дал сомнениям остановить себя, вместо этого сфокусировавшись на быстро ухудшавшейся ситуации перед ним.

Он терял её!

И снова Далия уйдёт, либо доберётся до него и избавится, как однажды уже пыталась.

Гнев вёл его. Ярость вела его. Он начал творить заклинание, каждый символ на свитке выкристаллизовывался перед ним, каждый слог, произнесённый им, был явным отрицанием того, что Далия вновь сбежит.

Он растворился в этой концентрации. Ничто не имело значения, кроме следующего слова, надлежащего ритма двеомера. Ничто больше не могло иметь значения, или всё будет потеряно.

Он был на полпути, но не знал об этом.

Ниже по переулку Далия нанесла мощный удар Иглой Коза, усилив его колоссальной силы разрядом молнии и отбросив чудовище назад так, что оно упало на спину, но Эффрон не знал и об этом.

Он продолжал заклинание и дошёл до последней строчки, решающего момента. Произнеся последнее слово, он бросил взгляд поверх свитка.

Там стояла Далия, глядя на него, глядя на своего искалеченного сына, руки её безвольно висели по бокам, рот приоткрыт, на лице застыла маска потрясения, словно она не могла на него смотреть.

Металлическая пластина, появившаяся в воздухе, опустилась напротив женщины, перекрывая ей путь. Вторая возникла с противоположной стороны, отрезая эльфийке дорогу назад. Показались третья и четвёртая, двигаясь будто на нитях кукловода. Далия попыталась сопротивляться, но они были слишком тяжёлыми и с легкостью её отбросили. Она попыталась увернуться, но их было слишком много, а магия слишком скоординирована.

Теперь, едва покачиваясь, они сближались, полностью её окружая и закрывая.

Заключая как в гробу.

Эффрон отозвал своего бурого увальня и поставил сосуд на землю у него на пути. Как только тот приблизился, магия притянула его и сжала.

Подняв заключённого питомца, Эффрон призвал другого. Могущественный двеомер Адский Склеп смыкал пластины вокруг Далии, зажимая её в тиски, сковывая движения, несмотря на её яростное сопротивление. Даже это мощное заклятие не могло долго удерживать столь великолепную воительницу, понимал тифлинг. И понял он это ещё во время тщательного планирования, поэтому теперь его заключительная часть, червь смерти, заскользил к предназначенному ему месту.

Гроб ещё не был закончен, ступни и нижняя часть ног эльфийки виднелись из-под края металлической пластины и некрофидиус, обернувшись вокруг одной из ног, поднялся в гроб к Далии.

Как она кричала!

Сначала от ужаса, затем от боли, когда червь смерти напал на неё.

Она продолжала кричать, продолжала биться.

— Просто поддайся, — просил её шепотом Эффрон. К его удивлению, эти крики боли и ужаса больше не услаждали слух.

— Хватит, будь ты проклята! — закричал он в их сторону, и, как по команде, крики прекратились.

Тифлинг замер, едва способный дышать. Парализующий укус некрофидиуса наконец-то подействовал, понял он.

Гроб покачнулся и упал.

Эффрон прошептал команду своему питомцу, приказывая остаться там и кусать снова, если женщина пошевелится.

— Сейчас? — услышал колдун у себя за спиной.

— Заберите её, — приказал он двум подкупленным портовым рабочим, не оборачиваясь. Они пробежали мимо него с покрывалами.

— И осторожнее там! — крикнул он им вдогонку. — Или вам не сносить голов!

Тифлинг подошёл к ожидавшей на улице телеге, подогнанной рабочими ко входу в переулок. Некоторые прохожие наблюдали, но не приближались, так как в таком месте, как Врата Балдура, человеку, сующему нос не в своё дело, чаще всего этот нос отрывали.

Багорщик и его товарищ наполовину вынесли наполовину выволокли металлический гроб из переулка и с большим трудом погрузили на телегу, один раз даже уронив на землю.

Они вскочили на козлы и подстегнули мула.

Эффрон пошёл в другую сторону, не желая привлекать внимание к грузу. Он удалился на несколько кварталов, петляя по округе в сторону доков и пустой лодки, где он будет ждать получения своего улова, перед тем как значимость того, что он сделал, по-настоящему потрясла его.

Он схватил её.

Он схватил женщину, сбросившую его со скалы.

Он схватил её.

Он схватил мать, отказавшуюся от него и обрёкшую его на жизнь полную страданий.

Он схватил её!

Глава 13 Терпение монаха

— Ну, так найдите её, — сказал Энтрери капитан Каннавара.

— Ага, или оставим вас здесь, нам же лучше будет, — добавил первый помощник Сиккал. Он стоял рядом с Каннаварой, пружиня вверх-вниз на своих кривых ногах, отчего голова его нелепо подпрыгивала. Как же хотел Артемис Энтрери найти своему вновь обретённому кинжалу хорошее применение в тот момент!

— Я пришёл к вам только затем, чтобы сказать, что мы не можем найти её, — заметил Энтрери, напрямую обращаясь к капитану, но бросая при этом один предупреждающий взгляд на Сиккала, побуждая глупца держать рот на замке. — А не слушать ваши нотации.

— Значит, вы четверо будете на борту, когда мы выйдем в море? — спросил капитан.

— Нет, — ответил Энтрери без малейшего колебания, и сам удивился собственной уверенности.

Однако, когда он над этим задумался, то не мог отрицать: он не оставит Далию, не покинет Врата Балдура, пока не узнает, что с ней случилось.

— Мелкий Шкипер отплывает с утренним отливом, — объявил Каннавара.

— Тогда вы будете объяснять Бениаго и Верховному Капитану Курту, почему мы с друзьями вернулись в Лускан прежде вас. Вы ведь направляетесь в Мемнон, не так ли?

Выражения лиц Каннавара и Сиккала ответили Энтрери красноречивее всяких слов, прежде чем кто-то из них издал хоть звук, если они вообще были в состоянии говорить в тот момент. Насколько знал Каннавара, они точно никому не рассказывали об изменении курса, а по мнению Сиккала, он, похоже, пустил некий слушок, который мог привести его в пасть к акулам.

— Вы думаете, что знаете все нити паутины, — тихо сказал убийца. — Это опасное убеждение при ведении дел с… моими партнёрами.

Его тон не оставил у них сомнений, кого он мог иметь в виду. Бреган Д'Эрт или Корабль Курта, естественно, предположили стоящие перед ним двое мужчин, учитывая постигшую их внезапную бледность.

Энтрери, воспользовавшись моментом, откинул полу плаща и положил руку на рукоять своего легендарного кинжала. Отчего Каннавара слегка поперхнулся, явно узнав его и в первый раз вспомнив, где он видел этот самый клинок прежде.

Пренебрежительно фыркнув, Артемис Энтрери развернулся и зашагал вниз по сходням.

К тому времени, как он ступил на причал, он выкинул этих двух людей из головы, снова сосредоточившись на пропавшей Далии. Уже полночи и полдня она не давала о себе знать.

Он понял, что это было больше, чем раздражение.

Он боялся.

Серая Амбра и Афафренфер медленно тащились по пристани, растягивая свой путь к Мелкому Шкиперу. Дриззт и Энтрери продвигались по одному через разные районы города, проверяя все гостиницы и таверны, каждую подворотню, но дварфа воспротивилась призыву Афафренфера разделиться и охватить большую территорию.

— У мня возникла идейка, — объявила она напарнику с одним из своих преувеличенных подмигиваний, и повела его прямо к тем докам, где были пришвартованы несколько десятков кораблей, одни на воде, другие вплотную прижимались к пристани.

— Ты думаешь, она на одной из этих лодок? — спросил Афафренфер, когда место назначения Амбры стало очевидным.

— Она не выходила ни через одни городские ворота Врат Балдура, как говорят часовые.

— Далия легко бы могла пробраться мимо них незаметно.

— Да, но с какой целью? — поинтересовалась Амбра. — Слишком неподходящий путь, чтобы отправиться в одиночку, да и зачем ей это, когда есть более эффективные способы убраться подальше от Врат Балдура, а?

— Так ты думаешь, она ушла по собственной воле?

Серая Амбра остановилась и повернулась к нему лицом, уперев руки в бока.

— Ну, тогда скажи это вслух, — потребовала она, когда в ответ на её взгляд Афафренфер не шелохнулся.

— Думаю, она была похищена или убита, — сказал монах.

— У неё с Дриззтом не всё было гладко, — напомнила Амбра о наблюдении, которое сделали они с Афафренфером за последние несколько дней и даже до этого, в море.

— Она бы не ушла вот так, — возразил Афафренфер, качая головой. — Только не она. Леди Далия не бежит с поля боя.

— Даже от любовной ссоры?

Афафренфер замолчал, но только на мгновение, затем отрицательно покачал головой. Он не слишком хорошо знал Далию, но считал, что получил довольно чёткое представление о мотивациях эльфийки за месяцы, проведённые рядом с ней.

— Я спорю с тобой только из страха, что ты прав, — призналась Амбра.

— Тогда зачем ты привела меня в доки?

— Если бы ты похищал кого-то, чтобы продать работорговцам или заставить служить се, стал бы ты держать её во Вратах Балдура с нами, её друзьями, расхаживающими поблизости?

— А если ты убил её, где лучшее место, чтобы избавиться от тела? — моментально парировал Афафренфер.

— Да, и будем надеяться, что это не так.

Афафренфер чистосердечно согласился с этим мнением. Он редко встречал в своей жизни дух товарищества, за исключением своих длительных отношений с Парбидом. Он не думал, что это возможно, когда они впервые покинули Гонтлгрим, когда он вышел из комплекса под большим принуждением и в компании тех, кто убил его дорогого Парбида. Но Афафренфер начал считать этих четверых, даже дроу, который нанёс роковой удар, больше, чем просто спутниками. Ему нравилось сражаться бок о бок с ними, отрицать это было бы ужасной ложью.

Пока он шёл с дварфой по докам, он вспоминал звёздную ночь в открытом море на Мелком Шкипере. Афафренфер не мог заснуть и поднялся на палубу. Там на носу корабля стоял Дриззт и рассеянно смотрел на море и небо.

Афафренфер направился к нему по привычке тихо, но прежде чем обратился к Дриззту, он понял, что дроу уже вёл тихую беседу, с самим собой.

Дриззт, этот самый странный бродяга дроу, говорил сам с собой, используя спокойствие ночного моря, чтобы разобраться в своих мыслях и страхах. И судя по его тону, дроу уже хорошо прошёлся по своей текущей жизненной ситуации и нашёл ответ, его слова явно подкрепляли то, что было в его сердце.

— Поэтому и теперь я вновь говорю, что я свободен. И говорю это с уверенностью, — провозглашал Дриззт самому себя. — Поскольку я принимаю то, что живёт в моём сердце, и осознаю те убеждения, которые выступают самым верным ориентиром на этом пути. Мир может быть раскрашен в различные оттенки серого, но мне не сложно различить грань между добром и злом, и никогда не было. И когда этот принцип сталкивается с установленным законом, к дьяволу такой закон!

Дриззт продолжал, но Афафренфер отошёл потрясённый, и не словами, а самим действием. В монастыре Жёлтой Розы Афафренфер научился похожему приёму. Он научился погружаться в глубокую медитацию, в состояние пустоты, а затем искусно сдвигать безграничный транс, используя это предельное спокойствие для внутренней беседы, чтобы разобраться в сумятице своих чувств. Не произнося слова вслух, но, безусловно, используя подобный монолог, который вёл Дриззт на носу корабля той тёмной ночью.

Та ночь оказалось поучительной, поскольку монах осознал, что жизненный опыт, который он приобретал с этими спутниками, существенно отличался о того, что он получил в Кавус Дун. Конечно, здесь у него не было ничего столь же значительного, как его отношения с Парбидом, но было другое, чего он не мог отрицать. В отличие от Рэтсиса, Бола и других из Кавус Дун — на самом деле и от Парбида тоже, хотя Афафренфер боялся себе в этом признаться — эти компаньоны не оставят его позади. Даже Энтрери, самый грубый и наиболее жестокий из всех, не бросил бы его в беде.

Локоть Серой Амбры оторвал монаха от размышлений.

— Помнишь, эту парочку? — спросила дварфа, едва шевеля губами, и так тихо, что больше никто не мог услышать.

В прошлый раз Афафренфер не обратил на них внимания и попытался вспомнить.

— Когда мы впервые сошли с корабля, — подсказала Амбра, и тогда он действительно вспомнил.

А ещё Афафренфер заметил, что эти двое, пожилой багорщик и мужчина средних лет, снова смотрели на него и дварфу с более чем мимолётным любопытством. Он оставил в памяти заметку и посмотрел наМелкого Шкипера, пришвартованного неподалёку.

— Ты думаешь о том же, что и я? — спросила дварфа.

— По-моему, да, — прошептал Афафренфер в ответ, а потом более громким голосом добавил, — А теперь у меня ни монетки. Надеюсь, капитан Каннавара даст мне работу, пока мы опять не вышли в море.

После чего монах и дварфа поднялись на борт Мелкого Шкипера, и Афафренфер даже не удосужился попросить у капитана плату, а просто остался на корабле, схватил швабру и принял вид крайне занятого работника, как только Серая Амбра направилась на рандеву с Дриззтом и Энтрери.

Одним из величайших уроков, которые постиг Афафренфер за годы в монастыре Жёлтой Розы, было простое терпение, и сейчас он практиковал его в действии.

Он хотел бы понаблюдать за перемещениями этих двух рабочих, принимая во внимание весь тот интерес, который они проявляли к нему и его друзьям.

После тщетного многочасового поиска по тавернам Врат Балдура Дриззт направился через весь город для встречи с Артемисом Энтрери в гостиницу, где жил убийца.

На каждом шагу его преследовали смешанные чувства.

У Дриззта имелось слабое подозрение, где бывала Далия до того, как исчезла, и где она действительно проводила большую часть своего времени без него.

Он не знал, насколько далеко продвинулись её отношения с Энтрери. Конечно, он давно догадывался, что между ними что-то было. Ещё в Гонтлгриме разумный меч Коготь Харона завладел мыслями Дриззта, чтобы превратить его подозрения в убийственную ярость против человека. Даже когда Дриззт осознал вмешательство меча и таким образом отмёл его нашёптывания, он не мог отрицать, что Коготь взял над ним власть из-за самой настоящей ревности, которая будоражила его мысли.

Во время путешествия из Лускана Далия много времени провела с Энтрери. Дриззт часто видел её за работой с парусами рядом с человеком, и всегда эти двое были заняты разговором.

Там между ними вполне могла пробежать искра, та, что выходила за пределы их общего понимания глубоких эмоциональных шрамов друг друга.

Дриззт безусловно был бы лжецом, если бы утверждал, что его не беспокоила мысль о свидании Далии с Энтрери.

Странно, однако, даже если он и рассматривал возможность того, что ему наставляют рога, такие вопросы казались ему незначительными. С Далией что-то случилось, и он сомневался, что она сбежала по собственной воле. Конечно, она сказала бы ему прямо, или, по крайней мере, сказала бы Энтрери, понял дроу.

И разве не странно, думал Дриззт, что он вообще не подозревал Энтрери в причастности к этой тайне? Энтрери был последним из группы, кто её видел, и человек всё же был — или, по крайней мере, был раньше — безжалостным убийцей. Но тем не менее Дриззт был уверен, что он не сделал ничего, чтобы навредить Далии, ровно как ничего не скрывал об её исчезновении.

При этой мысли шаги Дриззта замедлились, и он был вынужден остановиться, чтобы как следует поразмышлять о своих чувствах, о своём внутреннем чутье.

Было так много тёмных закоулков, где могло разгуляться его воображение. Может, Энтрери избавился от Далии, потому что боялся реакции Дриззта на его любовную связь с ней. Или Далия во время своего визита узнала про убийцу нечто гнусное и угрожала раскрыть его. Было совсем не сложно понять, как отношения с Артемисом Энтрери очень быстро могли пойти очень плохо, и всё же Дриззт знал, что был прав в своём ощущении невиновности человека.

По пути в гостиницу убийцы, Дриззт удивлялся сам себе, как мало его заботили отношения Далии и Энтрери, какими бы они ни были. Во всяком случае, в настоящее время. Выяснить, что с ней произошло — только это имело для него значение сейчас.

И когда всё разрешится, чем бы оно ни закончилось, у него будет много времени, чтобы разобраться в этой трясине запутанных чувств.

Когда в переполненную таверну вошёл Дриззт, Энтрери мельком поднял взгляд, но быстро вернулся к своей выпивке.

Ему тяжело было смотреть дроу в глаза.

— Ничего, — сказал Дриззт, подходя к столу и садясь напротив человека, на то самое место, где сидела Далия в ту первую ночь в порту, когда пришла к нему, подумал Энтрери.

— Я побывал в каждой таверне во Вратах Балдура, — продолжал дроу. — Её никто не видел.

— Или никто не признался, что видел её, — заметил убийца.

— Неужели она покинула нас без предупреждения, по собственному желанию?

Энтрери хотел сказать: “Покинула тебя, пожалуй” — но воздержался. И когда подумал об этом, то, к своему удивлению, понял, что на самом деле не хотел говорить Дриззту ничего подобного. Он наставил дроу рога, и хотя следопыт долгое время был его злейшим врагом, Артемис Энтрери не гордился этим фактом.

Он занимался с Далией любовью не из-за какого-то враждебного отношения к Дриззту, и вообще, Дриззт тут был ни при чём.

И именно поэтому он был так обеспокоен, потому что эта реальность была основой его боли.

Он был с Далией из-за того, что она задела его за живое, она заставила его чувствовать, она так хорошо понимала его, благодаря своему собственному опыту, их похожему прошлому.

Он был с Далией из-за своих чувств к ней, и теперь, с её исчезновением, возможно, с её потерей для него, убийца был вынужден погрузиться в столь чуждые ему эмоции.

Однажды Артемис Энтрери уже ступал на этот путь, с женщиной по имени Калийя, и конец того пути был ужасен. И Артемис Энтрери поклялась никогда больше не ходить этой дорогой уязвимости. Он будет полагаться только на себя и ни на кого другого, он будет непоколебим, как скала, без этих нежелательных эмоций.

И всё же, вот каким он стал, жалким и терзающимся, скованным страхом, что у него отняли Далию.

— Куда мы пойдём? — спросил Дриззт.

И вот теперь он обсуждал её с Дриззтом До'Урденом, другим её любовником. Энтрери поднял глаза на дроу, и ответил:

— Откуда мне знать?

— Ты знаешь её не хуже меня, — признался Дриззт. — Скорее всего, лучше.

При этих словах Энтрери поморщился, ожидая, что дальше незамедлительно последует шквал проклятий, и снова уронил свой взгляд в стакан, подняв и осушив его, не вступая со своим соперником в зрительный контакт.

— Ну? — поторопил Дриззт.

В голосе дроу не было осуждения. Энтрери вообще не смог обнаружить ничего похожего. Он опустил стакан на стол и медленно поднял глаза на Дриззта.

— Далия — женщина с большими проблемами, — сказал он.

Дриззт кивнул.

— Трудная для понимания, — продолжил Энтрери. — Причинённое насилие ранило её так, как ты не можешь… — Он остановился, не желая поворачивать кинжал в ране Дриззта.

Но Дриззт ответил:

— Я знаю, — и убийца не стал развивать мысль.

Энтрери понял, что дроу также знал и другие вещи, или, по крайней мере, подозревал, и тем не менее в это опасное время Дриззт отодвинул всё на задний план. Он осторожно обходил очевидный вопрос, не желая открыто противостоять Энтрери.

Потому что он заботился о Далии, догадался Энтрери, и осознание этого разбередило его чувство вины.

— Эффрон, — произнёс Энтрери, и Дриззт оживился.

— Он единственный, кого я могу подозревать, — объяснил Энтрери. — Его ненависть к Далии, если это вообще можно назвать ненавистью, пронизывает все его мысли.

— Мы находимся далеко от Порта Лласт, — заметил Дриззт, — и добрались сюда обходным путём.

— Этот молодой тифлинг весьма изобретательный, — ответил Энтрери. — Даже Херцго Алегни выказывал ему большое уважение, и Херцго Алегни люто его ненавидел.

— Херцго Алегни был его отцом, — напомнил ему Дриззт.

— Это не имело значения, — возразил Энтрери. — Или, возможно, это было средоточие ненависти. Эффрон пришёл к нам в Невервинтер по приказу нетерезского лорда. Я много раз имел дело с этими лордами, когда был рабом Алегни. Никогда не стоит их недооценивать.

— Ты думаешь, этот нетерезский лорд помог Эффрону добраться до Далии? — спросил Дриззт.

— Я этого боюсь, — признался Энтрери и был совершенно честен в этот момент, — потому что если это так, то Далия навсегда потеряна для нас.

От этих слов Дриззт привалился к спинке стула, и они с Энтрери долго и пристально смотрели друг на друга. Но опять, и снова к удивлению убийцы, дроу не затрагивал наиболее щекотливую тему.

— Мне нужно выпить ещё, — сказал Энтрери, вставая, но что ему было нужно на самом деле, так это отдых от непрекращающегося давления. Мысль, что Далия навсегда для него потеряна, так терзала его чувства, что он просто не мог соображать.

— Возьми на меня, — попросил Дриззт, когда Энтрери направился к стойке, чем несказанно его удивил. — Один большой стакан.

Убийца отвернулся от него, давясь от смеха, усматривая в этом явное преувеличение. Однако он вернулся с парой стаканов и бутылкой рома, хотя и знал, что большую часть этой бутылки он выпьет сам.

От рассвета до заката брат Афафренфер драил палубу Мелкого Шкипера, или сматывал канаты, или замазывал щели дёгтем, или выполнял любую другую рутинную работу, какую мог изобразить, или какую ему поручал первый помощник Сиккал, пока его не послали в трюм. В конце концов, он был там не за тем, чтобы работать на самом деле.

— Спускайся вниз и помоги Криббинсу с починкой, — приказал ему Сиккал на исходе одного из дней.

— Вниз?

— К днищу в трюм, — пояснил Сиккал. — У нас небольшая течь, а это дело не для меня. Так что отправляйся вниз и работай!

Афафренфер огляделся, обращая внимание на нескольких других членов команды, сидящих тут и там на открытой палубе. Они уже закончили свою работу, если сегодня кто-то из них вообще был занят. Мелкий Шкипер пополнил запасы и был подготовлен к плаванию, но стоял здесь только из-за пропавшей Далии, хотя казалось, что никто на борту не знал о её пропаже или, во всяком случае, не хотел в этом признаваться.

— Пожалуй, я не пойду туда работать, — ответил Афафренфер.

— Парень, что ты сказал? — рассердился Сиккал.

— Отправьте кого-нибудь другого, — посоветовал монах.

— Были бы мы в море, за такие разговоры я мог бы бросить тебя акулам, мальчишка!

— Если бы мы были в море, вы могли бы попробовать, — спокойно произнёс монах. Однако, во время своего ответа он не смотрел на Сиккала. На причале появились двое портовых рабочих, у старого багорщика через плечо был перекинут мешок. Афафренфер уже видел эту же сцену, в сумерки днём раньше.

Сиккал бубнил и бубнил о чём-то, но Афафренфер уже не слушал. Двигаясь вдоль пристани, два старых докера вели себя нервно, оглядываясь по сторонам на каждом шагу. Как и накануне вечером.

Афафренфер сместил взгляд далеко в сторону, к старой шаланде, которая совсем не выглядела пригодной для плавания и была накрепко привязана у самого дальнего причала. Монах решил, что эти двое направляются туда, поскольку прошлым вечером они поднимались на её борт с похожим мешком. Афафренфер наблюдал за посудиной долгое время, но никогда не видел, как эта пара выходила, как не выходили они и накануне утром. Тогда монах над этим не задумывался, поскольку многие портовые рабочие во Вратах Балдура, да и в любом другом порту, использовали пришвартованные лодки, как личные гостиницы. Но ранее в этот день, не раз внимательно просматривая дорогу, Афафренфер уже видел их и ожидал, что они появятся в доках к обеду и направятся к шаланде.

И почему, в конце концов, они ускользнули с лодки явно среди ночи?

— Эй! — крикнул Сиккал и схватил Афафренфера за руку.

Монах медленно повернул голову, взглянув сначала на остальных членов команды, наблюдавших теперь с возросшим интересом, потом посмотрел вниз, на грязную руку Сиккала, и наконец на самого Сиккала, вперив пристальный взгляд, больше похожий на обещание, чем на угрозу, прямо в глаза человеку.

Сиккал не смог ни выдержать взгляд, ни удержать руку, и отступил. Но только на мгновение, и казалось, что он слегка набрался храбрости, когда вырвался на свободу из под острого взгляда Афафренфера и принял во внимание наличие команды вокруг себя.

— Ступай вниз, — приказал он Афафренферу.

Тихим голосом, так, чтобы мог слышать только Сиккал, Афафренфер растолковал ему более обстоятельно и чётко:

— Только если меня попросят отнести туда ваш труп.

— Капитан услышит об этом! — завопил Сиккал, но Афафренфер больше не смотрел на него, повернувшись снова к пристани и к рабочим, и как раз вовремя, чтобы увидеть, как они закинули мешок на шаланду вдалеке и юркнули на борт.

Сиккал помчался в каюту Каннавары, но не сделал и трёх шагов, как монах перепрыгнул через леерМелкого Шкипераи легко приземлился напричал.

Сиккал закричал ему вдогонку, и Афафренфер решил, что поспешит обратно на корабль и раздавит идиоту горло, если тот упорно продолжит поднимать шум.

Но Сиккал заткнулся, и монах начал урывками передвигаться вдоль причалов от бочки к ящику, тщательно выбирая скрытный путь к старому корыту. Он устроился позади штабеля бочонков неподалёку от шаланды и прислушался.

Монах слышал какое-то бормотание, но ничего определённого. Из-за шумного плеска волн, с грохотом разбивающихся о подпорные столбы пристани всего в нескольких шагах от его укрытия, ему никак не удавалось разобрать отдельные слова.

“Терпение,” — сказал себе Афафренфер и выждал, пока сумерки не сгустятся.

С отработанной скрытностью брат Афафренфер скользнул на палубу шаланды в тень рядом с главной каютой. Он услышал смех и сопение двух портовых рабочих и, к своему великому разочарованию, подумал тогда, что эта посудина была не более чем их ночным логовом. Но он всё равно остался, чтобы удостовериться. Он не знал, были ли эти двое причастны к исчезновению Далии, но он согласился с догадкой Серой Амбры, и несколько последних дней наблюдения за ними ничуть не разуверили Афафренфера. Эти двое были гнусной парочкой, которой было что скрывать, хотя он не мог быть уверен, что именно.

В поисках ключей к разгадке монах тихо передвигался по палубе. Всё казалось обыкновенным… пока он не заметил скудный свет между палубными досками. Свет шёл из трюма, а не из каюты.

Выросший в Землях Кровавого Камня Афафренфер не разбирался в конструкции кораблей, но он был на паре лодок, похожих на эту, и не думал, что портовые рабочие могли попасть в трюм из каюты. Он юркнул обратно к каюте и услышал, что пара докеров по-прежнему внутри.

Младший морской волк был недоволен запахом табака трубки старого и ворчал.

Люк в трюм находился напротив двери в каюту, прямо на открытой палубе. Монах понял, что добраться туда незамеченным будет не легко, и пополз на животе.

— Проваливай тогда на палубу, ты, вонючий дурень! — послышалось из каюты.

Встревоженный монах встал и подпрыгнул, поскольку дверь каюты распахнулась и наружу вышел старый багорщик.

Сипло попыхивая своей трубкой — и действительно, вонь была ужасная — старый морской волк встал прямо под Афафренфером, который обернулся словно змея вокруг перекладины на грот-мачте. Дверь каюты всё ещё была открыта и скрипела с каждым лёгким движением покачивающейся шаланды. Мельком Афафренфер увидел внутри другого моряка. Тот суетился, и похоже, готовил еду.

Старый багорщик направился к лееру, обозревая море.

Афафренфер скользнул вдоль перекладины, снова оказываясь прямо над ним. Бросив взгляд на второго, чтобы убедиться, что тот занят, монах спикировал вниз за спину своей жертвы, плотно прижал своё правое предплечье к горлу багорщика, а левую руку обернул вокруг его головы, прихватив большую прядь волос и ухо, и наклонил голову человека вперёд, сдавливая горло. Это было делом нескольких мгновений: багорщик обмяк в сильной хватке Афафренфера, и монах опустил потерявшего сознание глупца на палубу.

Даже не задержавшись у двери каюты, Афафренфер ворвался стремительно, яростно, и точно так же стиснул второго мужчину в удушающем захвате. Вскоре эта парочка сидела в каюте, связанная спина к спине, и с заткнутыми ртами, а монах спокойно направился ко входу в трюм.

Распластавшись на животе, Афафренфер заглянул сквозь щели в старом люке. И при этом едва успел сдержать судорожный вздох, ибо его взгляду явилась Далия, связанная и с кляпом во рту на стуле прямо перед ним. И там же в стороне на другом стуле сидел Эффрон и пялился на неё.

Далия не могла смотреть тифлингу в глаза, понял Афафренфер. Он попытался вспомнить всё, что знал об этом опасном молодом колдуне. Таким образом, монах решил не торопиться, кроме того, он хотел во всём разобраться. Что происходило между Эффроном и Далией на самом деле? Зачем он схватил её, и учитывая это, почему он до сих пор здесь, на Ториле? Афафренфер понимал, что тифлинг мог совершить вместе с ней теневой шаг обратно в Царство Теней.

В этой истории было много загадочного, и Афафренфер хотел знать больше.

Поэтому он ждал, пока не спустилась ночь. Судя по положению луны, было уже за полночь, когда Эффрон наконец-то зашевелился.

Молодой тифлинг подошёл к Далии и вытащил у неё кляп.

— Сейчас все они, конечно, спят, — сказал Эффрон. — Никто не услышит, если ты закричишь…

— Я не буду кричать, — пообещала Далия, по-прежнему не глядя на него.

— Я мог бы заставить тебя.

Далия даже не подняла глаз. И где же была та смутьянка, не понял Афафренфер? Если бы в Порте Лласт Дриззт, или Энтрери, или кто-то другой так с ней разговаривал, связанная или нет, она плюнула бы ему в лицо.

— Ты знаешь, как сильно я тебя ненавижу? — спросил Эффрон.

— Ты должен, наверное, — ответила Далия почти шёпотом, и по-видимому, с подлинным смирением.

— Почему? — потребовал объяснений молодой колдун, повышая голос и дрожа. — Если воспоминания причиняют тебе такую сильную боль, как ты утверждаешь, то почему?

— Тебе не понять.

— Попробуй объяснить!

— Потому что ты был похож на него! — закричала в ответ Далия и подняла наконец на Эффрона полные слёз глаза. — Ты был похож на него, и когда я смотрела на тебя, я видела только его!

— Херцго Алегни?

— Не произноси его имя!

— Он был моим отцом! — парировал Эффрон. — Херцго Алегни был моим отцом. И по крайней мере, он позаботился хотя бы о том, чтобы вырастить меня! Во всяком случае, он не бросал меня с обрыва!

Афафренферу снова пришлось немало потрудиться, чтобы сдержать вздох, потому что ему стало ясно, в данный момент Эффрон не образно выражался.

— Ты хотела моей смерти! — завопил он Далии в лицо, и тогда она разрыдалась в открытую.

— Я хотела его смерти, — поправила она срывающимся на каждом слоге голосом. — И я не могла его убить! Я была ребёнком, разве ты не понимаешь? Просто маленькой осиротевшей эльфийкой, скрывающейся в лесу с теми немногими из моего клана, кто пережил смертоносный набег. И он возвращался за тобой.

Брызгая слюной, Эффрон прошипел несколько неразборчивых слов.

— Тогда почему ты просто не позволила ему забрать меня? — не унимался он.

— Он убил бы меня.

— Большинство матерей готовы умереть ради своих детей. Настоящая мать умерла бы…

— Вполне вероятно, он изнасиловал бы меня снова, — произнесла Далия, и больше она не смотрела на Эффрона, а тон её голоса навёл Афафренфера на мысль, будто в этот момент она говорила скорее сама с собой, нежели с тифлингом, пытаясь разобраться в собственных болезненных воспоминаниях. — Он наполнил бы меня другим ребёнком, чтобы я служила ему в качестве племенной кобылы, имущества.

— А тебя, — сказала она, поднимая теперь на него глаза, и, казалось, снова найдя в себе силы. — Тебя научили бы ненавидеть меня в любом случае.

— Нет.

— Да! — огрызнулась Далия. — Он натаскивал бы тебя с самых ранних лет. Он сделал бы тебя точно таким же, как он сам, готовым убивать и насиловать…

— Нет! — воскликнул Эффрон и залепил Далии пощёчину, а затем отступил на шаг, словно ему, как и её, причинили боль, а Далия снова зашлась рыданиями.

Афафренфер увидел достаточно. Он отполз от люка и взобрался по направляющему канату, приготовившись.

Он несколько раз мысленно проиграл сцену нападения, вспоминая всё, что знал об Эффроне, осознавая наличие у тифлинга смертельного арсенала.

Снизу раздался звук ещё одной пощёчины.

Афафренфер прыгнул вниз и, как только достиг люка, пнул в него обеими ногами. От его веса, инерции падения и мощного удара старая древесина под ним разлетелась в щепки.

Приземлившись в трюме с идеальным равновесием, он сразу бросился на изумлённого Эффрона, нырнув в кувырок вперёд.

Пронзительно закричала Далия, Эффрон вскинул, защищаясь, здоровую руку, а Афафренфер подкатился к его ногам с градом ударов. Естественно, у колдуна была магическая защита, но тем не менее монах со своим безостановочным шквалом прорывался, нанося удары по лицу Эффрона снова и снова.

Эффрон отступал, а Афафренфер его преследовал, пиная, молотя кулаками, разражаясь полномасштабным наступательным каскадом ударов, чтобы не дать колдуну сосредоточиться и бросить заклинание. Он знал, что его лучшим шансом было просто подавить молодого тифлинга, похоронить его до того, как опасный Эффрон восстановит равновесие.

Резкий удар слева прошёл мимо вскинутой руки колдуна, отбрасывая его голову назад. Последовал правый перекрёстный, но большая часть его силы была случайно заблокирована поднятой рукой шатающегося Эффрона. Хотя, едва ли это имело значение, так как Афафренфер произвёл удар справа, просто чтобы развернуть Эффрона в пол-оборота и открыть брешь в его защите, и чтобы выставить вперёд свою собственную правую ногу. Теперь началась настоящая атака: размашистый левый хук облетел вокруг поднятой руки колдуна и врезался в челюсть сбоку, откинув его голову в сторону.

Подняв высоко вверх правую ногу, Афафренфер сделал рискованный оборот, почти задевая балки низкого потолка трюма, и рубанул этой ногой вниз по ключице колдуна, сбивая его на колени.

Монах и не думал успокаиваться, понимая, что одно единственное заклинание Эффрона могло быстро переменить его боевую удачу. Однако, по какой-то причине, Эффрон не собирался наносить ответный удар. Возможно, это было из-за скорости и жестокости атаки, но Афафренфер обнаружил нечто большее, некое подспудное смирение.

Конечно, если бы Афафренфер остановился и задумался, он во всём бы разобрался: тифлинг и Далия были подавлены взаимным противостоянием.

Афафренфер не собирался рисковать даже при возможности такой очевидной капитуляции. Он продолжил атаку, отбивая жалкую попытку Эффрона защититься, и тыльной стороной ладони стукнул ему в лоб. Голова тифлинга откинулась назад, открывая шею для беспрепятственной атаки. Одновременно Афафренфер принял устойчивое положение и поднял вверх правую руку за своей спиной, скрючив пальцы словно когти для смертельного удара.

Эффрон не мог остановить это.

Казалось, Эффрон не хотел это останавливать.

Глава 14 Тени правды

Каждый взгляд из вороньего гнезда Мелкого Шкипера встречался с плавным изгибом водного горизонта. Через три дня после выхода из Врат Балдура, корабль поймал попутный ветер и благоприятные течения. Земля пропала из поля зрения, но никто и не хотел её видеть.

По крайней мере Дриззт ни капли не хотел. Он сидел высоко над палубой, растворяясь в движении волн, позволяя им мягко уносить себя в собственные мысли.

Он хотел помочь Далии. Он хотел утешить её, провести через эти дни, но, по правде говоря, не имел ни малейшего представления, что сказать. Чтоможет вызвать хоть какое-нибудь изменение в эмоционально убитой женщине, особенно учитывая Эффрона, привязанного к стулу в отделённой части трюма?

После доблестного спасения Афафренфером Далия казалась Дриззту совсем другой личностью, а Эффрон казался совсем другим врагом. Ни один из них не выказывал признаков активной жизни: молодой колдун не проявлял никакого сопротивления, а эльфийская воительница не проявляла ничего вообще. Захват Далии её сыном и их длительные встречи, казалось, высосали всю энергию у обоих.

Дриззт подумал, что если пираты возьмут Мелкого Шкипера на абордаж, оба просто сдадутся, не подняв даже руки в попытке сражаться, и он хорошо мог представить то пожатие плеч, которое каждый из них предложит на последних шагах по доске.

Эта фантазия заставила дроу взглянуть вниз на палубу. Далия была там, среди команды, у леера по правому борту, якобы зашивая разорванный парус, хотя при такой скорости шитья, разрыв длиною в палец мог занять её на всю оставшуюся часть пути до Мемнона.

Взгляд Дриззта сместился дальше, к корме, к распахнутому люку в трюм, где только что появилась Серая Амбра. Дварфа наклонилась и протянула назад руку, хватая Эффрона и помогая ему подняться на открытый воздух, под бдительным присмотром Афафренфера.

От середины корабля Далия мельком оглянулась, чтобы посмотреть на молодого тифлинга, но быстро опустила взгляд и вернулась к своему занятию.

Дриззт мог наблюдать, как поглощённая работой она пыталась делать вид, что Эффрона не было на палубе или на корабле вообще.

Но Дриззт видел, что даже это не обеспечило Далии достаточной эмоциональной изоляции.

Она глубоко вздохнула и закрыла глаза, потом собрала свои вещи и двинулась к переднему люку, ни разу не оглянувшись.

Ни разу не оглянувшись на Эффрона.

— Эффрон, — прошептал с высоты Дриззт, и тут его озарило: самый простой ответ на вопросы и сомнения, терзающие его в течение стольких дней. Это не было связано с отношениями между ним и Далией, какими бы они ни были. Речь шла вообще не о нём. Ответ был в этом калеке тифлинге, склонившемся над гакабортом Мелкого Шкипера.

Дриззт не мог даже начать разбираться в многочисленных чувствах, которые, должно быть, пронзали Эффрона и Далию, вырванные из тайных уголков их сердец в силу обстоятельств и резкого поворота событий. Но в этот момент дроу наконец-то пришёл к выводу: это естественно, что он не мог понять.

Потому что с ним это никак не было связано.

Дриззт вскочил со своего места, хватаясь за поручень и оборачивая лодыжки вокруг направляющего каната, и быстро наполовину соскользнул — наполовину пробежал руками весь путь до палубы. С последним взглядом на люк, через который спустилась Далия — и отметая свою уверенность в том, что она разговаривает или, по крайней мере, сидит с Артемисом Энтрери — Дриззт направился вдоль палубы к корме.

— Эй! — крикнул ему первый помощник Сиккал. — Возвращайся на вахту!

Дриззт даже не обернулся на старого моряка. Он свободно обошёл вокруг капитанского жилища к задней части палубы, где приветственным возгласом его встретила дварфа.

— Займи моё место в вороньем гнезде, — попросил он Афафренфера, когда монах повернулся для приветствия. — Я быстро.

Афафренфер взглянул на Эффрона, который даже не повернулся от шипящей пены в кильватере Мелкого Шкипера и не проявлял ни малейшего интереса к чему-либо, кроме пустой тёмной воды. Кивнув, монах прошёл мимо Дриззта.

— Ты можешь пойти с ним, — сказал дроу Серой Амбре.

— Яне собираюсь карабкаться по проклятому шесту из мёртвого дерева! — заявила дварфа.

— Тогда постой внизу у мачты.

Амбра ответила ему с лёгкой усмешкой:

— В нашей сделке с Каннаварой значится, что с этим мальчишкой Эффроном всегда должны находиться двое, включая мня с моими заклинаниями тишины против его колдовства.

Дриззт кивнул головой в сторону, куда ушёл Афафренфер.

— Тогда я буду прямо за углом, — сообщила упрямая дварфа, протопала мимо Дриззта за угол капитанской каюты, а там шумно плюхнулась на палубу и зарядила песню, старую дварфскую балладу о глубоких шахтах, толстых серебряных жилахи куче гоблинов, нуждающихся в небольшой смене места жительства в дварфском стиле.

Дриззт подошёл к Эффрону, но встал лицом к каюте капитана, прислонившись к гакаборту.

— К чему это приведёт? — спросил Эффрона Дриззт — точнее, его спину, поскольку тифлинг всё ещё стоял, наклонившись над гакабортом и уставившись в пустое море.

— Ты знаешь? Заботит ли это тебя вообще? — надавил Дриззт, когда Эффрон не отреагировал.

— Тебе какое дело? — последовал резкий ответ.

— Я забочусь о Да… я забочусь о твоей матери, — произнёс Дриззт, решив вместе с ним окунуться прямо в эти отношения, которые очевидно причиняли Эффрону много боли.

Ответом молодого тифлинга послужило полное сарказма фырканье, и это было не совсем то, что ожидал дроу.

— Почему ты в этом сомневаешься? — спросил Дриззт, всё ещё пытаясь сохранять спокойствие и рассудительность, честно стараясь вытянуть Эффрона из его защитной раковины. — Мы с Далией путешествуем вместе уже много месяцев.

— Ты имеешь в виду, путешествуем и совокупляемся, — уточнил Эфрон, по-прежнему не оборачиваясь.

— Это наше дело.

— Ваше и Артемиса Энтрери? — спросил молодой тифлинг, и теперь он всё же повернулся с тревожащим злобным оскалом, расползающимся по его лицу.

Дриззт не мог найти слов для ответа. Он не был уверен, куда клонит Эффрон, но боялся, что это может быть.

— В ту ночь, когда я поймал Далию, она только что оставила его, — объяснил Эффрон.

Дриззт пожал плечами, больше всего желая развернуть этот разговор к более важной теме Эффрона и Далии.

— Она только что покинула его постель, — с нажимом поведал Эффрон и казался весьма довольным собой. — От неё воняло им.

Дриззту потребовалось всё самообладание, которое ему удалось собрать, чтобы просто не протянуть руку и не толкнуть гадкого молодого колдуна через гакаборт и покончить с ним.

Каждое слово Эффрона втыкалось в него, как кинжал, и ещё больнее, потому что он уже знал правду, хотя и не мог признаться себе в этом.

— Я не понимаю, зачем вы с Энтрери решили снять две комнаты, — продолжал Эффрон. — Вы могли бы сэкономить деньги и время, сняв лишь одну, ты так не думаешь? А Далию положить между вами.

Он проглотил последнее слово, и почти с кусочком своего языка, когда Дриззт потерял контроль всего лишь на мгновение — достаточное для него время, чтобы влепить Эффрону жгучую пощёчину.

— Лучше беспокойся о своих собственных трудностях, — посоветовал дроу. — К чему всё это приведёт? Как это закончится?

— Плохо, выплюнул в ответ Эффрон.

— Это один вариант, но всё же, это лишь вариант.

— Я увижу её смерть.

— Значит, ты дурак.

— Ты не знаешь… — начал Эффрон, но дроу прервал его.

— Это не избавит тебя от твоей ноши, — спокойно заверил его Дриззт. — Твоё удовлетворение будет недолгим, а твои страдания будут множиться. Мне это знакомо. Всё остальное, любые другие детали, в которые, ты думаешь, сам посвящён, а я нет, не имеют абсолютно никакого значения. Потому что мне это знакомо.

Эффрон уставился на него в упор.

— К чему всё это приведёт? — снова спросил Дриззт, и ушёл. И когда Серая Амбра вышла из-за угла прежде, чем он достиг его, Дриззт понял, что она прислушивалась к каждому слову.

И он понял это, взглянув на лицо дварфы, по выражению сочувствия, с которым она смотрела на него.

— Спроси то же самое у ся, — шёпотом посоветовала дварфа, когда Дриззт проходил мимо.

Находясь высоко над палубой в вороньем гнезде, Дриззт первым заметил землю, выступающую гору на юго-востоке. Дриззт знал, что Мемнон был ближе, чем естественная возвышенность, и хотя его ещё не было видно, Мелкий Шкипер приближался к концу второго этапа своего путешествия.

Он крикнул капитану Каннаваре, который посмотрел на него и кивнул, будто ожидал сообщения.

— Не спускай глаз с горизонта, ищи пиратские паруса, дроу! — прокричал он в ответ. — Они часто бывают в этом проливе!

Дриззт кивнул, но едва ли задумался над этим. В обозримом пространстве не было никаких парусов, и по правде говоря, это раздражало Дриззта. Как и просил капитан, он внимательно осмотрел горизонт, в надежде что-то увидеть, и пришёл в смятение от того, что море было чистым.

Дриззт хотел драться.

Он провёл две последние десятидневки в желании сражаться. После своего противостояния с Эффроном дроу подсознательно крепко сжимал кулаки по многим поводам, чаще всего, когда в поле зрения попадал Артемис Энтрери.

Теперь он посмотрел вниз, на палубу, на переднюю её часть, где сидел Энтрери и ел хлеб. Далия была недалеко от него, работая с линями, так как лоцман пытался держать паруса полными ветра.

Вид этих двоих рядом ужалил его, и его воображение понеслось в действительно тёмные места. Он отбросил его и постарался остаться рациональным, пытаясь найти различие, где кончался Дриззт и начиналась Далия. Он старался сосредоточиться больше не на притязании обладать и дальше этой женщиной, а на понимании того, что любое такое притязание было нелепым.

И всё-таки дроу обнаружил, что скрежещет зубами. Пересечение эмоций и рационального мышления не ограничивалось чёткими углами, в конце концов.

— Мемнон? — спросила Далия капитана Каннавару после выкрика Дриззта.

— С утренним приливом, — ответил капитан.

Далия с тревогой посмотрела на Энтрери. Дело было скорее не в том, что он оставлял их, как намекнул ранее, а в том, что ситуация с Эффроном близилась к завершению. Как бы то ни было, нужно было что-то решать. Далия почти не видела сына, охотно передав Афафренферу и Серой Амбре надзор за ним, хотя и сомневалась, что это требовало большого внимания, учитывая очевидное душевное страдание Эффрона. Сейчас молодой колдун выглядел сломленным внутри так же, как и снаружи, и не проявлял признаков агрессии или желания сбежать. И в самом деле, Серая Амбра заверила всех, что Эффрон несколько раз мог уйти, поскольку он владел теневым шагом. Если бы он решился на подобный манёвр, чтобы вернуться в Царство Теней, остановить его могло бы только немедленное и подавляющее вмешательство, и наверняка в течение этих десятидневок у Эффрона было много таких возможностей побега.

Но теперь впереди замаячил Мемнон, следующий причал, и Каннавара сообщил команде, что они простоят в порту десятидневку или две, пока будут выполнять необходимый ремонт корпуса и мачт Мелкого Шкипера.

Тяжело вздохнув, Далия направилась в трюм.

— А ну сюда, девчонка! — бросил ей в след Каннавара. — Куда это ты собралась?

— Мне надо кое-что сделать.

— Сейчас ты никуда не пойдёшь, если только не думаешь, что “кое-что” — это работа с линем. Мы в пиратских водах, на последнем рывке к Мемнону, и мы не должны расслабляться, пока не будем накрепко пришвартованы в хорошем доке.

Далия отвернулась от капитана.

— Энтрери, — позвала она, и он оглянулся на неё через плечо. Эльфийка указала на своё рабочее место, сделала умоляющее выражение лица и пожала плечами.

Оторвав ещё один кусок хлеба, Артемис Энтрери кивнул и двинулся ей на замену.

Далия снова повернулась к капитану Каннаваре, но тот уже отправился по другим делам.

Эльфийка демонстративно не смотрела на Дриззта, пока шла к открытому люку в кормовую часть трюма.

— Уйдите, — велела она дварфе и монаху, спустившись.

— Да, но мы не для того так строго его охраняем, чтобы ввязываться в подобную авантюру, — предупредила Серая Амбра.

Далия даже не моргнула и не посмотрела на дварфу. Её глаза застыли на маленькой фигурке, полулежащей в гамаке напротив неё.

— Тогда свяжи его, — поручила Серая Амбра монаху, но прежде чем Афафренфер сделал шаг в сторону Эффрона, Далия повторила:

— Уйдите, — и её тон показывал, что спорить бесполезно.

Дварфа и монах обменялись взглядами и пожали плечами, и в этот момент ни один из них не выглядел сильно обеспокоенным.

— Делай, чё те надо, — сдалась Амбра, поднимаясь на палубу вслед за своим напарником монахом.

— Мы почти в порту, — сказала Далия, когда они с Эффрон остались одни в маленьком отсеке кормовой части трюма.

Он даже не взглянул в её сторону.

— Мемнон, — пояснила она, направляясь к стулу возле его гамака. — Экзотический город, судя по тому, что я слышала. Южный и совсем не похожий на…

— Какое мне дело? — перебил тифлинг, даже не повернувшись к ней.

— Посмотри на меня, — попросила эльфийка.

— Убирайся, — раздалось в ответ.

В порыве Далия подскочила, схватила Эффрона и дёрнула так грубо, что он вывалился из гамака и рухнул на пол. В тот же миг он поднялся, ярость отчётливо сияла в его разномастных глазах: в одном красном, как у тифлинга, в другом голубом, как у эльфа.

— Сядь! — скомандовала Далия, указывая на второй стул.

— Прыгни в море! — парировал Эффрон.

Так или иначе, сама Далия села и смерила взглядом этого полуэльфа-полутифлинга.

— Мне нужно поговорить с тобой, а ты должен меня выслушать, — сказала она тихо.

— А потом?

Далия пожала плечами.

— А потом ты убьёшь меня? — спросил Эффрон.

— Нет, — ответила Далия, её голос был полон смирения.

— Значит, я убью тебя?

— Это доставит тебе удовольствие?

— Да.

Она не поверила ему, но понимала, почему ему пришлось так сказать.

— Тогда, возможно, я позволю тебе, или, быть может, я просто позволю тебе уйти.

Эффрон недоверчиво посмотрел на неё.

— В Мемноне?

Далия пожала плечами, как будто это не имело значения, и снова указала на стул, но Эффрон остался стоять.

Наплевать. Эльфийка глубоко вздохнула.

— Каждый миг с тех пор, как в недрах Гонтлгрима я узнала, кто ты такой на самом деле, я этого боялась, — произнесла она голосом, грозящим сорваться в любой момент.

— Боялась? Своего признания? Разве у нас уже не было такого разговора в трюме другого судна в доке Врат Балдура?

— Нет, — сказала она, глядя вниз от стыда. — У тебя уже есть моё признание. Тебе оно ни к чему, поскольку всё, что Херцго Алегни рассказал о том дне, когда он впервые увидел тебя — чистая правда. Ему не было нужды приукрашивать моё преступление. — Она беспомощно хмыкнула. — Я сделала это.

Далия глубоко вздохнула, придавая себе решимости, и посмотрела Эффрону прямо в глаза.

— Я сбросила тебя со скалы. Я отрицала твоё существование и хотела его… прекратить. — Она сделала ещё один глубокий вдох, чтобы просто не упасть и не растянуться на полу. — Я отреклась от тебя. Я должна была.

— Ведьма, — пробормотал он. — Убийца.

— Всё верно, — сказала она. — Тебя хотя бы интересует, почему?

Казалось, этот вопрос выбил Эффрона из равновесия, но Далия на это и рассчитывала.

Эффрон не убил её, даже не пытал, когда она была в его власти в трюме шаланды во Вратах Балдура. По большей части он орал на неё и задавал вопросы, не имеющие ответов.

Но, возможно, у неё было объяснение, и возможно, молодой колдун хотел именно этого.

— Я была едва ли старше девочки, — продолжала Далия. — Это было не так давно, но кажется, будто прошла целая вечность. И я до сих пор помню тот день, каждый миг, каждый шаг…

— День, когда ты пытались меня убить.

Далия покачала головой и опустила глаза.

— День, когда Херцго Алегни разорвал моё тело и моё сердце. — Её душили рыдания, но она не доверилась бы им, не позволила бы себе дать волю слезам. Только не сейчас.

Она опять глубоко вздохнула, пытаясь выровнять дыхание, и решила снова посмотреть ему в глаза. Когда она наконец взглянула вверх, то, к своему удивлению, обнаружила, что он сидит на стуле напротив и пристально смотрит на неё.

— Я пошла к реке за водой, — начала Далия. — Это было моей обычной утренней работой, и мне это нравилось. — Она горько усмехнулась. — Быть в лесу одной, под лучами солнца, вместе с птичками и маленькими зверьками вокруг. Может ли эльфийская девочка просить о большем?

Она снова опустила взгляд, и ещё один неловкий смешок сорвался с её губ.

Она рассказала свою историю, ни разу не взглянув на Эффрона. Она поведала об ужасном сюрпризе, который ждал её в маленькой деревушке их клана, о мародёрстве шадоваров под предводительством Херцго Алегни. Она ничего не скрыла. Не щадя чувства Эффрона или свои собственные, она рассказала, как поступил с ней Алегни, и подробно описала изнасилование и его заключительное предательство, когда он обезглавил её мать.

Слезы капали из её глаз, когда она продолжала, описывая последующие месяцы, боль и страх, честно и без утайки, не уклоняясь при этом от правды того рокового дня, когда она пошла отплатить Херцго Алегни за его преступления.

— Ты ничего не значил, — прошептала она. — Дело было не в тебе, хотя в действительности это касалось только тебя. Но я не понимала этого.

— Ты могла убежать! — закричал он, и его голос сильно дрожал.

— Я знаю, — послышался её шёпот. — Но тогда я не знала.

— Почему ты просто не оставила меня? Знаешь ли ты, какую боль я вытерпел?

— Ты был моим единственным оружием, — произнесла Далия и поняла, что разговор окончен.

Это было всё, о чём она хотела рассказать. Прежде чем Эффрон успел ответить, она встала и пошла к лестнице.

— Ты можешь покинуть нас в Мемноне, — сказала она ему, — и я не буду останавливать тебя. Ты можешь найти меня и убить, если таков будет твой выбор. Я не буду сопротивляться, и я гарантирую, что мои спутники не будут пытаться отомстить тебе, какими бы ни были мои мучения или конечная судьба.

Глядя вверх на лестницу, а не на него, она сделала паузу, ожидая тираду, но её не последовало.

Поэтому Далия оставила его.

— Ты хочешь об этом поговорить? — спросил Далию Дриззт той ночью, когда пришёл к ней, сидящей на палубе в одиночестве. Рядом с ним устало шагала Гвенвивар.

Далия повернулась к Дриззту и внимательно посмотрела на него, размышляя над вопросом, пытаясь понять что-то по его голосу. Враждебности в нём не было. Он знал о её свидании с Энтрери, в этом она не сомневалась, поскольку Серая Амбра предупредила убийцу об откровениях Эффрона, а тот следом рассказал Далии.

Но Дриззт не осознавал полностью, эльфийка очень на это надеялась, и это отчётливо отразилось на её лице, поскольку Дриззт тогда заметил:

— Я вырос в тёмном месте. Возможно, я не понимаю, что ты перенесла, но часть своей жизни, дольше, чем ты вообще прожила, я провёл среди народа, который не думал ни о чём другом, кроме убийства и обмана.

Далия облизнула губы, слегка застигнутая врасплох этим несвойственным проявлением. Дриззт тянулся к ней. Несмотря на дистанцию, возникшую между ними — пучину, которая затягивала её с Артемисом Энтрери, не меньше! — дроу, казалось, сейчас честно старался. Эльфийка протянула руку и погладила Гвен, и пантера обернулась калачиком вокруг её ног, широко зевнула, показав все свои зубы, и опустился на палубу.

Она оценила прямоту Дриззта, но всё таки, ей нечего было сказать. Не в тот момент.

Дриззт протянул свои руки, и Далия приняла приглашение. Она была искренне благодарна за это объятие. Она даже призналась себе, что если Дриззт попробует дальше перейти от объятий к близости, она не будет его останавливать.

Но он этого не сделал, и окольным путём, который сам по себе казался Далии отказом. Она вытянулась к лицу Дриззта и страстно его поцеловала.

Или попыталась, поскольку в последний момент он отвернулся.

Далия вскрикнула и яростно ухватилась за него, стараясь прижаться. Однако Дриззт был для этого слишком сильным и удержал её на месте.

Тогда она, наоборот, ударила его кулаком и отклонилась назад, а он схватил её и обнял снова, на этот раз крепче, зажав её руки.

Она хотела убить его!

Нет, она хотела, ей было необходимо заняться с ним любовью. Он был ей нужен рядом с ней и внутри неё. Ей нужно было поглотить его, использовать в качестве эмоционального якоря, знать, что он любил её, так как она…

Далия перестала сопротивляться и обнаружила, что ей трудно дышать.

Немного погодя Дриззт отстранил её на расстояние вытянутых рук и сказал:

— Иди и навести Эффрона ещё разок. Делай это так часто, как можешь.

Далия почувствовала, как у неё отвисла челюсть, и она застыла в таком виде, пока Дриззт не повернулся к грот-мачте.

— Уходи, Гвен, — произнёс он, отпуская Далию так, как должно коту, ибо затем он просто вскарабкался на свой пост, который даже по ночам стал его обычным местом.

Далия не знала, что думать, или что чувствовать. Сейчас она нуждалась в Дриззте, но он покинул её.

Она нуждалась в своём любовнике.

Далия никогда не нуждалась в любовнике.

Никогда!

До этого момента, и теперь она нуждалась в нём, а он ушёл, и это была её вина. Зачем она пошла к Энтрери той ночью во Вратах Балдура? Это злость привела её к нему в постель? Или страх перед этими поразительными и неоспоримыми чувствами к бродяге дроу?

Она чувствовала себя так, будто снова стояла у того обрыва, бросая ветру Эффрона. Она погубила его в тот роковой день, но также она погубила и себя.

Не сделала ли она то же самое, пойдя к Энтрери?

Она смотрела, как Гвенвивар растворяется в серый туман, в ничто, и думала, что это похоже на её отношения с Дриззтом.

— Иди к Эффрону, — крикнул ей сверху Дриззт, и ей показалось, будто он разгадал её внутреннее смятение. — Ты можешь это исправить.

Эффрон.

— Эффрон, — прошептала она чуть слышно.

Далия ужаснулась от одной только мысли о надежде. Она не хотела ничего, кроме как вскрыть себе вены, распластаться на палубе и рыдать, пока смерть милостиво не закончит эти жестокие мучения.

Но в её голове всё ещё отдавались эхом слова Дриззта, отвергая отчаяние.

В итоге эльфийка сумела повернуться и посмотреть через плечо в сторону кормового люка, где в маленькой комнате оставался Эффрон.

Она пошла туда, бесшумно, и даже не разбудила спящих дварфу и монаха или Эффрона, который в тревожном сне метался и ворочался в своём гамаке. Она тихо села на стул рядом с гамаком и в конечном счёте положила руку на изувеченное плечо Эффрона, шёпотом успокаивая его.

Там Далия и уснула, а когда проснулась, обнаружила, что из гамака на неё пристально смотрит Эффрон, но не делает попыток стряхнуть её руку, покоящуюся на его плече.

Она попыталась разгадать выражение лица молодого колдуна, но так и не смогла. Конечно, боль оставила неизгладимый след в его тонких и угловатых чертах, однако она не видела того яда, который был так хорошо заметен ранее.

Далия нервно сглотнула.

— Сегодня мы пребываем в Мемнон, — сказала она. — Я сдержу своё слово, если таким будет твой выбор. — Её голос почти срывался, когда она закончила:

— Надеюсь, обратно ты поплывёшь с нами.

— Зачем? — спросил он вполне искренне.

Далия пожала плечами. Она почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы и не могла сдержать их.

Поэтому она встала и бросилась из трюма.

На следующее утро Мелкий Шкипер скользнул в гавань Мемнона, команда металась по палубе, спуская паруса и готовя лини.

— Возьми с моего стола морскую карту Мемнона, — поручил Дриззту капитан Каннавара. — И поднимайся с ней в воронье гнездо. Это безопасная гавань, но мы будем проходить на отмели скалы по правому борту, а я давно уже здесь не был.

Дриззт кивнул и побежал в каюту к столу. Морская карта лежала сверху на стопке пергаментов и легко нашлась. Дриззт сгрёб её и повернулся, чтобы уйти — и чуть не врезался в Артемиса Энтрери, который проскользнул за ним.

И закрыл дверь.

Дриззт не знал, что и делать. Убийца стоял прямо перед ним, не мигая уставившись на него.

Он не сделал никаких движений к своему оружию, и расположение его рук показывало, что он не собирался это делать.

Но у Дриззта на затылке зашевелились волосы, когда он взглянул на этого опасного человека с каменным лицом. Что-то явно было не так.

Энтрери разглядывал его, внимательно изучая, но почему?

— Ты знаешь, — сказал он наконец.

— Знаю?

— Если хочешь убить меня, сейчас подходящий момент.

Дроу качнулся на пятках, когда ему всё стало ясно. Он подумал об утверждениях Эффрона. В глубине души он знал, что они были правдой.

— Ты покидаешь нас? — спросил Дриззт.

Казалось, этот вопрос застиг Энтрери врасплох — он даже отступил на полшага.

— Я решил остаться, — ответил он.

Дриззт слегка кивнул, и даже услышал себя, произносящим: “Хорошо” — прежде чем он просто прошёл мимо Энтрери через дверь к мачте, и взобрался на свой привычный насест в воронье гнездо, выше всего этого.

Он развернул карту, как только смог на ветру, и призвал всю свою выдержку, пытаясь сосредоточиться на ближайшей важной задаче.

Но когда он смотрел на воду, выискивая скалы, отчётливей всего он видел образ Артемиса Энтрери, говорящего: “Ты знаешь.”

Двенадцать дней спустя, после небогатого на события визита в Мемнон, где Дриззт и остальные даже не потрудились снять комнаты в городе, а просто оставались на борту, Мелкий Шкиперснова вышел в море. Корабль направлялся в Калимпорт, чтобы оттуда повернуть назад и плыть в Лускан, рассчитывая вернуться, прежде чем холодный северный ветер погонит островки дрейфующего льда вдоль северного побережья Меча.

Дни сменяли друг друга, полные работы и скуки. Такова была жизнь на море. Высоко в вороньем гнезде Дриззт тосковал по дням на борту Морской Феи. То были другие паруса. Казалось, они всегда были в погоне за пиратами, и на каждом горизонте маячило сражение. Теперь же всё было не так, и Дриззт принял к сведению влияние флага Корабля Курта, даже так далеко на юге. Они встречали множество судов на пути в Калимпорт и обратно, и дроу, потративший годы, высматривая такие суда, подозревал, что время от времени они могли промышлять грабежом в открытом море, но ни одно из них не попыталось приблизиться к Мелкому Шкиперу.

Дриззт испытывал разочарование. Он жаждал сражения. Его отношения с Далией лежали в руинах, но остались дружескими. Они провели несколько вечеров вдвоём у леера, беседуя под звёздами — нет, не беседуя, если быть точнее — главным образом они просто стояли там, позволяя ночному небу погрузить их в созерцание своего сияния.

Пару раз Далия придвигалась к нему, намекая на близость, но Дриззт никогда не разрешал, и не разрешил бы, дать ход этой идее. Он не был уверен, почему, но действительно не хотел причинить ей боль, и не мог отрицать её привлекательность.

К своему удивлению, Дриззт понял, что дело не в том, что Далия предала его с Артемисом Энтрери. За это он не испытывал к ней неприязни. Нет, было что-то более глубокое, и нечто, больше связанное с философией Инновиндиль, чем с Далией, и естественно, больше имеющее отношение к Дриззту.

Уходить к Энтрери Далия тоже не собиралась, Дриззт знал это, но обнаружил, что такая информация не утешала, и по правде говоря, казалась ему почти бессмысленной в данный момент. Эльфийка была глубоко ранена, и центром её внимания оставался Эффрон.

Да, Эфрон… Все они уже знали, что Далия позволила ему уйти. Но пока он находился на борту Мелкого Шкипера, хотя уже и не под постоянной охраной в трюме. Он редко выходил на палубу, что было вполне понятно, учитывая годы, проведённые им в тусклом свете Царства Теней, но никто не останавливал его, когда он пытался.

Серая Амбра и Афафренфер по-прежнему наблюдали за ним, но теперь издалека, поскольку для всех было очевидно, что такое пристальное внимание излишне.

Далия каждый день ходила к Эффрону, хотя разговаривали они или спорили, плевались друг в друга или просто сидели вместе — никто кроме них не знал, и Дриззт не затрагивал эту тему с Далией. Тем не менее, каждый день он наблюдал за ней, когда она нетерпеливо шла к заднему люку, исчезая в трюме. И наблюдал за ней ещё пристальней, когда она покидала молодого колдуна, что обычно происходило спустя много часов.

Дриззту казалось, что она обрела покой.

Возможно, его мысли направляли лишь его собственные надежды на неё и на Эффрона.

Он молился, чтобы ситуация была такой, какой он её видел.

В один из таких дней, когда корабль снова был к северу от Врат Балдура, выбирая более быстрый и короткий путь к Лускану, так как сезон заканчивался, Эффрон и Далия вместе вышли из трюма.

Уже одного этого было достаточно, чтобы привлечь внимание Дриззта, поскольку за два месяца плавания такого он ещё не видел. Они двинулись в сторону каюты капитана, и Далия подала Дриззту знак спуститься.

Дроу посмотрел вокруг, убедился, что в зоне видимости не было парусов, и соскользнул со своего насеста. Он заметил на себе взгляд Энтрери, а также Серой Амбры и Афафренфера, пока шёл по палубе, чтобы присоединиться к паре.

— За всё время, что я был с вами, ты ни разу не вызывал свою пантеру, — сказал Эффрон.

Дриззт удивлённо посмотрел не него.

— Гвенвивар не любит открытые воды, — солгал он. — Она рычит от палубной качки.

— Ни разу, за весь сезон.

Дроу нервно сглотнул и, сузив глаза, уставился на молодого колдуна. Здесь Эффрон ошибался: Дриззт по ночам несколько раз призывал к себе Гвенвивар. Но ненадолго, потому что пантера появлялась ещё более измождённой и теперь по-настоящему страдающей и иссохшей, будто жизненная сила быстро покидала её материальную форму.

— Что ты знаешь? — спросил он.

— Она находится в Царстве Теней, а не на Астральном Плане, — сообщил Эффрон, и глаза Дриззта широко распахнулись, а Далия ахнула, как и Серая Амбра, стоявшая неподалёку.

— В доме лорда Дрейго Проворного, — пояснил Эффрон.

— Она служит нетерезскому лорду? — спросил Дриззт голосом, полным скептицизма.

— Нет, — поспешил ответить Эффрон. — Она служит ему только тогда, когда ты призываешь её к себе, поскольку он видит её глазами. Сквозь них он наблюдал за вами многие месяцы.

Дриззт посмотрел на Далию, которая смогла лишь пожать плечами, очевидно пребывая в таком же недоумении, как и он.

— Почему ты рассказываешь мне это?

— Потому что я знаю, где она, — сказал Эффрон. — И я могу отвести тебя к ней.

Часть III В тени

Моё путешествие из Лускана в Калимпорт и обратно оказалось одновременно и самым однообразным, и самым запоминающимся из всех, что мне когда-либо выпадали. Мы не пострадали от шторма, не столкнулись с пиратами, и с нашим судном не возникло никаких проблем. На протяжении всего плавания любая деятельность на борту Мелкого Шкипера была не более чем рутиной.

Но на эмоциональном уровне в эти десятидневки и месяцы я наблюдал за увлекательной эволюцией от чистейшей ненависти до глубочайшей вины и абсолютной необходимости примирения в, казалось бы, невозможно разрушенных отношениях.

Но было ли так на самом деле?

Когда мы сражались с Херцго Алегни, Далия была убеждена, что противостоит своему демону, однако это было не так. Именно во время этого путешествия, стоя перед Эффроном, она обнаружила своего демона. И это был не изувеченный молодой тифлинг, а рана, от которой страдало её собственное сердце. Эффрон был только символом, зеркалом, отражающим то, что она когда-то совершила.

То же можно было сказать и об Эффроне. Возможно, он не был обременён чувством вины, но сердце его, несомненно, было разбито. Он пережилабсолютное предательство, предательство матерью своего ребёнка, и на протяжении всей своей жизни он никогда не соответствовал ожиданиям и требованиями жестокого отца. Он вырос в тени Херцго Алегни, без защиты, без друзей. Кто бы вышел невредимым из такого испытания?

Тем не менее, несмотря на всё это смятение, я знаю, для них обоих остаётся надежда. Пленение Эффрона во Вратах Балдура (за что мы будем в вечном долгу перед братом Афафренфером!) вынудило Далию и её сына в течение длительного времени находиться вместе в тесном помещении. Ни один из них не мог спрятаться от своих личных демонов; главный вопрос, символ, зеркало. Всё это появлялось в глазах каждый раз, как их взгляды встречались.

Так Далии пришлось бороться с чувством вины, затаившимся внутри неё. Со всей честностью она должна была признать и заново пережить свои поступки тех далеких дней, о которых предпочла бы никогда не вспоминать. Она оставалась в смятении. Но бремя её значительно облегчилось, поскольку, к её чести, она встречала его искренне и открыто.

И разве это не единственно верный путь?

Освобождение Далии стало ещё более полным благодаря щедрости Эффрона или, возможно, его потребности, даже если он не отдавал себе в этом отчёт. Он стал относиться теплее к своей матери и ко всем нам; он открыл мне местонахождение Гвенвивар, что означало решительный отказ от жизни, которую он вёл до пленения во Вратах Балдура. Я не знаю, простил ли он свою мать, простит ли он её в один прекрасный день, но его враждебность, безусловно, остыла, от чего стала лёгкой походка Далии.

Я наблюдаю эти изменения, ведь честность была приоритетом большую часть моей жизни. Когда я говорю вполголоса в одиночестве под звездами, или когда пишу в этих самых дневниках, как делал в прошлом (и, надеюсь, буду продолжать в будущем), то ничего не скрываю и не желаю скрывать! В этом всё дело. Прежде всего, я должен посмотреть в лицо своим собственным недостаткам, без оправданий, без оговорок, если надеюсь преодолеть их когда-нибудь.

Я должен быть честным.

Как ни странно, мне легче сделать это, обращаясь к конкретному человеку: к себе самому. Прежде такого не было. Даже не знаю, помышлял ли я об этом тогда, в моей прежней жизни, рядом с прямолинейным и грубоватым Бруенором и тремя другими моими друзьями, которым полностью доверял. Размышляя об этом сейчас, чувствую, что всё было скорее наоборот. Я был влюблён в Кэтти-бри много лет, прежде чем признался ей. Кэтти-бри знала это с нашего первого путешествия в Калимпорт, когда мы приплыли, чтобы спасти Реджиса. Её намёки пробудили меня и заставили осознать самообман — или это была просто рассеянность?

Она разбудила меня, потому что я спал умышлено, я дремал, боясь последствий признания того, что таилось в моём сердце.

Должен ли я был больше доверять ей? Я считаю, да. Так же как и Вульфгару. Это та цена, которую вынуждены были заплатить мои друзья, и я погасил долг своим чувством ответственности.

Конечно, в некоторых случаях нельзя поделиться истиной своего сердца, когда нанесённая рана рискует оказаться хуже, чем цена обмана. И поэтому, когда мы снова видим на горизонте очертания Лускана, я смотрю на Далию и чувствую, как разрываюсь.

Ибо теперь я знаю правду, которую таит моё сердце. Я скрывал её, я боролся с ней, я хоронил её под любыми предлогами, какие только мог себе представить. Так как признать её, значило бы снова взглянуть в глаза тому, что я потерял, и что мне никогда не вернуть.

Я нашёл Далию, потому что был одинок. Она возбуждает и увлекает, я не могу это отрицать, и путешествуя рядом с ней, я многому научился. Если смотреть через призму событий в Невервинтере, Гонтлгриме, Порте Лласт, включая историю с шайкой Стайлеса, мы оставили за собой мир лучшим, чем его нашли. Я в самом деле хочу продолжить это путешествие с Далией, Серой Амброй, Афафренфером, и даже с Эффроном (возможно, больше всего с Эффроном!), и даже с Артемисом Энтрери. У меня такое чувство, что я на правильном пути.

Но Далия — это определённо не любовь.

В какой-то момент я поверил, что люблю её, из-за ощущения жара в моих чреслах, а вернее, из-за холода, который сковал моё сердце. Я снова услышал совет Инновиндиль прожить жизнь, как череду коротких, интенсивных периодов, возрождаясь после каждой потери, чтобы найти новую жизнь и завязать новые захватывающие отношения.

Несомненно, есть доля правды в этом совете, а некоторые представители народа следуют ему буквально.

Но это не мой случай (я надеюсь на это так же, как и боюсь). Я могу заменить моих компаньонов, но я никогда не смогу заменить моих друзей. И самое главное, я никогда не смогу заполнить пустоту, оставленную смертью Кэтти-бри.

Не с Далией.

Возможно ни с кем?

Я не поделился этой правдой из-за нынешнего эмоционального состояния Далии. Я поверил Эффрону, когда он рассказал, что она пыталась занять место в постели Артемиса Энтрери. В действительности меня удивило не это, а то, что я понял, насколько мало меня беспокоила эта информация.

Кэтти-бри по-прежнему со мной, в моих мыслях и в моём сердце. Отныне я не буду пытаться защититься от утраты, прячась в компании другой женщины.

Возможно, течение времени и повороты на моём пути докажут мне конечную мудрость слов Инновиндиль. Но существует огромное различие между намерением следовать своему сердцу и попыткой направить его.

В любом случае, теперь передо мной ясная дорога; я должен вновь обрести самого дорогого мне друга. Я иду к тебе, Гвенвивар. Ты вернёшься ко мне. Мы будем снова идти вместе под ночными звёздами.

Или я умру, пытаясь найти тебя.

Вот мой обет.

Дриззт До’Урден

Глава 15 Охота началась

Многочисленные взгляды обратились на Мелкого Шкипера, когда тот с приливом скользил в защищённую гавань Лускана.

С балкона командной башни Корабля Курта на Охранном острове Курт и Бениаго рассматривали приближающийся корабль и их мысли сильно разнились, хотя Верховный Капитан Курт ничего об этом не знал и не подозревал, что долговязый и тощий рыжеволосый человек, стоящий рядом, на самом деле был тёмным эльфом, агентом Бреган Д'Эрт.

Верховному Капитану Курту Мелкий Шкипер сулил упрочнение власти его Корабля за стенами Лускана. С Дриззтом, Далией и их спутниками на службе он мог бы заиметь тайный маршрут для торговли с Портом Лласт, что значительно расширило бы его влияние в окрестностях Лускана, по сравнению с четырьмя другими конкурентами.

В глазах Бениаго всё это представляло лишь вторичный интерес, если вообще его интересовало. Он сделал так, как велел Киммуриэль, но могло ли хватить нескольких месяцев, чтобы сбить его кузена Тиаго со следа Дриззта?

“Вряд ли,” — подумал замаскированный дроу, поскольку хорошо знал Тиаго. Что бы Бреган Д'Эрт ни делал, Тиаго и Дриззт в конечном счёте пересекутся. Бениаго знал, что их цель заключается прежде всего в оттягивании этого неизбежного столкновения так долго, как это возможно, чтобы Бреган Д'Эрт мог воздействовать на него самым эффективным образом, и особенно, чтобы решить, в каком направлении предпринимать это воздействие. По общему мнению, Дом Ксорларрин в Гонтлгриме делал большие успехи. Всегда следующий логике и прагматичный Киммуриэль видел здесь прежде всего прекрасную возможность.

И главной целью Бреган Д'Эрт, гильдии наёмников и купцов, несомненно, был поиск лучшего способа использовать эту прекрасную возможность, лавируя между потенциально драматичными слияниями интересов. Успехи группы были ему дороги, потому что они избавляли его от роли жертвы жриц Паучьей Королевы. Однако, выслеживая Дриззта, Тиаго рисковал пойти против воли Матери Квентл и, следовательно, самой богини Ллос. И если Дриззт убьёт Тиаго, возложит ли Квентл ответственность за это на Бреган Д'Эрт, учитывая, что наёмники знали об этой охоте?

В тот момент, когда показался Мелкий Шкипер, Бениаго поздравил себя, что этот выбор пал на Киммуриэля и Джарлаксла, а не на его собственные плечи.

Прольётся кровь дроу, понял он.

И про себя понадеялся, что значительная часть этой крови будет принадлежать дерзкому молодому Тиаго.

В северной части острова и крепости Корабля Курта, в скромной и ничем не примечательной башне, стоящей среди скалистых предгорий Хребта Мира, нервно расхаживал Хьюэрво Искатель.

С балкона этого арендованного здания он не видел Мелкого Шкипера, или, скорее, не мог отличить друг от друга корабли, заходящие в порт. Тем не менее, надёжный источник подтвердил возвращение судна.

Волшебник окинул взглядом полки, заполненные томами его скромной библиотеки. Был ли здесь ответ, которым он пренебрёг? Или что-то ещё, по крайней мере, способное защитить его в надвигающемся разговоре, которого он не мог избежать?

Конечно, он ничего не нашёл, потому что просмотрел эти тома более ста раз за последние два месяца.

Там ничего не было. Его обманули. Он играл с огнём, и пламя спалило его.

Хьюэрво Искатель тяжело вздохнул, затем восстановил дыхание, вернув силу в свои дрожащие ноги, и спустился по винтовой лестнице.

Развалившись на мягких подушках в углу комнаты прямо под библиотекой, подлый чертёнок представлял нелепую пародию на южного пашу, наслаждаясь превосходными фруктами, которые Хьюэрво купил два дня назад.

— Ты хотя бы ощущаешь их вкус? — проворчал волшебник, нахмурившись.

— Они сочные, — ответил Друзил, проколол клыками кожуру дыни и начал шумно всасывать мякоть.

Хьюэрво вперил в него взгляд, полный ненависти, отчего бесёнок только рассмеялся. Друзил действительно был уверен, что сохраняет господство над человеком.

Он указал на волшебника, потом на лестницу, и тупо захихикал, брызжа соком дыни сквозь частокол неровных зубов.

Как же Хьюэрво хотелось сотворить заклинание и уничтожить проклятую мелкую тварь! В конце концов, во всём был виноват Друзил. Хьюэрво призвал бесёнка при помощи двеомера, которым пользовался, по крайней мере, сотню раз, с тех пор как сделал свои первые шаги в тайных искусствах на крайнем юге два десятилетия назад. Он получил свой титул Искателя действительно как самый любопытный волшебник из всех, концентрируя свои усилия на пророчествах и призывах, в поисках заклинаний и ответов в колдовских книгах, и если этого было недостаточно, расспрашивая обитателей иных планов. Вызвать низшего демона или дьявола, или какого-нибудь другого межпланового странника, не было чем-то экстраординарным для Искателя.

Увы, этот чертёнок явился, имея план в голове. Впоследствии Хьюэрво понял — и слишком поздно — что это существо ожидало вызова, зная с самого начала, каким образом вызвать цепь ужасных событий, которые затем и произошли. Он прошептал ему имя другого беса, предположительно хранящего большие секреты касательно текущих исследований Хьюэрво, и таким образом поманил огромными знаниями и вручил ему секретный мешочек, полный ингредиентов для укрепления портала между планами. Поэтому Хьюэрво с нетерпением и вызвал второго чертёнка, после чего Друзил запустил свои собственные чары на созидающие огни портала… и второй бесёнок оказался вовсе не бесёнком.

Волшебник понял, что для него нет спасительной лазейки. Не сейчас, во всяком случае. Возможно, Дриззт и его друзья невольно вернут ему свободу — по слухам, они очень сильны, в конце концов.

Но достаточно ли они сильны?

Снова тяжело вздохнув и восстановив дыхание, дабы успокоиться, Хьюэрво ступил на лестницу, чтобы спуститься для разговора, который он никогда себе не представлял, даже в самом буйном кошмаре.

Он шёл поговорить с бэйлором, который поселился в его подвале.

Компаньоны, теперь их стало шестеро, сидели вокруг стола в отдельной комнате таверны в Лускане.

— Вы будете по другому ощущать даже само время, — заметил Эффрон, продолжая свой основной урок по Царству Теней для членов группы, которые никогда не отваживались там побывать. — Течение времени становится там больше мерой того, как глубоко проникают тени в ваше сознание.

— Точно, — подтвердил Афафренфер, который выглядел потрясённым этим откровением, во всяком случае, краткостью описания Эффрона. — Я провёл там несколько лет, но казалось, что моё пребывание длилось всего пару десятидневок!

— Потому что ты был влюблён, — объяснила Серая Амбра. — Это удерживало тя выше ритмов Царства Теней. Для мня было как раз наоборот. Каждая десятидневка тянулась, как целый год!

— Ты отправилась туда по собственной воле, — напомнил ей Эффрон.

— Как шпион, — уточнила Амбра. — Это было моё наказание за проступки.

— Ты преступница? — удивился колдун. — Ну-ка, расскажи.

— Неа.

— Вернёмся к Царству Теней, — нетерпеливо вставил Дриззт, чтобы избежать отступлений. У него не было времени на раскачку. Эффрон знал, где находится тюрьма Гвенвивар. Ничто другое не имело для дроу значения. Он пойдёт туда, в Царство Теней, в замок этого нетерезского лорда, и вернёт кошку. Это было так просто.

— Я всего лишь пытаюсь подготовить вас, — сказал Эффрон.

— Я более чем готов.

— Значит, остальных. Никто не может понять Царство Теней, пока не пройдёт его тёмными путями. Сам воздух там другой, тяжёлый, наполненный осязаемым мраком. Для неподготовленных угнетающее воздействие этого места…

— Открой врата, — распорядился Дриззт. — Ты сказал, что отведёшь меня, так сделай это. Последуют за нами другие или нет — это их выбор, но я иду туда, и иду немедленно.

— Ну, мы то с монахом не боялись этого места, — сказала Серая Амбра. — Прожив там годы.

Дриззт слушал дварфу, но взгляд его был прикован к Далии, которая смотрела на него с выражением, схожим с болью, будто нелепым был один лишь намёк на то, что она не будет сопровождать его, и ей обидно, что ему в голову вообще могла прийти такая мысль.

— Я должен тебе, по крайней мере, хотя бы это, — заметил Артемис Энтрери, чтобы положить конец безмолвному обмену взглядами между любовниками, и действительно, Дриззт и Далия оба повернулись к нему, слегка застигнутые врасплох.

Убийца лишь пожал плечами.

В той же гостинице Хьюэрво Искатель, расположившись в общем зале на первом этаже, потягивал вино, изо всех сил стараясь не слишком очевидно следить за лестницей, ведущей к пролёту на этаж выше, в заднюю комнату, где уединились Дриззт и другие.

Время от времени маг вставал и окольными путями шёл к стойке, проходя рядом с лестницей, в надежде поймать обрывки разговора. Он воспринимал их голоса, но не мог разобрать более одного или двух слов каждый раз. Он слышал какое-то упоминание о Царстве Теней. Это никоим образом не вызвало у него ни удивления, ни беспокойства, учитывая присутствие кривого тифлинга, существа, явно пропитанного тенью.

В то время как сгущалась ночь, и посетители таверны начали расходиться, дверь отдельной комнаты оставалась закрытой.

Хьюэрво предпринял ещё одно путешествие к стойке. На этот раз он вообще ничего не услышал. На мгновение он остановился у лестницы.

Из комнаты не доносилось ни звука. Мысль, что придётся вернуться в башню и признаться Эррту, что он потерял след группы, не была приятной.

Оглянувшись вокруг и убедившись, что никто его не заметил, маг растворился в тени под лестницей. Подвергаясь риску, который, как он хорошо знал, ничего не стоил по сравнению с тем, что ожидает его в башне, он решил действовать.

Он сотворил заклинание яснослышания, направив его на дверь. Шум большого зала мгновенно потускнел, как будто Хьюэрво оказался в той самой комнате. В то время как он ожидал уловить разговор шёпотом или даже храп, он не слышал ничего, кроме приглушённого гула таверны, идущего снизу.

Все больше и больше беспокоясь, волшебник бросил другое заклинание, на этот раз ясновидения. Таким же образом, как перед этим он поместил свой слух в отдельную комнату, он перевёл туда своё зрение. Словно он физически прошёл через дверь, Хьюэрво детально рассмотрел комнату.

Пустую комнату.

“Это невозможно,” — подумал он, так как там не было другой двери, только окно…

После нескольких мгновений раздумий Хьюэрво ринулся наружу и обежал гостиницу, оказавшись в итоге в проулке. Дойдя до угла здания, он осторожно бросил взгляд в глухой переулок.

Тот был пуст, но маг увидел нужное окно, расположенное примерно в десяти футах от земли. Хьюэрво подошёл к нему, не в силах достичь подножия стены из-за обилия хлама, сваленного там в беспорядке. Но хлам не выглядел разворошённым. Если дроу и его спутники бежали через окно, они были очень осторожны, даже дварфа.

Эта загадка противоречила здравому смыслу, если только в отдельной комнате не было потайной двери. С этой мыслью Хьюэрво задействовал заклинание левитации и поднялся над землёй. Осторожно перебирая руками по стене, он добрался до окна, чтобы заглянуть в комнату. В камине догорал огонь, несмотря на полный ящик поленьев, и все свечи на столе погасли.

“Значит, потайная дверь,” — подумал он и решил вернуться в гостиницу и найти способ попасть в комнату, чтобы провести обыск. Он отметил, что окно не было заколочено, или больше не было, так как гвозди из него, явно вынутые недавно, лежали на подоконнике внутри.

Хьюэрво подсунул пальцы под деревянную раму. Лёгкость, с которой он поднял её, несмотря на свой преклонный возраст, дала ему понять, что окно действительно было открыто незадолго до этого.

Но как постояльцы смогли выбраться, не нарушив свалку внизу?

Приготовившись проскользнуть в комнату, он остановился и охваченный предчувствием поднялся выше, шагая по стене на крышу, где он напряжённо прислушался, прежде чем осмотреться.

Ничего.

Нет, не ничего. Как и многие крыши Лускана, эта состояла в основном из наклонных панелей, с немногочисленными плоскими маленькими площадками, как та, что была прямо перед ним. И как большинство плоских участков на крышах, эта была покрыта мелкими камешками. Хьюэрво заметил следы сапог, оставленные здесь недавно.

Он опустил глаза и снова осмотрел окрестности. Поднимались ли они сюда? Если так, то зачем? И куда ушли?

Он подтянул себя выше карниза и сделал несколько шагов по крыше, в поисках другой двери или окна, или какого-нибудь знака, который указал бы направление их движения, если они действительно поднялись сюда, чтобы сбежать по крышам через город.

Он бросил ещё одно заклинание, пытаясь обнаружить любые следы магии, и застыл как вкопанный, а сердце на мгновение остановилось. Хьюэрво, который узнал бы такую эманацию из тысячи других, получил свой ответ.

Кто-то был здесь меньше чем час назад и открыл магический портал.

Вытаращив глаза, Хьюэрво снова бросил взгляд вниз на окно и, осмотрев край крыши над ним, обнаружил штырь, всаженный в балку, с которого, вероятно, и спускали верёвку.

Жестокая правда потрясла его. Дроу и его друзья поднялись на крышу, где они прошли через магический портал! Он потерял их, окончательно и бесповоротно. Они могли быть где угодно в мире, могли даже покинуть этот план бытия… Он вспомнил подслушанный разговор, точнее, единственные слова — Царство Теней.

Хьюэрво сглотнул вставший в горле комок.

Он плавно опустился вниз с боковой стороны здания, а затем бросился в таверну, где, не потрудившись спросить разрешения, взбежал по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек, и ворвался в комнату.

Хозяин заведения тут же присоединился к нему в сопровождении нескольких завсегдатаев.

— Где они? — настойчиво спросил Хьюэрво.

Но никто не знал, что ему ответить.

Они обыскали гостиницу от крыши до подвала, но странная группа — дроу, эльф, два человека, дварфа и тифлинг — пропала бесследно.

Он потерял их. К тому же в Царстве Теней. Бэйлор Эррту не обрадуется.

Глава 16 Вечная тьма

— Я чувствую её, — сказал Дриззт, держа статуэтку на уровне глаз. Он повернул голову в сторону Эффрона, который кивнул с серьёзным видом.

— Не пытайся вызвать её, — предупредил тифлинг. — Ты раскроешь наши намерения лорду Дрейго. Даже здесь, пожалуй, особенно здесь, он будет смотреть глазами Гвенвивар.

Дриззт кивнул и спрятал фигурку.

Далия, наблюдавшая за каждым движением дроу, догадалась, что им двигал прагматизм, а не какой-то излишне строгий моральный кодекс, не позволяющий давать волю его чувствам. При случае ей удавалось вытянуть эти чувства наружу — не в последнее время, конечно — заманивая его в ситуации, когда он позволял себе жить и наслаждаться настоящим моментом и быть свободным от какого бы то ни было назойливого голоска, постоянно его сдерживающего.

Понимая, что хочет вернуть те времена, она прокрутила в голове разговор с Артемисом Энтрери, в ходе которого тот обвинил её в любви к Дриззту.

Нахмурившись, Далия прогнала эти тревожные мысли и снова сосредоточилась на движениях и выражении лица дроу. Она легко догадалась, что он хотел призвать Гвенвивар. Он понимал, был некий шанс, что в этом месте такой вызов освободит пантеру от связей, наложенных Дрейго Проворным.

Но он этого не сделает. Он будет терпелив. Слишком много было поставлено на карту, чтобы дисциплинированный Дриззт До'Урден позволил своему отчаянию всё разрушить. В этом всегда была его сила и его слабость, размышляла Далия.

— Это далеко отсюда? — спросил он.

Эффрон огляделся и покачал головой:

— Когда пользуешься магическим порталом, проблема в его расположении. Я не осмелился открыть его слишком близко к Глумроту или замку лорда Дрейго. Миры выровнены, но не идеально. — Он указал на далекий горизонт. — Резиденция лорда Дрейго находится за пределами Глумрота, что можно только приветствовать. Я бы не рискнул пересечь владения принца Ролана в вашей компании.

— Мы тоже не хотим, чтобы нас увидели с тобой, — не осталась в долгу Серая Амбра, озорно подмигнув.

— К тому же мы не сможем идти по дороге, которая ведёт в город, — продолжил Эффрон. — Не с этими двумя. — Он указал на дварфу и монаха.

— За дорогой следит Кавус Дун, — согласился Афафренфер, и Эффрон подтвердил:

— Эта могущественная группа отомстит, не колеблясь.

— Как же тогда? — спросил Дриззт.

— Пойдём кружным путём через болото, — предложил тифлинг и указал на юг. — Дороги там редки и малолюдны, но переход будет трудным и опасным.

— Сколько это займёт времени? — осведомилась Далия.

— Три дня, пожалуй, — ответил Эффрон, не без колебаний.

— У нас есть кони, — напомнил Энтрери.

— Если ты вызовешь сюда своего кошмара, то скорее всего, потеряешь контроль над ним, — предостерёг Эффрон. — То же самое касается и единорога Дриззта. Предупреждаю вас: здесь не место для таких игрушек.

— Значит, три дня пешком, — подытожил дроу.

— В реальном времени это действительно так, — подтвердил Эффрон. — Но будь осторожен, эти три дня растянутся для тебя на месяц, так как ты не приспособился к реалиям Царства Теней.

— Я то приспособилась, и у мня такое впечатление, что мы и так торчим тут уже месяц, — проворчала Серая Амбра. — Боги, как же я ненавижу это место! — Дварфа посмотрела на Афафренфера. — Подумать только, а ты решил остаться здесь на годы, — сказала она, качая головой.

— Теперь, когда я выбрался отсюда, я готов согласиться с тобой, — признал монах, и ошеломлённая дварфа вытаращила глаза.

Далия присмотрелась к ним обоим, особенно к их физическому облику. Встретив впервые, она приняла их за шейдов, с их тёмными волосами и серой кожей, но мало-помалу их внешний вид изменился, почти так же, как у фермера, чья кожа темнеет после первых десятидневок весны, только наоборот. Серая Амбра всё ещё оставалась краснолицей, как и большинство дварфов, но в последнее время тусклая пелена, казалось, сошла и цвет её кожи изменился, как и волосы, в которых появилось больше рыжих оттенков. Далия отметила, что у Афафренфера метаморфоза очеловечивания происходила ещё более впечатляюще.

До сих пор Далия не замечала этих изменений, ведь они происходили постепенно. Но в местах вечного мрака, где монах снова обрёл вид, знакомый эльфийке по их первой встрече, внезапное возвращение со всей чёткостью обозначило степень изменения.

— Итак, каждое путешествие начинается с одного шага, — объявил Дриззт и двинулся в направлении, указанном Эффроном.

Однако Эффрон быстро поймал его за руку.

— Будет лучше, если ты встанешь на одном фланге, — пояснил он, — а ты, — колдун указал на Энтрери, — на другом. Это место полно ночных кошмаров, и оно оправдывает своё название, уверяю вас.

— Ага, и скажи им, почему, — вставила Серая Амбра, и когда тифлинг сразу не ответил, а только покосился на дварфу, добавила сама. — Это болото полно дохлятины, которая не знает, как сидеть смирно. И которая всегда голодна.

Далия, Дриззт и Энтрери вопросительно посмотрели на Эффрона, который лишь пожал плечами. Дроу кивнул и встал слева от группы, Энтрери выдвинулся на правую сторону. Эффрон пошёл впереди, Далия рядом с ним, дварфа и монах на некотором расстоянии за ними.

— Почему ты это делаешь? — прошептала эльфийка, когда оказалась наедине с сыном.

— Я не знаю, — признался он с непроницаемым лицом.

— Из ненависти к этому лорду Дрейго?

— Нет, — не раздумывая ответил Эффрон, и это была правда. — Дрейго Проворный выказывал мне больше дружелюбия, чем… — Незавершённая фраза осталась висеть между ними в воздухе.

— Не пытайтесь навредить ему, — предупредил тифлинг. — Не ставьте меня в центр схватки между лордом Дрейго и всеми вами.

— Потому что в этом случае ты примешь его сторону?

— Я не знаю, — вновь ответил он.

Явно испытывая неловкость, Эффрон ускорил темп. Поколебавшись мгновение, Далия не стала его догонять.

Она не могла даже представить себе всю боль и смятение, которые испытывал в тот момент Эффрон. Его жизнь внезапно изменила направление, и не совсем по своей воле, если не сказать — совсем не по своей. Далия задумалась о своём жизненном пути, от Сзасса Тэма до её нынешнего горизонта. Ей пришлось столкнуться с кризисом в Гонтлгриме, где она должна была сделать сложный этический и моральный выбор, который, без сомнения, уничтожил бы её, прими она другое решение. Если бы она повернула рычаг и выпустила огненного предтечу, посеяв опустошение на окрестных землях, она всецело поддалась бы тьме, которая следовала за ней с того дня, как Алегни сломал её, а точнее, с того самого момента, как она сбросила своего сына со скалы. Чёрные крылья вины окутали бы её навсегда, превратив в такое же презренное и отвратительное существо, как и сам Сзасс Тэм.

Была ли другой её новая дорога? Трудно сказать…, но по крайней мере она выбрала её.

Мог ли Эффрон заявить то же самое?

— Даю медяк за твои мысли, — услышала Далия голос Серой Амбры и поняла, что, заплутав в дебрях внутреннего диалога, она замедлила шаг.

— Это обойдётся тебе в мешок золота, сундук полный драгоценностей и самоцветов и быстрое перемещение в солнечное местечко, — ответила она.

— Никогда дварф, достойный этого имени, не заплатит такую цену! — рассмеялась Амбра.

Афафренфер по другую сторону Далии присоединился к смеху дварфы. Эльфийка сумела выдавить лишь вежливый смешок. Глядя прямо перед собой, она не сводила глаз с кривой спины хрупкого существа, идущего впереди.

В Царстве Теней и днём никогда не было много солнечного света, но когда наступила ночь, контраст был ещё более драматичным по сравнению с сумерками на Ториле. Действительно, закат солнца в Царстве Теней пробуждал больше существ, чем его восход.

Шестеро спутников почувствовали это на себе, когда разбили лагерь на грязном поле в окружении болот. Густой, пропитанный гнилью и вонью воздух производил впечатление скорее живого и реального врага, чем просто результат разложения окружающей флоры и фауны. Жужжание насекомых, готовых жалить постоянно, изводило их до такой степени, что звуки собственных пощёчин вскоре стали раздражать их так же, как и треск крыльев.

— Если нас не выдаст наш костёр, это возьмёт на себя шум от шлепков, — прокомментировал Энтрери.

— У тя есть идея получше? — обратилась к нему Серая Амбра, сопровождая вопрос громким шлепком по своему лицу. Отняв руку, она показала раздавленное насекомое размером с ноготь большого пальца и ладонь, всю измазанную кровью.

— Эти букашные присоски высосут нас до мозга костей!

У Энтрери не было времени, чтобы ответить; вместе с дварфой он повернулся к Афафренферу, который забился в неистовом танце, так это выглядело.

Монах двигался быстро, словно выполнял обычные упражнения, но с некоторыми дополнениями, догадались они, поскольку вместо ударов он производил взмахи и хватательные движения. Каждую позу он завершал серией метких шлепков по собственному телу. Таким образом он упражнялся довольно долго, а затем обратился к своей аудитории, широко улыбаясь, и развёл руками, демонстрируя мелкие остатки десятков раздавленных насекомых.

Стук металла о металл заставил все головы повернуться к Далии, которая вращала свои двойные цепы.

— Я лучше оснащена, — пояснила она, сияя лицом, обращаясь к Афафренферу. Она заставила части своего оружия ударяться друг о друга, каждый раз высекая искру из зачарованной Иглы Коза.

— Какой толк, если ты не можешь передавить этим козявок, — бросила Серая Амбра.

— Ты хорошо владеешь нун'чуками, — заметил Афафренфер, встретив удивлённый взгляд Далии, которая не была уверена в значении этого слова.

Но это и не важно. Воительница только улыбнулась и ускорила темп, её двойные цепы вращались вокруг неё, вверх и вниз вокруг плеч. “Клик, клик, клик”, — постукивания раздавались всё интенсивней.

Затем пришло время раскрытия. Далия сделала эффектный прыжок с разворотом и заставила двойные цепы удариться с беспрецедентной силой, высвобождая всю энергию, накопленную магическим оружием.

Мощная вспышка молнии на мгновение разорвала ночь и наполнила воздух электричеством, так что волосы шести спутников зашевелились в дикой пляске. За короткий миг для тех, кто заметил это, произошли тысячи маленьких трескучих вспышек — взрывающиеся под воздействием заряда насекомые.

— Почему бы тебе не раздобыть рог и не трубить долго и громко, чтобы сообщить всем о нашей позиции? — прорычал Энтрери, явно не в восторге от этой демонстрации.

Но дварфа засмеялась, а Афафренфер зааплодировал.

— Блестящая работа, — поздравил он Далию. — Где ты научилась так хорошо обращаться с нун'чуками?

— С чем? — спросила Далия, рассматривая своё оружие.

— Нунчаки, — вмешался Артемис Энтрери. — Или нун'чуки.

— Я называю это двойными цепами, — сказала эльфийка, вращая стержни на конце цепи. Энтрери пожал плечами, не заботясь о таких семантических деталях.

— Нун'чуки, — настаивал Афафренфер. — Управляться с ними обучают в монастыре Жёлтой Розы. Они отличаются от классических цепов тем, что можно переместить хватку от одного стержня к другому. — Он подошёл к Далии и потянул руку. — Можно?

Эльфийка взглянула на своих компаньонов, явно заинтригованных, и протянула двойные цепы Афафренферу. Однако он взял только один.

Далия сделала шаг назад, а монах приступил к хорошо отработанному упражнению, обращая оружие вокруг своей груди, над одним плечом, затем под другим, движениями одновременно плавными и быстрыми.

С усмешкой Далия в свою очередь начала такой же танец. Они оба принялись описывать круги, их оружие вращалось так быстро, что казалось размытым пятном. По чистому совпадению, они рванулись вперёд одновременно, позволяя стержням лететь свободным концом перед собой, движением запястья вернули их назад, зажали в подмышки и оказались лицом к лицу в одинаковых позах, с напряжёнными мышцами, и оттягивая вниз прижатые стержни.

Оба засмеялись под аплодисменты других, оценивших их скоординированность и точность.

Всех, кроме Артемиса Энтрери, который вскочил и подошёл к костру, не интересуясь, тем не менее, ни Далией, ни Афафренфером.

— У нас появилась компания, — сказал он, обратив взгляд в темноту на запад.

Он посмотрел на Дриззта, который кивнул и растаял во мраке в северном направлении, в то время как сам человек двинулся на юг.

— Соберитесь вокруг меня, — приказала Серая Амбра и встала перед костром, вскинув свою огромную палицу, Крушитель Черепов, на плечо.

— Но… костёр? — спросила Далия, опасаясь, что его свет обозначит их как очевидные цели.

— Он нам понадобится, — ответила Амбра.

— Чтобы отгонять ходячих мертвецов, — уточнил Эффрон, обращаясь к матери. Афафренфер по другую сторону дварфы вернул нун'чук эльфийке и кивнул в знак согласия с такой оценкой.

У них было ощущение, что прошла вечность, прежде чем они наконец услышали какое-то движение в темноте болота: шуршание травы и чавканье бегущих по грязной земле ног.

— Упыри, — объявил Эффрон.

Когда он произнёс эти слова, сильнейшая вонь захлестнула их, перебив тяжёлый запах болот.

— И с ними там наверняка один или два призрака, — сказала дварфа. Она полезла в карман и достала свой священный символ, неуверенно поднеся его к глазам. Амбра покрутила артефакт в толстых пальцах, с каждым поворотом в свете огня сверкал серебристый образ гор.

— Думатойн дарует тебе достаточно силы? — спросил её Афафренфер, который, по-видимому, смог прочитать скептическое выражение лица дварфы.

— Мой бог всё ближе и ближе ко мне, по мере того как моя кожа светлеет, — ответила Серая Амбра, которая помимо обнадёживающих слов смогла лишь пожать плечами со всем смирением.

И тут у костра внезапно возник Артемис Энтрери, напугав их всех.

— Спина к спине! — закричал он. — Орда упырей с умертвиями!

Четыре воина окружили Эффрона, который стал готовить заклинания.

— Оберни руки, монах, — сказала Амбра своему другу. — Даже не помышляй касаться этих тварей голыми руками!

Дриззт знал, скрытность не слишком ему поможет, нежить учует его, почувствует его жизненную силу, прячься он, даже эффективно, за кустом или скалой — это ничего бы не изменило. Он больше доверял своей скорости, постоянно двигаясь и меняя направление движения.

Он заметил приближение охотников, группы сгорбленных и истощённых существ. Когда-то бывшие людьми, эти существа очень отдалённо напоминали тех, кем они были при жизни. Качаясь и царапая почву с каждым шагом, несчастные вели себя как животные, их лица были искажены гримасой ненависти или вечного голода. Отвисшие нижние челюсти открывали зубы, которые, по-видимому, продолжали расти в могиле, или, может быть, это так съёжились дёсны.

Дриззт натянул Тулмарил и прицелился в ближайшее существо. Он оглянулся вокруг, в поисках путей отступления и подумал, что будет лучше сразить максимум упырей, чтобы выиграть своим друзьям немного больше времени.

Прежде чем спустить стрелу он понял, что не все существа перед ним были одинаковы: среди упырей маячили и другие отвратительные твари, они держались более прямо, похоже, были меньше ведомы яростью и голодом и более осмотрительно приближались к огню. Кроме того, в отличие от упырей, которые скреблись по земле ногами, эти немногие, казалось, парили над грязью болота.

Не очень хорошо разбираясь в различиях между живыми мертвецами, Дриззт посчитал, что этот новый вид, менее материальный и животный, явно более опасен.

Он перенаправил лук и пустил стрелу. Характерная молния расколола ночь ослепительной вспышкой шипящей энергии. Удар пришёлся умертвию в плечо, заставив его визжать и вращаться вокруг собственной оси. Шатаясь, оно описало полный оборот, прежде чем восстановило равновесие.

Как раз вовремя, чтобы поймать ещё одну стрелу, которая поразила его в ужасное измождённое лицо. Голова существа взорвалась, и оно опрокинулось на землю.

И тогда Дриззт заметил другое умертвие. Более внушительное, чем предыдущее, и защищённое доспехами, оно указало огромным мечом в направлении дроу, и упыри, повинуясь приказу, столпились у него на пути.

Пора было бежать, но Дриззт колебался, глядя на то, что он считал лидером этой орды монстров, пытаясь найти обходной путь, чтобы добраться до умертвия в доспехах. Если бы он смог обезглавить эту группу, сражение могло закончиться довольно быстро.

Но тут тёмный эльф понял, что не это впечатляющее создание на самом деле направляло его врагов, поскольку позади умертвия возникла интенсивная голубоватая вспышка, достаточно продолжительная, чтобы осветить ещё одно чудовище. Отчасти похожее на зловещий дух, это существо выглядело так, словно кто-то поместил на плечи иссохшего трупа второй и третий черепа, по одному на каждое плечо. Эта тварь несла посох, скорее из кости, чем из дерева, как успел в краткий миг заметить Дриззт, а на центральный череп была надета корона.

— Что такое? — пробормотал дроу, и действительно, он очень хотел знать, что за чудовище противостоит ему и его друзьям.

Они прибежали, бесстрашные и хищные, в основном с запада, но некоторые уже стремились обойти компаньонов с севера и юга. Но им уже противостояли, в частности Серая Амбра, не поднимая свою булаву, шагнула вперёд и вместо неё выставила свой священный символ.

— Милостью Думатойна, сгиньте! — взревела она. Её голос, чёткий и мелодичный, был полон резонанса и божественной силы, которая проявилась сверхъестественным свечением, исходящим от самой дварфы.

Существа, собравшиеся перед Амброй, вскинули иссохшие когтистые руки в защитном рефлексе и испустили в унисон крик ужаса. Некоторые, забившись в конвульсиях, рухнули на землю, другие, и их было больше, побежали в ту сторону, откуда появились, несясь во весь опор от явленной силы дварфы-жрицы.

— Это спасение! — воскликнул Афафренфер, поздравляя дварфу. У него не было времени, чтобы добавить что-то ещё; хотя Серая Амбра и улучшила их шансы, значительный численный перевес оставался пока на стороне врага.

Внезапно один из упырей прыгнул, вытянув левую руку. Монах шагнул левой ногой вперёд и жёстко блокировал предплечье вурдалака своим, стараясь избежать контакта с грязными и парализующими когтями. Как и ожидалось, упырь попытался укусить руку, которая затрудняла его продвижение, но навстречу ему уже нёсся мощный прямой удар Афафренфера правой. Челюсть нежити разлетелась вдребезги, а голова резко мотнулась по кругу.

Не мудрствуя лукаво, монах убрал руку и отступил назад, перенеся вес обратно на правую ногу. Как только упырь снова повернулся к нему, он поднял левую и пнул его в шею, отбросив прочь.

В то же время Афафренфер нанёс серию ударов правой рукой, сверху и снизу, достаточно быстро, чтобы избежать когтей другого вурдалака. Он наклонился и ударом ноги раздробил его колено. К сожалению, нежить не чувствует боли, и упырь прыгнул на него, несмотря ни на что.

Афафренфер напрягся и поймал монстра в полёте, затем выпрямился, поднял упыря над головой и швырнул на ближайшего противника. Однако, упырь успел зацепить монаха когтем и разорвал кожу предплечья. Не обращая внимания на эту незначительную рану, человек развернулся и встретил следующего противника ударом ноги.

Тем не менее, вскоре он почувствовал, как его рука, заражённая при контакте с упырём, немеет. Перед его глазами всё поплыло, в то время как ноги слабели.

Стоящая по другую сторону от позиции монаха, Далия была лучше вооружена, чтобы справиться с этими монстрами. Снова собрав Иглу Коза в единый длинный посох, она удерживала нападающих на расстоянии тычками и широкими подметающими движениями. Сражаясь, она постепенно приблизилась к Энтрери, который сделал то же самое, так что они быстро нашли общий ритм. Далия, используя своё длинное оружие и высвобождая магическую энергию молнии, в нужные моменты создавала периметр, непроницаемый для когтей чудовищ.

Энтрери тем временем оставался внутри, не проявляя инициативы и давая эльфийке полную свободу в ведении боя. Её наследие, эльфийская кровь, по крайней мере защищала от паралича, который вызывал контакт с упырями, чего не было у человека. Сосредоточившись на флангах, он следил за малейшим вторжением; когда какому-нибудь монстру удавалось увернуться от посоха Далии, он испытывал сполна силу ударов меча и кинжала убийцы, каждый раз достигающих цели. Но Энтрери всегда был очень осторожен, не забывая ни на мгновение природу своих противников, особенно когда использовал свой короткий клинок.

Энтрери не мог позволить кинжалу напиться жизненной силы врага, утоляя его постоянное желание. У ходячих мертвецов её не было совсем.

Хорошо разбираясь в нежити, колдун Эффрон сразу понял, что это не простые упыри, охотящиеся толпой. Такие бродячие группы часто встречались вокруг болот, но этих было слишком много, и они имели в своих рядах умертвий.

Он также догадался, что их направляло что-то более зловещее, более мощное, скрываясь там, в темноте, ожидая подходящего момента, чтобы вмешаться и явить свою злую силу.

Придерживая самые мощные заклинания, тифлинг поначалу довольствовался тем, что бросал некромантское пламя, чтобы жечь и замедлять любого врага, приближающегося слишком близко к самым слабым местам в обороне его спутников.

Вскоре он принялся с остервенением метать заклинания, посылая огненные атаки одну за другой, почти непрерывно изводя надвигающуюся орду чёрным пламенем.

Он осознавал, что выручала их Серая Амбра; действительно, без мощи её божественного вмешательства, разметавшего центральные ряды нежити, пятеро воинов, несомненно, оказались бы повержены, несмотря на их неистовое сопротивление.

Тем не менее, они едва держались, и их положение стало совсем уж шатким, когда брат Афафренфер рухнул в грязь, проиграв свою битву с парализующим ядом упыря.

Из-за дерева с внезапной атакой метнулся Дриззт.

Перед ним выпрыгнул упырь, дико высовывая язык и загребая когтями воздух, но Дриззтзаметил его, так же как двух других. Не оставляя жалкой твари никаких шансов прикоснуться к себе, он обнажил скимитары.

С расколотой точно пополам головой упырь рухнул.

Дриззт перепрыгнул свою жертву, нырнув в кувырок вперёд по илистой почве, и стремительно вскочил. Скорость его возросла благодаря магическим браслетам на лодыжках. Яростно размахивая направо и налево скимитарами, он бросился между двумя упырями, оставляя за собой их скрюченные и распоротые тела.

Умертвие в доспехах подняло двуручный меч с таким мастерством, что ему удалось замедлить атаку дроу. Это был не просто оживший труп, но, очевидно, восставшие останки того, кто был при жизни грозным воином.

Не ожидая этого при своём первом натиске, Дриззт опрокинулся на землю назад, чтобы избежать внезапного мощного взмаха четырёхфутового клинка, который просвистел в воздухе в пальце от его лица.

В то время как его спина коснулась земли, ноги продолжали крепко в неё упираться, и напрягая все мышцы, Дриззт сумел вскочить и даже атаковать левым клинком, прежде чем отпрыгнуть назад, чтобы избежать размашистого удара слева двуручным мечом.

Расчистив путь своим клинком, умертвие устремилось вперёд.

Дриззт начал атаку справа, потом отступил на шаг и отклонился назад, снова рванулся влево, избегая следующего взмаха противника. После он бросился вперёд, двигаясь сбоку от разворачивающегося умертвия и ударил ещё, а затем и в третий раз, проскочив мимо него.

Умертвие сразу же пустилось в погоню, поджимая Дриззта. Эта тварь не чувствовала боли. Живой противник схватился бы за бок, но не этот. Из глубокой раны, оставленной Ледяной Смертью, полился гной и посыпались опарыши.

Дриззт снова приготовился, предугадывая следующую атаку умертвия-воина, и начал двигаться одновременно с огромным мечом.

Увы, грязная земля заскользила под ногами и он споткнулся.

Их оборона дрогнула и, казалось, разваливалась, когда в брата Афафренфера глубоко проник яд упыря.

Он потерял сознание. И рухнул бы на землю, если бы крепкая рука дварфы не схватила его за плечо. Одной рукой Серая Амбра держала его вертикально, а другой, с Крушителем Черепов, размахивала перед собой, отгоняя своих собственных противников. И будто этого было недостаточно, чтобы занять дварфу, одновременно она нараспев читала заклинания.

Эффрон понял, что героических усилий дварфы будет всё равно недостаточно. Он взмахнул рукой и послал закрученный заряд пурпурно-чёрного пламени мимо монаха, чтобы сжечь и отбросить назад голодных упырей.

Колдун глубоко ушёл в себя, чтобы извлечь из своего репертуара более мощное заклинание. И тогда из грязной земли вылезли чёрные щупальца, хватая, давя и сжигая упырей.

Он знал, что должен был действовать быстро, потому что эти щупальца лишь ненадолго замедлили монстров.

Он и его спутники не могли взять верх. Не над чудовищной нежитью, ещё более ужасной, скрывающейся чуть дальше в темноте.

В тот момент, когда эта тревожная мысль пришла ему в голову, он заметил, как упырь, которого Далия только что разрушила молнией, снова ожил и встал во весь рост.

Повелитель черепов!

Эффрон догадался, что повелитель черепов скрывается недалеко; он не перестанет бесконечно восстанавливать свою армию, пока усталость не замедлит клинки его товарищей и яд вурдалаков не сломит их строй. Он обязан найти и победить этого монстра, и быстро.

Но где он?

Дриззт знал, что получит удар, избежать его было невозможно. Он встал перед выбором: попасть под скользящий удар гигантского меча или под когтистую руку умертвия. Демонстрируя чудеса манёвренности, дроу вскочил на ноги и бросился к умертвию, внутрь пространства, очерченного клинком.

Чувствуя ледяной холод когтя, впившегося в плечо, он отчаянно ринулся вперёд и в сторону, чтобы быстрее расцепиться.

Освободившись, Дриззт отскочил прочь, за пределы досягаемости монстра, и как раз вовремя, чтобы противостоять другому упырю. Он отсёк его когтистые пальцы вращающимися клинками, которые затем вонзил под подбородок твари, подняв в воздух. Дроу немедленно освободил свои клинки, отбросив его, а уничтоженный упырь рухнул на землю.

И снова Дриззт очень вовремя обернулся — чтобы отбить меч преследующего его умертвия.

На этот раз отлично балансируя, тёмный эльф яростно работал клинками, пытаясь приблизиться и покончить с этим мечником-нежитью.

Видя приближение другого монстра, этой неприкаянной души с тремя черепами, Дриззт стал опасаться, что слишком затянул противостояние с умертвием.

Он отбил в сторону большой меч и прыгнул вперёд, за спину и немного в сторону от призрака, намереваясь ударить злобного духа. Повелитель черепов взмахнул перед собой костяным посохом, и волна энергии глубокого синего цвета, как живая змея, понеслась на умертвие и Дриззта, окутывая их пурпурным и чёрным потрескивающим пламенем.

Дроу отскочил назад и в сторону, нырнув в очередной кувырок, а затем и во второй кульбит, одновременно вкладывая скимитары в ножны.

Когда он поднялся, Тулмарил уже был в руке и уже нацеленный. С идеальной точностью он пустил стрелу шипящего серебра, вонзившуюся прямо в грудь существу с тремя черепами.

Тот отшатнулся, но не упал. И сразу же ответил, отправив новую, более сильную волну некромантских огней, призвав своих приспешников, упыря и умертвие, обрушиться на одинокого дроу.

Серебряная вспышка заряженной молнией стрелы указала Эффрону путь.

— Держитесь! — крикнул он четверым компаньонам, сражающимся вокруг него, и специально обращаясь к Серой Амбре, добавил:

— Будь готова вновь обратиться к силе твоего бога, по моему сигналу.

Прямо в тот момент, когда колдун делал ей свои наставления, дварфа размахнулась через плечо и нанесла тяжёлый удар, достойный имени оружия, Крушителя Черепов. От удара голова упыря взорвалась, мозг и кости рассыпались в прах и разлетелись во все стороны.

— Так веселее, — рассмеялась она, сметая двух других существ, которые по глупости бросились в бой за своим уничтоженным сородичем.

Высоко оценив боевой энтузиазм, который воплощала в себе дварфа, Эффрон отвернулся от этого жестокого зрелища и привёл в действие двеомер, придающий ему призрачный вид.

— Держитесь! — повторил он таким же тонким голосом, как и его ставшее плоским тело, скользнул в землю и направился в направлении вспышки.

Он вышел из-под земли через трещину старого гнилого дерева, откуда оценил представшую перед ним ситуацию. Как он и надеялся, Дриззт столкнулся с лидером группы нежити. Глаза Эффрона прямо-таки засияли, когда он увидел костяной посох повелителя черепов, сверкающий и потрескивающий артефакт власти некроманта.

Дриззт носился с невероятной быстротой, ныряя и кувыркаясь, кружась около своей добычи и пуская стрелы одну за другой. Хотя его намерение сразить повелителя черепов как можно быстрее было очевидно, дроу был вынужден отвлекаться раз за разом, чтобы отражать опасный натиск ближайших вурдалаков и прочих тварей, включая умертвие-воина.

Противостоя монстру с тремя черепами, он постоянно уворачивался от волн трескучего пламени, исходивших от посоха и преследовавших Дриззта по пятам. Только скорость и ловкость дроу позволяли ему опережать эти нападения, да и то едва-едва.

Эффрон понял, что Дриззт долго не продержится.

Он выскользнул из дерева, снова принял материальную форму и сразу же начал коварную атаку, прошептав стоящему в отдалении повелителю черепов несколько слов на языке преисподней, противопоставляя свою силу воли, могуществу этой чудовищной нежити.

Существо повернулось к нему, три его черепа зашипели в едином протесте, после чего оно вознамерилось взмахнуть посохом в сторону мага. Эффрон, напрягая волю, остановил его с помощью команды.

— Убери их! — закричал он Дриззту, который уже воспользовался своим опытом, и пока Эффрон отвлекал повелителя черепов, обратил это в основательное преимущество.

Тифлинг увидел, как шипящая стрела насквозь прошила умертвие-воина. Последовал второй выстрел. Стрелы буквально изрешетили существо, оставляя на выходе раны с рваными краями, светящиеся потрескивающей энергией.

Отлетел прочь упырь, затем другой, после чего дроу повернулся и выпустил ещё одну стрелу в упор в умертвие, которое попятилось назад. От следующего точного выстрела разлетелась его голова. Дриззт понёсся прямо сквозь него, отбросив пинком в сторону, и припал на одно колено, мгновенно прицелившись в главного врага.

— Черепа! — подсказал Эффрон.

Но в это время качнулся костяной посох, и на молодого тифлинга покатилась рябь некромантского огня. Он зарычал и собрал все силы, чтобы встретить этот натиск. Глубоко ужаленный негативными энергиями, сквозь стучащие зубы он пытался выдавить слова своего следующего заклинания.

Правый череп существа взорвался, прошитый серебряной стрелой.

Повелитель черепов пошатнулся и обратился к Дриззту, как раз вовремя, чтобы поймать следующую, на этот раз в грудь. Тем не менее, ему удалось послать ещё одну волну мощного взрыва.

Отыскав мистические энергии Страны Фей, Эффрон соткал их в белое пламя и использовал свою телепатическую связь с повелителем черепов, чтобы вместить этот огонь в разум нежити. Оставшиеся четыре глазницы двухголового теперь монстра сразу засияли; струи серебряного пламени брызнули из каждого из этих отверстий, поднимаясь в ночной воздух, обрамляя повелителя черепов огненным ореолом.

Это облегчило Дриззту прицеливание.

Стрелы быстро следовали одна за другой. Корона монстра упала на болотистую землю, когда взорвался второй череп.

Тогда Эффрон изменил своё магическое нападение; небеса пронзил холодный звёздный свет, жаля шатающуюся нежить.

— Сейчас, Амбра! — сумел он крикнуть между атаками.

Обратившись к лагерю, он услышал, как дварфа вновь взывает к имени Думатойна, на этот раз с большим эффектом, ведь противодействующие силы повелителя черепов теперь были уничтожены. Призыв Амбры был настолько мощным, что несколько упырей перед ней просто рассыпались в прах. Даже умертвия не могли устоять перед её божественным воззванием.

Рядом с Эффроном повелитель черепов распался в зловонную жижу.

Многочисленные вспышки побудили колдуна повернуть голову в сторону Дриззта, отбивающегося от группы ненасытных упырей. Только в этот момент Эффрон действительно оценил красоту танца дроу, который бросил свой лук и выхватил клинки настолько быстро, что тифлинг едва успел проследить за движением.

Дриззт прыгнул вперёд и дважды пронзил стоящего перед ним упыря. Затем он вырвал скимитары, разведя руки в стороны, и на обратном импульсе выбросил скрещенные клинки вперёд, как ножницами обезглавив существо. Едва ли замедлившись, дроу перехватил рукояти скимитаров и двумя разрушительными обратными ударами с каждой стороны проткнул одновременно ещё двух упырей. Он вернул клинки так же быстро, как и выбросил, и отступил, сделав сальто назад. Приземлившись уже в наклоне, он тотчас устремился на раненых тварей, которых прикончил сокрушительным шквалом ударов.

Не теряя ни мгновения, Дриззт прыгнул на поверженное умертвие-воина, вовсю орудуя клинками, гарантируя, что тот не воскреснет.

Увидев, что бой закончен, колдун бросился к своим трофеям и дрожащей рукой схватил корону. Разумеется, он не осмелился бы пустить её в ход или надеть, не изучив внимательно. Зато он с энтузиазмом завладел посохом, что не требовало таких мер предосторожности. Размером с тифлинга, этот артефакт был составлен из трёх длинных бедренных костей, сращённых воедино, его верхушку венчал крошечный череп гуманоида. Сейчас он не излучал голубого свечения, но молодой колдун с лёгкостью его вернул, добившись магического контакта с этим мощным предметом. И к тому времени, когда Дриззт присоединился к нему, синевато-чёрные сполохи снова мерцали в глазницах черепа на верхушке посоха.

Дроу посмотрел на него с подозрением.

— Магия ни добрая, ни злая, — пояснил Эффрон в ответ на его вопросительный взгляд. — Она просто есть.

Выражение лица Дриззта ничуть не изменилось, оставаясь крайне скептическим, но он ничего не сказал и последовал за Эффроном в лагерь. Бой там тоже завершился; вокруг четырёх компаньонов громоздились тела. Больше всех пострадал, конечно, Афафренфер, и Амбра уже занималась врачеванием его раненого плеча и окровавленных рук.

— Вы хорошо сражались, — сказал Дриззт.

— Мы сражались бы ещё лучше, если бы один из нас не сбежал, — набросилась не него Далия, сверля глазами, — а другой бы за ним не последовал.

Дриззт усмехнулся и покачал головой, не собираясь оправдываться перед Далией. Нелепость её замечания заставила хихикать даже Артемиса Энтрери.

— Эти враги искали нас? — спросил убийца. — Их послал Дрейго Проворный?

Эффрон покачал головой.

— Такие бродячие группы не редкость на болотах, окружающих Глумрот, — пояснил он. — Хотя эта была особенно впечатляющей. — Отвечая, он посмотрел на своё новое оружие и улыбнулся, ощущая мощь костяного посоха.

Он уже знал, что если нежить нападёт на них снова, многие из ходячих мертвецов будут сражаться на его стороне.

Глава 17 Избранный

Атрогейт плюхнул свои волосатые ноги на огромную подушку перед служанкой бединкой, которая немедленно начала массировать его широкие и плоские ступни.

— Я, ха! Я думаю, что мог бы привыкнуть к такой жизни! — сказал он в десятый раз за день. Это означало, что он был почти на полпути к среднесуточному использованию этого замечания. Быть гостями нетерезского лорда Анклава Шейдов не имело ничего общего с тяжёлой работой, как быстро выяснили дварф и Джарлаксл. Сто лет назад этот район представлял собой обширную негостеприимную пустыню, хотя и не совсем бесплодную, поскольку кое-какие обитатели тут, действительно, имелись, пусть и малочисленные. Магическая Чума всё изменила; великая пустыня Анорох, сама по себе результат магического воздействия, была преобразована. Именно здесь империя Нетерил создала свой главный город на Ториле.

Коренному населению Анороха, кочевым бединам, эта метаморфоза не принесла никакой пользы, так как они оказались порабощены нетерезами, особенно в районе, прилегающем к Анклаву Шейдов. На некоторых отдалённых просторах Анороха бединские племена цеплялись за свои кочевые привычки, но без надежды на процветание. Создав лишь несколько альянсов за пределами региона, эти племена не шли ни в какое сравнение с могущественной империей Нетерил, и таким образом, многие из их людей теперь использовались в качестве рабов или гладиаторов.

Для Джарлаксла и Атрогейта это продолжительное пребывание в Доме Альфбиндера явилось путешествием в удовольствие и роскошь, с ордой слуг, спешащих исполнить любые их желания. Дварф, со своей стороны, никогда не выглядел так хорошо. Ему чуть-чуть подравняли бороду, а куски навоза на кончиках его кос заменили на шнуры со сверкающими опалами. Его грязная походная одежда и доспехи были тщательно зашиты и вычищены. Тем не менее, он их больше не носил, предпочитая мягкие и пушистые халаты, предоставленные лордом Паризе Альфбиндером.

— Довольно скоро она нам наскучит, — ответил Джарлаксл, как он обычно делал, когда от роскоши Атрогейт впадал в экстаз. Джарлакслу, естественно, было не привыкать к прелестям жизни, и он добавил:

— Мир, полный приключений, ждёт нас снаружи.

— Ба! — выпалил в ответ Атрогейт, и тут вздрогнул и сморщился: юная бединка нащупала особо чувствительную точку на его ноге. — Я страдал сотни раз, — сообщил он, когда отдышался, — но никогда не находил это таким приятным! Бухахаха!

Джарлаксл только посмеивался, потягивая вино.

— Здесь масса удовольствий, прекрасная еда; не торопись, мой друг, состряпать сделку! — наполовину произнёс, наполовину пропел дварф, завершая своё выступление новым громким “Бухахаха!”

Джарлаксл улыбнулся и поднял в тосте бокал, чтобы поддержать настроение дварфа, хотя и не был уверен, что разделяет его чувства. Они надолго застряли в этих местах, на месяцы, тогда как их торговая миссия должна была занять не более чем пару десятидневок. Джарлаксл и Киммуриэль уже подробно обсудили это в недавней беседе, псионик способен был связаться с Джарлакслом на больших расстояниях, не будучи обнаруженным кем-либо, даже нетерезским лордом. Они оба пришли к выводу, что нетерезы что-то затевают, по крайней мере, Паризе Альфбиндер и его приближённые.

Природа этой тайны только начала приоткрываться. На последних переговорах Паризе потратил много времени, обсуждая Мензоберранзан и обычаи общества дроу на службе Паучьей Королевы. Джарлаксл объяснил, что Бреган Д'Эрт действует за пределами Мензоберранзана, и что большая часть торговли, которую группа наёмников могла предложить Анклаву Шейдов, будет осуществляться вдали от мрака Подземья.

После Паризе вежливо поддерживал разговор, но неоднократно пытался снова увести его к теме Мензоберранзана. Джарлаксл был слишком хитрым и слишком умным переговорщиком, чтобы не заметить этого.

— Я собираюсь развлечь тебя сегодня за столом переговоров, так и знай! — предупредил его Атрогейт и снова поморщился, когда умелая служанка нажала на другую чувствительную точку. — Бухахаха!

Джарлаксл отмахнулся от этой мысли.

— Сегодня ты останешься здесь.

— Я твой помощник!

— Сегодняшняя встреча — просто формальность, не более, — заверил его Джарлаксл. — Лорд Альфбиндер хочет представить меня одному из своих соотечественников, проживающему в Царстве Теней.

— Ты намылился в Тени? — воскликнул Атрогейт и выпрямился так неожиданно, что едва не опрокинул бедную бединскую девушку.

Джарлаксл засмеялся и махнул своему другу, чтобы тот расслабился.

— Мы воспользуемся магическим кристаллом, — пояснил он. — Не более того.

— Ах, — сказал дварф, возвращаясь в прежнее положение, с извинением кивая испуганной служанке. — И ты не хочешь, чтобы моя физиономия торчала перед хрустальным шаром, как я погляжу. Боишься, я буду вас смущать, а? Бухахаха! Я думал, это моя работа!

— Тогда знай, что нет такого сокровища, которым я мог бы вознаградить тебя по справедливости за твои усилия.

Атрогейт размышлял несколько мгновений, прежде чем снова издать своё очередное “Бухахаха!”, вынудив Джарлаксла вздохнуть.

— Оставайся здесь, — велел ему дроу. — И помойся, наконец.

Атрогейт понюхал свои подмышки, наморщил длинный нос, пожал плечами и кивнул.

Джарлаксл налил себе ещё бокал вина, с трудом подавив улыбку. Невозможно отрицать: он был очень привязан к своему опытному и свирепому компаньону. Он был в ужасе, когда подумал, что Атрогейт погиб в Гонтлгриме. Дроу и дварф. Разумеется, при их наследии и воспитании, не могло быть двух таких, более непохожих друг на друга, и как раз это делало проходящие века жизни Джарлаксла более интересными.

Потягивая очередной бокал изысканного вина, он вернулся во время, которое провёл в компании Артемиса Энтрери. Дроу не сдержал усмешки, вспомнив короткое пребывание Энтрери на троне Ваасы, провальный фарс, приведший убийцу в темницы Гарета Драконоборца, легендарного короля Дамары.

Он подумал о сёстрах-драконах, что заставило его рефлекторно похлопать по жилету, секретной прорези в боковом шве, где он хранил восстановленную флейту Идалии. При помощи этого магического инструмента Джарлаксл почти освободил Артемиса Энтрери из эмоциональной ловушки его запятнанного прошлого.

Почти.

Он взглянул на Атрогейта, который, заложив руки за голову и закрыв глаза, в полной мере наслаждался массажем ног. Джарлаксл представил себе бесконечные дороги, как они с дварфом охотятся за приключениями и изменяют судьбы целых королевств, вместе с Артемисом и Дриззтом.

Эта картина не казалась неприятной.

Но сейчас он был Джарлакслом из Бреган Д'Эрт. Он опустошил свой бокал и пошёл одеваться для предстоящей встречи с лордом Паризе Альфбиндером.

— Ваш друг дварф не присоединится к нам сегодня? — спросил его Паризе Альфбиндер, когда вскоре о прибытии дроу доложили в роскошных покоях нетерезского лорда.

— Я могу послать за ним, если пожелаете.

— Это ваше оружие, а не моё, — смеясь, охотно признал Паризе. — Сейчас вы чувствуете себя здесь достаточно комфортно, чтобы не нуждаться в телохранителе? — Он сделал паузу и посмотрел на дроу с застенчивым выражением. — Но, пожалуй, Джарлакслу никогда и не требовался телохранитель?

Дроу снял широкополую шляпу и устроился в удобном кресле.

— Или Джарлаксл никогда не бывает без телохранителя? — продолжал Паризе, предлагая бокал бренди гостю.

— Это более уместный вопрос, — заметил Джарлаксл.

— А ответ?

— Известен только мне.

Паризе рассмеялся и сел напротив тёмного эльфа.

— Заглянем ли мы в ваш хрустальный шар сегодня? — спросил Джарлаксл.

Паризе покачал головой.

— Мой коллега… занят, — сказал он, и Джарлаксл сразу заметил тщательность, с которой хозяин выбирал слова. Похоже, важные события происходили в Царстве Теней, где проживал Дрейго Проворный, этот другой лорд.

— Тогда обсудим наши дальнейшие дела? — спросил дроу. — Или для этого необходимо великосветское собрание?

— Вам так не терпится покинуть нас?

— Отнюдь, — весело ответил Джарлаксл, удобно откинулся в кресле и поднял бокал в честь хозяина.

Паризе так же непринуждённо откинулся на спинку кресла.

— Если наше соглашение одобрят ваш соотечественник Киммуриэль и мои пэры, я думаю, у нас с вами найдётся много поводов, чтобы как сейчас смаковать бренди, запросто беседуя о событиях дня. Не забудьте, что вы пообещали лично контролировать большинство наших торговых обменов.

— Совершенно верно. Возможно, мы станем большими друзьями в ближайшие годы, — согласился Джарлаксл. То, как дроу произнёс эту фразу, явно свидетельствовало о его догадке, что здесь что-то происходило, в более значимой схеме событий.

— Может быть, — признал Паризе тоном, указывающим, что он уловил намёк Джарлаксла и вовсе не собирался рассеивать его подозрения.

Джарлаксл был убеждён, что их многочисленные встречи были чем-то большим, нежели просто торговым договором. Обе стороны пришли к соглашению в первые дни пребывания тёмного эльфа, и большинство “проблем”и “вопросов”, которые задерживали неизбежное рукопожатие, представлялись ему просто тактикой проволочек.

Джарлаксл неоднократно становился свидетелем таких переговоров в свои ранние годы в Мензоберранзане, которые почти всегда предшествовали болезненным изменениям — как правило, в случае неминуемой войны между Домами.

Нетерезский лорд снова наполнил свой бокал и бокал Джарлаксла.

— Вам не хватает Подземья? — спросил он. — Или вы регулярно туда наведываетесь?

— Я предпочитаю поверхность, — признался Джарлаксл. — Наверное, потому что она более интересна для меня, ибо менее знакома, чем глубокие пещеры.

— Я не был в Царстве Теней уже год, — признался Паризе, кивком головы подтверждая, что разделяет точку зрения гостя.

— Тем не менее, вы и ваши соратники проделали грандиозную работу, чтобы и сюда доставить тьму.

Эта меткая реплика вызвала у Паризе смешок.

— Мы не способствовали распространению Магической Чумы, — сказал он уже серьёзно, и Джарлаксл навострил уши. — Как и установлению связи между Царством Теней и солнечным светом Торила.

Джарлаксл счёл, что обнаружил признание в этих словах; небесное равновесие и распад Плетения, возможно, были не так уж постоянны и контролируемы, как допускали некоторые. Дроу проанализировал это удивительное замечание в свете их предыдущего разговора, когда они обсуждали будущее.

Однако ничего не ответил, позволив словам Паризе на долгое время повиснуть в воздухе.

— Вы не тот, за кого себя выдаёте, — бросил наконец Паризе, наливая по третьему бокалу бренди для них обоих.

Джарлаксл посмотрел на него с любопытством.

— Посланник Бреган Д'Эрт, — уточнил Паризе.

— Это правда.

— Не только это.

— То есть?

— Мне сообщили, вы контролируете всю группу.

— Всё гораздо сложнее, — признал Джарлаксл. — Я отказался от руководства столетие назад, чтобы сосредоточиться на других интересах.

— Каких, к примеру?

Джарлаксл пожал плечами, будто это не имело большого значения.

— Вы больше, чем наёмник на службе у Киммуриэля.

— Я не служу Киммуриэлю, — поспешил поправить его тёмный эльф. — Как я уже сказал, всё сложно. — Он сделал глоток бренди. Его открытый глаз — другой скрывался под вечной повязкой — не мигая смотрел на Паризе.

— Тем не менее, я здесь от имени Бреган Д'Эрт.

— Почему вы, а не Киммуриэль?

Джарлакслу понадобилось время, чтобы подумать над этим вопросом, как и над предыдущим. Впервые они так открыто заговорили на эту тему.

— Поверьте мне, когда я говорю, что я гость лучший, чем Киммуриэль, — сказал он наконец. — Ему уютней в улье иллитидов, чем в благосклонности просвещённого нетерезского лорда.

Паризе счёл возможным посмеяться этому оправданию.

— И ваши связи в Мензоберранзане не ограничиваются только ролью лидера группы наёмников, да? — спросил он.

— Я прожил там большую часть своей жизни.

— В каком Доме?

— Ни в каком.

— Но вы наверняка родились в каком-то Доме, вероятно, в одном из самых важных, учитывая ваше положение в иерархическом обществе этого города.

Джарлаксл сделал всё возможное, чтобы скрыть своё растущее раздражение.

— Почему вы мне этого не открыли?

— Что именно?

— Что вы были сыном Дома Бэнр.

Дроу уставился на него тяжёлым взглядом и поставил свой бокал бренди.

— Естественно, я обладаю определёнными ресурсами, — напомнил ему нетерезский лорд.

— Вы говорите о далёких столетиях. Давно минувших.

— Разве Верховная Мать Мензоберранзана до сих пор не прислушивается к вам с вниманием, несмотря ни на что?

Джарлаксл подумал мгновение, прежде чем кивнуть.

— Разве она не ваша сестра?

Тёмный эльф снова кивнул, не зная, следует ли ему злиться или беспокоиться.

— Это означает, что архимаг города ваш брат.

— Вы говорите о давно минувших столетиях, — повторил наёмник.

— Конечно, — признал Паризе. — Пожалуйста, простите мою дерзость, возможно, я ступил без приглашения на территорию частного свойства.

Джарлаксл уклончиво пожал плечами, прежде чем спросить:

— С какой целью вы поддразниваете меня? Помимо желания развивать нашу рождающуюся дружбу, я имею в виду.

Паризе изобразил быструю улыбку, после чего со всей серьёзностью взглянул прямо в глаза своего гостя.

— Вы служите Леди Ллос?

Джарлаксл довольствовался смешком.

— Очень хорошо, — Паризе решил зайти с другого конца, явно сознавая, что ступает на опасный путь. — Желания Паучьей Королевы — по крайней мере, в интерпретации вашей сестры — вам знакомы, не так ли?

— Я не видел сестру уже много лет, и не видел бы ещё столько же, и боюсь, это ещё слабо сказано, — холодно ответил Джарлаксл. — Вы сильно переоцениваете мои отношения с Первым Домом Мензоберранзана.

— Ах, но неужели я переоценил вашу способность добывать в Мензоберранзане информацию? — спросил нетерезский лорд, всё больше заинтриговывая тёмного эльфа.

— Наша готовность торговать при вашем посредничестве искренна, — продолжал Паризе. — В наших взаимных интересах. Однако я также обмениваюсь знаниями. В связи с этим, кто был бы лучшим партнёром, чем Джарлаксл Бэ… чем Джарлаксл из Бреган Д'Эрт? — Его оговорка явно была намеренной.

— Скорее всего, никто, — сухо ответил дроу.

— Я должен признать, что очарован представившимися возможностями. Вы, конечно, не явный последователь Леди Ллос, но приближены к её смертным служителям самого высокого ранга. Это благодаря вашим семейным связям?

— Вы имеете в виду Квентл? Её дом широко использует Бреган Д'Эрт. Нет необходимости искать что-то ещё сверх простого прагматизма, чтобы найти ответ на ваш вопрос.

— Ллос не наказывает её за… ну, за то, что она не наказывает вас?

— Действия Бреган Д'Эрт полезны для города Ллос, независимо от того, любит она нас или нет.

— Так дроу прежде всего прагматики?

— Любое общество, которое долго существует и будет существовать, по существу, прагматично.

— Действительно, — согласился Паризе, — и это объясняет случай Дриззта До'Урдена.

Джарлакслу пришлось призвать всю свою выдержку, чтобы не выказать удивления, услышав имя Дриззта. Затем, поразмыслив, он нашёл логичным, что нетерезы обратили на него внимание: ведь Дриззт сыграл большую роль в событиях в Невервинтере, где немало нетерезов нашли свою смерть, в частности, один очень известный, подающий большие надежды военачальник.

На какое-то мгновение он испугался, что Паризе попросит его помочь отомстить этому беспокойному бродяге. Если так, Джарлаксл уже представил, как устраивает скоропостижную кончину Паризе; он найдет повод, чтобы заставить Киммуриэля помочь ему совершить это убийство.

— Дриззт До'Урден?

— Даже не притворяйтесь, что не знаете его! — фыркнул Паризе.

— Я хорошо его знаю.

— Почему ему позволили остаться в живых?

— Потому что он убивает всех, кто пытается убить его, я полагаю.

— Нет, — сказал Паризе, в порыве подавшись вперёд. — Есть что-то ещё.

— Так расскажите же мне, ибо вы, кажется, знаете об этом больше, чем я.

— Его смерти не требует Леди Ллос, — сообщил нетерезский лорд.

Джарлаксл снова пожал плечами.

— Почему? — нетерпеливо потребовал ответа Паризе.

— Почему? — эхом вернул Джарлаксл. — Разве он ведёт войну с её слугами? Очевидно, вы никогда не бывали в Мензоберранзане, — добавил он с усмешкой. — Там более чем достаточно заговоров и врагов, чтобы агенты Ллос были заняты убийствами дроу и без путешествия на поверхность в охоте на Дриззта До'Урдена.

— Есть и другая причина! — продолжал настаивать Паризе.

— Тогда, будьте так любезны, уточните, — сказал Джарлаксл, протягивая свой пустой бокал нетерезскому лорду. — Как пополните его, — добавил он. — Такие сказки у камина всегда звучат лучше, когда ум затуманен.

Паризе взял бокал и потянулся к бутылке, засмеявшись.

— Ум Джарлаксла никогда не бывает затуманен.

В который раз дроу лишь пожал плечами.

— Куда вы клоните? — спросил он. — Вы затеваете вендетту против Дриззта До'Урдена и боитесь спровоцировать гнев Дома Бэнр?

— Конечно нет! — энергично ответил нетерез. И Джарлаксл, к своему большому удивлению, ему поверил.

— Но этот ваш Дриззт действительно интригует меня, как и его отношения с богиней дроу.

Пустой взгляд Джарлаксла прекрасно отражал путаницу, царящую в его голове после столь любопытного комментария.

— Как вы думаете, возможно ли, что она тайно покровительствует ему? — снова спросил Паризе. — Она питается хаосом, в конце концов, и он, кажется, создаёт его. Во всяком случае, создал когда-то в Мензоберранзане.

Джарлаксл осушил бокал одним глотком, взвешивая свои слова и их возможные последствия.

— Я уже много раз слышал эту гипотезу раньше.

— Жрицы уважают его, — отважился предположить Паризе.

Джарлаксл снова пожал плечами.

— Возможно, в этом есть смысл, так как они не охотятся на него и не требуют этого от моей группы. И да, это действительно означает, что богиня не приказывала моей сестре и другим жрицам найти его, чтобы наказать, как он того заслуживает.

Кивнув самому себе, он закончил свою речь, глядя прямо в глаза Паризе:

— Ваше предположение, без сомнения, верно. Я часто полагал так же. В этом случае Дриззт, безусловно, оказывается невольным орудием Ллос, что было бы характерно для таинственных привычек богини.

Явно в восторге от этого ответа, нетерезский лорд не смог скрыть своего удовлетворения за бокалом бренди, который поднёс к губам.

Для Джарлаксла же главное теперь было знать, защитит ли такое экстравагантное суждение Дриззта от возможной мести, которую могли затеять нетерезы.

Глава 18 Разбиты

Тени сослужили хорошую службу, но ни один из шестерых спутников не чувствовал в этом особой поддержки. Они затаились в бесцветном подлеске небольшой рощи, разглядывая грандиозное сооружение: величественное здание с устремлённой ввысь башней, окружённое огромной каменной стеной, футов двадцать, а то и больше в высоту. Замок лорда Дрейго Проворного.

Сердце Дриззта сжималось с каждым утекающим мгновением. Узнав о пленении Гвенвивар, он отчётливо представлял себе, что будет делать. Она была там, а значит, он должен идти, не позволяя никаким препятствиям помешать ему вернуть Гвенвивар свободу. Но теперь ему предстояло столкнуться с суровой реальностью: что они вшестером могли противопоставить этой грозной крепости, представшей перед ними? Штурмовать замок, оставляя за собой смерть и разрушение на пути к пантере?

Это выглядело полнейшим безрассудством, поскольку Эффрон неоднократно напоминал, что Дрейго Проворный способен одолеть их всех и без посторонней помощи. А кроме того, как предупреждал юный тифлинг, внутри башни лорда Дрейго маячило немало младших колдунов, обучающихся под его руководством, и имелся целый зверинец опасных питомцев Дрейго, которых он легко мог натравить на компаньонов.

— И что теперь? — спросил Артемис Энтрери, после тревожного ожидания. На болоте они пережили достаточно неприятных моментов, но в сравнении с препятствием, возникшим перед ними теперь, те испытания выглядели не столь значительными. Определённо, его вопрос в большей степени относился к Эффрону, и по его тону было заметно, что он недоволен молодым колдуном.

— Меня просили привести вас к Гвенвивар, и я сделал это, — ответил Эффрон.

— Тогда покажи, где она, — холодно бросил убийца.

Эффрон поднял руку в направлении башни, указывая на точку примерно в двух третях высоты семидесятифутового строения.

— Здесь есть боковая дверь? Вход с кухни, или для слуг, или хотя бы жёлоб для сброса отходов? — поинтересовался Дриззт, отчаянно желая удержать обсуждение в нужном ключе, не скатываясь в банальные ссоры. Он не для того зашёл так далеко, чтобы сейчас отступить, какие бы преграды не стояли на его пути. И они знали — хотя грозный вид замка Дрейго Проворного, без сомнения, поставил жирный восклицательный знак на сложности этой задачи — возвращение Гвенвивар не будет лёгким делом.

— За стеной, — сказал Эффрон. — Однако в замок можно попасть только через главные ворота.

— Или через стену, — добавил Дриззт.

— Я бы не советовал делать это.

— Да неужели, — с сарказмом в голосе отозвался Энтрери, но, казалось, замялся в конце своего мрачного замечания, так как теперь убийца обратил на себя сердитый взгляд не только Дриззта, но и Далии.

Дриззт заметил, как убийца пошёл на попятную, и понял, кто явился очевидным источником этого решения. Энтрери пошёл с ними не ради него, а ради Далии.

И вновь Дриззт осознал, что это его не беспокоит.

Какой бы ни была причина, он был рад, что Энтрери и Далия здесь.

— Стены многих больших имений в здешних местах были возведены одними и теми же каменщиками и чародеями, — пояснил Эффрон обыденным тоном, игнорируя сарказм Энтрери. — В них сокрыты сильные чары, чтобы воспрепятствовать подобному проникновению.

— Глифы можно и убрать, — сказала Серая Амбра, но без особой убеждённости.

— Замок лорда Дрейго окружён горгульями и иными стражами, — продолжил Эффрон. — Если перебираться через стену, они проснутся.

— Сразимся во внутреннем дворе, — отметила Далия.

— С могущественным колдуном, смотрящим на нас в недосягаемости из своих надёжно защищённых покоев, — добавил Эффрон.

— Я мог бы пройти через врата, — погодя предложил он. — Я не уверен, что лорд Дрейго знает о нашем объединении. Он может думать, что я всё ещё в его распоряжении, и если это так, я смогу пройти. Я знаю, где содержится Гвенвивар и, возможно, смогу найти способ разорвать её связь с магической тюрьмой, чтобы вы могли вызволить её и уйти.

— Это большой риск, — сказал Дриззт.

— Нет! — воскликнула Далия с горячностью, удивившей всех, включая её саму.

— Не в одиночку, — быстро уточнила она, и её последующее предложение выглядело импровизацией:

— Сделай вид, что мы твои пленники. Или возьми с собой на аудиенцию к лорду Дрейго — да, пойди к нему и скажи, что мы хотим заключить сделку.

— Ему нечего сказать тебе, — ответил Эффрон конкретно Далии. — Он просто убьёт тебя в наказание за смерть Херцго Алегни и уничтожение Когтя Харона. Причём за второй проступок он зол на тебя больше! И на тебя, — добавил он, указывая на Энтрери. — А за ваши головы назначена высокая награда от Кавус Дун за предательство. По крайней мере, за дварфу, — сказал Эффрон, обращаясь к Серой Амбре и Афафренферу.

— Значит, мы войдем внутрь в качестве твоих пленников, — подытожил Дриззт.

Затем они подробно обсудили план, пытаясь найти способ создания какой-нибудь иллюзорной магической тюрьмы, которая казалась бы настоящей, или хотя бы правдоподобной, но создавалось впечатление, что они ходили по кругу. Дрейго Проворный хорошо знал, на что способны как Эффрон, так и остальные пятеро.

— Тогда скажи, что ты обманом заманил нас для разговора с ним, — немного погодя предложил Дриззт. — Мы пришли, чтобы договориться об обмене Гвенвивар, но ты сообщишь своему бывшему учителю, что всё это лишь уловка, чтобы кинуть нас к его ногам.

— Курам на смех, — откликнулся Артемис Энтрери и закончил покорным голосом. — Но, похоже, это лучший шанс, который нам представится.

Дриззт внимательно изучал убийцу. Риск для Энтрери и впрямь был очень велик, и всё же он пришёл. Возможно, не ради Дриззта, но всё-таки он пришёл.

Обсуждение продолжилось в русле последнего предложения; компаньоны пытались придумать сколько-нибудь правдоподобное объяснение, почему они идут вот так просто прямо в логово паука. Однако их разговор прервался резко и драматично, когда главные ворота внушительной резиденции лорда Дрейго с грохотом распахнулись, и из них вырвалась и понеслась по дороге чёрная карета, запряжённая четвёркой вороных, уже взмыленных лошадей.

— Лорд Дрейго, — выдохнул Эффрон, наблюдая за удаляющимся экипажем.

— Это его карета? — спросила Далия.

— Да, его, — заверил их Эффрон. — Никто кроме лорда Дрейго не ездит в этой карете, и он использует её только когда отправляется по своим делам.

— В таком случае, внутрь нужно идти сейчас, — сказал Энтрери.

— Замок всё ещё охраняется, — начал было Эффрон, но остальные уже обошли его, готовясь к штурму. Пока Эффрон предупреждал, Дриззт уже направлялся к закрывающимся воротам, проворный Афафренфер шагал следом, а Серая Амбра, со священным символом в руке и заклинаниями, рассеивающими глифы и магическую защиту на устах, двигалась сразу за ними.

Они просто не могли упустить этот шанс, объяснила Далия, и вместе с Энтрери они повлекли Эффрона за собой.

Серая Амбра выбросила целую серию заклинаний за короткое время — поначалу, чтобы обнаружить магическую защиту, а затем, чтобы ликвидировать могущественные чары, наложенные на врата.

Стоило ей кивнуть, как Дриззт скользнул через ворота и двинулся вперёд, указывая путь, с монахом, следующим за ним по пятам, прямиком к главному входу. По оклику Эффрона они свернули налево и, быстрым рывком преодолев открытое пространство, прижались к стене здания.

— Ловушек нет, по крайней мере, магических, — заверила Дриззта Серая Амбра, когда они подошли к небольшой боковой двери.

— Ловушек нет, — добавил Афафренфер после собственной тщательной проверки, говоря о механических приспособлениях.

— Жилище слуг, — пояснил Эффрон, подбегая вместе с Далией и Энтрери.

Дриззт двинулся внутрь, теперь уже следуя указаниям Эффрона, идущего рядом. Они оставили позади ряд небольших комнат, спален, а также кухню и кладовую, и через тяжёлую деревянную дверь вышли в роскошную столовую, подобающую человеку такого величественного положения, как Дрейго Проворный.

— Сюда, — указал Эффрон и вместе с Дриззтом направился в прихожую.

Серая Амбра и Афафренфер двигались следом, а Далия и Энтрери прикрывали тыл их небольшого отряда. Они прошли по ещё одному коридору и вышли в главное фойе и бальный зал замка: огромное помещение с высокими потолками и полом из мраморных плит, походившим на чёрно-белую шахматную доску. Облачённые в доспехи статуи и прекрасные гобелены с детальной проработкой фигур украшали стены громадного зала, разделённого пополам ступенями широкой лестницы. Лестница поднималась на двадцать футов или больше, прежде чем разойтись направо и налево, окружая зал балконами с изящным металлическим ограждением, стойки которого были увиты изображениями парящих драконов.

Дриззт устремился к ступеням, но Эффрон отрицательно покачал головой и указал на дверь, расположенную на другой стороне зала.

— Лестница в башню, — пояснил он.

Эффрон знал множество хитрых приёмов и ловушек, которые Дрейго Проворный разместил в своей башне — множество, но вряд ли все.

Удобно устроившись перед хрустальным шаром и отослав свой экипаж в качестве уловки, Дрейго раздумывал над тем, наказать ему дерзкого юного тифлинга или отблагодарить за то, что тот так легко доставил Дриззта.

Он наблюдал, как группа по шахматному полу пересекает главный зал на нижнем этаже, и отметил, что всё складывается для него очень удачно, поскольку Эффрон и Дриззт — единственные, кто заботил Дрейго Проворного — на несколько шагов оторвались от остальных.

Мерзкий старый колдун беспокоился, что эта встреча может оказаться опасной. Дриззт, Далия и бывший чемпион Херцго Алегни, этот Артемис Энтрери, были грозными воинами, в конце концов. А вместе с бывшими охотниками за головами Кавус Дун они внушали могущественному лорду страх, что он может потерять в этой схватке много своих прислужников и, кроме того,изрядное число своих драгоценных питомцев.

Однако в исходе сражения Дрейго Проворный никогда не сомневался.

И сейчас, после того как они столь опрометчиво вломились в его замок, полагая, будто он его покинул, уверился ещё больше.

Дрейго Проворный сфокусировал внимание на участке пола перед Эффроном и Дриззтом и, рассчитав идеально время, телепатически передал через хрустальный шар команду на зачарованный пол. Плита под дроу и тифлингом внезапно ухнула вниз.

С удивительной ловкостью и скоростью реакции Дриззт отскочил и извернулся, и мог бы избежать западни или хотя бы остановиться на краю провала, если бы не замешкался, чтобы ухватить Эффрона.

Парочка исчезла из виду, провалившись под пол и заскользив вниз по длинному жёлобу, а пружины почти мгновенно вернули плиту-ловушку на место.

Следовавшая за ними четвёрка незваных гостей резко остановилась.

В тот же миг по обеим сторонам зала стали оживать рыцарские доспехи, сверху полетели горгульи, медленно, кругами, спускаясь вниз, а со стоек балконного ограждения дождём посыпались маленькие дракончики, распрямляясь и взмывая в воздух.

В этом гладком извилистом жёлобе было не за что уцепиться, чтобы замедлить скольжение вниз. Дриззт пробовал упереться каблуками или нащупать пальцами какую-нибудь неровность, но тщетно.

Эффрон пытался сотворить заклинание, но его слова терялись в криках и стонах, когда они с Дриззтом сталкивались и кувыркались в абсолютной темноте.

Наконец их спуск завершился, и дроу с тифлингом вывалились на небольшую площадку, с трёх сторон окружённую стенами.

— Ты в порядке? — спросил Дриззт.

— Нужно убираться отсюда, — ответил Эффрон. — Призрачная форма…

Его речь оказалась прервана удивлённым вскриком, так как пол снова ушёл у них из под ног. Тифлинг и дроу пролетели десять футов и тяжело приземлились на пол, покрытый грязным сухим сеном.

Тьма рассеялась почти сразу. Их стоны перекрыл низкий потрескивающий звук, когда прутья решётки их тюрьмы ожили, наполненные магической энергией.

— О, боги, нет! — с трудом выдавил из себя Эффрон, перекатившись в сидячее положение, но подняться не смог, поскольку жёстко приземлился на ноги, и они его больше не держали.

— Что это? — требовательно спросил Дриззт. Пострадавший в меньшей степени дроу бросился вперёд, обнажая клинки, и даже осмелился коснуться одного из этих искрящихся прутьев Ледяной Смертью, но лишь для того, чтобы скимитар выбило из его руки, а его самого отбросило на пол.

— Мы в ловушке, — сообщил Эффрон. — Новые питомцы Дрейго Проворного.

— Тогда используй свою призрачную форму! — прошипел сквозь стучащие стиснутые зубы Дриззт, но Эффрон продолжал сидеть, обхватив руками голову.

— Ни одно из моих заклинаний не сработает здесь. Мы в западне. — Он выдавил из себя беспомощный смешок и добавил:

— Как Гвенвивар.

Дриззт не слушал, кидаясь из стороны в сторону и осматривая каждый шов, каждую доску, каждый светящийся прут магической клетки. Он звал Энтрери и остальных, не желая признавать поражение.

Когда, наконец, он снова обратил внимание на Эффрона, молодой тифлинг сидел на полу, понурив голову.

Дриззт не знал, что отражает эта обречённая поза — незрелость или реальность.

— Смотрите под ноги! — выкрикнул Афафренфер; бесполезное предостережение, после того как все только что видели внезапное исчезновение Дриззта и Эффрона.

Монах быстро двигался вдоль швов на полу, так, чтобы в случае провала другой плиты, он мог перескочить на ту или иную сторону. Первого противника, ожившего скелета в доспехах, он встретил в полёте ударом ноги, заставившим дребезжать все кости стража замка, и отшвырнул его назад, повергая на пол.

Афафренфер проворно приземлился на ноги, встречая следующего врага. Его правая рука отбила в сторону удар меча, а левая ладонь со звоном впечаталась в нагрудную пластину доспехов с ошеломляющей силой.

Напавший скелет не уступил, но Афафренфер поднырнул под устремившийся в выпаде меч к нему за спину и, подойдя вплотную к монстру, вцепился в край нагрудника его доспехов и в то же время крепко упёрся ногами в пол. Подняв и перекинув через голову, он отправил скелета в полёт.

Третий враг не заставил себя ждать, тогда как первый пытался подняться, и вновь Афафренфер был готов, обрушив могучий двойной удар между поднятых рук нового противника. Его целью было отбросить врага назад, чтобы выиграть немного пространства.

Но это был не скелет, и он почти не сдвинулся с места, и его воздетые руки не тянулись к Афафренферу, а скорее открывали главное оружие монстра.

Медуза сняла свой шлем.

Артемис Энтрери бросился в водоворот схватки, пронзая и рубя, чтобы оттеснить назад нападающих с земли, пока Далия, оставаясь под защитой его клинков, орудуя посохом с ювелирной точностью, сражалась против летающих дракончиков и горгулий. И каждый удар по каменным монстрам наполнял Иглу Коза энергией молнии.

Она опустила посох ниже и с горизонтальным взмахом нанесла удар по скелету, проскочившему мимо клинков Энтрери и направлявшемуся к ней. Её удар был прекрасно выверен: конец посоха зацепил край шлема скелета и отшвырнул его в сторону — как раз туда, где его поджидали меч и кинжал Энтрери. Продолжая вращение, Далия ткнула посохом в пикирующую горгулью и выпустила накопившийся заряд. Воздух над ней взорвался с треском молнии, разорвавшей горгулью на куски. Разряд изогнулся дугой, и несколько крошечных дракончиков рухнули вниз, словно мёртвые птицы.

В рядах противников наметилась брешь, и теперь они могли прорваться к более удачному в плане защиты месту, но когда Далия посмотрела вперёд, она увидела Серую Амбру, которая бежала к ней, шатаясь и прикрывая руками опущенное вниз лицо. За спиной дварфы она увидела Афафренфера, стоящего совершенно неподвижно в идеальной защитной стойке, вскинув руки перед собой.

И её взгляд перескочил на противника монаха…

— Нет! — выкрикнул Энтрери и прыгнул к Далии, намереваясь сбить её на пол, сделать хоть что-то, чтобы отвести её взгляд.

Но слишком поздно. Он врезался в твёрдый камень. Статуя Далии лишь немного пошатнулась, а Энтрери жёстко рухнул на одно колено и машинально глянул туда, куда не следовало. На этот раз магия медузы нашла и его.

Он тоже обернулся статуей, его плоть превратилась в камень, и, преклонив колено, прислонившись к Далии, он воссоединился с ней в последней отчаянной попытке спасти подругу.

Серая Амбра взвыла и, спотыкаясь, побежала мимо окаменевшей пары, продолжая пригибаться и прикрываться, не осмеливаясь встретить нападающую на неё сверху горгулью. Она сумела выдержать опустошающий взгляд медузы в первые мгновенья, но знала, что нападение повторится, и в следующий раз удача может изменить ей!

Так что она не смела мешкать и, естественно, не смела оглянуться, смирившись даже с ударами когтей горгульи, на всём обратном пути к двери, через которую она пришла.

Амбра выскочила из зала, преследуемая по пятам горгульей, обрушившей на неё новую серию ужасных ударов, один из которых распорол ей кожу от плеча до уха.

Она прижалась спиной к двери, но вскинула тяжёлую булаву, обменивая один свой удар на множество ударов хорошо вооружённого создания. Горгулья подпрыгнула, широкие крылья удерживали её в воздухе, пока когтистые лапы рвали дварфу.

Серая Амбра, не обращая внимание на глубокие борозды царапин, сосредоточилась на ответном единственном сокрушительном ударе обеими руками.

Крушитель Черепов вновь оправдал своё название.

Из многочисленных ран дварфы струилась кровь, но у неё не было времени даже на то, чтобы сотворить заклинание исцеления: дверь за спиной ходила ходуном под напором защитников замка.

Она бросилась прочь через другую дверь, затем с треском вломилась в третью, следуя в обратном направлении по предыдущему маршруту. На этой двери был засов, который Серая Амбра тут же задвинула, хоть и не питала иллюзий, что дверь продержится долго, или преследователи не найдут иного пути, чтобы добраться до неё.

Куда же подевались Дриззт и Эффрон? Она ничего не могла поделать с тремя спутниками, обращёнными в камень. Существовали чары восстановления для противостояния такой магии, но они были далеко за пределами возможностей Серой Амбры!

Итак, она сбежала — не просто из замка, иначе куда она могла податься? — сбежала с самого плана Царства Теней. Серая Амбра не могла воспользоваться теневым шагом и не умела открывать врата, как Эффрон, но у неё имелась зачарованная брошь, её Слово Возвращения, и она создала святилище далеко-далеко отсюда.

В мгновение ока дварфа переместилась из замка Дрейго Проворного в свою комнату в “Утешении Камнетёса” в Порте Лласт.

Она потратила много времени только на то, чтобы перевести дух и ещё больше, чтобы продумать свой дальнейший маршрут. Амбра рефлекторно свернула в мыслях на восток, к Серебряным Пустошам, её дому и Мифриловому Залу. Возможно, она могла отправиться в клан Боевого Молота с вестью о Дриззте До’Урдене, который некогда был их желанным гостем. Возможно, она могла сподвигнуть их на штурм замка, находящегося на другом плане, чтобы приступить к дерзкому спасению.

Дварфа рассмеялась от абсурдности своих предположений. Трое из её компаньонов, включая Афафренфера, потеряны, а ещё двое…

Серая Амбра подумала о Дрейго Проворном; она многое знала о его репутации. И в этом свете ей стало казаться, что Энтрери, Далия и Афафренфер были счастливчиками.

Страница книги её жизни перевернулась, осознала Серая Амбра, и с этой мыслью сделала глубокий успокаивающий вдох, оставляя прошлое позади, готовая искать новые пути.

Однако её прошлые выходки не могли так легко сойти ей с рук. Серую Амбру разыскивал Кавус Дун, и у них имелись ресурсы, чтобы найти и убить её.

Вскоре после того, как она израсходовала все магические силы, чтобы затянуть худшие из своих многочисленных ран, дварфа выглянула в окно на небольшой морской порт, вид на который открывался с её балкона.

Кавус Дун найдут её тут без труда, ведь она, без сомнения, выделяется среди небольшого населения этого городка. И здесь ей не найти достаточно могущественных союзников, чтобы защититься от нападения охотников за головами.

Она подумала о Лускане, о Бениаго и Корабле Курта. Он с радостью принял бы её назад. Возможно, он возьмёт её на борт другого своего торгового судна, в море. Она поймала себя на том, что кивает. Где ещё найти место лучше для беглой дварфы?

На следующий день Серая Амбра купила припасы и пони и покинула Порт Лласт, направляясь на север.

Начиналась новая глава её безумной жизни.

Глава 19 Всё любопытнее и любопытнее

— Чё ты мечешься? — спросил Атрогейт. — Перестань ходить взад-вперёд. Если ты намерен вырыть траншею в полу, дай мне кирку и я займусь этим!

— Там что-то затевается, — ответил Джарлаксл.

— Ну, так выясни, в чём дело.

Дварф удобно устроил ноги на пуфике, шевеля толстыми пальцами ног, улыбаясь, как будто это движение было прямым ответом на заявление дроу.

— Это не имеет к нам отношения, — уточнил Джарлаксл. — И не связано с торговым соглашением, которое, как мне кажется, уже достигнуто.

— А? — Атрогейт явно не ожидал такого поворота.

— Мы живём в интересное время. Я завидую этим нетерезским лордам с их устремлениями и великими исследованиями. Если бы только у меня было время, я присоединился бы к ним!

— А? — повторил Атрогейт, ещё более запутавшийся.

— Да уж, — произнёс дроу. — Знаю, что если мы останемся здесь дольше, я ещё больше увязну в работе Паризе Альфбиндера, чего не могу себе позволить. Мы уезжаем сегодня вечером.

— А? — снова бросил Атрогейт, теперь казавшийся обеспокоенным и не очень счастливым от замаячившей перспективы.

— Да уж, — только и мог предложить Джарлаксл в ответ.

И уже тем же вечером Джарлаксл и Атрогейт ехали через холмистую местность, бывшую когда-то великой пустыней Анорох, дроу на своём коне-кошмаре и дварф на адском вепре.

Тёмный эльф отказался от предложения своего друга найти подходящее убежище на ночь, и они разбили лагерь в поле. Парочка расположилась у костра, Атрогейт готовил отменное тушёное мясо, а их магические скакуны стояли на страже.

— Могли бы и остаться, — пробормотал Атрогейт, который хоть и молчал во время езды, был явно раздражён.

— Что-то затевается, — ответил Джарлаксл. — Что-то важное.

— Да, да, но для этого ты слишком занят, и вся та чушь, которую ты уже нагородил.

— Надеюсь, ты понимаешь, что Паризе Альфбиндер шпионил за нами в нашей комнате?

— А?

— Всё тот же остроумный ответ? Уверяю тебя, он так и делал, — сказал Джарлаксл и коснулся повязки на глазу, чтобы придать вес своим словам. Этот волшебный артефакт был известен тем, что защищал носящего его от телепатического или ясновидческого вторжения.

— Затевается что-то важное. Что-то связанное с Магической Чумой и распадом Плетения.

— Магическая Чума, — проворчал Атрогейт. — Я постоянно слышу эти слова, но не понимаю толком, о чём ты болтаешь.

— Неуловимая, как мрак, — пояснил дроу. — Тихая, как тень. По какой-то причине, с распадом Плетения мы оказались связаны с Царством Теней и его тёмными служителями.

— Ага, появилось слишком много этих проклятых теневых образин. Так чё там происходит, по-твоему?

Джарлаксл покачал головой.

— Наши друзья из Анклава Шейдов, возможно, готовятся захватить власть.

— Где?

— Может, везде? — рискнул предположить дроу. — Они тратят много энергии для изучения древних богов. Паризе спросил меня, возможно ли, чтобы Дриззт был Избранным Ллос.

— Ага, и меня он тоже про него чуток порасспрашивал.

— Когда это вы с ним говорили? — спросил Джарлаксл, удивлённый этой новостью.

— Когда ты ходил к нему на днях. Он пришёл ко мне как раз перед твоим возвращением и выведывал об этом треклятом следопыте.

— И что ты ему сказал?

— О госпоже единорогов, Миликин, или что-то вроде…

— Майликки, — поправил Джарлаксл.

— Ага, так и есть. Я слышал, Дриззт говорил об этом.

Джарлаксл кивнул, но остался увлечён другой теорией, согласно которой Ллос втайне считала Дриззта своим чемпионом хаоса. И правда, этот бродяга действовал с большим размахом, коль скоро поставил на уши весь Мензоберранзан.

— Так ты думаешь, что эти теневые лорды изучают богов и их Избранных, чтобы найти способ атаковать нас всех?

Впечатлённый быстротой, с которой Атрогейт сделал вывод, Джарлаксл напомнил себе, что этот дварф, несмотря на его нелепые рифмы и легкомысленный смех, был отнюдь не глуп, особенно в вопросе стратегии боя.

— Было бы интересно узнать, где мы могли бы вписаться в этот проект господства, а? — добавил Атрогейт и Джарлаксл кивнул.

Действительно интересно.

— Похоже, очень многие интересуются изгоем До'Урденом, — заявил Киммуриэль Джарлакслу два дня спустя, когда они с Атрогейтом прибыли в Лускан.

— Тиаго?

— Например, он. И очень настойчиво.

— Где Дриззт? — спросил Джарлаксл.

— В городе или в окрестностях, даже если он залёг на дно, я думаю. Его корабль вернулся в порт некоторое время назад. Он был на борту, но мы не знаем, куда он и его друзья отправились затем.

Джарлаксл кивнул, понимая, что следовать за группой, которая включала Артемиса Энтрери, не было лёгким делом.

— На твой взгляд, вопросы Паризе Альфбиндера связаны так или иначе с тем, что Тиаго преследует Дриззта? — спросил Киммуриэль. — Возможно ли, что нетерезские лорды пытаются установить торговый маршрут в обход рынков Мензоберранзана?

— Нет, наше соглашение довольно исчерпывающее, — напомнил ему Джарлаксл, с чем Киммуриэль не мог не согласиться, поскольку сам вёл переговоры по этому контракту. — Я склонен думать, что Паризе интересуется Дриззтом с целью использования его в качестве символа чего-то гораздо большего.

Киммуриэль кивнул, придя, по-видимому, к такому же выводу.

— Нетерезы предприняли и другие исследования, — уточнил он.

— По Дриззту?

— Нет, насколько я знаю, по другим, возвысившимся среди смертных Фаэруна. Эльминстер, например. Наших соседей нетерезов, кажется, очень интересуют те, кто отличился в глазах того или иного бога.

— Избранные, — заключил Джарлаксл. — Или, возможно, они заинтересованы в самих богах?

— И наша миссия в любом подобном конфликте? — спросил Киммуриэль.

— Извлечение выгоды.

— А роль Мензоберранзана?

— А это интересный вопрос, — признал Джарлаксл, подразумевая, что пока у него не было ответа.

— Если твои предположения об интересе нетерезов к Дриззту подтвердятся, Мензоберранзан сможет выбрать одну из сторон, наиболее его устраивающую, но если ты не прав…

— Если они сосредоточены на Дриззте, вполне возможно, что их планы также касаются нашего народа.

— В этой связи, чего стоит наша новая сделка, для нас и для нетерезов?

— Будем очень осторожны в выборе товаров, которые мы посылаем в Анклав Шейдов, — решил Джарлаксл. — А также в отношении информации, которую мы раскрываем. Я не думаю, что Паризе намерен атаковать Мензоберранзан или Бреган Д'Эрт — чего ради, в конце концов? Но нам следует убедиться, что мы не помогаем им в достижении их целей, какими бы они ни были.

— Ты пока останешься в Лускане? — спросил Киммуриэль.

— А ты уходишь?

— Я отправлюсь в город иллитидов, — объявил псионик. — Ментальный улей поможет нам найти ответы. Если грядёт что-то грандиозное, то чем скорее мы узнаем об этом, тем выгодней используем.

— Как долго тебя не будет?

— Кто знает, с этими пожирателями мозгов? — ответил Киммуриэль, пожав плечами.

Джарлаксл кивнул.

— Что касается Дриззта До'Урдена…

Джарлаксл пожал плечами.

— Он здесь, как и Артемис Энтрери, — напомнил псионик. — Я надеюсь, что твои контакты с ними будут в интересах Бреган Д'Эрт, а не только Джарлаксла.

— Это одно и то же, — заверил его Джарлаксл.

Киммуриэль вперил в него строгий пристальный взгляд.

— Иди уже, — отмахнулся Джарлаксл. — Я не дурак и понимаю, что разворачиваются события, которые рискуют оказаться очень важными. Где Бениаго?

— Недалеко, наверняка в городе. Он весьма эффективно поработал, чтобы держать Дриззта вдали от Лускана в последние несколько месяцев.

— Опять Тиаго?

— Он упрям, — признал Киммуриэль. — Но ведь он Бэнр, в конце концов.

Джарлаксл усмехнулся и отвесил лёгкий поклон на это остроумное замечание, прежде чем заметить:

— Вполне возможно, что Тиаго влезает в нечто гораздо большее, чем думает, себе — и всем нам — в ущерб.

— Как я уже сказал, он — Бэнр.

Джарлаксл лишь фыркнул в ответ.

— Рад новой встрече, — бросил Джарлаксл Тиаго Бэнру, когда нашёл молодого воина, скрывающегося в заброшенном фермерском доме на окраине Лускана. Бениаго уже сообщил Джарлакслу, что Тиаго сопровождали несколько компаньонов, в том числе брат и сестра Дома Ксорларрин.

Джарлаксл приложил руку к своей огромной шляпе, делая едва уловимый почтительный жест в сторону дроу в одеянии жрицы — несомненно, Сарибель Ксорларрин — но на самом деле внимательно изучая ткача заклинаний, который стоял рядом с ней. Бениаго советовал ему особо остерегаться Равеля Ксорларрин.

— Тебя не приглашали, — сурово ответил Тиаго.

— Тебя тоже, однако ты здесь, вдали от Мензоберранзана и даже Гонтлгрима, — парировал Джарлаксл.

— Я — Бэнр. Иду туда, куда хочу.

— Сейчас ты на территории Бреган Д'Эрт, молодой мастер оружия. Тебе стоило бы проинформировать нас о своих намерениях.

— Бреган Д'Эрт! — выплюнул Тиаго подчёркнуто презрительно.

— Итак, ты продолжаешь охоту на Дриззта До'Урдена.

— Это не твоё дело.

Джарлаксл усмехнулся.

— Где он? — потребовал Тиаго.

— Я думал, ты только что сказал, это не моё дело.

— Ты играешь в опасные игры, — отметил Тиаго.

— Я? И почему же, молодой мастер оружия? Это ведь ты охотишься на своего собрата дроу без благословения Верховной Матери Квентл.

Лидер наёмников замолчал и демонстративно повернулся к Ксорларринам. Судя по их реакции, его слова попали в цель.

Но Тиаго оставался непреклонным, предсказуемо, учитывая его родословную.

— Где он?

— Я ничего не знаю.

— Он выходил на судне под названием Мелкий Шкипер, — сказал Тиаго. — Корабль уже вернулся в порт, и Дриззт с ним, но затем, кажется, исчез.

— Ты знаешь о нём больше, чем я, очевидно. Я только что вернулся из путешествия; дела, никак не связанные с этим.

— Откуда вернулся?

Этот вопрос заставил Джарлаксла язвительно рассмеяться.

— Ты должен считаться с моим мнением, — заявил Тиаго. — С моей семьёй и моим рангом. Верховная Мать Квентл будет недовольна, если узнает, что Джарлаксл из Бреган Д'Эрт препятствует мне в преследовании изгоя.

— Ты можешь сильно удивиться тому, что скажет или не скажет Верховная Мать Квентл, молодой выскочка, — бросил наёмник. — Ты гонишься за добычей, в которой ничего не смыслишь.

— Я должен его бояться? — Тиаго источал сарказм. — Возможно, ты должен бояться гнева Леди Ллос, если твой поиск увенчается успехом, — ответил Джарлаксл, бросая новый взгляд в сторону Ксорларринов. Сарибель, казалось, заколебалась при этом неожиданном замечании.

— Тебе лучше отойти в сторону и не вмешиваться, — с угрозой сказал Тиаго. — Я уже предостаточно насмотрелся на Джарлаксла.

— Может быть, у меня было чувство, что я должен помочь Верховной Матери Квентл помешать её заблуждающемуся воину рисковать в потёмках за пределами его понимания, — ответил Джарлаксл с кривой ухмылкой.

— Должен? — недоверчиво повторил Тиаго. — С каких это пор ты задолжал Дому Бэнр?

— Это наш лучший клиент.

— И только то, Джарлаксл? — спросил Тиаго, открыто намекая, что знает больше, чем показывает, и действительно, его внезапная дерзость побудила Джарлаксла насторожиться. — Это единственная причина твоего интереса к Дому Бэнр, бездомный наёмник?

Джарлаксл надолго задумался над словами хитрого молодого Бэнра. Знал ли Тиаго правду о Джарлаксле? Если да, то кто ещё был в курсе? Его наследие всегда держалось в тайне даже от большинства членов семьи. Насколько ему известно, только Громф, один из немногих дроу старше Джарлаксла, и сама верховная мать знали о его родословной, наряду с Киммуриэлем.

Однако, вид превосходства, которым щеголял Тиаго, не был только лишь имитацией бахвальства и основывался очевидно на деталях, которые тот узнал, хотя не должен был.

— Ступай осторожно, — сказал Джарлаксл, поклонился, развернулся на каблуках и тотчас вышел, удалившись всё же недостаточно быстро на свой вкус от этого нахального молодого выскочки и его влиятельных друзей. Крайне редко оказывался он в таком невыгодном положении.

Он помчался обратно в Лускан и без промедления нашёл Бениаго.

Увы, у Бениаго не было для него ответа; его люди не нашли никаких следов Дриззта и пятерых его спутников. Вся группа сошла сМелкого Шкипера, когда корабль стал на якорь, затем Бениаго проследил их до гостиницы и даже до отдельной комнаты, которую они арендовали для частной беседы.

Но с этого момента — ничего. Как будто они просто исчезли.

Старый наёмник дроу — а он чувствовал себя очень старым в этот момент — мог только вздохнуть, смирившись; он переживал ситуацию, редкую для него, когда события вышли из-под его контроля.

На его взгляд, нетерезские лорды, Тиаго Бэнр со своей группой охотников и таинственное исчезновение Дриззта и его компаньонов представлялись шестерёнками слишком сложного механизма, вращающимися в разных направлениях.

Глава 20 Зверинец

Мгновения превращались в часы, часы становились днями, а Дриззт и Эффрон по-прежнему оставались взаперти. Они разгрузили сумки в маленьком квадрате магической клетки, каждая сторона которой не превышала в высоту человеческий рост.

Их запасов пищи и воды хватало ещё на несколько дней, но поскольку из клетки невозможно было ничего выбросить, вскоре в ней начало вонять. Неприятное ощущение, но даже оно в конечном итоге отошло на второй план в окружающем однообразии, как и низкий гул, испускаемый заряженной магией молнии решёткой.

После одной ночи — или, возможно, это был день — беспокойного сна, Эффрон проснулся и увидел, что Дриззт изучает решётку. С Ледяной Смертью в руке дроу внимательно рассматривал места крепления прутьев на потолке и полу и в конце концов отважился ткнуть в одно из них.

От удара он тотчас отлетел назад, с такой силой, что врезался в противоположные прутья, которые в свою очередь яростно вспыхнули и отбросили его в сторону. От магического заряда длинные белые волосы дроу зашевелились в диком танце. Сидя на полу, Дриззт глубоко вдохнул несколько раз, пытаясь прийти в себя.

— Не очень умно, — прокомментировал Эффрон. — Но смотреть забавно.

— Отсюда обязательно должен быть выход.

— Обязательно, ты считаешь? — спросил молодой тифлинг. — Дрейго Проворный мастер в том, что касается лишения свободы, это я тебе гарантирую. Его зверинец огромен. Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь сбежал отсюда, будь то гуманоид или монстр, включая и твою чудесную пантеру.

— Мы не застыли, как статуи, — возразил Дриззт. — Ты готов так быстро сдаться?

Эффрон гневно прищурил глаза, задетый этим уколом.

— Ты ничего не знаешь обо мне, — прорычал он тихо, с угрожающим видом. — Если бы я был склонен сдаваться перед первым же препятствием, я бы сделал это, как только узнал, кто я — и что я! У тебя есть хоть малейшее представление, что значит быть изгоем, Дриззт До'Урден? Знаешь ли ты, каково это не иметь дома, не иметь ничего?

Дриззт разразился хохотом, а Эффрон изо всех сил пытался понять, что так развеселило дроу. Тифлинг с удивлением наблюдал, как Дриззт подполз и сел напротив него.

— Кажется, у нас есть время, — сказал тёмный эльф. — Хотя, похоже, совсем немного, если твоя мать и остальные не смогут нас найти.

Эффрон внимательно всмотрелся в него, не зная что и думать.

— Возможно, наступил момент нам понять друг друга, ради твоей матери, — объяснил Дриззт. — Позволь мне рассказать тебе, что я знаю о том, каково это — не принадлежать собственному дому, или, как я считал в течение многих лет, даже не иметь цвета кожи, который соответствовал бы моей истинной природе.

И Дриззт рассказал ему историю, которая началась два века назад в городе Подземья под названием Мензоберранзан. Поначалу Эффрон лишь глумился над этой слабой попыткой установить контакт — разве ему что-то нужно от этого дроу? — однако вскоре тифлинг заметил, что насмехается меньше, а слушает более внимательно.

Описание этого места падения нравов, Мензоберранзана, так же как и семьи тёмного эльфа в Доме До'Урден, удивили его и показались не такими уж далёкими от жизни, которую он вёл в замке Дрейго Проворного. Дриззт рассказал ему о школах, где дроу изучали искусства, будь то военные, божественные или магические, и о неизбежной идеологической обработке, сопровождавшей это обучение. Эффрон так глубоко погрузился в хаотичную жизнь Мензоберранзана, а его воображение настолько затерялось в тёмных улицах города, что ему потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что Дриззт замолчал.

Он посмотрел на дроу, впиваясь взглядом в эти лавандовые глаза, в которых отражалось слабое голубоватое свечение прутьев решётки.

Дриззт рассказал ему ещё одну историю, о рейде на поверхность, в ходе которого их отряд истребил клан эльфов. Он тогда спас маленькую девочку, измазав в крови её убитой матери.

Голос дроу, явно взволнованного этим воспоминанием, упал до шёпота. Он вздрогнул и резко выпрямился, когда Эффрон яростно перебил его:

— Если бы только ты оказался там перед тем, как Далия сбросила меня с обрыва!

Последовало неловкое молчание.

— Ты ещё не помирился с ней, — сказал Дриззт. — Я было подумал…

— Напротив, во всяком случае больше чем можно предположить из того, что я только что сказал и каким тоном, — уточнил Эффрон искренне. Он опустил взгляд, покачал головой и признался:

— Это сложно.

— Я знаю, с ней не всегда легко поладить, — согласился дроу.

— Она любит тебя.

Заметив, как содрогнулся Дриззт, Эффрон понял, что это чувство, возможно, не было взаимным. Это объясняло, почему Дриззт принял интрижку Далии с Артемисом Энтрери, в конце концов.

— Я был таким же как ты, когда покинул Мензоберранзан, — сказал дроу, мгновенно завладев вниманием Эффрона. — Мне понадобилось много лет, чтобы научиться доверять, а потом понять красоту и любовь, которые может принести такое доверие.

Затем он вернулся к своей истории и закончил рассказ о Мензоберранзане, не забыв и собственного отца, Закнафейна, и его решающую победу в столкновении с презренными жрицами Ллос. Он подробно описал своё путешествие через Подземье, дорогу, которая привела его наконец в мир поверхности.

К этому времени урчание их желудков всё чаще прерывало повествование, и два узника решили перекусить. Эффрон попросил Дриззта продолжить свою историю во время еды, а затем снова, пока они не легли спать. Дриззт покинул воображение Эффрона на склоне холодной горы, известной как Пирамида Кельвина, с обещанием рассказать ему о лучших друзьях, о каких можно только мечтать.

У них было много времени, чтобы Дриззт закончил свою историю, по мере того как дни проходили и никто: ни Дрейго Проворный или его приспешники, ни Далия и остальные не приходили за ними.

Через десятидневку в неволе Эффрон тоже поделился своими воспоминаниями о детстве и отрочестве в тени Херцго Алегни и под суровой опекой лорда Дрейго Проворного.

Когда у них кончились вода и пища, а они по-прежнему сидели среди собственных нечистот, пленники задались вопросом, не запер ли их Дрейго в этой клетке, чтобы о них забыли и они умерли здесь, в почти полной темноте и монотонном гуле.

— Наши друзья, наверное, победили, но ещё не нашли нас, — прошептал Эффрон, уже не имея сил говорить громко. — Лорд Дрейго не оставил бы меня умирать здесь.

Лежа на спине, Дриззт не скрывал скептического выражения на лице.

— Ты был слишком важен для него, — объяснил тифлинг, повторяя то, что сказал тёмному эльфу на бортуМелкого Шкиперана обратном пути в Лускан. — Он не позволил бы…

Это были последние слова Эффрона, которые он сказал Дриззту в той клетке или, во всяком случае, последнее, что услышал дроу.

Придя в сознание, Дриззт обнаружил, что находится в более типичной темнице с земляным полом и каменными стенами. Он сидел у стены напротив решётчатой двери, руки были скованы над головой цепью, которая крепилась к стене высоко над ним.

Дриззту потребовалось некоторое время, чтобы разобраться в изменившейся ситуации, однако одной из первых мыслей, пришедших на ум, был не очень обнадёживающий вывод: судя по его затруднительному положению и смене камеры, его друзья, безусловно, не смогли победить обитателей замка.

Здесь было ещё темнее, чем в предыдущей клетке; единственным источником света служило далёкое мерцание огней факелов, прикреплённых к стене и удалённых от его застенка многими изгибами и поворотами. На земле перед собой он заметил тарелку еды, это зрелище напомнило, как отчаянно он был голоден.

Две крысы копошились вокруг тарелки, которую Дриззт со скованными руками не мог достать. Инстинктивно, он отогнал грызунов ударом ноги, почти диким. И тогда, глядя на свои ноги, понял, что он обнажён. Не осознавая последствий этой любопытной детали, да и какой-либо ещё, он подцепил тарелку пальцами ног и подтащил поближе.

Но он по-прежнему не мог дотянуться до неё руками или лицом, поскольку не имел возможности опустить руки ниже уровня плеч. Несколько мгновений Дриззт тщетно пытался оттянуть цепь вниз. Наконец, почти сходя с ума от голода, он просто зачерпнул еду грязными ногами и, благодаря своей гибкости, поднёс её ко рту.

С большим трудом ему удалось протолкнуть эту отвратительную субстанцию в пересохшее горло. Одного куска оказалось более чем достаточно, поэтому он просто откинулся назад, думая о загробном мире.

Он заставил себя заполнить сознание мыслями о Кэтти-бри…

— Унизительно, не правда ли? — голос показался ему очень далёким.

Дриззт приоткрыл один глаз и вздрогнул, ослеплённый ярким светом. Факел был теперь по другую сторону решётки, в руках старого морщинистого шейда.

— Как должно быть больно Майликки видеть своего любимчика в столь затруднительном положении, — глумился старый негодяй.

Дриззт попытался ответить, но не смог найти в себе силы вымолвить хоть слово пересохшими и потрескавшимися губами.

Он услышал металлический скрежет открывающейся двери, затем его грубо схватили, силой запихнули в рот еду и влили затхлую воду.

Спустя короткое время это повторилось ещё раз, а после снова. Дриззт не осознавал течения времени, у него было ощущение, что прошло много, много дней.

Несмотря на грязь и отвратительный вкус пищи, которую его заставляли глотать, дроу постепенно восстановил свои силы и дух. Наконец старый шейд появился снова, на этот раз внутри камеры, прямо перед ним.

— Что же мне с тобой делать, Дриззт До'Урден? — спросил неизвестный.

— Кто ты?

— Лорд Дрейго Проворный, разумеется. И это мой замок, на который вы напали. По законам любых земель я имею полное право убить тебя.

— Я пришёл за Гвенвивар, — ответил Дриззт и ему пришлось десяток раз откашляться, чтобы произнести эту короткую фразу, настолько у него пересохло в горле.

— Ах да, пантера. Естественно, ты не получишь её, но тогда, похоже, ты никогда не выйдешь отсюда. — Колдун сделал паузу и принял хитрый вид. — Но опять же, если ты будешь сотрудничать, возможно, мы станем большими друзьями.

Дриззту было трудно понять смысл этих слов.

— Скажи мне, дроу, кому ты поклоняешься?

— Что?

— Кто твой бог?

— Я следую принципам Майликки, ты уже упоминал это, — ответил Дриззт хриплым шёпотом.

Дрейго Проворный кивнул, задумчиво коснувшись рукой подбородка.

— Возможно, мне следовало бы лучше спросить, кто благоволит тебе?

Тёмный эльф удивлённо уставился на своего мучителя, и старый мерзавец захихикал почти так же хрипло, как Дриззт.

— Ты не можешь ответить, конечно, — сказал он. — Мы ещё поговорим об этом, и не единожды, я обещаю. — Кивнув Дриззту, Дрейго Проворный повернулся и вышел из камеры, бросив через плечо:

— Восстанавливай свои силы Дриззт До'Урден. Нам многое нужно обсудить.

Дверь с лязгом закрылась и свет факела отдалился. Дриззт проследил за пляшущими тенями, уходящими по коридору, пока со скрипом не открылась дверь другой камеры. Донёсся приглушённый голос старого колдуна, снова заговорившего.

Эффрон?

Дриззт подался вперёд и вытянул шею, не для того чтобы разглядеть что-то, очевидно, это было невозможно, но чтобы попытаться поймать отдельные слова, если не сам разговор.

Он не мог разобрать ничего конкретного, но узнал второй голос — почти шёпот — голос Эффрона. Он откинулся назад и погрузился в свои мысли. Затем посмотрел на цепи и пообещал себе, что отыщет способ избавиться от них.

Дриззт не был жертвой.

Скоро он найдёт выход из подземелья и спасёт Эффрона.

Такова была его клятва.

— Ты был излишне самоуверен! — заявил Дрейго Проворный Эффрону, чья ситуация отличалась от Дриззта только тем, что у него была прикована одна рука. — Твоя обычная ошибка, не так ли?

Взгляд тифлинга, полный ненависти, казалось, развлекал шейда.

— Ты думал, что знаешь все мои уловки и ловушки, но я, конечно, не дурак, — продолжал Дрейго. — Вы действительно верили, что можете прийти сюда и спокойно улизнуть с пантерой?

— Не я принял это решение.

— Но это ты привёл сюда других.

— Да, — признал Эффрон.

— Твоя преданность трогательна.

Эффрон опустил взгляд.

— Ты решил объявить мне войну, и это исключительно глупо.

— Нет, — немедленно возразил тифлинг, глядя прямо в глаза своему бывшему учителю. — Нет, я решил сопровождать свою мать, и я должен был скрыть от вас наши передвижения. Но исключительно, чтобы вернуть пантеру. Я не пошёл бы против вас, но я хотел бы расстаться с вами.

— Интересно, — пробормотал Дрейго Проворный несколько мгновений спустя, вобрав в себя эту информацию. — Давай-ка я сообщу тебе новости о твоей матери…

Дриззт изо всех сил рванул неподатливые цепи, когда услышал вопли Эффрона на другом конце коридора. Сначала он подумал, что его спутника пытают, но когда эти первоначальные причитания перешли в рыдания, он понял, что дело в чём-то другом.

Ему не потребовалось много времени, чтобы догадаться о причине этих рыданий.

— Где Далия? — требовательно спросил он, когда Дрейго Проворный появился в его камере несколько дней спустя, как он считал, хотя и не был уверен.

— А, ты услышал стенания своего изувеченного спутника, — ответил старый колдун. — Да, боюсь, что Далия и другие твои компаньоны встретили весьма печальный конец и теперь стоят в моём зале в качестве трофеев.

Дриззт опустил глаза, не в силах даже закричать в знак протеста. Он был удивлён, как глубоко эта новость поразила его, и как сильно он, оказывается, ценил общение с Далией. Возможно, он никогда бы не полюбил её, как любил Кэтти-бри, но она по крайней мере стала другом.

И не только потеря Далии принесла ему боль в тот момент: исчезла его связь с прошлым.

— …Энтрери, — услышал он свой шёпот, ощущая глубокое чувство утраты.

Так же как и в отношении Серой Амбры, которую он очень любил, и Афафренфера.

— Ты ступил на территорию, значительно превосходящую пределы твоих возможностей, Дриззт До'Урден из Мензоберранзана, — сказал Дрейго Проворный с искренним сожалением в голосе. Удивлённый Дриззт поднял голову и поискал в выражении лица нетерезского лорда предательские детали комедии, которую тот разыгрывает, но не нашёл ничего подобного.

— В ущерб всем, — продолжил старый колдун. — Было очевидно, что я буду защищать себя и свой замок. Неужели ты ожидал чего-то другого?

— Это место меньше нуждалось бы в защите, если бы ты не был вором и похитителем, — парировал дроу.

— Похититель? Это ведь вы пришли в мой дом!

— Похититель Гвенвивар, — уточнил Дриззт. — Ты украл у меня то, что тебе не принадлежит.

— Ах да, конечно. Кошка. Как я уже сказал, ты взялся за то, что тебе явно не по силам. Тем не менее, у нас обоих, возможно, есть основания для надежд. Я не думаю, что ещё буду нуждаться в твоей кошке, когда мы закончим. Возможно, она снова окажется в твоей компании.

Дриззт невольно подался вперёд на эту ужасно привлекательную приманку, которую ему протянул шейд, прежде чем понял, что такая реакция выдаёт его. Он одёрнул себя, не желая впускать мысли в царство ложных надежд.

Никогда нетерезский лорд не отпустит его, говорил он себе снова и снова.

Он повторял про себя эту мантру много раз каждый день, когда Дрейго Проворный приходил к нему, чтобы постоянно задавать вопросы о его прошлом, о жрицах Ллос, о его жизни на поверхности, как он следовал принципам богини Майликки и о пути следопыта.

Сопротивляющийся поначалу этому шквалу вопросов, Дриззт долго не выдержал и через несколько десятидневок с нетерпением ждал этих посещений.

Дрейго всегда сопровождали слуги, приносящие еду, которая значительно улучшилась и подавалась теперь гораздо более аккуратно и учтиво юным шейдом, ребёнком.

Однажды Дрейго Проворный появился в окружении трёх крепко сложенных охранников. Двое из них расположились по бокам Дриззта и сразу занялись его цепями.

— Если ты только попытаешься вырваться, я замучаю Эффрона до смерти на твоих глазах, — просто сказал хозяин дома и вышел.

Стражники надели на голову Дриззта чёрный чехол и перенесли его из камеры в комнату, расположенную где-то в замке, чуть выше. Там они усадили его на стул и велели снять чехол, вымыться и одеться.

— Лорд Дрейго скоро посетит тебя, — сказал один из них, выходя.

Дриззт осмотрел своё новое жилище, тёплую комнату, чистую и хорошо обставленную. Его первым побуждением было бежать, но эту мысль он отверг довольно быстро. Дрейго Проворный удерживал Эффрона и Гвенвивар. Да и куда бы он мог пойти, так или иначе?

Нетерезский лорд сказал, что он вторгся на территорию за пределами его возможностей, и Дриззт ни на миг не усомнился в истинности такого утверждения в этом запутанном времени и месте.

Часть IV Долина Ледяного Ветра

К своему удивлению, я обнаружил, что мой гнев больше не имел цели.

И гнев, и разочарование всё ещё кипели во мне, так же как и чувство глубокой утраты, однако эта ярость рассеялась в более общем отвращении к несправедливости и жестокости жизни.

Мне пришлось постоянно напоминать себе злиться на Дрейго Проворного!

Какое странное откровение, даже прозрение, затопило меня, как волна прилива заполняет пляжи Лускана. Я помню очень отчётливо этот момент, как будто перемена случилась в краткий миг, в то время как происходило это в течение многих месяцев. Я отдыхал в своей комнате, в огромном замке Дрейго Проворного, я размяк в роскоши, ел изысканные блюда и даже располагал собственной винной стойкой, предоставленной слугами Дрейго, как вдруг оторопел, осознав чувство симпатии, которую начал испытывать к Дрейго Проворному. А если это была и не симпатия, то, во всяком случае, полное отсутствие гнева против него.

Как это произошло?

И почему?

Этот нетерезский лорд заключил меня в тюрьму в самых ужасных условиях, приковал меня цепями в грязи и темноте подземелья. Он не пытал меня в прямом смысле слова, хотя обращение его слуг часто бывало жестоким. Они не стесняясь отвешивали пощёчины и удары, много раз пинали по рёбрам. И разве факт моего заточениясам по себе не был гротескной пыткой?

Этот нетерезский лорд напустил медузу на моих компаньонов, мою любовницу и единственное, что связывало меня с давно минувшими желанными днями. Они были мертвы. Далия, Энтрери, Серая Амбра и Афафренфер обратились в камень и погибли из-за козней Дрейго Проворного.

Это правда, мы вторглись в его дом… Эта мысль о смягчающих обстоятельствах, казалось, засела у меня в голове и только крепла день ото дня, по мере того как постепенно улучшались условия моей жизни.

В конце концов я понял, что эта деталь была ключом ко всему остальному. Предоставляя нам комфорт, Дрейго Проворный вёл тонкую игру, соблазняя меня и Эффрона, мало-помалу, шаг за шагом, начав с пищи, которая улучшилась как качеством, так и количеством.

Голодающему трудно ударить по руке, которая кормит его.

Когда вы думаете только о том, как утолить свои физические потребности, трудно распалять гнев и помнить его причину.

Вкусная еда, предлагаемая со спокойными словами, скрадывала эти воспоминания, настолько тонко и постепенно (хотя каждое улучшение моего положения выглядело весьма значительно), что я не отдавал себе отчёта в ослаблении моей враждебности к старому колдуну шейду.

Потом пришло прозрение, в знаменательный день, в моей уютной комнате в замке Дрейго Проворного. Хотя, вспоминая случившиеся печальные события, не способный вновь обрести прежнюю ярость, я почувствовал только смутное раздражение.

Вот на чём я остановился и что мне интересно.

Дрейго Проворный часто приходит ко мне в гости, иногда ежедневно, и я вполне мог бы раздобыть оружие — осколок бутылки, например.

Должен ли я попытать счастья?

Возможность вновь обрести свободу путём насилия представляется в лучшем случае маловероятной. Я не видел Эффрона несколько десятидневок и не знаю, где и как его можно найти. Я даже не знаю, находится ли он до сих пор в замке, или даже жив ли он ещё. Я понятия не имею, как найти Гвенвивар, и вдобавок я больше не владею даже ониксовой статуэткой.

И даже если бы я нанёс смертельный удар старому колдуну и смог бежать из замка, что потом? Как бы я вернулся на Фаэрун, и что меня там ожидает, так или иначе?

Ни одного из моих старых друзей, всех развеяло ветром. Нет Далии, нет даже Артемиса Энтрери. Ни Гвенвивар, ни Андахара.

Нападение на Дрейго Проворного станет только лишь завершающим актом неповиновения обречённого дроу.

Мой взгляд задерживается на бутылках, удобно расположенных в диагональных ячейках на винной стойке, и я вижу в них смертельные кинжалы под рукой. Дрейго Проворный появляется теперь один, без охраны. Хотя, даже если бы он был в сопровождении своих лучших солдат, я был обучен сражаться так быстро, что они не смогли бы мне помешать. Старый колдун может быть защищён магическими средствами, способными отразить такую атаку, а может и нет, но этот удар стал бы криком свободы и отречения от колдуна, который отнял у меня так много, который заключил в тюрьму Гвенвивар и лишил меня моих спутников, когда мы пришли за ней.

Представляя себе эти потенциальные кинжалы, я только качаю головой, я не буду делать их из бутылок. Это не страх перед Дрейго Проворным останавливает мою руку. И не безрассудство такого поступка, тем более, я практически уверен, что даже в случае успеха я наверняка погибну и, вероятно, достаточно быстро.

Я не убью его, я знаю.

Потому что не хочу.

И, боюсь, это может оказаться самым важным прозрением из всех.

Дриззт До’Урден

Глава 21 Можно и выпить

Конечно, соглядатаев у Бениаго в городе было великое множество, но и Лускан был огромен, с многотысячным населением и, по крайней мере, сотнями гостей, особенно в это время года, когда погода благоволила парусным судам, и торговля шла полным ходом.

Доклады, поступающие в последние несколько дней, вызывали у агента Бреган Д'Эрт беспокойство. Дриззта не обнаружили, но зато нашли несколько других дроу. На самом деле их было так много, что Бениаго начал думать, не готовит ли Тиаго и его друзья Ксорларрины небольшое вторжение, или Бреган Д'Эрт начали действовать более открыто и без его ведома.

После того как он исключил вторую возможность просто спросив Джарлаксла, Бениаго начал искать ответы.

Первый, что он нашёл, оказался по меньшей мере несколько запутанным, но в то же время весьма утешительным.

— Они не связаны с Тиаго, — сообщил он Джарлакслу.

— Группа в гостинице?

Бениаго кивнул.

— Значит, Ксорларрины, — рассудил Джарлаксл, ибо они уже знали, что в группе была пара мужчин, казавшихся магами.

— Это не Ксорларрины, и они вообще не из Мензоберранзана, — покачал головой Бениаго.

— Тогда почему они здесь?

— Я хожу в облике человека, — ответил Бениаго. — Ты хочешь, чтобы я пошёл и спросил у них? И после того, как я сделаю это, ты достойно похоронишь меня в Мензоберранзане?

— Сарказм, — усмехнулся Джарлаксл. — Наконец-то я понял, почему поддержал твоё продвижение.

— Каков наш следующий шаг?

— Я разберусь с этими неизвестными тёмными эльфами в ближайшее время, — сказал Джарлаксл. — У меня есть информация, что Тиаго сейчас не в Гонтлгриме, ровно как и его вездесущие спутники, Равель и Сарибель Ксорларрин.

— Теперь у тебя есть шпионы и в Гонтлгриме? Я впечатлён, — Бениаго отвесил шутливый поклон.

— Они вышли на охоту, — пояснил Джарлаксл.

— Значит, они гоняются за Дриззтом на поверхности.

— По всей видимости.

Бениаго снова поклонился, на этот раз с более серьёзным видом, ему стала ясна его роль.

— Тиаго, несомненно, носит свой новый меч и щит, — сказал Джарлаксл. — И открыто, я полагаю.

— Он слишком тщеславен, чтобы скрывать такие великолепные изделия, особенно если они воспевают его положение, — согласился Бениаго.

— Так найди его.

Бениаго кивнул и ушёл, чтобы сделать именно это.

— Да, тяжела же жизнь на волнах, — посетовал сварливый старый дварф, Димус Извилистый Ручей, и, схватившись за живот, смачно рыгнул.

— Я была на борту, ты болван, — захихикала Серая Амбра. — Я видела воду, и ничего кроме воды вокруг, до самой линии горизонта.

— Не многим из наших сородичей понравилось бы такое зрелище, — заметил третий дварф за столом. Он был моложе сварливого старика с седой бородой и походил на него не только тем, что имел такое же обветренное лицо, но и потому что был его сыном по имени Стуви. Стуви носил синий вязаный колпак, сдвинутый набок, а его отец — похожий красный. Борода младшего была цвета соломы, как и у старшего дварфа до недавних пор, пока соль, солнце и годы не изменили её.

— Я плавала до Врат Балдура, — похвасталась Серая Амбра. Она почти рассказала об остальной части маршрута, но вовремя заткнулась, поскольку не хотела давать слишком много наводок на свой предыдущий визит в город. Она скрыла даже имя, присвоив вместо него имя своей кузины, Винди О'Mол.

В конце концов, её мог искать Кавус Дун, или хуже, Дрейго Проворный.

И так уж вышло, что путешествие в открытом море в то время показалось дварфе прекрасной идеей.

— Ба, до Врат Балдура плыть легко, — усмехнулся младший из семейства Извилистых Ручьёв.

— Ага, но я не спускалась ниже по побережью Меча, — соврала Серая Амбра. — А я надеюсь увидеть пустыню Калимпорта.

При этом лица обоих Извилистых Ручьёв скривились от отвращения.

— Всё ещё надеюсь! — засмеялась Амбра прямо в их сомневающиеся лица. — Вы можете морщиться, потому что видели её. А я ничё не видела, кроме залов Цитадели Адбар, дороги к Глубоководью и портов Лускана и Врат Балдура. Но я хотела бы увидеть больше. Ага, намного больше!

— Хорошо было бы иметь на борту кого-то из нашего рода, — признал Димус.

— Ага, особенно если этот кто-то девушка, и при этом симпатичная! — добавил Стуви и поднял кружку в тосте.

Серая Амбра охотно с ним чокнулась, наслаждаясь комплиментом, настроением и открывающимися возможностями.

Она должна была заново построить свою жизнь. Она должна была избавиться от всего, что было позади, как в эмоциональном плане, так и в реальном мире. У неё была мысль вернуться в Цитадель Адбар, но учитывая новости, которые она принесёт, она поняла, что её едва ли примут радушно, особенно если лидеры дварфского комплекса решат, что она может привести к ним вражеского нетерезского лорда!

Это был лучший маршрут, и она намеревалась сделать его гораздо более приятным.

Она осушила кружку и высоко подняла вторую, пустую, делая сигнал разносчице принести на стол ещё один кувшин.

Платило-то семейство Извилистых Ручьёв, в конце концов.

Несколько часов спустя таверну покинули два дварфа. Они шли шатаясь, весело хохотали, крепко обнимались и оба явно были совершенно пьяные.

— Эта? — спросил Тиаго у своих спутников.

— Эта, — ответила кивнув Сарибель Ксорларрин. — Её зовут Серая Амбра. Она плавала с Дриззтом, и приехала с ним в Лускан из Порта Лласт.

Дварфы неровной походкой протащились мимо, даже не заметив тёмные фигуры в глубоких тенях переулка.

— Готов к плаванию с кривоногими бабёнками! — воскликнул мужчина дварф.

— И с парнями с высокими мачтами! — похотливо добавила дварфа, и они покатились вперёд, смеясь и фривольно ощупывая друг друга. Парочка так погрузилась в объятия и восторги, что даже не заметила, как из темноты позади них выступили три фигуры.

Равель огляделся и, убедившись что остальные рядом, начал творить заклинание. Тиаго поднял Орбкресс, свой щит Паутину, и быстро зашагал, догоняя ткача. Сарибель следовала прямо за ним.

— Ах, как мне хорошо с тобой, моя леди… — начал говорить дварф, но замолчал и вместо этого принялся плеваться. Его рот заполнили нити, словно он наткнулся на какую-то паутину. На самом деле они оба попали в сеть Равеля, дварфа даже больше, чем он; магическое творение простиралось от здания с левой стороны до уличного столба с правой и крепко их держало.

Всё ещё отплёвываясь, дварф отступил и вырвался на свободу, споткнулся, развернулся и только тогда заметил стремительно приближающегося тёмного эльфа-воина.

С удивлённым воплем дварф выхватил из-за пояса длинный разбойничий нож. Стуви Извилистый Ручей большую часть своей жизни ходил под парусом вдоль побережья Меча и с детства был обучен отцом, и он, конечно же, не был новичком в сражении. Как только он увидел приближающегося дроу, его голова сразу прояснилась — по крайней мере, почти. Он инстинктивно вытянул позади себя свободную руку и защищая оттолкнул Винди назад, и так вышло, что ещё дальше в сеть.

Затем Стуви исполнил великолепный нырок с кувырком вперёд, вскочил на ноги и ударил сильно, быстро и точно.

Длинный нож попал в щит дроу, но не последовало звона, какой был бы при ударе о металл, при этом не было и глухого стука, какой бывает при ударе по дереву. Раздался, скорее, приглушённый звук, будто он воткнул нож в толстое одеяло.

Стуви не ожидал победить с первого удара, но хотел использовать его, чтобы просто отвести щит дроу немного в сторону, и тут он преуспел. Он быстро отступил… или попытался.

Его нож застрял в этом любопытном щите.

— Чё? — недоверчиво спросил дварф и дёрнул со всей своей немалой силой. Ему удалось освободить клинок, но когда он отступал, он почувствовал укус острого меча дроу.

Эта рана, конечно, не была смертельной, но всё же болезненный и обжигающий порез рассёк его левое плечо.

Болезненный и обжигающий.

Обжигающий ядом.

Меч Тиаго назывался Видринас или Колыбельная на всеобщем языке, ибо он был обработан печально известным сонным ядом дроу. Дварф повернулся и крикнул своей спутнице, чтобы она бежала, но слова вязли в его рту и звучали невнятно. Он поднял длинный нож для защиты или удара, но его движения стали вялыми.

Выставив вперёд щит, Тиаго бросился, как бык, а дварф отчаянно замахнулся. В последний момент дроу высоко подпрыгнул, продолжая держать щит внизу, отражая слабый удар. В воздухе дроу развернул свою хватку на Колыбельной и приземляясь направил меч вертикально вниз.

Тонкий, почти прозрачный клинок, искрящийся силой помещённых внутрь алмазов и мерцающий отсветом уличных фонарей, вошёл прямо рядом с шеей дварфа-матроса, ломая его ключицу и погружаясь глубже, легко пронзая мышцы и хрящи.

Ниже по улице, разорвав тонкую паутину заклинания Равеля, Серая Амбра пронзительно вскрикнула в ужасе и убежала.

— Хватайте её, — заорал Тиаго на своих спутников. — Остановите её!

Как только он вырвал свой меч, дварф рухнул на булыжную мостовую, и даже не потрудившись вытереть окровавленный клинок, дроу бросился в погоню.

Видринас не нуждался в чистке, так как прекрасный клинок не мог пострадать от крови смертного. Слегка покачиваясь на боку Тиаго, лезвие начало дымиться, густая дварфская кровь уносилась в ночной воздух, в то время как жизненная сила бедолаги рассеивалась в эфире.

Серая Амбра свернула в переулок и прислонилась к зданию, чтобы отдышаться. Она хотела было прислушаться, но потом вспомнила, кто её преследовал. Приближение тёмных эльфов она не услышит!

Прижимаясь спиной к стене, дварфа тихо продвигалась подальше от улицы.

И тут стена позади неё каким-то образом исчезла, а она свалилась в черноту.

Серая Амбра очутилась в лишённом света пузыре, в зоне небытия. Она попыталась вернуться той же дорогой, но там была только чернота и бархатистая стена перед ней и пол под ней, и не за что было ухватиться, чтобы вскарабкаться. Она подпрыгнула так высоко, как только могла, но ничего не обнаружила. Просто пустота.

— Будьте вы прокляты! — закричала она. — Покажите свои жалкие рожи и дело с концом!

Ничего.

Дварфа отошла на несколько шагов назад, а затем, как бык, бросилась обратно к стене и врезалась в неё со всей силы. Стена прогнулась под ней, как раз настолько, чтобы поглотить её удар.

Ничего.

Амбра взяла в руки Крушитель Черепов и пришла в бешенство, размахивая им в пустом воздухе и молотя по стенам. Вскоре она упёрла руки в бока и прислонила булаву к талии, пыхтя и отдуваясь. Она поняла, что дроу, вероятно, надеются именно на это: она исчерпает свои силы ещё до начала боя.

— Ба, ну ты и дура, — обругала себя наконец дварфа и прокляла бутылку виски, а затем сосредоточилась и попыталась вспомнить слова простого заклинания.

Небольшую квадратную комнату со стороной в десять футов с чёрными стенами наполнил волшебный свет.

— Они должны скоро исчезнуть, — раздался голос за её спиной, и Серая Амбра чуть не выпрыгнула из сапог. Она развернулась, подняв булаву, и увидела сидящего тёмного эльфа, удобно расположившегося в углу. Он был одет в свободную рубашку пурпурного цвета под коротким чёрным жилетом, аккуратно заправленную в элегантные чёрные штаны. Амбра заметила повязку на его глазу, когда он выглянул из-под полей одной из самых больших шляп, какие она когда-либо видела. И эта громадная штуковина с одной стороны была заколота и украшена гигантским лиловым пером.

Казалось, его не заботила её агрессивная поза и огромное оружие, он небрежно встал, изящно поклонился и произнёс:

— Джарлаксл, к твоим услугам, прекрасная дварфа.

Это имя показалось ей знакомым. Его упоминал Дриззт? Или, может, Энтрери?

— Ах, но кто такой Джарлаксл, и где мой Стуви?

— Стуви? Дварф, который сопровождал тебя из таверны? — ответил Джарлаксл и пожал плечами. — Скорее всего, убит. Троица, преследовавшая вас, как известно, не знает милосердия.

— А кто для них Джарлаксл?

— Загадка. — Он снова поклонился. — Поскольку мне так нравится. А ты Амбра Гристл О'Mол из Адбарских О'Mолов, правильно?

— Винди, — поправила Амбра, после того как по глупости инстинктивно кивнула.

Джарлаксл вздохнул, рассмеялся и сделал шаг в её сторону, а Серая Амбра подняла выше Крушитель Черепов.

— Ты путешествовала с Дриззтом До'Урденом, — сказал Джарлаксл, — моим другом. И с Артемисом Энтрери, который когда-то был моим другом, но теперь, похоже, хотел бы убить меня.

— Об этом можешь не беспокоиться, — бросила Амбра.

Джарлаксл посмотрел на неё с любопытством.

— Подойди, — сказал он мгновение спустя, снял шляпу и помахал ею, и чёрные стены вокруг них упали, просто сложились на землю, и оказалось, что они были внутри комнаты без окон.

Серая Амбра с недоумением посмотрела на ближайшую к ней стену, думая, что это, должно быть, стена проулка, вдоль которой она кралась, когда упала в это… чем бы это ни было.

— Отойди в сторону, — велел ей Джарлаксл, он указал на свободную часть пола и последовал за ней тем же путём. Затем он ухватил край “комнаты”, в которой они были, и которая сейчас больше походила на огромную простыню, или, возможно, на чёрную скатерть. Дроу сомкнул запястья, и ткань словно сжалась. Он повторил это движение раз десять, поднял маленький лоскут чёрной ткани и обернул его вокруг поднятого пальца, после чего аккуратно заправил под свою огромную шляпу.

— Почему мне не нужно беспокоиться об Артемисе Энтрери? — спросил Джарлаксл.

— Он мёртв, — ответила Амбра. — Так же как Далия и мой друг, монах Афафренфер. — Она увидела удручённое выражение на лице Джарлаксла, и поняла, что оно отражало искреннее потрясение и горе.

— А Дриззт?

Серая Амбра пожала плечами.

— Ты подробно мне обо всём расскажешь, — объявил Джарлаксл.

— А если нет?

— О, ты расскажешь, — сказал дроу, его тон внезапно изменился.

Затем единственная дверь в комнату распахнулась, и в неё ворвался грозного вида чернобородый дварф с парой адамантовых моргенштернов, закреплённых у него за спиной по диагонали крест-накрест, их тяжёлые шары подпрыгивали возле его плеч.

— Путь свободен, — доложил он. — Те тёмные эльфы ушли.

— Свободен весь путь до Иллуска?

Дварф кивнул.

— Пойдём, красотка, — сказал он Амбре. — Отведём тя в безопасное место.

— Да уж, — согласился Джарлаксл. — В безопасное место, где ты расскажешь мне свою историю.

Серая Амбра подозрительно на него посмотрела.

— Расскажешь, расскажешь, — заверил её Джарлаксл, его голос звучал угрожающе спокойно, каждый слог и интонация были тщательно взвешены и полны уверенности. — Так или иначе.

Амбра нервно сглотнула, но опустила булаву на пол. Этот, или эти двое, несомненно, спасли ей жизнь, и она уже поняла, что затевать с ними ссору будет не самым умным поступком.

Они быстро прошли через город, двигаясь по населённому призраками району Лускана, известному как Иллуск. Выше уровня земли он казался не более чем древним кладбищем и развалинами, но внутри могил пролегали тайные ходы, что вели в подземную часть города, о который знали немногие. Банда Бреган Д'Эрт недавно присвоила это место, превратив подземные камеры в своё пристанище.

— Не волнуйся, — заверил Амбру грубый на вид дварф некоторое время спустя, когда они шли по этим камерам, а тёмные эльфы вокруг смотрели на них с любопытством. — Ты же сейчас с Джарлакслом, и против тя никто не рыпнется.

— Так ты, говоришь…? — задала ему Амбра наводящий вопрос.

— Атрогейт из Адбара, к твоим услугам, красотка, — представился он, отвесив поклон.

— Из Адбара?

— Это было давным-давно, — пояснил Атрогейт. — Задолго до твоего рождения. Я расскажу свою историю, если те интересно, но подожду чуток, пока с тобой не закончит Джарлаксл.

— Ты имеешь в виду, если я буду ещё жива.

— О, ты будешь жива, не сомневайся, бухахаха! — проревел Атрогейт. — Джарлаксл свирепый враг, но и отменный друг, и он больше века называл своими друзьями Дриззта и Энтрери.

— Он сказал, что Энтрери хочет убить его.

— Ба, это недоразумение, — заверил её Атрогейт.

Они пришли в роскошно обставленные покои, полные удобных подушек, с великолепным камином и ещё более восхитительными столом и креслом. Джарлаксл подождал, пока зайдут дварфы, а затем закрыл дверь.

— Каждую деталь, — подчеркнул он. — И в первую очередь можешь начать с того, зачем вы отправились в Царство Теней.

— Забрать кошку.

— Кошку?

— Ты называешь ся другом Дриззта? — с подозрением спросила Амбра.

— Ах, Гвенвивар, — понимающе ответил Джарлаксл, но затем покачал головой, будто это вообще не имело для него никакого значения, что, конечно же, было не так. — Вы впятером отправились спасать…

— Вшестером, — перебила Серая Амбра. — Нас вёл тифлинг Эффрон. Это он сказал нам, что кошка Дриззта у лорда Дрейго.

У Джарлаксла округлились глаза, и Амбра догадалась, что он нашёл в этом определённый смысл, хотя какой именно, она не понимала.

Дварфа сделала глубокий вдох и сразу перешла к сути.

— Они посмотрели в глаза чудовища, — начала она, и не торопясь, по порядку, поведала о том чёрном дне в Царстве Теней. Амбра заметила, как этот весьма странный дроу вздрогнул, когда она рассказала ему о медузе и судьбе трёх её спутников, особенно Артемиса Энтрери, и это показалось искренним проявлением горя.

— А что насчёт Дриззта и этого молодого тифлинга, Эффрона? — спросил Джарлаксл, когда она закончила, и после того как спустя долгое время он собрался с мыслями. — Они провалились сквозь ловушку в полу, а затем?

— Я их больше не видела, я убежала, спасая свою жизнь, — пожала плечами Серая Амбра.

— Но ты слышала их? Они кричали снизу?

— Нет, не скажу, что слышала, ведь сражение было в разгаре, и даже если бы они кричали прямо из под пола, я не услышала бы. Какая разница, — добавила она, качая головой. — С лордом Дрейго не шутят. Я достаточно наслушалась о нём, будучи в Кавус Дун… — проболтавшись она замолчала, а на красивом лице дроу сразу появилось хитрое выражение.

— Об этом ты тоже мне расскажешь, — уверил её Джарлаксл.

— Ага, — сказала дварфа с кивком.

— Но сначала закончи свою историю. Почему ты говоришь, что это не имеет значения?

— Лорд Дрейго не знает пощады.

Джарлаксл задумчиво кивнул.

— Но, насколько тебе известно, они были живы, когда ты сбежала из замка?

— Ага, — ответила Серая Амбра. Она опустила глаза. Когда он так выразился, она почувствовала себя трусихой.

Джарлаксл кивнул, выражение его лица всё ещё оставалось задумчивым.

— О чём ты думаешь? — спросил Атрогейт.

Это вывело дроу из размышлений. Он встал, и кивнул.

— Позаботься о ней, — поручил он Атрогейту, потом повернулся к Амбре со словами:

— Ты правильно поступила, прекрасная леди. Ты выжила там, где сумели бы немногие, и правильно поступила, доверившись мне. Я очень признателен за твой рассказ. Мы ещё поговорим, и скоро.

— Я твоя пленница? — поинтересовалась она.

— Ты должна оставаться здесь, — заявил Джарлаксл. — На самом деле, я настаиваю. Те трое, что преследовали тебя, будут беспощадны, уверяю, и ты не сможешь их победить.

— Так тыпросишьменя остаться здесь? — недоверчиво спросила Амбра. — Они дроу, ты дроу…

— Они не явятся сюда, — заверил её Джарлаксл. — Даже если они придут, они не узнают, что ты здесь, и конечно, не нападут на тебя в этом месте, в любом случае.

— Другие видели, как я вошла.

— Доверься ему, — сказал Атрогейт, поглаживая ей руку.

Джарлаксл кивнул своему приятелю дварфу, затем попрощался с Серой Амброй, приподняв шляпу, и спешно покинул комнату.

— Паризе Альфбиндер спрашивал конкретно о Дриззте, — сообщил Джарлаксл Киммуриэлю некоторое время спустя в другой комнате, но всё ещё в недрах Иллуска. — Это больше, чем простое совпадение.

— Даже если так, — ответил Киммуриэль, и в его голосе пробивались нотки скептицизма. В последние несколько мгновений Джарлаксл предоставил ему совсем немного информации вместе с планом, который казался весьма рискованным — и рискованным даже для Джарлаксла!

— Дело не только в Дриззте, — напомнил ему Джарлаксл. — Лорды Нетерила подозревают о неких событиях огромной важности, и похоже, они интересуются теми, кого считают избранниками богов, и допускают, что Дриззт может быть среди этой группы, как избранный последователь Леди Ллос.

Киммуриэль громко рассмеялся — поистине редкое для него событие — на это замечание.

— Я знаю, что ты считаешь это абсурдом, — сказал Джарлаксл. — Конечно, это может так выглядеть, но тогда, разве не оказался Дриззт До'Урден идеальным зачинщиком того, что так горячо жаждет Ллос? В конце концов, он привнёс в Мензоберранзан изрядную долю хаоса.

— И при этом даже не важно, верна или нет эта самая теория о Дриззте, — добавил Джарлаксл. — Единственное, что имеет значение, это то, что шадовары считают её правдой. Учитывая последние действия Паучьей Королевы, было бы беспечно с нашей стороны этим не воспользоваться.

— По этой логике, если ты обнаружишь, что Дриззт жив, и каким-то образом сумеешь его вернуть, разве мы не будем обязаны передать его Тиаго Бэнру или твоей сестре, которая правит Мензоберранзаном?

— Даже если бы мы были обязаны, я бы этого не сделал, — честно и без обиняков ответил Джарлаксл. — И не позволил бы сделать это тебе.

— Однако ты просишь слишком многого у меня и у Бреган Д'Эрт.

— Да, — спокойно ответил Джарлаксл.

— Ты сошёл с ума. Затраты будут чудовищными — ты готов платить заиблис?

— Да — и то, и другое, и уверяю тебя, что я безумен во всех смыслах этого слова.

— Тогда я должен лишить тебя любой возможности отдавать распоряжения.

— Нет, ты должен предоставить мне полную власть над всеми силами Бреган Д'Эрт.

— И как Дом Бэнр и правящий совет Мензоберранзана посмотрят на такое решение? — спросил Киммуриэль.

— Дрейго Проворный держит его, потому что считает Дриззта Избранным Ллос. Разве могут Бреган Д'Эрт, будучи достойными гражданами Мензоберранзана, проигнорировать подобное положение вещей?

Киммуриэлю оставалось только снова посмеяться над неослабным упрямством Джарлаксла.

— Прошу, переправь меня к Громфу, — сказал Джарлаксл.

Киммуриэль бросил на него скептический взгляд.

— То, что ты хочешь от своего брата, выходит за рамки твоих доводов.

— Я приказываю, — уточнил Джарлаксл. — И я заплачу моему дорогому брату собственными деньгами.

— И любой риск, который повлечёт за собой данное предприятие, ляжет исключительно на Джарлаксла.

Джарлаксл кивнул в знак согласия, и Киммуриэль закрыл глаза, призывая псионические силы, чтобы исполнить требование Джарлаксла.

Джарлаксл с нетерпением ждал магические врата — действительно, ничего не ждал он с таким энтузиазмом с тех пор, как отправился в прошлый раз к шахте в Гонтлгрим, с Дриззтом, Бруенором, Далией и Атрогейтом, чтобы заточить огненного предтечу назад в его магическую тюрьму. Джарлаксл снова чувствовал себя живым.

Он отдавал себе отчёт в шансах и вероятности того, что придёт слишком поздно для любого из тех, кто попал в логово Дрейго Проворного.

Но Джарлаксл любил неравные шансы. На самом деле, он жил ради них.

Глава 22 Агностицизм

— Расскажи мне о своей богине, — велел Дриззту Дрейго Проворный однажды утром, когда они сидели за совместным завтраком. — О той, которую ты называешь Майликки.

— Ты хочешь, чтобы я обратил тебя в свою веру?

— Возможно, у тебя и получится, — пожал плечами Дрейго Проворный. — Думаешь, она приняла бы меня?

Дриззт откинулся на спинку стула и долго разглядывал лорда Дрейго.

— Я верю, что бог есть то, что ты находишь в своём сердце, — ответил он наконец. — Если бы ты нашёл в своём сердце Майликки, если бы её принципы звучали для тебя истиной, то никакой бог был бы не властен принять или отвергнуть тебя. Если бы ты уверовал в её догматы, ты стал бы последователем Майликки.

— Ты говоришь так, будто боги не более чем названия того, что находится в твоём сердце.

Дриззт улыбнулся, кивнул и вернулся к еде.

— Ты действительно в это веришь? — спросил Дрейго Проворный, отодвигаясь на стуле от стола.

— Разве это важно?

— Конечно же, важно!

— Почему? — спокойно спросил Дриззт. Он понял, что вызвал возмущение у старого колдуна, и обнаружил, что ему это даже нравится.

— А как же иначе? — ответил Дрейго Проворный. — Ты полагаешь, что если бы я изведал эти принципы Майликки, я стал бы одним из её последователей, невзирая на моё прошлое?

— Если ты признал истинность её догматов, то твоё прошлое будет судить твоя совесть, или это вопрос справедливости наказания за какие-либо злодеяния, но богиня тут абсолютно ни при чём.

— Это абсурд.

— А что, по-твоему, значат её принципы? — спросил Дриззт. — Считается, если бог, любой бог, олицетворяет божественную и всеобщую истину, то как только кто-то находит и действительно охватывает эту истину, он обретает гармонию с богом. Стремиться удержать её любым способом, значит приписать предполагаемым богам мелкие недостатки вроде ревности или озлобленности. Если это так, то зачем мне провозглашать предельную благость любого такого существа? И больше того, если бы я разглагольствовал об имени, воплощающем сокровенные тайны моего сердца, то только свёл бы истину, которую я называю божественной, к уровню смертной бренности.

Дрейго Проворный откинулся на спинку стула, внимательно изучая дроу.

— Хорошо сыграно, — поздравил он.

— Это не игра.

— Потому что твоя богиня является высшей?

— Потому что причина кроется в гармонии с истиной, всё остальное — ложь.

— Хм, — пробормотал Дрейго Проворный. — Это просто позор, что ты сосредоточил свои усилия на подготовке к боевым искусствам.

— Я приму это, как комплимент.

— О, это он и был, — ответил Дрейго Проворный. — Или сетование.

— Теперь попросишь меня обратить тебя в веру во славу Паучьей Королевы? — спросил Дриззт. — Это может оказаться более интересным разговором.

— Нет, — рассмеялся над сарказмом Дрейго Проворный. — Считай эту беседу за завтраком последним углом, в который я загнал Дриззта До'Урдена, чтобы вырвать у него правду о Дриззте До'Урдене. Я думал, что правда окажется чудесной иронией, и возможно, это так, но, боюсь, скорее всего, ты такой же скучный, как и предпочитаемая тобой богиня.

Теперь настал черёд Дриззта рассмеяться над Дрейго Проворным.

— Такой же скучный, как рассвет и закат, — сказал тихо Дриззт. — Скучный, как движение луны и планет, как искорки звезд. Скучный, как пищевая цепь, как место каждого живого существа в сплетении жизненных ролей, что так связывает их. Такой же скучный, как рождение и смерть, конечный принцип Майликки, которого я придерживаюсь в своих мыслях и поступках.

— Я колдун — ты забыл? Возможно, я в самом деле не считаю смерть истиной.

— Потому что можешь извратить её?

Дрейго Проворный вздохнул и встал.

— Это не имеет значения, — объявил он, — ибо я устал от этого разговора. В действительности же, я думаю, что утратил интерес ко всем нашим разговорам.

— Тогда отпусти меня.

Старый колдун расхохотался, оборвав смех резким “нет”.

— Тогда убей меня, и покончим с этим.

— Опять же, нет, — ответил Дрейго Проворный. — Ты ошибаешься насчёт богов Торила, Дриззт. Они вполне реальны, и являются гораздо большим, чем простыми воплощениями того или иного догмата или истины.

— Это не меняет того, что живёт в моём сердце.

— Или твою верность Майликки?

— Мою верность правде и справедливости, которые мне известны, и которые мне преподнесли как догматы Майликки. А это большая разница.

Дрейго Проворный бешено замахал руками, заставляя Дриззта замолчать и завершая разговор.

— У меня есть основания предполагать, что в ближайшие годы произойдут великие события и изменения, — промолвил он. — Столь же великие, как те, что соединили Торил и Абейр. Я верю в это, и боюсь этого. Столь же значительные, как Магическая Чума и Пришествие Тени. И я верю, что в этих грядущих изменениях ты можешь сыграть важную роль.

— Я буду точить клинки, — сказал дроу с неумолимым сарказмом.

— Твои клинки к делу не относятся. В отличие от твоих богов.

— Я не признаю богов…

— Знаю, знаю, — снова замахал руками Дрейго Проворный. — Ты постиг истины, и этим истинам были даны имена.

Дриззт с трудом подавил желание поддеть колдуна ещё раз, напомнив ему, что это он, в конце концов, опять поднял эту тему.

— Ты говоришь мне о пути, которым следуешь, об указателях истины, которые ведут тебя, — напоследок сказал Дрейго Проворный. — И я верю в твою искренность. Но я знаю жизнь лучше, чем ты, Дриззт До'Урден, и я полагаю, что дорога, по которой ты идёшь — это обманчивый круг, который больше подойдёт для того, что ты отвергаешь, чем для того, что ты принимаешь.

— Там, Дриззт До'Урден, твоя жалкая правда. Я слышал истории, твою историю, которую ты поведал Эффрону в клетке в начале вашего пленения. Тебя утешает вера в то, что твоя драгоценная Майликки унесла твою жену и полурослика в некое место божественной справедливости. Быть может, они и сейчас с ней! — Он злобно фыркнул и закончил:

— Или, возможно, это был величайший обман из всех от демонической королевы, поклонницы обманов.

Тут он замолчал, готовый уйти, но Дриззт знал, что Дрейго добивался от него реакции по причине, выходящей за рамки простого личного удовлетворения. Лучшие испытания характера и приверженности всегда происходят во время большого напряжения, и самые разоблачающие моменты часто наступают тогда, когда распаляется гнев.

— Я знаю только то, что есть в моём сердце, — спокойно ответил Дриззт, не клюнув на эмоциональную приманку Дрейго Проворного. — Когда мне удаётся, это всё, чему я следую.

Разгневанный колдун ушёл, хлопнув дверью.

Дриззт долго сидел в комнате, прокручивая в голове этот весьма любопытный разговор. Он не верил, что был каким-то Избранным или вообще значительным для кого-то — хоть для Майликки, хоть для Паучьей Королевы, по крайней мере, никоим образом для ужасной Ллос.

Но лорд Дрейго, шейд, добившийся немалых достижений и власти, думал иначе, и это заставило Дриззта задуматься. Ведь Майликки забрала Кэтти-бри и Реджиса сложным для понимания и странным способом: увезла их призраки из Мифрилового Зала на спине фантома единорога, прекратив их безумные страдания. И Дриззт должен был верить, что это волшебство Майликки, а не обман Ллос.

Но разве не доставило бы Ллос огромное удовольствие так его обмануть?

Он отогнал эти мысли. Будь это делом рук Ллос, то кто-нибудь из её приспешников наверняка раскрыл бы эту хитрость Дриззту, чтобы сделать ему ещё больнее. Действительно, если Дриззт был таким уж особенным для Леди Ллос, как намекал Дрейго Проворный, то почему жрицы Дома Ксорларрин не установили его истинную личность, когда захватили в недрах Гонтлгрима?

Для Дриззта ничего из этого не имело никакого смысла.

Но принял ли он к сведению слова старого колдуна или нет, было спорным вопросом, в любом случае, в ближайшее время он никуда не собирался, ввиду отсутствия благословения Дрейго Проворного. Бежать было невозможно.

Да и куда бы Дриззт убежал?

— Вас высоко оценил мой партнёр в Анклаве Шейдов, — сказал лорд Дрейго странному гостю, посетившему его замок в обычный для Царства Теней хмурый и дождливый день.

— Я весьма польщён вашим согласием на эту аудиенцию, — ответил Джарлаксл, и приподнял свою огромную шляпу.

— Должен признаться, я удивлен. Я думал, вы уже заключили торговый контракт с лордом Альфбиндером.

— Да, это действительно так, мы легко пришли к взаимовыгодному соглашению, — подтвердил Джарлаксл. — Я здесь по другой причине.

— Расскажите, будьте так любезны, — голос лорда Дрейго прямо-таки источал скептицизм, и Джарлаксл понял, что должен быть осторожен.

— У меня есть сведения относительно того, кто стал вашим… гостем, — объяснил Джарлаксл, внимательно наблюдая за нетерезским колдуном и надеясь, что его информация, уже довольно устаревшая, по-прежнему верна, и Дриззт ещё жив. Выслушав рассказ Серой Амбры, Джарлаксл сэкономил немного денег в попытке получить сведения о судьбе её спутников, но даже для Бреган Д'Эрт замок лорда Дрейго Проворного оставался полной тайной. По Глумроту ходили слухи об Эффроне Алегни и другом пленнике, и учитывая рассказ Амбры, тот другой должен был быть Дриззтом.

— Прошу, продолжайте, — снова сказал лорд Дрейго.

— Я знаю Дриззта До'Урдена больше ста лет, — сообщил Джарлаксл.

— Вы друзья?

— Едва ли!

— Компаньоны?

— Едва ли! Тем не менее, я из Мензоберранзана, и остаюсь в живых с одобрения правящего совета, в частности по прихоти Дома Бэнр. А Дриззт До'Урден не является другом Дома Бэнр.

— Тогда почему вы здесь?

— Из-за ваших вопросов. Вы хотите узнать, служит ли Дриззт Паучьей Королеве. — Наёмник дроу знал: он совершил отчаянный шаг, но из того, что поведала о заявлении Эффрона и об их путешествии сюда Серая Амбра, и из того, что он почерпнул на встречах с Паризе Альфбиндером, этот порыв казался разумным.

И подозрения Джарлаксла были подтверждены Дрейго Проворным, непреднамеренно и рефлекторно, поскольку нетерезский колдун нетерпеливо подался вперёд в своём кресле, но затем быстро взял себя в руки и устроился поудобнее.

— Вашей Леди Ллос? — невинно переспросил Дрейго Проворный. — Разве поступки славного следопыта согласуются с догматами богини дроу?

— Дриззт верен принципам Майликки, которая не является божеством дроу, — ответил Джарлаксл. — Однако, извечный вопрос: кому, Майликки или Ллос, он служит по-настоящему — на деле, а не в сердце?

Дрейго Проворный принял задумчивую позу и несколько раз кивнул.

— Это интересно, — признался он, хотя по-прежнему изображал отстранённый вид, как будто прежде он так не считал.

Джарлаксл улыбнулся, ясно давая ему понять, что раскусил эту уловку.

— Вы не сможете найти ответ на свои вопросы, — прямо заявил Джарлаксл. — Не от Дриззта, не от какой-либо жрицы или друида. Если вы не можете говорить с богиней напрямую, вы столкнётесь с той же дилеммой, как и остальные из нас, кто давно уже ищет правду об этом любопытном бродяге.

— Говорите же, — поторопил Дрейго Проворный, сбросив свою маску безразличия.

— Вы знакомы со служанками Ллос?

Колдун покачал головой.

— С йоклол? — уточнил Джарлаксл.

— Я слышал, но не слишком много знаю о них.

— Позвольте? — попросил Джарлаксл, снял свою огромную шляпу, перевернул её и засунул руку внутрь.

Дрейго Проворный смотрел на него с любопытством, но скептически.

— Уверяю вас, что в данный момент существо находится полностью под моим контролем, — сообщил дроу и вытащил кружок чёрной ткани, отбросив затем его в сторону. В полёте кружок растянулся и опустился на пол Дрейго Проворного, превратившись в дыру десяти футов в диаметре. Джарлаксл попросил колдуна следовать за ним к краю этой переносной дыры.

Они заглянули внутрь и увидели нечто, очень похожее на небольшой сталагмит, из которого сочилась грязь, но с двумя грозно размахивающими отростками и большим глазом по центру, уставившимся на них.

— Служанка — пояснил Джарлаксл.

— Вы посмели вызвать такое могущественное существо с нижних планов в мою резиденцию без разрешения? — гневно воскликнул Дрейго Проворный.

— Для вас не существует ни опасности, ни возможных последствий, уверяю вас, лорд Дрейго, — ответил Джарлаксл. — Служанка моя гостья, а не пленница.

— И скажите на милость, что служанка говорит?

Джарлаксл посмотрел в дыру и кивнул.

— Тиаго! — крикнула йоклол булькающим голосом, одновременно водянистым и каменистым, казавшимся вполне подходящим её структуре. В процессе она подняла одну конечность и яростно ею встряхнула.

— Дриззт! — крикнула она таким же голосом, поднимая другую конечность и аналогично встряхивая ею.

— Расслабься, дорогая леди, — проворковал Джарлаксл, поглаживая воздух над существом, которое выглядело весьма возбуждённым.

— Бухахаха! — зловеще воскликнула йоклол.

— Что? — спросил Дрейго Проворный. — Тиаго?

— Тиаго Бэнр, — пояснил Джарлаксл, поспешно подхватил переносную дыру, которая снова превратилась в лоскут чёрной ткани, и сунул её назад в шляпу. — Влиятельный благородный сын Первого Дома Мензоберранзана. Он решил выследить и убить Дриззта До'Урдена.

— С благословения Верховной Матери?

— Ах, в этом то и загвоздка, — посетовал Джарлаксл. — Верховная Мать Квентл не препятствует ему, но я подозреваю, что она даже не знает о его намерениях. Тем не менее, на его стороне незначительная жрица Ллос, хотя, несомненно, Ллос будет вне себя от радости, если она благословила Дриззта на этот бой. Ирония, хаос… это визитные карточки злобной богини, в конце концов.

— Как это относится ко мне? Почему я должен беспокоиться?

— Это противостояние выведет вопросы, облепившие бродягу со всех сторон, на передний план, и возникнет необходимость в развязке, — объяснил Джарлаксл. — Предположим, что Тиаго Бэнр убьёт Дриззта, а Дриззту благоволит Ллос, значит последствия будут очевидны и стремительны. А если Дриззт убьёт привилегированного сына Дома Бэнр, то Дом бурно отреагирует — или нет, и это окажется весьма показательным, учитывая отношения Верховной Матери с Паучьей Королевой. Проще говоря, лорд Дрейго, заточив Дриззта, вы отказывает мне в ответе на вопрос, которым я задаюсь уже больше столетия, и, по сути, лишаете и себя ответа на этот самый вопрос.

Лорд Дрейго посмотрел на него недоверчиво.

— Вы много предполагаете.

— Он у вас, — заявил Джарлаксл.

— Это вы так утверждали.

— Если он мёртв, тогда и наша дискуссия всего лишь теория, — ответил Джарлаксл, после чего резко развернулся на каблуках и махнул рукой в сторону дверного проёма комнаты и нисходящего спирального коридора, ведущего обратно в большой приёмный зал замка. — Как только я вошёл, я заметил, что страж вашего замка держит Тулмарил, лук Дриззта, который ранее принадлежал покойной жене Дриззта. Он не расстался бы с ним ни за какое золото Торила и не позволил бы никому другому владеть им. Если выдействительно не знаете, где находится Дриззт До'Урден, лорд Дрейго, то берегитесь, ибо, я вас уверяю, что возле вашего поместья скрывается очень опасный следопыт дроу, имеющий намерение и, вероятно, способный убить каждого, кто встанет между ним и этим особенным луком.

Дрейго Проворный мгновение смотрел на Джарлаксла, а затем издал резкий свист. Дверь распахнулась, и пара слуг лорда Дрейго, оба колдуны, судя по их одежде, поспешно вошли в комнату.

— Проводите нашего гостя в столовую в западном крыле и позаботьтесь, чтобы ему подали угощение, — приказал Дрейго Проворный. — Я не заставлю вас долго ждать, — пообещал он Джарлакслу, — но я должен уделить внимание кое-каким делам.

Джарлаксл низко поклонился и последовал за своим эскортом из комнаты вниз по лестнице башни, снова пересекая шахматный пол большого зала — где он очень внимательно прислушивался к любым звукам снизу — в столовую напротив, где его оставили одного.

Как считал хозяин замка.

— Дрейго Проворный будет говорить с Альфбиндером, — телепатически передал Джарлакслу Киммуриэль. — Возможно, даже с Квентл.

— Только не с Квентл, — так же беззвучно ответил Джарлаксл. — У него нет возможности связаться с ней прямо сейчас. Ты нашёл их?

— Да.

— Всех их? — уточнил Джарлаксл, мысленно акцентируя на первом слове.

— Двое живы, трое окаменели, — подтвердил Киммуриэль.

Джарлаксл содрогнулся, а потом вздохнул.

— Если Дрейго Проворный освободит Дриззта, ты не будешь нападать, — передал ему Киммуриэль в недвусмысленных выражениях. — Только не ради людей и эльфийки!

Джарлаксл вздохнул ещё раз, затем вскинул взгляд и изобразил на лице обезоруживающую улыбку, когда вошёл слуга с полным подносом еды.

— Ты всё понял? — надавил Киммуриэль.

— Да, — с энтузиазмом произнёс Джарлаксл. — Я поистине не осознавал, насколько голоден.

Киммуриэль передал, что понял смысл двойного использования подтверждения, и покинул сознание Джарлаксла, скорее всего для того, чтобы позволить своему бесплотному разуму ещё немного поблуждать по замку Дрейго.

Джарлакслу оставалось только надеяться, что могущественный нетерезский колдун не мог воспринимать, не был знаком или подготовлен к таким псионическим вторжениям, невзирая на твёрдую уверенность в этом Киммуриэля.

До сих пор, по крайней мере, всё шло хорошо. Теперь, учитывая последний наказ Киммуриэля, от Джарлаксла требовалось только придумать способ убедиться, что лорд Дрейго не отпустит Дриззта без боя.

— Служанка Ллос была иллюзией, — сообщил Дрейго Проворный Паризе Альфбиндеру через свой хрустальный шар.

— Получается, Джарлаксл соврал тебе, и, очевидно, ради Дриззта До'Урдена, — ответил Паризе.

— Но зачем? Может, Дриззт связан с Бреган Д'Эрт больше, чем мы полагаем?

— Я думаю, это скорее личный, чем профессиональный интерес Джарлаксла, — покачал головой Паризе. — Он необычный дроу. Он плетёт многослойную интригу, все уровни которой действуют согласованно, формируя скрупулёзную паутину. Вся Бреган Д'Эрт, прежде всего, прагматична. Судя по всему, это профессиональная, если не сказать жестокая, организация. Я не могу поверить, что они рискнули бы ради Дриззта До'Урдена такой прибыльной возможностью, как торговое соглашение, которое мы заключили.

— Однако он сделал именно это, — сказал Дрейго Проворный. — Я не скрывал своё раздражение, и всё же он упорствовал.

— Значит, за этим кроется что-то большее.

Соглашаясь, Дрейго Проворный пожал плечами.

— Опасные существа эти дроу, — добавил Паризе Альфбиндер.

— Ты намекаешь, что я должен отдать им Дриззта?

— Ни в коем случае! — ответил без колебаний Паризе. — Я посоветовал бы сделать как раз наоборот. Ничего не признавать и никого не выпускать, и впредь мы будем пристально следить за реакцией Бреган Д'Эрт. Если требования Джарлаксла, даже отдалённо, основаны на правде, то после его неудачной попытки, освобождением Дриззта, вероятно, займётся вышестоящая власть.

— Дом Бэнр, — заключил Дрейго Проворный.

— Кажется, они уже увязли здесь по уши, учитывая вовлечённость этого молодого Тиаго.

— Разумно предположить, они предпочли бы, чтобы я держал Дриззта подальше от него.

— Странные они, эти дроу, что тут скажешь? — ответил Паризе. — Прежде всего, мы ищем информацию, и я полагаю, придержав свои карты, мы получим множество откровений.

— Откровений или вражды? — усомнился Дрейго Проворный.

— В любом случае, мы многое узнаем. Если они надавят сильнее, тогда мы можем выдать его, и, возможно, узнаем ещё больше из последующих событий. Если Дом Бэнр удосужится прийти за ним, то мы можем быть уверены, что замешана Паучья Королева, и, может, тогда это сражение между Дриззтом и Тиаго Бэнром, на которое намекнул Джарлаксл, действительно окажется полезным.

— До тех пор мы имеем превосходство, — заметил Дрейго Проворный.

— Мы, разве? — поторопился спросить Паризе. — Ты же изучил сонет.

Дрейго Проворный хотел было ответить, но опять лишь пожал плечами.

Старый шейд снова накинул ткань на хрустальный шар, разорвав связь, затем откинулся в кресле и посмотрел на светящуюся клетку с уменьшенной Гвенвивар.

Он ожидал извлечь так много выгоды, но всё оказалось не более чем иллюзией.

Глава 23 Сокрушительная победа

— Вам следовало бы просто отпустить его, — сказал Джарлаксл лорду Дрейго, когда они стояли в шахматном зале.

Лицо Дрейго Проворного приняло удивлённое выражение. Он только что простился с Джарлакслом, уведомив дроу, что им больше нечего обсуждать.

— В этом случае вам будет проще найти ответы на свои вопросы, — продолжил Джарлаксл. — И в самом деле, если Дриззту покровительствует тот или иной бог, какой вам прок держать его в заточении?

— Вы много предполагаете, — ответил Дрейго Проворный фразой, которую говорил Джарлакслу уже несколько раз. Действительно, за часы, проведённые вместе, нетерезский лорд так и не признался, что Дриззт был в его замке.

Но Джарлаксл точно знал, поскольку Киммуриэль нашёл Дриззта, а также молодого колдуна тифлинга в отдельных запертых комнатах в западном крыле замка. Киммуриэль нашёл и других, обращённых в статуи, в комнате, недалеко от этого самого места.

— Если я ошибаюсь в своих подозрениях, тогда конечно… — начал Джарлаксл.

— И вы раздражаете меня ещё больше, — продолжил Дрейго Проворный. — Уходите уже, Джарлаксл, пока я не захотел поговорить с лордом Альфбиндером и не аннулировал наше соглашение. Не приходите ко мне снова, если вы не приглашены, или пока ваша просьба о визите не будет удовлетворена. Теперь, если вы меня извините, или даже если не извините, у меня много работы.

Джарлаксл низко поклонился. На что Дрейго Проворный ответил ему просто сухим кивком и пошёл через зал к двери, которая вела в башню и его личные покои. Джарлаксл проводил колдуна взглядом, потом оглянулся на широкую лестницу в задней части зала, поднимающуюся на двадцать футов и расходящуюся налево и направо за украшенными перилами.

На лестнице в большом количестве стояли стражники шадовары и смотрели на него, один из них держал Тулмарил, а у другого, на самом верху лестничного пролёта, на бедре висел, что удивительно, один из скимитаров Дриззта.

— Он насмехается надо мной, — подумал Джарлаксл, и почувствовал в своей голове дискомфорт Киммуриэля так же ясно, как если бы псионик стоял рядом с ним и стонал. — Скажи мне, когда, — велел Джарлаксл, как только Дрейго Проворный вышел из зала.

— Стража у двери перед тобой, и за ней тоже, — безмолвно предупредил Киммуриэль.

Джарлаксл поклонился суровым часовым на балконе, используя подходящий момент, чтобы снять шляпу и подмести ею пол.

— Только не убивай лорда, — телепатически взмолился Киммуриэль.

— Тогда укажи точное время начала моих залпов, — ответил Джарлаксл. Его рука незаметно скользнула внутрь шляпы, ухватив край переносной дыры.

— Не буду использовать вашу дверь, — объявил Джарлаксл стражникам и повернулся, как будто собираясь выйти из замка. — У меня имеются свои врата.

— Только уйдите, как приказал лорд Дрейго, — крикнул с лестницы командир стражи, тот что был со скимитаром Дриззта.

Джарлаксл улыбнулся и вытащил переносную дыру, нацепил шляпу обратно на лысую голову и бросил вращающуюся и увеличивающуюся дыру в сторону стражников, стоящих по бокам от главной двери в замок. Выпучив глаза, оба в унисон бросились в страхе по сторонам, но дыра плюхнулась на пол рядом с ними без каких-либо явных негативных последствий и теперь казалась простым отверстием в полу замка.

После того, как он успешно отвлёк внимание всех в главном зале, Джарлаксл сунул руку в сумку и достал маленький кубик — и напомнил себе, что его брат Громф обещал ему все виды боли, если он испортит это исключительное устройство.

— Дрейго благополучно поднимается в свою башню, — сообщил Киммуриэль.

Джарлаксл улыбался уже во весь рот, наблюдая как часовые у дверей подбираются к краю этой странной ямы, не в силах устоять перед искушением в неё заглянуть. Наёмник метнул кубик к двери, в которую вышел Дрейго Проворный, и повернулся к стражникам на балконе.

— Со счётами, архитектором, плотником и каменщиком, — декламировал он, драматически размахивая рукой и одновременно дотрагиваясь до знака Дома, чтобы привести в действие заклинание левитации и предусмотрительно подняться над полом замка, и продолжая свою песню:

— Со всеми инструментами и знаниями замысла строения

— Самого дорогого пристанища для любви и домашнего очага

— Кому бы ты поручил построить свой собственный замок?

— Действуй сейчас, ты, павлин! — завопил Киммуриэль в его голове, отчего улыбка Джарлаксла стала только шире.

— Мог ли я предположить, что все инструменты

— Мирские числа и физические правила

— Для действительно гениального должны оставаться

— Не более, чем компетенцией обычных глупцов.

— Замок и тепло, истинная обитель,

— Ибо, когда кто-то по-настоящему ищет дом,

— Мудрый взывает к великим душам

— Тем, кто влачит свои дни, уткнувшись носом в фолиант.

— Что это за глупость? — возмутился стражник на лестнице.

— Глупость? — обиженно повторил Джарлаксл. — Друг мой, это не так. — Пронзительный крик за его спиной подсказал дроу, что дверные стражи достигли края ямы и заглянули внутрь. — Нет, это… это Каэр Громф!

Каэр Громф, последние два слова заклинания, прозвучали с другой интонацией, нежели шутливый речитатив наёмника, ибо они предназначались не для публики, а для магического кубика, который метнул Джарлаксл. Вобрав в себя командные слова, произнесённые в особой манере, проснулась магия кубика. Пол под ногами задрожал, хотя Джарлаксл, естественно, невозмутимо парил над ним. Замок Дрейго начало трясти, в то время как корни Каэр Громфа погружались в пол, а кубик превращался в адамантовую башню, напоминающую сталагмитовые башни Домов дроу Мензоберранзана.

Башня росла и ширилась, ломая и раскалывая пол и фундамент Замка Дрейго своими корнями, обрушая стену и подпирая балкон несокрушимыми раздающимися сторонами. Её адамантовая верхушка проткнула потолок большого зала на высоте почти тридцати футов от пола. Шадоварская стража зашаталась и попадала от грохота магического созидания. Один из любопытствующих стражников заглянул через край переносной дыры и свалился вниз, а другой вскоре последовал за ним, так как похожее на йоклол существо протянуло щупальце и помогло ему спуститься в сопровождении вопля стражника и утробного “бухахаха” предполагаемой служанки Ллос.

Каэр Громф была творением красоты. С рядами балконов и винтовой лестницей по всей длине, сверху донизу, и обрамлённая волшебными огнями лилового, красного и синего оттенка. Она выглядела и как произведение абстрактного искусства, и как крепость. И крепость эта была снабжена гнёздами бойниц и магическими вратами внутри, и когда конструкция выросла, стрелки Бреган Д'Эрт хлынули сквозь магический портал внутрь, на защиту своих постов. Прежде чем большинство шадоваров только определило источник землетрясения, из бойниц полетели арбалетные стрелы, покрытые коварным ядом дроу.

Тот, кого не свалила ни тряска, ни арбалетный залп, был стражником, держащим Тулмарил, и действительно, поскольку балкон накренился, мужчина шейд оказался защищённым от скрытых стрелков дроу. Восстановив равновесие, он поднял могущественный лук и метко прицелился в Джарлаксла, который завис на месте, паря чуть выше пола, и наблюдал за мечником на теперь уже наклонной лестнице.

Лучник знал, что дроу не сможет увидеть полёт зачарованной стрелы, он оттянул тетиву и пустил стрелу прямо Джарлакслу в грудь.

Дрейго Проворному было не до смеха, когда он кубарем скатился вниз по ступенькам винтовой лестницы в собственной башне. Он быстро взял себя в руки, услышав стук открывающихся сверху дверей и отчаянные крики своих быстро приближающихся помощников.

— Лорд Дрейго, что это? — кричал один спускаясь и наклоняясь над колдуном.

Действительно, что? Дрейго Проворный сам хотел знать. Что этот подлый дроу сделал с ним? Что сотворил с его замком?

Старый колдун резко развернулся и побежал назад, туда, откуда свалился, с удивительной для его возраста ловкостью и энергичностью. Едва он преодолел ступени башни и дверь в прихожую, как его встретил ещё один колдун-помощник, бегущий в другую сторону, с побледневшим лицом и круглыми от ужаса глазами.

— Б… башня, мой господин! — закричал человек.

— Моя башня? — переспросил Дрейго и оглянулся назад.

Помощник отчаянно замотал головой.

— Другая башня! — поправил он и кинулся в дверь смежной комнаты, открывая лорду Дрейго вид на чёрную адамантовую стену Каэр Громф.

— О, боги, — выдохнул Дрейго Проворный. — Нападение.

Он собрал своих помощников и приказал им распределиться по лестнице и до последнего защищать его башню и покои. Затем он снова помчался вверх по ступеням башни, направляясь в собственные покои, чтобы сделать воззвание к войне. Колдун ворвался к себе в дальнюю комнату и от потрясения застыл на месте.

Около постамента, на котором покоилась клетка Гвенвивар, стояли два самых неожиданных и незваных гостя: высокие гуманоиды с трёхпалыми руками и уродливыми луковицеобразными головами осьминогов.

Один повернулся к нему, покачивая щупальцами и размахивая руками, и на колдуна обрушился взрыв псионической энергии и перемешал его мысли. Шейд попытался преодолеть удар, инстинктивно задействовав ментальную защиту — и действительно, сила воли могущественного старого колдуна превзошла атаку. Как только он восстановил ясность зрения и сфокусировался на сцене перед ним, он испытал второй шок, поскольку увидел, как после второго псионического взрыва его драгоценная светящаяся клетка развалилась, и Гвенвивар, шестьсот фунтов кошачьей мощи, появилась на вершине пьедестала, который обрушился под её весом. Дрейго Проворный безошибочно распознал инстинктивную ненависть в пристальном взгляде пантеры, и когда она прыгнула, колдун счёл себя обречённым.

Но на середине прыжка Гвенвивар превратилась в туман, и этот туман закружился и развеялся, вернув наконец пленённую пантеру в её астральный дом.

Оба иллитида обернулись к Дрейго Проворному, и в руках второго он увидел статуэтку пантеры. Оба качнули в его сторону уродливыми щупальцами и исчезли, растаяв в эфире.

Дрейго Проворный отшатнулся, ошеломлённый и сбитый с толку, полный ужаса и гнева.

Со сломанных перил слетели дракончики, а с разбитого потолка замка — горгульи. И из башни в ответ посыпался град огненных шаров, молний, магических снарядов и арбалетных стрел.

А на нижнем уровне этой битвы в грудь Джарлаксла врезалась молния-стрела. Сверкающий взрыв осветил холл ослепительной вспышкой, и не успело зрение дроу восстановиться после яркого света, как рядом с первой ударила вторая стрела.

Джарлаксл посмотрел на свою грудь, затем на лучника, который прицеливался уже в третий раз.

— Ты отлично стреляешь, — поздравил он, и шадовар, испытывающий явное замешательство, потрясение и ужас, выстрелил снова, и снова попал в цель.

И опять Джарлаксл принял удар без каких-либо видимых болезненных последствий. На самом деле, он даже не обращал на это внимания, упиваясь эффективностью своей армии и мрачной красотой фигурок крошечных драконов, дымящихся и горящих, падающих вниз на пол.

В бой вступил мечник с высоко поднятым и ярко светящимся Мерцающим. Широко размахнувшись, он полоснул отвлёкшегося Джарлаксла по лицу.

Но смертоносный клинок не оставил ни царапины, ни капли крови.

— Ты когда-нибудь слышал о кинетическом барьере? — невинно спросил дроу.

Шейд взвыл и занёс клинок, чтобы ударить снова, но Джарлаксл даже пальцем не пошевелил для защиты. Клинок настиг его сразу после того, как дроу слегка коснулся стражника шейда, и при этом касании он выпустил всю убийственную энергию трёх выстрелов и первого удара скимитара, захваченную кинетическим барьером, который возвёл перед ним Киммуриэль.

Лицо шейда распалось на половинки. Его грудь взорвалась, один раз, дважды, трижды, и он отлетел в багровом облаке собственной распылившейся крови.

Мерцающий ударил, но с минимальной силой, и всё же Джарлаксл испытал большое облегчение осознав, что Киммуриэль по-прежнему держал защитный барьер на месте.

Наёмник дроу повернулся к лучнику, с кривой ухмылкой на лице. Джарлаксл отменил левитацию, приземлился, подпрыгнул, применил заклинание левитации ещё раз и полетел навстречу далёкому балкону.

Отчаянно и безрассудно лучник всё стрелял и стрелял, и Джарлаксл снова почувствовал, как вокруг него скапливается энергия.

Из ямы вылетело тело шадовара и шлёпнулось на пол. Сразу за ним последовал второй мёртвый дверной страж, и оба были привязаны к одному концу тонкой эльфийской верёвки.

Теперь трупы служили якорями, и из переносной дыры-ямы вылез Атрогейт собственной персоной, уже не в облике йоклол. Едва свирепый дварф поднялся на ноги, как наружная дверь замка со стуком распахнулась и внутрь ворвались другие стражники.

— Чё так долго! — взревел от радости дварф, и ближайший шейд отлетел от удара его моргенштернов.

Однако спустя мгновение Атрогейт крякнул и посмотрел вниз на свою руку, куда вонзилась арбалетная стрела.

— Хм, — пробормотал он. — Треклятые дроу.

Воздух вокруг него гудел от множества таких дротиков, попадающих во всё подряд, но главным образом в тех шадоваров, что стояли перед ним.

— Яд, — невнятно пробормотал ближайший шейд, и Атрогейт повернулся к нему и увидел дротик, торчащий из его щеки, как раз под левым глазом бедолаги.

Дварф протянул руку и вырвал дротик из лица шадовара, перевернул его, положил себе в рот и тщательно обсосал. Напустив на себя любознательный вид, он отбросил дротик на пол и погонял яд во рту, затем кивнул, соглашаясь с оценкой.

— Ага, — сказал он после того, как выплюнул яд со слюной. — И бьюсь об заклад, это больно.

Крепко спящий шадовар упал на пол, и несколько других вместе с ним. Но некоторым всё-таки удалось пробиться сквозь волны яда дроу. Хотя яд замедлил их движения и сделал их защиту и ответные удары довольно вялыми, и таким образом Атрогейт, который, конечно же, приобрёл полную устойчивость к сонному яду дроу за десятилетия рядом с Джарлакслом, пробирался через них с дикой энергией, раскидывая по сторонам своими мощными моргенштернами.

Позади него из крепости вышли воины дроу, но ни один из них не присоединился к дикому и непредсказуемому дварфу, пока он ликуя являл публике свою фирменную кровавую бойню.

— В самом деле? — недоверчиво спросил Джарлаксл, когда лучник в очередной раз поднял Тулмарил для выстрела в упор. Дроу уже поглотил три других стрелы по пути к этому шейду, но на нём не было заметно никаких неблагоприятных последствий.

Несчастный шейд дрожал так сильно, что стрела соскочила с лука.

— Просто отдай его, — сказал Джарлаксл, протягивая руку. Тут он заметил, что на шадоваре надета знаменитая мифриловая рубашка, которую он видел раньше. — О, и рубашку моего друга тоже.

Чтобы придать вес своим словам, Джарлаксл повернулся к пикирующей на него горгулье и выпустил всю накопленную кинетическую энергию в тварь, которая поистине взорвалась под тяжестью удара, оставив лишь фонтан каменных крошек, осыпавших балкон и зал внизу.

— В самом деле? — вновь спросил он шейда, который отчаянно старался наложить другую стрелу.

Глупец наконец уловил смысл и передал лук. Его руки тряслись так сильно, что Джарлакслу пришлось немало потрудиться, чтобы сдержать смех.

— И мифриловую рубашку, — подсказал он. — И всё остальное, что у тебя ещё может быть, принадлежавшее моим заточённым друзьям! Действительно, разденься догола, а после побегай вокруг и собери все их вещи. И предупреждаю, если хоть одной не хватит, ты повторишь судьбу горгульи!

Шейд немного поскулил и бросил кольцо и какие-то наручи поверх груды одежды, а затем зашаркал прочь, кланяясь на каждом шагу.

— Все! — закричал ему вслед Джарлаксл.

— Рад нашей встрече, лорд Дрейго, — приветствовал дроу напуганного колдуна, после того как материализовался в личной комнате Дрейго Проворного, прямо там, где раньше стояли иллитиды.

Дрейго Проворный разглядывал его пристально и недоверчиво. Колдун просчитывал свои ходы, главным образом задаваясь вопросом, были ли те опасные иллитиды всё ещё поблизости или нет. В известной мультивселенной существовало не так уж много существ, способных лишить Дрейго Проворного присутствия духа, но он считал, вне всяких сомнений, что осьминогоголовые пожиратели разума находились среди этой группы.

Дверь позади него открылась, и одна из его учениц ахнула.

Дрейго Проворный поднял руку, делая молодой колдунье знак оставаться на месте.

— Велите ей закрыть дверь и уйти, — поручил дроу. — У меня и моих партнёров мало времени, и я хотел бы поговорить с вами наедине.

— Поговорить? — ответил подозрительно Дрейго Проворный.

— Лорд Дрейго, будьте благоразумны, — сказал дроу. — Мы оба приверженцы делового решения вопросов, в конце концов.

— Киммуриэль, — выдохнул Дрейго Проворный, и всё это обрело для него смысл. Киммуриэль Облодра из Бреган Д'Эрт по слухам был псиоником немалой силы, и этим объяснялась его связь с пожирателями разума, самыми псионически одарёнными существами.

— К вашим услугам, — подтвердил Киммуриэль.

— Вы имеете в виду к вашим услугам, — съязвил лорд Дрейго. — Как вы осмелились с такой наглостью напасть на лорда Нетерила? Как вы посмели войти в мои личные покои и обокрасть меня на моих же глазах?

— Ваша приспешница, — напомнил Киммуриэль, кивая на дверь.

— А если я решу позволить ей остаться и, возможно, позвать других?

— Тогда я исчезну отсюда, и у вас не будет ничего взамен убыткам, которые вы понесли сегодня, — ответил Киммуриэль и показал ониксовую статуэтку освобождённой теперь Гвенвивар. — Увы, значительным убыткам.

Намёк на некоторую выгоду трудно было игнорировать.

— Уйди! — рявкнул Дрейго Проворный на свою помощницу после недолгих раздумий. Старый колдун знал, если дело дойдёт до драки, она едва ли могла помочь в битве с дроу с такой репутацией или с иллитидами, в любом случае.

— Мой господин!

— Уйди! — крикнул Дрейго Проворный ещё раз.

— Но тёмные эльфы захватили весь замок за пределами этой башни! — воскликнула девушка. — Мы здесь в ловушке, заблокированные адамантовой стеной!

Дрейго Проворный вскочил с кресла и гневно повернулся к молодой девушке-шейду, вытаращив глаза, его ноздри раздувались. Подобные вспышки гнева были настолько редкими у сдержанного и могущественного лорда, что эта мгновенно произвела желаемый эффект, поскольку молодая шейд взвизгнула от ужаса и убежала, громко хлопнув дверью.

Дрейго Проворный сделал несколько вдохов, чтобы собраться с мыслями, а затем повернулся к Киммуриэлю.

— Как вы посмели? — уже спокойно спросил он.

— Мы сделали вам одолжение, и награда будет больше, чем неудобства, которые мы причинили, — ответил Киммуриэль.

— Напав на мой замок?

— На самом деле мы пришли, чтобы обеспечить вам надлежащее прикрытие перед правителем Глумрота и вашими пэрами за потерю Дриззта и других. Боюсь, Джарлаксл нанёс вашему жилищу значительный урон. Он считает, что лучший способ закончить любое сражение — это выиграть его быстро с подавляющей силой, как он обычно и делает.

— Если вы думаете, что я побеждён, значит вы плохо знаете Дрейго Проворного.

— Пожалуйста, лорд Дрейго, будьте благоразумны, — произнёс Киммуриэль с явной снисходительностью — или, возможно, это была просто крайняя самоуверенность, подумал Дрейго.

— Ваш замок можно восстановить, и мы, при необходимости, убьём как можно меньше ваших глупцов слуг. Таким образом, да, для вас существуют определённые неудобства — но не более того, и уж точно не столь трагичные, какими они могут стать, если вы поставите свою гордость выше прагматизма.

— Мы пришли по воле… хорошо, позвольте нам просто сказать, что Леди Ллос не откажется от того, кто ей принадлежит. Я сомневаюсь, что вы хотите той войны, которая может разразиться, если вы последуете по пути своей гордости.

— Леди Ллос? — спросил Дрейго Проворный, не скрывая своей заинтересованности. — От Дриззта?

— Вас не должно это волновать, — сказал Киммуриэль.

— Значит, он Избранный.

— Я этого не говорил, — покачал головой Киммуриэль.

— Но Леди Ллос…

— Имеет свои замыслы, и только дурак будет делать вид, что понимает их. И это тоже не имеет значения. Вот мое предложение, и я сделаю его только один раз: оставайтесь здесь, в своих личных покоях, пока мы не закончим работу. Отступите с остатками ваших сил — в любом случае у вас нет выбора. Достаточно скоро мы уйдём.

— С сокровищами, — заметил Дрейго Проворный и кивнул на ониксовую фигурку.

Киммуриэль пожал плечами, будто ему было всё равно.

— Вы хотите знать, пользуется ли Дриззт расположением Майликки или Ллос, — напомнил дроу.

— Вы обладаете этим знанием?

— У меня есть догадки, ведущие к вопросу, который вы надеетесь прояснить, собирая эти знания, — ответил Киммуриэль. — Фактически я имею ответы, которые сделают для вас неактуальным вопрос о преданности Дриззта До'Урдена или о покровительстве ему.

У Дрейго Проворного встал комок в горле.

— Я представляю разум улья иллитидов, — пояснил Киммуриэль, и Дрейго с трудом сглотнул, ибо, воистину, если у кого-то в известной мультивселенной и были какие-то ответы на вопросы о судьбе Абейр-Торила, то скорее всего у этих существ.

— Так мы договорились? — спросил Киммуриэль.

— Вы закончите и уйдёте? И что ещё?

— Вы будете придерживаться соглашения, которое Джарлаксл заключил с лордом Паризе Альфбиндером.

— Бред! — выпалил Дрейго Проворный. — Нельзя воевать и одновременно с улыбкой подписывать торговое соглашение!

— Мы не ведём войну, — поправил Киммуриэль. — Мы пришли, чтобы забрать то, что вам не принадлежит…

— Дриззт и его спутники напали на мой замок! Я был вправе защищаться и получить эти трофеи!

— И в процессе, — продолжал Киммуриэль, игнорируя громкие слова, — мы спасли вас от гнева кое-кого гораздо менее милосердного, или, по крайней мере, кое-кого значительно меньше заинтересованного в том, чтобы вы по-прежнему продолжали дышать. Этот захват, лорд Дрейго, безусловно, спас вашу жизнь.

Дрейго Проворный зашипел, брызгая слюной, не в состоянии даже подобрать слова, чтобы нанести ответный удар.

— Но мы не ожидаем от вас благодарности, только здравый смысл, — продолжил Киммуриэль. — Мы обеспечили вам прикрытие, и я предложу вам понимание того, что происходит между Царством Теней и Торилом сверх всего, что мог бы предоставить Дриззт До'Урден.

— Так вы сделали мне одолжение, обеспечили мне прикрытие и спасли мне жизнь, — скептически произнёс Дрейго Проворный, — и вы предлагаете ещё один подарок, и всё в обмен на несколько безделушек и узника?

— Я надеюсь получить от вас гораздо больше.

— Расскажите, сделайте милость.

— Когда я поделюсь с вами своими догадками, вы поймёте, что все мы, Бреган Д'Эрт и вы со своими собратьями лордами Нетерила, извлечём огромную выгоду из нашего союза.

— Откуда мне знать, что вы не лжёте?

Выражение лица Киммуриэля оставалось, как всегда, бесстрастным.

— Зачем мне это делать? Ваша башня полна невидимых иллитидов, и все они жаждут полакомиться мозгами шейдов. Вас и ваших помощников защищает только моё слово.

— Иллитиды повинуются тёмному эльфу? — с сомнением спросил колдун.

— В данном случае, да.

Киммуриэль сказал это так непринуждённо, что развеял все сомнения Дрейго Проворного. Предлагаемое соглашение, понял старый шейд, было лучшим, что он мог получить.

— Хорошо, — ответил Киммуриэль, и только тогда Дрейго Проворный осознал, что псионик дроу читал его мысли.

— Я вернусь к вам в ближайшую десятидневку, — пообещал Киммуриэль. — Держите пока своих слуг в этой башне, если хотите, чтобы они были в безопасности.

Дрейго Проворный начал протестовать, но Киммуриэль развернулся и ушёл прямо сквозь стену башни.

Лорд Дрейго упал обратно в кресло, полный злобы, но помимо этого весьма заинтригованный.

Глава 24 Последствия

Дриззт ждал, сжавшись в оборонительной стойке, не понимая, что происходит, и чем ему это грозит. Комната ходила ходуном — дроу не мог представить, что вызвало такой грохот. Он сразу вспомнил о катаклизме, сравнявшем с землёй город Невервинтер, о вулкане, который сбил его с ног невероятной ударной волной.

Было ли это неким похожим стихийным бедствием, вызванным естественными причинами или действиями изначального существа?

Дриззт оставался настороже, прислушиваясь, наблюдая, понимая, что ещё мгновение, и ему, возможно, придётся прыгать. Следующий толчок землетрясения мог расколоть стену на куски и обрушить потолок. Успеет ли он выбраться, до того как всё рухнет? И может, этот прыжок и рывок принесут ему свободу за осыпающимися стенами Дрейго Проворного.

Но что потом?

Вскоре за своей дверью дроу услышал шум бегущих ног и протестующие вопли, за которыми моментально последовали вскрик, стоны и слишком знакомый глухой стук тела, упавшего на твёрдый пол.

— Нападение, — прошептал он, и не успело это слово сорваться с уст, как дверь его комнаты распахнулась.

Приготовившись к атаке, Дриззт напрягся. А потом он задохнулся от изумления, его мысли перемешались и закружились, как в водовороте, он попытался произнести имя, но издал лишь писк.

— Я тоже рад видеть тебя снова, — ответил Джарлаксл с кривой ухмылкой. — Я скучал по тебе, мой старый друг.

— Что? Как? — бессвязно лепетал Дриззт. Мысли обо всех последствиях этой неожиданной встречи отступили на второй план, поскольку Дриззт думал, что Джарлаксл погиб в Гонтлгриме. Вид этого дроу, ещё одной связи с давно потерянным временем, ошеломил его, и у него просто камень с души свалился. Он прыгнул к Джарлакслу и заключил его в крепкие объятия.

— Серая Амбра, — объяснил Джарлаксл. — Она одна сбежала из замка Дрейго Проворного и направила меня сюда.

— Но ты же умер в Гонтлгриме!

— Я умер? — Джарлаксл отступил на шаг и посмотрел на свои руки и торс. — Боюсь, мне придётся с этим поспорить.

Теперь уже Дриззт подозрительно смерил его взглядом.

— Это уловка Дрейго Провор…

Его оборвал смех Джарлаксла.

— Расслабься, мой подозрительный друг. Вспомни день своего побега из Мензоберранзана много десятилетий назад, когда вы с Кэтти-бри пронзили сталактитом крышу часовни Дома Бэнр. Разве тогда я не доказал тебе, что я друг, который полон сюрпризов? Я расскажу тебе обо всех событиях в Гонтлгриме и за его пределами, но в другое время. А сейчас давай покинем это место.

Дриззт немного подумал и понял, что это действительно был Джарлаксл, реальный живой Джарлаксл, который пришёл спасти его.

— Землетрясение? Это ты его вызвал?

— Совсем скоро увидишь, — пообещал Джарлаксл. — А пока вот. — Он вытащил из-за пояса небольшую сумку и перевернул её, и всевозможные вещи — лук и колчан, пара скимитаров с ножнами, пояс, сапоги, мифриловая рубашка, кулон в форме головы единорога, пара магических браслетов — вывалились на пол, хотя мало что из этого могло бы поместиться в поясную сумку, если бы она не была зачарована. — Я полагаю, что это всё твоё снаряжение, но мои многочисленные компаньоны продолжают поиски на случай, если мы что-то упустили.

Дриззт недоверчиво посмотрел на груду вещей, но уже с первого взгляда понял, чего на самом деле не хватает.

— А ещё это, — сказал Джарлаксл, и Дриззт поднял глаза и увидел, как наёмник дроу протягивает кольцо, выточенное из цельного рубина, которое Дриззт забрал у мага Ксорларрин. — Ты знаешь, что это?

— Я полагаю, безделушка мага.

Джарлаксл кивнул.

— И немалой силы. Бережно его храни. — Он кинул кольцо Дриззту, тот поймал его и надел на палец.

— И это, — добавил Джарлаксл, и когда Дриззт на него посмотрел, улыбающийся наёмник держал то, что он хотел получить больше всего остального: ониксовую фигурку Гвенвивар. Джарлаксл передал её в дрожащие руки Дриззта.

— Теперь она свободна, — пояснил он. — Дрейго Проворный больше не держит её в неволе на этом плане, и она отдыхает в своём астральном доме, восстанавливается и ждёт твоего призыва.

Дриззт почувствовал, что у него подгибаются колени, он пошатнулся и упал в кресло, совершенно разбитый.

— Спасибо, — шептал он снова и снова.

— Мы ещё не закончили, — напомнил Джарлаксл. — Мы должны покинуть это место.

— Эффрон… — начал Дриззт.

— Наша следующая остановка, — заверил его Джарлаксл, похлопывая сумку на другом бедре, похожую на ту, в которой было имущество Дриззта. — Собирай свои вещи и пойдём. Одевайся и будь готовым к сражению, ибо битва пока не выиграна полностью.

К тому времени, как они подошли к комнате Эффрона, которая теперь охранялась воинами Бреган Д'Эрт, в руке Дриззт держал лук, и всё его снаряжение было на месте. Он отчаянно сопротивлялся желанию подуть в свисток и призвать Андахара, так сильно он хотел увидеть своего скакуна единорога. Его сердцем и умом овладело ощущение, что жизнь налаживается. И в то же время всё это казалось теперь даже более странным, как понимание того, что дороги приведут тебя к месту, где ты когда-то жил, только чтобы обнаружить, что это больше не твой дом.

Он просто не был уверен. Больше всего на свете Дриззт хотел призвать Гвенвивар, хотел убедиться в неизменной густоте её меха и крепости мускулистых боков, но он знал, что не должен. Он напомнил себе, что в последний раз, когда видел её, пантера выглядела измождённой и была на грани смерти, и решил подождать десятидневку или даже больше, прежде чем призвать её.

Дриззт встрепенулся от звука падающих предметов и увидел вещи Эффрона, лежащие на полу перед явно испуганным колдуном тифлингом.

— Вы убили Дрейго Проворного? — спросил Эффрон затаив дыхание.

— А тебе бы этого хотелось? — поинтересовался Джарлаксл.

Эффрон мгновение смотрел на него с любопытством, а потом признался:

— Нет.

Улыбка и кивок Джарлаксла застигли Дриззта врасплох, заставив заподозрить, что вопрос наёмника дроу мог служить своего рода испытанием. Однако он не стал углубляться в размышления по этому поводу, ибо им явно было чем заняться.

И действительно, Джарлаксл сразу повёл их туда, откуда пришёл, и вскоре они вошли в огромный холл замка. Дриззт и Эффрон глазам своим не поверили, уставившись на новую адамантовую башню, стоящую среди обломков пола и стены, будто какой-то гигант бросил её в здание, словно копьё.

— Рад новой встрече, эльф! — взревел дварф Атрогейт, вприпрыжку бросившись к Дриззту, чтобы поприветствовать его должным образом.

— Но ты же свалился в шахту в Гонтлгриме, — оторопел Дриззт. — Вы оба.

— Ага, и мне потребовались года, чтобы отрастить свою бороду, будь проклят огненный зверь, бухахаха! — ответил Атрогейт.

— Я предвижу множество ночей у камина с выпивкой в руках, — сказал Джарлаксл. — Но не в этом мире. — Он простёр руку в сторону открытой двери башни. — Атрогейт покажет вам врата.

— Врата? — удивился Эффрон.

— В Лускан, — пояснил Джарлаксл и подтолкнул Дриззта и Эффрона. — Держись рядом с ними, — поручил он Атрогейту. — Я скоро буду.

— Только если эльф замолвит за мня словечко перед этой симпатичной девахой Амброй, — заявил Атрогейт и преувеличенно подмигнул Дриззту.

Снова — или на самом деле всё ещё — ошеломлённый Дриззт смог только глупо кивнуть и последовать вперёд. Он положил руку на поясную сумку, а затем сунул её внутрь, испытывая желание почувствовать очертания фигурки Гвенвивар и надеясь на скорое восстановление верной подруги.

Большинство дроу уже ушли, но Джарлаксл ещё не закончил. Он оставил магическую башню Каэр Громф на месте и мог только надеяться, что лорд Дрейго принял слова Киммуриэля близко к сердцу.

Джарлаксл прошёл через ряд маленьких комнат в заднем левом углу от главного входа. Киммуриэль указал ему дорогу, и казалось, едва ли путь ему преградят препятствия или часовые, но всё-таки он нервничал больше, чем на любом другом этапе этой спасательной миссии.

И не Дрейго Проворный явился причиной капелек пота — столь редкое зрелище! — на его лбу. И не возможность столкнуться со стражей или даже с жестоким врагом, который, насколько он знал, был рядом.

Нет, это была перспектива встретиться лицом к лицу с тем, кого он надеялся спасти.

Петляя по длинному коридору подземелья замка, он двигался к трём дверям. Перед ним лежали четыре стражника Дрейго Проворного, связанные и с кляпами во рту. Двое из них очнулись, а остальные всё ещё находились под воздействием сонного яда дроу.

Перешагивая через них, Джарлаксл приподнял шляпу и направился к центральной двери. Он сделал глубокий вдох и зашёл внутрь, стараясь тихо закрыть за собой дверь. Дроу оказался в большом подвале, полном низких арочных проёмов, соединяющих массивные каменные опоры замка. К счастью, Каэр Громф не пустил свои корни в эту часть здания.

Джарлаксл двигался медленно, держась ближе к каменным опорам, пытаясь прочувствовать пыльные древние катакомбы. Здесь висел густой запах разложения, вдоль стен тянулись ряды открытых склепов. Навек упокоенные лежали останки с проступающими скелетами, у многих были скрещены руки, у некоторых уже развалились кости. Ржавые мечи и потускневшие короны, потрёпанные сгнившие мантии и другие жуткие виды мелькали на периферии сумеречного зрения Джарлаксла, но мрак был слишком плотным для него, чтобы получить точное представление о месте. Он присел рядом с одной низкой аркой и вытащил из поясной сумки маленький керамический шарик. Дроу поднёс его к губам и прошептал команду, после чего бросил вглубь катакомб.

Шарик катился и подскакивал, а когда остановился — вспыхнул пламенем, плюясь искрами поджигаемой вокруг себя пыли и мерцая, как факел, отбрасывая во все стороны странные тени.

— Выходи играть, красотка, — тихо сказал Джарлаксл.

Он замер на месте и прислушался, представляя себе, как что-то или кто-то пошевелился за другой низкой аркой не так далеко от него.

— Будь благоразумна, — произнёс он, продвигаясь в том направлении, но слова были сказаны чисто машинально, так как его мысли, естественно, были заняты другим.

Он подошёл к нужной низкой арке и остановился среди танцующих теней.

Внезапно к нему выскочила одна из этих теней, оказавшаяся не тенью, а медузой, и когда он развернулся, чтобы встретить атаку, её красные глаза широко раскрылись, и на него упал её смертоносный взгляд.

Джарлаксл увидел медузу во всём её ужасном великолепии. Он абсолютно не сомневался, что в тот миг его спасла только глазная повязка, и что без мощного двеомера, его кожа уже обратилась бы в камень. Он призвал свои врождённые способности дроу, используя близость к магическим эманациям Подземья, и создал вокруг себя и медузы шар непроницаемой тьмы, тем самым украв её самое сильное оружие.

В то же время он встряхнул левой рукой, и из его браслета во врага полетели метательные кинжалы. В правую руку он тоже взял кинжал и резко тряхнул запястьем, чтобы удлинить его до размеров меча, который он выставил перед собой, надеясь удержать медузу и её волосы из живых ядовитых змей подальше.

Когда меч не достиг цели, дроу сделал выпад вперёд и всё равно не пронзил ничего, кроме пустого воздуха. Он понял, что его противница скользнула в сторону.

Совершенно слепая и беспомощная, чего нельзя было сказать про Джарлаксла. Он положился на свою кристально чистую память об этой зоне и теперь двигался без колебаний, проскользнув вниз, под арку, в проём не выше уровня его плеч. Он вышел из магической тьмы, как только пересёк проём, прислонившись спиной к каменной опоре.

Впрочем, тут он чуть не споткнулся, ибо с этой новой выигрышной позиции он увидел перед собой человека, которого называл другом на протяжении десятилетий.

Конечно, Артемис Энтрери стоял совершенно неподвижно, хотя он был застигнут на середине движения, когда посмотрел на медузу. Он был наклонён к Далии, как будто пытался сбить её в сторону, и Джарлакслу не потребовалось богатого воображения для того, чтобы представить сцену, которая привела к этой трагедии.

Эта потеря бдительности едва не стоила Джарлакслу жизни, поскольку он заметил приближение медузы только в последний момент. Он прыгнул в сторону и развернулся лицом к своей карательнице, но не смотрел на неё, вместо этого он нацелил палочку на уровне её головы. Дроу внимательно прислушивался к приближающемуся шипению змей, и как толькоона подошла к нему на расстояние удара, он произнёс командное слово, а затем вздохнул с облегчением, когда шипение резко прекратилось, и он услышал, что медуза споткнулась.

Джарлаксл решился открыть глаза и увидел, что могущественное создание билось и шаталось. Голову медузы облепил сгусток вязкой слизи, а так как она пыталась соскрести липкую субстанцию, её руки тоже быстро приклеились.

Одна из змей вырвалась из липкой слизи, угрожающе качнувшись к Джарлакслу, но медуза была слишком далеко, чтобы змея напала на него.

И всё же освободившаяся змея могла направлять свою хозяйку, понял он, хотя не был уверен в характере взаимоотношений между медузой и её змеями и не знал, может ли она видеть их глазами. Поэтому он запустил в неё ещё один сгусток, который угодил медузе в живот и приклеил её спиной к каменной арке.

Он хотел было пойти и прикончить её, но сдержался, решив, что, возможно, лорд Дрейго будет более покладистым при их дальнейших встречах, если он оставит в живых это ужасное и могущественное существо. Он смотрел на медузу ещё несколько мгновений, пока не убедился, что она действительно и полностью поймана.

Джарлаксл повернулся к статуям и быстро нашёл третью, Афафренфера, не так далеко. Из одного из своих многочисленных карманов наёмник дроу извлёк большой кувшин и поставил его на пол между монахом и двумя другими.

Он сделал глубокий вдох, не слишком уверенный, будет ли это работать. Даже Громф, который изготовил сосуд для Джарлаксла, не смог дать никаких гарантий. И даже если кувшин сработает, архимаг предупредил, что превращение плоти в камень, а затем обратно в плоть является таким огромным испытанием для организма, что многие не переживают того или другого превращения.

— Энтрери и Далия, — прошептал дроу самому себе, пытаясь набраться смелости. — Крепкие души. — Он посмотрел на монаха и лишь пожал плечами, поскольку не проявлял большого интереса к незнакомцу.

Дроу вытащил из кувшина пробку и отступил назад. Из горлышка повалил дым, заполняя пространство и скрывая обзор. Первым признаком того, что его могущественный брат преуспел, был звук толчеи, когда Энтрери и Далия снова обратились в плоть, споткнулись и упали, пытаясь выпутаться из клубка.

Энтрери воскликнул: “нет!”, а Далия просто закричала, а с другой стороны в поле зрения прыгнул монах, приземлившись в защитной стойке: одна рука вверху, прикрывает глаза, другая занесена для удара.

— Спокойно, друзья мои, — сказал Джарлаксл, шагнув вперёд и подхватив кувшин, так как туман уже начал рассеиваться. — Сражение выиграно.

— Ты! — заорал Энтрери явно потрясённый и возмущённый и бросился к Джарлакслу.

— Артемис! — вмешалась Далия и преградила Энтрери путь.

— Весьма кстати, — сухо сказал Джарлаксл.

— Кто ты? — требовательно спросила Далия.

— Джарлаксл! — ответил Энтрери, прежде чем успел дроу.

— К вашим услугам, — подтвердил Джарлаксл, отвешивая низкий поклон. — На самом деле, снова к вашим услугам, — добавил он и щёлкнул пальцем, разбивая ещё один магический керамический факел. Когда тот разгорелся, он бросил его на пол, и другие увидели прилипшую медузу. Она всё ещё билась возле каменной опоры, а одна из страшных змей свернулась на её покрытой липкой слизью голове.

— Теперь ты попросишь благодарности, — презрительно выплюнул Энтрери.

— Считай, что мы квиты, — ответил Джарлаксл. — Или оставь выяснение отношений для другого времени и места, когда мы будем находиться на безопасном расстоянии от лорда Дрейго и его приспешников.

На него посмотрели явно встревоженные Далия и Афафренфер.

— Пошли, — велел им Джарлаксл. — Пора уходить. Вы пробыли здесь слишком долго.

— Как такое возможно? — спросила Далия, осматривая незнакомые катакомбы. — Мы были в зале с шахматным полом. Дриззт и Эффрон упали…

— С ними всё в порядке, — заверил её Джарлаксл. — Они уже вернулись в Лускан.

— Как долго? — спросил Афафренфер.

— Трое из вас украшали Замок Дрейго много месяцев, — объяснил Джарлаксл. — Больше года. На Ториле сейчас весна 1466-го.

Вся троица смотрела на него с потрясением, даже Энтрери, казалось, отрезвило известие.

— Быстрее, — поторопил их Джарлаксл. — Пока не освободилась медуза, или нас не нашёл лорд Дрейго. — Он пошёл прочь быстрым шагом, остальные трое пристроились за ним в ряд.

Афафренфер и Далия ахнули, когда они вернулись в шахматный холл и увидели, что конструкция башни заблокировала дальнюю стену. Но громче всех, и безусловно, к огромному удовольствию наёмника дроу, был покорный вздох Артемиса Энтрери, который знал Джарлаксла достаточно хорошо, чтобы нуждаться в каких-либо подробных объяснениях.

— Заходите внутрь, — пояснил Джарлаксл, отступив в сторону и указывая на вход в башню и на воина дроу, стоящего на страже. — Он проводит вас к вратам, а врата приведут вас в Лускан.

— Серая Амбра! — воскликнул Афафренфер. — Я не уйду без неё!

— Как раз твоя доблестная подруга дварфа и привела меня сюда, — ответил Джарлаксл.

— А Эффрон и Дриззт? — спросила Далия.

— Скорее всего, сейчас с Амброй, и да, снова в Городе Парусов. Теперь, прошу, уходите.

Афафренфер и Далия посмотрели на Энтрери.

— Доверимся ему, — согласился убийца. — Да и какой у нас выбор? А на самом деле, — добавил он, глядя в упор на ненавистного Джарлаксла, — только потому, что у нас нет другого выбора.

Монах и Далия направились к башне, но Энтрери задержался и остановился прямо перед Джарлакслом.

— Я не забыл, что ты сделал со мной, — сказал он. — Годы мучений, которые я выстрадал из-за твоей трусости.

— Это лишь часть истории, — заверил его Джарлаксл. — Возможно, когда-нибудь ты услышишь рассказ целиком.

— Сомневаюсь, — рявкнул Энтрери и последовал за своими спутниками. Пару раз он обернулся, с опаской глядя на Джарлаксла, как будто ожидая, что дроу воткнёт нож ему в спину — в прямом смысле слов на этот раз.

Джарлаксл больше ничего не сказал и просто позволил ему уйти. Он надеялся, что его дерзкое и дорогостоящее предприятие по спасению поможет снова наладить его отношения с человеком, но он всегда знал, что надежда пустила корни скорее в его сердце, чем в разуме.

Над Артемисом Энтрери на протяжении десятилетий издевались, как над рабом Херцго Алегни, и у Джарлаксла было мало аргументов против истины, что он повинен в большей части страданий Энтрери.

А Артемис Энтрери был не из тех, кто прощает.

Сигнальная вспышка на втором ярусе башни показала Джарлакслу, что троица и оставшиеся стражники вернулись через магический портал на Торил.

Быстрым напевом дроу собрал магию башни, которая снова стала всего лишь кубиком на полу, и немалая часть Замка Дрейго осыпалась, когда исчезли внедрившиеся конструкции. Великолепный балкон зала превратился в руины. Когда грохот прекратился, Джарлаксл понял, что был не один, и действительно, из дальнего крыла замка вышел Киммуриэль, чтобы подобрать игрушку Громфа.

— Ты закончил? — спросил Киммуриэль с редким для него сарказмом, бросая кубик Джарлакслу.

— Ты привёл лорда Дрейго к пониманию?

— Он отчаянно жаждет ответов, которые я раскрываю в своём общении с иллитидами, — объяснил Киммуриэль.

— И ты готов предоставить эти ответы?

— В суматохе предстоящих дней мы найдём ценных союзников в лице лорда Дрейго Проворного и его соратников.

Джарлаксл оглянулся на разрушенный холл и рассмеялся над нелепостью ситуации.

— Союзники, значит, — сказал он со смешком. — Теперь открой, пожалуйста, врата, чтобы я смог покинуть это место.

— Да, но во Врата Балдура, а не в Лускан.

Джарлаксл посмотрел на него с любопытством.

— Твоя роль в этом спектакле окончена, мой друг, — сообщил Киммуриэль.

— Дриззта ищут могущественные личности…

— Тебе не нужно напоминать мне, но это забота других членов Бреган Д'Эрт, а не Джарлаксла.

— Атрогейт в Лускане, — возразил Джарлаксл.

— Я отправлю его к тебе в короткие сроки.

Джарлаксл сурово смерил взглядом своего компаньона, его даже посетила забавная мысль предать Киммуриэля. Однако это быстро прошло, когда Джарлаксл принял во внимание реакцию Энтрери на него.

Возможно, направление Киммуриэля было лучшим.

Глава 25 Путешествие домой

— Покаты не ушёл, эльф, — сказал Атрогейт Дриззту, когда они шли по улицам Лускана. Он вручил сложенный плащ, в котором Дриззт сразу узнал пивафви дроу, самый полезный предмет одежды для маскировки и защиты.

— Джарлаксл велел передать тебе плащ и сказать, чтобы ты им воспользовался.

— Воспользовался?

— Ага, — подтвердил Атрогейт. — Я слышал, за тобой охотятся несколько могущественных врагов. Так что используй его и быстрей убирайся подальше от Лускана.

Дриззт остановился и повернулся к дварфу. Эффрон рядом с ним тоже остановился, заслышав эту новость.

— Куда? — спросил тифлинг.

Атрогейт пожал плечами.

— Может, снова в Мифриловый Зал?

Эффрон посмотрел на Дриззта.

— Джарлаксл считает, что я… мы должны покинуть Лускан? — поинтересовался Дриззт у дварфа.

— Хороший совет, — откликнулся Атрогейт. — В Гонтлгриме ты встретил кое-каких дроу, и они уже выяснили, кто ты.

У Дриззта перехватило дыхание.

— Дом Бэнр, — пробормотал он.

— Что это значит? — спросил Эффрон.

— Это означает, что мы с тобой должны здесь расстаться, для твоего же блага, — сказал Дриззт.

— Неа, — вмешался Атрогейт. — Они знают твоих друзей, и если не найдут тебя, найдут их. Джарлаксл велел мне сказать, чтобы вы держались вместе, все вы. — Когда он закончил, он кивнул бородатым подбородком за спину Дриззта. Дроу обернулся и увидел Серую Амбру, направляющуюся к нему с сияющим лицом. Она бросилась к ним и заключила Дриззта в крепкие объятия, а затем Эффрона.

Потом она обняла Атрогейта, и дроу с тифлингом стало очевидно, что эти двое познакомились друг с другом довольно хорошо и довольно близко. Парочка разорвала объятия и разделила потрясающий поцелуй, небрежный и громкий, полный веселья и вожделения, как могли целоваться только дварфы.

— Ты достала расписание караванов? — спросил Атрогейт, когда они прекратили обниматься.

— Ага, на север, юг и восток, и совсем скоро отправляются одна-две лодки, — ответила Амбра, глядя на своих вернувшихся друзей.

— Лодка может оказаться прекрасным выбором, — предположил Атрогейт, пожав плечами.

Но Дриззт покачал головой.

— Караваны на север? — спросил он Амбру, а затем добавил, — В Долину Ледяного Ветра?

— Ага, возницы на север говорили о ней.

Дриззт посмотрел на Атрогейта.

— Джарлаксл уверен, что меня преследуют?

— Уходи, эльф, — предупредил дварф.

Дриззт кивнул и попытался разобраться в этих внезапных переменах, настигших его столь неожиданно. Он смирился с жизнью узника Дрейго Проворного и со своей вероятной смертью там, в Царстве Теней, в комнате, которая стала его миром. А теперь он был свободен, и ему вернули Гвенвивар.

Но был ли он свободным на самом деле? Дом Бэнр вскоре может заставить его сожалеть о том, что он не остался под стражей у Дрейго Проворного!

— Долина Ледяного Ветра, — решил он. По каким-то причинам ему казалось, что это был правильный выбор, место, которому он принадлежал. Мало кто знал дороги этих земель тундры лучше, чем Дриззт До'Урден, хотя он не был там больше века. Но да, Долина Ледяного Ветра. При этой мысли он ощутил укол ностальгии, и в этот момент его посетило чувство, будто он собирался домой.

Хотя в глубине души Дриззт знал, что никакое место не могло когда-либо по-настоящему стать его домом без Кэтти-бри, Бруенора, Реджиса и Вульфгара.

— Ну, вот и ладненько, — согласилась Серая Амбра. — Повозки в Долину Ледяного Ветра отправляются на рассвете, и я думаю, они будут рады взять с собой нас четверых для охраны.

— Вас троих, — поправил Атрогейт. — У мня есть обязанности здесь, в Лускане. Но ага, они вас возьмут и будут этому рады. — Он полез в боковой карман жилета и извлёк несколько пергаментов, затем перелистал их и вручил Дриззту нужный лист. — Твоя рекомендация от Корабля Курта, — пояснил он, подмигнув. — Выберешь ли ты лодку или повозку, мы одобряем в любом случае. А теперь надевай свой треклятый плащ и проваливай!

Дриззт понял, что сказать больше действительно было нечего.

— Передай Джарлакслу мою благодарность, — попросил он дварфа. — Я уже потерял надежду, а он вернул мне её, и это дорогого стоит. Скажи ему, я надеюсь, что наши пути вновь пересекутся, и до встречи пройдёт не слишком много десятидневок. Я хотел бы услышать рассказ о том, как вы оба пережили падение в Гонтлгриме, и уверен, что у Джарлаксла есть ещё сотня историй о ваших подвигах после того давнего дня.

— Сотня, одна? — скептически воскликнул Атрогейт. — Нет, эльф, тысяча! Тысяча тысяч, скажу я те! Бухахаха!

По некоторым причинам, учитывая то, что Дриззт знал Джарлаксла, это не звучало преувеличением.

Тем же вечером Серая Амбра, Дриззт и Эффрон сидели вместе в задней части открытой повозки, одной из тех, что следующим утром начнут опасное путешествие в Долину Ледяного Ветра. Как и обещал Атрогейт, караванщики с великой радостью приняли троицу в качестве дополнительной охраны: дорога к Десяти Городам была очень опасна, а репутацией Дриззта До'Урдена не стоило пренебрегать.

Пытаясь утешить молодого тифлинга, Дриззт положил руку на плечо Эффрона, когда Серая Амбра рассказывала о последних мгновениях жизни Далии.

— Все трое посмотрели на чудовище, — закончила она. — Все трое превратились в камень. Я вытащила ся оттуда только за волосы в ушах. Он поджидал нас, скажу я вам.

— Да, без сомнения, мы не застали лорда Дрейго врасплох, — согласился Дриззт и глубоко вздохнул, опечаленный историей, хотя уже должен был осознать и смириться с тем, что Далия и остальные потеряны для него.

— Это моя вина, — сказал Эффрон голосом, полным грусти. — Мне не следовало вести вас туда.

— Если бы информация о пантере стала известна мне позже, и то, что ты знал о тайной узнице лорда Дрейго, я никогда не простил бы тебя, — сказал ему Дриззт. — Гвенвивар — друг. Я должен был попытаться.

— Ага, и все, кто пошёл с тобой, включая мня, сделали это по собственному желанию, — добавила Амбра. — Ты всё сделал правильно, — сказала она Эффрону. — Это цена дружбы и верности, и тот, кто не готов платить её, не заслуживает идти рядом.

— Я оставил Дрейго Проворного и бросил всё, что знал, всех моих друзей и мой дом, чтобы отыскать мать, — ответил Эффрон.

— Однако ты сделал это, чтобы её убить, — напомнила Амбра.

— Я сделал это, чтобы узнать правду! — парировал Эффрон, в его голосе проступил гнев. — Я должен был узнать.

— А когда узнал?

— Я обрёл мать, но теперь она погибла, и я одинок.

Серая Амбра и Дриззт обменялись взглядами и одновременно спросили:

— Разве?

— Долина Ледяного Ветра, — начал Дриззт. — Когда я был одинок, давным-давно, там я нашёл своё сердце и свой дом. И я иду туда снова, но на этот раз я не один, так же как и ты.

Он похлопал Эффрона по спине, и молодой тифлинг благодарно кивнул.

Тут их внимание привлекло движение позади повозки, и фигура, фигура эльфийки — фигура Далии! — вскочила на тюфяк, рухнула на колени перед сидящим Эффроном и сразу же сгребла его в крепкие объятия.

— О, боги! — воскликнула Амбра.

— Джарлаксл, я полагаю, — поправил Дриззт.

— Так и есть, — подтвердил Артемис Энтрери, подходя к задней части повозки вместе с довольно мрачным, на удивление, Афафренфером.

Дриззт обнял Далию и кивнул мужчине. Серая Амбра бросилась назад, чтобы поприветствовать своего старого приятеля по Кавус Дун.

— Эй, чё за хмурый взгляд? — спросила она монаха, который только покачал головой.

— Как? — удивился Дриззт. — Амбра сказала, вас обратили в камень.

Энтрери пожал плечами.

— Я почти ничего не помню, — призналась Далия. — Я увидела ужасное существо, а потом оказалась в катакомбах, а рядом стоял Джарлаксл со своей самодовольной ухмылкой.

— Атрогейт сказал нам, где вас найти, — добавил Энтрери. — Мы направляемся в Долину Ледяного Ветра?

— Да, туда, — сказал Дриззт и в тот же момент почувствовал небывалую лёгкость, так рад он был видеть всех трёх своих потерянных спутников. Далия ещё крепче стиснула его в объятиях, и он ответил ей. Она слегка отклонилась, попытавшись впиться в губы дроу страстным поцелуем.

Он кратко её поцеловал и отстранился.

— Эффрон, угощение нашим друзьям! — воскликнул он жизнерадостно, стараясь энергичностью прикрыть свою оплошность.

Однако, когда он посмотрел на Далию, он увидел боль в её взгляде и понял, что его уловка не сработала. Он снова крепко её обнял, но на этот раз она разорвала объятия и пошла занять место в повозке, демонстративно возле Эффрона, а не рядом с Дриззтом.

Дриззт знал, что они поговорят, и скоро, и задавался вопросом, может ли его предстоящий честный разговор с Далией расколоть группу. Возможно, это произойдёт, понял он, и так как знал, что был у неё в долгу, как и у всех их, он должен был поговорить, прежде чем они начнут трудное путешествие в Долину Ледяного Ветра.

Все шестеро слезли с повозки и сели возле костра, чтобы отведать горячей еды, но разговор не клеился и часто прерывался, ибо, по правде говоря, им особо не о чем было разговаривать. В конце концов, для половины группы время остановилось, а рассказы Дриззта и Эффрона об их заточении у Дрейго Проворного не отличались большой содержательностью.

После ужина инициативу в разговоре захватила Серая Амбра, пересказав последние моменты сражения и объяснив, как она нашла Джарлаксла.

Эта часть истории дварфы весьма заинтересовала Дриззта и Энтрери.

— Тиаго Бэнр, — прошептал Дриззт, когда дварфа описала, как Джарлаксл спас её на улице Лускана. Учитывая сообщение Атрогейта, всё обретало смысл, и принимая во внимание то, что Тиаго и его подручные, очевидно, знали личности спутников Дриззта, новости заставили его изменить свои текущие планы.

Он не поговорит с Далией начистоту, пока все они не окажутся на безопасном расстоянии, ради её же блага.

Неподалёку от группы к их беседе о том о сём, как мог, прислушивался кое-кто чужой. Мэдиган Прутт служил Кораблю Ретнора и знал, что его верховный капитан хотел бы услышать какие-нибудь вести о Далии.

Но Мэдиган не был уверен, что передаст эти новости своему Кораблю, ибо слышал о другом человеке, который объявил на улицах о своём поиске и хорошо заплатит за любую информацию о Дриззте До'Урдене.

Этим вечером Мэдиган Прутт вышел, чтобы сделать последнюю поставку товаров Ретнора для каравана. Теперь с этой выгодной возможностью он решил наняться в караван, но только до южного входа на перевал через Хребет Мира, на пару дней пути, если продержится хорошая погода.

Затем он передал бы свою информацию человеку, который хорошо платит, приезжему волшебнику по имени Хьюэрво Искатель.

В ста милях на юго-восток и в тысяче футов ниже поверхности земли Сарибель Ксорларрин разбудила своего брата, и они поспешили в личные покои Тиаго Бэнра.

Во время каждой вечерней молитвы Сарибель просила служанок Паучьей Королевы направить её поиск, а что касается более практического уровня, ей поручили поддерживать контакты со шпионами, которых Тиаго отправил в Невервинтер, Порт Лласт и другие города близлежащих земель.

— Мы должны срочно вернуться в Лускан, — сообщил Равель Ксорларрин Тиаго.

— Нашлась дварфа?

— Лучше, — сказал Равель и посмотрел на Сарибель.

— Дриззт До'Урден всплыл наконец, — пояснила она.

Тиаго пришёл в восторг, но не удивился, поскольку ждал эту новость с того момента, как чуть не схватил дварфу, известную как Серая Амбра. Он вскочил с кровати, взял одежду, доспехи и свои легендарные меч и щит.

— Значит, он со своими компаньонами, — заметил воин дроу.

— Похоже на то, — согласился Равель.

— Тогда собирайте всех, — поручил Тиаго, имея в виду особый отряд, который он собрал для этого случая, состоящий из ближайших Равелю ткачей заклинаний и воинов, включая Джерта, мастера оружия Дома Ксорларрин. — На этот раз мы не оставим мерзавцу отступнику никаких шансов ускользнуть.

— И Дом Ксорларрин разделит славу? — осмелилась спросить Сарибель.

Тиаго стрельнул в неё взглядом, нацепив улыбку, которая, как он знал, наверняка выбьет из колеи молодую жрицу. Он понимал причину её вопроса: ей, в конце концов, придётся ответить перед своей старшей и довольно суровой сестрой Береллип за свои действия. И Сарибель, и Равелю были нужны определённые гарантии выгоды для их Дома, учитывая предпринятый ими риск.

— Разделит? — произнёс Тиаго с пренебрежительным смешком. — Вы будете упомянуты, как сила, которую я использовал для достижения своей великой победы.

Он говорил снисходительным тоном, но, конечно, знал, что двое его подручных будут довольны.

И они были.

Следующим вечером по тоннелям из Гонтлгрима на север двинулся отряд более чем из двадцати пяти дроу и нескольких драуков, возглавляемых могучим Йеррининэ и его женой Флаввор.

Повозки катились в быстром темпе. Стояла сухая погода, и дорога оказалась чистой и ровной, колёсам не мешала ни гряз, ни колея.

Впервые за много месяцев Дриззт ехал на Андахаре и чувствовал себя великолепно на крепкой спине единорога, с ветром в длинных белых волосах. Он постоянно прикладывал руку к сумке на поясе, нащупывая ониксовую фигурку и ожидая день, когда он снова призовёт Гвенвивар.

— Терпение, — шептал он себе, напоминая, что Гвенвивар нужно отдохнуть. Джарлаксл заверил его, что она явится, а Джарлаксл редко ошибался.

Он пустил Андахара рысью мимо головной повозки, а затем галопом поскакал вниз по дороге, чтобы разведать путь. Дроу позволил единорогу нестись вперёд, не заботясь о том, что он исчез из поля зрения головной повозки. Сейчас он был свободен и ехал к месту, которое считал своим домом.

Андахар лишь покрылся испариной, пока мчался ровными, большими скачками. За поворотом они выехали на длинную прямую дорогу с толстыми деревьями по обочинам, и Дриззт позволил единорогу рвануть на полной скорости. Казалось, Андахар был очень этому рад: его ноздри раздувались, дыхание вырывалось шумными залпами, а мускулистые бока единорога теперь украшали бисеринки пота.

Преодолев две трети пути Андахар замедлился, и Дриззт выпрямился в седле, удерживая тело в идеальном балансе, когда галоп постепенно перешёл в рысь.

Дриззт наклонился вперёд и энергично похлопал Андахара по шее, в благодарность за полученное от скачки удовольствие. Только он собрался развернуть единорога, как что-то привлекло его внимание, что-то большое и чёрное, стремительно двигающееся над верхушкам деревьев.

Дриззт остановил Андахара и даже потянулся за Тулмарилом, пока не признал своего преследователя.

На дорогу перед ним сел гигантский ворон, который быстро превратился в Далию, одетую в свой магический плащ.

— Ты мог проехать мимо орды разбойников, даже не заметив их, — заругалась эльфийка.

— Дорога свободна, — улыбнулся ей Дриззт.

Далия с сомнением посмотрела на него.

— Лети тогда над верхушками деревьев, — сказал ей дроу. — Следуй за мной тенью и покажи, в чём я ошибся.

Далия мгновение подумала над его словами, потом покачала головой и направилась к Дриззту.

— Нет, — заявила она, подходя и подавая ему руку. — Я предпочитаю ездить с тобой, позади тебя.

Дриззт подтянул её наверх, и она крепко к нему прижалась.

— Или под тобой, — дразня прошептала она ему на ушко.

Дриззт напрягся.

— Если дорога свободна, то мы им не нужны, — сказала Далия.

Но не это было источником нерешительности Дриззта.

— Ну, что на этот раз? — спросила Далия, когда он не ответил ей и не сделал никаких встречных движений.

— Прошло много времени, — начал Дриззт. — Я провёл несколько месяцев в плену у Дрейго Проворного.

— Я бы поменялась с тобой местами, — язвительно вставила эльфийка, которая была обращена в камень.

— Поменялась бы? — искренне спросил Дриззт и оглянулся через плечо, чтобы посмотреть Далии в лицо. — Ты абсолютно ничего не запомнила. В своём сознании и чувствах ты не ощущала течения времени — скажи мне, когда тебя спасли, когда ты вновь обратилась в плоть, ты думала, что прошли месяцы? Раньше ты говорила, тебе показалось, что вы в мгновение ока перенеслись из холла в катакомбы и вместо медузы обнаружили перед собой Джарлаксла.

— Это огорчает не меньше, — сказала Далия и отвернулась.

— Возможно, — согласился Дриззт. — И это не соревнование между нами.

— Тогда зачем его начинать? — её голос стал резким.

Тёмный эльф кивнул, извиняясь.

— Жизнь двигалась быстро, но всё же мне казалось, что не двигалась вовсе, — признался он. — Я боюсь, что потерял большую часть себя в эти месяцы с лордом Дрейго. Я должен сначала найти эту часть, прежде чем смогу хотя бы развлечься…

— Что? — перебила его Далия. — Прежде чем ты сможешь развлечься, занимаясь любовью со мной?

— С кем угодно, — попытался объяснить Дриззт, но, когда слова уже сорвались с губ, догадался, что это был неправильный ответ, а в следующее мгновение Далия довела его догадку до полного понимания, ударив по лицу.

Она скатилась с единорога и встала на грунтовой дороге, глядя на него снизу вверх и уперев руки в бока. Эльфийка смотрела на него так, словно хотела убить, а может, она хотела упасть на землю и рыдать. Бедному Дриззту казалось, что это длится целую вечность.

Он не знал, как реагировать, или что он может сделать. И наконец его осенило спуститься с Андахара и подойти к женщине. Но когда он поднял ногу, чтобы спешиться, Далия вскинула руку, останавливая его. Она повернулась и пробежала несколько шагов, набрасывая на голову свой плащ, а затем снова превратилась в гигантскую птицу и полетела обратно к каравану.

С поникшими плечами Дриззт закрыл глаза, его мысли смешались, а сердце болело. Он не мог её обманывать. Он не любил её — не так, как любил Кэтти-бри, и несмотря на слова Инновиндиль, та любовь осталась для него эталоном, преследуя и в то же время согревая его.

Возможно, он никогда не встретит такую любовь снова, и так тому и быть, решил он.

Развернув Андахара, дроу медленно поехал обратно, напоминая себе, что должен вести себя с Далией правильно, ради её же блага. Он не мог дать ей то, чего она желала. Но Бэнры вышли на охоту, и он не мог позволить ей сбежать в одиночку.

— Я с трудом слышу то, что мне говорят — пожаловался Дриззту Афафренфер несколько дней спустя, когда караван наконец вырвался из высоких стен горного перевала и вышел в тундру Долины Ледяного Ветра.

— Ты привыкнешь к ветру, — прокричал ему в ответ Дриззт, сияя счастливой улыбкой. Вечный свист порывов Долины Ледяного Ветра в ушах послужил отличным лекарством для Дриззта До'Урдена, исцеляя сомнения и тревоги, которые поразили его в первые месяцы пребывания в плену. Он представил одинокую скалистую вершину Пирамиды Кельвина, которая ещё не была видна над плоской равниной, но он знал, скоро появится. И эта воображаемая картина, где звёзды были не высоко над ним, а вокруг, принесла ему образ улыбающегося Бруенора, стоящего рядом с ним в тёмную ночь на холодном ветру. Он подумал о Реджисе с привязанной к ноге леской, пока тот спал на берегу Мер Дуалдона.

Да, это был дом Дриззта, место физического холода и душевного тепла, место, где он научился доверять и любить, и он не мог не чувствовать себя живым при звуках Долины Ледяного Ветра в ушах. Он с трудом представлял личность того, в кого мог бы превратиться в застенках Дрейго Проворного, настолько безразличное и отчаявшееся существо.

Тёмный эльф оглянулся на караван, на Далию в частности. Она сидела в повозке, а рядом на кошмаре ехал Артемис Энтрери, и они разговаривали. Дриззт вообразил их в объятиях друг друга и пожелал, чтобы это стало явью. Потому что он знал, что никогда не сможет по-настоящему ответить на её любовь.

Дриззт развернул Андахара и подъехал к головной повозке.

— Брин Шандер? — спросил он.

— Ага, мы направляемся туда.

— Дороги станут хуже, продолжается таяние, и в тундре неизбежно полно грязи, — объяснил Дриззт. — Скорее всего, у нас есть ещё одна десятидневка, если погода не подведёт.

— Мы уже много раз ездили здесь, — кивнул возница.

— Мы с друзьями проводим вас до ворот Брин Шандера, а потом, по крайней мере, я поверну к Пирамиде Кельвина.

— Вы получите свою оплату.

Дриззт улыбнулся. Его это вряд ли заботило, он хотел только сообщить каравану о своих планах.

— Двинешься к дварфам Боевого Молота? — добавил возница. — Я слышал, вы были друзьями!

— И я этим горжусь, — кивнул Дриззт.

— У нас есть повозка с товарами для парней Стокли Серебряного Ручья, — пояснил возница, и Дриззт был рад снова услышать это имя. — А, может, и две. Я начну раскладывать товары, когда мы встанем лагерем сегодня вечером, отсортирую их для дварфов, и ты сможешь охранять эти повозки до горы.

Дриззт снова кивнул и направился к Афафренферу. Он пустил Андахара немного быстрее, этот разговор ещё раз подстегнул его стремление пуститься в путь к Пирамиде Кельвина.

На следующее утро, вскоре после того, как они опять были на дороге, в поле зрения появилась вершина этой небольшой горы, и сердце Дриззта забилось быстрей.

Глава 26 Песня богини

Под камнями Пирамиды Кельвина в бальном зале клана Боевого Молота рекой лились пиво, эль и медовуха. Дейн Стокли Серебряный Ручей произносил тосты, один за другим, за Дриззта и других членов его группы. Комплименты были до смешного чрезмерны, и компаньоны вскоре поняли, что это служило лишь предлогом напиться.

Кроме Дриззта, давнего друга клана, кучу внимания и похвал получила Амбра Гристл О'Мол, и действительно, дварфа давным-давно не ощущала такого радушия.

При этом она не часто оказывалась среди такого количества собутыльников, способных долго не пьянеть.

Празднование продолжалось много дней, и Дриззта с Далией несколько раз заставляли пересказывать историю о Гонтлгриме, описывать предтечу, и самое главное, падение короля Бруенора Боевого Молота, патриарха и героя клана. Дриззта приятно удивила осведомлённость Стокли и других о подлинной личности дварфа, носящего имя Боннего Боевой Топор. Официальная история дварфов Боевого Молота гласила, что король Бруенор умер в Мифриловом Зале за несколько десятилетий до его фактической смерти. Но эта сторожевая застава Боевых Молотов знала лучше, ибо они были там во главе с Тибблдорфом Пуэнтом, когда король Бруенор, наделённый силой дварфских богов, доблестно спас положение в почти проигранном сражении, героически пожертвовав в процессе собственной жизнью.

Они знали правду о Боннего, и Мифриловый Зал почти наверняка тоже знал — и таким образом, знал и о том, что пирамида в Мифриловом Зале, обозначающая могилу короля Бруенора, была пустой грудой камней. Но открыто они никогда это не признавали.

Конечно, от Дриззта не ускользнула нелепость такого неприкрытого двуличия, но он поймал себя на том, что принимал подмигивания и кивки. И то, что Боевые Молоты праздновали окончательную победу, которая ознаменовала гибель его самого близкого друга, принесло ему тепло и утешение.

— Ну, и надолго ты в долину? — спросил Стокли Дриззта спустя десятидневку, когда они остались наедине за пределами горного комплекса на нижних тропах Пирамиды Кельвина.

— Может быть, навсегда, — ответил Дриззт и отметил утвердительный кивок и ухмылку Стокли. — Мне некуда идти. Я не могу представить место, где чувствовал бы себя как дома больше, чем здесь.

— Конечно, я это понимаю! Но не думаю, что твои друзья хотят того же. Амбра, скорее всего, и тот парень монах, но едва ли другие трое, особенно тот изувеченный юноша.

— Ты в этом уверен, или, возможно, ты сам хочешь, чтобы Эффрон ушёл? — спросил Дриззт, и тут Стокли смутился.

— Ну, он же отпрыск демона или дьявола, или кем там ещё приходится треклятый тифлинг, — неловко оправдывался дварф.

— А я отпрыск дроу, — напомнил Дриззт.

— Мы же не гоним его пинками, — пожал плечами Стокли.

Дриззт рассмеялся.

— Мы не останемся здесь надолго.

— Ты только что сказал навсегда.

— Здесь, в Пирамиде Кельвина, — уточнил Дриззт. — Возможно, мы обоснуемся в Брин Шандере, или, может быть, нам больше подойдёт Одинокий Лес. Далии и Энтрери не слишком уютно в ваших туннелях.

Стокли прищурился.

— Ты же их пригласил, — быстро добавил Дриззт и поклонился, чтобы развеять сердитый вид Стокли. — Далия — эльфийка, в конце концов, а Энтрери…

— Не всегда друг Боевых Молотов, а? — вставил Стокли.

— Хотя уже и не враг, иначе я никогда не привёл бы его сюда. На самом деле, если бы это было так, я не стал бы путешествовать с ним.

— Ну, идете, куда вам нужно, — сказал Стокли. — Но если останетесь в долине, навещай нас с парнями.

— Обязательно, — заверил его Дриззт.

Позже в тот же день Дриззт, Далия и Энтрери ехали от Пирамида Кельвина в Брин Шандер, где, как надеялся дроу, они могли положить начало своим долгосрочным планам. Афафренфер проводил их, но остался, чтобы приглядывать за Серой Амброй и её непрекращающимися возлияниями. Эффрон тоже, на удивление, заявил, что остаётся. Дриззт узнал, что об этом тифлинга попросил Стокли, чтобы они могли провести некоторое время вдвоём, и Эффрон имел возможность лучше объяснить свою родословную. Это намерение глубоко поразило Дриззта и напомнило ему, что дварфы Боевого Молота не были такими ненавистниками всего чужого, как многие расы Фаэруна. Так или иначе, лишённый предубеждений Бруенор давным-давно подружился с изгоем тёмным эльфом, и сейчас Стокли, по-видимому, пытался продолжить эту традицию.

Уверенность Дриззта в том, что он поступил правильно, приведя своих спутников в эту далёкую и, казалось бы, заброшенную, но, в конечном счёте, гостеприимную землю, только возросла, когда он покинул комплекс клана Боевого Молота.

Далия ехала на Андахаре позади Дриззта, но дополнительный вес не мешал сильному скакуну, и троица прибыла в Брин Шандер в тот же день, хотя и после того, как зашло солнце, и сильней подул холодный ветер. В этот поздний час городские ворота уже были закрыты, но стражники признали Дриззта До'Урдена и были несказанно рады пропустить дроу и его спутников.

— Когда караван возвращается в Лускан? — спросил один стражник, пока странные могучие скакуны проходили между небольшими сторожевыми башнями западных ворот.

Дриззт пожал плечами, он не знал и его это не интересовало. Он спрыгнул с Андахара и велел спешиться Далии, затем отпустил единорога, а Энтрери отпустил своего кошмара.

— Для нас лучше всего будет наняться разведчиками у правителей города, — объяснил Дриззт, пока они шли к ближайшей таверне.

— Как долго ты собираешься здесь оставаться? — спросил Энтрери.

Дриззт осёкся и огляделся, чтобы убедиться, что они были одни, и их не подслушивали.

— Джарлаксл советовал провести здесь остаток сезона или больше, — сообщил он.

— Звучит как хороший повод развернуться и уйти, — ответил Энтрери.

— Нас разыскивают могущественные силы — меня, по крайней мере, — и вас они тоже найдут, — признался Дриззт.

— Дрейго Проворный, — предположила Далия.

— Не только он.

— Что тебе известно? — настойчиво спросил Энтрери.

— Дроу из Гонтлгрима, — сдался Дриззт. — Мне сказали, они узнали кто я такой.

— Чудесно, — пробормотал Энтрери.

— Что это значит? — поинтересовалась Далия.

— Это значит, добро пожаловать в новый дом, — съязвил помрачневший убийца.

— Джарлаксл сообщит нам, когда след остынет, — успокоил Дриззт. — Есть и худшие места для проживания. Вы предпочли бы какое-то другое?

Этот вопрос вызвал у Энтрери любопытный ответ: пожатие плечами, как признание того, что это место, действительно, могло оказаться столь же хорошим, как любое другое.

— Похоже, мы нажили себе несколько врагов, — признала Далия. — Дрейго Проворный, Сзасс Тэм и теперь эти тёмные эльфы. Есть ли достаточно удалённый уголок мира?

— Если и есть, то мы уже нашли его, — заметил Энтрери.

Этой ночью они пили бесплатно, поскольку Дриззта признали в таверне, и их стол часто посещали жители Брин Шандера, предлагая выпивку или даже кров, если троица искала жильё, и просили Дриззта рассказать истории давно минувших дней.

— Видеть, что дроу так радушно приветствуют, — сказал Энтрери с сарказмом в один из немногих моментов, когда они втроём оказались одни. — Поистине трогательно.

— Стокли, — предположил Дриззт. — Видимо, наши друзья дварфы вернулись в Десять Городов из Гонтлгрима с рассказами о героизме, которые были хорошо восприняты. И я заметил, что ты не отказывался от бесплатной еды или выпивки.

— Бесплатной? Я заработал всё это, вытерпев их невыносимое вторжение, — заявил Энтрери. — Я пока ещё не убил ни одного из них, так что заслуживаю еды — и вполне возможно, что выпивка удержит меня от убийства кого-нибудь в ближайшем будущем.

— Если наше пребывание здесь обернётся постоянным перечислением подвигов Дриззта, то я вернусь в Лускан и попытаю счастье с Дрейго Проворным, — вставила Далия, вызвав смех у Дриззта и Энтрери. Но веселье Дриззта сразу развеялось, когда он взглянул на женщину, смотрящую на него поверх края приподнятой кружки, и понял, что в её шутке была большая доля правды.

— Завтра пойдём к капитану городской стражи и наймёмся, — сказал Дриззт, меняя тему. — С нашими скакунами мы легко можем служить разведчиками и курьерами к другим общинам. Кто нас перегонит? Кто нас победит? Я уверен, у нас будет множество таких ночей, как эта, во всех поселениях. Не такая уж тяжёлая жизнь.

Энтрери поднял бокал в тосте, хотя выражение его лица показывало, что это был в большей степени насмешливый жест, как и любое другое серьёзное соглашение. Тем не менее, Дриззт принял и обрадовался этому. Тёмный эльф понимал, это лучшее, что он мог ожидать от человека, и это действительно был предел одобрения убийцы. Очевидно, Энтрери не собирался уходить в ближайшее время.

Когда речь шла о суровом убийце, Дриззт старался одержать победу, где только мог.

Хозяин заведения предложил им пару бесплатных комнат на ночь и пообещал позже найти для них жильё, но уже за плату — в Десяти Городах, в конце концов, был разгар сезона. Дриззт любезно принял щедрое предложение и вернулся к разговору со спутниками, когда на столе появился бесплатный ужин под всеобщие одобрительные возгласы в таверне.

— Невыносимо, — пробормотал Энтрери, но Дриззт заметил, что к еде убийца приступил весьма охотно.

Они ещё не закончили трапезу, когда их прервала женщина средних лет, подойдя к столу и широко улыбнувшись Дриззту.

— Ах, значит, вы слышали слухи, — сказала она.

— Слухи? — переспросила Далия и посмотрела на Дриззта, но он не понимал, о чём идёт речь.

Он внимательно вгляделся в женщину, и в его глазах промелькнула вспышка узнавания.

— Слухи?

— Про лес и ведьму, — уточнила она.

Глаза Дриззта расширились.

— Я тебя знаю, — пробормотал он, хотя и не мог вспомнить имя женщины.

— Моего отца звали Латан, который был в лесу.

— Тулула! — воскликнул Дриззт. — Тулула Обридок!

— Да, но теперь Хёнесон, — поправила она. — И рада снова тебя встретить, Дриззт До'Урден.

— Какой лес? — спросила Далия. — Какие слухи?

Дриззт снова почувствовал на себе её взгляд, но лишь пожал плечами, предпочитая ответить на второй вопрос, а не на первый.

— Ируладун, — ответила Тулула. — Говорят, это волшебный лес, который появляется по своей прихоти.

— О чём она говорит? — спросил Энтрери.

— Там правит ведьма с золотисто-каштановыми волосами и полурослик, который живёт на берегу озера, — сказала Тулула.

Энтрери и Далия повернулись к Дриззту, который сидел, уставившись на Тулулу, и, казалось, даже не дышал в этот момент, явно потрясённый.

— Кэтти-бри, — прошептал Энтрери, кивая.

— Недавно об этом рассказывали варварские племена, — подтвердила Тулула. — Возможно, мой отец не был таким уж безумцем, и многие извинились передо мной за свои шутки про сумасшедшего Латана Обридока, и уверена, они должны были!

Дриззт запустил пальцы в волосы. Он не знал, с чего начать и даже что думать! Он всматривался в Тулулу, со страхом подозревая, что это была всего лишь отчаянная попытка женщины защитить репутацию отца. Неужели он осмелится позволить своим надеждам воспарить ещё раз?

— Ах, вас поймала сумасшедшая леди Хёнесон, да? — сказал другой завсегдатай, подходя и ласково обнимая Тулулу за плечи.

— Фу на твоё бахвальство, Рамми Хёнесон, — пожурила она.

— Твой муж? — спросил Дриззт.

— Его брат, — поправил Рамми. — Как только услышал, что ты вернулся в город, я понял, что Тулула побежит к тебе.

— Эти слухи… — начал Дриззт.

— Чепуха и ничего больше, — изрёк Рамми.

— Его видели трое! — запротестовала Тулула.

— Ты имеешь в виду, трое взяли твои монеты и сказали, что видели его, — парировал Рамми.

— Они говорили об этом до того, как я их увидела, — возразила Тулула.

— Потому что знали, что ты прибежишь с кошелём в руке, — громко рассмеялся Рамми. — Ты искала этот лес, с тех пор как умер твой папаша, кто может винить тебя? Но банде пьяных варваров в поисках выпивки ничего не стоит отправить этого бедного дроу переплывать Диннешер!

— Какое племя? — спросил Дриззт.

— О, даже не думай! — воскликнул Рамми Хёнесон.

— Лося, — пояснила Тулула. — Племя лося. Они следуют за стадом назад в предгорья и зашли на рынок. Я думаю, сейчас они высоко на Хребте Мира.

Дриззт рефлекторно повернул голову на юго-восток, поскольку хорошо знал маршрут и место назначения стад северных оленей.

— Ты когда-нибудь его видела? — спросил он женщину.

— Я пересекала Диннешер только один раз, с тобой, и ещё нескольколет спустя, когда умер мой отец. — Она покачала головой. — Никогда его не видела.

— Никто никогда его не видел, — проворчал Рамми.

— Кэтти-бри, — отрывисто произнесла Далия и почти выплюнула последнюю часть фразы, направляя свой яд в Дриззта, — давно мертва.

Дриззт повернул голову, чтобы посмотреть на неё.

— Да? — спросила она.

Дриззт лишь пристально смотрел.

— Ты даже не знаешь этого? — недоверчиво спросила Далия.

Энтрери усмехнулся, и Дриззт перевёл взгляд на него.

Между ними нарастало напряжение. Тулула и Рамми быстро отсалютовали Дриззту и его друзьям, приветствуя их в Десяти Городах, а затем сразу поспешили прочь.

— Так, когда мы отправляемся на поиски племени Лося? — осведомился Энтрери, когда они остались одни, но Дриззт никак не отреагировал, продолжая буравить его взглядом.

— Ты знаешь, что мы пойдём, — сказал Энтрери Далии. — Или, во всяком случае, он.

Взгляд Далии был такой же тяжёлый, как у Дриззта.

Дроу смягчился и откинулся на спинку стула.

— Много лет назад двое моих друзей были потеряны для меня, — начал он объяснять.

— Ты имеешь в виду, твоя любовница и друг, — встряла Далия.

Дриззт кивнул, но поправил:

— Моя жена. И да, друг. Их забрали у нас очень необычным способом…

— Я знаю эту историю. — Далия смотрела не моргая, жаля каждым словом, срывающимся с её губ.

— Ты привёл нас в эту заброшенную землю, чтобы гоняться за призраком? — спросил Энтрери, он был скорее удивлён, чем обеспокоен.

— До этой самой встречи я много лет ничего не слышал об Ируладуне, — возразил Дриззт. — Хотя, не так уж и много. Я услышал о нём ещё до первого путешествия в Гонтлгрим.

— Но идти ты собираешься сейчас. — Далия встала и направилась к двери, оставив Дриззта безучастно смотреть, подавленного и смущённого такой реакцией.

— Ты действительно идиот, — расхохотался Артемис Энтрери.

Дриззт поднялся, двинулся вслед за Далией и услышал реплику Энтрери:

— Что и собираешься доказать в очередной раз.

Дроу остановился, но только на мгновение, и поспешил наружу.

Далия стояла на улице спиной к нему, скрестив руки на груди, как будто ей было холодно, хотя ночь была довольно теплой. Дриззт подошёл к ней сзади и осторожно коснулся её плеча.

— Далия, — сказал он, или только начал говорить, ибо она развернулась и ударила его по лицу.

— Почему? — успел спросить он, прежде чем правая рука эльфийки замахнулась снова, но на этот раз ловкий и сильный Дриззт перехватил её запястье.

Последовал хук левой, но Дриззт поймал на подходе и его тоже.

— Далия, — взмолился он.

Эльфийка боднула головой, врезавшись лбом в его нос, и он отшатнулся, отпуская её запястья. Она попыталась пнуть его в пах. Дриззт сумел подставить ногу и получил удар в бедро, но всё равно это было больно.

Далия бросилась к нему — в лунном свете он мог видеть слёзы, катящиеся по её щекам.

Мимо Дриззта проскочила фигура. Это вмешался Артемис Энтрери, отрезая эльфийке путь вперёд и удерживая её, тщетно пытаясь успокоить.

— Превосходно, значит, мы пойдём искать твоего призрака! — закричала Далия. — О, ты сможешь обнять свою дорогую умершую Кэтти-бри, и пусть её труп заморозит твоё сердце во веки веков!

Дриззт беспомощно отвёл в сторону одну руку, зажимая другой свой кровоточащий нос, безуспешно пытаясь понять эту вспышку гнева.

— Ну, тогда мы уезжаем утром, — бросил через плечо Энтрери, отпихивая Далию подальше. — Замечательное летнее путешествие, я полагаю!

Следующим утром Далия ехала с Энтрери на кошмаре, возвращаясь в Пирамиду Кельвина, чтобы забрать остальных компаньонов.

Глава 27 Резная безделушка и безмятежные сны

На следующее утро шестеро компаньонов выехали из восточных ворот Брин Шандера, отправившись по Восточному пути, довольно ровной и прямой мощёной дороге, ведущей от главного из Десяти Городов к самому восточному из местных поселений, метко названному Восточная Гавань. Серая Амбра правила небольшой повозкой, которую они арендовали, рядом с ней на скамье сидели Афафренфер и Эффрон. Дриззт следовал впереди на Андахаре, а Далия, что примечательно, ехала верхом с Энтрери на его кошмаре.

Они предвкушали лёгкую однодневную поездку до Восточной Гавани, несколько десятков миль, но после того как перешли вброд вздувшийся канал, пролегавший меж двух озёр, Лак Диннешер и Красные Воды, путешественники поняли, что их дальнейшая дорога станет более опасной и трудной. Их повозка не могла проехать дальше Восточной Гавани, поскольку тундра, безусловно, окажется слишком грязной, и Дриззт намекнул, что даже Андахар с кошмаром не смогут спокойно идти по зыбкой земле.

Спутники провели в городке Восточная Гавань только одну короткую ночь, сняв всего одну комнату, где они могли сложить свои припасы и немного вздремнуть. Они узнали, что в городе был паром, на котором они могли переправиться от городской пристани к противоположному берегу Лак Диннешера, но увы, капитан предлагал услугу только перед рассветом.

— Утром нужно наловить рыбы, — объяснил он.

Итак, они вышли до рассвета, и когда садились в широкое и плоское судно, пришвартованное к пристани Восточной Гавани, перед ними маячил тёмный холм Пирамиды Кельвина. Как только паром поймал утренний бриз и заскользил на восток, гора сдвинулась за левое плечо Дриззта. Утреннее солнце только выглянуло на плоскую равнину, простирающуюся перед ними, когда паром спустил длинные сходни, и шестеро спутников покинули судно на восточном берегу Лак Диннешера.

— Мы собираемся пойти в те горы? — спросила Серая Амбра, указывая рукой на юг, в сторону Хребта Мира, чьи заснеженные вершины ослепительно сияли в свете зари.

— В конечном итоге, — сказал Дриззт, и этот неожиданный ответ заставил всех повернуться к нему. Дроу направил их взгляды в другую сторону, на север, вдоль береговой линии большого озера.

— А как же племя Лося? — съязвила Далия. — Разве ты не ищешь их, чтобы сохранить свои красивые мечты о живой Кэтти-бри?

Тон её голоса заставил Энтрери закатить глаза, Афафренфер и Эффрон недоверчиво смотрели, а Серая Амбра с шумом втянула воздух, словно ожидая, что вскоре последует вспышка гнева.

— Ага, ты говорил, они в предгорьях, — дварфа добавила в свой голос немного веселья, что не ускользнуло от Дриззта.

Он благодарно улыбнулся дварфе и кивнул.

— Они пробудут в предгорьях или рядом не меньше месяца, — пояснил он. — Но мы ищем их, чтобы подтвердить слухи или, по крайней мере, их место в этих слухах. — Он снова посмотрел на север и кивнул ещё раз.

— За день или около того мы сможем разузнать намного больше.

— Её лес здесь?

— Так он надеется, — пробормотала Далия.

Дриззт пошёл на север вдоль берега, Серая Амбра и Афафренфер двинулись следом. Эффрон тронулся медленным шагом, оставаясь в пределах слышимости Энтрери и Далии.

— Зачем тогда нам идти за ним? — спросил Энтрери. — Пусть гоняется за своими призраками, а мы выясним, что это за место, Десять Городов, стоит ли здесь оставаться. Возможно, оно достаточно хорошее, чтобы прятаться от преследующих нас дроу, но как долго ждать…

— Нет, — перебила Далия и тоже отправились на север вдоль берега. — Я хочу стать свидетелем этого. Я хочу увидеть, как Дриззт найдёт своих призраков или потеряет надежду. Он должен мне по крайней мере это.

— Ах, настоящая любовь, — мечтательно сказал Энтрери Эффрону, когда проходил мимо кривого колдуна.

Некоторое время Эффрон стоял и пялился на них, стараясь понять, что происходит, прежде чем пустился догонять.

В южный конец перевала через Хребет Мира вошёл караван из дроу и драуков, неуклонно двигаясь на север. Когда они только покинули Гонтлгрим, их настойчиво поторапливал Тиаго Бэнр, отчаянно стремясь обрести свою победу. Но когда они узнали, что Дриззт отправился на север, Равель Ксорларрин посоветовал Тиаго расслабиться и продвигаться вперёд равномерным и осторожным темпом. Долина Ледяного Ветра имела сравнительно небольшие размеры и была полностью окружена в основном непроходимыми горами и несудоходным морем Движущегося Льда.

Дриззту До'Урдену было некуда бежать.

Верхом на Бьоке, великолепном ящере, Тиаго оглядел свой отряд и успокоился. Их было всего тридцать, но Тиаго не сомневался: они могли уничтожить все Десять Городов, даже если бы поселения объединились, чтобы поддержать Дриззта — хотя из всего, что он узнал о городах, это казалось маловероятным. Равель взял своих самых сильных ткачей, тех семерых, которые помогали ему в создании заклинания сети молний. Равель являлся самым младшим в группе, но они были очень ему преданы.

А Джерт, мастер оружия Дома Ксорларрин, вёл за собой самых опытных и умелых воинов, не говоря уже о Йерининэ и пяти мощных драуках, включая его супругу, которые шли по бокам процессии.

Тиаго рассматривал Сарибель, ехавшую на ящере недалеко от него, и сопровождающих её жриц. Ни одна из них не была достаточно взрослой, понял он, и ни одна не достигла совершенства в своей сфере деятельности как ткачи заклинаний или воины. Однако Тиаго обнаружил, что хранит веру в группу — конечно же, Верховная Мать Зиирит Ксорларрин охотно вовлекла свою семью в эту охоту: двух собственных детей и мастера оружия Дома, едущих рядом.

И всё ради выгоды Тиаго. Дриззт был заявлен его трофеем, и Ксорларрины знали это. И в то время как голова Дриззта принесёт славу Тиаго, для Зиирит более важна была постоянная поддержка Бэнров, поскольку Ксорларрины укрепили свою власть в Гонтлгриме, претендующем стать городом-побратимом Мензоберранзана.

Несомненно, пополнение, движущееся сейчас по туннелям Подземья, чтобы поддержать войска в Гонтлгриме, состояло, по сути, из Бэнров или агентов Бэнров.

Когда он обдумал это, когда осознал связь, укрепляющуюся между двумя семьями, Тиаго обнаружил, что взгляд его задержался на Сарибель. Он понял, что привязался к ней, а она научилась ему угождать.

Ранее Тиаго пришёл к мысли, что со своим новым мечом и щитом, Видринас и Орбкресс, и, конечно, с головой Дриззта До'Урдена, он станет мастером оружия Дома Бэнр достаточно быстро, скорее всего, сразу же после возвращения в город. Даже Энждрел не будет настолько глуп, чтобы выступить против него.

Но теперь он подумал, что, возможно, это не самый лучший путь. Естественно, мужчине дроу лучше будет жить в Гонтлгриме, чем в Мензоберранзане. Дом Ксорларрин всегда позволял своим мужчинам занимать позицию с большей властью и влиянием по сравнению с другими Домами.

Возможно, Тиаго лучше послужит и Дому Бэнр, и себе, если останется в Гонтлгриме.

Он повернул Бьока к Сарибель, и другие жрицы отстали, когда его намерение поговорить с Ксорларрин стало очевидным.

— Мне не нравится Верхний Мир, — сообщила она, когда он подъехал. — Я чувствую себя здесь уязвимой, как никогда, без стен поблизости и потолка для укрытия от атак сверху. — В этот момент она взглянула на высокие горы, вздымающиеся стеной, и вздрогнула, явно представив там лучника или великана, готового сбросить на них камни.

— Наш трофей стоит этих неприятностей, — заверил её Тиаго.

— Ты имеешь в виду, твой трофей.

— Неужели ты не разделишь со мной славу? — улыбнулся ей Тиаго.

— Мы твой отряд, под твоим командованием.

— И ты не больше, чем его часть?

Она посмотрела на него с любопытством.

— Моя любовница? — спросил он.

— Как Береллип, — ответила она, напоминая о своей старшей сестре. — Как большинство женщин в Гонтлгриме и изрядное число в Мензоберранзане, я полагаю.

Тиаго рассмеялся и пожал плечами, но спорить не стал.

— Да, — промолвил он, — но кроме тебя никто из них, даже Береллип, не извлечёт выгоды из этого путешествия. Подумай о славе, которая меня ожидает, когда я вернусь с головой Дриззта До'Урдена. Свой путь я буду выбирать сам.

— Мастер оружия Дома Бэнр, — предположила она. Тиаго покачал головой, но Сарибель настаивала:

— Об этом начали говорить ещё до того, как мы отправились в Гонтлгрим.

— Дом Бэнр будет делать ставку на прочное положение в желанном для твоей Верховной Матери городе Ксорларрин, — ответил он. — Возможно, это положение буду воплощать я.

Сарибель старалась сохранять спокойствие, но её глаза расширились, выдавая её надежды.

— Пожалуй, я возьму в жёны благородную Ксорларрин, объединив наши семьи в альянс для дальнейшего продвижения наших целей, — намекнул Тиаго.

— Очевидно, ты выберешь Береллип, — сказала Сарибель.

— Мой выбор, — подчеркнул Тиаго, — не Береллип.

Сарибель нервно сглотнула.

— Что ты…?

— Мы поженимся, и наши семьи объединятся, — прямо заявил Тиаго.

— Что? — послышался вопрос со стороны, и они оба обернулись и обнаружили, что их слушает Равель.

— Ты не одобряешь… брат? — спросил Тиаго.

Равель сидел на невидимом парящем диске, глядя на Бэнра, выражение его лица менялось по мере того, как он переваривал потрясающие новости. Постепенно на лице стала доминировать ухмылка — без сомнения, понял Тиаго, Равель проделывал тот же мыслительный процесс, что и он, и пришёл к тому же выводу.

— Ах, брат, — произнёс наконец Равель. — Как же хорошо выбраться с тобой на охоту!

— Особенно когда наша добыча загнана в угол, — ответил Тиаго.

— Ну, вряд ли это можно назвать лесом, — сказала Серая Амбра, продираясь сквозь сучки деревьев над маленькой, обшарпанной хижиной на берегу Лак Диннешера. — Ты уверен, что это то самое место?

Дварфа замолчала и резко остановилась, увидев Далию и Дриззта. Дроу присел на одно колено, пристально глядя вниз на свою руку. Нет, не на руку, догадалась она, а на то, что он в ней держал.

— Что это? — спросила Далия.

Дриззт взглянул на неё, но выражение его лица было пустым, и он только покачал головой, словно в замешательстве, как будто в тот момент он не мог найти подходящих слов.

Затем с разных направлений подошли Серая Амбра и Энтрери.

Дриззт сжал руку в кулак и мало-помалу нашёл в себе силы подняться.

— Что это? — спросил на этот раз Энтрери.

Дриззт посмотрел на него, затем через плечо Энтрери на Эффрона и Афафренфера, которые стояли на небольшом причале возле старой хижины.

— Дриззт? — окликнула Далия.

— Резная безделушка из кости, — ответил он глухим голосом.

Далия протянула руку, но Дриззт быстро отдёрнул и спрятал свою. Её удивило его движение, а также встревожило двух остальных.

Глубоко вздохнув Дриззт поднял руку и раскрыл кулак, показывая маленькую статуэтку, изображающую женщину, держащую лук очень характерной формы, казалось, тот же самый, что в настоящее время был перекинут через плечо Дриззта.

— Работа Реджиса, — узнал Артемис Энтрери.

— Это она? — громко спросила Далия, заглушая убийцу.

Дриззт смотрел на неё безучастно, не решаясь ответить.

— Кэтти-бри? — надавила она. — Твоя любимая Кэтти-бри?

— Как она могла попасть сюда? — спросила Серая Амбра, осматриваясь вокруг. — Я думаю, мало кто побывал здесь за многие годы.

— Скорее всего, никто, — сказала Далия, продолжая смотреть на Дриззта, выражение её лица отражало глубокое и неприкрытое недовольство.

— Пожалуй, за исключением тех случаев, когда лес здесь, — вставил Артемис Энтрери, и Дриззт глубоко вздохнул ещё раз, ощущая, что запросто может свалиться без чувств — и задаваясь вопросом, может ли Далия подскочить и придушить его, учитывая выражение её лица.

— Вероятно, это не более чем совпадение, — сказал Дриззт.

Артемис Энтрери подошёл и потянулся к статуэтке, но Дриззт держал её на расстоянии.

— Ступня, — подсказал Энтрери. — Правая ступня. Должен ли я говорить тебе это?

Дриззт медленно перевернул резную фигурку, посмотрел на её нижнюю сторону и крепко прижал к сердцу.

— “Р.” — значит Реджис, — объяснил Энтрери остальным.

— И как же ты об этом узнал? — поинтересовалась Серая Амбра.

— У меня с ним давняя история, — усмехнулся убийца.

Дриззт встретился с ним взглядом.

— Что это значит?

Энтрери пожал плечами и протянул руку, и на этот раз Дриззт вручил ему статуэтку. Энтрери внимательно её рассмотрел.

— Она лежала здесь уже давно, — сказал он.

— И здесь нет никакого леса, — добавила Далия злым голосом.

— И день на исходе, — заметила Серая Амбра, оглядываясь на озеро в лучах заходящего солнца. — По крайней мере этой ночью мы будем спать под отличной крышей, а? — Она взглянула на дом на берегу озера. — Такой, как эта.

В ответ Дриззт снял свой походный мешок и бросил его на землю.

Амбра посмотрела на мешок, затем снова на дроу, стоящего с каменным лицом.

— Вот и я говорю, — сказала она. — Ещё одна прекрасная ночь под звёздами.

Дриззт разбил лагерь прямо там и лёг спать на том самом месте, где нашёл статуэтку. В дом не пошёл ни один из пяти его спутников, они окружили его своими походными постелями.

— Гоняется за призраками, — пробормотала Далия Энтрери значительно позже, когда они вдвоём сидели в сторонке, глядя на Дриззта. Ночь была не холодной, а костёр давно прогорел, но над головами уже взошёл полумесяц, и они хорошо видели дроу. Он лежал на спине и смотрел на россыпь звёзд, сияющих над Лак Диннешером. Он всё ещё сжимал статуэтку, вертел её в своих гибких пальцах.

— Гоняется за ней, ты имеешь в виду.

Далия резко повернулась к нему.

— По справедливости, ты не можешь винить его, не так ли? — ответил Энтрери на этот взгляд. — Они были его друзьями, его семьёй. Все мы гоняемся за своими призраками.

— Чтобы убить их, а не заниматься с ними любовью, — сказала Далия и снова посмотрела на дроу.

Энтрери улыбнулся на её очевидную ревность, но благоразумно больше ничего не сказал.

Нежные колокольчики зазвенели в ночи. Сначала Дриззт подумал, что это сбруя Андахара, но когда открыл глаза, он понял, что это было нечто более тонкое и в то же время более мощное: весь лес вокруг него резонировал от нежной и всепоглощающей мелодии.

Весьлесвокруг него…

Он заснул, глядя на ночное небо с множеством звёзд, но теперь с того же самого места Дриззт едва мог различить какие-то мерцающие огни сквозь густой полог над ним.

Он сел прямо, оглядываясь вокруг, пытаясь отыскать в этом смысл.

Дроу сидел рядом с небольшим водоёмом, которого раньше здесь не было. Он находился возле маленького ухоженного домика с огородом, которого раньше не было, окружённого невысокой живой изгородью из цветов, которой тоже раньше не было. Он поднялся на ноги и посмотрел на своих спутников. Все спали поблизости, за одним существенным исключением.

Дриззт подошёл к Далии и растормошил её.

— Где Энтрери? — спросил он.

Эльфийка потёрла сонные глаза.

— Что? — спросила она будничным голосом, её разум ещё не поймал момент. Она опять потёрла глаза и приподнялась, глядя на Дриззта слегка недоумённо. — Что это за музыка? — а потом посмотрела вокруг.

И тогда её глаза действительно полезли на лоб!

В пределах видимости гулял Артемис Энтрери, и они оба вопросительно посмотрели на него, а он беспомощно развёл руками.

— Певицы нет, — сказал он, качая головой. — Только песня.

Он закончил зевком и опустился на землю.

— Как далеко ты уходил искать? — спросил Дриззт, но тоже не смог подавить зевок, с трудом выговаривая слова, так как и на него навалилась огромная усталость.

Он посмотрел на Далию, та снова упала на землю и казалась крепко спящей.

Магия — могущественная магия, понял Дриззт, ибо эльфы, как правило, были неуязвимы к двеомерам сна и усталости. И дроу тоже, но тем не менее, Дриззт очутился на коленях. Он посмотрел вокруг и попытался сопротивляться.

Затем его голова оказалась на крепком животе Далии, хотя он, на самом деле, не знал, как лёг на землю. Всё, что он знал, было песней, наполнившей его уши безмятежностью, сердце — теплотой, а глаза — дрёмой.

Сны о Кэтти-бри кружились в его голове.

Глава 28 Герой Долины Ледяного Ветра

— Приветствую и рад встрече, — сказал Тиаго Бэнр группе стражников, подбежавших, когда молодой воин и трое его спутников тёмных эльфов приблизились к западным воротам Брин Шандера. Во время разговора он обезоруживающе улыбался, но группа стражников, естественно, не расслаблялась, несмотря на его тон и позу, ведь мало что могло быть более впечатляющим и внушительным, чем облик Тиаго Бэнра. Он носил чёрные кожаные доспехи с мифриловыми заклёпками, отделанные причудливыми платиновыми лентами. Вместо пояса был шнур из плетёного золота, повязанный на бёдрах и свисающий по бокам кистями. Его великолепный пивафви имел совершенно чёрный, настолько богатый цвет, что казалось, будто у ткани была огромная глубина, словно безнадёжно вглядываешься в бездонные пещеры Подземья.

Но помимо явно превосходно сидящей и качественной одежды, два других предмета довольно недвусмысленно заявляли, что этого дроу следует опасаться. На поясе, не в ножнах, а просто в петле — да и кто бы стал скрывать такое великолепие, как Видринас, внутри ножен? — висел его удивительный меч, его полупрозрачный клинок из стеклянной стали, сверкающий гранями помещённых внутрь алмазов; зелёные глаза паука на витой рукояти уставились на стражников, будто он служил неким разумным телохранителем, прирученным Тиаго. Орбкресс за его спиной на тот момент был размером с небольшой баклер. Но каким бы ни был его размер, щит говорил о могущественных чарах, ибо казалось, что он выточен из куска льда, а внимательный взгляд позволял разглядеть подобие замысловатой паутины, заключённой внутри.

— Расслабьтесь, — сказал Тиаго стражнику более доверительно на ломаном общем языке поверхности. — Я пришёл в поисках друга, и я не враг народу Десяти Городов.

— Дриззта До'Урдена? — спросила одна из стражников, обращаясь скорее к своим спутникам, нежели к посетителям, но Тиаго услышал, и воистину, никакие слова никогда не звучали слаще в его ушах.

— Он здесь?

— Был, — ответил другой стражник. — Отправился в Восточную Гавань несколько дней назад и оттуда хотел пойти на восток, насколько я слышал.

— Куда? — Тиаго очень старался не показывать своего разочарования — и особенно в форме гнева, который грозил неожиданно выплеснуться наружу.

Стражник пожал плечами и посмотрел на своих товарищей, которые точно так же качали головами или пожимали плечами, не имея ответа.

— Скорее всего, недалеко и ненадолго, — сообщила женщина, которая впервые произнесла имя Дриззта. — Возможно, чтобы встретиться с варварскими племенами или, может быть, на охоту. Но он обязательно вернётся, и достаточно скоро. На востоке от Десяти Городов ничего нет.

Это значительно успокоило Тиаго.

— Восточная Гавань? — спросил он таким любезным голосом, какой только мог изобразить.

— День езды по Восточному пути, — ответила женщина.

Тиаго повернулся к своим спутникам: Равелю, Сарибель и Джерту, и лица всех четверых выражали недоумение.

— На восток, — пояснил ещё один охранник, повернулся и указал на широкую улицу в самом центре города. — Идите прямо по ней к восточным воротам Брин Шандера и через них на восток.

— Скоро ночь, — заметила женщина. — Вам понадобится жильё.

— Я договорился в другом месте, — покачал головой Тиаго. — Эта дорога, Восточный путь, выходит из другого конца города?

— Ага, — ответили стражники хором.

Тиаго развернулся и пошёл назад, туда, откуда пришёл, трое других дроу двинулись за ним. Ни один из них не произнёс ни слова и не оглянулся, за исключением Джерта, в чьи обязанности входило защищать группу от нападения.

— Дриззт До'Урден, — взволнованно прошептал Тиаго, когда они оказались вне пределов слышимости стражников.

— Опережает нас всего на несколько дней, — подтвердил Равель.

— И ему некуда бежать, — заметила Сарибель, и все четверо погрузились в мечты о предстоящей славе.

Маленькое плоскодонное судно кренилось и качалось, а капитан нервно смотрел на трёх пассажиров, опасаясь, что они сурово накажут его за некомфортное путешествие. Но семерых, все были дроу, вообще не беспокоила качка; они держались настолько ловко и устойчиво даже в этой незнакомой среде, что всего лишь чуть смещались, когда палубу много раз встряхивало от неровных толчков волн.

Капитан бросал на дроу взгляды чаще, чем они на него, и хотя бы это его несколько успокаивало. Они представились друзьями Дриззта До'Урдена, но что-то в их манерах не соответствовало этой характеристике. Конечно, не то чтобы капитан хорошо знал Дриззта, встретив его только один раз на этом же маршруте парома, но в землях Десяти Городов рассказы о бродяге дроу были обычным явлением, особенно в Восточной Гавани, которая граничила с открытой тундрой. Сто лет назад Дриззт способствовал установлению мира между Десятью Городами и варварскими племенами, и этот мир держался по сей день, не говоря уже о его легендарных подвигах в борьбе с приспешниками пресловутого хрустального осколка.

И хотя немногие жители Десяти Городов были современниками Дриззта — на самом деле, только несколько эльфов, оставшихся в Одиноком Лесу, жили ещё во времена Акара Кессела и хрустального осколка — большинство из них распахнуло бы перед ним свои двери. Обеспокоенному капитану с трудом верилось, что то же самое сделали бы для этой группы мрачных дроу-авантюристов.

Он обрадовался, когда паром обогнул последний каменистый выступ и зашёл в мелкую и отчасти защищённую бухту на восточном берегу озера. Убрав единственный парус и заблокировав штурвал, капитан поплыл по течению, двигаясь к месту спуска якоря, выставив вперёд длинные сходни. Имея годы практики, он мог причалить очень быстро, но в этот день, несмотря на пенящиеся воды, капитан высадил пассажиров на берег быстрее, чем когда-либо прежде.

Он отошёл далеко в сторону к переднему краю судна, когда высаживался отряд дроу.

— Это то самое место, где ты оставил Дриззта? — спросил идущий в хвосте Тиаго, позади него был только Джерт.

— То самое, — ответил капитан.

— Десятидневку назад?

— День в день, господин.

— Ты будешь ждать нашего возвращения на этом самом месте.

При этих словах капитан чуть не подавился. Он согласился и взял плату за то, чтобы забрать их отсюда, но несмотря на плохую погоду, он хотел половить рыбу. В действительности же, в такую погоду, как эта, щитоголовая форель клевала даже лучше.

— Но… — начал возражать человек, однако дроу остановил его таким взглядом, что тот понял: ещё хоть слово поперёк, и его, похоже, убьют на месте.

— Ты будешь ждать нашего возвращения, — повторил Тиаго.

— К-как долго? — запинаясь спросил капитан.

— Пока не умрёшь от старости, если в этом будет необходимость, — сказал Тиаго. — А потом ты вернёшь нас на пристань Восточной Гавани или начнёшь гонять паром кругами от пристани до этого места, чтобы переправить остальную часть моего войска.

При мысли, что представителей этого опасного народа было больше, волосы на затылке капитана встали дыбом. Что если пока он здесь, подумал он и представил, вторглись войска дроу и до основания сожгли Восточную Гавань!

Позже в тот же день на закате солнца капитан вздохнул с облегчением, ибо Тиаго и остальные снова сошли с его судна, на этот раз на пристани Восточной Гавани. Не найдя никаких признаков Дриззта на востоке, они быстро поняли бессмысленность попытки преследовать изгоя, который знал открытую тундру намного лучше их.

Вместо этого Тиаго и несколько избранных остались на постоялом дворе в Восточной Гавани, причём большая часть из тридцати расположилась в подпространственной области, созданной Равелем и другими ткачами заклинаний, готовая к призыву.

И они ждали.

Прошла ещё одна десятидневка. Тиаго отправил жриц Сарибели в Брин Шандер и нанял для расширения своей шпионской сети местных разведчиков, чтобы охватить все Десять Городов, включая дварфов Боевого Молота, живущих под одинокой горой. Равель и его ткачи, тем временем, использовали магию прорицания, а Сарибель и её соратницы взывали к служанкам Ллос для руководства в их поиске.

Пролетел месяц. Чтобы выведать у варварских племён новости о пропавшем дроу, Тиаго нанял местных жителей.

Прошёл ещё месяц без вестей о Дриззте, и действительно, даже межплановые существа жриц и маги не могли найти никаких следов изгоя. Начинался зимний сезон, когда горные перевалы будут засыпаны снегом и объяты холодом, а Долина Ледяного Ветра вновь будет изолирована от остальной части Фаэруна. К моменту первой метели вдоль единственной дороги, соединяющей Долину Ледяного Ветра с землями к югу от Хребта Мира, не двигался ни один караван.

Возможно, караван и не мог, но буря не мешала приближаться демону бэйлору, каждый чудовищный шаг которого превращал снежный покров в пар.

Ворота Брин Шандера сотряс огромный взрыв, кроша камни и ломая петли больших ворот, которые обрушились и быстро поглощались демоническим огнём. На стене у образовавшегося пролома появилась стражница. Она подняла копьё и с кличем за Брин Шандер и Десять Городов метнула. Снаряд исчез в дымовой завесе вокруг демона, но возымело ли это какой-нибудь эффект или нет, бедная стражница так и не узнала. Поскольку, как только вылетело копьё, вокруг её туловища обвился длинный хлыст демона. Одним движением своего мощного запястья Эррту свалил её с ног и сдёрнул со стены, затащив в смертоносный огонь, окружающий его огромное тело.

Он тут же перестал о ней думать и взмахом руки послал вперёд троих могучих миньонов, больших демонов глабрезу. Вдвое выше человеческого роста, двуногие неповоротливые существа охотно ринулись через пролом в город, каждый демон размахивал четырьмя массивными руками. Две из этих конечностей заканчивались гигантскими клешнями, достаточно мощными, чтобы разрезать человека пополам, что почти сразу обнаружил один несчастный воин Брин Шандера.

— Мне нужен дроу! — взревел Эррту. — Сейчас же отправьте его ко мне, или я опустошу ваш город!

Неподалёку, к югу от разворачивающейся сцены сражения, Тиаго и его приспешники, хорошо разбирающиеся в демонологии, поняли, что это была не пустая угроза.

— Бэйлор, — чуть слышно прошептала Сарибель.

— Охотится на нас? — добавил сбитый с толку Равель.

— Похоже на то, — сказал Тиаго. — И хотя я по-настоящему наслаждаюсь зрелищем этой бойни, возможно, мы должны узнать, что эта тварь хочет от нас. Ничего хорошего, я полагаю, и поэтому, скорее всего, нам придётся его уничтожить. Действительно, жаль.

Его небрежное отношение, такое обыденное и спокойное, несмотря на грозного врага на поле боя, заставило остальных смотреть на молодого Бэнра с возросшим уважением и неизбежно кивать в знак согласия.

Тиаго повернулся к Сарибель.

— Защищай меня от пламени демона, — поручил он. — Защищай нас всех. Давайте лишим этого бэйлора его основного оружия.

В то время как Сарибель и её жрицы приступили к выполнению задачи, накладывая на группу магическую защиту, Тиаго собрал Равеля, Джерта и Йеррининэ, чтобы подготовить поле битвы. Вскоре Тиаго на Бьоке возглавил колонну. Он наблюдал, как огромный бэйлор направился в город за глабрезу, какофония криков эхом отражалась от стен Брин Шандера, затем поехал вперёд. Указав на стену приблизительно в двадцати футах к югу от разрушенных ворот, Тиаго пустил Бьока бегом. За ним под предводительством Джерта быстро последовали воины дроу и жрицы Сарибели. Могучие драуки сначала недолго бежали с группой, но затем повернули на запад, увеличив свой темп на обходном пути, который привёл бы их к северу от ворот.

Равель и его помощники ткачи не пошли за остальными. Они встали в боевой порядок с благородным дроу, выступающим в качестве центра их “колеса”. Когда пятеро начали плести своё долгое волшебство, Равель бросил первое заклинание, открыв пространственный портал чуть севернее их позиции к зоне в непосредственной близости от разрушенных ворот Брин Шандера. К тому времени, как он закончил заклинание, в воздухе вокруг него начали потрескивать первые искры растущей силы.

Тиаго Бэнр направил своего ездового ящера на полной скорости к основанию высоких стен Брин Шандера. Затем ящер прыгнул на каменную кладку и побежал наверх так быстро, что при взгляде со стороны можно было принять стену за оптическую иллюзию или в лучшем случае за пологий холм. Тиаго быстро взобрался на верх стены и, проехав вдоль по ней совсем немного, включился в кровавое сражение, пока Джерт и другие собирались у подножья внешней стороны стены.

Горожане Брин Шандера вышли в полном составе, чтобы встретить нападение демонов, и, к их чести, не сломили ряды, хотя могучий бэйлор и злобные глабрезу убивали всех, кто вставал на их пути. На одинокого глабрезу, очутившегося в стороне от основной битвы, одновременно бросилась дюжина воинов: одни выскочили из дверей, бросая копья и привлекая внимание твари, в то время как другие спрыгнули с крыш, с безудержной яростью бросаясь на монстра.

Почти сразу поднялось облако крови, и из двенадцати воинов осталось десять, а потом, вскоре, шесть. Глабрезу ревел и упорно отбивался, бодая нападающих рогами, кусая собачьей пастью и хватая смертоносными клешнями. Однако, несмотря на все потери, которые они могли понести, благодаря одному только численному преимуществу, доблестные горожане повалили его на землю и обагрили наконечники копий и мечи кровью демона.

— Мне нужен ты, дроу! — ревел бэйлор, вряд ли огромное чудовище было озабочено падением одного глабрезу. — Выходи или увидишь, как я перебью их всех! Я ждал сто лет!

Закончив свои угрозы, демон мгновенно приступил к делу, послав стену огня вниз по переулку, туда, откуда прилетела стрела. Эта стрела не возымела большого эффекта, и воздух заполнили крики бедного лучника, поглощённого стеной огня.

— Что за бэйлор так настойчиво требует аудиенции? — на языке демонов, а не на общем языке поверхности выкрикнул Тиаго.

При звуке речи с различимым мензоберранзанским акцентом бэйлор напрягся и развернулся.

Тиаго начал задавать другой вопрос, но чудовище, видимо, было не в настроении разговаривать — по крайней мере, не с одиночным воином дроу, — и занесло хлыст над своей массивной рогатой головой. Конец хлыста выстрелил в Тиаго, и тот нырнул за свой щит. И в тот же миг великолепная спиральная паутина Орбкресс развернулась и выросла в размерах, полностью отгородив его от смертельного укуса орудия Эррту.

— Сто лет не такой уж долгий срок, Дриззт До'Урден! — взревел Эррту и швырнул в Тиаго огненный шар.

Но дроу верхом на Бьоке уже двигался по узкой кромке стены в сторону разрушенных ворот, затем по внешней поверхности вниз, назад к полю перед Брин Шандером. Он только-только расслышал слова демона и начал осознавать, что это существо охотилось не на него, а на Дриззта, когда чудовище ринулось из города и ещё раз щёлкнуло в сторону Тиаго огненным хлыстом.

В то же время великий демон вытянул руку с мечом, источая телекинетическую силу, поднявшую валун из-под обломков разбитых ворот.

Снова заблокировав удар хлыста, Тиаго начал кричать, пытаясь завязать разговор с демоном. Но когда в него полетел валун, все мысли об общении с чудовищем вылетели у дроу из головы!

Он опять укрылся щитом, и это наверняка спасло ему жизнь, но под тяжестью удара Тиаго слетел со своего ящера с такой силой, что сорвал со спины Бьока седло и перевернул мощную рептилию вверх тормашками.

Своими большими клешнями глабрезу поднял воина Брин Шандера в воздух. Протестуя закричал соратник и близкий друг этого человека, но тщетно.

Клешни сомкнулись, и несчастный воин упал на землю, разрубленный на две части.

— Это из-за Дриззта! — завопил мужчина, самоотверженно бросаясь на огромного демона. Он бешено орудовал мечом, нанеся пару солидных ударов, пока тварь не врезала по нему наотмашь с силой горного великана, отбросив в сторону.

Его заменили другие воины. С балкона соседнего здания ударил молнией волшебник, поражая и сотрясая глабрезу, ослабляя его, пока не подоспели другие горожане.

В стороне горевал о своём павшем друге побитый воин, громко проклиная имя Дриззта До'Урдена.

К нему присоединились другие.

Пытаясь смягчить удар, Тиаго раз десять перекувырнулся. Его рука со щитом повисла, плечо онемело, он пришёл в себя как раз вовремя, чтобы увидеть, как его драгоценный ящер яростно мчится прямо на бэйлора.

— Нет! — закричал Тиаго, но обычно послушный ящер не слушал его команды. Бьок прыгнул на бэйлора, загребая передними лапами и щёлкая пастью.

Но хлыст бэйлора добрался первым и обернулся вокруг мощной рептилии. Огромный демон дёрнул со страшной силой и погасил силу инерции ящера. Быстро вращаясь в воздухе, Бьок тяжело приземлился среди пламени в ногах бэйлора.

Тиаго бросился к ним, громко призывая своего высоко ценимого питомца. Он увидел, как Бьок вцепился в бэйлора, схватив его за руку с хлыстом, разрывая плоть демона, но вниз, в пламя, окунулся громадный меч бэйлора и поднялся, орошённый кровью ящера.

Огромного демона ужалил залп дротиков: это вступили в бой Джерт и другие. Однако из ворот в тот момент вышли два глабрезу и сразу занялись этим отрядом.

В огне перед ним продолжалась битва, и Тиаго вздрагивал при каждом ударе. Бэйлор распрямился, возвышаясь над пламенем, и занёс руку с хлыстом, и Бьок — великолепный храбрый Бьок! — всё ещё цеплялся, свирепо кусаясь. С сильной пасти ящера свисали клочья кожи. Бьок клацнул челюстями, и бэйлор взвыл от боли, а сердце Тиаго забилось в надежде.

Но тут обрушился меч демона и доказал свою остроту, точно срезав Бьоку голову. Тело ящера поглотило пламя. А голова осталась на месте, намертво вцепившись в руку бэйлора.

Тиаго остановился, как вкопанный. Он чувствовал себя так, будто его кулаком в живот ударил горный великан.

— Бьок, — выдохнул дроу, и его чуть не вырвало. Он растил ящера с того дня, как Бьок вылупился, и был магически настроен на рептилию, так же как волшебник мог найти и связаться с прирученным животным.

— Убейте его! — закричал он в ярости и посмотрел на Джерта и воинов, которые сражались с парой глабрезу.

— Убейте его! — выкрикнул он снова, беспомощно глядя на городские ворота и отряд горожан, толпящийся внутри и не решающийся выйти наружу.

— Стоять! — скомандовал начальник стражи собравшемуся войску Брин Шандера. — Не выходите из города!

Он махнул рукой, приказывая лучникам вернуться на стену. Кем были эти тёмные эльфы, сражающиеся с демонами?

— Союзники? — спросил он тихо, но вслух, и те, кто был рядом, не смогли ответить.

Затем он посмотрел на север, на другой приближающийся отряд, и нервно сглотнул с явным отвращением и ужасом при мысли, что Брин Шандер мог оказаться в страшной беде независимо от того, какая сторона в этой титанической битве одержит победу.

На призыв Тиаго ответили сетью сверкающих молний, стремительно развернувшейся из пространственных врат, которые появились, казалось бы, из ниоткуда прямо рядом с массивной тушей бэйлора. Демон хрюкнул от удивления, когда сеть опустилась на него. Повсюду вокруг взрывались яркие вспышки молний, ослепляя всех, кто смотрел на них. Но Тиаго щурился от грохочущих взрывов и смотрел, желая увидеть истребление этого демона, желая стать свидетелем возмездия чудовищу, которое убило его прекрасного ездового ящера.

Искры взрывались в воздухе, поглощая демонические огни. Бэйлор попытался противостоять сети, но жалящие разряды молний сгибали его всё ниже и ниже, и он взревел, обезумев от боли.

Земля задрожала, разрывы молний пошли чаще и чаще, пока не стали потрескивать и гудеть, как единая бесконечная нота уничтожения.

Сеть плашмя опустилась на землю, среди умирающего уже пламени, где продолжала с треском искриться.

Но демон исчез, а в следующее мгновение снова появился, но уже не под сетью.

Нет, Эррту телепортировался от опасности и теперь стоял прямо позади Тиаго Бэнра. Гигантский меч бэйлора обрушился вниз, и Тиаго повернулся и поднял щит как раз вовремя, чтобы блокировать мощный удар. Его плечо снова онемело, и рука со щитом повисла. Против бэйлора не мог выстоять ни один воин! И хотя этот демон был тяжело ранен, его голову и туловище покрывали шрамы от молний, а один его рог был с корнем вырван, бэйлор оставался неистовым существом.

Эррту испытывал приступ ярости.

Но Тиаго, который стал свидетелем смерти Бьока, тоже.

Бэйлор замахнулся снова, но дроу оказался проворней и нырнул в сторону. Щёлкнул хлыст демона, но Тиаго бросился навстречу, внутрь области действия пылающего оружия. Его встретил меч демона, но щит дроу был наготове, и Тиаго кувырком ушёл от удара и нанёс собственный.

Видринас, выкованный в Гонтлгриме легендарным кузнецом Гол'фанином, с лёгкостью рассёк плоть и мышцы Эррту, глубоко вонзившись в бедро бэйлора. Тиаго отступил, блокируя следующий мощный размашистый удар меча, потом сделал выпад вперёд, вспарывая Эррту живот и выпуская кишки и кровь.

Бэйлор поднял гигантскую трёхпалую когтистую ногу и с силой топнул, а когда Тиаго увернулся, Эррту пнул дроу, и тот отлетел в сторону.

Демон вскинул огненный хлыст, закручивая его за своим плечом в пылающее кольцо. Пинок ошеломил Тиаго, и он среагировал слишком медленно, отчаянно пытаясь перекатиться и ровно выставить щит, чтобы поглотить, по крайней мере, какую-то долю ужасного удара.

Рука Эррту дёрнулась вперёд… почти.

Ибо чудовище застыло на месте, с ненавистью уставившись на Тиаго и с недоумением на предмет, который только что воткнулся спереди в его массивную грудь.

Не мешкая и не размышляя над произошедшим, Тиаго подвернул подсебя ноги, оттолкнулся и вскочил, а затем подпрыгнул высоко в воздух и мощным ударом сверху обрушил Видринас. Великолепный меч расколол голову Эррту надвое, прямо посередине, и обе половины странно колыхались, когда бэйлор упал на колени. Каким-то образом, хотя у него уже не было рта, громадный демон издал оглушительный рёв агонии, крик ярости и протеста, разносящийся эхом обещаний и угроз:

— Сто лет не такой уж долгий срок, Дриззт До'Урден!

Эррту растворился в земле.

Тиаго оторвал взгляд от обугленного пятна и увидел Йеррининэ, стоящего перед ним с огромным трезубцем в руке, с оружия капала кровь и ихор убитого бэйлора.

— Он думал, что ты Дриззт, — сказал драук. — Это хорошо.

— Пусть чудовище знает, что его убил Тиаго Бэнр, — ответил молодой воин. Он опустился на колени на землю. Тело Эррту исчезло, осталось только оружие демона и голова Бьока.

— Объявляю бэйлора своей добычей, — решительно заявил Тиаго, нежно поглаживая голову Бьока. — Меч и хлыст твои, могучий Йерининэ, и по заслугам.

Услышав радостные возгласы, Тиаго обернулся, и как раз вовремя, чтобы увидеть, как от рук воинов Джерта пал последний глабрезу. В стороне от этого сражения, в проёме разбитых ворот толпились жители Брин Шандера, смотрели и нерешительно выкрикивали приветствия.

Тиаго, конечно, понимал их замешательство, теперь они увидели не только весь его отряд целиком: намного больше тёмных эльфов, чем ожидали, но также и нескольких отвратительных драуков.

— Собери своих воинов и возвращайся в лагерь, — тихо приказал он Йеррининэ. — Эта битва выиграна.

— На тебя уставились более сотни потенциальных врагов, — так же тихо ответил драук.

— Не врагов, — заверил его Тиаго. — Скорее, благодарных крестьян. Он отсалютовал драуку и зашагал в сторону ворот, сделав знак остальным оставаться в стороне.

— Кажется, Дриззт До'Урден нажил себе могущественных врагов с нижних планов, — сообщил он собравшимся жителям. — Вам повезло, что мы были рядом.

Все они смотрели на него, но он заметил, что некоторые бросали взгляды на юг, на остальную часть его отряда, а другие, и их было больше, на север, где собрались и отправились восвояси пять драуков.

Тиаго хотел успокоить их, но передумал, решив оставить всё как есть, пытаясь понять, к чему это приведёт.

Началось с робких хлопков одного человека далеко в задней части толпы, но тихие аплодисменты быстро переросли в буйные приветствия и крики “ура!” героям дроу, спасшим Брин Шандер.

Тиаго и его отряд разбили лагерь к югу от города, но сам Тиаго и благородные Ксорларрины после боя остались в Брин Шандере. Их монеты больше не потребовались, потому что отныне еда, выпивка и проживание стали для них бесплатными, как бы долго не пожелали они остаться.

За короткое время до их прибытия на поле боя Эррту и демоны глабрезу убили не один десяток людей и нанесли большой ущерб восточной части города, и только атака Тиаго спасла их — так верили жители, и это было правдой.

— Какая ирония, — сказал Джерт однажды ночью в таверне, поднимая в тосте свой бокал. — Кто бы мог подумать, что Тиаго Бэнр будет провозглашён героем людьми на поверхности.

Тиаго, Равель и Сарибель — все выпили за этот восхитительный и неожиданный поворот.

Они оставались в Брин Шандере, ожидая вестей о возвращении Дриззта — и теперь Тиаго не сомневался, что народ Десяти Городов поможет ему в его поисках. Для дальнейшего упрочения их сотрудничества дальновидный молодой Бэнр пустил собственные многочисленные слухи, подчеркивая, что беду с демонами на Долину Ледяного Ветра навлёк Дриззт До'Урден, и намекая, что Дриззт сделал так намеренно. Поскольку эти слухи подхватывались и распространялись по улицам Брин Шандера, в Тиаго и его союзниках росла уверенность в том, что народ Десяти Городов не встанет на сторону Дриззта, когда тот наконец вернётся.

Но дни слагались в месяцы, пришла весна, а затем и лето. К варварским племенам и в самые отдалённые уголки Десяти Городов отправились гонцы.

Но от Дриззта До'Урдена и пятерых его спутников не было ни слуху, ни духу, и последний, кто их видел, капитан парома, настаивал, что они сошли на берег именно там, где он высаживал группу Тиаго.

Пока дороги снова не закрылись с наступлением зимы, Тиаго со своим отрядом отправился на юг, через Хребет Мира, обратно в Гонтлгрим. Тем не менее Равель и его ткачи заклинаний оставили настроенную соответствующим образом область, поддерживающую магический портал, который смог бы быстро вернуть их в Десять Городов. В течение следующих месяцев и даже ближайших нескольких лет они много раз пользовались магией портала.

Но след Дриззта До'Урдена так и не был найден: ни слухи от варваров, ни наблюдения за дварфами Пирамиды Кельвина, ни визиты в любой из городов Долины Ледяного Ветра ничего не дали.

Разгневанный Тиаго запустил шпионские щупальца во все северные пределы Фаэруна, послал наёмных разведчиков в Мифриловый Зал и Серебряные Пустоши, подкупил воров в Лускане и потребовал доставить к нему Дриззта у Бреган Д'Эрт. Он призвал власть Дома Бэнр, и его тётка, Верховная Мать Мензоберранзана, и даже могущественный Громф из любопытства присоединились к охоте.

Но никто не смог найти Дриззта, поскольку он действительно был потерян, даже для Бреган Д'Эрт и для глаз Леди Ллос, даже для Дрейго Проворного и архимагов Нетерила, и к великому огорчению Джарлаксла, который спустил на охоту королевское состояние, дойдя до того, что нанял множество шпионов рыскать по Царству Теней.

И годы превратились в десятилетия, и легенда о Дриззте жила, но сам он, казалось, нет.

Дриззта унёс ветер, затеряв его имя среди легенд, для другого времени.

Глава 29 Долгий ночной сон

Лунный свет.

Проникая сквозь завесу дрёмы, на спящего дроу упал тонкий луч, маня вернуться в сознание. Лёжа на спине, Дриззт открыл глаза и сосредоточился на бледном шаре высоко в небе, смотрящем на него сквозь путаницу сучковатых ветвей, лишённых листьев. Он догадался, что проспал много часов, однако это не делало ситуацию понятней. Он заснул ранним вечером, и судя по луне, была ещё середина ночи.

В его сознании постепенно всплывали воспоминания: звуки сладкой музыки, возвращение в лагерь Артемиса Энтрери, непреодолимое желание лечь и заснуть.

Звёздный свет, скрытый пышным пологом сверху… но теперь раскидистый полог исчез.

Рядом с собой Дриззт почувствовал густую траву. Но когда он приподнялся на локтях, он понял, что эта небольшая лужайка была единственным оставшимся намёком на густой лес, в котором он проснулся ранее. Он моргнул и помотал головой, пытаясь разобраться, что же он видит. Вокруг лежали пятеро его спутников, их ритмичное дыхание и храп Серой Амбры указывали на крепкий сон. Эта площадка, пожалуй, шагов десять в диаметре, казалась точно такой, как во “сне”, но всё остальное, всё, что находилось за пределами этого крошечного пятачка, выглядело таким же, как раньше, когда они вшестером впервые пришли на это место. Не было маленького ухоженного домика. Не было пруда. Совсем как до его сна.

Нет, не совсем, поскольку сразу за пределами их зачарованной спальни на земле толстым слоем лежал снег, но когда они вышли из Восточной Гавани, не было ни снега, ни каких-либо признаков приближающейся бури.

Дриззт встал и подошёл к краю аномальной области, покрытой травой. Лунный свет был достаточно ярким, чтобы позволить ему как следует рассмотреть снежный покров. Ему показалось, что нижние уровни снежного покрова, плотные и заледеневшие, лежали на месте уже много десятидневок. Он посмотрел в ясное небо, изучая созвездия.

Конец зимы?

Но они пришли сюда из Восточной Гавани всего два дня назад, в начале осени.

Дриззт попытался во всём разобраться. Неужели это был сон? Только тогда он понял, что всё ещё держит в руке какой-то предмет. Дроу поднял его к глазам и убедился, что это резная статуэтка Кэтти-бри с Тулмарилом.

— Энтрери, — шепнул он и толкнул убийцу ногой. Всегда чутко спящий опасный человек сразу проснулся и вскочил, будто ожидал нападения и уже приготовился защищаться.

И через мгновение у убийцы было такое же выражение, какое, Дриззт знал, было на его собственном лице. Энтрери моргнул несколько раз, его лицо исказило смятение, он окинул взглядом странное, нереальное зрелище.

— Музыка? — тихо спросил человек. — Лес?

Дриззт пожал плечами, не имея ответа.

— Значит, сон, — сказал Энтрери.

— Если так, то один на всех, — произнёс Дриззт и показал ему резную фигурку из кости. — И оглянись вокруг! В нашем лагере, похоже, лето, в отличие от остального мира.

Дриззт с Энтрери оставили других досыпать и пошли наломать веток с корявых деревьев вокруг площадки, чтобы можно было развести костёр, если зима проникнет внутрь. Также они заметили, что в лагере оставалось тепло, летнее тепло, но воздух снаружи этого небольшого участка оказался необычайно холодным, и с северо-запада через озеро нёсся сильный ветер. Но ветер, как и сама зима, не проникал на магически защищённый островок, будто этот небольшой пятачок летней травы существовал на другом плане.

Перед самым рассветом Дриззт развёл костёр и стал готовить завтрак. Остальные проснулись, и у всех них было одинаковое выражение лица, они вспомнили приятную музыку в летнем лесу, задавали те же вопросы и так же не находили ответов. Ничего из этого, конечно, не имело смысла.

Все надежды на то, чтобы провести в этом заколдованном месте больше времени и посмотреть, вернётся ли лес, с рассветом исчезли, так как дневной свет полностью разрушил чары, завывая налетел ветер, и метель замела снегом их летние постели.

Один лишь Дриззт услышал музыку снова, но это была другая песня, или, по крайней мере, последние ноты предыдущей.

Последние ноты, окончание. Его охватило чувство завершённости, поскольку он понял, что видел, как исчезает тот самый лес, Ируладун, теряется в веках навсегда.

— Пересечём замёрзшее озеро? — предложила Серая Амбра, прервав размышления дроу.

Дриззт обдумал её слова, а затем покачал головой. Он не был уверен, какой сейчас месяц, но догадывался, что либо конец зимы, либо начало весны, и он понятия не имел, какой толщины может быть лёд.

— Пойдём тем же путём, что привёл нас сюда, — сообщил он и направился на юг, спускаясь к ровному берегу озера. — В Восточную Гавань.

— Ты собираешься рассказать нам, что к чему? — спросила Серая Амбра.

— Рассказал бы, если бы только знал, что произошло, — ответил Дриззт.

— Ну, ты, кажется, знаешь наш путь, — возмутилась дварфа.

— Я знаю, куда нам не следует идти, — уточнил Дриззт. — И это напрямик через озеро без укрытия от ветра и по льду, который может оказаться слишком тонким, чтобы выдержать нас.

Удовлетворённая объяснением дварфа пожала плечами, и они пошли дальше, с трудом пробираясь сквозь наст, плотно кутаясь в свои не по погоде лёгкие плащи. Дриззт даже представить себе не мог, как раскрыть эту тайну, но был рад, что они не проснулись в середине зимы, иначе бы они, непременно, вскоре погибли.

Солнце уже начало садиться справа от компаньонов, а они всё ещё медленно продвигались вдоль берега озера.

— Мы должны найти пещеру или укрытую лощину, — объяснил Дриззт, поворачивая от озера к невысоким предгорьям, протянувшимся вдоль западного берега Лак Диннешера. Так как дневной свет начал угасать, он направился к вершине небольшого холма, пытаясь сориентироваться. На юге он увидел огни Восточной Гавани в нескольких часах ходьбы, но гораздо ближе, в предгорьях, он заметил лагерь. Племя варваров, понял он, и судя по местоположению и предполагаемому времени года, скорее всего, племя Лося, люди Вульфгара, которые хорошо знали легенды о Дриззте.

Оставив пятерых своих друзей в защищённой от ветра лощине неподалёку от варварских костров, он пошёл в одиночку и вздохнул с облегчением, когда убедился, что это действительно было племя Лося. Дриззт подошёл с поднятыми руками, показывая, что он не представляет опасности, и когда на него обратилось множество подозрительных взглядов, чётким голосом представился.

Вперёд вышел один огромный варвар в одеянии вождя и шагнул прямо к дроу, пристально оглядывая его сверху донизу с расстояния едва больше ширины руки.

— Дриззт До'Урден? — спросил он, и в его голосе не было и намёка на доверие. Он поднял перед Дриззтом своё оружие, очень знакомый великолепный боевой молот.

— Что ты за призрак?

— Клык Защитника, — выдохнул Дриззт, ведь это действительно был боевой молот, который Бруенор изготовил для Вульфгара сто лет назад. И Дриззту было очень приятно видеть молот в руках вождя этого племени варваров, подходящее наследие для великого человека Долины Ледяного Ветра.

— Я не призрак, — заверил он мужчину. Он посмотрел вокруг, пытаясь найти какое-нибудь знакомое лицо, хотя и не видел никого из племени долгое время. Он заметил одного крупного юношу, едва ли старше подростка, со светлыми волосами и сверкающими голубыми глазами, в которых мелькнула искра узнавания дроу.

Но нет, понял Дриззт. Он, естественно, будучи сбитым с толку, сравнивал его с варваром, которого знал много лет назад. Снова увидеть Клык Защитника, почувствовать запах Долины Ледяного Ветра, услышать шум ветра в своих ушах — всего этого оказалось достаточно, чтобы перенести Дриззта на много десятилетий назад.

— У меня поблизости друзья, их всего пятеро, — сообщил Дриззт. — Мы направляемся в Восточную Гавань, но плохо снарядились для этого времени года. Если бы мы могли провести ночь…

Вождь оглянулся на своих людей, потом опять посмотрел на дроу.

— Дриззт До'Урден? — переспросил он, всё ещё сомневаясь. — Говорят, Дриззт До'Урден давно потерян для мира, много лет назад его забрала тундра.

— Если так говорят, то они ошибаются. Я только недавно прошёл через Восточную Гавань, собираясь найти… ну, вас или какое-то другое племя, чтобы проверить слухи о лесе на берегу Лак Диннешера.

— Зачем ты искал нас?

— Мне сказали, что трое твоих соплеменников говорили об этом лесе.

— Я не знаю ни о каких таких слухах, — сказал вождь и, казалось, напрягся при этих словах.

— Я слышала эти разговоры, — вмешалась одна пожилая женщина. — Но давно.

Дриззт посмотрел на неё, но заметил, что его взгляд постоянно возвращается к юноше, который так напомнил Дриззту молодого Вульфгара. Сходство было таким сильным, даже пугающим, что Дриззт подозревал, юноша мог оказаться потомком его друга. Молодой человек избегал его взгляда.

— Ты действительно Дриззт До'Урден? — прямо спросил его вождь.

— Это так же верно, как то, что твой молот был выкован королём Бруенором Боевым Молотом для Вульфгара, сына Беорнегара, — ответил Дриззт. — Молот называется Клык Защитника, и на его мифриловом бойке изображены переплетённые символы трёх дварфских богов: Морадина, Думатойна и Клангеддина. Я был рядом, когда его выковали и когда его вручили Вульфгару. И вместе с Вульфгаром я отправился в логово белого дракона Ингелоакастамизилиана, Ледяной Смерти, и там я наткнулся на это самое оружие. — И он обнажил свой скимитар с алмазной гранью, который назвал в честь убитого дракона, и показал его вождю, позволив свету костра отразиться на блестящем лезвии. Тёмный эльф перевернул скимитар, чтобы стала видна чёрная адамантовая рукоять в виде головы охотничьей кошки.

— Приводи своих друзей, — согласился вождь, узнав знаменитый скимитар, кивая и широко улыбаясь, поскольку, как и надеялся дроу, легенды о Дриззте и особенно о Вульфгаре по-прежнему чтились устной традицией племени Лося. — Разделите с нами огонь и пищу, и мы дадим вам тёплую одежду для дороги в Восточную Гавань.

— Давно мёртв, — сообщил молодой паромщик. — Утонул в 73-м. Лодку спасли, а старого Спиблина — нет.

Шестеро компаньонов удивлённо смотрели друг на друга, не зная, что и подумать об этой странной новости. В начале следующего дня они подошли к юго-восточной окраине Лак Диннешера, к точке отправления парома, и им сопутствовала удача, поскольку недалеко от берега они увидели паруса лодки. С судна заметили сигнальный костёр и причалили, но, к их удивлению, капитаном был не ворчун с седой бородой, который высадил их на этом месте всего несколькими днями ранее.

— Значит, в Восточной Гавани несколько паромов, — сделал вывод Дриззт.

— Нет, этот единственный, — сказал молодой шкипер.

— А прежний капитан?

— Давно мёртв, как я вам говорил.

— Подожди, ты сказал в 73-м, — включился Афафренфер.

— Ага, мы называем его Годом Волны, ибо с севера пришёл такой шторм, что половина воды Диннешера смыла пристань Восточной Гавани вместе с большей частью нашего флота. Спиблин был слишком упрям, чтобы бежать на возвышенность, он сказал, что спасёт своё судно, даже если при этом ему суждено погибнуть. Так и случилось. С тех пор прошло одиннадцать лет.

— 1484? — удивился Дриззт, а Эффрон позади него судорожно втянул воздух. Дриззт обернулся и увидел, что монах и тифлинг уставились друг на друга.

— По Летоисчислению Долин. Сейчас 1484? — спросил Эффрон паромщика, тот кивнул. Эффрон взглянул на монаха и произнёс:

— Год Пробудившихся Спящих.

Компаньоны высадились с парома на пристань Восточной Гавани, и действительно, это было уже не то сооружение, от которого они отплывали, хотя остатки того “старого” причала ещё можно было разглядеть. Однако, несмотря на поздний час, они даже не вошли в город, а вместо этого призвали кошмара и единорога. Дриззт, Далия и Эффрон на Андахаре, остальные трое на коне Энтрери поскакали по Восточному пути к Брин Шандеру и Пирамиде Кельвина, решив, что клан Боевого Молота был их лучшей надеждой получить ответы.

На следующее утро у ворот Брин Шандера их ждала ещё одна загадка, так как им было отказано во въезде.

— Ни один друг Десяти Городов не тащит следом за собой демона, а потом сбегает! — крикнул им со стены капитан гарнизона Брин Шандера, когда пришёл наконец на зов стражников. — Какая опасность на сей раз гонит тебя сюда, Дриззт До'Урден?

— Нет никакой опасности, — ответил Дриззт, он хотел сказать гораздо больше, но не смог подобрать слов. Город выглядел почти так же, но он не узнавал ни стражников, ни капитана, хотя встречал капитана, когда в прошлый раз проезжал через город, казалось бы, всего десятидневку назад.

— Какой демон? — спросил Артемис Энтрери, когда стало очевидно, что Дриззт ошарашен и потерял дар речи.

— Дриззта До'Урдена искал могучий бэйлор, — сообщил сверху капитан. — И хвала, что поблизости оказался господин Тиаго и сразил демона перед нашими западными воротами!

— Ура! — закричали остальные стражники при упоминании о… Тиаго?

С открытым от удивления ртом Энтрери повернулся к Дриззту, и оба покачали головами.

— И скажите на милость, в каком году было это сражение? — спросил у капитана стражи Энтрери.

Капитан с недоумением посмотрел на него.

— В каком году? — повторил Энтрери.

— В том самом году, когда родился мой сын, — ответил капитан. — В 1466. Осенью будет восемнадцать лет.

— 1484, —пробормотал Энтрери, подсчитывая.

— Год Пробудившихся Спящих, — заметил Афафренфер.

— Неудивительно, что у мня урчит в животе от голода, — недовольно вставила Серая Амбра.

— Я всегда был другом Десяти Городов, — выкрикнул Дриззт. — Здесь произошло что-то… странное. Лишённое логики или всякого смысла. Прошу вас, позвольте мне войти, чтобы я мог поговорить с правящим советом. Может быть, совет всех городов…

— Проезжай мимо, дроу, — сурово отрезал капитан. — Твоя прежняя репутация, возможно, защитит тебя от гнева народа, но здесь ты исчерпал хорошее к себе отношение. Тебя не пустят ни сюда, ни в любой другой город, когда распространится весть о твоём возвращении.

— Я не приводил демона — во всяком случае преднамеренно, — попытался возразить Дриззт.

— Тогда отправляйся к дварфам, — предложил капитан и сморщился от своих же слов, будто старался совместить Дриззта из легенды с Дриззтом, который принёс разорение значительной части Брин Шандера, и с этим потрясённым дроу, стоящим перед ним. — Стокли Серебряный Ручей тебя примет, не сомневайся. Пусть он созовёт совет Десяти Городов. Пусть вступится за Дриззта До'Урдена.

Совет казался достаточно разумным — островок ясности в этом шумном, нелогичном море абсурда. Дриззт и Энтрери отпустили своих скакунов, и они вшестером пошли в обход города по южному маршруту. Когда компаньоны подошли к западным воротам, они обнаружили, что две каменные сторожевые башни по бокам стали гораздо внушительней тех хлипких строений, которые были там, когда они проезжали прошлый раз. Ещё одно подтверждение, что они потеряли много лет в ночь своего долгого сна в странном лесу на берегу Лак Диннешера.

— Выходит, это правда, — сказала Серая Амбра, уставившись на ворота, которые, конечно же, нельзя было построить за десятидневку, как они считали, после их ухода. Перед воротами и чуть южнее виднелся большой круг копоти, огороженный каменной стеной, и с небольшой каменной статуей воина дроу с поднятым мечом и щитом.

— “На этом месте господин Тиаго сразил демона,” — прочёл на табличке под статуей Афафренфер. — “И больше никогда не покроют его снега.”

— Значит, все мы тронулись умом, — покачала головой Далия. — Я путешествовала через разные планы в Царство Теней, побыла каменной статуей, а теперь пробудилась после восемнадцати зим сна? Что это за безумие такое?

Она отошла чуть дальше на запад и встала, отвернувшись от остальных, уперев руки в бока и опустив голову.

— Точно безумие, — пробормотал Энтрери.

— Но если всё это правда, то Дрейго Проворный давно потерял к нам интерес, — воскликнула Серая Амбра, хлопнув Афафренфера по спине, и громко фыркнула. — Но почему у вас такие кислые рожи? — спросила она их всех. — Ведь ни у кого из нас не было семьи, ныне умершей, а? Мы ушли в долину, чтобы избавиться от охотников Тиаго.

— И глаз Дрейго, — напомнил Эффрон.

— Ага, и от Кавус Дун тоже, — добавил Афафренфер.

— Получается, мы были беглецами, а стоило вздремнуть подольше, и всё уладилось! — захохотала Серая Амбра. — Теперь наша репутация чиста, как метель Долины Ледяного Ветра, и все дороги открыты!

— Ты так легко выбросишь из головы потерю этого времени? — недоверчиво спросил Дриззт.

— По-твоему, я могу что-то с этим поделать? — ответила дварфа. — Чё есть, то есть, эльф, и это скорее благословение, чем какое-то проклятие для каждого из нас! Наименьшее из всех зол, вот чё я думаю!

Эффрон кивнул в знак согласия и изобразил улыбку, как и Афафренфер, но ни Энтрери, ни Дриззт не нашли повода присоединиться к их радости или тому, как бы это ни называлось. Они оба были глубоко потрясены случившимся, особенно Дриззт, который опустил руку в поясную сумку и вертел в пальцах маленький фрагмент резной фигурки. Казалось очевидным, что они нашли заколдованный лес, и пока продолжался их долгий ночной сон, время там остановилось. Он верил, что слышал песню Майликки и нашёл вещицу, напомнившую о давно потерянном друге.

Но что всё это значило? Как это всё можно было объяснить и какие имело последствия?

Медленным неровным шагом ошеломлённый Дриззт вёл за собой остальных прочь от Брин Шандера. Они достигли подножья Пирамиды Кельвина, когда настала ночь, и, измученные и подавленные, разбили лагерь.

Дроу не знал, но это была ночь весеннего равноденствия, самого священного дня в календаре Майликки в Год Пробудившихся Спящих.

Дриззт развёл костёр, а Серая Амбра раздула его до самых небес. В какой-то момент дварфа хихикнула и сказала, что она, несомненно, “сделает ночь оранжевой.”

— Правда? — откликнулся Эффрон. — Я предпочитаю лиловый! — С этими словами он сотворил заклинание, и с его пальцев в огонь полетела цветная стрела, действительно меняя цвет пламени на фиолетовый.

— Ба, ты со своей жалкой магией! — фыркнула Серая Амбра и напустила собственные чары, подавив божественной магией фокусы колдуна.

— Ах, вот как! — воскликнул Эффрон и ответил ей, и они начали битву за огонь, меняя оттенки в диком танце за превосходство. Их игра развлекала Афафренфера, который продолжал щедро подкармливать пламя.

Даже вечно суровый Энтрери, сидящий в сторонке и полирующий свой кинжал, не смог сдержать пару смешков.

Потому что все они были свободны, понял Дриззт. Этот очевидный и причудливый сдвиг во времени сделал мир для этих четверых беглецов только лучше. Дварфа и монах могли пойти куда им вздумается, не опасаясь Кавус Дун, перед Эффроном, казалось, больше не маячила угроза Дрейго Проворного, и скорее всего, рассеялись также тени сотен других вендетт против Артемиса Энтрери.

Возможно, этот странный прыжок во времени пойдёт на пользу Дриззту и Далии, подумал он, но эльфийка-воительница не проявляла никакой радости, сидя в одиночестве с мрачным лицом и время от времени бросая на него взгляды.

Дриззта это только привело в замешательство. Был ли его сон, зачарованный лес, просто видением, любовным посланием к нему от Майликки? Скорее всего, понял он, это был момент завершения. Пробуждение в крошечном уединённом уголке земли, зажатом снегами поздней зимы, послужило Дриззту прощальным сигналом.

Лес исчез.

Каким-то образом он осознавал это в глубине сердца и души. Зачарованный лес исчез, его больше не было, и так же пропали все связи с миром, который некогда существовал до Магической Чумы.

Таким образом, его прошлое наконец ушло.

Дриззт заострил на этом моменте своё внимание ещё тогда, когда лунный свет заставил его открыть глаза. Он понял, что этот отрезок пути пройден. Он вспомнил Инновиндиль (и украдкой взглянул на Далию) и её наставления, что эльф должен проживать свою жизнь более короткими промежутками времени, должен начинать жить заново, заводить друзей, искать любовь с каждым поколением, чтобы быть активным и счастливым.

Он снова посмотрел на Далию, но его взгляд неизбежно опускался к собственными рукам, в которых он постоянно вертел резную фигурку из кости.

Когда он вновь поднял взгляд, дварфа, монах и колдун продолжали играть с огнём, а Далия подсела к Энтрери, и они уединённо беседовали.

Дриззт кивнул, поднялся и растворился в ночи. Он взобрался на высокую скалу с видом на Брин Шандер далеко на юго-востоке и на вершину Пирамиды Кельвина на северо-западе от него. Он стоял там, вспоминая о том, что было, и размышляя о том, что будет теперь. Ветер дул ему в лицо и свистел в ушах.

— Мы не останемся, — раздался голос Далии за его спиной, и он не был удивлён ни её присутствием, ни её сообщением. — Возможно, мы зайдём к дварфам, но только ненадолго. При первой же возможности мы уйдём с караваном из этого заброшенного места.

— Куда? — спросил Дриззт, но не повернулся к ней лицом.

— Разве это важно? Прошло больше десяти лет, и наши имена развеяны по ветру.

— Ты недооцениваешь память тех, кто намерен отомстить, — сказал Дриззт и повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Далия пожимает плечами, будто это едва ли имело значение.

— Когда мы пришли сюда, ты сказал, что это только на сезон. Сезоны сменились больше пяти десятков раз. Я не собиралась проводить годы своей жизни в пустоте Долины Ледяного Ветра, и может, для нас окажется безопаснее уйти отсюда прямо сейчас, прежде чем слухи о нашем возвращении просочатся на юг?

Дриззт обдумывал её слова, отыскивая какие-нибудь аргументы, чтобы возразить. Он был так же растерян, как и остальные, не понимая то, что произошло или что это могло означать. Сейчас действительно был 1484? Жизнь продолжалась без них, пока они спали в неком зачарованном лесу?

И если это был зачарованный лес Натана Обридока, место, названное Ируладун, то что насчёт ведьмы с золотисто-каштановыми волосами и полурослика у пруда?

Дриззт неосознанно вздрогнул, вспомнив это место, ибо в его сердце снова вернулось понимание, что он стал свидетелем конца Ируладуна, когда проснулся на тёплом островке среди последних снегов. Он чувствовал, что волшебство ушло в небытие. Чары не переместились. Нет, они рассеялись целиком. Этого места, было оно Ируладуном или нет, больше не существовало, и оно никогда не появится вновь. Он был уверен, хотя и не знал, откуда взялась эта уверенность. Майликки оповестила его, что леса больше нет, что он исчез, но с всепроникающим чувством утешения… что с лесом всё было в порядке.

— Ты согласен? — нетерпеливо спросила Далия, и Дриззт по её тону и позе понял, что она повторяет этот вопрос уже несколько раз.

— Согласен? — вынужден был переспросить он.

— Уйти с первым караваном, — сказала Далия.

Дриззт закусил губу и огляделся вокруг, но на самом деле он пытался заглянуть в собственное сердце. Позади Далии маячила чернота Пирамиды Кельвина, но она не вызвала у Дриззта каких-либо неприятных эмоций — совсем наоборот.

— Мы можем жить здесь, как мы говорили, прежде чем пошли в Восточную Гавань, — произнёс он. — Это будет лёгкая жизнь, полная приключений.

Далия скептически на него посмотрела и даже засмеялась.

— Дурак ты, они даже не пускают тебя в свой город, — напомнила она ему.

— Со временем это изменится.

Но Далия решительно покачала головой, и Дриззт признал, что она не просто не соглашалась с его доводами, а отвергала идею в целом.

— Мы все собираемся уходить, все пятеро, — сообщила она. — Даже Амбра.

— Куда?

— Не всё ли равно? — снова рассмеялась Далия.

— Если это не важно, то почему не остаться здесь?

— Нет, — отрезала эльфийка. — Мы покидаем это жалкое место заунывных ветров и нескончаемой скуки. Все мы. И я не буду снова гонять твоих призраков по Долине Ледяного Ветра, даже если весь Мензоберранзан, вся империя Нетерил и все демоны Бездны будут преследовать нас.

— Больше нет никаких призраков, — едва слышно прошептал Дриззт, и он знал, что это было правдой.

Но честно говоря, даже при этом Далия не пошла бы на компромисс, понял дроу. Она воспринимала Долину Ледяного Ветра, как место воспоминаний о Кэтти-бри, и она не будет этого терпеть.

Но Дриззт не мог больше обманывать ни себя, ни Далию. Он почувствовал укол вины в первую очередь за то, что вынудил её прийти сюда, но напомнил себе, что сделал это только для того, чтобы защитить её от Тиаго Бэнра. Но теперь угроза казалась далёкой, и Далия была права: не было веских причин для любого из них и дальше оставаться в Долине Ледяного Ветра.

По крайней мере, для любого из пяти остальных.

— Будет лучше, если ты уйдёшь, — согласился он.

— Еслияуйду? — она сразу напряглась, и в её голосе прорезались опасные нотки. Дриззт кивнул.

— Но не ты?

— Это мой дом.

— Но не мой?

— Нет.

— Чтобы ты мог гоняться за своей лесной ведьмой?

Дриззт беспомощно усмехнулся, он был вынужден признать, что в её словах была определённая доля правды. Не в буквальном смысле, конечно, но в этом месте даже без своих старых и дорогих друзей он ощущал тепло домашнего очага и не мог позволить этому чувству снова выскользнуть из его рук.

— Я рассказывал тебе об Инновиндиль? — спросил он, и Далия закатила глаза. Однако Дриззт всё равно продолжил, хотя помнил, что да, он рассказал ей много историй о своей погибшей подруге эльфийке.

— Я объяснял тебе идею, что эльф, который живёт среди маложивущих рас, должен проживать свою жизнь очередями, чтобы приспособиться к их ощущению времени?

— Да, да, чтобы отпустить прошлое и двигаться вперёд по новым дорогам, — рассеянно сказала Далия, как будто ей давно надоела эта скучная лекция.

— Похоже, я игнорирую советы Инновиндиль, — признался Дриззт.

— Тогда давай уедем утром.

— Нет.

Далия пожала плечами, явно сбитая с толку, казалось бы, бессмысленным упоминанием Инновиндиль, учитывая его ответ.

— Инновиндиль была неправа, — сказал Дриззт. — Может, не во всём, и возможно, не для всех, а для меня в этом вопросе. Теперь я знаю и признаю, что Инновиндиль ошибалась.

— В этом вопросе?

— В вопросе любви, — уточнил Дриззт.

— Ведьма из леса.

Дриззт кивнул.

— Моё сердце остаётся с Кэтти-бри. Я отдал ей его целиком и не могу забрать обратно.

— Она умерла сто лет назад.

— Но не в моём сердце.

— Призраки — слабое утешение, Дриззт До'Урден.

— Пусть так, — ответил он и никогда не был более уверен за все два столетия своей жизни. — Я не опечален этим осознанием, этим признанием, что по-прежнему люблю женщину, потерянную для меня сто лет назад.

— Опечален? Я думаю, ты с ума сошёл!

— Тогда я надеюсь на тебя, дорогая Далия, так как желаю тебе только самой лучшей дороги, и что однажды ты поймёшь моё… безумие. Потому что я действительно забочусь о тебе, как о друге, и надеюсь, что когда-нибудь ты будешь так же одержима, как я. Умерла Кэтти-бри, но не моя любовь к ней. Инновиндиль была неправа, и моя жизнь будет счастливее с тёплыми воспоминаниями об объятиях Кэтти-бри, чем с глупыми и бесполезными попытками её заменить.

— Значит, есть только одна любовь? Не может быть никакой другой?

Дриззт подумал мгновение, а потом пожал плечами.

— Я не знаю, — честно признался он. — Возможно, придёт наконец время, когда я найду исцеление. Возможно, однажды на моём пути встретится кто-то другой, кто согреет меня. Но я не стремлюсь к этому. Мне это не нужно. Со мной остаётся Кэтти-бри, для меня она живая.

Он заметил, как Далия с трудом сглотнула, и его огорчило, что он причинил ей боль — но насколько больше он ранил бы её, живя из трусости во лжи?

— Тогда прими наши отношения, как есть, — помолчав предложила Далия, и казалось, в её голосе прорывались нотки отчаяния.

— И что это, отвлекающий манёвр?

— Игра, — сказала она с напускной беспечностью и нарочито улыбнулась. — Давай наслаждаться дорогой и телами друг друга. Нам хорошо и сражаться вместе, и заниматься любовью, поэтому давай принимать всё как есть, и пусть это не имеет значения вне…

— Нет, — оборвал её Дриззт, хотя и не мог отрицать, что предложение Далии было соблазнительным. — Ради тебя и ради меня самого. Моё сердце и дом тут, в Долине Ледяного Ветра, и я останусь здесь. А ты не должна здесь оставаться.

Лицо Далии приняло такое удручённое выражение, что Дриззт чуть не бросился её обнимать, но опять, для её же блага, он этого не сделал.

— Ты отсылаешь меня с Энтрери? — спросила она, сузив глаза, и татуировка вайдой на её лице, казалось, проступила ярче, отражая растущий гнев. — Ты знаешь, он прекрасный любовник.

Дриззт понимал, что она просто нападает, просто пытается ужалить в отместку за его отказ. Он решил ничего не отвечать.

— Я много раз делила с ним ложе, — издевалась Далия, но Дриззт лишь кивнул.

— Или тебе всё равно? — по тону её голоса угадывалось, что Далия была на грани взрыва.

Дриззт нервно сглотнул, поняв, что завершение их отношений упирается в вопрос дурацкой гордости, и он знал, что должен позволить Далии спасти хоть часть её. Или он снова должен действовать ради её же блага?

— Нет, — ответил он решительно. — Мне не всё равно, но не так, как ты предполагаешь. Я рад, что вы нашли друг друга.

— Ты идёшь по опасному пути, Дриззт До'Урден, — предупредила Далия.

Сначала Дриззт не был уверен, как это понимать. Имела ли она в виду эмоциональное состояние дроу, учитывая его драматический выбор? Или приняла у Инновиндиль мантию долгих поисков мудрости, чтобы обратиться к нему на неком философском уровне?

Она подняла перед собой посох и умелым движением запястья разбила его пополам, на две четырёхфутовые части, которые тоже разделила пополам, превратив в цепы — “нун'чаки,” как называл их Афафренфер — и начала слегка ими вращать.

— У тебя не получится так легко от меня отделаться, — сообщила Далия. — Я не игрушка для прихоти Дриззта До'Урдена.

Дриззт решил не напоминать ей, что она только что предлагала именно это, и взамен сосредоточился на том, как разрядить эту странную ситуацию.

— Я стремлюсь только к тому, что лучше для нас обоих.

— Ох, заткнись, — бросила она. — Заткнись и обнажи свои клинки.

Дриззт сложил руки на груди, будто это требование было абсурдным.

— Бриллианты не перемещаются с одного уха на другое так просто, — сказала она. — И этот чёрный бриллиант, должно быть, самый трудный из всех. — Она начала кружить, обходя Дриззта слева, двигаясь вверх по склону к краю скалы. — Именно поэтому я выбрала тебя. Или ты всё ещё не понимаешь?

— Видимо, я не… — начал отвечать он, но осёкся, поскольку был вынужден увернуться и отклониться назад, когда один из цепов Далии внезапно обрушился на его голову — и обязательно раскроил бы ему череп, если бы достиг цели.

— Далия!

— Доставай свои клинки! — закричала она. — Не разочаровывай меня и дальше! Ты был единственным любовником, которого я не могла победить! Ты был моей заслуженной наградой. Ты просто неудачник, как любовник, как мужчина, всегда со своёй драгоценной ведьмой в глупом сердце. Не разочаруй меня вдвойне, потерпев неудачу в единственной вещи, которую, я знаю, ты делаешь хорошо!

Она бросилась в наступление, и вопреки себе Дриззт обнаружил в руках скимитары, когда парировал внезапные жестокие атаки вращающихся под всеми мыслимыми углами цепов. Один лишь инстинкт позволял Дриззту отбиваться и уклоняться от нападения, ибо его мозг не мог смириться с разворачивающейся перед ним ситуацией. Один лишь инстинкт позволял противостоять ударам Далии и даже рефлекторно ответить выпадом после одного точного парирования.

Дриззт резко втянул в себя воздух и сразу отдёрнул скимитар, придя в ужас от того, что едва не пронзил Далию, ещё чуть-чуть и кровь начала бы пятнать её порванную блузку.

Однако её это ни капли не беспокоило, и с явным ликованием она усилила натиск, обрушивая свой правый цеп на отведённое лезвие Дриззта. И когда стержень врезался в скимитар, Далия выпустила энергию молнии, которая перетекла по Мерцающему и разрядилась в левой руке Дриззта.

Дроу невольно стиснул зубы, и это было всё, что он мог сделать, чтобы удержать оружие; от покалывания и жжения мышцы его предплечья сжались и скрутились в узел.

— Остановись! — пронзительно закричал Дриззт, создавая вокруг себя клинками защитное кольцо, блокирующее вращающиеся цепы. — Далия!

Но его крики только заставили её нападать более яростно. Она начала вращение, направив оружие в голову Дриззта. Он уклонился от удара, затем подпрыгнул, когда она пошла на второй круг, на этот раз нагнувшись и нацеливая другой конец оружия на его ноги.

Она сделалась для него открытой. Находясь наверху, над Далией, Дриззт мог атаковать и нанести ей огромный, скорее всего непреодолимый урон прямо там и тогда, и действительно, он начал это.

Но не довёл клинки. Ему не хватило духа ударить её снова, и вместо этого дроу попытался заключить эльфийку в объятия, пока она пыталась встать на ноги, оказавшись слишком близко к нему, чтобы атаковать смертоносными цепами.

Казалось, тогда она растратила все силы, и Дриззт потянулся к ней, надеясь, что это безумие подошло к концу.

Далия врезалась лбом в его нос, и когда он отшатнулся, заехала коленом в пах, и прежде чем он успел распрямиться, снова набросилась на него с оружием.

Он заблокировал удар справа Ледяной Смертью, слева Мерцающим, затем перенёс Мерцающий на другую сторону и снова заблокировал удар справа, отойдя от Далии в повороте, он зашёл под углом Ледяной Смертью, чтобы отбить её вторую атаку слева.

Дриззт нырнул под занесённый конец цепа, едва опережая её следующий скользящий удар. Легко перекатившись на ноги и почувствовав вкус крови из разбитого носа, он припал к земле, в то время как Далия повернулась, преследуя.

Но, казалось, внезапно она снова потеряла все силы для борьбы, её руки опустились, и она посмотрела на Дриззта с явным чувством беспомощности, тоски и печали. Она пожала плечами и всхлипнула.

А затем резко выбросила правую руку; её нун'чак хлестнул вперёд, словно бросок змеи.

Дриззт попался на эту уловку, потому что отчаянно хотел в неё верить. При всей своей подготовке, скорости и отточенным рефлексам дроу не смог отразить атаку. Конец нун'чака ударил его прямо в лоб, и Далия выпустила оставшуюся часть магической молнии Иглы Коза, с силой отбрасывая его назад. Тёмный эльф слетел с края скалы, переворачиваясь во время падения в воздухе. В десяти футах ниже он ударился об склон, отскочил и покатился вниз, врезаясь в кусты, по мокрому снегу и камням.

Когда, наконец, его остановил попавшийся на пути валун, его мысли спутались от жгучей боли, одолевающей его из-за множества различных ран.

— Дурак! — услышал он сверху крик Далии, и он знал, что она придёт за ним. Дроу не мог видеть её, так как она спускалась по тропе за скалой, но продолжала свою словесную тираду:

— До смерти, твоей или моей! Лучше сражайся или будь проклят, Дриззт До'Урден!

Дриззт поднялся на четвереньки, или, по крайней мере, на три точки опоры, ибо его правая рука была крепко прижата к груди. Он посмотрел на неё: около большого и указательного пальцев рука уже опухала от кровоподтёка. Он попытался сжать кулак, но едва мог пошевелить пальцами.

На склоне прямо над собой тёмный эльф заметил выпавший скимитар, Ледяную Смерть, и встал на ноги, чтобы поднять его.

На него нахлынули такие волны боли, что он чуть не упал обратно на землю. Как только дроу пришёл в себя, он перенёс вес на правую ногу и осмотрел левую, отмечая выпуклость на коже в середине икры. Дриззт с трудом сглотнул, поражённый, что он вообще был в вертикальном положении, так как при падении наверняка сломал кость в голени.

Медленно поставив ногу на землю, он слегка опёрся на неё. И снова его затопили волны боли. Он огляделся в поисках подходящего материала для шины, но услышал приближение Далии и понял, что у него нет времени.

Дриззт дотянулся до своего скимитара, поднял его и развернулся, чтобы увидеть, как к нему решительно подходит женщина, слегка помахивая оружием из стороны в сторону.

— Ты должен был победить, — выдавила она сквозь стиснутые зубы, слёзы текли по её сердитому лицу. — Ты разочаровал меня во всех отношениях!

Для Дриззта её слова были лишены смысла, и он едва мог сосредоточить на ней взгляд. Он знал, что Далия приближается, всё ближе и ближе. Он знал, что не может сражаться с ней сейчас. У него не было нискорости, ни баланса, и боль…

А она была так близко.

Мимо промелькнула тёмная фигура, оттащив Далию с собой в сторону.

— Хватит! — услышал Дриззт голос Артемиса Энтрери. Он повернулся на звук, чтобы увидеть их обоих, и лишь тогда понял, что снова сидит и смотрит теперь только одним глазом, поскольку другой был залит кровью, струящейся из раны на лбу.

Далия боролась с человеком, но Энтрери удерживал её, говоря что-то: Дриззт не мог услышать слов. Энтрери был настойчив — Дриззт понимал это даже в своём отчаянном полубессознательном состоянии — и отталкивал Далию прочь, шаг за шагом.

— Прощай, — напоследок крикнул убийца, а потом что-то о том, что они покидают Долину Ледяного Ветра.

Дриззт не был уверен. К тому времени он уткнулся лицом в грязь, и всё, что он слышал — свой собственный пульс, стучащий в голове. Образы реальные и воображаемые сплетались в далёком от сознания месте.

Эпилог

Звёзды тянулись к нему, как много раз прежде в этом заколдованном месте.

Он был на Подъёме Бруенора, хотя не знал, как туда попал. Гвенвивар была рядом, она прислонялась к нему, поддерживая его сломанную ногу, но он не помнил, что звал её.

Ни в одном другом месте, где Дриззт когда-либо побывал, он не чувствовал себя уютнее, чем здесь. Возможно, дело было в компании, которую он так часто тут находил, но даже без Бруенора рядом с ним это место, этот одинокий пик, возвышающийся над плоской, тёмной тундрой, всегда давал Дриззту До'Урдену пищу для души. Здесь, наверху, он чувствовал себя маленьким и смертным, но в то же время испытывал уверенность, что был частью чего-то гораздо большего, чего-то вечного.

На Подъёме Бруенора звёзды тянулись к нему, или он поднимался к ним и парил, свободный от физических ограничений, его дух возносился и витал среди небесных сфер. Отсюда он мог слышать звук великого часового механизма, мог ощущать небесные ветра на лице и мог растворяться в эфире.

Для Дриззта это было место глубочайшей медитации, место, где он постигал великий цикл жизни и смерти.

Место, которое казалось теперь подходящим, когда кровь продолжала струиться из раны на лбу.

Серая Амбра стояла, уперев руки в бока, глядя так и эдак, совершенно сбитая с толку. Она повернулась к Афафренферу, который мог только пожать плечами.

Они видели кровь, признаки падения, признаки борьбы, как объяснил им Энтрери, когда вернулся в лагерь в охапку с трясущейся всем телом Далией.

Но Дриззта здесь не было.

У него была сломана нога, сказал Энтрери, и голова сильно кровоточила, и действительно, троица из дварфы, монаха и Эффрона легко нашла место, где Дриззт в последний раз стоял напротив Далии, просто по количеству крови на земле.

Но его там не было, и не было никаких следов, ведущих от того места: ни полос крови, ни борозды, которую мог бы оставить тот, у кого сломана нога.

— Кто-то нашёл его раньше, — предположил Эффрон.

— Тогда этот кто-то умеет летать, — ответил Афафренфер, беспомощно подняв руки, стоя возле одинокой дорожки следов на снегу, ведущей отсюда: пути Энтрери и Далии, который так легко привёл их из лагеря.

Все трое задрали головы, будто ожидая, что на них спустится большая птица или дракон.

— Он не настолько сильно ранен, как подумал Энтрери, — догадалась Серая Амбра. — Кроме того, он опытный следопыт.

— Но куда он мог пойти? — спросил Эффрон.

— К дварфам Боевого Молота, — сказал Афафренфер, и остальные кивнули.

— Пойдём туда и посмотрим, — объявила Серая Амбра.

— Энтрери сказал, что мы должны уехать прямо сейчас, перед рассветом, — напомнил им Эффрон, — на восток и на юг, и покинуть долину.

— Значит, Энтрери не прав, — решил монах. — Дриззт не оставил бы друга в таком состоянии, и я не стану.

— Ага, — согласилась дварфа.

Эффрон оглянулся на лагерь, где Далия и Энтрери скручивали в скатки походные постели, и невольно поморщился. Он находился на распутье между матерью и дроу, и хотя не хотел идти против Далии в самом начале их отношений, он не мог не согласиться с доводами дварфы и монаха. Дриззт был ему верным спутником, принял после того, как он “переметнулся” и, действительно, стал для Эффрона больше, чем просто компаньон. В Царстве Теней, в те дни, когда они голодали, сидя бок о бок, Дриззт стал для Эффрона другом.

И эта дружба была лишена той корысти, которая преобладала в каждом аспекте прежней жизни Эффрона с одобрения Дрейго Проворного и Херцго Алегни, и основывалась, скорее, на искреннем сострадании и доброжелательности.

— Тогда к Стокли Серебряному Ручью и клану Боевого Молота, — согласился тифлинг. — Ради Дриззта мы должны сделать хотя бы это.

— Возможно, мы не должны с ним расставаться, — упрямо сказал Афафренфер и тоже оглянулся на лагерь, явно недовольный условием, которое выдвинул Артемис Энтрери, и явно расстроенный распадом их команды.

— Перед нами целый мир, — поспешила тем не менее напомнить Серая Амбра. — Я не останусь в этом месте, когда открыты все дороги. И прошло уже много лет — кто знает, чё мы там найдем?

Афафренфер посмотрел на дварфу, затем снова на лагерь и нехотя кивнул.

Они сумели убедить Энтрери обогнуть подножье горы с северо-востока, чтобы попасть к туннелям Боевого Молота.

Но, не услышав ни слова о Дриззте До'Урдене, все пятеро были вынуждены пересечь Хребет Мира и покинуть Долину Ледяного Ветра, чтобы десятидневкой позже увидеть на горизонте Лускан.

Дроу растворился в ночи, и больше они ничего не знали.

Тёплая кровь… звёзды тянутся вниз… он стоит на коленях, прислонившись к Гвенвивар… воспарить, чтобы стать единым со звёздами, с вечностью, со всем…

Обрывки мыслей пульсировали в сознании Дриззта.

Далия убила его, потому что он не захотел убивать её… Энтрери вмешался, спасая его, но, видимо, не успел…

Как он пришёл на это место, на Подъём Бруенора, на вершину тысячефутового пика Пирамиды Кельвина? Он не поднимался сюда со сломанной ногой, он не смог бы подняться сюда.

Почему его нога не болела?

Тогда он будто уплывал куда-то и снова слышал песню — ту самую песню, которую услышал в заколдованном лесу на восточном берегу Лак Диннешера. В своём сердце и душе он знал — это песня Майликки.

Песня, что зовёт его домой.

И кто бы мог там быть?

Его зрение помутилось. Он прислонил голову к мускулистому боку Гвенвивар, чувствуя тепло и силу любимой пантеры.

— Не забывай меня, — прошептал он.

Он слышал песню, и низкий стон пантеры, и голос… голос из далёкого прошлого, из другого времени и другой жизни.

На одно мимолётное мгновение его зрение кристаллизовалось вокруг этого звука, и он снова увидел её, свою горячо любимую Кэтти-бри, и его омыл поток счастья.

Ибо она была с песней, и песня манила его присоединиться.

Силы оставили его.

В ночи Долины Ледяного Ветра послышался длинный и низкий крик Гвенвивар.

И Кэтти-бри была рядом с ним, обнимая и поддерживая его, и он знал, что всё в порядке, что можно расслабиться, позволить себе упасть, поскольку Кэтти-бри его поймает.

Роберт Сальваторе Ночь Охотника

Пролог

Так много крови.

Везде кровь.

Кровь следовала за Дум'вилл везде, куда она отправлялась. Она видела ее на своей серебристой коже, коже, которая говорила об ее смешанном наследии эльфа и дроу. Она следовала за нею в ее снах каждую ночь. Она видела ее на следах, которые она оставила на снегу. Она видела ее на острие своего меча - да, на мече больше всего.

Она всегда была там, отражалась на красном клинке разумного оружия, Хазид’хи.

Этим клинком она тысячу раз пронзила сердце своего брата. Его крики между ударами наполняли все ее мысли и сны, сладкая музыка для восприимчивости Хазид'хи.

Однажды, когда она спала, ее брат Тейрфлин пытался убить ее этим самым мечом, ее мечом. Но она была быстрее.

Она была лучше.

Она была более достойной.

Она чувствовала, как клинок входит в его грудь, легко пронзая его кожу, мышцы и кости, достигая его сердца, дабы восхитительная кровь могла течь рекой.

Она никогда не могла отмыть эту кровь со своих рук, но в то время, в рабстве оружия, с теплыми словами ее отца, шепчущего ей на ухо, она не хотела отмывать кровь от рук.

Возможно, предсмертные крики Тейрфлина были музыкой, в конце концов.

***

«Двое», просигналили пальцы дроу, и продолжили двигаться на запутанном молчаливом языке жестов хитрой расы, «Передвигаются скрытно».

Тсэбрэк Ксорларрин, благородный волшебник Третьего Дома Мензоберранзана, тщательно продумывал свой следующий шаг. Ему было не удобно здесь, так далеко от Мензоберранзана и от К’Ксорларрина, нового города дроу, который его семья создавала в шахтах древней дворфьей родины Гонтлгрим. Он был абсолютно уверен, что знал, почему Матрона Зирит послала его, именно его, на эту дальнюю разведку: Зирит хотела держать его подальше от Равеля, ее сына, который был непримиримым соперником Тсэбрэка.

И непримиримым соперником, который, несомненно, получил власть, вынужден был признать Тсэбрэк. С его успешным проникновением в древнюю дворфью родину Равель стал ярким фееричным огнем, чтобы акцентировать славу Дома Ксорларрин, и он сделал это в компании Бэнра, ни много ни мало, и с благословения этого могущественного клана. Город К'Ксорларрин успешно продвигался к становлению действительностью, и Равель играл первостепенную роль в этом развитии.

Пальцы волшебника двигались быстро, говоря со смыслом, требуя больше информации от разведчиков. Он послал их дальше и направился в другую сторону, где ждала его кузина Береллип, старшая сестра Равеля. Он разыскивал ее среди окружения, все еще в небольшой естественной палате в стороне подземной реки, которая их вела до сих пор. Береллип Ксорларрин было редко трудно найти, в конце концов. Дерзкая и шумная, она держала мужчин незнатного происхождения далеко, только двум ее молодым служанкам разрешалось хотя бы обратиться к ней.

Тсэбрэк пересек небольшую комнату и отмахнулся от этих служанок.

- Ты нашел их?

Тсэбрэк кивнул. - По крайней мере, двух. Двигаются по нижним туннелям.

- Орки?

Маг пожал плечами. - Мы этого пока не знаем. Более скрытные, чем орки, казалось бы. Возможно умные гоблины.

- Я чую запах орков вокруг нас, - сказала Береллип с очевидным отвращением.

Тсэбрэк снова мог только пожать плечами. Они пришли сюда, в эти тоннели под северными пределами Серебряных Пустошей, с полным расчетом на то, что они столкнутся с множеством орков. В конце концов, над ними была земля короля Обальда, Королевство Многих Стрел.

- Я рассматриваю твою ухмылку как приглашение поиграть, - предупредила Береллип, ее рука приблизилась к рукоятке ее змеиного хлыста.

- Мои извинения, Жрица, - сказал Тсэбрэк, и почтительно поклонился. Она действительно так любила работать этим хлыстом над плотью мужчин дроу. - Я просто задавался вопросом, будет ли племени гоблинов, взятого в плен, достаточно для нашего возвращения в К’Ксорларрин.

- Ты все еще веришь, что нас послали сюда, чтобы захватить рабов?

- Отчасти, - честно ответил волшебник. - Я знаю о других причинах, по которым меня пока отодвинули в сторону. Однако я не знаю, почему вы были так удалены в это время великого переворота и славы для дома.

- Потому, что Матрона Зирит так решила, - ответила жрица сквозь плотно сжатые губы.

Тсэбрэк снова поклонился, подтверждая, что такой ответ был, конечно, всем, в чем он нуждался или заслуживал. Она держала в тайне свои мысли, как и всегда, и Тсэбрэк мог только принять это, так как есть. Они с Береллип много раз говорили о цели их миссии в беседах, где Береллип была более открытой, и даже критически настроенной по отношению к Матроне Зирит. Но такова была природа Береллип Ксорларрин, она могла просто упрямо притворяться, что те предыдущие беседы никогда не имели место.

- Не только Матрона Зирит определила наш курс и состав нашей труппы, - смело заметил он.

- Ты этого не знаешь.

- Я два века знаю Архимага Громфа Бэнра. Он приложил к этому руку.

Лицо Береллип стало непроницаемым, и она пробормотала, - рука Бэнр находится во всем, - явно ссылаясь на Тиаго Бэнра, официальный эскорт от Первого Дома, сопровождавшего к цели Равеля, который завоевал Гонтлгрим. Береллип не скрывала от Тсэбрэка своего отвращения к нахальному молодому благородному воину в первые дни их путешествия на восток.

Презрение Береллип к Тиаго не удивило Тсэбрэка. Он знал Тиаго довольно хорошо, и решение молодого воина отказаться от места всего лишь мужчины и оставить позади влияние Дома Бэнр и свое императорское положение, такое бывало среди меньших Домов Мензоберранзана. Кроме того, ходили слухи, что Тиаго скоро женится на Сарибель Ксорларрин, она моложе Береллип, и по всем счетам и всем меркам, стоит ниже, выбрав ее вместо Береллип. Несомненно, понял Тсэбрэк, Береллип думала почти так же о Сарибель, как она думала о Равеле.

- Какие дела здесь с нами у архимага? - спросила Береллип, несмотря на ее самодовольное превосходство. - Он предложил бы Матроне Зирит послать верховную жрицу и мастера Магика по поручению собрать простых рабов?

- Здесь нечто большее, - с уверенностью сказал Тсэбрэк. Он напомнил ей о предыдущем разговоре, продолжив, - Паучья Королева довольна нашим путешествием, так вы меня уверяли.

Он затаил дыхание, когда закончил, ожидая, что Береллип набросится на него, но был приятно удивлен, когда она просто кивнула и сказала, - Затевается нечто большее. Мы узнаем, когда Матрона Зирит решит, что мы должны знать.

- Или когда Архимаг Громф это решит, - осмелился сказать Тсэбрэк, и глаза Береллип вспыхнули гневом.

Он испытал облегчение тогда, в тот самый момент, когда вернулись его разведчики, ворвавшись в боковую палату.

- Не гоблины, - доложил один, явно взволнованный.

- Дроу, - промолвил другой.

- Дроу? - спросила Береллип. Они с Тсэбрэком обменялись взглядами. Здесь не было никаких городов дроу, все знали об этом.

«Возможно, мы скоро найдем наши ответы», беззвучно сообщил Тсэбрэк своей кузине, маг старался не показывать сигнал разведчикам и другим в комнате.

***

Две гибкие фигуры сидели на выступе, на полпути до подземного утеса. Вода лилась из тоннеля над ними, падая вниз в подземное озеро ниже. Несмотря на узкий и на вид сомнительный насест при скудном свете нескольких рассеянных лишайников, они сидели довольно свободно.

- Почему мы должны подняться на этот утес? - спросила девушка, Дум'вилл, младшая из эльфов. Она подняла веревку снизу. Она должна была говорить громко, чтобы быть услышанной через звук падающей, брызгающей воды, старшим эльфом, ее отцом, жаль, что он должным образом не обучил ее языку жестов дроу. - Я думала, что наш план состоял в том, чтобы спуститься через Подземье, - язвительно добавила Дум'вилл.

Дроу с более темной кожей рядом с ней откусил подземный гриб, а затем посмотрел на него с отвращением. - Я шел этим путем, когда покинул свой дом, - ответствовал он.

Девушка, полудроу, полулунная эльфийка, свесилась немного вниз с выступа и раскручивала конец веревки, готовясь бросить. Она прекратила раскручивать веревку и недоверчиво посмотрела на своего спутника.

- Это было сто лет назад, - напомнила она. - Как ты можешь помнить свой путь?

Он бросил остальную часть гриба с уступа, осторожно встал, оберегая раненую ногу, и вытер руки о штаны. - Я всегда знал, что однажды вернусь.

Девушка снова раскрутила веревку и бросила, дрек исчез в черном провале входа в туннель наверху.

- Поэтому я никогда не позволял себе забыть дорогу, - сказал он, когда она проверила надежность дрека. - Хотя водопада здесь не было в прошлый раз.

- Звучит многообещающе, - язвительно заметила она и начала подниматься.

Ее отец смотрел на нее с гордостью. Он отметил меч в ножнах у нее на бедре, его меч, Хазид’хи, Потрошитель, разумный и могущественный клинок, известный способностью довести своих более слабых обладателей до дикого безумия. Его дочь получила контроль над кровожадным оружием. Немалое достижение, он знал по болезненному личному опыту.

Она еще не проделала полпути до тоннеля, когда он подскочил на тонкой, крепкой эльфийской веревке, его жилистые руки быстро поднимали его наверх позади нее. Он почти преодолел уступ, когда она повернулась к нему, чтобы протянуть ему руку, которую он взял и перелез.

Она что-то ему сказала, но он не услышал. Только не сейчас. Не тогда, когда он смотрел на линию приближающихся врагов с вытянутыми руками и нацеленными в него ручными арбалетами.

***

Стоя в устье тоннеля напротив водопада, глядя в сторону своей добычи, Тсэбрэк Ксорларрин наблюдал, как пара поднялась на утес с другой стороны подземного озера. Он нашел их довольно легко, и благодаря своим выдающимся магическим способностям, подошел совсем близко, маг широко улыбался (хотя этого было не заметно, так как он был невидимым), ибо он был уверен, что знал этого своенравного дроу.

Он задавался вопросом, что сделает Береллип Ксорларрин, когда опознает эту личность как некогда привилегированного сына Второго Дома Мензоберранзана, главного конкурента Дома Ксорларрин.

- Ступай осторожно, ведьма, - прошептал он, его слова поглотил шум водопада. Он мог использовать одно из своих заклинаний, дабы волшебным образом предупредить группу Береллип из засады, и действительно, он почти начал заклинание.

Но он передумал и улыбнулся еще шире, когда он услышал женский крик и увидел вспышку молнии прямо во входе в туннель.

Тсэбрэк, предусмотрительно, переместился к подножию утеса, отметив две твердые опорные точки, сталагмиты, когда он начал читать заклинание.

***

Щелчки и потрескивания прозвучали над водопадом, когда пелена молнии Дум'вилл перехватывала летящие болты ручных арбалетов. Импульс был потерян и они, не причинив вреда, упали на пол.

- Ко мне! - крикнула она отцу, но ей не стоило беспокоиться, ибо опытный воин уже двигался в то самое место, проскользнув мимо нее напротив стены туннеля. Как и у нее, у него не было никакого желания сражаться с наступающими воинами стоя спиной к выступу утеса.

Он обнажил два своих меча, а она один.

Она держала только один клинок, ибо Хазид’хи не позволял другому оружию разделять славу убийства.

Трое дроу мужчин примчались к паре. Они были спинами к бурной реке, дроу действовали слажено, один из них подходил сзади, второй прыгнул, а третий бежал защитить своих товарищей, и все трое были с двумя обнаженными мечами. Подходящий сзади дроу выскочил прямо под ноги отца Дум'вилл скрестив свои клинки, вынуждая противника поднять свои мечи вверх.

Прыгнувший, кувыркающийся дроу приземлился около него, и прежде чем дроу даже приземлился, одним клинком он атаковал Дум'вилл, а другим ее отца. Третий дроу подошел к ней вплотную, и потребовалось двойное парирование, Дум'вилл едва избежала удара в лицо.

- Не убивай! - закричал ее отец, хотя, обращался ли он к ней или просил их врагов, она не могла сказать. И при этом она не последовала бы приказу в любом случае, ее меч жаждет крови, требует крови… любой крови. Она нанесла Хазид’хи сильный удар слева, отводя в сторону оба меча атакующего. Он повернул свой задний клинок, когда она повернула Хазид’хи, и они оба промахнулись.

Дум’вилл не могла отступить от стены за своей спиной. Но ее удар заставил отступить ее противника, так что его меч, также, не мог ее достигнуть. Один на один, и с Хазид’хи в руке, она была уверена, что сможет победить этого опасного воина.

Но она не была один на один, и не было ее отца. Дроу сосредоточился на трех врагах, независимо работал своими клинками, левый и правый наносили удары и парировали между вращениями.

«Нет!» Хазид’хи закричал в ее мыслях, поскольку он почувствовал ее намерения.

Однако, требование меча имело мало веса, движения Дум'вилл были обусловлены отчаянной необходимостью, а не выбором. Молодая полудроу боевая волшебница нанесла удар прямо вперед, отклонила своим клинком удар центрального врага, затем снова нанесла удар вперед, вынуждая отступить своего непосредственного противника.

Она отлично рассчитала его отступление с выпуском магии, заклинания, которое послало его в реку по скользким камням. Он бился и кричал, но был пойман течением, его понесло мимо своих спутников и за выступ.

- Нет! - закричал ей отец, но совершенно не по тем причинам, как меч, который она держала. Крик Хазид'хи был отрицанием ее использования магии, она понимала, ибо меч хотел всю славу и всю кровь. Ее отец, однако, очевидно все еще думал, что они могли найти время для обмена и разрядить обстановку, а Дум'вилл думала, что это смешно из-за насмешливого ответа Хазид’хи у себя в голове.

Отметив, что другие враги были совсем рядом и быстро приближались, Дум’вилл устремилась ко второму дроу в линии, думая столкнуть его с врагом, сражающимся с ее отцом.

Но он оказался быстрее, и когда она продвинулась, он прыгнул назад и вверх и потянулся к броши на своем плаще, отличительному знаку его Дома. Эта драгоценность давала левитацию, и дроу проплыл в воздухе через подземную реку.

Дум'вилл хотела его преследовать, но Хазид'хи повел ее вперед, почувствовав уязвимость третьего в линии, который был занят с ее отцом. Этот враг повернулся, чтобы встретить ее натиск, и ему частично удалось отклонить ее направленный удар.

Частично, но дьявольский Хазид’хи прорвался, и легко пронзил прекрасную кольчугу дроу, и красиво вошел в его кожу. С восхитительным ужасом на лице, дроу бросился назад и полетел с выступа на открытый воздух огромной палаты.

Дум’вилл повернулась вместе с отцом, они снова встали бок обок лицом к туннелю, где четыре воина дроу, включая того, который переправился через реку, стояли в линии с ручными арбалетами.

- А теперь мы умрем, - сказал ее отец со смирением.

- Довольно! - послышался громкий крик, явно магически усиленный, из-за линии противника. Это требование, конечно, имело вес для любого выросшего в Мензоберранзане, ибо оно прозвучало женским голосом.

Дроу в линии разошлись, и между воинами прошла женщина, одетая в прекрасные черные одежды, украшенные замысловатыми магическими украшениями в форме паука. Даже Дум’вилл, у которой не было опыта с культурой дроу кроме обучения ее отца, не могла пропустить значение. Это была жрица богини Ллос и одна из сильнейших.

Ибо она держала ужасное оружие, змееголовый кнут, четыре живых змеи нетерпеливо извивались в воздухе, готовые напасть по ее команде.

- Кто вы и почему вы здесь? - Дум'вилл спросила на языке дроу, которому ее научил отец.

- Ах, да, забыл представиться, - промолвил ее отец. - Я бы сделал это ранее, но ваши воины были слишком заняты, пытаясь меня убить.

Змеи из кнута женщины зашипели, отражая ее ярость.

- Как ты смеешь так дерзко говорить с верховной жрицей?

Дум’вилл была удивлена, увидев, что ее отец отступает на шаг, явно испуганный. Он недооценил ее ранг и, похоже, был не слишком уверен теперь, когда это выяснилось.

- Простите меня, - сказал он с изящным поклоном. - Я...

- Тос’ун Армго из Дома Баррисон Дель'Армго, - закончила за него Дум’вилл. - И я Дум'вилл Армго из того же Дома. Она вышла вперед, Хазид’хи был наготове, его красный клинок светился сердито, с голодом.

- Вы сопроводите нас в Мензоберранзан, - приказала она, - где мы воссоединимся со своим Домом.

Она не могла сказать, была ли величественная жрица, стоящая напротив нее, впечатлена или насмехалась.

- Дети Дома Баррисон Дель'Армго, Мензоберранзана здесь не правят, - сказала она ровно.

Она насмехалась, поняла Дум'вилл, и это не сулило ничего хорошего.

- Однако, город К'Ксорларрин, приветствует вас, - сказала жрица, и Тос’ун вздохнул, и Дум'вилл подумала и понадеялась, что это был вздох облегчения.

- К'Ксорларрин? - спросил он. - Дом Ксорларрин построил город? Он полуобернулся к Дум’вилл и прошептал, - Моя маленькая Доу, наша новая жизнь, возможно, оказаться еще интересней, чем я планировал.

- Да, Дом Ксорларрин, - ответствовала жрица. - Некогда Третий Дом Мензоберранзана, теперь выше. Выше Второго Дома, казалось бы.

Когда она говорила, казалось, на лице ее отца отражалась надежда, отметила Дум'вилл.

- Тос'ун Армго, - сзади послышался мужской голос, и Дум’вилл с Тос’уном повернулись в унисон, чтобы увидеть зависшего в воздухе дроу прямо за выступом. Дум’вилл двинулась, как будто собиралась напасть при помощи магии, но отец схватил ее за руку. Когда Дум'вилл на него посмотрела, она поняла, что он подумал, что их явно превосходят силой.

- Тсэбрэк? - спросил он.

Парящий маг засмеялся и поклонился, что казалось почти смешным, учитывая то, что он висел в воздухе.

- Друг? - с надеждой прошептала Дум'вилл.

- У дроу не бывает друзей, - прошептал в ответ Тос'ун.

- Действительно, - согласился Тсэбрэк Ксорларрин. - И все же, я оказал вам большую услугу, и, вероятно, спас вас от казни. Он указал вниз, и Дум'вилл с Тос'уном осмелились подойти на дюйм ближе и мельком взглянуть с выступа, и увидели двух воинов дроу, пойманных в волшебную сеть, натянутую у основания затопленной пещеры.

- Моя кузина, старшая дочь Матроны Зирит, совсем недавно, по воле богини, получила четвертую змею для своего орудия милости Ллос, и все время стремится его использовать. Береллип, как известно, не проявляет милости к тем, кто убивает Ксорларринов.

- Возможно, тогда, она не должна посылать Ксорларринов атаковать детей Дома Баррисон Дель'Армго! - надменно ответила Дум’вилл. Тос'ун ахнул и двинулся ее остановить, и, действительно, она проглотила конец этой реплики.

Но только потому, что четыре живых змеи из могущественного кнута Береллип ужалили ее в спину за дерзость.

Хазид’хи кричал, чтобы она отомстила, но яд и агония заставили Дум’вилл упасть на колени.

И так ее первый урок начался.

Часть 1. Вместе во тьму

Люди действительно меняются?

Я думал об этом вопросе так много раз за прошлые десятилетия, и особенно, когда я снова встретил Артемиса Энтрери, потрясающе живого, учитывая то, что прошел век.

Я путешествовал с ним и даже доверял ему; это означает, что я пришел к убеждению, что он «изменился»?

Не совсем. И теперь, когда мы снова расстались, я не верю, что он действительно изменился, по сравнению с тем Энтрери, рядом с которым я сражался в Подгороде Мифрил Халла, когда он был еще в руках дергаров. Или с Энтрери, которого я преследовал до Калимпорта, когда он похитил Реджиса. По сути, он тот же самый человек, а я тот же самый дроу.

Человек может учиться и расти, и, таким образом, по-другому реагировать на повторяющуюся ситуацию, это является надеждой, для всех людей, для меня и даже для общества. Разве это не весь смысл приобретения опыта, чтобы использовать его, дабы сделать более мудрый выбор, умерить разрушительные инстинкты, найти лучшие решения? В этой связи, я действительно полагаю, что Артемис Энтрери стал другим человеком, теперь он не так быстро обращается к кинжалу, чтобы решить проблему, хотя он по прежнему смертоносный, когда ему это нужно. Но существенно, относительно того, что находится в сердце человека, он остался тем же.

Я знаю, что нужно быть верным себе, хотя, оглядываясь назад, в последние несколько лет я шел совсем иным путем, чем большую часть моей жизни. Тьма нашла мое сердце, я признаю. С утратой столь многих дорогих друзей пришла потеря самой надежды и таким образом, я выбрал более легкий путь, хотя я клялся почти каждый день, что такое циничное путешествие не будет дорогой Дзирта До’Урдена.

По сути, тем не менее, я не изменялся, и поэтому, когда я столкнулся с действительностью темной дороги, когда пришло для меня время это признать, я не смог идти дальше.

Я не могу сказать, что скучаю по Далии, Энтрери и остальным. Мое сердце не зовет меня их искать, безусловно, но я не до конца уверен, что было бы так, если бы не возвращение тех друзей, которыми я дорожу больше всего! Как я могу сожалеть о расставании с Далией, когда эта дорога привела меня прямо обратно в объятия Кэтти-бри?

И таким образом, я снова стою здесь с Друзьями Мифрил Халла, воссоединившись с самыми истинными и самыми дорогими друзьями, которых я когда-либо знал и мог когда-либо надеяться узнать. Они изменились? Их путешествие через царство смерти снова свело этих четырех друзей и теперь у них другие принципы, которые меня разочаруют, поскольку я узнаю их заново?

Я этого боюсь, но держу этот страх вдалеке.

Ибо люди кардинально не меняются, так я считаю. Теплота объятия Кэтти-бри является одной вдохновляющей уверенностью, что я прав. Озорная улыбка Реджиса (даже с усами и козлиной бородкой) та же самая, которую я видел прежде. И крик Бренора той ночью под звездами на Пирамиде Кельвина и его реакция на Вульфгара… да, это был Бренор, верный до мозга костей и головы!

Однако в эти первые дни вместе, я обратил внимание на изменения в шагах Вульфгара, я признаю. В них появилась легкость, которой я не видел прежде, и это любопытно, учитывая то, что мне рассказали о его нежелании покидать Ируладун ради смертного мира, а также его лицо никогда не покидала улыбка.

Но он, безусловно, Вульфгар, гордый сын Беорнегара. Он нашел просветление, хотя, каким образом я не могу сказать. Просветление и облегчение. Я не вижу никакого бремени. Я вижу веселье и радость, как будто он рассматривает все это как великое приключение в заемное время, и я не могу отрицать здравость этой точки зрения!

Они вернулись. Мы вернулись. Друзья Мифрил Халла. Мы не те, что были когда-то, но наши сердца остаются верными, у нас общая цель и наше доверие друг к другу не уменьшилось, и поэтому мы непобедимы.

И я очень этому рад!

И, странным образом (и удивительным образом для меня), я не считаю извинения за последние несколько лет моего путешествия по жизни запутанными, пугающими и одновременно великими. Мое время с Далией, и особенно с Энтрери, было обучением, я должен верить. Увидев мир с циничной точки зрения, я не вернулся к дням моей юности в Мензоберранзане, попав в капсулу тьмы, а скорее стал лучше понимать последствия выбора, поскольку я освободился от цинизма прежде, чем узнал, какая судьба ждала меня на Подъеме Бренора.

Я не так эгоистичен, чтобы верить, что окружающий меня мир создан для меня! Все мы играем в такие эгоистичные игры время от времени, я думаю, но в этом случае, я позволю себе один момент самомнения: принять воссоединение Друзей Мифрил Халла в качестве награды для меня. Возьмите любое имя, какое хотите, бога и богини, или это судьба, или совпадения и повороты, которые перемещают мир на его пути, это не имеет значения. В этом случае я предпочитаю верить в справедливость.

В самом деле, это глупое и эгоистичное утверждение, я знаю.

Но это приятно.

Дзирт До'Урден

Глава 1. Закаленная матрона Бэнр

Казалось, был обычный день для Верховной Матери Квентл Бэнр, когда она пошла на свою вечернюю молитву. Ее великолепная черная мантия, кружевная словно паутина, кружилась вокруг нее, когда она по-королевски шла по центральному проходу, мимо низших жриц у многих боковых алтарей Часовни Дома Бэнр. Малейший ветерок развевал тонкие концы этой мантии, поднимая полы и размывая фигуру верховной матери, делая ее появление эфирным и потусторонним.

Единственная оставшаяся в живых сестра Квентл, Сос'Умпту, первая жрица Дома и хранительница часовни, предшествовала ее молитве этим вечером, и теперь, стоя на коленях, прижала лицо к каменному полу. Квентл рассмотрела эту картину, когда приблизилась, отметив, что Сос’Умпту плашмя на полу, вытянув руки вперед, к алтарю, в положение полной просьбы и даже извинения, а не в типичной позе для ежедневных молитв ведущими жрицами. Жрицы положения Сос'Умпту редко так униженно молились.

Квентл подошла достаточно близко, чтобы услышать молитву сестры, и, действительно, это было извинение и при этом отчаянное. Верховная мать послушала еще немного, надеясь поймать какой-то намек на то, почему Сос’Умпту просила прощения, но ничего не поняла.

- Дорогая сестра, - сказала она, когда Сос’Умпту, наконец, прервала свое лихорадочное песнопение.

Первая жрица подняла голову и повернулась, чтобы оглянуться.

- Молитесь, - настоятельно прошептала Сос'Умпту. - Сразу!

Первым желанием Квентл было наброситься на Сос’Умпту за ее непочтительный тон и за дерзость приказывать ей что-либо делать. Она даже положила руку на свой змееголовый хлыст, где пять извивающихся, разумных змей продолжали свой вечный танец. Но была удивлена, когда схватила оружие, ибо даже К’Сотра, самая кровожадная из змей, отговорила ее от этого действия, для К’Сотры это была большая редкость, советовать что-либо кроме удара хлыстом!

«Слушай ее», промурлыкал Хсив, змея-советник.

«Сос’Умпту набожна», согласилась Ингот.

С советами змей, верховная мать поняла, что только очень важный вопрос мог вызвать такую непочтительность у ее сестры. В конце концов, Сос’Умпту была похожа на Триль, их покойную старшую сестру, она была сдержана и расчетлива.

Верховная мать расправила мантию позади себя и пала на колени около первой жрицы, лицом вниз, вытянув руки вперед в полном подчинении.

Она, практически сразу, услышала вопли, нестройную какофонию демонов, и саму леди Ллос, полную негодования и злобы.

Что-то было явно очень неправильно.

Квентл пыталась разобраться в возможностях. Мензоберранзан оставался на краю, также, как и большая часть Торила, в то время как мир продолжал свою перестройку после окончания Магической Чумы, приблизительно пять предыдущих лет. Но город дроу достиг хорошего результата в это время, верила Квентл. Дом Ксорларрин, Третий Дом Мензоберранзана, в союзе с Домом Бэнр, создал сильные позиции в дворфьем комплексе, ранее известном как Гонтлгрим. Скоро он будет известен как К’Ксорларрин. Великая и древняя Кузня, питаемая ни чем иным как исконным огнем, пылала жизнью, и оружие с острыми клинками и могущественными чарами потекло в Мензоберранзан. Новый город-побратим, кажется, стал таким безопасным, что сама Матрона Зирит Ксорларрин начала готовиться отъезду и попросила правящий совет Мензоберранзана, утвердить имя К’Ксорларрин для нового поселения, и как постоянное местожительство для ее сильного Дома.

Замена этого Дома на Совете Восьми могла вызвать беспорядки, конечно, ибо так было всегда, когда Дома непосредственно ниже лучших восьми видели шанс на восхождение, но Квентл оставалась уверенна, что эти проблемы у нее под контролем.

Бреган Д’Эрт тоже процветал благодаря торговле с Мензоберранзаном. Под руководством Киммуриэля и Джарлакса, наемники стали доминировать над поверхностным городом Лускан, но незаметно, чтобы не вызвать любопытство или ярость лордов окружающих королевств, особенно сильного города Глубоководье.

Верховная мать слегка покачала головой. Мензоберранзан работал довольно гладко под ее руководством. Возможно, эти крики были вызваны чем-то еще. Она попыталась расширить свое внимание за пределы досягаемости щупалец Мензоберранзана.

Но внезапный вопль в ее голове не оставил сомнений, что гнев Ллос этой ночью был направлен прямо на Дом Бэнр, или по крайней мере, на Мензоберранзан. Послушав длительное время телепатическую ругань, Квентл поднялась с колен и жестом показала Сос’Умпту сделать то же самое.

Ее сестра подошла, качая головой, на ее лице было такое же замешательство, как и у Квентл.

«Источник ярости королевы Ллос?» спросила Квентл на сложном языке жестов дроу.

Сос'Умпту беспомощно покачала головой.

Верховная Мать Квентл посмотрела на великий алтарь и стоящую на нем подобную драуку фигуру. Ее восемь паучьих лап были согнуты в приседании, и оно имело голову и туловище женщины дроу, красивую фигуру самой леди Ллос. Квентл закрыла глаза и снова прислушалась, а затем опять упала на пол в мольбе.

Но вопли не давали сосредоточиться.

Квентл медленно поднялась на колени, не менее смущенная или обеспокоенная. Она скрестила руки на груди и медленно раскачивалась, ища водительство. Она положила руку на свое разумное оружие, но змеи были необычно тихими.

Наконец, она подняла руки и подала знак своей сестре, «Отправляйся в Арак-Тинилит и верни Миринеил!»

- Сестра? - осмелилась спросить открыто Сос'Умпту. Арак-Тинилит, академия для обучения жриц дроу, была самой великой из академий дроу, возведенных на Брешской Крепости, выше школы воинов, Мили-Магтира, и Магика, школы для перспективных юных волшебников.

Квентл бросила на Сос’Умпту угрожающий взгляд.

«Я должна удалиться к Храму Карвелшаресс», мелькнули пальцы Сос'Умпту, ссылаясь на большой общественный собор Мензоберранзана, Сос’Умпту способствовала его созданию и служила там верховной жрицей. «Я только посетила Часовню Бэнр, чтобы не опоздать на вечерние молитвы».

Ее аргумент показал верховной матери, что Сос'Умпту думала, что проблема выходит за рамки Дома Бэнр, охватывая весь Мензоберранзан, и, возможно, это правда, но Квентл, в любом случае, не собиралась рисковать безопасностью своего Дома.

«Нет!» мелькнули пальцы Квентл. Она видела разочарование на лице Сос'Умпту и знала, что это скорее из-за приказа идти в Арак-Тинилит, чем из-за задержки ее возвращения к своему драгоценному Храму Карвелшаресс. Сос’Умпту не была подругой Миринеил, старшей дочери Квентл, в конце концов! Она скоро закончит Арак-Тинилит, и уже пошли слухи относительно ожидаемой борьбы между Миринеил и Сос’Умпту за место Первой Жрицы Дома Бэнр, которое было среди самых желанных положений в городе дроу.

«Ты будешь работать с Миринеил», пояснила Квентл жестами, и вслух добавила, - Призови йоклол в этом храме. Мы услышим требование леди Ллос и ответим на ее потребности.

На слова верховной матери жрицы во всей часовне поднимали глаза, и даже вставали, в провозглашении. Призыв йоклол не был незначительным событием, в конце концов, и большинство присутствующих никогда не видели ни одной Служанки Ллос.

Верховная мать наблюдала за взглядами, которыми обменивались младшие жрицы, их широко раскрытые глаза были полны предчувствия и волнения.

- Выбери половину жриц Дома Бэнр, дабы засвидетельствовать призыв, - велела верховная мать, когда она поднялась. - Заставь их заслужить свое место свидетеля. Она откинула назад шлейф своей паучьей мантии и властно зашагала прочь, являя собой скалу уверенности и силы.

Однако верховной матери досаждали мысли, крики Ллос, отзывались эхом у нее в голове. Так или иначе, кто-то допустил ошибку, и значительную, а наказание Ллос никогда не было легким приговором.

Возможно, она должна принять участие в призыве, подумала она, но быстро отвергла эту идею. Она была Верховной Матерью Дома Бэнр, в конце концов, бесспорной правительницей города Ллос Мензоберранзана. Она не будет просить аудиенции йоклол и только примет приглашение одной, которая придет. Кроме того, верховные жрицы, как только предполагалось, призывали одну из служанок Ллос при крайней необходимости, и Квентл не была до конца уверена, что сейчас была такая необходимость. В противном случае призыв в дальнейшем вызывал недовольство Ллос, и лучше ей не быть среди тех, кто призывает!

На данный момент она решила посетить того, кому она верила, это был ее другой оставшийся в живых родственник, Архимаг Мензоберранзана, ее брат Громф, дабы узнать, что он знает.

***

Старший сын Дома Бэнр, первый ребенок великой Ивоннель, Громф Бэнр теперь был самым старшим дроу, живущим в Мензоберранзане, и задолго до этого он заслужил почет, так как дольше всех был архимагом города. Он был архимагом не только до Магической Чумы, но и до Смутного Времени, и за века до него! Говорили, что он знал свое место, поскольку, хотя его положение давало ему большую свободу в Мензоберранзане, бесспорно как самому могущественному мужчине дроу в городе, он оставался, в конце концов, всего лишь мужчиной.

Поэтому, теоретически, каждая верховная мать и каждая верховная жрица превосходили его. Они были ближе к Ллос, а Паучья Королева правила всем.

Многие младшие жрицы проверяли эту теорию против Громфа на протяжении веков.

Все они мертвы.

Даже Квентл, сама Верховная Мать Квентл, постучала легонько и вежливо в двери частной палаты архимага в Доме Бэнр. Она, возможно, была более эффектной, чем могущественный Громф в его резиденции в Академии Магик, но здесь в Доме Бэнр, не было места для притворства. Квентл и Громф, сестра с братом, понимали друг друга, не очень любили друг друга, но, безусловно, нуждались друг в друге.

Старый волшебник быстро встал и почтительно поклонился, когда Квентл вошла в комнату.

- Неожиданно, - сказал он, ибо действительно, эти двое проводили мало времени в компании друг друга, и обычно только тогда, когда Квентл официально вызвала Громфа к своему трону.

Квентл закрыла дверь и жестом показала брату садиться. Он заметил ее нервные движения и посмотрел на нее хитро. - Есть новости?

Квентл села напротив архимага за большой стол, который был покрыт пергаментом, на столе стояла сотня бутылок различных цветов.

- Расскажи мне о Магической Чуме, - велела ему Квентл.

- К счастью она закончилась, - ответил он, пожав плечами. - Магия стала прежней, Плетение возрождается, и это великолепно.

Квентл посмотрела на него с любопытством. - Великолепно? - спросила она, приняв во внимание его странный выбор слов, и это, конечно, казалось странным, учитывая типичное поведение Громфа.

Громф пожал плечами, как будто он не имело значения, дабы отвлечь его любопытную сестру. На этот раз, в отношении движений леди Ллос, эта ситуация еще не касалась ее. На этот раз мужчины-волшебники Мензоберранзана умоляли Паучью Королеву прежде и больше властных учениц Арак-Тинилита. Громф знал, что в глазах Ллос он недолго будет выше Квентл, но он намеревался продержаться максимально долго.

Квентл сузила глаза, и Громф подавил улыбку, зная, что его очевидное безразличие к таким благочестивым играм, безусловно, ее раздражало. - Паучья Королева гневается, - промолвила Квентл.

- Она всегда гневается, - ответил Громф, - иначе ее нельзя было бы считать демонической королевой!

- Твои шутки замечены и будут переданы, - предупредила Квентл.

Громф пожал плечами. Он едва сдерживал смех. Один из них скороузнает немного правды о Паучьей Королеве, он знал, но, к удивлению Квентл, это будет не она.

- Вы думаете, что сейчас она гневается из-за Плетения? Из-за конца Магической Чумы - спросил он, ибо не смог удержаться. Он представил лицо Квентл, когда ей откроется истина, и ему потребовалось приложить огромные усилия, чтобы открыто не рассмеяться. - Правда, пять лет, это не такой долгий срок в глазах богини, но все же…

- Не смейся над ней, - предупредила Квентл.

- Конечно, нет. Я просто пытаюсь усмотреть...

- Она гневается, - перебила Квентл. - Это казалось не сфокусированным, противоречащим воплем, криком разочарования.

- Она проиграла, - как ни в чем не бывало, сказал Громф, и посмеялся над угрожающим взглядом Квентл.

- Речь не об этом, - уверенно сказала верховная мать.

- Дорогая сестра...

- Верховная Мать, - резко поправила Квентл.

- Вы боитесь, что Паучья Королева гневается на вас? - продолжил Громф.

Квентл откинулась на спинку стула и стала смотреть в пустоту, обдумывая вопрос намного дольше, чем ожидал Громф, фактически так долго, что архимаг вернулся к своей работе, сочинив новый свиток.

- На нас, - решила Квентл некоторое время спустя, и Громф посмотрел на нее с любопытством.

- На нас? На Дом Бэнр?

- Возможно, на Мензоберранзан. - Квентл пренебрежительно взмахнула рукой, явно взволнованная. - Я велела Сос’Умпту с моей дочерью призвать служанку, чтобы мы могли получить более точные ответы.

- Тогда скажите на милость, дорогая сестра, - Громф сложил руки на столе перед собой, пристально глядя на Квентл, демонстративно обращаясь к ней неподобающе, - почему вы решили мешать мне работать?

- Магическая Чума, Плетение, - снова взмахнула рукой верховная мать.

- Нет, это не причина, - сказал старый архимаг. - Почему, Квентл, я полагаю, что вы боитесь.

- Как ты смеешь так со мной разговаривать?

- А почему нет, дорогая сестра?

Квентл вскочила, опрокинув стул. Ее глаза вспыхнули от возмущения, когда она поправила его снова, выплевывая каждый слог, - Верховная Мать.

- Да, - промолвил Громф. - Верховная Мать Мензоберранзана. - Он встал напротив нее и встретил ее немигающий взгляд. - Никогда этого не забывайте.

- Ты, кажется...

Громф продолжил свою мысль. - И играйте эту роль, - сказал он спокойно.

Глаза Квентл вспыхнули снова, ее руки сжимались и разжимались, как будто она собиралась сотворить заклинание, но женщина быстро успокоилась.

Громф кивнул и усмехнулся. - Если Паучья Королева гневается на вас, и вы покажите какую-то слабость, то вы погибните, - предупредил он. - Верхний и нижний миры в движении, собственные планы леди Ллос только начали вращаться, и теперь она не потерпит никакой слабости.

- Мензоберранзан процветает под моим руководством!

- Разве?

- Дом Ксорларрин обосновался в Гонтлгриме. Древняя Кузня действует снова, и к выгоде Мензоберранзана!

- И Дом Баррисон Дель'Армго? - хитро спросил Громф. - Они рассматривают ход Ксорларрин как укрепление позиции Верховной Матери Квентл или как открывшуюся возможность для них здесь, в Городе Пауков? Вы удалили угрозу для них, не так ли?

- Их враги Ксорларрины, а Матрона Зирит все еще в городе, - возразила Квентл.

- Но когда, в ближайшее время, она уйдет?

- Они будут неподалеку.

- И если Матрона Мез'Баррис Армго предложит Зирит лучшее решение, чем предложили вы?

Квентл снова села на стул, обдумывая эту опасную точку зрения. Прошло долгое время, прежде чем она посмотрела через стол на Громфа, который теперь стоял, возвышаясь над ней.

- Мужайтесь, дорогая сестра, - легко сказал Громф. - Мы даже не знаем причину... воплей леди Ллос. Возможно, это ничего, остаточный крик разочарования по какому-то событию в царстве богов, что вообще не имеет к нам никакого отношения. Возможно, это не касается вас, Дома Бэнр или вообще Мензоберранзана. Кто знает этих богов?

Квентл кивнула, надеясь на это.

- Они, вероятно, сейчас заняты с йоклол, - пояснила она, снова поднявшись и повернувшись к двери. - Давай пойдем и получим ответы.

- Идете, - сказал ей Громф. У него уже были ответы, в конце концов. - У меня есть работа здесь, если понадоблюсь, сегодня и завтра я буду в Доме Бэнр.

Это, казалось, удовлетворило верховную мать, и она ушла, а Громф оставался стоять, пока она не закрыла за собой дверь. Затем он сел, с глубоким вздохом.

Он не нуждался в служанке для просвещения. Другой источник, более древний, чем он, уже поведал ему о побуждениях Паучьей Королевы и растущем разочаровании Ллос Мензоберранзаном.

Квентл вскоре вернется к нему, он знал, и ей не очень понравится путешествие, которое он для нее запланировал.

***

Хриплый голос служанки, булькающий и одновременно скрипучий, соответствовал ее внешности наполовину расплавленной капли грязного воска с несколькими щупальцами, размахивающими вокруг, в довершение кошмара.

- Вы продолжаете, но вы не сильны, - сказала йоклол, явно раздраженная.

Сос’Умпту и Миринеил обменялись нервными взглядами.

- Мы лишь стремимся угодить Паучьей Королеве, - ответила Сос'Умпту, в ее низком голосе присутствовало должное уважение и мольба.

- Ей угодна сила, - промолвила йоклол.

Этот ответ изумил обеих жриц, ибо не прозвучало никаких вариаций, или синонимов к слову «хаос», которое было самым важным и главным для леди Ллос.

Затем клейкая масса переместилась и стала утончаться, медленно поворачиваясь. Щупальца сжались и стали руками, руками и ногами дроу, и существо приняло облик темной эльфийки, голой и великолепной. С кривой усмешкой служанка подошла к Миринеил и нежно подняла руку, чтобы погладить щеку и подбородок дроу.

- Ты боишься, дочь Верховной Матери Квентл? - спросила йоклол, обернувшаяся дроу.

Миринеил, уже заметно дрожа, тяжело сглотнула.

- Мы чувствуем, что богиня страдает от боли или в беде, - вмешалась Сос’Умпту, но йоклол подняла руку, дабы заставить замолчать старшую дроу, и не отвела пронзительного взгляда от Миринеил. Рука служанки заскользила ниже, вокруг тонкой челюсти Миринеил и мягко, слегка, вниз по ее шее.

Юная Бэнр казалась Сос’Умпту на грани паники. Несмотря на опасения по поводу Миринеил, Сос’Умпту подняла руку так, чтобы увидела Миринеил, и ее пальцы показали слово «Сила»!

Миринеил сразу окрепла и покачала головой. - Мы Дом Бэнр, - твердо сказала она. - Если леди Ллос нуждается, мы здесь, чтобы служить. Это все.

- Но ты дрожишь от прикосновения служанки, - ответствовала йоклол. - Ты боишься? Или я внушаю тебе такое отвращение?

Сос’Умпту затаила дыхание, зная, что, если Миринеил ответит неправильно, йоклол, вероятно, утащит ее в Ямы Паутины Демонов для вечных мук.

Но Миринеил улыбнулась, а затем вдруг обняла служанку и страстно поцеловала.

Сос'Умпту восхищенно кивнула, бесшумно аплодируя игре юной жрицы.

Долгое время спустя Сос'Умпту и Миринеил шли бок обок через залы главного здания Бэнр, они шли доложиться верховной матери. Они немного узнали непосредственно от служанки, что было типично для таких встреч.

- Почему? - тихо спросила Миринеил.

Ей не нужно было вдаваться в подробности. Сос’Умпту могла бы позволить ей не пройти испытание служанки и избавиться от нее раз и навсегда, и каждый дроу в Мензоберранзане знал, что Сос’Умпту Бэнр не желала ничего более, как избавиться от неприятной и честолюбивой дочери Квентл.

- Ты думала это испытание? - ответствовала Сос'Умпту.

Миринеил остановилась и взглянула на старшую жрицу.

- Ты думаешь, что призыв служанки к силе нацелен на тебя? - спросила Сос'Умпту и усмехнулась. - Тобой движет неопытность или глупость? Или, возможно, высокомерие. Да, это было бы подходящим недостатком для дитя Квентл.

На протяжении многих ударов сердца, Миринеил не отвечала, даже не моргала, и Сос'Умпту видела, что она много раз прокручивала оскорбление в своих мыслях, ища угол контратаки.

- Как ты смеешь говорить о верховной матери с таким непочтением? - последовал предсказуемый ответ.

- Испытание было для меня, - заявила Сос'Умпту, и снова быстро пошла, вынудив Миринеил ускорить шаг, чтобы ее нагнать. - И по существу, целиком для Дома Бэнр.

У Миринеил, которая, в конце концов, только что занялась любовью с наполовину расплавленной глыбой грязного воска, было очаровательное и очень озадаченное лицо.

- Когда служанка принимает облик дроу, она видит глазами дроу? - спросила Сос'Умпту.

- Что ты имеешь в виду?

- Йоклол физически наблюдала за мной, в то время как она столкнулась с тобой, юная дура, - пояснила Сос'Умпту. - Она видела мой знак тебе проявить силу, так же ясно как ты, и в этом был весь смысл упражнения. Что-то не так. Паучья Королева сильно расстроена, и требует силы.

- Единство, - тихо выдохнула Миринеил.

- Единство среди двух благородных Дома Бэнр маловероятно обеспечить. - Глаза Миринеил расширились.

- Ты думаешь, что соперничество между верховной жрицей Дома Бэнр и дочерью Верховной Матери Квентл могло остаться незамеченным? - ответствовала Сос'Умпту.

- Я остаюсь в Арак-Тинилите, служа Госпоже Минолин Фей, - невинно сказала Миринеил.

- Но ты никогда не заменишь Минолин, - хитро сказала Сос'Умпту, - или Ардулрае из Дома Меларн как Матрону Священных писаний. Эти назначения верховной матери, твоей матери, удовлетворяют два конкурирующих Дома, потенциальные враги Дома Бэнр предпочитают не связываться в это опасное время ухода Дома Ксорларрин. Но, впрочем, ты это знаешь.

Невинный взгляд теперь исчез с лица Миринеил, заметила Сос'Умпту, юная жрица приняла довольно дерзкую позу.

- Единство ныне, - сказала Сос'Умпту на эту угрожающую позу. - Его требует Паучья Королева. - Слова казались ей довольно любопытными, когда она их произносила, и также Миринеил, она поняла, когда младшая жрица просто ответила, - Почему?

Сос’Умпту могла только вздохнуть и пожать плечами на этот важный вопрос. Служанка открыла мало, ее самый большой намек, был неясной отсылкой: «Вечная поймет».

К тому времени они достигли двери Квентл. Миринеил подняла руку, чтобы постучать, но ее остановил взгляд Сос'Умпту. - Единство требует уважения, девочка, - пояснила Сос'Умпту, и именно она постучала, она ответила на требование верховной матери и она первой вошла в личные покои Квентл.

***

Громф улыбнулся, когда его дверь распахнулась, и, как и ожидалось, Верховная Мать Квентл примчалась в его комнату.

- Она насмехается надо мной! - заскулила Квентл. Она подошла к стулу, на котором сидела ранее и начала садиться, но вместо этого просто лягнула его в сторону. - Служанка нашептала Сос’Умпту и Миринеил, что Вечная знает. Вечная! Наша мать знала бы, но, увы, простая Квентл не может!

Громф понял, что в этот момент его хихиканье не оценят, но не мог его сдержать. Упоминание о Вечной, было достаточно ясным. Речь шла об их матери, Ивоннель, которая была известна как Ивоннель Вечная, величайшая верховная мать Мензоберранзана, и как та, кто правил городом в течение тысячелетий.

- И теперь ты смеешь смеяться надо мной? - кипятилась Квентл. - Ты когда-либо так отвечал Ивоннель?

- Конечно, нет, - ответил старый архимаг. - Ивоннель меня бы убила.

- Но всего лишь Квентл не сможет этого сделать, ты так думаешь? - лицо верховной матери приобрело опасно угрюмый вид.

Громф небрежно поднялся. - Вы не будете этого делать, - ответствовал он, - можете вы или нет.

- Ты в этом уверен?

- Только потому, что я знаю, что моя сестра мудра, - ответил он, двинувшись к левой стене палаты. Там он открыл большой шкаф с несколькими полками, на которых были различные предметы: свитки, так много свитков! Сундучки, мешки и один большой железный ящик. Взмахнув рукой и быстро пропев, Громф сотворил незначительное заклинание. Сверкающий, парящий диск появился около него. Он вынул железный ящик и поставил его на диск.

- Конечно, я только смею дразнить вас, ибо у меня есть ответ на вашу загадку, - пояснил он, повернувшись к Квентл. - Здесь? - спросила она, указав на ящик. Громф улыбался все шире.

- Я долгое время ждал этого дня, дорогая сестра, - пояснил архимаг.

- Верховная Мать, - поправила она.

- Точно. Давно пора не называть вас как-то иначе.

Квентл отступила на шаг, затем села на стул, глядя на архимага. - Что ты знаешь? Почему Паучья Королева гневается?

- Этого я не знаю, - ответствовал он. - Не знаю точно. Но упоминание служанкой нашей дорогой умершей матери говорит мне, что я, что мы можем, вероятно, узнать.

Он усмехнулся. - Или, по крайней мере, я знаю, как вы можете узнать. В самом деле, я знаю, как вы могли бы узнать многие вещи. Удача таится в коридорах Подземья недалеко от Мензоберранзана. Удача и разум древнее Ивоннель.

Квентл, в течение долго времени, тяжело на него смотрела. - Ты вечно будешь говорить загадками?

Громф, позади нее, подошел к другому шкафу около витрины. Он открыл дверь, чтобы показать большое зеркало, от пола до потолка. Архимаг закрыл глаза и сотворил другое заклинание, более сложное и длинное. Отражения Громфа и комнаты в зеркале потемнели, а затем исчезли совсем.

- Подойдите, - велел Громф, глядя через плечо и протягивая руку к сестре. Диск с железным ящиком парил около Громфа.

- Туда?

- Разумеется.

- Куда? - потребовала Квентл, но протянула руку и взяла Громфа за руку.

- Я только что вам сказал, - пояснил он, ступив через зеркало и таща Квентл за собой. За ними последовал парящий диск, и, по приказу Громфа, магическая конструкция начала светиться, освещая область и показав тоннель Подземья.

- Мы за городом? - спросила Квентл, ее голос был немного нетвердым. Как основной голос леди Ллос в Мензоберранзане, Верховная Мать Квентл не совершала таких путешествий без большого количества воинов и стражей.

- Вы в полной безопасности, Верховная Мать, - ответил Громф, и его использование надлежащего обращения возымело желаемый эффект, Квентл кивнула.

- Я нашел здесь старого друга, или мы назовем его знакомым? Совершенно случайно, вы видите, - пояснил Громф. - Хотя теперь я должен предположить, что это было не случайностью, а благочестивым вдохновенным открытием.

- Опять загадки?

- Для меня это тоже загадки, - солгал он, ибо хорошо знал, что Ллос привела его к этим открытиям и с определенной целью. - Но вы видите, я не верховная мать, и таким образом, наш знакомый кое-что мне откроет.

Квентл начала отвечать, но остановилась, когда Громф указал волшебной палочкой в темноту бокового коридора и сотворил небольшой свет в отдалении, показывая вход в пещеру, заблокированный линиями бусинок.

Архимаг пошел вперед в сопровождении верховной матери и парящего диска.

Квентл отступила, когда те бусинки разошлись на конце трехпалой руки и уродливый двуногий шагнул вперед, щупальца его луковицеобразной головы взволнованно шевелились.

- Иллитид! - ахнула Квентл.

- Старый друг, - пояснил Громф.

Квентл взяла себя в руки и присмотрелась к приближающемуся существу. Громфу доставляло удовольствие ее явное отвращение. Иллитиды были отвратительными существами, конечно, но этот был особенно безобразен, он получил тяжкие раны, включая ту, которая оставила часть его подобной мозгу, луковицеобразной головы, висеть как лоскут выше его левого плеча.

- Метил, - прошептала Квентл, и затем крикнула, - Метил Эль-Видденвельп!

- Вы помните! - поздравил Громф.

Конечно, она помнила, как мог кто-либо, кто служил в Доме Бэнр в последние десятилетия правления Верховной Матери Ивоннель забыть это существо? Метил служил Верховной Матери Ивоннель ее тайным советником, ее дювалем, как называли это положение дроу. С его способностями телепатии, недоступными для всех кроме псиоников-дроу, которые были очень малочисленны, ибо Верховная Мать Ивоннель уничтожила Дом Облодра, утянув его в Клаурифт в Смутное Время, Метил Эль-Видденвельп предоставлял Верховной Матери Ивоннель большое понимание желаний, лжи и отчаяния друзей и врагов.

- Но он погиб при нападении на Мифрил Халл, - прошептала Квентл.

- Вы тоже, - напомнил Громф. - Но вы неправы в любом случае. Наш друг не умирал благодаря нашему бра... благодаря усилиям Бреган Д’Эрт.

- Киммуриэль, - заключила Квентл, кивнув. А Громф был рад, что он поправил себя достаточно быстро, и что Киммуриэль Облодра, один из немногих выживших членов павшего Дома, опытный псионик, известный союзник иллитидов, и, по совпадению, в настоящее время один из co-лидеров банды наемников, обоснованно пришел ей на ум.

Киммуриэль даже не принимал участия в спасении тяжелораненого иллитида их братом Джарлаксом. Но Квентл не должна была знать, что-либо знать, о том, что Джарлакс был вообще с ними связан!

- Как давно ты знаешь о проницателе? - подозрительно спросила Квентл.

Гром посмотрел на нее непонимающе. - Так же долго, как и вы... - начал он отвечать.

- Как давно ты знаешь, что он здесь? - уточнила верховная мать.

- Много месяцев, - ответил Громф, хотя, обдумав вопрос, он понял, что, вероятно, много лет.

- И ты не думал мне сообщить?

Громф снова посмотрел на нее непонимающе. - Вы думаете использовать Метила, как когда-то его использовала Ивоннель? - Прежде чем Квентл успела ответить, он добавил, - Вы не можете! Существо весьма повреждено, уверяю вас, и в этой роли может вызвать у вас только огорчение.

Квентл вскинула руку на иллитида, который подошел слишком близко. Она произнесла заклинание приказа. - Остановись!

Обычно подобные заклинания никогда не действовали на существ такого интеллекта, но когда Верховная Мать Квентл произнесла приказ, он оказался намного более эффективным. Возможно, в сочетании с явно уменьшившимися ментальными способностями Метила Эль-Видденвельпа, иллитид резко остановился.

- Тогда почему мы здесь? - многозначительно спросила Квентл своего брата.

- Потому что Ивоннель знает, - ответил он и повернулся к железному ящику на парящем диске. Он взмахнул над ним рукой, крышка поднялась волшебным образом, и сказал, - Смотрите.

Квентл ахнула вновь, когда она заглянула в ящик, чтобы увидеть иссохшую голову, разрубленную пополам и снова сшитую, в голове, она, конечно, признала, разрубленную голову ее давно умершей матери!

- Что это? - спросила она, отступив в ужасе. - Ты смеешь хулить...

- Чтобы сохранить, - поправил Громф.

- Где ты взял это… ее? Кто?

- Разумеется, Бреган Д'Эрт. Те же, кто спас Метила.

- Это бессовестно!

- Ты хочешь воскресить Ивоннель? - ее голос заметно дрожал, отметил Громф, и справедливо, такое действие может отнять у нее положение верховной матери, в конце концов.

Громф покачал головой. - Наша дорогая покойная мать далеко за пределами этого. Магия, которая поддерживала ее жизнь ее на протяжении столь многих столетий, давно рассеялась. Если вернуть ее теперь, ну, в общем, она просто увянет, высохнет и снова умрет.

- Тогда зачем тебе это? - спросила Квентл, указав на ящик, и она даже осмелилась подойти ближе и еще раз взглянуть на неприятную вещь.

- Для начала это диковина, - промолвил Громф. - Разве вы не жаловались мне много раз о моих коллекциях?

- Это выходит за рамки даже твоих нездоровых интересов, - сухо сказала Квентл.

Архимаг пожал плечами и улыбнулся. - В самом деле, возможно, вы правы, но… - Он остановился и указал подбородком за спину своей сестры. Квентл повернулась и обнаружила иллитида в очень возбужденном состоянии, он дрожал и подпрыгивал, и по его белой мантии текла слюна.

Квентл снова повернулась к брату и сурово на него посмотрела. - Объясни! - потребовала она. - Что профанация...

- Кажется, я сохранил больше, чем физическую голову нашей мертвой матери, - небрежно ответил Громф. - Ибо, как я узнал от Киммуриэля Облодры из Бреган Д’Эрт, а он от иллитидов, физический разум полон узоров, крошечных соединений, сохраняющих воспоминания. - Когда он говорил, он махнул рукой и диск поплыл мимо Квентл к Метилу, щупальца которого жадно покачивались.

- Вы не посмеете! - сказала верховная мать им обоим.

- Я делал это уже много раз, - ответствовал Громф. - К твоей выгоде, я полагаю.

Квентл бросила на него сердитый взгляд.

- Паучья Королева знает об этом, - пояснил архимаг. - Так сказала Хозяйка Арак-Тинилита, с которой я говорил.

Глаза Квентл вспыхнули гневом, и ее рука опустилась на ее страшный кнут, но все пятеро змей кричали у нее в голове, чтобы она сдержалась. Дрожа от гнева, ибо она хорошо знала наперсницу своего коварного брата, верховная мать взяла себя в руки, насколько это возможно, и прошептала сквозь зубы, - Ты доверяешь Минолин Фей больше, чем мне?

- По велению Ллос, - последовал убийственный ответ, так легко и уверенно.

Квентл закричала и вздрогнула. Затем повернулась и отступила шаг, когда она увидела, что Метил склонился над открытым железным ящиком, щупальца существа шарили в черепе Верховной Матери Ивоннель Бэнр, без сомнения!

- Я не открыл дорогой Минолин ничего конкретного, конечно, - буднично продолжал Громф. - Только в неопределенных загадках.

- Ты выбрал бы Дом Фей-Брэнч вместо Дома Бэнр?

- Я выбрал бы сильную Хозяйку Арак-Тинилита в качестве наперсницы в самом срочном вопросе для Паучьей Королевы. Минолин Фей понимает, что любое предательство с ее стороны будет шагом против Ллос, а не только против Дома Бэнр. Поймите, Верховная Мать, Паучья Королева не гневается на меня. Действительно, учитывая ответ служанки Сос’Умпту и Миринеил в этот день, я поддерживаю уверенность, что леди Ллос ожидала это все время, и, безусловно, она одобряет это, и, вероятно, она это организовала. И это, в конце концов, ваша собственная вина, дорогая сестра.

В глазах Квентл вспыхнула злоба. - Минолин Фей слаба, - промолвила она. - Дура высшего порядка, она слишком глупая, даже чтобы понять свое собственное невежество.

- Да, примите истину моего оскорбления, - без страха ответил Громф. - Как вы оцениваете свое пребывание Верховной Матерью Мензоберранзана?

- Кто ты такой, чтобы задавать мне этот вопрос?

- Я архимаг. Я ваш брат. Я ваш союзник.

- Город процветает! - аргументировала Квентл. - Благодаря мне мы расширились до Гонтлгрима!

- Вы пытаетесь убедить меня или себя? - ехидно спросил Громф, ибо они оба знали правду. С конца Магической Чумы вокруг них пошли колоссальные события, и сама леди Ллос играла в сфере тайной магии, Громф знал, и все же, все это время, жители Мензоберранзана были простыми зрителями, в конце концов.

И в то время как на первый взгляд Дом Бэнр как всегда крепко держал город, благородные Бэнры знали истину. Уход Дома Ксорларрин, Третьего Дома города и одного из величайших по магической силе, был огромным риском, который мог привести к большим волнениям в Мензоберранзане. Возможно, это будет рассматриваться как возможность для подъема к конечному рангу Матроны Мез'Баррис Армго из Дома Баррисон Дель'Армго, соперницы Бэнр, которая давно хотела на место Ивоннель и теперь на место Квентл.

Видимость со стороны, Громф знал это, и Квентл это знала: Мензоберранзан балансировал на краю гражданской войны.

- Наш друг готов к вам, - промолвил Громф.

Квентл смотрела на него с любопытством, потом, уловив суть, ее глаза расширились, когда она повернулась лицом к иллитиду, который стоял прямо позади нее. Квентл быстро шагнула в сторону или попыталась, но Громф был быстрее, он наложил на нее заклятье удержания, двеомер, который не должен был захватить Верховную Мать Мензоберранзана.

Если леди Ллос это не позволяет, к своему ужасу поняла Квентл, когда она застыла на месте.

Однако она боролась против магии изо всех сил, совершенно бесполезно, а щупальца Метила Эль-Видденвельпа достигли ее нежной кожи, коснулись ее шеи и лица, заскользили к ноздрям.

Ее лицо превратилось в маску негодования, возмущения и самого чистого гнева, который когда-либо видел Громф. Он знал, что, если она найдет силы вырваться, она набросится на него, физически и магически, чтобы наказать, жалить и рвать. Она бы сразу взялась за пятиглавый змеиный хлыст, дала бы змеям напасть на него, наполнив его их мучительным ядом, позволив им прогрызть живот и угоститься его внутренностями.

Ах, если бы только она смогла вырваться!

Но она не могла, ибо леди Ллос одобряла этот очень болезненный и глубокий урок, и Громф был уверен, что к тому времени, когда Квентл будет освобождена, она будет скорее благодарить его, чем наказывать.

Тем не менее, в данный момент было насилие на самом личном уровне, возмущение первобытной силы и боль самого мучительного рода.

Как она кричала! При ужасе и самой чистой и изысканной боли, иллитид делал свою работу. Отчаянные вопли Квентл разносились по коридорам Подземья.

Глава 2. О человеке и монстрах

- Их решение тебя не интересует? - спросил Вульфгар Реджиса. Они сидели на крыльце домика Реджиса поздно днем на следующий день после их возвращения с Пирамиды Кельвина, и это действительно был замечательный весенний денек. Они смотрели на воды большого озера, известного как Мэр Дуалдон, сверкающая линия опускающегося солнца пронизывала воду. У каждого из них была трубка, полная прекрасного листа, который закупил Реджис в своей последней поездке через Мост Борескира.

Реджис пожал плечами и выпустил кольцо дыма, а затем наблюдал, как оно лениво дрейфует в воздухе на южном ветру. Любой курс Дзирта, Бренора и Кэтти-бри, будет приемлем для него, ибо он едва видел дорогу впереди. Его мысли оставались на дороге позади, в его днях с Ухмыляющимися Пони, и, особенно, в его прекрасных днях с Доннолой и другими из Морада Тополино.

- Почему ты передумал? – спросил он, опередив следующее замечание Вульфгара, как раз когда огромный варвар начал говорить. Он посмотрел на своего большого друга и понял, что затронул щекотливую тему, поэтому он не стал настаивать.

- Тебе правда это нравится? - спросил Вульфгар, недоверчиво глядя на трубку.

Хафлинг рассмеялся, затянулся и выпустил другое кольцо, а затем пустил еще одно поменьше, прямо через первое. - Это способ провести время в задумчивости. Это помогает мне найти место спокойствия, где я могу вспомнить все, что было прежде, или вообще ничего не вспоминать, как сейчас, и просто наслаждаться моментом. - Он указал через озеро, где тонкая линия облаков, спрятавшихся в западном небе, носила блестящий оранжевый килт выше лучей заходящего солнца.

- Прямо здесь, - пояснил Реджис. - Прямо сейчас.

Вульфгар кивнул и снова с отвращением посмотрел на трубку, хотя он попробовал еще раз, подсунув конец между губами и нерешительно затянувшись, только немного.

- Ты мог бы использовать свой прекрасный серебряный рожок, чтобы держать лист, - промолвил хафлинг. - Я могу сделать тебе пробку и крышку для отверстий.

Вульфгар криво усмехнулся в ответ и поднял предмет. - Нет, - сказал он торжественно. - Его я буду использовать как есть.

- Тебе нравится быть громкими, - заметил Реджис.

- Это больше чем рог.

- Расскажи.

- Три года назад я вновь отправился в логово Ледяной Смерти, - ответил Вульфгар, и Реджис резко втянул воздух и чуть не задохнулся от дыма.

- Там еще немало сокровищ, - добавил Вульфгар, - и еще я там обнаружил множество врагов.

- Дракон? - кашлянул Реджис. - Ты вернулся в логово дракона?

- Давно мертвого дракона, но да.

- И ты нашел его? - спросил хафлинг, указывая на рог.

Вульфгар поднял его и немного повернул, и только тогда Реджис заметил его истинную красоту. Это был простой рожок, по форме похожий на рог быка, но был сделан из серебра, сияющий в утреннем свете, и с тонкой серо-коричневой полосой, окружающей его посередине вдоль его длины. Эта полоса, думал Реджис, искрилась на свету еще сильнее, чем яркое серебро, ибо на ней было несколько белых алмазов. Очевидно, этот инструмент не был изготовлен руками только одного мастерового, и, конечно, это не было работой варваров тундры. Эльфов, возможно, или дворфов или обоих, подумал Реджис.

- Он меня нашел, - поправил Вульфгар. - И во время огромной нужды, когда на меня напали ледяные тролли.

- При помощи него ты позвал союзников?

- Я дунул рожок, надеясь остановить врагов, или просто потому, что это было громче, чем крик разочарования, ибо действительно, я думал, что мои поиски подошли к концу, и что я не увижу моих друзей на вершине Пирамиды Кельвина. Но да, союзники действительно пришли с Воинского Отдыха.

Реджис недоверчиво на него посмотрел. Он никогда не слышал ни о чем подобном. - Призраки?

- Воины, - промолвил Вульфгар. - Бесстрашные и дикие. Они появились из тумана и вернулись к небытию, когда были повержены. Все кроме одного, который пережил битву. Он не сказал мне ни слова, как и все остальные, а затем он, также, исчез.

- Ты дул в него с тех пор? - спросил Реджис затаив дыхание.

- Магия ограничена. Кажется, его можно использовать один раз в седмицу, а в остальное время это обычный рожок.

- И тогда он приводит твоих союзников?

Вульфгар кивнул и пробовал снова затянуться.

- Сколько?

Варвар пожал плечами. - Иногда лишь несколько; однажды было десять. Возможно, однажды я призову войско, но у меня будет только час, чтобы привести его в действие!

Реджис положил руку на свой кинжал, с живыми змеями, и понял.

- Так почему же ты передумал? - решил он спросить еще раз, меняя тему. - Ты был полон решимости войти в пруд в Ируладуне, когда я видел тебя в последний раз, отвергая мысль о том, чтобы снова прожить жизнь смертного человека.

- Ты помнишь время, когда я впервые случайно встретил Бренора? - спросил Вульфгар, делая паузу через каждое слово или два, чтобы откашляться из-за дыма.

Реджис кивнул, как он мог забыть Битву Пирамиды Кельвина, в конце концов?

- Я едва ли был мужчиной, на самом деле, я был немногим больше, чем мальчик, - пояснил Вульфгар. - Мой народ пошел войной на городки и на дворфов. Этого боя не хотел Бренор и его народ, но они были вынуждены его принять. Таким образом, когда я, гордый и жестокий, нес боевое знамя своего племени и увидел перед собой этого рыжебородого дворфа, я поступил как любой воин Лося, как любой истинный последователь Темпуса.

- Ты напал на него, - сказал Реджис, а потом засмеялся и добавил, прекрасно подражая дворфу, - Глупый мальчишка! Разве тебе не доводилось слышать, что дворфов бить по голове бесполезно?

- Тяжелый урок, - признал Вульфгар. - Если бы я замахнулся влажным одеялом, то мой удар не имел бы меньшего эффекта против толстого черепа Бренора Боевого Топора. Как легко он меня уложил. Он сбил меня с ног. Это должно было быть концом Вульфгара.

- Бренор, конечно, тебя не убивал. Именно поэтому ты принял решение оставить лесной край вместо пруда? - Реджис знал, что это звучит не убедительно, потому что он действительно не был убежден.

- Бренор меня не убивал, - повторил Вульфгар. - И более того, Бренор не позволял другим дворфам меня убить! Они были вправе сделать это, я сам навлек такую судьбу на себя. Ни один судья любого городка Фаэруна не обвинил бы Бренора или его род, если бы моя жизнь прервалась на том поле. И при этом им не было никакой выгоды оставлять меня в живых.

Реджис держал свою трубу в руке, не поднося ее к губам, когда он смотрел на своего огромного друга. Голос Вульфгара, полный почтения, теплоты и глубокий радости застал его здесь врасплох, понял он. Так же, как и безмятежное лицо Вульфгара. Большой человек сейчас смотрел на озеро, так спокойно, как только что смотрел Реджис, и у него во рту была трубка, и смотрелось это довольно красиво, подумал Реджис.

- Он не убил меня, - продолжал Вульфгар, и он, казалось, говорил больше для себя, чем для Реджиса, и, вероятно, озвучивал внутренний разговор, который нашел его в водах пруда в Ируладуне. - Он принял меня. Он дал мне жизнь, дом и семью, всех вас и дворфов Клана Боевого Топора. За то, кем я стал после того сражения, я обязан Бренору. Мое возвращение к своему народу и женщина, которую я полюбил и дети, я узнал… - Он замолчал и улыбнулся Реджису от уха до уха, его белые зубы блестели в обрамлении желтой бороды. - И внуки! - сказал он с большим энтузиазмом.

- Они все уже умерли? - мрачно спросил Реджис.

Вульфгар кивнул и взглянул на озеро, но на его лице не отражалась потеря, печаль, или даже смирение. - Они ушли в Воинский Отдых, я должен в это верить. И если исполнится это обещание, то они будут там, когда я опять умру и из могилы попаду прямо в залы. Что такое несколько десятилетий задержки против надежд на вечность божественного вознаграждения?

- Если? - сказал Реджис, имея в виду тот любопытный намек. Они все были мертвы, конечно, и с помощью силы богини возвратились к жизни. Могут ли бить какие-то сомнения у любого из них теперь относительно загробной жизни?

Он внимательно изучал Вульфгара, когда крупный человек пожал плечами и ответил, - Я не знаю, что лежит на другой стороне пещеры под водами пруда, больше, чем я знал действительность жизни после смерти до моего путешествия к тому странному лесу.

- Все же ты умер и попал туда силой богини.

- Возможно.

Реджис посмотрел на него подозрительно.

- Кто может знать правду об этом? - спросил Вульфгар. - Может быть, это все уловка волшебника, да? Магическое переплетение лжи, дабы обмануть нас и направить к его желаниям.

- Ты не можешь в это верить!

Вульфгар засмеялся и сделал глубокую затяжку, ему почти удалось выпустить кольцо дыма, сопровождаемое только незначительным приступом кашля.

- Это не имеет значения, - рассеянно сказал Вульфгар. - И лишь когда я осознал эту истину, что я не мог знать конец дороги через пещеру на дне пруда в Ируладуне… - Он снова замолчал, и, казалось, пытался подобрать верные слова. Реджису показалось, что его друг нашел прозрение за пределами его способностей объяснить это.

- Независимо от того, что запланировали боги для меня после того, как я по-настоящему и окончательно умру по их определению, - продолжал Вульфгар. - Только, когда я действительно понял, что я в состоянии прекратить спрашивать себя, что хотел от меня Темпус.

- Ты спросил, какой курс лучше для тебя, - закончил за него Реджис.

Вульфгар на него посмотрел и вновь улыбнулся. - Каким бы я был неблагодарным сыном, и, действительно, скверным другом, если бы пошел другим путем и нырнул в тот пруд.

- Никто из нас тебя бы не осудил.

Лицо Вульфгара было искренним, когда он кивнул в знак согласия. - Очередное подтверждение, что я правильно сделал, что вернулся, - сказал он, и его следующее кольцо дыма, в самом деле, было похоже на кольцо.

Реджис, не теряя времени, пустил меньшее кольцо прямо через него.

***

- Я не приходил, - признался Бренор Кэтти-бри и Дзирту. Кэтти-бри сидела у кровати дроу, а Дзирт откинулся назад полусидя, полулежа, все еще слабый из-за своих ран. Дворф качал лохматой головой, у него вновь отросла густая борода, и бродил по маленькой комнате, как будто это была клетка.

Признание на самом деле не потрясло Дзирта, но он заметил удивление на лице Кэтти-бри.

- Реджинальд Круглый Щит, Капитан Стражи самого короля Эмеруса, к вашим услугам! - сказал Бренор с почти изящным поклоном.

- Это невероятный рассказ, - ответил Дзирт, качая головой и обдумывая приключения, которыми четыре его друга поделились с ним в последнее время. Реджис занял центральное место в этих бардских играх, и если только часть того, что утверждал хафлинг правда, тогда он действительно жил захватывающей второй жизнью. - Вы, все вы, жили как дети других, но со всеми воспоминаниями о своей прошлой жизни. Я с трудом могу в это поверить, хотя я в вас не сомневаюсь.

- У меня голова идет кругом. Ага, надо выпить! - сказал Бренор с преувеличенным подмигиванием.

- Король Эмерус, - задумчиво сказал Дзирт. - Цитадель Фелбарр?

- Ага, она самая.

- И как поживает добрый король?

Бренор пожал плечами. - Все земли на краю. И все земли пахнут орками.

- Именно поэтому ты почти свернул со своего курса сюда и своего обета Миликки, - заключила Кэтти-бри, и Дзирт снова заметил немного удивления и даже раздражения, в ее реакции на заявление Бренора.

Бренор начал отвечать, но сдержался, и Дзирту показалось, что дворф обдумывает свои слова. Очень не типично.

- Ты только что сказал... - подсказала Кэтти-бри.

Бренор махнул рукой, призывая ее помолчать. - Я пришел сражаться за своего друга, так что давайте найдем битву и дело с концом. - Он посмотрел на Кэтти-бри, когда закончил, как будто ожидая, что она поведет их прямо на охоту.

- Какую битву? - спросил Дзирт.

- Кто может знать? - ответила Кэтти-бри, обращаясь к Бренору, а не к Дзирту. - Мы сделали, как велела богиня. И если бы мы не...

- Я бы умер там, на Пирамиде Кельвина той ночью, - перебил Дзирт. Он взял Кэтти-бри за руку, и она посмотрела ему в глаза и кивнула. Его раны оказались бы смертельными, она уже рассказала ему, объяснив, что Миликки привела ее и остальных именно в то место именно той ночью.

- Значит, мы здесь закончили, и я пойду своей дорогой! - заявил Бренор.

- Ты собираешься нас покинуть? - спросил Дзирт.

- О, вы пойдете со мной, можешь не сомневаться, - ответствовал дворф. - Мне нужно кое-что исправить, то, что вы должны исправить со мной.

- Много Стрел?

- Вот именно.

Дзирт беспомощно покачал головой. - Нет никакой войны, - сказал он спокойно. - И это, несомненно, хорошо.

- Война будет, - возразил Бренор. - Достаточно скоро, если уже не началась, не сомневаетесь! В мои дни в Фелбарре, а затем в Мифрил Халле...

- Ты возвращался в Мифрил Халл? - спросили в унисон Дзирт и Кэтти-бри.

Бренор, наконец, остановился и глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. - Да, но они знали меня как Реджинальда Круглого Щита, Малыша Арр Арра, как называли меня мальчики Эмеруса. Я провел там большую часть 79-го, и говорю вам правду. Война скоро придет в Серебряные Пустоши, если уже не пришла.

- Ты не можешь это знать, - настаивал Дзирт. - Ее удалось избежать прежде, и поэтому удастся снова.

- Нет! - закричал Бренор и топнул сапогом. - Только не теперь! Я поступил неправильно, когда подписал тот проклятый договор, который лишь дал отсрочку.

- У нас было мало выбора.

- У нас был любой выбор! - Бренор снова начал говорить громче, ибо он все больше волновался. - Я должен был раскроить череп этого зловонного Обальда и покончить с этим! И Мифрил Халл… да, но мы должны были выстоять.

- Другие королевства отказались помогать! - напомнил Дзирт.

- Выстоять!- закричал Бренор и опять топнул сапогом. - И они бы пришли, не сомневаетесь! И мы бы тут же покончили с Обальдом и его безобразными орками.

- С тысячами убитыми с обеих сторон.

- Нет стыда в смерти, когда ты убиваешь орков!

Дверь распахнулась, и ворвались Реджис с Вульфгаром, озираясь, как будто ожидая увидеть сражение.

- Ты рискнул, - сказал Дзирт, он пытался говорить спокойно, хотя, главным образом, неудачно. - Попытавшись изменить отношения рас к оркам во всех Королевствах, если держится мир.

- Возможно, я этого не желаю.

- Ты предпочел бы войну? - спросил Дзирт. Он посмотрел на Кэтти-бри в поиске поддержки и был удивлен ее суровым взглядом, направленным на него, а не на Бренора. - Король Обальд предложил нам другой путь, - так или иначе продолжил Дзирт. - Мы не могли победить его в одиночку, возможно, не смогли бы даже если бы все королевства Серебряных Пустошей присоединились бы к нашему делу, но они бы этого не сделали. Судя по всему, там сохранялся мир.

- Я был там, - пробормотал Бренор. - Не так уж мирно.

- Но и не война, - промолвил Дзирт. - Сколько родилось или спокойно прожило свои жизни, которые иначе знали бы только страдание и смерть под тяжелой поступью армий?

- И сколько теперь познают отпечатки их сапог, потому что мы не загнали Обальда в его нору сто лет назад? - выпалил Бренор в ответ.

- Путь к прочному миру никогда не был легким, - промолвил Дзирт. - Но это стоило риска.

- Нет! – крикнула Кэтти-бри. Оба, дроу и дворф, недоверчиво посмотрели на обычно мягкую девушку. - Нет, - повторила Кэтти-бри, тише, но не менее настойчиво. Она тряхнула головой, чтобы подчеркнуть момент и заявила, - Это было просто глупой игрой, ложной надеждой против жестокой реальности.

- Ты была там, - напомнил Дзирт. - На пьедестале в Ущелье Гарумна рядом со всеми нами, когда Бренор подписывал.

- Я хотела охотиться на Обальда с тобой, Бренором и Реджисом, - ответствовала Кэтти-бри, - хотела убить его, а не преломлять хлеб.

- Но, в конце концов, ты согласилась с целью и условиями соглашения.

- И я ошибалась, - честно призналась она. - Ты, моя любовь, был неправ больше всего.

После этого в комнате долго сохранялось молчание, ибо остальные размышляли над неожиданным поворотом и обвинением девушки. Дзирт тяжело на нее посмотрел, как будто она выпустила в стрелу в его сердце и душу, но она не отступила ни на дюйм.

- Кажется, я пропустил богатые событиями времена, - сказал Вульфгар, который покинул своих друзей и Мифрил Халл еще до Договора Ущелья Гарумна, чтобы никогда не вернуться. Он усмехнулся, явно пытаясь снять напряжение, и ему явно это не удалось.

- Я советовал Бренору, как я думал лучше всего, - спокойно сказал Дзирт.

- Это был хороший план, - сказал Реджис, но никто, казалось, не заметил.

- Ты не мог принести мне для подписания глупую бумажку, если мое сердце с тобой не соглашалось, - сказал Бренор.

- Плохие советы часто даются из добрых побуждений, - заметила Кэтти-бри.

- Ты вытащила нас в мир живых, чтобы ты смогла сорвать неожиданную злость из-за решения, принятого век назад? - потребовал ответа Реджис. На сей раз, он оказался в центре внимания, вышел перед Бренором, смело противостоя девушке.

Кэтти-бри на него взглянула, мгновение она выглядела удивленно, а затем на ее симпатичном лице расцвела улыбка.

- Это была ошибка и великая, - промолвила она. - Мы все должны знать, что теперь, я полагаю, перед нами будет выбор, который, вероятно, окажется не менее важным, чем те, мы сделали прежде.

- Ты имеешь в виду, то, что мы сделали неправильно, - сказал явно взволнованный Бренор.

- Да, - без малейшего колебания согласилась Кэтти-бри, и снова, без малейшей оговорки против ее утверждения, в ее тоне, выражении лица или позе.

- Ты кажешься ужасно уверенной в себе, девочка, - предупредил Бренор.

- Они орки, - ответила она, ее голос был роковым и даже неумолимым. – Мы должны убить их всех.

- Значит их женщин тоже? – спросил Дзирт.

- Где детская комната? - ответила Кэтти-бри своим лучшим голосом дворфа, повторив беспощадный боевой клич, обычно сберегаемый бородатым народом для прорыва обороны крепости гоблиноидов или злых великанов. Это была старая шутка дворфов, чаще всего произносимая, когда они стукаются кружками в непристойном тосте. Но когда это сказала Кэтти-бри,другим четверым показалось, что она была серьезна как сама смерть.

Дзирт заметно поморщился при этом заявлении. – И ты бы взяла клинок…? – начал он спрашивать.

- Да, - сказала она, и остальные четверо слегка вздрогнули, как будто на них подул холодный ветер чистого безразличия.

Дзирт не мог оторвать свой недоверчивый взгляд от девушки, стоящей перед ним, такой высокой и красивой и одновременно ужасной в своем белом платье и черном платке. Он чувствовал, что на него смотрит Реджис, но не мог оглянуться на хафлинга, дроу знал, что ему, так или иначе, нечего ответить на вероятно жалобное выражение лица Реджиса. Ибо никто в этой комнате не был более смущен в этот момент, чем сам Дзирт!

- Что это? - тихо спросил его Реджис.

- Бремя, которое ты несешь, затуманивает твой взгляд, - сказала Кэтти-бри Дзирту. - Ибо то, что ты видишь в себе, ты надеешься найти в других, в орках и даже гоблинах. - Она покачала головой. - Но этого не может быть, только за очень редким исключением.

- Ты становишься очень самоуверенной, девочка, - предостерег Бренор.

Позади него Вульфгар засмеялся, и все остальные посмотрели на него.

- Миликки сказала ей это, - пояснил он, кивнув на Кэтти-бри, и они все повернулись к девушке.

Она стояла не моргая, и в самом деле, даже кивнула, соглашаясь с суждением Вульфгара.

- Гоблиноиды не как другие расы мира, - объяснила Кэтти-бри. - Они не как люди, хафлинги, эльфы, дворфы, гномы… даже дроу. Это твоя ошибка, любовь моя. Это было ошибкой нас всех, которую мы совершили в тот давний день, когда согласились на Договор Ущелья Гарумна. Мы надеялись увидеть мир с наших собственных точек зрения и на здравый смысл в сердцах орков. Возможно потому, что мы так хотели в это верить, или потому, что у нас было мало выбора, но, в любом случае, мы ошибались. Миликки показала мне это.

Дзирт покачал головой, выражая скорее замешательство, чем несогласие.

- Они злые, - просто сказала Кэтти-бри.

- Ты встречала мою родню? – саркастически ответил Дзирт.

- Здесь большая разница, - незамедлительно ответила она, как будто ожидала этого вопроса. - Твой народ, большинство из твоего народа, воспитывается в сетях демонической богини, которая построила в твоей культуре структуру контроля, которая часто приводит к актам зла. Пути дроу часто злые, я согласна, остаются вопросом выбора, свободной воли, хотя институты дроу искажают этот выбор в сторону требований Паучьей Королевы. С гоблиноидами и, особенно, с великанами дело обстоит не так.

-Ты считаешь, что следопыт может это знать, - бесцеремонно сказал Бренор. И когда все повернулись к нему, дворф пожал плечами и рассмеялся. - Ну, это не весь смысл твоего обучения, эльф? - спросил он Дзирта.

Дзирт снова повернулся к Кэтти-бри. - Однажды я встретил гоблина, противоречащего твоей точке зрения.

- Нойхайма, я знаю, - ответствовала она. – Я помню твою историю.

- Я в нем ошибался?

Кэтти-бри пожала плечами. - Возможно, есть исключения, но если так, то они значительно отличаются от своей расы. Или, быть может, он не был чистокровным гоблином, есть примеры хороших полуорков, есть даже целые сообщества полуорков, которые сосуществуют в мире.

- Но не чистокровные гоблиноиды? – спросил Дзирт.

- Нет.

- Значит, мы должны предполагать, что они, все они, все орки, все гоблины, гноллы и кобольды просто такие? Просто злые? - спросил Дзирт, со скептицизмом и тревогой в голосе. - Мы должны относиться к ним без милосердия и бить без разбора?

- Да, - промолвила она.

- Сейчас ты очень похожа на верховных матерей Мензоберранзана, когда они говорят о других расах, - проворчал он.

Но Кэтти-бри опять не моргнула и не отступила ни на шаг. - Если бы Бренор говорил такое о… скажем, о Несме, то его заявления были бы совместимы с этими твоими верховными матерями, - пояснила она. - Но не мои заявления относительно гоблиноидов. Они созданы, чтобы уничтожать, и не более того. Их благочестивый замысел несет упадок на землю, бич и вызов тем, кто служил бы доброй цели. Это не король, которому они служат, или даже богиня, как с дроу. И при этом это не слова королей, которые будут завоевывать, или расы в поиске превосходства. Это простая истина, говорю я тебе, как сказала мне Миликки. Гоблиноиды не вынашивают зло. Зло их природа. Здесь очень большая разница, и горе любому, кто стирает сию грань.

- Король Обальд увидел иной путь, - промолвил Дзирт. - Лучший для его народа, и его силы… - Он замолчал, увидев мрачное лицо Кэтти-бри.

- Это было обманом для нас и для Обальда, - промолвила Кэтти-бри. - Он получил великие дары от магии шаманов Груумша Одноглазого, и, на самом деле, от самого Груумша. Физические дары, как его великая сила, больше, чем у любого орка. Но также, ему дали мудрость и видение лучшего пути для орков, и он в это поверил, и, благодаря его силе, они последовали этому курсу.

- Тогда твоя точка зрения не имеет смысла! - аргументировал Дзирт.

- Если это не было уловкой, - продолжала бестрепетная Кэтти-бри. - Через Обальда Груумш привел орков в общество, родственное государство в королевствах Серебряных Пустошей, но только потому, что он полагал, что они могут лучше уничтожить это общество изнутри. Даже с армией, которую он собрал, Обальд не мог завоевать Серебряные Пустоши. Десятки тысяч доброго народа погибли бы в той войне, но королевства Серебряных Пустошей, устояли бы. На сей раз, кажется, Груумш потребовал больше фуража от своих приспешников.

- И мы дали это ему, - сказал Бренор, очень сокрушаясь.

Дзирт посмотрел на него с тревогой, а затем повернулся к Кэтти-бри, глаза которой, наконец, показали немного сожаления, возможно даже сочувствие, но не несогласие с мрачной оценкой.

- Они не люди, - сказала она мягко. – Они монстры. Это неверно для других рас, даже для тифлингов, которые претендуют на демонических предков, ибо у них, в отличие от гоблиноидов, есть свободная воля, и разум в вопросах совести. Действительно, у них есть совесть! А у настоящих чистокровных гоблиноидов нет, говорю я; Миликки говорит. Если бы вы нашли львенка и вырастили его в своем доме, вы были бы в большей безопасности, чем, если бы вы нашли и воспитали ребенка-гоблина, поскольку ребенок-гоблин, конечно, убил бы вас ради собственной выгоды, или даже просто для удовольствия от такого поступка.

Дзирт почувствовал, что пол уходит у него из-под ног. Он не сомневался относительно слов Кэтти-бри, и не сомневался относительно ее утверждения, что они были навеяны песнью Миликки. Это всегда очень печалило дроу, бродягу-дроу который отважился уйти со злых путей города его семьи. Была ли она права в своем суждении? Прежде всего, в ее оценке него?

Ее слова громко раздавались в мыслях Дзирта. Бремя, которое ты несешь, затуманивает твой взгляд. Он не хотел в это верить, хотел найти какие-то логичные противоречия в ее рассуждениях. Он подумал о Монтолио, его первом наставнике на поверхности, но быстрое воспоминание о тех днях подтвердило слова Кэтти-бри, а не его собственного сердца, поскольку Монтолио никогда не давал ему совета об оценке сути характера гоблинов или орков. Дзирт полагал, что Монтолио Дебруши был одним из самых добрых людей, из всех, кого он когда-либо знал, Монтолио бы заключил Договор Ущелья Гарумна?

Монтолио когда-нибудь позволял гоблиноиду жить?

Дзирт не мог себе представить, что да.

Он жалобно посмотрел на Кэтти-бри, но девушка любила его слишком сильно, чтобы предложить ему легкий выход. Он должен был столкнуться с ее обвинением, ибо эти ее слова пришли от Миликки, из общего места в сердцах Дзирта и Кэтти-бри.

Он хотел верить, что действия Обальда были вызваны благородными намерениями. Он хотел верить, что орк или гоблин как Нойхайм, может подняться выше репутации своей расы, ибо, если они могли, тогда, мог и он, и таким образом, если он мог, то и они, также, могли.

- Гоблиноиды не люди, - промолвила Кэтти-бри. – Не люди, не дроу, ни любые другие расы. Ты не можешь их судить и не можешь рассматривать их с той перспективы.

- Ты права, - вставил Бренор. - Дворфы знают это уже многих веков!

- Но ты подписал договор, - сказал Реджис, и все взглянули на хафлинга, и, в первую очередь, хмурый Бренор.

Однако их взгляды были встречены широкой, дразнящей, и, в конечном счете, заразительной улыбкой.

- На сей раз ты немного храбрее, не так ли? - спросил Бренор.

Реджис подмигнул и улыбнулся. - Пошли убивать орков.

Весь гнев Бренора, который, возможно, накопился от того замечания, был сразу смыт этим приглашением. - Бухаха! - проревел он и хлопнул Реджиса по спине.

- Тропы скоро откроются, и мы, в любом случае, пойдем, - промолвила Кэтти-бри. – Значит в Мифрил Халл?

- Ага, - сказал Бренор, но когда он говорил, он глядел на Вульфгара. Варвар оставил Друзей Мифрил Халла во времена Обальда, в конце концов, возвратившись в свой первый дом и к своему народу в тундру Долины Ледяного Ветра.

- Ага, - сердечно ответил Вульфгар.

- Значит, у тебя не хватает ума остаться со своим народом, - прямо спросил Бренор.

- Я вернулся, чтобы сражаться рядом с Дзиртом и всеми вами, - сказал Вульфгар, совершенно непринужденно. – Ради приключений. Ради битв. Давайте поиграем.

Дзирт заметил, что на него пристально смотрит Кэтти-бри. Он разделял ее удивление, и для них обоих это было приятное удивление.

- Мифрил Халл, - согласился Дзирт.

- Не сразу, - заявил Бренор. - У нас есть другое дело, - объяснял он, кивая при каждом слове. – Наш друг в беде, эльф, тот, кого ты видел и оставил умирать.

Дзирт посмотрел на него с любопытством.

Бренор подошел к стене, нагнулся и достал из-под своей койки знакомый шлем, щит и топор. Другие не были удивлены, но Дзирт, который той ночью на Пирамиде Кельвина был слишком слаб и ошеломлен, чтобы в полной мере рассмотреть облачение Бренора, конечно был. Ибо в свете рассказов его спутников о возрождении, он понял, что они имели в виду: Бренор посетил свою собственную могилу!

- Вообще говоря, наш старый друг был уже мертв, - пояснил Бренор, - и не так сильно, как он сам думает.

- Пвент, - выдохнул Дзирт, и лишь тогда вспомнил бедного товарища. Он нашел Пвента за пределами Невервинтера, за пределами Гонтлгрима, зараженного вампиризмом, и оставил дворфа в пещере, ожидать восхода солнца, дабы положить конец его проклятью.

- Что с ним? – спросила Кэтти-бри.

- Он в Гонтлгриме, убивает дроу, - промолвил Бренор.

- Это бы его осчастливило, - заметил Реджис, а затем с удивлением, затаив дыхание добавил, - Гонтлгрим?

- Он стал вампиром, - объяснил Дзирт.

- Ага, и я его не брошу, - промолвил Бренор.

- Ты собираешься его убить? – спросил Вульфгар.

Бренор пожал плечами, но Дзирт повернулся к Кэтти-бри. – Есть другой способ?

Девушка так же, как и Бренор, беспомощно пожала плечами. Она была жрицей, но, разумеется, не экспертом в вопросах нежити, это чуждая сфера, и, действительно, противоречащая принципам Миликки.

- Гонтлгрим? – снова спросил Реджис.

- Ага, мы его нашли, - промолвил Бренор. - В Скалистых горах к северу от Невервинтера. Пвент там, потерянный и мертвый, и еще там какие-то дроу, и мне не нравится мысль о том, что их народ с Кузней моих предков!

- Тогда мы найдем свои ответы на дороге, - промолвила Кэтти-бри.

- Джарлакс в Лускане, - заметил Реджис, и остальные оживились при этом имени.

Но Кэтти-бри думала об ином, понял Дзирт, в данный момент она качала головой. Она произнесла одними губами - Длинная Седловина.

Дзирт не мог скрыть своего удивления, поскольку дом Гарпеллов не был местом, которое, как правило, внушало доверие!

Глава 3. Фестиваль Основания

- И теперь вы понимаете, почему я никогда не выслеживал Дзирта До’Урдена и не убил его, - сказал Громф Квентл, когда они вернулись на территорию Бэнр, и верховная мать оправилась от нападения иллитида.

- Его использует богиня, - кивнула Квентл.

Она не улыбалась, тем не менее, отметил Громф, из-за этих воспоминаний, сущности Ивоннель, которую Метил передал его сестре, архимаг сомневался, что он когда-либо увидит ее улыбку снова, если не от удовольствия изнуряющей боли другого.

Он отметил задумчивую позу своей сестры, очень похожую на частую позу его матери, Громф никогда не замечал такой позы за Квентл.

- Зачем его испытывать? - спросила она. - Почему именно сейчас, когда у нас столько проблем?

Хороший вопрос, подумал архимаг, и его он подробно обсудил с Минолин Фей как раз в предыдущую десятидневку. Паучья Королева расширяет свою власть, уже в сфере богов, а не среди простых смертных, так зачем же ей возиться с таким незначительным бродягой-дроу?

- Это вопрос для жриц, а не для волшебников, – ответствовал он.

Квентл сузила глаза, ибо теперь, она, конечно, поняла направление планов Ллос, курс, который, безусловно, возносил Громфа и других волшебников. - И ты говорил со жрицами… точнее со жрицей, - напомнила она ему. - И на эту самую тему.

Громф выпрямился за столом и внимательно посмотрел на сестру. – Моя дорогая сестра… - начал он.

- Никогда не называй меня так, - перебила она, ее голос был уверенным и даже угрожающим.

- Верховная Мать Квентл, - поправился он.

Громф поднес пальцы к сжатым губам, приняв свое типичное положение, обдумывая некоторые довольно поразительные возможности. Он знал, что смотрел на существо, намного большее, чем то, которое он вывел из Мензоберранзана лишь короткое время назад. Метил Эль-Видденвельп влил Квентл множество воспоминаний Верховной Матери Ивоннель Бэнр и понимание Ллос их умершей матерью, и, казалось бы, более чем немного личности их покойной матери также. Он знал, что это даст возможность Квентл получить собранное понимание иллитида, это была тренировка, чтобы укрепить ее в это время нужды леди Ллос. Она была Верховной Матерью Мензоберранзана, и таким образом, властвовала в городе, но, на самом деле, все, кто знал внутренние механизмы Дома Бэнр, понимали, что Громф, старший, самый опытный, самый высохший, работал за кулисами.

Это вообще было риском, взятие Квентл Метилом могло наделить ее достаточно, чтобы изменить эту динамику.

- Госпожа Минолин Фей сказала, что боги в смятении, - ответил он, опустив руки, хотя, конечно, не опуская взгляд. - Во многих различных углах перестройка идет полным ходом.

- У Паучьей Королевы большие проблемы.

- Почему вы спрашиваете меня, а не ее? Вы Верховная Мать Мензоберранзана…

- Не нужно говорить, кто я и что я должна делать, - ответствовала Верховная Мать Квентл. - Я бы не стала беспокоить Ллос для ответов, которые могут предоставить другие, ни беспокоить ее служанок в расплетенной сети, чтобы узнать то, что уже знают другие в моем городе.

- Вы думаете, что личная мелочность выше богов? - прямо спросил Громф.

Затем последовала улыбка, удивившая его. Кривая и знающая усмешка, злая, которую Старший Сын Дома Бэнр хорошо знал, хотя он не видел ее более века.

- Тогда наглый бродяга остается несущественным, - рассудила Верховная Мать Квентл. - Шип, который будет использоваться против конкурирующей богини, обращенный к великолепной тьме, ни по какой-то практической причине, а чтобы причинить боль ведьме Миликки.

- Или все снова обернется неудачей для Паучьей Королевы, и, таким образом, крик боли, который вы слышали, означал начало вашего последнего пути.

- В своем сердце и душе, бродяга До'Урден предал леди Ллос еще раз.

Как тогда, когда бродяга До'Урден убил тебя, подумал Громф, но не сказал, хотя он, возможно, все же сказал это, понял он, поскольку его ухмылка, несомненно, его выдавала.

- Миликки выиграла то незначительное сражение за сердце Дзирта До’Урдена, - сказал Громф, не глядя на сестру. На самом деле, он глядел в прошлое, пытаясь выяснить, как его мать обращалась с такими новостями. Что Квентл могла бы, в конечном счете, противопоставить против того стандарта, задавался вопросом он?

- Я должен уничтожить изгоя До'Урдена? - спросил архимаг.

Верховная Мать Квентл смерила его недоверчивым, почти жалостливым взглядом, и Громф получил свой ответ. Проницатель так много ей дал! Ибо, разумеется, это был правильный ответ, ответ, который даст Громф, ответ, который дала бы Ивоннель, ответ Ллос, необходимый от Верховной Матери Города Пауков Квентл.

Обладая этой информацией относительно источника крика леди Ллос, прежде чем столкнуться с иллитидом, мелочная Квентл уже послала бы Громфа и дюжину других убийц истребить ничтожного бродягу из Дома До’Урден, бесполезное начинание, которое принесет только сиюминутную вспышку мстительной радости, а затем бы пришло понимание, что изгой был тогда со своей богиней, и что богиней была не Ллос, и что Ллос не насытилась… а богиня никогда так легко не относилась к вопросу окончательной смерти.

- Взять с мечом легко, - заявила Верховная Мать Квентл. - Но желательно взять сердцем.

- И все же богиня не получила его сердце.

Квентл снова улыбнулась, нет, Громф больше не мог думать о ней как о Квентл, понял он. Верховная Мать Квентл опять улыбнулась, ужасной, злой, восхитительной, вдохновляющей улыбкой.

- То, что мы не можем взять, мы разрушаем, - спокойно сказала Верховная Мать Квентл.

Да, Громф знал, он понизил себя к подвластному статусу еще раз, более чем в официальном звании. Все эти годы он лелеял Минолин Фей, его ученицу на путях интриг, его марионетку в его планах власти над его жалкой сестрой, его любовницу, все это, вероятно, теперь развеется, когда Квентл так глубоко изучила разум Ивоннель.

Ивоннель Вечная, подумал он, вспомнив прозвище, которое он часто слышал, прикрепленное к его влиятельной матери, которое оказалась жестокой шуткой, когда топор дворфьего короля расколол иссохший старый череп Ивоннель. Но, возможно, это прозвище было большим, чем мимолетный намек, в конце концов. Быть может, благодаря покачивающимся щупальцам Метила, слово «вечная», оставалось подходящим описанием.

И Громф только что дал интуицию «вечной» своей сестре.

Поскольку леди Ллос потребовала это от него.

Так тому и быть.

- Завтра Фестиваль Основания, - промолвила Верховная Мать Квентл.

Громф смотрел на нее недоверчиво, но только вначале, только пока он не напомнил себе, что перед ним сидит не просто Квентл. Затем его взгляд стал подозрительным. Ведь когда Дом Бэнр не относился к фестивалю легкомысленно и даже цинично? Двадцатый день Чеса, третьего месяца, был объявлен годовщиной основания Мензоберранзана, и в тот день коллективная защита города припадает к земле, расслабляясь в глубоком общинном вздохе. Ворота Дома меньше охранялись, на самом деле, даже открывались для прохожих, ибо, как известно, иногда в городе появляется аватара Ллос, и, в таком случае, на весь город снисходит благословение.

Дом Бэнр был очень близок к богине, и не мог позволить себе этого лишиться, отпустив стражу, Фестиваль Основания проходил в дни Ивоннель (Собольи Годы, как назвали их в Мензоберранзане), был простой формальностью, редко упоминался, едва замечался, и использовался Домом через лазутчиков Бреган Д’Эрт, как правило чтобы получить информацию о обороне и слабых местах других благородных Домов.

- Матрона Биртин Фей пригласит… - Верховная Мать Квентл замолчала и издала злой смешок, затем поправилась, - Матрона Биртин радушно пригласит нас отобедать в ее достойном доме, и мы, конечно, примем ее приглашение, поскольку Основание требует этого от нас.

- Мы пойдем в Нарбонделлин? - спросил Громф с открытым и решительным скептицизмом, ссылаясь на район замков, театров, арен и двух из восьми правящих Домов Мензоберранзана. Хотя Нарбонделлин был достаточно модным адресом в Городе Пауков, и, действительно, Гром часто посещал эту область, прежде редко все благородные Дома Бэнр покидали К’елларц’орль, самый великолепный район города, где проживали величайшие из благородных Домов, если они не пошли на войну. Традиция Фестиваля Основания призывала неродственные Дома обедать вместе, демонстрируя редкое единство, но Дом Бэнр обычно использовал эту традицию, чтобы принять Матрону Мез'Баррис и ее Второй Дом, Баррисон Дель'Армго, или наоборот.

- Я жду приглашения Матроны Биртин, - хитро сказала Верховная Мать Квентл, ее усмешка теперь была твердо направлена на Громфа. Сказав это, она поднялась и ушла, оставив старого мага довольно смущенным.

Дом Фей-Бранч, шестой Дом Мензоберранзана, Дом Минолин.

Почему Квентл, Верховная Мать Бэнр, устроила это, задавался вопросом Громф, и действительно, как?

***

Она была одной из старейших дроу Мензоберранзана и дольше всех была верховной матерью, однако ее Дом, Баррисон Дель'Армго, был вторым самым молодым из всех великих Домов города, который был образован лишь восемь веков назад. Под ее руководством Дом Баррисон Дель'Армго быстро поднялся до предпоследнего ранга в городе. Только четверть тысячелетия назад он был лишь сорок седьмым Домом города, едва ли известным и незаметным для истинной власти Мензоберранзана. Прыжок в ранжировании до шестнадцатого привлек к ним внимание, тем не менее, и когда матроны Правящего Совета, наконец, удосужились присмотреться к путям и силам Армго, стало довольно очевидно, что Мез’Баррис недолго будет наблюдать за Правящим Советом издалека.

Мез’Баррис нашла свою нишу власти. Другие Дома соперничали за благосклонность Ллос строя часовни и обучая жриц, но Матрона Мез'Баррис повела свою семью другим путем. Баррисон Дель'Армго был известен своими волшебниками, как и их главные соперники, Ксорларрины, но кроме того, этот Дом был домом многих величайших воинов Мензоберранзана. Каждый год ряды Мили-Магтира, академии воинов-дроу, включали полный набор подающих надежды воинов Армго.

Тысяча воинов Баррисон Дель'Армго составляла костяк военного гарнизона города и предоставляла Мез’Баррис самую твердую основу для армии ее Дома, которая не подчинялась прихотям непостоянного божества или приливам и отливам магии.

И теперь все стало еще интересней. Матрона Мез'Баррис хорошо знала о растущей нестабильности в одном Доме, Доме Бэнр, который стоял между ней и вершиной власти Мензоберранзана.

- Они идут, как будто весь город должен стоять и смотреть в страхе, - Верховная Жрица Таарул сказала своей матери, когда они стояли вместе на одном из самых уединенных балконов обширного здания. Баррисон Дель’Армго только недавно переехал в К'елларц'орль из Нарбонделлина, и поэтому, их помещение еще не было столь великолепно или магически подчеркнуто как огромное здание Бэнр.

- Они Бэнр, - сказал Малагдорл, Старший Сын и Оружейник Баррисон Дель'Армго. - Пусть Мензоберранзан принимает их с благоговением, ибо скоро мы познаем восхищенные взгляды.

- Не говори о таких вещах открыто, мое порывистое дитя, - проворчала Мез'Баррис, но в ее голосе было больше гордости, чем гнева. Наблюдая парад с высоты, она могла вообразить, что скоро это будет парад ее собственного Дома.

Но она не могла отрицать зрелищность и красоту процессии Дома Бэнр, воины маршировали решительно, в дисциплинированной точности, в своих великолепных доспехах. Блеск сотен оружий сиял и искрился в акцентированном магическом освещении, все было сделано с взыскательной точностью, с заклинаниями, и должно было отлично показывать мерцающий металл боевого топора, меча или наконечника копья. Волшебные огни фиолетового, синего и оранжевого цвета освещали командующих группы и их больших подземных ящеров. Заклинания света, казалось, исходили из сопровождающих их магических нефритовых пауков, от размера пони до больших монстров. Они охраняли Бэнр и несколько других Домов на К’елларц’орль. Эти пауки окружали самый важный контингент, благородных жриц. Мез'Баррис не потребовалось много времени, чтобы разыскать Верховную Мать Квентл. Она выскользнула из ворот Бэнр на полупрозрачном диске фиолетовых и синих энергий, ее старшая дочь и Сос'Умпту были рядом позади и по бокам, слева и справа, на собственных дисках. Красное магическое пламя горело в центре их треугольника, отлично подсвечивая Квентл, и, казалось, что она сидела в ореоле красного света. Этот оттенок хорошо подчеркивал цвет ее глаз, что Мез'Баррис видела ее глаза даже на таком расстоянии. На мгновение показалось, что Квентл смотрела прямо на нее.

Бесспорно, Бэнры знали, как идти, и весь город будет дрожать от их прохождения. Затаившей дыхание Мез’Баррис потребовались много ударов сердца, чтобы понять, что это шествие не было нормальным, даже для Фестиваля Основания. Теперь, по крайней мере. Она не видела такого от хваленых Бэнров уже десятилетия, даже больше века, с тех пор…

- Ивоннель, - прошептала она, и ей было ясно, что Верховная Мать Квентл делала важное заявление, на весь город, и, вероятно, учитывая отъезд Матроны Зирит и Ксорларринов, она посылала предупреждение Матроне Мез'Баррис.

Малагдорл слегка зарычал, когда процессия прошла мимо Дома Баррисон Дель'Армго, всего в пятидесяти футах от балкона, где собрались аристократы Армго. Оружейник Энджрел Бэнр возглавлял шествие, верхом на ящере с чепраком с драгоценными камнями и колокольчиками, сидя высоко и гордо.

- Действительно, - сказала Мез'Баррис, заметив источник его ярости, и сплюнула. - Скажи мне еще раз, почему ты не нашел возможности его убить?

Малагдорл опустил глаза. Великое соперничество между оружейниками двух первых Домов вернулось на много десятилетий назад к легендарным поединкам между Утегенталем Армго и Дантрагом Бэнр. Таким образом, казалось, это будет иметь место и с их преемниками, и Малагдорл не хотел ничего больше. Но Энджрел, в последнее время, уклонялся от всяких конфликтов.

Мез'Баррис знала почему. Она знала о Тиаго, который становится сильным и создает себе громкое имя, и она знала о Старшем Сыне Омоне, старшем сыне Квентл, который только что закончил свой первый год в Академии. Энджрел играл осторожно, потому что любая его ошибка может вытеснить его как оружейника одним из двух нетерпеливых парвеню.

Процессия все продвигалась вперед. Наконец Мез’Баррис заметила Громфа, удивительно далеко позади в длинной череде, верхом на спектральном скакуне движущихся оттенков и амфорной магии. Он казался то адским конем, то подобным рофу существом, то чем-то промежуточным, или совсем другим.

Жестких губ Мез'Баррис коснулась улыбка. Громф ненавидел Квентл, она знала это, или думала, что знала, и с подъемом волшебников среди паствы Ллос, он уничтожит соперницу Мез'Баррис.

- Они не будут обедать с Ксорларринами? - спросила жрица Таарул, когда стало очевидно, что армия Бэнр двигается мимо волшебного шпиля Третьего Дома и вообще покидает К’елларц’орль. К этому моменту линия Бэнр простиралась вплоть от ворот Бэнр до гигантских грибов, которые отделяли К’елларц’орль от остальной части города.

- Это Основание, - уверенно напомнил ей Малагдорл. - Они должны обедать с Домом, который не объединен… - из его голоса исчезла уверенность, ибо обе жрицы посмотрели на него явно позабавленные тем, что его так интересует эта странная традиция.

- Верховная Мать Квентл, несомненно, собирается сделать новые набеги, - промолвила Мез'Баррис. - С грядущим отъездом Ксорларринов она, возможно, наконец, поняла, что у нее открыт фланг. - Она кивала, когда говорила, уверенная в своих утверждениях. Дом Ксорларрин и Дом Бэнр, Первый и Третий, окружали Баррисон Дель'Армго, но в то время как оба следующих Домов в линии, Фэн Тлаббар и Миззрим, были объединены с Бэнр, оба, оставались непримиримыми соперниками, их конкуренция только усилится с отъездом из Мензоберранзана самого большого союзника Фэн Тлаббар, Дома Ксорларрин. На самом деле, желанный разряд Третьего Дома будет открыт, вероятно, для одного из них, дабы заполнить пустоту. С точки зрения отношений между Домами Бэнр и Армго, это не могло быть хорошими новостями для Верховной Матери Квентл. В то время как Фэн Тлаббар и Миззрим вместе могли бы быть сильнее, чем один Ксорларрин, Верховная Мать Дома Бэнр никогда не могла на них рассчитывать, вместе или по отдельности, чтобы сдержать амбиции Дома Баррисон Дель'Армго, как она рассчитывала на Матрону Зирит Ксорларрин.

- Парад Бэнр слишком дотошно организован, - спокойно отметила Мез'Баррис и понимающе кивнула. Ее дочь и оружейник взглянули на нее. - Они пытаются спроектировать силу и порядок, чтобы подавить хаос, который, конечно, достигнет парадной двери Квентл.

Глаза Таарул широко раскрылись при этом замечании и даже унылый Малагдорл уловил, что Квентл упоминалась без соответствующего титула, предлагающего почтение.

Дома Мензоберранзана шли на войну и за меньшее.

***

Процессия Дома Бэнр прошла через каждый район в Мензоберранзана, вплоть до возвышения Брешской Крепости, где стояло три здания академии дроу. А затем через Западную Стену, через весь город, прежде чем прийти в район, известный как Нарбонделлин. Который был сразу за грибным лесом от К’елларц’орль. С каждого балкона и каждого окна, смотрели дроу, и, что было так типично для Мензоберранзана, половина глядела со страхом, а другая половина с благодарными поклонами неизменности лица Бэнр.

Процессия разделилась, когда приблизилась к Нарбонделлину, отборные стражи группы заняли позицию за пределами открытых ворот Дома Фей-Бранч. Только королевская группа прошла внутрь, включая сестру и брата Квентл, Сос'Умпту и Громфа; дочь Квентл Миринеил; Оружейника Энджрела Бэнра; и Патрона Велкриста, нынешнего партнера Квентл, некогда волшебника Дома Ксорларрин.

Даже если бы это не был Фестиваль Основания, то эти шестеро не шли бы со страхом, хотя, конечно, почти каждый дроу, который видел, что они пришли, сжимался.

Матрона Биртин Фей встретила их у двери между Минолин и Патроном Калагером. Биртин выглядела немного удивленной небольшим числом присутствующих, и оба, Громф и Квентл, уловили вспышку чего-то еще, раздражения? Поскольку Биртин смотрела мимо них и заметила армию, которую Бэнры поставили за пределами ее территории.

Шаги матроны Биртин выдавали нервозность, когда она следовала впереди в столовую, где был устроен пир на столе между почти двумя десятками стульев. Половина была занята благородными Фей-Бранч, а вторая половина явно предназначалась для Бэнров. Биртин махнула рукой, очевидно, давая сигнал уйти всем, кроме ее самых близких членов семьи.

- Позвольте им всем остаться, - шепнула ей Верховная Мать Квентл. - Так вы сможете заполнить остальные стулья. - Она посмотрела на Минолин. – Твой брат здесь? Я была бы рада увидеть его снова.

Нетипичный жест явно потряс Минолин, и они с матерью обменялись обеспокоенными взглядами, как будто задавались вопросом, не собирают ли Бэнры их всех вместе для убоя.

- Мы два древнейших Дома Города Пауков, - заметила Верховная Мать Квентл. - Наши связи со временем истерлись, казалось бы, но в эту новую эру возрождения богини, мы восстановим эти связи.

- На лице Биртин промелькнуло удивление и надежда, едва заметно, но Громф, конечно, это отметил. Было общеизвестно, что Зирит Ксорларрин уже перемещала многие свои ресурсы в Гонтлгрим, и ходили слухи, что на Зирит шло давление, чтобы она отказалась от разряда Дома и места в Правящем Совете. Фей-Бранч был Шестым Домом Мензоберранзана, поэтому, конечно, на линии восхождения; Верховная Мать Квентл предлагала свою поддержку на третий разряд?

Громф поймал взгляд Минолин Фей, которой он ответил, слегка пожав плечами, и его безразличие вызвало у жрицы что-то вроде рычания. Она была на краю, понял архимаг, и он про себя поздравил свою сестру, если он все еще мог думать о Верховной Матери Квентл, как о сестре, с резким и хитрым поворотом в настроении.

Матрона Биртин усадила за стол самых достойных членов ее Дома, а шестеро Бэнров с ними смешались. Энджрел и Г'елдрин Фей, старые друзья с Академии, оба оружейники, сели в дальнем конце с другими воинами, чтобы обсудить недавние события в Мили-Магтире, в то время как Патрон Велкрист и волшебник Дома Фей-Бранч Зенар вели дискуссию о возвращении Плетения. Громф, тем не менее, не присоединился к своим товарищам волшебникам, и вместо этого держался рядом с Верховной Матерью Квентл, сидевшей во главе стола, разумеется, с Матроной Биртин справа и Минолин Фей слева от неё.

Еда была вкусной, музыка великолепной и не подавляющей, и празднование было организовано со всей тщательностью, какую можно было ожидать благородного Дома, уступающего только Дому Бэнр в возрасте и традициях среди разрядов Мензоберранзана. Как обычно, разговор оставался легким с немногими словами презрения о других Домах, и обе Матроны по очереди озвучивали мнения о той или другой многообещающей ситуации. В Городе Пауков, в конце концов, это был день, как правило, единственный день, всеобщей надежды и обновления, единственный день, предназначенный для предположения, что весь Мензоберранзан был больше, чем семейные части.

- Я была так взволнована, когда получила ваше приглашение, - Верховная Мать Квентл сказала Биртин.

Громф видел, что Минолин напряглась, ибо приглашение, безусловно, было недвусмысленно. - Мы старейшие, краеугольные камни Мензоберранзана, постоянные в водовороте все время движущейся власти и преданности. - Бэнр слегка, практически смущенно усмехнулась и добавила, - Хотя некоторые вещи, такие как вершина власти Мензоберранзана, действительно вечные.

Удивительная демонстрация гордости той самопровозглашенной вершиной, подумал Громф. Он не был удивлен, как, очевидно, были и Биртин и Минолин, или озадачен, а скорее заинтригован. Если бы его сестра сделала это замечание только на день раньше, Громф бы решил, что это неуклюжая ошибка, но теперь, после ее близкого слияния с опытом Ивоннель, он знал, что это было ловким ходом.

Верховная Мать Ивоннель Вечная не совершала ошибок, и таким образом, Громф теперь ожидал, к своему удивлению, ту же самую компетентность от Квентл.

- Где же доверие и дружба между Бэнр и Фей-Бранч? - спросила она с преувеличенным вздохом.

- Истончились смертью, несомненно, - ответила Матрона Биртин, в ее голосе были намеки на раздражение.

Громф закашлялся, чтобы скрыть свой смех. «Истончились смертью» было идеальным описанием, думал старый архимаг, поскольку за последние несколько десятилетий в Доме Фей-Бранч безвременной смертью умерло много благородных. Биртин и ее Дом отступили, затаились, с большим подозрением, что Дом Бэнр сыграл роль во многих из этих безвременных кончин, с серьезным основанием.

- Да, - согласилась Квентл, подыгрывая. - Слишком истончились.

Минолин Фей заерзала на стуле, явно ощущая дискомфорт, на грани выбалтывания очевидного и совершенно неуместного вопроса, почему Верховная Мать Квентл потребовала этот общий обед.

- Мне сказали, что Матрона Зирит скоро уедет, - промолвила Матрона Биртин. - Интересно, что будет с цитаделью Ксорларрин на К’елларц’орль?

- Она не будет открыта для нового Третьего Дома, - ответствовала Верховная Мать Квентл.

- Каким бы он ни был, - несколько лукаво сказала Матрона Биртин.

- Это не будет Фей-Бранч, если вы об этом думаете, - ответила Верховная Мать Квентл, и теперь даже Громф не мог подавить скептицизм. Минолин снова заерзала, и, казалось, была готова наброситься. Матрона Биртин отшатнулась от Квентл, ее челюсть была отвисшей. Все вокруг них за столом, внезапно затихли, и Громф начал обдумывать слова заклинания, дабы эффективно эвакуировать себя из этой потенциально смертельной драки.

- Вы не честолюбивое дитя, Биртин, - продолжала Верховная Мать Квентл, не испугавшись, а напротив, даже отбросив титул женщины. - В городе не секрет, что у Фей-Бранч нет союзников, и что Матрона Жиндия из фанатического Меларни планирует восхождение по лестнице. Если вы займете место Матроны Зирит в Правящем Совете, то три превосходящих Дама будут жаждать вашего падения.

- Нельзя так шутить на Фестивале Основания, - вмешалась Минолин Фей.

- А жрица не должна забывать свое место, - проворчала Матрона Биртин.

- Ваш обмен обойдется обоим нашим Домам благосклонностью Ллос, - Минолин умоляла Верховную Мать Квентл.

- Дорогое дитя, - ответила Верховная Мать Квентл, которая была не старше Минолин, ее голос сочился сладкой снисходительностью, - больше никогда не делай ошибку, объясняя мне желаниями Ллос.

Среди дроу была старая поговорка, что уши Верховной Матери были такими острыми, что могли уловить даже шелест падающей на пол пряди волос. В тот момент в комнате внезапно стало так тихо, что Громф поверил, что пословица не была преувеличением.

Верховная Мать Квентл посмотрела на Матрону Биртин, словно приглашая ее говорить, но другая женщина этого не сделала, и вместо этого вернулась к своей еде, так же, как и все остальные. В течение долгого-долгого времени не было произнесено ни слова.

Домашняя прислуга быстро очистила тарелки, когда трапеза была окончена, и Матрона Биртин повела группу в смежную комнату еще большего размера, где посетители бродили небольшими группами. Громф направился к Велкристу и другим волшебникам, но, незаметно, оставался сосредоточенным на центре вечера, на верховных матерях и их верховных жрицах. Он видел, как Сос’Умпту кинулась говорить с Матроной Биртин, указывающей на юг, на другие комнаты. Мгновение спустя Биртин, Сос’Умпту и Миринеил ушли туда, оставив Верховную Мать Квентл, так удачно, наедине с Минолин Фей.

Эта пара также ушла, но на запад.

Громф потер большим пальцем кольцо на своем указательном пальце, тайно послав невидимую проекцию по их следу. Его сознание последовало за дуэтом, когда они пошли из комнаты, вниз по небольшому коридору, и через ряд двойных дверей на балкон, выходящий на столб Нарбондель и западные пределы Мензоберранзана, позади столба.

Верховная Мать Квентл оглянулась, на ее лице было любопытное выражение. Она закрыла дверь, взмахнув рукой, и даже больше, понял Громф, ибо его чар больше не было, связь нарушилась. Велкрист около него что-то болтал об экспедиции Ксорларрин в Гонтлгрим, маги Фей-Бранч, хватались за каждое его слово. Успех Ксорларринов, единственного Дома дроу, который поднял тайную магию к уровню божественной, имел большое значения для них как волшебников и как мужчин. Громф притворился, что слушает. Конечно, он знал намного больше о том, что происходит в Гонтлгриме, чем Велкрист когда-нибудь будет знать, так как он устроил экспедицию в первую очередь. Но он продолжал смотреть на запад, на двери, через которые вышли Верховная Мать Квентл и Минолин Фей. Маг почти ожидал, что какой-нибудь взрыв разорвет западное крыло Фей-Бранч.

Он больше не может предсказать действия Квентл, понял он, и не может контролировать их или даже влиять на них в любой значительной степени.

Значения его подарка сестре легли тяжким грузом на его старые плечи.

***

- Я должна перед тобой извиниться, - сказала Бэнр Минолин, когда они остались вдвоем. Тепловое свечение Нарбондель стало уменьшаться, день заканчивался.

Жрица с подозрением взглянула на Бэнр.

- На протяжении многих лет я тебя оскорбляла, думая, что ты достойна моего презрения, считая тебя хнычущим ребенком и не более того, - продолжала Верховная Мать Мензоберранзана. - Я только оставила тебе власть в Арак-Тинилит, так как выполнение этого способствовало славе города. Дом Фей-Бранч должен быть сильно представлен в Академии Ллос, конечно, но ты действительно сможешь это доказать?

От оскорбления Минолин напряглась, ее глаза сузились, и она сжала руку в кулак. Она хотела наброситься, но Бэнр знала, что Минолин не хватит мужества сделать это. Она была не бойцом, а заговорщиком, действующим с уловками и осторожностью в тени.

- Я мало понимаю в несокрушимости твоих костей, - продолжила Бэнр, - или ум скрывается за твоими унылыми глазами.

Эти глаза вспыхнули при таком замечании! Минолин была явно выведена из равновесия, оскорблена и сердита, но также и загнана в угол врагом, и она знала, что не может надеяться победить.

- Ты думала, что Громф в твоей сети, - открыто насмехалась Бэнр. - Ты действительно верила, что могла повернуть его недоверие и неодобрение к простой Квентл против Вечной Бэнр?

Прямое замечание заставило Минолин отступить на шаг. Ее игра, явно, закончена. В течение многих лет она спокойно работала над Громфом, используя всякие хитрости, нашептывая плохое о Квентл, ведьме Квентл! Которую Громф ненавидел уже десятилетия.

Верховная Мать Квентл видела, как все эти мысли играют на лице захваченной в ловушку жрицы, гнев и страх, готовность броситься в драку без надежды, что так или иначе, каким-то образом, она могла бы смягчить это личное бедствие. И круговорот мыслей был спиралью, Бэнр знала, и вел Минолин вниз в отчаяние. Да, она будет вести логичную игру, она была не глупой, а расчетливой и хитрой ведьмой, истинной приверженкой леди Ллос!

И таким образом, Минолин знала, без сомнения, что внезапное понимание ее заклятого врага, этой Верховной Матери, стоящей перед нею, должно быть, пришло от самой леди Ллос.

И поэтому она знала, что она, безусловно, обречена.

Минолин подняла руку, даже мышь будет бороться, если ее загнать в угол, но, конечно, Верховная Мать Квентл оказалась быстрее. В руке Квентл появился Бич, пять корчащихся змей с жадностью напали на бедную Минолин, телепатически над ней насмехаясь, когда они поражали ее нежную плоть. Глаза жрицы расширились от ужаса, поскольку она почувствовала удовольствие вкусившей кровь К’Сотры. Минолин ахнула и упала, когда клыки Зинды достигли ее лица, ибо боялась, что Зинда, самая ненасытная из ее врагов.

«Не сопротивляйся», посоветовал Хсив, третья змея, успокаивающая мелодия в мыслях Минолин очень противоречила мучительной боли от жгучего яда змеи Корры.

Пятая змея, Ингот, не нападала, но мучительно качалась перед глазами Минолин, когда жрица откинулась к стене. В этих черных глазах Минолин могла увидеть надежду, Верховная Мать Квентл знала, поскольку живые змеи ее бича были хорошо обучены и ждали разрешения продолжать.

Минолин Фей была сокрушена. Когда змеи отступили, ее поддерживала лишь стенка.

Затем Верховная Мать Квентл крепко схватила ее за руку и потащила через другую дверь с балкона и в небольшую гостиную. Бэнр толкнула Минолин вперед. Жрица врезалась в какие-то стулья и еле сохранила равновесие.

В течение нескольких мгновений она, казалось, была на грани падения, но потом выпрямилась и повернулась лицом к своей противнице.

- Как вы смеете меня бить в моем собственном доме? И в этот день фестиваля? - начала она ворчать, но слова застряли в горле, когда Бэнр подняла руку и потянулась к ней магией.

- Сдавайся, - сказала она просто.

Минолин хотела плюнуть,конечно, но вместо этого она пала на колени, ведомая силой заклинания Квентл Бэнр.

- Я никогда не буду недооценивать тебя снова, умная убийца, - промолвила Верховная Мать Квентл. – Действительно, мое призрение к тебе сменилось…

В комнату ворвался Громф Бэнр.

- ...восхищением, - закончила Верховная Мать Квентл, злобно улыбаясь и глядя на архимага, словно спрашивая его, почему он так долго.

- На-на этот день? - запинался явно шокированный Громф. – В это время?

Верховная Мать Квентл опустила свой бич, змеи перестали извиваться и заснули, когда оружие опустилось в петлю из шкуры виверны у нее на бедре. Она невинно подняла руки вверх, как будто сдаваясь.

- Решай, кому ты предан, - она сказала Громфу. - Паучья Королева не позволит своему архимагу быть разделенным в его преданности, только не в это величественное время. Ты бы тайно руководил Домом Бэнр, так ты надеялся, и десятидневку назад, твой выбор был бы легким.

- Дорогая сестра, - сказал Громф, и в тот же миг лицо Верховной Матери Мензоберранзана потемнело от ярости, и покоробилось от веса веков, но лишь на мгновенье, Квентл впилась в него взглядом с ужасной обнаженной властью.

- Верховная Мать, - спокойно поправился он, опустив взгляд.

- Нет! - закричала Минолин Фей, широко раскрыв глаза, она была потрясена, увидев могущественного Громфа таким запуганным.

- Ты никогда не возглавишь Бэнр, - спокойно заметила верховная мать.

- Ударь ее! – воскликнула Минолин. – Это всего лишь Квентл!

Глаза Громфа были полны гнева, и маг смотрел на Минолин, а не на свою сестру. Жрица Фей-Бранч отступила и, защищаясь, подняла руки, как будто ожидала, что Громф полностью ее уничтожит, прямо здесь. - Я беременна! - завопила она, повалившись на пол. – От тебя! - жалобно умоляла она.

Верховная Мать Квентл понимающе улыбнулась, когда Громф повернулся к ней с удивленным выражением лица. Кивнув на Минолин, верховная мать начала читать заклинание, и волшебник последовал этому примеру. Две призрачные руки дроу, одна мужская, другая женская, появились над лежащей ничком жрицей, и вместе они потянулись и схватили за складки ее мантии, резко поставили ее на ноги, и ей понадобилось время, чтобы вообще понять, что она уже стоит.

Она снова начала говорить, и Громф с Верховной Матерью Квентл хотели заставить ее замолчать, но затем все трое затихли, ибо из дома Фей-Бранч послышался большой шум, вопли, крики, грохот разбиваемых бокалов и падающей мебели.

- Дом Бэнр пошел на нас войной! - задыхаясь, сказала Минолин Фей.

- Верховная Мать? – спросил Громф, взглянув на Квентл.

Но Верховная Мать Мензоберранзана сохраняла спокойствие, выражение ее лица говорило двум другим, что не было никакого нападения.

Внутренняя дверь гостиной распахнулась, и вошла дроу необыкновенной красоты и стати.

- Йор'таэ, - поприветствовала Верховная Мать Квентл, используя термин, прибереженный для величайшей Избранной леди Ллос, особой жрицы, которая стала сосудом Ллос во время Войны Паучьей Королевы. Верховная Мать Квентл, глава Мензоберранзана, высочайшая дроу Города Пауков, закончила свое приветствие глубоким и почтительным поклоном.

Перед призраком, аватарой самой Паучьей Королевы, Минолин тяжело сглотнула. Позади женщины, из другой комнаты, фавориты Дома Фей-Бранч и четыре оставшихся Бэнра, следовали за великолепным созданием, и все они были на коленях, ползли, почтительно опустив глаза в пол.

Минолин неловко потопталась, почти незаметно, но Верховная Мать Квентл уловила это и поняла. Минолин знала, что она должна быть на коленях, конечно, особенно когда Громф упал на колени рядом с ней. Она хотела упасть, но она не могла, Бэнр знала, потому что аватара перед ними, жрица, которая когда-то была известна как Данифай Йонтирр, не позволит ей упасть.

Верховная Мать Квентл наградила Минолин понимающим взглядом и ядовитой усмешкой. Все мысли Минолин Фей о мести Верховной Матери Квентл были просто смыты, они обе знали.

Воплощение леди Ллос скользило по комнате, прошло мимо Минолин, остановившись там только, чтобы положить руку на живот дрожащей жрицы, еще не раздутый от беременности. Она подошла к верховной матери, кивнула и улыбнулась, а затем страстно поцеловала Квентл Бэнр.

- Моя Вечная Служительница, - сказала аватара, ласково погладив нежную щеку верховной матери.

Затем она прошла мимо Бэнр, на балкон, и поплыла в небытие.

- Ллос появилась! - закричала одна из жриц за пределами комнаты, и некоторые осмелились вновь встать на ноги.

- Фестиваль удался! - завопила другая, поскольку действительно, Фестиваль Основания был днем, когда все дроу Мензоберранзана надеялись, что появление леди Ллос среди них, знак того, что они оставались в ее милости.

Приветствия и разговоры отозвались эхом вокруг здания, распространившись на улицы. Весь город скоро узнает о появлении Ллос, поняла Верховная Мать Квентл. Матрона Мез'Баррис Армго скоро узнает.

К ней подошла матрона Биртин, и Бэнр была рада увидеть благоговение на лице старой матроны.

- Это знак для нас, - спокойно объяснила Бэнр. - Дом Фей-Бранч больше не уязвим. Теперь у вас есть союзник.

Матрона Биртин поклонилась высочайшей Верховной Матери Мензоберранзана.

- Вы поженитесь, - велела Верховная Мать Квентл Громфу и Минолин.

- Поженимся? - хмыкнул Громф, поскольку, на самом деле, Минолин была отнюдь не первой жрицей, у которой от него ребенок, и если все останется по-прежнему, она вряд ли будет последней.

Верховная Мать Квентл повернулась и выставила за дверь Сос’Умпту и Миринеил, оставив в комнате вместе с собой только Биртин, Громфа и Минолин.

- Ты беременна, и будет девочка, - пояснила она Минолин. - Она будет воспитана в Доме Бэнр, где ты навсегда поселишься возле меня.

- Минолин Верховная Жрица Фей-Бранч! – возмутилась Матрона Биртин, но Бэнр, своим взглядом, заставила ее замолчать.

- И за твоим ребенком будут ухаживать как за моей преемницей, - промолвила Бэнр. Биртин ахнула. - И вы назовете ее… - она лукаво посмотрела на Громфа.

- Ивоннель, - закончил он за нее тихо, уловив смысл.

Верховная мать незаметно подошла к Минолин, которая заметно дрожала. Бэнр протянула руку, чтобы погладить ее гладкую щеку, и жрица безуспешно попыталась уклониться от прикосновения. - Если ты потерпишь в этом неудачу, то будешь вечность страдать в ногах Паучьей Королевы, ее яд будет гореть в твоей крови с муками, которые никогда не ослабнут - предупредила она.

- Я буду служить, - сказала Минолин тонким и неуверенным голосом. - Когда дитя родится, я начну должное обучение...

- Ты яйцо и не более того, - резко перебила Верховная Мать Квентл. - Не считай себя достойной учить Ивоннель Бэнр.

Минолин не решилась ответить.

- Ивоннель Вечная, - сказала Верховная Мать Квентл, повернувшись к Громфу. - Обучение малышки начнется уже сейчас.

Громфу потребовалось мгновение, чтобы выяснить, что она имела в виду, но когда он это понял, его глаза расширились, и он громко выдохнул, в неверии, - Нет.

Бэнр насмехалась над ним своей самодовольной улыбкой. И они с Громфом представили себе щупальца Метила, ползающие по голой плоти Минолин Фей-Бранч, находя путь к растущему сознанию жизни внутри нее, передавая воспоминания и чувства, которые Громф спас в разбитом черепе его мертвой матери.

Глава 4. Непрощенный

Грязная банда из пяти человек пересекла северную оконечность перевала, который вел на юг через Хребет Мира. Их путешествие из Десяти Городов через тундру было беспрецедентным, но едва ли легким в дни ранней весны, когда бездонные трясины ловко скрывались среди участков льда и грязи, когда карстовые воронки внезапно открылись, дабы поглотить всадника вместе с конем, когда подземные газы закипали на поверхности, образуя пузыри, ибо зимний лед сдал свои позиции. Такие выпуклые насыпи грязи появлялись по всей дороге, иногда блокируя ее, и, как известно, взрывались, посылая вперед душ холодной грязи.

Эта группа нашла немало этих естественных грязевых бомб, особенно трое, что шли рядом с высоким конем, который нес мужчину и девушку. Они казались почти монохромными, с ног до головы они были коричневыми, и даже их редкие улыбки показывали пятна грязи. Каждый шаг тяжелых сапог сопровождался хлюпаньем, при вытаскивании их из земли.

- Конечно, я не буду скучать по этой грязной земле, - сказала дворфа, она подняла ботинок и повернула ногу, чтобы очистить грязь. Однако из-за этого она потеряла равновесие и споткнулась, влетев в большого коня, который фыркнул в знак протеста и сильно топнул своим пламенным копытом, обрызгав грязью и отправив дворфу и двоих из ее отряда в лужу.

- Ах, следи за своим вонючим кошмаром! - проревела дворфа.

- Да, - небрежно ответил Артемис Энтрери со своего высокого насеста. - Он не втоптал тебя в землю, не так ли? И поверь мне, когда я говорю, что адский конь не хотел бы ничего больше.

- Ба! - фыркнула в ответ дворфа Амбер, и вытерла пятно грязи с плеча, а затем бросила грязью в Энтрери.

- Я полагаю, что это не лучшая пора для пересечения тундры, - промолвил Брат Афафренфер. Монах обучался на Землях Кровавого Камня, в горах Дамары, прямо рядом с замерзшими концами Ваасы, таким образом, он был самым опытным в отряде в плане местности Долины Ледяного Ветра. - Было бы хорошо провести еще десятидневку в одном из городков.

Афафренфер говорил не глядя, держа голову низко под шерстяным капюшоном, и поэтому он не видел гримасу девушки, сидящей на кошмаре позади Энтрери.

- Еще через десятидневку от зимней спячки проснется больше чудовищ, и они голодные будут бродить вокруг, - промолвил Энтрери. Все остальные признали, что он сделал такое замечание просто, чтобы успокоить Далию, которая была в дурном настроении, так как они оставили Дзирта До’Урдена на склонах Пирамиды Кельвина дюжину дней назад. Никто из пяти отважных искателей приключений, конечно, не боялся таких монстров, и, действительно, они все жаждали борьбы.

Они проснулись в заколдованном лесу, пока они спали, прошло восемнадцать лет, хотя им казалось, что прошла одна ночь. После их оцепенелого шока они попытались увидеть светлую сторону своей волшебным образом созданной дилеммы, ибо, как сказала Амбер, они заснули беглецами, их искало множество могущественных врагов, а проснулись свободными, даже неизвестными, если это было их выбором, за прошедшие десятилетия о них забыли.

Но с той ночи на Пирамиде Кельвина настроение испортилось, особенно у Далии, и, ни один не мог освободиться от мрачной пелены, топая по бесконечной слякоти Долины Ледяного Ветра.

- Мы еще не в цивилизованных землях, - предупредил Эффрон, пятый из группы, маленький и тощий тифлинг-чернокнижник с изувеченным и искривленным телом, его воротниковая зона и плечи были так искорежены, что его правая рука бесполезно болталась позади него.

Все глаза обратились к нему. Это были едва ли не первые слова, которые он произнес после того, как они ушли с горы.

- Значит, ты их видел? - спросил Энтрери.

- Разумеется, за нами следят, и меня пугает, что я путешествую со спутниками, которые не заметили очевидные признаки.

- Ты не мог бы перестать говорить загадками? - спросила Амбер.

- За нами идут, - ответствовал Афафренфер. – Уже больше суток. – Гигантские фигуры, больше, чем гоблины, даже чем хобгоблины.

- Великаны? - спросила дворфа с блеском в глазах.

- Йети, - ответствовал Афафренфер.

- Рассказывай. - Энтрери скрестил руки на шее своего магического коня и наклонился вперед, будто был удивлен.

- В Ваасе известны такие твари, - пояснил монах. - Они довольно свирепы, и простая царапина их когтей, как известно, вызывает болезнь и медленную смерть, то есть, если вам достаточно повезло не быть съеденными ими живьем.

- Никогда о них не слышала, - промолвила дворфа.

- Я тоже, - добавила Далия.

- Тогда давайте надеяться, что они останутся лишь предостережением усталого монаха на грязной тропе, - сказал Афафренфер и пошел вперед.

- Ну, раз вы двое сидите высоко и не ползаете в грязи как все остальные, возможно вы должны не спускать глаз с горизонта, - промолвил Эффрон. В его голосе был явный оттенок презрения, лежащего в основе общего недовольства, которое следовало за квинтетом из Десяти Городов, этот аргумент стал особенно ядовитым между кривым тифлингом-чернокнижником и его матерью, Далией.

Далия ответила на его слова свирепым взглядом, а на лице Энтрери была насмешливая ухмылка.

Они взобрались на узкую тропинку по лабиринту рассыпанных в беспорядке валунов, и оказались на краю, так как огромные камни обеспечивали прекрасное прикрытие любому сидящему в засаде. Дорожка вскоре выровнялась, а затем начала спуск в ущелье, проходящее через непреступные горы. Любой, кто когда-либо проходил этот путь, не мог не вообразить врагов наверху, льющейся смерти на них в форме стрел или камней.

Энтрери и Далия следовали впереди на кошмаре, и это был удачный выбор. Едва группа вернулась на равнинную местность, широкую часть тропы, ведущей среди валунов, земля перед ними взорвалась. Огромное, толстое и мохнатое существо выскочило из укрытия в грязной луже.

Выглядящее как помесь высокого человека и дородного медведя, неповоротливое существо в мгновение ока встало во весь рост и подняло высоко над головой свои тяжелые лапы, грязные когти были готовы к атаке.

Кошмар встал на дыбы и выдохнул клубы черного дыма из своих широких ноздрей, но не испугался как обычная лошадь. Адские кони не знали страха, только ярость.

Далия грациозно скатилась со спины скакуна, когда его передние ноги поднялись в воздух. Она приземлилась на ноги, однако чуть не поскользнулась, и быстро отскочила в сторону, подальше от опасных задних ног сражающегося кошмара. Она начала заряжать свой магический четвертной посох возле коня и Энтрери, но едва она приземлилась, как закричала Амбер позади. Далия инстинктивно обернулась и увидела, что этот тундровый йети пришел за ними не в одиночку.

***

Он был так удивлен, поскольку тундровый йети прекрасно смешивался с окружающей грязью, Энтрери едва удалось удержаться в седле, со всей силой сжав поводья.

Кошмар набросился своими передними ногами, поскольку йети атаковал его когтями, оба чудовища жестоко схлестнулись, йети тяжело хрюкнул, ибо удар копыт отбросил его назад, а кошмар издал потусторонний вопль боли и гнева.

Конь опустился на все четыре ноги и потащил Энтрери назад с такой силой, что почти перевернул его вперед через свою голову, и, действительно, убийца разбил лицо о шею кошмара. Он почувствовал тепло крови, сочащейся из его носа и волну боли, он снова был вынужден отчаянно держаться, ибо его скакун прыгнул вперед, дабы продолжить бой.

Энтрери стряхнул свое головокружение, и, не желая быть частью этой чудовищной путаницы, соскочил с кошмара прежде, чем столкнулись сильные бойцы. Он кувыркнулся по лужам и грязи, и встал на одно колено, когда область позади него взорвалась брызгами грязи и камней, второй йети поднялся из укрытия, возвышаясь над коленопреклоненным, казалось бы, беспомощным человеком.

***

В задней линии Эффрон развернулся и увидел, что йети выскочил из-за валуна, лежащего на вершине высокой скалы. Он ударил в свою сильную грудь и издал громкий рев.

- Кричи громче, - тихо попросил его Эффрон, когда он опустил свой костяной посох и атаковал болтом темной магии, который выстрелил из глазниц маленького черепа на вершине сильно зачарованного оружия.

Луч ударил йети по брюху, опалив его бурый мех, и, действительно, он ревел все громче, от удара почти падая с дальнего конца скалы.

Эффрон не собирался ждать, пока существо перегруппируется и сотворил второе заклинание, то, что он всегда держал наготове, его тело истончилось, став двумерным, тифлинг стал скорее тенью, а не живым существом; и йети заревел еще громче, в знак протеста, когда кривой чернокнижник просочился в землю.

- Куда ты собрался? - закричала Амбер, когда он исчез. Как раз перед этим Афафренфер присоединился к Далии, и они вдвоем побежали от йети, которого поразил Эффрон к еще одной твари, которая появилась между двух скал с плоской вершиной, каждая высотой монаху по пояс.

- Подожди, что? - окликнула дворфа, прыгая вокруг в поисках Эффрона, который исчез, затем Амбер повернулась к явно возмущенному йети, ужаленному кривым чернокнижником, а затем она повернулась к паре, бегущей в другую сторону.

Она погналась за Далией и Афафренфером. Трое против одного, подумала она, и ей понравились шансы.

Но потом появились еще два йети, вышли из-за скал, обрамляющих намеченную цель трио.

- О, боги, - пробормотала дворфа и спряталась за ближайшим валуном, Амбер сотворила заклинание, которое позволило ей слиться с камнем.

- Атакуй после меня! - поручил Афафренфер и побежал впереди Далии, бесстрашно надвигаясь на трех мохнатых чудищ. Он вскочил на камень слева, напугав одного йети, и оказался рядом с изначальной целью.

Йети за камнем взревел и тяжело замахнулся, но Афафренфер опередил удар монстра, совершив сальто назад, и оказался над йети в середине. Эта тварь сосредоточенно наблюдала за монахом и не обращала внимания на своего товарища, и поэтому она поймала сильный удар первого йети прямо по физиономии.

Монах легко приземлился на другой камень и сразу совершил круговой удар ногой, поразив физиономию третьего йети. Но даже с той огромной силой позади существа, удар не сильно оттолкнул чудовище назад, и оно атаковало когтями, вынудив монаха нырнуть назад в центр тропы.

Йети наполовину вскочил, наполовину перевернул валун, в близком преследовании. Он следил за человеком, который лягнул его по физиономии, и не заметил, что Далия несется мимо него в другую сторону.

Она думала, что это хорошая идея.

Она бросилась к сплетенному клубку двух других и совершила прямой удар своим могущественным посохом, Иглой Коза, вбив его наконечник прямо в разорванную плоть йети, стоящего между камнями. Этого удара было бы вполне достаточно, чтобы вызвать вопль агонии, но Далия поступила еще более разрушительно, выпустив взрыв молнии через посох.

Йети упал с потрескиванием энергии и в облаке серого дыма.

- Удерживай их! - крикнул Афафренфер, далеко позади нее.

- Конечно, - ответила она сухо, как будто соглашаясь с тем, что сдерживание двух неповоротливых монстров гигантского размера, очевидно, вообще не доставит никаких проблем!

***

Йети, несомненно, думал, что этот мужчина беззащитен. Так бы сказал и любой наблюдатель.

Если он не знал о мастерстве намеченной жертвы чудовища.

Из своего наполовину коленопреклоненного положения Энтрери дико бросился в кувырок в сторону от надвигающихся когтей йети. А тварь топала лапой, пытаясь прижать его к земле или раздавить.

Но Энтрери остался впереди, и его боковое вращение перешло в передний кувырок, который возвратил его на ноги. Он сразу рванулся в сторону, увернувшись от выпада йети, и обернулся, его импульс усиливал удар меча, лезвие прошло через плоть и достало толстое ребро зверя.

С пугающим завыванием йети обернулся к нему.

Но Энтрери был уже с другой стороны, и он снова ударил мечом, но на сей раз не погрузил его глубоко. Он опередил поворачивающуюся тварь, пронзив ее снова, терзая ее повсюду. И как только он, казалось, стал предсказуемым, Энтрери резко остановился и нырнул вниз, разворачивающийся йети потянул к нему свои цепкие лапы, когда он атаковал с другой стороны.

С той стороны он подскочил и вонзил свой кинжал в правую подмышку йети, вампирское оружие легко рассекло сухожилия и мышцы. И Энтрери позволил своему магическому кинжалу напиться, похитить саму жизненную силу огромного существа.

Как оно взвыло!

Оно яростно качнулось назад, пытаясь дотянуться до Энтрери, который уже уклонился, и сила удара способствовала ему, когда между ним и его ужасным противником оставалось лишь несколько шагов. Он откатился назад в прекрасном балансе и обернулся лицом к зверю.

Йети кинулся в атаку, но, теперь, одна его лапа висела мертвой в стороне. Энтрери, также, атаковал, и, в последний момент, дикого выпада твари, он нырнул в сторону, совершив резкий удар, когда чудовище промахнулось. Он быстро развернулся и оказался позади йети, и, теперь, он ударил мечом и кинжалом, нанося множественные колющие и режущие раны, не давая монстру шанса остановиться и повернуться. Его меч ударял по оставшейся здоровой передней лапе зверя, но Энтрери нанес удары кинжалом, проделав небольшие отверстия, несущественные раны, за исключением того, что вампирский кинжал питался при каждом укусе.

Но затем йети снова взял реванш. Он исчез так быстро, что Энтрери потребовалось бесконечное мгновение, чтобы вообще понять, что он прыгнул прямо в воздух. Убийца отскочил, а тварь приземлилась позади него и побежала за ним.

Энтрери повернул к стене, зная, что он не мог оставаться впереди этого врага долгое время и был не в том положении, чтобы попробовать слепо и отчаянно нырнуть в любую сторону.

Он слышал дыхание чудовища так близко позади. Всего в пяти шагах перед ним высоко понималась горная стена.

Но он не замедлился.

Вместо этого он прыгнул, взобрался на камень, один шаг, два шага, затем прыгнул выше и, перевернувшись, выполнил сальто высоко в воздухе. Он бросил свой меч, так высоко, настолько смог, и оказался над йети, который низко согнулся, чтобы схватить его в последний момент. Он обрушился сверху на спину йети, широко расставив ноги, обеими руками схватив эфес своего кинжала, и вонзил свой злой клинок прямо в голову йети. Если бы валун раскололся от удара молнии, звук был бы не громче, чем треск этого черепа, и ноги йети подкосились.

Энтрери поймал свой падающий меч и перекатился в сторону, подальше от побежденной твари, безумно бьющейся в предсмертной агонии, эфес украшенного драгоценными камнями кинжала все еще торчал из ее головы как рог единорога.

Энтрери глубоко вздохнул и попытался переориентироваться, повернувшись, дабы осмотреть сражение. Глянув в сторону, он увидел своего кошмара и другого йети, сошедшихся в смертной схватке, вокруг них был дым, кровь и клочки шерсти. Кошмар упал на передние колени, но вцепился зубами в руку йети, а зверь зажал голову коня, пытаясь открутить ее от шеи. Энтрери помчался достать свой кинжал из теперь уже мертвой твари, думая пойти к кошмару, пока йети был так уязвим, но ужасный крик прозвучал сзади, требуя его внимания.

Он обернулся и увидел еще одного йети на своей стороне тропы, существо отчаянно металось, разрывая свою кожу когтями, когда пауки вылезли из зияющей раны на его брюхе. Энтрери видел работу Эффрона прежде, и он верил, что этот йети, также, был вне борьбы в настоящее время.

Он взглянул в центр тропы и увидел, что Афафренфер отступает, а йети его преследует.

Энтрери выдернул свой кинжал и направился помочь своему спутнику, но прежде чем Энтрери сделал два шага, монах миновал один большой валун, и когда йети достиг камня, из-под него материализовалась фигура.

Когда заклинание слияния Амбры закончилось, она вышла, размахивая. Обеими руками она держала Крушитель Черепов, свою огромную булаву, и было очевидно, что она видела приближение йети из камня, ибо уровень и угол ее бокового замаха были совершенными, она разбила йети колено, и он растянулся на земле.

Очевидно, предвидя ход, Афафренфер уже повернулся и быстро вернулся к месту, он прыгнул, опустив оба колена на затылок поверженного йети. Монах вскочил и снова топнул, затем выпрыгнул перед йети, когда он начал подниматься, требуя внимания.

И тварь так никогда и не увидела Амбер, ибо дворфа приземлилась на ее спину и нанесла страшный удар по голове Крушителем Черепов, оружие в очередной раз оправдало свое имя.

***

Далия полагала, что один на один у нее мог бы быть шанс против тундрового йети, даже при том, что ее оружие было не особенно эффективным против их крепких шкур и толстых костей. Тем не менее, когда второй зверь вновь встал на ноги и выступил вперед, эльфийка поняла, что была в беде.

Она ударила посохом о камень перед своим ближайшим противником несколько раз в быстрой последовательности, накапливая заряд, потом толкнула им надвигающегося йети и выпустила энергию, отбросив монстра на пару шагов назад.

Далия думала развернуться и сбежать. На самом деле, она начала делать именно это, но, затем, перед ней и позади йети материализовалась другая фигура, ее сын полутифлинг выскользнул из трещины в горной стене и снова стал трехмерным. Материализовавшись, он уже творил заклинание, отметила Далия, поэтому она удвоила свои усилия по удержанию йети на месте серией ударов и замахов Иглой Коза.

Появилось болезненно зеленое дымящееся облако с ароматом гнили, его зловоние вынудило Далию попятиться, хотя оно и не было нацелено на нее. Она стояло на месте над ней, охватывая головы высоких тварей. Их руки молотили больше по газам, чем перед Далией. Она слышала, как они задыхаются, наполовину ревя, наполовину кашляя. Хотя она теперь не могла видеть большую часть их голов, скрытых матовой завесой магического пара.

Далия отступила еще на шаг, разломила свой посох на три части и отправила его во вращение. Сжимая среднюю палку, она начала танец вращения, преувеличивая свои движения, дабы усилить вращение внешних палок. Ее руки поднимались и поочередно толкали центральную палку, поворачивая вращающиеся боковые палки, дабы бить по камням и иногда друг по другу, отбрасывая искры, которые сразу поглощались магией Иглы Коза.

В пределах зловонного облака крутились йети. Один из них, наконец, догадался вынырнуть из газов, но когда он сделал это, он начал трястись, реветь и вертеться, чернокнижник позади него послал черные болты жалящей магии. Затем всю тварь охватило пламя, темный магический огонь съедал ее плоть и шерсть.

Этот йети упал, от него поднимались струйки дыма. Однако из облака вышел второй, перекувыркнувшись через камень, его подбородок и грудь покрывала рвота, но он упрямо тянул когти к Далии.

Она совершила сильный удар и выпустила молнию, дабы вдвойне ужалить зверя. Она опустила руки к внешней палке и начала раскручивать две других, подобно кнуту, набирая обороты и скорость, и делая резкие удары, словно укусы змеи, снова и снова, ибо тварь, упорно, еще раз встала на задние лапы.

Она чувствовала, будто она выбивала пыль из висящего гобелена, не нанося реального ущерба самому гобелену!

Далия выругалась и пожелала палаш.

Она еще ругалась, когда второй йети снова встал, он, по-прежнему, горел и дымился, но, казалось, его больше не беспокоило гнилостное облако. Когда он тоже выступил вперед, перемещаясь между камнями, эльфийка начала отступать, ее ближайший противник шагал к ней, второй приближался.

Но приближался не к ней, осознала она, лишь, когда тот йети ударил когтистой лапой по затылку ее противника, и когда первая тварь развернулась, дабы отреагировать, вторая прыгнула на нее, прижимая к земле.

Далия отступила, неспособная расшифровать загадку, пока опять не заметила Эффрона, двигающегося вокруг гнилостного облака и камней, вытянув костяной посох, глазницы черепа посоха светились красным внутренним огнем. Тогда она поняла, что этот второй йети был мертв, и в смерти он служил Эффрону!

Ее сын сделал это.

Она смотрела, завороженная, пораженная, наполовину с гордостью, но более чем на половину со страхом.

Потусторонний вопль кошмара Энтрери нарушил этот транс, Далия обернулась и увидела Амбер с Афафренфером, стоящих вокруг другого мертвого йети. Другой зверь, пока живой, отступил назад на север и разорвал свое брюхо, когда он пошел, следом за ним поползли пауки. И, наконец, девушка увидела, что Энтрери бьет йети по черепу в центре тропы, это была первая появившаяся тварь, которая продолжала выкручивать и терзать горло кошмара. Адский конь теперь лежал на боку, начиная рассеиваться в черное небытие.

Амбер и Афафренфер помчались к Далии, и все трое повернулись, дабы наблюдать за ближайшей схваткой. Зомби Эффрона не походил на живого йети, но он отвлекал зверя, ибо Эффрон снова начал бросать свой черный магический огонь. Живому йети, наконец, удалось выбраться, а зомби совершенно развалился, но у раненой твари явно больше не было смелости для борьбы, и она убежала на север, последний болт энергии вышел из костяного посоха чернокнижника, дабы ужалить убегающее существо.

- Внушительно, - заметил Афафренфер, когда Энтрери добил последнего врага.

- Спасибо, - ответствовал чернокнижник.

- Я имею в виду всех нас, - промолвил монах. - Умелая банда из пяти. - Эффрон только усмехнулся, проходя мимо трио.

- Давайте не будем медлить, - воззвал к ним Энтрери. – Давайте уйдем подальше отсюда, пока эти двое не вернулись, и, вероятно, с большим количеством друзей. - Он закончил, прыгнув в сторону, и выглядел встревоженным, его движение и взгляд были направлены к Далии, монах и дворфа около нее быстро обернулись.

Йети, которого убила Амбер, снова поднялся, из задней части его разбитого черепа капали мозги. Он неуклюже двигался следом за Эффроном к противоположной стороне тропы. Мгновение спустя глазницы черепа костяного посоха тифлинга опять вспыхнули, и йети, которого Энтрери убил у стены, зашевелился и неуклюже встал.

- Не нравится мне это, - заметила Амбер, и дворфа-жрица подняла свой священный символ.

- Привыкай, - без юмора ответил Эффрон, и, действительно, с явным предупреждением в голосе, что он не оценит любые попытки дворфы отогнать его новых питомцев. Кривой чернокнижник посмотрел на Энтрери и предложил ему, - Веди.

Энтрери не спускал глаз с чернокнижника и двух его новых питомцев. Человек подошел к своему последнему месту убийства и взял обсидиановую статуэтку кошмара. Он не мог призвать своего скакуна снова вскоре после боя, так что он убрал фигурку в сумку и ждал Далию и других, дабы наверстать упущенное.

- Держи подальше своих тварей, - велела Амбер Эффрону, когда она с Афафренфером пошла позади Далии и Энтрери. - Предупреждаю только один раз.

Эффрон лишь издал циничный смешок.

Несмотря на протесты дворфы и явную тревогу остальных, когда они разбили бивак этой ночью, зомби-йети стояли на страже. Эффрон держал тварей рядом с ними на протяжении всего пути через горный перевал и по холмам к югу от Хребта Мира. Тифлинг позволил им окончательно умереть, только когда в поле зрения появились башни Лускана, ибо даже в этом низком городе такие чудовищные немертвые стражи вряд ли найдут теплый прием.

Они подошли к городским предместьям к северу от реки Мирар, где группа городского гарнизона стояла на страже у северных ворот.

- Какие у вас дела в Городе Парусов? – спросил один. Говоря, он смотрел на Далию, но с очевидным вожделением, а не с узнаванием. Она была вне закона в Лускане, конечно, и довольно высокого профиля, воительница убила одного из верховных капитанов и взяла его зачарованный плащ, который теперь носила открыто.

Но, ни один из группы, казалось, не признал ни ее не любого из них, напоминая им о выгоде их многолетнего сна. Они отправились в Долину Ледяного Ветра как беглецы со многими сильными врагами в преследовании, но теперь прошло почти два десятилетия.

- Идем мимо, - ответила Амбер и подошла ближе, затем дворфа протянула руку, ловко подсунув золотую монету стражнику, когда он пожимал ей руку. - Возможно, мы здесь останемся или наймемся на корабль. Кто знает?

Стражник кивнул и оглянулся через плечо, указывая на здание неподалеку вниз по дороге. – Одноглазый Джакс, - промолвил он. - Подходящее место для вас.

- Одноглазый Джакс? - недоверчиво повторил Энтрери, протянув руку, дабы не дать другим пройти мимо него.

- Да, прекрасный трактир с общей комнатой, где можно получить информацию о корабле или караване, - ответствовал стражник.

- Джакс? – давил убийца.

- Это то, что он сказал, - вмешалась Амбер, но Энтрери ее проигнорировал. - Хозяин?

- Ага, это сокращенный вариант его имени, - нерешительно ответил стражник.

- Джарлакс! - выпалила Серая Амбра, завоевав всеобщее внимание.

Стражник и все его товарищи побледнели и начали нервно озираться, ибо это было не то имя, которое в Лускане можно произносить громко и открыто!

Энтрери попятился, давая знак своей группе. – Мы обойдем город, - сказал он им тихо.

- Хочу теплую постель, - возразила Амбер.

- Нет.

- Ба, я встречу вас с другой стороны после одной спокойной ночи! - торговалась дворфа.

- Нет, - категорически ответил Энтрери, демонстративно отвернулся от стражника и беззвучно, одними губами сказал своим спутникам, - Вы так быстро скажете всему миру, что мы вернулись в землю живых?

Это заставило Амбер и остальных остановиться. Энтрери отвел их в сторону, жестом показав стражнику оставаться позади.

- Ты считаешь, что мы не можем доверять Джарлаксу? - тихо спросила Далия, когда они отошли в сторону.

Энтрери фыркнул, как будто сам вопрос был совершенно нелепым.

- Он нас спас, - напомнила ему Далия.

Энтрери фыркнул опять. - Еще одна причина для меня, чтобы его ненавидеть.

- Мы были статуями, мы втроем, - вставил Афафренфер, имея в виду себя, Энтрери и Далию, все трое были превращены в камень медузой в темных окрестностях Царства Теней в доме лорда Дрейго Проворного. - Мы навсегда застряли в небытии, неспособные даже отправиться к нашей загробной жизни.

- Походит на небеса, - сухо сказал Энтрери. - Мы обходим город, все мы, и больше никаких возражений.

- Теперь ты соблаговолил говорить за всю группу? - спросила Далия.

- Когда ты попыталась сражаться с Дзиртом, ты имеешь в виду? - быстро парировал Энтрери, и девушка отступила.

Дворфа, монах и Эффрон обменялись взглядами.

- Ну, тогда веди, болван, - промолвила Амбер. – Следующий город порт Лласт, если он еще стоит. Мне нужен эль и кровать, не сомневаетесь!

- И ванна, - добавил Афафренфер.

- Не тупи, - проворчала дворфа, и с прощальным поклоном смущенному стражнику Лускана, банда повернула на восток, вокруг города, и двинулась вниз по дороге.

Глава 5. Ура и о-хо-хо!

Луч утреннего солнца заглянул в окно и разбудил Кэтти-бри. Она медленно пробуждалась от замечательного сна. Она была обнаженной и ютилась под грудами восхитительно теплых одеял, но еще теплее были нахлынувшие воспоминания о предыдущей ночи.

При этой теплой мысли она потянулась к своему спутнику, но его там не оказалось. Удивленная Кэтти-бри поднялась на локти и выглянула из-под края одеял.

Дзирт был на другом конце комнаты, возле камина, пламя сияло на его эбеновой коже и отражалось оранжевым в его длинных белых волосах. Он, также, был совершенно голый, и Кэтти-бри мгновение любовалась его фигурой и изяществом его движений, когда он бросил еще одно полено в огонь. Оно отскочило от наполовину сгоревшего хвороста внутри и легло слишком близко к переду, и она услышала вздох Дзирта, когда он это заметил. Она думала, что он потянется за кочергой, но он этого не сделал. На самом деле, он отодвинул маленькую железную заслонку и потянулся голой рукой за поленом, которое еще не занялось, хотя на складках коры уже можно было заметить крошечные искры.

Дзирт отложил это бревно в сторону и снова, согнувшись, он повернулся к низко горящему огню, а затем инстинктивно отскочил назад, когда выскочило одно горящее полено, посылая брызги искр в дымоход.

Кэтти-бри приглушила свой смех одеялами, не желая, чтобы Дзирт знал, что она за ним подглядывает. Она отбросила одеяла от лица и широко раскрыла рот, когда Дзирт потянулся к огню, дабы переложить тлеющие бревна. Дроу схватил одно пылающее полено, его предплечье охватило пламя, едва поморщившись, он бросил его на другие.

Очевидно удовлетворенный своей работой, он взял новое полено, то, что он отложил, и аккуратно положил его поверх остальных. Он встал, отряхнул друг о друга руки и закрыл заслонку.

- Как? - спросила Кэтти-бри с кровати, и Дзирт повернулся к ней. Взгляд девушки переместился по комнате к дальней стене, где Дзирт повесил свою портупею. Она обратила внимание на украшенную драгоценным камнем и с чёрной рукояткой, выполненной в форме кошки саблю Ледяная Смерть, которая, она знала, могла дать Дзирту защиту от укусов огня. Неужели Дзирт так настроился на клинок, что сабля могла оказывать такое действие, даже когда он ее не носил?

- Доброе утро! – поприветствовал он. - И о, оно прекрасно, хотя упрямый ветер конца зимы в этот день сильно кусает. Остальные пошли за лошадьми и припасами.

- Как ты это делаешь?

- Что?

- Ты касался огня. Он должен был сжечь плоть на костях твоих пальцев!

Дзирт подошел к кровати и сел рядом с ней, он поднял левую руку, дабы показать кольцо, изготовленное целиком из рубина, сверкающее красной полосой вокруг его пальца.

- Я взял его у мага, благородного дроу, - пояснил он, сняв кольцо, и протянул его Кэтти-бри. - В недрах Гонтлгрима, это долгая история и хороша для дороги. - Он протянул руку, предлагая девушке рассмотреть кольцо поближе.

- Оно защищает тебя от пламени?

- Так же, как моя сабля, - ответствовал Дзирт. - На самом деле, когда я впервые его надел, я ощутил близость между саблей и кольцом. Это было, как будто их чары… почтительно кивнули друг другу.

Кэтти-бри посмотрела на него с любопытством, и скептически, ибо она никогда не слышала о таких вещах. Оружие Дзирта было мощным, но, ни в коем случае не разумным, она знала, и такие кольца были весьма распространены, но не слишком сильны, и они не обладали состраданием или телепатией.

Она возвратила его, но Дзирт поймал ее руку, прежде чем она успела отказаться от кольца.

- У многих народов кольцо является знаком верности и вечной любви, - объяснил он, надевая кольцо на ее палец. - Возьми его исходя из этого, и с дополнительным преимуществом защиты, которую оно предоставляет. С моей саблей в руке, мы вдвоем сможем ходить по горячим углям!

Кэтти-бри с любопытством взглянула на драгоценность. В течение только мимолетной секунды, когда оно оказалось на ее руке, она почувствовала что-то… что-то вроде призыва издалека, или как будто кольцо чувствовало ее так же, как она чувствует его. Через мгновение это ощущение пропало, и затем оно снова стало просто рубиновым кольцом, но уже уменьшившимся до ее размера, как обычно и бывало с волшебными кольцами.

Она подняла руку, дабы рассмотреть кольцо и посмотрела через пальцы на лиловые глаза дроу, которого она так любила.

- Другие ушли? – спросила она.

- Они вышли с рассветом, - ответствовал Дзирт.

Кэтти-бри приподняла край одеяла, и Дзирта не пришлось приглашать в постель дважды.

***

- Я думал, что мы вернулись ради Дзирта, - Реджис сказал Кэтти-бри, они шли последними в линии из пяти по скалистым лощинам вокруг Пирамиды Кельвина, длинным и извилистым путем к дворфьему комплексу. Он даже не пытался скрыть сожаление в голосе, и Кэтти-бри это уловила, понял он, когда она повернулась к нему с явным беспокойством.

- Ты надеялся на сражения?

- Я надеялся, что буду полезен, - ответствовал Реджис. - Чтобы добраться до Долины Ледяного Ветра, я оставил многое позади.

- Он бы умер без нас, - ответствовала девушка.

- Без тебя, но не меня. Ты пришла вооруженная исцеляющими заклинаниями. Мои зелья оказались не нужны, на самом деле, я оказался не нужен. Если бы я остался на юге, исход здесь был бы таким же.

- Ты не можешь этого знать, - промолвил Вульфгар. Он замедлился, дабы позволить двум остальным его догнать. Дзирт и Бренор были далеко впереди, уже за следующим поворотом. - Ты мог что-то сделать. Ты мог кого-то встретить, и это оказало бы влияние. Быть может, сыграть свою роль, прежде чем мы вообще нашли его на горе.

- Или, возможно, те убийцы, с которыми мы сражались на берегу озера, пришли бы вместо этого за мной, и я была бы одна, и меня бы убили, добавила Кэтти-бри.

Но Реджис покачал головой, не имея ничего из этого. Его мысли были на юге с Ухмыляющимися Пони. Его воспоминания плыли через Море Падающих Звезд к милой Донноле Тополино и торговой империи, на которую он мог претендовать рядом с ней. Безусловно, было замечательно снова быть среди Друзей Мифрил Халла, но оставался вопрос почему. Долг заставил его прибежать сюда. Но что это за долг?

Биться в войне за Бренора и Мифрил Халл? Пойти и сразиться с вампиром? Похвальные миссии, обе, рассуждал он, но, ни одна из них не казалась выше работы, которую он делал с Ухмыляющимися Пони.

Кэтти-бри остановилась и схватила его за плечо, чтобы остановить его тоже, затем позвала Вульфгара к ним присоединиться. - Дзирт выиграл свой бой в ночь, когда мы с ним воссоединились, - пояснила она. - Даже если бы нас там не оказалось, и он скончался от полученных ран, той ночью, победа была за ним.

Реджис взглянул на Вульфгара для какого-то разъяснения удивительного замечания, но варвар мог только развести руками, очевидно в таком же недоумении как он.

- Сражение было за его душу, а не за тело, объяснила Кэтти-бри. - За саму личность Дзирта До’Урдена, и такая борьба должна быть выиграна или проиграна в одиночку. И все же, Миликки велела нам вернуться, и содействовала этому, а это не мелочь, даже для бога!

- Ибо она знала, что он победит, - вставил Вульфгар, и Реджис посмотрел на него, пытаясь уловить суть.

- И потому, что он побеждал против желаний мстительной богини, которую Дзирт обманывал со своих самых ранних дней, - добавила Кэтти-бри. - Я полагаю, что это еще не конец. Ллос не может получить его душу, но она потребует возмездия, не сомневайтесь.

- Она попытается, - поправил Реджис, и его голос окреп, а плечи расправились. Он был рад, что держал при себе большинство своих сомнений, поскольку, внезапно, они показались ему такими тривиальными. Да, он хотел бы вновь ехать рядом с Дорегардо и Ухмыляющимися Пони, это были прекрасные годы товарищества и приключений. И да, конечно, он отчаянно хотел снова найти Доннолу, он был вдали от нее в уже несколько лет, но его любовь к ней не уменьшилась. На самом деле, ему казалось, что теперь он любил ее больше, чем когда она вынудила его сбежать от призрака Темной Души.

Но даже эта любовь должна подождать, решительно напомнил он себе. Он снова жив только из-за этого, из-за Миликки.

Резкий свист впереди заставил трио обернуться. Дзирт вернулся к повороту и помахал им рукой, призывая поспешить.

Вскоре после этого пятерка вошла в дворфий комплекс. Только Дзирт открыл свою истинную личность, и в отличие от ворчащего народа Брин Шандера, дворфы Стокли Силверстрима были более чем готовыуслышать сторону дроу в истории о Балоре. Стража сопроводила группу прямо к Стокли, который завтракал по-дворфьи, сложив в тарелку в кучу яйца и хлеб, запивая это кувшином эля.

- Ну что ж, - поприветствовал вождь дворфов, поднимаясь и протягивая руку Дзирту. - Слышал, что ты можешь быть поблизости. – Некоторые твои друзья приходили в поисках тебя. Товарищ монах, симпатичная Амбер Гристл О'Мол…

- Из адбарских О'Молов, - сказал Дзирт, опередив Стокли, и дворф хихикнул и продолжил.

- Они пришли, ища тебя, и мы были удивлены! Где вы были, эльф? Прошло около двадцати лет…

- Это долгая история, мой друг, и я хочу ее рассказать, - ответствовал Дзирт. - Но доверься мне, когда я скажу, что это будет наименее интересным из рассказов, которые ты сегодня услышишь.

Дзирт кивнул Стокли на остальных дворфов в комнате, его взгляд просил некоторого уединения.

- Ба, но тебе не следует доверять, Дзирт, - сказал другой дворф в комнате, горный мастер по имени Джунки. - Так говорят в городках!

- Значит, в городках живут глупцы, - парировал Бренор.

- Нам нужно с тобой поговорить, - спокойно сказал Дзирт Стокли. - На моем слове, и на могилах Брен... - Он замолчал и слегка усмехнулся. – На могилах Боннего Боевого Молота и Тибблдорфа Пвента, - поправился он.

Стокли кивнул, мгновение подумал над словами, а затем выдворил из комнаты других дворфов.

Как только они ушли, Дзирт отступил назад и махнул на остальных четверых, стоящих возле него. - Ты не знаешь моих друзей, но все-таки знаешь, - промолвил Дзирт.

- А? - Стокли посмотрел на них, качая головой, а потом сосредоточил свое внимание главным образом на Бреноре, как и следовало ожидать. Тем не менее, вскоре его осмотр стал большим, чем простое ознакомление, казалось, в глазах вождя клана промелькнула искра, как будто он должен был знать стоящего перед ним юного дворфа, но не мог понять откуда. Он тихо повторил имя, которое только что говорил Дзирт.

- Возможно, я должен представляться Боннего Боевым Молотом, - сказал Бренор, а Стокли поморщился в замешательстве и отступил на шаг.

И от его лица отхлынула кровь, а челюсть отвисла.

- Слово тебе, король Бренор из Клана Боевого Топора, - промолвил Дзирт. – Этого не может быть, - выдохнул Стокли.

- Разве ты не видел в своей жизни достаточно сумасшествия, чтобы поверить в немного большее сумасшествие? - спросил Бренор, насмешливо фыркнув.

Стокли встал перед ним, внимательно его рассматривая. Стокли не знал короля Бренора в возрасте этого дворфа перед ним, безусловно, ибо Бренор был значительно старше него, но на лице бедного смущенного Стокли не было отрицания.

- Я видел, как ты погиб в Гонтлгриме, - промолвил Стокли. - Я сам положил камень на твою пирамиду из камней.

- И ты присутствовал в Мифрил Халле, когда Гандалуг вернулся после того, как тысячу лет был мертвым.

Стокли пытался ответить, но в течение нескольких мгновений он просто хлопал губами. – Но я видел твою смерть, - попытался он объяснить. - На сей раз лично.

- Ага, и сейчас я вернулся. Также вернулся в Гонтлгрим, и пойду туда опять, не сомневайся. Твои мальчики все еще сражаются там?

Стокли продолжал на него смотреть, и, казалось, не замечал вопроса в течение многих ударов сердца. Потом он нервно прокашлялся и покачал головой. – Нет. В залы ведет длинный путь через Подземье, и путь, полный проклятых дроу… - Он замолчал и взглянул на Дзирта. - Я слышал, что дроу заняли нижние туннели.

- Ага, заняли, - промолвил Бренор.

- Ты хочешь что-то с этим сделать?

Бренор кивнул, но посмотрел на Дзирта, который решительно покачал головой. - Возможно, со временем, - объяснил Бренор Стокли.

- Значит, Король Бренор поднимет Клан Боевого Топора?

- Многое нужно сделать. Многое нужно сделать, - промолвил Бренор. - И теперь я тебя попрошу не распространяться о моем возвращении.

- Если ты тот, за кого себя выдаешь, то должен приказывать, а не просить, - заметил Стокли.

- Если я тот, за кого себя выдаю, и я тот, то я прошу как друг, а не говорю с тобой как твой король.

Они обменялись долгим взглядом, а затем оба медленно кивнули. Потом Бренор отстранился, чтобы представить остальных, но прежде чем он начал, Стокли выпалил их имена. Любой дворф из Клана Боевого Топора не нуждался в представлениях Друзей Мифрил Халла.

- Какой великолепный день! - вскоре сказал Стокли, ибо шок начал смягчаться. - Ах, но я хотел спросить почему, но это не имеет значения! Главное, что Король Бренор вернулся из Зала Морадина в Доме Дворфов. Хороший день для Клана Боевого Топора!

Бренор так успешно скрыл свое содрогание при упоминании Дома Дворфов, что Стокли его не уловил. А Дзирт заметил, хотя не был уверен, что это означало. Он посмотрел на Кэтти-бри, которая так же это отметила, и она ответила на его пытливый взгляд, слегка покачав головой, говоря ему, что это ни время ни место для данного обсуждения.

- Тогда сто лет хороших дней для Клана Боевого Топора! - сказал Бренор с немалым хвастовством.

- Так куда вы держите путь? Вы планируете провести лето с нами здесь, в Долине, не так ли?

- Нет, надо идти, - ответствовал Бренор. - Я пришел сюда только, чтобы собрать моих друзей, и теперь перед нами дальняя дорога.

- В Мифрил Халл?

- Вскоре.

Стокли замолчал и на мгновение задумался. - И я не могу никому рассказать?

- Никому, - промолвил Бренор. – Я тебя прошу.

- Тогда зачем вы сюда пришли? - спросил Стокли. - Почему бы просто не поехать на юг? – Значит, вам что-то нужно от меня?

- Ничего.

- Тогда почему вы пришли сюда?

Бренор упер руки в бока и сделал очень торжественное лицо. – Потому, что я в долгу перед тобой, - сказал он со всей серьезностью. - Если я проживу еще тысячу лет, и если вернусь еще через тысячу лет после этого, то я не забуду атаку Стокли и его мальчиков в Гонтлгриме. Ах, но мы пропали, все мы и все наши надежды, и там был ты, и Пвент рядом с тобой. Ни один король не мог мечтать о лучшем клане и ни один друг о лучших друзьях, я тебе говорю. И поэтому я в долгу перед тобой.

- Тогда ты в долгу перед всеми нами, живущими здесь, под горой, ибо я ходил туда не один, - промолвил Стокли.

Бренор взглянул на него с любопытством.

- Ты скажешь им, кто ты такой, - промолвил Стокли. - Я организую вам пышные проводы, и они будут соответствовать чуду, которое вернуло нам тебя, не сомневайся. И ты встанешь на чертов стол и расскажешь свою историю мне и всем моим мальчикам.

- Если об этом узнает весь мир, то будут… осложнения, - перебил Дзирт.

- И ты скажешь всем моим мальчикам то, что говорил мне о держании рта на замке, - промолвил Стокли.

- Это будет лучше... - начал было Дзирт, но его прервал Бренор, по-прежнему глядевший на Стокли.

- Принеси побольше бочонков, - согласился Бренор, - ибо у меня длинный рассказ, и одна просьба, ура и о-хо-хо на каждом шагу.

Он хлопнул Стокли по плечу, а другой дворф улыбнулся от уха до волосатого уха и крикнул ждавшим за дверью дворфам.

- Позовите всех мальчиков из шахт, - приказал Стокли. - И скажите Толстому Горину приготовить королевский пир!

- Ура! - закричали дворфы, а дворфы всегда кричали, когда появлялся повод выпить.

***

Ни один дворф посетивший той ночью празднование возвращения короля Бренора никогда его не забудет.

Дворфы гордились своими историями, конечно, эпические приключения, украшенные торжественными песнями о давно потерянных землях и золотых горах, героических подвигах, окрашенных либо печалью, либо проблеском надежды, что в следующей жизни они окажутся в лучшем месте.

Было много старых песен и рассказов о потерянных местах, местах ожидающих, когда их снова найдут, это празднование короля Бренора той ночью в дымных залах под горой в Долине Ледяного Ветра начиналось как типичное празднование с немногими понимающими, что оно скоро станет особым случаем.

Во всяком случае, оно стало таковым не в разгар.

Ибо, когда он поднялся на стол, присказки его друзей все еще звенели в воздухе отголосками ура, Король Бренор перенес мальчиков Стокли в место, где они никогда не бывали. Его песнь была не жалобной, и не о потерянных королевствах. Нет, только не в эту ночь. Этой ночью Король Бренор говорил о вечной дружбе, верности и преданности цели, больше, чем какой-либо другой дворф.

Он говорил о Ируладуне и проклятии, которое он хотел сделать благословением. Бренор открыто признал, что это ошибка, и он не был в Доме Дворфов, и попросил прощения, которое прозвучало из каждого угла. Он говорил о Мифрил Халле и о Адбаре и Фелбарре, о Короле Коннераде и Эмерусе Боевом Венце, и о близнецах Харбромм, которые правили в Адбаре. Он говорил о Серебряных Пустошах и о королевстве орков, которого не должно было быть.

И закончил он, вернувшись к Гонтлгриму, к Делзуну, наследию, ко всему, что было, и ко всему, что должно быть снова.

Не все могло быть, но все это должно было быть.

И он был Королем Бренором, живой легендой, и поэтому, когда он сказал это, дворфы Клана Боевого Топора ему поверили, и когда он сказал, что будет так, они решили, что сделают, чтобы так и было.

И поднимались кружки и раздавались приветствия, и снова поднимались кружки.

- Ах, но дворфы, всегда готовы к тосту, - отметил Реджис, который сидел в уголке в задней части зала возле Вульфгара.

Вульфгар ответил ему кривой улыбкой, и сказал с лукавой иронией, - Живешь только один раз.

- Два раза, - поправила Кэтти-бри, и села между ними.

- Ага, согласился Вульфгар. - А для некоторых, кажется, жизнь принимает второй оборот, дабы понять ее радость.

И Реджис и Кэтти-бри посмотрели на него с любопытством, а затем переглянулись и пожали плечами.

- Я любил тебя, ты знаешь, - сказал Вульфгар, и на лице Кэтти-бри появились печаль и сочувствие.

- О нет, - пробормотал Реджис себе под нос.

- Искренне и всем сердцем, - промолвил Вульфгар.

- Вульфгар... - начала она отвечать, ища глазами, как будто пытаясь найти какой-то способ прекратить этот разговор.

Но Вульфгар продолжал. – Я просто хотел, чтобы ты знала.

- Я знаю, и знала, - уверила его девушка, она взяла его за руку и они посмотрели друг другу в глаза, и на его лице появилась широкая улыбка.

- Мое сердце не болит, - промолвил он.

Кэтти-бри снова взглянула на Реджиса, но у него не было ответа.

Вульфгар расхохотался.

- Я пропустил более интересный рассказ, чем тот, что опять рассказывает Бренор? - спросил Дзирт, двигаясь к столу.

- Нет, - промолвила Кэтти-бри.

- Ты пропустил извинение, мой друг, - сказал Вульфгар.

Дзирт направился к стулу напротив Кэтти-бри. – Извинение?

- Я просто сказал твоей жене, что моя любовь к ней была честной и искренней, - сказал Вульфгар, как ни в чем не бывало.

- И ты ее все еще любишь? - спросил Дзирт.

Вульфгар снова рассмеялся, от души, без малейшего намека на сарказм или сожаления.

- Ага, - промолвил он. – Ага! Разве может быть иначе?

Дзирт не мигал.

- Посмотри на нее! – закричал Вульфгар. – Она красивая, как восход, и теплая, как закат, дарующая тепло уют. Ты бы предпочел, чтобы я тебе солгал и сказал, что не люблю красавицу Кэтти-бри? Так тебе было бы легче путешествовать со мной?

- Да, - сказала Кэтти-бри, и в тот же самый момент Дзирт решительно ответил, - Нет!

Дзирт и Кэтти-бри повернулись друг к другу, казалось, будто их хлопнули холодным, мокрым полотенцем.

- Я не скажу неправды, дабы сделать наше путешествие более комфортным, - промолвил Вульфгар. – Конечно, я люблю ее. Всегда любил, и всегда буду любить.

- Вульфгар... - начала отвечать Кэтти-бри, но он продолжал говорить.

- И я всегда буду любить его, глупого дворфа, который милосердно позволил мне жить, хотя он отрицает, что обладает милосердием. – И тебя, - кивнул он, посмотрев на Реджиса. - Однажды я уже путешествовал до конца Фаэруна, чтобы найти вас, и я сделаю это снова с песнью на устах, и если я погибну, пытаясь, то буду знать, что умер хорошо!

Он повернулся к Дзирту и поднял свою огромную руку, а Дзирт ее взял.

- И тебя, мой брат, мой друг, - промолвил Вульфгар. – Ты боишься моей любви к твоей жене?

Дзирт смотрел Вульфгару в глаза в течение долгого времени, и постепенно его губы сложились в уверенную улыбку. – Нет.

- Я бы никогда тебе не предал, - промолвил Вульфгар.

Дзирт кивнул.

- Никогда, - снова сказал Вульфгар. Он посмотрел на Кэтти-бри. - И она не предаст, но ты, безусловно, это знаешь. – Дзирт кивнул.

- Ты говорил о втором обороте, - сказала Кэтти-бри, привлекая их внимание. - Чему ты научился?

Вульфгар схватил ее руку и поднес к губам для нежного поцелуя. – Подруга, - промолвил он, - я научился улыбаться.

Кэтти-бри взглянула на Дзирта и Реджиса, они все трое усмехались, но, ни один не мог понять почему.

- И теперь если вы меня извините, - сказал Вульфгар, поднимаясь с большим трудом, он явно высказал больше, чем несколько ура и о-хо-хо на непрерывный рассказ Бренора. Он указал подбородком на дальний угол комнаты, и его друзья отметили, что на него смотрит молодая дворфа.

- Симпатичное создание и я всегда удивлялся, - сказал Вульфгар со смехом.

- Правда? – промолвил Реджис.

Вульфгар одернул рубашку и брюки, повернулся к хафлингу и подмигнул. - Живешь лишь один раз, а?

Он побрел прочь.

Реджис слегка фыркнул, покачав головой.

- Понаблюдай за ним, - велела Кэтти-бри хафлингу, но, когда Реджис начал подниматься, Дзирт положил руку, чтобы его остановить.

- Что ты знаешь? – спросила его Кэтти-бри.

Дзирт все еще смотрел на удаляющегося варвара. - Я знаю, что он доволен. Его сердце полно.

Кэтти-бри хотела возразить, но воздержалась. Она взглянула на Вульфгара, отметив несомненную легкость его походки.

- Он закончил свое путешествие в первый раз, - заметила Кэтти-бри, обращаясь и к себе и к остальным, думая, что эти слова решат здесь любую загадку. Но когда она обернулась, то увидела, что двое других смотрят на нее, ожидая подробностей.

- Он был женат, у него были дети, - пояснила она.

- И внуки, - добавил Реджис. – Они все уже мертвы.

- Он жил в соответствии с правилами и традициями. - Он отдал свой долг своему народу и своему богу.

- А теперь? – спросил Дзирт.

Кэтти-бри посмотрела на Вульфгара, который, к тому времени, уже танцевал с молодой дворфой. - Теперь он будет играть, - промолвила она.

- Это все для него игра, - сказал Реджис, кивнув, когда он это обдумал. - Время заимствовано из календаря богов для удовольствия и приключений, за пределами того, что любой человек может спросить, ожидать или надеяться знать.

- Он свободен, - сказала Кэтти-бри, словно только сейчас это поняла.

Дзирт посмотрел на большого человека, и, к своему удивлению, обнаружил, что в тот момент он завидовал Вульфгару. Но момент прошел, и дроу решил, что будет учиться у своего большого друга.

Ибо глядя на Вульфгара, Дзирт не мог отрицать радость и свет, окружавший человека, будто ореол посланный богами. С взрывом сердечного смеха Дзирт поднял руку и щелкнул пальцами, привлекая внимание раздающих кружки дворфов.

Действительно, почему бы и нет?

Глава 6. Дармон Н'а'шезбернон

- Драуки, - доложил воин. - По меньшей мере, трое, скрываются в задней камере бывшей часовни.

Верховная Мать Квентл посмотрела на Громфа.

- Меларни, - подтвердил он.

Квентл Бэнр посмотрела на Вадалму Тлаббар, одну из трех других верховных матерей, которые сопровождали ее в этот день. Вадалма правила своим фанатично набожным Домом, Фэн Тлаббар, менее века, но за это время заработала себе удивительную репутацию садистки и блудницы. Она совокуплялась с кем попало или убивала кого попало, а иногда она это делала одновременно.

И еще Вадалма всегда готовила заговоры, Верховная Мать Квентл знала, как и покойная мать Вадалмы, Генни’тирот. Да, как она. Воспоминания Ивоннель, данные Квентл иллитидом, явно предупреждали о фанатичных Тлаббарах.

- Значит, мне нужно их убить? - спросила Верховная Мать Квентл у трех матрон.

- Да, - сразу ответила Матрона Миз'ри Миззрим из Пятого Дома, вызвав смех у Зирит Ксорларрин. Ответив, Миз'ри многозначительно взглянула на Вадалму.

До Миз'ри доходили слухи, кроме того, другие понимали, что, по всем данным, налаживался тайный союз. Дом Фэн Тлаббар и Дом Меларн считались самыми фанатичными в своей преданности Паучьей Королеве, но у каждого из них были свои ритуалы и обычаи в различных направлениях, и они были едва ли дружелюбны друг с другом. Их жрицы в Арак-Тинилите постоянно спорили, иногда яростно, по поводу способов показать свою любовь к леди Ллос. Однако, несмотря на споры, в Мензоберранзане ходили слухи, что к Матроне Вадалме недавно обратились агенты от Дома Меларн, предложив своего рода перемирие.

Это имело смысл, и четыре матроны это очень хорошо понимали. С отъездом Дома Ксорларрин в Правящем Совете появится свободное место, и каждый Дом ниже Ксорларрин будет соперничать за это желанное положение. Возможно, Дом Меларн вступит в войну с Дом Миззрим, Пятым Домом, затем поднимется на четвертый ранг как Дом Фэн Тлаббар, тайный союзник Дома Меларн в борьбе против семьи Миз’ри, поднимется на вакантное третье место.

- Матрона Вадалма? - невинно спросила Верховная Мать Квентл.

- Я не думаю, что мудро убивать драуков любого Дома, или вообще бездомных, - ответствовала глава Тлаббар. - Их жизнь - страдание. Именно поэтому они драуки.

Верховная Мать Квентл повернулась с ухмылкой к Громфу.

- В этом есть смысл, - согласился архимаг.

- Схватить их, - приказала Бэнр. - Возьмите их в сети Дома Бэнр для... переобучения.

- Матрона Жиндия из Дома Меларн будет возражать, - предупредила Зирит К’Ксорларрин. – Но она всегда возражает, не так ли?

- Сколько мы уже победили тех, кто тайно связан с ее Домом? - спросила Верховная Мать Квентл, и она вышла на балкон мезонина и посмотрела вниз на большой зал, где находилось побежденное сопротивление, некоторые были живы и скованы, а другие лежали мертвыми. - По какому праву Матрона Меларн использует это место? - она яростно повернулась к остальным. - По какому праву кто-либо входит сюда, в эти проклятые места?

- До сегодняшнего дня? - сразу спросила Матрона Зирит. Они с Верховной Матерью Квентл уже это практиковали, в конце концов.

- До сегодняшнего дня, - ответствовала Верховная Мать Квентл. - А теперь нас одобряет богиня. Так говорит Первая Жрица Сос'Умпту Бэнр, которая является Первой Жрицей Храма Богини, который недалеко отсюда.

- И так говорит Первая Жрица Кирий Ксорларрин, - промолвила Зирит.

- И Саббаль, Первая Жрица Миззрим, - гордо добавила Миз’ри, повернувшись к Матроне Тлаббар с самодовольным выражением лица. А как же иначе? Действительно, Матрону Мез'Баррис Армго не пригласили, вполне вероятно, что некоторые своенравные темные эльфы, которых войско Бэнр выгнало из этого места, принадлежали Дому Баррисон Дель'Армго, в то время как другие были просто Бездомными бродягами, а третьи были из Дома Меларн. Если слухи о том, что Дом Меларн пытается вступить в союз с Домом Фэн Тлаббар, верны, и, из-за кислого выражения лица Вадалмы казалось, что это на самом деле так, и что Дом Фэн Тлаббар обдумывал возможность, что эта экспедиция, вероятно, положит конец объединенному шествию.

- И Первая Жрица Люафай из Фэн Тлаббар, - сказала Вадалма, явно пытаясь говорить бодро и решительно.

Верховная Мать Квентл почти засмеялась над ней.

Почти.

Она просто дала понять остальным, включая Вадалму, что она хотела над ней посмеяться, но, из уважения к положению Вадалмы, выдержанная Верховная Мать Квентл сдержалась.

***

Матрона Мез'Баррис Армго бродила по своей часовне, пыхтя, фыркая и качая головой. - Что тебе нужно, Квентл? - прошептала она.

Дом Бэнр направил значительные силы к Западной Стене, к старому зданию До'Урден, обыскать место, а вместе с Квентл пошли матроны трех Домов ниже Бэнр и Баррисон Дель'Армго. Это казалось почти беспрецедентным давлением, что было поразительным для слабачки Квентл, предупреждение любым Домам, думающим подняться на вершину иерархии, что любые такие нападения будут встречены объединенным союзом подавляющей власти.

И, быть может, это было, также, угрозой Дому Баррисон Дель'Армго. Матрона Мез'Баррис не боялась ни одного Дома в отдельности; даже Дом Бэнр никогда не нападет на нее открыто. Цена окажется слишком дорогой.

Но все четыре вместе? Может ли это быть началом большой перестройки? Созданием великой связи между Мензоберранзаном и молодым городом К'Ксорларрин пока Матрона Зирит не отправилась в свой новый дом с остальной частью ее семьи?

Затем в часовню вошел Оружейник Малагдорл, его шаги были быстрыми и тревожными.

Он кивнул на вопросительный взгляд Матроны Мез'Баррис.

- Ведьма, - прошептала Мез'Баррис. Малагдорла послали в Мили-Магтир поговорить со шпионами Дома Баррисон Дель'Армго, находящимися вместе Омоном Бэнром, сыном Квентл. То, что Бэнр одобряла путешествие в Гонтлгрим Дома Ксорларрин, в Мензоберранзане было секретом полишинеля, но в свете этих новых событий, Мез’Баррис подозревала нечто большее, чем просто одобрение. Кивок Малагдорла говорил красноречивее всяких слов: Квентл устроила эту экспедицию, Мез'Баррис теперь знала, как она и подозревала, дерзкий воин парвеню, Тиаго Бэнр, путешествовал с Ксорларринами.

Тиаго был внуком Оружейника Дантрага, которого Мез'Баррис ненавидела. Дантраг был величайшим врагом и соперником Утегенталя, ее любимого сына воина, величайшего оружейника Мензоберранзана, Мез'Баррис в это верила и проповедовала.

- Гол'фанин тоже, - сказал Малагдорл, а Мез'Баррис кивнула и нахмурилась. Гол'фанин, величайший кузнец в городе, путешествовал с Тиаго Бэнром к легендарной Кузне дворфов Делзун. Мез’Баррис могла вообразить, что это могло предвещать.

Она жалостливо посмотрела на Малагдорла и отпустила его. Она задавалась вопросом, понимал ли он? Понимает ли ее весьма недалекий внук, что Тиаго вернется вооруженным, дабы убить... его?

Не успел Малагдорл отойти, как первая Жрица Таарул просунула голову в богато украшенную дверь. – Пришла Минолин Фей, - спокойно сказала она.

- Немедленно отведи ее в мои личные покои, - ответствовала Мез'Баррис. – Тайком. И чтобы посторонние не знали, что она здесь. Дом Меларн, вероятно, придет довольно скоро. Матрона Жиндия, безусловно, возмущена дерзким поступком Квентл Бэнр, и, несомненно, Дом Меларн в этот день потерял много пехотинцев.

- Драуков и пленных дроу-пехотинцев просто отвезли от Западной Стены к К'елларц'орль, - торжественно ответила Таарул. - Видимо, к Дому Бэнр.

Матрона Мез’Баррис фыркнула и покачала головой. Квентл действительно удивила ее смелостью такого шага. Она никогда не думала, что хнычущее чадо Бэнр обладало такой храбростью.

Открыто похитить драуков Меларни?

- Поставь гарнизон в военное положение, - внезапно сказала Матрона Мез'Баррис.

Красные глаза Таарул расширились. – Матрона?

Это было импульсивным распоряжением, и большого значения, но обдумав происходящие события, Мез'Баррис согласилась с этим импульсом еще больше. - Призови всех Баррисон Дель'Армго, и благородных и простолюдинов. Закрой ворота и подготовь всю защиту.

- Матрона, - сказала Таарул с почтительным поклоном и поспешила прочь.

Оставив Мез'Баррис наедине со своими заботами.

***

Вскоре после этого, четыре верховные матери с элитным эскортом воссоединились с Архимагом Громфом в широком нефе двухэтажной часовни Дома До'Урден. Совсем недавно, четверо наблюдали, а Верховная Мать Квентл и Матрона Миз'ри с большим удовольствием, как три драука, обернутые в кокон паутины, тянули мимо них сопротивляющихся пехотинцев.

- Я так давно не видела этого места, - промолвила Верховная Мать Квентл. - Я забыла, как сильно она напоминает часовню Бэнр, хотя, конечно, она не так великолепна.

- Действительно, удивительно, что Дом с часовней такой конструкции мог лишиться милости Паучьей Королевы, - вставила Матрона Вадалма, сладость ее голоса не сильно скрыла ехидство ее замечания.

Но Верховная Мать Квентл лишь улыбнулась. Это не имело значения, Бэнр знала, ибо замысел осуществлялся, а эти трое были на ее стороне. Когда они вначале вошли в это заброшенное здание в районе Западной Стены Мензоберранзана, после армии Бэнр, пехотинцев и волшебников, и рядом с самим архимагом, у Вадалмы Тлаббар и Миз'ри Миззрим было угрюмое выражение лица. Вскоре после тайного приглашения они поняли суть этого маленького приключения, без сомнения, в частности потому, что эти приглашения исходили от Матроны Зирит, а не от Дома Бэнр, но были посланы в знак уважения к требованиям Дома Бэнр.

Когда они прошли лабиринт пещер на входе в комплекс, четырех матрон снова и снова приветствовали воины Бэнр, прогоняя многочисленных бродяг, которые пришли в это место незваными и без разрешения.

Сюда никому было нельзя, по приказу Правящего Совета, но в городе не было секретом, что Дома Меларн и Баррисон Дель'Армго использовали это место для тренировки.

Затем Верховная Мать Квентл нанесла сильный удар по обоим этим Домам, по непростому Второму Дому и амбициозному Седьмому. Если обед с Домом Фей-Бранч во время Фестиваля Основания не послужил предупреждением Дому Меларн умерить эти амбиции, в самом деле, если появление Аватары Ллос на обеде, если верить слухам, его не предупредило, то, конечно, этот смелый удар все прояснит для Матроны Жиндии Меларн.

И Жиндия даже не могла пожаловаться на следующей итерации Правящего Совета, ибо это место, когда-то Дом Мэлис До'Урден, место рождения печально известного Дзирта До'Урдена, не может быть заселено, или посещаемо, по прямому и недвусмысленному указу Правящего Совета.

До тех пор, пока Первые Жрицы этих четырех Домов независимо друг от друга не подтвердили своим матронам, что эта миссия была желанием Ллос.

И так по воле Ллос и власти Бэнр, в этот день Дом До'Урден был очищен от бродяг и тайного ополчения.

И так по воле Ллос, и по требованию Ллос, Дом До'Урден был готов к восстановлению.

***

Минолин Фей отметила возбуждение в движениях Мез'Баррис, когда Матрона вошла в комнату.

- Вы видели события этого дня? - спросила она, сразу переходя к делу.

Минолин Фей кивнула. - Они не делали из этого секрета.

- Четыре Дома ударили вместе.

Минолин Фей пожала плечами, как будто это не имело значения. - Территория До'Урден запретная область, - тихо и спокойно сказала она.

- Хочу заметить, что Фей-Бранч не позвали на небольшую экскурсию Верховной Матери Квентл, - лукаво сказала Мез'Баррис. - Дом Бэнр тянет к себе союзников в это время потрясений, и все же, здесь вы одинокие и наблюдаете вместе с голодным и претенциозным Домом Меларн.

Минолин Фей заставила себя не вздрогнуть. Дом Бэнр гарантировал свой союз Дому Фей-Бранч на Фестивале Основания, но, на самом деле, события этого дня не успокоили семью Минолин.

- Казалось бы, Верховная Мать Квентл делает заявление больше для тех, кого она не пригласила, - сказала Мез'Баррис, немного усугубив ситуацию.

- Например, вам?

Матрона Мез'Баррис легко рассмеялась и села в кресло с мягкими подушками прямо напротив Минолин Фей. - Мы отказались от ее приглашения, - промолвила Мез'Баррис. - У них более чем достаточно силы, чтобы изгнать несколько Бездомных бродяг, а у меня есть более важные дела, чем ходить с Верховной Матерью Квентл на ее нелепые экскурсии.

Несколько Бездомных бродяг, подумала Минолин Фей, и не стала скрывать свою понимающую улыбку. Большинство из них не было такими уж Бездомными, она хорошо знала, и немало из них были связаны с Домом Баррисон Дель'Армго. Вот почему, Верховная Мать Квентл не могла пригласить Мез'Баррис на штурм, несмотря на то, что матрона утверждала обратное.

Ложь Мез'Баррис показала ее страхи, и, таким образом, ее слабость, убедила себя Минолин Фей.

- Вы думаете, что Матрона Жиндия Меларн нападет на Дом Фей-Бранч, пока солдаты Бэнр все еще находятся в поле? - спросила Матрона Мез'Баррис. - Или она подождет, пока маленькая игра Квен... Верховной Матери Квентл не закончится?

Минолин Фей только улыбнулась, но не потому, что она была уверена, что Мез'Баррис неправа, а потому, что, даже если Дом Фей-Бранч будет уничтожен, она знала, что сама будет выше этого. Ведь, согласно негласному постановлению Верховной Матери Квентл, освященному Аватарой самой Ллос, Минолин теперь принадлежала к Дому Бэнр, была тайной женой Громфа, беременной будущей Верховной Матерью Мензоберранзана. Но, конечно, Мез'Баррис Армго не нужно знать всего этого.

- Что нам делать? - довольно резко спросила Мез'Баррис, оторвав Минолин Фей от ее размышления.

- Делать?

- Не стесняйтесь, - промолвила Мез'Баррис. - Сегодня Верховная Мать Квентл ударила по Дому Меларн...

- И по вашему Дому, - вставила Минолин Фей.

Матрона Мез'Баррис посмотрела на нее так, как будто хотела наброситься.

- Если мы… не будем стесняться, - промолвила Минолин Фей.

Матрона долгое время молчала, тяжело глядя на Минолин Фей. - Верховная Мать Квентл собрала свою силу, а дерзкий Дом Меларн примет ответные меры, но в стороне. На самом деле, она, кажется, подстрекает Дом Меларн напасть на Дом Фей-Бранч, и если это произойдет, а я поддержу Матрону Жиндию из Дома Меларн, Верховная Мать Квентл и ее лакеи не будет вмешиваться.

- Вы это уже говорили, но в меньшем количестве слов, - осмелилась ответить Минолин Фей.

- Что нам делать? - хитрим и превосходящим тоном, спросила Матрона Мез'Баррис. Минолин Фей посмотрела на нее безучастно.

- Что вы намерены с этим делать? - уточнила Мез'Баррис, и еще через несколько мгновений неловкого молчания, она добавила, - Мы союзники, да? Мы долго строили планы на этот неизбежный день. Возможно, пришло наше время, время скрепить союз Баррисон Дель'Армго и Фей-Бранч. Я могу сдержать Матрону Жиндию, и Дом Меларн не нападет на Фей-Бранч без моего благословения. Но не теперь. Не тогда, когда Верховная Мать Квентл собрала вокруг себя союзников.

- Что я должна предложить балору? - спросила Минолин Фей.

- Эррту был изгнан сыном Дома Бэнр. Он был побежден на холодном поле в Верхнем Мире. Демон, разумеется, не очарован семейством Тиаго. Вы предложите ему шанс отплатить Верховной Матери Квентл.

- Эррту терпелив. Возможно, он бы предпочел самостоятельно осуществить эту месть, в свое время.

- Вы говорили с балором? - прямо спросила Матрона Мез'Баррис.

- Довольно давно и не напрямую. Я, конечно, не могу его призвать, ибо он изгнан с нашей плоскости бытия, и я не часто путешествую в Абисс, особенно, для разговоров с опасным и непредсказуемым Эррту. Я не хочу оказаться в клетке как Матрона Кьорл.

- Мы обсуждали это, - взволнованно сказала Мез'Баррис.

- Меч Тиаго Бэнра изменил наши... возможности.

- Мы пойдем к Эррту вместе, - предложила Мез’Баррис. – Также мы возьмем архимага. Да, это время для него, чтобы установить контроль.

- Громф не пойдет против Верховной Матери Квентл. Только не теперь.

- Он знает о нашем плане, на самом деле, сначала это был его план! - спорила Мез'Баррис.

Это было достаточно верно, вынуждена была признать Минолин Фей. Они втроем не одобряли Верховную Мать Квентл и действительно готовили падение Квентл. Леди Ллос, углубилась в область тайной магии, и волшебники-дроу, преимущественно мужчины, стремились получить новый и более высокий статус, и, конечно, никто не мог получить больше, чем Громф Бэнр, великий Архимаг Мензоберранзана, самый старший и, по многим оценкам, самым могущественный дроу в городе. Возможно, Громф был бы даже официально признан Отцом Патроном Дома Бэнр. Такие вещи были беспрецедентными, так же, как и эти любопытные и хаотичные времена.

Мез'Баррис Армго, безусловно, поддержала бы подъем Громфа, в основном потому, что ее Дом, в этом случае, вероятно, станет выше Дома Бэнр, после длительного противостояния и достойного конца. Также и потому, что они с Громфом пришли к взаимопониманию в последние несколько десятилетий.

По крайней мере, это имело место, подумала Минолин Фей, но не сказала. На Фестивале Основания многое изменилось без ведома Мез'Баррис.

- Эррту отдаст нам Матрону Кьорл, - настаивала Мез'Баррис, имея в виду Матрону Дома Облодра, семьи дроу специализирующейся на странной магии псионике. В Смутное Время, когда нормальная магия пошла наперекос, Кьорл пытались воспользоваться внезапным дисбалансом силы, но, увы, Верховная Мать Ивоннель Бэнр направила силу Ллос и бросила дом Облодра в пропасть, известную как Клаурифт. За свою дерзость, Кьорл Одран, Матрона Кьорл, была подарена демону Эррту, у которого она оставалась, измученной, и по сей день. - Ее ненависть к Дому Бэнр выходит за рамки здравого смысла, и ее силы... да, позабыв о Доме Облодра, Верховная Мать Квентл не будет готова столкнуться с оголенными силами Кьорл. Она уничтожит Квентл, и мы избавимся от ведьмы!

- Киммуриэль из Бреган Д’Эрт, как говорят, принадлежал Дому Облодра, и довольно опытный...

- Он никогда не доберется до Квентл вовремя! - заявила Матрона Мез'Баррис так взволнованно, что даже опустила должный титул своей соперницы.

Минолин Фей только улыбнулась. Утром она ходила на свою первую... встречу с Метилом Эль-Видденвельпом, который теперь, казалось, укрепился при дворе Верховной Матери Квентл. Даже если освобождение и их план осуществятся, Кьорл не будет столь эффективной, как надеялась Матрона Мез'Баррис, подозревала Минолин Фей.

- Громф не пойдет против Верховной Матери Квентл, - повторила Минолин Фей. Сейчас, а возможно и никогда. И таким образом, наш план спорен.

- Он нам не нужен!

- Он вам не нужен, - промолвила Минолин Фей. - Если вы хотите отправиться в Абисс к Эррту, то, возможно, леди Ллос пойдет с вами, ибо вам будет нужна она.

- Ваш Дом стоит особняком, - напомнила ей Матрона Мез'Баррис. - Я ваша единственная преграда на пути гнева Дома Меларн!

- Мой Дом? Мой Дом не боится Матроны Жиндии.

- Фей-Бранч не может тягаться с...

- Фей-Бранч не мой дом, - сказала Минолин Фей, устав от дискуссии, и уверенная, что узнала все, что могла в этот день.

Матрона Мез’Баррис посмотрела на нее с любопытством.

- Я Минолин Фей-Бэнр, - смело объявила она, вставая, - жена Громфа и служительница Верховной Матери Квентл Бэнр.

- Как ты смеешь? - воскликнула возмущенная Мез'Баррис.

- Аватара Ллос появилась в Доме Фей-Бранч на Фестивале Основания, - пояснила Минолин Фей. - Это не просто слухи, Матрона. Это правда. И эта правда связала Дома Бэнр и Фей-Бранч. Вы, возможно, пожелаете поведать эту истину Матроне Жиндии Меларн, прежде чем она сделает нечто глупое.

Минолин взмахнула рукой и быстро сотворила заклинание возврата, и сказала, - я отправляюсь... домой.

Затем материальная форма Минолин Фей, казалось, развалилась, взорвавшись множеством быстро рассеивающихся черных шаров иллюзорного дыма, оставив Мез’Баррис Армго, огорошено обдумывать этот любопытный, и, однозначно, очень опасный, поворот событий.

Глава 7. Терпимость Бэнр

- Энтрери, - Бениаго сказал Джарлаксу в отдельной комнате дроу в недрах Иллуска, эта комната имела магическую защиту от любых нежелательных вторжений. – Не Дзирт, но Энтрери и другие из этой банды.

Джарлакс переместил свою повязку с левого глаза на правый, напевая все время, пока он обдумывал потрясающий отчет. Энтрери и его банда, по-видимому, без Дзирта, прошли Лускан, направляясь на юг. После почти двух десятилетий полного отсутствия, группа вернулась.

И это сразу после доклада Браелина Дженкуея, самого надежного лазутчика, что обладающая сильной магией девушка и любопытный хафлинг, прошли через Лускан предыдущей осенью, и, очевидно, что их имена были хорошо знакомы Джарлаксу.

- Кэтти-бри и Реджис, - сказал он, в недоумении качая головой. Он вспомнил, что когда они умерли, Дзирт и Король Бренор умоляли их найти. Ну, возможно, он их нашел, но Дзирт пропал, а Бренор лежал мертвым под камнями в далеком Гонтлгриме, или так он считал.

- Они умерли сто лет назад, - ответил Бениаго, хотя Джарлакс говорил сам с собой, и был поражен ответом.

- Ты думаешь, что это невозможно?

- Невероятно, - промолвил Бениаго. - И я удивлен, что вернулся Энтрери со своей бандой. Быть может, я стал столь циничным, что ничто не может действительно удивить меня еще, а?

- Циничным? – ответил Джарлакс со смешком. - Мой дорогой Бениаго, я бы сказал, как раз наоборот. Верь в чудеса, или во что-то еще, что делает твой день лучшим путешествием!

- И будь готов ко всему, - закончил Бениаго с кривой усмешкой, на которую Джарлакс ответил такой же улыбкой и кивком.

- Он не вошел в Лускан, - промолвил Джарлакс. – Вероятно, он верит, что я могу быть все еще здесь.

- Энтрери? Можно было бы подумать, что он благодарен. Я могу представить немного худших судеб, чем провести вечность, будучи камнем.

Мысли Джарлакса перенеслись на годы назад, к его атаке замка Лорда Дрейго Проворного в Царстве Теней. Он не смог удержаться от смеха, вспоминая это самое приятное приключение. Он и его миньоны полностью победили стражу замка, как, впрочем, Джарлакс победил сам замок, мгновенную воздвигнув адамантиновую крепость прямо в холле Дрейго Проворного! Он все еще видел выражения стражей.

После разгрома, Джарлакс пошел в подземную часть замка, и нашел и спас Артемиса Энтрери, Далию и монаха Афафренфера, их превратила в камень любимая медуза Лорда Дрейго.

- Возможно, небытие камня предпочтительнее для Энтрери, чем мучение, которое он чувствует в своем сердце и уме, - рассеяно сказал Джарлакс, ибо его мысли уже были в настоящем, о том, что Энтрери снова появился.

Джарлакс не знал, почему он так беспокоился. Но он беспокоился.

- Куда он ушел? - спросил лидер наемников.

- Они сказали, в Порт Лласт, и эти пятеро, вероятно, уже на полпути к городу, - ответствовал Бениаго. - Однако, сейчас опасные дороги, так что мы не можем...

Смех Джарлакса его оборвал. - Уверяю тебя, что потребуется больше, чем банда разбойников, чтобы остановить или даже задержать эту группу, - сказал он, уже планируя свою поездку в Порт Лласт.

- Есть еще вести от Браелина?

Бениаго покачал головой. - Ты имеешь в виду Дзирта?

Джарлакс кивнул и пробормотал себе под нос, - Будем надеяться. - Он посмотрел на Бениаго и отметил, что верховный капитан удивлен этим заявлением, и, действительно, Джарлакс понял, что такое чувство должно казаться любопытным тем, кто не понимал его собственную долгую историю с бродягой До’Урденом, или хуже, кто не понимал, что Дзирт До’Урден тайно служил символом для многих дроу Мензоберранзана, особенно мужчин. Возможно, Бениаго не жил в Мензоберранзане достаточно долго, чтобы должным образом это понимать.

Настали интересные времена, и Джарлакс был рад, что Киммуриэля сейчас не было в Лускане и вообще в этой части мира. Заместитель Джарлакса был вне игры со своими друзьями иллитидами в каком-то ужасном улье, и это давало Джарлаксу большую свободу в управлении Бреган Д'Эрт и в его собственном выборе дорог.

Он вспоминал свой налет на замок Лорда Дрейго, и не мог поверить, что это нападение было его последним настоящим приключением. Он посмотрел на свой большой стол, заваленный пергаментом, в его отдельной комнате в анклаве Бреган Д’Эрт, вырезанном в подземных руинах, кишащих призраками и упырями.

- Я стал писарем, - рассеянно сказал он.

Смех Бениаго напомнил ему, что он не один.

- Ты наслаждаешься моим страданием? - спросил Джарлакс, притворяясь расстроенным.

- Я смеюсь над тем, что могущественный Джарлакс мог так о себе подумать, - ответил Верховный Капитан Курт, который на самом деле был дроу из того же Дома, как и Джарлакс, хотя Бениаго не знал этой маленькой детали о подлинной личности Джарлакса. – Писарь!

Джарлакс махнул рукой над грудами запасов, платежными ведомостями и заявками.

- Так отдай записи Серене, какой-нибудь другой твоей супруге или соратникам, и выходи на улицу кого-нибудь убить! - сердечно ответил Бениаго.

- Надеюсь, я не забыл, как сражаться.

Бениаго засмеялся еще сильнее и встал, чтобы уйти. - Если ты решил проверить, пожалуйста, сделай это с кем-то другим, но не со мной, а? - промолвил он.

- Почему же? - ответствовал Джарлакс. - Может быть, ты меня победишь и возьмешь на себя Бреган Д’Эрт в отсутствие Киммуриэля.

- Мне едва ли этого хочется, - искренне сказал Бениаго. - И еще меньше я хочу найти свою смерть на конце меча Джарлакса, либо кинжала, или волшебной палочки, или другой волшебной палочкой или от гигантской птицы, или от зачарованного сапога, или пояса-кнута, или... я что-то пропустил?

- Многое, - уверил его Джарлакс.

- Отправляйся в Порт Лласт, - сказал Бениаго, когда он подошел к двери в углу комнаты. Она вела к маленькому алькову и винтовой лестнице, которая приводила под гавань и обратно на Охранный Остров и территорию Корабля Курта. – Ты знаешь, что ты должен. Торговля с Ксорларринами идет легко, город полностью под нашим каблуком, и я буду здесь, когда ты вернешься, с улыбкой, с горшком золота и в обществе прекрасных леди, соответствующих твоим вкусам! - он приподнял фуражку и вышел из комнаты.

Джарлакс обнаружил, что он верит каждому слову. Действительно, в Бреган Д’Эрт дела еще никогда не шли так гладко. Торговля принесла огромную прибыль, Город Парусов был полностью, но незаметно, запуган, приручен и опутан с замысловатой сетью новых тоннелей, и никакие проблемы не омрачали горизонт, Джарлакс видел.

- Неудивительно, что я скучаю, - сказал он, и сразу же пожалел о своем сетовании.

- Правда? - послышался ответ из угла позади него, на языке Мензоберранзана и хорошо знакомым голосом, к его большой тревоге.

***

На Охранном Острове в Гавани Лускана, стояла надежная крепость, такая же, как и любая в городе, приземистая сторожевая башня, где находился Корабль Курта. Бениаго Бэнр, известный как Верховный Капитан Курт, был самым могущественным из пяти верховных капитанов, которые правили городом, как правил бы он, даже если бы его тайно не поддерживала Бреган Д’Эрт, как правил его предшественник еще до того, как Бреган Д’Эрт сбросила его с корабля.

Корабль Курта претендовал на крупнейший флот в Лускане. У него было более чем в два раза больше пехотинцев, чем у следующего в линии Корабля, и множество союзников магов, которые разделяли свое время между Охранным Островом и часто посещаемыми останками Главной Башни Волшебства, на соседнем острове Кортик. Единственный сухопутный маршрут к острову Кортик, кроме секретных туннелей, построенных Бреган Д'Эрт под водой, был мост между Охранным Островом и Кортиком. Поэтому, когда волшебники пришли в город дабы вернутьбылое величие Тайного Братство, или, по крайней мере, попытаться извлечь какие-то тайны и артефакты из руин Главной Башни, Бениаго, естественно, предложил им союз со своим Кораблем.

Со всем, что может выстраиваться вокруг него, и со смертоносными наемниками Бреган Д'Эрт в легкой досягаемости, Бениаго шел легко. Он вошел в свою толстостенную крепость, и не принял к сведению, что, казалось, было что-то еще в этом дне, что он просто связал с тем, что весна, наконец, пришла, и корабли и караваны снова готовились к своим путешествиям. Дроу остановился перед большим зеркалом перед дверью его личных покоев на втором этаже приземистой башни, увидев свою человеческую личину. - Не человек, - напомнил он себе вслух, ибо он говорил людям, что, на самом деле, он полуэльф. Он провел в Лускане десятилетия, и едва ли постарел, как многие замечали. Держать его человеческий облик должным образом стареющим, было слишком большой проблемой, сказали ему волшебники из Бреган Д'Эрт, таким образом, он был Бениаго полуэльфом.

- Достаточно хорош для них, - пробормотал он, качая головой. После всех этих лет дроу все еще не привык к своему телу, неуклюжим ногам и «вытянутой» фигуре, бледной коже, краснеющей при первых намеках на солнечный луч, и, особенно, к копне волос морковного цвета.

Три ключа разоружили множество ловушек и открыли дверь в его спальню, и верховный капитан вошел в комнату. Ему предстоит много работы, он знал. Джарлакс, безусловно, погонится за Артемисом Энтрери в Порт Лласт, а Киммуриэль не вернется, по меньшей мере, до конца года. Помня об этом, Бениаго направился к своему большому письменному столу, заваленному пергаментом даже больше, чем у Джарлакса, но, увидев его, он передумал и повернул к небольшому ларю рядом со столом, где он держал утонченные и крепкие напитки.

Только когда он потянулся к своему лучшему бурбону, Бениаго, наконец, заподозрил что-то странное. Он остановился, одна его рука оставалась протянутой к бутылке, а вторая рука осторожно искала тонкий кинжал, который он держал за поясом кушаком.

Он уловил слабые звуки позади: легкие шаги, тихое дыхание.

Он обнажил кинжал и развернулся с привычной легкостью и ловкостью благородного дроу воина.

И его глаза расширились, он остановился на середине удара, пытаясь укрыться от согласованных ударов стаи змей.

Бениаго пошатнулся и упал, ударившись об угол ларя, а бутылки упали и разбились. Он попытался переориентироваться, разобраться в запутанных вспышках движения. Он почувствовал жжение яда.

Он услышал щелканье кнута.

Он увидел, что это были не обычные змеи, а змеи орудия Ллос.

- Как ты смеешь поднимать на меня оружие? - обладательница этого ужасного орудия выговаривала на языке Мензоберранзане, и извивающиеся змеи ударили опять, молниеносные гадюки сокрушили бедного Бениаго. Он ощутил, что изогнутые клыки рвут его щеку, а другая змея кусает его живот.

- Или человеческая личина уже поборола твой ум? - закричала владелица оружия, и Бениаго отчаянно бросился на пол, думая, забраться под стол. - Ты забыл свое место, сын Дома Бэнр?

От этих слов он замер на месте.

Дом Бэнр?

- Верховная Мать, - выдохнул он, и все мысли о побеге вылетели у него из головы, он пал ниц перед жрицей... и старался не ерзать, когда пять змей бича Верховной Матери Квентл Бэнр укусили его еще сильнее.

- Если закричишь, я тебя убью, - пообещала она.

Бениаго почувствовал, будто он вернулся в прошлое, в свою молодость в Мензоберранзане, где такие побои были в порядке вещей.

Это продолжалось, пока боль и яд не довели его до бессознательного состояния, но как только мучения закончились, теплые волны исцеляющей магии прошли через него, заставляя его вновь очнуться.

Так же, как когда он был маленьким мальчиком: его избили до бессознательного состояния, исцелили и опять избили. Он открыл глаза и обнаружил, что упал в кресло, но остался невредимым, и перед ним Верховная Мать Квентл, его великая тетя.

- Доставь мне удовольствие, - она сказала ему прямо, кивнув. - Да, даже притом, что ты уродливый иблис.

Бениаго знал, что на нее лучше не глядеть, и стал смотреть на ее ноги, он увидел, как ее мантия упала на пол. – Можно я скажу?

- Только быстро!

- Я не принимал свой истинный облик много десятидневок... в-возможно... год... - пробормотал Бениаго. - Я могу его вернуть...

- Нет, - приказала она. – Мне любопытно. Она приблизилась к Бениаго, взяла его за подбородок, и подняла его лицо вверх, чтобы он мог заглянуть ей в глаза. - У меня большие надежды на тебя. Не разочаруй меня, - промолвила она.

Несмотря на мучения и вполне обоснованный страх, Бениаго знал, что не разочарует ее. Полный страстного желания, он встал перед Квентл.

Полная страстного желания, несмотря на избиения, она залезла на него.

Жадно, потому что он был так обучен, с наказанием как прелюдией к соблазнению, с мольбой, будто была крайняя нужда в удовольствии.

- А затем ты мне расскажешь, - сказала Квентл, притянув Бениаго к себе и кусая его губу.

- Что?

- Все, - сказала она, и толкнула его на стол.

***

Джарлакс полагал, что во всем Фаэруне было, вероятно, всего несколько магов или жриц достаточно сильных, чтобы пройти через многочисленную магическую защиту, которую он много лет устанавливал вокруг своих личных покоев, и лишь половина из них, могла сделать это без его ведома.

К сожалению для него, одним из этой избранной группы был его брат, Громф Бэнр.

- Рад нашей встрече, - поприветствовал он, вставая со стула, чтобы встретить архимага. - Чем я обязан этой столь неожиданной радости?

- Моей изрядной индивидуальности.

Джарлакс кивнул.

- Как дела в Лускане?

Джарлакс пожал плечами. - Это несчастное место жалких людей, так что, я предполагаю, не так уж хорошо. Но я здесь процветаю.

- Я бы сказал, к счастью.

- Драгоценные камни и безделушки текут обратно к Ксорларринам, по договоренности, и в казну Дома Бэнр, я полагаю.

- К счастью... для тебя.

- Есть проблемы? Рассказывай?

- Я уверен, что есть. Я пришел сюда не для того, чтобы с тобой повидаться, а затем, чтобы ты проводил меня к кое-кому другому в городе.

- Тем не менее, ты здесь... к счастью, без сомнения, для меня.

- К кое-кому с Корабля Курта, - добавил Громф, и Джарлаксу пришлось потрудиться, чтобы скрыть беспокойство.

- Значит, ты хочешь исследовать завитки Главной Башни? Дабы распознать важные связи с городом, который теперь называется Ксорларрин?

- Нет, я пришел поговорить с Бениаго Бэнром.

Джарлакс сел и очень постарался выглядеть не впечатленным. – Он не пользовался этим именем...

- Век или более, - согласился Громф. - Но, увы, он не может убежать от фамилии Бэнр.

- Ты планируешь говорить открыто? Или продолжишь говорить загадками? - спросил Джарлакс, начиная вставать.

- Сядь, - велел Громф, останавливая Джарлакса.

Джарлакс, долгое время, смотрел на старого мага, взвешивая возможности. Неужели пришло время битвы между ними, задавался вопросом он?

Было много способов, которыми Джарлакс мог напасть на Громфа в этой комнате, здесь присутствовали стратегически расставленные ловушки, включая те, которые могут снять большую часть магической брони брата.

Но нет, понял Джарлакс, лучше предпринять острожное отступление, и его можно осуществить лишь рывком его серьги.

- Буфетчица в трактире на том берегу реки одна из твоих красавиц? - спросил Громф, и, казалось, был очень доволен собой, что обладал этой информацией, или тем, что на другом берегу реки был трактир, с которым был связан Джарлакс.

- Игрушка, - небрежно ответил Джарлакс.

- Она симпатичная для человека. Возможно, ты возьмешь ее с собой.

- Мы куда-то идем?

- Я полагаю, что да.

- Опять загадки?

- Мое положение не позволяет сказать это.

Джарлакс начал отвечать, но осекся, видя серьезность лица Громфа. Это последнее заявление не было каким-то импровизированным замечанием; маг подбирал слова намеренно и тщательно.

Но у кого положение выше, чем у Громфа?

- Тогда я должен ожидать еще гостей? - спросил Джарлакс. – Я должен приготовиться к визиту? Быть может, мне принести немного еды для должного приветственного пира?

- Просто сиди, и на этот раз, дорогой брат, заткнись, - ответствовал архимаг.

Бывали времена, когда Джарлакс был рад, что Киммуриэля не было вблизи Лускана, как, когда он, в этот день, пришел сюда с Бениаго. И были времена, когда Джарлаксу действительно не хватало Киммуриэля Облодры и псионических сил дроу, телепатической ретрансляции информации Джарлаксу с другой точки зрения и более глубокого понимания. А также Киммуриэль способен сбить с толку агрессивного волшебника взрывом разума-скремблирования энергии, и Киммуриэль готов и готов немедленно послать телепатическое послание всем союзникам Бреган Д'Эрт.

Сейчас были как раз такие времена.

***

Опустошенный и избитый Бениаго Бэнр сидел в своей комнате, созерцая разительные перемены. Лускан теперь принадлежал ему, и он только что стал непосредственно ответственным перед Домом Бэнр за какие-либо неудачи!

Он задавался вопросом, как Джарлакс жил все эти годы с такими подлыми ведьмами как матроны, мелькающими вокруг границ его владений. Джарлакс был мастером обмана, пожалуй, лучшим из тех, кого Бениаго когда-либо знал в этом замысловатом ремесле, но, как обмануть матрону, не говоря уже о Верховной Матери, учитывая их способности распознавать ложь волшебным образом?

- Мне нужна глазная повязка, - сетовал верховный капитан.

Он попытался разобраться во внезапном интересе Верховной Матери Квентл к Лускану, к Бреган Д’Эрту, даже к банде Энтрери, и, соответственно, к Дзирту. Вероятно, это было связано с Тиаго, ибо Тиаго не делал секрета из своего желания выследить бродягу, и претендовал на его голову в качестве трофея.

- Да, - размышлял Бениаго. Джарлакс пошел на многое, чтобы спрятать Дзирта от Тиаго, но не сможет ли Тиаго спросить совета у Громфа? Бениаго покачал головой. Все это имело для него мало смысла, за исключением того, что теперь стало ясно, что в Мензоберранзане произошла смена власти, его тетя Квентл получила абсолютный контроль. Громф, видимо, не очень доволен.

Он покорно вздохнул, ибо какой у него был выбор в данном вопросе? Теперь он нес ответственность и бремя.

Протест к этому уровню власти его озадачил, тем не менее, в его размышлениях был кузен Тиаго. Верховная Мать Квентл дала совершенно ясно понять, что, когда или если Тиаго отправится в Лускан, Бениаго будет служить ему без вопросов.

Он не очень любил своего кузена. На самом деле, Бениаго ненавидел Тиаго, и он знал, что это чувство взаимно.

Это был не очень хороший день.

***

- Верховная Мать, - почтительно сказал Джарлакс, выскочив со стула и низко кланяясь, когда Квентл Бэнр неожиданно присоединилась к Громфу в личных покоях Джарлакса в подземном Иллуске.

- Такой дипломат, - ехидно ответила Квентл.

- Удивленный дипломат, - сказал Джарлакс, осмелившись снова выпрямиться. - Верховная Мать Мензоберранзана не часто покидает город. На самом деле, я потрясен, что вы здесь, и особенно, что вы не привели с собой армию. - Он остановился и посмотрел на нее с любопытством. - Вы ведь ее не привели, не так ли?

Несмотря на свое мрачное выражение лица Квентл рассмеялась.

- Мы ненадолго, - промолвила она.

- Жаль! - воскликнул Джарлакс. - Пообещайте вернуться.

- Мы, - повторила Квентл, и она подчеркнула следующее слово, в то время как она продолжала, - трое здесь ненадолго.

Глаза Джарлакса расширились; он даже снял свою повязку, дабы позволить Верховной Матери Квентл увидеть его потрясение. - Это сложное место, Лускан. У меня много обязанностей, я должен присутствовать и подготовить...

- Дорогой брат, замолчи, - приказала Верховная Мать Квентл. - Этот жалкий город больше не твоя забота. Ты возвращаешься в Мензоберранзан.

Джарлакс начал отвечать, но, как бывало с ним нечасто, подавился словами. - Мензоберранзан? - спросил главарь наемников.

- Мне нужны солдаты. Бреган Д'Эрт будет достаточно.

- Для чего?

Верховная Мать Квентл поднесла руку к бичу, и пять змей сразу ожили, извиваясь вокруг и щелкая языками на Джарлакса. Что-то было не так, и в большом масштабе, Джарлакс знал, и особенно тревожным было поведение его сестры.

Его глупой, слабой сестры.

Он снова посмотрел на Громфа и архимаг ответил на его пытливый взгляд легким, но явным кивком. Квентл действительно высечет его, осознал он к своему окончательному шоку.

- Перенеси нас домой, Архимаг, - велела Верховная Мать Квентл.

Позже в тот же день, Джарлакс бродил по коридорам Дома До'Урден в районе Западной Стены Мензоберранзана, возглавляя сотню пехотинцев Бреган Д’Эрт, когда они обыскивали место в поисках оставшихся бродяг и проверяли каждый вход.

Он был рад, что его окружали способные лейтенанты, организующие оборону Дома, исследующие тайные ходы, и подготавливающие место для того, чтобы оно вновь стало обитаемым. Мысли Джарлакса были где угодно, но не в Доме До'Урден.

Он был рад, когда Громф, наконец, нашел его, в тихой прихожей часовни дома До'Урден.

- Как? Кто? - прямо спросил он, оба вопроса, несомненно, относились к странному и могущественному существу, которое, казалось, вселилось в тело Квентл.

Громф фыркнул. – Это долгая история. Она обращалась с тобой справедливо, и с мудростью.

- И я считаю это самым тревожным! - ответствовал Джарлакс. По приказу Квентл, это выглядело, как если бы Бреган Д’Эрт был официально нанят Домом Бэнр, подготовить Дом До'Урден; действительно, Дом Бэнр даже платил Джарлаксу за службу.

- Все будет в порядке, - уверила его Квентл. - Для всех в Мензоберранзане, ты просто Джарлакс, и твоя организация остается независимой, и это будет так, пока как ты служишь мне хорошо.

Если Джарлакс не будет служить хорошо, понял он, Бреган Д'Эрт поглотит гарнизон Бэнр, и все, на что он потратил свою жизнь, разрушится вокруг него.

- Ты знал, что это должно было случиться рано или поздно, - сказал ему Громф, словно прочитав его мысли, что действительно, в этот момент, было несложной задачей. Глазная повязка могла предотвратить такие магические вторжения, но не могла скрыть очевидное.

И Громф прав, вынужден был признать Джарлакс. Его жизнь и его организация, во многих отношениях, были шарадой. В самом деле, она существовала из-за этого самого факта, вечно на грани катастрофы, вечно лишь на грани терпимости Верховной Матери Мензоберранзана, вечно только сильная игра спасала от уничтожения.

Если Джарлакс не хотел открытой войны.

В залах места, известного как Дом До'Урден, ему в голову пришла мысль.

Глава 8. Переплетение темных аллей

Дроу подкрался к выступу, распластался на холодном камне, и посмотрел вниз на дорогу, в недоумении качая головой. Эта сторона маленького холмика была отвесной, возможно высотой около тридцати футов или более, предоставляя ему великолепный обзор труппы, движущейся мимо него по дороге внизу.

Браелин Дженкуей слышал о Дзирте До'Урдене, конечно, но, когда он увидел его сейчас верхом на сверкающем белом единороге с золотым рогом и чепраком с колокольчиками, которые сейчас молчали, и, очевидно, были волшебным образом связаны с желанием всадника, у молодого разведчика захватило дух. Бродяга ехал легко, удобно устроившись в небольшом седле и используя длинную белую гриву единорога как поводья. Его сабли подпрыгивали на бедрах, алмазный край Ледяной Смерти ловил утренний свет и великолепно его отражал, и непринужденность, с которой следопыт носил лук за плечом, говорила о большом мастерстве с этим оружием.

И в самом деле, Джарлакс сказал Браелину, что лук называется Искатель Сердец, и он утверждал, что Дзирт мог снять линию орков с одного выстрела, или даже расколоть камень стрелами-молниями.

Вспомнив об этом, Браелин немного отодвинулся назад от каменистого выступа.

Огромная черная пантера бежала вприпрыжку рядом с единорогом, и, казалось, постоянно поворачивалась на тот или иной звук.

Разведчик думал о Тиаго Бэнре. В Бреган Д'Эрт было не секретом, что молодой воин искал Дзирта в течение двух десятилетий, определенно претендуя на голову бродяги в качестве трофея. Ходили слухи, что Джарлакс и Бениаго пошли на многое, чтобы держать Тиаго подальше от Дзирта, и теперь Браелин понял мудрость этого выбора.

Он не мог себе представить, что Тиаго выживет после столкновения с ним.

Не говоря уже о спутниках Дзирта, хотя бы о ехавшей рядом с ним человеческой девушке по имени Кэтти-бри, она была верхом на спектральном скакуне, другом единороге, призванном магическим заклинанием, скакуне почти столь же впечатляющим, как единорог дроу. Позади них шел фургон, запряженный мулами, ими правил юный и свирепый рыжебородый дворф в однорогом шлеме и с топором, который видел много сражений, слишком много, для возраста этого дворфа. Возле него сидел еще один человек, среди родителей которого, должно быть, был огр, подумал Браелин, учитывая его огромный размер и очевидную силу. На дороге рядом с этой грозной парой ехал хафлинг, Реджис, на упитанном темно-гнедом пони.

Труппа ехала вниз по грязной дороге к юго-западу и выглядела беззаботно хотя они оставляли позади безопасность Десяти Городов. Другие караваны формировались в городках, в частности в ближайшем, в Бремене, на южном берегу Мэр Дуалдона, но эти караваны не уходили без полного эскорта, по крайней мере, двадцати стражей, Браелин знал. В это время года дороги кишели йети, гоблиноидами и всевозможными животными, готовыми начать откорм прямо сейчас, когда зима, наконец, отступала.

И все же они были здесь, группа из пяти, зависимая от тихоходной повозки, ехала в дебри, по-видимому, ни о чем не думая.

Наблюдая за ними, Браелин Дженкуей не сомневался, что они благополучно преодолеют Хребет Мира.

И Джарлакс и Бениаго будут их ждать. Он скользнул обратно с уступа. Возможно, он может, наконец, оставить это покинутое место и лично сделать этот последний доклад. Он мог бы быть тенью группы до их первого бивака, затем пройти мимо них под покровом ночи, и, возможно, даже подобраться близко к биваку, дабы посмотреть, можно ли найти пару безделушек для себя…

Со злой улыбкой на лице, молодой разведчик из Бреган Д’Эрт пополз обратно на выступ и посмотрел на спутников. Затем Браелину показалось, что с труппой что-то не так, но он от этого отмахнулся, пока он не понял, что рядом с ними уже нет черной пантеры.

Отправилась домой на Астральный Уровень? подумал он. Он хорошо изучил привычки Дзирта До'Урдена прежде, чем отправиться в погоню за странным хафлингом.

Он кивнул, думая, что это так, надеясь, что это так.

Затем он понял, что Дзирт До'Урден едет медленно, легко и тихо, а у него за плечом больше не было лука...

***

- Вероятно рогатый заяц или сбившийся с пути карибу, - Кэтти-бри прошептала Дзирту. Что-то привлекло внимание Гвенвивар, и Дзирт отправил пантеру на разведку.

- Гвен нас предупредит, - уверил ее Дзирт. Он повернулся к трем остальным. - Если услышите ее предупреждение, охраняйте фургон любой ценой. Мы не хотим, чтобы наши припасы достались голодному йети.

- Это не йети, - ответствовал Вульфгар. - Йети подобрался бы ближе, и даже Гвенвивар не смогла бы его заметить.

- Ты недооцениваешь Гвен.

- Значит, ты забыл тундровых йети? – спросил Вульфгар.

- Да, эльф, ты не помнишь, сколько раз я вытаскивал тебя из-под одной из этих тварей, когда ты бежал прямо на них? - добавил Бренор.

- Один, - признался Дзирт, насмешив своих друзей. – Только один раз.

- Я думаю, что в тот раз из эльфа вышла бы отличная закуска, а? - спросил Бренор.

- Останетесь с повозкой, - ответствовал Дзирт.

Вульфгар и Бренор засмеялись, а Дзирт повернулся к Реджису, в поисках поддержки, но обнаружил, что хафлинг, по-видимому, отвлекся и не обращает внимания.

- Реджис?

Хафлинг взглянул прямо на него, и, казалось, вздрогнул. – Останетесь с повозкой? – повторил Дзирт.

- Позади, среди той груды валунов, я думаю, - ответил Реджис, но не оглянулся, не желая раскрывать карты.

Дзирт не совсем понял что делать, но прежде чем он успел спросить, низкое рычание раздалось эхом по всей грязной равнине тающей тундры, и, действительно, казалось, звук исходил из указанного Реджисом места.

Дзирт развернулся и направил Андахара влево, единорог сошел с тропы и поскакал полным галопом. Кэтти-бри на ее спектральном скакуне поскакала галопом следом за ним к задней части небольшой насыпи грязи и валунов.

- Ведите их к нам! - крикнул Бренор. - Ба, я хочу хорошей драки!

- Я думал, ты в прекрасном настроении, - заявил Реджис.

- И это так! – согласился Бренор. - К чему это ты?

Но Реджис уже не слушал, он следил за Дзиртом и Кэтти-бри, и увидел потенциальную проблему. Он тоже развернул своего скакуна, толкнул Рамбла пятками в бока, и пони поскакал прочь.

- Ты куда, Рамблебелли? - закричал Бренор.

- Так зовут моего пони! - отозвался Реджис, не замедляясь.

Бренор попытался развернуть фургон, но Вульфгар крепко схватил его за руку и покачал головой.

- Ага, мы побежим по слякоти, - согласился дворф. – Как в былые времена.

***

Браелин Дженкуей не заметил скакунов, отделившихся от группы. Его внимание было сосредоточено на черной фигуре, которую он заметил у себя за спиной, пантера подкрадывалась с задней стороны пригорка возле россыпи валунов. Разведчик-дроу думал убежать на тропу, но понял, что кошка, несомненно, будет быстрее.

Он поднял ручной арбалет и начал доставать свой меч. В этот момент Гвенвивар подошла ближе, двигаясь наперерез за небольшой кучей на полпути вверх к задней стороне холма. Браелин возвышался над ней не более чем на тридцать футов, и глядел на нее сверху вниз. Он недооценил размер животного. Браелин покачал головой, не желая участвовать в этом бою.

Затем он заметил движение на равнине, позади и справа, это два скакуна неслись вперед.

Дроу повернулся и прыгнул с утеса. Он услышал, что на дороге кто-то кричит, но проигнорировал это и сосредоточился на ситуации. Он постучал пальцем по значку Бреган Д'Эрт, активируя магическую брошь левитации, и его падение стало плаванием, он поймал ветер и стал дрейфовать над дорогой.

Он приземлился и обнаружил нового врага: хафлинга на пони.

- Отлично, - сказал он, думая его подстрелить и присвоить скакуна, и дроу достал ручной арбалет.

Но ловкий хафлинг увернулся от выстрела. Браелин зарычал и снова посмотрел на утес, ожидая, что оттуда прыгнет громадная пантера.

Ему следовало сосредоточиться на дороге. Хорошо обученный пони приближался и даже немного свернул, и Браелину пришлось отступить на шаг, дабы избежать столкновения. Он повернулся, когда пони проскакал мимо, намереваясь выстрелить в низкого всадника.

Но хафлинга там не было.

Браелин обернулся и столкнулся с ручным арбалетом, похожим на его собственный. Хафлинг прицелился, и выстрел попал в цель. Стрела угодила ему в грудь, и он отшатнулся под тяжестью удара, и почувствовал ожог ядом.

Но он был дроу, и хорошо обученным, и Браелин быстро пустил в ход свой собственный ручной арбалет.

Но хафлинга там не оказалось.

Браелин почувствовал, что кончик рапиры уткнулся ему в спину.

- Сдавайся или умри! - последовала команда.

***

Дзирт изучал пригорок, когда они подошли к задней стороне, выбирая путь. Он продолжал обходить насыпь, и был действительно поражен, когда пони Реджиса появился на дороге на север, без всадника и галопом.

- Быстро! - крикнул он Кэтти-бри, опустил голову и пришпорил Андахара. Потом он увидел Гвенвивар.

- К нему, Гвен! - закричал он, и пантера взревела и прыгнула в обратную сторону.

Андахар обогнул северную сторону холма, и Дзирт увидел Реджиса позади дроу - дроу! - он держал тонкий клинок у спины темного эльфа!

***

Поторопитесь, подумал Реджис, имея в виду своих друзей. Несмотря на первоначальный успех, он был не в восторге от перспективы, или своих шансов, держать дроу в страхе. Он убрал ручной арбалет и потянулся за кинжалом.

Конечно же, он не был бы дроу, если бы не развернулся быстрее, чем успел ударить Реджис, его меч отвел рапиру в сторону.

Реджис уже двигался с поворотом, крича и отступая. Его рапира вылетела из рук, и он попытался обнажить трехклинковый кинжал, хотя он не знал, что можно сделать против размахивающего двумя прекрасными мечами темного эльфа.

Дроу приблизился на шаг, и Реджис отступил, но товарищ повернул налево, на север.

Реджис, чисто на рефлексе и чисто в ужасе, достал не кинжал, а живую змею, и бросил ее перед собой, когда он упал на землю.

Дроу, похоже, не знал, что делать с быстрой змеей, которая обвила его горло, как живая гаррота. Он повернулся к Реджису, даже сделал шаг в сторону к хафлингу, но затем появился призрак злой души кинжала. Он потянул змею гарроту со свирепой силой, так сильно, что дроу был отброшен и на землю, его мечи упали, а сапоги сразу оказались на земле.

В этот же самый момент, что-то темное и зловещее рухнуло возле Реджиса, который снова вскрикнул и попытался отползти, пока он не заметил, что Гвенвивар встала на его упавшего врага.

- Поспешите! – закричал Реджис. - Пожалуйста, о, пожалуйста!

Он отметил, что Дзирт и Кэтти-бри быстро едут с севера. Он увидел, как Вульфгар и Бренор бегут с юга, но он знал в своем сердце, что его просьба не к кому-то из них, а к самому себе. Он не собирался позволять призраку вытянуть жизнь из этого дроу, только не тогда, когда Гвенвивар держала его под контролем.

Он подобрал рапиру и бросился к упавшему дроу, который одной рукой боролся со змеей, а другой рукой прикрывал глаза, в отчаянной попытке защитить лицо от огромной пантеры.

Реджис подбежал к дроу и ударил его рапирой.

- Рамблебелли! - заорал потрясенный Бренор.

- Реджис, нет! – крикнул Дзирт.

Но Реджис целился не в дроу, а в плотоядное лицо призрака. Это было слабое место гарроты, он знал: один удар в нежить и она исчезала в облаке сизого дыма, как она исчезла теперь. Змея отпустила горло дроу и мгновенно погибла.

Так что половина проблем дроу была решена, но осталась небольшая проблема с шестьюстами фунтами кошачьей массы, стоящей на нем.

- Ч-что? - заикаясь спросил Дзирт, слезая с Андахара и мчась к своему другу хафлингу. – Что это было?

- Довольно милое оружие, ты не находишь? - ответила Кэтти-бри, уже видевшая этот кинжал в действии на берегу Мэр Дуалдона.

Дзирт склонился над пленным дроу с расширенными от ужаса глазами. Гвенвивар держала свою морду рядом с его лицом, и широко открыла рот, дабы позволить ему увидеть ее смертоносные резцы.

- Кто ты? – спросил Дзирт.

- Не убивай меня, Дзирт До’Урден, - ответствовал он. - Я не хотел вам никакого вреда.

- Бэнр? – спросил Дзирт.

- Бреган Д’Эрт, - ответствовал дроу.

Дзирт посмотрел на него с любопытством. Он уже слышал эту уловку, на самом деле, он, Энтрери и Далия использовали ее раньше, утверждая, что они члены банды Джарлакса, когда столкнулись с Ксорларринами и благородным сыном Дома Бэнр в Гонтлгриме.

- Джарлакс послал меня сюда, следом за хафлингом из Лускана.

Остальные посмотрели на Реджиса.

- Я видел нашего давнего друга в Лускане, - подтвердил Реджис. - В трактире под названием Одноглазый Джакс, насколько я понял, это его таверна. Я не думаю, что он меня узнал. – В конце концов, дело было сто лет назад и…

- Довольно, - прервал его Дзирт. Реджис судорожно сглотнул, понимая, что он, вероятно, только что открыл слишком много.

- Я помог ему и девушке, - вставил дроу. – На пляже.

Опять, все взоры обратились к Реджису, а также и к Кэтти-бри. Девушка выглядела сбитой с толку, и просто сказала, - Я никогда не видела его прежде.

Но Реджис кивнул. – Дротик, - сказал он, посмотрев на Кэтти-бри. - Лучник, который упал в песок. Это не мой дротик погрузил его в сон.

Они взглянули на дроу. – Мой дротик, - промолвил он.

- Почему? – спросил Дзирт.

- Я полагаю, что Джарлакс не хотел его смерти.

- Хороший выбор. Отпусти его, Гвен.

Когда пантера отскочила, Реджис протянул руку, но с ловкостью, присущей только темным эльфам, дроу вскочил на ноги.

- Как тебя зовут? – спросил Дзирт.

Дроу замялся, и Дзирт вздохнул.

- Браелин Дженкуей, - ответствовал он.

- Из Бреган Д’Эрт?

Браелин кивнул.

- Что ты расскажешь Джарлаксу?

- А что мне ему рассказать?

Реджис резко свистнул, напугав их всех. Когда они инстинктивно повернулись к хафлингу, он довольно робко двигался вниз по дороге к своему пони, которого он только что позвал. Маленький темно-гнедой с круглым животом не спеша шел вперед, встряхивая головой, как будто жалуясь, что, конечно, привлекло остальных к скакуну Реджиса.

- Скажи ему, что я молюсь за его здоровье, - ответил Дзирт и засмеялся.

- Где ты был, Дзирт До’Урден? – спросил Браелин. – Джарлакс искал тебя много лет.

Дзирт мгновение подумал, потом вздохнул. - Вероятно, мне нужно было немного отдохнуть.

- Восемнадцать лет? - скептически спросил Браелин.

- Это был длинный путь, - ответил Дзирт с притворной досадой.

- А будет еще длиннее, я думаю, - промолвил Бренор.

- А где Джарлакс? – спросил Дзирт. Он повернулся к Кэтти-бри и тихо сказал, - Мы могли бы использовать его дарования, я полагаю. - И девушка сразу кивнула, явно думая в том же направлении. Джарлакс знал подземный путь от Лускана в Гонтлгрим, и если кто-нибудь знает, как сражаться с вампиром, то это главарь наемников.

- В Лускане, и я туда направляюсь, - ответствовал Браелин.

- Тогда поехали с нами, - выпалил Реджис. К нему обратилось множество удивленных глаз. Реджис только что пригласил незнакомого дроу в их бивак. Такой жест редко оказывался хорошей идеей.

Дзирт внимательно посмотрел на новичка и повернулся к Кэтти-бри, которая просто пожала плечами. – Присоединяйся, - сказал он Браелину. – В это время года дорога опасна. Нам пригодится лишний меч. - Он посмотрел налево, на один упавший клинок, затем на право, на второй. – Или два.

Вскоре после этого они поехали дальше.

- Рамблебелли победил эльфа дроу! - сказал Бренор, когда Браелин, наконец, оказался за пределами слышимости.

- Так зовут моего пони, - ответил Реджис, спокойно и со всей серьезностью.

- Ага, а как тогда твое имя? – спросил смеющийся дворф.

Реджис расправил плечи. – Паук, - промолвил он. - Да, Паук Паррафин из Морада Тополино.

- Ага, язык сломаешь.

- А как насчет тебя? – спросил хафлинг.

- Был известен как Реджинальд Круглый Щит, из Адбарских Круглых Щитов, - ответствовал Бренор. - Некоторые называли меня Малыш Арр Арр, но если ты назовешь меня так, то знай, я дам тебе в глаз! - Он топнул тяжелым сапогом по подножке фургона и заявил, - Меня зовут Бренор, и никак иначе. Бренор Боевой Топор из Мифрил Халла!

- А ты Рукия, - Реджис сказал Кэтти-бри, которая сейчас ехала на своем скакуне по другую сторону повозки от него и его пони. - Дочь Нирая и Кавиты из Десаи, выросла на равнинах Нетерила. - Она рассказывала ему истории, конечно, в долгие дни прошлой зимы.

- Я была ею, - поправила она. – А теперь я та, кем всегда была.

- Что насчет тебя, мальчик, - Бренор спросил Вульфгара. – Ты нам не рассказывал. Кем ты был?

- Хрольф, сын Алфарина, из племени Лося, - ответствовал Вульфгар.

- Значит, родился среди своего народа, - промолвил Бренор. - Ах, в этом тебе повезло!

Реджис кивнул, но когда он вспомнил о великом пути, который привел его обратно к друзьям, он подумал о красивой Донноле Тополино, Дедушке, Дорегардо и Ухмыляющихся Пони, он понял, что не может согласиться с оценкой Бренора.

***

- Верховный Капитан Курт, - Реджис сообщил четырем своим спутникам, когда они заметили, что рыжеволосый человек приближается к их биваку недалеко от северных пределов Лускана. Вместе с Браелином Дженкуеем, они совершили небогатое событиями путешествие из Долины Ледяного Ветра и через Хребет Мира. Пятеро спутников расположились за пределами города, послав Браелина за Джарлаксом.

- Верховный капитан? Тогда он, скорее всего, не один, - промолвил Бренор. - Ты думаешь, что крыса-дроу нас обманул, эльф?

Дзирт покачал головой, но остальные отметили, что он выглядел действительно озадаченным. Он видел этого человека двадцать лет назад, но, казалось, что рыжий малый не состарился ни на один день.

- Рад нашей встрече и добро пожаловать, Господин Паррафин, - поприветствовал Верховный Капитан Курт, поклонившись Реджису. - Или вы предпочитаете, чтобы вас называли Паук?

Реджис приподнял берет.

- Серена шлет привет.

- Взаимно, - ответствовал Реджис.

- Бениаго? - спросил Дзирт, ибо он, конечно, вспомнил имя. Прошло уже почти два десятилетия, но для Дзирта, который спал волшебным сном в Ируладуне, восемнадцать лет в Фаэруне, прошло как всего лишь несколько десятидневок.

- Рад новой встрече, Мастер До'Урден, - ответил Бениаго, но шепотом, и он посмотрел вокруг и показал им жестом вести себя тихо.

- Уже Верховный Капитан?

Человек пожал плечами. - Переживи свое начальство, и мир твой, да?

- Особенно для друзей Джарлакса, я полагаю.

- Бениаго усмехнулся и пожал плечами. - Ваши другие друзья прошли здесь десять дней тому назад, - промолвил он.

- Другие друзья? – спросила Кэтти-бри.

- Энтрери и эти странные, - сказал Бренор, видевший действительно необычное трио, странного кривого тифлинга, неистовую дворфу и серокожего человека в монашеской мантии, на боковой стороне Пирамиды Кельвина в ту ночь, когда они воссоединились с Дзиртом.

- Они направлялись…? - спросил Дзирт, кивнув Реджису, дабы подтвердить предположение Бренора.

Человек неловко поежился, и Дзирт с Кэтти-бри, безусловно, это уловили. – Кто знает? Я пришел, чтобы сказать вам ... - он замолчал и посмотрел вокруг.

- Где наши манеры? – спросил Дзирт. - Еды и питья для нашего гостя.

- Пожалуйста, - сказал Вульфгар позади них, все повернулись к нему и увидели, что он переставляет большие камни, на которых они сидели, чтобы сделать еще одно сиденье. Легкость, с которой Вульфгар поднимал эти камни, отбросила Дзирта назад во времени, ибо человек, видимо, ничего не потерял из своей сверхъестественной силы в этом втором воплощении.

Они собрались вокруг костра, и Дзирт призвал Гвенвивар, чтобы она убедилась, что они, на самом деле, одни.

- Должен ли я предупредить ее о ваших товарищах? - спросил Дзирт.

- Я пришел в одиночку и ненадолго, - ответствовал Бениаго. Он всмотрелся во тьму и снова выглядел встревоженным. - Я пришел сюда лишь из-за вашей... взаимной дружбы с одним из моих союзников.

- Джарл...? - начал спрашивать Дзирт, но Бениаго поднял руку, словно он не хотел, чтобы это имя произносили вслух. Только тогда Дзирт начать понимать всю серьезность встречи.

- Тот, кого вы ищете не в Лускане, - пояснил Бениаго, его голос стал еще тише. – Я полагаю, что он еще вернется. Вам не следует идти сюда. И при этом вы не должны никому говорить, что путешествовали с Браелином. Ради него, прошу вас.

Неожиданная просьба, и еще более неожиданная скромность Верховного Капитана Корабля Курта, и, значит, можно сказать, правителя Лускана, заставила Дзирта вернуться на свое сиденье.

- Ешьте, - предложил Вульфгар, показывая на миску тушеного мяса, но Бениаго покачал головой и встал.

- Удачи вам, куда бы вы ни направлялись.

- Мы едем... - начал Бренор, но Бениаго его оборвал, решительно взмахнув рукой. Затем рыжеволосый человек поклонился и растворился в ночи.

- Ну, это было интересно, - сказал Бренор, когда он ушел.

Реджис посмотрел на Дзирта.

- Тиаго Бэнр, - заметил Дзирт, все еще шепотом, и хафлинг кивнул, а Кэтти-бри сказала, - О, - и также кивнула, по-видимому, уловив суть.

- О чем это вы? - потребовал ответа Бренор.

- Я думаю, что за Дзиртом следует больше проблем, чем сражение с демоном у ворот Брин Шандера, - промолвил Реджис.

- Сражение с демоном? – спросил Бренор.

Вульфгар хихикнул. – Какую простую жизнь я оставил позади, - пожаловался он.

- Итак, Энтрери был здесь, а Джарлакс ушел, но собирается вернуться, - промолвила Кэтти-бри. - Ты говорил, что он знает тайный путь в Гонтлгрим, но, я полагаю, для нас он потерян.

- У меня есть карта, - промолвил Бренор. - Мы туда попадем.

- Но не сразу, - сказал Дзирт, глядя на девушку, которая когда-то была его женой.

- Длинная Седловина, - согласилась Кэтти-бри.

- Возможно, мы должны использовать наши новые имена, - предложил Реджис. - И найти псевдоним для Дзирта.

- Нет! - возразил Бренор и топнул сапогом. - Я слишком долго уже носил это имя.

- За нами могут охотиться…

- Тогда пусть приходят, - сказал дворф, и уже не шепотом. - Меня зовут Король Бренор, для всех, кто спросит, и Король Бренор, для всех, кто не спросит.

- Насколько мы можем доверять этому Бениаго? - спросил Вульфгар. Дзирт ответил ему уклончивым взглядом, и громадный варвар встал и начал снова сворачивать свою скатку и загружать фургон.

Вскоре после этого они поехали по полям в восточном направлении. Сразу после начала поездки, Бренор запел, печальную песнь о потере, величие и эпохе, которая уже не вернется, песню Делзун о Гонтлгриме.

Этой ночью не было не луны, ни облаков, в ясных небесах мерцал миллион звезд и серый водоворот далекой галактической туманности, в одной из накладывающихся астрономических сфер, Реджис назвал это полосатым небом. Это была одна из тех ночей, когда небо, казалось, доставало до самой земли, поднимая душу и воображение, как когда Дзирт бывал в тихой темноте на вершине Подъема Бренора на Пирамиде Кельвина.

Это была ночь, когда бродяга-дроу чувствовал себя крошечным, но, в то же время, большой частью чего-то древнего, вечного и безбрежного, как его фантазии. И теплого, как любовь между этими пятью друзьями, окружающими его в повозке, включая Гвенвивар, ибо он не мог заставить себя отпустить ее обратно в Астральный дом.

На самом деле, в такую ночь, как эта, Дзирту казалось, как будто дом Гвенвивар пришел к ним.

Да, хорошо быть дома, решил Дзирт.

И этот катящийся фургон, подпрыгивающий по сельскохозяйственным угодьям к востоку от Лускана, был домом, ибо дом не был местом, о нет, он был связью, которая была сильна, как никогда.

Часть 2. Скрещенные пути и скрещенные мечи

Меня преследует выражение лица Бренора и слова Кэтти-бри. - Бремя, которое ты несешь, затуманивает твой взгляд, - она сказала мне, без оговорок. - Ибо то, что ты видишь в себе, ты надеешься найти в других, в орках и даже гоблинах.

Это сказала только она, но выражение лица и искренней кивок Бренора, конечно, говорили о том, что он согласился с оценкой Кэтти-бри. Я хотел поспорить, но обнаружил, что не могу. Мне хотелось на них накричать. Сказать им, что судьба не предопределена природой, что разумное существо может избежать своего наследия, что интеллект мог подавить инстинкт.

Мне хотелось сказать им, что я этого избежал.

И так, в этом окольном рассуждении, ставшим признанием, описание Кэтти-бри моего бремени, в конечном счете, прозвучало для меня правдоподобно. И, таким образом, если бы я не был связан собственным опытом и неуверенностью, которая следует за мной на каждом шагу из Мензоберранзана, даже эти многие десятилетия спустя, выражение моего лица, вероятно, напоминало бы выражение Бренора.

Договор в Ущелье Гарумна был ошибкой? По сей день, я все еще не знаю, но я считаю, сейчас, в свете этого обсуждения, что моя неоднозначная позиция опирается больше на предотвращение страданий дворфов, эльфов и людей Серебряных Пустошей, и меньше на благо для орков. Ибо в своем сердце я подозреваю, что Бренор прав, и что вновь обретенное понимание Кэтти-бри природы орков подтверждается происходящим в Серебряных Пустошах. Королевство Многих Стрел существует, но, как утверждает Бренор, мир, которому оно способствует является фиктивным. И, возможно, я должен признать, что мир только содействует оркам налетчикам и дает им больше свободы, чем, если бы Многих Стрел не существовало.

Тем не менее, со всеми откровениями и прозрениями, это больно, все это, и, очевидно, что решение кажется мне пропастью, слишком большой, чтобы перепрыгнуть. Бренор готов пойти в Мифрил Халл, поднять дворфов и собрать армию, и с этим войском начать открытую войну с Королевством Многих Стрел.

Бренор полон решимости начать войну. Он столь решителен, что он будет стараться не замечать страдания, смерть, болезни и несчастья, которые такой конфликт принесет земле, для того, чтобы, как он выражается, он мог бы исправить ошибку, которую он совершил сто лет назад.

Я не могу начать войну. Даже если я приму то, что заявила Кэтти-бри, даже если бы я верил, что каждое ее слово пришло из уст самой Миликки, я не могу начать войну!

Я не начну, говорю я, и я боюсь, и при этом я не позволю это сделать Бренору. Даже если его слова о природе орков верны, и, вероятно они верны, текущая ситуация все еще, по моему мнению, лучше, чем открытый конфликт, которого он так желает. Быть может, я обязан осторожности своему бремени личного опыта, но Бренор связан виной, дворф хочет попытаться все исправить, в этом он видит свой шанс на искупление.

Это облегчит бремя?

Вероятно, лишь усугубит.

Он стремглав побежит к страданию, для себя, его наследия и всех добрых людей Серебряных Пустошей. Это мои опасения, и, таким образом, как друг, я должен его остановить, если смогу.

Я могу только содрогнуться от перспективы этого курса, ибо я никогда не видел Бренора более решительным, более уверенным в своих шагах. Я должен попытаться его отговорить, но, боюсь, что мы, возможно, дойдем до драки!

Как, на самом деле, я боюсь, своей дороги обратно в Мифрил Халл. Мой последний визит был неприятным, ибо мне больно осознавать, что я, следопыт, открыто работал против дворфов и эльфов в интересах орков. Ради «мира», говорю я себе, но, в конце концов, эта уловка может быть справедливой, если замечание Кэтти-бри и заявление Миликки не соответствуют действительности. Если орков не причислять к разумным существам, рожденным с возможностью выбора пути, то...

Я пойду за Бренором в Мифрил Халл. Если орки налетчики так распространены, как настаивает Бренор, то, я уверен, что найду хорошее применение своим клинкам, и, вероятно, на стороне Бренора, бдительные охотники ударяют без колебания или чувства вины.

Но я не начну войну.

Эта пропасть слишком широка.

Я ошибаюсь, в надежде, что решение будет принято за нас, прежде чем мы вообще приедем? В надежде, что Королевство МногихСтрел безоговорочно подтвердит точку зрения Кэтти-бри?

- Где детская комната! - я слышу ее снова, часто в своих мыслях, с таким давним дворфьим акцентом, и с яростью, подобающей дочери Короля Бренора Боевого Топора. И хотя Кэтти-бри сохраняла этот акцент на протяжении многих лет, и могла с ним бороться, на этот раз ее радость прозвучала болезненно в моих ушах.

А как насчет Нойхайма, гоблина, которого я когда-то знал, он казался порядочным и не заслужил своей суровой судьбы?

Или, на самом деле, я говорю как насчет Дзирта?

Я хочу опровергнуть послание Миликки; однажды я утверждал, что богиня это то, что находится в моем сердце, имя того, что я знал, будет справедливо и правильно. А теперь я так отчаянно хочу это опровергнуть, и все же я не могу. Возможно, это горькая правда Фаэруна, что гоблиноиды и злые великаны просто злые, от природы, а не из-за воспитания.

И вероятно, мое восприятие этой правды было искажено моим собственным решительным побегом с, казалось бы, неизбежного пути, на котором я родился, и должен был по нему следовать, и, возможно, искажено опасными способами.

На самом простом уровне, это послание меня ранило, и эта рана является бременем. Значит, в этом случае, не остается места для оптимизма и настояния на том, что возможно найти добро? Значит ли это, что такому мировоззрению, главной философии моего существования, просто нет места в темноте сердца орка?

Я могу начать войну?

Я иду по этой дороге осторожно, но также и нетерпеливо, ибо я полон противоречий. Я хочу узнать, я должен узнать! Я боюсь узнать.

Увы, многое изменилось, но очень многое остается прежним. Магическая Чума прошла, но неприятности, кажется, всегда идут за нами по пятам. Тем не менее, мы пойдем в глубокий мрак, в Гонтлгрим ради потерянного друга, а потом, если мы выживем, в разгар большого шторма.

При всем этом, был ли я когда-нибудь счастливее?

Дзирт До’Урден

Глава 9. После заката

- Ты не должен был меня останавливать, - прошипела Далия, когда Энтрери вернулся в комнату, которую они делили в Порту Лласт, комната была наверху в трактире под названием Утешение Камнетеса напротив восточных скал укрепленного города. Далия сидела возле единственного окна в комнате, глядя на запад, на доки и океан, возвращенные городу, возращенные в немалой степени из-за действий этой самой группы искателей приключений. Солнце стояло низко на горизонте перед ней, готовое сдаться сумеркам.

- Что, опять? - спросил Энтрери, фыркнув. Он вернулся с позднего ужина с тремя остальными из их компании, с трапезы, которую дующаяся Далия отказался вкусить.

Далия повернулась на стуле, дабы на него посмотреть, ее лицо исказил неумолимый гнев. Она снова носила волосы заплетенными в косу, хотя и давно этого не делала, а ее синяя магическая лицевая вайда казалась особенно сердитой на Энтрери в этот вечер, она немного напоминала охотящуюся кошку, эльфийка повернулась и упрямо наклонила голову. По крайней мере, ему так показалось.

- Как ты думаешь, он последует за нами? - спросила она.

- Нет. - По правде говоря, убийца понятия не имел, пойдет ли за ними Дзирт из Долины Ледяного Ветра, но, в любом случае, его это не особо беспокоило. По крайней мере, не так, как это беспокоило Далию. Вероятно, Дзирт остался в Долине Ледяного Ветра, как и собирался. Он, видимо, зализывал раны и искал какой-то способ спасти свою репутацию среди народа Десяти Городов, понял Энтрери, ибо убийца видел боль на лице Дзирта, когда им было отказано во въезде в Брин Шандер.

Дзирту следовало пойти с ними, полагал Энтрери, если бы даже Далия сделала эту дорогу гораздо труднее.

Или, возможно, Энтрери просто хотел иметь надежного и способного воина-дроу на своей стороне. Эта мысль весьма его удивила.

- Он будет искать мести, - настаивала Далия. – Ты не должен был меня останавливать!

Энтрери рассмеялся.

- Он заслуживает смерти! - выплюнула Далия, она вскочила со своего места и пересекла комнату, чтобы встать перед человеком.

- Мы его предали, помнишь? - ответил Энтрери со смешком. - Но Дзирт простил тебя и не конфликтовал со мной...

- Он отпустил меня, - перебила Далия, как будто это объясняло ее прямое нападение на дроу. Девушка тыкала пальцем в грудь Энтрери, когда она говорила, и это заставило человека весело улыбнуться.

Затем Далия ударила его по лицу.

Но он перехватил ее за запястье и вывернул ей руку болезненным рывком.

- Я не Дзирт До’Урден, - спокойно сказал он. - Если ты на меня нападешь, я буду сопротивляться.

- Мы уже сражались, - напомнила ему Далия.

- Да, но тогда я не понимал твое странное оружие, - ответил убийца, используя тот голос, который охлаждал кровь стольких жертв на протяжении десятилетий, как правило, прямо перед тем, как его клинки выпускали ту же самую кровь. - Теперь я знаю твой стиль и трюки. Если ты меня атакуешь, не сомневаюсь, я тебя убью.

Он отпустил ее запястье, оттолкнув руку в сторону, и Далия отступила на шаг, глядя на него с возмущением, но, в тоже время, заинтриговано. Позади нее, за окном, солнце скрылось, а длинные тени уступили место сумраку.

- Ты этого хочешь? - заключил Энтрери. - Разве это не то, чего ты всегда хотела?

Далия выпрямилась и расправила плечи, но никак не могла найти ответа.

- Потому что ты трусиха? - спросил Энтрери.

Руки девушки инстинктивно потянулись к ее цепам, которые находились у ее левого бедра.

Артемис Энтрери снова улыбнулся, и Далия остановилась.

- Зачем, Далия? - спросил он тихо. - Твой сын вернулся к тебе, и он тебя простил, даже если ты не можешь найти в себе силы простить себя. Как долго ты будешь продолжать то, что ты видишь в зеркале?

- Ты ничего об этом не знаешь.

- Я знаю, что ты пошла вслед за Дзиртом, потому, что он отверг тебя, - ответствовал Энтрери. - А также я знаю твою игру.

Она склонила голову с любопытством, побудив его уточнить.

- Тебе нужно найти любовника, который будет подтверждать то, что ты ненавидишь в себе, - промолвил Энтрери. - И он должен быть достаточно силен, чтобы, когда ты столкнешься с ним, наконец, даровать тебе покой. Наберись храбрости, эльфийка, ибо перед тобой стою я.

Далия отступила на шаг, глядя на Энтрери, и, по-видимому, в недоумении.

- Мы покончим с этим, здесь и сейчас, - заявил Энтрери. - Я уплыву отсюда без тебя.

Далия смутилась и одними губами произнесла - нет, - хотя ей казалось, что, на самом деле, ей не хватило дыхания произнести это слово, и она медленно покачала головой в отрицании.

- Итак, доставай свое оружие, если ты этого хочешь, - сказал Энтрери, и он был уверен, что произнес это легкомысленно. - Я давно потерял счет тем, кого я убил. Одним больше, одним меньше.

Далия продолжала качать головой, и Энтрери казалось, что она может просто растаять, прямо здесь перед ним. В ее глазах собрались слезы, и одна покатилась по щеке. Ее губы шевелились, как будто она пыталась найти, что сказать ему, какое-то отрицание.

К своему большому удовлетворению он не видел гнева.

- Пожалуйста, - наконец сказала она.

Энтрери засмеялся и бессердечно повернулся к двери. Он держал руки возле своего оружия, ожидая нападения.

Далия, действительно, пошла за ним, но не с оружием, она бросилась к нему со слезами, умоляя его остаться. Убийца обернулся и схватил ее, он развернулся, когда они двигались к двери так, чтобы он толкнул ее на дверь, а не наоборот.

- Пожалуйста, - сказала она, дрожа, и Энтрери понял, что она бы упала, если бы он ее не держал.

- Мне надоело слушать о Дзирте, - сказал он ей, а она кивала на каждое слово. - Если ты искренне веришь, что я не сделал тебе одолжения, окончив вашу борьбу на горе, то скажи мне это сейчас.

Мгновение спустя Далия опустила глаза и медленно покачала головой.

Энтрери плотно прижал ее к закрытой двери, расстояние между их лицами было шириной всего в палец. - Ты хочешь, чтобы я привел тебя к нему, и вместе мы закончили бы то, что ты начала? - спросил он. - Тебе было бы приятно убить Дзирта До'Урдена?

Выражение лица Далии говорило о том, что она потрясена прямым вопросом.

- Скажи хоть слово, - поддразнивал он.

- Нет,- сказала она, но спокойно. Она снова покачала головой, но уже уверенно, ибо она выпрямилась у двери. – Нет.

Энтрери еще раз улыбнулся, и, когда она приблизилась, чтобы его поцеловать, он не сопротивлялся.

Артемис Энтрери понял силу и значение прозрения Далии, хотя это было чем-то, что Далия еще не в полной мере поняла.

- Честно говоря, мне потребовалось много лет, чтобы быть в состоянии смотреть в зеркало, - сказал он тихо, немного от нее отстраняясь. - И даже до сих пор, тени скрываются...

Его предложение прервал внезапный взрыв, который встряхнул Утешение Камнетеса до самого основания, бросил Энтрери к Далии, и толкнул их обоих к двери.

Энтрери отскочил назад и закрыл собой Далию. Он распахнул дверь, ворвался в коридор и побежал к лестнице, доставая на ходу оружие. Коридор простирался на двадцать футов до поворота на право, к началу лестницы.

Здание опять затряслось, задрожало от ужасного взрыва. Порыв пламени метнулся по лестнице и ворвался в коридор, где стоял Энтрери. Огонь прокатился и рассеялся, облизав стены до черноты. Из-под этого сгустка появился, целиком скрытый своей тяжелой мантией, Афафренфер, и он сделал низкий кувырок на полу. Он подошел, когда пламя исчезло, и посмотрел на Энтрери.

- Дроу! – закричал он. – Много! Бежим!

И он затерялся в темном конце коридора.

Энтрери шагнул в сторону монаха, но вынужден был отступить в удивлении перед громовыми раскатами с конца коридора, заряды молнии, он знал, сгорали в магической тьме.

Убийца остановился и повернулся, врезавшись в Далию, когда она вышла из комнаты, и он втолкнул ее обратно. Он закрыл за ними дверь и побежал к маленькому окошку.

- Дроу! - крикнул он в ответ Далии, которая все повторяла,

- Что? Что?

- Мы должны выбраться отсюда.

- Эффрон! – закричала она.

Энтрери выбил окно. - Он ушел на прогулку с дворфой, когда я вернулся к тебе, - промолвил он. – Быстрее! - И он схватился за верхний край стекла, а затем встал на филенку. Трактир Утешение Камнетеса стоял напротив восточной стены утеса долины города Порт Лласт, высоко на фундаменте из камня. Здания перед ним были ниже, и когда Энтрери выглянул в это окно, он увидел крыши более низких строений на западе.

Даже в тусклом свете сумерек, Энтрери видел, что боевые действия не ограничивается Утешением Камнетеса. Дальше по улице, человек, шатаясь, вышел из здания и упал лицом вниз на дорогу. На крыльце внизу, завсегдатаи трактира поднялись и побежали, либо попытались, ибо заявление Афафренфера было действительно точным, и кровожадные темные эльфы поймали их и убивали.

Чуть дальше впереди Энтрери заметил другого врага, большего врага, наполовину дроу, наполовину паука. Он провел годы в Мензоберранзане; он знал силу и истинное зло мерзости, известной как драук.

Он покачал головой и полез по стене здания, примерно на десять футов от окна. Он повернулся позвать Далию, и жестом показал, чтобы она следовала за ним. Затем человек продолжил двигаться вперед и оттолкнулся от стены, совершив большой прыжок, легко приземлившись на вершину крыши здания чуть ниже Утешения Камнетеса.

Он повернулся к Далии, думая поймать ее, если ее прыжок не удастся, и только покачал головой, когда он понял, что опасная эльфийка вообще не последовала за ним. Она вылетела из окна, в буквальном смысле, ее волшебный плащ превратил ее в гигантского ворона. Вылетев из окна, она быстро поднялась и приземлилась на крышу трактира.

Энтрери посмотрел вниз. Здание горело, и звуки из общей комнаты на первом этаже говорили ему, что сражение шло полным ходом.

Яркий ослепительный свет грозовой вспышки внезапно заполнил все окна, и полетели обломки древесины от дальней стороны здания, уничтоженной мощным ударом какой-то сильной магии молнии. Оттуда вышло двое мужчин, они шатались и дико дергались, их волосы безумно развевались.

Вслед за ними выскочил дроу, его щит и меч казались сущностями самих звезд, полупрозрачные, но с вкраплением камней, которые сверкали, как алмазные огни в ночном небе. Дроу нанес два удара, и оба человека упали, корчась и умирая.

Артемису Энтрери пришло в голову, что он видел его прежде, хотя, безусловно, дроу тогда не был так замечательно оснащен. Однако, наблюдая за движениями, видя уважение, оказываемое ему другими темными эльфами, выходящими следом за ним, губы Энтрери произнесли имя, имя из темного места и темного времени.

- Тиаго Бэнр. – Он покачал головой. - Прекрасно.

***

- Ух ты, - сказала Амбра, шатаясь и пытаясь удержать равновесие, ибо по всей улице прошло сотрясение от раскатов грома. Она вцепилась в Эффрона для поддержки, схватила его за безжизненную руку, которая бешено моталась у него за спиной.

- Дворфа! - успел выкрикнуть он прежде, чем упал назад.

- Эх, нет, - ответила Амбра, стоя над ним, она протянула одну руку, чтобы помочь ему встать. – Не дворфа.

Потрясенный Эфрон потянулся к предложенной руке дворфы, но остановился, посмотрев на лицо Амбер. Он проследил за ее взглядом через весь переулок, к передней части здания, и, что более важно, к громадному паукообразному существу, стоящему перед зданием.

На его лице дроу была улыбка, чудовище подняло огромное копье и бросило. Оно пролетело высоко над головой Амбер, но так и было задумано, ибо копье тащило сеть, сеть, которая открылась позади него.

- Ба! - воскликнула Амбра, хватаясь за свою булаву и стала размахивать ею справа налево, когда она нырнула вправо. Выпуклым оголовком Крушителя Черепов Серая Амбра ударила по сети, сеть разорвалась и дворфа выкатилась наружу. Серая Амбра позвала Эффрона, хотя была уверена, что ее спутник под сетью, и, когда она поднялась, она увидела, да, действительно, кривой молодой тифлинг сидел на дороге, покрытой тяжелой сетью драука.

- Ба, собака! - взревела дворфа и двинулась вперед, когда драук поднял другое копье и бросил с крыльца. Но вдруг появилась другая фигура, выскочив из сумеречной тени, из-под ног паука, и Амбра взвыла и стала отступать, отчаянно размахивая булавой, она парировала внезапные удары мечей дроу.

- Выходи, мальчик! О, беги! - удалось ей крикнуть, отшатываясь назад, и пытаясь найти какую-то оборонительную позицию против подавляющей атаки воина-дроу.

Мгновением позже, эта задача стала гораздо легче, линия черного огня прокатилась между Амброй и дроу, и, к великому облегчению дворфы, горячий край огня жестоко облизал ее противника. Она увидела, что дроу побежал прочь, хлопая себя, дабы погасить огонь, и повернулась, чтобы поблагодарить Эффрона, и, надеясь, ему помочь, но остановилась прежде, чем сделала хоть шаг.

Там, где был чернокнижник, теперь было облако черного липкого дыма, кружащееся и хлюпающее, как пузырящаяся грязь. И оно увеличивалось, казалось, словно голодный черный ил.

Не зная, что с этим делать, Амбра отступила на другую сторону улицы, побежала укрыться к дому позади.

Она подошла к двери и почти вошла внутрь, когда другой драук неожиданно встретил ее в дверном проеме, покачивая тяжелой дубиной, он ударил Амбер по голове, отбросив ее снова назад, дворфа врезалась в коновязь и тяжело упала на груду бочек с водой, опрокинув их.

***

Он сжался на деревянном полу в магической темноте, его мантия плотно облегала тело, Афафренфер чувствовал жжение и шокирующую силу молнии. Он слышал, что над ним трещат стены и надеялся, что они сломаются, и он сможет пролезть.

Он не мог это проверить, но инстинктивно знал, и не был удивлен, когда обнаружил, что он не один во тьме. В конце концов, это были темные эльфы, которым мрак был по вкусу.

Монах, инстинктивно, быстро встал и даже подскочил, и почувствовал ускользающий удар меча, как и ожидалось, дроу заканчивали то, что начали огненный шар и молния. Афафренфер легко приземлился и ударил руками, левой и правой, и попал в ритм, чувствуя движения вокруг, ожидая нападения.

Монах повернулся и нанес низкий удар, отведя острый меч в сторону, поднятой ногой, согнутой в колене, отбил второй меч, и, когда он переместил эту ногу, Афафренфер встал в стойку, заняв выгодную позицию.

Его тяжелый правый удар был точно рассчитан, и он почувствовал, как более легкий дроу отлетел и услышал, что темный эльф покатился по лестнице.

Но его место мгновенно занял новый враг, и тот факт, что этот вновь прибывший так легко избежал отлетающего фехтовальщика, сказал монаху, что область темноты была очень ограничена, в пределах шага, или около того.

Афафренфер бросился вправо по коридору. Надежда разгорелась, когда монах вышел из тьмы, как он и подозревал, пришлось сделать только два быстрых шага в сторону.

И эта надежда погибла, когда Афафренфер понял, что он один, что Энтрери и Далии не было, и надежда упала с высокого утеса, когда из мрака показался сверкающий меч и монах получил удар глубоко в бок.

Он покачнулся, и, спотыкаясь, пошел к двери комнаты Энтрери.

Затем он остановился, обернулся и схватил меч, преследующего его дроу. Афафренфер топнул ногой между собой и темным эльфом и второй клинок дроу не смог попасть в цель.

Но нога Афафренфера прокатилась в сторону и вниз, и вместо этого, вдали от клинка, и монах совершил обманный удар и перекувыркнулся, чтобы ударить ладонью подбородок дроу, и мечник, пошатываясь, упал обратно в темноту. Афафренфер продолжал двигаться вперед с прыжком и сальто, и, когда он подошел, он дважды ударил прямо вперед, в темноту и в дроу. Монах почувствовал укус меча на одной ноге, но он не был существенным ударом, и, конечно, не шел, ни в какое сравнение с его собственными ударами.

Он тяжело приземлился тяжело, но тотчас поднялся и направился к двери. Он морщился при каждом шаге, но не из-за ноги, а из-за первой раны в боку, она была намного хуже, чем ему показалось сначала.

К тому моменту, когда он вошел в дверь, он хрипел и боролся за дыхание, и пытался остановить кровь из раны в боку, Афафренфер наткнулся на разбитое окно, откуда сбежали Энтрери и Далия. Он выглянул на улицу и увидел, что сражения идут уже во многих местах.

Утешение Камнетесов снова покачнул ужасный взрыв, и монах упал на пол. Он знал, что дроу придут, ибо он не убил двух своих последних противников. Афафренфер подтянулся и вылез из окна. Ему нужно было взобраться на крышу, монах знал, и он схватился за верхнюю доску рамы. С большим усилием истекающий кровью монах встал ногами на подоконник. Он нашел следующую опору, а затем поморщился, ибо получил удар в живот.

Нет, не кулаком, понял Афафренфер, посмотрев вниз, он увидел, что из его живота торчит арбалетный болт.

Затем он получил второй болт.

Афафренфер, разумеется, знал о яде дроу, но это не беспокоило его так, как то, что, по крайней мере, двое темных эльфов заходят в комнату!

Он отпустил верхнюю доску и сошел с подоконника.

***

С крыши здания напротив Утешения Камнетеса, Артемис Энтрери заметил движения Афафренфера. Осознав, что монах нуждается в помощи, Энтрери махнул Далии, которая стояла на крыше трактира, снова в своем истинном облике. Она смотрела вниз на улицу. Он пытался привлечь ее внимание, но Далия, казалось, не замечала, эльфийка смотрела дальше на запад, вниз по дороге и по склону от трактира. Энтрери поднес пальцы к губам, думая резко свиснуть, чтобы привлечь ее внимание, но прежде, чем он это сделал, Афафренфер упал с уступа. Потрясенный Энтрери мгновение спустя увидел, что в окне появился темный эльф.

Монах резко падал вниз, но его руки и ноги неистово работали, в попытке за что-то зацепиться и несколько замедлить падение. Но, безусловно, Афафренфер был ослаблен, Энтрери видел, и он тяжело упал на землю, ноги подогнулись под ним, когда он откатился от горящего здания.

И не далеко от него стоял дроу с мечом и щитом, тот, в ком Энтрери узнал Тиаго Бэнра. Благородный дроу.

Энтрери вновь повернулся к крыше, дабы окликнуть Далию, и он с облегчением увидел, что она опять стала гигантским вороном, воительница подошла к краю и прыгнула в темнеющую ночь. Он думал, что она собирается спасти Афафренфера, но мог лишь покачать головой, ибо Далия улетала от здания. Девушка пролетела мимо насеста Энтрери и полетела дальше по улице.

Едва ли думая об этом, только понимая, что только он был единственным шансом монаха на выживание, Артемис Энтрери побежал по крыше.

Тиаго Бэнр заметил упавшего монаха, который тогда изо всех сил пытался отступить, пошатываясь и наклоняясь в сторону, прижимая руку к боку, очевидно, зажимая рану.

Тиаго бы убил его прежде, чем он вообще подготовится защищаться.

С оружием в руках, Энтрери прыгнул на землю и побежал к Афафренферу прежде, чем он успел обдумать, казалось бы, самоубийственный ход. Он подошел к монаху и встретил атаку Тиаго. Его меч столкнулся с полупрозрачным, усыпанным звездами щитом, а его украшенный драгоценными камнями кинжал умело отвел странный меч дроу в сторону.

Мысленно, убийца проклинал Дзирта До'Урдена.

Дзирт сделал его таким, он знал. Все эти разговоры о благородстве, общности и дружбе... все это, действительно, толкнуло Артемиса Энтрери на бой с благородным дроу, великолепно вооруженным и с многочисленными союзниками вокруг.

И все ради раненого друга.

- Как можно до такого дойти? - спросил убийца с беспомощным смехом.

***

Золотой полупрозрачный щит появился впереди пузырящегося ила магического дыма Эффрона в тот момент, когда огромный драук бросил еще одно копье, направленное ниже, дабы пронзить сердце облака и сердце чернокнижника, создавшего облако.

Копье поразило щит и отлетело в сторону, оно вращалось и тряслось, но все еще оставалось смертоносным, как обнаружил один неудачливый горожанин, убегающий от сражения на дорогу около трактира. Огромный снаряд полетел его в сторону, поднял его от земли и отбросил назад через улицу, не далеко от того места, где Амбра неуверенно пыталась подняться. Человек стонал и катался, пытаясь схватить копье, как будто надеясь вытащить его острый наконечник. Он умер прежде, чем сомкнул руки.

Пузырящийся ил вокруг Эффрона таял, и таял вместе с тяжелой сетью, массивные витки стали скрученной и обугленной развязанной веревкой.

Молодой чернокнижник встал, оперся о костяной посох и отряхнулся. Выражение его лица точно отражало то, что он был скорее задет, чем испуган, когда он встретился взглядом с огромным драуком. И хотя Эффрон, возможно, казался крошечным рядом с этим большим драуком, который в настоящее время держал трезубец, который был больше роста Эффрона, кривой чернокнижник нисколько не испугался этой мерзости, наполовину паука, наполовину дроу.

Нет, он был зол.

Он взмахнул костяным посохом перед собой, выпустив волну болтов черной энергии, которые заполнили все пространство и безошибочно попадали в драука. Когда существо отпрянуло, ужаленное, но едва ли пораженное, Эффрон оглянулся на Амбру. Он увидел ее, но она, очевидно, не собиралась ему помогать. К тому времени она поднялась, в ее руке была большая булава, и столкнулась с врагом, сродни его собственному, хотя менее омерзительным, чем этот, и, как и дворфа, драук был женщиной.

Однако Эффрон заметил еще одну возможность и вытянул свой посох, глазницы его маленького черепа вспыхнули с силой отрицательной плоскости. Линия красной энергии из оружия потянулась к мертвому человеку, павшему от копья драука.

Эффрон развернулся и ударил посохом оземь, и область между ним и драуком самцом стала пузыриться и кипеть, из трясины вырвались осьминожьи щупальца, и, корчась, потянулись к паукообразному существу.

Всего несколько мгновений спустя, вновь созданный зомби, с тянущимся за ним копьем, пошаркал мимо Эффрона, и направился к драуку, переступая черные щупальца, через которые не мог перешагнуть драук.

- Уловки тебя не спасут! - воскликнул драук, закончив кряхтеньем, ибо Эффрон ударил его жалящим черным огнем.

Зомби подошел, подняв руки, чтобы схватить драука.

Драук пронзил его одним ударом своего огромного трезубца, и легко поднял нежить высоко в воздух, бросив его далеко через плечо, движением, которое напомнило Эффрону крестьянина, бросающего сено.

Он кивнул, восхищаясь тварью, а затем быстро переместился вправо, ибо драук скользнул прямо, решив держать извивающиеся щупальца между ними.

Расстояние было ему на руку, Эффрон знал, и он бросил очередную волну черных энергетических снарядов, переплетающихся через щупальца и снова жалящих могучего драука.

- Сколько у тебя осталось, ловкач? - взвыла тварь.

- Бесчисленно, - ответил Эффрон, и просто, чтобы подтвердить свои слова, он послал еще одну волну.

Но существо улыбнулось сквозь гримасу, однако выражение его лица, можно сказать с уверенностью, было более чем немного обеспокоенным. Эффрон посмотрел влево и увидел Амбру, очевидно, сдерживающую свою тварь на крыльце здания. Продолжая двигаться вправо, кривой чернокнижник посмотрел через плечо.

К нему спускалась большая черная птица, это была его мать, он знал, но успокоение от этого сильного подкрепления быстро пропало. Ибо у драука тоже были союзники, группа темных эльфов стояла в концентрических кругах, окружая того, кто служил в качестве концентратора специфической паутины, вспыхивающей синем электрической энергии.

- Улетай! - крикнул молодой чернокнижник своей матери, когда она опустилась возле него, и в тот же момент дроу бросил сеть молний, вращающуюся и сверкающую.

Далия вернулась к своей эльфийской форме.

Сеть молний упала на мать и сына.

Эффрон исчез.

***

Амбер, наконец, встала на ноги. Она покачала головой, дабы избавиться от головокружения и встретила драука очередным замахом Крушителя Черепов, булава и дубина встретились с зубодробительной силой. Дворфа была более чем готова играть в эту игру, даже с этой более крупной противницей. Она начала изрекать слова заклинания, дабы заполнить свои мышцы силой Клангеддина, но затем последовали взрывы, вспышки и задрожала земля, яростно затряслась, ибо сеть молний опустилась на Далию, которая стояла всего в нескольких шагах от Амбры.

Дворфа пошатнулась, но не драук, стоящий на восьми паучьих ногах.

Дубинка и булава встретились вновь с сокрушительной силой. Ударная волна магической грозы продолжалась. Земля катилась.

Амбра упала на спину, ее заклинание не удалось, а булава вылетела из ее руки, и драук встал над ней.

Тяжелая дубина драука опускалась.

***

Вначале это казалось больше танцем, чем сражением, Энтрери и Тиаго кружились, каждый из них делал слабые выпады, которые было легко блокировать или парировать.

- Где он? - спросил Тиаго, и он повернулся вправо, Утешение Камнетеса, уже горящее, теперь было у него за спиной.

Энтрери двигался быстро, чтобы перехватить, видя, что дроу создавал открытую линию для упавшего монаха.

- Было бы отлично, если бы ты присоединился, - сказал Энтрери своему спутнику.

Афафренфер застонал и сумел встать, но с трудом, одна нога не могла выдержать его вес и его мантия сбоку была пропитана кровью. Взглянув на приятеля, Энтрери понял, что, на самом деле, он поступил глупо, когда прыгнул с крыши, чтобы прийти на помощь Афафренферу. Монах, как он считал, не выживет с уже полученными ранами!

Разочарованный убийца пошел на Тиаго, направляя меч вверх, и он развернулся в обратном направлении, чтобы внезапно нанести удар кинжалом.

Но Тиаго не только встретил меч своим чудесным клинком и отбил щитом кинжал, он сделал это, во время смены позиции. Прежде, чем Энтрери завершил маневр, Тиаго бросился вперед, выставив перед собой щит, но повернул его так, чтобы сбить Энтрери с ног.

Энтрери едва успел вовремя отступить, а Тиаго продолжал натиск, совершив рубящий удар мечом, повернул щит в другую сторону, затем обратно, и сделал головокружительный выпад мечом.

Убийца был почти застигнут врасплох чистой яростью, балансом и координацией атаки.

Это был благородный Бэнр, напомнил он себе, и он хорошо знал, что это, вероятно, означало.

Энтрери должен превзойти себя, или он, несомненно, умрет!

Он ответил на атаку Тиаго быстрым ударом, а затем вышел вперед с тремя внезапными выпадами, каждый из них вынуждал дроу отойти от Афафренфера к середине переулка.

- Монах! - закричал Энтрери, и он вздрогнул, ибо начали прибывать темные эльфы, они выходили из окон и дверей, и левитировали из верхних окон горящего здания. – Беги!

В ответ Афафренфер сделал шаг, чуть не упав, ибо его вес пришелся на его сломанную ногу. Он поморщился, однако, спотыкаясь, сделал еще несколько шагов.

Его поглотил шар тьмы.

В шар полетел град снарядов. Оттуда послышалось хрюканье и глухой стук от падения человека на землю, и Энтрери заметил его руку, высовывающуюся из тьмы, пальцы дрожали и двигались, словно пытались ухватиться за саму жизнь.

Потом затихли.

Итак, все кончено, Энтрери понял, что его доблестная глупость привела их обоих к гибели на улице. Человеку удалось оглянуться на переулок, ведущий в нижнюю часть города, и он увидел Далию в форме ворона, приземляющуюся подле Эфрона, и Амбер сражающуюся ужасным драуком в стороне, и вращающуюся паутину молний, опускающуюся прямо позади Далии.

Вспышки и отголоски той молниеносной сети сотрясли землю вокруг этой части Порта Лласт; люди бежали, падали и ползли, когда земля зашевелилась под ногами.

Энтрери сохранил равновесие, и даже использовал дрожь, чтобы еще раз пойти на Тиаго, надеясь, по крайней мере, повалить этого несчастного благородного дроу прежде, чем его сокрушат другие темные эльфы.

Но Тиаго, тоже удержавший равновесие, был готов к атаке, и резкий удар меча Энтрери встретил растущий, расширяющийся щит, щит расширялся волшебным образом прямо перед глазами Энтрери! Тиаго решился развернуться, на мгновение он даже повернулся к Энтрери спиной.

Его спина! Энтрери видел прореху. Его противник его недооценил.

Он пошел к цели, или попытался, но, к своему ужасу, обнаружил, что его меч сразу застрял в щите Тиаго, будто он рубанул по толстой паутине.

Тиаго повернул свой щит, сильно дернув, и чуть не вырвал меч из руки Энтрери. Только большая скорость и чувство равновесия убийцы позволили ему отчаянно увернуться, когда меч дроу ударил его. Лишь в последнее мгновение парирования его украшенный драгоценными камнями кинжал отвел тот клинок от его лица, но клинок все равно порезал ухо.

Энтрери почувствовал укус этого удара и укус яда дроу.

А потом земля под ними вдруг покатилась, словно океанская волна, и они с Тиаго подскочили, оглушенные ударом грома и ослепленные такой сверкающей вспышкой, что она украла ночь.

Глава 10. Каждый день, каждое приключение, каждые острые ощущения

- Кэ-ру-делли! - сказала Пенелопа Гарпелл с большим энтузиазмом и громким хлопком руками, когда пятеро спутников во главе с Кэтти-бри, были препровождены в ее палату для аудиенций.

- А? – спросил Бренор.

Но Кэтти-бри просто улыбнулась в ответ на нежное прозвище, которое Кэтти-бри заслужила при первой встрече с Пенелопой пару лет назад. Когда его спросили, как ее зовут в ту первую встречу, Кэтти-бри едва не выпалила правду, затем попытался изменить ее на имя, которое ей дали родители Бедины, и, наконец, остановилась на имени бедной Делли Керти. Она быстро пересекла комнату и крепко обняла свою наставницу Пенелопу.

- Я же говорила, что вернусь, - промолвила она.

- Для того чтобы поведать мне истину о твоей истории, как ты обещала, - ответила Пенелопа, когда они разорвали объятия. Женщина посмотрела мимо Кэтти-бри на ее спутников, и выражение ее лица стало любопытным, когда ее взгляд остановился на темном эльфе.

- Дзирт До’Урден? – спросила она. – Правда?

Дроу поклонился. – Рад нашей встрече, Леди Пенелопа, - промолвил он.

- Действительно, правда, - сказал старик, как он вошел в дверь. Он обошел Дзирта, кивнул и улыбнулся Кэтти-бри, затем хлопнул дроу по плечу.

- Киппер Гарпелл, - сказал Дзирт, кивнув. На самом деле он не помнил этого человека, но имя было свежо в его памяти, ибо Кэтти-бри рассказала о нынешнем Дворце Плюща, когда группа приблизилась к месту.

- Я был молодым, когда вы в последний раз проходили через Длинную Седловину, - промолвил Киппер.

- Да, в прошлый раз мы видели тебя полвека назад, - ответил Бренор, он встал возле Дзирта и протянул руку Кипперу.

Пожилой человек посмотрел на него с любопытством.

- Полвека? - спросил он, с сомнением глядя на юного дворфа, которому не могло быть и половины от этого возраста.

- Тогда я был старым, - ответил Бренор со смехом.

- А я еще старее, - промолвил Вульфгар. – По человеческим меркам.

Реджис фыркнул и презрительно махнул на двух других. - А я был мертв! - воскликнул он.

Киппер повернулся к Пенелопе, но у нее было такое же озадаченное лицо, как и у старого мага.

- Я говорила вам, что мне есть что рассказать, - сказала ей Кэтти-бри.

Женщина внимательно посмотрела на свою бывшую ученицу, а затем повернулась к Дзирту и остальным, ее взгляд остановился на Бреноре. - Был старым, но носил ту же корону? - спросила она, и когда дворф улыбнулся, она добавила, - однорогий шлем короля Бренора Боевого Топора из Мифрил Халла?

- Ага! – промолвил дворф.

Пенелопа повернулась к красивой молодой девушке с рыжими волосами стоящей рядом с ней и сказала, - Кэтти-бри.

Кэтти-бри кивнула.

- Значит, она была твоей матерью? – Киппер спросил Кэтти-бри. - Или, по крайней мере, твоей пра-пра-прабабушкой.

Пенелопа схватила руку Кэтти-бри и подняла, оттянув рукав ее белой мантии, чтобы раскрыть магический шрам. Она взглянула на Киппера и покачала головой. - Кэтти-бри, - повторила она.

- Друзья Мифрил Халла, - вставил Дзирт. – Все мы. Некогда большие друзья Гарпеллов из Длинной Седловины, пришедших к нам на помощь в Мифрил Халл в Смутное время, когда вернулись дроу.

- Я слишком стар для загадок, - пожаловался Киппер.

- Но вы не слишком стары для хорошей истории? – спросила Кэтти-бри.

В комнату вошел муж Пенелопы Доуэл, и он широко улыбнулся, когда отметил возвращение девушки по имени Делли Керти. Он посмотрел вокруг, сначала весело, но потом его улыбка исчезла, когда он взглянул на старого Киппера, который стоял скрестив руки, нахмурившись и нетерпеливо притоптывая башмаком по деревянному полу.

- Кажется, я что-то пропустил, - промолвил Доуэл.

Дверь закрылась, все повернулись и увидели, что к ней прислонился модный хафлинг. Реджис, с широкой улыбкой, указал взглядом в сторону комнаты, где Вульфгар уже расставлял множество бокалов и осматривал бутылки из личного запаса Пенелопы и Доуэла.

Видимо, заметив ошарашенные взгляды на него, Вульфгар повернулся и встретил их сияющей улыбкой. - Что такое хорошая история без соответственных напитков для тостов? - спросил он, глядя на Реджиса.

- Ты собираешься довести моего мальчика до беды, - прошептал Бренор хафлингу.

- Я рассчитываю на это, - ответствовал хафлинг.

Пенелопа, со смехом, согласилась, и она быстро освободила свой стол, чтобы крупный варвар поставил туда бокалы и бутылки. Пенелопа устроилась на своем стуле, Доуэл и Киппер заняли места слева и справа от нее, и она предложила Кэтти-бри начинать свою историю.

Тем не менее, как раз когда девушка встала перед столом, чтобы начать, Пенелопа подняла руку, чтобы ее остановить. Затем глава Гарпеллов закрыла глаза и прошептала заклинание, на самом деле, заклинание называлось магическим шепотом. Вскоре после этого, раздался стук в дверь. По сигналу Пенелопы, Реджис ее открыл, и вошла шеренга младших Гарпеллов, все они несли удобные стулья для гостей.

- Начинай, - Пенелопа велела Кэтти-бри, когда ученики ушли, и дверь снова закрылась.

Долгое время спустя, Пенелопа еще раз прошептала волшебным образом, и, вскоре после этого, принесли грандиозный ужин.

За едой, Кэтти-бри и другие продолжали свою историю.

Глубокой ночью, Дзирт закончил. - И поэтому мы здесь, перед нами темная дорога, и мы снова нуждаемся в дружбе великих Гарпеллов из Длинной Седловины.

- Ради моего Пвента, - добавил Бренор.

Пенелопа посмотрела на Доуэла, и они оба повернулись к Кипперу.

- Я уже работаю над этим, - ответил старый маг, который казался спящим, пока к нему не обратилось множество глаз.

***

- Он должен будет воскреснуть, - Киппер сказал Кэтти-бри примерно в середине утра следующего дня. – Я не вижу другого способа.

Девушка нахмурилась и посмотрела на третьего человека в комнате, Пенелопу Гарпелл.

- Вампиризм неизлечим, - сказала Пенелопа, пожав плечами. – По крайней мере, насколько мне известно.

- Такое заклинание, как воскрешение находится далеко за пределами моих способностей, - промолвила Кэтти-бри.

- Оно подвластно лишь немногим, и обойдется недешево! - заявил Киппер. - И я сомневаюсь, что ваш друг его переживет, ты, конечно, это понимаешь?

Кэтти-бри кивнула.

- Тибблдорф Пвент был стар, а эта зараза пошатнула его здоровье, - продолжал Киппер. - Так вы мне сказали. И с тех пор прошло много лет. Вероятно, когда вы его оживите, он сразу умрет окончательной смертью.

- Лучше так, - сказала Кэтти-бри, и остальные кивнули.

- Вероятно, да, - сказала Пенелопа, и она ласково опустила руку на плечо Кэтти-бри, чтобы ее утешить.

- Но какой смысл? - спросила Кэтти-бри. - Если Пвент в любом случае обречен, мы можем просто уничтожить его, как...

- Вы не хотели бы, чтобы он обрел покой, освободившись от проклятья, прежде чем он отправится в загробный мир? - спросил Киппер.

В дверь постучали, и Пенелопа пошла отрыть.

- Я не вижу выбора, - ответствовала Кэтти-бри. - Где мне найти должным образом квалифицированной верховного жреца? И такого, чтобы согласился отправиться в Гонтлгрим.

- Приведите вампира к жрецу, когда вы его найдете, - сказал Киппер, и, когда он говорил, в комнату вошел Вульфгар. – Ах, хорошо, - промолвил Киппер. - Присоединяйся к нам.

Вульфгар занял место возле Кэтти-бри. Она посмотрела на него с любопытством, но в ответ варвар мог только пожать плечами, явно, недоумевая, как и она, почему его позвали на эту встречу.

- Ты его принес? - спросил Киппер.

Когда Киппер протянул руку, Вульфгар, казалось, был в замешательстве, но всего мгновенье, а затем варвар быстро снял свой серебряный рог и передал его старому магу.

- Блестящая вещь! - сказал Киппер, перевернув его в руках, затем сотворил заклинание, дабы рассмотреть его поближе. Он сосредоточился на линии небольших, но изысканных драгоценных камней в серебре.

- Ты говоришь, из логова дракона, - сказала Пенелопа, завязывая разговор, пока Киппер продолжал осмотр.

- Ледяная Смерть.

- Этого дракона вы с Дзиртом убили много лет назад.

- Целую жизнь назад, - сказал Вульфгар с ухмылкой.

- Ты его использовал? – спросил Киппер.

- Да, почти сразу, как нашел его, - ответствовал Вульфгар, - в логове дракона, на груде сокровищ. Ледяные тролли преследовали меня всю дорогу до груды сокровищ, а затем окружили меня. Я думал, что моя новая жизнь подошла к концу, и дунул в рог из-за нежелания покоряться судьбе и не более того, ну, может быть, я надеялся, что от этого звука рухнет ледяной потолок, и у меня будет шанс несмотря ни на что.

- И сей звук привел союзников, - сказал Киппер со смехом. - О, как восхитительно!

- Ты использовал его потом? - спросила Пенелопа.

- Только один раз, дабы подтвердить... - робко ответил Вульфгар.

- Тебя это беспокоит? - спросила Пенелопа.

- Он думает, что нарушает сон мертвых, а его культура это осуждает это, - ответил Киппер, опередив Вульфгара. - Это так, сынок?

Вульфгар начал отвечать, но вместо этого усмехнулся. – Когда я умер, я был на десятилетия старше, чем вы сейчас, маг, - промолвил он. - Но да, я не хочу нарушать сон мертвых.

- Ну, будь уверен, друг, что ты не делаешь ничего подобного, - сказал Киппер, и он вострубил в рог, послышался хриплый и прерывистый звук, но этого было достаточно, чтобы магия начала действовать. В течение нескольких мгновений, драгоценные камни на боковой стороне серебряного рога заблестели, и появилось трио воинов, каждый из них был вооружен либо парой ручных топоров или топором и мечом. Они немного поплясали по комнате, казалось, не зная, что от них требуется, до тех пор, пока Киппер не произнес другое заклинание и отправил их обратно в небытие.

- Это магический предмет, инструмент, - старый маг заверил Вульфгара, когда он вернул рог.

- Как Гвенвивар, - ответствовал Вульфгар.

- Нет, пантера это нечто большее, - промолвила Пенелопа. - Рожок больше похож на свисток для призыва единорога Дзирта.

- Это не души умерших воинов, - уверил его Киппер. - Это магические проявления настоящих берсеркеров, они умерли, а души, населявшие эти тела, уже давно ушли в Воинский Отдых. – Он посмотрел на Пенелопу и кивнул, - Я так считаю.

- Что я упустила? – спросила Кэтти-бри. - Причем тут рог?

- Магия рога может заманивать душу в ловушку, - ответствовал Киппер. - По крайней мере, часть его магии. У рожка гораздо больше свойств, чем я смог понять, ибо это очень старая вещь, она была создана за очень-очень долгое время до Магической Чумы, или даже, вероятно, Смутного Времени. Но жертвы этой магии, воины, которые с тех пор умерли, попали туда при помощи заклинания, которое я упоминал, и такое заклинание может также помочь вам в ловле вашего друга вампира.

- Поймайте его душу в драгоценный камень и принесите камень сильному верховному жрецу, чтобы закончить мрачную задачу, - предложила Пенелопа.

- Я не знаю этого заклинания, - промолвила Кэтти-бри.

- Нет, и оно могущественное, - промолвил Киппер. - Возможно, оно тебе не под силу, но я так не думаю, во всяком случае, тебе поможет свиток и драгоценный камень, достойный вместить такое сокровище, как душа.

- И у вас есть эти предметы, - предположил Вульфгар.

- Мы подготовили много таких вещей для Биддердуу, на всякий случай, - ответствовала Пенелопа.

- Оборотни, - пояснила Кэтти-бри своему большому другу.

- Я помню его, - согласился Вульфгар, кивнув.

- Он оставил наследие. В лесу.

Пенелопа Гарпелл встала и протянула руку Вульфгару. – Пойдем, - предложила она ему. - Оставим Кэтти-бри и Киппера с их работой. Ей нужно многому научиться.

Когда они вышли из комнаты, Кэтти-бри повернулась к старому магу с улыбкой. - Я знала, что вы поможете.

- Мир это темное место, - ответствовал Киппер. - Но когда друзья объединяются, он светлеет.

Кэтти-бри кивнула, оценив благородство, и оназадавалась вопросом, что еще Гарпеллы смогут предложить, когда Друзья Мифрил Халла закончат свои дела в Гонтлгриме и вновь повернут свои воинственные взоры на Серебряные Пустоши.

***

- Ты чувствуешь себя лучше, узнав о своей... игрушке? - спросила Пенелопа, уводя Вульфгара прочь. Он шел с нею вниз через множество залов и несколько комнат, и, наконец, они пришли в великолепный сад в задней части Дворца Плюща.

- Да, - признался Вульфгар. – Я боялся потревожить сон мертвых. Это не мое дело...

- Но ты не уничтожил рожок, - заметила Пенелопа. – И не отложил его в сторону.

Вульфгар улыбнулся, признавая ее правоту. - Однажды он спас мне жизнь, - признался он.

- Да, в логове дракона, как до этого говорил мне ты и твой друг хафлинг, - промолвила Пенелопа. - Я хотела бы услышать больше о сражении.

Вульфгар остановился и посмотрел на нее. – Когда-то вы были искательницей приключений? Испытывали ли вы острые ощущения от сражений?

- Или от воровства? - спросила Пенелопа и вытащила серебряный рог.

- Вернее от грабежа! - поправил Вульфгар со смехом.

- Когда я была моложе, я нашла приключение, - признала женщина. - На самом деле, это было на дикой дороге, в усадьбе полной горных великанов, где я встретила Доуэла и влюбилась. В разгар битвы, не меньше.

- Он спас вас? - хитро спросил Вульфгар.

- Совсем наоборот, - ответила женщина, и она пошла вниз по садовой дорожке, двигаясь между рядами высоких цветов, выходящей на солнце в дальнем конце. - Доуэл довольно искусен в своем ремесле, но он никогда не был хорошим заклинателем, а великаны не самые восприимчивые существа к заклинаниям очарования.

- Ах, в отличие Пенелопы, по-видимому.

Женщина рассмеялась. - Заклинания были не нужны, ибо хватило моей решимости!

- Его силы убеждения, действительно, должны были быть большими, чтобы убедить вас присоединиться к этой семье, - заметил Вульфгар, и Пенелопа посмотрела на него с недоумением, как будто она не понимала.

- Я убедила его, - поправила она, когда она разобрались. - Я Пенелопа Гарпелл по рождению, а не по браку.

Такой оборот озадачил Вульфгара.

- Доуэл присоединился к моему клану и взял мою фамилию, - пояснила она. - Это было меньшее, что он мог сделать после того как я вытащила его из лап короля горных великанов, голодного короля горных великанов, не меньше!

Вульфгар засмеялся.

- Я считаю твое возвращение на Торил самым любопытным сказом среди всех из вашей группы, - продолжила Пенелопа. - Кэтти-бри была связана ее богиней, Бренор дружбой, хафлинг потребностью доказать свою ценность, будьте осторожны с ним, ибо я подозреваю, что его потребность в собственной смелости скоро приведет его в отчаянное положение. Но что насчет Вульфгара? Ты признал, что не сразу выбрал этот путь, однако ты здесь.

- Я связан дружбой, как и Бренор, я в долгу перед Дзиртом и Бренором, - ответствовал Вульфгар.

- Ты ничего не должен, и эта дружба была уже давно, по твоему собственному признанию. - Она остановилась и пристально посмотрела на Вульфгара, заставляя его смотреть ей в глаза.

После долгой паузы, он признался, - В конце концов, возможно, я боюсь смерти.

- Странное признание от того, кто был на другой стороне жизни.

- Что можно найти в Воинском Отдыхе? - спросил он.

- Семью, друзей, утешение? Разве это не то, что ты ожидаешь?

- Вечность.

То, как он это сказал, дало ей понять. - Вечная скука, ты имеешь в виду.

- Я не могу сказать, но это не имеет значения. Если это будет вечно, то это подождет, да? И теперь мне подарили великое приключение, другую жизнь, в которой будут новые воспоминания, и я проживу ее с бандой достойных друзей. Почему бы мне не вернуться?

- Ты кажешься полной противоположностью Дзирта, - ответствовала Пенелопа. - Он не мог отпустить Кэтти-бри и его прежнюю жизнь, а ты, похоже, стремишься сделать это.

Вульфгар думал над ее словами в течение нескольких мгновений, а затем начал медленно качать головой. - Нет, не так, я просто хочу расширить этот опыт, - объяснил он. - Принять участие во многих сражениях, полюбить много девушек, съесть много пищи и выпить много алкоголя.

- Значит, таким образом, для тебя это большая игра? И не более того?

- Я не знаю, - признался Вульфгар.

- Итак, цель жизни это удовольствие?

- Прекрасная цель! - весело сказал Вульфгар, но Пенелопа это так не оставила.

- Одна религия поддерживает твою теорию, - сказала она, и настроение Вульфгара сразу испортились. - Это скорее философия, - быстро поправилась она. - Но она предполагает отсутствие заслуженной награды. Она называет богов ложными, и ставит смертных выше их, они выдают себя за богов ради собственного удовольствия, и за счет меньших разумных существ, которые населяют мир, а также считают ложью, что боги могут нас контролировать.

- Вы, кажется, много об этом знаете.

Настал черед Пенелопы смеяться, - Говорят, что я необычная. Я думаю, что это знак почета.

Вульфгар внимательно на нее посмотрел. - Вы скучаете по открытой дороге и острым ощущениям от приключений, - промолвил он.

- Я слишком стара... - начала она отвечать, но его смех ее оборвал.

- Я прожил сто двадцать пять лет!

- У тебя тело юноши.

- У меня страсть юноши, но только потому, что я пережил унылость, будучи стариком, - поправил Вульфгар. - Я прошел через боль и горе...

- И любовь?

Он это не отрицал. Он снял Клык Защитника с плеча и легко покачал его огромной рукой. - Каждый день, каждое приключение, - сказал он с кивком. – Каждое острое ощущение.

- Например, беседа с пожилой леди в залитом солнцем саду?

Улыбка Вульфгара была широкой и искренней, и его кристально голубые глаза сверкали. - Вы не такая уж старая, - сказал он озорно. – Быть может, однажды, мы с вами убьем несколько великанов.

Теперь Пенелопа, тоже, улыбалась, и это было ее ответом, она искренне надеялась, что такое событие может произойти.

***

- Воистину, ты напоминаешь мне животное в клетке, - Реджис сказал Бренору на передней веранде Дворца Плюща в одно ясное утро несколько дней спустя. Весна была в самом расцвете, воздух был легкий, ветер теплый, а дорога манила, и манила она ворчливого дворфа.

Он ходил туда и назад, туда и назад, ударяя своими тяжелыми сапогами по деревянному крыльцу. Он остановился лишь на мгновение, чтобы фыркнуть на хафлинга, а потом продолжил расхаживать.

Неподалеку от пары стояли Дзирт и Вульфгар, они медленно и методично работали оружием в тренировочном сражении, Вульфгар задавал вопросы своему давнему наставнику через каждые несколько ходов. Реджис думал, что он должен пойти туда и присоединиться, кто лучше Дзирта сможет его обучить, в конце концов?

- Впереди долгая дорога, - отметил Бренор, проходя мимо хафлинга.

Реджис кивнул.

- Ах, Гонтлгрим, погоди, ты увидишь его, - продолжал Бренор. - Мы поймаем Пвента и продолжим путь. Серебристая Луна, я говорю! Да, мы найдем жреца, чтобы сделать дело, и затем мы загоним Обальда и его псов обратно в их норы!

Он продолжил ходить, бормоча себе под нос, но слова «долгая дорога» навели Реджиса на кое-какие собственные размышления. Да, он отправится в Гонтлгрим, но, быть может, для него это будет конец путешествия? Если он захочет поехать на юг вместо востока и Серебряных Пустошей, он не сомневался, что сможет найти Дорегардо и Ухмыляющихся Пони в начале лета, достаточно времени, чтобы вернуться в Дельфантл в объятия его прекрасной Доннолы.

Затем открылась дверь особняка, и вышла Кэтти-бри вместе с Пенелопой и Киппером.

- Если не получится с первой попытки, вы можете просто убить его прямо там, - промолвил Киппер.

К ним подошли Дзирт и Вульфгар.

- Погодите, что такое? - спросил Бренор.

Кэтти-бри показала ему кольцо на руке, золотое с черным камнем. - В этом кольце чары для поимки души Пвента. - Она повернула руку, показывая огромный драгоценный камень, красный, как кровь.

- Рубин? – спросил Дзирт.

- Сапфир, - поправил Реджис, глядя на камень и облизывая губы. - Филактерия, - уточнила Кэтти-бри, и она спрятала камень. - Ты сказал, что это может не сработать, - Бренор сказал Кипперу. - Значит, ты думаешь, что такое возможно?

Старый Киппер втянул в себя воздух. – Это сложное заклинание…

- Моя девочка сможет его сотворить!

- Ох, разумеется, - промолвила Пенелопа. - Кольцо, которое ей одолжил Киппер, держит заклинание нетронутым. Но все-таки, это трудное заклинание, и его цель может сопротивляться, иногда успешно.

- Дворфы никогда не были легкой мишенью для любых магических заклинаний! - добавил Киппер.

- С вами тяжело, друг, - пошутил Реджис, вызвав свирепый взгляд Бренора.

- Киппер показал мне заклинание, и я попрактиковалась, - промолвила Кэтти-бри. – Если с кольцом ничего не выйдет, то у меня есть это. - Из складок своей белой мантии она достала серебряную тубу со свитком.

Но Киппер покачал головой. - Лучше просто уничтожить вампира, если он сопротивляется магии, - промолвил он. - Ловушку Души использовать затруднительно, только маг с большим опытом, может сделать это без свитка, и даже с ним... Я боюсь, что ты не готова.

- Не стоит ее недооценивать, - вставила Пенелопа, и положила руку на плечо Кэтти-бри. - У девушки есть благосклонность богини, и, на самом деле, она мудрее, чем предполагает ее юность.

- Да, да, знаю, знаю, - промолвил Киппер. - Ну, значит, прощайте, и хорошей вам дороги. Я надеюсь, что вы найдете своего потерянного друга.

Он поклонился и пошел обратно, а спутники по очереди попрощались с Пенелопой, потом начали спускаться по склону к воротам Дворца Плюща, и к дороге за ними.

- Ходят слухи, что в предгорьях Хребта Мира бродят великаны, - крикнула им вслед Пенелопа. Вульфгар усмехнулся.

- Ага, - ответил ей Вульфгар. - Нам, возможно, придется это увидеть!

- Что это было? - спросила Кэтти-бри, когда они опять оказались на дороге.

- Приключение, - ответствовал Вульфгар. - То же самое, что и всегда.

Глава 11. Пешка Королевы Четырех

«Не произноси ни слова, если тебе не приказали говорить!» Пальцы Тос'уна Армго просигналили его дочери Дум'вилл, они стояли бок обок, как им было приказано, на отметках, которые Береллип Ксорларрин нацарапала на земле.

- Не двигайтесь, - предупредила она их суровым голосом. Здесь что-то происходит, понял Тос'ун, и это его ужасало. Ксорларрины, конечно, никогда не были друзьями с Домом Армго, но эта была особенно враждебной.

Береллип, благородная дочь и верховная жрица, была страшна, когда она указала им их места.

- Как ты думаешь...? - начала спрашивать Дум'вилл, но ее шепот перешел в крик, когда четыре головы ядовитых змей укусили девушку за спину одна за другой. Девушка замерла от ожога ядом и потрясения от того, что Береллип все еще была поблизости. Ее ноги подкосились, когда она упала на пол, и она припала на одно колено. Она бы совсем упала, но сильная рука схватила ее под предплечье и рывком вернула в вертикальное положение.

- Слабачка, - прошептала ей на ухо Береллип. – Иблис! Возможно мне следует скормить тебя своим драукам, чтобы верховная мать не испытала отвращение, глядя на такую мерзость, как ты!

- Она благородная дочь Дома Баррисон Дель’Армго, - промолвил Тос’ун.

Береллип рассмеялась и грубо толкнула Дум'вилл прежде, чем обойти вокруг, чтобы снова встать перед парой. - Это так много говорит о мошенничестве Второго Дома Мензоберранзана, не так ли? Они ищут постели иблисов, дабы расширить свою постыдную семью?

Глаза Тос'уна вспыхнули, и Дум’вилл полагала, что он ответит на эти слова, но на удивление, он стоял совершенно тихо и неподвижно, за исключением того, что его челюсть немного дрожала. Дум'вилл подумала, что это любопытно и нехарактерно, но потом она поняла, что ее отец больше не смотрел на Береллип, а смотрел мимо нее. Младшая Армго втянула в себя воздух, и, несмотря на жжение от змеиных укусов, заставила себя встать ровнее.

Позади Верховной Жрицы Береллип Ксорларрин появилась процессия дроу, она никогда не видела такого раньше и не могла себе вообразить. Мужчины воины фланкировали центральные фигуры слева и справа, шагали четко, идеальным строем, их оружие и доспехи искрились магической силой.

Между этими рядами, на парящем полупрозрачном диске, который сиял фиолетовым и синим, сидела женщина в грандиозной мантии, кружевной и украшенной драгоценными камнями с замысловатыми рисунками пауков и паутины. Бич с пятью змеями покоился на ее коленях, живые змеиные головы извивались и отчетливо осознавали сцену перед ними.

Береллип развернулась и упала на колени, опустив глаза в пол.

Должна ли она сделать то же самое, подумала Дум'вилл? Она взглянула на отца, который стоял совершенно неподвижно, опустив глаза. Она опустила глаза в пол и судорожно сглотнула. Вид ее отца, столь явно испуганного, с потом на лбу, еще больше ее нервировал.

- Верховная Мать Квентл, – поприветствовала Береллип, не поднимая глаз.

- Это сын Дома Баррисон Дель'Армго? - спросила Верховная Мать Квентл Бэнр, сходя со своего диска и направляясь к Береллип, махнув рукой, она разрешила верховной жрице встать.

- Да, Тсэбрэк поймал его в туннелях на востоке.

Верховная мать бросила любопытный взгляд на Дум'вилл, сначала она была заинтригована, но затем сразу поморщилась с явным отвращением.

- Что это?

- Моя дочь, Верховная Мать, - осмелился вмешаться Тос'ун, и Береллип ударила его по лицу.

Квентл оттолкнула Береллип, и велела Тос'уну посмотреть на нее. - Твоя дочь? - спросила она, используя общий язык поверхности.

- Да.

- Благородная из дома Баррисон Дель’Армго?

Тос'ун тяжело сглотнул, и Дум’вилл, конечно, это заметила.

- Какая прелесть, - промолвила Верховная Мать Квентл. - Ты преподнес мне такой продуманный подарок.

Все трое Дум'вилл, Тос'ун и Береллип, посмотрели на верховную мать с недоумением.

- Интересно, что скажет твоя горделивая мать, когда узнает, что ее родословная уже не чиста, - заметила Квентл, ее голос звучал, как мурлыканье довольной кошки. - Быть может, она захочет сохранить эту тайну, как ты считаешь?

Тос'ун судорожно сглотнул и бросил жалобный взгляд на Дум'вилл, и юная полудроу увидела внезапное сожаление в его глазах. Он допустил ошибку, приведя ее сюда. Им следовало никогда не покидать Серебряные Пустоши.

- Энджрел! - крикнула Верховная Мать Квентл, оглядываясь на свою шеренгу. Высокий воин бросился вперед. - Возьми ее и научи тому, что значит быть иблисом в Мензоберранзане.

- Как мне вам угодить? - спросил он.

- Просто оставь ее живой, - велела Квентл. – Насколько живой, меня не волнует.

- Нет! – закричала Дум’вилл, схватив свой меч, но Квентл подняла руку и произнесла одно слово, и бедная девушка отлетела назад.

Хазид'хи, разумный клинок, кричал в ее голове, уговаривая ее отступить, но упрямая девушка поднялась и упорно вытащила меч.

- Маленькая Доу, нет! – воскликнул Тос’ун.

Верховная Мать Квентл злобно засмеялась. С ее стороны, Энджрел обнажил два своих меча и спокойно пошел к несчастной девушке. – Назад, я предупреждаю! - промолвила Дум’вилл.

Оружейник Дома Бэнр пошел на нее, Энджрел кружился и уклонялся, и казался размытым пятном, лишь его клинки ярко сверкали, выполняя круговые движения и удары. Дум'вилл считала себя прекрасной фехтовальщицей, но она никогда не видела такого темпа и мастерства. И хуже того, Хазид'хи мешал, заполняя голову сомнением и призывая сдаться.

Клинок Энджрела тяжело ударил по ее мечу, и Хазид'хи направил заряд диссонанса в ее голову, вызвав у нее головокружение.

Дум’вилл не знала, что со всем этим делать. Она увидела, что ее любимый клинок летит в сторону и ударяется о каменный пол. Она увидела, что Энджрел подошел ближе, увидела, что он занес головку своего оружия, дабы разбить ей лицо.

Потом она увидела черные пятна. Она почувствовала, как сильные руки дроу тянут ее назад. Он был позади нее, удерживая ее в вертикальном положении...

Перед ее глазами плясало пять змеиных голов.

Кнут Береллип причинил ей боль, так она полагала, но по сравнению с бичом Верховной Матери Квентл, те удары были вообще ничем.

Через мгновение, Дум'вилл лежала на полу, крича и корчась в агонии. На нее обрушивался удар за ударом, клыки гадюк разрывали ее плоть, обжигающий яд вливался в ее жилы.

- Верховная Мать, умоляю вас! - закричал Тос’ун.

Верховная мать бросила на него суровый взгляд. – Ты жил на поверхности, - промолвила она. – Как долго?

Тос'ун замялся, и Дум'вилл поплатилась за его промедление очередным избиением.

- С атаки на Мифрил Халл! - выпалил сын Дома Баррисон Дель'Армго.

Квентл взглянула на него недоверчиво. – Я не возвращался в Мензоберранзан, - пояснил он. - Я заблудился и бродил...

- И ты пошел жить к эльфам?

- Да… нет! Я нашел других, дроу из Чед Насада, из Домов Суун Уэтт и Кариз...

- Где они?

- Мертвы. Давно мертвы.

- И ты остался?

- Мне некуда было повернуть, некуда идти, - объяснил Тос'ун.

- До настоящего времени.

- Пришло время найти путь домой, с Дум’вилл, моей дочерью, которая дроу в сердце и душе. Она убила своего брата, который не мог следовать за Паучьей Королевой, и я тоже, сразил ее мать.

- Она умерла?

- Да, - промолвил он. - Я оставил поверхность позади и всего лишь хочу вернуться домой.

Верховная мать размышляла над этим несколько мгновений, а затем посмотрела на избитую девушку. – Возможно… - сказала она, но затем покачала головой. – Уведи ее, - поручила она Энджрелу.

- И обучить ее? - спросил он с улыбкой.

- Аккуратно, - промолвила Квентл Бэнр.

Энджрел велел другому воину Бэнр поднять упавший меч. Заметив движение простолюдина дроу, Тос'ун опять закричал, - Осторожно! Клинок разумный, злой и сильный!

Это вызвало любопытные взгляды обоих благородных Бэнров. Верховная мать кивнула оружейнику, и он подошел и сам осторожно взял меч. Его глаза сразу расширились от потрясения, и он поднял клинок вверх, явно участвуя в ментальной борьбе за господство с ним.

А затем Энджрел снова бросил Хазид'хи на землю и потрясенно взглянул на свою верховную мать.

- Им обладало дитя иблис! - проворчала Верховная Мать Квентл.

- После должной подготовки, - пояснил Тос'ун.

- Дантраг! - воскликнул Энджрел, и он кинулся назад и вновь подхватил меч, теперь у оружейника было решительное выражение лица, и он так стиснул эфес, что даже побелели костяшки пальцев.

- Дантраг? - вторила Квентл Бэнр, ибо Дантраг, ее брат, был давно мертв, век, или более. Энджрел его знал, но что…?

Глаза Квентл расширились, когда она узнала меч в руке Энджрела.

- Хазид’хи, - прошептала она. Она выстрелила в Тос'уна гневным взглядом.

- Мой меч? – невинно спросил он.

- Меч Дантрага Бэнра! - поправила верховная мать, и настал черед Тос'уна ахать от удивления.

- Этого не может быть, - одними губами произнес он.

- Откуда ты его взял? - резко спросила Верховная Мать Квентл, в ее голосе была явная угроза.

- Он... он нашел меня, - пробормотал Тос'ун, и по его тону было очень похоже, что он вот-вот умрет ужасной смертью. - В скалистом ущелье, в Верхнем Мире.

- Меч такой силы? - с недоверием огрызнулась Квентл.

- Он отказался от своего обладателя, я полагаю, или обладатель был убит. Я не знаю!

- Ложь!

- Меч согласен! - сказал Энджрел, стуча зубами, и когда верховная мать и Тос'ун повернулись к нему, оружейник снова бросил меч. Он таращил глаза и ловил ртом воздух. - У этого клинка немалая сила!

- Дантраг справился с ним, - ехидно напоминала ему Квентл. Она раздраженно повернулась к Тос'уну. - Где ты его взял?

- Как я уже говорил вам, Верховная Мать, - отчаянно сказал он. - Я считаю, что им владел кто-то из спутников Дзирта До'Урдена, или, возможно, сам бродяга. - Он осмелился поднять взгляд, когда он произнес проклятое имя, и с облегчением увидел, что это возымело эффект, ибо верховная мать явно задумалась над его словами. Это был весомый регион, без сомнения, Серебряные Пустоши, где Дзирт часто странствовал, и где друг Дзирта когда-то был Королем дворфов Мифрил Халла.

Верховная Мать Квентл подошла и небрежно взяла Хазид'хи. - Клинок Бэнр, - сказала она тихо, как будто говорила сама с собой, или, возможно, с мечом. - Ах, мой брат, жаль, что ты потерян для нас.

Глаза Квентл внезапно расширились от потрясения. - Меч сказал мне, что его обманул Дзирт.

- Он говорил мне тоже самое, Верховная Мать, - осмелился ответить Тос'ун.

- Хазид'хи называет его вероломным бродягой, - мягко сказала Квентл, и она вновь сосредоточилась на клинке, и, казалось, вела с ним телепатический разговор. Через некоторое время, она вернулась к действительности, с мечом в руке. Она подошла к Энджрелу, потом с насмешливой улыбкой прошла мимо него и встала перед Тос'уном.

- Клинок твой, - промолвила она.

- Был, - сказал Тос'ун, не поднимая глаз, и, к его потрясению, Энджрел Бэнр ахнул, а Верховная Мать Квентл передала клинок обратно сыну Дома Баррисон Дель'Армго.

- Убери его в ножны и держи его там, - приказала верховная мать, и Тос'ун принял клинок дрожащими руками и быстро спрятал его.

Верховная мать с отвращением взглянула на Энджрела и указала ему взять Дум'вилл и уходить. Затем она велела Тос'уну идти сразу за ней, когда процессия покинула камеру.

- Обманутый Дзиртом До'Урденом, - сказала она, обращаясь к нему, и Тос'ун отметил, что она выплевывала каждое слово с крайним презрением. Что Тос'ун не знал, так это то, что Верховная Мать Квентл Бэнр имела длинную личную историю с бродягой по имени Дзирт. Она была убита его клинками в том самом сражении, которое оставил Тос'ун в туннелях и горах вокруг места под названием Мифрил Халл.

***

- Удачно, что вы пришли так вовремя, Верховная Мать, - промолвил Тсэбрэк Ксорларрин. Верховная мать загнала его в угол в его личной палате в комплексе Ксорларрин в Гонтлгриме, эта ситуация его определенно смущала.

- Говори, - ответила Верховная Мать Квентл, холодно, и без какого-либо намека на то, что волшебник может расслабиться. Она любила щекотать нервы своим подданным.

- Сын Дома Баррисон Дель'Армго, - ответил Тсэбрэк, как будто это должно было быть очевидно.

- Я пришла не из-за него, - сказала Верховная Мать Квентл, а затем хитро добавила, - я пришла из-за тебя.

Волшебник Ксорларрин тяжело сглотнул. – Верховная Мать? – спросил он.

- Тебя посылали на восток, чтобы найти туннели, которые приведут к земле под названием Серебряные Пустоши, - пояснила Верховная Мать Квентл.

- Да, Верховная Мать, я их нашел! - быстро ответил Тсэбрэк, и было ясно, что он старается, чтобы его голос не дрожал. - Пара Армго была всего лишь дополнительным призом.

- Мы видели, - ответствовала Верховная Мать Квентл. - Но они не столь важны. Знаешь ли ты, почему тебя отправили в это путешествие?

- Нет. - Сомнение в голосе Тсэбрэка было ощутимым.

- Я знаю, - заверила его Верховная Мать Квентл. Она улыбнулась, но это не успокоило мага. - Знай, что ты вернешься, и скоро... когда будешь готов. - Она подошла к двери и открыла ее, затем выглянула в коридор, прилегающий к покоям Тсэбрэка. Вошел Громф и Тсэбрэк поклонился архимагу. Когда он встал, в комнату вошел спутник Громфа, и глаза Тсэбрэка расширились.

Он смог не закричать, что было ожидаемой реакцией любого, к кому в спальню зашел иллитид.

- Ты счастливый, Тсэбрэк, - объяснила Верховная Мать Квентл. - Ты сделаешь своей семье большую честь. Я полагаю, что ты вернешься в этот город К'Ксорларрин и будешь награжден, возможно, даже станешь Архимагом К'Ксорларрин, да? - она хитро посмотрела на брата. - Соперником Громфа?

Старый волшебник Бэнр усмехнулся над нелепым заявлением, и лишь потому, что он понял истину этого нового воплощения Квентл, он противостоял искушению волшебным образом растворить Тсэбрэка перед ней, прямо здесь, только, чтобы доказать свою точку зрения.

- Метил покажет тебе путь, и проинструктирует тебя, как ввести в действие заклинание, - Громф объяснил Тсэбрэку.

- Заклинание?

- Затемнения, - промолвила Верховная Мать Квентл. - Ты подготовишь величайшее поле боя этого века во славу Паучьей Королевы. - Она кивнула, потом повернулась на каблуках и ушла, но задержалась в коридоре, чтобы услышать первые восхитительные крики Тсэбрэка, когда иллитид направил свои щупальца в его мозг. На самом деле, Метил не причиняет ему боль, но она знала, что в действительности это далеко не так! – в конце концов, никто не мог терпеть это глубокое вторжение без крика.

Ее солдаты и разведчики осмотрели каждый угол комплекса К'Ксорларрин. Дети Матроны Зирит проделали впечатляющую работу по подготовке подструктуры этой древней родины дворфов для того, чтобы она служила заставой дроу. Они называют ее городом, но, естественно, Верховная Мать Квентл никогда бы не позволила ей дойти до такого уровня, чтобы она смогла конкурировать с Мензоберранзаном.

Она не стала стучать в следующую дверь, а просто вошла и увидела Сарибель Ксорларрин, незначительную жрицу во всех отношениях, но Тиаго, по необъяснимым причинам, решил взять ее в жены.

Мгновение Сарибель глядела на нее в замешательстве, а затем воскликнула - Верховная Мать! - и упала на колени.

- Встань, дитя, - промолвила Верховная Мать Квентл.

Когда Сарибель поднялась, Квентл взяла ее за подбородок и заставила ее посмотреть ей в глаза.

- Я возвращаюсь в Мензоберранзан со своей свитой, - пояснила верховная мать. - Здесь я оставлю лишь немногих, в том числе иллитида, который работает с твоим дядей, Тсэбрэком. Существо не прикоснется к тебе или к любому другому.

- Да, Верховная Мать, - ответила Сарибель, инстинктивно опуская глаза.

Верховная Мать Квентл схватил ее более грубо, и снова заставила ее смотреть вверх. - Тсэбрэк должен сделать свою работу, - объяснила она. - Ему не должны препятствовать. Когда он будет возвращаться на восток, то, если захочет, сможет взять с собой кого-то из вас. Если он велит кому-то присоединиться к нему, твоему брату, сестре, или даже вашей матери, если Матрона Зирит придет сюда, прежде чем он уйдет, то так тому и быть. Вы будете его слушать.

- Да, Верховная Мать, я пойду, если прикажет…

- Не ты, - строго поправила Верховная Мать Квентл. - Нет, вы с Тиаго вернетесь ко мне в Мензоберранзан. Где он?

- Он не в комплексе, а на поверхности с Равелем и другими.

- Я знаю это, глупышка. Куда они пошли?

Сарибель несколько раз моргнула, и, казалось, будто она искала спасения.

- Дорогое дитя, - сказала Квентл с явной угрозой.

- Они услышали, что враги неподалеку, - выпалила Сарибель, - в небольшом городе людей и дворфов. Они пошли, дабы искоренить...

Верховная мать преувеличенно вздохнула. – Импульсивные дети, - промолвила она. - Когда они вернутся, вы с Тиаго незамедлительно вернетесь ко мне в Дом Бэнр.

- Да Верховная Мать, но я... я осталась здесь, дабы приготовить путь для Матроны Зирит.

- Вы с Тиаго незамедлительно вернетесь ко мне в Дом Бэнр, - Верховная Мать Квентл повторила медленно и спокойно, ее тон не оставлял места для возражений.

- Да, Верховная Мать.

- Не ожидай, что вернешься сюда, - предупредила Квентл Бэнр. - Когда-либо.

Сарибель увяла под этими словами и свирепым взглядом Квентл, но она не смела возражать.

- Не бойся, дитя, - добавила Верховная Мать Квентл с понимающей усмешкой. - Ты займешь почетное место в прекрасном Доме Мензоберранзана, а это не мелочь. Может быть, однажды, ты будешь сидеть в Правящем Совете. - Даже когда она говорила эти слова, Квентл считала их смешными, ибо Сарибель Ксорларрин едва ли была достойна ее фамилии. Даже Матрона Зирит не могла говорить о Сарибель без насмешки. Но все-таки, Квентл думала, что, возможно, обладание такой марионеткой на Правящем Совете обеспечит ей еще один голос. Ее улыбка на мгновение стала искренней, прежде чем она напомнила себе, что она здесь не одна. Предстоит сделать еще много всего, прежде чем все это воплотится в жизнь, начиная со словесной борьбы, несомненно, назревающей.

Она сделает это неожиданное заявление, в конце концов, когда соберется следующий Правящий Совет, и ее союзницы за столом смогут сделать исключение.

Но Верховная Мать Квентл Бэнр верила, что она движется по верному пути. С присоединением Верховной Жрицы Минолин Фей к рядам Бэнр и рождением ребенка Громфа, Дом Фей-Бранч гарантировано становится союзником. Аватара Ллос определенно подтвердила союз, и семья Фей-Бранч никогда не посмеет идти против очевидного одобрения!

А теперь Квентл оказалась на грани ожидаемого сражения между Энджрелом и Тиаго, к удовлетворению их обоих, и в итоге, на благо Дома Бэнр.

Она слышала, как неустанные крики Тсэбрэка Ксорларрина разносятся по коридору, когда она покинула палату Сарибель. Она вспоминала, как кричала сама, когда щупальца Метила через нос заползли ей в мозг.

Если бы она только тогда понимала всю прелесть того, что передал ей Метил, мудрость тысячелетий, разум ее великой матери, ясное видение великой схемы леди Ллос!

Если бы Квентл снова пришлось пережить глубокое вторжение иллитида, она была бы только этому рада. Она подозревала, что Тсэбрэк будет чувствовать то же самое.

Сейчас он учит заклинание, пожалуй, величайшее заклинание, сотворенное дроу, по крайней мере, так Верховная Мать Ивоннель Бэнр создала щупальца, которые схватили Дом Облодра, оторвали его от каменных корней и бросили в Клаурифт.

- Затемнение, - прошептала она, ей было жаль, что она не могла пойти на восток с Тсэбрэком, дабы стать свидетельницей прекрасного зрелища!

Ей осталось нанести всего один визит, прежде чем отправиться домой в Мензоберранзан, и она терпеливо ждала в зале, наслаждаясь музыкой криков лишь короткое время до тех пор, пока Громф с Метилом не вышли из комнаты Тсэбрэка.

- Тсэбрэк готов? – спросила она.

- Почти, - ответствовал архимаг. - Он будет кричать снова, но, по крайней мере, теперь он понимает причину. Тем не менее, мы найдем немного удовольствия в его боли.

Квентл ухмыльнулась брату, который, она знала, на самом деле, испытывал огромное удовольствие от мучения Тсэбрэка. Как бы Громф это не отрицал, Квентл подозревала, что он испытывал немного трепета и даже завидовал Тсэбрэку.

Или, возможно, она надеялась на это.

Трио пошло в комнату Береллип Ксорларрин, дабы взять верховную жрицу, а затем они пошли в Кузню, где повсюду ползали гоблины, которые снабжали дроу-ремесленников, когда они работали с магией.

- Я много слышала об этом месте, - верховная мать сказала Береллип. - Кузнец Гол'фанин сказал мне, что это лучшая кузница на Ториле.

- Он не преувеличивал, - заверила ее Береллип, и она указала на великую Кузню Гонтлгрима, находящуюся в середине длинной и узкой камеры.

- Это печь. Не надо мне показывать печь, - сказала Верховная Мать Квентл с насмешливым хихиканьем, которое заставило Береллип попятиться.

- Покажи нам источник силы внутри тех печей, - пояснил Громф, и жрица Ксорларрин взволнованно кивнула и поспешила к небольшой мифриловой двери позади главной кузницы. За ней лежал узкий туннель, который, казалось, некогда был запечатан несколькими дверями.

- Дворфы сконструировали порталы, чтобы не пускать других, - объяснила Береллип, когда они прошли через один пустой косяк, где раньше была дверь.

Воздух стал влажным, а затем насыщенным парами; они слышали звук падающей воды, и сердитый шипящий шум в ответ. Туннель долго вился, пока не уперся в другую дверь, на сей раз немного приоткрытую. Береллип толкнула ее и повела их в продолговатую камеру.

Эта камера изобиловала силой стихий.

В камере была очень глубокая яма, в которую с потолка лился водопад.

- Ты чувствуешь это, Архимаг? - сказала Верховная Мать Квентл, она закрыла глаза и двинулась вперед, греясь в силе предтечи. Вместе с Громфом она подошла к краю ямы и посмотрела вниз на обнаженную силу Гонтлгрима, и даже Верховную Мать Мензоберранзана, которая прекрасно знала красоту и величие Города Пауков, и даже Архимага Мензоберранзана, который посещал разные планы, это зрелище, безусловно, заставило затаить дыхание.

Они не могли видеть стены ямы, ибо они были скрыты вращающимся вихрем воды, живой воды элементалей, образующих стержень острога для зверя далеко-далеко внизу. Сквозь брызги и туман неясно вырисовывался, огонь предтечи, живой зверь, который старше драконов, и, быть может, даже старше богов.

Он был пойман в ловушку, но не побежден. Нет, пузырящееся озеро лавы плевалось огнем и магмой, бросая их вверх, и они падали на водную стену, в бесконечной битве между огнем и водой.

Двое Бэнров отошли с уступа и повернулись к сияющей Береллип.

- Это... - начала верховная мать, глядя вокруг и качая головой, как будто с гадливостью, которая похитила большую часть гордости Береллип.

Верховная мать посмотрела ей в глаза. – Почему вы не подготовили эту комнату?

- В-верховная мать? - пролепетала Береллип, едва ли в состоянии понять концепцию. – Комната функционирует. Отлично. Кузницы…

- Функционирует? - недоверчиво огрызнулась Верховная Мать Квентл, а Громф усмехнулся. - Это не функциональность! - настаивала она, выплевывая последнее слово, словно оно оскорбляло ее чувства. – Это величие! Это слава! Это место, этот зверь, элементали, пленившие его, все это является причиной того, почему Ллос позволила вам покинуть Мензоберранзан. Неужели ты это не осознаешь, жрица?

- Да, Верховная Мать, разумеется.

- Тогда почему вы не подготовили эту комнату? - настойчиво спросила верховная мать.

Губы Береллип шевелились, но она молчала, в такой растерянности, что даже не знала, с чего начать.

Квентл нетерпеливо протолкнулась мимо нее, направилась к центру плоской каменной области и стала рассматривать комнату.

- Этот туннель? - спросила она, указывая на второй выход, расположенный ниже двери, через которую они вошли. Она видела, что это был естественный туннель, возможно, лавовая труба, выгоревшая в камне. – Куда он ведет?

- К заднему коридору, Верховная Мать, - ответствовала Береллип.

- Запечатай его там, где он присоединяется к внешнему коридору, - Квентл поручила Громфу, тот кивнул и направился в ту сторону.

- Я положу железную стену, но она может рассеяться, - сообщил он ей.

- Запечатай его, - повторила она. - А затем ремесленники Ксорларрин построят еще и постоянные стены, дабы поддержать твою магическую конструкцию.

- Это место! - воскликнула Квентл, а потом она начала танцевать, медленно поворачиваясь, и запела древнюю песнь об основании Мензоберранзана во славу Паучьей Королевы.

Она стала вращаться быстрее, ее тонкая мантия развевалась вокруг ее стройной фигуры, и с этой мантии упали маленькие паучки, живые паучки, которые сразу поспешили от нее, как будто они знали свою задачу.

И они действительно знали. Песнь освящения оживила их из магического одеяния Верховной Матери Мензоберранзана, и эта песнь сказала им.

Некоторое время спустя из туннеля вернулся Громф, построив стенку, дабы перекрыть дальний конец. Квентл продолжала петь и танцевать. Паучки бегали по всему выступу и по стенам, многие из них уже тянули нити.

Затем Квентл внезапно резко остановилась и положила руки на свои зеленые броши в форме пауков. Она оторвала их от мантии, ее песнь стала мощным песнопением и мольбой Паучьей Королеве, и она бросила эти броши на пол перед собой, приземлившись, они оживали и разбегались.

И росли.

- Это часовня К'Ксорларрин! - верховная мать объявила Береллип, а нефритовые пауки были уже размером с пони, затем размером с лошадь, и, наконец, с бурого увальня. Один из них встал рядом с дверью, через которую они вошли, а другой возле туннеля, который запечатал Громф.

И там они застыли на месте, совершенно неподвижные статуи-стражи.

- Верховная Мать, вы нас осчастливили своей щедростью! - сказала Береллип, и она бросилась на пол перед Квентл Бэнр.

Квентл проигнорировала ее и еще раз оглядела камеру, улыбнувшись, когда она увидела ткущуюся паутину, тысяча маленьких паучков творила свою магию.

- На той стороне ямы есть камера, - сообщил ей Громф, и он показал взглядом на дальний конец комнаты.

- Что там? – Квентл спросила у Береллип.

- Магический рычаг, - ответствовала она. - Он управляет водой, которая питает удерживающих предтечу элементалей, так говорил мне Равель.

- Простой рычаг, - спросила Квентл, повернувшись к Громфу.

- Простой для дворфов благородной крови Делзун, так сказал мне Джарлакс, - ответствовал архимаг. – Но его не может использовать никто другой.

- И такой дворф может потянуть этот рычаг, чтобы освободить зверя, - рассудила Квентл.

- Это чуть не уничтожило Гонтлгрим, - пояснил Громф, - Вулкан, что привел нас в это место много лет назад.

- Но если король дворфов нашел священную Кузню под надзором дроу... - заметила Квентл.

Громф повел ее в противоположную камеру, потом через разрушенную магическую дверь, которую они с Метилом смогли перешагнуть.

- Простой рычаг, - сказала Квентл, когда они прошли под низкой аркой в предкамере.

- Тогда позвольте мне его усложнить, - предложил архимаг. Он вернулся под арку и начал творить сильное заклинание, взывая к воде.

Когда он вернулся в предкамеру, он вел большого текучего голема, созданного полностью из воды.

- Сей страж нападет на любого, кто придет сюда, - объяснил Громф. - Конечно, за исключением тех, кто носит эмблему Дома Бэнр.

Верховная мать благодарно кивнула.

Громф подал знак своему спутнику иллитиду, и щупальца пожирателя разума начали развеваться и покачиваться.

- Отметишь его? - спросила Квентл, поняв его сигнал Метилу.

- Когда мы решим вернуться сюда, будет ли это место лучшим выбором? - ответил Громф, и Квентл поняла, что архимаг и его пожиратель разума были волшебным образом настроены на телепортацию в эту комнату, как магически, так и псионически.

Закончив с этим, Громф вернулся под арку, восстановил свою пространственную дверь и последовал за Квентл обратно на уступ через дорогу.

- Часовня К’Ксорларрин, - она повторила Береллип. - И этот туннель, я думаю, хорошо подойдет твоей матери для ее личных покоев.

- Да, Верховная Мать.

- Освятите эту землю кровью рабов, - поручила Квентл. – Накормите исконного зверя плотью наших врагов.

- Да, Верховная Мать, - горячо ответила Береллип.

Слишком горячо, подумала Верховная Мать Квентл. Импульсивно, Квентл раскинула руки, склонила голову и закрыла глаза. - Подними свой бич, - сказала она Береллип.

- Верховная Мать? - ответила жрица с явной дрожью в голосе.

- Вполне логично, что сначала часовню должна запечатать моя кровь. Подними свой бич!

Дрожащими руками, Береллип исполнила сей приказ. Она не замахнулась своим змееголовым кнутом на верховную мать, но ей и не нужно было это делать, ибо он был орудием гнева леди Ллос, и змеи поняли свое предназначение.

Они хлестали и рвали кожу Квентл, а она наслаждалась великолепием Ллос, когда ее кровь капала на камни. Она начала кружиться и танцевать, и Береллип была рядом, ее четыре змеи кусали снова и снова.

После многочисленных па и обилия крови все это закончилось, и верховная мать сотворила исцеление, дабы закрыть свои раны, восстановить силы и нейтрализовать яд гадюк Береллип.

Затем она сняла с пояса свое пятиглавое орудие. Теперь настала очередь Береллип танцевать за Паучью королеву.

Немного позже, Квентл, Громф и Метил оставили Береллип лежать на полу в камере предтечи в луже собственной крови. Пребывающая в полубессознательном состоянии и дезориентированная жрица умрет, если не сможет прийти в себя, собраться с силами и мыслями, дабы исцелиться от яда злобных змей Квентл.

В этом трагическом событии, верховная мать поняла, что это будет воля Ллос, и Матрона Зирит не будет никого обвинять кроме себя, что воспитала таких бессильных дочерей.

Глава 12.Сети и паутина

Артемис Энтрери ворочался, пытаясь принять вертикальное положение перед своим спуском. Он понятия не имел, о том, что ударило его и всех вокруг, но они все сейчас летели, подскочив от земли на дюжину футов.

Он пришел в себя и увидел, что его противник в том же состоянии. Он посмотрел на шар тьмы у себя за спиной и в стороне, и заметил, что Брат Афафренфер падает вниз, а потом неподвижно лежит на земле рядом с шаром тьмы, неловко приземлившись, убийца обернулся.

Эта битва была окончена. У него не было шанса. Он мог бы победить этого благородного дроу из Дома Бэнр, но зачем?

Поэтому он приземлился, полуобернувшись, и сразу побежал назад к зданию, расположенному ниже и правее горящего Утешения Камнетеса. Он использовал свой тяжелый плащ за спиной, как щит против болтов ручных арбалетов. Он услышал возглас Тиаго Бэнра. - Трус! - закричал дроу.

Энтрери проигнорировал его и побежал вокруг здания, на ходу пряча оружие. Он прыгнул, ухватился за опору, и, с исключительной силой и ловкостью, подтянулся и вскарабкался на низкую крышу. Он перевернулся и присел на корточки.

И снова увидел Тиаго Бэнра, зависшего в воздухе прямо за краем крыши.

Дроу, со злой усмешкой, ударил мечом по полупрозрачному щиту и ступил на крышу. Он поднял свой клинок в приветствии, приглашая Энтрери.

Убийца осмотрелся вокруг, ища путь к отступлению. Он мог бежать, возможно, в нижнюю часть города, погоня, несомненно, отвлечется на многие другие цели...

Энтрери выкинул эти мысли из головы и сосредоточился на преследующем его дроу.

Пожав плечами, он достал свое оружие и атаковал.

Вдвоем они казались размытым пятном, поворачиваясь и выпрыгивая в обе стороны, ныряя обратно. Меч и щит встретили меч и кинжал, Энтрери был особенно осторожен, чтобы не позволить своему оружию опять запутаться в паутине этого странного щита.

Бойцы повернулись и кувыркнулись, так же легко, как их оружие, каждый искал выгодный угол, ибо они, конечно, стоили друг друга.

Другие темные эльфы наблюдали за поединком, левитируя вокруг крыши. Каким-то образом, это побудило Энтрери, и, завершая каждую атаку, он делал шаг назад, чуть больше с каждым ответным ударом и каждым поворотом. Теперь он хотел победить, даже ценой собственной жизни. Быть по сему, подумал он, главное сокрушить этого Бэнра.

Но у него заканчивалось время, ибо их окружили союзники Тиаго, а этот молодой воин-дроу, опытный и великолепно обученный, противостоял его каждому шагу. Энтрери отставил ногу назад немного больше, когда он повернулся влево, и выполнил круговой удар, от которого Тиаго умело увернулся.

И Тиаго сделал вывод, что Энтрери хочет сбежать. Мелькнул украшенный драгоценными камнями кинжал, отводя в сторону меч дроу, но этот удар был лишь отвлекающим маневром,понял Энтрери, а настоящая атака заставила его подпрыгнуть, щит Тиаго задел его колени лишь по касательной.

Он развернулся и совершил короткий быстрый удар ногой, после чего, сразу ушел в сторону, в то время как меч Тиаго тщетно пытался догнать. Дроу не успел опомниться, как Энтрери ударил его сапогом в лицо.

Тиаго отшатнулся. – О, умно! - крикнул он, его голос звучал невнятно, ибо он сплевывал кровь.

- Привыкай, - прорычал Энтрери и пошел в атаку. Однако он резко остановился и развернулся, чтобы избежать болта ручного арбалета летящего ему в лицо, и нырнул за правое плечо Тиаго. Щелчок с другой стороны заставил его быстро повернуть в другую сторону, и второй дротик пролетел мимо.

И Тиаго бросился к нему со щитом, а меч дроу сверкнул рядом со скрещенными клинками человека.

Энтрери нанес Тиаго удар своим клинком, и ударил его сзади, и чуть выше щита, своим смертоносным кинжалом.

Дроу поднырнул и поднял щит, чтобы приподнять руку Энтрери. Убийца почувствовал, что его захватывает щит, и стал стягивать одежду вместе с липкой паутиной. Итак, Энтрери не сражался с ним, а вместо этого продвинулся вперед и надавил на щит Тиаго, отодвигая его назад, и выпрямился, чтобы сбросить его вниз.

Дротик ручного арбалета попал ему в ведущее левое плечо. Второй задел его лицо, и когда он упал поверх Тиаго, он увидел, что другие темные эльфы двинулись на крышу, чтобы вмешаться. Они уже не просто зрители, понял человек, и он знал, что был обречен.

Энтрери попытался его убить, отчаянно желая услышать последний вздох Тиаго, прежде чем испустит дух сам. Но, даже в таком положении, благородный дроу продолжал защищаться, держа руку с кинжалом Энтрери слишком высоко, и направлял в Энтрери свой меч, чтобы держать клинки в стороне.

У Энтрери ничего не получалось, и он чувствовал, что благородный дроу извивается под ним, даже когда яд дроу распространялся по его телу.

***

Далия никогда не встречала столь явного могущества и магической силы как в грозовой сети Равеля Ксорларрина. Сеть парила над ней и ее сыном, преследуя ее на земле, казалось, она превращается обратно в ворона. Она сразу взяла свои цепы, соединила их вместе, выпрямила одним движением и получила полностью восстановленную Иглу Коза, и она направила вверх конец этого посоха, чтобы поймать центр опускающейся грозовой сети.

- Улетай! - услышала она возглас Эффрона, в его голосе был страх, она знала, и она поняла, как только ее посох коснулся двеомера дроу. Энергия, собранная бурей потрескивала в её волосах, которые дико развевались.

Паутина опустилась, и это вызвало взрыв и сотрясло землю. Зубы стучали, не в состоянии говорить, Далия пыталась крикнуть Эффрону, чтобы он взял ее за руку, надеясь, что каким-то образом, Игла Коза защитит их обоих. Ей удалось увидеть уголком глаза, что он уже обгорел, опускаясь на землю.

И повсюду вокруг нее ревели взрывы, земля тряслась, пока длительный перезвон грома отражался от стен каньона, и едва ли рассеивался.

Посох заполнило большое количество энергии, образующей дугу вокруг его длины, жалящей ее руки, проникающей в нее. Она почувствовала, что ее сердце бешено колотится. Ее виски пульсировали, мир, казалось, потемнел, перед ее глазами плясали черные пятна.

Но она держалась, потому что отпустить означало раствориться, прямо как растаял Эффрон.

Эффрон! Ее сын!

Ярость заставила ее встать против надвигающейся силы, крик отрицания был глубоко в ее сознании. Она стиснула зубы, чтобы перестать стучать зубами и не откусить свой язык.

И затем это случилось. Грозовая сеть складывалась, она снова вращалась над эльфийкой, ибо сеть, казалось, всасывалась в конец ее могущественного посоха. Она не могла сдержать мощь; она чувствовала, что металлический посох просто взорвется, или ее поглотит сила магии дроу.

Она наполовину обернулась, наполовину упала, и в этом движении увидела, что Серая Амбра лежит в стороне, опершись на локоть, ошарашено на нее глядя. И Далия смогла увидеть свое отражение в глазах этой дворфы, она, казалась, больше существом молнии, чем кем-либо, напоминающим эльфа, с мощными дугами магической энергии, текущими вдоль ее боков и конечностей.

И Далия увидела самку драука, смотрящую на нее, поднявшую дубину, словно тварь собиралась бросить ее в эльфийку.

Но Далия оказалась быстрее, девушка бросила Иглу Коза как копье.

Она приземлилась в паучьих ногах драука, но это не имело значения. Взрыв запустил эту мерзость в воздух, и послал ударную волну по земле, в результате которой по улице пошла рябь, словно по воде.

Амбра полетела. Крыльцо здания затрещало и подогнулись, а затем рухнуло и само здание, когда под ним прокатилась волна.

Далия почувствовала, что поднимается в воздух. Когда она поднялась, то увидела, что драук опустился, ноги подогнулись под ним, словно растаяли от жара взрыва, лицо застыло маской умирающего крика.

Прокатившаяся волна разбросала волшебников-дроу и подбросила Энтрери с Тиаго в воздух, когда они сражались на улице перед Утешением Камнетеса. Она прокатилась по улице, заставив Йеррининэ подпрыгивать и все время звать его любимую Флаввар.

Далия неуклюже снижалась, вывернув лодыжки и колени, а затем тяжело упала лицом на дорогу. Она сумела приподняться и увидела, что Амбра, сидит на дороге, ошеломленная и потрепанная. На лице Амбер отражалось потрясение и ужас, и это говорило Далии, что другой драук, крупный самец, подошел к ней сзади, за мгновение до того, как она ощутила ослепительный взрыв вокруг головы и отлетела во тьму.

***

Артемиса Энтрери вело чистейшее отрицание. Убийца вертелся на крыше, сцепившись с Тиаго Бэнром, прилипший к щиту благородного дроу, а остальной мир кружился. Энтрери увидел падение Далии. Эльфийка лежала на улице перед высоким драуком.

Амбре повезло не больше, понял убийца. Дворфа сидела, явно оглушенная, и к ней приближалась чудовищная мерзость.

И поэтому Энтрери вели отрицание и гнев. Ему удалось поставить ноги и восстановить равновесие. И с вызывающим ревом, он быстро встал, поднимая с собой Тиаго, и развернулся, с силой бросая дроу в сторону. Его отпустил упорный щит, потом и он пошатнулся, после падения Тиаго.

Но он быстро спохватился и побежал в обратном направлении, к дальнему концу крыши.

В него попал еще один дротик, затем другой, а потом целый шквал, они кололи его, жалили и наполняли ядом. Его руки отяжелели, зрение и другие чувства вдруг притупились, и он знал, что благородный дроу близко позади.

Он нырнул к краю крыши, или, возможно, он упал, ибо его ноги немели. Он вытянулся, подался вперед, как будто собирался упасть на землю.

Но не это было его целью. Он бежал без мыслей о побеге, ибо он знал, что не мог спастись. Но его кинжал мог.

Он засунул кинжал под карниз крыши, а затем рухнул на землю.

Он поднялся, и, шатаясь, упрямо побрел прочь, петляя между другими зданиями, вокруг углов, а ядовитый смех дроу следовал за ним по пятам. Наконец, думая, что он уже сбросил их со следа своего ценного оружия, Энтрери остановился и повернулся лицом к Тиаго Бэнру.

Убийца начал проваливаться во мрак прежде, чем его догнал благородный дроу, яд отнимал его силу и чувствительность.

Он услышал, что Тиаго Бэнр позвал его по имени! - и это казалось, любопытным и смешным, но он не мог понять, почему.

***

Далия почувствовала вокруг себя жар и твердое металлическое кольцо. Она чувствовала, что она стояла, но не была уверена и не понимала, как это вообще возможно, ибо у нее не было силы в ногах.

Она чувствовала, что что-то давит щеку, словно прямое лезвие меча.

Эльфийка открыла глаза и сразу узнала место, или, по крайней мере, поняла, что она знала это место, хотя она и не могла до конца разобраться. Она вспомнила взрыв на улице, Игла Коза выпустила колоссальную вспышку магической молнии. Она снова увидела самку драука, скорчившуюся, обугленную и мертвую.

Она вздрогнула, когда вспомнила взрыв в своей голове, затем громко взвыла, подумав о Эффроне, ее сыне, исчезнувшем подле нее. Она пыталась спасти его, но безрезультатно.

- С возвращением, - услышала она знакомый голос, который окончательно вернул Далию в настоящее.

Не отрывая щеки от металлической ленты, она посмотрела на говорящего, Артемиса Энтрери.

Он висел в металлической клетке, почти гробу из металлических ремней, казалось, он плотно сжимает человека, держа его в вертикальном положении.

Как и собственная клетка Далии.

- Снова пойманы, - сказал Энтрери, его голос был безнадежным, беспомощным и не выражающим какого-либо реального беспокойства.

Они были в Гонтлгриме, поняла Далия, в самой Кузне, висели всего в нескольких футах от пола. Рабы-гоблины сновали вокруг различных кузниц, везли тачки с металлоломом, несли цельные, еще не обработанные бруски, в то время как ремесленники-дроу стояли у поддонов и наковален, собираясь приступить к работе.

Далия попыталась повернуться лицом к Энтрери, но клетка была такой тесной, что ей это не удалось. Ее усилия лишь заставили клетку немного качаться и вращаться, однако она заметила третью клетку, дальше Энтрери.

- Эффрон, - прошептала она, надеясь, что чернокнижник там.

- Афафренфер, - поправил Энтрери. – Хотя я полагаю, что он уже давно умер. Он не двигался и не издавал звуков в течение нескольких часов, с тех пор как я очнулся.

- Они принесли его сюда, - возразила Далия.

- Дабы помучить нас, не сомневайся, - сказал Энтрери, и он закончил с ворчанием, ибо к его клетке подошла дроу и пихнула его раскаленной кочергой. Потом эта дроу подошла к клетке Далии, и также, и весьма небрежно коснулась кочергой ее лодыжки.

Как она кричала.

И никого в комнате, ни гоблинов, ни дроу, казалось, это не заботило. Когда боль прошла, она оглянулась на Энтрери, и ей снова удалось раскачать клетку. Он только покачал головой.

Убийца был в ситуации, сродни этой раньше, вспомнила Далия, он был узником дроу в их темном городе Мензоберранзане. Он рассказывал ей кое-какие истории, и намекал на гораздо худшие вещи. Он говорил ей, что предпочел бы умереть, чем опять попасть в лапы темных эльфов.

Далии оставалось лишь вздрогнуть, когда она осознала зловещее предупреждение, ибо она была эльфийкой, главным врагом дроу.

Ее замучают до смерти, она знала, и, вероятно, ее мучения будут продолжаться многие годы.

***

Береллип Ксорларрин занесла свой черехглавый кнут и ударила по фигуре в клетке, змеи глубоко вгрызались в ноги жертвы, разрывая его кожу, но, увы, Афафренфер не шевелился.

- Ваш друг мертв, - Береллип объявила Энтрери и Далии, встав так, чтобы они оба могли ее видеть. – Он везучий.

Она посмотрела на Энтрери и злобно усмехнулась. – Бреган Д’Эрт? – промолвила она. - Можешь ли ты добавить еще лжи к своему рассказу? Именно они, эти союзники, как ты ложно утверждал, сообщили нам о вашем возвращении.

Энтрери промолчал.

- Мы узнаем, где вы были в последние двадцать лет, не сомневайтесь, - промолвила она. – И тогда вы умрете. То, как это произойдет, зависит от вас. Скажите мне, где скрывается Дзирт До’Урден.

- Я не знаю, - ответил Энтрери, и он посмотрел в сторону, когда пара темных эльфов приблизилась к клетке Афафренфера, один из них возился с кольцом ключей, собираясь убрать труп.

Верховная жрица Ксорларрин засмеялась над ним. - Да будет так, - сказала она, а затем отослала двух мужчин слуг. – Оставьте его! Пусть наслаждаются его зловонием, дабы напомнить им, что они тоже скоро начнут гнить.

Береллип повернулась к Далии. - Где ваши остальные спутники?

Эльфийка ожесточила взгляд и сжала челюсти, а жрица-дроу опять рассмеялась, невесело и злобно, получая удовольствие лишь от боли. Береллип повернулась и махнула слуге, который бросился вперед, с корзиной в руке, и передал корзину жрице.

Береллип перевернула ее, и на пол вывалилась почерневшая и деформированная голова. Она не покатилась, ни отскочила, а приземлился со шлепком, и, казалось, немного выпрямилась, из нее сочилась жидкость.

- Твой сын, я полагаю, - сказала Береллип, и, несмотря на ее намерение не доставлять этим злобным существам удовольствие, Далия заплакала.

Она не могла поверить, насколько это ужасная боль, увидеть это дитя, которое, как она считала, давно погибло от ее руки, действительно мертвым. Она плакала и все больше ненавидела этот мир.

И многие дроу в Кузне бросили свою работу, чтобы посмеяться над ней.

***

Кузницы не затихали, и, когда ремесленники-дроу устали, их сменили другие темные эльфы.

Артемис Энтрери висел, наполовину в сознании, наполовину во сне, измученный и голодный, на протяжении часов. Его уже давно не беспокоила жара и что-либо еще. Дроу ходили по своим делам, гоблины бегали туда и назад… все это больше ничего для него не значило. В клетке слева от него висел Афафренфер.

Справа Энтрери рыдала Далия, уже негромко, ибо она устала.

Один этот звук действительно причинял ему боль. Он мог принять свою судьбу: он полагал, что вскоре он найдет возможность умереть, и так оно и будет, но, по неясным пока причинам, судьба Далии трогала его глубоко и мучительно.

Он хотел пойти к ней. Он хотел обнять ее и поговорить с ней об этом насилии. Он хотел выйти из своей клетки и избавиться от этого почерневшего деформированного черепа, убрать его с глаз Далии, дабы даровать ей хоть какое-то облегчение.

Много раз он тянулся к эльфийке, один раз ему даже удалось к ней прикоснуться, но она отстранилась.

Но умные дроу, конечно, были экспертами в области придающих безнадежности пытках.

Их пальцы могли почти соприкоснуться.

Ее всхлипы звучали в его ушах и отдавались в сердце.

Он полагал, что во всем виноват Джарлакс. Береллип упоминала Бреган Д'Эрт. Джарлакс в очередной раз пожертвовал Энтрери ради собственной выгоды.

Но для Энтрери это не имело никакого значения. Джарлакс спас его от проклятия медузы в Царстве Теней. С какой целью? Для этого?

В любом случае он проклял наемника-дроу себе под нос, и взглянул на Далию.

Он хотел только одного, пойти к ней и попытаться помочь.

Эти чуждые чувства его удивили.

Глава 13.Холодный ночной туман

- Я даже не спросила, что ты чувствуешь, - Кэтти-бри сказала Дзирту. Они сидели на камнях на границе их бивака в звездную ночь, дул теплый южный ветер.

- Насчет чего?

- Насчет этого всего, - промолвила девушка. - Поворот событий, возвращение...

- Разве я могу испытывать что-то, кроме восторга? - спросил Дзирт, и он взял жену за руку.

- Но это, конечно, потрясающе. Ты хотя бы приблизился к точке, где все это кажется реальным?

Дзирт беспомощно хихикнул. - Возможно, я слишком занят, купаясь в радости от этого всего, чтобы думать об этом. Я признаю, что были некоторые опасения, разве Вульфгар не рассказывал нам о великой лжи, похожей на это, в его бытность узником Эррту?

- Значит это все просто сон? – спросила Кэтти-бри. – Большая ложь?

- Нет, - без колебаний ответил Дзирт. - Или, если это так, меня это не волнует!, - он посмотрел на Кэтти-бри, она сидела прислонившись к нему, выражение ее лица было любопытным.

- Восприятие это реальность, - пояснил Дзирт. - Моя реальность теперь радостная. Долгожданная передышка. – Он снова засмеялся и наклонился поцеловать девушку.

- Да, это реально, - согласилась Кэтти-бри. - Но это действительно тебя радует?

- Ты сомневаешься в моей любви?

- Нет, разумеется, нет! Но насколько это поражает. Возвращение было нашим выбором, в особенности это касается меня и Реджиса, наши жизни оборвались той ночь в Мифрил Халле, когда Миликки взяла нас и исцелила наши разбитые разумы. Течение времени было для нас незначительным по сравнению с веком жизни без нас, как ты знаешь, и даже в последние два десятилетия, мы шли в нашу новую жизнь с единственной целью, воссоединиться с Друзьями Мифрил Халла. На самом деле, мы знали, чего ожидать, мы стремились именно к этому, но для тебя это удивительный, резкий поворот дороги.

- Без сомнения, это самый лучший поворот, - промолвил Дзирт.

- Ты уверен?

Он крепко ее обнял и прижал к своему боку. - Я целый век скучал по вас, но, особенно, по тебе.

- Это причиняет мне боль, - сказала она тихо, но Дзирт решительно покачал головой.

- Нет, - сказал он ей. – Нет. Память о тебе была поддержкой, а не бременем. - Он усмехнулся и поцеловал ее в щеку, для предисловия к своему следующему комментарию. – Я пытался тебя забыть.

- Ты заставляешь меня чувствовать себя такой любимой, - поддразнила она.

- Воистину, - сказал он со всей серьезностью. - Когда я сражался с орками рядом с Инновиндиль, когда я думал, что вы все мертвы, она дала мне простой совет. Проживай свою жизнь короткими промежутками времени, человеческими жизнями, сказала она мне. Быть эльфом означает познать и принять потерю. Я пытался, но у меня до сих пор этого не получилось. Я пытался забыть тебя, и все же я не смог. Ты была здесь со мной каждый день. Я отпирался от тебя. Но, увы.

Он остановился и опять ее поцеловал. – Я завел другую любовницу, но не познал любви. Возможно, это Миликки достучалась до моего сердца и нашептала, что ты вернешься ко мне...

- Ты не веришь в это.

- Нет, не верю, - признался он. – Что тогда? Быть может, нам с тобой просто повезло найти настоящую любовь, и эта связь пережила наши смертные тела?

- Это везение или проклятье? - спросила Кэтти-бри с кривой усмешкой. – Тебе не было одиноко?

- Нет, - снова ответил Дзирт, уверенно и без колебаний. – Я был одинок, когда отрекался от тебя. Мне было одиноко, когда я был с Далией, которую я не мог, никогда не мог, полюбить. Я никогда не был одинок, если призрак Кэтти-бри шел рядом со мной, и улыбался я в последнее столетие только в связи с тобой. - Он оглянулся через плечо, чтобы посмотреть, как Вульфгар, Реджис и Бренор обменивались рассказами о своих приключениях за последние двадцать лет. На лице Дзирта появилось любопытное выражение, когда Вульфгар поставил ведро воды перед хафлингом, который окунул туда свою голову.

- Или в связи с ними, - добавил Дзирт с ухмылкой.

Кэтти-бри крепко сжала его руку. - С Реджисом что-то странное, - промолвила она.

- Что-то, что должно нас беспокоить?

- Нет, ничего подобного. Он говорил мне, что может дышать водой, почти так же, как воздухом. Гляди. Он будет держать голову в ведре с водой очень долго, дольше, чем можем мы все, вместе взятые.

Дзирт стал смотреть. Реджис держал голову в воде и щелкал пальцами, словно отсчитывал время, или, возможно, просто, чтобы остальные знали, что он в порядке. Дзирт взглянул на Бренора, стоящего над хафлингом, уперев руки в бока. Дворф оглянулся на Дзирта, и, в недоумении, покачал головой.

Прошло много ударов сердца, а Реджис до сих пор оставался под водой, щелкал пальцами, и, казалось, был беззаботным. - Это не правильно, - промолвил Бренор. - Его отец был рыбой? - спросил Вульфгар. - Он говорил, что мать.

- Рыбой?

- Не рыбой, а какой-то предок был... генси или что-то вроде того.

После, казалось бы, вечности, Реджис, наконец, вынул голову, хафлинг улыбался и не выглядел запыхавшимся или утомленным.

- Генаси, - тихо сказала Кэтти-бри Дзирту, когда они повернулись к открытому ночному небу и разворачивающейся перед ними скалистой местности. – Он полагает, что в нем кровь генаси.

- Я даже не знаю, что это значит.

- Затронутый планами, - объяснила Кэтти-бри. - Генаси джинны разных стихий, и, по слухам, размножаются с людьми. Я никогда не слышала о потомках генаси и хафлингов, но такое вполне возможно.

- Из нас пятерых, Реджис, кажется, изменился больше всех, и не только физически, - промолвил Дзирт.

- Может быть. Для нас прошло не так много времени, как для тебя, но мы все были глубоко тронуты, не сомневайся. И не сомневайся в том, что Реджис, тот же самый хафлинг, которого ты некогда знал и любил.

- Я говорю об изменениях в кругозоре, и, возможно, цели, но не в характере.

- Ты в это веришь или просто надеешься?

- И то и другое! - воскликнул Дзирт, и они оба расхохотались.

- Мы прошли через саму смерть, - сказала Кэтти-бри, как будто это все объясняет.

Дзирт откинулся назад и посерьезнел. - Я считаю, что из-за такого опыта вы будете бояться возможности.

- Возможности?

- Снова умереть. Но все-таки вы, все четверо, охотно идете навстречу опасности. Мы будем гоняться за вампиром, и в очень темном месте.

- А затем, охотно, пойдем на войну.

- С радостью? Радуясь, что можешь погибнуть?

- Нет, конечно, нет. Радуясь поджидающим нас приключениям.

На них подул холодный ветер, словно он дул с заснеженных гор на севере, Кэтти-бри притянула к себе Дзирта и слегка задрожала.

Перед ними расстилался туман, и Дзирт посмотрел на него с любопытством. Перемена погоды казалась действительно резкой, куда подевался такой теплый воздух? - но не было никакого снега или воды, так откуда же взялся туман?

Холодный туман, понял дроу, когда туман подобрался ближе.

Холодный мертвый туман.

***

- Всегда есть, что рассказать, не так ли, Рамблебелли? - сказал Бренор со смехом, когда хафлинг, наконец, вынул голову из ведра воды. - В тебе нет ничего обычного, а?

- Я живу, чтобы развлекать, - сказал хафлинг с вежливым и преувеличенным поклоном, потом он энергично покачал головой, отряхиваясь как собака, и забрызгал Бренора.

- Брр, - сказал он, чувствуя небольшой озноб и списывая его на ведро с водой.

Но Вульфгар тоже встал и потер голые руки, глубоко вздохнул и у него изо рта пошел пар.

- Становится холодно, - согласился Бренор.

Реджис начал было отвечать, но когда он посмотрел на дворфа, или, скорее, посмотрел за дворфа, слова застряли в горле.

Он увидел туман.

Он знал этот туман.

- Какими еще историями ты нас развлечешь, Рамблебелли? - спросил Бренор с широкой улыбкой. – Наполовину рыба, наполовину птица? Ты еще и можешь летать?

О, Реджису действительно было, что рассказать, но хафлинг не был уверен, что Бренор найдет это интересным. И Реджису было жаль, что он, на самом деле, не был птицей, которая могла улететь далеко-далеко!

- Бегите, - сказал он, его голос был едва ли громче шепота. – О, бегите.

- А? – спросил Бренор, не улавливая смысл.

Реджис продолжал смотреть мимо дворфа, и он медленно покачал головой в отрицании, когда туман за дворфом начал сгущаться и принимать форму высокого изможденного человека.

- О, бегите! - закричал Реджис, пятясь назад. – Бренор! Сзади!

Вульфгар бросился мимо хафлинга, между Реджисом и Бренором, взывая к своему богу. - Темпус! - закричал он, потом достал Клык Защитника и запустил молот одним движением. Снаряд вращался прямо над головой дворфа, ибо варвар использовал рог на одной стороне шлема Бренора и обломок рога с другой стороны, чтобы выровнять свой бросок.

- Эй! - удивленно крикнул Бренор, ныряя вниз. Он поднялся и обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как молот врезался в фигуру злобного гуманоида, движущегося к нему через призрачный туман. Этот туман усилился, когда боевой молот пролетел существо насквозь.

Если существо и почувствовало этот удар, то оно никак этого не показало. Принимая удар, оно словно стало менее реальным, и боевой молот прошел прямо через него. Туман снова сгустился, существо восстановилось, как только угроза прошла.

- Рамблебелли, что тебе известно? - спросил Бренор, отступая к двум другим и поворачивая в сторону, где на камне лежал его топор.

- Темная Душа, - пробормотал Реджис. – Лич.

Ужасное существо медленно приближалось, его глаза светились внутренним демоническим огнем. Его изможденное гниющее лицо исказилось, и, казалось бы, изменилось.

Молот Вульфгара вернулся к нему в руки. Бренор схватил топор и подбежал к человеку. Реджис медленно двигался вперед, чтобы встать с другой стороны от Вульфгара, и все трое стали смотреть на Темную Душу, не в силах разорвать транс.

Все трое были в ужасе и заворожены.

Это была сила могущественного лича. Он был намного сильнее обычной нежити. Темная Душа сосредоточился на глубоких страхах любого смертного существа, на самом первобытном страхе смерти. В гниющем лице лича наблюдатель видел себя. Так неоспоримо. Ибо созерцать Темную Душу это все равно, что заглянуть в свою собственную могилу и увидеть свой собственный неизбежно гниющий труп, червей копошащихся в глазах и извивающихся в вашем мозге.

Это было ужасно.

Реджис мог думать только о бедном Периколо Тополино, сидящем в кресле, испуганном, в буквальном смысле, до смерти. Он вспомнил, как волосы Дедушки побелели от страха. Стареющий хафлинг заглянул в могилу, и ему, как и любому смертному существу, не понравился образ и значение.

Теперь Реджис мог по-настоящему понять грозное оружие Темной Души.

Он мог понять его силу, но также понял, что он был не столь восприимчив к нему, как Периколо. Как и его спутники, ибо он, Бренор и Вульфгар уже прошли через смерть. Бренор даже видел свой истлевший труп в пирамиде из камней в Гонтлгриме, а Реджис знал, что его прежнее тело гнило под камнями в Мифрил Халле, и кости Вульфгара лежали на ветру в тундре Долины Ледяного Ветра.

- Давай гниющая тварь,- поддразнил Бренор, а Вульфгар похлопал вернувшимся Клыком Защитника по своей ладони.

Темная Душа остановился и встал, прямой и высокий, он поднял тонкие руки, рукава свивали до земли, и вокруг его пальцев сверкали молнии.

- У него есть уловки! - закричал Реджис.

Бренор прыгнул вперед, а Вульфгар поднял молот, чтобы еще раз бросить, но оба остановились, ибо слева прилетела черная фигура и врезалась в лича. Туман нежити опять взорвался, но, на сей раз, не достаточно, и Гвенвивар набросилась, конечно, это была Гвенвивар, пантера толкнула Темную Душу в сторону.

Из темноты вышел Дзирт, с оружием в руках, и начал теснить существо.

Но затем Темная Душа исчез, остался только неосязаемый туман, и он как будто пронесся ведомый внезапным порывом ветра и приземлился рядом с Вульфгаром. Варвар и оба фланговых вскрикнули от удивления, когда Темная Душа мгновенно восстановился и замахнулся на Вульфгара костлявой рукой.

Затем варвара ударила молния, и он отлетел, задев и повалив Реджиса. Он приземлился прямо на краю бивака и ударился о бревно, которое он ранее поставил между двумя камнями, дабы использовать в качестве сиденья.

Бренор замахнулся топором, но лич снова рассеялся, а Бренор потерял равновесие, споткнулся и ударил по пустому месту. А затем Бренор тяжело упал, когда Гвенвивар влетела в туман и столкнулась с ним.

Реджис увидел, что бестелесный лич приближается к нему. Он воззвал к своему кольцу, активировав искривление времени, и, на сей раз, лич ударил просто по воздуху, а хафлинг очутился сзади и ударил Темную Душу его собственным кинжалом.

Хафлинг почувствовал, что ужалил существо, и Темная Душа сразу растаял.

Теперь туман развеялся слева от хафлинга, на другой стороне бивака, около дроу. Реджис крикнул предупреждение, но Дзирт, в любом случае, уже двигался. Дроу следопыт подпрыгнул в воздух в большом вращении, сабли мелькали слева и справа, спереди и сзади, и постоянно в диком размытии.

Темная Душа вернулся к материальной форме перед дроу, и сабли неоднократно попали по рукам существа и туловищу в мантии.

Но лич ответил собственными ударами, существо ударило Дзирта открытой рукой и отбросило его назад, явно ошеломленный дроу мог лишь повиснуть на своих клинках. Он быстро оправился и принял оборонительную позицию, ибо лич начал наступать.

А Дзирт нырнул и откатился в сторону, ибо в воздухе над нежитью появился огненный шар, который прорвался на лича линией огня. Темная Душа снова стал облаком тумана, практически сразу восстановился, только в стороне, и стал вращаться вокруг. Струйки дыма поднимались от мантии существа, когда оно повернулось к Реджису, Бренору и Вульфгару, который возвращался к костру, немного пошатываясь, но уже готовый к бою.

В трио попала раздвоенная молния, они закричали от жгучей боли и повалились наземь.

В ослепительной вспышке опять появилась Гвенвивар. Последовал очередной шквал магии, на сей раз тайной, магические снаряды роились у костра и жалили Темную Душу. Лишь тогда лич, кажется, осознал присутствие шестого спутника, девушки в мантии, стоящей во тьме в стороне от бивака.

Темная Душа растворился и ускользнул от прыгающей пантеры. А Гвенвивар врезалась в иллюзорную завесу и приземлилась далеко за пределами нужного места, кошка копала и грызла землю, пытаясь быстро развернуться.

- Моя девочка! – предупреждающе крикнул Бренор.

***

Кэтти-бри знала, что приближается Темная Душа.

Она воззвала к своей богине, и вокруг нее появился яркий свет, потом увидела приближающийся туман и воздела руки, дабы встретить его, сложила пальцы веером, приветствуя восстановившегося Темную Душу веером пламени.

Но лич прошел сквозь магический огонь и толкнул Кэтти-бри в сторону, посылая ее в кувырок. Она вертелась с заклинанием на устах, но не стала его применять, ибо молот Вульфгара ударил Темную Душу по голове, ошеломив его. Огромный варвар бросился следом за Клыком Защитника, Бренор и Реджис побежали сразу за ним. А Дзирт бежал с другой стороны бивака, от нетерпения вращая клинками.

Темная Душа то становился туманом, то восстанавливался, и Вульфгар даже пролетел, когда он поймал свой вернувшийся молот.

Затем туман снова стал личем, пребывающем в неистовстве, существо материализовалось перед Реджисом, и почти сразу дематериализовалось, когда хафлинг нырнул в сторону и повернулся к Бренору.

На пальцах Кэтти-бри сверкала молния, но она не решалась пустить в ход магию, ибо лич все время был рядом с кем-то из ее товарищей.

Она хотела ударить, но Темная Душа опять стал туманом и пронесся вокруг пораженного Бренора, материализовавшись позади дворфа.

Бренор буркнул и помчался к Кэтти-бри, когда когтистая рука схватила его за спину, а ладонь ударила по задней части шеи, уронив его на землю.

Кэтти-бри отклонила свое заклинание и молния рассеялась. Она копалась в своих мыслях, перебирая заклинания, и, наконец, обратила внимание на свое кольцо.

***

Дзирт приближался к личу, вращая клинками. Но все-таки Темная Душа оказался быстрее, снова стал лишь туманом, а затем восстановился в стороне.

Дзирт хотел отправиться вдогонку, но черная молния ударила его в грудь, отбросила назад и поглотила его жизненную силу. Он продолжал наблюдать за Темной Душой, лич стал туманом, потом туман взорвался, ибо Гвенвивар пролетела существо насквозь, не причинив вреда.

Туман блуждал вокруг бивака, лич восстанавливался и наносил удар, вновь уходил и ударял уже другие цели.

Четверо друзей и Гвенвивар попытались сформировать какую-то оборонительную позицию, но Реджис отлетел. Затем Вульфгар хрюкнул и упал на колени, а Гвенвивар постоянно разочарованно рычала, ибо ей не удавалось нанести урон нежити.

Соратники уже получили серьезные повреждения, ушибы, синяки и кровоподтеки, а их случайные удары по взбешенному личу, казалось, не давали особого эффекта.

- Эльф, слева от меня! - велел Бренор, прямо, когда позади него появился Темная Душа и ударил его по голове, когда он пытался повернуться, поразив его сбоку.

Дзирт поспешил, его ускоряли магические ножные браслеты. Но ему пришлось уклониться, нырнуть в сторону, дабы избежать столкновения с возмущенным Вульфгаром, который сильно замахнулся на лича. Но, увы, Темной Души уже не было.

Они не могли соперничать с ним в силе и скорости, Дзирт знал. Они все это знали, и казалось более вероятным, что они случайно поубивают друг друга, прежде чем нанесут какой-либо урон монстру. Из мрака, Дзирт слышал, что Кэтти-бри поет на тайном языке, которого он не знал.

- Врассыпную! - велел Реджис. – Мы не можем его ударить!

Но Дзирт не побежал, он пошел на туман, встретив Темную Душу, когда лич стал материальным. Дроу совершил яростную, хотя и бесполезную атаку, чтобы отвлечь существо, решив дать Кэтти-бри необходимое ей время.

- Дзирт, нет! - услышал он крик Реджиса, но смысл слов ускользнул от Дзирта, когда он сильно ударил по воздуху и попал в Темную Душу.

Туман переместился.

Лич появился прямо перед молотом Вульфгара, человек совершил отчаянный бросок, едва не задев Дзирта. Гвенвивар летела рядом с Клыком Защитника, но Темная Душа опять стал туманом, молот и пантера пролетели, а туман понесся к Реджису, от лица хафлинга отхлынула кровь, когда Темная Душа бесстрашно встал перед ним, и, конечно, хафлинг увидел свою гибель в горящих глазах чудовища.

Он отчаянно ударял рапирой, но знал, что его острый клинок не нанесет серьезных повреждений. Темная Душа это игнорировал, даже не потрудившись дематериализоваться, но вместо этого потянулся своими когтистыми руками к хафлингу вору.

- Иди ко мне, маленький пират, - сказал лич дребезжащим голосом, от которого задрожали кости Реджиса, и Реджис чуть не потерял сознание, Дзирт закричал далеко позади, а Бренор, по-прежнему стоящий на коленях слева от хафлинга, звал своего обреченного друга хафлинга.

Когда он падал в обморок, Реджис едва уловил искажения водянистого голоса Темной Души, а через мгновение он осознал визуальную странность, лицо лича, казалось, удлинилось, как будто его оттянули назад, словно мягкое тесто или ирис.

Темная Душа тянулся к нему, но, казалось, не мог дотянуться.

Лич был отброшен назад и растянут. Темная Душа пребывал в замешательстве, лич стал туманом, будто пытаясь убежать.

Но, на сей раз, туман не ускользнул, и монстр сразу восстановился, проскочил мимо Вульфгара и Дзирта и скрылся во тьме.

На бивак обрушилась тишина.

Гвенвивар настороженно расхаживала, нарезала круги. Четверо друзей в недоумении переглянулись.

- Моя девочка, - наконец выдохнул Бренор.

И, как по команде, к костру подошла Кэтти-бри, одна рука девушки была сжата в кулак и крепко прижата к груди, а в другой ее руке, поднятой вверх, был большой драгоценный камень.

- Что ты сделала? – спросил Дзирт.

- Мы не могли его победить, - шепотом ответила Кэтти-бри. - Я была вынуждена.

- Она поймала его! - проревел Бренор и вскочил на ноги. – В камень! О, хорошая девочка!

- Кэтти? – спросил Дзирт.

Она посмотрела на него снизу вверх, и, казалось, словно очнулась от транса. Она взглянула на филактерию и кивнула.

- Это было заклинание для Пвента, - вмешался Вульфгар. – Заклинание, которое Гарпеллы вложили в кольцо.

- Что ты наделала, девочка? - в панике спросил Бренор.

- Вероятно, спасла нас, - ответствовал Дзирт. Он повернулся к Кэтти-бри. – Но что теперь? Вернемся в Длинную Седловину?

Девушка долго размышляла, а потом покачала головой. – Продолжим путь, - ответствовала она. – Лич пойман, его душа в филактерии. Темная Душа нас больше не побеспокоит.

- Но ты использовала заклинание кольца, - в один голос сказали Бренор и Реджис.

- И у меня есть свиток от Гарпеллов с такой же магией, - ответствовала Кэтти-бри.

- Разве этот острог не занят? - спросил Бренор.

- Ты говорила, что это заклинание за пределами твоих возможностей, - добавил Дзирт.

- Я сотворила его один раз, при помощи кольца, - ответствовала Кэтти-бри. – И у меня получится вновь. А филактерия… мы найдем другую. Или мы можем вернуться, если вы так хотите, но разве вы не говорили, что мы недалеко от входа в Гонтлгрим?

- Да, мы достигнем скалистой лощины вскоре после восхода солнца, - подтвердил дворф.

Кэтти-бри пожала плечами и посмотрела на Дзирта, а дроу окинул взглядом всех своих спутников.

- Значит в Гонтлгрим? - промолвил он. - Хотя, я боюсь, что нам придется уничтожить нашего старого друга Тибблдорфа Пвента. Вместо того чтобы его воскресить и дать возможность умереть чистой истинной смертью.

Когда он закончил говорить, Кэтти-бри встала перед ним, из ее широких рукавов потянулся синий туман, и она потянулась к нему с исцеляющей магией, смягчающей синяки и порезы, нанесенные Темной Душой. Она обошла по кругу всех четверых, накладывая исцеление.

Это была ночь беспокойного сна для всех них, после этого ужасающего столкновения, но, в любом случае, они вышли перед рассветом и вскоре оказались на скалистой лощине, как и предсказывал Бренор. Когда солнце было еще высоко в небе, они вошли в туннели и начали спускаться в Гонтлгрим.

Глава 14. Так много движущихся деталей

Свита Бэнр шла по туннелям Подземья, но не прямо в Мензоберранзан, как они планировали. По приказу верховной матери, они двинулись на восток, сопровождая Тсэбрэка на первом этапе его важнейшей миссии.

Верховная мать, конечно, не принимала участия в ежедневной разбивке бивака. Громф создал внепространственный особняк, где избранные благородные из Дома Бэнр могли без опасения расслабиться. Также, в этом пристанище выделили комнаты иллитиду и Тсэбрэку. Сейчас маг был слишком важен, чтобы им рисковать.

- Я думала, что ты более взволнован, - сказала Квентл своему брату Громфу, сидя с ним возле светящейся стенки, цвета которой смещались по спектру наиболее приятным образом. Громф создавал это развлечение каждый вечер, чтобы посидеть и насладиться хорошим вином или бренди. Это не удивляло его сестру. Он делал подобное и в Мензоберранзане. Но ее немного удивляло содержимое, как ему показалось, и то, что картина была мирной.

Старый волшебник посмотрел на нее с любопытством. - Я уверен, что чем дольше вы пребываете в моих покоях, тем более взволнованным я становлюсь, - ответил он и поднял бокал бренди в тосте. - Лишь бы вам угодить.

- Мы вскоре оставим Тсэбрэка, - объявила Квентл. – Он закончит это путешествие в одиночку.

- Чем раньше я покину амбициозного хнычущего Ксорларрина, тем лучше.

- Значит, тебе надоело, - сказала верховная мать с лукавой улыбкой.

- Нисколько.

- Правда? Дорогой брат, тебя совсем не пугает подъем Тсэбрэка? Возможно, пришло время нового архимага Города Пауков?

- Меня заменит Ксорларрин, чья семья ушла из Мензоберранзана? - недоверчиво сказал Громф.

- Разве подъем Тсэбрэка не укрепит связь между Мензоберранзаном и зарождающимся форпостом, созданном Ксорларринами?

Громф рассмеялся. - Ах, дорогая сестренка-Верховная Мать, - сказал он, качая головой, как будто это должно быть очевидно. - Почему я должен бояться этого шага леди Ллос? Разве от меня меньше пользы, чем от вас? Чем от любой матроны? Паучья Королева ищет сферу Мистры, и в нынешних рядах леди Ллос, эта сфера лучше послужит с обученными мужчинами, а лучше всего послужит со мной.

- Или с Тсэбрэком! - огрызнулась Квентл, ее явная ажитация показывала старому магу, что его рассуждения заползли ей под кожу.

- Щупальца иллитида не коснуться моего мозга, - уверил ее Громф. - И при этом я не хочу читать это заклинание. Леди Ллос не направляет Громфа под открытое небо в Серебряные Пустоши, и, я уверяю вас, это Громфу по вкусу.

- Если бы Ллос услышала это...

- Она, безусловно, услышит! - перебил Громф. - Я только что сказал это ее основному гласу на Ториле. Добровольно.

- И ты не боишься ее гнева?

- Архимаг пожал плечами и взял другой напиток. – Я делаю, как велела мне Ллос. Я не пытаюсь скрыться от нее, ибо какой в этом смысл? Она понимала мои... чувства к вам, когда вы были Квентл, когда вы были всего лишь Квентл.

- Когда ты составлял заговор с Минолин Фей, ты имеешь в виду, - ответствовала Верховная Мать Квентл. Архимаг просто пожал плечами и даже не попытался скрыть свою улыбку.

- И Ллос это не одобряла, - промолвил Громф, - ибо у нее были другие планы на вас, планы, которые я исполнил по ее приказу. Я верный слуга, и, пожалуйста, ради нас обоих, никогда не думайте, что у меня отсутствуют амбиции.

- Что это значит?

- Это означает, Верховная Мать, что Архимаг Мензоберранзана Громф пережил всех своих ровесников. Те, кто полагает, что я стар и скоро умру, окажутся в могиле прежде меня, не сомневайтесь, и любому, кто попытается узурпировать меня, понадобится больше, чем одно заклинание, переданное через Эль-Видденвельпа, даже если это заклинание вдохновлено Паучьей Королевой.

Верховная Мать Квентл некоторое время молчала, ибо в последней фразе он выделил иллитида. - Ты считаешь Метила своим созданием.

- Докажите, что я неправ.

- Метил был советником Ивоннель.

- Иллитид уже не так послушен, чтобы служить в такой роли.

- Но он служит тебе?

Архимаг наклонил свой бокал в сторону сестры и не стал опровергать ее утверждение.

- А Громф служит Верховной Матери, - уверенно сказала она.

- Разумеется.

Вскоре Верховная Мать Квентл покинула палату архимага, чувствуя, что нетвердо стоит на ногах. Настойчивость Громфа, что он больше выигрывает, чем она, отдавалась в ее мыслях. Она пришла в свою комнату и сидела в темноте, вспоминая свою покойную мать, в поисках необходимых ей ответов.

Квентл Бэнр никогда не думала, что отношения между женщинами и мужчинами Мензоберранзана могут быть большим, чем отношения хозяйки и слуги, а прямота, бесцеремонность и надменность Громфа вывели ее из равновесия. Но в тайнах Ивоннель, нынешняя Верховная Мать Бэнр вновь обрела ответы, и через эти воспоминания, Квентл пришла к пониманию, что для многих мужчин, и, безусловно, Громфа, матриархальный устой был менее строгим и формальным, чем она привыкла верить.

Паучья Королева, несомненно, превыше всего ценила своих жриц, и для большинства мужчин Мензоберранзана, жизнь была такой, как она есть. Но, среди мужчин, были исключения: волшебники Ксорларрин, воины Баррисон Дель'Армго, Громф Бэнр, и даже Джарлакс.

Эти личности и группы просто не вписывались в парадигму.

Верховная мать вышла из медитации в восторге от иронии. В эту ночь к ней пришли стать, знания и сила, а также, немного, искреннее смирение.

Архимаг, ее брат, был еще одним ее оружием, драгоценным оружием... и уважаемым.

***

У него не было сил встать, когда похитители пришли забрать его из клетки. Они вытащили его из Кузни в боковую комнату, украшенную гобеленами, коврами и плюшевыми подушками. Верховная Жрица Береллип Ксорларрин бездельничала там в роскоши.

Двое мужчин-дроу бесцеремонно бросили Энтрери на пол лицом вниз, поклонились жрице и быстро удалились, закрыв за собой дверь.

Когда он понял, что он со жрицей наедине, Артемис Энтрери подумал, хватит ли у него сил ее придушить.

- Итак, мы опять встретились, и опять в моем городе, - сказала ему Береллип.

Он просто неподвижно лежал.

- Вставай! - приказала она, и когда не пошевелился, жрица бросила в него кувшин с водой. Кувшин ударился об пол перед человеком и разбился,осыпая его с керамическими черепками и брызгами волшебно холодной воды. Несмотря на свое упрямство, Энтрери не мог не вылизать языком немного той живительной влаги. Как хорошо стало его пересохшим губам и горлу! Его похитители давали ему пищу и воду, но лишь необходимый минимум.

Дроу были очень хороши в этой жестокой игре.

Следующий шаг Береллип удивил убийцу, ибо она подошла к нему, положила руку ему на голову и тихо запела. По нему прокатилась волна магической энергии, принося тепло и питание. Он почувствовал, что силы вернулись к его конечностям, и ясность вернулась к его голове.

- Вставай, - сказала она снова, на сей раз спокойно и более угрожающе.

Энтрери приподнялся на локтях, а затем встал на колени, его суставы, одеревеневшие из-за стоячего положения в клетке, ныли при каждом движении.

- Ты сказал умную ложь, когда мы в последний раз встретились, - промолвила Береллип.

Энтрери смотрел на нее, не мигая.

- Ты сказал Бреган Д’Эрт, - напомнила она ему. – Но это было неправдой.

- Я провел много лет рядом с Джарлаксом, - с трудом сказал Энтрери разбитыми губами.

- Джарлакс тут не причем, - сказала Береллип таким тоном, что Энтрери показалась, что она знала нечто такое, чего не знал он.

- Ты все еще жив по одной причине, или, возможно по двум, - продолжала она. – Выбор за тобой.

- У меня столько вариантов, - прошептал он с сарказмом.

- Один из вашей банды пропал, - промолвила Береллип. – Где он.

- Дворфа женщина, а не мужчина, - невинно ответил Энтрери.

- Не она! - огрызнулась жрица и ударила Энтрери по лицу. – Где он?

Энтрери озадаченно поднял руки. - Двое мертвы, двое в клетках, дворфа исчезла.

- Шестой из вашей труппы.

- Нас пятеро.

- Дроу, - промолвила Береллип. – Где Дзирт До’Урден?

- Снова он? - съязвил Энтрери.

- Я спрашиваю в последний раз в твоей жизни, я тебя уверяю, - ответствовала она. - Но не сомневайся, что я смогу спросить у твоего трупа!

- Он давно умер, - ответствовал Энтрери, - в расщелине в леднике, далеко на севере. Уже больше десяти лет...

То, как он ответил, небрежно и без всяких колебаний, явно застало жрицу врасплох. Ее плечи немного опустились, и она отступила на шаг.

- Как ты смеешь мне лгать? - спросила она, потянувшись к змееголовому кнуту. Она пыталась говорить уверенно, но ее первоначальная реакция уже выдала ее внутренние чувства, и проницательный Энтрери знал, что его ложь глубоко ее поразила.

- Ты расскажешь нам все, что мы хотим знать, - промолвила Береллип.

- О Дзирте До’Урдене? Почему бы и нет? Я никогда не любил этого глупца.

- Тем не менее, в прошлый раз ты спас его своей ложью!

- Я спасал себя, - ответствовал Энтрери. Его голос уже немного окреп. - Вы ожидали чего-то другого? И мой рассказ был эффективен, вы должны признать, ибо он был почти правдив. Вы знали меня как спутника Джарлакса, в Мензоберранзане...

- Ты полуэльф? Какая магия сохраняет твою жизнь? Это было больше ста лет назад, но ты выглядишь человеком примерно сорока лет.

Энтрери пожал плечами и рассмеялся. – Я не эльф. И магия? Я думал, что знал, но, увы, я был, конечно, неправ.

- Тогда почему ты жив?

- Вам следует спросить Джарлакса. Вероятно, он знает об этом больше, чем я.

Затем Береллип вышла вперед и злобно улыбнулась. Она взяла Энтрери за подбородок и заставила его посмотреть на нее. – Однажды ты доставил мне удовольствие, - промолвила она. - Может быть, еще раз.

Он не ответил и преуспел, стараясь, чтобы на его лице не отразилась ненависть. А Береллип отступила от него на шаг, словно собираясь уходить, но затем внезапно вернулась со змеиным кнутом в руке.

И она избила его, о, как она его избила! Змеи разрывали его плоть, проливая яд в его жилы. Это продолжалось долгое-долгое время, и Энтрери оставили корчится на полу.

Потом, откуда ни возьмись, появилось несколько дроу мужчин, будто они все это время были в комнате, скрытые под двеомером массовой невидимости. Двое схватили его за лодыжки и потащили прочь. Он понял, что яд кнута проникает глубже в его тело и уводит его от реальности.

К тому времени как он снова открыл глаза, вернувшись в сознание от стука молотов кузницы, он вернулся в свою висячую клетку, Далия тихо и жалобно всхлипывала справа от него, Афафренфер висел на железных прутьях в клетке слева от него.

Потрепанный убийца кивнул, осознавая картину. Дроу жрица только что допустила ошибку, он знал.

Она дала ему цель. Он не надеялся покинуть это место живым, кроме как снова стать рабом в Мензоберранзане.

Но теперь он был полон решимости увидеть гибель, по крайней мере, одного из этих дроу прежде, чем умрет сам.

***

- Маленькая Доу, о мое дорогое дитя, - сказал Тос'ун, когда он, наконец, воссоединился с Дум'вилл в нижних коридорах Подземья. Свита Бэнр отделилась от Тсэбрэка, возвращаясь домой в Мензоберранзан.

- Зачем ты привел меня? - спросила Дум'вилл, ее голос и выражение лица сочетали ужас, потрясение и смятение.

Этот грустный взгляд и интонация ранили Тос'уна больше, чем он когда-либо мог себе представить. Он был сыном Дома Баррисон Дель'Армго, в конце концов, благородным воином-дроу высокого положения в рядах Второго Дома Мензоберранзана, и, возможно, величайшим воином гарнизона любого Дома дроу в мире.

Почему его заботит дочь больше, чем слава или проблемы, которые она ему принесет?

- А что ты ожидала? - грубо спросил он. - Разве я не рассказывал тебе об обычаях дроу? Ты росла среди наших слабых кузенов и стала такой же слабой?

- Отец…

- Тихо! – закричал он и ударил ее по лицу. - Ты дроу или дарсиёр? - спросил он, используя термин дроу для поверхностных эльфов, и это слово произносилось без всякой теплоты.

- Если я дарсиёр, то я мертва, - ответствовала Дум’вилл.

- Если ты дарсиёр, то ты будешь молить о смерти, - сразу уточнил Тос'ун. - Ты думаешь, что Верховная Мать Квентл, или любой из них, или даже я, будет терпеть тебя...

- Ты любил мою мать?

- Любовь, - выплюнул дроу с открытым презрением. Вопрос поразил его глубже, чем Тос'ун признал, чем он осмелился признаться самому себе! Ибо да, он познал любовь с Синнафейн. Дроу жил среди эльфов в Лунном Лесу поначалу из удобства, и просто, чтобы выжить, но затем это стало для него чем-то большим.

Но сейчас это большее означало неминуемую гибель, Тос'ун Армго знал, для него и для дочери.

- Любовь предназначена для богини, - сообщил он. - Твоя мать была моим похитителем и не более того. Я испытывал с ней плотскую радость, и от этой радости родилась ты и твой брат. Я не мог оставить ее и ее грязное племя дарсиёр. Но сейчас, ты привела меня... домой.

Дум'вилл стояла совершенно неподвижно в течение долгого времени, переваривая эти слова и явный черствый дух, в котором они были произнесены. Ее взгляд скользнул по бедру Тос’уна.

- Отдай мне мой меч, - велела она.

- Верховная мать сказала мне его нести.

Дум'вилл посмотрела на него с ненавистью и властно. Тос'ун видел борьбу внутри нее, столь же ясно, как когда она боролась за главенство над Хазид'хи. Теперь она пыталась подавить свою сторону дарсиёр, мягкую эльфийскую слабость наследия Синнафейн и среды Лунного Леса. Она должна была победить в этой борьбе, Тос'ун знал, победить решительно и быстро, иначе она станет мясом для палачей Мензоберранзана или восьминогой мерзостью.

- Мой меч честно заработан кровью, - промолвила она.

- Я верну его тебе, как только позволит верховная мать.

Он заметил, что Дум'вилл побледнела и смотрит мимо него, Тос'ун развернулся и увидел, что Верховная Мать Квентл стоит прямо позади него.

- Когда мы вернемся на восток, мне следует позволить Тос'уну Армго возглавить атаку на Лунный Лес? - спросила Верховная Мать Квентл с хитрой усмешкой.

- Позвольте мне, - вмешалась Дум'вилл, - воспользоваться битвой, дабы очиститься от слабости наследия моей матери!

- Доу, знай свое место! - предостерег Тос'ун, но Верховная Мать Квентл засмеялась и казалась очень довольной.

- Верни дочке меч, - приказала она, а Тос'ун и Дум'вилл недоверчиво на нее посмотрели.

- Немедленно! - потребовала Квентл, и Тос'ун сразу отстегнул пояс с мечом и передал его своей дочери. Когда Дум'вилл надела его на талию, к ней приблизилась верховная мать.

- Это был меч моего брата, - сказала она спокойно. – Меч Дантрага Бэнра, величайшего оружейника своего времени. - Закончив, она ехидно посмотрела на Тос'уна, как будто ожидая, что он решится не согласиться, ибо Дом Баррисон Дель'Армго считал величайшим оружейником того времени легендарного Утегенталя. На самом деле, соперничество между Утегенталем и Дантрагом шепотом обсуждалось в каждом углу Мензоберранзана на протяжении веков.

Тос'ун, разумеется, не стал оспаривать ее утверждение.

- По-вашему логично, что меч Дантрага висит на бедре Армго? - надавила Верховная Мать Квентл, и Тос'ун судорожно сглотнул.

- Нет, Верховная Мать, - тихо сказал он, и Дум'вилл согласилась отцом.

- Безусловно, нет, - промолвила Верховная Мать Квентл. - Но это будет уместно, когда наши Дома объединятся для общего дела. Идите гордо подняв головы, ибо вы, вы оба, послы Второго Дома Мензоберранзана, которые приведут Бэнр и Баррисон Дель'Армго к большему взаимопониманию.

- Верховная Мать? - услышал свой голос Тос'ун, когда он пытался разобраться в этом поразительном заявлении. Верховная Мать Квентл, по-видимому, сейчас включила в свои грандиозные планы не только Тос'уна, но Дум'вилл, наполовину дроу, наполовину дарсиёр.

С надменным смехом, Верховная Мать Квентл развернулась и ушла, воссоединившись с Энджрелом и свитой Бэнр, когда она села на свой магический парящий диск.

- Отец? – скептически спросила Дум’вилл.

Но Тос’ун мог лишь в недоумении покачать головой.

***

- Это клинок Бэнр, - Энджрел пожаловался Громфу, в то время как они оба продолжали путь на восток вместе с группой Тсэбрэка. – Дать его сыну дома Баррисон Дель’Армго…

- Это выбор верховной матери, - сухо перебил Громф. Он опустил глаза на оружейника. Эти двое никогда не были близки, но их отношения только ухудшились. Энджрел узнал, что Громф помог Равелю Ксорларрину найти древнюю родину дворфов Гонтлгрим, и что Громф сыграл важную роль в том, что Тиаго Бэнр, соперник Энджрела за вожделенное место оружейника, представлял Дом Бэнр в той успешной миссии.

Старый архимаг смотрел на Энджрела с примесью жалости и отвращения, выражение его лица нарочито отражало и то и другое. - Здесь много движущихся деталей, - промолвил он. - Верховная мать видит их и помещает в собственную игру, но она пока не видит многое другое.

- А вы видите? - с иронией спросил Энджрел.

- Конечно, - легко ответил Громф.

- Просветите меня.

- Это вряд ли, - ответствовал Громф. - Меня забавляет твое неведение. Однако я предложу тебе это: Тиаго не бросит тебе вызов как Оружейнику Дома Бэнр.

Это потрясающее откровение заставило Энджрела попятиться, ибо он знал, что Верховная Мать Квентл поручила Сарибель Ксорларрин срочно вернуться в Мензоберранзан вместе с Тиаго. Энджрел предполагал, что дерзкий молодой воин, внук знаменитого Дантрага, вооруженный новыми, и, судя по всему, невероятными щитом и мечом, вскоре станет оружейником Дома.

- Он останется с Ксорларринами?

- Нет.

Энджрел с любопытством посмотрел на загадочного старого мага.

- Тут много движущихся деталей, тебе не понять, - пояснил Громф. - Тиаго будет хорошо вознагражден, но не станет оружейником Дома Бэнр, это положение слишком приземленное, чтобы тратить на него его таланты.

От продуманного оскорбления Энджрел немного поморщился, но новости Громфа принесли ему облегчение.

Он всегда был ограниченным, четко осознал в тот момент Громф. Энджрел пришел в восторг от перспективы не сражаться с Тиаго, он знал, что не сможет победить в этой борьбе, недалекий воин был так сосредоточен на этой проблеме, что не мог увидеть развернутую картину, и, разумеется, большую угрозу его положению. Собственный сын Квентл, Омон Бэнр, достаточно скоро окончит Мили-Магтир, безусловно, он лучший в классе, и верховная мать, конечно, предполагала, что он вскоре станет Оружейником Дома Бэнр. Верховная Мать Квентл никогда всерьез не рассматривала Тиаго на эту должность, и, разумеется, не будет сейчас, ибо Квентл стала настоящей Верховной Матерью Бэнр, в сердце, в уме и в хитрости.

Нет, у нее были другие планы на Тиаго и его новую невесту Сарибель, Громф знал, и эти планы будут включать более важное место для Тиаго.

Ибо в отличие Энджрела, Тиаго понял нечто большее, чем боевые искусства.

Тиаго понимал в интригах.

- Считай, что тебе повезло, - промолвил Громф, - ибо ты засвидетельствуешь Затемнение, а это будет славное зрелище.

Энджрел взглянул на него с любопытством. - Вы не собираетесь наблюдать за Тсэбрэком на поверхности?

- Нет, - ответил Громф, затем он оглянулся и махнул своему спутнику проницателю, чтобы тот догонял. - Сегодня утром я был на разведке. До поверхности осталось несколько десятидневок пути и дорога свободна, поэтому я выполнил тут свой долг перед Тсэбрэком. Будь с ним и охраняй его, это должно быть достаточно легкой задачей.

Он начал творить заклинание, очерчивая в воздухе контур двери.

- Значит, вы домой в Мензоберранзан?

- В свое время, - ответил Громф и указал иллитиду на портал, а затем кивнул оружейнику и шагнул туда сам, выйдя в небольшую предкамеру комнаты предтечи, которую он ранее отметил именно для этой цели. На страже стояла огромная водная элементаль, она угрожающе поднялась, пока не признала архимага, а затем отступила.

Громф создал пространственную дверь, чтобы они с Метилом могли пересечь яму, затем привел проницателя в извилистый узкий тоннель, ведущий к Кузне, на всем пути их сопровождал звон молотков, отраженный от камней.

Пересекая Кузню, они привлекли внимание гоблинов и дроу, хотя, конечно, в любом случае, никто не осмелился им препятствовать. Громф заметил висящие клетки, но не обратил на них внимания.

Они вышли в большой коридор с великолепными статуями дворфов, и, хотя он глубоко ненавидел бородатый народ, Громф смог по достоинству оценить мастерство, и подумал, что хорошо, что войско Ксорларринов не осквернило эти остатки другой эпохи. Громф направлялся в палату Береллип, но по пути остановился у двери и с удовольствием послушал. Не потрудившись постучать, архимаг открыл дверь заклинанием и увидел очень удивленное трио темных эльфов.

Громф ворвался в комнату, а следом за ним вошел Метил. Он нашел любопытным, что единственная девушка из трех внутри, Сарибель Ксорларрин, оказала ему большое почтение, отступив и вежливо кланяясь.

Тем не менее, два других, ее высовчивый и амбициозный брат Равель, наряду с вечно высовчивым Тиаго, в тот момент были слишком взволнованы, чтобы должным образом отреагировать на появление великого Архимага Мензоберранзана.

- Меня отзывают в Мензоберранзан! - буркнул Тиаго.

- У верховной матери есть на тебя планы.

- Но нет, Архимаг, этого не может быть! - кричал молодой воин, и он в отчаяние хлопнул в ладоши.

- Мы сейчас так близко, - объяснил Равель. - Мы захватили его друзей и притащили сюда. Они нам все расскажут, и тогда своенравный бродяга будет наш!

- Своенравный бродяга? Снова Дзирт До’Урден?

- Да! – ответили в унисон два молодых дроу.

Громф точно не знал, как с этим быть. Верховная мать строила много планов относительно поверхности, в частности области, известной как Серебряные Пустоши, и Громф сомневался, что эти планы включали в себя противостояние между Тиаго и Дзиртом, особенно в это деликатное время.

- Отведите меня к этим пленникам, - решил он, и вскоре после этого все пятеро пришли к висящим клеткам в великой Кузне Гонтлгрима.

После телепатического совещания с проницателем, Громф приказал, чтобы сняли Далию, а сам все это время продолжал смотреть на Энтрери.

- Давнишний друг Джарлакса, - сказал он Тиаго и Равелю, стоящим подле него. - Грозный воин, как мне помнится.

- Не такой уж грозный, - ответствовал Тиаго.

Громф повернулся к тщеславному молодому дроу. Потом архимаг ухмыльнулся, Тиаго не понимал, но Громф представил этого молодого воина в бою с Дзиртом До'Урденом, полагая, что Тиаго познает немного смирения на остриях клинков следопыта.

Громф обратил свое внимание на Далию, которая просто бы упала, если бы ее не поддерживали два стража-дроу.

- Отведите ее в комнату, где я смогу побыть с ней наедине, - приказал архимаг, и Далию сразу утащили. – Ну, не совсем наедине, - поправился Громф, взглянув на своего спутника иллитида.

- Что вы собираетесь делать? - спросил Тиаго.

Громф посмотрел на него скептически, давая ему понять, насколько нелепо подвергать сомнению действия архимага. - Вы намеревались подвергнуть ее пыткам? - спросил Громф. – И его? Вы бы их ранили и жалили, пока они не скажут вам все, что вы желаете знать?

- Такая мысль приходила мне в голову, - промолвил Тиаго.

- Тогда пусть это послужит идеальной иллюстрацией недостатков Тиаго, - сказал Громф с фырканьем. - И любого, кто ставит клинок выше силы.

Вскоре после этого, от каменных стен нижнего Гонтлгрима стали отражаться ужасные крики бедной Далии, ибо Метил Эль-Видденвельп вторгся в ее разум. – Ты решишься шпионить за архимагом? - Сарибель спросила Равеля в соседней комнате, где волшебник Ксорларрин сотворил заклинание, позволяющее незаметно подслушать допрос Далии.

***

- Тихо, - сказал Тиаго жрице. – Дай ему сделать свою работу.

- Это Архимаг Мензоберранзана! - возразила Сарибель. Если он обнаружит…

- Ты хочешь, чтобы мы просто ушли, как приказала верховная мать? Я должен оставить эти поиски, когда сокровище так близко?

- Когда беда так близко, ты имеешь в виду, если вы собираетесь пойти против...

- На склоне горы в Долине Ледяного Ветра, - перебил Равель и двое других повернулись к нему. Казалось, он смотрел куда-то в пустое пространство, и Тиаго с Сарибель поняли, что органы чувств мага на самом деле были далеко: в другой комнате с Громфом, иллитидом и Далией.

- Дворфы Боевого Топора, - промолвил Равель. – Она думает, что Дзирт с дворфами Боевого Топора под горой в Долине Ледяного Ветра.

- Мы знаем, ведущие туда туннели, - горячо прошептала Сарибель.

- Это недалеко, - добавил Тиаго. - Мы можем туда добраться и покончить с нашей задачей, а затем с триумфом вернуться в Мензоберранзан в разумные сроки, разумные даже для верховной матери.

Дверь открылась, и Тиаго с Сарибель чуть не упали от удивления, однако Равель, который в действительности был не здесь, продолжал свою работу. Пара молодых дроу испытала огромное облегчение, увидев, что это пришла Береллип, а не какой-то союзник Громфа.

- Долина Ледяного Ветра, на север, - сказал ей Тиаго и сразу закрыл за ней дверь. - Далия открыла путь гадкому питомцу Громфа.

Береллип с любопытством взглянула на Тиаго и Равеля. – Вы шпионите за архимагом? – выдохнула она.

- Нет, мы уже закончили шпионить за архимагом, - ответил Равель, опередив Тиаго, двеомеры мага уже не действовали и он вернулся к остальным. - И это было плодотворным занятием.

- Громф уничтожит вас щелчком пальцев, - предупредила Береллип.

- С какой целью? - спросил Равель, а Тиаго заявил, - Не тогда, когда я войду в Мензоберранзан с головой Дзирта До'Урдена.

- Вы нашли его? - спросила Береллип, внезапно заинтересовавшись. Она подошла ближе и села напротив Сарибель за маленький столик.

- Когда прибудет ваша Матрона Зирит? - спросил Тиаго.

- Через две десятидневки, возможно через три.

Тиаго улыбнулся и повернулся к Равелю, который тоже сиял. - Достаточно времени, - согласился волшебник.

***

Громф Бэнр и Метил узнали от Далии гораздо больше, чем подслушал Равель, но младшие дроу, в любом случае, не смогли бы понять эти потрясающие откровения. Громф даже не был уверен, что все понял сам, но в более широком контексте событий вокруг них, наступающее Затемнение; война Верховной Матери Квентл во славу Ллос и расширения ее области влияния в сфере магии; война, которая причинит боль бродяге До'Урдену, и, соответственно, богине, вырвавшей его из тисков Ллос, важная роль этой жалкой дарсиёр, известной как Далия действительно его удивила.

А Громфа было нелегко удивить.

В тот день он покинул Гонтлгрим, наказав Тиаго быстрее прийти по зову Верховной Матери Квентл и оставить в живых девушку Далию. Без ведома Ксорларринов, кроме Береллип, которая ему поклялась хранить тайну, Громф не взял с собой проницателя. У Метила еще осталась здесь работа.

Громф не ожидал, что Тиаго в ближайшее время вернется домой, ибо, конечно, архимаг знал, что подлый маленький Равель Ксорларрин шпионил за ним, и, вероятно, узнал, некоторое из того, что разгласила Далия в отношении последнего места, где она видела Дзирта До'Урдена. Вероятно, Равель уже сговорился с Тиаго пойти и сразиться с бродягой.

Быть по сему, решил Громф, ибо это не его игра, а игра Ллос и Верховной Матери Квентл. Он хорошо сыграет свою роль, и не более того.

Он едва вернулся в свои покои в Магике, а Далию только вернули в висящую клетку в Кузне Гонтлгрима, когда ударная сила Ксорларрин, во главе с Тиаго, Равелем, Джертом и Сарибель отправилась на охоту через тоннели в север.

Часть 3. Рифма истории

Даже в этом сумасшедшем мире, где магия работает в диких циклах и диких кругах, где орки появляются внезапно десятками тысяч, а пираты становятся королями, есть моменты ясности и предсказуемости, где узоры выравниваются в ожидаемые результаты. Я зову это рифмой истории.

Реджис пришел к нам, едва опережая действительно опасного врага.

Рифма истории, удобство предсказуемости!

Он очень изменился в этой второй жизни, наш друг хафлинг. Решительный, опытный, практикующийся с клинком, Реджис проживал свою новую жизнь с целеустремленностью, направленной на четкую задачу. И когда на наш бивак пришел лич, темной ночью в диких землях Скалистых гор, Реджис не сбежал. Нет, он призывал бежать нас, в то время как он продолжал пытаться сражаться со страшным чудовищем.

Но, несмотря на произошедшие с хафлингом изменения, все это повторилось вновь.

Рифма истории.

Я слышал, что эта истина часто упоминается среди разумных существ, особенно среди эльфов, и главным образом среди старейших из эльфов, которые видели восход и закат многих веков. Их мало удивляют даже бурные события как Смутное Время и Магическая Чума, ибо они много раз слышали рифму. И эта ожидаемая действительность особенно касается взлета и падения королевств и империй. Они следуют курсу, оптимистичного подъема, восхождения через великолепные возможности. Иногда они получают там сверкающие драгоценности в периоды предшествующие завершению, возвышенность Миф Драннора, слава Глубоководья, и да, я бы добавил возрождение Клана Боевого Топора в Мифрил Халле. Это обещание и надежда.

Но колеса цикла катятся вперед и слишком часто, падение также предсказуемо, как взлет.

Действительно ли это стремление или слабость разумных рас, интересно, что приводит к этому циклу, этим взлетам и падениям культур и королевств? Столь многие начинают с благими намерениями и грандиозными надеждами. Новый путь, новый день, яркий восход солнца, и тысячи других обнадеживающих клише...

И все без разбора, по-видимому, начинают загнивать и тогда появляются злодеи, посредством алчности или властолюбия. Как червоточины на бутонах, они находят свой путь в любом правительстве. Находят лазейки в законах, используют кодексы в своих интересах, находят свои сокровища и обеспечивают свое благополучия за счет всех остальных, и всегда обвиняют беспомощных, которые не имеют права голоса и не могут обратиться за помощью. Чернорабочим они кричат, «Берегитесь кровопийцы!» а кровопийцы это немощные, забитые пожилые люди.

Так что они преломляют и искажают саму реальность, дабы защитить свои товары, и все же, они всегда в опасности, поскольку это вернейшая рифма истории, ибо если кража будет совершена, это будет крахом, и в этом крахе дворянство падет растоптанным.

И страдание с болью будут пировать на полях, в море и в лесу, на батраках и крестьянах, рыбаках и охотниках, и на тех, кто сеет и на тех, кто ест.

Я боюсь, что рифма истории зловеща, звон, как клаксон предупреждения, быстро становящийся далекой памятью, или даже сказкой, в то время, как новые червоточины появляются на их бобах и праздниках.

Не всегда случается так, но слишком часто. Именно моя надежда на что-то новое, лучшее и прочное, привела к Договору Ущелья Гарумна, пути, который я собираюсь оплакивать.

И поэтому я должен быть унылым.

Но, нет, отнюдь нет, ибо я был свидетелем божественной справедливости и благословлен вернейшими друзьями и семьей, о которой только можно мечтать. Мы идем с открытыми глазами и открытыми сердцами, Друзья Мифрил Халла, и прекрасно знаем о рифме истории, и решили, что эти печальные ноты уступят триумфальному такту и спокойным мелодиям надежды и справедливости. Мир хаос, а мы порядок.

Мир тень, но мы исполнены решимости блистать словно свет.

Однажды, не так давно, я должен был уговаривать своих бывших спутников на добрые дела и бескорыстные поступки; теперь меня окружают те, кто ведет меня к тому же самому.

Ибо даже нередко темная истина рифмы истории не может сокрушить непоколебимую уверенность в том, что есть что-то большее и лучшее, сообщество для всех, где кротким не нужно бояться сильных.

Мы найдем свой путь, и те ничтожные рифмы найдут диссонирующие ноты, как с этим личем, которого привел к нам Реджис, это существо, Темная Душа, считало, что сильнее нас.

Ибо это было частью игры, и если бы мы внимательно присмотрелись к нашему другу хафлингу, мы бы вспомнили правду Рамблебелли, тот же Реджис когда-то давно навел на нас тьму, которая тогда была Артемисом Энтрери (тогда была, я говорю!).

И таким образом, мы теперь смотрим внимательнее, ибо в Реджисе есть нечто такое, аура, быть может, манеры, или готовность рискнуть, часто по-глупому? Что может привести к беде.

Быть по сему; возможно, как говорится в старой поговорке, это часть его очарования.

Он тянет акулу к ее гибели, говорю я.

Дзирт До’Урден

Глава 15.Дом Домов

- Ну, эльф, если у тебя есть какие-либо идеи, теперь самое время их выложить, - Бренор сказал Дзирту, когда они сошли с лодки из шляпки гриба на небольшой грязный берег перед подземной стеной замка и открытым дверным проемом Гонтлгрима. Вся эта большая пещера была слабо освещена лишайниками, а вокруг импровизированной лодки, еще и легким светом от заклинания, которое Кэтти-бри наложила на маленький камень, что она подобрала перед входом в длинный тоннель, ведущий к этому месту.

Вульфгар крепко держал судно одной сильной рукой, используя другую, как перила, дабы помочь его спутникам выбраться. Когда Бренор подошел к переднему краю плота, огромный человек легко поднял его и перенес на сухую землю.

Качая лохматой головой, Бренор оглянулся на него. - Ты столь же силен, как в прошлой жизни, - пробормотал дворф.

- Когда я видел Пвента, в пещере давно, он был разумным, - Дзирт ответил дворфу. - Может быть, в нем осталось достаточно от Тибблдорфа Пвента, чтобы уговорить его пойти к жрецу, который облегчит его боль.

- Сомневаюсь, - промолвил Бренор. - Пвент был переменчивым, когда я видел его, приветствовал и рычал, иногда друг, иногда монстр. Он держал себя в руках, из уважения ко мне и моему трону, я полагаю, но едва-едва.

- У меня есть свиток, - сказала Кэтти-бри, когда Вульфгар своей сильной рукой ее тоже перенес на берег. – И Реджис дал мне это. – Она достала маленький сапфир.

- Небольшой острог, по сравнению с тем, в который ты заключила лича, - промолвил Бренор.

- Это сработает? - спросил Дзирт.

- Это лучшее, что я имею, - ответил Реджис, отталкивая протянутую руку Вульфгара и легко спрыгивая с лодки. Он стряхнул песок и воду со своей нарядной одежды и поправил штаны.

- Тогда, если это нужно сделать, это нужно сделать, - решил Бренор.

Эти четверо пошли вперед, продолжая болтать, но Вульфгар не присоединился к ним и едва ли прислушивался. Со своей немалой силой он вытащил плот из шляпки гигантского гриба с воды на берег, затем поспешил догнать своих спутников, когда они вошли в великий верхний зал Гонтлгрима.

Это место было спроектировано не так, как Мифрил Халл, Вульфгар сразу отметил, что первая комната была действительно огромной, в отличие от многочисленных туннелей, которые вели к каким-то значимым камерам в Мифрил Халле. С другой стороны Дзирт описал этот первый зал как венчающий драгоценный камень верхних уровней Гонтлгрима. Несмотря на эти очевидные различия в архитектуре, варвар не мог избежать чувства дежавю, столь же сильного ощущения, как и любая память, что он уже был актером в этой пьесе прежде. Он отчетливо вспомнил тот давний день, когда труппа впервые вошла в Мифрил Халл, когда Бренор пришел домой.

Вульфгар почувствовал укол под колено, эта боль была лишь в воспоминании, он знал, ибо в том приключении в совершенно другом теле его ударила когтистая рука тролля.

Но это место пахло для него также, словно призраки мертвых дворфов оставили реальный запах, и его разум прыгнул на десятилетия назад, в другое место, время, и даже тело.

Он отогнал воспоминания, вернувшись в настоящее время. Дзирт, Кэтти-бри и Реджис стояли у стенки камеры прямо справа от двери. Кэтти-бри сотворила больший волшебный свет, осветив область более ярко, и Вульфгар заметил изможденный труп, высушенное тело женщины, раздетое догола и жестоко растерзанное.

Кэтти-бри благословила его и окропила святой водой, и только потому, что Вульфгар вспомнил историю Бренора о его визите сюда и ужасную судьбу спутников дворфа. Кэтти-бри удостоверилась, что она никогда не станет нежитью, хотя, казалось бы, с тех пор как ее убили вампиры-дроу, прошло много месяцев.

Вульфгар посмотрел на Бренора, дворф медленно, будто в трансе, шел к большому трону на возвышении, возможно, отсчитывая долгие шаги от передней стены. Бросив последний взгляд на трех остальных, и бегло осмотрев большую камеру, варвар поспешил присоединиться к своему приемному отцу.

- Трон Дворфьих Богов, - пояснил Бренор, когда подошел Вульфгар. Дворф потирал полированную ручку великолепного сиденья, поглаживая ее, словно это было живое существо. - Я садился на него трижды, дважды получил благословение, а один раз был отброшен.

- Отброшен?

- Да, - признал Бренор, глядя на него. - Когда я думал отказаться от нашей задачи и отбросить свою клятву богине моей девочки. Я шел не в Долину Ледяного Ветра, мальчик, а направлялся домой.

- Отказаться от Дзирта, ты имеешь в виду, - сказал Вульфгар, когда подошли трое других.

- Ага, - промолвил Бренор. - Я забыл свое слово и убедил себя свернуть с намеченного пути. «В Мифрил Халл», сказал я себе! Ба, но это кресло убедило меня в обратном!

- Трон отверг тебя? - спросила Кэтти-бри.

- Я отлетел на другой конец комнаты! - воскликнул Бренор. – Ага. Отбросил меня и напомнил о моем месте и сердце.

- Сядь на него сейчас, - предложил Вульфгар, и Бренор взглянул на него с любопытством.

- Ты считаешь, что идешь верным путем, к Пвенту, а затем к себе домой, - объяснил Вульфгар. - У тебя есть сомнения?

- Совсем нет, - без колебаний ответил Бренор.

Вульфгар указал на трон.

- Ты просишь меня побеспокоить моих богов, дабы узнать верно ли я поступаю? - спросил Бренор. - А разве это не должно мне подсказать мое собственное сердце?

Вульфгар улыбнулся, не соглашаясь, и он снова указал на кресло, ибо он был уверен, что Бренору очень любопытно.

Громко фыркнув, дворф развернулся и вскочил на трон. Он уселся и закрыл свои серые глаза с безмятежным выражением лица.

Реджис толкнул Кэтти-бри, и когда она повернулась к нему, она увидела, что он держит еще одну бутылочку со святой водой. - Мертвые хафлинг и человек, и несколько убитых вампиров-дроу, - напомнил он ей. - У нас здесь работа.

- И все раздеты догола, - согласилась девушка. - Это место было разграблено после боя.

Это заставило Бренора громко сглотнуть, быстро спрыгивая вниз. - Да, и моя могила, и могила Пвента находятся прямо за троном, - сказал им Бренор, который уже проделывал этот путь. Он обошел трон вокруг, резко остановился у пирамид из камней, и дрожащим голосом произнес: - Благослови мое старое тело, девочка! Я тебя умоляю.

Вульфгар обошел вокруг кресла и увидел две явно разрушенные пирамиды из камней. Он подошел к ближайшей, и большей, могиле Бренора, и упал на колени. Он начал аккуратно укладывать кости назад, затем оглянулся и вздрогнул.

- Что ты знаешь? - спросил обеспокоенный Бренор. Он спешно поднялся от открытой пирамиды из камней, потом с ворчанием отвернулся и потопал обратно к трону.

Пропал череп, а также толстые бедренные кости.

Вульфгар продолжил укладывать оставшиеся кости, а затем начал класть на место камни. Он почувствовал руку на своем плече, поднял голову и увидел улыбающегося и кивающего Дзирта.

- Я хороню прошлое или подстраховываю настоящее? - спросил Вульфгар.

- Или ни то, ни другое? - спросил Дзирт в ответ.

- Или просто чествую своего отца, - согласился Вульфгар и вернулся к своей задаче.

Дзирт подошел к нему, опустился на колени и начал восстанавливать сломанную пирамиду из камней Тибблдорфа Пвента, хотя эта могила, конечно, была совсем пустой.

- Странно видеть это снова, несмотря на то, что головой я понимаю правду обо всем этом, - признался Бренор, встав между ними двумя. - Это мое собственное тело, не знаю, оставлю ли я когда-нибудь позади эту частицу правды!

Он зарычал. - То, что от него осталось, я имею в виду, - добавил он.

Вульфгар взглянул на своего приемного отца, варвар никогда не видел дворфа таким взволнованным прежде. Он думал о своем собственном бывшем теле, уже, несомненно, обратившемся в кости на открытой тундре, и задавался вопросом, что он может подумать, если случайно на него наткнется. Он отметил про себя сделать именно это, найти доказательство своей прежней жизни и предать его земле.

Потом он вернулся к скелету и пирамиде из камней Бренора, мягко и с любовью.

- Ты смотрел на мир с трона, - рассеянно сказал Вульфгар, выполняя свою задачу.

- Да, и ты считал это правильным, мальчик, - ответил Бренор, его голос все еще был немного испуганным и раздраженным. - Мой курс верный и боги с этим согласны. Я чувствовал это, сидя там, говорю я тебе.

- И он не отбросил тебя на другой конец комнаты, - сострил варвар.

В ответ Бренор положил одну руку на плечо Вульфгара, а другую на плечо Дзирта. - Мой курс был к моим друзьям, - негромко сказал он. - Как и полагается дороге дворфа.

Они вместе собрали пирамиды из камней, Кэтти-бри закончила благословлять трупы, разбросанные по комнате, а затем отправилась к могилам, дабы освятить их должным образом.

- Наложи сюда глиф, - велел ей Бренор. - Таким образом, когда эти воры вернутся, они оставят свои кости рядом с тем, что осталось от меня!

Кэтти-бри нагнулась и поцеловала его в щеку. - Вероятно, просто животное, - промолвила она. - Это в порядке вещей.

- Пусть лучше будет, - пробормотал Бренор, и Кэтти-бри начала свою молитву.

- Так куда мы пойдем отсюда?- спросил Реджис, когда с этим было покончено, день уже подходил к концу.

Все посмотрели на Бренора, который только пожал плечами. – Я не ходил глубже, - признался он. - Пвент и его твари в прошлый раз приходили ко мне, но сейчас, кажется, вампиры не придут. Может быть потому, что мы выказываем уважение, а в тот раз, он пришел ко мне, дабы защитить могилы.

- Это хороший знак, - отметил Реджис.

- Ага, но, как я вам говорил, он едва держит себя в руках, - промолвил Бренор. - И не похоже, чтобы он возвращался защитить могилы снова, после того как я встретился с ним, ибо пропали мои кости.

- Я был ниже в комплексе, - промолвил Дзирт. – Все пути ведут к Кузне, и к яме предтечи, которая разжигает ее.

- Пришлось его поднимать, а? - саркастически заметил Бренор, фыркнув.

- Я возвращался после злополучного путешествия, - уточнил Дзирт. – Я знаю путь.

- Внизу много дроу, - промолвил Бренор. – Так сказал мне Пвент. – Дзирт кивнул. - Мы пойдем медленно и осторожно, одна комната, один коридор за один раз.

- Наш свет будет служить маяком для глаз дроу, - заметил Реджис, и взглянул на Кэтти-бри.

- Я больше ничем не располагаю, - промолвила девушка. - Тебе, Бренору и Дзирту он, разумеется, не нужен, но Вульфгар и я...

- Я пойду впереди, - промолвил Дзирт. – Бренор будет вторым, а ты третьей в группе. – Он достал свою ониксовую фигурку пантеры и призвал Гвенвивар. - Сотвори как можно более слабый свет и заслони его. Гвен будет рядом с тобой. Все просто.

Пантера появилась и компания начала продвижение, Дзирт пошел вперед. Он спустился в один из коридоров, ведущих из большого входного зала, тихо, как тень, его гибкая фигура прижималась к каждой трещине и зубцу, и пропала из вида, прежде чем он вышел из диапазона слабого заклинания свечи Кэтти-бри.

***

Мелкатка не был аристократом Дома Ксорларрин, но этот особенно жестокой дроу пользовался благосклонностью благородного семейства. Джерт, оружейник Дома, знал его по имени и говорил с ним с явным интересом, и часто говорил о нем с другими воинами выше по рангу, чем он в семейных рядах.

Именно его жестокость так произвела впечатление, он знал. Он был их орудием, и в роли, на которую он питал надежды. Кнут, которым он теперь размахивал, конечно, не был змееголовым, ибо те были предназначены для верховных жриц Ллос, но, тем не менее, это был ужасный бич с несколькими с зазубренными крючьями.

Мелкатке нравилось чувствовать оружие, и нравилась возможность его использовать. Это искусство было уравновешиванием, он понимал, и очень приятным.

Дроу замахнулся и ударил, и крепкая маленькая дворфа вскрикнула, вопреки себе.

- Быстрее! - закричал на нее Мелкатка, и он снова ударил хлыстом, на сей раз, прочертив кровавую линию за правым ухом дворфы, и, на самом деле, почти оторвал ухо в процессе! Она завопила, но вцепилась зубами, и упала на бок на одно колено, рыча от укуса.

Держи себя в руках, напомнил себе Мелкатка. Он не мог искалечить этих жалких пленных; они были необходимы для шахт! Ведь их оставили в живых именно для этого.

Страж-дроу три раза щелкнул кнутом по воздуху над головой дворфы. – За работу! – приказал он.

Дворфа ненавидяще на него посмотрела, и он получил удовольствие от этого злобного взгляда. Она попыталась что-то сказать, проклясть его, несомненно, но все, что вышло из ее рта, было невнятной бессмыслицей и гнилостной зеленовато-белой пеной. Она была заклинательницей, эта клирошанка, а темные эльфы знали, как бороться с такими существами. Она была проклята верховными жрицами, самой Береллип Ксорларрин, и всякий раз, когда дворфа пыталась сформулировать слова, рот заполняла мерзкая рвота, вызванная ядом.

Она согнулась пополам, яростно сплевывая, дабы избавиться от пены. Затем она пошатнулась и упала на землю, а Мелкатка еще раз воспользовался кнутом, дабы она поднялась и вернулась к кирке и камню.

Мучитель-дроу был очень доволен собой, когда он услышал, что кирка снова стучит по каменной стене, этот звук смешался с какофонией других горнодобывающих орудий в этих тоннелях гораздо ниже Кузни Гонтлгрима.

Несколько новых рабов привезли из прибрежного города, на который Ксорларрины совершили налет, и они присоединились к батракам-гоблинам. Ремесленникам-дроу был нужен металл, много металла, для голодных кузниц, а здесь можно было найти мифрил, наряду с некоторыми другими минералами, включая адамантин. В нижних камерах Гонтлгрима шла остервенелая работа, ремесленники-дроу делали двери, лестницы и баррикады, не из самых лучших металлов, ибо они предназначались для брони и оружия. Здесь они строили город дроу, возле кузницы предтечи, способной создавать невиданные оружие и броню. Мелкатка мечтал о новом мече и кольчуге, и, замечтавшись, он опять ударил бичом бедную маленькую дворфу, которая только хмыкнула и стукнула киркой по каменной стенке.

- Они такие крепкие, что даже не чувствуют удары, или настолько глупые, что не понимают, что нужно кричать?- спросил другой страж-дроу, подойдя, дабы присоединиться к мучителю эксперту.

- Понемногу и того и другого, но это неважно, - ответствовал Мелкатка. - Я достаточно сильно бью выносливую дворфу, и есть крик или нет, не сомневаюсь, что она чувствует укус кнута.

Они засмеялись над дворфой, но их хихиканье вскоре оборвалось, когда они оба отметили, что к ним порхает странное существо, большая летучая мышь, странное, потому что они прежде не замечали никаких летучих мышей в этой части комплекса. И они были слишком глубоко для таких существ. Приближающееся животное казалось обычной пещерной летучей мышью, просто довольно крупной, а они не водились в глубоком Подземье.

Оно приближалось к ним, беспорядочно махая крыльями, отскакивая назад и вперед по широкому тоннелю. Мелкатка поднял кнут, а его товарищ достал свои парные мечи.

Летучая мышь резко остановилась, все еще на расстоянии дюжины шагов, потом странно перевернулась в воздухе, и странно удлинилась, она завершила сальто, отрастив ноги, и встала на землю.

Это была уже не летучая мышь, а дворф, грязный и плотный, в шипастых доспехах и с нелепейшим шлемом, шип на его металлической макушке был почти в половину его роста!

Он приземлился с широко расставленными ногами, уперев руки в бока.

- Еще один раб! - сказал товарищ Мелкатки, затем повторил слова на общем языке поверхности, который, несомненно, понимало большинство дворфов.

- Нет, - ответил дворф и начал неуклонно наступать. - Я думал, что ты мог бы стать хорошим рабом, - съязвил дворф, ответив дроу его же словами. - Но я видел, что ты делал там с девушкой, и теперь я так не думаю.

Мелкатка поднял кнут, а свободной рукой ловко достал ручной арбалет и выстрелил дротиком, когда его товарищ опустил на пришельца шар тьмы. Мучитель-дроу с молниеносной скоростью отбросил ручной арбалет и обнажил свой меч.

Его товарищ двигался в сторону, оба темных эльфа нацелились на область магической тьмы.

Прошло много ударов сердца.

- Он внизу, - промолвил товарищ Мелкатки. – Хороший выстрел, брат!

Дроу переглянулись, а затем между ними пролетел болт ручного арбалета, сзади.

Мелкатка пошатнулся, когда тяжелая перчатка дворфа, который каким-то образом выскользнул из тьмы и оказался позади них, ударила егопо ребрам и отправила в полет. Он принял удар, повернулся и удачно приземлился, удержав равновесие, думая, помчаться обратно к удивительному врагу. На самом деле, ему даже удалось сделать шаг в этом направлении.

Но он был слишком сосредоточен на незнакомце и не подозревал, что он приземлился около рабыни. Дроу осознал свою ошибку, но только за мгновение до того, как его череп раскроила шахтерская кирка, и он растворился в абсолютном мраке внезапной и жестокой смерти.

Амбер Гристл О'Мол работала киркой, не пыталась ее извлечь, а просто делала пюре из внутренности черепа ее мучителя. Она посмотрела в другую сторону и увидела, что второй дроу неистово сражается со странным дворфом веселым мясником, ибо она, конечно, узнала в этом яростном бойце веселого мясника.

Мечи дроу, разумеется, работали блестяще! Рубили из стороны в сторону против поднятых блокирующих рук. И шипастые доспехи были превосходны, Амбер поняла, ибо руки дворфа выдержали весомые удары этих великолепных клинков дроу!

Дворф наступал, спокойно и неуклонно. Мечи дроу вращались вокруг, сменяя друг друга, один меч воин отвел назад, а другим кольнул вперед.

Дворф стал нематериальным, как туман, и меч ударил по воздуху. С криком удивления, дроу благоразумно развернулся и побежал, но он успел проделать всего лишь несколько шагов, когда дворф восстановился, только в стороне, несмотря на быстрый поворот, уклонение и остервенелую работу мечами дроу, дворф надвигался с градом ударов. Он быстро перебирал своими короткими ногами, двигаясь в сторону дроу, и погнал его к дальней стене.

Дроу попытался уйти в сторону, но дворф мастерски это пресек. Это далеко не новичок!

Дроу яростно ударил, один меч блокировал руку, которая скользнула вниз, и, с ловким поворотом запястья, дворф повернул руку и ударил остроконечной перчаткой по запястью и предплечью дроу.

Другой меч провел черту по плечу дворфа, но если веселый мясник и был ранен, то он никак этого не показывал.

О нет, он продолжал натиск, и когда дроу отступил, дворф схватил его за руку.

Дроу пытался его сдержать, и пытался уйти, но дворф методично опустил голову и медленно толкнул. Шип на шлеме пронзил тонкий доспех дроу, и темный эльф стал извиваться.

- Нет! Нет! – взмолился он.

В ответ дворф шепнул «Тсс,» а его сильные ноги продолжали вести его вперед.

Дроу обезумел, опустил мечи и потянул к дворфу свободные руки. Но дворф продолжал, шип на шлеме, наконец, прошел через тонкий доспех дроу.

Дроу ахнул и хрюкнул, он извивался и вертелся, но все медленнее, шип на шлеме вонзился в его грудь и проткнул сердце.

Затем шип уперся в стену, пройдя несчастную жертву насквозь, но дворф продолжал методично двигаться вперед.

Дроу безвольно обвис и дворф, наконец, оторвался от стены, выпрямился и странно подпрыгнул с убитым темным эльфом на вершине шлема. Кровь беспрепятственно полилась из пронзенного трупа, обливая дворфа.

Амбер горячо ему кивнула, но ее улыбка исчезла, когда дворф с усилием поднял дроу и стал пить его кровь.

Долгое время спустя, он бросил труп на землю, схватил дроу за волосы, и потащил к Амбер. Она покачала головой и попыталась заговорить, что, конечно, просто заполнило ее рот пеной.

- Но разве ты не загляденье, - сказал веселый мясник, когда он предстал перед ней, и он опустил мертвого полностью обескровленного дроу на камень и протянул окровавленную руку, словно собираясь погладить Амбер по лицу. Она невольно отпрянула, только тогда в полной мере осознав, что перед ней стоит нежить, вампир.

Она снова попробовала заговорить, спросить его, кто он, но только выплюнула пену. Как она ненавидела этих темных эльфов! И она почти хотела, чтобы эта нежить убила ее здесь и сейчас.

- Славная маленькая красотка, - сказал вампир с озадаченным видом и насмешливо фыркнул. Он посмотрел на ее кандалы. - Я бы тебя освободил, но дроу схватят тебя и обвинят в их смерти. - Он замолчал, как будто ему в голову внезапно пришла другая мысль, и взгляд, которым он окинул Амбер, заморозил дворфу до костей. – Может, есть другой путь, да?

Его рука снова поднялась, нежно, это движение так противоречило тому, что с перчатки все еще капала кровь его жертвы. Она вздрогнула и отшатнулась, качая головой и умоляя его, тихими мяукающими звуками.

Веселый мясник остановился, его рука зависла рядом с ней, на его лице сменилось множество эмоций, от рвения до замешательства, к испугу, и, наконец, дворф издал короткий звериный рык.

Амбер втянула воздух, в процессе проглотив сгусток мерзкой магической пены, и ее вырвало на землю между ней и вампиром.

- Я кажусь тебе несчастным, а? - взревел дворф и он поднял руку, словно для удара.

Но он отстранился, качая головой и бормоча себе под нос.

В веселом мяснике борются его убеждения и голод, поняла Амбер.

А затем появилось что-то еще, и он вгляделся куда-то вдаль, в туннель и вверх. Он пробормотал, - Могилы! – или что-то вроде того. И топнул тяжелым сапогом. - Ах вы, воровские собаки! Как ты это допускаешь! Мой король!

Очевидно, он сошел с ума, и Амбер полагала, что ее жизнь подошла к концу и теперь это злобное существо разорвет ее на части.

Но он этого не сделал. Он побежал вверх по тоннелю, потом резко остановился и помчался в обратную сторону. Вампир опустил остроконечный кулак и проткнул им труп дроу, а другой рукой взял второй труп, и потащил его, как крючок тянет рыбу в лодку. С трупами дроу в каждой руке, дворф убежал вниз по туннелю.

Через некоторое время он вернулся, и Амбер знала, что это был он, хотя он был в виде летучей мыши, и он пролетел прямо мимо нее, не обратив на дворфу внимания, в другую сторону.

Он убрал тела, чтобы ее не обвинили в убийствах, осознала она.

Пленная дворфа клирошанка привалилась спиной к стене, подавленная и испуганная. Она сползла на пол, села и заплакала. Извергая пену с каждым всхлипом, проклиная темных эльфов и саму жизнь.

И, время от времени, наслаждаясь местью, снова чувствуя свою кирку в черепе ее мучителя, с этой мыслью она начала капать киркой в песчаной области, в пределах досягаемости, дабы спрятать кровь и мозги.

***

Трое друзей и Гвенвивар, двигаясь в конце процессии, завернули за угол в широкий, прямой коридор, с дверями по обеим сторонам.

- Помедленнее, - прошептал Реджис, ибо своим инфравидением хафлинг увидел Бренора внизу на другом конце коридора, прямо за пределами их радиуса света, где этот отрезок заканчивался резким поворотом направо. Дворф присел, оглянулся и поднял руку для приближающихся друзей.

Реджис взглянул на Кэтти-бри с Вульфгаром и прошептал, - Ждите. Он заметил, что Кэтти-бри уже остановилась и согласно кивнула. Одну руку она положила на Гвенвивар и явно чувствовала напряжение пантеры. Гвенвивар почуяла что-то поблизости, вероятно, какого-то врага, Реджис видел, а Кэтти-бри чувствовала.

Через несколько мгновений, они начали снова медленно двигаться к Бренору, который был все еще на расстоянии приблизительно в двадцать шагов. Потом Реджис вытянул руку, дабы остановить остальных, когда Бренор развернулся, полностью войдя в их коридор и прижавшись спиной к стене в углу. Он плотно сжимал топор, держа его по диагонали через грудь, оголовок с многочисленными зазубринами был на передней части его левого плеча.

Он оглянулся на своих друзей и улыбнулся, а затем развернулся, выбрав подходящий момент, и ударил боевым топором первого монстра, показавшегося из бокового коридора.

- Гоблины! - воскликнул Реджис, узнав мелкое чудовище, когда оно упало на спину от удара Бренора, по его большим плоским ступням.

Кэтти-бри хлопнула Гвенвивар в бок, и пантера прыгнула в сторону, тяжело задев Вульфгара, который уже начал свою атаку. Вульфгар пошатнулся, но, в любом случае, продвинулся вперед мимо двери на левой стороне коридора.

Эта дверь распахнулась позади него, и оттуда высыпали гоблины, два в ряд, выкрикивая боевой клич и размахивая грубым оружием. Еще одна дверь в коридоре, прямо перед варваром, распахнулась, и высыпали еще твари, которые кричали даже громче.

Реджис прыгнул мимо Кэтти-бри, удачно приземлился и проколол рапирой горло ближайшего существа. Второй рукой он выстрелил из ручного арбалета в физиономию другого гоблина из первых рядов. Чудовище взвизгнуло и схватилось за дротик, споткнулось, а затем обошло хафлинга сзади и бросилось на него с копьем.

Но у Реджиса был уже кинжал в руке, и он поймал копье между его основным клинком и одним из боковых.

- В сторону! – велела Кэтти-бри.

Повернув запястье, Реджис переломил конец грубого копья. Он симулировал стойку, но, вместо этого, выполнил приказ Кэтти-бри, активировав свое призматическое магическое кольцо, и переместился вправо, дальше по коридору, оставляя пространство для своей спутницы волшебницы.

Кэтти-бри подняла руки, соединила большие пальцы и сложила пальцы веером, и с кончиков ее пальцев сошла волна пламени, которая охватила гоблина с проколотым горлом и копьеносца рядом с ним, а также двух позади них.

Реджис появился со стороны, добил рапирой горящее существо во второй шеренге, потом еще раз, с блестящей скоростью, настиг ближайшего гоблина в третьей шеренге, прежде чем он вообще понял, что хафлинг был здесь.

Он услышал, что Кэтти-бри опять ворожит, и мимолетный взгляд на нее сказал ему, что нужно сдерживать врагов сзади от нее.

***

На другом конце зала, Бренор зарубил второго гоблина, затем третьего и четвертого в одном косом замахе. Эти четверо уже упали, извивались и умирали, но дворф с горящими глазами еще не насытился, ибо позади этих первых рядов пришли крупные существа: хобгоблины и багбиры.

Бренор Боевой Топор больше всего на свете ненавидел зловонных багбиров!

Но в тот момент он особенно возненавидел идущую на него тварь, когда он отбил топором тяжелый удар ее импровизированной дубины, которая очень походила на толстую бедренную кость крепкого дворфа.

Бренор принял удар, кость ударила по его однорогому шлему. В ответ дворф боднул существо и выхватил рукоятку, спрятанную под его безрукавкой. Это, разумеется, не было честной сделкой, ибо в ушах Бренора, несомненно, звенело, но дворф должен был сражаться с этим монстром и задержать его. Гвенвивар вылетела прямо из-за багбира, когда дворф потянул его вперед.

- Ах, не надо! - сказал он существу и Гвенвивар, отгораживая багбира от нее. Он развернулся и потащил багбира в другой конец зала. – Ты мой, пес!

Багбира, который был гораздо выше и в два раза тяжелее Бренора, конечно, не удалось далеко утащить, чудовище взвыло и прыгнуло на дворфа, более чем готовое исполнить его желание.

Бренор яростно встретил атаку, начав серию коротких и сильных рубящих ударов, оттесняя врага к стене, целиком сосредоточившись на багбире, на его оружие, на собственной разложившейся ноге.

И это было его ошибкой, вдруг понял он, услышав крики и яростный рев Гвенвивар у себя за спиной, второй багбир проскользнул мимо пантеры.

И теперь его копье проскользнуло через швы в доспехах Бренора, ужалив дворфа в спину.

***

Вульфгар полностью оправился от столкновения с прыгающей пантерой и обратил свое внимание на хобгоблинов и багбиров, высыпавших в коридор из двери перед ним.

Он пытался осмыслить хаотичную сцену, но пара вещей показалась ему любопытной. Во-первых, некоторые из этих гоблиноидов были одеты не в характерные для этих тварей шкуры или зловонную дерюгу, и даже не в ворованные кожаные доспехи. Нет, они носили превосходную одежду темных эльфов, гладкие рубашки, ниспадающие плащи и даже потрясающие доспехи.

А их поведение показалось Вульфгару еще более любопытным. Они не бросались в бой, а убегали.

И поэтому первый в очереди, толстогрудый хобгоблин ростом примерно с Вульфгара, казалось, едва ли даже знал о присутствии варвара и в последний момент попытался блокировать мощный замах Клыка Защитника, боевой молот раздробил его ребра, выбил из него дух и хобгоблин повалился на землю.

Второй зверь неподалеку поднял дубинку для удара, но Вульфгар был слишком близко, и схватил его за руку свободной рукой. Он толкнул его и притянул назад, а затем жестоко во второй раз, а затем в третий, и при этом последнем столкновении, варвар ударил лбом по физиономии хобгоблина, разбив его нос.

Он поразил ошеломленное существо вторым и третьим ударом головой, затем бросил его вниз на пол перед собой, прямо на пути приближающегося багбира, который споткнулся и покачнулся вперед, его лицо оказалось прямо на пути Клыка Защитника.

Вульфгар подпрыгнул и воззвал к своему богу, приземлился, решительно топнув сапогом по шее отбивающегося хобгоблина. Могучий варвар потянулся к серебряному рогу, думая призвать подкрепление из залов своего бога-воина. Однако он сдержался, когда он, наконец, осознал причину волнения этой группы. В комнате за открытой дверью сражалось еще больше монстров, хотя большинство, казалось, хотело просто сбежать.

И среди них в хорошо знакомом варвару танце кружились сабли, такой блестящей демонстрации боевого искусства он не видел более столетия. Дзирт работал вокруг растущей лужи крови, с дикой энергией рассекая ряды гоблинов, хобгоблинов и багбиров.

Вульфгар напомнил себе, что необходимо сконцентрироваться на своих насущных нуждах, и почти в последний момент, ибо на него прыгнул багбир с высоко поднятым мечом.

Он вытянул Клык Защитника вперед, как копье, обеими руками, тяжелый оголовок боевого молота ударил багбира с резкой силой. Этого было недостаточно, чтобы остановить существо, но у Вульфгара появилось необходимое ему время.

Варвар опустил плечо и пошел вперед, под удар меча, и когда багбир попытался восстановить свой прерванный импульс, он упал прямо на согнувшегося человека.

Или чуть не упал, ибо Вульфгар опустил свой молот и схватил падающую тварь, он поднял багбира прямо над своей головой. Варвар повернулся и бросил его к противоположной стенке коридора, в другую дверь, которая, на самом деле, разбилась под тяжестью удара, оставив багбира валяться среди обломков древесины.

Варвар развернулся. На него бросилась пара гоблинов с копьями, пока он казался безоружным. Позади них стоял другой багбир.

А в комнате сзади, Дзирт сражался один против десяти, и любые обороты, которые дроу набирал с его очевидно неожиданными атаками, казалось, сходили на нет.

- Дзирт! - начал кричать Вульфгар, но его голос и его зрение были украдены внезапной вспышкой сверкающего света и тепловым взрывом, который вынудил его и всех остальных в коридоре в ужасе отскочить.

***

Кэтти-бри сотворила стену огня, разделив ряды гоблинов, стена двинулась вправо через изначально открытые двери, и Реджис отпрянул с воплем, прикрывая глаза от обжигающегося света и отвернувшись от жара ревущего пламени.

В комнате, он услышал писк гоблинов, отчаянный и напуганный. Уверенный, что эта область у Кэтти-бри под контролем, хафлинг направился к Вульфгару.

Когда к нему вернулось зрение, хафлинг увидел, что сделал удачный выбор. Вульфгар был в беде.

На него напало два гоблина, и один из них ударил копьем прямо в огромное левое предплечье варвара. Морщась от боли, казалось бы, отрицая ее, Вульфгар использовал эту руку в качестве щита, отталкивая копье, в то время как он сражался со вторым существом Клыком Защитника.

И прямо за этим гоблином, багбир поднял дубинку, которая показалась Реджису очень похожей на одно из пропавших бедер.

- Вульфгар! - воскликнул Реджис, бросаясь вперед. В руке хафлинга появилась небольшая змея, и он бросил ее на голову ближайшего гоблина и на грудь высокого багбира. Змея обвилась вокруг горла багбира, и прежде, чем высокий волосатый гоблиноид успел что-то понять, над его плечом появился призрак и потащил его назад и на пол.

Реджис продолжил свое нападение, направился к ближайшему гоблину, дабы отвлечь его от варвара серией мощных ударов рапирой.

Гоблин парировал и попытался контратаковать, но Реджис высоко поднял копье своим уже двух клинковым кинжалом, и, скользнув по плечу, вонзил рапиру под углом, через диафрагму существа и в его легкие и сердце.

В то же время, Вульфгар, повернулся в сторону и перевернул левую руку с копьем так, чтобы можно было ухватиться за окровавленное древко. Все сильнее морщась от боли, варвар взревел и развернулся, используя копье, как рычаг, дабы раскачать гоблина позади него и бросить в дальнюю стену. Монстр повалился на пол.

В тот момент Вульфгар даже не потрудился достать копье, вместо этого, варвар повернулся в сторону броска. Клык Защитника вернулся ему в руки, когда он повернулся, и он закинул боевой молот высоко над его плечом. Не успел выскочить гоблин, как ему на голову обрушился боевой молот, с тошнотворным звуком круша кости и мозг существа, вдавливая его голову прямо в ключицу. Гоблин странно опустился на дрожащих ногах, удар был настолько тяжелым, что выбил одно колено из сустава, и сила энергии придавила его вниз к полу и снова обратно, гоблин отскочил прямо от земли. Он приземлился на ноги и каким-то образом простоял несколько мгновений, прежде чем окончательно упасть.

- Реджис, позади меня! - велел Вульфгар, вновь повернувшись лицом к открытой двери и сражающемуся там темному эльфу.

Реджис понял команду, когда багбир выбрался из под обломков разрушенной двери, хафлинг в мгновение ока оказался там и вонзил рапиру в неповоротливого гоблиноида.

- Ложись! - Вульфгар крикнул Дзирту, запуская Клык Защитника и целясь прямо в затылок его друга дроу.

***

- Моя нога! - снова и снова кричал разъяренный дворф, сильно ударяя прижатого багбира своим щитом и рубя его топором по всему телу. Бренор даже топнул своим тяжелым сапогом по босой ноге существа, дабы причинить боль этой безобразной твари, которая посмела осквернить его могилу.

Он постоянно пытался игнорировать жгучую боль в спине, но тщетно, ибо багбир позади него продвигал свое копье все дальше.

Неожиданно и свирепо дворф совершил настолько сильный круговой удар, что из рук этого багбира выпало копье. Существо все еще тянулось за оружием, когда Бренор завершил оборот, пригнулся, потом вскочил и сделал апперкот топором, лезвие которого заехало в пах багбира.

И Бренор зарычал, не обращая внимания на обжигающую боль, полностью отрицая ее, когда каждый мускул в его теле ужесточила ярость. Он почувствовал, что через его мощные конечности бежит сила Клангеддина Серебробородого. Топор прошел через таз багбира, разрывая кожу и разрушая кости. Затем Бренор повел топор выше. Клангеддин взревел внутри дворфа, когда дворф взревел в неповиновении. Топор Бренора шел вверх и в бок, поднимая багбира прямо через плечо и наклоняя его вперед, чтобы врезаться в кости, ибо избитый гоблиноид пытался выйти вперед и еще раз атаковать.

Дворф высоко подпрыгнул, взлетев над багбиром, раскрученный топор опустился с высоты с сокрушительным ударом, который почти расколол копейщика надвое.

Топор Бренора снова и снова взмывал вверх и опускался вниз на клубок багбиров, отрывая конечности и рубя туловища. Скоро стало невозможно понять, где заканчивался один багбир и начинался другой.

Дворф услышал рев за спиной, но не обернулся, ибо он знал этот зов, зов Гвенвивар, и это казалось ему криком силы и победы.

***

- Свет! - воскликнула Кэтти-бри, предупредила, и мгновение спустя коридор заполнился ослепительно ярким светом, к которому быстро приспособились спутники, но гоблиноиды оказались в невыгодном положении.

Реджис собирался призвать вторую змею из кинжала, но поднимающийся багбир поморщился от яркого света и инстинктивно прикрыл глаза рукой.

Хафлинг совершил рапирой серию внезапных и сильных ударов, которые окрасили одеяние дроу багбира пятнами крови. Реджису не понадобилась вторая змея.

И он продолжал свою атаку, легко находя бреши в защите багбира, попадая в цель почти при каждом ударе, он убедился, что ему никогда не пригодится эта уловка, при сражении с такими чудовищами.

Потом он вспомнил о Донноле Тополино, и их бесконечных часах тренировки, когда он удивлялся собственной точности и скорости.

Он продолжал думать о Донноле, их любви и связи, и мысль о том, что она от него далеко причинила ему острую боль и разозлила.

И багбир почувствовал его гнев, ибо удары хафлинга стали яростнее.

***

- Ложись! - Дзирт услышал крик своего друга варвара, и его сердце подпрыгнуло от радости, его мысли возвратились на десятилетия назад, пока он не вернулся к реальности.

Полностью доверяя Вульфгару, Дзирт бросился на землю. Он еще даже не приземлился, а два багбира перед ним поспешили воспользоваться ситуацией, когда великолепный Клык Защитника быстро пролетел над ним, ударив одного из удивленных багбиров прямо в грудь, и отшвырнул его в сторону.

Лопатки Дзирта коснулись пола, но он напряг мышцы и вскочил, чтобы встать перед оставшимся монстром, и его сабли были уже нацелены на быстрое убийство.

Багбир припал вниз, пораженный дюжину раз, ибо дроу вращался с левой стороны от него, начиная дикий шквал, предназначенный только для того, чтобы держать существо там сзади от него, дабы выиграть время. Он заметил несколько явных прорех в скудной защите, выставленной против его атаки, но он сдерживался, уверенный, что сможет повернуть шансы в свою пользу. С понимающей улыбкой, Дзирт повернулся вправо, так же, как и монстры на этом фланге.

Как раз когда он повернулся к новой группе, мимо него пролетел гоблин, безумно кувыркаясь в воздухе. Он задел оружие хобгоблина, который столкнулся с Дзиртом прежде, чем отпрыгнуть далеко в сторону, и Дзирт использовал это отвлечение, дабы внезапно выступить вперед со смертельным выпадом.

Он опустил свой кровавый клинок и оставил его позади. Затем последовал за ударом слева, повернулся вместе с ним, проделав это еще раз, отбивая копье и меч хобгоблина и багбира, прыгнул выше копья гоблина, потом перестроил свой левой клинок, когда он спустился, дабы совершить рубящий удар по физиономии этого гоблина.

Он легко приземлился и продолжил свой поворот, обратно в другую сторону, чтобы перехватить копье.

И улыбнулся, увидев, как сражается его давний друг, надежный боевой товарищ Вульфгар. Хобгоблин внизу на том конце повернулся, чтобы встретить варвара, и увидел свое преимущество.

И Дзирт улыбался все шире, слишком хорошо зная эту хитрость, и он снова повернулся. Прежде, чем он даже успел повернуться лицом к оставшимся хобгоблину и багбиру на этом фланге, он услышал, как упало что-то тяжелое и хрюканье умирающего хобгоблина позади него.

Клык Защитника вернулся в руки Вульфгара. Дзирт полагал, что с хобгоблином покончено.

Дзирт мог только вообразить глупый взгляд на лице существа, когда оно вдруг осознало свою гибель, что огромный человек вновь держал свое могущественное оружие.

Затем он почувствовал, что Вульфгар у него за спиной. Друзья встали спина к спине, и на сей раз, следопыт сражался в полную силу, не заботясь о том, что у него за спиной. Дроу парировал меч и копье с ослепительной эффективностью, его левая сабля, Мерцающий, проскользнула над копьем хобгоблина один раз, а затем снова, Дзирт зацепил и поймал копье крестовиной сабли.

Одновременно, дроу мог сражаться как два отдельных бойца, Дзирт поднял Ледяную Смерть под нужным углом, дабы скользнуть вниз и ударить багбира в бок, и прежде, чем существо успело ответить на удар, дроу быстро нанес прямой удар Ледяной Смертью.

Это был не сокрушительный удар, конечно, просто взмах руки, но для того, чтобы попасть багбиру в глаз была нужна точность, а не сила. Тварь взвыла и отступила, оставив Дзирту своего несчастного товарища хобгоблина.

Хобгоблин взревел и сильно потянул, но в этом не было необходимости, Дзирт сделал неуловимый поворот, который выпустил копье как раз когда существо начало тянуть. И поэтому хобгоблин потерял равновесие и оступился, и Дзирт быстро прыгнул к чудовищу, сабли танцевали и рубили вокруг.

Дроу приземлился и бросился за спину хобгоблина, обошел его слева и появился прямо позади, и прежде, чем существо вообще смогло отреагировать на ослепительный бросок, дроу вернулся с другой стороны, нырнул вправо, туда, где он стоял прежде.

Хобгоблин посмотрел на следопыта недоверчиво, с любопытством, потом его взгляд стал еще более озадаченным, когда, по-видимому, до твари начала доходить истина.

- Да, ты действительно мертв, - пояснил Дзирт, и умирающий хобгоблин, получивший десятки ран, опустился вниз.

Дроу оглянулся и увидел, что могучий замах Клыка Защитника отправил гоблина в полет. Дзирт, с усмешкой, сосредоточил свое внимание на оставшемся багбире.

Все еще держась за кровоточащий глаз, тварь повернулась и побежала через боковую дверь, и, когда она открыла портал и устремилась внутрь, Дзирт увидел другого багбира, который держал любопытный предмет.

- Череп! - завопил он, указывая клинком на тяжелую дверь, когда она захлопнулась. Дроу ринулся вперед и толкнул дверь, но она не поддавалась.

- Вульфгар! - крикнул он, отскакивая, и повернулся к своему другу.

Реджис вошел в комнату, а затем нырнул в сторону, дабы избежать столкновения с рычащей Гвенвивар.

С другой стороны Вульфгар запустил свой боевой молот в отступающего хобгоблина, попав ему в затылок, и существо ударилось головой в стену. В другой руке варвар сжимал второй снаряд, живой снаряд, он повернулся к Дзирту и высоко поднял лягающегося гоблина.

Двое друзей подбежали к двери, и Вульфгар бросил в нее существо.

Дерево с железной каймой застонало под тяжестью удара, но дверь оказалась прочнее, и сломанный гоблин рухнул у порога.

- Лучший ключ на подходе! - закричал Бренор, когда он, также, вбежал в комнату.

- Твой череп...! - начал кричать ему Дзирт, но дворф перебил его, - Я слышал тебя, эльф!

Бренор подпрыгнул в воздух около Вульфгара, который наполовину поймал и наполовину перенаправил его, поставив свою силу после импульса дворфа.

Бренор прикрыл плечо щитом, когда он столкнулся с дверью, и на сей раз, портал раскололся, дворф пролетел внутрь и приземлился на ноги, чтобы мощно врезаться в двух очень удивленных багбиров.

Дзирт помчался в проход, но всего через несколько мгновений, в комнате остался только Бренор Боевой Топор.

Дзирт остановился и поморщился. Спина его друга была пропитана кровью, но это была не кровь убитых им багбиров.

Дроу с озабоченностью посмотрел на Вульфгара, и только тогда понял, что варвар тоже не вышел из боя невредимым, и, действительно, кусок сломанного копья торчал из его левого предплечья, которое, как и спина Бренора, было в крови.

- Где Кэтти-бри? - спросил он, и едва эти слова слетели с его уст, как удар молнии вспыхнул в коридоре, гром эхом отражался от камней.

Следом за этим взрывом пришла Кэтти-бри, тихо вошла, и выглядела совершенно спокойно, из ее рукавов и вокруг рук клубились нити синеватого тумана. Она посмотрела мимо трех друзей на разбитые двери и Бренора, возвращающегося из соседней комнаты, держа перед глазами череп.

- Старый друг, - сказал дворф, немного застенчиво, хотя он попытался прикрыть это смешком. Однако было очевидно, что Бренор потрясен сильнее, чем он хотел показать, глядя в пустые глазницы, которые когда-то были его собственными глазами.

Кэтти-бри обошла Дзирта сбоку, и сразу начала бросать исцеляющие заклинания, как только заглянула через плечо дворфа, чтобы поближе посмотреть на его рану. Дворф поморщился от боли, когда она положила ладонь на эту глубокую рану, и на оставшийся кусок копья, который там застрял, но постепенно его напряжение спало, ибо через него прошли волны успокаивающего волшебства.

- Лучше? – спросила Кэтти-бри.

- Ах, да, магия рук, - выдохнул Бренор, и его глаза расширились, а Дзирт ахнул, когда Кэтти-бри вытащила большой наконечник копья из спины дворфа.

- Для твоей раны нужно больше заклинаний, - промолвила она.

- Тогда сделай это по пути обратно к моей могиле, - промолвил Бренор.

- И Вульфгару тоже, - добавил Дзирт. – Вы втроем вернетесь к пирамиде из камней. Реджис, Гвен и я останемся здесь, таким образом, мы не потеряем завоеванные позиции.

Бренор и его приемные дети сразу ушли, держа череп и бедренные кости.

- Мы должны разведать местность, - заметил Дзирт.

Однако у Реджиса были другие идеи. Он сунул руку в свой волшебный поясной мешочек и достал большую многослойную карманную сумку. Он осторожно положил ее на пол и начал разворачивать, открывая детали своей переносной алхимической лаборатории. Он открыл большую книгу на отмеченной странице.

- Это лишайник, - сказал он, подняв глаза от картинки в книге, и взглянув на участок мшистого зеленого грибка у основания стены комнаты. - Иди на разведку и используй для связи Гвенвивар. Если найдешь еще лишайник, собери его.

- Зачем?

- Я пока не нашел очень много вещей, - ответствовал Реджис. Он полез в один карман и достал бутылочку, наполненную синеватой жидкостью. – И положи сюда, - сказал он, протягивая ее Дзирту.

Дроу взял ее и с любопытством посмотрел на своего друга хафлинга.

- Зелье исцеления, - пояснил Реджис. Пригодится, по крайней мере, до тех пор, пока не вернулась Кэтти-бри.

Дзирт кивнул и пошел прочь.

- Защита от огня, - внезапно произнес Реджис, разворачивая его обратно. – Лишайник, я имею в виду. Я думаю, что могу использовать его, чтобы закончить зелье защиты от огня, и если я должен идти рядом с Кэтти-бри, то оно мне понадобится! Она, кажется, отдает предпочтение пламени!

Дзирт улыбнулся и кивнул, его рука коснулась Ледяной Смерти, которая так же защищала его, и он вспомнил о кольце, которое он дал Кэтти-бри, что давало девушке то же самое. Он думал о долгосрочных значениях, подходящий частях большей головоломки, и обнаружил еще больше гармонии и силы в группе.

Напоследок он взглянул на Реджиса, который внимательно читал свою книгу алхимии и который, очевидно, мыслил в том же направлении.

***

- Позволь мне, - промолвил Вульфгар.

Бренор, по-прежнему держа череп, посмотрел на него и заколебался.

- Пожалуйста, - добавил Вульфгар.

- Ты испытываешь сожаление, что не был здесь в первый раз, чтобы похоронить своего папу? - спросил Бренор с усмешкой, передавая череп.

- Только уважение, - объяснил Вульфгар. - Уважение к тебе. - Он опустился на колени рядом с пирамидой и осторожно отодвинул камни в сторону.

- Это... отрезвляет, - сказала Кэтти-бри, стоя позади рядом с Бренором. Она положила руки на крепкие плечи дворфа. - Интересно, как я буду себя чувствовать, когда вернусь в Мифрил Халл и увижу собственную могилу.

- Отрезвляет? - ответил Бренор с фырканьем. - Я чувствую себя так, будто кишки готовы вылезти наружу! - Он положил руку на талию дочери и притянул ее к себе.

Вульфгар положил на место бедренные кости, а потом, бережно, поставил череп. Прежде, чем положить камни, он встал у подножия могилы, где к нему присоединились Кэтти-бри и Бренор. Когда девушка освятила могилу, Вульфгар и Бренор опустили глаза.

Это стало моментом катарсиса для этой необычной семьи. Они здесь не хоронили свое прошлое, лишь их прошлые разногласия, особенно Вульфгар.

Когда Кэтти-бри закончила пение, варвар притянул девушку к себе и крепко обнял. - Я всегда тебя любил, - сказал он, но в его голосе и между ними не было никакой напряженности. - А теперь я рад, что вернулся к вам обоим.

- Я не думала, что ты покинешь Ируладун, чтобы вернуться на Торил, - промолвила Кэтти-бри.

- И я не думал, - ответствовал Вульфгар. - Любопытно, но я, ни мгновения не сожалел о своем выборе за прошедший двадцать один год. – Это мое приключение, мое путешествие и мое место.

- Ты когда-нибудь мне расскажешь о своей жене и детях? - спросила Кэтти-бри, и Вульфгар широко улыбнулся и охотно кивнул.

- Две жизни, - сказал он, словно не мог поверить в свою удачу. - Или три, если считать обе части моей предыдущей жизни.

- Нет, всего одна, - решил Бренор. Он отошел от своих детей к могиле и лягнул один из камней. Он посмотрел на пару, кивая, как будто в прозрении.

Вот здесь стучит, - сказал он, ударяя себя коротким пальцем в грудь, возле сердца. – А не там, - закончил он, указывая на пирамиду из камней.

Двое других, которые прошли через смерть, которые также носили свои вторые смертные тела, не могли оспорить этот тонкий момент.

Глава 16.Стойкость

Маленький тифлинг чернокнижник сердито шагал по разоренной части Порта Лласт, его неживая рука болталась позади него, а свой костяной посох Эффрон держал под мышкой другой руки. Зачастую он использовал посох для опоры, но не теперь, когда в его крови был огонь и гнев.

Они забрали его мать, если она, конечно, вообще жива.

Они уничтожили банду его спутников, банду его друзей. Некоторые горожане видели, что Афафренфер погиб. Некоторые видели, что Артемиса Энтрери утащили. И Амбер тоже, бедную Амбер огромный драук поднял вверх тормашками, и, как игрушку, закинул на свое уродливое плечо.

И Далия была избита, Эффрон видел это собственными глазами. Когда опустилась грозовая сеть, то опустился и Эффрон, возвращаясь к призрачной форме, и проскользнул в щель между булыжниками, бросился вниз и вдоль земли, затем вылез между досками в соседнем здании. К счастью, он пошел в противоположную сторону аллеи, где магическое оружие Далии перенаправило грозовую энергию паутины, и молодой чернокнижник с гордостью засвидетельствовал, как его мать приняла такой мощный взрыв!

Но также он увидел дикое возмездие самца драука, и даже в своей двумерной форме, тифлинг чернокнижник чувствовал, что затаил дыхание, когда чудовище било Далию по голове, повалив ее наземь.

И теперь ее нет. Никого нет и Эффрону одиноко.

Он подумал о Царстве Теней и Дрейго Проворном, который некогда был его наставником в месте, что когда-то было его домом. Но потом чернокнижник отбросил эту мысль, сердито покачав головой, и пробормотал проклятье, а многочисленные горожане, двигавшиеся в район бедствия, смотрели на него с любопытством, словно он, несомненно, потерял разум.

Они были не далеки в своей оценке его эмоциональной устойчивости, осознал он, когда их заметил.

Эффрон на самом деле почти сошел с ума от гнева, разочарования и полной безнадежности. Сейчас он один, два десятилетия стерты из его времени, а был ли еще жив Дрейго Проворный? И как далеко Царство Теней отступило от берегов Торила? Эффрон сомневался, что он вообще сможет совершить шаг сквозь тень, дабы вернуться в это темное место, но еще больше он сомневался, что он этого хочет.

Вероятно, он там считается преступником, и долго не проживет.

Он подошел к тлеющим развалинам Утешения Камнетеса, трактир был разрушен до основания магическими огнями и громовыми молниями при нападении темных эльфов. Многие там умерли; по последним подсчетам вынесли уже почти десяток тел.

Все вокруг него, народ Порта Лласт клялся, что они всё восстановят.

Это был выносливый народ, упорный и неунывающий, и их слова немного утешили Эффрона.

Теперь он мог пойти своим путем, понял он, свободный странствовать, как он считает нужным, свободный начать новую жизнь. В конце концов, он чернокнижник немалой силы и с могущественной экипировкой. С костяным посохом, который он взял у лорда-черепа в Царстве Теней, он поднимет армию нежити, которая будет выполнять его приказы, если до этого дойдет дело.

- Самостоятельно, - сказал он вслух, пытаясь укрепить свое решение.

Но слова звучали неискренне, и их эхо не отдавалось в его голове, к своему удивлению обнаружил он.

- Нет, - промолвил он. – Нет.

Он пойдет и найдет свою мать. Возможно, ему потребуются годы, но сейчас это его обязанность, которая поведет его к цели. Он найдет Далию, и, быть может, других из их группы, и он уничтожит их похитителей.

Или он погибнет пытаясь.

Эта последняя мысль его удивила, но в основном, потому, что это последняя мысль его не беспокоила. Если он умрет, пытаясь спасти Далию, то быть по сему.

- Быть по сему, - сказал он вслух.

- Быть по сему? - спросил человек рядом с ним, и он повернулся, чтобы увидеть, что товарищ и компаньон рассматривает его с любопытством. - Сначала проклятые морские дьяволы, теперь дроу! Порт Лласт проклят, как ты считаешь?

Кривой чернокнижник поставил свой посох перед собой и сильно постучал по мостовой, чувствуя, что посох резонирует энергию, чувствуя свою внутреннюю силу.

- Мир опасное место, промолвил Эффрон. - И опасность приходит всевозможными способами и в лице различных врагов. Ты бы отправился в Глубоководье, чтобы быть зарезанным ножом разбойника в переулке? Ты бы отправился во Врата Балдура и тебя бы утащили на судно работорговцев? Или ты опять отстроишься здесь, в Порте Лласт, и будешь готов к тому, что вернутся эти собаки дроу?

- Хорошо сказано, парень, - сказал человек с вежливым поклоном.

Эффрон кивнул и пошел прочь.

Да, он решил, что спасет свою мать.

Но, разумеется, он не знал с чего начать.

***

- Ты, кажется, не слишком обеспокоен таким поворотом событий, - Джарлакс бранил Киммуриэля, когда псионик, наконец, пришел на его зов в пустые задние палаты Дома До'Урден.

Псионик пожал плечами, как будто это не имело значения. - Разве ты не ожидал, что это когда-нибудь случится?

- Я ожидал, что все будет по-прежнему прекрасно.

- А ты был несчастным, - ответствовал Киммуриэль. – Очень несчастным писарем.

Джарлакс начал отвечать, даже раньше, чем закончил Киммуриэль, но он воздержался от своего ответа, ибо он полнее осознал провидение в замечаниях псионика.

- Все равно было лучше, чем сейчас, - вместо этого раздраженно сказал он. - Прояви уважение, бездомный бродяга, ибо перед тобой капитан стражи Дармон Н'а'шезбернон, более известного как Дом До'Урден. Впечатляет, да?

- Меня переполняет смирение, - сухо ответил Киммуриэль.

- Сегодня армия Дома Бэнр возвращается в город, - пояснил Джарлакс. - И дорогая Верховная Мать Квентл обрела интереснейшую пару.

- Да, сын Дома Баррисон Дель’Армго и его дочь наполовину дарсиёр, - согласился Киммуриэль.

Джарлакс посмотрел на него, покачал головой и сердито вздохнул. Лишь однажды он хотел удивить Киммуриэля какой-то информацией!

- Она, несомненно, использует этого вернувшегося Армго для укрепления связи между Домом Бэнр и Матроной Мез’Баррис Армго. Или она найдет способ обернуть ситуацию с молодым Армго к своему преимуществу перед Мез’Баррис. Так или иначе, она полна решимости укрепить свою власть в городе.

- Верховная Мать Квентл выросла, - заметил Киммуриэль.

- Да, она чрезвычайно выросла, так или иначе, полагаю, что с помощью иллитида, хотя я не располагаю всей информацией. Громф таскает за собой Метила Эль-Видденвельпа.

- Матрона Мез'Баррис глубоко ненавидит Верховную Мать Квентл, - ответил Киммуриэль, и он не казался удивленным информацией Джарлакса. - Точно так же она ненавидит всех остальных.

- Она матрона могущественного Дома, - напомнил Джарлакс. - Ее личная вендетта не имеет значения. Она ставит прагматизм превыше гнева.

Киммуриэль кивнул, едва ли не соглашаясь. - Кое-кто ненавидит Верховную Мать Дома Бэнр еще больше, - заметил он. - Та, что давно мыслит только о мести.

Джарлакс взглянул на него с любопытством.

- Моя мать, - объяснил Киммуриэль.

- Кьорл? Она упала в Клау…

- Ее забрали из дома Облодра до того, как ярость Ллос разрушила здание, и отдали в рабство великому демону.

Выражение лица Джарлакса не изменилось, все это было для него новой информацией.

- Балору Эррту, - пояснил Киммуриэль. - Кьорл Одран его игрушка, но ее это не беспокоит. В течение всех этих десятилетий у нее на уме лишь ненависть к Верховной Матери Ивоннель Бэнр и детям Ивоннель, включая новую верховную мать. Она целеустремленная, я тебя уверяю.

- Ты так говоришь, как будто с ней встречался.

- Своим способом, - признал Киммуриэль. - У этой истории есть продолжение. Матрона Мез'Баррис вступила в тайный сговор, чтобы вернуть Кьорл в город, в частности, для нападения на Дом Бэнр. Архимаг Громф был частью этого заговора, наряду с верховной жрицей другого Дома.

- Минолин Фей, несомненно, - рассудил Джарлакс. Он обдумал сложившуюся ситуацию и понял, что верховная мать довольно ловко нарушила этот заговор. Он посмотрел на Киммуриэля, по-прежнему не понимая, как его соотечественник мог быть в курсе столь многих хитростей паутины, которая была Мензоберранзаном, но потом, внезапно, он во всем разобрался, и очень ловко.

- Значит, Метил-Эль Видденвельп не так пострадал, как казалось, - сказал Джарлакс с кривой усмешкой. - Должно быть, этот проницатель не настолько пострадал, чтобы не мочь связаться со своим разумом улья.

Киммуриэль кивнул в знак уважения к прекрасному рассуждению.

- Таким образом, Квентл теперь больше похожа на Ивоннель, и гораздо более внушительна, - отметил Джарлакс. – А я капитан гарнизона До’Урден. - Он покачал головой и хихикнул, повторив, - гарнизон До'Урден.

- Скоро это будет благородный Дом, входящий в совет, без сомнения, - рассудил Киммуриэль.

- Я полагаю, вместо Ксорларрина, - промолвил Джарлакс.

- И какое место при всем этом займет Бреган Д’Эрт? - спросил Киммуриэль, но Джарлакс мог сказать по выражению лица и поведению псионика, что у него уже был ответ, независимо от того, что мог бы предположить Джарлакс.

- Мы найдем благоприятную возможность и наш путь, - заверил его Джарлакс. – Где-то начинается война. Не может быть никакого иного объяснения махинациям верховной матери. Она всех соберет и будет держать в коллективном рабстве.

- Она действительно наращивает броню, - согласился Киммуриэль.

- В той броне будут швы, - довольно решительно заявил Джарлакс, не успев себя остановить.

Киммуриэль криво усмехнулся на его вспышку.

- Я основал Бреган Д'Эрт не для того, чтобы он превратился во фракцию гарнизона Дома Бэнр, - объяснил Джарлакс. Затем он помедлил, думая, что будет мудро умерить свои слова. Но, он пришел к мнению, что это, на самом деле, не имеет значения, ибо Киммуриэль мог читать его мысли также легко, как и слышать его слова, даже если магическая глазная повязка защищала от псионического вторжения. В этот момент Джарлакс был так взволнован, что даже не скрывал эмоции.

- Я буду делать то, что приказывает верховная мать, - сказал он своему соруководителю. - Но это временно. Я не сбежал из этой несчастной дыры в земле, только потому, что по прихоти моей глупой сес... верховной матери меня вернут обратно.

-Сестры, - добавил Киммуриэль. - И нет, это не желательно для Бреган Д’Эрт.

- Поэтому мы найдем швы в броне моей дорогой сестры, - предложил Джарлакс.

- Мез'Баррис Армго уже разглядела один, - ответствовал Киммуриэль.

- Кьорл?

- Конечно. Тиаго Бэнр в прошлом убил, и, таким образом, изгнал Эррту, и балор не испытывает никакой любви к этому Дому.

Джарлакс так широко улыбнулся, что, по-видимому, псионик был вынужден добавить, - Терпение.

Но, безусловно, Джарлакс думал, но не говорил. Он хотел вернуться в Лускан. Он хотел вернуться в Бреган Д’Эрт.

Он хотел снова увидеть звезды.

И его желания сбудутся через труп его сестры Квентл.

Глава 17.Порядок в хаосе

Восемь Правящих Матрон Мензоберранзана собрались вокруг стола в форме паука в тайном зале совета, Верховная Мать Квентл Бэнр и Матрона Мез'Баррис Армго заняли места возле самых длинных лап паукообразного насекомого.

Между ними стоял свободный стул, который, как полагали семь правящих матрон, скоро займется.

Но Верховная Мать Квентл знала лучше.

Этот совет был долгожданным, и, на самом деле, был отсрочен дольше, чем многие ожидали. Почти все из Дома Ксорларрин уже исчезли из города, и некоторые из правящих матрон были удивлены, увидев Зирит К'Ксорларрин на стуле третьего Дома, справа от Верховной Матери Квентл. По всему городу ходили слухи, что Зирит уже ушла.

Тем не менее, они все равно шептались, ибо, конечно, это был день формального выхода Зирит из Правящего Совета и формального выхода Дома Ксорларрин из Мензоберранзана. Их переселение в дворфий комплекс, известный как Гонтлгрим шло прекрасно, во всех отношениях. Несколько домов уже наладили торговые соглашения с Ксорларринами, и, действительно, кое-какие прекрасные доспехи и оружие, созданные в кузнице предтечи, уже потекли в Мензоберранзан.

После многочисленных обязательных молитв Паучьей Королеве, во главе с Верховной Жрицей Сос'Умпту Бэнр, Верховная Мать Квентл открыла палату.

Удивительно, но Сос'Умпту не ушла, как это было принято. Она подошла к стулу между верховной матерью и Матроной Мез'Баррис и спокойно села, это, очевидно, не понравилось Матроне Дома Баррисон Дель'Армго, которая заерзала в кресле и сердито посмотрела на верховную жрицу Бэнр, а затем на Верховную Мать Квентл.

- Вы знаете, почему мы собрались, - начала верховная мать. - Экспедиция Матроны Зирит К'Ксорларрин во вновь открытые дворфьи рудники была довольно успешна и плодотворна. По воле Ллос, и, как обсуждалось ранее в этом зале, это время для нас, чтобы восстановить то, что было потеряно в десятилетия смятения, в Войну Паучьей королевы и во время Магической Чумы.

Она взглянула на Зирит и предоставила слово ей.

- Город К'Ксорларрин готов, - сказала пожилая матрона, когда она встала. - Мы защищаем залы, а магическая Кузня дворфов снова работает благодаря горячему дыханию плененной предтечи.

Заявление, хотя это не было новостью ни для кого в комнате, разумеется, вызвало взрыв аплодисментов.

- К'Ксорларрин не является независимой организацией, - вмешалась Верховная Мать Квентл, подавляя эти аплодисменты и вызвав удивленные взгляды нескольких других, однако выражение лица все еще стоящей Матроны Зирит не изменилось. Все это было давным-давно решено, наедине, между ними двумя, вскоре поняли остальные.

- У вас есть свой город, как вы желали, Матрона Зирит, - пояснила верховная мать. - И вы теперь сами по себе.

Верховная Мать Квентл велела Зирит садиться, и когда она села, верховная мать продолжала, - К'Ксорларрин это сестра Мензоберранзана, и будет платить десятину, в основном в виде доспехов и оружия, боевых машин, и тому подобного. В повседневной жизни К'Ксорларрин, Матрона Зирит будет править, как она считает нужным. Но знайте, моя старая соперница, моя старая подруга, моя старая противница: В случае необходимости, Мензоберранзан призовет вас, и вы ответите, как мы пожелаем. Во время войны ваши солдаты придут на призыв, под знаменем Мензоберранзана и под командованием гарнизона Бэнр. Ваши молитвы Леди Ллос подтвердят эти истины. Мы договорились?

Матрона Зирит кивнула. - Моя семья не пользуется большой благосклонностью у Леди Ллос, и мы не располагаем особыми возможностями. К'Ксорларрин встанет с Мензоберранзаном, и в мире и в войне.

- Вы наши глаза в Верхнем Мире, и стук орудий ваших кузнецов будет великолепно звучать во всех туннелях Подземья, - добавила Матрона Мез'Баррис, и все в комнате знали, что она сделала это только для того, чтобы влезть в обсуждение явно доминирующей Верховной Матери Квентл.

Эти события произошли без согласия Мез'Баррис, они даже не спросили ее мнения.

- Вы решили сейчас уехать в свое поселение? - Верховная Мать Квентл спросила у Матроны Зирит.

- Да, - ответствовала она. - Я покину Мензоберранзан в ближайшую десятидневку.

- А ваше место?

Матрона Зирит глубоко вздохнула, посмотрела влево от Матроны Мез'Баррис, на Матрону Вадалму Тлаббар из Четвертого Дома, Фэн Тлаббар, и самую ненавистную соперницу Зирит. Затем она повернулась направо, к Матроне Миз'ри Миззрим из Пятого Дома, другой ненавистной сопернице. Зирит задвинула стул, давая понять, что она закончила.

- Уходите, - неприветливо сказала ей Верховная Мать Квентл. – Это больше не ваше место.

Без поклона, без салюта, не говоря ни слова, Матрона Зирит К'Ксорларрин покинула Правящий Совет.

Оставшиеся матроны смотрели на Верховную Мать Квентл, ожидая руководства, и Квентл понимала их ожидание. Она прикажет восхождение, и каждая поднимется на одну ступень, дабы занять освободившееся третье место? Или она оставит его свободным, пригласив кого-то, кого-либо, кто попытается занять это место, что, вероятно, приведет к войне Домов?

Или третий вариант, пожалуй, смесь упорядоченного восхождения и приятного хаоса.

- Матрона Вадалма, - Верховная Мать Квентл сказала женщине справа от Мез'Баррис, и верховная мать указала на свободный стул.

Вадалма Тлаббар поднялась и прошла долгим путем вокруг стола, чтобы не идти позади Бэнр и Армго. С превосходством посмотрев на других в комнате, она выдвинула стул Зирит и заняла свое место в качестве Матроны Третьего Дома Мензоберранзана.

- Матрона Миз'ри, - велела Верховная Мать Квентл, и Миз'ри прошла путем Вадалмы, заняв бывшее сиденье и ступень Вадалмы.

И это случилось со следующими тремя, каждая матрона садилась на следующее сиденье и занимала следующее положение, упорядоченно продвигаясь с четвертой по восьмую ступени Домов, поднимаясь с третьей по седьмую позицию. Когда они закончили, место напротив верховной матери осталось свободным.

Верховная Мать Квентл долго молчала, позволяя остальным обдумать возможности.

- Матрона Прае'анелль Даскрин? - наконец спросила Матрона Мез'Баррис, имея в виду Матрону Дома Даскрин, в настоящее время Девятого Дома Мензоберранзана.

- Если Даскрин станет Восьмым Домом, кто здесь полагает, что это надолго? - сказала Верховная Мать Квентл со злым смехом и другие матроны к ней присоединились, ибо эти слова звучали правдиво. В данный момент Дом Ханцрин занимал одиннадцатую ступень в городе, но считалось, что Ханцрин мог легко победить любой из младших Домов, и, вероятно, также и несколько правящих Домов. И особенно с новым городом К'Ксорларрин, ибо Дом Ханцрин был мощной экономической силой в Мензоберранзане, обладал множеством каналов за пределами города, раскинул сети по просторам Подземья и даже на поверхности. Многие в Мензоберранзане уже несколько лет ожидали, что Дом Ханцрин войдет в Правящий Совет, и только паутина альянсов между различными другими Восемью Домами удерживала руку Матроны Шакти Ханцрин.

Дом Даскрин не имел таких крепких связей, и будет легко уничтожен Домом Ханцрин, Даскрин должен войти в Правящий Совет, верила каждая за этим столом.

- Дом Даскрин Девятый, и Матрона Прае'анелль готова занять свое законное место, - поторопила Мез'Баррис.

Разумеется, она готова, понимала Верховная Мать Квентл, ибо Дом Даскрин был набожным и довольно изолированным кланом, всего с несколькими союзниками для защиты от Дома Ханцрин, а ближайшей союзницей Дома Ханцрин в городе была Мез'Баррис из Дома Баррисон Дель'Армго. У Шакти с Мез'Баррис было кое-что общее: их ненависть к Дому Бэнр. Если Даскрин станет Восьмым Домом, Мез'Баррис вынудит Шакти к прямой атаке, дабы посадить ее на Правящий Совет.

- Матрона Прае'анелль займет это место, - пояснила верховная мать, - как только оно освободится.

Затем Мез'Баррис начала задавать очевидный вопрос, а некоторые другие неловко поежились на своих местах от неожиданного заявления, но верховная мать повернулась налево и кивнула, и Сос'Умпту поднялась со стула и пошла вокруг стола, демонстративно позади Матроны Мез'Баррис, и заняла свободное место Восьмого Дома.

- Дом Бэнр займет два места на Правящем Совете? Это ваш план? - высказалась удивленная Мез'Баррис.

- Нет, - коротко ответила верховная мать. – Сос’Умпту больше не принадлежит к Дому Бэнр.

- К кому она присоединилась? Она собирается основать свой Дом? Если так, то ступень должна быть намного ниже этой!

- По воле Ллос, Дармон Н'а'шезбернон восстановлен, - объявила верховная мать.

- Дармон... - с трудом повторила Мез'Баррис.

- Проклятый Дом До'Урден? - засмеялась Матрона Зинда Меларн, самая молодая дроу на Правящем Совете, и самая фанатичная и непреклонная в своей преданности Ллос. - Измена!

- Идите и помолитесь, Матрона, - верховная мать неприветливо ответила Зинде. - Когда вы закончите, вы будете более тщательно подбирать свои слова.

- Здесь нет прецедента для этого, - добавила Матрона Мез'Баррис.

- Наступило особенное время, - ответствовала верховная мать. – До всех вас доходили слухи о путешествии на восток Тсэбрэка Ксорларрина. Слухи верны, он идет с благословения Ллос, и имеет право на ее великое заклинание, Затемнение. Мы начнем войну на востоке, на поверхности, по требованию Паучьей Королевы, и мы будем вести эту войну от имени Дома До'Урден.

Она сделала торжественную паузу.

- Сос'Умпту, Госпожа Магика, Верховная Жрица Храма Богини, отказывается от своего положения Первой Жрицы Дома Бэнр, дабы стать Матроной Дома До'Урден.

Даже союзные матроны Дома Бэнр немного поморщились при этой, казалось бы, очевидной силовой игре.

- Это временное назначение, - заверила их верховная мать. Дом будет формироваться посредством сотрудничества с другими правящими Домами. Ее патрон, например…

Она замолчала и посмотрела на дверь в конце комнаты, потом открыла ее, выкрикнув командное слово.

В палату, прихрамывая, вошел дроу среднего возраста. Он подошел, опустив глаза в пол, и сел на стул, где раньше сидела Сос'Умпту.

- Впустить мужчину сюда! - сказала Зинда Меларн, и сплюнула.

- Мы договорились, Матрона Мез'Баррис? - сказала верховная мать, глядя с улыбкой на то, как Матрона Баррисон Дель'Армго смотрела на нежданного пришельца.

- Вы не узнаете своего собственного сына?

- Тос'ун, - выдохнула Мез'Баррис, и она проницательно посмотрела на Верховную Мать Квентл. Но Квентл ответила на ее взгляд злой усмешкой, которую Мез'Баррис могла понять только как слабо завуалированную угрозу. Мез'Баррис видела во взгляде Квентл нечто такое, что могло смутить Вторую Матрону Мензоберранзана и ее семью.

- Мы договорились, Матрона Мез’Баррис? – повторила верховная мать.

- Я буду молиться, - это было все, что ответила Матрона Мез'Баррис.

- Да, будете, - промолвила верховная мать. – Вы все. Я приму вашу похвалу, когда Леди Ллос сообщит вам, что я исполняю ее волю.

При этом она резко хлопнула в ладоши, неожиданно закончив заседание Правящего Совета.

Шесть матрон не Бэнр поторопились из комнаты, сплетничая небольшими группами о поразительном повороте событий. Квентл заметила, что Зинда Меларн шла вдалеке от Мез'Баррис, пока они не подошли к двери. Квентл знала, что эти двое будут долго это обсуждать. Теперь они поняли, почему Бреган Д'Эрт патрулировал коридоры бывшего Дома До'Урден.

Теперь они будут сетовать, но дальше этого дело не зайдет. По крайней мере, не сейчас, ибо неминуемо Затемнение, а также война, которую оно предвещает. А Матрона Мез'Баррис еще до конца не осознала последствия неожиданного возвращения Тос'уна Армго, ее сына.

У Дома Баррисон Дель'Армго было немного союзников, в конце концов, и им будет нелегко, если остальная часть города придет штурмовать их ворота.

***

- Это подействовало, как вы ожидали? - Громф спросил верховную мать, когда она пришла в его комнату в Доме Бэнр.

- Конечно.

- Я бы с удовольствием посмотрел на лицо Матроны Мез'Баррис, когда в палату вошло ее давно потерянное чадо.

- Ты снова посещал К'Ксорларрин?

- Да, - ответил Громф, хотя он опустил какие-либо подробности, в частности, довольно поразительные открытия, касающиеся поверхностной эльфийки, Далии. – Тиаго вернулся вместе с вами?

- Нет, но я уверена, что он скоро вернется, вместе с Сарибель Ксорларрин, которая будет его невестой.

- Хорошо, что ему будет, чем заняться.

- В качестве Оружейника Дома До'Урден, несомненно, - отметил Громф, и верховная мать посмотрела на него с любопытством, а затем недоверчиво, ибо она не делилась с ним этой информацией.

- Логика не может направить вас по иному пути, - заметил архимаг. - Ваш потомок Омон вытеснит Энджрела в иерархии Дома Бэнр, естественно, и я сомневаюсь, вы позволили Тиаго эти сказочные и древние предметы, созданные Гол'фанином, чтобы он стал капитаном стражи или занял какую-то другую бессмысленную должность.

- Хорошо рассуждаешь, - сказала верховная мать, но выражение ее лица показывало, что она по-прежнему думала, что это слишком хорошая догадка.

- И кто станет волшебником Дома До’Урден? – невинно спросил Громф.

- А ты как считаешь?

- Уж точно не Громф! - промолвил архимаг. - Я считаю, что мое блюдо вполне достаточно заполнено.

Верховная Мать Квентл, не мигая, смотрела на него.

- Тсэбрэк Ксорларрин, - ответил Громф, кивая явно смирившись с неизбежным выбором.

- Он Благословлен Ллос, - ответствовала верховная мать.

- Вы намекали, что он будет Архимагом К'Ксорларрин, - напомнил Громф.

- Это было просто необходимое поддразнивание. Я не обещала Матроне Зирит, что она сможет полностью от нас отделиться. - Верховная мать замолчала и хитро взглянула на Громфа. - Неужели тебя беспокоит, что Тсэбрэк вернется в Мензоберранзан так скоро, после нахождения такой славы в глазах Паучьей Королевы?

- Ллос паучиха, - остроумно заметил архимаг. - Ее глаза могут одновременно видеть много такой славы.

Громф не был уверен, но ему показалось, что его сестра не удивлена.

- Я уже говорил вам о том, насколько меня беспокоит Тсэбрэк, - более серьезно сказал Громф. - И этого беспокойства... нет.

- Поживем, увидим, - сказала верховная мать, собираясь уходить. - Поживем, увидим.

У Громфа было серьезное лицо, пока он, волшебным образом, не закрыл дверь за своей сестрой. Он давал ей иллюзию власти.

Она явно не понимала, что Метил-Эль Видденвельп не только передал ей воспоминания, но и распознал ее намерения и сообщил о них Громфу. В сущности, лукавый старый Громф использовал проницателя таким же образом, как Ивоннель использовала Метила, чтобы получить власть в палате Правящего Совета.

После контакта с иллитидом, Квентл, пожалуй, стала хитрее, и, разумеется, более осведомленной о путях мира Ллос.

Но, по крайней мере, пока, она не стала Ивоннель. Пока.

После того, как Квентл легко подавила и манипулировала Минолин Фей и Громфом в Доме Фей-Бранч на Фестивале Основания, Громф Бэнр был весьма этому рад.

Глава 18. Легкий привкус мести

Вися в своей железной клетке, Артемис Энтрери не знал, что со всем этим делать. Очевидно, с Далией что-то случилось. Что-то ужасное, что-то совершенное этим жутким проницателем.

Она не плакала по Эффрону. Она не выглядела злой, встревоженной или разочарованной. Она молчала, даже не отвечала на слабые окрики Артемиса Энтрери. Она на него не смотрела, и, кажется, вообще ни на что не смотрела.

Она просто сидела там, без клетки, без охраны, сломленная. К ее лодыжке был прикован металлический шар, но, казалось, это было не нужно ее похитителям.

- Далия! - крикнул он снова, так громко, насколько осмелился. Он действительно не хотел давать повод кому-то из темных эльфов в Кузне снова его избить. Не то, чтобы им на самом деле был нужен повод, многие дроу отрывались от своих кузниц, чтобы уколоть его небольшим ножом, стукнуть раскаленной кочергой, или бросить горячий пепел ему в лицо, дабы посмотреть, как он рефлекторно и тщетно пытается увернуться.

Девушка никак не показала, что она его услышала, или, во всяком случае, что она вообще хотела услышать.

Эльфийка была разбита, возможно, она уже никогда не будет прежней, понял он, и он не мог отрицать, что его грызла мысль о мрачной судьбе Далии.

Грызла и трогала его больше, чем он когда-либо мог себе представить.

Зная о том, к чему это неизбежно приведет, Энтрери попытался подавить эти мысли, но он не смог.

В своих воспоминаниях, он снова увидел Калийю, и он представлял ее на месте Далии. Ее тоже забрали темные эльфы, из банды Джарлакса Бреган Д'Эрт.

Забрали у него.

Он действительно любил Калийю? Человек задавался вопросом по сей день, он большую часть своей жизни был уверен, что любви не существует, эта загадка, в самом деле, эхом отдавалась в его мыслях. Возможно, он любил Калийю, возможно, нет, но, вероятно, его отношения с ней были самыми близкими к любви, из всего того, что было в его жизни.

До сих пор? До Далии?

Энтрери посмотрел на нее из своей клетки.

В клетке было невозможно стоять.

Очень медленно и не спеша, Энтрери двигал плечами, ворочался и разминал сильные мышцы вдоль его бока, пока его левая лопатка не опустилась, укоротив его руку. Поворачиваясь, вертясь и растягиваясь, убийца, наконец, смог увидеть свою левую руку.

Человек отметил, что у него очень длинный ноготь большого пальца. Он специально его отрастил.

Он поморщился при последнем болезненном повороте, выворачивая свою руку практически из гнезда, дабы вытащить ее из клетки и поднести этот ноготь ко рту.

В течение некоторого времени он сусолил большой палец, смягчая ноготь своей слюной, затем он зубами оторвал от ногтя длинный узкий кусок.

Деятельность в комнате вынудила его вывернуть руку в сторону, прежде чем он успел вложить этот ноготь в руку, поэтому он языком подсунул его к нижней десне, таким образом, его язык остался свободным, на случай того, если ему придется говорить.

Из туннеля, который вел к яме предтечи, выплыла Верховная Жрица Береллип, удобно устроившись на магическом светящемся призванном диске. Энтрери подумал, что это, безусловно, означало, что ему предстоит еще один раунд пыток. Но потом убийца понял, что ошибся, когда из тоннеля сразу за Береллип, вышли более примечательные дроу. Тиаго Бэнр и другая жрица Ксорларрин во второй шеренге, в сопровождении волшебника Дома и оружейника, жрица была на подобном парящем диске, а все мужчины верхом на боевых ящерах.

За ними следовали многие другие, все были явно оснащены для сражения, а в самом конце длинной процессии шли драуки.

Энтрери проследил их путь до палаты, которая стала, как он слышал, часовней этого нового поселения дроу. Значит, они шли на войну с благословения Ллос.

Они снова уходят из Гонтлгрима, осознал Энтрери, также, как они уходили в Порт Лласт. Больше пленников, больше рабов, больше смерти, больше крови. Таков путь дроу.

Они очень близко подошли к его клетке и Далии, и Береллип, подняв руку, остановила процессию и подплыла к сломленной эльфийке.

- Дарсиёр, - сказала она с усмешкой и покачала головой. - Знай, что я бы растянула тебя на дыбе, если бы это было в моей власти. И я бы оставила тебя в живых и нашла бы новые способы причинить тебе боль. Я бы дала тебе надежду, а затем скормила бы тебя Йеррининэ, и я бы с удовольствием смотрела на невообразимые вещи, которые он будет проделывать с тобой за убийство его любимой Флаввар.

- Жрица, - осмелился прервать Джерт, и Береллип остро посмотрела на него. Она смотрела на него не долго, но, тем не менее, Энтрери это заметил, потом она с негодованием взглянула на мужчину, сидящего рядом с ее сестрой, воин, Энтрери знал, был Тиаго Бэнром.

Береллип справилась со своим гневом, встретившись взглядом с благородным из Дома Бэнр.

Архимаг сказал ей оставить Далию в покое, понял Энтрери из этого безмолвного обмена взглядами. Побывав в Мензоберранзане, Энтрери узнал, что лишь немногие осмеливаются перечить Громфу Бэнру. Даже Джарлакс оказывал этому опасному волшебнику большое уважение. Несмотря на тесную клетку, Энтрери удалось повернуть голову немного в сторону, дабы посмотреть на разворачивающуюся сцену. Архимаг и Дом Бэнр защищали Далию?

Второй диск прилетел поближе к нему.

- Ты должна заставить Йеррининэ пойти с нами, - младшая жрица Ксорларрин сказала Береллип.

- Он горюет, я не знала, что драуки способны на такие эмоции, - ответствовала Береллип.

- Больше всего на свете он ненавидит дарсиёр.

- Он не будет мне подчиняться, - заверила ее Береллип. - Идите во славу К'Ксорларрин. Возвращайтесь ко мне с головой Дзирта До’Урдена.

Опять он!

После потрясения Энтрери обрел озарение: ничего из этого не было совпадением. Ему и его друзьям не просто не повезло, когда Порт Лласт атаковали дроу. Нет, дроу атаковали, ибо он и его друзья были в Порте Лласт. Они по-прежнему одержимы Дзиртом, после всех этих лет. Значит, они держат Далию в качестве приманки?

Эта мысль почти насмешила Энтрери, когда он вспомнил кровавую последнюю встречу Далии и Дзирта.

Почти насмешила, ибо в его затруднительном положении, ему, действительно, было не до веселья.

Внизу, Береллип помахала сестре, а затем велела процессии двигаться дальше. Войско стремительно и неуклонно двинулось вперед, в скором времени покинув Кузню.

Энтрери неподвижно висел и не выражал никаких эмоций, стараясь слишком пристально не смотреть на Береллип и Далию, делая вид, будто он был далеко за пределами каких-либо проблем мира вокруг него, словно он окружен стеной собственной боли и страданий. На самом деле, он вообще не проявлял никакого интереса, и казался слишком усталым и сломленным, чтобы о чем-то беспокоиться.

Но, в действительности, он беспокоился. По его оценке, более половины гарнизона Ксорларрин только покинуло комплекс, все благородные кроме Береллип, значительная часть рабской силы гоблиноидов, и, вместе с ними, многие из безобразных драуков.

У него будет шанс.

***

В Кузне было тихо, тишину прерывал только редкий звон молота все еще работающего одинокого кузнеца-дроу, а также храп и фырканье спящих рабов.

Далия тоже крепко спала, лежа на каменном полу, прямо перед клеткой Энтрери.

Убийца смотрел на нее, думая о том, что эти несчастные темные эльфы с ней сделали, и о том, что они, вероятно, сделают с ней в будущем.

Он думал об этом, работая ногтем в замке клетки. Энтрери извернулся и другой рукой заткнул ухо, блокируя звук, а второе ухо он приложил к металлическому пруту, который доходил до замка.

Он услышал и почувствовал едва различимую вибрацию, это щелкнул тумблер.

В тот момент для него существовал только этот звук. Полностью сосредоточившись, опытный убийца настроил все свои чувства на работу, ощупывая и изучая сложный механизм, прислушиваясь к контрольным звукам.

Второй тумблер вскоре сдался.

Энтрери глубже впал в транс, блокируя все отвлекающие факторы. Полностью сконцентрировался.

Третий щелчок, а затем четвертый.

А потом последовал действительно неожиданный звук, замок открылся и прислонившийся убийца невольно толкнул дверцу, лишь немного, но достаточно, чтобы активировать глиф молнии, который ударил в него, больно обжег и оповестил всех в зале.

Он опустил руки и висел там, казалось, без сознания, но кузнец-дроу все равно подошел, с горячей кочергой в руке. Дроу закричал, и в комнату из коридора вбежала еще пара темных эльфов, спешащих присоединиться к своему родичу.

Они подошли к Энтрери, нервно оглядываясь.

Дверца клетки немного приоткрылась, и на убийцу обрушился еще один удар. Он застонал и повернул голову в сторону.

Он достаточно хорошо знал язык дроу, чтобы понять очевидный вопрос, и ему удалось скрыть свою улыбку при ответе.

- Его вес так расшатал дверь, что сработали ловушки Жрицы Береллип!

Энтрери расслабил свои мышцы и снова слегка прислонился к двери, дабы его опять ударила магическая молния.

Он застонал.

Темные эльфы засмеялись.

Два стража все еще смеялись, когда они вернулись на свои посты. Кузнец все еще смеялся, когда он вновь поднял свой молот.

Энтрери позволил клетке ударить его снова, и еще несколько раз после этого, с различными интервалами, и в течение разных периодов времени, иногда каждые несколько болезненных мгновений.

Кузнец даже остановился и взглянул на него.

Клетка опять долгое время звучала, затем замолчала, ибо Энтрери, на полу, тихо закрыл дверь.

Далия валялась перед ним, и как он хотел пойти к ней! Вместо этого он ускользнул в тени, пополз мимо спящих гоблинов, где он украл длинную лопату.

Он перемещался как шепот ветра, от кузницы к кузнеце, из тени в тень, от кучи к куче. Никто не мог слышать лучше, чем дроу, но и никто не был таким бесшумным, как Артемис Энтрери.

Он подошел сзади к ремесленнику-дроу и прислонил лопату по диагонали к корыту у рабочего места. В одном текучем движении, Энтрери встал рядом со своей намеченной жертвой, поднял горячую кочергу, и направил ее в живот дроу. Потрясенный кузнец инстинктивно повернул бедра назад, и Энтрери помог ему избежать кочерги, схватил волосы на затылке дроу и изо всех сил потянул вперед. Уже наклоняясь вперед, чтобы избежать кочерги, удивленный кузнец оказал небольшое сопротивление, когда Энтрери ударил его лицом об край металлического корыта перед ним.

Ошеломленного и истекающего кровью темного эльфа Энтрери вновь ударил об корыто, с еще большей силой.

Энтрери лягнул прислоненную лопату, разломив ручку пополам, и прежде, чем верхняя часть упала, он подхватил ее свободной рукой.

Ремесленник-дроу, наконец, начал звать на помощь, но Энтрери уколол острым концом сломанной ручки под челюсть дроу и его слова превратились в бульканье извергающейся крови.

Когда убийца в третий раз ударил ремесленника об корыто, дроу был уже вялым, почти без сознания. Все еще крепко держа его за волосы, Энтрери отложил копье и свободной рукой схватил дроу за промежность. С силой воина, мышцы которого закалились от десятилетий сражений, Энтрери поднял свою жертву от земли и бросил в печь, накормив кузницу плотью дроу.

Огонь предтечи сразу съел несчастного дроу, пожрал мясо и обуглил кости, прежде чем он даже успел по-настоящему закричать.

Однако умирающий темный эльф издал достаточно звуков, чтобы напомнить Энтрери о том, что ему нужно поспешить. Он соединил половинки сломанной лопаты вместе, используя осколки дерева, чтобы на первый взгляд лопата казалось целой. На корыте он заметил узкий гвоздь и подобрал его, подумав, что это намного лучшая отмычка, чем ноготь большого пальца, в конце концов. Потом он быстро разбросал золу на полу у основания кузницы и помчался в тени к спящим гоблинам, дабы подложить свою лопату к их принадлежностям.

Вернувшись в клетку, он получил очередной болезненный ожог от глифа молнии, когда он распахнул дверь и прыгнул на место, а потом аккуратно закрыл дверцу, чтобы она выглядела так, как будто ее никогда не открывали. Он обернулся и поднял руку, используя свою новую и лучшую отмычку, чтобы зацепить один из тумблеров прежде, чем положить ее в рот, плотно прижав к деснам.

Убийца полностью расслабился и отступил на место. Он прислонил лицо к железным прутьям и вдруг закричал, резко, и очень кратко, дабы просто всполошить гоблинов и предупредить стражу за пределами комнаты.

А затем он безвольно обвис в клетке, и всем, кто мог это увидеть, казалось, что Энтрери не более живой, чем монах в соседней клетке.

Всего лишь мгновением позже, Энтрери отметил, что один гоблин встал, и, с любопытством, озирается вокруг. Существо лягнуло спящего рядом с ним сородича, и так далее вниз по цепочке, пока не встало несколько тварей, гоблины почесали свои уродливые головы, указывая на все еще горячую кузницу, где работал дроу.

Группа направилась туда, оставляя следы от золы, которую рассыпал Энтрери, и осмотрелась по сторонам, пока один из них не заметил обугленные останки внутри печи. Потом они отшатнулись, падая друг на друга, дабы уйти с места преступления.

Они пошли за своими орудиями, за самодельным оружием, дабы применить его против любого незваного гостя, убившего ремесленника-дроу.

При звуке сумятицы вошли стражи темные эльфы, и, когда им показали место преступления, они позвали еще многих других.

Глядя через один полузакрытый глаз, Артемис Энтрери действительно наслаждался зрелищем, ибо дроу потребовали ответа от гоблинов. Он испугался только один раз, когда гоблины указали на Далию, пробормотав, что виновата она.

Однако именно в этот момент, одно из безобразных маленьких существ подняло лопату, которую заимствовал Энтрери. Оно обратило внимание на пятна на ручке, и когда оно стало осматривать кровь, лопата развалилась пополам, став самодельным копьем.

У гоблина в руке оказалось орудие убийства.

И возле места преступления были следы гоблинов.

Гоблины продолжали указывать на Далию, которая, казалось, ничего не знала о том, что происходит вокруг нее, но темные эльфы не обращали на них внимания.

Перебили их, и бросили в печь, одного за другим.

Энтрери удалось удержаться от кривой улыбки, когда он наблюдал за разворачивающейся бойней. Это была хорошая ночная работа.

***

- Возьми ее и беги! - Энтрери услышал, что один дроу крикнул другому.

Мысли убийцы пришли в смятение, ибо они, очевидно, говорили о Далии, и ближайшие два дроу, солдат и жрица, бросились к ней. Энтрери повертел отмычку во рту, думая, что ему, возможно, скоро придется ее использовать. Что-то происходит, какое-то волнение, какое-то напряжение.

Он мог бы использовать это внезапное отвлечение, дабы вырваться на свободу и убежать?

Он посмотрел на Далию и содрогнулся. Она, кажется, едва ли знала о нарастающем напряжении. Она просто сидела там, глядя в пустоту. Он не думал, что сможет убедить ее бежать вместе с ним, а если ему придется тащить ее за собой, то, он знал, что никогда не убежит от дроу.

Он посмотрел на приближающихся темных эльфов и принял окончательное решение. Возможно, он не сбежит, но он, безусловно, заберет нескольких дроу с собой в могилу.

Мгновение спустя волнения усилились, когда их источник, в виде огромного драука, появился в поле зрения.

- Ты должен быть со Жрицей Сарибель! - закричал на него один дроу.

- Молчать! - драук, Энтрери слышал, что его зовут Йеррининэ, прорычал в ответ. - Где гнусная дарсиёр?

- Она не твоя забота! - сказала жрица, стоящая рядом с Далией. – По приказу Жрицы Береллип!

Очевидно, заметив Далию, драук подошел, восемь паучьих ног царапали каменный пол, тяжелая булава покачивалась в его огромной мускулистой руке.

Энтрери знал эту булаву, Крушитель Черепов, она была оружием Амбры, и он позволил себе мгновение погоревать по хорошей дворфе.

Всего лишь мгновение, пока он пытался разобраться в своих действиях. Он выйдет из этой клетки и бросится к ближайшей кузнице, дабы обзавестись оружием, потом...

- Йеррининэ! – услышал он, и он узнал этот голос.

Очевидно, голос узнал и драук, ибо чудище остановилось и повернулось лицом к говорящей, Жрице Береллип, а она встала между ним и пленной Далией.

- Дарсиёр оставили в живых по приказу Архимага Громфа, - промолвила Береллип.

Йеррининэ низко зарычал в ответ.

- Ты знаешь, что он с тобой сделает, - предупредила Береллип, а когда Йеррининэ агрессивно наклонился вперед, она добавила, - Ты встречал его спутника!

Энтрери глубоко поразило, что простое упоминание о проницателе могло так ослабить столь сильное существо. Драук отступил, а его лицо дроу побледнело.

- Я не забыл тебя, убийца! - драук крикнул Далии и поднял булаву, Береллип пыталась его остановить, но Йеррининэ уже замахнулся.

Но не на Далию.

Крушитель Черепов ударил по клетке Энтрери с зубодробительной силой, причинив острую боль глубоко удивленному мужчине, и дико раскрутил его клетку. Прежде чем Энтрери осознал удар, а чистая сила удара внушала ему страх, по клетке ударили снова.

И Береллип аплодировала, вместе со всеми остальными дроу и гоблинами в комнате.

- Достаньте человека из клетки, чтобы я съел его бьющееся сердце на глазах у дарсиёр! - умолял мерзкий драук.

- Не убивай его, - вмешалась Береллип. – Пока.

- Значит, я просто оторву ему руки и съем их!

Береллип рассмеялась, а Энтрери подумал, что час его смерти, конечно, близок, и его мысли опять сосредоточились на том, как посеять большую разруху, перед своей неминуемой гибелью.

- Не трогай его руки, - Береллип ответила Йеррининэ. – Может быть только одну ногу…

И Далия начала смеяться.

Энтрери посмотрел на нее недоверчиво, когда увидел ее из своей вращающейся клетки, и он заметил, что на нее смотрит не он один.

- Да, ногу, - Далия сказала хихикая. - Как ощипанному цыпленку крестьянина!

Прошло долгое время, и клетка вернулась к своему первоначальному положению, а Энтрери глядел на Далию и на отупелого Йеррининэ, который стоял совершенно неподвижно, держа булаву наискосок, как будто он снова собирался ударить по клетке.

- Ну, это интересный оборот, - прошептала Береллип.

- Я обещаю тебе, что отомщу за Флаввар, - сказал драук, приближая свое глумящееся лицо к Далии, которая смотрела на него безучастно, словно она понятия не имела, о чем он говорит.

Береллип обратилась к солдату и жрице, которые первыми пришли на место действия. - Возьмите ее, - поручила она, и ее пальцы сообщили им что-то еще, но Энтрери не смог разобрать что, вероятно, место, куда они должны были доставить эльфийку.

Убийца бросил прощальный взгляд на Далию, но он не смог понять, что выражало ее лицо, сострадание, отвращение, или полное безразличие.

Темные эльфы повели ее прочь, мужчина тащил металлический шар, женщина поддерживала не твердо стоящую на ногах Далию, а Береллип велела другим наблюдателям возвращаться к своим обязанностям.

- Если бы это был мой выбор... - пожаловалась она Йеррининэ.

Драук кивнул и сердито посмотрел на Энтрери.

- Еще раз, - предложила Береллип, и драук взял Крушитель Черепов обеими руками и сотряс клетку Энтрери, и сотряс кости Энтрери. Убийцу уже поражала огромная булава, почти под прямым углом, но сейчас было еще хуже.

Когда клетка перестала дико колебаться и вращаться, Береллип и Йеррининэ ушли.

Клетка встала на свое место, но Энтрери этого сделать не смог.

Его бок болел, его бедра, казалось, горели огнем, и он мог лишь надеяться, что не получил никаких серьезных ран.

Ему нужно поскорее выйти из этой клетки.

Глава 19. Наполовину монстр

- Слишком много! - сетовал Реджис. В суматохе, он нечаянно вылил всю бутылочку на мифриловый оголовок Клыка Защитника.

- Слишком много? - неистово спросил Вульфгар, когда дверь противоположной комнаты распахнулась, и появилось много гоблиноидов.

- Просто брось его! - закричал хафлинг, а Вульфгар уже начал делать именно это.

- Темпус! - проревел варвар, запуская боевой молот к дальней стене, в открытую дверь, и в стоящего там багбира.

Молот ударил с силой вдоховленного-Эльминстером-воскрешения, масло, которое вылил хафлинг, вызвало взрыв в виде большого и ужасающего огненного шара. Багбир отлетел, так же, как и его товарищи, толпившиеся в тенях позади него, а также дверь сорвало с петель, и она полетела в комнату, таща за собой огонь.

Дверная рама рухнула, камень начал крошиться и осыпаться. Застонали пол и потолок.

- Выходи! - воскликнул Реджис, толкая Вульфгара к двери, через которую они вошли.

- Мой молот! - закричал он в ответ, и по команде Клык Защитника появился в его руках, неповрежденный и без всяких следов от взрыва.

Пара пробиралась в зал, комната рушилась позади них с громовым ревом и дрожью, а им на головы сыпались мелкие камни и пыль.

- Что ты сделал? - спросил пораженный Вульфгар.

- Я хотел сделать арбалетные болты, как те, что использовал Кэддерли, - пояснил Реджис. - Помнишь? Они бы взрывались при попадании...

Вульфгар только вздохнул, ибо прежде, чем он успел ответить, дверь дальше по коридору распахнулась, и высыпало еще больше гоблинов. Бок обок, Вульфгар и Реджис встретили их атаку, варвар был на полшага впереди хафлинга, сметая чудовищ в сторону при каждом великом ударе Клыка Защитника, а Реджис, после каждого удара, колол рапирой сбитых с толку ошеломленных гоблинов.

Трое упало, а затем пятеро, а когда хобгоблин из третьей шеренги стал лаять приказы, Реджис шагнул в его сторону и быстро заставил его замолчать.

Признавая маневр, Вульфгар поспешил, прежде чем хафлинг вновь появился, и как только Реджис ударил, его рапира скользнула под черепом хобгоблина, варвар схватил хафлинга за плечо и потянул его назад.

Ему не нужно было беспокоиться. Их лидер так внезапно упал, мелкие гоблины рассеялись, падая друг на друга, убегая от смертоносного дуэта. Некоторые бежали обратно через дверь, в то время как другие бежали дальше по коридору, только чтобы встретить Дзирта и Бренора, возвращавшихся в другую сторону, к закруглению слева, где этот коридор заканчивался Т-образным перекрестком.

Оказавшись между двух сильных пар, гоблины пробивались в одинокую открытую дверь, создав кучу в зале перед ней.

В воздухе появился шар огня и всего лишь через одно мгновение внезапно вылился линией убийственного пламени прямо в середину этой кучи.

И Вульфгар с Реджисом пришли с юга, а Бренор, Дзирт и Кэтти-бри, сразу после них, с севера.

Гоблины умирали.

- Что был за взрыв? - спросил Дзирт, когда они снова объединились.

Вульфгар посмотрел на Реджиса, который пожал плечами и ответил, - Масло воздействия. Полезная смесь.

- Ты сотряс это место до его корней, - сказал Бренор, стараясь казаться суровым, но не смог скрыть свою улыбку. - Ты хотел обо всем рассказать, в том месте, где мы были?

Где-то позади них зарычала Гвенвивар.

Дзирт жестом показал Вульфгару и Реджису преследовать гоблинов, которые отступили через дверь, а затем он и двое других побежали обратно в конец коридора и исчезли с правой стороны.

- Когда-то я бил недостаточно сильно, а теперь, я боюсь, я ударил слишком сильно, - жаловался Реджис.

- Слишком сильно? – рассмеялся Вульфгар. - Так не бывает, мой друг. Так не бывает!

И они пошли, бок обок, словно бродячая катастрофа.

***

- Значит, ты уверен, что мы встретимся с ними? - спросил Бренор, и он высоко поднял свой топор, прикрыл плечо щитом и бросился на следующую дверь в линии.

- Эти двое идут бок обок и работают в том же самом коридоре, - заверил его Дзирт и достал Тулмарил.

- Сейчас, девочка! - проревел Бренор, и как раз когда он закончил, мимо него пролетела молния, ударив в древнее дерево, а затем в доски двери Дзирт выпустил стрелу-молнию.

Бренор ударил по порталу следом за болтами, топор расщепил дерево и дворф толкнул его плечом. Он рухнул на пол, как и планировалось, и два врага в комнате, пара хобгоблинов, с нетерпением прыгнули к лежачей фигуре.

Гвенвивар перепрыгнула через него, тем не менее, сначала она пролетела через разбитый портал, приземлилась в комнате и снова прыгнула, в лицо одного из хобгоблинов, отбросив его назад.

Второй хобгоблин совершил ошибку, когда оглянулся посмотреть на падение своего друга. Существо обернулось как раз вовремя, чтобы увидеть, что через дворфа перепрыгнул еще один враг. Как раз вовремя, чтобы увидеть, что смертоносный дроу приземлился всего лишь в шаге от него, как раз вовремя, чтобы увидеть, как пара великолепных сабель вырезает Х перед его глазами, вырезает Х на его физиономии.

- Половину я убью сам! - закричал Бренор, пробегая мимо Дзирта, и отбросил хобгоблина ударом наотмашь. Он подошел к двери с другой стороны комнаты и распахнул ее ударом ноги, открыв длинный коридор с множеством дверей вдоль правой стороны.

- Не нравится мне это! - заявил Бренор. Он оглянулся и увидел, что Кэтти-бри прямо позади. Она бегло осмотрела коридор, а затем начала произносить заклинание, и Бренор посторонился.

От нее, вниз по коридору, потянулась стена огня и разделила его пополам. Пламя бушевало и ревело, но, казалось, кусало только правую сторону, возле дверей.

- Встань слева, - объяснила она.

Бренор пошел нерешительно, поскольку, даже притом, что стена магического пламени была направлена далеко от него, он не мог не ощущать тепло.

- Лучше бы ты пользовалась чертовым луком, - пробормотал он, двигаясь вдоль стены со всей возможной скоростью.

Группа расчистила путь вперед. По крайней мере, одна дверь действительно открылась, и гоблин взвизгнул и отступил, когда столкнулся с огненной стеной Кэтти-бри.

Дзирт повернулся и совершил серию выстрелов по бушующему пламени в направлении звука, и по далекому крику стало ясно, что, по меньшей мере, одна стрела прошла через открытую дверь и попала в цель.

Они достигли дальнего конца коридора, который раздваивался вправо и поворачивал налево, и остановились там, обернувшись назад.

Кэтти-бри опустила стену огня, и, конечно, прибежал упрямый гоблиноид, хотя многие глупо повернули в другую сторону, туда, откуда пришли товарищи.

Дзирт несколько раз выстрелил по коридору, а Гвенвивар зарычала.

Гоблины поворачивали, и гоблины умирали, стрелы Тулмарила одновременно проходили через двух или трех тварей.

Некоторые встречали яростных Гвенвивар и Бренора, но большинство пряталось обратно в боковые комнаты. Один гоблин почти ударил Бренора копьем, прежде чем его застрелил Дзирт.

Почти.

***

Клык Защитника разрушил щит багбира и чудовище погибло.

- Там много врагов, - Реджис призвал своего спутника.

Вульфгар кивнул, ибо он тоже слышал удары молнии, рев Гвенвивар и магических пожаров.

Дзирт полагал, что на его пути будет больше гнезд гоблинов, поэтому он оставил при себе большую часть отряда. Путь Вульфгара иРеджиса был гораздо свободней, друзья встретили лишь несколько врагов тут и там, и большинство из них убегало без борьбы.

Пара обошла мертвого багбира вокруг, и Клык Защитника вернулся в руку Вульфгара. Под аркой они вошли в широкий коридор, ведущий по диагонали назад и влево, вперед или направо, в сторону их друзей.

Они поспешили вправо, но часть правой стены перед ними отодвинулась в сторону, и оттуда выскочила группа хобгоблинов.

Вульфгар, не теряя времени, бросил в них Клык Защитника.

- Пусть подойдут к нам, - предложил ему Реджис, и он взглянул на своего спутника хафлинга и увидел, что Реджис целится из своего ручного арбалета.

Хобгоблины перегруппировались и пошли в атаку, ближайшему существу болт попал в физиономию. Реджис опустил арбалет и достал из сумки керамический сосуд.

- Пусть подойдут к нам, - повторил он, прицелился, а потом бросил сосуд. Он разбился на полу возле ног атакующих чудовищ. Черепки и жидкость попали на камень и ноги хобгоблинов.

И эта жидкость, следующая уловка Реджиса, действовала так же, как вода, вылитая на камни зимней ночью в Долине Ледяного Ветра. Как плавающие морские водоросли в непреодолимой волне, хобгоблины бросались вперед и падали, запутывались друг в друге и скользили на полу.

Вульфгар подошел к клубку тварей и совершил тяжелый удар Клыком Защитника, боевой молот разбивал щиты и ломал кости через слабые доспехи хобгоблинов.

Реджис подбежал к нему, и, казалось, просто исчез, затем появился с другой стороны скользкой зоны, отступил и нанес удар прежде, чем удивленные хобгоблины в задней части клубка поняли, что он был там.

Он совершил серию ударов, в основном по одному неудачливому существу, у которого хлынула кровь из дюжины ран.

Остальные существа убежали, и Реджис бросился вдогонку.

Он думал, что его друзья присоединились к нему, когда он увидел, что группа хобгоблинов коллективно дрожит. Один монстр взлетел и врезался в стену, другой отлетел назад, прикатившись в сторону его спутников, чтобы упасть посреди коридора, всего в нескольких шагах от Реджиса, где он забился в конвульсиях и задергался в своей предсмертной агонии.

Оглянувшись назад, дабы убедиться, что Вульфгар справляется с врагами, пойманными в скользкую ловушку, Реджис пошел вперед, сделав только несколько шагов, он наткнулся на разрушительного дворфа среди хобгоблинов.

- Бренор! - окликнул он, но как только он произнес имя, он понял, что это не Бренор.

Это был Тибблдорф Пвент.

***

Кость в пальце Бренора, безусловно, была сломана, палец торчал под странным углом.

- Сожми зубы, - велела Кэтти-бри, и когда дворф немного нагнулся, она вправила палец на место, потом сразу сотворила незначительное исцеляющее заклинание, синий туман ее магии вышел из ее рукава и окутал крепкую руку дворфа.

- Мое волшебство почти исчерпалось в этот день, - сказала она Бренору и Дзирту. - И тайная магия и божественная.

- Ба, в прошлой жизни мы обходились без этого, значит обойдемся и теперь, - ответствовал Бренор.

В ответ Кэтти-бри немного надавила на рану в спине дворфа, которую она исцелила, где раньше было копье багбира. Бренор поморщился, вздрогнул и отстранился. Затем посмотрел на девушку, молча признавая, что он ее понял.

- Дай ей лук, эльф, - предложил Бренор.

Дзирт кивнул и протянул Тулмарил, но девушка отказалась.

- Я даже не знаю, смогу ли я его использовать, - промолвила она. - Я никогда не стреляла из лука в этой новой жизни. Я не тренировала свое тело...

- Бери, - настаивал Бренор, и он взял лук из руки Дзирта и передал его Кэтти-бри.

- У меня в запасе остались кое-какие магические уловки, - сказала Кэтти-бри, неуверенно принимая оружие, а потом повесила за плечо предложенный колчан.

- Ну и используй их, если можешь. А когда уже не сможешь, будешь стрелять из лука, - сказал Бренор. Уладив с этим, дворф потряс рукой, а затем поднял свой топор.

Дзирт вопросительно взглянул на Кэтти-бри, а девушка просто пожала плечами в ответ. Дроу указал на дверь комнаты, сломанную и висящую на одной петле.

Кэтти-бри подняла Тулмарил, наложила стрелу на тетиву и прицелилась. Она глубоко вздохнула, дабы успокоиться, отступила на шаг, но так и не выстрелила и жалобно посмотрела на дроу.

- Давай, - уговаривал Дзирт. – У тебя неограниченный запас стрел.

Кэтти-бри закрыла глаза и еще раз отступила, глубоко вздохнула, прицелилась и выстрелила. Стрела-молния осветила комнату и ударила в центр двери, расколов древесину.

- Не похоже, что ты потеряла навыки! - похвалил Бренор и двинулся дальше. – Прямо в сердце, название лука говорит само за себя!

Дзирт тоже улыбнулся, безмолвно поздравив девушку.

Кэтти-бри только ответила на его взгляд и кивнула. Она не стала говорить своим спутникам, что она целилась в петлю, а не в центр.

Даже раньше, чем трио вышло из дальней двери комнаты, они услышали, что по коридорам разносятся звуки возобновившегося сражения, и поняли, что их спутники опять занимаются гоблинами.

Гвенвивар, которая пошла другим путем, в погоне за одним убегающим гоблином, по-видимому, тоже это услышала. Кошка вернулась в комнату и перепрыгнула через дворфа, дабы взять на себя инициативу.

***

Реджис поморщился от отвращения, когда он смотрел, как Пвент выплюнул горло хобгоблина. Дворф взглянул на него, странно улыбнулся и легко отбросил в сторону бьющееся в конвульсиях чудовище.

Так легко! Казалось, Пвент слегка размахнулся, но хобгоблин, толстый и тяжелый, полетел через коридор и врезался в стену с зубодробительной силой.

- Рад нашей встрече, Тибблдорф Пвент! - весело сказал Реджис, несмотря на комок в горле.

- Ты крысеныш вор, - пробормотал дворф, медленно, даже небрежно, приближаясь.

- Пвент, это я! – закричал Реджис. – Ты меня узнал?

- О, я узнал тебя, - сказал дворф, но Реджис почувствовал, что дворф его не узнает, ибо Пвент знал, что Реджис давно мертв.

Вампир шел вперед. Реджис поднял рапиру.

- Пвент! – закричал он. – Это я, Реджис!

Он почти закончил произносить свое имя, когда дворф внезапно бросился, почти так же внезапно, как он, при искривлении времени, приблизительно как делало привидение Темная Душа. Реджис вскрикнул, бросился в сторону и перекувыркнулся, размахивая руками. Когда он упал в сторону, Реджис оттянул назад руку с кинжалом, дабы парировать атаку дворфа и держать его на расстоянии, но остроконечная перчатка дворфа прочертила линию поперек тыльной стороны этой руки, и хафлинг с визгом отступил.

Он поднялся на колени и как можно быстрее повернулся назад, приняв некоторое подобие оборонительной позиции, хотя он не знал, что он мог сделать против такого сильного вампира в тяжелых доспехах!

Пвент прыгнул на него, обнажив клики и размахивая кулаками, а Реджис закричал, думая, что он, конечно, обречен.

Но Пвент не допрыгнул, на середине прыжка в него попал боевой молот, который отбросил его в сторону и свалил с ног. Он сразу же обернулся, однако, его злобный взгляд по-прежнему был сосредоточен на Реджисе, и с диким рычанием, которое заморозило Реджиса до мозга костей, он пошел в атаку.

Хафлинг снова взвизгнул и бросил в вампира змею. Магия живой гарроты подействовала, змея обвила шею дворфа, и за плечом Пвента появилось глумящееся лицо нежити.

Но вампир не дышал. Вампир даже не заметил удавку.

Хафлинга опять спас снаряд, на сей раз живой, Вульфгар прыгнул мимо Реджиса и тяжело навалился на Пвента. Дворф попытался ударить его левым хуком, но Вульфгар перехватил его руку, потом схватил Пвента за правую руку, удержал и скрутил.

Два сильных бойца крепко схватились. Вначале Пвент, с более низким центром, казалось, побеждал, а Вульфгар отступал под свирепым гнетом дворфа.

Вульфгар прорычал имя своего бога и продолжил с новой силой, останавливая импульс.

Пвент повернул в сторону и Вульфгару пришлось повернуться вместе с ним, изо всех сил стараясь удержать вырывающегося дворфа.

Но затем Вульфгар прыгнул в ту же сторону, куда тянул, и Пвент потерял равновесие. Вульфгар выпустил левую руку дворфа и быстро ударил дворфа в лицо правой, но потом сразу снова схватил, прежде чем дворф успел контратаковать левой.

Реджис хотел похвалить этот удар, но когда гаррота дернула шею вампира, Пвенту это нисколько не повредило, не ошеломило его и не замедлило. А на Вульфгаре сказывалась их борьба, Реджис видел, с рук варвара капала кровь, его плоть разорвалась от ребристых пластин на руках дворфа.

Пвент наклонил голову, опустив шип на шлеме, и пошел вперед, и Вульфгар едва избежал удара в лицо. Потом он тоже наклонил голову вперед, ниже шлема дворфа, дабы удержать захват.

Он должен удержать Пвента, он знал это.

- Пвент! Тибблдорф Пвент! Это Реджис и Вульфгар! Ты знаешь нас! - орал хафлинг, стараясь вразумить рычащего вампира. Прокричав, он поднялся и побежал в сторону, и когда Пвент никак на него не отреагировал, Реджис поморщился и нанес сильный удар.

Вампир взвыл, от боли или гнева, и начал дико биться, размахивать руками и мотать головой. Вульфгар пытался держаться, старался оставаться рядом с Пвентом, дабы нанести реальный урон.

- Ударь его! - закричал варвар. Его последнее слово оборвалось, ибо дворфу удалось отодвинуть свой шлем от головы Вульфгара достаточно, дабы опять начать бодаться. Вампир бодался в разные стороны, пытаясь расколоть челюсть Вульфгара.

Реджис снова пронзил Пвента, но дворф на это зарычал и развернулся, бросил Вульфгара между собой и хафлингом, ударил по руке Реджиса и отбросил его назад. Вульфгар сразу оказался в стороне, и не по собственному желанию, его утомила борьба, а вампиру была неведома усталость. Неожиданно Вульфгар полетел в другую сторону, Пвент повернулся, дабы сильно ударить его об стену, а затем Вульфгар полетел обратно, яростный дворф бросил его в Реджиса.

Реджис инстинктивно пригнулся и Вульфгар врезался в стену позади него.

- Пвент! - послышался другой возглас, на сей раз от Бренора, который появился дальше по коридору. – Ты знаешь меня, Пвент! Ты отдал мне мой шлем!

Это заставило вампира остановиться, а Гвенвивар перепрыгнула через Бренора и бросилась в атаку.

Но Пвент стал облаком газа, и пантера пролетела вампира насквозь, прямо возле Реджиса, и Вульфгара позади него.

Газ почти сразу преобразовался, но теперь, мимо Бренора, бросился Дзирт. - Я оставил тебя в пещере, храбрый друг! - вскричал дроу.

- Да, и это было глупо! - закричал вампир в ответ, и он бросился на дроу с градом ударов, которые были парированы саблей.

- Пвент! – крикнул Бренор.

Наконец показалось, что удалось достучаться до вампира, немного, по крайней мере, он резко отцепился от Дзирта и отшагнул мимо Реджиса, который не стал нападать.

Но Вульфгар поступил иначе. Клык защитника вернулся в его руки, варвар крикнул и замахнулся оружием, ударил Пвента в грудь и он полетел вперед. Вульфгар выскочил в центр коридора и прикрыл своей спиной Реджиса.

Затем Дзирт встал плечом к плечу с варваром.

- Пвент, ты знаешь нас, - сказал Бренор, встав подле Реджиса и позади Дзирта. – Мы пришли тебе помочь.

Вампир зарычал.

Позади вампира зарычала Гвенвивар.

- Пвент, дружище, вспомни сражение у ямы предтечи, - уговаривал Дзирт. - Ты спас нас в тот день. Ты спас всю область от очередного катаклизма.

Вампир посмотрел на него, в Пвенте явно шла внутренняя борьба между воспоминаниями и демонами.

- Ага, и я проклял себя, - ответил он дрожащим голосом.

- В пещере, - промолвил Дзирт. – Солнце.

- Не смог... - вяло ответил Пвент, он дрожал и его взгляд метался по сторонам. Он думал о побеге, понимали они все, но мгновение спустя он хрюкнул и снова выпрямился, глядя на них с ненавистью, а также, как ни странно, печально.

- Так прикончите меня! - проревел он и сделал шаг вперед, словно для того, чтобы продолжить сражение.

Однако он остановился с любопытным выражением на его мертвом лице. Он посмотрел на спутников, потом мимо спутников, и покачал головой.

Этот взгляд вдаль заставил их всех оглянуться, чтобы увидеть, что в коридоре стоит Кэтти-бри, держа сапфир на вытянутой руке, в другой руке у девушки был свиток, и она продолжала мягкое тайное песнопение.

- Нет! - прорычал Пвент, и, казалось, будто он тогда попыталась выйти вперед, но не смог, ибо его удерживал на месте двеомер Кэтти-бри. – Нет, собаки!

Потом он наклонился к ним, и он, казалось, вытянулся, дабы стать чем-то не материальным. И он, внезапно и стремительно, поплыл мимо них, растягиваясь и дематериализуясь, втекая в ожидающую филактерию Кэтти-бри.

- Ты поймала его, девочка! - воскликнул Бренор, направляясь к ней, но он остановился, как раз когда он повернулся.

Кэтти-бри вздрогнула и покачала головой, словно что-то было не так.

Лишь с этим непонятным предупреждением, драгоценный камень взорвался на миллион кусочков, толчок отбросил Кэтти-бри назад и по коридору рассыпались гранулы и пыль.

А там, где была Кэтти-бри, где был камень, стоял очень потрясенный Тибблдорф Пвент.

- У них пленники, - сказал он Бренору, сражаясь за каждое слово. – Энтрери в Кузне. С ним кто-то еще, и дворфа в копях...

Он шагнул влево и обратно вправо, потом нырнул назад с поразительной скоростью и схватил за горло ошеломленную Кэтти-бри.

- Может убить тебя, - прошептал он ей. Он бросил ее и прыгнул в сторону, став летучей мышью, прежде чем он приземлился. Он полетел туда, откуда он пришел.

Кэтти-бри встала на ноги и подняла руку, дабы стереть кровь с лица, кровь из порезов от десятка осколков разорвавшегося камня.

- Моя девочка! - сказал Бренор, бросаясь к ней вместе с остальными.

- Я в порядке, - уверила она их, посмотрев туда, куда улетел Пвент. - Драгоценного камня было не достаточно, чтобы его удержать.

- Он монстр, - прошептал Реджис, хафлинга очень потрясло то, что он увидел в мертвых глазах Пвента.

- Наполовину монстр, пожалуй, - ответила Кэтти-бри, и тот факт, что она была еще жива и могла ответить, подкрепил ее аргумент.

- Наполовину и больше, и плохая часть усиливается, - сокрушался Бренор. - Пвент сал более диким, чем когда я видел его в тронном зале несколько месяцев назад.

- Проклятье, - согласилась Кэтти-бри. - Он не может ему противостоять.

- У них, - прошептал Дзирт, и при этих неожиданных словах все повернулись к нему.

- Пвент сказал, что у них пленники, - пояснил дроу.

- Исходя из того, что сказал он и того, что знаем мы, Кузней владеют дроу, - согласился Бренор. - И нам может понадобиться пройти через них, дабы снова добраться до Пвента.

- И освободить Энтрери, - промолвил Дзирт. – Я не оставлю его темным эльфам.

- Да уж, - ответил Бренор, уперев руки в бока. - Так и знал, что ты это скажешь. Чертов эльф.

- Значит, мы пойдем через них, - промолвил Вульфгар.

- Думаю, мы могли бы предупредить дроу, что они получат еще одного своего родича и будут сражаться? - Бренор сказал Дзирту. - Возможно, сражаться выйдут лишь несколько сотен из них.

Дзирт посмотрел на других, все они кивали и улыбались, готовые идти, даже Реджис.

Быть по сему.

Часть 4. Зов героя

Быстро произнесенные слова звучат правдоподобно.

Они идут от сердца и высказывают настоящие эмоции, прежде чем тот, кто говорит, успеет передумать из-за деликатности или страха. Прежде, чем естественные стражи внутренней цензуры защитят того, кто говорит от смущения или возмездия. Прежде, чем учтивые фильтры поймают слова, дабы защитить чувства других людей, завуалировать острую истину, прежде чем он сможет нанести удар.

Бренор говорит, что такая быстрая реакция идет напрямую от кишок.

Мы все делаем это. Многие стараются этого не делать, по крайней мере, громко, и в плане такта и этикета, это верно.

Но иногда то, что идет напрямую от кишок может служить прозрением, своего рода признанием того, что на самом деле находится в твоем сердце, несмотря на сдержанность, принятую в приличной компании.

Так было в этот день в камерах верхнего Гонтлгрима, когда я сказал, что не оставлю Энтрери захватившим его дроу. Я не сомневался относительно своего курса с того момента, как Тибблдорф Пвент обрисовал мне ситуацию. Я найду Артемиса Энтрери и освобожу его и остальных, если их тоже захватили.

Все так просто.

И все же, когда я оглядываюсь назад на тот момент, это уже не кажется таким простым. В самом деле, я считаю свое решение действительно удивительным, и по двум совершенно разным причинам.

Во-первых, когда я услышал свои слова, я осознал то, что не признавал: я беспокоился об Артемисе Энтрери. Я держал его рядом с собой не из-за удобства, одиночества или моего желания привести его и других на праведный путь. А потому, что я волновался, и не только за Далию, но и за Энтрери также.

Я много раз кружил вокруг этого осознания на протяжении лет. Когда я узнал, что Артемис Энтрери подружился с Джарлаксом, я надеялся, что Джарлакс отведет человека от его личных демонов. Я желал Энтрери добра, это означает, что я надеялся, что он найдет лучшую жизнь и лучший путь. Эта мысль, тихая надежда, часто мелькала в моем сознании.

Но все-таки этот частный случай, идущий от моих кишок, меня удивил, ибо он показал мои чувства к человеку.

В конце концов, со мной мои друзья, Друзья Мифрил Халла, группа моих самых дорогих друзей, более того, это моя семья, единственная семья, которую я когда-либо знал. Мое идущее-от-кишок провозглашение, что я собираюсь идти за Энтрери, было большим, чем личное заявления, ибо, конечно, эти любимые спутники пойдут вместе со мной. По-видимому, из этого следует, что я был готов поставить своих дорогих друзей и даже Кэтти-бри под такую явную и страшную угрозу ради Артемиса Энтрери!

Мне кажется это не мелочь, и, оглядываясь назад, я вижу намного большее, чем мое желание освободить Артемиса Энтрери.

Когда я впервые отправился в Долину Ледяного Ветра, окружающие считали меня немного безрассудным. Даже Бренор, который прыгнул на спину теневого дракона с привязанным на спине бочонком горящего масла, часто качал головой и бормотал «чертов эльф» на мои боевые выходки!

Я сражался так, будто нечего терять, ибо в моем сердце и уме, мне было нечего терять. Но затем, столь внезапно, я узнал, что могу многое потерять, этих друзей, которых я узнал и полюбил, эту девушку, которая будет моей женой.

Это не новое откровение, на самом деле, я провел большую часть века в поисках свободы от этих самоограничений, и, действительно, я думал, что нашел такую свободу, когда Бренор, последний из моих спутников, ушел в Дом Дворфов. Даже оплакивая его смерть, я чувствовал, что я, наконец, свободен.

А потом мои друзья, моя семья, мои ограничения вернулись ко мне. Что это значит? Разумеется, я был счастлив, взволнован, вне себя от радости, но теперь мне снова есть, что терять?

Но когда я настаивал, что я, что мы освободим Энтрери и остальных, независимо от шансов, я не сомневался, что мои любимые друзья не будут мне обузой. Быть может, дело в их преображении, они в буквальном смысле прошли через смерть, и это укрепило мою собственную веру, решимость и готовность к приключениям. Возможно, это мужество обусловлено тем, что я принял тот факт, что эти друзья были потеряны для меня, и поэтому я больше не боюсь их потерять.

Вероятно, это было нечто большее, нечто уходящее корнями в сплетение моих основных убеждений. По ходу событий, вы делаете то, что считаете правильным и верите, что такой курс приведет к хорошим концам. А если верить в худшее и объявить о том, что я трус, это будет отрицанием такого курса из-за страха, какого-либо страха, даже страха за безопасность моих любимых спутников.

На новость о пленении Энтрери я среагировал исключительно инстинктивно, я знал, что это правильно, но когда я вернулся назад и обдумал тот момент, я многое узнал о самом себе.

И еще больше о моих друзьях, ибо их ответ стал вторым откровением. Они нисколько не колебались, и, действительно, стремились к сражению, столь же нетерпеливо, как и я. Даже Реджис совсем не боялся. Это, конечно, правильный путь, и поэтому мы решили пойти по нему.

И мы и пошли. Я не ходил так легко с наступления Магической Чумы, с того момента, как потерял Кэтти-бри. Я столько раз стремился к этой свободе, уходя из Мифрил Халла с Кэтти-бри после его восстановления, снова и снова решая найти радость.

Но это другое. Это не было продуманной мыслью, обговоренным решением или обещанием. Это было тем, что я искал с того момента, как мы с Вульфгаром вошли в логово вербига по имени Биггрин. Этот выбор был сделан не задумываясь, возникла проблема, и поэтому мы пойдем и решим ее, и мы пойдем полные уверенности в себе и с верой друг в друга.

«Думаю, мы могли бы предупредить дроу, что они получат еще одного своего родича и будут сражаться?» Бренор пошутил, но тогда это почти не казалось шуткой.

Ибо мы знали в наших сердцах, что мы победим.

Ибо иной исход был неприемлем.

Это было так просто.

Тем не менее, впереди были темные эльфы, в большом количестве, эта банда уже успела так или иначе победить и захватить Артемиса Энтрери и других, и поэтому, когда мы двинулись в путь, появились сомнения.

Сомнения не относительно выбранного нами курса, а относительно того, что мы добьемся успеха.

И сомнения относительно того, насколько высокой будет цена.

Но это наш путь.

Это наше кредо.

Это мантра Друзей Мифрил Халла.

Иного пути быть не может.

И так как мы знали, что наш курс верен, сомнения не могли равняться сожалению.

Независимо от цены.

Дзирт До’Урден

Глава 20. Когда пришли дроу

- Жила скоро истощится, - грязный шахтер-дворф по имени Минто Серебреный Топор, который утверждал, что происходит от Боевого Топора и Силверстрима, сообщил своим товарищам, когда он вышел из бокового туннеля в самых глубоких уголках шахт под Пирамидой Кельвина. - Когда я стучу, слышится эхо, значит, если копнуть поглубже, я вырою новые туннели.

- Тогда придержи свою кирку, - сказал Джункулар Камнелом, предводитель команды, коренастый дворф многих зим.

- Значит, у нас будет меньше метала, а Джунки? - ответил шахтер, используя уменьшительное имя предводителя.

- Лучше так, чем открыть проход в Подземье, - сказал Мехи, другой шахтер, и, дабы подчеркнуть свою точку зрения, он прислонился к тяжелой металлической двери, которую недавно установили, дабы перекрыть главный тоннель, ведущий в глубину, и более широкие коридоры и пещеры за ним.

- Может, тогда, закроем проход? - сказал еще один, и группа посоветовалась и кивнула.

Это была давняя дискуссия среди дворфов Долины Ледяного Ветра, мальчиков Стокли Силверстрима, о постоянно косвенно висевшим над ними вопросе Гонтлгрима.

Они знали, где это, они там были, но это древняя и почитаемая родина оставалась вне их досягаемости. Как ни парадоксально, но после путешествия в Гонтлгрим дворфы под Пирамидой Кельвина стали осторожнее. Теперь Стокли и его мальчики знали из первых рук о глубоких опасностях, таящихся недалеко от их владения, в том числе о дьяволопоклонниках-ревнителях, которых они нашли в Гонтлгриме, и, если верить Королю Бренору и Дзирту, в область просочилось значительное число темных эльфов.

- Мы проведем разведку за твоей стеной, - Джунки заверил Минто. И если понадобится, поставим новые двери. И как только мы там все обезопасим, знай, что я удостоверюсь, что ты пробиваешься к новым жилам.

- Ба! - фыркнул Мехи, все еще прислоняясь к железной двери, а затем он почесал спину об одну из огромных петель, которые надежно удерживали дверь.

Остальные начали посмеиваться, хорошо зная, что это скоро станет аргументом. Прорыв через стену к другой жиле считалось делом большой чести, в конце концов.

- Десятидневку назад я вам говорил, что позади той жилы есть еще один туннель, - как и ожидалось, Мехи жаловался Джунки и Минто. - Я поставлю золотую монету против Минто за первый удар, если вы хотите, но...

Его напыщенная речь и смешки, оборвались при резком треске энергии, единственный хлопок заставил Мехи выпрямиться, и на его лице появилось недоверчивое выражение.

Потом раздался второй, более громкий хлопок, сопровождаемый громким и непрерывным треском, словно какофония от множества фейерверков, выпущенных в воздух после взрыва основной ракеты. Бедный Мехи полетел вперед, таща за собой дым.

Остальные в оцепенении наблюдали за его полетом, а затем все вместе снова посмотрели на железную дверь, как раз вовремя, чтобы увидеть, как по ней ползают синие пальцы потрескивающей магической энергии, прорезая линии в железе.

- Взорвется! - закричал Минто, схватив Джунки и потянув его в боковой коридор, куда пробирались другие дворфы.

Туннель сотряс страшный взрыв, и Минто в шоке смотрел, как тяжелая дверь, толщиной в грудь крепкого дворфа, пролетела мимо входа в боковой тоннель, за ней тянулось облако пыли и осколки камня. Он услышал хрюканье товарища, бежавшего прямо назад по главному коридору, когда его догнала дверь, и еще одно хрюканье, когда дверь с грохотом упала на бедного Мехи.

Минто и Джунки поспешили, бок обок, и они оглянулись посмотреть не на Мехи, а на уже открытый коридор, зная, что на них идет враг.

Поняв, что их враг армия темных эльфов, они тяжело сглотнули.

***

- Пещера рухнет? - шахтер в соседнем тоннеле, задыхаясь, спросил своего приятеля, ибо земля затряслась под ногами.

Двое выскочило вместе из раскопки, чтобы найти других дворфов выходящих из боковых туннелей в главный коридор. Все смотрели с широко раскрытыми глазами, которые казались еще шире, учитывая, что их лица были покрыты темной грязью и копотью факелов, и все глядели друг на друга в поисках ответов.

Раздался еще один взрыв, и вся группа, как один, повернулась к перпендикулярному главному коридору.

- Обвал! - закричал один, и все они побежали, но не от подозрительной области, а к ней, к другим дворфам. С кирками и факелами в руках, бригада бежала вниз по боковому коридору. Все они знали эти области шахт, а также они знали, что их собственные дома наверху, и знали, что их друзья в этом смежном туннеле. Некоторые стали звать Джунки.

Все еще уверенные, что это обвал, дворфы были готовы копать. Однако когда они приблизились к параллельному главному коридору, вспышка молнии украла эту идею так же, как она украла темноту, а потом дворфы узнали правду.

А затем дворфы были готовы к борьбе с любым неприятелем, так же, как они были готовы копать.

***

Равель Ксорларрин злобно усмехнулся, когда дверь сорвало с петель, еще одна жертва заклинания его собственного сочинения, которое он назвал паутина молнии. Благодаря этому заклинанию, он и его товарищи волшебники объединили свою энергию молнии в один смертоносный удар, который уничтожил серьезное препятствие.

Никто из них, и даже Архимаг Громф, будь он здесь, не смог бы снести эту железную дверь с одного удара. Но с их объединенной энергией, паутина молнии сорвала ее с петель, и она полетела вниз по коридору вслед за убегающими дворфами.

И это зрелище превратило усмешку Равеля в открытый смех.

Вошли ударные отряды гоблинов, пересекая разрушенную дверь, дабы сразиться с несколькими дворфами, которые встали на защиту.

Равель посмотрел на Тиаго, который кивнул, и в ответ последовал очередной магический шквал, град огненных шаров упал на дворфов и гоблинов, и когда пламя и дым рассеялись, линия сильных дворфов стояла, хотя и шатко, но в живых не осталось ни одного гоблина.

Равель прицельно бросил болт молнии в центр линии дворфов, но один дворф бросился прочь по коридору.

Тиаго толкнул своего ездового ящера ногами, рядом с ним был Джерт Ксорларрин, и за ними бежало множество воинов. Когда они приблизились к двери, Тиаго и Джерт расступились влево и вправо, замедлились и остановили скакунов у боковых стенок, позволяя воинам-дроу пройти мимо них и заняться дворфами.

Войска объединились только за разрушенной дверью с громким звоном металла о металл, ревом дворфов и топотом сапог. Это были воины-дроу, в высшей степени опытные, обученные и экипированные. Они привыкли быстро побеждать в таких сражениях.

Но их противниками были дворфы Клана Боевого Топора из Долины Ледяного Ветра, закаленные добычей камня, бесконечными холодными ветрами долины и многолетней отчаянной борьбой с разного рода сильными врагами, от белых червей до орков и вездесущих тундровых йети. Многие мечники и копейщики дроу получили ранения в первые минуты боя, но, ни один удар не свалил дворфа Боевого Топора, защищающего свой дом.

- Убегает! Убегает! - командир группы дроу закричал Тиаго и Джерту, говоря им, что бегун все еще на пути к подкреплению.

Они кивнули и послали своих скакунов на потолок. Бок обок они пошли над линией фронта. Они сразу заметили убегающего дворфа, дальше по коридору, но дворфы снизу атаковали их лопатами и кирками.

Тиаго обогнал Джерта, его щит увеличился до полного размера, когда Бэнр ударил им крест-накрест, а оставшееся оружие Тиаго отклонил мечом.

Вперед! - приказал он своему спутнику и Джерт помчался мимо благородного Бэнра, дальше сражающихся дворфов и дроу.

Джерт неуклюже пришпорил ездового ящера, и перевернутым галопом, легко обгоняя немногих преследующих дворфов, быстро приближался к бегуну.

Не замедляясь, хотя он висел под потолком вниз головой, Джерт вытащил заостренное копье из длинного футляра за седлом и быстро прикрепил шнур к оружию. Воин подготовился к броску, ему потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, что низ был верхом, а верх низом, учитывая естественное падение брошенного оружия с его точки зрения, нужно целиться ниже.

Он почти бросил снаряд, но отвлекся на другие снаряды, град вращающихся снарядов, брошенных в него.

Джерт пронесся мимо бокового туннеля в то же самое время, когда множество дворфов пришло к тому же месту, и бородатый народ, не теряя времени, запустил свои кирки вслед дроу. Некоторые отскочили в сторону, не причинив вреда, ударившись об неровный потолок, а другие попадали по всаднику и его ящеру, в основном нанося минимальный урон.

Но одна кирка глубоко вонзилась в бедро ящера.

Раненая тварь остановила свой бег и стала извиваться, сопротивляясь решительному рывку Джерта. Ящер оторвал от потолка правую заднюю ногу, когда он пытался сбросить кирку, и он даже пытался развернуться, дабы укусить болезненную область.

Джерт старался удержаться на скакуне и заставить его идти вперед. Прекрасно понимая, что праздно висеть, когда приближается толпа разъяренных дворфов, не очень хорошая идея.

Он должен выпрыгнуть из седла, понял он, но слишком поздно, ибо ему едва удалось уклониться от другой кирки.

Он уклонился, но кирка попала в скакуна, точнее, попала в один из крепежных ремешков седла Джерта, и когда этот ремень разорвался, правая нога Джерта освободилась, слишком неожиданно для него, чтобы успеть приспособиться и аккуратно упасть.

Вместо этого, он просто упал, или наполовину упал с седла, неуклюже повиснув, его левая нога запуталась, и, таким образом, удерживала его там, перевернутым и глядящим в глаза нападающим дворфам.

Покачав головой и вздохнув, перевернутый дроу обнажил мечи.

***

Вернувшись к яростной линии фронта, по-прежнему на потолке и в стороне от кирок и лопат дворфов, Тиаго посмотрел вниз по коридору. Он увидел, что оружие Джерта блестяще работало, не подпуская дворфов со всех углов. Оружейник Дома Ксорларрин отбил кирку одним клинком и перерезал горло дворфу другим. Джерт подтянул второй клинок к своему туловищу как раз вовремя, чтобы встретить тяжелый взмах молотом, и использовал этот толчок, чтобы раскрутиться, именно в это мгновение Тиаго понял, что это поможет ему освободить ногу.

Он увидел падение Джерта, но это было хорошо, дроу перекувыркнулся в воздухе и легко приземлился на ноги перед шахтерами-дворфами.

Тиаго улыбнулся, кивнул и исчез позади линии дроу, уверенный, что Джерт справиться с группой, или, по крайней мере, будет держать их в страхе, пока в этой линии не пробьется брешь, и ему на помощь прибегут пехотинцы.

Для ускорения этого процесса, благородный Бэнр спустился на пол и провел скакуна между парой пехотинцев-дроу, растолкав их, дабы самому вступить в сражение. Его ящер двинулся вперед, щелкая пастью, и Тиаго пришлось немного его сдержать, когда он последовал за отступающими дворфами.

Хотя этот ящер, как и все скакуны Тиаго, был великолепно обучен, и чтобы его сдержать, Тиаго требовалась просто издать щелкающий звук и ударить его левой пяткой, руки при этом оставались свободными.

Он взмахнул щитом в сторону крайнего дворфа слева от себя, и прежде, чем щит полностью прошел мимо намеченной цели, дворф пошел на него вслед за взмахом, а Тиаго уменьшил щит в размерах. Это было сделано мгновенно, и, таким образом, дроу смог сначала ударить мечом, нанести удар его тонким клинком по ничего не подозревающему дворфу из-под края сокращающегося щита.

Он вытащил окровавленный клинок и ударил им вправо поперек по кирке. Он блестяще повернул меч обратно в другую сторону, и с достаточной силой, чтобы кирка отлетела. Едва ли останавливаясь полюбоваться полетом оружия, Тиаго вонзил свой меч прямо в грудь дворфа.

Потом он толкнул своего ездового ящера, чтобы придать ему ускорения. Скатился со спины ящера, выполнив полное сальто, приземлился на ноги и стал двигаться вперед, с ликованием бросившись в разгар битвы.

Лучше вооруженные, экипированные и тренированные дроу явно повернули ход сражения. Немного воинов в Королевствах могли сразиться одни на один с темным эльфом, но Тиаго Бэнр выделялся даже в рядах этих элитных воинов. Его клинок и щит работали в согласованном размытии, замах и укол, блок и парирование. Он не двигался вперед по прямой линии, а танцевал вокруг, дроу простолюдины с удовольствием перед ним расступились, но дворфы продолжали стоять!

Темные эльфы уже побеждали в сражении в этом коридоре, но с Тиаго среди них, сражение превратилось в разгром, и дворфья линия быстро разбилась.

Тиаго быстро поднял щит, дабы поймать кирку дворфа, и он активировал магию щита, чье имя было Паутина, дабы быстро схватить оружие, когда он вытянул его в сторону. Бородатый малый, по инерции, продолжал движение, размахивая кулаком.

Но Тиаго опередил его движение, и кулак встретило острие прекрасного оружия, меча, который прорезал перчатку и косточки пальцев, прошел через запястье дворфа и расколол кость предплечья дворфа.

Дворф взвыл, ой, как он закричал! И Тиаго быстро надавил щитом, освобождая кирку прежде, чем отбросить его руку. Тем же движением воин-дроу повернул меч вниз и острым рывком стал отрывать ее от мускулистого плеча и дернул ее вперед до поворота плеч, дабы убрать меч и выбросить щит, дабы встать над дворфом, когда бедняга упал навзничь на землю.

Но упал без крика, ибо быстрый удар мечом проткнул его горло.

Перешагнув упавшего Боевого Топора, Тиаго вырвался вперед, его злая улыбка была действительно широкой.

Он увидел, что Джерт сражаясь далеко впереди. Клинок оружейника блестел от крови дворфа и неоднократно попадал в цель.

Но только один клинок, понял Тиаго, как раз когда он нетерпеливо пошел вперед.

Только один клинок!

И одна рука Джерта безвольно висела!

Один клинок против орды дворфов, нападающих со всех сторон. Джерт развернулся и ударил, прыгнул в сторону и бросился вперед, затем назад, блестящий в каждом движении.

Но сеть дворфов смыкалась, безжалостно атакуя кирками и кулаками.

- Ко мне! - Тиаго позвал воинов на помощь Джерту.

Эта помощь не придет вовремя, понял он.

- Равель! - крикнул он магу позади него, ибо он увидел, что Джерт слабеет среди кишащей массы сильных дворфов.

Над ними пролетело заклинание мага в форме аморфного зеленого шарика. Он влетел в разгар отчаянной борьбы Джерта и взорвался облаком зеленоватого газа, зловоние заставило Тиаго отступить и от отвращения сморщить нос. Он едва мог видеть путаницу впереди сквозь неприятный туман, и даже звук борьбы, казалось, приглушила густая дымка.

И надо надеяться, думал он, сражение прекратилось, бойцов парализовало зловонное облако.

Но потом из тумана вышли некоторые из этих бойцов, шеренга сердитых дворфов плевалась и фыркала, но, казалось, едва ли замедлилась от тошнотворных паров.

- Джерт, - одними губами произнес потрясенный Тиаго, когда он вошел в их ряды.

Эти дворфы доблестно сражались, но, как и их товарищи у взорванной двери, они не смогли победить превосходящую силу, которая пришла в их тоннели. В том коридоре погибло несколько дроу, но в три раза больше бравых дворфов Боевого Топора встретило там свой конец, и примерно столько же было взято в плен.

Однако Тиаго Бэнр не мог считать это победой, ибо борьба за Пирамиду Кельвина только началась, ибо, по меньшей мере, один дворф убежал, дабы предупредить бородатых родичей.

Ибо Джерт, Оружейник Дома Ксорларрин, друг и спутник Тиаго, лежал окровавленным в коридоре перед ним.

Тиаго внимательно смотрел, когда жрица Сарибель кинулась к Джерту и начала лихорадочно взывать к Ллос, дабы исцелить павшего воина.

Но безрезультатно.

Джерт Ксорларрин, самый надежный спутник Тиаго среди рядов Дома-соперника, был мертв.

- Зря ты его отпустил бежать впереди в одиночку! - проворчал Равель, когда Сарибель поднялась от мертвого благородного Ксорларрина и покачала головой.

Угрожающий взгляд Тиаго напомнил волшебнику, что он ворчит на Бэнра и тот может разорвать его на куски.

- Какой глупец бросил бы такое облако вредных паров на стайку дворфов? - парировал Тиаго. - Их еда и питье противней, чем твое жалкое заклинание! Вероятно, ты навредил только Джерту, или это и было твоим намерением?

При этом возмутительном обвинении Равель попятился, не навлечет ли это на него гнев Матроны Зирит?

- В первом же сражении, - сказала Сарибель с большим раскаянием, привлекая внимание обоих. Жрица покачала головой. - Мы должны победить в этой борьбе, дабы искупить потери. Береллип будет не довольна. Матрона Зирит будет не довольна.

- Если мы не вернемся с толпой рабов для наших рудников, - сказал Тиаго, и он приказал драукам подойти с кандалами и заняться пленниками. – И с головой Дзирта До’Урдена. Пошли, - сказал он Сарибель, Равелю и остальным, - давайте отомстим за смерть Джерта.

- Со всей скоростью, - согласился Равель. - Пока не задействована основная защита. - Затем маг бросил заклинание, создав плавающий волшебный глаз, который он послал вниз по боковому проходу.

Другие волшебники сделали то же самое, их магические глаза распространились по коридорам, показывая им путь.

Глава 21. Груда ночных змеев

- Где твой питомец? - Квентл спросила Громфа, когда она нашла брата в его личных покоях в Доме Бэнр.

Архимаг засмеялся над характеристикой иллитида. - Метил остается в К'Ксорларрин.

Квентл села напротив него, и она казалась очень недовольной новостями. - Все еще? - кисло спросила она.

- Я могу призвать его в любое время, - пояснил Громф. - И он постоянно мысленно со мной общается. Физические расстояния не имеют большого значения для иллитида.

- Тсэбрэк ушел на восток, - промолвила верховная мать. - Матрона Зирит еще не уехала в К'Ксорларрин. Я не доверяю ее дочери Береллип...

- Береллип не представляет интереса. Для меня, для вас, или Метила, безусловно.

- Тогда почему ты оставил проницателя позади?

- Мы нашли... инструмент, - объяснил Громф, и на его лице появилась усмешка.

Верховная Мать Квентл посмотрела на него с любопытством, и, казалось, была не довольна его загадочным ответом. – Инструмент?

Громф кивнул. - Так может показаться.

- Инструмент для содействия достижения целей Паучьей Королевы?

- Или он уже использовался в этом качестве, - промолвил Громф.

- Расскажи, - заметила Квентл.

- Это еще одна из многих движущихся деталей, - ответствовал Громф. – Возможно. Или возможно нет. Это поразительно, не правда ли, так много вещей прошло полный круг, чтобы приземлиться перед нами в этот критический момент?

Вначале казалось, что верховная мать будет кричать в гневе по поводу продолжающейся увертливости архимага, но, вместо этого, Квентл промолчала и наклонила голову.

Она честно обдумывает слова, осознал Громф, он увидел еще одно доказательство прогресса его некогда незрелой и слабой сестры. Работа Метила по вживлению воспоминаний Ивоннель продолжала удивлять.

- Сын Баррисон Дель'Армго вернулся к нам именно в это время, - пояснил Громф, - и с мечом нашего убитого брата! Убитого от руки еретика, который когда-то убил вас.

Глаза Квентл сузились, но она не сердилась на него, Громф знал.

- Этот бродяга недавно вызвал крик Леди Ллос, на который вы теперь правильно и умно среагировали, восстановив его проклятый Дом.

- Бродягу знает Джарлакс, - согласилась Квентл. - Который, разумеется, уже попал в паутину Дзирта.

- Вы скрепили союз с Матроной Мез'Баррис при помощи Тос'уна, без сомнения, а Матрону Зирит вы связали через Тсэбрэка и Сарибель. И, действительно, что может быть проще войны, чтобы заставить все Дома подчиняться?

- А теперь еще один инструмент, как ты говоришь, - подтолкнула Квентл.

- Столько кажущихся совпадений! - театрально ответил Громф. - Что Джарлакс принес мне голову нашей покойной матери, что Метил Эль-Видденвельп обитает в пещерах недалеко от нашего дома, и что он и Ивоннель Вечная могут нам так помочь в это время великих потрясений. Это просто удачные случайности? Или это боги, или Леди Ллос, так умно запланировала это на время Раскола?

- Этого достаточно, чтобы заставить тебя жалеть, что ты не был более набожным, я полагаю, - хитро сказала Верховная Мать Квентл.

Громф рассмеялся. - Кажется, я достаточно набожен, учитывая мою нынешнюю роль в пряже паутины Паучьей Королевы.

Квентл кивнула, соглашаясь с этим. - А теперь еще один инструмент, как ты говоришь, - снова подтолкнула она, на сей раз более настойчиво.

- Возможно.

- Рассказывай.

Громф смотрел на нее несколько мгновений, затем покачал головой. - Я пока не уверен, - ответил он, и Квентл нахмурилась.

- В этом часовом механизме слишком много движущихся деталей, - объяснил архимаг. - Вам сейчас не нужно волноваться об этой другой потенциальной шестеренке.

- Не тебе решать, о чем мне волноваться, - предупредила верховная мать.

Но Громф лишь улыбнулся. - Моя игра идет параллельно вашей, - сообщилон, - как это было в туннелях за пределами города, когда я привел вас к Метилу. Идите и помолитесь, я прошу, и вы увидите, что мое решение лучше всего служит Леди Ллос. Вам нужно перетянуть на свою сторону опасную соперницу, восстановить Дом и подготовиться к войне, не так ли? Если инструмент, который я обнаружил, подойдет для ваших нужд, то я открою его вам, и, на самом деле, обеспокою вас им. В противном случае вам лучше не отвлекаться.

- Ты скрываешь это от меня ради моего же блага?

- Я ничего не скрываю. Я не отвлеку вас, пока я не буду уверен, что отвлечение заслуживает вашего времени и внимания.

Он внимательно следил за своей сестрой, пока говорил, думая о том, как Квентл отреагировала бы на отказ, по сравнению с ожидаемой реакцией, которую он бы получил от Ивоннель.

И, действительно, в Квентл, в тот момент, казалось, шла внутренняя борьба, однако ей удалось сохранить спокойствие. Ее длительное молчание говорило само за себя.

- Значит параллельная игра для общей цели, - сказала она, наконец, и встала, чтобы уйти. – Сообщи мне, когда вернется иллитид.

Громф кивнул и его сестра, нет, он не мог думать о ней как о сестре в этот момент, ибо, в самом деле, она ответила, как мудрая Ивоннель, и Верховная Мать Мензоберранзана покинула его палату.

***

Вторжение щупалец уже не внушало ей такое отвращение, ее отвращение уменьшалось с каждой сессией, эти сессии быстро стали обычным явлением, хотя у Далии, действительно, было слабое представление о течении времени.

Она знала это место, подумала она, и воспоминания о звуках водоворотов водных элементалей и неуловимом стуке огненного предтечи в яме перед ней вернули ее к временам Силоры Салм и разрушения Невервинтера.

Она не могла во всем разобраться.

Также, она знала, что камера была другой, и она заметила, что многие ремесленники-дроу и рабочие-гоблины мечутся вокруг с металлом. Лестница? Перила?

Прямо перед ней послышался скрежет камня о камень, когда множество рабочих-гоблинов установило мраморную вершину...

Чего? Саркофага? Алтаря? Быть может, жертвенного стола? Это был гладкий черный камень, отметила она, с красными прожилками, словно кровь.

Да, словно кровь.

Мимолетные картинки, многие воспоминания Далии, некоторые вещи, которые эльфийка не понимала, пришли ей в голову, когда комната перед ней исчезла, и она не могла честно сказать, что иллитид забрал у нее, или, что он дал ей.

Все это было как в тумане, и пульсирующую боль от работы Метила было невозможно отрицать.

Воительница слышала свой крик, но он тоже казался далеким, как будто она слышит крики какой-то другой девушки в какой-то другой комнате, и это нарушало саму сердцевину ее личности.

Она пыталась метаться, но пауки хорошо сделали свое дело и нити держал ее крепко, стоящую широко раскинув руки.

Беспомощно.

В какой-то момент, она потеряла сознание, подавленная вторжением, ужасом, смятением.

***

- Вот! - торжествующе сказал Реджис, показав маленькое керамическое изделие, которое он создал, вроде крошечной суповой тарелки.

В течение нескольких мгновений Вульфгар глядел на предмет, затем перевел глаза на сложную конструкцию дымящихся пузырьков и металлической трубки над небольшим костром. Потом он, озадаченно, посмотрел на Реджиса.

- Великолепно, не правда ли? - дразнился хафлинг.

- Нет, - промолвил Вульфгар. - Я видел, как старухи, со вдвое меньшими усилиями, делают из глины миски, которые действительно можно использовать.

- Ах, ты просто не понимаешь. Это не обычный горшок.

- Возможно, для бурундука.

Реджис вздохнул и вернул взгляд, а Вульфгар лишь пожал плечами. Сидя в стороне маленькой комнаты, Кэтти-бри слегка усмехнулась, наслаждаясь их подшучиванием.

- Иди, посмотри, - предложил ей Реджис.

- Что посмотри? – спросил его Вульфгар. - Все эти усилия ради миски для бурундука?

- На какой предмет ты наложила чары света? - спросил хафлинг, когда подошла Кэтти-бри. После сражения с гоблинами девушка озарила область большим заклинанием света, и держала его до сих пор, в этой комнате, позволяя Реджису легче практиковать свою алхимию.

- Мое кольцо, - объяснила она, подняв руку, дабы показать подаренное Дзиртом рубиновое кольцо.

- Положи его на стол, - велел Реджис, и Кэтти-бри сняла кольцо и положила его.

- Обратите внимание, что свет не блокируется столом, - пояснил Реджис. Остальные, конечно, это знали, но они рефлекторно взглянули вниз на пол под столом. Было что-то вроде теней, но не так уж много, ибо таков был двеомер магических заклинаний света, они на самом деле не исходили от заданного источника, а скорее, они охватывали область.

- Разумеется, - промолвила Кэтти-бри.

Реджис широко улыбнулся, перевернул небольшую миску и накрыл ею кольцо. В комнате было по-прежнему светло, но миска оставалась темной, четко блокируя волшебный свет.

- Как колпак фонаря! - объявил Реджис.

Кэтти-бри закивала, очевидно, пытаясь разобраться в последствиях и возможностях, однако Вульфгар пребывал в недоумении.

- Как ты это сделал? – спросила Кэтти-бри.

- Лишайник, - объяснил Реджис. - Собирая его, я заметил, что он, безусловно, испускает собственный свет, но не пропускает свет, любой свет, даже твой. Я читал об этом, - пояснил он и кивнул на книгу алхимии, - но я не думал, что могу правильно перегонять эссенцию.

- Для чего эта безделушка? - спросил Вульфгар.

Улыбаясь все шире, Реджис взял вторую крошечную керамическую миску, затем поднял первую и кольцо и сложил их вместе, сформировав шар. В комнате немного потемнело, но магия по-прежнему просачивалась в месте соединения чаш. Реджис двинулся к поддону его перегонного куба, и обмакнул палец в какой-то еще не затвердевший материал. Он поднял палец, дабы другие увидели темно-коричневый материал, а потом провел им по шву между половинками шара, измазывая его своим варевом.

В комнате сразу потемнело, и было бы черно как смоль, если бы не маленький костер и зеленовато-белый свет от лишайников вдоль края комнаты.

- Ты преградил свет, - отметил Вульфгар, его тон показывал, что он был совершенно не впечатлен.

- Нет, - поправила Кэтти-бри, ее голос наполнял трепет. – Ты блокировал магию.

- Да, - ответствовал Реджис.

- Что это значит? - спросил Вульфгар.

- Когда я носила это кольцо, если я прятала руку под складками мантии, свет вокруг нас не исчезал, - объяснила Кэтти-бри. - Чтобы действительно преградить волшебный свет, нужна толстая стена из плотного материала, но Реджис сделал это при помощи небольшой керамической штуки.

В тусклом свете, Реджис заметил, что Вульфгар примирительно пожал плечами, но варвар до сих пор не понял смысл могущественного инструмента, который только что смастерил Реджис, это стало очевидно, когда Вульфгар остро спросил, - Для чего?

- Керамика хрупкая, - пояснил Реджис. – Что, по-твоему, случится, если бросить шарик на каменный пол или в стену?

Несколько мгновений Вульфгар молчал, а затем засмеялся. – Я думаю, наши враги будут удивлены.

- Особенно враги-дроу, - отметил Реджис, - которые предпочитают темноту.

- Эй, что! - послышался крик, когда дверь распахнулась, и свет факела затопил комнату. Под оранжевым мерцанием смутно вырисовывалось хмурое лицо Бренора с боевым топором наизготовку.

- Бренор! - Реджис и Кэтти-бри крикнули вместе, дабы успокоить его.

- Мы думали, вы в беде, - шепотом объяснил Дзирт, который, почему-то, стоял прямо среди трио.

Все трое чуть не выпрыгнули из своих сапог.

- Отсутствие света, - пояснил Дзирт. - Я думал, что пришли дроу и подавили твое заклинание.

Реджис раздавил в руке керамический шарик, и в комнате тотчас посветлело.

- Наш друг хафлинг создал для нас ценные инструменты, ибо мы отправимся глубже, - объяснила Кэтти-бри, забрав у Реджиса кольцо и надев его на руку.

- Несколько, я надеюсь, - согласился Реджис. – Если ты сможешь творить заклинания.

- Завтра, - пообещала Кэтти-бри.

- И противоядие, - добавил Реджис, двигаясь к перегонному кубу. - Я стал весьма искусным в его изготовлении, ибо я варю яды для своего ручного арбалета и часто укалываю пальцы дротиками. Я не могу сказать вам, сколько раз я проваливался в глубокий сон, когда я должен был работать!

- Да, и он думает, что мы удивимся, - сухо ответил Бренор.

Реджис одарил его ухмылкой, затем поднял один из немногих стеклянных пузырьков, каждый из которых был заполнен жидкостью молочного цвета. - Специально для борьбы с ядом дроу, - объяснил он. - Если мы приблизимся к ним, выпейте один из них, и в течение половины дня вам не будет грозить коварный сон от стрел их ручных арбалетов.

- Хорошо, - поздравил Дзирт. - И мы приблизимся к ним, я полагаю. Мы с Бренором дошли до великой лестницы, она ведет вниз, но это не должно стать слишком большой проблемой. - Он посмотрел на Кэтти-бри, которая ответила ему уверенным кивком.

- Лучшая новость заключается в том, что комната внизу оказалась пустой, - продолжал Дзирт. - Казалось бы, в Гонтлгриме не так много дроу, как мы опасались.

- Но если это так, то, возможно, они ушли со своими пленниками, - заметил Вульфгар.

- Давайте скорее отдыхать, - промолвил Дзирт. И он не добавил, но все они знали и боялись, что предстоит путешествие вглубь Подземья в погоне за темными эльфами.

***

Далия пробудилась много часов спустя, обнаружив, что она опять лежит перед тремя висячими клетками в жаркой Кузне. Она бросила взгляд на мертвого Брата Афафренфера, и почувствовала только мимолетную жалость.

Она повернула голову к Артемису Энтрери, который безвольно висел в своей клетке, прижав лицо к решетке. Он тоже погиб? Она ощутила укол страха.

Да, страха, и эта инстинктивная реакция напомнила Далии, кто она такая, и она стала самой собой. С большим усилием, она заставила себя сесть, и она вздохнула с облегчением, когда Энтрери открыл глаза и посмотрел на нее.

Но, как и ее жалость к монаху, это был мимолетный всплеск сознания, ибо потом к ней пришли другие мысли, и она лукаво улыбнулась, когда подумала о том, как восхитительно было бы взять раскаленную кочергу и ударить ею Энтрери.

Этот образ ее потряс, и ее улыбка исчезла, сменившись сердитым взглядом, который относился не к Энтрери, а к ней самой. Эльфийка чувствовала себя потерянной и подавленной, словно ее истинные мысли были единственным червем в груде ночных змеев, и все они будто сгрудились, дабы получить превосходство в ее мыслях.

- Далия? - спросил Энтрери слишком твердым голосом, для того, кто так долго висел, но потрепанная Далия этого не заметила.

- Значит, они тебе доверяют? - спросил Энтрери, и указал на ноги Далии, ни одна из которых больше не была прикована к металлическому шару.

Но Далия не понимала, о чем он говорит.

- Сейчас их немного, - прошептал Энтрери.

- Ты считаешь, что сможешь убежать? - ответила ему Далия с ухмылкой.

- Мы, - поправил он.

- Нет, мы не можем, - просто сказала она.

- Стоит рискнуть, - подталкивал он. - Лучше уж они поймают нас и убьют, чем... - Он остановился и посмотрел вверх, потом наклонился вперед, мертвым грузом навалился на решетку.

Мифриловая дверь, ведущая к камере предтечи, открылась, и в Кузню вошла жрица Береллип, она сразу обратила внимание на Далию, а значит и на него. Она подошла ремесленнику-дроу у Великой Кузни Гонтлгрима и завязала разговор, но она продолжала смотреть на Энтрери и Далию.

- Мы должны попытаться, - Энтрери прошептал эльфийке, хотя он даже не изменил позу.

Но Далия пожала плечами, неспособная обдумать его предложение, неспособная даже постичь такую вещь как побег.

Она понимала, о чем он говорил, и единственный червь в груде ночных змеев в ее голове, считал его совет правильным. Однако этого червя становилось все труднее найти в кишащей массе, ибо вторжения иллитида вызывали другие воспоминания, рисовали другие картинки и предлагали другие искушения.

Далия рассмеялась и просто отвернулась в сторону.

***

Некоторое время спустя, Береллип Ксорларрин и Йеррининэ стояли возле жертвенного алтаря в камере предтечи, ставшей часовней, спинами к яме, глядя в стену перед ними, которая в настоящее время настолько покрылась паутиной, что камни уже было не видно.

По обе стороны от этой стены стояли большие нефритовые пауки, часовые у двух выходов, один рядом с коридором к Кузне, другой рядом с ныне закрытым тоннелем, который будет служить личными покоями Матроны Зирит.

Входа в этот второй туннель сейчас даже не было видно, ибо он был заблокирован толстой паутиной.

Береллип поглядела налево, мимо палаты Зирит, и на дорожку, которая была перестроена в переднюю через яму предтечи. Вода текла вниз вокруг нее от продолжающейся магии, удерживающей предтечу, и пар поднимался снизу вверх, так что она могла только мельком увидеть сверкающий металл.

Жрица повернулась, немного напрягая шею, дабы посмотреть сквозь эту переднюю, где медитировал Метил Эль-Видденвельп, и где большая водная элементаль охраняла рычаг, и, вероятно, также охраняла иллитида, ибо оба существа были в союзе с Громфом Бэнром.

- Равель скоро повернет к дому, - Береллип сказала драуку, мысленно сменив тему, ибо она не хотела слишком часто напоминать себе, что из-за попустительства Бэнров к этому святому месту такой свободный доступ.

- Он удачно поохотился?

Береллип промолчала, и сердитый драук угрожающе сузил глаза. - Одержимость Тиаго Бэнра бродягой очень дорого мне обошлась, - напомнил он.

- Речь не о тебе, ошибка, - ответил странный, водянистый, но, бесспорно, женский голос. Береллип и Йеррининэ быстро повернулись на неожиданный звук. И увидели, что паутина перед палатами Матроны Зирит поворачивается, как будто раскручиваясь, словно вращающийся щит Тиаго, за исключением того, что ее движение собирает круговые пряди вместе по периметру паутины, открывая портал, через который вышла очень красивая и совершенно голая дроу.

- Если заговоришь снова, я брошу тебя в пасть предтечи, - предупредила женщина.

И Йеррининэ повиновался, ибо он знал, как и Береллип, что это была не просто дроу, а служанка Ллос, йоклол пришла без приглашения в их домашнюю часовню.

Береллип упала на колени, опустила на ладони лицо и начала молиться. Огромный драук рядом с ней прижал к полу свое луковицеобразное тело паука и тоже опустил взгляд. Однако молиться он не стал. Драукам не разрешалось молиться.

- Встань, - служанка повелела Береллип, она быстро и неловко поднялась, и почувствовала себя довольно глупо, ибо она чуть не ударилась об край каменного алтаря перед собой.

Служанка ничего об этом не сказала, и даже не глядела на нее, она поняла, когда она заметила, что прекрасная дроу смотрит по сторонам, медленно, и, казалось, одобрительно кивая.

- Где посох? - спросила она, поворачиваясь лицом к жрице.

Береллип посмотрела на неё в замешательстве.

- Оружие дарсиёр, - нетерпеливо уточнила служанка.

- В м-моих покоях, - заикаясь, ответила Береллип, действительно в недоумении, ибо, как служанка могла знать об этом любопытном посохе?

Служанка кивнула и медленно повернулась, это движение напомнило Береллип, что истинная форма сего существа скорее напоминала наполовину расплавленную, безногую свечу, чем эту изящную женщину, стоящую перед ней. Служанка подняла одну руку в сторону вестибюля через пропасть, хотя его не было видно сквозь туман и льющуюся дождем воду.

- Пора, - сказала она, ее голос разносился вокруг, наполняя комнату, и она вернулась к подобной тоннелю комнате, через отверстие в паутине, которая сразу же начала снова вращаться, в другую сторону на сей раз, запечатывая вход позади нее.

«Принесите», послышалось в головах Береллип и драука, и оба, как ни странно, поняли, что это означает, и оба быстро двинулись, прежде чем проницатель даже пересек мост на главную часовню.

***

Далия билась во сне, стонала и разрывала свою все еще оставшуюся одежду. Ее рубашка висела лохмотьями, гладкая и белая кожа ног просвечивала во многих местах сквозь прорехи в ее штанах, и она потеряла свои сапоги, либо ее мучители отняли их у нее.

Энтрери наблюдал все это с истинным сочувствием, разделяя боль Далии, или пытаясь, ибо он не мог вообразить, что сделали с ней темные эльфы, чтобы вызвать такие глубокие крики.

Ему придется ее оставить, понял он.

Нет, ему придется ее убить, ради ее же блага. Его накормили лишь скудными отходами, и его сил надолго не хватит. Он не мог ждать, и он не мог надеяться взять Далию с собой. Он убежит в тот же день, когда погаснут горны.

Он глядел на Далию, понимая, как трудно будет забрать ее жизнь независимо от того оправдания, независимо от того, что это ради ее же блага.

Громкий стук отвлек его внимание от спящей эльфийки, к маленькой двери в середине комнаты, входу в камеру предтечи. Там работала группа дроу, гоблины сновали туда и назад по их поручениям, нанося последние штрихи на новую арку, которую они оформляли в целях дальнейшего укрепления мифриловой двери.

Одна ремесленница-дроу, жрица, полагал Энтрери, ваяла драукоподобное украшение, которое теперь прикладывалось к гладкой двери. Черный адамантин резко выделялся на сияющем серебристом мифриле.

Знак дроу в доме дворфов.

Через мгновение женщина и другие бросились в сторону, когда дверь распахнулась, и Энтрери смотрел с ненавистью, как из туннеля выходил Йеррининэ. Ему пришлось согнуться, ибо драук был таким высоким и неуместным в тоннеле, сделанном для дворфов, а когда он выпрямился в Кузне, Энтрери показалось, будто это демон из Бездны.

Большой, черный, мерзкий демон, одновременно красивый и безобразный.

С булавой Амбры на плече, Йеррининэ подошел прямо к клетке Энтрери, и убийца попытался притвориться бессознательным, но также напрягся, ожидая грубое приветствие. Приоткрыв один глаз, Энтрери также отметил, что из тоннеля выскочила Береллип, и пошла через Кузню к своим покоям.

- Просыпайся, маленькая дарсиёр, - сказал Йеррининэ, когда он навис над Далией, и он объявил о своем прибытии, позвонив в клетку Энтрери как колокол.

Сражаясь за дыхание, когда он развернулся, убийца был уверен, что удар сломал более одного ребра.

Он начал вращаться и увидел, что Йеррининэ нагнулся, чтобы поднять Далию за ее заплетенные волосы.

Он снова обернулся вокруг и увидел, что Далия наполовину стоит, неуклюже покачиваясь, и лишь благодаря тому, что драук держит ее за волосы.

Он обернулся вокруг в третий раз и увидел, что Далия сопротивляется, хватаясь за руку драука, пытаясь вырваться. Когда он опять отвернулся, Энтрери услышал, что девушка задыхается от боли, потом увидел, что она выпрямилась, когда Йеррининэ жестоко дернул ее за волосы.

Он вновь обернулся вокруг, когда Далия полетела на пол, ибо громадная тварь ударила ее по лицу.

- Нет! - невольно закричал Энтрери.

Булава ударила по клетке, останавливая вращение.

- Он жив! - сказал драук, с явным ликованием.

От сокрушительного удара тяжелой булавой у Энтрери перехватило дыхание, и, прежде чем он собрался с мыслями, Йеррининэ ударил его еще раз.

Гоблины развеселились, и драук совершил очередной сокрушительный удар.

Дроу в Кузне прекратили свою работу и начали подталкивать драука к продолжению.

Энтрери почувствовал, что металлическая клетка просела рядом с его ногой, которая также согнулась под тяжестью следующего мучительного удара.

Темные эльфы веселились, гоблины выли от садистского ликования.

- Драук! - раздался крик, голос казался таким далеким, что Энтрери не мог его осмыслить.

Веселье тотчас прекратилось, остался только звук огня печей и скрип цепи клетки Энтрери.

Но убийца ничего из этого не слышал, и он не услышал крик Далии, когда Йеррининэ снова рывком поставил ее на ноги и потащил через комнату.

Долгое время спустя, к Энтрери возвратилась чувствительность. Он ощутил привкус крови. Он почувствовал острую боль, когда он попытался вздохнуть, и понял, что одна из его ног не слушается.

Он пришел к выводу, что ему нечего надеяться сбежать сейчас.

И Далия пропала, и если они не вернут ее на пол перед ним, он не мог надеяться покончить с ее страданиями.

***

Далия выпрямилась с раскинутыми в стороны руками, и вокруг нее ползала тысяча пауков.

Она слишком хорошо все это знала.

Но, на сей раз, что-то было иначе, Далия чувствовала, хотя и не совсем понимала. Она чувствовала, что нити обматываются вокруг нее, связывают ее со стеной паутины позади нее, держа ее вытянутые руки.

Руки были прямее, чем раньше, идеально выпрямленные, и она вообще не могла их согнуть. Это было по-другому. Дроу положили шест на ее плечи.

Нет, не шест, с ужасом осознала Далия. Это была Игла Коза, ее посох.

Они вооружили ее!

На мгновение она подумала, что это серьезная ошибка ее похитителей, казалось, что она могла оторваться от паутины и атаковать стоящую перед ней жрицу Ксорларрин.

Но затем она поняла, что не может, ибо нити дернули ее, подняли ее на цыпочки, а потом вообще оторвали ее от земли.

Она повисла, раскачиваясь.

Пауки продолжали свою работу, покрывая ее паутиной.

К ней подошел иллитид, покачивая щупальцами.

Она опять начала кричать.

Долгое время спустя, она безвольно висела и больше ни о чем не знала.

«Теперь она ваша», Метил Эль-Видденвельп телепатически передал Береллип. Он методично повернулся и пошел в сторону, к проходу, который приведет его в переднюю через ущелье. «Подходящее украшение, чтобы закончить вашу часовню», водянистый голос Метила прозвучал в голове Береллип и всех остальных в комнате.

На лице Береллип появилась кривая усмешка, а пауки продолжали свою работу, оборачивая Далию в кокон. Они деловито ползли по ее лицу, оставляя свои нити.

Потрясенная Далия распахнула свои голубые глаза. Под маской, ее лицо исказилось в безнадежном, приглушенном крике.

Береллип, не мигая, глядела на нее. Не стоит смеяться вслух, поняла жрица, ибо торжественная церемония приблизилась к своему концу. Посмотрев на больших нефритовых пауков с каждой стороны, Береллип резко хлопнула в ладоши, и эти магические арахниды начали тянуть нити, которые образовали петли и были наброшены на невидимую перекладину посреди паутины, и кокон Далии начал подниматься выше.

Она поднималась под небольшим углом, наклонившись вперед, проходя сквозь стену паутины.

Воительницу затянуло внутрь, и на стене паутины остался только ее контур.

Просто украшение часовни К’Ксорларрин, плененная измученная дарсиёр, вечно глядящая вниз на жертвенный алтарь.

- В этом месте, вечно в смерти, ты сможешь увидеть жертвоприношения многих из твоего грязного рода, - молилась Береллип.

Далия этого не слышала.

Далия ничего не слышала.

Глава 22. Позиция Стокли

- Мы убили два десятка и захватили дюжину, - выразил сожаление Тиаго.

- Их нелегко взять живьем, - ответствовал Равель Ксорларрин. - Наш яд их почти не замедляет, и они продолжают сражаться, даже когда тяжело ранены. Грязные дворфы.

- Мы пришли за рабами, но, вместо этого, нашли трупы! - кипятился Тиаго.

- Мы пришли из-за Дзирта, - напомнил ему Равель.

- Бродяга, вероятно, уже давно ушел, когда услышал о нас.

Волшебник усмехнулся и Тиаго убийственно на него посмотрел.

- Дзирт До'Урден не мог убежать, учитывая его репутацию, - велемудро объяснил Равель, немного ослабляя внезапное напряжение. - Нет, он там с лидером дворфов, с этим существом Стокли, чье имя будет последним словом, которое произнесут дворфы прежде, чем падут.

Равель благоразумно не высказал другую мысль: что Дзирта уже не было здесь задолго до нападения. Он допросил несколько плененных дворфов, и насколько он мог судить, они не лгали, когда говорили, что Дзирт ушел. Но Тиаго не нужно знать об этой мелочи, подумал он, ибо без желанного приза, импульсивный молодой Бэнр, вероятно, отменит атаку и вернется в К'Ксорларрин.

Равель полагал, что это не лучшая идея. Они потеряли нескольких дроу и драука, и Матрона Зирит будет не довольна такой ценой за несколько рабов. Еще важнее, что они потеряли Джерта, Оружейника Дома Ксорларрин, главу гарнизона Ксорларрин, и одного из излюбленных фаворитов Зирит.

Если они вернутся сейчас с этим скудным количеством рабов, Матрона Зирит будет возмущена. Она не могла обвинить или наказать Тиаго, конечно, учитывая его благородство и покровителей. А поскольку Сарибель теперь будет его женой и получила приказ вернуться с ним в Мензоберранзан от самой Верховной Матери Квентл, Матрона Зирит, вероятно, не станет наказывать Сарибель. Единственные другие цели, на кого Равель мог переложить ответственность, Береллип и Йеррининэ, остались в К’Ксорларрин.

Значит, Равель почувствует на себе тяжесть гнева Матроны Зирит.

Им, на самом деле, ему необходимо больше рабов и великая победа, дабы обуять неизбежный гнев Матроны Зирит по поводу потери Джерта.

- Надо двигаться, - посоветовал Равель. - На верхних уровнях этого комплекса можно найти большее сокровище.

- Сокровище и рабы, будем надеяться, - начал говорить Тиаго, но не закончил. Коридор начал трястись и громыхать, с потолка посыпались камни и пыль. Это было настолько сильно, что Равель начал произносить непредвиденное заклинание, дабы телепортироваться подальше отсюда. Однако тряска прекратилась прежде, чем он закончил заклинание, и они с Тиаго понимали, что какой-то другой соседний туннель, вероятно, рухнул.

Бок обок, Тиаго на подземном ящере и Равель на созданном парящем диске, два благородных продвигались вперед, дабы соединиться с их рубежом обороны, но всего через несколько шагов, они повстречали безумную молодую дроу.

- Потолок упал на них! - воскликнула она, отчаянно указывая на боковой тоннель, где виднелось облако пыли и обломки. - Ах, эти дьявольские дворфы!

Благородные дроу ускорились и устремились в боковой туннель, преодолев небольшое расстояние до пересечения с тоннелем, который шел параллельно тому, в котором они стояли. Им преградили путь кучи камней, и целый рой темных эльфов и гоблинов неистово разгребали камни.

Равель похлопал Тиаго по плечу и взглядом указал через дорогу, туда, где драучья нога торчала из разрушенной насыпи, раздавленное существо подергивалось в агонии.

- Сколько? - Тиаго закричал на темных эльфов, суетящихся вокруг обломков.

- По меньшей мере, несколько, Лорд Бэнр, - ответствовал один.

- Торе драуков, - добавил второй.

- И множество гоблинов, - сказал третий издалека, через дорогу.

- Обвал подстроен, - заметил Равель. - Это опасный враг, и они уже знают, что мы пришли. Мы будем сражаться за каждую комнату и коридор.

- Нет, - ответствовал Тиаго. – Найдите путь. Ты и твои маги. Найдите путь. Мы должны с этим покончить, и быстро.

Равель начал спорить, но вспомнил о своем затруднительном положении здесь и понял, что совет Тиаго был вдвойне важен для его собственной репутации, и, возможно, для его же здоровья. Он пошел посоветоваться с волшебниками, которых он взял с собой в эту экспедицию.

В течение часа, дюжина магических конструкций, бестелесных гигантских глазных яблок, плавала по коридорам дворфьего комплекса, ибо маги-дроу проводили полную разведку комплекса.

Они пришли сюда без должного уважения к стойкости и готовности дворфов, но они не совершат эту ошибку снова.

***

- Вести из Одинокого Леса, - бегун-дворф сообщил Стокли Силверстриму. - Его лодки отсутствуют и надо немного постараться, чтобы их вернуть.

- То же самое с другими озерными городками, - заметил другой дворф.

- Они все в Брин Шандере, - сказал им Стокли, и они кивнули в знак согласия. Брин Шандер был построен не на берегу одного из озер и таким образом, его гарнизон был всегда наготове. Однако ожидать подкрепление приходилось много часов.

- Нам нужно быть сильнее, а затем еще сильнее, когда сюда придут парни из Брин Шандера, - объяснил Стокли. - Парни с озер придут позже, и, надеюсь, что парни из Истхэвена приведут с собой варварское племя или два.

- О-хо-хо! - повеселел дворф.

- Варвара не нужно долго уговаривать сражаться, а? - сказал другой. - Вот почему мне нравятся эти высокие парни!

Многие застучали кулаками, а Стокли кивнул. В то утро битва началась с разгрома, но героический пробег Джунки и мужественная жертва этих дворфов, стоявших позади него и сдерживающих дроу, дали дворфам реальный шанс.

Это были Боевые Топоры, дворфы, за плечами которых годы сражений. За строительством большей части тоннелей комплекса наблюдал сам Король Бренор, вместе с его самыми надежными и опытными щитовыми дворфами, и в первую очередь, туннели строились для защиты.

Дроу пришли внезапно, но мальчики Стокли были готовы встретить эту атаку, и, что более важно, тоннели Стокли были готовы обвалиться перед носом врага.

- Мы задержим их внизу и развернем обратно, не сомневайтесь, - сказал он дворфам вокруг него.

- Да, и возможно мы будем гнаться за ними до Гонтлгрима! - сказал другой дворф. – Ура!

- Ура! – закричали остальные, а Стокли кивнул.

А потом пятеро дворфов у стенки слева от Стокли неожиданно провалились, ибо пол под ногами бесследно исчез.

И наружная стена на другом конце комнаты исчезла, и в дворфов полетели огромные копья, а затем прибежали огромные драуки и орда гоблинов позади них.

- Пролом! - закричал Стокли хором с остальными, и дворфы стали создавать оборонительные рубежи. Обычные двери комнаты распахнулись, и еще больше Боевых Топоров бросилось в драку.

От стен приемной палаты отражались крики битвы и звон металла о металл.

Стокли побежал к образовавшейся яме и встал на колени рядом с ее краем, к нему присоединились другие дворфы, некоторые из них были с веревками и крюками. Чистые стены, настолько чистые и гладкие, словно камень просто исчез, уходили вниз больше чем на двадцать футов, к более низкому тоннелю, идущему ниже приемной палаты, и там лежали разбившиеся дворфы, два выглядели мертвыми, два ползали и один пытался подняться, пережив падение.

Стокли стал его звать, но бедняга начал дергаться, и через мгновение Стокли осознал, что в дворфа попали снаряды, вероятно, болты ручного арбалета.

Сверкающая вспышка обжигающего света помешала Стокли опять попытаться позвать дворфов, а молния украла темноту. А когда это прошло, только один дворф все еще пытался ползти, и никто не стоял.

Дворфы на веревках спускались вниз, к своим родичам. Стокли тоже взял веревку в руку.

- Нет, нет! - воскликнула жрица-дворфа по имени Бримбл, которая входила в число самых доверенных советников Стокли. Стокли остановился и посмотрел на нее, ожидая разъяснения, а другие начали спуск.

- Это магическая ловушка! - закричала Бримбл. - Они могут рассеять...

Даже раньше, чем она закончила, Стокли почувствовал, что вес веревки исчезает, и он попятился, потерял равновесие и внезапно потерял вес. Он посмотрел в яму, которая больше не была ямой, а просто полом, как раньше.

И дворфы спускались туда!

Некоторые из этих храбрых дворфов теперь лежали на полу возле Стокли, будучи выброшенными из туннеля, который не был туннелем.

- Где Макгритс? Он был на веревке впереди меня! - крикнул один дворф, вскочив на ноги, и двое других выразили аналогичные опасения за дворфов на веревках впереди.

- В нижнем тоннеле, - ответствовала Бримбл.

Стокли бросил веревку и достал боевой топор. - Значит достаточно попасть сюда! - воскликнул он, и повел атаку в сторону линии драуков и гоблинов.

Еще больше дворфов высыпало из боковых туннелей.

Но потом пришли дроу, а дворфы, пробивающиеся через ряды гоблинов, вскоре нашли более грозных врагов, более быстрых и смертоносных, и гораздо более умелых в обращении с клинками.

Наступление захлебнулось, линии разбились, и в комнате началась путаница, с боями в каждом углу.

***

- Клинок выигрывает дуэль, но магия выигрывает бой, - Равель сказал Тиаго, когда они приблизились к баталии.

- Как долго продержится этот тоннель? - спросил Тиаго.

- Большую часть ночи, пока мы не решим его убрать, - уверенно ответил маг.

Однако не успели слова слететь с его губ, как последнее пространство этого магического туннеля опять стало камнем, и в коридоре недалеко от двух благородных дроу, появилось несколько других дроу, которых выбросило волшебным образом прямо им под ноги.

Тиаго бросил сердитый взгляд на своего спутника.

- У них есть жрецы, - спокойно объяснил Равель, как будто это не было неожиданным осложнением. - Тогда отправимся к обычным тоннелям. Мы разведали их во все стороны и найдем наш путь.

Тем не менее, его спокойствие было не убедительным, и Тиаго оставался мрачным, когда он развернул своего ездового ящера и велел остальным следовать за ним, и быстро.

Равель окликнул пару волшебников впереди, и они побежали, показывая путь и направляя основной контингент дроу. Равель и его пэры маги действительно разведали туннели в этой части дворфьего комплекса и могли пробиться в тронный зал более обычными маршрутами.

- Мы доберемся туда, - дерзкий волшебник Ксорларрин сказал Тиаго. Однако он не добавил, что это займет некоторое время, вероятно, больше времени, чем позволяют войска, собирающиеся в тронном зале.

Однако взгляд, которым Тиаго смерил Равеля, показывал, что он видит, что эта уверенность насквозь фальшивая. Дюжина дроу, горстка драуков и несколько десятков гоблинов пришли в тронный зал, главный оплот дворфов, до того, как рассеялся магический тоннель. Мощная сила по большинству стандартов, но им противостояла большая часть свирепых дворфов комплекса, и они были без магической помощи.

Молодой воин Бэнр был достаточно обучен и опытен, чтобы понять, что они, вероятно, найдут, когда они достигли этого оплота.

Тиаго поморщился и проклял умных дворфов, когда в отдалении громыхнула земля, ибо рухнули поддельные тоннели.

***

Дюжина и два гоблина, убегая от сражения, которое стало разгромом, почти выскочили из комнаты. Но, когда они, наконец, прорвались в дверь, они обнаружили, что их ожидает не открытый коридор, а квартет угрюмых дворфов, в два ряда твердо стоящих в узком проходе.

Гоблины впереди колебались, но их неистовая родня толкала их вперед. И даже тогда, когда они погибли, череп одного расколол боевой топор, а другого раздавил молот, эти первые гоблины остались в вертикальном положении, зажатые между их отчаянной родней и щитами стойких дворфов.

- Не могу их сдержать! - предупредил Трегор Хорнбрук, желтобородый щитовой дворф в первом ряду. Он еще немного опустил плечо, и совершил слабый замах своим тяжелым молотом, но Трегору сразу пришлось отступить и выставить щит. Он был самым большим и сильным дворфом под Пирамидой Кельвина, так что эти слова на самом деле вызывали тревогу.

Коридор расширялся сразу за дверью, и если гоблины пройдут через это узкое место, они разбегутся.

Его товарищ рядом с ним крякнул, слишком напряженный, чтобы даже выразить свою озабоченность.

К удивлению Трегора и его борющегося друга, двое из второго ряда внезапно убежали.

- Эй! - крикнул им Трегор, а другой дворф снова крякнул.

Потом копье гоблина протолкнулось между щитами и ужалило плечо Трегора, но дворф со всей своей значительной силой оттолкнул существо.

- Назад! - крикнули сзади, и двое вернулись, и Трегор понял, когда черное древко прошло рядом с ним, нанося удар мимо мертвых гоблинов, чтобы ослабить давление позади.

- Хорошо придумано! - похвалил Трегор, ибо вернувшиеся дворфы нашли какие-то каменные статуи, а мастера снабдили сторожевые скульптуры настоящим древковым оружием, правда из простого железа вместо ценного мифрила или адамантина.

Несмотря на отчаянное положение, Трегор не смог удержаться от смеха, когда копье снова прошло мимо него, и он отметил, что оторванная по запястье каменная рука все еще сжимает железное древко.

Гоблины опять наступали, еще яростней, а щитовые дворфы вновь защищались, и пара за ними ударила, пытаясь сломить натиск.

Тем не менее, они не могли, несмотря на лужу крови гоблинов на полу, и на какой-то миг четверо подумали, что их позиция, вероятно, потеряна.

Но затем натиск прекратился, и все четверо вскоре поняли, что это будет отчаянный последний шаг бегущих гоблинов, ибо Стокли его мальчики попали к ним в комнату.

- Хорошее сражение, - поздравил Стокли, когда последний из жалких гоблинов совершил последний вздох.

Трегор смотрел мимо него в тронный зал и заметил кровавую бойню. Было трудно визуально разделить тела, чтобы определить, где заканчивался один порванный труп и начинался следующий, так плотно велись боевые действия. Несмотря на этот хаос, молодой воин-дворф заметил, что среди погибших много его родни.

- Дроу захватили этот уровень и все, что ниже него, - сказала Бримбл, подбегая к Стокли.

- Где они подходят? - спросил Стокли.

- С восточной лестницы, но… - ответила Бримбл, и она закончила чем-то вроде вздоха, напомнив Стокли о яме, которая появилась в тронном зале. С их заглушкой заклинаний и другой магии, была ли на самом деле линия фронта, которую можно сместить?

Стокли посмотрел на Трегора и трех его товарищей, а затем мельком взглянул на туннель позади них, который вел к верхней территории комплекса и наружной двери. - Какие новости? - с надеждой спросил он.

- Брин Шандер в часах езды, - мрачно сообщил Трегор. - Если народ вообще придет, я имею в виду.

- Осталось три часа до рассвета, - напоминала ему Бримбл, и, глядя на ее жалобное выражение лица, Стокли и Трегор поняли ее намерения.

- Нет! - прогремел Трегор, и все вокруг него, уловив смысл, стали качать головами.

Но Стокли Силверстрим оглянулся на тронный зал, где, по крайней мере, два десятка его родичей лежало мертвыми. И еще несколько упали через исчезнувший пол, безусловно, они погибли или попали в плен. Они страшно сражались, по любым меркам, и гоблины лежали мертвыми десятками, и несколько чудовищных драуков преобладали над сценой, перевернутые кверху уродливыми паучьими лапками. И дроу погибли, но Стокли видел эти поединки, и, на самом деле, принимал участие в одном из них.

Чтобы убить одного дроу требовалось два его мальчика, и даже тогда, это будет нелегкий бой.

- Оповестите каждую заставу, соберите всех! - крикнул он всем вокруг. - Мы выйдем на дневной свет в долину, а проклятые дроу за нами не последуют!

Дворфы не двигались и разочаровано смотрели на него. Он только что призвал их отказаться от своего дома, что ни один дворф никогда не хотел делать.

- Мы вернемся! – пообещал Стокли. - И на нашей стороне будут гарнизоны городков и орда варваров! Не сомневайтесь!

Несколько дворфов начали кивать.

- Выходим! - приказал Стокли, это нарушило транс, и все засуетились.

Но потом тьма ослепила их всех, через магическую черноту даже не было видно шипящих молний и сверкающих пламенных всплесков огненных шаров.

Но, конечно, они ощущались.

***

Стокли Силверстрим и Бримбл ввалились в боковую комнату, дабы отдышаться.

- Джунки внизу, - промолвила Бримбл. Она сидела на стуле у двери рядом с главным коридором, в то время как Стокли помчался через комнату ко второй двери. Затем он распахнул ее.

- Путь чист, - сказал он, поворачиваясь к ней лицом. - Лучше бежать к входной двери. Даже когда он говорил эти слова, они глубоко его жалили. Его группа была разгромлена и разбросана по тронному залу, сокрушенная магией темных эльфов и вращающимися клинками во тьме.

Это было тем, с чем ни один лидер клана дворфов никогда не хотел бы столкнуться.

Он знал, что Бримбл права. Джунки и некоторые другие должны были их догнать, но, увы, не смогли. Теперь единственное, на что мог надеяться Стокли, это выйти из комплекса, и, с подкреплением, попытаться его отвоевать.

Но даже это не совсем вдохновляло, ибо сколько осталось его дворфов, дабы заселить это место?

Да, Стокли Силверстриму в тот темный момент казалось, что многовековому домену Клана Боевого Топора в Долине Ледяного Ветра подошел конец.

- Пойдем, - позвал он.

Бримбл просто смотрела на него, не мигая.

- Девочка? - спросил он и сделал шаг к ней.

Он быстро остановился, когда пара темных эльфов толкнула дверь позади Бримбл, мужчина и женщина были великолепно экипированы, особенно мужчина, чьи почти прозрачные меч и щит так блестели, что, казалось, будто в них огонь звезд.

- Куда ты собрался, дворф? - спросил дроу, спокойно проходя мимо Бримбл, и только тогда Стокли в полной мере осознал, что его дорогая подруга жрица стала жертвой заклинания, которое она часто использовала, и была волшебным образом полностью обездвижена.

Воин-дроу поднес свой меч к горлу несчастной Бримбл. – Беги, - предложил он Стокли. – Она будет чувствовать боль, уверяю тебя, и умрет медленно.

- Спасайся, возможно, ты сможешь убежать, - сказала женщина, жестоко схватив Бримбл за волосы. На языке поверхности она говорила с сильным акцентом, поэтому Стокли потребовалось несколько мгновений, чтобы расшифровать ее слова.

- Но ты будешь знать, что ты сбежал и оставил свою подругу умирать, - добавил мужчина, - пока темнота смерти милосердно не освободит тебя от твоей личной муки.

Стокли Силверстрим отвернулся от двери и ударил топором по своему щиту. - Давай, - предложил он воину-дроу, отступая к середине комнаты. - Или ты слишком боишься сразиться со мной в одиночку?

- Я? - спросил дроу, двигаясь вперед, дабы решить эту проблему. – Ты не знаешь, кто я такой, дворф?

Стокли прыгнул вперед, размахивая топором, в надежде совершить быстрое убийство, ибо это, очевидно, был его единственный шанс спасти Бримбл.

Щит дроу, казалось, раскрутился, и каждый оборот делал его все больше, и хотя Стокли хотел бросить свой топор над щитом, к тому времени, когда он достиг цели, щит был достаточно велик, чтобы полностью отразить атаку.

Стокли отступил вправо, и выставил свой собственный щит, дабы блокировать удар меча дроу.

Прекрасный волшебный клинок пробил дерево, но адамантиновые полосы щита едва держались, понял Стокли, когда он оторвался от противника и посмотрел вниз. Одна из полос была наполовину разрезана.

- Я убил балора у ворот города, - хвастался дроу, когда Стокли сделал следующий шаг вперед. - Имя Тиаго так быстро забыто?

Это заставило дворфа остановиться.

- Да, дворф, - продолжал дроу. – Тиаго, друг Дзирта.

- Не друг Дзирта! - заявил дворф. – Дзирт друг Клана Бо… нет, Дзирт из Клана Боевого Топора!

Он пошел в атаку, размахивая топором и безумнорубя, используя свои лучшие приемы. В какой-то момент, он злобно рубанул топором поперек, и вынужден был сам потянуться за оружием. Он пошел со своим щитом под косым углом, дабы нанести удар дроу, если он пытается увернуться от топора, а потом развернулся вокруг, готовый ударить снова.

Но дроу ушел, и Стокли благоразумно бросился вперед, едва избежав удара мечом.

- Нет, глупый дворф, - сказал дроу, который был достаточно быстр, чтобы уйти в сторону на середине пируэта Стокли. - Дзирт из Дома До'Урден, только из Дома До'Урден, только Мензоберранзана!

А теперь дроу пошел в наступление, в быстрой последовательности орудуя мечом, по мере того, как он продвигался.

Стокли мог только надеяться, что его щит выдержит, когда он блокировал повторяющиеся толчки и неистово отступил. Наконец ему удалось восстановить равновесие, дабы нанести встречный удар топором, вложив в удар всю свою силу. Топор ударил по щиту дроу, но Стокли казалось, что он ударил по перине, ибо звук от удара был приглушенным.

Он не мог понять, из чего сделан щит. И его замешательство значительно усилилось, когда он попытался вытащить топор, но обнаружил, что он увяз.

Он заколебался, тупо глядя.

Меч дроу ударил его по выставленному локтю, и Стокли отпустил свое оружие и убрал разорванную руку.

Дроу ударил по щиту Стокли. А дворф думал, как ему достать свой топор, который до сих пор торчал в этом любопытном щите. Или куда он мог побежать, дабы добыть другое оружие. Быть может, он мог взять булаву Бримбл из ее замершей руки.

А может, вскоре понял Стокли, он не мог сделать ничего подобного.

Дроу атаковал с такой яростью, что Стокли не мог уклониться влево или вправо, или даже отступить назад, ибо он уже упирался в стену комнаты. И там, в ловушке, он пытался защищаться, но дроу был слишком умелым, слишком опытным и слишком хорошо вооруженным.

Стокли блокировали ряд резких, сильных выпадов, которые раскололи древесину его щита, и пару тяжелых рубящих ударов, которые смяли адамантиновый ободок, связывающий материалы вместе. Следующий удар прошел через пробитый щит и разорвал один из ремешков, которые крепили его к предплечью Стокли, и вырезал красивую линию в рукаве дворфа и не его коже!

Щит развалился на куски. Стокли бросил его в дроу, а затем сам бросился на дроу.

На середине прыжка он почувствовал, что меч провел косую черту по его лицу и протянул руку, когда он спускался, намереваясь схватить дроу.

Но Тиаго уже был в стороне, а Стокли приземлился, пошатнулся и схватил пустой воздух.

Следующий удар сбил шлем дворфа и расколол заднюю часть его черепа, ускорив его падение, и он разбил голову о каменный пол и погрузился во тьму.

И так битва Пирамиды Кельвина подошла к концу, а Тиаго Бэнр мог по праву праздновать победу.

Но это была пустая радость, осознал благородный дроу, когда его родичи начали грабить и окольцовывать вновь обретенных рабов, ибо Дзирта До'Урдена нигде не было.

И погиб Джерт Ксорларрин, Оружейник К'Ксорларрин.

Глава 23. Хрупкое равновесие

Ухмылка на лице Громфа Бэнра мало успокаивала благородных Армго, стоявших вокруг трона Матроны Мез'Баррис. - Муж Минолин Фей почтил нас своим присутствием, - Верховная жрица Таарул объявила своей Матроне, и Громф понял, что уловка Таарул, безусловно, одобрена Мез'Баррис. Таарул была хнычущей маленькой ведьмой, в конце концов, и никогда бы не подвергла себя гневу Громфа без благословения ее могущественной матери, на самом деле, даже без ее приказа.

- По воле самой Леди Ллос, - легко ответил Громф, словно не заметил оскорбления. - Я был бы плохим слугой, если бы проигнорировал прямой приказ Паучьей Королевы, и глупцом, если бы проигнорировал ее решение о том, что мое дитя получит благосклонность.

- Дитя? – спросила Матрона Мез’Баррис.

Громф лишь широко улыбнулся.

- Тогда вы, возможно, сделаете Минолин Фей Матроной Дома Бэнр, - надавила Мез'Баррис. - Теперь, когда ваша сестра Сос'Умпту перешла на службу в Дом До'Урден, путь к восхождению кажется довольно простым.

- Путь к восхождению проходит через Верховную Мать Квентл, - ответствовал Громф. - Во всем Мензоберранзане нет более трудного пути.

- Да нелегко, но у нас есть путь.

Громф ответил на хитрый взгляд матроны ухмылкой и смешком, и обычно осторожная Жрица Таарул пристально на него посмотрела, а Оружейник Малагдорл, импульсивный чурбан, даже сделал угрожающий шаг в сторону Громфа, его рука потянулась к эфесу меча.

- Вы уже обсуждали это со Жрицей Минолин, - промолвил Громф.

- Мы должны притвориться, что наших многочисленных планов никогда не было?

- Да, это было бы разумно.

- А может, я пойду к Верховной Матери Квентл и расскажу ей о ваших замыслах против нее, - предупредила Матрона Мез'Баррис.

- Да, пойдемте немедленно, - небрежно ответил Громф, и благородные Баррисон Дель'Армго стали перешептываться, глядя на него с любопытством. - Или лучше, возможно... - архимаг остановился и стал произносить какое-то заклинание.

Малагдорл обнажил свое оружие, Таарул начала молиться, а оскорбленная Матрона Мез'Баррис вскочила с кресла. Войти в зал для аудиенций конкурирующего Дома и без разрешения творить заклинание, и в присутствии матроны…

Громф остановился и недоверчиво взглянул на Мез'Баррис. Архимаг перевел взгляд на Малагдорла и снова улыбнулся, и на этот раз улыбка означала угрозу внезапной и жестокой смерти.

- Вам не нужно быть такой резкой, Матрона Баррисон Дель'Армго, - заверил ее Громф. Однако если ваш оружейник сделает хоть один шаг, вам понадобится его заменить.

Матрона Мез'Баррис впилась взглядом в своего порывистого потомка и шипела на него, пока он не вернулся к трону и не вложил большой меч в ножны.

- Это время единения, - пояснил Громф. - Рассмотрите все недавние шаги верховной матери через эту призму, и вы увидите повод ее помыслов.

- Согласится ли Дом Меларн с этим суждением?

- Дом Меларн? - невинно спросил Громф, и Мез'Баррис сузила глаза. Она хотела накричать на него, архимаг знал, но она не могла. Если бы она оскорбила Дом Меларн то она, признала бы, что Дом Меларн разместил тех солдат и драуков в заброшенном и секвестрированном Доме До’Урден, явно нарушив приказы Правящего Совета.

Она даже намекнула бы на свое собственное соучастие в создании гарнизона, от которого Бэнр очистил сей запретный Дом, ибо, конечно, среди этого гарнизона были солдаты Баррисон Дель'Армго. Никогда нельзя было допускать таких секретов полишинеля, даже если все знали правду.

- С уходом Ксорларринов Меларн станет Шестым Домом, - ответствовал Громф. - Это удовлетворит нетерпеливую Матрону Жиндию.

- Они сильнее, чем Дома более высокого ранга, и они более набожны, - напомнила ему Мез'Баррис.

- Если Матрона Жиндия так набожна, как вы утверждаете, и я не оспариваю это, - быстро добавил он, увидев сердитый взгляд Мез'Баррис, - то она будет знать, что Паучья Королева сейчас не одобряет любые войны между Домами. На самом деле, она должна двигаться против Фей-Бранч, она обнаружит, что Дома Миззрим и Фэн Тлаббар в союзе с ее врагом.

Матрона смотрела все более сердито, явно ожидая следующее замечание Громфа.

- И все они в союзе с Домом Бэнр, - промолвил он. - Вся наша мощь обратится против Дома Меларн, и полностью уничтожит семью Жиндии, как Верховная Мать Ивоннель уничтожила Дом Облодра в Смутное Время. Не сомневайтесь, что Паучья Королева одобрила бы это.

- Вы пришли сюда, чтобы угрожать...

- Совсем наоборот, Матрона. - Громф оборвал ее и поклонился. Когда он выпрямился, он поднял руки так же, как тогда, когда он ранее творил заклинание. Он замер, глядя на Матрону Мез'Баррис, ожидая разрешения на продолжение.

Малагдорл уже снова наклонялся вперед с угрюмым лицом, и Громфу очень хотелось просто заставить его исчезнуть, стереть его с лица земли.

Архимаг вспомнил, что он здесь в качестве посла и отбросил мысли об уничтожении наглого оружейника.

Матрона Мез'Баррис подняла руку, дабы сдержать Малагдорла, а затем жестом велела Громфу продолжать.

Архимаг начал тихо петь. Его пальцы светилась черной энергией, и он нарисовал дверной проем перед собой, черные линии были такими реальными, словно он рисовал на холсте.

Законченные линии мерцали и искрились, скрадывая черноту квадрата, который нарисовал Громф, пока все не превратилось в мерцающий занавес, черный портал.

Мез'Баррис, ее дети и все стражи Армго стояли наготове, многие озирались, словно ожидая, что откроется портал в саму Бездну, как будто ожидая, что орда демонов с ревом ворвется в их палату аудиенций.

Но это была не орда, а только одинокая фигура, и эта был не демон, а дроу, женщина дроу: Верховная Мать Мензоберранзана.

Проницательному Громфу пришло в голову, что благородные этого Второго Дома, увидев Верховную Мать Квентл, были так потрясены, будто увидели орду демонов.

- Матрона Мез'Баррис, вы рады видеть меня сегодня в своем жилище? - спросила верховная мать.

Матрона Баррисон Дель'Армго смотрела на свою злейшую соперницу, не зная, что со всем этим делать. Она тяжело сглотнула, когда ее взгляд скользнул по порталу, все еще мерцающему, по-прежнему открытому. Выражение ее лица показывало ее страх: Не придет ли по приказу верховной матери армия Бэнр?

- Конечно, Верховная Мать, если вы пришли именем Паучьей Королевы, - должным образом ответила Мез'Баррис.

- Я Верховная Мать Мензоберранзана, - величественно ответила Квентл. Я всегда иду во имя Паучьей Королевы и она в моем сердце.

- Д-да, Верховная Мать, - ответила Мез'Баррис, лишь немного заикаясь от удивления, и она велемудро опустила глаза.

Утверждение силы Квентл поразило идеальным тоном, осознал Громф, и ему удалось скрыть свою усмешку.

- Вам ничего не угрожает, Матрона Баррисон Дель'Армго, - сказала верховная мать. - Я здесь из солидарности и ради альянса. Мы смотрим наружу, теперь Паучья Королева не будет допускать интриги среди ее матрон. Только не сейчас. Вы под защитой Дома Бэнр.

Громф затаил дыхание на этом опасном замечании, и он увидел, что Мез'Баррис и двое ее детей сразу снова напряглись.

- Нам не нужна защита Бэнр, - ответила гордая Мез'Баррис, но Квентл продолжала не смущаясь.

- А Дом Бэнр под вашей защитой, - сказала она, предотвратив взрыв гнева второй матроны.

В самом деле, Матрона Мез'Баррис невнятно запиналась в течение нескольких мгновений.

Теперь Громф действительно улыбался, и почти усмехался. Квентл играла с ней. Она надавила на гордость Мез'Баррис и разрушила ее собственным смирением за два простых предложения!

- Мы идем на войну, Матрона Мез'Баррис, - сказала верховная мать, расправив плечи, дабы отразить серьезность заявления. - Тсэбрэк Ксорларрин подготавливает поле битвы, а Дом До'Урден возглавит марш из Мензоберранзана и К'Ксорларрина.

- Ваша мать ходила этим путем прежде, - предостерегла Матрона Мез’Баррис.

- Я болезненно ощутила это, - ответила верховная мать, ибо она, Квентл, была убита именно в это приключение.

- Ваша мать послала величайшую армию Мензоберранзана нашего времени, и мы возвратились раненые, все до одного.

- Эта ошибка не повториться, - уверила ее Квентл. - На сей раз, наша армия будет скромной, ибо большая армия дроу не нужна в предстоящем бою.

Мез’Баррис и другие смотрели на нее с любопытством. - Какую цель...? - начала спрашивать Мез'Баррис.

- Наша огромная армия уже собрана и ожидает нашего руководства, - объяснила верховная мать. - На земле укрепилось королевство орков, которое сметет народы городов и цитаделей в регионе, известном как Серебряные Пустоши. Горе дворфам в шахтах, которые развернули нас сто лет назад, и горе их собратьям в двух близлежащих цитаделях. Горе дарсиёр, эльфам Лунного Леса, и горе большим городам Сандабару и Серебристой Луне.

- Грандиозные притязания.

- Армия из десятков тысяч, может быть, сотен тысяч, - сказала ей Квентл. - Армия, которая была введена в действие в течение всего лишь этого дня. Армия ждет, что мы придем и подтолкнем ее вперед.

- Значит, мы придем, - промолвила Мез'Баррис. - Будут все Дома или только До’Урден?

- Дом До'Урден создан при помощи укуса Паучьей Королевы, - пояснила верховная мать. - Для леди Ллос это действо личное, удар в сердце такой же богини. Все Дома пошлют представителей. Я ожидаю, что гордый Баррисон Дель'Армго пополнит ряды воинов. Это на ваше усмотрение, естественно, хотя я говорю вам открыто, что от Дома Бэнр будет много представителей.

- Это войско возглавит Сос'Умпту, - рассудила Мез'Баррис, но Квентл покачала головой.

- Сос'Умпту не пойдет, - твердо сказала верховная мать. - Она лишь временно возглавляет Дом До’Урден, направляя Бреган Д’Эрт в их работе по восстановлению Дома. Мы определим подходящих лидеров для этого войска, но среди них... - Она замолчала и улыбнулась.

Громфу понравился этот штрих, волшебник заметил, что Мез'Баррис подалась вперед на своем троне.

- Орки будут сражаться с народами Серебряных Пустошей во главе с...

Она опять остановилась, сдерживая эту мысль на протяжении многих мгновений. Ее промедление вскоре заставило двоих детей Мез'Баррис с нетерпением наклониться вперед.

- Сын Баррисон Дель’Армго, - закончила верховная мать.

- Малагдорл? - с недоверием ответила Матрона Мез'Баррис.

- Тос’ун Армго, - поправила Квентл, - с мечом Дантрага Бэнра, от имени Дармон Н’а’шезбернон, Дома До’Урден. При помощи толпы орков мы учиним кровавую бойню в Серебряных Пустошах. Мы отплатим им за наше поражение, которое было более века назад, и мы погубим имя отступника Дзирта во славу Ллос.

- Дзирта? – недоверчиво вторила Мез’Баррис. - Мене не волнует Дзирт До'Урден!

- Но Паучью Королеву волнует, поэтому и вас должен волновать, - ответствовала верховная мать. - Идите, молитесь и ищите водительства, вы, Таарул и все жрицы вашего Дома. Вы увидите. Нет никаких сомнений, что мы призваны.

Мез'Баррис и ее дочь обменялись заинтересованными взглядами, но Квентл понимала их, Громф знал, и он кивнул, безмолвно поздравляя свою сестру, которая в действительности больше походила на его мать.

- Среди нас сейчас нет никакой интриги, - сказала Верховная Мать Квентл утверждающим тоном, который не допускал никаких дебатов. - Это не время.

- И поэтому Дом Бэнр получает два места в совете! - напомнила Мез'Баррис, в ее красных глазах вспыхнул гнев.

- Нет, - ответствовала верховная мать. – Сос’Умпту не будет Матроной Дома До’Урден.

- Тогда кто?

- Мы узнаем, - единственное, что ответила Верховная Мать Квентл.

- Но все-таки, Дом До'Урден создан верховной матерью и контролируется верховной матерью, - рассудила Мез'Баррис.

- Если сын Баррисон Дель'Армго хорошо исполнит свою роль, то, возможно, Матрона Мез'Баррис тоже найдет альянс в восстановленном Доме До'Урден, если Матрона Мез'Баррис достаточно мудра, чтобы должным образом поддерживать поиски Ллос, конечно. Может быть, тогда мы обе получим второй голос в совете.

С этим заманчивым лакомым кусочком, верховная мать поклонилась и вышла через портал Громфа. Архимаг задержался в зале аудиенций на несколько мгновений, взвешивая выражения и реакции Армго.

«Я никогда не забуду о нашем заговоре и о вашей неспособности его осуществить», предупредила его Мез'Баррис, используя язык жестов, дабы не услышала Квентл на другой стороне этой магической двери.

- Найдите служанку и обсудите этот вопрос, - ответствовал Громф. - Вы познаете мудрость в моей... слабости, и смирение, дабы умерить свою опасную гордыню.

Он поклонился и шагнул через волшебную дверь, а затем она исчезла.

***

- Мы потеряем Лускан, если вы настаиваете на том, чтобы держать такой большой отряд здесь, в Мензоберранзане, - Джарлакс осмелился сказать Верховной Матери Квентл, когда она с Громфом навестила его в Доме До'Урден.

- С Бениаго город в хороших руках, - ответствовала верховная мать. - Тиаго неподалеку, и он может позвать Ксорларринов.

- Говорят, Тиаго на обратном пути сюда, хотя он, кажется, не торопится, - ответил Джарлакс, довольно хитро, показывая, что он может знать больше о передвижениях дерзкого молодого воина.

Хотя, на самом деле, он не знал.

- И разве вы не планируете в первую очередь отправить на восток Ксорларринов? - продолжал Джарлакс. - Вы, безусловно, включите гарнизон Матроны Зирит в свою армию.

Джарлакс отметил гневную гримасу Громфа. Архимаг, стоящий позади верховной матери, с отвращением покачал головой, дабы показать Джарлаксу, что он должен сменить тему.

Ибо он обманывал Квентл, осознал Джарлакс. То, что он и Бреган Д'Эрт остаются здесь в Доме До'Урден, несомненно, ослабит их хорошо построенную сеть в Лускане, и они станут более уязвимыми. Другие верховные капитаны могли бы напасть на Корабль Курта, если они думали, что можно было бы избавиться от Бениаго, и более того, если бы они думали, что они могли бы вырвать город у Джарлакса.

- У меня меньше четырехсот воинов, - добавил Джарлакс. - В общей сложности. Больше ста вне или около Подземья и на поверхности, лазутчики и эмиссары. У вас больше чем две трети оставшегося здесь гарнизона.

Громф затаил дыхание, словно он ожидал, что их сестра наброситься на Джарлакса, осознал главарь наемников, но Квентл долго молчала, и, казалось, серьезно обдумывала слова Джарлакса.

- У Бениаго остается менее сотни, чтобы удержаться в городе тысяч и тысяч ветеранов пиратов и плутов, - промолвил Джарлакс.

- Говорят, что один воин-дроу стоит сотни врагов, - ответствовала Квентл.

- Много чего говорят. Но истины мало, - осмелился надавить Джарлакс. - Какими бы ни были требования леди Ллос на востоке, будет неразумно потерять Лускан в нашем стремлении к ее благосклонности. Это наш торговый путь на поверхность, который уже принес большое богатство и власть Мензоберранзану, в том числе странные и могущественные артефакты из Империи Нетерил. И этот торговый путь идет прямо через К'Ксорларрин, который жестко контролируется Домом Бэнр.

- Ни ты, ни Бениаго не рветесь называться этой фамилией, - напомнила ему Квентл.

- Вы бы хотели, чтобы мы назывались? - невинно спросил Джарлакс, зная ответ, и Квентл пришлось признать его правоту. - Через Лускан, через мою организацию, вы будете отслеживать торговлю, и, в конечном счете, управлять властью К’Ксорларрин.

- Ты переоцениваешь свою значимость для меня.

- Матрона Шакти Ханцрин не согласилась бы, - без колебаний ответил Джарлакс, имея в виду Матрону Одиннадцатого Дома. Несмотря на то, что она не была включена в Правящий Совет, Шакти Ханцрин имела огромную власть, ибо Дом Ханцрин был одной из величайших экономических сил в городе, благодаря сложной торговой сети, выходящей далеко за пределы Мензоберранзана.

Верховная Мать Квентл повернулась и посмотрела на Громфа, который пожал плечами как бы извиняясь, а потом кивнул, соглашаясь с Джарлаксом.

- Вы обеспечили союз с Домом Баррисон Дель'Армго, - рассудил Громф. – Матрона Мез’Баррис полностью в вашей паутине. Учитывая наш утвержденный альянс Дома До'Урден, никто сейчас не посмеет пойти на Дом До'Урден без кивка Баррисон Дель'Армго, а Матрона Мез'Баррис не осмелится кивнуть.

Затем Квентл удобно устроилась, обдумывая это.

- Можно я вернусь в Лускан? – спросил Джарлакс после короткой паузы.

- Нет, - резко ответила верховная мать, а потом уже более спокойно, - Нет, но ты можешь вернуть половину своих пехотинцев из Дома До'Урден обратно под командование Бениаго.

- Значит, я должен присоединиться к процессии на восток, - сказал Джарлакс с тяжелым вздохом, дабы показать, что он считает это действительно утомительной задачей.

- Нет, - решительно сказала Квентл.

Ее ответ удивил наемника. Из всего, что она сказала, и всего, что он слышал в других местах, миссия на востоке будет скорее дипломатической, чем военной, в конце концов. И кто лучше Джарлакса подойдет для этой задачи?

- Мы не будем посылать на восток большое войско, - объяснила верховная мать, но проницательный Джарлакс уловил что-то еще, что-то личное в отношении него, как он подозревал. - Мы будем советниками, направляющими тысячи орков. Я не повторю ошибку Ивоннель. Победа или поражение в Серебряных Пустошах, цена не будет высокой для Мензоберранзана.

- Вы ворошите осиное гнездо, - предупредил Джарлакс.

- И позволяю осам кусать всех подряд, - согласилась Квентл.

Джарлакс некоторое время размышлял. Идея, что Мензоберранзан начинает войну и так мало заботится об исходе, не казалась ему правильной. Совсем.

Он оценивал окружающую обстановку, и обдумывал цель. Он долгое время изучал Квентл.

Дело в Дзирте? В конце концов, Дзирт однажды убил Квентл, и довольно болезненно.

- Дом До'Урден будет сражаться на востоке, но ты останешься здесь, рядом со мной, будешь у меня под рукой, - решительно сказала Квентл.

Из-за его связи с Дзиртом, осознал Джарлакс, но не осмелился сказать.

Наемник поклонился, понимая, что встреча окончена.

***

- Итак, шествие на Серебряные Пустоши возглавит Тос'ун, Патрон Дома До'Урден, - Громф сказал Квентл, когда они вернулись в его покои в Доме Бэнр. - И Тиаго, Оружейник Дома Бэнр.

- Хорошо рассуждаешь, - ответствовала Квентл. - И где горделивый щенок?

- Он придет, - заверил ее Громф. - Вы пошлете Сос’Умпту на восток? - спросил он, желая сменить тему, ибо он не хотел забивать голову переменчивой Квентл экскурсией Тиаго в Долину Ледяного Ветра.

- Мез'Баррис уже спрашивала об этом.

- Скажите мне лично, - предложил ей Громф.

- Нет, - мгновение помолчав, ответила она. - Будет служить жрица Сарибель.

- Сколько пойдет из нашего Дома?

- Несколько, - ответствовала Квентл. - Город, возможно, в общей сложности пошлет сотню воинов, два десятка из Дома Баррисон Дель'Армго, а остальные будут оружейники из младших Домов, желающие создать себе репутацию. Отряд жриц, снова из младших Домов, будет обслуживать Сарибель, и К'Ксорларрин будет снабжать отряд волшебников, всех волшебников, за исключением одного.

- Меня, - заметил архимаг, и он был уверен, что он не казался восторженным по поводу этой возможности.

- Нет, твоего лакея, - поправила Квентл к его удивлению и удовольствию. - Кого бы ты ни выбрал. Твой долг прост, мой Архимаг: Ты должен быть на связи с крепостью Тиаго на востоке, где бы он ее не возвел. Мы будем регулярно беседовать с ним о ведении войны, и, в случае необходимости, придем к нему с большим войском, или отзовем его обратно. Я не потеряю Тиаго в этом путешествии.

- Ибо он поможет Дому До'Урден подняться на законное место, предоставляя вам второй голос в Правящем Совете, как вы и желаете, - ответствовал Громф.

- После нашего триумфа на востоке, Дом До'Урден поднимется в ранге, с благословления Ллос, - согласилась Квентл, а затем Громф осознал, что Квентл приняла решение насчет двух вещей на востоке: что Тиаго выживет, а Тос'ун Армго падет.

Он поклонился и отсалютовал своей умной сестре.

Глава 24. Боец возле тебя

При жизни, скрытность никогда не была самой сильной стороной Тибблдорфа Пвента. Совсем наоборот, свирепый веселый мясник обычно объявлял врагам о своем присутствии задолго до начала битвы, даже если из-за этого в него попадало несколько стрел или копий.

Однако после смерти дело обстояло иначе, ибо вампиризм Пвента давал ему конгруэнтность с тенями, которые он мог использовать, как большое преимущество, наряду с легкостью его шагов, усиленной его сосуществованием в двух формах, твердой и газообразной, и в двух планах бытия. Он охотился среди и против темных эльфов, мастеров тьмы, молчаливых убийц, территория которых вечная ночь Подземья, и поэтому вампир теперь доводил свое мастерство до совершенства, так он считал. Он безнаказанно перемещался вокруг дроу, гоблинов и наполовину дроу, наполовину паукообразных тварей. Они не могли его найти, не могли даже почувствовать его, за исключением мурашек, которые пробегали по их позвоночникам от холода из-за его близости, или крошечные волоски вставали дыбом на их руках или на задней стороне шеи, когда он проходил чуть ниже их сознательных чувств.

Пвент убил два десятка дроу, и почти половину сделал немертвыми миньонами, и он много раз щедро пировал на крови рабов-гоблинов.

Да, теперь это его владения, ибо никто из живых не знал пути Гонтлгрима лучше, чем он. Каждый коридор, каждая трещина, как из-за огромного возраста комплекса, так и от извержения вулкана, когда предтеча нашел десятилетие свободы, была ему известна.

Это было его место. Он считал себя Сенешалем Гонтлгрима, защитником дворфьей родины.

Он знал, что это, по крайней мере, половина его существа, в то время как он ненавидел вторую половину, половину, которая может заставить его напасть на Бренора, его старого короля.

Сейчас он хотел подавить эту тьму, напомнил он себе, когда он присел на углу пересечения четырех путей. Его король близко, он знал, вместе с другими, и они тоже были друзьями Гонтлгрима, хотя он не знал, как, почему или откуда он их знал, если он вообще знал.

- Мой король, - одними губами произнес он, но он закончил с усмешкой, и это было все, что он мог сделать, чтобы никто не услышал его дикое рычание.

Он не мог глубоко вдохнуть, конечно же, ибо он больше не дышал, но Пвент более удобно устроился на ногах, словно позволяя затвердеть газообразным аспектам его фигуры. Он нетерпеливо сложил пальцы вместе, его ребристые и остроконечные рукавицы слегка поскрипывали от трения.

Он знал, где они и понимал, где он мог устроить засаду с его мертвыми миньонами дроу.

- Мой король, - снова одними губами произнес он, намеренно напоминая себе, что он не хотел устраивать засаду.

Или хотел?

Он оглянулся, думая, как умно было бы призвать его немертвых миньонов-дроу, и он заметил движение, когда он чуть-чуть повернулся, только краешком глаза, и так близко, что ему могли нанести удар, прежде чем он успеет среагировать.

Как же темные эльфы подошли так близко? Это был какой-то лазутчик?

Он повернулся лицом к потенциальному убийце и зарычал, будто собирался наброситься.

Но он этого не сделал, ибо перед ним стоял Дзирт До'Урден.

Пвент внимательно посмотрел на него, потрясенный тем, что он подобрался так близко, так легко, так незаметно и так тихо. Темный эльф следопыт не обнажил свои сабли, магические клинки покоились на его бедрах.

Вампир встретился с Дзиртом глазами, и с губ Пвента сорвалось мягкое рычание.

- Я оставил тебя в пещере, - промолвил Дзирт. – Как друг. Я тебя доверял.

- Значит, ты глупец, - ответствовал дворф.

- Я? Тибблдорф Пвент, которого я когда-то знал, не был трусом.

Услышав оскорбление, Пвент бросился на дроу.

В мгновение ока появились клинки Дзирта, и начали совершать колющие и режущие удары, казалось бы, даже раньше, чем они покинули свои ножны. Несмотря на свою ярость, несмотря на свое состояние, Пвент, несомненно, почувствовал укус, и этот укус замедлил его, но только на мгновение, затем он поднялся ноги, заревел и прыгнул вперед.

Но прыгнул мимо цели, к своему удивлению осознал он, и ему потребовалось время, чтобы понять, что Дзирт отошел в сторону, очень быстро и без особых усилий.

Сабли сильно рубанули Пвента, когда он пытался остановиться и повернуться, увлекая его вперед. Он споткнулся, когда он освободился, и повернулся, готовый опустить голову и снова атаковать, дабы пронзить глупца, но Дзирт уже был там, рядом с ним, рубил, вынуждая Пвента отступать.

Его оборонительные движения не успевали за градом ударов; только он собирался атаковать, как Дзирт уже ушел, и звон сабель слышался из другого угла.

Наконец, вампир прыгнул и перекувыркнулся, с ревом приземлился, широко расставив ноги, размахивая руками влево и вправо.

Но Дзирт уже был далеко от него, спокойно стоял, слегка покачивая клинками.

- Это должно быть так, мой старый друг? - спросил Дзирт.

Пвент стал наполовину газообразным, оставляя за собой след вихрящегося тумана, его внезапная атака была очень быстрой, в этом любопытном призрачном шаге великой нежити. Но Дзирт видел это раньше, сражаясь с Темной Душой, дроу уклонился в сторону и даже смог встретить Пвента, вновь ставшего материальным, очередным уколом изогнутого клинка.

Потом Дзирт еще раз прыгнул в сторону, и разгневанный Пвент повернулся к нему лицом.

- Ты не причиняешь мне вреда, эльф, - прорычал вампир. - И ты обязательно устанешь, а я нет. - Он злобно усмехнулся и угрожающе выступил вперед.

- Я никогда не знал, что ты был трусом, - категорически заявил Дзирт.

Пвент резко остановился. – А?

- Я оставил тебя в пещере ожидать солнце, - пояснил Дзирт. - Я верил, что ты, Тибблдорф Пвент, окажешься достаточно сильным и достаточно смелым, чтобы встретить свою лучшую долю с открытыми глазами. Но нет, ты разочаровал меня, мой старый друг. После смерти ты совсем ни тот дворф, каким был при жизни.

- Ба, да что ты понимаешь? - огрызнулся Пвент. - Я нашел свой путь и свое место.

- В согласии с принципами, которые у тебя когда-то были?

- Ага.

- Значит, покровитель Гонтлгрима? - спросил Дзирт.

- Ага! - задорно сказал Пвент. – Сенешаль!

- И защитник могилы Короля Бренора?

- Да, ты столько знаешь!

- И ты напал на меня? На союзника своего любимого короля?

- Убирайся! - взревел Пвент и сделал шаг вперед.

- Ибо ты голоден, - сказал Дзирт, и он вложил свои сабли в ножны.

Это движение опять заставило Пвента остановиться, и он смотрел на дроу в явной растерянности. - Я стараюсь, эльф, - сумел вымолвить он.

- Мы идем за Энтрери и остальными.

- Много дроу, - предупредил вампир-дворф. - Но есть пути.

- Ты знаешь эти пути?

- Ага.

- Тогда, помоги нам, - предложил Дзирт.

Пвент задрожал; лицо его дернулось и перекосилось, вампир зарычал, приподняв верхнюю губу, и стало видно его длинные клыки. - Я... я, я не могу быть с тобой или рядом с вами, - сказал он умоляющим тоном. – Запах…

- Запах?

Вампир зарычал.

- Пвент! – резко сказал Дзирт.

- Ваша кровь, - объяснил Пвент. – Ах, сладчайший запах.

- Тогда иди впереди нас! - сказал Дзирт, в его голосе появилось немного отчаяния и его руки снова потянулись к эфесам клинков, ибо он увидел, что Пвент собирается снова напасть.

- Иди впереди и отмечай для нас путь! - продолжал Дзирт. - Царапай стены на каждом перекрестке! Веди нас к дроу, к Энтрери, к Далии и к другим!

- Девушка погибла, - буркнул Пвент. - Я предполагаю, что дроу ее убили. Скормили ее паукам…

Дзирт почувствовал огромный комок в горле, но он сумел сказать: - Веди нас, - прямо перед тем, как область озарилась магическим светом.

Пвент вновь стал наполовину газообразным, наполовину материальным, и так быстро бросился к Дзирту, что дроу не успел среагировать и подумал, что он, вероятно, обречен.

Но вампир пошел мимо него, поспешил прочь по коридору и за поворот, а мгновение спустя, Дзирт услышал крик Бренора, - Эльф?

А еще через мгновение, Дзирт услышал металлический скрежет по каменной стеной с другой стороны, и осознал, что Пвент их направляет.

***

- Я завидую тебе, - Артемис Энтрери сказал Брату Афафренферу, который неподвижно висел рядом с ним.

Однако, несмотря на свои слова, убийца не мог заставить себя присоединиться к Афафренферу в вечном сне смерти. Он мог бы легко добиться этой цели, если бы он действительно этого желал. Он мог взломать замок и держать дверь немного приоткрытой, дабы его убила магия глифа молнии. Или же он мог просто выскользнуть и убить другого дроу, взять его оружие и сражаться, пока они его не сокрушат. Да, это было бы достойным концом, подумал он.

Несколько раз Энтрери говорил себе сделать это.

Несколько раз, он поднимал руку и подносил к замку клетки маленький металлический лом

Но каждый раз рука возвращалась вниз.

Далия была где-то там, и она нуждалась в нем, дабы найти выход, сказал себе Энтрери. Он не мог сдаться. Только не сейчас.

Однако даже когда он пытался убедить себя в этом, его рука скользнула обратно вверх по направлению к замку. Какое это имело значение? Далия даже не говорит с ним, как он мог убедить ее бежать? Если он сделает невозможное и найдет способ сбежать.

Но нет, решил он. Не было никакого выхода. Он выйдет, нейдет оружие, убьет нескольких дроу и покончит со всем этим. На сей раз, его рука с металлическим ломом действительно потянулась к замку, но внезапный шум заставил его инстинктивно отпрянуть.

Он увидел, что мчится большой драук, Йеррининэ, его восемь ног громко топали по каменному полу. Он нес Крушитель Черепов в одной руке, а свой большой трезубец в другой. Вдоль противоположной стены длинной и узкой комнаты, за ним следовало трио драуков, двигаясь мимо прохода к камере предтечи, ныне богато украшенной мифриловой двери с новой адамантиновой каймой, а затем мимо Энтрери. Они остановились, дабы посовещаться с какими-то дроу, кузнецами и стражами, казалось, огромный драук отдавал приказы.

Драуки двинулись дальше, поворачивая из последнего бокового коридора, выходящего из комнаты по диагонали и дальше вправо от Энтрери. Этот туннель проходил позади камеры предтечи, он знал, и к внешним тоннелям этого низкого уровня. В кузнице сновали темные эльфы, указывая гоблинам, которые бросились закрывать дверцы кузнечной печи и тушить открытый огонь.

В комнате потемнело, а потом темные эльфы призвали свою магическую тьму, лишь горячий оранжевый свет просачивался сквозь щели вокруг дверцы печи.

- Далия? - тихо спросил Энтрери, интересно, быть может, ей каким-то образом удалось сбежать.

Он услышал звук потасовки с другой стороны, возле ближнего конца комнаты. Он вытянул шею, дабы посмотреть, но было слишком темно. Он услышал очень испуганный визг гоблина, и это, безусловно, поразило убийцу.

Затем уродливое маленькое существо подошло к нему, очень близко, достаточно близко, чтобы рассмотреть его, и отметить, что его атакует дроу.

Атакует? Энтрери не мог этого понять, но это происходило, прямо перед ним.

Сзади раздался большой шум, откуда пришли двое, звуки сражения, гоблины кричали от страха, темные эльфов взывали о помощи и проклинали своих врагов. Неужели гоблины восстали, задавался вопросом Энтрери?

Но недолго, ибо послышался крик, крик дворфа, и за ним почти сразу последовал крик темного эльфа, который быстро прекратился.

Еще одна пара бойцов прокатилась мимо Энтрери, на самом деле, они ударили по его клетке и раскачали его. Его рука сразу поднялась к замку, думая, что он мог бы быстро освободиться, но он застыл в изумлении, когда он заметил сражающихся, пару темных эльфов. Одна казалась безоружной, а другой дико по ней рубанул.

Тонкий клинок ударял снова и снова, оставляя глубокие раны. Но жертву, похоже, это не волновало. Она просто схватилась за него и сдерживала его, ее руки оставляли глубокие царапины на лице мужчины. Он сильно и отчаянно рубил, и рука упала на пол, но все-таки она набросилась на него и повалила его вниз, сильно кусая его за лицо, когда они покатались в темноту.

Энтрери не знал, что делать и что происходит вокруг него.

Это не имело никакого смысла.

Яркий свет взорвался с другой стороны, за Великой Кузней в центре камеры, заполняя эту далекую область комнаты блестящим сиянием. Темные эльфы в этой освещенной области закрыли глаза руками и упали, а одна замахала руками, произнося заклинание и щурясь при каждом слове, явно испытывая острую боль от света. Ее заклинание тьмы победило свет, но лишь на короткое время, ибо произошла очередная вспышка.

Женщина дроу отступила и была атакована, Артемис Энтрери, конечно, заметил как шипящая, сине-белая полоса от стрелы-молнии догнала ее в тени и развеяла эту тень вспышкой, стрела попала в дроу и она отлетела.

Появилась еще одна стрела, и Энтрери смог проследить за ее полетом, дабы определить ее источник. Он отметил лучника-дроу возле мифриловой двери. В течение краткого мгновенья Артемис Энтрери задавалась вопросом, как ему удалось оказаться посреди его осторожных и смертоносных врагов. Но убийца отмел этот вопрос, даже не успев его сформировать, ибо он знал, что этот дроу Дзирт До'Урден, Охотник, и, осознав это, убийца не удивился.

Произошла очередная вспышка света, и на сей раз Энтрери удалось лучше рассмотреть атакующих: дворф, хафлинг, и великан образовали стену перед девушкой с каштановыми волосами, которая вертелась, произнося заклинание, ее белая мантия и черная шаль разлетались при каждом повороте, словно призрачные клочья частично эфирной формы. Синий светящийся туман клубился из объемных рукавов ее мантии, оборачиваясь вокруг ее рук, как физическое проявление магических сил, которые она собрала вокруг себя.

- Нет, - выдохнул Энтрери, когда все трое подняли руки и бросили вперед какие-то мелкие предметы, кажется, маленькие камушки. Но нет, это были керамические шарики, которые разбились, когда упали, высвободив большие шары магического света, который заполнил комнату.

- Этого не может быть, - одними губами произнес Энтрери.

Капля пламени размером с горошину вылетела из руки девушки в сторону комнаты, где она взорвалась в огромный огненный шар, уничтожив группу гоблинов. А пара убегающих темных эльфов попыталась укрыться в маленьких клочках оставшейся тьмы. У дроу загорелись волосы и они стали кататься на полу, отчаянно пытаясь сбить пламя.

И вторгшаяся четверка решительно двинулась вперед с внезапным градом стрел-молний, которые проткнули сформированную оборонительную линию, блокирующую их продвижение.

Они использовали свет, как темные эльфы могли бы использовать темноту, понял Энтрери, ослепляя своих противников так же, как двеомер тьмы дроу ослепляет обитателя поверхности.

И эта небольшая группа, очевидно, была не одинока в борьбе. С другой стороны шло дикое сражение, дроу против дроу, гоблин против дроу, и одинокий дворф яростно сражался среди дикой суматохи, у дворфа был огромный шип на голове, остроконечные рукавицы и остроконечные доспехи, дворф был весь в крови и наслаждался этим.

С другой стороны раздался крик «Темпус!» эхом отражаясь от камней и кузниц, и вращающийся молот отбросил темную эльфийку, которая умерла задолго до того, как она ударилась оземь.

- Этого не может быть, - снова прошептал Артемис Энтрери, наблюдая, как трио воинов встретило своих противников.

Большой рог звучал мелодично и громко, гармонично и холодно, как будто из самих залов варварского бога.

- Этого не может быть, - сказал он в третий раз, а потом послышалось громкое рычание гигантской охотящейся кошки, и он знал, что это происходило на самом деле.

***

Остальные пришли сюда по воле Дзирта, более чем готовые помочь ему в его поисках, даже если эта миссия означала спасение человека, который был заклятым врагом Друзей Мифрил Халла, действительно жестокого человека, который когда-то давно отрезал палец от руки Реджиса!

Но Реджис был здесь в линии, храбро сражаясь, ради Артемиса Энтрери, ради своей дружбы с Дзиртом.

Бренор не упустил важность того, что укрепление уз этой труппы, истинная мера дружбы. Он считал себя глупцом, ибо когда-то он не хотел идти к Пирамиде Кельвина в назначенную ночь, и он был рад быть здесь ради Друзей Мифрил Халла, ради его дорогого друга Дзирта.

Но, на самом деле, была еще одна причина, еще один стимул, толкающий дворфа вперед, он яростно отогнал Вульфгара и Реджиса назад, его зазубренный топор раскалывал щиты и черепа гоблинов, отбрасывая пушечное мясо, дабы достать темных эльфов, которые захватили это место.

Это Гонтлгрим, древний дом дворфов Делзуна. Эти кузницы, особенно Великая Кузня, дали бы народу Бренора торговлю, богатство и хорошую репутацию.

Проклятым дроу здесь не место!

Бренор чувствовал в себе дух дворфьих богов, мудрость Морадина, сила Клангеддина и тайны Думатойна. В своем последнем бою в этом месте, он стал как те боги и сражался с дьяволом ямы, одним из самых могучих дьяволов Девяти Кругов, большим чудовищем, которое было намного сильнее него. Но он победил. С мудростью, силой и тайнами, он одолел того врага, значит, победит и сейчас, категорически решил он.

Перед ним встал гоблин, и он замахнулся и ударил топором по щиту гоблина.

Сила Клангеддина текла через оружие Бренора, когда он нанес удар топором, и, хотя щит гоблина был выкован в этой самой комнате и выдержал весомый удар, оглушенное существо упало на колени.

Возле Бренора внезапно возник Реджис и уколол гоблина в ухо.

Бренора оттолкнул умирающее существо в сторону и бросился на пару темных эльфов.

Над ним пролетел молот, волшебная стрела выстрелила сбоку, и град болтов магической энергии обошел крепкую фигуру дворфа и ударил вперед в его врагов, дабы он смог пройти дальше.

- Ба! - разочарованно фыркнул он, один дроу пал от молота Вульфгара, а вторая поковыляла в обратную сторону, собрав гоблинов вокруг себя, дабы прикрыть ее отступление.

- Ба! - снова крикнул Бренор, прихлопнув пару гоблинов. – Ты лишил меня забавы! - Его топор глубоко врезался в бок одного гоблина, и дворф отбросил жертву на другого гоблина. Этот гоблин, все еще сосредоточенный на дворфе, пискнул от удивления, когда его схватил Вульфгар, который поднял брыкающееся существо над головой и запустил его в сторону ближайшего горна.

- Дайте мне кого-нибудь покрупнее! - воскликнул Бренор, и не успел он договорить, как его желание исполнилось, на поле боя вышел квартет громадных драуков. Казалось, они не хотели связываться с Пвентом и его миньонами-вампирами, и помчались мимо них, направляясь прямо к Друзьям Мифрил Халла.

- Ну вот! - с восторгом сказал Бренор.

***

Когда магическая тьма противостояла свету от брошенного им шарика, Дзирт осознал, что его позиция под угрозой. Он совершил меткий выстрел, стрела с визгом ударилась об металлический доспех темного эльфа, стоящего перед Бренором, потом повернулся к середине боя, дроу и гоблины были между отрядом Пвента и наступающими спутниками, и выпустил шквал болтов, один за другим.

Он не останавливался, чтобы прицелиться, но гоблины и даже один дроу пали от его взрывной атаки. Он был больше заинтересован в возникновении суматохи, дабы предотвратить любые скоординированные действия противника.

Где-то на фоне громовых звуков битвы, следопыт услышал щелчки ручных арбалетов, и он рефлекторно укрылся, и как раз вовремя, ибо в его сторону выпустили согласованный залп.

Тем не менее, Дзирт ощутил укол, а затем другой и третий, болты нашли швы в его доспехах и ужалили его плоть. Раны не были серьезными, и Дзиртнадеялся, что яд не подействует.

Он про себя поблагодарил Реджиса, ибо его руки не отяжелели. Прежде чем войти в эту комнату они все выпили зелья хафлинга, волшебные эликсиры, которые противодействуют яду дроу, так сказал Реджис, и поэтому они все надеялись.

Дзирт сорвался со своего места, сабли сверкнули в его руках, чтобы встретить атаку пары темных эльфов, и он не чувствовал вялости, вообще никакого действия сонного яда, ибо его клинки работали, звенели парируя все четыре меча противников.

Он быстро нырнул вниз, дабы избежать копья, летевшего между его противниками и прямо ему в лицо.

- Гвен! - крикнул он, когда дроу позади схватки подняла еще одно копье.

Она замахнулась, но не бросила. На нее прыгнула боевая шестисотфунтовая пантера.

Дзирту было некогда на это смотреть, его сабли кружились и лязгали, работая спереди и сзади, отвечая на внезапные удары. Он пытался оценить своих противников, понять, который слабее и уязвимей. Но эти дроу не были новичками в бою, вскоре осознал он, и, по-видимому, нередко сражались бок обок, и единственное, что Дзирт мог сделать, это не давать им передышки.

Он понял, что ему нужна помощь, и он взглянул на Гвенвивар и начал звать ее к себе.

Но затем он увидел драуков, один из них кинулся к Гвенвивар, и он предупредил ее об опасности.

***

Дверь камеры распахнулась, напугав женщин дроу внутри. Они подскочили, обернулись и уже начали творить заклинания, но потом они увидели, что это одна из них, жрица, которую они послали на разведку. - Кузня, леди! - крикнула Береллип молодая дроу.

Береллип Ксорларрин пожевала губу и безмолвно прокляла своего амбициозного брата и этого глупца Тиаго. Они взяли слишком многих на свою охоту. Они оставили К'Ксорларрин уязвимым.

- Соберите стражей из шахт и всех рабочих-гоблинов, - приказала она. - Где Йеррининэ?

- Он пошел сражаться вместе со своими драуками, - сообщила молодая жрица, и Береллип кивнула.

Береллип начала отвечать, готовая определить своих сестер в соответствующую боевую группу, дабы поддержать их союзников. Но даже раньше, чем она начала, она заметила, что губы молодой клирошанки шевелятся, будто она изо всех сил старается что-то сообщить.

- В чем дело? – потребовала она ответа.

- Бродяга, - пояснила молодая жрица. – Это Дзирт До’Урден пришел в К’Ксорларрин!

Глаза Береллип расширились, она втянула воздух и чуть не упала от поразительных новостей. Она оглянулась на своих сестер жриц и увидела, что все они в недоумении.

Она могла бы претендовать на приз, осмелилась подумать она, а не Тиаго Бэнр, ибо его выбор Сарибель?

- Соберите стражей! - начала кричать она, но в ее мыслях неожиданно зазвучал водянистый голос.

«Они вам не по зубам», предупредил голос, и Береллип стала озираться в замешательстве. «Не занимайтесь бродягой, дочь Дома Ксорларрин. Он вам не по зубам».

- Метил, - прошептала Береллип.

- Леди? - молодая жрица и другие клирошанки спросили в унисон.

Береллип несколько раз моргнула, пытаясь опять сосредоточиться на комнате. Она хотела поспорить с иллитидом, но не имела ни малейшего представления о том, как с ним заговорить, и это был он, она знала, и его предупреждение отдавалось эхом в ее мыслях.

- Мы идем, - сказала Береллип остальным.

- Воевать! – закричала одна.

- Нет! - оборвала ее Береллип. Она повернулась к самым старшим и самым сильным из группы. - Соберите всех наших солдат, - приказала она, а остальным она сказала, - Идем к шахтам. К шахтам и ниже.

- Вы бежите от отступника? - посмела спросить одна жрица.

Но в то же время в голове Береллип водянистой голос иллитида предупредил, «Они победят прежде чем вы придете. Они вам не по зубам».

- Он пришел один? - Береллип спросила молодую жрицу, обдумывая предостережение Метила.

Она покачала головой. - С-с союзниками, - пробормотала она. - И Госпожа, там наши пропавшие родичи, сражаются на стороне Дзирта! – Она понизила голос. - Они нежить, Госпожа, и их возглавляет вампир-дворф.

Береллип снова про себя прокляла своего брата и Тиаго, хотя ей пришло в голову, что, возможно, его армия действительно столкнулась с Дзиртом и была разбита. Неужели бродяга пришел в К'Ксорларрин через Тиаго? Это было уже слишком для нее, она не могла осмыслить это без дополнительной информации.

В любом случае, целью Береллип теперь был город, войска Ксорларрин в пределах К'Ксорларрин. Что останется от ее семьи, если она будет сражаться здесь и проиграет, как уверил ее иллитид? Что Матрона Зирит найдет по прибытии в пустые палаты, крушение всех ее надежд?

Береллип втянула воздух. Если она пойдет сражаться и проиграет, Матрона Зирит, вероятно, попадет прямо в ловушку!

Мало того, ей нужно выжить, нужно предупредить Матрону Зирит, нужно предупредить Мензоберранзан.

- К шахтам, - повторила Береллип, и она быстро пошла к выходу из ее личных покоев.

***

Безумие, подумал Энтрери, глядя налево, на наступающих спутников и несущееся их перехватить трио драуков.

Но даже это слово казалось слишком банальным, недостойным творящегося слева от убийцы хаоса, немертвые дроу сражались с живыми дроу и гоблинами, этот дикий дворф, бывший щитовой дворф Бренора, полагал Энтрери, продолжал купаться в крови врагов.

И если этого было не достаточно, чтобы свести Энтрери с ума, из воздуха, из облака дыма, от отзвука извилистого рога, появился контингент новых воинов, воинов-варваров, которые упали сверху, ударились об пол и бросились в бой.

Казалось, им было неважно с кем сражаться.

У каждого из них была пара топоров, они атаковали гоблинов и дроу, живых и мертвых, казалось, это не имело значения.

Берсеркеры, осознал Энтрери, и, быть может, они, в самом деле, пришли из Воинского Отдыха.

Убийца не знал, оставаться в клетке или найти способ присоединиться к рукопашной схватке. Он поднес свой металлический лом к замку и легко справился с тумблерами. Но когда клетка открылась, он держал ее плотно закрытой, до сих пор не уверенный в том, что ему следует предпринять, и, не желая обжечься молнией глифа Береллип.

Его нога и ребра, болевшие от побоев драука, подводили его. Он перенес больше веса на эту травмированную ногу, убедившись, что она выдержит его вес. Потом он успокоил свои мысли и дотянулся до своего сердца воина, решив игнорировать боль, если в этом возникнет необходимость.

Он наблюдал за разворачивающимся сражением и выжидал, полагая, что он во всем разберется.

И, действительно, он разобрался, почти сразу, когда он увидел, что Дзирт в беде, окруженный парой опытных воинов-дроу, и, особенно, когда он увидел третьего врага, приближающегося к нему с мечами в руках.

- К нижним туннелям! - услышал он, как темная эльфийка кричит третьему противнику, и мечник кивнул, но не пошел.

Мало того, третий дроу приближался к Энтрери, его руки нетерпеливо стискивали эфесы его оружия, его намерение ясно читалось в его красных глазах.

Энтрери раскачал свою клетку.

- Они не получат тебя, иблис! - сказал дроу, быстро бросаясь нанести ему удар. Он просунул меч сквозь металлические прутья, или попытался, ибо Энтрери ловко раскрутил клетку, так что, когда меч прошел через прутья, металлический прут его отклонил.

И в тот же момент, Энтрери открыл клетку, уклонился от колющего меча, и бросился назад и вверх. В него ударил глиф молнии, но для него это было ожидаемо и привычно, в отличие от его противника.

На самом деле, дроу вскрикнул от боли и неожиданности и выронил оружие.

А клетка вращалась, ее дверца искрилась от магии молнии, открытая, словно кусачая пасть.

Однако дроу был слишком быстрым, и он отступил, но сначала упал на пол, дабы вернуть свой клинок.

Вот только его клинка там не оказалось.

И раскачивающаяся искрящая клетка была пуста.

У крайне удивленного дроу не было никаких шансов против Артемиса Энтрери. Ему удалось блокировать первый удар, и даже отклонить второй, и он почти поднялся.

Почти.

Он почувствовал, что его воротник заливает кровь, почувствовал, что человек вытянул второй меч из его рук, почувствовал каменный пол, который внезапно показался таким холодным.

Таким холодным.

***

Вульфгар сцепился с ордой гоблинов, несколько кровожадных врагов прыгали друг на друга, дабы добраться до него.

Реджис столкнулся только с одним противником, но он бы с удовольствием поменялся местами со своим большим другом. Ибо это был дроу, темный эльф воин, отлично вооруженный, бронированный и обученный, он легко отбил рапиру хафлинга, а его кинжал едва успел отвести меч от лица, и Реджис понял, что противник превосходит его умением.

Дроу совершил молниеносный росчерк, и Реджис быстро отступил, и стал думать о полном отступлении!

Но нет, на его кинжале вновь выросла змея, и хафлинг бросил ее на дроу. Она поползла вверх, появилось плотоядное спектральное лицо, а атакующий дроу повалился с ног, когда его дернули назад.

- Э-эх! - повеселел Реджис и прыгнул вперед, дабы нанести ему удар, но внезапно он остановился, ибо дроу извернулся и ударил по плотоядному лицу, которое исчезло в мгновение ока.

А грозный дроу поднялся на ноги прежде, чем Реджис сделал еще один шаг.

- Вульфгар! - воскликнул Реджис, бросив вторую змею, и дроу снова потянули назад, но он снова ударил, освободился и поднялся.

И бросился в атаку, а Реджис выстрелил ему в лицо из своего ручного арбалета.

Дроу пошатнулся, Реджис упал на землю, и над ним пролетел Клык Защитника и отбросил темного эльфа прочь.

- Хорошо сражаешься! - поздравил Вульфгар.

Реджис кивнул, он снова встал, хафлинг был не согласен, но конечно рад, что он окружен такими прекрасными союзниками... и носит такие необычные и могущественные игрушки.

И вдвойне рад, когда он увидел, следующих врагов, три жутких мерзости, огромных наполовину пауков, которые, хафлинг знал, были ему не по зубам, с его игрушками или без.

***

Дроу дико сражалась, совершала колющие удары ножом, но Гвенвивар когтями вцепилась ей в руки и крепко держала, работая когтями как граблями. Кошка одной сильной лапой сломала защиту дроу. У нее были прекрасные доспехи, но когти порвали кожаные ремешки, ослабив различные детали кольчуги, и Гвенвивар смогла зацепить плоть.

Дроу старалась вырваться, бросившись в сторону, и Гвенвивар втянула когти на одной лапе.

Если дроу считала это маленькой победой, то радость была недолгой, ибо лапа с выпущенными когтями ударила ее по лицу.

Гвенвивар получила сильный удар в бок и отлетела в сторону. Ревя от боли и гнева, она выдернула когти вместе с лицом дроу. Прежде, чем она приземлилась, Гвенвивар перегрызла длинное копье, которое торчало из ее бока, и бесстрашно отскочила, летя в торс появившегося драука.

Существо приблизилось, дабы принять удар, и замахнулось на кошку своей половиной копья.

Пантера лягалась, царапалась и кусалась, ее пасть постоянно щелкала у лица драука, сдерживая его. Гвенвивар пока не удавалось вцепиться в его лицо, и они катались по полу.

Драук взывал о помощи, но гоблины не хотели подходить к этой смертоносной кошке, внезапно ему показалось, что вокруг было несколько темных эльфов.

Драук опять закричал, но обнаружил, что он кричит прямо в пасть Гвенвивар, ибо пантера сильно укусила его за лицо.

***

- Раздели их, девочка! - крикнул Бренор, а Кэтти-бри уже произносила заклинание. Бренор стоял справа от нее, Реджис слева, а Вульфгар левее хафлинга, девушка выпустила из протянутых рук линию огня прямо в среднего драука из приближающегося трио.

Целевой драук завизжал и попытался уйти вправо, ибо стена огня была с другой стороны, но когда паукообразное существо ушло от ослепляющего пламени, в него попал Клык Защитника, ударил его, ошеломил и отбросил его в другую сторону, обратно в огонь.

Кэтти-бри отступила и встала позади Бренора, а когда он отошел в сторону, она сразу начала произносить заклинание.

Драук пришел с той стороны, с горячей стороны, стены пламени, и столкнулся с поджидающим его Бренором. Дворф упал на колени под длинное копье существа, и он ударил топором по жесткой передней ноге монстра.

Он выставил щит с пенящейся кружкой, отклоняя другой удар копья, и Бренор ударил его вновь.

Затем дворф отскочил назад, ослепленный и удивленный, ибо над его головой пролетела молния, ударив его соперника, и драук отшатнулся назад.

Кэтти-бри раздвоила тот болт, понял Бренор, ибо позади его противника появился средний драук, поеденный упорным огнем. Сила удара молнии отбросила рассеянное существо назад, задние ноги драука подкосились и он стал падать, его до сих пор кусало голодное пламя.

Бренор присел и изменил свою динамику, думая ударить еще раз. Однако он почувствовал руку Кэтти-бри на своем плече и услышал, что девушка читает другое заклинание.

Потом он ощутил легкость в своих ногах, такую легкость! Кэтти-бри легко подняла его в воздух и бросила его как живой снаряд, дворф левитировал к все еще ошеломленному драуку.

Теперь Бренор был близко, над паукообразным телом, и слишком близко для драука, чтобы замахнуться копьем.

Вместо этого тварь попыталась его укусить, но достала только крепкий край щита, а затем Бренор быстро отрубил топором голову чудовища.

***

Через стену огня пришел самый крупный из трех монстров, с тяжелой булавой в одной руке и огромным трезубцем в другой. Не обращая внимания на маленького хафлинга, чудовище направилось к Вульфгару, который, вероятно, был без оружия, и атаковало его трезубцем.

Варвар уклонился, затем нырнул и попытался откатиться, но трезубец проколол его сапог и поразил ногу!

Он зарычал от боли и попытался перевернуться, когда над ним оказался драук и занес тяжелую булаву.

Прибежал Реджис, прыгая и стреляя из его ручного арбалета, но, на сей раз, болтами без яда, ибо он сомневался, что какой-либо яд может повлиять на эту мерзость. Он использовал свой прообраз дротика, по старому замыслу Кэддерли, с крошечной бутылочкой взрывчатого масла, установленной в его центре в разборных частях.

Удар дротика был малоэффективным, но потом разбилась бутылочка. Масло взорвалось, и драук пошатнулся. Но дротик не дал того эффекта, на который надеялся Реджис, скорее напугал драука, чем причинил ему вред, ибо взрыв получился неправильный, большая часть его силы была направлена в обратную сторону, задний конец сломанной стрелы отбросило через комнату в другую сторону.

Реджис не медлил, ради Вульфгара хафлинг не мог себе позволить нерешительность. Он прыгнул на драука и оправдал свое прозвище Паук, карабкаясь вверх по ноге, дабы нанести удар по торсу дроу своей тонкой рапирой.

На сей раз, он причинил существу боль, понял он, и сильную. Драук взвизгнул и отпустил удерживающий Вульфгара трезубец, освобождая свои руки, дабы сбросить Реджиса.

Хафлинг отлетел назад и приземлился, не получив серьезных травм. Когда он поднялся, он подумал снова сгруппироваться и напасть. Однако эта мысль улетела, ибо драук оказался гораздо быстрее, чем ожидал Реджис, и, прежде чем он сгруппировался, чудовищная тварь уже над ним возвышалась, четыре передние ноги были подняты, чтобы вложить больше силы в удар этой огромной булавой.

Оружие опускалась, и Реджис потерял сознание прежде, чем получил удар.

К счастью.

***

Они шли к нему одновременно, слева и справа, каждый с двумя мечами. Хуже того, дроу справа Дзирта поочередно совершал колющие и рубящие удары, в то время как тот, что слева от него вращал мечами.

Руки Дзирта работали независимо друг от друга, левая парировала, а правая блокировала. Каждый удар металла о металл звенел как свидетельство мастерства Дзирта До'Урдена, ибо перед ним были не начинающие бойцы, а дуэт темных эльфов, которые, очевидно, много раз сражались бок обок в прошлом.

Но Дзирту лишь удавалось держать на расстоянии эти смертоносные клинки. Он посмотрел на своих друзей, надеясь на помощь, но увидел стену огня и чудовищных драуков. Он взглянул на Гвенвивар, но она тоже была занята в смертельной схватке, сломанные копья торчали из ее бока, она сражалась с сильным драуком.

Клинки темного эльфа вращались слева от Дзирта, но один из этих мечей пошел вниз, и Дзирт наклонился и низко ударил Мерцающим, дабы отбить эту хитрую атаку. И в этом тяжелом положении, он обнаружил непреодолимую помеху справа, когда воин ударил низко, вынуждая поставить низкий блок, затем последовал двойной удар, один клинок высоко, второй низко.

Слишком быстро.

Дзирт не мог поставить блок.

Он мог только увернуться, но для маневра было мало места и только один вариант, он сделал сальто назад, зная, что его враги будут преследовать, сомневаясь, что его положение улучшится, когда он приземлится.

И что еще хуже, следопыт знал, что он обречен, он оказался позади третьего воина, того, кто скользнул за его спину.

Дзирт приземлился с размаху, вращая клинками по широкому кругу, ожидая, что в него устремится шесть мечей.

Но нет, это был не дроу, а человек, с двумя мечами дроу, и владевший ими не хуже любого оружейника, когда-либо окончившего Мили-Магтир, владевший не хуже самого Дзирта!

- Быстрее, глупец! - закричал на него Артемис Энтрери, когда убийца встал на место Дзирта между воинами темными эльфами.

Дзирт прыгнул вперед, поворачиваясь в бок и крича «Справа!», именно в нужный момент, Энтрери повернулся влево от себя к одному дроу, в то время как Дзирт оказался у него за спиной, дабы встретить другого.

Теперь парирования включали ответные удары, искусные ответные удары Дзирта и Энтрери, которые были зеркальными отражениями друг друга, и нашли легкий ритм против опытных воинов-дроу. В отдельных поединках, один на один, каждый из этих умелых Ксорларринов мог выстоять некоторое время против любого из этих противников, и поэтому, конечно, они оба предполагали, что с их отработанной работой в команде, они будут по-прежнему одерживать победу.

Они оба ошибались.

Дзирт и Энтрери не сражались вместе так часто, как их противники, но это не имело значения. Ибо они прекрасно понимали друг друга.

Дзирт внезапно начал нападать, Мерцающий и Ледяная Смерть сильно и быстро рубили, отгоняя противника назад. Потом Дзирт неожиданно отступил, бросившись вниз и обратно.

Энтрери почувствовал движение, когда Дзирт переместился у него за спиной, и внимательно прислушивался, ожидая возвращения следопыта. Когда он вернулся, убийца совершил сильный удар, дабы занять своего врага, а затем высоко подпрыгнул, широко расставив ноги. Он дождался, когда Дзирт проскользнет снизу, а потом перекувыркнулся в воздухе, дабы встретить натиск воина, которого отогнал Дзирт.

И к тому времени, хотя это заняло только мгновенье, оба клинка Дзирта проскользнули под поставленный блок удивленного темного эльфа, который сражался с Энтрери и наблюдал за прыжком человека, и даже не заметил атаки Дзирта, пока не стало слишком поздно.

Дзирт оттянул свои окровавленные клинки, поджал одну ногу и перевернулся, затем ударил Мерцающим слева раненого дроу.

К тому времени как Дзирт перевернулся, он обнаружил, что второй противник отступает, быстро бежит от Энтрери, который за ним не погнался. Тот дроу танцевал и прыгал среди побоища, направляясь к двери в дальнем углу комнаты.

Он проделал более половины пути, быстро шагая мимо павших сородичей, павших гоблинов и разорванных тел темных эльфов миньонов-вампиров, прежде чем откуда ни возьмись появилась мощная приземистая фигура, налетела на него и повалила на пол.

Крепко держа свою жертву, Тибблдорф Пвент начал трясти и бить дроу, остроконечные доспехи разрывали его на куски.

Дзирт повернулся в обратную сторону, к стене пламени и Друзьям Мифрил Халла. Он не видел Бренора или Кэтти-бри, или двух из трио драуков, с которыми они сражались. Стена огня скрывала это сражение. Но он увидел, что на полу лежит Реджис, а над ним возвышается драук с огромной булавой, булавой Амбры, понял Дзирт, которая обрушится в вероятно смертельном ударе.

- Реджис! – отчаянно закричал Дзирт.

***

Над шипением огня, над звоном мечей, над криками раненых, над рычаниями нежити Пвента, раздался гром, это Клык Защитника встретил опускающийся Крушитель Черепов. Оба Вульфгар и Йеррининэ взревели, когда столкнулось их оружие, крики и грохот слились в звук чистой силы, который отражался от стен Кузни.

Дабы защитить Реджиса, который не шевелился и был без сознания, Вульфгар попытался отскочить в сторону, но свирепый драук его остановил и ловко ударил Крушителем Черепов. Вульфгару удалось отвести булаву в сторону, но он втянул в себя воздух, когда он понял, что удар был уловкой, а драук собирался опять ударить по Реджису.

Вульфгар бросил в тварь Клык Защитника. Он не мог вложить в бросок силу, дабы навредить драуку, поэтому он использовал его в качестве отвлечения, дабы замедлить удар по Реджису, и он схватился за рукоятку Крушителя Черепов чуть выше руки драука.

От борьбы с сильным чудовищем мышцы варвара натянулись до предела, и более слабый человек просто бы повалился поверх Реджиса.

Но Вульфгар держался, а когда Йеррининэ отдернул булаву, варвар был к этому готов, человек перекувыркнулся и подскочил, ударив по туловищу дроу драука.

Лицом к лицу могучие воины держались изо всех сил.

Йеррининэ сильно укусил Вульфгара в левое плечо, глубоко вгрызаясь, и Вульфгар почувствовал яд от смертоносного укуса отвратительного монстра.

Его вновь спасло зелье Реджиса, он знал.

Дуэт боролся и крутился. Драук поднял паучью ногу и Вульфгар понял, что он собирается растоптать Реджиса. Совершив отчаянный рывок, Вульфгар увел драука в сторону и они чуть не упали в стену пламени.

Йеррининэ укусил сильнее и толкнул вперед, наклоняя Вульфгара назад. Свободной правой рукой варвар вцепился в щеку драука.

Вульфгар напряг мышцы груди и плеч, зарычал в ответ на укус, делая тверже цель драука и таким образом ослабляя захват драука.

Они казались двуногими бойцами, сражающимися на спине гигантского паука. Они двигались вперед и назад, иногда касаясь стены, иногда зависая в опасной близости от Реджиса.

Вульфгар надавил мизинцем на глаз драука, и Йеррининэ пришлось ослабить хватку.

- Темпус! - проревел варвар, дабы придать себе сил, дабы воззвать к своему богу. Он толкал со всей своей силой, отводя голову Йеррининэ влево от себя, свободная рука драука теребила его запястье.

Вульфгар неожиданно отпустил лицо, рванул свою руку назад и сразу заменил ее левой рукой, зажав лицо Йеррининэ. Варвар нагнул плечи вперед и боднул.

А затем стена огня опала, и стало видно двух мертвых драуков на другой стороне, на одной из тварей сидел Бренор, и, с отвисшей челюстью, глядел на титаническую битву Вульфгара и Йеррининэ. Кэтти-бри, тоже, смотрела, равно как Дзирт и Энтрери, все четверо были ошеломлены бездействием зрелища.

Вульфгар бодался и толкал, напрягая свои мышцы. Огромный Йеррининэ толкал назад, до предела напряг мышцы и блестел от пота.

Драук отступил назад и чуть не опрокинулся, но ему удалось сохранить равновесие.

Йеррининэ совершил ошибку. Ему следовало перевернуться.

Он оказался в затруднительном положении, ему стало труднее сдерживать толчки Вульфгара. Он наклонился назад, и варвар двинул своей левой рукой вперед, сгибая голову Йеррининэ обратно.

Вульфгар дернул вниз изо всех сил, а потом еще раз, когда Йеррининэ прекратил теснить. А затем в третий раз, и драук не мог отступить и не мог удержаться.

Варвар снова боднул, и теперь Йеррининэ уступал, просто потому, что мышцы и кости Йеррининэ не могли сопротивляться давлению.

Звук ломающегося позвоночника Йеррининэ был столь же громким, как при столкновении Клыка Защитника с Крушителем Черепов.

Вульфгар толкнул еще раз, но дело было сделано, и он закончил, его ярость и выносливость исчерпались. Он отступил и споткнулся об драука, который по-прежнему стоял на паучьих ногах, туловище дроу причудливо покачивалось, совершенно сломанное.

Затем в Кузне стало зловеще тихо.

Глава 25. Зов старшего бога

Спутники и Энтрери были не единственными, кто остался в комнате. Там был Пвент и немногие оставшиеся его миньоны. Один вампир странно ползал по полу, высвобождая свои ноги и руку из-под мечника-дроу.

Трио призванных берсерков осталось. Шокирующий звук и эффект колоссальной борьбы между Вульфгаром и драуком их остановили, но берсеркеры пришли по зову рожка по одной единственной причине: бороться против врагов того, кто дунул в рожок.

Сюрреалистическая тишина нарушилась, когда берсеркеры бросились в бой с нежитью и Тибблдорфом Пвентом, а веселый мясник в сердце и душе, был более чем счастлив.

Он встретил атаку берсеркера, опустив голову в последний момент, дабы проткнуть насквозь шипом на шлеме беззаботного глупца. Он погрузил шип до конца и широко раскинул руки, маниакально смеясь, словно ожидая ливня крови.

Но эти проявления не кровоточили, а телесная форма рассыпалась пылью, когда Пвент нанес смертельный удар, оставив вампира, стоящего в одиночестве, растерянным и голодным.

И злым.

Он прыгнул в сторону и убил второго берсеркера, а его миньоны повалили третьего, разорвали плоть, а затем ударили по разлетающейся пыли.

- Пвент, нет! - закричал Дзирт сбоку комнаты, когда четыре вампира бросились к четверке напротив, Пвент, казалось, направлялся к Вульфгару.

И на той стороне, Вульфгар явно был не менее сердит. Он стоял рядом с поверженным драуком, кровь текла по его мускулистой груди, неловко наступая на раненую ногу, при каждом ударе вампира по одному из воинов Темпуса, он рычал и ковылял вперед.

- Нет, мальчик! – услышал Дзирт предупреждение Бренора.

- Вперед, - сказал ему Энтрери, подтолкнул Дзирта, и побежал за Пвентом прямо рядом с ним.

Потом Вульфгар проревел «Темпус!» и Клык Защитника полетел в приближающегося Пвента. Дворф не дематериализовался, а получил звонкий удар, который заставил его, пошатываясь, отступить на несколько шагов, который, казалось, на самом деле, причинил ему боль.

Кэтти-бри выступила вперед и вытянула руку, призывая славу Миликки, имя богини проявило себя, озарив девушку ярким светом. Миньоны вампира зашатались и отвернулись, сгорбились и скорчились.

Но не Пвент.

Он сосредоточился на Вульфгаре, казалось бы, не обращая внимания на Дзирта и Энтрери, пока они быстро приближались сзади. Однако не достаточно быстро, ибо вампир совершил этот любопытный и разрушительный призрачный шаг и оказался прямо перед человеком, туман кружился и клубился, когда он снова стал материальным, застыв на мгновение, прежде чем прыгнуть на Вульфгара, который отлетел вместе с дворфом.

Пвент начал метаться и трястись, но Вульфгар был не слабее дворфа, и это не давало ему разорвать Вульфгара его остроконечными доспехами. Они катались и яростно боролись, Бренор тщетно пытался вмешаться, а Кэтти-бри завела еще одно заклинание.

На одном перевороте, Пвент подогнул под себя свои крепкие ноги и восстановил равновесие, уводя Вульфгара назад. Но Вульфгар, как и в своей прошлой жизни, был очень ловок для своего размера, он повернул туловище и поставил ноги, и поэтому движение Пвента фактически поставило варвара в вертикальное положение.

Пвент попытался ударить, но Вульфгар держал его за запястья. Они переплелись и боролись, дворф неожиданно опустил голову, дабы направить свой шип на шлеме.

Вульфгару пришлось схватить шип, дабы отвернуть его в сторону, и он попытался отбросить от себя дворфа.

Однако он был не достаточно быстр, Пвент высвободил руку и ударил по массивной груди варвара, остроконечная перчатка проткнула плоть, ребра и легкие, Вульфгар пошатнулся и упал на пол.

- Пвент! - закричал Бренор, наконец, получив возможность броситься на дворфа.

Пвент отскочил в сторону и повернулся, готовый прыгнуть обратно. Однако он остановился и задрожал, растеряно глядя на Бренора.

- Мой король, - сказал он очень печальным голосом, и он опустил глаза от стыда.

- Отойди в сторону, глупец! Именем Морадина, отойди в сторону! - взревел Бренор.

Пвент посмотрел на него и кивнул. - Мой король, - сказал он с благоговением, и, казалось, он снова был в себе, веселый мясник был полон раскаяния и стыда.

Дзирт и Энтрери подбежали с клинками в руках, и встали позади Бренора, который поднял руку, дабы их остановить.

- Будешь делать то, что я тебе скажу, и больше ничего, - король-дворф сказал Пвенту, который послушно кивнул головой.

Но кивок сменился любопытным выражением лица, казалось, в нем было немного боли, Пвент взглянул направо, на упавшего Вульфгара, над ним стояла Кэтти-бри, держа в руках любопытный предмет и повторяя тайное стихотворение.

- Девочка? - спросил Бренор, и в этот момент Пвент завопил: «Нет!» и прыгнул к девушке.

И снова это казалось любопытным, сверхъестественный шаг, длинный и слишком быстрый, сопровождаемый следами клубящихся клочков тумана.

Но Пвент не материализовался как раньше, а, на самом деле, стал совсем нематериальным, дымкой, туманом, или, возможно, пылью, все это унесло в предмет, который держала Кэтти-бри: рожок Вульфгара.

От вторжения вампира-дворфа серебряный рог содрогнулся и издал странную низкую ноту, распыляя прах захваченных древних, и в комнате перед Кэтти-бри появилось десять берсеркеров. Они все смотрели с любопытством, смущенные, а потом они все обратились в прах и исчезли.

- Девочка, что ты сделала? – спросил подбежавший Бренор.

Уже купаясь в своем призрачном синем тумане, Кэтти-бри бросила ему рог и упала на Вульфгара, снова произнося заклинание. Из ее рукавов вытекали синие завитки, и на тяжелораненого Вульфгара нахлынуло тепло исцеления.

- Девочка? - спросил Бренор, затаив дыхание, несколько мгновений спустя, позади него был Дзирт. С их стороны, Энтрери помог Реджису подняться на ноги, и они тоже наблюдали.

Кэтти-бри подняла голову и улыбнулась, и под ней, Вульфгар, как ни в чем не бывало, сказал: «Ой», а затем с большим трудом приподнялся на локтях.

Дзирт взял у Бренора рог, рассмотрел его и отметил трещину на боку.

- Ты сломала его, девочка, - заметил Бренор, когда Дзирт показал трещину.

- Он удержит вампира.

- Верни его назад, - запротестовал Бренор. - Мы еще не закончили!

- Пвент пойман, - сказала Кэтти-бри, поднимаясь и подходя забрать рог. Она перекинула его через плечо, покачав головой на любые предстоящие протесты со стороны дворфа.

- Мы пришли за Пвентом, и мы получили его, - вставил Реджис. Он посмотрел на стоящего рядом с ним человека и добавил, - Мы пришли за Энтрери, и мы получили его.

Энтрери взглянул на него с любопытством. - Кто ты? - спросил он, и в ответ Реджис поднял руку с отсутствующим пальцем, хафлинг потерял палец из-за травмы при его почти катастрофическом рождении, но это было так устрашающе похоже на рану, нанесенную ему Энтрери в прошлой жизни.

Энтрери в растерянности посмотрел на Дзирта, который просто ответил, - Тебя действительно больше ничего не удивляет?

Убийца пожал плечами и бросил взгляд в другую сторону, где вампиры миньоны, прижавшись друг к другу в дальнем конце комнаты, съежились от сильного заклинания Кэтти-бри. Он кивнул Дзирту и пошел от них избавиться, а Реджис побежал вперед.

- Значит, ты уверена, что рог его удержит? - Бренор спокойно спросил Кэтти-бри, когда трио ушло.

Девушка осмотрела рог и кивнула.

Бренор вздохнул.

- Так лучше, - промолвила Кэтти-бри. - Пвент не может контролировать себя долгое время. Это великое проклятие, и, конечно, не является благом. Мы даруем ему покой, заслуженный покой для Тибблдорфа Пвента.

- Ах, но я любил грязного дебошира.

- И Морадин будут наслаждаться им на великом пиру, - ответила Кэтти-бри с улыбкой, и Бренор снова кивнул.

- Ой, - опять сказал Вульфгар рядом с ними, и, с большим трудом, сел.

Бренор достал одно из зелий исцеления Реджиса из своего пояса, но Вульфгар отмахнулся от него. - Быть может, они понадобятся нам позже, - сказал он все еще немного задыхающимся голосом.

***

Они послали Реджиса добить ползающее существо, а затем Дзирт с Энтрери подошли к трио съежившейся нежити, с дикой энергией клинки отделили тварей друг от друга, прежде чем они поняли, что подверглись нападению.

- Это действительно они? - тихо спросил Энтрери, и Дзирт кивнул.

- Где Далия? - спросил Дзирт, когда они приблизились к подвесным клеткам.

Энтрери покачал головой. - Я не видел ее целый день, а может дольше. - Я здесь мало представляю о течении времени.

- Эффрон?

Энтрери покачал головой и указал взглядом на деформированный череп.

Дзирт охнул и отвел глаза.

- Они мучили ее этим, твои прекрасные сородичи, - промолвил Энтрери. - Вид этого... сломил ее и сделал ее уязвимей.

Дзирт вздохнул. Он мог только вообразить боль, которую эта потеря причинила хрупкой Далии, и так скоро после того, как она примирилась со своим сыном, он простил ее, а она простила себя. Эффрон позволил Далии смириться с ее темным прошлым, и дал ей надежду на будущее.

И теперь эта надежда лежала на полу.

- Как долго вы были в плену, как ты думаешь? - спросил Дзирт, дабы сменить тему.

- Несколько дней, меньше десятидневки, я полагаю. Они взяли нас в Порте Лласт, и разорили большую часть городка.

Дзирт с любопытством осмотрелся вокруг. – Немного темных эльфов, - отметил он.

- Потому что их увел Тиаго, - ответствовал Энтрери, - с армией на поиски тебя, я считаю. Это, кажется, главное желание в его жизни.

Энтрери взобрался вверх по клетке Афафренфера и быстро взломал замок, а потом спрыгнул вниз, дабы помочь дроу положить монаха на пол. К счастью, эта клетка была без глифа, как у Энтрери.

- Бросим его в яму предтечи, - предложил Энтрери. - Так они не смогут поднять его и мучить...

- Нет, - послышался прерывистый и слабый шепот Афафренфера!

Энтрери отскочил назад и чуть не выпрыгнул из своих сапог, глядя широко раскрытыми глазами.

- Мы думали, что ты умер, - воскликнул Дзирт.

- Все дни, что мы провели здесь! - добавил Энтрери.

Монах неуклюже поднялся на один локоть и несколько раз сглотнул. - К счастью, - слабо прошептал он, - так думали дроу.

- Как? – закричал Энтрери. – Что?

- Он инсценировал смерть, - объявил Реджис, присоединяясь к ним, убив, наконец, ползающее чудовище. - Убедительно! В конце концов, он монах.

- Уже не в первый раз, - подтвердил Афафренфер. - Всякий раз в такой ситуации.

- Ты мог дать мне знать, - промолвил Энтрери. - Все эти дни я висел рядом с тобой.

- Чтобы иллитид вытянул это из твоих мыслей?

- Тебе повезло, что мы просто не оставили тебя здесь, - проворчал Энтрери.

Афафренфер начал вставать и Дзирт с Энтрери бросились ему помочь. Они сразу обнаружили, что им придется полностью его поддерживать, чтобы он оставался в вертикальном положении. Они его усадили, и Дзирт окликнул Кэтти-бри.

- Что теперь? - спросил Энтрери Дзирта, когда группа, уже из семи человек, собралась вместе.

- Мы должны скорее выходить, - сказала Кэтти-бри, и кивнула на Вульфгара и Афафренфера, оба сидели, прислонившись к стене, слабые, утомленные и не в состоянии в ближайшее время сражаться.

Но Дзирт указал на булаву огромного драука. - Амбер здесь, - промолвил он. И, вероятно, Далия.

- Видимо, обе погибли или их увели, - ответствовал Энтрери.

- Как Эффрон? Так, мы должны уходить? - спросил Дзирт, и это казалось скорее обвинением, чем вопросом.

- Нет, - ответствовал Энтрери. – Мы с тобой пойдем и найдем их. И быстро.

Дзирт взглянул на Кэтти-бри и девушка кивнула.

- Без меня вы не пойдете, - проворчал Бренор.

- И без меня, - промолвил Реджис.

- Ага, - саркастически ответил Энтрери. - Потому что было бы неплохо оставить наших раненых с одной только девушкой, особенно если дроу вернутся другим путем.

Бренор зарычал.

Но Энтрери его проигнорировал. – Скрытно, - сказал он Дзирту.

- Я такой же тихий как вы, - возразил Реджис.

- И быстро, - добавил Энтрери. Он повернулся к Реджису. - Значит, будешь тихо стоять на страже, - сказал он и пошел. Или попытался, ибо у него подогнулось колено. Убийца сразу выпрямился и встал неподвижно, словно у него что-то болело.

Из медитации Энтрери вывело похлопывание по боку, возле него стоял Реджис и показывал маленькую бутылочку зелья.

- Исцеление, - предложил хафлинг, и когда Энтрери взял зелье, он передал ему второй пузырек. - От яда дроу, - пояснил он.

Первое зелье наполнило Энтрери теплом, и он кивнул Реджису, прежде чем осушить второй. – Идем, - сказал он Дзирту, - со всей скоростью. И он снова пошел прочь.

Дзирт осмотрелся вокруг. Он не хотел ни на мгновение оставлять своих друзей в этом опасном месте, но он знал, что Энтрери прав, и что Амбер и, хотелось бы надеяться, Далия нуждались в нем. Он бросил Тулмарил и зачарованный колчан у ног Кэтти-бри.

- Возьми его сам, - сказала она, но Дзирт покачал головой и помчался догонять Энтрери.

***

Реджис двигался вокруг Кузни, осматривал рабочие зоны и складывал кое-какие предметы в свою волшебную сумку.

Бренор, кивая, подошел к мифриловой двери. Он знал, что за ней. Однако она не открывалась, он даже не мог найти ручки. Он навалился на нее плечом и толкнул, но с тем же успехом он мог толкать гору.

Дзирт и Энтрери, также, сначала пошли к этой двери, а потом умчались к дальнему концу комнаты, повернув вниз по коридору, куда убежала большая часть дроу.

Вульфгару стало значительно лучше от исцеления Кэтти-бри, варвар сел к стене с Клыком Защитника под рукой. Если придут дроу, он встанет против них. Около него, Афафренфер лежал на спине, описывая руками в воздухе небольшие круги и разминая пальцы, так он пытался пробудить мышцы, которые не работали несколько дней. Голос монаха был еще слабым, когда он объяснял технику симуляции смерти Вульфгару и Кэтти-бри.

Вульфгар внимательно слушал, и с удивлением, ибо воин-варвар еще даже не научился искусству отступления, не говоря уже об инсценировке смерти, дабы обмануть врагов!

А Кэтти-бри вообще не слушала, и почти не обращала внимания на происходящее вокруг.

Ибо в своей голове девушка услышала зов, тихий, но настойчивый, просьбу какого-то великого существа, возможно божественного... хотя его ментальное вторжение казалось слишком чуждым, чтобы быть песнью Миликки.

Она не понимала. Она невольно сжала руку.

Девушка прислонилась к стене. Смех Вульфгара прервал ее размышление, и она повернулась к нему, а затем проследила за его взглядом к Афафренферу, и к Великой Кузне в центре комнаты. Реджис пытался волочить огромный молот, оружие, сделанное для короля великанов, казалось, оно, на самом деле, было изготовлено именно по этой причине.

- Что ты делаешь, Рамблебелли? - спросил Бренор с другой стороны.

Реджис поднял маленькую поясную сумку, которая казалась не достаточно большой, чтобы вместить его ладонь. С кривой ухмылкой, Реджис сунул в сумку конец длинной рукоятки оружия, озорной хафлинг улыбался все шире, а древко исчезало внутри, казалось, словно его пожирает какая-то магия.

- А как ты засунешь оголовок молота в эту маленькую сумку, магическую или нет? - спросил Бренор, ибо, действительно, это не представлялось возможным.

- Ну, тогда, помоги мне, - ответил Реджис, и, поняв свою ошибку, он начал извлекать ручку из сумки.

Бренор громко фыркнул и упер руки в бока, а Вульфгар приподнялся, дабы помочь.

Кэтти-бри хотела обратиться к нему, шутя предупредить его, не позволять вороватому хафлингу приближаться к Клыку Защитника, но внезапно она ощутила настойчивый телепатический зов, просьбу к ней, но на незнакомом ей языке.

Девушка взглянула на мифриловую дверь, и на ее лице появилось любопытное выражение, когда она увидела, что вокруг двери расплескивается жидкость, идет пар и пузырьки.

- Вода? - прошептала она, и осознала, что дверь приоткрылась. Она подняла лук и колчан, повесила через плечо и подошла к двери. Кэтти-бри легко распахнула дверь и увидела низкий коридор. Она подняла руку и свет от заклинания, которое она наложила на кольцо рассеял тьму перед ней, раскрывая ей ряд луж на полу, быстро испаряясь, вздымающиеся паром, хотя девушка была защищена от огня и не могла чувствовать тепло.

- Девочка? - услышала она крик Бренора, когда она вошла в тоннель.

- Девочка! - отчаянно закричал он, но его голос оборвался, когда за ней захлопнулась тяжелая металлическая дверь. Кэтти-бри подошла к ней и толкнула, но она не поддавалась. Как ни странно, она не боялась, а голос в ее голове манил ее вперед. Она шла вниз по туннелю, остановившись у одной лужи, где лежала груда быстрого охлаждающегося черного камня. По пути она нашла еще больше такого камня, будто вулканические плевки в русле реки, но она ничего не могла об этом понять.

Она вышла из тоннеля в запотевшую камеру, прямо около выхода был зеленый паук размером с пони, который, казалось, при виде нее дернулся. Кэтти-бри отступила и присела, ее рука рефлекторно потянулась к луку. Она покачала головой и остановилась, сначала ей показалось, сквозь клубы пара, что его движение должно быть уловкой, но теперь он казался просто статуей.

Красивая нефритовая статуя блестела в свете ее заклинания и казалась очень реалистичной. Тем не менее, когда он не двигался, Кэтти-бри не могла на нем сосредоточиться. Комната вокруг него, казалось, была полна сюрпризов и странно смешанных фигур и предметов. Справа от нее выше паука, висели гобелены невероятно толстой паутины, которая переливалась и казалась живой в волнах пара.

Слева на полу Кэтти-бри отметила алтарь, черный с красными прожилками, как будто по твердому камню бежала кровь. Прямо за ним был уступ и большая куча камней лавы, от которой сильно шел пар. Дальше была яма, в которую лилась вода, а из ямы поднимался пар, и Кэтти-бри повернулась к уступу, дабы все рассмотреть.

Она увидела циркулирующий циклон живой воды и огненный глаз далеко внизу, девушка поняла, что пламенный глаз был источником шепота в ее голове.

Она плотно закрыла глаза и сконцентрировалась, пытаясь услышать зов, и увидела в своем мысленном взоре эту самую комнату, уступ, мост, прихожую и рычаг...

Кэтти-бри открыла глаза, качая головой, ибо она ничего не понимала.

Она опять услышала зов огненного предтечи, и опять увидела небольшую комнату под аркой, с рычагом.

Огненный зверь хотел, чтобы она пошла к нему и потянула его. Она почувствовала его мольбу, его тяжелое сердце, словно упантеры в маленькой клетке, или у орла со связанными крыльями.

Она пошла по выступу мимо алтаря, и сквозь клубящийся туман она увидела мост через пропасть. Затем она ступила на мост и проделала больше половины пути. В маленькой комнате она увидела всплеск воды, поднимающийся, как волна, которая внезапно покатила на нее, чтобы сбросить ее с моста.

Кэтти-бри отвернулась и сотворила заклинание, как раз вовремя, чтобы волшебным образом отпрыгнуть назад. Вода разбился об нее, ускоряя ее путь, и едва не бросив ее в паутину, когда вода разрушила все вокруг нее.

Разрушила, но не уничтожила. Вода пролетела мимо нее и встала, как какой-то толстый медведь, протянув к ней водянистые руки.

Кэтти-бри чувствовала ее враждебность, видела ее ярость, и когда элементаль бросилась к ней, она подняла руки, сложила большие пальцы вместе и выпустила в нее веер пламени. Это незначительное заклинание едва замедлило большую водную элементаль, конечно, но она зашипела и в получившемся сгустке пара, Кэтти-бри удалось отступить. Она побежала к алтарю и остановилась около него, дабы использовать его в качестве щита, если на нее бросится элементаль, каменный алтарь послужит небольшой дамбой и волноломом.

Ее мозг лихорадочно работал. Она взяла Тулмарил, но покачала головой и сразу бросила его на пол, понимая, что нельзя использовать энергию молнии против водной элементали. На самом деле, ей в голову пришла только одна дельная мысль, о противоположном элементе, об огне.

И вот она завела заклинание, а элементаль кинулась, и девушка бросила огненный шар себе под ноги, когда элементаль понеслась на нее. Сжав кулак со своим защитным кольцом, она бросилась сквозь ослепляющее пламя, ее ударила вода и она упала на пол рядом с входом в комнату. Она, инстинктивно, пошла в туннель, но обругала себя за глупость, прежде чем сделала второй шаг, ибо, разумеется, тягучая водная элементаль могла мчаться по узкому проходу и даже утопить ее у двери в дальнем конце.

Элементаль возвышалась у алтаря, но, казалось, была уже не такой огромной. Огненный шар превратил часть существа в безвредный пар.

Кэтти-бри уже начала очередное заклинание, когда примитивное водянистое чудовище покатило на нее гигантским океанским валом. Вокруг ее рук горел огонь, сверкающий и шипящий, и она ударила кулаком, но не водную элементаль.

Вместо этого она использовала свое последнее огненное заклинание, стену пламени, разделив голую область камеры пополам, горячая стена касалась девушки, двери, стены и паутины.

Когда водная элементаль не смогла пройти, Кэтти-бри перепрыгнула через свою стену огня и поддразнила ее.

Девушка могла чувствовать кипящую ненависть элементали, как будто она была существом с противоположного плана бытия, словно она была огненной элементалью, а не человеком из плоти и костей.

Несмотря на высокую стену пламени, водная тварь бросилась на нее, ревя, как волна, разбиваясь как океанский прибой.

Она прыгнула обратно через стену огня, в самое пекло, и элементаль, полная иррациональной ненависти, последовала за Кэтти-бри. Вода сбила ее с ног, но не смыла ее в сторону, и она поднялась за стеной пламени. Ее окружила вода, которая кипела и пузырилась, эти пузырьки лопались и исчезали. Но девушка не чувствовала тепла кипящей воды, ибо она не чувствовала огонь.

Пар смешался с разгневанным пламенем, и когда она уже не почувствовала воды вокруг себя, она повернулась в сторону и нырнула обратно через стену, за каменный алтарь.

И Кэтти-бри увидела водную элементаль, уже гораздо меньшего размера, но не менее сердитую.

Кэтти-бри поддразнила ее, и элементаль вновь атаковала, накатилась гневным ураганом, будто намеревалась разбить причал.

В последний момент, Кэтти-бри нырнула обратно через стену, и из ее рукавов пошел синий туман, хотя его было не видно в вихре огня. Это заклинание было божественным, она воззвала к камню под своей рукой и объединилась с ним, погрузила в него руку, когда водная элементаль упала на нее.

Она чувствовала гнев плещущихся волн. Тварь ревела в ее ушах, ненавидя ее, желая ее уничтожить. Она пыталась вытащить ее обратно за стену, но девушка держалась, ее рука буквально вросла в каменный пол.

Элементаль не могла ее утащить, и поэтому она полностью упала на Кэтти-бри, пытаясь ее утопить!

Она не могла дышать. Она хлопнула свободной рукой, но вода не отступала.

Она не могла дышать и произносить заклинания. Она чувствовала, словно горный великан прижимает мокрую подушку к ее лицу, и она билась, но не могла сдвинуть с места великана.

Ее охватило отчаяние, ей казалось, что ее легкие разорвутся.

А потом ее стали дергать назад и вперед, а горный великан теперь больше походил на огра.

Ее противник уменьшился.

Осознав это, Кэтти-бри сразу успокоилась, дабы поберечь остатки воздуха. Вокруг нее поднялась темнота, по краям ее зрения, как будто ее поглотил пол.

С этой тревожной мыслью, девушка непроизвольно высвободила свою руку, и теперь водная элементаль могла вытащить ее из пламени, которое ужалило тварь, она закипела, превратившись в безопасный газ.

Водянистый кляп исчез, и уже даже пара стало меньше.

Кэтти-бри прокатилась через свою стену огня, и, задыхаясь, легла на спину. Она боялась, что элементаль тоже прошла на эту сторону и еще раз на нее упадет, но нет, этого не произошло.

Она была уничтожена и испарилась.

И голос в ее голове вернулся, подбадривая, и теперь она его понимала и знала, что это предтеча.

Он говорил на языке Плана Огня, и Кэтти-бри понимала этот язык, хотя она его не знала.

Ее разум наполнили образы, объяснение от предтечи? Она увидела гуманоида, который, казалось, был сделан из магмы и топал вниз по тоннелю. Эта элементаль магмы открыла дверь, но ее преследовала водная элементаль, и она откалывала от нее куски, которые валялись в коридоре, пока не сломала полностью, вон там, у алтаря, где лежали дымящиеся обломки.

Предтеча открыл дверь для нее, дабы привести ее сюда, чтобы девушка потянула рычаг и освободила его. Она могла чувствовать его негодование, и когда она оглядела комнату, она поняла, что негодование вызвано насилием. Зверя возмущали не дворфы, которые построили это место, и не волшебники, которые сдерживали вулкан под силой водных элементалей. Это негодование было новым, гнев порожденный гордостью, мучительный гнев, ибо дроу посмели превратить это место в часовню Демонической Королевы Пауков.

Кэтти-бри поднялась с пола, покачав головой, молча отрицая просьбы предтечи. Как такое может быть? Как она может понимать язык этого потустороннего плана бытия?

Ее взгляд упал на ее руку, украшенную магическим рубиновым кольцом. Она думала, что это простое кольцо защиты от огня, довольно обычный предмет, но нет, теперь она знала. Нет, магия этого кольца была гораздо глубже, гораздо старше, и во много раз мощнее, и эту магию мог разблокировать лишь достойный владелец. И Кэтти-бри сделала это, уничтожив элементаль с противоположного плана, водную элементаль.

Теперь, когда его магия полностью активирована, это кольцо настроило Кэтти-бри на План Огня, и эта волшебная связь расшифровала зов предтечи.

И через это кольцо она может ему ответить.

Затем ее стена огня опала, магия истекла, но несколько языков пламени пожирало паутину слой за слоем, крошечное пламя поднималось вверх.

Ее взгляд привлекло движение справа, к ней повернулся нефритовый паук.

Паук слева тоже повернулся к ней.

- Они мои, - раздался голос прямо над ней и впереди, Кэтти-бри подняла глаза и увидела, что сгорел последний слой паутины, под ней обнаружилась эльфийка, висящая, раскинув руки. У нее были цвета воронова крыла волосы, с красными прожилками как на каменном алтаре, заплетенные в одну косу, а на ее лице было множество синих точек. Она улыбнулась и прошептала имя Кэтти-бри, эти точки, казалось, сдвигались и складывались в изображение.

Паука.

Эльфийка вытянула руки вперед, и шест, на котором она висела, разломился пополам за ее спиной. Она прыгнула и изящно приземлилась на пол, с половиной металлического шеста в каждой руке, внезапно она разделила эти шесты пополам, и шесты стали цепами, а потом девушка начала вращать оружием.

- Кэтти-бри, - злобно сказала она, и она рассмеялась.

Она посмотрела влево и вправо, и призвала нефритовых пауков.

- Вперед, мои питомцы.

И они пошли.

У Кэтти-бри не осталось заклинаний, она стояла спиной к яме предтечи.

Глава 26. Война по доверенности

Дзирт и Энтрери, быстро перемещались вдоль туннеля короткими перебежками, один добегал до следующего поворота или угла, затем жестом показывал другому, что он может пройти. Они прошли заднюю сторону лавового туннеля к камере предтечи, чтобы найти, что дроу запечатали ее стеной железа и какой-то новой каменной кладкой, защищающей ее. Дзирт там остановился, глядя на новую стену, думая об этом и мифриловой двери с ее новым адамантиновым косяком. Темные эльфы защищали яму предтечи. Они сделали это место своим домом.

Дзирт знал эту область комплекса довольно хорошо, и он обернулся, дабы всмотреться в продолжающийся туннель с другой стороны коридора, который они сейчас пересекли с Энтрери. Он там сражался с волшебником-дроу и его питомцем из магмы, перекрывавшим эти туннели. У того волшебника Дзирт позаимствовал рубиновое кольцо, которое он недавно дал Кэтти-бри.

Он указал Энтрери на открывающийся лавовый туннель, зная, что это тупик.

Они бежали, опережая друг друга и скоро прибыли к входу в нисходящий скошенный туннель, широкий, гладкий и недавно обработанный, включая канавки для металлических колес телег, загруженных рудой.

Они пробежали вниз много шагов, теперь бок обок, поскольку туннель был широким и прямым, где негде было скрыться. Они прибыли к широкому пересечению, один путь вел влево и вниз, второй вперед, а третий проход перпендикулярно поворачивал направо. В отличие от двух других, этот не вел вниз.

Дзирт жестом показал Энтрери, чтобы тот удерживал эту позицию, затем пошел направо. В туннеле слева и справа были ниши, это шахты, догадался Дзирт, только увидев кирки, лопаты и пустые оковы, прикрепленные к камню.

- Они взяли с собой своих заключенных, - отметил Энтрери, подтягиваясь к Дзирту, догнав его в высшей точке камеры крыла, где три отдельных набора кандалов лежали на камне, рядом с шахтерскими принадлежностями.

Дзирт побежал назад и завернул в основной туннель, центральный коридор и побежал дальше. Они нашли больше боковых туннелей, больше пустых шахт, и затем ужасное открытие: пару убитых людей, совсем недавно убитых, прямо там, где они работали.

- Дроу пошли глубже, - заключил Энтрери. - Мы не найдем тут живых рабов.

Дзирт хотел поспорить, но довод было весомым. Они были уже далеко, ниже уровня Кузни, и туннель перед ними имел более резкий наклон, чем предыдущий и скоро он должен был привести в глубокое подземье.

- Мы должны вернуться, - сказал Энтрери, и начал двигаться, но Дзирт поднял руку, прося тишины.

Энтрери посмотрел на него с любопытством.

Дзирт отодвинулся и приложил ухо к каменной стене, затем указал на противоположную сторону. - Другой проход, - прошептал он.

Когда он приблизился к стене, Энтрери, также, услышал ритмичную вибрацию камня с той стороны тоннеля.

В своем поспешном отступлении темные эльфы, видимо, не убили всех своих рабов.

Пара побежала к пересечению четырех путей и повернула в правую сторону к дальнему ответвлению. Одно и то же продолжалось несколько мгновений, прежде чем они наткнулись на какую-то шахту, но когда они приблизились к первоначальному туннелю, они явно услышали, что где-то продолжает работать раб.

Это была женщина, человек. Когда они приблизились, она прижалась к стене, закрыв лицо руками, в попытке защитится.

- Из Порта Лласт, - сказал Энтрери, открывая элементарный замок на кандалах. Он посмотрел на женщину. - Мы здесь, чтобы освободить тебя, - сказал он, и как раз когда он закончил, он снял кандалы с ее лодыжки. - Где Далия?

Женщина посмотрела на него с недоумением.

- Эльфийка, - объяснил Энтрери, его голос стал более настойчивым и раздраженным. – У нее был металлический посох. Она была со мной в Порте Лласт. Где Далия?

- Есть и другие, - ответила женщина и с трудом сглотнула, явно напуганная. Она указала вниз по туннелю.

- Жди здесь, - предложил ей Дзирт, и они с Энтрери умчались. Через несколько мгновений, потрепанный человек, прихрамывая, присоединился к женщине, затем в комнату приковылял третий горняк.

Дзирт и Энтрери нашли всего несколько ниш в этой области, которая вскоре перешла в другой широкий и идущий вниз туннель, казалось, здесь больше нет шахт, ибо это место сильно походило на центр тоннеля, спуск стал еще круче.

Дзирт жестом призвал Энтрери возвращаться, но убийца посмотрел на него, и, так или иначе, убежал вперед, всматриваясь во мрак. - Далия? – позвал он тихо.

Дзирт подошел к нему и положил руку ему на плечо, чтобы подбодрить его. - Мы должны идти обратно, - сказал он. - Мы не можем преследовать армию дроу в глубоком подземье.

Энтрери посмотрел на него, и на мгновение Дзирт подумал, что человек мог просто наброситься на него.

- У нас есть раненые, - напомнил Дзирт.

Плечи Энтрери резко поникли, и он издал длинный и глубокий вздох, затем повернул назад, но когда он это сделал, он уловил какое-то движение краем глаза.

Здесь была, в конце концов, еще одна рабыня. Тем не менее, она не работала, когда на нее наткнулась пара, а сидела на камне, отвернувшись к стене, положив голову на руки.

Энтрери пошел к ее оковам, и когда она повернулась, Дзирт положил руку ей на плечо.

Глаза дворфы расширились от удивления и радости! Она обхватила Дзирта, как будто хотела его обнять. И случайно выболтала его имя - или попыталась, но обнаружила, что ее рот заполнился тошнотворной зеленой отрыжкой. Слизь залила весь пол.

- Есть ли еще рабы? - спросил Дзирт, указывая дальше по спускающемуся вниз коридору.

- Далия? - спросил Энтрери, с крайним отчаянием в голосе.

Амбер покачала головой и указала на свою рабочую область, потом вниз по коридору, и снова покачала головой.

Потом они помчались назад, собрав трех человек, которых они спасли и возвратились назад, к своим друзьям.

Артемис Энтрери оглядывался через плечо почти на каждом шагу.

***

Далия колебалась. Ее подергивание показывало дискомфорт. Что-то не так, что-то непропорциональное и за гранью реальности.

Кэтти-бри.

Это имя неоднократно всплывало в ее мыслях. Оно было призраком, преследовавшим мечты Дзирта. Это была женщина, разрушившая ее жизнь, жизнь Далии с Дзиртом, та кто испортил любовь Далии с Дзиртом, прежде чем она успела зародиться. Это было не для нее…

Затем Далия оказалась рядом с алтарным камнем, перед ямой и Кэтти-бри, от которой ее отделяла глыба.

Далия сместилась вправо, Кэтти-бри аналогично двигалась по диагонали, чтобы между ними был камень.

- Далия? - спросила женщина, и услышать, что эта женщина, Кэтти-бри, произносит ее имя, было для Далии как пощечина по лицу.

- Ты - Далия, да? - Кэтти-бри спросила женщину. - Я слышала о тебе от Дзирта.

Эльфийка едва понимала слова. Все, что она слышала, было скрипучим звуком, визжащим звуком, раздражающим кудахтаньем.

Единственное слово, которое она поняла, было «Кэтти-бри.» Только когда женщина отреагировала, Далия осознала, что произнесла имя вслух.

Мысли Далии вернулись к Пирамиде Кельвина в далекой Долине Ледяного Ветра, где Дзирт отверг ее, предал ее, выбрал эту… этот призрак вместо нее. Ничего и никогда не ранило Далию так же глубоко как та ставка, которую она поставила на Дзирта, с надеждой на его убийство.

Она должна была убить его.

Он был источником всей ее боли всего ее страдания. Именно из-за него Далия пришла в Порт Лласт, была захвачена дроу, подверглась пыткам…

Она чувствовала щупальца ужасного иллитида, извивающиеся над ней.

Но подожди, подумала она и покачала головой, поскольку тот проницатель сказал ей истину. Проницатель прояснил так много для Далии.

- Нет, не Дзирт, - прошептала она, и Кэтти-бри была озадаченна.

- Я от Дзирта, - повторила женщина, но Далия не слышала.

- Из-за тебя, - резко сказала Далия. - Из-за тебя, призрак! - Она наблюдала, как Кэтти-бри покачала головой, а затем нагнулась, чтобы подобрать свой лук.

Лук!

О, Далия знала этот лук! Она думала о борьбе рядом с Дзиртом их блестящей работе в команде, когда она перехватывала его стрелы-молнии и направляла волшебную энергию к своему посоху.

Воительница знала, чей это лук, лук Дзирта, и теперь эта женщина - этот призрак держал его, как будто дразня ее, как будто дразня любовь Далии и Дзирта.

Низкое и дикое рычание вырывалось в нее из груди.

- Далия? - промолвила Кэтти-бри, успокаивающим и преднамеренно обезоруживающим голосом. - Успокойся, Далия, я тебе не враг.

Алтарь ожил, призвав Далию к действию, сказал ей подняться и победить этого призрака, эту женщину, причинившую ей так много боли, эту последовательницу злой Миликки.

Далия только заметила поток мыслей, но она, конечно, поняла требование и обещание каменного алтаря перед ней. Она начала вращать своими цепами, ударив их друг об друга, дабы накопить заряд, затем несколько раз ударила ими по алтарю, и пульсирующая черная энергия дала ее оружию больше волшебной силы.

- Далия! - позвала ее Кэтти-бри, и Далия заметила, что женщина отступила от алтаря, а затем двинулась к туннелю в Кузню.

Но она далеко не убежит, Далия знала. Не отсюда.

- Уничтожь ее! - Далия услышала свой собственный крик на нефритового паука рядом с тоннелем, и, конечно, воительница-эльфийка была бы удивлена, если бы она справилась с эмоциями и осмыслила собственные слова, ибо, откуда она могла знать, что паук ее союзник?

***

Вульфгар достал Клык Защитника из-за спины и ударил им изо всех сил. Со звучным глухим стуком и вибрацией, побежавшей по рукам варвара, мышцы лишь слегка колыхнулись на его руке, молот ударил по мертвой точке двери, прямо в сердце драукоподобного изображения Ллос, которое ремесленница-дроу создала из черного адамантина.

И отскочил, ни на двери, ни барельефе Ллос, не осталось ни царапины.

- О, моя девочка! - воскликнул Бренор, проталкиваясь мимо Вульфгара, который шатался от тяжести собственного удара.

Реджис, также, пролетел мимо двери.

- Взломай ее, Рамблебелли! - умолял его Бренор.

Реджис все осмотрел вокруг двери и новую арку, и провел пальцами по гладкому, холодному металлу. – Что взломать? – беспомощно спросил он, ибо не было никаких признаков замка или ручки.

- Ба! – фыркнул Бренор, прыгнул в сторону и поднял Клык Защитника, лежащий рядом с Вульфгаром, затем метнулся обратно к двери, а Реджис кувыркнулся в сторону.

Бренор отметил надпись на оголовке боевого молота, символы трех его богов, и от этого напоминания он почерпнул силу.

Великую силу, мощь Клангеддина, и он кинул боевой молот в дверь с такой силой, что даже задрожали камни кузницы.

- Моя девочка! – кричал он, и он атаковал дверь снова, удар дворфа был не слабее Вульфгара.

- Моя девочка!

Он чувствовал силу Клангеддина, бегущую по его жилам, растущую в нем.

Он без устали бил по двери.

Но на ней не осталось ни единой царапины.

***

Кэтти-бри смотрела на женщину, раскрыв рот, не веря внезапной ярости, охватившей Далию, которая стояла напротив алтаря, дико стуча цепами по твердому камню, ее лицо было маской гнева

И Далия кричала пауку, твари размером с пони позади Кэтти бри, а потом она увидела тысячи паукообразных насекомых размером с кулак, собравшихся на стене паутины.

Кэтти-бри быстро повернулась, накладывая стрелу. Она воззвала к Предтече, требуя помощи, когда Далия отступила, и выстрелила.

«Рычаг» ответил древний зверь в ее сознании.

Паук ужасно взвизгнул, когда в него попала стрела, отбросив его назад.

- Я не могу добраться до него! Враги преградили мне путь! - закричала Кэтти-бри мысленно и вслух, но на непонятном ей языке, треск, хлопки, серия шипящих звуков, которые имели мало смысла для ее человеческих чувств, или эльфийских чувств Далии, а также Кэтти-бри заметила, глядя на девушку, воительница прекратила стучать и смотрит недоверчиво.

Вторая стрела последовала за первой в ближайшего нефритового паука, а затем сразу третья и четвертая, и паук взвизгнул и убежал вниз по туннелю.

Кэтти-бри повернулась, направив лук на Далию, которая теперь стояла на алтаре, слегка покачивая цепом.

- Я не хочу тебя, убивать - начала она говорить, но пол загрохотал и задрожал, снизу раздался сильный рев предтечи, и Кэтти-бри упала на одно колено, когда Далия соскочила с алтаря, подальше от ямы.

Из ямы шло шипение, пар, и прилив огненной магмы взлетал вверх за выступ и падал в кучу позади Далии и алтаря, между эльфийкой и ее вторым пауком.

И не просто обычной, бесчувственной лавы, Кэтти-бри слышала ее гортанный ропот. Кэтти-бри потянулась к ней через свое кольцо, и она услышала зов и встала на две каменные ноги. Нефритовый паук неподалеку вставал на свои задние лапы и издал зловещий крик в знак протеста, а элементаль из магмы бесстрашно наступала.

- Гениально, - поздравила Далия, но выглядела едва озадаченной. Она опять начала вращать цепом, и теперь стала медленно наступать на женщину с луком.

- Со мной Дзирт, сказала Кэтти-бри. - Он здесь в Гонтлгриме…

- В К’Ксорларрин, - поправила Далия, и продвинулась дальше.

- Ты не должна этого делать, - умоляла ее Кэтти-бри. Смотря мимо нее, Кэтти-бри увидела, что нефритовый паук поднимается в воздух. Его восемь ног били и лягали элементаль, жвала кусали и ломали камень.

- Далия, я тебе не враг.

Эльфийка засмеялась над ней и продолжила продвигаться, сделав только несколько коротких шагов в сторону. А сзади, Кэтти-бри услышала, что первый паук возвращается по небольшому туннелю позади нее справа.

Далия атаковала и Кэтти-бри выстрелила, она целилась в живот женщины. Кэтти-бри вздрогнула, думая, что она, вероятно, убила эту бедную эльфийку, но стрела не попала в цель, а просто исчезла.

Цеп Далии искрился от переполняющей его энергии.

Кэтти-бри взяла Тулмарил как посох, парируя первый удара. Но Далия шла на нее как в тумане, вращаясь влево и вправо, одно оружие слава, другое справа. Кэтти-бри отчаянно работала луком по кругу, создавая вокруг себя защитную стену, но это не могло удержать противницу. Ее не сильно удивило, когда цеп проскользнул через ее оборону и попал по ней, мучительно ударив в бедро девушки, почти сломив ее.

Затем ее сильно удивило, когда Далия высвободила энергию молнии, собранную ее оружием, резко отбросив Кэтти-бри назад по воздуху, только для того чтобы полететь в стену, и только стена остановила ее.

Ее сознание вращалось ничуть не хуже преследовавшей ее эльфийки. Она попыталась разобраться в своих оставшихся заклинаниях, но их было немного, в действительности, ни одного, чтобы атаковать быстро или должным образом защитить заклинательницу.

- Призрак, давай еще раунд! – торжествующе прокричала Далия и кинулась, а Кэтти-бри опустила лук и подняла руки, сначала защищаясь, но, потом, не задумываясь, она сложила большие пальцы вместе и встретила эльфийку столбом пламени из горящих рук.

Далия вскрикнула и отступила, похлопывая себя, дабы сбить огонь, а Кэтти-бри смотрела на свои руки в замешательстве. У нее не было таких заклинаний, по крайней мере, в ее репертуаре на сегодня.

- Кольцо, - выдохнула она, но прежде чем она успела его рассмотреть, она увидела движение в стороне, со жвал заднего паука капал смертельный яд, и она в отчаянии упала на пол.

***

Грохочущая отрыжка предтечи отразилась от каменного фундамента Гонтлгрима и в туннелях Подземья ниже.

Дзирт, Энтрери, Амбра и три спасенных человека чувствовали его силу, туннель вокруг них рычал и вибрировал.

Дзирт и Энтрери обменялись обеспокоенными взглядами, поняв, что их спутникам, которые остались в Кузне, угрожает опасность, а Энтрери, вероятно, никогда не выберется из этого темного никогда не спящего места. Они быстрее побежали вперед, но Дзирт остановился и повернулся к Амбре.

- Поверните налево в конце этого прохода и следуйте по правой стене туннеля, ведущего в Кузню, - проинструктировал он команду, и дворфа кивнула.

И Дзирт с Энтрери побежали вперед, убийца все еще немного боролся с болью в его травмированном колене.

В Кузне спутники почувствовал рычание, слишком сильно, зная, что Кэтти-бри вошла в камеру предтечи - они все в особенности Бренор, точно знали, что было в том месте - они яростно сражались с дверью. Бренор бросился на нее, пытаясь просунуть свои пальцы между дверью и косяком, дабы оттянуть ее и открыть.

- Девочка! - воскликнул он. - О, моя девочка! - он яростно сражался с металлической дверью. И он воззвал к Клангеддину, чтобы почерпнуть силу, он стал искать Бога в своих мыслях и воспоминаниях о троне сверху.

- Нет, дворф, - послышался голос со стороны, совсем слабый голос Афафренфера. Все остальные повернулись посмотреть на монаха, сидевшего с большим трудом, что можно было заметить невооруженным взглядом.

- Другой бог, - посоветовал Афафренфер. - Ты не откроешь дверь силой.

- А? - спросил сбитый с толку Бренор.

- У дворфов три бога, да? - спросил монах.

Бренор начал спорить, но резко остановился и посмотрел на Афафренфера с любопытством, уперев руки в бока.

- А? – спросил он снова, но на сей раз, он говорил больше с собой, чем с больным монахом.

***

Щелкающие жвала были на расстоянии вытянутой руки от лица Кэтти-бри, когда она прицелилась из Тулмарила и выпустила стрелу в физиономию нефритового чудовища. Пронзительный визг паука отозвался эхом от стен камеры, и он попятился на пару шагов.

Кэтти-бри выстрелила в него снова.

Она повернулась к Далии и выпустила еще одну стрелу, но низко, в землю перед эльфийкой, сила и толчок заставили Далию отступить.

Кэтти-бри вновь повернулась к пауку, приблизилась, и стреляла в него снова и снова. Он попытался убежать, но девушка не отступала, выпуская в него серию стрел-молний, разбивая его на части. Одна нога отвалилась, затем, наконец, и вторая, с большим визгом, паук перевернулся и задрожал в предсмертной агонии.

А Кэтти-бри развернулась и выстрелила в землю у ног Далии, ибо упрямая девушка пошла в наступление. Воительница-эльфийка теперь держала в руках посох, а не свой цеп, и она опустила его вниз на камень, и хотя она вздрогнула, как показалось Кэтти-бри, ее магическое оружие вобрало в себя всю тяжесть удара. На самом деле, оно искрилось энергией молнии, и Далия, казалось, держалась изо всех сил.

У Кэтти-бри не было выбора, и поэтому, она выпустила очередной поток снарядов-молний в землю перед женщиной и в женщину, взрывной шквал, от которого по всему центру камеры разлетелись искры. Кэтти-бри продвигалась, выпуская стрелы, а пораженная Далия ворчала и рычала при каждом ударе.

Искры отлетали и падали в яму предтечи. Искры осыпали паутины, поджигая легковоспламеняющийся материал, и пауки разбегались во все стороны.

За Далией, сквозь треск залпа, Кэтти-бри отметила элементаль магмы, держащую нефритового паука над своей головой, топая к яме. Она хотела, чтобы, возможно, элементаль поймала Далию и держала ее, потому что она не желала убивать эту эльфийку.

Элементаль бросила паука в яму и обернулась на зов Кэтти-бри. Она двинулась в сторону Далии, дабы защитить Кэтти-бри, но прежде чем она поставила ногу на камень, она странно заколебалось, и, казалось, как будто застряла на месте, словно с чем-то сражаясь.

И Кэтти-бри поняла и вздрогнула.

При падении умирающая тварь, нефритовый паук, плюнула своей паутиной в элементаль, нити держали достаточно сильно, чтобы внезапно и яростно потянуть ее назад.

Элементаль, потянуло назад по выступу, уходящему в сторону от сражения.

Кэтти-бри снова выстрелила в Далию и эльфийка сильно задрожала, поскольку потрескивающая энергия посоха дергала ее из стороны в сторону.

Но Далия успокоилась, вскрикнула и совершила прыжок с шестом, когда Кэтти-бри выстрелила в камень под ней.

И Кэтти-бри, снова выстрелила, к счастью вовремя, чтобы проскользнуть под прыгающей Далией, встать на ноги и побежать в другую сторону, взывая к предтече, взывая к ее кольцу.

Она прыгнула на алтарь и отскочила.

Сразу почувствовав себя очень плохо от простого контакта с отвратительным камнем.

Она приземлилась, пошатываясь, и выкрикнула, противостоя демоническому голосу, смеющемуся в ее голове.

Она боялась, что Далия уже на ногах позади нее, с посохом, изобилующим могущественной энергией.

Она знала, что должна была обернуться и остановить женщину большим количеством стрел, для перегрузки посоха, если это было вообще возможно, или, по крайней мере, выбить его из рук Далии.

Но она не могла повернуться, она также не могла стрелять, все, что она могла сделать, это не выпускать Тулмарил из рук. Девушка споткнулась и упала вниз на пол.

И демонесса в ее мыслях, Демоническая Королева Пауков, смеялась.

***

Тут было слишком много силы, энергии - Далия была не в состоянии удержать такую мощь.

Но она держалась, ее руки плотно сжимали посох, потрескивающая молния каталась по нему вверх и вниз, каталась вверх и вниз и по девушке тоже. Коса на ее голове причудливо плясала.

Она смотрела, что Кэтти-бри летит через камеру, увидела, что противница лежит на полу, Далия услышала приветствие в своих мыслях, когда ее противница услышала смех Паучьей Королевы.

Далия немного приостановилась и вздрогнула. Она думала о Дзирте, не только о последнем столкновении на склоне горы, но также об их любовных ласках, их жизни вместе, их дружбе.

Она думала о Эффроне, и о том, как ее спутники - как ее друзья спасли ее из пришвартованного в доке судна, когда ей было даровано время с ним для исцеления их душевных ран.

И теперь он был мертв, ее мальчик, убитый дроу…

Но память что-то заблокировало, прежде чем воительница смогла закончить мысль, прежде чем до эльфийки дошло, что дроу сделали эти ужасные мысли с ней и ее сыном.

И вместо этого, тот ход мыслей отошел на задний план, и воительнице-эльфийке стало все ясно.

Эффрон погиб из-за Дзирта, потому что Дзирт отверг ее, и он сделал так из-за призрака, именно из-за этого призрака, Кэтти-бри.

Этой последовательницы грязной Миликки.

Эта последняя мысль имела мало смысла для Далии, которая мало знала о Миликки, а интересовалась еще меньше, но это не имело значения. На данный момент все это имело совершенный иной смысл. Она думала о сыне. Эффрон погиб из-за Кэтти-бри; все плохое в жизни Далии было из-за Кэтти-бри.

И теперь она найдет свою месть. Она заряжала посох. Она направила свой посох в основание камня алтаря и высоко подпрыгнула в воздух, рыча с нотами необузданного ликования и необузданной ненависти.

Кэтти-бри поднялась и развернулась, дабы встретить этот летящий заряд, а Далия приземлилась прямо перед ней, сражение могло бы сразу закончиться, если бы воительница выпустила всю мощь, хранящуюся в Игле Коза в один могучий взрыв, который бы расплавил девушку на месте.

Но нет, это было слишком просто для нее, слишком милосердно быстро.

Кэтти-бри отклонила острый посох Далии в сторону, затем подошла по горизонтали, выставив лук на широко раскинутых руках, дабы блокировать мощный удар противницы.

Женщина доказала что она достойный боец, умело парируя и уводя ее оружие, но она не шла ни в какое сравнение с Далией.

И Кэтти-бри знала это. Далия видела это на ее лице. Она знала, что ей не справиться.

Но она не боялась.

На мгновение, это озадачило Далию, но только на мгновение. Она поняла, что Кэтти-бри выигрывала время, она снова взывала о помощи к предтече?

Далия наступала более жестоко, атакуя своим оружием с большой силой, смещая Кэтти-бри с каждым блоком назад. И скоро ей будет некуда отступать, она приближалась к стене.

Далия увеличила свой темп, замахиваясь и ударяя, бросаясь вперед и заставляя ее противницу постоянно отступать, и когда спина Кэтти-бри соприкоснулась со стеной, Далия, отступила для финального удара. Тулмарил блокировал удар, но Далия разделила свой посох на две равные части, соединенные привычным цепом. Удар был блокирован выше середины оружия, так, чтобы верхняя часть прилетела обратно к Далии, когда она повела оружие вниз.

Она была к этому готова, она поймала его, и теперь нанесла удар ниже блока.

Кэтти-бри поспешила выставить свой лук вниз, чтобы смягчать атаку, но как только Игла Коза коснулась ее груди, Далия высвободила немного своей энергии, достаточно, чтобы встряхнуть припертую к стене женщину, ее голова ударялась о камень.

Далия отошла и опустила одну из двух частей, она была полностью уверенна, что Кэтти-бри слишком ошеломлена для ответа. Она быстро сделала полный оборот, позволив своему оружию вылететь на всю длину, воссоединив его в единый посох. Она с размаху ударила по Тулмарилу и выбила лук из рук Кэтти-бри, запуская его в сторону герметичного туннеля, предназначенного для Матроны Зирит.

Не замедляясь, Далия одной рукой ударила посохом резко падающую Кэтти-бри под подбородок, поднимая ее к стене, плотно прижав к ее горлу Иглу Коза.

Теперь это было личным, думала Далия, и она была рада, это был голос в ее голове.

Теперь она могла чувствовать страх женщины.

Теперь она могла чувствовать боль женщины.

Теперь она могла видеть, что свет покидает голубые глаза Кэтти-бри. - Теперь, - сказала Далия, едва понимая, что говорит, - Миликки проиграет. - И Далия была счастлива.

***

Вульфгар стучал в дверь, в то время как Реджис обследовал ее адамантиновую арку, ища замок, зажим или что-то, что держало ее закрытой.

Бренор, однако, искал ответ внутри себя. Он взял на заметку слова Афафренфера, кивнув в его сторону в одобрении, затем закрыл глаза и мысленно перенесся к Трону Богов Дворфов.

Он слышал песню Морадина, рев Клангеддина, шепоты Думатойна.

Он открыл глаза и двинулся к двери, оттолкнув Вульфгара с пути. Он попросил тишины у Клангеддина и попросил о мудрости Морадина.

Потом он сосредоточился на еле слышном голосе бога тайн.

Это все еще Гонтлгрим, сказал он, независимо от того, что темные эльфы перестроили комплекс и попытались стереть его историю. Это все еще оплот дворфов, как когда-то было, и когда-нибудь будет. Облицовка на двери не имела никакого значения.

Не черный барельеф грязной Ллос, ни адамантиновая арка.

Нет, это была та же дверь, работа дворфьих рук, установленная в камень дворфьими кузнецами, предками Бренора.

Он снова положил руку на мифрил.

Он был другом здесь, из королевских кровей, из благородного дома, он сказал двери, сказал духам и их останкам, что древние мастера-дворфы все здесь пропитали любовью к ремеслу.

Он был другом Гонтлгрима, и это место осталось Гонтлгримом.

Сама дверь, казалось, дышала жизнью, печать затрещала вместе с дверью, у всех появилось ощущение, что дверь как будто открывают изнутри прямо на них. Это был дух этого места.

И Бренор, ворвался в дверь, а Вульфгар и Реджис вошли следом.

***

Кэтти-бри не могла ответить. Она не могла дышать. Посох, потрескивающий энергией, уперся в ее трахею. Она выпучила глаза и схватила посох обеими руками, пытаясь отодвинуть Иглу Коза от своего горла.

Но Кэтти-бри была в неудобном положении, ее голова находилась в прорехе в стене, и у нее не было ни силы для того, чтобы оттолкнуть Далию, ни возможности выгнуть шею, дабы освободить трахею.

А в посохе была другая энергия: темная энергия, которую она могла чувствовать так же ощутимо как металл Иглы Козы. Кэтти-бри думала об алтаре, он пульсировал словно живой, и она мимолетно вспомнила о том, что когда она на него ступила, ее охватила слабость.

Мысли были мимолетными, потому что она проваливалась. В глазах постепенно темнело.

Она думала о Дзирте и жалела, что не сказала до свидания, но она была спокойна, потому что она знала, что выполнила указания Миликки, что она и Друзья Мифрил Халла спасли его.

В этом сражении Ллос может и выиграет, но Кэтти-бри достигла цели и сделала, как сказала ей ее богиня….

Острый крик пробился в сознание Кэтти-бри, возглас «Нет!» такой глубокий и настоящий, как будто она прокричала слово вслух.

Это было не о Дзирте. Не теперь.

Это было о Миликки и Ллос.

Это было о Кэтти-бри и Далии, доверенных лицах для титанической борьбы. Кэтти-бри не могла довольствоваться только усилиями на Пирамиде Кельвина. Кем бы был Дзирт без нее? Как он мог еще раз пережить разбитое сердце?

Или Бренор, ее отец? Или Вульфгар или Реджис?

Она не могла сдаться сейчас, и не должна, сдаваться до конца! Она не могла удовлетвориться прошлыми победами, когда уже бушевали новые сражения.

Она должна была, и собралась с мыслями, и в тот же миг, она вспомнила падение Далии из паутины, когда воительница-эльфийка разделила этот странный посох пополам.

Пальцы Кэтти-бри начали ощупывать металлический посох, она направила сознательные последние мысли в это оружие, в поисках его тайн.

Затем она уперлась изо всех сил, предприняла отчаянную последнюю попытку, сделав отчаянный вздох, явно цепляясь за жизнь, двинулась вперед, встретив сильное давление на свою шею, и когда она это сделала, она нашла секрет Иглы Козы, и она разделила посох на две части.

Разделенное на две части оружие внезапно ее освободило, и ее голова откинулась вперед, ее лоб попал в нос Далии, оттолкнув женщину назад на пару шагов, и при этом не особо грациозном движении, Далия не смогла удержать равновесие, ибо ее посох разделился пополам.

Кэтти-бри скрежетала зубами, от явной мощи, содержавшей в оружии. Концы Иглы Коза болтались, не давая Далии схватить посох. Она пыталась забрать половины к себе, пытаясь соединить посох.

Потом она посмотрела на Далию по лицу эльфийки бежала кровь из ее разбитого носа, и Кэтти-бри не могла понять выражения ее лица.

***

Как только она непреднамеренно отпустила оружие, посох, напитанный темной энергией алтаря, связь Далии с Ллос уменьшилась. Совсем немного, но это отвело ее мысли от Кэтти-бри, и обвинения в смерти Эффрона, в голову начали снова пробиваться мысли о Дзирте и о спутниках, которых она знала, и о том морском путешествии, в котором они с Эффроном примирились.

Она думала о Дзирте, пытаясь зацепиться за это, но не могла, это воспоминание уходило от нее, сменяясь, и к ее удивлению, она внезапно поняла, что именно было для нее дорого.

Образ Артемиса Энтрери. Она слышала его слова, ей стало неожиданно комфортно, шепот направлял ее к лучшей жизни, далекий шепот надежды.

Далия испытала глубочайшее смятение, парадокс любви и ненависти, переплетенный вместе в течение ее жизни, сопровождающий ее в каждом сражении с каждым из ее любовников, а ее потрясение и пробудившиеся сомнения противостояли красной стене злобы.

Она вновь ощутила изнасилование Алегни, увидела убийство своей матери, и как она бросает со скалы младенца. Сзасс Тэм искоса смотрел на нее, ее умирающие любовники взывали к милосердию, которое она им не оказывала.

Кудахтанья Ллос встретились с рыданиями сломленной Далии.

Она не знала, что делать, голос, кричащий в ее голове, требовал снова напасть на Кэтти-бри, рана в ее сердце, говорила ей упасть и заплакать. Она споткнулась, отходя от стены, и повернулась, и, по-видимому, должна была уйти оттуда, должна была убежать от этой женщины, к которой был обращен ее взор, убежать от ужасной истины, себя и своей несчастной жизни.

Она побежала к выходу, к туннелю, ведущему к Кузне, но сразу остановилась, увидев рыжебородого дворфа, огромного варвара и умного хафлинга - других призраков, преследовавших Дзирта До'Урдена, других спутников, возвращенных к жизни для продолжения борьбы Дзирта против темной леди.

Против Ллос.

Против несчастной Далии.

Да, несчастной Далии, она знала, и она издала крик гнева пополам с сожалением, ну и с глубокой печалью, и она повернулась в правую сторону, к яме предтечи, и подумала прыгнуть в нее, чтобы прекратилась боль.

Она сделала быстрый шаг, но резкий голос в ее голове остановил ее.

«Нет!» - прозвучал приказ, которому она не могла сопротивляться, приказ Ллос, приказ, переданный через Метила, скрытого и невидимого, который говорил по воле Ллос от ее имени.

Далия остановилась и развернулась, затем убежала в сторону единственного оставшегося выхода, входа в герметичный туннель, служивший проходом в покои Матроны Зирит.

Паутина разошлась перед ней, и она осознавала, что волшебная железная стена рассеивается, пропуская ее в нижние туннели, сохраняя ей жизнь, чтобы победить в другой раз.

***

Кэтти-бри смотрела мимо Далии, и увидела, что ее спутники вошли в камеру предтечи, но она уловила только отдельные образы. Она сфокусировалась на посохе, на Игле Коза и колоссальной энергии, сосредоточенной внутри оружия, вьющиеся завитки энергии, сражались с ней, так же как и Далия. Ее собственные стрелы-молнии Тулмарила образовали дугу, и бежали вокруг оружия, объединяясь с темной энергией алтаря, и в черной энергии жил дух Паучьей Королевы, поток сознания темной Демонической Королевы Пауков.

В том посохе Кэтти-бри слышали мысли Далии, телепатический обмен между эльфийкой и богиней. Она чувствовала суматоху, сражение света и тьмы, и она догадалась, что Далия хотела закончить их борьбу при помощи предтечи, прыгнув в яму, даже прежде, чем она увидела, что Далия пошла в том направлении.

И Кэтти-бри, также, слышала сопротивление, сопротивление Далии тьме, было ясно, что в Далии доминировала тьма, поскольку Далия развернулась и помчалась во второй туннель, Кэтти-бри чувствовала ее надежду на свободу, на то, что девушка сможет снова сразиться с Дзиртом и его друзьями в качестве агента Ллос.

Кэтти-бри едва могла удержать посох, и она повернулась к яме предтечи, думая накормить древнего зверя этим проклятым оружием.

Но милосердие остановило ее, милосердие к Далии, и ее смятение, осознание того, что потеряла Далия и того, что Далия потеряна, осознав это, она повернула в другую сторону.

Наполненная энергией Игла Коза полетела, словно копье, в туннель следом за отступающей Далией. Снаряд попал стену внутри туннеля, и получившийся взрыв встряхнул землю с силой землетрясения, и когда она упала,Кэтти-бри испугалась, что она только что разрушила это место, и, возможно, освободила предтечу.

Глава 27. Никогда не забывайте

Дзирт и Энтрери бежали по заднему коридору, проходя лавовую шахту, открытый туннель с левой стороны от них и железную стену, блокирующую проход с правой стороны от них.

Они не обратили на него внимания, кроме того, чтобы использовать его в качестве ориентира среди других туннелей, ведущих к Кузне.

Но затем они полетели, стали падать и кувыркаться, вокруг них все тряслось, пыль и камни сыпались с волшебной каменной стены, с левой стороны от них. Камни отскакивали и прыгали вокруг, два из них разбились по пути, Энтрери остановился в паре шагов от лавового тоннеля.

- Зверь, - выдохнул Дзирт, поднимаясь с земли. На бегу, хромота Энтрери была более заметной, и он изо всех сил старался не отставать.

Войдя в ярко освещенную Кузню, Дзирт сначала заметил Брата Афафренфера, облокотившегося на открытую мифриловую дверь, еле державшегося на ногах. Он вопросительно кивнул монаху, посмотревшему в его сторону и указавшему на туннель дальше.

Дзирт ни на секунду не замедлялся, быстро перемещаясь, оставив Энтрери немного позади.

Эти двое вошли в камеру предтечи, Дзирт побежал дальше и резко остановился, когда заметил потрясающую сознание сцену. Паутина, мертвый нефритовый паук, каменный алтарь, груда магмы около выступа на той стороне и Друзья Мифрил Халла, стоящие вместе перед грудой камней у входа в лавовый тоннель, догадался Дзирт.

Кэтти-бри опиралась на Бренора, выглядела ошеломленной и слабой, с покрытым пылью телом. Дзирт, увидев это, побежал к ней сломя голову.

- Мы нашли вашу Далию, - сказал ему Бренор, кивнув на груду камней.

У Дзирта перехватило дыхание. Энтрери, услышав это, побежал в сторону развалин, и стал крутиться около груды. Пытаясь разобрать завал, камни летели влево и вправо.

- Далия! - прокричал он, отбросив еще один камень в сторону, убийца повернулся к остальным, в его голосе чувствовалось отчаянье. - Что вы наделали?

Дзирт притянул Кэтти-бри поближе, ожидая, что Энтрери прыгнет к ней, но женщина выпрямилась, оттолкнула своего любимого, отошла от него и с неожиданной для себя твердостью, уверенным в правоте голосом, промолвила. - Она была не той эльфийкой, которую ты когда-то знал, она была одержима демоном. Она не услышала моих доводов, и не послушала бы тебя.

Энтрери взял очередной камень, снова откинул его в сторону и упал на каменный пол. Он сидел там, как будто его надежды засыпало камнем, и нет больше никакой реальности, надежды, все тщетно.

- Мы должны уходить отсюда, - окликнул Реджис. - Вы нашли дворфу?

Дзирт не переставал смотреть на Кэтти-бри или на ожоги и ссадины на ее горле. - Она недалеко в туннелях сзади, и других мы тоже освободили, - ответил эльф. - Пожалуй ты прав, пора убираться, и, желательно, сломя голову.

Он взял Кэтти-бри за плечи и подтолкнул ее к Вульфгару, ожидая, что он ее подхватит. Обернувшись, он кивнул своим друзьям, и они побежали в сторону Кузни.

- Мы должны уходить, - Дзирт сказал Энтрери несколько мгновений спустя, подбежав к человеку и нагнувшись к нему.

- Тогда уходите без меня, - ответил Энтрери.

- Тут нет нечего для тебя, болван.

Энтрери посмотрел на него снизу вверх, и удрученное выражение лица убийцы сказало все Дзирту прежде, чем Энтрери исправил утверждение, - Там нет ничего для меня.

- Всегда есть что-то.

- Уходи дроу, - сказал Энтрери. - Твое место с твоими друзьями.

- Ты найдешь… - Дзирт начал говорить, но Энтрери его прервал. – Бегите, - сказал он тверже, и он отвернулся к стене щебня.

Дзирт еще некоторое время смотрел на человека, но, на самом деле, ему больше нечего было сказать. Он поднялся, похлопал Энтрери по плечу и побежал обратно.

- Я никогда не забуду, что ты вернулся за мной, Дзирт До'Урден, - прокричал ему вслед Энтрери, по какой-то причине ему захотелось это сказать, и он знал, что эти слова заполнят сердце Дзирта.

К тому времени, когда он вернулся в Кузню, трое освобожденных рабов и Амбра стояли с друзьями эльфа. В запасе Кэтти бри не было заклинаний, чтобы помочь проклятой дворфе. А Реджис полез в свой волшебный мешочек и достал зелье, которое, он думал, могло оказаться полезным, и, действительно, прежде чем группа из десяти человек начала выходить, Амбра тарахтела во всю, и без остановок пересказывала все свои приключения любому, кто слушает, причем каждому по отдельности.

- Язык без костей, - Реджис прошептал Дзирту и Бренору, кивая подбородком на исцеленную дворфу. - Я полагал, что этот фонтан мог прорваться сквозь любой болезненный яд, странно, что это вообще ее остановило.

- Ба ха ха, - засмеялся Бренор, и Дзирт был рад улыбке своего старого друга. Но он думал о Далии, и с тяжелым сердцем, и думал об Энтрери с большим сочувствием.

Амбра подошла к своему товарищу, Брату Афафренферу, и положила руку на его лоб, и начала свою молитву, взывая к своему богу, чтобы тот исцелил его.

Афафренфер сразу выпрямился и кивнул в знак благодарности.

- У меня есть еще кое-какие подготовленные заклинания, - предложила остальным клирошанка.

- В таком случае, используй их на себе, - сказал Реджис, отделившись от Бренора и Дзирта. - Я не знаю, сколько времени мое зелье будет сдерживать проклятие дроу.

- Проклятие проклятых дроу, - пробормотал Бренор рядом с Дзиртом, который кивнул. - Мне не нравится, что они здесь, эльф, - продолжал дворф. – За исключением тебя, конечно.

- Конечно, - согласился Дзирт с усмешкой.

Бренор начал отвечать, но резко остановился, на его лице появилось любопытное выражение. Он поднял руку, чтобы остановить Дзирта, и присмотрелся к Великой Кузне.

- Бренор? – спросил Дзирт, после того как Бренор, не говоря ни слова, стал глядеть на кузню его предков.

Не говоря ни слова, Бренор пошел через всю комнату, в кузню. Когда он туда добрался, он положил свой топор, шлем и щит на металлический лоток, ведущий к дверям закрытой топки. Он осмотрелся, игнорируя вопросы Дзирта, и нашел шест с загнутым концом и пару длинных щипцов.

Другие присоединились к паре, Кэтти-бри и Вульфгар, так же спросили отца, что там было нужно Бренору, но, тем не менее, дворф проигнорировал их всех. Шестом с загнутым концом он открыл тяжелую дверь печи.

Внутри бушевал огонь, а Бренор кивнул и улыбнулся.

Потом он побежал вокруг, собирая необходимые инструменты.

- У нас нет времени, сказал ему Дзирт, когда он понял, в чем дело.

- Держите позицию, - ответил дворф не терпящим никаких возражений тоном.

- Бренор?

- Просто удерживайте свои позиции, эльф! - велел дворф. Он смотрел мимо Дзирта на остальных. – Вы все!

- У нас раненые, - напомнила ему Кэтти-бри. - И невинные люди. Ведь каждая минута промедления…

Дворф взглянул на нее с укором.

- Мы должны, - стала настаивать Кэтти-бри, но она остановилась и уставилась на открытую печь, услышав зов предтечи. – Топор, - сказала она дворфу. - И шлем…

Кэтти-бри смотрела на Бренора, выражение ее лица было взволнованным. К ужасу других она прыгнула на наковальню и встала между защитными стенками, где должно было быть слишком жарко для любого человека, и протянула руку, чтобы подобрать принадлежности дворфа.

- Девочка! – с тревогой сказал Бренор.

Но Кэтти-бри посмотрела на него с широкой улыбкой, держа топор Бренора. Она бросила его в печь.

- Девочка! - закричал дворф, и другие, также, ахнули.

Первым пошел щит дворфа, по большей части состоящий из древесины, как и ручка топора - и конечно огонь предтечи съест их.

Кэтти-бри поддержала шлем немного дольше и осмотрела его. Он был сделан из металла, один рог торчал с одной стороны, его держало металлическое кольцо, а огрызок рога, торчал с другой. Спереди было два рубина, друг над другом, и Кэтти-бри сосредоточилась на них, остальные не издали ни звука, когда она начала мягко петь.

- Приготовься, и быстро, - сказала она дворфу. - Твой молот и мифриловая кольчуга.

- Девочка?

- Прислушайся к ним, - сказала ему Кэтти-бри. - К Думатойну. Он знает. - Бренор закрыл глаза и ушел в себя. Он представил трон, и взошел на него, вспоминая ощущение и звуки богов.

Как и Кэтти-бри, он начал петь, у нее была смесь песен, мелодия Миликки и потусторонние звуки плана огня, а у него песня рабочих и шахтеров, с дворфьим акцентом, это была древняя песня, когда-то отзывавшаяся эхом от этих самых стен, утраченная для мира в веках.

Кэтти-бри поцеловала рубины на шлеме, и бросила его в огонь. Она обернулась к Бренору и указала на щипцы, и дворф быстро подал их ей. Она повернулась и достала топор с многочисленными зазубринами от прошлых битв.

Его ручка немного дымилась, но казалась удивительно целой.

Кэтти-бри взяла его, и осмотрела накаленный металл. Она положила его перед Бренором, который уже начал покрывать его слоями серебра, затем постучал молотком, напевая свою песню все это время.

Затем достали щит, и дерево казалось немного более темным, но снова целым, однако металл вокруг края древесины пылал оранжевым, а рельеф пенящейся кружки, казался как будто более глубоким. Кэтти-бри присматривалась к нему мгновение, затем рассмеялась и наложила на него чары, а потом положила его рядом с Бренором на рабочий стол.

Бренор только-только начал работу над щитом, укрепляя армирующие полосы, в то время как женщина уже доставала накаленный шлем и те рубины пылали как-то по другому, по живому, и, действительно, в них явно горел маленький огонь. Рога казались нетронутыми, так же, как и кожаная подкладка внутри.

Кэтти-бри не положила его рядом с Бренором. Не было никакой нужды. Она опустила его в бочку с водой рядом с печью, и дала ему остыть, оттуда сразу, с сердитым шипением, повалил горячий пар.

Затем, пока Бренор продолжал петь и работать, женщина быстро надела ему на голову шлем.

И лицо Бренора озарилось глубокой радостью, и он поднял свой топор.

Он пел и повсюду разбрасывал мифриловые хлопья.

Рубины пылали, и Бренор слышал их зов. Он произнес слово, которое он не понимал, хотя Кэтти-бри, конечно, понимала, и она кивнула в сторону рубинов, горящих внутренним огнем.

Верхушка топора Бренора вспыхнула.

Но пламя было даровано топору не для того, чтобы его уничтожить, а для того, чтобы наполнить его силой, и зачаровать оружие, познавшее столько сражений.

Бренор перекинул щит на другую руку и силой мысли погасил пламя топора.

- Теперь мы можем идти, эльф, - сказал он, как будто выходя из транса. - Да, теперь мы можем идти.

Дзирт просмотрел на Амбру, которая качала головой, явно испуганная, развернувшейся перед ней сценой. Он похлопал ее по плечу и указал в сторону огромного поверженного драука и его, а точнее ее оружия, лежащего на земле перед ним.

С визгом Амбер Гристл О'Мол кинулась к своему любимому Крушителю Черепов, а когда она вернулась к группе, она просительно посмотрела на Бренора и печь.

- Нет, девочка, - сказал дворф. - Не сейчас. Я не понял, что только что произошло, но я не просто стучал по наковальне.

- Это был подарок, - сказала Кэтти-бри. - Тебе. Подарок дворфьих богов, подарок от Гонтлгрима. Она сделала паузу и тем самым привлекла заинтригованные взгляды к своему отцу. - И это была просьба.

Бренор кивнул. - Да. Соглашение, которое я с радостью принял.

- Просьба? - вместе спросили Реджис и Вульфгар.

- У нас длинная дорога, - ответил им Бренор и пошел прочь. – Еще очень многое предстоит.

Другие пошли за ним, Дзирт замыкал колонну.

Он несколько раз оглядывался назад, к отсеку предтечи, думая о Далии, думая об Энтрери. Действительно смерть эльфийки ужалила его больше, чем он мог ожидать. Возможно, он действительно никогда не любил ее, конечно же, не так как он любил Кэтти-бри, но он заботился о ней, и глубоко.

Она в лучшем месте, надеялся эльф. В конце концов, возможно, Далия нашла покой.

И последние слова Энтрери звенели радостным отголоском в его сердце. Ему было жаль, что человек не ушел вместе с ними из этого пока что проклятого места.

Дзирт приободрился, уверенный в его умении выживать и изобретательности, уверенный, что он снова увидит Артемиса Энтрери.

Эпилог

«Я стал свидетелем поразительных вещей,» Громф Бэнр услышал в своей голове взволнованный голос. Одно это насторожило архимага, значит, действительно, произошло что-то потрясающее, поскольку, разве этот иллитид когда-нибудь волновался?

Он почувствовал дальнейшее общение, просьбу, со всей поспешностью пойти к Метилу вместе с верховной матерью. Архимаг бы проигнорировал такую просьбу, но волнение Метила, конечно, заинтриговало его.

В течение короткого времени он и Квентл присоединились к иллитиду в приемной камеры предтечи.

- Моя элементаль? – сразу спросил он с удивлением и тревогой. - Где страж?

- Уничтожен, - ответил Метил своим водянистым голосом. Щупальца проницателя указали на арку и мост за ней.

Верховная мать была не менее встревожена, и, конечно, более испугана, когда она прошла через пар и туман и увидела оскверненную часовню. Один нефритовый паук пропал, а другой лежал кверху лапками с другой стороны, у туннеля, ведущего к Кузне. И большая часть паутины исчезла, на полу валялись пряди с телами десятков сожженных пауков.

- Что за кощунство? – потребовала ответа Верховная Мать Квентл, и Громф посмотрел на Метила, ожидая объяснения.

- Сражение богов, - ответил Громф своей сестре мгновение спустя, его голос, был полон скептицизма. Он взглянул поверх алтаря, на отсутствующую главную часть этой священной часовни.

- Дарсиёр погибла, - пробормотал он.

И они с Квентл повернулись к обвалу, когда Метил телепатически передал образы последних мгновений сражения. Иллитид направился к груде, а двое других последовали за ним. Он протянул одну руку Громфу, который взял существо за руку.

Громф кивнул, когда Метил безмолвно объяснился.

- В чем дело? - спросила Верховная Мать Квентл.

Громф протянул ей руку. - Ну, - предложил он ей.

Квентл колебалась, глядя на него, и, особенно, на странного проницателя. Поскольку Громф не отказался от протянутой руки, она, тем не менее, взяла ее, и она сразу почувствовала себя странно легкой.

- Ни в коем случае не отпускайте, - серьезно предупредил Громф, когда Метил последовал к груде - и в нее.

Квентл удалось не вскрикнуть от страха и отвращения, когда она прошла через камни и грязь. Не между ними, как могли бы жрица или волшебник при помощи заклинания призрачной формы, но через них, как будто ее собственная материальность и эти камни каким-то образом переместились в разные измерения.

Она могла чувствовать, что камни скользят через нее, и это было неприятно.

Когда они вошли в открытую область мимо груды, закрытый отсек был слишком темным даже для инфравидения дроу. Пробормотав несколько слов и взмахнув рукой, Громф создал приглушенный красный свет. Они прошли примерно полпути по туннелю, осознал архимаг, взглянув на свою волшебным образом созданную стену немного дальше впереди.

- Что это? – услышал он голос верховной матери, и он оглянулся назад, чтобы увидеть, что Метил что-то подобрал.

- Посох дарсиёр, - сказал Громф, беря Иглу Коза, затем вручая ее своей сестре.

Метил указал вниз на кучу щебня и пошевелил щупальцами, псионическая магия оттолкнула несколько небольших камней в сторону, чтобы открыть ногу, тонкую и светлокожую, ногу женщины дарсиёр.

- Значит, она мертва, - категорически заявила верховная мать, поскольку Далия явно была погребена под тоннами камня.

Но мгновение спустя, Громф начал хихикать, они с сестрой, увидели, что Метил снова стал почти полупрозрачным, затем потянулся вниз и схватил ногу Далии, разделяя псионическое состояние с ней.

Иллитиды не были физически сильными созданиями, но Далию Метил легко достал из-под груды. В тот момент она просто не существовала в том же измерении, где были сокрушительные камни.

Метил положил ее на землю, когда он и Далия стали полностью материальными, и дарсиёр совсем не шевелилась, и, действительно, казалась мертвой.

Но Метил знал лучше, и он объяснил это Громфу и Квентл.

- У этих созданий разума странные силы, - отметил Громф. – Я часто вспоминаю, что рад тому, что Верховная Мать Ивоннель уничтожила Дом Облодра

Квентл могла только покачать головой и пробормотать, - Кинетический барьер? – ничего не понимая в псионических двеомерах.

- Скорее, пойдем! - внезапно сказал Громф. Он схватил руку Далии, а свою вторую руку протянул Квентл, которая ее взяла, а затем содрогнулась от отвращения, когда она схватила руку Метила.

Несколько мгновений спустя, они стояли у алтаря, Далия лежала на нем, красные прожилки в камне, казалось, пульсировали жизнью.

- Встаньте позади, - предупредил свою сестру Громф. - Когда она очнется, она должна высвободить энергию обвала, содержащуюся теперь в псионической защите Метила.

- Очнется? – сказала верховная мать, в недоумении. - Высвободить?

Еще когда она говорила, глаза Далии распахнулись, и она неожиданно дернулась, ее спина так сильно выгнулась, что она поднялась в воздух. Когда ее физическая форма отделилась от каменного алтаря, они увидели, что она еще связана стеной черной энергии, пульсирующей красными линиями силы, бегущей в камень. Камера предтечи опять задрожала, алтарь вобрал в себя силу, и, казалось, как будто при этом он усиливался.

Далия тяжело опустилась вниз. Она смотрела на них, но отстраненно, явно ошеломленная, и на нее упал Метил, его щупальца извивались в ее носу и вокруг черепа, когда он с ней воссоединился вновь.

Иллитид телепатически разделил свое понимание и мысли Далии, с Громфом и Квентл.

- Назад в приемную, - велела Верховная Мать Квентл, когда она во всем разобралась. - Давайте подождем Матрону Зирит.

И, действительно, она улыбалась, когда она это сказала, и Громф мог только покачать головой на это, ибо борьба богинь продолжала терять значение. Когда они вошли в приемную, Метил был по-прежнему связан с Далией, которая шла как зомби, ее глаза были пусты, Громф создал внепространственный особняк, где благородные Бэнры и их счастливый гость могли отдохнуть с комфортом и в безопасности, ожидая прибытия Ксорларринов.

***

Все они, даже два дворфа, вздохнули с облегчением, когда они вышли из туннелей на открытый воздух Скалистых гор.

- Дорога не далека, - объяснил Бренор, указав на восток. - Она приведет нас к Порту Лласт, и оттуда в Длинную Седловину.

- Ради Пвента, - согласился Реджис, и дворф кивнул.

Три человека, которых они спасли, обрадовались той мысли, но Дзирт и Амбра повернулись к Брату Афафренферу, ибо монах намекал, что не пойдет их дорогой.

- Ну, тогда, говори начистоту, - предложила ему Амбра.

- Это - время для меня, чтобы пойти домой, - признался Афафренфер. – Чтобы встретиться с моими братьями, в надежде, что они простят меня.

- С тех пор как ты с Парбидом ушел в Царство Теней, прошли годы, - сказала Амбра. – Думаешь, они тебя вспомнят?

Монах улыбнулся. – Прошло не так уж много лет, - сказал он, и Амбра рассмеялась.

И кивнула, когда она посмотрела на Дзирта. Дроу знал ее историю о том, как ее отправили в Царство Теней в качестве агента Цитадели Адбар, в наказание за кое-какие… неосмотрительности. Зная, что Амбер Гристл О'Мол сама ходила по серым областям нравственности, Дзирт не был удивлен, когда она подняла руку, похлопала своего друга по плечу и объявила, - Я иду с тобой.

Лицо Брата Афафренфера сразу прояснилось, но он покачал головой и попытался настаивать на том, что он не может ее просить, что это слишком долгое путешествие, и через опасные земли.

- Вот еще, но кто будет говорить за тебя, если не я, кто знает тебя лучше всех? – сказала дворфа.

Афафренфер мгновение смотрел на нее, затем засмеялся сдаваясь. - Я не уверен, что твое присутствие поможет в моем деле, - сказал он беззаботным тоном. - Но я его приветствую!

- Монастырь Желтой Розы? – спросил Дзирт.

- Да, - сказал монах. - В далекой Дамаре, на Землях Кровавого Камня.

Реджис насторожил уши. – Тогда идите с нами к дороге и поверните юг, - сказал он монаху. - Поверните на юг через Невервинтер и следуйте по торговому пути к Мосту Борескира, а по дороге справляйтесь о Дорегардо и Ухмыляющихся Пони. Когда вы найдете их, скажите, что вы - мои друзья, друзья хафлинга по имени Паук. Они проводят вас до Сюзейла, где вы сможете пройти к Импилтуру. Хафлинг кивнул, когда он закончил, его мысли вернулись к противоположным берегам большого Моря Падающих Звезд, к Агларонду, к Донноле Тополино и жизни, которую он знал, и ее отголоски глубоко стучали в его тяжелом сердце.

Потом, когда они добрались до основной дороги и Афафренфер с Амброй свернули на юг, Реджис с трудом удержался от того, чтобы пойти с ними.

У него был здесь долг, постоянно напоминал он себе. Перед Пвентом, попавшем в сломанный рог Вульфгара, и перед Бренором, решившим вернуться в Мифрил Халл.

Но он вернется в город Дельфантл к своей любимой Донноле, тихо поклялся Реджис, наблюдая, как монах и дворфа уходят на юг, другие его спутники двигались на север, в Порт Лласт, а затем в Длинную Седловину.

***

Они прокрались обратно в комплекс, который они объявили своим домом, чтобы увидеть кровавую бойню и осквернение их часовни. Береллип была в шоке. Паутины распустились, и плененная Даля исчезла, а комната, подготовленная для ее матери, Матроны Зирит, теперь была погребена под тоннами камня. Она не осмелилась отправить оставшихся рабов-гоблинов разгребать этот завал, опасаясь, что это приведет к еще большей нестабильности.

В Кузне было не менее тревожно, начиная с тела большого драука. Пропали пленный человек, и даже мертвый монах. И те рабы, которых им было некогда увести, были также освобождены. Жрица проклинала себя за то, что не отправила убийцу вниз, в оставшуюся горнодобывающую секцию, особенно, когда она вспомнила, что клирошанка-дворфа была там, в числе немногих.

И мертвые в Кузни, много-много погибших, все были союзниками Ксорларрин, десятки гоблинов, квартет драуков и более десятка дроу Ксорларрин.

Среди них не было ни одного врага.

Судя по всему, захватчики вместе с отступником До'Урденом ушли, и комплекс снова в руках Береллип, но ее мать будет недовольна.

По словам лазутчиков Береллип, Матрона Зирит была всего в дне или двух пути отсюда, вместе с остальной частью Дома и немалым войском из Мензоберранзана, которое отправится к Тсэбрэку, на восток.

Единственные хорошие новости, которые получила жрица, были с севера, ее лазутчики сказали, что приближаются Равель, Сарибель и Тиаго Бэнр. Но и здесь были проблемы, многие дроу погибли, многие Ксорларрины погибли и даже говорили, что в возвращающейся банде не было Оружейника Джерта.

Для Береллип это было слишком, жрица нуждалась в передышке, она пошла в свои личные покои и упала на груду больших подушек. Она лежала на спине, глядя на паутинный полог ее кровати, запутанные пряди паутины мысленно перенесли ее в часовню. Как она могла сделать это место более презентабельным для Матроны Зирит? Для смягчения гнева, который, она знала, будет направлен на нее?

Нет, не на нее, решила она, поскольку она обвинит во всем этом Равеля. Это будет непросто, осознала она, ибо поступив так, она вовлечет Тиаго Бэнра, а говорить плохо о Бэнрах никогда не было хорошей идеей.

Она откроет, что Равель шпионил за Громфом - да! Эта трагедия обрушится на его плечи. Равель нашел отступника, так он считал, и Равель взял солдат, оставив Ксорларрин уязвимым, несмотря на протесты Береллип.

В ее голове формировался план, и жрица кивнула. Ей придется попытаться оправдать Тиаго. Если она сделает это правильно, Тиаго даже может оказаться на ее стороне в этом конфликте, ибо он тоже постарается перевести вину на других.

Они все попытались перевести вину. Это был путь дроу, в конце концов.

Береллип знала, что она должна проделать это не только со своей матерью, но и с архимагом, конечно. Громф проявил особый интерес к этому созданию Далии, и теперь она ушла.

С этой мыслью, Береллип представила дарсиёр в паутине, только в нитях ее собственного полога. Возможно, она найдет замену среди рабов, которых они возвратили, подумала она. Громф покончил с Далией? Они все покончили? Если да, тогда другого тела будет достаточно, для того, чтобы они узнали правду о новой жертве?

Картинка над ней стала яснее и ближе, и Береллип моргнула, когда она поняла, что это не образ в глазах и ее сознании, а конкретный человек. Мгновение она думала о Далии и задавалась вопросом, спасла ли служанка Ллос, так или иначе, пленницу и повесила ее здесь для Береллип.

Но это была не Далия, осознала женщина, когда эта фигура прорвала паутину и упала на нее, она поняла, что это мужчина, и человек, и она его знала.

Да, Артемис Энтрери, убедилась Береллип, увидела его лицо и посмотрела ему в глаза, когда он ловко лягнул в сторону ее змееголовый кнут, прежде чем она успела пробудить змеев. И он убедился, что эти глаза были последним, что видела эта ведьма, прежде чем тонкий меч дроу перерезал ей горло, от уха до уха.

Энтрери ногами сбросил подушки. – За Далию, - прошептал он.

Он вытер меч об подушки и снял нарядную и дорогую мантию со жрицы, и был рад обнаружить, что она носила королевские украшения.

Теперь он мог уходить.

***

Тсэбрэк Ксорларрин, наконец, подошел к выходу из глубокой пещеры, выглянул и с высоты посмотрел на земли Серебряных Пустошей, на Королевство Многих Стрел. Он щурился от яркого света огненного шара в небе, адского солнца.

- Почему мы решили воевать в этом убогом месте? - спросил Энджрел Бэнр, встав рядом с магом Ксорларрин.

- Если это так, то я согласен, - единственное, что ответил Тсэбрэк, и он сознательно усмехнулся.

- Поставьте стражу, велел он оружейнику Бэнр. - Защищайте это место, защищайте меня любой ценой!

Энджрел сузил глаза, удивляясь, что простой Ксорларрин говорит с ним таким тоном. Мгновение он питал желание обнажить меч.

Но потом сзади послышался приказ, голосом, который он, конечно, знал.

- Выполняй, - сказал Громф, Энджрел развернулся и увидел архимага вместе с Тос'уном Армго и его дочерью наполовину дарсиёр.

Оружейник поклонился и убежал.

- Я думал, что вы поклялись не смотреть на это, - Тсэбрэк осмелился заметить Громфу.

Архимаг пожал плечами, как будто это не имело значения, и, в самом деле, учитывая приз, который они с сестрой нашли и сейчас держали во внепространственном особняке в приемной камеры предтечи в К'Ксорларрин, это так и было.

Громф отступил в тени, взяв с собой дуэт Армго, и оттуда они наблюдали за длинным колдовством Тсэбрэка. Мгновение стало часом, часы стали днем, а он все пел.

Тсэбрэк не двигался, только его рот, волшебник стоял неподвижно, словно прирос к камню под ногами, дроу поднял руки и тянулся вперед, прямо под кромкой передней крыши пещеры, и к небу.

Солнце поднялось на востоке, но, тем не менее, он пел, этот адский шар дискомфорта как раз достиг своего зенита, когда, наконец, на призыв Тсэбрэка ответили.

Черные усики пульсировала вверх из камня и в фигуру волшебника Ксорларрин, и побежали вокруг и внутри него, достигли пальцев, а затем выстрелили вперед в небо.

И так это продолжалось, час за часом, дневной свет затемняли серые облака, окутывая западное солнце, когда это дошло до горизонта.

Тсэбрэк пел всю ночь, и усики Подземья изливались, а когда на следующее утро взошло солнце, оно казалось скудным, и земля едва посветлела, и эти поверхностные жители Серебряных Пустошей, орки и эльфы, дворфы и люди, все заколачивали свои дома, ожидая потрясающий шторм.

Но никакого шторма не случилось, поскольку, конечно, это были не дождевые облака.

Тсэбрэк пел весь день, и Громф отлучился по призыву Метила о том, что Матрона Зирит прибыла в К’Ксорларрин.

Архимаг увидел достаточно, в конце концов, и, действительно, его унижала увиденная мощь. Не сила Тсэбрэка, он знал, ибо Ксорларрин был лишь проводником, и, в самом деле, мог даже не пережить это заклинание. Но мощь Паучьей Королевы, когда она достигла сферы Тайной Магии, когда она попыталась претендовать на превосходство.

Когда она украла дневной свет области, названной Серебряные Пустоши, подготавливая поле битвы для своих фаворитов дроу.

Мощь Затемнения, понял Громф, и весь мир узнает, и весь мир будет бояться.

***

Матрона Зирит была явно в дурном настроении. Ее оружейник был мертв, убит на холодном севере. Ее старшая дочь, Первая Жрица ее Дома, ее неоперившегося города, была мертва, убита в ее собственной постели.

Большая часть драуков, которых она послала сюда со своими детьми, была убиты, из ее Дома погибло почти четыре десятка, в том числе жрицы и волшебники.

О, у них появилось значительное число рабов-дворфов, но это едва смягчило потери.

И часовня!

Матроне Зирит сказали, что это будет драгоценностью ее благородного города, место торжества и богоподобной силы, которое хорошо оформлено ее ремесленниками и угодит Леди Ллос.

Теперь, когда она смотрела на часовню, паутины висели в лохмотьях, вокруг комнаты были завалы и обвал напротив, и ее ожидали незваные гости.

Когда она увидела, что у каменного алтаря стоят Верховная Мать Квентл и Громф, настроение Зирит не улучшилось. Они здесь, чтобы судить ее, решила она, и сказать ей, как ее дети подвели Паучью Королеву.

Вероятно, думала она, они здесь, чтобы поглотить К’Ксорларрин, дабы расширить сеть Дома Бэнр.

С ними была третья фигура, хрупкая женщина, стоящая на вершине каменного алтаря в тонкой сказочной мантии. Пока матрона Зирит приближалась, девушка стояла к ней спиной, у нее были черные волосы до плеч - и в волосах были красные прожилки, отметила Матрона Зирит, такие же, как в камне.

Эльфийка повернулась, чтобы посмотреть на Зирит сверху вниз.

- Дарсиёр! – недоверчиво закричала Матрона Зирит.

- Разве вы не узнаете ее, Матрона Зирит? – спросила верховная мать. – Вы много раз слышали имя Далия, я полагаю.

- На священном камне алтаря, Верховная Мать? – спросила Зирит. – Значит, мы принесем в жертву это несчастное создание? Умоляю, позвольте мне держать клинок!

- Говорите с уважением о такой же матроне, Матрона Зирит К'Ксорларрин, - посоветовала верховная мать, и, осмыслив слова, Зирит в изумлении уставилась на Квентл.

Громф рассмеялся, и это еще сильнее запутало Зирит.

Верховная Мать Квентл повернулась к архимагу и предложила ему объясниться, представить эльфийку, стоящую на священном камне.

Громф почтительно поклонился Матроне Зирит, а затем указал на Далию. - Вот Матрона До'Урден, - объяснил он, - из Дармон Н'а'шезбернон, Восьмого Дома Мензоберранзана.

Роберт Сальваторе.  Восстание короля

ПРОЛОГ

— Ты когда-нибудь видел что-то подобное? — спросил король Коннерад Броунавил тайного посланца из цитадели Фелбарр. Они стояли на площадке небольшой сторожевой башни на границе низины называемой Долиной Хранителя и удивлённо смотрели в тёмное небо. Солнце едва виднелось за странной пеленой туч. Так мало света проникало сквозь их клубящуюся грозовую черноту, что на севере за эти несколько дней никто не заметил больше слабого клочка тени.

— Никто такого не видел, добрый король, — ответил старый хмурый воин по имени Рваный Даин. — Но мы думаем, что это не к добру.

— Это всё орки, — проворчал король Коннерад. — Уродливые выродки Обальда. Это орки, или мир сошёл с ума и гномы отрастили бороды такие длинные, что могут пощекотать ими пальцы ног.

Рваный Даин кивнул. Вот потому-то король Эмерус Боевой Венец и послал его сюда, конечно же, только королевство Много-стрел могло вызвать это отвратительное явление, или же, — и дворфы Серебряных Пределов бились об заклад — приближённые короля Обальда, по крайней мере, должны были знать его причину.

— Что слышно из цитадели Адбар? — спросил король Коннерад о третьем из дворфских сообществ в Серебряных пределах. — Они видят это?

— Да, близнецы-короли тоже видели это и наблюдают за Подземьем в поисках ответов.

— Как ты думаешь, их парни готовы к этому, что бы оно ни значило? — спросил Коннерад. В цитадели Адбар только недавно короновали Бромма и Харнота, сыновей-близнецов старого короля Харбромма, который правил в течение почти двух веков до его недавней — по дворфским меркам — смерти. Близнецы были хорошо воспитаны, но в тиши прошлых десятилетий они не набрались опыта в военном деле или политических интригах.

— Кто может знать? — качая головой, мрачно ответил Рваный Даин. Король Харбромм был дорогим другом для него и всех в цитадели Фелбарр, и почти как брат королю Эмерусу Боевому Венцу. Потеря этого великого лидера, едва опущенного в холодную землю, могла стать гораздо тяжелее, если это затемнение, окажется предвестником событий таких же мерзких, как оно выглядело.

Рваный Даин ласково опустил руку на плечо Коннерада Броунавила.

— Был ли ты сам готов? — спросил он. — Когда ушёл король Банак, и ты взял бразды правления Мифрил Халла, ты знал всё, в чём нуждался?

Коннерад фыркнул.

— До сих пор не знаю, — признался он. — Правление выглядит лёгким только издали.

— Но не таким у трона, — согласился Рваный Даин и Коннерад кивнул. — Ну, тогда, молодой король Мифрилл Халла, что ты знаешь сейчас, в конце концов?

— Я знаю, что я ничего не знаю, — решительно сказал король Коннерад. — И это незнание, возможно, принесёт беду моим мальчикам.

— Нужны разведчики.

— Да, много, и самим пойти с ними, и тогда ты вернёшься в Фелбарр, увидев всё своими собственными глазами.

Рваный Даин обдумывал эти слова нескольких минут, а потом отсалютовал молодому королю Мифрилл Халла.

— Теперь ты готов, — он снова хлопнул Коннерада по плечу. — Можно надеяться, что близнецы Харбромма научатся так же быстро.

— Ба, они обязательно справятся, — подбодрил Коннерад. — Их же двое.

Он снова посмотрел на небо, на облака полные дыма или же иного мерзкого вещества, превратившего день во что-то меньшее, чем лунную ночь без звёзд.

— Обязательно справятся, — повторил он, больше для себя, чем для своего гостя.

— Я — шаман Одноглазого Груумша! — возмутился высокий орк.

— Да, и я надеялся, что твоё положение предполагает наличие хоть какого-то ума, — Тиаго Бэнр насмешливо фыркнул и отошёл в сторону.

— Мы предлагаем прекрасную возможность, — заявил Тос'ун Армго. — Разве твой Груумш не будет доволен?

— Груумш… — начал орк, но Тос'ун его оборвал.

— Разве не хочет бог орков купаться в крови людей, эльфов и дворфов?

Гордый орк улыбнулся и оглядел Тос'уна с ног до головы.

— Урюга знает тебя, — сказал шаман, и Тиаго снова усмехнулся — это было так характерно для орков, говоря о себе, называть себя по имени.

— Ты говоришь об эльфах, — продолжал Урюга. — Ты знаешь эльфов. Ты живёшь с эльфами!

— Жил, — поправил Тос'ун. — Я был изгнан той же самой женщиной, которая убила много твоей родни у святой пещеры.

— Другую историю рассказывают мои собратья.

Тос'ун начал было отвечать, но только вздохнул. Конечно же, все его действия в тот раз, с его женой Синнафайн рядом, работали против него. Он бросил её преследующим оркам, торопясь догнать Доум’виль и привести в Подземье, но какой-нибудь орк, выживший в той резне, мог сообщить, что он не бежал от Синнафайн, а путешествовал с нею.

Урюга хихикнул и хотел продолжить, но теперь его прервал Тиаго.

— Достаточно, — решительно сказал сын Дома Бэнр. — Посмотри наверх, глупец. Ты видишь это? Мы закрыли само солнце. Ты понимаешь, какая сила пришла на эти земли? Если ты или твой упрямый король Обальд не согласитесь с нашими требованиями, то мы просто заменим вас обоих — найдём другого короля и другого жреца, более сговорчивых.

Шаман-орк расправил плечи и вытянулся, возвышаясь над Тиаго, но если дроу и дрогнул, то, конечно же, никак это не показал.

— Равель! — позвал Тиаго и повернулся в сторону, направляя взгляд орка, чтобы тот увидел приближение Урюги — другого Урюги.

— Что происходит? — прорычал орк.

— Ты в самом деле веришь, что нам нужен? — насмехался Тиаго. — Ты считаешь себя достаточно важным и уверен, что план по захвату Серебряных Пределов упирается в выбор простого шамана?

— Великого шамана, — уточнил Урюга.

— Мёртвого шамана, — поправил Тиаго, и его прекрасный меч, казавшийся полосой звёздного неба, сверкнул из ножен и остановился, упираясь в горло Урюги.

— Я служу Груумшу!

— Хочешь встретиться с ним? Прямо сейчас? — Тиаго слегка повернул запястье, и на горле шамана выступила капля крови.

— Ответь мне, — потребовал жестокий дроу. — Но прежде чем ты это сделаешь, подумай о великолепных сокровищах, которые ты упустишь, когда море орков накроет холмы и долины и прокатится через большие города Луруара. Подумай о резне тысяч дворфов, но ни на одного не замахнётся тяжелая булава Урюги. Потому что это то, что мы будем делать, с тобой живым или мёртвым. Это не имеет значения.

— Если не имеет значения, тогда почему я ещё жив?

— Только потому, что мы предпочитаем, чтобы шаманы Груумша отведали войны. Паучья королева не враг могучему и великолепному Одноглазому и была бы рада разделить с ним великую победу. Но я уже устал. Ты присоединяешься или умираешь?

После такого вопроса и меча у горла, Урюга слабо, но решительно кивнул.

— Я не уверен, — на всякий случай заявил Тиаго и оглянулся через плечо на фальшивого Урюгу, под личиной которого скрывался Равель. — Я думаю, что он выглядит достаточно уродливо, чтобы справиться с этой задачей, — говоря это, он ещё немного подал меч вперёд, и прекрасное лезвие легко разрезало кожу орка.

— Давай, схвати его, — сказал Тиаго, снова повернувшись к шаману. — Я бы так наслаждался, глядя, как твои пальцы падают на землю.

Равель засмеялся, а Тос'ун почувствовал неловкость.

В мгновение ока Тиаго отвёл меч в сторону и, шагнув вперёд, дёрнул орка вниз за ожерелье.

— Мы предлагаем тебе всё, что ты когда-либо хотел, — прорычал он в уродливое лицо Урюги. — Кровь твоих врагов окрасит склоны гор, дворфские залы будут заполнены твоим народом. Великие города Луруара будут пресмыкаться и дрожать под ногами орков. И ты смеешь колебаться? Ты должен быть на коленях, кланяясь нам в благодарности.

— Ты говоришь так, как будто эта война, которую вы жаждете, уже выиграна.

— Ты сомневаешься в нас?

— Эльфы дроу побудили первого короля Обальда пойти на Мифрил Халл, — ответил Урюга. — Маленькая банда с большими обещаниями.

Тос'ун нерешительно переступил. Он был среди той четвёрки нарушителей спокойствия, но, конечно, Урюга, кто был не старше тридцати зим, едва ли мог знать ту давнюю историю.

— Груумш был рассержен той войной? — с сомнением спросил Тиаго. — Правда? Твой бог был рассержен её итогом, который позволил твоему народу создать собственное королевство в Серебряных Пределах?

— Королевство, которое мы считаем сильными, но которое будет разрушено, если мы провалим этот поход.

— Так ты — трус.

— Урюга не трус, — прорычал орк.

— Тогда приступим.

— Они — семь королевств, мы же — одно, — напомнил ему Урюга.

— Вы не будете одиноки, — пообещал Тиаго. Он указал на что-то за плечом Урюги, и орк стал медленно поворачиваться, бросив подозрительный взгляд на Бэнра, прежде чем посметь отвести глаза от этого опасного дроу. Когда он всё-таки повернулся, то его ноги подкосились, ибо там, вдали от этого высокого продуваемого всеми ветрами утёса, кружила пара животных, от вида которых перехватывало дыхание.

Пара белых драконов, на которых сидели ледяные гиганты.

Они оставались в поле зрения лишь несколько ударов сердца, а затем пролетели вдоль горной долины и скрылись между парой отдалённых пиков.

Урюга повернулся с отвисшей челюстью.

— Вы не будете в одиночестве, — повторил своё обещание Тиаго. — Мы не маленькая группа тёмных эльфов, приносящих неприятности. Я — Тиаго Бэнр, благородный сын Первого Дома Мензоберранзана и оружейник Дома До’Урден. Дневной свет украден нашей властью, чтобы облегчить продвижение, и мы уже запустили руки повсюду, плетя паутину, чтобы поймать и включить в список сражающихся всех изголодавшихся по войне. Драконы всегда голодны, а ледяные гиганты Белого Сияния стремятся закончить то, что их дама Джерти начала сто лет назад.

Урюга покачал головой, очевидно, не зная о тех давних событиях. Но это не имело значения. Он не был так глуп, чтобы не уловить их значения: гиганты помогли бы на войне, да ещё и, как оказалось, с парой драконов.

Драконы!

— Иди к королю Обальду, — приказал Тиаго. — Скажи ему, что настало время прославить имя Груумша Одноглазого.

Урюга помолчал несколько ударов сердца, затем кивнул и пошёл прочь.

— Убедительная иллюзия, — поздравил Тиаго Равеля, когда трое дроу остались одни.

Равель вернулся к своей истинной форме дроу и кивнул.

— Я имел в виду драконов, — уточнил Тиаго. — И ледяных гигантов на них. Хорошая работа.

— Нужно больше, чем иллюзия, если мы намереваемся завоевать Луруар, — вставил Тос'ун. — Это не слабый враг: три цитадели дворфов, полный лес эльфов и три могущественных города.

— Моя сестра не потерпит неудачу в этом, так же как и архимаг Громф, — уверил его Равель, и в интонации волшебника сквозило большое презрение.

— Ты был здесь слишком долго, сын Армго, — пренебрежительно сказал Тиаго Тос'уну. — Ты забыл силу и возможности Мензоберранзана.

Тос'ун кивнул и позволил всему идти своим чередом. Но он знал — в одном Тиаго был неправ. Тос'ун ничего не забыл, ни войны между Много-стрелами и Мифрил Халлом и ни войны перед этим, когда легендарная и богоподобная Мать Ивоннель Бэнр, прабабушка этого нахального павлина, погибла под топором короля дворфов Мифрил Халла с расколотой напополам головой.

Сарибель нервно смотрела на Громфа Бэнра. Жрица чувствовала себя совсем маленькой в окружении трёх синекожих громадин.

Конечно же, архимаг не выглядел напуганным, и Сарибель обрела немного уверенности, пока не напомнила себе, что Громф не был ей другом. Союзником — возможно, но она никогда не стала бы доверять этому старику настолько, чтобы думать о нём как о ком-то, на кого можно положиться.

Жрица плотнее завернулась в меха, поскольку горные ветры завывали, леденя её даже сквозь волшебную защиту от холода.

Она снова взглянула на Громфа.

Он, казалось, не замечал ниветра, ни холода. Она подумала, что он идёт непринуждённо — он всегда ходит непринуждённо, в высшей степени уверенности, без малейшего колебания или сомнения.

Она ненавидела его.

— Помните ли вы их имена? — Вопрос Громфа прозвучал неожиданно, оборвав размышления Сарибель.

Она поняла, что он сделал это нарочно, словно хотел показать, что читает каждую её мысль.

— Ну? — поторопил Громф, в то время как растерявшаяся жрица пыталась взять себя в руки.

Архимаг насмешливо скривился и покачал головой.

— Они — братья Трима, так мы должны сказать ярлу Фиммелю Орелсону, — выпалила Сарибель.

— Три из десяти братьев бога ледяных гигантов, — уточнил Громф.

— Да.

— Вы помните их имена?

— Не всё ли равно?

Громф резко остановился и мрачно посмотрел на Сарибель.

— Уже десятый день как я пытаюсь выяснить, почему Мать Бэнр решила благословить выбор жены Тиаго и ввести вас в приличный Дом. Я попытался оправдать это необходимостью усилить связи с новым городом К'Ксорларрин, и служить ещё одним напоминанием Матери Зирит, что её мир существует с одобрения Дома Бэнр, — он сделал паузу и кивнул, как будто этого должно быть достаточно, но потом добавил: — По правде, юная жрица, даже эта приятная действительность не стоит того чтобы терпеть вашу глупость.

Сарибель с трудом сглотнула, стараясь удержать губы от дрожания, слишком остро она осознала, что Громф в любой миг мог уничтожить её с помощью всего лишь мысли.

— Беорьян, Рагмарк и Роллоки, — назвала она.

— Кто из них Беорьян? — спросил Громф, и Сарибель почувствовала, как снова нарастает страх. Гиганты были одного роста — целых двадцати футов и с одинаково впечатляющим обхватом и мускулатурой. У всех одинаковые волосы, длинные и белые; все одеты в похожие меха одного покроя, и все несли гигантские топоры с двойными лезвиями.

— Так кто? — Громф нетерпеливо требовал ответа.

— Я не могу отличить их друг от друга, — Сарибель сильно переживала и думала, что с этим признанием произносит свои последние слова.

И действительно, Громф смотрел на неё угрожающе несколько долгих сердцебиений, пока один из гигантов не начал смеяться.

— Я тоже не могу, — признался Громф. — А я вырастил их.

Он тоже начал смеяться — что-то, что Сарибель никогда не считала возможным. Он хлопнул её по плечу и подтолкнул идти дальше.

— Я — Рагмарк, Четвертый Брат Трима, — назвался первый в шеренге.

— Я — Беорьян, Седьмой Брат Трима, — сказал тот, что был слева и позади двух тёмных эльфов.

— Я — Роллоки, Старший Брат Трима, — сказал тот, что был рядом с Беорьяном.

И они верили собственным словам. Конечно, их заявления не были правдивы. Они были тремя гигантами, которых Громф использовал для дела по требованию Матери Бэнр. Несколько воздействий заклинаниями роста и неизменности, несколько встреч с Метилем, и иллитид внедрил новые личности в это трио, заставив этих слабоумных существ в них поверить, и вот результат: трое живых и идущих двойников легендарных братьев божества ледяных гигантов Трима.

И три в высшей степени мощных инструмента для Матери Бэнр.

— Вход в цитадель гигантов Белого Сияния — там, — архимаг указал вверх по тропе. — За поворотом. Войдите достойно и хорошо сыграйте свою роль.

— Вы намного лучше в этой игре, чем я, — произнесла Сарибель. — Вы уверены, что вам не стоит присоединиться…

— Моя дорогая жена Тиаго, считайте это тестом на вашу пригодность для Дома Бэнр, — сказал Громф. Он подошёл ближе к ней. — Можете быть уверены, я могу возместить любые убытки, причинённые вашей идиотией на ближайших же переговорах, или я могу просто уничтожить ярла Фиммеля и заменить его лакеем, более подходящим для моих потребностей, если вы не сумеете его убедить. Так что, я боюсь не за собственный результат.

— Но вы должны бояться за ваш, — добавил Громф, когда Сарибель заметно расслабилась. — Если вы подведёте меня сейчас, ну, в общем, есть много жриц, которые хотели бы взять Тиаго Бэнра в качестве мужа, и много Домов, более важных для меня, чем Ксорларрин, несмотря на ваше смешное заблуждение о создании независимого города.

Гиганты вокруг них начали посмеиваться, и один хлопнул массивным топором по открытой ладони.

— Вы пожалеете, если подведёте меня здесь, дорогая Сарибель.

Громф, видимо сказал всё что хотел, щёлкнул пальцами и пропал, словно исчезнув в небытиё. Сарибель Ксорларрин глубоко вздохнула и напомнила себе, что она Высокая Жрица Ллос и благородная дочь сильного Дома дроу — настоящая принцесса города. Они же были просто ледяными гигантами, большими и могучими, но недалёкими и лишёнными волшебства.

Она настроила заклинание, чтобы мгновенно вернуться в пещеру, где дроу развернули свой лагерь, но после последнего предупреждения Громфа, ей уже не казалось, что такое спасение будет разумным, если она сейчас не справится.

— Хватит, — прошептала она себе под нос, а своим трём гигантских спутникам указала вперёд и решительно сказала: — Мы идём.

— Тут неудобно, — пожаловалась Верховная Мать Квентль Бэнр, идя рядом с Громфом по горному перевалу высоко в Хребте Мира.

— Вас беспокоит холод?

— Свет, — поправила она. — И необъятность этого открытого мира.

— Мы находимся на границе волшебства Тсабрака, — объяснил Громф. — Посреди Серебряных Пределов небо более тёмное.

— Это — отвратительное место, — сказала Мать Бэнр. — Я скучаю по дому.

Громф кивнул, он не мог не согласиться. Как можно быстрее, он повёл её к назначенному месту встречи за следующим поворотом на высоком и снежном плато. Пара повернула за угол и попала под порывы сильного вихря и жалящей метели. Настолько яростный был тут климат, что ветер взбивал снег в белую мглу, и паре пришлось сделать ещё несколько шагов, чтобы рассмотреть другую пару, хотя те двое были поистине огромны.

Огромные и белые.

Драконы.

Более слабые существа, чем Верховная Мать и архимаг Мензоберранзана, пали бы на колени в тот же миг, или убежали в ужасе обратно за поворот.

— Разве это не прекрасный день, маг? — спросил крупнейший из пары — Арауфатор Старая Белая Смерть, один из величайших белых драконов Фаэруна.

— Они так не думают, отец, — сказал второй, молодой дракон, только в половину размера первого. — Они тщедушные, а ветер слишком холодный…

— Молчать! — потребовал Старая Белая Смерть рёвом, от которого содрогнулись горы.

Трудно было заметить, побледнел ли белый дракон, но Громфу и Верховной Матери показалось, что молодой дракон по имени Аурбанграс сжался под тяжестью этого имперского тона.

— Этот прекрасный день предвещает великолепный рассвет, — произнесла Квентль. — Вы понимаете, зачем мы здесь?

— Вы начинаете войну, — прямо ответил Арауфатор. — И вы хотите, чтобы мы присоединились.

— Я предлагаю вам возможность прославить вашу королеву, — сказала Квентль.

Дракон склонил огромную рогатую голову, глядя на неё с любопытством.

— Там будет много добычи, Старая Белая Смерть, — без страха продолжала Мать. — Вы получите больше, чем сможете унести. Это ваш шанс, разве не так?

— Что ты знаешь, умная жрица? — спросил старый дракон.

— Я — голос Ллос на Фаэруне, — ответила она с тем же нажимом. — Что я должна знать?

Дракон зарычал и выдул леденящий туман через острые зубы.

— Мы знаем, что было сказано хроматическим драконам, — вмешался Громф. — Собрать золото и драгоценные камни, — он замолчал, хитро посмотрел на дракона и загадочно добавил: — Груда позволит достигнуть девятой преисподни.

Арауфатор осел на задних лапах, его пристальный взгляд казался столь же холодным как его смертельное дыхание

— Ваша королева не единственная, кто стремится извлечь пользу, — сказала Верховная Мать. — Паучья Королева, в своей мудрости, показала мне, что ваши цели и мои пересекаются здесь, на земле Серебряных Пределов. Здесь есть возможности для нас обоих, и по доброй воле я пришла к вам. Одолжи нам свою силу и раздели с нами добычу. Во имя вашей королевы и моей.

Дракон издал странный звук, как будто гора сотрясалась от икоты, и двум дроу потребовалось некоторое время чтобы понять, что Арауфатор смеялся.

— Я совершу много перелётов на юг и назад к моему логовищу, — сообщил им дракон. — И каждый раз вернусь нагруженный сокровищами.

— Это станет платой за вашу помощь, — с поклоном согласилась Верховная Мать.

Громф тоже с уважением поклонился, но даже тогда он не отрывал взгляда от Квентль. Она сказала ему, что это будет лёгким приобретением из-за некоторых волнений в более низких планах, очень интересующих цветных драконов Торила.

Очевидно, она оказалась права по такому важному вопросу, и это снова напомнило Громфу, что он помог сделать из Квентль могущественное существо. Не так давно он планировал её уничтожить, но теперь он даже не смел и думать об этом.

— Вон тот, — сказал Тиаго Равель, указывая в волшебное зеркало на большого воина-орка, уверенно идущего через лагерь.

— Впечатляющий, — пробормотал Тиаго. — Возможно, он даже пережил бы мою первую атаку, но не вторую.

Равель бросил косой взгляд на высокомерного дроу, и даже немного покачал головой.

— Если он сыграет, так как мы ожидаем, то этот орк — Хартаск станет нашим лучшим другом.

— Только в его примитивном умишке.

— Это всё что имеет значение, — сказал Равель. — Хартаск — традиционалист, вождь полный жажды крови, и он горит желанием сражаться. Урюга нашептал мне, что Хартаск возглавлял несколько диверсионных банд, которые нападали на людей, дворфов и эльфов. Конечно же, втайне от этого короля Обальда, — он указал на другого орка, сидевшего во главе длинного праздничного стола. Король был в украшенной драгоценностями и отороченной мехом пурпурной мантии, и в безвкусной золотой короне с множеством полудрагоценных камней. — Он не потерпел бы таких действий.

— Урюга сказал, что этот неправильный король будет проблемой, — сказал Тиаго. — Мы предлагаем ему влиятельные союзы и великие завоевания, а он только качает своей уродливой головой.

— «Неправильный» король?

— Разве король орков может бояться сражения? — презрительно фыркнул Тиаго.

— Он более обеспокоен наследием своего тёзки и мечтой первого Обальда Много-стрел, — объяснил Равель. — Обальд хочет мира больше, чем славы сражений.

— До чего докатились орки? — посетовал Тиаго.

— До изменения разума, — ответил на его замечание Равель. Дроу-волшебник зло улыбнулся, когда другой орк направился к Обальду и, встав рядом с ним, показал несомненное сходство. — Лоргру, старший сын и наследник Обальда, — представил он.

— Белвин, второй внебрачный сын Береллип, — поправил Тиаго, поскольку он знал об обмане, а ещё, что настоящий Лоргру мирно спал на мшистой постели за доками орков на реке Сарбрин, убаюканный мягким и настойчивым шёпотом яда дроу.

Равель рассмеялся.

В лагере орков поддельный сын Обальда подошёл к своему предполагаемому отцу с королевским блюдом и питьём: всё было проверенно дегустаторами — предосторожность, которая стала важной в последний десяток дней или около того, после неожиданного потемнения небес и появления слухов, что назревает война.

Фальшивый Лоргру должным образом оказал почтение и отошёл, а король Обальд начал есть, запивая каждый кусок большим глотком паршивого вина.

— Король Обальд умрёт к утру, — уверенно сказал Равель. — И начнётся борьба за власть среди его многочисленных сыновей, так как наследник будет обвинён в этом убийстве.

— И ни один из них не победит, — сказал Тиаго.

— Скорее, ни один не выживет, — согласился Равель, своей улыбкой показывая, что он сделает все возможное, и убедится, что результат будет именно такой. — Хартаск потребует трон, и кто среди орков посмеет выступить против могучего полководца, когда его поддержат дроу Мензоберранзана и легион ледяных гигантов из Белого Сияния?

Тиаго кивнул. Это было так легко. Сарибель не разочаровала, и ярл Фиммель Орелсон обратился к другим кланам гигантов вдоль Хребта Мира, и уговорил их присоединиться. Они стремились к сражению. Само существование огромного королевства Много-стрел, сильно сократило традиционные набеги ледяных гигантов на славный народ Серебряных Пределов, а орки, конечно, не имели имущества или даже домашнего скота, чтобы тратить время на их грабёж.

— Для нас даже лучше, что король Обальд не согласился с Урюгой, — произнёс Равель, отрывая Тиаго от размышлений. Оружейник посмотрел на своего друга-волшебника и предложил ему продолжить.

— Обальд всегда был слабым лидером, — объяснил Равель. — При любой возможности, когда город или цитадель предложили бы мир, он, скорее всего, пошёл бы и подписал договор, который ему подсунут. Он всегда был и останется, более заинтересованный своим предком и созданием мирных Много-стрел, чем чем-либо ещё. Но Хартаск? Нет. Он хочет вкусить крови, никак не меньше.

— Но теперь королевство может быть разделено, — предупредил Тиаго.

Равель покачал головой.

— Большинство орков согласно с Хартаском, — сказал он. — Твари устали от воображаемых линий, определяющих их границы. За пределами владений Тёмной Стрелы, где король Обальд держит самых лояльных к нему и его делу, орки шепчутся о семье Обальда, живущей в роскоши из-за соглашения, которое они подписали с дворфами и другими королевствами. Среди толпы есть глубокое негодование, и есть… голод для сражения, для победы, для крови. Сообщение Хартаска для многих будет подобно громкому призыву рожка самого Груумша.

— Обальд будет быстро забыт, — согласился Тиаго. — Выброшен из истории в кучу сажи, которая будет заметена под уголок грязной шкуры, а если о нём и вспомнят, то только с презрением.

— Сто тысяч орков пройдут с легионами гигантов позади них, — продолжил Равель, и его красные глаза мерцали в свете факела.

— Мы вытащим гоблинов, багбиров и огров и из каждой норы Подземья, чтобы усилить их ряды, — поддержал, охваченный возбуждением Тиаго.

— И других тёмных тварей, — сказал Равель и Тиаго засмеялся.

Их послали сюда начать войну.

Дроу были особенно хороши в выполнении этой специфической задачи.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПОД СУМРАЧНЫМ НЕБОМ

Насколько легче мне идти, когда я знаю, что иду по дороге справедливости, когда я знаю, что мой путь верен. Без сомнения и колебаний, я шагаю, стремясь добраться до намеченной цели, зная, что когда я достигну её, передо мной откроется путь ещё лучше того что я прошёл.

Такой была моя дорога обратно в Гаунтлгрим, для спасения потерянного друга. И таков был путь из этого тёмного места до Порта Лласт, чтобы вернуть спасённых пленников в их дома.

И вот теперь передо мной дорога к Широкой Скамье, где Тибблдорф Пвент будет освобождён от проклятия. Я иду без промедления.

Но что относительно нашей будущей поездки после этого, к Мифрил Наллу и королевству Много-стрел… чтобы начать войну?

Мои шаги замедлятся, а восторг приключений с моими старыми друзьями померкнет под тяжестью тьмы перед нами? И если я не смогу согласиться с утверждениями Кэтти-бри, что орки неисправимы, или не смогу согласиться с уверенностью Бренора, что война уже начата в виде набегов орков, тогда что это разногласие предвещает для дружбы и единства Компаньонов Халла?

Я не стану убивать по приказу, даже приказу друга. Нет, чтобы обнажить клинки, я должен быть убеждён сердцем и душой, что борюсь ради справедливости или защиты, что за это стоит бороться, стоит умереть, и самое главное — ради этого стоит убивать.

Для меня это имеет первостепенное значение, и я твёрдо решил прожить так свою жизнь. Этого недостаточно для Бренора, чтобы объявить войну оркам Много-стрел и начать их преследование. Я не наёмник за золотые монеты или дружбу. Необходимо большее.

Нужно моё согласие с решением пойти на войну.

Я надеюсь, что буду наслаждаться путешествием в Мифрил Халл. Меня будут окружать те друзья, которыми я дорожу больше всего, и снова все вместе мы пойдём новыми путями. Но скорее всего мои шаги будут немного короче, возможно немного тяжелее, под гнётом неспокойной совести.

Или это не совесть, возможно, — это замешательство, потому что я не убеждён, но остаюсь при своём мнении.

Проще говоря, я не уверен. Поскольку даже притом, что слова, которые Кэтти-бри говорит, — и я в это верю — исходят от Миликки, они не стали тем, что я чувствую в своём сердце — а это должно быть главнее. Да, даже превыше шёпота богини.

Некоторые назвали бы это упорство гордыней или чистым высокомерием, и возможно они были бы правы в какой-то мере, утверждая, что во мне это есть. Для меня же это не высокомерие, но глубокая личная ответственность. Когда я впервые нашёл богиню, я принял её, потому что учение Миликки удачно описывало всё то, что я нёс в своих мыслях и сердце. Её принципы соответствовали моим, так мне казалось. Если бы не это, она значила бы для меня не больше, чем кто-либо другой бог в пантеоне Торила.

Потому что я не хочу, чтобы бог говорил мне, как вести себя. Я не хочу, чтобы бог управлял моими движениями и поступками. Так же я не хочу божественных законов, определяющих, что мне считать правильным, а что преступным.

Потому что я совершенно не нуждаюсь в страхе божественного возмездия, чтобы сохранить мой путь в согласии с тем, что находится в моём сердце. Действительно, я считаю такие оправдания для поведения как поверхностные и, в конечном счете, опасные. Я — разумное существо, рождённое с совестью и пониманием того, что правдиво, а что ложно. Когда я отклоняюсь от этого пути, самым пострадавшим является не какое-либо невидимое и запредельное божество, чьи правила и мораль всегда передаются и субъективно интерпретируются смертными жрецами с человеческими пороками. Нет, тогда, наиболее страдающим с отходом от пути Дзирта До’Урдена, становится только Дзирт До’Урден.

И иначе быть не может. Я не слышал зова Миликки, когда я попал в серо-окрашенную компанию Артемиса Энтрери, Далии и других. Это не наставления Миликки заставили меня, в конце концов, отвернуться от Далии на склоне Пирамиды Кельвина, нет, если только те наставления не те же самые, что запечатлены на моём сердце и совести.

Итак, если это правда, я возвращаюсь по круг ко времени, когда я нашёл Миликки.

В тот момент я не находил для себя сверхъестественную мать чтобы она держала перекладину и дёргала за ниточки марионетку по имени Дзирт.

В тот момент я нашел имя для того, что я считаю верным. Итак, я настаиваю, богиня находится в моём сердце, и я не должен посмотреть дальше него, чтобы определить путь.

Или возможно я просто высокомерен.

Пусть будет так.

— Дзирт До’Урден

1. Летнее негодование

— Что эти собаки делают? — спросил король Бромм из цитадели Адбар, когда разведчики вернулись с докладами.

— Ничего хорошего, это точно как блестящий зад детёныша гоблина, — ответил его брат-близнец и со-король Адбара, Харнот.

Близнецы посмотрели друг на друга и мрачно кивнули — они оба поняли, что это первое реальное испытанием их совместного правления. У них, конечно, случались дипломатические и военные ссоры: при торговых переговорах с Цитаделью Фелбарр, когда почти подрались между собой Бромм и принципиальный посредник короля Эмеруса, Парсон Глеф; земельный спор с эльфами Лунного леса, который стал настолько наколённым, что лидеры Сильвермуна и Сандабара поехали на север, чтобы вмешаться; даже несколько стычек с разбойниками из Много-стрел, банд, в которых входили гиганты и другие твари — но если разведчики были правы в своей оценке, то, конечно, короли- близнецы Адбара ещё не осуществляли контроль над чем-то такого масштаба.

— Сотни, ты сказал? — спросил Бромм Рагнерика Гатпанкэра, молодого дворфа, но уже опытного лазутчика.

— Много сотен, — ответил Рагнерик. — Они затопляют долину Верхнего Сарбрина своим оркским зловонием, мой король. В Лунном лесу уже свистят стрелы, и дым поднимается тёмное небо.

Те последние два слова прозвучали зловеще в зале — последствия вечно ночного неба над Серебряными Пределами, было трудно проигнорировать.

— Они будут давить на Мифрил Халл, можно даже не сомневаться, — сказал Бромм.

— Мы должны быстро доставить сообщения Эмерусу и Коннераду, — согласился его брат.

— До Мифрил Халла долгий путь, — пожаловался Бромм, и Харнот не мог не согласиться. Три дворфских цитадели Луруара были расположены примерно на линии, Адбар на юго-западе от Фелбарра, который на равном расстоянии юго-западнее Мифрил Халла, с большей частью пути южнее леса в форме полумесяца, известного как Мерцающий лес. От одной цитадели до другой путь был больше чем в сто миль, по крайней мере, декада похода или, скорее всего в два раза больше, учитывая трудно проходимую местность. Эти три цитадели были также связаны через тоннели верхнего Подземья, но даже если идти этим маршрутом, любой поход будет долгим и трудным.

— Мы должны идти, — рассуждал Харнот. — Мы не можем сидеть здесь, когда наша родня на пороге битвы, и может быть, что мы одни это знаем.

— Нет, я думаю Коннерад уже в курсе, — заметил Бромм. — Армия орков подпирала его северный выход. Он знает.

— Но мы должны узнать, в чём он нуждается, — сказал Харнот, и Бромм кивнул. — Я поведу легион через тоннели к Фелбарру, и если потребуется, то тогда мы продолжим путь в Мифрил Халл.

— Подземье, — мрачно отметил Бромм. — Мы не ходили там уже годы, за исключением подземного пути к Сандабару. Лучше всего возьми большой легион.

— А ты закрой Адбар снизу, — кивнул Харнот.

— Да, всё уже готово, но, возможно, я выйду и хорошо осмотрюсь, и может быть, просто прогоню орков от края Мерцающего леса. В следующий раз, когда мы будем обсуждать с эльфами земельные вопросы, мы не позволим им забыть нашу помощь.

— Их сотни, — мрачно сказал Харнот.

— Ба, это просто орки, — парировал Бромм и презрительно махнул рукой. — Возможно, мы сдерём с них шкуры и выстелем мягкие дороги от Адбара до Фелбарра, а то и до самого Мифрил Халла.

Король Харнот рассмеялся от всего сердца, и, отклоняя эту абсурдную идею, позволил себе представить именно такую дорогу.

— К бою готовы! — объявила королю Коннераду генерал Дагнаббит, дочь и тёзка Дагнаббита, внучка великого генерала Дагны. Они стояли на высокой скале к северу от Мифрил Халла, глядя сверху на долину Верхнего Сарбрина, сильной реки, унылой и мутной под тёмным небом, и высокие вечнозелёные деревья Лунного леса и Мерцающего леса, темнеющего на северо-востоке.

— Весёлые Мясники жаждут разорвать кого-нибудь, мой король! — возвестил Удар Бунгало, возглавлявший знаменитую Бригаду Весёлых Мясников — личных телохранителей Коннерада. Вокруг группы раздался хор ликования.

Но король Коннерад качал головой на каждый призыв к действию. Он посмотрел на рой орков на поле далеко внизу. Что-то казалось неправильным.

Силы орков, противостоящие друг другу, кружились как рой пчел, смешиваясь в большую чёрную тучу, которая затянула долину, столь же тёмную как небо над ней.

— Сейчас, мой король, — умолял Удар Бунгало. — Дураки сражаются друг с другом. Мы втопчем их в самую грязь.

Он стал подниматься к Коннераду, чтобы продолжить, но Дагнабит перехватила его и отправила назад.

— О чём ты думаешь? — спросила девушка-дворф.

— А что думаешь ты сама? — Коннерад спросил своего генерала, который, как все считали, должен был скоро принять управление гарнизоном Мифрил Халла.

— Я думаю, что слишком давно мой топор не рубил орков, — с хитрой усмешкой ответила Дагнаббит.

Коннерад кивнул, но он был далёк от полного согласия с желаниями генерала. Он не мог избавиться от чувства, что что-то здесь было не так, как казалось.

— Нам уже нужно идти, — сказал Удар Бунгало. — В долину долго бежать.

Король Коннерад посмотрел Дагнаббит, затем на Удара Бунгало, и их нетерпеливые выражения, заставили его заволноваться, что он был слишком осторожен. Он терпел неудачу как лидер из-за своей собственной робости? Может быть, он видел то, что хотел увидеть, желая избежать риска?

Коннерад зарычал на собственную слабость, и приказ пойти в долину уже почти сорвался с его губ, почти, но он прикусил язык и вынудил себя лучше сосредоточиться на хаосе перед собой, и в этот момент получил ясный ответ.

Это сражение в долине Верхнего Сарбрина, орков против орков, казалось, не было сражением вообще.

— Возвращаемся в Халл, — сказал он, голосом только чуть громче шёпота, едва слышимого, так сильно у него перехватило дыхание.

— А? — спросил Удар Бунгало.

— Мой король? — добавила Генерал Дагнаббит.

— О чём ты думаешь? — потребовал ответа Удар Бунгало.

— Мне кажется, что мой король почуял неладное, — ответила Дагнаббит.

— Я спрашивал, что ты об этом думаешь, — сказал Коннерад Дагнабит. — И теперь я спрашиваю тебя снова, — он указал вниз на бурлящее болото крошечных фигур орков ниже их.

Дагнабит вышла на уступ перед Коннерадом и долго смотрела на смешивающиеся армии, сражающиеся далеко внизу.

— У них нет дисциплины, — ответила она почти сразу. — Просто толпа.

— Да, я вижу то же самое, — сказал Коннерад.

Дагнабит долгое время смотрела на молодого короля Мифрил Халла.

— Ну? — нетерпеливо спросил Удар Бунгало.

Улыбка, немного слабая, но в то же время и одобрительная, озарила лицо Дагнаббит, и она кивнула в знак уважения к Коннераду, её королю, и ответила ему и Удару Бунгало:

— Орки Тёмной Стрелы сражаются лучше этих.

— А? — спросил Весёлый Мясник.

— Да, — согласился Коннерад.

— Они думают, что смогут выманить нас, — сказала Дагнаббит.

— Ну, давайте не разочаруем их тогда! — закричал Удар Бунгало, вызывая дикие радостные крики своей Бригады Мясников.

— Нет, — покачал головой Коннерад. — Я не согласен, — он повернулся к Дагнаббит. — Отправьте наблюдателей, а мы возвращаемся в Халл, как я сказал.

— Мой король! — в смятении закричал Удар Бунгало.

Конечно, жаждущий сражения Удар бушевал и ворчал, но Коннерад не потрудился отвечать, очень хорошо зная, что Весёлые Мясники были, прежде всего, отчаянно верными. Коннерад двинулся прямо к длинной лестнице, ведущей к низкому плато чуть выше Долины Хранителя, где ждала его армия, махнув рукой Дагнабит и другим, чтобы следовали за ним. Оттуда, они вошли бы в секретные двери, которые вели к пологим тоннелям в крепость Мифрил Халла.

Требовалось много времени, чтобы спуститься по тем двум тысячам ступеней и крики предупреждения с северо-востока заставили группу Коннерада замереть.

— Орки! Орки! — они услышали с лестницы перед ними. — Сотни, тысячи!

Королю Коннераду стало трудно дышать. Он не был закалён сражениями в роли полководца и плохо представлял, как нести ответственность за кого-то кроме себя, но он понял, что едва избежал огромной ошибки — той, что заставила бы Мифрил Халл пошатнуться под тяжестью потерь!

— Не может быть! — воскликнула генерал Дагнаббит. — Долина слишком далеко!

— Третья армия орков, — ответил Коннерад. — Захлопывающая дверь и загоняющая нас в их ловушку, если бы мы вышли на поддельный бой в долине.

— Ну, тогда это третья армия мертвецов, — объявил Удар Бунгало, и со своими мальчиками поспешили обогнать Коннерада, прыгая через три ступеньки за раз, несмотря на очевидную опасность крутой лестницы.

Коннерад остановился и, вытянув руки, схватился за перила по обе стороны от себя, таким образом, останавливая всех, кто был позади него. Его мысли кружились, представляя тропы вокруг горы к долине Верхнего Сарбрина, оценивая время для такого марша — принудительного и быстрого марша, который уже почти начался, как он понял.

— Нет! — воззвал он ко всем вокруг, особенно нацеливая свой крик на Удара Бунгало и бесшабашную группу Весёлых Мясников. — В Халл и закрыть за собой двери, я говорю!

— Мой король! — раздался предсказуемый крик разочарования от Удара и его свирепых бойцов, от всех в унисон.

— Там собрались все орки, — сказал Коннерад Дагнаббит, стоящей на лестнице позади него. — Десятки тысяч.

Девушка-дворф мрачно кивнула. Он видел, что она хотела ему возразить, что она хотела не что иное как выйти в поле и убивать орков. Но она не могла, и на мгновение, он испугался, что это было только потому, что она не могла пересилить себя, чтобы не согласиться с ним. Как её отец и дедушка, Дагнаббит была, прежде всего, лояльным солдатом.

— Если бы мы могли справиться с этой бандой и уйти, я сказала бы тебе идти и сражаться, — сказала она, как будто читая его мысли и желая успокоить. — Но эта группа задержит нас внизу. Это — их задача, как я предполагаю. Они нападут неистово, но будут отступать назад в середине линии. Снова и снова, оставаясь только в пределах досягаемости. Да, и мы будем продолжать преследовать и рубить их, и даже немало убьём, можешь не сомневаться.

— И затем другие две армии нападут на нас, и мы никогда не вернёмся в наши залы живыми, — добавил король Коннерад с кивком.

Дагнаббит похлопала его по плечу.

— Ты принял правильное решение, мой король, и даже дважды, — сказала она.

Больше криков донеслось с северо-запада, предупреждая о приближении орков.

— Мы ещё не там, — сказал Коннерад, и он со всей скоростью помчался вниз по ступенькам. Когда он и другие приблизились к подножию, вероятно, сотой лестницы, они получили своё первое представление о той третьей армии орков, несущейся как чёрный рой, вокруг скалистых предгорий.

— Ворги! — выдохнула Дагнаббит, поскольку легион атакующей кавалерии, состоял из огромных орков на свирепых и страшных волках. Когда они появились в поле зрения армии дворфов, обосновавшейся на плато, они достали свои рожки и затрубили, прославляя Груумша, не замедляясь ни в малейшей степени, летя вперёд и жаждя боя, как и любой Весёлый Мясник.

Коннерад хотел уже крикнуть Удару Бунгало, но понял, что не стоит беспокоиться. Удар и его мальчики тоже увидели, что орки приближались, и ни одни слова короля уже не имели для них значения. Бой вот-вот должен был начаться, и бригада Весёлых Мясников лучше всех других знала своё место в сражении. Как один, они бежали, прыгали и катились вниз по лестнице, спустились на плато и унеслись вперёд. Удар Бунгало выкрикнул командирам гарнизона, приказав, чтобы они отступили, и те командующие с готовностью подчинились, поскольку они также знали — место Весёлых Мясников в первых рядах, что и ведущие наездники воргов быстро и мучительно поняли. Ударный отряд оркской кавалерии, зависел от их свирепости и прямой агрессии, чтобы раскидать шеренги и испугать врагов на оборонительных позициях. Но знаменитую бригаду Мясников из Мифрил Халла, такая тактика вдохновила на ещё более свирепый ответ.

Когда бригада Весёлых Мясников, вышла на линию, дворфы-арбалетчики не дрогнули и не отступили, и выпустили в воздух свой залп как раз перед оглушительным столкновением.

Наездники воргов были полностью остановлены холодной стеной стрел, а затем столкнулись с дворфами в остроконечной боевой броне.

Для Боевых Топоров битва началась действительно на высокой ноте. Пронзённые шипастыми кулаками Весёлых Мясников, хрипели орки и визжали ворги. И легион конницы был отброшен далеко до пехоты орков, шедших позади.

Армия Мифрил Халла врезалась и разбила их. Ликующие крики и призывы пролить кровь орков преследовали короля Коннерада весь спуск по лестнице.

И, возможно, преследовали бы его всю дорогу, но генерал Дагнаббит была тут же позади него, шепча ему на ухо, и теперь уже именно она призывала его к большей осторожности.

Коннерад, наконец, спрыгнул с лестницы на плато и бросился бежать со всех ног к гарнизонным командирам, выкрикивая приказ сплотить ряды. Он пробежал мимо задней части формирования и кричал тем, кто в тылу, чтобы немедленно начинали отходить в крепость.

— Идите, войдите и держите двери открытыми, — скомандовал он. — Расчистите дорогу в Халл для всех.

Многие разочарованно посмотрели на него, — и он был бы и сам разочарован любой другой реакцией — но дворфы не спорили с королём. Всё ещё подбадривая своих братьев, которые сражались с передовыми орками, ряды позади формирования начали стремительно и организованно отступать.

Король Коннерад остановился и обернулся.

— Доберись до двери, — приказал он Дагнаббит.

Воин-дворф ахнула в недоумении.

— Ты нужна мне там, — сказал ей Коннерад. — Они могут застрять, и все кто не смогут войти будут приговорены к смерти. Ты же поможешь им проходить. Ты спасёшь каждого, кто войдёт.

Дагнаббит не смогла скрыть своё разочарование и просто покачала головой.

Коннерад прыгнул к ней и грубо схватил её за воротник.

— Ты думаешь, что сможешь заработать уважение к себе как-то иначе Дагнаббит? — заорал он ей в лицо. — Ты думаешь, что я могу послать дворфа с поручением, и эта проклятая дверь останется открытой, и все смогут убежать — и что дворфы захотят убежать? И не будут останавливаться, чтобы оглянуться назад? Я нуждаюсь в твоей помощи, девочка, больше чем прежде.

Дагнаббит выпрямилась и успокоилась.

— Да, мой король! — сказала она решительно. — Но ты не должен оставаться тут слишком долго, иначе тебя убьют. Я нужна тебе и я выполню свою часть работы, но ты не позволяй себе забыть, что Мифрил Халл нуждается в тебе. Сейчас более чем когда-либо, если орки останутся тут.

Коннерад кивнул и повернулся, чтобы уйти, но Дагнаббит схватила его за плечо и развернула.

— Не позволяй им убить себя, — попросила она и поцеловала его на удачу.

Больше чем только на удачу, они оба поняли, к взаимному удивлению.

Потом они разбежались в противоположных направлениях. Дагнаббит — выкрикивая приказы различным дворфам сформировать направляющие линии к дверям, а Коннерад — созывая командиров. Только когда он приблизился к фронту битвы, он смог получить более широкий вид на скошенный перевал, огибающий гору, и когда он видел, что происходит, король дворфов должен был заставить себя вдохнуть снова.

Армии орков в долине Верхнего Сарбрина были многочисленными, но эта сила была ещё больше: среди полчища орков шли огромные синекожие монстры — целый легион ледяных великанов.

Любые иллюзии Коннерада, что они смогут отстоять свою землю, разбились перед лицом реальности. Даже если бы он призвал всех до единого дворфов Мифрил Халла и вывел на это поле, полностью вооружённых и в броне, с полным комплектом тяжёлого военного оружия — баллистами и катапультами, и выстроил в надлежащих формированиях, даже тогда они не смогли бы победить в этой войне; никогда, даже если бы две другие армии орков в долине Верхнего Сарбрина не подходили, чтобы присоединиться к их собратьям.

Коннерад Броунавил никогда не видел столько орков.

Они чернели повсюду и превратили склон горы во что-то напоминающее корчащегося, бесформенного монстра.

Много раз в течение того дня, король Коннерад напоминал себе оставаться спокойным, чтобы править твёрдой рукой. Он не вздрогнул, даже когда один из его командиров, стоящий рядом с ним, был раздавлен гигантским валуном. Он подавил свой стон, когда Удар Бунгало и группа Весёлых Мясников пропали в море орков.

И он помогал им двигаться вперёд, организованной процессией, одна линия внезапно поворачивалась назад и преобразовывалась, и следующая линия ломалась и отступала позади них. С каждым шагом ступенчатого отступления меньше дворфов осталось в живых, чтобы сделать следующий шаг, но на каждого побежденного дворфа, были несколько падающих орков, корчащихся и умирающих.

В один тёмный момент Коннераду показалось, будто всё потеряно, поскольку на поле прибыли гиганты, и, разогнав перед собой орков, напали на ненавистных дворфов.

— Приготовьтесь рубить колени, мальчики! — крикнул он, и дворфы приободрились, а затем вдруг раздался грохот, и залп баллисты прорезал воздух над их головами. Гиганты пошатнулись и упали, и те, что шли позади первой линии начали поспешное отступление.

Потрясённый король Коннерад обернулся и сразу увидел Дагнаббит.

Красивую и жестокую Дагнаббит. Храбрую, благородную и верную Дагнаббит.

Линии дворфов маршировали в крепость через двери быстро и организованно, и как-то, даже посреди своей огромной ответственности, Дагнаббит удалось вывести из крепости четыре метающих копья баллисты, на тот случай как этот, когда гиганты напали.

В этот день Мифрил Халл потерял три полка храбрых дворфов, и троекратно большее число вернулось с тяжёлыми ранениями, в том числе и Удар Бунгало, кто каким-то образом уцелел в той свалке.

Но теперь они были в безопасности позади укреплённых дверей, и момент неожиданности прошёл.

Сотни орков и три гиганта остались лежать мёртвыми за той северной дверью.

— Ты хорошо справился, — сказала ему Дагнаббит, когда командиры собрались вместе. — Король Бренор гордился бы тобой.

Эти слова произнесла дочь Дагнаббита, внучка легендарного Дагны, и король Коннерад знал, что это был не маленький комплимент.

Он принял это как должное, хотя и знал, что его испытания только начинались.

Великая армия орков расположилась лагерем на его пороге.

2. Грань между жизнью и смертью

Дзирт никак не мог примириться с действительностью: пещера, в которой они находились, называлась «Приют камнереза».

Пещера.

Из открытого входа, который был только недавно расширен командой решительных мастеровых, Дзирт видел обугленный остов старой таверны и её большой очаг, стоящий одиноко под открытым небом — груда камней, напоминание о том, что было и чего больше не было. Дзирт подумал, что заходящее солнце позади него хорошо дополняет картину.

Когда он сидел тут, вспоминая приключения в этом городе, как сражался против морских дьяволов и помогал выносливым горожанам укреплять границы и освобождать побережье, Дзирт не мог смотреть на тот очаг без глубокого чувства сожаления и сильного ощущения потери. «Приют камнереза» был местом, куда приходил отдыхать весь город Порт Лласт в эпоху борьбы против сахуагин. Там собирались отряды, чтобы в любой момент помчаться к стене и отбить атаку монстров; сюда приносили раненых и целители и клирики оказывали им первую помощь, а однажды и сам Дзирт помог удерживать на столе сильно раненого человека, в то время как Амбергрис спасала его жизнь своими божественными заклинаниями. Людям Порта Лласт в те отчаянные дни стены «Приюта камнереза» были обещанием лучшего будущего.

И теперь всё это пропало, умерло, сгорело почти дотла после нападения дроу, которые прибыли, как оказалось, в поисках Дзирта.

Тот факт отозвался эхом в мыслях Дзирта, пронеся его через десятилетия и мили к тому времени, когда дроу пришли за ним в Мифрил Халл. А совсем недавно, банда во главе с Тиаго появилась в Долине Ледяного Ветра, охотясь на него и преследуя балора — демона, который и сам преследовал Дзирта.

Дзирт посмотрел на своих компаньонов, и его внимательный взгляд остановился на Реджисе, который смотрелся довольно живописно в ярком синем берете и прекрасном плаще. Дзирт и остальные часто относились несерьезно к факту, что Реджис, казалось, всегда прибегал к ним с бедой за спиной. Давным-давно, Артемис Энтрери, работая на одного из пашей Калимпорта обиженного Реджисом, преследовал хафлинга до Долины Ледяного Ветра. И только недавно, лич Тёмная Душа, преследуя Реджиса, напал на компаньонов на дороге к западу от Широкой Скамьи.

Глядя на руины таверны «Приют камнереза», и принимая во внимание бурные воды, которые всегда, казалось, мутили его собственный след, Дзирт не мог не думать, что это он, а не Реджис, должен быть с репутацией того за кем идёт беда.

Дроу-следопыт улыбнулся, когда осознал эту правду. Когда он был младше, такие тёмные мысли придавили бы его плечи неподъёмным грузом вины, и придали его лицу угрюмый вид.

Теперь он знал лучше. Теперь, наконец, Дзирт понял, что мир гораздо больше и опасней независимо от выбранного пути — и для тех, кто знал его как друга и союзника, без него это будет более опасное место. Тёмным эльфам не требовался конкретный повод для вторжения в любой город, и конечно любой великий демон, гуляющий по миру смертных, дал бы выход хаосу, преследовал бы он при этом Дзирта или нет.

Это случилось не из-за него. Разрушение таверны «Приют камнереза» не было на его совести. Вероятно, этот город был бы давно оставлен, если бы Дзирт и его бывшие компаньоны, Энтрери, Далия и другие, не прогнали сахуагин обратно в море.

Он подумал о той другой группе и оглядел ещё раз, одного за другим, Компаньонов Халла. Во многих отношениях схожесть была вполне очевидна. И эта отважная труппа и предыдущие спутники Дзирта могли претендовать на такое мастерство в сражении, какому лишь немногие в королевствах могли соответствовать.

Но эта схожесть была очень поверхностной. Сейчас его сердце чувствовало себя полным. Кроме способности владеть мечом или магией, или даже бороться бок о бок в истинной, разрушительной гармонии, эта группа около него сильно отличалась от Энтрери, Далии и других.

Он громко рассмеялся, когда вспомнил об Афафренфере и Амбре, среди этих самых людей в старом зале «Приюта камнереза». Дворфа выставляла монаха как боксёра, и затем собирала мешки монет, держа пари на Афафренфера, который совсем не выглядел силачом. Но с его боевыми навыками, с упором на сражения с пустыми руками, высокий и худой Афафренфер мог легко победить мужчин намного более крупных и более сильных, чем он.

— Что ты видишь в своих мыслях, эльф? — спросил Бренор. — Что тебя насмешило?

Дзирт просто покачал головой, не глядя на Бренора, поскольку его взгляд скользнул через широкую пещеру к Вульфгару. Если бы Амбер и Афафренфер сейчас были тут, чтобы снова начать свою игру, Вульфгар бы принял вызов?

И если бы он согласился, если бы Вульфгар смело вышел против тренированного монаха, то на какую из сторон Дзирт мог бы выгодно сделать ставку?

— Так что же? — любопытствовал Бренор.

— Вульфгар, — выбрал Дзирт, ответив на свой вопрос, а не дворфа, и кивнул, когда закончил борьбу со своими сомнениями. Даже с бесспорными навыками Афафренфера, Дзирт видел слишком много чистой мощи Вульфгара, чтобы когда-либо держать пари против него.

— А? — в недоумении спросил дворф.

Дзирт только снова рассмеялся. Да и как он мог сдержаться? Даже с мрачнымисобытиями, которые поразили Порт Лласт совсем недавно, никто не жаловался, и в охваченном воодушевлением городе, выносливый народ полный жизни и радости, праздновал этой ночью возвращение нескольких граждан, которых они считали навсегда потерянными после налёта дроу.

Всё больше людей приходило в пещеру, когда известие о спасённых — и о героических спасателях — распространилось далеко и широко.

— Тут был рудник? — спросил Реджис, сидящий с другой стороны Кэтти-бри от Дзирта.

— Каменоломня, — предположил Бренор, осмотрев стены и ровные срезы. — Или, возможно, то и другое, — добавил он, отметив один изгибающийся тоннель в задней части широкого зала.

Множество весёлых возгласов раздалось на другой стороне этой большой комнаты и все повернулись туда, чтобы увидеть, как Вульфгар поднимает большую кружку пенного пива, подгоняемый рёвом завсегдатаев. Варвар согнул одну руку и его мышцы поднялись столь же высокие и крепкие как скала, которую любили дворфы.

Приветствия лились каскадом вокруг других четырёх героев, а трое завсегдатаев подошло к ним: руки полные бутылок, лица полные улыбок. Праздник продлится всю ночь, как объявили лидеры города.

— Амбергрис будет сожалеть, что не прошла с нами на север немного дальше, — заметил Реджис, беря предлагаемую ему бутылку.

— Так она выжила? — послышался хриплый голос.

Компаньоны повернулись и увидели самое удивительное существо: полуэльфа-полутифлинга в тёмной одежде и с костяным посохом с крошечным гуманоидным черепом на навершии. Сломанный и искривлённый, юноша на первый взгляд казался довольно слабым. Но, то предположение быстро бы отбросил любой, кто мог распознать покрой его одежды и ясную силу, резонирующую в посохе. Его тощие плечи смотрелись немного косо, левый бок отходил немного назад, а левая рука безвольно свисала за спиной, почти как хвост, если бы он вдруг вырос из его спины.

Глаза Дзирта широко распахнулись, и он почувствовал, что рискует упасть со стула.

— Эффрон? — догадавшись хором спросили Реджис и Кэтти-бри.

Дзирт взял себя в руки и вскочил со стула.

— Эффрон! — выкрикнул он и поспешил сжать руку колдуна. Потом Дзирт притянул его в объятие, на которое тифлинг — бывший сокамерник Дзирта в доме Дрейго Проворного — с радостью ответил взаимностью.

— Я думал, что ты погиб.

— Это было очень близко, — сказал Эффрон, отступив на длину руки. — Отвратительные др… — он замолчал, тяжело сглотнул и затем закончил, изменив слово: — Драуки.

Дзирт кивнул и позволил ему отойти. Учитывая обстоятельства, если бы Эффрон сказал «дроу», то Дзирт бы согласился.

— Я боялся, что, то же самое случилось с тобой, — сказал Эффрон. — Мы обыскали весь склон горы в Долине Ледяного Ветра, но не смогли найти твоего следа.

— И к лучшему, в конце концов, — утешил его Дзирт.

Эффрон придвинулся немного, приблизив свой рот к уху Дзирта.

— Я сожалею о том, как всё закончилось между нами всеми, — прошептал он, имея в виду ту тёмную ночь у Пирамиды Кельвина. — Мы даже пошли к дворфам в поисках тебя, но они ничего не знали.

— Не сомневаюсь, что против желания твоей матери, — сказал Дзирт, улыбаясь, но его улыбка быстро потускнела, когда он вспомнил гибель Далии, матери Эффрона.

Дзирт отступил от него и снова широко улыбнулся. Он указал на пустое место Вульфгара за столом и предложил Эффрону присесть.

— Мне многое нужно рассказать тебе, — сказал Дзирт.

Эффрон помедлил, и затем попросил:

— Расскажи мне о моей матери.

Лицо Дзирта помрачнело так, что в этот момент Эффрон понял всё, в чём нуждался. Почувствовав слабость в ногах, тифлинг-колдун соскользнул на стул.

Дзирт представил своих спутников, и даже позвал Вульфгара к столу.

— Это — Кэтти-бри? — один раз спросил Эффрон. — Правда?

— Из того же самого леса, в котором мы спали, — попытался объяснить Дзирт. — Возвращённая к миру, как и мы, от долгого сна.

Эффрон рассмотрел женщину сверху донизу, и его выражение выдало его раздражение, хотя он старательно пытался его скрыть.

— Ты нашёл своего призрака, — сухо заявил он Дзирту.

Кэтти-бри кивнула. Дзирт мог видеть комок в её горле, поскольку она знала, что они — и более остро, что она — должны быть честны здесь, и что пересказывание их недавних приключений, несомненно, причинит боль этому молодому колдуну.

— Амбергрис жива, это правда, и с Афафренфером направляется к югу, а затем на северо-восток через Внутреннее море, — объяснил Дзирт, после того как рассказал о недавнем походе в Гаунтлгрим. — Энтрери тоже пережил нападение дроу, но не стал возвращаться с нами. Он по-прежнему может быть в Гаунтлгримме, мы не знаем, но я не сомневаюсь, что он жив — не многие смогут защитить себя так же хорошо как Артемис Энтрери.

— Но они убили мою мать, — сказал Эффрон.

Дзирт вздохнул и начал отвечать, но Кэтти-бри опередила его.

— Нет, — сказала она резко, обратив все взоры на себя.

— Это сделала я, — призналась она.

Теперь уже Эффрон, стал похож на того, кто мог бы упасть со стула, и рядом с ним, Дзирт затаил дыхание, ожидая вспышку гнева.

— Они сделали хуже, чем просто убили бы её, — попытался объяснить Дзирт. — Они сказали ей, что ты умер. Энтрери считает, что они разбили ей сердце и дух. Она напала на Кэтти-бри…

— Я не хотела убивать её, — сказала Кэтти-бри. — Я совсем не хотела бороться с нею. Далия не была моим вра…

— Она была любовницей Дзирта, — сказал Эффрон, как будто одно только это опровергало слова женщины.

Но Кэтти-бри пожала плечами, как будто это едва ли имело значение, и действительно, не имело, не для неё и не в каком-то здравом смысле.

— Я должна была ревновать, когда мой муж считал меня погибшей сто лет назад и когда, я на самом деле, была мертва в течение ста лет?

Эффрон мрачно уставился на неё. Он начинал говорить несколько раз, неловко, как будто не мог подобрать слова и нужный тон. Но потом, наконец, немного расслабился.

— Она не была моим врагом, — повторила Кэтти-бри. — Никогда. Но это была не просто Далия, против которой я боролась в кузнице Гаунтлгримма. Она командовала нефритовыми пауками. Она боролась с демоническим взглядом, одержимая духом богини Ллос, в то время как я был переполнена силой Миликки. Мы были пешками двух богинь — это ясно для меня. И в этом случае, Эффрон, я говорю тебе со всей уверенностью, что твоя мать освобождена от проклятия хуже, чем смерть от моих рук.

— Грань между жизнью и смертью, — Эффрон пробормотал и опустил взгляд; одинокая слеза скатилась вниз по натянутой коже его худой щеки. — Кажется настолько тонкой, и так много моих близких перешли её недавно.

— Учитывая твой посох с черепом, и что этот эльф говорил о тебе, ты должен понимать это лучше чем кто-либо, — вставил Бренор.

Эффрон посмотрел на него и самоуничижительно пожал плечами.

— Они сказали ей, что я мёртв? — спросил он у Дзирта.

Дроу серьёзно кивнул.

— Тогда она умерла без надежды, — печально произнёс Эффрон. — Она потеряла тебя… — он замолчал и нерешительно усмехнулся в направлении Кэтти-бри. — Проиграла ей. И затем меня отняли от неё, как она думала — и я хорошо знаю ту боль. Когда мы верили, что она потеряна для нас в замке Дрейго Проворного, потерянна для меня так вскоре после нашего примирения… — он вздохнул и не смог продолжить.

— Но конечно, как и праздник в нашу честь, результат нападения дроу на Порт Лласт оказался лучше, чем ожидалось, — прервал Реджис. — Хорошо же, что многие из тех, о ком ты думал, не погибли, да?

Эффрон уставился на него безучастно, явно неспособный рассмотреть положительные стороны в этой ситуации. Действительно, тифлинг казался настолько сомневающимся в этот момент, что Реджис отодвинулся подальше к спинке своего стула.

Эффрон, словно озарённый идеей, быстро повернулся к Дзирту:

— Куда Афафренфер и Амбер пошли? Как ты сказал — на юг и затем через Внутреннее море? Они направились к Сузайлу?

— Они направляются в Земли Кровавого Камня и королевство Дамара, — ответил Дзирт. — В бывший дом Афафренфера в Монастырь Желтой Розы, как они говорили. Но это — долгое и рискованное путешествие и, несомненно, придётся пройти множество дорог.

Эффрон твёрдо поставил посох около стула и быстро подтянулся:

— Тогда желаю вам…

— Иди с нами, — выпалил Дзирт, и четверо за столом округлили глаза от такого неожиданного предложения.

— Мы ищем правду на опасной земле, — объяснил Дзирт. — Мы опасаемся, что наши клинки могут быть необходимы, когда судьба многих королевств находится в критическом положении.

Эффрон остановился и оглянулся на Компаньонов Халла, как будто оценивая каждого. Он кивнул Дзирту и отошёл в сторону, приглашая поговорить наедине.

— Моё волшебство не понравится твоим компаньонам, — сказал он, когда они были одни.

— Они — терпимая компания, — легкомысленно уверил его Дзирт.

Но Эффрон качал головой на каждое слово.

— Лучше мне найти монаха и дворфу или пойти по своей собственной дороге, — решил он. — Мы сшиты из разной ткани, Дзирт До’Урден, и поэтому я прощаюсь с тобой. Я не сомневаюсь, что наши пути пересекутся снова, и тогда, при любых обстоятельствах, знай, что я не враг тебе — никогда не враг тебе.

— А моим друзьям? — с ясным сомнением спросил Дзирт, и попал прямо в точку, когда добавил: — И Кэтти-бри?

Следующая пауза Эффрона была говорящей, но конечно, этого было из-за присутствия Кэтти-бри и недавней истории, которая не позволила ему войти в их группу. Он не поддался гневу в тот момент, и Дзирт видел, что он, по крайней мере, пытается принять её объяснение.

Но это явно являлось на вкус как горькое масло.

— Я верю её рассказу, — наконец ответил Эффрон.

Дзирт кивнул, не потому что он был убеждён или даже уверен в том, что Эффрон сам верил в то, что он только что сказал, но потому что Дзирт знал, что это было большее, что молодой колдун мог эмоционально предложить в это тяжёлое время.

— Лучше я пойду с Афафренфером и Амброй, — тихо сказал Эффрон, и Дзирт не стал его отговаривать. Он похлопал Эффрона по плечу и снова обнял.

— Хорошо встретились, хорошо расстались, и хорошо встретимся снова, на другой дороге и в другой день, — сказал Дзирт.

Эффрон кивнул, вышел из пещеры «Приют камнереза» и вскоре после этого покинул Порт Лласт по южной дороге.

— И через сколько ночей, ты думаешь, он вернётся чтобы отомстить за свою маму? — спросил Бренор, когда Дзирт вернулся к столу. Дворф с отвращением покачал своей косматой головой.

— Дзирт звал его с нами, чтобы удобней было следить за ним, — сказал Реджис дворфу.

— Ах, но разве так, эльф?

Дзирт не ответил. Он вернулся на своё место и сидел, обмениваясь взглядами с Кэтти-бри.

— Лучше пусть Эффрон идет с другими, — тихо сказала она и Дзирт кивнул. — Боль ещё остра, разве может быть иначе? Возможно, когда пройдёт время, он всё поймёт.

— Ну, эльф? — потребовал ответа Бренор, и Дзирт посмотрел на него удивлённо.

— Разве ты звал его, чтобы лучше присматривать за ним?

Дзирт несколько ударов сердца обдумывал слова, и более всего осуждающий тон дворфа, а затем ответил:

— Я звал его с нами, потому что он — друг.

— Друг, мать которого убила моя девочка, — парировал дворф. — И тот, кто знает это!

— Так мы должны оглядываться через плечо? — спросил Вульфгар.

— Нет! — отрезал Дзирт громко, без колебаний и со всей уверенностью. И остальные четверо откинулись назад от неожиданной вспышки.

— Нет, — более мягко повторил дроу. Он помолчал, обдумывая свою реакцию, и вспомнил то время, которое он провел с Эффроном и другими, и в объятиях Далии. Между всеми ними были сложные отношения — разве он не встретился в первый раз с Амброй и Афафренфером, когда они пытались поймать или даже убить его и Далию? В жестоком и кровавом сражении, в котором Дзирт убил любимого друга монаха Афафренфера — Парбида?

Но Афафренфер простил его.

Да, в этом была вся суть его прежних компаньонов, Дзирт понял это сейчас. Они жили на краю бедствия и на краю морали, но все, включая Энтрери, всегда брали на себя ответственность за свои поступки. Так Афафренфер, в конечном счете, признал, что убийство Парбида было только самозащитой, в драке которую начали Парбид, Афафренфер, и другие наёмники Кавус Дун. Афафренфер пережил свой гнев и принял Дзирта как компаньона, которому можно доверять.

Дзирт был уверен, что же самое будет и с Эффроном. Молодой тифлинг, который знал так много боли, сумел сохранить чувство справедливости. Он не мог присоединиться к ним сейчас, потому что рана была свежей, и, несомненно, каждый раз, когда он смотрел бы в честное лицо Кэтти-бри, он вспоминал бы о своей погибшей матери.

Возможно, всё будет иначе в другой день на другой дороге, когда раны затянутся.

— Вы встретили четырёх из моих компаньонов, — сказал Дзирт. — Позвольте мне рассказать вам о них, и о Далии.

— Я видела её, — напомнила ему Кэтти-бри.

— И я, — сказал Вульфгар, — когда ваша группа весёлых убийц проходила через стойбище моего народа как раз перед весенним равноденствием.

— Да, и я знал эту сумасшедшую эльфийскую девицу ещё раньше, или ты забыл это? — проворчал Бренор.

— Тогда позвольте мне рассказать вам больше, — с улыбкой ответил Дзирт.

— Я знаю Артемиса Энтрери лучше, чем ты, — сказал Реджис. — И не хочу слышать о нём больше.

Но Дзирт покачал головой.

— Ты знал, человека, которым Артемис Энтрери однажды был, — объяснил он, и Реджис закатил глаза, а Кэтти-бри, которая была когда-то захвачена убийцей, посмотрела с сомнением.

— Этот самый город, Порт Лласт, существует сегодня из-за усилий тех компаньонов, сражающихся рядом со мной. Вместе мы прогнали от берега морских дьяволов, и вместе мы укрепили сердца и руки города. Назовите имя любого из моих бывших компаньонов в Порту Лласт, и вы услышите возгласы благодарности в ответ.

— Даже после того, как дроу явились за ними и разрушили большую часть города? — спросила Кэтти-бри.

— Да, — настаивал Дзирт. — Мы преуспели здесь, и мы сделали много хорошего. Даже Энтрери, и даже не за награду, — Дзирт улыбался; он не мог ничего с собой поделать, и кивал, когда говорил.

— Может быть, тебе стоит пойти и собрать их всех, а эльф? — спросил Бренор. — Кажется, что мы тебе больше не нужны.

— Я вполне доволен своей нынешней компанией, — уверил его Дзирт.

— Тогда иди и верни тощего, кривого мальчика, а мы пошлем Пузана за дворфой и монахом, и все вместе мы отправимся искать Энтрери. С этими четверыми на нашей стороне, как ты уверяешь, мы мигом очистим от собак Обальда все Серебряные Пределы.

— Они были сильны, я не буду отрицать это, — ответил на резкий сарказм Дзирт.

— Ба! — фыркнул Бренор, вскинул руку и замахал, призывая разносчика. Когда он не смог привлечь внимание человека, он поднял свой щит, протянул за него руку и достал волшебную кружку пенного пива.

Кэтти-бри засмеялась, а Вульфгар поднялся, обещая пойти и принести другие напитки.

— Так мы можем поднять кружки за твоих старых компаньонов, — хитро подмигнул он дроу, и напряженность, что немножко возникла, в основном разрушилась.

Дзирт всё-таки посмотрел на Реджиса, и увидел, что хафлинг тяжело уставился на него. Но потом понял, что — нет, не на него. Реджис смотрел мимо него и мимо всех, потерявшись в своих собственных мыслях.

И действительно, история Дзирта сильно задела хафлинга, Реджис тоже знал сильных спутников, а до этого, знал гораздо больше.

Реджис почти желал, чтобы они послали его за Амброй и Афафренфером, как пошутил Бренор. Что могло бы произойти, если бы он снова поехал по Торговому Пути и оказался около Дорегардо и Ухмыляющихся Пони?

Что могло бы произойти, если бы он поехал в Кормир и к Морю Упавших Звёзд?

Перенесясь мыслью через те воды, Реджис увидел дом Тополино, и в своём сердце, он снова увидел Донолу. Непреднамеренная улыбка озарила его пухленькое лицо, подняв края его стильных усов, когда он подумал об их спарринге, который толкнул их в объятия друг друга и уронил на пол в страсти.

— Реджис? — услышал он издалека и, сфокусировав взгляд, увидел Дзирта и Кэтти-бри, смотрящих на него с любопытством.

Реджис ответил на это задумчивой улыбкой и сказал Дзирту:

— Если ты доверяешь им, чтобы поехать с нами, тогда я тоже. Даже колдуну.

И затем хафлинг встал, приподняв модный берет, откланялся и вышел из «Приюта камнереза» на улицу Порта Лласт. К этому времени солнце уже опустилось за горизонт, и виднелись звёзды, а на востоке восходила яркая луна.

Реджис спрашивал себя, смотрит ли сейчас Донола Тополино на эту луну? Она помнит? Она чувствует его руки вокруг неё, как он, несомненно, чувствует её?

— Мы будем наблюдать восход луны вместе снова, моя любовь, — поклялся хафлинг, и направился обратно к пещере, которая служила гостиницей.

Но остановился задолго до того, как вернулся в «Приют камнереза»

— Не сегодня вечером, — прошептал он и отвернулся. Он решил, что эта ночь была не для Компаньонов Халла. Эта ночь была и не для Реджиса, а для Паука, юноши, которым он был в Агларонде.

Паук Паррафин взобрался на ближайшую крышу — по совпадению, ту же самую, на которую поднялся Артемис Энтрери, сражаясь с дроу в Порту Лласт — и сев на край, поболтал ногами в прохладном океанском воздухе.

Он не знал, что спрятанный под карнизом в пределах его досягаемости лежал совершенно особый, украшенный драгоценными камнями кинжал, оружие убийцы, которое могло украсть саму жизненную силу у жертвы.

Кинжал, который Реджису был слишком хорошо знаком по его предыдущей жизни, поскольку в руках Артемиса Энтрери он когда-то отсёк его палец…

3. Слёзы тарсаха — месяца гроз

— Лоргру, Лоргру, — сокрушалась Синнафайн в спрятанном высоко в ветвях вечнозелёного дерева домике, восстанавливая дыхание и потирая свои больные ноги. Раньше ловкая эльфийка не испытала бы никаких затруднений при подъёме на этот наблюдательный пункт, но она была тяжело ранена, её ноги были порезаны её мужем.

Он ранил её и оставил на растерзание орде свирепых орков.

Но это не произошло. Среди той банды был Лоргру, сын короля Обальда и вероятный наследник трона Много-стрел. Многие орки Лоргру хотели убить её. Она и её муж дроу Тос'ун прорубили себе дорогу через их собратьев, когда отчаянно преследовали свою дочь.

Однако, несмотря на громкие возражения своих воинов, Лоргру увидел выгоду в живой Синнафайн, и вернул её в Лунный Лес, самую западную часть Мерцающего леса. В обмен на публичное извинение, обещание доброй воли и изрядное количество золота.

Это было всего несколько десятков дней назад, и теперь, Синнафайн никак не могла сопоставить милосердие Лоргру и последующие события, казалось, они не имели никакого смысла. Армии орков подошли к границам Лунного Леса. Они несколько раз пересекли Сарбрин, вторгаясь в эльфийские земли, валили большие деревья и разжигали пожары.

И теперь Синнафайн скорбела, смотря с восточного края эльфийских земель на Холодную Долину. Орки прошли и здесь, значительная сила с предгорий гор Раувин. Это не имело никакого смысла. Это, казалось, вышло далеко за пределы любой вылазки для проверки обороноспособности области, и конечно рой орков был слишком большим, чтобы быть простым кочующим племенем. Такой марш как этот, казался хорошо разработанным и скоординированным, и вероятно запланированным даже прежде чем меч Тос'уна коснулся Синнафайн.

— Они — орки Много-стрел, — взобравшись к Синнафайн, подтвердила прекрасная молодая разведчица Мириэль.

Лидер эльфов поморщилась от этой новости — она надеялась, что её разведчики определят, что это другое племя вместо предупреждения, что война с обширным королевством орков начинается в полном объёме.

— Ты уверена?

— Нет никаких сомнений, леди, — ответила Мириэль. — Некоторые несут знамёна Тёмной Стрелы. Поначалу у наших наблюдателей были некоторые сомнения, поскольку мы не слышали имя короля Обальда, ни разу, даже в те моменты, когда мы были достаточно близко, чтобы слышать их молитвы и боевые песнопения.

Синнафайн смотрела на молодую женщину заинтригованно. Боевые командиры орков, которые должным образом не восхваляли короля в почти каждом предложении, часто позже замечались наколотые на высоких пиках.

— Они кричат: «Военный вождь Хартаск!» — добавила Мириэль.

— Хартаск? — прошептала Синнафайн, больше самой себе, чем разведчице. Она слышала это имя прежде, хотя не припоминала кто это. Она посмотрела на отдалённые силы орков, пытаясь найти во всем этом смысл. Не король Обальд, а Хартаск? Где же тогда Обальд, и где Лоргру, его сын и наследник?

Дрожь пробежала по позвоночнику Синнафайн, когда она вспомнила дни своего плена среди банды Лоргру. Принц Много-стрел был ясен и твёрд в своём решении вернуть её в Лунный лес, но то решение не было одобрено большинством его свирепых бойцов. Как много раз Синнафайн думала, что лишится жизни, когда кто-нибудь из орков приближался, словно хотел взять её судьбу в свои уродливые руки. К тому времени, когда банда орков достигла Сарбрина, Синнафайн слышала не скрываемые слова презрения, нацеленные на Лоргру, и была удивлена тем уровнем недовольства и потрясена дерзостью ворчания.

Она не могла не думать со страхом, что оказанное ей милосердие, стало последним камнем, что сокрушил идеалистические проекты рода Обальда.

Эльфы ненавидели орков и никогда не смирялись с этим обширным королевством вонючих, воинственных существ, живущих в относительном мире в северных пределах Луруара. Она приняла Соглашение в Ущелье Гарумна, и открыто не потворствовала бандам эльфов, которые расправлялись с одиночными группами орков. Но, при этом она лично не осуждала их, и прощала всех, кто был пойман при таких действиях, уменьшив их наказание до незначительной работы и публичных извинений.

Синнафайн поняла необходимость соглашения, хотя ненавидела эту действительность, но тем не менее, она всегда верила, что эта действительность была намного лучше, чем альтернатива.

И теперь эта альтернатива — война со Много-стрел, у её порога? Её поход в Много-стрел в погоне за дочерью ускорил эту надвигающуюся трагедию?

Если бы она знала, что может случиться, что есть даже отдалённая возможность такого поворота, то во время её плена, Синнафайн напала бы на орков с голыми руками, кусала и плевала бы в них и вынудила бы убить её.

Западный край Мерцающего леса отбросил слабые тени под тусклым небом на самую великую армию орков, которая была собрана в Серебряных Пределах, по крайней мере, со дней марша первого короля Обальда. И как если бы этого было недостаточно, вторая значительная сила появилась с другой стороны большого леса.

— О, Лоргру, — прошептала она. — Что ты наделал?

Мгновение спустя она была вырвана из задумчивости, когда Мириэль посмела поправить её.

— «О, Тос’ун», вы имели в виду? — спросила молодая разведчица.

Синнафайн закрыла глаза и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться и не отругать молодую лазутчицу. Она была лидером клана, а эльфы Лунного леса не были орками Тёмной Стрелы, и Синнафайн всегда требовала от них высказывать свои мысли честно и без страха.

Наблюдение Мириэль вызвало в ней глубокий отклик недовольства; каждое слово падало как соль на раненое сердце. Её сын был мёртв, убит своей сестрой Доум'виль, и сама Доум’виль ушла в Подземье вместе Тос’уном. Тос’ун — её муж в течение многих десятилетий, её возлюбленный, который её предал, — подрезал ей ноги так, чтобы она не могла убежать и таким образом задержала бы преследующих их орков, в то время как он и Доум’виль нашли своё спасение в глубоких тоннелях.

Мириэль только повторила то, что все они думали, Синнафайн это знала, и как бы ужасно и болезненно это ни было, когда она заглянула в своё разбитое сердце, она не могла отрицать правду этих слов.

Что во всей этой катастрофе перед нею, Тос'ун, скорее всего, сыграл свою роль.

Эльфийка с мрачным выражением лица покачала головой.

— Тут ничего для вас нет, — сказала она королю Бромму, который восемь дней назад вышел из цитадели Адбар с отрядом из двухсот дворфов. — Пойдите на юг мимо Раувин, и мои люди встретят вас в предгорьях и проведут через лес к паромам, которые быстро доставят вас по Сарбрин к восточным воротам Мифрил Халла.

— Это позволит тебе обогнать брата, — отметил Орезэо Шип, один из командиров Бромма.

Король дворфов кивнул. Только этим утром они предположили, что легион Харнота был на день ближе к цитадели Фелбарр, чем они думали, только Харнот и его мальчики шли подземными дорогами.

— Тогда мы должны послать ему письмо — рассуждал Бромм, обращаясь к командиру и этой эльфийке, которая вышла из Мерцающего леса, чтобы перехватить их.

— Доставить письмо в цитадель Фелбарр? — спросила эльфийская дева. — Это легко сделать. Король Эмерус — друг моей матери, и мы все тесно сотрудничаем с начала Затемнения.

— Чего? — одновременно спросили Бромм и Орезэо.

Эльфийка сглотнула, возможно, самую малость труднее, но Бромм не уловил это.

— Затемнение, — повторила она, указав на небо. — Это кажется подходящим названием, разве не так?

— Да, это подходящее слово, — сказал Бромм. — Так, ты хочешь направить нас от вашего леса на юг, вместо северной дороги?

— Северная дорога оставит вас в одиночестве на много дней и всё, что вы найдёте, это Сарбрин, блокирующий ваш путь и проклинающую вас орду орков на другом берегу. Воды слишком быстры и сильны с весенним таянием, и мы не сможем привести подходящие паромы, чтобы переправить вас.

Молодой король Бромм упёр руки в бедра и повернулся к своим командирам.

— Что тогда вы будете делать, добрый король Цитадели Адбар, так далеко от дома и неспособный продвинуться дальше? — спросила эльфийка, поскольку дворфы только смотрели и пожимали плечами.

Король Бромм удивлённо глянул на молодую эльфийку.

— Ты насмехаешься надо мной?

Она пожала плечами и засмеялась, так как будто это не имело значения.

— Я покажу вам путь для битвы или поддержки Мифрил Халла, если вы выберете это — а моя мать полагает, что так будет правильней, — объяснила она. — Мы непременно отправим письмо королю Эмерусу и Вашему брату-близнецу.

— Так оба короля будут далеки от дома, — предупредил Чейн Упрямый, другой дворф-командир.

— Ба, Адбара крепче, чем обнимает гигантская змея, — уверил свирепый Шип.

— Ба, тебя, — сказал первый, и Орезэо яростно нахмурился.

— Я должна идти, — сказала молодая эльфийка и, когда Бромм продолжил обдумывать все варианты, повернулась чтобы уйти.

— Юг? — крикнул ей в спину Бромм.

— Через Предгорья Раувин в Холодной Долине, затем прямо на запад через Лунный лес, — ответила она.

— Так говорит твоя мать?

— Да, так говорит Синнафайн, Леди Мерцающего леса, — подтвердила она. — Это самая быстрая дорога к Мифрил Халлу.

— Да, тогда мы пойдем, — решился король Бромм. — Я верю Синнафайн, девушка…

— Доум’виль, — улыбнулась она. — Я — Доум’виль из Лунного леса.

— Хорошо встретиться, тогда! — воскликнул король Бромм, и эльфийка кивнула. — Передай матери, что цитадель Адбар верна своим друзьям не останется в стороне от неприятностей.

Эльфийка кивнула и улыбнулась снова, а затем убежала, в мгновении ока исчезнув в подлеске Мерцающего леса.

— Мы сможем сделать всё вдвое быстрее — Бромм сказал Орезэо. — Мы отправим сообщение Харноту, чтоб возвращался в Адбар, а сами усилим гарнизон короля Коннерада. Я мог бы немного посражаться.

— Да, — ответил дворф-командир, и остальные согласились.

— Так, мы пойдём к Синнафайн и передадим добрые пожелания от щенка Бромма? — спросил Доум'виль её отец-дроу, когда она вернулась на их позицию, на полянку среди ряда толстых сосен недалеко от края леса — достаточно близко, чтобы часовой тёмный эльф на дереве мог хорошо наблюдать за продвижением отряда дворфов у границ Мерцающего леса.

Около Тос’уна захихикал маг Равель Ксорларрин.

— Он, кажется, волнуется о её благополучии, — приняв задумчивую позу, подыграла ему Доум’виль.

Тос’ун Армго кивнул и улыбнулся, думая, что его дочь приспособилась к путям дроу с чрезмерной самоуверенностью. Рефлекторно он мельком взглянул на меч, висящий на её бедре, подозревая, что Хазид’хи продолжал играть больше, чем маленькую роль в том существенно изменившемся мировоззрении.

— Дворфы повернули на юг, — прибыло сверху ожидаемое сообщение.

— Я думаю, что разобраться с ними будет простой формальностью, — сказала Доум'виль.

— Я уверен, что Арауфатор сделает всё за нас, — заметил Равель и ушёл.

Доум’виль хотела пойти за ним, но Тос’ун задержал её, желая поговорить с дочерью наедине.

— Ты хорошо справилась, моя Маленькая Лань, — поздравил Тос'ун, и заключил дочь в крепкие объятия. Но обнимая её, он смотрел в другую сторону, в Мерцающий лес. Он думал о Синнафайн и жизни, которую он познал там. Он неоднократно уверял себя, что такое существование не подходило для него.

Но в уголке своего сердца Тос'ун не мог отвергнуть прекрасные десятилетия, которые он познал здесь среди эльфов или любовь, которую он когда-то почувствовал к Синнафайн, или его радость при рождении детей.

Он подумал о Тирфлине, своём сыне.

Доум’виль убила Тирфлина — итог соревнования начатого Тос'уном, сражения за меч который теперь несёт Доум’виль.

Почему он сделал это? Почему он начал что-то, что почти наверняка оставило бы одного из его любимых детей мёртвым и, вероятно, обагрило кровью руки другого?

Тос'ун погладил Доум'виль по спине и позволил руке соскользнуть вниз, чтобы коснуться рукояти Хазид’хи, и там получил свой зловещий ответ.

Но там же он нашёл облегчение от своей тоски и боли, поскольку с тем прикосновением разумный меч немедленно внедрил в его разум видения славы и богатства. Они не были даже материальными изображениями — горшком золота, приветствующей толпой или чем-то подобным — но ощущением в уме старого тёмного эльфа, что его нынешняя дорога приведёт его к большей радости, чем он когда-либо испытывал.

— Всё заморожено, я говорю вам! — дворф разведчик старался перекричать смех.

— Как что-то может быть заморожено, ты, болван? — спросил Орезэо Шип. — Ведь сейчас — разгар лета!

— Да, а как небо может быть чёрным, когда сейчас — полдень? — парировал разведчик, и смех неловко затих.

— Так ты говоришь, что водоём заморожен? — качая головой, спросил король Бромм. — Ну, давайте пойдём и посмотрим, что там, — он кивнул своим командирам, которые чётко передали приказ, и отряд в три сотни дворфов поднялся в быстром темпе в трудный переход через скалистые предгорья гор Раувин. Где-то к вечеру они преодолели десять миль до места, на которое указал разведчик.

Они поняли, что были уже близко по шуму водопада, и вскоре он появился в поле зрения. Поток спускался вниз с высоты и исчезал за скалистым уступом перед ними.

— Замороженный, — фыркнул Орезэо Шип.

— Они говорили про водоём, а не водопад, — напомнил Чейн Упрямый.

— Как водоём может покрыться льдом, а водопад нет? — спросил Орезэо. — Всегда замерзает сверху, разве ты не знаешь?

В то время как его слова слетели с уст, первые дворфы поднялись к вершине скалистого отрога, и все как один с возгласами удивления повернули назад к основной группе. Король Бромм оттолкнул своих лидеров, и, взобравшись на вершину, увидел внизу замороженное озеро. Поток водопада изливался в просторную область, и вода расходилась волнами, омывая лёд.

— Хорошо, я — бородатый гном, — заметил командир Шип.

— Тоже глупец, — добавил Чейн Упрямый себе под нос.

Бромм проигнорировал их и спустился вниз к берегу. Он дал знак ближайшему часовому, и тот пошёл и с усилием вонзил копьё в воду. Сверху был слой воды, но только в толщину ногтя дворфа, а под ним копьё поразило твёрдый лёд. Дворф ударил снова, но только соскоблил немного, там была не тонкая корочка льда.

— Как…? — Король Бромм только начал спрашивать, но вдруг он и все вокруг отскочили назад от неожиданности, поскольку взрыв пузырей поднялся из озера вокруг краёв массива льда и вода, растекавшаяся по льду, немедленно кристаллизовалась в новый слой льда.

— Магия? — спросил Чейн Упрямый.

— Кто бы знал, — сказали Бромм и Орезэо в унисон. Потом посмотрели друг на друга и пожали плечами.

— Не нравится мне это, — сказал король Бромм и повернулся к своим командирам. — Обходим озеро, и прямо до Мерцающего леса.

— Если лёд сможет выдержать наш вес, то мы могли бы пройти напрямик через озеро, — предложил Орезэо Шип, но в тот же момент пожалел о своём совете, когда на нём остановилось множество недоверчивых, даже ядовитых, взглядов от всех вокруг и короля Бромма.

— Мы будем обходить, — согласился он, когда Бромм начал объяснять ему что к чему, и поспешил прочь.

Армия дворфов пошла вдоль северного берега небольшого озера, держа Мерцающий лес в поле зрения на северо-западе от них. Они прошли больше чем полпути вокруг озера, когда первые крики раздались впереди основных сил.

— Орки!

— Ба, бандиты, — сказал король Бромм. — Убейте их всех до одного.

— Не бандиты, — мрачно ответил Чейн Упрямый, и его тон привлек внимание всех поблизости, и они проследили за его пристальным взглядом через озеро на юго-запад, где вокруг отмели собирались тёмные фигуры.

И в самом деле, Бромм и все остальные поняли, что это не бандиты, когда увидели силу, выступившую против них, и она была значительно больше их собственной.

— Что во имя Думатойна эти крысы с мордами свиней, делают здесь в Холодной Долине? — потрясённо спросил король дворфов. Все вокруг него кивнули. Это был хороший вопрос, и потом они задались вопросом серьёзней, как такая сила, пробралась в это защищённое место. Холодная Долина была окружена с севера и запада Мерцающим лесом, родиной эльфов, а на юге горами Раувин, землёй, за которой наблюдает король Эмерус Боевой Венец и его легионы крепких дворфов.

Король Бромм задался вопросом, стоит ли ещё цитадель Фелбарр, и если нет, то какая ловушка могла бы ждать его брата?

— Ничего хорошего, я думаю, — сказал Чейн Упрямый, и король Бромм посмотрел на него удивлённо.

— Ты спросил: «Что эти крысы с мордами свиней здесь делают?» — объяснил дворф.

— Свиньи с мордами крыс, ты имеешь в виду? — заметил Орезэо.

— Паразиты, которых я порежу на ломтики, — объявил Чейн.

— А мне больше нравится поперёк, — ответил Орезэо, подняв свой топор, и вокруг него раздался хор одобрения.

— Ба, я возьму их больше тебя в два раза, — объявил Чейн Упрямый, вызывая несколько «Хей-хо!» в свою честь.

— Ба, крольчиха твоя мать, — проревел Орезэо Спайкс. — У меня будет три к одному!

Они встали нос к носу, выкрикивая обещания, и каждое сопровождалось более громкими возгласами одобрения, чем предыдущее.

Король Бромм одобрительно кивнул, и позволил им продолжать так долгое время. Немногие могли пробудить жажду крови в армии в моменты перед сражением лучше, чем Чейн Упрямый и Орезэо Шип.

— Они уже здесь! — вскричал дворф, и все глаза обратились к полчищам орков — теперь бегущих прямо через замороженное озеро.

— Слишком глупые, чтобы знать, что озёра, как правило, не замерзают летом! — закричал Орезэо.

Он ничего не добавил к этому, но, как и большинство, надеялся, что лёд треснет под их весом и они потонут в холодных водах. Он боялся кое-чего другого. Что если орки преуспели в какой-то магии, и это они заморозили озеро для битвы?

И если они обладали магией такой силы…

— Боевые группы! — приказал Король Бромм. — И не выбегайте на это проклятое озеро, чтобы встретить их.

С большой точностью и дисциплиной, выработанной в течение многих лет практики, отряд дворфов, собрался в организованные бригады и формирования. Щитовые дворфы выстроились стеной в передних рядах трёх квадратов, с арбалетчиками позади, старательно заряжающими оружие. Позади среднего квадрата королевская бригада Диких Дворфов, Адбарская версия Весёлых Мясников, выпила свой мощный ликёр и стала тяжело толкаться друг с другом, чтобы «вскипятить кровь» как они это называли.

— Мы врываемся в пятёрках, — скомандовал лидер бригады, который был известен большинству дворфов Адбара, просто как Хруст. — Два для бега и три для полета.

— Я полечу! — добровольно вызывались все Дикие Дворфы, и столкновения начались снова с усиленной энергией, поскольку каждый соперничал за желанную роль. Когда орки встретят защитные стены щитовых дворфов, некоторые Дикие Дворфы — бегуны, пронесутся между квадратами, но многие другие пролетят над щитовыми дворфами как живые ракеты. Действительно, пары «дворфо-метателей» уже заняли свои места во вторых шеренгах квадратов, все состояли из двух молодых, сильных дворфов, низко держащих между собой крепкую доску. Дикому Дворфу, прыгнувшему на ту доску, помогли бы сделать такой второй прыжок, какой перенесёт его за передовые линии дворфов.

Король Бромм с усмешкой смотрел на толчею жестокой бригады и с гордостью кивнул, поскольку он знал точность своей превосходной боевой группы.

— Стрелы по твоему сигналу! — крикнул он командующему Чейну Упрямому, который кивнул в ответ и приказал привести арбалеты в действие. Линии смертельных стрел долетели до берега озера, проносясь над замороженным водоёмом. Орки были всё ещё далеко, но мощное оружие показало огромный диапазон, и хотя для любого лучника было трудно точно попасть в цель на таком расстоянии, там было столько орков, что ещё труднее было не попасть.

Король Бромм снова кивнул, наблюдая, как орк за орком шатались и падали; и усмехнулся шире, когда увидел, как следующие орки, неспособные остановить свой импульс на скользкой поверхности, летели кувырком через тех, которые уже валялись. Тем не менее, он не держал иллюзий, смотря на приближающуюся армию и сравнивая её со своей собственной силой. Его дворфы были явно превзойдены численностью, пять орков на одного дворфа или больше, и то, что такая тьма орков появилась в Холодной Долине, без ведома эльфов Мерцающего леса…

Или, задавался он вопросом, эта армия орков и была настоящей причиной, по которой Синнафайн послала их сюда?

Король Бромм прокусил губу до крови, обдумывая эту тревожащую возможность, но быстро выбросил её из головы. Его дворфы могут победить. Он чувствовал большую уверенность, поскольку мог видеть, что ещё больше орков упало от второго яростного залпа. Лучше вооружённый, лучше бронированный, великолепно обученный и закалённый сражениями легион Адбара покрыл бы всё озеро кровью орков.

Но в этот момент первый валун пролетел вниз с высоты.

Он рухнул около переднего ряда крайнего левого квадрата, разрушив три щита и двух из трёх дворфов, которые держали их. И только пехотинцы пришли в себя от неожиданности, как раздались крики: «Гиганты!»

Много дворфских голосов слились в том хоре с криками предупреждения о других каменных глыбах. Везде вокруг на высоких тропах и склонах вырисовывались гигантские гуманоиды с синей кожей, свирепые ледяные гиганты, которые считались наиболее ненавистными врагами дворфов в Серебряных Пределов.

При виде громадин и грохочущей бомбардировки, орки начали кричать и рванули вперёд с удвоенной энергией.

Дворфы Бромма растерялись, их крепкие формирования, разваливались под дождём камней. У молодого Короля Адбара не заняло много времени понять, что он столкнулся с полнейшей катастрофой. Без организованных квадратов на месте, орки быстро задавят их численностью.

— Назад! Сплотить ряды и отходить, — взывал он. — Убираемся из досягаемости гигантов, мои мальчики.

— Из любви к волосатой спине вашей мамы, назад и держаться крепче! — добавил Чейн Упрямый, и это оказалось последними словами, что произнёс дворф-командир, поскольку брошенный гигантом валун размазал его мозги по всей его блестящей броне.

Несмотря на панику и дождь валунов — а там, на склонах было множество гигантов, как дворфы быстро узнали, — опытные ветераны цитадели Адбар, крепко держали свои формирования, и проявили большое мужество. Дикие Дворфы метались вокруг, помогая уносить раненых, когда квадраты отступали, чтобы выйти из смертельного дождя валунов.

Первые орки достигли берега озера, сползая со льда в смертельную погоню за отступающей армией. Однако их присутствие едва ли замедлило гигантов: когда силы столкнулись вместе, валуны падали на орков и дворфов одинаково.

— Продолжайте отступать, так вы убиваете их! — кричал Король Бромм и его командующие повторяли вверх и вниз по шеренгам. С каждым шагом, валуны с большей вероятностью, поразили бы орков, он знал это, и орки — тоже. Когда Бромм посмотрел на склоны, он понял, что и гиганты сообразили. Многие из них прекратили свой шквал и ринулись вниз по длинной, извилистой тропе.

Король Бромм кивнул и бросил взгляд через плечо на север, к Мерцающему лесу. Он был уверен, что прежде чем гиганты вступят в бой, успеет скрыться со своими парнями под его сенью. Если бы ещё значительное число эльфов было рядом, то они могли бы переломить ситуацию.

Но сначала, дворфы должны были отделаться от этих упрямых орков и прорываться в полном отступлении, и Бромм знал, как это сделать. Он призвал своих Диких Дворфов, думая, собрать их в орду дворфов-молотов и послать их ворваться в строй орков, чтобы сломать их линии и отбросить назад.

Когда же они собрались, внезапно под ногами Бромма прошёл низкий гул. Дворфы и орки одинаково застыли посреди резни и поглядели вокруг, а земля начала дрожать более яростно.

Бромм признал его источник и направил свой взгляд на замороженное озеро, и как раз вовремя, чтобы увидеть, как далеко от берега ломается лёд. Большая льдина поднялась вертикально, подбросив орков в небо, заставив их сползать и кувыркаться, запутавшись в броне и оружии. На мгновение сердце короля Бромма подпрыгнуло, поскольку он подумал, что в этом может быть спасение для них. Возможно, его брат-близнец или дворфы Фелбарра создали эту ловушку для орков с помощью какого-нибудь хитрого механизма или магии.

Но сердцебиением позже он осознал, что это было не так, и затем его сердце пропустило больше, чем несколько ударов, когда он понял истинную причину вздыбленных льдин и самого льда, когда над поднятой и разбитой льдиной появилась гигантская голова белого дракона.

Двести дворфов тут же вскрикнули, а тысяча орков разразилась воплями восторга — онирадовались, даже несмотря на то, что их братья оказались пойманными в ловушку на озере, и многие погибли или были ранены или барахтались среди разбитого ледяного щита.

Огромный белый дракон взмыл в воздух; лёд и вода падала с его блестящих кожистых крыльев.

— Мой король! — взывал больше чем один дворф, и в этот ужасный миг у Бромма был только один ответ.

— Бегите! — закричал он во всю силу лёгких. — Бегите! К лесу. О, бегите!

Дворфы рассыпались и побежали на север, за исключением Диких Дворфов, собравшихся вместе и мрачно кивающих. Они знали своё место, и охотно приняли свою судьбу.

— Хруст! — приветствовали они в унисон, и в то время как главная сила отступила, они мощно бросились на ряды орков, разрывая, кусая, пиная и молотя кулаками, и сто ударов не могли остановить ни одного из них.

Король Бромм не хотел бежать. Долгое время он стоял на месте, направляя отступающих мимо него дворфов и толкая их к северу.

— Мы должны идти, мой король, — сказал ему Орезэо Шип, мчась и хватая его за руку.

— Пятьдесят мёртвых мальчиков, и еще пятьдесят погибнет, и это только если нам повезёт, — сокрушался Бромм.

— И если среди них будет король Бромм, то для Адбара настанет самый тёмный день, — настаивал командир, таща его вперёд.

Бромм немного посопротивлялся, и наконец, сдавшись, кивнул, повернулся и побежал.

Но всего через несколько шагов, над ними пронеслась тень, более тёмное пятно в сумраке почти пропавшего солнечного света, и потом тень выросла в обе стороны, когда дракон спустился.

— Вправо и влево! — Орезэо прокричал Бромму, и, оттолкнув короля, рванул в правую сторону, в то время как Бромм побежал налево. Орезэо повернулся и начал бросать оскорбления в адрес дракона, желая отвлечь его на себя, чтобы его король Бромм смог ускользнуть.

Но животное не поддалось, оно наблюдало за другой фигурой, и напало с такой скоростью, что воздух засвистел вокруг него.

— Ах, ты мерзкая, червяная наживка! — отчаянно завопил Орезэо Шип, когда зверь снизился над королём Броммом, но последнее слово застряло в его горле, он увидел, что дракон был не один.

Там был наездник.

Дроу.

Челюсть дворфа отвисла, когда дракон раскрыл пасть и выдохнул облако холода, облако, достаточно мощное и достаточно холодное, чтобы покрыть льдом озеро в летнюю жару; облако, достаточно сильное, чтобы бросить бедного короля Бромма на землю и там его заморозить.

Дракон пролетел мимо, но его наездник спрыгнул и с помощью магии мягко поплыл к земле. Большой змей испустил могучий рёв, от которого все вокруг: и дворфы, и орки, и гиганты, зажали уши в ужасе.

Орезэо Шип споткнулся и воззвал к своему королю, он бежал, спотыкался, даже полз, когда не мог подняться на ноги. Напротив него дроу, тоже приближался, но без очевидной спешки.

— Ах ты, собака! — прокричал Орезэо, прыгая через Бромма, и замахиваясь топором.

Дроу улыбнулся и легко отступил. Он даже не потрудился поднять свой странный, полупрозрачный щит, и потерявший равновесие Орезэо упал и растянулся на земле. Дворф подпрыгнул и обернулся, и его сердце сжалось ещё больше. Полчище орков приближалось, битва на юге почти закончилась, а дроу спокойно стоял в ожидании, очень близко к королю Бромму, кто лежал тихий под панцирем из ледяных кристаллов.

— Беги, дворф, — сказал дроу. — Беги и расскажи своей родне, что дроу пришли, что Много-стрел прибыли, и что земля теперь наша.

Орезэо Шип ответил с неразборчивым, рычащим звуком и бросился на дроу ещё раз.

На сей раз тёмный эльф не отступил. Теперь он воспользовался щитом: его края волшебно увеличивались, когда он поднял руку — росли с каждым поворотом. Топор Орезэо ударил со всей силой, но воздействие было смягчено волшебством щита. И когда дворф попытался отринуться, то обнаружил что его лезвие потянулось вяло, как будто он вонзил его в чан густого сиропа.

Его удивление и задержка дорого стоили ему. Оружие дроу, меч, который казалось, захватил ночные звезды в прозрачные границы стеклостали, сверкнул и полоснул дворфа по запястью, вынуждая его отпустить пойманный в ловушку топор.

Он слышал вой орков; дракон проревел снова.

Орезэо понял, что слишком быстрый дроу, как-то оказался за его спиной. Один мгновение, и он почувствовал боль, когда невероятный меч рассёк заднюю часть его ног.

Он оказался на коленях. Он не знал как. Он не знал почему.

— Но Хартаск сам хотел его убить, — заметила Доум’виль своему отцу и Равелю, когда они наблюдали за ужасной сценой, разворачивающейся у опушки Мерцающего леса. В поле, на полпути от озера армия орков скандировала имя Хартаска, и легион гигантов смеялся, когда могучий Военный вождь склонился над телом короля Бромма.

— Возможно, он ещё сможет, — ответил Равель, указывая на сцену. Когда Хартаск пнул лежащего дворфа, небольшая оттаивающая фигура, казалось, немного дёрнулась.

Военный вождь Хартаск казался очень довольным таким развитием событий. Он нетерпеливо склонился над Броммом, сорвал с его головы шлем и отбросил в сторону. Он схватил дворфа за густые волосы и с силой оттянул его голову назад, обнажая шею. Занеся руку с другой стороны, Хартаск своим зазубренным длинным ножом, жестоко перерезал горло короля под вопли одобрения легионов. Свирепый орк не останавливался, разрывая лезвием вперёд и назад, неустанно, пока не отнял голову короля дворфов от плеч.

Хартаск вскочил на ноги, высоко держа отрезанную голову и кровь падала от порванной шеи, так чтобы все могли видеть, и все могли ликовать.

Над толпой дракон Арауфатор, взревел снова и окунулся в другое сотрясающее воздух пике, и белые волосы Тиаго Бэнра дико развевались в головокружительном падении.

— Он наслаждается своим питомцем, — заметил Равель Ксорларрин.

— Тиаго или Арауфатор? — спросил Тос'ун Армго.

— Да, — со смехом ответил Равель.

Хартаск пронёс голову над пленными, среди которых был и дворф-командир, и даже с такого расстояния, трое эльфов могли услышать громкие требования полководца.

— Иди, и скажи дворфам Адбара оставаться в их дыре! — прорычал в лицо дворфа Хартаск. — А если они выползут, то попадут на землю Много-стрел, и все сдохнут! — Он пихнул отрубленную голову короля прямо в лицо Орезео, а затем повернулся и торжествующе проревел. Орки схватили раненого Орезэо, раздели донага, крепко связали ему руки за спиной и толкнули на север.

Он спотыкался и не раз падал, и Доум'виль видела, что он плакал, и ещё видела, что он вздрагивал, снова и снова, когда один за другим пленные дворфы были жестоко казнены позади него.

Она покачала головой в негодовании, но в её разуме Хазид'хи нашёптывал, что это всё к лучшему.

Она чувствовала себя растерянной и знала, что должна верить мечу, и отчаянно ухватилась за мысли, которые он внушал. Сделать иначе означало отстраниться и раскрыть глаза, чтобы увидеть её роль в этом, начиная от убийства её брата Тирфлина до побега в Подземье и возвращения назад — всё это её разум не сможет выдержать.

Она с трудом сглотнула.

Почувствовав на себе пристальный взгляд Равеля, она поняла, что оценивалась и что стоит только ей показать слабость, то она и её отец, несомненно, пострадают.

— Дворфы идиоты, — она плюнула на землю и ушла вглубь Мерцающего леса.

Тяжёлые ворота Тёмной Стрелы трещали и скрипели, когда их широко раскрыли перед приближающимся легионом; дюжина сильных орков, сгибала свои спины у створок. Ни слова не донеслось с деревянных сторожевых башен, вся встреча прошла странно тихо для такого неожиданного подхода.

Напряженность повысилась в Тёмной Стреле после убийства короля Обальда. Почти сразу началась борьба среди множества его сыновей, включая и тех, кто не мог доказать своё происхождение — внебрачных детей безвестных матерей. Глядя на всё это, многие орки обратились для руководства к Лоргру, как названному преемнику трона, но конечно, многие смотрели в другую сторону.

О Лоргру шептались и называли его убийцей. Этот факт сам по себе не обязательно лишил бы его права на трон, но к тем шёпотам добавлялись напоминания о недавней демонстрации Лоргру милосердия — к эльфу!

Теперь барабаны войны били и против народа Синнафайн, которую Лоргру отпустил назад в Лунный лес. И Лоргру выступил против тех барабанов войны, но в усилившихся напряжённых отношениях, их ритм вырос в силе и объёме, и им вторил марш тысяч тяжёлых сапог орков.

Сейчас возвращался Военный вождь Хартаск, как утверждали вымпелы, развевающиеся над тёмной силой, идущей к Тёмной Стреле; и долгое время после того, как те вымпелы были увидены, орки спорили о том, открывать или нет ворота для полководца Хартаска, который бросил вызов чётким приказам Лоргру и вывел армию в поле.

В большом круглом главном здании будущий Король Много-стрел не был удивлён.

— Не открывайте ворота, — приказал Лоргру своим заместителям.

— Тогда их разобьют на части, — невозмутимо ответил Равель Ксорларрин.

Лоргру хлопнул руками по подлокотникам трона и начал подниматься.

— Хартаск возвращается с легионом гигантов, — объяснил Равель. — А как ты думаешь, он перешёл обратно через Мерцающий лес и Сарбрин с такой скоростью?

— Уловки дроу, несомненно.

Равель, злорадно улыбнувшись, покачал головой.

В ту же минуту один из верных подчиненных Лоргру ворвался в палату без позволения, серьёзно нарушив этикет.

— Что случилось? — потребовал ответа будущий король.

— Мой… король, — орк запнулся и задохнулся, пытаясь отдышаться. — У них есть… драконы. Хартаск вернулся с драконами!

Все в зале ахнули, и Лоргру упал на трон, его выражение было пустым, а челюсть отвисла.

Оглушительный крик скатился с высот и разнёсся по комнате.

— Драконы, — дразнил Равель. — И гиганты. О, и дроу… я же не забыл упомянуть, что Мензоберранзан бросил свои немалые ресурсы в поддержку Хартаска?

— Я убью тебя!

— Ты не сможешь даже начать убивать меня, — уверенно ответил Равель, прежде чем потенциальный король закончил предложение. — Я могу уйти с одним щелчком моих пальцев, но зачем мне это? Нет, я заполнил бы эту комнату огнём и сжег бы тебя дотла прямо на троне. Будь разумным, сын Обальда. Твоё время вышло. Твоя линия больше не продолжится. Твои собратья не хотят быть… фермерами. Они хотят чувствовать вкус крови людей и дворфов.

Он дал Лоргру оглядеть зал, где, бесспорно, очень многие стражи трона облизывали губы с нетерпеливым огнём в жёлтых, налитых кровью глазах.

Лоргру встал и вызывающе обнажил свой меч.

— Тогда, ты и я, давай покончим с этим, — сказал он.

Равель смеялся над ним.

— Мой дорогой Лоргру, ты и в самом деле так уверен в своём пути, что готов встретиться с Груумшем? — легкомысленно ответил волшебник дроу. — Видишь ли, жрицы Ллос мне говорят, что Груумш не рад. Линия Обальда зашла слишком далеко. Отослать королеву эльфов обратно в лес, и после того, как она убивала орков твоего королевства, и что ещё хуже — твоего собственного патруля?

Это явно было слабым местом Лоргру, и он опустился на трон.

— Твоя сказка подошла к концу, Лоргру? Или ты допишешь что-то ещё?

— Что ты имеешь в виду?

— Я предлагаю тебе выход, — объяснил Равель. Он достал палочку, указал ею в сторону от трона и произнес команду. Появившийся портал казался сначала чёрным и циркулирующим, но постепенно прояснился, чтобы показать в пределах его многомерной структуры маленький лагерь где-то высоко в скалах.

— Хребет Мира, — объявил дроу. — Через эту дверь ты уйдёшь в изгнание. Но навсегда или на время сможешь выбрать сам. Возможно, до тебя дойдёт, что есть лучший путь — более подходящий широким взглядам Обальда, чем век назад. Тот, который больше соответствует реалиям Луруара под тёмным небом.

— Хартаск проиграет, — объявил Лоргру.

— Возможно и такое, — сказал Равель с поклоном. — И в этом случае мои люди придут к тебе, чтобы возвратить и принести спокойствие и порядок в Много-стрел. Как я уже спросил, твоя сказка полностью рассказана, или нет? Если ты хочешь встретиться с Груумшем, то я могу помочь — а если нет, ну, в общем, Хартаск вернулся с влиятельными союзниками, как ты теперь знаешь.

— Моя гвардия, — сказал Лоргру. — Мои…

— Возьми их, — прервал Равель. — Дверь на свободу открыта. Но поторопись, поскольку проход не задержится долго после того, как я уйду. А я, боюсь, ухожу прямо сейчас.

Он хлопнул в ладоши и исчез.

Но не с помощью своей собственной силы, несмотря на его браваду и действия. Громф и иллитид Метиль наблюдали за ним, и были готовы выдернуть его из комнаты.

— Хорошо сыграно, — похвалил Громф, когда Равель материализовался в небольшой палате в тоннелях под Тёмной Стрелой. На стене перед архимагом большое зеркало показало сцену, которую Равель оставил позади. Лоргру и его воины толкались и спорили, часто заглядывая в созданный Равелем волшебный проход в горы.

Наконец, Лоргру приказал одному пройти через портал. Орк пошёл нерешительно, сначала перенёс одну ногу через порог, а затем — исчез.

Улыбки на лицах тех, что смотрели из тронного зала, показали, что они видели своего собрата и что он выглядел вполне хорошо.

Протрубил большой рог.

— Хартаск входит в Тёмную Стрелу, — сказал Равель.

Громф кивнул и улыбнулся, когда Лоргру послал через дверь множество своих бойцов и позвал с собой немало женщин, прежде чем прошёл сам.

— Закройте проход, — потребовал Громф, даже притом, что орки всё ещё проходили через волшебный портал. — Хартаску следует насладиться вкусом крови за его отличную службу.

— Что делать с Лоргру? — спросил Равель. — Должны ли Тиаго и я воспользоваться драконом и уничтожить его в горах?

— Позволим Лоргру жить, пока он нам не нужен, — ответил архимаг. — Возможно, мы придумаем, как использовать его в будущем, а может, и нет.

Равель кивнул и уставился на архимага, который развалился на кресле, с большим удовольствием глядя в зеркало.

Достаточно скоро Харстак и его мощные воины ворвались внутрь; Военный вождь нёс копьё с нанизанной на нём головой Бромма, короля Цитадели Адбар.

Многие из оставшихся сторонников Лоргру пали на колени и приветствовали Харстака. Те, которые колебались, были брошены наземь и разорваны на части.

Громф Бэнр, казалось, наслаждался этим моментом, с содроганием отметил Равель. После того, как бойня завершилась, Равель начал говорить, но Громф заставил его замолчать, подняв руку, после чего Равель увидел в зеркале Харстака, подходящего к трону.

— Итак, Харстак стал королём, — сказал он.

— Нет, — спокойно ответил Громф.

И действительно, Харстак взял свой большой топор с двойными лезвиями и, приблизившись к трону, разбил его вдребезги.

— Не король, — предсказал Громф.

Свирепый орк быстро порубил большой трон Много-стрел на щепки.

— Военачальник Хартаск! — приветствовали приближённые орка.

В палате далеко ниже, рассматривая сцену через своё волшебное зеркало, очень довольный Громф Бэнр повернулся к Равелю Ксорларрину, кивнул и заявил:

— Намного лучше.

4. Верховная Мать Дартнир

— Грязные животные, — скривилась от крайнего отвращения Сарибель Ксорларрин. Она тяжело вздохнула и стряхнула похожее на личинку существо с рукава своего прекрасного платья.

Недалеко к северу от Тёмной Стрелы, группа дроу выгнала несколько орков из их примитивных домиков, хотя по меркам культурных дворян, слово "дом” едва ли подходило к этим лачугам. Груда камней служила одной стеной, живое дерево было опорой для другой стены и крутой изгиб холма, завершал строение. Рваные куски кожи и шкуры, грубо скреплённые вместе расколотыми палочками, закрывали стены и крышу.

Сарибель снова фыркнула и посмотрела на провисающую шкуру, служащую в качестве потолка для этой части жилища, правильно предполагая, что личинка упала оттуда. Шкура была испачкана запекшейся кровью, видимо, недавно содранная с мёртвого или умирающего существа и просто брошена, чтобы залатать потолок, ни один орк не потрудился очистить её.

— Проклинаю этих жалких оркских тварей, — сказала она, даже не пытаясь скрыть своё отвращение от орчихи в комнате, которая была оставлена в качестве рабыни. — Когда мы закончим с ними, я уверена, что с удовольствием скормлю их драконам.

Женщина-орк мудро опустили взгляд к земляному полу, когда проходила мимо могущественной жрицы и не смела проронить хоть звук протеста или удивления.

— Мы здесь для Паучьей Королевы, — напомнила одна из присутствующих жриц. — Я готова даже быть пожранной личинками для удовольствия Ллос.

— Я легко могу устроить это, — рассердилась Сарибель. Не было ни одного намёка в её голосе, что она шутила, и когда меньшая жрица неизбежно попятилась, то она нашла мало поддержки от других двух тёмных эльфиек в комнате.

Они отошли от неё в сторону, как будто ожидая, что Сарибель в ту же минуту бросит разрушительное заклятие на дерзкую жрицу.

Молодая жрица тоже в это уверилась и чуть не выскочила из своей обуви, когда откидная шкура, служащая дверью, отлетела в сторону, и в комнату, почти споткнувшись о рабыню, которая хотела спрятаться, ворвался Громф Бэнр. В ярости, Громф ударил её простым заклятием — порывом ветра, заклятием которое мог бросить любой даже слабый волшебник.

Но не такой. Не с мощью архимага Мензоберранзана вложенной в порыв. Ветер поймал бедную орчиху подобно торнадо, поднял в воздух, закрутил и швырнул подальше от Громфа, в неудачно подвернувшуюся жрицу на другой стороне комнаты. Обе упали запутанной кучей, но Громф не удостоил их вниманием.

— Собирайся со своим мужем, и быстро! — закричал он Сарибель. — Вас отзывают.

— Отзывают? — Сарибель спросила прежде, чем послушаться здравого смысла, и просто сделать, как приказал архимаг. — Война только что началась. Войска едва покинули Тёмную Стрелу.

Громф посмотрел на неё с чем-то вроде смеси отвращения и жалости, и это было точно не то выражение, которое Сарибель могло понравиться.

— Не сообщить ли мне Матери Бэнр, что ты отказываешься? — равнодушно спросил архимаг.

Сарибель тяжело сглотнула.

— Тиаго…

— С легионом из Белого Сияния, — прервал Громф. — Похоже, он воображает себя драконьим наездником.

— Он обращается с великим животным с…

— О, замолчи! — рявкнул Громф на невыносимую ведьму.

Глаза Сарибель расширились, и она даже невольно потянулась к своему змеиному кнуту. Да, он архимаг Мензоберранзана, но она высокая жрица, благородная женщина, и он не должен был говорить с ней так непочтительно, особенно перед её служанками.

— Я создам портал на счёт восемь-ног-десять, — сказал он невозмутимо, используя обычный для дроу подсчёт времени. Отсчитать «восемь-ног» означало, что дроу сосчитает до восьми, затем семь, шесть, и назад до одного, в общей сложности тридцать шесть. Восемь-ног-десять таким образом означает число триста шестьдесят, или срок в одну десятую часа.

— Присоединяйся ко мне, если хочешь, — продолжил архимаг. — Если нет, я передам твои соболезнования Верховной Матери Мензоберранзана, которая правит Домом Сарибель Бэнр.

При упоминании своей новой фамилии, — а вопреки обычаям дроу именно Сарибель, а не Тиаго, поменяла своё имя и Дом, — Сарибель на мгновение потеряла дар речи.

— Один, — сказал Громф, и от холодного напоминания, что время уходит, четыре жрицы подскочили и кинулись к выходу.

Они промчались мимо Громфа и протолкнулись в дверь в такой суматохе, что сорвали шкуру с потолка над ним.

— Дура, — пробормотал Громф, тихо проклиная сестру за разрешение Тиаго привести неуклюжую Ксорларринскую бродяжку в их уважаемый Дом.

Он был рад, что это ненадолго — не напоказ, по крайней мере.

Он хотел просто оставить их обоих здесь, потому, что ему не терпелось вернуться в Мензоберранзан к своим исследованиям, а прибытие этих двух дерзких детей вызовет негодование и интриги во всём городе дроу.

Теперь настала очередь Громфа вздохнуть, что он ничего не мог сделать. Мать Бэнр была убедительна.

Эта пара была необходима для первого бала, чтобы занять своё место в великой схеме Квентль.

Мез'Баррис Армго Верховная Мать Второго Дома Мензоберранзана нетерпеливо заняла своё место в конце одной из двух самых длинных ножек паукообразного стола.

Она увидела кресло справа от себя, между её местом и местом Верховной Матери Бэнр, и поняла, что коварная Квентль задумала что-то мерзкое.

Пять других Матерей сели за меньшие шесть конечностей стола и только место Восьмого Дома осталось пустым. Место для Дома До’Урден, как Мать Бэнр сказала им при последнем собрании Правящего Совета.

Высокая Жрица Сос'Умпту Бэнр вошла в зал, и Мез'Баррис отметила поклоны меньших Матерей. Они думали, что она по-прежнему звалась Верховной Матерью До'Урден, поняла Мез'Баррис, и действительно, только Мез'Баррис не ахала или округляла глаза, когда Сос'Умпту прошла не к роскошному месту для Восьмого Дома, а к неприметному креслу между Бэнр и Дель’Армго.

Дисциплинированная жрица Бэнр сохраняла каменное выражение лица и ничего не выдала своим поведением. Если она и была понижена в должности, или отстранена от правления Домом До’Урден, то она казалась нисколько не расстроенной этим.

Мез'Баррис бросила взгляд на Жиндию Меларн Верховную Мать Шестого Дома, которая была не так умела в маскировке своих эмоций. Среди самых фанатичных Матерей в служении Паучьей Королеве Жиндия, как говорилось, была не умней миконида.

Верховная Мать Меларн уставилась на Сос'Умпту с откровенным презрением. Конечно, среди всех правящих матерей Жиндия была наиболее возмущена решением Верховной Матери Бэнр воссоздать Дом До'Урден, и поместить его на Восьмое место в городском рейтинге, тем самым предоставляя выбранной Матери занять место в Правящем Совете — и та стала бы эхом Верховной Матери Бэнр, остальные шесть тоже это понимали.

Для амбициозной Жиндии это был ужасный удар. Она хотела чтобы Дом Дускрин поднялся на один разряд и стал Восьмым Домом, после того как Дом Ксорларрин отбыл из города в новый город-побратим. Мез'Баррис знала, что дело было вовсе не в том, что Жиндия питала особю нежность к Дому Дускрин. Совсем наоборот. На самом деле, Жиндия сговорилась с Домом Хунзрин, самым сильным из семей города не входящих в Правящий Совет, чтобы быстро расправиться с Домом Дускрин.

Но теперь то желанное место занял Дом До’Урден, и Верховная Мать не делала тайны из союза Дома Бэнр с недавно воссозданным Домом, и действительно, Сос'Умпту, сестра Верховной Матери Бэнр, была поставлена как Верховная Мать Дома До’Урден, хоть и временно.

Очевидно, что то время подошло к концу, раз Сос'Умпту заняла столь необычное место в Зале Совета.

— Высокая Жрица, — позволила себе сделать замечание Верховная Мать Жиндия, — Или мне называть тебя Верховная Мать?

Посвящённая и дисциплинированная Сос'Умпту, конечно, не ответила.

Мез'Баррис кое-как сдержала улыбку, когда Жиндии поджала губы — Верховная Мать Квентль Бэнр была настолько умна? Дом Меларн, заполненный бесстрашными приверженцами Паучьей Королевы, можно было не принимать всерьёз без Дома Хунзрин, с кем обычно затворнический Меларн только начал формировать альянс.

Да, Жиндия Меларн жаждала борьбы, Мез'Баррис могла это видеть; Жиндия была сильно возмущена тем, что Дом Бэнр вычистил коридоры пустующего Дома До’Урден, который Жиндия тайно использовала, чтобы скрыть своих личных элитных воинов, и в том числе несколько драуков.

Одно оскорбление за другим, отметила Мез'Баррис. Смелость Квентль ужаснула её, но она не могла отрицать своё удивление и даже восхищение Верховной Матерью. Мез'Баррис Армго знала Квентль Бэнр в течение многих веков, но никогда не думала, что она способна на такие уловки и храбрость.

Верховная Мать Бэнр последняя вошла в комнату, приподняв свои паутинообразные кружевные одежды, и прошла уверенно, даже вызывающе, к креслу во главе стола. Она была высока и бесспорно красива, самая привлекательная среди всех Матерей. Это в сочетании с её позицией первой Верховной Матери города, заставляло всех в зале, даже её союзников, смотреть на неё с большой долей зависти.

Мез'Баррис чувствовала это, поскольку внимательно смотрела на лица Матерей Третьего, Четвертого и Пятого Дома, которые предположительно были союзниками Дома Бэнр.

Всё что Мез'Баррис нужно было сделать, это найти какой-то способ использовать эту укоренившуюся ненависть…

Верховная Мать Бэнр привела собрание к порядку и велела Сос'Умпту начать молитву. Когда это было закончено, Сос'Умпту тихонько вернулась на своё кресло и притянула к себе больше чем несколько заинтересованных взглядов.

— Почему она там? — наконец спросила Жиндия Меларн.

— Она — Высокая Жрица Ллос, которая возглавляет Храм Богини, — ответила Верховная Мать Бэнр.

— Ты имела в виду, она — Верховная Мать Дома До’Урден? — спросила Жиндия и повернулась к свободному креслу по диагонали от Матери Бэнр через паукообразный стол, последнему месту среди Правящего Совета.

— Больше нет, — поправила Верховная Мать Бэнр. — Верховная Мать Дома До’Урден была показана мне, чтобы быть официально представленной в этот день.

— Тогда, почему Сос'Умпту Бэнр в этом зале? — не унималась Жиндия Меларн. Редко любая из матерей могла так давить на Мать Бэнр, но Жиндия, фанатично набожная и строгая традиционалистка, не показала никаких признаков отступления. Она наклонилась вперёд, поставив локти на стол; её выражение казалось столь же острым как клыки нефритового паука.

— Показана тебе? — спросила Верховная Мать Мез'Баррис надеясь разрушить противостояние. Могло показаться, что она была обеспокоена видеть, что другие поворачиваются против несчастной Квентль Бэнр, но она была больше заинтересована в том, что бы все факты обнажились.

— В К’Ксорларрине, — пояснила Верховная Мать.

— Ксорларрин больше не в Мензоберранзане, — спорила Жиндия, и Верховная Мать Бэнр бросила на неё скептический и презрительный взгляд.

— Истина будет расскрыта нам, так меня уверили, и так и произошло, — спокойно ответила Верховная Мать Бэнр Мез'Баррис. Она бросила острый взгляд на Жиндию и добавила: — И Верховная Мать Дома До’Урден не из Ксорларрин.

Самодовольность её выражения и тона раздражали Мать Мез'Баррис.

— Ты не объяснила присутствие Высокой Жрицы Сос'Умпту, — заметила она, просто надеясь устранить часть того высокомерия.

Верховная Мать Бэнр выпрямилась.

— Сегодня я отказываюсь от своего поста Хозяйки Арах-Тинилит, — сказала она, и другие шесть Матерей замерли в своих креслах, обдумывая это заявление. Сестра Квентль Триэль преступила старый обычай, сохранив этот титул даже после своего возвышения до лидера Дома Бэнр, и Квентль, вслед за Триэль, закрепила эту двойную власть как новую традицию. То, что она охотно отказывалась от этого титула и власти, казалось поистине поразительным.

Остальные начали шептаться и обмениваться взглядами, но Мез'Баррис откинулась на спинку своего сиденья и провела этот момент, рассматривая возможности. В отличие от остальных, Мез'Баррис не была обеспокоена ни захватом власти Триэль Бэнр, ни сохраняющей двойной титул Квентль Бэнр. По мнению Мез'Баррис, должность Хозяйки Арах-Тинилит была скорее церемониальной, чем какой-либо ещё, так как полюса силы в этой паутине интриг постоянно смещались. Было только на пользу, что внимание Верховной Матери Бэнр, этой или предыдущей, отвлекалось от Правящего Совета.

Возможно, Квентль тоже это поняла.

— И ваша сестра… — начала Верховная Мать Жиндия.

— Высокая Жрица Сос'Умпту Бэнр, — быстро поправила Верховная Мать. — Хозяйка Храма Богини, Первая Жрица Дома Бэнр, Верховная Мать Дома До’Урден до этого дня.

— Ваша сестра, — настаивала Жиндия.

— Сестра Верховной Матери из Мензоберранзана, тогда уж, — согласилась Бэнр, перевернув понятия. — Ещё один впечатляющий титул, ты согласна?

Глаза Жиндии угрожающе вспыхнули, но она откинулась на сиденье.

— Так ты просишь совет проголосовать по назначению Сос'Умпту Бэнр на пост Хозяйки Арах-Тинилит? — заговорила Биртин Фей Верховная Мать Дома Фей-Брэнч, Пятого Дома Мензоберранзана.

Мез'Баррис приняла во внимание это замечание, и поняла, что оно было отрепетировано. Квентль приняла меры, чтобы Биртин подняла этот вопрос, очень хорошо зная, что уже заручилась голосами всех остальных, исключая Жиндию и, конечно же, Мез'Баррис.

— Более того, — добавила Верховная Мать Вадалма Тлаббар. — Верховная Мать Бэнр, я верю, просит, чтобы мы проголосовали за место на совете для Высокой Жрицы Сос'Умпту, которая хорошо послужила Ллос, создавая Храм Богини.

Выдохи можно было услышать в зале Совета, но только от Жиндии Меларн и самой Мез'Баррис.

Вот это и произошло, поняла Мез'Баррис, Квентль Бэнр полностью господствовует в Правящем Совете. И сейчас ей стало понятно намного больше. Зирит Ксорларрин, если бы она всё ещё оставалась на Совете и в городе, никогда бы не согласилась на такой шаг, какой Вадалма только что, в соответствии с планом, предположила. Зирит и Мез'Баррис отклонили бы такое предложение, прежде чем даже намёк его появился. Восемь было числом Паучьей Королевы — не девять.

Но Вадалма Тлаббар, сейчас сидящая как Верховная Мать Третьего Дома, была в долгу у Бэнр. Более века назад Дом Фэн Тлаббар был атакован выскочкой Облодра, и Верховная Мать Ивоннель Бэнр, мать Квентль, полностью уничтожила Облодра.

И теперь увеличивая этот долг, Квентль весьма удобно избавила город от Ксорларрин, — также и для своей собственной выгоды — подняв Дом Фэн Тлаббар к желанному положению Третьего Дома, и в том же самом движении, удалив самого великого конкурента Фэн Тлаббар — Ксорларрин.

Только недавно, Мез'Баррис слышала слухи о тайном союзе, между Домом Фэн Тлаббар и Домом Меларн, возможно двух наиболее набожных Домов в городе.

Но очевидно уже нет, так как гнев не был хорошо спрятан на лице Жиндии Меларн.

Победа Квентль Бэнр была полной. Квентль выиграет назначение Сос'Умпту главой Арах-Тинилит и соответственно Академии, и поставит девятое кресло на Правящем Совете для своей сестры.

Разве она могла сделать что-нибудь большее, чтобы доказать Мез'Баррис Армго и Жиндии Меларн что сопротивление бесполезно?

Мать Мез'Баррис получила ответ на этот вопрос вскоре после голосования подтверждающего девятое место, когда Хозяйка Сос'Умпту, в своём последнем выступлении как Верховная Мать Дома До’Урден, ввела в зал для подтверждения свою замену — наземную эльфийку по имени Далия.

Наземную эльфийку!

Верховную Мать Дартиир До'Урден.

Волшебные ворота в условленном месте в чёрных недрах Дома До'Урден замерцали, оживая и, оглянувшись через плечо, воин Бреган Д’эрт тихо проскользнул обратно в Лускан.

Однако на сей раз, портал оставался открытым немного дольше, и пара тёмных эльфов проникла с другой стороны.

— Это так странно, — сказал Бениаго, когда Киммуриэль закрыл проход, — но мне менее удобно в этой, естественной форме, чем в облике человека.

Киммуриэль Облодра косо глянул на него, но ничего не ответил. Он был уверен, что дискомфорт Бениаго Бэнра нельзя было даже начинать сравнивать с его собственным, ибо он не хотел возвращаться в этот город — никогда.

Дом и семья Киммуриэля были уничтожены Матерью Ивоннель Бэнр в Смутное время, и хотя у Киммуриэля не было привязанности и, следовательно, никакого негодования от потери семьи, он знал, что в этом месте он никогда не будет в безопасности и не сможет спокойно заниматься исследованиями. Будь он пойман любым из власть имущих, его использовали бы в качестве подношения Ллос или как уловку в переговорах между соперничающими Домами.

Он не счёл привлекательным ни одно предположение.

— Лучше бы мы перенесли Джарлакса в Лускан, чтобы встретиться с нами, — пожаловался Бениаго, когда они двинулись в более обжитые помещения возрождённого Дома, и тёмные эльфы, не состоявшие в их банде наёмников, бросали на них любопытные взгляды.

— За Джарлаксом пристально следят. Его отсутствие будет замечено.

«Он посылает наёмников каждый день, — протестовал Бениаго, используя язык жестов дроу, чтобы его не услышали: — И заменяет ветеранов бездомными бродягами из отбросов города».

Киммуриэль возвратил недоверчивый взгляд, молча спросив, почему кого-то это должно волновать, и Бениаго не стал спорить.

Вскоре после этого они нашли Джарлакса в сказочно украшенной комнате, которую он выбрал для себя. Он оторвал взгляд от девушки, лежащей с ним в постели, и его лицо просветлело при виде партнера и главного лейтенанта.

Но та полная надежды улыбка быстро сменилась выражением озабоченности, поскольку, что за проблема могла заставить Киммуриэля вернуться в Мензоберранзан? Ничего хорошего, скорее всего.

Джарлакс выскочил из массы подушек и конечностей — показав Киммуриэлю и Бениаго достаточно конечностей среди подушек, чтобы понять, что под ними скрывалась больше чем одна дроу.

— Есть другая комната? — спросил как приказал Киммуриэль, когда Джарлакс натянул брюки и затем, всё ещё голый до пояса, шлёпнул на голову свою гигантскую широкополую шляпу с ярким пером диатримы.

— Для тебя? — удивился Джарлакс. — Всё что угодно! — И повёл их вокруг кровати, где подушки продолжали скатываться и подпрыгивать, к маленькой двери, ведущей в более скромное помещение, которое Джарлакс превратил в кабинет.

Киммуриэль вошёл последним, псионически закрыв за собой дверь.

— Есть новости с поверхности, на самом деле с более высокого Подземья, и они, я думаю, могли бы заинтересовать тебя, — сказал псионик.

— Важные новости, я предполагаю, раз вы оба здесь, — заметил Джарлакс, копаясь в ящичках конторки, пока, наконец, не нашел чистую белую рубашку, которую мог надеть. — Я молю, чтобы эти новости вырвали меня из скуки этого места.

— Ты не казался умирающим от скуки, — оглянувшись на дверь, язвительно заметил Бениаго.

Джарлакс пожал плечами и пожаловался:

— Даже это в слишком большом изобилии…

— Ты захочешь уйти, — уверил его Киммуриэль, — но как ты сможешь с этим справиться — твоя проблема, а не моя, — он повернулся к Бениаго и велел ему объяснить.

— Вернулся Дзирт До'Урден, — начал Бениаго. — Со своими великими прежними друзьями. Они побывали в К’Ксорларрине и освободили Артемиса Энтрери из когтей детей Матери Зирит.

Несмотря на свою дисциплину и намерение никогда не раскрывать карты, Джарлакс подался вперёд, разинув рот.

Бениаго продолжал, выкладывая всё, что узнал о захвате Энтрери и других; смелой спасательной экспедиции Дзирта и его друзей, и в том числе об убийстве Беррелип Ксорларрин. Только он поведал о судьбе Далии, погибшей под обвалом, как в дверь постучали.

Джарлакс жестом показал им спрятаться за ширмой в дальнем углу комнаты и дал разрешение войти. Вошедший оказался одним из самых перспективных разведчиков Бреган Д’эрт Браэлином Дженкуя. Он проследил за взглядом и кивком Джарлакса, и растерялся, когда увидел неожиданных гостей, выходящих из-за ширмы.

— Высокий Капитан? — удивлённо спросил он, так как редко видел Бениаго в естественном виде.

— У меня нет времени для формальностей, — вмешался Киммуриэль. — Что ты хочешь?

Лазутчик Бреган Д’эрт тяжело сглотнул и сообщил:

— Город гудит. Мать Бэнр объявила о своём выборе Верховной Матери Дома До'Урден.

— Я предпочту любой, если это вытащит несчастную Сос'Умпту из этого Дома, — язвительно заметил Джарлакс.

— Дартиир, — сказал Браэлин, используя слово дроу обозначающее их ненавистных наземных эльфийских собратьев, и усмешка спала с лица Джарлакса. — Мать Дартиир До'Урден — эльфийка, — разъяснил Браэлин, сделал паузу и посмотрел прямо в глаза Джарлаксу, прежде чем продолжить: — Эльфийка по имени Далия.

Немного вещей могли лишить Джарлакса дара речи. Он был довольно стар, и пережил столько, сколько большинство семей дроу не узнает и за несколько поколений.

Сейчас, однако, он тихо сполз в кресло за письменным столом; его голова закружилась, когда он попытался разобраться в последствиях всего этого. Он посмотрел на Киммуриэля более чем один раз, но стоический псионик ничего не предлагал.

После долгого неловкого молчания, во время которого Джарлакс, у которого была история с Далией, так и не смог решить, что это могло бы означать для него, лидер наёмников снова повернулся к Киммуриэлю. Разве не Киммуриэль и Бениаго только что сказали ему, что Далия погибла? Столько вопросов крутилось в мыслях Джарлакса в этот затруднительный момент, но одно понятие перевесило их все.

— Я должен быть подальше от этого места, — решил он.

— Как будто мой день мог стать ещё хуже, — простонал Джарлакс немного погодя, когда в Дом До'Урден ворвались Тиаго Бэнр и Сарибель.

— О, так и будет! — уверил его дерзкий молодой воин.

— Могу я спросить, что это могло бы означать? Или ты просто в дурном настроении, потому что Громф вытащил тебя с поля битвы, где ты мог бы произвести на себя впечатление, убивая слабаков?

Тиаго потребовалось мгновение, чтобы осмыслить это замечание, но когда до него дошло, то его зрачки сузились и рука легла на рукоять невероятного оружия. Он даже немного дёрнулся в сторону Джарлакса, пытаясь заставить лидера наёмников отступить.

Джарлакс подавил зевок.

— Ты даже не понимаешь, что твоё время прошло, не так ли? — заносчиво спросил Тиаго. — Новая эра наступает на Ториле, и новое поколение великих дроу поднимется во главе со мной!

— И все же, ты здесь властью старейшего дроу в городе и по приказу Верховной Матери, — заметил Джарлакс. — Оружейник Дома, который едва вошёл в Правящий Совет. Твоё заявление о величии звенит пустотой.

Тиаго нахмурился, сжал челюсти, и Джарлакс догадался, что жестокий выскочка мечтал об его убийстве.

— Но не бойся, — провоцировал его Джарлакс. — В тот день, когда Дом До'Урден падёт я, возможно, найду для тебя местечко в моей банде. Или же нет.

Он повернулся, чтобы уйти, но Тиаго издал странный звук, который заставил главаря наёмников обернуться и увидеть, как лицо молодого воина переходит через диапазон эмоций от гнева до растерянности и ужаса.

Джарлакс отлично понимал, что сейчас в воображении Тиаго разыгрывается поединок с ним. И в этот момент бедный Тиаго видит свою смерть от его рук.

Затем в комнату вошёл Громф Бэнр и Тиаго, вздрогнув, вернулся к реальности. Архимаг мельком глянул на нахального молодого оружейника, отметив его расфокусированный взгляд, затем осуждающе посмотрел на Джарлакса, кто невинно развёл руками.

— Сколько времени я должен быть в заточении здесь? — возмутился Тиаго.

— Странный выбор слов для оружейника благородного Дома, — ответил Громф.

— «Оружейника»? — недоверчиво повторил Тиаго. — Я должен привести армии в Серебряных Пределах к великолепной победе. И только тогда, увенчанный славой, я должен занять своё законное место как оружейник Дома Бэнр!

— Как кажется, Мать Квентль предпочитает видеть Aндзрела на этой должности в Доме Бэнр, — язвительно заметил Джарлакс ни по какой другой причине, кроме как возмутить Тиаго.

— Я не должен был приходить сюда, — настаивал Тиаго. К его чести, он даже не взглянул в сторону наёмника.

— Я не дал тебе выбора, — сказал Громф.

Теперь настала очередь Громфа получить угрожающий тяжёлый взгляд от наглого щенка. Джарлакс наслаждался этим, особенно видом того, как Тиаго вскоре отпрянул назад.

Сухая улыбка прорезала лицо Громфа, как трещина в леднике, перед тем как груда холодной смерти накроет беспомощного свидетеля.

Тиаго с трудом сглотнул.

— Та война моя, и я должен победить, — объявил он.

— Та война — твоя, только если Верховная Мать скажет, что она — твоя, — спокойно поправил Громф. — Твой долг сейчас быть здесь, и вот ты здесь.

— Я оседлал дракона! — протестовал Тиаго.

— Я ел дракона, — парировал Громф.

«Я спал с драконом — с двумя!» — подумал Джарлакс, но ничего не сказал вслух, хоть и не смог сдержать ухмылку, с удовольствием вспомнив замечательных сестёр медных драконов — Тазмикеллу и Ильнезару.

Он думал, что получит ещё одно приятное воспоминание прямо сейчас, поскольку Громф непременно поставит Тиаго на место, но неожиданно, удивив и его и Громфа, резкие слова прибыли совсем из другого источника.

— Отойди и замолчи! — потребовала Сарибель от Тиаго, ткнув пальцем ему в грудь и толкая его перед собой.

Он уставился на неё недоверчиво, настолько изумлённый.

— Сначала ты оскорбляешь Джарлакса Бреган Д’эрт, а потом смеешь спорить с архимагом? — прокричала она ему в лицо. — Знай своё место, дурак, или я сделаю себя вдовой своими же руками.

Тиаго продолжал смотреть на неё с самым ошеломлённым выражением.

— Ты? — Ему удалось не заикаться.

Сарибель посмеялась над ним.

— Ах, в самом деле, у тебя была власть, и ты наслаждался ею, — сказала она. — Ради моей семьи и уважения Дома Бэнр я даровала тебе это.

— «Даровала»? — спросил он и посмотрел на Громфа, ища поддержку.

Но ничего не получил.

— Я теперь Бэнр, разве ты забыл? — спросила Сарибель. — Меня называют Высокой Жрицей Дома До'Урден, но также и благородной жрицей семей Бэнр и Ксорларрин. А ты? Ты — просто мужчина.

Громф улыбнулся, а Джарлакс захохотал.

Сарибель яростно глянула на наёмника.

— Как и ты, — предупредила она.

— Ой, не делай эту ошибку, — тихо сказал ей Громф, и она мудро сосредоточила свою ярость на одном Тиаго. Она подняла левую руку — руку, которую он сжал на их брачной церемонии.

— Я — Бэнр, — сказала она. — Ты сам так хотел. Если ты решишь отменить это, тогда — Тиаго, а не Сарибель будет отвергнут Первым Домом.

Тиаго посмотрел на Громфа, но тот просто пожал плечами.

— А она права, — должен был заметить Джарлакс.

— Но теперь вы — оба До'Урден, — напомнил архимаг. — Вы здесь, чтобы подготовить Дом к приходу новой правящей Матери. Если вы всё выяснили, то не тратьте впустую моё время, а идите и займитесь своими обязанностями.

— Ты должен вызволить меня отсюда, — попросил Громфа Джарлакс, как только счастливая пара покинула комнату.

— Из-за твоей связи с Далией? — спросил тот.

— Не только из-за этого, — ответил Джарлакс. — В мире наверху происходят большие события. Бреган Д’эрт …

— Умело управляется твоим компаньоном Киммуриэлем, — прервал Громф, и кивнул на большой гобелен, висящий надальней стене, позади которого «тайно» находился псионик.

— Это политические вопросы, вникать в которые у Киммуриэля нет никакого желания, — ответил Джарлакс. Он не удивился, что Громф знал о присутствии Киммуриэля, даже притом, что Киммуриэль был скрыт из вида и псионически и физически. Джарлакс давно прекратил удивляться вещами, которые знал его старший брат.

— Архимаг, — умолял Джарлакс, — Ты видишь возможную выгоду здесь?

— Выгода меня мало заботит.

— Даже выгода для города?

— Особенно для города.

Джарлакс знал, что это было правдой. Всё что Громф хотел, это быть оставленным в покое… или возможно…

— Ты наслаждаешься присутствием Метиля, — заметил Джарлакс. — Ты рад, что иллитид вернулся к нам.

— Он — полезный инструмент.

Хитро смотря на брата, Джарлакс покачал головой.

— Нет, тут что-то большее, — сказал он. — Ты познал все тайны Пряжи Мистры, осталось ли там что-то, чему можно научиться, что могло бы заинтересовать тебя?

— Не упоминай магическую сеть таким образом в городе Ллос, — сухо напомнил Громф. — Не в это время.

Джарлакс кивнул, согласившись с этим, в конце концов, Паучья Королева пыталась украсть то волшебство.

— Так остался ли для тебя какой-нибудь секрет в магии, — спросил он риторически. — О, иногда может быть обнаружено неизвестное заклинание, или новое фантастическое существо для твоего зверинца. Но даже это станет скучным для кого-то столь же постигшего как могущественный Громф.

— Если тебе есть что сказать, то говори, поскольку я уверяю тебя, ты более скучный, чем то, о чём ты разглагольствуешь.

— Пропустим, — ответил Джарлакс, и начал медленно ходить вокруг архимага, оценивающе оглядывая его с каждым шагом. — Но я знаю тебя, брат Громф, и я понимаю твою дилемму — о, очень хорошо, по той же причине я хочу вырваться из этого места, и вернуться на дорогу моих собственных приключений.

— Ты думаешь, что я мог бы присоединиться к твоей жалкой банде?

— Нет, нет, конечно же, нет, — отрицал Джарлакс, хотя в глубине души, он действительно рассматривал это как будущую возможность. — Но я думаю, что есть только одно место, достойное исследований блестящего Громфа, и именно поэтому ты рад, что Метиль снова среди нас. Иллитиды владеют тайной другого волшебства, чистого волшебства, волшебства чистой мысли.

— Думаешь, я превращу себя в проницателя и присоединюсь к улью? — презрительно спросил Громф. Но Джарлакс знал, что было зерно истины в том диком предположении.

— Нет необходимости, — ответил Джарлакс и повернулся к гобелену, за которым скрывался Киммуриэль. — Я знаю того кто мог бы провести тебя к месту чистого волшебства. Наверняка ты достаточно умён для него.

— Псионика — больше, чем просто вопрос наличия ума, — напомнил Громф.

Джарлакс кивнул, хорошо зная, что это правда, поскольку он считал себя столь же умным как и любой другой, но всё же, сила псионики ускользнула от него, несмотря на немного занятий с Киммуриэлем.

— Но ты должен знать, — дразнил он.

— Ты испытываешь моё терпение.

— Обучение у Киммуриэля, — предложил Джарлакс.

— В обмен на твоё освобождение из Мензоберранзана?

— Бреган Д’эрт будет нужен мой контроль в эти рискованные и захватывающие времена, особенно с Киммуриэлем, служащим твоим желаниям.

Архимаг Громф не отвечал и не мигал, глядя на Джарлакса в течение многих ударов сердца.

Затем он слегка кивнул и пошел прочь — чтобы навестить их сестру, Джарлакса был в этом уверен.

Как только он покинул комнату, Киммуриэль вышел из-за гобелена.

— Ты заключаешь сделку с опасными партнёрами, — сказал он.

— Мы живём в опасные времена. И я уверен, Громф будет благодарным студентом независимо от результата.

— Почему ты думаешь, что я говорю о Громфе? — спросил Киммуриэль холодно — а когда он изменял интонацию своего голоса?

Джарлакс смотрел в удивлении, ибо это было самым близким из того что он когда-нибудь видел, чтобы Киммуриэль фактически угрожал ему.

— Я не могу оставаться здесь, — объяснил Джарлакс. — Не с Тиаго…

— Тиаго не выступит против тебя, — прервал Киммуриэль. — Не сейчас.

Джарлакс кивнул, поскольку он и Киммуриэль только что прекрасно закончили ту встречу с невыносимым молодым оружейником. Когда Тиаго начал воображать своё нападение на Джарлакса, Киммуриэль тонко и телепатически повлиял на него, показав жестокое и реалистичное изображение самого неудачного результата, если он когда-либо захочет попробовать.

— Не с Далией, — признался Джарлакс.

— Не с Дзиртом, что более вероятно, — сказал псионик и Джарлакс посмотрел на него заинтересовано.

— Твоё восхищение им очевидно, и теперь несомненно стало больше, после того как ты узнал, что его старые компаньоны были как-то рождены заново.

— Прямо перед нами подарок бога, — согласился Джарлакс. — И не только Дзирт.

— Артемис Энтрери, в очередной раз, — сказал Киммуриэль, и лидер наёмников согласно кивнул.

— Так много движущихся частей, — сказал Джарлакс. — Мне больно, что они двигаются без моей руки у руля. Это прекрасное время, мой друг. Я это чувствую — и ты тоже. Я должен освободиться из этого места и засвидетельствовать руку богов в большом мире.

— Я слышал отголоски похожих мыслей у Тиаго, — ответил Киммуриэль. — Он не будет удержан здесь навсегда, не сейчас, когда стало известно о Дзирте До’Урдене на поверхностном мире.

— И не тогда, когда Дзирт вмешается в войну в Серебряных Пределах, а мы оба знаем, что он это сделает.

— Восхищение бродягой у Тиаго превышает твоё собственное. Он получит своё сражение.

Джарлакс задался вопросом, как Квентль воспримет новость, когда Дзирт порежет её любимого Тиаго на маленькие кусочки.

— Я не был бы так уверен в этом, — предупредил Киммуриэль, и Джарлакс посмотрел на него с любопытством, поскольку он ничего не сказал вслух.

Глаза Джарлакса сузились, и он поправил волшебную повязку, которую использовал, чтобы не позволить псионикам, волшебникам и священникам — всем до одного, проникать в его разум. Он предположил, что его мысли отразились на лице и Киммуриэль просто поймал его взгляд.

Он надеялся, что это было именно так, а не иначе.

5. Переправа Красного потока

Жаркий огонь горел в камине зала аудиенций Мифрил Халла, даже притом, что шестой месяц Киторн приближался к своему концу и месяц Флеймрул, неся с собой летнюю жару, каждое утро заглядывал через плечо восходящего солнца.

Король Коннерад Броунавил смял пергамент в комок и сжал его в кулаке. Он поднёс кружку к губам, но только попробовал пену, прежде чем бросил её через всю комнату, разбив о камни камина.

Все только ахнули, разве было когда-нибудь, чтобы король Боевой Топор разбивал хорошую кружку эля?

— Хорошие новости, я думаю, — ухмыльнулся Удар Бунгало. Крепкий Весёлый Мясник снова уверенно стоял рядом с королём, так как уже почти полностью оправился от многих ран, полученных в стычке к северу от Мифрил Халла.

— Да, я тоже догадалась, — согласилась генерал Дагнаббит.

Рваному Даину из Сандабара, только вернувшемуся из тоннелей соединяющих Мифрил Халл с его родиной, казалось было не до веселья.

— Переправа Красного потока? — спросил он короля Коннерада.

Король кивнул и бросил смятый пергамент в том же направлении, куда ранее улетела пивная кружка.

— Я заметил рыцаря Сильвермуна, ходящего кругами по твоей приёмной, — объяснил Рваный Даин. — Я пришёл, чтобы рассказать тебе ту же самую мрачную историю. Вы слышали о броде Красного потока?

Бунгало и Дагнаббит обменялись недоумёнными взглядами и пожали плечами.

— Самый лёгкий путь чтобы переправить армию через реку Красный поток, — Рваный Даин говорил о великом притоке реки Ровин, одной из двух главных рек Луруара. Река Ровин текла с Гор Раувин на юго-запад, а Красный поток присоединялся к ней с северо-запада, немного к северу от большого города Сандабара. — Вы прошли бы много дней на северо-запад, если бы хотели обойти Красный поток, а он очень бурный этим летом и через него нет никаких мостов для переброски военных орудий на юг. Брод — прекрасное место для переправы и прекрасное место для засады.

— Орки Много-стрел, — заметил король Коннерад. — Двигаются на юг мимо гор к востоку отсюда, южнее Мерцающего леса и мимо закрытых ворот Фелбарра.

— Тогда орки идут к Сандабару, — рассуждал Удар Бунгало.

— Да, и Серебряные рыцари Сильвермуна это предвидели и думали, что перережут орков, — сказал король Коннерад. — Они рассчитывали перехватить банду на Красном потоке и заставить бежать.

— Но они нашли больше орков, чем ожидали, — предположила генерал Дагнаббит.

— Шесть к одному, — качая головой, подтвердил Рваный Даин. — Много-стрел разбили свои силы на три группы, как мы и говорили, и одна из них у ваших собственных дверей. Но даже при этом, Серебряные рыцари нашли, что их превзошли численностью шесть к одному или больше, и к тому же на стороне вонючих орков были орды гигантов.

— И дракон, — угрюмо добавил король Коннерад. — Я полагаю, что это тот же самый дракон, который убил короля Бромма.

— Я надеюсь, — сказал Рваный Даин. — Невыносимо думать, что орки получили больше чем одного.

— Кто знает, что думать? — спросил король Коннерад. — Серебряные Пределы полностью провоняли орками.

— Вот как? — произнёс Удар Бунгало, и когда другие обратились к нему, то проследили за его взглядом к испорченному пергаменту, а затем к двери, за которой ждал Серебряный рыцарь, посланец из Сильвермуна.

— Они будут обвинять нас, не так ли? — спросил Бунгало. — Обвинять Клан Боевых Топоров в наступлении тьмы с севера.

Король Коннерад тяжело уставился на лидера Весёлых Мясников, но не опровергал его заявление.

Удар Бунгало помчался к двери и распахнул её.

— Входи, — приказал он Серебряному рыцарю, и тот небрежно прошёл в дверь несколько мгновений спустя, с мрачным видом и явно не запуганный.

К тому моменту, Бунгало подобрал пергамент, развернул его и, кряхтя и пропуская буквы, начал читать. После кивка от короля Коннерада генерал Дагнаббит была около него, и сама прочитала резкое осуждение от лидеров Сильвермуна.

— Волосатые боги, ну и дураки же вы! — проревел на бесстрастно стоявшего рыцаря Удар Бунгало.

— Успокойся, мой друг, — предостерег его король Коннерад. — Мальчики Сильвермуна потерпели поражение и тяжело страдают.

— Я сейчас добавлю, если он скажет, хоть одно плохое слово о моём клане и короле Бреноре, — сердито ответил Бунгало, с ожесточённым выражением поворачиваясь к эмиссару Сильвермуна.

— Вы не можете отрицать, что… — начал рыцарь.

— Закрой свой рот! — предупредил Бунгало.

— Я не отрицаю, что Сильвермун, Сандабар и все остальные не встали бы с королём Бренором, — вмешался Рваный Даин. — Я был там, при Соглашении в Ущелье Гарумна, задолго до того как ты родился. Не был никакого выбора для Брунора и Боевых Топоров. Только мой собственный дом Фелбарр собирался остаться на их стороне, если бы они пошли, чтобы закончить войну. Даже дворфы Адбара сказали: «Нет». И никакой голос не был громче против борьбы, чем голос леди Аластриэль из Сильвермуна

Рыцарь фыркнул и повернулся к королю Коннераду.

— Если ты хочешь назвать меня лгуном, сделай это здесь и сейчас, — потребовал Рваный Даин. — И если ты считаешь, что мои слова лживы, тогда ты — дурак. Не Сильвермун, не Сандабар, не Эверланд, не Несме, и не Адбар. Ни один. Они покинули короля Бренора и Мифрил Халл посреди огромной орды орков. Так это оркское королевство было оставлено, и так мы оказались здесь, ведя войну, которую дождались спустя столетие.

— Соглашение позволило им обрести убежище, чтобы ждать и расти! — спорил рыцарь. — Из-за этого соглашение, грязь Много-стрел намного сильнее в этот день.

— И твои были при этом соглашении — требовали его от короля Бренора! — закричал в ответ Рваный Даин. — Я был там, ты болван. Я видел это!

— Достаточно! — рассердился король Коннерад, хотя и кивнул в благодарность Рваному Даину, а Удар Бунгало пошёл и похлопал гостя из Фелбарра по плечу.

— Что сделано, то сделано, — решил король Мифрил Халла. — Сделано столетие назад и больше. Нам лучше поговорить о том, что нас ждёт дальше, и не вспоминать былое.

— Мы должны признать вину, чтобы нам не делать — чтобы вам не делать — те же самые ошибки, — настаивал рыцарь.

Король Коннерад нахмурился, густые брови практически скрыли его серые глаза.

— Твои губы колеблются, но всё, что я слышу, является желанием Сильвермуна повторить свои собственные, — сказал он холодно.

Рыцарь растерялся и не сумел произнести что-либо разборчивое, прежде чем встрял Рваный Даин.

— Нет, добрый король, на самом деле они просят. Вот ещё одна причина, по которой я вернулся, чтобы рассказать тебе. Они хотят, чтобы король Эмерус оставил Фелбарр и преследовал орков до самых ворот Сандабара, — он бросил хитрый взгляд на рыцаря. — И вероятно, они собираются спросить тебя… Нет, приказать, чтобы ты выступил на юг. Конечно же, ты должен прорваться через армию под твоей дверью, чтобы сделать первый шаг.

Король Коннерад переваривал слова Рваного Даина несколько ударов сердца, затем повернулся к рыцарю, и спросил:

— Ну?

Человек, очевидно чувствуя себя неудобно, откашлялся.

— Понятно, что вам потребуется некоторое время, чтобы выбраться из этой ды… дома, поэтому, ваша задержка будет прощена.

— «Прощена»? — выдохнули одновременно Коннерад, Бунгало и Дагнаббит.

— Ясно? — спросил Рваный Даин. — Да, столь ясно, что я должен был ползти через тоннель от самого Сарбрина, чтобы только добраться сюда. Десять тысяч орков у двери Боевого Топора, и вы просите их бежать на помощь в вашей борьбе на юге?

— Разве вы не должны организовывать выход Фелбарра? — язвительно заметил рыцарь Рваному Даину. — Сильвермун встал на вашу защиту у Красного потока, а где был король Эмерус? Рыцарь-командор Дегар Миндеро храбро сражался. Река заслужила своё имя снова, Красный поток бежит багряный от крови орков.

Он сделал паузу, вздрогнул, как от большой боли, и добавил, — И от крови нескольких сотен рыцарей Сильвермуна. Переправу Красного потока будут помнить в течение тысячи лет в Сильвермуне как тёмный день большой храбрости.

Он замолчал, но на сей раз его лицо, вспыхнуло с очевидным гневом.

— И как день, когда цитадель Фелбарр не пришла к нам на помощь против орды общих врагов. День, когда король Эмерус отринул свою преданность…

— Захлопни пасть, ты, болван! — потребовал Удар Бунгало, и пошёл на рыцаря мимо Рваного Даина, но старый ветеран Фелбарра сдержал его поднятой рукой.

— Ты думаешь, что мы знали? — спросил Рваный Даин. — Наши глаза смотрели на северные горы, где пал король Бромм. Ты думаешь, что мы знали о вашем рыцаре-командоре Дегаре Миндеро?

— Вы не вышли бы так или иначе, не так ли? — обвинил рыцарь. — В безопасности вашей дыры…

— Миндеро дурак, — сказал Рваный Даин, и рука рыцаря легла на рукоять оружия.

— Если ты вытянешь его, то по твоё тело поплывёт по Сарбрину, — предупредил король Коннерад, и его тон, ясно показал, что он отвечает за каждое слово. — Возможно, твоя семья найдёт его, а может и нет.

— Глаза Миндеро ослепляли ложные надежды о славе, — продолжал Рваный Даин, и теперь уже Удар Бунгало, сдерживал его. — О, я знал его, замечал его прежде, бродящего в Холодной Долине.

— Защищая Фелбарр и Сандабар, — настаивал рыцарь.

— Делая себе имя! — парировал Рваный Даин. — Он ведь даже не говорил с Сандабаром, а? Король Фирехельм не трус и ваш рыцарь-командор мог бы иметь тысячный гарнизон Сандабара на своей стороне и мог договориться с королём Эмерусом, чтобы покончить всем вместе с орками на севере. Да. Но тогда, в чём будет слава Миндеро, если бы он попросил помощи, а?

Рыцарь напрягся ещё больше, и на мгновение показалось, будто он набросится на Рваного Даина. Но потом он успокоился и выпрямился с высокомерным видом.

— Орды орков проносятся мимо ваших цитаделей, — сказал он королю Коннераду. — Одна армия скоро осадит Сандабар, и, несомненно, Сильвермун, а в Несме видят тучи, собирающиеся вокруг. Сильвермун просит, чтобы вы вышли со всей скоростью и со всем вашим гарнизоном.

Вместо ответа Коннерад медленно повернулся к Рваному Даину.

— То же самое будет потребовано и от Цитадели Фелбарр, — продолжал рыцарь. — И со всей поспешностью, чтобы поймать орду, прежде чем они смогут осадить Сандабар.

— Вы отправили сообщение, сродни этому, королю Эмерусу, не так ли? — спросил Рваный Даин.

— Эмиссар был послан, — подтвердил рыцарь.

Рваный Даин фыркнул и переглянулся с Коннерадом, и от того молчаливого обмена взглядами, всем в комнате быстро стало ясно, что дворфы в ближайшее время не собирались выходить из-под защиты своих крепостей.

— Вы испытываете прочность альянса, — предупредил рыцарь, видимо что-то уловив.

— Ты испытываешь прочность моего терпения, — предупредил Коннерад. — Ты видишь десятки тысяч орков, заполонившие земли, и ты думаешь, что это — весь Много-стрел. Болван, разве ты не знаешь, что орки подбираются по тоннелям? Если я освобожу свои залы, то я сдам Мифрил Халл собакам Обальда. То же самое для Эмеруса и цитадели Фелбарр. Это то, что ты хочешь?

— Поля черны от орков.

— И вы боитесь, как и должны, — сказал король Коннерад. — Я потеряю половину своих дворфов, пытаясь разгромить армию, что расположилась у моего порога. Лучше для всех, и для Сильвермуна, что столько собак Обальда застряли здесь, держа нас в осаде.

Рыцарь напрягся, затем насмешливо фыркнул:

— Да, что ещё ожидать от Боевого Топора?

Он слегка поклонился, развернулся на пятках и вышел из комнаты.

— Король Эмерус не выйдет, — уверил короля Коннерада Рваный Даин. — Не сейчас. Не после того, что произошло с королём Броммом и его адбарскими мальчиками.

— Может случиться так, что орки обманывают нас всех, — предупредил король Коннерад. — Они делают вид, что хотят направиться в Сарбрин и Сильвермун, а сами развернутся, если мы пойдём дальше. Три сокровища превыше всего для орков, Фелбарр, Адбар и Мифрил Халл и горе мне и моим друзьям-королям, если мы позволим оркам овладеть ими.

— Король Харнот из Адбара всё ещё в Фелбарре, — заметил Рваный Даин. — Он хочет насадить тысячу голов орков на пики вокруг своих дверей за убийство брата.

— Адбар дальше всего от орд, — рассуждал Коннерад. — Но я думаю Харноту лучше остаться позади его железных ворот.

Рваный Даин кивнул.

— Пришло время мне уходить, добрый король, — сказал он с поклоном. — Я поспешу в Фелбарр, к своему королю.

— Да, и я должен идти с тобой, — объявил король Коннерад, и дал указания своим двум советникам, Удару Бунгало и генералу Дагнаббит, чтобы собирались в путешествие. — Может быть, мы успеем туда прежде, чем король Харнот уедет, и мы всё обсудим лично.

Рваный Даин кивнул, и улыбка, что расцвела на его обветренном старом лице, была наполнена восхищением, как будто заверяя молодого Короля Мифрил Халла, что он только что принял мудрое решение.

В первый день Флеймрула, седьмого месяца 1484 года по Летоисчислению Долин, три короля дворфов Луруара собрались со своими командующими и доверенными советниками в зале совещаний цитадели Фелбарр.

Встреча началась в соответствии со всеми правилами, со многими приглушёнными тостами в честь короля Бромма, павшего брата-близнеца короля Харнота из Цитадели Адбар. Несколькими кружками крепкого эля позже, тосты стали более сердечными, возглавляемые самим Харнотом, кто вспоминал хорошие дни, которые вместе с братом разделил под опекой их легендарного отца — короля Харбромма.

Тосты, прославляющие Бромма стали тостами обещания возмездия оркам Много-стрел, обещания полной расплаты за гибельное сражение в Холодной Долине.

Кружки сталкивались, пена летела во все стороны, и много бород побелело, поскольку напитки были опрокинуты со слишком большим количеством энергии, и много рукавов намокло от вытирания пенных бород.

И так это началось как прославление Бромма и дворфов Луруара.

И вдруг всё закончилось, как будто всё хвастливое пыхтение внезапно выдохлось, и когда звон, прихлёбывание и хлопки прекратились, неудобная тишина воцарилась в зале.

— Бери на себя инициативу, уважаемый, — сказал король Эмерус королю Харноту, и лидер цитадели Фелбарр освободил свой стул во главе стола, для своего друга из цитадели Адбар.

— Как вы знаете, я хотел бы убить всех орков в Серебряных Пределах, — начал Харнот, когда сел. — И украсить свой подъезд пиками, увенчанными головами гигантов.

Несколько возгласов одобрения быстро стихли, поскольку голос Харнота был подавленным, и все кто внимательно слушали, поняли, что он собирался предложить достаточно важный нюанс.

— Но я не пошлю моих мальчиков, — сказал он. — Только не тогда, когда мы узнали что за сила позади рядов орков. Гиганты, да, как и следовало ожидать, но те немногие мальчики, которые вернулись домой после битвы в Холодной Долине, говорили о драконе, настоящем и большом. И больше чем один видел несколько дроу.

Он посмотрел прямо на короля Коннерада, когда говорил последние слова, и король Мифрил Халла мог только кивнуть, соглашаясь: да, действительно, у Мифрил Халла среди всех дворфских крепостей было больше всего столкновений со страшными эльфами дроу.

— Орки не давят на нас, — продолжал Харнот.

— Они прижали меня, — прервал Коннерад. — Они не нападают на мои ворота, но держат их закрытыми, не сомневайтесь.

— Да, — признал Харнот. — Но, тем не менее, самая большая сила пересекла Красный поток, продвигаясь к югу от нас.

— Да, — подтвердил король Эмерус, и тоже посмотрел на Коннерада. — Рваный Даин рассказывал о твоей встрече с Серебряным рыцарем. Уверен, что ты должен слышать о разговорах в человеческих землях на юге: они проклинают соглашение.

Король Коннерад мрачно кивнул.

— Я не намерен спустить, если услышу имя Бренора Боевого Топора, брошенного в подобном тоне, — король Эмерус обещал. — Люди вписывают новые слова в книгу истории, видя виновных там, где их нет.

— Боевые Топоры не беспокоятся о том, что говорят дураки из Сильвермуна и Сандабара, — ответил Коннерад, но его тон выдавал, что он действительно немного волновался, и что он не был удивлён.

— Ну, и Фелбарр позаботится, не сомневайся, — решительно ответил Эмерус. — Я был там с моим другом Бренором, и я знаю, что он страдал от того что подписался под соглашением. Фелбарр не обвиняет Мифрил Халл в этом, ты можешь быть уверен.

Король Коннерад кивнул в знак благодарности.

— И Адбар! — закричал король Харнот и со всего маху ударил кружкой по столу. — Да не на волосок из моей густой бороды. Я слышал много историй о короле Бреноре. Ваш старый король не был трусом. И я не буду добродушно слушать, что дураки южане кричат о тебе и минувшем столетии.

— Не только обо мне и моих мальчиках, — сказал Коннерад и кивнул королю Эмерусу.

Эмерус Боевой Венец угрюмо кивнул и Коннерад, кто хорошо знал, что Сильвермун открыто швырял оскорбления в адрес Фелбарра за то, что они не помчались к переправе Красного потока, вернул взгляд и кивок.

— Да, и при всём уважении к тебе, король Коннерад, — сказал Харнот, — Вопли с юга, называющие дворфов Фелбарра трусами, возмущают меня ещё больше, чем неуважение вашего короля Бренора. Одна вещь посмотреть назад и изменить правду о прошлом для собственного удобства, но назвать моих друзей…

— Тебе не нужно ничего объяснять, — прервал Коннерад. — Да, когда эмиссар от Сильвермуна плохо говорил о Бреноре, он услышал от меня гневные слова. Когда он плохо говорил о моих мальчиках, что не прорвались, чтобы помчаться на юг, он увидел, что я качаю головой, дурак. Но да, когда он плохо говорил о моём дорогом Фелбарре, он увидел мой кулак и плевок на своей роже.

— Да именно так сделал король Коннерад и его Весёлый мясник, Удар Бунгало. Ура и хей-хо королю Коннераду и его ребятам Мифрил Халла! — подтвердил и захлопал Рваный Даин, кто был в Мифрил Халле во время этой самой встречи, и кружки стукнулись с бурным весельем и в солидарности, и три дворфских цитадели стали как одна.

— Так что же нам делать, я спрашиваю? — спросил Коннерад, когда шум затих. — Кажется, что мы пришли к согласию, что мы стоим как один.

— Три как один, — сказал Харнот и Эмерус кивнул.

— Насколько тяжело тебе прорваться? — спросил Эмерус Коннерада.

— У меня под дверью орков больше, чем я когда-либо видел, — признал король Мифрил Халла. — Я могу ударить кулаком их в пасть, достаточно сильно, но они будут тявкать у моих пяток, куда бы я ни пошёл.

— Если бы я и мои мальчики пересекли Сарбрин к северу от вас и побежали вниз, а Эмерус и его ребята подошли к мосту со стороны твоей восточной двери и задержали орков там в сражении, мы могли бы хорошо их прихлопнуть, — сказал король Харнот, и Коннерад кивнул, думая, что это хороший план.

— Да, но что делать с орками, которых там нет? — спросил король Эмерус, самый старший и, безусловно, самый опытный из трёх. — Они разделились на четыре армии, как мы знаем, считая и ту у двери Мифрил Халла.

— Направляются на юг, — сказал Харнот.

— Так мы предполагаем, — хитро ответил Эмерус.

— Вы думаете, что они оставили приманку, чтобы соблазнить нас, — сказал Коннерад, поскольку он упомянул ту же самую возможность прежде в Мифрил Халле. Орки предпочли бы дворфовые цитадели слабым человеческим городам, несомненно.

— Приз, за который сражаются орки — жилища дворфов, — рассуждал Эмерус. — У нас есть шахты и кузницы — Цитадель Адбар обеспечивает вооружением весь Луруар.

— Они не получат Адбар, — твёрдо ответил Харнот. — Мы запаслись маслом и готовы заполнить лабиринт, если эти уродливые орки только попробуют.

Все в комнате, и король и простой дворф, кивнули в том провозглашении, ибо об обороноспособность Цитадели Адбар ходили легенды среди всех народов Серебряных Пределов, а дворфы Фелбарра и Мифрил Халла её очень уважали. Из трех дворфовых цитаделей у Адбара, безусловно, было больше всего доступа к поверхностному миру. Сама цитадель была фактически построена над землей, и значительная часть населения была размещена под сделанными дворфами потолками вместо тонн породы. Но те факты не делали Адбар уязвимым для врагов на поверхности — нисколько. Сама наземная крепость лежит в центре лабиринта из колец высоких каменных стен, главным образом естественных, но кое-где изменённых руками дворфов. Было там и множество стратегически размещённых ворот, которые могли быть открыты в любой момент, чтобы послать волны горящего масла по любому из горных каналов и больших каменных мостов, умно разработанных, чтобы опуститься при помощи рычагов в охранных башнях, или ещё хуже для захватчиков, разработанных, чтобы упасть вниз в масляные каналы.

Орды орков нападали на жемчужину Адбар не менее пяти дюжин раз за века, и осаждали армиями численностью в десятки тысяч.

Адбар не пал, и не падёт под ордами орков.

— Да, но как хорошо ваши кольца и масло защитят вас, если орки пройдут через одну из других цитаделей по подземным тоннелям? — напомнил король Эмерус, и действительно, дворфы сделали прекрасную работу по соединению этих трех крепостей подземными проходами.

— Да, если одна падёт, другие две будут более уязвимы, — согласился король Коннерад. — И более одинокими. Тоннели сейчас — единственный способ войти или выйти из Мифрил Халла, и если я закрою их, нам станет туго очень скоро.

— Никакой торговли, никакой поддержки, — сказал Эмерус. — А зима наступит быстро.

— И я не думаю, что Сандабар, Сильвермун, Эверланд или любой другой пойдёт на север, чтобы помочь любому из нас, — добавил Коннерад. — Серебреные рыцари вышли к Красному потоку не для помощи Фелбарру — нет, если бы это было так, они сказали бы королю Эмерусу, что они идут, ведь так? Они пошли за славой и боролись на броде, чтобы защитить Сандабар, я думаю. Высокорослые народы думают друг о друге, оставляя нас в стороне, так было всегда, и таким образом, я считаю, что мы должны сделать то же самое.

— Да, три пивных кружки поднялись как одна, — ответил король Харнот, и он поднял свой напиток, чтобы увидеть поднятые кружки Эмеруса и Коннерада.

— Я не думаю, что есть любая выгода нам в том, чтобы прорываться сейчас, — сказал король Эмерус после большого глотка напитка, и пена всё ещё висела вокруг его густой бороды. — Выждите и позвольте мне действовать по моему плану.

— И усильте подземные коммуникации, — добавил Коннерад. — Направьте армии в места вдоль соединения тоннелей, готовые бежать к одному или другому, если орки пытаются пробраться внутрь.

— Это конец Луруара, и конфедерации Серебряных Пределов, — предупредил король Харнот, и другие не могли не согласиться, поскольку все понимали, что, если дворфы не выйдут сейчас и большие города подвергнутся нападению — гнев будет глубок. Единственный король Адбара пожал плечами и переварил ответные взгляды, поскольку, по правде, Адбар был последним, присоединившимся к конфедерации, и был наиболее географически удалён от войн, которые уже начали закипать.

— Где она сейчас, когда армия орков сидит у Мифрил Халла? — гневно спросил Коннерад.

— Да, и как тогда орки перевели армию через Мерцающий лес и заманили твоего брата в засаду в Холодной Долине? — согласился Эмерус. — И почему никто из парней Сильвермуна не постучал в мою дверь, чтобы мы могли разработать план и сражаться вместе? Ба, нет никакого Луруара. Никогда не было.

Он ударил своей кружкой по столу, пена и пиво, разлетелось повсюду и смочило его бороду и щеки так, что заставило старого воина выглядеть ещё более жестоким в свете факелов.

— Если я получу еще, хоть одно письмо, обвиняющее короля Бренора, пусть его борода вечно пахнет прекрасным пивом Морадина, то тогда, возможно, мои парни пойдут на стороне орков рушить южные города! — прорычал король Коннерад, и тосты снова зазвучали в честь Бренора и Мифрил Халла.

В конце следующего дня делегации из Мифрил Халла и Адбара обменялись рукопожатиями в тоннелях ниже Фелбарра, и все отправились по домам, Коннерад на запад, а Харнот на северо-восток.

Когда каждый вернулся в соответствующую цитадель, то был встречен новостью, что могущественный Сандабар, большой город на восточном берегу реки Ровин, всего в двух днях перехода от южных ворот Фелбарра, находился под осадой многочисленной армии орков и их тёмных союзников. Тысяча брошенных гигантами валунов пролетала над стенами каждый день, как говорили, и великие драконы были замечены высоко над городом.

Шквал корреспонденции мчался туда и сюда между тремя цитаделями дворфов всю следующую декаду, и в итоге было решено, что они будут поставлять провиант через тоннели, чтобы поддержать осаждённых граждан Сандабара.

Но они не пойдут прорывать блокаду.

Отчаянные мольбы из Сандабара, Сильвермуна и Эверланда возвращались обратно с каждым караваном дворфов.

Дворфы остались позади своих железных стен и каменных гор.

Конфедерация Серебряных Пределов лежала в руинах, и скоро, казалось, к ней присоединится и могучий Сандабар.

6. Волшебство рожка

С большой дороги на высоком скалистом берегу моря к югу от Порт Лласт, Эфрон посмотрел на возвышающиеся каменные хребты, окружавшие и укрывавшие город, который он оставил позади.

Он оставил позади так много.

Часть его хотела помчаться назад к пещере «Приют камнереза», найти Дзирта и присоединиться к следопыту дроу и его новыми компаньонами. Очень существенная часть его, и это удивило Эффрона больше, чем он ожидал. Он хотел довериться Дзирту, понравиться Дзирту, и следовать за храбрым бродягой. Казалось, Дзирт выходил невредимым из всех испытаний, по крайней мере, по сравнению с Эффроном.

Но теперь Эффрон поверил, что он мог бы подняться на ту же душевную высоту как и дроу, который стал для него героем, что он мог бы выпрямить свой путь и излечить своё сердце. Из-за Дзирта и других, из-за обстоятельств, поставивших его лицом к лицу с Далией, и из-за милосердия Далии к нему, её готовности признать свои ошибки, её готовности — нет, желания, отчаянной потребности — принести ему извинения, дорога надежды и исцеления легла перед Эффроном.

Однако, в этот момент, на его сердце лежала тяжесть, и от известия о потери матери и от необходимости оставить Дзирта. Он знал, что всё-таки, это был лучший путь, и он напомнил себе об этом с решительным кивком и побрёл быстрее вдоль южной дороги. По какой-то причине Эффрон ощущал, что Амбер и Афафренфер больше подходили в качестве его компаньонов на этом этапе его личного духовного пути.

Он сбился с шага, поскольку как ни странно эта мысль глубоко поразила его. Он снова оглянулся на север, сделал несколько неуверенных шагов, затем совсем остановился и непроизвольно развернулся.

— Они столь же обеспокоены, как и я, — тихо сказал он. — Они тоже ищут верную дорогу, — он глубоко вздохнул, так что его безжизненная рука немного закачалась, и кивнул — не будет справедливо прийти со своими личными проблемами к Дзирту и его друзьям. Он услышал достаточно о той компании, чтобы понять, что не тяготел к ним. Не сейчас и, возможно, никогда. Наверняка у них есть более важные цели, чем помощь своенравному и сбитому с толку молодому полутифлингу колдуну в поиске его пути.

— Она бы не одобрила, — сказал он со смехом, когда посмотрел на свой костяной посох. Какова могла бы быть первая реакция Кэтти-бри, когда Эффрон, прямо перед её глазами, совершил бы своё неприятное волшебство?

Он снова кивнул, уверенный, что поступил правильно, и для себя и для Дзирта, когда покинул Порт Лласт. Он думал бросить последний взгляд и обернулся.

Магический сигнал тревоги раздался в его мыслях.

Путешествуя в одиночку по опасным дорогам, Эффрон часто использовал заклятия предупреждения, и теперь его волшебный оберег обнаружения живых существ, предупредил его, что кто-то был неподалёку.

Он внимательно осмотрелся, но ничего не увидел. Тихо произнёс заклинание поиска невидимых существ, но оно тоже ничего не показало.

Тогда он медленно развернулся лицом к морю, глядя на обрыв. Медленно и осторожно двинулся вверх к краю низкого утеса.

Эффрон отпрыгнул назад, когда высокий, рыжеволосый человек появился из-за того края, внезапно и так легко.

— Хорошо встретиться, — заявил человек. — Снова.

Эффрон пристально уставился на него, совершенно не узнавая. Казалось, что он видел этого человека прежде, при совсем других обстоятельствах, может быть даже недавно и где-то недалеко, но не мог вспомнить.

— Снова? — удивился Эффрон, опёрся на посох и приготовился использовать мощное оружие.

— Я знаю тебя, Эффрон сын Далии, даже если ты не признаёшь меня, — ответил незнакомец. — Несколько раз случалось, что ты проходил через мой город.

То как он произнес последние два слова «мой город», зажгло искру узнавания.

— Высокий Капитан Курт? — спросил он, поскольку такой вопрос сам напрашивался.

— Хорошо, что ты узнал меня, — улыбнулся рыжеволосый человек. — Это избавляет меня от необходимости убеждать, что я достоин твоего времени и внимания.

— Это было предположение, — объяснил Эффрон, поскольку фактически они никогда не встречались. Но Эффрон видел этого человека издалека. После того, как Джарлакс спас его, Дзирта, и других из темниц Дрейго Проворного, они попали в Лускан, и когда шли по улицам до фургона к северу от города, он и другие прошли через Охранный остров. Этот человек или кто-то очень похожий на него, внимательно наблюдал за ними с моста и Дзирт прошептал его имя Эффрону.

Глаза Эффрона всё же широко распахнулись, когда он вспомнил, что это случилось, прежде чем он вошёл в очарованный лес на берегу озера в Долине Ледяного Ветра.

Это было почти два десятилетия назад, в то время этот человек, стоящий перед ним, был бы всего лишь ребенком…

Кривой колдун отступил на шаг и поднял перед собой посох.

— Кто ты?

— Ты уже сказал.

— Кто ты? — требовал ответа Эффрон.

— Меня зовут Бениаго, я известен как Высокий капитан Курт, как ты и сказал.

Эффрон покачал головой, шепча:

— Прошли два десятилетия, и всё же ты кажешься молодым человеком.

— Ах, я понял, — ответил Бениаго и поклонился. — Я полуэльф.

Эффрон нахмурился в сомнении.

— Ты оставил Дзирта в Порту Ласт? — спросил Бениаго.

— Твои предположения не впечатляют.

— Пожалуйста, мы должны играть в эту игру?

— Ты можешь уйти, или я могу тебя убить, — предложил Эффрон.

Непринуждённая и весёлая улыбка Бениаго предупредила его, что такая задача, вероятно, не окажется лёгкой, но Эффрон, был уверен, что тот просто не понимал силу тёмной власти, с которой он сейчас может столкнуться. Конечно, большинство людей недооценивало искривлённого и хило выглядящего тифлинга, когда они видели его впервые.

— Когда Джарлакс освободил вас из башни Дрейго Проворного, а Атрогейт отвёл тебя, Дзирта и Амбру к каравану, как ты думаешь, кто… организовал всё это? — спросил Бениаго.

— Джарлакс.

Бениаго засмеялся и поклонился, соглашаясь с ответом.

— Ты знаешь, кто управляет Лусканом? — спросил он.

— Высокий капитан Курт? — ответил Эффрон, и в его тоне сквозила насмешка.

— Джарлакс, — признал Бениаго, и когда глаза Эффрона передали его удивление, рыжеволосый человек просто пожал плечами.

— Это Джарлакс сказал мне вернуть драгоценный кинжал Артемису Энтрери и составить соглашение с Дзиртом, когда он и Энтрери приехали в Лускан, — объяснил Бениаго. — По команде Джарлакса я устроил вашу поездку в Долину Ледяного Ветра, тогда, много лет назад. Всё это время я служу нашему другу дроу, и по его указанию я сейчас здесь.

— Что ты хочешь?

— Куда ты идёшь?

— На юг.

— Почему? Разве ты не оставил Дзирта и его компаньонов в Порту Лласт?

— Если знаешь, зачем спрашиваешь?

Рыжеволосый человек потёр лицо с очевидным раздражением.

— Хорошо, — сказал он. — Я не хочу задерживать тебя. Мы пойдём вместе.

— Я предпочитаю путешествовать в одиночку.

— Не тебе выбирать.

Эффрон поднял бровь на это очевидное изменение тона.

— Я — глаза и уши Джарлакса на севере, — прямо заявил Бениаго. — Я боюсь его гнева более чем твоего, уверяю тебя, к тому же… — он посмотрел на юг, приглашая Эффрона обернуться, чтобы увидеть отряд солдат-дроу на дороге. Затем Бениаго повернулся на север, направляя взгляд Эффрона обратно, к другой группе дроу, которая появилась там, по-видимому, из пустоты.

— Пойдём, — сказал Бениаго. — Мои товарищи останутся здесь.

Эффрон тяжело уставился на него: оговорка была недвусмысленна.

— Полуэльф? — спросил он с сарказмом, а Бениаго рассмеялся, как будто это не имело значения.

— Джарлакс заслужил твоё доверие, — напомнил ему Бениаго. — Много раз. Джарлакс ищет информацию. Так он выживает. Так он может понять, когда больше всего необходим, например, как в замке Дрейго Проворного. Согласен?

Эффрон не мог это отрицать, и почувствовал, что немного смягчился.

— Кроме того, — добавил Бениаго, — возможно, я смогу немного помочь тебе, молодой колдун. Как только я узнаю больше о цели твоего путешествия и планах, ты увидишь, что я не враг — на самом деле, будь я врагом, ты был бы уже на пути в Лускан в цепях, более сильных, чем железо, и ты сказал бы мне всё, что я хочу знать… в конечном счете.

Это не было угрозой, но повисло в воздухе и вполне могло ей стать. Эффрон посмотрел на дроу позади, и на тех, что впереди, и признал, что не сможет справиться со всеми. Он подумал было принять форму привидения, ускользнуть сквозь камни и попытаться спастись.

Но они были тёмными эльфами, и дрожь пробежала по его позвоночнику, поскольку он вспомнил какие разрушения эта самая банда учинила в замке Дрейго Проворного, колдуна во много раз более сильного, чем Эффрон мог когда-либо надеяться стать.

И также, он решил, что была больше, чем крупица правды в словах Бениаго. До сих пор Джарлакс был только союзником, и, учитывая тёмных эльфов вокруг и учитывая Высокого капитана Курта, кто пришёл, чтобы найти его, единственное объяснение всему этому было то, что предложил Бениаго.

Он двинулся вперёд и Бениаго пошёл рядом с ним, тёмные эльфы же исчезли из вида, и скоро эти двое говорили как старые друзья, без сомнений.

Компаньоны задержались в Порту Лласт на много дней, по просьбе жителей города, боявшихся повторного набега дроу и не без некоторых оснований, учитывая их прорыв из Гаунтлгрима. Чувство долга и ответственность вынудили друзей остаться в уязвимом городе, несмотря на постоянное ворчание недовольного задержкой Бренора — чувство долга дворфа звало его в путь, чтобы, наконец, возродить, освободить от проклятия и дать вечный покой Тибблдорфу Пвенту. И что ещё более важно, Бренор чувствовал, как будто боги звали его в дорогу к Мифрил Халлу.

Дни стали декадой, потом второй, а признаков, что тёмные эльфы собираются вернуться для возмездия, всё не было и тогда Бренор, наконец, добился своего. Компаньоны Халла выехали из Порта Лласт на север: Реджис на толстопузом пони, Дзирт на Андахаре, Кэтти-бри на призрачной лошади, а Бренор и Вульфгар, сменяясь, вели фургон и травили торговые байки.

Некоторое время они оставались на прибрежной дороге, пока Дзирт не нашёл путь, позволивший им более легко преодолеть скалистую местность. Воздух был чист, стояла прекрасная погода, и пять компаньонов преодолели большую часть дороги, обмениваясь песнями и рассказами, и даже участвуя в некотором спарринге, когда останавливались на ночь.

— Новый Вульфгар, так сродни старому, — заметила Кэтти-бри Бренору, сидя у огня однажды ночью. Варвар в этот момент боролся против Дзирта в диком кружении схватки, отвечая на превосходящую скорость дроу грубой силой и большей досягаемостью рук. Борьба закончилась, когда Вульфгар поднял Дзирта в одной руке; Варвар, по-видимому, имел непреодолимое преимущество — и все три зрителя выкрикнули в удивлении, что он превзошёл Дзирта.

Но, увы, когда бойцы расцепились, последнее что все увидели, была рука тёмного эльфа, вывернутая назад за его плечом под, казалось, невозможным углом и всё же идеальным, для удержания острого лезвия Мерцающей у горла Вульфгара.

— Он стал драться лучше, я думаю, — ответил Бренор. — Кажется мне, он могпобедить дроу.

— Многие мёртвые враги думали, что могли бы победить дроу, — усмехнулась Кэтти-бри; её голубые глаза сияли, когда она любовалась гибкой фигурой своего мужа — тёмного эльфа.

Зубы Брунора показались через рыжую бороду, когда он посмотрел на девушку:

— Ты говоришь как Боевой Топор, девочка, — сказал он.

Это было достаточно верно, Кэтти-бри не могла отрицать: Бренор был рядом с ней снова, и это способствовало появлению акцента.

— Ты должна войти в круг, — заметил Бренор. — Твоя магия прекрасна и замечательна, но может настать время, когда тебе понадобится кулак или клинок. Ты забыла, что была однажды прекрасным воином? И обученной лучше всех?

Кэтти-бри вспомнила время, проведённое в плавающем городе Анклава Теней, когда она была в обучении у леди Авелайер и её общины сестёр, известных как Ковен. Те волшебницы полностью полагались на волшебство и хитрость, и Авелайер призывала Кэтти-бри брать с них пример, после того как понаблюдала за грубым молодым боевым магом в её жестокой игре, так же часто бьющей противника как и взрывающей его магией.

— Я не забыла это, — ответила девушка.

— Тогда иди и борись, — сказал Бренор. — Вон, Пузан ждёт.

— Да, и он ждет тебя, — ответила Кэтти-бри. — Я попозже поборюсь с Дзиртом.

Лицо Брунора на мгновение стало хмурым, напоминая, что он всё ещё был её отцом, когда он ответил:

— Да, но я говорю о борьбе.

— Ну, дворф? — позвал Реджис с другой стороны костра. Он поднял свою рапиру в приветствии. — В твоей бороде есть мыши, попротыкать? — он закончил с размахом и внезапным ударом его тонкого лезвия, ткнув в направлении Бренора несколько раз в быстрой последовательности.

— Ба, да кружка пива и то бросает мне вызов лучше! — выкрикнул в ответ Бренор и даже не сделал движения, чтобы подняться. — Иди и наподдай ему маленько, — спокойно предложил дворф Кэтти-бри.

— Там есть маленькие мыши, я уверен, — добавил Реджис. — Должны быть маленькими, чтобы скрыться в бороде, настолько редкой и куцей.

Идя к дворфу и Кэтти-бри, Вульфгар и Дзирт закатились от смеха.

И Бренор, казалось, не двигался, но на самом деле, он вскочил на ноги так быстро, что успел схватить топор и щит, прежде чем Кэтти-бри даже поняла, что он больше не сидит рядом.

— Я так надаю тебе по заднице, что она распухнет ещё больше, Пузан, — мрачно пообещал Бренор и, ударив зазубренным топором о щит, прошёл между Дзиртом и Вульфгаром, и пнул головёшки походного костра так, что искры и тлеющие угольки подлетели в ночной воздух.

Дзирт, тяжело дыша, упал на землю около Кэтти-бри.

— Я пойду, проверю коней и принесу ещё хвороста, — сказал Вульфгар, его слова вырывались с трудом: он тоже был обессилен схваткой.

— Надеюсь не слишком далеко, — ответил Дзирт. — Я уверен, ты хотел бы увидеть это, — он кивнул через огонь на борцов.

— Да, я пройду через лес на другую сторону, — широко усмехнулся Вульфгар, — чтобы огонь оказался позади них.

— Он хорошо борется, — сказал Дзирт, как только он и Кэтти-бри остались наедине. — Даже лучше, чем я помню.

— Он прожил в Долине Ледяного Ветра до глубокой старости, — напомнила ему Кэтти-бри. — Это — место, где не выжить без борьбы, и его опыт рос, когда его тело слабело.

— Это было давным-давно.

— Нет, — ответила Кэтти-бри. — Не для него. Всего несколько дней в лесу и ему дали новое тело. Новое тело, но с воспоминаниями старого воина. Я думаю, он стал тренироваться с начала новой жизни, так же, как и все мы.

Она повернулась к схватке напротив.

— Это — всё, что мы имели.

Дзирт смотрел на неё долгое время, осмысливая эти слова. На что может быть похоже, быть пойманным в ловушку в теле ребенка с воспоминаниями старого воина? Они описали ему ощущения от простой попытки управлять движениями пальцев в их самые ранние дни после возрождения. Был ли это обнадёживающий опыт, когда движения покорялись быстро, принося радость? Или может быть, это были десятидневки разочарований перед каждой незначительной победой, момент контроля, среди бесконечных часов и оставшихся без ответа попыток?

— С решительностью, — произнесла Кэтти-бри, выводя его из задумчивости, и Дзирт озадаченно посмотрел на неё.

— Так мы прошли через это испытание, — объяснила Кэтти-бри. — Это — то, о чём ты думал, да? — она повернулась к нему с понимающей усмешкой на лице.

— Решительность, — она кивнула в сторону костра, направляя взгляд Дзирта к схватке.

И что за схватка это была.

Бренор вращался, широко замахиваясь топором. Он резко остановился и рванул с бычьим напором, так внезапно и жестоко, что Дзирт был уверен, что он зарубит Реджиса, там где тот стоял.

Но нет, хафлинг был слишком быстр. Он метнулся вправо на шаг, нанося три быстрых удара рапирой в щит Бренора, а затем в другую сторону, вынуждая Бренора остановиться с заносом и покрутиться, чтобы держать щит на линии.

— Ритм, — непроизвольно произнёс дроу.

— Что?

— Реджис стучал своим лезвием, чтобы установить ритм для Бренора, и только для этого, — объяснил Дзирт. — Он знал, что не мог проникнуть сквозь прекрасную защиту Бренора, поэтому, он понукал его таким барабанным маршем выдвинуться вперёд достаточно, чтобы атаковать.

— Решительность, — повторила Кэтти-бри. — Наш маленький Реджис подрос.

— Он борется блестяще, — согласился Дзирт.

Они сделали серию выпадов и решительных ударов, и каждый раз, когда Бренор замахивался щитом, Реджис быстро уклонялся. Было видно, что он удивил дворфа, поскольку расстройство Бренора ясно сияло в свете костра, а оскал, выделялся среди бороды. Он не ожидал такой прыти, поскольку помнил Реджиса — нет, Пузана — и не знал это существо перед ним, этого Паука Паррафина.

Но, тем не менее, это был Бренор Боевой Топор, кто сидел на Троне Богов Дворфов, кто грелся в свете Морадина, слушал шёпот Думатойна и купался в крови Клангеддина Серебробородого. Возможно, он не нашёл способа достать Реджиса, но ещё не появился такой хафлинг, который нашёл бы брешь в непревзойдённой защите дворфа.

Они сблизились: дворф коротко замахивался топором, а Реджис делал выпады, ища слабину.

Бренор выдвинул руку со щитом вперед, но Реджис отступил. Сверкнул топор Бренора, но кинжал хафлинга вышел в прекрасный угол, для перехвата.

Теперь Реджис выступил вперёд с толчком, но топор Бренора пролетел близко, рубя его по косой.

Хафлинг прокрутил свой клинок, и Бренор повернул топор, оружие просвистело и столкнулось, сливаясь в неясное пятно.

— Осторожней, — прошептал Дзирт, поскольку эти двое вывели друг друга из равновесия, и в таком скручивании…

Рапира скользнула свободно, слишком быстро, чтобы среагировать, Реджис по инерции пролетел дальше, и лезвие вышло вперёд.

Бренор закричал и упал на спину.

— Реджис! — вскрикнула Кэтти-бри, когда рапира попала дворфу в шею, и струйка крови побежала по его горлу, исчезая под металлическим воротником нагрудника.

— Ах ты, крыса! — взвыл Бренор и, вскочив на ноги, яростно замахнулся.

Реджис выставил лезвие под правильным углом, чтобы перехватить выдвинутый вперёд щит и использовал столкновение, чтобы отскочить назад.

Но Бренор налетел снова, неистово воя и плюясь проклятиями, наседая на Реджиса, как орел на беспомощного кролика.

Кэтти-бри задержала дыхание, а Дзирт вздрогнул, оба видели, что их маленький друг хафлинг может быть ранен.

Бренор тоже так думал, как было очевидно по выражению его лица, и когда Реджис исчез, словно испарился, сделав шаг через пространство вперёд и в сторону, дворф пронёсся мимо.

— Ага! — вскричал хафлинг и шлёпнул Бренора по заду боковой стороной лезвия. — Побе…

Он почти закончил слово, но тут Бренор повернулся и крикнул:

— Будем обманывать? — И дворф, вынув кружку пива из-за своего щита, быстро плеснул пенное содержимое Реджису в лицо.

Его следующий бычий порыв на сей раз достиг цели и отправил хафлинга в полёт.

— Ба, ты не скроешься от меня, Пузан! — закричал дворф, позади живого снаряда хафлинга.

Реджис явно запаниковал и вскрикнул от страха. Он махнул рукой с кинжалом вперёд, хотя почему, никто не мог сказать.

Угрозы Бренора резко оборвались, он зашатался из стороны в сторону, топор упал, а руки схватились за горло.

И позади него вырисовывалось привидение, затягивая змею — гаротту.

— Реджис! — выкрикнули одновременно Кэтти-бри и Дзирт.

Хафлинг сразу понял что натворил, прыгнул вперёд и нанес удар через плечо Бренора, по призрачному убийце так, что он растаял в дымке. Дворф ахнул и упал.

— О, ты заплатишь за это, — пообещал Бренор, медленно принимая сидячее положение, и пока поднимался на ноги, хмуро глядел на хафлинга.

Реджис больше ничего не хотел. Не сейчас. С воплем хафлинг бросился в заросли.

Бренор прыгнул, подхватив свой топор, и рванул в темноту догонять. Как раз когда дворф исчез из вида, Вульфгар вышел к свету костра, безуспешно пытаясь подавить смех.

— Лучше, чем развлечения в тавернах Ворот Балдура, — объявил варвар и вместе с Дзиртом посмеялся от души.

— Там в лесу могут скрываться монстры, — напомнила Кэтти-бри.

— Будем надеяться! — крикнул Вульфгар, и теперь рассмеялись все трое и засмеялись ещё громче, когда услышали рёв Бренора и вопли Реджиса.

Много времени прошло, прежде чем Бренор вернулся в лагерь, но его руки не были красными от скручивания шеи хафлинга.

— Малыш владеет мастерством сокрытия в лесу, как я понял, — сказал Вульфгар, кто остался один в лагере, поскольку Дзирт и Кэтти-бри куда-то ушли.

— Ба, маленькая крыса, — проворчал дворф.

— Когда мы вступим в сражение с настоящими врагами, твои чувства о новооткрытом умении Реджиса будут отличаться, я уверен, — сказал Вульфгар, а Бренор улыбнулся и кивнул.

— Малыш стал быстрее, чем я помню, — признал дворф.

Не уверенный, остыл ли его бородатый друг, Реджис решил, что лучше побродить по лесу немного дольше. Скрываясь, как тень, с оружием в руке и походным костром в поле зрения за ветвями, хафлинг ничего не боялся.

Когда он услышал шум с другой стороны холма, то не вздрогнул и не колебался. Он вообразил себя разведчиком, а там, казалось, было что поразведывать. Когда он приблизился и услышал звон клинков, он только крепче сжал собственное оружие и стал двигаться с большей решительностью и скоростью.

Он скользнул на вершину холма между парой кустов на животе, как червяк, и там перед ним, на берегу небольшого потока, стояли Кэтти-бри и Дзирт, и каждый держал один из скимитаров дроу.

Он понял, что они тоже тренировались.

Они делали выпады со звоном металла, с каждым поворотом скимитары поднимались между ними. Дзирт быстро зашёл с другой стороны, а Кэтти-бри, отошла на шаг, пропуская его мимо.

Реджис удивлялся их танцу, их гармонии, ибо, даже когда они были заняты спаррингом, эти двое, хорошо чувствовали друг друга, и даже когда они атаковали, их движения казались больше танцем любви, чем яростным сражением.

Это было больше упражнение, для достижения гармонии в движениях, чем для того чтобы стать более быстрым и умелым с клинками; больше танец, чем настоящая борьба, где пара использовала сражение, чтобы найти единство в их движениях, предвидеть, дразнить с уловкой, щекотать с прикосновением.

Реджис перекатился на спину и соскользнул по противоположной стороне холма, не желая далее шпионить за танцем, который они сделали тайным. Он остался лежать на спине и смотрел на звезды, а сердце распирало от любви, которую он увидел в двух своих дорогих друзьях.

Он благодарил Миликки всем своим существом, за шанс испытать это снова. За всё: от Бренора, плюющегося от ярости, и Вульфгара, развлекающегося со своей жизнью, до связи между Дзиртом и Кэтти-бри, а на самом деле — связи между ними всеми.

Он услышал смех с другой стороны холма и представил, как пара падает на мягкий песок на берегу реки.

Реджис тоже тренировался как они, танцевал как они, и с женщиной, столь же дорогой для него, как Кэтти-бри была для Дзирта.

Его сердце тосковало по Донноле, но было больше теплоты, чем боли, когда он вспомнил спарринг, который привел к их первым любовным ласкам.

Та мысль вернула Реджиса в реальность, и он поспешил прочь, не желая нарушить уединение Дзирта и Кэтти-бри.

Когда он возвратился в лагерь, он нашел Бренора и Вульфгара, играющих в крестики и нолики на песке, и обоих с кружками пива. Бренор посмотрел на него сурово и рыкнул, и Реджис резко остановился.

— Ба, мелкий крысёныш, подтягивай бревно, и я достану для тебя пиво, — сказал дворф. — Только обещай мне, что когда мы столкнёмся с орками, ты будешь бороться также хорошо.

— Лучше, — пообещал Реджис, когда нашёл себе местечко и шлепнулся вниз рядом с друзьями, а Бренор вынул ещё одну кружку из его странного зачарованного щита. — Я только играл с тобой, не хотел оскорбить гордого дворфа перед друзьями.

Бренор только что начал протягивать пиво, когда колкость поразила его уши, и он убрал пивную кружку обратно.

Смех Вульфгара обрушился на дворфа и хафлинга, и все трое подняли свои кружки в звонком, пенном тосте.

В День летнего солнцестояния, яркий, солнечный и особенно горячий, группа, наконец, добралась до города Широкая Скамья. Много приветствий доносилось им в след, когда они проехали через город к воротам Дворца Плюща на холме, но никто из народа не последовал за ними, большинство возлежали в тени и наслаждались жарой, как будто это было оправдание для лени.

Реджис, конечно, был с ними согласен.

— Сообщения уже отправили тем, кто поможет нам, — заверила их Пенелопа Гарпелл, когда они передали ей потрескавшийся рожок, содержащий дух Тибблдорфа Пвента. — Наши ясновидцы предупредили о вашем прибытии.

Она встретила их со всем гостеприимством, которое только могли предложить Гарпеллы, а это было не мало. Кэтти-бри скоро вернулась на своё любимое место в библиотеке, повторяя старые заклинания и ища какие-нибудь новые волшебные комбинации, которые могла бы использовать, и старый Киппер присоединился к ней, требуя, чтобы она развлекала его подробными рассказами об их смелом приключении в Гаунтлгримме.

Реджису предоставили специальное место у небольшого водоема во внутреннем дворике.

— Рыба к твоему распоряжению, — широко улыбнувшись, предложила ему Пенелопа. — Но предупреждаю, будь осторожен и быстр, никогда неизвестно, что можно подцепить на крючок в водоеме Гарпеллов.

Реджис усмехался от уха до уха, до тех пор, пока не осознал, что это означает — это всё-таки дом Гарпеллов, как она напомнила. Тогда он посмотрел на свою хлипкую удочку с сомнением, и не сразу набрался храбрости, чтобы закинуть её в светлые воды.

Для Бренора дни были наполнены раздражительным ожиданием, и Дзирт оставался рядом, успокаивая и помогая ему подготовить план действий по возвращению в Серебряные Пределы. Должен ли Бренор немедленно объявить о своей истинной личности Клану Боевых Топоров? И если он это сделает, то какие последствия от такого поразительного открытия, будут для короля Коннерада? Коннерад был истинным королём Мифрил Халла, а не просто временным управляющим.

Гипотетическое планирование было больше для того, чтобы успокоить Бренора, чем для чего-либо ещё, поскольку Дзирт знал, что они могут найти неожиданных союзников и врагов, когда вернутся в Серебряные Пределы, и, подозревал, что любые планы, которые они сейчас обдумывают, при необходимости будут быстро изменены, когда они увидят реальную ситуацию. Однако такое планирование было положительным и конструктивным способом скоротать время.

Это было необходимо, так как все они хотели провести время в делах, чтобы не зацикливаться на ожидаемом конце. Они ждали священника, чтобы должным образом закончить их работу.

Священник уничтожит вампира. Священник уничтожит Тибблдорфа Пвента.

Слишком много эмоций и противоречивых мыслей истощали их терпение каждый раз, когда их умы были праздными.

Таким образом, они были сильно заняты, планировали, играли, изучали, или иным способом отвлекались, как только могли придумать.

— Я была уверена, что найду тебя здесь, — сказала Пенелопа Гарпелл, когда обошла решетку, увитую виноградными лозами, и Вульфгар её увидел.

Варвар улыбнулся ей, немного грустно, поскольку он, как и Пенелопа, помнил их последнюю встречу в этом саду.

— Внутри прохладней, — добавила она.

— Я вырос в Долине Ледяного Ветра, поэтому, я научился ценить жаркие дни, — ответил Вульфгар. — И потом я много лет жил в Мифрил Халле, так что солнце светит ярче всего для меня.

Пенелопа усмехнулась и отошла в сторону, посматривая на Вульфгара уголком глаза и шепча что-то, что он не мог разобрать. Мгновение спустя она повернулась к нему, вскинула руки и произнесла заключительные слова заклинания, которое она тихо творила.

Выражение лица Вульфгара сменилось от любопытства до шока, когда большой объём воды появился в воздухе над его головой и обрушился вниз, а Пенелопа захохотала.

— Что? — пробормотал он и помотал головой, его длинные светлые волосы, разлетелись широко и обрызгали водой всё вокруг. Он прыгнул к Пенелопе, поднимающей руки, поскольку она собиралась повторить волшебство.

Она продолжала идти, и когда он поймал её, второй водопад колдовской воды, появился выше них обоих и обрушился вниз.

Теперь они смеялись вместе, и Вульфгар, остановился, чтобы вытереть своё лицо. Его смех резко оборвался, когда он не мог не заметить действие воды на тонкую блузку Пенелопы.

Он тяжело сглотнул.

А потом снова, когда Пенелопа подошла к нему, взяла его за руки и поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать. Это был сладкий поцелуй, но Вульфгар хотел отстраниться, и обнаружил, что он был не в силах. Пенелопе Гарпелл было уже за сорок, но он не мог отрицать её привлекательность, она была красавица, и нравилась ему ещё больше, когда умная волшебница молчала. Он подхватил женщину на руки, сильно прижал к себе, и приник губами к её губам со страстью, которую не знал долгое, долгое время.

Но потом он разомкнул объятия и оттолкнул её, заикаясь:

— Я… я не могу.

— Конечно, ты можешь, — сказала она, выступив вперед, а Вульфгар попятился, чтобы сохранить расстояние между ними.

— Я не могу наставить рога твоему мужу, — сказал он, а Пенелопа засмеялась, прежде чем он закончил мысль.

— Не ты ли однажды говорил мне, что цель жизни — получать удовольствие?

— Не такой ценой…

— Нет никакой цены, — сказала Пенелопа, устремилась вверх и обхватила его вокруг талии. — Я не требую отчёта от Доуэлла, как и он от меня.

— Он — твой муж.

— И я люблю его, и он любит меня. И я убила бы за него или умерла бы за него и он за меня, но это… это — просто игра, и не имеет для нас значения.

— Я польщён, — сухо сказал Вульфгар.

— Нет не так, — засмеялась Пенелопа. — Преданность не тот путь, который мы выбрали. Мы верны в духе, но потворствуем плоти. — Она прижалась немного плотнее и смеялась, ясно понимая, что Вульфгару было больше, чем немного неудобно.

— Не бойся, прекрасный Вульфгар, — прошептала она. — Я не прошу верности от тебя.

— Тогда, что ты хочешь?

— Приключение, — она поцеловала его снова и с озорной улыбкой, потянула на влажную траву.

Свечи заполнили тёмную, подвальную толстостенную камеру под Дворцом Плюща; всполохи танцующего пламени отражались от гладкого блеска чернил, отмечающих волшебные защитные круги.

— Разве мы не можем сделать это при свете дня? — робко спросил Реджис.

— Солнце причинит ему ужасную муку, и может даже уничтожить, прежде чем заклинание будет завершено, — ответил Киппер Гарпелл.

— Ну, тогда недалеко от солнечного света? — предложил хафлинг. — За занавесом или закрытой дверью?

Киппер посмеялся и отвернулся, а Пенелопа утешающе улыбнулась хафлингу.

— Похоже, Реджис уже достаточно насмотрелся на мёртвых в последнее время, — вставил сухо Дзирт, — Его преследовал по всему миру особенно опасный лич.

Дзирт улыбнулся, когда закончил, наслаждаясь поддразниванием Реджиса, но эта усмешка пропала, когда он отметил что Пенелопа и Киппер, обмениваются, как казалось ему, нервными взглядами. Он напомнил себе спросить перед отъездом о Тёмной Душе, личе, которого они заманили в ловушку в филактерию, что Гарпеллы подготовили для Тибблдорфа Пвента. Он обратил внимание на Кэтти-бри и Бренора: они стояли в стороне, тихо разговаривали и смотрели на сломанный серебряный рожок, который Бренор вертел в своих руках. Когда дух лича занял филактерию, этот волшебный рожок, послужил тюрьмой для вампира Пвента.

Вульфгар сидел на каменном полу в углу позади них, и Дзирт заметил, что его взгляд, неоднократно останавливался на Пенелопе Гарпелл. У Дзирта была хорошая идея о том, что это могло бы значить, но он не собирался останавливаться на ней в этот важный момент. Он просмотрел направо, где священник шептал заклинания, осматривая волшебный круг. Старик согнулся, опустил пальцы в горшок с пеплом и нарисовал глиф рун над символами, выгравированными на полу. Этот защитный круг был разработан, чтобы защитить от демонов или бесов, как Пенелопа ранее объяснила Дзирту, но этот священник, смог изменить его, чтобы усилить его эффективность против проклятых немёртвых существ.

Долгое время спустя, священник встал и отряхнул руки, затем потянулся, развернулся, и мрачно кивнул.

Дзирт сглотнул. Время пришло. Он знал в самом сердце, что так будет лучше, особенно для Тибблдорфа Пвента, кто явно проигрывал сражение, теряя себя в неумолимом проклятии кровожадности.

Но всё равно…

Это причиняло боль. Сильно. Намного сильнее, чем Дзирт ожидал. Он вспомнил, как покинул Пвента в пещере в скалах, за пределами Невервинтера. Дзирт верил в стойкого дворфа, и ожидал, что ближайший рассвет будет концом для Пвента, и поэтому ушёл.

Но всё же…

Он смотрел словно в глубоком сне, когда Пенелопа подошла к Бренору, проводила его к краю волшебного круга и предложила войти в него.

Рука дворфа заметно дрожала, когда он поднёс серебряный рожок к губам, и он был вынужден остановиться, выровнять дыхание и сглотнуть трудно комок, который стоял в его горле.

— Это для Пвента, — сказала Кэтти-бри. Дзирт взглянул в её сторону, и увидел около неё Вульфгара, его рука, небрежно обнимала её за плечи. По знаку Пенелопы Вульфгар пошёл от Кэтти-бри к Бренору.

Дзирт знал, что должен подойти в Кэтти-бри, но не сделал и шага, вместо этого он перевёл взгляд обратно к Бренору, поскольку дворф снова поднёс инструмент к губам.

Звук, который он выдул, не был ясным или мелодичным, как бывало прежде. Отнюдь нет. Звук вибрировал негармонично из-за трещины, которую захват Пвента оставил на инструменте, эффект звучания больше напоминал низкий и дрожащий гул морского горна.

Или грохот множества Весёлых Мясников, как показалось Дзирту, и он еле сдержал свой смешок — веселье было неуместно, и всё же, эта мысль помогла ему тогда, бесспорно.

Серый туман полился из рожка, опускаясь вниз перед королём дворфов. Потом стал распространяться, но края волшебного круга сдержали его полностью, и он принял форму Тибблдорфа Пвента.

— Мой друг, — тихо позвал Бренор, когда дворф-вампир материализовался полностью, и опустил руку на плечо Пвента.

— Мой король! — радостно вскричал Пвент, но его выражение немедленно изменилось, и он заозирался с потемневшим лицом. — Мой король?

В другом конце комнаты, старый священник начал мощное заклинание.

— Вульфгар, — прошептала Пенелопа.

— Э? — произнёс Пвент и зарычал, его глаза раскрылись широко с очевидной яростью — и с болью, в то время как голос старого священника становился громче.

Когда Бренор не сделал движения, чтобы отступить и казался неспособным сделать хоть что-нибудь в этот ужасный момент, Вульфгар вошёл в волшебный круг, схватил короля дворфов за плечо и вытащил за черту.

Пвент рванулся за ними, крича:

— Вы подлые собаки!

Если бы он врезался в стену, то не остановился бы быстрее, как перед стеной яркого, святого света подскочившего от рун перед прыгающим вампиром, обжигая его и перекрывая ему ход. Он отшатнулся назад, явно от боли.

В этот момент Тибблдорф Пвент больше походил на бешеное животное, чем на дворфа. Он подпрыгнул и резко развернулся, выплевывая проклятия и потрясая воздух. Он метнулся в сторону, но круг был полный, неразрывный, и стена яркого света поднималась перед ним, останавливая его продвижение всякий раз, когда он подходил слишком близко к периметру.

— Ах ты, лгун и дурак! — завопил он на Бренора.

Дзирт направился к другу, но остановился, поскольку Бренор уже пришёл в себя и, не отрываясь, смотрел на Пвента.

— Однажды ты отдал свою жизнь за меня, своего короля, — сказал он. — И я отдал бы свою за тебя, Пвент. И поэтому сейчас ты должен понять, что это для твоего собственного блага, ты железный, камнеголовый воин.

Пвент замер на месте и, казалось, боролся с сильной болью.

— Ты… ты поймал меня и убиваешь меня… — пробормотал он сердито.

— Ты уже мёртв, дурак! — ответил Бренор.

Старый священник повысил голос, и вампир упал на колени.

Бренор отступил, но не отворачивался. Ни один из компаньонов Халла не отворачивался, зная, что их обязанность засвидетельствовать это, как друзья, для Пвента и друг для друга.

Это продолжалось бесконечно долго, и было ясно, что каждое слово старого священника, пронизывало Пвента болью; святое волшебство, проникающее сквозь силу вампиризма. Пвент продолжал проклинать и вырываться. Несколько раз он нашёл силы броситься на Бренора, только что бы быть перехваченным и отброшенным волшебством рун защитного круга.

Тем не менее, неумолимый священник продолжал, и несколько раз Дзирт боролся с желанием побежать и остановить разрушительное пение.

Агония Пвента продолжалась, казалось, его жестоко пытали, его лицо и слова, искажались так, как будто он стоял у столба и в него вонзали пылающие раскалённые прутья.

Дворф-вампир оставался на коленях. Очевидно, он не мог подняться. Он сумел зажать ладонями уши, жалобно и тщетно пытаясь блокировать магические интонации, благословенного пения, что так глубоко ранило его.

Наконец священник резко остановился, и его последние слова отразились эхом от каменных стен камеры.

Великолепные огни святого защитного круга потухли, и снова остались только свечи.

Пвент остался на месте, и лишь спустя долгое, долгое время он опустил руки вниз и смог снова посмотреть на Бренора. Он не стал кричать от гнева, а очень слабым голосом, спросил:

— Мой король?

Бренор не стал ждать разрешения, он оттолкнул руки Вульфгара и прыгнул вперёд в круг. Он пал на колени перед всхлипывающим дворфом.

— О, ты прощаешь меня, мой король? — слабо спросил Пвент, и, казалось, он старел с каждым словом: его жизненная сила пропадала, когда защитный покров вампиризма рассеяивался в небытие. — Я не был достаточно силён, — прошептал он и резко упал вперёд, а Бренор подхватил его и обнял.

— Ты был самым сильным из всех кого я знал, — сказал ему Бренор. — И самым верным, и знай, что статуя Пвента будет стоять в Мифрил Халле на почётном месте около королей. Там всё ещё помнят тебя, мой друг. Да, в Мифрил Халле, многие обрадуются услышав имя Тибблдорфа Пвента, хотя ты не был там десятилетия. Я слышал их сам, я говорю тебе, и я не лгу. Не сейчас, нет.

Он немного отстранился от Пвента, он хотел, чтобы Пвент увидел искренность на его лице, когда он заверил его.

Но, увы, Пвент уже ничего не видел.

Бренор притянул его и обнял снова.

Они похоронили Пвента под пирамидой камней позади Дворца Плюща следующим утром — во временной могиле, поскольку Бренор уверил Гарпеллов, что вернётся забрать тело, чтобы должным образом предать земле на почётном месте в Мифрил Халле, как только всё выяснится в Клане Боевых Топоров. Немного слов было сказано, когда Пвент был опущен на камни и другие камни были сложены на него, но поскольку они приблизились к концу торжественного момента, Бренор взял серебряный рожок и объявил:

— Знай, что я пронесу его с собой в самых тёмных сражениях, мой старый друг. И я буду знать, что твой дух рядом со мной и горе всем кто станет против меня.

Он начал опускать рожок, но Реджис схватил его за руку и жестом велел ему подуть, и это казалось подходящим способом закончить погребение Тибблдорфа Пвента.

И вот, в солнечный и жаркий летний день, неблагозвучный напев сломанного серебряного рожка зазвучал в Широкой Скамье, уносясь в небольшом летнем бризе. И с ветерком прибыл сероватый туман, и все друзья растерянно наблюдали, как этот туман собрался в знакомую фигуру.

— Пвент, — выдохнул Бренор, когда воин сформировался и начал прыгать вокруг, с диким рыком: «Мой король!» — и сжимать кулаки, как будто ища на кого бы напасть.

— Пенелопа! — закричал Дзирт, вынимая клинки. Лидер Гарпеллов помчался рядом с ним, качая головой в недоумении.

Пвент продолжал прыгать, глядя по сторонам, но не сделал и движения, чтобы приблизиться к любому из них. Наконец, он повернулся к Бренору, поднял руки как будто в недоумении, а потом исчез в сером тумане, который втянулся в серебряный рожок.

— О, великий! — воскликнул Реджис.

— Это не был Пвент, — сказала Кэтти-бри. — Не его душа, но… — Она повернулась к Пенелопе, которая повернулась к старому священнику, а тот только пожал плечами.

Киппера засмеялся и обратил на себя все взгляды.

— Рожок! — закричал он и захлопал в ладоши. — Старое волшебство не пропадает легко.

— Ты же не имеешь в виду, что… — заметил Вульфгар.

— Это довольно уникальный берсеркер, я думаю, — сказал Киппер. — Да, Король Бренор, несите свой рожок, когда пойдёте в бой, и увидишь, что сила твоего старого воина готова защитить тебя снова.

Бренор недоверчиво посмотрел на рожок, затем оглянулся на своих друзей.

— Это не он? — спросил он Кэтти-бри.

Девушка покачала головой.

— Тибблдорф Пвент покинул этот мир, — она уверила его. — На самом деле. Он теперь в мире.

— То, что вы вызываете — это волшебство рожка, — согласилась Пенелопа. — Это — воплощение боевого духа Пвента, вылепленного телесным образом волшебством рожка. Ничего больше.

Бренор повертел рожок в руках и взглянул на Вульфгара.

— Сколько? — спросил он.

Варвар пожал плечами:

— Я вызывал целых десять союзников из этого рожка.

— Десять Пвентов? — со злой усмешкой спросил Бренор.

Киппер засмеялся:

— Только один, я предполагаю, — объяснил он. — Те десять ранее вызванных были воплощениями десяти различных убитых варваров, я уверен.

— Ба! — фыркнул Бренор, показав широкую улыбку под рыжей бородой. — Вы только дайте мне десять Пвентов, и я возьму всю кучу Много-стрел в короткие сроки.

Дзирт вслух засмеялся, также как и другие, также как и Бренор. Для компаньонов Халла, возможно, не было лучшего или более подходящего способа закончить похороны Тибблдорфа Пвента.

Кроме, конечно, подъема кружки эля за прекрасного товарища и Бренор очень быстро позаботился об этой небольшой детали.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПОД ТЁМНЫМ НЕБОМ

Я прожил уже два века, и большая часть этих лет прошла в конфликтах — сражениях и войнах, чудовищных засадах и неожиданных опасностях.

Всё же, если я сложу воедино все сражения, что я провёл в своей жизни, то эта полная мера времени побледнеет по сравнению с количеством часов тренировок, которые я мог бы посвятить своей борьбе за одну декаду. В самом деле, сколько сотен часов и тысяч дней я потратил поднимая оружие против воображаемых противников; тренируя мышцы, чтобы пустить в ход клинки с той наибольшей скоростью, с какой только возможно, в идеальным балансе, под нужным углом, в правильный момент?

На единственной тренировке я мог бы выполнить средний колющий удар больше раз, чем во всех поединках, что я когда-либо знал вместе взятых. Это — путь воина, единственный путь, который я осознал как истинный для всех, кто хочет подняться к высотам мастерства, единственный путь для всех, кто стремится к совершенству, даже зная, что его не существует.

Поскольку нет никакого идеального удара, никакой идеальной защиты, никакой идеальной формы. Само слово определяет состояние, которое не может быть улучшено, но оно не относится, и не может относиться к мышцам, уму и технике.

Таким образом, нет никакого состояния совершенства, но искать его — это не безумие, нет, поскольку именно упорный поиск и неустанное движение и определяют качество воина.

Когда вы видите путь и сосредотачиваетесь не только на цели, вы познаёте смирение.

Воин должен быть смиренным.

Слишком часто люди значительно подчиняют свои жизни целями, и, впоследствии, тому, что они считают достижениями. Я размышлял над этим много раз в моей жизни, и мудрость прожитых лет научила меня постоянно двигаться к цели за пределами досягаемости. Ибо оборотная сторона достижений — самоуспокоенность? Я пришёл к выводу, что слишком часто мы называем цель и достигаем её, а потом думаем, что путь окончен.

Я стремлюсь к совершенству во владении клинками и своим телом. Я знаю, что его нет, и это знание ведёт меня вперёд каждый день, и никогда не позволяет разочароваться или сожалеть. Моя цель недостижима, но, правда в том, что для меня именно путь к этой цели более важен.

Это верно для цели каждого человека, но мы редко это замечаем. Мы ищем цели, как будто успех в их достижении предоставит волшебное счастье и бесконечное удовлетворение, но разве так бывает? Бренор хотел найти Мифрил Халл и нашёл, но, сколько лет последующих за этим успехом, мой друг дворф мечтал, чтобы Халл всё ещё не был найден? По крайней мере, отдалить от себя эту цель, и тогда он стал искать новые приключения, новые дороги и новые цели, и, в конечном счете, совсем отказался от трона в Мифрил Халле.

И если это верно для короля, то это верно и для простого человека, и на самом деле это верно почти для всех, кто тратит свои жизни в безумном порыве к следующему «если только», и при этом, не замечая самую важную правду из всех.

Путь более важен, чем цель, поскольку, даже если цель очень желанна, путь к ней — фактически, нить вашей жизни.

И поэтому, я поставил перед собой недостижимую цель: совершенство тела, совершенство в сражении.

И эти пожизненные поиски поддерживают меня.

Сколько раз я едва избежал укуса чудовищной пасти или убийственного лезвия врага? Сколько раз я добивался успеха благодаря памяти моих мышц, их способности двигаться, как мне нужно, даже прежде чем я подумаю о перемещении? Неустанная практика, медленный танец, быстрый танец, повторение за повторением, позволяют выполнять тщательно изученные движения на грани простого рефлекса. Когда я танцую, я вижу в мысленном взоре угол нападения моего противника, расположение его ног, положение его тела. Я закрываю глаза и помещаю то изображение в свой ум и реагирую на него всем телом, тщательно вычисляя надлежащий ответ, правильное парирование или ответный удар, преимущество и открытие.

Много ударов сердца пройдёт для единственного предполагаемого движения, и много раз много ударов сердца пройдёт, когда движение будет выполнено снова и снова и, возможно, изменено, когда лучшие углы предстанут перед моим опытным взором. Много раз я повторю один и тот же танец. Увеличивая темп — что взяло пятьдесят ударов сердца, возьмёт и сорок девять, а потом и сорок восемь, и ещё меньше.

И когда в реальном бою мои глаза отметят ситуацию, уже виденную в моём мысленном взоре во время тренировки, ответ произойдет без сознательной мысли, вспышкой узнавания на рефлекторном уровне, которая займётт единственный удар моего сердца.

Таков путь воина — тренировать мышцы, чтобы правильно реагировать на малейший вызов, и тренировать разум, чтобы доверять им.

Да, в этом есть загвоздка. Обучить тело легко, но это бесполезно, если и ум, тоже не будет должным образом натренирован.

Это спокойствие героя.

На основе моего опыта, встреч и разговоров с воинами, волшебниками и священниками, и от наблюдения невероятной храбрости в состоянии ужасного стресса, я пришёл к выводу, что существуют три типа людей: бегущие от опасности, застывающие, оказавшись в опасности, и бегущие навстречу опасности. Я уверен, что это не станет большим открытием, но при этом я не ожидаю, что кто-нибудь выберет для себя что-то кроме последнего из тех трёх выборов.

Но реакция, толкающая бежать к опасности и встать перед нею решительно и спокойно, маловероятна среди всех народов, даже дроу и дворфов.

Момент неожиданности ошеломляет чувства. Часто человек, оказавшись внезапно в чрезвычайной ситуации, тратит слишком много мгновений, чтобы просто осознать реальность момента, отрицая его действительность, поскольку эта действительность сокрушает зрителя.

«Этого не может быть!» — наиболее распространенные последние слова.

Даже когда ситуация осознанна, слишком долгие размышления замедляют реакцию. Например: оказавшись с серьёзно раненым другом, страх человека перед неумышленным причинением вреда могут задержать наложение повязки, в то время как кровь течёт и окропляет землю.

Когда вступают в бой, ситуация становится еще более сложной, поскольку тут тоже встаёт вопрос совести и страха. Лучники, которые могут поразить цель за сто шагов, часто подпускают врага на более близкое растояние, на более лёгкий выстрел. Возможно, это — совесть, вспышка души человека, говорящая ему, что он не убийца, что он не должен убивать. Возможно, это — страх, так как последствия промаха могут быстро оказаться фатальными для стрелка.

В военной академии дроу Милли-Магтире, где я начал своё обучение, одним из наших первых уроков, стало неожиданное нападение дуэгар-мародёров. Налётчики ворвались в двери учебного зала и сняли преподавателей в мгновение ока, оставив студентов, молодых дроу, перед выбором — сопротивляться или умереть.

Я видел тёмных эльфов благородных Домов, бегущих в дальний конец зала, некоторые бросили вниз своё оружие, когда побежали, крича от ужаса. Другие стояли ошеломлённые, и были бы легко убиты враждебными серыми дворфами, будь это настоящее нападение.

Некоторые ринулись в бой. Я был среди той группы. Это не была храбрость, что повела мои ноги вперёд, но мгновенное вычисление — ибо я понял, что мой долг, моя лучшая возможность, принести самую большую пользу Мензоберранзану и моим товарищам в Академии, и к тому же мой лучший шанс выжить, лежит впереди, в борьбе, в готовности сражаться. Я не знаю как, но в тот момент внезапного и всепоглощающего стресса, мой ум преодолел моё сердце и мои страхи отпали перед зовом моего долга.

Это выражение и реакцию, мастера академии назвали «спокойствие героя» и нас, тех, кто столкнулся с дуэгарами правильно, отметили, даже если не аплодировали.

Те же, кто бежал или замер, выслушали сердитые упрёки, но ни один не был изгнан из Академии — чёткий сигнал, что мастера ожидали такого итога. Нет, те, кто потерпел неудачу, были обучены как и все, час за часом, день за днём, бесконечно, неуклонно, жестоко.

Этот тест был повторён много месяцев спустя в форме нового неожиданного сражения с другим врагом и при иных обстоятельствах.

К этому времени многим из нас преподали то, что некоторые из нас инстинктивно знали, и, доверяя этому обучению, немногие сбежали, и ещё меньше застыли на месте. Нашим врагом в этом сражении в широком тоннеле недалеко от города, была группа гоблинов, и на сей раз, в отличие от того случая с дуэгарами, им приказали по-настоящему напасть на нас.

Но на сей раз, в отличие от того случая с дуэгарами, нападающие столкнулись с отрядом тренированным опытными мастерами не только физически, но и умственно. Едва ли хоть одна царапина показалась на чёрной коже дроу, когда последний гоблин упал замертво.

Те тёмные эльфы, которые сбежали или застыли, однако, не получили больше шанса в Милли-Магтире. Они не были одарены умом воина и поэтому, они были сразу же исключены.

Многие, как я позже узнал, были также с позором изгнаны из их Домов и семей.

Холодные и бессердечные расчёты Паучьей Королевы и её жестоких Верховных Матерей, не оставляли в Мензоберранзане места для тех, кто не может постичь путь воина.

Глядя на Реджиса в последние десятидневки, я вспомнил о тех днях в Милли-Магтире. Мой друг хафлинг вернулся к жизни, переписав импульсы в сердце и мозге, он сам постиг путь воина. Когда я обдумываю свой собственный опыт и успех тех многих тёмных эльфов, которые провалили первое столкновение с серыми дворфами, но боролись хорошо против гоблинов, я киваю и понимаю лучше суть этого нового и грозного компаньона.

Реджис иногда называет себя Пауком Паррафином, именем, которое он получил в этой новой жизни, но всё таки, он — Реджис, тот же самый Реджис, которого мы знали прежде, но только теперь он посредством постановки и преследования недосягаемой цели, нашёл в себе достаточно уверенности чтобы вступить на путь воина.

Он признался мне, что у него всё ещё есть сомнения и страхи, и я только посмеялся.

Это, мой друг хафлинг, правда, универсальная для всех народов всех разумных рас.

— Дзирт До’Урден

7. На границе мрака

Дзирт поднялся на скалу и с высокого выступа посмотрел вниз на восток, где извилистая небольшая речка Яркий ручей, прорезала травянистую равнину. Дроу заметил грозовые тучи над восточным горизонтом, или, по крайней мере, то, что он принял за грозовые тучи, но теперь, когда он находился так высоко и имел более широкий обзор, он больше не был в этом уверен.

Темнота расползалась в небе за Ярким Ручьём и рекой Сарбрин, и даже с этого расстояния, она не походила на обычную бурю, одну из тех, что Дзирт когда-либо видел. Вся земля за рекой пропадала во тьме, больше напоминающей покров беззвёздной ночи, а не сумрак от облаков, закрывших солнце. С этого высокого места Дзирт видел утреннее солнце, сияющее в небе на востоке, но его лучи, казалось, не проникали в земли за реками.

Странность вида была подчёркнута только мгновение спустя, когда солнце, продолжая своё путешествие, поднялось достаточно высоко над чёрными тучами, или чем-то подобным, и послало свой свет и тепло к водам речки. Дзирт смотрел, как тени отступают на восток, а затем зажмурился от блеска, поскольку извилистая речка подтвердила своё имя, сверкнув вьющейсяполосой серебра.

Бренор догонял его, пыхтя и отдуваясь, потому что ему приходилось прыгать с камня на камень.

— Ты не уйдёшь, эльф! — крикнул он, ибо по глупости бросил вызов Дзирту в беге по скалистому холму. Он подбежал, смеясь, готовый проскочить мимо, но остановился, и его усмешка исчезла, когда он тоже посмотрел на неестественную темноту на востоке.

— Что это за Девятый Ад? — удивился Бренор.

Дзирт покачал головой:

— Я предполагаю, из твоего выражения, что небо на востоке не было похоже на это, когда ты в последний раз поехал на запад от Мифрил Халла.

— Никогда не видел неба выглядящего вот так, — ответил Бренор. — Как ты думаешь, это вообще, небо ли? — он покачал головой в недоумении. — Больше похоже, что кто-то украл кусок Подземья и раскинул его над моим домом.

Где-то ниже по склону раздался свист Вульфгара.

Пара обернулась и взглянула в ту сторону, но их друзей ещё не было видно.

— Он думает, что нас преследуют, — объяснил Бренор.

— Следят, — поправил Дзирт. — Ты помнишь эти холмы?

Бренор кивнул:

— Холмы Сарбрин. Земля Утгарт.

Дзирт указал на просторы с высокими зелёными травянистыми холмами к юго-востоку от них. Между двумя округлыми вершинами лениво поднималась тонкая струйка дыма, и уносилась слабым ветром.

— Небесные Пони? — спросил Бренор. Он и Дзирт проходили здесь давно, очень давно. Задолго до Магической чумы, до Смутного Времени, даже прежде чем Бренор вернул Мифрил Халл Клану Боевых Топоров. Они оставили Долину Ледяного Ветра вместе с Вульфгаром и Реджисом, полные решимости найти родной дом Бренора, и немного к северу от этих самых холмов, они были взяты в плен племенем Утгарт, известным как Небесные Пони.

Дзирт покачал головой.

— Гнездо Грифона, — пояснил он, имея в виду деревню племени Грифона. — Они довольно известны сейчас среди путешественников, поскольку в отличие от Небесных Пони, Грифоны — торговцы.

— Да, — сказал Бренор и кивнул, когда всплыли старые воспоминания. Мифрил Халл иногда торговал с Гнездом Грифона во время его правления. — Они всё ещё помнят тебя?

Дзирт кивнул, но казался не особо уверенным.

— С тех пор как я гостил у них, прошло много лет. Скорее всего, большинство из тех, кто оказал мне гостеприимство, уже ушло в чертоги своих богов.

— В любом случае, я хочу вернуться домой, — проворчал Бренор. — Так что прямо на восток под облака… или, чем эта тьма окажется.

— Грифоны Утгарта, возможно, могут знать что-нибудь об этом, — предположил Дзирт.

Бренор посмотрел на поднимающийся дымок.

— Они не такие как Небесные Пони? — спросил он, как будто нуждаясь в гарантии, что его визит к этому племени Утгарт не станет таким же печальным.

Дзирт усмехнулся и посмотрел на склон позади них, где оставшиеся трое из их группы появились в поле зрения. Благодаря своим длинным ногам Вульфгар быстро поднялся и присоединился к паре.

Он тоже оказался озадачен, когда увидел почерневшие небеса на востоке. Подошедший к этому времени, Реджис тоже удивился, но самая глубокая реакция была у Кэтти-бри, посмотревшей в ту сторону с явным беспокойством. Она ничего не говорила, но смотрела не отрываясь.

— Ты знаешь, что происходит? — спросил её Дзирт.

— Пряжа Мистры? — предположил Реджис. — Снова разматывается? Или сматывается? Или…

— Это не имеет никакого отношения к Мистре, — наконец заговорила Кэтти-бри.

— Что ты знаешь, девочка? — спросил Бренор.

— То, что это неестественно, — ответила она и, наконец, отведя взгляд, обернулась, но не к Бренору, а к Дзирту. — И что это связано. Я могу ощутить его.

— Связано? — удивился Дзирт.

Кэтти-бри оглядела всех компаньонов по одному, и снова вернулась к дроу.

— Связано с нами, — рассуждал Реджис. — Нашим возвращением.

Вульфгар посмотрел на восток.

— Миликки? — спросил он.

— Кто-то другой, держу пари, — сказал Бренор, с тревогой смотря на дочь. — Ты уверена, девочка?

Кэтти-бри пожала плечами и покачала головой.

— Совпадение, — предположила она, всё ещё беспомощно качая головой.

— К Гнезду Грифона, — сказал Дзирт. — Давайте соберём наш фургон и коней и двинемся к тому поселению, откуда идёт дымок. У племени могут быть ответы на наши вопросы. — Он пошёл даже прежде чем закончил говорить, и все остальные друг за другом последовали за ним. Они были мрачной и молчаливой процессией, в основном, один только Бренор больше чем несколько раз прорычал: «Давить этих орков». Каждый раз, когда фургон встряхивало на кочках неровной дороги, у рассерженного дворфа вырывалось новое проклятие. Никто не обвинял его, так как неестественная темнота нависла прямо над его любимой родиной.

Около пологой вершины широкого, покрытого травами холма компаньоны достигли своего места назначения, ограждённого высоким частоколом из крепких, толстых брёвен. Несколько ферм располагалось за периметром, и много людей, мужчин и женщин, наблюдали за необыкновенной компанией: дроу ехал на единороге, девушка в мантии на призрачном единороге, хафлинг на толстом пони, и дворф с огромным человеком вели фургон.

Посмотрев мимо одной тройки зевак, с правой стороны от тропы, ведущей на пригорок, друзья поймали движение более серьёзного характера — конного патруля; длинноногие варвары, выглядящие неуместно на низеньких пони, следили за ними и уже начинали сворачивать, видимо, чтобы перехватить их на дороге.

Дзирт и Кэтти-бри замедлили темп, чтобы позволить фургону и пони Реджиса догнать их.

— Не бросайте снаряды, оскорбления, топор или молот, — сказал дроу, потом посмотрел на Реджиса и добавил: — Не стрелять из ручного арбалета и не бросать удушающих змей.

— Я должен говорить от всей нашей группы, — сказал Вульфгар. — Они Утгарт, мой народ.

Дзирт кивнул, сделал знак Кэтти-бри, и пара подвела своих необычных коней к задней части фургона, позволяя Бренору и Вульфгару взять на себя инициативу.

Они проехали ещё немного, прежде чем конница приблизилась и преградила дорогу перед ними; несколько наездников-варваров легко держали на плечах копья, готовые к броску.

— Добрая встреча, братья Темпуса! — приветствовал Вульфгар, выпрямившись и подняв правый кулак, чтобы хлопнуть по левой стороне груди. — Я — Вульфгар, сын Беорнегара из племени Лося из Долины Ледяного Ветра.

Наездники на низкорослых лошадях немного расступились, и один человек с украшенными перьями длинными тёмными косами, выехал вперёд.

— Приветствую тебя, Вульфгар! — Он так же похлопал по левой стороне груди. — Я — Кейл, сын Тарга Кейфера, вождя Грифона, — он медленно осмотрел остальных спутников.

— Ты путешествуешь со странными попутчиками.

— Твой отец узнал бы меня, — вмешался Дзирт. — Хотя, он был всего лишь ребёнком, когда я в последний раз посетил Гнездо Грифона. Но с другой стороны, возможно, он не сможет, поскольку я не оставался надолго.

Наездник пони улыбнулся.

— Ты — Дзирт До’Урден, — заявил он.

— Я рад встрече, Кейл, сын вождя Тарга Кейфера, — ответил Дзирт. — Я рад, что ты узнал меня.

— Не так много тёмных эльфов прославилось тем, что ездят по поверхности на единороге, — ответил варвар, и небольшая напряженность растаяла. Другие всадники позади Кейла засмеялись и опустили свои копья, и тогда Кейл снова обратился к Вульфгару.

— Что привело тебя к Гнезду Грифона, сын Лося?

— Мы возвращаемся в Мифрил Халл, — ответил Вульфгар, и указал на тёмное небо на востоке. — И, кажется, путь туда довольно скверный.

Кейл мрачно кивнул.

— Пошли, — велел он им. — Я устрою вам встречу с вождём Таргом Кейфером.

Короткое время спустя компаньоны обнаружили себя усаженными за длинным столом, с множеством варваров по бокам и напротив них. Дети толкались и разносили блюда с едой и кружки с медовухой — хорошей медовухой, вызвавшей улыбку у Бренора. Патруль Кейла вернулся назад, но сам он остался тут, сел рядом с Вульфгаром и распрашивал о жизни в Долине Ледяного Ветра.

Неспешная беседа продолжалась в течение некоторого времени, но, наконец, вождь Тарг Кейфер вошёл в комнату. Все варвары вскочили на ноги и ударили себя в грудь в приветствии, и друзья последовали их примеру. Тарг Кейфер занял своё место напротив компаньонов; крепкая и красивая женщина средних лет с густыми тёмными волосами и тяжёлыми тёмными бровями, села около него. Когда она устроилась, она сделала знак другой женщине, вошедшей в комнату вместе с вождём, сесть с левой стороны от себя. Эта женщина, казалось, была не из племени Грифона. Она была сильной и плотной, но не столь ширококостной как люди Утгарта. Одета она была в одежду для верховой езды и настолько покрыта дорожной грязью, что даже длинные тёмно-каштановые волосы потускнели от пыли, но светло-серые глаза казались ещё ярче из-за румянца на круглом лице.

Тарг Кейфер махнул сыну через стол, чтобы сел справа от него. Кейл сел на своё место и начал поспешно шептать родителям, объяснив и представив вновь прибывших.

— Я помню твоё имя, но не тебя, — виновато сказал Тарг Кейфер Дзирту. — Но добро пожаловать в Гнездо Грифона снова. Всем вам.

— Мы приехали не торговать, — сказал Вульфгар. — Мы совсем не намеревались нарушать покой вашей деревни.

— Едва ли нарушили, — ответил вождь.

Вульфгар кивнул.

— Мы изменили направление, когда пересекли холмы, поскольку с возвышенности…

— Вы увидели потемнение, — прервал Тарг Кейфер. — Ясно. И вы — не первые направляющиеся в Серебряные Пределы, кто развернулся, чтобы поспрашивать в Гнезде Грифона.

Он наклонился вперёд и посмотрел налево, дав знак говорить женщине со светло-серыми глазами.

Она повернулась, окинув взглядом компаньонов, особенно остановившись на Дзирте, и, казалось, не стремилась участвовать в каком-либо разговоре.

— Он — Дзирт До'Урден, друг Мифрил Халла, друг Сильвермуна, и друг Луруара, — объяснил вождь.

— И друг Много-стрел? — подозрительно спросила женщина.

— Ба, грязные орки, — прорычал Бренор. — Так и знал, что они тут замешаны.

— Дзирт До’Урден известен в Несме, — сказала женщина.

— Несме? — разбушевался Бренор. — Ты из Несме? Ах, только не снова!

— Это Дзирт До’Урден привёл королевство Много-стрел, бич Луруара! — заявила женщина. Она тяжело дышала, как будто нарастающий гнев угрожал сокрушить её, а потом продолжила низким и шипящим тоном: — И именно Дом До’Урден закрыл тьмой небо над Серебряными Пределами, и подстрекает приспешников Военачальника Хартаска.

Множество варваров хлопнуло руками по столу при этих словах, а вождь Тарг Кейфер со своей женой и сыном с подозрением уставились на дроу.

— Нет никакого Дома До’Урден, — невозмутимо сказал Дзирт

— Орки говорят о Верховной Матери Дартиир До'Урден, — обвинила всадница Несме. — Я слышал это сама. Ты назовёшь меня лгуньей?

Дзирт выглядел беспомощным и озадаченным. Он посмотрел на своих друзей и покачал головой, понятия не имея, о том, что происходит. Его Дом, его семья, были уничтожены больше чем век назад!

— Что ты знаешь об этом? — сурово спросил вождь Тарг Кейфер.

Прежде чем Дзирт ответил, Бренор хлопнул ладонями по столу и вскочил на ноги.

— Достаточно, говорю я вам! — прорычал дворф. — Я не хочу слышать еще хоть слово этой чепухи. Я не знаю, о чём ты там болтаешь, девочка, и мне это безразлично.

— А кто ты такой? — спросила жена вождя.

— Я принадлежу к королевскому роду Мифрил Халла, — ответил Бренор.

— Сын короля Коннерада? — предположила всадница из Несме, и выражение, с которым она выплюнула имя короля Мифрил Халла, показало, что она совершенно не довольна Коннерадом и его мальчиками.

Бренор фыркнул на неё, но не потрудился отвечать.

— Орки повылазили из своих нор, не так ли? — спросил он вождя. — Я ожидал этого. Да, нам пора уезжать.

Он хотел уйти, но все варвары за столом вскочили на ноги, как будто желая остановить его.

— Вы хотите поиграть в эту игру? — спросил Бренор.

— Куда ты собираешься идти? — спокойно спросил вождь Тарг Кейфер, кто не встал на ноги.

— В ту тревожную сторону, — сказал Бренор, указав на восток. — Вот куда я собираюсь пойти. И если вы думаете остановить меня…

Вождь похлопал в ладоши, чтобы успокоить Бренора и своих соплеменников. Он посмотрел налево и направо, похлопывая громче, чтобы заставить своих приближённых спокойно опуститься вниз.

— Что такое Дом До’Урден? — спросил он Дзирта.

— Я родился в Доме До’Урден, — признался дроу. — Но это было два века назад. Сейчас нет никакого Дома До’Урден.

Вождь повернулся к всаднице из Несме.

— Я только знаю только то, что утверждали бандиты-орки, которых мы захватили, — объяснила она. — Они придумали бы такое имя безо всякой причины?

— Даже если есть такой Дом, как ты заявляешь, тогда он не связан с этим тёмным эльфом, которого ты видишь перед собой, — прервала Кэтти-бри. — Разве мы вошли бы сюда, в таком случае?

— Если бы вы не знали, что я нахожусь здесь, — заявила женщина.

Прежде чем кто-либо мог ответить, Реджис слегка хихикнул, а потом встал и подошёл к Дзирту. Он что-то прошептал другу на ухо и натянул свой синий берет на его голову.

Мгновение спустя кожа Дзирта посветлела, а белые волосы приобрели блестящий золотистый оттенок, даже ярче, чем у девушки. В одно мгновение он стал похож на поверхностного эльфа.

— Представляю вам посланца Лунного Леса, — объявил Реджис.

Дзирт снял берет и вернул его Реджису, тут же снова став дроу.

— Теперь вы убедились? Нам было бы не трудно замаскировать нашего компаньона, — объяснил Реджис. — Но зачем нас это нужно? Имя Дзирта До’Урдена известно в этих краях, и всюду в Луруаре ему рады. Как и все мы.

Вождь Тарг Кейфер повернулся к всаднице из Несме. Она начала протестовать, но он сразу оборвал её.

— Потемнение не расширяется? — спросила Кэтти-бри.

— Оно достигло нынешнего состояния, — ответил Тарг Кейфер. — И не расширялось уже несколько декад.

— Оно накрыло весь Луруар! — воскликнула женщина из Несме.

— Тогда в Луруар мы и должны пойти, — сказал Дзирт, — И как можно быстрее.

— Нас преследуют, — Реджис прошептал Дзирту, подведя свою маленькую лошадку к величественному Андахару.

Дзирт кивнул.

— Женщина из Несме? — спросила Кэтти-бри, и дроу кивнул снова.

— Мне кажется, она была бы плохой разведчицей, если бы не попыталась, — сказал Дзирт.

— Можешь пойти и привязать своего пони к фургону, — предложила Кэтти-бри с добродушной улыбкой несколько мгновений спустя. — Я думаю, пришло время тебе вздремнуть.

Дзирт посмотрел на неё с удивлением, а затем обернулся к Реджису, который широко улыбался и уже разворачивал своего толстого пони.

— Ты хочешь, чтобы он противостоял женщине? — Дзирт спросил свою жену, когда, наконец, сообразил что к чему.

— Он наименее пугающий, — ответила Кэтти-бри. — Но не наименее грозный.

Дзирт кивнул, и его глаза расширились, когда он переварил вторую часть её заявления. Усмехнувшись, он оглянулся, чтобы оценить Реджиса, который уже привязывал лошадку позади фургона.

— Там, — сказала Кэтти-бри, привлекая его внимание, и затем посмотрела на рощу немного впереди у извилистой дороги. — Под тем пологом, чтобы наша преследовательница не увидела.

Когда они приблизились к деревьям, Кэтти-бри замедлила шаг своей призрачной лошади и скользнула в сторону от дороги. Она кивнула Бренору и Вульфгару, когда фургон прогрохотал мимо.

— Что ты задумала, девочка? — поинтересовался Бренор. — И если ты куда-то направилась, то растолкай ленивого малыша.

— Не ленивого, — заверила его Кэтти-бри, подмигивая. Она поехала на своём коне прямо за фургоном и тихо бросила заклятие, скрывая притаившегося Реджиса под волшебством невидимости. Как только она закончила, то поспешила обратно к Дзирту, по пути прошептав план Бренору и Вульфгару.

Компаньоны выехали из-за деревьев в таком порядке: дроу и его жена на волшебных единорогах, за ними дворф и гигант-варвар, которые смеялись и, болтая о пустяках, вели фургон, пони хафлинга семенил позади, а его маленький хозяин, очевидно, спал внутри.

Вот только, Реджис не спал и даже не был внутри фургона.

— Я думаю, нам нужно повернуть на север и держаться подальше от Трольмора и города Несме, эльф, — предложил Бренор, когда они проехали деревья, и он не делал никакой тайны из их разговора. — Ба, я думаю Несме хуже, чем проклятый Трольмор. Они-то вышли бы поприветствовать Боевого Топора или дроу, а? Бха-ха-ха!

— На север, — согласился Дзирт, обернувшись посмотреть на друзей. — Будет здорово увидеть стены Мифрил Халла ещё раз.

— Ура и хей-хо! — прокричал Бренор. — И хорошего короля Коннерада, особенно хорошего, если у него найдётся кружка пива, ждущая мои измученные жаждой губы.

Он громко хохотал и подгонял команду.

— Будь я проклята, если позволю дроу приблизиться к моему городу, — пробормотала Жизель Молкомб, и завела свою лошадь в рощицу, наблюдая, как компаньоны поворачивают в другую сторону, на восток.

— Он не такой и плохой, — послышался голос сверху, и женщина из Несме остановила свою лошадь небольшим натяжением поводьев. Она замерла, не смея коснуться меча или лука, лежащего поперёк седла. Только её взгляд переместился на ветви, чтобы найти стильного хафлинга в красивой рубашке, бриджах, чёрном дорожном плаще, и в сине-крапчатом замечательном берете. Он сидел, удобно устроившись на толстой ветке, и его ноги, скрещенные в лодыжках, свободно свешивались; прекрасные чёрные сапожки ловили пятнышки солнечного света, проникающего с запада через листву.

— На самом деле, многие назвали бы его героем, особенно те, кто знает его лучше всего, — продолжал хафлинг.

— Я слышала его имя, — призналась Жизель. — Но его не произносят с нежностью в Несме.

— Правда, но это только потому, что народ Несме не смотрит дальше собственных носов и не видит героев.

Женщина выпрямилась и впилась в него взглядом.

— Я — Паук Паррафин из Агларонда, — представился Реджис.

— Ты был представлен Таргу Кейферу как Реджис из Долины Ледяного Ветра, — парировала Жизель, и торжествующе улыбнулась, когда хафлинг вздрогнул. — Ах, конечно, тебя же не было, когда патруль Грифона заходил к нам во время нашей частной беседы и объявил о вашем прибытии, и поэтому ты не мог знать.

— Это — другое имя, которое я ношу, — запинаясь, произнёс хафлинг. — Это запутанная история…

— Она меня не интересует, — ответила наездница и легко подняла свой лук. — Мой опыт подсказывает, что дураки, носящие больше одного имени, всегда воры или того хуже.

Она потянулась за стрелой с намерением поймать его и хорошенько допросить, но только моргнула, когда, казалось бы, ниоткуда, малыш достал любопытное оружие — арбалет, только намного меньше, чем какое-либо подобное оружие, когда-либо виденное Жизель.

Он взвёл его одной рукой, нажал на курок, и женщина вздрогнула, когда маленькая стрела нанесла удар ей в левое плечо. Почти сразу она почувствовала ожог яда.

— Ах, убийца! — вскрикнула она, и хотя её рука стала тяжелой, а плечо пульсировало, опытная воительница оказалась достаточно быстра, чтобы схватить стрелу.

Но снова шустрый хафлинг двигался быстрее, и на сей раз, протянув к Жизель руку, бросил что-то маленькое. Инстинктивно, она вскинула руку, чтобы защититься, но предмет — сначала она думала, что это шнурок не длиннее её предплечья, — зацепился за её большой палец.

Только тогда она поняла, что это был совсем не шнурок, а живая змея. С визгом она попыталась откинуть её в сторону, но змея перемещалась с поразительной скоростью и гибкостью, скользя по встряхивающей руке, и стремительно двигаясь вдоль неё; тогда женщина повернулась, роняя лук на колени, чтобы хлопнуть по твари, но та ускользнула от её удара, или возможно она ударила её, но не достаточно сильно чтобы скинуть, и тварь устремилась вверх и обвила шею.

Обеими руками Жизель схватилась за живую петлю, но как раз когда она схватила змею впереди своей шеи, что-то дернуло за неё сзади со сверхъестественной силой, срывая её с седла. Она тяжело и неловко упала на землю, одной ступнёй запутавшись в стремени, и беспомощно извивалась, слишком испуганная неспособностью вдохнуть, чтобы понять, насколько вывернутая нога причиняла ей боль.

Она тянула и била живую гаротту, но тщетно.

Её зрение затягивалось темнотой, наползающей со всех сторон.

Она почувствовала своё падение, падение, далеко от живого мира.

— С возвращением, — раздался голос женщины, тихий и спокойный.

Жизель Молкомб почувствовала покачивание и кочки неровной дороги, и тряска наряду с голосом, постепенно привели её назад в чувство. Она открыла глаза, затем потянулась, чтобы потереть их, и когда она смогла посмотреть, то увидела девушку, Кэтти-бри, сидящую на коленях около неё.

Сразу же Жизель попыталась подняться на локтях, но волна боли не позволила ей.

— Не волнуйся, всадница Несме, — сказала Кэтти-бри. — Ты упала и сильно вывихнула колено. Я использовала заживляющее волшебство, но потребуется ещё немного времени, прежде чем ты сможешь сесть на лошадь.

— Моя лошадь! — воскликнула Жизель, и упрямо заставила себя приподняться на локтях. Она поняла, что была в задней части открытого фургона, а потом заметила хафлинга-душителя — Реджиса или Паука, или как там его звали — непринуждённо сидящего в дальнем углу фургона, кормя морковью своего пони и её лошадь.

— Хорошее животное, — сказал хафлинг.

— Нужно быть внимательней, — Кэтти-бри заметила Жизель, — Или Реджис, сделает твою прекрасную лошадь столь же толстой как своего пони. Он подкупает едой, что так типично для хафлинга.

— Реджис? Или Паук? — удалось спросить Жизель, тон был обличительный, и она нахмурилась, глядя на хафлинга.

— Оба, — ответила Кэтти-бри. — Но для нас всегда — Реджис.

— Я не хотел стрелять в тебя, — добавил Реджис.

— А бросить в меня демоническую змею? — спросила женщина.

— И это тоже, — ответил Реджис. — Но я просто хотел остановить тебя — твоя стрела пронзила бы меня по всей длине и больше.

— Как там может быть больше? — удивилась Кэтти-бри, и с другой стороны над своей головой, Жизель услышала смех дворфа.

— А может там действительно два тебя? — продолжала Кэтти-бри. — Некий Реджис и один Паук, один всегда невидимый и оба заменяют друг друга, чтобы запутать народ?

— Бха-ха-ха! — взвыл дворф.

Хафлинг подошёл и встал на колени около женщины из Несме.

— Умоляю, прости меня, — прошептал он Жизели. — У меня не было выбора.

— Ты мог бы просто остаться со своими друзьями вместо того, чтобы устраивать на меня засаду на дороге, — парировала Жизель, и тут раздался другой голос — огромного варвара с золотистыми волосами, который повернулся и откинулся назад так, чтобы она видела его лицо над собой.

— Чтобы ты могла направить против нас Наездников Несме? — спросил он. — Или сделать что-нибудь глупое самой, после чего нам пришлось бы убить тебя? Мы оставили хафлинга, чтобы поговорить с тобой, понять твоё намерение, настоять, что мы тебе не враги, но как столь многие из твоего рода — да, мы встречали их прежде, в другое время, и даже в другой эпохе — ты слишком полна гордости, чтобы услышать любое такое предложение. Поэтому сейчас, ты наша гостья, и будешь полностью излечена достаточно скоро, и тебе вернут лошадь со всем имуществом.

— Я не… — начала протестовать Жизель, но варвар оборвал её.

— И если ты повернёшься против нас в каком-либо случае, знай, что не почувствуешь укус ручного арбалета хафлинга, — пригрозил он. Потом показал ей свой огромный боевой молот, что действительно был впечатляющим и мощным оружием. — Но вместо этого, вес моего броска. И после того удара никакое волшебство тебя не пробудит.

Его суровый тон вывел Жизель из равновесия, и даже друзья варвара, казалось, несколько растерялись.

— Это — земля Несме… — попыталась спорить она.

— Мы только пересечём эту землю, — прервал он её, — на нашем пути в Мифрил Халл. И если ты или какие-либо другие несмерцы захотите остановить нас или даже задержать для чего-нибудь кроме предложения хорошей еды, то тогда вы будете едой для птиц, червей и маргариток.

— Достаточно, мальчик, — услышала Жизель голос дворфа.

Но варвар покачал головой, нахмурился ещё более сурово и опустился так, чтобы оказаться ближе и произвести более сильное впечатление на раненую и беспомощную женщину.

— Я был в Несме много лет назад. Мне не понравились люди, которых я увидел там в тот раз, и то впечатление сохраняется по сию пору. Поэтому слушай мои слова и запомни их хорошенько. Ты найдёшь меня менее милосердным, чем мои спутники.

С этим он отвернулся, и Жизель с трудом сглотнула.

— Слушай его, — серьёзно добавил Реджис, и его тон и поведение показали, что он был явно потрясен мрачным предупреждением варвара.

Жизель откинулась назад, отвернувшись ото всех, даже прикрыла глаза рукой и больше ничего не сказала.

— И в самом деле — неестественно, — сказала Кэтти-бри всем за исключением Дзирта и Реджиса, которые ушли вперёд на разведку. Они въехали под тёмный покров, которым стало небо Луруара, и как только грязная чернота сгустилась над ними, показалось, будто настала ночь. Оглядываясь назад на запад, они всё ещё видели низко висящее над горизонтом солнце, но его свет был скудным, и они могли смотреть на него незащищёнными глазами, даже не щурясь. Это была просто оранжевая точка, очень и очень далеко.

— Я могла бы сказать вам тоже самое, — сказала Жизель из задней части фургона. Она уже могла сидеть и чувствовала себя намного лучше.

— Да, но ты так не сделала, — сказал дворф по имени Бренор. Жизель подумала, что это верх самонадеянности, что дворф назвал своего ребёнка именем древнего короля и верх нелепости, что любой дворф любого клана захотел бы взять имя дворфа, который из трусости подверг опасности весь Луруар!

— Ты была настолько занята, оскорбляя и угрожая, что не потрудилась сказать нам что-либо стоящее, — продолжал дворф. — Так сродни своим глупым предкам. Ба!

— Да что ты знаешь о них? — парировала Жизель, она ясно видела, что этот дворф был моложе её!

— Да, продолжай так думать, упрямая дура, — пробормотал дворф и отвернулся.

Жизель посмотрела ему вслед, и начала было бросать оскорбления, но Кэтти-бри заговорила первой.

— Дайте вашему гневу пройти, вы оба, — попросила она. — В этом нет смысла. Мы не враги.

— И не друзья, — заявил Бренор.

— И никакой потребности ими быть, — сказала Кэтти-бри и повернулась к Жизели.

— Просто верните мне лошадь, и я с удовольствием уеду, — сказала Наездница Несме.

Кэтти-бри покачала головой.

— Ещё немного, я прошу. Яд хафлинга — мощное варево. Сонливость может вернуться даже в середине пути. Просто потерпи ещё немного, и я обновлю свои заклинания, а потом ты сможешь смело уйти. Кроме того, наша дорога также и твоя дорога, если только ты хочешь вернуться в Несме.

— Я предпочитаю более спокойную дорогу, — ответила Жизель, и посмотрела за лохматую голову дворфа.

— Как и я, — сказал огромный человек по имени Вульфгар, и обернулся, чтобы глянуть на Жизель. — Поэтому, пожалуйста, не могла бы ты замолчать?

Жизель свирепо посмотрела на него, но он не моргнул и не отвёл взгляда. Плюс ко всему, хитрая улыбка распространилась на его лице, как будто он знал что-то, что она не знала, и под этим пристальным взглядом, Жизель почувствовала, что краснеет.

Спрятавшись в листьях высоко на дереве, Реджис с содроганием смотрел на лагерь. Судя по покрою палаток и сутулым фигурам, силуэты которых выделялись на фоне центрального костра, он решил, что лагерь принадлежит оркам. Владения Тёмной Стрелы, находились за много миль отсюда на северо-востоке, а он был на очень западном краю Луруара, и эта местность не была известна оркам.

Или племя Обальда распространилось так далеко и широко, вылившись за границы предоставленного ему королевства, и расширило зону своего обитания из-за увеличения населения? Реджис так не думал, особенно учитывая странное небо, и слухи что он услышал в медовом шатре Тарга Кейфера.

Эти мысли, однако, заставили вспомнить о Бреноре, сидящем у походного костра однажды давней ночью, в эпоху большого вторжения первого короля Обальда.

«Ба, да они плодятся как кролики на клеверном лугу, — ворчал дворф. — И кто бы мог подумать, что кто-то захочет размножаться с кем-то, настолько уродливым?»

Хафлинг повернулся в направлении фургона и своих спутников, думая, что он должен вернуться и предупредить их.

Но вернулся бы Дзирт?

И что он сказал бы им?

Реджис оглянулся на стоянку. Мысленно он пронёсся через годы: от того кем был, к тому кем решил стать, и до того кем стал.

Хафлинг похлопал по синему берету, натянув более плотно, и призвал его волшебство. Закрыв глаза, он попытался вспомнить. Ему встречалось не много орков, но, увидев близко одного или двух, на всякий случай постарался хорошенько запомнить. Он вспомнил волчьи уши и сухую грубую кожу — она была зелёной или серой?

— И клыки, — прошептал он и представил свиную морду. Приложив руку туда, где был берет, он нащупал длинные и жёсткие тёмные волосы.

Потом он достал свой мешочек, нашёл там маленькое зеркальце и посмотрелся, но в тусклом свете, не мог быть уверен в маскировке.

Он оглянулся назад, в сторону своих друзей, полный сомнения, но потом, решительно повернувшись к лагерю, пригнулся и схватился за дерево, затем поднырнул под ветвь и крепко ухватился за неё прежде чем легко спрыгнуть на землю.

Реджис спрятал зеркальце подальше, надеясь, что он теперь вылитый маленький орк, а никакой не хафлинг.

Не медля, он отправился к лагерю, вспоминая и тихо проговаривая слова на языке орков, языке, на котором он ещё не говорил в этой жизни, хотя и знал — не в совершенстве, но достаточно хорошо — в своём предыдущем существовании.

Земля была более открытой между ним и лагерем, и Реджис понял, что ему будет нелегко подобраться к оркам не замеченным. Он подполз к маленькой группе деревьев и прижался к стволу одного из них, осматриваясь и пытаясь выбрать путь.

За спиной хрустнула ветка и Реджис замер.

Орк прохрюкал что-то неразборчивое, и Реджис понял, что его знание языка не было столь хорошим, как он надеялся.

Медленно хафлинг повернулся, и увидел, как уродливое существо подходит к нему, бормоча проклятия — да, Реджис признал несколько из тех красочных слов — и неся охапку хвороста.

— Брикен брюкен спитзипит! — что-то потребовал орк.

— «Спитзипит»? — в замешательстве переспросил Реджис.

Орк назвал его словом, которое хафлинг не знал, но был уверен, что это не означает ничего хорошего, и поднял маленькую ветку, выпавшую из охапки. С ворчанием и рычанием, орк вздёрнул руку и швырнул ветку в Реджиса, который ловко увернулся в сторону.

— Брикен брюкен спитзипит! — повторил своё требование орк, указав свободной рукой на ветку.

Спитзипит… хворост!

Реджис фыркнул, проворчал и побежал за веткой, а потом помчался в лесок, чтобы собрать ещё, когда ворчливый орк вышел из рощицы и удалился в направлении стоянки.

Реджису вдруг пришло в голову, что он мог достаточно легко поймать этого орка и убить, прежде чем тот даже сообразил бы, что он не был союзником. Он вернулся бы к своим друзьям с кровью на клинке, и конечно, они бы подумали, что он не трус!

Но хафлинг только покачал головой и повернулся к лагерю: он знал, что прямо здесь перед ним, были более важные задачи. Кроме того, несмотря на своё отвращение при виде грязного, слюнявого существа, он понял, что не был уверен, были ли эти орки врагами. Много-стрел было законным королевством в Серебряных Пределах, установленным договором Бренора, несмотря на его недавнее изменение взглядов.

Реджис быстро собрал охапку хвороста, вышел из-за деревьев и пошёл в лагерь. Он видел других орков, идущих в ту же сторону и так же обременённых хворостом, и понял, что повернуть назад, не вызывая подозрений не получится.

Он вошёл неуверенно, стараясь не выглядеть столь нервным, как себя чувствовал и встал в очередь позади других, сбрасывающих свои ноши около одного из главных костров. Затем собиратели уходили в сторону дымящейся кастрюли, где самый уродливый орк разливал дурно пахнущее тушёное мясо в их мелкие миски. Реджис поглядел вокруг, когда бросил свою охапку и отметил, что все собиратели пошли за едой.

Не желая привлекать лишнее внимание, хафлинг-обернувшийся-орком присоединился к ним, взял миску и ложку, и успешно подавил рвоту, когда паршивое варево шлепнулось в его посуду.

Он отошёл в сторону, помешивая содержимое ложкой, имитируя заинтересованность едой, а потом прошмыгнул мимо орков, которые слонялись вокруг. Он был самым маленьким на поляне, и довольно заметно. Конечно, орки были разного размера и многие были полугоблинами, что делало их меньше среднего роста. Но даже притом, что волшебство берета смогло заставить Реджиса казаться более высоким, макушка его головы едва достигала плеч любого орка, мимо которого он проходил.

За один только этот факт скоты, издеваясь, уже толкнули его несколько раз, и он знал, что это был только вопрос времени, прежде чем нежелательное внимание станет более грубым.

Он двинулся в противоположную от лагеря сторону, где свет от костра был слабее и сел на поваленное дерево, надеясь, что сидя привлечёт меньше внимания. Затем он опустил глаза и покопался ложкой в каше; иногда он её поднимал и притворялся, что жуёт и будто набил полный рот — чего у него, несомненно, не было намерения сделать!

И главным образом, он слушал.

Слово, которое он слышал чаще всего и узнал, было «Несме».

Вскоре он понял, что это был не охотничий отряд, вышедший за границы Много-стрел. Не было это и бандой разбойников.

Нет, это был западный фланг армии, армии орков, идущей, чтобы опустошить город Несме.

Реджис наблюдал, ища способ ускользнуть в темноту и спастись. Когда он снова посмотрел на походный костёр, то понял, что план меняется, поскольку орк подошёл и сел рядом, смотря исподлобья.

Монстр пробормотал что-то, что Реджис не смог понять, и когда бедный растерянный хафлинг-обернувшийся-орком не ответил, орк толкнул его в плечо.

Толчок почти скинул Реджиса со ствола, и он прикусил язык настолько сильно, что почувствовал во рту теплоту крови. Орк потянулся к мелкой миске и прорычал ещё одно требование.

Реджис посмотрел на кашу и уловил смысл, и тут же, покорно — и, в конечном счете, радостно — отдал злосчастное рагу.

Орк вырвал миску из его рук и сунул своё собственное, облизанное до чистоты, блюдо в руки Реджиса, а затем с остервенением набросился на добавку, чавкая и пачкая себя содержимым. Пока орк был занят, хафлинг соскользнул с противоположной стороны бревна и направился, выбирая тенистый маршрут, к рощице в поле.

Один спор вдруг заставил его остановиться, поскольку он признал язык отличный от общего оркского. Оказалось, говорил гоблин, и Реджис быстро осознал, что понимает этот язык намного лучше, чем язык орков. Несмотря на очень реальные опасения попасться и оказаться в следующей партии мерзкого рагу, Реджис подкрался к углу палатки и прислушался.

Он заметил шамана-гоблина, судя по тем изодранным и ярко окрашенным одеждам, которые он носил, наряду с ожерельем из различных зубов, перьев и маленьких костей.

— Мы не нападём, пока другие не прибудут, — настаивал гоблин.

— Крестьяне! Вне стен! — спорил его коллега орк, тоже говоря на языке гоблинов.

— Скоординированность! — кричал гоблин, грозя орку пальцем, и орк, к удивлению Реджиса, немного сжался. — Мы пойдём, когда нам скажут пойти.

— А если они увидят нас?

— Тогда мы — охотники и рады встретиться. Рады встретиться, человеческий народ. Мы не убьём ваших коров и овец. Нет, мы едим волков, и много волков возьмём как домашних животных. Да, вы будете довольны, что мы приехали сюда. Ваша ночь полна волков, — декламировал гоблин, и это была явно отрепетированная речь.

Орк прорычал и сплюнул на землю, но было понятно, что гоблин обладал властью, и это было удивительно. Возможно, из-за его шаманского статуса, но в любом случае, для Реджиса стало очевидно, что эта группа была не сама по себе, и что кто-то более высокого ранга решил, что орк должен слушаться гоблина.

Хафлинг решил, что это было хорошо, хотя и не был уверен в том, почему, пока не очутился ползущим позади гоблина, когда тот пошёл между множеством палаток к большому нагромождению валунов.

Под валунами скрывался вход в глубокую пещеру, уходящую под бугор, как обнаружил Реджис. Осмотревшись вокруг, хафлинг похлопал по берету ещё раз и стал гоблином, а затем проскользнул в пещеру без единого звука.

Тоннель разделялся на левый и правый проход и продолжался прямо вперёд в более глубокую пещеру, где горели факелы. Реджис прокрался вперёд и прижался к скале, получив хороший угол обзора. Множество гоблинов ходили у небольшого бассейна с водой, неся миски столь же отвратительного тушёного мяса, в то время как другие танцевали и молились, и ещё одни сидели в тенях у далёкой стены, и точили свои копья.

Шум со стороны левого тоннеля заставил Реджиса застыть на месте и плотнее прижаться к камню.

Группа гоблинов вышла на перекресток позади него и направилась к выходу.

— Возьмите еду, — услышал Реджис. Кто-то со стороны прохода говорил с гоблинами и его голос звучал очень похоже на голос шамана, которого он видел снаружи. — Больше прибудет, да?

— Больше, — ответил один из отбывающих гоблинов. — Два племени, но тоннели глубоки, и они не доберутся сюда в этот день.

— «Два племени», — повторил одними губами Реджис. Он оставался на месте многого ударов сердца, а затем вернулся туда, откуда пришёл и свернул в левый тоннель.

Тоннель закончился коротким понижением, и за крутым поворотом прямо перед ним оказалась овальная естественная пещера, а справа виднелся ещё один проход. Он подкрался к импровизированной, плохо подогнанной двери и заглянул в щель.

Там стоял шаман-гоблин, лидер гоблинов, и возился с набором камней расставленных рядами на грубых полках вдоль одной стены, похожей на примитивные счёты. В центре комнаты из дыры в полу торчала лестница.

— «Тоннели глубоки», — тихо повторил Реджис, он сообразил, что это и было входом в Подземье и, вероятно, именно оттуда гоблины ждали подкрепление.

Он прокрался к другой комнате, увидел самодельную кровать и постельные принадлежности в скатке, и, оглядываясь, стал осматривать.

Он нашел связку пергаментов, исписанных красивым почерком и хорошими чернилами, и ни один из них не мог быть написан гоблином. Листая, он увидел списки, имена и приказы.

И отметил, также, подпись автора: Тос’ун До’Урден.

Челюсть хафлинга-обернувшегося-орком-обернувшегося-гоблином отвисла. Он знал об одном по имени Тос’ун, но тот дроу не был До’Урденом!

Реджис тяжело сглотнул, не зная, что и думать.

Он услышал шаги шамана.

Тут не было другого выхода.

8. Взгляд на восток

— О, они направятся на восток, без сомнения, — Бениаго сказал Джарлаксу. Одним тёплым вечером пара гуляла по улицам Лускана. Ветер дул с моря, принося немного облегчения от душной и жаркой погоды, которая установилась на Побережье Мечей в разгар лета в месяц Флеймрул.

Джарлакс посмотрел на лодки, покачивающиеся в гавани, и покачал головой. Дзирт и Компаньоны Халла возвратились и снова собрались вместе, юные и готовые к приключениям.

И, несомненно, они готовы пойти на войну, на войну Квентль в Луруаре.

— Есть донесения из Серебряных Пределов? — спросил Джарлакс.

Бениаго пожал плечами и покачал головой.

— Я потратил последние декады на реорганизацию солдат Бреган Д’эрт, которых ты выслал из Дома До’Урден и отправил ко мне. И на выслеживание спутников Энтрери, как ты и просил.

— Затемнение достигло своего предела?

— Да, насколько я знаю, — подтвердил Бениаго. — И есть слухи, что орки двинули свои силы.

— А что известно о Энтрери?

Бениаго фыркнул и взглянул озадаченно, а Джарлакс глубоко вздохнул и взял себя в руки. Он думал обо всём одновременно, его вопросы, прыгали назад и вперед, мало руководясь логикой.

— Я рад, что вырвался из Мензоберранзана, и из когтей дорогой Верховной Матери Бэнр, — сказал он тихо в своё оправдание.

— И я рад, что ты вернулся в команду, — ответил Бениаго, и почтительно поклонился. — К твоему вопросу: Артемис Энтрери покинул Гаунтлг… К’Ксорларрин. Это всё что я знаю, и мне поведал один из слуг Ксорларрин, что жрица Береллип была убита в своей постели. Верховная Мать Зирит утверждает, что это работа Дзирта До’Урдена, но я так не думаю.

— Энтрери, — уверенно заявил Джарлакс и Бениаго кивнул.

— Так вот, он ушёл, и где он теперь, я не могу даже предположить, — продолжил Бениаго. — Кажется, он не последовал за Дзиртом или за другими, не проходил и через Порт Лласт. В этом я уверен, или так уверен, как можно быть уверенным с кем-то подобным Артемису Энтрери. Помимо этого, однако, я не могу найти никаких его следов. Возможно, он пошёл своей дорогой, и встретится с Дзиртом в будущем, в условленном месте.

— А след Дзирта?

— Через лес и восточную дорогу к Широкой Скамье. Возможно, он и его компаньоны остаются там, или уже ушли дальше на восток. Они не вернулись на запад, я уверен.

Пара приблизилась по мосту к Охранному Острову и замку Корабля Курта. В стороне вырисовывались окружённые стеной руины Иллюска, древнего города, который предшествовал Лускану. Джарлакс знал, что Киммуриэль был там, в глубине катакомб старого Иллюска, с Громфом. Джарлакс кивком попрощался с Бениаго и направился к руинам. Он ускорил шаг, торопясь получить ответы.

Много ответов на множество вопросов.

Ему было двенадцать лет. Он едва мог удержать копьё, что стиснул в своих ладонях, и его наконечник постоянно опускался, хотя мальчик отклонялся назад, пытаясь его уравновесить.

Ему было всего двенадцать лет, и у него не было боевого опыта.

Его сестра стояла рядом с ним перед парапетом южной стены Сандабара; слишком большой шлем постоянно опускался ей на глаза, а короткий меч, больше походил на полуторный в её крошечных руках. Она была моложе на два года, хотя почти с него ростом.

— Будьте бдительны! — прозвучала отрывистая команда, и юный Джайлс Уормакк знал, тот упрек был направлен на него. Та всегда кричит, всегда критикует, всегда говорит Джайлсу идругим, что любые ошибки дорого будут стоить городу и их дому.

Той была Алейна Бригхтланце, рыцарь-капитан знаменитых Серебряных Рыцарей из Сильвермуна, и она была действительно неумолимой: она заставила взяться за оружие всех здоровых мужчин и женщин, и патрулировала длинные стены Сандабара, прикрикивая на любого, кто казался менее чем предельно бдительным. Она была не из Сандабара, но приняла гарнизон по требованию короля Фирехельма, когда почти все его офицеры погибли в результате ужасного взрыва.

— Они выступят против нас сегодня! — кричала Алейна.

— Они выступают против нас каждый день, — тихо пробормотал Джайлс.

— Тише, — попросила его сестра Каролина. — Рыцарь-капитан говорит.

— Рыцарь-капитан кричит, — поправил Джайлс шёпотом. — Рыцарь-капитан всегда кричит.

Очень несчастный мальчик, который ещё не был мужчиной, глубоко вздохнул и уставился в темноту к югу от города. Справа от него бежала река Ровин, чернея под беззвёздным небом; ночь стояла столь тёмная, что только звук текущей воды, подтверждал Джайлсу, что река всё ещё была там.

Перед ним, на юге, лежала тьма и тишина, за которую он был по-настоящему благодарен, когда звуки битвы вспыхнули заново позади него: орки Много-стрел нападали снова и снова. Достаточно скоро земля задрожала под их атакой, какофония рожков прорезала ночной воздух, и, приложив руки к камням стены, Джайлс мог почувствовать вибрацию от ударов, когда валуны, брошенные гигантами или катапультами, падали в северных районах окружённого стеной города.

Эти стены дрожали каждую ночь и большинство дней.

Поле к северу от Сандабара стало чёрным от тел орков, и красным от их крови. Атака монстров этой ночью дополнилась тошнотворным хлюпаньем ботинок, топающих по вздутым трупам. Но, тем не менее, они напали, и их число не казалось меньше; каждый заряд, казался больше, чем предыдущий, и падал ближе к стенам, нанося больше повреждений и принося больше смерти осажденному городу и его отчаянным гражданам.

— Однажды ночью они пошлют вторую армию на юг, чтобы напасть под прикрытием сражения у северной стены, — внезапно раздался голос около Джайлса, и он почти выпрыгнул из своих ботинок, а, обернувшись, увидел, что рыцарь-капитан Алейна Бригхтланце стоит около него — просто так, не пристыжая его и не крича, чтобы был внимательней.

— Когда это произойдет, ты будешь готов, мальчик?

Она строго посмотрела на него сверху вниз.

— Да, — ответил он, больше из страха перед этим внушительным воином, чем из реального убеждения, что он будет готов, или, что он даже мог бы быть готов.

Готов, к чему? Готов бороться против диких воинов-орков? С копьём, которое он едва мог поднять и с бронёй, так плохо подогнанной, что ветер посильней легко бы её сдул?

Стена содрогнулась снова так яростно, что Джайлс чуть не упал, и его сестра тоже, если бы Рыцарь-капитан не поймал её за руку и не удержала. Прежде чем Джайлс мог среагировать, прежде чем Каролина могла бы поблагодарить сильную женщину, Алейна Бригхтланце убежала, крича приказ всем на стене: «Закрыть эту брешь!»

Джайлс оглянулся и тяжело сглотнул. Огромный камень, брошенный из чудовищной катапульты, снёс значительную часть северной стены. Даже с этого расстояния, глядя мимо высоких зданий, Джайлс увидел переполох, когда орки полились в пролом, держа длинные брёвна, которые используют в качестве импровизированного моста через ров с водой, что текла между каменными барьерами города с двойными стенами. Они были встречены суровым гарнизоном Сандабара. Факелы плясали в руках бегущих мужчин и женщин и летели через узкую водную преграду в самую гущу нападавших.

— Гоните их обратно! — призывала их Алейна, а другой группе кричала, чтобы строили баррикады.

Команды казались до ужаса знакомы ушам Джайлса Уормакка. Разрушения происходили каждую ночь, стены истончались под бесконечным шквалом, и только храбрость и умение гарнизона Сандабара, и трудная и решительная работа каменщиков и волшебников удерживала город от мерзких орков.

— Смотрите на юг, вы все! — Алейна Бригхтланце кричала на Джайлса и других отвлёкшихся часовых на южной стене.

Джайлс обернулся, и взглянул на свою сестру, которая всхлипывала и пыталась сдержать слезы, прежде чем вернуть бдительный взгляд назад к тёмным южным пределам.

И пытался, очень старательно, не поддаваться страху, что орк может подкрасться сзади и отрубить ему голову.

Спустя некоторое время после расставания с Бениаго, Джарлакс нашёл Киммуриэля в руинах Иллюска — древнего города под основной частью Лускана рядом с Охранным Островом, только чтобы узнать, что его брат архимаг срочно вернулся в Мензоберранзан после своего первого псионического занятия.

— Давай рассказывай, — предложил Джарлакс псионику Облодра.

— Рассказывать что?

Казалось довольно очевидным, что Киммуриэль был не в лучшем расположении духа.

— Архимаг, — пояснил Джарлакс, хотя и знал, что это не требовалось. — Как у него успехи?

Киммуриэль долго смотрел на него.

— У него есть способности.

— Хорошо.

— У многих есть способности, — напомнил Киммуриэль. — Но у немногих они расцветают, как ты и сам хорошо знаешь.

— О, поверь мне, когда я скажу, что надеюсь, что способность Громфа не расцветёт псионическим мастерством, — заявил Джарлакс. — Уже достаточно плохо, что я должен постоянно защищаться от твоей надоедливой телепатии. Добавлять вмешательство архимага к этому списку тонких опасностей было бы невыносимо.

— Тогда, почему…

— Его желание развить способности будет поддерживать его заинтересованность тобой, — прервал его Джарлакс. — Громф взаимодействует с тобой и это означает, что он нуждается в тебе, и поэтому он нуждается во мне, в нас. Даже если ты быстро поймёшь, что он не сможет получить доступ к псионическим силам, не открывай ему это сразу, я прошу. Есть столько движущихся частей теперь с окончанием Магической Чумы, с устремлениями жриц Ллос и самой Паучьей Королевы, что чем дольше мы держим Громфа рядом с нами, и чем меньше мы позволяем ему быть около Квентль, тем лучше для нас.

Киммуриэль холодно уставился на него, что у этого бесчувственного дроу выглядело как очень мрачный взгляд.

— Будь полон надежд и хорошего настроения, — посмеялся над ним Джарлакс. — Возможно, если способность Громфа превратится во что-то больше, то ты не будешь больше одинок в своём странном волшебстве.

Выражение лица Киммуриэля ничуть не смягчилось. На самом деле, он казался ещё более сердитым от такой возможности.

Джарлакс в недоумении пожал плечами.

— Если эта задача была тебе не по душе, почему ты согласился? — спросил он. — Мы — партнеры, и ты не должен повиноваться…

— Мои уступки не имели никакого отношения к тебе.

Выражение Джарлакса стало озадаченным.

— Кроме твоей идиотской идеи сделать это предложение архимагу, прежде чем посоветоваться со мной, — добавил Киммуриэль.

Джарлаксу потребовалось сердцебиение или два, чтобы осмыслить это, но потом широкая улыбка озарила его лицо.

— Мой дорогой Киммуриэль, ты боишься.

— Не тебя.

— Нет, но Громфа.

— Он — архимаг Мензоберранзана, — ответил Киммуриэль, как будто это всё объясняло, и действительно, была бесспорная истина в этих словах.

— Однако я не припомню, чтобы когда-либо видел тебя боящимся.

— Не тебя, — повторил Киммуриэль. — Может быть, ты будешь достаточно мудр, чтобы запомнить это.

Джарлакс засмеялся. Он знал, что Киммуриэль пошутил — но потом вспомнил, что Киммуриэль никогда не шутил. Он прервал смех смущенным кашлем.

— Когда Громф вернётся? — сменив тему, спросил Джарлакс. — Я надеялся найти его здесь.

— Декада? Две? Он вернётся, когда освободится, так он сказал мне.

— Ты мне нужен чтобы потребовать от него обещание.

— Нет, — категоричный отказ псионика ошеломил Джарлакса.

— Это не прихоть, — объяснил Джарлакс. — Это — необходимость. Я нуждаюсь в помощи Громфа, но у меня нет рычагов, с помощью которых можно получить её. Ты можешь это сделать, и таким образом, мне нужно, чтобы ты…

— Нет.

Джарлакс глубоко вздохнул, откинулся на стуле, и закинул ноги в сапогах на стол, всё время не сводя удивлённого взгляда с Киммуриэля.

— Это — для пользы Бреган Д’эрт, не для Джарлакса, — медленно сказал лидер наёмников.

— Нет ничего, что я могу просить у Громфа. Он откажется от меня, если только поймёт, что твой контроль над ним более чем ничтожный, более чем даже существующий.

— Как ты можешь узнать, пока не попробуешь?

В ответном выражении Киммуриэля сквозила чистая жалость, как будто он смотрел свысока на поистине низший интеллект.

— Что? — непонимающе спросил Джарлакс.

— Я преподаю архимагу власть псионики, власть проникать в чужой разум, — объяснил Киммуриэль, говоря медленно как будто с ребенком.

— И таким образом, я стал свидетелем его мыслей и его честного отношения, — объяснил Киммуриэль, но Джарлакс замахал руками, чтобы заставить дроу замолчать.

— Он мне нужен, — сказал Джарлакс. — Нет никого другого, кому я доверял бы с заклинаниями, которые мне потребуются. Происходят большие события на земле Луруара и Серебряных Пределах, и мы должны быть в курсе всех новостей оттуда.

Киммуриэль кивнул.

— И поэтому я должен пойти туда.

— Я доставлял тебя в разные места прежде. Псионика ведь обладает собственной формой телепортации. И к тому же, я уже был там.

— Больше, чем просто оказаться там, — пояснил Джарлакс. — Мне нужно посетить много мест, исследовать много событий. Громф знает расположение армии орков — он сам направил большую её часть. Он знает об их союзниках, он сам создал многие из тех союзов, как с ледяными гигантами, которых он заманил в союз со Много-стрелами своими собственными уловками. Наши ряды включают много волшебников, это так, но ни один, кому я доверял бы так много, не телепортирует — в неизвестные места.

— Я был там, — повторил Киммуриэль.

— Твои псионические методы телепортации ограничены, — напомнил Джарлакс.

— Сними свою повязку, — потребовал Киммуриэль, и Джарлакс посмотрел на него с недоверием.

— У меня есть переносчики в городах, — объяснил псионик. — Я знаю больше о событиях в Серебряных Пределах, чем Громф. Я был там, среди орков и через них я попал в Адбар и Фелбарр и даже в Мифрил Халл.

Упоминание о Мифрил Халле, задело любопытство Джарлакса, хотя он не совсем понимал, о чём говорит Киммуриэль.

— Через них? — спросил он тихо.

— Мои переносчики в Луруаре заражают всех, с кем они контактируют: от орка передаётся к дворфу, от дворфа к дворфу, от орка к человеку.

— Заражают? О чём ты говоришь?

— Сними свою повязку. Я не попрошу снова, и если ты примешь решение упустить эту возможность, то знай, что ты разорвал узы доверия между нами — те узы, что держат нас в гармонии как co-лидеров Бреган Д’эрт.

Джарлаксу потребовалось много ударов сердца, чтобы осознать, что ему только что угрожали, но затем, прокрутив это требование и отделив его от своей инстинктивной реакции, он понял, что нет, Киммуриэль не угрожал. Киммуриэль только предупредил и предупредил честно.

Джарлакс снял свою повязку.

— Не сопротивляйся моему вторжению, — попросил Киммуриэль. — Я присоединюсь к твоему сознанию и возьму тебя… чтобы видеть.

Прежде чем Джарлакс мог даже попросить разъяснение, он почувствовал вторжение Киммуриэля Облодра в свой разум. Рефлекторно он сопротивлялся — никакое рациональное, разумное существо не будет когда-либо сдавать идентичность таким способом, и защита основывалась исключительно на инстинкте; действительно, само понятие выживания восстало против такого вторжения. Но Джарлакс не был жертвой. Он был стар, умудрён веками, и иссыхал от жажды новых впечатлений и желания знать всё.

Он стал сопротивляться, отчаянно, но не против Киммуриэля. Нет, он сопротивлялся против своего собственного естественного отвращения. Он впустил Киммуриэля.

Почти немедленно Джарлакс понял, о чём говорил псионик, ссылаясь на переносчиков, и поверил утверждению Киммуриэля, что он знал обо всём происходящем в Серебряных Пределах, ведь почти мгновенно, Джарлакс увидел глазами и услышал ушами юноши, на самом деле ещё мальчика, вынужденного нести стражу на южной стене Сандабара. Он понял, что это был Сандабар, поскольку он «знал» то, что знал мальчик — сразу же!

Большой город был осаждён и разбит. Орки нападали каждый день. Стены дрожали под бомбардировкой, каждый день, весь день. Поля недалеко от города лежали чёрные от тел и отвратительных птиц, госпитали города переполняли пациенты, и умирающие мужчины и женщины рядами лежали у их дверей, ожидая своей очереди у жрецов — надеясь получить хоть какое-то исцеление.

Крики сражения зазвучали снова. Громовой ответ раздался с сотрясающихся стен. Воздух заполнился топотом тысяч ботинок, боевыми возгласами десятков тысяч орков, приказами и криками о помощи из десятков мест вдоль рушащейся стены Сандабара.

Джарлакс чувствовал страх мальчика, очень сильно. И затем он почувствовал любопытный поворот в своих собственных мыслях, когда ребёнок вынул информацию из его сознания, как он вытянул её у мальчика.

Тогда заинтересованный, мальчик начал осознавать, что что-то было очень неправильно!

Все пошло прахом мгновение спустя, когда выше всего этого, воздух сотряс громкий визг.

"О, хорошо, у них есть дракон", — Джарлакс услышал свои собственные слова.

«Два» — услышал он ответ Киммуриэля в своих мыслях.

Джарлакс почти свалился со стула, когда он отлетел от сцены в Сандабаре, чтобы оказаться в пещере дворфов — на мгновение, он подумал что это Мифрил Халл. Но понял, что это не так, когда нашёл воспоминания и чувства своего нового хозяина. Он был в Адбаре, при дворе короля Харнота, в теле дворфа по имени Орезэо Шип, великого воина, тяжело раненного в сражении в Холодной Долине, где пал его король Бромм, брат Харнота.

— Он ушёл снова, — сказал один из дворфов в комнате, и дворфы заговорили с причитанием, что их молодой король Харнот, полный отчаяния из-за потери брата, продолжал выходить из Адбара, ища орков и убивая. Иногда он уходил с отрядом, но чаще, он выходил один.

Многие дворфы присутствующие здесь были серьёзно обеспокоены — сможет ли Адбар пережить утрату обоих королей?

Всё, что Джарлакс чувствовал от Орезэо, однако, было только сожаление — сожаление, что он был всё ещё слишком разбит, чтобы пойти с сердитым молодым Королём Адбара.

Орезэо Спайкс хотел убивать орков и дроу и драконов.

Дворф тихо проклял имя Дома До’Урден.

«Квентль умна», — подумал Джарлакс и почувствовал боль от мысли, что леди Ллос действительно отомстила Дзирту и его богине.

Джайлс Уормакк почувствовал головокружение и вторжение, хотя он понятия не имел, как это может быть возможным. Это было, словно кто-то ещё присутствовал в его мыслях или что-то такое же странное — но это было далеко вне опыта мальчика, чтобы он мог понять.

Но само вторжение он осознал и остро почувствовал.

Раздался визг и он выпал из задумчивости и чуть совсем не упал, когда увидел сцену перед собой. Он быстро повернулся к сестре, но она не смотрела на него. Широко раскрытыми глазами она смотрела на север.

Выражение её лица — полное крайнего ужаса, заставило Джайлса развернуться.

— Джайлс, беги! — услышал он её крик, но отдаленно, хотя она стояла прямо рядом с ним!

Но это случилось не из-за того, что кто-то был в его голове снова, нет, но от вида перед ним, — вида, который отбросил любые мысли о Каролине в сторону, и приморозил его к месту от ужаса.

Он никогда раньше не видел драконов.

Он мечтал, как в один прекрасный день он увидел бы дракона.

Теперь он видел дракона и осознал, что никогда не хотел его видеть.

Теперь он слышал дракона, и это было ещё хуже, если могло быть ещё хуже.

И затем он увидел дракона лучше, больше и ближе, когда он перелетел через поле к северу от Сандабара и скользнул вдоль северной стены, когтями разрывая мужчин, подкидывая в воздух и бросая на камни так легко, как Джайлс раскидывал подушки на кровати, когда играл с Каролиной. Он видел дракона, и он предчувствовал смерть, ужасную смерть. Они не могли победить этого зверя — никакая армия не могла противостоять великолепию этого дракона. Рогами он мог пронзить дюжину мужчин и держать над головой, и даже это не замедлит его зубастую пасть. Монстр блистал белизной даже в тусклом свете потемневшего неба; его глаза, пылали синевато-белым огнём внутреннего холода; его зубы, длиннее руки Джайлса, блестели от ледяного покрытия, улавливая и отражая с кристальной ясностью скудные отсветы от пожаров о городе. Один взмах больших крыльев, когда он взлетел над городом, почти потушил любой из ближайших пожаров, пригнув пламя вниз, как если бы оно тоже съежилось в страхе, перед богоподобным существом.

— Джайлс, беги! — снова прокричала Каролина, но он не мог осознать слова и не мог повиноваться команде. Как он мог отвернуться от величия этого зрелища? Зачем ему бежать, когда не было никакой надежды?

Всё, что он мог сделать, это только стоять и ждать.

Шпиль высокого здания, разлетелся на осколки, когда дракон проломил его, едва обеспокоенный или замедленный препятствием.

— Джайлс!

Он знал, что погиб. Он не мог двинуться, а дракон приближался… приближался к нему!

Отчаяние украло его силу, страх приковал к месту: он трепетал от великолепия животного, даже зная, что умрёт.

Он почувствовал на себе руки, но едва ли понял.

Потом он полетел, влево и вперёд, со стены и во внутренний двор. Он перевернулся и упал на фургон, свалился и покатился по земле.

Дракон взревел.

Дракон выдохнул.

Джайлс видел, как великое животное пронеслось мимо, и взрыв белизны, извергнувшись из его клыкастой пасти, ударил в землю недалеко от него, мчась к основанию стены и вверх, поскольку дракон взмыл над зубчатой стеной, вылетев в ночь.

И то дыхание холода, смертельного мороза, оставило шрам на земле и на стене, и заключило в лёд несколько мужчин на земле и пару часовых на…

Каролина.

— Каро! — вскричал Джайлс. Он поднялся с земли, игнорируя волны мучительной боли, накатывающей от его подвернутой ноги, и от ребер, сломанных при падении. Спотыкаясь и шатаясь, он поплелся к ближайшей лестнице, и упрямо потянул себя вверх, взывая к своей сестре с каждым движением. В проходе он споткнулся и упал, а потом пополз, и его руки пронзила острая боль как от ожога, когда он коснулся льда.

Настолько холодного.

Он опустился, потрясённый при виде своей сестры, которая полулежала полустояла, прислонившись к парапету.

— Каролина! — заплакал он, и попытался коснуться её, но не мог почувствовать её через кокон льда от дыхания великого дракона. Он царапал его и бил, но она не двигалась, застывшая.

Потом он почувствовал воду, поскольку летнее тепло уже начало плавить лёд. Сразу стало скользко, и Джайлс почти соскользнул со стены ещё раз.

— Сюда, мальчик! — Человек, которого он не знал, схватил его за воротник и вытянул на более безопасную поверхность.

— Моя сестра, — всхлипнул он.

— Она ушла, мальчик, — сказал человек, грубо дергая его в сторону. — Она ушла.

Джайлс не смог ни плакать, ни возражать, ни отрицать — не было ничего, что забрало бы его из этого ужасного момента, ничего, что отменило бы это ужасное зрелище. Он задохнулся от комка в горле и не смог произнести разборчивого звука; он смотрел на неё — она, казалось, мирно спала — под коконом драконьего льда, и он знал.

Он знал.

Как и многие в осаждённом Сандабаре, Джайлс знал, что его жизнь никогда не станет прежней и пропасть в его сердце никогда не заполнится. Она спасла его, потому что он был бессилен. Она спасла его, столкнув со стены, и это усилие стоило ей жизни.

— Каролина, — прошептал он, и теперь даже собственный голос казался далёким в его ушах.

Он был стражем в Тёмной Стреле, крепким воином-орком, стоящим в просторном круглом тронном зале, с большим копьём в руке.

Он видел Военачальника и знал, что это Хартаск.

Убийца короля Бромма из Цитадели Адбар, и тот, кто оборвал линию Обальда.

Смотря налитыми кровью глазами большого орка, Джарлакс понял, что был свидетелем подъёма короля, нового короля.

Нового короля или Военачальника, преданного старым путям.

Джарлакс слушал подшучивание между Хартаском, командирами и шаманами. Орки послали большую силу из лагеря, устроенного в Долине Верхнего Сарбрина, разделив её на три части, которые окружили Мифрил Халл и заперли грязных дворфов в их норах. Сейчас они напали на Сандабар и — Джарлакс видел — на Сильвермун, а другая сила пошла, чтобы сокрушить Несме и вернуться обратно с запада.

— Глупый Король Адбара лишился разума, — заявил орк, стоящий перед Хартаском. — Он выходит всё дальше со своим отрядом, чтобы напасть на любого кто попадётся. Дай мне ловкий и беспощадный отряд, Военачальник, и я принесу тебе голову Харнота!

Джарлакс смотрел, как лидер орков обдумал запрос, но потом медленно и мудро, покачал головой.

— Позвольте Харноту иметь свои маленькие победы в данный момент, — ответил он. — Пошлите достаточно патрулей, сильных патрулей, чтобы он продолжал сражаться, и сделайте те сражения тяжёлыми — возможно, он будет убит, возможно, нет. Это не имеет значения. Если дворфы утолят свою жажду мести и крови небольшими победами, то они останутся в своих пещерах.

Военачальник Хартаск встал и сказал громко для всех в комнате.

— И если Мифрил Халл, Фелбарр и Адбар останутся в своих дырах, то Сандабар падёт.

Толпа взвыла от радости; Джарлакс слышал своё собственное хриплое одобрение, слетающее с губ его хозяина-орка.

— Тогда Сильвермун разрушится под ударами наших боевых машин.

Ликование стало громче.

— И Несме будет раздавлен нашими сапогами. И три армии соединятся, и разрушат Эверланд.

Орки начали скандировать имя Хартаска; воины застучали своими копьями по деревянному полу.

Все, кроме бедняги, населяемого Джарлаксом и Киммуриэлем, он был слишком внутренне взъерошен, чтобы выполнить такое скоординированное движение.

— И дворфы всё ещё будут в своих дырах, когда наши армии вернутся — вернутся в броне Серебряных рыцарей и с мечами Сандабара. Бородатые дураки осознают своё безумие, то, что они должны были выходить на бой, в то время как их союзники ещё дышали. Что останется им, когда большие города людей и эльфов будут уничтожены, а Мерцающий лес сожжён дотла? Ничего, говорю я. Ничего не останется им, как забиться в тоннели и шахты, и мы получим их достаточно скоро. Серебряные Пределы, будут наши. Груумш!

Раздались дикие крики радости, и на сей раз даже орку Джарлакса удалось хлопнуть древком копья по деревянному полу. Казалось, что оргия оркских криков и воплей будет продолжаться в течение многих часов, но как раз в то самое время, когда Джарлакс был готов сбежать из этого тела, произошёл интересный поворот — большая группа хорошо вооружённых воинов вошла в комнату.

«Равель Ксорларрин», — узнал его Джарлакс, и почти непреднамеренно побудил своего хозяина сказать это вслух. Тос’ун Армго и Доум’виль шли рядом с ним.

И тут вошёл Тиаго Бэнр.

Джарлакс усилием воли заставил себя быстро отступить, и открыл глаза в Иллюске, под прибрежным городом Лусканом, сидя напротив Киммуриэля.

— Это блестящее, — похвалил лидер наёмников, и Киммуриэль кивнул ему, принимая комплимент, как если бы это было действительно заслужено. — Сколько из таких хозяев ты имеешь?

— Пять в этой стране, — охотно ответил Киммуриэль. — Это исторические события. Бреган Д’эрт плохо бы работал, если бы мы не знали о каждом повороте в Луруаре.

— Верховная Мать ударила с жестокой эффективностью, — сказал Джарлакс. — Орки… и дракон.

— Два, — напомнил Киммуриэль. — И орда ледяных гигантов, усиляет шеренги орков.

— Она может победить, — заметил Джарлакс, и удивился тому, что это его волновало.

Киммуриэль кивнул.

— На данный момент это кажется вероятным.

— Человеческие королевства найдут союзников.

— Нет ни одного. Война охватила всю землю, поскольку фракции соперничают за власть. Безвластие провоцирует войну, и на эту провокацию ответили на многих землях.

Джарлакс откинулся на спинку стула и поднял руки перед собой, постукивая пальцами, когда попытался обдумать перспективы.

— Там есть несколько дроу, — заметил он.

— Не несколько. Достаточно чтобы присутствовать в каждом сражении и быть при дворе Хартаска. Этот возрождённый Дом До’Урден грозен, как может показаться.

— Там ещё есть…

— Все идут под знаменем Дома До’Урден, — объяснил Киммуриэль. — Все. Даже гордый Баррисон Дель'Армго. Даже дворяне и волшебники Дома Ксорларрин, которые вообще покинули Мензоберранзан

— Почему? — спросил Джарлакс, и сам себя и своего партнёра одновременно.

— Верховная Мать служит леди Ллос, — ответил Киммуриэль. — Паучья Королева сердита.

— Дзирт.

— Она попыталась обольстить его, но проиграла. Она проиграла его Миликки.

— Он — просто смертный дроу. Почему он так волнует её?

Киммуриэль посмотрел на него недоверчиво.

— Она не волнуется, — Джарлакс ответил на свой собственный вопрос. — Она озабочена только своей раненой гордостью. Ей была нужна война, и она нашла её. Ей был нужен её народ, объединенный в это время, так чтобы она смогла вырвать Плетение Магии в собственные владения. Она была бы…

Он сделал паузу и вздохнул.

— Ах, боги, — сказал он. — и мы — их игрушки.

— Джарлакс действительно верит в это? — спросил Киммуриэль, и когда Джарлакс посмотрел на него, то с удивлением увидел, что его прагматически настроенный партнер ухмыляется ему.

— Джарлакс полагает, что они надоедливые кукольники и ничего больше, — ответил лидер наёмников.

Киммуриэль только улыбнулся.

— Я должен отправиться в дорогу, и быстро.

— Мне найти тебе быструю лошадь?

Джарлакс бросил на него кислый взгляд.

— Куда ты хочешь отправиться?

— Где Дзирт?

— Я не знаю, но я бы предположил, что он и его друзья скоро станут впутанными в сражениях Луруара, — ответил Киммуриэль. — Они направлялись в Мифрил Халл, поэтому, мы уверены, что события в том регионе погнали бы их вперёд, если их прошлые действия — какой-либо показатель.

— А другие? Эффрон, дворфа и монах?

— Последние двое направлялись к Морю Упавших Звезд и к Землям Кровавого Камня, первый пытался их догнать — или, по крайней мере, он хотел это.

— Да, да, но где точно? Ты знаешь?

— Конечно. Ты просил Бениаго найти их, и он нашёл.

— Тогда достань мне лошадь достаточно быструю, чтобы догнать их.

Киммуриэль посмотрел на него с любопытством.

— О, доставь меня туда, глупец, — умолял Джарлакс. — Или найди мне волшебника, который сможет.

— Что ты задумал? — спросил Киммуриэль.

Джарлакс серьёзно посмотрел на него, а потом медленно снял свою повязку, приглашая дроу в свои мысли.

— Действительно? — Киммуриэль услышал своё замечание, и в его ровном голосе было больше эмоций, чем обычно.

Прежде чем зашло солнце, в тот же самый день, Джарлакс сидел на голой вершине холма около Торгового Пути, поглядывая на запад, ожидая прибытия тифлинга, дворфы и монаха.

9. Добро пожаловать домой

— Но он ещё не вернулся, — запротестовал Вульфгар, усевшись на козлы рядом с Бренором, после того как вся команда собралась.

— Не сейчас, мальчик, — тихо ответил дворф.

Вульфгар откинулся назад и внимательно посмотрел на своего косматого друга. Что Бренор знал? Почему они снимали лагерь, когда Реджис ещё не вернулся с разведки?

— Держи молот наготове, — прошептал Бренор.

— О чем вы шепчетесь? — спросила Жизель Молкомб из задней части фургона. — И где остальные?

Бренор обернулся и впился в неё взглядом.

— Просто закрой свой рот.

Вульфгар посчитал тон дворфа смертельно серьёзным. Он тоже хотел получить ответ на тот второй вопрос, когда посмотрел по сторонам и нигде не увидел Дзирта и Кэтти-бри. Они не вызывали своих коней, в этом он был уверен, и всё же, ни один из них не был в поле зрения.

С тихим смешком, Бренор направил упряжку по неровной дороге, вьющейся среди деревьев. Привязанные к задней части фургона лошадь Жизели и пони Реджиса побрели следом.

Но потом пони, ветеран многих сражений, поднял голову и тревожно фыркнул, и одновременно Бренор натянул поводья и, быстро привязав их, схватил свой топор.

Вульфгар всё понял, когда увидел орков: они выскочили на дорогу перед ними и приготовились к бою. Ещё спрыгнул с ветки с левой стороны от дороги, прямо на возницу фургона.

Но тот возница знал, что так и будет — на самом деле, возница, только начав править фургоном, уже готовился к засаде, о которой знал заранее. И теперь Бренор вскочил и размахнулся, поразив орка на лету своевременным ударом своего мощного топора.

Вульфгар тоже вскочил на ноги, закинув Клык Защитника за плечо. Он рассмотрел трёх орков на тропе впереди достаточно хорошо, чтобы различить того что держал лук, и сделал бросок, как раз когда орк выпустил стрелу.

Стрела пролетела мимо Вульфгара, и когда он попытался увернуться, широкие края острого наконечника, задели внутреннюю часть его левой руки и оставили глубокий порез вдоль груди. Так или иначе, он избежал прямого попадания, того, что могло бы убить его, но и не остался невредимым.

Но, ни одного шанса не было у лучника-орка. Он тщетно попытался остановить вращающийся боевой молот луком и руками, и Клык Защитника пролетел, легко расколов древесину и кость. Орк упал с грудью пробитой боевым молотом.

Вульфгар рванулся вперёд, думая вскочить на запряжённую лошадь, и перепрыгнуть её, чтобы оказаться перед другими двумя орками, прежде чем они могли сообразить, что происходило.

Крик из-за спины заставил его резко остановиться.

Другой враг напал на них — крупный огр, появился со стороны леса и пытался схватить отчаянно уворачивающуюся и прячущуюся Жизель.

Вульфгар перескочил через скамью и прыгнул, врезавшись в плечо огра и отведя назад его руку с тяжёлой дубиной. Варвар схватил её и выкручивал, пока чудовище, трижды превышавшее его по весу, не отступило в сторону от силы столкновения.

Втрое больше его веса, но не втрое сильнее могучего варвара. Вульфгар поставил одну ногу на край фургона, поднялся и повернулся со всей своей силой, затем развернулся, мощно двигаясь вперёд и сгибая огра в сторону.

Монстр начал заваливаться, Вульфгар оттолкнулся от фургона и прыгнул, толкая, и они упали, сцепившись друг с другом.

Они стали сжимать и ломать, выжимать и скручивать. Вульфгар ударил монстра кулаком в лицо, но это мало помогло, поскольку огр попытался укусить его за руку, а затем располосовал его своими грязными ногтями.

Тварь извивалась, пытаясь освободиться, и Вульфгар понял, что если у монстра получится вырваться, то он обрушит свою тяжёлую дубину на его череп.

Он держался. Ради своей жизни, он держался.

Жизель схватила свой меч и помчалась к Вульфгару, но прежде чем она перебралась через борт фургона, она увидела другие фигуры, много фигур, перемещающихся в тени. Она убрала меч за пояс и подняла вместо него лук, затем рванулась отвязывать свою лошадь, надеясь использовать расстояние и подвижность.

Она только села в седло, когда первая стрела попала в лошадь. Конь от боли поднялся на дыбы, так что Жизель еле удержалась, и поскакал прочь.

Вращающийся небольшой топор, задел её голову, оглушив, — только благодаря удаче оружие задело её тупой стороной!

Однако она чувствовала тепло своей крови, и ей потребовалось много ударов сердца, чтобы прояснилось зрение, и даже потом, мир, словно поплыл, поскольку лошадь взбрыкнула и помчалась.

Шар огня взорвался за деревьями, и бедная лошадь взвилась снова — и, на сей раз, из-за копья, попавшего ей в бок. Теперь она, пошатываясь, развернулась и устремилась назад в сторону лагеря, но потом споткнулась и упала, тяжело сбросив Жизель на землю.

Женщина знала, что должна встать. У неё всё ещё был лук, но не было стрел. Инстинктивно, она схватилась за свой меч, поднимаясь, и облокачиваясь на лук.

Жизель услышала рожок, нестройный и мучительно скрипучий, и приняла его за боевой призыв орков.

Она была уверена что так и есть, поскольку они были повсюду, и три орка выскочили из кустов с копьями наперевес, заставив её отступить. А с другой стороны появился второй огр, огромный, уродливый и держащий булаву, которая напоминала вырванное дерево, с гигантскими шипами, торчащими из неё.

Жизель закричала и в отчаянии оглядевшись, увидела ещё одного врага на ветвях над ней, — гигантскую чёрную пантеру, состоящую из мышц, смертоносных зубов и когтей.

Кошка метнулась к ней, Жизель вскрикнула снова и решила, что обречена.

Но пантера только проскочила прямо над ней и пролетела между орками, приземлившись позади них, и к тому времени, когда она остановилась и развернулась, двое из орков лежали на земле, корчась, один изливал фонтан крови, другой тоже был присмерти, ведь пантера мгновенно вырвала горла у обоих!

Третий орк повернулся, и тут же был убит прыгнувшей кошкой.

— Мой король! — раздался крик в то же время, и Жизель заметила ещё одного воина приближающегося к сражению — самого странно выглядящего дворфа, которого она когда-либо видела, одетого в остроконечную броню с шипами, торчащими от рук, локтей, коленей, пальцев и с одним длинным шипом торчащим из необычного шлема. Он казался сверхъестественным, передвигаясь с легкостью, которая казалась невозможной при его солидном виде, каждый его шаг больше походил на прыжок и каждый прыжок поднимал его настолько же высоко в воздух, насколько округлились глаза Жизель.

Он приближался к ней, большими прыжками и бегом, и подскочил выше неё так высоко, что ей показалось, что он просто промчится мимо.

Она услышала, как застонал огр позади неё и, резко обернувшись, увидела дрыгающего ногами монстра и дворфа, вонзившегося в его грудь. Огр отшатнулся, хватая дворфа, ударяя по нему кулаками, пытаясь использовать свою тяжёлую булаву, чтобы отшвырнуть его подальше.

Но странный дворф двигался с удивительной скоростью и сражался без страха; он выдёрнул кровавый шлемный шип и взобрался по монстру, ударяя кулаками, кусая и пиная, плотно прижимаясь и разрывая своей остроконечной бронёй плоть людоеда — делая всё, что угодно, любое движение, что могло причинить боль.

Жизель не знала, что ей делать и что происходит. Она повернулась обратно к пантере, и увидела, что та разрывает третьего орка. Великолепное животное из семейства кошачьих повернулось в её сторону и зарычало, и кровь отхлынула от её лица, поскольку она испугалась, что станет следующей!

Но кошка отпрыгнула далеко, очень далеко, исчезая из поля зрения в густом кустарнике, и почти сразу же раздались перепуганные крики орков, которые оказались на пути кошки-убийцы.

Наездница Несме схватила свой лук, и побежала к лошади, которая снова поднялась и едва держалась на ногах. Она успокоила животное мягкими словами и обошла вокруг него, морщась, когда увидела раны, зная в своём сердце, что как бы ей не хотелось признавать, но раны от копья и стрелы наверняка окажутся смертельными для верной лошади. Решимость и гнев заменили и вытеснили её страх, и Жизель спокойно потянулась к колчану, висевшему у седла с правого бока лошади. Она вытянула стрелу и оглянулась вокруг, полная решимости заставить заплатить уродливых орков.

От неожиданного взрыва Вульфгар кувыркнулся вперёд, наклоняя свою голову так, чтобы ударить прямо в лицо обессилевшего огра. Он перекатился по земле и вскочил на ноги, быстро отступив вперёд и в сторону от твари, где затормозил и резко развернулся.

Огр уже начал подниматься, и встав на колени, очень близко замахнулся дубиной.

Но Вульфгар был гораздо быстрее, и Клык Защитника, волшебно вернувшись, оказался в его руке. Огр зашёл сбоку, но Вульфгар пошёл прямо вперёд, в зону его досягаемости, и когда огр уже вставал, вбил свой боевой молот прямо ему в лоб. Мышцы Вульфгара напряглись от зверского удара, а оружие, завибрировало так сильно, как будто он ударил гранит вместо плоти и кости.

Мощное оружие пробило череп, залив огрскими мозгами всё вокруг, и монстр рухнул бесформенной кучей на землю. Спазмы дёргали его конечности, глаза закатились, но он был уже мёртв.

И Вульфгар уже ушёл — рванулся за врагами, когда увидел сражение за деревьями.

Он понял свою ошибку только когда копьё пронзило его левый бок, после того как он миновал ближайшее большое дерево.

С удивительно быстрым рефлексом рука Вульфгара зажала древко, прежде чем орк мог вонзить копьё слишком глубоко. Варвар выпустил Клык Защитника, и схватил копьё второй рукой, опуская вниз левой, а потом дёргая вверх правой, ломая слабое древко.

Он зажал ту часть, что всё ещё держал орк, игнорируя конец, вонзившийся в его бок, и поднял с усилием, отрывая монстра от земли.

Орк был достаточно умен, чтобы отпустить обломок, прежде чем Вульфгар смог отбросить его подальше, но Вульфгар предвидел это движение. Он повернул вправо, шагнул влево, и когда орк приземлился, наискось ударил его обломком копья.

Голова орка мотнулась в сторону, кровь и зубы вылетели из его рта. Ошеломленный, он шатался, но так или иначе сумел удержаться на ногах.

Но Вульфгар, взбешённый раной на своём теле, не останавливался. Взяв копьё широким хватом, он направил его под подбородок орка, зарычал и толкнул вверх, повернув орка и оторвав от земли, когда двинулся вперёд, чтобы пригвоздить его к дереву. С рычанием он продолжил давить, думая раздавить мускулистую шею существа. Но древко копья сломалось снова у горла орка, и поскольку Вульфгар наклонялся вперёд, орк сообразил достаточно, чтобы тоже броситься вперёд, с силой ударив варвара головой.

Вульфгар принял удар и проигнорировал волну головокружения и медно-красного вкуса на губах. Руки его раскинулись в стороны, и вверх, когда орк потянулся к нему.

Расколотые концы древка послужили короткими копьями, и вонзились в уши орка.

Существо задрожало и яростно задергалось, но Вульфгар ревел и держался, ударив его об дерево ещё раз.

Он крутил и нажимал, но это уже не требовалось, поскольку два копья разорвали оркские мозги.

Вульфгар отбросил урода в сторону и нагнулся, чтобы поднять боевой молот. Он поднял руку, чтобы вытереть кровь со сломанного носа, затем закрыл глаза и попытался стряхнуть туман со своих чувств.

— Сюда, мальчик! — услышал он зов Бренора, и повернулся, как вдруг из кустов выскочил ещё один орк, но, не для того чтобы наброситься на него, а сбежать от кровожадного дворфа.

Орк заметил неповоротливого варвара шагом позже, его глаза округлились, а руки вскинулись, но слишком поздно, чтоб защититься от удара Клыка Защитника.

Вульфгар наступил на лицо корчащегося существа и пошёл прочь, чтобы найти своего компаньона-дворфа.

Дзирт скользил среди деревьев как призрак, словно был скорее эфирный, чем материальный. Лёгкий туман лишь усиливал иллюзию, добавляя размытость к тени которой стал дроу-следопыт. Он приблизился к паре деревьев и направился к ложбине между ними.

Но шестое чувство, которое провело этого опытного воина через тысячу сражений, предупредило об этом направлении. В последний момент он бросил один скимитар через ложбину, метнувшись в другую сторону за толстый ствол дерева слева.

Он наткнулся на орка, сидевшего в засаде, прижавшись к коре дерева, орка, удивлённо смотревшего на скимитар, который пролетел мимо. Забывшись, создание даже высунулось, чтобы лучше видеть, и всматривалось в пустоту.

Остающееся лезвие Дзирта рассекло заднюю часть его шеи, перебив позвоночник, и когда орк рухнул вперёд на землю, дроу увидел его товарища, прижимавшегося к другому дереву и смотревшего на него широко раскрытыми глазами.

С завыванием, орк выхватил своё копьё и метнул.

Со своими волшебными поножами увеличивающими скорость, Дзирт, возможно, легко бы уклонился от неуклюжего броска, но вместо этого он двинулся только немного и пронёс своё изогнутое лезвие поперёк своего тела, плоской стороной оружия ударив по наконечнику копья, крадя импульс броска. Прежде чем оно подпрыгнуло высоко, свободная рука Дзирта перехватила его в воздухе, и ловко перевернула.

В течение всех тех движений орк успел сделать только шаг, и теперь вонзил пятки в землю, чтобы остановиться, когда увидел дроу, держащего скимитар в одной руке и его собственное копьё в другой!

Орк шагнул назад, неловко покачнулся и побежал.

К его чести он даже смог пробежать несколько шагов от дроу, прежде чем его собственное копьё пробило его спину.

Орк, упал на одно колено, но продолжал двигаться вперёд. У него были союзники рядом. Если бы только он мог добраться до них…

Темнота в форме скимитара упала, пробивая его череп и второе лезвие быстро пошло следом, поскольку Дзирт был достаточно быстр, чтобы поднять его в молниеносной погоне, перерезая орку горло.

И призрак-охотник понёсся дальше, отмечая движение впереди, но уже в ветвях.

Он убрал скимитары, и достал Тулмарил.

Жуткий танец заполнил лес рядом с Кэтти-бри, когда трио орков заметались, дико размахивая горящими руками. Три других лежали убитые её шаром огня, и языки пламени лизали близлежащие деревья.

Девушка вдруг подумала, что, возможно, не стоило использовать именно это заклинание в этой местности, в данный момент, так как теперь враги могут издалека увидеть огонь.

Ещё один орк, ломая ветви, упал мёртвым ей под ноги. Он всё ещё сжимал лук.

Женщина кивнула, передумав. Это был третий лучник, которого она нечаянно сняла взрывом, поскольку она нацеливалась только на четверых, напавших на неё на земле.

Так что она подумала что, возможно, огненный шар был правильным ответом, в конце концов!

Она огляделась, думая, что лучше всего двигаться дальше, но внезапно залп копий полетел в неё из кустов впереди. Она вздрогнула и инстинктивно увернулась, хотя ей это было не нужно, поскольку из четырёх копий, два, которые были нацелены лучше всего, ударили по её волшебному щиту, и были отброшены.

Следом за копьями выскочила новая четвёрка орков, но Кэтти-бри тоже быстро перемещалась, и на этот раз, призвала свои божественные силы.

Синие завихрения волшебной энергии взвились из правого рукава её одежды, обернулись вокруг неё и смешались с вихрями,которые вышли из шрама Мистры на её левом предплечье.

Один из орков оступился и едва устоял на ногах — его обувь охватили оставшиеся травы. Два других остановились полностью, когда ветви дерева опустились вниз и оплели их.

Четвёртый смог прорваться и, обнажив короткий меч, прыгнул на добычу.

Кэтти-бри подняла свои руки перед собой, касаясь большими пальцами, и встретила его вихрем огня. В тот момент, когда огонь вырвался из кончиков её пальцев, девушка отступила в сторону.

Орк пронёсся сквозь огонь, ослеплённый и обожжённый, опустив морду и отчаянно отмахиваясь. Шатаясь, он сделал ещё много шагов, прежде чем смог остановиться, и крошечные языки пламени лизали его одежду и волосы.

Другие огни охватили тварь, но, не кусая плоть, а чётко обрисовывая его контур для врага, который противостоял ему.

— Мне нужно было брать оружие, — посетовала Кэтти-бри, и начала бросать ещё одно заклятие, и быстро, так как орк сообразил, что этот волшебный огонь не обжигал и прекратил хлопать по нему, вместо этого возобновив своё нападение.

Один, два, три, четыре — вылетели волшебные заряды, опаляя и вонзаясь в монстра. Но он всё же продолжал идти вперёд, но только по инерции, а не осознанно, как поняла Кэтти-бри.

Она присела и вскочила с рассчитанным ударом в челюсть умирающего орка просто в дополнение.

Тварь оказалось слишком тяжёлой, чтобы она смогла полностью остановить его движение вперёд, однако, так Кэтти-бри смогла уклониться, и он стал заваливаться в сторону. Она пригнулась под его всё ещё поднятой рукой, ухватила её и сумела извлечь меч из его мёртвой руки, прежде чем он рухнул на землю.

Она покачала головой на жалкий баланс оружия и выполнила несколько быстрых приёмов или попыталась, пока около неё не раздался громкий треск.

Неожиданно для жрицы, её чары опутывания поймали ещё одну жертву, и она оказалась, больше чем орк и больше чем огр.

Кэтти-бри тяжело сглотнула, поскольку прямо перед её глазами, ледяной гигант высвободился из пут ветвей, тут же сильной рукой ломая ствол дерева!

Теперь он держал отломанный ствол как гигантскую дубину и с выражением мрачного удовлетворения шагнул к женщине.

Вульфгар вздрогнул, когда ему пришлось отбить направленное в него копьё, поскольку движение мучительно крутило наконечник копья в боку. Он чувствовал, как кровь текла из раны, и что хуже, он чувствовал кровотечение внутри себя.

Орк перед ним развернул копьё, но Вульфгар, переместился внутрь его стойки, и копьё прошло безвредно мимо его бедра. Он схватил и остановил его правой рукой и ударил кулаком с Клыком Защитника.

Орк увернулся и возвратил ужасный удар в лицо крупному человеку, но тот принял его и сплюнул кровь, потом отпустил копьё и пугающе быстро поднял руку, сжав её на горле орка.

Но мощный гуманоид сжал свою челюсть и напряг крупные мышцы шеи, сопротивляясь давлению. Орк ударил кулаком снова, неоднократно, быстро, ловко обходя попытки Вульфгара защититься, ударяя его снова и снова. Не новичок в бою, орк использовал добровольное неудобство варвара, поскольку обе его руки были заняты, одной — с боевым молотом, он пытался заблокировать удары, другой сжимал горло орка. Таким образом, копьё орка было свободно, и монстр быстро его занёс, чтобы врезать в уже окровавленное лицо варвара. Орк отбросил свою руку назад и ослабил хватку, дав копью соскользнуть, чтобы уменьшить его длину.

Теперь он мог ударить им под рукой варвара и убить.

За исключением того, что орк недооценил силу Вульфгара — настоящую силу человека. Вульфгар поддавался для того, чтобы орк качнулся вперёд, и тот сделал это тогда, когда захотел атаковать.

Тут Вульфгар резко развернулся, крутанул орка вокруг себя и, подняв монстра в воздух, швырнул его в ствол дерева.

— За тобой, мальчик! — услышал он крик Бренора со стороны и действительно Вульфгар увидел, что второй орк мчался, чтобы присоединиться к драке.

Вульфгар замахнулся левой рукой низко над землёй, посылая Клык Защитника во вращающийся полёт. Он стремительно развернулся, чтобы увидеть, как бегущий орк сталкивается с молотом и спотыкается вперёд, и он отбросил меч монстра в сторону, схватил его за волосы и убрал со своего пути, запустив вперёд, чтобы врезаться в изумленного компаньона.

— Бха-ха-ха! — взревел Бренор, и Вульфгар повернулся к ним как раз вовремя, чтобы увидеть, как дворф погрузил топор в ключицу своего уродливого противника.

— Темпус! — прорычал Вульфгар, призвав молот обратно. Он прыгнул вперёд, возвышаясь над двумя растерявшимися орками и начал мощно бить.

Он не нацеливался, не пытался бить их по отдельности. Он просто обрушил молот вниз в двуручном захвате, превращая плоть, мышцы и кости в месиво.

Он не знал, сколько ударов нанёс, но точно не меньше дюжины, прежде чем услышал крик Бренора.

— Мальчик! — проревел дворф. — Мальчик, ложись!

Но Вульфгар не смог сразу остановиться, и всё ещё был на ногах.

Он увидел летящие в него стрелы, но времени, чтобы отреагировать и защититься не осталось. Одна ударила его в грудь справа, вторая вонзилась в левое плечо. Вульфгар почувствовал боль от ран, сначала тупую, а потом пылающую огнём. Сила оставила его ноги, и уже падая, он увидел, как два орка-лучника со стрелами наготове вышли из кустарника и посмеялись над ним.

Он видел, что они отходят.

Он видел…

Жизель чувствовала, как колотится сердце. Она прошла много сражений, но главным образом против гоблинов и орков, или даже мерзких троллей, которые вылезали из Трольмора. И во всех случаях, она была среди других Наездников Несме, опытных воинов.

Никогда прежде она не видела настоящего гиганта. Для неё и огр, и тролль казались невероятно сильным тварями, но по сравнению с ледяным гигантом, которого она обнаружила в лесу, даже те огромные противники казались не больше, чем маленькими гоблинами!

Она заметила что девушка, Кэтти-бри, послала новый магический заряд в громадину, которая вздрогнула, но даже не замедляла своего продвижения. Кэтти-бри бросилась за деревья, скрываясь от чудовища под нижними ветвями.

Гигант устремился следом за ней, он легко отрывал те ветви от деревьев и швырял их вперёд в бегущую женщину.

Жизель тяжело сглотнула и, взяв лук, с решительной гримасой выстрелила. Её выстрел оказался метким — да и как она могла не попасть, когда ей казалось, будто она стреляла в склон горы? Стрела ударила громадину в плечо.

Он даже не вздрогнул, даже не обернулся, чтобы принять её во внимание!

Женщина посмотрела на свой колчан. Оставалось ещё пять стрел, но что она могла ими сделать?

Но она должна была помочь. Она подумала вынуть меч, но поняла, что будет стоять только мгновение перед этим монстром.

Её мысли путались. Она чувствовала себя беспомощной, чувствовала себя подобно трусу!

Кэтти-бри смогла отбежать достаточно далеко, как увидела Жизель, и её сердце подпрыгнуло: ей показалось, что волшебница могла бы уйти. Но потом Кэтти-бри пришлось свернуть в сторону, бросаясь обратно в чащу леса, гигант же, срезав угол, быстро догонял её.

На мгновение Жизель не понимала причину поворота, но потом она увидела орка, который медленно шёл, с трудом вырывая каждую ногу из захвата трав. Немного позади она заметила ещё двух его компаньонов, пойманных ветвями дерева, но изо всех сил извивавшихся, чтобы освободиться.

Женщина успокоила себя глубоким и медленным дыханием и нацелила лук.

Ближайший орк вырвал одну ногу и шагнул вперёд.

Жизель убила его.

Она мрачно кивнула. Полная решимости открыть Кэтти-бри путь для отступления, она бросила беглый взгляд на гиганта, а затем выдвинулась для более точного выстрела в остающихся орков.

— Бородатые боги! — раздался рёв неподалёку. Из теней выпрыгнул Бренор. Он метнул боевой топор перед собой; оружие полетело и вращалось с небольшим шансом попасть в орка.

Но он врезался в землю перед парой, заставив их промахнуться. Одна тетива пропела безрезультатно: стрела упала в сторону, не принеся вреда. Второй орк пустил стрелу, и хотя угол был неправильным, выстрел предназначенный попасть в грудь Вульфгара, вместо этого попал в бедро крупного человека.

Следом за топором выпрыгнул Бренор. Ближайший орк вытащил длинный нож и повернулся, чтобы встретить его.

Не замедляясь, дворф высоко подпрыгнул, принимая удар в обмен на возможность убить врага под ним, и пара повалилась в кусты.

Второй орк после выстрела бросился вперёд. Он увидел слабость огромного варвара, который покачивался, как будто едва мог стоять.

И действительно, Вульфгар пошатывался от тошнотворных волн боли. Кровь текла из его бока, груди, плеча и бедра. Он поднял молот, чтобы встретить врага, и метнул с призывом богу воинов.

Однако оружие пролетело мимо бегущего орка, так как Вульфгар метил в более важную цель — в другого орка, что появился около кустов, где Бренор боролся с первым. Орк был настолько полон решимости рубануть топором уворачивающегося дворфа, что не видел приближения боевого молота, и не сделал движения, чтобы уклониться или блокировать.

Так или иначе, это уже не имело значения, но Вульфгар испытал мрачное удовлетворение, что он дал другу шанс победить, по крайней мере, прежде чем он сам был убит.

Он встал перед атакой орка, зная, что его единственная надежда была вступить в ближний бой, где он мог использовать превосходящую силу, чтобы задушить или сокрушить орка, прежде чем тот смог бы пустить в ход короткий меч.

Но орк не был новичком. Как большинство орков этого королевства, он участвовал во многих сражениях и набегах против народов Луруара, даже против своих собратьев Много-стрел. Он резко остановился и сильно полоснул по вытянутой руке Вульфгара, и тот отдёрнул руку, но уже с болезненной раной от предплечья до ладони.

Варвар отпрянул, а орк злобно улыбнулся, даже громко рассмеялся, и начал медленно обходить его по кругу.

— Тысяча порезов и ты умрешь, обливаясь кровью, — издевался орк.

Вульфгар пожал плечами.

Клык Защитника вернулся в его руку.

Жёлтые глаза орка округлились, и он издал странный писк, а Вульфгар шагнул вперёд, взмахнув могущественным боевым молотом. Варвар помчался вперёд, размахивая оружием по большой окружности, снова и снова, но орк успел отдёрнуть своё оружие от того смертельного вихря.

Орк искал слабину, он пытался пойти налево, потом направо, ища удачный угол, чтобы попасть внутрь разрушительных взмахов молота.

Конечно, такой крупный истекающий кровью человек скоро устанет!

Но Вульфгар просто отпустил молот на следующем вращении, и хотя это не был точный или хорошо нацеленный бросок, варвар стоял всего в нескольких футах от своего противника.

Клык Защитника врезался в орка, развернув, а Вульфгар подскочил прямо за его спину. Он завел правое предплечье под подбородок твари, стратегически помещая свою правую ногу позади оркской левой, чтобы не дать тому отстраниться, когда потянул его назад.

Левой рукой варвар обхватил туловище орка, крепко прижав его правую руку с мечом.

Вульфгар давил вниз и вперёд, и орк упал бы на землю, но варвар вогнал ему колено в спину.

Движение стоило Вульфгару его дыхания, поскольку орк задел стрелу, всё ещё пронзающую грудь. Но варвар удержался, придавив горло орка своим правым предплечьем, давя и сгибая орка на своём колене.

Орк бил по нему свободной левой рукой, сжимал и царапал, но Вульфгар, зная, что может скоро потерять сознание, давил с каждой крупицей своих последних сил. Он не мог быстро таким рычагом сломать позвоночник твари, но и орк не мог дышать под таким давлением.

Таким образом, это стало соревнованием на истощение, тестом на выдержку.

Орк вывернул руку, когтями вцепился в лицо Вульфгара и располосовал его, но варвар в ответ откусил один из пальцев орка.

Рука упрямо вернулась, но только поводила в воздухе и обвисла, дрожа, поскольку орк наконец скончался.

Вульфгар позволил ему упасть на землю и отшатнулся, но оказался не в состоянии подняться с колена. Он посмотрел на заросли и увидел, что Бренор поднимается из кустов, и затем с большим рывком, дворф также поднял голову орка.

У Бренора был кинжал, сообразил Вульфгар, а потом понял, что это был тот же самый нож, который достал орк, чтобы встретить нападение Бренора.

Дворф резко дёрнул голову орка назад и перерезал его горло. Потом отошёл назад на несколько шагов и обернулся, зовя своего мальчика.

И Вульфгар видел, что Бренор не избежал повреждений — кровь на его лице, и шее была его собственная.

Вульфгару удалось улыбнуться и кивнуть, но оба были отвлечены вспышкой огня в стороне. Пара повернулась, и увидела шар бушующего огня, нависающий над деревьями, высоко над землёй. Огромная тень промчалась под ним, пылающий шар скользнул вниз столбом огня, и в том свете, они увидели ледяного гиганта.

— Моя девочка, — выдохнул Бренор, наконец, находя и поднимая свой топор, и убегая к отдаленному сражению.

Вульфгар снова кивнул и попытался подняться.

Гигант прорывался через лес, ломая вокруг себя ветви.

— Куда же ты пошла, девчонка? — Он шептал, но голосом похожим на маленький оползень.

И вдруг он взревел от шока, гнева и боли, поскольку, когда он вышел из чащи леса, то шагнул прямо под огненный шар и этот магический заряд пролил божественное пламя Миликки вниз и опалил его. Великан зашатался и вывалился из-под потока огня, хлопая по своим волосам и бороде; его лицо уже покрылось пузырями, а синий цвет кожи сменился ужасно красным.

Это заклинание могло уничтожить множество существ. Ни один орк не пережил бы его, возможно даже и компаньоны Кэтти-бри.

Оно замедлило и ранило гиганта, но чудовище не было побеждено.

Кэтти-бри это увидела и собралась послать новый заряд, но в этот момент стрела, пролетев по дуге, вонзилась в его щёку. Снова взвыв, гигант схватил древко стрелы и, подвигав челюстью, выплюнул наконечник, а затем повернулся к Жизель, кто поняла что обречена, и не могла найти сил даже попытаться убежать от оголённой ярости и силы ледяного гиганта.

Великан сделал огромный шаг к ней и начал второй, но новая стрела попала в него, на этот раз, проносясь как удар молнии, и конечно ранила гораздо сильнее.

Гигант отшатнулся, но тут его ударила вторая блеснувшая серебром стрела, и за ней ещё одна, а за той целый поток стрел. Гигант дёргался и тщетно отбивался, пытаясь увернуться, пытаясь сбежать, тогда, как стрела за стрелой пробивала его тяжелую безрукавку и броню, чтобы впиться в его толстую плоть.

После залпа стрел появилась бегущий силуэт, который ускорился вперёд, вынимая скимитары. Гигант заметил его в последний момент и пустил в ход свою огромную дубину, но проворный пришелец метнулся в сторону, исчезая в зарослях.

Волшебные заряды поразили гиганта с другой стороны и он, развернувшись, снова увидел Кэтти-бри и продолжил преследование.

Но не прошёл и двух шагов, как из-за деревьев выскочила стремительная фигура — Дзирт До’Урден на всей скорости спрыгнул с ветки на уровне пояса гиганта, яростно рубя его скимитарами. Он приземлился в стороне от громадины, но тотчас рванулся обратно и пронзил мясистые бедра чудовища, а потом промчался мимо, надеясь проскочить перед ударом дубины, которая запросто могла его расплющить.

Он едва успел и тут другой живой снаряд появился из леса, с вышины.

— Мой король! — провопило привидение Тибблдорфа Пвента, прыгая с верхних ветвей, и направило шип шлема так, чтобы пронзить череп гиганта.

Но гигант услышал его крик и взмахнул дубиной в точный момент, отбивая падающего дворфа ударом такой огромной силы, что тот отлетел бы на сто шагов.

Вот только отбивать было нечего, поскольку удар уничтожил привидение дворфа, развеяв серым туманом, будто его и не было!

Гигант не удостоил врага дальнейшим вниманием и снова рванулся за женщиной.

И снова, дроу промчался мимо, жаля его ноги отвратительными маленькими клинками.

— Аргх, ты не убьёшь меня этими колючками! — проревел сердитый гигант, поворачиваясь чтобы поймать его.

В этот момент перед ним предстал новый противник — второй дворф; он появился из темноты позади великана, подпрыгнул вверх и оточенным движением рубанул своим зазубренным топором по колену гиганта.

Великан пытался поймать проклятого дворфа, но вместо этого взвыл и упал, сжимая порезанное колено.

Дворф вернулся, прыгая и взывая к своим богам, и попал в зону досягаемости дубины из ствола дерева.

Гигант отшвырнул его прочь свободной рукой, и хотя получил удар топором по предплечью, принял боль и глубокую рану в обмен на возможность отбросить этого мерзкого бородача в заросли.

Теперь гигант собрался и встал прямо, пересилив боль.

— Выйди и играй честно, тёмный эльф! — проревел он, и с вызовом выпятил свою мускулистую грудь. На самом деле он выглядел побитым: волосы опалены огнём, половина бороды оборвалась, дымились проколы от стрел-молний, и дюжина резаных ран обагряла живот и ноги. Но, тем не менее, он был настоящим гигантом, и выглядел совсем не сломленным.

Заросли закачались перед ним, и из них выпрыгнула фигура, но это был не дроу.

Боевой молот, вращаясь, полетел в громадину, и тот услышал выкрик имени, и признал что это имя Темпуса, бога войны варваров Утгарта.

Клык Защитника тяжело ударил в его грудь, и великан хрюкнул.

— Иди сюда, — сказал метнувший — необычно выглядящий высокий и сильный молодой человек с длинными светлыми волосами, носящий серебристую шкуру северного волка, но несколько охотничьих стрел, торчали из разных мест на его теле.

Гигант двинулся вперёд. Из кустов около человека вышел дроу и гигант поморщился.

Он зарычал и пошёл вперёд снова.

Но тут же снова поморщился от внезапной боли. Он упал на одно колено, не понимая причины, но почувствовал странность в груди справа, там, где его ударил молот.

Молот сломал ребро, и то ребро вонзилось в сердце гиганта.

Гигант непонимающе смотрел на варвара и дроу.

Огненный шар появился в воздухе над его головой, когда великан уже падал лицом вниз, и второй огненный поток ударил, опаляя его плоть.

Но Кэтти-бри уже можно было не волноваться, поскольку гигант был уже мёртв.

Из леса вышел Бренор, потрясённый и пошатывающийся, но держащий свой топор так, как будто он был готов к бою.

— Где твоя проклятая кошка, эльф? — спросил он, сплёвывая листья и щепки с каждым словом.

— Несколько орков убежало, и она погналась за ними.

— Когда тут был чёртов ледяной гигант? — недоверчиво спросил Бренор, потом отмахнулся от Кэтти-бри, когда она попыталась ухаживать за ним, и двинулся к Вульфгару.

— Я не знал о гиганте. Лучше, чтобы ни одни орк не вернулся предупредить свой лагерь.

— Какой лагерь? — с беспокойством спросила Жизель.

— Огромный, — ответил Дзирт. Он повернулся к Бренору: — И я думаю, что ночью нас может посетить один из многих разведывательных отрядов, отправленных из того лагеря.

— Да, они, вероятно, видели огни или слышали рёв или заметили свет твоих стрел, — сказала Кэтти-бри. Она посмотрела Вульфгару прямо в глаза, кивнула и, сжав торчащую из его плеча часть стрелы, стала вытягивать.

Вульфгар пару раз был на грани обморока, и если бы Кэтти-бри не подхватила его, то он, вероятно, упал бы на землю.

— Поэтому мы должны идти, — сказал Бренор Дзирту, и дроу кивнул.

— Но где же Реджис? — спросил Вульфгар, задыхаясь на каждом слове.

Все глаза направились на Дзирта, но у дроу не было для них ответа.

10. Секретная информация

— Почему ты здесь? — взвизгнул шаман-гоблин, когда увидел Реджиса (теперь замаскировавшегося под гоблина) в своих личных покоях, около стопки важных и конфиденциальных посланий от лидеров дроу!

Реджис медленно обернулся и криво улыбнулся шаману.

— Оркский шпион! — закричал гоблин. Реджис пошёл на него и бросил что-то в его сторону, а потом, как показалось, просто исчез, оставляя шамана-гоблина, смотреть в замешательстве и обдумывать, что оставил злоумышленник: коротенькую верёвочку, или же маленькую веточку или… живую змею?

Шаман-гоблин отчаянно бил палкой по живому оружию, затем ахнул, когда вдруг почувствовал спиной острие кинжала. И змея — о, это всё-таки была змея — обернулась о палец руки, которой он отбивался, и прежде чем гоблин мог среагировать, скользнула вдоль руки к плечу, и к горлу.

Гоблин сумел вырваться и, скакнув вперёд, развернулся, а не просто откатился, от чего кинжал мог бы вонзиться в его тело, и снова закричал, когда увидел незваного гостя прямо перед собой.

Хафлинг-обернувшийся-гоблином ухмыльнулся, поскольку тот крик полностью задушила зачарованная змея, обвившая шаманье горло. Сердцебиением позже, появилось плотоядное лицо привидения, тянущее гаротту так жестоко, что шаман-гоблин потерял один из своих башмачков, когда подлетел над полом.

Некоторое время спустя гоблин поднялся по лестнице в смежную палату, звеня зубами ожерелья. Он расправил свои шаманские одежды, огляделся вокруг, удостоверяясь, что был один, и подошёл к небольшому тазу с водой, установленному в углу комнаты. Реджису было трудно в тусклом свете разобрать детали, но он был уверен, что ему удалось вполне хорошо скопировать внешний облик шамана.

Он оглянулся к пещере и обдумал все свои действия в нижних тоннелях, надеясь, что сумел хорошо спрятать тело.

Но когда услышал возню на лестнице, то рефлекторно дёрнулся к выходу.

— Нет, — прошептал он и остался на месте, бросив строгий взгляд на гоблинов, гуськом выходящих из Подземья: все они почтительно, даже с благоговением кланялись в его сторону.

— Шаман Кллуг, — сказал один из них с глубоким поклоном.

Реджис хмыкнул в ответ и жестом отослал гоблина прочь. Он скрыл свою усмешку, когда гоблин удалился, ведь это имя — Кллуг, было тем самым именем, написанным в приветствии на посланиях. Маскировка сработала.

Он вернулся в комнату. Ему нужно было кое-что прочитать.

Когда Реджис покинул палату, пещеру и нагромождение валунов и вернулся в лагерь орков, его глаза были широко раскрыты, а сердце колотилось в груди.

Суматоха в лагере и выкрики имени Шамана Кллуга от гоблинов вывели его из себя, но источник его недовольства был больше связан с тем, что он прочитал на тех пергаментах, которые теперь благополучно лежали свёрнутыми под его одеждами.

Он пробивался вперёд в сторону криков, и гоблины шли за его спиной, шепча его имя. Он понял, что они боялись, гоблины всегда трусили, когда оказывались среди орков, издевающихся над ними. Они пришли в юго-западную часть лагеря, рядом с тем местом, где Реджис впервые вошёл под маской орка и с охапкой хвороста, когда луна только начала подниматься на востоке.

А сейчас Реджис заметил, что луна уже начала спускаться на западе. Ночь повернулась к началу утра, осталось несколько часов до рассвета.

Он собирался рявкнуть и потребовать объяснение, ведь он привёл гоблинов — его гоблинов как он знал — к толпе орков, но в следующий момент самостоятельно нашёл ответы. Вдали, далеко на западе, вспыхнул взрыв, и столб огня прорезал тьму. Реджису не нужно было узнавать направление и делать какие-либо подсчёты, чтобы понять источник тех божественных огней.

Там были его друзья, несомненно.

И орки собирались в боевые группы и готовились к выступлению.

— Нет! — прокричал он лидеру орков, когда натолкнулся на урода, растолкав его приближённых.

— Там наш патруль, — возразил орк, указывая вдаль, где снова всё казалось тихим и тёмным.

— Что бы это ни было — всё кончено, — сказал Реджис.

— Мы не можем оставить их!

— Мы должны оставить их. И будем надеяться, что они не раскрыли нашим врагам большой план, — Реджис запрыгал вокруг. — Потушите костры! — приказал он и оркам и гоблинам одновременно. — Должно быть темно и тихо.

— Что ты делаешь? — возмутился вожак орков.

— Если те, кто боролся против нашего патруля, ещё живы и найдут эту стоянку, то они предупредят Несме, — объяснил Реджис. — А Несме не должен узнать о туче, собирающейся перед его стенами, пока не станет слишком поздно.

— Мы сокрушим их! — заявил орк. Оценив размер этой силы, а затем, сравнив его с тем, что он помнил в небольшом городке Несме, Реджис не счёл это заявление пустым хвастовством.

— Да, — согласился он, поняв, что должен немедленно всех успокоить. — Но мы должны быть быстрыми и сделать всё чисто. Дроу сказали мне. Мы необходимы на востоке, когда Несме будет разрушен.

— Мы идем, — сопротивлялся орк, и твари вокруг него обрадовались.

— Нет! — закричал шаман-гоблин. — Завтра ночью, как только сядет солнце!

Орк что-то пробормотал и указал в направлении огня и сражения.

— Инцидент с патрулём и ничего больше. Бандиты-орки и крестьяне Несме, ничего больше, — ответил Реджис, импровизируя и укрепляя свой план. Он также повернулся к западу и попытался успокоить свои страхи, веря, что его друзья справятся с тем, что встало против них.

— Тушите костры и убирайте палатки! — приказал он, и все орки посмотрели на него недоверчиво. — И все уходите в пещеру и в тоннели. Дураки в Несме не будут знать, что их гибель близка, пока не будет слишком поздно.

Орк мрачно уставился на него и с сомнением повернулся к своим компаньонам, ни один из которых не казался убеждённым.

— Но там наши сородичи, — пробормотал орк.

— И гигант Торуш, — сказал другой орк, и Реджис не мог не содрогнуться от новости, что его друзья, очевидно, столкнулись с грозной группой. Однако он знал, что должен доверять Дзирту и другим, поскольку ничего другого не оставалось.

— Снимайте лагерь и прячьтесь в тоннелях, — сказал он лидеру орков. — Я пойду и узнаю об этом сражении. Груумш со мной, — закончил он и потряс зубами своего ожерелья для эффекта и напоминания оркам, что он был назначен ответственным здесь — и как он узнал из посланий — не без оснований.

— Я иду с тобой, — заявил орк, смотря на него исподлобья с выражением полным недоверия.

Реджис кивнул, полагая, что когда будет нужно, он разберется с этой проблемой. На данный момент он просто хотел узнать о судьбе своих компаньонов.

Жизель боролась с подступающими слезами. Она нежно гладила дрожащую шею своей лошади; верное животное лежало на земле, свет исчезал из её прекрасных чёрных глаз.

Немного в стороне, в фургоне сидел Вульфгар, и Кэтти-бри исцеляла его своей магией. Он неоднократно вздрагивал, несмотря на успокаивающие тёплые волны и волшебный бальзам, когда Кэтти-бри решительно удаляла зазубренные наконечники стрел.

— Тебе придётся лежать долгое время, — сказала ему девушка, осматривая ужасную рану на его боку.

Вульфгар покачал головой.

— Вынь его.

— Она может вырвать половину твоего живота вместе с ним, — заметил Бренор.

Вульфгар пожал плечами, как будто это не имело значения.

— Я сначала займусь другими ранами, а потом будет видно, — приняла решение Кэтти-бри. Она пошевелила пальцами, чтобы ощутить рану в плече крупного человека и закрыла глаза, начав небольшое целительное волшебство.

Вульфгар прервал её. Она удивлённо посмотрела на него, а он кивнул на Жизель.

— Я мало что могу ей предложить, — ответила она на его жалобный взгляд.

— Завтра ты сможешь больше, и я всё ещё буду здесь.

— Девочка? — спросил Бренор, не уловив глубокого смысла в их словах.

Кэтти-бри посмотрела на него, а затем мимо него на Дзирта, кто проявил большую чуткость и кивнул, соглашаясь с Вульфгаром.

Кэтти-бри поцеловала Вульфгара в щёку, обещая скоро вернуться, а затем пошла к Жизель и её раненой лошади. После быстрого осмотра жрица Миликки приложила руку к самой серьёзной ране и мягко пропела заклинание исцеления.

— Хорошо, что ты заметил их появление, эльф, — сказал Бренор, когда вместе с Дзиртом присоединились к Вульфгару в задней части фургона.

— Я знал, что они были поблизости, — ответил Дзирт. — Лагерь на востоке принадлежит не маленькой охотничьей команде.

— Банда, с которой мы сражались, совсем не была маленьким отрядом охотников, — добавил Вульфгар, и его голос был немного хриплым от боли. — А тот гигант был с ними?

— Да, — ответил Бренор. — А где Пузан?

Вульфгар и Дзирт обменялись озабоченными взглядами.

— Пойди и найди его, эльф, — сказал дворф. — Мне не нравится, что он там с таким количеством зловонных орков поблизости.

— Верь в него, — ответил Дзирт, но его тон не звучал столь же уверенно как хотелось бы всем им, включая и самого Дзирта.

— Возможно, война, которую ты предвидел, начинается в полном объёме, — добавил Дзирт.

— Несме?

Дроу пожал плечами.

— Подремонтируйте фургон и двигайтесь, — проинструктировал он. — Продолжите путь на юг и держитесь вдоль опушки.

— Я хочу добраться до Мифрил Халла, а не до Несме, — напомнил Бренор.

— Сделаем то, что сможем, — сказал Вульфгар, и исходящий от него, такого израненного, совет был весом. — Я сомневаюсь, что мы сможем найти прямую дорогу домой, и к тому же чистую.

— Юг, — повторил Дзирт. — Я найду вас у леса после того, как посмотрю, что смогу разузнать.

— Найди Пузана, — потребовал Бренор.

Дроу кивнул и скользнул в темноту.

Когда он ушёл, Кэтти-бри и Жизель вернулись к фургону, последняя вела свою лошадь, которая двигалась намного легче, и свет жизни вернулся в её тёмные глаза.

— Если у тебя ещё остались силы, то потрать их на мальчика, — попросил Бренор Кэтти-бри, и указал на Вульфгара, который, несмотря на его стоическое решение, иногда вздрагивал и морщился от боли в боку.

Кэтти-бри кивнула, но не казалось особенно довольной, когда Бренор добавил:

— Нам нужно двигаться.

Она всё же не стала спорить. Даже несмотря на раны, они не могли остаться на месте. Любой, кто мог быть поблизости, наверняка услышал звуки боя и видел огненные взрывы и молнии стрел.

Кэтти-бри нервно посмотрела в ту сторону, где исчез Дзирт. Её волшебство было почти исчерпано. Лошадь Жизели будет жить, но на ней нельзя ездить в ближайшее время. Вульфгар, несомненно, поднимется, чтобы справиться с любыми новыми проблемами, но ему не повезло в том последнем сражении, и у него всё ещё остался большой, острый наконечник копья, глубоко вонзившийся в бок, и из-за любого толчка снова могла пойти кровь.

Она оглянулась назад в темноту и прежде чем начать свои молитвы к Миликки, тихо понадеялась, что Дзирт сможет удержать врагов в стороне от них.

Замысел хафлинга воплощался не так, как он себе представил. Он вышел из лагеря орков, но не один, и не было никакой возможности скинуть маскировку под шамана-гоблина. Он подозревал, что они входили в район, где были его друзья и поэтому, возможно, Дзирт был где-то рядом, но это его мало успокаивало.

Как мог бы Дзирт или кто-либо другой узнать его? И если следопыт-дроу был рядом, готовый ударить, то разве вражеский шаман не был бы среди его основных целей?

Реджис тяжело сглотнул комок в горле, когда представил как, сверкнув полосой серебра, из темноты вылетит стрела и разобьёт его маленький череп на кусочки.

Страх придал ему сил, и он поднял руки, чтобы остановить своих спутников — группу мерзких гоблинов и орков. Прежде чем они начали спрашивать его о задержке, фальшивый шаман начал тихо напевать тарабарщину и танцевать, как будто во внезапном и глубоком магическом трансе.

Реджис — шаман Кллуг, остановился так же внезапно, как и начал, замерев в оборонительной позе, мотая головой по сторонам и вращая глазами для усиления драматического эффекта.

— Что? — пролаял Иннаниг, орк, кто требовал вернуться в лагерь.

— Они близко, — объявил шаман Кллуг резким шёпотом, который казалось, срывался от отчаяния.

— Враги?

Реджис задумался на мгновение, пытаясь импровизировать, ища какой-нибудь выход. Он снова вообразил, как серебристые стрелы или даже вращающийся боевой молот лишит его жизни. Он также боялся, что некоторые его друзья могли погибнуть от рук разведывательного отряда, против которого они, очевидно, боролись.

Столько мыслей циркулировало в нём, разрывая его чувства, парализуя его от ужаса.

— Дроу, — пропищал он. — Наши друзья дроу близко.

Орки и гоблины, все как один начали кружиться, нервно всматриваясь в темноту после такого неожиданного и тревожащего объявления.

— Где? — вопросил Иннаниг, придвинулся ближе и навис над крошечным шаманом. Несмотря на его намеренное запугивание, Реджис ясно услышал дрожь в оркском голосе.

Однако орк толкнул его и зарычал, и хафлинг понял, что его жизнь сейчас на волоске, как с этой группой, так и без неё.

Да, Реджис всё понял в этот момент, поскольку он проживал это много раз в предыдущем существовании и даже в этом новом воплощении на улицах Дельфантля. Когда хафлинг подумал об этом, то понял, что Иннаниг и его сородичи не очень отличались от Бренана Пруса и других хулиганов, которых юному Пауку Паррафину приходилось ежедневно терпеть. Конечно, Бренан Прус был подростком и не был так же огромен как это жестокий орк, стоящий перед ним, но в то время и Реджис был всего лишь маленьким ребёнком.

— Иннаниг, — проговорил он медленно и тихо, потом поднял указательный палец и даже посмел тыкнуть тварь в грудь, — Ты не нравишься Груумшу.

Как только Реджис сделал это, то тут же ловко вытянул другую руку из рукава под накидкой. Иннаниг, конечно же, оттолкнул его палец в сторону, и в этот момент, воспользовавшись его отвлечением и резким движением, Реджис вынул маленькое оружие, прижал его вплотную к одежде и нажал на курок, двигаясь при этом прямо к орку.

Иннаниг дёрнулся и фыркнул когда стрела ручного арбалета проткнула ткань и ужалила его в грудь.

Растерянный жестокий орк яростно отреагировал, толкая его, но Реджис был готов к этому, развернувшись перед орком, прежде чем тот смог его ударить и, вывернув другую руку, ловко вырвал стрелу из груди орка, когда тот пронёсся мимо. Он развернулся, прыгнул и помчался назад, и только отбежав подальше от монстра, остановился и, указывая на Иннанига, закричал:

— Груумш сердит! Груумш не простит!

Вокруг него все гоблины и орки начали толкаться, указывая друг на друга пальцами, оружием и кидаясь проклятиями. Реджис встревожился на мгновение, что, возможно, он начал здесь сражение орков против гоблинов, но вместе с тем трепетом, была доля надежды, что он действительно сделал это. Возможно, он нашел бы своё спасение в грядущем беспорядке.

Тем не менее, в данный момент, он сосредоточился на Иннаниге, стоя перед ним и смотря на него с ненавистью. Орк сгорбился, наклонился вперёд и схватился за грудь — несомненно, он чувствовал ожог яда, замаскированный хафлинг был уверен.

— Груумш не счастлив! — громко причитал поддельный шаман и, привлекая внимание, неоднократно обвиняющее указывал на Иннанига. — Груумш сердится на тебя! — кричал он, прыгал и остановился, только когда большой орк выпрямился.

— Сдавайся, — шёпотом умолял Реджис.

Иннаниг сделал шаг к нему, и тут же рухнул лицом вниз, прямо в землю, и развалился неподвижной кучей. Он выглядел похожим на мертвеца, но им не был; Реджис знал, что он только спит, очень крепко, под влиянием коварного яда дроу.

Поддельный шаман-гоблин перевёл дух. Он почти падал в обморок от облегчения, что уклонился от близкой опасности, но понял, что ему всё ещё предстоит проделать много работы.

— Груумш! Груумш! Груумш! — завизжал он, подпрыгивая и указывая то на орка то на гоблина, используя имя бога как оружие, чтобы заставить своих спутников подчиняться. И с Иннанигом, самым сильным из орков, всё ещё лежащим на земле, результат оказался немедленным и эффективным.

Группа вокруг него затихла и смотрела в ожидании указаний.

— Я пойду, поищу наших союзников дроу, — сообщил он им. — Останьтесь в группе. Здесь! — он озирался, всё ещё импровизируя, и указал на Иннанига, который как опасался хафлинг, мог бы начать храпеть в любой момент!

— Позаботьтесь о нём, и когда он проснётся, напомните, что приказывает Груумш, а не Иннаниг.

Он протолкнулся через кольцо орков и гоблинов, и помчался в темноту, надеясь, что его друзья действительно были недалеко.

Он знал, что часть того сброда, что он оставил позади, вероятно, наблюдала за ним, что, возможно, самые близкие приятели Иннанига даже шли вслед за ним некоторое время, и едва ли доверяли ему. Он хотел скинуть свою маскировку и как можно скорее, прежде чем он натолкнулся бы на своих друзей, особенно на определенного тёмного эльфа и довольно ужасный лук, который носил следопыт.

Он много раз оглядывался, высматривая скрытое преследование и, наконец, посмел броситься через поляну в чащу леса. На самом краю леса он посмотрел назад через широкое открытое пространство, под прекрасным углом, чтобы даже в скудном свете тёмной ночи заметить любые силуэты, преодолевающие поляну.

Он никого не увидел.

Он оторвался от них и мог снова стать Реджисом.

Он дотронулся до своего берета.

Он слишком медлил.

Он получил сильнейший удар в бок, который подбросил его в воздух.

С последним проблеском сознания, он понял, что это последние мгновения его жизни.

11. Попутчики

Яхта преодолела волну и резко опустилась вниз; белые брызги окатили переднюю часть палубы.

— Солёная ванна, — сказал Афафренфер Амбергрис, когда дворфа выплюнула значительное количество воды.

— Ба, только не ванну, — возразила она, но радостно.

— Мы часто купаемся в Монастыре Желтой Розы, — сообщил монах. — Тоже ожидает и тебя. Желанное состояние чистоты…

— От ванны меня мутит, — Амбергрис закончила с презрительным взмахом руки. — Даже больше чем от этих волн.

И словно в ответ нос снова задрался, поднимаясь на новую большую волну. Небо над ними было ясным, день был тёплый, но тёмные облака, скопившиеся на востоке над Морем Упавших Звёзд, предупреждали о приближающемся шторме, если эти набегающие валы были каким-либо признаком.

Тем не менее, капитан яхты не беспокоился, поскольку собирался войти в устье реки Веспер и прибыть к большому портовому городу Калаунту, прежде чем погода поменяется.

Яхта опустилась снова и Амбергрис покачнулась, хватаясь за канат прямо перед тем как упасть, и оказалась в объятиях другого дворфа, который вышел из-за грот-мачты в то же время — крепкого малого с тёмной бородой, которого ни один из компаньонов прежде не видел.

— Ах, неужели мне так повезло, что ты упала в мои руки, а? — он сердечно приветствовал дворфу, и помог её встать на ноги.

— Мои ноги не привыкли к морю, — немного смущённо ответила Амбергрис.

— Да, всё будет хорошо, когда мы придём в док, не сомневайся, — и он засмеялся слишком сильно, привлекая любопытные взгляды Амбры и её компаньона-человека.

— Рад встрече, леди Амбергрис! — сказал он и протянул руку.

Амбергрис скептически посмотрела на неё, затем на него.

— Да, хорошая встреча, только, кто же ты будешь?

— Друг.

— «Друг»? — отозвался эхом Афафренфер, настороженно выступив вперёд. — Мы были на борту этой яхты декаду и видели всех, кто есть, а их не так много.

— А теперь есть ещё один, — сказал дворф. — Поднялся на борт в Прокампуре, когда увидел, что вы не сошли.

После такого странного ответа Амбергрис и Афафренфер обменялись озадаченными и обеспокоенными взглядами.

— И кто же ты такой, что высматривал нас? — спросила Амбергрис.

Дворф как будто озадаченно качнулся на пятках.

— Что, вы разве не узнали меня? — он недоверчиво покачал головой, но затем просветлел: — Ба, но мой акцент — хороший, тем не менее, а? Бха-ха-ха, а если я скажу вам, что вы должны мне ваши жизни, вы оба, у вас тогда появятся предположения о моём имени?

Компаньоны снова обменялись скептическими взглядами.

— А если я назову тебя Амбер Гристл О'Мол из Адбарских О'Молов? — спросил дворф.

— Ты из Адбара? — спросил Афафренфер.

— Он не кто-то из Адбара, кого я бы знала, — настаивала Амбергрис.

— Я из многих мест, — ответил дворф, и его акцент исчез, — Хотя я не сказал бы что Цитадель Адбар одно из них. Но однажды я был в Мифрил Халле.

Он посмотрел вокруг, затем улыбнулся и отбежал в сторону, скрывшись за привязанными бочками. Когда он вышел с другой стороны, он больше не был незнакомцем для этих двух, и даже не был дворфом.

При виде Джарлакса на борту судна в северных пределах Моря Упавших Звезд, Амбергрис и Афафренфер, в самом деле чуть не упали!

— Хорошо встретиться снова, — с поклоном сказал Джарлакс и коснулся своей гигантской шляпы.

— Кого угодно я ожидала бы увидеть здесь, но только не тебя, — заметила Амбергрис.

— Это — мой секрет, добрая дворфа. Всегда быть неожидаемым, поняла?

— Это включало бы убийство? — спросил Афафренфер.

Джарлакс рассмеялся.

— Я заслужил это замечание? От тебя, добрый брат? От тебя, которого я, возможно, мог поставить на городской площади как насест для голубей?

При напоминании об их предыдущей встрече, когда Афафренфер был превращён в статую любимой медузой Дрейго Проворного, монах поперхнулся и не нашёл слов для ответа.

— Это не означает, что мы доверяем тебе, — осмелилась сказать Амбергрис.

— И всё же я заработал немного доверия, я уверен.

— Зачем ты здесь? — напрямую спросил Афафренфер.

— В поисках Эффрона и Артемиса Энтрери.

— Я не видела Энтрери после Гаунтлгрима, — сказала Амбергрис. — Но Эффрон? Он погиб в Порту Лласт, как мы слышали.

— Нет, — заявил Джарлакс. — На самом деле он отправился вас искать, когда узнал в Порту Лласт о вашем спасении от тех, кто спас вас. Похоже, что он не был достаточно быстр, чтобы перехватить вас.

Афафренфер и Амбергрис посмотрели друг на друга и улыбнулись, явно обрадованные известием, что Эффрон выжил.

— Может быть, он нашёл Энтрери, — предположила Амбергрис, и Джарлакс пожал плечами.

— Они оба могли потерять наш след на побережье, когда мы сразу же вышли в море.

— Да, я узнал это Сузайле, — ответил Джарлакс.

— Долгий путь от Сузайла.

— Действительно, но так как я понятия не имею о том, где те двое могли бы быть, а вы двое были на борту этого прекрасного судна, как я узнал, я решил, что стоит потратить немного времени, чтобы навестить вас, — объяснил Джарлакс. — В любом случае, у меня есть дела в Дамаре, так, почему бы не разделить дорогу?

Двое обменялись ещё одним взглядом.

— Вы можете сойти в Калаунте, как вы и запланировали, — сказал Джарлакс. — Хотя вас ждёт трудный поход через Земные Опоры и Ледник Белого Червя, несомненно.

— Этопоследняя остановка, — ответила Амбергрис.

— Или вы можете поплыть до Мулмастера, — закончил дроу.

— Корабль, не идёт до Мулмастера, — сказала Амбергрис.

— И нас предупредили относительно пересечения этого особого города, — добавил Афафренфер.

— Я переубедил капитана, так что, мы проплывём рядом с Мулмастером, — заявил дроу. — И не бойтесь, поскольку я могу провести через улицы Мулмастера довольно легко, я уверяю вас. Это место известно мне и меня там знают.

Амбергрис и Афафренфер ещё раз поглядели друг на дружку для поддержки.

— И у меня есть новости и истории, которыми я хочу поделиться, и может быть что-то и самому услышать, я надеюсь, — добавил Джарлакс.

Эти двое промолчали и едва ли казались убеждёнными.

— Если не пойдёте в Мулмастер, то знайте, что вы допустили ошибку, — сказал им дроу. — Вам стоило лучше высадиться в Прокампуре, чем в порту Калаунт, что будет вскоре перед нами. До вашего места назначения от Прокампура дорога более длинна, но более оживлённая и намного более безопасная.

— Я знаю Земные Опоры, — ответил Афафренфер. — Сейчас — разгар лета, и проходы не настолько трудные.

— Ты знал Земные Опоры, — поправил Джарлакс. — До Раскола. Многое изменилось, многое стало более тёмным за десятилетия, с тех пор как ты путешествовал здесь.

— Это было всего несколько лет… — хотел было поспорить Афафренфер, но прервал себя, поскольку вспомнил небольшой факт, то, что он проспал в очарованном лесу почти два десятилетия. Он глубоко вздохнул и покачал головой. События последних нескольких декад для его сознания были всё ещё слишком запутанными!

— Так, Мулмастер, ты говоришь? — спросила Амбергрис.

Джарлакс кивнул:

— Капитан доставит нас туда.

— И ты сможешь провести нас?

Джарлакс кивнул снова.

— Но зачем тебе это?

— Почему бы и нет? — ответил Джарлакс. — Я предпочитаю разделять дорогу с хорошей компанией и сильными компаньонами. Как я сказал вам, я ищу Эффрона и Энтрери, а они могут искать вас. И, кроме того, — добавил он, подмигнув дворфе: — Если врагов будет слишком много, я знаю, что смогу обогнать вас.

— Да, и я уверена, что ты так и сделаешь, — сказала Амбергрис, но теперь она широко улыбалась. Когда шок от неожиданного появления Джарлакса смягчился, Амбергрис напомнила себе, что этот дроу не был врагом. Он спас её от верной смерти в руках убийц-дроу в Лускане. Он спас её друзей от Дрейго Проворного, и отправил их всех на север. И без сомнения, он сделал всё это с немалым риском для себя. Дзирт объяснил ей, что Бреган Д’эрт — организация связанная с Мензоберранзаном, а среди тех убийц, ищущих её в Лускане, как Амбергрис узнала, был не кто-нибудь, а дворянин самого главного Дома того города дроу.

Она вспомнила ту тёмную ночь и прошептала: «Бедный Стиви», — когда подумала о молодом дворфе, которого она провождала из таверны, и кто был убит на улице прямо рядом с ней.

Она вышла из своих воспоминаний.

— Мулмастер, — согласилась она. — И я рада разделить дорогу, выпивку и несколько хороших историй с тобой, Джарлакс.

Она посмотрела на Афафренфера, и монах кивнул.

— О, я надеюсь, что вы будете по-прежнему рады, когда дорога окажется долгой, — сказал наёмник-дроу, с маленькой ухмылкой, которая была так свойственна Джарлаксу, и единственная выдавала правду, что он знал больше о ситуации — любой возможной ситуации, чем персона, с которой он говорил.

Тролль шлёпал по трясине, длинными руками хватаясь за скелетоподобные засохшие деревья и, подтягиваясь, полз вперёд.

Голодное животное знало, что его добыча была близка. Едкий дым окутывал деревья, смешиваясь с вездесущим туманом болот, известных как Эвермур. Мерзкая вонь для большинства, но для тролля — аромат прекрасного ужина.

Длинные зелёные пальцы с когтеподобными ногтями схватили почерневший ствол старого дерева, и тролль подтянул себя вперёд, отрывая свои тонкие ноги и огромные ступни от грязи. Он прополз мимо ствола, выполз на более сухую землю и движимый ненасытным голодом ринулся вперёд, в сторону усиления запаха дыма.

Острый язык нетерпеливо мелькал между острых жёлтых зубов; тролль быстро втянул воздух так, что его дыхание походило на скрипучий смех, и прошептал:

— Выйди. Выйди.

— Хуффин и пуффин, я слышу тебя, тролль, — раздался ворчливый голос из подлеска впереди. — И мои шары раскачиваются, чтобы причинить тебе боль! Они вдавят тебя в трясину, сломают ноги как лучину, а помешают прорасти — копыта моей свиньи! Бха-ха-ха!

Тот кто выскочил из зарослей, представлял собой необычное зрелище — дворф с чёрной бородой, заплетённой в три косы с испачканными грязью кончиками, сидевший на большом борове — но не простом борове, поскольку у него из ноздрей шёл дым и всполохи пламени, вырывались из-под его копыт. Дворф держал пару тяжелых зубчатых моргенштернов из стеклостали, подпрыгивающих на концах несокрушимых цепей.

Глаза тролля горели, язык алчно дёргался и когда дворф пнул своего боевого кабана, пуская его в атаку, то монстр тоже рванулся вперёд.

Они столкнулись в дикой схватке, руки тролля хватали, зубы кусали. Уродливая тварь была бесстрашна, она знала, что любые раны, которые мог бы причинить дворф и его мясистый адский боров, быстро заживут.

То выражение жадности и голода изменилось в тот миг, когда ударили моргенштерны, поскольку каждый был покрыт волшебным специфическим маслом, которое мощно взорвалось, когда соприкоснулось с боком тролля. Не успев вонзить когти в дворфа, монстр отлетел в сторону запущенный тяжёлым ударом и силой воздействия масла.

Он проломил собой засохшие деревья, раскалывая их на щепки и пронзив бедро обломком ствола. Зарычав и сплюнув зелёную слизь, тролль оглянулся на дворфа и начал подниматься, освобождаясь от ствола.

Он почти освободился, когда дворф пустил в галоп своего выдыхающего огонь боевого кабана. Казалось, они не успевали достичь тролля вовремя, но боров вдруг вонзил передние копыта в грязь и с силой взбрыкнул, запуская дворфа со спины — и дворф не выглядел удивлённым, нисколечко.

На самом деле, он казался скорее разъярённым, когда пролетел по дуге вперёд, обеими руками сжимая мощные цепы, и поднимая их над головой. Он закрутил их между собой, так что они казались одним двухголовым оружием. Он опустился вниз, а за ним и его оружие ударило по плечу и спине тролля, отбросив того обратно на острый осколок сухого дерева.

Тролль обезумел, махая когтями, щёлкая зубами и плюясь зелёной желчью. Одним взмахом руки он зацепил дворфа за щеку и прорезал глубокую рану сквозь его бороду, окрасив её красной кровью.

Но дворф оказался столь же бесстрашным, как и его враг — он не вздрогнул и не уклонился.

Он просто пел рифмовки и неустанно бил. Моргенштерны снова разделились на два оружия, круша кости тролля и разрывая его шкуру. Одной рукой тролль сразу же перестал размахивать — она повисла безвольно, но, всё-таки троллю удалось выкарабкаться и выпрямиться во весь свой десятифутовой рост и нависнуть над дворфом.

Но перед дворфом выскочил его боевой боров и, прыгнув прямо на грудь тролля, повалил его обратно на землю. Оставшейся здоровой рукой тролль отбросил бодающегося и кусающегося зверя в сторону, но когда попытался встать, появился дворф, спрыгивая со сломанного ствола дерева.

Дворф падал вниз.

Вниз падали моргенштерны.

— Бха-ха-ха! — прокричал он, и ответ ему был резкий и громкий, как будто раскололось напополам большое дерево.

Череп тролля разбился вдребезги, голова рассыпалась, но он продолжал крутиться и бить, как ни в чём не бывало. Тролли не умирают, так как большинство существ. Даже если бы тролль был разрублен на десяток частей и разбросан, то они бы извивались и сползались вместе. И если они не могли повторно соединиться, то каждый кусок превращался в нового тролля, настолько сильный был у троллей процесс регенерации!

Даже отсечённая рука тролля могла продолжать бороться. Она не могла видеть, но могла хватать и прятаться.

И так, тролль бил и сражался, и сильные руки дворфа поднимались неоднократно, опуская тяжелые моргенштерны вниз с карающей силой. И дворф смеялся, поскольку он знал секрет.

Тролля было трудно убить, это так, он мог вырасти снова и восстановиться быстрее, чем любое живое существо — если только его раны не были запечатаны огнём.

А у этого дворфа был боевой боров, адский боров с красной кожей, и огонь его копыт не был иллюзией, но истинным, обжигающим пламенем.

Волшебный боров подскочил и начал свою работу, метаясь вокруг упавшего тролля, выпуская огонь, который кусал плоть тролля, кипятил его кровь и убивал живые частички, которые просто так бы не сдохли.

Долгое время дворф избивал упавшее существо, сокрушая и растаптывая каждый дёргающийся кусок. Потом он отстранился, полюбовался своей работой и позвал адского борова, чтобы подняться на монстра и сделать несколько огненных прыжков.

Огонь вырвался из дымящихся копыт и тролль не сразу, но занялся, и скоро боров отпрыгнул подальше, а монстр остался лежать, горящий, неподвижный, разбитый.

— Вот теперь пойдём, Фырк, — позвал дворф своего любимца. — Я уже вижу огни города: нам не долго осталось ехать.

Поднявшись на волшебного скакуна, Атрогейт пробормотал больше, чем несколько проклятий на Джарлакса за отправку его в эту глушь.

— Тролли, тролли, — пробормотал он, в последний раз оглянувшись назад на череду курящихся трольих трупов, которых он оставил вдоль своего следа на пути через северную оконечность Эвермура, места, также известного, и не без оснований, как Трольмор.

— Здесь мы должны расстаться, — сказал Джарлакс у основания длинного подъёма. Впереди и далеко вправо на юге, вырисовывалась высокая холодная стена Ледника Белого Червя и далеко на вершине самой высокой скалы, куда уходила тропа, трио могло увидеть большое строение известное как Монастырь Желтой Розы. — Хотя ненадолго, я надеюсь.

— У меня была надежда войти в монастырь вместе с тобой, — ответил брат Афафренфер. — Как со своим гостем. В его стенах можно увидеть много интересного, там обширное хранилище знаний.

— Ты возвращаешься в монастырь с подпорченной репутацией, — напомнил Джарлакс.

— Да, он попал в точку, — заметила Амбергрис.

— И я сомневаюсь, что присутствие эльфа дроу поможет восстановить доверие Братьев Жёлтой Розы, — со смехом добавил Джарлакс.

Афафренфер кивнул, согласившись со сказанным, и, похоже, искренне встревожился.

— Предложи мне это снова, когда такое посещение не будет угрожать твоему собственному положению, — улыбнулся Джарлакс. — И тебе не придётся тратить силы, убеждая меня нанести визит, если библиотека монастыря осталась такой, как я помню, и твои братья не будут против меня.

Афафренфер просиял при этом и кивнул.

— Ну-ка, подожди! Что? — воскликнула Амбергрис, и тут же добавила недоверчиво: — Как ты помнишь?

Афафренфер удивлённо посмотрел на неё, а затем, обдумывая заявление, поревёл взгляд на Джарлакса.

— Ты был там прежде?

Дроу засмеялся, вытащил маленькую статуэтку из оникса и бросил её на землю себе под ноги.

— Я — Джарлакс, — объяснил он. — Я был везде.

С этим он вызвал свою волшебную адскую лошадь и поднялся в седло.

— У меня есть дела в Гелиогалабусе, — объявил он. — Может быть, я управлюсь быстро, или же мне потребуется декада, чтобы всё уладить. В любом случае я вернусь на это место и пошлю вам весточку, и если вы надумаете, то возможно, мы снова поедем одной дорогой. К тому же, возможно, у меня будут новости об Эффроне и Артемисе Энтрери, — и он приподнял свою шляпу.

— Если ты не можешь войти, как же ты пошлёшь нам сообщение? — спросила Амбергрис.

Тёмный эльф засмеялся.

— Я — Джарлакс, — ответил он, как будто это могло объяснить всё.

И ведь могло.

— Остановись и назови себя! — закричал охранник с высокой и крепкой южной стены Несме.

— Ба, но ты же не знаешь меня, — парировал Атрогейт, кто шёл пешком, так как прежде чем появиться в поле зрения города отпустил адского борова назад в его обиталище на более низких уровнях. Он сомневался, что его появление на выдыхающей огонь свинье вызовет нужное доверие, а ему необходимо было попасть в этот ужасный нетерпимый к чужакам город.

— Тогда, возможно, тебе не мешало бы представиться, добрый дворф, — послышался другой голос, на сей раз женский. — Пока мы не застрелили тебя прямо там, где ты стоишь.

— Даже так? — спросил Атрогейт, уперев руки в бедра. Он глубоко вздохнул, и обернулся через плечо на болото, которое граничило с городом. Он предположил, что эти выносливые люди боролись с троллями каждую декаду.

— Моё имя Атрогейт из Фелбарра, — назвался он. — Хотя я не был там столетие и больше.

— И туда ты направляешься? — спросила женщина.

— Неа, в Мифрил Халл, скорее всего.

— Тогда ты друг короля Коннерада?

— Неа, я не встречался с ним, но он впустит меня, не сомневайтесь. Однажды я назвал его предшественника своим другом.

— Его предшественника?

— Да, короля Бренора, — Атрогейт хвастался, думая что это имя придаст ему веса. Но он получил не тот ответ, который ожидал.

— Тогда в Мифрил Халле тебе будут рады, — ответила женщина, она казалась раздражённой. — Так что иди своей дорогой.

— А?

— Уходи, — сказал другой охранник.

— Я шёл по грязи целую декаду, — возмутился Атрогейт. — Оставил по пути дюжину дохлых троллей.

— Тогда, вероятно, пока мы тут говорим, они идут за тобой — сказала женщина.

— Я достаточно умён, чтобы сжечь проклятых тварей, — Атрогейт обернулся и указал на юго-запад. — Один дохляк остался там, в тысяче шагов отсюда. Иди и посмотри.

— Возможно, мы так и сделаем.

Атрогейт пожал плечами и, шлепнувшись в грязь, уселся, сложив руки на груди. Он начал петь сам себе, в основном бессмысленные стишки, и в некоторых импровизациях оскорблял недружелюбных охранников на воротах.

Через несколько ударов сердца ворота раскрылись и появились трое всадников. Как только они выехали, ворота снова закрылись, но Атрогейт даже не пытался двинуться в их сторону.

Они поехали мимо дворфа, глядя на него сверху вниз со своих высоких лошадей.

— Что? — спросил он.

— Ты сказал, что убил тролля поблизости, — сказал самый высокий из группы. — Проводи нас.

— Ты не привёл мне коня.

Человек ухмыльнулся, но не двинулся с места и не протянул руку.

Со вздохом Атрогейт поднялся на ноги. Мгновение он раздумывал, не пойти ли пешком, но решил, что это не имеет никакого значения, учитывая их суровые порядки. Возможно, будет неплохо показать им немного силы, которой он владел.

Он вытащил ониксовую статуэтку адского борова — давний подарок Джарлакса и, кивнув охранникам, уронил её на землю и вызвал своего верхового зверя.

Лошади встали на дыбы и отступили, зафыркав от страха, когда появилось дьявольское животное, охваченное огнём и дымом.

— Посмотрим, сможете ли вы поддержать темп, — сказал дворф, сел в седло и сильно пнул Фырка в бока. Боров метнулся прочь.

К тому времени, когда четвёрка вернулась к южным воротам Несме, она смеялась и обменивалась рассказами об убийстве троллей, и охранники провели Атрогейта прямо в город, даже попросив его оставить адского борова на некоторое время, чтобы другие могли увидеть удивительное существо.

Действительно, появление дворфа произвело впечатление: люди Несме, по общему мнению, справедливо опасающиеся посетителей, были благодарны любому, кто убил тролля или десяток, и особенно тому, кто уничтожил тварей правильно, так чтобы они не могли восстановиться!

Однако объятья дружбы они всё же для Атрогейта не раскрыли, поскольку охранники держали его близко к воротам.

— Зачем ты приехал? — спросил кто-то, и Атрогейт узнал голос той женщины, которая допрашивала его со стены.

Дворф указал на затянутое небо.

— Услышал, что что-то плохое творится в Серебряных Пределах, — сказал он. — Приехал, чтобы посмотреть, что к чему, для моих старых друзей, Боевых Молотов.

— Твои друзья не очень ценятся в Несме, — сказала женщина.

— Да, ты уже это показала.

— И не в Эверланде, — сказал другой. — Или Сандабаре или Сильвермуне.

— Я слышал, — уверил Атрогейт, когда тот остановился.

— Полчища орков пришли из Державы Тёмной Стрелы, — сказала женщина.

Атрогейт кивнул, в то время как женщина продолжала, хотя ему уже всё было понятно. Он знал о старом соглашении в Ущелья Гарумна, даже прочитал его в Мифрил Халле на пьедестале, установленном на мосту через пропасть, которая дала соглашению своё имя. И таким образом, он не был удивлён, что те, кто хочет уйти от ответственности за спасение, оглянулись на век назад и указали на соглашение, как на причину для их текущих проблем.

— Ты не доберёшься до Мифрил Халла, — закончила женщина, и её слова встряхнули дворфа.

— Он осаждён великой армией орков, — объяснила она, — как Сандабар и Сильвермун. Нам до сих пор везло здесь в Несме, но появились слухи об отрядах орков, перемещающихся на севере отсюда. Мы можем скоро познать войну и осаду, дворф. Когда это начнётся… — она сделала паузу и кивнула подбородком на моргенштерны, шары которых качались позади него, закреплённые на спине.

— Да, в вашем распоряжении мои колотушки, — пообещал Атрогейт. — Лучше чем убивать троллей — только оставлять от орков тушки. Бха-ха-ха!

— Пойдём, — принял решение высокий парень из патруля. — Лорд Несме примет тебя, и мы дадим тебе задание.

— Задание? Ба, так я работаю за еду и кровать, не так ли?

— Ты возражаешь?

— Бха-ха-ха! — проревел Атрогейт, и махнул рукой, дав знак, что пойдёт следом.

12. Обманщик

Зубы. Только зубы. Большие зубы, острые зубы, блестящие зубы, смертельные зубы. Зубы и низкое рычание, грохочущее между ними. Зубы, которые могли убить его единственным укусом и рычание, обещающее, что монстр так и сделает.

Это длилось и длилось, казалось, бесконечно, но в этот момент ужаса и растерянности, жертва немного пришла в чувство, чтобы произнести одно слово.

Одно имя, что спасло его жизнь.

— Гвенвивар?

Зубы отступили, и хафлинг-обернувшийся-гоблином увидел красивую морду пантеры полностью.

Низкое рычание продолжалось, хотя теперь представлялось более заинтересованным, чем зловещим.

Реджис попытался медленно двинуть рукой, чтобы дотронуться до берета и рассеять иллюзию, но едва он начал шевелиться, как пантера зарычала и опустила огромную лапу на его локоть, мучительно прижав руку к земле.

— Гвен, — он сказал мягко и тихо. Затем хафлинг тяжело сглотнул, когда увидел лук, или вернее, когда острый конец стрелы прилагающейся к луку, оказался прямо перед его глазами.

— Дзирт, это — я. Реджис, — пропищал он.

Лук пропал и Гвенвивар отступила. Как только его рука освободилась, Реджис протянул её и похлопал по волшебному берету, отменив его волшебство. Прежде он всегда думал, что хорошо, что волшебство плотно закрепляет берет на его голове и он не свалится, даже когда его толкали, но в этом случае, он не был в этом уверен!

Когда он моргнул при изменении зрения, то увидел знакомую руку, протянутую к нему, чтобы помочь ему встать. Он схватил её и начал подниматься, но волна слабости и онемения не позволила ему, и он рухнул обратно.

Пантера ударила его сильнее, чем он предполагал.

Дзирт склонился над ним, с беспокойством осматривая его.

— Где? — спросил он.

— Мой бок и спина, — понял хафлинг, он потянулся и попытался подняться, несмотря на напряжение и боль.

Дроу поискал в сумке и достал маленький пузырёк. Он снял пробку большим пальцем и поднёс исцеляющее зелье — то, которое Реджис сам сварил и дал Дзирту — к губам Реджиса.

Хафлинг сразу же почувствовал себя лучше, когда тёплая жидкость влилась в него, и её волшебные целебные свойства быстро распространились. Он поднял одну руку, чтобы взять руку Дзирта, и на сей раз, ему удалось сесть.

— Нам нужно о многом поговорить, — объявил хафлинг.

— Ты присоединился к группе наших врагов, я полагаю?

— Я был в лагере, — объяснил Реджис. Он полез в карман жилета, вытянул скрученные пергаменты и вручил их Дзирту.

— Это — больше, чем группа бандитов или охотников, или даже диверсантов, — объяснил Реджис. — Бренор предсказал войну и, похоже, идёт прямо в её середину.

Дзирт сжал пергаменты — света было недостаточно, чтобы прочитать их, но он не собирался зажигать факел. Он встал и протянул руку хафлингу.

— Пойдём, — потребовал он и когда Реджис схватил его за руку, помог хафлингу подняться на ноги. — Давай найдём наших друзей.

— Не сейчас, — ответил Реджис. Он немного пошатывался, но уже чувствовал себя лучше и знал, что это пройдет.

— Наши друзья сейчас направляются в Несме, — сказал Дзирт.

— И орки тоже, — мрачно ответил Реджис. — И они достаточно многочисленны, чтобы легко наводнить этот город, даже если мы поможем защитникам.

Дзирт остановился и уставился на умного шпиона-хафлинга.

— Ты пойдёшь со мной, — объяснил Реджис под его взглядом. — У меня есть идея.

Хафлинг криво ухмылялся, объясняя план. В переписке в общих чертах обрисовывалось трехчастное нападение на Несме и в лагере, в который вошёл Реджис, была западная атакующая группа — и очевидно, и тех трёх групп она первая заняла позицию для удара. Приказы требовали, проявить сдержанность и терпение, и наконец, скоординированной атакой оказать давление на Несме с трёх сторонах одновременно.

Приказы явно шли от тёмного эльфа.

Возможно, тёмный эльф мог изменить эти приказы.

Атрогейт сидел у передней стены Факела, в шумном общем зале таверны и гостиницы на юго-западе Несме, от которой шла лестница прямо к южному парапету городской стены. Несмерцы собирались здесь в больших количествах, чтобы выпить, поесть и поделиться непристойными и смелыми рассказами. Шум такого веселья и привлёк Атрогейта, пока он ждал аудиенции у главы города, и он не был разочарован когда, войдя, увидел табличку, предписывающую держать оружие в одной руке и выпивку в другой.

И в случае призыва к оружию: «Проглотить напиток и бежать на лестницу».

У основания широкой лестницы стоял заполненный факелами большой короб, и огонь всегда горел на площадке перед стеной, как раз перед выходом.

К парапетам шли вооружёнными, и к тому же таким оружием, которого ненавистная угроза Эвермура боялась больше всего — огнём.

Да, Атрогейту понравился дух этого места, прекрасная смесь пьянки и сражения. Почти как если бы его спроектировал дворф!

Он сел у окна, глядя на улицу и жизнь Несме, большого города с тремя тысячами выносливых душ, преуспевающий, несмотря на соседство с Эвермуром, так как служил воротами на запад для торговцев Луруара. Почти все товары шли на запад, и почти всё приходящее с запада, из Мирабара, Глубоководья и Лускана, проходило через рынки Несме.

Но в последнее время, с марша Королевства Много-стрел, торговля под неестественно тёмными небесами Луруара стала редкой.

За пустой дорогой, Атрогейт видел западные ворота. Он поднёс хлеб ко рту и откусил больший кусок, затем протолкнул его большим глотком эля. Потом ударил пивной кружкой по столу и наклонился вперёд, когда заметил волнение у тех ворот.

Ворота раскрылись и в город вкатился фургон.

Рот Атрогейта открылся и полусжёванный хлеб выпал, а старый дворф понял тогда настоящую причину, по которой Джарлакс послал его в Несме — и той причиной была не проблемах с рынком, как Джарлакс сказал, о нет!

Он увидел их, оживших Компаньонов Халла. Он услышал об их воскресении ещё в Лускане от Бениаго, но реальность была ошеломительней.

И вот они тут, Бренор и Кэтти-бри, а огромный варвар, сидящий около них, должно быть Вульфгар из Долины Ледяного Ветра.

Дворф покачал головой, пытаясь спорить с действительностью перед ним. Дворф на фургоне был молод, в то время как Бренор уже был старым дворфом, когда Атрогейт встретил его на пути к Парящему Духу. Но это был он, Атрогейт чувствовал это сердцем и не мог отрицать. Это и правда был Бренор Боевой Топор с огненно-рыжей бородой и однорогим шлемом, можно было не сомневаться.

И конечно рядом с ним была Кэтти-бри, моложе, чем тогда, когда Атрогейт в последний раз видел её в безумии Магической Чумы.

— Возможно, её дочь, — попытался уговорить себя дворф, но потом подумал о том, как это могло бы быть? Он никогда не слышал о дочери Кэтти-бри, и даже если она была, то ей было бы теперь сто лет!

Нет, это была она, действительно она, во всей своей красоте.

— Компаньоны Халла, — прошептал он.

Кривая улыбка появилась на его лице, и он фыркнул, захихикал, а затем засмеялся немного громче, почему-то оказавшись совершенно очарованным и в восторге от перспективы.

— Только не надо тут устраивать танцев, дурак, — раздался голос сзади, и Атрогейт повернувшись, увидел одного из охранников, которых он встретил у стены.

Он захихикал снова и кивнул, подняв пивную кружку в тосте.

— Первый Спикер Джолен Ферт встретится с тобой, — объявил охранник. — Сейчас.

Атрогейт встал с кружкой в руке, и собрался идти следом.

— Допивай и оставь кружку, — сказал охранник. — Ты найдёшь пиво получше в Зале Первого Спикера.

— Ба, лучшее обычно означает более слабое, — сказал дворф и оглянулся, чтобы бросить ещё один взгляд в окно.

У него было чувство, что ему, возможно, не помешает какая-нибудь крепкая выпивка.

— Будем надеяться, что эти орки не знают обо мне, — прошептал Дзирт Реджису, когда они приблизились к разведывательной группе, которая отпустила шамана-гоблина, чтобы исследовать место сражения.

Реджис, снова в маскировке под Шамана Кллуга, пожал плечами и ответил:

— Там только дюжина, поэтому если они догадаются, то одной дюжиной меньше нам придётся убить под стенами Несме.

Дзирт улыбнулся. Он вполне наслаждался новой позицией этого хафлинга.

Они двинулись к группе гоблинов и орков, и один из них вышел вперёд и очень старался, но бесполезно, казаться бесстрашным.

— Иннаниг, — Реджис шепнул Дзирту.

Орк остановился прямо перед ними.

— Это… Рагфлув До’Урден, — объявил Реджис, заикаясь и явно, ужасно импровизируя.

— «Рагфлув»? — беззвучно повторил Дзирт.

— Немедленно возвращаемся в лагерь! — закричал Шаман Кллуг, махая руками на север, и подгоняя группу, чтобы пошла как можно быстрее впереди него.

— Рагфлув? — Дзирт тихо спросил Реджиса, когда они пошли позади стремительной процессии.

— Я должен был что-то придумать.

— Рагфлув?

— Скажи это наоборот.

Дзирт уставился на него с любопытством, затем охнул, и решил, что судьба мира вполне могла бы положиться на ум и импровизацию его маленького друга!

Они пришли на стоянку орков некоторое время спустя, шагая с уверенностью, которая, конечно, противоречила узлам в животах Дзирта и Реджиса. Множество жестоких орков приветствовало их наряду с сотнями гоблинов, поскольку, очевидно, ещё одно племя прибыло через тоннели Подземья.

Один орк вышел из первых рядов и тихо поговорил с Иннанигом, перед тем как подойти к Реджису и Дзирту. Реджис признал его как скота, спорившего с шаманом Кллугом, когда Реджис, замаскировавшись под орка, впервые вошёл в лагерь.

Орк начал обращаться к Реджису, как к шаману, но Реджис поднял руку и почтительно отстранился за дроу, а затем отошёл в сторону.

Орку, казалось, это не очень понравилось, поскольку он посмотрел на шамана-гоблина и с яростью проследил за его передвижением.

— Рагфлук? — спросил орк.

— Рагфлув, — поправил Дзирт, остро чувствуя опасность ситуации перед собой. Его рука поднялась быстрее, чем орк мог заблокировать, и быстрее, чем орк мог даже заметить, и с силой ударила тварь по лицу. — И называй меня господином. Если ошибёшься снова, я убью тебя.

Орк казался сердитым, но ещё больше орк казался испуганным.

Дзирт легко мог сделать это.

— Кто ты?

— Корок, — прорычал в лицо Дзирту монстр. — Я веду…

— Ты видел огни и молнии сражения? — прервал следопыт, указав на юго-запад.

Орк кивнул, так же, как и многие другие поблизости в пределах слышимости разговора.

— Мы столкнулись с отрядом ужасных Наездников Несме, — сказал Дзирт, достаточно громко, чтобы все услышали, — В разгар сражения с вашим разведывательным отрядом. Наездники мертвы.

Взрыв ликования поднялся вокруг.

— Но также и многие ваши разведчики, включая и гиганта, — закончил Дзирт, заставив те ликующие крики стихнуть и вызвав хор вздохов в ответ. Корок прорычал немного, представляясь ещё более недовольным.

— По чьему приказу гигант выходил так смело? — сурово спросил Дзирт.

Уродливая голова орка повертелась и уставилась на лидера гоблинов.

— По приказу шамана Кллуга, — сказал он. — Патруль был Кллуга!

Дзирт повернулся, чтобы тоже с негодованием посмотреть на Реджиса. Он слегка кивнул, когда его пристальный взгляд встретил взгляд замаскированного хафлинга, информируя друга о необходимом ответе.

— Я сказал — патруль, — возмутился Реджис. — Я сказал — сильный патруль. Ты выбрал гиганта!

Дзирт направил свирепый взгляд на орка, который напрягся, но выстоял, выпятив грудь.

— Кллуг выбирал, — настаивал он.

— Корок! — закричал в ответ хафлинг-обернувшийся-гоблином.

— Кллуг!

— Корок! — завопил Реджис столь же сильно.

Орк повернулся и шагнул к Реджису, его рука потянулась к мечу, висящему у бедра.

— Кому ты веришь, дроу? — вскричал Реджис, и вложил достаточно отчаяния в свой голос, чтобы позволить Дзирту услышать свой страх.

Дзирт вытянул руку, останавливая Корока, и тот обернулся на него в ярости. Дроу знал, как его собратья из Мензоберранзана отреагировали бы на такую дерзость, и эта мысль не радовала его. Однако когда он заметил, как орки вокруг нетерпеливо переступали, как будто готовились прыгнуть на помощь одному или другому противостоящему лидеру, то понял, что его выбор сильно ограничен. Он должен быть быстрым, должен быть решительным, и должен закончить это, прежде чем ситуация могла обостриться.

Останавливающая рука дроу опустилась к его противоположному бедру и схватила Мерцающий слишком быстро для наблюдающих, чтобы проследить его движение. Та рука вернулась настолько быстро, что зрители, включая Корока, ещё только осознавали, что рука дроу потянулась к бедру.

И прибыл удар слева, отлично нацеленный, и голова Корока упала на землю, в то время когда все только начали понимать, что дроу достал свой клинок. На сей раз со вздохами раздались крики.

Не далеко отсюда, шаман Иннаниг начал протестовать, но взгляд Дзирта заставил его замолчать и отойти обратно в толпу.

Дзирт стоял, с окровавленным клинком в руке, и с опасной яростью в глазах просматривал толпу, выбирая самых сильных из тех, что возмущались, заставляя их замолчать одним взглядом. Через некоторое время шум стих до напряжённой тишины, и Дзирт понял, что отлично сыграл роль командира дроу дисциплинирующего своих гоблинов.

Он указал на Иннанига:

— Ты, иди сюда.

Шаман нерешительно вышел, и остался на месте прямо перед толпой.

— Сюда, — скомандовал Дзирт, и когда орк не двигался, прикрикнул: — Немедленно!

Иннаниг огляделся, но все от него отстранились. Дзирт понял, что они не пойдут против дроу.

— Ты поведёшь орков, — приказал он шаману. — А ты, — сказал он, повернувшись к Реджису, — поведёшь всех.

— Куда вести? — спросил фальшивый шаман Кллуг, играя свою роль.

— В Несме, — объявил Дзирт и вызвал овации. Похоже, ничто не могло объединить группу гоблинов и орков быстрее, чем обещание шанса разрушить город.

— Мы идем в Несме! — проревел Иннаниг, и орки завели свои боевые песни.

— Не сейчас! — прокричал Дзирт поверх всего гвалта и сборище успокоилось. — Нет, теперь они наготове. Сейчас — ночь, и они тоже видели огни сражения.

— Когда же? — смело выступил вперёд шаман Кллуг. — Мой народ жаждет крови. Нам обещали кровь!

Гоблины начали выть и орки к ним присоединились, и Дзирт позволил им продолжать так некоторое время, поскольку их крики были в поддержку Реджиса, а ему нужна была поддержка для друга, особенно тогда когда совсем скоро он собирался оставить Реджиса наедине с этой группой убийц!

— Завтра, — сказал Дзирт после того, как волнение затихло.

— Завтра ночью! — проревел Иннаниг, но Дзирт прервал его.

— Нет, — сказал он. — Завтра под скудным полуденным светом.

Реакция была немедленной: все ахнули с недоверием. Сражение в дневное время, даже под эффектом затемнения не было предпочтительной ситуацией для орков, и ещё меньше не устраивало гоблинов. Они были существами темноты, убийцами, и самые большие преимущества получали, когда адский шар закатывался — и особенно эта группа, так как большинство гоблинов, поддерживающих шамана Кллуга, жило исключительно в почти неосвещённом Подземье!

— Каждое утро гарнизон Несме выходит на юг сражаться с троллями, которых мой народ послал против города, — объяснил Дзирт. — Они уверены, что нападение орков и гоблинов может быть только ночью, и таким образом, днём город становится особенно слабым. Слишком слабым. Нападём в полдень, когда большинство воинов Несме в нём не будет. Мы наводним город за одно нападение, и когда группы борцов с троллями вернутся, мы расстреляем их со стен их же собственного города.

Ещё не дослушав, Иннаниг начал кивать, нетерпеливым взглядом подтверждая его правоту, когда Дзирт солгал о патрулях Несме.

Дзирт не был удивлён, поскольку знал правду: кровожадные орки и гоблины любили не только сражение. Нет, ещё они любили конец сражения, боль, которую они могли причинить беззащитным жертвам. Он подумал об этом прямо сейчас, рассматривая это в свете своих споров с Кэтти-бри и Бренором о природе орков, и нашёл, что это его открытие, казалось, больше поддерживало аргументы друзей, чем его собственные.

Дзирт не хотел верить, что Бренор и Кэтти-бри были правы, и орки, гоблины и другие твари были неисправимо злыми в сердцах и душе. Большая часть его, та часть, что увела из Мензоберранзана, восставала против согласия с этим.

Или только хотела.

— Завтра в полдень, вы растопчите Несме, — объявил Дзирт, глядя поочередно на Кллуга и Иннанига. — Я найду вас обоих на поле сражения, а если кто-то будет отсутствовать, то другой будет наказан… И когда он сказал это, то посмотрел вниз, привлекая все взгляды к безголовому орку, лежащему у его ног.

— И чтобы не было борьбы среди гоблинов и орков, — сказал он. — Мой народ не примет это. Не сейчас. Не тогда, когда нужно победить столько врагов.

С этим он повернулся и пошёл на юг.

— Куда ты идешь? — прокричал Иннаниг.

— Подготовить троллей, — без промедления ответил Дзирт. — Они уведут охотников Несме подальше от города. — Он остановился, обернулся и резко добавил: — Но не достаточно далеко, чтобы не услышать последние крики своих родных, и всё же, слишком далеко, чтобы успеть вернуться и спасти их.

Орки и гоблины одновременно облизали губы при том дополнении, настолько восхитительно оно было для их искривлённой чувствительности.

Дзирт повернулся и убежал. Он очень не хотел оставлять Реджиса с этими скотами, но он должен был доверять своему другу — это был план Реджиса, в конце концов!

И он должен был добраться до Несме и подготовить его защиту, или более правильно — засаду.

— Я пойду к стене ждать Дзирта и Реджиса, — сказала Кэтти-бри Бренору и Вульфгару, когда, уставшие, они упали на стулья вокруг того же самого стола, где сидел Атрогейт, в гостинице под названием Факел.

— Та девушка-всадница пошла к Первому Спикеру, — напомнил Бренор. — Он захочет поговорить с нами.

— Первый Спикер Ферт, — заметил Вульфгар. — Ферт! Имя, которое я никогда не хотел бы услышать снова.

Бренор кивнул, он хорошо помнил Наездника Несме, известного как Гален Ферт, который грубо обошёлся с ними, когда они впервые проходили мимо этого города много десятилетий назад, во время поисков Мифрил Халла. Несме не был маленьким городом, но кроме торговли, он был несколько изолирован, и большинство семей, живущих здесь, жило здесь уже многие поколения. Было вполне вероятно, что этот Первый Спикер Джолен Ферт был прямым потомком того невоспитанного человека.

— Вы пойдёте и поговорите с ним — ему не нужны мы все трое, — ответила Кэтти-бри. — Наши друзья скоро вернутся, и я намереваюсь подождать их.

— На стене много тех, кто может сделать это, — сказал Вульфгар.

— И много тех, кто будет рад эльфу дроу в этом месте? — с сомнением спросила Кэтти-бри, и при этих словах, другие двое посмотрели друг на друга с беспокойством.

— А девочка права, — признал Бренор.

Вульфгар кивнул, встал со своего стула и протолкался через зал к длинному бару. Когда Жизель привела их сюда, она позаботилась, чтобы они получили хорошую еду — она сказала владельцу гостиницы, что всё оплатят Наездники.

Вульфгар обратился к владельцу, когда тот подошёл.

— Мы хотим получить еду сейчас, — сказал он.

— Она готовится, — ответил человек.

— Будь добр, дай мне то, что есть, — попросил Вульфгар. — Мы очень спешим.

Человек кивнул, отошёл и быстро вернулся с тремя блюдами заваленными хлебом и превосходно приготовленными толстыми говяжьими стейками.

Вульфгар сложил их одно на другое, закинул Клык Защитника на плечо и пошёл, но к двери, а не к столу. Он сделал знак своим друзьям, которые поднялись и пошли к нему.

— Эй, подожди! — воскликнул владелец гостиницы. — Вы же не думаете уйти с моими блюдами и серебром?

— У нас есть дела, — ответил Вульфгар, нисколько не замедляясь.

— Оставь тарелки, — потребовал владелец гостиницы, и прокричал другим посетителям: — Остановите их!

Бренор и Кэтти-бри подошли к Вульфгару, когда люди поднялись, чтобы заблокировать дверь.

— Неблагодарные, — проворчал Бренор. — Немного изменилось за столетия.

Вульфгар, однако, просто засмеялся и повернулся, чтобы поставить тарелки на соседний стол, расставив их, когда опустил со своего огромного предплечья. — Мы не хотели никого обидеть, и конечно не воровать, и не хотим проблем, — сказал он владельцу гостиницы. — Конечно, вы были добрым хозяином…

Он остановился при громогласном «Бха-ха-ха!», раздавшемся из-за двери, которая распахнулась со стуком, когда большой чернобородый дворф вошёл в Факел, легко отпихнув в сторону тех крепких мужчин, что преграждали путь — с такой непринужденностью, как будто он отодвигал группу маленьких детей.

— Бородатые боги, — пробормотал Бренор, когда повернулся в ту сторону.

— Атрогейт, — шепнул Бренор своим компаньонам, поскольку, хотя он и не видел его многие годы — похабного и оптимистичного Атрогейта было трудно забыть. — Друг Джарлакса.

Дворф с чёрной бородой протолкался через завсегдатаев так же легко как судно, прорезающее гладь воды, столь полный решимости дойти до Бренора и его спутников, что растолкал всех окружающих граждан Несме.

— Сильный парень, — сухо заметил Вульфгар.

— Сильный как гигант, благодаря своему поясу, — тихо ответил Бренор, поскольку он хорошо знал о волшебном поясе Атрогейта.

Дворф выскочил перед этими тремя друзьями и сердечно их поприветствовал:

— Рад встрече!

Все посетители наблюдали заинтересованно и нервно, но никто сильнее владельца гостиницы за барной стойкой.

— Ты принимаешь здесь героев, хозяин, — обратился Атрогейт к человеку. Дворф медленно обошёл троицу, внимательно их осмотрев. — Великих героев, да, больше, чем показывает их возраст!

— Я знаю тебя, странный дворф? — спросил Бренор.

— Да, ты знаешь меня, и ты думаешь, что я не знаю тебя, но это не так, — ответил Атрогейт, всё ещё обходя их кругом.

— Боннего Боев… — хотел было представиться Бренор, но громкое «Бха-ха-ха!» прервало его.

— Всё ещё заявляешь, что это твоё имя? — спросил Атрогейт, и близко наклонившись, тихо добавил, так чтобы только эти три друга могли услышать: — Ты же король Бренор?

Бренор тяжело уставился на него.

— Не знаю, о чём ты, — тихо ответил он.

— Джарлакс, — предположила Кэтти-бри. — Есть ли что-нибудь, что он не знает?

— Не знал, как найти тебя, — ответил Атрогейт женщине. — Когда твой отец и Дзирт просили его об этом, он попробовал — мы попробовали. Просмотрели половину Королевств в поисках милой Кэтти-бри, но не нашли ни одного знака. И вот ты здесь, снова.

Хозяин к тому времени вышел из-за бара и приблизился к группе с толпой завсегдатаев, обрамляющих его.

— О чём вы? — спросил он, двинувшись, чтобы забрать свою посуду. Вульфгар опередил его, собрав мясо и хлеб и, разорвав батоны на половины, использовал их в качестве тарелок для стейков.

— Я прибыл от Джолена Ферта, — ответил Атрогейт, прежде чем Бренор мог что-нибудь сказать. — Он надеется поговорить с этими тремя.

— Значит, ты знаешь их?

— Только этого, — сказал Атрогейт, указав на Бренора. — Его имя Боннего и он хороший парень.

— Мы не украли бы ваши блюда, добрый господин, — добавила Кэтти-бри. — Но мы должны пойти к стене, поскольку у нас есть друзья, которые этой ночью должны скоро прибыть к вашим воротам. Когда владелец гостиницы посмотрел на неё скептически, она добавила: — Друзья, которые боролись вместе с нами, чтобы спасти Наездника по имени Жизель. Они остались сдерживать монстров, чтобы мы смогли безопасно доставить Жизель и лошадь в Несме.

Владелец кивнул и, казалось, сжался немного, — она тонко напомнила о том, как эти трое оказались здесь. Устыдившись, он вручил три блюда Вульфгару и помог крупному человеку положить еду на место.

— Да, простите, что я не спросил, — довольно смущённо сказал он. Он оглянулся через плечо и окликнул одного из горожан, облокачивающихся на бар. — Три полных пивных кружки — нет, четыре, — попросил он.

Очень скоро четыре компаньона оставили Факел, их руки были полны еды и питья.

— Первый Спикер суров, — предупредил Атрогейт, как только они оказались снаружи. — Подозрительный и резкий на слова, хотя он, вероятно, будет более доброжелателен к вам, чем, он был ко мне. Я убил несколько троллей, и это их порадовало, но вы спасли девушку, не так ли? Бха-ха-ха! Восстали из мертвых, и снова входите в легенды.

Бренор немедленно потянул его в сторону.

— Как ты узнал? — потребовал он ответа.

— Твоя девочка уже сказала тебе, как.

— Джарлакс?

— Да, так и есть.

— Где он?

Атрогейт пожал плечами:

— Не видел егоуже декады. Он потребовал от меня добраться до Несме, и таким образом, я оказался в Несме. Не знал почему, пока не увидел, как вы трое проезжали через ворота. Теперь здесь и вы и я.

— Что должно произойти в этом месте? — спросил Вульфгар.

— Я только что пришёл сюда, — объяснил дворф. — Небо тёмное даже днём, и тролли толстые как сплетение деревьев. Ну, стали тоньше теперь, после того как там проехались я и Фырк, бха-ха-ха!

Он прервал смех, когда понял, что никто к нему не присоединился.

— Они придут, чтобы привести вас к Спикеру Ферту.

— Тогда они найдут нас на стене, и мы пойдем, когда наши друзья присоединятся к нам, — сказала Кэтти-бри, тоном, отрицающим любые возражения, и направилась к городским воротам.

— Друзья? — спросил Атрогейт. — Скажите мне, что это — Дзирт, если можете. Ах, я рад был бы снова повидать чернокожего охотника.

Он и другие двое поторопились, чтобы догнать Кэтти-бри.

Прежде чем они вышли на стену, они были перехвачены парой охранников Несме, сообщивших им, что Первый Спикер Джолен Ферт просил увидеться с ними немедленно.

— Тогда он может встретить нас на стене у ворот, — сказала Кэтти-бри охранникам. — Поскольку там мы и будем.

Охрана переступила, собираясь перекрыть ей путь.

— Я провела ночь, убивая орков, огров и ледяных гигантов, — невозмутимо сказала Кэтти-бри в лицо человеку. — И спасая жизнь Жизель, Наездника Несме. Я устала и волнуюсь за друзей, которые ещё не прибыли в этот неприветливый город. Мы будем ждать их прибытия на стене у ворот, и если Первый Спикер или кто-либо другой захочет поговорить с нами, то он, или они, найдут нас там.

Человек с неуверенным выражением посмотрел на своего спутника, и его колебание позволило Кэтти-бри пройти мимо.

— Но… — начал он возмущаться, и был остановлен буйным ревом:

— Бха-ха-ха!

У Реджиса перехватило дыхание, когда Дзирт исчез в ночи, а Иннаниг немедленно придвинулся и, свирепо глядя, навис над ним.

— Ты соглашаешься на это изменение в плане? — спросил шаман-орк, и его тон, показывал, что он думал, что приказы дроу могут подвергаться сомнению.

— Вы слышали тёмного эльфа.

— Мы — западный фланг, — ответил Иннаниг. — Одна из трёх групп и самая маленькая из них.

Реджис попытался переварить эту информацию. Тут были сотни гоблинов и множество орков и огров. И как будто этого было мало, прямо в этот момент вернулась северная патрульная группа, и трио гигантов шли среди отряда!

И это была самая маленькая из армий? Хафлинг-обернувшийся-гоблином сглотнул с трудом, когда представил размеры сил, которые собирались против Несме.

— Большая слава ждёт нас утром, когда мы первые наводним город, — разыгрывая недовольство, огрызнулся он на Иннанига, и сильно толкнул его рукой, заставив шамана-орка отойти на шаг назад. — Ты проигнорировал бы приказ дроу? Ты так и сделаешь? Ты скажешь своим оркам остаться?

Шаман попытался сохранять уверенность под агрессивными нападками, но было ясно, что Реджис взял верх.

— Тогда ты и твои орки можете не присоединяться к моим гоблинам, когда мы войдём в город! — закричал Реджис, и все гоблины вокруг него начали аплодировать, накрытые волной жажды крови. — И сами скажите дроу Рагфлуву, почему вы не сражались. Возможно, я возьму твою голову, добавлю к голове Корока и сделаю ожерелье. Да!

Гоблины кричали и вопили, безумно прыгая вокруг, и Реджис испугался, что, возможно, они сейчас подерутся.

Но всё было улажено прежде, чем могло начаться, когда ледяные гиганты влетели как ураган и потребовали рассказать, что происходит.

— Ваш родич был убит на западе! — закричал Иннаниг, и указал на Реджиса, как будто он был виновен.

— А Корок мёртв из-за него! — немедленно завопил в ответ Реджис. — Убит дроу, кто требует, чтобы мы напали завтра в полдень.

— Мы не можем обойтись без помощи других армий! — кричал Иннаниг. — Так говорилось в плане!

Гигант оттолкнул орка в сторону, когда тот закончил говорить и повернулся непосредственно к крошечному шаману-гоблину. Сердцебиение Реджис думал, что его жизнь была окончена, но громадина кивнула одобрительно.

— Главная боевая группа находится на позиции, к востоку от нашего лагеря, — объяснил ледяной гигант. — Три тысячи орков и моя родня. И орды огров, тянущих боевые машины, — монстр сделал паузу и повернулся к другим гигантам. — Мы двигаемся быстро, да, — сказал он, кивнув, и другие согласились.

— Мы отомстим за нашего погибшего родича, — пообещал гигант, вернувшись к Реджису. — Какие отряды ты отправишь для нападения?

Хафлинг-обернувшийся-гоблином забормотал и запнулся на мгновение.

— Все сразу, — заявил он. — Полное нападение под небом полудня.

Гигант начал расспрашивать его, но Реджис отдалился и начал выкрикивать приятные банальности многочисленным воинам.

— Мы разобьём городскую стену! — обещал он. — Победа будет нашей!

Крики ликования раздались вокруг него, и шаман-гоблин продолжил играть свою роль, с энтузиазмом подпрыгивая. Но внутри, Реджис был напряжён.

Если та вторая боевая группа отреагирует на атаку и двинется быстро, то Несме мог бы действительно быть наводнён, и очень быстро!

Его друзья были там.

Он подумал ускользнуть тайком, когда гоблины, орки и другие пошли отдохнуть перед надвигающимся штормом. Возможно, он должен убежать в ночь, в Несме, чтобы предупредить Дзирта и других.

Возможно, он должен пойти на восток, чтобы увидеть, был ли какой-нибудь способ, которым он мог бы удержать или отвлечь ту главную боевую группу.

Но на самом деле он понял, что было очень мало, что он мог сделать за это время. Даже если он добрался бы до своих друзей, куда они пошли бы? Конечно, Компаньоны Халла не бросили бы Несме, когда такая сила встаёт против города. И конечно, весь город не мог быть эвакуирован перед такой угрозой.

Он повернулся на восток и увидел огни походных костров вдалеке.

Он не знал, что делать.

13. Долгая игра

— Ты уверена? — солдат дамарец спросил девочку, стоящую на обочине дороги, под стеной окружающей Гелгабал — столицу Дамары, город, раньше известный как Гелиогабалус. Традиционно, Гелиогабалус служил основным городом королевства Дамара, и конечно это был самый большой город Земель Кровавого Камня. Этот город также служил столицей, кроме десятилетий, когда король Гарет Драконоборец переместил престол в Деревню Кровавого Камня за годы до появления Магической Чумы.

И так стало снова. Законное место города как столицы Дамары было восстановлено, и король Дамары снова проживал в городе, теперь известном как Гелгабал.

Девочка убрала вьющийся светлый локон от лица и застенчиво кивнула.

— Ты видела его?

— Да сэр, — очень мило пролепетала она.

Нервно кусая губы, солдат посмотрел вдоль переулка на антикварный магазин, на который указал ребёнок, «Полный Мешок Микки».

Девочка внимательно наблюдала за ним. Она видела, что человек пытается набраться храбрости, чтобы расследовать историю. Но это было легче подумать, чем сделать, особенно учитывая туманные намёки, которые она ему скормила.

Солдат, конечно же, не был уверен, но маленькая девочка приложила все возможные усилия, чтобы ему было совершенно ясно, что герой её истории, если всё было действительно так, как она утверждала, — мог съесть его.

За один присест.

— Больше не ходи туда, — рассердился солдат и толкнул девочку вперёд, подальше от торговых рядов у стены и магазина Микки. — Иди сейчас же домой и не возвращайся.

Маленькая девочка убежала вприпрыжку и завернула за угол в переулок, исчезнув в тенях. Солдат прошёл мимо прохода спеша прочь от городской стены — и кто бы мог обвинить его?

Малышка прислонилась к каменной стене здания и обхватила пухленькое личико своими розовыми ладошками. Она глубоко вздохнула, пытаясь переварить все потрясающие изменения, которые произошли на земле Дамары. Род Драконоборцев угас — и как это осталось незамеченным? — а новый король едва ли оказался достойным преемником власти и общественной поддержки, которыми пользовались справедливый король Гарет и королева Кристина!

Малышка узнала так много за последние несколько дней, хотя осталось ещё много вопросов. Что с Монастырём Желтой Розы, изолированном на высоком плато между Галенитами и Земными Опорами?

Малышка, конечно же, использует эти удивительные изменения для своей выгоды. Она снова глубоко вздохнула, пытаясь выбросить все мысли из своей симпатичной маленькой головки, стараясь не думать, какой смешной и опасной эта, возможно, слишком хитрая затея могла бы оказаться.

Несмотря на свою невинную внешность, она знала опасность не понаслышке.

— Пусть будет так, — сказала она спокойно и вышла из переулка. Она поглядела налево, туда, куда пошёл солдат, и отметила с кивком, что человек уже скрылся из вида. Малышка припустила направо, вниз к торговому переулку у городской стены, к «Полному Мешку Микки» и магазину через улицу «Полному карману Зи».

— Так ты уже рассказал им свою историю? — спросила Амбергрис, забежав в боковое крыло большой библиотеки монастыря Жёлтой Розы.

Брат Афафренфер поднял глаза от стопок книг и свитков, разложенных вокруг него, в то время как он сидел на полу. Он на мгновение удивлённо посмотрел на свою подругу, затем кивнул в ответ на её вопрос.

— Как ты вошла сюда? — спросил он.

— Брат Головастик позволил мне войти, — ответила Амбергрис. — Он всё ещё красный от поцелуя и лёгких объятий, которые я подарила ему. Разве братьям не позволяется встречаться какими-нибудь девочками, хоть иногда?

Афафренфер хмуро глянул на неё.

— Не считая присутствующих, — снисходительно поклонилась она и подскочила, чтобы посмотреть, чем он обложился.

— Они хорошо обходятся с тобой?

— О да, — сказала Амбергрис. — И бесплатно кормят! Я — жрец дворфских богов и совсем не враг, так почему бы и нет?

— Ты несомненно услышала об тёмных временах в Дамаре.

— Да, король-тиран и ещё много всего, — ответила дворфа с презрительным взмахом руки. — Старая история, только декорации другие.

— Я боялся, что они будут с большим подозрением относиться к любым незнакомцам, учитывая события на Землях Кровавого Камня, — объяснил монах. — Они не в хороших отношениях с королем Фростмэнтлом. Совсем. Они меня бесконечно допрашивали, чтобы убедиться, что я не шпион его подозрительного и осторожного двора — и опасаясь, потому что этот король, по общему мнению, является малодушным тираном, боящимся каждой тени.

— Большинства из них.

— Даже дворфов?

— Да, ты знаешь мой собственный рассказ, так что, я не буду спорить.

Афафренфер кивнул:

— Они оценили мои рассказы о нашем путешествии.

— И ты рассказал всё честно о времени проведённом с Парбидом в Царстве Теней, не так ли? Ты рассказал, что служил военачальникам нетерезам и что охотно шёл по пути к становлению тенью, отбросив в сторону клятвы и обещания их священному ордену?

— Может, ты сходишь в открытую часовню и прокричишь это всем, кто услышит? — сухо спросил монах.

— Ну, твой собственный рот справился с этим лучше, я полагаю, — ответила Амбергрис. — Это место не без своих собственных шпионов, разве не так?

— Я рассказал им всё, — признался Афафренфер. — Честно.

— Храбрый монах.

— Таков принцип моего ордена: прощение может быть дано только тому, кто действительно кается, и осознаёт свои ошибки. Бежать от признания ошибки означает обмануть себя и поверить, что никакой ошибки не было сделано.

— Так всё же, это была твоя ошибка? Уход в Царство Теней с твоим возлюбленным, борьба на стороне нетерезов, присоединение к охотникам за головами Кавус Дун? Всё было ошибкой и ты сожалеешь?

Афафренфер уставился на неё спокойно и поднял руку, признавая её правоту и своё поражение:

— Дворфа по имени Амбергрис открыла мне глаза на эту ошибку.

Амбергрис подошла поближе и утешительно пропустила свою руку на плечо Афафренфера.

— Я знаю, мальчик, — сказала она. — Путь долог и тяжёл, и однажды пошёл наперекосяк. Но ты теперь дома и телом и сердцем. Ты никогда не был одним из охотников за головами. Если бы я считала иначе, то я убила бы тебя на горе над упавшим Дзиртом До’Урденом.

Это вызвало улыбку у Афафренфера. Он вернулся в воспоминаниях к тому дню, когда его группа охотников за головами натолкнулась на Дзирта и Далию в лесу Невервинтер и, на свою беду, на Артемиса Энтрери. Память отозвалась болью для Афафренфера, поскольку он снова видел Парбида, кого нежно любил, умирающим от клинков Дзирта До’Урдена.

Но это была также хорошая память, поскольку в том сражении Амбергрис спасла его и вытащила. И после той битвы, Амбергрис спасла его снова — в духе.

Когда он покинул Монастырь Жёлтой Розы, Афафренфер думал, что это величественное место никогда не сможет стать его домом снова, но вот он вернулся, и чувствовало себя хорошо. Действительно, большое спокойствие снизошло на него только при входе в эти древние залы поиска и размышления.

— Джарлакс может скоро вернуться, — напомнила Амбергрис, и монах кивнул. — Он появится на дороге и попросит, чтобы мы пошли вместе с ним.

— Я не могу, — ответил Афафренфер. — Не сейчас.

— Я знаю это.

Монах посмотрел на неё изучающе.

— Но ты пойдёшь с ним, — он сделал вывод из её позы и покорного наклона её головы, и только когда он сказал это, то понял, что его слова немного походили на обвинение.

— Здесь нет ничего для меня кроме тебя, — ответила дворфа. — И если ты должен остаться, тогда ты должен уйти с головой в книги и обучение и во всё остальное, что сопутствует тому, чтобы быть тут братом. И брат, сестра — это не то, кем я хочу быть, не в обиду будет сказано.

Афафренфер хотел поспорить, но не смог. Он стиснул челюсти и постарался не заплакать, и кивнул, когда ответил:

— Я и не обижаюсь.

Хозяйка была поистине привлекательной женщиной с медно-красными волосами и яркими голубыми глазами, которые сияли из-за удивительного контраста. Высокая и стройная, она носила самую красивую одежду, подчеркивающую каждый изгиб тела и дразнящее глубокое декольте. В этот день на ней было зелёное платье с высоким разрезом на одном боку, открывающим сливочную кожу её сильной и красивой ноги.

Да, она была настоящей красавицей.

Кудрявая маленькая девочка передвигалась по антикварному магазину, останавливаясь, чтобы осмотреть каждый предмет. По магазину ходили покупатели, но большинство только смотрели и быстро уходили.

Ребёнок же задержался.

Скоро девочка почувствовала на себе взгляд медноволосой хозяйки и заметила, что та наблюдает за ней издалека, и чтобы убедиться в этом, малышка задела один невероятный образец стеклодувного искусства и поймала его, когда тот начал падать.

Она услышала очень говорящий вздох женщины с медными волосами.

В тот же момент со звоном колокольчиков открылась дверь и ещё одна женщина вошла в магазин. Она тоже была довольно привлекательна, хотя одета в более простую и более скромную одежду. Она была пониже ростом, но со странно широкими плечами, так что голова, казалась немного маленькой. У неё были густые волосы светлого медового оттенка — и цвет удивил ребёнка, поскольку она помнила её скорее серой, чем светлой.

С другой стороны это была только иллюзия женщины, и она могла изменять её так, как ей нравилось, как предположила маленькая девочка.

Маленькая девочка прошла по проходам, надеясь подойти поближе, чтобы подслушать их разговор, поскольку эти две были явно взволнованы, и говорили почти беззвучно.

— Слишком много стражи, — услышала она шёпот блондинки, хотя, казалось, она была слишком далеко, чтобы услышать шёпот.

Уши маленькой девочки оказались гораздо острее, чем выглядели.

— Внезапно, — согласилась женщина.

— Я предупреждала тебя, — сказала блондинка.

«Да, она всегда была самой осторожной из этих двух», — припомнила маленькая девочка.

Другая вздохнула и, кивнув, согласилась.

— С тех пор, как этот идиот Фростмэнтл решил возвратиться в Гелиогалабус, — пожаловалась она.

— Гелгабал, — поправила вторая, и они обе вздохнули с нескрываемым отвращением.

— Мы могли бы убить его и весь его двор, — сказала высокая хозяйка с медными волосами. — Такая грязь.

— Но не будет гарантии, что, кто бы ни заменил его, будет немного лучше. В эти тёмные дни среди дворян Дамары добрая доля ничтожеств и дураков.

— И то правда.

— С людьми всегда так, — пожаловалась блондинка, качая головой. — Важничают и думают, что они будут всегда, но ветер меняется и сдувает их и их ничтожные достижения.

— Многие дамарцы могли бы порадоваться его гибели.

Вторая вздохнула более тяжело и покачала головой.

— Такое усилие и так много риска, — посетовала она.

— Ох, давай просто разрушим весь город и весело проведём время! — воскликнула хозяйка.

На сей раз неуклюжесть маленькой девочки не фальсифицировалась и стеклянная фигурка упала на пол и разбилась.

Малышка тяжело сглотнула, и прежде чем смогла что-либо сказать или сделать, женщина с медными волосами оказалась рядом, нависнув над ней и глядя сверху вниз.

Глядя сквозь неё.

Ребёнок почувствовал себя очень маленьким.

— Кто ты, маленькая дурочка? И где твои родители?

Девочка немного захныкала, думая, что получит шанс выжить, если будет вызывать жалость.

Женщина с медными волосами схватила её за ухо и заставила подняться на цыпочки.

— Мне бы побить тебя хорошенько, — сказала она.

«И, скорее всего, запустить меня через весь город», — подумала маленькая, но не сказала, потому что она знала правду об этих двух женщинах. Правду, на которую она намекнула солдату…

— У тебя есть монеты, чтобы заплатить за это? — спросила хозяйка.

Конечно, она могла бы заплатить, тысячу раз, но она не собиралась признаваться. Она сглотнула с трудом и трогательно заплакала.

— О, заставь дитя отработать это, — сказала вторая от прилавка около двери. — Магазин в беспорядке, как всегда. Ты могла бы использовать её помощь.

— Ба! — сказала женщина с медными волосами, подняв маленькую девочку немного повыше, слегка повернула, чтобы вызвать визг и уронила её на пол.

«Она действительно бывает захватывающей, когда сердится», — подумала маленькая девочка.

— Хорошо? — спросила женщина.

— Хорошо, мэм? — спросила она робко.

Её слова, очевидно, сильно поразили женщину с медными волосами, поскольку она выпрямилась и уставилась на девочку с большим скептицизмом. Её выражение, казалось, говорило, что она знала, что что-то было не правильно. Она даже понюхала воздух немного, её симпатичный носик сморщился, и она посмотрела на маленькую девочку с ещё большим любопытством.

Да, она чувствовала, что что-то было совершенно неправильно, но она не могла понять что, маленькая девочка это видела и с усилием давила усмешку.

— Будешь убирать тут, — заявила высокая женщина. — Каждый день, пока не выплатишь свой долг полностью.

— Да мэм.

— «Мэм»? Что значит «мэм»?

— Так говорят, дорогая, — ответила другая женщина. — Так обычно называют человеческих женщин пожилого возраста.

Тщеславная женщина с медными волосами ахнула и оглянулась на девочку и, на мгновение, малышка решила, что та ударит её и, вероятно, оторвёт голову с плеч!

— Ну, ты не можешь отрицать течение времени, дорогая, — сказала вторая женщина, привнеся немного юмора.

— В кладовке есть тряпки, — сказала медноволосая, и снова посмотрела на малышку с любопытством, как будто было что-то, что она почти могла разобрать, но не совсем. — Когда закончишь, пыли совсем не должно остаться.

Она вернулась к другой женщине, и маленькая девочка с удовлетворенной улыбкой на лице убежала, чтобы найти тряпки.

«Отлично», — подумала она, но не посмела говорить вслух, не помела даже шептать. В то время как её небольшие уши не были человеческими ушами, и действительно были намного лучше, их уши, она знала, были намного острее, чем её собственные!

Он был самым богатым человеком на Землях Кровавого Камня, благородным дворянином и королём за подвиги, оплаченные его деньгами. Ярин Фростмэнтл не нравился даже самым приближённым, и поэтому он чувствовал себя неуверенно, и золото текло из его казны. У большинства королей была сеть шпионов среди двора, у Ярина их было три.

Все шпионили за всеми остальными. Осведомители были хорошо вознаграждены, в то время как любой пахнущий предательством был полностью дискредитирован, и если повезет, то только брошен в темницу или подвергнут пыткам до смерти — если нет.

Давно был мёртв любой, кто посмел бы сказать, что лорд Ярин поднялся на трон Дамары, убив Муртила Драконоборца, последнего из рода любимых короля Гарета и леди Кристины.

Однако обстоятельства подъема короля Ярина в Дамаре ни для кого не оставались секретом и двадцать лет спустя, и в тихих уголках отдаленных пределов, плача и надеясь, люди часто шептали, что когда-нибудь кто-то из рода Драконоборцев может вернуться.

Нервно постукивая пальцами по полированному дереву, он сидел на своём троне за огромным столом, закрытым по бокам и вдоль внешней стороны стенами из прозрачной стеклостали, для защиты от стрел и им подобного.

— Это — просто слух, — напомнила королева Концеттина, и получила такой угрюмый взгляд от Ярина, что вжалась в своё кресло. Она не посмела сказать что-нибудь ещё. Она была седьмой королевой Ярина Фростмэнтла, и после трёх лет в его постели, в деле производства наследника она не сумела сделать больше, чем её предшественницы.

Она слышала шутки, которые ходили при дворе.

— Бедный король Ярин. Какое несчастье — семь раз жениться на бесплодных женщинах. Какая судьба!

И если она услышала их, то и он тоже.

Король Ярин развелся со своими первыми четырьмя жёнами и отослал их доживать в небольшие имения на границе Ваасы, или даже в том грязном королевстве на севере. Очевидно, такие меры стали обходиться для него слишком дорого или, возможно, его расстраивали слухи, что, по крайней мере, две из бывших королев впоследствии родили от других мужчин, но последних двух из его предыдущих шести жён уже не было в живых.

Король Ярин держал гильотину в одном из обнесённых стеной садов.

Его пятая жена была отдана под суд и быстро признана виновной в предательстве и принятии веществ предотвращающих беременность. Обвинения против шестой, Дриэллы, были ещё более экстраординарными — утверждали, что она родила сына, но убила его в своей постели. Ни одна из служанок Дриэллы не говорила в её защиту — ни одна из них не говорила вообще, и ни одна из них не была замечена снова при дворе короля Ярина Фростмэнтла!

Даже статуи, которые король Ярин установил в садах за домом для тех последних двух жён, были теперь безголовыми.

Без сомнений, чтобы служить острым напоминанием новой жене.

Королева Концеттина знала, что пески песочных часов стремительно высыпались. Она была молодой женщиной, только двадцати лет и больше чем на три десятилетия моложе, чем король Ярин. Её семья была не из Дамары; она приехала в Гелгабал с дипломатической миссией, её отец направлялся из портового города Дельфантль в Агларонд. Отец Концеттины, лорд Делькасио, подписал прибыльное торговое соглашение с королем Ярином во время визита, и Концеттина была гарантией этого соглашения, соединив две семьи в браке.

Молодая женщина приняла выбор своего отца и знала, что требовалось от неё в этой роли. Она удовлетворяла каждую потребность Ярина и превосходно служила при дворе, поскольку была прекрасно воспитана в доме дворян Дельфантля. Она была дипломатом и обладала большим очарованием и теплом и все, кто встречался с ней, любили её.

Но она понимала, что всё это не имело значения, в свете больших событий, циркулирующих вокруг неё.

Король Ярин хотел наследника.

Король Ярин очень не любил быть объектом грубых шуток.

Если ситуация ухудшится, то соглашение между королем Ярином и лордом Делькасио не спасёт её от позора, или чего-то похуже.

Свидетель, наконец, появился перед ними — пожилую женщину втолкнули двое личных элитных охранников короля Ярина, пара суровых мужчин, столь же знакомых с капюшоном палача, как и с уборами для дворцовых торжеств. Они заставили старуху встать прямо перед подобным крепости столом и отступили на шаг, а затем поклонились и по знаку короля Ярина отступили в дальний конец зала.

— Ты владеешь магазином у городской стены? — спросил её король.

— Да, мой лорд.

— Ты знакома с владелицами двух указанных антикварных магазинов?

— Да, мой лорд, Микки и леди Зи. Я думаю, что они — сестры, хотя они не показывают вида.

— А почему ты так подумала? Они управляли своими магазинами в Гелгабале в течение нескольких лет, и мне сказали, что они не имеют никаких семей, о которых было бы известно.

— Это только сейчас несколько лет, но они там были и прежде, — сказала старуха.

— Я не был осведомлён… — хотел ответить король, но женщина непреднамеренно прервала его, говоря:

— Когда я была… — пытаясь закончить свой предыдущий ответ. Она осознала свою ошибку, округлила глаза и в ужасе втянула в себя воздух, тут же опустив взгляд.

— Продолжай, — предложил ей король Ярин.

— Когда я была маленькой девочкой, — договорила она.

— Когда ты была маленькой девочкой, что? — непонимающе спросил король Ярин.

— Они были там, — ответила женщина.

Король и Королева обменялись озадаченными взглядами, поскольку они знали о рассматриваемых женщинах, Микки и ещё одной известной как леди Зи, и ни одна из них не была и в половину возраста этой старухи.

— Где? — недоверчиво спросил Король Ярин.

— В торговом ряду, у городской стены, — ответила старуха. — В то время моим магазином владел ещё отец моего отца…

— «Полный Мешок Микки» и «Полный карман Зи» были известны у городской стены, когда ты была ещё маленькой девочкой? — громко спросил король, и повернулся в сторону Министра Отчётов, направив свой вопрос к этому человеку, монаху из Монастыря Желтой Розы, так же как и к старухе.

Министр в недоумении пожал плечами, и, получив от короля Ярина недовольный взгляд, убежал искать записи. Город был довольно скрупулезен в хранении их за многие десятилетия, начиная от самого начала рода Драконоборцев. Короли паладины любили порядок, и использовали ресурсы большого монастыря, чтобы сохранить в архивах истории семей, купцов и много других деталей городов Дамары, особенно Гелиогалабуса.

— Не знаю, звались ли они так в то время, — робко ответила старуха.

Король Ярин нахмурился, хлопнул руками по своему большому столу и поднялся на ноги.

— Ты не знаешь?

— Нет, мой лорд.

— Но был магазин — или пара магазинов — с этими же самыми двумя хозяйками, как ты говоришь? Микки и леди Зи?

— Да, мой лорд, я думаю…

— Думаешь или знаешь? — потребовал ответа король Ярин.

— Прошло столько лет… — начала отвечать она, но Ярин уже дал знак страже. Они подбежали, взяли женщину за руки, и повели её прочь.

— Это — охота за призраками, — сказал король капитану дворцовой стражи, который поднялся, чтобы присоединиться к нему. — Только шёпоты и намёки и ничего больше. Это — волнение ради сплетни и сплетни ради волнения.

— Мой король, мы должны заняться расследованием, — ответил капитан, подтянутый мужчина по имени Дрейлиль Андрус. — Эта сплетня — серьёзный…

— Что в Гелгабале живёт пара драконов? — с сомнением спросил король, и фыркнул насмешливо от такой нелепой мысли.

— Вспомните род, который вы сменили, — предупредил капитан Андрус. — Вспомните имя — Драконоборец, и как это имя было заработано. Это может стать более разрушительным для вашей репутации среди ваших граждан, чем эти слухи.

— Ты веришь им? — недоверчиво спросил король. — Ты слышал старую дуру, — он махнул рукой в сторону женщины, которая была уже в дальнем конце огромного зала. — Она даже не вспомнит имя отца её отца, не говоря о тех двух женщинах живших почти век назад, которые, возможно, только напоминали этих двух.

— Это — разрушительный слух, — не согласился Андрус. — Даже если не имеет оснований.

— Я должен схватить и казнить пару лавочниц на таких доказательствах? И как потом привлечь новых торговцев в Гелгабал или успокоить тех, кто уже торгуют здесь?

Капитан Андрус мог только пожать плечами в ответ, и сказать:

— Это — трудная ситуация.

— Узнай больше, — потребовал король.

— Мои шпионы везде.

— Да, как и мои, — сказал король Ярин, открыто напоминая, что всегда были силы над силами в Гелгабале — городе короля Ярина Фростмэнтла.

14. Приманка

Кэтти-бри первой стала подниматься на зубчатую стену Несме недалеко от её северо-западного угла. Но прежде чем она дошла до верха, путь её заступил стражник в броне, здоровенный и суровый на вид мужчина с обнажённым мечом, угрожающе сжатым в мускулистой руке.

— Ну а теперь, девица, спускайся вниз и иди, найди себе удобную постельку, — сказал он.

— Я пришла с группой, которая спасла Наездника Несме Жизель, — возмутилась Кэтти-бри.

— О, я знаю, кто ты, — ответил стражник. — Я был в сторожке, когда вы вошли в город. Но я скажу тебе ещё раз, — спускайся и иди в мягкую кровать. На этой стене нет места для тех, кто не состоит в гарнизоне Несме.

— У нас есть два друга, которые ещё в пути, — объяснила Кэтти-бри.

— А у нас есть часовые, которые их увидят и запустят, — сказал охранник. Другие солдаты придвинулись поближе к ним, и кивали, поддерживая своего капитана.

— Ах, ты болван, отодвинься в сторону, — раздалось требование из-за спины Кэтти-бри, и Бренор, поднимаясь по лестнице, прошёл мимо неё. — Нет времени для твоей глупости. Мы будем ждать наших друзей, вы должны нам, по крайней мере, это.

Охранник направил свой меч на дворфа, но Бренор не останавливался и, пыхтя и отдуваясь, на последних нескольких ступенях, рывком преодолел самую верхнюю ступень, и встал прямо перед дородным мужчиной, собираясь его ударить.

На земле у основания лестницы Атрогейт громко расхохотался, а Вульфгар сжал свой боевой молот, готовый пустить его в ход, если человек станет угрожать Бренору.

— Вы, упрямые несмерские дураки, — заявил дворф. — Вы, вероятно, скоро будете сражаться, разве вы не знаете?

При этом заявлении все солдаты на стене напряглись.

— Да не с нами, вы дураки с мозгами орков! — крикнул Бренор, заметив их передвижение. — И вы будете рады иметь нас на своей стороне, когда начнётся сражение, если не будете так глупы, что прогоните нас подальше перед ним.

— Что за сражение? — спросил охранник и отодвинулся в сторону, позволяя дворфу подняться на стену.

— Жизель сказала, что вы уничтожили орков и их союзников, — сказал другой.

— Их союзников в банде, которая напала на нас, да, — ответил Бренор. Он помог Кэтти-бри подняться, а Вульфгар прошёл прямо за ней. — Но их больше, хотя мы не знаем насколько.

— Это — то, что наши друзья пытаются разузнать, — добавила Кэтти-бри.

— Действительно, вам стоит всё рассказать, — раздался голос снизу, и все обернулись, чтобы увидеть крепкого мужчину в хорошей броне, идущего к основанию лестницы; солдаты, обрамляющие его с обеих сторон, демонстративно оттеснили Атрогейта с пути человека.

Реакция часовых вокруг трио компаньонов сказала им правду, прежде чем кто-либо из охранников с поклоном сказал: «Первый Спикер»

— Ты — Джолен Ферт? — спросил Бренор, с мрачным выражением лица уперев руки в бедра.

— Первый Спикер, — поправил его здоровяк стражник стоящий рядом с ним. Но человек у лестницы поднял руку, чтобы успокоить легковозбудимого солдата.

— Это я, — ответил он.

— Ну, ты не мог бы тогда сказать своим парням здесь, направить их глаза в ночь, так как там, наверняка есть монстры, смотрящие на нас.

— Тебе стоило бы послушать его, — заметил Атрогейт, встав рядом с Первым Спикером. — Тот там, намного больше, чем выглядит, я говорю тебе.

— Расскажи мне, — предложил дворфу Джолен Ферт, но Атрогейт ответил только сотрясающим живот «Бха-ха-ха!»

— Или может, тогда ты мне расскажешь, — обратился Первый Спикер к Бренору.

— Мои друзья скоро должны подойти, — ответил Бренор. — Мы дождёмся их здесь.

— Спускайтесь и поговорите со мной, — предложил Джолен Ферт. — Часовые Несме будут смотреть, и приведут ваших друзей к нам, когда они прибудут.

— Нет, они не сделают этого, — сказала Кэтти-бри, получив удивлённый взгляд от человека.

— Один из них эльф дроу, — прямо сказал Бренор. — Твои мальчики готовы впустить его?

— Тёмный эльф? — спросил Джолен Ферт, и казалось, будто слова застревали у него в горле.

— Да, когда-то известный в Несме, и не как враг.

Первый Спикер заинтересованно поднял руки.

— Дзирт До'Урден, — объяснила Кэтти-бри. — Однажды он был сильным другом для Несме, и защитником короля Бренора Боевого топора из Мифрил Халла. Он там, в разведке, и приедет к нам с…

— Боевой Топор, — здоровяк около Бренора плюнул с явным отвращением. — Да, Бренор — орков друг, будь проклято его уродливое лицо и его несчастное имя.

Кэтти-бри посмотрел на Бренора, как будто ожидая, что он просто сбросит человека со стены. Атрогейт внизу смеялся всё громче.

— Дзирт До'Урден? — с сомнением спросил Джолен Ферт. — Король Боевой Топор?

— Да, они самые, — ответил Бренор. — Однажды бывшие друзьями Несме.

— Я не думаю, что Несме когда-либо считал короля Бренора другом, — сказал Джолен Ферт.

Бренор фыркнул, но прежде чем он разразился тирадой на эту тему, вперёд выступила Кэтти-бри.

— Гален Ферт — ваш прадед? — спросила она.

— Дед моего деда, — поправил Джолен Ферт.

Женщина кивнула, поскольку не ошиблась.

— Когда первый король Обальд спустился с Хребта Мира, и Несме был наводнён, то людям пришлось бежать по открытой местности, и Мифрил Халл пришёл им на помощь, хотя в то время тоже находился под осадой.

— Я знаю эту историю, — ответил Первый Спикер. — Но это был не король Бренор.

— Нет, это был его управляющий, потому что сам он был серьёзно ранен в сражении против орков Обальда, — сказала Кэтти-бри. — Его управляющий и дорогой друг, хафлинг Реджис. В отчаянии Гален Ферт пришёл к нему за помощью и боялся, что помощи не будет, потому что Гален Ферт и Наездники Несме плохо обошлись с друзьями Бренора, когда однажды они проходили через Несме и всё потому, что среди их группы был…

— Тёмный эльф по имени Дзирт До'Урден, — закончил Джолен Ферт. — Да, а ты, девушка, хорошо знаешь эту историю.

— Однако, и Бренор, несмотря ни на что, послал бы ту же самую помощь, — настаивала Кэтти-бри. — Гален Ферт знал это, и вы не можете спорить. Мифрил Халл не был врагом Несме в эпоху первого короля Обальда, и даже после того сражения, когда Несме был освобождён и восстановлен, дворфы Мифрил Халла, послали вам помощь и квалифицированных строителей. Сами камни вашей стены были вырезаны в Мифрил Халле, разве не так?

Джолен Ферт твёрдо уставился на неё, но не отвечал.

— Дворфы Мифрил Халла были хорошими друзьями для Несме, — закончила Кэтти-бри.

— Пока Бренор не подписал договор, — пробормотал несговорчивый стражник.

— Да, — согласились остальные.

— Договор заставили… — начал было Бренор, но повернулся к девушке и сдержался — но фактически, он сделал это потому, что когда оглянулся назад на Первого Спикера, и что более важно, на могучего варвара, стоящего на стене около него, то увидел, что они смотрят друг на друга и явно закипают от гнева.

Бренор никогда не любил Несме, но Вульфгар жаловал город ещё меньше.

Смотря в этот момент на Вульфгара, оба компаньона на стене поняли, что эти дебаты необходимо прекращать — имелись более насущные проблемы!

— Возможно, это обсуждение лучше бы подошло для моих частных залов, — предложил Джолен Ферт.

— Да, но позже, — согласился Бренор. Он повернулся и указал за стену. — Наши друзья там, и мы надеемся, что они скоро появятся. И мы хотим сами их встретить, а потом отправимся к тебе. Да, и один из двух Дзирт До’Урден. Иди и расспроси Жизель о нём и его кошке. Иди и спроси её, осталась ли она жива только благодаря Дзирту, и если она не ответит «да», тогда она солжёт тебе.

— Достаточно, — сказал Джолен Ферт, подняв руки в знак капитуляции. Он хотел сказать что-то ещё, но его прервал крик со стены:

— Приближается всадник!

Мгновение спустя послышался перезвон колокольчиков, распространяя в ночном воздухе нежную мелодию от сбруи великолепного коня по имени Андахар.

— Это Дзирт, — объявила Кэтти-бри.

Охранники посмотрели на Первого Спикера Ферта.

— Откройте ворота, — сказал он им.

Шаман-гоблин уверенно встал перед толпой орков. Он осмотрел их сверху донизу, а затем кивнул.

— Где Корок? — спросил предводитель орков, самый уродливый и самый внушительный орк, которого Реджис видел, начиная со времён самого первого короля Обальда. Тон этого вопроса, больше походил на команду и не оставил сомнений бедному Реджису, что, если он ответит на него неправильно, то орк убьёт его на месте. Шаману Кллугу, возможно, позволили руководить меньшей группой, но в большой схеме он, очевидно, был не так важен, как Реджис надеялся!

Реджис оглянулся через плечо на далёкий лагерь. Он выбежал, как только услышал, что значительный контингент от главных сил был уже в нескольких лигах, и решил их встретить.

Реджис повернулся и обнаружил, что орк подошёл ещё ближе и навис над ним. Тварь пускала слюну и такой неприятный запах из пасти, что Реджис чуть не задохнулся. «Гоблин не отшатнулся бы от вони», — напомнил себе Реджис, и упорно старался не сморщить нос.

— Корок разозлил дроу, — ответил Реджис.

Высокий орк с озадаченным выражением опустил свою руку вниз и сгрёб Реджиса — шамана Кллуга за ворот его накидки и легко оторвал от земли.

— Дроу? — громогласно спросил орк.

— Тёмный эльф, который пришёл к нам, — пропищал хафлинг-обернувшийся-гоблином. Сила этого орка поразила его: он уже решил, что его сейчас раздавят. Один поворот толстого запястья и его шея будет сломана!

Огромный орк оглянулся на свою свиту, что тоже была полна впечатляющими образчиками физической силы, словно специально отобранными со всех уголков Королевства Много-стрел.

И на самом деле так и было.

— Военачальник Хартаск, — произнёс один из орков. — Должен ли я пойти и найти волшебника Ксорларрин?

«Ксорларрин», — Реджис, не сомневался, что уже слышал это имя раньше. Он с трудом сглотнул, не желая видеть никакого другого тёмного эльфа кроме Дзирта. Он не надеялся, что его маскировка могла бы обмануть дроу-волшебника!

Хартаск выпустил Реджиса, и тот покатился по грязи. Гоблин-самозванец быстро поднялся и переступал с ноги на ногу, словно готовясь к побегу при первых признаках угрозы. И действительно, он думал именно об этом. Он оглянулся на своих спутников, в основном гоблинов и нескольких орков, среди которых был и шаман Иннаниг, который порадовался встряске, что получил шаман-гоблин.

— Кто этот дроу? — спросил Хартаск.

— Он из Дома До'Урден, — ответил Иннаниг и, выглядя в высшей степени довольным, прошёл мимо шамана-гоблина, чтобы заменить его как предводителя группы.

Реджис был более чем счастлив уступить ему эту роль. У него было ощущение, что Иннаниг непреднамеренно спас ему жизнь.

Однако это стало проблемой, когда шаман-орк начал передавать все приказы Дзирта относительно нападения в полдень. Хартаск слушал шамана и его лицо всё больше искажалось от злости, и когда орк завершил историю, жестокий Военачальник яростно помотал головой.

— Третья группа ещё не на месте, — сказал Хартаск, хватая Иннанига и тряся его со страшной силой и лёгкостью. — Они находятся слишком близко к Сильвермуну и не прибудут в течение трёх дней.

— Мы не атакуем? — вдруг не очень уверенно спросил Иннаниг.

— Мы раздавим Несме в короткие сроки, когда все три группы соберутся вместе, — ответил военачальник Хартаск.

— Да, Военачальник! Славься король Хартаск! — выкрикнул Иннаниг и когда Хартаск отпустил его, шаман-орк упал на колени.

Реджису пришлось усилием воли закрыть свои глаза — так сильно они округлились. Король Хартаск?

— До моего приказа оставайтесь в своих норах, — приказал Хартаск. — Племена гоблинов прибыли?

— Да, Король Хартаск. Четыре племени. Они в тоннелях и готовы идти вперёд ради славы Много-стрел!

Уродливый и огромный орк зарычал и кивнул. Потом монстр жестоко пнул Иннанига, заставив его распластаться.

— Военачальник Хартаск, — поправил он. — Пусть хилые дворфы и люди имеют королей. Ты понял? — проревел Хартаск. Иннаниг начал было отвечать, но не достаточно быстро, и тогда Хартаск шагнул вперёд и схватил его, подняв взволнованного орка на ноги. Грубо встряхнув Иннанига, Хартаск оттолкнул его в сторону, и остановил свой мрачный взгляд на Реджисе.

— Да, Военачальник Хартаск, — пискнул хафлинг-обернувшийся-гоблином и неоднократно поклонился, стратегически отодвигаясь чуть подальше.

— Кто этот дроу? — потребовал ответа Хартаск, обращаясь к собственному окружению, но все присутствующие орки качали головами, пожимали плечами и перешептывались между собой. — Найдите Равеля, — приказал он одной группе, и орки убежали в темноту.

С рычанием посмотрев на отряд, который вышел с шаманами, Военачальник Хартаск тоже развернулся и пошёл обратно к основному боевому отряду. Он оглянулся только один раз, чтобы бросить угрожающий взгляд на шаманов — гоблина и орка.

Посмотрев на Иннанига, шаман Кллуг дал знак своей группе возвращаться тем путём, которым они пришли. Реджис начал выкрикивать приказы, но Иннаниг грубо пихнул его в сторону и потребовал, чтобы он заткнулся.

— Ты больше не командуешь, жалкий гоблин, — заявил орк. — Военачальник Хартаск пришёл с тысячами орков Много-стрел. Ты будешь делать, как Иннаниг скажет, — он выпучил глаза на остальных гоблинов. — Все вы.

«Войско не станет нападать», — понял Реджис. Весь план, что они придумали с Дзиртом — провалился, и его друзья в Несме оказались в ловушке с превосходящими силами готовыми обрушиться на них.

Он отпрянул от Иннанига и других орков, и пробрался в центр группы гоблинов.

— Орки убьют нас, — прошептал он, но так чтобы все рядом с ним услышали. — Они отправят нас в первых рядах — умирать, а всех, кто не падёт от стрел Несме, они судовольствием убьют сами.

Он бродил среди гоблинов, оставляя их с озабоченными и нервными выражениями лиц.

Он неоднократно повторял своё предупреждение о гибели, но ничего не сказал напрямую о каких-либо действиях, которые они должны предпринять.

Нет, насколько он знал гоблинов, ему самому придётся начать что-либо определённое.

Он подождал, пока вся группа не станет пробираться через небольшую заросшую лесом лощину. Он просунул руку под свою накидку и на правом бедре нащупал кинжал, почувствовав небольшое облегчение от того, что оба боковых лезвия восстановились достаточно, чтобы их можно было использовать снова.

Он приблизился к Иннанигу сзади.

Шаман-орк обернулся, как и орки, сопровождающие его слева и справа. Один из охранников Иннанига сразу же прыгнул на дерзкого гоблина, но Реджис резко выдернул руку из-под своей накидки, и крошечная змея, пролетев по воздуху, приземлилась на орке, вскарабкалась вверх по груди, и обернулась вокруг шеи.

Тут же появился призрак и дернул ошарашенное существо назад и вниз, душа его гарротой. Несколько ближайших орков увидело это, и отступило в страхе.

Реджис продолжал двигаться, его правая рука вышла вперёд, сжимая арбалет, и не теряя ни мгновения, он выпустил стрелу в уродливое лицо Иннанига.

Шаман-орк закричал от боли, и другие орки кинулись вперёд.

Вторая змея занялась ближайшим, а Реджис выпустил арбалет, повисший на тросике; его рука быстро нырнула обратно под шаманское одеяние, и почти мгновенно вернулась, на сей раз с рапирой, чтобы отклонить направленное в него острое копьё.

Хафлинг быстро побежал, мимо атакующих орков к Иннанигу, кто стоял и дрожал — боролся с действием яда дроу. И яд стал наименьшей из его неприятностей, когда его ненавистный соперник шаман-гоблин шагнул вперёд и ударил, затем отступил и вышел вперёд во второй раз, и в третий, и в четвёртый, так быстро, что всё показалось единственным ударом.

Кровь текла из четырёх ран в груди, и яд дроу струился по венам, когда Иннаниг упал на колени и повалился в грязь.

Орки навалились на Реджиса, и он понял, что был обречён.

Но гоблины тоже вышли, напав на орков, борясь так, как будто их жизни зависели от победы здесь.

Во внезапной суматохе Реджис воспользовался своим кольцом с призмой и в исказившемся пространстве шагнул мимо ближайших орков, яростно бросившись на крайних со смертельными ударами кинжала. Позади него битва стала всеобщей рукопашной, наступил полный хаос и неразбериха. В его небольшой сфере первые два орка рухнули, даже не поняв, что он был рядом, а третий и последний упал мгновение спустя.

Реджис повернулся к схватке и вернулся на своё место.

Ему не обязательно было самому убивать орков. Он просто хотел, чтобы они дрались как можно дольше, пока с обеих сторон никого не останется.

Орки сражались яростно, но гоблины превосходили их. Под руководством Реджиса, одна группа из трёх гоблинов добивала последних орков поблизости, и казалось, будто бой был выигран, остался в живых только один орк, хотя и он был серьёзно ранен и опустился на одно колено.

Реджис сунул руку в мешок и нашёл керамический шарик. Он поддержал ликование гоблинов и послал их за последним орком, но едва они пробежали мимо него, Реджис разбил керамический шарик, освобождая магию скрытую внутри герметичного контейнера.

Шар непроглядной тьмы окутал гоблинов. Они стали кричать и, судя по звукам, натыкаться друг на друга.

— Да, дроу, — сочинял Реджис, и для гоблинов добавил: — Остановитесь! Дроу пришли.

Область внутри тьмы затихла.

Реджис изменил голос и прошептал что-то, потом сам себе ответил, как шаман Кллуг.

— Да, господин До'Урден, — сказал он. — Я брошу оружие. Мы всё объясним.

Он подождал мгновение, затем повторил громко:

— Я бросил оружие!

Тем не менее, ничего не происходило, и хафлингу-обернувшимуся-гоблином пришлось вздохнуть и покачать головой, бормоча себе под нос: «Идиоты». Он выкрикнул в темноту чёткие инструкции:

— Бросайте оружие!

Два копья и короткий меч упали на землю ему под ноги.

Криво улыбаясь, Реджис пробрался в темноту с оружием в руках: рапирой и кинжалом.

Очень скоро после этого, шаман Кллуг заколол последнего гоблина и перерезал горло последнему корчащемуся орку. Он побежал в ночь и, в ужасе, почти повернул на юг, в Несме.

Почти.

Он не переставал бежать, пока не вернулся в лагерь орков и гоблинов, где отклонил множество вопросов, сыплющихся на него по поводу шума битвы в ночи, строгим предупреждением: "Там Военачальник Хартаск. Военачальник Хартаск пришёл!"

— И шаман Иннаниг прибудет вместе с Военачальником, — успокоил их Реджис. То же он сказал и о тех, кто ушёл вместе с ним. Он объяснил всем нетерпеливым, что те гоблины и орки, которых он оставил позади, координировали продвижение многочисленной центральной армии в подкрепление к этой группе.

— Слава ещё может быть нашей, но мы должны поторопиться, — предупредил их шаман Кллуг. — Военачальник Хартаск увидит, что мы наводняем Несме и будет благодарен. А теперь все в пещеры! Наездники Несме рядом. Если нас обнаружат мы испортим славные планы Военачальнику Хартаску, и он съест нас всех до одного!

Он загнал всех назад в пещеры верхнего Подземья, под нагромождением валунов.

Пожалуй, самый тяжёлый момент в жизни Реджиса наступил, когда последний из гигантов направился в тоннель, и ему пришлось пойти за ним следом.

— Вы дали мне богатую пищу для размышлений, — сказал Джолен Ферт компаньонам после короткой беседы в его апартаментах.

— Мы дали тебе шанс спасти город, — ответил Бренор, назвавшийся Боннего, как в давние времена. Он стрельнул озабоченным взглядом в сторону Дзирта — рассказ дроу об огромном вражеском лагере готовом нанести удар по Несме сильно взволновал его. — Вопрос в том, не слишком ли ты упрям, чтобы услышать это?

Джолен Ферт выгнул брови, а Атрогейт ещё раз оглушительно расхохотался.

— Действительно, — сказал Первый Спикер мгновение спустя. — Я буду считать, что вы сказали мне. — Он дал знак охраннику, и когда женщина подошла, поручил ей приготовить для них комнаты и ужин.

— Мы разделим с тобой трапезу, — сказал Вульфгар, единственный кроме Дзирта, кто использовал своё настоящее имя — или, по крайней мере, своё настоящее имя из прежней жизни. — Но не комнаты. У нас друг там во тьме и поэтому мы останемся на стене.

— Готов прибежать если буду нужен, — добавил Атрогейт, получив удивлённые взгляды от других, на что он просто пожал плечами и рассмеялся.

— Спите где хотите, — уступил Джолен Ферт, когда их выражения показали, что нет никакого шанса изменить их намерения. — Если то, что утверждает дроу — правда, вы будете нуждаться в этом.

— Дроу говорит правду, не сомневайся, — сказала женщина, которая была представлена как Рукия, — И если ты не послушаешь его предупреждение, то ваш город будет потерян… за один день.

— Так мне уже говорили, — Первый Спикер отпустил их взмахом руки.

— По крайней мере, он не выгнал нас из Несме, — сказал Вульфгар, когда группа двинулась по улице, направляясь к северо-западному углу стены. — Большое улучшение со времени нашего первого путешествия через этот город.

— Ба, — ответил Бренор и плюнул на землю. — Чем раньше я уйду отсюда, тем скорее снова буду улыбаться.

— Сколько? — спросил Вульфгар Дзирта.

— Сотни, — ответил дроу. — Не меньше. И ещё больше на подходе, тысячи, без сомнений. Несме будет трудно, — он замолчал и посмотрел прямо в глаза Бренору, когда закончил свою мысль: — Много декад, скорее всего.

— Тогда мы останемся здесь, — сказала Кэтти-бри, прежде чем Бренор мог бы поспорить с расчётами дроу.

— Несме в войне, — ответил Бренор. — И Мифрил Халл тоже в войне. Не говорите где мне быть.

— Мы не знаем этого, — сказал Дзирт.

Дворф прошагал мимо них, направляясь прямо к лестнице, а Кэтти-бри и Дзирт понимающе улыбнулись друг другу. При всём своём возмущении, Бренор не оставил бы народ Несме.

Группа тёмных эльфов и Военачальник Хартаск в сопровождении орков, прибыли на место боя, где гоблины и орки лежали в кровавом сплетении тел. Разведчики Хартаска доложили об ужасной сцене сразу после рассвета. Они вышли, ожидая найти, что Наездники Несме перехватили и убили группу, но было ясно, что тут были только пешие воины: гоблины и орки, и они сражались друг против друга.

— Такие паразиты, — с отвращением произнёс Равель Ксорларрин, и получил строгий взгляд от Хартаска.

Волшебник дроу лишь улыбнулся на это и продолжил:

— Глупая толпа.

Он снова помолчал, взвесив ответ опасного орка, когда поменял границы своего оскорбления, отойдя от оскорбления орков как вида, чем это, конечно, и было — к более узкой жалобе направленной против этой конкретной группы.

Судя по тому, что Хартаск продолжал выглядеть угрюмо, волшебник-дроу не очень в этом преуспел.

— Даже шаман, — заметил Тос'ун Армго с северной стороны маленькой лощины, где гоблины и орки вступили в бой.

— Шаман-орк, — неожиданно сверху добавила Доум’виль, поскольку она взобралась на дерево, чтобы окинуть взглядом всю область. — Его имя?

— Иннаниг, — ответил Военачальник Хартаск. — Где грязный шаман-гоблин?

Его орки начали рыться среди тел, но вернулись, качая головами.

— Похоже, по крайней мере, что они не все мертвы, — сказал Равель Ксорларрин. — И возможно ваши приказы были переданы войску.

— Вряд ли, — раздалось сверху, и когда все посмотрели вверх, то увидели, что Доум’виль указывает на юго-запад.

Хартаск и два тёмных эльфа быстро двинулись к южному краю маленькой лощины и поднялись на самую высокую точку. Однако даже прежде чем они добрались на то высокое место, они поняли, что имела в виду Доум'виль, когда вдали в тусклом дневном свете поднялось облако пыли.

Армия была в движении, однозначно.

Хартаск начал рычать, сжав свои огромные кулаки.

— Они идут на Несме, — сказал Тос'ун, прежде чем Равель успел послать ему знак замолчать.

Хартаск зарычал немного громче.

— Это был дроу, — проворчал он.

Тос'ун вопросительно посмотрел на Равеля, поскольку, хотя дроу и шли под общим знаменем Дома До’Урден, Клан Ксорларрин был самым активным в Серебряных Пределах в это время. Силы Мензоберранзана тоже присутствовали, но оставались на севере, кроме Тос'уна, Доум'виль, Сарибель, и Тиаго с его группой, которая вернулась к осаде Сандабара. На Равеля возложили обязанность волшебной транспортировки Военачальника орка от войска к войску, беря с собой Армго и его дочь.

Волшебник Ксорларрин покачал головой.

«Кто из твоих братьев Ксорларрин сделал это?» — незаметно мелькнули пальцы Тос'уна.

Равель лишь пожал плечами и снова покачал головой, не зная, что ответить. У Ксорларрин, конечно же, было много активных разведчиков, хотя немногие были настолько далеко на западе. Вполне возможно, что у непредсказуемой Матери Бэнр были некоторые собственные в этом регионе, перемещающиеся тайно.

«Вот постоянная проблема в координировании продвижений дроу, — тихо сокрушался Равель. — Излишняя секретность не подруга для дополнительных передвижений!»

— Это не по плану, — сообщила вниз Доум'виль. — Третья боевая группа ещё не прибыла.

— Сарибель? — спросил Равель шёпотом, поскольку замечание полудроу напомнило ему, что его сестра возглавляла ту третью группу и с ней были сопровождающие. Возможно, это она послала несколько разведчиков вперёд, чтобы замутить воду?

Тос'ун подошёл к нему, качая головой, в ответ на несказанный вопрос.

— Она не знает местность и не настолько смела, чтобы приказать наступать.

— Что нам делать, дроу? — потребовал ответа Военачальник Хартаск, подходя к ним.

— Мы могли бы вернуться к своим силам и начать наше собственное наступление вместе с ними, — предложил Тос'ун.

— Слишком далеко, — одновременно ответили Хартаск и Равель, и тон Хартаска показал, что он не был в восторге, что и понятно. Осада Сандабара — города во много раз больше Несме, продолжалась согласно плану. Гарнизон Сандабара был подвергнутым сильному нажиму и не мог надеяться вырваться из окружённого стеной города, а люди внутри, несомненно, голодали, поскольку их порции уменьшались день за днём. Проходчики работали не покладая рук, и какой сюрприз будет для народа Сандабара, когда огромная часть их высокой стены рухнет перед ними!

Но в то время как это было в процессе, Военачальник Хартаск всё больше беспокоился, и поэтому, Тиаго и остальные убедили нетерпеливого орка прогуляться по полям сражений, и возможно сорвать низко висящий фрукт, такой как Несме, с населением только в три тысячи и гарнизоном, хотя и закалённым многими поединками с болотными монстрами и троллями, численностью не превышающим несколько сотен.

План, который лидеры дроу привели в движение в Тёмной Стреле, был прост: сначала изолировать три дворфовых цитадели, а затем выйти против ряда человеческих городов Луруара: Сандабара, Сильвермуна и наименьшего из них — Несме. Маленького, но важного, поскольку с падением Несме, западный фронт принадлежал бы Много-стрел, и когда вскоре после него падёт Сандабар, то южные центральные города: Сильвермун и Эверланд будут изолированы от любых оставшихся союзников в содружестве Луруара.

Война была бы почти выиграна, и Много-стрел с того момента, безусловно могли бы ставить условия любого соглашения — условия, которые отрежут Сильвермун и Эверланд от дворфских цитаделей и позволят фаворитам возвышающегося Военачальника Хартаска, с секретной помощью дроу, брать дворфские крепости одну за другой.

Большая часть планов зависела от того, что выяснится здесь, в Несме. Быстрая и недорогая победа укрепила бы западный фланг и предоставила бы Хартаску большую и грозную силу на западе, направленную к Сильвермуну. Если Несме будет разрушен быстро и полностью, никакая помощь для врагов Хартаска не посмела бы входить в Серебряные Пределы с запада.

— Они будут у стен Несме, прежде чем мы соберём отряды и начнём наш марш, — посетовала Доум'виль, ловко спрыгивая вниз с её высокого насеста, чтобы приземлиться на землю около Равеля и орка.

— Иди и останови их, — потребовал Хартаск, указав на отдаленную армию.

— Они уже на полпути… — начала протестовать Доум'виль, но её голос затих под испепеляющим взглядом Хартаска.

Военачальник бросил свой требовательный взгляд на Равеля.

— У меня есть одно заклинание, — ответил волшебник. — Телепортации, чтобы забрать тебя и твою свиту к лагерю за пределами Сандабара

Хартаск начал тихо рычать.

— Перспектива, Военачальник Хартаск, — сказала Равель. — Это не важное сражение, и мы выиграем его, несмотря на глупость тех, кто сейчас станут осаждать стены Несме. Когда армия Сарибель займёт позиции на востоке, Несме, конечно же, падёт, — он посмотрел на огромное облако пыли на юго-западе. — Если только не падёт раньше.

— Давайте возглавим другую группу… — начал говорить орк, но Равель посмел его перебить.

— Я понимаю твоё рвение, поскольку ты — творение Груумша, истинный воин орк, — сказал он, и понял, что вероятно этот комплимент спас его от вспышки ярости. Он указал на отдалённую армию, направляющуюся в Несме.

— Это, — начал объяснять он, — фланг и состоит главным образом из гоблинов, которые, безусловно, расходный материал. Пошлите бегунов на разведку, я прошу. Они не перехватят войско вовремя, чтобы предотвратить битву, но они вернутся с новостями, великолепными или полезными.

Равель слегка рассмеялся, пытаясь разрядить обстановку.

— На самом деле, возможно, это только пойдёт нам на пользу. Позвольте этому стать нашим пробным нападением — твои командиры будут лучше знать поле битвы и силу наших врагов.

— Я увижу этот город разрушенным!

Равель кивнул:

— Тогда позвольте начаться сражению и позвольте осадить Несме. Выматывайте их и раньте, в то время как падает Сандабар. Сандабар, Властитель Хартаск, могущественный Сандабар. В десять раз крупнее Несме, со стенами в три раза выше и сильнее духом. Что будет думать большой город Сильвермун, когда это случится, когда от Сандабара останутся одни руины? Да, Военачальник Хартаск, позвольте осадить Несме и позвольте первому шоку быть самым большим. Сандабар подвергнут сильному нажиму, планы в стадии реализации. Они не будут держаться. Этот приз будет получен до наступления зимы.

Не заметно для своих компаньонов, Равель добавил в свой голос незначительное волшебство, когда он пообещал славу орку. Волшебник посмотрел на Тиаго, кто кивнул с надеждой. Несмотря на более ранние планы, относительно разрушения Несме, Тиаго хотел, чтобы только одна Сарибель претендовала на эту победу, а конечно не Военачальник. Всем им: Тиаго, Равелю, Тос’уну, Доум'виль и Сарибель было нужно то дорогое перо на шляпе Дома До’Урден, их Дома, чтобы давить на Мать Бэнр. До’Урден теперь был их Домом и Благородным Домом, восьмым в городе.

Восьмой. Положение, которое могло быть улучшено учитывая родословную дворян До’Урден.

Кивки Военачальника-орка сказали волшебнику, что волшебство, аргументы, или их комбинация, произвели желаемый эффект.

— Давайте пойдём и сообщим твоим командирам, — уговаривал Равель. — А затем вернёмся к Сандабару и двинемся по туннелям, чтобы получить большую победу, прежде чем снега укроют землю.

Бросив последний взгляд на удаляющееся облако пыли на юго-западе, Властитель Хартаск хмыкнул и отправился обратно на восток.

— Если шаман-гоблин будет найден живым после сражения, сохраните ему жизнь, — услышали Равель и его два компаньона, как Хартаск проинструктировал одного из монстров, идущих рядом с ним. — Принесите его мне живым. Его плоть будет вкуснее, если она будет срезана, пока он ещё дышит.

Доум'виль бросила заинтересованный взгляд на её отца и Равеля, но они не обратили на неё внимания, как будто в ужасном приказе орка не было ничего необычного. Всё же они были дроу, воспитанным в Мензоберранзане.

Они видели ещё и не такое.

— Две тысячи, не меньше, — сказал Вульфгар своим друзьям, которые, вместе с сотнями граждан Несме, тихо засели за городской стеной. Первый Спикер Джолен Ферт учёл их предупреждение, и под покровом ночи призвал всех здоровых мужчин и женщин.

Множество лучников становилось на колени или сидело за зубцами стены. Отряд Наездников Несме — примерно сотня бронированных воинов, собрался около ворот, их лошади стояли осёдланные и наготове. Каждый жрец в городе был призван и размещён у северо-западного угла стены — стены, что теперь утолщалась от дополнительных лестниц, чтобы получить подкрепление быстро и эффективно, а неизбежно раненых, спустить вниз к внутреннему двору для исцеления. Горстка сведущих в магии была также поднята с их кроватей рано утром и группировалась теперь около Кэтти-бри, женщины, которая назвала себя Рукией.

Кэтти-бри взяла на себя ответственность за эту группу. Она показала им свои заклинания и рассказала о своем обучении среди нетерезов в Анклаве Теней и обширном исследовании у Гарпеллов в Широкой Скамье.

— Тогда мы можем случайно превратиться в лягушек, — один волшебник в синей мантии, пошутил про её последнее место обучения — у Гарпеллов действительно, была репутация экзотичного и эксцентричного клана.

Кэтти-бри, разделила веселье, но её лицо тут же помрачнело, когда она вспомнила сражение предыдущей ночи.

— Огненные шары и другие огненные заклинания, — сказала она им.

— Моё самое сильное заклинание — ледяной шторм, — ответил один.

— Тогда держи его подальше от гигантов, — сказал старый волшебник в синей мантии.

— Огненные заклинания, — повторила Кэтти-бри. — Пальцы огня, чтобы очистить вершину лестницы. Шары огня, чтобы заставить ледяного гиганта обернуться.

— У меня есть заклятие сильного рытья, — похвасталась пожилая женщина. — Позвольте им поднять свои лестницы, и я спущу их все в ямы! Ха-ха!

— Держи его подальше от стены, — предупредил другой. — Уверен, что тогда ты повалишь и камни стены Несме, старая дура.

— Да, — согласился волшебник в синей одежде, который, как показалось Кэтти-бри, был другом старухи. — Если ты подроешь стену, то гиганты не испытают никаких затруднений при её разрушении.

Пожилая волшебница кивнула и посмотрела на Наездников, которые двигались к их лошадям.

— «Тысячи» сказал твой друг. Давайте надеяться, что нашим воинам не придётся выезжать из-за наших стен.

— Давайте надеяться, что наши стрелы и заклинания остановят наших врагов и проредят их ряды, чтобы Наездники могли уничтожить их всех, — сказала Кэтти-бри, и кивнула на внутренний двор, туда, где Дзирт вызывал к себе могучего Андахара. Он держал бы единорога под своим местом на зубчатой стене. Он собирался использовать Тулмарил этот день, но если Наездники Несме выйдут из-за стен, Дзирт хотел ехать вместе с ними.

Другие волшебники и все остальные наблюдатели, ахнули при волшебном появлении великого единорога. Сначала он показался крошечным, как будто вдалеке, но с шагом удвоился в размере, потом снова и в третий раз, так, что, когда он встал около Дзирта, оказался высотой в семнадцать ладоней и с рельефными мышцами под белоснежной шкурой на сильной шее. Андахар ударил копытом землю и вскинул голову с длинным рогом, сияющим, несмотря на тусклый свет, как будто вопреки тёмному небу.

Пара дворфов подошла к волшебникам.

— Девочка, дай мне коня, когда ворота раскроются, — попросил Рукию тот, кто звался Боннего.

— Если будет необходимо, — ответила она. — Мы будем подвергнутыми сильному натиску здесь, я боюсь, — она посмотрела на второго дворфа и спросила: — А ты?

Атрогейт показал маленькую обсидиановую фигурку борова.

— Фырк, — сказал он с кривой улыбкой.

Кэтти-бри кивнула и отошла, чтобы посовещаться с волшебниками.

— У тебя колоритные друзья, — заметил старый волшебник в синей мантии.

— К концу дня кровь орков окрасит их в красный, несомненно, — ответила Кэтти-бри.

Вскоре после этого они услышали звук вражеского наступления, хотя они были всё ещё довольно далеко. Они слышали крики — орки и гоблины даже не пытались скрываться. Они попались на уловку, которую Дзирт и Реджис подкинули им. Они считали, что сейчас Несме был покинут, почти все его воины должны были быть на юге.

Это был их шанс.

Кэтти-бри оглянулась на мужчин и женщин на стене, стоящих плечом к плечу в этой секции. Каждый, казалось, прижимал указательный палец к своим искривлённым губам, призывая к абсолютной тишине.

Она заметила Дзирта, поднимающегося по лестнице с Тулмарилом в руке. Он поднялся на стену и всмотрелся между зубцами.

Он посмотрел вниз на Кэтти-бри и указал на другое место на стене, то к которому приближались ледяные гиганты.

— Там наше место, — Кэтти-бри тихо проинструктировала своих компаньонов-волшебников. — Убейте столько наших врагов, сколько можете, но сосредоточьте свои самые сильные заклятия на гигантах.

15. Поле крови и огня

Под обличьем шамана Кллуга Реджис старательно сторожил выход из пещер Подземья; ещё предыдущей ночью он удостоверился, что ни один из его чудовищных подчинённых не проскользнул наружу. Он должен был сохранить их утреннее нападение в тайне, пока они не уйдут достаточно далеко от этого места, подальше от главной боевой группы, Военачальника Хартаска и тёмных эльфов.

Но сможет ли у него всё получиться?

Хафлинг под маской шамана-гоблина шагал по коридорам, едва слышно бормоча. Даже если тот план, который они вместе с Дзиртом разработали, будет успешен, и они разгромят эту толпу монстров, что тогда? Тысячи орков и другие ужасные враги собрались здесь, и ещё больше было на подходе. Сколько времени сможет Несме, даже если завтрашний день принесёт убедительную победу, противостоять давлению орков?

Он много раз обдумывал, что, возможно, ему следовало выскочить ночью, побежать в Несме и объявить друзьям и горожанам, что пришло время бежать из этого обречённого места. Сдать город — как во время первой войны с Обальдом — и бежать в Сильвермун или Эверланд.

Такой вариант казался ему неплохим, за исключением того, что он знал, что не сможет его выполнить. Он никогда не смог бы добраться до Несме вовремя, чтобы начать эвакуацию, даже если они его послушают — а когда упрямые люди Несме когда-нибудь слушали что-нибудь? А если бы войска Хартаска перехватили народ на дороге, вне их высоких стен, то резня была бы только намного легче.

Таким образом, Реджис оказался пойманным в ловушку без хороших вариантов.

— Переживём день, — успокаивал он себя. — Выиграем день, потом ещё один, и так мы победим в войне.

Он укрепил свою решимость, но позже, снова засомневался, когда огромное племя огров — множество тварей, вышло, чтобы присоединиться к орде гоблинов и орков. И это были не простые огры, нет. Эти гиганты носили отличную броню и вооружены были превосходным оружием. С ними прибыли и огриллоны — довольно приземистые, но мощные войска. Огриллоны были помесью огров и орков, выше последних, но более толстых и, безусловно, более сильных. Эти монстры тоже были замечательно снаряжены для боя.

Оружие дроу. Броня дроу.

Огры говорили о К’Ксорларрине, городе дроу, ведущем славное наступление. Реджису потребовалось некоторое время, чтобы расшифровать эту обрывочную информацию, но постепенно, он пришёл к выводу, что К’Ксорларрин — это Гаунтлгрим. Или же находился рядом с Гаунтлгримом, и вождь огров часто упоминал Тиаго.

— Мы нападаем в полдень, — объявил Реджис грубой твари. — Нападём все вместе на почти пустой город. Мы наводним его и расчистим дорогу к прибытию Военачальника Хартаска и Тиаго.

Вождь огров и его окружение с одобрением восприняли эту новость.

Они жаждали крови и были готовы выходить.

Реджис выдохнул от облегчения. Эти твари пришли ни с какими другими приказами, кроме как присоединиться к этой армии, таким образом, они не воспротивятся и даже не подвергнут сомнению приказ нападать в полдень.

Однако вздох облегчения скоро сменился дрожью от беспокойства, поскольку всё больше огров нахлынуло в последующие часы.

Даже с подготовленной ловушкой, Реджис должен был задаться вопросом, не стала ли его чудовищная армия столь сильной, что действительно сможет наводнить Несме, даже без помощи более многочисленной армии с востока!

Как бы то ни было, у него не было выбора. Капкан был поставлен и должен был захлопнуться.

Они вышли ранним утром следующего дня, выбравшись из туннелей под нагромождением валунов, формируя боевые отряды на основе племени и расы. Реджис собрал их, группу за группой, благословил именем Груумша и отправил на юг.

Он шёл с последней группой гоблинов, пыхтя и отдуваясь, когда они грохотали через мили, героически стараясь не отставать. Когда он понял, что дальше так бежать не сможет, то как шаман, послал сообщение трём ледяным гигантам, и один из них вернулся назад, чтобы подобрать его.

Реджис проехал последние мили до Несме сидя на плече гиганта.

Когда окружённый стеной город, наконец, появился в поле зрения, монстры побежали активнее, поскольку, как и обещал дроу, он казался пустынным.

— Опусти меня, — приказал Реджис гиганту.

— Я могу бросить тебя за стену, — со смехом ответил гигант. — Вся слава достанется Кллугу!

Реджис попытался не упасть в обморок.

Но гигант уронил его на землю и погромыхал прочь, оставив хафлинга-обернувшегося-гоблином посреди моря монстров. Фальшивый шаман Кллуг начал выкрикивать команды, то одну, то другую, и если бы какое-либо из кровожадных существ задержалось достаточно долго, чтобы обратить на них внимание, то вероятно, признало бы эти приказы бессмысленными.

Но, ни один не прислушивался — их цель была в поле зрения и штурм начался.

Реджис выдохнул от облегчения и огляделся. Он должен был оставаться в стороне от борьбы и не оказаться на пути отступающих монстров, когда засада сработает.

— Если только они будут отступать, — прошептал он с содроганием, поскольку оценил ярость нападающих и что они шли во главе с больше чем сотней бронированных огров.

Земля и стены дрожали вокруг них от грохота чудовищного натиска. Притаившиеся позади зубчатого ограждения на стене, защитники Несме нервно накладывали и убирали стрелы с тетивы.

Дзирт До’Урден прокрался к ним, шепча слова поддержки и напоминая дожидаться приказа.

— Позвольте им подойти поближе, так чтобы каждая стрела попала в цель, — сказал он. — Наш первый залп будет самым важным. Отметьте себе цели к северу от вашего положения и заставьте их пасть.

Люди кивали ему в ответ, но немногие чувствовали уверенность. Воины были опытными, настолько, насколько могли быть защитники пограничного города, но волна врагов, накатывающая на них, превосходила что-либо, что любой в этом регионе видел за век и больше, начиная с нападения первого Обальда и его тысяч орков.

Земля задрожала более яростно, воздух заполнился боевыми криками орков и гоблинов. Дзирт посмотрел за стену, и его лиловые глаза расширились, когда он увидел сотни врагов, чёрным роем, приближающиеся к стенам Несме.

Прежде всего, он отметил огров, что бежали вместе в ровных построениях, закованные в броню и как один поднимая огромные железные копья.

Дроу пригнулся и кинулся к краю парапета.

— Двигайтесь! Двигайтесь! — закричал он вниз, ко всем кто там находился. — Ближе к стене! Прижмитесь! Спрячьтесь!

И в следующий момент — слишком скоро, чтобы наездники во внутреннем дворе успели прислушаться к призыву, мощный залп копий и маленьких стрел, и даже три валуна, брошенные гигантами, перелетели через стену, заполнив воздух как рой сердитых пчёл. Один валун, задел стену, отправив в полёт обломки камня, и пара солдат, потрясённых резким грохотом, сорвалась со стены и упала на землю.

Дроу посмотрел назад за парапет и увидел, что монстры преодолевают последнюю дюжину шагов до основания стены. Тогда же он заметил и лестницы, поднимающиеся среди скопления гоблинов.

И огров — так много огров. И Дзирт понял то, что ранее отметил Реджис: то, что все они были обучены и слишком хорошо вооружены — вероятно, тёмными эльфами.

— Стреляйте как можно больше, — сказал он лучникам. — Убейте столько, сколько сможете и быстро. Иначе мы обречены.

И защитники Несме поднялись, линия луков появилась между возвышающимися каменными зубцами стены и вылетело множество стрел, опускаясь вниз на толпы роящиеся у основания — столь тесный рой, что лучники, возможно, не смогли бы промахнуться, даже не целясь!

Вышел и Дзирт с Тулмарилом и выстрелил в самого близкого огра — стрела молнией прорезала воздух, и с оглушительным грохотом врезалась в его металлический нагрудник, взорвавшись снопом искр. Огр отшатнулся на несколько шагов под тяжестью удара.

Но не упал.

Вторая стрела была уже в пути, прежде чем чудовище шагнуло вперёд, и третья стрела помчалась сразу за второй.

Потребовалось четыре стрелы, чтобы поразить выносливого монстра, и за это время другие чудовища стали намного ближе, и Дзирт понял, что у него заканчивается время. Он заметил гигантов, приближавшихся справа. Первоначально именно они были его целями, но теперь он понял, что не сможет сосредоточиться только на них. Не с таким количеством бронированных огров настолько близко. На огра потребовался больше чем один выстрел, как он только что видел, но ещё больше потребуется, чтобы завалить великана.

Дзирт посмотрел вдоль стены и поймал внимательный взгляд Кэтти-бри. Он мрачно кивнул и решительно махнул тремя пальцами, по одному на каждого гиганта.

Он должен был доверять ей.

— Гиганты, — прошептала Кэтти-бри волшебникам, которые присели рядом с ней. Она обратилась к троим отдельно и спросила:

— Молнии?

— Да, — ответил один, а остальные кивнули.

— Тогда надо приманить их к нам, — прошептала Кэтти-бри и, кивнув, поднялась и посмотрела за стену. Сердце почти подвело её, поскольку она не видела такое наступление как это за всю свою жизнь. И монстры оказались намного ближе, чем она представляла. Стрелы летели вокруг неё, и монстры умирали десятками. Она видела, как голова огра взорвалась внутри металлического шлема, когда одна из разрушительных стрел Дзирта пробила его забрало.

Но, тем не менее, монстры продвинулись и ответили копьями и собственными стрелами, и гиганты, хорошо видимые за линиями противника, достали тяжёлые валуны из огромных мешков и запустили их.

Голос одного из её коллег-волшебников, начинающего своё колдовство поощрил её и двух других к действию, и все произносили одно и то же заклинание, и все держали крошечные металлические пруты.

Молния разорвала воздух, последовал взрыв, и за ним ещё три в более быстрой последовательности. Выбор времени, почти случайный, оказался удачным, поскольку первая молния нанесла удар, привлекая внимание монстров, а остальные три открыли местоположение волшебников гигантским врагам.

Ближайший ледяной гигант был обожжён первым ударом, а за ним и вторым, и его два неповоротливых компаньона также получили по удару. Вокруг них гоблины и орки упали на землю: они стучали зубами, волосы поднялись дыбом, а конечности дёргались в спазмах, не поддающихся контролю. Но гиганты были намного более выносливыми, и молния скорее только ужалила их, чем навредила.

И разъярила их.

Кэтти-бри и её друзья привлекли их внимание!

В их сторону полетели валуны, разбиваясь об стену, и четыре волшебника упали с ног. Стена дрожала под весом могучих ударов, один был столь сильный, что у всех вокруг щёлкнули зубы, а один из волшебников упал во внутренний двор с другой стороны парапета!

— Мы должны ударить по ним снова, — закричал волшебник в синей мантии, и начал подниматься, только чтобы поймать стрелу в лицо. Он рухнул, крича от боли.

— Бежим! — закричал другой.

— Нет, боритесь с ними, — призывала Кэтти-бри. — Некуда бежать и некуда прятаться. Сражайтесь с ними за Несме, сейчас!

Она пробралась к упавшему волшебнику, и заклинание уже срывалось с её губ. Синий туман вытек из её длинного рукава, окутав и её и человека, когда она стала вытягивать стрелу из его лица, и только стрела была вынута полностью, рана затянулась от её заклинания.

Остальные волшебники наблюдали это с удивлением.

— Боритесь с ними, я прошу, — умоляла их Кэтти-бри, и её действия говорили громче, чем её слова. Она подскочила, и остальные поднялись вместе с ней, с решимостью.

Кэтти-бри увернулась больше чем от одной стрелы или копья, когда произносила заклинание и прижалась к полу, когда увидела летящий валун. Он поразил стену чуть ниже её, в тот момент, когда её заклинание — второй удар молнии, сорвалось с её пальцев, и нанесло удар в ближайшего гиганта — всего лишь на расстоянии трёх огромных шагов — и оттолкнуло его назад.

Кэтти-бри едва удержалась на ногах от мощного сотрясения, вызванного валуном. Она повернулась к волшебникам вокруг неё.

— Сейчас! — закричала она им. — Со всей силы!

Они посмотрели друг на друга, неуверенность всё ещё ясно читалась на их лицах. Эта группа не была закалена в сражениях и девушка знала это.

Кэтти-бри повернулась к пожилой женщине.

— Ваше заклятие, — напомнила она. — Они сходятся. Покажите же свою силу для всех в Несме.

Кэтти-бри обернулась и снова послала залп волшебных молний в самого близкого гиганта, пытаясь его остановить.

Она потерпела неудачу, но три молнии сверкнули рядом, попали в громадину и оттолкнули его.

И старушка встала рядом с ней, неистово творя заклинание. В это время другие гиганты помчались к своему компаньону и все вместе направились в сторону волшебников. Они метнули валуны, и меньшие гуманоиды поспешили поддержать своих гигантских союзников копьями и стрелами.

Старая волшебница почти сдалась перед лицом такого шквала, но Кэтти-бри бросила новое заклятие, подняв волшебный щит перед собой и своей спутницей. Снаряды вспыхивали и отклонялись в стороны вокруг них, а Кэтти-бри держалась и всё время уговаривала старуху закончить её заклятие. И у неё получилось: земля рядом с основанием стены извергнулась со внезапным шумом, грязь и камни разлетелись прямо из-под ног удивлённых ледяных гигантов, которые могли только упасть в яму, что старушка вырыла своим волшебством.

— Щиты и огонь, защитники Несме! — призвала Кэтти-бри, и волшебники начали творить заклинания, дрожь пропала из их сильных голосов. — Иначе стена падёт, и орды заполонят город. И они убьют всех. Каждого мужчину, каждую женщину, каждого ребёнка. Но вы можете остановить их. Прямо сейчас!

Она сконцентрировалась на своём следующем заклятии, решительно выкрикивая слова, и волшебники, возможно пристыженные своим первоначальным колебанием, а возможно вспомнив о ставках, или в ужасе от реальности, от которой не скрыться, а возможно, от всего вместе — присоединились к ней, запев собственные заклинания.

Сердцебиением позже, шар божественного огня Кэтти-бри, бушуя в воздухе, завис над провалом. Мгновение спустя стрелы огня упали вниз на пленённых монстров.

Шар взорвался над ямой, отбросил от её края гоблинов и орков и заставил упасть первого гиганта, кто старался выбраться.

Второй огненный шар стал появляться в воздухе. Кэтти-бри начала творить собственное заклинание огненного шара, и когда она его произносила, то почувствовала себя иначе, и слова показались другими. Она успела глубоко погрузиться в заклинание прежде чем осознала, что призывала магию, используя язык Плана Огня, и что жар, наполявший её, исходил из рубинового кольца на её пальце. Шар огня вышел огромным, самым сильным из всех, и накрыл провал так точно, что тот мог показаться извергающимся вулканическим кратером.

Огонь перекатывался волнами — ярким танцем, чувственным и живым, и Кэтти-бри, действительно почувствовала жизнь в его пределах, и обратилась к ней через своё кольцо и призвала её.

Из пламени, выступило живое существо — элементаль огня, и по кивку Кэтти-бри, он, перевалившись через край ямы как поток лавы, опрокинулся вниз на трёх гигантов, топчущихся на дне.

Все кто был на стене, посмотрели на Кэтти-бри, а волшебники возликовали, узрев такую мощь, и эта радость побудила их подняться к высотам собственных возможностей. И так это продолжалось: волшебник за волшебником бросали заклятия разрушительной силы внутрь и вокруг той ямы, ещё и ещё, отгоняя ближайших гоблинов, орков и огров, или убивая их, и гиганты оставались в западне, в то время как воздух вокруг них вскипал от волшебного огня.

Отовсюду стрелы гоблинов летели в группу волшебников, но, как и Кэтти-бри, большинство закрылось волшебными щитами, чтобы защититься от их слабых снарядов.

Эта часть стены Несме удержалась, как казалось, только благодаря тому, что три ледяных гиганта попались в западню в волшебном провале перед стеной, поскольку ярость волшебников иссякала.

Смерть лилась дождём, но обезумевшие от жажды крови монстры не разбегались. Одни несли штурмовые лестницы, другие бросали копья и стреляли из луков. Ряды лучников на стене Несме неотвратимо редели.

Но лучники не были одиноки. По зову Дзирта, Бренор, Вульфгар и Атрогейт кинулись вверх по лестнице к парапетам и начали бегать по позициям лучников, отталкивая лестницы, и сбрасывая гоблинов, которым удалось взобраться.

Дзирт продолжал сосредотачиваться на ограх — на множестве огров. Они не нуждались в лестницах, понял он, когда два из них прижались к стене и присели, сцепив свои пальцы. Тут же прибежал ещё один и запрыгнул на их соединённые руки, а они поднялись, подкинув тварь к вершине стены.

Дзирт собирался выкрикнуть предупреждение, в тот момент, когда яростно пытался установить новую стрелу, но как только огр приземлился на стену, то был встречен взмахом Клыка Защитника. Собрав всю свою силу, Вульфгар послал тварь в обратный полёт.

Дзирт рассмеялся вслух над этой картиной и, опустив лук вниз, послал испепеляющую стрелу в плечо самого близкого огра под стеной.

В следующий миг ему пришлось отбросить лук и выхватить скимитары, поскольку сзади на него накинулся орк. Он отскочил в сторону и развернулся, чтобы встретить атаку, но орк, почти доставший его, вдруг отлетел в сторону и врезался в стену с хрюкающим звуком.

Только тогда Дзирт узнал одну из круглых головок моргенштерна Атрогейта. Вторая, сделав в воздухе петлю, рухнула вниз на оглушённого орка, разбив его череп и переломив шею. Он начал падать, но дворф опустил одно из своих оружий на камни и, схватив орка одной рукой, рванул его ввысь. С силой, превосходящей естественные возможности его дворфских мышц, Атрогейт сбросил мёртвого орка на другого, приближающегося к вершине соседней лестницы.

— Бха-ха-ха! — закричал он, снова подхватив свой цеп из стеклостали. — Тут есть кого побить, эльф! Бха-ха-ха!

И он пошёл дальше.

Смотря мимо него, Дзирт увидел Бренора, похоже зажатого в угол орком, наседающим на него с одной стороны, и огром с другой. Дзирт направился было в его сторону, потом решил взять свой лук, но затем успокоился, когда понял, что его друг не потерял ничего из своего боевого мастерства после возвращения из смерти.

Взмахом топора Бренор разрубил орку бок, и тварь покачнулась от боли. Чуть замедлясь, Бренор полностью изменил направление движения и, перебросив лезвие, шагнул по кругу с сильным ударом слева, легко отбив удар огра, и его топор, вонзился в рёбра твари и, проламывая кости, остановился в подмышке. Дзирт не мог не вспомнить последний раз, когда он видел дворфа в сражении в его предыдущей жизни на выступе в логове Исконного.

В сражении с демоном бездны.

Бренору тогда придали сил боги дворфов, как казалось и сейчас — его сильный удар легко отшвырнул огра назад, и тот рухнул за пределами Несме. И тут же Бренор развернулся в другую сторону, и сильным взмахом достал следующего атакующего орка, почти разрубив его пополам — и продолжил, добив того, которого ранил.

И теперь Бренор наступал уже сам, так как всё больше монстров проникало на стены. С каждым шагом с его топора летела кровь, но казалось, ещё больше крови заменяло её с каждым шагом.

Возможно, монстрам и удалось пробраться на стену, но с Дзиртом и его друзьями, поддерживающими защитников Несме, это будет недолгая победа.

— Дроу! — раздался крик снизу из внутреннего двора, только несколько мгновений спустя, и Дзирт увидел Джолена Ферта верхом на коне. Некоторые наездники спешились и даже в этотмомент взбирались лестницы, чтобы помочь лучникам, но Первый Спикер даже не двинулся в их сторону, как и десятки воинов на сильных бронированных лошадях рядом с ним.

— Слишком много потерь! — крикнул Джолен Ферт Дзирту. — Мы должны прогнать их от наших стен, и быстро!

Дзирт посмотрел вокруг, и хотя ему было больно оставлять стену, Кэтти-бри и остальных, он сознавал, что не может не согласиться с той оценкой.

Дроу посмотрел в окутанную дымом яму перед группой волшебников и сумел послать стрелу в рожу гиганта, когда тот снова попытался подняться.

Он подозвал ждущего поблизости Андахара и крикнул Бренору и Атрогейту, которые были рядом друг с другом. Дворфы обменялись несколькими словами, и Атрогейт с радостным воплем, спрыгнул вниз во внутренний двор. Подскочив на ноги, он вызвал Фырка.

Бренор кивнул Дзирту и усмехнулся.

— Мы сдержим их, эльф! — прокричал он.

Это сделало выбор Дзирта намного легче, и с последним взглядом и взмахом Кэтти-бри, он закинул лук за спину и соскользнул вниз с парапета, приземлившись прямо в седло могучего единорога.

Они поехали следом за Джоленом Фертом и Наездниками Несме, но не в сторону самых близких ворот, а дальше, через весь город на восток, где главные ворота не осаждались.

Рука об руку, помогая друг другу и поднимая, трое гигантов, наконец, выбрались из ямы. Дым поднимался от их обгоревшей одежды, сине-белая кожа покраснела и покрылась большими пятнами ожогов от дождя огненных стрел и ударов элементали огня.

Они повернулись к стене, и новый шквал огня обрушился на них, включая один последний огненный шар от Кэтти-бри, и огонь охватил трио с ног до головы.

Но когда бушующее пламя угасло, гиганты продолжали стоять, и было очевидно для любого наблюдателя, что волшебники практически исчерпали свою магическую энергию.

Двое гигантов достаточно натерпелись на этой войне и, спотыкаясь, побрели прочь, но третий кричал на них и требовал, чтобы они остановились. Упрямый до конца, этот монстр направился к стене. У него больше не было мешка с валунами — мешок был сожжён в огненном провале — но у него остался один обломок скалы, зазубренный и тёмный и, держа его как дубину, он шёл к своим мучителям.

Кэтти-бри ударила его в лицо волшебными снарядами.

Но гигант упорно шёл через огонь, но, как и гигант, девушка не отступала. Он был уже только в шаге и занёс камень, чтобы раздавить её, когда Кэтти-бри ударила его снова.

Но монстр не упал.

Волшебник в синей мантии попытался оттащить её, но девушка не уходила. Она уставилась на громадину с вызовом.

— Тебе тут не место, — заявила она ему. — Проваливай!

Гигант скривился, и вдруг его голова тяжело откинулась в сторону и волшебник в синей мантии и несколько других ахнули от удивления.

Но только не Кэтти-бри. Она просто понимающе улыбнулась, поскольку видела, что быстро приближался Вульфгар, и хорошо знала природу снаряда, который врезался в лицо гиганта.

Возможно, монстр тоже всё понял, когда он мельком взглянул на боевой молот, лежащий на земле у его ног.

Затем как срубленное дерево, гигант наклонился в сторону и, продолжая идти, склонялся к земле, и рухнул с протяжным "харумф”, поскольку последнее дыхание свободно покинуло его лёгкие.

Два его напарника кинулись прочь со всей скоростью, и вид могущественных ледяных гигантов, сбегающих в ужасе, сломил решимость меньших монстров. Гоблины, орки, и даже огры заметались на поле после ухода громадин, и поскольку часть шеренг чудовищ распалась, инфекция отступления расширилась.

Все монстры под стеной сломали ряды и побежали, и град стрел преследовал их.

Громко и звонко запели рожки Несме, когда распахнулись главные ворота города. С луками в руках, копьями в креплениях, и вымпелами, гордо развевающимися над ними, Наездники Несме выехали на поле боя. В броне, сияющей несмотря на тусклый свет, вёл их Джолен Ферт, но был один всадник недалеко от Первого Спикера, от вида которого улыбка надежды появилась на губах Кэтти-бри.

Она увидела единорога Андахара, колокольчики которого пели нежную мелодию, и его наездника в зелёном плаще с длинными белыми волосами. Около Дзирта ревел пламенный адский боров, дико подпрыгивая, он нёс чернобородого дворфа, с цепами в руках, и шары вращались на концах несокрушимых цепей.

Дзирт позволил Джолену Ферту и его ближайшим Наездникам вести в течение недолгого времени, а потом немного повернул в сторону и Атрогейт устремился за ним следом. Кэтти-бри улыбнулась — дроу видел отступающих гигантов.

Как только Дзирт ослабил поводья Андахара, могучий единорог рванулся мимо лошадей и, взбивая дёрн копытами, делал шаги намного больше, чем могли сделать его смертные кузены. Только один всадник мог догнать коня Дзирта и вид извергающего огонь борова Атрогейта, проскакавшего мимо потрясённого Джолена Ферта, так быстро перебиравшего маленькими ножками, что они сливались в одно пятно, сорвал смех с губ Кэтти-бри.

— Боги, — пробормотал волшебник в синей мантии рядом с ней.

— Это маленький адский зверь, — сказал старушка с чудесной магией рытья ям. — Думаю, придётся научиться быстро бегать, когда весь день тебя преследуют демоны и дьяволы.

Все вокруг засмеялись, и день показался более ярким.

— Сохраните свои заклятия, — попросила Кэтти-бри. — Первая битва за нами — многие наши враги бегут. Но может прибыть ещё больше, и мы должны быть готовы. Пойдите и отдохните.

Остальные кивнули.

— И ты тоже, — сказал волшебник в синей мантии.

Но Кэтти-бри оглянулась на множество раненых в городе и покачала головой.

— Я — жрица Миликки, — сказала она им. — Моя работа сделана только наполовину.

Она пошла к лестнице и нашла Бренора и Вульфгара, поджидающих её.

— Дай нам лошадь, девочка, — попросил дворф. — Нам пора сражаться.

Кивнув, Кэтти-бри начала колдовать и спустя несколько ударов сердца, появился большой призрачный конь. Вульфгар вскочил на него и, протянув руку, легко подсадил Бренора на волшебную лошадь позади себя.

— Поспеши мальчик, — потребовал дворф. — Проклятый дроу заберёт себе всю нашу забаву, я держу пари, или я — бородатый гном.

Вульфгар послал коня вскачь, даже прежде чем Бренор закончил говорить, но Кэтти-бри услышала его слова, и эта старая фраза отбросила её назад во времени так полно, что ей потребовался момент чтобы прийти в себя, так как вес всего, что произошло — не только здесь, но и в волшебном лесу и за век до её возрождения, и вторая жизнь — почти сбил её с ног. Чтобы не упасть, она опустилась на лестницу и закрыла глаза.

И тут вес памяти и чувство нереальности навалились на неё.

Но она всё же стряхнула их подальше и, заставив глаза открыться снова, просмотрела на раненых. Ей ещё предстояло много работы.

Стрелы молний летели из Тулмарила, когда Андахар нагнал пару спотыкающихся, отступающих северных гигантов. Дым всё ещё исходил от их сожжённой одежды и подпалённых волос; их кожа пылала ожогами, ужасными красными ожогами от ударов волшебных огней и объятий элементного монстра Кэтти-бри.

Один из них пошатнулся под шквалом стрел Дзирта. Он пытался пойти быстрее и его друг тянул его вперёд, но конечно, стрелы из Искателя Сердец били ещё быстрее.

После одного особенно болезненного удара избитый гигант вскинул руки в негодовании и, отпихнув в сторону своего спутника, покачиваясь, встал перед лицом своего мучителя.

Дзирт сидел верхом на Андахаре, единорог замедлился и остановился, с тревогой стуча копытом по земле.

Гигант взревел. Дзирт посмотрел ему прямо в глаза и небрежно нацелил свой лук.

Атрогейт на адском борове проскакал мимо, но, ни дроу, ни гигант не уделили ему внимания, их взгляды застыли в обмене ненавистью.

Затем транс разрушился, и гигант проревел и кинул свой последний обломок скалы и следом напал сам.

Стрела Дзирта, попала во вращающийся валун, и с оглушающим взрывом расколола его пополам, обе части разлетелись в стороны, не причинив вреда. И дроу выстрелил второй стрелой прямо следом за первой.

Она ударила гиганта в лицо, и его сердитый рёв стал огорчённым криком. Он зажал своими огромными ладонями рану и зашатался.

Андахар рванулся, Дзирт опустил лук и отчаянно старался удержаться.

Другой гигант рванулся помочь своему другу или скорее только двинулся в его сторону, так как заметил быстро приближающегося дворфа. Рыкнув, он поднял ногу, как будто собираясь раздавить в лепёшку дворфа и его странное верховое животное, но адский боров не позволил этому случиться и, увернувшись в последний момент, проскочил мимо опорной ноги гиганта.

А дворф вращал один из своих стеклостальных цепов над головой, как скотовод арканом. Боров проскочил, гигант топнул безрезультатно, и дворф, направив своё оружие, тяжёлым шаром разбил его колено.

Гигант ожидал удар и резко вдохнул, полагая, что сможет его выдержать.

Но гигант не представлял ни увеличенной поясом силы этого дворфа, Атрогейта, ни мощи того моргенштерна, по имени Громилка. Атрогейт призвал зачарованное оружие, и шипы на том шаре начали источать волшебную жидкость, взрывное масло.

Когда оружие ударило колено гиганта, то огромная сила согнула его ногу — в сторону и к земле.

Громадина упала, завывая и обхватив свою сломанную конечность, а Фырк приземлился и развернулся для другого захода, поворачивая как раз вовремя, чтобы Атрогейт стал свидетелем столкновения: Андахар, опустив рог, ударил в грудь другого гиганта. Рог полностью исчез в громадине, единорог с силой пронзил его плоть, мышцы и кость. Длинный рог вновь появился, покрытый кровью, и гигант упал на землю, одной рукой зажимая своё разорванное лицо, другой пытаясь остановить кровь, хлещущую из раны на груди.

Дзирт, тоже стал падать на землю, сила удара сбросила его с седла. На мгновение Атрогейт вздрогнул, поскольку ему показалось, что его друг очень сильно ударится. Но Дзирт поджал голову и ловко перевернулся, приземлившись на ноги с толчком, несущим его к гиганту с обоими скимитарами в руках, которые он уже успел выхватить.

— Бха-ха-ха! — расхохотался дворф, а потом ещё громче, когда увидел группу монстров: гоблинов и пару огров, направляющихся в его сторону.

Они шли медленнее с каждым шагом, и когда яснее увидели сцену перед собой, то очевидно поняли, что эти гиганты не смогут им помочь.

Они повернулись и побежали.

— Ба, вы трусливые собаки! — закричал Атрогейт им в след, и пошел, чтобы прикончить своего гиганта, и по-быстрому, поскольку ещё стольких нужно было побить!

Позади поля боя Реджис видел резню, разворачивающуюся перед ним. Наездники Несме работали блестяще, тонкие линии конницы, сплетались вокруг орды, вырезая части бегущей толпы, чтобы замедлить их и развернуть.

Стрелы прорежали каждую группу, и бросившаяся в паническое бегство вражеская армия насаживалась на опущенные копья как на вертела.

Некоторые могли бы убежать, видел Реджис. И действительно, много орков приблизилось к его позиции, спасая свои жизни.

Он понял, что должен оставаться в образе, и позвал их, выкрикивая приказы, как будто хотел скоординировать отступление — хотя, как и во время наступления, любой, кто мог бы внимательно прислушаться, понял бы, что его болтовня была скорее тарабарщиной, чем чем-либо ещё.

Главным образом он пытался остаться подальше — как можно подальше, поскольку эти монстры, которых он направлял, были в отвратительном настроении, и любой из них мог бы решить убить шамана, который привел их к ужасному бедствию.

Реджис, выкрикивая приказы, переместился в сторону поваленного дерева, а затем, казалось, исчез, шагнув в исказившееся пространство с помощью кольца с призмой, а выйдя из него, прополз на животе и сжался под стволом упавшего дерева.

Очень скоро много бегущих монстров проскочило мимо него, включая множество огров и огриллонов, некоторые вскакивали на ствол и спрыгивали, не замечая его, даже когда перескакивали прямо через него.

Один тяжело упал, перевалившись через бревно, и Реджис взвизгнул, думая, что он опустился за ним!

Но он понял, что ошибся, когда увидел длинную стрелу, торчащую из спины монстра. Со страхом понимая, что его союзники могли бы убить его с такой же вероятностью как и монстры, хафлинг-обернувшийся-гоблином стянул труп орка с бревна и спрятался под ним.

Должен ли он вернуться к своей естественной форме? Если он сделает это слишком рано, то монстры разорвут его. Если он будет тянуть слишком долго, то его убьёт стрела!

Далеко позади Реджиса, очень далеко позади и в стороне, горстка орков наблюдала, как разворачивается катастрофа. Они видели отдаленное сражение и отчаянное отступление. Они наблюдали, как Наездники Несме в сияющей броне преследовали гоблинов и орков. Они видели огров, пронзённых копьями, а затем раздавленных копытами бронированных лошадей.

И они видели как падали гиганты.

И раскрыв рты, они наблюдали за единорогом и его чернокожим наездником, с длинными белыми волосами и зелёным плащом, развевающимся, когда он скакал на своём коне через осквернённую землю, а его лук посылал молнии, принося смерть с каждым выстрелом.

— Нас предали? — спросил один из них, ибо не могло быть никаких сомнений.

Это был дроу.

С внезапностью, которая сорвала крик с его губ, орк, прикрывающий Реджиса, отлетел в сторону, и сильная рука опустилась вниз и схватила его ворот его шаманских одежд и подняла его в воздух.

Он должен был ударить своего обидчика, он знал. Но это было слишком внезапно, слишком неожиданно. Он должен был поторопиться и дать отпор, но он не мог. И затем его чувства вернулись достаточно, чтобы узнать нападавшего, и он поспешно выкрикнул:

— Остановись! Остановись! Это — я!

И как только он услышал свои собственные слова, Реджис осознал, что кричал на языке гоблинов!

Его губы задрожали, поскольку он был ужасно потрясён.

— Эй, эльф! — проревел Атрогейт, и снова встряхнул Реджиса. — Я думаю, что нашёл твоего маленького крысиного друга! Бха-ха-ха!

Реджис почти потерял сознание, настолько его переполнило облегчение, когда немного придя в себя, он увидел улыбку Дзирта До’Урдена.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. КИПЕНИЕ

Это зуд на коллективном сознании общества, ворчание и жалобы, беспокойный шёпот.

Крошечные пузырьки критики начинают образовываться на дне котла, и зависают там в тайне.

В тишине.

Но вот они устремляются вверх и будоражат поверхность, сначала немного, потом ещё немного, а затем целым каскадом.

Это — переломный момент, когда лидеры должны объединиться, чтобы остудить варево, сняв котёл с огня, но, боюсь, гораздо чаще амбициозное противостояние этих лидеров, разжигает огонь среди населения, распаляя народ одним злонамеренным шёпотом за другим.

Правда не имеет значения; эмоции захватывают и не отпускают.

Пузырьки переходят в кипение, вода нагревается и пар поднимается в воздух, охватывая души многих, тех кто, без сомнения, погибнет в этой симфонии ненависти, в поиске объекта для выплеска ярости.

Эта война.

Я видел её много раз в течение десятилетий, иногда кампании преследовали достойные цели, но чаще всего — коварные лживые замыслы и низкие цели. И в этой неразберихе, страданиях и кровавой бойне, невозможно задать вопросы о целях и методах.

Вот так общество помещает огненный шар под свой собственный котёл.

И когда всё закончится, когда вместо домов останется один щебень, а кладбища переполнятся, и тела останутся гнить на улицах, мы оглянемся назад и зададимся вопросом: «Как мы пришли к такому ужасному финалу?»

И в том самая большая трагедия, что единственное время, когда становится возможным задавать вопросы, это тогда когда война уже свершилась.

Когда семьи разрушены.

Когда погибли невинные.

Но что относительно войны против вторжения чудовищ, против орков и других монстров, потенциальных завоевателей? Кэтти-бри, вместе с громко вторящим её Бренором, настаивает, что эта война особая, что эти расы, по словам самой Миликки, не могли быть рассмотрены через призму, которую мы держим, чтобы измерить разумные и добрые расы или даже разумные, но не добрые общества, такие как мой собственный народ. «Орки и монстры отличаются от всех, — так они утверждают, — их злонамеренность не результат воспитания в аморальном обществе, но лежит намного глубже — в самой душе тварей».

Тварей?

Как легко это грубое слово, срывается с моих губ, когда я думаю обо всех орках и гоблинах мира. Даже с моим опытом, говорящим мне, что есть иные, например как гоблин-раб Нойхейм.

Всё слишком запутанно, и в жаре этого кипящего котла, я отчаянно хочу держаться за слова Кэтти-бри. Я хочу верить, что те, кого я застрелил или зарезал — нераскаявшиеся и безнравственные, до конца полные желания разрушать и совершенно неисправимые.

Иначе, как бы я смог снова посмотреться в зеркало?

Я сознаюсь, что почувствовал облегчение, когда войдя в Серебряные Пределы, нашёл Королевство Много-стрел, идущее на войну.

Я почувствовал облегчение, найдя войну…

Разве может быть более противоречивая мысль? Как может война, какая-либо война, принести облегчение? Это — трагический провал лучших помыслов, потеря разума в эмоциях, капитуляция души перед низменными инстинктами.

И всё жё я успокоился, увидев марш Много-стрел, и я солгу сам себе, если стану это отрицать. Я стал спокоен за Бренора, ибо он начнёт войну, в чём я уверен, и поэтому неизбежные страдания лягут тяжестью на его плечи.

Я перестал беспокоиться за Кэтти-бри, столь уверенной в своём заявлении, в своём прозрении, что для орков не может быть никакого искупления.

Такова её интерпретация песни богини.

Но её интерпретация поколебала мою веру в богиню.

Кэтти-бри уже не так уверена в себе, как заявляла; её голос, прежде чем мы столкнулись с настоящей войной, был спокойней, чем теперь, когда мы прячемся за стенами Несме, ожидая следующего нападения, ожидая следующего раунда резни. Её огненные шары и огненные твари убили многих в эти дни, но сделали это во время храброй и необходимой защиты города.

И, тем не менее, я вижу непрекращающееся содрогание на её честном лице, боль в её голубых глазах и хмурый взгляд, скрывающийся за улыбчивой маской. Она придерживается слов Миликки, и своих собственных провозглашений, и бросает свои заклинания со смертельной силой. Но каждая смерть в пределах стен Несме и за ними, ранит её сердце и сокрушает её надежды.

«Так и должно быть», — повторяет Атрогейт, когда обходит парапеты.

Да, но может быть это «должно быть», не то, что хотела Кэтти-бри, и сражение причиняет ей ужасную боль и давит больше на сердце, чем на тело и разум.

И поэтому я рад. Это — одна из причин, почему я так люблю её.

И поэтому, я могу быть спокоен за моих дорогих друзей и их сердца, и даже получив шрамы на этой войне, а война всегда оставляет шрамы, они всё равно будут потрясены резнёй, жестокостью и чистой глупостью ведения войны, этой войны, в Серебряных Пределах.

Если измерять победу как состояние лучшее, чем, то, что существовало перед конфликтом, то не будет никаких победителей.

И в этом я уверен.

— Дзирт До’Урден

16. Ужасные новости

Темнота накрыла земли Серебряных Пределов. На стенах Несме заиграли горны, как и каждую ночь до этого.

Орки наступали снова, и добрые горожане так изучили их атаки, что могли точно измерить величину приближающихся различных отрядов по звуку топота.

Кэтти-бри и волшебники помчались к отведённым для них позициям. Они больше не объединялись, хотя гиганты иногда показывались среди рядов орков. Теперь они работали совместно с лучниками и бросали заклинания света, освещая поле битвы около стен и тем самым позволяя своим когортам вести смертельный прицельный огонь.

Стрелы со стен больше не летели так же часто, как во время первого нападения. «Цельтесь более тщательно», — требовали днём, поскольку, после двух декад сражений запасы стали истощаться. Каждый день храбрые мужчины и женщины выходили на юг в Трольмор, чтобы набрать древесины, а лучники долгими часами мастерили стрелы. Но даже это стало очень рискованно: хорошей древесины у южной стены становилось всё меньше, и, что ещё хуже, троллей в этом районе стало гораздо больше. Мерзких чудовищ привлекал запах крови с поля сражения, и поэтому теперь Несме осаждался со всех сторон.

Лишь несколько часов в день в этом городе проходили в тишине, а иногда защитникам совсем не удавалось отдохнуть.

Дзирт стоял рядом с Кэтти-бри, в его волшебном колчане никогда не кончались стрелы и смертоносный лук пел в каждой битве, посылая со стены непрерывный поток сияющих стрел, который казался больше фейерверком волшебника, чем работой лучника.

Вульфгар, Бренор, Реджис и Атрогейт всё время перемещались по стене, поддерживая бойцов и отбрасывая лестницы с ограми. Каждый раз, когда вторжение казалось неизбежным, прибегали эти четверо, и Дзирт вслед за ними, и укрепляли слабые места, отгоняя монстров.

Когда рассвело, в тусклом свете перед ними открылось поле, почерневшее от тел и отвратительных птиц. Мёртвых было слишком много и птицы становились всё толще — настолько толще, что Реджис задался вопросом, смогут ли они улететь перед ближайшим боем, или их растопчут посреди пиршества.

Рано утром на двадцать первый день осады Несме с южной стены прибыло срочное сообщение. Дзирт первым из компаньонов прибыл на место, и защитники указали на юг и попросили помочь маленькой группе, горстке людей, пытающейся добраться до города.

Но они были слишком далеко.

За группой по пятам шли тролли. Множество монстров мелькало среди скелетоподобных деревьев слева и справа, выскакивая, чтобы ранить людей, и казалось ясным, что беглецы не смогут добраться до стен Несме.

— Разожгите огонь за воротами, — потребовал Дзирт у несмерцев, и, обратившись к паре бойцов, добавил: — Найдите моих друзей — дворфа с чёрной бородой и Кэтти-бри.

Некоторые часовые начали задавать ему вопросы, но Дзирт уже не слушал. Он опёрся на стену и спрыгнул с пятнадцати футов на рыхлую землю и, мягко приземлившись, сразу же помчался на юг с луком в руках. Сверкающие молнии стрел слетали при каждом шаге: некоторые вперёд и вправо, некоторые вперёд и влево.

Он поразил не одного тролля, хотя большинство стрел попало в искривлённые ветви засохших деревьев, переполнявших эту местность. Но все попадания были одинаково важны, поскольку его намерение состояло в том, чтобы не дать монстрам окружить их.

Дзирт закинул лук за спину, достал клинки и со всей скоростью побежал навстречу отчаявшимся людям.

Они шатались и спотыкались, пытаясь двигаться вперёд, но понимали, что уже не могут. Одна пара достала оружие, приготовившись развернуться и умереть сражаясь.

— Продолжайте бежать! — закричал им Дзирт. — К Несме! К Несме!

Дроу опустил голову и рванулся вперёд. Ближайшие люди, тоже достали оружие, нацелив на него. А что они должны были подумать, когда сзади их преследовали тролли, а с другой стороны к ним приближался дроу?

Меч поднялся, чтобы остановить его, но Дзирт отбил его в сторону скимитаром, не причинив никакого вреда.

— Продолжайте бежать! К Несме! — закричал он снова, когда миновал тех первых двух мужчин.

Следующая за ними женщина, подняла свой клинок, недоверчиво глядя на него.

— Беги! — крикнул он ей, промелькнув мимо, и затем перепрыгнул двух последних людей, мужчину и женщину, которые остановились и повернулись лицом к преследующим их троллям.

Дзирт приземлился, и на всей скорости сделав два больших шага, внезапно напал троллей. Его скимитары слившись в размытое пятно, кололи и рубили, вверх и вниз, много раз поражая первую пару троллей, даже прежде чем твари успели понять, что появился дроу.

А Дзирт уже пробившись сквозь них, скользнул по грязи и отрезал ногу следующему троллю.

Дроу поднялся и резко повернул право, теперь монстры преследовали его за спиной и ещё множество монстров, приближалось к нему спереди. Он побежал к паре деревьев, немного замедлившись, чтобы позволить ближайшему троллю почти поймать его, затем ускорился и повернул назад.

Тролль же продолжил мчаться прямо и врезался в деревья, ломая их на щепки. А когда он перебрался на другую сторону и сумел выпрямиться, то нашёл поджидающего его дроу и танец скимитаров.

Дзирт побежал прочь, снова подняв свой лук. Он продолжил обстреливать троллей, привлекая их внимание, и многие разворачивались, чтобы устремиться за ним.

Он повернул и побежал вглубь торфяников, а тролли преследовали его сзади и с обеих сторон. Его бы непременно поймали, если бы у него не было поножей, прекрасных, волшебных поножей, которые ускоряли его шаг, и с внезапным рывком, он выскочил из сжимающихся тисков и побежал дальше с уже большим количеством троллей за спиной.

Подстёгнутые словами дроу, а ещё больше его действиями, несмерцы побежали к южному входу в город и раскрыли ворота.

— Дрова! — пронёсся по городу призыв, и народ откликнулся, и вскоре многие несли поленья из очагов, даже деревянные стулья — всё, что могло быть сожжено.

Груда выросла за мгновение; один человек склонился над нею, ударил кремнём по стали, и подул на едва занявшееся пламя, уговаривая его разгореться.

— Быстрее! — попросил он своих друзей, и они склонились со своими собственными кремнями и сталью.

— Кто-нибудь, принесите факел! — завопил один мужчина, и его просьба эхом разнеслась по городу.

Но затем поджигатели отошли в сторону от прикосновения женщины, и Кэтти-бри заняла их место. Она подняла руки перед собой, касаясь большими пальцами, и воззвала через своё волшебное кольцо к плану живого огня. Конус огня сорвался с её пальцев и груда запылала.

Женщина выпрямилась, повернулась на юг и увидела людей бегущих со всех сил, чтобы спасти свои жизни; несколько троллей всё ещё преследовало их, а другие отвратительные твари, собирались их перехватить.

— Прочь с моей дороги! — Она услышала, что кто-то помчался через ворота за её спиной, и кивнула — ей не нужно было оборачиваться, чтобы узнать что происходит. Сердцебиением позже, мимо неё прогремел Атрогейт на Фырке, и копыта борова выпускали клубы дыма при каждом шаге.

— Их не много! — воскликнул один из несмерцев. — Давайте, парни, сразимся с ними и победим!

— За Несме! — закричал второй.

Вульфгар, Бренор и Реджис подбежали вскоре после этого, и встали рядом с Кэтти-бри, а она закрыла свои глаза и сосредоточилась на заклинании.

Дзирт понимал, что замедлиться означало умереть, поскольку он был уже далеко от города и далеко от любого, кто мог бы помочь. Он сворачивал влево и вправо за деревья, иногда поворачиваясь, чтобы выпустить стрелу в самого близкого из преследующих троллей.

Он мог убежать от троллей.

Но потом он услышал волков не далеко, а убежать от волков он не мог.

Он повернул налево, чтобы по широкой дуге вернуться в город, но ему пришлось изменить направление, когда деревья перед ним, оказались не деревьями, но болотными тварями, злонамеренными живыми существами, жаждущими его плоти.

— Гвен, ты нужна мне! — позвал он, вытягивая статуэтку из оникса.

Но даже прежде чем серый туман начал формироваться, он понял, что нуждался больше, чем только в Гвенвивар, ведь то, что казалось только преследованием несчастных жертв несколькими троллями, оказалось частью большего наступления на Несме.

Тролли, болотные монстры и волки, которых он услышал, а теперь и видел, работали вместе с осаждающими орками.

Дзирт тихо выругался и побежал дальше.

Разве у него был другой выбор?

Эти пять человек знали, что обречены: они не могли достигнуть города и тролли окружали их!

Они встали бок о бок с оружием в руках и приготовились умереть.

— Прорываемся через них — один из нас должен добраться до Несме, — настаивал главный в группе, и четверо кивнули в ответ.

— Пусть идёт Пивовар, он самый быстрый, — предложила одна из женщин.

— Я не оставлю вас умирать, — возмутился в ответ Пивовар.

И как бы заканчивая дискуссию, даже прежде чем она могла начаться, огромный огненный шар взорвался справа впереди них, охватив ближайших троллей смертельным огнём.

И пять человек рванулись через дымящуюся бойню.

Атрогейт, пронёсся мимо них, дико хохоча и вращая моргенштернами, а Фырк фыркал пламенем. Дворф с ликованием ворвался в толпу троллей. В следующий момент, был взрывной взмах и следом за ним огонь адского борова, и тролли стали, как минимум, не рады его появлению.

Пять человек продолжали бежать.

Он бежал, спасая свою жизнь, а тролли подступали со всех сторон.

Гвенвивар вскочила на одного тролля и её когти глубоко прорезали его хребет, когда она прыгнула дальше, занявшись вторым зверем. А затем она вскочила, увернулась от когтей тролля, и бросилась перед другой парой, сбив их с толку, как могло только животное из семейства кошачьих.

Всякий раз, когда Дзирт мог её увидеть, он одобрительно кивал. Гвенвивар помогала ему бежать, не подпуская к нему троллей.

Но даже так, когда он снова побежал в сторону Несме, Дзирт знал, что добраться туда будет нелегко. Несколько ударов сердца спустя, огромный двухголовый тролль выпрыгнул перед ним и преградил путь.

Он послал стрелу ему в брюхо и оттолкнул его назад, но только на шаг.

Дзирт не замедлялся и не доставал скимитары. С каждым шагом он посылал новые стрелы-молнии. Одна полетела в голову животного, и оно подняло свою толстую руку, чтобы защититься. Но стрела прошла прямо сквозь мясистую конечность и взорвалась у морды тролля, и его голова начала негодующе кричать что ослепла.

Дзирт продолжал стрелять, и каждая стрела попадала в голову монстра. Искры разлетались, когда снаряды наносили удар. Оставалось только пять футов, и чудовище потянулось к нему, но Дзирт не менял направления и, сохраняя самообладание, выстрелил снова, и его стрела расколола вторую голову тролля напополам.

Тем не менее, упрямый монстр продолжал тянуться к нему, но ослеплённый, не мог реагировать на уловки дроу и мог только закричать от удивления, когда Дзирт запрыгнул на его огромную руку и как по трамплину подскочил вверх, и перекатился прямо через плечо тролля.

Дзирт приземлился позади монстра и побежал прочь, а ослеплённый тролль, попытавшись обернуться, чтобы преследовать дроу, столкнулся со вторым троллем, который тоже преследовал Дзирта. Потом и третий навалился сзади, и вся группа рухнула кучей.

Дроу продолжал бежать. Он выскочил на открытое пространство, и тут в стороне увидел волков.

Он не мог отбиться от них до стены.

Он поднёс к губам свисток и подул, призывая Андахара.

Волки замыкали кольцо. Дзирт выстрелил и убил вожака, но другие, обученные орками, не остановились и не бежали.

Он застрелил второго. Он уже видел Андахара, словно издалека приближающегося к нему.

Третий волк упал от молнии Тулмарила.

Андахар стал ближе… ещё шаг.

Дзирт упал, кувыркнувшись вперёд, и прыгнувший волк пронёсся прямо над ним. Он вскочил на ноги и убрал лук.

Он повернулся к Андахару, надеясь, что единорог был достаточно близок.

Он поморщился, почти вскрикнул, когда волк прыгнул, слишком опережая единорога, и слишком близко к нему, чтобы защититься.

— Они везде! — прокричал Вульфгар Кэтти-бри и другим. — Армия приближается к Несме с севера. Это наступление!

Бренор вышел за стену, а его друзья и многие несмерцы шли позади, чтобы расчистить дорогу для бегущих людей.

— Проводи их, Пузан, — предложил он Реджису, потому как оружие хафлинга, было почти бесполезно против огромных и могучих троллей.

Вульфгар отбросил тролля в сторону, освобождая последнее пространство, и этих пятерых человек встретили и быстро провели за ворота.

— Отходим! — скомандовал Бренор; вместе с Вульфгаром он прикрывал отступающих, топором и боевым молотом держа троллей в страхе. Гигантский элементаль огня присоединился к ним в сражении — и тролли шарахнулись от питомца Кэтти-бри!

— Дворф! — крикнул Вульфгар, указывая на Атрогейта.

Чернобородый дворф мчался на духе борова назад в город, преследуемый по пятам множеством врагов.

— Где Дзирт? — закричала Кэтти-бри.

— Он найдёт свой путь, — ответили вместе Бренор и Вульфгар, и Бренор добавил: — А мы все уходим. И закрываем ворота.

Кэтти-бри не могла спорить, не в то время когда большая вражеская армия, приближалась к городу с юга, не с горнами, трубящими вокруг Несме, провозглашая приближение орков, гоблинов, огров и гигантов. Она посмотрела на юг в Трольмор, прошептала молитву за Дзирта и напомнила себе верить в него.

Чёрная фигура, быстрая как тень огромной птицы, метнулась мимо Дзирта, когда волк бросился на него. Но то была не тень, и не птица, а Гвенвивар, шестисотфунтовая разъярённая кошка, которая прыгнула на собаку с такой силой, что та отлетела в сторону, вращаясь в воздухе. Пантера приземлилась около него и сцепилась с ним в клубке ярости, разрывая когтями, и её челюсть сомкнулась на шее животного.

— Гвен, беги! — воскликнул Дзирт, когда приблизилось ещё больше волков. Когда Андахар подскакал к нему, дроу прыгнул, схватился за гриву единорога и ловко подтянулся в седло.

— Гвенвивар! — позвал он, повернув единорога, и встав между подступающей стаей волков и сражающейся пантерой. — Уходи. Возвращайся в свой дом, мой друг.

Андахар поскакал прочь и половина волков, устремилась за его боками, а Гвенвивар растаяла серым туманом, оставляя другую половину стаи кружиться, тявкая и клацая челюстями в замешательстве.

Всего несколькими большими шагами единорог оторвался от стаи волков, взбивая копытами грязь. Дзирт хотел было снять Тулмарил, но всё что он мог сделать, это отчаянно держаться, когда Андахар скользил по рыхлой земле и много раз чуть не падал.

Орки выступали против Несме каждый день, начиная с первого нападения, но Бренору это нападение казалось отличающимся, и не только потому, что их было больше, что и говорить, так как с юга к ним присоединились тролли и болотные монстры.

Лучники стреляли, волшебники бросали огненные шары, а валуны, залпы копий и дротиков летели в обе стороны над избитыми стенами Несме.

Но что-то было по-другому.

Бренор смотрел с северо-восточного угла, где сражение было самым тяжёлым, за продвижением врагов через поле. Атрогейт и Реджис были по бокам от него — Кэтти-бри они оставили на южной стене, где она могла направлять свой элементаль огня, поскольку именно там он приносил наибольшую пользу. Тролли, которые могли заростить любую рану, боялись огня, не приближались к нему и убегали. Вульфгар тоже был там, помогая Кэтти-бри, и надеясь, что Дзирт вернётся.

Два дворфа и хафлинг прошли мимо волшебников, готовящихся к следующему волшебному шквалу, когда группа гоблинов приблизилась к их позиции.

Бренор положил руку на плечо одного волшебника и встряхнул, а затем встряхнул и второго.

— Придержите ваши заклинания, — предостерёг он.

— Что? Дворф, ты сошёл с ума? — воскликнул второй волшебник.

Но Бренор только поднял свою руку, призывая человека к тишине, и продолжил наблюдение, а потом кивнул, поскольку он понял что происходило.

— Сдержите ваши заклинания, — сказал он более решительно, и воззвал ко всем вокруг: — Сдержите ваши заклинания и стреляйте только тогда, когда вы будете точно знать, что не промахнётесь!

Ему ответили протестующими криками, но Бренор, уверенный в том, что видел, не стал слушать. Он побежал, крича на волшебников, если видел, что те начинали заклинания и ругал лучников, которые отходили и поднимали луки, посылая стрелы далеко от Несме, и как правило, они попадали в землю, не причинив никому вреда.

— Они не подходят! — кричал он, и дворф настолько привлёк к себе внимание, что вскоре перед ним предстал Джолен Ферт.

— Что происходит, глупый дворф? — потребовал объяснения Первый Спикер. — Ты хочешь ослабить наш ответный удар?

— Я спасаю твою дурацкую шкуру, — ответил Бренор, и когда Джолен Ферт начал спорить, дворф схватил его за руку и потянул, чтобы тот сам посмотрел с зубчатой стены. — Что ты видишь? — спросил Бренор.

Первый Спикер казался растерянным. Поле перед ним дрожало под поступью чудовищных ботинок, а армия Много-стрел чёрными волнами перетекала туда и сюда.

— Кто впереди? — прояснил Бренор, и когда Джолен Ферт не ответил сразу, дворф завопил: — Гоблины. Одни только гоблины!

— Они дразнят нас, — согласился Атрогейт.

— Да, весь наш огонь, молнии и большинство стрел били бы по фуражу, — сказал Бренор. — Ты видишь какие-либо лестницы в их передних рядах, Ферт? Ты видишь какие-либо тараны?

Это было достаточно верно, и скоро Первый Спикер уже согласно кивал. Сражение на юге было настоящим, но это главное нападение было просто уловкой.

— Они пытаются исчерпать нашу обороноспособность, главным образом — волшебников, — согласился Реджис. — Гоблины рвутся в стороны больше чем вперёд.

— Что нам делать? — спросил Бренора Джолен Ферт.

— Они не выступят против нас в полной мере, но станут шуметь и кричать, пока мы не потратим стрелы, — объяснил дворф. — Я и прежде замечал такое за этими собаками, — он не добавил, когда он это видел, потому что немногим вокруг него было известно, что ему больше чем триста лет, но это едва ли имело значение.

— И всё же, — закончил Бренор, — мы же хотим их убить их, а?

— Заглотить их наживку, — сказал Атрогейт с кривой улыбкой.

— Это — то, что я думаю, — сказал Бренор.

Джолен Ферт смотрел то на одного, то на другого с любопытством.

— Открой ворота, — сказал ему Бренор.

— Ты спятил?

— Если твои мальчики продолжат это говорить, то я, несомненно, почувствую себя плохо, — ответил Бренор. — Расставь всех Наездников по кругу и открой проклятые ворота. Собери всех волшебников на стене над ними и когда войдёт достаточно гоблинов, заполните площадку снаружи огнём, чтобы остановить напор и закрыть ворота. Тогда ты получишь аквариум полный гоблинов и легко всех перебьёшь.

Джолен Ферт скептически улыбнулся.

— Или же ты действительно столь же упрям как твои предшественники? — спросил Бренор.

Но Джолен Ферт был не таков, он кивнул Бренору и помчался вниз со стены, собрал своих элитных наездников и поместил их по сторонам внутреннего двора перед главными воротами.

Горстка волшебников присоединилась к Бренору и его двум компаньонам у парапетов между двумя главными сторожевыми башнями, и все вокруг задержали дыхание, когда ворота со скрипом открылись.

— Держите ваши огненные шары, пока я не дам знак, — сказал Бренор.

— Мотыльки на пламя, — со смехом сказал Атрогейт. — Глупые гоблины, несомненно, сожгут свои крылышки, бха-ха-ха!

Это было верно: они могли видеть что гоблины, несмотря на приказ служить трепыхающейся приманкой, просто не могли сопротивляться приглашению. Как вода, нашедшая узкий канал, они скопились у ворот Несме и заструились в город.

Они затопили двор внутри стен, и лучники развернулись, чтобы пролить на них смерть. Затрубили рожки; из теней появился отряд тяжёлой конницы — Наездников Несме и, ворвавшись в толпу, вырезал ряды гоблинов. И контрудар стал сильнее когда, под нежный перезвон колокольчиков, через южный бульвар промчался могучий Андахар, принося Дзирта в схватку!

На стене выше ворот, Бренор и два его друга широко улыбнулись разрушительной атаке дроу: ряды гоблинов разбегались перед ним, падали замертво от его лезвий, были раздавлены сильными копытами Андахара, или пронзены рогом единорога и подброшены высоко в воздух!

— Сожгите их, — сказал Бренор волшебникам, и все пятеро бросили заклинания: огненные шары взрывались один за другим прямо за воротами, огненной преградой останавливая поток.

Люди Джолена Ферта добрались до ворот и закрыли их. Лучники сконцентрировали свой огонь на гоблинах, самых близких к проходу, ломая их сопротивление.

Потом Бренор, Атрогейт и Реджис, спрыгнули с парапета прямо в гущу роя, сосредоточив свои удары на очистке ворот. И Бренор, с помощью титанически сильного Атрогейта, установил засов на место, запечатывая город и запечатывая судьбы гоблинов, пойманных внутри.

Андахар доскакал до дворфов, но Дзирт только быстро кивнул и прыгнул со спины единорога на стену с Тулмарилом в руке. Следуя за дроу, лучники и волшебники возвратили своё внимание за стены, отбрасывая чудовищный напор яростными залпами снарядов и волшебства.

А внутренний двор заполнился кровью, и не только кровью гоблинов.

Вскоре после этого внешние вражеские силы повернулись и убежали, а Бренор кивнул при их отступлении и предупредил Джолена Ферта и всех вокруг, что враг вернется в настоящем наступлении и очень быстро.

Так и случилось: начался большой штурм и, действительно, первое нападение было уловкой с целью истощить защиту города, вымотать волшебников и лучников.

Много часов защитники боролись, поскольку город был осаждён со всех сторон и поля почернели от погибших орков и гоблинов, от павших огров, гигантов и троллей.

Много раз стены были проломлены, и все же, Компаньоны Халла, эти пять друзей и Атрогейт, Андахар, Фырк и Гвенвивар, поскольку Дзирт вызвал её снова, всегда были на месте и встречали врага.

И когда всё было кончено, стены Несме выстояли.

Работа Кэтти-бри только что началась, как и у других жрецов города, могильщиков и групп, которым было поручено выбросить мёртвых монстров обратно за стены.

— Их свалили так много, что стены стали короче, — пожаловался однажды Бренор, стоя рядом с Дзиртом и Вульфгаром на северной стене. — Собаки скоро будут просто пешком подниматься.

Конечно, это было преувеличение, но не столь большое преувеличение, как Дзирту бы хотелось.

— Что он хочет, эльф? — спросил Бренор, кивнув на Атрогейта, кто бродил среди побоища во внутреннем дворе, помогая найти раненых городских защитников.

— Он — сильный союзник.

— Да, это я знаю, но вот почему он здесь?

— Из-за Джарлакса, — пожимая плечами, сказал Дзирт, поскольку едва ли он мог понимать всю глубину происходящего.

— Тогда, где же Джарлакс?

— Наблюдает и скоро прибудет, будем надеяться.

— Или возможно нет, — сказал Вульфгар и другие двое обернулись к нему, заинтригованные таинственным тоном его голоса. Варвар направил ихвзгляды за стену к походным кострам осаждающей армии. — Во главе с дроу, как нам сказали, — напомнил он им.

— Не с Джарлаксом, — заверил его Дзирт и снова посмотрел на кровавый внутренний двор, а затем за стену. — Нет, Не с Джарлаксом, — повторил он, чтобы убедить себя как же, как и других, ибо, если Джарлакс действительно был частью этой трагедии, то всё что Дзирт знал о наёмнике, оказалось бы ложью.

Свист снизу привлёк их внимание к Реджису.

— Джолен Ферт хочет говорить с нами! — крикнул хафлинг.

— Хорошие новости, я уверен, — пробормотал Бренор.

Его сарказм попал в точку, как они поняли немного спустя, когда пришли встретиться с Первым Спикером и нашли его сидящим с пятью людьми, которые бежали от погони через Трольмор.

С мрачным лицом, Джолен Ферт посмотрел в сторону женщины и кивнул.

— Сандабар осаждён, — сказала она. — Тысячами.

— Сильвермун тоже, — сказал другой.

— Сандабар долго не продержится, — продолжила первая и, переведя свой взгляд, особо выделила Бренора. — И дворфы не приедут ему на помощь. Не Фелбарр и не Мифрил Халл. И врагов поддерживают гиганты — сотни — и да, к тому же у них есть драконы.

— Беда Луруару, — сказал ещё один.

Дзирт заметил подергивание в глазу Брунора и понял, что его бедный друг едва мог дышать.

Бренор не сказал ни слова пока разворачивалась история: эти пятеро прибывших подробно рассказали о поражении Серебряных рыцарей у переправы Красного потока; о слухах о смерти дворфского короля в катастрофическом Сражении в Холодной Долине; о чёрном небе и грязной работе дроу — Дома До’Урден, как они объявили, один за другим бросив суровый взгляд на Дзирта.

— Серебряные Пределы потеряны, — прямо заявил один из них, и, возможно, он же добавил: — После подписи мёртвого дворфового короля.

Дзирт слушал и смотрел, как лицо Бренора становилось похоже на застывшую маску.

— Я говорил тебе, эльф, — ворчал Бренор, когда они покинули Первого Спикера. — Я почувствовал её запах, когда проходил здесь несколько лет назад. Почувствовал запах войны, войны с орками. Ах, я видел как она надвигается, не сомневайся.

Он договорил со странным звуком, наполовину рычанием, наполовину смехом, что точно передавало выражение его лица. Изучая то выражение, Дзирт понял, что Бренор не был встревожен недавними событиями. Отнюдь нет, он рассматривал это как свой шанс всё исправить.

Но он был зол, и вероятно на себе почти так же, как на орков.

Оглянувшись на Дзирта, он прищурил свои серые глаза, и ещё раз рыкнув, закинул топор через плечо и пошёл дальше.

— Во всём мире не хватит крови орков, чтобы удовлетворить его, — заметил Вульфгар, и опустил руку на плечо Дзирта.

Дзирт не знал что ответить. Он пожелал Вульфгару хорошей ночи, вернулся в свою комнату в гостинице под названием Факел и упал на кровать. Он позволил себе впасть в глубокое забытьё, в эльфийский сон, слишком опустошенный и эмоционально разбитый, чтобы бороться с дремотой.

Он проснулся некоторое время спустя, не зная как долго спал, и обнаружил сбоку Кэтти-бри, свернувшуюся калачиком.

— Это ужасно, — прошептала она.

— Это не только Несме.

— Я знаю. Я говорила с другими. Они остаются на стене. — Она прижалась ближе, и Дзирт почувствовал небольшое сотрясение её плеч, как будто она душила рыдание.

— Что случилось? — спросил он и поцеловал её в лоб.

Она покачала головой:

— Это моя глупость и ничего больше.

— Ты видела много страдания в этот день.

— Я принесла много страдания в этот день.

Вот оно, идущее от сердца откровенное признание, и от него у Дзирта перехватило дыхание. Она казалась настолько уверенной тогда в Долине Ледяного Ветра, порицая орков и злобных гигантов, и повторяя слова Миликки. Но теперь, в пылу сражения, перед суровыми реалиями горящей плоти и криками смерти, боль было не скрыть.

— Ты стольких спасла, моя любовь, — прошептал он. — Мы должны были позволить гигантам перебраться через стены?

— Нет, — сказала она слабым голосом, а затем повторила более сильно: — Нет! Конечно же, нет, — она немного повернулась и склонилась над ним, и её длинный темно-рыжий локон коснулся его голого плеча и груди. — Моё волшебство должно создавать и исцелять, — объяснила она. — Но не разрушать.

— Разрушая зло в мире, разве ты не способствуешь добру и миру, который ты ищешь?

— Разве это не глупые заявления любого генерала…

— …Во время любой войны, — договорил вместе с нею Дзирт, поскольку это было одним из его любимых высказываний.

— Они — орки, — продолжал дроу, думая вернуться к Миликки и божественному наставлению. — Ты сама предостерегала меня…

Кэтти-бри поцеловал его, чтобы заставить замолчать, и, отстранившись, мягко поглаживая его щеку пальцами, прошептала: «Заткнись», — нежным голосом.

17. Посмешище

Далия сидела на краю роскошной кровати под балдахином, и в своей шёлковой, откровенной ночной рубашке, кружева которой рисовали на её коже паукообразные узоры, каждой чертой была подобна Матери Дома Мензоберранзана.

Она была подобна каждой чертой, но конечно, за исключением цвета кожи. Волосы эльфийки немного отросли, густые и чёрные они спускались на сильные, хоть и тонкие плечи. Далия оставила красные пряди в этой чёрной как вороново крыло гриве, поскольку у неё теперь было много времени и неограниченных ресурсов для подобного тщеславия, но на самом деле, такие мелочи казались единственной вещью, на которой она могла сосредоточить свои мысли.

В самом деле, кроме вызовов на Совет Верховной Матерью Бэнр, Далия совсем ничего не делала. Она была главой Дома До’Урден только по званию, а не на практике. Но в любом случае она не понимала ничего из происходящего.

И Киммуриэль, прячущийся в тенях в углу её комнаты, знал это. Большинство солдат в Доме хранило верность Бреган Д’эрт, но их дополняла значительная сила взятая на время из Дома Бэнр, и все отвечали перед Андзрелем Бэнром, оружейником Первого Дома.

Конечно, это была временная ситуация, пока назначенные дворяне Дома До’Урден: Тиаго Бэнр с его женой Сарибель, и Тос'ун Армго с его дочерью Доум'виль, находились на востоке на поверхности, ведя войну в Серебряных Пределах.

Киммуриэль не был уверен, что для Далии что-то изменится, когда воины вернутся. В этом городе она была объектом для насмешек и больше никем. О, когда Тос'ун вернётся Далия несомненно будет призвана, чтобы стать его брачным партнером, и было вероятно, что Тиаго тоже потребует такого права с Далией, поскольку Верховная Мать Бэнр и Верховная Мать Мез'Баррис боролись за право получить наследника от Далии, чтобы вероятно достаточно быстро освободить, трон.

Осознавала ли это Далия?

Осознавала ли Далия хоть что-то?

За последние декады Киммуриэль несколько раз тайно посещал эту комнату и тайно вторгался в разум Далии, и, тем не менее, он не был уверен.

Псионик отослал волны ментальной энергии, насылая на эльфийку сон, и вскоре она снова опустилась на свою кровать и впала в глубокое забытьё.

Киммуриэль почти сразу же оказался рядом с ней у края кровати. Он приложил свои пальцы к её лбу и щекам, мягко и осторожно, создавая глубокую связь.

Водоворот противоречий коснулся его мозга, когда он объединился с женщиной. Нити её мыслей, разорванные и связанные узлами, скручивались друг с другом и обрывались. Даже в её снах, обычно самых интенсивных моментах концентрации для эльфа, Далия не могла следовать за какой-либо законченной мыслью.

Он увидел вспышку воспоминаний о Дзирте и Энтрери, и понял, что она бродила в прошлом.

И затем был тоннель, мёртвый гоблин, яма кишащая змеями…

Это не имело никакого смысла и было именно так, как враги Далии и запланировали. На этих сессиях Киммуриэль не нашёл ничего кроме неумолимого беспорядка, циркулирующего в пределах разрушенного разума женщины.

И всё же, Верховная Мать Бэнр использовала Далию на Правящем Совете. Злые шепоты, гуляющие по Мензоберранзану, говорили о захвате власти Матерью Бэнр, помещающей на восьмое место не что иное как своё собственное эхо.

Помня об этом, Киммуриэль пошёл иным путём и использовал связь, чтобы передать Далии мысль. Он отправил ей образ Дзирта: лиловые глаза сияли в звёздном свете, он сидел на кровати около неё, целовал её, прикасался к ней.

Он почувствовал, как раскрутилась память Далии, интуитивный, телепатический порыв, несущий её к месту за пределами беспорядка. Она схватилась за Киммуриэля — она думала, что он был Дзиртом, как он понял из её мыслей.

Она вновь переживала своё воспоминание, и узлы противоречащих мыслей не могли препятствовать или отклонить в сторону.

Она потянула Киммуриэля за собой через то воспоминание.

Это было не совсем то, что он задумал, но всё же ответило на некоторые вопросы, поскольку Далия стала активней и, толкнув его на спину, набросилась с таким голодом, что туман, наполняющий её разум, расходился.

Порывом псионической энергии он, возможно, мог оттолкнуть её в сторону как листочек осенняя буря, но он оказался заворожен тем, что увидел в уме Далии. Её мысли были смешаны, завалены переплетением ночных тварей, но он как бы расчистил ей тропинку сквозь этот клубок червей, и Далия побежала вдоль неё неистово.

— Неужели, Киммуриэль, а я и понятия не имел, что ты интересуешься такими чувственными удовольствиями, — сказал Громф Бэнр псионику, когда Киммуриэль закончил с Далией и готовился оставить Дом До’Урден. С новым знанием, что он извлёк из болота, которым стал перемешанный разум Далии, Киммуриэль решил, что самое время отбыть из Мензоберранзана и вернуться к своим делам на поверхности. Однако его намерению телепортироваться помешало довольно сильное псионическое вторжение Метиля Эль-Видденвельпа, иллитида, стоящего рядом с Громфом, когда архимаг встретился с Киммуриэлем, только вышедшим из комнаты Далии.

— Я изучал, — ледяным тоном ответил Киммуриэль, — как субъект эксперимента.

— Для которого, я уверен, ты мог бы найти много желающих субьектов, — пошутил Громф.

Киммуриэль уставился на него безучастно, демонстрируя свою скуку:

— Что вы хотите, архимаг?

— Я? — невинно спросил Громф. — Но ведь Мастер Облодра, именно ты находишься в неположенном месте.

Киммуриэль едва не пропустил явную ссылку на свою фамилию — имя Дома, который мать Громфа, текущей через неё силой Паучьей Королевы, стёрла до основания.

— Бреган Д’эрт приказали служить в Доме До’Урден, разве не так? Я возглавляю эту группу.

— Я уверен, что Далия… Мать До'Урден, довольна твоей службой.

— Своими непрекращающимися остротами вы тратите впустую моё время, архимаг. Есть что-то существенное, что вы хотите обсудить? Возможно, по этой причине вы приказали Метилю прервать мою попытку покинуть это место?

— Конечно же, я хотел поговорить с тобой.

— Тогда говорите о чем-то достойном моего внимания.

Щупальца иллитида зашевелились, Громф услышал безмолвный вопрос Метиля и кивнул.

— Ты был впечатлён работой Метиля над тем жалким существом? — спросил архимаг.

— Он перекрутил её мозг, — ответил Киммуриэль. — То, что было Далией, её сознание, воспоминания, образ мышления, поведение, всё по большей части смотано в запутанные клубки. Он сделал её практически безумной, — Киммуриэль бросил полный отвращения взгляд на побитого иллитида. — Но возможно, для Метиля Эль-Видденвельпа, это можно считать воспроизведением, — съязвил он.

Щупальца Метила тут же закачались — Киммуриэль мог чувствовать смятение существа, и намёк на гнев — а Громф громко засмеялся.

— Хорошая шутка, — поздравил архимаг. — Я не уверен, что когда-либо прежде видел возмущенного проницателя.

«Я бы очень хотел обсудить с вами ваши действия против Далии, — телепатически связался с иллитидом Киммуриэль. — Самое впечатляющее… переплетение. Вы многого добились, создавая узор из мыслей и воспоминаний, Метиль, и за это я хвалю вас и хочу учиться у вас. И с Верховной Матерью Квентль и теперь с Далией, ваша работа была великолепна».

Киммуриэль остро почувствовал ответ, в котором была не скромность или благодарность за комплимент, а скорее, только подтверждение, что Метиль верил в правильность оценки Киммуриэля.

Громф посмотрел с одного на другого и выгнул бровь, когда иллитид поклонился Киммуриэлю.

— Вы собираетесь просветить меня? — спросил архимаг, кто ощутил диалог, но не мог полностью расшифровать его.

— Наши обсуждения вне вашего понимания на этом этапе вашего обучения, мой ученик, — ответил Киммуриэль.

«Оставьте нас», — бессловесно потребовал Киммуриэль от Метиля, и иллитид снова поклонился и подчинился. Метиль пошёл к двери, а затем дематериализовался, чтобы пройти прямо сквозь закрытую дверь, как мог только сильный псионик.

— Блестяще, — восхитился Киммуриэль уходом Метиля.

— Довольно эффектно, я думаю, — сказал Громф.

Киммуриэль недоверчиво посмотрел на него.

— Должен ли я переплести измерение двери, чтобы покинуть это место, когда я захочу уйти? — спросил архимаг.

Киммуриэль пожал плечами и покачал головой, выражение его лица по-прежнему было недоверчивым, даже снисходительным.

— Если вам так хочется.

— И тогда я тоже буду блестящим в глазах Киммуриэля?

— Эффектным, — поторопился ответить псионик, и теперь Громф выглядел растерянным.

— Метиль существует больше в своём разуме, чем в материальном мире, — объяснил Киммуриэль. — Он вышел из комнаты этим способом только ради целесообразности, и ничего большего.

Громф оглянулся на двери.

— Ты хочешь сказать, что для проницателя было легче пройти сквозь дверь, чем потянуться и открыть её?

— Блестяще, — ответил Киммуриэль, и когда Громф снова посмотрел на него, добавил: — И блестящий способ в отличие от вашего волшебного двеомера, которым вы пользуетесь каждый день. Сила Метиля почти неистощима.

— Я смогу этого добиться, мой учитель? — хитро спросил Громф.

— Если вы это сделаете, то я буду вам завидовать.

Громф наклонил голову, чтобы изучить Киммуриэля.

— Ты не можешь так сделать?

— Конечно, я могу, но для меня, увы, было бы легче открыть дверь. Не так как для Метиля.

— Или для многих проницателей, я уверен.

— Даже среди них, он выделяется силой, — ответил Киммуриэль. — Безумный, опасный, но сильный. Он легко избегает уз физического мира, и я полагаю, что его манипуляции с головой вашей мёртвой матери научили его лучше понимать работу разума, даже выше того, что могли бы познать другие его соплеменники, — он покачал головой и оглянулся на двери спальни Далии. — Он смешал миллион червей в одну кучу, и эта мешанина — ум Далии.

— Мешанина, которой ты воспользовался.

— Воспользовался? — с сомнением спросил Киммуриэль. — Едва ли.

— Ах, да, — саркастически сказал Громф. — Ты изучал.

— Я всегда изучаю. Именно поэтому я — мастер, а вы — ученик.

Красные глаза Громфа вспыхнули на мгновение. Он не привык к тому, чтобы с ним говорили подобным тоном, Киммуриэль знал это.

— Теперь, когда ты наизучался, ты уйдёшь? Или у меня будет ещё урок?

«Если у вас есть время, — Киммуриэль вошёл в мысли Громфа, и добавил: Почему Далия всё ещё в городе?»

— Где она… — начал отвечать Громф, но Киммуриэль обрушился на него с внезапной волной псионической энергии и заставил замолчать.

«Где она должна быть?» — безмолвно спросил его Громф, и передал Киммуриэлю, что другие дворяне Дома До’Урден — Тос'ун и его полукровка-дочь, Оружейник Тиаго и Высокая Жрица Сарибель — были далеко на войне.

«И волшебник Дома До’Урден Тсэбрэк?»

Громф покачал головой и засмеялся.

— В К’Ксорларрине, — ответил он, — с Верховной Матерью Зирит, где он останется, как кажется.

Киммуриэль посмотрел на него с любопытством, пытаясь рассмотреть эту информацию в свете тона голоса Громфа. Там был некоторый не тонкий намёк на веселье.

Да, конечно, Киммуриэль понимал, что Громф будет рад видеть, что Тсэбрэк остаётся за пределами Мензоберранзана. Ксорларрин направлял силу Ллос напрямую, что-то, что не делал никакой дроу в Мензоберранзане, с тех пор как Верховная Мать Бэнр сбросила Дом Облодра в пропасть Клорифты. В создании Затемнения Тсэбрэк Ксорларрин стал конкурентом Громфа — хотя зная этих двух, Киммуриэль сомневался, что Ксорларрин переживёт первые залпы волшебного сражения против Громфа Бэнра.

Квентль, Верховная Мать, хотела возвращения Тсэбрэка в Мензоберранзан, Киммуриэль знал это, и Громф не спорил с нею по этому вопросу. В самом деле, из своих более ранних бесед с Громфом, Киммуриэль стал полагать, что этот старый дроу почувствует только облегчение, если кто-то освободит его от большей части его обязанностей перед городом, особенно когда он глубже погружался в искусство псионики, чистого волшебства.

Но теперь он забавлялся?

— Верховная Мать Бэнр и Верховная Мать Зирит… — начал спрашивать Киммуриэль.

— Я не буду говорить о них, — ответил Громф, затем хитро добавил: — Мы понимаем друг друга.

Он сказал странную фразу, одно из тех бессмысленных поверхностных словосочетаний, часто ходящих среди менее интеллектуальных рас, но в этом контексте это было, чем-то большим. Намек?

Киммуриэль мысленно прощупал ум Громфа. Немногие дроу были умнее, чем Громф Бэнр, и он легко мог пресечь такие псионические вторжения в самом начале. «Действительно, — Киммуриэль задался вопросом, — Смог ли бы иллитид что-то вытянуть из упрямого Громфа даже напрямую через свои щупальца, если архимаг мысленно попытается заблокировать его?»

Но теперь все преграды опустились. Громф позволял ему войти.

Громф сохранял сосредоточенность, его дисциплинированный ум не позволял никаких побочных исследований псионику, кто чувствовал, будто мысленно вошёл в длинный и яркий коридор, полный статуй с дразнящими плакатами.

Псионик сразу же понял, что Квентль и Зирит спорили из-за положения Тсэбрэка Ксорларрин. Со смертью Первой Жрицы своего Дома — своей старшей дочери Береллип, Верховная Мать Зирит настояла, чтобы благословлённый Ллос Тсэбрэк остался с нею как архимаг К’Ксорларрина.

Квентль не была удивлена этим неожиданным развитием событий, но Громф, несомненно, был.

— Равель Ксорларрин станет Магом Дома До’Урден? — спросил Киммуриэль больше для порядка.

— Он — друг Тиаго и брат Сарибель, — ответил Громф. — И он тоже мощный маг.

— И ученик Громфа, — сказал Киммуриэль, и затем узнал из своего продолжающегося исследования ума Громфа, что отношения между Громфом и Равелем были сложнее, и, на самом деле, именно Громф помог Равелю найти Гаунтлгрим. Новый маг Дома До’Урден был у Громфа в долгу.

И так, всё это имело смысл… лёгкий шаг архимага и довольный тон.

— Достаточно, — сказал Киммуриэль, и оборвал связь. — Но это не отвечает на мой первый вопрос относительно того, почему Далия остаётся в Мензоберранзане. Чтобы вторить Верховной Матери на совете, не сомневаюсь, но это не могло быть устроено издалека?

— Она слишком ценна для Квентль, — ответил Громф, — и для Леди Ллос.

Та последняя часть заставила обычно невозмутимого Киммуриэля немного покачнуться.

Манящим жестом Громф пригласил его вернуться в свои мысли, и показал ему сражение богинь, Ллос и Миликки. Далия непреднамеренно служила Ллос, как соблазнительница бродяги Дзирта До'Урдена.

Дзирт отверг её.

Миликки победила.

Ллос не нравилось проигрывать.

Через мысли Громфа — изображения, оставленные там Метилем, как понял Киммуриэль, — он увидел бой по доверенности между богинями в логове исконного в Гаунтлгримме, и как избранная Миликки, Кэтти-бри, победила Далию.

— И таким образом, Дом До’Урден, ведёт войну в Серебряных Пределах, — сказал Громф. — Дом героя Дзирта, повернулся против королевств, которые когда-то назвали его другом, а теперь будут полагать, что всё это, включая мир с орками, который Дзирт порекомендовал подписать королю Бренору, был ничем иным, кроме как давним планом завоевания земель.

«Вы подразумеваете, что эта война — не что иное как припадок раздражения богини, чтобы разрушить репутацию единственного изгоя?» — передал Киммуриэль, не смея произнести это вслух.

— Даже Тос’ун Армго, — рассмеялся Громф. — Он оказался среди эльфов Мерцающий леса при помощи Дзирта, и ужасно их предал. Это дьявольски красиво, разве нет? Края сети Ллос соединились вместе, и смотри, — она поймала муху по имени Дзирт.

Киммуриэль покачал головой.

— Все это является лишь дополнительной выгодой, — уверил его Громф. — Война — средство Ллос ещё раз объединить свой народ вокруг Верховной Матери, и более полно, чем когда-либо начиная с падения Ивоннель Вечной. Город — Квентль, полностью. Её союзы сильны и занимают хорошее положение. Ни один не отважится встать против её пожеланий, уже не говоря о её Доме.

— Вашем Доме, — поправил Киммуриэль, и ответное пожатие плеч Громфа ответило проницательному псионику красноречивее всяких слов. Громф был двойствен в этом — во всём этом.

Но почему?

Он подумал о Джарлаксе, который был одержим подобным недугом в вопросе относительно Домов Мензоберранзана, и, в целом, о лишённых права собственности мужчинах дроу, поскольку всем распоряжались жрицы и Верховные Матери…

Киммуриэль подумал о том, что уже начался восьмой месяц, и о значении этого месяца для этого дроу, который всё ещё служил в качестве архимага, и таким образом, Мастером Магика, академии волшебства дроу.

— Паучья Королева использует войну, чтобы объединить свой народ, — тихо сказал он, и Громф кивнул. — Паучья Королева хочет объединить свой народ в это время, потому что она занята борьбой — не интермедией, которой является ее борьба с Миликки, но большим сражением, чтобы управлять областью Мистры, областью Волшебства, в котором Громф наиболее опытен.

Он кивнул снова, поскольку он никогда не симулировал смирение — качество, которое Киммуриэль разделял с Громфом.

— И теперь Громф ищет более высокое волшебство разума, и я уверен, без благословения Паучьей Королевы.

Архимаг пожал плечами.

— У вас есть списки новых студентов, поступающих в Магик, — сказал Киммуриэль.

Громф кивнул.

— И дочерей благородных Домов больше, чем сыновей, — предположил Киммуриэль, — впервые в памяти, пожалуй, впервые за всё время.

— За всё время, — подтвердил Громф.

— И намного больше женщин, чем мужчин.

Громфу не нужно было отвечать, Киммуриэль всё понял. Почти все волшебники Мензоберранзана были мужчинами. Правда, волшебники женского пола тоже были, но большинство из них были, прежде всего, жрицами, которые изучали тайное искусство, в дополнение к их долгому обучению в Арах-Тинилит. И так, желание Леди Ллос захватить область Мистры принесло надежду многим мужчинам Мензоберранзана, принесло кажущуюся свободу Дому Ксорларрин, Благородному Дому, где мужчины были в состоянии достигнуть такой видной высоты, потому что это был единственный благородный Дом, где тайное волшебство не оставалось подвластным только божественному волшебству жриц.

На протяжении всей истории Мензоберранзана тайные искусства оставались достоянием мужчин, их единственной ступенькой на иерархической лестнице города, но теперь даже это станет принадлежать Верховным Матерям. Их дочери станут доминировать в Магике и всё, что будет оставлено мужчинам, это Милли-Магтир, школа воинов.

Сестра Громфа, Верховная Мать Бэнр, сейчас была сильна, как сказал Громф. Добавление Дома До’Урден на Правящем Совете дало ей, в сущности, два голоса из восьми и союзы, которые она сформировала с другими Домами на Совете, гарантировали ей скорый неограниченный контроль.

— Достаточно контроля, чтобы сделать посмешище из всего этого, — ответил Громф, и Киммуриэль был доволен фактом, что архимаг просто прочитал его мысли. Он не ставил преград, ибо мог легко остановить вторжение, и отсутствие псионической блокировки действительно было приглашением, тем, на которое Громф был в состоянии ответить.

— Высмеять Дом До'Урден, высмеять Правящий Совет, — пояснил Громф. — Они все понимают это, особенно Верховные Матери Мез'Баррис и Баррисон Дель'Армго. Верховная Мать Бэнр показала им, что будет дёргать за ниточки, и они будут служить марионетками, и ничто не делает это более очевидным для Верховных Матерей чем то, когда Далия, Верховная Мать Дартиир До’Урден, входит в Зал Совета и садится за стол Ллос.

«Ни одна не пойдёт против неё, — понял Киммуриэль. — Не теперь».

— Это всегда временное явление в Мензоберранзане, не так ли? — спросил Громф, прочитав эту мысль, и Киммуриэль счел слова и тон старого волшебника интересными, даже соблазнительными.

Власть Квентль укрепилась бы с победой в Серебряных Пределах, но возможно были некоторые в Мензоберранзане — и действительно, учитывая спор о Тсэбрэке, некоторые и в К’Ксорларрине — кто не был в восторге от этой перспективы.

И возможно были некоторые в пастве Ллос, кто надеялся уже не столь рьяно как прежде, что она заполучит власть Мистры, как свою собственную.

— Верховная Мать Зирит непреклонна в решении оставить Тсэбрэка в своём молодом городе, — рассуждал Киммуриэль.

— Её сын, Равель, заменит его в Доме До’Урден.

Взмахом руки Киммуриэль закончил все телепатические вторжения, на которые Громф мог бы решиться с этого момента. Псионик выглядел задумчиво, когда попытался раскрутить тонкие намеки и выводы из этой самой удивительной встречи. Двое из детей Зирит заняли бы высокое положение в Доме До’Урден, с Равелем как Волшебником Дома и Сарибель как Первой Жрицей.

Киммуриэлю пришло в голову, что даже такая необычная договоренность не предоставила бы Зирит власть, которую она могла бы ожидать.

Поскольку Далия, названная Верховной Матерью Дартиир, управляла Домом До’Урден, и такой была сила насмешки Верховной Матери Бэнр, что любой предпринимающий попытку покушения на жизнь Далии, рискует получить ответ от Дома Бэнр, и возможно даже от Леди Ллос, которая была, очевидно — так как это была такая насмешка над всем, что Мензоберранзан знал и во что верил — довольна выбором Верховной Матери Бэнр для Восьмого места на Правящем Совете.

И Мать Дартиир была безвольной марионеткой Верховной Матери Бэнр.

Киммуриэль бросил хитрый взгляд на Громфа, компаньона Метиля Эль-Видденвельпа.

Или она была?

18. Рёв дракона

Город был построен дворфами в незапамятные времена, и с тех пор оставался одним из самых сильных укреплений на всей поверхности Фаэруна. Двойные стены, окружавшие Сандабар, скрывали глубокий ров, полный голодных гигантских плотоядных угрей, а лестницы и проходы, закреплённые должным образом, соединяли сторожевые посты, и легко удалялись, если часть города была потеряна, что не случалось никогда за всю славную историю этого места.

И так, могучий Сандабар декадами противостоял обстрелу, непрерывным нападениям орд орков и других грязных монстров и даже редким атакам белых драконов. Тысяча защитников была мертва, трижды того числа серьёзно ранены, и ещё дважды того числа имели травмы и бежали за жрецами, когда была возможность их побеспокоить. Действительно, почти половина из двадцати пяти тысяч граждан Сандабара была ранена в той или иной степени, и у всех животы рычали от голода, в то время как запасы продолжали уменьшаться.

Большие пещеры-зернохранилища под городом были открыты, но минимально, когда рыцарь-капитан Алейна Бригхтланце, командир Серебряных рыцарей из соседнего Сильвермуна, приняла управление обороной города по просьбе короля Фирехельма. Это, без сомнения, была неожиданная и необычная просьба, но её вызвало чрезвычайное несчастье. Огромный камень, сброшенный великим драконом, рухнул прямо на штаб-квартиру командующего гарнизона Сандабара, во время напряжённого планирования. Камень обрушил здание и вместе с ним погубил Капитана Гвардии Сандабара и большинство его офицеров!

Алейна, только вернувшаяся из бедственного сражения при Переправе Красного потока, была вынуждена согласиться, и подошла к своей задаче со стальной решимостью.

Она не была непробиваема для криков голода, как и король Фирехельм, сын Фростхельма, сына Хельма Друга Дворфов, но Алейна понимала и убедила доброго короля, что никакой помощи от союзников и соседей Сандабара не прибудет. Город должен был простоять до зимы, и затем, они должны были надеяться, что снега и леденящие ветры убедят орков прекратить осаду и вернуться на север.

В этот день, шестого Элейнта, когда сумерки сгустились над городом, Алейна проехала вдоль стены, на своём великолепном белом жеребце, под крики одобрения храбрых мужчин и женщин — людей и дворфов главным образом — стоявших на высоких зубчатых стенах. Она незаметно вздрогнула и скрыла свою тревогу от того факта, что многие из тех защитников на самом деле были не мужчинами или женщинами, а детьми.

Алейна предчувствовала, что орки готовили новое наступление в этот день. Они хотели добраться до внешней стены, поднимаясь по своим мертвецам. Многие смогут взобраться на стену, и много защитников погибнет, сбрасывая их. Осада длилась уже более шести декад, весь разгар лета и перешла на девятый месяц.

Алейна, миновала пару своих компаньонов Серебряных рыцарей из Сильвермуна, которые избежали резни у Красного потока и отправились в Сандабар, предположив направление продвижения орды орков. Эльф Пленеронд Сильвербелл, и его спутник человек Даути крикнули ей в ответ: «Хей-хо!», — и подняли свои луки в приветствии.

Алейна заметила бинты, обертывающие пальцы обоих, их кожа стёрлась от тысячи выпущенных за день стрел. Она мрачно кивнула и молча поехала дальше, надеясь в сердце, что большинство тех стрел, нашло свою цель. В своей последней поездке на внешнюю стену города, среди груд тел, она видела мёртвого ледяного гиганта; его тело было утыкано таким множеством стрел, что больше напоминало гигантского дикобраза, чем какое-либо гуманоидное существо. Алейна отметила оперение на некоторых из тех стрел и несколько узнала — те, что покинули колчан Пленеронда Сильвербелла.

Король Фирехельм ждал её в центральной цитадели города, крепости внутри крепости. Когда она доехала до главных ворот этой крупной и неприступной твердыни, то увидела на балконе короля, руками сжимавшего железные перила, и в замешательстве смотрящего на городской внутренний двор, стены и кровавые поля. Он заметил её и кивнул одобряюще, но его глаза сразу вернулись к полю боя.

«Его плечи опустились под весом всего этого», — подумала Алейна.

Она вручила узды дежурному у двери и поднялась по лестнице в покои короля, войдя через дверь из коридора, в тот момент как Фирехельм вернулся с балкона.

Он был человеком средних лет, мускулистым и высоким, с длинными руками, тонкой талией и широкими плечами, так что, когда он стоял прямо, а его руки свободно свисали по бокам, то его предплечья, в самом деле, были далеки от его бёдер. Он носил густую бороду, ещё скорее каштановую, чем седую, и имел мощный лоб со своеобразными бровями, спутавшимися над его большим и толстым носом и уходящими под его вьющиеся длинные каштановые локоны.

Он был одет в блестящие доспехи и плотную пурпурную накидку поверх них, а широкий, тяжёлый полуторный меч с огромной рукоятью висел в ножнах на его правом бедре — король Сандабара, был леворуким. Смотря на грозное оружие, Алейна был поражена, что он мог вытянуть его, хоть и имел длинные руки.

Но он мог, и мастерство Фирехельма в сражении было известно Алейне, хотя она редко отваживалась отправиться в Сандабар до этого трагического случая. Сильный человек не боялся сражения, и на протяжении многих лет сам возглавлял многие разведывательные группы против налетчиков-орков.

— Мой сеньор, — сказала она с кратким поклоном.

— Рыцарь-капитан, — вежливо ответил он. — Могу ли я снова высказать свою благодарность вам за службу Сандабару?

— Вы нуждались, а Сандабар всегда был союзником Сильвермуна, — ответил Серебряный рыцарь.

— «Нуждались»? — повторил он с иронической усмешкой. — Действительно, у вас есть дар преуменьшать. Я без командиров, Рыцарь-капитан.

Он двинулся к креслу перед пылающим очагом и предложил ей сесть напротив него, и когда она подошла, достал необычной формы бутылку прекрасного бренди и налил по бокалу.

— Это не так, — сказала Алейна. — На ваших стенах много ветеранов, мастеров оружия и стратегии. Они не были повышены на более высокие должности только потому, что ваши командующие занимали свои места так долго, до…

Она сделала паузу, поскольку не хотела его расстраивать.

— Пока дракон не бросил на них камень, а? — закончил король, и, вручив ей бокал, поднял свой в безмолвном тосте за мужчин и женщин, погибших в той трагедии.

— У вас есть много способных, король Фирехельм, — сказала она после глотка, — И бесспорно, фанатично верных королю и городу. Все стены вокруг заполнены прекрасными воинами.

— Даже прекрасным воинам нужен прекрасный лидер, — заметил он. — Не недооценивайте из скромности свою ценность для Сандабара в эти тёмные дни. Я не хочу слышать это, я говорю вам. Даже в обязанностях нормирования… — он сделал паузу и улыбнулся, когда она вздрогнула.

— Да, вас ранит, необходимость просить детей игнорировать ворчание в животе, — продолжил король Фирехельм. — И всё же вы делаете это, потому что вы провели работу по подсчёту и узнали размеры порций, которые необходимо соблюдать, чтобы мы смогли дожить до зимы. Но что потом? Разве не станет труднее найти пищу, когда снега станут глубоки?

— Если осада орков будет сломана, то мы найдем союзников, — ответила Алейна. — Дворфы…

Фирехельм поднял руку.

— Не говорите мне о них, — предупредил он. — Они оставили вашу родню — они оставили вас — умирать у Красного потока. Они ютятся в своих недоступных норах. И это с самого начала их вина — вина старого короля Бренора…

— Мой король, я прошу вас сосредоточить энергию на проблемах под рукой, — посмела прервать Алейна.

— Действия дворфов время от времени относятся к тем проблемам.

— Действительно, но я доверяю королю Эмерусу и королю Коннераду. Если они смогут найти путь от своих осаждённых ворот, то они прибудут на помощь Сандабару.

— «Если они смогут найти путь», — повторил король, и его ударение на первое слово, раскрывало его сомнение, что такое случится. Она понимала его разочарование — он высказал ей это несколько раз за последние дни, поскольку еда стала недостаточной и жертв стало больше.

В свою очередь Алейна указала Фирехельму, что треть населения Сандабара была дворфами, и многие имели родственные связи с дворфскими королевствами, особенно с цитаделью Фелбарр.

— В любом случае, мы должны стоять за свою землю, — сказала Алейна. — Больше всего я обеспокоена волшебниками.

— Землетрясения от ударов их молнии заставили трещать мои кости, — ответил король. — И множество трупов врагов оставили дымиться на поле.

— Их удары и в самом деле были смертельны, — согласилась Алейна, — но я попросила, чтобы они подготовили больше защитного волшебства и они отказались.

— Каббледар — упрям, — признал король Фирехельм, говоря о волшебнике, который возглавил маленькую, но опытную гильдию волшебников Сандабара. — Их молнии валят гигантов и удерживают драконов на расстоянии. Их огненные шары сжигают гоблинов и орков без счёта. Что вы хотите ещё, чтобы они сделали?

— Внешняя стена нуждается в ремонте во многих местах, — сказала она, и поставила свой стакан на маленький столик между креслами. — Мы сможем сдержать орды в течение одного дня, в то время как волшебники бросят заклинания создания для камней и железных стен, для…

Она замолчала, когда проследив за взглядом короля к своему бокалу, увидела, что оставшаяся жидкость дрожит как воды потревоженного пруда. Мгновение спустя, прежде чем Алейна могла бы спросить, что это могло бы быть, она почувствовала дрожь глубоко у корней цитадели, глубоко в основании Сандабара.

Долгая и низкая вибрация, продолжалась и усиливалась, как грохот начинающейся лавины.

На стене, защитники тоже почувствовали дрожь и сразу поняли, что это было больше, чем наступление оркской орды, которая, действительно, снова надвигалась.

— Там, — Даути сказал Сильвербеллу, хватая своего друга за руку и поворачивая его к себе. — Боги!

Возглас недоверия хорошо отразил первоначальную реакцию Сильвербелла, на открывшийся перед ними странный и ужасающий вид на главную сторожевую башню города около северных ворот. В угасающем свете дня зигзаги сверкающих молний поднялись по каменным стенам, потрескивая синими искрами внутри и снаружи бойниц. Через одно окно пара мельком увидела солдата, дрожащего и дымящегося, охваченного искрящейся волшебной молнией. На вершине башни охранники смотрели на волшебное восхождение и знали, что были обречены — настолько, чтоб двое спрыгнули с крепостной стены, и, пролетев пятьдесят футов, разбились об землю.

В стороне от башни, далеко от двух воинов Сильвермуна, сама стена начала трястись и дрожать, и большая трещина появилась в толще камней.

— Они прорыли туннели, — сказал Сильвербелл, и его голос был едва слышим.

Паутина волшебных молний увенчала стены башни и спустила свою ярость на бедных солдатах, лучниках и команде катапульты всё ещё находящихся на её вершине. Они странно затряслись, несколько упало с башни, и их одежда дымилась.

Стена за башней разрушилась, складываясь вовнутрь, камни тёрлись и разбивались друг о друга, падали на землю и тонули во рву. Одна большая секция рухнула наружу на внешнюю стену, и та угрожающе накренилась.

Их враги провели туннели под стены и фундамент сторожевой башни и поставили под угрозу её основание!

Крики раздались из башни, когда те, кто пережил молнии, встретили живых противников, и дальше послышались звуки сражения.

Шквал гигантских валунов ударил по повреждённой внешней стене, прямо за упавшей внутренней стеной.

И Сильвербелл первым заметил дракона, со сложенными крыльями падающего с высоты в ускоряющемся пике и нацелившегося, как сразу понял эльф, на повреждённую стену.

— Волшебники! — закричал он. — Волшебники! Ох, лучники! К пролому! К пролому!

Он посмотрел за стену, на орков, скачущих верхом на воргах, на гигантов и бронированных огров — всех устремившихся к тому же самому месту, которое дракон, как живой таран, скоро расчистит во всю ширь, и Сильвербелл осознал, что Сандабар в этот день был обречён.

Сторожевая башня была захвачена. Городские ворота раскрылись, и орды полились через них.

Сильвербелл и Даути отстреляли последние стрелы, обнажили свои мечи и спрыгнули вниз, присоединяясь к дикой схватке.

Но они знали, что не могли победить.

Сандабар не мог победить.

— В цитадель! В цитадель! — слышались крики из каждого уголка города, и слабые, старики и дети устремились к королевской крепости, большой цитадели в центре города Сандабара.

А те, кто мог бороться как Сильвербелл и Даути, сдерживали орды, пока были силы и продолжали бороться, даже когда город начал гореть вокруг них.

Король Фирехельм выбежал на свой балкон и познал отчаяние. Треть зданий пылала; орки и гоблины наполнили улицы как безудержное наводнение.

— Держите двери! — Закричал он вниз, Алейне и другим, главным образом дворфам, сражающимся на широких каменных ступенях прямо перед большой цитаделью. Каждое сердцебиение, что они сохраняли подход к большим железным дверям свободным, означало, что ещё один гражданин Сандабара мог укрыться за крепкими стенами.

— Пещеры, — заметил король, больше себе, чем двум охранникам, сопровождающим его. — Мы должны войти в Пещеры Эверфайр и пробиваться через Подземье, да.

Кивая своим мыслям, король Фирехельм, вернулся в комнату, чтобы найти карты тоннелей, выходящих из зернохранилищ под цитаделью.

Но только он покинул балкон, как тёмная тень пронеслась над ним и два охранника, которых он оставил позади, были так загипнотизированы видом дракона, летящим очень низко над городом, что, ни один не увидел, как его наездник спрыгнул над крышей цитадели в бросающем вызов смерти свободном падении.

В последний момент, только в двадцати футах над зданием, падая как камень, Тиаго Бэнр коснулся эмблемы своего Дома, и активировал заклинание левитации. Его спуск сразу же замедлился, но не прекратился, и тяжело упав на крышу, он сделал кувырок, чтобы погасить силу удара, и отправился к своей желанной цели.

Он подошёл в краю крыши непосредственно над королевским балконом и пошёл без колебания, прижав свой щит под выступ и вызывая его подобное паутине волшебство, чтобы удержать его наверху, когда он перевернулся и повис ногами вниз над балконом, всё ещё на дюжину футов ниже его.

— Эй! — выкрикнул один из охранников, наконец, заметив его.

Тиаго освободил волшебство щита и опустился перед человеком, и в тот миг, когда он легко приземлился, его меч Колыбельная уже был в быстром движении, отводя в сторону копьё охранника с привычной непринужденностью, а затем, обогнув древко, резанув по плечу мужчины.

Охранник вскрикнул и отскочил назад; кровь показалась на его рукаве чуть ниже плеча. Он позвал своего напарника, который помчался в его сторону и снова ударил копьём.

Тиаго заблокировал его Паутиной, своим щитом, и отвел вниз с левой стороны от себя, а затем рубанул мечом вдоль древка, расколов копьё пополам.

К его чести, охранник быстро отреагировал, игнорируя разлом и снова нанося удар вперёд копьём, которое стало гораздо меньше. Он думал, что у него был шанс, и против более слабого воина он, конечно, имел бы его, но Тиаго продолжил свой поворот после удара мечом, развернувшись вправо только на ширину ладони опережая преследующее его оружие.

Дроу низко пригнулся, поворачиваясь, затем пригнулся ещё ниже, согнувшись в талии, обернулся вокруг, и быстро подняв левую ногу в диагональном ударе, настиг бегущего и потерявшего равновесие охранника под ребра и перекинул его через перила. Человек тщетно пытался схватиться за них, и сорвался, падая к смерти.

Тиаго не удостоил его вниманием, шагнув со стремительным ударом Колыбельной, и вовремя отбил в сторону меч второго охранника.

Тиаго рубанул поперёк, справа налево, а затем обратно, прервав движение, прежде чем лезвие пошло слишком низко, чтобы нанести удар мечом прямо вперёд. С неистовым напором, дроу помчалсяза ударом вперёд, и часовой, поднявшись на цыпочках и отведя бедра назад, едва успел выставить свой собственный щит против мощного натиска Тиаго. Паутина и щит охранника тяжело столкнулись, хотя из-за мягкого состава щита Тиаго, звук был приглушён.

Охранник рванулся назад, но он не знал свойства щита Тиаго, удерживающего всё, что его касалось, и когда он отскочил, Тиаго с силой потянул.

Охранник приземлился на пальцы ног и оступился в попытке восстановить равновесие, но дроу не мешкал. Тиаго отменил силу притяжения щита одной мыслью и помчался вперёд, нанося удар снизу, вращая своим мечом против отчаянного парирования.

Щит охранника опустился вниз прямо за его опускающимся мечом, и очень разумно, но снова, более опытный Тиаго просто отвёл своё лезвие назад и повернул щит, ударив Паутиной по щиту и поперёк тела охранника.

Тиаго нанес удар с боку, прямо под своей рукой со щитом, и Колыбельная рассекла локоть охранника.

Мужчина закричал от боли и отпрыгнул, но дроу оказался рядом, и Колыбельная, ударила снова по свисающему щиту — свисающему из-за травмированного локтя и из-за коварного яда Колыбельной. Непреодолимая слабость накатила на человека и его движения стали замедляться.

Даже на максимальной скорости, охранник не шёл ни в какое сравнение с Тиаго. А такого вялого, каким он стал сейчас, с ядом дроу струящимся по его венам, Тиаго с легкостью подавлял.

Колыбельная мелькнула под поднятым щитом охранника, а потом выше него, так как человек, получив удар в живот, рефлекторно опустил его.

Колыбельная пошла влево — манёвр, одурачивший охранника, и в отчаянии тот отреагировал слишком остро, бросив и меч и щит в попытке заблокировать.

Но меча дроу там уже не было — быстро обойдя двойной блок, он перерезал горло человека.

Несчастный охранник отшатнулся назад, задыхаясь и кашляя, и его ноги подогнулись под ним.

— Боги! — раздался крик из комнаты, и король Фирехельм, побежал обратно с огромным мечом в руке. — Убийца-дроу!

Как будто подтверждая обвинение, Тиаго пожал плечами и развернулся, и Колыбельная идеальным поперечным ударом, прекрасным лезвием с лёгкостью рассекла плоть и кость человека.

Когда король Фирехельм выскочил на балкон, охранник замертво упал вниз лицом на пол.

— Собака! — взвыл король и рванулся, замахиваясь двуручным мечом, чтобы опустить его на голову Тиаго.

Но Тиаго вскинул Паутину над головой, блокируя, и щит попроще разбился бы от тяжёлого удара. Но мало того, что Паутина выдержал воздействие, его волшебные свойства, помогли смягчить удар, и это наряду с отлично рассчитанным падением на колени, оставило дроу совершенно непострадавшим от сильной атаки.

Убеждённый, что этот могучий мужчина просто оторвёт его от земли своим следующим замахом, Тиаго даже не пытался приклеить Паутину к тому огромному мечу. Вместо этого он повернул силу Фирехельма против его самого.

Вверх и вокруг пошло большой клинок, теперь несущийся в Тиаго слева. Дроу повернулся и опустил Паутину, в последний момент встретив атаку, и завершение удара Фирехельма фактически подкинуло Тиаго назад на его ноги, и там дроу сразу шагнул назад и скользнул, и меч прошел перед ним, не причинив вреда.

Тиаго крутанулся вокруг него с внезапной свирепостью, и полностью развернувшись, бросился вперед и нанёс колющий удар Фирехельму в грудь. Сразу же отведя клинок назад, Тиаго направил его в коротком вертикальном вращении в тот момент, как Фирехельм, отпустив свой меч, одной рукой потянулся, пытаясь схватить дроу за горло.

Отсечённые пальцы отлетели в сторону, и Фирехельм взвыл и отдёрнул руку, затем попытался поднять меч перед собой, когда Колыбельная пошла вперёд единожды, дважды, и трижды, нанося сильные колющие удары.

В конце концов, когда Фирехельм был в состоянии заблокировать, то Тиаго там уже не оказалось.

Дроу вращался за спину поражённого, раненного короля, и, завершая поворот, взмахом Колыбельной рассёк заднюю часть коленей Фирехельма.

Тиаго вращался снова, и на сей раз прекрасное лезвие полоснуло короля Сандабара по пояснице.

Фирехельм рухнул колени, и, останавливая падение, опёрся на руку без пальцев. Рыча, упрямый воин-король слабо ударил мечом из-под своего склонившегося туловища. Лезвие ничего не поразило, поскольку там не было ничего, чтобы поразить, и в замешательстве Фирехельм махнул им вокруг.

Но Тиаго был с другой стороны, с другой стороны и около плеча Фирехельма, высоко занеся Колыбельную.

С безошибочной точностью Тиаго опустил её.

Вложив Колыбельную в ножны, он поднял голову короля Фирехельма с пола балкона, затем вскочил на каменные перила, глядя на парадные ворота цитадели, далеко, далеко внизу.

Но не так далеко, чтобы защитники города там внизу, не услышали победный крик дроу или не увидели силуэт Тиаго Бэнра, стоящего во весь рост на балконе, высоко подняв голову короля Сандабара.

В комнате позади Тиаго с громким стуком распахнулись двери, и множество солдат ворвалось вовнутрь. Тёмный эльф повернулся к ним, и посмотрел, слегка забавляясь.

Улыбнувшись и отсалютовав, Тиаго оттолкнулся от перил и пропал из вида.

Мгновение спустя, когда разъярённая дворцовая стража вбежала на балкон к их павшему, обезглавленному королю, Тиаго вернулся, но теперь уже верхом на драконе, и белая рогатая голова Арауфатора, смотрела на дураков.

Ледяное дыхание коснулось их, оттолкнуло назад и заморозило кровь в венах.

Тиаго пересёк горящий город на своём монстре, всё время высоко держа голову короля Фирехельма и показывая всем: оркам и гоблинам, ограм и гигантам, чтобы они возликовали; людям и дворфам и другим гражданам Сандабара, чтобы смотрели и отчаивались.

Много граждан Сандабара в тот день нашли защиту в цитадели, включая Алейну Бригхтланце, и большие неприступные Железные ворота со стуком закрылись. Они убежали, по крайней мере, хоть ненадолго.

Но город был потерян и объят огнём, и почти десять тысяч граждан гордого Сандабара лежали мёртвыми, или оказались в ловушке снаружи, и были пойманы и убиты.

Огонь вырывался ввысь изо всех уголков города.

Чёрный дым поднимался в небо в течение всей той долгой ночи, усиливая Затемнение, и свет утреннего солнца стал ещё более тусклым.

19. Обнажённость

— Отнеси это Зи, — сказала медноволосая Микки маленькой девочке. Она передала ей довольно большую коробку, далеко не пустую.

Девочка, кто сказала Микки, что её зовут Кэтти, взяла коробку и тут же согнулась от её веса, но напрягла все силы и аккуратно опустила на пол.

— Слишком тяжело, леди, — всхлипнула она.

Микки оценивала каждое её движение: опускание коробки с товаром, борьбу чтобы предотвратить её падение на пол. «Впечатляющее представление, — подумала она, — такое естественное и плавное».

Фыркнув от отвращения, владелица магазина нагнулась к коробке и достала из неё большие металлические канделябры.

— Ну вот, — сказала она. — Теперь ты сможешь её отнести. Скажи Зи, что я возвращу ей канделябры позднее, и что ты слишком жалкая, чтобы нести всё сразу.

— Да, леди, — прошептала Кэтти, подобрала коробку и протиснулась с ней за дверь.

Микки смотрела её вслед и, качая головой, задавалась вопросом, каков ребёнок будет на вкус. Она пошла к секретной лестнице в глубине магазина и спустилась в подвал, затем через потайную дверь и тоннель, который она вырыла под городской стеной, прошла в подвал «Полного кармана Зи».

Мгновение спустя она приняла свою естественную форму, и притаилась в просторном зале за занавесом, окрашенным так, чтобы сливаться со стеной подвала. Оттуда она услышала скрип лестницы под ногами, и голос леди Зи.

— Ах, но ты слишком чистенькая для бездомной бродяжки, — сказала она. Они уже были в комнате за занавесом, совсем рядом.

— Я стараюсь мыться везде, где только нахожу воду, леди. Иначе мисс Микки будет недовольна.

— И твои зубы такие ровные и белые! — воскликнула леди Зи. — Я не ожидала бы увидеть такие у бродяжки.

— Они… они болят, леди, — пролепетал ребёнок.

— Это — незначительный промах, — заявила леди Зи. — Нечего беспокоиться об этом.

— «Промах»?

Микки зубасто усмехнулась, уловив лёгкий намек на сомнение в голосе маленькой девочки. Она выставила вперёд один смертоносный коготь, зацепила занавес и потянула.

— Ты замаскировался так тщательно, — продолжила леди Зи. — Но запах… ах, необычный запах и он, конечно, принадлежит мужчине, а никак не маленькой девочке.

Занавес слетел; маленькая девочка обернулась и оказалась прямо перед мордой дракона, истинного дракона, медного цвета, блестящего в скудном свете свеч в подвале леди Зи.

Ребёнок не закричал, не попытался сбежать и даже не задрожал от ужаса.

Она просто вздохнула.

— Ну что? — спросила леди Зи и малышка, которая не была маленькой девочкой, повернулась, чтобы посмотреть на неё.

Позади неё дракон вдохнул и выпустил облако тяжёлого дыхания, то, которое так замедляло его жертвы, как если бы они бежали, или сражались, под водой.

— Чеснок, — удивлённо сказала маленькая девочка, когда дыхание дракона нахлынуло на неё.

— Я могу выпустить на тебя и другое облако, — предупредила драконица Микки, и маленькая девочка медленно кивнула, и выражение её лица показало, что она хорошо знала о кислоте, которую мог выплюнуть медный дракон.

Она заозиралась, её движения были преувеличенными и вялыми. Подвал был полон ящиков и предметов разных форм и размеров, так как леди Зи часто меняла свой товар. Она указала на причудливую ширму, посмотрела на леди Зи и вопросительно пожала плечами.

Женщина протянула руку, приглашая девочку пройти за неё.

Микки и леди Зи видели тень их пленницы за ширмой. Она сняла платье через голову и подбросила вверх. Пара переглянулась, пожав плечами, когда заметила, что малышка двигалась совсем не медленно, и её протяжное произношение и движения, конечно, фальсифицировались.

Фальшивое, как всё остальное в этом необычном маленьком существе.

Казалось бы, из ниоткуда, небольшой силуэт достал широкополую шляпу с торчащим из неё гигантским пером, и, пригнувшись, надел её себе на голову, а затем, опустив руки вниз и приложив к лицу, казалось, снял маску. Когда она снова выпрямилась, то оказалась более высокой, и когда она вышла из-за ширмы, изменилось больше чем только её рост и одежда!

Её пол изменился, как драконы и ожидали, но также и цвет её волос, — из белокурого он стал белым, а цвет кожи, вместо розового стал эбеново-чёрным.

— Леди, это было слишком долго, — сказал Джарлакс, с преувеличенным поклоном мазнув по полу пером шляпы.

— Джарлакс, Джарлакс, — засмеялась леди Зи, и порыв ветра охватил дракона рядом с ней, и в буйстве этого вихря, животное снова стало человеческой женщиной, но теперь без какой-либо одежды, что, впрочем, не обеспокоило её, ни в малейшей степени.

— Я должна съесть тебя только за этот обман, — сказала бывшая драконом.

— А я должен поругать вас за ваши глупые имена, — ответил наёмник-дроу. — Микки? В самом деле, Тазмикелла, это имя больше подходит хафлингу.

— Я говорила тебе тоже самое, сестра, — сказала леди Зи Тазмикелле.

— А ты, Ильнезара, — продолжил Джарлакс. — Леди Зи?

— Достаточно, дроу, — предупредила Тазмикелла. — Я всё ещё обдумываю, как лучше тебя убить.

— Прекрасная Тазмикелла, ты расстраиваешь меня, — сказал Джарлакс.

— Я могу…

— И подумать только, а ведь я пришёл сюда беспокоясь за вас, — и дроу драматически добавил: — Слабоумный король зашевелился, и я боюсь, хоть он и не Драконоборец, но очень хочет им быть, и пойдёт к цели, невзирая на способы.

— Ты явился сюда, чтобы предупредить нас о короле Фростмэнтле? — с сомнением спросила Ильнезара.

— Нет, — признался Джарлакс. — Но попав сюда, я узнал, что он с беспокойством наблюдает за вами двумя. Поэтому в первую очередь, я пришёл сюда, беспокоясь за вас, можете не сомневаться.

— Рассказывай, — в унисон сказали сестры-драконицы.

Брат Афафренфер опустил голову, когда вошёл в освещённую свечами личную молельню мастеров Монастыря Желтой Розы.

Они были там, все, и прежде чем он даже направился к единственному стулу перед длинным столом, он услышал голос Перривинкла Шина, Мастера Лето, самого высокопоставленного монаха в великом монастыре.

Они говорили между собой даже после того, как Брат Афафренфер сел и два младших мастера подошли, чтобы присесть по обе стороны от него, напевая в его уши так, чтобы он не мог подслушать разговор за столом. Однако, Афафренфер мог разобрать тон голосов собравшихся лидеров, и он его встревожил.

Они собирались изгнать его за неосмотрительность? Всё же он предал орден, и другие были изгнаны и за меньшее.

«Или возможно они пойдут дальше, чем это?» — задался вопросом монах и заволновался. Орден Желтой Розы, не был ни мстительной группой, ни особенно жестокой, но они придерживались своих законов и правил — и если предательство Афафренфера влекло серьёзное наказание, то мастера были бы вынуждены его применить.

Если будет вынесен смертный приговор, то он будет казнён, возможно, милосердно, но всё же казнён.

Монаху стало трудно дышать, и он ощутил безрассудство возвращения в это место. О чём он думал? Он сбежал в Анклав Теней и нарушил свои обеты. Он совершил действия, незаконные по правилам Ордена Жёлтой Розы, и он признался во всём, в мельчайших подробностях, когда вернулся.

— Дурак, — прошептал он едва слышно.

— Брат Афафренфер, — позвал мастер Перривинкл из-за стола на возвышении, которое было высотой до талии Афафренфера, так что его пол оказался на уровне глаз сидящего монаха.

Афафренфер взглянул на человека, который был старше среднего возраста, но оставался худощавым и явно сильным. Его волосы были серебристыми и уже редели на макушке, но глаза остались острыми и искрились синевой, и, казалось, видели Афафренфера насквозь. Афафренфер не держал иллюзий. С его мастерством Перривинкл мог перескочить стол и, накинувшись на Афафренфера, легко задушить в считанные биения сердца.

— Встань, — приказал Перривинкл и Афафренфер выпрямился. Монахи, обрамляющие его, попятились на несколько шагов.

— В течение нескольких дней, мы наблюдали за твоими успехами, молодой брат, — продолжил Перривинкл. — Твоя подруга не сдержана и больше не может оставаться здесь.

— Да, Мастер.

— Ты понимаешь?

— Конечно, Мастер.

— Но что же нам делать с тобой? — спросила, женщина, сидящая слева от Перривинкла — Сэвэн, Мистресс Восточного Ветра.

— Я приму то, что вы выберете, Мистресс, — кротко ответил Афафренфер.

— Действительно, — сказал Перривинкл, — Смирение и честность — единственная причина, по которой тебе разрешили вернуться в монастырь. И это — единственная причина, по которой тебе будет разрешено вернуться в Орден.

— Мастер? — спросил Афафренфер, хотя едва мог дышать.

— Мы восстановим тебя полностью, — ответил Перривинкл, а затем погасил улыбку, расцветающую на лице Афафренфера, добавив: — В своё время и при условии.

— Да, мастер, — сказал Афафренфер, и опустил глаза к полу.

— Ты жил интересной жизнью, юноша, — раздался голос со стороны, голос, который Афафренфер не узнавал, но тот, который говорил о славе и более высоких планах существования; голос, очень сладкий, хотя таким не был, и столь твердый, хотя и таким не был, что казался бесплотным, почти божественным.

Вопреки голосу своего разума, Брат Афафренфер посмотрел в сторону говорящего, и у него перехватило дыхание от шока.

Там стоял человек, и всё же не человек, поскольку его фигура, казалось, не принадлежала материальному миру, словно он мог пройти сквозь стену или провалиться в пол. Он казался меньше, чем человек, и всё же гораздо больше, — человек, который поднялся к более высокому уровню бытия. Он был стар, настолько стар, что мог помнить годы перед Магической Чумой. Он был сильно худ, немногим больше, чем кожа и кости, как казалось под белой одеждой, которую он носил, и всё же, была у него солидность, которая высмеивала мускулистое тело Афафренфера.

— Грандмастер Кэйн, — кротко прошептал Брат Афафренфер.

— Молодой Брат Афафренфер, — ответил Кэйн, сгибаясь в талии. Его ноги остались совершенно прямыми, но невероятно ловкий человек, опустился настолько низко, что коснулся лбом каменного пола — и все в прекрасном балансе!

Афафренфер не знал, что делать. Это был Кэйн, друг короля Гарета Драконоборца, легенды Земель Кровавого Камня, тот, кто сражался с Женги Королём-колдуном, тот, кто боролся с тремя драконами Голиада в триумфальной победе короля Гарета над немёртвыми легионам Ваасы. Это было сто тридцать лет назад, но даже тогда, Кэйн был стариком!

В монастыре ходил слух, что смерть никогда не найдёт Кэйна, что Грандмастер Цветов переступил смертный порог благодаря чистой медитации и силе воли, что он стал существом сродни бессмертным более высоких планов. Говорили, что он по-прежнему ходит по залам Монастыря Желтой Розы в ранние утренние часы, вбирая в себя запахи и виды, чтобы постоянно напоминать себе о своём предыдущем существовании среди смертных мужчин.

Но, то были слухи, байки, шёпотом рассказанные младшим братьям, считал Афафренфер, и не воспринимал всерьёз.

Теперь он узнал. Это был Кэйн. Это должен был быть Кэйн.

Афафренфер ощутил желание упасть обратно на стул, а затем со стула на колени, и он не стал ему противиться, и скоро пал ниц на землю, головой к отдаленному призраку.

Послышалось бормотание среди мастеров за столом, Афафренфер не мог разобрать его, но это его совсем не беспокоило.

Это был Грандмастер Кэйн. Любая меньшая демонстрация преданности и смирения перед этим человеком, который был больше чем человек, звучала как оскорбление в ушах брата Афафренфера.

Он не услышал шагов, но почувствовал мягкое прикосновение к голове.

— Поднимись, — велел ему Кэйн.

Прежде чем Афафренфер смог пошевелиться, он почувствовал, что поднимается от пола, и становится вертикально перед Грандмастером, как будто некоторая телекинетическая сила просто подняла его.

Кэйн указал на стул и Афафренфер опустился на него.

— Я слушал твои беседы с твоей подругой дворфом, — объяснил Кэйн. — Я видел твоё прибытие к нашими воротам, и эльф дроу был рядом с тобой, верхом на коне из более низких планов.

Глаза Афафренфера распахнулись.

— Джарлакс, да? — спросил Кэйн.

Афафренфер тяжело сглотнул и слегка кивнул.

— Я знаю его, — объяснил Грандмастер Кэйн. — Однажды я сражался с ним и его компаньоном, человеком по имени Артемис Энтрери.

Афафренфер снова сглотнул, стараясь удержаться на ногах, и сумел пропищать:

— Я знаю Энтрери.

— Он всё ещё жив?

Молодой монах кивнул.

— Находчивый, — заметил Грандмастер Кэйн. — Несомненно, ловкач Джарлакс сыграл свою роль в этом.

— Грандмастер, — проговорил Афафренфер. — Я не знал, что он враг…

— Он не враг, — ответил Кэйн. — Успокойся, брат. Как я сказал, я слушал твои разговоры с дворфом. Даже больше — я всмотрелся в твою душу. Ты вернулся сюда раскаявшись и с благими намерениями и желанием искупить свою вину.

— Это так, Грандмастер.

Грандмастер Кэйн повернулся к Перривинклу.

— Вы подготовили предметы?

Мастер Лето, дал знак Сэвэн, которая поднялась, обошла стол, и легко спрыгнув на пол, босиком направилась к Грандмастеру Кэйну. В дрожащих руках — дрожащих руках Мистресс Восточного Ветра — лежала пара прозрачных драгоценных камней, возможно алмазов, нанизанных на прекрасные шелковистые шнуры, которые Кэйн взял и отослал её жестом.

— Джарлакс вернётся за тобой, — продолжил Кэйн. — И он будет не один.

— Он вернётся за Амбергрис… дворфом, — быстро поправил Афафренфер.

— За вами обоими.

Афафренфер, с выражением, близким к панике, посмотрел на мастера Перривинкла.

— Я хочу остаться здесь, в монастыре, — выдохнул он.

— Выбор, конечно, будет за тобой, — ответил грандмастер Кэйн. — Но ты оказал бы нам всем большую услугу, если бы пошёл с Джарлаксом.

Недоверчивое выражение Афафренфера было ответом Кэйну.

— Это — время большого переворота, — объяснил Грандмастер Цветов. — Колоссальные события развиваются за нашими стенами, вне Земель Кровавого Камня, и даже за пределами этого плана. Величайшие истории бытия пишутся по краям конфликтов, которые Джарлакс ищет, больше, чем он сможет понять. Истории драконов, истории богов. Он, несомненно, окажется в самом эпицентре, потому что это — его путь.

Рот Афафренфера двигался, когда он пробовал подобрать слова, когда он попытался подобрать какой-нибудь ответ или даже какой-нибудь вопрос, к этому поразительному и загадочному намёку.

— Это станет твоей епитимией, брат, — сказал из-за стола Мастер Перривинкл.

— А у нас были бы глаза посреди этого шторма, брат, — объяснил Грандмастер Кэйн. — Удача вернула тебя к нам в это время.

— Вы хотите, чтобы я пошел с Джарлаксом?

— Да.

— Тогда я пойду, без вопросов.

— Скажите ему, Грандмастер Кэйн, я прошу, — сказал Перривинкл.

Кэйн кивнул почтительно.

— Маловероятно, что ты выживешь, — сказал он.

Афафренфер напрягся и стиснул зубы.

— Если это — моя судьба, и это на благо Ордена, тогда пусть будет так, — сказал он без дрожи в голосе.

— Хотя возможно ты сможешь, — продолжил Кэйн, слегка рассмеявшись, и протянул одну из повязок Афафренферу. — Всё-таки ты будешь с Джарлаксом, а он избегал верной смерти чаще, чем, возможно, любой из смертных.

Он указал на шелковистый шнур.

— Повяжи его вокруг головы, поместив алмаз на это место, — сказал он и ткнул Афафренферу в центр лба.

Когда Афафренфер завязал шнурок, Кэйн сделал аналогично.

— Ты не будешь одинок, брат, — сказал Грандмастер Кэйн. — Ты будешь моими глазами и ушами, и я помогу тебе пройти путь Желтой Розы.

— Меня переполняет зависть, — признался Мастер Перривинкл, и остальные за столом забормотали о подобных чувствах и, Афафренфер верил, с искренностью.

— Что я должен сделать? — спросил смущённый молодой брат.

— То, что правильно, — легко ответил Кэйн, поклонился и дематерилизовался; его тело казалось, осыпалось каскадом маленьких сверкающих огней, как влажные лепестки цветов, плывущие через прозрачный свет волшебного светильника.

Они опали на пол, затем прошли сквозь пол, и Кэйн исчез.

Афафренфер замер с открытым ртом, а за столом, раздались возгласы радости, благоговения, и даже немного хлопков, и мастера, все как один подскочили и помчались к месту, где пропал Грандмастер Цветов.

— Так завидую, ох, мне нужно помолиться, — сказал один мастер, похлопав Афафренфера по плечу.

— Удача нашла свой путь к тебе сегодня, — сказала Мистресс Сэвэн. — За то, что ты дружишь с тем ловким дроу, который суёт свой любознательный нос в гущу событий, намного больших, чем он думает, — она приблизилась и поцеловала Афафренфера в щёку. — Если ты переживёшь это, — прошептала она так, чтобы только он мог услышать за гомоном остальных, изучавших место, где исчез Кэйн, — ты вернёшься сюда приобретя больше знаний и власти, чем ты можешь вообразить, — она повернулась к возвышению. — Ты получишь место за этим столом, молодой брат.

Афафренфер не мог, никак не мог изменить выражение своего лица.

— Если ты выживешь, — добавила Мистресс Сэвэн, и ушла, чтобы присоединиться к другим.

— «Белые»? — переспросила Тазмикелла. Эти два дракона и Джарлакс были сейчас в усадьбе сестёр-дракониц, построенной вне стен Гелгабала.

— Так мне сказали, — ответил Джарлакс. — Я не видел их, но учитывая местоположение и задействованных монстров, это имеет смысл.

— Арауфатор и Арвитурайс, — с явным отвращением произнесла Ильнезара.

— Не Арвитурайс, но более вероятно один из их грязных потомков, — сказала Тазмикелла. — Один, несомненно, Арауфатор, учитывая рассматриваемую область, и что он бессмертно дик и неутолимо голоден.

— И другой, — заметила Ильнезара. — Молодой и вредный.

— Молодой и тщеславный, ты имеешь в виду? — поправила Тазмикелла. — Он ищет благосклонности своего порочного отца Арауфатора, на его собственных землях.

Джарлакс отметил скептический тон драконицы и понял, что такое явление не было распространено. Белые драконы не были так же общительны как некоторые другие виды драконов, он знал это, но учитывая тон Тазмикеллы, этот Арауфатор был одиночкой даже сверх той репутации.

— Оба тщеславные, как мне кажется, — сказала Тазмикелла.

— Они жаждут милости от той пятиголовой мерзости, — согласилась её сестра.

Не часто что-либо могло потрясти Джарлакса, кто жил много веков и был уверен, что видел большую часть из того, что мог предложить мир, но когда он переварил слова Ильнезары и осознал, что за существо она упомянула, его челюсть действительно отвисла.

— Они считают, что если насобирают достаточно сокровищ, то смогут вернуть это всё назад, — объяснила ему Тазмикелла, видя его ошеломлённое выражение.

— Они?

— Наши цветные кузены, — сказала Ильнезара с отвращением.

Джарлакс был не очень сведущ в драконах, но он знал достаточно, чтобы понять этот план. Было много различных видов и цветов драконов на Фаэруне, но все они разделялись на два типа: цветные и металлические, с пятью основными видами в каждом: черные, белые, синие, зеленые, и великие красные драконы; бронзовые, медные, серебряные, золотые и, как сестры перед ним, медные, — хотя дроу слышал слухи о странных гибридных потомках между десятью основными видами.

— Это всё? — глухо спросил Джарлакс.

Ильнезара и Тазмикелла посмотрели на него и вздохнули.

— Тиамат? — спросил он шёпотом. Действительно, он едва мог произнести это имя. Тиамат была ураганом, землетрясением, вулканом, снежной бурей и ядом. Богиня драконов, которая могла разрушить мир или же, по крайней мере, превратить его в пустыню!

— Возможно, мы должны исследовать это, сестра, — заметила Ильнезара.

— Наша жизнь здесь, — заспорила Тазмикелла. — Мы только недавно вернулись для этого нового приключения в Гелиогалабус…

— Гелгабал, — поправил её Джарлакс, получив суровые взгляды от обоих.

— Но они уже подозревают, — напомнила Ильнезара. — Фростмэнтл — недостойный король, но не без ресурсов, ты должна это признать. Он смог разузнать правду о нас, и он будет использовать каждого воина в своём распоряжении, чтобы напасть на нас, поскольку, если он сможет убить нас, или же изгнать из своего города, то тогда он станет лучше соответствовать короне Драконоборца.

— Драконоборец не был нам врагом.

— Драконоборец терпел нас, когда узнал правду и ничего больше, — усмехнулась Ильнезара. — И только потому, что мы были ему нужны, чтобы помочь не спускать зорких глаз с Ваасы в последние годы его жизни. Да ведь он даже отклонил твоё предложение разделить с ним ложе.

— Дурак! — громко прервал их Джарлакс, снова получив строгие взгляды, но на сей раз, он просто усмехнулся и приподнял свою шляпу, честно отсалютовав сёстрам.

— Джарлакс считает себя очаровательным, — сказала Тазмикелла, обернувшись к сестре.

— Он такой, — подтвердила Ильнезара.

— Сейчас он надеется очаровать нас, и возможно даже получить вознаграждение за свою лесть.

— О, и он получит, — ответила Ильнезара, и подмигнула дроу, кто откинулся назад и закинул руки за голову.

— Кроме того, — продолжила Ильнезара, как только Джарлакс расслабился, возможно, даже слишком расслабился.

— Да, — подтолкнула её сестра.

— Это — удивительное совпадение, не так ли, что Джарлакс вернулся к нам точно в тот момент, когда стража короля Фростмэнтла стала такой любопытной?

— О, я не думала об этом, сестра, — согласилась Тазмикелла, хотя, конечно же, она думала, и обе повернули свои головы к дроу, при этом сильно напоминая рептилий.

— Удачный поворот для нас всех, — усмехнулся Джарлакс.

— Говори, — сказали они вместе.

— Судьба зовёт вас отсюда, к большему приключению и более важным обязанностям, и, похоже, в то самое время, когда вам самим, возможно, придётся попрощаться с этим несчастным городом и его несчастным королём.

— О, в самом деле, какая удача, — они сказали одновременно, источая сарказм.

Джарлакс пожал плечами и улыбнулся.

Он знал, что они не убьют его.

Он надеялся, что они его вознаградят.

— Ты молился целый день? — спросила Амбергрис своего друга, когда нашла его в саду на плоской крыше одного из крыльев великого монастыря. Ей пришлось спросить его четыре раза, прежде чем он открыл глаза и, казалось, только в этот момент заметил, что она была тут.

— Не молился, — ответил он, медленно выходя из своего транса. — Я размышляю об учении моего ордена.

— Читаешь свой собственный разум, не так ли? — спросила дворфа и сердечно засмеялась.

— Ты держишь пари на меня, когда я борюсь, — напомнил монах.

— И, кажется, хорошие пари.

— Я веду ту борьбу тысячу раз в моём уме со всеми, с кем я борюсь, — объяснил Афафренфер. — Я вижу движения своих врагов. Я вижу свои ответы и помещаю их в мои руки и ноги так, как будто я веду физическую борьбу вместо умственной.

Амбергрис пожала плечами.

— Ну, независимо от того, что ты делаешь, это работает, я признаю. Но что теперь? После того как ты встретился с этими мастерами, тебя было не найти.

Афафренфер поднял свою руку, чтобы остановить её, и она успокоилась и посмотрела на него, сгорая от любопытства.

— Я готовлюсь, — ответил он. — Когда Джарлакс вернётся, я отбуду из этого места, чтобы снова разделить с вами дорогу.

— Хей-хо! — вырвалось у Амбры, и она громко захлопала в ладоши. — Мы найдем дорогу к прибыли и приключениям, не сомневайся.

— Приключениям, — согласился Афафренфер.

Амбергрис смотрела на него с интересом.

— Ах, ты же один из таких мастеров, которые принесли обет бедности, не так ли? — она сделала паузу, кивнула, а затем широко улыбнулась. — Очень хорошо. Амбергрис больше достанется. Ха-ха!

Афафренфер закрыл глаза и позволил её голосу исчезнуть, когда снова погрузился в мысли, чтобы подготовиться к предстоящей дороге.

«Ты не один, молодой брат», — услышал он в своей голове успокаивающее послание от Грандмастера Кэйна, и алмаз, прижатый к его лбу, сиял и согревал.

20. Лучший из плохих вариантов

Полчища надвигались снова, ревя от злобы, и лучники и волшебники Несме били их без счёта. Каждый день резня начиналась по новой, и всё же, несмотря на насыпи тел, накрывших чёрным покровом поля со всех сторон от города, ряды орков поредели не значительно.

Более того, после того как к ним присоединились тролли и болотные монстры, Несме так же часто осаждался с торфяников на юге как с севера и с востока. И за городской стеной нарастало истощение.

Дзирт, Кэтти-бри, и другие отдыхали в тени ворот южной башни во время одной из нескольких настоящих передышек.

— Несме станет мёртвым городом, если никто не придёт на помощь, — стенал Бренор.

— Продержаться бы до первых снегов и все орки убегут, — ответил Атрогейт.

— Элесиас повернулся к Элейнт, — напомнил Бренор, назвав восьмой и девятый месяцы года. — Ещё месяц, по крайней мере, а более вероятно даже два, прежде чем мы увидим первый снег, и ещё месяц после этого, когда поворот к зиме станет достаточным, чтобы прогнать голодных собак.

— Тогда помолимся за раннюю зиму, — предложил Реджис.

— Даже один месяц может оказаться слишком долгим для Несме, — добавил Вульфгар. — Все священники в городе заняты ранеными, днём и ночью, и раненых станет ещё больше с каждым нападением. Я боюсь, лежит уже больше, чем стоит.

— Помощь придёт, — решительно сказал Бренор и посмотрел на север, в направлении Мифрил Халла, как все они понимали.

— Это не выглядит многообещающим, — заметил Реджис, и все повернулись к нему, а затем проследили за его взглядом и кивком через внутренний двор к Первому Спикеру Джолену Ферту и одному из волшебников, стоящих с Кэтти-бри в первом бою, — пожилой женщине, сведущей в копательных заклинаниях. Мрачные выражения на лицах пары объяснили слова Реджиса.

— Какие новости? — спросил Дзирт, когда они приблизились.

Джолен Ферт повернулся к волшебнице.

— Я выходила сегодня с заклинанием дальновидения, — объяснила старушка. — Не будет никакой помощи, можно быть уверенными.

— Дворфы остаются в своих норах, — сказал Первый Спикер. — И армии осадили их ворота. Неужели нет конца количеству орков в мире?

— Слишком много на мой вкус, — пробормотал Бренор, и Дзирт заметил укоризненный взгляд, брошенный на него его другом-дворфом. «То соглашение, — понял Дзирт, — продолжает тяготить бедного Бренора в эти трудные дни».

— Сильвермун под ужасным давлением и сильно пострадал, — продолжал Джолен Ферт. — А Сандабар… — он сделал паузу, тяжело сглотнул, и компаньоны поняли серьезность того, что могло стоять за слезами, появившимися в глазах гордого человека.

— Сандабар пал, — сказал он. — Город горит, стены разрушены. Я не знаю, сколько тысяч погибло — многие нашли убежище в большой цитадели, в центре города, но это известно по слухам.

— Да, я видела их там, тысячи орков заполоняли всё вокруг, недалеко от того места, — сказала старушка. — Они не смогут выбраться.

— Они поспешат оставить цитадель, без сомнения, — объяснил Джолен Ферт. — Спустятся в пещеры Эверфайр. Но они не смогут долго продержаться, не теперь, когда Много-стрелы взяли их город, и зима не прогонит их прочь.

— И так орки заполучили цитадель, — рассуждал Реджис.

— Да, и таким образом, на нашей земле появилась новая оркская крепость, — сказал Бренор и топнул.

— Мы могли бы прорваться на запад, — предложил Реджис.

— К племенам Утгарт, за пределы этой неестественной темноты, — добавил Вульфгар.

— Сдать Несме? — спросил Джолен Ферт, его голос был полон сомнения с ноткой негодования.

— Сколько времени вы ещё сможете продержаться? — спросил Реджис. — Даже если зима принесёт передышку, с Сандабаром…

— Нет, — Джолен Ферт ответил спокойно и безоговорочно. — Мы умрём здесь, но мы не сдадимся.

— Когда напал первый Обольд, город был оставлен, — напомнил Дзирт.

— Время изменилось, — тотчас заявил Джолен Ферт. — И в то время, Сильвермун мог бы прийти нам на помощь, и значит, мы могли быстро вернуть город.

— Несме был незначительным городом в те дни, — добавила старая волшебница. — С одной только стеной, что и говорить. Ах, мы строили крепость не для того, чтобы потом убежать.

— Ну, мы не можем сидеть без движения, и надеяться на снег, — решил Бренор. — Нам надо идти, эльф, — он посмотрел на своих друзей, и на Атрогейта. — Мы пробьёмся к Мифрил Халлу и поможем королю Коннераду стряхнуть оркское зловоние. Тогда мы разобьём орков, и жёстко, и каждый освобожденный город пополнит наши ряды.

— Прекрасный план, — согласился Джолен Ферт.

— Вы не доберетесь и близко к Мифрил Халлу, если возьмете с собой весь Несме, — сказала старушка. — В своём заклинании я видела то место тоже, и орков там великое множество. Тысячи и тысячи! Многие идут на юг к Сильвермуну, но ещё больше возвращаются с линии фронта, чтобы обосноваться у залов дворфов. Нет, вы не сможете и приблизиться к тем воротам, а даже если у вас и получится, дворфы их не откроют.

Бренор посмотрел на Дзирта.

— На запад, — сказал Дзирт Бренору и Джолену Ферту. — Это кажется единственным путём.

Первый Спикер нахмурился и снова собрался спорить, когда Реджис встрял:

— Мы сможем добраться до Мифрил Халла.

Все взоры обратились на него, а он сам, казалось, удивился тому, что сказал.

— Можно, пожалуй, в маскировке, — предложил Дзирт. — Сможет ли пройти шаман-гоблин? Возможно, в сопровождении дроу?

— Они не откроют двери, — сказали Бренор и Джолен Ферт в унисон.

— Нет, нас пятеро, — сказал Реджис, и, обведя взглядом своих друзей, уточнил: — Шестеро, — он посчитал и Атрогейта. — Мы можем добраться туда, но это будет нелегко. Ты помнишь лагерь орков?

Дзирт пожал плечами. Он не заходил в него, но видел издалека.

— Там есть нагромождение валунов и глубокая пещера, — объяснил Реджис.

— Как глубоко? — спросил Дзирт, начиная понимать.

— Племена гоблинов и огров, которые усилили это нападение орков, прибыли в лагерь через тоннели, — объяснил Реджис. — А они ответвления Подземья. Я знаю, что это верно, потому что я был в них.

Дзирт смотрел на Бренора.

— Мы всего лишь в пятидесяти милях от Мифрил Халла, эльф, — сказал он с надеждой.

— Так только летит птица, — ответил Дзирт. — Извилистыми путями Подземья…

— Он — прямо на севере, — спорил Бренор.

Дзирт потратил много времени, обдумывая его слова. В Подземье, конечно же, не было безопасных дорог, но такие могучие друзья как они, могли бы пережить декаду в верхних тоннелях.

— Стоит попытаться, — заметил Джолен Ферт.

— Мы могли бы даже найти чёрный ход для моей родни и вырваться, — сказал Бренор. — Мальчики Боевые Топоры выберутся и сокрушат этих собак вокруг Несме, и тогда Несме пойдёт на север и поможет Мифрил Халлу очистить его ворота.

Он обернулся к Джолену Ферту, и тот кивнул — но уклончиво, и Дзирт это заметил, и Бренор тоже почувствовал это колебание, оно было вероятно из-за истории между Мифрил Халлом и Несме. Если бы осада Несме была сломана, то Наездники, несомненно, повернули бы на восток, чтобы прийти на помощь Сильвермуну.

Однако, их перспективы здесь были только мрачными, понял Дзирт. Он сомневался, что Несме продержится до зимы, и если Джолен Ферт откажется пытаться прорываться на запад — хотя и это вероятно имело бы катастрофические последствия, — тогда здесь, конечно, умрут тысячи.

— Мы сможем добраться туда, — повторил Реджис.

Дзирт посмотрел на Кэтти-бри, и она кивнула, соглашаясь.

— Это — отчаянный план, — сказал дроу.

— Есть лучше, эльф? — спросил Бренор.

— Нет, и поэтому мы идём.

Орк откинулся на валун, глядя на тучи, и мечтая о хлещущей человеческой крови.

Да, скоро стены Несме падут, а затем и люди Несме падут на зазубренные лезвия!

Тварь вышла из своего транса, когда замшевый сапог появился на камне около его уха, а затем и второй — с другой стороны его головы. Орк немного выгнул свою спину, чтобы посмотреть вверх и назад, и увидел стоящего там огромного человека, широко расставившего ноги и высоко поднявшего руки.

Орк начал вскакивать, но боевой молот упал быстрее; варвар бил так, словно рубил дрова.

Руки орка с дрожащими пальцами раскинулись в стороны, когда Клык Защитника пробил ему грудь. Его глаза выпирали, как будто хотели выскочить из своих гнёзд, и жизненная сила улетела из разбитого трупа.

Вульфгар посмотрел в сторону, кивнул, и Реджис с Дзиртом выскочили из-за другого валуна, оставив там трёх орков, которых они только что убили и вбежали в небольшую пещеру под нагромождением валунов.

Варвар обернулся и махнул остальным, и Бренор, а за ним Кэтти-бри и Атрогейт, заняли позиции вокруг входа в пещеру.

Шум привлёк внимание Вульфгара, он посмотрел вниз и вперёд, и увидел, как из тоннеля выскочил и помчался гоблин. Варвар поднял боевой молот, собираясь метнуть, но заколебался.

— Реджис? — позвал он.

Из пещеры выглянул хафлинг.

— Настоящий, — указал он на убегающего урода.

Клык Защитника, вращаясь, полетел вниз, и гоблин, вращаясь, полетел наземь.

— Бха-ха-ха! — в восхищении взревел Атрогейт, выезжая на Фырке, поскольку он тоже заметил бегущего гоблина. — Люди все бахвалятся, как с молотом управятся, но тут один, силён как гигант, высок как огр, уверенно смог метнуть молоток.

Вульфгар спрыгнул с камня, и Клык Защитника вернулся к нему. Он поражённо уставился на Атрогейта, а дворф только сильнее расхохотался.

— Он легко смеётся, — заметил Реджис.

— Может быть потому, что я более умён, чем вы все, а? — спросил Атрогейт, проходя мимо пары в пещеру, чтобы присоединиться к Дзирту. — Смейся, как только можешь, малыш, иначе твои слёзы догонят тебя и поймают, как только смогут.

Реджис хотел ответить, но сдержался и вместо этого кивнул.

— Урок, который стоит заучить, — заметил Вульфгар и подмигнул хафлингу, а затем тоже направился в пещеру. — Жаль только, что песни грязного дворфа не так интересны.

— Ба! — фыркнул Атрогейт.

Дзирт повёл их вниз в тоннели, через ряд больших пещер, которые сейчас были покинуты, но судя по мусору и отходам, ещё совсем недавно их заполняли гоблины и орки.

— Они, вероятно, снова наступают на Несме, — заметил Реджис, и остальные кивнули.

— Неустанно, — согласилась Кэтти-бри.

— Я говорил тебе, эльф, — сказал дворф Дзирту. — Они хотят войны, и получают войну! — он осмотрелся, кивнул, но, ни один из компании, возможно, кроме Атрогейта, не разделял его очевидный энтузиазм в тот момент. — Ба, но это — так и есть, — сказал Бренор.

— Тогда давайте поспешим в Мифрил Халл, — сказала Кэтти-бри. — Чем раньше мы добирёмся до дворфов, тем выше шансы у Несме выжить.

Она взяла стрелу из колчана Дзирта, бросила заклинание и наконечник стрелы засветился столь же сильно как факел, и действительно, Кэтти-бри держала его подальше, как будто это он и был.

Она посмотрела на Дзирта, как и все они, и дроу кивнул и обошёл помещения, всматриваясь в тоннели, чтобы попытаться отыскать самый северный маршрут. Они пошли вдоль одного, но после нескольких часов ходьбы, Дзирт остановился и покачал головой.

— Что ты понял? — спросил Бренор.

Дзирт махнул дворфу и принюхался. Бренор сделал то же самое.

— Глубокие тоннели, — объяснил Дзирт. — Я боюсь, этот курс уведёт нас слишком далеко вниз.

— Ба, но ты же не хочешь пройти весь этот путь назад, чтобы найти другую дорогу? — с сомнением спросил Бренор.

— Это — Подземье, — объяснил Дзирт. — Мы найдём много тупиков и много неправильных поворотов. Это путешествие не будет лёгким и, вероятно, не быстрым. Он указал на волшебный мешочек, на поясе Реджиса, полный запасов на много дней как раз на этот случай.

— Туннель может разветвиться впереди, — добавил Атрогейт.

Бренор посмотрел на Дзирта, но тот только пожал плечами.

— Мы не узнаем, пока не посмотрим, — сказал дворф с рыжей бородой.

— Мы можем потерять день.

— Или сэкономить пару.

Дзирт посмотрел на друзей, которые, конечно, не знали ответов и могли только пожать плечами в ответ.

— Шахты Мифрил Халла идут глубоко, а? —спросил Атрогейт.

— Да, — ответил Бренор.

— Мы не далеко от поверхности, — рассуждал дворф с чёрной бородой. — Туннель ведёт нас вниз и очень вероятно, что мы найдём шахты Мифрил Халла. Он кивнул на тьму впереди, и Дзирт тоже мог только развести руками. Затем дроу снова возглавил группу, и, выйдя за пределы волшебного света Кэтти-бри, скользнул в тёмные тоннели.

Они расположились лагерем в неглубокой нише тоннеля; Кэтти-бри убрала свой свет, а Дзирт и два дворфа, обладающие превосходным ночным зрением, сменялись на часах.

Много раз в ту первую ночь Дзирт подходил к друзьям, главным образом к Вульфгару и Кэтти-бри, успокаивая их, поскольку знал, что они были совершенно слепы во тьме и понимал, как это должно быть тревожно.

Они действительно нашли боковые проходы на следующий день и ещё много проходов ведущих прочь из них, и, несомненно, даже дворфы, могли бы потеряться в этом лабиринте верхнего Подземья. Но только не дроу. Это было естественной средой Дзирта, домом, который он знал в течение первых десятилетий своей жизни, и мало кто прошёл дорог в Подземье больше, чем он.

Уверенный в их основном направлении, если не в шансах найти знакомые места, он вёл их вперёд, день за днём.

— Как можно жить здесь? — недоверчиво прошептал Реджис Вульфгару во время одной из остановок.

Варвар не мог видеть, как хафлинг покачал головой, но он много понял из звука голоса Реджиса.

— Ещё хуже, когда ты слеп в темноте, — ответил Вульфгар.

— Я нет, — сказал хафлинг. — Моё ночное зрение стало сильным — более сильным, чем было в моей предыдущей жизни.

— И всё же ты избегаешь стоять на страже, — со смешком сказал Вульфгар.

— Я выхожу из лагеря каждую ночь — Дзирт знает, — удивил его Реджис. — Ищу грибы и лишайники. Если мы когда-нибудь найдём подходящую пещеру для лагеря, то я устрою свою мастерскую и сварю ещё несколько зелий.

— Ты полон неожиданностей, мой маленький друг.

— И всё-таки, жить здесь вот так, год за годом, — сказал Реджис. — Безусловно, я потерял бы рассудок. И это не просто темнота, хотя и она давит достаточно.

— Я понимаю, — ответил Вульфгар. — Каждый раз, когда я думаю о толще камня над нашими головами… Он давит на мои мысли так, как вес раздавил бы моё тело.

— Слишком много перекрёстков, — добавила Кэтти-бри, присоединившись к разговору. — Всегда нужно быть настороже, поскольку каждый поворот может свести вас лицом к лицу с врагом. Гоблин или орк, громадные умбры, и другие твари…

— Дроу, — добавил Вульфгар.

— Да, а может быть и какой-нибудь дворф, поджидающий, чтобы ударить вас, — раздался ещё один голос — голос Бренора. — Дворф, сердитый и усталый, потому что его друзья не закрывали рты, когда он пытался поспать.

— Это точно, — добавил с другой стороны Атрогейт, поскольку Дзирт в это время стоял на часах. — Их может быть там даже два, бха-ха-ха! Целых четыре кулака!

На следующий день группа сворачивала несколько раз в боковые проходы, и дважды им приходилось возвращаться: один раз, когда попали в тупик, и во второй, когда в большой пещере путь им преградил глубокий, очень глубокий провал.

Следующие несколько дней путешествия прошли так же, с тем же количеством тоннелей перед ними. Дзирт по-прежнему шёл впереди и старался обходить подальше любых жителей Подземья, и хотя верхние тоннели Подземья не типично изобиловали монстрами и орками, большинство из них отправились с силами Военачальника Хартаска, несомненно.

Они потеряли счет времени, но знали, что приближался конец декады, как они покинули Несме, и вот, наконец, они вошли в области, которые вызвали проблеск узнавания у Бренора.

— Этот запах, — заметил он другим, когда они вошли в серию широких тоннелей, многие из которых имели естественные боковые камеры. — Запах дома.

— Тогда твой дом воняет орком, — ответил Атрогейт.

Друзья с любопытством уставились на чернобородого дворфа.

— Да, — согласился Бренор. — Есть немного зловония в воздухе. Но тут есть нечто большее чем это, я говорю вам. Я знаю это место.

Вскоре после этого слова Атрогейта оказались пророческими, поскольку они начали находить знаки, что орки действительно находились в этих тоннелях. Завернув за угол извилистого и узкого прохода, они увидели, что в дюжине шагов впереди их поджидает Дзирт, и, подняв руку, останавливает их продвижение.

— Нить, — тихо сказал дроу, указав вниз на пол.

Кэтти-бри склонилась, осветила стрелой пол и обнаружила нить, натянутую по всей ширине коридора.

— Нажимная пластина на стене, — добавил Реджис, заметив каменный блок, который немного отличался оттенком от других камней коридора.

Атрогейт пошел на разведку, осторожно переступив через растяжку. Он проверил плиту, на которую указал Реджис, затем отстранился, и кивнул.

— Что она делает? — спросил Бренор.

— Не знаю, — признался Атрогейт. — И не выяснить.

Они пошли дальше более осторожно, а Кэтти-бри прикрыла волшебную светящуюся стрелу. Дзирт продолжал идти впереди, но остался намного ближе к друзьям. Они нашли ещё больше ловушек, очень много, наряду с признаками присутствия гоблинов: экскрементами, разбросанными вещами и даже тарелку с недоеденной пищей, которая явно была не слишком засохшей.

Они ничего не сказали, помня, что нужно оставаться очень тихими, и услышали шёпоты, отскакивающие эхом от скалистых стен, и неясно подпрыгивающие вокруг них.

Они поняли, что орки были повсюду, но было невозможно определить, сколько их, или как они далеко, — эхо шёпотов гуляло в многоярусных тоннелях и доносилось до них от каждого мыслимого угла. Они встали в боевой порядок: Дзирт остался впереди, Бренор и Атрогейт вместе позади него, Вульфгар с Реджисом шли в конце, а Кэтти-бри в середине, чтобы бросить своё волшебство в любом направлении по мере необходимости.

Они чувствовали, как нарастает давление вокруг них. Они оставались столь бесшумными, как только могли, но не абсолютно тихими, и боялись, что коридоры увеличивали звук и несли его ко многим ушам.

Вскоре тоннель стал комбинацией естественного прохода и обработанных стен — дворфских стен; ряды больших залов по правую руку соединились с более короткими тоннелями и большим количеством залов.

Глаза Бренора загорелись, увидев это.

— Мы близко, — зашептал он. — Западные глубокие шахты Мифрил Халла, я говорю вам.

Дзирт повернулся к группе.

— Тогда мы идём вправо? — шепнул он Бренору. — Боюсь, в той стороне будет много врагов.

Дворф задумался, пытаясь вспомнить план. Они явно были очень глубоко, значительно ниже больших кузниц Мифрил Халла, ниже самых низких тоннелей. Он знал, что отсюда было не много способов войти в коридоры, которые приведут к Мифрил Халлу: по плану эти области были изолированы в защитных целях.

— Останемся в длинном тоннеле ещё на тысячу шагов, — решил дворф. — Он повернёт назад на восток, я думаю, и там мы могли бы найти наш путь.

Дзирт кивнул и снова двинулся вперёд. Он держал руку около мешочка на поясе, предчувствуя, что возможно, скоро придётся позвать Гвенвивар.

Они уже чувствовали запах орков, и, несомненно, орки могли чувствовать запах их.

Коридор сузился, и компания пошла медленнее. Они прошли через серию ловушек: три нити тянулись поперёк коридора, вторая через два шага за первой, третья через два шага за второй.

Дзирт почувствовал себя скорее удачливым, чем умным, когда пересёк вторую, и едва не наступил на маленькую нажимную пластину, которая была коварно размещена в центре коридора. У дроу перехватило дыхание, когда он заметил это: они и так едва двигались, а теперь им нужно быть вдвойне осторожными.

Коридор резко повернул вправо на восток и разделился, также продолжившись на север.

Взглянув на Бренора, дроу пошёл вправо, и все последовали за ним.

Коридор сжимался, запах орков усиливался вокруг них. В отдалении они услышали барабаны и пение.

Идущий первым, Дзирт вызвал Гвенвивар и послал её вперёд.

— Нас гонят как стадо — прошептал Реджис, обдумав всё это. Он схватил Вульфгара, чтобы остановить человека, затем протолкнулся вперёд и попросил Кэтти-бри тоже остановиться.

— Нас гонят, — сказал он дворфам, и как только он это произнес, они услышали рёв и крик, когда Гвенвивар, пропав из их вида, занялась каким-то невидимым врагом.

— Дзирт! — предупреждающе крикнул Реджис, когда увидел трещины в стенах и на потолке, и понял, что орки поджидали их в этом самом месте!

Дворфы обернулись, чтобы посмотреть на него, и хафлинг закричал им, чтобы немедленно возвращались — и как раз вовремя, поскольку каменная плита с потолка откинулась в сторону, и четвёрка орков спрыгнул на них сверху.

Впереди Дзирт тоже нашёл врагов, поскольку секретные боковые панели скользнули в сторону, и орки навалились на него справа и слева.

И погибли от вращения его клинков, правого и левого.

Реджису удалось ткнуть своей рапирой, между двух борющихся дворфов, чтобы нанести удар по орку. Он обдумывал, как бы бросить змею на другого, когда крик сзади заставил его обернуться. Он метнулся под поднятые руки Кэтти-бри, и девушка бросила веер огня над дворфам, в морды более высоких орков.

За Кэтти-бри, Реджис заметил Вульфгара, крутящего молотом из стороны в сторону против неистово наседающих на него орков.

— Я иду! — крикнул хафлинг своему крупному другу, и, протолкнувшись мимо Кэтти-бри, рванулся обратно к Вульфгару. Он только начал атаковать, когда услышал скрежет камня и звук скольжения.

— Что? — спросила Кэтти-бри, оглянувшись через плечо, как раз вовремя, чтобы увидеть, как часть стены слева от Реджиса заскользила, ударила хафлинга и оттолкнула его к стене справа.

— Вульфгар! — закричала она.

Варвар отбросил самого близкого орка, развернулся, и вместе с Кэтти-бри ахнул, ожидая, что Реджис будет раздавлен об стену коридора весом скользящего блока!

Но нет, часть стены откинулась как раз перед ударом, открыв крутой спуск, и Реджис упал в него.

Его крик пропал вместе с ним.

— Нет! — завопил Вульфгар. Он разметал упрямых орков, снова сомкнувшихся вокруг него, и прыгнул к стене, запечатанной сейчас блоком, который скользнул через коридор.

— Реджис! — звала Кэтти-бри. — Вульфгар! — добавила она, видя массу орков, нападающих на него со спины.

Камни заскрипели снова — плита с левой стены коридора двигалась обратно, и в течение краткого момента, прежде чем вторая стена могла скользнуть назад на место, отверстие, в которое упал Реджис, раскрылось.

— Вульфгар, нет! — закричала Кэтти-бри, но было слишком поздно, поскольку варвар был уже на полу, бесстрашно занырнув в дыру до пояса, идя во тьму вслед за своим другом.

— Глубокая яма! — закричал он или попытался закричать, поскольку вторая плита врезалась в него, выдавливая из него жизнь. Он застонал и потянулся к ней, но угол был слишком неудобен, и он не мог оттолкнуть её назад. В отчаянии, варвар зажал навершие Клыка Защитника, между плитой и стеной.

Но, тем не менее, она давила на него, и у него не оставалось выбора, кроме как продвигаться в сторону прохода. Он корчился и полз.

— Вульфгар! — закричала Кэтти-бри, схватила край плиты и попыталась оттянуть её назад, но напрасно. Она не могла продолжать, поскольку множество орков появилось из-за угла, и кинулось на неё. Она отступила и начала новое заклинание.

И Дзирт оказался рядом с ней, разрубив орка-противника Бренора, когда дворфы отпрыгнули. Следопыт-дроу проскочил мимо Кэтти-бри, встречая атаку орков; вращающиеся скимитары, слившись в пятно, отбросили в сторону копьё и перерезали горло первого в ряду.

— Вульфгар! — закричал он в сторону частично заблокированного прохода, где только Клык Защитника препятствовал тому, чтобы плита перекрыла вход. — Реджис!

Мерцающий, нанес удар, попав второму орку в живот и Дзирт сделал кувырок мимо него, привлекая следующих двух. Ярость направляла его удары, когда он считал своих друзей пропавшими — пропавшими с его глаз, по крайней мере, и отнятыми у него.

Тоннель начал дрожать и вибрировать.

Дзирт отбросил пару орков.

— Налево! — крикнула Кэтти-бри, и дроу немедленно бросился к левой стене.

Вспышка волшебной молнии, пронеслась мимо него, взрывом разметав орков, и Дзирт хотел было тут же повернуться и пойти к плите, и возможно использовать втиснутый боевой молот как рычаг, чтобы попробовать открыть проход.

Но в тот миг как он повернулся, в кратком блеске удара молнии, он увидел силуэт, пронзительно кричавший ему, чтобы он бежал.

Тоннель задрожал более яростно, и раздался грохот подобно лавине, и из-за угла появилась дьявольская военная машина — цилиндрическое колесо, столь же высокое как дворф и столь же широкое как коридор, — тонны обработанного камня, покрытые сталью и отвратительными шипами.

Дзирт узнал это хитрое изобретение, поскольку его конструкция принадлежала не оркам. Он выхватил светящуюся стрелу из рук Кэтти-бри и бросил её в коридор, и вовремя, чтобы увидеть, как боевая машина косит орков, с хлюпающим звуком превращая их в лепёшку под своим весом и рубя их на части лезвиями. Огры толкали чудовищное хитрое изобретение — много огров — и мало что могло остановить её.

— О, бежим, — сказала Кэтти-бри Дзирту и выкрикнула это снова, громче.

— Соковыжималка! — завопил Бренор, когда ему удалось оглянуться назад. — Они захватили соковыжималку! Бежим!

Дзирт метнулся к молоту, в последней отчаянной попытке открыть путь к его потерянным друзьям, но как раз когда он протянул к нему руку, он исчез, и с оглушительным стуком плита встала на место, запечатав проход.

Дроу нырнул в кувырок назад, вложив в ножны свои скимитары, и поднялся, держа Тулмарил, и отступая, выпускал за собой череду стрел, чтобы убить орков, и, надеясь замедлить огров и их соковыжималку.

Впереди Бренор и Атрогейт бешено дрались, очищая путь, но орки, вставшие против них, не хотели попасть под приближающуюся кровавую машину, которая не отличит друга от противника, и тоже побежали со всей скоростью.

— Соковыжималка! — неоднократно кричал Бренор, поскольку, слово имело большое значение для него, понимал Дзирт. Это была дворфская машина, изобретение Мифрил Халла, и значит, как минимум, часть комплекса находилась под властью орков.

— Бегите, дураки, спасайтесь! — кричал Бренор.

И так они и делали.

В начале падения, Реджис сохранял спокойствие, и изогнулся таким образом, чтобы убрать свою рапиру в петлю на поясе. Но оставил свой волшебный кинжал в руке, телепатически приказав змеям по сторонам лезвия, чтобы скатились вниз и обернулись вокруг его руки, зафиксировав оружие.

Он бил в камень пола и стен вокруг, надеясь закрепить его в трещине и, так или иначе, замедлить свой спуск.

Он подлетал и падал, иногда скользил, а в следующий раз срывался с короткого выступа в болезненное падение. Он был уверен, что царапины и ушибы покрыли его полностью, во рту чувствовался вкус крови, и должен был поджать руки и ноги, пытаясь предотвратить неловкое падение, которое могло сломать его кости.

Во внезапном порыве он сунул руку в свой волшебный мешочек на поясе — и как ему было жаль, что он не может просто забиться в то безразмерное пространство в этот момент — и мысленно воззвал к своему мешочку с зельями. Его пальцы работали быстро, считая содержимое; его мысли работали быстро, пытаясь вспомнить положение пузырьков в линии кожаных петель под откидным клапаном того мешочка.

Он снова сорвался, и, вскрикнув, пролетел через тьму. Он ударил головой об потолок, затем со стоном упал, скользя вокруг изгиба на спуске.

Он достал маленький пузырёк с зельем и, просто сунув его в рот, раскусил, выпустив содержимое.

Но слишком поздно, он боялся. Он увидел последнее расширение впереди и заметил свет факелов в конце длинного и крутого спуска.

Хафлинг расставил ноги, влево и вправо, пытаясь замедлить спуск, и затем его левая нога зацепилась, а зелье вступило в силу, и он едва не вырвал колено, когда неловко свернулся у той застрявшей ноги.

Потом он передвинулся, зелье дало ему контроль, и услышал что-то падающее сзади и не имел никакого выбора, кроме как отчаянно карабкаться по стене этого тоннеля.

Он добрался до потолка, сжался там, и увидел то, что ждало его у основания снижения: массу орков и огриллонов с толстыми ногами.

Он услышал грохот и узнал кряхтение, и попытался развернуться и даже схватить Вульфгара, когда здоровяк подлетел и упал под ним, хотя у него, конечно, не было и шанса даже на мгновение замедлить падение огромного Вульфгара.

— О нет — прошептал он, когда Вульфгар преодолел последний отрезок спуска, вылетел из потолка коридора и тяжело рухнул на пол.

Монстры сомкнулись над ним и стали бить его кулаками, ногами и дубинками.

— О нет — снова прошептал Реджис. Он хотел рвануться к Вульфгару, но вокруг варвара была целая банда. Слишком много. Реджис медленно двинулся вниз, чтобы лучше видеть.

Но он ничего не мог сделать.

Толпа двинулась с места, волоча Вульфгара за лодыжки. И то как, он обвис, так безвольно, так безжизненно, заставило Реджиса бояться, что бедный человек был уже мёртв.

Монстры подняли его на плечи, они ликовали и танцевали, когда направились вниз по коридору, а избитое тело Вульфгара, подскакивало в унисон их быстрым шагам.

— О нет, — выдохнул Реджис. Он оглянулся назад на тоннель, и покачал головой. Действие его зелья не продлится достаточно долго, чтобы преодолеть весь путь обратно до верхнего коридора, и у него не было никаких других подобных эликсиров.

И при этом он не мог оставить своего упавшего друга.

Он сполз вниз, высунул голову через отверстие в тоннель, и сразу же понял, что оказался в самом сердце сложного комплекса кишащего орками; несколько из них были в поле зрения, а с ними ещё и несколько гоблинов.

— О нет, — прошептал он снова.

21. Призрак старого дворского короля

Тоннель дрожал от грохота катящейся соковыжималки и тяжёлой поступи огров, толкающих её. Дзирт отходил последним, выпуская стрелы в хитрое изобретение, или за него, с отскоком от потолка, направляя их за гигантское, сокрушительное колесо, пытаясь замедлить решительной напор огров. Несколько раз он попал, судя по визгам и хрюканьям, доносящимся из-за боевой машины, но замедлить её не смог.

Все орки между компаньонами и машиной уже погибли, подстреленные Дзиртом или размазанные катящимся механизмом — «выжатые», как выразился Бренор. Но это едва ли имело значение, потому что враг в тот момент был не орком, а тяжёлым каменным цилиндром.

Дроу подумал убрать лук и вынуть клинки, но пространство между вершиной катящейся машины и потолком было слишком мало для него, чтобы надеяться проскочить. Он осмотрел потолок впереди, ища повышение, где он смог бы перескочить колесо, или возможно узкую нишу, в которую он мог бы втиснуться, и выйти за сокрушительным чудовищем, когда оно пронесётся мимо.

Но было похоже, что орки и огры хорошо выбрали свой коридор смерти, поскольку Дзирт не видел таких возможностей. Он оглянулся назад на грохочущее колесо, выпустил стрелу в потолок над собой и осмотрел размер прохода, когда вспыхнувшая молнией стрела, осветила его более ясно.

Ему пришлось покачать головой: не было никакого способа, которым он смог бы проскочить.

Но коридор продолжался, длинный, прямой и без ответвлений, и даже притом, что орки перед Бренором и Атрогейтом больше интересовались побегом, чем попыткой замедлить группу, соковыжималка настигала их, и слишком быстро. Они не могли опередить её, и не могли остановить её.

Если бы только Дзирт мог выиграть хоть немного времени так, чтобы Кэтти-бри смогла бросить какое-нибудь заклинание, то возможно…

Он пустил свою следующую стрелу в потолок, пытаясь отколоть кусок камня, чтобы тот упал перед катящейся дробилкой. Камни действительно упали, но соковыжималка превратила их в гальку, когда подскочила на них.

— Быстрее! Быстрее! — просил дроу своих компаньонов, поскольку он не мог замедлить машину, и, без сомнения, они были обречены.

Маленький шаман-гоблин бродил по глубинному комплексу осторожно, не совсем уверенный, куда бы ему пристроиться, или даже сможет ли он вообще пристроиться. Это был ещё один легион армии Много-стрел — пришёл он к выводу, расположившийся лагерем здесь за пределами тоннелей Мифрил Халла так же, как их собратья на поверхности расположились лагерем у дворфских ворот.

Он нашел большую пещеру, где работала примитивная кузница: ярко горел огонь, и кузнецы орки ковали наконечники для копий и ужасные мечи. В стороне, несколько огров возилось с толстыми нагрудниками.

Он не мог отрицать правду: они были организованы, методичны и решительны.

Десятки тоннелей паучьей сетью расходились из кузницы, и из многих, шаман-гоблин слышал ритмичный звук кирок, стучащих по камню. Гоблины и орки добывали, плавили и ковали своё оружие. Конечно, они не могли и сравниться с народом Бренора в таком труде, но орки были умными существами, когда дело доходило до создания орудий боли.

Хафлинг-обернувшийся-гоблином вышел через дверь и пошёл вдоль комплекса. Он прошёл мимо многих спален с множеством кроватей и рядами стоек с оружием, столовой, даже большой аудиторией или молельней, заставленной скамьями расположенными полукругом вокруг возвышения, и с большим углублением для костра, ломающим полукруг на половины.

Хафлинг-обернувшийся-гоблином тяжело сглотнул, когда понял для чего это возвышение с запачканным кровью столом на его краю и несколькими большими столбами позади, на каждом из которых висели тяжёлые кандалы. Он подумал о Карнавале Воров в старом Лускане, где судьи выставляли преступников, захваченных в городе, и требовали для них жестокого наказания, пыток и ужасной смерти, на радость сотен зрителей.

Если люди были способны на такую жестокость, то, что могли бы сделать эти орки?

Из любопытства он поднялся на помост и увидел влажные груды на грязном каменном полу. Внутренности, мозги, лужи крови…

Зажав рот, он помчался из зала, изучая область, ища что-нибудь, что угодно.

— Бегите! Бегите! — умолял Дзирт друзей, поскольку чудовищная соковыжималка была всего в пяти шагах позади него, и быстро сокращала растояние!

Он услышал рожок, но звучащий так неблагозвучно, что он тут же подумал, что это должен быть какой-нибудь инструмент уродливых орков, и действительно звук больше походил на отрыжку, чем мелодию.

Но крик: «Мой король!» — подтолкнул его память, и дроу вспомнил источник этого похожего на отрыжку звука и что это предвещало.

Дзирт отшатнулся от привидения Тибблдорфа Пвента, которое стояло, уперев руки в бока, уставившись на приближающееся бедствие. Пятью шагами позже, бегущий Дзирт увидел, что соковыжималка настигла Пвента.

Или скорее пропахала через Пвента.

Или скорее пропахала через туман, которым стал Пвент.

Как оказалось, привидение, пойманное в ловушку в рожок Бренора, сохранило некоторые свои вампирские свойства!

И да, Пвент снова уплотнился с другой стороны катящегося чудовища, Дзирт знал, и другие знали, и конечно, огры тоже узнали!

— Продолжайте бежать! — закричал Бренор. — Он не задержит их надолго!

Дзирт подбежал к Кэтти-бри и поймал её за руку.

— Заклинание, — попросил он, и пара остановилась и повернула назад.

— Бегите! — ругал их Бренор.

— Хоть что-нибудь, — сказал Дзирт девушке.

Кэтти-бри стала вспоминать, загибая пальцы, какие заклинания она имела в своём распоряжении в этот день, и сколько из них могли бы сейчас помочь. Грохот боя у рычага соковыжималки становился всё громче от рёва, ворчания и визга огров, и редкого выкрика «Мой король!» неистового дворфа-призрака.

Кэтти-бри кивнула и повернулась, встав прямо перед теперь отдалённой соковыжималкой.

Она начала колдовать.

За рычагом звук сражения затих, и почти сразу, туман от побеждённого дворфа-привидения проплыл вверх и, обогнув соковыжималку, втянулся обратно в волшебный рожок. Сердцебиением позже, тяжёлое колесо заскрипело и снова покатилось, сначала медленно, так как огры пытались набрать обороты.

— Быстрее, — умолял Дзирт.

Кэтти-бри закрыла глаза и поднесла своё рубиновое кольцо к губам, шепча в него заклинание, и прося у Плана Огня большей силы и ясности.

Полоса огня началась от её ног и прокатилась назад по коридору в ту сторону, откуда они пришли. Она закрепила источник пламенной линии у стены по правую руку, и языки огня протянулись через коридор.

Как только заклинание с рёвом ожило, Дзирт схватил руку девушки и рванул с ней вперёд.

Коридор снова задрожал под весом боевой машины.

Но тут же раздались крики удивления и боли, так как скоты вкатили её прямо в зону пожарища Кэтти-бри, и большое сокрушительное хитрое изобретение остановилось ещё раз.

Компаньоны помчались дальше.

Гвенвивар присоединилась к ним некоторое время спустя, когда они, наконец, вышли в район боковых тоннелей и камер. Прежде чем они могли решить, куда двигаться дальше, решение было принято за них, поскольку появились враги, и их было слишком много, чтобы даже думать об остановке.

Каждый из компаньонов бросил скорбный взгляд назад в главный тоннель, туда, где они потеряли Вульфгара и Реджиса.

Не было ничего, что они могли сделать кроме как бежать.

И так они и сделали через грубо высеченные залы, главным образом вырытые кланом Бренора в давние времена. Они знали, что были в старых, более низких шахтах, всё ещё вне комплекса Мифрил Халла, но уже не далеко.

Разные руки обрабатывали стены этих камер, включая и серых дворфов, дуэгар, что населяли недра Мифрил Халла в века изгнания Клана Боевых Топоров, после того как дракон, Шиммерглум выгнал юного Бренора и его клан из их дома.

Компаньоны проходили через двери и сворачивали за углы, шли через камеры тесные и широкие, и спускались по коридорам, которые разделялись во многих направлениях. Но из-за преследования, они не могли выбирать свой курс. И они хорошо понимали, что их загоняли: орки, огры, огриллоны и гоблины, всегда были перед ними, блокируя все проходы кроме одного.

Бок о бок и на полном ходу, Атрогейт и Бренор плечами врезались в дверь, вламываясь в то, что, казалось, было складским помещением. Древние орудия и горные инструменты лежали на подвергнутой коррозии старой стойке напротив одной стены, и колья рядами лежали у другой. Три двери вели из комнаты, все укреплённые проржавевшими металлическими пластинами.

— Безопасная комната, — сказал Бренор всем и никому в частности. В давние дни, когда эти шахты использовались, дворфы приходили сюда, чтобы поспать или передохнуть — Бренор мог представить на стене слева каски и шахтерские фартуки. В случае обвала эта комната, скорее всего устояла бы, убежище.

Но это не станет убежищем для его друзей в то время как монстры наступают им на пятки.

Они прошли через дверь непосредственно напротив той, которую они проломили. Они вошли в шахту, длинный и обработанный тоннель, постепенно поднимающийся вверх перед ними.

— Бежим! Бежим, нам туда! — закричал Бренор, наращивая темп.

Больше не было никаких боковых проходов, только единственная металлическая дверь в конце тоннеля. Бренор промчался через неё и взревел в очевидной победе. Все четверо и Гвенвивар, проскочили вовнутрь, и Дзирт ударил по двери, закрывая, и удача была с ними, так как и дверь перед ними оказалась не заперта, и запирающий стержень стоял прислонённый к стене рядом с ней.

Атрогейт уже схватил стержень, и вместе с Дзиртом поспешил зафиксировать дверь.

Старые железные рудные тачки, были разбросаны по пещере, пара из них стояла на рельсах, которые уходили под более высокий дверной проём.

— Ах, мои залы и мои парни, — сказал Бренор, уходя от закрытой двери. — Мы вернёмся, прогоним орков и найдем моего мальчика и Пузана.

За второй дверью был короткий проход с крутым подъёмом. На дальней стене находился рычаг лебедки, с грудами тяжелой, подвергнутой коррозии цепи на полу под ним. Рельсы тянулись дальше вверх, туда, где когда-то был вход в главный комплекс шахт Мифрил Халла.

Но теперь эти рельсы упирались в стену, железную стену.

— Они запечатали его, — пробормотал Бренор, поднявшись к заблокированному выходу. Он приложил руку к металлу. — Волосатая задница Морадина, они закрылись от орков, и не впустят нас.

С удручённым выражением, точно отражающим его настроение, он вернулся к своим друзьями, и в ту же минуту, раздался первый оглушительный удар, когда тяжёлый молот опустился на железную дверь в комнате позади них.

— Нам некуда бежать, эльф, — сказал Бренор.

— Да, и у нас нет пищи, — сказала Кэтти-бри, и добавила: — Реджис, — когда Бренор посмотрел на неё.

Громоподобный удар сотряс пол под их ногами, и вокруг них посыпалась камни.

— У них есть таран, — сказал Атрогейт, и хихикнул, находя забавным то, как легко их направляли, загнали в угол и поймали.

Звяканье кандалов вернуло Вульфгара в сознание, немного, по крайней мере. Его плечо пульсировало — что-то там было порвано, без сомнения. Одна голень была сломана и не могла его держать, вторая нога тоже была разбита, и так сильно, что он не мог на неё опереться.

И поэтому, он висел на натянутых цепях и металлические кандалы рвали его запястья. В конечном счете, они прорежут их насквозь, и одна из его рук оторвётся, подозревал он, а затем он будет некоторое время висеть на оставшейся руке, пока та тоже не будет перерезана.

Тогда он рухнул бы всем телом на пол, и кто мог предположить, каким пыткам его подвергнут.

Он не мог видеть одним глазом, такой опухшей была половина его лица, и ему потребовалось долгое, долгое время, чтобы, наконец, суметь взломать корку крови и поднять другое веко. И затем он вздрогнул, хотя ему было ужасно больно даже немного двигать лицом.

Он был в большой и тёмной области примерно в середине одной из более длинных стен прямоугольной камеры. Факелы были установлены на стенах в случайном порядке, оставляя обширные участки в темноте. Это была двухуровневая камера с более высоким уровнем вдоль длинных стен и понижением посередине. Далеко внизу слева, посреди более короткой стены, вырисовывалось тёмное отверстие туннеля.

Столы и распорки с кандалами и стойки с неприятно выглядящими орудиями были рассеяны вокруг, на некоторых всё ещё остались привязанные гниющие останки каких-то несчастных. Только заметив те разлагающиеся трупы, Вульфгар почувствовал ужасное зловоние, висящее в камере.

Посреди более низкой зоны была яма, довольно большая, и Вульфгар увидел движение в ней, далеко внизу, но не мог разобрать, какие ужасные существа находились там.

Вульфгар видел, что его кандалы были не единственными, вбитыми вдоль каменной стены, к которой он был прикован, и он был не единственным пленником. Фактически, он был одним из многих. Он заметил нескольких дворфов, свисающих над землёй, побитых, несчастных и слишком коренастых, чтобы достать ногами до пола, и несколько человек, — все были между множеством скованных гоблинов, тоже слишком маленьких для кандалов, и поэтому висевших как дворфы.

Вульфгару показалось, что многие заключенные были давно мертвы.

Уродливый монстр бродил по комнате, и пара сопливых гоблинов следовала за каждым его шагом. Слишком низкий, чтобы быть огром, слишком широкий, чтобы быть орком, и Вульфгар признал в нём огриллона. Он сражался против нескольких из тех скотов в своё время и думал, что они были самыми тупыми и самыми порочными существами, самой ужасной смесью худших черт орков и огров, со злобой первого и разумом последнего.

Огриллон схватил что-то под покрывалом на тележке далеко внизу слева от Вульфгара, около входа в туннель. С трудом потянув свой груз — за лодыжку, как скоро понял Вульфгар, скот, загромыхал на середину комнаты. Разорванная и разбитая туша орка показалась из-под покрывала и шлёпнулась на каменный пол. Огриллон потащил её за собой, оставляя длинную полосу от внутренностей, мажущих пол кровью и желчью.

Зверский мучитель подошёл прямо к краю ямы в центре пола и, замахнувшись, швырнул тушу вниз. Едва она упала, Вульфгар услышал крики голодных чудовищ, рвущих, грызущих и чавкающих.

Гоблины, сопровождающие своего главаря-мучителя, казались особенно довольны этим, они прыгали и взволнованно смеялись. Один схватил тянущиеся внутренности и начал танцевать с ними, и почти слетел в яму, когда один из монстров с усилием их потянул, или возможно он засосал длинные кишки в свою пасть.

Гоблин, отпустил их в последний момент и шлепнулся на пол, а его уродливая маленькая спутница, безумно расхохоталась.

Вульфгар не знал, что делать. Он чувствовал себя, как будто он был брошен в середину пародии на зло, какого-то ужасающего собрания монстров, которых ребенок мог бы вообразить прячущихся под своей кроватью. Он вспомнил своё долгое падение и тварей, поджидающих его, и осознал, что всё было потеряно. Он мог только надеяться, что его друзья смогли убежать.

И что он умрёт быстро.

Он начал засыпать снова — возможно, не первый раз, поскольку он не мог быть уверен в том, сколько времени прошло, — когда был возвращён к реальности топотом жестокого огриллона, подскочившего на приподнятый пол прямо около него. Скот пренебрег им и прорычал, затем пошёл дальше, мимо дворфа и гоблина.

Он остановился перед другим дворфом и ткнул в бедного бородатого парня.

Дворф дрыгнул грязными и босыми ногами, пнув огриллона, но слабо, если эффект вообще был.

Рука огриллона рванула вниз, хватая дворфа за лодыжку и поднимая ногу ещё раз. Бедняга корчился и попыталась пнуть его другой ногой, но огриллон развернулся к дворфу, переместившись слишком близко для бедняги, чтобы иметь реальный эффект.

С силой его огрского наследия тюремщик дёрнул ногу вверх, и дворф скрючился и застонал от боли.

Тюремщик посмотрел бедному пленнику в лицо, а затем откусил пальцы его ноги.

И когда бедняга закричал, огриллон прожевал их и проглотил, и хихикнул от удовольствия, пошёл дальше вдоль ряда.

Были выбраны два гоблина и дворф, их цепи подняли над крюками длинным шестом, который очень напоминал каминную кочергу. Огриллон потащил их вперёд, а гоблины, следовали за ними, щёлкая кнутами.

Один из пленных гоблинов, скулил и сопротивлялся, и с ужасной силой, тюремщик-огриллон поднял свою руку и махнул ею вниз, и цепь взметнулась с огромной силой, обрушилась и огрела гоблина, подобно удару тяжёлого кнута.

Огриллон сделал внезапный рывок, и гоблин, выведенный из равновесия, отлетел лицом в пол.

Тюремщики-гоблины накинулись на него, пинали, кусали и били кулаками, пока огриллон не приказал им отойти.

Потом они двинулись снова, монстр тянул три цепи и легко волочил избитого гоблина, до тележки, где заключенные были грубо свалены. И все отправились в тоннель.

Вульфгар резко обвис. Он почти завидовал трём заключённым, которых забрали, несомненно, к ужасной и мучительной смерти.

Его очередь на том жутком карнавале, что ждёт его на другом конце тоннеля подойдёт рано или поздно, и чем раньше, тем лучше, полагал он.

— Когда они проломятся, мы должны прорываться, — объяснил Бренор, и его предложение было прервано гулким ударом и подобной землетрясению дрожью в камере, когда монстры вбили свой таран в тяжёлую дверь.

— Прорубись через них, эльф, и мы расчистим дальше, — добавил дворф.

— Останемся вместе или разделимся? — спросил Дзирт, и Кэтти-бри посмотрела на него с ужасом.

— Вместе, — ответила она, опережая Бренор.

— Ах, но у эльфа больше шансов найти наших друзей, — заспорил Бренор.

Новый гудящий удар встряхнул комнату, и неожиданно, следом за ним раздался ещё один, хотя намного менее глубокий.

И мгновение спустя трио поняло, что второй гул шёл с другого направления. Все трое побежали из помещения с тележками к подъёму, и увидели, что Атрогейт стоит перед железной стеной, вращая моргенштернами. Он взмахнул левой рукой и тяжелый шар из стеклостали врезался в железо, но без видимого эффекта.

— Береги силы, ты дурак! — завопил на него Бренор, но Атрогейт взмахнул снова, и снова левой рукой, а затем и второй и третий раз в быстрой последовательности.

Бренор привел других вверх по скату.

— Ты не пробьёшь железную стену, — объявил дворф, но его голос затих, когда он сообразил что часть стены, перед Атрогейтом изменила оттенок.

— Бха-ха-ха! — взревел Атрогейт и обернулся к спутникам. — Не смогу? — он раскачал шар в своей левой руке и завращал его перед ними. — Дробилка! — объяснил он.

Снова чудовищный удар встряхнул комнату. Позади Дзирта Гвенвивар прижала уши.

— Они прорываются, — предупредил дроу.

— Бха-ха-ха! — ещё громче проревел Атрогейт, и теперь он поднял моргенштерн в правой руке, позволив друзьям увидеть шар, который казался влажным. — И…

— Громилка, — он и Дзирт сказали одновременно; подловив его, дроу улыбнулся.

Атрогейт стал вращать шаром. Дзирт потянул Кэтти-бри назад, и очень вовремя. Когда Атрогейт вколотил голову Гломилки в железную стену, то там где Дробилка подготовил металл, произошёл взрыв, который казался столь же оглушающим как таран огров позади них, и встряхнул камеру, разметав большие куски ржавого металла.

Дробилка был покрыт специфической субстанцией, выжимкой из монстра ржавчины, и, не отставая, его парный цеп, Громилка, источал взрывное масло из своих металлических шипов.

Дробилка ударил снова, введя его разрушающую металл слизь глубже в раненую стену.

Следом за ним полетел Громилка, и новый слой взрывного масла, с грохотом рванул под весом удара.

На третьем круге Атрогейт взмахом пробил металл, взорвав большое отверстие.

В зале за ними, таран снова врезался в дверь. Гвенвивар зарычала, и монстр завизжал от боли.

— Они пробили достаточно, чтобы схватить стержень, — предупредил Дзирт, и помчался обратно с Тулмарилом в руке, и выпустил череду стрел в маленькую дыру у края разбитой двери.

— Останьтесь со мной, — прокричал Атрогейт, и Дробилка с Громилкой ударили друг за другом, расширив отверстие в железной стене. — Ха-ха, верьте в Атрогейта!

Но из этого отверстия в стене вылетела арбалетная стрела, отскочила от шва железной стены, и почти ранила Атрогейта, пролетев мимо.

— Эй! — проревел он, отшатнувшись.

— Остановитесь, вы, болваны! — завопил Бренор, на языке дворфов Делзун. — Мы не гоблины! Это — я, и вы меня знаете!

— А, кто там? — раздался осторожный ответ, и в тени за пределами отверстия, Бренор заметил некоторое движение.

— Ты Боевой Топор? — спросил другой голос, полный сомнений.

— Да, и скоро погибну! — прокричал в ответ Бренор, полагая, что у него не было времени, чтобы объяснять. — И умру быстрее, если вы продолжите стрелять.

Беспорядочный шум и движение началось с той стороны железной стены, и появились молоты, чтобы расширить отверстие, которое создало мощное оружие Атрогейта, и затупить острые края пролома. Затем через пролом бросили брезент и руки дворфов его разгладили.

— Быстрее, быстрее! — звали дворфы из-за стены.

Атрогейт бросил в пролом своё оружие и прыгнул следом за ним, вытянув вперёд руки. С другой стороны дворфы взяли его за руки и втянули вовнутрь, и только его тяжёлые ботинки, исчезнули в отверстии, Бренор пихнул Кэтти-бри вслед за ним.

— Скорее, эльф! — позвал он Дзирта.

— Не ждите меня! — ответил Дзирт.

— Эй, ты Боевой Топор, иди сюда! — вопил дворф с другой стороны.

Взглянув назад и ругнувшись, Бренор понял, что лучшее, что он мог сделать для Дзирта, — это освободить путь. Поэтому он пошёл и проскочил в дыру, а там вскочил на ноги и отодвинулся в сторону.

— Эльф придёт, — объяснил он.

— Дроу! — прокричал один из Боевых Топоров и поднял свой арбалет.

Бренор немедленно схватил его и отвёл вниз.

— Дзирт До’Урден! — завопил Бренор на него и на всех. — Друг Мифрил Халла!

Дзирт прыгнул с разбега и изящно перекатился через Атрогейтову дыру и, свернул направо, прежде чем подняться на ноги с луком в руке, и повернулся назад.

— Гвен! — закричал он, и выпустил серию стрел. — Они прорвались!

Он отскочил назад, и пантера прыгнула через отверстие.

И бедные, растерянные дворфы метнулись прочь!

— Она тоже друг, — заверил их Бренор, и, схватив мускулистую шею кошки, грубо её подёргал, чтобы подтвердить свои слова.

Дзирт вернулся к отверстию, Тулмарил запел свою песню смерти, и череда его стрел-молний прогнала орков и огров.

— Плиты и камни! — один из дворфов Боевых Топоров проревел своим товарищам. — Заделаем дыру, прежде чем потонем в монстрах.

Дворфы вошли в возбуждение и забегали вокруг, хаотично на взгляд неподготовленного зрителя. Бренор понимал лучше и видел, что они работали в блестящем согласии: одни стремительно вернулись назад, чтобы собрать молотки и заклёпки, другие, побежали за стальными плитами, которые они могли бы прикрепить к стене, третьи вернулись с тяжёлыми камнями, чтобы укрепить заграждение.

Они были его кланом дворфов, его Боевыми Топорами, и они ничего не потеряли с точки зрения умения и навыков за десятилетия, в течение которых Коннерад служил их королём.

Бренор слегка усмехнулся от гордости, но только кратко. Только пока лист стали не лёг поверх железа, запечатывая монстров.

И также запечатывая любой шанс для Бренора и его друзей вернуться к Вульфгару и Реджису.

22. Усмешка под колпаком палача

Они выли и кричали, получая удовольствие от демонстрации страданий. На сцене, огриллон-мучитель в палаческом колпаке, эффектно подпрыгнул, подняв свои толстые руки, чтобы ещё сильнее привлечь внимание толпы к своему представлению.

Он вынул из своего мешочка необычную перчатку и показал её толпе.

Реджис, изображая из себя гоблина среди этого сборища, подумал, что её мог бы носить Тибблдорф Пвент, поскольку из тыльной стороны этого предмета одежды торчал один зазубренный шип. После интригующего обсуждения, призвав толпу к тишине, огриллон сунул в перчатку свои толстые пальцы, захихикал и повернулся к ближайшему заключённому — несчастный гоблин, прикованный к столбу, весел в двух фута от пола.

Огриллон махнул шипом прямо перед мордой гоблина, и существо скорчилось и, жалобно скуля, отвернуло свою голову.

Огриллон захохотал, и толпа подхватила его смех.

Скот двинулся, нанося один короткий, но очень точный удар, и шип вошёл в глаз гоблина.

Гоблин втянулвоздух, и толпа замерла, предвкушая взрыв криков боли.

Огриллон потянул руку назад, и зубцы шипа вырвали глазное яблоко, оно выпало из гнезда и повисло на щеке несчастного существа.

И затем раздался крик, и ох, как он кричал!

И ох, как сборище орков, огров и гоблинов аплодировало!

Реджис присоединился к ним, несмотря на своё отвращение, потому что у него были подозрения— и скорее всего верные — что пара из четырёх несчастных существ на той сцене оказалась в руках садиста-огриллона за проступки даже ничтожней, чем вялые аплодисменты. Гоблинов было трое: один кричал, второй лежал, привязанный к столу у края сцены, и конечно скоро будет распотрошён, третий, безвольно свисал со второго столба и вероятно был уже мёртв — а четвертым был дворф, он висел и тихо шевелил губами.

«Напевает про себя старую песню, — предположил Реджис, — покинув разумом этот ад».

Как Реджис хотел бы подбежать к нему, сражаться и умереть около него. Или может быть нанести удар бедняге в сердце и покончить с этим, поскольку не было никакого способа, которым они могли надеяться убежать. И, конечно, лучше умереть быстро.

Хафлинг-обернувшийся-гоблином выпал из своих размышлений, когда огриллон остановился перед бедным дворфом. Скот повернулся к толпе и поднял большой бурдюк.

Крики одобрения достигли новых высот.

Как они возликовали, когда огриллон схватил голову дворфа, отдёрнул её назад и начал вливать жидкость в его горло!

«Это должно быть какой-нибудь яд», — подумал Реджис. Очень быстродействующий и мерзкий, судя по тому, как дворф начал извиваться.

«Нет, не яд, — понял к своему ужасу хафлинг, когда борода дворфа начала дымиться, — не яд, а кислота».

Огриллон попятился, а дворф продолжал биться. Внезапно красная рана появилась на горле бедняги, и потекла кровь, а затем большая рана появилась чуть ниже голой груди, — его плоть сгорала там, где скапливалась ужасная кислота.

Он оставался в живых ещё очень долго; булькал, иногда испускал некоторые странные кричащие звуки и дико дёргался, обезумев от агонии. Реджис должен был скрывать своё отвращение, должен был аплодировать, кричать и прикидываться таким же, как все вокруг него.

Он хотел выйти из этих тоннелей и сражаться. В тот момент Реджис не хотел ничего иного кроме как вонзить свою рапиру в грудь гоблина, или орка или любого из чудовищных животных, которых он мог бы найти.

Он был испуган, но главным образом, он был сердит, очень сердит, убийственно сердит.

Он не знал имени того бедного дворфа, но тихо поклялся, что отомстит за парня.

— Ба, уберите это хмурое выражение со своих лиц, — сказал Бренор дворфам, когда пролом был, наконец, тщательно заделан, и монстры остались за пределами тоннелей Мифрил Халла.

Было ясно, что теперь дворфы обратили своё внимание на Дзирта, и они казались не слишком довольными его нахождением в комплексе. Сначала, четыре компаньона подумали, что причиной нервозности Боевых Топоров было присутствие самой экстраординарной чёрной пантеры весом больше шестисот фунтов, но даже после того, как Дзирт отпустил Гвенвивар в её Астральный дом, дворфы остались по-прежнему угрюмы.

— Твой шлем сломался, — заметил один из дворфов, и Бренор рефлекторно, поднял руки, чтобы его ощупать.

— Ха, теперь он похож на шлем короля… — начал говорить другой, но вдруг остановился и ахнул.

— Эй, твой щит! — выдохнул третий.

У многих дворфов перехватило дыхание, и они окружили компаньонов, подняв копья и мечи.

— Вам лучше сказать нам, откуда вы явились, — сказал дворф, который заметил сломанный шлем — сломан был только один рог, и он очень напоминал отбитый рог на легендарном шлеме легендарного короля Бренора века назад.

— С запада Побережья Мечей, — ответил Бренор.

— Из верхних палат Мифрил Халла, ты имеешь в виду, — обвинила женщина, и направила своё копьё на Бренора. — Ты ограбил могилу, свинья!

Атрогейт посмотрел на Бренора, затем оглянулся на других, затем снова на Бренора, пытаясь разобраться.

И он разобрался достаточно, чтобы расхохотаться:

— Бха-ха-ха!

— Нет, всё было не так, — громко сказала Кэтти-бри, выступив вперёд. — И это будет объяснено, полностью и к удовлетворению короля Коннерада.

— Да, вы сделаете это или у вас будут проблемы больше, чем вы можете представить, — сказал первый, который, очевидно, командовал этой патрульной группой. — А сейчас, отдай мне этот шлем и щит, — приказал он Бренору, и внезапно округлив глаза, выпалил: — И этот топор! О, ты взял его из холодных рук моего мёртвого короля.

— Неужели ты так стар, чтобы помнить этого мёртвого короля? — спросил его Бренор.

— Я сражался в войне с Обальдом, — ответил дворф. — Под командованием самого Банака Броунавила!

Бренор улыбнулся и снял шлем, а затем подошёл поближе к дворфу, на яркий свет.

— Тогда ты знаешь меня, — сказал он. — Если только не потерял память за последние несколько лет.

Дворф изучающе посмотрел на него.

— Да что же вы! — взревел Бренор. — Ни один не знал меня? Я тренировался с вашими Весёлыми Мясниками, я из Фелба…

— Малыш Арр Арр! — воскликнула женщина, и хотела сказать что-то ещё, но затихла.

— Да, протеже Рваного Даина, — сказал первый дворф. — Почему ты вернулся, парень, и… и где ты взял это боевое снаряжение? Твоя репутация не позволяет назвать тебя вором.

— Я не вор, — сказал Бренор. — Нет, никогда. Отведите нас к вашему королю Коннераду, и вы узнаете правду, я обещаю вам.

— Ба, но вдруг вы все волшебники и подло убьёте Коннерада, — обвиняющее сказала женщина-воин, и снова ткнула своим копьём в Бренора.

Бренор фыркнул.

— Как же нам знать, что вы не такие? — спросил командир.

— Бха-ха-ха! — громко расхохотался Атрогейт. — Ха, а мы думали, что орки были жестки!

— Вы знаете меня как Малыша Арр Арра, Реджинальда Рундтри из Цитадели Фелбарр, друга Мифрил Халла, почетного Весёлого Мясника, — объявил Бренор. — И это так, но у меня есть другое имя, и я признаюсь в этом, но тот, кто называет меня другом Мифрил Халла может быть столь же уверен в этом, как уверен в самом себе. Даже больше, чем в самом себе. Теперь, вы отведёте меня и моих друзей увидеться с королём — мы войдем голыми с завязанными ртами, и окружённые копьями, если он так потребует. Но нам есть что сказать вашему королю и ему необходимо это услышать

— Вы отдадите оружие, — предупредила женщина.

— Да, — подтвердил лидер.

Бренор посмотрел на Дзирта, и тот пожал плечами, а затем на Атрогейта, который засмеялся ещё громче, и удивительно, но дворф с чёрной бородой был первым, кто отдал свои дорогие цепы.

— Только не облизывай их, — сказал он дворфу, который взял их. — От одного твои зубы сгниют, а второй преподнесёт сюрприз, когда в следующий раз ты сомкнёшь челюсти на бараньей кости, не сомневайся.

Бренор передал свой топор командиру, затем стал скидывать щит, но, только начав, остановился и вытянул из него кружку пива, обратив на себя удивлённые взгляды.

— Чертовски хороший щит, — сказал он с подмигиванием, передавая его.

— Шлем тоже, — потребовал дворф.

— Нет, только не это, — сказал Бренор.

— Ба, позволь ему оставить его, — сказала женщина. Она перекинула Тулмарил через одно плечо, а пояс со скимитарами Дзирта через другое.

— Если нам придётся сражаться снова, то ты захочешь побыстрее вернуть их мне, — сказал ей Дзирт, и она кивнула, ведь она только что видела, как дроу привёл этот разрушительный лук в действие, отбросив орков от пролома в железной стене.

Они пошли через глубинные шахты Мифрил Халла и, в конце концов, пришли в большой подземный город дворфов. Атрогейт смотрел на достопримечательности с интересом и облегчением и просто был доволен оказаться вдали от внешних тоннелей. Он уже бывал в Мифрил Халле прежде, несколько десятилетий назад — как шпион и секретный агент Джарлакса — чтобы уговорить Дзирта и других.

Для остальных трёх компаньонов путешествие через Мифрил Халл было намного большим, чем простым облегчением от отсутствия монстров. Бренор вспомнил свой последний визит в это место, несколько лет назад, когда он был известен как Малыш Арр Арр. Он подумал о могилах: своей собственной пустой пирамиде из камней и могиле его отца и отца его отца, и старого Гандалуга, Первого Короля Мифрил Халла который как и Бренор, вернулся из могилы, чтобы снова править как Девятый Король Мифрил Халла.

Он посмотрел на свою любимую дочь, когда он вспомнил о двух других каменных могилах, её и Реджиса. «Что почувствует Кэтти-бри, когда увидит свою могилу?» — задался он вопросом, поскольку он видел свою собственную, настоящую, в верхнем зале Гаунтлгримма, и её вид глубоко взволновал его.

И ох, могила Реджиса. И теперь она могла потребоваться снова, он знал.

Та последняя мысль нависла над ним и придавила его плечи, немного лишив решимости и приглушив радость от повторного возвращения домой. Но это чувствовал не один только Бренор, но и Дзирта и Кэтти-бри, и даже шаг Атрогейта стал немного тяжелее.

Они оставили двух любимых и важных спутников позади.

— Верь в них, — прошептал Дзирт, когда они двинулись через город к тоннелям, ведущим к залу аудиенций короля Коннерада Броунавила. Он не сказал больше ничего — и не должен был — все поняли, о ком он говорил.

И да, все они знали, что должны доверять Реджису и Вульфгару. Они упали из прохода и были далеки от сражения, по крайней мере.

Это было не то время для Компаньонов Зала, чтобы терять надежду.

Он то приходил в сознание, то терял его, не чувствуя течения времени. Каждый раз, когда он просыпался, Вульфгар был удивлён, что ещё жив.

Иногда его возвращал крик, иногда громкий металлический стук из ямы в центре прямоугольной комнаты — он не знал, что за тварь была там, но она явно была сильной, чудовищно сильной. Вся комната дрожала бы от её бросков.

Так было и сейчас, и Вульфгару удалось оглядеться достаточно, чтобы увидеть огриллона-мучителя с парой гоблинов позади, идущего прочь от той ямы. Учитывая кровь и кишки на полу у края ямы, Вульфгар предположил, что зверь-огриллон накормил своё чудовищное домашнее животное новой истерзанной душой.

Орк, в шаманских одеждах, вошел в комнату и помчался, чтобы поговорить с огриллоном. Вульфгар не мог услышать то, о чём они говорили, да и не понимал их язык, но по какой-то причине, у него было плохое предчувствие и оно стало только хуже, когда орк указал на него и пошёл в его сторону, а другие трое пошли следом за ним.

— Кто твои друзья? — спросил орк, дав ему пощёчину. — Дроу, дворфы, женщина-волшебница? Кто они?

— У меня нет друзей, — ответил Вульфгар, его голос был едва слышим, и его ответ явно был недопустим, поскольку орк нанёс ряд тяжёлых ударов по его рёбрам. И ох, злобное существо носило металлические кастеты с небольшими выступами, под которыми ломались кости.

— Кто они? — требовал ответа орк. — Как они вышли?

Вульфгар мог только слышать его, он едва понимал где он и как здесь оказался, но те последние слова звенели в его ушах как сладкая музыка.

Его друзья убежали!

Несмотря на боль и побои, его окровавленное лицо озарила улыбка.

— Возьми его! — закричал орк огриллону. — На карнавал. Возьми его. Разорви его!

Орк закончил правой в лицо Вульфгара, варвар ударился затылком об каменную стену, и его мысли и зрение улетели прочь.

Он смутно осознавал, что его цепи снизились, затем почувствовал взрывы боли, поскольку всем весом опустился на сломанные ноги. Он рухнул на пол и его потащили. Ему удалось открыть один глаз, когда его бросили на тележку, хотя он не мог увидеть много, а потом ещё меньше, когда поверх него кинули узника-гоблина.

Он видел огриллона позади тележки и слышал его, вопящего что-то, что он не мог понять, на гоблинов.

Гоблин закричал в ответ, и скот взревел в гневе.

Затем раздался резкий щелчок, возможно, сломалась кость, возможно даже его собственная, или гоблина, лежащего на нём.

Огриллон отошёл и, глядя из-под ноги гоблина, Вульфгар увидел, что он отбежал к центру комнаты. Потом он закричал, и, казалось, поскользнулся и, странно качнувшись вперёд, упал.

Но это было слишком далеко, и с его углом обзора, и из-под гоблина, Вульфгар потерял его из вида. Он услышал какой-то крик, огриллона и гоблина, как подумал он, затем грохот.

И ещё крики, испуганные вопли и комната задрожала, когда монстр в яме забился.

Вульфгар не знал, что и думать. Он попытался подняться, но не мог, попробовал немного повернуться, чтобы получить лучший вид на центр комнаты, но не смог найти силу даже для этого.

Но, в любом случае, это оказалось спорным вопросом мгновение спустя, так как огриллон-мучитель вернулся, как и шаман-орк и некоторые его скотские друзья: все сердито кричали из прихожей за пределами тюрьмы. Огриллон-скот поднял ногу гоблина и, глянув на Вульфгара, усмехнулся ему из-под палаческого колпака, который теперь носил.

Затем всё закончилось, темнота снова запнулась за Вульфгар и упала, и фургон покатился.

23. Мой друг — мучитель

Он приложил ладони к лицу, защищая глаза от яркого полуденного солнца. В антикварном магазине, не было ничего необычного, за исключением того, что дверь была заперта и внутри было пусто.

Страж обернулся и посмотрел мимо сопровождающих его солдат через дорогу, на вход в магазин, где вторая группа солдат Гелгабала нашла такую же запертую дверь. Как и «Полный Мешок Микки», «Полный карман Зи» оказался совершенно заброшен.

— Взламывайте, — приказал старый дворф по имени Иван, командир этого отряда, который стоял у городской стены, положив руки на бедра и сурово поджав губы. — Вы, двое!

Несколько ударов плечами и хлипкие двери распахнулись. Отряд с оружием наголо ворвался в антикварный магазин.

Жрецы и волшебники следовали за ними, но не слишком близко, и с рядом воинов между ними и потенциальными врагами, которых они могли бы найти — этих двух женщин, которые открыли магазины в Гелгабале.

Эти две женщины по слухам, были намного больше, чем просто люди.

Все вокруг: волшебники, священники и лучники заняли свои позиции. Если бы драконы вышли из магазинов, то были бы встречены залпами волшебных снарядов, жестоко и без промедления. На нескольких крышах были установлены баллисты, готовые бросить длинные зазубренные копья с тяжёлыми цепями.

В отдалении, на крыше, Дрейлиль Андрус облокотился на ограждение и покачал головой.

— Это — безумие, — сказал он своему компаньону, высокому и хищно выглядящему мужчине по прозвищу Красный Маззи, бесспорно, самому опытному волшебнику во всей Дамаре.

— Мы уведём женщин в цепях, замучаем их, пока они не признают, что они — драконы и казним их под одобрение зевак, — ответил волшебник, он казался уставшим от всего этого.

— Конечно же, в то время как вы и ваши партнеры будете объяснять, что своим волшебством препятствуете тому, чтобы они преобразовались в свои естественные формы.

— Конечно, — согласился Красный Маззи.

— Вам не кажется, что эта ложь слишком очевидна?

— И снова — конечно, — засмеялся волшебник. — Но ведь я — волшебник, и разбираюсь в таких вопросах. Я узнал бы правду, конечно, но даже если бы мы были перед возрождением Мистры, мы всё ещё вряд ли смогли бы остановить дракона в настолько простом манёвре как возвращение к его собственной скотской форме. Но простой народ поверит — он поверит всему, что мы ему скажем. Разве это не всё, что действительно имеет значение?

Капитан Андрус хотел поспорить, но не мог. Волшебник сказал правду.

— Значит, мы схватим этих двух лавочниц и уведём их в цепях, и какое же это будет зрелище! — продолжал Красный Маззи, очень драматически, даже чрезмерно.

— И король Фростмэнтл заработает свой титул Драконоборца и, в конце концов, изгонит призрака из своего замка, — сказал Андрус. — И только ценой жизни двух невинных женщин.

— Ба, да они — торговки, лавочницы, едва ли выше крестьянок.

Андрус вздохнул:

— Вы не думаете, что может быть способ спасти их?

— Опасная хитрость? — спросил Красный Маззи.

— Тут всё — хитрость! — вспылил в ответ Андрус, а волшебник засмеялся.

— Действительно. Сколько времени ты служишь королю Ярину?

— Действительно, — согласился Андрус, игнорируя риторический вопрос.

— У короля Ярина будет своя великолепная победа над драконами городской стены, — сказал волшебник. — И да, жизни двух невинных женщин станут ценой той победы.

Андрус снова вздохнул и тяжелее навалился на ограждение, глядя на отдалённые магазины. Он видел, что охранники уже вышли из обеих дверей, и в центре бульвара встретились с дворфом. Они забрали много предметов из соответствующих магазинов, но двух женщин среди них не было.

— Предположим, что они — драконы, — заметил Андрус. — Что тогда?

— Драконы? Настоящие драконы?

Андрус повернулся к Красному Маззи, наслаждаясь, что его гипотеза заставила волшебника покачнуться.

— Да. Настоящие драконы. Вдруг, старая карга сказала правду, когда утверждала, что эти же самые сёстры были здесь у городской стены, почти век назад, когда она была маленькой девочкой. Конечно, Дамара и Вааса изобиловали ящерами в те дни, во время и после господства Короля Колдуна. Возможно, пара прибилась к Гелиогалабусу, чтобы смешаться с населением, и скрыться.

— Под носом короля-паладина Драконоборца?

Андрус пожал плечами:

— Почему бы и нет?

— И под носом Олвена Лесного Друга, и Гроссмейстера Кэйна и Эмелина Серого, самого могущественного волшебника, когда-либо известного в Дамаре?

— Возможно, да.

— Драконы? — скептицизм Маззи не уменьшался.

— Все ли драконы злые?

Волшебник засмеялся и покачал головой от нелепости вопроса.

Люк на крышу со стуком открылся, и дворф-командир боевой группы присоединился к ним.

— Их там нет. Нет уже некоторое время.

— Сейчас прекрасные дни, последние в сезоне, — заметил капитан Андрус. — Почему бы купцу закрывать свой магазин в такой день, особенно когда зима так близко?

— Дело не только в том, что магазины закрыты, капитан, — ответил дворф. — Мы нашли тоннель, соединяющий их и проходящий прямо под городской стеной.

Это возбудило интерес обоих мужчин.

— Расскажи подробнее, — предложил Ивану Красный Маззи.

— Да, и это ещё не все, — ответил дворф. — Я бывал в тех магазинах прежде, мой брат покупает много товаров у леди Зи и Микки, и может сказать вам, что эти две леди хорошо разбирались в оценке. Прекрасные изделия, лучшего качества, не сомневайтесь. О, у них было много и дешёвых поделок, рассеянных тут и там — какой продавец не станет брать монету с дурака, который не может понять в чём разница, а?

— И? — поторопил раздражённый капитан Андрус, который полагал, что уже потратил впустую слишком много своего времени на этом неприятном деле.

— Но они знали, кому предложить хорошие предметы, — ответил дворф. — И много их было расставлено по полкам.

— И? — снова подтолкнул Андрус.

— Там теперь нет ни одного из хороших изделий. Нигде, — сказал Иван. — Просто барахло, одно барахло. Безделушки для слепого дурака.

— Так значит, они продали свои лучшие товары, — начал отвечать Андрус, но Красный Маззи прервал его.

— Ты думаешь, что они забрали все достойные вещи с собой, — предположил волшебник. — Они оставили свои магазины и скрылись с ценностями?

— Именно это я и предположил, да.

— Они просто выехали из Гелгабала посреди ночи на фургоне, полном добра?

— Нет, — одновременно ответили дворф и Андрус.

— Мы расспросили охранников у ворот прежде, чем мы пришли сюда, — объяснил Иван. — Обе леди вчера были в городе, или за день до этого, или когда-то недавно. Но они не выходили, ни одну никто не видел.

Красный Маззи, повернулся к Андрусу и покачал головой.

— Тогда они всё ещё где-то в городе, — сказал волшебник.

— Или возможно они вылетели во тьме ночи, — шутя, ответил Андрус.

— И забрали с собой полмагазина? — спросил дворф.

Никто не знал что ответить.

— Обыщите город, весь город, — приказал капитан Андрус, и дворф тяжело вздохнул.

— Город большой, — посетовал он.

— Поставь пост охраны у обоих магазинов, с другими охранниками в поле зрения, чтобы передать их крики тревоги, если Микки или леди Зи вернутся, — распорядился Андрус.

Капитан и Красный Маззи покинули крышу, оставив Ивана, задающегося вопросом, как долго они будут вести эту абсурдную охоту, чтобы удовлетворить идиотизм короля Ярина Фростмэнтла. «Драконы», — качая головой, пробормотал дворф.

Однажды он летал на драконе, большом и красном, в далёких землях в давние времена.

И он боролся с другим, мёртвым, драколичи, и та поездка была ещё более дикой.

Иван Бульдершульдер широко улыбнулся, когда подумал о тех давних днях. Часто он рассказывал истории о них в тавернах Гелгабала. И многие другие, и кто поверил бы, что он поймал удирающего вампира в мехи?

Ах, но за ту историю его каждый раз угощали выпивкой!

Это была хорошая жизнь.

Огриллон прошествовал по сцене, нетерпеливо улыбаясь из-под колпака, когда на обозрение огромной толпы поднимал одно орудие пыток за другим. Каждый ужасный предмет вызывал крики одобрения на нескольких языках, все желали болезненной и жестокой смерти человеку.

Не часто случалось, что они получали человека на свой карнавал, к тому же только что из сражения, и этот крупный варвар причинил немало ущерба оркам в последние несколько декад.

Огриллон осмотрел комнату: по его оценке их тут были сотни.

Даже больше, чем в прошлый раз. Между секциями скамей в полукруглом амфитеатре, высоко поднималось пламя огромного костра, и вокруг него плясали гоблины и орки, все стремились увидеть боль, причинённую пленникам.

Огриллон подошёл к маленькой жаровне на сцене и снял с его тлеющих угольков раскалённый штырь. Со злой улыбкой специалист по мукам повернулся к гоблину и пошёл в его сторону.

Толпа кричала, но не так безумно как прежде, поскольку они уже видели много убитых маленьких гоблинов, а этот казался едва живым, будет ли он корчиться, когда штырь коснётся его бледной плоти?

Слыша, такую вялую реакцию, огриллон бросил штырь вниз и, презрительно махнув на гоблина, обернулся и зажал свой собственный нос в демонстративном отвращении.

Толпа рассмеялась от души.

Да, этот палач был прекрасным шоуменом.

У алтаря в центре сцены, огриллон высоко поднял заполненный кислотой бурдюк, и в то время как глаза аудитории были прикованы к нему, мучитель ловко переместил второй бурдюк на ужасный жертвенный стол.

Скот быстро пошёл к гоблину, спиной к толпе, неся высоко полный кислоты бурдюк, а его свободная рука, опустилась к поясу, вынув прекрасный кинжал. Он встал прямо напротив висящего гоблина, затем отступил на шаг, сделал паузу в несколько ударов сердца, и влил кислоту в горло существа.

Несчастное существо булькало, но не корчилось.

Струйка крови появилось на горле гоблина. Другая уже вытекала из его сердца от бесшумной колотой раны, которая оборвала жизнь гоблина прежде, чем кислота оказалась у его губ.

Стало появляться больше кровавых пятен, кислота разъедала существо изнутри, через его лёгкие и верх живота.

Но никаких криков не последовало, и никаких диких корчей, как можно было бы ожидать.

Толпа поняла, что гоблин был уже мёртв, и хор шиканья и насмешек направился в сторону палача из каждого угла зала.

Вульфгару удалось открыть свой действующий глаз в этот момент, и он увидел, как туловище гоблина полностью разрушилось от едкой жидкости, пролив своё содержимое на пол. Теперь толпа развеселилась, танцевала и кричала со злым ликованием.

Вульфгар наблюдал, как мучитель помчался назад к столу и схватил новый бурдюк. Скот поднял его, и половина толпы зааплодировала — но вторая половина, думая, что такая тактика убивает слишком быстро, кричала огриллону, чтобы он остановиться. Кислота, как предполагалось, была в финале, после всего.

Однако огриллон не останавливался и не замедлялся, а развернулся и бросился на Вульфгара.

Глаз Вульфгара расширился от ужаса. Он должен был бороться!

Он поднял свои ноги — одну, по крайней мере, поскольку другая была слишком раздута и причиняла такую сильную боль, что он не мог её поднять. Он крутился и метался в своих кандалах, но не мог освободить руки.

Огриллон отбросил его ногу в сторону и остановился прямо напротив него, одной кровавой рукой обхватив его горло, другой поднимая бурдюк к его губам.

В отчаянии, варвар отвернул свою голову — так же, как он был готов умереть, так же как он предпочёл бы смерть этому ужасному заключению, в этот момент истины, его инстинкты заставили его бороться, бороться за свою жизнь.

Бурдюк преследовал его; он отдёрнул голову в другую сторону, но немного жидкости попало в его рот. Он попытался выплюнуть её, но бурдюк вернулся к его губам, блокируя его попытки плюнуть и влив больше жидкости!

Немного скользнуло вниз по его горлу, и он почувствовал… теплоту.

— Кричи, ты, дурак, — прошептал огриллон в его ухо, голосом, который был ему странно знаком.

Скот отстранился. Вульфгару потребовался момент, чтобы осознать то, что могло бы происходить здесь. Кровь была на его губах и горле, но она была не его. Огриллон-мучитель оставил её там своими кровавыми руками!

Его кровавые руки и его знакомый голос.

И Вульфгар закричал и задёргался. Он дал зрителям шоу, которое они так горячо жаждали.

Бурдюк вернулся к его губам, и он симулировал попытку избежать его, но не смог, он был быстро пойман, и пил.

Свободная рука мучителя, держа маленькую отмычку, поднялась к кандалам, когда огриллон придвинулся ближе, как будто чтобы прижать Вульфгара и помешать ему отворачиваться.

— Не тяни свободную руку, — последовала инструкция, и Вульфгар почувствовал, что кандалы ослабились, когда опытные пальцы ловко вскрыли грубый замок. — Схватись за цепь, держи руку высоко.

Огриллон отстранился и махнул.

— Продолжай кричать, — сказал он, в то время как толпа взревела.

И Вульфгар так и сделал, он кричал и извивался как будто горя в ужасных муках.

На самом деле он чувствовал, что его кости соединялись, раны закрывались, а в глазах прояснялось. Он выпил половину бурдюка, несколько сильных микстур исцеления. Он уже почти почувствовал, как будто его ноги снова могли бы держать его вертикально.

Мгновение спустя он знал, что они смогут!

Огриллон-мучитель шествовал по залу, держа бурдюк, отвлекая орков и гоблинов. Варвар кричал в притворных муках. Сборище орков и гоблинов, огров и огриллонов, дико радовалось, плевалось проклятиями и бросало маленькие камни в висящего воина-варвара.

— Затихай, — тихо потребовал огриллон в колпаке палача, проходя мимо пленника, в одном из своих дефиле, и Вульфгар обвис на длину своих цепей, теперь представляясь поражённым, выдохшимся.

Толпа засвистела.

Огриллон подпрыгнул к человеку, как будто собираясь укусить его за ухо, и шепнул ему кричать снова, и он так и сделал.

— Ты поймёшь, когда, — пообещал мучитель, пятясь и снова прижимая бурдюк к губам Вульфгара, вливая его целебное содержимое в горло, в то время как его свободная рука поднялась, чтобы разобраться со вторыми кандалами.

Вульфгар дико закричал, и толпа вторила ему восторженными воплями равной интенсивности. Варвар отметил небольшой кивок мучителя, и снова опал, схватившись за цепи над кандалами, его ноги казались бессильными.

Толпа стала затихать, орки стали оглядываться вокруг, очевидно удивляясь, что шоу закончилось.

Но улыбка огриллона-палача заставила их отбросить эти мысли: скот покопался под своей грязной одеждой, достал маленький пузырёк и поднял его на всеобщее обозрение. Ближайшие существа наклонились вперёд в ожидании, не понимая, что сейчас будет. Может быть это немного новой жидкости для пыток? Кислота или яд, или возможно что-то, что могло оживить и частично исцелить мёртвого человека, чтобы снова подвергнуть пыткам для их удовольствия?

Но нет, это было не для него, сообразили они, когда огриллон начал поворачиваться, но размахнулся и швырнул бутылочку со сцены.

Она пролетела над головами первых зрителей, сопровождаемая сотней любопытных взглядов, и упала в костёр, где взрывное масло тут же рвануло, разметав вокруг пылающие брёвна и щепки, пламя и жалящие искры, до самого дальнего конца зала.

— Сейчас! — выкрикнул своему другу-варвару палач, который не был палачом, и Вульфгар подогнул под себя ноги и отпрыгнул от стены, отбросив раскрытые оковы.

Огриллон-палач снова поднял руку, показав горсть маленьких керамических шариков, хотя немногие в озадаченной, разъярённой и оскорблённой толпе заметили этот новый показ.

Гоблины кричали, орки задыхались, и немногие разобрались в происходящем достаточно, чтобы что-то предпринять.

Но некоторые всё же разобрались, включая огра у самой сцены, который запрыгнул на неё одним мощным движением.

Палач махнул рукой, керамические шарики разлетелись широким полукругом, упали и разбились, высвобождая своё скрытое содержимое — волшебный, божественный, ярчайший свет!

Последний из керамических шаров упал на пол прямо перед приближающимся огром, который протестующе зарычал и согнул спину, защищая свои глаза, месяцами не видевшие такого света!

— Следуй за мной! Беги! — призывал огриллон Вульфгара, и варвар устремился за ним.

Но сделав только несколько шагов, оглядев толпу, он остановился, и, уклонившись от копья, которое летело в его сторону, сосредоточился на одном большом орке. Эта тварь, крупная и жестокая, казалось, организовывала других, сплачивая их около себя, подняв как штандарт самое необычное оружие.

Огриллон двинулся в правую сторону сцены к тоннелю, по которому они могли бы сбежать из этого места. Но заметив, что варвара позади его нет, скот обернулся — как раз вовремя, чтобы видеть как Вульфгар, как-то оказавшимся в его руке, Клыком Защитника врезал огру по морде и сбросил его со сцены на группу орков, которые пытались встать против него.

Не останавливаясь, Вульфгар метнул молот в зал, направив его в одного особенно большого орка, который стоял, уставившись на свои пустые руки, — руки, которые только за несколько мгновений до этого держали тот же самый боевой молот, который теперь размозжил ему голову.

Вульфгар и Реджис — фальшивый огриллон, помчались из зала вниз по коридору в камеру пыток. Сотня монстров взревела от возмущения и погналась вслед за ними.

24. На крыльях драконов

— Сегодня, — пообещал Тиаго военачальнику Хартаску, длинные белые волосы дроу, развевались от каждого взмаха крыльев великого Арауфатора. Старый белый дракон завис над ними и над двором перед огромными металлическими воротами цитадели Сандабар.

Тиаго посмотрел в сторону цитадели, множество верёвок, тянулись оттуда к стволу гигантского дерева, которое Арауфатор держал в сильных когтях.

— Прямо сейчас, — уверил дроу военачальника, увёл Хартаска в сторону, посмотрел вверх и дал знак дракону.

С воплем, от которого все орки и гоблины на мили вокруг, зажали свои уши, Арауфатор нырнул вниз и в сторону от цитадели, и когда веревки натянулись, дракон отпустил свою ношу. Гигантский ствол пронёсся вниз и, качнувшись на верёвках, ударил со всей силой по двери крепости.

Драконы уже ослабили створки дверей, и теперь они разбились и вместе с металлическим косяком, с оглушительным грохотом рухнули внутрь на мраморный пол.

Первыми запустили гоблинов, которых было не жалко, а следом за ними, размахивая прекрасными мечами, заскочили элитные воины-орки Хартаска.

Но там было пусто, как они и ожидали.

«Люди, дворфы и их союзники сбежали», — шли сообщения из каждого возможного уголка в пределах массивного сооружения.

— Запечатайте каждый выход из зернохранилищ, — кивнув, приказал Хартаск, совсем не удивившись, поскольку это было ожидаемо. Трусливый народ Фирехельма сбежал в Пещеры Эверфайр под зернохранилищами и большой цитаделью. — Постройте тяжёлые двери в тоннелях, охраняйте всё вокруг. И ещё более тяжёлые двери поставьте у входов в зернохранилище.

Стоящий рядом с ним Тиаго Бэнр кивнул с одобрением. Они предвидели этот побег, и Хартаск, несомненно, объявил, что будет преследовать горожан Сандабара. Но Тиаго предложил другой путь — оградить город, полностью опечатав маршруты Подземья, и объявить большую Цитадель Сандабар принадлежащей Много-стрелам.

— Нас ждёт зима, — объяснил Тиаго Хартаску, и потом он и его собратья-дроу объяснили это снова на первом собрании внутри цитадели. — Давайте предотвратим любое возвращение верных Фирехельму. Давайте восстановим стены Сандабара.

Военачальник-орк кивнул, но не казался в восторге от такого предложения.

— Давайте восстановим стены Державы Хартаска, — предложил Тиаго, и на этот раз Хартаск, казалось, отнёсся более благосклонно к этой идее.

Таким образом, так и случилось, — гоблины и орки работали наизнос, восстанавливая стены и разрушенные здания гордого Сандабара для их собственного грязного использования.

План продвигался блестяще и быстро, даже лучше, чем дроу надеялся. Это был третий город Луруара после Сильвермуна, который находился под тяжёлой осадой и Эверланда, нервно сидящего на юге.

— Завоевание Сандабара позволяет нам успешно поддерживать осаду, — объяснил Тиаго своим спутникам тёмным эльфам: Равелю, Тос’уну и Доум’виль, и Хартаску с его советниками. — Отсюда, мы можем легко пополнять запасы и укреплять наши орды у ворот Сильвермуна даже по самому глубокому из зимних снегов. Луруар не получит никакой отсрочки.

— Никакой, — согласился Военачальник Хартаск, тяжело стукнув кулаком по дубовому столу, тому же самому столу за которым сидели король Фирехельм и его командующие, и восседал он на том же самом троне, на котором сидел Фирехельм, а до него Фростхельм, а до него великий король Хельм.

— Жаль, что так много сбежало, — вставил Равель Ксорларрин, и Тиаго бросил на него сердитый взгляд. — Мы могли бы использовать их в восстановлении города Военачальника Хартаска, — объяснил волшебник.

— Наша победа не стала менее полной, — настоял Тиаго. — За короткие месяцы мы заманили дворфов в ловушку в их трёх норах. Мы убили короля Бромма из Адбара и принесли его голову в Тёмную Стрелу.

Он уже ходил вокруг стола, становясь всё более оживлённым с каждым словом.

— Мы отбросили в сторону род Обальда, для большей славы Груумша и его избранного, Военачальника Хартаска.

Орки разразились воплями ликования.

— Несме пойман и удерживается, Сильвермун осаждён и беспомощен, а Сандабар пал. Уже пал!

— Победа! — прорычал Военачальник Хартаск, и остальные орки повторили.

— Весь Луруар обречён, — сказал им Тиаго. — Вскоре после весеннего таяния, единственным городом над землей, оставшимся в руках наших врагов, будет Эверланд, и он попросит пощады.

— Они не получат пощады, — сказал Хартаск, и орки обрадовались ещё более дико.

Равель бросил косой взгляд на Тиаго, они обсуждали этот самый вопрос конфиденциально. Цели Мензоберранзана не совпадали напрямую с целями Военачальника Хартаска. Он хотел войну, требовал крови, и её никогда не будет достаточно, чтобы удовлетворить жестокого военачальника.

Но дроу чувствовали баланс, и сроки, в которые они должны уложиться. Если они продвинутся слишком далеко — а Эверланд действительно может оказаться слишком далёким городом — они накличут на себя гнев внешних сил, великих королевств, которые увидят угрозу в расширяющейся империи орков. Как могло бы Королевство Много-стрел, даже увеличившись, выстоять против сил Глубоководья, Мирабара или армий Кормира?

Тиаго покачал головой, чтобы успокоить своего компаньона. Это не имело значения. Как они уже обсудили, Военачальник Хартаск был их пешкой, а не наоборот. Белые драконы не встанут на сторону орков без команды Громфа Бэнра или самой Матери Бэнр. Гиганты придерживаются приказов фальшивых трёх братьев их бога Трима, а те трое, также, были простыми марионетками Громфа, и полностью под контролем Метиля.

Силы Хартаска пойдут так далеко, насколько тёмные эльфы позволят, а если они захотят идти дальше, то пойдут одни.

— Серебряные Пределы, будут нашими, — всё-таки пообещал Тиаго. — Из тронного зала Сильвермуна мы будем руководить наступлением на дворфские королевства Адбар, Фелбарр и грязный Мифрил Халл. И когда они станут нашими, из их шахт станут поступать чистые металлы, а из их кузниц выйдет великая мощь. На рубеже 1486 года Военачальник Хартаск будет иметь в своих владениях семь великих городов, три от дворфов и три от людей, в дополнении к Тёмной Стреле.

Военачальник-орк издал длинный и низкий рык, одобряя эти обещания.

— Но только, — предупредил Тиаго, — если в войне перед нами, мы будем строго придерживаться плана, разработанного моими опытными собратьями.

Военачальник Хартаск прищурил свои жёлтые глаза, услышав не слишком тонкое напоминание о том, кто направлял эту войну.

Но уже на следующий день, провозглашение Тиаго было подвергнуто большому испытанию, когда с запада в Державу Хартаска — новый город орков, прибыли курьеры дроу.

Тиаго догнал разведчиков тёмных эльфов, когда они входили в тронный зал Военачальника Хартаска. Огромный орк, разодетый в плотную пурпурную мантию и драгоценную корону, казалось, чувствовал себя совсем как дома.

— Откуда новости? — спросил Тиаго, когда вместе с ними пробивался к сидящему вождю орков.

— Из Несме, — сказала Тиаго девушка, в которой он узнал одну из служанок Сарибель.

Тиаго протянул к ней руку, чтобы приостановить, но мудро избежал прикосновения. Она была жрицей высокого ранга, судя по её платью, и вероятно, как разумно напомнил он себе, дворянка Дома Бэнр. Он не мог тронуть её без разрешения.

— Кузен? — спросил он и остановился, и девушка тоже остановилась, и, повернувшись, взглянула на него.

— Ты — До’Урден теперь, а не Бэнр, — напомнила она.

— Я всегда — Бэнр, — посмел ответить он, и решительно напряг челюсть. — В первую очередь я служу Верховной Матери, Матери Дартиир во вторую.

Улыбка на лице женщины сказала ему, что он прошёл тест.

— Что происходит в Несме? — спросил он тихо. — Умоляю, скажи мне, прежде чем мы сообщим орку.

— Передаёт Сарибель, — объяснила жрица. — Несме держится, среди их рядов нашлись могущественные герои.

— Мы были предупреждены, что это крепкий город, привычный к битвам.

— Почему остановились? — с другого конца зала прокричал Военачальник Хартаск, и Тиаго поднял руку, требуя от скота проявить терпение. Хартаск, конечно же, немедленно послал своих солдат, чтобы привести пару.

— Говорят, среди тех героев есть дроу, — быстро и тихо пояснила жрица. — Кое-кто с лиловыми глазами, кто ездит верхом на единороге и стреляет молниями из своего мощного лука.

Тиаго стало трудно дышать.

— Дзирт? — прошептал он, когда орки подтолкнули его и жрицу к Военачальнику Хартаску.

Жрица усмехнулась ему, дав этим ответ, в котором он нуждался.

— Какие новости? — спросил Хартаск.

— Прекрасные новости, — опережая жрицу, ответил Тиаго. Он едва мог произносить слова, так дрожал от волнения. — Несме скоро сдастся, Военачальник. Моя жена Сарибель ослабила их стены. До первого снега Несме тоже будет наш.

Хартаск ударил своим кулаком по подлокотнику трона и его глаза загорелись от жадности.

— Я хочу растоптать их своими собственными ботинками, — прорычал он, и казался более сердитым, чем радостным.

— И значит, так и будет, — уверил его Тиаго. — Драконы унесут нас туда. Мы увидим падение второго города Луруара, прежде чем первые снежинки опустятся на землю.

Позже в тот же самый день, Хартаск и Тиаго стояли во внутреннем дворе цитадели, и Старая Белая Смерть Арауфатор, присел на брусчатку перед ними.

— Вы обещали добычу, и она есть здесь, — напомнил дракон, совсем не довольный требованием Тиаго лететь так далеко на запад. — Все драгоценности и драгоценные камни в этом месте, мои.

Военачальник Хартаск сузил жёлтые глаза и бросил мрачный взгляд на Тиаго.

— Действительно, все, большой северный ящер, — ответил дроу, игнорируя жестокого орка. В конце концов, что мог сказать Хартаск перед лицом сердитого дракона? — Ты понесёшь их сам, или же твой сын Аурбанграс доставит груз в ваше логовище в горах?

Дракон наклонил голову, с любопытством уставившись на него. В вышине, скользя над городом, проревел младший ящер.

— Только один из вас будет необходим на западе в Несме, торговом городе Луруара, — объяснил Тиаго, особо выделяя для ненасытного дракона слово «торговом».

— Растяните крепкую сеть, через всю эту площадь, — приказал Арауфатор. — Заполните ящики драгоценными камнями и золотом, и положите их на эту сеть. Если я решу что их достаточно, то я доставлю вас в Несме.

— А если нет? — спросил Хартаск, прежде чем Тиаго мог заставить глупого орка замолчать.

Арауфатор испустил низкий рык, от которого содрогнулись фундаменты каждого дома в Сандабаре. Далеко от той центральной площади, колебания сместили огромную каменную плиту стены, разбитой драконом. Она соскользнула и разорвала гоблинов-каменщиков напополам, прежде чем рухнула вниз, в наполненный угрями ров.

— В противном случае я, возможно, съем корону с твоей головы, маленький орк, — ответил Арауфатор, и улыбнулся — хотя, возможно, это была скорее демонстрация крупных драконьих зубов, чем настоящая улыбка!

Безотносительно от происхождения той злой усмешки эффект оказался немедленным и полным.

Прежде чем солнце прошло полпути к западному горизонту, Аурбанграс покинул Сандабар с огромной сетью наполненной ящиками. Сын Арауфатора полетел на север к пещере-логовищу Старой Белой Смерти.

Арауфатор же направился на восток. Дракон никогда не признавался Тиаго, но конечно, вполне наслаждался этой игрой. Слишком долго Арауфатор остался в вышине Хребта Мира, далеко от цивилизованных земель. Теперь ящер снова получал удовольствие от запахов сражения и острых ощущений резни.

С Тиаго, Равелем и Хартаском на своей спине, Старая Белая Смерть отправился на восток к Несме.

— Дзирт, — шептал Тиаго, думая, что скоро настанет момент его окончательной славы.

Он снискал бы расположение Ллос, благословение Верховной Матери, славу в Мензоберранзане и горячую зависть Андзреля.

Славу Тиаго, славу домуДо'Урден, за голову его заблудшего сына.

В одно свежее и солнечное осеннее утро Амбергрис и Брат Афафренфер вышли из Монастыря Желтой Розы, и дворфа несла за спиной мешок с провизией. Дроу по имени Джарлакс ждал их, как сообщил им Мастер Перривинкл Шин, когда лично разбудил их.

Все Мастера Монастыря Желтой Розы, пришли попрощаться с Афафренфером перед его отъездом, выстроившись длинной шеренгой до больших дверей, ведущих из главного здания. Все желали добра и благословляли, когда монах проходил мимо, а Мистресс Сэвэн даже поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать мужчину в щёку.

— Будь добр и мудр, — сказала она ему. — Мы будем с нетерпением ждать твоего возвращения, молодой брат. Я хочу узнать у тебя, как ты учишься у своего духовного наставника.

«Странное замечание», — подумал Афафренфер, и почти коснулся драгоценного камня посреди своего лба. Он не мог не улыбнуться, поскольку он снова вспомнил красоту, с которой Гроссмейстер Кэйн распался светящимися бабочками и просочился сквозь половицы. И даже это не было пределом этого человека, как все они понимали. Афафренфер поднял глаза на высокий холл великого монастыря, представив там Кэйна, идущего по своим делам.

Или возможно даже наблюдающего за его отъездом, представил он себе и вдруг осознал, что действительно заметил некоторое движение на одном из более высоких балконов.

Решимость вела монаха из монастыря вниз по длинной тропе к его судьбе. Он оглянулся назад только один раз, и увидел, что мастера наблюдают за ним с крыльца большого здания.

Он посмотрел выше и, в одном из высоких окон заметил ещё одного свидетеля. Да, он не был одинок, он знал, даже и без Джарлакса и Амбергрис.

Кэйн, Гроссмейстер Цветов, кто преодолел саму смерть, не только наблюдал за ним из того высокого окна, но также и шёл вместе с ним, шел в нём самом.

Пара увидела дроу в конце тропы, сидящего верхом на кошмаре, и когда они приблизились, Джарлакс развернул своего коня и шагом поехал прочь, уведя их от ворот монастыря, и за пределы видимости из того места, прежде чем позволил им себя догнать.

— Ты знаешь, эльф, ты мог бы и притормозить, чтобы позволить мне забросить этот мешок на твоего коня, — ворчала Амбергрис, когда Джарлакс, наконец, подъехал к паре.

— Я не хотел бы, чтобы ваши мастера видели наших скакунов, — объяснил дроу, соскользнув с седла.

— Они видели тебя от порога, — заметил монах.

Джарлакс улыбнулся и к удивлению друзей, отпустил свой кошмар, потом поднял ониксовую статуэтку, которая осталась на земле, и бросил её в глубокий мешочек на поясе.

— И что теперь? — спросила дворфа. — Что?

— Не этот конь, — ответил Джарлакс, медленно поворачиваясь влево, и другие тоже посмотрели в ту сторону.

Деревья задрожали, ветки затрещали и из зарослей, судя по всему, появились их скакуны.

Амбергрис выронила мешок и её колени подогнулись.

Афафренфера тоже вдохнул поглубже.

«Смелее», — успокаивал голос в его голове.

— Поразительное ощущение, — прошептал вслух монах.

— О, действительно, — со смехом согласился Джарлакс. — Дворфа, ты собираешься упасть в обморок?

— Драконы, — одними губами произнесла Амбергрис, она была едва в состоянии говорить, когда два медных дракона, Тазмикелла и Ильнезара, выбрались на открытое место и стряхнули с себя ветки, которые они нацепляли на себя, выбираясь из леса.

— Скажи это с уважением, дворфа, — потребовала Тазмикелла, и её голос всё ещё походил на голос человеческой женщины, и дворфа с монахом немного растерялись, когда попытались понять удивительную сцену перед ними.

— Представляю вам леди Тазмикеллу и Ильнезару, — сказал Джарлакс. — Происходят большие события в широком мире, мои друзья, и эти двое хотели бы сопровождать нас на нашем пути.

— Седла? — услышал Афафренфер свой вопрос, когда заметил кожаную упряжь на драконах, включая двухместное седло на драконе, которого Джарлакс представил как Ильнезару.

— Мы поедем на них? — недоверчиво спросила Амбергрис.

— Они это любезно предложили, — ответил Джарлакс.

Дворфа начала хихикать, сначала немного, потом погромче и затем разразилось хохотом в полную силу.

— Неужели ими управлять как пони? — спросила она Джарлакса.

Реакция, конечно, показала Амбре, что она задала неправильный вопрос.

Дроу ахнул и отступил, и не успела удивленная дворфа моргнуть глазом, как быстро, словно бросок змеи, морда Ильнезары оказалась прямо перед ней, остановившись только на расстоянии дыхания от огромных глаз Амбры.

— Ты только держишься, — объяснила драконица. — Тебе не надо делать ничего иного, кроме как держаться. Ты — моя гостья, а не наездница. Если ты когда-нибудь забудешь это…

Она сделала паузу и широко раскрыла свою пасть, и бедная Амбергрис почти потеряла сознание, когда уставилась на ряды и ряды острейших зубов, многие из которых были длиннее её предплечья!

— Обрати внимание на плоские коренные зубы, — злорадно добавила Тазмикелла. — Они будут держать тебя и перемалывать, очень медленно. Наш вид, как известно, переваривает очень… мучительно.

— Кислотное дыхание, — подмигнув, пояснил Джарлакс.

Амбергрис тяжело сглотнула.

Дроу обошёл вокруг Амбры и скалящейся драконицы к Тазмикелле, где проворно взобрался в седло.

— «Смелее», — прошептал Афафренфер, вторя голосу в своей голове. Он подошёл к Ильнезаре.

— С вашего разрешения, великолепная Ильнезара, — сказал он с уважением и низко поклонился.

— Разрешаю, — почтительно кивнув, ответила драконица.

Монах уселся в седло, и позвал свою компаньонку.

— Я могу присоединяться к нему? — неуверенно спросила Амбергрис.

— Просто держись, — ответила Ильнезара.

Казалось, бедная Амбергрис могла бы упасть без чувств на каждом шаге, но так или иначе она добралась до бока огромного ящера. Она ухватилась за руку Афафренфера, и он подтянул её на седло позади себя.

И только она устроилась на своём месте, как Тазмикелла взмыла вверх, подняв сильный вихрь, и широко расправив крылья, полетела в сторону высокого горного перевала.

— Держись! — предупредил дворфу Афафренфер, и он угадал, прыжок Ильнезары, во многом был подобен прыжку её сестры.

В считанные сердцебиения сестры-драконы и трое их «гостей» взлетели ввысь, очень высоко, выше, чем могли выстрелить лучники, и где Джарлакса, Афафренфера и Амбру ударили холодные ветры.

Весь страх слетел тогда с дворфы, и она завопила от восторга, когда мир раскрылся во всю ширь перед нею и ниже неё.

Она посмотрела на Джарлакса, и он кивнул и вернул ей улыбку. Сначала, Амбергрис была удивлена, что его реакция казалась настолько приглушенной по сравнению с её собственной, но когда она подумала об этом и о нём, она могла только кивнуть. Амбергрис полагала, что её жизнь была богатой событиями, но она знала, что всё же одному особому дроу она могла показаться совершенно обыденной.

Фактически, немногие в Сферах видели, торговали, боролись, дружили или занимались любовью с более впечатляющим множеством могущественных существ и монстров, чем Джарлакс.

Афафренфер остался тих, но он был не менее восторженным, чем дворфа позади него. Столько поразительных вещей сможет он испытать, не последним из которых было просветление, которое он обретал благодаря духу Кэйна.

Его сердце пело, и он не сомневался, что все его предыдущие приключения, побледнеют в сравнении с новыми.

И эта дорога только начиналась.

Во внутреннем дворе Державы Хартаска, Доум'виль и Тос'ун наблюдали, как трио улетало на спине Арауфатора.

— Это — превосходное приключение, ты согласна? — спросил Тос'ун, обняв свою дочь за тонкие и сильные плечи. — Ах, как хорошо вернуться, снова оказаться среди своего народа — нашего народа — и посреди таких великолепных кампаний.

Доум'виль кивнула и улыбнулась отцу, но в душе, она была намного менее уверена в этом курсе. Она видела и причинила, ужасные вещи и ужасающие страдания. Она знала, что её собственная родина скоро будет стёрта, а мать убита. Или ещё хуже, захвачена в плен.

Она подумала о своём брате, которого убила.

Всё изменилось в её жизни, настолько резко, настолько полностью, настолько зверски…

Однако её сомнения продлились только несколько мгновений, поскольку волна экстаза прокатилась сквозь её тело. Уродливые вещи оказались симпатичными вещами, и она поняла, что её действия были предопределены и служили более высокой цели. Она была счастливым существом.

Даже не задумываясь о движении, Маленькая Лань положила ладонь на рукоять своего невероятного разумного меча.

Своего невероятного злого меча.

***

Снова и снова накатывали волны монстров, гоблинов, орков и огров, на стены избитого города. Даже без пяти героев, которые отправились за помощью в Мифрил Халл, защитники города отважно сражались и отбрасывали нападавших.

Но монстров прибывало всё больше и больше умирало.

Гиганты находились позади рядов чудовищной армии, поднимая свои валуны против стен города. С юга наседали болотные монстры и тролли.

— Боритесь! — сплочал Джолен Ферт своих подчинённых. — Каждая стрела — мёртвый гоблин. Хей-хо!

И выносливые воины Несме ответили ему своими возгласами одобрения и наложили следующие стрелы на тетивы, и действительно, множество чудовищ рухнуло замертво за пределами сильной стены Несме.

На южной стене волшебник в синей одежде прошёл вдоль длиной линии лучников, зачаровывая наконечники их стрел волшебным пламенем.

Троллям не нравился огонь. Как и болотным монстрам, которых народ Несме, часто называл самоприходящей растопкой.

Через час после начала наступления, трупы врагов покрыли землю.

Через два часа после начала наступления, защитники продолжали сплачиваться.

Через три часа после начала наступления, враги пробили стену, но Наездники Несме помчались к пролому и сумели отбросить назад стекающихся монстров и перерезать тех, что успели проникнуть в город.

Через четыре часа после начала наступления, утомлённые защитники всё ещё держались, хотя у волшебников осталось мало заклинаний в запасе, клирики излечили всех, кого могли излечить, а пальцы лучников кровоточили.

Но, тем не менее, они держались, и Джолен Ферт объезжал город, объединяя своих воинов, говоря им, что этот день станет самым славным. И в самом деле, казалось, что они смогут выстоять, и командиры Несме даже шептали, что, возможно, они смогут быстро восстановиться и когда наступление подойдёт к концу, выйти против побитого врага, и прогнать его со своих полей.

На мгновение защитники почувствовали надежду.

Это падало с небес, всего лишь крапинка на фоне клубящейся тьмы Затемнения, и вращалось, вращалось. Немного погодя это стало издавать свистящий звук, падая настолько быстро, что воздух закричал об этом.

И обломок скалы — а это был обломок скалы, громадный обломок, обломок размером с гиганта — обрушился на крепость Джолена Ферта с такой силой, что проломил крышу и провалился внутрь, огромным весом и силой взрыва разметав стены здания, когда ударился о землю.

Были погибшие и много раненых, но одно только это не могло бы переменить ход боя.

Однако тот кто сбросил эту скалу, несомненно, мог и, конечно же, так и сделал.

Он также сошёл с небес, сложив свои кожистые крылья в стремительном падении, и щёки и губы наездника, колебались от давления ветра, а белые волосы рвало с головы с такой силой, что казалось, он будет лысым дроу к тому времени, когда он и Арауфатор достигнут земли.

Старая Белая Смерть опустился, в последний момент расправив свои крылья и выровнявшись, чтобы пронестись над городом, достаточно низко, чтобы своими смертоносными драконьими когтями, сорвать защитников со стены, достаточно низко, чтобы выдохнуть смертельный холод на Наездников, которые столпились около пролома, пытаясь сдержать орду чудовищ.

Защитники Несме увидели дракона и осознали, что обречены.

Нападавшие на Несме увидели дракона и осознали, что они победят.

Монстры атаковали снова, жестоко, и в этот раз к наступлению присоединились гиганты; множество громадин приближались с запада, уверенные, что волшебники города исчерпали своё смертельное огненное волшебство. Лишь пять длинных шагов оставалось до стены, когда гиганты остановились и одновременно швырнули свои валуны, и каждый камень поразил стену рядом с предыдущим, и от этой массированной атаки, центр западной стены Несме, накренился и рухнул.

В тот же момент, вдоль этого пролома с юга на север пронёсся дракон, своим убийственным дыханием рассеивая защитников и увеличивая разрушение.

В пролом потекли монстры: гоблины, орки и огры в броне, а позади них тесной группой шли гиганты, неся в руках валуны.

Джолен Ферт повёл Наездников Несме к новому пролому, они топтали гоблинов и сражались с ограми.

Но вниз опустился Арауфатор с Тиаго на своей спине и лошади встали на дыбы от страха, и даже бежали от мощи дракона. Никакая выучка и никакой наездник, независимо от своего мастерства, не мог остановить их в этом ужасе.

И так была разрушена блестящая координация городской защиты.

И так погиб Несме.

ЭПИЛОГ

Пара здоровенных орков протащила Жизель через внутренний двор и бесцеремонно бросила её в грязь у помоста, на котором были поставлены кресла для двух тёмных эльфов, объявивших себя Герцогом и Герцогиней Несме.

Слышались шёпоты, что женщина была высокой жрицей Леди Ллос, а дроу со звёздным мечом и странным щитом, который по велению владельца мог расшириться для полной защиты или сжаться до размера маленького баклера, был драконьим всадником.

В стороне от помоста, прикованный цепями к столбу стоял едва живой Джолен Ферт.

С другой стороны лежала огромная груда тел и во многих из них Жизель узнала своих друзей.

— Ты — Наездник Несме? — спросил мужчина-дроу, и Жизель потребовалось несколько мгновений, чтобы разобрать его слова из-за его сильного акцента.

— Я — Жизель… — начала она говорить, но орк, стоящий рядом, пнул её по рёбрам.

— Ты — Наездник Несме? — снова спросил дроу.

— Да, — ответила она сквозь стиснутые зубы.

— Где дроу?

Жизель удивлённо посмотрела на него.

— Дроу, который защищал Несме, — пояснил драконий наездник.

Жизель ошеломлённо уставилась на него, её мысли путались.

— Где Дзирт До’Урден? — спросил он.

— Кто? — спросила она или только начала спрашивать, так как орк нагнулся и врезал своим кулаком по её лицу, отбросив её в грязь.

Орк схватил её за затылок и начал тереть её лицом по грязи. Потом оттянул её голову назад и ткнул лицом вниз, один раз, потом снова, пока дроу, наконец, не сказал: «Достаточно».

— Где Дзирт До’Урден? — снова спросил он сплёвывающую грязь Жизель.

— Я не знаю… — начала она отвечать, но орк снова грубо её схватил.

— Нет, нет, — сказал дроу и орк отпрянул.

— Так она не ответит, — прокомментировал дроу, но потом злобно улыбнулся. — Но, давай ещё немного, для моего удовольствия.

Орк снова вдавил её лицом в грязь и ударил по ушам. Затем скот мучительно оттянул её голову назад и, с силой опустив вниз, нажал на её затылок, так чтобы она не могла дышать, так, чтобы её ноздри и рот заполнились грязью.

Она отчаянно вырывалась, пытаясь отодвинуться назад, чтобы сломать захват, но не могла, и уже уверилась, что умрёт.

Но тут орк смягчился, отдёрнув её голову так, чтобы она снова могла увидеть двух дроу.

— Я уверен, что ты всё ещё не знаешь ответ на мой вопрос, — сказал дроу.

Жизель уставилась на него, ничего не ответив. Он кивнул в сторону, и перед ней бросили маленького ребёнка, мальчика, которому возможно было не больше семи или восьми лет.

— Где Дзирт До’Урден? — спросил дроу.

Жизель посмотрела на ребёнка.

Слишком долго.

— Убейте его, — с лёгкостью приказал дроу.

— Нет! — вскричала Жизель в заполненной грязью мольбе, когда орк около мальчика прижал своё ужасное лезвие к его горлу.

— Где Дзирт До’Урден? — снова спросил дроу.

— Он уехал, — произнесла она. — Несколько дней назад.

— Куда?

Жизель колебалась.

— Куда? — закричал дроу, подойдя у краю помоста. Когда Жизель не ответила сразу, он кивнул орку.

Жизель знала: у них было много детей, ожидающих своего часа.

— На север! — закричала она. — Он пошёл на север, чтобы привести союзников на помощь Несме.

— Дзирт До’Урден? — спросил дроу. — Тёмный эльф? Ты знаешь его как Дзирта До’Урдена?

— Дзирт, да, — подтвердила она. — Он спас меня в лесу, он и его компаньоны. Они приехали в Несме и помогли нам, когда мы нуждались. И он пошёл на север, несколько дней назад, чтобы найти помощь, возможно, просить дворфов Мифрил Халла.

Дроу не выглядел довольным, нисколько. Он откинулся на спинку своего стула, задумавшись и что-то бормоча себе под нос.

— Ты должна была ответить раньше, — сказал он Жизели, и затем добавил орку в стороне: — Убей его.

— Нет! — вскрикнула Жизель, но её крик был заглушён, так как орк удерживающий её, снова ткнул её в грязь. Это казалось милосердием, поскольку она не стала свидетелем казни маленького мальчика.

Но она услышала его крик, и увидела его лежащего в грязи, когда орк снова поднял её голову.

— Я поймаю его, — дроу Герцог Несме сказал жрице. — Он не уйдёт от меня снова.

Ещё один тёмный эльф подошёл к помосту.

— У нас шестьсот заключённых, — сообщил он. — Остальные мертвы.

— Слишком много, — ответил Герцог Несме. — Выбери половину самых выносливых, чтобы служить рабами. С остальными делай что захочешь.

Голова Жизели опустилась вниз, женщина была поражена небрежной жестокостью этого тёмного эльфа. Она видела много сражений за свои двадцать пять лет, но она не могла понять этот уровень жестокости, этот уровень злодеяния, особенно от существа, так странно красивого.

— Что делать с ним? — спросил орк и указал на Джолена Ферта.

— Распни его перед главными воротами города, — без колебания ответил дроу.

— И её? — спросил орк и потянул Жизель за волосы.

— Она пусть живёт, — услышала она приказ Герцога орку, сторожащему её.

И для Жизели эти слова, возможно, были самыми жестокими из всех.

Хафлинг-обернувшийся-огриллоном миновал бывшую тюрьму Вульфгара, помчался вниз по коридору и повернул в один узкий боковой проход. Реджис хорошо разведал эту область, и, не смотря на то, что орки и другие монстры, почти настигали их, а копья летели и вонзались в пол прямо позади их бегущих ног, он и Вульфгар успели проскочить через дверь.

Реджис захлопнул за собой дверцу и опустил засов.

— Следуй за мной, — велел он своему другу и побежал.

— Как? — спросил Вульфгар в более естественной области верхнего Подземья, спустя множество ступеней, дюжину дверей, и несколько боковых проходов — и всё ещё с погоней за их спинами!

Реджис стянул колпак палача, отбросил его в сторону и похлопал себя по голове, где был его невидимый волшебный берет. Он тут же вернулся к своей истинной внешности хафлинга, но остался намного крупнее, чем был — столь же высоким как Вульфгар, но намного более толстым, так, что он стал похож на странного гигантского человеческого ребёнка.

— Тебе, вероятно, придётся тащить меня вперёд, — пожаловался гигантский хафлинг. — Зелье… — он скривился и вдруг хлопающий звук раздался от его бедра, а потом и от плеча, когда волшебные эффекты зелья начали пропадать.

— Реджис? — спросил Вульфгар, хватая его, чтобы не дать ему упасть, ибо казалось, будто ещё шаг и хафлинг рухнет на пол.

— Я ненавижу это зелье… — заикался Реджис, и даже прикусил губу, скривив лицо. Затем он оттолкнулся от Вульфгара, и споткнулся, когда попытался шагнуть — с укоротившейся ногой.

Позади них завопил гоблин: «Здесь! Здесь!»

Вульфгар, хотя и сам ещё не твёрдо стоявший на ногах, так как его раны не были полностью излечены, перекинул хафлинга через своё плечо и неуклюже помчался вперёд. Реджис продолжал корчиться и неестественно скручиваться.

— Это… не… растёт или… сжимается, а всё сразу… — задыхался хафлинг.

Вульфгар снял хафлинга с плеча и подержал его на вытянутых руках. Лицо варвара, исказилось от шока при виде странно исказившегося хафлинга. Половина Реджиса казалась слишком маленькой, а другая половина слишком большой — Вульфгар не мог уложить это в своей голове!

— Продолжай… бежать… — бормотал Реджис. — Левая… дверь…

Вульфгар рванулся вперёд и через несколько шагов выбил дверь, на которую указал хафлинг, а затем ринулся вниз в длинный и извилистый проход. Давно осталась позади дверь, но они всё ещё слышали шлепанье ног преследовавших их гоблинов, и Вульфгар оглянувшись через плечо, ожидал увидеть копьё, уже летящее в его спину.

— Я… я уже могу бежать, — сказал Реджис, почти нормальным голосом.

Вульфгар поставил его на ноги и подтолкнул вперёд.

— Я ненавижу это зелье.

— Тогда почему его использовал?

— Потому что я слишком мал, чтобы стать настоящим огриллоном-мучителем, — объяснил хафлинг. — И я переживал, что, если моя маскировка не станет безупречной, я не смогу вселить ужас в сердце Вульфгара.

— «Ужас», — со смешком повторил Вульфгар. — Ты полон неожиданностей, мой друг.

— Орки бы согласились, — сказал Реджис. Он потянул Вульфгара за руку и они свернули в ещё один проход, и побежали вниз.

Немного погодя они вышли под аркой, ведущей в более широкий, пологий и более естественный тоннель.

Вульфгар посмотрел на Реджиса, но хафлинг миновал все места, которые разведал. Тоннель слева довольно круто уходил вниз.

— Тогда направо, — предложил Вульфгар, видя озадаченное выражение хафлинга. — Мы уже достаточно глубоко. Я едва могу видеть.

— То направление может привести нас обратно к гоблинам, — предупредил Реджис, но Вульфгар пожал плечами, готовый рискнуть.

Они направились вправо, постоянно поднимаясь, но едва прошли сто шагов и миновали один длинный поворот, как натолкнулись на толпу монстров, орков и огриллонов, слишком многочисленную, чтобы бороться.

И так, преследование началось снова.

Через несколько мгновений пара вернулась к боковому проходу, но не решилась повернуть в него из опасений быть пойманным между двумя бандами. Они побежали вниз, и туннель становился всё темнее, так как светящиеся лишайники стали расти более редко.

— Я бегу вслепую, — предупредил Вульфгар, и Реджис боялся, что это было не слишком большое преувеличение. Крупный человек замедлял шаг.

Но они не могли остановиться, и не могли возвратиться!

Реджис потянул его вниз в сторону другого тоннеля, немного больше освещённого лишайниками. Возможно, орки пробегут мимо, возможно, огриллоны вскинут свои толстые руки в расстройстве и развернутся.

Они помчались вперёд, и Реджис больше оглядывался назад, чем смотрел перед собой. Он повернулся в последний момент и хорошо, что он успел это сделать!

— Вульфгар! — вскрикнул он, хватая человека за руку и падая на камни. Вульфгар протащил его вперёд ещё на шаг, прежде чем остановился и начал поворачиваться, чтобы посмотрел вниз на своего друга.

Вульфгар бросил взгляд вниз и даже в почти отсутствующем свете, понял крик Реджиса.

Тоннель заканчивался прямо у кончиков пальцев его ног, глубоким, очень глубоким обрывом. Они стояли на краю обширной пещеры, и её дно было далеко внизу.

Они слышали преследующих чудовищ и растояние быстро сокращалось.

Реджис огляделся вокруг.

— Всегда есть выход, — прошептал он, больше для себя, чем Вульфгару.

— Ага! — воскликнул он, когда посмотрел налево мимо Вульфгара и увидел маленький выступ, только на несколько шагов тянущийся вдоль стены пещеры.

— Иди, — велел он мужчине. — Прижмись к стене.

Вульфгар нерешительно посмотрел, едва различая выступ, и понял, что он может сделать только шаг или два.

Совсем не далеко орк заметил их и завопил.

— Это не поможет, — заявил Вульфгар. — Нас заметили!

— Иди, — сказал ему Реджис и подтолкнул его. — Просто иди!

— Эта дорожка слишком короткая, — спорил Вульфгар. — Лучше сразиться с ними…

— Это — всё, что нам нужно, — уговаривал его Реджис. — Просто пройди!

У Вульфгара не было выбора, и он шагнул вдоль узкого выступа. Только пять футов и больше идти было некуда. Он оглянулся на Реджиса, и увидел, что его друг стоит посреди коридора.

Орки кричали, и их голоса были совершенно рядом!

Реджис ворчал в ответ: «Я убью вас!»

Хафлинг прокрался на выступ к Вульфгару, спиной к стене.

— Именно так я убил огриллона-палача, — объяснил он растерявшемуся варвару, и показал какой-то пузырёк.

Реджис подмигнул и когда послышались шаги преследователей, хафлинг заглянул за угол, выпрямился, глубоко вздохнул, и небрежно бросил пузырёк в главный проход. Стекло разбилось об каменный пол, и Вульфгар заметил внезапное и краткое мерцание.

— Что? — начал он спрашивать, но был прерван удивлённым возгласом орка, сопровождаемым звуком тяжёлого падения, а следом раздалось ещё больше удивлённых вскриков.

Орк скользнул мимо Реджиса, скатываясь с выступа над обрывом. И следом за ним катились остальные, сбившись в кучу и тщетно цепляясь за пол, неспособные остановить своё неожиданное скольжение. Один с силой ударил кинжалом, и в тусклом освещении, Вульфгар увидел вспышку крошечных искр.

Но даже это царапанье не помогло твари замедлиться достаточно, чтобы предотвратить своё падение с выступа.

И так они стали падать, сначала один орк, за ним другой и третий, сцепившийся с огриллоном. Всё больше и больше скользили и падали, скользили и вылетали в открытую пещеру.

Пещера перед ними наполнилась отголосками криков и тошнотворными звуками разбивающихся об острые камни плоти и костей.

Потом всё стихло, очень быстро, остался только один прерывистый плач далеко внизу, говорящий о том что, по крайней мере, одна из тварей пережила падение.

— Идём, — сказал Реджис. — Проскочим в другую сторону.

Хафлинг завернул за угол, низко согнулся и, оттолкнувшись головой вперёд, скользнул от уступа.

Вульфгар осторожно приблизился к краю и низко согнувшись, коснулся земли.

Лёд.

Бросив один взгляд на обрыв, варвар так же нырнул и скользнул к безопасному месту, к Реджису, ждущему его с другой стороны скользкой ловушки.

— Огриллон-тюремщик? — спросил Вульфгар.

— Я был одним из гоблинов, конечно же, — объяснил Реджис. — Я выстрелил в другого из арбалета и огриллон заметил.

— Он бросился на тебя, — сообразил Вульфгар, пытаясь припомнить то немногое, что он смог увидеть, там, в тюрьме, когда лежал на тележке под почти мёртвым гоблином.

— Я отступил к середине комнаты.

— Перед ямой, — догадался Вульфгар. — И значит, ты создал свой… лёд, — он оглянулся на ловушку позади них. — И огриллон-мучитель поскользнулся и упал в яму.

— К его любимым громадным умбрам, — добавил хафлинг, и направился вдоль коридора, а Вульфгар пошёл с ним рядом.

— «Громадным умбрам»? — непонимающе спросил Вульфгар.

— Только маленьким, — пояснил Реджис. — Они сидели в яме с металлическим полом и металлическими стенами, и совсем лишились разума от ярости. Их реакция на огриллона, падающего на них, заставила меня полагать, что он плохо обходился со своими питомцами.

Вульфгар переваривал всё это, качая головой и усмехаясь:

— Ты накормил их и другим гоблином?

— Конечно, — равнодушно ответил Реджис. — Я хорошо забочусь о своих домашних животных.

— Грабитель могил? — спросил Удар Бунгало, как только четвёрка предстала перед королём Коннерадом, даже прежде чем о них формально объявили и король Коннерад поприветствовал их. — О чём ты думал, Малыш Арр Арр?

— Рад встретиться снова, Дзирт До’Урден, — сказал Коннерад. — И с тобой — Реджинальд Круглый щит, хотя мне кажется, тебе есть что объяснить.

— И ничего для меня, добрый король? — спросила женщина, стоящая рядом с дроу, а Атрогейт захихикал.

Коннерад посмотрел на неё удивлённо, недоумевая, что с ней делать.

— Тебе дадут слово, — пообещала женщина-дворф, в одеянии высокопоставленного офицера гарнизона Мифрил Халла, сидевшая справа от короля.

— Ты проник в могилу короля Бренора, когда ты был здесь нашим гостем? — недоверчиво спросил Удар Бунгало.

— Ах, король Эмерус, несомненно, будет разочарован в тебе, — сказала женщина — генерал Дагнаббит.

— Могила короля Бренора в Мифрил Халле пуста, — серьёзно ответил дворф, которого они знали, как Реджинальда Круглого Щита, и посмотрел прямо на Удара Бунгало, когда объявил: — В могиле короля Бренора в Мифрил Халле никогда не было ничего кроме пустоты.

Берсерк грозно уставился на него и, казалось, собирался разразиться тирадой, явно принимая это за оскорбление.

Но это не остановило Бренора.

— Разве это не правда, король Коннерад? — спросил он.

Коннерад посмотрел на Дзирта, который, конечно, знал об обмане, когда Бренор тайно отрекся от престола в пользу отца Коннерада, Банака Броунавила, за многие годы до этого.

Дроу слегка кивнул в ответ.

— Бренор пал в Гаунтлгриме, — объявил Бренор. — Да, вы слышали слухи и знаете, что они верны. Ваш король Бренор нашел Гаунтлгрим, и там он пал, и там он был похоронен.

Трио, и больше чем несколько стражей-дворфов— переглянулось в растерянности и смятении.

— Значит, ты отправился отсюда в Гаунтлгрим, — сказал дворфу король Коннерад. — И там ты ограбил могилу короля Бренора?

— Я ничего не грабил, — ответил дворф.

— Конечно, а шлем, который ты носишь, и щит, и топор — да, я узнал этот топор, как если бы он был мой собственный… — сказал Коннерад.

— Да, это — шлем Бренора, или я — бородатый гном, — заявил Удар Бунгало, для эффекта используя одну из любимых присказок своего старого короля.

— Я ничего не грабил, — настаивал Бренор, и, качая головой, медленно выступил вперёд. Он поместил руки на подлокотники трона Коннерада, заставив ахнуть дворфов, стоящих по бокам от короля. Но они не стали вмешиваться и Бренор повторил: — Я ничего не грабил, — и, глядя королю прямо в глаза, придвинулся так близко, что их длинные носы почти соприкоснулись.

Очень медленно Бренор продолжил:

— Я… взял… то, что… принадлежало мне…

Король Коннерад долгое время пытался это осмыслить, так же, как и остальные, и постепенно, Бренор отступил.

Коннерад посмотрел на Дзирта, его выражение показывало, что бедный дворф совершенно растерян.

Дроу кивнул снова, медленно и уверенно.

— Вы видели это прежде, — настаивал Бренор. — Когда я вернул мой трон Гандалугу.

Король Коннерад явно не знал, что сделать со всем этим. Он повернулся к Бренору, затем к Дзирту, и снова к дворфу.

— Бха-ха-ха! — взревел от этого зрелища Атрогейт.

Озарение, наконец, пришло к королю дворфов, когда он остановил свой пристальный взгляд на женщине. Он изучил глаза Бренора и да, это зажгло некоторое признание, но теперь, в этом контексте, смотря на женщину, король Коннерад всё осознал.

В своём сердце он осознал правду.

— Кэтти-бри, — проговорил он одними губами, едва в состоянии протолкнуть слова мимо глыбы в своём горле.

Женщина улыбнулась.

— Волосатые задницы богов, — пробормотал ошеломлённый Удар Бунгало, а у генерала Дагнаббит перехватило дыхание.

Измученные, Вульфгар и Реджис сидели под какой-то стеной коридора в какой-то совершенно неизвестной области, с тоннами и тоннами скальной породы, нависающей над их головами, поскольку они спустились намного ниже в бесконечном лабиринте Подземья. Вскоре после смертельной ловушки хафлинга на выступе, они столкнулись с ещё одной бандой упрямых врагов и бежали, казалось, целыми часами.

Наконец, в мшистой пещере, они получили передышку, но они понимали, что она не продлится долго, и неустанные враги были не далеко.

— Я молюсь, чтобы у тебя было ещё много трюков, — сказал Вульфгар.

— Я тоже, — ответил хафлинг.

— И ещё много зелий.

— Немного, — ответил Реджис. — Очень мало. Если мы найдём безопасный уголок, то я попытаюсь сварить ещё немного.

— Можно ли найти безопасный уголок, в каком-либо из этих тёмных мест?

Хафлинг не ответил, но коснулся руки варвара и вручил ему большой кусок солёного мяса. По крайней мере, них была пища, достаточная даже для более многочисленной группы, поскольку Реджис нёс практически все их запасы в своём волшебном, невесомом мешочке.

— Как думаешь, остальные убежали?

Вульфгар улыбнулся, вспомнив вопросы шамана-орка, который приходил к нему, прежде чем его поволокли на карнавал.

— Конечно, — ответил он. — Во всём мире не хватит орков, чтобы победить наших друзей.

— Или нас, — с надеждой ответил Реджис, но ответом ему была долгая тишина.

И действительно, они сидели в тоннеле, заблудившиеся в Подземье и орды монстров, охотились на них, и его оптимизм казался довольно неуместным.

— Мы не выберемся из этого живыми, ты знаешь, — ответил ему Вульфгар долгое время спустя.

— Ты, кажется, доволен этим, — Реджис не хотел его обвинять, но это, конечно, прозвучало похоже.

— Одолженное время, — объяснил варвар с покорным пожатием плеч. — Я был и должен быть давно мёртв.

Реджис улыбнулся — конечно, в словах Вульфгара была правда, но хафлинг не был уверен, что мог согласиться с таким настроением. Он подумал о своей второй жизни, о Дорегардо из Усмехающихся Пони и главным образом о Донноле Тополино. Он представил возможные приключения, великую любовь, что ждала его, и жизнь, которую он, возможно, мог прожить.

— Может быть, мы найдём наш путь, — сказал он, и его голос был хриплым от горя.

Вульфгар утешающе опустил свою руку на его плечо.

Роберт Энтони САЛЬВАТОРЕ

«МЕСТЬ ЖЕЛЕЗНОГО ДВОРФА»

Перевод — Ольга Шотт,

при помощи — Алены Рябчиковой

и Камилы Абрамовой.

2016 год

Р. САЛЬВАТОРЕ. МЕСТЬ ЖЕЛЕЗНОГО ДВОРФА

Кодекс Компаньона. Книга 3

ПРОЛОГ

На одиннадцатый день одиннадцатого месяца, Уктара, у подземных Западных Ворот Цитадели Фелбарр торжественно встречали прибывших. В верховьях Долины Сарбрин уже выпал снег. Белое одеяло покрыло горы Раувин, что над дворфьей крепостью, почти до самого подножья. Но полчища орков, что завладели некогда могучим Сандабаром, как те, что разграбили Несм, осадили могущественную Серебристую Луну, встали лагерем вокруг Мифрил-Халла, Фелбарра и Адбара, твердынь дворфов… Если они и собирались возвращаться в Крепость Темной Стрелы, или хотя бы в законные границы Королевства Многих Стрел, то ничем этого не показывали.

Обширную сеть туннелей Верхнего Подземья тоже не очистили от захватчиков. Отряд из Мифрил-Халла выяснил это по дороге на созванный в Цитадели Фелбарр совет. Почти весь Марпенот и начало Уктара легион воинов-дворфов, окружив короля Коннерада Бронанвиля и его выдающихся советников, прорывались с боями за каждый отрезок дороги. Впрочем, для длинного пути к крепости короля Эмеруса Боевого Венца дворфы Мифрил-Халла и Фелбарра были отлично вооружены и снащены.

Приветствовать отряд из Мифрил-Халла вышел сам Эмерус. Они опоздали на десять дней.

Объяснимо, да и о настоящем времени прихода стало известно куда раньше, все благодаря сообразительности дворфов Серебряных Пустошей. Те разработали для пересекающихся туннелей особую систему сообщения. Катапульта выстреливала полым дротиком с сообщением внутри вдоль длинного прохода. В его конце следующий патруль извлекал послание, заправлял в новую стрелу и посылал дальше. Таким образом, письмо от короля Коннерада к королю Эмерусу могло пролететь две сотни миль за пару дней. Если бы только часть охраняемых туннелей не наводнили орки с союзниками.

— Рад встрече, Владыка Коннерад! — распахнул медвежьи объятья Эмерус под радостный гам собравшихся у ворот Цитадели, — Мы беспокоились, дружище!

— Ну, зато мы распинали всех гаденышей на нашем пути! — усмехнулся Коннерад, — Подзадержались с парнями, помогая вам с орками на дорогах. Может быть, твоим воякам помощь не нужна, да мы просто хотели поколотить парочку этих тварей, хах!

Дворфы обоих отрядов одобрительно загудели.

— Угу, только встреча, что ты просил, не ждет, пока ты прикончишь с десяток орков, — возразил Эмерус, — Ты удивил и меня, и дворфов Адбара, созвав совет, когда такие мрачные дела вокруг творятся.

Коннерад кивнул и стащил с рук латные рукавицы.

— Я привел нескольких ребят, возможно, ты их знаешь, — пояснил он, — Выяснишь сам всю правду — поймешь, почему я собрал здесь нас всех.

Эмерус с любопытством посмотрел на него, и, кивнув, перевел взгляд на группу новоприбывших за спиной Коннерада. Они все еще стояли в проходе, как раз под ярким светом факела.

Проследив его взгляд, Коннерад обернулся и с понимающей усмешкой махнул дроу-отступнику, Дзирту До'Урдену, подойти ближе.

— Ага, так и думал, что его ты знаешь, — сказал он, когда Дзирт приблизился и почтительно поклонился старому королю Эмерусу.

— Дзирт До'Урден, — подтвердил Эмерус, кивая, — Много лет прошло с нашей последней встречи в Серебряных Пустошах, старый друг короля Бренора.

— Кажется, даже слишком много, — улыбнулся темный эльф, протягивая руку, которую Эмерус крепко и тепло пожал. И ни от Дзирта, ни от Коннерада не ускользнуло необычное обращение Эмеруса к эльфу, как к другу Бренора.

— А те дроу, что ведут орков, говорят… — начал было Эмерус.

— Что они из моего Дома, знаю, — перебил Дзирт, — Уверен, это не так. Нет никакого Дома До'Урден, славный король Эмерус. По крайней мере, тот Дом До'Урден, что я знал, уничтожили десятки лет назад.

— То есть ты утверждаешь, те дроу тебе не родня?

— Возможно, родня, — пожал плечами Дзирт, — Но их нападения я не мог предвидеть, если ты об этом.

— И ты утверждаешь, что это не тебя посылали сюда с предложением от Многострельного, и это не ты, в конечном счете, известил о войне? — продолжил старый король. Он все еще крепко сжимал ладонь Дзирта. Даже крепче нужного, сдавливая, будто рукопожатие было проверкой наравне с прямолинейными вопросами.

— Эй, захлопни—ка рот! — раздался сзади знакомый голос. Знакомый и Дзирту, и Коннераду со стоящим рядом дворфом по прозвищу Рваный Даин, и королю Эмерусу. Из-за спины короля Фелбарра вылетел молодой воин с огненно-рыжей бородой.

— Малыш Арр Арр! — вскрикнул Рваный Даин, и от удивления, и одновременно выругавшись на вспыльчивого юного дворфа.

Воин подошел вплотную. Выглядел он так, будто намеревался треснуть старому Эмерусу кулаком в лицо. Но его остановил оклик Коннерада:

— Сейчас не до этого, господин Реджинальд Круглый Щит!

Молодой дворф поколебался и опустил руки на пояс. Посмотрел на Дзирта — тот кивнул — и с ворчанием пошел назад. Обратно в группе, он встал рядом с рыжеволосой женщиной из рода людей.

Рваный Даин все еще сердито поглядывал на парня. Однако сам он прошептал собравшимся вокруг него:

— Не бери в голову, господин До'Урден. Кроме как в людских городах, никто слова плохого не скажет о короле Бреноре и его старых товарищах.

— Впустим ребят, — предложил Эмерус Коннераду, — Всех их. Покажем ваши покои, как и настоящее фелбаррское гостеприимство, не сомневайся.

— Проводи парней в их комнаты, — отозвался Коннерад, — А меня и еще кое-кого проводи лучше сразу к столу собрания. Много чего сказать надо, и это не ждет. И короля Гарнота с ребятами зови, поговорим!

Король Эмерус покачал головой:

— Владыка Гарнот не пришел, — развел он руками, и Коннерад выпучил глаза.

— Я твердо верил, что все…

— Его заместители здесь, — заметил Эмерус, — Соберем всех для разговора. — Он кивнул Рваному Даину, — Проводи за стол короля Коннерада и всех, кто хочет с ним.

Пыхтя и отдуваясь, Франко Олберт вскарабкался вверх по толстому стволу дерева. Только сейчас он решился бросить взгляд назад через заснеженное поле. Там, вдалеке, виднелись стены города, который Франко звал домом большую часть своей жизни.

Очертания Несма остались совершенно такими же, какими их всегда помнил Франко. Но тот больше не видел дома в этом разрушенном, проклятом месте. С тех пор, как пришли орки. С тех пор, как пришли дроу.

С тех пор, как пришел Герцог Тиаго До'Урден.

Франко пошел дальше, полный решимости добраться до племен утгардов, поднять армию, найти хоть какой-нибудь способ отплатить занявшим город подонкам. Его мать была из утгардов.

Он знал их язык, их пути; знал и их спесь. Горделивые варвары не потерпели бы того, что орки и дроу обосновались в городе у самых их границ.

Он перескочил с одного дерева на другое, затем быстро побежал в лесок неподалеку. Но, увидев фигуру человека, Франко притормозил. Тот лежал на земле лицом вниз; на нем был доспех — латы и шлем с забралом, как у какого-нибудь рыцаря из Эверлунда.

Пару мгновений беглец стоял в нерешительности, затем осторожно осмотрелся. Следов борьбы он не видел. Но, тем не менее, человек был, совершенно очевидно, мертв: он распластался на снегу в неуклюжей, изломанной позе, и лежал абсолютно не двигаясь. Подобную неподвижность Франко приходилось наблюдать слишком часто с тех пор, как чудовищные орды заполонили Несм.

Вокруг беглец никого не заметил. Шаг за шагом, он начал подбираться к павшему рыцарю.

Опасливо схватив воина за руку, он перевернул тело, чтобы увидеть лицо.

От отвратительного зрелища, что открылось ему, Франко затрясло. Один глаз был выклеван, большая часть лица превратилась в кровавое месиво. Уронив труп обратно в снег, Франко отшатнулся и, не удержав равновесия, сел на землю. С трудом тот заставил себя дышать медленно и глубоко, чтобы успокоиться.

Франко заметил меч, торчащий из-под бедра трупа. Тут же он рванулся к нему и вытащил клинок из ножен. Франко был опытным воином, ездил с Всадниками Несма и знал толк в оружии.

Этот меч был очень, очень неплохим! Как и доспех, отметил Франко, а человек почти совпадал с ним самим комплекцией.

— Спасибо, брат, — с уважением обратился он к погибшему и начал снимать с того латы.

С каждым предметом, что он надевал — поножи, нагрудник, наплечники — Франко чувствовал себя все увереннее. Когда он застегнул на себе пояс с ножнами, то не смог удержать вздохаоблегчения. Даже если преследователи схватят его сейчас, он был уверен, что погибнет как воин, в бою. А о большем Франко и не просил; он вспомнил свирепые казни, свидетелем которых стал в Несме. Вспомнил жестокий взгляд тирана Тиаго. Весь город пропитался вонью от валявшихся на улицах раздутых трупов.

— Я должен похоронить тебя, друг, но времени нет, — прошептал Франко, — Прости, что оставляю тебя воронам. Прости, что забираю твой меч. Но твою доблесть никто никогда не заберет.

Он преклонил колени и произнес утгардскую молитву об умерших. Затем очень аккуратно, с почтением, снял с разбитой головы шлем.

Но, еще не успев закончить, Франко понял — что-то было не так.

Он быстро нахлобучил шлем на голову и вскочил на ноги, собираясь уйти как можно скорее. Но не успел и шага сделать, как любопытство заставило его обернуться.

Его грызло странное чувство, которое он не мог описать.

Раны на спине?

Он вернулся к трупу. На этот раз Франко смог подавить отвращение и рассмотреть мертвеца внимательнее. Снимая доспех, он перевернул тело, и теперь искалеченное лицо было прекрасно видно.

— Марквен? — выдохнул он, и всмотрелся еще внимательнее, чтобы удостовериться, — Марквен!

Без всякого сомнения, погибшим воином был Марквен из Серебристой Луны, что прибыл в Несм дней десять назад. Но на смену потрясению у Франко быстро пришла озадаченность. Он видел, как умер Марквен. Это случилось как раз десятью днями ранее, во время одной из казней на площади Несма.

Марквен был привязан к двум столбам, а жена Тиаго, подлая Герцогиня Сарибель До'Урден, без всякой жалости избивала его ужасающим змееголовым хлыстом. Франко видел, как раз за разом взвивались гадюки, как они рвали рубашку Марквена, терзали плоть, наполняли тело жгучим ядом.

И сейчас на мертвеце была та изодранная, окровавленная рубашка. Франко не требовалось убирать лохмотья, он знал и без того под ними окажутся страшные раны, оставленные клыками змей. О да, это был именно Марквен, чью смерть видел Франко.

Так как же он оказался здесь, в снегу, в миле от города, в доспехах и при мече?

— О, боги, — прошептал, осознавая, Франко, и бросился бежать так быстро, как только мог.

Он промчался мимо маленького оврага, но притормозить не решался. Не решался до тех пор, пока внезапно не ослеп.

Нет, не ослеп, понял Франко когда, споткнувшись, упал с уступа и кувырком покатился вниз, вылетев из сферы магической темноты.

Он почувствовал, как плечо выскочило из сустава, когда он рухнул на дно каменистой лощины. Но Франко поднялся, и с силой ударил себя об дерево, вправляя кость на место. На темные пятна перед глазами и подкатывающую тошноту он не обратил внимания. На них времени не было.

Впрочем, времени у него не было вообще ни на что. И понял он это, когда, обернувшись, увидел невысокую фигуру. Крайне опасную. Того, кто стоял перед Франко, происходящее явно забавляло.

Тиаго, Герцог Несма.

Темный эльф улыбнулся и поаплодировал Франко. Руки его были затянуты в перчатки, к левому предплечью крепился маленький полупрозрачный щит-баклер.

— Неплохо, иблис, — сказал Тиаго, — Ты продвинулся дальше, чем я ожидал. Весьма увлекательная охота, пусть даже добыча — всего лишь жалкий человек.

Франко кинул взгляд по сторонам, ожидая увидеть орков-лучников, или великана с куском скалы. Или других дроу.

— Здесь только я, — заверил его Тиаго, — Зачем мне нужен кто-то еще? — развел он руками.

И тут Франко кинулся на него, меч нацелен гнусному дроу точно в голову.

Но тот поднял великолепный волшебный щит, что вращался по спирали и становился больше и больше с каждым витком. Закрывшись им, Тиаго с легкостью ушел из-под атаки.

А затем эльф выхватил меч. Франко не заметил момента, когда это случилось, не услышал, как выскользнуло из ножен искрящееся лезвие — слишком быстро все произошло.

Но Франко почувствовал укол, когда клинок вонзился ему в ногу. Скорчившись от боли, он чуть присел, обороняясь. Чтобы не подпустить противника, он резал перед собой по диагонали, размашисто, во всю длину меча.

Но Тиаго не наступал. Вместо этого он легко кружил вокруг Франко, так близко, что тот почти мог достать его.

— Сражайся, — приказал дроу, — Тут только я. Со мной никого. Один только я, один только Тиаго между тобой и твоей свободой.

— Ты считаешь это развлечением? — крикнул ему Франко, вновь атакуя. Он рубанул мечом, но хитро — как он думал — остановил замах и уколол точно в цель.

— А разве это что-то еще? — рассмеялся Тиаго с другой стороны. Неизвестно как, он ускользнул от атаки. Притом таким образом, что, уколов, Франко отвел меч от тела дроу еще дальше, чем в начале нападения.

Франко облизнул губы. Серьезность ошибки не предвещала ничего хорошего.

— Только я, — поддразнил Тиаго, начав двигаться по кругу в другую сторону.

Франко тоже начал кружить. Глаза его изучали местность: вдруг среди скал и деревьев удастся найти что-то, чем можно будет воспользоваться.

— Это честная игра, так ведь, человек? — спросил Тиаго, — В конце концов, я даже дал тебе оружие и броню! Я мог зарезать тебя, пока ты грабил труп. Мог остановить, когда ты удирал из Несма — твой побег видела дюжина лучников. Они целились в тебя даже когда ты протискивался через трещину в стене. Я приказал не стрелять. Я дал тебе шанс. Все, что нужно — одолеть меня. Ты почти вдвое больше — это не так уж трудно!

Тиаго ни разу не сбился, не повысил голос, хотя еще в середине его речи Франко атаковал.

Тот рубил и колол яростно, напирал, стараясь силой сокрушить крохотного дроу.

— Хотя признаю, ты немного неуклюж, — добавил Тиаго, внезапно оказавшись за спиной Франко. А затем он наискось полоснул человека в голень, оставив длинную рану.

Франко развернулся и рубанул мечом наотмашь. Но пошатнулся и неловко подскочил на одной ноге. Вторую захлестнула жгучая боль.

Тиаго перед ним молниеносно приблизился для укола. Слегка развернулся, тем самым уйдя от отчаянного удара Франко, и, когда человек пролетел мимо, вогнал клинок ему в плечо, точно встык между наплечником и кирасой. Через мгновение меч ударил еще раз, точно в это же место. И снова, но на этот раз Франко всеми силами старался защитить горящую руку. Тогда Тиаго, моментально развернув Видринат, ткнул им в другое плечо, правое.

Человек шагнул назад. Он дико вращал мечом, чтобы защититься от следующих ударов, но дроу больше не нападал.

Стоило Франко нечаянно опереться на раненную ногу, как он потерял равновесие и чуть не упал назад. Всеми силами воин попытался вновь встать прямо, одновременно отчаянно рубя мечом, чтобы не дать дроу подойти.

Вот только темный эльф так и остался спокойно стоять на том самом месте, где пронзил человеку оба плеча.

Франко тяжело взглянул на него, полный решимости, и, наконец, ровно встал на ноги. С каждым мгновением он ненавидел дроу все больше и больше. Тиаго всего лишь играл с ним, издевался, даже не собираясь пользоваться оказавшимся у него преимуществом.

Невероятно самоуверенно.

Франко молча выругался. Он явно переоценил свои способности. Вероятно, из—за разницы в росте и телосложении, на которую намекнул Тиаго. А может быть, всепоглощающая ненависть к лжегерцогу, к этому тирану, не давала ему мыслить здраво. Франко знал, он мог сражаться куда лучше того, что он показал сейчас против Тиаго. В конце концов, он был Всадником Несма, отлично обученным, и знал, что поддаться гневу — не лучший выход.

Все это Франко проговорил про себя, не переставая отвечать на хитрые маневры дроу. Сохранять спокойствие — согласился он сам с собой — самый хороший вариант, когда имеешь дело со столь умелым мечником.

Медленно, он двинулся вперед. Тиаго спокойно стоял перед ним, левая рука на бедре, клинок острием смотрит в землю. Дроу всей своей позой приглашал Франко напасть.

Однако в этот раз человек сдерживал себя, приближаясь осторожно. Он крепко сжимал меч, готовый защищаться. Франко видел, что кажущаяся расслабленной поза Тиаго была именно что «кажущаяся». Темный эльф реагировал слишком быстро, чтобы надеяться достать его обычным ударом. К тому же, одно неверное движение — и Франко снова ранят.

Но теперь он знал. Он поднял меч для блестяще выверенной атаки. Ленивой, ничего не значащей. Слишком ленивой, понял Франко. Слишком медленной. А собственные руки показались ему слишком тяжелыми. Он ничего не понял. Франко не знал, что чаще всего меч Тиаго называют «Колыбельная». Не знал, что с каждой раной в его кровь попадает больше и больше усыпляющей отравы. Но он почувствовал, что стал куда медленней. И выставил меч, надеясь, что это задержит темного эльфа, пока Франко выяснит, что произошло. Но там, где думал человек, дроу уже не было. За спиной Франко услышал смех. Он развернулся так быстро, как мог, взмахнув клинком.

Но меч не описал и половины дуги, когда грянул ужасный удар Тиаго. Меч Франко улетел прочь, отсеченная кисть все еще сжимала рукоять. Человек прижал к себе обрубок, завопив от боли и потрясения, и с силой обхватил окровавленное запястье.

— Беги, — фыркнул Тиаго и снова уколол, на этот раз в копчик, — Улепетывай, дурак!

И вновь укол, когда человек побежал, и Тиаго за ним, держась чуть сзади, больно жаля мечом. Затем он оказался рядом, смеясь над Франко. А уколы все продолжались, но ни одного действительно глубокого, способного убить.

В полном отчаянье, Франко кинулся на дроу. Но быстрый эльф, увернувшись, пнул его в лодыжку, и человек тяжело рухнул на землю.

Взмах Видрината — и кусок уха Франко отлетел в сторону.

Он кричал — от бессилия, злости и боли, — но упрямо поднялся на ноги и поволочился прочь.

И снова Тиаго нагнал его:

— Слышишь, человек, — смеялся дроу, — Да, ты. Ты дурак. — Его меч еще раз просвистел у плеча Франко. Но сейчас он не задел тела, скорее, указал кончиком на что-то впереди, — Видишь тот просвет за березой? — спросил Тиаго, — Беги туда, кретин. Добежишь — и больше я тебя не преследую.

Свою речь он окончил, чувствительно шлепнув Франко по заднице плоской стороной клинка.

— Ах, но ты же так устал, — поддразнил Тиаго, держась прямо за человеком, так близко, чтобы убить самым слабым ударом, — Ноги не двигаются, ох, еле стоишь! Эх, видимо, придется все же тебя убить!

Он снова кольнул Франко пониже спины, для пущего эффекта провернув клинок в ране.

Тиаго смеялся.

Но у Франко появился план. Ему показалось, что он разгадал замысел наслаждающегося болью темного эльфа. Он еще больше замедлился, виляя из стороны в сторону, с каждым шагом все сильнее и сильнее. Франко подозревал, что Тиаго не убьет его до последнего момента, до самой березы. Это заставило его поменять скорость.

И снова уколы, множество, но все раны были поверхностными. Они не сильно повреждали тело, но добавляли все новую боль. Но Франко прочно держался плана. До березы осталось недалеко.

Франко споткнулся и начал падать — весьма убедительно. И внезапно рванулся вперед, используя последние силы, что удалось собрать. До березы и мимо, и он вылетел на открытое место.

Человек повалился на спину, ожидая, что подлый дроу окажется совсем рядом, готовый убить. Как же он удивился — поразился до глубины души, на самом деле — увидев, что Тиаго так и остался стоять за березой.

— Отлично сработанно! — похвалил самопровозглашенный Герцог Несма и отсалютовал ему мечом.

— Ну, давай же! — завопил ему Франко. Он всерьез думал, что это очередное жестокое издевательство.

— Я — дроу слова, кретин, — фыркнул Тиаго, — Благородный герцог, как-никак. И раз я сказал, что не буду гнаться за тобой дальше, то я и не буду. Серьезно, больше мой клинок тебе вреда не причинит. Если не считать уже имеющихся ран, от которых ты, вероятно, в этом лесу и умрешь. А если нет… Тогда ты, конечно же, притащишься назад с какой-нибудь жалкой армией.

Вот тогда я вновь найду тебя и добью. В следующий раз начну с глаз, чтобы ты потом не видел, куда прилетит клинок. Да, но ты будешь слышать. Слышать голос, мой голос, и бояться его. Ведь он будет предвещать удары Видрината, кромсающие твое тело.

Темный эльф зашелся жутким смехом, а Франко поковылял через широкое поле прочь. Он продолжал оглядываться, но Тиаго не преследовал.

Он устремился вперед, собираясь найти утгардов, собираясь…

Земля перед ним разверзлась, и сияющая тварь, белее и холоднее самой зимы, поднялась из снега.

— Ой, — сокрушенно вздохнул Тиаго, — Забыл предупредить — мой дракон ждет.

Франко завопил. Он почувствовал, как что-то горячее потекло вниз по его ногам, когда ужасающие челюсти с зубами как наконечники копий сомкнулись вокруг него.

Человека подняло в воздух. Он висел поперек драконьей челюсти, ноги свешивались с одной стороны, голова и плечи — с другой.

Он продолжал кричать, но дракон не сомкнул зубов. А может, и сомкнул, и Франко был уже мертв, просто еще не понимал. Он не знал наверняка.

— Наслаждаешься? — шепнул Тиаго ему на ухо.

Потрясенный, что голос прозвучал так близко, Франко собрал сил едва-едва, чтобы повернуть голову и заглянуть в лицо дроу.

Но тот поднял меч, и глазное яблоко из правой глазницы человека скользнуло в подставленную ладонь.

— Любезный Араутатор, — обратился Тиаго к дракону, — Постарайся не убить его зубами. Нет, заглотни этого гордеца целиком, пусть полежит, поварится у тебя в животе, пока не обратится в ничто.

Дракон зарычал, протяжно и низко.

— Клянусь, клинка у него нет! — заверил тварь Тиаго.

Существо запрокинуло голову, втянув несчастного, беспомощного Франко внутрь и вниз, в свое нутро.

— Я себя какой—то змеей, а не драконом чувствую, — пожаловался Араутатор.

— Он там извивается?

Тварь помолчала, задумавшись.

— Хнычет, вроде бы.

— Неплохо, неплохо, — кивнул Тиаго.

— Наигрался, а, Супруг? — раздался женский голос. Тиаго обернулся и увидел идущую к ним Сарибель.

— Развлекаюсь, как могу! — отозвался он, — Вот если бы я на Старой Ледяной Смерти полетал над Серебристой Луной, закидав камнями сидящих там дураков! Или если б я пошел войной на Эверлунд!…

— Нельзя! — рыкнула Сарибель. Тиаго не мог возразить: приказ отдала Мать Квентл Бэнр лично.

Все, что им позволялось — это сидеть в многочисленных лагерях на завоеванной земле.

"Пусть народ Серебряных Пустошей думает, что с весной им станет легче" — велела Мать Квентл.

Тиаго понимал смысл этого не хуже Сарибель. Верховная мать хотела удостовериться, что никакие другие государства Поверхности, кроме Лиги Серебряных Пустошей, не вступят в войну.

За пределами Сервера нашествие дроу никого не должно беспокоить. Противниками темных эльфов должны оставаться только те королевства, на которые уже напали орки.

Здесь же никто не станет собирать армию и сражаться. Потому что невозможно было окончательно победить, отбить обратно хоть сколько—нибудь значимый кусок земли. Не в бою уж точно. Но поход дроу и не подразумевал открытых столкновений.

— Мы приведем их на край гибели и оставим на свободе — ползать перед нами! — ухмыльнулся Тиаго и взглянул на дракона, — Хотя этого человечка, увы, нет.

Араутатор засмеялся — издал странный пугающий гул. Затем рыгнул, и вместе с этим из его нутра донесся приглушенный крик боли и отчаянья.

— Но это все не ради победы! — с упреком сказал Тиаго.

Сарибель снисходительно взглянула на него и настояла:

— Ради победы.

— Это для того, чтобы Матрона Квентл упрочнила власть над Мензоберранзаном, — покачал головой Тиаго.

— Но разве мы хотим не того же? Она — наш покровитель. Служить ей — смысл нашей жизни. Дом До'Урден — такая же собственность Верховной Матери, как залы Дома Бэнр, где ты бродил ребенком.

Тиаго выругался под нос и отвернулся. Он жаждал битвы, кровавой резни, победы и славы, а эти игры в охоту на пленников Несма с каждым новым изощренным убийством надоедали все сильнее и сильнее.

— Мы уже победили, — заметила Сарибель.

— Не мы, а Квентл! — выпалил Тиаго без должной почтительности в голосе на имени Матроны. И побледнел, когда в руке Сарибель появился хлыст, а зубастая пасть Араутатора клацнула прямо за спиной. Это убедительно напомнило ему, что слово Верховной Матери и ее высших жриц куда весомей, чем Герцог Несма.

— …Верховная Мать Квентл, — исправился он, опустив глаза. Однако про себя подумал, что если Сарибель хлестнет его, он ее прикончит. Если повезет, расправится с проклятой ведьмой до того, как его съест дракон. Тогда единственный свидетель разговора, Сарибель, будет мертва, а Араутатора, возможно, удастся убедить, что, съев Тиаго, он сделает только хуже.

Но удар не просвистел.

— Веселее, Супруг, тогда и мы скоро победим, — произнесла Сарибель и прицепила хлыст обратно на пояс.

Тиаго поднял взгляд и прорычал:

— Скоро нам прикажут вернуться.

Сарибель кивнула:

— Но мы можем вернуться в Мензоберранзан героями хоть сейчас. С почетом, как предводители славного завоевания, и заживем как аристократы Дома До'Урден.

Тиаго хотел было возразить, но внезапно понял, почему Сарибель произнесла все это так весело.

— Ты собираешь занять ее место, — протянул он, — Этой дарсиёр, Верховной Матери Дома До'Урден. Ты собираешься…

Он замолчал и всмотрелся в лицо Сарибель. Ничто в нем не намекало, что та собиралась спорить со сказанным. Подумав об этом, он вспомнил несчастную, сломленную Далию. И осознал, что и сам не видит другого конца истории. Далия была дарсиёр, эльфийка с Поверхности.

То, что ее сделали Верховной Матерью Дома До'Урден — всего лишь жестокая шутка Верховной Матери Квентл над Правящим Советом. Насмешка над всеми традициями дроу, над их бесконечной ненавистью к родственникам с Поверхности. Квентл вознесла Далию лишь для того, чтобы продемонстрировать — она способна на такое. Чтобы убедиться — остальные Матроны не в силах ничего предпринять.

В порядке вещей, что Сарибель, благородная дочь Дома Ксорларрин, займет трон Дома До'Урден, когда жалкая Далия станет не нужна.

— Ух, отлично вписываешься в королевскую династию Боевых Топоров! — сказал Рваный Даин королю Коннераду, пока тот шел к Залу Собрания Цитадели Фелбарр, таща за собой избранную свиту. В группу входили генерал Дагнаббет и Бангало Тамп, а также Малыш Арр Арр и еще один крепкий чернобородый дворф, которого Рваный Даин не знал.

И Дзирт До'Урден с девушкой—человеком.

— Эти проклятые Боевые Топоры вечно ведут себя не как положено, — и дальше шутил Рваный Даин, — Даже когда старый король Бренор ходил возвращать Мифрил-Халл. Хах, да он вообще был единственным дворфом в компании, что нашла крепость!

Коннерад рассмеялся над добродушной подколкой, хотя знал, что в ней была своя правда.

Век назад, в войне с первым Обальдом, Бренор пал в битве. Тогда на отца Коннерада, великого Банака, просто не обратили внимания, пусть тот и занимал видный пост. Нет, по приказу Бренора, управление Мифрил-Халлом перешло к хафлингу.

К хафлингу! Когда это место мог занять любой из целой армии уважаемых, отличившихся в бою дворфов.

Коннерад не удержался и кинул взгляд в спину того, кто, как он знал, и был Бренором.

Сто лет назад тот оскорбил его отца, думал король. Банак Браунавил замял происшествие и напомнил сыну, что Реджис долгие годы был приближенным и близким другом Бренора. Вряд ли кто—то знал старого дворфа лучше него.

А молодой дворф из их группы заметил взгляд Коннерада и понимающе подмигнул. И вся злость Коннерада, без того небольшая, испарилась окончательно. Бренор оказал огромную честь и отцу, и всему роду, когда возвел Браунавилов на трон Мифрил-Халла.

— А ты, Малыш Арр Арр? — спросил Рваный Даин, когда они вошли в зал, — Ты прямо хорошо для себя поступил, что ли? Ты с кем остаться собираешься — с Боевыми Топорами или со своими из Фелбарра? А мать свою, любезную Увин, ты навестить когда собираешься? Ты хоть слово ей написал? Сказал, что вернешься?

Дворф кивнул:

— С Боевыми Топорами, — твердо сказал он, — Мое место, прежде всего, там.

— А твоя мама не согласится, — поддел Рваный Даин.

— Маме и так будет над чем поломать голову, не сомневайся, — ответил рыжий дворф, фыркнув.

Все семеро прибывших от Мифрил-Халла заняли места на их стороне треугольного стола.

Стол этот король Эмерус придумал специально для собраний трех цитаделей. По правую руку от Коннерада сели Генерал Дагнаббет, Бангало Тамп и Бренор, по левую — Атрогейт, Дзирт и Кэтти-бри.

Вскоре пришел король Эмерус и опустился между Рваным Даином и Парсоном Глейвом.

Последними прибыли шесть дворфов-командующих из Адбара. Вел их свирепый Оретео Шип, что из племени жадных до битвы Диких Дворфов.

После должных приветствий, обещаний вечной дружбы и взаимной поддержки, а также изрядного количества эля, король Эмерус призвал собравшихся к порядку и обратился к Коннераду:

— Так какие там новости из Мифрил-Халла? — спросил он более молодого товарища, — Ты обещал рассказать что—то невероятное, так выкладывай!

— Ага, и хотелось бы, чтоб хоть часть известий оказалась радостной, — добавил Оретео Шип, подняв кружку в приветствии.

— Как видите, давний друг, Дзирт До'Урден, вернулся к нам, — начал король Коннерад, и замолчал, посмотрев на следопыта-дроу.

На двух других сторонах стола дворфы немного насупились, но кружки за Дзирта все же подняли.

Коннерад кивнул ему говорить:

— Я сражался, защищая Несм, — начал Дзирт.

— Несм пал, — перебил король Эмерус. Выражение лиц, как сторонников Боевых Молотов, так и дворфов из Адбара ясно показало — этого никто из них точно еще не слышал.

— Опа! — фыркнул Атрогейт, — Мы так и знали, что он долго не протянет.

— Поддержать орды Многострельного прилетел дракон, — разъяснил король Эмерус, — А сидел на нем темный эльф, называющий себя До'Урденом.

Услышав это, адбарские дворфы возмутились еще больше. Никто из Фелбарра не отреагировал — они уже прояснили для себя ситуацию.

— Ничего не могу возразить, — честно ответил Дзирт, — Из Дома До'Урден, что я знал, не уцелел никто. Но в родном городе я не был уже лет сто кряду, и не горю желанием когда-либо вернуться.

Он замолчал, и все взгляды обратились к королю Эмерусу. Тот торжественно кивнул, принимая объяснение.

— Моя команда возвращалась в Мифрил-Халл, тогда мы увидели странное потемневшее небо, — продолжил Дзирт, — А затем мы наткнулись на западную границу орочьего лагеря вокруг Несма.

— Неплохо мы их потрепали, — вставил Атрогейт.

— Так неплохо, что они заполонили город, ага, — сухо отозвался король Эмерус.

— Эй, зато у них ушло на это немало времени! — Атрогейт проревел в ответ, — Знаешь, там все поля покрыты дохлыми орками!

— Раз сказали, что город пал, значит, так и есть, — перебил Дзирт, — Но когда мы с друзьями уходили в Мифрил-Халл по туннелям Верхнего Подземья, он еще держался. Поверь, Несм ордам Многострельного легко не дался. Тысячи орков и гоблинов перерезаны под стенами, пока мы еще были там, и среди их трупов воняли гниющие туши забитых огров и великанов. Они день за днем напирали на стены Несма, и день за днем их отбрасывали.

— Такое я слышал, — кивнул Эмерус, — И ты сыграл в этом роль?

— Да, — кивнул Дзирт, — Как и Атрогейт из Фелбарра, что тоже здесь.

Он хлопнул сидящего рядом дворфа по плечу. Тот округлил глаза и взглянул на Дзирта почти с ужасом.

— Из Фелбарра? — явно удивился король Эмерус. Он взглянул на Парсона Глейва, но тот лишь недоуменно пожал плечами.

— Я в разы старше, чем выгляжу, — подтвердил Атрогейт, — Я ушел из Фелбарра, когда его занял Обальд. С тех пор не возвращался.

Фелбаррские дворфы с сомнением переглянулись.

— Да неважно все это, — отмахнулся Атрогейт, — Два поколения дворфов пришло и ушло с тех пор, как я звал домом это место. Теперь всего лишь Атрогейт. Просто Атрогейт.

— Мы с тобой вдвоем еще поговорим, — сказал ему король Эмерус. Атрогейт кинул кислый взгляд через плечо на Дзирта, но тот лишь снова ободрительно его хлопнул.

— Атрогейт — герой Несма, — произнес Дзирт. Затем он отошел и встал рядом с Кэтти-бри, положив ладони ей на сильные плечи, — Как и эта девушка, моя жена.

— А ты прям большой любитель огненно—рыжих человеческих девиц, ух! — провозгласил Рваный Даин, отсалютовав женщине кружкой.

— Действительно, — подтвердил Дзирт, — Думаю, скоро объяснят. Вероятно, этим как раз займется четвертый из нашей компании, кто тоже сегодня здесь.

Отойдя от Кэтти-бри, он нагнулся над столом и кивнул рыжему дворфу, что сидел на другом конце ряда Боевых Топоров. Тот кивнул в ответ.

— Малыш Арр Арр? — удивился король Эмерус, — Так ты, оказывается, с ними, а не с Боевыми Топорами?

— С обоими, — ответил Бренор.

Эмерус фыркнул и покачал головой.

— У меня уже голова кругом от этой истории, — донеслась с адбарской стороны жалоба Оретео Шипа.

— Ой, да ты еще ничего и не слышал, — заверил его король Коннерад. Заверил их всех, поднял с пола мешок и бухнул его на стол перед собой. С благоговением открыл и извлек на свет весьма известный однорогий шлем.

— Видели уже такой? — спросил он Эмеруса.

— Похож на шлем Бренора, — отозвался король Фелбарра.

Коннерад кивнул. И внезапно отправил легендарный предмет скользить вдоль стола направо, мимо Дагнаббета и Бангало Тампа, прямо в руки ожидавшего это Малыша Арр Арра.

— Что? — одновременно вырвалось у короля Эмеруса и некоторых других.

Малыш Арр Арр повертел пойманный шлем в сильных руках, осмотрев со всех сторон. А затем, глядя Эмерусу прямо в глаза, нацепил древнюю корону Мифрил-Халла на голову.

— Узнаешь меня теперь? — хитро спросил Бренор, — После всего, через что мы вместе прошли?

На лице Эмеруса отразилось замешательство. В поисках ответа, он повернулся к Коннераду.

— Тот, кто сейчас перед тобой и кого ты знал как сына Реджинальда Круглого Щита и Увин… — начал Коннерад, но замолчал, чтобы вдохнуть поглубже. Он покачал головой, будто и сам с трудом верил в то, что говорил.

— Меня зовут Бренор! — не дал ему договорить молодой дворф в однорогом шлеме, — Бренор Боевой Топор, Восьмой и Десятый король Мифрил-Халла. Сын Бангора, и моего папу ты, друг Эмерус, вроде неплохо знал. Да, я — сын Бангора, ясно?

— Не позорь свою мать! — прорычал Рваный Даин, угрожающе вставая из—за стола. Бренор и глазом не моргнул.

— Но также и сын Реджинальда Круглого Щита, — продолжил он, — Я родился вновь у Увин, моей матери, и она замечательная женщина, не сомневайтесь.

— Чушь! — настаивал Рваный Даин.

— Кощунство! — добавил Оретео Шип.

— Чистая правда! — прикрикнул Бренор на них обоих, — Бренор — имя, что дал мне отец, Бангор!

— Вы же не можете в это верить? — спросил Эмерус Коннерада, и тут же повернулся к Дзирту, — Ты—то должен знать лучше всех прочих!

— Он… — Дзирт произнес слова медленно, обдуманно, — Бренор.

— А разве ты не знаком с ним, король Эмерус, — поинтересовалась женщина рядом с Дзиртом, — И разве ты не признал меня?

— Да как бы я это сделал… — спросил Эмерус. Почти спросил: окончание фразы застряло у него в горле, стоило ему внимательней присмотреться к рыжеволосой спутнице Дзирта.

— О, боги… — пробормотал он.

— Кэтти-бри? — выдавил Рваный Даин, забыв дышать.

— Именно, боги, — подтвердила женщина, — Миликки, в основном.

— Хотя и с благословения Морадина, Думатойна и Клангеддина, уж поверьте! — добавил Бренор, — Говорю вам, я сидел на их троне в Гонтлгриме. Думал, что буду пировать в их чертогах, но они рассудили иначе.

— И вот в час нужды мы здесь, — завершила Кэтти-бри.

Собравшиеся оживились, но король Эмерус прервал их, коротко бросив:

— Не может быть.

Затем он продолжил:

— Я познакомился с тобой здесь, давно еще! Я знаю тебя, Малыш Арр Арр! И когда я навещал твою мать, то смотрел, как ты учишься биться…

Король Цитадели Фелбарр внезапно прервался, вспомнив кое-что удивительное. Он взглянул на Парсона Глейва и Рваного Даина. Оба с улыбками закивали, тоже припоминая, как совсем молодой сын Реджинальда Круглого Щита играючи расправлялся с воинами куда старше и опытней.

— Все это не может оказаться враньем! — напирал Эмерус, — Ты рос на моих глазах!

Твой отец — друг мне и капитан моей стражи! Не можешь же ты его так опозорить!

— И не позорю, — заспорил Бренор, качая головой, — Я сделал то, что должно. Но не мог тебе рассказать, хотя, поверь, хотелось!

— Какое кощунство! — заорал Эмерус.

— Погоди, — перебил его Рваный Даин, и как раз вовремя: старому дворфу нужна была передышка, чтобы остыть. Рваный Даин кивком попросил у Эмеруса прощения и, когда тот велел продолжать, обратился к Бренору:

— Так ты говоришь, это Бренор бросился на великана в Раувинских горах? Король Бренор с готовностью отдал бы жизнь, чтобы товарищи могли спастись?

— Увидел великана — прибил великана, — как ни в чем не бывало пожал плечами Бренор, хотя болезненные воспоминания заставили его вздрогнуть, — Кстати, как там Мандарина Яркий Поплавок? — поинтересовался он, глядя на Эмеруса, — Она спасла меня, понимаешь. Она, да еще твой советник, славный Парсон Глейв.

Рваный Даин и король Эмерус вместе посмотрели на верховного жреца Цитадели Фелбарр.

Тот стоял с открытым ртом, ошарашено глядя на них.

— Правда, — почти беззвучно прошептал он.

— Ну, а я что сказал! Мандарина обо мне позаботилась, а Даин с парнями притащили назад, хотя о той части пути я не многое помню.

— Нет, — промямлил Парсон Глейв, — Я про то… Ты… Ты и есть Бренор, и тогда ты был тоже!

— Всегда им был! — возмутился Бренор, но король Эмерус махнул ему, прося замолчать.

— Что ты знаешь? — потребовал он ответа у верховного жреца.

— Когда ты, уже в Фелбарре, очнулся после битвы в Раувинских горах, — говорил Парсон Глейв Бренору, — И я сказал тебе, что ты можешь скоро встретиться с отцом… Я Арр Арра имел в виду, ясное дело, он ведь отходил к Морадину! Но ты, почти ничего не соображая, пробормотал…

— Бангор, — подтвердил Бренор.

Король Эмерус пару раз моргнул, повернулся сначала к Бренору, потом обратно к Парсону Глейву.

— Так значит, ты знал, — прошептал Рваный Даин.

— Всегда знал, с самого рождения.

— Всегда знал и мне не сказал? — возмутился Эмерус.

Бренор встал и поклонился:

— Не желал волновать, — все, что он мог ответить.

— И был собой, когда направился в Мифрил-Халл тренироваться с "Веселыми Мясниками", так? — добавил Рваный Даин.

— У-ух! — ввернул Бангало Тамп.

Трое из Цитадели Фелбарр переглянулись, и Парсон Глейв заявил с полной уверенностью:

— Клянусь всеми богами, это он.

— Слава богам! — закричал Оретео Шип, а с ним и остальные из Адбара, король Эмерус и Рваный Даин. А затем все как один вскочили на ноги, трясли бородами, хлопали друг друга по плечам и спинам, восклицая "Ура королю Бренору!"

— Да, надежда вернулась, темные небеса уже не столь мрачны! — провозгласил король Эмерус, — Бренор, старый друг, и как же все так вышло? — он перелез через весь стол, чтобы сначала крепко пожать Бренору руку, а затем и вовсе подтащить того ближе, прямо в широкие объятья.

— Выпивку! Несите выпивку! — проревел он собравшимся, — У-у-у, раньше, чем через десять дней мы их не отпустим! Ура Бренору!

Веселье разразилось с новой силой, все толпились и толкались, пенилось пиво, и угрюмый совет в мгновение предстал какофонией тостов, одобрительных возгласов и пожеланий. Бренор дал немного попраздновать, но спустя время попросил снова рассесться по местам.

— Не особо радостно будет, если падут Серебряные Пустоши, — предупредил он.

— И ты вновь король Мифрил-Халла? — спросил Эмерус Бренора, как только все сели.

Затем король Цитадели Фелбарр кинул взгляд на Коннерада. Он задал опасный вопрос.

Бренор, в свою очередь, также посмотрел на Коннерада. Тот кивнул. В этот момент всем показалось: Коннерад согласится, что бы Бренор не решил. Король Эмерус и Рваный Даин подавились воздухом: от них такая покорность тоже не укрылась.

— Нет уж, — сказал Бренор, — Лучшее мое решение как короля было передать корону Банаку Браунавилу, да его мальчишке Коннераду. У Мифрил-Халла есть король, лучший король, что он видел. Что ж я негодяем неблагодарным буду, если потребую трон обратно!

— Но что тогда? — поинтересовался Эмерус.

— Я был в Несме. И ушел как раз перед его падением, так ты сказал? — ответил Бренор, — Вот мы с друзьями и пришли, чтобы повытаскивать вас из нор. Время пришло, медлить нельзя!

Земли кишат орками, и забиваться обратно в их дыры они не намерены. Нет, они все себе заберут, как пить дать!

— Гонцы от Рыцарей в Серебре многое нам рассказали, — добавил Коннерад.

— Ба, да какое нам дело до человеческих владений! — возмутился король Эмерус, — Они во всем обвиняют нас, тебя, если ты тот, кто говоришь и тот, кто мы думаем!

— Я именно тот, и меня не волнуют их претензии! — воскликнул Бренор, — Мне виднее.

Я подписал проклятый договор, да, но и другие королевства меня поддержали тогда, сто лет назад. И ты, друг мой, помнишь правду!

Король Эмерус кивнул.

— Не время для обвинений! — продолжил Бренор, — Тысячи орков поубивать надо, ребята! Десятки тысяч! Или весь Луруар объединится, или он не устоит!

— Плевать на Луруар, — прервал Оретео Шип. Он поднялся и медленно обошел острый угол стола, направляясь прямо к Бренору, — Просто кучка эльфов и людей, копошащаяся между тремя дворфьими твердынями. Да они всяко не выстоят, — заявил он, встав ровно напротив Бренора. Он внимательно оглядел странного дворфа, — Все падут, и у нас нет вообще ничего, чтобы этому помешать.

— Мы трое объединим силы и выбьем орков… — начал Бренор.

— Да мы выйти не можем, — объяснил Оретео Шип, снова осматривая непонятного дворфа сверху донизу, как будто ища улики, что тот самозванец. Сложно было его обвинять. К представителям трех осажденных, потрепанных крепостей выходит очень молодой дворф, объявляет себя давно погибшим королем и велит вылезать из-за неприступных стен.

— Но мы пытались! — продолжил Оретео Шип, направившись вновь на место, — Король Гарнот не желал оставаться внутри: так горевал о брате, Бромме, которого убили в Стылой Долине. Я видел, как тот погиб, как же: моего короля дыхание белого дракона в лед превратило!

Самого настоящего дракона, говорю, а потом уродец-орк, вождь Гарстук из Крепости Темной Стрелы, снес Бромму голову. Так вот, юный Бренор, если это, конечно, твое имя, — прибавил он и посмотрел мимо Бренора на Дзирта, — А верхом на твари сидел эльф-дроу, смахивающий на того, что ты сюда притащил.

Он вперил взгляд опять в Бренора:

— Мы больше половины дворфов потеряли, пытаясь вырваться из Адбара. Треклятые орки не в силах войти, но и мои парни не могут выйти — половина погибла, пытаясь! Или ты именно этого хочешь?

Неприкрытое подозрение в голосе Оретео заставило Бренора и прочих из Мифрил-Халла напрячься.

И опять—таки, сложно было его обвинять.

— Понимаю тебя, — заверил его Бренор, торжественно кивнув, — Мое старое сердце щемит при мысли о твоем короле Бромме. Он был хорош, как я слышал, но я лучше знал его отца, поверь.

Взглянув в сторону Коннерада, Бренор влез на стол и заговорил, обращаясь ко всем сразу:

— Ни я, ни кто другой, не призывают вас высовываться и терять большинство парней. Уж точно не ради Серебряных Пустошей. Но лучше бы нам постараться сохранить то, что осталось, и не отдать земли наверху проклятым оркам.

— Это ж как? — поинтересовался Оретео Шип, — Из Адбара нельзя выйти, кольца вокруг Фелбарра и Мифрил-Халла сжимаются все плотнее.

— Кто-то должен начать, — объявил Бренор, — Один прорвется наружу и пойдет на подмогу следующему. Правильно продумаем защиту и нападение, и мы оттесним орков и ударим с двух сторон.

— А потом вдвоем пойдут освобождать третьего — Адбар, полагаю, — и все окажутся снаружи на марше, — понял король Эмерус.

Бренор согласился.

— Да, только кто? — спросил Оретео Шип, — Кто выйдет первым? Этой крепости наверняка достанется так, как не доставалось никому с тех, пор как Обальд впервые спустился с Хребта Мира!

Эмерус угрюмо кивнул на его довод и медленно повернулся оценивающе посмотреть на Бренора.

— Этим займутся ребята из Мифрил-Халла, — Коннерад опередил Бренора с ответом, и все трое удивленно обратили взгляд на него.

— Вот так, — подтвердил, кивнув, Коннерад, — Знаю, никто из вас не винит Мифрил-Халл и друга Бренора в обрушившейся на нас напасти, но будет правильным, что мы с парнями отыщем выход. Выход наружу и к Фелбарру, как понимаю.

Эмерус перевел взгляд на Бренора. Но тот лишь пожал плечами, уступив слово законному королю Мифрил-Халла.

— Мы найдем выход, — настаивал Коннерад, — Или же я бородатый гном!

Бренор хотел было согласиться, но последняя фраза, что когда-то была его собственной отличительной чертой, застала его врасплох. Да так, что он чуть не свалился со стола. Он уставился на Коннерада. Тот ухмыльнулся и хитро ему подмигнул.

— Ясно, значит, троекратное ура Мифрил-Халлу, — решил Эмерус, — Отыщете путь наружу и через Сарбрин, и будьте уверены — Фелбарр с готовностью ринется навстречу, чтобы присоединиться к резне.

— Вы месяцами разговоры ведете, — напомнил всем Оретео Шип, — скоро наступит глубокая зима.

— Тогда ты держи путь из Адбара в Фелбарр свободным, — указал ему Эмерус, — Я не питаю любви ни к народу Серебристой Луны, ни Эверлунда, да и как там люди в Сандабаре меня мало волнует. Да они порочат память о тебе, а моих парней после бойни на Красноструйной зовут трусами! Так что теперь я ни одной жизни не отдам за спасение их городишек! Но ты прав, орков надо выгнать и поубивать. Выберешься, и мы тебя поддержим.

Он скосил глаза на Коннерада:

— Но если вы не сумеете выйти, не ждите, что Фелбарр придет вам на помощь.

— Как и Адбар, — предупредил Оретео Шип.

Бренор и Коннерад понимающе переглянулись. Затем Бренор кинул взгляд на Дзирта, тот также кивнул.

И правда, ничего сверх этого они и не могли просить.

В тот день никто не ушел счастливым с собрания в Цитадели Фелбарр. Но вскоре в каждый зал просочились слухи о том, что их Малыш Арр Арр вернулся, притом с невероятным заявлением.

Король Бренор? Да как такое возможно?

Увин Круглый Щит работала в своей кузне, когда слухи дошли и до нее. Не теряя времени, даже не закрыв горн, она поспешила домой. Ошеломленная, она не понимала, что происходит, и не хотела обсуждать потрясающее известие. В действительности, она не знала, что и думать. Если верить новостям, то она — Королева-Мать Мифрил-Халла, места, которого и не видела никогда, да и мало что знала о нем.

Но какое бы волнение не вызывал странный и неожиданный, хотя и соблазнительный титул, однако: если это король Бренор, как же Малыш Арр Арр? Ребенок, что она взрастила? Обожаемый мальчишка — восемнадцать лет как — не без проблем, конечно, и все равно любимый.

Сколько же оказалось неправдой?

Она вспомнила последний месяц, когда он был дома с ней. Горел желанием отправиться в Мифрил-Халл. Уже тогда он знал, поняла она. Возможно, он знал всю жизнь.

И не сказал ей.

Увин швырнула тяжелый фартук на стойку в прихожей и грузно плюхнулась в кресло за обеденным столом. Сейчас она чувствовала себя куда старше своей сотни с десятком лет. В этот момент она как никогда скучала по погибшему мужу. О том, на кого можно опереться, кто поможет разобраться в этом… безумстве.

— Я дома, мам! — раздался в коридоре за ее спиной знакомый голос. Увин оцепенела, мысли в ее голове бешено заметались.

— Надеюсь, простишь меня, что я сперва пошел к Эмерусу? Повидал войну — безрадостная штука, — Бренор медленно приблизился к женщине.

Увин не взглянула — не смогла взглянуть — на него. Уронив лицо в ладони, она пыталась собраться с мыслями, отбросить все страхи и горести, просто верить сердцу. Она слышала, как подошел Бренор, и не могла сдержать трепет.

— Мам? — позвал Бренор, потрепав ее по плечу.

Увин вскинула голову и подлетела с места. Даже не зная, что именно хочет сделать — ударить его или обнять. Выбрала объятия: крепко стиснув, она прижала своего мальчика к груди.

Он тоже обхватил ее руками, и Увин почувствовала, как ее захлестнула теплая, искренняя любовь.

— Король Бренор — так говорят, — прошептала она.

— Ага, это правда, но есть еще одна часть меня, — шепнул он в ответ, — Мальчишка Увин и Реджинальда, вот кто я, и поверь, очень этим горжусь!

— Но ты и тот, другой, — собравшись, сказала Увин. Она чуть-чуть отстранилась, чтобы заглянуть сыну в глаза.

— Да, Бренор Боевой Топор, сын Бангора и Кайдии… Знаешь, голова кругом всякий раз, как над этим думаю! — посмеялся он над собой, — Два отца, две матери, два происхождения…

— И одно из них — королевское.

Бренор кивнул:

— Да, кровь королей и сейчас во мне. В Гонтлгриме стоит Трон Дворфьих Богов, и на него нельзя сесть, если только… — он осекся, и Увин вспыхнула, поняв, что не смогла скрыть безразличие. Никакие другие отцы и матери, короли бреноры и прочие ее не волновали. Нет, здесь был ее Малыш Арр Арр, а не какой-то там Боевой Топор!

— Не хотел тебя обидеть, — опустил голову Бренор, — Это последнее, чего бы я желал.

— Тогда что за наваждение на тебя нашло?

— Никакое не наваждение. Меня зовут — всегда звали — Бренор. По воле богини я вернулся из мертвых.

— Кто—то внушил тебе!

— Да нет же, — Бренор угрюмо помотал головой, — Нет. Рассказов не требуется, с этой мыслью я пробудился.

— О чем ты?… — начала Увин, но крайне серьезное и уверенное выражение лица Бренора натолкнуло ее на другую мысль, — Как долго ты знал?

— Все время.

— То есть как?

— Все время, — повторил Бренор, — До самого конца в прошлой жизни, в заповедном лесу богини Кэтти-бри, в утробе Увин. Я знал, кто я.

— С самого момента нового рождения?

— И даже раньше, — заверил ее Бренор.

Увин отшатнулась, пораженная, смущенная и испуганная тем, что в ее лоне могло находиться мыслящее, все понимающее, зрелое создание. Да что он несет? Какое сумасшествие!

— Ты добрую часть года провел у меня в животе, так говоришь? — выдохнула она.

— Нет, — возразил Бренор, — Я очнулся, появляясь на свет. В момент рождения.

— Ты просто наглый лжец!

— Нет.

— Младенец не может знать! Память так далеко не уходит, ни у кого!

Бренор пожал плечами.

— Я могу описать каждый миг того дня, когда твой муж — и мой — отец не вернулся.Когда к твоим дверям пришли Парсон Глейв и король Эмерус.

Не успев даже подумать, она отвесила ему пощечину. Всхлипнула, прикрыв руками рот, из глаз брызнули слезы.

— Знал еще в люльке, — выдавила она, — И все равно не сказал мне? Что… что за безумие?

— Я не мог, да ты бы мне и не поверила, — произнес Бренор и невесело усмехнулся. —

Даже сейчас не могу понять, веришь ли ты мне. Но это стало моей тайной и моим бременем, и причиной, по которой я должен был уйти.

— В Мифрил-Халл? — она хотела, чтобы в голосе звучало понимание, но внезапно подняла голову злость. На короткий миг она позволила ужасу взять верх, но это был лишь миг — решила она. Только миг.

— В Мифрил-Халл и дальше, — ответил Бренор, — Весь путь до Побережья Мечей.

— А им ты сказал? Парням из Мифрил-Халла?

— Неа, — помотал головой Бренор, — До тех пор, пока не вернулся с друзьями — некоторые из которых также прошли сквозь смерть. Заключив сделку с богиней, я связал себя клятвой.

Поверь, трон наших богов дал мне знать, как они недовольны, стоило лишь подумать нарушить ее!

— И сейчас ты продолжаешь порочить богов!

— Я знаю то, что знаю. Знаю, кто я. Я Бренор, я помню всю прошлую жизнь. Ту жизнь, что вел до смерти.

Увин кивнула, медленно осмысляя все сказанное, убеждая себя, что у нее нет другого выбора, кроме как принять это.

— И я надеюсь, ты все еще моя мать, хотя конечно, решать тебе.

Увин уже хотела кивнуть: как же она может не любить его, даже если он не…

Женщина похолодела, лицо исказилось чистым ужасом:

— Мой собственный ребенок…

— Да, если ты меня примешь.

— Не ты! Мой ребенок, что был здесь! — она огладила рукой живот, — Что ты сделал с ним? С семенем Реджинальда?

У Бренора перехватило дыхание. Все, что он смог — беспомощно развести руками в полнейшей растерянности.

Увин поверила — он понятия не имел о том, как произошло превращение, как он занял крохотное тельце в ее лоне и кто был там до него. Являлся ли ребенок пустой заготовкой, ждущей сознания Бренора Боевого Топора? А может быть, тот занял его место — вот как все произошло?

— Убирайся из моего дома, проклятый убийца! — прошипела женщина, трясясь. По ее румяным щекам струились слезы, — Ты, подкидыш! Как мерзко! Ты убил моего сына! — ругаясь, она толкала его к двери, а он отступал, с каждым шагом качая головой. Но ответить на обвинения он не мог, только разводить руками, беспомощно, бездоказательно.

Вышвырнув его наружу, она захлопнула дверь перед его носом. За преградой из холодного камня Бренор расслышал ее рыдания.

Шатаясь, он побрел прочь. Но не успел сделать и пары шагов, как его поймал Рваный Даин.

— Пошли уже, глупый ты король! — беззаботно крикнул он, — Пусть над нами засела туча орков, какой свет не видывал, но сегодня пьем за короля Бренора! Боги благословили нас, прислав тебя! — заливался он, таща Бренора за собой. — Станем петь, пить и плясать всю ночь, будь уверен!

Бренор кивнул. Он знал, что, конечно же, этого ждут, потому пошел с Рваным Даином. Но продолжал оглядываться на скромное жилище, его дом все новое детство, продолжал думать о сломленной, полной горя женщине за каменной дверью.

Над их головами армия орков разбила лагерь. Они заполонили земли, наводнили города, но праздничной ночью в Цитадели Фелбарр все выглядели так, будто ничего об этом не слышали.

Один из самых легендарных дворфов прошлых двух веков восстал из мертвых. И пусть в Серебряных пустошах многие брюзжали, что это Бренор подписал Договор в Ущелье Гарумна, дворфы Севера не входили в число критикующих.

Король Бренор был благороден и добр, друг как Фелбарру, так и Адбару, и праздник бушевал.

Начало вечера Бренор провел рядом с Дзиртом и Кэтти-бри. Он кивал, улыбался, сталкивался кружками, обнимал и желал всего лучшего бесконечному потоку фелбаррских дворфов. И всеми силами старался скрыть внутреннее смятение об Увин, и, сказать по правде, обо всей процедуре, что вернула его к жизни обратно на Ториле. Появился в чреве Увин, вытеснив малыша?

Занял тело новорожденного, как паршивый пожиратель разума?

Ужаснувшись своим мыслям, он с силой провел ладонями по заросшему лицу.

— Мы тоже переживаем за них. Мужайся, друг, — шепнул ему Дзирт, когда Бренор в который раз дернул бороду. Тот непонимающе взглянул на эльфа.

— Верь в Вульфгара с Реджисом, — пояснила Кэтти-бри. Подойдя, она потрепала Бренора по плечу.

От напоминания о друзьях — еще одном поводе для беспокойства — рыжий дворф дернулся.

За день он ни разу не вспомнил о пропавших товарищах — слишком много проблем сыпалось со всех сторон. Он важно кивнул своей прекрасной дочери. Накрыл ее ладонь своею.

— О да, малыш вырос. А если рядом с ним Вульфгар, то нам скорее стоит поволноваться об орках!

Он поднял кружку и стукнулся ей с графином в руках Кэтти-бри, к ним присоединился Дзирт, потом другие, а затем их накрыла очередная волна поздравляющих.

И все продолжилось: веселые крики, обещания, что орки Многострельного скоро пожалеют о дне, когда выползли из своих вонючих укреплений. С каждой поднятой кружкой раздавалось "Делзун!" и "Бренор!"

В одном конце зала собрался хор, труппа дворфов затянула мелодию одновременно тоскливую и прекрасную, песнь о войне, победе и великом горе. Следующая мелодия оказалась легкой и веселой. Поймав ритм, многие дворфы пустились в пляс, кто-то позвал Дзирта и Кэтти-бри присоединиться.

Они так и сделали, и уже скоро дворфы расступились, окружив их и поддерживая криками.

По большому счету, никогда до того Дзирт с Кэтти-бри не танцевали, и уже точно не на публике. Но они столько раз вдвоем тренировались перед битвами, устраивая шуточные бои, что никакая другая пара во всем Фаэруне не смогла бы двигаться так гармонично. Они легко скользили над полом, поглощенные лишь друг другом, каждое движение выверено и грациозно, ни малейшей ошибки или запинки.

Бренор не мог сдержать улыбки, глядя на пару. При виде любви, что осталась между ними, у дворфа теплело на сердце. Мысли его обратились к дням Магической Чумы, когда, в конце концов, Дзирт и Кэтти-бри сдались, признавшись, что влюблены друг в друга. И теперь они снова вместе.

Нет, не снова — пришло в голову Бренору. Вечно.

Он кивнул своим мыслям. На душе стало хорошо.

И вернулся к стуку кружек, объятиям и рукопожатиям.

Когда в череде поздравляющих появилась брешь, Бренор оглянулся на Дзирта и Кэтти-бри, которые уже вернулись на места, и заметил, как король Эмерус, Рваный Даин и Парсон Глейв, сидя вокруг маленького столика, увлеченно о чем-то разговаривали с Атрогейтом.

Дзирт перехватил его взгляд. Затем обеспокоенно посмотрел обратно на Бренора. Тот кивнул и взмахом руки отогнал приближающуюся группу празднующих, собираясь пробраться к столу и выяснить, что там выкладывает Эмерусу Атрогейт.

— Ого, выглядит как плевок мне в лицо! — остановил его звонкий голос, едва он успел шаг сделать.

— Так ведь он король теперь! — саркастично протянула другая женщина, — Слишком хорош для нас!

Бренор замер и опустил голову пониже, пряча широкую улыбку в кустистой огненной бороде. И хлопнул ладонями по бедрам — о да, уж этих двоих он знал!

— Может, стоит дать пинка его мохнатому заду? — предложил первый голос, и все вокруг захохотали.

— Ага, а потом нацепить туда однорогий шлем! — поддержала вторая.

Бренор лихо повернулся к двум насевшим на него дворфам, схватил обеих — или это они схватили его — или они схватили друг друга…

И расцеловались — да еще как! — и в губы, и в обе щеки.

Когда Бренор, наконец, достаточно освободился, чтобы выдохнуть, увидел, как оказавшиеся рядом Дзирт и Кэтти-бри удивленно на него смотрят. Он притянул к себе двух юных барышень, крепко обхватив их за плечи:

— Дзирт, и Кэтти-бри, моя девочка: представляю вам Таннабричес и Маллабричес Опускающийся Молот! Два самых жестких бойца из всех, что когда-либо поколачивали орков! — провозгласил он. Посмотрел на Таннабричес, затем на ее сестру-близняшку, и выкрикнул прозвища, — Кулак и Фурия!

— Рады знакомству! — улыбнулась Таннабричес.

— Очень рады! — добавила Маллабричес.

— Спасибо, что притащили обратно нашего Малыша Арр Арра, — сказала первая.

— Но сестрица, он же нынче король! — налетела на нее Маллабричес.

— Ах, — сокрушенно вздохнула та, — Король Бренор, как нам сказали.

— Да, и он уже не молод. Куда там, лет четыреста сейчас, несчастные, несчастные его старые ноги!

— Станут еще несчастнее, как только мы спляшем! — заявила Таннабричес, и вдвоем с сестрой вытащила Бренора на середину зала, под нарастающие крики толпы.

Дзирт и Кэтти-бри сели и с полным восторгом смотрели, как троица прыгает и кружится, расталкивая всех на пути. Мало изящества было в их танце — временами они весьма напоминали мучимых жаждой дворфов, борющихся за последнюю кружку пива — но, честное слово, ни Дзирт, ни Кэтти-бри никогда раньше не видели такой чистой радости на обычно угрюмом лице Бренора.

Так летела ночь, и товарищи смогли забыть и об орках наверху, и о друзьях, потерянных в туннелях.

Только на одну ночь.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЗИМА ЖЕЛЕЗНОГО ДВОРФА

Потерянные снова.

Кажется, мои друзья вовлечены в паутину повторяющегося ночного кошмара. Двое моих дорогих вернувшихся товарища, и новые спутники, с которыми я путешествовал последнее время. Так много раз я — мы — оказывались на краю безысходности. Превращенные в камень, захваченные могущественным некромантом, похищенные дроу и даже встретившие свою смерть.

И теперь мы снова вместе. Временами, мне кажется, что боги смотрят на нас, вмешиваясь в течение наших жизней.

Или, быть может они смотрят на нас, лишь играя нашими судьбами.

Теперь мы снова стоим у этой черты. Реджис и Вульфгар пропали в туннелях Верхнего Подземья. Казалось, было что-то окончательное в их исчезновении, когда дьявольская ловушка вернулась на свое место. Мы услышали, как падает Реджис. Где-то вдали. Не похоже было, что он спокойно полетел вниз, а орки, как мы знаем, любят ловушки, которые в начале ловят жертву, не убивая её сразу.

Это не повод хранить надежду, но все же, зная, как орки обычно ведут себя со своими пленниками…

В первые дни после нашего возвращения я убедил короля Коннерада удвоить стражу в нижних туннелях, чтобы позволить мне выбраться с охраняемой территории, все еще контролируемой Митрил-Халлом, следуя к областям, захваченным орками. Бренор порывался пойти со мной, но лучше уж я один спущусь в Подземье. Кэтти-бри просила меня остаться в крепости, говоря, что она уже выходила, используя свою магию, пытаясь разузнать судьбу наших друзей.

Но я не могу отсиживаться в тишине и комфорте Митрил-Халла, когда я все еще боюсь того, что мои товарищи могут быть там. Когда я слышу, все еще слышу, их крики о помощи, раздающиеся в моей голове. Повторяющийся кошмар везде следует за мной: мои дорогие друзья, неистово сражаясь, пробираются к нижним туннелям, все еще контролируемым дворфами. Но здешние места совершенно не подходят для хафлинга или человека. Один тупик за другим, одна засада за другой. Я представляю, как они отчаянно сражаются, а затем бегут обратно, туда, откуда пришли. Орки машут копьями и смеются, гоня их во тьму.

Если я верю, что они все еще там — как я могу остаться за железными стенами?

Я не могу отрицать, что нам еще многое предстоит сделать в крепости. Мы должны найти способ прорвать оцепление и начать наступление на поверхности, иначе Серебряные Пустоши падут. Волна страданий накроет окружающие земли…

Нам так много надо сделать.

Несме пал.

Нам так много надо сделать.

Остальные дворфские цитадели полностью осаждены.

Нам так много надо сделать.

Одинокие дороги жизни, эти туннели, соединяющие Адбар, Фелбарр и Митрил-Халл, теперь находятся под постоянным давлением со стороны врагов.

Нам так много надо сделать.

И так много времени мы провели в мрачном молчании. Мы путешествовали в Цитадель Фелбарр и обратно. Много декад прошло с тех пор, как пропали Вульфгар и Реджис.

Они все еще там, в темных туннелях или прикованы к стене в темнице орков? Кричат ли они от боли и безысходности, моля друзей прийти на помощь? Или просят о смерти?

Или теперь они замолчали навсегда?

Все указывает на то, что они мертвы, но я видел слишком многое в своей жизни, чтобы просто принять эту истину. Я храню в душе надежду и знаю из своего жизненного опыта, что эта надежда не может быть ложной, основанной лишь на глупых эмоциях.

Но она все равно всего лишь надежда.

Они упали, скорее всего, на встречу смерти. Либо немедленной, либо в плену у орков. Даже если это не так и их падение сквозь стену привело моих товарищей в туннель, свободный от орков и дроу, которые часто посещают эту местность, слишком много декад прошли без новостей. Они не могут находиться в Подземье. При всех своих замечательных качествах, в этом темном месте и в это темное время — так мало шансов, что Вульфгар и Реджис могут быть живы.

И поэтому я держусь за эту соломинку, но в глубине своего сердца, я готовлюсь к худшему.

Как ни странно, но я смирился с этим. И это не то фальшивое состояние, когда я пытался спрятаться от моей боли за надеждой, что все это — лишь один из вариантов. если они погибли, если они упали — я знаю, они умерли хорошей смертью.

Это самое большее, что мы можем просить сейчас. Все мы. Есть старая поговорка дроу — чаще всего я слышал её применительно к Матери Бэнр в дни моей юности: “qu’ella bondel”.

Это значит — подаренное время. Или лишнее время. Матрона мать была очень стара, старше, чем кто-либо другой, старше, чем какой-либо из известных дроу. Поэтому она должна была умереть много веков назад. За много веков до того, как Бренор опустил свой топор на её голову, но она жила на qu’ella bondel.

Мои друзья, вернувшиеся из магического леса Ируладона, заключив союз с Миликки, живут на qu’ella bondel. Они знают это, они все говорят об этом.

Поэтому, мы принимаем свою судьбу.

Если Вульфгар и Реджис не вернутся к нам, если они действительно погибли — и, как заверила меня Кэтти-бри, боги не станут снова вмешиваться в это — значит, так тому и быть.

На сердце у меня будет тяжело, но оно не разобьется. Нам всем был дан великий дар. Приветствуя друг друга снова, мы все знали, что делаем это лишь затем, чтобы попрощаться.

Но только…

Что бы я чувствовал теперь, если бы там, в туннелях, осталась Кэтти-бри?

— Дзирт До’Урден.

ГЛАВА 1. ГЕРЦОГ ТИАГО

Хартаск ворчал на каждом шагу, которые он был вынужден делать, пробираясь сквозь глубокие сугробы тяжелого, мокрого снега, раскинувшиеся везде вокруг него. Рядом с орком шествовал его дракон — Аурбанграс, который, казалось, упивался ощущениями, приносимыми холодной белой субстанцией, крутясь, словно играющий котенок. Для могучего ящера снег ознаменовал приход зимы, времени белых драконов с их ледяным дыханием.

Буря накрыла всю территорию Серебряных Пустошей, засыпав глубоким снегом земли вокруг цитадели Хартаск, города, ранее известного, как Сандабар. Она угнездилась в Долине Хранителя и Ледяной Долине, запирая двери подземных крепостей дворфов и блокируя людям выходы из их городов.

Но война за нетронутые, хорошо защищенные стены Сильверимуна тоже прекратилась.

Как прекратились и все марши в сторону Эверлунда. Хартаск хотел идти дальше, наплевав на бурю. И ледяные гиганты, которым не было дело до зимней стужи, были готовы для выступления.

Но дроу твердо предупредили его о том, что они против дальнейшего передвижения армий.

Свирепый военачальник уже собирался нарушить приказ, когда, весьма неожиданно, лидер гигантов, которые укрепляли линию его армии, двацатифутовое чудище, зовущееся Роллоки, по общему мнению — старший брат Трима, которого гиганты считали Богом, отказался поддерживать кампанию по продвижению вглубь снегов.

Роллоки, вместе с Берджаном и Ругмарком, двумя другими гигантами, утверждавшими свою принадлежность к семье Богов, в любом вопросе принимал сторону темных эльфов. А если учесть их божественный статус, Фиммель Орелсон, Ярл Сияющей Белизны и предводитель легионов ледяных гигантов, не мог пойти против них.

Все вернулось к дроу и их осторожной тактике.

Ворчание Хартаска переросло в рык, когда он добрался до разбитых ворот Несме. Гиганты стояли по обе стороны сломанных створок, орки выстроились на стенах, сверху вниз глядя на военачальника, который двигался мимо них на своем волшебном летающем скакуне, который принес его сюда из цитадели Хартаск, расположившейся на востоке.

Стоило ему приблизиться — великаны вытянулись по стойке смирно. Это уважение, оказанное чудищами, немного улучшило свирепое настроение военачальника орков.

Пройдя между ними, Хартаск проигнорировал крики, донесшиеся со стены и из охранных башен, наблюдая за воинами, которые уже собрались во дворе, чтобы поприветствовать его.

Какой-то орк выскочил прямо перед ним, стоило ему миновать городские ворота, входя в Несме.

— Военачальник, могу я объявить о твоем блистательном прибытии Герцогу Тиаго? — спросил охранник.

Хартаск резко остановился и уставился на орка. Тот имел грозный вид и, похоже, занимал высокий ранг в гарнизоне, расположившимся в Несме, если, конечно, одетые на нем доспехи были признаком какого-то статуса.

— Кому? — резко спросил Хартаск.

— Герцогу Ти… — начал отвечать орк, но его слова застряли во рту, когда Хартаск взял его за горло и легко поднял на цыпочки.

— Герцогу, да? — издевался Хартаск, насмешливо повторяя титул.

Захваченный орк открывал рот, словно пытаясь ответить, но звуки едва вылетали из его горла, зажатого в руках Хартаска.

Военачальник огляделся по сторонам, разглядывая наблюдателей.

— Герцог? — спросил он, давая понять окружающим, что самопровозглашенный титул Тиаго по крайней мере — просто глупый. С удивительной легкостью он отбросил придушенного орка назад и тот упал, повалившись на землю.

— Ты думаешь, меня нужно представлять? — спросил Хартаск свою сидящую жертву.

Орк затряс головою так яростно, что его зубы от усердия застучали друг о друга.

Хартаск снова зарычал и двинулся вперед, толпа перед ним расходилась, словно вода у носа могучего корабля. Ни слова не говоря охранникам огромного здания Тиаго, ровно как и другим дроу, находящимся в замке, Хартаск протолкнулся в дверь.

Собравшиеся в фойе и маленькой комнате орки и дроу, ахнули в унисон, заметив бесцеремонность вновь прибывшего. Благоразумно, они решили убраться в сторону. Некоторые орки падали на колени, когда их славный военачальник проходил мимо.

Два дроу, охранявшие следующие богато украшенные двери, также мудро отошли в сторону. Одна из них протянула руку, чтобы открыть дверь перед большим орком, но быстро убрала её, когда Хартаск просто врезался в обе створки двери, проносясь во внутрь.

Все собравшиеся в комнате, назначенной залом аудиенций Герцога Тиаго До’Урдена из Несме, вздрогнули и обернулись, кроме пяти дроу, расположившихся на другом конце длинной, узкой комнаты. Там сидел Тиаго, небрежно закинувший ногу на подлокотник своего деревянного стула, жрица Сарибель, его жена, была рядом с ним. Тут же находилась и эта полу-дроу, полулунная эльфийка, крутившаяся неподалеку от жрицы вместе с её хромым и побитым отцом.

Хартаск заметил, что Равель тоже присутствует в комнате… и он доверял этому дроу меньше, чем всем остальным его соплеменникам.

Некоторое время Хартаск просто стоял в дверях, позволяя собравшимся в зале — больше дроу, чем оркам, насладиться его великолепием. Он позволил своему взгляду задержаться на пятерке в другом конце: благородные темные эльфы, служившие глашатыми Мензоберранзона в этой кампании на Серебряных Пустошах.

Военачальник не слишком удивился, увидев их здесь всех и сразу. Он специально сказал Тиаго, что им не стоит собираться вместе во время зимнего затишья, когда отчаявшиеся и опасные враги будут пытаться выбросить их из своих цитаделей и городов. Казалось очевидным, что наглый дроу проигнорирует приказ.

Хартаск двинулся вперед, испытывая удовлетворение, когда темный эльф и орк быстро убрались с его дороги, чтобы не нарушить внушительного шествия.

— Военачальник, я так рад видеть тебя, — сказал Тиаго. Его слова едва коснулись острого ума Хартаска. — Давай возьмем бутыль… нет, даже бочонок! … и будем пить всю долгую зимнюю ночь.

— И поищем других удовольствий, — добавила Сарибель… Герцогиня Сарибель, предположил Хартаск, хотя он еще не слышал, чтобы она называла себя так.

— Где твой дракон, дроу? — спросил орк.

— Там, где и должен быть, — загадочно ответил Тиаго.

— Там, где я сказал ему быть. И это, конечно же, тебя никак не касается.

Грозный орк сузил желтые воспаленные глаза.

— Расслабься, полководец, — сказал ему Тиаго.

— Ты дразнишь меня? — спроси Хартаск.

При этих словах все в комнате и прихожей напряглись. Дроу и орки стали присматриваться друг к другу на случай, если придется подраться.

— Он кажется мне весьма расстроенным, — заметил Равель Ксорларин, отходя и становясь прямо за стулом Тиаго, ни на секунду не отрывая глаз от военачальника.

— Ему скучно, вот и все, — сказал Тиаго. — Он жаждет крови! — дроу оперся руками о свой импровизированный трон и вскочил на ноги. — Правда, Хартаск?

Он двинулся вперед, становясь достаточно близко… близко для удара.

— Зима поселило беспокойство в твоих сильных руках, Полководец? — спросил Тиаго, хитро улыбаясь, как и все остальные, окружившие королевский трон… исключая, разве что, поверхностной эльфийки. Хартаск заметил, что это хмурое маленькое существо, казалось, никогда не убирало руку с рукояти своего прекрасного меча. На лице девушки всегда было угрюмое выражение, словно она постоянно ожидала, что ей придется прорываться с боем.

Хартаск предположил, что это единственный способ, который мог помочь ей выжить среди этого гнезда злобных гадюк. Конечно же, Хартаску нужны были дроу. Они были центральными фигурами в его перевороте, затеянном против сынов Обальда, и, безусловно, сыграли решающую роль в смерти самого короля Обальда.

Обальд не повел бы на войну народ Многих Стрел. А дроу, как и Хартаску, нужна была война. Поэтому их кровавый союз состоялся.

Их союз, скрепленный кровью Обальда.

Но это не значило, что Полководец Многих Стрел не проклинал чернокожих дьяволов… каждого. Он тяжело посмотрел на молодую полукровку, бросая ей вызов, как одна собака — другой. Он не моргал, как и она, но тем не менее, девушка сильнее сжала руку на мече.

Хартаск расплылся в непристойной улыбке. Все вокруг обратили на это внимание.

— Ах, какой подающий надежды роман, — заметил Равель.

— Он иблис! — выкрикнула Сарибель, используя дроуское слово, обозначавшее отбросы… слово, которое Хартаск отлично знал.

— А она — дартиир! — возразил Равель словом, обозначавшим поверхностных эльфов. И оно было куда хуже иблис.

Все темные эльфы засмеялись над положением Доум’виль, даже её отец, но Хартаск заметил, что Тос’ун украдкой бросает на дочь неловкие косые взгляды.

— Араутатор должен летать рядом с сыном, кидая камни на стены Сильверимуна, — наконец сказал Хартаск, бросая вызывающий взгляд. — Приспешники Аластриэль несчастны, забившись в свои норы. И мы обязаны причинить им еще больше страданий!

— Бесполезные усилия. Они лишь развеют скуку огромного штата волшебников Сильверимуна, — немедленно возразил Тиаго.

— Раздавим их!

— Наскучим им! — парировал Тиаго, и Хартаск, зарычав, снова прищурил глаза. — Сильверимун — это тебе не Несме, и не Сандабор, Полководец. Город полон людей, владеющих магией. Мы уже закидывали его камнями — ты забыл?

Орк не моргал.

— Но их маги поймали наши валуны и отбросили прочь, не дав им нанести вред городу, — напомнил Тиаго. — Ты был там, летая на Аурбанграсе, рядом со мной и моим драконом. Так что ты отлично знаешь, что это правда.

— Мы сбросим камни ночью, в темноте, — заспорил Хартаск. — Волшебники не увидят…

— Мы не можем кататься на ящерах ночью, — со смехом возразил Тиаго… и как вспыхнули глаза Хартаска от этих слов. — Слишком холодно для дроу, как и для орков, парить в зимнем ночном небе.

— Тогда пошли только драконов! — проревел военачальник.

Тиаго откинулся на спинку стула, постукивая друг о друга пальцами, соединенными у лица, и внимательно наблюдая сквозь них за несговорчивым орком.

— Оставьте нас, — тихо сказал он Сарибель и остальным. — Покиньте комнату.

— Ты не в праве отсылать мою стражу… Герцог Несме, — предупредил Хартаск, выплевывая вымышленный титул дроу.

— Тогда сам укажи им их место, — ответил Тиаго с пренебрежительным смехом.

Дроу и Доум’виль двинулись прочь от королевского возвышения, собирая остальных темных эльфов, пару гигантов, а также несколько орков и гоблинов, чтобы всей толпой покинуть зал.

Хартаск продолжал пристально глядеть на Тиаго, но затем кивком все же приказал удалиться остальным оркам, составлявшим его личную свиту, Последний вышедший, Тос’ун, закрыл за собой дверь.

— Мы собирались требовать как можно меньше от драконов, — сказал Тиаго, когда они остались наедине. Вроде бы наедине. Оба собеседника знали, что маг, дружок Тиаго, уже, вероятно, воспользовался каким-то заклинанием, чтобы шпионить за их личной беседой.

— Мы собирались разрушить Сильверимун и направиться к Эверлунду.

Тиаго снова издал свой раздражающий смешок.

— Разумеется. И никто не желает этого больше, чем я. Но я предупредил тебя — мы не можем использовать драконов. Араутатор старше, чем любой в этой кампании, да, Старая Белая Смерть не просто так носит свое имя.

— Их прислали служить, — возразил орк.

— Ты заблуждаешься, — сказал Тиаго. — Араутатор не служит. Он — не орки Многих Стрел, не гиганты Сияющей Белизны, и даже не дроу из Мензоберранзона. Он — дракон. Древний, огромный и смертельно опасный.

— Твой маг привел его к нам, — снова уперся Хартаск.

— Мой маг? — резко спросил Тиаго, и Хартаск чуть не задохнулся от этой мысли.

— Старый дроу. Один из твоего города.

— Громф, да. Он старше, чем Араутатор. И, возможно, единственная сила в Мензоберранзоне, которая способна победить дракона в битве. Но Громфа тут нет. Его дом в Городе Пауков. И он останется там.

— Призови его, — настаивал Хартаск.

— Будет лучше, если он останется там, где пребывает сейчас, — сказал Тиаго. — Когда мы попросим Громфа управлять драконом так, чтобы дракон оказался под угрозой, он, пожалуй, выберет путь попроще и убьет нас обоих. Уверяю тебя.

Хартаск снова зарычал.

— Дай драконам поиграть в их зимние игры, — посоветовал Тиаго. — Милый Полководец, терпение!

— К чертям твое терпение!

— Терпение, — настоял Тиаго. — Наши враги, вроде бы, никуда не собираются — если только они не попробуют вырваться из тюрем, которыми стали их города и цитадели. У нас есть амбары Сандабора, пути продовольствия, уходящие к нашему городу К’Ксорларрин. Мы можем свободно бродить по земле и охотиться где угодно. Зима для нас — просто неудобство, а вот для наших врагов… о, Полководец, для наших врагов это время скудных пайков и страданий, а это так прекрасно, правда?

— В Сильверимуне куча жрецов и магов, — напомнил ему Хартаск.

— Да, Сильверимун неплохо переживет зиму. Эверлунд тоже, кажется. Но дворфы, Полководец, зарывшись в свои норы…

— Да они каждую зиму сидят в своих норах. Что за глупость?

— Все так, но они всю зиму торгуют с Сильверимуном и Сандабором, — заметил Тиаго.

— Увы, но теперь им не удастся найти простых путей туда! Туннели, бегущие под землей, контролируются моими людьми, не говоря уже о гоблинах и орках. Дворфы разбогатели на торговле, но теперь у них её нет. Дворфы знают, как прокормиться в Подземье, но сейчас доступные им тропы ограничены. Они не найдут эту зиму приятной, будь уверен. Стоит только наступить 1485 году, когда зима станет суровее, и придут Хаммер и Альтуриак, звон дворфских молотов сменится звуками их рычащих от голода животов.

— Твои люди неплохо все спланировали.

— Как всегда.

— Дворфы куда выносливее, чем тебе кажется.

— Я никогда не сомневался в их изобретательности и решимости, — сказал Тиаго с кривой усмешкой. — Но ни один дворф не сможет есть камень, мой дорогой орочий друг. Дай им пережить зиму и сдохнуть в своих норах — хотя, может быть они начнут есть своих мертвецов, когда старики и молодые начнут сдаваться.

— Приятная мысль, — признался Хартаск.

— А может быть, они попробуют вырваться из своих темниц. Некоторые из них. Пойми, друг мой, если хоть одна из этих трех крепостей падет — две других окажутся в очень затруднительном положении. Адбар создает оружие, Фелбарр связывает три цитадели, а Митрил-Халл… — здесь он остановился. Настало очередь Тиаго тихо зарычать, хотя это было больше похоже на мурлыканье кошки, поймавшей желанную мышь.

— Что Митрил-Халл?

— Это — приз, — сказал Тиаго, но ничего не объяснил.

Тиаго совершенно не заботился о войне Хартаска — Матрона Мать Квентл уже отозвала некоторых участников своей маленькой экскурсии на поверхность. Громф вернулся домой, Тсебрэк, так же, отправился к Матроне Зирит Ксорларин, в её молодой город на западе. Тиаго не ждал, что он и остальные “До’Урдены” задержатся тут на сколько-нибудь долгий срок.

Но он твердо решил, что останется здесь достаточно долго, чтобы увидеть смерть этого еретика Дзирта, бродяги, бежавшего в Митрил-Халл вместе с его жалкими друзьями из отвратительного Верхнего Мира. Тиаго вытащит его наружу, или использует все свои силы — мясо гоблинов и гигантов, драконов и дроу — чтобы снести двери Митрил-Халла.

— Терпение, — снова сказал он военачальнику орков, хотя, в действительности, даже его собственное терпение подходило к концу.

— Я так хочу, чтобы Тиаго отрезал голову этому безобразному уроду и покончил с ним, — сказал Равель Ксорларин Сарибель, Тос’уну и Доум’виль, когда они покинули зал Тиаго и остались в одиночестве в боковой комнате.

— Тиаго будет поступать так, как решат в Мензоберранзане, — сурово ответила Сарибель своему брату. — И я не верю, что наши планы включают в себя решение обезглавить армию Матери Квентл, которую она предоставила в наше распоряжение.

После этого замечания оба дроу — Тос’ун и Равель — с любопытством посмотрели на жрицу.

— Моя милая сестренка, кажется, ты перенимаешь этот особый Бэнровский стиль, — саркастически заметил маг.

— Этот особый Бэнровский стиль? — сухо повторила жрица.

— Ты всегда была такой послушной, — сказал Равель. — И не только в отношении Матери Зирит. Когда Береллип говорила, Сарибель слушала!

Жрица прищурила глаза, но Равель от этого едва не расхохотался.

— Тихая и скромная Сарибель, — поддразнил он. Когда её рука потянулась к змееголовому хлысту, висевшему на поясе, маг добавил. — Такая нерасторопная с кнутом, но так верная своему призванию.

— Береллип мертва, — бросила жрица. — И, возможно, этой потери удалось бы избежать, если бы не одержимость Тиаго этим бродягой. Дзиртом.

— Ты открыто обвиняешь своего мужа?

Теперь пришла пора посмеяться Сарибель.

— Быть может, я хвалю его. Это не важно. Дом Ксорларрин теперь идет совсем другим курсом.

— Другим для тебя, ты имела в виду, — сказал Равель.

— И для тебя. Или ты уже забыл? Ты надеялся, что станешь Архимагом этого нового великого города Ксорларринов. Ты был одним из тех, кто привел нас на руины Гаунтлгрима. Но все пошло не так, не правда ли? Нет, Тсебрэка сочли более достойным, чем тебя. Это Тсебрэк получил благословение Ллос, чтобы вызвать Затемнение. Тсебрэк, не Равель. Матрона Зирит боролась за положение Тсебрэка с Матерью Квентл, и та уступила ему должность Архимага К’Ксорларрина. Тсебрэку, не тебе.

Равель с поклоном встретил её слова.

— Неужели это не разочаровало тебя, брат?

— Я предпочитаю Мензоберранзан, — заметил Равель, и хитро улыбнулся, добавив. — Предпочитаю залы Дома До’Урден.

Это заявление заставило Сарибель бросить на брата удивленный взгляд.

— Ты не довольна своим новым положением, Сестра? — спросил Равель.

— Я — жрица дома Бэнр, Верховная Жрица Дома До’Урден, и у меня есть муж — перспективный молодой аристократ, мастер оружия, внук Дантрага Бэнра. Всего несколько месяцев назад я была всего лишь младшей сестрой Береллип Ксорларрин и ничем больше.

— Даже с появлением К’Ксорларрина? — надавил Равель.

— О, конечно я надеюсь, что смогу найти место… может быть я стану управлять академией Матери Зирит, если она, однажды, решит основать её.

— Если Мать Квентл разрешит однажды основать её, ты хотела сказать, — неожиданно вмешался Тос’ун и оба Ксорларрина повернулись к нему с удивленным выражением на лицах. То, о чем он открыто говорил, было правдой о якобы независимом городе К’Ксорларрине, вынужденном вечно быть спутником Мензоберранзона, вечно существовать с одобрения того, кто стоял во главе таблицы в форме паука, возглавляя Правящий Совет Мензоберранзона — что означало, вероятнее всего, вечное прозябание под пристальным взором Бэнров.

— И теперь ты Бэнр, — заметил Равель.

— Нет, я До’Урден, — поправила Сарибель. — Верховная Жрица Восьмого Дома Мензоберранзона. Мой муж — мастер оружия, а ты, дорогой брат, волшебник дома.

— Но наша преданность в действительности принадлежит Дому Бэнр, разве не так? — спросил Равель. — Дом До’Урден выживает только благодаря заступничеству и поддержке Матроны Матери.

Сарибель кивнула, и оба дроу, приняв точку зрения Равеля, посмотрели на Тос’уна.

Тос’ун не был Ксорларрином, как не был и Бэнром. Тос’ун принадлежал к Дому Баррисон Дель’Армго, Второму Дому Мензоберранзона, а значит — соперника Дома Бэнр.

Доум’виль поймала эти взгляды и сама перевела заинтересованный взор на отца. Но Тос’ун казался совершенно спокойным.

— Я — До’Урден, — сказал он.

— Глаза Матери Мез’Баррис, я полагаю?

Тос’ун засмеялся над абсурдностью обвинения.

— Ты не слишком-то стар, маг. Как и ты, жрица. Вы не помните первого похода против дворфской крепости Митрил-Халла, во время которого Мать Ивоннель Бэнр была убита дворфским королем Бренором. Когда Утиенталь, величайший мастер оружия в Мензоберранзоне… — он замолчал и улыбнулся, даже слегка поклонившись, признавая ошибку. — Конечно, если этот титул не принадлежал Дантрагу Бэнру, — продолжил он, говоря о деде Тиаго, самом ненавистном сопернике Утиенталя.

— Я так хорошо помню все это, — продолжил Тос’ун. — Крайняя глупость. Бойня. Мы пришли и были отброшены назад, но нет, мы не отступили… и не должны были отступать! Это было решением тех, кто бросился бежать, увидев кровь Матери Ивоннель! Мы не отомстили за неё, как и за Утиенталя. Мы просто сбежали.

— Там был Дзирт До’Урден, как вы помните, — продолжил он, и Ксорларрины жадно подались вперед. — В Митрил-Халле, в то самое время. Он сражался на стороне Короля Бренора, рядом с его людьми. И дроу отступили, а Мез’Баррис сыграла не самую последнюю роль в этом решении. Конечно, ведь она никогда не одобряла поход в это место.

— Матрона Мать Мез’Баррис, — поправила Сарибель, но в её голосе любопытство перевешивало негодование.

— Но я не сбежал, — сказал Тос’ун. В его голосе явно проступили нотки хвастовства. — Нет, я не сбежал. Вместе с моими товарищами я ждал, ища благоприятную возможность. И когда мы нашли её, в лице странного орка Обальда, мы поступили так же, как теперь поступает мудрая Мать Бэнр. И посмотрите, что мы создали! — он развел руками по сторонам. — Королевство Многих Стрел, где орки жили свободно, а их количество стало неисчислимо.

— Ты подготавливался к этой войне? — спросил Равель, явно не убежденный. — Ты предвидел этот день? Именно это ты хочешь сказать?

— Я подготавливал поле битвы, — ответил Тос’ун. — Ты обвиняешь меня? С тысячами воинов — орков, которых ты получил, ты в чем-то винишь меня?

— Ты мнишь себя героем Мензоберранзана, — сказала Сарибель, и это, куда больше, чем все остальное, прозвучало словно обвинение.

Но Армго, казалось, совершенно не испугался, на его лице расцвела улыбка.

— Я мню себя До’Урденом, — хитро промолвил он. — Отцом Дома До’Урден, если я правильно помню приказ Матроны Матери. И мне кажется, это хорошее место. Это молодой Дом, который уже вошел в Правящий Совет.

— Как эхо Дома Бэнр, — осмелилась сказать Сарибель.

— Это пока, во главе с Матроной Дартиир, — сказал Тос’ун. — Но давайте рассмотрим таланты, которые собрались в этом молодом Доме. Рассмотрим союзы, особенно — с Домом Бэнр. Вспомним о той славе, которую приносит нам каждая победа здесь, на этих землях… землях, которые я знаю лучше любого живого дроу. И вспомним про К’Ксорларрин, где двое из детей Зирит заняли видные посты в руководстве.

— И еще он, — добавил Армго, поворачиваясь и указывая на зал, в котором они оставили Тиаго. — Полный амбиций, полный огня, талантливый. Аристократ из Дома Бэнр, любимый племянник Матроны Матери. Быть До’Урденом — совсем неплохо.

Он остановился. Ответом ему было длительное молчание. Окружающие обдумывали его пламенные слова.

— Быть может, в один прекрасный день так и будет, — в конце концов сказал Равель. — Но сейчас быть До’Урденом — значит оказаться пойманном в этом месте из ночных кошмаров, снега и ветра. А теперь, что еще хуже, мы остались без теплой крови врагов, способной отогнать холод, и без отчаянных криков умирающих противников, которые могли бы развеять скуку.

Сарибель кивнула, и через мгновение Тос’ун последовал её примеру.

— Как много лет ты жил тут? — спроси Равель Тос’уна, качая головой, чтобы показать недоверие, скрытое за простым вопросом.

Тос’ун не ответил, и Равель огляделся, внезапно став похожим на зверька в клетке. Он по вернулся вокруг себя, прежде, чем его взгляд остановился на Доум’виль.

— Мне скучно, — сказал он, обращаясь к ней. — Пошли.

Он протянул девушке руку, и та бросила рассеянный взгляд на отца.

— Доставь мне удовольствие, — прямо сказал Равель.

Эльфийка почувствовала, как от этого заявления по её щекам разлился румянец. Её мысли от крайнего отвращения переметнулись к волшебным возможностям, которые открывались перед ней. Равель был магом Дома До’Урден. Другом Тиаго, братом и доверенным лицом Сарибель.

Прояви себя! — подумала Доум’виль, или просто услышала голос в своей голове. Шанс быть принятой и возвыситься в обществе дроу манил её, захватывая собой разум. Пока недосягаемая, но такая заманчивая возможность.

Она посмотрела прямо на Равеля и заметила хитрость, таящуюся за его непристойной улыбкой. Затем, она повернулась к отцу, который, казалось, тихо дрожал.

Тем не менее, Тос’ун посмотрел на дочь и кивнул. Он мотнул головой, давая знак взять Равеля за руку и пойти следом.

Пальцы девушки заметно дрожали. Доум’виль взяла руку дроу, и Равель потащил её прочь.

— Сын сказал мне, что военачальник не слишком доволен, — объявил великий Араутатор Тиаго, когда дроу нашел дракона в пещере неподалеку от Несме.

— Хартаск зол… на все, — пренебрежительно ответил Тиаго. — В этом вся натура этого уродливого создания. И именно она в первую очередь делает его таким ценным для нас. Я волновался бы куда больше, если бы он был доволен, особенно сейчас, когда военные действия прекратились.

— Он не желает этого.

— Не имеет значения, чего там хочет Хартаск. Он будет делать то, что мы скажем ему, или будет заменен, — бросил дроу со смешком. — Даже если он будет следовать нашим указаниям, он — временное неудобство. Мы переживем его.

— Я переживу, — ответил дракон. — Я переживу вас всех. Когда вы станете пылью — я буду звать эти земли своими владениями.

— Я говорил о годах, а не о столетиях, — сухо заметил Тиаго.

— Годах? — с сомнением сказал дракон. — Твои люди думают декадами, не годами. Ты, конечно, переживешь Хартаска, если убьешь его. В противном случае — он еще будет называть Много Стрел своим королевством, когда дроу вернутся в свои темные туннели.

— Все не так.

Они уже уходят! — сказал дракон. Его настойчивость была столь сильна, что холодное дыхание отбросило назад волосы Тиаго и проморозило кости темного эльфа. — Ты отрицаешь это? Многие из твоих людей ушли!

Тиаго замолчал и внимательно обдумал последние слова дракона. Он видел, что Араутатор становится все более и более возбужденным. Он не мог возражать против наблюдений чудища, по крайней мере в том, что самые высокопоставленные дроу — Мать Квентл, Громф и Тсебрэк — уже давно не появлялись в этих землях и едва ли вернутся сюда снова. Ему пришло в голову, что разъяренный Араутатор мог сожрать его прямо тут, чтобы отправить весточку Матроне Матери и архимагу. Они призвали огромных ящеров послужить своему делу. И если Араутатор начнет ощущать, что его используют — результат, несомненно, будет… печальным.

— Мои люди не привыкли к этому кусачему холоду, великий дракон, — сказал он спокойно. — И к этому снегу!

— Мое дыхание еще холоднее, — предупредил Араутатор.

— Свидетелем этого я был сам, когда летал на твоей спине, — беззаботно сказал Тиаго.

— Ты признаешь, что зима заставила дроу уйти с этих земель, бросая кампанию?

— Нет! — запротестовал Тиаго. Он развернулся и указал на Несме. Дым, поднимавшийся от горящих очагов, был виден с холмистой местности. — У тебя есть четверо благородных дроу, которые зимуют в Несме, где я — герцог.

— Четверо, — пробормотал дракон, не слишком, впрочем, впечатленный.

— Равель из К’Ксорларрина, города—побратима Мензоберранзона, — перечислил Тиаго.

— Благородный сын Матери Зирит, правящей К’Ксорларрином. Тос’ун из Дома Баррисон Дель’Армго, Второго Дома Мензоберранзона. И Жрица Сарибель, принадлежащая к Домам Бэнр и Ксорларрин.

— И Тиаго, больше не Бэнр, — заметил проницательный дракон. — Вы ведь все принадлежите к этому другому, маленькому, Дому, правда? Твои дроу принадлежат к Дому До’Урден, ни к Бэнрам, ни к Баррисон Дель’Армго, и ни к Ксорларринам!

Тиаго внимательно посмотрел на ящера. Араутатор совершенно точно проводил исследования куда более глубокие, чем простая слежка.

— Маленького? — спросил он, пренебрежительно качая головой.

— Какое место занимает Дом До’Урден среди Домов Мензоберранзона? — спросил дракон. — Где предводители дроу?

— Я — предводитель дроу в этой кампании. Не стоит подвергать сомнению важность этого молодого Дома… Дома, призванного опорочить имя этого бродяги, который снова пришел на эти земли.

— Снова он? — Араутатор не выглядел заинтересованным.

— Тебе стоит принять во внимание Дзирта До’Урдена, мой большой друг, — предупредил Тиаго. — Он — один из тех героев, чьи имена поют барды во всех тавернах Фаэруна. Ты дракон и точно знаешь такой сорт людей. Герои, которые свергают тиранов-правителей.

Араутатор зарычал, зная, куда клонит дроу, разумеется, но не останавливая его.

— Герои, убивающие драконов, — закончил Тиаго, не обращая внимания на рычание Араутатора.

Оба долгое время смотрели друг на друга.

— У меня больше людей, чем ты видел, — сказал Тиаго. — В туннелях Подземья Серебряных Пустошей, теснящие дворфов в их норах. Хорошо, что Несме пал, и еще лучше, что Сандабора больше нет, а когда Сильверимун падет перед нами — станет еще лучше.

— Я сожру всех пленников из этого проклятого города, — пообещал дракон. Араутатор испытал больше, чем несколько жалящих магических атак, когда совершал свой полет вокруг крепости.

— Нас ждет большая награда, — сказал Тиаго. — Рабы и сокровища, о да. Но лучшие рабы и сокровища находятся там, где их не так легко достать.

— Дворфы, — подытожил дракон.

— Конечно, дворфы, — согласился Тиаго. — Люди и эльфы Серебряных Пустошей не представляют угрозы для дроу — если они когда-нибудь решат отправиться на Мензоберранзан, то, в большинстве своем, погибнут даже не дойдя до города! Но дворфы… Мои люди не дадут им процветать, покуда мы находимся тут, в Серебряных Пустошах. Когда дворфы процветают, они копают все глубже, а когда они копают глубже — они мешают моему народу.

— Дроу находятся в туннелях Митрил-Халла, Фелбарра и Адбара, — заверил он ящера. — Каждый день, не исключено, что даже сейчас, мои люди сражаются с бородатым народом, загоняя их глубже в норы и не давая собирать еду за пределами их крепостей. Они выйдут, у них нет выбора, и тогда мы познаем большую победу, а Араутатор найдет много сокровищ для своего клада.

Дракон зарычал, но этот звук больше не был угрожающим. Скорее, он прозвучал как мурлыканье котенка. Огромный ящер кивнул в знак одобрения. Но, как это часто случалось с подобными существами, его настроение быстро переменилось.

— Вы не останетесь, — с укоризной сказал дракон. — Великий маг и Матрона Мать ушли.

Уйдут и все остальные. Если бы это дворфы были так важны, как ты утверждаешь — Громф бы остался. Его власть простирается надо всем, что Тиаго держит в своих руках.

Дроу покачал головой.

— Вы не останетесь! — настаивал дракон.

— Возможно, нет, — признался Тиаго. — Но мы навсегда оставим след на этой земле.

— Шрам, ты имеешь в виду.

— Называй, как хочешь, — согласился Тиаго. — Но этот шрам принесет пользу обоим.

— Громф ясно дал понять наши намерения, и только их мы счастливы были поддержать.

Подумай об этом, Старая Белая Смерть, так, как ты обдумал зимнее затишье. Мои люди ищут долгосрочную выгоду, в то время, как орки — просто толпа импульсивных тупиц. Хартаск и все остальные, возможно, отдали бы тебе причитающееся, но некоторые захотели бы скрыть эти сокровища, надеясь обмануть тебя. Ты знаешь орков многие века, поэтому понимаешь, что я прав.

— Дроу всегда куда умнее в своих обманах.

— Поэтому у дроу хватило бы ума даже не пробовать, — ответил Тиаго. — Нас мало интересуют сокровища, которые ты ищешь. Наша цель тут — не богатство, а могущество! Пища для Госпожи Ллос, знаешь ли…

Он сделал паузу и улыбнулся, напоминая дракону условия первой сделки, которую тот заключил с Громфом и Матроной Квентл. Араутатор и его сын вступили в войну, чтобы получить сокровища, и они не просто копили их, как другие драконы. Нет, цветным драконам нужны были кучи золота и драгоценных камней, чтобы подготовить дорогу для своей богини.

— Я делаю тебе одолжение, не правда ли? — сказал дракон.

Тиаго кивнул и засмеялся.

— Есть какие-нибудь новости о Митрил-Халле?

— Только орки, — ответил дракон, который проводил много времени, облетая территорию Митрил-Халла, чтобы отыскать Тиаго. — И их легион гигантов, который, вместе со своими боевыми машинами, встал на хребте у западной двери и долины, которую называют Долиной Хранителя. Великий мост через реку полон орков. Если дворфы соберутся на восток, они обрушат мост в Сарубрин.

— Ты держался повыше? Подальше от гигантов и орков?

— Как ты и просил.

— Ниже, чем в предыдущий раз? — спросил Тиаго.

Дракон пристально посмотрел на него.

— Найди их дымоходы и разведывательные выходы, — объяснил Тиаго. — Найди места на высокой горе, где мы можем оставить собственных разведчиков.

— Дворфы не дураки, — ответил дракон. — Они скрывают свои дымоходы в оврагах и ущельях, глубоко в темных пещерах. Я могу полетать ниже, как ты просишь. Но ты отправишься со мной.

Тиаго понял, что слова дракона не были предложением. Это был приказ. Если он не согласится, Араутатор не станет летать вокруг горы, под которой лежит Митрил-Халла и подвергать себя риску быть подстреленным из баллисты или получить удар магией. Никогда, если Тиаго не был готов взять на себя тот же риск.

Тиаго кивнул, подумав только, что, возможно, было бы целесообразным прихватить с собой Равеля. Маг мог бы оградить его от холодных ветров, которые будут жалить кожу на спине дракона, и, быть может, заклинания Равеля могли бы оказаться полезными при разгадке тайн умных жителей Митрил-Халла.

Труднее всего будет убедить Хартаска отвести гигантов и большинство орков. Несмотря на обещания Араутатору, дроу в Верхнем Подземье не сильно озадачивались нападениями на Митрил-Халл. Из трех небольших крепостей эта была самой самодостаточной, и они осознавали это.

Дворфы могли оставаться в своей крепости неопределенно долгое время, чего Тиаго терпеть не мог.

Не сейчас, когда его собственное время здесь подходит к концу.

Не тогда, когда Дзирт До’Урден был в этой дыре рядом с ними.

Доум’виль лежала на кровати в своей комнате, уставившись в темный потолок. Слезы застилали глаза девушки, но не из-за боли, которую она чувствовала в разбитой челюсти. Многие мужчины-дроу были такими. Они так сильно уставали проявлять подобострастие к женщинам своей расы, что, обычно, ужасно обращались с остальными, такими, как Доум’виль, к которым они могли относиться небрежно, словно к отбросам.

Отбросам. Иблис, как сказали бы они.

Она тоже принадлежала к дому До’Урден, потому что так было приказано. Но девушка навсегда останется иблис. И, что еще хуже, дартиир.

Сейчас она думала о своей матери, оставшейся там, в Сверкающем Лесу. Синафейн была королевой, а Доум’виль — принцессой.

А теперь она — отброс.

Она вспомнила своего брата, и слезы свободно потекли по её щекам. Она представила взгляд, которым одарил её отец, когда Равель протянул ей руку. Эльфийка так ясно могла видеть его теперь перед своим мысленным взором. Девушка пыталась понять это странное выражение.

Желание Равеля воспользоваться его Маленькой Ланью вероятно — она надеялась! — причинило боль Тос’уну, но, как поняла теперь Доум’виль, снова представляя отца, в его взгляде нельзя было не заметить страстного желания. По началу, она решила, что это было желание пойти и наказать Равеля за оскорбление его Маленькой Лани, но сейчас, оглядываясь назад, другое, более тревожное понимание обрушилось на девушку.

Что если отец готов был отдать её Равелю или любому другому благородному темному эльфу из Дома До’Урден, пожертвовав дочерью во имя того, чтобы лучше обезопасить свое положение в доме? Он был Баррисон Дель’Армго, в конце концов. Из семьи, являвшейся непримиримым соперником Домам Бэнр и Ксорларрин. В доме До’Урден, с Тияго, Сарибель и Равелем под рукой, он был крайне уязвим.

Все эти мысли снова завертелись вокруг девушки. Равель взял её не для того, чтобы скоротать время или утолить иные плотские желания. По крайней мере, не в первую очередь. Он использовал её, чтобы проверить лояльность Тос’уна.

Отец предупреждал её об испытаниях, с которыми им придется столкнуться — конечно, не такими особенными, как это, но все же, он рассказал дочери, что пути дроу не слишком напоминают пути лесных эльфов. В Сверкающем Лесу чувства и сексуальность всегда были великим даром. Его часто разделяли, но никогда не брали насильно. Не принуждали.

На несколько мгновений Доум’виль почувствовала, что тонет. Тяжесть всех совершенных ею поступков опустилась на неё, словно кожистые крылья Араутатора. Она поднесла руки к глазам, ожидая увидеть, как они окрасятся кровью Тиерфлина. Она хотела, чтобы рядом была её мать. И чуть не выкрикнула имя Синафейн.

Чуть. Момент был мимолетен, и голос, обещающий великие перспективы, позвал её из темноты.

Доум’виль выкатилась из кровати и направилась через комнату, шлепая босыми ногами к стулу, стоявшему у окна. К портупее, лежавшей на стуле.

К перспективам для своего разумного меча.

— Ты становишься нетерпеливым, — сказал Араутатор Тиаго несколько дней спустя.

Пара нашла еще одну пещеру, глубокую расщелину, уводящую далеко вглубь горы, известной как Форспик. Она казалась достаточно непримечательной, лишь трещиной в горах, но острое обоняние Араутатора помогло ему учуять запах дыма, выходящего изнутри. И вот, дракон уже отрывал камни друг от друга, а Тиаго проник внутрь и обнаружил скрытый дымоход.

Дроу не стал спорить с драконом.

— Никакого движения? — снова спросил он.

— Горы молчат, — подтвердил дракон.

— Запечатай дымоход, — велел Тиаго своему богоподобному скакуну и быстро отступил.

Араутатор оглядел камень, оценивая его целостность — или, в нынешних условиях, наличие трещин.

— Залезь на спину, юный Бэнр, — сказал он, опускаясь и поворачиваясь так, чтобы Тиаго мог забраться в седло.

Как только Тиаго уселся, Араутатор изо всех сил дохнул в расщелину. Смертоносный холодный туман запечатал верх дымохода коркой льда. Приняв во внимание тепло очага, поднимавшееся снизу, лед не продержится долго, но ящер знал это. Поэтому налетел на гору, разрывая когтями камень и размахивая крыльями, чтобы столкнуть вниз валуны. Дракон запрыгнул на вершину груды щебня, которая некогда была расщелиной между двумя камнями, чтобы утрамбовать свое творение.

Пусть дворфы задыхаются в клубах собственного дыма!

— Отличная работа, друг мой, — поздравил Тиаго, когда зверь закончил.

— Ты отлично знаешь, что у них сотни отверстий вокруг горы, — ответил дракон. — Наши усилия причинят им некоторые неудобства, но ты не выкуришь их таким образом.

Тиаго кивнул. Он знал. Со спины дракона он посмотрел вниз, на горные тропы, на чернеющий лагерь гоблинов и орков, на линию гигантов с их боевыми машинами, стоявшими на вершине Долины Хранителя.

— Полетели в Сандабар, — предложил он ящеру.

— В Хартаск, ты имел в виду, — ответил дракон, лукаво глядя на дроу. Оба они знали, что это имя было предложено лишь для того, чтобы ублажить лидера тупых орков.

Несмотря на опасения, что дворфы переживут его, Тиаго рассмеялся.

Дракон полетел прочь, распростертыми крыльями ловя восходящие потоки воздуха. Они двигались на восток. Пришло время уговорить полководца.

ГЛАВА 2. ГЛУБИННАЯ БИТВА

Грязные маленькие пальцы медленно крались через стол к тарелке с мясом угря — четвертое такое “похождение” для руки гоблина-карманника.

Вор бросил внимательный взгляд из стороны в сторону. Во время третьей вылазки его заметили, поэтому теперь гоблин старался быть более осмотрительным.

А может быть он просто устал от всего этого.

Воришка успел отпрянуть как раз вовремя — на стол грохнулся тесак, который запросто мог оставить гоблина без руки. Он отступил на шаг, рассматривая орка-мясника, неповоротливого и уродливого. Грудь монстра резко вздымалась. Он задыхался от ярости.

— Один! — прорычал он на маленького гоблина. — Ты получаешь только один! Может, мне положить на эту тарелку твою руку, а?

Остальные приблизились, без сомнения надеясь, что в скором времени смогут принять участие в расчленении гоблина, а ведь это считается одним из лучших орочьих развлечений для служивших в этих неприветливых туннелях Подземья.

— Я съел один, — ответил гоблин.

— И попытался украсть еще!

— Я должен кормить своего питомца! — пояснил вор.

Это заставило орка замолчать и с любопытством взглянуть на воришку.

— Он много ест, — сказал гоблин, преувеличено кивая и шлепая огромными губами. — Так что я взял второй, третий и четвертый кусок тоже! И украл бы пятый, если бы твой тесак не стукнул по столу.

Эта похвальба заставила орка ошарашено уставиться на существо. Его челюсть отвисла от удивления, а остальные орки и гоблины едва могли поверить своим ушам. Этот малыш только что подписал себе смертный приговор.

Когда огромный тесак взметнулся в воздух, а орк-мясник зарычал, они решили, что все так и случится.

— Моего питомца надо покормить, — признался гоблин. — Нам нельзя его злить.

— Что за питомец? — требовательно спросил орк.

— Там, — пискнул воришка, указывая в темную нишу за спиной орка. — Вон там!

Орк скептически посмотрел на него, пару раз бросив взгляд в сторону указанного места.

Он начал отступать от гоблина, не отрывая от воришки глаз, пока не остановился прямо рядом с низкой нишей. Орк заглянул в неё как раз вовремя, чтобы увидеть митриловую голову огромного молота, вылетевшего из темноты.

Орк заметил его лишь на мгновение, Но и этого мгновения было достаточно, чтобы его желтые глаза расширились от ужаса.

Потом орк ощутил краткий приступ боли, и ничего больше, так как молот с такой силой влетел в его череп, что голова монстра просто взорвалась, осыпая ближайших зевак осколками костей и мозгов.

Орк, стоявший по другую сторону от гоблина, вскрикнул. А затем вскрикнул снова, когда, как показалось, из неоткуда в руках у гоблина появилась великолепная рапира. Он сделал быстрый шаг и вонзил кончик оружия в горло визжащего орка. Когда противник упал, гоблин достал другую руку, на этот раз вынимая арбалет.

Второй орк споткнулся, арбалетная стрела торчала из его глаза.

Там, где недавно была рука с арбалетом, теперь появился прекрасный кинжал, чьи боковые лезвия-обманки были выполнены в виде аккуратных и смертельно опасных змей. Гоблин больше не был гоблином, он был хафлингом. Возможно, грязным и растрепанным, но по-прежнему выглядевшим довольно модно в своем берете в синюю крапинку, белой рубашке и черном кожаном жилете.

Боевой молот пролетел мимо хафлинга, в своем смертельном полете сшибая с ног гоблина и орка. И, наконец, появился питомец гоблина — огромный человек с золотистыми волосами, бородой и ярким огнем, горящим в голубых глазах.

Глаза, в которых отражался свет факелов. Глаза, которые сияли жаждой битвы, стоило человеку вступить в бой, пусть даже без оружия. Он подхватил гоблина и использовал его в качестве дубинки, прежде чем бросить существо к ногам троих орков, бежавших на него.

Налетев на внезапное препятствие, враги споткнулись и запутались. Выпрямляясь снова, орки нашли человека держащим в руках неведомо откуда взявшийся молот.

Один косой взмах великолепного оружия отбросил всех троих в сторону.

Рядом с ним, быстро кружась, вертясь и танцуя, хафлинг делал выпады и парировал, уворачиваясь от удара дубиной, ударом кинжала в центр лезвия низко отводя меч противника, и выхватывая нож из руки третьего гоблина, который волшебная рапира выбила прямо из рук существа.

Парочка работала идеально согласовано, хафлинг бросался во все стороны, обороняясь и иногда нанося удары, но всегда незначительные. У него не было времени на то, чтобы добить какого угодно врага. Вместо этого он двигался к следующему, защищая спину и бока огромного человека.

Тот, чудовищно сильный и смертоносно быстрый, убивал, всегда убивал, сметая орков и гоблинов, которым не посчастливилось оказаться рядом. Замах его молота размалывал кости в пыль и разрывал жертв на части своим яростным ударом чистой мощи. В какой-то момент человек запустил молот в полет, кидая оружие в огра, который вошел в комнату, и, конечно же, полетел назад через дверной проем, падая в коридоре.

Орк воспользовался этой возможностью и прыгнул на противника, замахиваясь на него дубинкой. Человек подставил руку, принимая тяжелый удар, и, прежде, чем орк успел отступить для второй атаки, обвил дубину рукой и с силой дернул, крепко сжимая оружие и отбрасывая незадачливого орка в сторону.

Свободная рука мужчины ухватила морду орка, и он тот час же сжал её, снова и снова ударяя уродливое существо.

— Реджис! — прокричал человек, когда остальные орки бросились на него, а огр вернулся назад.

Он навалился на орка со всей своей чудовищной силой… слишком большой даже для мощного существа. В конце концов противник перестал сопротивляться, его позвоночник хрустнул и затрещал под беспощадным напором варвара. Он даже не подумал поднять оружие, обе его руки были зажаты в тисках этого смертоносного объятия.

Человек бросил дубину в подходящих орков, и его молот вернулся, аккуратно опускаясь в свободную руку.

Хафлинг тенью промелькнул мимо него, прыгая на приближающихся орков. Его рука легко взмахнула один раз, затем второй, и через мгновение двое из четырех монстров полетели назад, на пол, утянутые плотоядным призраком, появившемся позади них, держа живых змей, которые, словно гаррота, стали закручиваться у горла существ.

С кинжалом, на котором осталось лишь одно лезвие, и своей великолепной рапирой, хафлинг занялся двумя оставшимися противниками. Он пошел на них боком, вытянув рапиру перед собой и отведя назад руку с кинжалом. Легкое движение клинка отвело меч орка, а затем оттолкнуло копьё.

Перенеся вес на заднюю ногу, хафлинг отшатнулся.

К радости орка, который решил, что противник отступает.

Но вместо этого хафлинг сделал шаг, перемещая свой вес и подаваясь вперед всем телом.

Его рука внезапно вытянулась.

Так неожиданно.

Слишком внезапно.

После этого фехтовальщик снова двинулся вперед. И в третий раз его шаги были непредсказуемыми и решительными.

Он быстро оказался один на один с орком, товарищ которого быстро упал на землю, дрожащими руками хватаясь за три отверстия, пробитые хафлингом в его груди. Все они располагались в районе сердца существа. Два из них пробили сердце насквозь.

Позади хафлинга послышался финальный треск костей, и варвар бросил на пол поломанного орка, отпрыгивая в сторону мимо хафлинга. Он приземлился, резко останавливаясь и поворачиваясь с жутким намерением. Его молот вылетел вперед.

Это мощное оружие, этот могучий замах, оторвал голову преследующему гоблину.

И стоило этой голове свободно пролететь по воздуху, как остальные противники изменили направление своего движения.

— Давай! Давай! — крикнул хафлинг своему большому товарищу, и варвар развернулся, запуская свой молот в грудь приближающегося огра, снова отбрасывая его назад.

Рапира хафлинга совершала свой завораживающий танец вокруг расширенного копья, орк безуспешно пытался ударить по тонкому лезвию, но у него не получалось угнаться за хафлингом.

Несколько мгновений казалось, что монстр сосредоточился на этом крутящимся оружии, но затем орк взревел и нанес яростный удар вперед.

Точно так, как рассчитывал хафлинг. Небольшой парирующий удар рапиры и внезапный пируэт подальше от колющего копья, пронес его прямо над наконечником оружия по направлению к орку.

Орк разинул рот и ударил хафлинга по лицу.

И, конечно же, орк проглотил лезвие кинжала.

Обезумев от боли, орк отскочил, ужасно крича, молотя руками и катаясь по полу. Хафлинг промчался к нему и начал опускать свою рапиру на упавшее существо, чтобы прикончить его. Но потом хитро улыбнулся и поднял лезвие. Пускай жалкий урод страдает.

— Давай! — кричал огромный человек, тыча молотом прямо перед собой, чтобы заставить отступить огра, таким образом отвлекая его внимание. Молот взлетел вверх и за плечо, словно варвар собирался нанести рубящий удар сверху.

Но хафлинг бросился мимо огромного человека, прямо на огра.

Проскользнув между ногами монстра, хафлинг вылетел в коридор.

Недалекий урод последовал за бегущим противником, наклоняясь вперед, чтобы схватить его. Однако, он действовал слишком медленно.

И тогда молот не вернулся назад, чтобы нанести удар сверху. Он продолжил опускаться вниз, совершая полный круг и снова вылетая вперед, с силой врезаясь в лицо нагнувшегося огра.

О, как чудище выпрямилось во весь свой десятифутовый рост!

Человек нырнул между его ног, выкатываясь в зал, и даже не оглядываясь, когда земля задрожала под тяжестью бегущего огра.

— Многовато усилий ради четырех угрей, — заметил хафлинг, мчась через туннели.

— Мой рычащий живот говорит, что оно того стоило, — ответил варвар, но крякнул, как только закончил говорить. Теперь жар битвы был позади, и он вынужден был зажать свой молот в правой руке, так как левая безвольно повисла.

Он тяжело втянул в себя воздух, и хафлинг повторил движение, когда друзья обернулись, чтобы прислушаться к звукам и осмотреть рану.

Предплечье человека было бледным и опухшим. Кровь стекала с руки варвара.

Это была не первая кровь, которую эта двоица пролила в коридорах Верхнего Подземья за последние несколько декад.

И, конечно же, она не станет последней.

Многие дворфы радостно подняли свои кулаки, когда битва продолжилась. Воины Цитадели Адбар вели бои в туннелях, расшвыривая гоблинов и орков и ведя счет убитым монстрам.

— Никакой пощады! — прокричал король Харнот. — Прорываемся! Оставляйте их корчиться на полу! Ба, собаки!

Все южные проходы Адбара были полны дворфами, собравшимися в разрушительные боевые отряды. Щитовые дворфы шли в первом ряду, их большие щиты переплетались между собой, образуя стену металла перед отрядом. Эти огромные щиты с плоским низом служили для поддержки алебард копейщиков, идущих во втором ряду. Они тыкали и кололи любого врага, который подбирался слишком близко.

В третьем ряду шли воины с мечами. Их лезвия неизбежно были направлены вниз, чтобы наносить удары по извивающимся и растоптанным телам гоблинов, устилавшим пол. А потом шли жрецы и арбалетчики, которые посылали свои жалящие стрелы перед отрядом.

Группа Харнота вошла в большую камеру, Рундберг, как они называли это место, широкую и почти круглой формы, полную драгоценных металлов. Сталактиты и сталагмиты заполняли пространство вокруг, словно зубы дракона. Все они сияли в свете факелов, привлекая глаз вкраплениями слюды и серебристого металла.

Король Харнот кивнул, стоило отряду проникнуть внутрь залы. Он был рад вернуться сюда. В этом месте, еще до войны, Цитадель Адбар работала над укреплением и укладкой рельс в туннелях, так как их шахтеры искали районы, покрытые серебристыми прожилками, поближе к цитадели.

— Как хорошо, что мы добрались сюда так быстро, мой король, — заметил Донаго Блудифест, который командовал отрядом Диких Дворфов пока Ортео Спайкс был на юге, участвуя во встрече в Цитадели Фелбарр… Король Харнот не одобрял этот поход, и одно это не давало ему спать спокойно сейчас, когда Уктар переходил в Найтол — последний месяц 1484 года по летосчислению Долин.

— Я думал, их орки стоят выше, ближе к крепостям! — добавил Донаго.

Король Харнот не мог не согласиться с такой оценкой. Он привел в Верхнее Подземье почти все силы своих дворфов. Казалось, они не смогут прорвать наземную блокаду, но им обязательно нужно было справиться с ней здесь. При всей своей отличной и неприступной обороне, Адбар не сможет выдержать такую осаду. Его молодые короли, Харнот и Бромм стали слишком зависеть от торговли.

Правда, очевидной эта печальная ошибка стала только сейчас, когда зима стала суровее, а туннели Адбара были забиты врагами. Цитадель Адбар служила арсеналом Луруара. Обычно в девятый месяц года можно было увидеть огромный караван, отправляющийся в путешествие по туннелям к житницам Сандабора, чтобы совершить торговые поставки болтов для арбалетов, копей для баллист и кучу оружия, доспехов и других металлических изделий, способных обеспечить Адбару достаточно пищи, чтобы дворфы сыто и счастливо прошли через мрак зимы.

Но не в этом году, когда Сандабор все лето провел в осаде и, в конце концов, пал под натиском Многих Стрел.

Они стали слишком зависимы от торговли с большим городом. Запасы еды Харнота начали истощаться еще до конца года. Он уже ограничил рацион своих подданных и приказал фермерам вернуть большие участки в Нижнем Городе и возобновить работу в своих грибных садах. Но если они не пробьются сейчас, не смогут открыть пути на юг, к Фелбарру и Митрил-Халлу, в частности, эта зима станет для них голодной и тяжелой.

Донаго, находившийся рядом с ним, приказал рассеять передние ряды, которые теперь могли свободно развернуться с обоих флангов, пока дворфы шли по широким туннелям Рундберга.

— И смотрите на колонны! — крикнул он воинам. — Проклятые огры могут скрываться за одним из них и выбраться прямо посреди отряда!

Король Харнот кивнул, но что-то казалось ему странным. Волосы на его затылке зашевелились. При первых словах Донаго он понял свою ошибку.

Они не пробивались сюда, к Рундбергу. Орки заманили их в ловушку!

— Нет, держите строй! — отменил он приказ. — Идем к той и той колонне, — поручил он первому ряду, указывая на пару больших сталагмитов, которые тянулись от пола до потолка в четырех десятках шагов от входа в туннель и в пятидесяти дворфах друг от друга. — Окружите эти каменные столбы, — приказал Харнот. — И поднимите щиты.

— Вы слышали приказ короля! — крикнул Донаго. — Построиться квадратом!

Дворфы толкались, чтобы встать в строй, и Харнот послал пару гонцов туда, откуда они пришли, отправив посланников на запад и восток, чтобы остановить другие легионы. Король не слишком доверял этому затишью и желал проверить каждый шаг дороги за пределами Адбара.

По крайней мере, этого хотела часть его. Другая часть желала крови орков и огров, хотела отомстить за умершего брата. Он поморщился, отдавая приказ замедлить марш. Король предпочел бы стремительно пронестись через пещеру Рундберга. Враги будут обречены, враги будут убиты.

Но осторожность Харнота в этот день спасла его жизнь, как и большую часть его сил. Едва дворфы выстроились квадратом, окружая сталагмиты, противники с ревом вылетели в пещеру.

Орки бежали в центре отряда, ведя перед собой гоблинов. Рядом с ними шла куча огров и огриллонов.

Стена монстров, словно лавина, натолкнулась на стену дворфских щитов. Длинные алебарды пронзили идущих впереди, иногда даже доставая до следующего врага в отряде, но когда давление стало слишком велико, древки алебард затрещали, и так единодушно, что звук эхом отлетал от стен Рундберга, словно целый лес скрипел ветвями под тяжестью ледяного шторма.

Несмотря на напор орды, несмотря на яростное давление, стена щитов выдержала. Щитовые дворфы мужественно поддерживали друг друга, не разнимая рук, стоило им сцепить свои щиты вместе, и уповая на своих собратьев, стоявших позади, которые должны были отклонить в сторону мечи, проникавшие сквозь металлический барьер.

Голос короля Харнота ревел над всеобщим смятением, отдавая приказы сородичам, руководя арбалетным обстрелом каждый раз, когда видел неподалеку огра, который мог добраться до строя дворфов, прорвав их защиту.

Они держались. Гоблины умирали так часто, что их тела стали укреплять стену из металла.

И, судя по утверждению возвратившихся гонцов, подкрепление было близко.

А затем наступила тьма, такая беспросветная чернота, что многие дворфы закричали, думая, что ослепли.

Когда первый огненный шар пронесся мимо них, обдавая ряды дворфов невидимым, но отнюдь не безболезненным, пламенем — все уже знали истину — пришли дроу.

По мере того, как крики и вопли боли сопровождали магический обстрел, король Харнот не стал тратить времени на сомнения. Он приказал своим войскам отступать, возвращаться из Рундберга, в туннель, откуда они пришли.

Магические молнии дроу обрушивались на отходящие ряды. Безумные орки и огры продолжали сражаться, в слепую, во тьме, зачастую поражая союзника вместо врага.

Тем не менее, чаще они попадали по дворфам.

Коридор, находившийся за пределами пещеры, не был накрыт магической темнотой, там дворфы перегруппировались в плотный, отступающий отряд. Больше дня туннели к югу от Адбара заливала кровь. Сотни монстров погибли, вот только сотня лучших Адбарских воинов тоже не нашло дороги домой.

И они вернулись в свой дом, загнанные в крепость. Молнии продолжали бить, даже когда захлопнулась нижняя дверь Адбара, эхом отскакивая от стен дворфских залов и отзываясь болью в сердце короля Харнота.

Петля затянулась, кладовые пустели.

Это стало началом серии сражений в туннелях Верхнего Подземья, которые стали известны как Глубинные Битвы. Дворфы упорно направляли свои отряды вперед, пытаясь прорваться, но все попытки были отбиты назад в крепость ордой орков и дроу. Потому что темные эльфы отлично изучили территорию вокруг Адбара. Они тщательно следили за каждым туннелем, держа под рукой монстров, которые готовы были подавить любую попытку побега.

Дворфы Адбара чуть приободрились, спустя две декады, когда Ортео Спайкс и его мальчики каким-то чудесным образом проскользнули обратно в цитадель мимо туннелей, заполненных монстрами. Большинство из отряда были живы, но многие получили ранения.

Король Харнот не слишком-то воспрянул духом. Как бы рад он не был, что его дорогой и надежный друг Спайкс выжил, мрачные слова дворфа о расположении противников подтвердили худшие опасения Харнота.

Огромный человек сидел в темноте, прижимаясь к стене. Его правая рука плотно сжимала предплечье левой, пока друг хафлинг пытался правильно обернуть раненную конечность тканью, смоченной целебной мазью.

— Зелье помогло бы лучше, — пробормотал Вульфгар, когда ткань плотно окутала его мышцы.

— У меня нет лишних, — ответил Реджис. Он встал на колени перед Вульфгаром, потянувшись к следующему куску пропитанной мазью ткани, лежавшему на полу у горшочка, стоявшего рядом с друзьями. — Есть два зелья исцеления, и я сохраню их на тот случай, когда их наличие будет вопросом жизни и смерти.

— У нас нет времени на это, — предупредил Вульфгар, его голос стал выше, когда Реджис с силой навалился на него, чтобы закрепить повязку. — В этой местности все больше дроу — наше путешествие столкнет нас с более опасными врагами.

— Да тут с самого начала было полно дроу, — неубедительно ответил Реджис. Он так же отметил, что в последнее время им удается поймать все меньше врагов, ведь они с Вульфгаром старались держаться подальше от любых групп, которые включали в себя темных эльфов. Засада гоблинов или орков была одним. Даже если потом к ним присоединялся огр. Но пара не желала вступать в битву с любым дроу.

— Тогда нам давно пора убраться отсюда, — сказал Вульфгар.

Реджис откинулся, уставившись на друга. Лицо Вульфгара было скрыто в тени, но разросшийся светящийся лишайник давал достаточно света, чтобы рассмотреть выражение лица человека. Реджис знал его достаточно хорошо, чтобы услышать тяжесть в его голосе, хотя хафлинг и сам разделял эту усталость. Они потратили месяц, а может и больше, так как давно прекратили считать дни — сражаясь и пробираясь по Верхнему Подземью, ища возможность подобраться к Митрил-Халлу. Теперь они вынуждены были добавить набеги на лагеря орков и гоблинов в свой список ежедневных задач.

Они сражались почти каждый день, и Реджис провел каждую предыдущую ночь в какой-нибудь дыре, которую они использовали, чтобы спрятаться, обработав и перевязав неизбежные раны.

— Мы вернемся в нижние туннели, — предложил Реджис. — Я найду побольше грибов и наварю лечебных зелий…

Он остановился, видя, как призрачная голова Вульфгара покачивается назад-вперед.

— Там наши друзья, — бросил он варвару.

— Мы на это надеемся, — напомнил ему Вульфгар, потому что хотя они и слышали фрагменты истории о побеге Дзирта в Митрил-Халл, но все же не были уверены в этом. В самом деле, даже если их друзьям удалось добраться до крепости, что произошло декады назад — возможно, они уже вернулись на поверхность во главе армии Бренора?

— Мне нечего тебе ответить, — признался Реджис с глубоким вздохом.

— Восток, — решил Вульфгар.

— На востоке течет река.

— Пройдем под рекой, и еще немного дальше, — пояснил варвар. — Будем надеяться, что Цитадель Фелбарр окружена меньше, чем Митрил-Халл.

Реджис откатился подальше, поворачивая голову, чтобы взглянуть через левое плечо, на север, как им казалось, на Митрил-Халл. Мысль об уходе, раздражала его, а мысль о путешествии в совершенно новом направлении, через туннели, которые они не знали, в место, где они ни разу не были, приводила хафлинга в ужас.

— И где это — восток? — спросил он. — Откуда мы узнаем?

— Мы пришли с юга.

— Только мы не знаем, как вернуться туда, откуда мы пришли! — ответил Реджис слишком громко. Получив тихое “тсссс” от Вульфгара, он зажал рот ладонью.

— Мы можем пойти наугад, — прошептал большой человек спустя несколько мгновений.

— И будем бродить по Подземью, если наша догадка окажется не верной.

— Оставаясь в этом месте, полном орками и дроу, мы будем пойманы и убиты, — сказал Вульфгар. — Я в этом уверен.

Реджис не ответил. Он не должен был отвечать. Оба они без слов понимали, что хотел сказать, но не сказал Вульфгар: скорее всего их поймают и убьют даже в их путешествии на восток.

Даже не на восток. Здесь они едва могли видеть, во многих местах Вульфгар был абсолютно слеп, не говоря уж о том, чтобы верно определить направление.

— Как глубоко нам надо забраться, чтобы пройти под Сарубрином? — спросил Реджис.

— Как глубоко мы сейчас? — ответил ему Вульфгар, и в тусклом свете Реджис заметил морщинки его дразнящей ухмылки. Оба друга понимали, что он задал вопрос, ответа на который никто из них не знал.

ГЛАВА 3. НАЛЕТ НА ГОРОД

Крюгер Каменный Щит широко зевнул, пытаясь отогнать паутину сна с уставших глаз. Онстоял на уступе в маленькой нише, глядя в длинную трубу, устремленную в сторону горы Форспик, которая скрывала под собой его дом — Митрил-Халл.

Несколькими днями ранее Крюгер видел, как по небу вокруг летал дракон — огромные белые крылья уже мелькали перед его испуганным взором. Этот его рассказ объяснил проблемы, возникающие в последнее время с некоторыми дымовыми трубами, идущими из Нижнего Города.

Однако, с тех пор ничего не изменилось — вид вокруг был спокойным, словно зимние снега. Крюгер напомнил себе, что надо сохранять бдительность. Его люди рассчитывали на него. Король Коннерад рассчитывал на него.

Король Бренор рассчитывал на него!

— Да, король Бренор, — пробормотал дворф, беря конец подзорной трубы и поднося его к глазу. Король Бренор вернулся, и орки будут долго и много жалеть об этом.

Эта мысль заставила Крюгера усмехнуться и захихикать. Он представил себе орду орков, на полном ходу налетевшую на отряд дворфов. Хотел бы он быть в том отряде, гоня этих свиномордых собак назад до Хребта Мира.

Он напряг зрение, когда обратил внимание на южный край Долины Хранителя, видневшийся через его подзорную трубу. Высокое солнце ярко сверкало на длинных сосульках, свесившихся вниз с уступов. Словно зубы дракона, подумал дворф.

Он поднялся выше, опять поднимая конец своей трубы и устремляя свой взгляд вниз, во впадину и огромный орочий лагерь, притаившийся в ней.

На мгновение он заметил какую-то активность, едва ли в состоянии разглядеть передвижение множества темных фигурок по свежему снегу. Еще через мгновение он понял, что орки убирали свои палатки и стойки с оружием со снега, который выпал накануне. Но как только очертания проступили более ясно, глаза Крюгера широко распахнулись, и он даже отстранился от подзорной трубы, снова протирая стекло и пытаясь разобраться в том, что он только что увидел.

Он вернулся к трубе и начал внимательно осматривать огромный лагерь. И тогда он понял.

Не может быть никаких сомнений, особенно, если принять во внимания длинный караван, выходящий на западной стороне Долины Хранителя.

Орки уходили.

Дрожащими руками, Крюгер перевел трубу на северную часть долины, а затем пробежался взглядом по северной стене. Его дыхание замерло, когда он увидел, что катапульты и баллисты частично разобраны.

Великаны тоже уходят.

Что если эта последняя метель в конце концов сломала осаждающих? Или события, произошедшие в других частях Серебряных Пустошей, в Фелбарре или Сильверимуне, потребовали подкрепления?

С головокружительным предвкушением, Крюгер закрепил свой ботинок на металлическом столбике, располагавшимся с краю лестницы. Как все разведчики Митрил-Халла, он носил обувь с полукруглой шпорой из крепкого митрила, чтобы сначала зацепиться ими за лестницу с обеих сторон, а потом быстро пролететь тридцать футов вниз, достигая нижней залы — залы отчетов, как её называли. Комната предназначалась для сообщений. В ней стоял письменный стол, лежали чернильницы, пергамент и гладкие трубочки. Одна стена была оснащена трубой, которая вилась вниз, уходя к часовым, стоящим в глубоких пещерах. Разведчик мог написать отчет, запихнуть его в гладкую трубочку и отправить вниз, прямо в ждущие сообщений руки.

Бросив последний быстрый взгляд на гигантов, и еще раз осмотрев орков и гоблинов, мечущихся вдоль дна долины, Крюгер опустил подзорную трубу и низко наклонился, чтобы прихватить лестницу. Закончив с этим, он закрепил на место свой второй ботинок. Дворф уже было начал быстрый спуск, когда последний образ ледяных гигантов действительно привлек его внимание. Многие боевые машины уже были разобраны, но те, что остались…

Они убирают эту огромную катапульту?

Или поворачивают её?

Крюгер вскарабкался обратно вверх и схватил подзорную трубу, крутя ею, пока странная группа снова не попала в поле его зрения.

— Поворачиваете? — спросил он, а затем добавил. — Заряжаете?

Он облизнул пересохшие губы и погладил бороду. Не смея моргнуть или отступить от подзорной трубы, он следил, как большой заряд горящей смолы отправляется в корзину катапульты. Могучие монстры начали крутить рычаг, отводя ковш орудия назад.

— Во что, во имя Девяти Адских Кругов, они собрались стрелять? — прошептал дворф.

Вокруг не было ни одной цели. Может быть — это дракон?

С такого большого расстояния он не мог услышать выстрел сразу, поэтому огненный шар уже несся по направлению к нему, когда скрип и свист, издаваемый мощным снарядом, достиг его ушей.

Крюгер прищурился, борясь с желанием убраться прочь, когда шар пролетел мимо.

Он почувствовал дрожь, словно бы от удара, где-то в горах, выше его наблюдательной точки. Возможно, там был дракон, и не здорово ли было бы увидеть, как гиганты вступают в драку с огромным змеем!

Он не услышал рев дракона, однако, и гиганты, стоявшие вокруг катапульты в окружении своих сородичей и, прикрыв глаза от солнца, наблюдавшие за Форспиком, похоже не волновались.

Потом что-то загудело, глубокое и резонирующее куда сильнее, чем первый удар. А затем это нечто выросло, и зазвучало в тысячу раз громче. И комната, и гора яростно задрожали.

Зрение Крюгера накрыла великая тьма, и он мог почувствовать грандиозную силу, когда тонны снега пронеслись мимо него, летя вниз с высоты. Лавина! Гиганты спустили лавину!

Теперь он понял. Они и правда уходят, запечатывая двери Митрил-Халла горой снега.

Крюгер быстро огляделся, прежде чем лавина успела засыпать все вокруг него. Он поднял свой взгляд как можно выше, гадая, куда теперь идти. Он двинется обратно в долину, держа путь вниз, на восток, к горной двери Митрил-Халла. Ну или туда, где дверь могла находиться, разумеется, если и её тоже не погребло под тоннами белой массы.

Затем он больше ничего не смог рассмотреть, так как снег опустился на подзорную трубу, толстым слоем покрывая отверстие на другом её конце.

Крюгер всего мгновение провел у спуска, быстро, почти что, падая, соскальзывая вниз. Он был готов сообщить об этом поразительном повороте событий.

— Должно быть, войска нужны им в другом месте, — сказал Бренор, когда отчет о происшествии дошел до тронного зала, в котором восседали король Коннерад и бывший король Бренор.

Оба дворфа находились в окружении собственной свиты.

Бренор посмотрел на Дзирта и пожал плечами.

— Может быть, Фелбарр прорывает осаду? — предположил дроу.

— Разведчики с восточных областей не докладывали о движении по мосту через Сарубрин, — сказал король Коннерад. — Оркам нужно будет пройти по нему, если они решат добраться до Фелбарра.

— Может, Сильверимун, — предположила генерал Дагнабет. — Быть может, они решили не ждать, пока весна растопит снег.

— Или они пытаются заманить нас в ловушку, — предупредила Кэтти-бри.

— Не слишком умно, — быстро вставил свирепый Удар Бунгало. — Ба, если они выпустят нас на открытую местность, где мы сможем развернуть квадраты — мы закатаем их в красный снег!

— Они навалили гору снега над нашей дверью, — напомнила Дагнабет.

— Ба, но это не помешает нам выбраться! — ответил Удар. — Я буду копать! Или мои мальчики, а, да, мои мальчики! Мы будем продвигаться шаг за шагом, опустив голову и выставив вперед шип на шлеме. Через час туннель к Долине Хранителя будет готов! Просто дайте мне добро, мой король!

Выражение, с которым было сказано это “мой король!” унесли душу Бренора далеко в прошлое, напомнив его старого друга — Пвента, полного той же страсти и преданности. Глядя на Удар Бунгало, Бренор лишь уверился в своем отказе забрать трон у короля Коннерада. Молодой дворф построил здесь что-то хорошее. Такое же, как в те времена, когда царствовал Бренор.

Старый король не смог сдержать улыбки. Это была его заветная мечта, когда он передал свое королевство Банаку Браунвиллу столетием раньше.Это постоянство культуры дворфов, совмещенное с чувством порядка и дисциплины, на протяжении веков сохраняло королевства бородатого народа такими могучими. С точки зрения дворфов — никто не был незаменим, поэтому падение короля, каким бы любимым он не был, не разжигал в сердцах подданных страха за их будущее. Замена всегда была правильно выбрана и выращена.

Это мысль заставила Бренора посмотреть направо, на генерала Дагнабет, и задуматься над вопросом — если король Коннерад падет в войне — коронует ли Митрил-Халл свою первую королеву. И да, подумал Бренор, одобрительно кивая, хотя Дагнабет, заметившая это, лишь одарила его любопытным взглядом — это будет прекрасным выбором!

— Если они отошли в Сильверимун, то чем скорее мы выберемся наружу, тем лучше, — заметил король Коннерад.

— И правда, — согласился Бренор. — Выйдем и отправимся брать мост.

— То есть мы позволим им взять Сильверимун, пока пытаемся освободить Цитадель Фелбарр? — спросил Дзирт.

Все дворфы в зале решительно кивнули. Когда Бренор закончил говорить, он понял, что эта инстинктивная реакция многое дала ему понять о состоянии альянса, известного, как Луруар.

Или, возможно, ему стоит думать об этом как о бывшем альянсе.

— Вы никогда не пройдете через ворота, — сказал Бренор Дзирту и Кэтти-бри, когда они крались вдоль вновь выстроенного туннеля. — Фермеры всегда присматривают за ними! Ведь по ту сторону растут грибы, — он преувеличено подмигнул, явно наслаждаясь решением короля Коннерада о попытке выбраться из Митрил-Халла.

— Да, вы отправили к воротам мелочь, но этого не достаточно, чтобы избежать внимания фермеров, разве вы не знаете, глупые дроу? — добавила Кэтти-бри, пародирую Бренора — и вызывая улыбку на лицах своих спутников.

Когда Коннерад принял решение, он обратился за помощью к Бренору. И почему бы нет?

Ни один дворф Серебряных Пустошей не заработал лучшей репутации, чем Бренор Боевой Топор, и это была заслуженная слава.

— Если мы прорвемся — нужно будет быстро уходить, — посоветовал Бренор. — А потом налетим на огород и будем держаться подальше от ворот!

Эта последняя аналогия в этот день привнесла немного веселья в маленький — и новый — туннель. Под “налетом на огород” Бренор подразумевал игру, в которую играли все молодые дворфы, традиционные кошки-мышки с фермерами Митрил-Халла, или Долины Ледяного Ветра, или любого другого места, которое дворфы Клана Боевого Топора называли домом. Им пришла мысль совершить небольшую диверсию, расставив дворфов у выхода Митрил-Халла в Долину Хранителя, заставив их стучать и молотить так, чтобы создать небольшой шум, небольшую суматоху за пределами цитадели.

Но не слишком сильные или громкие, чтобы можно было предположить вероятность настоящего прорыва. В то же время другие дворфы клана также выползут из верхних туннелей к двери, погребенной под завалом, образованным сошедшей лавиной. Они будут разбирать, кидать и перекатывать камни, создавая шум у заблокированного входа и давая разведчикам или магическим наблюдателям орков возможность поверить в то, что лавина выполняет свою работу и держит выход из цитадели закрытым.

Настоящие “налетчики” тем временем пророют наверх другой путь, тот, что выведет их на тот хребет, где раньше располагались позиции гигантов. Орки все еще стояли лагерем у двух главных выходов, северного и восточного, но если Коннераду удастся тихо вывести достаточно большие силы на северную окраину Долины Хранителя, они смогут обойти противников вокруг и разбить силы на севере. Контролируя этот большой выход, Митрил-Халл сможет в кратчайшие сроки подавить сопротивление орков со стороны Сарубрина, успев до того, как подкрепления противника успеют прибыть.

Это был отчаянный план, особенно учитывая количество армий орков, марширующих вокруг, но никто из советников короля Коннерада не стал спорить с ним.

Трое друзей пришли в широкую круглую комнату, естественную пещеру, которая была найдена на пути и теперь полна занятыми дворфами. Справа от них виднелся боковой проход, ведущий назад в гору, но новый туннель рыли прямо поперек старого, прямо через замерзшее подземное озеро.

По мере того, как трио приближалось к берегу, Дзирт все внимательнее вглядывался в новый туннель, пытаясь разгадать смысл странных действий, происходящих вокруг них, вроде дворфов, катавшихся взад-вперед по льду. Многие из них несли ковши, другие тащили связки больших щитов, стянутых вместе. Кроме того, туннель, который они рыли, не шел на одном уровне со старым, а поднимался под довольно крутым углом в тридцать, а может и сорок градусов.

Дроу посмотрел на Кэтти-бри, которая, казалось, недоумевает ничуть не меньше, и пожал плечами.

— Вам не разграбить огорода без быстрого полета, — подмигнув, сказал им Бренор, который не казался удивленным и в действительности сам помог организовать всю эту суматоху. Он медленно повел их через озеро, показывая им обратить внимание на две стороны строящегося туннеля. Одна уходила вдаль сквозь простой, натуральный камень и ступеньки лестницы были вытесаны в земле, в то время как другая, находившаяся с обратной стороны небольшого хребта, представляла собой обычный склон, и дворфы аккуратно сглаживали его поверхность, даже скользкие участки плоской скалы, скрывая зазубренные края.

— Сто и пятьдесят футов до северного хребта Долины Хранителя, — объяснил Бренор. — Туннель уже преодолел половину пути, и сейчас мы добрались до более податливой почвы.

Треск заставил их обернуться на группу дворфов, выходящих в комнату из бокового туннеля и тянущих вагонетку, нагруженную дровами, углем и грудами тяжелых одеял.

— Это туда! — приказал Бренор, указывая на угол, из которого пришла их троица, небольшую площадку почти полностью окруженную крупными сталагмитами. — У вас есть изогнутые балки?

— Да, король Бренор! — крикнула одна из дворфов, её улыбка была такой широкой, что едва не доставала до ушей. Женщина захлопала в ладоши и закричала. — Вииии! — и все дворфы вокруг неё засмеялись.

— Стоит ли нам спрашивать об этом? — сказал Дзирт Бренору.

— Не! — ответил дворф, явно находящийся в приподнятом настроении от маячившей перспективы сражения. — Вы не захотите знать!

В стороне от троицы друзей молодой дворф подскочил к королю Коннераду. Это заставило компаньонов замолчать, чтобы послушать новости.

— Мы в снегу, — объявил мальчик королю. — И он не такой уж толстый у нашей норы.

Мы выбрались, мой король!

Коннерад посмотрел на Бренора и кивнул. Они уже договорились, что Дзирт одним из первых выйдет наружу из туннеля, чтобы разведать все вокруг.

Кэтти-бри повернулась к дроу и начала колдовать. Несколько мгновений спустя глубокое тепло разлилось по телу Дзирта.

— Это защитит тебя от зимних ветров, — сказала она.

Дзирт просто улыбнулся и нежно поцеловал её в щеку. Он пережил много зим в Долине Ледяного Ветра, на горном склоне и в открытой тундре раскинувшейся рядом с десятью городами, поэтому зимние вихри не были для него чужими. Он подмигнул жене, хотя, несомненно, оценил её заботу.

Вместе с Бренором и Кэтти-бри Дзирт двинулся в поднимающийся туннель, где их ждали Удар Бунгало и некоторые другие дворфы из прославленного отряда Веселые Мясники.

— Ты выйдешь следом за мной, эльф, — сказал свирепый дворф. Бунгало двинулся по лестнице и взял из кучи большой щит.

— И не забудь свой щит, — крикнул он дроу.

— Я сражаюсь двумя клинками, — ответил Дзирт, двигаясь вверх.

Бунгало засмеялся над ним.

— Бери щит, — сказал он. — Ты оставишь его, когда мы выйдем наружу, но там он нам потребуется.

Дзирт сделал так, как его просили, и они двинулись вверх по длинной лестнице. Когда они добрались до вершины, Удар Бунгало, усмехнувшись, обернулся, а затем вывалился прямо на открытый воздух, оказываясь на вершине хребта, обрамлявшего северный конец Долины Хранителя.

Ветер завывал у них в ушах. Вокруг стоял холод, так как жалкое послеполуденное солнце уже коснулось западного горизонта. Но местность, раскинувшаяся во все стороны, оставалась неподвижной. Лишь падающий снег опускался на землю. Несмотря на сверкающую белизну и тот факт, что несколько месяцев они безвылазно просидели под землей, отряд не щурился. Небо над головой оставалось темным, все еще во власти грязной магии дроу. Бунгало бросил щит на снег, который оказался не слишком глубокий в этом овеваемом ветрами месте на выходе из туннеля, и кивнул Дзирту, давая знак положить его щит сверху.

Дзирт подчинился, все еще не совсем понимая задумку. Прежде, чем он успел опустить щит вниз, другие Веселые Мясники бросились прочь из туннеля, заполонив все вокруг и стремясь избавиться от своих огромных щитов.

— Теперь тебе не придется волноваться о том, как вернуться назад, если это потребуется, — объяснил Бунгало. — Просто хватай верхний щит из кучи и катись вниз! Ха!

Дзирт перевел взгляд с кучи щитов, которая уже была довольно значительной, на выход из туннеля, где шла Кэтти-бри, с Бренором и Атрогейтом, догоняющим её сзади. Все трое тоже несли щиты.

— Ты же не имеешь в виду… — начал Дзирт, обращаясь к Удару Бунгало, но дворф взвыл и поскакал прочь.

— Что? — спросила Кэтти-бри, подходя, чтобы положить щит сверху груды.

Дзирт посмотрел мимо неё, замечая, что некоторые дворфы теперь выходят, неся с собой ведра воды, которые они затем осторожно заливали обратно в туннель, опрокидывая их на его гладкую сторону.

Веселые Мясники уже образовали широкое защитное кольцо вокруг выхода, но враги так и не подали никаких признаков своего присутствия. Даже вне их горного укрытия снег был не слишком глубоким, хотя из-за постоянной метели и отсутствия нормального дневного света рассмотреть что-то было трудно.

Бренор похлопал Дзирта по руке, указывая на скалистый хребет, тянувшийся на северо-востоке.

— Света становится все меньше, эльф. Не хотелось бы начинать в полной темноте. Как думаешь, сможешь пройти там?

Дзирт кивнул.

— Ты увидишь лагерь орков, развернувшийся сверху от северной двери, — объяснил Бренор. — Я хочу ударить по ним в ближайшее время. Когда темнота сгустится. Мы обойдем вокруг горы и выйдем к Сарубрину не позже середины утра, если погода не изменится.

— Враги могут прятаться в трещинах вокруг скал, — заметила Кэтти-бри.

Дзирт кивнул и улыбнулся ей.

— Приведи своих мальчиков к подножию, — приказал он Бренору.

Он побежал в сторону хребта, сквозь растущую толпу Боевых Топоров, выбиравшихся из туннеля и расходящихся по поверхности, первый раз за много декад.

Выйдя за расширявшееся оцепление Веселых Мясников, он остановился. Когда Дзирт продолжил двигаться вперед, Гвенвивар шагала рядом с ним, и дроу услышал приглушенные хлопки, возгласы и даже тяжелые вздохи за своей спиной. Лишь немногие из дворфов видели великолепную пантеру, и даже те, кто знал её раньше, кроме кучки дворфов, встретивших Дзирта и его спутников, когда они впервые пришли в Митрил-Халл, не видели кошку уже десятилетия.

Гвенвивар держала свой путь к скалистому уступу, с необыкновенной легкостью прыгая вдоль обледеневших камней. Воспользовавшись своими магическими ножными браслетами, и двигаясь с исключительной, даже для его ловкой расы, маневренностью, Дзирт тоже побежал изящно и быстро. С охотящейся впереди него пантерой, он был уверен, что ни один монстр не бросится на него из своего тайного убежища.

Камень за камнем, он прыгал вперед. Дворфы ниже все продолжали прибывать, уже теперь представляя собой значительную толпу. И от Митрил-Халла подходило еще больше воинов. С высокого наблюдательного пункта они казались Дзирту больше кишащей и однообразной массой, нежели отдельными фигурами. Забравшись выше, дроу пришлось притормозить. Снег вокруг камней оставался глубоким, скрывая под собой лед. Эльф оглянулся, прежде чем полезть на хребет. Несколько сотен дворфов уже выбрались из-под земли. Их оцепление все расширялось. Глядя на Долину Хранителя, растянувшуюся за ними, переводя взгляд на запад или даже на север, к широким тропам, Дзирт не видел ни единого признака врагов, кроме следов, оставленных гигантами и их разобранными машинами.

Однако, тот факт, что полосы следов уводили на север, все равно внушал тревогу или, по крайней мере, заставлял задаться рядом вопросов. Если осаждавшие их гиганты ушли, чтобы пополнить собой армию Многих Стрел, их путь должен был лежать на юг к Сильверимуну или Эверлунду, или на восток — к мосту через Сарубрин и дороге к Цитадели Фелбарр.

Почему они пошли на север? Самый быстрый и легкий путь на юг в конечном итоге увел бы их прямо на запад, вокруг Долины Хранителя, и если их целью был мост через Сарубрин, они должны были пройти к северу от того самого хребта, где теперь стоял Дзирт.

Эти вопросы заставили его еще быстрее лезть вверх, желая поскорее перебраться через хребет и увидеть северную дверь Митрил-Халла.

То место, где раскинулся лагерь орков.

Так, как мы надеемся, с кивком подумал Дзирт, но снова посмотрел на север, где снег был смят колесами огромных боевых машин. Что если гиганты расторгли союз с орками? Он вспомнил времена короля Обальда. То соглашение точно было не слишком крепким.

Держа в голове эту мысль, он более пристально сосредоточился на лагере орков, и сразу заметил признаки того, что все шло не так, как им казалось. Орки разгуливали вокруг своих костров и готовящейся еды. Казалось, для них наступил рутинный конец дня — при беглом взгляде.

Но Дзирт отметил, что все они держали в руках оружие, включая тяжелые алебарды и огромные топоры. Многие держали мечи. Пустые ножны висели на их поясе.

Дворфы не застанут их врасплох.

Дзирт развернулся и позвал пантеру.

— Гвен, бежим вниз, как можно быстрее. Возвращаемся в Митрил-Халл! — поручил он кошке, которая издала низкое рычание и отпрыгнула.

Торопясь, Дзирт начал спускаться, но пантера одним прыжком преодолевала десяток его шагов. Она ударилась об одну из заснеженных скал, и та накренилась. На мгновение, Дзирт затаил дыхание.

Но Гвенвивар скрылась до того, как камень покатился за ней, пролетев по воздуху над за снеженным склоном. А затем небольшая лавина накрыла землю.

Бренор, Кэтти-бри и остальные дворфы заметили бегущую кошку задолго до этого снежного оползня. Намного выше они увидели Дзирта, так же быстро несущегося вниз.

— Он что-то увидел, — заметил Атрогейт.

— Да, и хочет, чтобы мы двигались, — ответил Бренор.

— Наступали или отступали? — спросила Кэтти-бри.

К востоку от них, у основания торчащей из земли голой скалы, прокатилась Гвенвивар, окруженная облаком снега. Рычащий черный шар на полной скорости вылетел из ледяного клубка, несясь к друзьям.

— Скоро мы все узнаем, — заметил Бренор. Он напрягся, ожидая, что кошка собьет его с ног и усядется сверху — как это много раз случалось в прошлой жизни!

Но Гвенвивар не замедлилась, вообще не обращая внимания на троицу. Она пронеслась мимо, бросив в их направлении только быстрое рычание. Кошка держала путь в туннель, ведущий назад в Митрил-Халл — своим приближением заставляя дворфов броситься врассыпную — и устремилась прямо в дыру.

— Отступаем! — произнесла Кэтти-бри одними губами. — Мы в ловушке!

— Коннерад! — заорал Бренор, и побежал за молодым королем, размахивая руками, хотя Коннерад, вероятно, тоже отлично видел приближение кошки.

Внимание Кэтти-бри вернулось к скалистому гребню и Дзирту, который по-прежнему бежал вниз со всех ног.

— Что ты увидел, любовь моя? — прошептала она себе под нос.

Её глаза бегали по гребню горы, словно она в любой момент ожидала орду гигантов, внезапно появляющуюся в поле зрения.

Когда ничего не произошло, девушка продолжила скользить взглядом вверх, по склону горы, в поисках монстров, в поисках хоть какого-то намека на угрозу.

И там она увидела белого дракона, парящего над высокой вершиной Форспика. Когда он бросился вниз с высоты, у Кэтти-бри перехватило дыхание.

Бренор, стоявший рядом с ней, услышал её вздох и проследил за взглядом испуганной женщины.

— Эльф! — закричал он, бегая по уступу и стуча топором по щиту. — Эльф! Дракон!

Ветер ревел вокруг них, разбиваясь о камни, а Дзирт был еще так далеко, так что даже когда Кэтти-бри присоединилась к крику Бренора, она сомневалась, что дроу был в состоянии услышать их. Но он заметил дракона, и дракон, несомненно, заметил его.

Дзирт свернул, скрываясь от зверя за высоким камнем. Теперь Бренор и Кэтти-бри заметили дроу, летевшего верхом на ящере. Дзирт отпрыгнул как раз в тот момент, когда дракон упал вниз, огромные крылья забились, гася собственную инерцию существа, и быстро рассекая воздух по сторонам. Ящер пронесся мимо скалы, когда Дзирт приземлился намного ниже.

Следопыт тяжело упал на заснеженную землю и провалился вниз, вызвав еще один маленький оползень новым толчком остроконечного камня.

— Арбалеты! Стреляйте в этого проклятого монстра! — взревел Атрогейт.

Дракон уже разворачивался, собираясь броситься за Дзиртом.

— В крепость, девочка! — приказал Бренор Кэтти-бри, но быстро оборвал свою мысль, повернувшись и найдя дочь спокойно стоящей с закрытыми глазами. Девушка начала произносить заклинание.

— Все в крепость! — поправил его король Коннерад, подгоняя своих воинов, чтобы присоединиться к Бренору. — Мы не станем драться с ордами гигантов и орков, когда вокруг летает это!

Коннерад схватил Бренора за плечо, но тот не сдвинулся с место, даже не посмотрев в сторону. Дзирт снова показался в поле зрения, карабкаясь на высокую скалу. С Тулмарилом, зажатым в руках, дроу стремился оказаться на одном уровне с подлетающим драконом.

Зверь быстро летел вдоль склона горы, качаясь взад вперед — не столько боясь лука, сколько стараясь защитить своего наездника.

Серебряная молния пролетела мимо него, за ней последовала вторая. Третья с силой ударилась в плечо дракона, но ящер не замедлился.

Забравшись на скалу, Дзирт переместился на её край, словно бы снова собираясь прыгнуть, и Бренор предупреждающе вскрикнул. Дракон свернул прочь от гребня горы и, вероятно, схватил бы дроу своими зубами, если бы тот действительно последовал своему намерению.

Но прыжок Дзирта был обманкой, поэтому эльф внезапно передумал и отскочил в другую сторону, отступая в расщелину в глубине скалы.

Но дракон тоже был к этому готов. Ящер отстранился, поворачивая шею, и из его открытой пасти пришел мощный порыв замораживающего дыхания. Оно отбросило Дзирта назад, устремляясь за ним, окружая его и ловя эльфа там, где Бренор уже не мог увидеть этого.

— Эльф! — взвыл Бренор — Дагнабет и Коннерад присоединились к его крику.

Дракон промчался мимо, пытаясь замедлиться, раскидывая и разворачивая крылья.

Огненный шар настиг его там, в воздухе, на расстоянии около пятидесяти футов от того места, где исчез Дзирт. Зверь неловко влетел в пламя, пытаясь защититься своими крыльями, крутясь и качаясь в воздухе, слишком близко к камням. Дроу, сидящий на его спине, пригнулся, поднимая над головой полупрозрачный щит.

— Хороший выстрел, девочка! — прокричал Коннерад, когда дракон ударился о камни и начал падать, отшатнувшись назад. Еще раз рванувшись напоследок, он покатился вниз, за хребет и в Долину Хранителя.

— В крепость! — потребовал Коннерад и двинулся прочь, волоча за собой сопротивляющегося Бренора.

Дворфы, находившиеся рядом с туннелем, уже методично отступали. Они подходили к куче щитов, беря по одному, усаживаясь сверху и ныряя в проход, стремясь к его гладкой, обледенелой стороне, а затем скатываясь вниз по коридору.

На севере уже шла битва, так как первые линии орков встретились с Веселыми Мясниками, и Бренор не собирался пропускать этого.

Он толкнул Коннерада к туннелю. Младший дворф восстановил равновесие и качнулся назад, удивленно рыча.

— Ты король! — крикнул ему Бренор. — Убирайся отсюда!

— Да, но ты тоже король, Бренор, — сказала Дагнабет, хватаясь за рыжебородого дворфа, который стремился убраться подальше от неё. — Убирайся отсюда!

— Я Бренор. И под моей задницей нет трона, так что я вижу отличное место для себя, — пояснил дворф.

Он бросился на север. Атрогейт и Кэтти-бри последовали за ним.

Но только Атрогейт со всех ног бросился участвовать в битве. Кэтти-бри и Бренор продолжали смотреть на горный хребет, надеясь найти хоть какие-то признаки того, что их друг жив.

Араутатор качнулся вперед-назад, приближаясь к дроу. Эти жалящие стрелы — молнии были слишком быстрыми для ящера.

Тиаго, который выставил перед собой магический щит, легко блокируя любой выстрел, волновался куда меньше.

Дзирт Еретик.

Дзирт Преграда.

Дзирт Трофей.

Позади них, дроу-изгой словно бы пытался спрыгнуть со скалы, и Араутатор развернулся, пытаясь поймать его. Но Дзирт внезапно отступил, ныряя между камнями.

Дракон не мог повернуть свое тело достаточно быстро, но он мог развернуть голову, что и сделал. Тиаго победно поднял меч. Со своего места он мог видеть, как смертельное дыхание дракона нагоняет отступника в скалистой расщелине.

Внезапно дроу отстранился и пригнулся. Араутатор протестующе заревел, когда над ними вспыхнул огненный шар.

Ужасный взрыв опалил их, разрастаясь во все стороны, и пара пронеслась сквозь обжига- ющее облако. Тиаго как можно сильнее сжался под своим щитом, но пламя добралось до него, касаясь кожи.

Дракон заметался во все стороны, и Тиаго чуть не свалился вниз.

Ящер бросился на скалистый выступ, раскидывая камни и разбрасывая снег. Одна из ног Тиаго свободно повисла в неудобной позиции. Наконец Араутатору удалось выровнять свой полет достаточно, чтобы оттолкнуться от скалы, но перевалившись через край ущелья, он, беспорядочно крутясь, начал опускаться вниз.

Кое-как Тиаго удалось вернуться на место, пожертвовав, правда, своим мечом, который исчез в метели, опустившись на дно этой широкой впадины, известной, как Долина Хранителя.

Тиаго вскрикнул, но вместо любого осмысленного слова из его горла вырвалось нечто, похожее на рычание. Дроу тратил все силы на попытку удержаться в седле, когда дракон резко рухнул в долину. В последний момент Араутатору удалось взять себя в лапы и использовать весь свой ум, чтобы расправить крылья. Однако они все равно полетели вниз, врезавшись в глубокий снег, засыпавший землю.

Тиаго лежал на земле. Его ноги ныли. Он даже был уверен, что одна из них сломана. Его кожа горела в тех местах, где к ней прикоснулось пламя, и он едва мог поверить в силу этого огненного шара.

В тусклом свете умиравшего солнца дроу нашел Араутатора. Он приготовился к тому, что дракон не станет скрывать свои чувства. От головы рогатого ящера шел дым и даже в последних бледных лучах уходящего дня морда Араутатора, казалось, светилась, излучая тепло.

Дракон просто рычал. Низко и протяжно, и Тиаго ожидал, что тот, вероятно, сейчас сожрет его.

— Мой меч, — морщась, сказал темный эльф, изо всех сил пытаясь сесть. — Нам нужно найти его.

— Твой меч, дроу? — зарычал на него Араутатор. — Там сверху армия — о, я найду и сожру проклятого мага! — а ты волнуешься за меч?

— Видринас! — запротестовал Тиаго. — Он не просто меч! Это артефакт нового века, созданный Гол’фанином в кузне Гаунтлгрима.

Рычание дракона, казалось, сменилось мурлыканьем котенка.

— Расскажи, — попросил зверь.

— Ты не можешь владеть им, — решительно сказал Тиаго. — Ты навлечешь на себя гнев всего Мензоберранзона! Я должен найти мой… — он попытался встать, но боль пронзила ногу, и эльф едва не упал в обморок.

— Я найду твой меч, дроу, — пообещал дракон. — И ты хорошо заплатишь мне за это. И за убийство того дроу-отступника!

Тиаго откинулся, удовлетворенный. Да, разумеется дракон найдет его. Может ли такое сокровище скрыться от дракона, владеющего могуществом Араутатора?

И да, они не спешили. Дзирт, конечно же, был мертв, заморожен в расщелине, вдали от своих друзей. Они могут подняться вверх и вытащить его, если им станет скучно. Орки и гиганты загонят дворфов обратно в норы.

Дроу уложил больную ногу. Его жена вылечит это. Возможно, в конце концов даже от брака с Верховной Жрицей есть польза. Даже если эта жрица — жалкая Сарибель Ксорларрин.

Он увидел расщелину и бросился туда. Он должен был забраться внутрь, свернув за край и сделать что-то, найти что-то, чтобы убраться с пути смертельного дыхания дракона.

Но он не смог сделать этого. Он знал это еще на полпути к своему прыжку со скалы.

Он мог попасть в расщелину, вот только внутри не было никакого углубления, никакого поворота, чтобы защитить его от облака льда, которое охватило его и заполнило все вокруг.

Дзирт инстинктивно завернулся в плащ, но тепло, каким бы оно не было, не могло защитить его от такого смертоносного оружия, как дыхание древнего белого дракона. Он отлично знал это.

Эльф чувствовал, как ледяные щупальца добрались до него, облизывая тело.

Машинально, он свернулся и затаил дыхание. Грусть сжала его сердце, когда он подумал, что больше никогда не увидит своих друзей и не обнимет Кэтти-бри.

Дроу ощутил, как прижимается к камню, когда морозное дыхание дракона окутало его, закрутилось вокруг, замораживая его на месте. Тяжесть была такой сильной, и лед покрыл его лицо и руки — все открытые участки тела.

Но это не было больно. И хотя он чувствовал холод, тот не казался смертельным. Это был не тот леденящий мороз, который пронизывал тело до костей, поселяясь там и унося с собой жизненную силу.

Нет, все совсем не так. В действительности, тяжесть навалившегося льда приносила куда больше неудобств, чем холод. Мороз вообще не трогал его. Дзирт подумал, что ему мог помочь меч — Ледяная Смерть. Но ведь лезвие оружия защищало от огня, а не от холода.

Ничего не понимая и имея более важные на данный момент дела, Дзирт уперся в камень и со всех сил оттолкнулся от него. Он услышал, как вокруг него затрещал лед, но тяжесть не пропала. Снова и снова он боролся со своей ледяной гробницей, ломая её, ослабляя ледяную хватку толчок за толчком. Наконец, ему удалось оторваться от стены с громким свистящим звуком.

Дзирт пошатнулся и едва не упал, когда несколько кусков льда осыпалось с его тела. Однако, один крупный осколок все еще держал примороженным к камню зеленый плащ дроу.

Отряхнув голые руки, лицо, шею, покрывшиеся ледяной коркой, Дзирт так и не почувствовал укусов холода. Эльф до сих пор не мог понять, как ему удалось избежать смертельного дыхания дракона.

И он осознал. Он вспомнил свои последние минуты в пещере у входа в туннель. Когда Кэтти-бри наложила на него заклятие, защищавшее от укусов холода.

— Отличное заклинание, жена моя, — пробормотал Дзирт сквозь зубы, которые даже не начинали стучать.

Он задвигался быстрее, напомнив себе, что белый дракон и его наездник-дроу — это бы Тиаго? — могут быть где-то рядом.

Но здесь же были и его друзья. Рядом с драконом и смертоносным дроу. С низким рычанием, Дзирт полностью оторвался от стены и повернулся, отряхивая свой плащ так, чтобы он ударился о камень, сбрасывая несколько тяжелых кусков льда.

Дзирт двинулся прочь от скалы, держа в руке Таулмарил. Он был готов снова стрелять в дракона и его всадника.

Но ящера не было видно.

Ниже Дзирт увидел Кэтти-бри и Бренора, которые радостно замахали руками при виде своего близкого друга. Они побежали на север, делая ему знаки присоединяться к ним.

И Дзирт присоединился, стреляя из лука. С этой высокой наблюдательной точки он мог атаковать, держась позади строя союзников. На самом деле, с высокого уступа гиганты были легкой мишенью.

И с высокого уступа он мог увидеть, как вернется дракон.

Гоблины и орки разлетелись в сторону, словно вода перед носом быстро летящего судна, когда Атрогейт со своими моргенштернами врезался в линию противников. С яростью, с неистовостью, с огромной силой — и парой магических кистеней, мощных, как все оружие на поле — чернобородый дворф ликующе выл, принимая удары и нанося сокрушительные ответные выпады.

По сравнению с другими дворфами, по своему свирепыми, он, казалось, совершенно не боялся, и даже приветствовал смерть. Воистину, это так и было.

Атрогейт, некогда из Фелбарра, слишком долго странствовавший, проклятый и бессмертный, не слишком заботился о своей шкуре. Казалось, что дворф наконец нашел свое время и место, и, как только он протиснется сквозь ряды гоблинов — а он уже смял один фланг строя — Атрогейт намеревался направиться прямо к кучке ледяных гигантов, стоявших за их спинами.

Они могли бы убить его, заметил Атрогейт.

Но дворфа это не заботило. Остальные мальчики смогут вернуться обратно в Митрил-Халл и его имя будет воспето скальдами — а раз король Эмерус узнал правду об Атрогейте и его изгнании из Фелбарра, дворф получит заслуженное наказание.

Он вздрогнул, когда послал в полет поломанное тело гоблина. Молния пронеслась над его головой. Он увидел, как гигант, стоявший в отдалении, дернулся, потом снова, а потом снова, когда град стрел-молний посыпался на него.

Атрогейту удалось на мгновение обернуться, чтобы увидеть Дзирта, стоявшего сверху и державшего в руке свой смертоносный лук.

— Бахаха! — проревел он, внезапно задумываясь над тем, что ему, возможно, удастся стать не только героем, но и живым героем, чтобы рассказать о приключениях.

— Разворачивайте проклятый строй! — услышал он голос Бренора, возвысившийся над криками и шумом битвы. — Поворачиваем. В крепость, мальчики! В крепость!

— Бахаха! — все громче ревел Атрогейт. — Бери свой лук, дроу и в крепость! Мы с шариками отбросим их подальше!

— Держи! — послышался за спиной крик Бренора, обращенный к нему, и Атрогейт остановился.

— Оставь немного и для меня, болван! — выкрикнул Бренор, вставая рядом с ним и ударил топором по щиту, чтобы сделать зарубку.

— Бахаха! — снова взревел Атрогейт.

Бренор отшатнулся, держась подальше от скалистого уступа. Новые стрелы летели оттуда, вонзаясь в гигантов, чье внимание полностью переключилось на дроу и его мерзкий лук. Они посылали в сторону эльфа валун за валуном.

Бренор срубил орка и ударил щитом второго, отталкивая его назад и, что более важно, выходя вперед. Атрогейт шел рядом.

Сразу за ними, щекоча их спины, взметнулась стена огня, вызванная Кэтти-бри, закрывая восточный фланг. И из этой стены пламени вышел огромный монстр с плана огня, бросившийся прямо на противников. Гоблины и орки с ужасом разбегались перед ним.

Бок о бок два дворфа двигались сквозь ряды, разрывая линию и освобождая остальных.

— В крепость! — несколько раз крикнул Бренор, заставляя дворфов, освобожденных от битвы, бежать прочь, а тех, кто по-прежнему яростно сражался с гоблинами, бороться за отступление.

Войска столпились у входа в туннель, дворфы хватали щиты и соскальзывали вниз по склону. На востоке гиганты дрогнули. Стрелы летели в них, огонь Кэтти-бри летел в них, а теперь на них летела еще и Гвенвивар.

— Уходи, король Бренор. И забери с собой свою девочку! — предложил Атрогейт. — Я буду удерживать последних собак!

— Нет, — ответил Бренор. — У меня есть идея получше. — Он поднял к губам треснувший серебряный рог и выдул надтреснутый звук. — Пвент, задержи их!

— Идем, девочка! — крикнул Бренор Кэтти-бри, как раз догнавшей их с Атрогейтом по пути в крепость.

Кэтти-бри кивнула и бросила последний огненный шар в толпу орков, которые выглядели так, словно могли перегруппироваться для следующего удара. Женщина бросилась к туннелю, оглядываясь на Дзирта.

Дзирт махнул им рукой, давая знак уходить, и уверенно улыбнулся.

Кэтти-бри подняла огромный щит и поставила его на край туннеля, падая на него сверху.

Перспектива поехать вниз казалась ей гораздо страшнее, нежели остаться здесь с орками, или даже гигантами, и даже с проклятым драконом. Но она почувствовала на своем плече руку Бренора и услышала смех Атрогейта. Не её выбором было начать спуск по проходу, это рыжебородый дворф толкнул её вперед, отправляя в дикий и не слишком комфортный полет вниз.

Она поняла, что за изогнутые балки имелись в виду, когда почти доехала до конца коридора и света факелов — здесь дворфы превратили её скольжение в прыжок.

Она услышала собственный крик и почувствовала, что летит. С громким всплеском она упала в воду, окунаясь в холодную жидкость с головой.

Но дворфские руки схватили женщину за плечи и вытащили из озера, а затем бесцеремонно отправили скользить по льду, вокруг прорубленного отверстия к другому берегу, где другие дворфы — жрецы с тяжелыми одеялами — ждали вновь прибывших у большого огня, горящего в углу за ними.

Кэтти-бри удалось обернуться, когда она услышала завывание Бренора, чтобы увидеть дворфа летящим высоко по воздуху, хлопая руками, словно те были крыльями подбитой птицы.

Сразу за ним спустился, вращаюший моргенштернами, Атрогейт.

Дворфы вытащили их и отправили в поездку по льду.

— Закройте проклятый туннель! — донеслись крики.

— Еще нет! — все вместе завопили Бренор, Атрогейт и Кэтти-бри. Через минуту из прохода показался последний щит, несущий темного эльфа. Дзирт заскользил вниз по спуску, минуя трамплин, и изящно пролетел над прудом.

— Прими ванну, эльф, — взвыл Бренор.

Но Дзирт не последовал его ожиданиям. Щит плюхнулся в воду, а дроу грациозно перевернулся, принимая вертикальное положение и прыгая на него сверху. Он так быстро перескочил на берег, что едва ли намочил ноги, прежде чем встать на толстый лед.

— Чертов эльф, — проворчал Бренор.

— Бахаха! — взвыл такой же мокрый Атрогейт.

— Проклятие всем богам, он был у меня в руках! — кипятился Тиаго. Он вернулся в Несме. Сарибель лечила его больную ногу. Тос’ун и Доум’вилль слонялись поблизости.

— У тебя в руках твой возвращенный меч, — сухо ответила жрица, и её тон ясно давал понять, что она не в восторге от Тиаго.

— Араутатор довольно зол, — сказал Равель, входя в комнату.

Женщина уставилась мужа.

— Не было бы лучше нам всем, в особенности, Матроне Матери Квентл, если бы ты в начале пришел со своим планом по выманиванию дворфов из нор к нам? — осмелился спросить Тос’ун.

— Вы знали, — ответил Тиаго. — Я не делал секрета…

— Ты не сказал нам, когда соберешься провернуть все это, — прервал Тос’ун, который, видимо, чувствовал себя очень смелым.

Тогда Тиаго заметил, что его жена — Верховная Жрица Дома Бэнр — одобрительно кивнула этому выскочке Армго.

Этот допрос был спланирован заранее.

— Араутатор вернется в свое логово на Хребте Мира. По крайней мере на месяц Хаммер, — объявил Равель.

— Дзирт До’Урден мертв, — прорычал Тиаго.

— Мы вернулись к указанному тобой месту, — заметил Тос’ун. — Его там не было!

— Его вырезали изо льда отступающие дворфы.

— Орки видели, что Дзирт принимал участие в отступлении Митрил-Халла.

— Они орки! Они ничего не знают, — настаивал Тиаго, хватаясь за эту нелепую надежду.

— Ну, хватит, — тихо приказала Сарибэль собравшимся. — Это была хорошая попытка, да и награда была достаточно весомой, — сказала она мужу. — Но ты действительно должен был рассказать нам всем, чтобы мы могли принять участие в нападении на отступника До’Урдена. Ты превозносишь личную гордость выше блага Мензоберранзана.

Тиаго едва мог поверить в то, что слышит такое от своих спутников. Он был Тиаго Бэнром, внуком могучего Дантрага, внучатым племянником Матроны Матери Квентл Бэнр. А они были… кем? Отверженный Ксорларрин, давно забытый всеми Армго, полукровка, которой не место даже в этой комнате.

Он подтянулся, усаживаясь и оглядывая собравшихся.

— Кто руководит этой вылазкой? — спросил он.

— Матрона Мать Квентл, — без малейших колебаний ответила Сарибель.

— Её здесь нет, — сказал Тиаго. — Как и Громфа. Как и любой другой Матроны. И никого из правящих членов Ксорларринов.

— Ты — мастер оружия Дома До’Урден, — напомнил ему Равель. — А я — волшебник дома. У нас одинаковые права.

— Я — Бэнр и наш дом находится в Мензоберранзане, созданный великой Матроной Матерью Бэнр, — парировал Тиаго.

— Я тоже Бэнр, муж мой, — сказала Сарибель. — И верховная жрица Дома До’Урден.

Выше меня — только Мать Дартиир, — она сделала паузу и издала смешок, повторив “Верховная Мать Дартиир”. Жрица снова пренебрежительно хихикнула.

Тиаго тяжело посмотрел на неё, прикидывая, на сколько сильным будет наказание Матери Квентл, когда она узнает, что он выпотрошил ведьму по имени Сарибель.

— Ты утверждаешь, что руководишь действиями дроу в Серебряных Пустошах? — недоверчиво спросил Тиаго, не пытаясь скрыть охватившее его чувство.

— Утверждаю, — без колебаний сказала Сарибель и посмотрела на Равеля и Тос’уна, которые, к удивлению Тиаго, кивнули в знак согласия.

Тиаго начал было спорить, но Сарибель оборвала его.

— Мы не так долго находимся на поверхности, — объяснила она. — Почти все наши родственники сейчас находятся в туннелях у дворфских крепостей или несут охрану подземных путей в город, который называют Сильверимуном, не давая нашим врагам передвигаться. Этой зимой мы заставим дворфов голодать, вынуждая их выйти на открытый бой. Но ни ты, ни я, возможно, не увидим этот бой. Матрона Мать Дартиир призовет нас назад, и Дом До’Урден ждет.

— Ты, должно быть, не серьезно, — запротестовал Тиаго. — Дзирт там, в Митрил-Халле.

Они выйдут. Он…

— Ты сказал, что он мертв, — напомнила Сарибель. — Поэтому, когда мы вернемся в Мензоберранзан, тебя будут почитать, как убийцу отступника До’Урдена.

И я буду молиться, чтобы он никогда больше не показывался, подумал про себя Тиаго, но ничего не сказал. Такое унижение закончит все его амбиции в Мензоберранзоне.

— Отдыхай, Супруг, — сказала Сарибель. Жрица встала и пошла прочь, остальные двинулись следом за ней, исключая Равеля, который остался с Тиаго.

— Он был у меня в руках, — повторил он, когда оказался наедине со своим другом-магом.

— Если бы ты вернулся с его головой, твои дела пошли бы лучше, — сказал Равель.

— Ты о чем? Что ты знаешь? — резко спросил Тиаго. — И молю, поведай мне, откуда у Сарибель столько мужества!

— На все твои вопросы один ответ, — сказал Равель. — Когда я пошел к Араутатору после твоего возвращения, меня ждал Громф Бэнр. И он не был удивлен.

Тиаго втянул воздух.

— Ему стало куда менее весело, когда дракон показал, как сильно он зол, — продолжил Равель. — Это ставит под угрозу союз, который мы заключили с двумя белыми драконами. И один из них очень важен для Громфа. И скоро стало ясно, что никакого Дзирта не было, и нет.

Это важно для Араутатора и Громфа.

— Так Сарибель действует по указке Архимага.

— И Матроны Матери.

— Все это бессмысленно, — ответил Тиаго, качая головой. — Дзирт там. Самый главный приз находится почти у нас в руках. Почему они этого не видят?

— Он самый главный приз для тебя, — сказал Равель.

— Почему мы Дом До’Урден?

— В Правящем Совете была вакансия, которую Матрона Мать хотела занять, отдав место Дому, подконтрольному Бэнрам. Ты должен признать, что это был отличный ход. Дом Ксорларрин уходит и, казалось, вот-вот случится война между Бэнрами и Баррисон Дел’Армго. Но теперь Матрона Мать Квентл полностью контролирует Правящий Совет, что мешает любому выступить против неё.

— Но почему Дом До’Урден? — нажал Тиаго.

— Пустой До…

— Проклятый Дом, — прервал Бэнр. — И воскрешенный теперь лишь по одной причине.

— Чтобы унизить общепризнанного врага Ллос.

— Но почему бы не убить его?

Равель пожал плечами и покачал головой.

— Они так и сделают, скорее всего, — ответил он. — Но как только у Матроны Матери выдастся свободное время. Мать Квентл сейчас очень консервативна и осторожна. Она помнит о судьбе своей матери, чья голова была разрублена пополам королем Бренором. Мы атаковали семь главных твердынь, Тиаго. Даже не считая этот бесполезный город, герцогом которого ты себя именуешь. Семь крупных крепостей. Война только с Сильверимуном могла бы принести много проблем Мензоберранзану, если магические силы жителей города не преувеличены.

Тиаго покачал головой, не в состоянии возразить против этого.

— Семь, — повторил Равель и медленно перечислил, акцентируя внимание. — Цитадель Адбар, Цитадель Фелбарр, Митрил-Халл, Сандабор, Сильверимун, Эверлунд и эльфов Сверкающего Леса. Орки, гиганты и драконы — особенно драконы — сделали это возможным.

Он закончил и снова пожал плечами, а затем двинулся прочь, оставив свое невысказанное заключение вертеться в мыслях Тиаго.

Дроу рискнул Араутатором ради личного желания убить Дзирта. Громф и Матрона Мать пошли на все, чтобы привлечь драконов на свою сторону, сказал шепот в его голове.

Тиаго бросил подушку через комнату и, усмехнувшись, скрестил руки на груди.

И задумался.

Дзирт был там, в этой дворфской дыре, и несмотря на все свои заявления, Тиаго ни на секунду не был уверен, что бродяга был мертв.

— Но он будет, — прошептал Тиаго. — И я принесу в Мензоберранзан его голову.

Зима полностью охватила земли Серебряных Пустошей, и в дворфских крепостях застучали молоты. Но так же громко рычали животы их жителей. Особенно в Цитадели Фелбарр, но хуже всего пришлось Адбару, кормившего себя торговлей. Торговлей, которая была остановлена.

Зима полностью охватила обширные оркские лагеря, но с зернохранилищами столицы Хартаск крепкие орки не сильно переживали по этому поводу.

Осажденный Сильверимун был рад передышке, его огромный штат колдунов и жрецов вполне мог прокормить население. На юге, могучий город Эверлунд притаился, насторожившись и осознавая, что гибель не так далеко, что снега отступят, и орки снова двинутся в атаку.

Снег все пребывал, а ветра в этом годы дули особенно пронзительно. Тянулась Зима Железного Дворфа и 1484 год медленно перетек в 1485.

ГЛАВА 4. РЫЧАЩИЕ ЖИВОТЫ

Дзирт завернул за угол и помчался вперед. Орда разъяренных врагов бесновалась позади него. Дроу повернулся, запуская стрелу и оглушая ею одного орущего орка. Однако, после этого он вынужден был отпрыгнуть в сторону, перекатываясь и вставая обратно на ноги, а затем завернув за угол, так как рой копий и крупных камней устремился в его сторону.

Резко поворачивая, Дзирт оказался лицом к лицу с огромным огром. Не раздумывая, дроу отшатнулся,хотя ноги продолжали нести его вперед. Эльф увидел, как дубинка огра опускается, следуя за ним, но он был быстрее, нанося колющий удар в пах противника.

Мерзкое существо подпрыгнуло в воздух. Стоило ему вновь опуститься на землю, Дзирт оказался позади него, обходя врага вокруг, и один за другим направляя скимитары в заднюю часть бедра противника, рассекая кожу чудища.

Дзирт бросился бежать, не в силах подавить улыбку, когда услышал шум шагов своих преследователей, повернувших за угол и, без сомнения, наткнувшихся на воющего огра.

Дроу снова повернул за угол, совершая последний рывок и оказываясь у металлической стены, простершейся перед ним, в центре которой виднелась железная решетка. Не замедляя бега, эльф вытащил Таулмарил, наложил стрелу на тетеву и отпустил. Волшебный снаряд врезался в прутья решетки, вызывая сноп искр, на краткий миг осветивших стену.

Дзирт услышал, как преграда с металлическим скрежетом скользнула в сторону. Приблизившись, он услышал крики дворфов. Из отверстия в стене, там, где раньше была решетка, появился факел, освещая Дзирту путь сквозь преграду.

Как только он свернул с дороги, отряд дворфов выкатил баллисту со странным, толстым копьем для метания.

— Давайте! — сказал он им, зная, что монстры не так уж далеко позади.

Копье полетело в коридор, врезаясь в ближайших противников. Полый снаряд развалился, разливая по туннелю горячую смолу.

Вой эхом разнесся по Подземью, и дворфы рассмеялись, похлопывая друг друга по спине, как только дверь была закрыта и твердая металлическая пластина снова была забита в широкую железную стену, запечатывая коридор.

— Еще одна пластина готова в четвертой южной камере, — сказал Дзирту желтобородый парень. — Если ты собираешься вернуться обратно.

— Достаточно на сегодня, — ответил Дзирт. Там, в туннелях Верхнего Подземья он был вынужден призвать Гвенвивар. — Может быть, завтра.

Желтобородый дворф наклонил голову и с любопытством уставился на дроу.

— Ну что, эльф? — спросил он. — Все еще никаких знаков?

Дзирт смог только пожать плечами. После того, как их вынудили отступить с края Долины Хранителя обратно в Митрил-Халл, дворфы обратили свое внимание на нижние туннели. По просьбе Бренора и приказу Коннерада, они разработали систему открытия блокирующих туннели барьеров, только чуть-чуть и лишь на несколько минут, чтобы Дзирт смог выйти и разведать территорию вокруг.

Они пережили примерно половину месяца Хаммера — первого месяца 1485 года, и Дзирт уже несколько раз выбирался в туннели.

Он не нашел никаких следов Реджиса и Вульфгара, никаких следов кого бы то ни было, кроме следов монстров — орков, гоблинов, орков и дроу. По всем признакам, известным на сегодня, их петля все сильнее сжималась вокруг Митрил-Халла.

Бренор и Коннерад обсуждали возможную попытку прорыва через туннели, чтобы вернуться на поверхность на востоке, сразу за Сарубрином, где можно повернуть назад и прорвать осаду, напав на врагов со спины.

Но из того, что видел Дзирт. Из бесчисленных организованных лагерей и упорядоченных гарнизонов, это было именно тем, чего добивался противник.

Они не смогут выйти через Верхнее Подземье без тяжелых потерь.

И если Вульфгар и Реджис все еще там, они едва ли бродят где-то поблизости от Митрил-Халла.

Эта мысль волновала дроу сильнее всего остального. Учитывая большое количество темных эльфов, замеченных им в коридорах, ему было ясно, что если друзья остались в туннелях где-то неподалеку, они либо мертвы, либо находятся в плену.

Он закрыл лицо руками и глубоко вдохнул, пытаясь удержать в сердце веру в своих компаньонов. Однако, таким образом он одновременно подготавливал себя к вполне реальной перспективе того, что больше никогда не увидит Вульфгара и Реджиса — ни живыми, ни мертвыми, и что ни он, ни Кэтти-бри, ни Бренор, никогда не узнают об их судьбе.

Строй дворфов прошел сквозь огромную металлическую дверь в защищенное хранилище, которое Цитадель Адбар использовала в качестве кладовой. Пригнувшись, они тянули за собой тяжелые канаты, таща на них три больших тележки.

— Четыре сотни фунтов в каждой, — заметил Грозовой Найджел из клана Гроз Фелбарра — семьи, известной своими кулинарными способностями. Найджел пришел в Адбар примерно пятьдесят лет назад, приняв от короля Харбромма предложение занять должность главного повара. Это должно было быть временным местом жительства, и дворф должен был вернуться в Фелбарр, когда его мать, Нигелла, удалится от дел. Но в Адбаре он нашел дом, жену и теперь, кроме того, прижил двоих детей.

Его жизнь была хорошей и полной, его репутация стала очередным достижением Гроз, которые давно хвастались своим фамильным древом, включавшим поваров и пивоваров по всем дворфским поселениям Фаэруна. Теперь, когда зима тяжким грузом легла на осажденную крепость, король Харнот еще сильнее опирался на Найджела, предоставляя ему рассчитывать порции для жителей. Любые ошибки, совершенные Найджелом, могли стоить дворфам жизни, учитывая состояние их кладовой.

Повар направил своих товарищей в хранилище, выбирая ингредиенты для скудных пайков.

— Много пряностей, — продолжал он бормотать, ведь сильный вкус мог помочь сгладить впечатление от малого количества еды.

Группа только начала загружать мешки, когда первый дворф закричал от боли и испуга.

Все взгляды обратились на него, следя за тем, как товарищ пошатнулся, а затем переводя глаза на самое неприятное зрелище — темного эльфа, державшего в руках арбалет.

— К оружию! Стража!

Крики понеслись вверх и дворфы не стали ждать подкрепления, которое должно было прибыть из туннеля. Они рванулись вперед, орудуя ложками, ковшами и всем, что попадалось под руку, желая прогнать этого незваного гостя прочь.

Грозовой Найджел прыгал вокруг, пытаясь разобраться в этом происшествии. Дроу в его кладовых? Туннели были запечатаны. Его мысли все еще бешено вертелись в голове, когда битва разрослась. Еще десяток темных эльфов появился в зале, выходя из невидимости, выпуская отравленные стрелы и взмахивая мечами, чтобы отразить дворфское нападение.

Светящиеся стрелы озарили пещеру, отскакивая от нескольких скоплений сталагмитов.

Трое дворфов попали под их удар, падая на землю и трясясь в неконтролируемых судорогах.

Тогда дроу бросились бежать, но Найджел решил, что они едва ли действительно отступают. Скорее всего они лишь пытаются держаться подальше от разозленных дворфов, чтобы перезарядить арбалеты и обрушить рой стрел на своих преследователей.

— Построиться! — закричал Найджел. Он догадался, что темные эльфы решили использовать воинственность дворфов против них самих, раскалывая их, чтобы затем втянуть в бой с более благоприятным исходом. — Я сказал, соберитесь! — продолжил Найджел, выкрикивая конкретные имена, чтобы вернуть заблудившихся дворфов, слишком нетерпеливых в своем стремлении подраться.

Барабаны, рога и растущий свет факелов, показавшийся из туннеля, вселили в них надежду. Да, подкрепление прибыло и дроу будут убиты. Тем не менее, Найджел все равно не мог поверить, что они пробрались сюда. Как они прошли мимо охранников, и почему именно в этом месте?

Звук внезапного и отчаянного кашля заставил его повернуться к правой стене кладовой.

Там он нашел ответы. Волшебное зеленое облако заполнило собой воздух, заставляя дворфов шататься и задыхаться. Отрава вызывала рвоту. Некоторые ползали по земле.

Но Найджел смотрел мимо этих несчастных, на большие ящики, сложенные у стены, полные зерна, а теперь еще и какой-то вредной и ядовитой дрянью.

На обратной стороне послышался похожий неприятный звук, и второе облако закружилось рядом с солониной и грибами.

— Ах вы, собаки, — пробормотал Найджел, в недоумении покачав волосатой головой.

Звуки сражения в кладовой стихли и, на сколько мог судить Найджел, все темные эльфы пропали — другие дворфы тоже не могли обнаружить противников, в замешательстве оглядываясь по сторонам.

— Мы нашли их! — прокричал воин из дальнего конца зала, и два отряда бросилось на зов. Они увидели, как кричавший, шатаясь, направляется назад. Пара отравленных стрел торчала из его толстого лица, а грудь была разрезана косым ударом меча дроу.

Позади них продолжались плевки, кашель и тяжелые вдохи, а ядовитые облака кружили над самыми большими кучами продовольствия.

Отрава уничтожила большую часть продуктов Цитадели Адбар.

Дзирт увидел Кэтти-бри, идущую по широкому коридору в верхней части Митрил-Халла.

Он было начал звать её, но потом остановился, заметив её одежду.

Она носила свои обычные желтовато-коричневые брюки, но Дзирт едва обратил на это внимание. Её светлофиолетовая блузка была сшита из превосходной ткани, меняющей цвет. Так что даже с этого расстояния, не взирая на тусклый свет нескольких факелов, эта одежда сделала её прекрасные голубые глаза еще голубее.

Расправленная рубашка опускалась ниже пояса, но её рукава едва достигали локтей женщины, завязываясь на них, таким образом оставляя предплечья — и особые шрамы женщины, один символ — Мистры, другой, в виде головы единорога, символ Миликки — открытыми. Любопытство заставило Дзирта остановиться, так как он первый раз видел, как женщина публично обнажает руки, выставляя на показ эти шрамы.

Что-то было не так, подумал он, еще больше выходя из равновесия. Потребовалось много времени, прежде чем дроу наконец сообразил.

Рубашка, это же та самая рубашка, понял эльф — и затаил дыхание. Он не видел эту особенную одежду столетие. Она принадлежала гному по имени Джек, или Джекули, злобному маленькому обманщику, обученному иллитидами и заключившему союз с кланом Карук, группой мародеров-полуогров. Дзирт положил конец жизни Гнома Джека и взял робу — то есть эту рубашку — как свой трофей. Ни грязь, ни сажа, ни кровь не в состоянии испачкать этот сказочный, явно магический предмет одежды. По-видимому, течение времени тоже не слишком вредило ему.

Кэтти-бри была похоронена в этой рубашке много лет назад.

Под насыпью из камней в Митрил-Халле, вещь лежала, покрывая разлагающееся тело…

Осознание ударило Дзирта, пронзая его до самого сердца. Женщина была одета в ту рубашку, в которой некогда была похоронена.

Она ходила на свою могилу!

Он попытался окликнуть её, но с трудом сглотнул, не в силах подобрать слова. Вместо этого он бросился бежать, догоняя жену. Когда он схватил её за плечи, его руки дрожали, а ошарашенное выражение на лице выдавало все страхи и сомнения.

Кэтти-бри притянула его поближе. Её уверенность разрушилась, когда она нашла кого-то, кого можно обнять.

— Ты ходила туда, — прошептал ей Дзирт.

— Мне пришлось.

— Как ты… почему ты… Камни… — заикался Дзирт.

— Атрогейт помог мне, — объяснила Кэтти-бри.

— Я был здесь, — сказал Дзирт, отстраняя её на расстояние вытянутой руки. — Бренор был здесь. Мы бы сопроводили…

Кэтти-бри спокойно покачала головой, сразу отметая этот вариант.

— Я не хотела, чтобы ваши слезы смешались с моими, — пояснила она. — Атрогейт был спокоен. Он не знал Кэтти-бри, которая была, и едва ли знает новую Кэтти-бри. Он нашел наш поход на кладбище просто забавным. Даже достойным песни.

— Вероятно, это стало самой трудной частью путешествия, — беззаботно сказал Дзирт.

Но Кэтти-бри не запротестовала, хотя она сильно хотела. Она пыталась сказать “нет”, но не нашла в себе сил выдавить хоть одно слово. Её глаза затуманились, заполняясь слезами.

Дзирт притянул её к себе, обнимая. Он не мог себе представить, каково это было — прийти к своей могиле, увидеть свой истлевший труп, даже взять погребенную вместе с ним рубашку!

Как она могла найти в себе силы и сделать это? Зачем она сделала это?

На этот раз уже Кэтти-бри разорвала объятия, отходя от Дзирта, тяжело всхлипывая, но вытирая навернувшиеся слезы и глубоко вдыхая, чтобы успокоиться.

— Почему? — спросил Дзирт.

— Чтобы все это стало реальным, — ответила она. — Чтобы сделать это большим, чем просто образ в голове.

— Почему рубашка?

— Потому что она принадлежит мне. Это часть Кэтти-бри, подаренная ей, мне, моим супругом. А еще она волшебная и довольно сильная. Умеет не только оставаться чистой от грязи и пятен.

— Что ты узнала?

— Я обучалась в Плющевом Поместье. Там я наткнулась на некоторые магические тексты, повествующие о таких робах… ну, конечно, для меня она блузка. Но для Гнома Джека — роба.

Как и кольцо, которое ты дал мне — она большее, чем кажется. Большая часть её магии — такая тонкая, особенно, когда её носит такая неопытная волшебница, которой я была до Магической Чумы. Но теперь я понимаю.

Дзирт с любопытством посмотрел на неё.

— Ты говоришь, что отправилась на могилу, чтобы достать руба… робу?

— Частично, — призналась женщина, однако, весьма не убедительно. Дзирту стало ясно, что главной целью открытия могилы стала попытка найти ощутимую реальность в сверхъестественных переживаниях, в тот момент обрушившихся на женщину.

— Это поможет нам в нашей борьбе, и я буду чувствовать себя виноватой перед Боевыми Топорами, если пропущу что-то полезное из-за своих эмоций! Нося это, я защищена от меча и заклинаний. Особенно от заклинаний. Эта рубашка делает мои заклинания более мощными — быть может эта блузка, Роба Архимага, поможет моему огненному шару упасть на гиганта до того, как гигант убьет моего мужа. Несомненно, это стоило того, чтобы заплатить. — Заплатить?

При этих словах Кэтти-бри поморщилась. Да, ей и правда пришлось заплатить свою цену, за посещение этой могилы и сказочную одежду Гнома Джека.

Её губы зашевелились, когда она попыталась что-то сказать, но Дзирт не позволил ей уйти снова, притянув её к себе и крепко обнимая. Это объятие положило конец спору, это объятие, он надеялся, поможет Кэтти-бри оставить пирамиду из камней, её могилу, за спиною раз и навсегда.

Король Эмерус Боевой Венец задержал дыхание от ледяного ветра, выйдя через секретную дверь на западном склоне гор Раувин, в тридцатый день месяца Хаммер года Мести Железного Дворфа. Низко наклонившись, он двинулся против бушующей метели. О, какая это была буря!

Она началась лишь пару часов назад, но снег уже доставал до колен монарха.

Он двигался вперед, выводя свою армию. Снег для них не был преградой. Отчаянные дворфы Фелбарра ждали такой метели, чтобы выбраться через новый прорытый ими туннель, через новую дверь, ведущую в Ледяную Долину.

Солнце еще не взошло, но дворфы знали, что даже когда оно подымется, тьма на небе не слишком-то рассеется. Однако, под тяжестью метели и сумраком волшебных облаков, они надеялись скрыться.

Армия держала путь на запад. Этот путь был выбран по одной важной причине: он вел к главному оркскому лагерю.

Шепотом отдавая приказы держаться своих отрядов, так как отставшие здесь будут, несомненно, потеряны и убиты яростью бури, большая часть гарнизона Фелбарра, исключая тех, кто остался обеспечивать безопасность нижних туннелей, пробивалась через выпавший и все еще падающий снег в своем решительном марше.

Только некоторое время спустя, отойдя не более, чем на сто ярдов от горного выхода, — хотя он уже не был виден дворфам — они увидели первые огни костров.

— Пусть рычание теперь доносится из ваших ртов, парни — хватит испускать его животами, говорю я вам! — обратился король Эмерус к своим товарищам, твердо продвигаясь между рядов. — Помните, что вы пережили в этих залах. Слишком много ртов и мало еды! Думайте об этом и становитесь сильнее, мои мальчики — и мои девочки! — добавил он игриво, проходя мимо Кулак и Фурии, сестер Феллхаммер, которые, как всегда, стремились в бой.

— Лучше умереть здесь, чем в залах, где мы сидим и ждем, — напомнил им Эмерус. — И лучше умереть в бою, чем в постели!

В конце фразы он повысил голос, и слова его эхом пронеслись по рядам воинов.

— А теперь, мальчики! — заорал Эмерус. — Сто шагов нужно пройти до наших врагов, и пусть они познают стальной удар Фелбарра!

И они пошли вперед, наступая, отбрасываемые назад воющим ветром. Каждый шаг был отчаянным рывком сквозь снег, который кружился вокруг, пойманный резким ветром.

И в этой буре, в этом вое, в этой тьме, на орков обрушился рев в разы сильнее и темнота в разы более глубокая и беспросветная, когда легионы Фелбарра ударила по их лагерю. Проносясь мимо часовых, закутавшихся в свои шкуры, часовых, которые едва заметили приближение армии в этой жуткой метели. Некоторым даже удалось прокричать предупреждение, но большинство успевало издать лишь удивленный визг, прежде чем дворфская стена сметала их прочь.

Топоры застучали по палаткам, мечи пронзали ткань, тяжелые ботинки топтали все, что двигалось. Орки и гоблины умирали десятками, сотнями, прежде чем против дворфов поднялась организованная защита, но даже тогда напор бородатого народа был слишком силен, а жажда крови слишком велика.

На востоке за горами Раувин, небо посветлело, встречая приближающийся рассвет, и Эмерус почувствовал надежду, оглядывая землю вокруг, пропитанную кровью, на снег, заваленный телами, в основном гоблинов.

Но очень быстро надежда короля превратилась в разочарование. Их великая победа стала их великим поражением. Они едва прошли внутрь этого огромного лагеря, и теперь перед ними стояли гоблинойды, сплотившие ряды, и ледяные гиганты, поднявшие свои валуны.

— Сражайтесь! — закричал Эмерус. Рваный Дайн и Парсон Глейв кричали рядом с ним, и все дворфы Фелбарра взревели, усилив наступление.

Только теперь это был бой, а не бойня, где щитовые отряды быстро распались на яростно дерущиеся группы.

Заботясь совсем не о своих союзниках-орках, гиганты свободно швыряли свои огромные валуны в ближнем бою. Они не могли видеть своих целей в такой дикой метели, разумеется — Король Эмерус едва мог отличить гоблина от орка, орка от дворфа, и не раз ему приходилось затаить дыхание, взмахивая своим могучим мечом и надеясь, что его удар придется не по союзнику.

Эта битва осталась в веках как Битва Середины Зимы, которая состоялась на поле в Ледяной Долине, менее чем в двух милях от того места, где пал король Бромм из Адбара, в разгар самой великой метели этого жестокого сезона. Три тысячи гоблинойдов, в основном орков, умерло в этот день в снегу, и множество гигантов упало рядом с ними.

Но не достаточно.

Мудрый старый король Эмерус понял это сразу же, когда услышал первые залпы, донесшиеся с поля боя, откуда-то из центра оркского лагеря. Снег и ветер, орки и гоблины, и эти жуткие гиганты — которых не волновала зимняя стужа — прервали сражение и вздрогнули. И лучшим силам короля Эмеруса, семи из десяти дворфским легионам Цитадели Фелбарр, почти трем тысячам воинов, закаленным боях, не было суждено отогнать их прочь.

— Поднажмем, мой король! — умолял старого дворфа Рваный Дайн. — Мы уложим их в могилу!

— Рядом с собой, — пробормотал Эмерус себе под нос. Тем не менее, несмотря на очевидность разворачивавшейся здесь катастрофы, несмотря на то, что его инстинкт говорил королю, что эту битву им не выиграть, старый воин почти… почти… организовал их наступление и бросил силы на стену врагов. За их спинами сидели другие дворфы, голодные, запертые в своих темных норах. Вверху и внизу. Это был их шанс, их прорыв. Они должны были выбраться, добраться до Сверкающего Леса, найти способ повернуть на запад, к Митрил-Халлу или на север, к осажденному Адбару.

Но они не могли. Как и парни из Митрил-Халла месяцем ранее, дворфы Фелбарра ничего не видели перед собой ничего, кроме неминуемой гибели.

А за собой ничего, кроме голода… кроме…

Кроме того, что они не одиноки, напомнил себе король Эмерус. Это был не единственный шанс, не последний отчаянный рывок. Митрил-Халл держится и Адбар тоже. И быть может с юга придет подкрепление из Эверлунда и Сильверимуна.

Он сомневался о тех причинах, которые привели его сюда, и которые все еще удерживали их тут, но перед лицом такого сокрушительного поражения король отбросил все сомнения прочь.

— Поворачиваем домой, — сказал он Рваному Дайну и Парсону Глейву.

— Мой король? — удивленно спросил Рваный Дайн, но Парсон Глейв кивнул.

Строй развернулся на восток, назад в предгорья, к новым воротам, вторым Рунным Вратам, которые были прорыты дворфами Фелбарра и зачарованы жрецами Фелбарра.

Воины бежали обратно, шатаясь и спотыкаясь. Многие из них были ранены и кровь текла из глубоких порезов. Последней группой, оставшейся на поле битвы, была свита короля Эмеруса.

Рваный Дайн и Парсон Глейв стояли рядом с ним, Кулак и Фурия были там же, добавляя последних орков к общему количеству убитых ими за сегодня. Сестры уничтожили пару монстров, которые сдуру погнались за Эмерусом к воротам.

Дворфы проскользнули внутрь горы, устремляясь в свои туннели. Увидев перед собой открытые двери, орки и гиганты жадно рванулись вперед.

Они не понимали силу дворфских Рунных Врат.

Эмерус и его группа стояли всего в нескольких шагах, но монстры не продвинулись далеко. Первый магический знак взорвался, огонь и молнии наполнили пространство у входа, уничтожая орков и гигантов с одинаковой эффективностью.

Враги упорно продолжали идти вперед, перешагивая через тела своих упавших сородичей и, в конце концов, добрались до последнего магического символа. Того, что закрывал тяжелые каменные двери — и как только ворота захлопнулись, давя тела и с легкостью отодвигая назад гигантов, огромный железный засов опустился позади створок, защищая туннель от ветра — ветра и монстров.

И запирая внутри четыре десятка удивленных орков.

Король Эмерус неожиданно развернулся, и его меч нанес первый удар в последней битве этого дня.

ГЛАВА 5. БЕЗУМИЕ

Безумие.

У него не было никакого представления о прошедшем времени, равно как и понятия о том, где они находились. Никаких мыслей по поводу дальнейшего направления. Но едва ли это хоть каплю заботило его.

— Я ничего не вижу, — резко прошептал он своему компаньону хафлингу — по крайней мере, он надеялся, что прошептал компаньону хафлингу. Он не смог бы разглядеть свою руку, поднеси он её вплотную к лицу, что уж говорить о Реджисе.

— У нас нет выбора, — тоже шепотом ответил Реджис, но гораздо более спокойно. — Они прямо за нами, поэтому мы не можем повернуть назад. Единственный путь вперед — через патруль орков.

— Я вероятно прибью тебя, приняв за одного из них, — предупредил Вульфгар.

Реджис не стал спорить. Он взял руку Вульфгара и положил её на свою голову — голову, которую больше не украшал волшебный берет.

— Просто размахивай молотом выше вот этого уровня, — язвительно заметил хафлинг.

Но Вульфгару было не до смеха. Он верил, почти надеялся, что они подошли к концу своего путешествия. Когда друзья решились двигаться на восток от Митрил-Халла, им пришлось спуститься ниже, и теперь компаньоны блуждали в тех частях Подземья, где светящиеся лишайники встречались редко, поэтому тьма была абсолютной. Даже Реджис, который обладал прекрасным зрением в условиях плохого освещения, едва мог перемещаться в туннелях. Для бедного Вульфгара здесь стояла вечная ночь.

— Нет, — решил он. — Я буду размахивать в разные стороны. Сколько ты сказал их там? Пять?

— Как минимум. Может — шесть или семь.

— Я пойду один, — заявил Вульфгар.

— Они убьют тебя.

— Я очищу путь для тебя, обещаю, — бросил варвар.

— Не… — начал было спорить Реджис, но Вульфгар оборвал его.

— Я только замедляю тебя, — сказал человек. — Я ничего не вижу. Сколько раз я разбивал свой толстый череп об эти проклятые камни? Тебе лучше пойти одному.

— Ты говоришь глупости, — с рычанием ответил хафлинг.

— Глупость — умереть обоим из-за неуместной храбрости.

— Дружбы, не храбрости, — поправил Реджис. — Она не может быть неуместной.

Вульфгар обдумал его слова в течение нескольких минут, а потом сменил точку зрения.

— Ладно, друг мой, если бы мы поменялись местами — я спорил бы так же, как и ты. Но мы не поменяемся. Ты сможешь найти путь наверх, особенно с этой шляпой, с которой ты так умело обращаешься, и с пониманием путей и языка наших врагов. Ты можешь выбраться отсюда, а я не могу.

— Мы этого не знаем.

— У тебя есть причины выбраться отсюда, — продолжил Вульфгар. — Сколько раз ты рассказывал мне о прекрасной Донноле? Найди выход. Найди путь к ней. Расскажи ей про меня.

— Конечно, — сказал Реджис. — Я представ…

— Мне кажется, Вульфгар будет прекрасным именем для ребеночка хафлинга, — прервал варвар.

Вопреки желанию, Реджис тихо хихикнул над этим, но если теперь Вульфгар посчитал, что друг убежден — его уверенность рассеялась через мгновение.

— Мы — Компаньоны Митрил-Халла, — настаивал Реджис. — Мы боремся, как один. И умрем вместе, если так решит наша судьба.

— Судьба? — рассмеялся Вульфгар. — Непостоянная судьба даровала мне эту вторую жизнь в это неспокойное время. И теперь я готов вернуть этот долг. Не бойся, мой друг. Потому что я не боюсь. Конечно же нет! Я иду туда, где я давно должен быть. Где ждут меня жена и дети.

— И потом, — сказал варвар, натягивая на голову берет, который Реджис только что дал ему, — ты не знаешь, проиграю ли я. Где твоя вера в собственного товарища?

Закончив, он издал булькающий звук, так как его человеческое тело превратилось в тело огриллона.

— Веди меня, пока это безопасно, — попросил хафлинга Вульфгар, протягивая ему руку, которую Реджис охотно взял в свою.

Они медленно двинулись вдоль туннеля. Вокруг не было ни единого бокового коридора или развилки, но их передвижение едва ли было достаточно быстрым, так как Вульфгар нерешительно шел вслепую. Они приблизились к изгибу туннеля, и почувствовали запах.

Патруль орков только что прошел вперед, находясь в более широком участке коридора.

— Гареке, — прошептал Реджис своему другу.

— Что?

— Гареке. Оркское слово, обозначающее факел, — пояснил Реджис. — Попроси его, когда догонишь их.

— Гареке?

— Ты получишь больше шансов, если не будешь слепо вертеться в темноте, — прошептал хафлинг очень тихим голосом. Затем, он отпустил руку варвара. — Не разгибайся. Они примерно в ста шагах впереди, но здесь торчат скальные выступы.

— Я чувствую их запах, — заверил его Вульфгар, и двинулся вперед, низко пригнувшись, как и посоветовал ему Реджис, и держа перед собой голову Клыка Защитника.

Несколько мгновений спустя он услышал впереди слабое, но отчетливое, шарканье ног.

— Гареке? — крикнул он оркам.

Они ответили ему, произнося тарабарщину, которую он не мог разобрать.

— Гареке, — с большей силой произнес он, продолжая быстрее двигаться вперед.

Еще больше непонятной болтовни достигло его ушей, и нечто — ему показалось, что это была стрела — ударилось о стену рядом.

Вульфгар понизил голос до зловещего рычания и потребовал:

— Гареке!

Бормотание впереди усилилось. Он отодвинул голову, избегая удара о низкий выступ и поморщился. В его памяти были слишком живы болезненные воспоминания о множестве таких столкновений.

Вульфгар не мог видеть, но чувствовал, что прошел сквозь какой-то вход, похожий на арку, ведущий в комнату. Внезапно он почувствовал больше воздуха вокруг себя, словно бы оказался в широкой — и, как он надеялся, обладающей более высоким потолком — части туннеля. Орк выл в нескольких шагах впереди. Он чувствовал, что вокруг столпились и другие существа, по этому на мгновение уже решил взять молот и броситься в бешеную атаку.

Но вместо этого он снова произнес:

— Гареке!

Послышалось какое-то бормотание, и Вульфгар напрягся, в любой момент ожидая получить копье. Он расслабился, когда, вместо этого, услышал скрип стали о кремень, и ворох искр, на краткий миг озаривший комнату. Этого времени Вульфгару хватило, чтобы увидеть полдюжины орков по обе стороны от себя. Ближе всего стояли два монстра с копьями.

Искры снова брызнули в темноту, и Вульфгар крепче сжал молот. Его волшебная маскировка, вероятно, не была слишком надежной, и разоблачающий свет факела, несомненно выдаст его.

Но он нанесет первый удар.

Факел вспыхнул.

Вульфгар оказался неправ, он не ударит первым.

Синафейн встретилась со своими спутниками на юго-западном краю Сверкающего Леса, неподалеку от поля битвы. Они слышали звуки сражения, но не имели достаточно сил, чтобы организовать атаку на противника. Однако, их разведчики ушли вперед и вернулись с подробной информацией о тысячах погибших. В основном — орках.

— Вопреки всему они пытались прорваться, — заметила Синафейн Мюриэль, когда молодая эльфийка вернулась с обожженной территории вокруг Рунных Врат.

— Среди тел — многие принадлежат дворфам, — мрачно ответила ей Мюриэль. — Эта попытка им дорого обошлась, моя госпожа.

— Отчаянная попытка, — исправила Синафейн. — Они должны были прорвать оцепление.

— В своей цитадели им нечего опасаться, — ответила молодая эльфийка. — У нас нет никаких сообщений о том, что орки хотя бы попытались проникнуть в Цитадель Фелбарр, как и о других силах, которые могли бы попытаться сделать это.

— Это информация с поверхности, — заметила Синафейн. — Мы понятия не имеем, что творится внизу. Все, что мы знаем, это то, что король Эмерус с большинством своих легионов вышел против вражеских орд, которые во много раз превосходят его собственные силы. Мы знаем, что он сделал это посреди зимы, в метель…

— Метель была тактической уловкой, — вставил еще один молодой эльф — Домгартен. — Кажется, Фелбарр использовал бурю в качестве прикрытия, чтобы устроить оркам сюрприз. И это сработало, если судить по уничтоженной восточной части оркского лагеря.

— И что мог получить король Эмерус, если бы его план сработал и он прогнал орков подальше отсюда? — спросила Госпожа Лунного Леса.

— Он прорвал бы осаду, — ответила Мюриэль.

— Только временно, — сказала Синафейн. — Орков больше, гораздо больше, около главных ворот Фелбарра, не так далеко к югу отсюда. Есть и еще одна значительная сила, за Сарубрином, осаждающая Митрил-Халл.

Два молодых эльфа переглянулись, ища слова для ответа.

— Возможно, он имел целью добраться до Митрил-Халла и устроить большой прорыв там, — предположила Мюриэль.

— В метель? — засомневалась Синафейн. — К тому времени, когда они добрались до реки, слава о них уже разлетелась бы по всем оркским армиям. А дворфам пришлось бы драться пальцами, окоченевшими от холода.

— Тогда зачем? — спросила Мюриэль.

— Ради еды, — внезапно бросил Домгартен, озвучивая пришедшее ему в голову озарение.

Он посмотрел на Синафейн и кивнул, словно ему стало ясно происходящее. — Они вышли не ради прорыва блокады. Они вышли, чтобы напасть на лагерь орков. Чтобы достать продукты!

— Они голодают, — согласилась Синафейн. — Они отчаялись.

— В начале Митрил-Халл, теперь Фелбарр, — сетовала Мюриэль. — Кажется, нашим соседям-дворфам не лучше, чем остальным королевствам Луруара.

— Что мы можем сделать, Госпожа? — спросил Домгартен.

— Дворфы попытаются прорваться еще раз, — ответила Синафейн. — Кажется, выбора в этом деле у них нет. Мы не сможем помочь им в их норах, но, возможно, сможем ослабить врагов, когда они выйдут снова, — она повернулась к двум доверенным разведчикам. — Идите, найдите всех, кого сможете собрать и приведите их сюда. Возможно, пришло время Лунному Лесу прекратить просто выживать и начать предпринимать хоть что-то, что поможет вернуть этим землям былой вид.

Двоица кивнула и, поклонившись, убежала прочь, оставляя Синафейн в одиночестве. Она подошла к ближайшему дереву и быстро, изящно, словно белка, взлетела вверх по ветвям и уселась в тридцати футах от земли. Это открывало ей отличный вид на Раувин. И оркский лагерь, лежащий между лесом и горами.

Она не думала, что её народ находится в бедственном положении. Эльфам явно приходилось лучше, чем их соседям — дворфам и людям. У них в Лунном Лесу не было никакого настоящего дома, если не считать таковым весь Сверкающий Лес. Их любовь к перемещению была их свободой. Орки не могли осадить их в подземной цитадели или за стенами города. Они не могли схватить эльфов и не могли узнать численность лесного народа. Они никогда не поймут, сколько народу сможет выступить против любой группы, посланной в лес.

Даже если Сильверимун падет, как и три дворфские цитадели, стоявшие рядом, клан Синафейн останется цел. Прямо в сердце нового огромного царства орков, эльфы могли бы выживать.

Но это была не та жизнь, которой желала Синафейн. У неё было много друзей в Сильверимуне — на самом деле, у многих из её людей в том городе, пронизанном эльфийскими традициями и архитектурой, остались близкие родичи. Даже среди дворфов у Синафейн было много товарищей. Митрил-Халл некогда был очень тесно связан с Лунным Лесом — Дзирт До’Урден, друг короля Бренора, сражался рядом с Инновиндель и Тарафиэлем, двумя предводителями эльфийского клана, двумя близкими друзьями Синафейн. Их героизм, проявленный в войне против орд первого короля Обальда, не был забыт ни Синафейн, ни её народом.

Как не были забыты и усилия клана Боевых Топоров и короля Бренора. Теперь многие обвиняют короля в подписании договора, который допустил существование королевства Многих Стрел, но Синафейн не присоединилась к этому хору.

Нет, она помнила те далекие времена. Она помнила давление, под которым было принято решение. Давление, которое, судя по всему, исходила от множества королей человеческих территорий. Для неё все это казалось попыткой переписать историю, потакая собственным прихотям, чтобы возложить вину на других. Чтобы Сандабор и Сильверимун не принимали на себя ответственность за принятые решения.

Эльфийка думала, что её клан тоже винили в происходящем.

Но сама Синафейн знала лучше, она поняла, что королевства Луруара должны выступить вместе, или они падут. Перспективы веками жить под тенью Черной Стрелы едва ли казались эльфам соблазнительными.

Совсем не казались.

Вульфгар прищурился от внезапного света факела. Жар пламени напомнил ему о том, как давно — декады! — он не видел нормального света.

Он был готов бросится в атаку, или думал, что был готов, но свет испугал и замедлил его.

Он не смог ударить первым, но во вспышке света смог заметить, что орки двигаются по обеим сторонам от него. Он должен был действовать быстро, или копья прилетят в него со всех сторон и он никак не сможет их отразить.

Но орк, стоявший слева позади Вульфгара, ахнул и перевернулся назад, врезаясь в идущего за ним следом. Орк, стоявший слева, также пискнул и кувыркнулся.

Остальные противники заревели в знак протеста.

Вульфгар, который все еще с трудом мог разглядеть хоть что-то во тьме, поднял Клык Защитника.

Орки заметались, не стремясь подойти к нему, и он все понял, когда нечто, вылетевшее со стороны пройденной им арки, пронеслось мимо.

Реджис!

Он услышал, как закричал его друг-хафлинг, затем последовал щелчок ручного арбалета, и орк, стоящий перед Вульфгаром, вскрикнул от боли и отшатнулся. Двое других валялись на полу, борясь с безжалостными змеями. Остальные трое взвыли и бросились в атаку.

Клык Защитника прилетел с левой стороны, словно копье ударяя морду орка митриловой головой и с силой отбрасывая его к стене.

Вульфгар ткнул ручкой молота в сторону, целясь мимо первого из бегущих орков. Он упер древко оружие в стену, мешая противникам продвигаться вперед. Варвар прыгнул на монстра, наклоняя молот и прижимая противника к стене.

Ударом, он отбросил орка стоявшего слева, челюсть которого затрещала от столкновения с пришедшим снизу молотом, и незадачливый противник полетел назад.

Неожиданно развернувшись назад, Вульфгар запустил молот вслед за орком, отбрасывая его прочь. Еще раз повернувшись, варвар остановился напротив врага, которого прижал к стене.

Он почувствовал острую боль в животе, удар ножа.

Схватив орка за край одежды, он завертел существо над головой, кидая его о стену.

Рука варвара рефлекторно потянулась к животу. Кровь залила его пальцы.

Он посмотрел на орков, задушенных на полу отвратительными уродливыми призраками, дергавшими за веревки. Один был мертв, другой скоро должен был присоединиться к нему.

Варвар взглянул на первого атакованного им орка, ошеломленного и опустившегося на одно колено.

Призвав Клык Защитника в свои руки, Вульфгар прикончил монстра тяжелым ударом.

Обернувшись, он увидел внезапную атаку другого противника, копье чудища целилось в живот варвара.

Клык Защитника рванулся вперед, врезаясь в грудь орка — того же, которому Реджис послал выстрел в лицо. Упорный дурак зашатался, когда стрела вонзилась в его щеку. Удар молота отбросил монстра назад во тьму.

Вульфгар услышал, как Реджис всхлипнул позади него, и этот звук пробудил в варваре ярость. Он повернулся и со всей силой ударил ногой, целясь в горло согнувшегося орка, которого он швырнул в стену. Клык Защитника вернулся по его призыву, но варвару не пришлось использовать его снова. Вместо этого, он развернулся и бросился к другу.

Реджис стоял, согнувшись так, что древко копья, торчавшее в его груди, упиралось в землю. Когда Вульфгар подошел, хафлинг не сказал ни слова, лишь бросил виноватый взгляд, словно прося прощения за то, что подвел друга.

— Нам надо идти, — сказал Вульфгар. Варвар аккуратно схватил копье, но даже легкое прикосновение заставило Реджиса вздрогнуть от боли. Осмотрев рану, человек понял, что не сможет вынуть наконечник. Если он вытащит его, то вместе с ним вырвет и половину легкого Реджиса.

Он поставил Клык Защитника на землю и схватил товарища обеими руками.

— У нас нет выбора, мой друг, — сказал он. — Крепись, прошу тебя.

Реджис напрягся и стиснул зубы. Суставы на левой руке Вульфгара, той, что сжимало копье там, где оно вошло в тело хафлинга, побелели, когда могучий варвар усилил хватку. Мышцы на шее человека и вдаль его рук напряглись, когда он решительно начал давить. Его ладони находились менее чем в пяти пальцах друг от друга, у него было мало места, чтобы упереться и согнуть древко. С таким небольшим зазором любой человек едва ли смог переломить твердую древесину.

Но Вульфгар заслужил свою репутацию в обоих жизнях делая то, что казалось невозможным для смертного.

Его мышцы проступили более отчетливо. Вульфгар втянул воздух.

— Приготовься! — сквозь зубы предупредил он своего маленького друга, и Реджис выдавил звук, напоминавший одновременно и хныканье и рычание.

Вульфгар тоже зарычал и глубоко вдохнул. Внезапным рывком он с огромной силой повернул правую руку вниз, не разжимая при этом левую руку, фиксирующую наконечник копья в груди Реджиса. Древко хрустнуло, Реджис пошатнулся, и Вульфгар поймал его, прежде чем друг упал на землю. На мгновение он подумал, что хафлинг умер, так как Реджис до сих пор бесчувственно лежал на его руках.

Так было до того, как хафлинг захрапел, заставив Вульфгара увериться в том, что друг жив.

— Что? — спросил Вульфгар, удивленный абсурдным зрелищем.

В это же время еще одна стрела вылетела из темноты позади них, вторая также прошла мимо, но третьей удалось поразить Реджиса, понял Вульфгар, когда маленькая стрела ручного арбалета попала в плечо хафлинга.

Вульфгар отшатнулся, поднимаясь в полный рост. Он перебросил Реджиса через левое плечо, хватая Клык Защитника в правую руку, и бросая его назад по коридору, прямо в темных эльфов, которые, как он знал, скрывались там.

Он развернулся и побежал, останавливаясь только чтобы свободной рукой ухватить факел.

Он ненавидел саму мысль о том, что понесет такой маяк, но иначе у него не было шанса сбежать.

Он крепко обнял подпрыгивающего Реджиса, держа его на месте, но освободил левую руку, перехватывая факел, чтобы правой схватить Клык Защитника. Как только молот вернулся назад, варвар оглянулся и снова послал его в темноту позади. Он делал это снова, снова, снова и снова, передвигаясь как можно быстрее и пытаясь сдержать дроу.

К его облегчению, не так далеко впереди коридор разделялся, а затем разбегался мириадами боковых туннелей. Что было еще лучше, стены вокруг блестели кварцем, слюдой или каким-то иным блестящим камнем, так что свет факела отскакивал в разные стороны.

У него не было ни единого шанса верно выбрать направление. Он не стал замедляться, чтобы внимательно рассмотреть пути. Он просто продолжал бежать, оборачиваясь у каждого перехода, решив не позволять противникам подходить достаточно близко, чтобы подстрелить его этими отравленными дротиками.

Реджис только начал шевелиться, когда Вульфгар ощутил под ногами более мягкую землю, какую-то светлую мучнистую почву, о которой он ничего не знал.

— С возвращением, — прошептал он, обращаясь к хафлингу, и собираясь добавить, чтобы Реджис вел себя очень тихо, но земля под его ногами кончилась. Они заскользили, нет, полетели кубарем, по мучнистой земле, спускаясь ниже. Свет факела отражался от миллиона блестящих поверхностей. Они находились в огромной пещере, полной колон из сталактитов и сталагмитов.

Но лишь мгновение.

Варвар переворачивался, не останавливая скольжения. Ему пришлось отказаться от факела и отпустить Реджиса, иначе риск налететь на хафлинга сверху, вероятно еще глубже вгоняя наконечник копья, был слишком велик. Он затормозил у сталагмита, Реджис со стоном сполз с его плеча, а факел исчез в песочной куче на полу.

Потом была только темнота. До варвара не долетало ни единого звука, кроме хныканья Реджиса рядом. Постепенно, глаза Вульфгара достаточно привыкли к темноте, чтобы разглядеть очертания окружавшей их пещеры. Здесь росли светящиеся растения, но их было не слишком много.

Он не мог разглядеть Реджиса, лежавшего на земле, поэтому осторожно ощупал пол вокруг себя, чтобы оценить положение хафлинга, прежде чем аккуратно поднять его снова. Он видел тени сталагмитов и сталактитов, но лишь чуть-чуть. Варвар двинулся дальше. Они пролетели длинный путь вниз, но не достаточно длинный, если учесть темных эльфов, бегущих по пятам.

Вульфгар побрел вперед, по щиколотку погружаясь в мягкий песок. Постепенно его глаза все больше адаптировались к полумраку, а почва под ногами стала более твердой, и Вульфгар ускорился, становясь все увереннее в себе.

Он знал, что скоро доберется до края пещеры, знал, что впереди лежит туннель, достаточно освещенный, чтобы он мог следовать дальше.

Но не достаточно освещенный, чтобы Вульфгар заметил навес над входом в коридор, который делал проход примерно на ширину руки ниже, чем требовалось для комфортного путешествия в полный рост.

Он почувствовал горячий взрыв боли, когда его лоб врезался в камень. Варвар почувствовал, как его ноги ушли из-под него, почувствовал, как падает назад. Он даже услышал удивленный крик Реджиса.

Краешком сознания Вульфгар чувствовал все происходящее. Но падал, падал, и падал куда-то вниз.

ГЛАВА 6. КОГДА МИНУЛ ХАММЕР

— Ты выбирался сегодня? — однажды утром в конце месяца Хаммер спросил Бренор Дзирта.

Дзирт покачал головой.

— Больше нет, — ответила за него Кэтти-бри, подошедшая, чтобы присоединиться к двум друзьям.

— Наши враги усилили свой контроль над туннелями нижних уровней, — пояснил Дзирт.

— Если ты не найдешь для меня нового пути в Подземье — мы не сможем покинуть Митрил-Халл в ближайшее время.

— Может быть нам стоит выбраться на поверхность, — предложил Бренор.

— Как в прошлый раз? — саркастически спросила Кэтти-бри.

— Нет, — сказал дворф. — Только вчетвером. Вы, я и Атрогейт. Тихо выйдем посреди ночи.

— С какой целью? — спросила Кэтти-бри.

— Я думал над тем же, — неожиданно вставил Дзирт, и Кэтти-бри удивленно оглянулась на него. — Но только в одиночку. Только я. Возможно, мне удастся найти способ причинить неприятности нашим врагам, сделав их осаду еще более невыносимой.

— Я надеялся, что мы сможем добраться до Фелбарра или Адбара, — заметил Бренор. — Не слышал вестей от них с тех пор, как прошла встреча в крепости Эмеруса. У меня нет сомнений, что им приходится хуже, чем нам. Особенно братьям из Адбара. Коннерад говорил, что зимой они кормились за счет торговли, но теперь нет ни одного каравана.

— Если они не нашли путь в Фелбарр, — предположил Дзирт.

— Ты сам в это не веришь, эльф.

Дзирт не мог не согласиться.

— Нет никакого смысла выходить, — бросила Кэтти-бри. — Не сейчас. Снега лежат глубоко. Холодные ветра проморозят твои ко…

— Снег обеспечит мне прикрытие, а ты сможешь защитить меня от холода, — заметил дроу.

— И от дракона? — парировала женщина.

— Мы не можем просто сидеть тут, девочка! — внезапно взревел Бренор. — Три дворфских армии застряли в своих норах, в то время, пока рушатся города и орки тянут к нам свои лапы! Мы не можем так поступать! Я должен узнать хоть что-то про моих братьев! Коннерад должен знать, что происходит в Адбаре и Фелбарре. Как он может что-то планировать, будучи слепым?

— Я могу отправиться туда, — сказала Кэтти-бри. — По крайней мере в Фелбарр, где была недавно.

Двое собеседников удивленно посмотрели на неё.

— Следопыт-дроу не может пройти через туннели, а ты — можешь? — с сомнением спросил Бренор.

— С помощью магии, — пояснила женщина. — Ясновидение и яснослышанье. Я могу отправить свои уши и глаза ко двору короля Эмеруса… надеюсь.

— Но почему ты молчала об этом до сих пор? — резко спросил Бренор.

— Я не слишком хороша в этом виде магии, — признала Кэтти-бри. Она вспомнила дни, проведенные в Ковене госпожи Авельер, расположившемся в парящем городе неферезов, который назывался Анклав Теней. Они жили за счет добычи информации. Но Кэтти-бри мало интересовала эта школа. Она предпочитала магию призыва, метать огненные шары и посылать на землю молнии.

— Так ты можешь сделать это или не можешь?

— Я могу попробовать, но не буду слишком уверена в том, что вижу.

— Если твои глаза будут там, ты увидишь то, что увидишь, — фыркнул Бренор.

— Это работает не так, — бросила Кэтти-бри. — Магия предсказаний… интерпретирует, осколки и частички информации, некоторые настоящие, некоторые наталкивающие на мысль, а некоторые и вовсе ложные. Это целое искусство, которое я так и не постигла.

Она перевела взгляд с Дзирта на Бренора и кивнула.

— Но я попробую.

— Я не могу просить тебя о большем, девочка, — сказал Бренор. Он отодвинулся и положил руку на плечо Кэтти-бри, а затем, подмигивая, повернулся к Дзирту. — И посмотри, что ты сможешь увидеть наверху, пока совершаешь это свое колдовство. Быть может мне и эльфу найдется работенка за пределами зала, а?

Со слезами на глазах, Реджис аккуратно положил последний камень на вершину могилы, которую он выстроил для Вульфгара. Плечо хафлинга болело, и кровь все еще лилась из раны. Он понимал, что его время стремительно подходит к концу, но он понятия не имел, что делать дальше.

Он двинулся назад, туда, откуда они пришли, в большую песчаную пещеру, которую нашли друзья, но не отыскал там ни единого хорошего хода — казалось, все туннели ведут назад, туда, где ждали орки и темные эльфы.

Другой путь, лежавший по боковому туннелю, о потолок которого раскроил себе череп Вульфгар, нырял вниз, воздух в нем становился густым от влаги. Миновав изгиб коридора, Реджис двинулся дальше по скату. Хафлинга вел шум водных капель, словно пульс ударявшихся о камни прохода. Иногда до него доносился всплеск. Реджис не пошел дальше, посчитав, что ему едва ли хочется познакомиться с обитателями прудов Подземья.

Но сейчас он просто обязан двигаться вперед, говорил себе хафлинг, и он должен сделать это решительно и быстро. Реджис терял время.

Он снова принял облик гоблина-шамана и вышел, прижимаясь к гладкой стене коридора. Он снова услышал звук водных капель, бежавших теперь гораздо быстрее, чем билось обычное человеческое сердце, но гораздо медленнее, чем стучало в данный момент собственное сердце Реджиса.

Минуя следующий изгиб, хафлинг оказался в полной темноте, и прежде, чем его чувствительные глаза полностью приспособились к недостатку освещения, нога Реджиса оказалась в воде.

Проточной воде. Это была подземная река, а не пруд.

Реджис опустился на колени у берега потока и провел долгое время, дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте. Постепенно он смог разобрать очертания бегущей воды — широкой и ревущей реки. Несколько лишайников покрывали противоположны берег, обозначая стену, которая возвышалась в конце пещеры. Хафлинг опустил руку в поток. Течение не было сильным. Медленно, пригнувшись, он прошел вправо, до конца пещеры, туда, откуда вытекала вода, и влево, куда река убегала. Чтобы покинуть это место в любом направлении нужно было идти по воде.

Вероятно даже под водой.

Реджис оглянулся назад, туда, откуда он пришел, в сторону могилы Вульфгара.

Он не мог вернуться, но не мог и оставаться тут.

Он снова опустил руку в воду. Она была холодной, но не слишком.

— С богом, — прошептал хафлинг. Он снял с себя большую часть своего снаряжения и одежды, забрасывая все это в безразмерное пространство магической сумки.

Свой кинжал Реджис сразу достал обратно, но рассеяно осмотрел его. Лезвия-змеи так и не восстановились. Вернув кинжал на место, он достал рапиру, которую закрепил на поясе, напротив сумки.

Он возится слишком долго, напомнила ему боль в плече. Бросив последний взгляд назад, Реджис собрался и вошел в воду, осознавая, что поток доходит ему до пояса. Он двинулся вниз по течению, но быстро остановился, думая о том, что если течение усилится — он не сможет вернуться назад.

Реджис двинулся влево, вскоре добираясь до стены маленькой комнаты.

Он вздрогнул. Хафлинг знал, что нужно сделать.

То ли плывя, то ли ползая в кромешной тьме, он вытянул правую руку вперед, левой плотно прижимая рану. Он не мог видеть, как кровь окрашивает воду вокруг, но знал, что это так. Как понимал и то, что водные хищники могли учуять запах крови.

Этого было бы слишком много для бедного хафлинга. В какой-то момент он попытался встать, но обнаружил, что пространства между водой и потолком больше нет.

Он продолжил упорно двигаться вперед, и потолок тяжело навалился на него, не давая ему встать, не давая даже развернуться и поймать дыхание.

Был ли в этом хоть какой-то смысл, спрашивал он себя, так как уже давно проделал путь больший, чем смогло бы любое иное наземное существо, не обладающее кровью генази.

У него не было выбора. Конечно же хафлинг был обречен.

Но именно тогда Реджис увидел проблеск света впереди, просто отражение на воде и ничего больше. Свечение не прекращалось и он осознанно обратил на него свое внимание.

Может быть, это лишайники?

Хафлинг пошел вперед, борясь со слабым течением со всех сил, которые еще оставались в его теле. Потом он увидел больше огней, мерцавших и танцевавших на поверхности бегущей реки.

Он пошел быстрее, его легкие ныряльщика уже начали болеть, требуя воздуха. Огни горели повсюду, окружая его со всех сторон, и он едва подавил желание выпрыгнуть, когда осознал, что это были факелы.

Реджис медленно поднялся наверх. Гоблины? Орки? Дроу?

Он выглянул из воды и его сердце подпрыгнуло. Это не были его чудовищные враги. Вокруг сновали женщины, эльфы и люди, и даже несколько дворф.

Хафлинг выпрямился и застонал, так что некоторые заметили его.

Их глаза округлились, и все же едва ли были больше, чем улыбка хафлинга.

Но довольное выражение быстро покинуло лицо Реджиса, когда стена копий устремилась к нему.

Кэтти-бри ударила рукой по воде, нарушая неподвижность её глади. Разочарование девушки росло. Она прекрасно создала бассейн для прорицаний, и все же её заклинания не показывали ей ничего, кроме собственного отражения.

Она снова услышала голос Госпожи Авельер, звучащий в голове. Наставница ругала девушку за её упорное внимание к битвам и взрывам тогда, когда информация была ключом к истинному успеху.

Со вздохом, женщина отошла от озера прорицаний, отталкивая занавес и падая в удобное кресло перед горящим очагом.

Так много мыслей кружилось в её голове. Она знала, что Дзирт и Бренор действительно отправятся в метель. И тем не менее она не могла воспользоваться своими чарами, чтобы направить или предостеречь друзей.

Она чувствовала себя беспомощной. Она чувствовала себя бесполезной.

Что она сделала не так? Она ощущала, как магия прорицания все еще горит внутри неё, и все же она не могла проникнуть в залы Цитадели Адбар или заглянуть в белизну зимы на поверхности. И даже увидеть тронный зал Фелбарра, который знала достаточно хорошо.

Она снова представила его перед своим мысленным взором, вспоминая свой последний визит туда. Она думала о Эмерусе, Рваном Дайне и Парсоне Глейве.

Она глядела в очаг, в огонь. Даже не осознавая этого, женщина сжала руку на мощном кольце, данном ей Дзиртом.

Хрупкое спокойствие захлестнуло её, девушка почувствовала, что огонь в очаге, все огни, были чем-то единым, уходившим с Материального Плана на План Огня. Все они были связаны…

Картина тронного зала Фелбарра предстала перед ней, но как-то отстранено, туманно, вырисовываясь в пламени очага.

Кэтти-бри вдохнула и наклонилась ближе, глядя и слушая. Она была там, в пламени огня, горящего в очаге короля Эмеруса. Женщина видела старого дворфского короля и его советников.

— Я боюсь, мы вынуждены потерять его, — услышала она голос Эмеруса.

— Он молод и безрассуден, — согласился кто-то — Кэтти-бри решила, что это был Парсон Глейв. Однако, она не могла разглядеть говорившего и не слишком хорошо знала жреца, чтобы быть уверенной точно.

— Молод и разбит смертью своего близнеца, вы хотели сказать, — сказал Рваный Дайн, сидевший рядом с Эмерусом.

— И отчаявшийся, — согласился Эмерус. — Адбар голодает гораздо сильнее, чем мы, но в Фелбарре тоже вынуждены затянуть ремни. Не выстоять. Ни им, ни нам.

— Хаммер едва кончился, — посетовал Рваный Дайн, покачав головой. — А Альтурак только начался. Мы так и не достали еды…

— Мы выйдем, — решительно сказал король Эмерус, но Кэтти-бри почувствовала дрожь в его голосе, и в этой дрожи, в этой горечи, в её сознании мелькнул образ битвы посреди метели.

Дворфы Фелбарра стояли против огромного орочьего войска, а вокруг них бушевала страшная снежная буря.

Это воспоминание? Предчувствие?

Попытка понять вернула Кэтти-бри назад, и она не смогла вернуться в зал. Она отбросила в сторону свой гнев — разве блуждание среди полуправды, символов и искаженного времени не было основной особенностью магии прорицаний? — и упорно задержала оставшиеся крупицы волшебства. Она смотрела на факел, а потом мимо пламени факела, на один из дворфских залов.

Это был Фелбарр? Адбар? Может быть даже нижние туннели Митрил-Халла?

Дворфы, дрожащие и худые, с мрачными выражениями на лицах, прошли мимо, когда образ Нижнего Города перед глазами Кэтти-бри прояснился. Это был не Митрил-Халл, и это совершенно не было похоже на Фелбарр, по-крайней мере, на его наземную часть.

— Адбар, — решила женщина.

Она услышала стоны за дверьми и окнами. Девушка чувствовала гнев, разочарование, беспомощность и чувство голода.

И острее всего было чувство голода.

Город голодал. Она видела груду тел дворфов, старых и молодых, сваленных на городской площади.

Эта куча трупов перед ней стала иллюзорной и исчезла, но ощущение, произведенное ими, осталось.

Она заметила бредущую пару дворфов, шатавшихся и согнувшихся, совсем ослабевших от голода.

Кэтти-бри упала на спинку стула, давая заклинанию покинуть её. Магия все равно рассеивалась, сказала она себе, хотя, в глубине души женщина знала истину — она просто не могла больше видеть все это.

Волшебница долго сидела на месте — потеряв чувство времени — пытаясь осознать все то, что она только что увидела, чтобы расставить события по порядку, отделить воспоминания от предчувствий, и все вместе — от настоящего.

Она услышала, как открылась дверь комнаты, и почувствовала присутствие Дзирта.

— Нам нужно найти выход наружу, — сказала она прежде, чем муж добрался до неё.

Испуганный и смущенный, Реджис нырнул на дно реки. Он заскребся, пытаясь найти камень или хоть что, то, способное защитить его, а затем повернул туда, где потолок туннеля становился низким, и копья не могли достать его.

Но почему они напали? Все это не имело никакого смысла.

Копье, словно нож, вошло в дно реки непосредственно перед ним, заставляя его развернуться и поспешить.

Что он сделал? Почему они атакуют голого хафлинга?

А потом он вспомнил, что не слишком похож на хафлинга. По крайней мере, внешне.

Реджис стянул берет, возвращаясь к своему нормальному виду. Он начал выкрикивать правду, еще не успев всплыть, выпуская струйку пузырьков и странные хрюкающие звуки, не поддающиеся никакой расшифровке. Хафлинг вынырнул на поверхность, судорожно размахивая руками и крича:

— Подождите! Подождите!

Дубинка уже неслась к нему по воздуху, с силой ударяя Реджиса и почти лишая сознания, когда он отлетел назад в воду. Он почувствовал, как безвольно плывет по реке, а потом чья-то сильная рука грубо схватила его за правую руку — и потянула наверх, прочь из реки, чтобы жестко и бесцеремонно водрузить хафлинга на берег.

Он тяжело опустился на землю, с трудом находясь в сознании после удара по голове, и едва не падая в обморок. Толчки подвинули этот чертов наконечник в груди, посылая волны боли сквозь маленькое тело.

— Подождите… подождите, — умолял он.

Он слышал, как кто-то перемещается рядом с ним, слышал голоса, казавшиеся очень далекими.

Один голос возвысился над бормотанием, заглушая шум, и вскоре после этого до хафлинга долетел второй голос, поющий песню.

Реджис почувствовал тепло магического исцеления, разлившееся по его телу и возвращавшее его назад, в царство живых. Дышать стало легче, волны боли отступили, головокружение прошло и ему, наконец, удалось открыть глаза.

Он снова втянул воздух, чувствуя кончик меча на своем горле. Его взгляд пробежал по лезвию, сверкавшему серебром в свете факелов. Оно было так близко и готово убить его в любой момент. Взгляд хафлинга остановился на хозяине оружия.

Или хозяйке, понял он, когда она предстала перед ним во всей красе — с её длинными темными волосами, большими, блестящими карими глазами и телом, излучавшим силу и здоровье.

— Тебе стоит представиться, хафлинг, — сказала она ему. — Или гоблин.

— Хафлинг, — пискнул он.

— Гоблин, когда он вынырнул впервые, — сказал другой человек.

— Маскировка, — прошептал Реджис и ему удалось дотянуться рукой до голубого берета.

— Волшебная шляпа.

— Докажи, — потребовала мечница.

Реджис медленно поднял руку вверх и надел берет, снова превращаясь в гоблина. Женщина подавила вздох — все они подавили, некоторые даже зарычали. Реджис быстро стащил шляпу с головы, возвращаясь к нормальному виду.

— Меня зовут Реджис, — тихо сказал хафлинг. — Я друг короля Бре… короля Коннерада.

И Дзирта До’Урдена.

— Друг дроу! — услышал он чей-то выкрик, и несколько человек сплюнули.

— Нет, — выпалил Реджис. — Я воевал в Несме. Воевал против дроу. И орков. И…

Женщина убрала меч и помогла ему сесть. Хафлинг до сих пор морщился, не смотря на то, что жрец помог ему. Наконечник копья все еще торчал из его плеча.

— Как ты сюда попал? — спросила она.

— Мы пошли в Митрил-Халл, чтобы привести подкрепление в Несме, — пояснил он. — Но мы не сделали этого. Путь к Митрил-Халлу был закрыт. Мы попытались добраться в Фелбарр.

— Вы далековато от Фелбарра, — заметила женщина.

— Я понятия не имею, где сейчас нахожусь, — признался Реджис.

— Если ты тот, за кого себя выдаешь, то знай, что ты среди друзей, — сказала воительница, убирая меч в ножны.

— Я не ожидал найти тут что-либо.

— Мы все, кто остался от Сандабора, — объяснила женщина. — Я — Капитан Рыцарей Алейна Яркое Копье из Сильверимуна. Хотя при осаде Сандабора я служила королю Файрхельму и была там, когда город пал. Мы бежали через зернохранилища к пещерам Эверфайра, и остались тут, в темных коридорах Подземья.

— Сандабор пал, — пробормотал Реджис, кивая. — Да, мы слышали об этом. Именно поэтому мы пытались попасть в Митрил-Халл. Мы понимали, что Несме не мог устоять. — Он сделал паузу и с любопытством посмотрел на женщину. — Но это было несколько месяцев назад.

Алейна мрачно кивнула.

— У моего друга есть целительные заклинания, — сказала она. — Дай ему залечить свои раны…

Реджис было закивал, но остановился и поднял руку, хватая жреца и останавливая его заклинание.

— Мой друг… — пояснил он. — Ему твоя магия будет нужнее.

— Друг? — спросил жрец, поворачиваясь к реке.

— Через туннель, вниз по течению, — объяснил Реджис. — Я скрыл его камнями. Мне нужно вернуться к нему, — хафлинг начал подниматься, но Алейна положила руку ему на плечо.

— Ты оставил друга в конце этого туннеля? — спросила она, с любопытством глядя на жреца.

— Нужно долго плыть, — подтвердил он.

— И как ты прошел через это? — спросила она Реджиса. — Тем более, по течению. Что за магия припасена у тебя с собой, Реджис из Несме?

— Никакой! — выпалил он. — Ну, особенно никакой. Я из Агларонда, из города Делфинтла, стоящего на берегу моря Падающих Звезд. Зарабатывал тем, что нырял под воду — искал устрицы и жемчуг. Здесь не так уж много надо плыть для меня.

Сомнение застыло на лицах окружающих.

— Сколько твоих друзей находятся по ту сторону? — спросила наконец Алейна.

— Только один. Нам надо поспешить, прошу!

Алейна бросила взгляд на жреца, а потом кивнула.

— Сколько?

Жрец отошел и подозвал нескольких человек. Через пару мгновений он вернулся и сообщил:

— У нас есть пять заклинаний, которые мы можем наложить сейчас.

— Тогда ты и я, — сказала Алейна и начала стягивать одежду. — Один для хафлинга…

— Что за заклинания? — спросил Реджис.

— Чтобы дышать под водой, — объяснил жрец.

— Мне не нужно. А вот другу — потребуется.

— Это длинный путь по реке, — напомнила ему Алейна.

— Я уже проделал его только что, и двигался не слишком быстро.

— Тогда Торвач, — сказала Алейна, указывая на большого человека, стоявшего рядом, и он тоже начал снимать одежду.

— Может быть, вам не стоит идти, капитан, — предложил жрец. — Это может быть ловушка.

— Если так и случится, вы будете рады, что я с вами, — ответила женщина. Теперь она была одета лишь в легкую сорочку, но все еще подпоясана своим мечом.

Через некоторое время группа вошла в реку, связанная между собой длинным тросом.

Жрец провел небольшим кинжалом, который вспыхнул магическим светом. Двигаясь по течению, они вскоре оказались в небольшой пещере, и Реджис выбрался на берег, бросаясь в туннель.

Остальные, достав булавы и мечи, шли следом, держась рядом с хафлингом.

Когда они приблизились к насыпи, которую выстроил Реджис, чтобы защитить Вульфгара, надежда покинула хафлинга. Камни были отброшены в сторону, раскрывая вход…

— Вульфгар, — выдохнул он, а затем начал кричать. Но Алейна похлопала Реджиса по плечу, прося его замолчать.

— Он был тут! — настаивал Реджис.

— Он все еще здесь, — раздался голос впереди, и Вульфгар вышел в туннель, держа в руке могучий Клык Защитника. Он выбрался на свет, и Реджис скривился при виде друга. Высокий мужчина был измазан грязью и покрыт запекшейся кровью, его плащ из волчьей шкуры был порванным и свалявшимся. Новая ссадина появилась на лбу там, где он ударился о каменный карниз.

— Немного тревожно проснуться в могиле, — сказал варвар другу. Он не смотрел на Реджиса, разглядывая других, особенно — женщину.

— Я не хотел, чтобы они нашли тебя, — ответил Реджис.

— Они? — спросил Вульфгар, все еще глядя на женщину.

— Дроу и орки, — сказал хафлинг, поворачиваясь к Алейне. — Не они.

Он попытался поймать взгляд Вульфгара снова и пояснил:

— Беженцы из Сандабора…

Его голос затих, когда он понял, что Вульфгар даже не слушает его, глядя прямо на Алейну. Хафлинг оглядел её и понял интерес друга. Стройная женщина была едва одета, мокрая сорочка облегала её фигуру, выделяя каждый изгиб тела. Её каштановые волосы были спутаны, но это лишь делало большие карие глаза женщины еще прекраснее.

Несмотря на все испытания, перенесенные в Подземье в эти месяцы, Алейна Яркое Копье излучала уверенность и здоровье.

— Для этого у нас будет время позже. Давайте уйдем отсюда, — сказала женщина, замечая взгляд Вульфгара. Их глаза встретились. Алейна махнула жрецу, и тот направился к варвару, начиная читать заклинание.

— Чтобы дышать под водой, — пояснил Реджис. — Тебе это пригодится.

ГЛАВА 7. ПЕРЕДВИГАЮЩИЕСЯ ЦЕЛИ

Более двух сотен собралось, поднимаясь по зову Синафейн. Предводительница эльфов оглядела поляну, располагавшуюся в центре Сверкающего Леса с удовлетворением и гордостью.

Когда грянула война, и границы леса стали кишеть ордами орков, эльфы покинули свои деревни, переходя в состояние обороны, которое они совершенствовали веками. Они называли такое поведение халлавал планета, или “блуждающий воин”. Народ вел кочевой образ жизни, постоянно передвигаясь по земле, которую они так хорошо знали. Большую часть года, после падения Бромма, а быть может даже до того рокового дня, они провели, передвигаясь небольшими группами, часто скрываясь от других представителей своей расы. Границы Сверкающего Леса были завалены гниющими трупами орков, сбитых эльфийским патрулями, тем не менее, за это время лишь несколько эльфов было ранено и ни один не пал в бою.

Орки не могли убить то, что не могли поймать.

Орки и сейчас не нападали на Сверкающий Лес — даже ледяные гиганты не смели заходить слишком далеко в эльфийские владения. Из всех королевств Луруара у них, клана эльфов Лунного Леса, дела обстояли лучше всего. Даже лучше, чем у Эверлунда, стены которого еще не дрогнули под тяжестью гигантских метательных снарядов. Эльфам не нужна была торговля с другими городами. Сверкающий Лес давал им все, в чем они нуждались, и даже более того.

— Я рад видеть тебя снова, моя Госпожа Синафейн, — сказал высокий воин по имени Винсинт. — В эти дни наша жизнь проходит в маленьких группах… мы не знаем, как живут другие. — Он покачал головой. — Это боль странствующего воина. Ты должен доверять друзьям и пускай они будут потеряны для тебя, когда придут опасные времена.

— Тем не менее, все группы отлично действовали, — ответила Синафейн, и Винсинт кивнул.

— А теперь ты хочешь прекратить это, — сказал он. — Зачем?

— И правда, почему? — спросил смертоносный лучник по имени Аллафель, брат Тарафиэль, убитой столетие назад первым королем Обальдом. — Что ты знаешь?

— То, что все королевства остро нуждаются в нашей помощи, — ответила Синафейн. — Сандабар пал, Несме постигла та же участь. Сильверимун терпит жестокую осаду, — она двинулась в центр поляны, говоря достаточно громко, чтобы все присутствующие могли услышать её.

— Я знаю, что дворфы попали в ловушку в своих норах, всех трех цитаделях, и их отчаяние растет от голода. Они пытались вырваться. Из Митрил-Халла. Из Фелбарра. Но быстро были загнаны назад.

Она остановилась, подходя к угрюмому Аллафелю.

— Они оставили свои безопасные цитадели, чтобы сразиться с огромными силами. Непобедимыми, я бы сказала.

— Это говорит об их отчаянии, — заметил Аллафель.

— Без сомнения, это относится и к Цитадели Адбар, — добавил Винсинт. — Мы с товарищами не так давно исследовали этот северо-восточный регион. Там идет много битв. Дворфы безжалостны в своих попытках прорвать осаду орков.

— Безжалостны и бессмысленны, — отметил какой-то эльф.

— Ты созвала нас сюда, потому что мы можем помочь дворфам, — рассуждал Аллафель, и в его голосе послышались обвиняющие нотки, хотя тон эльфа не был лишен сочувствия, что с надеждой заметила Синафейн.

— Если мы не сделаем этого, то все, кого мы знали, как соседей и союзников, скорее всего погибнут, — бросила она. — Останутся только орки.

— Не все дворфы были нам приятными соседями, Госпожа, — напомнил ей Аллафель, и Синафейн сразу вспомнила инцидент, на который, вероятно, намекал эльф, неприятный спор с дворфами Адбара, которые “приходили, как орки, и вырубали деревья в северо-восточной части леса”, как утверждали отчеты. Дворфы находились под давлением Сандабора, который требовал больших поставок оружия. Поэтому бородатому народцу не хватало топлива для их жаровен, и они сбежались к Сверкающему Лесу, надеясь прихватить несколько вагонов дров.

Аллафель и некоторые другие встретили их и прогнали прочь, но встреча не прошла без небольшого кровопролития с обеих сторон.

— В эти смутные времена они все равно были бы лучше орков, — заметил Винсинт прежде, чем Синафейн придумала ответ, и, к её облегчению, Аллафель с поклоном признал эту точку зрения.

— Что вы предлагаете, Госпожа? — спросил кто-то из эльфов, стоявший позади.

— Подданные Многих Стрел собрались в больших лагерях, — напомнил ей еще один голос. — Мы будем вынуждены вырубить половину Сверкающего Леса, если хотим иметь достаточно стрел, чтобы нанести весомый удар по их рядам.

— И как только мы сильно ужалим их, они, конечно же, придут к нам, — сказал Винсинт.

— С огнем, — добавил Аллафель.

— И вы считаете, что они не сделают этого в любом случае? — спросил кто-то, и Синафейн улыбнулась, когда увидела Мириэль, вставшую перед Аллафелем. — Когда они разберутся с городами на юге, когда дворфы умрут в своих цитаделях… когда Адбар падет, и они завладеют его кузницами. Как думаешь, они захотят утащить всего несколько вагонов твоих деревьев, мастер Аллафель? Они без оглядки будут рвать землю, утоляя свою жажду крови.

— Пришло время прекратить халлавал планета, — сказала Синафейн. — Пришло время сосредоточить и скоординировать действия наших воинов, чтобы с силой ударить по оркам, в надежде, что хотя бы одна из дворфских крепостей прорвет осаду, и они, в свою очередь, смогут присоединиться к нам, чтобы поддержать своих сородичей.

— Нас мало, а врагов много, — напомнил Винсинт. — Что нам делать?

У Синафейн не было ответа на правдивые слова Винсинта. Он не пытался подорвать её авторитет или сыграть негативную роль в переговорах. Он просто был честен.

Она попыталась рассмотреть все варианты, найдя самый оптимальный способ сделать эльфов полезными, несмотря на то, что самый маленький из виденных ею лагерей орков превосходил все силы Сверкающего Леса с перевесом сто к одному. Наступило долгое и неловкое молчание.

— Что мы можем сделать, Госпожа? — повторил Аллафель.

— Мы можем попытаться, — было единственным ответом, который Синафейн смогла предложить своим сородичам.

К её удивлению, этого им было достаточно.

— Они рубят, — пришло известие, спустя несколько дней. Группа орков приблизилась к краю леса, чтобы взять древесины для своих костров. Вероятнее всего, такое происходило теперь постоянно, но вдали от северо-восточной границы Сверкающего Леса. Сконцентрировав свои силы, эльфы, без сомнения, оставили большие участки своей территории открытыми для оркских вылазок за дровами.

Но теперь монстры наконец пришли в часть леса, находившуюся в пределах досягаемости эльфов.

Сотни эльфов, тихие, как тени, невидимые в своем лесном доме, даже посреди зимы, когда большинство деревьев вокруг стояли голыми, вышли против врагов. Опытные и собранные, они распались на мелкие отряды, занимая свои позиции и образуя полукруг около орков.

Около шестидесяти уродливых созданий работали своими топорами. Ледяные гиганты стояли на страже, столпившись за краем леса. Рядом с ними лежала приготовленная груда камней.

Послышался птичий свист, вот только это была не птица.

На звук ответили. Второй, третий, четвертый раз, как только эльфы занимали свои позиции.

Некоторые орки с любопытством посмотрели вокруг, возможно будучи не такими глупыми, как представляли себе эльфы.

Но это не имело значения, так как с помощью этой переклички эльфийские группы определили свои цели, и стоило пятому свистку прорезать воздух, как более двухсот стрел взлетело в небо, направляясь в сторону ледяных гигантов. Чудовища зашатались и споткнулись под тяжестью выстрелов, ведь не так много стрел в тот день не достигло своей цели. Более пятидесяти эльфийских снарядов вошли в плоть гигантов, вызывая серьезные ранения и ужасную агонию.

К тому времени, как стрелы долетели до противников, искусные эльфы уже перезарядили свои луки, и смертельный дождь обрушился на орков, решительно перекрывая им путь к отступлению.

Как они заметались!

Некоторые схватили топоры и бросились в лес, но упали, пронзенные стрелами, не успев сделать и пары шагов. Большинство отступали, перебегая от пня к пню, минуя поляну и улепетывая со всех ног. Стрелы продолжали сыпаться за их спинами. Двое гигантов на краю леса все еще стояли, один из них только дрожал, используя всю свою силу, чтобы не провалиться в темноту, а второй упорно пытался поднять камень.

Пять коротких свистков прорезали воздух, снова заставляя взвиться вверх рой жгучих стрел, и гиганты перестали быть проблемой для нападающих.

Теперь эльфы снова могли сосредоточиться на убегающих орках, и один за другим монстры попадали на землю.

За несколько ударов сердца четверо гигантов и пятьдесят орков лежали мертвыми или умирали у края Сверкающего Леса. Лишь нескольким удалось добраться обратно в лагерь. Еще нескольким, возможно, удалось скрыться, но преимущество было явным, и им не нужно было рисковать, выходя и обнажая мечи, чтобы прикончить раненных или спрятавшихся.

И конечно же, эти приказы оказались как нельзя кстати, когда лагерь орков снялся с места и двинулся к лесу, словно большое черное облако саранчи.

Тогда прозвучала команда рассеяться, и эльфы организованно исчезли в лесу заранее определенными пятью отрядами.

Орки без сопротивления пронеслись по Сверкающему Лесу.

Многие деревья пали от их топоров, когда разочарованные существа вымещали свой гнев на живых целях, которые едва ли смогли бы убежать.

Потому что они не нашли ни единого эльфа.

Некоторые группы орков пустились в глупую погоню, забираясь глубже в лес, и каждый был вынужден повернуть назад. Половина из них умерло, другая, спотыкаясь, вернулась к основным силам.

— Они лучше подготовятся, когда придут собрать дрова в следующий раз, — сказал Аллафель Синафейн, когда орки, наконец, прекратили охоту и вернулись в свои лагеря.

— Мы убили больше шестидесяти штук, и горстку гигантов, — напомнил Винсинт, с некоторым удовлетворением в голосе.

— Примерно столько они теряют каждый день, но их число все равно продолжает расти, — заметил Аллафель.

— Раньше они чувствовали себя лучше — указал Винсинт, одаривая несогласного Аллафеля лучезарной улыбкой.

— Они вернутся более подготовленными, и без сомнения, слава о нашей засаде распространится по всем оркским лагерям вокруг нашего дома, — согласилась Синафейн. — Среди чудищ на севере, осаждающих Сандабор, и среди тех, кто угнездился за рекой, удерживая дворфов Митрил-Халла.

— Так что же мы на самом деле можем противопоставить им? — спросил Аллафель.

— И правда, Госпожа, — добавила Мюриэль.

Синафейн посмотрела на свою молодую протеже и почувствовала боль Мюриэль, которую та чувствовала, задавая этот отчаянный вопрос, но Синафейн понимала, что девушка была честна.

— Будет ли шестьдесят мертвых орков и несколько гигантов большой помощью королю Эмерусу, если он снова решит прорываться? — спросила их Синафейн.

— Не знаю, но едва ли, — призналась она прежде, чем кто-либо из них смог ответить. — Вероятнее всего, нет, — хмуро повторила она. — Нам нужно рассмотреть больше вариантов ударов по монстрам.

— Но, вероятно, мы не будем снова использовать эту тактику, — прервал её Аллафель.

Синафейн кивнула, соглашаясь с ним.

— Мы будем искать орочьи патрули и убивать их, — сказала она своим людям. — Мы найдем оркских разведчиков, бродящих вдали от своих союзников, и убьем их. Возможно, эта гигантская орда немного поредеет без пары сотен своих воинов, когда король Эмерус снова выйдет наружу. Пожалуй, даже без одной сотни. Но это на одну сотню противников меньше для дворфов.

— Но есть ли какая-то разница? — спросил Винсинт.

Синафейн посмотрела на него, стараясь сохранить хоть немного оптимизма в выражении своего лица и тоне голоса. Они только что выиграли большое и внезапное сражение, сейчас все они были здесь, но их настроение напоминало темное небо над их головами.

— Я не знаю, возможно, разницы нет, — снова призналась она.

— Но нам стоит попробовать, — сказал Аллафель, и она оценила его поддержку.

— Пусть мы не сможем сделать ничего больше, — сказала Синафейн. — Чем мы в действительности можем поразить наших уродливых врагов?

Конечно, это был риторический вопрос. Они долго обсуждали эту проблему, но к удивлению Синафейн, к удивлению Аллафеля, к удивлению всех эльфов, теперь ответ пришел из довольно неожиданного места — О, да, но теперь, раз мы здесь, то можем помочь вам, — сказала женщина дворф, державшая на плече массивную булаву. Рядом с ней стоял человек в простой, свободно облегающей его тело коричневой мантии — одеянии монаха, как могло показаться.

Сотня луков поднялось вверх, поворачиваясь в сторону чужаков. Эльфы взволновано и сбивчиво перешептывались, обсуждая, как эти двое незамеченными прошли мимо их часовых.

— Вы кто? — резко спросил Аллафель, держа в руке меч. Стоявшие вокруг также достали оружие.

— Меня зовут Амбер, — сказала дворфа. — Амбер Гристл О’Мал, из Адбарских О’Малов.

А это мой друг Афафренфер — если вы не сможете выговорить его имя, просто чихните, и он вам ответит! Ха!

Другие эльфы — часовые — остановились позади пары, держа в руках луки и испытывая нескрываемое смущение. Они тоже не имели ни малейшего понятия о том, как эти двое смогли пройти сюда. Они, как и все остальные, не понимали силы магического зачаровывания, которое было наложено на эту невиданную пару еще более невиданной парой.

— Теперь перейдем к тому, что вы можете сделать, — продолжила дворфа. — У нас тут есть парочка друзей неподалеку, и они могли бы подкинуть вам несколько идей и оказать помощь в решении этого нелегкого вопроса, — закончила она с широкой, уверенной улыбкой и преувеличено подмигнула.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БОГ В ТВОЕМ СЕРДЦЕ

«Я не смелый гоблин. Я предпочитаю жить, хотя часто мне становится интересно, чего же действительно стоит моя жизнь».

Эти слова не дают мне покоя.

В свете откровений, ниспосланных моей богиней, Миликки, Кэтти-бри, все гоблинойды — неисправимое зло, которое должно быть вырезано мечом. И эти слова не дают мне покоя.

Они были сказаны мне гоблином, которого звали Нойхейм, сосредоточием интеллекта и остроумия. Для меня он был чем-то из ряда вон выходящим, ведь я никогда раньше не говорил с гоблином так открыто и честно. Он называл себя трусом, так как не смог подняться против людей, захвативших, бивших и поработивших его. Он задумался о ценности своей жизни, потому что был рабом.

Они пришли к Нойхейму, поймали его, и это навеки стало моим позором. Я не смог помочь гоблину, и в следующий раз увидел друга повешенным за шею его мучителями. Пошатываясь, я побрел прочь, и в ту же ночь написал: “Есть события, которые навсегда застывают в памяти, чувства, которые несут в себе нечто совершенное, оставляющее в наших душах яркий и неизгладимый след”. Я помню ветер, дувший в тот ужасный момент. Небо в этот день было укутано низкими облаками, но погода стояла необычно теплая, однако внезапные порывы несли с собой сковывающие укусы холода, спустившегося с высоких гор и таящего в себе морозную свежесть глубоких снегов. Этот ветер налетал сзади, бросая на лицо мои длинные белые волосы, заставляя плотно прилегать к спине плащ, пока я сидел, погруженный в свое горе, и беспомощно смотрел на высокую поперечную балку.

Этот пронизывающий ветер покачивал окоченевшее и раздутое тело Нойхейма, слегка поворачивая его. Болт, державший пенковую веревку, поскрипывал, словно бы в беспомощном и скорбном протесте.

“Я буду видеть его всегда”

И вот я вижу его до сих пор, и когда мне удается выгнать эти мысли из своей головы, они все равно возвращаются.

И никогда они не были сильнее, чем сейчас, с этой войной, с Бренором, высмеивающим Соглашение Ущелья Гарумна, как худшую ошибку, с Кэтти-бри, моей любимой Кэтти-бри, настаивающей на словах Миликки. Богини, которой мы оба дорожим. И все эти люди из давно прошедших дней, из той давно пустующей деревни, что стоит у Сарубрина, деревни, чье название я даже не могу вспомнить, получат оправдание в своих действиях.

Я не могу смириться с этим. Я просто не могу.

Утверждения Кэтти-бри сокрушают меня и выбивают землю из-под моих ног, покуда я совершенно не погружаюсь в отчаяние. Ибо, когда я убиваю, даже в бою, я чувствую, как часть моей души уходит вместе с побежденным врагом. Я чувствую, словно становлюсь чуть хуже. Я примирился со своей душой, напоминая себе о том, что таковые действия необходимы, поэтому крылья вины не захватывают меня в свой темный плен.

Но что если я подвожу требования Миликки к их логическим последствиям? Что делать, если мой путь пройдет через деревню орков или гоблинов, которые не проявят ко мне агрессии, не покажут никакого намерения вести войну или совершать иные преступления? Что, если я пойду искать ясли, как недавно говорила Кэтти-бри, со своим насмешливым акцентом издавая старый дворфский клич “Где тут детская?”

Конечно, тогда, по указу Миликки, я должен буду расправиться с детьми гоблинов, даже с младенцами. Убивать стариков и немощных, даже если они не совершили никаких преступлений и не проявляли недружелюбия.

Нет.

Я не буду.

Такие действия сдавят мое сердце железным кольцом, как несправедливые и жестокие.

Такие действия стирают грань между добром и злом. Такие действия пойдут вразрез с моей собственной совестью, какими бы не были требования Миликки!

В конечном итоге именно это, как мне кажется, заставит разумное существо пасть. Какой болью ляжет убийство на душу и сердце того, кто поднял руку на старого и немощного орка, или на ребенка гоблина? Какое пятно расползется, навеки закрывая собой доверие, чувство правды, веру в себя, которые так важны для воина?

Если я должен вести ужасную битву — пусть так и будет. Если я должен убивать, то пусть так и будет.

Если я должен.

Только если я должен!

Моя чистая совесть защищает меня от ямы, чья тьма слишком беспросветна, чтобы даже заглянуть в это место. Надеюсь, что Бренор и Кэтти-бри никогда не попадут туда.

Но что все это значит для моего служения Миликки, прообразу богини, в которую я верил, для той, что была в моем сердце? Что значит это для единорога — её коня — которого я вызываю с помощью свистка на шее? Что это значит для моих вернувшихся друзей, Компаньонов Митрил-Халла? Они рядом со мною снова, и все мы согласны, что это стало возможным лишь с благословения и желания Миликки.

Кэтти-бри рассказывает о воле Миликки по отношению к гоблинойдам. Она — жрица Миликки, владеющая магической силой, ниспосланной ей богиней. Как могла она ошибаться в данном вопросе?

Да, Кэтти-бри сказала правду о словах богини.

Осознание этого приносит самую большую боль. Я чувствую себя обманутым. Я чувствую противоречия, мой голос больше не звучит вместе с песнью богини.

И если мое сердце больше не верит слову Миликки…

Черт с этими богами! Кто эти существа, так жестоко играющие с чувствами разумных и честных смертных?

Я ломал голову и копался в своих воспоминаниях, пытаясь доказать себе, что я не прав. Я пытался доказать себе, что гоблин Нойхейм просто манипулировал мною, чтобы попытаться спасти свою шкуру.

Нойхейм не был бедной жертвой людей. Он был подлым, коварным убийцей, который оставался живым лишь по милости своих хозяев.

Должно быть так.

Но я не могу поверить в это. Просто не могу. Я не ошибся, не ошибся в моем изначальном представлении о Нойхейме. Я не был неправ, думая о Джессе, полу-орке, друге, компаньоне, которая много лет путешествовала рядом со мной, Тибблдорфом Пуэнтом и Бренором Боевым Топором.

Но я должен поверить, что был не прав, или что была права Миликки. Как такое возможно?

Как могла богиня, которую я хранил в своем сердце, как воплощение лучших качеств, быть не правой? Как может быть жалкой пародией песня Миликки, которую я храню в своейдуше?

Не ошибаются ли боги, присматривая за нами, раз мы — лишь кусочки на доске сава? Я- только пешка?

Тогда мой разум, моя совесть, моя способность мыслить самостоятельно и моя мораль должны быть отброшены, подчиненные волей высшего существа…

Но нет, я не смогу так поступить. Не в простых вопросах правильного и не правильного.

Независимо от того, что скажет Миликки, я не могу оправдать действия этого работорговца Рико и других, которые мучили, пытали, и, в конце концов, убили Нойхейма. Независимо от того, что скажет мне Миликки, её слова не должны идти вразрез с тем, что я знаю, как истинное и верное.

Так должно быть! Это не высокомерие, но крик, что внутренний моральный компас, совесть разумного существа, не может быть проигнорирован в таких вопросах. Я не взываю к анархии, в этой софистике я ничего не предлагаю, но я настаиваю на том, что истины о добре и зле должны быть универсальны.

И одна из этих истин должна гласить, что личностные качества существа перевешивают внешние атрибуты смертной оболочки.

Я чувствую себя потерянным. В эту Зиму Железного Дворфа я чувствую себя больным и сомневающимся.

Раз я прошу людей, дворфов, иногда даже эльфов, рассматривать мои деяния, а не репутацию моего народа, то должен проявлять такую же вежливость, такую же политику, такое же уважение к любому разумному существу.

Мои руки сейчас дрожат. Я читал записки, написанные мною век назад, с сердцем, полным благодати Миликки, в которую я верил, в которой я не сомневался.

«Закат, — писал я, и вижу опускающийся огненный шар так же ясно, как в тот роковой день. — Еще один день сменился ночью, и я сижу на склоне горы, неподалеку от Митрил-Халла.»

Загадка ночи снова опустилась на мир, но знает ли Нойхейм теперь ответ на куда большую загадку? Я часто задаюсь вопросом куда ушли те, кто покинул этот мир раньше меня, кто уже нашел то, чего я не найду, пока не умру сам. Отправился ли Нойхем в то место, где ему живется лучше, чем в рабстве у Рико?

«Если загробная жизнь — одна из форм справедливости, то, конечно, отправился…»

Я должен верить, что это так, но все же мне больно от осознания роли, которую я сыграл в смерти необычного гоблина, в его пленении и в том, что пришел за ним слишком поздно.

Пришел с надеждой, которой он не смог оправдать. Я не могу забыть, что покинул Нойхейма, из каких бы наилучших побуждений это не было сделано. Я уехал в Сильверимун и оставил егобеспомощным, оставил его с незаслуженной болью.

И вот теперь я понимаю свою ошибку.

«Теперь я вечно буду отрицать такую несправедливость». Если я снова получу шанс найти кого-то, обладающего духом Нойхейма и сложной судьбой Нойхейма, пусть его злобный хозяин поостережется. Пусть законы государства пересмотрят свои действия и оправдают меня, если правители согласятся с моей точкой зрения. А если нет…

Это не имеет значения. Я последую за своим сердцем.

Три утверждения стали ясными для меня в свете откровений, провозглашенных Кэтти-бри.

«Если загробная жизнь — одна из форм справедливости, то, конечно, отправился…» — так я сказал себе, чтобы поверить в то, во что должен был верить. Тем не менее, если загробная жизнь — царство Миликки, то Нойхейму в ней наверняка нет лучшего места.

«Теперь я вечно буду отрицать такую несправедливость», — поклялся я, поэтому буду верен этому обету, ибо верю в силу настроения.

Да, Бренор, мой дорогой друг. Да, Кэтти-бри, жизнь моя и моя любовь. Да, именно Миликки была той, кому я посвящал всего себя.

«Это не имеет значения. Я последую за своим сердцем».

— Дзирт До’Урден.

ГЛАВА 8. ВЛИЯТЕЛЬНЫЕ ДРУЗЬЯ

— Ты достаточно хорошо знаешь этого информатора? — спросила Синафейн свою спутницу, пока они шли, тщательно скрывая свои маленькие санки под навесом берега реки. Вода замерзла, но это едва ли могло гарантировать безопасность, поэтому пара то ехала на санях, то шла пешком, направляясь к западному берегу.

— Я знаю его много лет, — ответила красивая и стройная эльфийка с голубыми глазами, которые, казалось, светятся в ночи, настолько яркими были искорки, пляшущие в них. Её густые, рыжевато-русые волосы были заправлены под капюшон, мех которого обрамлял её тонкое лицо.

Без него волосы спускались бы ниже лопаток.

— Дроу?

— Я сказала, друг, — ответила девушка. — Тот, кто понимает пути Подземья.

— Но если дроу…

— Вы давите на меня, Госпожа. Я сказала, что у меня есть глаза среди наших врагов. И это все, что вам нужно знать.

— Так ты уверяешь, что твой информатор никак не связан с этим вторжением?

— Не стала бы утверждать подобное, — сказала спутница. — Он связан со всем, в той или иной степени. Его путь пролегает везде. И так как эти дроу, которые сопровождали подданных Многих Стрел — из Мензоберранзана, мой друг, конечно, имеет среди них шпионов.

— Может быть, даже помогая им, — прямо сказала Синафейн, и остановилась, положив руки на бедра и позволяя девушке закрепить сани.

— Вы ждали, когда мы придем сюда, чтобы бросить мне свои обвинения, Госпожа Синафейн? Мне это кажется не слишком мудрым.

— Десятки лучников целятся в тебя, пока мы говорим, — предупредила Синафейн.

— Семнадцать, по моим последним подсчетам, — ответила эльфийка, небрежно привязывая сани, чтобы воющий ветер не отнес их прочь по льду. — Но все-таки, почему мы проделали весь этот путь сюда, когда вы могли задать эти вопросы еще в лагере, когда дворфа Амбергрис впервые представила нас друг другу?

Синафейн тяжело уставилась на неё, но так и не ответила.

— Дорогая госпожа, нам не нужно было разрабатывать запутанный план, чтобы поймать вас, если бы мы действительно были заодно с орками и дроу, — сказала светловолосая девушка.

— Мы довольно легко нашли ваш клан и спокойно прошли в лагерь, никого не предупредив. Мы могли бы привести с собой всю армию дроу и орков, и даже гигантов, если бы работали с вашими врагами, а мой информатор был предан матерям Мензоберранзана.

— И кому тогда он предан?

— В первую очередь — себе. Всегда и прежде всего, — пришел ответ, сопровождаемый смехом. — И еще — какому-то следопыту по имени Дзирт До’Урден, по причинам, которые мне не понятны. Независимо от его конечной цели, несомненно, неясной и, безусловных попыток обратить всю эту войну к своей личной выгоде, я обещаю вам, что наша миссия — именно то, чем кажется.

— Ты обещаешь, — ответила Синафейн. — Ты? Которую я раньше не знала. Которая явилась из неизвестного мне клана. Которая назвалась именем Микки, услышанным мною первый раз.

— Прозвищем, — поправила Микки.

— И как тебя зовут на самом деле?

Девушка рассмеялась и пожала плечами.

— Я предпочитаю быть Микки.

— Ты едва ли внушаешь доверие, — сказала Синафейн.

— Потому что я устала от этой игры. Пускай лучники стреляют, если вам так хочется, хотя мы обе знаем, что вы не сделаете ничего подобного. Можете повернуть назад и убраться назад по Сарубрину, но мы обе знаем, что вы не сделаете ничего подобного. Ваши возможности весьма ограничены — если они вообще есть. Хотите помочь дворфам, но не можете. Хотите отразить орков, но тоже не можете. Так и будете сидеть, сложа руки, и ждать мрачных вестей о падении городов, и о цитаделях, окруженных ордами Многих Стрел. Они будут одно за другим вырубать ваши деревья, пока их больше не останется. Как не станет больше и места, чтобы вы и ваши люди могли спрятаться.

— Но ты ведь все это знаешь, Госпожа Сверкающего Леса, — продолжила Микки. — Мой старый друг привел нас с сестрой вместе с этой глупой дворфой и её другом-монахом, чтобы помочь вам, и мы честно и открыто предложили свою помощь. Примите её или не принимайте, но, прошу вас, избавьте меня от своих надоедливых предположений и страхов.

Синафейн не смогла скрыть того, что прямолинейность Микки застала её врасплох.

— Вы хотя бы понимаете тот уровень доверия, который мы выказали, просто показавшись? — тихо спросила Микки.

Синафейн осторожно посмотрела на спутницу. Вначале, к ним пришли дворфа и монах, а уж потом они представили избранным троицу эльфов — этих двух сестер и еще одного, который появлялся на первых порах, как если бы мог принадлежать к собственному клану Синафейн. Хотя женщина подозревала, что на незнакомца действует маскирующая магия, так как он не приближался к ним и говорил только из тени. Позже, этот старый друг Микки, в котором Госпожа заподозрила дроу, раскрыл Синафейн некоторые поразительные детали. Он знал о ней и когда-то был знаком с её мужем. Он даже намекнул, что Тос’ун вернулся в Мензоберранзан, хотя ничего не говорил прямо, но обещал Синафейн, что они обсудят этот вопрос, как только окончательно будут утверждены планы по вступлению эльфов в войну.

— Как мы уже договаривались, я иду к Митрил-Халлу, — объявила Микки, и двинулась прочь от реки на юго-запад, где возвышался Форспик. — Если вы не верите мне, то берите санки.

Если вы боитесь, что особа такого высокого ранга и звания не должна предпринимать такую опасную вылазку, позовите одного из своих лучников заменить вас. Мне все равно.

Синафейн шагнула вперед, долго и упорно глядя в глаза Микки. Она пыталась разгадать тайну этой странной эльфийки.

Улыбка Микки, которая стала ответом на взгляд Синафейн, оказалась действительно обезоруживающей. Если Синафейн была только эльфом, зачарование должно было полностью охватить её. Тем не менее, даже без этого магического усиления у Синафейн не было никакого реального выбора, как не угасало и её чувство вины.

В конце концов это они с мужем начали эту войну. Тос’ун предал Синафейн, подрезав ей ноги и оставив беспомощно умирать под клинками преследовавших их орков. Но ведущим охоту был Лоргру, сын Обальда. Неожиданное милосердие Лоргру и его приказ вернуть Синафейн её народу спровоцировали волну ненависти от этого ужасного Хартаска.

С этой истиной, нависшей над ней, словно меч, Синафейн поняла, что не в состоянии отказаться от такой возможности.

Она приказала лучникам, стоявшим вдалеке, остановиться и двинулась на юго-запад вслед за Микки.

Они проходили множество следов присутствия орков и даже заметили несколько больших лагерей на далеких хребтах. Синафейн помотала головой.

— Нам туда не попасть, — сказала она Микки, когда ветер вокруг них начал набирать силу.

Микки засмеялась над спутницей.

— Они просто орки, — ответила девушка.

Её беспечное отношение к опасности всколыхнули в Синафейн любопытство, как и нежелание спутницы передвигаться от тени к тени. Она шла к северной двери Митрил-Халла. Открыто и прямо, так что ничто, кроме вихрей снега, не скрывало её, и это заставляло Синафейн думать, что девушка не свернет, даже если ей придется пройти сквозь кишащий врагами лагерь.

Но каким-то образом ни один враг не заметил девушек, идущих сквозь метель прямо перед их глазами, и пара достигла линии хребтов, глядя вниз, на небольшую лощину, обрамленную на севере вздымающейся каменной стеной, а на юге — предгорьями Форспика. Кроме всего прочего, на юге виднелись колонны, и Синафейн знала, что они отмечают проход к северной двери Митрил-Халла. Группа палаток стояла у этого входа, наполовину засыпанная снегом.

Микки остановилась и присела, уставившись в сторону лагеря. Несколько фигурок толпилось вокруг, в том числе одна, размер которой превышал любого орка.

— Мы пойдем вниз и будем держать путь к ближайшей колонне, — объяснила Микки. — Как только окажемся там, и если путь впереди будет свободен — бегите к двери. Не дожидайтесь меня. Они не пустят тебя, но когда я присоединюсь, сотворю заклинание, которое проведет нас внутрь.

— Нас заметят еще до того, как мы доберемся туда, — сказала Синафейн, и Микки кивнула.

— В этом лагере, вероятно, десятки орков, — предупредила Синафейн, и Микки кивнула.

— И, возможно, гигантов?

— Может быть, — ответила Микки.

Синафейн достала свой меч, но Микки лишь покачала головой.

— Когда мы доберемся до колонны — вы идете к двери.

— Я не какая-нибудь изнеженная и хрупкая дворянка, — запротестовала Синафейн.

— Я никогда не говорила о вас такого. Но когда мы доберемся до колонны — вы пойдете к двери.

— Оставляя тебя один на один с ордой врагов?

Микки двинулась в сторону колонны, и Синафейн смогла лишь покачать головой и вздохнуть. Ей пришло в голову, что у странной эльфийки не было никакого оружия. Ни портупеи, перекинутой сверху, ни клинка, скрытого под одеждой.

Госпожа Сверкающего Леса снова вздохнула и побежала, торопясь догнать Микки, легко идущую прямо к цели по пути, который вел её прямо мимо палаток орков.

Настигнув Микки, Синафейн выхватила меч.

— Ох, убери эту глупую штуку прочь, — сказала ей спутница.

Они уже приблизились к колонне. Часовой орк позади них вскрикнул.

— Иди к дверям, быстро, — сказала Микки, хватая Синафейн за руку и со сверхъестественной силой толкая Госпожу Сверкающего Леса, заставляя ту спотыкаясь бежать ко входу. — И начинай стучать!

К тому времени, как Синафейн удалось обрести равновесие и остановиться, дверь была к ней явно ближе, чем колонна. Эльфийка обернулась на звуки щелчков и хлопков. Несколько копий пронзили снежную дымку. Синафейн вздрогнула и отстранилась. Копья пронеслись мимо Микки, и Госпожа Сверкающего Леса наконец поняла, что стена смертоносного дождя совершенно окружила спутницу.

Она хотела крикнуть, но вместо этого бросилась к большим каменным дверям. Вытащив свою оружие, она использовала его железную рукоять, чтобы ударить в дверь — и каким тихим показался этот звук в неумолимом завывании зимнего ветра.

Позади себя Синафейн услышала крик, потом еще один, потом какофонию звуков, общий вой, по-видимому боли и ужаса. Она отметила некоторое волнение, но не смогла отогнать его, и крики продолжались.

Синафейн продолжала стучать в дверь, но теперь она тоже кричала, призывая дворфов дать ей войти.

Она оглянулась назад, и, прежде чем начала молотить в дверь снова, чуть не подпрыгнула в воздух, когда перед её взором проступили отчетливые очертания фигуры, а Микки случайно сделала шаг в сторону появившейся тени.

Огромное тело — совершенно точно принадлежавшее гигантскому человекоподобному существу — подходило к Микки сзади.

— Гигант! — крикнула Синафейн, и бросилась к чудовищу, но закричала и поморщилась, когда увидела огромный молот ледяного гиганта, метнувшийся к макушке Микки.

Рука спутницы взлетела в воздух, перехватывая руку гиганта, и Синафейн снова поморщилась. Гигант всем весом навалился на рукоять, направляя оружие вниз, словно пытаясь вдавить эльфийку в землю, как колышек для шатра. Синафейн вдохнула, уверенная, что увидит Микки расплющенной монстром.

Но молот остановился, зажатый в руке хрупкой эльфийки, и застыл в дюйме над её головой. Быстрее, чем Синафейн могла заметить, Микки развернулась и бросилась вперед, чтобы нанести удары — один, второй — прямо по коленям гиганта. Каждый удар звучал как треск огромного дерева, и Синафейн снова ахнула, когда одна коленная чашечка гиганта оказалась разбита, а другая нога прогнулась назад от огромной силы удара.

Морозный гигант рухнул вперед, придавливая Микки и похоронив её под своим телом там, где решительно стояла спутница.

Но нет, так же, как и молот чудища до этого, Микки схватила зверя, и Синафейн могла лишь смотреть, широко распахнув глаза и открыв рот, как эта хрупкая девушка, которая едва ли догоняла в росте даже Синафейн, закрутила гиганта над своей головой и бросила его назад, откуда он пришел. Тело монстра тяжело врезалось в одну из колонн на лестничной площадке.

Все еще держа молот в руках, Микки подошла к Синафейн.

— Они не ответили на стук? — спросила девушка.

Синафейн просто посмотрела на спутницу, отступая на шаг.

— Не важно, — заверила её Микки, и начала колдовать. Через мгновение за ними снова разгорелась суматоха битвы, так как большая часть лагеря орков и великанов, наконец, узнала о сражении. Микки открыла пространственную дверь и велела Синафейн продолжать путь внутрь.

— Не спрашивай, — добавила странная эльфийка, когда Госпожа Сверкающего Леса просто встала, удивленно глядя на неё. Она взяла Синафейн за плечо и повела вглубь дворфского комплекса. Но пара снова подверглась нападению, стоило им переступить порог. На этот раз атаковал дворфский патруль.

К счастью, бородатые воины опознали в двух пришельцах эльфов, а не орков, до того, как успели нанести серьезные удары.

— Скажите своему королю Коннераду, что пришли гонцы Сверкающего Леса. Мы хотим помочь вам выбраться из вашей… — Микки сделала паузу —…вонючей норы, милые дворфы.

Заметив огромные глаза воинов, устремленные на них, Микки повернулась и огляделась, замечая орду орков, бьющихся о её волшебную дверь. На данный момент они заваливали её шквалом копий.

Микки отключила магический портал щелчком пальцев, и все услышали, как дождь снарядов обрушился на неуступчивые северные ворота Митрил-Халла.

— Они упрямые животные, не так ли? — спросила Микки.

Она снова повернулась, чтобы обнаружить патруль дворфов обнажившим оружие и глядящим на эльфов без особого доверия.

— И Дзирт До’Урден, кстати, — сказала им Микки. — Он, конечно же, здесь. Скажите ему, что друзья пришли помочь с его проблемами.

— И вы считаете, что мы пропустим вас двоих ко двору короля Коннерада? — спросил дворф.

— Просто передайте мои сообщения, — поручила ему Микки. — Пусть ваш король и его советники сами решают, хотят они нас принять или нет.

— Да, но сейчас бросайте оружие! — приказал дворф.

— У меня нет оружия, — ответила Микки, когда Синафейн охотно сдала свой меч и длинный кинжал, который держала в ножнах за голенищем сапога.

Все дворфы недоверчиво уставились на Микки, вгоняя эльфийку в замешательство, пока Синафейн не пояснила причину их нервозности.

— Молот…

Микки, казалось, была действительно удивлена, когда поняла, что все еще сжимает боевой молот гиганта, который был выше и тяжелее, чем она, не смотря на то, что девушка без труда держала оружие в воздухе, зажав древко в своей нежной руке.

— Ох, ну будь готов рассказать нам все, что мы захотим знать, — жестко сказал Винко Боевой Клинок, и грубый дворф ткнул пленника лицом в пол, а затем, для пущей уверенности, пнул уродливого орка.

— Не мог бы ты заткнуться, избавив нас от необходимости слушать твои крики? — спросил Ролло, двоюродный брат Винко, молодой воин, недавно справивший свое двадцатилетие и едва закончивший обучение. — Если у тебя это получится, я, возможно, убью тебя быстро.

Орк, захваченный в плен в туннелях за пределами Митрил-Халла, зашевелился, закрывая лицо руками.

— Выдернем ему ногти, а потом отрежем пальцы, — сказал Ролло.

— У нас будет много времени, — со злым смехом согласился Винко, и все вокруг понимали, что жестокий дворф, безусловно, может подкрепить свои слова действиями. Некоторые поерзали, но никто не посмел высказаться.

Внезапно начался переполох, и дворф, стоявший во главе патруля, завизжал и упал на бок.

Огромная черная пантера прошла мимо перепуганного воина. Гвенвивар двинулась прямо к главной группе дворфов и тщательно обнюхала орка, который съежился и еще сильнее свернулся от ужаса.

— Ба, — проворчал Винко, ожидая, что будет дальше, когда Дзирт вышел из-за поворота.

— Ты успел к самому веселому, — сказал Боевой Клинок, не слишком, впрочем, дружелюбно. — Но это удовольствие принадлежит мне, даже не сомневайся.

— Удовольствие? — спросил Дзирт, проходя мимо группы и замечая захваченного орка.

— Да, мы медленно… отрезаем ему пальцы, — сказал молодой Ролла с ухмылкой — ухмылкой, которая быстро погасла под хмурым взглядом следопыта.

— Расскажите, — потребовал Дзирт. Его голос был предупреждающе глухим.

— Мы поймали крысеныша в туннелях, — объяснил другой, старый седой ветеран, которого Дзирт знал многие годы назад, хоть и не мог вспомнить его имени.

— Да, и теперь он расскажет нам, где скрываются остальные крысы, — добавил Винко. — Один палец за один раз.

Дворф протянул руку к хнычущему орку, но Дзирт прервал его, хватая Винко за предплечье. Воин грубо вывернулся, отступая на шаг и угрожающе глядя на Дзирта.

— А сейчас держите свои руки при себе, господин Дзирт До’Урден, — с открытым презрением сказал он.

— А ты держи свои подальше от этого пленника, — парировал Дзирт. Когда дворф начал спорить, Гвенвивар тихо зарычала.

— Эй, это мы поймали пса, — пожаловался Ролло.

— Не так уж многое изменилось, да? — спросил седой ветеран. — Я помню тебя, Дзирт До’Урден. Ты пришел сюда сорок лет назад и выслеживал дворфов Боевого Топора, и эльфов, борясь против них на стороне орков Многих Стрел. А теперь твой Дом является сюда и ты снова появляешься, защищая орков. Ты ведь давно задумал эту войну, не так ли?

— О чем ты говоришь? — скептически спросил Винко старика. Задав этот вопрос, он кивнул, словно повторяя в уме коварные предположения ветерана — что эта война была частью плана Дзирта.

Многие дворфы уставились на Дзирта, окидывая его угрожающими и подозрительными взглядами.

— Боевые Топоры — не палачи, — решительно сказал Дзирт. — Они выше этого.

— Это орк! — сказал Винко и пнул хнычущего пленника.

— Да мне плевать! — выкрикнул Дзирт. — Не вздумай! — предупредил он, указывая вниз, на ботинки Винко.

— Или что, дроу? — требовательно спросил Ролло, выходя вперед, пока рев Гвенвивар не заставил его отступить в обратном направлении.

— Я расскажу об этом королю Бренору, — сказал Дзирт.

— Бренор не король!

— Бренор был королем многие годы, или ты позабыл? — резко поинтересовался Дзирт.

— Да, подбирай слова, Винко Боевой Клинок, — сказал старый ветеран. — У меня нет объяснений происходящему, но я буду защищать короля Бренора от твоего грязного языка, даже не сомневайся!

— Вы не можете пытать заключенного, — сказал Дзирт. — Это не свойственно тебе, и не свойственно нам. Заприте его в подземелье, но относитесь хорошо ради себя самих.

— После того, как ты угрожал мне?

— Для твоего же блага и спокойствия твоего же собственного сердца, — объяснил спокойно Дзирт. — Ты не захочешь носить с собой крики пленника до конца своих дней. Я прошу тебя, добрый дворф, не отбрасывай то, что возвышает Клан Боевого Топора. Не надо забывать о чувстве истины, которое дает силу нашему оружию.

Долгое время Винко смотрел на него, явно растерянный.

— Толпы этих собак угрожают залу! — крикнул ему Ролло. — И ты думаешь, мы будем сидеть, сложа руки, позволив им войти? Ты все равно заботишься обо всех, проклятый дроу?

— Двое моих друзей остались там, в туннелях за Митрил-Халлом. Они захвачены в плен, а, возможно, уже мертвы, — ответил Дзирт, очень близко подходя к молодому дворфу и глядя на него сверху вниз. — Двое дорогих мне друзей.

— Тогда возьми этого орка и заставь визжать! — упорствовал Ролло.

— Нет! — крикнул ему в лицо Дзирт. — Нет! — успокаиваясь, он отступил назад. Его плечи резко опустились. — Нет. Так нельзя. Так никогда нельзя поступать.

— Ты не Боевой Топор, — сказал Винко.

— Может быть, в отличие от меня, — раздался голос позади, и Дзирт повернулся вместе с остальными, чтобы встретить Бренора, шагавшего по коридору. — Не король больше, а, Винко?

Но все-таки я — Боевой Топор. И кровью, и делом. Кто-то здесь хочет поспорить?

Дворфы почтительно склонили свои головы при приближении Бренора, и даже Винко приветствовал его, как короля.

— Они хотят… — начал Дзирт.

— Я слышал, эльф, — прервал Бренор.

— Я не могу этого позволить.

— Как и я, — подтвердил Бренор. — Давайте, ребята, — приказал он дворфам. — Отведите вашего пленника в крепкую клетку, но не нужно бить его. Мы Боевые Топоры. А Боевые Топоры так себя не ведут! И покормите его.

— Да у нас даже на самих себя еды не хватает! — уперся Винко, и остальные загалдели и закивали, поддерживая его.

— Тогда не нужно приводить их сюда живыми! — бросил Бренор ему в лицо.

Некоторые уставились на старого короля, некоторые недовольно заворчали, но Винко и остальные взяли орка и двинулись вниз по туннелю.

— Маловероятно, что орк сможет сказать нам что-то новое об их силах, стоящих против нас, — сказал Дзирт Бренору, когда друзья остались одни.

— Монстр может что-то знать о моем мальчике и Рамблберри.

— Вероятно, я уже заслужил немного его доверия, — сказал Дзирт. — Поговорю с ним еще раз.

— Мы не можем брать пленников, эльф, — сказал Бренор. — Винко не врал.

— Я знаю, но пытать пленников мы тоже не можем. Даже если это орки и гоблины. Должны ли мы забыть то, что дает нам уверенность в собственной правоте? Должны ли потерять наши сердца?

Бренор не ответил. По выражению его лица нельзя было понять, что он думал по этому вопросу.

— Я буду говорить с заключенным орком до тех пор, пока это будет возможным, — пообещал Дзирт.

Бренор кивнул.

— Многие парни сомневаются на твой счет, эльф, — признал он мгновение спустя, и Дзирт кивнул, не в силах спорить. — То, что Томнодди Два Башмака сказал о событиях сорокалетней давности…

Дзирт вздохнул.

— Когда я вернулся сюда во времена короля Обольда IV, в последние дни правления Банака, то присоединился к охоте на изгоев. Дворфов и эльфов, — признался дроу, — по просьбе короля Банака. Его сын, король Коннерад, хоть и не был еще правителем, не спорил со своим отцом по этому вопросу. Они были нарушителями, переходящими границу Многих Стрел и убивающие орков под покровом ночи. Король Банак боялся большой войны, если он не сможет обуздать растущий гнев жителей Митрил-Халла. Лорд Хралайн из эльфов Сверкающего Леса…

— Лунного Леса, как мы звали его тогда, — заметил Бренор, и Дзирт кивнул.

— Хралайн и его люди были еще суровее с теми, кого они ловили. Но все-таки… — Дзирт замолчал и покачал головой.

— Сомневаешься, было ли это правильным, а?

— Есть некая моральная чистота в страшных битвах, — признался Дзирт. — Ты когда-нибудь видел, чтобы я мешкал с клинками в пылу начавшегося сражения?

— Да, но когда ты сам был пленником, — признал Бренор. — Нет в этом ничего чистого.

Гадкое дело. Уродливые орки.

— Но мы не будем мучить их, — сказал дроу. — Мы не можем идти против воли нашего сердца.

Бренор уставился на него. Казалось, его точка зрения лежала где-то посередине, но он ничего не сказал.

— У них есть драконы, — сказал король Коннерад своим гостям, включая прекрасную Госпожу Синафейн, которую дворф хорошо знал. — И один из них ждал нас, когда мы в последний раз выбирались наружу. — Он указал на Кэтти-бри, которая сидела в другом конце небольшого стола. — Если бы не она, я не сомневаюсь, что многие из парней не вернулись бы в залы.

Синафейн повернулась к женщине.

— Шепотки, прилетевшие к нам из Адбара, говорили о возвращении, мой старый друг, — сказала она. — Это волшебный мир, и странное время, поэтому я позволила себе поверить слухам о встрече в Цитадели Фелбарр. О Кэтти-бри и короле Бреноре, вернувшимся в Серебряные Пустоши, снова живых и молодых.

— Да, но теперь, когда ты увидела её… — сказал Удар Бунгало, сидящий слева от короля Коннерада, по левую руку от Кэтти-бри, напротив Синафейн и Микки.

— Я не могу этого понять, — призналась Синафейн. — Я не могу этого понять, и едва ли такие слова часто можно услышать от Госпожи Сверкающего Леса. Ради того, чтобы встать рядом с нами в это тяжелое время, двое великих героев старых Серебряных Пустошей вернулись к нам… Конечно, боги благословили нашу борьбу с этой тьмой, даря надежду на победу.

Странная эльфийка, сидевшая рядом с ней и назвавшая себя Микки, фыркнула, насмехаясь над мрачным и серьезным настроением, как и над кивками сидящих вокруг стола. Все глаза уставились на неё.

— Герои, — объяснила она. — Кто такие люди и дворфы против дракона? Араутатор, Старая Белая Смерть, посмеялся бы над вашим пафосным разговором о богах.

— Для твоих подданных подобный сарказм — обычное дело? — спросила генерал Дагнабет, которая сидела справа от Коннерада, высказывая то, что было на уме у всех.

— Подданных? — со смехом сказала Микки.

— Моя спутница не из Сверкающего Леса, — начала объяснять Синафейн, но Микки оборвала её.

— Я здесь ради вашего друга-дроу. Дзирта До’Урдена, — объяснила она.

— Расскажи.

— В свое время, — бросила Микки. — А где он?

— Он был в нижних туннелях, — ответил король Коннерад. — Он все время там, сражается с орками.

— И наверняка расстроится, если его отзовут прочь, — сказал Удар Бунгало. — Так что надеюсь, тебе есть, что сказать.

— Как думаешь, план побега из вашей дыры достоин внимания, добрый дворф? — дразня, спросила Микки, и все три дворфа с тревогой подались вперед в своих креслах.

Микки улыбнулась и хихикнула. Дверь распахнулась и вперед зашагал Бренор Боевой Топор, сопровождаемый Атрогейтом и Дзиртом До’Урденом. Дзирт двинулся прямо к Синафейн, которая поднялась, чтобы крепко сжать его в объятиях.

— Мой старый друг, как приятно видеть тебя в эти темные времена, — прошептала Синафейн.

— Мы разгоним тьму, — пообещал Дзирт.

Синафейн отстранилась и протянула руку Бренору.

— Добрый король, — сказала она. — Сверкающий Лес разделяет радость от твоего возвращения вместе с Митрил-Халлом!

— Да, Госпожа. Мне тоже больше нравится дышать, чем быть мертвым! — с улыбкой сказал Бренор, беря и с чувством пожимая руку женщины. — Есть дела, которые нужно сделать!

Убийство орков — лучшее из занятий!

Дзирт занял место рядом с Кэтти-бри, Бренор и Атрогейт взяли стулья и уселись с противоположной стороны стола.

— Они пришли, чтобы сказать нам, как выбраться отсюда, — объяснил король Коннерад.

— Вы должны прорвать осаду, — сказала Синафейн, когда вновь прибывшие заняли свои места. — Остальные цитадели переживают отчаянное положение и нуждаются в вашей помощи.

— Мы пытались, Госпожа, — сказал Коннерад.

— На этот раз у вас будет помощь, — пообещала Синафейн. — Вы выйдите отсюда, через северную дверь.

— Плохая дверь для прорыва, заметил Бренор. — Узкий выход, бежать под гору.

— Да и большой орочий лагерь расположился там, внизу, — добавила генерал Дагнабет.

— Мой народ со всех сил обрушится на этот лагерь, — заверила их Синафейн.

— Там тысяча, а может и две тысячи орков, — сказал Удар Бунгало. — И целая орда гигантов!

— Да еще дракон на холме, как в прошлый раз, — сказал Бренор. — Не сомневаюсь, госпожа, что вы не станете отказываться от своего предложения, но ваши люди слишком слабые, чтобы нанести ущерб этой армии…

— Вы прорветесь, — уверено прервала Микки. — И с минимальными потерями. Орки перегруппируются и вернуться к вам, но вы просто развернетесь и вернетесь назад. Некоторые из вас. Один легион, с Бренором, Дзиртом и тобой, Кэтти-бри, пойдет с нами и бежит на северо-восток, через Сарубрин и прямиком в Сверкающий Лес.

— Ты говоришь об этом так просто, — заметил Дзирт. — В прошлый раз мы вышли, и немедленно распределили силы, но они ждали нас. Мы не смогли бы уйти далеко.

— На этот раз все будет по-другому, — пообещала Микки. — План сработает. Люди Синафейн переведут вас через реку, в безопасное место.

— А как же дракон?

— Позвольте мне побеспокоиться о нем, — сказала Микки, и это вызвало еще больше сомневающихся взглядов.

— Мы уверены, что вы сможете прорваться, — сказала Синафейн.

— Это я вижу, но мне нужно кое-что весомее твоих лучших ожиданий, Госпожа, — сказал король Коннерад. — Как я говорил, в прошлый раз путь в зал едва не был перекрыт!

— Попроси выйти вот эту, — сказала Коннераду Микки, указывая на генерала Дагнабет.

— И этого, — указала она на Удар Бунгало.

Дварфы запыхтели от унижения, но Микки случайно обратилась к странному чернобородому спутнику Бренора.

— А ты?

— Меня зовут Атрогейт, — ответил он.

Микки кивнула и улыбнулась.

— Можешь остаться.

— Ты пришла на собрание, не так ли? — скептически спросил король Коннерад. Удар Бунгало и генерал Дагнабет, стоявшие рядом, вызывающе скрестили руки на груди.

— Если ты хочешь услышать то, что я должна передать тебе дальше — они уйдут, — спокойно объяснила Микки. — И вся твоя охрана. Тогда я возьму слово с каждого — кто останется — что все, что будет тут сказано, не выйдет за пределы комнаты.

Коннерад начал было возражать.

— Я не собираюсь спорить, добрый Король, — прервала Микки. — Ты делаешь, как я прошу, или разговор окончен.

— И вы оставите нас в залах? — спросил Коннерад

— Нет, — вместе ответили Синафейн и Микки.

— То, что я должна сказать — я должна сказать лично, — заметила Микки. — План останется неизменным, услышите вы мои слова или нет, хотя я подозреваю, что выслушав меня вы сможете планировать лучше и выйдете с большей уверенностью.

Удивленные и растерянные, собравшиеся посмотрели на Синафейн, но та смогла лишь покачать головой и пожать плечами.

— Заберите стражников. Всех, — сказал король Коннерад двум своим дорогим друзьям.

Удар Бунгало чуть не задохнулся, возмущенный этим приказом, но генерал Дагнабет немедленно встала и велела ему пойти следом. Дисциплинированный солдат, она знала свой долг и не допускала гордости взять верх.

Как только они исчезли, Микки обратилась к Дзирту.

— Я здесь от имени того, кто отлично знает тебя, — сказала она.

— Бахаха! — взвыл Атрогейт, лучше всего осведомляя Дзирта о том, кого могла иметь в виду женщина.

— О чем она, эльф? — потребовал Бренор. — Кто… — он остановился, когда Дзирт бросил на него строгий взгляд. Бренор перевел глаза на Атрогейта.

— Нет, — сказал Бренор со стоном. — Не может быть…

— Бахаха! — снова заревел Атрогейт.

— Опять он, и почему я не удивлен? — спросил Бренор. — Везде есть его рука.

— Никто не должен знать, — сказала Микки. — Мензоберранзан поддерживает королевство Многих Стрел, поэтому наш друг не хочет компрометировать себя, как вы понимаете.

Дзирт с любопытством посмотрел на неё, обращая внимание на это “наш друг”. Женщина демонстративно не произносила имени дроу, которого он подозревал в организации всего этого.

— Конечно, — ответил Дзирт. Он посмотрел на короля Коннерада. — Удивительно, что он так рискует.

— Джар… — начал было Бренор, но Дзирт прервал его поднятой рукой и резким взглядом.

— Пусть договорит, — заявил Коннерад.

— Нет, не надо, — предупредила Микки.

— Бренор? — спросил Коннерад.

— Ба, тебе придется просто поверить нам, друг мой.

— Они говорят о том, кто будет катастрофически скомпрометирован, — объяснила Кэтти-бри.

— Дроу из Мензоберранзана, — бросила Синафейн, бросая оценивающий взгляд на Микки.

— Иногда из Мензоберранзана, — согласился Дзирт.

— Да, и все это время он жил для себя, не сомневайтесь, — сказал Бренор. — Но я предпочел бы иметь его на своей стороне, чем на стороне своих врагов.

Дзирт кивнул.

— Наш друг попросил о помощи меня и сестру, поэтому мы согласились, — сказала Микки. — Мы пришли в Сверкающий Лес вместе с твоими бывшими компаньонами, Амбер и Афафренфером. С помощью Синафейн и её народа мы узнали о происходящем и составили планы.

— Хорошие планы, — добавила Синафейн. — Вы выйдете и сможете бросить в атаку все сохраненные силы, на самом деле, сможете бросить в атаку все силы, а мы поможем вам разгромить орков, которые разбили лагерь перед вашими северными воротами.

— На востоке еще десять тысяч, — напомнил ей Коннерад. — И еще половина этого — в Долине Хранителя, судя по тому, что мне сказали мои парни.

— Таким образом, как мы уже говорили, вы сможете развернуть большинство своих армий, — ответила Микки. Вы благополучно вернетесь за большие ворота Митрил-Халла и будете ждать, пока придет подкрепление. Но ты, — обратилась она к Бренору, — возьмешь с собой большой отряд — и своих героических друзей, я надеюсь — и пойдешь с нами ждать лодки.

— Лодки? — спросил Коннерад. — Река замерзла!

— Мы не двинемся, пока лед не сойдет, — объяснила Синафейн. — начнем ближе к концу месяца Чеса, вероятно. Если мы попытаемся прорваться сейчас, и нас заметят, орки будут преследовать нас, выслеживая каждый шаг, поэтому наши преимущества будут весьма недолговечны.

— Мы переправимся через Сарубрин и растворимся в Сверкающем Лесу до того, как орки нас нагонят, — добавила Микки. — И если мы умные, и быстрые — последователи Хартаска даже не узнают о нас — о том, что отряд дворфов прорвался через оцепление, готовый пойти и освободить Адбара и Фелбарра, которые остро нуждаются в этом.

— А если мы выйдем, но их дракон нападет на нас, что тогда? — спросил король Коннерад.

— Этого не случится, — сказала Микки.

— Но что, если случится.

— Если Араутатор явится, уверяю тебя, дело с ним будем иметь мы, — бросила женщина.

— Ты уверяешь меня? — недоверчиво повторил Коннерад. — Против дракона? Как ты можешь делать такие заявления, девочка?

Микки хитро улыбнулась и повернулась к Дзирту, отвечая:

— Потому что с нами будет наш друг.

Все глаза устремились на дроу-следопыта, который долгое время не сводил взгляда с девушки, а затем согласно кивнул.

С ними был Джарлаксл.

ГЛАВА 9. КЛЯНУСЬ БОГАМИ

Шонтик А’Лавалльер прислонился к каменной стене у входа в туннель, пытаясь сконцентрировать внимание на своем дозоре, но его мысли постоянно уносились в сторону К’Ксорларрина. Так много возможностей дразнили мастера-волшебника из теней, так много вакантных мест было доступно ему в этом новом городе, так много шансов давали притязания Ллос на Плетение специалистам того искусства, которым он обладал.

Но в начале они должны были закончить эту поверхностную войну, становящуюся все более и более утомительной, напомнил себе Шонтик. Она началась довольно многообещающе, принеся с собой несколько приятных сражений. Шонтик шел на стороне Равеля, благородного сына Дома Ксорларрин — хотя теперь он использовал фамилию До’Урден — вместе они сплели паутину молний, охватившую первую линию Серебряных Рыцарей, которые пошли в контратаку через Редран. И как восхитительно и смертоносно опустились эти молнии на всадников у переправы.

А потом случился Сандабор, и в насыщенной событиями жизни Шонтика не было более вдохновляющего воспоминания, чем трепетное наблюдение за падением города. Он был в числе ведущих мастеров, принимавших участие в последнем нападении, которые сломили город, пробравшись по туннелям в нижние этажи сторожевой башни. Шонтик не смог подавить усмешку, когда вспомнил сеть молний, ползущую вверх по камням башни, и глупых людей, прыгающих вниз.

Слава.

Но теперь осада остановилась, и эта штука, которую называли “зима”, казалось, немного надоела терпеливому дроу. В Подземье не было таких сезонов, а здесь все было погребено под одеялом неудобного снега. Это жуткое время года почти закончилось, как заверяли орки, и быть может война продолжится.

Но это были долгие несколько месяцев, которые для Шонтика растянулись еще длиннее, так как он до сих пор безвылазно сидел в этом регионе, в туннелях к северу от города под названием Сильверимун. Судя по всему, этот город должен был стать следующим в череде завоеваний, но за эти месяцы тут не произошло ничего. Туннели были скучными, в отличие от регионов Верхнего Подземья вокруг трех дварфских цитаделей, где стычки продолжались постоянно. Отчаянный бородатый народ пытался выбраться на волю.

А здесь все было тихо. Жители Сильверимуна, казалось, не собираются покидать свои стены, и если учитывать предполагаемое количество магов в их рядах, включая и их предводителя, прозвище которого было Разряд Молнии, они, без сомнений, перенесут тяжести зимы, как и осаду, с минимумом трудностей. Шонтик считал, что им стоит оказать больше давления на город, день и ночь атакуя его магией и военными машинами. Он сказал об этом Равелю, и из ответа Ксорларрина ему показалось, что Равель не возражает.

Но Равель предупредил его, что стоит остановиться. Тиаго опять устремил свой взор к гномам — к Митрил-Халлу, по причине, которую маг предпочел не раскрывать.

Однако, Шонтик не мог допустить чтобы дело пропало. Во всяком случае, в своих мыслях.

Не после этой непрекращающейся скуки, которая сжималась вокруг него. Теперь он был вторым по рангу среди разведчиков, лишь с одной дроу — прекрасной женщиной Сейвин Сель’ру, стоящей между ним и открытыми туннелями Подземья.

Много раз Шонтик представлял, как он сбежит через темные коридоры, находя путь в лагерь неподалеку от одной из этих дворфских крепостей, чтобы снова использовать свои магические способности, призывая ледяные штормы, замораживающие кровь врагов и вызывающие их предсмертные крики. Вместо того, чтобы выполнять рутинные задачи, возложенные на него в этом скучном регионе.

Дроу издал новый тяжелый вздох. Он знал, что должен быть к востоку от территории Сейвин Сель’ру, но, на самом деле, был ли в этом хоть какой-то смысл? Сильверимун был позади, единственный значительный маршрут перекрыт большим лагерем орков и огров. Если народ города выйдет в туннели, им придется биться с армией монстров достаточно долго, чтобы Шонтик и остальные темные эльфы смогли связаться с группой Равеля на северо-западе.

Маг почувствовал, что его магическая защита ослабевает, и подумал, что должен обновить её.

Но с какой целью? Каждый день он спускался сюда, защищенный от огня, защищенный ото льда, защищенный от стрел, и с кучей волшебных палочек, приготовленных на поясе. Каждый день, в течение часов и часов. Время от времени он мог уговорить Сейвин на какой-нибудь увлекательный отдых, но в этот день ведьма была в скверном настроении и ушла к своему убежищу даже не ответив на его ухаживания.

Как не странно, Шонтик не протестовал, потому что даже это больше не заботило его.

Быть может, бесконечные декады, проведенные здесь, превратили в скуку даже то, что было удовольствием.

Поэтому он стоял тут один и думал о К’Ксорларрине. В этой кампании он показал себя хорошим солдатом, так что потом он вернется домой, чтобы осуществить большую часть своих планов — и он был уверен в этом, потому что некоторые маги-дроу безусловно падут во время боевых действий, и особенноблагодаря тому, что Равель уйдет служить этому нелепому Дому До’Урден.

Будет, куда расти.

Волшебник пошевелил пальцами, вызывая огненный шар, парящий над его ладонью. Он смотрел на танцующие языки пламени, поражаясь их переплетениям. Возможно, он мог бы вызвать спрайта с Плана Огня, заставив его танцевать вокруг себя. Это могло бы развлечь мага.

Он задался вопросом, какие звуки мог бы издавать такой питомец, когда он скинет на него ледяной шторм.

— О, да, — тихо пробормотал он, глядя в огонь, словно ища могущественное существо на своей ладони.

Его внимание привлекло движение внизу по коридору. Маг повернул голову, чтобы рассмотреть источник движения, думая рассеять огненный шар, но прежде, чем Шонтик начал отмену заклинания, он увидел Сейвин, приближавшуюся по туннелю.

Шонтик кивнул в знак приветствия, думая, что женщина машет ему.

Но потом понял, что она предупреждает, говоря ему бежать.

Шонтик уже начал метать свой шар в сторону, но его внимание снова привлекло движение в проходе. Сейвин бросилась к нему. За ней появились огни — факелы! Женщина махала ему руками, кивала ему головой, а потом упала, покатившись вперед, когда сила поразившего её волшебного заряда, пробежала по трясущемуся телу.

В голове Шонтика промелькнуло воспоминание о том, что он должен был обновить свои защитные заклинания.

А в голове мага промелькнул боевой молот. В самом прямом смысле этого слова. И все остальные мысли быстро покинули его разум.

Шар магического пламени упал, как только маг повалился на землю. Языки облизывали его руки и одежду, но он не чувствовал их.

Сейвил Сель’ри пронеслась мимо него. У неё не было времени проверять жив он еще или потушить пламя, которое разрасталось на рукаве тонких одежд Шонтика. Взглянув на массивную голову молота, ударившего в голову спутника, она пришла к выводу, что мага стоит оставить, забрав, разве что, оружие.

Её глаза загорелись, когда она обдумывала эту возможность. Оружие казалось восхитительным, не смотря на кровь, обагрившую его.

Но она продолжила идти. У неё не было выбора. Огромные силы людей и эльфов наступали ей на пятки, во главе с Серебряным Рыцарем, неистовым варваром, который казался большим и грозным, как ледяной гигант, и умным маленьким хафлингом, который уже пустил одну арбалетную стрелу в зад Сейвин.

Она чувствовала, как отравленный кончик дротика обжигает её плоть, но не смела замедлиться, чтобы удалить его.

Только бы повернуть за угол и пройти до естественного дымохода, и она вернется к оркам, и она сможет предупредить их и организовать защиту, и ударить по их рядам… и убежать, если монстры проиграют.

Главный оркский лагерь, расположившийся в большой пещере, был организован идеально, благодаря информации, предоставленной сорока темными эльфами, консультирующими эту группу.

Например, они знали, что у людей Сильверимуна не было подземного маршрута для обхода их позиций с севера. Дроу хорошо исследовали этот регион Верхнего Подземья.

Так же хорошо они знали, что жители Сильверимуна не могли выйти из своего города крепости не замеченные множеством глаз, следящих за ними на поверхности.

И они, конечно же, знали, что другие подземные цитадели, дворфские крепости, не могли прийти на помощь Сильверимуну, ни на земле, ни под землей, не предупреждая о своем появлении заранее.

Они отлично знали о том, что небольшой отряд из Сандабора сбежал в Подземье через зернохранилища и Пещеры Эверфайра, лежащие за ними. Но это, в конце концов, была толпа беглецов, только и всего. Кучка перепуганных женщин, детей, стариков, крестьян и фермеров.

Через десять дней после падения Сандабора эта толпа пропала из виду. Возможно, беженцы нашли путь в Эверлунд, или бежали на восток. Скорее всего, большинство из них были мертвы.

Умерли, упав в ущелье, или от голода, или съедены нездешним зверем или бурым неуклюгом, или погибли от множества других смертельных ловушек и чудовищных врагов, которых можно было найти под землей.

И вот, когда наступление на Сильверимун остановилось из-за зимы, эта пещера была идеально организована, с неприступными стенами и высокими наблюдательными постами, даже с баллистами, направленными на южный край пещеры, на туннели, ведущие в сторону Сильверимуна.

Все было нацелено на юг, каждая баррикада, каждое гнездо для оружия, каждый наблюдательный пост.

Чувство совершенного смятения и страха исходило от слов возвратившейся разведчицы дроу, когда Сейвин примчалась с северной стороны пещеры, предупреждая лагерь о мощных силах противника за ними.

Более двух десятков темных эльфов располагались в этом лагере вместе с двумя сотнями закаленных, отлично вооруженных и хорошо защищенных орков, десятками огров и отрядом гигантов. Если бы они перестроили свои силы и повернули орудия вокруг, на надвигавшиеся силы беженцев, у тех не было бы никаких шансов прорваться, не говоря уже о том, чтобы победить.

Но по заверениям Сейвин там наступали тысячи. Так она решила, судя по огромному количеству факелов, дисциплине, скорости и уверенности марша мощных воинов, в том числе командира Серебряных Рыцарей — не было никаких сомнений, что это подготовленный натиск.

Сильверимуна или, быть может, одного из их союзников — возможно, новой силы, прибывшей из-за Серебряных Пустошей. И это наступление отрезало основные пути бегства и всей своей мощью готовилось обрушиться на лагерь.

Темные эльфы едва ли рассматривали возможность остаться на своих местах и сражаться, вместо этого они полным составом бежали через нижние туннели в более глубокое Подземье.

Гиганты толкали огров, огры били орков, а орки колошматили и пинали друг друга в развернувшейся суматохе. Куда идти? Куда поворачивать?

— Построиться! — прокричал один из оркских лидеров, но никто не знал, что это может значить в этой странной пещере с туннелями, идущими со всех сторон, сверху и снизу.

Одна группа орков отправилась в широкий северо-восточный туннель, хотя никто не знал, зачем — чтобы сбежать или чтобы разведать ситуацию. Но это не имело значения, так как стоило оркам покинуть пещеру, на них обрушился град стрел, и те, кто выжил после этой неожиданной атаки, сразу повернули назад.

К туннелю рванул мощный отряд огров и гигантов, толкая перед собой стену из орков. Десятки орков шли за ними следом.

Но первые враги появились из бокового туннеля на востоке. Вместе с воинами Сандабора и Серебряным Рыцарем. Рядом с ними бежал гигантский человек и хафлинг.

Они атаковали смертоносным градом копий и полетом молота, брошенного так сильно, что пораженный им огр упал мертвым там, где стоял.

Орки бросились на врагов, но большинство побежало в другую сторону, убегая к западным выходам.

Отряд гигантов и огров направился другим путем. Услышав шум тысяч, как им показалось, они атаковали туннель из которого ранее вылетел град стрел. Если несчастный орк из тех, кого толкали перед собой в качестве оборонительного щита, спотыкался и падал, он был быстро раздавлен ногами орков и сапогами гигантов. Они шли вниз, надеясь пробраться в задние ряды надвигавшейся армии.

Они пересекли участок разбитых камней и наткнулись на множество клиньев, спрятанных среди скал, искусно расставленные, как шипы. Монстры взревели и целостность строя нарушилась. Огры спотыкались, хватая израненные ноги.

Новый шквал стрел настиг их из темноты, раня и убивая.

Но монстры жадно рвались вперед, готовые убивать.

Вперед и вперед, где стояла сотня маленьких свечей — маленьких свечей, принятых ими за факелы армии, идущей по коридору!

Они преследовали призраков, придя сюда, монстры полностью осознали этот факт. Но теперь они были вдали от лагеря, от орков и огров, которых они оставили позади…

Вдали от реального сражения.

Рапира снова и снова описывала круги вокруг оркского копья, а затем быстро изменила курс и оттолкнула его. Стремительно и блестяще сохраняя баланс, хафлинг чуть двинул верхней частью тела, и быстро шагнул вперед, делая два выпада. Орк осел на пол, фонтан крови бил из двух отверстий в его груди.

Реджис использовал мгновенную паузу, чтобы быстро поднять и использовать свой ручной арбалет. Он послал дротик в ухо орка, стоявшего напротив, готовясь бросится в бой ниже по линии. Чудище запнулось и схватилось за ухо, теперь воя от боли, а не от жажды крови.

Потом он пошатнулся и рухнул вперед. Меч воина из Сандабора срубил его.

— Хороший выстрел и отличное сражение, малыш! — раздался рядом с ним голос, и Реджис повернулся, салютуя Алейне Яркое Копье рапирой, поднося её ко лбу, а затем выбрасывая прямо перед собой и отводя взмах меча орка.

Орк нажал, думая, что его атака станет смертоносной, и действительно, она помогла высвободить оружие и устремиться с ним на совершенно беззащитную цель.

Но в ответ пришел удар кинжала с тремя лезвиями, перехвативший меч ловким движением, за которым последовал поворот, едва не сломавший лезвие и далеко оттолкнувший руку орка.

Это дало Алейне отличный шанс. Она оттолкнула своего противника назад и сделала выпад, но изменила направление атаки вовремя, чтобы вонзить свой клинок в грудь противника Реджиса.

Орк забился между ними, и Реджис бросился следом за ним, перехватывая врага, идущего на Алейну. Его рапира пронзила плечо, а затем шею монстра.

Существо зашаталось. Реджис отступил, а Алейна отрубила поверженному противнику голову.

— Ага! — воскликнула она. — Четверо убитых! Что подумает об этом твой друг варвар?

Её похвальба оборвалась, когда тяжелый снаряд пролетел неподалеку от женщины. Оба собеседника взвизгнули и отскочили, возвращаясь в строй. Прежде, чем они смогли оправиться от удивления — это действительно был гигантский булыжник? — двоица признала в снаряде орка, совершенно мертвого и лежащего странным образом. Тело врага было поломанным и скрученным. Взглянув туда, откуда прилетела странная посылка, друзья быстро обнаружили источник.

— Не сомневаюсь, что он будет просто поражен, — сухо ответил Реджис. Метателем живого снаряда был Вульфгар, стоящий посреди кучи мертвых орков, его молот наносил тяжелые жестокие удары.

— Клянусь богами, — пробормотала Алейна Яркое Копье.

— Темпусом, кажется мне, — ответил Реджис, и они оба вздрогнули, когда Клык Защитника обрушился на голову огра, превращая уродливую голову в месиво из крови и костей.

— Их там минимум десять, — заметил Реджис, идя за Алейной, в поиске новых врагов. — И, судя по моим подсчетам, четверо из них — огры.

— Я умею считать, — проворчала Алейна.

Реджис усмехнулся и не стал возражать.

— И все это без учета тех, которых он убил до того, как мы попали в эту пещеру.

Алейна бросила на хафлинга косой взгляд, но он был полон пыла добродушного соперничества, а не истинной зависти.

— Твой друг претендует на то, чтобы обойти меня, — призналась она, когда позади них зазвучал рог, возвещая, что гиганты, отправленные в бессмысленную и бешеную погоню по проходам, быстро возвращаются.

— На юг! — крикнула Алейна своим воинам. — Очистим туннели до Сильверимуна!

Алейна прошла мимо Реджиса, чтобы вести центр армии. Они никогда не строили ни малейшего плана на сражение в этой пещере. Их сила была иллюзорной. Они ударили стремительно и смело, и им действительно удалось быстро отбросить врага. Десятки монстров были мертвы, остальные бежали. Но Алейна, как и остальные, знала, что это хрупкая победа. Если противники, все еще находящиеся в пещере, поняли их уловку и намерение сбежать, они все еще могли вернуться, эта битва могла дать ограм и гигантам достаточно времени, чтобы прийти назад.

Действительно, вскоре после того, как беглецы двинулись на юг, растянув переднюю линию, Алейна отметила орка, стоявшего на камне, как на постаменте, и кричащего им развернуться и сражаться.

Но тяжелый и жестокий удар поразил орка, отбрасывая прочь.

Алейна перевела взгляд на север, замечая злую усмешку Вульфгара.

— Клянусь богами, — снова пробормотала она себе под нос.

Реджис проснулся в кресле, стоявшем посреди небольшой комнаты. Помещения едва хватало для стула и тяжелой железной двери, которая находилась в паре шагов от сидящего хафлинга. Не зная, как он очутился в этом месте, Реджис инстинктивно наклонился вперед и потянулся к двери, но обнаружил, что его правое запястье наручниками приковано к колышку, вбитому в пол позади стула.

Реджис изучил плотный металлический браслет, ища открывающий механизм. Но так ничего и не нашел, только гладкое железное кольцо — оно выглядело, словно сделанное из митрила — слишком плотно облегавшее запястье, чтобы даже помыслить о движении рукой.

Волшебный браслет, но как?

Его мысли сразу метнулись к темным эльфам, и хафлингу стало трудно дышать. Он покачал головой, стараясь не забегать вперед, пытаясь восстановить события. Он вспомнил планирование штурма — и пошел по этому пути. Первые минуты битвы ясно всплыли перед ним. Вот он вступает в пещеру вместе с Алейной Ярким Копьем.

Они разгромили силы орков и прорвались сквозь туннели, которые, как заверила их Алейна, выведут отряд к Сильверимуну. Действительно, Реджис сохранил воспоминания о криках разведчиков, докладывающих, что защитники Сильверимуна рядом.

Он снова посмотрел на скобу, на материал и на простой, элегантный вид оков, и пробежал по ней пальцами другой руки, ища замок, хоть и был уверен, что дужка запечатана магией. Он снова понадеялся, что эти наручники не принадлежат дроу, и ухватился за эту мысль, вдохнул, когда дверь в комнату распахнулась.

Реджис издал вздох облегчения, когда мужчина, человек, вошел в комнату. Высокий, плечистый, обладающий внушительной фигурой. Реджису сложно было определить возраст незнакомца. У него была густая копна волос, в основном, уже седых, с небольшим количеством желтоватых прядей. Его длинная борода была белой и аккуратно сужалась к концу, темные глаза, окруженные тонкими линиями морщин, рассказывали о мудрости прожитых лет.

— Надеюсь, ты не пострадал, — сказал он глубоким и звучным голосом. Его акцент, как и его тонкая одежда, говорил о культуре и утонченности.

Понимание этого заставило Реджиса замереть. Он внимательнее посмотрел на своего гостя, думая, что возможно узнал его.

— Удивлен, наверное, но не пострадал, — ответил хафлинг.

— Хорошо. Тогда я, возможно, смогу развеять твое удивление, — сказал человек. Он пошевелил пальцами, быстро бросая заклинание. Прямо перед Реджисом появился стул. Высокий мужчина повернулся и сел на него сверху, облокотившись на прямую спинку. Свободную руку он сунул в карман и вытащил берет Реджиса, который повесил на угол спинки стула.

— Давай начнем с твоей великой лжи, — сказал он.

— М-моей чего? — заикаясь, спросил Реджис, глядя на берет. — Где я? Это Сильверимун?

— Да, и ты был приглашен, — пришел ответ.

— Для того, чтобы меня сковали?

— После того, как ты солгал.

— Я… я… — Реджис пытался придумать ответ, но не имел ни малейшего представления о том, что происходит. Теперь он помнил больше, но воспоминания все равно были слишком туманны.

— Я пришел с Рыцарем-капитаном, Алей…

— Алейна Яркое Копье, да, — прервал мужчина. — И вместе с другими беженцами из Сандабора, вот только ты — не один из них.

— Нет, но мы нашли…

— Я знаю твою историю, малыш. Я хорошо знаком с Алейной и говорил с ней недавно.

— Тогда ты знаешь, что я не враг Сильверимуну.

— Я знаю, что ты солгал мне, — ответил мужчина. — У нас есть жрецы, которые активировали заклятия, когда мы допрашивали вас с большим другом. Твой друг, вульфгар, говорил правду, но ты, мистер Паррафин.

— Меня зовут… — выдохнул Реджис.

— Паук Паррафин, как ты и сказал. Но это не правда.

— Это полуправда.

— Рассказывай.

— Паук Паррафин — это имя из моей… моей второй жизни. Я переродился — это звучит безумно, я знаю. Меня действительно зовут Паррафин, и это имя, которое я дал себе, когда мой отец не… — он сделал паузу и фыркнул. Ему многое надо было сказать.

— Паук, — сказал он. — Они называли меня Пауком, потому что я отлично умел лазать по стенам. Так что я сохранил это имя, и меня действительно зовут Паук Паррафин.

— Жрецы утверждают, что это — ложь, и я склонен им поверить.

— Потому что в сердце я не принадлежу этой личности, — признался Реджис. — И жрецам с их заклинаниями показалось, что я врал.

— Пожалуйста, продолжай, — сказал высокий человек, когда хафлинг замолчал.

— Мое настоящее имя Реджи… — начал объяснять малыш, но остановился и внимательнее посмотрел на мужчину, узнавая его. — Я знаю тебя, — выпалил он.

— Реджис? — повторил человек.

— Ты был советником Леди Аластриэль, — сказал реджис. — Но это было сто лет назад, если не больше. Нет, погоди. Ты был верховным магом Сильверимуна!

— Это не секрет.

— Ты меня не узнаешь? — спросил хафлинг, но потом спохватился. — Конечно, не узнаешь. Мое настоящее имя — Реджис, ты его знаешь или знал.

Маг растеряно вскинул руки.

— Я был другом Бренора Боевого Топора, управляющим Митрил-Халла, — заговорил хафлинг. — Другом Дзирта До’Урдена.

— Причудливая сказка, — ответил человек не слишком убежденным тоном. — А твой друг… — он замолчал, смущенно сморщившись, и произнес одними губами. — Вульфгар? — он посмотрел на хафлинга, а потом покачал головой. На его лице застыло озадаченное выражение.

Реджис усмехнулся.

— Ну да, — сказал он. — Ты веришь своим жрецам и их заклятиям, как я понимаю. А ты — Тирн Хорн Блейд? Маг, которого называют Разряд Молнии?

Человек явно не слушал его, пытаясь постигнуть умом всю эту поразительную информацию, хотя, конечно, не столь поразительную для мага уровня Торна, или же кого-то, его возраста.

Даже если учесть время, проведенное в Ируладоне, вместе с годами после возрождения, Реджис все равно не был так же стар, как этот мужчина.

— Что это значит? — спросил женский голос, и в комнату вошла Алейна.

— Если это правда, то эти двое, найденные вами в Подземье, старше любого жителя Сильверимуна. Кроме эльфов и… меня, — ответил высокий маг.

— Это значит больше, — добавил Реджис.

— Иди и приведи сюда этого, который назвался Вульфгаром, — попросил Алейну Тирн.

— Им есть что рассказать, и мы должны это услышать.

— Я так рада, что ты вернулась к нам, — сказала Алейне Белинда Хевенсбоу, стискивая подругу в объятиях. — Мы слышали, что ты пережила Редран, добравшись до Сандабора, но боялись, что ты погибла в катастрофе, постигшей город.

— Несомненно, так бы и случилось, но боги были милостивы, — ответила Алейна.

— Они хранили тебя до последнего, без сомнений, — сказала Белинда. Она потерла руки и погладила густые каштановые волосы Алейны, явно нуждаясь в более материальном подтверждении того, что её дорогая подруга вернулась к ней. Они были одного возраста, чуть меньше, чем на год старше тридцати, родились через неделю друг после друга, их родители были близкими друзьями. Они вместе присоединились к Серебряным Рыцарям, и несколько лет служили вместе, пока Белинда не подала в отставку, чтобы помочь своему больному отцу, заменяя его в магазине для лучников, стоящем в торговом квартале Сильверимуна.

Алейна мрачно кивнула.

— Я никогда не забуду эти мгновения, — прошептала она. — Горящий Сандабар, заполненный криками, и этот ужасный дроу, летающий вокруг на своем драконе, демонстрируя отрезанную голову короля Файрхельма, как свой ярчайший трофей, — она замолчала и поморщилась от нахлынувших воспоминаний.

— Ты должна мне все рассказать, как будешь готова, — попросила Белинда.

Алейна уставилась на подругу и кивнула, понимая источник её любопытства. Белинда была свирепым воином, и всегда шла впереди Алейны, даже в отряде Серебряных Рыцарей, прежде чем вернулась в лавку отца. Алейна двигалась дальше, чтобы стать Рыцарем-командующим, но она ни на секунду не могла поверить в то, что Белинда не достигла того же самого, если бы не обстоятельства. Но этому не суждено было случиться, и последние несколько лет Белинда жила историями Алейны, всегда прося подругу рассказывать о боях и стычках, и даже побуждая подругу поведать и о более приземленных аспектах своего служения, вроде ареста дебоширов, устроивших пьяную драку в таверне Сильверимуна.

— Мне многое нужно рассказать, — призналась Алейна.

— Четыре месяца в Подземье!

— Это — самая незначительная из историй, — заверила подругу женщина. Четыре месяца мы прятались, вот и все.

Словно в подтверждение её слов, Алейна увидела движение за открытой стеной магазина Белинды и выглянула, замечая знакомую фигуру, сидящую на крыльце магазина портного, расположившегося на другой стороне улицы. Зима не отпускала свою хватку, и день был холодным, но едва ли Вульфгара, втыкавшего иглу, беспокоил мороз. Он снял плащ из волчьей шкуры, а затем порванную рубашку, и сидел там, ремонтируя одежду.

— Ох, ну я думаю, у тебя все же найдется несколько интересных рассказов о месяцах в Подземье, — поддразнила её подруга, вставая рядом с Алейной, чтобы лучше разглядеть огромного варвара, с его точеной грудью и мускулистыми плечами.

— Ты знаешь, кто это? — спросила Алейна.

— Слухи наполняют улицы.

— Больше, чем слухи. Это Вульфгар, возрожденный герой из старых времен, который восстанавливал Митрил-Халл в первые дни возвращения короля Бренора Боевого Топора на Серебряные Пустоши. И этот молот, прислоненный к поручню — Клык Защитника.

— Правда?

— Чистейшая.

— Впечатляющий мужчина, даже без этой истории, — промурлыкала Белинда.

Алейна не могла не согласится, тем более после того, как видела варвара в бою.

— Он убил двадцать противников в битве, которая вывела нас из туннелей, — сказала женщина подруге. — В том числе — темного эльфа и четырех огров. Двадцать смертей.

— Он же еще совсем мальчик.

— В этой жизни, — напомнила Алейна. — Он был очень стар, когда впервые умер на холодном севере Долины Ледяного Ветра. И теперь он живет снова и снова вырос в молодого человека.

— В совсем молодого человека, — захихикала Белинда.

— Это все слишком непонятно, — призналась Алейна. — Интересно, он целуется со спокойствием и опытностью пожилого человека, или с голодным рвением еще совсем мальчика?

— Этот важный вопрос, безусловно, требует расследования одной из нас, — сказала Белинда. Её глаза блестели, а на лице засияла озорная улыбка, когда она обдумывала эту мысль. — А может и обоими.

Алейна начала отвечать, но загляделась на Вульфгара, который встал, прилагая все усилия, чтобы стереть часть крови со своего волчьего плаща. Женщина не могла сдержать улыбку. Её карие глаза озорно блестели.

— Приятная мысль, я согласна, — заметила Белинда.

Алейна ничего не сказала, и не столь важно, что мысли открыто проступали на её лице.

— Может быть, я поделюсь с тобой, когда узнаю, — дразнила Белинда, и когда Алейна рефлекторно повернулась, сердито глядя на подругу, девушка отстранилась, со смехом возвращаясь к своей работе в глубине магазина.

Алейна хотела пойти и помочь Белинде, но остановилась и обернулась. Её глаза снова скользнули по великолепному телу могучего Вульфгара, возрожденного героя из легенд.

Едва ли осознавая свое движение, Алейна облизнула губы.

ГЛАВА 10. ДОВЕРЯЯ САМОМУ НЕОБЫЧНОМУ ДРОУ

Дзирт и Кэтти-бри спешили по залам Митрил-Халла, торопясь на зов короля Коннерада.

Дворфские “глаза” — разведчики, стоявшие на наблюдательных точках выше по горе — еще десять дней назад сообщили, что лед, сковывавший Сарубрин, начал таять, поэтому внезапный вызов не был слишком неожиданным.

Третий месяц года, Чес, декаду назад перешел в Тарсах, и зима, наконец, ослабила свою власть над землей.

Приблизившись к военной палате короля Коннерада, они услышали рев Атрогейта, певшего непристойную песенку о бородах, шторах, и коврах, а потом ответный смех, дворфа, женщины, которая была знакома Дзирту. Он улыбнулся и кивнул Кэтти-бри.

— Амбергрис? — спросила она, и дроу снова кивнул.

Стража отошла в сторону, стоило паре остановиться у двери, хотя один — Дзирт помнил, что его звали Ролло, молодой воин, бывший рядом с Винко в день их неудачной ссоры — бросил на эльфа короткий взгляд, когда тот проходил мимо.

Они обнаружили в комнате Бренора, сидевшего рядом с Коннерадом, генералом Дагнабет и Ударом Бунгало, державшимися рядом. Все четверо повернулись, чтобы посмотреть на вновь прибывших, и на лицах четверки застыло мрачное выражение. Амбер и Атрогейт, не бывшие столь печальными, стояли в стороне, от души смеясь и обменивались похабными стишками.

— Нам пора идти, эльф, — сказал Бренор.

— Завтра, — добавил Удар Бунгало. — Вскоре после того, как второй восход полностью зажжется на западе и развеет затемнение.

Дзирт кивнул, но ему потребовалось время, чтобы понять это странное объяснение времени суток. Самые яркие часы на поверхности были в первой половине дня и поздно вечером, в промежутках, когда солнце находилось под одной или второй границей почерневшего неба, но еще не ушло за горизонт. Второй короткий период относительного света решено было называть вторым восходом, не смотря на то, что в этот момент дня солнце уже опускалось.

— Северная дверь, — объяснил Коннерад, когда пара подошла ближе. Король скептически покачал головой.

— Я ожидала, что лица здесь будут сиять предвкушением, — заметила Кэтти-бри. — Но нахожу вас строгими и мрачными.

Когда она закончила, Атрогейт зашелся уморительным смехом, и Амбер тоже захихикала так, что едва смогла закончить свою песенку про две пары — дворфа и его жену-гиганта, и его сестру, со своим мужем-гигантом, братом её золовки.

— Улыбка у дворфа сестры широка, — скандировала Амбра со всем остроумием, заметив взгляды остальных собравшихся, обращенные на неё. — В себе не почувствует дворфа жена.

Атрогейт взвыл и ударил себя по колену.

— Хватит! — приказал Коннерад, и бросил быстрый взгляд на Удар Бунгало, который тоже начал посмеиваться.

— Что, и ты? — спросил он Дагнабет, которая не смогла сдержать смешок.

— Смешно думать об этом, — сухо сказал Бренор.

Коннерад вздохнул.

— Я вас прошу, выйдите, вы, двое, — сказал он Амбер и Атрогейту. — Идите и играйте всю ночь напролет. Завтра мы будем сражаться, да?

Двое двинулись из комнаты, сопровождаемые бормотанием Атрогейта.

— Полагаю, не так уж много нам придется сражаться, если я что-нибудь знаю о своем старом друге.

— Я не могу не согласиться с этим ненормальным дворфом, — заметил Дзирт, когда Атрогейт и Амбра вышли из комнаты. — Он прав, судя по моему собственному опыту.

— Когда эльфы пришли к нам, орки уже сконцентрировали тут мощные силы, — сказал Коннерад. — К северу от ворот появились сотни новых палаток, — кивнул король в ту сторону, где его инженеры построили масштабную модель окружающих земель. Коннерад подвел собравшихся к карте и кивнул Бренору, который вышел вперед.

— Северная дверь, — сказал он, указывая на модель. — Здесь много врагов, и это только за ней. Огромные силы орков и гигантов стоят вот тут, — пояснил Бренор, сдвигая руку к северу.

— Основные силы у Митрил-Халла, — заметила генерал Дагнабет.

— Да, и им удобно будет пробраться в Долину Хранителя, к мосту через Сарубрин, и кратчайшим путем к Митрил-Халлу, весь маршрут пролегает под гору, — добавил Бренор, указывая на карту, двигая рукой по модели горных перевалов.

Орки поумнели, кивая, осознал Дзирт. Или, что более вероятно, темные эльфы, направляя монстров, показали им, как лучше расставить армии и держать осаду. Теперь у них были символические, но все еще внушительные, силы, стоявшие у всех трех ворот Митрил-Халла. И запасная армия, готовая развернуться в любой момент, чтобы поддержать остальных, и в кратчайшие сроки добраться до северных ворот, как заметил Бренор.

— Против нас встанут почти все орки, собравшиеся у Митрил-Халла. И они успеют сделать это прежде, чем последний парень покинет ворота, — закончил дворф.

— Амбер пришла одна? — спросил Дзирт.

— В северных воротах открылась дыра, — рассказал Удар Бунгало. — Просто дыра, и оттуда вывалилась девушка. А потом, прежде чем мои мальчики успели все рассмотреть, пуф, дыра пропала, и дверь стала твердой и непроницаемой снова.

Дзирт кивнул. Он видел такие переносные дыры раньше, у того же самого необычного дроу, который, как он был уверен, направляет этот побег.

— Мы не будем менять план? — спросила Кэтти-бри. — Северные ворота, она сказала?

— Сказала, их эльфы готовы, и они запланировали трюк-другой для орков и гигантов, — ответил Коннерад.

Дзирт посмотрел на Бренора и пожал плечами.

— Ты видел, как этот человек ведет свои игры, — напомнил он дворфу.

— Ага, — согласился Бренор. — Но я подумал об этом, эльф. Твой друг столько раз ввязывался в неприятности с верховными матерями Мензоберранзана. Что, если теперь у него появился шанс?

Дзирт с любопытством уставился на Бренора, но Кэтти-бри встревожилась и бросила на мужа вопрошающий взгляд.

— Что? — вместе выпалили Коннерад и Дагнабет.

— Может быть, для твоего друга это отличный способ получить благосклонность змеехлыстых ведьм? — завершил мысль Бренор.

На мгновение, Дзирт задумался о подозрениях Бренора. Он должен был признать, что они имели почву. Конечно, любой дроу может ожидать награды от Матроны Матери Квентл и остальных, если заставит дворфов открыть двери — и, возможно, даже большую награду за то, что доставит к ним Дзирта До’Урдена.

— Нет, — сказал он, качая головой и уверяясь в своем выводе с каждым движением. — Он не предал бы меня, не предал бы нас, и, безусловно, он не предаст Атрогейта. Не так.

— Он известен своим умением вести игры внутри игр, — заметила Кэтти-бри.

— Но это будет не игра, — ответил Дзирт. — Если то, чего вы боитесь сбудется, многие дворфы падут — будем честны, падет Митрил-Халл. Мы не сможем повернуть назад. Его решение будет окончательным и бесповоротным, а этого он никогда не станет делать.

— Идти против тебя, — сказал Бренор.

— Да, и он никогда так не поступит. Не с такой безусловной завершенностью. Он не стал бы поступать так с Закнафейном, который был некогда его другом.

Кэтти-бри и Бренор обменялись взглядами при упоминании отца Дзирта. Вместе, они только пожали плечами.

— Тогда — второй восход, — сказал Бренор Коннераду и двум другим, не выглядевшим особенно уверенными.

— Ты точно знаешь, что это не ловушка? — спросил король. — Потому что то, что я не вижу на твоем лице подтверждения тому, что я услышал.

— Да, — сказал Бренор. — Это не ловушка. Это самый необычный человек. Но у него есть больше, чем толика чести, если я вообще что-нибудь понимаю в этом.

— Леди Синафейн тоже не предала бы нас, — сказал Дзирт.

Коннерад повернулся к Дагнабет и Удару Бунгало, а затем назад, к трем своим гостям.

— Второй восход, — согласился он. — И быть может Клангендин своей волосатой задницей усядется на орочью орду!

Залп стрел осыпал лагерь, осыпая шатры ледяных гигантов. Стрелки были скорее неприятным недоразумением, нежели представляли опасность для монстров, так как эти первые залпы не несли в себе никакой сосредоточенности. Орки нырнули в укрытие, гоблины бегали вокруг и кричали, пытаясь сформировать некое подобие защитного строя, но гиганты твердо вышли наружу, держа в руке камни. Они были готовы заплатить ненавистным эльфам за гибель их сородичей за рекой в Ледяной Долине.

Как предсказывала Синафейн, гиганты изменили свою тактику, поэтому, атакую линию деревьев, где, по их мнению, скрывались эльфы, они делали это, сомкнув ряды и засыпали противников градом валунов.

Но эльфийские лучники давно отошли, убегая после того, как третий залп стрел пронзил воздух. Двоим, оставшимся в соснах, валуны едва ли причиняли много проблем. Даже стрелы стали для великанов большей бедой.

Нападая, гиганты разделились на маленькие группы, подняв массивные дубинки и готовясь сбить эльфов с деревьев или опустить оружие на головы лесных жителей, давя их в лепешку.

Но стоило им приблизится, некоторые деревья разошлись в сторону, едва не ломаясь под навалившейся тяжестью, и две гигантские рогатые медные головы показались перед гигантами.

Монстры заскользили по заснеженной земле, падая друг на друга, чтобы оказаться подальше.

Но не достаточно быстро. Тазмикела и Ильнезара обдали противников своим кислым дыханием, плавящим ближайших монстров и жгущим тех, кто шел позади.

В этом лагере было больше двух сотен гигантов. Если бы они собрали всю свою силу и организовали атаку на драконов, то наверняка смогли бы отбить змеев в самые кратчайшие сроки.

Но не так. Не застигнутые врасплох. Не после внезапного поворота и удивления, полученного от столкновения с драконами. Конечно, эти двое показали себя, но кто знает, сколько еще может скрываться поблизости?

Гиганты поступили мудро, бросив все силы на отступление, а не на борьбу. Резко развернувшись, они побежали прочь, шатаясь и спотыкаясь.

Деревья согнулись и затрещали, когда драконы вышли вперед, поражая своим ужасным великолепием. Они подпрыгнули в воздух и снова выдохнули, на этот раз уносящую ноги группу охватили облака густого газа. Сестры-драконы быстро развернулись и заспешили назад, исчезая из поля зрения. Их роль была сыграна.

Гиганты, опаленные второй атакой, не сгорели. Их кожа не оплавилась от укусов кислоты.

И они продолжили бежать, просто медленно. Гораздо медленнее.

Но теперь вернулись эльфы, и гиганты, замедленные магией, стали отличными мишенями.

Группа командиров методично выбрала цели, и рой стрел обрушился на монстров.

Один гигант упал, второй споткнулся и рухнул на окровавленный снег.

Далеко позади, среди палаток, не многие орки и гоблины смогли разглядеть драконов, но они увидели след, который остался за змеями. И если две сотни гигантов так легко и бесповоротно были обращены в бегство, уносясь прочь дрожа от ужаса, то какой шанс был у орков?

Разгром стал полным, когда главный лагерь Многих Стрел, державший осаду МитрилХалла, погряз в замешательстве и страхе.

В этот момент, на юге, внизу склона, северные ворота дворфской крепости распахнулись, и клан Боевых Топоров выступил оттуда во всем своем величии. Во главе армии шел грозный следопыт дроу, чудовищная черная пантера, избранная Миликки и сам легендарный король Бренор Боевой Топор.

Винко Боевой Клинок и его двоюродный брат Ролло бок о бок вышли из северных ворот, ударяя мечами по щитам и полные жажды битвы. Зима в Митрил-Халле выдалась неудачной, со скудными пайками и постоянным натиском орков и огров, гоблинов и гигантов, и еще каких-то темных штук. Теперь пришло время отплатить уродливым собакам.

Был и еще кое-кто, кому, по мнению кузенов, мог потребоваться урок. Они оба понимали это, как понимали и друзья, собравшиеся вокруг. Поэтому дворфы внимательно присматривали за дроу До’Урденом, бросаясь вдоль заснеженного склона, ведущего прочь от дверей. Дзирт помог проклятым оркам Многих Стрел начать эту войну. Дзирт заставил подписать договор Ущелья Гарумна. Как думал Винко, это было умной уловкой, дающей монстрам возможность закрепиться здесь, в Серебряных Пустошах, прямо на пороге Митрил-Халла.

В конце концов, было ли совпадением то, что эльфы, ведущие армию Многих Стрел носили фамилию До’Урден?

Один неверный шаг, и отряд из двадцати дворфов Винко собирался обрушится на эльфа, порубив его на кусочки.

Итак, теперь, когда битва началась, и орки бросились из своего лагеря, чтобы встретить прорывавшихся, дворфы следили за Дзиртом. Любопытно, что Дзирт, как и два его спутника, называвшие себя Бренором и Кэтти-бри, отошли вправо, подальше от основной группы. Дроу возглавлял отделившийся отряд или, если сказать точнее, возглавлял его лук, осыпая волшебными стрелами орков и огров, столпившихся на этом фланге.

Только трое из них — нет, четверо, вместе с Винко, увидели, как появилась гигантская пантера. Кошка бросилась на огра и повалила его на землю, разрывая монстра когтями — отделяясь от основных сил генерала Дагнабет, которые столкнулись с целым флангом монстров… Что это за игра?

— Он доказал, что является предателем, или я бородатый гном! — крикнул Винко своим товарищам, демонстративно используя ту же фразу, которая стала известна благодаря королю Бренору век назад, если не больше. Основная битва перед ними быстро грозила обернуться разгромом могучих сил генерала Дагнабет. Раззадоренный Винко повел свою группу прочь, в сторону правого фланга — не для того, чтобы усилить Дзирта и остальных, но чтобы убить их, как только друзья повернут назад в Митрил-Халл, доказывая свою верность захватчикам.

Ролло последовал за братом, крича “ура”, но запнулся. В этот момент Дзирт на полном ходу врезался в строй противника, вертя в руках скимитары.

Челюсть Ролло отвисла, как отвисла она и у других членов отряда Винко. Дзирт прыгнул и закрутился в воздухе, проводя лезвиями по орочьим лицам. Опустившись на землю, он быстро двинулся вперед, делая выпады и заставляя все больше противников валиться на землю.

Теперь и молодой дворф, называвший себя перевоплощением Бренора, присоединился к драке, его топор сносил двух орков за раз, когда те пытались атаковать. Дзирт мелькнул рядом с Бренором, освобождая тонкую полоску земли перед дворфом. Стоило дроу пронестись мимо, как Бренор бросился следом за другом, сшибая орка щитом и разбивая голову монстра ударом топора.

Спустя пару ударов сердца несколько орков и огров лежали мертвыми.

Женщина закричала, и Бренор развернулся, отступая прямо к ней. Пантера сделала мощный прыжок, который пронес её над пригибающимися орками. Оттолкнув еще одного уродливого скота, Дзирт побежал так быстро, что Винко и остальные едва могли поверить. Несущийся дроу подпрыгнул в тот же момент, когда огромный огненный шар Кэтти-бри метнулся вслед за ним, попадая прямо в центр преследовавшей Дзирта группы орков.

Этот момент, эта картина застыла в головах наблюдавших дворфов: дроу летел по воздуху, его темная фигура, вырисовывалась на фоне яркой вспышки оранжевого пламени. Руки Дзирта опустились на ножны скимитаров, когда он пронесся над землей, словно отброшенный мощным взрывом. Эльф приземлился на ноги, но бросился вперед, падая на землю и кувыркаясь. Снова становясь на одно колено, дроу развернулся к оркам. В его руке каким-то неожиданным образом опять появился волшебный лук.

Огненный шар все еще горел, когда первая молния пронеслась в сторону стихающего пламени, поражая огра в грудь и отправляя его извиваться на земле.

Пламя пожирало шатры, пламя пожирало орков, пламя пожирало огров. Некоторые враги все еще стояли, но многие растянулись на земле, валяясь в полу-растаявшем снегу.

Один огромный живой огонь остался на месте, и тоже присоединился к бою, шагая в центр троицы кашляющих и задыхающихся огров. Тяжело раненные огненным шаром, монстры не имели ни единого шанса против магической элементали огня, и когда первый огр свалился под тяжестью пламенного удара, двое других попытались удрать прочь.

Но пантера вернулась назад, бросаясь в атаку, дворф выкрикивал его боевые кличи, а дроу на каждом шагу выпускал стрелы.

— Кузен, — прошептал изумленный Ролло. — Ты бородатый гном.

К тому времени, как Дзирт, Кэтти-бри, Бренор и Гвенвивар вернулись к основным силам дворфов, разгром оркского лагеря был почти завершен. Лишь несколько монстров все еще сопротивлялось.

— Ах, они идут сюда, — предупредил Удар Бунгало своих товарищей, когда они заревели рядом с его Веселыми Мясниками. — Будьте готовы оказаться в центре врагов. Его слова точно отражали действительность. Еще до нападения им было хорошо известно, что этот лагерь — не более чем отвлекающая преграда, призванная заставить их сражаться с орками достаточно долго для подхода основных сил. Теперь главная армия, казалось, была на подходе, так как горные склоны впереди были темными от орд орков и гоблинов, идущих рядом с гигантами и ограми, которые яростно стремились вперед, желая обратить дворфов в бегство.

— Сомкнуть строй! — пришла команда короля Коннерада, переданная вниз и вверх по линии. — Стена щитов.

Дзирт посмотрел на короля дворфов, который стоял неподалеку, и ясно увидел сомнения на его лице.

— Он прикажет отступать в залы, — сказал дроу Бренору.

— Нет! — запротестовал Удар Бунгало, но Бренор смог только кивнуть. Сила, которая готовилась обрушиться на них, казалась действительно подавляющей.

Незаметный для дворфов и их союзников, занявших позицию перед воротами, один человек опережал всех остальных, легко обгоняя даже легконогих эльфов, даже сестер-драконов, которые теперь снова приняли свой эльфийский облик. Афафренфер чувствовал, будто его тело было лишь оболочкой, образом, созданным, чтобы придать форму невесомой жизненной силе.

Огромными быстрыми шагами он двигался вслед за отступающими монстрами, быстрыми атаками добивая отставших.

Монах наносил удар рукой или ногой, всегда верно нацеленный, всегда с силой, равной силе гиганта, и всегда смертельный. Афафренфер не бил материально, кулаком, ногой, коленом или даже головой. Он поражал врагов жизненной силой, сосредоточенной, словно смертельное копье. Опять же, его физическая оболочка просто придавала видимую форму потоку внутренней энергии, поражающей непросветленную мишень. Афафренфер знал, что сейчас его направляет Великий Магистр Кейн, концентрируя силу и выбрасывая её вперед. Он был рад этому руководству, наслаждаясь уроком.

Не испытывая никаких сомнений, ведомый командами голоса в голове, он навалился на гиганта — на того, что заметил его и бросился на встречу, намереваясь напасть. Афафренфер почувствовал себя словно бы летящим, разбегаясь и прыгая вперед. Он взвился над качающейся дубинкой монстра, промелькнув над плечом гиганта, и почувствовал, как его рука легко дернулась, совершая едва уловимое движение. Монах хлопнул гиганта по лицу, не сильно, но твердо, и почувствовал себя таким усталым, словно только что пробежал весь Фаэрун.

Он полетел вниз, проносясь мимо чудовища и совершая грациозное сальто, которое помогло ему подняться на ноги и двинуться вперед так, словно он так и стоял на земле. Сделав второй шаг, монах ощутил, как силы возвращаются к нему.

Доверие, вот все, что он почувствовал, когда инстинктивно и тихо спросил себя, что сейчас произошло.

У Афафренфера не было времени на то, чтобы хорошенько обдумать случившееся, в противном случае гигант успеет начать погоню. Группа орков остановилась рядом с мужчиной, поднимая оружие и готовясь к бою.

Без раздумий, Афафренфер прыгнул в середину отряда, рассеивая врагов своим смелым нападением. Вскоре, они вернулись, окружая монаха. Десяток врагов методично приближался к нему. Ближе, ближе достаточно близко, чтобы ткнуть его своим оружием.

Афафренфер подпрыгнул в воздух и повернулся. Монах завертелся над землей, работая руками и ногами, снова и снова блокируя каждый удар или замах своей защищенной голенью или правильно развернутой рукой.

Он крутанулся второй раз, а потом третий, и орки падали под его натиском. Один получил удар ногой в лицо, второй пролетел над своим собственным копьем, третий рухнул от тройной атаки в морду, когда монах, наконец, приземлился.

И он снова подпрыгнул вверх, так же высоко и опять завертелся в воздухе. Слишком быстро для своих врагов, слишком быстро, чтобы они могли ударить нападавшего или заблокировать атаку. Лишь небольшая кучка врагов дожила до его второго приземления. Удар Афафренфера пришелся в сторону, раздробив коленную чашечку одному из орков. Круговая атака поразила следующего врага в линии. Пока два монстра стояли в замешательстве, третий споткнулся и бросился на монаха.

Удар раскрытой ладони Афафренфера пришелся прямо по лицу нападавшего, заставляя орка потерять равновесие. Монах использовал момент, чтобы переломить чудищу шею.

Даже не думая о своем движении, Афафренфер отпрыгнул назад, пролетая прямо перед троицей орков, наступавших на него, выставив вперед копья. Он приземлился за их спинами, выпрямляясь и приготовившись атаковать. Его дрожащие пальцы ударили одного из нападавших по почке, за секунду раздробив позвоночник монстра. Второй враг развернулся вместе с монахом.

Круговой удар Афафренфера сломал древко копья и пришелся врагу под подбородок.

Орк отлетел, оставив монаха стоять, не веря в то, какая сила пронеслась по его телу.

Он едва мог осознать то, что сейчас произошло, и лишь приближавшийся гигант вывел его из транса. Что я делаю? — молча спросил он себя. Он не мог бороться против ледяного гиганта.

Но ответ пришел в виде энергии, которая закрутилась внутри него, собираясь в ощутимый комок. Его тело задрожало, глаза закатились, обнажая белки, руки, дрожа, подались вперед.

И тут он почувствовал как сила выплеснулась из его телесной оболочки, направляясь к гиганту и ударяя по нему, словно молния.

Афафренфер недоверчиво отшатнулся назад, когда гигант резко остановился, трясясь и дрожа, в начале немного, а потом все сильнее.

Вскоре, судороги охватили все тело существа. Монстр переставлял ноги еще несколько ударов сердца, хотя его массивный меч уже отлетел прочь.

Потом он начал падать на землю, приземляясь на спину. Гигант задергался и заметался в агонии, закончившейся внезапным криком. Руки чудища взметнулись к небу, рот расширился, словно этот крик высосал из него последнюю энергию. А потом гигант просто обмяк.

Прежде, чем Афафренфер приблизился к врагу, он понял, что тот мертв.

От пощечины.

От дрожащей руки, толчка ладони Великого Магистра Кейна.

Когда крик короля Коннерада пронесся по линии, дворфы образовали плотную стену щитов, готовясь принять мощный удар врага. Но монстры не стали атаковать — армия противника в неподдельном ужасе летела вперед, улепетывая со всех ног. Монстры, направлявшиеся прямиком к воротам Митрил-Халла, казалось, осознали свою ошибку, и свернули влево и вправо, разбегаясь по сторонам. Даже гиганты были подвержены этому сумасшествию.

— Что? — резко спросил Удар Бунгало, явно встревоженный. — Поймайте их, парни. И уничтожьте!

Отряд Веселых Мясников бросился вперед, крича и нагоняя врагов — пока генерал Дагнабет не приказала им вернуться назад.

— Сомкнуть ряды! — крикнула она. — Они пытаются нас расколоть!

Несколько Веселых Мясников заворчало в знак протеста, но они были дворфами Боевого Топора, преданными и послушными.

Не смотря на бегство монстров, битва, несомненно, не была закончена, и к северу от вором Митрил-Халла снова послышались звуки сражения. Кэтти-бри выбросила вперед больше разрушительных огненных шаров и призвала второго элементаля. Дзирт послал град волшебных стрел в горящую плоть чудовищ. Удар Бунгало смог осуществить мечту и повел свой безумный отряд прямо в центр орочьего строя.

Бреннор и Коннерад сражались плечом к плечу, два великих короля Митрил-Халла, присоединившиеся к общему делу.

Несмотря на то, что большинство оркских подкреплений разбежалось по сторонам, бой некоторое время шел на грани катастрофы, пока шквал стрел не обрушился на противника с холмов, прорезая строй врага. На помощь пришли стройные ряды эльфов Сверкающего Леса, триста сильных воинов, чьи луки стреляли, словно единое целое, сметая ближайших монстров, по мере того, как отряд терпеливо пробивался к дворфам.

— Рада снова видеть тебя, король Коннерад, — сказала Синафейн, когда союзники объединились, и битва закончилась, оставив после себя лишь несколько сопротивляющихся групп.

— Все ради твоих объятий, — сказала другая женщина, и группа заметила подходящих Амбру и Атрогейта. Оружие парочки, лежащее на плечах, было покрыто кровью врагов. — Но надо поспешить, а?

Дзирт едва мог сдержать улыбку, увидев еще одного человека, который, казалось, не имел при себе оружия, но дроу был уверен, что прибывший сыграл большую роль в победе.

— Рад встретиться, — сказал Дзирт Афафренферу, который почтительно поклонился.

Монах начал было отвечать, но Амбра оборвала его.

— Может, позже, м? — напомнила она.

— И правда, — сказала Синафейн. — Правильно ли вы поделили свои силы? — спросила она Коннерада.

— Пойдет Бренор, — сказал молодой король Митрил-Халла. — И все, кто отправятся с ним, знают свою роль.

— Тогда мы должны уходить, к лодкам, стоящим у берега Сарубрина, а потом через реку, под защиту Сверкающего Леса, — ответила Синафейн.

— Да, — согласился Коннерад. Он посмотрел на Бренора. — Как жаль, что я не могу пойти с тобой, мой король.

— Твое место в цитадели, — ответил Бренор.

— Говорил ли Бренор себе тоже самое, когда был королем?

— Нет, — ответил Дзирт прежде Бренора.

Коннерад кивнул и улыбнулся.

— Да, но у Бренора не было Бренора, чтобы возглавить армию, — сказал он. — Я знаю свою роль в этом мероприятии, и исполню её ради блага клана Боевого Топора. И я знаю, что место Бренора — там, — он кивнул подбородком на восток.

— И я знаю, что мы снова будем вместе, когда наступит лето, — ответил Бренор, и два дворфа сердечно пожали друг другу руки.

Затем Бренор со своими друзьями, в сопровождении Удара Бунгало, его Веселых Мясников и трехсот лучших солдат генерала Дагнабет, отправился прочь, следуя за Синафейн и её эльфами. Король Коннерад и генерал Дагнабет смотрели им в след, следя за тем, как они уходят.

Остальные дворфы вокруг налетели на орочий лагерь, захватывая необходимый провиант, чтобы вернуться в Митрил-Халл со столь нужной им едой.

Вскоре, орки и их чудовищные союзники вернулись на поле боя, огромная армия была готова к сюрпризам, которые обрушились на них вечером. Они преследовали последние силы короля Коннерада назад в Митрил-Халл, а затем спорили и ругались между собой, обсуждая то, что дворфы нашли способ пополнить запасы, а чертовы эльфы им помогли.

И озлобленные солдаты армии Многих Стрел понятия не имели о том, что эльфы отступили за Сарубрин не в одиночку.

ГЛАВА 11. ОДЕРЖИМЫЙ

Громф издал смешок, и одно это пошатнуло надежды Тиаго.

— Орки отступают, — заметил архимаг.

— Этого не может быть, — возразил Тиаго, слишком эмоционально, как он понял по нахмурившемуся лицу Громфа.

Никто и никогда не хотел видеть Громфа Бэнра хмурым.

— Хартаск собирает свои силы в столице Хартаск…

— Ты хотел сказать, в Сандабаре, — быстро поправил Громф таким тоном, что Тиаго стало ясно — архимаг не потерпит никаких возражений. Он уже дал понять самопровозглашенному герцогу, что, по его мнению, силы Луруара еще до следующей зимы вернут себе захваченный город.

— Полководец собирает свои армии, все. И, судя по твоему сообщению, Араутатор и его сын скоро вернутся, — повторил Тиаго.

— Маги Сильверимуна будут бороться с ними до конца, — ответил Громф. — Араутатор уже сказал, что не желает ни единой части этого сильного города.

— Тогда мы обойдем его, — предложил Тиаго, поворачиваясь к Равелю, чтобы получить хоть немного поддержки.

— Защита Эверлунда, безусловно, более традиционная и менее построенная на тайных искусствах, — согласился сын Матроны Зирит Ксорларрин.

— И это заставит Хартаска уйти еще дальше от Черной Стрелы и Сандабара, — проворчал Громф.

— Мы нападем быстро и жестко, — настаивал Тиаго. — Наши войска нанесут удар по Эверлунду, возможно, даже сокрушат его, а потом немедленно развернуться, чтобы увеличить нашу награ…

— Нашу?

— Хартаска, — быстро поправился Тиаго. — Если Эверлунд будет ослаблен, Сильверимун станет торговаться за мир.

— Ты как-то позабыл о трех дворфских цитаделях и силах Сверкающего Леса, — заметил архимаг.

И он не мог ошибиться сильнее. Место, никогда не покидавшее мысли Тиаго, было одной из тех злосчастных крепостей. Митрил-Халл, в котором укрывался Дзирт До’Урден.

— Фелбарр полностью окружен, Адбар, судя по сообщениям, находится в полном хаосе, а жители Митрил-Халла, дважды пытавшиеся прорваться, были отброшены назад, в свои грязные норы еще силами, выстроившимися у ворот, — сказал Тиаго. — Эльфы — просто небольшое неудобство, и только. Я бы взял Араутатора с его сыном полетать над их землями, чтобы обратить обитателей в бегство… тех немногих, кто выжил!

В течение некоторого времени архимаг, казалось, обдумывал предложение.

— Прошу вас, Архимаг, — умолял дроу. — Мы можем причинить еще больше боли и использовать это, чтобы обеспечить выгоду полководцу Хартаску. Он и его союзники-гиганты будут многие годы держать в узде королевства Луруара. Если мы отвернемся от Хартаска сейчас, когда Эверлунд и Сильверимун стоят целыми и невредимыми, Полководцу быстро придет конец, а наши враги, я боюсь, вскоре обратят свои глаза на Мензоберранзан и К’Ксорларрин.

Тиаго понимал, что нельзя было не заметить, как тревожно дрожит его голос. Поэтому, он поделился своими истинными желаниями. Но это могло не помочь, а Тиаго не мог просто повернуть назад, когда Дзирт До’Урден так близко!

Громф снова захихикал, но в этот раз он, казалось, действительно веселился.

— Тарсах остался позади, — сказал он, называя недавно минувший четвертый месяц 1485 года. — Вы должны управиться до заката Элесиаса. Пятнадцать декад, а потом я приду за тобой.

И никакие аргументы на меня не подействуют.

— Матрона Мать Квентл согласиться на это? — осмелился спросить Равель, так как ранее Архимаг дал им понять, что пришел к ним в этот день, чтобы вернуть дроу домой.

— Жители Мензоберранзана уйдут со мной, исключая вельмож дома До’Урден, — пояснил Громф. — Солдаты К’Ксорларрин принадлежат Матроне Матери Зирит, поэтому все зависит от её решения.

Тиаго отметил, что Равель охотно закивал. Друг-маг уже сказал ему, что Матрона Зирит не поддерживает решения Квентл так просто положить конец этой войне. Зирит была уверена, что здесь было, чем поживиться, поэтому Равель и его друзья, скорее всего получат хоть какую-то поддержку от темных эльфов.

— Благодарю вас, Архимаг, — сказал Тиаго с глубоким и почтительным поклоном.

Громф последний раз посмотрел на него, снова усмехнулся и исчез, щелкнув пальцами.

— Мы действительно остались одни? — спросил Тиаго Равеля, который уже начал произносить заклинания прорицания.

Равель кивнул.

— Пятнадцать декад, — бросил герцог. — За это время Митрил-Халл станет моим, и Дзирт До’Урден окажется у меня в руках.

Твои мысли о поимке изгоя разъедают тебя, словно червь, друг мой, — сказал маг. — Мы никогда не шли сюда за тем, чтобы поймать Дзирта. И тебе неоднократно давали это понять.

— Мы — Дом До’Урден! Нельзя отрицать взаимосвязь!

— Это для того, чтобы унизить его, — заметил Равель. — Очернить его имя!

— Ты говоришь, как жрица, — сказал Тиаго. — Как твоя хнычущая сестрица, моя жена.

Когда я войду в Мензоберранзан с головой этого отступника, никто не посмеет отрицать мою славу, и все будут восхвалять Ллос, ибо тот, кто предал её — повержен.

— Восхвалять Тиаго, ты хотел сказать.

— Заслужено, — ответил дроу, глядя из окна своего импровизированного дворца, стоящего в руинах Несме, и злобно улыбнулся.

В комнате, освещенной свечами, Доум’вилль сидела на краю кровати. Эльфийка глядела на Кхазид’хи. Меч стоял, убранный в ножны и прислоненный к стене. Но он был в её голове, взывая к девушке.

Их игры не касаются тебя, Маленькая Лань, шептал голос в мозгу. Меч знал, что она думает о Тиаго, Равеле и постоянных интригах дроу в попытке получить выгоду.

Или власть. Тиаго взял её, чтобы получить власть над ней, и над отцом. Женщина знала, что это едва ли было самым худшим, на что мог пойти дроу в своем стремлении завладеть желаемым. Возможно, он решит, что будет выгоднее лишить Тос’уна жизни. И тогда её отец, без сомнения, обречен. Или, возможно, он сделает её саму своей рабыней, используя Тос’уна, аристократа конкурирующего Дома, для своей пользы.

Она не могла бы отрицать подобную возможность.

Мы убьем его… зашептал разумный меч, но эльфийка блокировала его зов. Этот клинок был заносчивее любого мага или воина, которого Доум’виль когда-либо знала в своей жизни, исключая, вероятно, только Тиаго. Быть может, сам меч верил в свои безумные слова.

Доум’виль отлично знала, напади она на Тиаго Бэнра, эльф без особых усилий порежет её на кусочки.

И это могло случиться, и случиться в ближайшем будущем, прежде чем они вернутся в Мензоберранзан.

Даже если все будет не так, то что за жизнь ждет её в городе дроу? Молодая женщина нервно скривилась. Она жила там лишь недолго, и в то время даже находилась в привилегированном положении дворянки дома Баррисон Дель’Армго.

Но эльфийка видела косые взгляды, ненавидящие взгляды, взгляды отвращения направленные в её сторону. Они назвали Матрону Мать Дома До’Урден, эту эльфийку по имени Далия, Матрона Мать Дартиир. Дартиир — дроуское слово, обозначавшее поверхностных эльфов, и они произносили его с большим презрением, чем иблис — другое дроуское слово, обозначавшее живые отбросы. В сознании темных эльфов, Далия, поверхностная эльфика, была грязнее, чем отброс.

Именно по этой причине Мать Квентл заставила Далию сидеть в Правящем Совете. Поставив Верховную Мать Дартиир во главе Дома До’Урден, давая ей место за столом в виде паука, Квентл Бэнр открыто бросила вызов тетке Доум’виль, Мез’Баррис Армго, и всем остальным своим соперницам. Первая Мать нагло нанесла самое тяжкое оскорбление глубочайшим традициям дроу, просто проигнорировав их.

Другие матери могли, но не сумели, устроить небольшой протест против худшего из возможных проявлений неуважения — поверхностная эльфийка, как никак! — и Квентл еще сильнее упрочила свою власть над городом.

Половина крови Доум’вилль принадлежала тем же поверхностным эльфам, была тем же самым худшим проявлением неуважения. К тому же, девушка росла среди дартиир.

Кхазид’хи снова попытался достучаться до женщины, но она снова проигнорировала его.

Меч не мог завладеть ей с этого расстояния. У неё не было мысли отказаться от оружия, и Доум’виль полагала, что это была единственная вещь, сохранявшая ей жизнь перед лицом всех испытаний, выпавших на её долю.

Как все это случилось?

Как она прошла путь от принцессы Сверкающего Леса до игрушки в руках благородного темного эльфа, который служил Дому До’Урден вместе с её отцом?

И Тиерфлин, её брат — её убитый брат! Как… зачем…?

Доум’виль уронила голову на руки, подавляя рыдания.

Дверь в комнату распахнулась, и Тос’ун бросился к дочери. Она повернулась к отцу, ожидая, что тот накинется на неё, но эльф свернул, направляясь к мечу и выдергивая его из ножен.

Затем он отступил, и взгляд на лице дроу предупредил Доум’вилль, что он убьет её.

Она упала, но Тос’ун остановился и выпустил меч из рук, кидая клинок вниз, дочери.

— Возьми его, — сказал он.

Девушка не двигалась.

— Возьми его!

Доум’вилль схватила Кхазид’хи, и меч заполнил её голову успокаивающими мыслями.

— Маленькая лань, — сказал ей отец. — О, моя Маленькая Лань. Не бойся и не сожалей, прошу тебя. Нам не изменить того, что сделано. Я согласен, что перед нами лежит опасная дорога, но она так многое обещает!

Доум’вилль хотела крикнуть, напомнив отцу о том, что сделал с ней дроу, но заставила себя замолчать. В самом деле, прежде, чем эльфийка смогла сформулировать любое возражение, она уже начала понимать рассуждения отца.

— Твоя решимость — единственная броня, — объяснил Тос’ун. — Любые сомнения воспримут, как слабость или, что еще хуже, как сожаления. А если ты будешь жалеть о прошлом, если наши хозяева получат хоть какой-то намек на то, что ты можешь вернуться на пути дартиир, твой конец будет не слишком приятным. И ты понимаешь, дочь, что в этом случае я встану рядом с тобой.

Он строго посмотрел на неё, потом развернулся на каблуках и вышел из комнаты, оставляя Доум’вилль ошарашено глядеть на свой волшебный меч.

Как Тос’ун узнал о её сомнениях? Она ничего не говорила…

Нити мысли потерялись в видениях могущества и славы: её торжественное возвращение героиней Мензоберранзана, её частная встреча с самой Матроной Матерью. Возможно, она стала бы той, что снова установит связь между поверхностными эльфами и дроу.

Она же полу-дроу, темные эльфы приняли бы её, и эти шепотки “дартиир” не касаются её, они адресованы безнадежной и беспомощной Далии.

Нет, она будет Маленькой Ланью, которая использует проклятую кровь поверхности как средство, чтобы помочь своей новой семье. Она уже сделала это, когда обманула дворфов Адбара в Ледяной Долине, отдавая их на растерзание Хартаску и Старой Белой Смерти.

Она посмотрела на меч и обернулась.

Эльфийка представила себе кровь Тиерфлина, пузырящуюся на её руках. Теплую и липкую. Это чувство показалось ей приятным.

Он сидел, скрестив ноги, плотно поджав их под себя, его руки лежали на согнутых коленях, ладонями вверх. Спина сидящего была прямой и вытянутой до предела, но он принял эту позу с легкой грацией. Брат Афафренфер был хорошо обучен искусству медитации. Его сознание парило далеко-далеко отсюда, свободно уносясь в ясность небытия. Монах находился в состоянии покоя и гармонии, постигая чистое существование, давая своей жизненной силе свободно парить за пределами внешнего мира.

Он не управлял мыслями, появившимися стоило ему перейти на более глубокий уровень всеобщего сознания. Афафренфер не боролся с образами, мелькающими в его голове, с воспоминаниями и замечаниями. Не пытался оспорить их. В этом глубоком медитативном трансе была только истина.

Он снова почувствовал движения тела, техники и приемы, которые находились за пределами его опыта. Великий Магистр Кейн, который привел его в это беззаботное место, проводил свои удары, парирования и блоки с плавностью и точностью, которые Афафренфер никогда не представлял возможными. Он знал, что великие монахи Ордена Желтой Розы были великими воинами, способными победить вооруженных и защищенных героев голыми руками, облачившись лишь в шерстяной халат. Но он никогда не представлял себе скорость, грацию и предвидение, которые он познал в этой короткой и яростной битве.

Его жизненная энергия казалась ему тогда ощутимой вещью, словно линия светящейся силы внутри себя. Только он сам мог видеть её. И, в конце концов, он мог накапливать её.

Что он и делал под руководством Великого Магистра Кейна или, вернее, одержимый духом великого человека. Кейн позаимствовал жизненную силу Афафренфера, собрав её и приготовив для удара. Так что простая пощечина, простой шлепок, послал энергию в противника, заставляя ту вибрировать, разрастаться и сливаться с собственной энергией врага, постепенно разрушая её по воле Афафренфера — Кейна.

Он убил ледяного гиганта прикосновением и командой.

Сама мысль о той силе почти вывела Афафренфера из медитации, но он остался на месте, в своей неподвижности, в своем небытии.

Даже в этом упражнении его сопровождал дух, которому он позволил отправиться с собой в это путешествие. В этой медитации, пожалуй, самом личном опыте Афафренфера, Кейн был с ним.

На мгновение это оттолкнуло брата. Физическая форма монаха вздрогнула, и он чуть снова не вышел из транса, пораженный внезапным отвращением, пытаясь просто убраться прочь.

Но Афафренфер почувствовал успокаивающее влияние древнего Магистра Цветов, величайшего человека своего ордена, монаха, который превзошел физическое, чтобы стать существом из высших планов.

Даже здесь, как теперь понял монах. Даже в медитативном трансе. Он был глубже, чем когда-либо раньше, потому что Кейн показывал ему, как получать, как погружаться, как отдавать то, что было в сердце, руководствуясь не спутанными мыслями.

И он снова окунулся в гармонию.

Он чувствовал движение и трепещущую ладонь.

Он тренировался, не двигаясь, медленно создавая мышечную память с помощью простого, но глубокого транса.

Возможности мира, этого существования, казались обширными, глубокими и интригующими.

Брат Афафренфер действительно пребывал в гармонии.

Большую часть своего времени она проводила, строя планы, как и требовалось от каждой Матроны Матери, в частности, от Матроны Матери Мензоберранзана. Каждая нить её паутины должна быть точной и тщательно выверенной — и тщательно рассмотренной. Не пойманное насекомое, несомненно, попытается разорвать эти нити, а падение даже одной паутинки может привести к катастрофе.

Она очень сильно надавила на них. Она укрепила свои альянсы, откупилась от потенциальных соперников, а затем продавила свои требования в Правящем Совете, в частности, о возрождении Дома До’Урден.

Она нашла врагов и поймала их в сеть. Это и был путь дроу. Но такие действия требуют внимания.

Квентл сидела в своих покоях, окруженная прекрасными рабами, которые даже двинуться не смели без её повеления. Её мысли были обращены вовнутрь себя. Мать исследовала воспоминания Ивоннель Вечной, которые были переданы ей иллитидом Метилом. От Ивоннель Квентл узнала, как лучше закрутить эту сеть. От Ивоннель она узнала, как далеко сможет зайти с этой коровой Мез’Баррис Армго. И получила достаточно осмотрительности, заставив противницу и её последователей попасть в паутину Квентл.

Она не смогла сдержать улыбку — такое прекрасное зрелище! — когда она позволила воспоминаниям Ивоннель отнести её назад, в Смутное время, когда Дом Облодра использовал хаос среди богов, чтобы выиграть преимущество. Их псионические силы продолжали действовать, в то время как все остальные Дома, в особенности Дом Бэнр, были парализованы отсутствием Паучьей Королевы.

Но Ивоннель отлично сыграла эту партию, поэтому Дома Облодра больше нет.

Для квентл было не трудно повторить успехи Ивоннель. Все, в чем она нуждалась — это в помощи. Все, в чем она нуждалась — плотнее скрутить и тщательно сторожить нити своих интриг.

А теперь Квентл могла преуспеть там, где Ивоннель потерпела неудачу — в действительности, уже преуспела. Она посеяла хаос на землях Серебряных Пустошей, потеряв лишь несколько солдат-дроу. Она опозорила изгоя До’Урдена, разжигая среди народов Луруара гнев при простом упоминании его имени.

Война шла так, как планировалось.

Можно ли теперь получить больше от этого вторжения на поверхность?

Воздух перед её удобным креслом засверкал, сигнализируя о чьем-то прибытии. Квентл выпрямилась и аккуратно сложила руки на коленях.

Громф вышел из своего портала, становясь прямо перед ней.

— Ты предоставил Тиаго полномочия? — спросила Квентл.

— Как мы и договаривались, пятнадцать декад.

Матрона Мать кивнула.

— Все дроу Мензоберранзана были отозваны, как ты хотела, — сказал Громф. — Только Тиаго и другие аристократы Дома До’Урден остались на поверхности, вместе с теми двумя сотнями, что послала Матрона Зирит. Если они останутся, конечно, а если нет…

— Они останутся, — прервала Матрона Квентл.

Громф с любопытством и скепсисом посмотрел на сестру.

— Зирит не может отказаться от этой затеи, — объяснила Квентл. — Она знает, что её место — в качестве спутника дома Бэнр. Её город жив только потому, что мы так захотели. Но на этой войне ей предоставлена та степень независимости, которой она всегда так жаждала. Она не уйдет из Серебряных Пустошей, пока не будет уверена, что получила от заварушки всю возможную выгоду.

— Там больше не за что хвататься, — сказал Громф. — Без риска навлечь на себя гнев народов поверхности. Придет ли Кормир на помощь Эверлунду, если город пострадает слишком сильно? Обрушит ли Сильверимун всю ярость своих магов, чтобы подавить орды Многих Стрел?

И как долго тупые орки смогут держать в своих норах дворфов?

— Это уже не наша забота, Архимаг. К’Ксорларрин — не Мензоберранзан навлечет на себя месть армий Наземного Мира, лежащих за пределами Серебряных Пустошей.

— Но Дом До’Урден — это наша забота, как и его аристократы.

— В том числе, двое детей Матроны Матери Зирит, и потомки Дома Баррисон Дель’Армго.

— И Бэнр…

— Нет!

Громф отступил на шаг, явно опешив, и предсказуемая реакция брата вызвала злобную усмешку на лице Матроны Квентл. Тиаго был одним из фаворитов Квентл в конце концов. Станет ли она так легко отказываться от него, словно от бродяги?

— Каждый дроу Мензоберранзана, который шел на войну в Серебряных Пустошах — шел туда под знаменем одного Дома, — объяснила Квентл. — Дома отступника, действующего независимо по плану, который был запущен с помощью заранее посланного шпиона.

— Дзирта, — сказал Громф.

Квентл кивнула.

— А если Тиаго пойдет против Дзирта? — спросил Громф. — Ты понимаешь, что он остался только из-за этого?

— Конечно.

— Что если он утолит свою одержимость и найдет Дзирта До’Урдена?

— Тогда есть два варианта развития событий.

— Расскажи.

— Если Тиаго убьет Дзирта, люди Серебряных Пустошей, королевства Луруара, будут в долгу перед Домом До’Урден за избавление их от напасти.

Хмурое недоверие, появившееся на лице Громфа показало Квентл, что брат не согласен.

— Если Дзирт победит, — настаивала Квентл, повышая голос с внезапной уверенностью, — тогда мы будем оплакивать свои огромные потери от рук общего врага.

Недоверие Громфа ушло, сменившись улыбкой. Вскоре маг издал смешок.

— Не смейся надо мной, Архимаг, — предупредила Квентл.

— Это не сработает, — прямо сказал Громф.

Верховная Мать втянула воздух, воистину дрожа от гнева. Кто-то посмел так открыто бросить ей вызов в то время, как она прядет очередную нить своей паутины.

— Это Тиаго летал по Ледяной Долине на великом драконе, держа в руке голову Бромма, короля дворфов, — напомнил Громф. — Это Тиаго отрезал голову короля Сандабара, и устроил с ней аналогичный парад на драконе.

Квентл дернулась, пытаясь сопоставить эти факты со своим планом.

— Герцог Тиаго, так он себя назвал, — продолжал Громф. — Герцог Тиаго из Несме, и сотни людей погибли в месяцы его тирании. Он не герой для народа Луруара, Верховная Мать.

Его имя ненавидят куда больше, чем имя Дзирта, я уверен.

— Его имя, — размышляла Квентл.

— Тиаго Бэнр, — сказал архимаг.

— Нет, — поправила Квентл, и её хитрая улыбка вернулась. — Тиаго До’Урден.

— Возможно, мне следовало привести его назад, — заметил Громф.

— Нет, — ответила Квентл, её мысли закрутились в голове. Верховная Мать обдумывала, как повернуть себе на пользу всю эту ситуацию. — Что еще они могут сделать в Серебряных Пустошах, как считаешь?

— Эверлунд уязвим, — признался её брат. — Кроме него — я не знаю. У них есть драконы, и множество ледяных гигантов.

— Они удержат дворфов в норах?

Громф пожал плечами.

— Без сил Мензоберранзана, охраняющих туннели, с весной, которая в скором времени совершенно охватит надземный мир, и с боевыми действиями, которые скоро снова возобновятся на поверхности, вполне вероятно, что дворфы найдут выход. Пойдут ли они на подмогу другим королевствам Луруара — я сказать не могу. Я узнал, что между ними сейчас небольшая враждебность. Но это все.

Матрона Мать кивнула, становясь более расслабленной.

— Пятнадцать декад, — сказала она, — и мы получим ответы. Пускай играются.

— Есть множество возможных исходов, — предупредил Громф.

— Видов хаоса, ты хотел сказать, — поправила Квентл, с благоговением произнося последнее слово.

— Хаос — это наслаждение, — продекламировал Громф одну из литаний Паучьей Королеве. — Но разве мы не должны контролировать окончание хаоса?

— Как пыталась делать наша покойная мать? — насмешливо спросила Квентл, и постучала по лбу, напоминая брату о подарке Метила.

Громф признал это, поклонившись.

— Следи внимательно, но издалека, — приказала Квентл.

— Для того, чтобы управлять хаосом?

— В конечном итоге, — ответила Верховная Мать, становясь в этот момент слишком похожей на Ивоннель.

ГЛАВА 12. ГДЕ ПРОКЛЯТЫЕ ДРАКОНЫ?

Шаман гоблинов мудро нырнул в компанию других представителей своего вида, увидев великого Тиаго.

В этот день дроу пребывал в скверном настроении, стремительно проносясь по лагерю Многих Стрел, среди орков, осадивших Сильверимун. Он собрал предводителей вокруг большого костра и не слишком-то скрывал свое неудовольствие, устраивая им взбучку.

Гоблин не очень хорошо разбирался в языке орков, но его навыков теперь хватало — на самом деле, наречие орков не сильно отличалось от гоблинского — чтобы понять суть претензий темного эльфа. По-видимому, они не оказывали на Сильверимун достаточного давления. Город казался слишком целым. Защитники должны были шататься, испытывать потребность в еде и лишиться морального духа.

Для гоблина все это прозвучало довольно глупо, так как он знал, что внутри города было достаточно магов и жрецов, которые легко обеспечивали гражданское население едой и напитками.

Этот дроу просто срывал свое плохое настроение, ничего больше.

После того, как Тиаго закончил свою тираду, он выбрал нескольких лидеров и загнал их в палатку, установив вокруг охрану, преимущественно из гигантов, чтобы удерживать периметр.

Гоблин двинулся за толпой, значительно облегчив себе путь к местечку, спрятавшемуся за несколькими сложенными ящиками. Он глубоко вздохнул, стараясь не нервничать. Ему не нравилось иметь дело с дроу. Он достаточно легко мог обманывать орков и гоблинов, и огров, конечно же. Даже гиганты бросали на него лишь любопытный взгляд, но темный эльф увидит его насквозь.

Но что поделать, сказал себе гоблин и, выудив из-за пояса маленький пузырек зелья, выпил его.

Несколько мгновений он ждал эффекта, а затем двинулся, как можно тише, держа прямой курс к палатке командиров. Его могут услышать, но не увидеть. Зелье делало шамана невидимым.

Гоблин свернул от шатра, минуя двух осторожных охранников-гигантов, и пошел в в сторону. Он прижался ухом к коже, надеясь, что сможет расслышать идущий внутри разговор, но это было бесполезно. Он должен был проникнуть внутрь, что он и сделал, проскальзывая под краем шатра. Удача была на его стороне, и он оказался возле бочек и ящиков, валявшихся с краю большой палатки. Шаман быстро спрятался за ними, все время опасаясь, что благородный дроу мог обнаружить его присутствие, вне зависимости от того, видно его или нет.

Гоблин затаил дыхание и прислушался.

И узнал.

Свита Тиаго покинула лагерь вскоре после этого, и, когда невидимость гоблина спала, шаман покинул свой наблюдательный пост и бросился в темноту. Он держал путь к определенной рощице — и к конкретному срубленному дереву.

Оглянувшись по сторонам и убедившись, что за ним никто не следит, гоблин засунул руку в трещину в стволе, опуская спрятанный рычаг. Плоская вершина ствола свободно приоткрылась и шаман распахнул секретную дверь, а затем быстро вскарабкался на лестницу внутри, закрывая и запечатывая за собой вход в туннель.

Там он двинулся в маленькую прихожую, где встал, примирительно вытянув руки. Онзнал, что несколько арбалетов и катапульта были направлены сейчас в его сторону. Он снял берет, снова становясь Реджисом.

— Рады тебя видеть, маленький крысеныш, — сказал Гуннер Картечь, командир артиллеристов-дворфов, которые отвечали за этот секретный туннель и люк, созданные трудолюбивыми жителями Сильверимуна. — Что ты узнал?

— Много, — ответил Реджис, спеша мимо. — Очень много для Лорда Хорнблейда и рыцарей-командоров!

Гуннер Картечь похлопал проносящегося малыша по плечу.

— Где эти проклятые драконы? — орал на Равеля Тиаго. Они вернулись в Хартаск — руины Сандабара — и воин дроу находился в скверном настроении.

— Араутатор обещал вернуться в Миртул, — ответил маг Ксорларринов. — То есть в этом месяце. Терпение, мой друг…

— Терпение? — недоверчиво и враждебно прервал Тиаго. — Солдаты Бэнр и Баррисон Дель’Армго ушли. Ты говоришь мне о терпении, которого Матрона Мать явно не имеет.

— Не бросайся такими словами, муж, — сказала Сарибель, входя в комнату.

— Мы побеждали, — ответил Тиаго тише, выравнивая тон голоса.

— Мы все еще побеждаем, — ответил Равель. — Дворфы в своих норах. Сильверимун в осаде, Сандабар и Несме пали, армия Хартаска в наших руках только множится, пополняя свои ряды новыми монстрами, желающими попить крови наших врагов.

— Дворфы… — сплюнул Тиаго. — Как думаешь, долго мы сможем удерживать их в туннелях, стоит им понять, что орков в коридороах поддерживает не так много дроу?

— И какая разница? — резко спросила Сарибель. Тиаго, прищурившись, бросил взгляд на жену. Большинство спасовали бы, получив такой взгляд от дроу, но Сарибель была крепче. — Пятнадцать декад. Песочные часы уже перевернуты. Мы нападем опять, красиво, мощно, оставляя след Дома До’Урден в воспоминаниях всех выживших на Серебряных Пустошах. А потом нас тут уже не будет, мы вернемся в Мензоберранзан, упиваясь славой своего Дома.

Равель одобрительно кивал в ответ на каждое её слово, но Тиаго не казался таким уверенным.

— Ты так жаден до славы, — ругала его Сарибель со своей безжалостной злой усмешкой.

— И так глуп, чтобы понять, какая слава нас ждет на нашей родине. Мы — инструменты Матроны Матери, мой муж-идиот. Мы будем вести вперед Дом До’Урден, шаг за шагом, пока вместе с Домом Бэнр не окружим Баррисон Дель’Армго на Правящем Совете.

— Третий Дом? — спросил Тиаго голосом, полным сомнений. Дома между Баррисон Дель’Армго и До’Урденами были достаточно мощными и способными. Тиаго молча пробежался по списку, пытаясь разобраться, какой из правящих домов может стать потенциальной мишенью для восхождения Дома До’Урден. Несмотря на все попытки не выдать свои мысли, он обнаружил, что качает головой. Каждый Дом, стоявший выше их, был грозным противником, и ни один не остался без сильных союзников. Несмотря на всю браваду, несмотря на уже сделанное, Тиаго не мог представить себе Матрону Мать Квентл идущей на такой большой риск. Она не отправится рядом с Домом До’Урден на войну против любого благородного дома.

Быть может, Матрона Мать позволила бы Домам Меларн и Вандрии окончательно уничтожить Дом Фей Бранч, теперь, когда она забрала Минолин Фей чтобы служить Дому Бэнр.

Возможно, вскоре после этого, Бэнр и их союзники ополчаться против Меларн и Вандрии, устраняя эти два дома из Правящего Совета. К тому времени, когда высохнет кровь, Пятый, Шестой и Седьмой Дома Мензоберранзана могут исчезнуть, помогая питомцам Матроны Квентл — Дому До’Урден — подняться по иерархической лестнице.

— Вскоре после, — прошептал Тиаго с издевательским смешком. Он был достаточно опытен в политике Мензоберранзана, чтобы понимать — такие маневры потребуют годов, даже десятилетий. И все это под хмурым взглядом Матери Мез’Баррис Армго.

Тиаго покачал головой. Он не мог предположить ничего такого, не в ближайшее время.

Мать Квентл уже достигла предела терпения, заняв восьмое место домом, созданным ею самой и предоставив девятое место на Правящем Совете своей сестре, Сос’Ампту. Все в Мензоберранзане, даже солдаты К’Ксорларрин, служившие тут, на Серебряных Пустошах, перешептывались о нахальных поступках Верховной Матери. Только угроза противостояния Домов и сеть могущественных союзников удерживали город от открытой гражданской войны. Угроза войны может сковывать сильнее самой войны.

И даже если надежды Сарибель начнут сбываться, и Дом До’Урден начнет восхождение по ступеням Правящего Совета, что это значило для Тиаго? Он был Бэнром, по крови и праву рождения, и этот дом всегда будет править Мензоберранзаном. И, конечно, будет стоять над Домом До’Урден, который был лишь тенью, отбрасываемой Верховной Матерью ради своей выгоды.

— Ну конечно у тебя есть другие планы, не так ли, Супруг? — со злой усмешкой обвинила его Сарибель. — Для тебя речь идет не о Мензоберранзане, да? Или о славе Дома Бэнр, или Дома До’Урден, или структуре и безопасности К’Ксорларрина?

— А зачем мне заботиться о К’Ксорларрине? — пренебрежительно спросил Тиаго.

— Это мой До…

— Был, — демонстративно прервал её муж.

Сарибель признала его правоту, поклонившись, но даже теперь злобная улыбка не покинула её лицо.

— Вот это все, — сказала она, поднимая руки и обводя окружающее пространство, — для тебя, Тиаго. Это личное, такое впечатляющее. Речь идет только о славе Тиаго Бэнра, и все достижения, которые ты совершишь здесь, ты используешь, чтобы упрочить свою власть в Мензоберранзане.

— Ты чем-то отличаешься, Матрона Мать До’Урден? — спросил Тиаго, язвительно намекая на собственные амбиции Сарибель, желание лично править новым Домом.

— Нет, — призналась она. — Но я вижу, что та цель, которую преследовала эта война, уже достигнута. Не так уж много дроу погибло, зато скольких наших врагов нет в живых? Полководец Хартаск достаточно закрепился в этих землях, чтобы вызывать хаос и страдания в Луруаре еще десятилетия. И все под знаменем До’Урденов. Мы победили, Супруг.

— Почти, — сказал Тиаго.

— Пятнадцать декад, — произнес Равель, стоявший в стороне. — Сто пятьдесят дней, чтобы выманить отступника из дворфской цитадели.

— И я это сделаю, — пообещал Тиаго.

Дверь распахнулась, и в комнату прошагал Хартаск, направляясь к эльфам тяжелыми уверенными шагами.

— Где драконы? — резко потребовал огромный орк.

— Я тоже задаюсь этим вопросом, — сказал Тиаго.

— Месяц Таяния Снегов наступил, — прорычал Хартаск, используя название четвертого месяца года. — Время пришло, но нам нужны драконы.

— У нас есть тысячи солдат, — сказал Равель. — Десятки тысяч! Мы можем надавить на Сильверимун и одолеть Эверлунд даже без…

Рычание Хартаска, полное гнева и угрозы, оборвало мага.

— Дворфы вышли, — сказал он.

— Какие дворфы? — вместе спросили Тиаго и Равель, явно удивленные и заинтригованные.

— Митрил-Халла, — объяснил Хартаск. — Они вырвались из своих дверей, а затем убежали обратно, прежде, чем мои армии смогли обрушиться на них. Но они украли запасы, много продовольствия, и поэтому сейчас снова находятся в безопасности в своей норе. Мне нужны драконы, чтобы удерживать их, и копать. Да, прокопать проход в их залы, чтобы оркские копья нашли дворфские сердца.

Тиаго понимающе улыбнулся и кивнул.

— Эверлунд, — требовательно сказал Хартаск, заставляя Тиаго улыбнуться еще шире.

Эльф был доволен, что лидер орков оказался достаточно проницательным, чтобы понять сомнения дроу на счет намеченного ими курса.

— Араутатор сказал, что вернется, поэтому он должен вернуться, — вставила Сарибель.

Военачальник несколько мгновение смотрел на жрицу, а потом снова бросил взгляд на Тиаго. Рыча, огромный орк выскочил из зала, хлопнув за собой дверью.

— Он еще даже не знает, — заметил Тиаго, ссылаясь на отзыв в Мензоберранзан каждых трех из четырех темных эльфов — возможно даже больше — пришедших, чтобы поддержать войну, покидая глубокое Подземье.

— Это кажется веселым, — сухо сказал Равель.

— Он орк, — бросила Сарибель. — Легко отвлекается, легко становится довольным.

— Ты собираешься с ним переспать? — спросил Тиаго, получая угрюмый взгляд от жены.

Сарибель повернулась к своему брату и спросила.

— Поведай?

Тиаго тоже повернулся к Равелю, но на его лице отражалось честное любопытство.

— У Лоргру не было времени, чтобы забрать их, — ответил Равель сестре.

— И ты сделал это?

— Они в склепе Черной Стрелы.

— Тогда иди и найди их, — потребовала Сарибель.

Равель вздохнул и посмотрел на Тиаго с великой печалью.

— Меч и доспех первого короля Обальда, — пояснил он. — Подарки для Полководца Хартаска.

— Откуда возникла эта идея? — спросил Тиаго, и Равель ткнул рукой на Сарибель.

Недоверчивый взгляд Тиаго упал на жену.

— Пока ты планировал и потворствовал своему желанию поймать отступника До’Урдена и увеличить собственную славу, я решила мыслить шире, — сказала Сарибель.

— Хартаск узурпировал трон Лоргру, — напомнил Тиаго. — Ты, вероятно, спровоцируешь гражданскую войну между орками.

Но жрица только покачала головой.

— Полагаю, что Великий Огненный Меч в руках Полководца Хартаска будет напоминать всем Обальда, — сказала она. — И таким образом мы снова начнем нашептывать, что все это было предопределено, воля Ллос и Громфа короновала короля Обальда Первого, а шпион по имени Дзирт До’Урден помог оркам закрепиться в Серебряных Пустошах, ожидая этого дня. Это была идея Тос’уна Армго. Он хорошо помнит дни первого короля Многих Стрел.

Тиаго некоторое время смотрел на жену, впечатленный и немного испуганный. В конце концов он лишь снова пробормотал:

— И гдеэти проклятые драконы?

— Реджис собственными ушами слышал герцога Тиаго, — напомнила рыцарь-командор Алейна Яркое Копье лорду Сильверимуна. Рядом с ней, Реджис нервно переступил с ноги на ногу, очень хорошо ощущая уничтожающий взгляд Тирна Хорнблейда, боевого мага, прозванного Разряд Молнии.

— Ты просишь меня ослабить мой гарнизон в условиях осады Сильверимуна орками, гоблинами и гигантами, положившись на слово хафлинга, которого я едва знаю? — ответил Лорд Хорнблейд. — Хафлинга, которого ты сама едва знаешь?

— Так ты снова сомневаешься в моей истории? — спросил Реджис. — И в рассказе Вульфгара? Я думал, мы закончили с этим, Лорд Хорнблейд. Твои жрецы…

Он замолчал, когда лорд поднял руки, соглашаясь с ним.

— Да, да, — сказал он. — Ты — Реджис из Долины Ледяного Ветра, некогда управляющий Митрил-Халла. Твой рассказ был подтвержден.

— Но ты только что сказал…

— И друг Дзирта До’Урдена, — продолжил правитель Сильверимуна. — Дзирта До’Урдена из Дома До’Урден в Мензоберранзане. Дома, который вышел на поверхность, чтобы подтолкнуть вперед армии Многих Стрел. Для того, чтобы принести к моей двери боль и страдания.

— Ты не можешь верить в такое, — тихо пробормотал Реджис.

— Герцог Тиаго До’Урден из Несме казнил сотни, — сказал лорд Хорнблейд. — Он вел вперед отряд, убивший короля Бромма из Цитадели Адбар. Он отрубил голову королю Файрхельму и носился с ней по городу на своем домашнем животном — драконе. Алейна видела это своими глазами! Ты помнишь, рыцарь-командор?

— Я видела Тиаго, — аккуратно ответила Алейна.

— Тиаго До’Урдена, — настаивал Хорнблейд.

— Тиаго Бэнра, — поправил Реджис. — Дом Бэнр, Первый Дом Мензоберранзана.

— Он называл себя До’Урден.

— Я не знаю, почему, — признался Реджис. — Но что бы это не было, Дзирт тут не причем. Мы с Вульфгаром потеряли их с Бренором в туннелях Верхнего Подземья. Когда пытались добраться в Митрил-Халл. Дзирт не имеет ничего общего с агрессивным поведением Многих Стрел, лорд Хартаск. Кроме желания положить конец этой агрессии своими клинками.

— Это До’Урдена Вульфгар срубил броском Клыка Защитника, когда моя группа делала последний рывок к Сильверимуну? — добавила Алейна. — Этот дроу совершенно точно умер от того удара.

Выражение на лице лорда Хорнблейда, как и его поднятые руки, призвали обоих успокоиться.

— Если вы ошибаетесь, Сильверимун окажется в отчаянном положении, — сказал лорд.

— Мы не просим больших сил, — сказала Алейна. — Нам просто нужно будет достаточно магов, чтобы держать нас скрытыми от оркских глаз.

— И от глаз дроу, и от глаз драконов, — поправил Хорнблейд. — Вам потребуется мощная магия, чтобы обмануть глаза дракона.

Алейна склонила голову, уступая.

— Они собирают свои силы в Сандабаре, решив отойти на юго-восток от Сильверимуна и ударить по Эверлунду, — тихо сказал Хорнблейд, повторяя отчет Алейны. Он умышленно потер щеки и бороду, пристально глядя на парочку.

— Это мудрый шаг, — решил он. — Эверлунд будет не так просто взять, но, без сомнения, город не имеет волшебной силы Сильверимуна, а ведь именно магия заставляет драконов держаться повыше, когда они пролетают над нашими стенами.

— Это глупое решение, — возразил Реджис. Алейна ахнула, и Хорнблейд вскинул бровь.

— Они растягивают свою армию перед сильным противником. Это наша возможность. Дайте нам ресурсы, умоляю, лорд Хорнблейд. Мы будем нападать на их отряды и наносить удары прежде, чем они смогут начать свой марш. Мы будем выбирать сражения и поля на которых они вынуждены будут биться, поэтому орки будут терять, терять и терять снова. И когда они решат пойти против вас, то будут истощены и подавлены.

— Звучит неплохо, признаю, — сказал Хорнблейд. — И ты решила возглавить эту силу? Я надеялся поставить тебя во главе Серебряных Рыцарей и отправить оборонять город, а теперь ты говоришь, что даже не станешь оставаться в Сильверимуне?

Женщина не смогла подавить свой интерес к интригующей перспективе, которую только что озвучил Лорд. Но все же она покачала головой.

— Это хороший план, — решила она. — Наши враги не могут захватить Сильверимун, они не могут попасть в дворфские цитадели. Их жажда крови заставила их совершить ошибку. Этот зверь, Хартаск, нуждается в завоеваниях, но его похоть обнажает фланги их армии. Я буду концом меча, который неумолимо будет атаковать эти фланги.

— Кавалерийский отряд, — сказал Лорд Хорнблейд. — Пятьдесят всадников, в том числе трое иллюзионистов, которые вам нужны, чтобы спрятать вас от глаз врага, пара опытных боевых магов и четверо жрецов, специализирующихся на целебной магии.

— Пятьдесят и еще девять, — оговорила Алейна. — Даже десять. Добавьте еще одного боевого мага. Лишнего коня, одного большого, и самого прекрасного пони, которого удастся найти.

Лорд Хорнблейд посмотрел на неё и улыбнулся.

— Сорок восемь воинов, не считая себя, плюс лошадь и пони для твоих новых друзей, и…

— Десять, — сказала Алейна, повторяя его усмешку.

— И если я могу сказать, — вставил Реджис после долгого молчания, и оба собеседника посмотрели на него с удивлением. — Можно мне кредит в аптеке? Я хороший алхимик, и принес все необходимые инструменты, чтобы заниматься своим искусством, — он стукнул по волшебному мешочку.

Лорд Хорнблейд мог только посмеиваться.

— Может быть, я должен сдаться и просто поехать с вами, — сказал он, и хотя маг начал это, как шутку, к концу фразы они с Алейной смотрели друг другу в глаза довольно серьезно.

ГЛАВА 13. ОДЕРЖИМЫЙ КОРОЛЬ

Брат Афафренфер шел по грязному и редкому снежному покрову, все еще лежащему к северо-востоку от Сверкающего Леса. Монах ступал так легко, что не оставлял никаких следов, как не издавал и звуков, словно тень скользя между деревьями.

Он приблизился к паре оркских часовых, подойдя прямо к ним вплотную. Когда монстры заметили его, было уже поздно.

Правый локоть Афафренфера ударил в горло одного из них, превращая крик противника в бульканье. В то же время, мужчина поднял левую руку, ловя копье второго орка. Оружие не причинило монаху никакого вреда. Он быстро повернулся, делая движение правой ладонью и, затем, поднимая её вверх. Схватив монстра за нос и подбородок, монах задрал его голову к небу. Афафренфер дополнил этот удар замахом ноги, помещая её между ног орка и толкая врага плечом.

Человек снова поднял правую руку, или поднимал её до сих пор, так как движение было тем же самым. Но в этот раз он не ударил противника, проводя кистью над головой зверя.

Отстранившись, монах опять повернулся, ловя волосы орка и увлекая того вперед, заставив монстра споткнуться и встретиться с сильным ударом ноги. Орк подался вперед, помогая брату закончить движение и направить морду существа прямо в ствол толстого дуба. От столкновения раздался отвратительный хруст.

Первый орк все еще валялся на земле. Он стоял на коленях, держась за горло и хватая ртом воздух.

Круговой удар Афафренфера перебил монстру шею.

Монах двинулся дальше, теперь неся с собой копье орка, которое он ловко подхватил и направил в ствол дерева.

Могло показаться, что монах находится в невыгодном положении, будучи всего лишь человеком, блуждающим в ночной тьме, и окруженный орками с их отличным зрением в условиях слабого освещения. Но Афафренфера это не беспокоило, его чувства были отлично приспособлены к окружающим условиям, и каждый шорох, каждое движение отчетливо и ясно отпечатывались в его мозгу, каждый запах долетал до него, и монах знал, когда этот запах принадлежал орку.

Афафренфер поднял копье, держа его у правого уха, и выравнял его. Он закрыл глаза. На самом деле, монах не слишком нуждался в них, сейчас зренее скорее отвлекало его. Брат чувствовал впереди запах орка. Он не знал, как мог ощущать это, было ли его осознание лишь ранее незамеченным звуком или какое-то шестое чувство кричало ему остерегаться.

Монах подождал, подпуская к себе знаки и звуки.

Легкий шорох, и мужчина слегка повернул кончик копья в сторону.

Он не кидал копье в орка, во всяком случае, он не думал об этом. Афафренфер лишь увидел, как копье движется к цели так, словно оно находилось там всегда, а он лишь позволял оружие вернуться на законное место.

Дозорный повалился вперед, пронзенный копьем. Он пищал и дергался, но Афафренфер просто прошел мимо, продолжая свой путь. Опустив тяжелую ногу на горло орка, он прекратил страдания существа.

Монах посмотрел на вершину горы, располагавшейся справа от него, если судить по расстоянию до пика, и на ту, что лежала слева от него. Мысленно, он представил, куда сказала ему идти дракон Ильнезара. Инстинктивно, он засунул руку в сумку на поясе, проводя пальцами по маленькому гладкому камню, который дала ему женщина. Он снова мог чувствовать магию, пульсирующую внутри.

Смотри глубже, умолял голос в голове Афафренфера.

Он плотнее вцепился в камень, вытаскивая из мешочка и поднося к сердцу. Закрыв глаза, он позволил себе провалиться сквозь гладкую поверхность камня, погружаясь все глубже и глубже.

Монах увидел драконий глаз. Глядя в него он ощутил одобрение. Мужчина понял, что Ильнезара наблюдала за тем, как он убивает орков.

Афафренфер вернул камень в сумку и продолжил свой путь.

Тихий.

Смертоносный.

Бренор покачал головой.

— Это должен быть Фелбарр, — прошептал он. — Не нравится мне это, эльф.

— Хартаск станет собирать свои силы в Сандабаре, слишком близко к Фелбарру, — объяснила Синафейн. — Если бы мы дадим генеральное сражение там, орки, скорее всего, будут хорошо укреплены. Ко всему прочему, их число может быть столь велико, что мы не победим.

— Ты была когда-нибудь в Адбаре? — бросил Бренор. — Это же крепость! Она окружена каналами, стенами, мостами. Если орки сейчас используют внешние кольца обороны Цитадели, мы даже близко не подберемся!

— Но мы должны, — ответила Синафейн. — Ради Одержимого Короля. Сейчас монстры Многих Стрел достаточно насмотрелись на его вылазки и в конце концов устроили ему ловушку.

— Одержимый Король? — спросила Кэтти-бри.

— Король Адбара, — объяснила Амбер. — Он не в себе с тех пор, как убили его брата.

— Эти предгорья кишат орками, — сказал Дзирт. Дроу взглянул на северо-восток, где на южном склоне горы отчетливо виднелось несколько костров. Он указал на них Бренору и Кэтти-бри, которые только кивнули.

— Скорее всего их больше, чем мы сможем победить, — признала Синафейн. — Но их взоры обращены на север. Все смотрят в сторону Адбара. Мои лучники сейчас в нижних лесах…

— Как и мой монах, — с усмешкой сказала Амбер. — Он даже немного дальше, мне кажется.

— …ослепляют их караулы, — закончила Синафейн.

— Навсегда, — вставила Амбер.

Рука Дзирта рефлекторно дернулась к Таулмарилу. Он хотел охотиться с ними, но для этого их группа пришла слишком поздно.

Вскоре после этого вернулись отчеты, эльфы начертили карты местности, с указанием расположения и численности всех позиций орков. Самым тревожным было сообщением Мюриэль, которая вернулась после полуночи, описывая положение десятков ледяных гигантов.

Бренор бросил беспокойный взгляд на Синафейн.

— Фелбарр… — пробормотал он. — Мы должны идти к королю Эмерусу.

— Всего несколько дней назад их тут не было, — ответил эльф. — Нам не поступало ни единого сообщения о гигантах. Они как-то должны были пройти этот путь, ответив на призыв Хартаска.

— Может быть орки хотят разбить Одержимого Короля прежде, чем отправятся на юг, — рассуждала Амбер. — Он нападал на них, и, возможно, сделал это слишком долго.

Синафейн огляделась, явно не уверенная.

— Мы зашли слишком далеко, — заметил Бренор. — Не для того, чтобы несколько гигантов остановили нас теперь, да? Я возьму Удара Бунгало и его Веселых Мясников, чтобы немного поразвлечься. А какое развлечение может быть приятнее атаки на колени гигантов?

Ничто в мире для него больше не имело смысла. Все было хорошо. Даже после смерти его отца, прожившего долгую, благополучную, полную битв и славы жизнь. Харноту и Бромму, конечно же, было больно положить камни на пирамиду короля Харбромма. Да и какому верному и любящему сыну не было бы? Но тогда возникало ощущение правильности происходящего. Это было неизбежным течением жизни, должная передача факела из поколения в поколение.

Однако, теперь все в мире для Харнота потеряло смысл. Бромм покинул его так быстро, так неожиданно.

Они думали, что состарятся вместе. Вместе вырастят своих потомков и передадут им факел, когда придет время братьям отправиться в залы Морадина, присоединяясь к своему отцу.

Они должны были десятилетия делить друг с другом битвы и царство, опираясь друг на друга, поддерживая друг друга в испытаниях, выпавших на долю правителей могущественной Цитадели Адбар, оружейной Луруара.

Все должно было быть не так. Но Бромм погиб, и Харнот ничего не мог с этим поделать.

Он думал, что должен был быть там, рядом с братом. Думал так каждую ночь после трагедии в Ледяной Долине.

Он должен был быть там, чтобы спасти Бромма или умереть рядом с ним. Но его там не было. И теперь все “должен был” и “мог бы быть” не имели никакого значения.

Никакого.

Потому что Бромм был мертв. Ушел. И он не вернется.

И ничто в мире больше не имело смысла для Харнота, одинокого короля Цитадели Адбар.

И стало иметь еще меньше смысла, когда орды орков окружили его гордую крепость, а темные эльфы скрывались во тьме туннелей, убивая его сородичей.

И он ничего не мог с этим поделать.

Он не мог вернуть своего брата.

Мир больше не мог стать чем-то значимым.

Так что король Харнот — Одержимый Король, как теперь шептали его подданные — мог пойти лишь одним путем: он должен был сражаться.

Даже во время глубокой зимы он выходил наружу, иногда в одиночку, но иногда, как в этот раз, в окружении своих свирепых и яростно преданных товарищей, чтобы поохотиться на гадину, которая убила его брата.

В этот раз с ним шел Ортео Спайкс. Взглянув на своего дорогого друга, Харноту показалось, что Дикий Дворф, полный ярости битвы, становится ничуть не менее одержимым, чем он сам. Быть может, сказывался недостаток еды. Рацион в Цитадели Адбар был скудным, и многие из них умерли. Глаза Ортео были пусты, как и глаза Харнота.

Но это не могло быть просто последствиями недоедания. Ортео был там, на битве в Ледяной Долине — на самом деле, он был единственным выжившим дворфом, вернувшимся в Адбар после той резни — и он видел ужасную смерть короля Бромма, видел Хартаска, носящегося с отрезанной головой Бромма в руке.

Харнот оглянулся на выход из канала, который привел их сюда из Цитадели Адбар. И мысленно двинулся по нему, устремляясь к крепости.

К куче тел дворфов, аккуратно сложенных в гробнице, словно дрова. Дворфов, ожидающих своих каменных гробов.

Он оглянулся на выход из канала и мысленно вернулся к Цитадели Адбар. Он подумал, что сегодня отличный день для того, чтобы умереть.

— Вот здесь, — сказала Микки, указывая на подробную карту региона к юго-западу от Цитадели Адбар. Она ткнула на длинную долину между двумя горными склонами.

Синафейн взглянула на других лидеров, в частности, на Бренора, который с сомнением качал головой.

— У них есть гиганты, — объяснил дворф. — Гиганты, которых можно расставить по обоим сторонам долины, чтобы обрушить град камней на волосатые головы.

— Это мы еще посмотрим, — ответила Микки. — Здесь.

— Я не думаю, что это хорошее место, — возразил Бренор.

— Тогда твой брат из Адбара умрет, не дождавшись тебя, — парировала Микки.

Бренор и все его друзья, включая Синафейн, гневно уставились на эльфийку с медными волосами.

— Вот здесь, — все, что сказала Микки в ответ на их сомневающиеся взгляды, не потрудившись предоставить никаких дополнительных аргументов. — И быстрее.

— Я пойду первым, — предложил Дзирт, но сестра Микки, которая появилась в этот момент, многозначительно покачала головой, глядя на дроу.

— Монах на позиции? — спросила Микки.

— Ждет короля Харнота и Дзирта, — ответила та, что назвала себя Леди Зи.

— Ждет эльфа? — спросил Бренор.

— Иди сюда, дроу, — позвала Дзирта Леди Зи. — У нас для тебя есть самая важная задача.

Дзирт посмотрела на друзей, в особенности на Кэтти-бри, на лице которой застыло плохо скрываемое недоверие.

Микки подошла, взяла Дзирта за руку и потащила в сторону. Он инстинктивно попытался сопротивляться, но быстро понял, что с таким же успехом смог бы пытаться сдержать лавину.

Легче было просто пойти за ней.

— Иди с моей сестрой, — объяснила Микки, обращаясь к нему лично. — Она отправит тебя к Афафренферу, а он отведет тебя к королю Харноту.

Дзирт скептически посмотрел на девушку, не сильно впечатленный.

— Ильнезара — Леди Зи — объяснит подробнее.

Выражение лица дроу не изменилось.

— Мои друзья и союзники тут.

— Это к ним не относится, — объяснила Микки. — Это идея нашего общего друга, чтобы четче обозначить репутацию Дзирта До’Урдена среди жителей Серебряных Пустошей и, возможно, начать эту репутацию восстанавливать.

Она отпустила руку Дзирта и жестом пригласила его следовать за Ильнезарой, но дроу все еще колебался.

— Наш друг дальновиден и умен, — напомнила ему Микки. — Из известных мне низших существ не многие могли похвастаться тем же.

— Низших существ? — эхом повторил Дзирт, решив, что это довольно любопытный, и довольно выразительный, способ настоять на своем. Дроу подумал о других союзниках Джарлаксла и задался вопросом, мог ли тот снова заключить сделку с прорицателями разума.

— Иди или не иди, — сказала Микки резче. — Но, в любом случае, поторопись, потому что монах не может ждать очень долго.

Дзирт кивнул. Он подошел к Кэтти-бри, поцеловав её на удачу и пообещав, что скоро увидится с ней снова.

— Присмотрите за ней, — сказал он Бренору и Атрогейту. — А ты позаботься о них, — добавил он, глядя на Кэтти-бри.

Он помчался прочь, спеша догнать Ильнезару, которая уже двинулась.

— И к чему это? — резко потребовал ответа Бренор, когда Микки снова присоединилась к ним.

— Это расстановка фишек на доске саво, чтобы быстрее победить, — ответила она и повернулась к Синафейн. — Ты знаешь путь и место?

Эльфийка кивнула.

— Идите быстрее! — резко сказала Микки.

С этими словами странная эльфийка повернулась и бросилась прочь, и что это был за бросок. Прыжок поднял девушку высоко в воздух, перенося достаточно далеко, чтобы та скрылась среди деревьев в тридцати шагах от них.

— Волосатая задница Морадина, — пробормотал Бренор.

— Она отшвырнула гиганта, — сухо напомнила им Синафейн, и союзники двинулись в дорогу.

Держа строй, войско пошло следом за своими лидерами. Три сотни эльфов Клана Лунного Леса, поддерживаемые двумя сотнями щитовых дворфов Бренора. Половина из них была Веселыми Мясниками. Быстро и организовано, они заняли позиции, стрелки встали, приготовив луки, остальные подняли тяжелые молоты, топоры и мечи. Все застыли в ожидании.

К своей чести, дворфы Адбара довольно плотно держали строй. Но им приходилось бежать, уворачиваясь от дождя гигантских глыб, которые уже ранили нескольких из них, а трех и вовсе убили.

Харнот знал, что смерти этих троих — на его совести. Он не должен был так далеко отходить с этим верным отрядом из четырех десятков воинов.

Они шаг за шагом двигались в ловушку, все последние две декады. Харнот выходил, иногда с небольшой группой, иногда, например сегодня, с мощной силой, но орки отступали. Каждый раз королю приходилось пройти чуть дальше от оборонительных каналов Адбара, чтобы найти врагов.

В этот день они, возможно, зашли слишком далеко. Группа обогнула горный отрог, чтобы обнаружить за ним, как и над своей головой, линию гигантов. Град камней обрушился на дворфов, заставляя отряд отходить все дальше и дальше.

— Мы можем добраться до Долины Двух Сосен и бежать на север, — сказал Ортео Спайкс молодому королю.

— Мы понятия не имеем, что сейчас творится в Двух Соснах, — ответил Харнот. Он твердо посмотрел в глаза Дикому Дворфу. Ортео Спайкс не часто выходил на поверхность. В его обязанности входила охрана нижних уровней Цитадели Адбар, но так как в этих туннелях в последнее время было не так уж много дроу, он присоединился к своему королю.

— Ну, зато я знаю, что у нас позади. И это едва ли может быть хуже чем то, что предположительно ждет нас в долине, — ответил Ортео, и Харнот только пожал плечами и кивнул, соглашаясь.

На своем пути они рассылали разведчиков, отправляя тех на правый и левый фланг. Вскоре те вернулись принося тревожные новости о больших силах орков.

Сегодня они пережили тяжелую битву. Харнот знал это. Слишком тяжелую. Он думал о своем брате, и был полон предвкушением того, что скоро снова увидит Бромма.

Скорее всего — сегодня же.

Он знал, что, в конечном итоге, все шло именно к этому. Орки достаточно насмотрелись на его вылазки и подготовили ему большую ловушку.

Харнот поклялся себе, что убьет десяток, а то и больше, прежде чем упадет. Король более чем добровольно, более чем охотно отправлялся в Дом Дворфов, к столу Морадина.

О, но другие!

Эта мысль грызла и преследовала его по сей день, особенно при взгляде на Ортео Спайкса.

Ортео, дворф, которого Харнот выбрал бы в качестве своего приемника. Молодой король дворфов готов был принять собственную судьбу, он даже был рад ей, но он не желал тащить за собой сорок парней. Мысли об этом ранили его в самое сердце. А то, что он тащит с собой своего приемника, ранило Харнота еще больше.

И ради чего? Что Цитадель Адбар поимела с этих его вылазок, с его попыток жестокой мести?

Возможно, они все-таки смогут добраться в Долину Двух Сосен и убежать на север, к свободе.

— Быстрый марш! — скомандовал отряду Харнот. — Мы сможем обогнать несколько уродливых собак!

Но не успел он договорить команду, как линия, бегущая перед ним, резко затормозила, дворфы в передних рядах подняли щиты, а в задних — приготовили копья и арбалеты.

— Образовать квадрат! — одновременно выкрикнули Харнот и Ортео, и дворфы приготовились к более жесткой обороне.

— Я не враг! — пришел откуда-то голос, и Харнот ощутил надежду, когда солдаты впереди немного расслабились, как и несколько стоявших дальше. Молодой король пробрался сквозь строй, чтобы оказаться между парой щитовых дворфов.

— Как и я, — сказал второй голос, и глаза Харнота расширились, когда он увидел говорящее-го. Темный эльф шел к нему рука об руку с человеком.

— Я друг Митрил-Халла, друг Адбара, и друг короля Харбромма, — сказал дроу. — Мое имя тебе известно. Я — Дзирт До’Урден.

Дворфы ощетинились, и копья снова взметнулись вверх. Несколько согнутых пальцев немного сильнее надавили на спусковые крючки арбалетов.

— Мы ищем короля Харнота, — сказал человек, стоявший рядом с Дзиртом. — Прошу вас, давайте быстрее. Ваша позиция не слишком хороша — враги повсюду.

— Адбар не заводит друзей-дроу! — выкрикнул король Харнот. — И не доверяет дроу!

— Тогда позвольте мне доказать свою верность, — ответил Дзирт. Он вышел вперед, высоко подняв пустые руки. Человек проследовал за ним, повторяя жест.

Они шли прямо к стене щитов.

— Ты — Харнот, король Адбара? — спросил Дзирт.

— Нет, не он! — пришел грубый и ворчливый голос от стены. Коренастый дворф в ребристой броне отодвинул Харнота в сторону. — Я буду говорить от имени Адбара. Так что говори со мной, дроу.

— Рад снова встретить тебя, Ортео Спайкс, — сказал Дзирт.

Король Харнот, как и остальные члены отряда, уставился на Дикого Дворфа, ожидая объяснений.

— Мы встречались за столом переговоров короля Эмеруса, — объяснил дроу, многозначительно глядя на Харнота. — Меня представил король Бренор, вернувшийся, чтобы помочь в войне с королевством Многих Стрел.

— Тогда я буду говорить, — сказал Харнот, проталкиваясь мимо щитовых дворфов и немедленно останавливаясь напротив дроу.

— Правильное решение, — бросил Дзирт. — Но сейчас, прошу вас, быстрее. Я послан, чтобы проводить вас к Ворчащей Впадине, — он показал на юго-восток, в долину, располагавшуюся между двумя пиками.

— Гиганты стоят на Роге Хорнгара, — покачал головой Харнот, кивая на гору в северо-восточной части указанной долины.

— Это единственный путь, — сказал ему человек, стоявший рядом с Дзиртом. — Любая другая тропа полна орками. Они замедлят вас и поймают. Их силы намного превосходят ваши собственные.

— А ну, следите за тем, как говорите с моим королем, — сказал Ортео Спайкс, но Харнот поднял руку, заставляя Дикого Дворфа отступить назад и замолчать.

— Вся территория полна орками, и даже сейчас вокруг вас затягивается петля, — объяснил Дзирт. — Я — Дзирт, друг Бренора, это может подтвердить твой щитовой дворф Ортео Спайкс. Я прошу вас довериться мне и быстро, потому что мы теряем время.

— Я знаю только то, что ты сам о себе сказал, — вот все, что смог ответить Ортео Спайкс.

— Мы выбрали собственный путь, — начал Харнот, но Дзирт прервал его.

— Если ты останешься — ты погибнешь. Их слишком много, и они ждут вас. Вы не попадете в долину на севере, если это и было вашим планом. Орки наверняка ожидали вашего отступления.

— Отступления? — взревел Ортего Спайкс. — Ба, да это тактический маневр!

— Они ждали тебя, король Харнот, — сказал Дзирт. — И ты, конечно же знал, что такое произойдет. И достаточно скоро.

— Ждал, потому что дроу сказал им, где мы пойдем? — подозрительно спросил Дикий Дворф.

— Возможно, — ответил Дзирт, отклоняя обвинения. — Хотя мы с другом не видели никаких дроу.

— Но гово…

— Ну хватит, Ортео, — огрызнулся Дзирт. — У меня нет времени на тебя. Ворчащая Впадина. Вы должны бежать как можно быстрее, или ни один из вас сегодня не вернется в Адбар, — он посмотрел на человека, спутники кивнули друг другу и оба бросились на юго-восток.

— Мы очистим путь! — крикнул человек.

Сорок дворфов ощетинились вокруг Харнота — он чувствовал их взгляды, отряд смотрел на него, ожидая команды.

— Он был за столом Эмеруса? — спросил король Ортео.

— Да, он был с дворфом, назвавшимся Бренором.

— И он не врал?

— Я думаю, нет.

— Тогда — в Ворчащую Впадину, — решил король Харнот, посылая своих дворфов вперед. Когда отряд обогнул гору, он посмотрел на восток. Они еще раз окажутся в опасной близости к хребту, полному гигантов, мечущих камни.

Но все-таки они побежали, со всей возможной скоростью спускаясь вниз, петляя между соснами и летящими валунами. Они добрались к Ворчащей Впадине достаточно легко. Дзирт и человек уже ждали их там. Вместе с отрядом орков, приближавшихся другим путем.

— Ах ты предательская собака! — начал орать на Дзирта Ортео, но не закончил, потому что в середине его тирады дроу поднял лук и пустил стрелу в зазор, сбивая двух орков одним выстрелом.

— Построиться здесь! — скомандовал человек. — Сомкнуть квадрат!

Харнот не был уверен в том, что должен делать. Он заметил странный дым рядом с дроу, и отстранился, визжа от удивления, когда дым приобрел очертания, становясь гигантской черной пантерой, которая сразу бросилась к наступающим рядам орков.

— Сзади больше! — раздался крик из тыла отряда дворфов.

— Эти — ваши, — сказал Дзирт королю Харноту. — Сомкните ряды в задней части квадрата!

Гигантский валун рухнул на несколько близлежащих деревьев, ломая ветви. Второй последовал за ним, на этот раз минуя рощу и летя вниз, ближе к позициям дворфов.

— Ах ты собака, что ты сделал со мной и парнями? — заорал на Дзирта Харнот.

Орки подходили. Их огромные силы ревели на перевале. Те, кто проделал весь путь, догоняя дворфов, тоже не сидели без дела. Несколько валунов полетело в темное небо с хребта Рога Хорнгара.

— Мы полностью окружены, мой король, — закричал Ортео.

Камни крушили все вокруг, и лишь удача проносила мимо некоторые валуны, не давая им убить дворфа-другого.

С рычанием, Харнот протолкнулся сквозь первые ряды, двигаясь к Дзирту с оружием в руках.

Дроу не прекращал обрушивать на орков поток стрел. Прежде, чем Харнот успел дойти до него, несколько дворфов позади закричали, указывая на позиции гигантов. Харнот проследил за их взглядами и понял, что вызвало замешательство воинов. На гребне Рога Хорнгара что-то происходило.

Что-то мощное.

Деревья вздрогнули и зашатались, словно на горе бушевал ураган. Ни один валун не поднялся в небо, хотя многие гиганты рычали и визжали — от боли и ужаса, как казалось — как было наверняка.

— Просто убейте проклятых орков! — крикнул Харнот, тряся головой. Он понятия не имел, что может происходить у гигантов, и, честно говоря, у него не было времени на раздумья.

— Орки подходят с тыла! — бросил ему Дзирт. — Сфокусируйтесь на тех, что сзади, — затем он повернулся к человеку и сказал — Афафренфер — давай!

Человек прыгнул прочь, метнувшись мимо оборонительных построений дворфов, чтобы помочь им встретить силы орков, преследовавшие отряд.

— Есть еще спереди! — крикнул король Дзирту, и это, казалось, было верным наблюдением. Нападавшая орда выглядела так, словно намеревалась ударить по позициям Харнота.

Но орки в первых рядах начали шататься и внезапно спотыкаться, падая на землю и замедляя атаку. Харноту потребовалось всего несколько мгновений, чтобы понять — эти ряды находятся под градом стрел, безжалостных и смертоносных. А потом до них донеслись крики орков, скрывавшихся позади рядов противника, и Харнот понял, что с этой группой, пришедшей из Ворчащей Впадины, все силы вступили в битву. Но только засада сама попала в засаду.

Огромный огненный шар ударил в середину построения орков, откуда вскоре появился пламенный гигант, который отмахивался и сжигал всех монстров рядом.

— Король Бренор прибыл, — шепнул ему Дзирт. — С друзьями. Удерживайте строй, король Харнот.

Задыхаясь, Харнот снова пробрался сквозь построение и подбодрил своих дворфов. Те действительно держали строй, сосредоточив все свои силы на преследовавших их орках. Ни один валун больше не ударил по ним с хребта Рога Хорнгара, ни единый орк, вышедший из Ворчащей Впадины, не добрался до своей цели.

Над всем этим спокойно стоял Дзирт, охраняя тыл построения Харнота. В руке он держал Таулмарил, Искатель Сердец, обрушивая град разрушительных стрел на любого, кто осмеливался подобраться слишком близко.

Дождь эльфийских стрел также не прекращался. Сотни лучников Синафейн безжалостно уничтожали орков. Где-то среди этой группы взревела Гвенвивар, и Дзирт кивнул, уверенный, что еще один глупый орк нашел свою смерть. Он услышал фальшивый звук серебряного рожка, и понял, что дух Тибблдорфа Пвента тоже присоединился к битве.

— Эльфийский дождь и дворфская грязь, — сказал Ортео Спайкс, подойдя к Дзирту, когда бой стал приближаться к концу.

Дроу посмотрел на Дикого Дворфа и не смог сдержать улыбку. Довольно угрюмую, так как Ортео был покрыт грязью и кровью, причем несколько свежих пятен осталось на месте его собственных ран.

— Извини, что сомневался в тебе, эльф, — сказал Дикий Дворф. — Но зима была тяжелой и долгой, а?

— Конечно, — сказал Дзирт. — Весна будет светлее.

Ортео похлопал его по плечу и повернулся назад, но остановился, когда Харнот подошел, чтобы присоединиться к ним.

Слезы проложили дорожки по щекам молодого гнома, и он смотрел на Дзирта, не в состоянии говорить, но явно одобрительно кивая. Лишь немногие орки остались в живых, и со стороны Ворчащей Впадины подошли новые силы союзников, возглавляемые рыжебородым дворфом на голове которого красовался однорогий шлем. Топор командира был украшен множеством зарубок, а не щите виднелась кружка пива — герб клана Боевого Топора.

— Мы подумали, что вам не помешала бы небольшая помощь, — сказал Бренор Харноту, и двое дворфов крепко обняли друг друга.

— Да, но еще многое надо сделать, — сказал чернобородый дворф, стоящий за спиной бывшего короля Митрил-Халла. — Многих убить. И вернуть вещам их правильный порядок!

Прежде, чем Атрогейт смог выбрать между своим знаменитым смехом и своей дурацкой рифмой, Амбер Гристл О’Мал из Адбарских О’Малов выбрала за него первое.

Бренор посмотрел в глаза Харноту.

— Мы прорвем вашу осаду, а потом двинемся на Фелбарр, — объяснил он. — Наш друг Эмерус совершенно точно ждет нас!

— Я должен принести извинения твоему другу, — ответил Харнот, бросая взгляд на Дзирта, который стоял с молодой рыжеволосой женщиной в самой замечательной блузке и с голубыми завитками какой-то магии, которую Харнот не понимал, охватывавшими её голые предплечья. — За то, что сомневался в нем.

— Он знает, — заверил Бренор молодого короля. — Ты не должен говорить об этом. Он знает это лучше чем что-либо.

ГЛАВА 14. ЖАЛЯЩИЕ МОШКИ

Два дня спустя Дзирт вошел на поляну, располагавшуюся на высоком обрыве рядом с Цитаделью Фелбарр. Некоторые бои все еще продолжались, но победа все же была за ними. После разгрома гигантов на Роге Хорнгара, и оркских отрядов, которые они поддерживали, три армии — эльфы Синафейн, дворфы Бренора и воины Цитадели Адбар — не теряя времени обрушили свои мечи на другие лагеря врагов.

Но всегда оставалась четвертая сила, невидимая. О которой на пониженных тонах переговаривались дворфы и эльфы. Которая часто обнаруживала себя в орочьих криках ужаса.

Теперь стало ясно, что Цитадель Адбар освобождена. И пока Дзирт шел на зов своего секретного союзника — о личности которого он давно догадывался — Бренор, Синафейн, Кэтти-бри и Ортео Спайкс планировали дорогу к Фелбарру.

— Так вы наконец решили рассказать мне правду, — проговорил Дзирт, вступая на поляну, где его ждали Микки и Леди Зи — обе прекрасные эльфийки — и присоединяясь к ним.

— Какую правду? — спросила Микки. — Есть много видов правды. Одна тебя касается, другая — нет.

— Начните с той, что меня касается.

— Закончим ей же, — сказала Леди Зи, которая, как казалось Дзирту, была самой надменной и не дружелюбной из двух.

— Ну тогда начните с Джарлаксла, — попросил эльф.

— И чем меньше ты будешь произносить это имя вслух, тем счастливее я стану себя чувствовать, — заметил другой голос, и из-за деревьев — прямо оттуда, где только что прошел Дзирт — появился наемник. Он остановился рядом с Дзиртом и отвесил изящный поклон, касаясь земли своей огромной шляпой. — Рад видеть тебя, снова.

— И кажется, я снова у тебя в долгу, — сказал Дзирт, отвечая почтительным поклоном.

— То что я делаю — я делаю для себя в той же мере, что и для тебя. Поэтому единственный долг, который остается за тобой ты можешь отдать, проявив немного дружелюбия, — любезно ответил Джарлаксл.

Леди Зи закатила глаза, и в тот момент эти глаза показались Дзирту странными, словно бы женщина немного приподняла завесу маскировки. Достаточно для дроу, чтобы он мог увидеть намек на драконьи цвета.

Его мысли об иллитидах исчезли, и Дзирт почувствовал, как подгибаются его колени, когда правда об этих двух примечательных сестрах обрушилась ему на голову. Он думал о гигантах на Роге Хорнгара, и бешеном побеге воинов главного лагеря противника к северу от Митрил-Халла. Он знал, какие животные могут вселять такой ужас — но также он знал, что только их враги используют подобных существ в войне.

— До этого момента ты подозревал, кто эти… они? — спросил Джарлаксл, как и Дзирт переводя взгляд на странных сестер.

Следопыт продолжал таращится на Леди Зи, и “эльфийка” ответила ему злой улыбкой, блеснув глазами теперь уже совершенно ставшими глазами рептилии. Дзирт с трудом сглотнул, чувствуя себя не комфортно и неуверенно. В его голове снова зазвучали предупреждения Бренора о возможных мотивах Джарлаксла, и ему потребовалось много времени, чтобы оторвать взгляд от эльфийки, которая не была эльфийкой, и снова посмотреть на наемника.

— У меня были догадки, не более, — ответил он.

— Он знает, кто мы, — сказала Леди Зи Джарлакслу.

— О, но знает ли он, зачем мы здесь? — спросила её сестра.

— Не стану это отрицать, — сказал Дзирт наемнику, хотя сам все еще смотрел на Леди Зи, не в силах отвести взгляд от сестры. Он точно мог сказать, что женщина знала это и очень наслаждалась вызванным впечатлением.

— Что именно? — поинтересовался вечно загадочный Джарлаксл.

— Что знаю о драконах, — ответил Дзирт.

— Отлично! — поздравил наемник. — Я привел тебе Тазмикелу и Ильнезару. Они сестры, как и говорили, но едва ли похожи на те эльфийские оболочки, которые себе выбрали.

— Что за игру ты ведешь, Джарлаксл? — спросил следопыт.

— Я пришел поддержать друзей.

— Ты пошел на войну вместе с Мензоберранзаном? С Матроной Матерью Квентл, или кто там сейчас правит этим мерзким местом?

— Я бы не стал заходить так далеко.

— Это те же самые драконы, которых Тиаго назвал своими? — спросил Дзирт, и сразу же пожалел о своих словах. Обе женщины яростно нахмурились, почти заставляя его поверить в то, что они сейчас расплавят его прямо на этом месте, а потом с удовольствием сожрут.

— Военачальник Хартаск получил помощь пары белых драконов, — пояснил Джарлаксл.

— Наши союзницы — не белые драконы, не цветные драконы вообще. И, мне кажется, тебе стоит принести извинения даже за намеки на что-то подобное.

Дзирт тяжело посмотрел на дракониц, но просить прощения не стал.

— Я должен поверить, что орки сами заключили союз с драконами?

— Мне кажется, некоторую роль в этом сыграли Матрона Мать Квентл и Громф.

— Я не слишком хорошо разбираюсь в драконах, — признался Дзирт. — Ты говоришь, это двое, что здесь стоят — не цветные?

— Мы — металлические, — ответила Тазмикела, выходя вперед. Она остановилась перед Дзиртом и улыбнулась, довольно злобно. А потом у него перехватило дыхание, когда женщина вернулась к своей естественной форме, и огромный медный дракон заполнил всю поляну перед ним.

— Медные, — сухо ответил Джарлаксл и слегка усмехнулся, явно наслаждаясь дискомфортом, который испытывал Дзирт. Следопыт сделал шаг назад. — Прекрасные дамы, поверь мне.

— Почему они…? — начал вопрос Дзирт.

— У нас есть собственные причины. И их я подразумевала под секретами, которые тебя не касаются, — ответила Ильнезара за Джарлаксла.

— Они пришли с тобой, и они… ведут войну с орками и гигантами, которые состоят в союзе с Мензоберранзаном, — сумел пробормотать Дзирт, очень стараясь снова ощутить ноги под собой. Раньше он встречал пару драконов, но нельзя было назвать это приятным опытом.

— Вот почему я должен настаивать на том, чтобы ты сохранил все в секрете, — сказал Джарлаксл.

Дзирт резко повернулся к нему.

— Почему ты хочешь, чтобы Мензоберранзан проиграл войну?

— Проиграл? — ответил Джарлаксл с притворной недоверчивостью. — Но у Мензоберранзана нет никаких реальных выгод здесь. Они просто решили вызвать проблемы. С моей точки зрения, Серебряные Пустоши выгоднее, если они принадлежат королевствам Луруара, а не кишат орками Многих Стрел, которые похоронят торговлю.

Дзирт слушал каждое слово, но даже не пытался поверить. Существовало что-то большее во всей этой игре, но он не знал Джарлаксла достаточно хорошо, чтобы понять правду о его мотивах, которые, несомненно, были глубже, чем его милые рассуждения, и полны таких поворотов и завитков, что самая ярая последовательница хаотических идей Ллос могла бы только недоверчиво покачать головой.

— Я хочу, чтобы проиграли орки, — добавил Джарлаксл. Его голос был полон искренности и уверенности. — Мензоберранзан получил все, что хотел. И теперь он покинет их. Игры темных эльфов в этой области закончены. Это не слишком трудный выбор для меня, но все же, я был бы благодарен за сохранение тайны.

Дзирт посмотрел на него, посмотрел прямо в глаза, молча указывая, что в другое время он все же будет ждать ответа на свой вопрос.

— На месяц таяния снегов запланировано много событий, — сказал Джарлаксл. — Мои подруги согласились нам все показать, если ты готов, — он указал на край поляны, где сейчас лежала пара хитроумных кожаных штук и ремней, которые представляли собой седла для драконов.

— Друг мой, готов ли ты к редким впечатлениям? — спросил Джарлаксл.

— Езда на драконе? — ответил Дзирт, его голос почти перешел в шепот.

— Есть несколько способов оседлать дракона, — заметил Джарлаксл, и Ильнезара хихикнула — непристойно, как показалось Дзирту, и он позволил мыслям двигаться в этом направлении.

— И все они захватывающие, — закончил наемник. — Давай, полетим и посмотрим земли вокруг, чтобы лучше составить план уничтожения наших общих врагов.

В эту ночь Кэтти-бри одна сидела перед огнем костра дворфского лагеря, расположившегося вдоль одного из оборонительных каналов Цитадели Фелбарр. Теперь не было никакой необходимости в сохранении секретности. Вперед выдвинулся весь гарнизон Цитадели Адбар, исключая те немногие отряды, которые охраняли нижние туннели. А ведь Адбар был самым крупным из дворфских поселений на севере и насчитывал двадцать тысяч жителей. Гарнизон крепости включал в себя боевых ветеранов, составлявших примерно половину от этого количества. Отряды союзников, пять сотен которых спасли отряд короля Харнота и открыли путь к Цитадели Адбар, прорвав осаду, теперь насчитывали почти девять тысяч.

Эльфы стояли вокруг — поэтому приближение любой вражеской силы, достаточно большой, чтобы поставить под угрозу собравшуюся здесь армию, будет замечено задолго до того, как враги подойдут к лагерю.

Кэтти-бри тоже отправила свой взгляд за пределы Цитадели. Она использовала заклинание прорицания, желая использовать новую магию, которую она начала понимать в долгие месяцы осады Митрил-Халла.

Она смотрела в пламя — по началу, слишком пристально. Вскоре она поняла, что так ничего и не увидела. Девушка села, заставляя себя успокоиться, чтобы подавить свое рвение, и, таким образом, сделать себя более пассивной и восприимчивой. Она даже наклонилась вперед, кладя в огонь свою руку. Рубиновое кольцо на пальце вспыхнуло силой и энергией, защищая женщину от жара костра. И этот волшебный танец язычков пламени утянул мысли Кэтти-бри за собой, уводя молодую женщину к элементальному Плану Огня.

Она видела сквозь пламя, видела другое пламя.

Онавидела орков. Тысячи орков. Десятки тысяч орков. Они танцевали на разрушенных стенах и барабанили по натянутой коже нескольких несчастных жертв. Монстры ударяли друг друга, заходясь в своей дикой пляске. Мужчины кидали женщин на землю и прыгали сверху, то же самое происходило и в обратном порядке. В голове женщины играла песня, нестройная какофония воя, криков и шипения, перемежающихся со случайными воплями, как правило находящимися где-то между выражением экстаза и агонии.

Кэтти-бри ощутила, будто подглядывает за странной оргией необузданной кровожадности, которая выплескивалась в необузданную похоть.

Но она не могла отвернуться. Это было слишком давящим, слишком сильным, слишком… омерзительным. Они рвали друг другу кожу. Они зверски кусались, заливаясь кровью. И они пили эту кровь, некоторые даже слизывали её друг с друга. Они растирали её по своим полуголым, а часто полностью обнаженным телам.

Кэтти-бри потребовалось время, чтобы отстраниться от жутких картин и понять, что она видит Сандабар.

Разбитый, разграбленный Сандабар.

И она увидела тысячи костров в этом месте, а сквозь свое рубиновое кольцо почувствовала еще тысячи. Женщина чуть не задохнулась, осознав мощь армии Многих Стрел.

— Сотни тысяч, — прошептала Кэтти-бри. Но что же она видит? Это падение города, произошедшее ранее? Или настоящее, в котором орки собрались вместе?

Или это будущее Луруара?

Все это было слишком непонятным, но женщина снова не дала себе размышлять об увиденном, и позволила кострам вести себя дальше.

Она обнаружила, что смотрит на тихую комнату. Трое дворфов лежали в креслах, на их лицах застыло выражение страдания и боли. Цитадель Фелбарр, поняла женщина. Хотя конкретно этих дворфов она не знала.

Но она знала, что это Фелбарр, и она чувствовала отчаяние.

Волшебница пошла дальше, двигаясь от огня к огню, по всем землям, от оркского лагеря и скопления огров до разрушенного Несме и осаженного Сильверимуна.

Кэтти-бри остановилась, внезапно увидев взрыв магического огненного шара, а быть может, чего-то еще. Бурлящее пламя взмыло в воздух и распространилось, образовывая шляпку и стебелек, словно какой-то огромный гриб.

Орочьи силуэты отчаянно метались на фоне взрыва, и линия всадников — человеческих всадников! — появилась на вершине холма, который орки использовали в качестве лагеря, поблескивая оружием в свете костров!

А потом, когда территория вокруг загорелась, в свете магического пламени Кэтти-бри узнала форму Серебряных Рыцарей, знаменитого гарнизона Сильверимуна. Вскоре она обнаружила и предводителя отряда, сидевшую на коне и выкрикивающую приказы, и хотя с этого угла Кэтти-бри не могла видеть большую часть поля битвы, она знала, что орки разгромлены.

Несмотря на свое желание все узнать, или благодаря ему, женщина подалась вперед. Орк шел на Серебряного Рыцаря, и женщина оттолкнула существо, быстро парируя его удар и отвечая уколом меча.

Краем глаза Кэтти-бри заметила огра. Она хотела прокричать предупреждение рыцарю, но она не могла.

Что-то мелькнуло мимо женщины, и огр упал. Когда Кэтти-бри попыталась рассмотреть убившего монстра, она упала и закричала от удивления.

Вульфгар.

Предсказательница смеялась и плакала, по её лицу текли слезы. Осознание пришло с подавляющей волю силой и скоростью.

Вульфгар!

Мимо варвара пронесся пони. Всадник перебросил арбалет в одну руку, беря в другую керамический шарик. Стоило ему броситься в бой — показались кинжал с тремя лезвиями и волшебная рапира.

Они были живы!

Дзирт просто не мог поверить в такой поворот событий и в тот опыт, который ему предложили. Воздух был холодным, но это едва ли его беспокоило. Он был захвачен острыми ощущениями от полета и вида — о, какого вида! — распростершегося под крыльями Тазмикелы. Серебряный Пустоши раскинулись под ним широкой простыней, когда дракон взмыл в воздух. Темные силуэты гор и миллионы огней костров завораживали его, угрожая подавить размахом и величием увиденного.

Вспышка на юге привлекла его внимание, как и внимание Тазмикелы, — и внимание её сестры, которая несла Джарлаксла неподалеку от них. Драконы свернули и опустились ниже, спускаясь до Сарубрина и быстро несясь над землей.

Они пролетели большой мост к востоку от Митрил-Халла, держась подальше от костров орков. Дзирт ясно мог рассмотреть их лагеря, четыре отдельных стоянки, одна у Сарубрина, одна — на западе, в Долине Хранителя, и два на севере. Самая большая армия сейчас была самой северной. Орки вернулись к стратегии, использованной ими, когда Дзирт и остальные прорвались наружу.

Дроу тщательно отметил позиции врага, прикидывая размер сил противника, чтобы придумать стратегию атаки на этих дураков.

Драконы мчались вперед, так что картина была быстро оставлена позади. Ветер был настолько сильным, что сдувал слезы с лавандовых глаз Дзирта.

Тазмикела снова начала подниматься вверх, замедляясь, когда они, наконец, приблизились к региону, в котором видели странные вспышки. Вдали, Дзирт заметил большое скопление пожаров и волшебных огней. Это был Сильверимун, осаждаемый оркскими войсками, которые удерживали поля вокруг города, и эти поля, лежащие у стен, всегда были магически освещены, чтобы помочь караулам. На мгновение Дзирту показалось, что Джарлаксл и его драконы должно быть несут его в это место — город с которым он некогда водил большую дружбу и считал их своими особыми союзниками — но Тазмикела внезапно повернула, летя на запад.

На голой вершине холма бушевала битва. С такой большой высоты Дзирт не мог разобрать деталей, но было ясно, что силы кавалерии разгромили лагерь орков.

Он улыбнулся и кивнул.

— Мы собираемся им помочь? — спросил он своего странного скакуна. Чтобы расслышать свой голос в бешеном реве ветра, Дзирту пришлось кричать. Рефлекторно, он потянулся к Таулмарилу, подумав, что будет прекрасно осыпать орков стрелами, сидя на спине такого необычного верхового животного.

— Мы им не нужны, — ответила драконица, и её голос вовсе не казался тихим из-за ветра.

— И мы не желаем показывать себя врагам слишком рано. Пускай их драконы проявят себя прежде, чем появимся мы.

— Можно посмотреть поближе? — спросил Дзирт. Он не мог сопротивляться притяжению этой битвы, а быть может, мысли о том, что там кто-то мог нуждаться в нем. — Быстро?

В ответ на это дракон внезапно нырнул вниз и даже сложил свои кожистые крылья, набирая скорость в свободном падении. Широко расправив крылья, Тазмикела так изящно и мощно выровняла полет, что Дзирт ощутил, словно его желудок все еще летит вниз. От этой резкой смены направления он едва смог удержаться в седле.

К тому времени, когда дроу удалось выпрямиться и снова усесться на место, битва уже была позади него. На мгновение, Дзирт обернулся, и заметил орка, который в замешательстве глядел на него.

И заметил…

— Поворачивай назад! — прокричал он Тазмикеле.

— Нет, — послышался её спокойный и твердый ответ. Теперь сражение шло далеко позади.

Дзирт все равно оглянулся. Он должен был. И хотя к этому времени он не видел ничего, кроме ярких пятен пламени, последний образ застыл в его мыслях.

Вульфгар.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. КОРОЛЬ ДВОРФСКИХ КОРОЛЕЙ

Брат Афафренфер восседал на большом камне — на самом деле, он полулежал на нем, глядя в черное небо, на котором уже должны были бы появиться звезды. Но увы, в это темное время суток в Серебряных Пустошах больше не отыскать звезд. Монах не был поражен моим появлением. Он, конечно же, знал, что камень, который он нес, был маяком для дракона Ильнезары. Таким образом, он позволил ей использовать свою магию, чтобы телепортировать меня сюда.

Я поздоровался с братом, и он слегка кивнул, не отводя взгляда от черноты ночи. Я узнал выражение, застывшее на его лице, потому что сам частенько принимал его.

— Что тебя тревожит, брат? — спросил я.

Он не обернулся и не сел…

— Я обрел силу, которую не совсем понимаю, — признался он.

Он продолжал объяснять мне, что пришел на Серебреные Пустоши, на эту войну, не один — и он имел в виду не только с Амбер, Джарлаксла, и сестер-драконов. Монах постучал по волшебному камню, вставленный в обруч, обвивавший его голову, и сказал, что это — магический филактерий. Теперь он содержит в себе бестелесный дух великого монаха по имени Кейн, легендарного Великого Магистра Цветов Ордена Желтой Розы, к которому принадлежал Афафренфер. Вместе с этим филактерием, Кейн отправился в дорогу рядом с братом, даже в мыслях брата.

— Чтобы вести меня и учить меня. Он делал это и продолжает делать.

Наконец, Афафренфер сел, и подробно поведал мне о битве, где толпа гоблинов была сметена тычками и взмахами его рук и ног. Как он наносил удар и успевал провести его до того, как противник смог придумать контратаку, как он убил гиганта шлепком руки, использовав это прикосновение в качестве канала, через который он, словно снаряд, вылил свою жизненную энергию, используя её, чтобы разорвать жизненную энергию гиганта.

Я не совсем понимал эти техники, но благоговение, с которым человек рассказывал о своих достижениях, многое сказало мне. Оно напомнило мне о моей собственной учебе. Как я достиг самого высокого уровня боевого мастерства в академии дроу — Мили-Магтире, как я наконец научился быть таким же прекрасным воином, как мой отец, Закнафейн.

Я был удивлен даже больше, чем он, в тот далекий день, когда наконец победил его в нашей тренировочной битве. Я собирался победить с каждым блоком, каждым шагом, каждым поворотом и каждым косым ударом. Но когда понял уникальность содеянного, то провел многие часы в созерцании и размышлении.

И поэтому мне казалось, что я понял чувства Афафренфера, но потом осознал, что его дилемма заключается не просто в удивлении собственным мастерством. Нет, он подвел итогсвоим раздумьям одним словом. Монах произнес его смиренно и с легкой дрожью в тихом голосе.

— Ответственность.

Существует некоторый вес тех эмоций, которые сопровождают ожидания других. Когда отчаявшиеся люди обращаются к тебе за помощью, и ты знаешь, что если сам не поможешь им — то не сможет уже никто…

Ответственность.

— Мы сегодня отлично поведем дворфов в битву.

Я помню, как я сказал это Афафренферу, и помню, что он отрицательно покачал головой, как только слова слетели с моих уст. Не потому, что он сомневался в нашем плане, на самом деле, он был уверен в нем более, чем я. Но потому, что Афафренфер говорил о чем-то глобальном.

Он говорил о человеке, которым он был. Но теперь, с этим внезапным ростом, он рассказывал мне о человеке, которым он, по своему представлению, должен был стать.

Мне кажется, ситуация Афафренфера стала сложнее от внезапности полученной силы.

Великий Магистр Кейн тренировал его, на глубоком уровне, и поэтому он поднялся на ранее совершенно недостижимый уровень мастерства. И это пробудило в нем осознание того, что он стал частью чего-то большего, чем он сам, и ответственен теперь за вещи, которые никак не связаны с его личными потребностями.

Я никогда не думал о собственной жизни столь глобально, не связывая это с чем-то конкретным, с какой-то путаницей. Вероятно, потому что моя природа, с самых ранних дней подвигавшая меня к рефлексии, заставила меня принять те убеждения и ожидания, с которыми Афафренфер сейчас столкнулся, как с внезапным и неясным прозрением.

У меня больше не было времени сидеть и обсуждать с ним все это, так как мы должны были немедленно найти короля Харнота и его отряд, чтобы помочь им найти нужное место в предстоящем водовороте.

Но я не смог сдержать улыбки, когда двигался по склону, поросшему соснами, рядом с монахом из монастыря Желтой Розы. Теперь он испытывает то же прозрение, что некогда я так надеялся увидеть у Артемиса Энтрери.

Я видел трепет на лице брата Афафренфера, но знал, что скоро он сменится чувством истинного удовлетворения. Ему было дано что-то, какое-то благословение, которого большинство людей никогда не смогут испытать. Благодаря Великому Магистру он получил некоторое представление о своем потенциале, и поэтому понимал, что такие способности были достижимой правдой.

Как много людей не понимают этого — они могут тихо надеяться, или представлять в моменты, проводимые наедине с собой, но они никогда не поверят в подобное, в себя самих, чтобы пойти и достигнуть цели. Страх неудачи, осуждения, осмеяния, будет держать их, не давая вырваться из пузыря безопасности. Предотвращая любой риск, удерживая их руки поближе к собственным карманам.

Так много людей живот мелочами, боясь совершать великие вещи, с детства приученные к стремлению занять свое место в текущем порядке вещей, в так называемой “иерархии”, и так и остаться там, запутавшимися и маленькими, держа руки поближе.

Желая чего—то достичь, но боясь сделать шаг вперед — это удобство знакомых вещей, ниши, вырезанной в пределах ожиданий и суждений других.

— Знай свое место, — слова, ставшие общей уздой, и так много подобных разрушительных “прописных истин” преследуют нас всю жизнь. Особенно в те ранние годы, когда мы пытаемся определить для себя то самое место. Голоса сомнений и предупреждения, которые часто высказывают, словно совет. Все это ограничивает нас, всегда пытаясь держать поближе наши руки, чтобы мы не смогли чего-то достичь.

Потому что когда мы достигаем, когда мы ищем это место, которое видели только в своих мечтах, мы угрожаем нарушить порядок вещей, и поставить под угрозу место тех, кто нашел для себя теплый насест.

И когда мы решаемся чего-то достичь, когда мы превозмогаем, когда мы получаем власть, богатства и привилегии за наши успехи, то к нам приходит та же тяжесть, о которой размышлял брат Афафренфер, когда я столкнулся с ним на другом конце телепорта Ильнезары.

Ответственность.

Теперь брат Афафренфер понял, что он мог бы достичь большего, чем мечтал. Но сердце его потребовало ответственности.

Чувство тяжести, которое так явно отражалось в глазах Афафренфера, когда я пришел к нему, напомнило мне, что монах был хорошим человеком.

— Дзирт До’Урден.

ГЛАВА 15. ПОЛЯ КРОВИ И ОГНЯ

Он был главным, ибо никто не мог идти сквозь эти туннели с мастерством и скрытностью Дзирта. Он углубился в свои воспоминания, возвращаясь в те дни, когда он только оставил Мензоберранзан. Эльф понятия не имел, что вынужден будет пережить. Молодой дроу в месте, которое называли Черные Глубины, самом опасном месте на Ториле.

Но он выжил.

Он стал Охотником. Все чувства дроу были настроены на мгновенную реакцию и единую задачу. Он нашел свой путь, он выжил, и более того — он был счастлив.

И вот теперь он снова был Охотником, двигавшимся по бесшумным туннелям. Он был готов услышать приближение любого врага прежде, чем тот заметил бы его присутствие.

Основное внимание он сконцентрировал на признаках своих сородичей дроу — не так давно коридоры кишели ими. Но не теперь. Рассказ Джарлаксла о том, что Мензоберранзан получил все, что хотел, поэтому оставил орков одних, теперь казался ему правдивым. Это приносило дроу надежду.

Все, кого ему удалось отыскать были орками, ограми, полукровками обоих рас и другими гоблинойдами.

Тем не менее, он придерживал лук и вложил скимитары в ножны. Привлекать этих врагов сюда не стоило, даже если казалось, что их легко убить.

За ним шли сестры, принявшие свой эльфийский облик. Они были вторым эшелоном процессии, вышедшей из Цитадели Адбар.

Натыкаясь на позиции противника, Дзирт каждый раз отходил назад, вместе с Бренором и другими дожидаясь, пока Тазмикела и Ильнезара уничтожат врагов.

Никто не мог сбежать.

И следопыт, Охотник, снова двигался вперед, прокладывая путь через южные туннели. Он шел первым в группе, отмечая дорогу, чтобы сестры-драконы могли очистить её.

Тысяча солдат дворфов двигались позади, охраняя тылы, устанавливая путевые отметки и сторожевые посты. Синафейн со своими эльфами осталась на поверхности, на страже земель вокруг Цитадели Адбар, готовясь нанести удар по любой армии орков, которая могла прийти к крепости. Эльфы могли рассеять и выгнать их, поэтому орки не смогут снова осадить Адбар.

Король Харнот, по настоянию Бренора и Ортео Спайкса, остался в цитадели Адбар. Одержимый Король был ни в том состоянии духа, чтобы совершить такое путешествие. Все предводители Адбара привыкли видеть в Харноте лишь формальное лицо, но они надеялись и молили богов дворфов, что сын Харбромма и брат Бромма восстановит свои силы и излечит душевные раны теперь, когда война приняла для них удачный оборот. Поэтому Харнот пошел своим путем, вместе с основными силами Адбара, эльфами и достаточным количеством полководцев, которые могли помочь ему на этом пути.

— Мы одолели более чем полпути до Фелбарра, — объяснил Бренору и Дзирту Ортео, который вел восемь сотен воинов Цитадели Адбар в их экспедицию по Подземью, пока сестры неподалеку разоряли очередной лагерь орков. Ортео знал, что этот темный путь лучше, чем все остальные. По нему он двигался, возглавляя последний поход ко двору короля Эмеруса, а затем и возвращался назад. — Теперь дорога станет прямее.

— Тогда мы, скорее всего, почти не встретим врагов в туннелях в течение следующих нескольких дней. Пока снова не наткнемся на оркский пост, — сказал Дзирт. Бои — или, скорее, убой, если брать в расчет когти сестер-драконов — стали тяжелыми, стоило им покинуть туннели Адбара. В последние несколько дней, с тех пор как они вышли из крепости, позиции врага сильно ослабели, чего и ожидали дворфы.

Под землей Цитадель Адбар тоже была окружена войсками Многих Стрел, поэтому войска ожидали от осады Фелбарра похожих сюрпризов.

— Ага, и скажи двум эльфийкам, — попросил Ортео — и Бренор закивал, поддерживая каждое его слово, твердо зная, куда клонит соплеменник. — Когда мы окажемся неподалеку от Фелбарра, не все удовольствие будет доставаться им. Мы с моими парнями планируем убить парочку орков. Всю зиму мы терпели боль, чтобы теперь отплатить врагам тем же.

Все, стоявшие вокруг Дикого Дворфа, закричали “ура” и “хей-хо!”. Голос Бренора был поднялся среди всеобщего одобрения. Дзирт посмотрел на Кэтти-бри, и никто из них не смог сопротивляться желанию присоединиться к возгласам. Они были готовы к бою.

Более чем готовы.

— Битва на Вершине Холма, — сказал Равель возбужденному и оживленному Хартаску через несколько дней после того, как Алейна Яркое Копье со своими налетчиками разгромила лагерь орков к северу от Сильверимуна. Маг повторил слова оркского курьера, вернувшегося с новостями.

Хартаск поднялся со своего трона и носился вокруг Равеля. На каждом шагу он бросал на мага угрожающие взгляды.

— Расслабься, Полководец, — сказала Сарибель. Она, как и Равель, видела опасное настроение орка.

— Тиаго пошел за Араутатором, — напомнил ему маг.

— Уже середина Миртула! Мы должны выступать! — сказал Хартаск. Он распрямился и глубоко вдохнул, демонстрируя свою мощную грудь. Теперь он носил волшебные доспехи короля Обальда. Двуручный меч первого оркского монарха висел в перевязи на его спине. Его украшенное навершие и рукоять виднелись из-за спины Полководца.

Равель вынужден был признать, что Хартаск был чудищем выдающимся.

— Сколько? — спросил военачальник, и первое время трудно было понять, к кому, магу или курьеру, он обращался. Постепенно озлобленный Хартаск перевел взгляд на посланника.

— Пятьдесят погибших… — коротко ответил бедный дрожащий орк.

— Не наших! — завизжал на него Хартаск. — Сколько врагов атаковало лагерь в этой битве?

— Битве на Вершине Холма, — пояснил орк.

Конечно, это имя дали налету атакующие. После того, как разбили позиции орков на лысом холме к северу от Сильверимуна. Имя, которое заставляло битву выглядеть благородным сражением, а не резней, произошедшей в незащищенном лагере посреди ночи.

Это имя совершенно не нравилось военачальнику Хартаску.

В мгновение глаза меч появился из-за спины Хартаска, клинок оружия загорелся, стоило только достать его из ножен. Огромный орк никогда не медлил. Он плавно махнул мечом, развернул его в воздухе и резко опустил вниз, разрезая посланника на две половины, от плеча к бедру.

Тот же самый меч, меч короля Обальда, век назад точно так же рассек тело Тарафиэля перед испуганными взглядами Дзирта и Инновиндель.

— Я больше не могу ждать! — взревел Хартаск. Орки в комнате начали беситься, орать и прыгать вокруг.

— Мы слишком долго сидели и ждали! Месяц Таяния Снегов окончен. Пора на Эверлунд.

Мы выступаем сегодня же!

Его подданные ликовали, прыгали и танцевали. Равель с беспокойством посмотрел на Сарибель. Они уже обсуждали возможность такого хода дел с Тиаго, прежде чем Равель телепортировал его к Хребту Мира, чтобы дроу мог поговорить, и, как они надеялись, привести, Араутатора. Сейчас силы Мензоберранзана больше не было с ними. Войск К’Ксорларрина было слишком мало, чтобы оказывать большое влияние на кампанию. Полководец Хартаск им не подчинялся.

Потому что все они могли принуждать и обманывать недалекого и бестолкового орка, но в конце концов однажды именно его слово станет решающим.

— Соберите моих командиров! — приказал полководец оркам в комнате. — Во дворе!

Он бросился прочь из комнаты, подданные неслись следом за своим королем.

— И что нам делать? — спросила брата Сарибель.

Равель пожал плечами, словно это не имело никакого значения.

— Думаю, мы возьмем Эверлунд.

— Тиаго и драконы так и не вернулись!

Равель двинулся к наружной двери комнаты, ведущей на тот самый балкон, где Тиаго отрезал голову королю Файрхельму из Сандабара.

— Ты смотрела туда? — спросил он Сарибель, махнув рукой, чтобы пригласить её присоединиться к нему. Маг глядел на тысячи и тысячи костров, раскинувшихся вокруг разрушенного города до самого горизонта. Города, который теперь был известен, как Крепость Хартаск.

— Сто тысяч? — спросил Равель, затем фыркнул и ответил на собственный вопрос замечанием. — Я думаю, даже ближе к двум сотням.

— Еще сотни гигантов. И тысячи огров. Как думаешь, Эверлунд устоит? Восемь солдат на каждого мужчину, женщину и ребенка в городе. Хартаск сметет его.

— Он растянет армию, — заметила Сарибель. — Сильверимун…

— Почему нас должно это заботить? — грубо напомнил Равель. Он шагнул вперед и обнял Сарибель за плечи. Она ощетинилась и даже зарычала — как мужчина посмел сделать такое без разрешения? — но быстро успокоилась, когда Равель добавил. — Моя дорогая сестрица, верховная жрица и, в скором времени, Матрона Мать Дома До’Урден, давай просто насладимся трофеями из Эверлунда. Мы найдем сокровища, которые успокоят Араутатора, к радости Громфа и Верховной Матери. Мы возьмем рабов, много рабов, которые будут служить нашему Дому. Я уже создал портал, чтобы переправить их к нашим солдатам в Мензоберранзане.

— Путешествие до Эверлунда будет тяжелее, чем до иных городов.

— Несомненно, — согласился Равель. — Но наша ли это проблема?

Сарибель кивнула, значительно успокоившись. Жрица посмотрела на огромный лагерь армии Многих Стрел.

Она снова покачала головой, отметая прочь собственные страхи, и, так же, отбрасывая мысль о разгроме, на который лишь намекнул Равель. Обладая такой силой Хартаск не мог проиграть. Эверлунд не устоит, даже если рейды Сильверимуна продолжат нарушать линии снабжения армии. Хартаск сможет свернуть обратно на север с запасной армией. Может быть, Сильверимун и выдержит. Глупо было лезть на его стены.

Но, любой отряд, вышедший из этого магического города, будет раздавлен.

Внизу снова послышался шум аплодисментов, так как Полководец как раз вышел из крепости во всей своей красе и начал речь, призывающую войска к походу.

Скоро сами камни крепости задрожали от рева орков, и стука их ног.

Сарибель подняла глаза, глядя на север, за Раувин, на Хребет Мира. В довесок к картине, описанной ей Равелем, к огромной армии, которая выстроилась перед ней, она хотела увидеть Тиаго, несущегося к ней на белом ящере, Араутаторе. И Аурбанграса, летящего следом.

Они были уверены, что их фланги будут полностью защищены, и поэтому дворфы клином врезались в оркские ряды. Первое время отряд вели Бренор и Ортео Спайкс, но надтреснутый звук серебряного рожка Бренора привел союзника, который бросился в бой впереди всех. Тибблдорф Пвент, словно серый туман плыл сквозь строй орков, а потом материализовался посреди них, кружа и нанося удары с диким исступленным взглядом.

— Пещера слева! — крикнул Бренор прямо перед тем, как нападавшие орки налетели на стену щитов, и по команде, задняя часть левого фланга клина отделилась, образуя второй клин, быстро вваливаясь в боковое помещение.

Вокруг было полно лучников орков, который надеялись осыпать стрелами тылы дворфского построения сразу после того, как армии столкнулись.

Это была бы отличная оборонительная стратегия. Но Дзирт хорошо исследовал этот регион, и знал о другой пещере. Поэтому дворфы развернули основной клин, создавая второй.

Хуже всего для орков было то, что отколовшийся отряд армии противника состоял из сотни воинов, каждый из которых был бойцом знаменитого отряда Веселый Мясники.

Удар Бунгало вел своих парней вперед. Бренор стоял, окруженный сотней дворфов Митрил-Халла, но все равно чувствовал себя странно.

Дзирта не было рядом с ним. И Кэтти-бри. И Вульфгара. И даже Реджиса.

Он сцепил щит с Ортео Спайксом и нырнул вниз, упираясь плечом, когда первая волна орков пошла в атаку, устремляясь на противника и тяжело напирая сверху. Но дисциплинированный расколотый клин раскидал строй орков. Монстры разбивались о него, словно вода о нос летящего корабля. Берсеркеры Диких Дворфов прыгнули вперед, вырываясь из вторых рядов. Один из них оказался прямо за Бренором. Тот опустил руки пониже, помогая воину в его бешеном прыжке, который призван был перебросить Диких Дворфов через щитовой строй, отправляя их прямо в центр оркского наступления.

Как только прыгающие воины закончили свой маневр, Ортео и Бренор расцепили щиты, яростно бросаясь в бой. Они были острием клина. Товарищи тяжело напирали на них со спины, как и задние ряды оркского отряда, которые теперь яростно сражались с Дикими Дворфами ипризраком Тибблдорфа Пвента.

В этих пещерах-близнецах собралось слишком много орков, но боевая дисциплина дворфов брала верх над превосходящими силами противника. Всякий раз, когда орки нарушали строй, умелые дворфы создавали надежную стену щитов, а всякий раз, когда брешь в строю появлялась по желанию самих дворфов, орки обращались в паническое бегство.

Эти обмены происходили снова и снова, и каждый раз дворфы отбивали новый клочок земли.

С топора Бренора, как и с его сломанного носа, капала кровь. Он схватил край повернутого щита Ортео, когда один из орков прыгнул на его товарища. Сапоги старого короля скользили покрови, покрывавшей пол, крови орков и дворфов, двух непримиримых врагов, столкнувшихся в этих тесных туннелях.

Строй изгибался в обоих направлениях. Дворфы падали, уползая за спины своих сородичей. Те, в свою очередь поднимали щиты и делали шаг далеко вперед, чтобы раненные товарищи оказались под защитой их оборонительной стены. Орки тоже падали, но продолжали ползти на врага, чтобы кусать ненавистных дворфов за ноги.

— Ах ты, собака! — проревел Бренор, щитом ударяя орка по морде, а затем отступая назад, внезапно разворачиваясь и направляя топор в открытую грудь другого врага. Брызги крови полетели на лицо Бренора, но он даже не заметил этого. Ход его мыслей изменился.

Он слышал шепот Думатона.

Он чувствовал гордость Морадина.

Его мускулы налились силой Клангейдина.

Бренор ощутил, будто снова восседает на троне Гаунтлгрима, и где-то за пределами этой смертельной битвы его наполняет сила богов.

Забыв о дисциплине, он бросился вперед Ортео Спайкса и взмахнул вверх великолепным топором с множеством засечек. Два орка полетели прочь. От нового мощного и стремительногоудара влево, еще один противник откатился в сторону.

— Бренор, стой! — пытался докричаться до него Дикий Дворф, но слова стихли, не успев покинуть его рот, когда Дикий Дворф осознал невероятную силу своего товарища. Ортео оказался слева от него, соединяя щит со следующим дворфов в строю, чтобы закрыть брешь, оставленную Бренором.

И никто больше не пытался позвать Бренора назад — на самом деле, они все приветствовали его и боролись еще более яростно, ведомые вперед своим королем. Орки разлетались по сторонам, разрезаемые надвое мощными ударами Бренора Боевого Топора.

Противники тоже заметили рыжебородого дворфа. И центр их строя, там, где клин подался вперед, вслед за озверевшим Бренором, дрогнул. Орки начали падать и спотыкаться, стремясь убраться подальше от этого обезумевшего воина.

Наконец, орки выставили против Бренора огра. Чудовищный монстр использовал свой рост и силу, чтобы ударить по щиту Бренора сверху вниз, его дубинка тяжело треснула, встретившись со спиной дворфа. Стоявшие позади вскрикнули.

Но даже если Бренор почувствовал этот удар, он не подал виду. Вместо этого, он использовал незащищенность потерявшего равновесие огра в свою пользу. Он повернул щит в сторону и скользнул вбок, нанося удар топором под правое колено зверя, а затем сокрушительно ломая емуногу. Бренор перебросил топор и перекатился назад, ударяя по левому колену и раня вторую лапу монстра.

Освободив оружие, он снова перекинул его из руки в руку, нанося рубящие удары по левому боку огра. Дворф обошел врага вокруг, чтобы ударить топором с правой стороны, атакуя другой бок противника.

Зверь начал падать, падать, и следующий удар Бренора пришелся по его груди, а еще один — пришедший по кругу слева — почти отделил правую лапу чудовища от тела.

Бренор подпрыгнул, внезапно выпрямляясь. оказываясь высоко в воздухе, он поднял свой топор над головой, теперь держа его в обеих руках.

Упав вниз, он разбил голову огра пополам. Дворф подался вперед, ударив щитом в грудь мертвого монстра, заставляя тело беспомощно пролететь назад. Сам Бренор совершил огромный прыжок, оказываясь на груди противника. Там он раскинул руки, держа свои щит и топор, и, запрокинув голову, издал дикий боевой клич.

На сегодняшний день с орков этого было достаточно. Рано или поздно клин прорвал бы их оборону, но они ничего больше не хотели слышать о подвигах Бренора Боевого Топора.

С победными воплями дворфы погнали орков вниз, хотя многим врагам удалось вскарабкаться на заднюю стену пещеры.

— Заканчивайте с левым проходом! — крикнул Бренор дворфам, стоявшим на той стороне комнаты — но, судя по звукам, Веселые Мясники наверняка уже громили лучников.

— Остальные — за мной! — с воем, Бренор двинулся вперед, в погоню за бежавшими врагами.

Сделав первые шаги, он услышал бой в туннелях, раскинувшихся впереди, и остановился.

Орки там остановили отступление, пытаясь вернуться назад, в пещеру, чтобы бороться с дворфами.

Знакомая серебристая стрела, прорезавшая воздух, вызвала улыбку на лице Бренора, которая лишь расширилась, когда он услышал рев знакомых голосов. Голосов, которые он частенько слышал во времена своего второго детства.

Дзирт добрался до Фелбарра, и Фелбарр выступил вперед. Вскоре Бренор Боевой Топор и Эмерус Боевой Венец сжали друг друга в крепких объятиях.

Цитадель Фелбарр была свободна.

— Только посмотрите на них, — сказал офицер Престон Бербелловс, указывая на хребет к северу от долины, на котором началась резня. Нельзя было не заметить насмешку в его тоне, и, конечно же, она не осталась незамеченной для той, которую он не ожидал увидеть рядом.

— И в самом деле, — сказала Алейна, подъезжая к человеку, который при виде её заерзал.

Она с любопытством посмотрела на соратника, в недоумении покачав головой. Они только что одержали великую победу, с огромным трудом взяв большой и сильно охраняемый караван Многих Стрел.

Хотя, не смотря на все, она понимала отношение своего офицера. Когда они заметили караван, двигающийся внизу Долины Сарубрина, Престон призывал атаковать его напрямую. Но Алейна, по совету тех двух, о которых теперь говорил человек, не послушала его. Вместо этого они тщательно подготовили поле боя здесь, установив ловушки и расположив силы в лучших местах долины.

Она не смогла подавить усмешку, заметив какое-то движение внизу. Благодаря последним событиям, женщина знала, что за этим последует.

— Все, — продолжила она. — Посмотрите на них, на этих двух бродяг, которых привела ко мне в Подземье сама удача.

Она замолчала и посмотрела вниз, вовремя, чтобы увидеть, как Реджис на своем пони бросается перед огром. Заставляя монстра негодовать, хафлинг ткнул ему в лицо рапирой. Огр развернулся, попытавшись догнать и раздавить докучливого малыша.

Он даже не заметил огромного варвара, Вульфгара, который спокойно отвел свою лошадь в сторону пока Реджис отвлекал врага, и теперь возвышался в седле.

Он так и не увидел Вульфгара, но заметил раскачивающуюся голову его огромного молота. От мощного удара голова огра откинулась назад. Монстр выпрямился, тратя на это достаточно времени, чтобы ощутить вторую атаку. Зашатавшись, огр повалился вниз.

— Мы боремся за общее дело, — заявила Алейна. Её командный тон стал прямым ответом на насмешку, прозвучавшую в голосе Престона. — За Сильверимун, за Эверлунд, за Сандабар и за веру в его возрождение.

Стоявшие вокруг радостно закричали. Кроме Престона, который сердито и смущенно уставился на женщину.

— За Митрил-Халл! — крикнула Алейна. — За Адбар и Фелбарр. И за эльфов Лунного Леса!

Аплодисменты стали громче, но тут тон Алейны стал мрачным, и она добавила.

— И за тех, кто погиб в Несме.

Угрюмое выражение застыло на лицах, сменяя недавнее воодушевление. Многие согласно закивали головами, поддерживая сказанное женщиной.

— Езжайте направо и налево, — приказала она солдатам. — Караван разбит и враг бежит.

Пускай же немногие смогут покинуть это место!

Престон взял вожжи, начиная поворачивать лошадь, но Алейна схватила его за предплечье, приказывая остаться.

— Пусть они рассказывают своим уродливым сородичам, что дорога больше не безопасна, что Серебряные Рыцари не забыли Рэдран, и что их победа не такая полная, как они себе возомнили.

Когда солдаты её отряда двинулись в атаку, Алейна прокричала им в след.

— Они заплатят за каждую пять земли.

Затем, она повернулась к Престону.

— Да, командор? — невинно спросил он.

— Соперничество может быть неплохой вещью, — сказала она. — Ты согласен?

— Командор?

— Я постоянно соревнуюсь вон с тем, Вульфгаром, который убил большинство врагов на пути к Сильверимуну, — объяснила Алейна. — Действительно, соперничество сделало менясильнее, хотя я очень быстро поняла, что я не смогу тягаться с ним и его боевым молотом.

Престон глядел на неё, не моргая и стараясь — очень стараясь — сделать вид, что все это его не волнует.

— Поэтому соперничество может стать веселым соревнованием, — продолжила она. — Или перерасти в разрушительный конфликт. Ты прекрасный всадник, прекрасный рыцарь, и отлично владеешь мечом. Как думаешь, сможешь противостоять ему?

— Командор, я…

— Брось ему вызов, — сказала Алейна. — Когда мы покинем это место, сходи к Вульфгару и скажи ему, что в следующем бою ты превзойдешь его по количеству убитых врагов.

Престон выпрямился в седле и, вопреки собственному желанию, тяжело сглотнул. Он знал, что у него не было ни единого шанса против могучего Вульфгара.

— А потом брось вызов Реджису, — сказала она со смехом.

Человек, заикаясь, запротестовал.

— Малышу? У него слишком много уловок… Его бомбы, эти дьявольские арбалетные дротики…

— Тогда просто признай это и оставь их в покое! — ругала его Алейна. — Твоя ревность разрывает доверие, которое связывает нашу группу, и я не стану терпеть её!

— Да, командор, — сказал Престон, снова неубедительно пытаясь выглядеть сокрушенным.

— Да, офицер, — сказала она. — И поэтому возьми надежного спутника и отправляйся на юг, к Сильверимуну, чтобы сообщить им о наших делах. Там ты сможешь верно послужить Лорду Хорнблейду.

— Командор! Алейна, я… — Престон покачал головой, явно растерявшись. Эти двое служили вместе очень долго. Когда-то ходили слухи, что он даже тайно ухаживал за женщиной, хотя это было не так.

— Я не буду терпеть это, — снова сказала Алейна, спокойно и твердо. — Уходи.

Престон тяжело вздохнул и направил коня прочь, в начале рысью, а потом галопом исчезая из поля зрения.

Алейна слишком хорошо все поняла. Те слухи не озадачили Престона Бербелловса, и хотя Алейна всегда думала о нем лишь как о друге, она угадала источник всех проблем.

Она снова посмотрела вниз, на Вульфгара и Реджиса, легко скакавших бок о бок. Без сомнения они разговаривали о битве. Друзья громко и много смеялись.

Да, она поняла. Престон видел это, как и все остальные. Чувства слишком ясно проступали на её лице, когда она смотрела на Вульфгара. Эта мысль заставила женщину пожать плечами изахихикать, признаваясь себе в том, что снова чувствует себя подростком, а не женщиной, обремененной цинизмом прожитых лет, и надеется на романтику.

Она пустила коня рысью вдоль хребта, направляясь вниз, чтобы перехватить друзей. Эти двое разработали план засады, до мельчайших подробностей вроде того, как раскрасить древки стрел, чтобы они более грозно мерцали в слабом дневном свете, сыплясь на голову охранников каравана.

Женщина догнала парочку, когда та все еще была в долине. Они остановились и спешились. Хафлинг что-то рисовал на боку большого камня, стоявшего на гребне холма. Он сделал шаг назад и взмахнул рукой, представляя Алейне свое творение.

Битва Серебряных Стрел.

18 Миртула, 1485 DR

— Пока это наша величайшая победа, — сказала Алейна.

— Мы должны пойти и отпраздновать, — ответил Вульфгар. Алейна повернулась к нему, и по тону и виду варвара поняла его намерения. Её сердце затрепетало.

Реджис, по-видимому, тоже понял желания друга. Он вздохнул и сказал:

— Мне нужно пойти и сварить зелье, — а затем двинулся прямо к своему пони, уезжая прочь, чтобы оставить друзей наедине.

Алейне не нужно было спрашивать, что на уме у Вульфгара. Она все равно сможет подвести его к этой мысли, даже если сейчас ошиблась в своих догадках.

ГЛАВА 16. КУКЛОВОД

— Из всех безумных вещей, которые ты творил на протяжении веков — эта превзошла…

— Киммуриэлю пришлось остановиться. Псионик не смог подобрать подходящих случаю слов.

И, во истину, это событие было почти уникальным.

Джарлаксл остался доволен, что он не преминул показать своей улыбкой.

— Ты притащил сюда драконов? — спросил Киммуриэль. — Драконов, которые должны будут сразиться с белыми ящерами, привлеченными на нашу сторону Громфом и Матроной Матерью Квентл?

— Громф знает?

— Нет.

— Лучше держать его в неведении, — сказал Джарлаксл. — Если он узнает, то, вероятно предпримет меры или столкнется с гневом Квентл.

Киммуриэль, обычно совершенно бесстрастный, скривился, пытаясь осознать этот логический беспорядок.

— Ты думаешь, архимаг мог бы молча поддержать тебя, — наконец рассудил он. — Но он не может этого сделать из-за тех последствий, которые это навлечет на него в Мензоберранзане.

— Ты недооцениваешь Громфа Бэнра, — ответил Джарлаксл. — Он знает, что я здесь…

— Я же тебе говорил!

— …и что я привел драконов. И сражался против подданных Многих Стрел, — продолжал Джарлаксл. — Он знает, но едва ли позволит кому-то узнать об этом знании. Ты, конечно же, понимаешь ценность такой логической и удобной позиции. Ведь это образ жизни в Мензоберранзане, не так ли?

Киммуриэль сделал полуоборот и посмотрел вдаль, обдумывая это замечательное откровение.

— Тиаго и его войска остаются лишь потому, что так захотел Громф, — заметил Джарлаксл просто чтобы сказать это, присовокупив к расчетам Киммуриэля.

— Нет, — поправил псионик. — Они — часть умной сети Матроны Матери Квентл. Но Громф не возражал ей, судя по тому, что мне удалось узнать за время, проведенное с ним.

— С его мыслями, ты хотел сказать.

Киммуриэль поклонился, признавая его правоту. Главной причиной того, что Киммуриэль обучал Громфа своей странной магии, было то, что в конце концов это давало им с Джарлакслом, вместе возглавлявшим Бреган Д’Эрт, личный доступ к видению происходящего в Мензоберранзане глазами архимага города.

— И ты веришь, что Архимаг Громф не станет, или уже не стал, подвергать твои действия осуждению? — спросил Киммуриэль.

Джарлаксл пожал плечами.

— Я пока не умер.

— Я не чувствовал ничего такого в его мыслях.

— А ты знал, что искать?

— Признаю, хороший вопрос.

— Ты в любом случае не отыщешь никаких доказательств, — сказал псионику Джарлаксл.

— Даже в мыслях Громфа. Пойми, мой мозговой друг, что когда ты лазаешь в его голове во время ваших уроков — ты видишь только то, что архимаг желает тебе показать. Он, конечно, не учился псионике, как ты, но у этого дроу потрясающий интеллект, воля и умения творить заклинания. Он никогда не покажет того, что заставит тебя заподозрить его в плохом отношении к Матери Квентл и Паучьей Королеве.

— Но вот он я, — закончил Джарлаксл. — Жив здоров. И Громф, наверняка, знает больше, чем ты ожидал. Тем не менее, он не уничтожил меня и не пришел, чтобы утащить обратно под кнут Матери Квентл Бэнр.

— Какой в этом смысл? Для него? — спросил Киммуриэль.

— Сомневаюсь, чтобы он задумывался так далеко, — ответил Джарлаксл. — Но он, без сомнения, зол. Владычица Ллос направила свой взгляд на владения Мистры, на само Плетение, из которого Громф черпает свою силу. И в этой области тайной магии его знания превосходят знания любого мага Мензоберранзана. А быть может и знания любого представителя нашей расы. И все же, не смотря на это, Громф понимает, что остается мужчиной.

— Женщины благородных Домов скоро заполонят Магик, — признал псионик.

— Разумеется. Чтобы получить благословение Ллос, не так ли? Благосклонность, статус, которые им предначертаны поправу. — Джарлаксл издал понимающий смешок. — После таких событий мой дорогой брат Громф уже не будет Отцом Мензоберранзана.

Киммуриэль мог только вздохнуть. Эмоции были такими разрушительными.

— А каковы амбиции Тиаго? — спросил Джарлаксл. — К какой великой славе он стремится?

— Ты знаешь ответ.

— Дзирт До’Урден, — сказал наемник, фыркнув и качая головой. — Что делает этого бродягу таким привлекательным для всей этой толпы храбрецов, желающих бросить ему вызов? Для Артемиса Энтрери он был отражением в зеркале, на которое тот не мог спокойно смотреть. Но для Тиаго?

— Для Тиаго это быстрый путь к цели, — бросил Киммуриэль. — Голова изгоя мгновенно даст ему признание и статус. Он не слишком терпелив.

— Он импульсивен и, словно человек, желает быстрее получить все и сразу, — согласился Джарлаксл.

— Он путешествует с полководцем Хартаском, но его глаза всегда устремлены на север, — пояснил Киммуриэль. — Он ждет, когда Митрил-Халл прорвет осаду.

— Дзирт сейчас не в Митрил-Халле.

— Но он этого не знает.

Джарлаксл провел ладонью по лицу. В его красных глазах появилась искорка.

— О чем ты думаешь? — спросил Киммуриэль.

— Странно слышать этот вопрос от тебя.

Псионик ответил ему кислым взглядом. Оба они понимали силу повязки Джарлаксла.

Киммуриэль действительно редко задавал подобные вопросы, предпочитая просто заглянуть в мысли собеседника. Но к его совершенному разочарованию, проделать такое со своим партнером он не мог.

— Мне кажется, нам стоит дать Тиаго то, что он хочет, — признал Джарлаксл. — Прежде, чем он со своей дурацкой армией сможет причинить еще больше неприятностей.

— Его отзовут как только кончится Элеасис. Всего через три месяца, — заметил Киммуриэль. — Так сказали Громф и Матрона Мать.

— Тогда нам стоит поспешить, — ответил Джарлаксл. — В конце концов, займет не так много времени сформировать план в таком большом и разнообразном регионе, как Серебряные Пустоши.

Джарлаксл неуютно поежился, он так делал каждый раз, когда ему приходилось выходить из странных порталов Киммуриэля. Он всегда был заинтригован этим любопытным видом магии, использующей силу мысли вместо Плетения. Ему казалось, что псионик может просто согнуть пространство и время на тот миг, который потребуется Джарлакслу, чтобы пройти сквозь них.

Наверное, размышлял наемник, можно было бы найти способ научиться этому трюку. Он думал об этом каждый раз, когда шел через одно из… искажений Киммуриэля. Он не мог заставить себя думать об этом изгибе реальности, как о вратах.

Джарлаксл покачал головой и даже хлопнул себя по щеке, чтобы сосредоточить свои мысли. Костер пылал не так далеко впереди, и, разумеется, здесь было полно часовых.

Он прокрался к свету.

— Ты намерен оставить след из маленьких Вульфгаров по всему Фаэруну? — услышал он брань Реджиса. Наемник улыбнулся и подался вперед, но ответ Вульфгара заставил его остановиться.

— Я намерен наслаждаться своей второй жизнью, — ответил варвар.

— Тогда влюбись! — предложил Реджис.

— Я уже.

— На каждой стоянке? — спросил хафлинг.

— Надеюсь, что да.

Улыбка Джарлаксла стала шире. Наемник подумал, что нашел близкого по духу человека.

Он хотел остаться на месте, послушав рассказ Вульфгара о радостях гедонизма, но напомнил себе, что часовые рядом, а он, в конце концов, не Дзирт До’Урден.

— Ах, Вульфгар. У меня есть парочка сестер, с которыми тебе стоит познакомиться! — сказал он приветливо, выходя на свет костра. Реджис и Вульфгар в мгновение ока оказались на ногах, схватив в руки оружие. Хотя, на самом деле, в руках у Реджиса вместо меча оказалась куриная ножка.

— Джарлаксл? — выпалили они вместе.

— Рад видеть вас, мои старые друзья!

— Как бы не так, — заметил Вульфгар.

— Ладно, тогда мои новые друзья, и я рад, что вы составите мне компанию. Я пришел с новостями о Дзирте. И остальных.

— Как ты узнал о нас? — спросил Реджис, и Джарлаксл не пропустил нервный взгляд, брошенный им в сторону Вульфгара. Да, эта группа налетчиков пошла на многое, чтобы скрыть свое присутствие от посторонних глаз и магического вмешательства. Весь лагерь был окружензаклинаниями.

Но они не понимали тонкую силу псионики, а псионика — не магия, и не физическое воздействие. Их маги могли спрятать их от орков, дроу, даже драконов. Но не от Киммуриэля.

— Дзирт, Кэтти-бри, Бренор и Атрогейт благополучно добрались в Митрил-Халл, но сейчас они не там, — объяснил дроу. — Цитадель Адбар свободна, и потому сейчас ваши друзья двигаются по туннелям в направлении Фелбарра.

Хафлинг и варвар обменялись ошарашенными взглядами.

— Мне кажется, пришло время вам воссоединиться с ними, — продолжил эльф. — Королю Коннераду в ближайшее время потребуется ваше присутствие. Он вырвется из Митрил-Халла через восточные двери у Сарубрина. Там он найдет союзников, и лучше всего, если это будут твои налетчики.

— Ты пришел с посланием от короля Коннерада? — скептически спросил Вульфгар.

Джарлаксл поклонился.

— Пришло время, — сказал он. — И каким облегчением будет для Сильверимуна и Эверлунда, когда на юг полетит молва о том, что три дворфские армии присоединились к войне!

Он снова поклонился, не отрывая взгляда от лиц испуганных героев.

— Я нашел вас, — напомнил он. — И вашу группу, в которой сейчас лишь пятьдесят человек. Если бы я хотел вашей смерти, то просто указал ваше местоположение вождю Хартаску. И вас бы быстро разогнали.

Реджис пожал плечами, но Вульфгару было нечего возразить.

— Вы можете отблагодарить меня просто не произнося моего имени в своих спорах, — сказал дроу. С этими словами он ощутил прикосновение мыслей Киммуриэля и отступил назад, просто тая в воздухе, с точки зрения Реджиса и Вульфгара. А на самом деле минуя мили пути с помощью искривления времени и пространства, созданного Киммуриэлем.

Теперь ему нужно было убедить короля Коннерада в том, что войска дворфов должны находиться у восточных ворот Митрил-Халла.

Король Харнот уже пересек Сарубрин, — сказал Эмерус Бренору, когда дворфы собрались на совет. Сейчас они не были в обычном зале для аудиенций короля Эмеруса, уйдя далеко на северо-запад от главной площади Цитадели Фелбарр, где рабочие дворфов копали туннели под позициями врага, уводя коридоры в Сверкающий Лес.

— Он, должно быть идет прямо на Черную Стрелу, — объявил Эмерус. Рваный Дайн и Парсон Глейв рядом с ним закивали головами в знак согласия.

— Но мы же должны были убедить его не делать этого! — воскликнул Ортео Спайкс.

— Шаг за шагом, друг мой, — пояснил Бренор. — Верхние туннели Подземья очищены от врагов и мы можем выбраться отсюда в лес. Мы прорвем осаду Митрил-Халла…

— Ты хочешь сказать, что мы оставим осадное кольцо вокруг Фелбарра? — прервал Рваный Дайн.

— Фелбарр сейчас свободен. Настала очередь Митрил-Халла, — ответил Бренор.

— Орки не узнают, что им нужно усилить туннели или подземные лагеря, — пояснил Дзирт. — Наше главное преимущество — в координированных действиях наших сил. Мы показываем это на полях сражений.

— О, да. И на их мерзких трупах, валяющихся там, — добавил Бренор.

— Судя по докладам и всему, что мы видели, их поддерживают лишь несколько дроу, — добавила Кэтти-бри. — Без этой руководящей силы мы в любом случае обратим их в бегство, но нам нужно выбрать правильный путь.

— Поэтому мы идем в Сверкающий Лес, а затем за реку, чтобы присоединиться к битве за Митрил-Халл? — спросил король Эмерус.

— Да, битва состоится на востоке, у моста, где Коннерад намерен прорываться, — сказал Бренор.

— Некоторые из вас пойдут к Коннераду, — поправил Дзирт. — Большинство, я бы сказал, но кое-кто присоединится к королю Харноту и вступит в битву к северу от Митрил-Халла.

— Это будешь ты, эльф, — сказал Бренор, и Дзирт кивнул. Все давно было решено. Дзирт мог двигаться быстро и незаметно, а скоординированные действия армий станут ключом к победе.

— Без подкрепления с севера битва за мост может быть выиграна, — сказал дроу. — И орки из Долины Хранителя, стоящие далеко на западе, не успеют вовремя присоединиться к сражению.

— Мы можем уничтожить их потом, — предложил Рваный Дайн.

— Да. Или можем вернуться через реку и нанести визит уродливым собакам, рассевшимся у Фелбарра, — сказал Бренор. — Мы узнаем. У нас лучшие разведчики, и лучшие умы. Даже не сомневайтесь, что в этом мы превосходим орков. Они никогда не найдут нас там, где ожидают, и всегда будут видеть нас там, где не хотели бы!

— У нас есть разведчики? Какие разведчики? — спросил Эмерус.

— Те же, что вытащили меня с парнями из Митрил-Халла, — ответил Бренор. — Те же, что привели парней и эльфов к Адбару, на подмогу королю Харноту. И помогли прорвать осаду крепости. Те же, что привели моих парней, и Ортео с его отрядом, к тебе.

— Полководец Хартаск обратил свой взгляд на юг. На Эверлунд и Сильверимун, — продолжил Дзирт. — Он даже не знает о возвращении Бренора Боевого Топора. Или что Митрил- Халл освободил отряд Веселых Мясников. Или что Адбар свободен и проложил путь в Фелбарр.

Он не обращает внимания на трещины, которые возникают позади него, пока он двигается дальше по этой ветке.

— Ветке? Тогда я хочу расколоть это чертово дерево! — объявил Бренор, стукнув кулаком по столу.

Они с Эмерусом пристально смотрели друг на друга несколько мгновений, а затем король Фелбарра кивнул, соглашаясь.

Дворфы выступили на следующий день: Бренор, Удар Бунгало и армия Митрил-Халла, Ортео Спайкс с восьмьюстами воинами Адбара и король Эмерус с лучшими двумя тысячами, посланными от Цитадели Фелбарр.

Как они и договаривались с эльфами, на Сарубрине отряды нашли лодки, и легионы Адбара и Фелбарра тихо поплыли к берегу к северу от моста через реку и восточной двери Митрил-Халла.

Только силы орков, стоящие к югу от их позиций уже были значительными. И, судя по кострам на северо-западе, там обосновалась вторая могучая армия.

Еще хуже и неожиданнее было то, что еще одна армия врага явилась в этот регион, вставая с восточной стороны Сарубрина, следя за мостом с юга.

— Надо взять и удержать этот мост, — пробормотал Бренор, уже придумывая план.

— Харноту и парням из Адбара лучше успеть вовремя, — мрачно сказал Эмерус. Глаза старого короля по-прежнему были устремлены на северо-запад. Он разглядывал раскинувшиеся там костры.

— Да уж, — мог только согласиться Бренор. Если эта сила, стоящая на севере, вступит в бой на мосту, силы Коннерада и их армии будет быстро подавлена.

Закончив, Бренор повернулся к Дзирту. Дроу кивнул. Эльф поцеловал Кэтти-бри, обещая, что скоро увидит её снова, и побежал в ночь, чтобы встретиться с Афафренфером. Как и было оговорено заранее, они собирались помочь советом и делом королю Харноту.

— Тебе когда-нибудь это надоест? — спросила Тазмикела Джарлаксла. В эту ночь они с сестрой немедленно покинули силы дворфов, стоило тем только выйти из Сверкающего Леса.

Тазмикела ушла, чтобы отыскать Джарлаксла, а Ильнезара отправилась проследить за другим участником предстоящих событий. Сейчас Тазмикела была в своем эльфийском облике. Девушка удобно развалилась под темным небом.

— Милая госпожа, я живу ради этого, — ответил дроу, который только что вернулся из Митрил-Халла.

— Ты сказал четырем союзным группам готовить прорыв. Когда ты расскажешь врагам?

— Когда вернется твоя сестра? — пришел довольно легкомысленный ответ.

— Она уже тут, — ответила Ильнезара, прежде, чем Тазмикела успела открыть рот. Тоже будучи в своем эльфийском теле, вторая сестра подошла, чтобы присоединиться к паре.

— Ты быстро управилась, — сухо заметил Джарлаксл.

— Мне не пришлось далеко ходить, — ответила Ильнезара. Она посмотрела на сестру. — Араутатор и его сын вернулись. Сегодня ночью они летели над Сарубрином, а потом повернули на юго-запад, к руинам Сандабора.

Обе сестры посмотрели на Джарлаксла.

— Думаю, настал черед твоего хода, — с усмешкой сказала Тазмикела. — Пришло время предать дворфов.

ГЛАВА 17. В ОЖИДАНИИ БЕЛЫХ ДРАКОНОВ

Дзирт призвал Андахора. Единорог с трудом поспевал за бегущим Афафренфером. Благодаря своим волшебным браслетам дроу был в состоянии идти в ногу с Афафренфером некоторое время, но он устал, а монах даже не выказывал признаков утомления.

В ту ночь они преодолели много миль, оставляя далеко позади как огни огромного лагеря орков, раскинувшегося к северу от Митрил-Халла, так и Морозные Холмы, где лежала дворфская крепость. Пройдя почти треть пути по направлению к Черной Стреле, они обнаружили огромную армию дворфов, марширующую под командованием короля Харнота и его генералов. Эльфы Синафейн патрулировали пространство вокруг.

Афафренфер остановился и присел, не доходя до сил Адбара. Дзирт спешился, подходя к нему.

— Прогони своего скакуна, — попросил монах. — Тебе больше не понадобится единорог.

— Возможно, я буду ездить на разведку для короля Харнота.

— Вокруг нас полно разведчиков, — сказал Афафренфер. — Эльфы Лунного Леса уже знают, что мы здесь.

Дзирт кивнул, все еще колеблясь. Он не мог решить, как лучше всего послужить этой группе. Действительно ли он собирается вступить в бой на стороне короля Харнота, или ему лучше поехать назад, чтобы встать рядом с Бренором и Кэтти-бри? Не стоит ли ему в любом случае оставить Андахора? Он мог бы ездить на нем вдоль линии фронта с Таулмарилом наготове.

Это будет когда-нибудь потом, подумал дроу, и повелел Андахору уйти.

— Джарлаксл потребовал, чтобы ты был со мной, когда начнется бой, — сказал ему Афафренфер, словно читая мысли следопыта.

Дзирт с любопытством посмотрел на монаха.

— Со мной и сестрами, — пояснил тот.

— Мы с Тазмикелой путешествовали к Фелбарру, — ответил Дзирт. — Она, как эльф, шла через узкие туннели. Теперь, когда мы выбрались на поверхность, я подумал, что они с сестрой распустят крылья.

— Они распустят.

Выражение лица Дзирта стало одновременно более заинтересованным и неуверенным.

— У нас есть седла, — сказал Афафренфер.

— Какая головокружительная штука, — выплюнул Атрогейт, выходя из пространственно-временного искривления Киммуриэля и оказываясь рядом с Джарлакслом. Он остановился и заморгал, на мгновение удивившись тому, что рядом с ним стоит не друг, а Бениаго.

— Надень это, — сказал ему дроу, протягивая какие-то кандалы.

— Э?

— Для часовых орков или огров с которыми мы можем столкнуться, пока не доберемся до Тиаго.

— Я думал, что мне придется носить маску, — сказал Атрогейт, ловя себя на том, что рядом с ним действительно Джарлаксл, хотя с помощью чудесной маски тот выглядел неотличимо от Бениаго.

— Я не стану раскрывать себя Тиаго, — ответил Джарлаксл. — Нет, только не этому любимому сыну Дома Бэнр. Это Бреган Д’Эрт предупредит его, не Джарлаксл.

— А если он нас поймает? Кто первый умрет — я или ты?

— Тиаго, — заверил его друг и двинулся прочь. Прямо перед ними ползла огромная армия, растянувшаяся на мили вперед. Орки шли на юг от руин Сандабара, к Лунной Тропе, проходившей через Горы Нефер.

Военачальник Хартаск двинулся дальше. Как и ожидал Джарлаксл.

Спустя долгое время орки-часовые наконец окружили парочку. Неприятного вида огр шел с патрулем.

— Пленник! — закричали они с ликованием, замечая Атрогейта. Огр даже двинулся к дворфу.

— Стоять. Дворф не ваша забота, — приказал им Джарлаксл. — Я предупреждаю один раз.

Он встретился глазами с Атрогейтом, молча прося потерпеть. Если огр потянется к Атрогейту, тот разломает фальшивые кандалы и положит его своими моргенштернами, ударяя по обеим сторонам уродливой головы.

— Немедленно проводите меня к Тиаго, — приказал Джарлаксл. — У меня ужасные новости!

Орки, казалось, едва слышали его, а огр и вовсе не обращал внимания, так они были зачарованы присутствием ненавистного дворфа. Огр наклонился ниже, почти прикасаясь…

Шар зеленой слизи ударил в лицо зверя, заставляя его отшатнуться к дереву. Там клейкая масса прилепилась к стволу, прижимая огра к коре и полностью покрывая его голову. Существо отчаянно, но безуспешно забилось.

Орки занервничали. Они прыгали, махали оружием и глядели на Джарлаксла, в руках которого каким-то образом возникла магическая палочка.

Дроу небрежно вытащил большое перо, которое, словно по волшебству, появилось у него за ухом, и бросил его на землю. Через мгновение, перо обернулось гигантской птицей, с толстыми лапами, мощным телом и клювом размером с предплечье взрослого человека. Она бросилась к огру, все еще борющемуся с клейкой слизью, и клюв птицы со всей силой обрушился на голову зверя, разбивая её. Подняв когтистую трехпалую лапу, диатрима распотрошила беспомощного огра одним мощным косым ударом.

Птица стала клевать и кусать вывалившиеся внутренности, и умирающий монстр был не в силах прекратить этот кровавый пир.

— Я сказал вам немедленно отвести меня к Тиаго, — повторил оркам Джарлаксл.

Через некоторое время друзья вошли в шатер, где обосновались, отдыхая после тяжелого дневного перехода Тиаго, Сарибель, Равель и другие дроу, несомненно, тоже жители К’Ксорларрина.

— Бениаго? — спросил явно озадаченный Тиаго.

— Сними эти кандалы, — приказал Джарлаксл Атрогейту, и дворф освободился от оков.

— Вы знаете моего коллегу, Атрогейта? — спросил он, обращаясь к остальным. — В последние годы он прекрасно шпионил для Бреган Д’Эрт.

— Что это значит? — спросила Сарибель, как обычно впечатляя Джарлаксла своим живым умом и проницательностью.

— Вы идете на Эверлунд? — спросил Джарлаксл, до сих пор скрываясь под личиной Бениаго.

— Что ты тут делаешь? — резко бросил Тиаго. Наемник видел, что все дроу были на нервах.

— Ты здесь по приказу Мензоберранзана? — потребовала ответа Сарибель.

— Я здесь с новостями, — спокойно ответил Джарлаксл. — Можете выслушать меня, а можете не слушать. Как хотите.

— Верховная Жрица, прошу, примени заклинание прорицания, — обратился наемник к Сарибель. — Чтобы точно знать, что моя информация — чистая правда.

Когда Сарибель начала заклинание, Джарлаксл продолжил.

— Это Атрогейт, давний союзник Бреган Д’Эрт, и один из тех, кто шпионит за врагами Хартаска на этой войне. С моей подачи он отправился в Несме, а потом двинулся оттуда в Митрил-Халл.

Он заметил, как Тиаго едва заметно дернулся при упоминании дворфской крепости.

— Ты делал это по приказу из Мензоберранзана? — спросил Тиаго.

— От Матери Квентл? — добавила Сарибель. Не возможно было не заметить, каким взглядом она одарила своего мужа, специально упоминая Матрону Мать.

— Бреган Д’Эрт может свободно использовать свои связи тут, в Надземном Мире, — напомнил Джарлаксл. — Я решил, что разумно что-нибудь узнать о дворфах, поэтому послал Атрогейта.

— А теперь ты пришел сюда, — бросил Тиаго. — Зачем?

Джарлаксл повернулся к своему другу и махнул ему рукой, давая Атрогейту объяснить.

— Они выйдут, — сказал им дворф заранее подготовленные слова. — Послезавтра утром.

Уж поверьте, король Коннерад и его парни выберутся из Митрил-Халла, через восточную дверь, чтобы взять мост через Сарубрин.

— П-послез-завтра? — заикаясь повторил Тиаго. — Ты точно это знаешь?

— Он только что сказал это тебе, — вмешался Джарлаксл, который не желал давать Атрогейту соблазна разболтать больше. Слова дворфа были аккуратно спланированы, и благодаря импровизации Джарлаксла заклинание Сарибель никогда не покажет лжи в том, что они говорили.

Но если они скажут больше — то потеряют все.

— Ты уверен? — спросил Джарлаксла Тиаго.

— Я всегда уверен, кузен, — сказал двойной агент. Бениаго на самом деле был дальним родственником Тиаго. — Поэтому я еще жив.

Тиаго потер лицо и взволновано заходил вокруг.

— Я знал, что мы поспешили с маршем на Эверлунд!

— Потому что дворфы могут выйти? — быстро обрушилась на него Сарибель. — Они не так важны, так почему нас должны заботить такие мелочи? Пусть сцепятся с Многими Стрелами и перебьют друг друга… Мне все равно.

Тиаго уставился на неё резким взглядом, который Джарлаксл не мог не заметить.

— Ты продолжаешь играть так, словно мы можем выиграть, или словно нам есть, что выигрывать, — продолжила Сарибель. — Все это и так было ясно, Супруг.

Джарлаксл подумал, каким чудом было то, что вспыльчивый Тиаго не выхватил меч. Дроу просто закусил губу, но даже не стал возражать Сарибель Ксорларрин. Потому что сейчас она была Сарибель До’Урден, но, что более весомо, она была Верховной Жрицей Сарибель Бэнр.

— Здесь есть то, за что стоит бороться, — сказал Тиаго. Тон его голоса стал явно более угрожающим. Джарлаксл знал, что Тиаго говорил о Дзирте, и, по-видимому, жажда крови молодого Бэнра перевешивала весь здравый смысл, который он мог углядеть в словах Сарибель — да в чьих угодно, если на то пошло.

— Пошли со мной, — позвал Тиаго Джарлаксла, откидывая полог палатки.

— С тобой? — переспросил Джарлаксл.

— К полководцу Хартаску. Его стоит проинформировать о подобном развитии событий.

Он снова склонился к выходу из шатра, но остановился, когда Джарлаксл рассмеялся.

— Это твоя битва, Тиаго. И даже используя опыт всех прожитых лет я не могу понять, зачем тебе это надо, — сказал наемник. — Ты преследовал этого бродягу двадцать лет. Случился ли у этой сказки счастливый конец?

— Конец ждет впереди, на Мосту Сарубрин, послезавтра.

— Чей конец? — сострил Джарлаксл. Тиаго угрожающе уставился на него, и на мгновение наемнику показалось, что порывистый молодой дуралей может броситься в драку.

— Я советую тебе то, о чем другие тебя предупреждали, — спокойно объяснил Джарлаксл.

— Ты достиг огромных успехов на Серебряных Пустошах, добыл славу для молодого города Матери Зирит, и для своего собственного нового Дома в Мензоберранзане. Матрона Мать Квентл довольна результатами своей вылазки сюда. С минимальными потерями она зажала в кулак всех тех, кто мог бы посметь ей противостоять. Ты многим рискуешь, гоняясь за этим изгоем.

— Матрона Мать Квентл сама дала нам эти сто пятьдесят дней, Бениаго из Бреган Д’Эрт, — к удивлению вмешалась Сарибель. — Она не сказала нам, как использовать их. Что заставило бездомного мужчину решить, что его слова имеют больший вес, чем благословение Матроны Матери?

На мгновение Джарлаксл задумался. Он пытался отговорить Тиаго от погони за Дзиртом, не смотря на то, что был рад тому, что, скорее всего, произойдет с Тиаго после встречи с Дзиртом — в конце концов, на данный момент Джарлаксл мог спокойно пройти через любой допрос, который могла устроить Матер Квентл.

— Как тебе угодно, Жрица, — сказал он с поклоном. — И как тебе угодно, кузен Тиаго, — он снова поклонился. — У меня была информация, которой я счел уместным поделиться. Теперь я выполнил свой долг, донеся её до вас. Мы с моим разведчиком оставим вас с вашим выбором.

Он снова поклонился, и Атрогейт засмеялся, когда друзья снова провалились в пространственно-временной изгиб. Киммуриэль, который наблюдал за всем глазами Атрогейта, телепортировал их далеко-далеко от этого места.

Когда Атрогейт и Джарлаксл вышли из портала, присоединяясь к нему, псионик покачал головой.

— Все случилось так, как я предсказывал, — сказал Джарлаксл в ответ на сомнения своего соруководителя.

— И ты в это веришь, — ответил Киммуриэль.

— Ты сомневаешься, что Тиаго понесется за Дзиртом и, разумеется, прихватит с собой Араутатора? Ты слышал Сарибель. Даже она жаждет той славы, которую может снискать им голова Дзирта.

— А если Хартаск, услышав все это, развернет свои силы? — поинтересовался Киммуриэль.

— Они не смогут вовремя добраться до моста через Сарубрин.

— Дворфы испытают неземное блаженство, столкнувшись с сотнями тысяч орков.

Выражение лица Джарлаксла стало мрачным.

— Я любил тебя больше когда ты не понимал сарказма, — заметил он.

— Я всегда понимал его. Просто мне потребовалось некоторое время на осознание того, как необходим он бывает при общении с низшими умами.

Атрогейт начал было смеяться, но остановился, и с недоумением почесал голову.

— Хартаск не повернет назад, сказал Джарлаксл. Он снял волшебную маску и снова стал самим собой. — Эверлунд содержит в себе больше перспектив и больше угроз. Теперь, когда зима кончилась, город довольно быстро отыщет союзников, так что в скором времени этот поход обернется разгромом Хартаска. Он глуп, горд и достаточно кровожаден, чтобы поверить в то, что они смогут взять крепость, а затем вернуться к дворфам. И в самом деле, орков и других монстров, оставшихся в Верховьях Сарубрина, гораздо больше, чем всех дворфов из цитаделей вместе взятых.

— Но Тиаго отвернется от Эверлунда?

— У Тиаго есть дракон, — ответил Джарлаксл. — Он верит в то, что сможет поучаствовать в обоих битвах.

— А ты думаешь, что он ошибается.

Джарлаксл пожал плечами, подумав о сестрах-драконах. Древний и огромный Араутатор, в конце концов не был незначительным ящером. И хотя его сын был не таким старым, Аурбанграс все равно был достаточно сильным. Тазмикела и Ильнезара тоже были не маленькие, но Джарлаксл с трудом решился бы поставить на них в честной битве против белых драконов, и даже одного Старой Белой Смерти.

Но Джарлаксл никогда не дрался честно.

— Это конец твоих планов? — спросил Киммуриэль. Простой, ничего не таящий в себе вопрос, но он изводил Джарлаксла.

— Конечно, — сказал он. Его красные глаза сияли. Впрочем, когда он поправил глазную повязку, держащую Киммуриэля подальше от его мыслей, остался виден лишь один из них.

Повязку, которая не давала Киммуриэлю распознать в словах Джарлаксла полную ложь.

— Он просил передавать вам привет, и сказать, чтобы вы берегли себя, — сказал Афафренфер лично Бренору и Кэтти-бри после аудиенции монаха у Ортео Спайкса, Эмеруса и Бренора, где тот изложил окончательный план битвы.

Монах пришел во второй половине дня. За день до того, как дворфы планировали начать свое наступление на Мост Сарубрин. Бренор и Кэтти-бри были, разумеется, весьма обеспокоены тем, что Афафренфер пришел один, не приведя с собой Дзирта.

— Я думал, эльф будет сражаться рядом со мной, — заметил Бренор.

— Роль Дзирта гораздо важнее, — ответил монах.

— А?

— Что ты знаешь? — резко спросила Кэтти-бри, и монах улыбнулся. — Брат, я не вижу ничего смешного в твоих загадочных словах, — сурово оборвала его женщина. — Дзирт — мой муж, и я вернулась сюда ради него и никого другого.

— Да! Как и я! — сказал Бренор, заканчивая громким хрюканьем, вызвавшим смущенные взгляды. — Только мне он, конечно, не муж.

— Если бы он не понимал всей важности своей миссии — его бы здесь не было.

— И скажи на милость, какова его роль?

Афафренфер поднял глаза на потемневшее небо.

— Вы все увидите, как только начнется битва, — пояснил он, указывая на небо.

— А? — снова спросил Бренор.

— Это все, что я могу сказать, — с поклоном ответил монах. — Посмотрите на небо, когда услышите крик драконов. И вы все поймете.

— Драконов? — выпалили Бренор и Кэтти-бри одновременно, но Афафренфер лишь снова поклонился и бросился прочь с такой скоростью, что к тому времени, когда друзья успели сформулировать новый вопрос — его уже и след простыл.

Покинув тайный лагерь дворфов, монах не замедлился, оставляя стоянку далеко позади.

Он с легкостью преодолевал мили, пока не понял, что снова оказался в регионе, где король Харнот и эльфы разбили свой лагерь. На востоке, направившись вниз по Сарубрину, он нашел Дзирта и сестер, все еще пребывавших в облике эльфов.

— Джарлаксл не вернулся? — спросил он.

— Мы знаем свою роль в битве, — ответила Ильнезара.

— А наша роль? — поинтересовался Афафренфер, указывая также и на Дзирта.

— Держаться? — с сарказмом бросила Тазмикела.

— Это не касается вас, и не касается Джарлаксла, — сказала Ильнезара. — Он разыграл свою партию с дроу Тиаго по нашей просьбе. Теперь он уйдет с поля боя, давая нам сделать то, что мы должны.

— О чем вы? — спросил Дзирт. Говоря это, он также посмотрел на Афафренфера.

— Драконы нашего врага тоже вступят в бой, — объяснил Афафренфер.

— Мы очень на это надеемся, — сказала Ильнезара.

Дзирт покачался на пятках, переваривая эту информацию. Очевидно, план предписывал ему быть верхом на драконе, когда дракон столкнется со своим соплеменником.

— Кэтти-бри, — прошептал он наконец. — Мы должны привести её.

Он начал было что-то объяснять, но потерял свой голос, когда двое эльфиек перед ним скинули свои одежды, превращаясь в пару грациозных медных драконов. Афафренфер уже стоял рядом, держа свое седло, Дзирт заметил другое подвешенным к ветке дерева, стоявшего за ним.

— До боя еще часы, — запротестовал дроу.

— Мы полетим к лучшему наблюдательному пункту, — объяснил Афафренфер.

— Он упрямый идиот! — кипятился Тиаго.

— Ты ждал чего-то иного? — ответила Сарибель. Они вместе пошли к Хартаску, чтобы сообщить ему о возможном прорыве Митрил-Халла и попросить его развернуть армию, чтобы раздавить дворфов.

Полководец не казался сильно впечатленным таким предложением.

— Перед ним стоит Эверлунд, жемчужина его завоеваний, — напомнила жрица. — Наши первые ряды находятся лишь в нескольких днях пути от города.

— А наш арьергард едва ли в дне пути от Моста Сарубрин, — парировал Тиаго. Он замолчал, некоторое время обыгрывая все в своей голове. — Позови своего брата, — приказал он.

Сарибель взглянула на него так, словно он ударил её.

— Прошу тебя, — сказал Тиаго извиняясь. — Собери Равеля и остальных.

— Все это из-за Дзирта? Ты намерен увести драконов от Хартаска сейчас, в момент его славы?

— Мы вернемся к нему, как только подавим дворфов. Он даже не успеет добраться до Эверлунда.

— Подавим дворфов и заберем голову Дзирта До’Урдена, ты хотел сказать.

— Да.

— Супруг… — со вздохом промолвила Сарибель.

— Твой брат, — снова настаивал Тиаго. — Собери как можно больше солдат К’Ксорларрин, и с помощью заклинаний Равеля и его помощников возвращайся на север. Уведи как можно больше орков, а потом вместе с магами и воргами иди к Мосту Сарубрин. Давай сделаем это, жена моя. Во славу Дома До’Урден и города К’Ксорларрин.

— Ты имел в виду — во славу Тиаго.

— Разве это не одно и то же? Матрона Мать Квентл оставила нас здесь без сил Мензоберранзана. Неужели мы хотели быть рабами военачальника орков?

Это был сильный аргумент, подумал Тиаго, когда увидел едва заметный и, вероятно, непреднамеренный кивок Сарибель.

— Или мы будем вести себя, как дроу? — надавил Тиаго. — Как подданные Госпожи Ллос? Интеллект и инициатива победят, жена моя. И выиграют для нас трофеи.

— Я совершенно уверена, что если ты причинишь боль белому дракону — другу Громфа, архимаг превратит тебя в тритона, — предупредила жрица мужа, но это было последним её возражением, и она отослала служанок на поиски Равеля.

Спустя некоторое время Дзирт надежно закрепил седло и запрыгнул в него. Он затаил дыхание, когда Тазмикела взмыла в темное небо. Она направлялась назад на восток, и Ильнезара, летевшая впереди, тоже набирала скорость и высоту.

Ветер сдувал слезы с глаз Дзирта, заставляя его белые волосы и зеленый плащ колыхаться позади него. Дроу крепко держался на спине дракона, снова поражаясь быстрым и крутым подъемом. Воздух становился все холоднее по мере того, как земля под ними уходила вниз.

Они поднимались все выше, черное небо повисло прямо над их головами. Дзирт затаил дыхание, когда Тазмикела ворвалась в бурлящую черноту и, на мгновение, дроу полностью ослеп, словно темная ночь поглотила его.

А потом драконица вынырнула по другую сторону Затемнения, и Дзирт увидел звезды.

Звезды!

Один их вид заставил Дзирта расслабиться. Здесь было заметно холоднее, и его зубы слегка постукивали, но это не доставляло больших неудобств. Дроу не мог отвести взгляда от звездного неба.

Внезапно к нему пришло осознание того, как многим он обязан Серебряным Пустошам, дворфам, которые доверяли ему и пустили к себе, жителям Сильверимуна, города, который он многие десятилетия считал своим вторым домом. Всем народам этого региона. Он должен был избавить их от этой черноты. Это заклинание, эта мерзость, украла солнечный свет, равно как и свет звезд. С благословения Ллос темные эльфы принесли в Поверхностный Мир немного Подземья.

Это не могло продолжаться.

Он не мог позволить этому продолжаться.

Дзирт понял, что он не знает, как справиться с магической тьмой накрывшей собой весь север. И тем не менее он придумает, как убрать её. А сейчас есть только покой, только мирное, беспечное парение в порывах сильного ветра. Его дракон летел тихо, плавно скользя сквозь ночь, и эта тишина напоминала Дзирту о том, что в движениях дракона магии столько же, сколько простой механики. Конечно же бесшумный полет Тазмикелы казался ему волшебным, равно как и движение Ильнезары рядом с ним.

Он взглянул на Афафренфера и по выражению лица монаха понял, что Афафренфер как и он был очарован зрелищем полета дракона. А быть может его притягивала красота нормальной ночи.

Это не имело значения. Вокруг было тихо и спокойно, и совершенно безмятежно. Дзирт вспоминал множество ночей, проведенных на Подъеме Бренора в Долине Ледяного Ветра. Тогда казалось, что звезды заполняют все пространство вокруг него, опускаяь на землю и прижимая дроу к своей вечной груди. Он снова чувствовал себя частью ночного неба, частью огромногонеба, частью чего-то неизмеримо большего, чем он сам.

Он сидел спокойно и просто наслаждался ощущениями.

Он почувствовал огорчение, когда Тазмикела нырнула сквозь затемнение, а затем, спустя некоторое время, приземлилась на высоком плато, располагавшееся на горе, лежавшей к Северу от Митрил-Халла. С этой позиции хорошо были видны оба оркских лагеря. Меньший, стоявший у северной двери дворфской крепости, был справа от Дзирта, а тот, что был гораздо больше, раскинулся слева, занимая собой всю долину Верховий Сарубрина.

— Здесь мы будем ждать, — объяснила Тазмикела, возвращаясь к своей эльфийской оболочке после того, как Дзирт вылез из седла. — Моя сестра и монах расположатся там, — добавила она, указывая на восток, на другой пик, лежавший ближе к Сарубрину. — Когда Араутатор с сыном прилетят — мы узнаем.

— А потом?

— А потом, Дзирт До’Урден, ты придешь к пониманию того, что в сущности ты — просто маленькая деталька этого мира.

Она приблизилась, а затем нежно провела по волосам Дзирта, одаривая его недвусмысленной улыбкой.

Он отшатнулся, и Тазмикела отступила назад, на её лице мелькнуло смущение.

— Моя жена не одобрит.

— А ты? — спросила она. Сейчас её голос напоминал мурлыканье хищной кошки. — Если не брать её в расчет, Дзирт До’Урден?

Эльф с трудом сглотнул. Ему было трудно отрицать красоту дракона в этой её форме. Он напомнил себе, что это лишь иллюзия. Что перед ним грозный зверь.

Наконец, он глубоко вздохнул и покачал головой.

— Я не… — заикался он, пытаясь подобрать слова и не сильно радуясь перспективе отказывать дракону. — Я имею в виду… это не то, что мне…

Смех Тазмикелы остановил его.

— Джарлаксл так много рассказывал мне про тебя, — ответила она, и Дзирт не мог точно сказать, что именно скрывалось за этими словами — комплимент или издевка.

— Какая жалость, — сказала драконица, и двинулась к краю плато. Обнаженная, она уселась на камень, глядя на оркские лагеря, лежащие внизу.

Дзирт пошел следом — стараясь не подходить слишком близко — и присел рядом. Тазмикела одобрительно кивнула.

— Ты будешь наслаждаться завтрашним днем, — пообещала она, и это было последним, что сказала женщина в ту ночь, проведенную ими под тяжестью Затемнения в ожидании белых драконов.

ГЛАВА 18. ПРЕЛЮДИЯ

— Всадники на воргах, — заметил Реджис, обращаясь к Алейне и Вульфгару, остановивших лошадей рядом с его пони. Группа стояла на горном перевале Морозных Холмов, глядя на устье Раувин, впадающей в великую реку Сарубрин. В нескольких милях от их позиции маячил Мост Сарубрин, находящийся неподалеку от восточной двери Митрил-Халла.

— Некоторые, — согласилась Алейна. Женщина покачала головой, выглядя довольно мрачно.

— Что ты знаешь? — спросил Вульфгар.

— Дроу, — ответила она. — Дроу столько же, сколько орков. Некоторые оседлали воргов, другие призвали скакунов с иных уровней. Группа маленькая, но, без сомнения, столько магов темных эльфов в их рядах делают их опасным противником.

— Есть в волшебниках что-то забавное, — заметил Реджис. — Если они готовы — ты умираешь страшной смертью, если они не готовы — страшной смертью умирают они.

Хафлинг хитро прищурил глаза, по очереди одаривая своих друзей лукавой улыбкой.

— У меня нет сомнений, что враги готовы к бою, — сказала Алейна. — А это значит, что Хартаск знает об этой попытке прорыва блокады, о которой ваш… друг говорил вам. Ловушка?

— Нет, — уверенно сказал Вульфгар. — Мы понятия не имеем о том, знают ли эти наездники о выступлении Митрил-Халла. Где в таком случае Хартаск и его десятки тысяч воинов?

— Слишком далеко, — ответила Алейна. — Поэтому он послал сюда этих быстроногих всадников.

— Тогда для нас по-прежнему самое время сражаться, — сказал Реджис. — За Митрил-Халл, и за самих себя.

Он указал вниз, на место слияния рек, где вражеская кавалерия, вероятно, станет переходить Раувин. Там виднелись руины старого моста, казавшегося теперь скорее россыпью камней, чем значительным сооружением. Тем не менее, вокруг этой древней постройки больше не было ни других известных мостов, ни бродов. Наездники воргов, скорее всего, пройдут правее точки, указанной Реджисом. Чтобы потом спокойно проехать несколько миль до оркских позиций, вставших у Моста Сарубрин.

— Мы можем добраться до переправы раньше всадников и сразиться с ними там, где они будут наиболее уязвимы.

Он посмотрел на Вульфгара, который согласно кивнул. А затем перевел взгляд на куда менее убежденную Алейну.

— Если они действительно идут в Митрил-Халл, наше появление станет для них сюрпризом, — напомнил им хафлинг.

— А если нет?

— Тогда мы станем биться с ними, изматывая их, — предложил Вульфгар. — И убьем многих дроу. И если мы не сможем победить, если мы идем на смерть, то мы должны делать это зная, что разделили наших врагов и дали союзникам больше времени на их прорыв на свободу.

Алейна уставилась на него, бросая два долгих взгляда. Рыцарь-командор угрюмо кивнула, мрачное выражение на её лице показывало, что она в полной мере готова сегодня встретить свою смерть.

Пусть будет так.

У орков-разведчиков, заметивших движение огромной дворфской армии к северу от главного лагеря сил, осаждавших Митрил-Халл, обнаружилось три проблемы.

Во-первых, пара медных драконов, чьи глаза были острее орлиных, плавно кружила над их головами, следя за монстрами абсолютно без их ведома.

Во-вторых, эти драконы несли на себе всадников, которых в любой момент могли доставить в нужном направлении, быстро перехватывая шпионов.

И, в-третьих, этими всадниками были Дзирт До’Урден и Афафренфер.

Но был ли это Дзирт До’Урден? Для тех, кто знал его хорошо он теперь был известен, как Охотник, бесшумно двигавшийся через открытую тундру, в шепоте ветра и сгустках тени. Тазмикела опустила его на землю вдалеке от пары орков — достаточно далеко, чтобы ни один союзник Многих Стрел не смог заметить её. С помощью своих волшебных браслетов Дзирту было не трудно догнать патруль.

Приблизившись к противникам, следопыт обнаружил, что еще одна пара разведчиков присоединилась к замеченной им ранее паре. Теперь орков было четверо.

— Отлично, — пробормотал дроу. Даже лучше, что все они собрались в одном месте.

Он достал из-за плеча Таулмарил и взял стрелу, бросаясь вперед. На бегу выпуская две стрелы одну за другой, он налетел на орков, совершив еще два выстрела.

Дзирт бросил лук, вынимая скимитары и делая кувырок. Слегка приседая, когда его ноги коснулись земли, дроу оказался прямо перед двумя орками, которые сразу же атаковали его, замахиваясь своими мечами.

Следопыт вскинул руки, направляя вниз лезвия скимитаров. Отводя оружие назад, он обоими клинками парировал удары противников, отбрасывая их мечи в стороны. Дроу чуть дольше задержал Мерцающий в блокирующей позиции слева от себя, позволяя орку справа освободиться.

Стоило врагу сделать это, как тот снова бросился в атаку, занося свой меч высоко вверх для рубящего удара.

В ответ на это следопыт-дроу должен бы был вскинуть правый скиммитар, Ледяную Смерть, чтобы парировать оружие противника.

Но Охотник никогда не делал того, что от него ожидали.

Вместо этого, с блестящей быстротой и точностью, Дзирт взмахнул Сверкающим, поднимая скиммитар вверх, чтобы блокировать удар. Защита вышла не такой эффективной, какую мог дать удар Ледяной Смертью, но она смутила противников, помогая дроу сохранить превосходство. Теперь его правая рука была свободна, и он направил её удар по незащищенному телу орка, чей меч только что парировал Сверкающий.

Видя смертельный замах правой руки эльфа и понимая, что собственный удар столкнулся с защитой, орк отпрянул, и дроу начал отводить Сверкающий влево, напирая на орка, стоящего с другой стороны. Он мог бы двинуться вперед и вправо, дотягиваясь до отступившего противника и делая выпад Ледяной Смертью. Клинок мог нанести орку смертельный удар. Но дроу отказался от этой идеи. Сверкающий полетел вниз, и Дзирт опять заблокировал удары обеих противников, а затем снова сделал выпад Ледяной Смертью, на этот раз заставляя отшатнуться орка слева.

Дроу снова не стал убивать врага. Он понимал, что его противники потеряли равновесие.

Эльф скрестил мечи перед собой, держа Сверкающий по диагонали, так, что его острие оказалось у правого плеча Дзирта. Клинок Ледяной Смерти остановился у левого бедра дроу. Полуприсев для прыжка, он бросился на удивленных орков. Мерцающий ударил вниз и наискосок, а Ледяная Смерть пошла по диагонали вверх. не смотря на то, что удары пришли под разными углами, они оставили на теле орков одинаковыераны, тянущиеся от бедра к ребрам.

Охотник мгновенно вынул клинки, бросаясь между парой противников, быстрее, чем они могли заметить. Он вскинул скимитары в воздух перед собой, ловя их снова, таким образом перебрасывая мечи из руки в руку, меняя их местами и располагая большие пальцы подальше от крестовин.

Он резко остановился и двинул руки вниз и назад, посылая лезвия обоих скимитаров в орков, тщетно повернувшихся следом за ним.

Охотник посмотрел назад, находя врагов сжавшимися, спотыкающимися и истекающими кровью.

Раны были точными.

Скимитары были быстрыми.

Орки были мертвыми.

Огр замедлился, увидев несущуюся на него фигуру. Враг явно был меньше ростом. На самом деле, когда монстр заметил своего врага, Афафренфер успел подойти довольно близко, и теперь подпрыгнул в воздух, кувыркаясь через голову.

Рефлекторно, огр отбросил свою дубинку и вытянул руки, пытаясь поймать щуплого человека. Стоило Афафренферу подлететь ближе, зверь сгреб его, одной рукой сдавливая обе ноги монаха и валя врага прямо на спину. В этот опасный момент у любого, кто наблюдал за битвой, перехватило бы дыхание. Без сомнений, сам огр тоже верил, что еда сама прилетела к нему в лапы, словно птица к охотящемуся коту.

Вот только птица была скорее орлом, нежели крапивником.

Монах моментально освободил ногу, проводя мощный двойной удар по морде монстра и заставляя его голову трещать. Прежде, чем огр смог отбросить человека в сторону, тот отстранился и снова стал наносить удары ногами, одной за другой, тыкая пальцами в глаза неудачливого зверя.

Монстр занес руку, пытаясь заслонить ей свои поврежденные глаза. Он сделал попытку повторить это движение и другой лапой, но монах не позволил огру совершить маневр. Афафренфер плотно обхватил конечность монстра. Изогнувшись всем телом, он закрутился вокруг неё, воспользовавшись замешательством противника. С устрашающей силой, Афафренфер все сдавливал и сдавливал лапу монстра, выворачивая руку и направляя плечо врага вперед и вниз.

Огр споткнулся.

Монах упал на землю, но не отпустил руку. Вместо этого он согнул конечность монстра в запястье, прижимая его ладонь к земле позади урода, а затем вскочил на ноги, выбрасывая руку вперед, каким-то образом умудряясь повалить противника ничком на землю.

Монстр ревел и энергично тряс головой, чтобы вернуть себе понимание происходящего.

Открыв глаза и страдальчески глядя вверх, огр успел увидеть только подошвы ног смертоносного монаха, когда Афафренфер упал сверху, приземляясь после высокого прыжка.

Ярл Фиммель Орелсон с любопытством оглядывал каменистые склоны гор, отмечая необычный рокот. Он был предводителем Сияющей Белизны, предводителем всех ледяных гигантов, которые пришли, чтобы присоединиться к войне на Серебряных Пустошах. Он, как и многие его подданные не ушел в кампании дальше этого лагеря на западном берегу Сарубрина, неподалеку от крепкого моста дворфов, построенного из камня и митрила.

Многие гиганты погибли в Сандабаре, несколько близких друзей Ярла пали в сражении за Несме. Теперь, когда отступление основных войск темных эльфов стало очевидным, Орелсон принял на себя командование армиями Многих Стрел, непосредственно руководя осадой Митрил-Халла. Хартаск, разумеется, протестовал, красноглазый вождь был твердо настроен идти на Эверлунд, но после недавней катастрофы, когда прорвавшиеся дворфы разгромили палаточный городок на севере, ярл не желал ничего слышать.

— Что это, Ярл? — спросил Фингулд Бумер Феллуоки, один из самых известных воинов его армии.

Орелсон посмотрел на старого друга, отмечая усталость, застывшую в глазах Фингулда.

Они выиграли много битв, особенно в начале кампании. Их армии разбили Серебряных Рыцарей у Редрана, взяли Несме, в Битве у Ледяной Долины они разгромили короля Бромма из Адбара вместе с его дворфскими легионами, дважды помешали жителям Митрил-Халла выбраться наружу, и однажды загнали назад в норы обитателей Фелбарра. Но зима была долгой, а последние донесения — не столь многообещающими.

Вторая битва с дворфами Митрил-Халла повлекла за собой гибель многих гигантов. Весь клан решил вернуться на Хребет Мира. Южнее, Сильверимун стал сильнее сопротивляться осаде.

Приходили сообщения о проблемах, причиняемых силами дворфов в Подземье. Был даже отчет о том, что Адбар и Фелбарр снова могут сообщаться через верхние туннели.

Но хуже всего был доклад, полученный с северо-востока, из района, лежащего вокруг Цитадели Адбар. Осада там была прорвана и целый отряд ледяных гигантов пал в бою.

Ярл не верил этим слухам о трагедии в Адбаре, но все же подозревал, что у города что-то произошло. И что дела обернулись для его товарищей не так уж хорошо.

А теперь он услышал какой-то шум в горах и понятия не имел, что это.

Он не слишком углублялся в историю, потому не знал о похожем происшествии, случившимся век назад, когда дворфы, осажденные Обальдом, вырвались сквозь восточную стену этой самой горы — Форспика. Не знал он и того, что шахты, которые они построили тогда для своего внезапного и жестокого прорыва, все еще были открыты, и что стена, которую позже воздвигли над этим выходом, была не такой уж прочной, как могло показаться. Ведь все это время она казалась оркам лишь частью горного склона, потому они понятия не имели о её истинной сущности.

Ярл не знал, что урчание, которое привлекло его внимание теперь, было звуком колонны тяжелых тележек, стремительно несшихся по рельсам, набирая скорость, чтобы столкнуться со стеной, которая строилась уж совершенно точно не для того, чтобы остановить такой напор.

В последний раз, когда дворфы прорвались здесь, телеги были полны воинами, смелыми бойцами, готовыми прокатиться вниз по горе, чтобы броситься в атаку.

Но ни в этот раз.

Камни разлетелись в сторону и тележки пронеслись через проход, оказываясь высоко над землей. Взлетая и падая вниз, они расплескивали вокруг себя горящее масло.

Орки и огры, гиганты и гоблины падали под этим смертоносным огненным дождем. Горящие бочки валились с высоты, взрываясь на земле и распространяя далеко по сторонам свое обжигающее содержимое. В действительности, неожиданное нападение скорее привело противников в ужас, нежели смогло нанести большой физический ущерб осаждающим. Нельзя было управлять летящими тележками, потому они, в основном, падали рядом или друг на друга, а их содержимое смогло покрыть лишь небольшую территорию, ничтожную в сравнении с размером лагеря.

Однако, монстры были совершенно поражены и напуганы, а это было именно то, чего добивался Коннерад, выпуская эти ужасные горящие телеги, отвлекшие внимание армии противника. Он не собирался потерять элемент неожиданности.

Из отверстия, образовавшегося в склоне горы, раздался огонь дворфской артиллерии. Снаряды катапульт и баллист долетали вплоть до Моста Сарубрин, привлекая внимание огромной силы противника.

И когда дворфам удалось привлечь к себе взгляды монстров, когда Ярл Фиммель Орелсон проревел приказ противостоять прорыву на горном склоне, король Коннерад, генерал Дагнабет и все остальные силы Митрил-Халла вышли через восточную дверь, построившись клином, закрытым стеной щитов.

Орелсон все еще метался по лагерю, приказывая своим солдатам отвечать на огонь катапульт и баллист градом валунов, когда до его ушей донесся шум с северо-востока, идущий от восточной двери Митрил-Халла.

Ледяной гигант схватил Финглунда и развернул его вокруг.

— Окажи помощь у той двери! — распорядился он, толкая друга прочь. Он поднял свой рог, а затем повернулся на восток, глядя на лагерь, расположившийся по другую сторону Моста Сарубрин. Гигант выдул три четкие ноты, призывавшие соседнюю армию к оружию.

Затем ярл оглянулся, осматривая свое войско и оценивая разрушения, причиняемые огнем артиллерии, все еще палившей со склона горы. Он думал, как его гиганты могли бы ударить в ответ. Орелсон был ветераном многих битв, потому он лишь мрачно кивнул. Гигант был уверен, что его солдаты будут держать дворфов на месте достаточно долго, поэтому основные силы скоро атакуют их, спустившись с гор на севере.

Сегодня многие дворфы полягут здесь, молча поклялся он себе. Снова оглянувшись на взорванный горный склон, он улыбнулся, подумав, что Коннерад дорого заплатит за их отчаяние.

Своим прорывом они открыли путь армии Ярла Орелсона.

Вокруг предводителя ледяных гигантов слышались истошные крики орков, носились горящие гоблины, а дворфы продолжали свой смертельный огонь. У двери ряды орков уже дрогнули и начали отступать. Они бежали в полном ужасе, желая поскорее перейти мост и убраться подальше.

Но Ярл Фиммель Орелсон быстро остановит их и повернет ход битвы в свою сторону. Он заставит дворфов остановиться, ведь у него под рукой было подкрепление, а у них — нет.

— Давай быстрее, — подгонял Вульфгар своего друга-хафлинга, проносясь последние несколько футов по холодной воде и распространяя вокруг себя тучи брызг. Отряд Сильверимуна пересек Сарубрин и направился к каменистому броду через Раувин. Под предводительством Реджиса они обходили территорию вокруг, расставляя ловушки. Но теперь всадники на воргах уже виднелись впереди, быстро приближаясь. Алейна и остальные отступили в небольшой лес неподалеку от обоих рек, и Вульфгар видел, как рыцарь-командор, стоящая под прикрытием деревьев, машет ему рукой, предлагая поторопиться.

— Почти готово, — ответил хафлинг, который все еще стоял на камне в реке, располагая под ним керамический шарик.

— Сейчас! — приказал Вульфгар. — У нас нет времени.

— Иди, иди! — сказал ему Реджис. Хафлинг оглянулся через плечо и заметил приближение противника. Они уже могли услышать злобное рычание воргов. — Иди, или они тебя увидят.

— Я не оставлю тебя умирать! — уперся варвар.

— Да я не собираюсь умирать! — огрызнулся Реджис, помахивая в воздухе флаконом с жидкостью, в которой Вульфгар узнал зелье скорости. — А теперь иди уже! — когда человек заколебался, хафлинг окинул его молящим взглядом. — Доверься мне, — сказал он тихо.

Вульфгар кивнул и помчался прочь, а Реджис вернулся к своей работе.

Быстро несясь вперед, варвар старался не очень часто оглядываться через плечо, напоминая себе, что должен поверить в Реджиса. Алейна ждала его у деревьев, передавая варвару вожжи коня, как только он оказался рядом. Он вскочил на спину лошади и оглянулся, чтобы увидеть Реджиса, который наконец двинулся прочь от берега реки. Он с огромной скоростью перебирал своими маленькими ногами, покрывая расстояние быстрыми шажками.

Наездники все еще были позади, поэтому Вульфгар продолжал кивать, думая, что его друг, несомненно, успеет.

Но потом он увидел кое-что еще, заставившее его остановиться. Глаза варвара расширились, а челюсти плотно сжались.

Всадники, стоявшие вокруг, дернули за поводья, заставляя отступить обратно под деревья внезапно взбесившихся лошадей.

Над приближавшимся отрядом противника парили две огромные фигуры, блестевшие даже в тусклом свете Затемнения. На полной скорости они неслись к реке.

Туда, где по открытому пространству несся Реджис!

Вульфгар начал было кричать, но Аллейна схватила его, останавливая. Варвар понял, что, конечно же, не может выдать их позицию. Он лихорадочно огляделся. Драконы быстро летели над землей, по-видимому не обращая внимания на хафлинга…

Вульфгар скользнул вдоль бока своего скакуна, спрыгивая позади него, и швырнул Клык Защитника далеко вперед, посылая его в полет мимо приближавшегося хафлинга. Пораженный Реджис остановился и пригнулся, рефлекторно поворачиваясь и следя глазами за пронесшимся мимо него молотом. В этот момент он увидел драконов, и, прежде чем повернуть голову снова, хафлинг упал на землю, пытаясь казаться очень-очень маленьким.

Алейна, Вульфгар вместе с отрядом отступили дальше под защиту деревьев. А потом лес дико задрожал от урагана, созданного крыльями несущихся драконов. Воздух трещал, огромные ящеры продолжали свой полет, распространяя вокруг себя порывы сильного, словно торнадо, ветра. Несмотря на усилия своих опытных всадников, лошади в ужасе заржали, а несколько солдат дрожа повалились на землю.

Но, судя по всему, это не привлекло внимания драконов. Они давно уже упорхнули прочь, быстро двигаясь на север.

Вульфгар оглянулся на Реджиса, который снова бросился к лесу, но не смог задержать взгляд на друге. Варвар отправился в сторону, останавливаясь на небольшой полянке, чтобы проследить за улетающими драконами. Он отметил, что те несли за спиной пассажиров — пару темных эльфов.

— Что нам делать? — услышал он наконец вопрос Алейны. По её тону он понял, что женщина, вероятно, уже не первый раз повторяет вопрос, пытаясь привлечь его внимание.

— Госпожа, нам нужно убираться отсюда, — сказал один из всадников.

— Нет, мы пришли сюда сражаться, и мы нашли для себя подходящую битву! — заспорил другой, качнувшись назад-вперед.

Время было на исходе. Всадники на воргах приближались к южному берегу реки, а Реджис уже нырнул под сень деревьев, скрываясь от глаз врагов.

Алейна приняла все это, но выглядела сомневающейся. И Вульфгар понимал, почему. Силы противника были здесь, и пришло время сражаться, но если драконы заметили их и захотят развернуться…

— Стоим и ждем, — неожиданно послышался голос Реджиса, который вскарабкался на своего пони. Он только что валялся в открытом поле, с парящей над головой парочкой драконов, но сейчас хафлинг казался совершенно спокойным. И вульфгар не мог не улыбнуться, глядя на галантного малыша.

— Когда нам атаковать? — спросила Алейна, обращаясь к Реджису, который готовил это поле боя.

— О, милая госпожа. Ты поймешь, — хитро ответил хафлинг, и даже заговорщицки подмигнул Алейне, похлопывая по сумке, висящей у него на бедре. Он поглядел на реку и кивнул. — Мы все поймем.

Сказав это, Реджис начал раздавать зелья. Он желал сделать своих союзников сильнее, быстрее, защитить их от огня и холода, внушить пьющему понимание ветерана, залечить раны.

Он опустошал свой мешочек, доставая оттуда все полезные зелья, сваренные им за последние декады, потому что он смотрел на врага, идущего через реку и думал о враге, пролетевшем мимо.

Отряд методично и быстро готовился к бою. Время поджимало. Каждый пытался усилить себя как можно больше и получить максимальное преимущество в бою. Лучники, которые останутся в тылу, были защищены от холода. Если драконы все-таки вернуться, стрелки, вполне вероятно, станут мишенью для их морозного дыхания. Сила и скорость для тех, кто пойдет в первых рядах. Они должны ударить со всей мощью и быстро нанести ущерб превосходящим силам противника, ради своих северных союзников, даже если им суждено проиграть здесь.

Хафлинг придержал пару зелий для себя, в том числе оставив лишь одно исцеляющее. У него было достаточно хитростей. Его ручной арбалет, странный кинжал и меняющая внешность шляпа. Так что ему не нужно много зелий.

Может быть, у него хватит ума, чтобы выжить. Во всяком случае, он пытался себя в этом убедить.

Но тут были дроу.

Он был полон смирения, полон железной уверенности. Но сомнения не оставляли его.

Они скользили в небе, держась близко к Затемнению. Тазмикела и Ильнезара парили вокруг едва шевеля бесшумными крыльями, впечатляя своим спокойствием.

Дзирт посмотрел на дракона, летевшего рядом. И на её наездника, Афафренфера, который невозмутимо сидел в седле, видимо наслаждаясь порывами ветра. Казалось, он окунулся внутрь своих мыслей, используя это путешествие по небу как средство для своей медитации.

Дзирт кивнул. Он понимал это чувство. Он мечтал лишь о том, чтобы драконы снова миновали охватившую Серебряные Пустоши черноту, показывая ему небо. Но это была лишь несбыточная надежда. Они были здесь не просто так, и не смотря на то, что сестры твердо приказали им просто держаться в седле и ни о чем не беспокоиться, Дзирт не мог заставить себя отвести взгляд от земли, лежащей далеко внизу.

Они летели над огромным оркским лагерем, основной силой, осадившей Митрил-Халл.

Еще севернее их ожидала вторая армия противника.

Взгляд Дзирта был устремлен на юг, вдоль изгибов реки Сарубрин. Он услышал далекие взрывы, увидел огни, горящие вдоль восточного склона Форспика. Эльф заметил темные массы, силы орков и дворфов, несущиеся друг на друга. Было не похоже, что Бренор и его тайная армия присоединились к бою, но, как понял Дзирт, эта задержка продлиться не долго.

Кэтти-бри была там, внизу. Она готовилась идти в бой. И Дзирта не будет рядом с ней.

— Верь в неё, — прошептал он себе под нос. Ветер унес его слова прочь.

Тазмикела накренилась и спикировала в бок, плавно опускаясь вниз и поворачивая в сторону. Ильнезара, летевшая рядом, повторила маневр сестры, но, в отличие от Тазмикелы, она повернула на юг и сразу начала подниматься выше.

— Они повернули, — услышал он Тазмикелу. Голос драконицы отвлек его от личных мыслей.

Дроу наклонился, пытаясь разглядеть происходящее внизу. И действительно смог увидеть, как огромный отряд орков, ставший теперь намного ближе, растянувшись, оживленно бежит на восток. Они двигались вдоль дороги, ведущей мимо горы, прямо к Мосту Сарубрин.

— Сообщи, — приказала Тазмикела.

Дзирт поднял Таулмарил и направил лук на север. Он задумался и поменял направление выстрела, а затем отпустил в полет свою серебряную стрелу. Та помчалась на восток.

Вспышка прорезала темное небо, и, прорисовав в воздухе дугу, стрела устремилась к Сарубрину.

Он сообщил королю Харноту и его войску, что их битва началась.

Дзирт потянулся за новой стрелой, мрачно улыбаясь. Он представил, как Тазмикела пикирует на огромную армию, давая ему сделать несколько прекрасных выстрелов. Он обрушит свой смертоносный дождь на гигантов.

Но Тазмикела не опускалась ниже. Драконица снова взмыла в волшебную темноту неба.

— Мы не будем нападать? — крикнул ей Дзирт.

— Подождем мою сестру, — последовал ответ Тазмикелы.

Дзирт бросил взгляд на юг, но Ильнезары нигде не было видно. Посмотрев вниз, он покачал головой. Дроу думал, что драконы должны помочь разгромить противника здесь.

— Она далеко! — возразил он.

— Если тебе так хочется в бой, я могу немного покрутиться в воздухе. Рано или поздно ты вылетишь из седла, — ответила драконица. — У тебя есть все шансы упасть на гиганта и очень помочь делу короля Харнота.

— Я… что это значит? — спросил эльф.

— Это значит, что есть нечто, лежащее за гранью твоих желаний, — ответила Тазмикела.

— И ради этой невероятной вещи тебе стоит прийти к выводу, что немного посидеть спокойно — самое разумное решение.

Было что-то в её тоне, что-то сложное. Это заставило Дзирта остановиться. Он хотел спросить её. Дроу бросил взгляд на юг. Ильнезара так и не показалась.

Она не вступила в битву за Мост Сарубрин, понял Дзирт.

— Может быть, когда он получит свой трофей, мы, наконец, сможем вернуться в Мензоберранзан, — сказал Равель, обращаясь к Сарибель. Они двигались в задних рядах отряда всадников, идущих на север. — Я хочу посмотреть, как много мы сможем получить для Дома До’Урден, когда весть о нашей великой победе распространится. А Мать Квентл уж постарается, чтобы эта новость разошлась как можно шире.

Он посмотрел на сестру, ожидая от неё хоть какого-то ответа. Хоть намека на то, что жрица согласна с ним. Но она оставалась бесстрастной, восседая на вершине своего плывущего светло-голубого диска и двигаясь за другими жрицами Дома Ксорларрин. Собственные служанки Сарибель следовали позади неё.

— Мы отыщем великую славу, — сказал чей-то голос, и двое детей Матери Зирит обернулись, бросая кислый взгляд на Доум’вилль Армго, сидевшую верхом на убогой лошадке. Она была единственным представителем дроу, ехавшим на живом существе. Восседая на этом животном, она выглядела смешно как на фоне группы жриц, скользивших на своих дисках, так и на фоне Равеля и десяти магов Дома Ксорларрин, бывших его компаньонами прежде того, как он стал архимагом Дома До’Урден. Они ехали на каких-то светящихся существах с другого плана, так сильно напоминавших верховых ящеров Подземья.

Эльфы не планировали оказаться сегодня на этой дороге. Дроу путешествовали с огромной армией Хартаска, который начал масштабное продвижение на юг, к большому городу Эверлунд.

Но слово Бреган Д’Эрт резко развернуло Тиаго и его спутников. И теперь они, прихватив восемьдесят всадников с воргами, двигались на восточные ворота Митрил-Халла, к мосту через Сарубрин.

— Что ты знаешь о славе, дитя? — спросила Сарибель Доум’вилль, стараясь держаться как можно снисходительнее.

Верховная жрица… Верховная жрица… предупредил голос в голове Доум’вилль. Это разумный меч напоминал ей, где её место. Доум’вилль была рада этому. Она никогда не чувствовала себя такой беззащитной и одинокой.

— Убийство Дзирта принесет нам славу, — очень тихо проговорила она.

Сарибель рассмеялась над ней, испуская жуткий издевательский гогот.

— Нам? — спросил Равель с ухмылкой.

— Ты не познаешь славы, дитя дартиир, — пожурила её Сарибель. — Твои вены полны кровью предателей.

— Но не так, как вены нашей Матроны Матери, — без колебаний ответила Доум’вилль, не подумав о последствиях.

Ксорларрины уставились на неё. На их лицах проступила ненависть, даже больше, чем ненависть, смертельная угроза. Доум’вилль немедленно признала свою ошибку, как поняла и то, что если она ожидала, будто Матрона Мать Далия или кто-то еще в Мензоберранзане станет защищать её, то она ошибалась.

Даже не задумываясь о своем движении, Доум’вилль посмотрела на север, надеясь, что там она увидит своего отца, летящего на Аурбанграсе.

Но нет. Она была одна.

Идиотка, бросил разумный меч в её голове. Знай свое место!

Она посмотрела на брата и сестру Ксорларрин и ощутила себя кроликом, глядящим снизу вверх на голодных рысей. Какой чуждой могла показаться эта картина темным эльфам, гневающимся на неё.

Сердце Доум’вилль сжалось, когда она подумала о кроликах — она любила кроликов! — прыгающих среди Сверкающего Леса. Возможно, сегодня ей удастся увидеть хотя бы несколько.

А может, она больше никогда не увидит их.

— Ты поняла? — услышала она голос Сарибель. Девушка покорно кивнула и ответила:

— Да, Жри… Верховная Жрица.

Женщина знала, что если она хотя бы попробует признаться в том, что не слышала ни слова из инструкций или поучений Сарибель, то, скорее всего, почувствует укус ужасной змееголовой плети жрицы.

С отвращением глядя в её лицо, Сарибель покачала головой и бросила взгляд на своего брата, чье лицо выражало ту же самую брезгливость.

— Я оставлю её наказание тебе, — услышала женщина её тихие слова, обращенные к Равелю.

При этом маг жестоко усмехнулся.

— Возможно, я вызову демона, чтобы он мог присоединиться к нашему свиданию, — сказал он сестре.

Доум’вилль знала, что Равель не блефовал.

Они уже приблизились к быстрой реке Раувин. Первые всадники уже, спотыкаясь, пробирались через каменистый брод, заваленный остатками разрушенного моста. Ворги грациозно прыгали с камня на камень, проделывая привычный путь на северный берег. Несколько мужчин дроу двинулись вперед на своих призванных ящерах, а жрицы, в том числе, Сарибель, разумеется просто пролетят надо всем этим.

Доум’вилль только вздохнула, зная, что ей придется сильно постараться, чтобы пересечь реку на отданной ей старой и жалкой лошади.

Они добрались до берега реки, и Сарибель поплыла прямо, а Равель с привычной легкостью начал карабкаться с камня на камень. Остальные дроу двигались следом, и Доум’вилль решила пропустить их вперед. Она немного подождет и перейдет позже, а потом догонит свою ушедшую группу.

— Дым на севере! — закричал один из орков, остановившись посреди Раувин и указывая куда-то вдаль. Последовав его примеру, все остальные начали переговариваться, замечая столб черного дыма, поднимавшегося на северо-западе, за рекой Сарубрин, в районе восточной двери Митрил-Халла.

Битва началась, как и предсказывал Бреган Д’Эрт.

Орки закричали и погнали своих воргов вперед, желая присоединиться к резне.

Одноглазый орк, чей рот был разрезан почти до ушей, идущий впереди строя, увеличил свой темп и затянул боевую песню. Слюна брызгала из его разорванной щеки. Ужасный волк, на котором ехал монстр, прыгнул на последний камень, готовясь сделать последний рывок, чтобы выбраться на северный берег Раувин. Но когда лапы ворга коснулись поверхности валуна, волк, вместе со своим уродливым всадником, обнаружил, что камень не был безопасным. Валун повалился вперед.

Повалился вперед, давя несколько керамических шариков, искусно скрытых под ним.

Ворг взвизгнул, орк заверещал, и все вокруг поморщились, быстро отворачивались. Яркий желтый свет залил все вокруг, словно лучи солнца нашли путь через Затемнение. Пораженные ворги спотыкались и падали в быструю реку, увлекая за собой наездников.

Не так далеко позади второй орк тоже наклонил камень, заставляя его надавить на шарики, и больше желтого света залило все вокруг. Но самым жутким оказался флакон, раздавленный между валуами. Он оказался колбой со взрывчаткой.

От взрыва орки и дроу разлетелись по сторонам, камни под ними поднялись в воздух, увлекая за собой другие камни. Вскоре, весь этот мусор, поднятый со дна реки, понесся на замерший в изумлении отряд, поражая дроу и орков, словно град снарядов, выпущенных из пращи.

Несчастный маг дроу был рассечен пополам, и полетел в воду. Его ящерица испустила темную вспышку и рассеялась, превращаясь в дым.

Новый взрыв прозвучал, когда первые орки выбрались на северный берег. И еще больше волшебного света, режущего и ужасного, ударило по глазам дроу.

А потом они услышали трубные звуки, прозвучавшие для них, словно тысяча воинов разом дунули в свои рога, и с севера ударили Серебряные Рыцари.

Позади отряда Многих Стрел, Сарибель и Равель закрывали глаза от адского света. Они услышали крики, рев и звуки рогов, и поняли что достаточно мучились от ярких лучей, чтобы теперь свободно вступить в бой. Дроу видели атаку. Орки карабкались на берег, чтобы встретить нападавших. Противник, целый отряд кавалерии, быстро приближался, поднимая луки и осыпая и стрелами.

Но эти залпы не были особенно важными, как поняли темные эльфы — все темные эльфы.

Нападавшие сосредоточили свои силы, стремясь к дроу.

Равель поморщился, когда один из магов, подъехав ближе к берегу реки, напоролся на град стрел, летящих прямо в него. Магическая защита приняла на себя основной удар противника.

Стрелы, вспыхивая и испуская искры бледного света, полетели во все стороны. Но потом последовал еще один залп, и прежде, чем он достиг цели, Равель знал, что у мага нет ни единого шанса противостоять этой новой атаке. Несчастный дроу тоже понимал это как нельзя лучше.

Чары молодого мага не остановили Клык Защитника. Боевой молот вспыхнул пламенем, сталкиваясь с лучами призрачного света, но не повернул, с поразительной силой врезаясь в тело эльфа, и отбрасывая того в сторон. Помятый и сломленный, дроу полетел в реку.

К тому моменту Доум’вилль только начала спуск с южного берега, заставляя свою хлипкую лошадь сделать первый шаг на плоский камень. Кхазид’Хи орал в её голове, желая напиться крови, поэтому она обнажила меч и погнала лошадь вперед. Но это был не проворный ворг или спектральная ящерка, а несчастное создание, которая не могло найти путь среди валунов, запинаясь и нерешительно останавливаясь.

Кхазид’Хи, голодный Резак, не замечал ни одной из этих проблем. Вперед, в битву! — кричал он в мыслях Доум’вилль.

Но лошадь не двигалась.

Находясь под властью меча, Доум’вилль выскользнула из седла и прыгнула к следующему камню, пытаясь найти путь вперед. Далеко впереди шла битва, она видела как люди, сидевшие на больших лошадях — преимущественно, люди, во всяком случае — заблокировали орков на их воргах. Стоявший в стороне маг дроу выпустил разряд молнии. Другой поднял руку и создал небольшой сгусток пламени, готовясь метнуть огненный шар.

Вскарабкавшись на новый камень, Доум’вилль ухмыльнулась, предвкушая взрыв. Она чуть не упала, соскользнув вниз и до талии погрузившись в реку. Вытаскивая себя обратно на валун, она снова огляделась, ища глазами огненный шар.

Но маг все еще стоял на месте, в пятидесяти футах от неё. Рука дроу так и была вытянута, а маленькое пламя продолжало плясать на его ладони.

Сохраняя эту позу он упал, окунаясь в речную воду, которая заплескалась и забурлила, когда огненный шар взорвался под водой. Там где стоял маг теперь возвышался маленький хафлинг, держащий в руке окровавленную рапиру.

Доум’вилль моргнула. Хафлинг исчез. Теперь у реки стоял дроу, выглядевший ровно так же, как погибший мастер.

Она пыталась разобраться в увиденном, но Кхазид’хи это не волновало и он не мог позволить ей тоже тревожиться на этот счет. Меч хотел в битву. Это вело девушку вперед. Жадно, быстро, азартно.

Но быть может, дело было в случайном стечении обстоятельств, а может, в каком-то более намеренном событии, но вскарабкавшись на вершину одного из треугольных камней, Доум’вилль налетела на Равеля, скакавшего на своем спектральном скакуне. Маг дроу со всех ног несся обратно на южный берег. Удар отправил полу-эльфийку в воду, заставив ту перевернуться в воздухе. Кхазид’хи вылетел из её рук, со всплеском падая на дно реки. Она видела, как Равель перепрыгивает через неё, стремясь к следующему камню, лежащему на его пути. За ним летела Сарибель, а вслед за жрицей отступали и другие дроу.

Река потащила Доум’вилль прочь, лишь её руки остались лежать на камне, а голова и плечи застыли над ним. Так она и лежала, подавленная, вся покрытая синяками и ссадинами. Мысли в голове женщины кружились в бешеном вихре.

Она хотела позвать на помощь, позвать отца, но не могла.

Она хотела вытащить себя из холодной воды на камень, но не могла.

В отчаянии, Доум’вилль поискала свой меч. Женщина слышала бой, идущий выше. Близко. Скорее всего здесь, на скалистом броде. Она огляделась в поисках своего оружия, но его нигде не было.

Она снова захотела закричать, теперь уже взывая к матери, но не могла.

Она хотела позвать брата, но не могла.

Её мысли путались.

А может быть и нет, подумала девушка. Её мысли распутывались, становились яснее. Она чувствовала, словно выходит из оцепенения, падая в реальность.

Реальность?

Некрасивую, убогую реальность. Женщина залилась слезами. Проклиная себя, она снова увидела кровь на своих руках.

Она не могла этого вынести. Оттолкнув эти мысли, она шагнула во тьму. И там её нашел Кхазид’хи. Он снова звал её.

Доум’вилль, Маленькая Лань, отпустила камень и нырнула в воду, давая течению унести её прочь.

Битва разошлась во все стороны, словно челюсти гигантского монстра, который, скрежеща своими огромными зубами, превращает в кашу людей, орков, дроу и воргов.

Силы противника превосходили их как два к одному, и это, если не считать воргов, которые тоже яростно боролись. Вульфгар стоял на северном берегу реки. Его конь давно погиб.

Орки и ворги напирали на него, ручные арбалеты дроу и заклинания их магов долетали и ударяли его, но сын Беорнегара, чье тело и лицо были красными от крови, не мог сдвинуться с места. Он один удерживал брод, не давая противникам перейти Раувин, пока его союзники убивали тех, кто уже оказался на другом берегу.

Нет, не один, понял он, глядя на дроу, направлявшегося к орку-всаднику. Внезапно, орк отлетел в сторону, вокруг его шеи обернулся плотоядный призрак, вслед за своим хозяином ворг растянулся на плоском камне. Мозг волка был продырявлен рапирой.

Вульфгар отбросил в сторону очередного врага, бросившегося на него, и крикнул Реджису, предупреждая о двух всадниках, несущихся позади хафлинга. Варвар уже собирался запустить свой молот, но не смог, так как новый орк навалился сверху, заставляя защищаться. Он успел оглянуться на своего друга, чтобы увидеть, как хафлинг-который-обернулся-дроу крутанулся вокруг, держа в руке какую-то флягу, которую он кинул между собой и преследовавшими его орками.

Взрыв потряс каменных брод, выбивая всадников из седел, и вынуждая всех остановить сражение, включая даже группу, стоявшую в поле за Вульфгаром. Масло из бомбы Реджиса затекло под камень и подняло его из реки, подкидывая глыбу вместе с множеством других камней, и посылая все это в морды нападавших монстров. В облаке дыма и брызг враги подались прочь.

Еще один орк добрался до Реджиса, но хафлинг вытащил ручной арбалет и выстрелил зверю в лицо.

Став жертвой сонного яда дроу, орк через мгновение провалился в сладкий сон. В приятных фантазиях, существо соскользнуло в воду.

Следующий противник последовал за ним, улетая со второй живой змеей из магического кинжала на шее, а третий орк, который подкрадывался сзади, столкнулся лицом к лицу не с дроу, а с взбесившимся хафлингом, носящим голубой берет и держащим великолепную рапиру. Оружие было тоньше и быстрее, чем странная змея. Орк потерял левый глаз прежде чем понял, что хафлинг совершил выпад. Он так и не осознал происходящего, даже когда схватился за горло, располосованное вторым ударом этого прекрасного лезвия.

Вульфгар сосредоточился на орке перед ним. Он повернул Клык Защитника влево, заставив орка пригнуться, а затем с такой силой ударил им обратно, что его противник кубарем полетел в сторону.

Варврар окликнул своего друга-хафлинга, и, когда Реджис повернулся, отдал ему честь, улыбаясь и кивая.

Он хотел пойти к малышу, но знал, что Реджис — Паук Паррафин — не нуждается в его помощи.

Спустя некоторое время Доум’вилль вылезла из реки, держа в руках свой меч. Она задыхалась, чувствуя, что её силам подходит конец. Когда клинок позвал её, потащил вниз, чтобы она снова нашла его, течение реки отнесло девушку далеко от поля битвы, почти до Сарубрина. Легкие полу-эльфийки ныли от боли. Промокшая и замерзшая, она выползла на поляну и рухнула в холодную темноту.

Дроу бежали далеко на юг. Там, на востоке, у каменистого брода через Раувин, их враги победили.

Алейна рухнула в сильные руки Вульфгара, практически сваливаясь с лошади. На мгновение, он испугался, что женщина мертва или тяжело ранена, но он почувствовал, как она схватилась за него, и ощутил глубокое дыхание рыцаря-командора. Сейчас она стояла увереннее, собирая в кучу мысли, собирая оставшиеся силы.

— Четверо, — сказала она, бросая хитрый взгляд. — В том числе дроу.

Вульфгар с любопытством посмотрел на неё.

— Скольких ты убил? — спросила она, пытаясь найти хоть что-то веселое в бойне вокруг неё словно женщине нужно было улыбаться, чтобы не дать себе протестующе заорать.

Варвар оглянулся туда, где многие из их группы лежали мертвыми. Никто не вышел из этого боя без ранений. Вульфгар буркнул:

— Я не считал.

— Десять, — сказал другой голос, и оба посмотрели на восточный край брода, где стоял Реджис. Его светлые волосы и белые зубы резко выделялись под маской из крови.

Алейна повернулась к Вульфгару.

— Ты убил десятерых?

Но варвар покачал головой, все еще глядя на Реджиса.

— Не я, — сказал он, указывая глазами на своего маленького друга.

— И двоих дроу, — с поклоном добавил Реджис.

Алейна крепче обняла Вульфгара, но оглянулась на разруху, царящую позади них на поле.

— Наш отряд разбит. А битва за мост через Сарубрин только началась.

— Мы выполнили свою часть, — заверил её Вульфгар. Глаза варвара были обращены туда, откуда доносились звуки битвы. Туда, откуда вздымался в небо дым пожарищ. Дзирт был там. И Кэтти-бри, и Бренор.

Судьба Серебряных Пустошей была в их руках.

ГЛАВА 19. БИТВА ЗА МОСТ ЧЕРЕЗ САРУБРИН

Бренор и Кэтти-бри стояли на берегу реки Сарубрин, наблюдая за приближением двух дворфов, мужчины и женщины. Они едва ли ожидали увидеть здесь эту пару.

— Ба, вы ведь не думали, что мы пропустим все веселье? — спросил Атрогейт, приближаясь к друзьям в компании Амбергрис.

— Я вообще не знаю, что о вас думать, — ответил Бренор. — Вас не было видно несколько дней, не так ли? А ты, — сказал он Амбер, — почему не с королем Харнотом и своим другом-монахом?

— С братом Афафренфером остался Дзирт, — объяснила Амбра. — И да, в ближайшее время мы увидим их, даже не сомневайся!

Кэтти-бри и Бренор обменялись удивленными взглядами.

— А твои мальчики Вульфгар и Реджис сегодня уже приняли бой на юге, там, где Сарубрин встречается с Раувин, — добавил Атрогейт.

— Откуда вы узнали об этом? — потребовала ответа Кэтти-бри, но, мгновение спустя, подняла руку, отменяя свой вопрос. Она напомнила себе о том, кто, в конце концов, был их союзником.

— Я слушаю план и хохочу, — сказал Атрогейт. — Коннерад вышел, поднимая клубы дыма!

— И силы короля Эмеруса стоят за рекой, — рассказал Бренор, указывая на запад, где расположились основные силы Цитадели Фелбарр. Дворфы продолжали готовить рывок на юг, чтобы поддержать парней, вышедших из Митрил-Халла.

— И ты со своими мальчиками… — начал Атрогейт.

— И девочками, — добавила Амбергрис, подмигивая Кэтти-бри.

— Да, со всеми своими союзниками, — согласился чернобородый дворф. — Ворветесь посреди битвы? — он уставился на Бренора, сияя улыбкой, и вдруг разразился буйным смехом. — Бахаха! — взревел он. — Будь я проклят, если слышал более безумный план!

— И все же ты сейчас здесь, — сухо сказала Кэтти-бри.

— Не мог бы пропустить такое даже за весь эль Глубоководья! — взвыл Атрогейт. — Найдется ли у тебя в лодке место для Атрогейта и Амбер Гристл О’Мал, добрый король Бренор?

Бренор и Кэтти-бри снова обменялись взглядами, пожимая плечами. В конце концов, они ничего не теряли. Никто не сомневался в боевой доблести этой парочки, в частности, Атрогейта с его разрушительными моргенштернами, которые он с такой легкостью и гордостью крутил вокруг себя. С их помощью и поддержкой отряда ста Веселых Мясников можно будет удержать орков в большом лагере на восточной стороне Моста Сарубрин, не давая тем присоединиться к битве на западной стороне реки, под стенами Митрил-Халла. Кто сможет лучше удерживать переправу, чем Атрогейт, дворф, бывший сильнее гиганта и свирепее росомахи?

— Они выступают, — доложила Амбер, обращая внимание компании на другой берег, где король Эмерус и его армия двинулись в атаку.

— Тогда и мы, пожалуй, выступим, — сказал Бренор и позвал Удар Бунгало, приказывая тому начинать свой необычный набег. С решительным кивком Бренор повел троих товарищей к первой лодке.

Генерал Дагнабет с надеждой следила за успехами своей армии, стремившейся освободиться из стен Митрил-Халла. Диверсия получилась отличной. Огненные повозки и бомбы оттеснили орков, вызывая панику в рядах противника. Этой суматохи хватило, чтобы Дагнабет вывела большую часть своих щитовых дворфов из восточных ворот Митрил-Халла, выстраивая их в несколько оборонительных построений.

Они вырвались на свободу, но это было временным и очень дорогим достижением.

— Они придут сюда, — сказал король Коннерад, подходя к генералу и с надеждой кивая.

Дагнабет кивнула в ответ, но взгляд дворфы остался сосредоточен на передних рядах, где силы орков, так сильно превосходившие их, начали перестраиваться, снова готовясь к атаке. Затем женщина перевела глаза на север, откуда уже можно было услышать рев второй армии противника, разносившийся над горой.

Дагнабет наблюдала за Мостом Сарубрин, по которому бежали первые орки, мчавшиеся на подмогу из огромных лагерей на восточном берегу.

— Лучше бы им прийти, — сказала она своему королю и другу.

Первые ряды подавались назад и вперед, орки и дворфы валились на камни, залитые лужами крови.

Внезапно, с севера раздался рев, и король Коннерад, генерал Дагнабет, а затем и остальные дворфы, обратили свои взгляды на западный берег Сарубрина.

Как и орки, которые первыми заорали, приветствуя своих приближающихся сородичей.

Но крики, послышавшиеся следом, заглушили вой монстров, снова обращая внимание дерущихся, и на этот раз надеждой наполнились сердца дворфов из Митрил-Халла.

К ним шла вторая армия союзников, щитовые дворфы бросились в атаку на орков из северного лагеря, врезаясь в их ряды. Битва за вторую линию фронта началась.

Дагнабет и Коннерад отступили назад, чтобы расположиться повыше. Отсюда они смогли лучше разглядеть оба фронта, и генералу Митрил-Халла не пришлось долго раздумывать прежде, чем сообщить Коннераду о том, что сил Эмеруса будет не достаточно.

— Это только северный лагерь, — пояснила она. — Один из маленьких. Скоро, как мне кажется, к нам подойдет группа побольше.

— Если оркам это вообще понадобится, — сказал Коннерад. Король посмотрел на Мост Сарубрин, заполненный подкреплениями противника, наступающими с востока. За мостом линия монстров уходила вдаль, ускользая из поля зрения Коннерада. Орки, гиганты и гоблины жаднорвались в бой. Этот строй, наверное, тянется до самого Фелбарра, понял король.

Дворф подумал, что им, вероятно, придется отступить в Митрил-Халл, и они были готовы к такому повороту. Он бросил взгляд на битву, продолжавшуюся на севере.

— Придумай, как привести парней из Фелбарра к нам, — сказал Коннерад Дагнабет, которая уже занималась разработкой этой стратегии. — Там должен быть король Бренор, да поможет ему Морадин. Мы хорошенько навредим этим псам сегодня, но не станем бороться до последнего.

Генерал Дагнабет хотела возразить, но не смогла. Они не могли выиграть битву с подкреплением, идущим по Мосту Сарубрин. Они знали, что севернее находилась куда большая армия орков, и если вниз хлынет еще одна — силы дворфов будут быстро окружены и уничтожены.

Она собиралась предложить умелую атаку на север. Там они соединятся с силами Фелбарра, а затем все двинутся в Митрил-Халл, но мгновение спустя её развивающийся план развалился.

До ушей дворфы донеслись новые звуки рогов, и на реке показались лодки, много маленьких лодок, эльфийских лодок, несущихся по течению вниз к мосту.

В центре лодки, идущей первой во флотилии, стоял король Бренор Боевой Топор. Дворф широко расставил ноги и положил руки на бедра, воинственно выпятив подбородок в сторону врагов, бегущих по Мосту Сарубрин. По бокам его виднелись Атрогейт и Амбер, Кэтти-бри замерла позади.Глаза женщины уже были закрыты. Она читала заклинание, обращая свой взор к пожару впереди и взывая к глубинам своего магического кольца.

Даже когда залп снарядов полетел в сторону флотилии, Бренор держался на носу лодки с каменной твердостью. Он выхватил свой топор. Вынув из-за спины щит, дворф забил по нему оружием в такт распеваемой им старой дворфской песне, заставлявший одновременно скорбеть и воодушевляться.

Речь наша — молота скорый полет.

В залы свои нас Морадин зовет.

Не отступить, нас падение ждет,

Праздник великий неся за собою.

Гордо подымем мы головы вверх

Да, мы умрем, но наш клан ждет успех.

Смерть ради близких — награда, не грех.

Гоблинов мерзких убьем мы с лихвою.

И тяжких камней слои

Согреют кости мои…

Копья и стрелы полетели в них с восточного берега реки. Монстры бежали рядом с лодками, осыпая пассажиров смертоносным дождем. Строй орков, пересекавших Сарубрин, остановил свое наступление на двери Митрил-Халла, обращая взгляды на флотилию дворфов, несущуюся прямо к ним в лапы. Бегущие через мост подняли свои луки. Плывущих накрыла новая волна копий и дротиков.

Лодки, оказавшиеся ближе всего к восточному берегу, приняли на себя основную тяжесть удара. Дворфы зарычали и закричали, дворфы начали падать, извиваясь от боли, пропадая в холодных водах течения, уносившего их прочь, или вовсе валились замертво.

Атрогейт, стоявший позади Бренора, бросил взгляд на Амбер, ни один из них больше не улыбался. Флотилии предстояло пройти слишком долгий путь. Если дождь летящих снарядов будет продолжаться, то кто останется жив к тому времени, когда они бросят якоря?

Но Бренор не двигался с места, все громче распевая свою песню. Многие Веселый Мясники подхватили своего короля, вместе звеня шипастыми рукавицами. Бренор поднял щит вверх, перехватывая стрелу, которая полетела ему в лицо. Вторая стрела глубоко вонзилась в щит, когда дворф снова опустил его перед собой.

Рыжебородый король не моргнул.

Атрогейт посмотрел на Кэтти-бри.

— Не скучай, девочка, — пробормотал он, хотя вовсе не был уверен, что та слышит его.

Женщина до сих пор пребывала в своем трансе.

— Разве здесь не жутко? — согласилась Амбер, и Атрогейт хихикнул — или начал хихикать, но камень, брошенный огром, ударил его в грудь, отправляя вниз на дно лодки.

Сидя на полу, чернобородый дворф так затряс головой, что его губы громко зашлепали. Он вскочил на ноги и поднял камень, а затем повернулся на восток и запустил глыбу со всей своей огромной, увеличенной магией, силы. Тяжелый снаряд пролетел гораздо дальше, чем послал его огр, к удивлению и быстрой смерти гадкого орка, которого камень отбросил в сторону.

Атрогейт уже было начал хвастаться своим прекрасным броском, но внезапный громкий вдох Амбер, привлек его внимание к мосту, маячившему на юге. И Атрогейт тоже глубоко вдохнул, видя их неизбежную гибель. Монстры на мосту уже успели организовать оборону, заставив огров поднять тяжелые бревна, утыканные шипами.

— Это будет больно, — прошептал Атрогейт. Первая лодка, вместе с остальной флотилией, уже готовилась войти в тень Моста Сарубрин.

Но Бренор все еще пел, все еще бил в щит, из которого теперь торчало целых три сломанные стрелы, все еще держал свой топор, украшенный множеством зарубок. Он не уклонялся от битвы, не колебался. Он просто пел, теперь голос короля был больше похож на рычание, а не нагрудной баритон.

Они подошли ближе. Пара уродливых огров выше подняла шипастые бревна.

— Ох, это будет больно, — повторил Атрогейт.

И он был прав, потому что именно в этот момент вспыхнуло пламя, призванное заклинанием Кэтти-бри. Пламя объяло мост. Оно пожирало ужасные бревна, пожирало луки и копья, пожирало орков и огров.

Бренор перестал стучать, и перекинул свой топор в руку, державшую щит, а затем поднял треснувший серебряный рожок и выдул дребезжащий звук. Дворф нагнулся, подхватывая свободной рукой крюк, прицепленный к толстой веревке. Он некоторое время вращал его в воздухе, а потом метнул вверх, чтобы закрепить приспособление в камнях моста. Крюк влетел в огонь, но Бренор быстро дернул его назад, не давая пламени поймать веревку, и заставил крюк плотно прижаться к стене.

Он первым выскочил из лодки, уберая свой щит и топор. Дворф высоко подпрыгнул, хватаясь за веревку. Сила Клангендина бежала по его мускулистым рукам. Бренор продолжил карабкаться вверх, перебирая руками и забираясь наверх с удивительной легкостью и скоростью, спокойно опережая дворфов с других лодок, которые закинули свои собственные кошки.

Огонь Кэтти-бри начал стихать, когда Бренор оказался у каменной стены моста. Однако, из угасающего пламени выбрался чудовищный элементаль огня, который сразу же вступил в бой, ударив огра своим горящим кулаком и заставив урода упасть.

Вскоре Атрогейт тоже начал свое восхождение на мост, быстрее подтягиваясь на веревке иотчаянно пытаясь догнать Бренора, который к тому времени в одиночку сдерживал натиск орков.

Нет, не один, понял Атрогейт. Призрак берсеркера Тибблдорфа Пвента был рядом с ним, в виде дымки носясь из стороны в сторону и безнаказанно раскидывая окружавших их орков. Перелетев через стену, Атрогейт не смог сдержать смех. Он вытащил моргенштерны и присоединился к Бренору. Орк плюхнулся на голову Тибблдорфа Пвента, но угодил на длинный шип, торчавший из шлема. Противник все еще не был мертв, но берсеркер не сделал ничего, чтобы прикончить его. Он прыгал по сторонам, заставляя орка корчиться и выть от боли при каждом движении.

Атрогейт, стоявший неподалеку от Бренора, прихлопнул огра, отбрасывая монстра к стене моста и вниз, в бурлящую под ними реку.

— Бахаха! — взвыл дворф, но радость его была короткой. Оглянувшись, он увидел кровь, льющуюся из горла Бренора.

Король все еще пел, или, вернее, булькал. И, конечно же, он все еще боролся, хотя Атрогейт не понимал, почему дворф все еще держится на ногах. Его рана наверняка была смертельной.

И тяжких камней слои

Согреют кости мои…

Торжествующие дворфские крики на западе заглушал лишь писк и стоны испуганных орков. Король Коннерад и генерал Дагнабет вместе со своим отрядом смотрели, как их знаменитые Веселые Мясники и легендарный король Бренор быстро вскарабкались на Мост Сарубрин, эффективно препятствуя продвижению второй половины сил противника через реку.

И орки, конечно, тоже увидели его. Или, по крайней мере, услышали о разгроме на севере, где король Эмерус из Цитадели Фелбарр, совершил свой бешеный рывок на юг. Вымпелы гордой дворфский крепости появились в поле зрения противника, неумолимо сдавливая орков, словно челюсти огромного волка. Они знали — это идет Эмерус.

— Держите их, мальчики! — закричал Конерад, проносясь по всей длине строя. — Им некуда бежать, а у нас достаточно земли, чтобы завалить её трупами врагов!

— Ура! — взвыли в ответ тысячи дворфов.

И орки начали умирать.

Несмотря на все воодушевление и новую надежду, наполнившую сердца, дворфы поняли схему расположения армий вокруг Митрил-Халла и ждали, что худшее ждет их впереди. Они боялись, что самая мощная сила Многих Стрел еще покажется на поле.

Но воины Коннерада не знали, что основные силы осаждающих уже вступили в бой далеко на севере, по другую сторону горы.

Кружа под Затемнением, намного выше поля сражения, Дзирт нервно пожевал губу. Он видел, как подавляющие силы орков поднимаются и тянутся на юго-восток, за горы, стремясь присоединиться к боевым действиям на Мосту Сарубрин и сражению, которое теперь бушевало к северу от моста, где силы Эмеруса встретились с армией противника, подошедшей раньше.

Дзирт видел темные ряды короля Харнота, тысячи щитовых дворфов, летящих на ничего не подозревающую орду. Даже с этой высоты эльф смог разглядеть текущую расстановку сил.

Воинство Многих Стрел повернуло на юго-восток, возглавляемое орками и гоблинами. Огры и гиганты остались в арьергарде, что было характерным для тактики противника.

Однако теперь, с тысячами короля Харнота, пришедшими с тыла, битва внезапно разделилась на два фронта и огромные чудовища были вынуждены оказаться в первых рядах защищавшихся. Чего, как видел Дзирт, им совершенно не хотелось.

Со своего наблюдательного пункта, эльф следил, как легионы Харнота, словно черная лавина, обрушились на темнеющую внизу линию противников. Гиганты бросились в атаку первыми, выглядя, будто огромные деревья, несущиеся сквозь болото орков.

Орда Многих Стрел остановила свое движение на юго-восток и попыталась развернуться.

Но судя по темным очертаниям битвы, Дзирт мог видеть, что дворфы врезались в построение врагов прежде, чем те смогли организовать хоть какую-то оборону или успеть бросить в бой хоть один мало мальски построенный отряд.

Дроу кивнул, обнадеженный этим зрелищем. Несмотря на то, что его друзья сражались у моста, эта битва была самой главной. Держа эту мысль в голове, Дзирт перевел взгляд в другую сторону. Там, далеко на юге, он увидел стену магического огня, поднявшуюся на Мосту Сарубрин. Он был одновременно рад и напуган. Эльф знал, что Кэтти-бри заявила о себе наилучшим образом.

— Верь в неё, — прошептал он себе под нос. Ветер унес его слова прочь.

Он должен был верить в Кэтти-бри и Бренора. Его внимание должно быть сосредоточенно здесь, на этом моменте, на этой битве.

А в этот момент Дзирт несся на спине дракона.

Он не мог дождаться, когда они спикируют вниз, не мог дождаться того, как увидит силу Тазмикеллы и Ильнезары, обрушившуюся на армию Многих Стрел, хоть и испытывал некоторый трепет перед такой необузданной мощью. Он думал, что именно драконы нанесут первый удар по оркам, прежде чем легионы Харнота присоединяться к ним в суматохе боя. Но судя по словам Тазмикеллы, этого не будет.

Их план был другим.

Наблюдая за армиями, разворачивающимися внизу, Дзирт приободрился. Он не мог быть уверен в своем наблюдении, но, судя по всему, флотилия, атаковавшая Мост Сарубрин, отлично выполнила свою задачу, и силы Бренора все еще хорошо удерживали свою позицию. Сердце дроудрогнуло, когда он увидел огненный шар, летящий с центра моста. Попав вглубь орды орков, стоящей на восточном берегу, он взорвался ярким пламенем. Сквозь тьму эльф смог ясно разглядеть возвышающегося огненного элементаля, сеющего хаос на подступах к мосту. Кэтти-бри продолжала свою атаку.

Силы короля Эмеруса продвигались на юг, а король Коннерад твердо занял место перед восточными воротами Митрил-Халла, не делая ни шагу назад.

Пока битва шла именно так, как они запланировали.

Тазмикелла резко нырнула вниз, а затем, развернувшись, рванула на юг и пролетела сквозь Затемнение. Глаза Дзирта закрыл непроглядный мрак.

— Что? — крикнул ей эльф, но драконица не обратила на него внимания. Когда они на миг вынырнули из темноты, дроу заметил рядом Ильнезару и Афафренфера, также поднявшихся над Затемнением.

Растерявшись, Дзирт крепко вцепился в седло. Тазмикелла снова опустилась вниз, и ситуация прояснилась, когда воздух задрожал от крика другого дракона. Чужого дракона.

Далеко внизу, орки многих стрел подняли свои лапы, приветствуя вновь прибывших. Два белых ящера летели по небу, стремясь принять участие в бою. Они быстро приближались с юга.

Тазмикелла и Ильнезара рванули туда, чтобы перехватить вражеских драконов. Белые драконы держались намного ниже, все их внимание было сосредоточено на битве, идущей на земле.

Дзирт затаил дыхание. Казалось, словно они летят прямо над Мостом Сарубрин.

Быть может, белые драконы не будут осматриваться, пока не станет слишком поздно. Слезы полились из лавандовых глаз дроу, когда Тазмикелла ускорилась. Он вынужден был пригнутьголову как можно ниже, когда драконица внезапно начала резкий спуск. Ветер свистел в её кожистых крыльях. Дроу удалось обернуться, чтобы увидеть, как Афафренфер, сидевший на спине Ильнезары, присел в седле, когда вторая сестра, точно копируя движение Тазмикеллы, резко бросилась вниз.

— Крепитесь и боритесь за нашу землю, парни! — завопил Бренор с восточной стороны моста. Его крик пролетел над каменной переправой и достиг ушей группы Удара Бунгала, защищавшей западный край. Эти слова пришлись как нельзя кстати. В этот момент все дворфы, дерущиеся на мосту, как и все орки, увидели приближение белого дракона, несущего на своей спине всадника дроу. Ящер направлялся прямо в сердце дворфского отряда, разделившего силы орков на две части.

— Девочка! — крикнул Бренор Кэтти-бри. Девушка не стояла на камнях. Она левитировала рядом с ним, держа одну из веревок, переброшенных через стену моста. — Ты нам нужна, девочка!

Повисшая в воздухе Кэтти-бри, чьи глаза были устремлены на юг, была слишком занята своим заклинанием, чтобы услышать крик Бренора. Она видела дракона — она не могла его пропустить! — и она знала, что нужно делать. Вокруг волшебницы метались дворфские жрецы и жрицы, окутывавшие защитными чарами величайших воинов и тех, кто оказывался достаточно близко. Но этого было не достаточно.

Дракон приближался, от чего веселье орков лишь возрастало. Они явно ждали, что дфорфы будут сметены с моста. Ящер опустился вниз, оказываясь прямо над дворфами, упавшими на камни. Смертоносное морозное дыхание дракона накрыло мост.

И в этот момент в воздухе прямо перед драконов вспыхнул огненный шар. Холодный воздух пронесся сквозь него, превращаясь в капли дождя. Дракон пронесся сквозь пламя, вылетая по другую сторону шара. Ящер дымился, а его белая морда стала красной и злобной, словно он пролетел слишком близко к солнцу.

Потерявший чувство направления зверь даже разжал когти, отпуская нескольких дворфов, которых он сгреб в охапку. Мелькнув над мостом, он резко повернул на северо-запад, яростнохлопая крыльями, чтобы набрать высоту.

Кэтти-бри знала, что застала дракона врасплох. Чего не вышло со вторым, куда большим, ящером, летевшим от уступа, нависавшего над Долиной Хранителя. Она удивила его, она ранила его, она преградила ему путь.

Но она не отбросила дракона — не теперь. Мало того, сейчас зверь заметил её. Женщина перебрала в уме все свои заклинания, ища что-нибудь, способное парировать следующую атаку огромного чудовища. Но все её варианты казались болезненно бесполезными.

— Верьте и боритесь! — ревел Бренор, и Веселые Мясники ответили ему громким воем. А потом все они запели:

Речь наша — молота скорый полет.

В залы свои нас Морадин зовет.

Не отступить, нас падение ждет,

Праздник великий неся за собою!

Но пение не продолжилось долго, прерванное визгами и криками, встревожившими женщину. Она устремила свой взгляд на северо-запад.

И увидела. Все вокруг, и орки, и дворфы, уставились на белого дракона, отчаянно пытающегося развернуться, чтобы убраться с пути двух медных ящеров.

Сердце Кэтти-бри подпрыгнуло, когда она заметила серебристую линию, созданную волшебной стрелой, вылетевшей со спины одного из медных драконов. Стрела была выпущена из лука, принадлежавшего ей много лет назад.

Она была так взволнована, что следующее заклинание криком сорвалось с её губ, вызывая покалывание в кончиках пальцев. Удар молнии пронзил гладь реки у опоры моста, возвышавшейся на восточном берегу, отправляя на землю множество орков и огров.

Дзирт изо всех сил старался удержаться на месте, напрягая все мышцы своего тела. Он прицелился из Таулмарила, направляя лук на белого дракона, а особенно на его всадника. Дроувыпустил одну стрелу за другой, но потом резкий толчок заставил его распластаться в седле, выбивая из него все дыхание. Тазмикелла бросилась на белого змея, выдыхая облако волшебного тумана и со всей силы врезаясь в ставшего уязвимым зверя.

Драконица извернулась, закрываясь от удара, и Дзирт крепче вцепился в седло, пораженный огромной скоростью нападения и явной жестокостью столкновения. В этот момент он действительно почувствовал себя маленьким. Маленьким и смертным, попавшим в сражение между двумя существами, чья мощь намного превосходила его собственную.

Дроу все же удалось развернуть голову, чтобы посмотреть еще более жестокую атаку Ильнезары. Белый дракон, стоявший на пути сестры, потерял равновесие, и не успел выровнять свой полет, чтобы смягчить удар.

Или избежать кислотного дыхания, которое предшествовало нападению.

Дзирту показалось, что он услышал хруст костей, когда крыло белого дракона неловко согнулось. А быть может, он сам придумал этот звук, глядя на чудовищное столкновение гигантских ящеров. Ильнезара ударила, и противник бешено закрутился в воздухе позади неё.

Когда Дзирт смог оторвать взгляд от этого зрелища, он отметил, что сейчас они находятся намного ближе к земле. Тазмикелла изогнула свою длинную шею, поднимая голову вверх. Выгибая спину так, чтобы противостоять стремительному падению, она поймала восходящий порыв ветра своими кожистыми крыльями, выравнивая положение тела. За мостом они снова взмыли вверх. Торжествующие крики дворфов, и возможность увидеть Кэтти-бри и Бренора, согрели сердце Дзирта.

Но происходящее вокруг вернуло его к действительности.

Тазмикелла неслась вдоль восточного берега реки. Дзирт поднял лук и обрушил град снарядов на отряды противника. Он видел, как вздрогнул огр, как задергался гигант, но понятия не имел, сколько его бесчисленных выстрелов достигли своей цели. В любом случае, это не имело значения. Один, два, да даже десять врагов не станут существенным вкладом в битву, но само появление смертоносного дракона с всадником-дроу, воюющим против Многих Стрел, возымело большой эффект, вызывая отклик в сердцах обоих сторон.

Тазмикелла наклонилась на запад и снова поднялась вверх. Дзирт крепко держался на её спине, пытаясь приспособить свое мышление к этому новому, более высокому уровню жестокости и скорости.

Далеко впереди замаячил белый дракон, который быстро приближался к ним. Он все еще каким-то образом держался налету, визжа то ли от боли, то ли от ярости. Его движения теперь казались медленнее, и Дзирт вспомнил облако, выпущенное Тазмикеллой. Не кислотное облако.

Тазмикелла повернула на северо-запад, её сестра, Ильнезара — на юго-запад. Драконицы окружили своего врага с флангов. Оба одновременно резко повернули, летя в противоположных направлениях.

Белый ящер послал свое морозное дыхание в сторону Ильнезары, и Дзирт поморщился, глядя на Афафренфера, но обе сестры ответили на этот выпад кислотными струями, жгущими и ранящими врага вместе с несчастным дроу, летевшим на нем.

На несколько мгновений Дзирт решил, что медные драконы собираются врезаться в белого ящера с обоих сторон, и в ужасе закричал от этой мысли. Сестры не собирались замедляться!

Но драконицы отлично работали вместе. Одновременно, они нырнули, Тазмикелла вверх, Ильнезара вниз. Дзирт едва не столкнулся головами с всадником белого дракона, когда Тазмикелла пронеслась в непосредственной близости над противником. В сидящем на спине ящера дроу следопыт признал Тос’уна Армго.

Дзирту только удалось поймать импульс этого странного движения, как Тазмикелла закончила его так внезапно, что лицо эльфа ударилось о спину драконицы, и дроу едва не потерял сознание.

Тазмикелла возвращалась назад, чтобы снова атаковать белого ящера. Дзирт попытался отогнать головокружение, попытался достать лук, но визг, донесшийся позади, заставил его повернуться на юг, чтобы увидеть еще одного белого дракона, пока летевшего далеко, но быстро нагоняющего их. Этот зверь был гораздо больше. Он был больше, чем Тазмикелла, больше, чем Ильнезара. Казалось, что он больше обоих сестер вместе взятых.

Дзирт заставил себя отвернуться и посмотреть вперед, где второй дракон размахивал своими порванными и сожженными крыльями, пытаясь повернуть в сторону. Он летел на Тазмикеллу, но Дзирт отметил направление движения своей драконицы и понадеялся, что сейчас та просто развлекается, отвлекая внимание белых ящеров.

Следопыт выстрелил из Таулмарила, направляя стрелу в белого дракона и его всадника.

Как и ожидал дроу, Тазмикелла повернула обратно на восток. Внезапно, драконица атаковала противника. Дзирт был поражен тем, как резко она поменяла направление и, больше прыгнув, нежели полетев, бросилась на белого дракона. Они сцепились в клубок, молотя друг друга когтями и кусая зубами, избивая крыльями и нанося удары хвостами. Мощные существа вертелись и крутились в воздухе, выполняя причудливые виражи.

Обезумевший Дзирт не знал, что ему делать — вытащить скимитары или просто держаться. Во время очередного пируэта, он увидел Тос’уна. Дроу был обожжен кислотой, его плащ дымился, но эльф все же держал в руке меч.

Дзирт выстрелил из лука. Он не попал в Тос’уна, зато вонзил стрелу в бок белого дракона, хотя понятия не имел, заметил ли тот хоть что-то среди остальных своих ужасных травм, нанесенных куда более грозными противниками.

Они схлестнулись, и теперь Дзирт мог только отчаянно держаться. Драконы столкнулись, колотя задними лапами и бросая друг друга из стороны в сторону.

Тазмикелла сумела восстановить равновесие почти мгновенно и яростно взмыла вверх.

Оглядываясь назад, на нового дракона, который теперь стал гораздо ближе, Дзирт, безусловно, мог понять причину. Он поднял свой лук, чтобы совершить последний выстрел, но сразу опустил его от удивления и испуга. Что-то огромное врезалось в меньшего дракона. Это Ильнезара спикировала на врага сверху, обрушивая на ящера всю свою силу.

Белый дракон бросился прочь, но драконица настойчиво летела по пятам.

Тазмикелла не присоединилась к ним. Огромный ящер продолжал приближаться к ней.

— Аурбанграс! — прорычал Араутатор. Тиаго почувствовал рокот в своих ногах, вторящий рыку дракона. Дроу знал, что там, покрытый жуткими ранами, несся сын Араутатора, преследуемый медным драконом.

— Летим к тому! — крикнул Тиаго. — Там Дзирт До’Урден, величайшее сокровище! Когда он умрет, Госпожа Ллос будет перед нами в долгу!

Старая Белая Смерть повернул голову налево, следя за полетом сына, и Тиаго почувствовал отчаяние. Так близко! Он видел Дзирта, сидевшего на спине другого медного дракона, прямо перед собой. Белые волосы и зеленый плащ дроу развевались на ветру.

Это был Дзирт! Конечно же это был он!

Так близко!

— Она наберет высоту и резко бросится на твоего сына! — заорал Тиаго. — Ты должен схватить её!

Араутатор повернул свою огромную голову, чтобы посмотреть прямо в лицо своему наезднику. Мгновение, Тиаго думал, что его жизни пришел конец.

— Ты искренне веришь, что меня волнует судьба Аурбанграса? — спросил дракон. — Мой сын потерпел неудачу, поэтому он умрет, — голова белого дракона снова повернулась, возвращаясь в прежнее положение. Он устремился вверх за улетающим медным ящером. Большие кожистые крылья Араутатора с огромной силой рассекали воздух.

Тиаго посмотрел на раненного и отчаянно убегающего Аурбанграсса и захихикал при виде такого отсутствия семейной привязанности. Араутатор стал бы хорошей Матроной Матерью.

— Мы убьем эту и наездника, а вторая приведет нас к сокровищам, — объяснил Араутатор.

У Тиаго перед глазами пронеслась вся его жизнь, когда дракон кинулся набирать скорость с каждым взмахом огромных крыльев. Они летели под крутым углом, направляясь к Затемнению.

Из-за огромной скорости Тиаго стало казаться, будто он погружается под воду. В начале он думал, что медный дракон нырнет в черноту, распростершуюся на небе, но сейчас уверенность пропала.

Тиаго понял, что план противника был другим. Внезапно, драконица повернулась, направляясь в обратную сторону. Сумасшедшее существо неслось прямо к Араутатору.

Глаза Тиаго расширились от удивления, а потом от страха, когда непрерывный поток серебряных стрел, посланных Дзиртом, обрушился на белого дракона.

Араутатор не дрогнул, не повернул, не замедлился, и через мгновение у него уже не было времени поменять направление. Ящеры на бешеной скорости неслись друг на друга. Тиаго приготовился, втягивая воздух. Он знал, что пришел его смертный час, так как был уверен, что не переживет столкновения. В последний момент он поднял свой щит, блокируя стрелу, которая могла бы скинуть его вниз. Второй и третий выстрелы также не достали дроу, ударяя по щиту. Все это не имело значения для Тиаго. Он знал, что стычка между драконами несомненно прикончит его.

— Давай быстрее, — шепнул своей драконице Афафренфер. Он понимал, что мчавшаяся вперед Ильнезара не могла его слышать. И знал, что она и не должна. Монах оглянулся назад, видя огромного белого змея, несущегося вверх в погоне за Тазмикеллой и Дзиртом.

Впереди, Афафренфер отметил неловкие движения тяжело раненного меньшего дракона.

Его рваные крылья дико хлопали, когда ящер пытался удержать высоту и остаться в воздухе. Белый дракон никак не смог бы повернуть, он летел прямо к вершине большой горы, ставшей домом для Митрил-Халла. Всадник, сидевший на спине дракона, отчаянно дергался из стороны в сторону, словно пытаясь заставить своего зверя свернуть с намеченного пути.

С таким же успехом он мог попытаться передвинуть гору.

Афафренфер услышал, как Ильнезара запела, используя заклинание. Спустя несколько мгновений, залп сине-зеленых светящихся болтов тайной энергии полетел прочь от драконицы, двигаясь быстрее любого ящера. Заряды отклонились в сторону, минуя размахивающий из стороны в сторону хвост противника. Но что значат такие незначительные заклинания против силы дракона? А потом магические снаряды преодолели последние расстояние, попадая во всадникадроу.

Он поморщился и сгорбился, явно от боли, пронзившей его тело, а затем оглянулся назад, бросая проклятие на языке, неизвестном Афафренферу. Дроу протянул руку, призывая собственную магию. Шар непроницаемой тьмы появился в воздухе прямо перед Ильнезарой.

Монах рефлекторно пригнулся, но этого не потребовалось. Драконица мгновенно пронеслась сквозь тьму, вылетая с другой стороны. Снова поудобнее усаживаясь в своем седле, монах удивился, что дроу даже попытался сделать что-то столь незначительное. Но потом понял, зачем.

Это было просто отчаяние, слепое отчаяние и бессильная ярость.

Огромная гора теперь нависала совсем близко. Белому дракону, летевшему впереди, все же удалось немного повернуть вправо, на север. Но все было тщетно, и на полном ходу ящер несся прямо на скалистый уступ. В последний момент зверь с трудом приподнял свое тело над каменным карнизом.

Ильнезара резко повернула. Лицо Афафренфера заболело от этого быстрого движения.

Монах остановил взгляд на скалистом уступе. Он видел белого дракона, спасавшегося на нем.

Зверь врезался мордой в глубокий снег и заскользил по нему, прорывая глубокие канавки и образовывая кучу белого вещества у своей груди, чтобы в итоге хоть немного восстановить контроль над телом. Дроу на его спине лихорадочно бился и кричал. И было из-за чего. Дракон перевернулся, падая в собранный сугроб и бешено кувыркаясь. Когда зверь закончил свою снежную ванну, всадника больше не было видно.

Словно лавина, белый дракон покатился по уступу, изворачиваясь и крутясь. Его крылья изгибались, трещали и торчали под неестественным углом. Он соскользнул на новый горный выступ, расположившийся справа, тяжело и неловко ударяясь о камни. Здесь зверь остановился.

— Я прикончу его! — крикнул Афафренфер. — Лети к своей сестре!

Вместо ответа, Ильнезара свернула прямо у уступа, чуть выше того места, где упал белый дракон. Монах вскочил на каменный карниз. Драконица взмыла вверх, скользнув в сторону, иАфафренфер, ученик Великого Магистра Кейна, чуть было не свалился с ног. Он заскользил по гладкой скале. Плавные движения рук и ног монаха сменяли резкие взмахи. Так Афафренфер контролировал свое неловкое падение вниз.

Моментом позже он оказался на заснеженном склоне. Афафренфер посмотрел на черное пятно, видневшееся на верхнем каменном карнизе. Это было поломанное тело всадника дроу. Но дракон представлял куда большую опасность. Брат не стал уделять эльфу особого внимания, сразу метнувшись в другую сторону, направляясь к огромному зверю.

Но ящер не был мертв. И когда Афафренфер приблизился, большая рогатая голова повернулась и взмыла высоко вверх, возвышаясь над монахом, который сейчас казался совсем крошечным.

Коллективный выдох вырвался изо рта орков и их союзников, когда высоко над ними белый дракон разбился о скалу.

— Хватит, Ярл, — сказал Феллоки своем лидеру.

Ярл Орелсон покачал головой и огляделся по сторонам. Перед ним стояли открытые восточные ворота Митрил-Халла. Но армия упрямых дворфов не дала бы им войти туда. Союзники позади него были отрезаны от сражения. Защита моста колебалась.

Дворфы на севере побеждали.

Драконы, выступившие на стороне дворфов, выигрывали схватку в небе.

Ярл Орелсон кивнул на ледяного гиганта, которого они называли Бумер.

— Собирай наших, — сказал он.

Феллоки мрачно махнул головой и стал созывать армию Сияющей Белизны.

Когда все они собрались вокруг своего предводителя, он повел их прочь на юг. Длинные ноги гигантов все дальше уносили их от сражения. Они легко опережали орков, удирающих с поля битвы тем же путем.

Для Сияющей Белизны война закончена, решил Орелсон.

Пора идти домой.

Крики на мосту через Сарубрин стали громче, когда белый дракон врезался в гору.

— Поднажмем, парни! — закричал Бренор, и прихлопнул орка, а затем еще одного, ударяя щитом в его уродливую морду, когда тот пытался оттолкнуть его в сторону.

Бренор Боевой Топор не сдвинется с места.

Дворфы наступали. Силы врага, напиравшие с берега, значительно поредели.

Все шло так, как они планировали. Вернее именно так, как они надеялись, готовя этот план.

Радостные крики устремились вверх. И лишь один человек молчал.

Кэтти-бри не могла оторвать взгляда от темного неба, где огромный белый дракон пролетел сквозь рой серебряных стрел. Даже будучи так далеко, Кэтти-бри видела, что драконы, несущиеся друг на друга на огромной скорости, вот-вот столкнутся.

— Моя любовь, — прошептала она, прощаясь.

ГЛАВА 20. НЕИСТОВСТВО ДДРАКОНОВ

Наполовину ослепленный обрушившейся на него струей кислоты, весь покрытый ожогами и тяжело переживая последствия чудовищного столкновения драконов, Тос’ун тем не менее остро осознавал, что его ящер на огромной скорости несется прямо на гору.

Один из медных драконов летел следом, и стоило им повернуть — кислотное дыхание снова накроет их. Но дроу не прекращал метаться туда-сюда, пытаясь хоть как-то повлиять на движение дракона.

— Поворачивай, глупое ты создание! — беспрерывно кричал он на Аурбанграса и наконец, дракону удалось немного отклониться в сторону — чтобы упереться в стену.

Тос’ун всплеснул руками и закричал, но дракон начал подниматься вверх. Только миновав преграду, Аурбанграс повалился на снежный склон и с огромной скоростью покатился по земле.

Ящер приподнялся на дыбы, ударяя лапами и царапая почву когтями.

Дроу вспомнил момент из своей юности. Это были соревнования по верховой езде. Дом Бариссон Дель’Армго выступал против Дома-соперника. Ящер Тос’уна, несущийся со всех ног, налетел на магический участок скользкого пола. То, что творилось теперь с тщетно брыкавшимся и царапавшимся Аурбанграссом, живо напомнило эльфу ездового ящера в тот неудачный момент из далекого прошлого.

И тогда, как и теперь, ящер в конце концов запнулся и кувыркнулся вперед. Тос’ун инстинктивно понадежней устроился в седле на спине распластавшегося создания — и решение опять было глупым.

Аурбанграс широко взмахнул шеей и повалился плечами вперед, совершая кувырок. Он окунул Тос’уна лицом в снег и прокатился сверху, сгибая спину дроу так, что лопатки эльфа коснулись ягодиц. Дракон продолжил кубарем лететь по уступу, а Тос’ун остался на месте. Он только причудливо изогнулся, словно раздавленный цветок, который снова пытается подняться, а затем бессильно рухнул в сторону.

Эльф сразу понял, что многие кости в его теле сломаны, и что даже это слово не применимо к его раздробленным бедрам.

Дроу перевернулся на бок и улегся в снегу, чувствуя себя странно спокойным. Он не ощущал боли или холода. Он не ощущал ничего. Тос’ун чувствовал, будто у него вовсе нет плоти.

Словно его зрение освободилось от тяжести тела, чтобы устремиться вслед за драмой, разворачивавшейся перед дроу. Он видел, как улетел медный дракон, видел, как человек в рясе заскользил вниз по уступу.

И он видел бой. И он убеждал себя, что подобное не может происходить в реальности. Потому что ни один человек не мог так драться. Ни один человек не мог сопротивляться смертоносному дракону.

Аурбанграс выдохнул ледяное облако, посылая его туда, где стоял мужчина. Или, во всяком случае, туда, где мужчина стоял раньше. Словно какая-то удивительная змея, незнакомец отпрыгнул в сторону, сжался и перекатился, избегая столкновения со смертельным дыханием. А затем он прыгнул и будто бы полетел по воздуху. Его нога двинулась вперед, ударяя дракона в бок с такой силой, что ящер зашатался.

Это было невозможно.

Дракон опустил голову, изгибая длинную шею, и щелкнул зубами, пытаясь укусить монаха. Но тот уже оказался снизу, ударяя дракона кулаками и пиная ногами, кувыркаясь и снова пиная, и отскакивая, когда Аурбанграс повалился на землю, чтобы раздавить назойливого противника.

Теперь удар ноги человека пришелся прямо в драконью морду, отбрасывая в сторону голову Аурбанграсса. Мужчина приземлился на ноги и двинулся вперед. Тос’ун отметил рану, рассекавшую одну из лап дракона, кровавую глубокую рану, так ярко контрастировавшую с белыми чешуйками. Очевидно, противник также заметил её, потому что именно туда он нанес свой следующий мощный удар, вытягивая пальцы и загоняя их прямо в кровавый разрез. Быстро вытаскивая руку назад, человек зажал в ней мышцы и сухожилия зверя.

Дракон взревел. Он кусал его, бил его когтями, наваливался на него, но странный незнакомец всегда опережал любой выпад. Огромный хвост ящера закрутился вокруг нападавшего, но тот лишь невероятно высоко подпрыгнул, и хвост прошел под ним, не причиняя вреда.

Мужчина снова приземлился, а затем опять подпрыгнул, забираясь на бок, а потом и на спину дракона. Когда Аурбанграс снова попытался укусить его, человек подлетел в воздух, оказываясь на голове ящера. Он быстро схватился одной рукой за рог зверя и закачался прямо перед мордой дракона.

Глядя в глаза монстру, а затем направив в эти глаза свой кулак, мужчина вонзил руку прямо в чувствительное глазное яблоко существа, проникая в его жидкую глубину.

Вопль дракона сотряс горы. Судорожное движение шеи ящера заставило нападавшего полететь вперед, крутясь в воздухе, хотя каким-то неведомым образом тому удалось вернуть себе контроль над телом и удачно приземлиться на снег.

Он остановился напротив Тос’уна, и дроу решил, что обречен.

Но нет. Разъяренный дракон пополз вперед, и Тос’ун увидел, как огромная зубастая пасть зверя распахнулась прямо за спиной человека.

Дзирт видел, что обречен. На огромной скорости драконы мчались друг на друга, стремясь столкнуться. Это означало конец. Скорее всего — конец для них всех. Он выпустил еще одну стрелу, направляя её прямо в голову дроу, сидевшего верхом на белом ящере, но тот опять поднял щит, заслоняясь от выстрела и лишая Дзирта удовольствия убить Тиаго прежде, чем все они в любом случае отправятся в небытие. Дзирт задумался, случилось ли все это непреднамеренно, ждал ли каждый из драконов, что противник свернет в сторону?

Но теперь было слишком поздно. Время ушло и сейчас они, конечно же, оба несутся к своей гибели.

Дзирт закричал, вторя дроу верхом на белом драконе, и рефлекторно закрыл глаза, готовясь к неизбежному.

Но ничего не произошло.

Эльф моргнул и в смятении огляделся. Как такое может быть?

Он обернулся и увидел огромного белого дракона, который крутился в воздухе и яростно ревел, сосредоточив внимание на Тазмикелле, но совершенно забыв про Ильнезару, которая пронеслась мимо ящера и выплюнула вперед облако газа, охватившее дракона и Тиаго. Ильнезара рванула вверх, скрываясь в непроглядной черноте Затемнения. Тазмикелла последовала за сестрой, решительно стремясь к непроницаемым облакам.

— Как? — спросил Дзирт, качая головой. Он знал, что драконица не может его услышать, да он и не хотел хоть как-то отвлекать её. Впереди появился огромный белый дракон, стремящийся на перехват. Теперь он летел чуть медленнее, и Дзирт, вспомнив магические свойства дыхания Ильнезары, все понял.

Дроу быстро оценил их скорость и расстояние до Затемнения, и затаил дыхание. Ему казалось, что Тазмикелла едва ли успеет туда вовремя. Дзирт бросил взгляд на облака, надеясь, что Ильнезара снова вылетит оттуда, отвлекая упорного преследователя.

Но её нигде не было видно.

Таулмарил задрожал в руках Дзирта. Лучник отлично рассчитал угол движения белого дракона и посылал каждую стрелу целясь прямиком в Тиаго.

Но благородный Бэнр смеялся над ним, и Дзирт понял, что у него нет ни шанса пробить стрелой щит противника. Тиаго был слишком быстрым, слишком ловким и слишком хорошо защищенным. Магическое замедление Ильнезары не действовало на него.

Дроу подумал, что ему, быть может, стоит вместо этого сосредоточиться на драконе, но только покачал головой.

Было слишком поздно. Белый ящер догнал их.

Но нет.

Казалось, дракон просто исчез. Нет, не исчез, понял Дзирт. Теперь он осознал, как им удалось избежать чудовищного столкновения ранее. Тазмикелла снова произнесла заклинание, небольшой телепорт, который пронес её через межпространственный туннель, прямо мимо нападавшего белого дракона. Теперь Дзирт и Тазмикелла оказались рядом с Затемнением. Они нырнули во тьму, а белый дракон снова рванул вверх.

Драконица закричала, издавая короткую серию пронзительных воплей, разных по длине и частоте. Дзирту потребовалось несколько минут на понимание того, что таким образом она общается со своей сестрой. Вероятно, Тазмикелла убеждалась, что они случайно не врежутся друг в друга.

Потому что драконица двигалась почти в слепую, неоднородная чернота ограничивала круг обзора. Ответный вопль Ильнезары был единственным предупреждением, полученным Дзиртом перед тем, как вторая медная драконица пролетела мимо, проносясь совсем рядом. Кружащиеся черные облака отмечали её путь.

На ней не было седока, и Дзирт с трудом сглотнул, волнуясь за Афафренфера.

Однако, у него не было времени задуматься об этом. Еще одна фигура прорвала завесу облаков, огромная и зловещая.

Тазмикела с силой кувыркнулась налево и извернулась, ныряя вниз по прямой. Довольно внезапно они вылетели из Затемнения, и огромный мир открылся у них под ногами. Но драконица резко свернула и снова взмыла вверх, стоило белому ящеру тоже покинуть черные облака вслед за ними.

Дзирту казалось, что он попал в один из ночных кошмаров. Он не решился палить из лука, опасаясь столкнуться с Ильнезарой. Кто знает, где она сейчас? Или где этот белый дракон. Долгое время они ныряли и выныривали из тьмы, кружа и резко поднимаясь, падая вниз и снова устремляясь наверх, иногда двигаясь сквозь черноту, иногда скользя под ней.

Одна черная тень двигалась слева, вторая справа, одна внизу, другая наверху. Дзирт не мог сказать, кто из них белый дракон, а кто Ильнезара.

Казалось, этому кошмару не будет конца.

Они взлетели над Затемнением, попадая прямиком в лапы ждущему их зверю-противнику.

Он взревел и бросился вперед. Тазмикела вильнула в сторону, и челюсти дракона щелкнули неподалеку от её незащищенной шеи. Пролетая рядом друг с другом, драконы с треском соприкоснулись, и Дзирт едва избежал порыва ветра, который наверняка выкинул бы его из седла — а затем пригнулся, как раз вовремя, избегая и меча Тиаго. Опытный дроу атаковал вместе со своим драконом.

Дзирт кое-как прицелился из лука за мгновение до того, как Тазмикелла нырнула вниз, в темноту, и выпустил три стрелы разом.

Но щит Тиаго снова перехватил стрелы. Как бы хороши не были выстрелы следопыта, они не в силах были поразить опытного воина, скрывавшегося за такой необыкновенной защитой.

Ночной кошмар снова настиг их. Крик слева сказал Дзирту, что белый дракон столкнулся с Ильнезарой, а громкий визг заставил его решить, что Ильнезаре не поздоровилось.

А может и нет, подумал он, когда Тазмикелла спокойно свернула и опустилась вниз, и Ильнезара просто снова крикнула что-то сестре.

Они снова вылетели из Затемнения, вот только в этот раз оказываясь под ним. Тазмикелла повернула влево. Кружащиеся черные облака говорили Дзирту о том, что белый дракон где-то там, чуть глубже, и он достал свой лук. Тазмикелла наворачивала круги прямо под тем местом, где вот-вот должен был появиться противник.

Дроу заметил белые чешуйки, и Таулмарил загудел, выпуская серебряные стрелы в живот дракона. Они не доставили ящеру особых проблем, но даже это помогло Дзирту выплеснуть разочарование, которое тот чувствовал из-за своей неспособности нанести урон Тиаго.

Внезапно, Дзирт кое-что заметил. Он кивнул, планируя новый выстрел. Но с этим пришлось подождать, так как Тазмикелла снова рванула в Затемнение.

Сестры метались вокруг, стремительно налетая на белого дракона, быстро кусая его и отскакивая в сторону, легко ударяя его или хлопая хвостом, чтобы потом убраться прочь.

— Как воробьи на ястреба, — прошептал Дзирт, вспоминая знакомую сцену. Однажды он наблюдал, как пара мелких и проворных птиц таким образом отгоняла большую птицу подальше от своего гнезда.

И он тоже сыграет свою роль. Его лук всегда был готов, его стрелы быстро устремлялись вперед, стоило ему увидеть белые чешуйки. Он палил по дракону, не по Тиаго, не желая впустую тратить стрелы. Дроу знал, что в любом случае не поразит Тиаго за этим щитом.

Терпение, приказал себе Дзирт. Он знал, что получит свой шанс.

Некоторое время они летели в тишине, и волосы на затылке дроу встали дыбом. Он боялся, что белый дракон понял игру. От этого внезапного безмолвия ему было страшно.

Но Тазмикелла не разделяла его беспокойства. Дзирт снова полетел вперед, ударяясь лицом о плечи Тазмикеллы, когда драконица внезапно стрелой рванула вверх. Почти вертикально, они вылетели из Затемнения, и Дзирт развернул лук назад, ожидая, когда дракон противника появится вслед за ними.

Черныеоблака закружились в бешеном вихре, и оттуда вылетел ящер. Но это была Ильнезара, и Дзирт едва сдержал выстрел.

Драконица повернула вниз и снова нырнула во тьму. И вот тогда дроу увидел белого дракона, прямо на краю облаков, точно так же готового начать погоню.

Целью Дзирта стал живот белого дракона. Он послал туда стрелу, а потом вторую, снаряды серебряными лучами понеслись вперед. Вторая стрела пролетела через плотный зажим, отсекая подпругу седла Тиаго.

— Заблокируй это, — прошептал Дзирт, испытывая мрачное удовлетворение.

Несмотря на агонию, несмотря на раздробленные бедра и несмотря на то, что он все равно должен был умереть, Тос’ун нашел некоторое удовлетворение, смотря на то, как его раненный и злой дракон нависает над обреченным человеком.

Пасть открылась шире, обнажая зубы, длинные, словно ноги высокого человека, и зверь бросился на монаха, который едва отпрыгнул назад, чтобы избежать укуса, разорвавшего бы его тело пополам.

Теперь он стоял совсем близко к Тос’уну. Так близко, что дроу мог протянуть руку и схватить человека за ногу. Он чуть подвинулся, чтобы сделать это, но дракон снова открыл пасть. Вот только в этот раз он не собирался кусать.

Он выдохнул.

Прежде, чем смертельный холод объял Тос’уна, прекращая его страдания, он увидел, что даже его маленькое удовольствие было похищено. Человек, стоявший перед ним. Человек, которого он собирался схватить, отдавая на милость беспощадного дыхания, просто разлетелся на светящиеся осколки. И тысяча крошечных лепестков затанцевали в слабом ветре.

Холод накрыл его с головой, замораживая дроу на месте. На лице Тос’уна навечно застыла гримаса презрительного недоверия.

Кусали его, дышали на него, ударяли его магическими огненными шарами, молниями, снарядами.

Вместе с этим Дзирт не прекращал посылать в дракона свои серебряные стрелы.

В один момент Дзирт услышал, как Тазмикелла смеется над собственной сообразительностью — и что это был за странный звук! — когда драконица наколдовала каменную стену прямо на пути у несущегося белого дракона. Чудовищный ящер с легкостью разломал преграду. Осколки камня посыпались вниз, на землю, а дракон казался больше разозленным, чем раненным.

Но это лишь усилило разочарование белого ящера, и так ясно заметного каждый раз, когда он тщетно пытался схватить одну или другую сестру, но каждый раз ловил лишь воздух за ними.

Теперь драконицы каждым своим выдохом создавали облако замедляющего газа. Сестры решили не позволять этим чарам спадать, сохраняя превосходство над зверем, который был не в состоянии поймать их. Их укусы могли ранить белого дракона, но стоило ему прихватить одну из них своей огромной пастью — и этот укус может оказаться для неё смертельным.

Они летели с севера, проносясь над огромной битвой, бушевавшей за Морозными Халмами. Внезапно, белый дракон просто сложил крылья, позволяя притяжению Торила сделать то, чего не мог он сам. Ящер начал падать, набирая скорость и оказываясь подальше от назойливых медных сородичей.

Ильнезара бросилась в погоню, но Тазмикелла позвала сестру назад.

— Заклинание заканчивается, — предупредила она сестру, оказываясь рядом.

— Тогда остаемся наверху, у Затемнения, — согласилась Ильнезара.

Втроем они наблюдали за огромным драконом, чья белая чешуя блестела далеко внизу. Он прекратил падать, и, действительно, казалось, что он снова двигается с прежней скоростью.

Но дракон двигался на север. Туда, где, как знали Ильнезара и Тазмикелла, Старая Белая Смерть устроил себе логово.

— Значит, он закончил, — сказала Тазмикелла.

— Вы убили его сына! — предупредил Дзирт, ожидая, что разъяренный белый дракон вернется.

— Пока нет, — поправила Тазмикелла.

— Араутатор — цветной, — с издевкой ответила Ильнезара Дзирту, поворачивая свою огромную голову так, чтобы она оказалась прямо рядом с дроу, ужастно нервируя того. — Плевать он хотел на сына.

— Теперь ему достанется больше сокровищ, — согласилась Тазмикелла. — Не бойся, Дзирт. Дракон улетел.

— Пошли, закончим это, — сказала Ильнезара, мгновенно наклоняя свое тело в сторону и поворачивая. Она направлялась к Форспику. К раненному Аурбанграсу.

Он ощутил отголоски убийственного холода, наполнившего воздух вокруг него, но чувство было таким далеким. И он не пострадал. Затем он понял истинную взаимосвязь между его духом и телесной оболочкой, лишь кратко взглянув на ту линию, что лежала между фантазией и реальностью, между материальным и духовным, между высшими планами и Фаэруном, объединяя их в одно целое.

Брат Афафренфер не достиг такой легкости бытия — конечно же, это сделал Великий Магистр Кейн — и он не мог в полной мере понять и оценить её. Так или иначе, каким-то образом он скользнул между уровнями, просто уходя с поля боя, от верной смерти под дыханием дракона.

Он чувствовал, как умирает раненный дроу — чувствовал, не видел. В тот момент он не мог видеть ничего, по крайней мере тем зрением, которое он использовал будучи материальным существом. Тем не менее, ему казалось, что он видит дух дроу, выходящий из тела.

Он чувствовал свет. Он чувствовал… воссоединение. Воссоединение со всем вокруг. Ни один предмет не казался ему непроницаемым. Он был лучом света, пронизавшим водную гладь.

Все, живое и неживое, стало полупрозрачным и бестелесным.

Монах понимал, что здесь он оказался на другом уровне восприятия. Он не посмеет даже пытаться разобраться, ясно осознавая — возможно, это было каким-то ментальным сигналом Кейна — что все происходящее — выше его понимания, а попытка осознать может свести его с ума. Даже красота этого состояния, а для Афафренфера все это было таким прекрасным, переполняла его чувства, угрожая увести за черту безумия.

Под руководством Кейна он вернулся назад. Он ощутил могучую жизненную энергию раненного белого дракона, и еще более сильные эманации, доносящиеся от вернувшихся медных драконов.

Он почувствовал жестокость, как будто все пространство вокруг задрожало под властью трех драконов, сцепившихся на уступе. Он не мог слышать звуки битвы, но её отголоски резонировали внутри и вокруг него.

Звуки начали возвращаться, сначала отдаленные, а потом все громче. Когда вопли ярости и боли достигли его ушей, брат Афафренфер понял, что он вернулся в свою материальную оболочку.

Он моргнул, открывая глаза. Первое время зрение пугало его, пока он не смог привыкнуть к нему снова.

Перед ним лежал потрепанный белый дракон, Ильнезара сидела на огромной шее противника, прижимая её к земле. Позади неё, Тазмикелла терзала живот белого сородича, выгрызая гигантские внутренности. На её спине сидел Дзирт, который постоянно пытался отвести взгляд.

Спустя продолжительное время, драконица закончила. Белый дракон был совершенно мертв, и брат Афафренфер оглянулся, чтобы увидеть наездника Аурбанграсса, который был раздавлен, скручен и заключен в лед, созданный дыханием его собственного дракона.

— А теперь, давайте заканчивать, — сказала Тазмикелла.

Её пасть и морда были вымазаны в крови. Длинный кишечник белого дракона свисал с одного из клыков драконицы. Афафренфер содрогнулся, вспомнив её нежную и красивую эльфийскую форму. Эта другая сторона Тазмикеллы, эта жестокость, лежащая за пределами человеческого понимания, заставила его вздрогнуть.

Он услышал призыв Ильнезары, и не смог проигнорировать его. Поэтому он направился к драконице и сел на свое место. Они полетели прочь, с победными криками бросаясь вниз с горы.

Эти крики эхом долетали до сил короля Коннерада, до Бренора и Веселых Мясников на Мосту Сарубрин и до короля Эмеруса с его армией, которая теперь сражалась с силами орков к северу от моста через Сарубрин.

Ильнезара и Афафренфер полетели на север, чтобы присоединиться к самой крупной битве за Морозными Холмами, а Тазмикелла и Дзирт направились прямо к мосту. Они летели низко над полем, прямо над головами дворфов, держащими свои построения.

Когда они добрались до восточного конца поля, Дзирт запустил свои стрелы. Тазмикелла опустилась ниже, проносясь рядом с головой Бренора, но дворф засмеялся и зааплодировал. Её огромные когти сомкнулись вокруг головы гиганта, который пытался пробить твердую защиту Бренора.

Гигант поднялся в воздух, становясь внушительным снарядом, когда Тазмикелла швырнула его в толпу орков, идущих с востока.

Ряды союзников Многих Стрел дрогнули. Орки бросились бежать, спасая свои шкуры из этой битвы. Кто-то несся на восток, другие на север, стремясь скрыться в Сверкающем Лесу.

Тазмикелла летала вокруг, поливая убегающих монстров струями кислоты. Стрелы Дзирта ударяли противников, валя на землю.

— Спасены! — крикнул Дзирт, когда они снова повернули к мосту. Бренор направил большую часть силы к западной оконечности переправы, оставляя лишь небольшую горстку дляохраны её восточного конца.

Кэтти-бри улыбнулась, помахав дроу и его дракону. А потом повернулась к мосту и запустила огненный шар, направляя его на север, туда, где сражались силы короля Эмеруса.

— Я лечу к своей сестре, — сказала Тазмикелла Дзирту. — Ты остаешься или полетишь со мной?

— Останусь на мосту, — ответил Дзирт. В этот триумфальный момент он хотел быть с Бренором и Кэтти-бри.

Тазмикела опустила его на землю и умчалась прочь. Дзирт встал рядом с женой, дополняя её магию своими серебряными стрелами.

Три армии дворфов зажали орков между Мостом Сарубрин и восточной дверью Митрил-Халла. Монстрам было некуда бежать. Многие прыгали в реку. Ледяное течение мгновенно сметало их прочь. Некоторое время спустя до защитников Митрил-Халла донеслись слухи, что нескольким оркам все-таки удалось выбраться на другой берег.

Эта небольшая кучка счастливчиком и гиганты Сияющей Белизны оказались единственными монстрами, покинувшими сражение живыми.

ГЛАВА 21. МУДРОСТЬ МОРАДИНА

В начале была яростная борьба. Он пытался удержаться на месте, но подпруга была разорвана, и ничто теперь не удерживало седло.

Потом был гнев. Он свалился со спины Араутатора, проносясь сквозь Затемнение. Он видел, как его дракон и этот несчастный Дзирт До’Урден улетают прочь.

Ветер яростно хлестал его по щекам. Каким-то образом Тиаго удалось отстегнуть себя от порванного седла, отбрасывая ненужную вещь в сторону. Он даже успел спрятать свой меч и заставить щит принять самый маленький размер. В таком виде Тиаго обычно носил его привязанным на предплечье.

А потом чувство величайшего спокойствия охватило дроу. Он падал с неба, так далеко от жестокости драконов и звуков дерущихся внизу армий. Он не слышал ничего, кроме ветра, чьи порывы украли все чувства Тиаго.

Он просто существовал в пространстве, свободно летя вниз. Его мысли очистились, отступая перед этим великим открытием — более великим, чем полет на огромном белом драконе.

Дроу уже не ощущал себя падающим, он чувствовал себя будто бы плывущим, невесомым и безмятежным. У него не было чувства времени, и лишь какое-то движение, замеченное им сверху, там, где небо охватывала беспросветная чернота, а драконы все еще продолжали свой танец, и случайный взгляд вниз, на землю, которая становилась все ближе, заставили эти мысли покинуть голову Тиаго.

Звуки, доносящиеся снизу, стали долетать до его ушей. Это сталкивались армии. Он с первого взгляда отметил, что находится к западу от боевых действий. Далеко от самой северной битвы и далеко от самой большой из них.

— Ах, Дзирт До’Урден, — сказал благородный сын Дома Бэнр, мастер оружия дома До’Урден. Но даже не услышал собственного голоса. — Итак, ты победил.

Тиаго постучал по зачарованной эмблеме дома Бэнр, которую носил на своем плаще, и её магия немедленно привела его в состояние левитации.

— На этот раз, — закончил он.

Он все еще продолжал падать по инерции, но медленно. Теперь кружащийся южный весенний ветер подхватил его и понес дальше. Оставляя вдали сражения на севере и на западе, а также пустую холмистую область у предгорий Хребта Мира, известную, как Земли За Стеной.

Он мог только вздыхать и надеяться, что Дзирт выдержит бой с Араутатором, как и большую битву, которая бушует внизу, чтобы он смог лично отплатить умному лучнику, когда они снова встретятся в будущем.

— Скоро, — пообещал он себе, наконец приземляясь.

Король Эмерус Боевой Венец, король Коннерад Браунвил и король Бренор Боевой Топор обменялись победными объятиями. Поля вокруг них были завалены мертвыми телами. В основном — трупами орков. Медные драконы, их союзники, возвращались с севера. Их вид и крики сообщали собравшимся о предстоящем триумфальном прибытии короля Харнота из Цитадели Адбар, вместе с его легионами.

Осада Митрил-Халла была прорвана, монстры Многих Стрел бежали, и дворфские армии оказались свободными. Все три армии, которые вскоре объединяться в могучую силу ради общего дела.

На западной оконечности Моста Сарубрин Кэтти-бри только начала делать свою работу.

Она вместе со жрецами приступила к исцелению раненных. Дзирт оставался рядом с ней, время от времени переходя на восточный берег, где Удар Бунгало и его Веселые Мясники твердо и мужественно стояли на посту.

Но Дзирт верил, что ни единого врага не придет к ним оттуда. Белые драконы пропали, но медные остались. Хотя потребуется ли дворфам это значительное преимущество снова?

— Отличный день, — сказал Дзирт Кэтти-бри, возвращаясь к ней после одной из своих прогулок на другой край моста.

Женщина оглядела поле боя, усеянное телами, сочащееся реками красной крови, и мост, разрушенный огнем и полный жженой плотью. Она посмотрела на гору Форспик, туда, где виднелась зияющая дыра, обозначавшая место выхода дворфов, и на шрам повыше, где белый дракон врезался в каменную стену.

— Необходимый день, — спокойно поправила она.

Дзирт кивнул и улыбнулся, понимая смысл её слов.

— Хорошо, что мы победили, и белые драконы, которые служили нашим врагам, убрались прочь, — заметила Кэтти-бри. Женщина посмотрела мимо Дзирта и кивнула головой. Дроу повернулся, чтобы увидеть сестер-драконов, скользящих к ним.

— Давай, Дзирт, — крикнул ему Афафренфер со спины Ильнезары. — На юге, где Раувин встречается с Сарубрин идет еще один бой. Пошли, узнаем, что мы можем сделать.

Дзирт повернулся к Кэтти-бри.

— Вульфгар и Реджис, — прошептала она одновременно с надеждой и страхом.

Тазмикелла опустилась у моста, и Дзирт взобрался на неё. С разрешения драконицы он посадил позади себя Кэтти-бри.

— Эй, и куда вы собрались, эльф? — потребовал ответа Бренор, пришедший посмотреть на источник поднявшегося шума.

Дзирт показал рукой на Афафренфера, который протянул руку дворфу.

— Да вы ненормальные, если думаете… — начал ворчать Бренор.

— На юге идет бой! — объяснил дроу, и Тазмикелла поднялась вверх. Ильнезара держалась позади сестры, и, да, Бренор действительно сидел на её спине, прямо за Афафренфером, борясь за свою жизнь.

Они поднялись высоко в небо. Река под ними синей лентой извивалась на юг, и вскоре они достигли русла, где Раувин впадала в Сарубрин. Когда драконы нырнули вниз, летя бок о бок, сидящие на них всадники отметили множество тел, заваливших поле к северу от каменистой переправы через Раувин.

Ильнезара осталась в воздухе, в то время, как Тазмикелла устремилась вниз и помчалась по горизонтали, исследуя регион. Они увидели луки, поднявшиеся из-за деревьев, но прежде, чем драконица свернула в сторону, луки опустились и из тени леса выскочил огромный человек, размахивая руками.

— Назад! Назад! — крикнул Дзирт драконице, которой, по-видимому, не понравился его тон, от чего Тазмикела внезапно поднялась, заставляя Дзирта лицом снова протаранить её плечи, а несчастную Кэтти-бри чуть было не пролететь прямо над ним.

Мгновением позже, драконица резко развернулась и начала опускаться на поле рядом с огромным человеком.

Дзирт и Кэтти-бри заключили Вульфгара в крепкие объятия. Бренор подоспел к друзьям в скором времени, спрыгивая со спины Ильнезары, даже не дожидаясь, пока драконица совершит посадку. Дворф ударился о землю, кувыркаясь и подпрыгивая, но все заботы этого мира отступили, когда он бросился на своего приемного сына.

В то же время из-за деревьев показался Реджис, помятый, но улыбающийся. Они снова были вместе. Компаньоны Митрил-Халла.

Кэтти-бри посмотрела на Дзирта.

— Это хороший день, — сказала она.

Её одежда высохла, чего нельзя было сказать о её глазах. Подавленная Доум’вилль бродила по полям к югу от Раувин. В какой-то момент женщина отметила движение на востоке, и быстро убралась подальше.

Это дроу спасались из битвы, произошедшей у брода Раувин. Они бежали — ящер Равеля сбросил её в реку, и никто не остановился. Не опытался помочь ей.

Эльфы Лунного Леса никогда не поступили бы так.

На мгновение мысль исчезла, сменившись всепоглощающим чувством холода. Ей стало холоднее, чем после того, как она покинула ледяную воду Раувин, эту смертельно холодную воду, которая стекала вниз с вершин северо-восточных гор, порождаемая тающим снегом.

Но это чувство было более глубоким и более всеохватывающим. Эльфийке казалось, что сама кровь застыла в её венах. Она споткнулась и опустилась на одно колено, так и замирая, заставляя свои ноющие легкие продолжать работать. Она с любопытством отметила, что не видит облачков дыхания, вырывавшихся изо рта. Это заставило девушку осознать реальность происходящего с ней.

Это делал Кхазид’хи!

Она схватила меч и прокляла его, приказывая прекратить пытку, но затем поняла, что клинок не специально передавал ей эти чувства. Связь с мечом говорила ей, что Кхазид’хи не создавал этого леденящего мороза, но сам испытывал его. А вместе с ним тоже самое испытывала и она.

И тут эльфийка поняла, что узнал Кхазид’хи. Меч многие десятилетия провел на бедре другого.

Клинок чувствовал смерть Тос’уна.

Мгновение боли сменилось ощущением острого страха. Доум’вилль огляделась, словно ища затаившуюся опасность. Дроу или эльфов, которые вот-вот выскочат на неё, чтобы срубитьеё голову с плеч.

Девушка поняла, что ей трудно дышать.

Доум’вилль хотела бежать, но понятия не имела, куда. Вернуться в Мензоберранзан? Но как она могла? Как она могла остаться среди дроу без посредничества своего отца и его благородной крови Армго? Теперь она, конечно же, стала простой дартиир. Отбросом, с которым можно было забавляться, пытать, а потом, в конечном итоге, убить.

И Доум’вилль знала, что даже смерть от руки темных эльфов будет мучительной. Она понимала, что станет просить о смерти задолго до того, как они, наконец, дадут ей покинуть этот мир.

Девушка инстинктивно посмотрела на север, через Раувин, на поля и деревья за ними. Она находилась далеко от южного края Сверкающего Леса, и еще дальше от области этой огромной территории, известной как Лунный Лес.

Её одежда высохла, чего нельзя было сказать о её глазах. Подавленная Доум’вилль бродила по полям к югу от Раувин. В какой-то момент женщина отметила движение на востоке, и быстро убралась подальше..

Это дроу спасались из битвы, произошедшей у брода Раувин. Они бежали — ящер Равеля сбросил её в реку, и никто не остановился. Не опытался помочь ей.

Эльфы Лунного Леса никогда не поступили бы так.

На мгновение мысль исчезла, сменившись всепоглощающим чувством холода. Ей стало холоднее, чем после того, как она покинула ледяную воду Раувин, эту смертельно холодную воду, которая стекала вниз с вершин северо-восточных гор, порождаемая тающим снегом.

Но это чувство было более глубоким и более всеохватывающим. Эльфийке казалось, что сама кровь застыла в её венах. Она споткнулась и опустилась на одно колено, так и замирая, заставляя свои ноющие легкие продолжать работать. Она с любопытством отметила, что не видит облачков дыхания, вырывавшихся изо рта. Это заставило девушку осознать реальность происходящего с ней.

Это делал Кхазид’хи!

Она схватила меч и прокляла его, приказывая прекратить пытку, но затем поняла, что клинок не специально передавал ей эти чувства. Связь с мечом говорила ей, что Кхазид’хи не создавал этого леденящего мороза, но сам испытывал его. А вместе с ним тоже самое испытывала и она.

И тут эльфийка поняла, что узнал Кхазид’хи. Меч многие десятилетия провел на бедре другого.

Клинок чувствовал смерть Тос’уна.

Мгновение боли сменилось ощущением острого страха. Доум’вилль огляделась, словно ища затаившуюся опасность. Дроу или эльфов, которые вот-вот выскочат на неё, чтобы срубить её голову с плеч.

Девушка поняла, что ей трудно дышать.

Доум’вилль хотела бежать, но понятия не имела, куда. Вернуться в Мензоберранзан? Но как она могла? Как она могла остаться среди дроу без посредничества своего отца и его благородной крови Армго? Теперь она, конечно же, стала простой дартиир. Отбросом, с которым можно было забавляться, пытать, а потом, в конечном итоге, убить.

И Доум’вилль знала, что даже смерть от руки темных эльфов будет мучительной. Она понимала, что станет просить о смерти задолго до того, как они, наконец, дадут ей покинуть этот мир.

Девушка инстинктивно посмотрела на север, через Раувин, на поля и деревья за ними. Она находилась далеко от южного края Сверкающего Леса, и еще дальше от области этой огромной территории, известной как Лунный Лес.

— Мы следим за землями на обоих концах моста! — настаивал король Коннерад. — Давайте удержим наши позиции и двинемся дальше оттуда!

— Ба! Но Фелбарр все еще в осаде, — заметил Рваный Дайн.

— Вы не можете оставить моих горожан запертыми в туннелях, которые в любой момент могут быть перекрыты, — согласился Эмерус. — Я пришел сюда, чтобы помочь вам и вашим парням, поэтому теперь хочу, чтобы вы отправились со мной в Фелбарр и положили конец этой осаде раз и навсегда.

— Моих парней на поле было больше, чем ваших вместе взятых, — властно сказал Харнот.

Ортео Спайкс, сидящий рядом, поморщился, явно недовольный тоном своего молодого короля.

— Я поведу свои силы туда, куда прикажет мне мое сердце, — сказал Харнот. В самом деле, он привел на поле боя шесть тысяч солдат, что было почти вдвое больше объединенных сил Митрил-Халла и Цитадели Фелбарр. Но, несмотря на то, что Адбар явно была самой сильной крепостью, короли двух других цитаделей, в частности Эмерус Боевой Венец, были куда опытнее в ведении воин. — Хартаск ушел на юг, и мне кажется, пора нанести визит этим собакам. У него теперь нет драконов. Посмотрим, как его никчемные орки выступят против тысяч дворфов!

Бренор, Дзирт и остальные Компаньоны Митрил-Халла слушали речь, держась в стороне от спора.

— Молодому Коннераду нужна будет твоя поддержка, — прошептал дроу Бренору. Дзирт подождал ответа, а затем хлопнул дворфа по плечу.

Бренор откинул его руку. Он не слышал вопроса и с трудом разбирал спор, идущий по другую сторону костра. Глаза старого короля были закрыты, его мысли унеслись далеко, в Гаунтлгрим, к трону дворфских Богов.

Проблема, вставшая перед ним, была очевидна: к сожалению, их безнадежно превосходили, и любая попытка вступить в битву оборачивалась тем, что где-то в другом месте их тылы оставались открытыми. Если они отправятся к Фелбарру, кто предотвратит нападение армии из Долины Хранителя, способной снова осадить Митрил-Халл? Не так далеко от них, в долине Верховий Сарубрин по-прежнему было разбросано много орков и их чудовищных союзников. Поэтому стоило ли даже думать о том, чтобы бежать на юг, к Сильверимуну или Эверлунду, гонясь за Хартаском?

Поэтому Бренор подумал о троне. Он услышал призыв Клангендина и перед его внутренним взором предстали неутомимо марширующие стройные и дисциплинированные ряды дворфов.

Он услышал шепот Думатона и просчитал все варианты развития событий, рассмотрев все доступные пути как под землей, так и над землей.

Он почувствовал мудрость Морадина, осознавая реакцию врагов на ту или иную атаку. Где им стоит ударить Хартаска, чтобы достичь максимального успеха?

Спор по другую сторону костра все еще бушевал, когда Бренор вернулся из своей медитации. Он моргнул, открывая глаза, и подмигнул друзьям. Переведя свой взгляд на спорящих, онувидел, как поднялся Эмерус, словно собираясь прыгнуть на Харнота и придушить того прямо на месте.

— Братья мои, — сказал Бренор, вставая и обходя вокруг костра. — Сейчас очень плохое время для драк. Мы выбрались, и теперь мы — едины, — он сделал паузу и внимательно посмотрел на каждого представителя всех трех дворфских крепостей. На короля Эмеруса, Парсона Глейва и Рваного Дайна из Цитадели Фелбарр. На короля Харнота, Ортео Спайкса и других парнейАдбара. И на короля Коннерада, генерала Дагнабет и Удара Бунгало из любимого им Митрил-Халла.

Закончил он внушительным взглядом, остановившимся прямо на Харноте.

— Ты был мертв, мальчик, — сказал Бренор, и все собравшиеся вокруг Харнота затаили дыхание, пораженные таким неуважением.

— Ты был мертв, пока я с моими парнями не вытащил тебя с того света. И ты это знаешь, — надавил Бренор. — Тебя окружили орки и гиганты, и никто из вас не увидел бы дома, если бы мы не привели Веселых Мясников и наших союзников, — он посмотрел на Ортео Спайкса и пожал плечами. Свирепый Дикий Дворф смог только кивнуть в знак согласия.

— Ты бы тоже не вышел, — сказал Бренор королю Эмерусу. — Вы с парнями застряли и стояли на месте, ваши животы рычали, ваши молодые и старые умирали.

— Ты хочешь сказать, что все мы обязаны тебе? — осмелился спросить король Эмерус.

Его тон ясно давал понять, что он не одобрил бы такой подтекст.

— Нет, я просто рассказываю о том, что было. И прошу сейчас довериться мне, — ответил старый король.

— Довериться тебе? Зачем?

— Я видел путь, — сказал Бренор.

— Путь? — воскликнули вместе Харнот и Эмерус.

— Угу, — сказал Бренор и закрыл глаза. Он видел их там, в своей голове, идущих плотным строем. Дворфы всегда слыли самыми выносливыми из добрых рас. Крепкие, суровые и способные переживать великие трудности. И Бренор знал, что эта репутация не была ошибочной.

Но теперь это была всего лишь репутация. Им давненько не выдавалось случая доказать её на практике. Старые Боги показывали ему дорогу. Они могли двигаться, все они, за короткий срок покрывая огромные расстояния. С такими силами они смогут разбить отряды врагов, крушагоблинов, орков, огров и даже ледяных гигантов, не понеся больших потерь.

Они будут идти вперед, подгоняемые необходимостью и вдохновением, и потому не знающие усталости.

Бренор ясно видел все это. Он верил в это всем своим сердцем.

— Я верю в наших мальчиков, — сказал он.

Три дворфских короля обменялись смущенными взглядами.

— Объедините их вместе и выступим единым фронтом, — потребовал Бренор. — Больше нет Адбара, Фелбарра или Митрил-Халла. Не теперь. Есть только клан Делзун, только дворфы.

Позвольте мне собрать всех вместе, позвольте мне построить их и позвольте мне вести армию, пока будете ехать рядом.

— Вести армию куда? — спросил Эмерус.

— Пока не знаю, — ответил Бренор. Он повернулся к Афафренферу, который сидел рядом с Синафейн. — Монах, возьми своего дракона, — сказал он, — и ты, эльф, — добавил он Дзирту.

— Облетите все земли от гор Раувин до Долины Хранителя, до Черной Стрелы. Я хочу знать гдесейчас находятся все уродливые орки. И насколько велика их армия.

— Рыцарь-командор Яркое Копье попросила сестер-драконов сопроводить её в Сильверимун, — ответил Афафренфер.

— Да, — с поклоном ответил Бренор. — И я не оспариваю это.

При этих словах дворфы заворчали. Раньше они говорили, что драконы должны оставаться с ними, удерживая успехи, достигнутые с таким трудом.

— Нам они не нужны, — сказал Бренор, переводя испепеляющий взор на своих сородичей.

— Во всяком случае, после того, как у нас будет план расположения сил врага.

Он повернулся к королям, встречая их сомневающиеся взгляды выражением мрачной решимости.

— Я видел путь, — снова сказал он им. — Земля должна содрогнуться под сапогами самой большой армии дворфов, которую Фаэрун видел за тысячу лет!

— Мы не знаем, — призналась Сарибель очень злому Громфу Бэнру. — Мой муж полетел вперед на Араутаторе, но мы попали в засаду и повернули назад.

— Драконы улетели, — резко ответил Громф. — Один валяется мертвым в снегу на склоне горы под названием Форспик. Другого теперь не найти.

Сарибель и Равель переглянулись. На их лицах отразился чистый ужас. Они потеряли дракона? Двух драконов? Какое влияние этот факт окажет на победы, которые они совершили, и славу, которую они заслужили? Вернутся ли они в Мензоберранзан с позором?

Для Сарибель этот страх был гораздо более глубоким чувством. Что произошло с Тиаго, и где она останется — в рядах Дома До’Урден или Дома Бэнр, если он погиб?

— Вам тут больше нечего делать, — сказал Громф. — Пришло время вернуться. — Он посмотрел на Равеля. — Тебе стоит отдать приказ силам Матери Зирит. Им тоже нужно вернуться в К’Ксорларрин. Враги Многих Стрел одержали верх.

— Полководец Хартаск собрал могучую силу, — глупо заспорил Равель.

Возможно, за взглядом Громфа стояла какая-то магия, но, вне зависимости от причины, Равель ощутил слабость в коленях, сгибавшихся под тяжестью неудовольствия архимага.

— Что нам известно о Тиаго? — посмела спросить Сарибель.

— Это Аурбанграс лежит мертвым на горе, — ответил Громф. — Поэтому, мне кажется, что сын дома Баррисон Дель’армго встретил свою смерть. Араутатор бежал на Хребет Мира, к себе домой. Был ли с ним Тиаго, я пока не знаю.

Сарибель немного расслабилась, и это не укрылось от взгляда архимага.

— Ты расстроишься, если он погиб, — сказал Громф. — Ой, как трогательно. Жрица, которая заботиться о простом мужчине.

Глаза Сарибель расширились от насмешки, сквозившей в тоне старого мага. Громф словно смотрел сквозь неё.

— Или это из-за того, что Тиаго — Бэнр. И поэтому ты тоже? — спросил с усмешкой архимаг. Он повернулся к Равелю. — Сарибель не слишком расстроилась бы, исчезни на этой войне ты.

Равель посмотрел на свою малоприятную сестру и разделил усмешку Громфа.

— Конечно.

— Соберите свою свиту, — приказал Громф. — Я создам врата в Мензоберранзан прямо здесь. — он поскреб сапогом по земле. — И они не будут существовать долго. Любой, оставшийся тут после того, как портал исчезнет — изгоняется из Мензоберранзана навсегда. Помяните мое слово.

— А Ксорларрины? — выдавила Сарибель.

— Они могут вернуться в свой город. Твой старый Дом — один из владеющих магией, не так ли?

С этими словами, Архимаг начал творить заклинание, а двое детей Матроны Зирит поняли, что им нужно как можно быстрее собрать своих слуг.

Как только они ушли, Киммуриэль выступил из тени, чтобы присоединиться к архимагу.

— Ты отправил их домой, — заметил он. — Собираешься присоединиться?

— Мои дела тут еще не закончены, — ответил Громф.

Киммуриэль явно ощущал неумолимый гнев мага.

— Я знаю, чем занимается Джарлаксл, — добавил Громф, пристально глядя на псионика.

И я знаю откуда пришли эти… воздушные силы, которые выступили против Араутатора и егосына.

Киммуриэль был готов сделать шаг прочь. Далеко-далеко прочь при первом намеке на неприятности. Он не хотел попасть под руку разгневанному Громфу Бэнру.

Но…

Архимаг улыбнулся и выгнул белые брови. Выражение, приглашавшее его учителя заглянуть в его мысли.

Киммуриэлю потребовалось несколько минут, чтобы осознать — Громф совсем не расстроен вмешательством Джарлаксла, хотя он не мог понять, почему.

Не сейчас, по крайней мере.

Он поднял руку ко лбу Громфа, используя пальцы, как иллитид — свои щупальца, чтобы создать контакт, врата в чужой разум.

И редкое удивление отразилось на лице Киммуриэля Облодры.

— Они не покинут ваше дело, — проинформировал Джарлаксл Кэтти-бри и Бренора спустя некоторое время. Дзирт и Афафренфер уже вылетели из дворфского лагеря на своих драконах, чтобы начать осмотр территории боевых действий.

— Они боятся, что белые драконы вернутся, — рассудила Кэтти-бри, но Джарлаксл покачал головой.

— Араутатор покинул бой. Он прожил многие столетия, даже тысячелетия, потому что не был глуп. Он не вернется.

— Его сын погиб, — заметила женщина.

Джарлаксл пожал плечами, словно это не имело значения.

— Белые драконы хуже, чем матери дроу, разве ты не знаешь?

Кэтти-бри с любопытством посмотрела на него, удивленная этим странным замечанием.

— Поверь мне, дорогая леди, Араутатору плевать и он не прилетит назад.

— Итак, у нас есть драконы, — сказал Бренор. — Чтобы воевать с орками?

— Чтобы помогать, — поправил Джарлаксл. — Я не жду, что сестры станут подвергать себя опасности из-за нас… вас. Но само их наличие заставит многих союзников Хартаска пересмотреть свои планы. Мои сородичи дроу уже убрались с поля боя. Почти все.

— Тогда какой будет следующая битва для драконов? — спросила Кэтти-бри.

— Ба, отправим их на юг, — сказал Бренор. — Они нам не нужны.

— Как мне кажется, — заметил Джарлаксл. — Самая большая битва состоится у Эверлунда.

— Алейна Яркое Копье возвращается в Сильверимун, чтобы прорвать осаду и поднять Серебряных Рыцарей на защиту Эверлунда, — сказала Кэтти-бри. — Вульфгар и Реджис решили отправиться с ней, чтобы поддержать.

— Брат Афафренфер будет летать на Ильнезаре, а дворфа Амбер просила составить ему компанию на Тазмикелле, — пояснил Джарлаксл. — Атрогейт полетит с ней. Драконы согласны.

— Что удерживает их рядом с тобой? — прямо спросил Бренор.

— Мое непреодолимое обаяние, добрый дворф.

— А почему ты здесь? — поинтересовался старый король. — Я так и не понял этого, эльф.

Ты пришел сюда, чтобы драться против себе подобных?

— Силы Мензоберранзана сделали здесь все, что собирались сделать, — ответил дроу. — Сейчас идет война между орками и добрыми расами Серебряных Маршей. Ты не будешь сильно польщен тем, что я предпочел вас оркам.

— Отличный ответ, — сказала Кэтти-бри. — Только твои драконы сражались с белыми, накоторых летали темные эльфы.

— Это не имеет значения.

— Для тебя?

— Для вас, — поправил Джарлаксл. — Вам стоит задавать поменьше вопросов и просто принять свое счастье таким, каким вам его преподнесли. И вы всегда должны помнить об обещании, которое я потребовал как плату за оказанные услуги.

Выражение лица дроу показала, что последнее замечание — нечто большее, чем просто случайное предупреждение. Это была угроза. Джарлаксл потребовал у Дзирта и остальных Компаньонов Митрил-Халла, чтобы его присутствие здесь сохранялось в секрете. Теперь он напомнил им об этом, не оставляя никаких сомнений в том, что он в любой момент может забрать своих драконов и уйти.

— Это мое личное любопытство, — заверила его Кэтти-бри.

Джарлаксл принял это объяснение с улыбкой и поклоном.

— Когда-нибудь, возможно, я его удовлетворю.

Бренор фыркнул.

— И ты уверен, что твои дворфы смогут сделать то, что надо, прежде, чем вернуться силы Хартаска? — спросил Джарлаксл дворфа.

— Просто наблюдай за нами, эльф, — уверенно ответил Бренор. — А потом иди к своим сородичам и расскажи им. Они много раз подумают, прежде чем вернуться сюда, полагаю.

Джарлаксл вынужден был признаться, по крайней мере самому себе, что похвальба и доверие Бренора заинтриговали его. От своих шпионов он уже знал о дворфских рядах, объединенных под командованием Бренора. Их преданность трем цитаделям постепенно таяла, оставляя после себя силу, объединенную единой целью. Дикие Дворфы и Веселые Мясники работали вместе, а построения дворфов всех трех крепостей шли так слажено, как не ходила ни одна группа, служившая вместе многие годы.

Дроу обнаружил, что он уже начал верить в намерения Бренора и ему бы хотелось понаблюдать за “самонадеянным” курсом, обрисованным королем — хотя, конечно, Бренор понятия не имел о том, что Джарлаксл знал о его планах.

С долей сожаления, наемник махнул паре на прощание и снова исчез в тенях. Ему бы хотелось стать более заметной частью всего этого.

Он представлял себе сражения рядом с Дзиртом, бок о бок, спина к спине, и горе тем монстрам, которые подобрались бы слишком близко!

Он подумал о Закнафейне, отце Дзирта, дорогом старом друге Джарлаксла. О приключениях, которые они разделили пол тысячелетия назад. И как же Дзирт напоминал своего отца…

— Однажды, — прошептал он, когда никто уже не мог его слышать.

ГЛАВА 22. РИТУАЛ МАРША

Девять тысяч дворфов шагали, как один. Они быстро ступали, спеша вперед, их линия петляла и изгибалась, протянувшись через долины и хребты. Они больше походили на силы природы, на живой поток, чем на армию.

Жрецы дворфов равномерно разошлись вдоль по всей протяженности строя. Они пели песню — хотя, на самом деле, это было чем-то большим, нежели просто песня.

Эти силы вел вперед Бренор. В своих воспоминаниях он снова возвращался к Трону Дворфских Богов, который будто служил вратами к давно забытому ритуалу. Ритуалу марша. Шепот Думатона подсказал слова его губам, и хриплый голос короля подхватил их, произнося вслух.

Песню пели все, девять тысяч голосов вторили каденции восемнадцати тысяч сапог.

Они грохотали, не прекращая движения, земля сотрясалась под их тяжелой поступью. Но воины не уставали. И это была магия, волшебство, идущее из самого сердца дворфского народа.

Оно помогало раскрыть в себе самое лучшее.

Армия миновала мили, уходя прочь от Форспика, вдоль южного хребта Долины Хранителя. Только здесь они налетели на отряд бегущих орков. Одну группу тех, кто некогда осаждал Митрил-Халл, но не вступил в битву за Мост Сарубрин.

Девять тысяч дворфов, вооруженные и защищенные лучшим снаряжением из адамантина имифрила, созданным в кузнях трех дворфских цитаделей, ведомые и ведущие борьбу во имя трех королей, при поддержке трех сотен эльфийских лучников, принявшие в свою армию Дзирта До’Урдена и Кэтти-бри, навалились на орков.

Столкнувшись с силами, превосходившими их более чем пять к одному, слишком внезапнозастигнутые врасплох армией, шедшими от Сарубрина, отряд Многих Стрел не мог сражаться. Их ряды дрогнули и разбежались в самом начале боя. Они бросились во всех направлениях, в основном несясь обратно на север.

Дзирт и эльфы Синафейн преследовали их на каждом шагу, убивая точными выстрелами.

Но дворфы не теряли на это времени.

Отвечая на призыв Бренора, они полностью поменяли курс, совершая следующий “прыжок”, и, распевая песню, двинулись обратно к реке, а затем, перейдя через мост, устремились на восточные земли Ледяной Долины, к монстрам, окружившим Цитадель Фелбарр.

Они в мельчайших подробностях знали расположение сил противника. Драконы и их всадники разведали это до начала марша, а теперь бренора и его сородичей вели сообщения эльфийских разведчиков и гадания Кэтти-бри.

Ни одна армия, уж тем более, ни одна армия коротконогих дворфов, не двигалась с такой скоростью и точностью на памяти людей и эльфов.

И орков.

— Я устаю чуть больше, чем ты, — сказал Дзирт Бренору на одной из редких стоянок. — Мне нужен Андахор, чтобы поспевать за твоими парнями.

— Пой, как дворф, эльф, — съязвил Бренор.

— Бахаха, у него для этого легкие мелковаты! — крикнул Удар Бунгало, сидевший рядом, вместе с генералом Дагнабет и королем Коннерадом.

Дзирт засмеялся над его добродушным подшучиванием.

— Я не могу понять слов, которые вы произносите, — ответил он, и все дворфы залились смехом.

— Пятьдесят миль и бой перед ужином, — сказал Бренор. Дзирт знал, что это — одна из строчек дворфской песни. Точная строчка.

— Я знаю, почему Морадин повелел мне вернуться, — тихо прошептал Бренор, чтобы лишь Дзирт и Кэтти-бри могли его расслышать.

— Миликrи, ты хотел сказать, — поправил Дзирт.

— Морадин использовал её, — не согласился Бренор. — О, да. Я должен был защищать её интересы и сохранить её тощую задницу. Но есть еще кое-что. Я видел это, и все еще вижу в своей голове. Думатон шепчет мне, Клангендин дает силы моим рукам, — он замолчал и согнул руку, показывая свой внушительный бицепс.

— А Морадин, — угрюмо буркнул он. — Да, Морадин… он смеется, даже не сомневайтесь. Грумш послал нам Обальда несколько десятилетий назад, а Морадин теперь загоняет собак туда, где им самое место.

— Мы очистим Ледяную Долину, — сказал Дзирт.

— Ага, все земли от Редрана до Адбара будут свободны от крупных отрядов орков в течение нескольких дней.

— А потом?

— Вернемся назад через Сарубрин, — мрачно сказал Бренор и внимательнее посмотрел на северо-запад и юго-запад, где лежал Мост Сарубрин.

Дзирт знал, где находятся мысли друга, знал, куда он смотрит. Дворфы получили огромное преимущество. Они не должны беспокоиться о собственных флангах или цитаделях, оставшихся без охраны, ибо даже если Хартаск повернет всю свою огромную южную армию, он никогда несможет поймать их. Он никогда не проникнет в Митрил-Халл, Цитадель Фелбарр или Цитадель Адбар.

— Ритуал марша, — кивая, сказал следопыт.

— Шепот Думатона, — подмигивая, ответил Бренор.

— Пятьдесят миль и бой перед ужином, — пропела Кэтти-бри, подражая дворфскому акценту. — Хорошо, что с нами нет Реджиса!

Лето пришло в Серебряные Пустоши, но здесь, на северных склонах Форспика, Доум’вилль чувствовала все что угодно, кроме тепла. Низкие тучи собрались над её головой, угрожая снова сбросить на девушку холодный мокрый снег, пронизывающий до костей. Без крыши над головой ей стоило развернуться и быстро спуститься ниже линии снегов.

Но она не могла.

Кхазид’хи не позволил бы сделать этого.

Дыхание облачком вырывалось перед ней. Доум’вилль плелась вперед, её ноги выскальзывали из-под неё, оставляя несчастную и мокрую эльфийка барахтаться в тающем снегу, больше всего боясь что случайно вызванный оползень вот-вот накроет её.

Но ничего не происходило, и добравшись до нового скалистого выступа, она, наконец, увидела свою цель.

Там, перед ней, лежало разорванное и поломанные тело Аурбанграсса. Дракон был залит собственной кровью, его белые чешуйки окрасились в красный цвет. Он валялся в окружении алого снега и грязи.

Она пыталась расчистить широкий кусок этой грязной земли, но лишь дотех пор, пока не увидела меньшую фигуру, лежавшую неподалеку.

И девушка побежала по мешанине из снега, крови и грязи, скользя и падая, но вставая, впиваясь ногтями в землю, карабкаясь вперед и на каждом шагу выкрикивая “Отец!”.

Доум’вилль добралась до истерзанного тела отца, отчаянно пытаясь прикоснуться к нему.

Но дыхание Аурбанграсса полностью накрыло несчастного дроу, и лед покрывал тело целиком.

Доум’вилль тщетно царапала ледяную поверхность, сдирая пальцы в кровь, но, наконец, повалилась назад, принимая сидячее положение, задыхаясь и борясь со слезами.

Она знала, что Тос’ун совершенно точно мертв. Меч сказал ей это и даже показал картину его смерти. Но теперь, когда она сидела тут, перед его телом, это стало реальным для неё, как и жуткие последствия.

Она не могла вернуться в Мензоберранзан. Она не могла вернуться к своей матери и её клану. Ей было некуда идти. Как и не было надежды остаться в живых здесь.

Толчок боли ножом пронзил девушку, и она втянула воздух, прекращая плакать и отметая свою растерянность. Доум’вилль посмотрела вниз, на источник боли. На свой разумный меч.

Мы найдем путь, пообещал Кхазид’хи, снова напоминая о плане, который показал ей ранее.

Тебе будут рады в Городе Паучьей Королевы, шептал клинок. Ты сделаешь то, чего не смог сделать сын Дома Бэнр. Ты посрамишь его, поэтому возвысишься над ним.

Доум’вилль кивнула, доверяя мечу.

Именно от него она узнала путь к признанию.

Так же, как и путь к мести.

Для большинства дроу К’Ксорларрина путь на Серебряные Пустоши был долгим, поэтому они знали, что такой же долгой будет и дорога домой. Дом Ксорларрин, управлявший новым городом, был известен своими тайными магическими искусствами, но без Равеля, который уже вернулся в Мензоберранзан с Громфом Бэнром, и Тсебрэка, который остался рядом с Матроной Зирит в молодом городе, мало кто обладал знаниями, достаточными для заклинания телепортации.

Поэтому они были обречены идти пешком, или ездить на своих спектральных скакунах, или призванных дисках, совершая путешествие, которое угрожало растянуться по крайней мере на месяц.

И каждый день, который они оставались рядом с армией Хартаска, добавляло два дня к их отсутствию дома. Орки шли сейчас прямо на юг, находясь вдали от пещеры, которая вернула бы домой восемьдесят воинов и волшебников К’Ксорларрин.

Если битва на реке Раувин, где погибла дюжина их сородичей, и не убедила их отказаться от этой бесполезной войны, то это, конечно, сделал отход дроу в Мензоберранзан и исчезновение белых драконов.

Нам нужно доложить им или просто уйти? — спросил своих соратников маг Маффизо Вэйлентарн на безмолвном и сложном языке жестов, который использовали темные эльфы.

Уродливый полководец орков будет не слишком рад, — ответил старый воин Ксорларринов по имени Эприкант. — Он только что получил доклад о разгроме в Митрил-Халле.

Полдюжины глаз лидеров дроу уставились в сторону главного шатра Хартаска. В тенях, отбрасываемых огнем, они могли увидеть как взволнованный здоровенный орк расхаживает взадвперед по палатке. Они долгое время шли сквозь темную ночь, минуя Лунный Перевал, и теперь находились прямо к востоку от Эверлунда, хотя им предстояла еще сто одна миля пути. На севере нависали горы Нефер, еще одна преграда, помещенная между темными эльфами и пещерой, которая уведет их в туннели Подземья, уходящие домой.

И весть о драконах, — заметил второй, и шестеро собеседников кивнули. — Слухи с севера говорят о том, что Аурбанграсс вполне может быть мертв.

Соберайте всех, — приказал Маффизо. — Давайте окажемся от этого места как можно дальше. Прежде, чем их военачальник даже узнает, что мы ушли.

Маг посмотрел на восток, где далеко, под краем Затемнения Тсебрэка, можно было разглядеть тусклый свет луны.

— Когда волшебство Тсэбрека поглотит лунный свет, — сказал он соучастникам.

Остальные кивнули снова и рассеялись, двигаясь мимо скоплений марширующих монстров, чтобы найти дроу и сообщить им о решении и предстоящем уходе. Через час они начали отделяться от армии Хартаска — поодиночке или небольшими группами, двигаясь мимо костроворков, гоблинов и других монстров. Они направлялись назад, к Лунному Перевалу и Сандабару, лежавшему за ним.

Они могли бы уйти быстро и незаметно, если бы не тень, появившаяся в палатке Полководца Хартаска.

— Они уходят! — сказал нарушитель, который внезапно появился из неоткуда.

Орки вскакивали и падали друг на друга, пытаясь хоть как-то ответить, но дроу стоял, непроницаемый. Когда один из охранников Хартаска метнул в него копье, эльф не двинулся с места. Копье, ударив его, просто отскочило.

— Твои драконы улетели, Полководец Хартаск, — сказал дроу. — Предали моих людей из Мензоберранзана. Ты тоже был обманут, предателями из К’Ксорларрина!

Группа орков сомкнулась перед военачальником, потрясая копьями и мечами, словно они собирались прыгнуть вперед и атаковать. Но Хартаск отстранил их в сторону.

— Ты кто? — спросил он.

— Посланник Герцога Тиаго, — ответил дроу.

— Чьи подданные бежали! — с рычанием выпалил Хартаск, и орки перед ним угрожающе замахали оружием.

— Потому что нас предали! — ответил дроу. — Темные эльфы из К’Ксорларрина!

— Которые остались воевать! — прорычал полководец.

Дроу улыбнулся ему и покачал головой.

— Нет, военачальник. Они привели тебя сюда, растянув твои линии снабжения, так далеко от твоей крепости, чтобы увидеть, как ты умрешь. А теперь они уходят.

С этими словами, дроу пожал плечами и отошел в сторону, просто исчезая, но не раньше, чем потянулся к орку, бросившему копье. Простой жест пальцами, и монстр отлетел назад, с раной, открывшейся на груди, дублирующей рану, которую могло бы нанести собственное копье орка.

И темный эльф исчез.

Орки запрыгали вокруг, ожидая, что дроу вернется, но Хартаск стукнул, выкрикивая приказ.

— Идите и посмотрите! — прорычал он.

— Я так ненавижу тупых уродливых существ, — сказал Киммуриэль Громфу, возвращая архимага в пещеру, расположенную далеко к северу от марширующих орков и палатки Хартаска.

— Они послужат собственной цели, — спокойно сказал архимаг.

Киммуриэль кивнул, понимая, что сегодня многие дроу К’Ксорларрина встретят свою смерть. Потери осрамят молодой город Матери Зирит, ставя ту в очень неловкое положение, так что она неизбежно будет искать поддержки у Матери Квентл.

И эта великая вылазка на Серебряные Пустоши снова послужит славе Дома Бэнр. Киммуриэля не сильно удивляло все это. Он с самого начала подозревал, что уговоры Квентл для солдат и магов К’Ксорларрина — даже разрешение, данное Тсебрэку на вызов Затемнения, в обход могущественного Громфа, чья кандидатура была лучше — были призваны послужить именно этой цели. К’Ксорларрин никогда не должен был стать независимым от Мензоберранзана, как и Матрона Мать Зирит не могла получить автономию от Дома Бэнр.

Смерть нескольких мужчин была ничем для Квентл, но для Зирит, располагавшей куда меньшим количеством ресурсов, которая находилась в постоянном состоянии борьбы, обеспечивая К’Ксорларрин в негостеприимных землях, а особенно после того, как город уже пострадал от рук Дзирта и его друзей — такой удар действительно мог оказаться болезненным.

Такой удар мог бы соблазнить другой Дом Мензоберранзана, Меларн или Ханзрин, вероятно, задаться вопросом, был ли новый город так уж угоден и благословлен Госпожой Ллос, как их заставили поверить. Не было секретом, что Мать Шакти Ханзрин тихо создала собственную торговую коалицию среди нескольких меньших домов, и что она не была удовлетворена смелым шагом Дома Ксорларрин, создавшим побратима Мензоберранзана, чтобы облегчить торговлю с поверхностью.

Киммуриэль уставился на Громфа, желая, чтобы сейчас пришло время для их нового урока. Возможно, он смог бы проскользнуть в разум архимага и разгадать тайну этой интриги, где, казалось, все играют друг против друга.

Громф знал о действиях Джарлаксла, но не стал вмешиваться или вообще как-либо препятствовать наемнику. И все же, прося Киммуриэля помочь с посещением Хартаска, Архимаг работал в интересах Матери Квентл.

Но почему?

Темные эльфы могли идти очень быстро, особенно, вызывая спектральных скакунов и другие магические средства передвижения.

Но они не могли обогнать призывы, которые разнеслись от лагеря Хартаска, разбегаясь на север и на восток, от орка к гоблину, от огра к гиганту.

И вот, первый бой армии Хартаска оказался не против сил Эверлунда, не против Серебряных Рыцарей Алейны Яркое Копье или какой-нибудь другой диверсионной группы противника.

До самого конца огромной армии распространился слух, что голова дроу стоит сто кусков золота и вагон рабов.

Вскоре, огненные шары и молнии магов темных эльфов пронзили ночную тьму. И прекрасное оружие дроу развернулось и ударило, покрываясь кровью гоблинойдов.

Но сто валунов, которые метнули гиганты, поднялись в небо, вместе с роем оркских стрел и копий, и этот чудовищный натиск воинов Многих Стрел сокрушил отряд К’Ксорларрин. Некоторые бежали, спасаясь во тьме, но многим не посчастливилось.

Как и предполагал Громф.

ГЛАВА 23. ДЕКОНСТРУКЦИЯ ДРОУ

Она смотрела в языки пламени, так уверено и ясно, словно сидела прямо среди них. Сквозь треск, она слышала шум лагеря монстров. Теперь она была убеждена в том, что этот огонь принадлежал лидеру группы. Кэтти-бри глубже провалилась в свой транс, глубже в закрученные лабиринты своего магического кольца, глубже в свою связь с планом огня.

Костер взметнулся высоко в небо, обращая внимание собравшихся вокруг орков и великанов — внимание, которое спустя несколько минут было отвлечено резонирующими грохочущими звуками, донесшимися с юга.

Звуками пения, ударов оружия по щитам, земли, дрожащей под сапогами.

Какая-то огромная сила приближалась к этому лагерь в Ледяной Долине, расположившимся между западных пиков гор Раувин и Сверкающим Лесом — это был тот же лагерь, что загнал когда-то отчаявшегося короля Эмеруса назад в Цитадель Фелбарр.

Гоблиноиды и гиганты нервно переглядывались. Они знали о битве у Моста Сарубрин — по-крайней мере, некоторые разрозненные слухи — и слухи говорили, что Митрил-Халл прорвался.

Неужели это король Коннерад и его подданные идут теперь спасать Фелбарр?

Костер снова разгорелся, но это был не ветер и не сок, выступивший на ветках, горящих в костре. Монстры знали это. В завораживающем танце языков пламени, оттенок костра менялся, становясь то красным, то оранжево-белым, а сама жаркая вспышка оттеснила чудищ назад.

— Это колдовство? — спросил Барунга Фостон, лидер отряда ледяных гигантов и командующая этим лагерем. Едва вопрос слетел с её губ, как из костра показалось огромное горящее существо.

Ледяные гиганты запустили свои валуны. Те, кто стоял далеко от груды тяжелых камней, просто схватили в руки ближайших гоблинов, швыряя их в элементаль.

Но на пути Барунги и её товарищей поднялись живые языки пламени. Один гигант откатился прочь, огонь кусал его за волосы и одежду, а другой полетел на землю, оставляя за собой сноп искр и угольков, когда элементаль нанес тяжелый удар в его бледное лицо.

Но звуки с юга требовали еще больше внимания, чем вмешательство огненного существа.

Теперь ближайшие деревья Сверкающего Леса зашумели и затряслись, а песня зазвучала громко и ясно, приводя в бешенство орков, гоблинов и великанов, которые ненавидели дворфов больше любых других созданий.

Сквозь темные деревья полились сильные воины, и предводители монстров приказали построиться, готовясь к бою.

Но дворфы продолжали пребывать, ряд за рядом выходя из леса. Они шли идеальным строем, каждый щит поддерживал собою другой.

Растущая стена адамантина и митрила.

Растущая стена дворфов.

Раньше песня вызывала ярость, теперь она приносила с собой лишь страх. Потому что бородатый народец все шел, их ряды полнились.

Стрелы, копья и валуны полетели в дворфов, но лишь некоторые достигли своих целей.

Даже камни гигантов были отброшены стеной щитов, не нанося большого ущерба нападающим.

Как огромное облако серой тины, как сами океанские волны, дворфы были отлично защищены.

Не успела Баруга наконец убить элементаль, как вторая вылезла из костра.

— Потушите огонь! — закричала командующая на монстров вокруг, с дикими от ярости глазами бросаясь на огненного гиганта.

Гоблины и орки полезли на костер со всех сторон, держась позади элементали и забрасывая огонь грязью, скопившейся у костра, или раскидывая бревна своим оружием, вытаскивая их вперед, чтобы они могли прогореть.

В короткие сроки дюжина мелких костров сгорели, вместе с несколькими глупыми гоблинами, и Баруга с её силами смогли потушить вторую элементаль.

— Теперь дворфы, — сказала она своим гигантам.

Но в скором времени монстры узнали, что их проблемой станут не только дворфы. С запада обрушился организованный град эльфийских стрел, сконцентрированный на самой Баруге. Их направлял маг-наблюдатель, глядевший сквозь пламя и волшебным образом передававший сведения своему мужу дроу.

Дворфы, стоявшие на юге, взревели и бросились в атаку, сомкнув щиты в непробиваемую стену. Собранность, свирепость, несомненно, огромное число нападавших заставили союзников Многих Стрел в смятении бежать.

Девять тысяч дворфов в унисон крикнули: “На колени!”, как было положено в их песне “Ритуал марша”, и потому дворфы, создавшие стену щитов, как один согнули колени.

И тысяча арбалетов поднялись и закрепились над этими щитами, и, распевая свою древнюю песню, все разом выстрелили.

Первые ряды орков повалились вниз, корчась и спотыкаясь, и дворфы продолжили свой ход, забирая жизни раненных своими кованными сапогами.

Разгром был полным, лагерь сметен, монстры бежали, преследуемые эльфами Синафейн и серебряными стрелами Дзирта До’Урдена.

И в центре всего этого стоял Бренор Боевой Топор, распевая песню. И он никогда не чувствовал себя ближе к своим богам. Даже там, сидя на троне Гаунтлгрима.

Король Эмерус первым нашел его. Слезы оставляли дорожки на щеках старого короля Фелбарра. С распростертыми объятиями он подошел к Бренору, но чувства, переполняющие его, не дали дворфу вымолвить слова благодарности.

Он сжал друга в объятиях. И все дворфы вокруг них, дворфы Адбара, Фелбарра, Митрил-Халла, начали громко и безостановочно весело переговариваться.

Ледяная Долина была очищена, осада сломлена, и вскоре после этого надземные ворота Цитадели Фелбарр распахнулись.

Они устроили празднование победы прямо напротив главных ворот, и тьма расступилась от света тысячи костров. Одной рукой дворфы бросали в эти костры гоблинов и орков, а второй поднимали кружки эля. Песня дворфов эхом пронеслась от гор Раувин к Сверкающему Лесу, следом за эльфами, преследовавшими монстров, убивая тех или прогоняя далеко-далеко прочь.

— Ешьте и пейте вдоволь, парни! — сказал Бренор, и слова его широко разнеслись по лагерю. — Завтра до захода солнца нам необходимо пройти через лес, чтобы на следующем рассвете оказаться у Сарубрин, где нас ждут лодки!

— Мы перейдем реку к северу от моста? — спросил Коннерад.

— Это сотня миль! — вставил Харнот.

— Далеко к северу, — ответил Бренор, одаривая Харнота лишь широкой улыбкой.

— Прямо на запад, ты говоришь? — спросил Эмерус.

— Можешь сказать это им, — заметил Рваный Дайн, который знал этот регион так же хорошо, как любой другой. Он усмехнулся и кивнул Эмерусу. — Ах, Малыш Арр Арр, — ласково добавил он Бренору. — Как ты вырос.

Король Фелбарра так же улыбнулся и кивнул, лучше рассмотрев их текущее положение.

Как и Рваный Дайн, Эмерус понял, что переход через реку Сарубрин западнее Сверкающего Леса приведет их ближе к Черной Стреле, а не к Митрил-Халлу.

— Покрепче закрывай свои двери, друг мой, — сказал Бренор Эмерусу. — Ибо мы не завершили наши дела.

Старый король положил руки на бедра и отошел в сторону от остальных, двигаясь на северо-запад. Он кивнул, приветствуя свою дочь, как только она появилась в поле зрения.

— Я хочу закончить это дело, — сказал он.

— Черная Стрела, — согласился Рваный Дайн.

Бренор кивнул, но мысли его бродили за пределами этого предстоящего завоевания. Мысленно он вернулся к волшебному трону, стоящему в святом месте. Трону, который он желал вернуть.

— Ты совершаешь ужасную ошибку! — орал пленный дроу на Полководца Хартаска. Молодой мужчина рванулся, борясь с путами, державшими его. За спиной эльфа стоял деревянный столб, его руки были крепко связаны за ним. — Я требую…

Дородный орк-охранник подошел и ударил дроу по лицу, заставляя его замолчать.

Темному эльфу потребовалось несколько ударов сердца, чтобы снова поднять голову. Он оглянулся на других пленников, полудюжину своих сородичей из К’Ксорларрина. На поле к северо-востоку от этого лагеря, более чем шестьдесят темных эльфов лежали мертвыми. Они уничтожили сотни гоблинойдов и десятки гигантов, но в конце концов их либо убили, либо взяли в плен.

Военачальник подошел, становясь рядом с наглым пленником.

— Вы думали играть со мной, как с дураком, — сказал он с рычанием.

— Дроу помогли тебе, — заметил темный эльф. — Мы свергли Лоргру и поставили на его место тебя, Хартаск!

Орк посмотрел на эльфа воспаленными глазами и улыбнулся, показывая зубы.

— Ты хочешь сказать, что я не стал бы полководцем без вас? — сказал он, и его голос прозвучал словно мурлыканье кота перед тем, как тот собирался проглотить мышь.

Дроу выпрямился и оглянулся на своих товарищей, которые, как один, решительно затрясли головами.

— Нет, полководец, конечно нет! — крикнул один, получая удар от охранника.

Хартаск уставился в глаза обреченному пленнику и тихо рассмеялся. Он оглянулся на своих солдат и кивнул. Те убежали, через некоторое время возвращаясь с несколькими тюками сена, которое они немедленно стали разбирать, разбрасывая пучки у ног дроу. За ними пришли еще орки, неся бревна и другие массивные горящие предметы.

— Ты хочешь сказать мне еще что-нибудь? — спросил Хартаск.

— Матрона Мать Зирит узнает об этом! — крикнул пленник.

Но Хартаск отвернулся и не ответил.

— Сжечь их, по одному за раз, — приказал он. Орки и гоблины запрыгали с жутким ликованием, гвалт нарастал, становясь громче в десятки раз, когда факел коснулся сена у ног пленника.

Вдали от казни несколько морозных гигантов наблюдали за происходящим. Ярл Грегор Кундкноддик обратился к своей любимой куртизанке, жестом предлагая ей следовать назад в свою палатку.

Он откинул полог шатра, чтобы пройти внутрь. Огромный гигант, охранявший его, попятился в сторону.

— Видел, о чем я говорил? — спросил одинокий дроу, сидящий внутри, самое странное существо с гигантской шляпой, украшенной плюмажем из перьев, и повязкой, закрывавшей левый глаз. Он был окружен тремя огромными морозными гигантами, каждый из которых был больше Ярла Грегора, и каждый из которых считал себя одним из десяти легендарных братьев Трима.

— Это было предсказуемо, — ответил лидер гигантов.

— Матрона Матерь Зирит не может оставить это просто так, — сказал дроу. — Она правит целым городом темных эльфов, и Хартаск заплатит.

— Если она вообще когда-нибудь узнает об этом, — сказал Грегор, опасно глядя на дроу.

Джарлаксл рассмеялся.

— Я из Мензоберранзана, не из К’Ксолраррина, поэтому мне почти все равно, — пояснил он. — Боль Матроны Матери Зирит меня лишь порадует.

— Тогда зачем ты пришел ко мне? — потребовал ледяной гигант.

— Я пришел из-за Сарибель и Архимага Мензоберранзана, которых привели к вам братья Трима, — сказал Джарлаксл, и огромные ледяные гиганты кивнули. — Мы несем определенную ответственность за ваше решение присоединиться к силе Хартаска, и нам бы не хотелось, чтобы все завершилось совсем трагически, так как мы привыкли ценить вашу дружбу, и надеемся возобновить её, когда закончится это грязное дело.

— Откуда ты знаешь, что это закончится? — спросил Грегор с изрядной долей сарказма.

— Драконы ушли, один мертв, другой улетел домой, на Хребет Мира, — прямо ответил Джарлаксл. — Осада Митрил-Халла снята, все лагеря Хартаска разрушены. Дворфы вышли, ярл.

Все они. Митрил-Халл, Цитадель Фелбарр и Цитадель Адбар. Все они. На восточном берегу реки Сарубрин до Редрана на всем его протяжении до Цитадели Адбар не осталось никаких значительных сил королевства Многих Стрел, как и к западу от реки, кроме тех сил, что удерживают Черную Стрелу.

— Они вышли, и драконы ушли, — многозначительно сказал Джарлаксл.

— У нас достаточно сил, чтобы взять одним Эверлунд, — сказал Кундкноддик.

Джарлаксл огляделся, а потом откинул шляпу.

— Будь аккуратнее, мой большой друг, — сказал он, вставая и собираясь уйти. — Возможно, полководец Хартаск может надеется на победу тут, но помни — его враги обладают мощными силами. Если вы решили, что осторожность является лучшей частью доблести, пересекайте Сарубрин к югу от Митрил-Халла и идите на запад, до Хребта Мира. Дворфы не пощадят твоих людей. Помяни мое слово.

— Твое слово? — сказал Грегор со смешком.

— Ярл Фиммел Орелсон вернулся в Сияющую Белизну вместе со всеми своими подданными, — спокойно ответил дроу, и все три гиганта ахнули. — Он закончил с этой войной. Он будет рад приветствовать тебя и твоих людей в Сияющей Белизне.

— Ты лжешь! — закричал Ярл Грегор, но к тому времени он говорил сам с собой.

Джарлаксл сделал шаг в сторону и просто ускользнул с глаз долой, будто искривленное время и пространство унесли его в другое место.

Впрочем, так и было.

Тиаго Бэнр прибыл в Черную Стрелу одновременно с разведчиками, которые вернулись с донесением, что огромная сила дворфов переходит Сарубрин недалеко вниз по течению.

И ни одна сила не стояла между ними и Черной Стрелой, как говорили слухи. Военачальник Хартаск допустил ошибку, заходя слишком далеко на юг и давая дворфам выбраться из своих нор за его спиной.

Тиаго знал правду о слухах, и знал, что белые драконы были потеряны, и поэтому, когда другие орки, с которыми он столкнулся по пути, заговорили о медных драконах, парящих над Черной Стрелой, он понял всю тяжесть ситуации. И в самом деле, Хартаск зашел слишком далеко. Почему он не вернулся, чтобы защитить Ледяную Долину и долину Верховий Сарубрин, как требовал Тиаго?

Возмущенный, дроу направился прямо к шатру командира, собираясь войти внутрь и сказать полководцам укрепить оборону стен и немедленно отправить гонцов к Хартаску.

Он ворвался в главное помещение большого круглого здания, и слова застряли у него в горле, а челюсть безвольно отвисла.

На троне сидел Лоргру, сын Обальда.

Тиаго рефлекторно потянулся за мечом, но множество орков-охранников прыгнули вперед, копьями перекрывая его путь.

— Что ты тут делаешь? — потребовал удивленный дроу.

— Убейте этого идиота, — приказал Лоргру, и охранники навалились на эльфа.

Тиаго парировал ближайшие копья и подпрыгнул, стремясь поскорее выскочить из комнаты. Он бросил шар темноты в коридор позади, прежде, чем вышел из большой залы, а затем шагнул вперед, уверенный, что все идет хорошо и волшебная тьма несколько ударов сердца будет удерживать преследователей.

Поэтому он спокойно скрылся в тенях, а потом бросился к стене и легко перебрался через неё, убегая в горы.

Спустя некоторое время благородный дроу нашел дорогу. Он двинулся наверх, оглядываясь на холмы, лежавшие на юге.

И там он увидел огни армий — несколько тысяч разозленных дворфов.

Тиаго посмотрел вниз и влево, в сторону костров, отмечавших местонахождение Черной Стрелы.

По крайней мере Лоргру скоро придет конец, подумал он.

— В этот раз ты превзошел сам себя, — сказал Киммуриэль Джарлакслу, вместе с ним наблюдая за дворфским маршем к стенам Черной Стрелы. Внутри крепости все казалось спокойным и тихим, никто не кричал, ни один залп из баллисты или катапульты не препятствовал подходу армии противника.

— Это все было моим планом, — ответил Джарлаксл.

Но Киммуриэль понимающе нахмурился. Джарлаксл понятия не имел о Лоргру, пока Киммуриэль, предупрежденный Громфом, не рассказал ему о свергнутом законном наследнике Многих Стрел.

— Ну, до того времени, пока ты не рассказал мне об этом, — поправил Джарлаксл с кривой усмешкой, обрадованный тем, что старший брат помог ему спасти более цивилизованных орков от изгнания.

— Он сделал это, эльф, — заметил совершенно расстроенный Бренор, когда высокие стены крепости орков замаячили перед ними.

— Они не могли выиграть бой и знали это, — ответил дроу.

— И теперь эти собаки бежали назад, в свои норы на Хребте Мира, и не сомневайся, что они когда-нибудь вылезут назад, чтобы снова начать войну.

Дзирт уставился на Бренора, смотревшего мимо оркской крепости на горные тропы за её пределами.

— Мы обещали Джарлакслу не преследовать их, — напомнил Дзирт Бренору. Наемник на самом деле явился к ним ночью с новостями о дезертирстве. — Это сын Обальда, который вернул себе власть.

— Он все еще орк, — проворчал Бренор.

— Скоро у тебя будет куча орков для сражений, — сказал ему дроу.

— Ба! — фыркнул дворф.

— Никогда не хотел я разрушить какое-либо место сильнее, чем это, — сказал король Эмерус, подходя к Коннераду и Харноту, присоединившимся к Бренору и Дзирту.

— Да, место так и разит смертью, и о разрушениях. И это заставляет меня поежится! — согласился Харнот.

— Приготовьте место перед воротами, — поручил Бренор. — Мы расставим там полтысячи дворфов и всех эльфов, чтобы поприветствовать прихромавшего домой Хартаска.

— Да, а остальные залягут в ожидании, — согласился Коннерад.

— Думаешь, она правда пустая? — спросил Эмерус, кивая на высокие стены.

— Пустая, — сказала Кэтти-бри, присоединяясь к собравшимся. — Или внутри всего лишь несколько орков. Слишком старые или слишком молодые, чтобы догнать отступающих.

— Тогда мы можем убить их, — с рычанием сказал Харнот.

Но Бренор покачал головой.

— Нет, мы отведем их на север и позволим идти, — приказал он.

— Ба! — фыркнул Харнот, вместе с Ортео Спайксом и Ударом Бунгало, стоящим по сторонам.

Эмерус Боевой Венец и Бренор пристально посмотрели друг на друга, и, в конце концов, Эмерус кивнул, соглашаясь.

— Если кто-то из них посмеет угрожать, убивай, — приказал он Рваному Дайну. — Бери пять сотен и очисти все, что осталось от монстров. Отправь их на север, в их дыры в горах.

— А мы возьмем на себя остальное и сотрем все признаки того, что мы сюда приходили, — проинформировал Бренор Эмеруса.

Рваный Дайн кивнул и быстро собрал свои силы, а затем бросился на главные ворота Черной Стрелы.

Они не были заперты. Створки легко распахнулись, пропуская дворфов.

Вскоре после этого, Рваный Дайн показался в воротах снова, давая понять, что внутри все чисто.

Дворфы взяли Черную Стрелу без боя.

Пока без боя. Но они были уверены, что в скором времени им придется ступить на этот путь.

Неподалеку, Громф кивнул, наблюдая за разворачивающимися событиями в своем бассейне прорицаний.

— Я подозревал, что Лоргру может быть ценным, — сказал архимаг двум другим темным эльфам, находящимся в маленькой пещере. — И я был прав.

— Разве ты не прав всегда, брат? — спросил Джарлаксл.

— Достаточно часто для того, чтобы оставаться в живых, — ответил Громф.

Джарлаксл бросил взгляд на Киммуриэля и пожал плечами, не в силах объять смысл всего происходящего. Чего хочет Громф? Почему его волнует вступят ли дворфы в жуткую битву у стен Черной Стрелы или нет?

Речь идет о затруднениях Матроны Матери Квентл, мысленно передал ему Киммуриэль, и Джарлаксл перевел взгляд с псионика на архимага, пытаясь разобраться. Или, возможно, речь идет о чем-то более важном, чем она.

Джарлаксл фыркнул, ибо кто мог быть важнее Квентл, Верховной Матери Мензоберранзана?

Потом он понял, и резко оборвал себя.

Он посмотрел на Громфа, только сейчас оценив, насколько тот ранен предательством Паучьей Королевы. Ллос ушла в царство тайной магии, пытаясь захватить Плетение — и действительно, судя по отчетам, она заставила магические нити, охватывающие Торил, стать похожими на гигантскую паутину.

Громф смел надеяться, что такое поведение Ллос поднимет его собственное положение, и он, как величайший маг дроу за многие века, как величайший дроу, который практиковал тайную магию, станет больше, чем просто мужчиной в матриархальном Мензоберранзане.

Джарлаксл понял, что это была ошибка Громфа, и понимающе кивнул, когда, наконец, понял мотивы брата.

Бедняга Громф посмел надеяться.

ГЛАВА 24. ИЗУРОДОВАННАЯ ЗЕМЛЯ И ЭКСКРЕМЕНТЫ

Оставляя вслед за собой изуродованную землю и кучи экскрементов, огромная армия Многих Стрел брела вверх по дороге, тянущейся вдоль северного берега реки Раувин. Этот маршрут соединял руины Сандабара и Эверлунд. Монстры шли по несколько в ряд, больше похожие на толпу, нежели на армию. Казалось, десять полных миль отделяют голову этой напасти от её хвоста.

Полководец Хартаск держался впереди армии, в окружении своих самых надежных и свирепых оркских легионов, поэтому сразу отметил беспокойство, растущее в первых рядах марширующих войск. Когда оживление, наконец, дошло и до него, он понял, что они приближаются к поселению, большому селу на северном берегу Раувин.

— Лувинхед, — отметил советник Хартаска. Лидер кивнул и злобно улыбнулся. Лувинхед был самым крупным населенным пунктом на этом берегу Раувин.

— Мы всего в двух днях пути от стен Эверлунда, Полководец, — добавил советник.

— Убейте их и захватите столько, сколько сможете, — приказал Хартаск. Его приказ разнесся по армии, передаваемый нетерпеливыми криками, и орки, идущие первыми, бросились в атаку, обрушиваясь вниз на деревню.

Но место, обнаруженное ими, было пустым. Они даже не нашли лодок в огромных доках поселка. Осторожность и хороший план заставили бы армию Многих Стрел покинуть это село невредимым. В конце концов, теперь это их земля. Здесь была хорошо продуманная система барж и доков, которая могла бы в короткие сроки принять поставки из Эверлунда.

Но это были орки, и мгновенное удовлетворение своих потребностей было для них куда более важным, чем долгосрочные перспективы. К тому времени, как сам Хартаск прибыл в Лувинхед, там уже мало что осталось от Лувинхеда.

Были только сотни куч разбитой, горящей древесины, и разоренные дома, а также месиво из каких-то пожитков. Они плыли вниз по реке, бурлившей и несущейся, минуя сорок миль, к могучему Эверлунду.

Хартаск не одобрял это бесчинство, но он был достаточно умен, чтобы понимать причины беспорядка. Его союзникам нужна кровь, но здесь они не нашли ничего. Все жители, несомненно, давно ушли — несомненно, в Эверлунд. Оркам нужно высвободить свою жажду насилия, так что пусть будет так.

К тому же, Хартаск полагал, что сам Эверлунд скоро станет принадлежать ему.

Шел первый день Флеймрула, также называемого Разгаром Лета, седьмого месяца 1485 года. Была некая ирония в том, что эта деревня, давно известная, как приятная летняя остановка для дам и господ Эверлунда и Сандабора, перестала существовать именно сегодня.

— Поднажмем! — выкрикнул приказ Хартаск, и черная волна Многих Стрел покатилась к Эверлунду, великим вратам в южные земли.

Спустя чуть более часа Ярл Грегор и сопровождающие его подчиненные, идущие в задних рядах, явились в стертую с лица земли деревню.

Лидер ледяных гигантов не нашел ничего забавного. Он, как и Хартаск, понимал причины беспорядков, как и потерянные возможности. В своих мыслях он снова услышал предупреждение дроу.

Достаточна ли численность их войска? Чтобы победить — возможно, а чтобы удержать завоеванное?

Ледяные гиганты не были похожи на орков, гоблинов и огров. Они не воевали ради войны, они шли в бой за обещание богатств и власти. Они предпочитали уродству красоту, а этот город был, безусловно, не красив.

— Дворфы вышли, — сказал Ярл Грегор окружающим. Он не стал ждать ответа, да и не хотел его слышать.

По правде говоря, он обратил эти слова в большей мере к себе, нежели к другим, тщетно пытаясь осмыслить информацию предложенную дроу. Он привел своих людей на эту войну, потому что ненавидел дворфов. И потому, что тогда казалось, словно марш Хартаска не может потерпеть неудачу. Падение Сандабара только укрепило эту уверенность.

Грегор посмотрел на братьев Трима, но они смогли лишь пожать плечами и покачать головами.

Они хорошо послужили, приведя его сюда, как и его сородича — ярла Орелсона. Но на этом их участие закончилось.

Грегор покачал головой в ответ и снова подумал о великой победе над Сандабаром, славном достижении войны Хартаска. Но стало бы это возможным без драконов? Без драконов, и без застигнутых врасплох дворфов, загнанных в свои дыры?

Волнение заставило ярла Грегора и сопровождающих отвести взгляд от руин, оглянувшись назад, на восток, чтобы увидеть арьергард Многих Стрел. Вдалеке поднялась пыль, а ветер донес стоны и вопли.

— Битва, — сказала одна из гигантов — мощная женщина по имени Джерта.

— Серебряные Рыцари! — подтвердил орк, удиравший с группой. — Они пришли большим отрядом!

— Сильверимун? — спросила Джерта. — Они в осаде!

— По нашим сведеньям, — ответил ярл Грегор. Он быстро последовал на восток, остальные двигались за ним. Достаточно скоро, на низком холме, гигант увидел бой.

— Серебряные Рыцари, — подтвердила Джерта.

Ярл мог лишь кивнуть, соглашаясь. При виде размера отряда, он поморщился. Сотни всадников, защищенных броней, двигались вдоль дальнего края оркской армии. Они стреляли из луков, уничтожая любых монстров, которые отваживались забраться слишком далеко от основной силы. Видимо, еще одна осада была прорвана.

— Орки строятся, — заметил Ярл Грегор, кивая. Он заметил, что гоблиноиды ждали, пока приедут всадники на воргах. Их гигант заметил приближающимися к первым рядам дерущихся.

И, наконец, оборонительная линия Многих Стрел рванула вперед, огромным потоком орков и гоблинов. Некоторые ехали верхом, большинство бежало пешком, стремясь на встречу нападавшим.

Заиграли рога, эхом отдаваясь от горных стен на севере. Кавалерия Сильверимуна развернулась и, как один, бросилась бежать обратно в предгорья Нефер.

— Мы нагоним их! — сказала Джерта Ярлу Грегору.

Превосходящие силы Многих Стрел шли по пятам конницы, а с горами, лежащими так близко, у всадников не было пути к отступлению.

Гиганты рванули в бой, в надежде успеть вступить в сражение прежде, чем оно закончится. Они шли по своим меньшим союзникам, многих топча огромными ногами. Монстры потеряли из виду сражение, или погоню. Они бежали через лощины и перелески, но когда гиганты подошли достаточно близко к месту начала битвы — все вокруг уже было тихо.

Однако, к северу тишина была не такой уж абсолютной. Оттуда донеслись крики жуткого ужаса.

— Они догнали рыцарей! — крикнула Джерта.

А потом до них донесся рев. Кровь отхлынула от лица ледяного гиганта, когда он узнал этот звук — рев дракона.

Голубые глаза ярла Грегсона заблестели от этой мысли. Как он и надеялся, дроу был не прав!

Но крики ужаса продолжались, становясь все сильнее. И вот от предгорий полилась волна орков и гоблинов, отчаянно спотыкавшихся и падающих друг на друга.

— Дракон? — спросила Джерта ярла. Казалось, свирепая великанша уже не так яростно рвалась вступить в битву на севере.

Более семи тысяч солдат Многих Стрел бросились в предгорья, преследуя Серебряных Рыцарей. Вернулись же не более каждого пятого.

Ярл поманил одного из своих гигантов, указывая на орка, дрожавшего и хнычущего позади остальных сородичей. Гигант двинулся вперед, раскидал в сторону мелких монстров и, схватив за лодыжку, поднял хнычущее существо в воздух, относя его обратно к своему предводителю. На каждом шагу он с силой встряхивал несчастного.

Гигант бесцеремонно бросил орка на землю у ног Грегора.

— Нет, нет, я преследовал их… я-я-я должен был бежать, — заикался орк, когда настойчивый ярл склонился над ним.

— Трусливо дезертировал? — злобно спросил Грегор, словно собирался разрубить трусливое существо пополам своим гигантским мечом.

— Нет, нет! — скулил орк.

— Возвращайся и борись с нами! — потребовал гигант, хватая орка за воротник его грязной безрукавки и с пугающей силой и легкостью ставя того на ноги.

Но не смотря на внушительную фигуру ледяного гиганта, орк затряс головой и нервно взглянул на север.

— Я… я не могу.

— Ты не можешь?

— Дракон… — сказал орк шепотом. — Дракон.

— Араутатор вернулся? — спросил гигант, но орк затряс головой с такой силой, что, казалось, она вот-вот оторвется от плеч.

— Не белые. Не… наши.

Ярл Грегор оглядел свою свиту, теперь все они нервно переступали с ноги на ногу.

— Цвета меди, — пояснил орк.

— Этот дракон, — резко спросила Джерта. — Он помогал нашим врагам?

— Люди бежали впереди нас и миновали дракона без препятствий.

Ярл отбросил орка в сторону, и жалкое испуганное создание снова бросилось бежать, едва ударившись о землю.

— Наши драконы улетели, как и предупреждал дроу, но зато теперь наши враги… — начала говорить Джерта, но Грегор оборвал её, поднимая руку.

— Скажи оркам, что мы вернемся в Крепость Хартаск, выведем северные армии по северной дороге и загоним Сильверимун назад в норы, — сказал он. — Пусть они передадут Хартаску, что мы встретимся в стенах Эверлунда.

Кивнув, его соратники рванули выполнять приказ, хотя все понимали, что ярл Грегор не собирается делать ничего из перечисленного. Он был не единственным лидером гигантов, ответившим на призыв Хартаска, но его сила была одной из самых значительных. Возможно, с тремя могучими братьями Трима в их рядах гиганты Грегора уступали лишь Сияющей Белизне.

Шестьдесят гигантов в тот день покинули ряды Хартаска, отправляясь на север, через Лунный Перевал, и двигаясь за него. Они повернули на запад, как и сказали оркам, но не для того, чтобы решать проблемы с Сильверимуном. Вместо того гиганты прошли через земли за Сарубрином, к западу от Хребта Мира, и отправились в свой ледяной дом.

Полководец догадывался об этом, когда услышал про побег ярла Грегора. Если его подозрения окажутся правдой, он молча поклялся себе, что пойдет на Сияющую Белизну сразу, как разделается с Эверлундом.

Сейчас они были ближе к Эверлунду, чем к Крепости Хартаск, и мелкие стычки то здесь, то там, как и дезертирство нескольких воинов, не смогут сдержать Полководца. До него доходили доклады разведчиков о наездниках противника — Серебряных Рыцарях, просто оставшихся за пределами своего осажденного города, как надеялся Хартаск. Их слишком мало, чтобы остановить движение армии Многих Стрел.

Не помогли и нелепые слухи о вражеских драконах.

Армия Многих Стрел маршировала сквозь темную ночь, и поздно вечером следующего дня перед ними раскинулся Эверлунд, стоявший на северном берегу реки Раувин. Два огромных моста перекинулись через воду с южной стороны.

Полководец Хартаск мрачно кивнул. Им нужно будет уничтожить мосты, как только армия возьмет город. Чтобы предотвратить нападения врагов, которые придут из больших городов в южных землях. Эверлунд, разумеется, уже бросил крик о помощи.

Нет, Хартаск не желал никакой осады, и в тот же день послал свои отряды на огромную стену Эверлунда, думая захватить город своими превосходящими силами.

В самом деле, если бы вызов злобному орку бросил лишь Эверлунд, его тактика могла бы оказаться верной и эффективной, но едва первые ряды достигли подножия стен города, на поле появилась другая сила. На своих лошадях они спускались с северного холма, трубя в рога.

Серебряные Рыцари.

Хартаск и его командиры поняли, что это не группа налетчиков. На встречу им пришел почти весь гарнизон Сильверимуна.

И волшебники… много волшебников.

Это нападение возглавили светящиеся снаряды и огненные шары, которые взрывались и рассеивали подданных Хартаска. Военачальник и его лучшие бойцы бросились назад, приказывая войскам перегруппироваться.

— Убейте глупцов за стенами! — закричал полководец, и великая сила его армии начала медленно разворачиваться.

Но потом прилетели два медных дракона, скользящие низко над землей. Они выдыхали облака волшебного замедляющего газа или плевались кислотой, расплавлявшей орков на месте.

Звуки рогов донеслись с запада, где вступил в бой гарнизон Эверлунда.

Здесь, между горами Нефер и рекой Раувин, к востоку от Эверлунда, состоялось самое великое сражение Войны Серебряных Пустошей.

На более широком поле, армия Многих Стрел имела бы преимущества, их огромная сила превосходила людей, эльфов и их союзников. И даже драконов. Но это было отнюдь не широкое поле. Это был коридор смерти.

Вскоре полководец Хартаск был отброшен назад, обратно на восток. На каждом шагу его монстров преследовали Серебряные Рыцари, с убийственной точностью палившие из луков со своих лошадей.

Вульфгар заключил Алейну Яркое Копье в объятия, когда нашел её на залитых кровью полях неподалеку от Эверлунда.

Разгоряченная женщина схватила его за светлые волосы и резко дернула голову мужчины назад, чтобы посмотреть в его голубые глаза.

— Мы будем преследовать их всю дорогу до дома! — сказала она. — Мы убьем их всех!

Вульфгар страстно поцеловал её, сжимая так сильно, что Алейне казалось, её позвоночник вот-вот может треснуть. Но она не жаловалась, а лишь целовала его еще сильнее, хватаясь за его волосы. Война распалила страсть женщины.

Они прорвали осаду Сильверимуна всего несколькими днями ранее. Прилетевшие драконы и слухи о дворфских цитаделях, отбросивших врага и освободившихся, заставили большую часть осаждавших армий в полном составе бежать еще до начала битвы.

А теперь план, который Алейна предложила Лорду Хорнблейду, и который тот с помощью волшебства передал лордам Эверлунда, сработал как нельзя лучше.

Они забрались в тихое и уединенное место и занялись любовью под темным небом. Вокруг них разносился громкий звук мчащейся реки. Вульфгар и Алейна знали, что бой не закончен.

Но все сраженияпродолжатся лишь завтра.

Сидя перед братом Афафренфером на спине дракона, Реджис едва мог сдержать улыбку.

Далеко внизу все, что осталось от армии Многих Стрел, со всех ног улепетывало на восток, к Лунному Перевалу.

Наездники набрасывались на отстающих, как можно сильнее уменьшая численность рядов противника, и, что еще более важно, заставляя орков бежать все сильнее.

Многие гиганты все еще оставались среди большой армии, а гиганты могли кидать камни, поэтому сестры драконы не опускались вниз. Они желали летать повыше, одним своим присутствием вселяя ужас во врагов. Если значительная сила противника не поворачивала назад, чтобы попытаться поймать преследующих рыцарей.

Тогда Тазмикелла и Ильнезара пикировали вниз, чтобы предупредить союзников о засаде, поиграть с атакующими монстрами и прогнать их прочь.

— Они не задержаться в Сандабаре, — сказал Афафренфер Реджису на четвертый день после того, как силы Многих Стрел миновали Лунный Перевал, двигаясь к городу, который они называли Хартаск. — Они пройдут через Хартаск, надеясь что те, кто останется в разрушенном городе, сдержат преследователей.

— Он знает, что проиграл, — согласился Реджис. — Он пойдет до Черной Стрелы!

— Будем надееться, — ответил Афафренфер. Они знали, что там Хартаска ждет не слишком радостная встреча.

Мост Сарубрин стоял без охраны, но вокруг него не было видно и могучих лагерей орков, которые те оставили вокруг Митрил-Халла. Бегущая армия Хартаска столкнулась с множеством мелких отрядов союзников, которые бежали с поля боя, и все они говорили лишь одно: дворфы прорвали осаду, большая часть армии Многих Стрел рассеяна или уничтожена.

Только к северу от Форспика до Хартаска донесся слух, что могучая сила снова преследует его с тыла. Армия, несущая реющие знамена Сильверимуна и Эверлунда.

Хартаск не был сильно встревожен новостями. Он отлично знал земли вокруг своей родной крепости, и эта земля была подготовлена, чтобы отогнать атакующие армии.

Так и было, и средства защиты даже были значительно улучшены, поэтому полководец Хартаск ушел на юг.

Но Хартаск не знал, что Черная Стрела теперь находится в руках четырех королей дворфов и объединенных армий Митрил-Халла, Цитадели Адбар и Цитадели Фелбарр.

Как радостно бросились вперед орки, когда перед ними наконец замаячили высокие и грозные стены Черной Стрелы! Насколько громкими были их торжествующие крики, когда они со всех ног побежали домой.

Несколько шаров горящей смолы взмыли в воздух прежде, чем монстры начали понимать, что происходит. Но когда эти шары упали и взорвались, образуя пламенные реки из кипящего масла, рассекшие поле к югу от Черной Стрелы, полководец Хартаск понял, что обречен.

Сотни эльфов выстроились на парапете, их стрелы запели смертельную песню. Среди них был дроу, с куда более смертоносным луком. Из их рядов полетели молнии и огненные шары. Голубое свечение поднималось вверх от волшебных шрамов на руках Кэтти-бри.

Треск артиллерии опытных дворфов сотряс воздух, катапульты и баллисты — десятки мощных орудий — обрушили свою ярость на армию Многих Стрел.

Прежде, чем орки смогли отойти от шока, с юга донеслись звуки рогов рыцарей и гарнизона Эверлунда, подчеркнутые ревом двух медных драконов.

А с запада, из предгорий, в атаку пошли король Бренор и девять тысяч щитовых дворфов, словно лавина опускаясь на силы орков, гоня их на восток, к реке.

Все линии смешались, драконы спустились ниже, Ильнезара сбросила в битву парочку дворфов, сверкающих дикими глазами. Атрогейт и Амбергрис вступили в сражение рядом с Бренором, а драконица взлетела вверх, чтобы обрушить свою ярость на монстров.

Тазмикелла тоже опустилась ниже, но она не остановилась, когда её одинокий пассажир — брат Афафренфер, спрыгнул с высоты прямо в середину орды орков. Он приземлился, кувыркаясь через голову, и подпрыгнул вверх, пиная ногами морды двух удивленных противников слева и справа от себя. Спустя мгновение монах начал свою безжалостную атаку, и окружающие его монстры полетели прочь, кувыркаясь и падая.

А Тазмикелла направилась к стенам Черной Стрелы.

Их жестокий лидер, единственная сила, которая удерживала испуганные и разобщенные силы Многих Стрел в подобии боевого порядка, одиноким пятном возвышался над полем. Гора тел высилась вокруг Вождя Хартаска, его пламенный меч отмечал центр группы, точку сбора сократившихся, но все еще огромных сил гоблинойдов и гигантов. Даже посреди бойни лидер орков обещал биться дальше, и окружающие его сплотились в яростном порыве, заставляя врагов держаться в стороне.

Его позиция не осталась незамеченной.

Бренор Боевой Топор точно так же создал центр дворфского войска. Он стоял прямо и пел со всех сил, призывая своих парней добраться до безобразного военачальника, чтобы, наконец, потушить пламенный меч.

Бренор услышал хлопанье больших кожистых крыльев, прежде чем увидел медную драконицу Тазмикеллу, которая летала в воздухе за его спиной.

— Он страшный, — позвал Дзирт своего рыжебородого друга со спины дракона. Кэтти-бри сидела за ним, обхватив дроу за талию. — Мне кажется, я должен пойти и положить конец Полководцу Хартаску.

— Ба, эльф. Оставь эту псину для меня! — сказал Бренор, и Дзирт широко улыбнулся.

— Он надеялся, что ты так и скажешь, — крикнула Кэтти-бри отцу, и прежде, чем Бренор успел расшифровать, что скрывается за её веселым настроением и лукавым тоном, Тазмикелла промчалась мимо, вытягивая когтистую лапу, чтобы подхватить Бренора и поднять над землей.

Испуганные дворфы взвыли, но крики ужаса вскоре сменились веселым гвалтом.

Скорчившийся солдат из Эверлунда катался по земле, распотрошенный мощным мечом хартаска. Оркский военачальник возвышался над ним, держа клинок поднятым в одной руке, а другую воздев вверх, зажав в кулак. Он победно ревел, говоря своим союзникам, что ход битвы изменился.

Но прежде чем орки и остальные смогли ответить, над великим полководцем заскользил дракон, и все монстры вокруг Хартаска съежились и убежали.

Конечно, драконица могла убить Хартаска на месте, но не стала этого делать. Вместо того, она опустилась ниже и скинула свою ношу, дворфа, висевшего в её лапе, прямо перед полководцем.

Орк поднял лук, чтобы выстрелить по дворфу, но один из трех всадников дракона первым взял стрелу и сделал выстрел, оставляя монстра лежать мертвым, пронзенного серебряной стрелой, которая подбросила уродливого лучника в воздух.

Бренор Боевой Топор, оказавшийся на земле прямо под Тазмикеллой, встал и отряхнулся.

— Я долгое время ждал этого, — сказал дворф. Он поправил свой однорогий шлем, а затем вытащил кружку эля из-за своего магического щита, и поднял её в тосте.

— За то, чтобы твоя уродливая голова запрыгала по земле, — сказал он, а затем осушил кружку одним большим глотком.

Хартаск зарычал, поднимая свой большой меч.

Бренор засмеялся над орком и вскинул свой топор, украшенный множеством зарубок.

Они бросились друг на друга, словно пара разбушевавшихся гигантов. Хартаск с яростью напирал на дворфа, размахивая своим длинным лезвием.

Но Бренор слышал песню Клангендина, его руки наполнялись силой, его сердце трепетало в предчувствии битвы. Снова и снова меч Хартаска ударял в щит, но даже это мощное оружие в руках огромного орка не могло повредить эмблему пенящейся кружки, красовавшейся на щите, который дважды был закален в Кузне Гаунтлгрима.

Ярость орка пошла на спад, постоянные увороты замедлили орка, уже проведшего дюжины и дюжины ударов.

Теперь в атаку пошел Бренор, прыгая вперед и оказываясь в зоне досягаемости орка. Он бил Хартаска своим топором, оставляя вмятины на могучей броне полководца и заставляя того пятиться назад, шаг за шагом.

Сделав очередной шаг, Хартаск отступил чуть дальше и плотно сжал меч, затем он с силой ударил им перед собой, и победно взревел, зная, что дворф не сможет заставить свой могучий щит заблокировать удар, как не сможет и увернуться.

Но Хартаск не попал.

Бренор подпрыгнул и кувыркнулся, отклоняясь в правую сторону. Крутясь в воздухе, он завис над землей, словно бросая вызов притяжению Торила, словно кондор, парящий над горными вершинами — или дракон, наблюдавший за ними сверху.

Он ударил, и для Хартаска время, казалось, мучительно замедлилось, ибо как только дворф оказался рядом, могучий топор метнулся вперед. Рука Хартаска, державшая огненный меч, была вытянута, а противник летел прямо над лезвием клинка, поэтому у орка совершенно не было шанса защититься.

Желание Бренора сбылось.

ЭПИЛОГ

— В конце концов, он никогда не был Обальдом, — сказал Бренор, возвышая свой голос над ура и хей, раздававшимися ото всюду. Он сидел со своими соратниками у костра, горевшего перед воротами Черной Стрелы.

Когда Хартаск погиб, сражение быстро превратилось в мешанину, состоящую из мелких очагов боевых действий. Как правило, при этом подданные Многих Стрел интересовались больше побегом, нежели сражением.

Многие орки и другие монстры действительно покинули это поле, убегая на север, в горы.

— Быть может, они вернуться назад, — предупредил Эмерус.

— Да, мы должны последовать за ними и убить, — согласился король Харнот.

— Разберем Черную Стрелу на бревна, — объявил Бренор. — И сплавим их вниз по Сарубрину. Мои мальчики выловят их и сожгут в Митрил-Халле.

— Твои мальчики? — хитро спросил король Эмерус, бросив взгляд на Коннерада, который вскинул голову в ответ на это удивительное замечание.

Бренор перевел взгляд от короля к королю, а затем от души рассмеялся.

— Нет, — сказал он. — Парни Коннерада. Мое дело тут сделано, друзья мои. Я нашел дорогу и мне пора идти.

— Возвращаешься в Долину Ледяного Ветра? — спросил король Коннерад, но Бренор покачал головой.

— Скоро я все тебе расскажу, — он указал в сторону, на Дзирта и других Компаньонов Митрил-Халла. Он знал, где они были и с кем встречались.

— Что ты узнал, эльф? — спросил Бренор Дзирта.

— Орки не вернутся, — ответил Дзирт. — Не скоро, по крайней мере, и без короля или полководца. Лоргру, сын Обальда, собрал многих под своим командованием, и у него нет никаких планов по завоеванию, — закончив, дроу посмотрел на Синафейн, и эльфийка кивнула. В конце концов именно доброта, проявленная к ней Лоргру, начала эту войну.

— Он не вернется никогда, вне зависимости от своих планов! — сказал король Харнот, и все остальные, включая Бренора, поддержали это требование.

Дзирт поклонился, разряжая внезапное напряжение.

— Хартаск узурпировал трон Лоргру. Тот не желал войны, — объяснил Дзирт.

— А ты все это откуда узнал, мистер Дзирт До’Урден? — спросил Рваный Дайн.

— От друга.

— От друга? — с подозрением поинтересовался король Харнот.

— От друга, который привел драконов, — без колебаний ответил Дзирт, заставляя молодого короля Адбара сесть снова.

Дроу начал объяснять, но вдруг остановился, замечая на себе удивленные взгляды. Он посмотрел на Кэтти-бри, и выражение его лица заставила её замереть.

— Что это? — спросила девушка с большим беспокойством.

— Дзирт? — добавил Реджис.

Но в этот момент дроу не мог услышать их слов. В его голове звенела песня, заклинание, взывая к нему. Он отошел от маленького костра, двигаясь среди людей, дворфов и эльфов, преследуемый их любопытными взглядами.

Компаньоны Митрил-Халла, как и многие другие, последовали за ним, зовя Дзирта.

Наконец он остановился посреди широкого пространства, очищенного от тел и лагеря.

Кэтти-бри бросилась к нему, но он поднял руки, жестом заставляя её отойти назад. Песня теперь громче звучала в его голове, так оглушительно, словно срочно требуя высвободить её.

И Дзирт До’Урден начал петь. Его руки поднялись в стороны и вытянулись. Он поднял голову и устремил свои слова к небу.

Под возгласы наблюдавших, Дзирт оторвался от земли. Зарево объяло дроу. В начале оно было похоже на магический огонь, но потом начало усиливаться.

— Дзирт! — закричали его друзья. Все, кроме Кэтти-бри, которая одновременно смеяласьи плакала, смущенная тем, что, кажется, разрешила эту загадку. Она считала себя избранницей Миликки, но сейчас, при взгляде на плывущего перед ней эльфа, это казалось таким глупым.

Лучи света вылетели из рук Дзирта, устремляясь к Затемнению. Много сильных тонких и мягких лучиков пронзили небо. Вспышки стали такими быстрыми, что уже не поддавались подсчету. Огоньки летели к бурлящей черноте, вспыхивая там пожарами и пронзая темноту ночи разрядами молний, словно где-то там взревела великая битва.

— Миликки, — сказала Кэтти-бри. По щекам женщины текли слезы, а значимость и величие момента заставили её опуститься на колени.

Несмотря на то, что он стоял на холме, располагавшимся довольно далеко от места событий, Тиаго не мог пропустить того, как Дзирт выбросил в небо осколки яркого света. Молодой благородный дроу спрятался за куст, едва покрытый листвой, как вся флора Серебряных Пустошей в этом году. Тиаго с удивлением и гневом смотрел на разворачивающуюся картину.

Он ухватился за ветви, загипнотизированный происходящим.

— Мы скоро поймаем его, — пообещал голос, раздавшийся позади. Голос настолько неожиданный, что Тиаго едва не выскочил из сапог. Он развернулся, обнажая меч и заставляя щит принять самый большой размер.

— Что ты тут делаешь? — спросил он, узнавая говорящего.

— Я искала тебя, — солгала Доум’вилль. Разумеется, она пришла сюда чтобы найти кое-кого другого, но Кхазид’хи почувствовал эмблему дома Бэнр, оставшуюся у Тиаго после его долгого парения над Фаэруном. Эта эмблема, как и все знаки Дома Бэнр, была сделана из камней Фаэрцисса, региона Подземья, магические эманации которого давали Кхазид’хи возможность обнаружить вещь.

— Я тебя не звал, — рявкнул на неё Тиаго. — Где Равель и моя жена?

— Понятия не имею, — ответила Доум’вилль. — Их разбили у брода через Раувин и отбросили назад на юг. Я упала в реку и проплыла до самого Сарубрина. Мой меч привел меня к отцу, а оттуда, со склона этой горы над домом дворфов, мы отправились на север, искать тебя.

Тиаго с сомнением посмотрел на девушку. Откуда она могла узнать о том, что он придет сюда? Что он вообще жив? Дроу опустил меч, и Доум’вилль подошла ближе.

— Ты должен быть рад моему приходу, потому что здесь, на поверхности, я смогу оказаться очень полезной для тебя, — сказала она. В её голосе слышались дразнящие нотки.

— Ты ничего не стоишь. И ты ничего не стоишь для меня.

— Тебе стоит пересмотреть свои взгляды, — сказала эльфийка.

— Ты смеешь приказывать мне?

— Я не бесполезна для тебя, благородный сын Дома Бэнр, — сказала она, выпрямляясь. — Я могу с легкостью двигаться среди жителей поверхности, и к тому же… — она придвинулась ближе. — Я могу предложить тебе то, чего не могут женщины Мензоберранзана.

— И что же? — сказал Тиаго, когда она встала прямо перед ним.

— Уважение, — просто ответила Доум’вилль.

Тиаго прикинулся рассерженным, и принял угрюмый вид, но Доум’вилль видела, что все же смогла заинтриговать его. Практической или физической частью своего предложения — она не знала.

Но это не имеет значения, решила женщина. Потому что она в любом случае ненавидела его, но нуждалась в нем для своих поисков. И пускай дроу думает, что это Доум’вилль помогает ему.

Теперь рыдали даже дворфы, все зрители, высыпавшие на поле, были обескураженны происходящим. Звезды выглянули на небе, освещая земли Серебряных Пустошей впервые за многие месяцы.

Действие продолжалось, осколки света отпрыгивали от Дзирта, чтобы вступить в бой.

Дроу пел, хотя чувствовал, что вся его жизненная сила поглощена этим опасным сражением, рассеивая потемнение.

Это продолжалось большую часть летней ночи, которая впервые за много дней стала похожа на настоящую ночь, освещенную звездами и светом Селуны, омывающей землю своими слезами.

Это закончилось шепотом, произносящим последние ноты, а затем заклинание прервалось и Дзирт безвольно повалился на землю. Его друзья бросились к эльфу, думая, что он мертв и взывая к Миликки.

В предгорьях на западе, обычно невозмутимый Джарлаксл закрыл рот ладонью, чтобы остановить приступ смеха.

— Восхитительно, — сказал он. — Они думают, что это — дар их богини.

Как только Затемнение над их головами полностью рассеялось, Киммуриэль разорвал ментальную связь между Дзиртом и Громфом Бэнром, благодаря которой архимаг использовал ничего не подозревающего Дзирта в качестве творца мощного заклинания. Магии, способной победить колдовство Тсебрэка.

— Я не знаю, что сказать, — признался Джарлаксл, качая головой.

Громфу потребовалось много времени, чтобы прийти в себя после заклинания. Это было самое великое из созданных им заклятий. Он открыл глаза и отступил от псионика, закрывая свою огромную книгу, и бросая многозначительный взгляд на брата.

— Это была хитрость, в хитрости, в хитрости, — в конце концов сказал Джарлаксл, который просто не мог долго молчать. — Все были свидетелями того, как Дзирт произносит заклинание, и все решили, что это сила его богини, которую та изливает через своего адепта. В то время, как истинный заклинатель был далеко. Это восхитительно. Брат, ты почему-то начинаешь напоминать мне… меня.

Громф приподнял бровь, и не стал произносить вслух явно выраженную угрозу.

— Но вы ведь, конечно, понимаете, мое замешательство, Архимаг, — сказал Джарлаксл с надлежащим почтением. — Матрона Матерь…

— Пусть Квентл провалится в Девять Кругов, где демоны вволю натешатся с нею, — зарычал Громф, и Джарлаксл с Киммуриэлем попятились назад.

— Истинная Матрона Мать Мензоберранзана спит в объятиях Минолин Фэй Бэнр, ожидая моего возвращения, — объяснил Громф. — Квентл, да и весь город, достаточно скоро выучат эту истину.

Джарлаксл и Киммуриэль с удивлением переглянулись.

Массивные бревна Черной Стрелы посыпались вниз, блестя в солнечных лучах нового дня.

Дворфы радостно несли их к Сарубрину и бросали в реку. Всадники уже уехали в Митрил-Халл, и дворфы на Мосту Сарубрин будут готовы принять дрова.

На встрече, случившейся в тот же день в палате аудиенций Черной Стрелы, присутствовали лишь четыре дворфских короля. Дело, которое они хотели обсудить, было очень важным для клана Делзун.

— Митрил-Халл принадлежит Коннераду, — заявил Бренор, как только все формальности, включая несколько кружек эля из магического щита Бренора, были соблюдены. — Даже если бы я должен был остаться — это не мое место. Я не могу оспорить то, что дано по праву и правильно.

— Для Малыша Арра Арра всегда будет место в Цитадели Фелбарр! — заверил Эмерус рыжебородого дворфа, поддерживаемый громкими криками “ура” и стуком кружек.

— Ба! Только его место в Митрил-Халле, даже не сомневайся! — возразил король Коннерад.

— Мое место — на западе, — торжественно исправил Бренор. Опустив кружки вниз, трое королей посмотрели на него хмуро. — Я верю, что вы, мои друзья, дадите мне парней, чтобы добраться туда.

— Гаунтлгрим, — тихо сказал Коннерад.

— Да, — ответил Бренор. — Проклятые дроу захватили его, но он не принадлежит эльфам!

— Мы должны послать весть в Мирабар, — предложил Харнот. — И в Долину Ледяного Ветра, конечно же.

— Сколько парней? — спросил Эмерус.

— Все, кого не жалко, — ответил Бренор. — Это Гаунтлгрим. Наш трон там. И Кузня — ах, она — просто легенда!

— Ходили слухи, что ты нашел все это, — сказал Эмерус.

— Больше, чем просто слухи. Я нашел Гаунтлгрим дважды — видишь мои щит и топор?

Они побывали в той Кузне, и пламя этой печи порождает сила огненного зверя. Там есть все, о чем вы, парни, слышали. И даже гораздо больше.

Он поднял кружку, и трое других присоединились. Короли дворфов смотрели в глаза и сердца друг друга, зная, что Гаунтлгрим будет возвращен клану Делзун.

КОНЕЦ

Роберт Сальваторе Архимаг

Пролог

С каждым выдохом неуклюжий демон изрыгал пламя. Его когтистые лапы подергивались, словно желая схватить большой огненный бич, петлей свернувшийся на бедре монстра. Это был Бейлор, самый могущественный в своем роде, массивный и мощный, с большими кожистыми крыльями, горящим хлыстом, мечом молний и тонким пониманием тактик ведения боя. Демоны, похожие на него видом или формой чаще были известны как генералы Абисса. Князья демонов использовали их, как полководцев собственных армий в нескончаемых воинах, которыми был полон этот дымный и мрачный план.

Сейчас вся природа демона говорила ему взять бич, но существо не смело этого сделать. Создание, стоявшее перед ним, было наполовину пауком, наполовину прекрасной дроу. И оно пришло сюда не затем, чтобы просить его стать генералом.

Цели создания, казалось, были очень далеки от этого.

- Хочешь ударить меня? - поинтересовалась Паучья Королева. Восемь паучьих ног застучали по камням, когда она двинулась вокруг существа. За её спиной лежали тела меньших демонов - маны были разорваны, балгуры превратились в бесформенные кучи мяса. Демоны теней высасывали их жизненную энергию, которая струилась, словно дымящиеся облака беспросветной тьмы.

- Зачем ты пришла, Ллос? - спросил Бейлор. - Зачем уничтожила моих подданных? Я не воюю ни с тобой, ни с кем-либо другим. И сейчас я даже никому не служу.

Паучья Королева развернула свое тело дроу, чтобы осмотреть бойню, учиненную ею.

- Мне, наверное, было скучно, - ответила она небрежно. - Не важно.

Бейлор тихо зарычал, но не растерялся. Он знал, что происходящее - все происходящее - это нечто большее, более опасное. Последнее время Ллос часто была в компании бейлора Эррту, а Эррту был самым значительным его конкурентом.

- Ты не ответил на мой вопрос, - заметила Ллос. - Ты хочешь ударить меня?

Бейлор не мог скрыть жадного подергивания своих когтистых лап. За многие века он успел побывать на службе у всех князей демонов, но Ллос была его самой не любимой хозяйкой. Это существо было чем-то большим, чем все остальные владыки Бездны. Богиня, которая опиралась на молитвы и верность какой-то там жалкой смертной расы на Первом Материальном Плане. На существ, которых бейлор использовал, как… еду. Глаза Ллос, паучьи или дроу - или любого другого существа, форму которого она решит принять - смотрели не сюда, в Абисс, а куда-то в другое место. Туда же, где лежали её амбиции.

- Сделай это, - дразнила Ллос.

С губ бейлора сорвался новый рык. О, как он хотел удовлетворить эту просьбу.

- Ой, но ты же не можешь, - продолжала Ллос. - Потому что я могу растоптать тебя одним словом, или сделать из тебя что-нибудь еще, что-нибудь еще ничтожнее.

Ноздри демона вспыхнули, выпуская пламя. Разумеется, она не блефует. Она была королевой демонов, и тут, на этом плане, в Абиссе, её власть над такими созданиями, как бейлор была абсолютной. На другом плане демон, возможно, смог бы хлестнуть её - и как это было бы здорово! - но в Абиссе - нет.

- Я не стану уничтожать тебя, - пообещала Ллос. - Не стану мучить тебя. Мне просто интересно, огненный зверь. Я долгое время задаюсь вопросами на счет твоего хлыста. На сколько резким будет пламя? Оно может расплавить кожу мана, но что на счет тела богини? Я не боюсь твоего огня, бейлор.

Демон не двинулся.

- Я не стану уничтожать тебя, - категорически заявила Ллос. - Ты пользуешься покровительством Бафомета и Костчтче. И как бы сильно я не мечтала насладиться зрелищем того, как могучий бейлор превращается в бесполезное ничто, ты не можешь не осознавать, к чему способен привести такой поступок.

Слова демоницы крутились в голове бейлора. Бафомет действительно использовал его в последнее время, для командования своими легионами. И Принц Ярости, Костчтче, первым делом всегда звал бейлора. Но что это значит? Почему Ллос вообще находится здесь, в его замке?

- Я не принимал участия в провале Тиамат, - сказал ей демон, думая, не может ли именно это стать причиной визита паучихи. Ходили слухи, что Ллос пыталась помочь подданным великой катастрофы, Тиамат, с возрождением её замка и тела на Первом Материальном Плане. Это стоило огромных усилий драконам с того самого плана, которые, как говорили слухи, потерпели впечатляющую неудачу. - Я был бы рад избавиться от ведьмы.

- Я ни в чем тебя не обвиняла, - хитро сказала Ллос.

- Тогда зачем? - взревел расстроенный бейлор. Огонь, словно слюна, вылетел из его огромной пасти. - Почему ты здесь, Демоническая Паучья Королева? Зачем ты дразнишь меня?

- Когда это бейлор не видел разницы между вызовом и поддразниванием?

- Вызов? Или подстрекательство - чтобы найти оправдание расправе!

- Ударь меня!

- Нет!

- Тогда я тебя уничтожу! - глаза Ллос вспыхнули зловещим обещанием.

Прежде, чем демон успел осознать свое движение, его рука схватила меч, с кончика которого сорвалась молния. Бич бейлор зажал в другой руке, распрямляя его в воздухе лентой живого огня.

Ллос встала на дыбы, отрывая четыре передние лапы от каменного пола и размахивая ими в воздухе. Её руки взмыли высоко вверх. Гримаса свирепости исказила лицо богини. Рот паучихи широко раскрылся в громком шипении.

Бейлор поднял руку с плетью, огненная полоса взметнулась высоко над его плечом. Он чувствовал себя так, словно только что окунул эту руку в воду. Что-то схватило её и замедлило.

Сквозь вечную серную дымку Абисса прорвался новый запах. Раздалось резкое, обжигающее шипение. Бейлору не нужно было оборачиваться, чтобы понять - начался пожар. Издав непокорный рев, зверь высвободил руку и послал свой бич вперед, ударяя Ллос.

Её лапы заблокировали выпад, огненный хлыст врезался в её шкуру, жестоко разрывая и рассекая плоть. Но крик Паучьей Королевы был полон скорее радости, нежели боли. Или чего-то среднего.

И она ответила. С каждого пальца дроу сорвалась молния, четыре лапы паука обрушились на бейлора.

Демон понял, что было и еще кое-что. Воздух вокруг него наполнился плавающей паутиной, паутиной Ллос, и каждая нить, казалось, несла на себе хищного и кусачего паука.

Кнут щелкнул снова. Бейлор сделал выпад мечом, клинок вылетел вперед, посылая мощный разряд молнии. Под его силой Ллос вынуждена была попятиться.

Но паучиха не отступила. Разряд за разрядом слетал с её пальцев, ударяя бейлора. Глаза Ллос вспыхнули огнем, и богиня плюнула кислотой и ядом, заливая ими всего демона.

Он снова отвел руку с бичом. На этот раз паутина оплела его сильнее, когда по команде Ллос серая стена двинулась вперед, полностью окутывая демона. Он раскрыл крылья, пытаясь вырваться, но ничего не вышло. Стена паутины почти окружила его, и миллионы пауков спрыгнули вниз, вгрызаясь в плоть бейлора.

Он снова сделал выпад мечом, вонзая его в тело Ллос, но та опять вскрикнула в экстазе. Демон попытался вырвать лезвие, но не смог.

Он посмотрел вниз, чтобы увидеть Паучью Королеву, державшую в руке лезвие.

Держащую лезвие!

Отчаявшись, он послал вперед новый разряд молнии, возможно, самый сильный, который когда-либо применял. Он увидел, как молния пронзила руку Ллос, увидел, как та отлетает от клинка. Глубокая рана, нанесенная лезвием зияла на руке. Но Ллос впитала разряд, приняла его полностью. И из её свободной руки вырвалась новая молния. Казалось, что та принадлежит богине и бейлору одновременно. Разряд ударил в демона и отбросил его назад.

Бейлор вывернул свой меч. Теперь он услышал крик боли, когда рука Ллос потянулась за клинком. Но все удовольствие, которое принес ему этот звук, оказалось недолговечным, так как вскоре он почувствовал позади себя ватную мягкость. Стена паутины только сильнее обмоталась вокруг него.

Бейлор с ненавистью посмотрел на Ллос, на её улыбку, сияющую на лице даже не смотря на то, что паучиха держала руку, истекающую кровью и заканчивающуюся разорванной беспалой культей.

Она снова плюнула на него. Ядовитая слюна демоницы покрыла бейлора, сжигая его плоть. Она приказала своей паутине окончательно завернуть в себя демона. Миллионы её пауков охотно выпустили свои нити, удваивая усилия, чтобы укусить его.

Кнут бейлора свистнул и столкнулся с пустотой. Демон был слишком плотно оплетен паутиной и пауками.

Всякое чувство равновесия оставило бейлора. Он не мог двигаться, не мог чувствовать ничего, кроме яда Ллос и крошечных укусов её бесконечных подданных.

И он знал о самом коварном свойстве этого яда. Он вызывал путаницу сознания, безжалостное головокружение, мешавшее любым попыткам защититься магией или бежать, словно жертва находилась в сфере неуязвимости.

Бейлор был пойман, полностью опутан паутиной, подвешен вниз головой, словно трофей.

И были пауки Ллос, которые кусали его, и еще десятилетие они будут делать это. Он услышал обещание богини.

Красные глаза Матроны Матери Квентл вспыхнули, вопреки её внешнему спокойствию. Громф поражался её самоконтролю, учитывая, какую картину он только что показал её в чаще для прорицаний. Её величайшего достижения на поверхности, в Серебряных Пустошах, Затемнения, больше не было. Солнце снова освещало землю на севере, а орки были загнаны в их горные норы.

- Разведчики Бреган Д’Эрт докладывают, что Дзирт До’Урден поспособствовал разрушению двеомера Тсебрэка, - заметил Громф, слегка поворачивая клинок в этой ране. Архимаг отлично знал, что случилось с Затемнением, потому что был там, когда заклинание рассеялось. Потому что это он, используя Дзирта в качестве проводника, растворил эту магию. - Человеческая жена Дзирта, другая избранная Миликки, судя по всему смотрела за этим со слезами радости. Госпожа Ллос проиграла битву за Плетение, и повторила свой разгром на Серебряных Пустошах.

- Придержи язык, брат, - предупредила Матрона Мать Бэнр угрожающим тоном. Её глаза сузились, акцентируя внимание на их острых уголках, что придало резким чертам женщины суровое выражение.

- Хороший и честный совет, Матрона Мать, - сказал Громф, вежливо кланяясь. - Мне следовало сказать, что слуги Госпожи Ллос были разбиты последователями Миликки. Провал…

- Не наш, - резко прервала его Квентл. - Мы ушли. Мы сделали все, что хотели сделать. Наше время прошло, и наши успехи остались под охраной тупых орков. Мы знали, что они быстро потеряют все, чего мы достигли. Это не наша забота. И никогда не было нашей заботой.

- Разумеется. Это забота Матроны Матери Зирит и её нового города, - сказал архимаг. - Тсебрэк Ксорларрин, ставший проводником силы Госпожи Ллос, был побежден еретиком бродягой, который даже никогда не практиковал магию. Её семья и город также сильно пострадали от этой кампании. По моим подсчетам, около ста двадцати дроу были убиты во время войны на Серебряных Пустошах. Из них каждый четвертый из пяти был из К’Ксорларрина.

- Она, конечно же, попросит нашей помощи, - сказала Матрона Мать Бэнр, словно это новость очень её радовала.

Но Громф легко развеял её торжество.

- Твое собственное место под угрозой.

Матрона Мать выпрямилась. Её красные глаза снова угрожающе вспыхнули.

- Госпожа Ллос не будет винить тебя, - быстро объяснил архимаг. - Но другие Верховные Матери… ты затянула петлю вокруг их шеи. Тос’ун Армго мертв, его дочка-иблис пропала. Матрона Мать Мез’Баррис потеряла свою шаткую опору в Восьмом Доме Мензоберранзана, поэтому она станет рассматривать воссозданный Дом До’Урден с подозрением и тревогой.

- Я позволю ей выбрать нового благородного Баррисон Дель’Армго для служения в Доме До’Урден.

- Она откажется.

Матрона Мать хотела было поспорить, но так и не нашла аргумента против высказанного братом мнения.

- Дом Ханзрин ненавидит Дом Ксорларрин, - напомнил Громф. - И более того, они ненавидят саму идею К’Ксорларрина, города, который ставит под угрозу их торговую монополию. Дом Меларн ненавидит… ладно, они ненавидят всех. Если эти фанатичные жрицы Меларн придут к выводу, чтобы провал Тсебрэка и потери Дома Ксорларрин указывают на неудовольствие Госпожи Ллос, они, несомненно, присоединяться к Дому Ханзрин… - он позволил своему голосу затихнуть и тяжело вздохнул. - Ладно, они, скажем так, могут прийти к выводу, что создание побратима так близко к поверхности - сомнительная идея?

Казалось, его скромность не произвела никакого впечатления на сестру, но Громф и не хотел этого. Он просто желал злить Квентл, нанося уколы её гордости, управляя её рукой.

Заставляя совершить ошибку.

- Ты думаешь, я не знаю обо всех этих угрозах, Архимаг? - холодно спросила Матрона Мать, снова овладевая своими эмоциями. - Или ты думаешь, что я не способна правильно оценить их? Твое недоверие одновременно трогательно и обидно. Возможно, ты будешь достаточно мудр, чтобы справедливо оценить наш поединок.

Громф снова поклонился и попрощался. Он почти достиг выхода из комнаты, когда оглянулся через плечо и бросил:

- И не забудь о потере дракона. И том, что последователи Тиамат потерпели поражение в своих попытках вернуть Мать Драконов на первичный материальный план.

Не смотря на свою решимость, Матрона Мать Бэнр дернулась. Цветные драконы - красные, синие, белые, зеленые и черные - хотели собрать такое сокровище, что могло бы привести их богиню Тиамат вместе с её грандиозным замком назад, на первичный материальный план, дабы обрушить невыразимые бедствия на окружающие земли.

Но они потерпели неудачу, а собственные действия Матроны Матери Квентл привели к гибели белого дракона - Аурбанграсса, сына великого Араутатора. Сам Араутатор вернулся назад в свой горный дом.

Госпожа Ллос, во-видимому, одобряла планы цветных драконов. Через Матрону Мать она призывала завербовать белых ящеров и настаивала на том, что Араутатору и его сыну в награду за услуги отдадут как можно больше сокровищ.

А теперь даже этого не вышло.

Громф кивнул, стараясь скрыть свое удовольствие при виде напряжения Квентл. Он покинул свою комнату, но не покидал Дома Бэнр. Было еще одно дело, которое требовало его полного и безотлагательного внимания.

Архимаг направился в свои личные покои, анфиладу комнат, где сам он редко появлялся. Теперь эти комнаты служили домом для новой верховной жрицы Дома Бэнр - Минолин Фей Бэнр, жены Громфа и матери его очень важной маленькой дочери.

Стоило Громфу выйти из комнаты - Матрона Мать Квентл проверила своих магических подопечных и рабов на предмет прослушивания, а затем дала волю всплеску ярости и собственной магической силы, которая оставила двух слуг корчившимися на полу, а третьего и вовсе убила.

Матрона Мать Зирит уже связалась с ней, прося о помощи и желая информации. Ибо она тоже боялась возможного альянса - Ханзрин и Меларн - о котором только что предупредил Громф. Город и дом матроны Зирит были обескровлены. Список скомпрометированных и мертвых был впечатляющим. Он включал двух благородных - мага Равеля и Великую Жрицу Сарибель, служивших в Доме До’Урден. Дочь Зирит, Высшая Жрица Береллип, недавно была убита Дзиртом и его друзьями. Мастер оружия её дома, великий Джерт, погиб в каком-то нелепом мероприятии в ледяной пустыне, известной, как Долина Ледяного Ветра. Сотни магов и воинов Дома Ксорларрин закончили свою жизнь в Серебряных Пустошах.

Сами по себе беды Матери Зирит не были плохим известием для Матери Квентл. Она никогда не желала делать К’Ксорларрин чем-то большим, чем союзником Дома Бэнр, не смотря на громкие слова о “городе-побратиме” Мензоберранзана. К’Ксорларрин, наряду с Бреган Д’эрт мог выполнять роль посредника для торговли с обитателями поверхности, конкурируя с Домом Ханзрин. И это был единственный шов в броне Дома Бэнр, единственное преимущество, которое могли бы использовать против них другие Дома.

Квентл не слишком беспокоилась и о смерти Тос’уна Армго, сбежавшего бродяжки, который никогда не приносил пользы матери Мез’Баррис Армго. Он никогда не был чем-то большим, чем незначительным аристократом Дома.

Но сочетание двух этих обстоятельств, наряду с гибелью белого дракона и уничтожением Затемнения Госпожи Ллос, могло принести разного рода неприятности. Она боялась, что Матрона Мать Мез’Баррис образует альянс с Домами Ханзрин и Мелларн. И Дом Бэнр, вынужденный защищать К’Ксорларрин, столкнется сразу с тремя противниками. И если этим опасениям суждено сбыться, Седьмой Дом Мензоберранзана - Вандри, выступит на стороне заговорщиков.

Мать Бэнр считала, что вся остальная часть Правящего Совета была на её стороне, но могли бы они открыто принести ей клятву верности, со всеми жрицами и магами?

Это были Дома дроу, надежные лишь в том, что ни единое их обещание не могло быть надежным. Все их союзы были в меньшей степени союзами, а больше - просто объединением во имя собственного удобства каждого участника, а Квентл сильно надавила на других Матрон каждым своим действием на Серебряных Пустошах, возрождением Дома До’Урден - и, конечно же, назначением дартиир, поверхностной эльфийки, Матроной Матерью Восьмого Дома.

Квентл подтолкнула всех к краю, ударила всех в лицо, чтобы продемонстрировать свое превосходство и тем самым поставить их всех на место. И до сих пор это работало, но теперь, после провала на Серебряных Пустошах, настает критическое время.

- Но ведь так и должно было быть, - сказала она себе, отталкивая уничтожение Затемнения, смерть белого дракона - и окончательное крушение планов Тиамат.

Квентл кивнула и закрыла глаза. Она была Матроной Матерью Бэнр. Жрица верила, что Ллос все еще с ней. И тогда она почувствовала нечто. Тепло.

Она держала весь Мензоберранзан железной хваткой, как и требовала от неё Паучья Королева.

Но как продолжать удерживать их в это опасное и неопределенное время?

Квентл закрыла глаза, проваливаясь в глубокую медитацию. Уносясь к воспоминаниям, которые теперь жили в её голове, не являясь её собственными. Воспоминаниям её матери, Ивоннель Вечной, которые были телепатически вложены в неё, переданы ей по щупальцам проницателя разума, служившего ближайшим советником старой Матери Бэнр. Именно в эти воспоминания она ушла теперь.

Она увидела Мензоберранзан, таким, каким еще ни разу не видела его прежде. Пещера, ставшая домом городу, выглядела более естественной, гораздо меньше обработанной мастерами дроу, гораздо меньше освещенной огнями дроу, вроде магического огня, озарявшего большие дома, или свечения Нарбондели.

Она знала, что видела самые ранние дни города, только что построенного и заселенного.

И в этой атмосфере господствовал Дом Бэнр. В это время возможностей, лучше всех других понятых именно ими.

Она видела дроу.

Она видела демонов.

Так много демонов! Десятки. Начиная с жалких манов, расходного материала Абисса, до великих глабрезу, марилтов, налфешни и даже могучих бейлоров. Они бродили по улицами, неистовствовали, пиршествовали, вместе с дроу принимали участие в оргиях, вместе с дроу участвовали в сражениях, следуя за любым позывом своих хаотичных и деструктивных желаний.

Тогда царствовал настоящий хаос!

Но все это было лишь поверхностным, словно битвы в барах посреди города, полного армий, поняла Матрона Мать Бэнр.

И этого поверхностного хаоса было достаточно. Демоны вызывали достаточно боли, достаточно неприятностей, достаточно хаоса, чтобы занять делом меньшие Дома. С демонами, стучавшимися в их двери, те не могли восстать и устроить заговор против царствующего Дома Бэнр. 

Матрона Мать Бэнр с удовольствием наблюдала, когда её заимствованные воспоминания показали ей битву бейлора против группы похожих на насекомых чазмов.

Демоны не представляли большой угрозы для сильных домов. Даже в те дни, когда Мензоберранзан только строился. Никогда они не могли навести в своих рядах порядок, достаточный для того, чтобы стать серьезной угрозой Дому Бэнр или Дому Фей-Бранч.

Но, несомненно, демоны, наводнившие город, заставляли матерей меньших домов заняться мыслями о самообороне. Маленькие Дома были слишком поглощены обеспечением собственных заграждений и армий, чтобы планировать нападение на других.

Матрона Мать Бэнр открыла свои красные глаза, обдумывая эти прекрасные откровения.

- Хаос рождает порядок, - прошептала она.

Воспоминания Ивоннель Вечной показали Квентл путь.

- Нет, - сказала она еще громче, ибо эта дьявольская возможность наверняка была вдохновлена высшим разумом. - Ллос показала мне путь.

Хитрые издевки над сестрой не слишком сильно улучшили мерзкое настроение Громфа. Даже если он свергнет её, даже если уничтожит всех Матрон Матерей и Верховных Жриц в городе, что ему делать?

Он был просто мужчиной и ничем более, даже когда Госпожа Ллос обратила внимание на Плетение, на ту область знаний, где он преуспел больше, чем любой темный эльф за века - пожалуй, даже за тысячелетия, за всю историю их расы - Ллос не обратила внимания ни на него, ни на его коллег-мужчин.

В Сорцере, школе тайной магии, которой руководил Громф, обучались почти исключительно мужчины. Лишь за редким исключением среди них попадались жрицы, которые стремились улучшить свой магический репертуар, добавляя тайные заклинания к их божественной магии. Тем не менее, как только Плетение стало паутиной, как только показалось, что Госпожа Ллос украла владения богини Мистры, благородные дома затопили Сорцере своими дочерьми.

Матроны матери, с благословения Ллос, никогда не уступят мужчинам Мензоберранзана своих позиций в рядах тайных учеников богини.

Могло ли при всем этом место Архимага надежно оставаться за Громфом? Но Ллос потеряла Плетение, как он узнал позже, хотя детали все еще не были известны магу. Плетение больше было не в её паучьих когтях, и город, как и школа вернулись к нормальной жизни. Громф, наверное, даже останется архимагом, но теперь он еще более мучительно ощутил, что ему суждено быть в Мензоберранзане “просто мужчиной”.

А может быть и нет, размышлял он, толкая дверь в свои покои. Минолин Фей сидела, облокотившись на спинку стула, а их крошечная дочь Ивоннель сосала грудь верховной жрицы.

- Я давно ждала тебя, - сказала малышка булькающим, водянистым голосом. Маленькая Ивоннель повернула голову, чтобы посмотреть на архимага. Её угрожающее выражение лица лишь незначительно сгладилось струйкой молока матери,стекавшей из её крошечного рта.

Её глаза! Эти глаза!

Громф так хорошо помнил этот взгляд. Этим раздраженным выражением, Ивоннель, его дочь, разом отбросила его обратно на тысячи лет, ко двору его матери.

- Где Метил? - требовательно спросил ребенок, говоря об изуродованном иллитиде, который передал воспоминания и знания Ивоннель Вечной, матери Громфа, самой старой из всех известных Матерей Мензоберранзана, в податливый мозг этого крошечного существа еще до его рождения. - Я сказала тебе привести Метила.

- Метил скоро придет, - заверил её Громф. - Я был с Матроной Матерью.

Это замечание вызвало тихое рычание малышки, прозвучавшее почти по-звериному.

Громф учтиво склонился перед своим ребенком.

Боковая дверь комнаты распахнулась, и внутрь вплыла служанка, уродливая йоклол, напоминавшая огромную, полурасстаявшую серую свечу с развевающимися щупальцами.

- Иллитид прибыл, чтобы дать тебе урок, Ивоннель, - сказало демоническое существо булькающим, мутным голосом, который ему каким-то образом удавалось превращать почти в визг. Служанка скользнула к ребенку, оставляя за собой след из слизи. Щупальцы демона потянулись к малышке, и хотя до Миннолин Фей было еще несколько футов - та была слишком счастлива этому, даже желая отдать ребенка йоклол.

Создание заскользило из комнаты, вытягивая одно из своих щупалец, чтобы открыть дверь, а затем захлопнуть её за собой.

Минолин Фей откинулась на спинку большого стула, не потрудившись даже поправить платье, чтобы закрыть свою голую грудь. Громф отметил, что дыхание женщины было раздраженным, и она неоднократно бросала на закрытую дверь взгляды, в которых явно читалась паника.

- Она прекрасна, не так ли? - спросил Громф, а когда верховная жрица бросила на него удивленный взгляд, добавил. - Наша дочь.

Минолин Фейл с трудом сглотнула и Громф засмеялся над ней. Какими бы не были чувства женщины, Минолин никогда не посмеет причинить вреда Ивоннель. Она будет делать то, что ей сказали. То, что приказал аватар Ллос, потому что глубоко в сердце жрица была трусихой. Даже в их старом заговоре по свержению Матроны Матери Квентл, еще до конца Магической Чумы, до Затемнения, до того, как Метил передал Квентл воспоминания Ивоннель так же, как поступил с ребенком еще в утробе Минолин - женщина уже уходила в тень. Она оставалась на заднем плане, подталкивая вперед других, заставляя их искать в Абиссе Кь’орл Облодру. Она говорила им, что именно они понесут на себе тяжесть гнева Матроны Матери Бэнр, если дело пойдет плохо.

- Ты не понимаешь! - огрызнулась на него Минолин Фей самым пронзительным из голосов, которые она когда-либо осмеливалась использовать с Громфом Бэнром.

- Я?

- Каково это - когда твое тело захвачено… - сказала верховная жрица и пристально уставилась вниз, окончательно сломленная. - Эти щупальца иллитида, впивающиеся в мою плоть, исследующие меня, - заговорила она так, словно едва могла произносить слова. - Ты не можешь этого понять, супруг.

Она осмелилась поднять голову, чтобы встретиться с пристальным взглядом Громфа.

- Ты понятия не имеешь о том, что я знаю, а чего - нет Минолин Фей-Бранч, - его упоминание о принадлежности женщины к меньшему дому, вместо того, чтобы назвать её Бэнр, ясно и четко давало той понять свое место.

- Ты не женщина, - тихо сказала Минолин Фей. - Нет ничего более… личного.

- Я не женщина, - эхом повторил Громф. - И я вспоминаю об этом каждый день моей жизни.

- Ребенок… - сказала жрица, с отвращением покачав головой.

- Станет Матроной Матерью Мензоберранзана, - ответил Громф.

- Через пятьдесят лет? Через век?

- Увидим, - Громф повернулся и направился к двери.

- Осталась Кь’орл, - осмелилась заметить Минолин, прежде, чем он добрался до выхода. Она ссылалась на их старый план по свержению Квентл.

Громф остановился и замер, несколько ударов сердца глядя на дверь. Потом он повернулся, сверкнув глазами.

- Теперь Матроной Матерью Мензоберранзана служит не Квентл. Не только Квентл, во всяком случае, - предупредил он. - Она знает все, что знала Ивоннель, и как будет знать наша дочь.

- Знать..?

- Историю нашего народа, истинную правду о путях Паучьей Королевы, мириады планов и надежд многих, многих Домов, которые существовали когда-то. Тебе не мешало бы помнить об этом, Минолин Фей. Наш союз хорошо послужил мне, - он посмотрел на дверь, через которую ушла йоклол с их ребенком. - Но если ты станешь плести интриги и заговоры, вызвав гнев Квентл - Матроны Матери Бэнр - знай, я не стану защищать тебя. На самом деле, я просто уничтожу тебя во имя служения моей любимой сестре.

Минолин Фей не смогла выдержать его взгляда и опустила голову.

- Хорошо заботься о нашей дочери, - предупредил Громф. - Словно бы от этого зависит твоя жизнь.

- Она унижает меня, - пробормотала Минолин Фей себе под нос, когда Громф снова собрался уходить. И архимаг снова повернулся на пятках.

- Что?

- Ребенок, - пояснила верховная жрица.

- Ребенок унижает тебя?

Жрица кивнула, и маг снова ухмыльнулся.

- Ты понимаешь, чем стал этот ребенок? - риторически спросил он жрицу. - Будучи рядом с ней, ты заслуживаешь того, чтобы унижаться и пресмыкаться.

- Но не бойся, - добавил Громф. - Может быть, если ты станешь относиться к ней хорошо и досыта кормить её своей грудью, она не сотрет тебя с лица земли одним из своих данных Ллос заклятий.

Посмеиваясь, хотя все еще чувствуя себя не лучше, чем до разговора, архимаг ушел.

В тот же день, но чуть позже, Громфу стало известно о крупном демоне, гигантском собакоголовом четырехруком глабрезу, блуждавшим у Дома Бэнр. После этого прибыл курьер от Матроны Матери с известием, что прибудут еще демоны, и он не должен уничтожать или изгонять их, разве что только защищая свою жизнь.

Выражение на лице архимага стало еще более кислым.

Сидевшая у правой лапы стола в форме паука Матрона Мать Мез’Баррис Армго заметно дрожала после того, как Верховная Жрица Сос’Ампту Бэнр сообщила, что их разведчики обнаружили совершенно живого Тиаго До’Урдена, что подвело итоги рассуждениям о результатах войны на Серебряных Пустошах. Завершило их совсем, если не брать в расчет тот немаловажный факт, что солнце вновь вернулось в этот регион на поверхности. Затемнение было развеяно, а то, что её слова о Тиаго не соответствовали действительности, только раздражало Матрону Мать Второго Дома.

- Что-то не так, Матрона Мать Мез’Баррис? - спросила матрона мать, когда Сос’Ампту отошла обратно к дальней стороне стола, занимая свое место, новое Девятое место в правящем совете, между Домом Вандри и Домом До’Урден.

- Произошло слишком многое для выделенных нам нескольких часов, - ответила Мез’Баррис.

- Тогда мы, пожалуй, закончим, если позволишь.

- Разве ты не слышала слов собственной сестры?

Матрона Мать Бэнр пренебрежительно пожала плечами.

- Благородные дроу погибли, - сказала Мез’Баррис.

- Благородные дроу часто гибнут, - послушно заметила Матрона Миз’ри Миззрим из Четвертого Дома. Миз’ри была немногим больше, чем эхом шепота Матроны Матери Бэнр, выражая то, что та не хотела говорить вслух. Переведя взгляд с Миз’ри на Верховных матерей Вадалму Тлаббар и Биртин Фей, Мез’Баррис напомнила себе о затянувшемся и опасном союзе между Домом Бэнр и Третьим, Четвертым и Пятым Домами Мензоберранзана.

Мез’Баррис нужно раздавить этот альянс, если она хочет когда-нибудь выйти из тени убогой Квентл Бэнр. Она снова посмотрела на Миз’ри и одарила ту понимающей улыбкой, демонстративно бросая взгляд на ожерелье из драгоценных камней, которое Миз’ри надела в этот день. Слухи, бродившие в городе, утверждали, что Дом Миззрим имел дела с врагами Мензоберранзана, в том числе с глубинными гномами Блингденстоуна, что, разумеется, могло бы объяснить драгоценные камни на шее Миз’ри.

Возможно, именно это было тем поводком, на котором Мать Бэнр удерживала Мать Миззрим, подумала Мез’Баррис. Не было секретом и то, что Дом Миззрим пытается построить торговую сеть за пределами Мензоберранзана, чтобы соперничать с опасным Домом Ханзрин, и, возможно, Матрона Мать предоставила Миз’ри разрешение на безнаказанную торговлю с врагами, даже не смотря на ненависть дроу к глубинным гномам.

Это было лишь догадкой, но стоило проверить такой вариант и, по возможности, использовать эту информацию.

- Любопытно, если учитывать живого Тиаго, что из Дома До’Урден погибли лишь двое дворян, - заметила Мез’Баррис. - И оба они - из одного Дома.

- Стоит ли мне поверить в то, что сейчас ты действительно назвала дартиир, дочь-полукровку Тос’уна, истинным членом Дома Баррисон Дель’Армго? - спросила Далия - Матрона Мать Дартиир До’Урден - и весь Правящий Совет, включая обоих Бэнр, в унисон ахнули, не столько удивленные этим замечанием, сколько пораженные, что несчастная эльфийка, которую все, даже союзники Дома Бэнр, знали, как эхо голоса Матроны Матери Бэнр, осмелилась открыто кого-то обвинять.

Высшая Жрица Сос’Ампту, сидящая рядом с Далией, невозмутимо улыбнулась, словно её совсем не заботило, что нити кукловодов стали видны зрителям.

- Тос’ун Армго погиб достойно, - смело произнесла Мать Бэнр, резко меняя тему, пока разговор не дошел до открытой демонстрации сил. - Он ехал в бой на Аурбанграссе, сыне Араутатора. И даже Тиаго был рядом с ним. Там, над полем боя, они встретились с противниками белых драконов, двумя медными ящерами. Если и есть какие-то причины для твоего негодования, Матрона Мать Мез’Баррис, то, быть может, в начале тебе стоит вспомнить, что ни я, ни кто-либо другой в Мензоберранзане не может управлять драконами, в особенности - металлическими.

- А Доум’вилль? - выпалила Матрона Мать Мез’Баррис, и сразу пожалела о том, что вообще открыла свой рот, особенно учитывая предыдущее замечание Матроны Дартиир.

Семеро из девяти членов правящего совета открыто посмеялись над замечанием Мез’Баррис. Только Жиндиа Меларн из Шестого Дома сидела с угрюмым лицом, без сомнения, разделяя подозрения Мез’Баррис. Это не случайность или превратность судьбы, что ни Тос’ун Армго, ни его дочь Доум’вилль не вернулись из кампании на поверхности, и что все остальные - Тиаго из Дома Бэнр, Равель из Дома Ксорларрин и Сарибель из обоих Домов - снова послужат аристократами восстановленного Дома До’Урден.

Любые возражения Мез’Баррис способные оказать влияние на воссоединение благородных Дома До’Урден были заранее разбиты.

Город принадлежал Матроне Матери Бэнр.

Все еще.

Мез’Баррис взглянула на Жиндию Меларн. Она никогда не питала особой любви к фанатичным жрицам Дома Меларн, но ей казалось, что теперь им суждено вступить в союз, принимая во внимание беззастенчивый и нескончаемый захват власти Матроной Матерью Бэнр.

Она перевела взгляд на Миз’ри Миззрим, чей союз с Домом Бэнр имел, без сомнения, непостоянный характер. Миз’ри шла по тонкой грани между конкурирующими торговыми группами и Домом Бэнр, который тянулся к торговле на поверхности через бродяг банды Бреган Д’Эрт и новый город К’Ксорларрин, быстро становившийся не более чем форпостом Дома Бэнр.

Но Дом Ханзрин, гораздо более мощный, чем предлагал их ранг на Правящем Совете, был не в восторге - они и в самом деле были возмущены тем, что Матрона Мать словно из воздуха восстановила Дом До’Урден, таким образом мешая возвышению других Домов после выхода Ксорларринов из Мензоберранзана - а Бреган Д’Эрт была куда менее управляемой и предсказуемой, чем могла признать любая из верховных матерей.

Да, в позиции Матроны Матери Бэнр появились трещины, особенно сейчас, когда Паучья Королева потерпела неудачу в своей попытке завоевать Плетение. Ко всему прочему, судя по всему, К’Ксорларрин сильно пострадал во время войны. Хотя, без сомнения, Матрона Мать Зирит непременно придет хныкать к Матроне Матери Бэнр. Мог ли Дом Бэнр отправить на помощь Ксорларрин достаточное количество солдат, чтобы город смог выдержать объединенное нападение сразу нескольких Домов дроу?

Это подозрение было подтверждено минуту спустя, когда Матрона Мать Биртин Фей, очень недавно ставшая союзником Дома Бэнр, неожиданно поменяла тему.

- Почему мы не предвидели приход медных драконов? - спросила матрона мать. В её голосе не было и намека на критику, но вопрос был явно больным. - Привлечение Араутатора и Аурбанграсса к нашему делу, соединение нашей кампании с делом богини Тиамат, без сомнения, благословленный поступок. Однако, этот альянс распался, а Аурбанграсс умер. Едва ли богиня одобрила еще и это.

- Матрона Мать, ты, конечно, понимаешь, что действия и воля драконов… - начала отвечать Мать Бэнр.

- Да, конечно, - прервала Биртин Фей - прервала! - и безнаказанно продолжила. - Но наши собственные силы были отозваны в Мензоберранзан тогда, когда Аурбанграсс был уничтожен медными драконами. Разумеется, этот факт не поспособствует укреплению отношений между Ллос и богиней Тиамат.

- В последнем бою на одном из этих драконов ехал внук Дантрага Бэнра, - возмущенно ответила Мать Бэнр с открытой усмешкой.

- Один из немногих наших людей, оставшихся на Серебряных Пустошах. - заметила Биртин. - Если бы наша армия была там…

- Это не изменило бы хода боя между драконами, - отрезала Квентл.

- Но Паучья Королева имела бы больше почтения у Тиамат. Не бегите от ошибок, Матрона Мать. Давайте вместе рассмотрим то, как мы могли бы лучше послужить Госпоже Ллос.

И вот это случилось, подумала Мез’Баррис. Она едва могла сдержать смешок. Слова “вместе рассмотрим”, произнесенные любой матроной матерью, обращавшейся к своей коллеге, особенно за столом Правящего Совета, были скорее обвинением в неудаче, чем предложением объединиться. Эти слова стали старейшим способом дроу ударить побольнее. Верховные матери темных эльфов никогда и ничего не “рассматривали вместе”, кроме трупа третьей матери, против которой они заключили временный союз и свергли.

Весь зал Совета замер, и Мез’Баррис, к своему удовольствию, заметила, что никчемная Квентл Бэнр кажется дрожащей. Сейчас она была больше похожа на старую неуверенную и слабую Квентл Бэнр, которую Мез’Баррис знала до того, как произошло это необъяснимое преобразование.

Нервозность Квентл продлилась лишь сердцебиение. Затем Матрона Мать с комфортом откинулась и бросила насмешливый взгляд на Биртин Фей, словно кот, который глядит на крысиную нору, обещая квартирантке скорое прибытие к обеденному столу.

Двери комнаты распахнулись, и внутрь ворвалась пара огромных существ. Монстры были человекоподобные, с мощными мускулами, но с мордами собаки и козлиными рогами, а так же дополнительными руками - щелкающими гигантскими клешнями, которые могли перерезать дроу пополам.

Следом за ними вползло нечто, скользящее словно нага. Нижняя часть тела существа была похожа на змеиный хвост, а верхняя выглядела, как стройная обнаженная женщина, если не брать в расчет шесть рук, державших топоры или мечи разнообразного ужасного вида.

Матроны Матери зашевелились. Кто-то начал подниматься, кто-то - читать заклинания - исключая Матрону Матерь Бэнр и Сос’Ампту, и, конечно же, безвольную марионетку Дартиир До’Урден.

Мез’Баррис быстро успокоилась при виде демонов, двух огромных глабрезу и гигантской женщины, в которой она узнала толи марилит, толи айшапру - эти две разновидности могучих демонов были слишком похожи, чтоб быть уверенной точно.

- Они здесь с благословения Ллос, - объяснила Сос’Ампту

- Простите мое вторжение, - сказала демоническая женщина, и по её голосу Мез’Баррис поняла, что это действительно была марилит, сильнейшая в своем роде. Теперь Мез’Баррис лучше рассмотрела демона и снова убедилась, что это была марилит. Левая грудь существа была больше правой, по какой-то символической причине, которой никогда не поймет ни один дроу. При желании демоны такой силы с легкостью могли исправить подобные уродства. Также, судя по тону существа, Мез’Баррис поняла, что оно ни за что не извиняется и никогда не станет просить прощения.

- Я узнала о вашем Совете и решила посмотреть, как много из Матрон Матерей еще известны мне, - продолжила марилит. - Прошло больше века… без сомнения, ничтожный период времени, но я все равно так мало думаю о дроу, что память о вас находится где-то на задворках моих мыслей.

В коридоре позади неё раздался визг, и странные существа, наполовину люди, наполовину стервятники - вроки, как их называли, неповоротливые, жестокие, и такие же высокие, как десятифутовые глабрезу - предстали перед собравшимися, сопровождаемые парой нервных темных эльфов.

- Тем не менее, я была рада вернуться, - сказала марилит. Она скользила по широкой дуге, и её неповоротливые охранники глабрезу шли следом.

Когда дверь закрылась, верховные матери услышали отчаянный, ужасающий крик дроу, и, как они подозревали, теперь на страже священной Залы Совета стояло на одного охранника меньше.

В этом были все демоны.

Часть первая Сорт Мести 

Никогда я так ясно не осознавал того, что неизвестное мне действительно мне неизвестно.

Я не ожидал, что поднимусь в воздух посреди того поля, посреди всей дворфской армии. Когда из моих пальцев, моей груди, моих глаз вырвались лучи света, это произошло без всякого осознания - я был не более, чем проводником. И я, не менее удивленный, чем остальные, смотрел, как эти сияющие потоки устремляются в небо, пронзая тьму, накрывшую окружавшие нас земли.

Когда неожиданная левитация прервалась, и я опустился вниз, на землю, к моим друзьям, я видел слезы радости, которые они проливали обо мне. Дворфы и люди, хафлинги и эльфы пали на колени, вознося хвалу Миликки, благодаря её за разрушение тьмы, охватывавшей Серебряные Пустоши, их земли, их дом.

Никто не пролил больше слез счастья, чем Кэтти-бри, Избранная Миликки, вернувшаяся ко мне милостью богини. Теперь, вероятно, пора было подвести некоторый итог испытаниям, ради которых она, как и все остальные мои друзья, вернулась к жизни.

Кэтти-бри часто предполагала, что её битва с Далией в зале Гаунтлгрима была ничем иным, как поединком между Миликки и Ллос, но, разумеется, она не могла быть уверена в этом. Но теперь, когда мое тело так эффектно было использовано для того, чтобы развеять тьму, Затемнение Паучьей Королевы, вопросов больше не возникало, поэтому она верила. Все они верили.

Но я все еще не знаю.

Я все еще не убежден!

Я был проводником сил Миликки, как они говорят, как это всем показалось. Потому что я не использую магию и, разумеется, не знаю ни единого двеомера, похожего на тот, что пробежал по моему телу. Разумеется что-то, какая-то сила, нашла свой путь через меня. И логично приписать её Миликки.

Следуя этим умозаключениям, меня коснулась рука богини. Быть может это мой личный скептицизм, мое личное желание получить доказательства всему происходящему мешают мне просто принять это? Быть может для меня важно быть не тем, что думают окружающие, но действительно чувствовать себя так, словно ко мне прикоснулась богиня?

Это моя бесконечная дилемма, мой надоедливый агностицизм, моя готовность признать то, что есть вещи мне неизвестные и которые, возможно, никогда не станут мне известны, в соединении с моим пониманием того, что подобное знание или его отсутствие не повлияет - и никогда не влияло - на то, как я веду себя. Я нашел Миликки, чтобы дать имя той, что уже была в моем сердце. Когда я узнал богиню, её пути и заповеди, я понял, что её песнь созвучна с мелодией моих собственных этических убеждений и моего собственного чувства общности с людьми и природой.

Это казалось удобным шагом.

Но я никогда еще не чувствовал себя разделенным надвое. Одна часть - это я сам и то, что есть в моем сердце, а другая - нечто сверхъестественное, относящееся к более высокому уровню существования или, быть может, действительно ниспосланное богом.

Для меня Миликки стала названием, лучше всего ассоциирующимся с моей внутренней совестью и принципами существования. Я не чувствовал потребности в дальнейших поисках, попытках доказать существование Миликии или понять её место в пантеоне, или даже задуматься об отношениях одного истинного бога - или богов, или богини, в зависимости от обстоятельств - к смертным созданиям Фаэруна, и, что более важно, ко мне самому. Путь, который я выбрал, был указан мне изнутри, а не снаружи, и это именно то,чего я сам хочу!

Я не знал о существовании кого-то по имени Миликки в те времена, когда только покинул Мензоберранзан. Я даже не слышал разговоров о таких вещах. Я слышал лишь имя Ллос, Демонической Паучьей Королевы и знал, также, что никогда не смогу примириться с требованиями этого злобного существа. Я так часто переживал, что останься я в Мензоберранзане - суть моя стала бы сродни Артемису Энтрери, и была какая-то правда в том страхе безнадежности и апатии, которую я вижу, или некогда видел, в этом человеке. Но я давно отверг мысль о том, что когда-либо стал бы походить на него, вне зависимости от постигших меня горестей.

Даже во владениях Паучьей Королевы, даже окруженный жестокостью и мерзкой натурой моих сородичей, я никогда не мог пойти против того, что лежало на сердце. Мой внутренний бог совести не позволил бы мне сделать этого. Возможно, я бы сломался, но никогда не стал бы причинять зла другим.

Нет, говорю я себе.

И потому я вышел на поверхность. Здесь я нашел новое имя для моей совести - Миликки. И тех, кто разделяет мои моральные принципы и постулаты. Теперь я обрел мир.

Заявление Кэтти-бри об абсолютно злой природе гигантов и гоблинойдов нарушила этот мир, как её тон - и тон Бренора - потряс мои самые основные чувства. Тогда я понял, что не могу примириться с тем, что сказала моя любимая жена. Тем, что она выразила, как желания Миликки. Я попытался рационализировать её слова, попытался понять их, но…

Диссонанс остался.

А теперь еще и это. Что-то подняло меня в воздух, используя мое тело, как проводник, создавая свет там, где раньше была лишь тьма. Это было прекрасно. Прекрасно - и нет иного способа описать изменения, которые Миликки, если это была Миликки - но могла ли это не быть Миликки? - создала через нашу магическую связь.

Означает ли это божественное присутствие команду отказаться от того, что я считаю истинным и правильным в своем сердце, уступая предполагаемому приказу от Миликки Кэтти-бри? Должен ли я сейчас, перед лицом такого мощного доказательства, отказаться от своих убеждений, принимая веру богини? Натолкнувшись на поселение гоблинов в следующий раз, должен ли я, даже если они ведут себя миролюбиво и не мешают жить другим, устроить бойню в их доме, уничтожая и детей? В том числе младенцев?

Нет, говорю я.

Потому что я не могу. Я не могу отказаться от того, что живет в моем сердце, что является моей совестью. Я - существо обладающее разумом и интеллектом. Я знаю, какие действия вызовут у меня одобрение, какие - облегчат душу, а какие - принесут боль. В бою я без сожаления убью гоблина, но нет, я не убийца.

И это стало моей болью, моим бременем. Ибо если я принимаю Миликки, как свою богиню, это не сделает круг квадратом, не сможет уничтожить пропасть из разногласий.

Кто все эти боги, которым мы служим, этот пантеон Королевств, такой богатый, мощный и разнообразный? Есть ли универсальная истина, и как тогда существует столько вариантов правды, во многом похожих, но частично связанных с ритуалами или специальными требованиями, которые отличают один от другого, иногда - лишь легким несовпадением, а иногда создавая диаметральные противоположности?

Как такое может быть?

Я верю, что есть одна истина - потому что так говорит мне мое сердце! - и если это так, значит ли все это, что большинство жителей пантеона, называющих себя богами и богинями - просто лжецы?

Или они, как Бренор решил в первые годы своей второй жизни, всего лишь жестокие кукловоды, а мы - только их игрушки?

Все это так запутано и так соблазнительно понятно, но, я боюсь, навсегда останется за пределами понимания смертных.

Поэтому я снова ухожу с правдой, живущей в моем сердце. И если Миликки не способна принять этого, значит она выбрала не тот путь для своей магии, а я - не ту богиню.

Потому что несмотря на все, что утверждала Кэтти-бри, чему Бренор вторил с огненным блеском глаз, я буду судить по содержанию личности, а не по форме или цвету её смертной оболочки. То, что требует мое сердце - это немалая часть меня. Мой духовный мир должен всегда быть приоритетным.

Со всей уверенностью я заявляю, что мои скиммитары скорее перережут мое собственное горло, нежели горло ребенка гоблина или любого иного ребенка.

Дзирт До’Урден.

Глава 1 Об орках и дворфах.

Сотни дворфских арбалетов торчали над кучей поваленных бревен, некогда бывших стеной Черной Стрелы. Группа монстров приблизилась - два десятка уродливых орков, горстка гоблинов и ледяных гигантов.

И темный эльф, называвший себя Дзирт До’Урден.

- Лоргру, - пояснила Синафейн королям дворфов. - Лоргру, который мог стать новым королем Обальдом, если бы Хартаск не узурпировал трон.

- По словам Дзирта, отступающие орки в горах стекались к нему, - вставила Кэтти-бри, и Синафейн, чьи разведчики сообщили ей тоже самое, кивнула в знак согласия.

- Лоргру не защитит своих собак от моих парней, - заявил король Харнот. - Если он ищет битвы - Адбар может устроить ему битву!

- Да, я хотел бы видеть его уродливую голову на пике у наших западных ворот, - добавил Ортео Спайкс , и дворфы, окружавшие его, закивали.

Король Эмерус и Бренор обменялись заинтересованными взглядами. Они знали, что задача будет не из легких с тех пор, как получили первые сообщения о том, что орки собираются у Хребта Мира.

Бренор прошел к центру баррикады и забрался на вершину кучи бревен.

- Опустите свои луки, парни, - крикнул он отряду внизу, как только бегло осмотрел подходящие силы. - Я не заметил никакой угрозы. Реши они напасть - чертовы эльфы убьют их прежде, чем вы успеете выпустить хоть один болт.

Дворфы вокруг него слегка расслабились, но недовольно заворчали, более чем разочарованные тем, что встреча, скорее всего, пройдет по плану.

Бренор развернулся, поднимая руку вверх. Дзирт ответил тем же самым, и направил своего единорога, Андахара, мимо орков, идущих в первых рядах, останавливая их продвижение.

- Вы со мной? - спросил Бренор, поворачиваясь вокруг. Трое дворфских королей, Кэтти-бри и Синафейн, представлявшая эльфов, вышли вперед, присоединяясь к нему. Алейна Яркое Копье, которая взяла на себя обязанности и титул эмиссара Сильверимуна и Эверлунда, также выехала следом.

С другой стороны выехал Дзирт на Андахаре, сопровождаемый орком на рычащем ворге, гоблином, быстро семенившим следом и ледяным гигантом, который шел за ними широкими шагами.

- Кто будет говорить от имени альянса Луруар? - спросил Дзирт намеренно и демонстративно упомянув альянс, распавшийся после нападения Королевства Многих Стрел.

Все повернулись к Бренору.

- Король Бренор, - сказал Эмерус Боевой Венец. Он бросил хитрый взгляд на оппонентов, в особенности на Лоргру. - Да, тот самый Бренор, - пояснил он заметно удивленному орку. - Тот, что подписал Договор Ущелья Гарумна с Обальдом Первым годы и годы назад.

- Мне казалось, король Бренор давно умер, - ответил предводитель орков.

- В таком случае, я думаю, тебе казалось не правильно, - ответил Бренор и выступил вперед. - Ты будешь говорить и за гоблинов с гигантами?

- Ты - Бренор? - недоверчиво спросил Лоргру, так как дворф, вставший перед ним, был очень молод.

- Не волнуйся о том, кто я, - ответил дворф. - Я говорю от их имени, и они, вроде, не против, да? - остальные, стоявшие позади него, закивали.

Похоже, это удовлетворило орка, который тоже кивнул головой, хотя все еще выглядел неуверенным.

- Я буду представлять Много Стрел, - сказал он.

- Многих Стрел нет, - сказал король Харнот, заставив некоторых из присутствующих, включая Дзирта, поморщиться.

- Орки, бежавшие с поля боя,примкнули ко мне, - обратился Лоргру к Бренору. - Я никогда не поддержал бы подобного марша против вашего народа, как и этой войны. Это не путь Обальда!

- И где ты был в течение всего этого года? - недоверчиво спросил Бренор.

- В горах, в изгнании, - ответил Лоргру.

Дзирт бросил взгляд на своего рыжебородого друга и мрачно кивнул.

- Мое королевство было украдено у меня, - продолжил Лоргру, - группами, поддерживающими возвращение на старые кровавые пути орков. Но я отвергаю эти пути! - Она, - он указал на Синафейн, - жива и свободна, хотя я мог приказать убить её, вполне законно, по вашим собственным правилам, навязанным моему королевству.

Все глаза устремились на Синафейн.

- Король Лоргру говорит правду, - подтвердила Синафейн. - Он имел все права убить меня, но он не стал.

- Чего ты хочешь достичь? - рыча, спросил король Харнот, переводя взгляд с Синафейн на Лоргру.

- Я ничего не хочу, - ответил Лоргру. - Я прошу о мире.

- О мире? Теперь, когда мы обратили твоих собак в бегство? - заспорил Харнот. - О мире для того, чтобы ты снова собрал их вместе и атаковал дворфов еще раз?

- От нашего имени говорит Бренор, король Харнот, - одернул его Эмерус, в голосе старого короля сквозил гнев. Харнот вернул ему злобный взгляд, но Коннерад Браунвил быстро оказался за спиной Эмеруса, вместе с Алейной Яркое Копье.

- Ба, да вы мне не нужны, - прорычал Харнот. - Парни из Адбара сами могут закончить работу.

- Ага, но не станут, - сказал Бренор тоном, не терпящим возражений. Рыжебородый дворф повернулся к Лоргру. - Ты говоришь - мир?

Орк кивнул.

- Ты хочешь, чтобы мы оставили тебя и твоих парней в горах в покое?

Еще один кивок.

- Ладно. Ты хорошо меня слышишь, король Лоргру, или Обальд, или именуемый любым именем, которое ты решишь присвоить своей уродливой роже. Тебя и твоих людей больше не рады видеть на Серебряных Пустошах. Здесь больше нет Многих Стрел, и любой из твоих парней, посмевший выйти за границу северной стены этой разрушенной крепости, или в Земли За Стеной, или в любое другое место на Серебряных Пустошах, будет рассматриваться нами, как разведчик. Меры к нему будут предприняты соответствующие. Мы будем присматривать за тобой, не сомневайся. И твоя первая битва станет последней, потому что мы придем и найдем тебя.

Король Лоргру оглянулся по сторонам, словно зверь, загнанный в клетку. Его взгляд был удрученным, словно только сейчас орк понял, что все мечты его предков потеряны для него навсегда. Никогда больше не возродится Черная Стрела. Никогда больше не заключить старых договоров и соглашений, существовавших до появления полководца Хартаска.

Он хотел было возразить все они это видели. Он даже начал выстраивать аргументы. Но сумел заставить себя замолчать и с поклоном принял предложения Бренора.

- Возможно, в один прекрасный день, мы докажем, что достойны вашего доверия, - сказал орк.

- Я верю трупам орков, - бросил король Харнот. - Так что начало нашему взаимопониманию положено.

- Оставайтесь в своих норах, - предупредил Бренор. - Держитесь подальше от Серебряных Пустошей. Иначе, не сомневайтесь, мы выгоним каждого из вас. И убьем каждого из вас.

Король Лоргру кивнул и протянул руку, но Бренор не взял её. На самом деле все видели, что дворф прикладывает все усилия, чтобы остановить свой порыв броситься на Лоргру и убить орка прямо на том самом месте.

- Что на счет вас? - резко спросил Бренор у гоблина.

Маленькое существо нервно огляделось по сторонам.

- Мы закончили войну, - пискнуло оно, съеживаясь.

Взгляд Бренора переместился на ледяного гиганта, высокого и гордого. Это существо явно не терзало бремя вины или поражения.

- Я Хенгредд из Звездного Сияния, - сказал гигант своим прекрасным резонирующим голосом. Издав смешок, он добавил: - Кажется, я все, что осталось от Звездного Сияния.

Он пожал плечами, словно это был ожидаемый результат войны, который, несомненно, и был таковым для ледяных гигантов.

- Я хотел бы отправиться в Сияющую Белизну, к Ярлу Фимелю Орелсону, - пояснил гигант. - Я хотел бы сказать ему, что война окончилась.

- И с какой стати ты хочешь так поступить? - скептически поинтересовался Бренор.

- С такой, что ярл Орелсон заканчивает свои приготовления к продолжению войны, - с потрясающей откровенностью сказал Хенгредд.

- Неужели он собирается вернуться сюда со своими парнями? - потребовал ответа Эмерус Боевой Венец.

Ледяной гигант пожал печами.

- Если будет война - ярл Орелсон будет сражаться. Если войны не будет - то он не станет этого делать.

Бренор повернулся, чтобы посмотреть на других королей дворфов, прежде, чем дать ответ. В основном он искал одобрения Эмеруса, который был стар, мудр и не единожды проходил через такое прежде.. Когда Эмерус кивнул, рыжебородый дворф снова повернулся к ледяному гиганту.

- Иди и скажи Ярлу Орелсону то, что я ответил Лоргру, - проинструктировал Бренор. - Он держится подальше, мы оставляем его в покое - оставляем в покое всех вас. Но если дворф Серебряных Пустошей попадет на лезвие ледяного гиганта, скажи своему Ярлу Орелсону, что мы расплавим Сияющую Белизну в белую лужу, подкрашенную красной кровью её обитателей, пускай не сомневается.

- Ты хвастаешься слишком громко для такого маленького существа, - заметил Хангредд.

Дзирт, Кэтти-бри и остальные дворфы выдохнули при этом замечании, ожидая, что Бренор бросится на ледяного гиганта, чтобы придушить. Король Харнот даже угрожающе подался вперед, но Бренор поднял руку и остановил его.

Сам он просто стоял и улыбался, глядя на Хангредда долгим взглядом.

- Можешь говорить, как тебе удобно, - заявил Бренор. - Я сказал тебе то, что хотел, а ты можешь делать все, что угодно с этой информацией. Но хорошенько огляди поле за нашими спинами, гигант. И ямы, которые мы заполнили телами мертвых врагов. Тебе, возможно, захочется рассказать об этом Ярлу Орелсону.

Ледяной гигант насмешливо фыркнул.

- Но если твое чувство гордости, или какая-то еще глупая вещь, которая может руководить твоими действиями, требует сразиться со мной, ты можешь пойти и доставить сообщение в Сияющую Белизну. А потом вернуться, - предложил король. -Мы будем бороться один на один. Только я и ты. А когда все закончится, мои парни выроют яму и положат тебя туда.

- Храбрые слова, дворф, - ответил гигант.

- Не просто какой-то дворф, - сказал король Эмерус, выступая вперед. - Король Бренор Боевой Топор, Восьмой Король Митрил-Халла, Десятый Король Митрил-Халла, который зарезал Хартаска. Поэтому иди и передай сообщение, парень, а потом возвращайся. И мы сыграем. У тебя появится шанс убить легенду, или ты будешь думать, что шанс у тебя появился, потому что мы знаем, равно как и ты, что Бренор порежет тебя на кусочки и плюнет в твое лицо прежде, чем закончит.

На протяжении всей речи Бренор не моргал, не менял выражения лица, всем своим видом показывая спокойствие.

Хенгредд, напротив, моргнул.

- О, да. Я так и сделаю! Я вернусь и уничтожу легенду, - сказал он, но никто, даже Лоргру и гоблин, стоявшие за его спиной, не поверили ему.

- Ты не вернешься, - предупредил Лоргру Бренор. - И не вздумай собирать слишком много своих псов в одном месте, иначе мы найдем и убьем вас. А теперь уходи. Идите в свои норы и сидите там.

Лоргру, выглядевший совершенно побежденным, кивнул в знак согласия и повел остальных прочь.

- Мы присмотрим за гигантом, - заверил Коннерад Бренора.

- Он не вернется, - ответил Бренор. Тогда он заметил хмурого Харнота, стоявшего рядом с Эмерусом. Взяв с собой Коннерада он присоединился к паре.

- Ах, но мы сделали большую ошибку, позволив этой собаке уйти, - настаивал Харнот. - Он король орков. Поэтому они будут собираться вокруг него, и скоро мы услышим о новой войне.

- Нет, - сказала Синафейн, стоявшая поодаль и теперь тоже присоединившаяся к импровизированному совету. - Лоргру не похож на Хартаска и других оркских полководцев. Он сын Обальда, его родословная уходит к Первому Обальду. Он верен этому.

- Тогда он не даст своим собакам развязать войну, - сказал Бренор свое последнее слово.

- Король Харнот хочет отправиться в горы, чтобы выследить орков, - заметила Кэтти-бри, обращаясь к Дзирту. Пара стояла поодаль, наблюдая за небольшим собранием. - Бренор не позволит ему, а Эмерус и Коннерад поддержат Бренора. Харнот все еще может выступить. Он расстроен смертью своего брата и никогда не будет спать спокойно, покуда орки так близко.

Дзирт одарил её долгим взглядом, замечая её тон и напряжение, скрывавшееся за твердостью.

- Ты согласна с Харнотом, - наконец сказал он.

Кэтти-бри встретила его взгляд, но не ответила.

- Из-за богини, - продолжил Дзирт. - Ты думаешь это наша… твоя обязанность пойти на охоту и убивать орков. Одного за другим.“

- Мы не начинали этой войны.

- Но мы её закончили, - заметил дроу. -Лоргру не вернется.

- А его сын? - спросила Кэтти-бри. - Или внук? Или еще один жаждущий славы полководец, решивший узурпировать трон?

- Ты хочешь уничтожить всех орков на свете?

Кэтти-бри просто посмотрела на него, и Дзирт понял, что они с женой потратят многие дни и месяцы, обсуждая эту тему. Многие неприятные дни.

Дроу повернулся к дворфам и кивнул на Бренора.

- Как думаешь, он уже сказал им?

Стоило ему задать этот вопрос, как король Харнот негодующе закричал.

- Вот только что, - сухо ответила Кэтти-бри.

Бренор поделился с парой своими планами. Он собирался отправиться на запад со всеми солдатами, которых смогут выделить ему три дворфских цитадели Серебряных Пустошей. Бренор собирался вырвать Гаунтлгрим из лап дроу и других обитателей, решивших обосноваться в этом месте.

Напротив, Харнот пришел в большое возбуждение, бегая по кругу и размахивая руками. Дзирт и Кэтти-бри подошли ближе, чтобы поддержать своего друга.

- Почему бы тебе просто не опустошить все чертовы цитадели, и пускай проклятые орки приходят! - рычал Харнот.

- Никто не говорил, что я собираюсь оставить пустой хоть одну из них, - спокойно ответил Бренор.

- Он сказал четыре тысячи, - торжественно добавил король Эмерус, и его манера поведения ранила Харнота так же сильно, как его слова. - У нас здесь дважды по столько и еще половина. Ко всему этому - мы оставили за собой достойные гарнизоны.

- Четыре тысячи! - возмущался Харнот. - Эти оркские свиньи, которых ты только что с миром отпустил восвояси, смогут собрать в десять раз больше! В двадцать раз больше!

- А у тебя есть Сильверимун и Эверлунд, - заметила Алейна Яркое Копье, и все дворфы с удивлением уставились на неё - и все, кроме разозленного Харнота, с благодарностью.

- Мы не бросим вас, - успокоила их Алейна. - И я не сомневаюсь, что мы восстановим Сандабар. Альянс станет сильнее, чем прежде, если три дворфских цитадели и эльфы Лунного Леса так желают этого.

- Желают, - вместе сказали Эмерус, Бренор и Коннерад, прежде чем Синафейн кивнула.

- Мои люди послужат вам, как глаза на севере, - добавила Синафейн. - Если орки начнут шевелиться, мы узнаем об этом, а значит, узнаете и вы. Любой марш, который они предпримут, будет очень осложнен эльфийскими стрелами. Не волнуйтесь.

- В прошлый раз собаки почти нас победили, - предупредил Харнот. - А теперь мы отдаем четыре тысячи дворфов, и Сандабар лишь тень себя прежнего, и так много погибло… весь Несме погиб! Кто остановит их, если они решат выступить снова?

- Они не попали в залы прежде, не попадут и в этот раз, если еще один раз вообще будет, -утверждал Бренор. - Теперь мы осознаем угрозу и сможем лучше подготовиться.

- Кое кто из нас осознавал её всегда, король Бренор, - бросил Харнот, и этот удар явно предназначался дворфу, подписавшему договор в ущелье Гарумна.

- Ты хочешь разделить нас, король Адбара? - быстро парировал Эмерус. - Потому что именно это сейчас делают твои слова. И сомневаешься ли ты, что Фелбарр выступит за Митрил-Халл, если ты все же решишь сделать это?

- Как и города Сильверимун и Эверлунд, - добавила Алейна таким же мрачным тоном.

Король Харнот, молодой и переполненный гордостью, начал было экспрессивно и яростно отвечать на эти угрозы, но Ортео Спайкс положил руку на плечо своего монарха. Когда молодой дворф повернул голову, чтобы посмотреть на Дикого Дворфа, тот кивнул и отвел его в сторону.

- Он упрямый, - заметила Кэтти-бри.

- Не так давно он потерял отца. А брат погиб на войне, - напомнил Дзирт. - Как и многие из его важных советников. Сейчас он сидит на вершине трона, одинокий и разбитый. Он знает, что совершил много ошибок в последний год, и что это мы спасли его от неминуемой гибели.

- Тогда ему, возможно, стоило бы проявить немного благодарности и чуточку понимания, не? - спросил Бренор.

Дзирт только пожал плечами.

- Он и проявит, но на своих условиях.

- Если Адбар отвергнет наш план, мы с тобой найдем армию, вкоторой ты так нуждаешься, чтобы выполнить свою миссию, мой друг, - пообещал король Эмерус.

- Без Адбара у нас не будет стольких воинов, - заметил Бренор.

- Тогда пойдем в Мирабар и поищем еще союзников - мы что-нибудь придумаем, - сказал Эмерус. - Их парни - тоже из Делзуна, как и твои мальчики из Долины Ледяного Ветра. Мы вернем Гаунтлгрим, не волнуйся!

- Мы? - спросил Дзирт, ловя намек короля Эмеруса.

- Долго рассказывать, - только и сказал король Цитадели Фелбарр по этому поводу.

Харнот и Ортео Спайкс вернулись сразу после его слов, и король Адбара выглядел куда менее возбужденным.

- Мой друг думает, что лишившись двух тысяч воинов Адбар не станет менее сильным, - начал Харнот. - Поэтому половина твоего войска пойдет под знаменами Цитадели Адбар, король Бренор.

- Нет, - немедленно ответил Бренор, не смотря на то, что другие заулыбались и начали весело переговариваться. Все глаза резко повернулись к рыжебородому дворфу. Окружающие были удивлены его ответом.

- Не будет флагов Адбара, Фелбарра или Митрил-Хала, - пояснил Бренор. - Как и в войне, которую мы только что победили, мы пойдем под одним флагом. Флагом нашей крови Делзуна, флагом Гаунтлгрима.

- У Гаунтлгрима нет флага! - запротестовал Харнот.

- Тогда, давайте сделаем его, - с широкой улыбкой сказал король Эмерус БоевойВенец. Он поднял руку, протягивая её Харноту. После небольшого колебания, молодой король Адбара крепко пожал руку своего соседа.

Тем временем Бренор начал доставать из-за своего волшебного щита кружки эля. По одной для каждого из четырех королей, собравшихся на поле.

А потом они произнесли тост:

- За Гаунтлгрим!

Работы на руинах Черной Стрелы продолжались несколько декад, покуда массивная оркская крепость не превратилась в небольшой сторожевой форпост с парой торчащих башенок. Между участниками работ произошла небольшая дискуссия о том, стоит ли полностью сравнять это место с землей, или переоборудовать крепость, дабы дать дворфам выпустить пар. Но как сказал Бренор, и он, разумеется, был прав, что сохранение Черной Стрелы в целости может дать оркам идею вернуть её назад.

В конце концов восстановить цитадель было проще, чем собрать её из обломков.

Потому они снесли большую часть строения, оставив жалкие сторожевые башенки. Большие бревна они отвезли к реке, где кинули их в воду и отправили в Митрил-Халл, где те были использованы в качестве дров для печей и горнов.

Доки тоже были разобраны, как и ныне брошенные оркские деревни. Рабочие стирали все следы Королевства Многих Стрел с Серебряных Пустошей. Когда лето подошло к концу, дворфы и их союзники вернулись по своим домам, а представители трех цитаделей пообещали друг другу встретиться зимой, чтобы обсудить весенний поход на запад.

- Что тебя волнует? - спросила Кэтти-бри Реджиса, пока они шли обратно в Митрил-Халл. Реджис, разумеется, присоединился к веселым крикам и общему “ура”, но каждый день Кэтти-бри замечала, как темные облака тревоги наползают на его ангельское личико.

- Я устал, только и всего, - бросил Реджис, но женщина знала, что он лжет. - Это был долгий и тяжелый год.

- Для всех нас, - заметила Кэтти-бри. - Но это был год победы, правда?

Реджис посмотрел на девушку. Он сидел на своем пони, намного ниже плеч её спектрального единорога. Его улыбка стала искренней, когда он спокойно сказал:

- Ура королю Бренору.

Но в глубине его глаз снова сгустились облачка тоски, и когда он повернулся, глядя на дорогу, раскинувшуюся перед ними, Кэтти-бри заметила это.

- Ты не пойдешь с нами в Гаунтлгрим, - констатировала она.После тени, промелькнувшей в его глазах, ей не нужно было слышать ответ.

- Я не говорил ничего такого, -ответил Реджис, не глядя на неё.

- Но ты этого и не отрицаешь, даже сейчас.

Она заметила, как напряглось лицо хафлинга, хотя он все еще не смотрел на женщину.

- Как давно ты понял это? - спросила Кэтти-бри спустя какое-то время, понимая, что Реджис просто не хочет продолжать разговор.

- Если бы Бренор вел войско на войну в Гаунтлгрим, а Дзирт был в Кормире или Землях Кровавого Камня, может быть, что бы ты делала? - спросил Реджис.

- Что ты имеешь в виду?

- Ты пошла бы за Бренором, сопровождая его на задание, на последнее задание в череде заданий, которая, кажется, никогда не кончится, или ты захотела бы найти Дзирта снова, проведя с ним остаток своей жизни?

- Доннола Тополино, - поняла Кэтти-бри.

- Моя любовь к ней ничуть не меньше, чем твоя - к Дзирту, - пояснил Реджис. - Я оставил её, потому что должен был исполнить свое обещание, потому что знал, что мой друг, Дзирт, нуждается во мне. Поэтому я пришел из Агларонда, пройдя половину Фаэруна до Долины Ледяного Ветра, и остался с вами, когда мы нашли нашего друга при смерти.

Женщина кивнула. Её открытая, внимательная и располагающая реакция пригласила его продолжить.

- И мы только что победили в этой войне, - говорил Реджис. - Это было важно, и на самом деле являлось продолжением того,что мы начали много десятилетий назад. Я был управляющим Митрил-Халла в дни первого Обальда.

- Я хорошо помню это, и ты служил с великой честью.

- И вот я вернулся к тому, с чего мы начали, замкнул круг - продолжал хафлинг. - И оба раза я чуть не умер - я не боюсь смерти. Никогда не боялся, и тем более не тревожусь об этом после того, как провел время в лесу Миликки.

- Но ты боишься, что никогда больше не увидишь свою возлюбленную Доннолу, - догадалась женщина.

- Это миссия дворфов, задача для братства Делзуна, - попробовал объяснить Реджис. - Я не дворф. Дзирт сказал, что освобождение Гаунтлгрима от дроу может занять годы, а удержание этой территории может затянуться на десятилетия. И в какой момент.. ? - его голос затих, и вопрос так и остался не заданным.

- Ты закончишь свою службу? - закончила за него Кэтти-бри, и Реджис жалобно посмотрел на её. Улыбка женщины была мягкой и обезоруживающей. - Ты сделал больше, чем кто-либо мог попросить, друг мой. Никто не станет теперь судить тебя за отъезд, хотя, разумеется, мы все будем скучать по тебе.

- Брат Афафренфер идет через Митрил-Халл, - сказал Реджис. - А потом -на юг, к Сильверимуну и Эверлунду, и по дороге до Глубоководья.

- Он объяснил, что его миссия тут подошла к концу, - согласилась Кэтти-бри. - Все благодарны ему за помощь здесь, он сыграл не малую роль в смерти дракона на склоне Форспика. Брат Афафренфер - прекрасный союзник.

- Из Глубоководья он отправиться Торговым Путем, по которому я шел вместе с Ухмыляющимися Пони, прежде чем нашел вас на берегах Мер Дуалона. Я пойду с ним, до порта Сьюзейл, и поплыву домой, в Агларонд, а он отправиться в Прокампур и Земли Кровавого Камня.

- Я хотела бы отговорить тебя.

- Ты знаешь, что у тебя не получится.

- Ты влюблен, Ред… Паук Парафин, - сказала Кэтти-бри. - Я лишь надеюсь, что однажды встречу ту женщину, Доннолу Тополино, что похитила твое сердце.

- Ты встретишь, - пообещал Реджис. - Надеюсь, я поведу её за собой по дороге приключений. И однажды этот путь приведет нас в Гаунтлгрим.

- Этот мир куда шире, чем тебе кажется. Когда Вульфгар оставил нас ради Долины Ледяного Ветра, не говорили ли мы, что все встретимся снова?

- Я встретился - с Вульфгаром, я имею в виду. Как и Дзирт.

- И?

В ответ на этот честный вопрос, хафлинг сглотнул. Та встреча с Вульфгаром была довольно дружелюбной, но довольно обессиливающей для всех троих.

- Ты говоришь, что я не должен возвращаться? Или что мне не стоит уходить?

- Разумеется, я не хочу, чтобы ты уходил! - воскликнула женщина. - Но нет, ты должен сам выбрать, дорогой друг. Я вижу, как в каждый удобный момент ы устремляешь взгляд на восток - все мы видим. Ты не можешь потратить всю жизнь тоскуя по любимой Донноле. Ты всегда останешься Компаньоном Митрил-Халла, Паук из Агларонда. Всегда останешься одним из нас, и, разумеется, где бы мы ни были - мы будем приветствовать тебя объятиями, широкими улыбками и поцелуями лично от меня - множеством поцелуев!

- Я старался быть достойным Компаньоном.. - начал было Реджис, но его голос затих.

Сейчас все это становилось слишком реальным для него, поняла Кэтти-бри. Тяжесть принятого решения первый раз с такой ясностью легла на его плечи. Он оставлял их всех.

- Достойным? Ты герой, во всех смыслах этого слова. Ты спас жизнь Вульфгару в туннелях у Митрил-Халла. Дважды!

- После того, как он спас мою.

- Это именно то, что каждый из нас сделает друг для друга, - сказал Кэтти-бри. - Единственное, чего бы я хотела - сопровождать тебя в Агларонд.

Реджис кивнул, тяжело сглатывая. Кэтти-бри посмотрела в его глаза. Серьезное выражение на лице малыша заставило её смутиться.

- Вульфгар согласился пойти со мной, - объяснил Реджис.

На мгновение Кэтти-бри показалась выбитой из колеи, словно она вот-вот свалится со своего волшебного скакуна. Она быстро взяла себя в руки и кивнула.

- Он согласился сопровождать меня в моем путешествии, - продолжил Реджис. - Возможно, он чувствует некоторую общность со времен наших испытаний в Подземье…

- В конце концов, он обязан тебе жизнью.

- Долг, за который я никогда не потребую платы.

- Он будет рад отплатить тебе. Вероятно, он будет счастлив найти перед собой открытый путь и больше возможностей для завоеваний.. различных существ.

- Прошу тебя, ничего не говори, - быстро бросил Реджис, словно замечание Кэтти-бри напомнило ему о чем-то. - Ладно, мы вместе пойдем и расскажем об этом Бренору и Дзирту, но пока это наш секрет. Согласна?

- Почему?

Реджис кивнул головой вперед, указывая на Вульфгара и рыцаря-командора Сильверимуна.

- Алейна Яркое Копье совершенно сражена им, - пояснил Реджис.

- Быть может, она пойдет с вами.

Реджис затряс головой прежде, чем Кэтти-бри закончила свою мысль.

- У неё есть обязанности в Сильверимуне. Ходят слухи, что она станет командовать в Сандабаре, когда его отстроят заново.

- Ты выбрал любовь, - напомнила женщина. - Может быть она…

- Я не думаю, что Вульфгар желает видеть её с нами, - заметил Реджис. - Он… теперь другой. Я не верю, что он хочет семью - у него уже была одна, в прошлой жизни. Дети, внуки, правнуки - он все это знает. Он пережил многих из них. Он уже говорил мне, что больше всего сожалеет о том, что не сможет отправиться с вами назад в Широкую Скамью.

- Пенелопа Харпелл, - со смешком сказала Кэтти-бри.

Реджис пожал плечами.

- Наш секрет?

- Скоро мы разделим его с Бренором и Дзиртом, чтобы тщательно подготовиться к прощанию.

Хафлинг кивнул и повернул голову, фокусируя взгляд на дороге впереди. Кэтти-бри знала, что он вынужден был сделать это, дабы убедиться, что женщина не видит слез, которые навернулись на его глаза.

Чуть позже тем же днем огромная сила выступила вперед, поворачивая на восток по реке Сарубрин вместе с эльфами, чьи лодки должны были переправить их и тысячи из Цитадели Адбар через реку к Сверкающему Лесу.

Король Эмерус вместе со своим войском мог отправиться именно этим путем, но он решил пройти дальше на юг, к Мосту Сарубрин, вместе со своим другом Бренором, дабы лучше обсудить это великое приключение, которое ожидало дворфов на самой древней родине клана Делзун.

В ту же ночь Кэтти-бри и Реджис нашли Бренора, Вульфгара и Дзирта одиноко сидящими у костра. Они заняли места рядом с друзьями, разделяя с ними напитки и трапезу.

- Призови Гвенвивар, - попросил Реджис Дзирта.

Дроу с удивлением посмотрел на него. Просьба хафлинга казалась странной.

- В мире нет армии, которая пожелала бы атаковать нас, - сказал Бренор.

Но Реджис посмотрел на Дзирта и кивнул, Кэтти-бри также поддержала его кивком головы, поэтому дроу вытащил ониксовую статуэтку и призвал шестого члена Компаньонов Митрил-Халла.

Когда все собрались, Реджис и Вульфгар поделились своими планами. Разочарованный крик Бренора пронзил ночную тьму, заставляя множество удивленных глаз обратиться на него.

- Это моя самая великая миссия, - протестовал дворф, почти отчаявшись. - Я не смогу выполнить её без вас!

- Ты сможешь, - ответила Кэтти-бри. - Мы сможем. Дзирт и я будем рядом с тобой. И еще тысячи твоих сородичей.

Бренор резко посмотрел на неё, совершенно точно чувствуя себя обманутым или тем, кому рассказали в последнюю очередь.

- Они должны идти, - настаивала Кэтти-бри. - Их дела - в основном, дела Реджиса - значат не меньше, чем твои. Я бы даже сказала, значат куда больше, чем твои. Гаунтлгрим был здесь тысячи лет и еще тысячи простоит, а Доннола...

Она посмотрела на Реджиса, который благодарно кивнул.

- Твоя девочка? - недоверчиво спросил Бренор, словно мысль о погоне за женщиной в то время, когда перед ними лежало столь великое приключение была нелепой.

- Женщина, которую я возьму в жены, - сказал Реджис. - Может быть, мы назовем нашего первого ребенка Бренор, вот только думаю, его борода тебя разочарует.

Бренор начал спорить, но слова хафлинга заставили его закончить тираду скороговоркой, а затем смехом.

Поэтому они ели и пили. Много громких слов и кружек эля поднялось в ночной воздух, много клятв, что они все увидят друг друга снова, в Гаунтлгриме. Все они решил, что это не прощание, а лишь временный поход разными путями.

Как многим могли помочь эти бесполезные обещания?

- Мы не нарушим вашей частной встречи? - донесся до них неожиданный голос. В свете костра показался Джарлаксл в окружении двух сестер - Тазмикеллы и Ильнезары.

- У нас хватит места для всех, - быстро сказал Дзирт прежде, чем Бренор смог запротестовать. Он подвинулся на бревне, освобождая место вновь прибывшим.

- Выпить? - спросил Дзирт, глядя на Бренора, который мгновение выглядел хмурым, но потом все же создал еще кружку.

Ильнезара взяла первую кружку, передавая её Джарлакслу, и объяснила:

- Я предпочитаю кровь, - когда Бренор снова потянулся за щит. Дворф остановился и уставился на неё.

- Ты открыто бродишь среди дворфов и всех остальных, - тихо сказал Дзирт Джарлакслу.

- Война закончилась, поэтому сделаем вид, что я пришел попытаться наладить отношения между расами, - ответил наемник, глотнув эля. - Разумеется, я здесь как шпион Матроны Матери Бэнр, поэтому, разумеется, я должен все основательно разузнать.

Вульфгар ощетинился, а Бренор аж подпрыгнул от этого заявления. При виде такой реакции Джарлаксл лишь улыбнулся и пожал плечами.

- То, что я дважды в одном предложении использовал слово “разумеется” не верно передало мой сарказм?

- Это был длинный год, - ответил Дзирт.

- Ах, - согласился Джарлаксл. - Ладно, добрый дворф и гигантский человек, расслабьтесь, - сказал он им.- Я не расскажу в Мензоберранзане ничего сверх того, что они и так знают. Дворфы победили, орки бежали, человеческие королевства отстраиваются заново, и благодаря нашим - их - усилиям, эта война на Серебряных Пустошах сделала союз Луруара только крепче.

- Это все, что ты хочешь сказать им, да? - спросил Бренор.

- Да, - ответил Джарлаксл. - В обмен на небольшую услугу.

При этих словах Бренор выпрямился, бросая кислый взгляд на Дзирта, но дроу поднял руку, прося дворфа подождать.

- У меня есть парочка друзей, оба вам известны, которые весьма заинтересованы в вашем походе на Гаунтлгрим, - пояснил дроу.

- Эти, что ли? - спросил Бренор, кивая на сестер.

- Постарайся не быть таким тупым, - ответила Тазмикелла.

- Добрый дворф, нам уже скучно, - согласилась Ильнезара.

- Не они, - продолжил Джарлаксл. - Дворфы, включая нового члена Бреган Д’Эрт. Оба попросили отпустить их, чтобы они могли отправиться с вами на вашу родину. Учитывая все, что они сделали, я был бы отвратительным лидером и ужасным другом, если бы отказал им.

Он поднял руку, делая жест, и в круг света впрыгнули Амбергрис и Атрогейт, держащиеся за руки и обнадежено улыбающиеся.

- Ты просишь меня взять этих двоих? - спросил Бренор.

- Сильные союзники, - заметил Джарлаксл.

Бренор казался потерянным. Он перевел глаза с дроу на дворфов, с дворфов на Дзирта, а затем снова обежал их всех взглядом.

- Да, я не стану отрицать,этого.

- Меня заверили, что я смогу вернуться в свой старый дом в Фелбарре, - сказал Атрогейт.

- А я смогу вернуться в Адбар и буду прощена, - добавила Амбер Гристл О’Мал из Адбарских О’Малов. - И мы благодарны вам за все это.

- Да, и мы предпочитаем отправиться в путь вместе с вами, - сказал Атрогейт. - Снова.

- А что на счет тебя? - спросил Дзирт Джарлаксла.

Наемник пожал плечами.

- Я представитель матроны матери и, конечно, у меня есть собственная дорога.

- Он пойдет на поиски Эффрона, разве вы не знаете? - вставила Амбра. - Да, чтобы найти бедного мальчика и снова позволить мне его обнять.

- Мы договорились? - спросил Джарлаксл.

- А если я скажу нет? - спросил Бренор.

- Тогда я расскажу ту же небольшую сказочку матроне матери, а вы останетесь без двух милых и сильных компаньонов.

Бренор посмотрел на Дзирта.

- Что скажешь ты, эльф?

- В бою я бы хотел видеть этих двоих на своей стороне.

- Отлично. В таком случае я рад видеть вас, - сказал Бренор паре, которая заулыбалась еще шире и попятилась назад, скрываясь в тенях между костров.

- А теперь мне пора идти, - заявил Джарлаксл, допивая свою кружку, слегка наклоняя шляпу и поднимаясь. - Расстаемся, но не прощаемся, ибо я не сомневаюсь, что наши пути снова пересекутся, друзья мои.

Он начал было кланяться, но Тазмикелла схватила его за рукав и с пугающей легкостью дернула назад, заставляя сесть рядом с собой. Драконица что-то зашептала ему на ухо, бросая взгляды через костер на Вульфгара.

Джарлаксл засмеялся.

Большой человек нахмурился.

- Моя подруга интересуется, не нуждаешься ли ты в теплой постели этой ночью, - сказал Джарлаксл.

Ошеломленный Вульфгар казался растерянным. Он только бормотал себе под нос “эмм”.

- Она дракон, парень, - напомнил ему Бренор.

- Почему все говорят так, словно в этом обстоятельстве есть что-то плохое? - поинтересовался Джарлаксл. Он посмотрел на Вульфгара и хитро улыбнулся. - Заманчиво, да?

Но Реджис ответил прежде, чем Вульфгар смог открыть рот.

- Алейна рядом, и она ждет тебя, - напомнил он, и ухмылка исчезла с лица большого человека.

- Я… очень благодарен… - заикаясь, начал Вульфгар, но сестры только посмеялись над ним, поднимая Джарлаксла, зажатого между ними, на ноги и таща наемника прочь.

- Я вынужден буду выдержать больше испытаний из-за твоего отсутствия, - с притворным сожалением сообщил дроу. Он попытался поклониться снова, но Ильнезара легко подняла его над землей, перекидывая через плечо.

- Увы, - сказал он с великой трагедией в в голосе, и неуклюже наклоняя свою огромную шляпу.

- Драконы… - недоверчиво сказала Кэтти-бри, переводя взгляд на Вульфгара и с отвращением качая головой.

- А это действительно интригует… - пошутил Дзирт, уворачиваясь от добродушного шлепка жены.

На лице Вульфгара, наблюдавшего за уходящей троицей, все еще проступал явный интерес. Он смотрел на прекрасных сестер и, как не странно, действительно нашел предложение интригующим. Он смотрел на Джарлаксла, завидуя беспечному, себялюбивому дроу.

Нашел ли наемник то, что искал Вульфгар?

Звуки рогов и стук множества ног, сопровождавшие марш тысяч дворфов, следовавших через Сарубрин из Цитадели Фелбарр, были заглушены приветственными криками воинов, встретивших своих сородичей из клана Боевых Топоров.

- Он поддержал тебя всем, чем смог, - заметил Дзирт, вместе с Бренором глядя на отходящего короля Эмеруса.

- Мой друг Эмерус - хороший человек, - торжественно ответил Бренор.

- Когда мы встретимся на изломе года, он будет щедрым. Многие из тех, что пойдут рядом с нами, будут принадлежать к Цитадели Фелбарр, не сомневайся.

- Я и не сомневаюсь, - согласился Дзирт.

Раздался новый звук рога, на этот раз - на юге, и Дзирт заметил, что Бренор с трудом сглотнул, услышав этот зов, возвещавший об отходе Серебряных Рыцарей.

Дзирт также тяжело вздохнул.

- Моя девочка сейчас с ними, - заметил Бренор. - Пошли, попрощаемся... - его голос затих, и крепкий дворф слегка хихикнул.

Бренор посмотрел на Дзирта и кивнул, оба друга двинулись с места. Моментом позже они нашли Кэтти-бри вместе с Реджисом и Вульфгаром. Алейна и брат Афафренфер стояли в стороне, вежливо ожидая уходящих. Подойдя, Бренор стал вытаскивать из-за щита кружки эля, раздавая их всем четырем, а затем поднимая вверх свою собственную.

- Компаньоны Митрил-Халла, - сказал дворф сильным и громким голосом - достаточно громким, чтобы окружающие повернулись, обращая внимание на пятерых друзей. - Если мы больше никогда не встретимся, знайте, что лишь немногие сумели познать такую глубокую дружбу.

При этих словах Реджис поморщился, и Дзирту показалось что хафлинг был на грани, вот вот собираясь отказаться от своей поездки в Агларонд.

- Мы встретимся снова, - заверил Дзирт, стараясь убедить всех вокруг, особенно хафлинга, но сам сильно сомневаясь в своих словах.

- Да, в этой жизни или в следующей, - уверенно добавила Кэтти-бри. На этот раз Дзирт заметил, как поморщились оба уходящих друга. Он понял.

Они произносили тосты и пили, произносили больше тостов и пили больше, хотя рога на юге звучали все настойчивее и чаще. Наконец, Алейна приблизилась к ним.

- Мы уходим, - сказала она Вульфгару и Реджису.

Они обнимались и целовались. На глазах всех пятерых выступили слезы. Когда Дзирт обнял Реджиса, хафлинг тихо прошептал ему на ухо, словно спрашивая разрешения:

- Я должен идти.

- Я знаю, - заверил его Дзирт.

И они двинулись в путь, следуя на юг вниз по берегу реки с войсками Эверлунда и Сильверимуна, и оставляя Дзирта, Кэтти-бри и Бренора следить, как они медленно исчезают вдали.

Глава 2 Прогулки по нижним планам.

Матрона Мать Зирит Ксорларрин взяла за руки своего могучего племянника - мага Тсэбрека, и начала свое колдовство. Кроме того, маг стал читать собственное заклинание, создавая уникальное сочетание их сил - силы магии и божественной воли.

Высшая Жрица Кирий, старшая дочь Зирит, стоявшая напротив них у алтаря, затаила дыхание. Она никогда раньше не видела ритуала вызова, хотя была сведущей в некромантии.

- Двордермий, - прошептал Тсэбрек, спустя долгое время, произнося имя одного из тех дроу, что пали на Серебряных Пустошах.

- Дводермий, - эхом повторила Матрона Мать Зирит, и оба они многократно произнесли свой зов.

Тело явилось из самих каменных блоков алтаря, сквозь которые проступили черты лица, и начало расти и подыматься. Существо отделилось от алтаря. Тело принадлежало погибшему темному эльфу, разрубленному мечами и топорами.

- Кирий! - резко бросила Матрона Мать Зирит, и верховная жрица поняла, что медлит слишком долго. Она отбросила свое удивление, произнося простое заклинание для оживления мертвых.

Несколько мгновений спустя, труп Дводермия Ксорларрина сел на алтаре, а затем натянуто двинулся в сторону. Ноги дроу свесились с алтарной плиты. Верховная Жрица Кирий посмотрела на Матрону Матерь Зирит, которая кивнула дочери. Кирий приказала зомби встать и пойти. Безвольный мертвец пошел вперед, держась на расстоянии от верховной жрицы, как и было приказано. Он не остановился, когда достиг края ямы предвечного. Он не произнес ни звука, переваливаясь через этот край и летя сквозь водоворот танцующих водных элементалей, чтобы приземлиться прямо на лавовую кожу предтечи. Предвечный принял Дводермия.

Тсэбрек тяжело вздохнул.

- Это займет декады, - сказал он. - Я истощен, как и ты.

- Мы должны, - ответила Матрона Мать Зирит. - Благодаря этому мы исполним великую волю Паучьей Королевы.

Верховная Жрица Кирий придержала язык, не уверенная, что вызов трупов из далекого сражения, а потом надлежащие избавление от них, сможет сотворить что-то подобное. Но им нужно было попытаться. Потому что она, как и её мать, понимала - Госпожа Ллос недовольна их провалом в Серебряных Пустошах. Быть может именно поэтому среди погибших дроу было столько воинов Дома Ксорларрин.

Так что теперь они будут выполнять свои утомительные обязанности, в надежде получить хоть немного прощения и помилования от Паучьей Королевы. Эта задача каждый день в течение нескольких часов держала их занятыми, и была отнюдь не простой. Тсэбрек вынужден был уничтожать драгоценный камень ради каждого ритуала вызова.

Кирий подумала, что, быть может, было бы проще, если бы Матрона Мать Зирит просто послала Тсэбрека на Серебряные Пустоши, чтобы он физически доставил падших эльфов К’Ксорларина. Но, конечно, она не высказала это вслух.

Но, конечно же, её мать никогда бы так не поступила. Тсэбрек был любовником Зирит, её партнером, и она в тайне возвела его на одну с собой ступень могущества. И именно это, как боялась Кирий - но, разумеется, не произнося этих опасений вслух - могло действительно стоять за разочарованием Госпожи Ллос.

Огненный шар рассеял тьму в углу огромной пещеры, ставшей приютом для Мензоберранзана. Громф знал, что это было нечто большее, чем просто магический выстрел. Во всяком случае, судя по тому, что он видел из окна Сорцере.

Крики пронеслись по пещере, отскакивая от каменных стен. Где-то бушевала битва, дроу против демона, возможно, или, что еще вероятнее, демон против демона.

Мензоберранзан нынче кишел тварями из Абисса, этими уродливыми порождениями разрушения и хаоса, теперь блуждающими абсолютно свободно — никем неконтролируемые и не сдерживаемые. Громф потерял двух студентов, пойманных демонами в районе, называемом Улицами Зловония — тело одного из учеников было прислано ему в двух одинаковых коробках.

Ворота всех домов в городе были закрыты и запечатаны, каждый часовой нервно озирался, каждая матрона мать одновременно волновалась и строила планы, раздумывая над тем, удастся ли ей заставить демона служить, или орда чудовищ ворвется в её Дом, дабы разгромить его Они не могли найти ни единого способа облегчить свои страхи. Это были демоны, которые действовали, повинуясь своей прихоти. Они разрушали просто ради разрушения.

Тихий рык сорвался с губ архимага. Что это за идиотизм? Каких демонов, в прямом и переносном смысле, его высокомерная сестра спустила на Мензоберранзан?

Послышался стук в дверь, но Громф проигнорировал его. Вероятно, еще больше плохих новостей. Еще один студент разорван на части огромными клешнями глабрезу, или меньший Дом подвергся нападению.

Раздался новый стук, на этот раз более настойчивый, и, когда Громф не ответил снова, к своему удивлению архимаг услышал, как дверь со скрипом открывается.

- Тебе повезло, что я снял свою защиту, - сухо сказал он, не оборачиваясь. - Иначе ты превратился бы в красную лужу из которой выскочила бы раненная лягушка.

- Правда, супруг? - пришел неожиданный ответ голосом Минолин Фей. - Быть может, в этом образе ты нашел бы меня более привлекательной.

- Что ты тут делаешь? - потребовал Громф, все еще не трудясь повернуть лица к жрице.

- Матрона мать чувствует себя вполне довольной собой, - ответила Минолин Фей. - Остальные матроны матери слишком заняты, чтобы думать о заговорах против неё.

- Возможно, если бы она просто сожгла Дом Бэнр, ей пришлось бы беспокоиться еще меньше, - язвительно заметил Громф.

Он глубоко вздохнул, а затем наконец одарил жену серьезным взглядом.

- Скольких еще она вызвала?

- Да кто может знать, - бросила Минолин Фей. - Теперь демоны призывают других демонов. Матрона мать с таким же успехом могла бросить в гнездо несколько больных крыс. Звери так эффективно размножаются. Вот только даже у больных крыс есть несколько декад беспомощного младенчества. Призванные демоны вполне зрелые и готовы разрушать с момента своего прохода сквозь межплановые ворота.

- Зачем ты здесь? - снова спросил Громф.

- Настоящая матрона мать не сидит на троне Дома Бэнр, - посмела прошептать Минолин Фей.

- Что ты предлагаешь?

Минолин Фей сглотнула, готовясь отвечать.

Громф отлично знал. Не так давно, Минолин Фей и некоторые другие, включая Громфа сговорились сбросить Квентл с её трона. Они нашли слабость, шов в броне матроны матери, историю, уходящую корнями в Смутное Время. В том хаосе, когда боги снова вернулись в Фаэрун, а магические силы были восстановлены, Матрона Мать Ивоннель Вечная, мать Громфа и правительница Мензоберранзана на протяжении стольких лет, что начала этого правления не помнил и старейший дроу, использовала необузданную мощь Паучьей Королевы. Могущество Ллос текло сквозь неё во время уничтожения Дома Облодра — прислуги и почти всех благородных семьи. Дом Облодра получил преимущества во время молчания богов, и Ллос, в том числе. Все они были псиониками, и их силы не зависели от божественного вмешательства.

Лишь немногие члены Дома Облодра избежали гнева Матроны Матери Ивоннель, гнева Госпожи Ллос — Громфу был известен только Киммуриэль — все остальные были уничтожены в той катастрофе, исключая лишь одного. Смерть была бы слишком легким наказанием для Кь’орл Одран, Матроны Матери Дома Облодра. Нет, Ивоннель не стала убивать её, но не пожалела соперницу, направив ту в Абисс, обрекая на вечные муки в лапах великого бейлора Эррту. Когда Минолин Фей и её заговорщики узнали об этом, они решили придумать, как спасти озлобленную Кь’орл, обладающую страшной силой её иллитидоподобных псионических способностей. Они могли бы повернуть её против ослабленного Дома Бэнр и жалкой Матроны Матери Квентл, которая никогда не устояла бы против такого натиска.

- Паучья Королева, разумеется, не может быть довольна такими действиями, - признала Минолин Фей. - И, разумеется, Ллос знает, что есть лучший выбор, лучшая матрона мать…

- Придержи язык или я его вырву, - предупредил её Громф.

Минолин Фей побледнела, отступая к двери. Она знала, что муж не станет говорить напрасно. Глаза архимага вспыхнули раздражением и яростью, он фыркнул и снова зарычал.

Но момент спустя Громф выдохнул.

- Она теперь не просто Квентл, - спокойно объяснил он. - Она не слаба, как и Дом Бэнр.

- Мы можем сделать это через посредников, - начала Минолин Фей, но Громф оборвал её, кинув на супругу быстрый взгляд, от которого кровь застыла в её жилах.

- Никогда больше не говори о Кь’орл, - предупредил архимаг. - Ты настолько глупа, чтобы упустить одну маленькую деталь — матрона мать теперь держит у себя на службе иллитида? Метил Эл-Видденвельп служит моей сестре также, как некогда служил моей матери.

- Так же, как он служит твоей дочери, - напомнила ему Минолин Фей.

- Не думай, что поняла о Метиле хоть что-то. Я еще раз повторяю, в последний раз, никогда больше не говори о Кь’орл.

- Как ты пожелаешь, Архимаг, - побеждено произнесла высшая жрица — и мудро — устремила свой взгляд в пол.

- Возвращайся в Дом Бэнр. К нашей дочери, - приказал Громф. - Ты смеешь оставлять её без защиты, когда по Мензоберранзану гуляют демоны?

Минолин Фей не подняла взгляда и не ответила, лишь отступила назад к двери. Она никогда не поворачивалась к архимагу спиной.

Громф получил небольшое удовольствие, слыша, как удаляются по коридору её шаги, как шелестит её мантия. Несмотря на свой гнев, Громф знал, что её страх перед растущей силой Квентл был не напрасным.

Старый маг взглянул через окно, покачав головой. Квентл поступила блестяще, настолько выведя из себя город — возможно, именно это бесило его больше всего.

Громф знал, что он допустил ошибку. Он надеялся, что Ивоннель, его ребенок, получит все воспоминания его матери и достаточно скоро будет коронована, как Матрона Мать Мензоберранзана. Надеялся, что она будет служить, его защитой от посягательств Ллос на Плетение, как и от очевидного безразличия к нему Паучьей Королевы, даже в том случае если та преуспеет.

Достаточно скоро Матрона Мать Зирит будет умолять Квентл сделать город К’Ксорларрин союзником Дома Бэнр, а теперь, с демонами, таящимися в каждой тени, все заговоры Дома Баррисон Дель’Армго, Дома Меларн, Дома Ханзрин или любого иного, разумеется будут отложены.

- Замечательно, - признал он, глядя на очередной демонический огненный шар, взлетевший над городом.

Он оглянулся на дверь. Туда, где раньше стояла Минолин Фей. Может быть пришло время поговорить с Матроной Матерью Дома Фей-Бранч, Биртин, матерью Минолин.

Одной из бывших заговорщиц. Которая нашла Кь’орл Одран.

Вокруг него носились клубы серого зловещего тумана. Иногда дымка расступалась, превращая очертания гигантских грибов в призрачные размытые фигуры, иногда становилась такой густой, что Киммуриэль не мог увидеть ничего, куда бы не упал его взгляд. Страшная вонь стояла посреди этого крутящегося ветра и тумана. Запах гниения и смерти, горящей плоти и рвоты.

Киммуриэль был слишком дисциплинирован, чтобы позволить таким вещам помешать ему. Так многие пришедшие сюда, на этот мерзкий план существования, отвлекались на гротескные пейзажи и запахи, и как часто их невнимательность приводила к жутким концам.

Дроу спокойно шел вперед, его глаза, как и мысленный взор, оглядывали все вокруг. Его не застигнут врасплох.

Теперь он мог слышать её. Она звала его так, как в детстве — не реальным голосом, а псионическим.

Киммуриэль Облодра постарался сохранить спокойствие. Он показался ей на глаза, Кь’орл, его матери. Она стояла, прислонившись к ножке гриба, выглядя совсем так же, как в тот ужасный день более столетия назад, когда Матрона Мать Бэнр выдрала Дом Облодра вместе с его каменными корнями и сбросила его в Клаурифту, великую пропасть, разделявшую пещеру, в которой располагался Мензоберранзан.

Кь’орл пропала вместе с этим сталагмитовым сооружением, и Киммуриэль считал её мертвой.

Однако, эта мысль не волновала его слишком сильно. У него уже было все, но он покинул Дом Облодра, чтобы присоединиться к наемной банде Джарлаксла. Псионик не был существом, которого слишком сильно беспокоили такие разрушительные и бесполезные эмоции, как горе.

Или радость, напомнил он себе, когда снова увидел мать.

Громф отправил его к Биртин Фей, а она послала его сюда, в Абисс, к трону великого бейлора Эррту.

К Кь’орл Одран, рабыне Эррту.

- Сын мой, ты все, что от нас осталось, - поприветствовала его мать.

- Кажется, есть еще ты…

- Нет, - возразила Кь’орл. - Я мертва во всех значениях этого слова. Теперь Первичный Материальный План мне не доступен, моя смертная оболочка — не более, чем иллюзия, появившаяся, чтобы развлекать Эррту, - она замолчала и бросила на сына хитрый взгляд, добавляя. - Пока.

Киммуриэль не мог не заметить гнева, кипящего в её голосе и злых глазах — глазах, которые не потеряли и части своего блеска за более чем век заключения. После всех этих десятилетий злость и ярость Кь’орл не остыли.

- Матрона Мать Ивоннель Бэнр давно мертва, - сказал он, пытаясь успокоить её.

- Проклятый Дом Бэнр просто заменит её, будет заменять одной за другой, а Дом Облодра, наш Дом, все, что мы создали, обращен в ничто!

- В Смутное Время ты совершила ошибку, - прямо ответил Киммуриэль. - Ты забралась слишком высоко, и когда вернулась божественная магия, ты была наказана за высокомерие. Мы все были.

- Но ты выжил.

Киммуриэль пожал плечами, будто это не имело значения.

- И что ты сделал, чтобы отплатить Бэнрам? - резко спросила мать.

- Я? - недоверчиво повторил Киммуриэль. - Я служу сам себе, как мне нравится, когда мне нравится, и кому мне нравится.

- Вместе с Джарлакслом.

- Ну да.

- Джарлакслом Бэнром, - многозначительно заметила Кь’орл. Она была одной из немногих, знавшей правду о странном бездомном наемнике.

- Он не использует этого имени.

- Он служит Дому Бэнр.

- Едва ли. Джарлаксла заботит только Джарлаксл.

Кь’орл кивнула, обдумывая слова сына.

- Пора отплатить им всем, - сказала она в конце концов. - Квентл слаба и уязвима.

- Она затянула петлю на шее города.

- А когда она ослабнет? Дракон погиб, Затемнение развеяно, и этот новый город Матроны Матери Зирит висит на одной ниточке паутины.

- Я поражен твоей информированностью…

- У меня нет ничего, кроме времени, - прервала Кь’орл. - Эррту мучает меня, показывая, во что превратился Мензоберранзан в мое отстутствие.

- Тогда ты знаешь, что Матрона Мать Бэнр тоже увидит неприятности Матроны Матери Зирит.

- Вместе с демонами.

- Ты знаешь многовато для рабыни в Абиссе, - снова сказал Киммуриэль, добавляя немного сарказма в свой обычный безразличный тон.

- Я знаю много, потому что я в Абиссе! Эррту не боится меня, разумеется. Поэтому он не боится давать мне сведения о Мензоберранзане.

- Да, вместе с демонами, - ответил Киммуриэль.

Кь’орл издала злобный смешок.

- Ты должен стать моим посланником, Киммуриэль. Ты должен воздать Дому Бэнр по заслугам.

Киммуриэль отверг эту глупую идею еще до того, как матрона мать высказала её. Он не собирался идти против Матери Бэнр и всех её сильных союзников. Тем не менее, он слушал и соглашался с каждым словом. Он ненавидел Квентл Бэнр. Несмотря на все логические заверения себя в обратном, Киммуриэля Облодру сжигал гнев за все, что он потерял, за все, что Дом Бэнр забрал у него. В своих воспоминаниях он снова видел картину того, как разрушенное строение Дома Облодра катится в Клаурифту, вместе с кучей темных эльфов. Его семьей, летящей вниз следом.

Долгое время, много лет, Киммуриэль ненавидел Дом Бэнр. Когда он впервые узнал о наследии Джарлаксла, то даже помышлял о том, чтобы убить наемника.

Разумеется, это было так давно, но сейчас, слушая Кь’орл, Киммуриэль понял, что ему не удалось победить свой гнев, как он убедил в этом себя.

- Я не ожидаю, что ты навлечешь на себя подозрения, - сказала Кь’орл, словно прочитав его мысли — и она действительно могла, напомнил он себе, усилив ментальную защиту.

- Ты хочешь сделать меня своим инструментом, твоим убийцей, выставленным против Дома Бэнр, но не хочешь, чтобы я попал под их гнев? - скептически поинтересовался он.

- Не моим инструментом, а проводником к моему инструменту, - сказала Кь’орл с упрямой и понимающей улыбочкой, которая перенесла Киммуриэля через века, возвращая во времена его юности.

- Могучий Бэнр обучается под твоим началом, как мне сказали, - заметила Квентл.

Чем больше говорила мать, тем сильнее все это начинало беспокоить Киммуриэля.

- Архимаг, не меньше, - продолжила она.

Киммуриэль остался бесстрастным — необходимости подтверждать эту информацию, судя по всему, все равно не было.

- А что Громф Бэнр думает о своей сестре, матроне матери, которая заполнила демонами улицы Мензоберранзана?

- Он думает, что это блестящий план для того, чтобы оградить себя от гнева Правящего Совета после её… решений.

- Но что он чувствует? Он доволен опасной игрой своей сестры Квентл?

- Ты отлично знаешь ответ.

- Он ненавидит её. Все они ненавидят, - сказала Кь’орл. - Она повергла город в хаос. Это не остановить.

- Я не прекращу этого.

- Возможно.

- Мне не нравятся загадочные разговоры, Матрона Мать, - сказал Киммуриэль, и чего он действительно терпеть не мог — и дроу, стоявшая перед ним, знала это — так это того, что он не мог прочесть её мысли. Киммуриэль в подобных переговорах со всеми, кроме иллитидов и Джарлаксла, пользовался большим преимуществом, так как мог прочитать значение, скрытое за каждым словом, просто бросил быстрый взгляд на проносящиеся мысли собеседника еще до того, как он сказал свою реплику.

- Раздуй пламя в душе архимага, - пояснила Кь’орл. - Аккуратно подведи его к мысли нанести удар по собственной сестре. Пусть демон сойдется с демоном.

- Ты просишь меня поместить в мысли архимага идею призвать собственного демона? В голову Громфа Бэнра? - Киммуриэль не пытался скрыть свои сомнения. Темные эльфы, которые собирались прожить долго, не занимались подобными вещами.

- Это будет не так сложно. Мысли Громфа и так дрейфуют в этом направлении.

Движение на краю его зрения привлекло внимание Киммуриэля, и он заметил большого зверя с кожистыми крыльями, двигавшегося к ним. Он знал, что это был могущественный бейлор Эррту. Существо прошло достаточно близко к Киммуриэлю и некоторое время нюхало воздух, прежде чем плюхнуться вниз на гриб, выглядевший как трон. Раньше псионик не замечал этого сооружения — Эррту притащил его с собой?

- Быть может, Громф призовет бейлора? - спросил Киммуриэль мать, все еще не сводя взгляда с Эррту.

- Думай шире, - ответила Кь’орл. - Быть может, Громф будет только думать, что зовет кого-то равного Эррту, но его магия призовет куда большую силу, силу, лежащую за пределами его контроля.

- Вас, что ли? - сухо спросил псионик.

Кь’орл и Эррту дружно рассмеялись в ответ.

- Ты не можешь вернуться на первичный материальный план, - сказал Киммуриэль Эррту.

Бейлор зарычал, но кивнул. Эррту был побежден на первичном плане, и потому проклят, обречен на век изгнания.

- Он проклят Бэнрами, - сказала Кь’орл. - Тиаго Бэнром.

- Который теперь известен, как Тиаго До’Урден. Если он еще вообще жив, - заметил Киммуриэль.

- Тогда у меня будет еще больше причин ненавидеть его, - прорычал Эррту. Демон уставился на Киммуриэля, фокусируя свои мысли на псионике, который был поражен потоком демонической ненависти, исходящей от создания.

- Что ты знаешь о Фаэрзресс? - спросила его мать.

- То, что рассказывают каждому дроу Мензоберранзана в Академии, - ответил Киммуриэль.

Фаэрзресс был регионом Подземья, пронизанным магической энергией — каждый камень этого места светился от магической силы, сочетающей в себе обе стороны — мощь Плетения и экстрапланарную силу низших планов. Благодаря эманациям Фаэрцисс дроу получили свои врожденные магические способности, а также свою устойчивость к магии. Благодаря проникающему свечению Фаэрзресс кузнецы темных эльфов создавали свои волшебные доспехи и оружие. Так же, как солнце согревало своим теплом поверхностный мир, даря жизненные силы его обитателям, Фаэрзресс поддерживала тьму в Подземье.

- Я дам тебе заклинание, - заявила Кь’орл, закрывая глаза. - Открой свое сознание.

Киммуриэль тоже закрыл глаза и сосредоточился на то, чтобы принимать — и запоминать — псионический зов Кь’орл. Он не знал всех слов, так как аркан был напевным, а не использовавшим традиционную силу их семьи.

- Передай это Громфу на ваших уроках, - приказала ему мать. - Понемногу, шаг за шагом. Дай ему найти силы, чтобы сразиться со своей сестрой, разрушить её планы, так мы отплатим Дому Бэнр.

Киммуриэль открыл глаза, пристально глядя на Кь’орл.

- Будет ли тебе больно видеть, как падет Дом Бэнр, а Мензоберранзан снова будет ввергнут в хаос? - спросила мать. - Не получит ли Бреган Д’Эрт выгоды от подобных… событий?

- И не найдешь ли ты глубокого удовлетворения от сладкой мести?

- Ты ожидаешь, что я опровергну это? - спросила Кь’орл.

- Нет.

- И почему бы тебе не разделить торжество своей матери?

Киммуриэль не ответил.

- Так мы договорились? - поинтересовалась Кь’орл.

- Когда Метил снова призовет меня в комнаты Громфа чтобы продолжить нашу работу, я предложу ему идею того, как он может противостоять матроне матери. Также, я покажу ему более мощные ворота в Абисс.

- У него будет сияние Фаэрцисс вместе с силой этого заклинания и, ох, его удивление порадует тебя, мой благородный сын.

Вопреки себе, Киммуриэль ухмыльнулся. Он кивнул и с почтением поклонился могущественному Эррту, а потом снова изогнул время и пространство, возвращаясь назад, на Фаэрун, в Лускан, в таверну, именуемуюОдноглазый Джакс.

- Что случилось? - спросила Матрона Мать Зирит, когда Тсэбрек вошел в её частные покои — без стука и предупреждения. Она бросила взгляд в лицо своего самого могущественного союзника, понимая, что тот не выказал бы неуважения без должной на то причины.

- Тсэбрек? - резко бросила она, когда он подошел ближе и ошеломленно упал на стул рядом с ней.

- Я осмотрел Серебряные Пустоши, - заговорил он разбитым монотонным голосом. - Я пошел узнать, смогу ли установить, где пали наши воины, это могло бы облегчить призыв тел, конечно, если бы мы знали… - его голос затих.

- Что ты узнал? - спросила Матрона Мать Зирит, сползая вниз и становясь на колени перед сидящим магом. Одну руку она положила ему на ногу, а другой взяла мужчину за подбородок, заставляя его смотреть ей в глаза.

- Оно пропало, - выдавил он.

Лицо Матроны Зирит перекосило от непонимания, когда она попыталась расшифровать слова мага.

- Оно? Что пропало?

- Двеомер.

- Двеомер? - эхом повторила она. Но осознание вдруг пронзило её, заставляя глаза женщины расшириться.

- Дар Госпожи Ллос, переданный через мою смертную оболочку, - подтвердил Тсэбрек. - Затемнение, Матрона, оно пропало.

- Пропало? Небеса над Серебряными Пустошами чистые?

- Солнце ярко сияет в вышине, - ответил подавленный маг.

- Как такое может быть?

Матрона Мать Огляделась по сторонам. Она откатилась от Тсэбрека и встала на ноги, начиная расхаживать по комнате, что-то бормоча себе под нос. Последствия были ошеломляющими. Затемнение было передано через Тсэбрека, через представителя дома Ксорларрин, который стал архимагом города К’Ксорларрин. Тсэбрек был могущественным магом — и никто не сомневался в этом — но Зирит хотела, чтобы он мог выступать на уровне, доступном пока лишь Громфу Бэнру.

Затемнение дало ему такую возможность. Затемнение возвысило его в глазах всех дроу. Мало кто в Мензоберранзане смел произнести имя Тсэбрека Ксорларрина без надлежащего титула Архимаг.

Но теперь Затемнение пропало.

Увидят ли другие в этом знак того, что Тсэбрек потерял благосклонность Госпожи Ллос? Станут ли они критиковать весь Дом Ксорларрин, город К’Ксорларрин?

- Я чувствовал силу, - услышала она тихое бормотание Тсэбрека и развернулась к нему. Он сидел на стуле, опустив глаза и медленно покачивая головой.

- Истинную силу, - продолжал он. - Богиня протекала сквозь меня, даря великое могущество. Она превратила Плетение в паутину. Это было провозглашением нового порядка и я, Тсэбрек, должен был повести остальных в эти новые века.

- Ты один? - резко спросила Матрона Мать Зирит, и Тсэбрек уставился на неё.

- Дом Ксорларрин, - быстро поправил он себя. - Кто может быть лучше? У нас самые сильные маги. Мы — ты! - позволила им возвыситься, мне, нам, давая мужчинам нашей семьи надежды, которых не ведали другие в Мензоберранзане. Я получил место…

- Мы получили место! - прервала его Зирит.

Тсэбрек кивнул.

- Но теперь оно пропало, Матрона Мать. Небеса снова ясные. И эти шепоты…

Он снова опустил взгляд и посмотрел так, словно его ударили.

- Что ты слышал, Тсэбрек? - потребовала Матрона Мать Зирит. - Когда ты гулял по Серебряным Пустошам, что ты слышал?

- Богиня Миликки, - прошептал он. - Они говорят, что это она развеяла мою магию, и сделала это, используя тело еретика Дзирта До’Урдена.

Он вскинул голову, когда Зирит ахнула.

- Я подвел Паучью Королеву, - произнес Тсэбрек. - Ты должна отдать меня предвечному.

Матрона Мать только отмахнулась, фыркая и отталкивая предложение Тсэбрека.

- Если бы ты действительно разочаровал Паучью Королеву, мы превратили бы тебя в драука, глупенький.

- Тогда сделай это!

- Заткнись! - приказала она. Женщина снова бросилась к Тсэбреку и упала вниз, приближая свое лицо к его. - Ты не проиграл. Это магия подвела нас, срок действия заклинания истек или оно просто было развеяно. Мы не можем знать, как. В конце концов, для чего Паучья Королева спрятала солнце, освещавшее надземный мир? Быть может, она вызвала Затемнение лишь на короткий период, а когда наш народ ушел, какой смысл было поддерживать заклинание?

- Мне больно думать, что наша возлюбленная богиня потерпела еще одно поражение…

- Хватит этих глупостей, - предупредила Матрона Мать Зирит.

- И с этим событием был тесно связан я, - договорил маг.

- Мы даже не знаем, было ли это поражением, - напомнила ему Матрона Мать Зирит. - Мы будем продолжать нашу работу, перенося домой наших павших и должным образом избавляясь от них. Каждым нашим действием мы будем воздавать должное Паучьей Королеве. Мы не можем знать её мыслей, и потому будем лишь действовать из самых лучших побуждений во славу нашей Леди Хаоса.

Тсэбрек долгое время смотрел на неё, но постепенно закивал.

- Спасибо, - проговорил он. - Я был испуган…

- Не надо больше об этом, - прервала его Мать Зирит. Она притянула его голову ближе к себе и провела рукой по коротким густым белым волосам, успокаивая его, тихо шепча ему на ухо слова утешения.

Но в глубине души Матрона Зирит была отнюдь не спокойна. Испуг Тсэбрека был понятен, конечно, его прямая связь с ныне развеянным Затемнением заставила его волноваться.

Однако для Матроны Матери Зирит этот страх стал чем-то большим. Не так давно она была Матроной Матерью Третьего Дома Мензоберранзана. Города Ллос. Она была верховной жрицей Ллос, но была не похожа на своих коллег, не похожа на Бэнров или фанатичных Меларнов. Матрона Мать Зирит не придерживалась иерархии так распространенной в Мензоберранзане. Дом Ксорларрин был силен своими мужчинами, не женщинами. Магами, не жрицами.

Мать Зирит догадывалась, что именно такой порядок станет новой парадигмой, и она решила, что её инстинкты не подвели, когда Ллос попыталась захватить Плетение богини Мистры. Она думала, что её усилия достойно вознаграждены, когда Тсэбрек, не Громф Бэнр, был выбран, чтобы создать Затемнение.

И в новом мировом порядке кто мог заслужить большую благосклонность Госпожи Ллос, если не Дом Ксорларрин? Не станет ли её новый город славным анклавом Ллос, а Мензоберранзан — лишь его спутником?

Но теперь Затемнение пропало.

И К’Ксорларрин похоронил десятки мертвых.

Зирит понесла большие потери среди своего окружения, среди своих близких.

Она верила, что Ллос в ярости. Сосредоточен ли гнев богини на К’Ксорларрине, на Тсэбреке или на самой Зирит?

Она продолжала гладить волосы Тсэбрека, чувствуя, что это успокаивает её не меньше, чем его. Но что это могло значить?

Матрона Мать Зирит, знавшая гнев Паучьей Королевы, боялась, что это может не значить ничего.

Эррту усмехнулся, издавая харкающий, гортанный звук, словно вот вот собирался изрыгнуть из себя фонтаны рвоты.

- Ты такая красивая, - сказал он, обращаясь к маленькой фигурке, стоявшей перед ним.

Сбоку, из кружащегося зловонного тумана, выбрался похожий на стервятника врок, держащий в своих мощных когтистых лапах корчившееся потрепанное тело дроу. По кивку стоявшей женщины, как две капли воды похожей на пленницу демона, врок бросил несчастную и взлетел, исчезая в тенях.

Этой дроу, копошащейся среди кучи отбросов, удалось поднять свою слабую голову, чтобы посмотреть на другую, так похожую на неё.

Похожую на неё лишь момент, пока фальшивая Кь’орл не освободилась от этой ограниченной формы дроу, снова становясь существом с низким торсом и ногами гигантского паука. Верхняя часть её тела и до боли прекрасное лицо принадлежали самой красивой из всех дроу.

Она подняла правую руку, довольно кивая на маленькие пальцы, которые уже начали заменять те, что отрубил от неё меч бейлора.

Кь’орл закопошилась и уткнулась лицом в грязь перед смертельным великолепием Госпожи Ллос.

- Твоя физическая красота меркнет только перед твоей хитростью, Богиня, - широко улыбаясь, сказал Эррту.

- Когда Громф ослабит барьер, Мензоберранзан познает хаос, которого не видывал никогда раньше, - ответила Ллос.

- Так ты избавишься от надоедливых демонических лордов, а когда они уберутся из Абисса, чтобы поразвлечься в Подземье Торила, ты соберешь свою армию, - продолжил Эррту.

- Придержи язык, Эррту, - предупредила паучиха. - Твои хозяева прячутся в тумане.

Могучий бейлор зарычал, но все же кивнул.

- Все мы думали, что ты победила, о, Королева Пауков, - заметил демон. - И когда ты потеряла Плетение, а потом наблюдала за крушением планов Тиамат, все мы задались вопросом — отступила ли ты.

- Ты получаешь удовольствие, напоминая мне об этом? - спросила Ллос. - Потому что вынуждена напомнить — если я уничтожу тебя тут, в твоем доме — ты действительно умрешь и никогда не вернешься назад.

- Но ведь я делаю огромный комплимент, - не согласился бейлор. - Потому что ты не сдалась, не скрылась в тенях, и ты действительно великая Паучья Королева, великая Богиня Хаоса, твои амбиции и твой план во истину впечатляют!

- И ты получил выгоду, - напомнила ему богиня. Демон кивнул, злобно рыча и обнадежено осклабившись. - Разве я не обещала тебе, что Балор будет уничтожен? Что ты сможешь процветать в его отсутствие?

- Бесконечные амбиции, великая Леди Хаоса, - сказал Эррту, безусловно в восторге от происходящих событий. - Именно так мы разгоняем скуку, проживая тысячелетия, не так ли?

- И все же, даже если ты заберешься на самый верх, помни, для меня ты всегда останешься внизу, - заметила Ллос, злобно напоминая ему об относительности положений.

Эррту насупился.

- Не убивай эту, - проинструктировала Ллос. Она махнула рукой и сильный порыв энергии поднял Кь’орл с пола и заставил ту барахтаться и кувыркаться в воздухе. - Она может мне еще пригодиться.

- Убить её? - спросил Эррту, словно считая саму эту мысль абсурдной. - Её пытки приносят мне удовольствие, о, Леди Наслаждения и Боли.

- Я иду одной дорогой с бейлорами, - заметила Ллос и просто пропала в клубах черного дыма. - И позаботься, чтобы она не использовала свои способности, дабы предупредить Демогоргона или Граз’зта. Или любого другого лорда демонов.

Эррту сидел на своем стуле, постукивая когтистыми лапами перед своими горящими глазами.

Так много ненависти.

Он питался этим.

Глава 3 Необычное возвышение.

- Я думаю, ничего не изменилось. Нужно четыре тысячи, - говорил Бренор позже в 1485 году. За окном бушевала зима, но в Митрил-Халле все казалось уютнее, чем за много прошедших лет. Туннели между Фелбарром и Адбаром находились под постоянной охраной, и курьеры регулярно курсировали между тремя дворфскими крепостями. С каждым сообщением они приносили новости о волнении, растущем вокруг похода на Гаунтлгрим. Казалось, угроза нападения орков отошла на второй план.

- Может потребоваться больше, - заметил король Коннерад. - Харнот уперся, но Ортео Спайкс постоянно шепчет ему на ухо. И теперь молодой король думает, что величайшая задача Адбара — поставить как можно больше войск для похода на Гаунтлгрим.

- Может быть, он положил глаз на престол, - заметила генерал Дагнабет.

-  Не бывать такому, - сказал Бренор. - Но пусть жадный молодчик думает, что хочет, если это даст мне столько воинов, сколько требуется.

- Если Гаунтлгрим таков, каким ты его описывал, нам может стать трудно держать три цитадели Серебряных Пустошей открытыми и защищенными, - сказал Коннерад, и что-то в его тоне заставило Бренора замолчать — далеко не в первый раз за эти декады предвкушения. Бренор посмотрел на Дзирта, который кивнул своему другу, очевидно тоже замечая манеру поведения другого короля. 

- Может быть, настало время выражаться яснее, друг мой? - язвительно спросил Бренор.

Коннерад с недоумением посмотрел на него.

- Я знаю твою душу, молодой Браунавил, - сказал Бренор. - Я знаю тебя не хуже, чем знал твоего отца.

После этих слов все глаза устремились на молодого короля Коннерада.

- Ты не возьмешь трон Гаунтлгрима, - продолжил Бренор.

- Я не хочу, - ответил Коннерад.

- Но… - начал Дзирт.

Коннерад вздохнул, фыркнул и не ответил.

- Но ты хочешь пойти, - снова заговорил Бренор.

Коннерад снова фыркнул, словно само предложение казалось ему нелепым.

Но Бренор даже не моргнул, и его пристальный взгляд, наконец, заставил Коннерада зашевелиться.

- Ну да, - согласился молодой король.

- У тебя есть Митрил-Халл, - ответил Бренор. - Мы уже проходили через это, парень. Я никогда не потребую такого от тебя.

- Я всю жизнь провел в этих залах, - сказал Коннерад, после чего Бренор согласно кивнул.

- И половину этой жизни твоя задница сидела на троне, - заметил рыжебородый дворф. - Это тяготит тебя, да? Да, я знаю это, парень.

- Это тяготит его задницу не больше, чем твою, когда ты ушел, - бросила Дагнабет, своим критическим тоном заставляя Бренора, и всех остальных, замолчать. 

- Ты, разумеется, не думаешь, что король Бренор должен этой цитадели больше, - оборвал Коннерад генерала.

- Я никогда не говорила такого, - ответила она.

- Тогда что?

- Да, - согласился Бренор. - Что?

Генерал Дагнабет сглотнула, её тяжелый вздох показал, что женщина находится на перепутье, пытаясь понять, куда уведет её сердце.

- Мой дед прогнал серых дворфов из Митрил-Халла, - начала она. - Мой отец и дед подготовили трон к возвращению короля Бренора из Калимпорта, и оба они отлично послужили тебе.

- Да, как и мой собственный отец, - сказал Коннерад Браунавил. - Он служил королю Бренору и королю после него.

- Действительно, твое наследие ничуть не больше моего, - выпалила Дагнабет, заставляя остальных резко выдохнуть.

- Полегче, он твой король, - предупредил Удар Бунгало.

- Мой король, который желает уйти, ты хотел сказать, - начала Дагнабет. - Да и ты сам собираешься стать щитом Бренора.

Кэтти-бри, стоявшая в стороне, усмехнулась. Когда Бренор перевел взгляд с Дагнабет, разглядывая свою приемную дочь, он заметил, как та одобрительно кивает генералу.

- О чем ты, девочка? - потребовал Бренор ответа от молодой, но способной женщины-генерала. - Просто скажи!

- Мои собственные права на трон Митрил-Халла ничуть не меньше, чем права Коннерада. Если исключить тот факт, что ты передал власть Банаку, его отцу, - выпалила генерал.

Удар Бунгало вскрикнул, но Коннерад остановил его, поднимая руку.

- Я не оспариваю твой выбор Банака. Мои отец и дед легли мертвыми под пирамиду из камней.

- Но? - снова вставил Дзирт.

- Но моя подруга не думает, что Митрил-Халл нуждается в управляющем, когда я вместе с тобой отправлюсь в Гаунтлгрим, король Бренор, - пояснил Коннерад. - Она думает, что Митрил-Халлу нужна королева.

Бренор тяжело уставился на генерала Дагнабет, которая твердо встретила его взгляд, не отступая ни на шаг перед обвинениями.

- Трон не мой. И не мне его отдавать, - сказал он, в конце концов, и оба они повернулись к Коннераду.

- Королева Дагнабет? - размышлял вслух молодой Брауневил. Затем, он усмехнулся и кивнул. Они с Дагнабет на протяжении всей жизни были близкими друзьями, военная элита в гордых рядах Митрил-Халла.

Он повернулся к Бренору.

- Она говорит правду, - подтвердил он. - Нет никого более достойного, нет никого, заслужившего этого больше. Если бы моего отца убили в войне против Обальда, кого выбрал бы Бренор — меня или Дагнабет?

Бренор пожал плечами, не желая думать об этом.

- Если бы ты выбрал меня — моя подруга Дагнабет послужила бы тебе так же хорошо, как служила мне, - продолжил Коннерад. - Но если бы ты предпочел Королеву Дагнабет, то знай, у неё не было бы друга и генерала преданней, чем я.

- Но теперь ты уходишь, - сказал Бренор, и повернулся к Дагнабет. - А ты остаешься.

- Королева Дагнабет, - ответил Коннерад Бренору. Он не спрашивал, ибо Бренор — как и все остальные — был не вправе высказать свое мнение. Выбор наследника оставался за королем Митрил-Халла. И Коннерад был им.

- Ты спрашиваешь или ставишь в известность? - заметил Бренор.

- И то, и другое.

- Тогда, да и да! - воскликнул Бренор.

- Королева Дагнабет! - закричал Удар Бунгало, и громкие возгласы «ура» и «хей-хо» наполнили зал аудиенций, разносясь затем по коридорам Митрил-Халла.

Дагнабет с почтением поклонилась, а затем выпрямилась. Она казалась дрожащей. Женщина окинула взглядом сурового предводителя Митрил-Халла.

- Мой первый приказ будет самым легким, - сказала она Коннераду и Бренору. Дворфа улыбнулась и повернулась к Удару Бунгало. - Когда дроу будут изгнаны из Гаунтлгрима, ты вернешься ко мне, Удар Бунгало. Митрил-Халл не может без тебя.

- Слава моему королю! - сказал Бунгало,  ударяя кулаком о кулак. Ему потребовалось некоторое время, чтобы осознать, почему все в зале смотрят на него с усмешкой.

- Слава моей королеве! - смущенно поправился Веселый Мясник, и Дагнабет громко засмеялась.

Совет трех дворфских цитаделей состоялся во втором месяце 1486 года. Дагнабет была официально объявлена правительницей Митрил-Халла, а король Коннерад, теперь генерал собиравшейся армии Бренора, даже не отправился в Фелбарр, слишком занятый подготовкой войска Митрил-Халла к походу на запад.

Король Харнот казался ошеломленным осознанием того, что какой-либо дворф может сам уступить трон. Бренор знал, что он был молод, и королевские пути были для него новы. Быть может, спустя век бремя упадет на его плечи, если, конечно, Харнот сможет прожить столь долгий срок — в чем Бренор не был уверен, помня безрассудное поведение молодого короля на войне и последовавшее за этим упрямство.

Хотя король Эмерус казался не менее удивленным, он одобрительно кивнул.

Несколько мгновений спустя, когда Эмерус объявил, что тоже отрекается от трона, чтобы вместе со своим старым другом Бренором отправиться на Гаунтлгрим, залу собраний наполнил хор вздохов, к которым, однако, не присоединился Бренор.

- Что я слышу? - разочарованно и недоверчиво выкрикнул Харнот.

- Что ты теперь самый старый дворфский король на Серебряных Пустошах, - сказал Дзирт.

- Сумасшествие! - кипятился молодой дворф, ударяя кулаком по столу. - Всю мою жизнь отец рассказывал мне о короле Бреноре и короле Эмерусе. А теперь вы оба уходите? Мы выиграли войну, вся земля в шрамах, а вы бросаете нас?

- Шрамы заживут, - торжественно сказал Эмерус, его звучный голос давал понять, что он не смотрел на это серьезно. - Со мной или без меня, или Коннерада, или Бренора. Фелбарр получил своего наследника, как и Митрил-Халл. - он наклонился и посмотрел на другую сторону стола. Парсон Глейв кивнул, выказывая величайшее почтение своему королю, теперь ставшему его подданным.

- Цитадель Фелбарр принадлежит мне, - объявил жрец.

- Ура королю Парсону Глейву из Фелбарра! - провозгласил Эмерус, поднимая и осушая свою кружку.

- Ура, - повторили остальные.

- И ура королеве Дагнабет из Митрил-Халла! - воскликнул Бренор, и неистовые возгласы снова наполнили зал.

Бренор посмотрел на Эмеруса и кивнул, искренне благодарный и взволнованный тем, что его друг рука об руку с ним отправиться в поход, дабы освободить старейшую родину клана Делзун.

- Из Митрил-Халла в первый день весны! - добавил Рваный Дайн. - И пусть земля содрогнется под шагами четырех тысяч  дворфских сапог!

- Восьми тысяч, ты хотел сказать, - поправил Бренор, с такой силой поднимая свою кружку, что половина её содержимого выплеснулась наружу. - Большинство из нас имеют две ноги!

- Ура! - весело закричали окружающие.

- Я должен был порвать тебя как только ты пришел сюда, - рычал огромный белый ящер. 

- Тебе стоит пересмотреть свои опасные идеи, - пришел спокойный честный ответ архимага. Именно он навестил пещеру Араутатора, Старой Белой Смерти, полностью готовый встретить натиск дракона.

- Попытки вернуть Тиамат на первичный материальный план потерпели крах, и потому я понимаю твое разочарование, великий дракон, - добавил Громф. - Но Ллос тоже проиграла свою битву за управление магией. Это игры богов, и мы можем сделать лишь то, что можем и немного больше. Мир не стоит на месте, как и Араутатор, как и я.

- Философия слабака, - ответил дракон. - Так игнорировать неудачу.

- Так цепляться за неё, когда жизнь продолжается, - парировал Громф, цокая языком и покачивая головой.

- Ты издеваешься надо мной?

- Я могу только издеваться над тем, что считаю жалким, - ответил архимаг. - Но я никогда не считал таковым тебя, разумеется.

- Жизнь продолжается без моего сына, - заметил дракон.

- Тебя действительно это беспокоит? Я достаточно знаю тебя и твоих сородичей, чтобы понимать, как наиграна твоя тревога.

Дракон усмехнулся, издав низкий и грохочущий звук, звучавший словно прелюдия к землетрясению, и, как знал Громф, зачастую таковым и являвшимся.

- Ты хорошо был вознагражден за свои услуги на этой войне, - напомнил ящеру Громф.  - Сокровища из одного только Сандабара… - он позволил мысли остаться невысказанной, покачивая головой.

- Тогда, пожалуй, оставим прошлое позади, - согласился дракон. - Так что привело тебя сюда, в мой дом?

- Ты был не одинок в своей последней битве, - объяснил Громф. - Там был не только твой сын. Вместе с ним мы нашли ело благородного дроу, убитого вместе с Аурбанграссом.

- Но это был не твой нетерпеливый и наглый племянник, - прокомментировал ящер.

- Да, не Тиаго, - согласился Громф. - Любимый аристократ Матроны Матери Бэнр. Хотя лично для меня он вырос сущим наказанием.

- Это не он.

- ...переварен? - сухо спросил Громф.

Дракон замолчал и, оценив колкость, издал удивленный смешок, заурчав в ответ.

- Это честный вопрос, - заметил архимаг.

- Его тут нет, я не видел его с того момента, как оставил битву на мосту Сарубрин, - ответил дракон.

- Битву, в которой он катался на твоей спине?

- Угу.

- Битву, после которой ты полетел прямо домой?

- Угу.

- Должен ли я исследовать все обстоятельства?

- Тиаго сбросил с моей спины, не иначе как еще один дроу, с луком, который стрелял молниями.

Громф издал глубокий вздох. Опять Дзирт.

- Дзирт сразил его в самый разгар воздушного сражения?

- Я такого не говорил.

- Ты говорил… - Громф остановился и молча повторил про себя точные слова дракона.

- Умный лучник сострелил его седло, и Тиаго упал вниз, - пояснил дракон. - Мы были неподалеку от затемнения Ллос, поэтому до земли были мили и мили. Можете обыскать земли внизу, на севере от цитаделей дворфов. Может сможете найти там дроу — размазанным по земле.

Громф кивнул, хотя едва слышал дракона, проигрывая всю картину в своих мыслях. Он, конечно, знал о магической силе эмблемы Дома Бэнр, которая могла придать телу невесомость от одного прикосновения.

Так что Тиаго, возможно, не был мертв, и все еще был здесь — и, наверное, все еще охотился на Дзирта.

- Он такой идиот, - пробормотал себе под нос архимаг, но этого было не достаточно, чтобы скрыть слова от ушей старого дракона.

- Кто? - спросил Араутатор. - Лучник или твой племянник? Или ты, быть может, про меня? В таком случае я могу решить, что внезапно проголодался.

- Дракон, ты меня утомил, - сказал Громф, взмахивая рукой. Осле этого движения, Араутатор бросился вперед, длинная шея ящера вытянулась и он щелкнул зубастой пастью над головой архимага.

Или над проецируемым изображением того, так как архимаг нынче был очень далеко, и стал еще дальше, когда смертоносные челюсти дракона щелкнули подле его копии. Громф почти мгновенно телепортировался прочь, оставляя яростно рычащего Араутатора сидящим в защитной стойке.

- Они выходят в первый день весны, - сказала Доум’вилль Тиаго. 

- Ты уверена?

Эльфийка одарила его долгим взглядом. Она вытерла с лица грязь и маскировку, а затем начала расплетать волосы. Женщина не путешествовала по этой территории без некоторой незначительной маскировки. Кто-то мог узнать в ней дочь Синафейн.

- Дворфы везде кричат об этом, - пояснила она. - Их полно около стены, которую они возвели вокруг того места, где раньше возвышалась Черная Стрела. Потому что убеждены, что Лоргру вернется.

- И он вернется?

Доум’вилль пожала плечами.

- Тебе стоит внимательнее разведывать обстановку, иблис, - огрызнулся Тиаго.

И мне стоит убить тебя во сне, в ответ подумала Доум’вилль, но ничего не сказала.

- С тех пор, как Бренор обратил орков в бегство, нигде нет ни следа монстров, - ответила она. - Даже те дворфы, которые скептически относятся к походу на запад, пришли к выводу, что все будет хорошо.

- А что так манит их на западе? - заметил Тиаго, отходя  к северо-восточному краю лагеря и глядя на костры, озаряющие далекие холмы.

- Это имеет значение?

Дроу резко обернулся.

- Как долго ты собираешься играть в эту игру, Тиаго?

Тиаго вздохнул, его ноздри широко раздувались. Так, словно он хочет броситься на неё и придушить, подумала Доум’вилль.

- Герцог Тиаго, - послушно исправилась женщина, опуская глаза. - Дзирт пойдет с ними, - сказала она. - И эта женщина, Кэтти-бри. Не стоит недооценивать её. Ходят слухи, что она — избранная Миликки, и её магические таланты, и тайные, и божественные, довольно значительны.

- Тогда она сможет должным образом освятить могилу Дзирта, - сказал Тиаго, поворачиваясь к огням костров. - Даже без его головы.

Ну разумеется, сказал меч в голове Доум’вилль, и женщина прыснула. Тиаго снова обернулся.

- Ты мне не веришь? - со злостью рявкнул он.

- Меня забавляет мысль об обезглавленном Дзирте, - не соврала Доум’вилль.

- А ты станешь моей забавой, - ответил Тиаго и уставился на неё. - Сейчас.

Доум’вилль снова потупила взор, и не стала сопротивляться, когда Тиаго толкнул её на одеяло.

Терпение, повторял магический меч каждый раз на протяжении всего её испытания. Планирующий далеко вперед разумный клинок снова и снова убеждал её, что она получит свою месть. Но более выгодным и удобным образом. Спустя некоторое время пришел черед Доум’вилль задержать взгляд на холмах, освещенных кострами далеких дворфских лагерей. Несмотря на решимость женщины подавить свою тоску, её мысли неизбежно улетали на восток, и, каждый раз, направлялись через реку. Она любила Сверкающий Лес зимой, когда сосновые ветви низко склонялись под тяжестью выпавшего снега. Эльфийка думала о санях, которые несли бы её между деревьями. Лес нависал над головой тяжелым пологом, словно огромная крыша, сквозь отверстия в которой струился свет звезд. Это бледное сияние рассыпало сверкающие огоньки по покрытой снегом земле.

В голове женщины звучала эльфийская песня. Множество голосов, уносившихся к бесконечному ночному небу, сквозь полог ветвей, взывая к узорам мерцающих огней и произнося имя этого существа. Несущийся Рак никогда не нравился Доум’вилль. Это скопление ярких звезд, сложившееся в один огромный коготь. Ближайшие звезды намечали второй, меньший контур. Все это было похоже на какое-то астральное существо, манящее наблюдателя за собой этим своим когтем. Сейчас, как и тогда, Доум’вилль хотела ответить на этот призыв. Ее взгляд был устремлен в небо, к миллионам и миллионам звезд, сиявшим в холодной ночи.

В Подземье, в Мензоберранзане, нет звезд. Конечно, этот мир имел собственную красоту, освещенный магическими огнями, вырисовывавшими сталактиты и сталагмиты. Но там не было звезд.

И эльфы Мензоберранзана в едином порыве не возносили своих голосов к небесам.

Терпение, Маленькая Лань, послышался голос в её голове. Картины славы и великой силы наполнили её мысли, и за ними женщина потеряла вид звезд, словно гигантское облако похитило вечную тайну. Ранним утром, спустя две декады, Тиаго и Доум’вилль разбудили звуки барабанов. Вспомнив о значении этого дня, пара бросилась к высокой наблюдательной точке, располагавшейся на крутом холме, и внимательно вгляделась на юго-восток сквозь лучи восходящего солнца. Перед ними шли дворфы. На знамени армии вырисовывался гуманойд, созданный из живого огня. Существо воздело руки вверх, держа в них большую наковальню и трон. Первые ряды прошли к югу от Тиаго и Доум’вилль. Их линия растянулась на многие мили, полная тяжело нагруженных мулов.

Рядом несся дроу, верхом на белом единороге. Подле него ехала женщина с огненными волосами, на похожем скакуне. Однако, её существо, казалось, было создано из самого света, спектрального и игристого.

Доум’вилль бросила взгляд на Тиаго. Дроу пристально смотрел на это шествие. Все его сны маршировали прямо перед ним.

- Ладно, это уж было слишком, - язвительно бросил Громфу Джарлаксл, когда тот вернулся в комнату, где они с Киммуриэлем ждали его.

- Ты считаешь меня легкомысленным? - спокойно осведомился голос Громфа, словно предвещая начинающуюся бурю. 

- Или глупым, - бросил Джарлаксл. - Зачем ты дразнил древнего дракона?

- Думаешь, я слаб? - спросил Громф, со зловещими нотками в голосе, которые он оттачивал веками. Казалось, над головой Джарлаксла сгущаются тучи. И тьма.

- Я думаю, что дракон — сильный противник, и боюсь, ты немного пере…

- Так я теперь дурак?

Джарлаксл вздохнул.

- Он знал, что в любой момент сможет сбежать, - прервал Киммуриэль, после чего мысленно добавил Громфу. - Джарлаксл думает, что там был ты сам, а не умная иллюзия. В связи с этим стоит признать его опасения не напрасными. Дракон, это все же дракон.

Громф позволил своему веселью перетечь к псионику.

- Тем самым телепортом, которому ты научил его, - заметил Джарлаксл.

- Научил? - ответил псионик. - Это не очень правильное слово. Я открыл возможности. Архимаг понял, как проходить сквозь менее-ощутимые двери.

- Это не первый раз, когда я использую новые способности, - напомнил им Громф. - Я нахожу их… интересными.

- То, что вы смогли так хорошо сконцентрироваться, многое говорит о вашей дисциплине, Архимаг, - с поклоном произнес Киммуриэль. - Я впечатлен, что один из наших ничтожных уроков завел так далеко.

- Я хотел посмотреть, смогу ли выполнить телепорт в экстремальных условиях, - сказал Громф, обегая взглядом обоих своих спутников, чтобы оценить их реакцию.

- Тогда это отличная игра, - бросил Джарлаксл.

- Ты слышал мой разговор с драконом?

Наемник кивнул.

- Тиаго почти наверняка все еще жив. Найди его.

- Я, право, надеялся отыскать его труп. Ради такого дела я бы мог постара… ну ладно, поискать, - ответил Джарлаксл.

- Это не предложение, - сказал Громф. - Найди Тиаго. Используй своих разведчиков. Всех их. Тиаго жив, и он на севере. Найди его.

- А ты вернешь его Квентл и будешь прощен? - осмелился поинтересоваться Джарлаксл. - Потом ты поведаешь ей все, что знаешь про мои действия с сестрами, чтобы улучшить собственные шансы у её двора.

Он ожидал целую тираду, но Громф среагировал на удивление раздраженно.

- Я не буду предавать тебя, и рассказывать о твоей роли в появлении медных драконов, - сказал архимаг. - Не сейчас. Но я тебя предупреждаю, не вздумай дать мне причины сделать это. Я знаю все, что ты творишь, брат. Никогда не забывай.

Громф замолчал и вздохнул, а затем продолжил:

- Я пошел!

И пошел, мгновенно исчезая из комнаты.

- Странная встреча, - заметил Джарлаксл.

- Обе встречи с архимагом сегодня — странные, я согласен, - заметил Киммуриэль.

- Громф в печали.

- Ллос не достигла успехов в своей миссии по захвату владений магии.

- Хуже того, Громф теперь понимает, что добейся она успехов — места рядом были бы зарезервированы для матрон матерей и их женщин-протеже. Он стоит на вершине власти, но знает, что в Городе Пауков его пьедестал не то, чтобы очень высок.

Киммуриэль пожал плечами, словно это не играло никакой роли, и Джарлаксл понимающе улыбнулся. Было не похоже, чтобы псионик изменил своим принципам из-за каких-то изменений. Его наградой было только знание, судя по тому, что понял о товарище Джарлаксл.

- Архимаг найдет свой путь, - в конце концов сказал Киммуриэль и направился к выходу из пещеры, которую Бреган Д’Эрт сделала своей базой на Серебряных Пустошах.

- Это не он, - бросил Джарлаксл, заставляя Киммуриэля замереть, пройдя всего несколько шагов по коридору. Псионик медленно повернулся и уставился на ухмыляющегося наемника.

- Стоял перед драконом, - пояснил Джарлаксл. - Ты так плохо думал обо мне, поверив, что меня можно обмануть магической иллюзией, проецируемой картинкой?

Киммуриэль начал отвечать, но прикусил язык, и Джарлаксл снова понимающе улыбнулся. Он был крайне доволен тем, что его друг-псионик ясно понял контекст его слов. В конце концов, Киммуриэль передал Громфу неприятную остроту в адрес Джарлаксла.

И у него не было причин полагать, что Джарлаксл мог подслушать их разговор.

Потому что, разумеется, Джарлаксл  не мог. Он просто догадался, наблюдая за общением архимага и Киммуриэля. Но теперь, разумеется, реакция псионика заставила главаря наемников понять, что он попал в цель.

- Сколько наших разведчиков тебе нужно, чтобы найти Тиаго, - встряхнулся Киммуриэль, пытаясь сменить тему.

- Только ты, - ответил Джарлаксл, и псионик с подозрением приподнял бровь.

- Если Тиаго все еще жив, он бегает за Дзиртом, а значит, не так далеко от марша Бренора, - пояснил Джарлаксл. - Среди окружения Бренора у меня уже есть Амбер и Атрогейт. Используй свою псионическую энергию, чтобы увидеть их глазами дворфов, идущих следом. Так ты найдешь Тиаго и расскажешь Громфу то, что он хочет.

Киммуриэль кивнул и вышел, а Джарлаксл прислонился спиной к стене, обдумывая эту встречу. Что-то было за пределами его понимания. Что-то, касающееся Киммуриэля, скорее всего только Киммуриэля, но в чем был замешан и его брат. Он не боялся, что Киммуриэль попробует избавиться от него, чтобы единолично править Бреган Д’Эрт. Совсем наоборот, псионик желал, чтобы Джарлаксл был рядом, принимая все мирские тяготы этой роли.

Нет, что-то другое, размышлял наемник, что-то , лежащее за рамками их отношений, что-то, лежащее, вероятно, даже за пределами Бреган Д’Эрт.

Семеро дворфов возглавляли огромную армию Серебряных Пустошей, уводя её от Моста Сарубрин. Они образовали построение из двух, трех и снова двух человек. Король Бренор Боевой Топор стоял в центре этой группы, следуя во втором ряду. Рядом с ним шли Удар Бунгало и Коннерад Браунавил. Амбер Гристл О’Мал и Атрогейт двигались позади, словно его персональные телохранители.

Двое других охранников присоединились к свите Бренора в самом начале марша. Это был подарок, переданный ему королем Эмерусом Боевым Венцом своим последним приказом в качестве лидера Цитадели Фелбарр. И можно было быть уверенным, что не было на свете вещи, способной взволновать дворфских девушек Кулак и Фурию — Таннабричес и Маллабричес Феллхамер — сильнее, нежели это  назначение. Особенно, когда старый друг Бренор поставил их идти впереди себя.

Прямо впереди себя, возглавляя армию!

Глава 4 Физические проявления хаоса.

Матрона Мать Второго Дома Мензоберранзана Мез’Баррис Армго очень старалась не выглядеть шокированной тем, как в залу Правящего Совета снова вошли могущественные демоны.

- Это нормально, Матрона Мать? - осмелилась она задать вопрос весьма довольной собой Квентл Бэнр, когда налфешни — самый ужасный из монстров, обладавший огромным круглым пузом и крыльями, слишком маленькими, чтобы поднять его толстое тело — укатился из комнаты, милостиво унося с собой свою вонь. Неожиданное появление огромного существа делало его еще более угрожающим, словно налфешни и другие демоны его вида просто издевались, врываясь на это собрание красоты. - Должны ли мы на каждом совете развлекаться проделками демонов, вместо того, чтобы обсуждать вполне реальные проблемы, возникшие из-за трагедии, разыгравшейся на Серебряных Пустошах? - продолжила Мез’Баррис.

- Трагедии? - недоверчиво переспросила матрона мать. - Мы изранили землю, разграбили огромный человеческий город и оставили королевства Луруара в беспорядке. И все это ценой жизни нескольких дроу. Трагедия? Матрона Мать Мез’Баррис, как думаешь, согласилась и оценила бы подобный взгляд на события Госпожа Ллос?

- Я думаю, мы не получили ничего, как и драконы.

- Это твое мнение. В моих глазах наше путешествие в надземный мир стоило усилий и жизней нескольких воинов, в основном — мужчин, - Квентл замолчала и злобно улыбнулась Матроне Матери Мез’Баррис. - Лишь несколько из них были благородными.

На самом деле, лишь двое. И обе женщины знали это. Те павшие аристократы принадлежали к Дому Баррисон Дель’Армго, если слухи о том, что Тиаго выжил, были правдой.

- Демоны причиняют тебе проблемы? - спросила Матрона Мать Бэнр. - Они слуги Паучьей Королевы, так ведь? Само физическое проявление хаоса. Мы должны быть благодарны, что так многие почтили своим посещением наш город.

В ответ на это даже союзники Матроны Матери Бэнр слегка ощетинились — исключая, конечно же, Сос’Ампту которая сидела на месте с таким же как у её сестры самодовольным лицом, и Мать Дартиир До’Урден, поверхностную эльфийку Далию, смотревшую на все одинаково пустым взглядом, с коим всегда пребывала на совете. Демоны неконтролируемо множились, принося хаос в каждый дом, включая дома Правящего Совета.

Даже в Дом Бэнр.

В свете этого все вокруг поняли, что единственным существом, получающим выгоду от присутствия такого количества демонов была, вероятно, только сама Квентл Бэнр. Её положение становилось все более надежным, так как из-за всех несчастий никто не мог интриговать против неё.

Но когда все они придут к пониманию этой новой реальности…

- Они великие существа, дары Паучьей Королевы нам, жрицам, которые имеют знания и силу, чтобы их призвать, - объявила Матрона Мать Бэнр.

- Они сами друг друга призывают, - заметила Матрона Миз’ри.

- Незначительных слуг, - ответила матрона мать.

- Целые кучи глабрезу каждый день маршируют за моими воротами, - заспорила Матрона Мать Биртин Фей. - Кучи! Два десятка ублюдков! Они в одиночку могут опрокинуть какой-нибудь из малых Домов.

- Они слишком не дисциплинированы для этого, - сказала Сос’Ампту с дальнего конца стола. - Тебе не нужно бояться их.

- Я не боюсь! - с яростью заявила Матрона Мать Биртин Фей и ударила кулаком по столу в виде паука. Это был весьма нехарактерный и неожиданный для неё жест. Она развернулась и уставилась на матрону мать тяжелым взглядом. - Мои жрицы попросили у Ллос разрешения начать изгонять демонов, и Паучья Королева моментально дала его им. Я считаю своим долгом очистить Мензоберранзан от любых существ Абисса, не желающих выполнять волю Правящего Совета. Достаточно, Матрона Мать, прошу тебя!

Квентл равнодушно посмотрела на Матрону Мать Биртин Фей. Она слегка наклонилась вперед в своем кресле, опираясь локтями на стол и переплетая пальцы перед лицом. Она не пыталась возражать, только сидела, не моргая, и всем своим видом предлагала Биртин Фей продолжать — в то же время показывая этой незначительной дуре, что лучше даже не пытаться сделать что-то подобное.

Биртин Фей, которая стала свидетелем явления аватара Ллос на свой Праздник Основания, которая потеряла свою высшую жрицу, свою дочь Минолин, отдавая её Квентл и Дому Бэнр, была достаточно мудра, чтобы замолчать. Она тихо соскользнула назад в свое кресло.

Матрона мать осталась довольна этим. Квентл снова держала в кулаке город и Совет. Даже её союзники выглядели несчастными. Они были обездвижены, все они, из-за угрозы, исходящей от невероятного числа демонов, посетивших Мензоберранзан. Они все, включая Мез’Баррис Армго, так страстно пытались сохранить свои дома целыми, а их благородных и значительных представителей — живыми, что им было просто не до организации восстания против Дома Бэнр.

Потому что они знали.

Демоны, в основном, были делом рук Квентл, хотя сейчас существа действительно стали сами открывать врата для новых обитателей Абисса.

И если все это сотворила Квентл, то она действовала с благословения Ллос.

Они знают.

Квентл не смогла сдержать злобной ухмылки.

Малагдорл Дель’Армго, мастер оружия Дома Баррисон Дель’Армго, вместе со своим крупным отрядом скользил сквозь толпы нищих Браэруна, самого бедного и густонаселенного квартала Мензоберранзана. Это место было так переполнено мусором, живым и не очень, что чаще всего его именовали Куис’кенблум. Улицы Зловония.

- Утиенталь! - вскрикнул болезненного вида мужчина дроу, стоявший в дверном проеме. Когда клинок мастера указал на него, он осел на землю с криком и тяжким вздохом.

На самом деле мастер оружия Баррисон Дель’Армго улыбнулся, услышав имя своего великого дяди, который, по мнению Малагдорла, был величайшим мастером оружия из всех, когда-либо служивших в Мензоберранзане. В это утро, под руководством Матроны Матери Мез’Баррис, Малагдорл сбрил волосы по бокам головы, и уложил короткие белые волосы толстой полосой шипов, которые, словно белые зубы, шли от вершины лба к основанию черепа.

Матрона Мать Мез’Баррис сама приготовила вымя рота, создавая густой гель для волос и добавляя в него немного магии. Марагдорл верил в это, так как она тихо напевала, когда тщательно наносила его на голову мастера. Впоследствии он понял, что нечто большее, чем просто гордость, заставило увеличиться и без того значительные мускулы, когда мазь коснулась его темной кожи.

С помощью магии мастер оружия Дома Баррисон Дель’Армго получил в свое распоряжение еще несколько безделушек, вроде митрилового кольца, торчащего в носу и золотых гвоздиков, украшавших щеки. Это были не те вещи, что украшали лицо Утиенталя, не те, что были давно потеряны в войне с дворфами Митрил-Халла, но Малагдорл не сомневался, что их силу удалось полностью заменить. Один гвоздик залечивал раны, другой давал силу квадратной челюсти дроу и добавлял магической мощи боевым кличам.

Матрона Мать Мез’Баррис скрывала правду о возможностях кольца в носу, но Малагдорл верил, что они должны быть впечатляющими. Она пообещала своему мастеру, что случись дроу оказаться в страшной беде — этот предмет окажется самым ценным.

Им не пришлось ничем заменять черную броню иогромный трезубец, которым сегодня орудовал Малагдорл. Это были те самые вещи и оружие, что носил Утиенталь. В каком шоке пребывал молодой мастер оружия, когда этой ночью Матрона Мать дала ему эти великие вещи. Как она возвратила их, как они были восстановлены после всех столетий, Малагдорл не мог и помыслить.

Но это не сильно волновало его. Теперь он был Малагдорл Дель’Армго, а не просто Малагдорл Армго, получив полную фамилию от матроны матери Дома, в соответствие с честью, оказанной Утиенталю. Вместе с этими волшебными предметами, он будет следовать традиции и жить, поддерживая дикую репутацию мастеров оружия Баррисон Дель’Армго.

Он вытянул руку в сторону, поднимая свой великий трезубец и постукивая им по полу, чтобы дать знак остановиться остальным.

Шестеро элитных стражников, спешившись и обнажая оружие, веером выстроились вокруг Малагдорла.

Мастер оружия командовал гарнизоном из тысячи хорошо обученных и отлично вооруженных воинов, но эти шестеро были самыми лучшими из них, все тщательно отобранные им самим.

Он соскользнул с бока своего дрессированного ящера и поманил воина дроу подойти ближе к дверям, у которых стоял больной мужчина.

Этот воин метнулся внутрь хижины, спустя пару мгновений возвращаясь с ужасным мужчиной, и еще парой дроу, мужчиной и женщиной. Он вытолкал их прочь, ставя напротив внушительного Малагдорла.

А он был по истине внушителен. Броне Утиенталя не потребовалось изменений, чтобы соответствовать фигуре этого мощного и огромного темного эльфа. Рост Малагдорла превышал шесть футов, и хотя он не был таким же тяжёлым, как Утиенталь — пока — его вес все же приближался к двумстам фунтам чистых мускулов.

- Тут есть демоны, как мне сказали, - обратился он к болезненного вида дроу, который назвал его Утиенталем.

Бедняга выглядел неуверенным, как и его спутники. Затем, он все же указал на чазма, который жужжа, словно огромная злобная помойная муха, летал вдоль крыш соседних построек.

- Кто-то покрупнее и более грозный! - рявкнул Малагдорл, и дроу отшатнулся от него.

Малагдорл потянулся к нему, думая придушить бездомного идиота, но резкий визг, раздавшийся поблизости, остановил его руку и спас слабого больного дроу. Все семеро членов группы Малагдорла как один развернулись, чтобы рассмотреть большое строение, располагавшееся ниже.

Дверь распахнулась, и оттуда вывалился новый бездомный бродяга, спотыкаясь о коновязь, стоящую перед трактиром. Переваливаясь через неё, он растянулся на каменном бульваре, дергаясь от какой-то внутренней агонии, скорее всего вызванной ядом.

Из-за распахнутой двери раздались удары клинков, и новые темные эльфы повалили наружу, шатаясь и спотыкаясь, но стремясь убраться подальше.

Малагдорл осклабился и кивнул на дверь. Его группа двинулась вперед, готовая выполнить свою работу во славу Дома Баррисон Дель’Армго.

- Марилит, - прошептал мастер оружия, когда они оказались ближе к двери, замечая демона, который сеял хаос внутри трактира. Его шесть рук размахивали смертоносным оружием, а змеевидное тело скользило по полу.

Левой рукой Малагдорл забрался в сумку, висевшую на его поясе, и окунул четыре пальца в красную краску, которую размазал по левой стороне своего лица. Он перебросил свой великолепный трезубец, и проделал те же манипуляции правой рукой, но в этот раз смачивая её в желтой краске.

Для дроу, стоявших вокруг него, старых боевых ветеранов, он выглядел еще более похожим на реинкарнацию Утиенталя. И они последовали в трактир, в объятия шестирукого демона, вслед за мастером оружия.

Квентл Бэнр скользила по коридорам собственного дома, вздернув подбородок и распрямив плечи. Она не ощущала никакого давления из-за тех жалоб, что обрушивались ей и на неё от остальных благородных обитателей дома. Они могут только впечатляюще ныть, ибо все они знали, что Матрона Мать Бэнр действовала в соответствии с требованиями Паучьей Королевы.

Тем не менее, не смотря на всю свою решимость, Квентл не могла заставить себя улыбнуться, проходя мимо слуг и незначительных дворян. Все они склонялись перед ней, многие просто падали ниц, распластавшись на полу. Конечно, дурное настроение матери было связано отнюдь не с демонами, а с тем ребенком, которого она собиралась посетить.

Она прошла в личные покои Громфа, не боясь ни ловушек, ни стражей, так как брат дал ей разрешение на проход в любое удобное время — в конце концов, она была матроной матерью, и если одна из магических ловушек Громфа причинит ей вред, архимаг понесет быструю и смертоносную кару. Ллос требовала от него не меньше, чем от других. И каким бы проблемным не был Громф Бэнр, Квентл знала, что брат никогда не пойдет против Демонической Королевы Пауков, особенно здесь, в Доме Бэнр, где весть о любом прегрешении быстро достигнет ушей Ллос.

В комнате она обнаружила высшую жрицу Минолин Фей. Женщина стояла готовая, держа в руке кинжал в форме паука. На её хорошеньком лице застыло тоскливое выражение.

Она не двигалась. Она, казалось, даже не дышала. Жрица просто стояла, держа в руке нож, готовый к атаке, её ноги располагались так, словно женщина только что быстро передвигалась, а теперь просто замерла на месте.

Заклинание контроля, догадалась матрона мать.

Рядом был ребенок, Ивоннель, сидевшая на полу и спокойно игравшая, словно все шло как надо. Это зрелище глубоко встревожило Квентл. Она знала, кто этот ребенок в действительности. Это была Ивоннель, её племянница, в той же мере, в которой она была Ивоннель, её матерью. Метил добрался до ребенка еще в утробе, передавая девочке воспоминания и способности Ивоннель Вечной, точно так же, как он передал их Квентл.

Матрона Мать предполагала, что работа Метила с этим ребенком была куда полнее, чем с ней самой.

Она смотрела на малышку, игравшую на полу в то время, как высшая жрица, явно намереваясь кого-то убить, была беспомощна против сил, которыми владел ребенок.

Высшая жрица!

Но нет, поняла Квентл, зачарованное состояние Минолин Фей не было делом рук младенца. Матрона Мать заметила какое-то шевеление в прихожей, и узнала источник этого движения — служанку Ллос.

- Рада встретиться, дочь Громфа, - поприветствовала Квентл малышку, которая медленно повернулась и уставилась на неё.

- Мы много раз встречались, Квентл, - сказала девочка, и Квентл напомнила себе, что должна подавить свой гнев к неуважению и фамильярности, выказанной ребенком. Это была не просто девочка, не просто племянница последней Матроны Матери Бэнр.

- В обеих моих жизнях. Этой и прошлой, - продолжил ребенок, возвращаясь к своей игре с костями рота.

- Твоя охрана? - спросила Квентл, указывая на прихожую.

- Больше Минолин Фей, - ответила девочка, даже не отрываясь от игры. - Если бы жрица продолжила свою попытку убить меня, я бы уничтожила её. Но я чувствую горе и разочарование Минолин Фей. Я едва ли могу винить её за огорчение, даже за намерение убить меня. Увы, но я украла у неё материнство, наверное.

Челюсть Квентл отвисла, когда она попыталась переварить смысл этой нелепой речи — особенно нелепой, если учесть, что матрона мать считала ребенка, сидевшего перед ней, реинкарнацией своей матери.

Жалость? Сострадание?

Это было представлением для неё самой, поняла Квентл. Все было ради того, чтобы дать ей понять, насколько могущественной была эта матрона мать в теле младенца. То, что Минолин Фей все еще жива, не смотря на свое явное предательство, говорило о том, что девочка отлично держит все под контролем — по крайней мере, в собственной комнате. Если бы не приход Квентл, Ивоннель и её домашний любимец – йоклол, вероятно, сразу уничтожили бы Минолин Фей за её измену.

Минолин Фей жива лишь потому, что служит напоминанием.

Квентл уставилась на ребенка, который даже не обернулся.

Но матрона мать продолжала смотреть на девочку, ненавидя её, желая лишь одного — броситься и придушить это маленькое создание. Но, разумеется, она не могла, не тогда, когда из другой комнаты внимательно наблюдает йоклол.

Но где во всем этом спектакле нога Громфа? Когда-то, не так давно, брат глубоко ненавидел сестру и даже поучаствовал в заговоре против неё. Она знала это. И тоже самое было подтверждено появлением аватара Ллос на Празднике Основания в доме Фей-Бранч.

Но Громф сам привел Квентл к Метилу. Повинуясь Ллос, Громф предоставил ей возможность так погрузиться в силу и власть — стал бы он делать это, если бы все еще состоял в заговоре против неё?

А теперь это маленькое существо, сидящее на полу… дитя Громфа. И не было никаких сомнений в том, что архимаг надеялся — в один день девочка вытеснит Квентл с трона Матроны Матери Мензоберранзана.

Станет ли архимаг помогать этой узурпации? Без сомнения, поняла Квент, даже если Паучья Королева не будет желать этого, и без сомнения, даже если Паучья Королева пойдет против этого.

Сомнения закопошились в душе жрицы. Этот план, эта маленькая девочка с лона матери получившая воспоминания Матроны Матери Ивоннель Вечной, казалась теперь очень далеко за ней, и очень далеко впереди неё.

Могла ли она отречься от трона в пользу того, кто более достоин? Можно ли было сделать это, не будучи убитой или превращенной в драука? Сможет ли она снова стать высшей жрицей Дома Бэнр, которым будет править новая Ивоннель?

Даже не думай о таком! - одернула она себя. Она — матрона мать. Она отыскала мудрость Ивоннель и воспоминания о ранних днях Мензоберранзана, когда демоны, большие и мощные демоны, свободно бродили по темным улицам. Она воссоздала это воплощение хаоса, и это после того, как принудила город к единству, разочаровав Мез’Баррис Армго и уничтожив заговор нескольких других Домов. Она, Квентл, не потеряет контроль.

- Я владею её воспоминаниями не чуть не меньше, чем ты, - осмелилась она сказать ребенку.

Маленькая девочка медленно повернула голову и уставилась на Квентл с безмятежной улыбкой, издеваясь над притязаниями матроны матери.

И ей нельзя было причинить вреда.

Но Квентл больше не боялась её. Она решила это там раз и навсегда.

- Я Матрона Мать Мензоберранзана, - сказала женщина, и прежде, чем ребенок смог ответить или хоть как-то отреагировать на эти слова, развернулась, выходя из комнаты.

Ей хотелось узнать, какое наказание понесет Минолин Фей, когда освободиться от заклинания контроля.

Быть может, Ивоннель и её йоклол убьют…

- Нееет, - с уверенностью проговорила Квентл вслух. Она посмотрела в воспоминания Ивоннель, чтобы понять мотивы ребенка в комнате позади неё. Маленькая Ивоннель не убьет Минолин Фей. Не сейчас. Она даже не могла серьезно наказать жрицу.

Но Минолин Фей познает безнадежность, темную пропасть, из которой ей никогда не удастся сбежать. И с этого момента жрица, наверное, станет прекрасной и внимательной матерью.

Потому что теперь она понимает последствия неудачи.

Огромная демоница возвышалась над группой Малагдорла, выглядя внушительно даже сквозь двери общей комнаты. Вместе с остальными, марилит обернулась к впечатляющему отряду, вломившемуся в кабак. Среди них она выделила самого великолепного из новоприбывших эльфов — воина, в своей черной броне и с огромным трезубцем в руке выглядящего перерождением могучего Утиенталя.

На полу рядом с существом корчился дроу простолюдин, зажатый в тисках змееподобного тела создания.

Демон осторожно оглядела отряд. Когда она заметила Малагдорла — взгляд существа заблестел от предвкушения, и оно сильнее сжало хвост.

Глаза плененного эльфа вылезли из орбит, и он издал хрипящий звук.

- Ты хочешь сыграть в игру? - промурлыкала демоница. - Какое большое оружие. Какая сила и мощь. Я впечатлена.

- Ты играешь только с чернью? - парировал Малагдорл.

- Чернью? - эхом повторило создание. - Ты превозносишь себя над ними? Что скажете? - спросила она собравшихся в комнате, которые держались подальше как от вновь прибывших, так и от демона.

- А, так ты очень важный дроу, - решила марилит, не получив ответа.

- Я Малагдорл Дель’Армго, мастер оружия Второго Дома Мензоберранзана, - представился дроу. - Скоро мое имя станет именем темного эльфа, который на сотню лет прогнал тебя с этого плана.

- Ну, докажи, - потребовало создание, заставляя свой голос звучать угрожающе. Змеиный хвост распрямился, заставляя бедного пленника кувырком лететь через всю комнату. В конце концов, несчастный врезался в стену, где он упал, распластавшись на полу и хватая ртом воздух. Каждый вдох дроу сопровождался тихим стоном, его сломанные ребра болели при любом движении.

Шесть рук демона соприкоснулись и разошлись. С яростным стуком металла о металл шесть оружий взлетели в воздух: мечи и скимитары, внушительный хопеш и тонкая рапира. Казалось, вес оружия не доставлял проблем могучему демону, чья сила была во истину сверхъестественной. Существо с привычной легкостью развернуло клинки.

- А ты знаешь, кто я, Малагдорл Дель’Армго? - промурлыкала демоница.

- Ты марилит.

- Нет, дурачок, я не просто марилит. Я — Марилит!

Малагдорл выпятил грудь.

- Давай, Мастер Оружия, - дразнила его демоница. - Иди и познай славу истинного мастера.

Шесть клинков в руках существа двигались в завораживающем танце. Отряд Малагдорла веером рассыпался вокруг него, вставая по трое с каждой стороны. Дроу со всей ясностью поняли, с каким чудищем столкнулись, но это были элитные воины дома Баррисон Дель’Армго.

Они не знали страха.

Кивнув направо и налево, Малагдорл возглавил атаку. Благородные дроу медленно крались за ним, простолюдины забились подальше по углам, а Марилит улыбалась, размахивая своим змеиным хвостом. Существу не терпелось вступить в бой.

Слишком не терпится, подумал Малагдорл. Вместе со своей свитой, элитными ветеранами, он сражался бок о бок уже не одно десятилетие. И демоница, стоявшая напротив, разумеется, знала это. Конечно же, чудище должно было быть предупреждено о репутации Дома Баррисон Дель’Армго. Мастер оружия огляделся по сторонам в поисках других демонов — слуг Марилит — которые собирались выпрыгнуть из теней или вломиться через стены.

Не заметив ничего подозрительного, Малагдорл бросился вперед, нанося мощный укол своим трезубцем.

Со всех сторон навалился сопровождавший его отряд, шесть эльфов, двенадцать клинков, крутящихся и бьющих в цель. Дроу легко скользили вперед, нанося удар, и быстро отскакивали назад.

Руки Марилит слились в размытое пятно, клинки демоницы звенели, сталкиваясь с оружием дроу и парируя почти каждый удар. Одним блоком хопеш отбил три меча, а рапира метнулась назад, целя в ближайшего соперника за спиной. Марилит почти не пропускала ударов, а те немногие, что проходили сквозь защиту существа, причиняли ему не слишком внушительный вред. Вся верхняя половина Марилит принадлежала голой человеческой женщине, пускай и гигантской. Но кожа создания, разумеется, была шкурой демона, а потому даже остро отточенные клинки дроу не могли пробить её.

Демоница свела свои центральные руки вместе, перекрещивая их, чтобы нанести Малагдорлу мощный удар. Это движение едва не вырвало трезубец из рук мастера оружия. Дроу отшатнулся на несколько шагов, чтобы восстановить равновесие и снова вернуть себе власть над трезубцем.

А еще, чтобы дать своим компаньонам принять на себя всю первоначальную ярость атаки демона.

Дроу, выстроившиеся по три в линию, прыгали вперед и назад, обходили друг друга и постоянно меняли местоположение и углы атаки.

Клинки Марилит яростно мелькали, блокируя удары, и вскоре воздух вокруг сражавшихся переполнился металлическим скрежетом.

Хвост демоницы метнулся влево, и трое темных эльфов подпрыгнули, поджимая ноги — один, второй, третий — и уворачиваясь от нападения. Они повторили свой прием снова, когда хвост существа полетел вправо.

Три дроу, стоявших с другой стороны, также начали уклоняться от удара, но Марилит остановилась и развернулась, направляя все шесть клинков на трех теперь слегка потерявших равновесие эльфов, находившихся от неё по правую руку. Шесть мечей встретились с шестью, хотя атакующими клинками управлял мощный демон.

Хвост марилит снова метнулся в сторону, шаркая по полу и опять направляясь к дроу. Однако, на этот раз демоница использовала магию. При помощи телекинеза она схватила огромный стол, стоявший в другом конце комнаты, и запустила его в ловкую троицу.

В нормальной ситуации темные эльфы могли бы увернуться, но сейчас все трое были в воздухе, и когда стол устремился к ним, их увороты не возымели большого эффекта.

Ноги первого были подсечены хвостом, и он кувырком полетел в сторону. Второму удар стола пришелся в руку, отбрасывая дроу через всю комнату, к дальней её стене. Однако, третий эльф легко приземлился позади и опять бросился на демона, направляя свой меч в бок Марилит.

Малагдорл запомнил имя смельчака — Турвен’ди — чтобы позже воздать ему почести.

Демон вскрикнула и отчаянно дернулась, все её клинки устремились к Турвен’ди, ошеломляя его и быстро рассекая воздух рядом с дроу. Словно жалкая мышь перед голодной лисицей, темный эльф попятился, теснимый назад. К своей чести дроу действительно удалось парировать своим правым мечом хопеш и еще один клинок противника, аккуратно отклоняя третье лезвие левой рукой. Стараниями эльфа, четвертый клинок Марилит изменил направление, лишь слегка задевая его.

Но пятое лезвие ударило исподтишка, нанося воину глубокую рану в бок и заставляя того накрениться, что делало дроу абсолютно беззащитным перед шестым клинком.

Удар последнего оружия Марилит пришел сверху. Замахнувшись верхней правой рукой, она направила меч прямо в незащищенное место между шеей и плечом Турвен’ди. Вес и боль от удара заставили дроу упасть на колени, но здесь он вздрогнул, достаточно долго оставаясь в вертикальном положении. Потому меч Марилит проникал все глубже и глубже, сквозь кости и плоть, сквозь легкие эльфа, устремляясь к сердцу. Когда лезвие исчезло в теле обреченного Турвен’ди, в воздух поднялся фонтан крови. Рана была смертельной, но хуже всего было само оружие — клинок Бездны, похищающий души. Несчастный понял это, и его глаза испуганно расширились. Марилит дала приказ и меч превратился в черную воронку, охватившую умирающего. Она продолжала прижимать тело эльфа к полу даже тогда, когда магия открыла его душу безысходности Абисса.

Все произошло в течение нескольких мгновений, но пользуясь возникшей задержкой, остальные охранники двинулись назад. Их первые удары пришлись по шкуре Марилит, а следующие она ловко парировала. Тремя руками существо блокировало удары эльфа справа, а четвертой, крутанувшись вокруг, защищалось от второго противника. Того, чью руку задел брошенный демоницей стол.

Сделав еще несколько шагов назад, Малагдорл увидел слабое место создания и атаковал, прыгая вперед во время последнего парирующего удара Марилит. Эльф направил трезубец прямо промеж грудей демоницы. С силой, которой не владел более ни один дроу Мензоберранзана, племянник Утиенталя рванулся вперед и воткнул оружие, давя и вкручивая его в тело существа.

Магическая волна ярости покатилась прочь от демона — все горящие в комнате лампы взорвались диким пламенем, новые вещи полетели изо всех углов — и разъяренная Марилит замахала своими мечами, яростно нападая и раздавая удары темным эльфам, окружившим её, но без особого труда принимая атаки, направленные против неё. Хвост демоницы метнулся влево, вправо, а затем полетел вперед, чтобы ударить Малагдорла, обернуться вокруг и поднять эльфа.

Кольца сжались вокруг мастера оружия. Он чувствовал, как гнуться и хрустят его кости, но, тем не менее, напряг свои огромные мускулы и зарычал, наблюдая за тем, как его воины прыгают вокруг демона. Он видел, что его трезубец глубоко засел в груди монстра.

С тяжелым выдохом, Марилит размотала свой хвост, швыряя Малагдорла через всю комнату. Дроу пролетел мимо стола и стульев, ударяясь о стену, обшитой ножками гигантских грибов. Остальные темные эльфы также были отброшены от демоницы. Её физическое тело подергивалось, сопровождая свою агонию взрывами телекинеза и дикими взмахами хвоста и оружия.

Казалось, на несколько мгновений все вокруг замерло. Марилит медленно повернулась, чтобы посмотреть на Малагдорла.

- Тебе больно, сын Баррисон Дель’Армго? - спросила демоница. С каждым словом изо рта существа хлестала кровь.

- Ты изгнана, демон, - ответил Малагдорл. Голос дроу звучал болезненно. Каждый вздох огнем обжигал его переломанные ребра. - На сотню лет…

- Не такой уж большой срок, - прорычала демон. Злобно рассмеявшись, она просто растворилась в воздухе. Огромный трезубец Малагдорла с металлическим стуком упал на пол.

- Я буду ждать тебя, - пригрозил Малагдорл. И голос Марилит, демонический дух которой все еще летал в комнате, ответил:

- Я знаю, - существо снова засмеялось.

Шестеро дроу, хромая вышли из общей комнаты, следуя на Улицы Зловония. За собой они тащили тело Турвен’ди, которого затем перекинули через спину его ящера. Все эльфы были покрыты кровью, а некоторые — серьезно ранены. Малагдорл был так изломан и побит, что едва мог держаться в седле.

Но он смог, и с каждым шагом ящера ему все лучше удавалось взять себя в руки. Гордость дроу пересиливала боль.

К тому времени, как они добрались до дверей Второго Дома, еще один член группы свалился без сознания, находясь на грани смерти, но остальные патрульные и их благородный лидер говорили только о победе.

Они сражались и победили, изгнав главного демона назад в туман Абисса. На самом деле это был один из самых мерзких монстров, особенно для Дома Баррисон Дель’Армго. Ибо его представители знали, что Марилит служила в удовольствие Матроны Матери Бэнр.

Матрона Мать Мез’Баррис лично встретила победоносную, но побитую, группу, используя свои целебные заклинания. В честь их триумфа Мез’Баррис устроила большой пир, в большей мере, конечно, в честь Малагдорла, которого она открыто провозгласила величайшим мастером оружия Мензоберранзана.

- Ты не убила сына Дома Баррисон Дель’Армго? - спросила Ллос Марилит, когда та снова оказалась в Паутине Демонов.

- Он будет много дней страдать от боли, вне зависимости от усилий жриц, но он все еще жив, - заверила её Марилит. - Я убила только одного воина.

Ллос признательно кивнула.

- Триумф Малагдорла Дель’Армго будет отмечаться во многих уголках, где не в чести лояльность Дому Бэнр, - сказала она. - Матрона Мать Мез’Баррис осмелеет достаточно, чтобы, возможно, рассказать об этом на следующем заседании Правящего Совета.

- Я хотела убить их всех, - заметила Марилит. Ллос снова кивнула, безусловно понимая и будучи благодарна, что это пораждение хаоса придержала свои смертоносные руки, подавляя столь естественное для неё желание и, вместо того, выполняя просьбу Ллос — не слишком маленький шаг для такого мощного демона в разгар боя.

- Это будет не через сотню лет, - заверила её Ллос.

- А когда?

- Да, поведай, Паучья Королева Хаоса? - спросил третий голос, и двое говорящих обернулись, глядя на бейлора Эррту, шагающего, чтобы присоединиться к ним.

- Когда архимаг ослабит барьер Фаэрзрес, вы получите свою свободу, - пообещала Ллос, смотря на Эррту.

- Свободу убить мастера оружия Баррисон Дель’Армго, - сказала Марилит. Она заворковала, издав какой-то странный звук, нечто среднее между шипением и урчанием.

- Свободу убить сына Дома Бэнр, - прорычал Эррту. Ллос только кивнула и улыбнулась обоим созданиям, молчаливо одобряя их порывы. Паучья Королева знала, что эта задача будет не так легка, как они предполагают.

Ибо с тех пор, как в её любимом городе воцарился хаос, Дома становятся сильнее, чем когда-либо были, постоянно находясь в состоянии боевой готовности. Даже создания, чья мощь подобна её собеседникам, обретут в темных эльфах серьезных врагов — врагов, идущих в бой, разумеется, с благословения Паучьей Королевы.

Марилит заскользила прочь, но Эррту не сдвинулся с места, и Ллос почувствовала на себе его острый пронзающий взгляд. В конце концов она повернулась к демону и одарила его широкой улыбкой.

- Что ты знаешь, бейлор?

- Ты укрепила власть матроны матери в Доме Бэнр, - ответило чудище. - Ты помешала мне, и заговору против неё с участием моей пленницы Кь’орл. Ты дала Квентл воспоминания Ивоннель Вечной, таким образом, лишь сжимая её кулак на Городе Пауков.

- Мне нужны были единство и особая цель.

- Но теперь драконы проиграли. И Плетение снова ускользнуло из твоих лап, и теперь… ты позволяешь своим слугам вернуться в хаос. В самом деле, ты бросила Мензоберранзан в состояние нервного беспорядка.

- Порядок меня утомляет.

- Ты сильно рискуешь.

Ллос покачала головой и захихикала.

- Твоим детям в Мензоберранзане не понадобятся единство и сила, когда демонические лорды пройдут в Подземье? - язвительно спросил Эррту, и глаза Ллос опасно полыхнули, заставляя его замолчать. Впрочем, Паучья Королева быстро успокоилась.

- С некоторыми задачами дроу лучше справляются в хаосе, - ответила она. - И боюсь, постоянно злобный Эррту, Дома Мензоберранзана не пострадают от прихотей бейлоров.

Это заставило неуклюжего Эррту отшатнуться назад. Яростный рык вырвался из его зубастой пасти.

- Предупреждаю, - заметила она. - Я могу сделать тебя лордом демонов, или повесить в коконе рядышком с Балором, давая паукам грызть твою плоть, пока я не приму другого решения.

Стуча восемью паучьими лапами, Госпожа Ллос удалилась.

Веселая болтовня прорывалась сквозь тьму, достигая стен Дома Бэнр. На балконе стояли матрона мать и Сос’Ампту, глядя на К’елларц’орль, элитный район Мензоберранзана. Их глаза были устремлены на запад, туда, где располагались строения Дома Баррисон Дель’Армго.

- Они нравились мне гораздо больше, когда жили в Нарбонделлин, - съязвила матрона мать. Переход Второго Дома на южное плато города был сравнительно недавним событием. - Семейство Армго представляет собой просто сборище плебеев.

- Они празднуют триумф Малагдорла, коего они представляют реинкарнацией Утиенталя, - заметила Сос’Ампту.

- Малагдорна и компании из нескольких элитных воинов, - пришел быстрый ответ Квентл.

- При том, что Марилит не была незначительным противником.

Матрона мать медленно повернулась к своей сестре. На лице жрицы застыла маска гнева.

- Хочешь пойти и присоединиться к празднику Мез’Баррис?

Верховная жрица, Хозяйка Арк-Тинилита и член Правящего Совета не стала бежать от этой угрозы.

- Мы должны признать последствия этой неожиданной победы бойцовской собаки Матери Мез’Баррис. Был ли в этом городе демон сильнее Марилит? И если нет, то как мы можем быть уверенны, что остальные вскоре не будут изгнаны вслед за Марилит, раз её ссылка произошла столь легко?

- Дай им потратить свое время и кровь, загоняя демонов обратно в тень, - ровным голосом ответила матрона мать. Голос Квентл звучал глухо, идя в разрез с её показным спокойствием. - Есть и другие демоны, ждущие моего зова. - она резко повернулась к Сос’Ампту, прежде, чем та успела заметить, что слова сестры, конечно, истинны, но теперь на первичный материальный план будет призвано на одного демона этого особенно разрушительного вида меньше.

- Я поражена отчетами, полученными нами с битвы, - сказала Сос’Ампту. - Марилит не взывала к помощи демонов и использовала свою магию лишь несколько раз. Возможно, её подвела собственная гордость, но до того казалось, что ум у неё преобладает над спесью.

- Очевидно, нет, - бросила Квентл, хотя не могла не согласиться с этим мнением. Матрона мать тоже была слегка удивлена, наблюдая за этим странным поведением. Создание, обладающее силой Марилит, обычно не слишком боится отряда из семи дроу, но ведь она некогда знала силу Утиенталя и была знакома со славой Дома Баррисон Дель’Армго. Радостные крики громче огласили К’елларц’орль.

Вероятно, в этом Доме собрались не только представители семьи Армго. Квентл было не трудно узнать это, как не трудно было предположить, что другие Дома сновали по темным переулкам, чтобы присоединиться к празднованию.

Матрона мать кивнула, еще больше утверждаясь в своем решении. Больше демонов, подумала она.

Киммуриэль почувствовал, что его ученик отвлекся. Он продолжал проводить Громфа сквозь серию ментальных упражнений, удерживая собственный барьер, на который архимаг мог обрушивать волны псионической энергии.

До сих пор Киммуриэль не замечал особых успехов в контроле и силе Громфа, но псионическая энергия сильно зависела от умения сосредоточится, особенно для тех, кто только начинал постигать это искусство.

Громф был рассеян. Волны его энергии едва царапали барьер Киммуриэля. Псионик сомневался, что такими жалкими попытками архимаг способен даже заставить гоблина заикаться.

Опытный псионик не показывал своего разочарования Громфу. Наоборот, в своих телепатических ответах он намекнул магу на растущую силу и впечатляющую псионическую атаку.

Киммуриэль чувствовал, что Громф принял комплименты, но понимал, что его время тут очень ограничено.

Потому, вместе с комплиментами он послал предложение, только намек на то, что псионические силы можно заставить работать вместе с тайной магией. Эти мысли не были чужды архимагу. Громф изволил заниматься псионикой, держа на задворках своих мыслей именно эту надежду — и действительно, почему бы величайшему магу не лелеять надежду на объединение его магии с новым «хобби»?

Вместе с этим намеком Киммуриэль передал Громфу начало заклинания, которое он выучил в Абиссе. Заклинания, которое, как он верил, вернет Кь’орл в Мензоберранзан, где она сможет обрушить свою ярость на Дом Бэнр.

- Хватит! - внезапно крикнул Громф, вырывая Киммуриэля из транса.

Псионик открыл глаза и с изумлением уставился на своего ученика.

- Архимаг? - невинно спросил он.

- Каким дураком ты меня считаешь? - сказал Громф с убийственной прямотой.

Волна паники захлестнула обычно спокойного Киммуриэля, и он всерьез собрался моментально телепортироваться из этой комнаты, хотя, безусловно, архимаг будет преследовать его и непременно найдет.

- Избавь меня от своих фальшивых комплиментов, - объяснил Громф, и Киммуриэль едва смог подавить облегченный вздох. - Я знаю, что сегодня провалился.

Он пошел прочь, направляясь на балкон своей комнаты в Сорцере, возвышавшийся над плато Тир Бреч. Двигаясь, он сжимал и разжимал кулак, с привычной легкостью поочередно создавая и гася магическое пламя.

Это было незначительное заклинание, но осознание того, что Громф мог столь машинально повторять его раз за разом, заставило мурашки пробежать по спине псионика. Он снова сконцентрировался, собираясь передать Громфу начало заклинания Кь’орл — или, быть может, заклинания Эррту.

Честно говоря, Киммуриэль считал себя совершенным идиотом, даже пытаясь совершить подобное.

- Ты видел их? - спросил Громф, проходя сквозь изукрашенную дверь — всю созданную из черного адамантина, но покрытую простой железной решеткой, с шипами, завитками и хитрыми задвижками. - Ты видел, как они шныряют по всему городу?

- Демоны, - предположил Киммуриэль.

- Демоны матроны матери, - пояснил Громф, опираясь на перила балкона. Отблески фиолетового огня озарили его руки, когда архимаг схватился за перекладину.

- Могут ли существа Абисса принадлежать чему-либо, кроме собственной прихоти?

Громф обернулся через плечо, глядя на псионика.

- Они служат ей потому, что это не идет в разрез с их желаниями, как все демоны, - сказал архимаг. - В этом красота плана матроны матери.

- И больше славы Дому Бэнр, - бросил Киммуриэль. Громф хихикнул, но не удосужился обернуться назад, явно не соглашаясь с таким утверждением.

- Я вернусь через полдекады для нашей следующей встречи, - сказал Киммуриэль.

- Я все еще буду отвлекаться.

- Тогда я поговорю с иллитидами прежде, чем мы встретимся снова, - импровизировал Киммуриэль. - Возможно, я получу некоторое представление о путях демонов или о том, как контролировать их. Для начала вы могли бы получить власть над младшими созданиями Абисса.

На этот раз Громф обернулся на псионика и вперил в него внимательный взгляд. Скрестив руки на груди, архимаг откинулся на перила балкона. Волшебный огонь почти полностью поглотил его фигуру.

Он не дрогнул. Киммуриэль чувствовал, что Громф заинтригован.

- Полдекады?

Архимаг кивнул, и Киммуриэль шагнул портал, проделывая весь путь назад, в надземный мир и оказываясь в своих личных покоях в Лускане, на севере Побережья Мечей.

Тем временем, Громф продолжал опираться на перила, находясь в глубоком раздумье. Он задумался о том, что, быть может, начал видеть большую пользу в его обучении псионике. Архимаг представил Фаэрзресс — источник магической силы Подземья, барьер между материальным миром и нижними планами, питавшими своей темной энергией эти земли.

Громф много раз представлял себе это место. За свою жизнь он несколько раз посещал Фаэрзресс, и даже как-то потратил на пребывание там много дней, добавляя больше магии своей и без того волшебной мантии.

Но теперь он видел Фаэрзресс в другом свете, с новой вспышкой понимания. Теперь он видел экстрапланарный барьер, стоявший между этими сияющими камнями.

Это вспышка псионического понимания, подумал архимаг.

Громф не стал бы Архимагом Мензоберранзана, как не смог бы выживать на протяжении стольких веков, если бы действовал необдуманно. Поэтому он оттолкнул в сторону эти глупые мысли о возможности столь опасного и мощного заклинания, как призыв верховного демона.

Пока что.

Глава 5 Ударяя в щиты, звеня кружками и распевая боевые песни.

Скорость её атак нарастала, движения стали резче и менее плавными, а удары — более смертоносными.

Доум’вилль понятия не имела, чего добивался меч. Разумный клинок направлял её, телепатически подталкивая вперед — колоть, вертеться, парировать, быстро отступать.

Назад! - услышала она голос в своих мыслях. На вкус Кхазид’хи эльфийка двигалась не достаточно быстро. Женщина ощутила великое сожаление меча, словно она, словно они проиграли. Прежде, чем эльфика успела хотя бы спросить у клинка, в чем дело, он снова подтолкнул её вперед, заставляя выполнить те же движения, но теперь — снова медленно, а затем ускоряясь с каждым шагом. Снова и снова, нарабатывая мышечную память. Она решила поверить, что разумный меч готовил её к бою с Тиаго — или, заметила она про себя, ей просто очень хотелось верить в то, что клинок желал именно этого.

Бэнр, этот изверг, снова взял её этой ночью, в лесу на дороге, лежавший за пределами Серебряных Пустошей. Это насилие было еще более мерзким из-за того, что женщина знала — он делал это не из-за любых настоящих чувств, которые мог испытывать к ней — это все равно было бы отвратительно! - а просто чтобы напомнить — он может брать её когда бы не пожелал, по любой причине, пришедшей в его голову.

Она любила представлять себе, как меч врезается в его тело…

Внезапный толчок шокировал Доум’вилль, пугая и заставляя застыть, опуская оружие, словно все силы разом покинули её руку.

Ты думаешь слишком прозаично, огрызнулся меч.

Доум’вилль глубоко вздохнула и попыталась взять себя в руки.

Ты будешь рада убить его?

Да.

Как ты собираешься ранить его?

Я думаю, ты ранишь его.

Она ощутила веселье меча, тихий издевательский смешок в свой адрес.

Тиаго Бэнр не боится смерти, пояснил клинок. Но есть кое-что еще, и это пугает его куда больше.

Эльфийка оттолкнула очевидный вопрос. Она вспомнила все, что делала здесь, вспомнила гениальный план Кхазид’хи.

- Унижение, - вслух сказала женщина, чувствуя одобрение меча.

Она ощутила призыв вернуться к тренировке. Кхазид’хи снова вел её, заставляя колоть и парировать, быстрее и яростнее. Несколько мгновений она двигалась вперед, потом быстро отпрыгнула назад, удерживая равновесие. Снизу слева, потом снизу справа женщина нанесла два стремительных удара клинком. И хотя она была здесь одна, эльфийка все же почувствовала, как удар был заблокирован. Так, словно её клинок действительно ударился о сталь.

Слева и справа.

И это движение — влево и вправо — рассказало ей правду о цели упражнений. Она осознала, что меч не готовит её к бою с Тиаго, который воевал одним клинком. Кхазид’хи учил её сражаться с противником, орудующим двумя лезвиями. С Дзиртом До’Урденом.

Кхазид’хи хорошо знал этого следопыта, а еще лучше он знал подружку Дзирта — Кэтти-бри. Много лет назад она некоторое время владела этим мечом, называя его Горлорез.

И Горлорез подчинил её.

В сознании Доум’вилль возник вопрос, который она выпалила вслух, не желая давать мечу возможность наслаждаться чтением её мыслей.

- Почему бы тебе не вернуться к Кэтти-бри? - спросила она. - Ты мог её контролировать. Ей куда легче нанести Дзирту удар со спины.

Она почувствовала бурный ответ клинка.

Доум’вилль осмелилась тихо посмеяться над своим важным оружием.

- Сейчас она Избранная Миликки, - подразнила она. - Она выучилась, стала сильнее. Теперь это слишком сложно для тебя. Потому что ты остаешься прежним. И знаешь это.

Тебе это нравится? Спросил меч. Ты веришь в то, что тоже перерастешь меня? Ты веришь, что я позволю тебе?

Доум’вилль тяжело сглотнула. Это была самая прямая угроза из тех, что выдавал ей меч.

Ты веришь в то, что сможешь перерасти меня, что сможешь добиться чего-то без меня? - продолжал клинок. - Поищешь своих друзей, может, свою мать? Явно не отца, он сейчас кормит червей.

Вместе с телепатическим монологом Кхазид’хи передал женщине образ Тос’уна, лежавшего в окровавленном снегу, покрытый льдом дыхания дракона. На первый взгляд, это была собственная память Доум’вилль, что, в некоторой степени было правдой, - но затем тело отца начало разлагаться, кожа облезать. По трупу закишели черви. Мерзкий Кхазид’хи забрался в её воспоминания, искажая их.

Однажды. Доум’вилль реагировала на вопросы Кхазид’хи прежде, чем успевала подумать об этом.

В мыслях женщины стояла тишина, словно меч, наконец, оставил её в покое, аргументировав, почему она должна пройти через это все. Она действительно не верила, что сможет выжить, если не выполнит план. И она даже не надеялась сделать это без Кхазид’хи.

Быть может, меч и теперь тихо следил за её мыслями, но Доум’вилль не верила в это. Она пришла к новому пониманию своих отношений с могущественным разумным оружием. Они были не просто отношениями господина и слуги. Каждый из них служил инструментом для удовлетворения желаний другого.

Доум’вилль подняла меч к глазам, дивясь мастерству его изготовления и тонкой красотой отлично отточенного лезвия. Большая крестовина представляла собой затейливое зрелище. В центре рукояти, словно настороженный глаз, горел красный камень.

Глаза Доум’вилль расширились, когда навершие меча превратилось в голову единорога, а затем обернулось темной фигурой пантеры — Гвенвивар!

Но произошло ли превращение на самом деле? Было ли это реальным, или творилось лишь в её голове?

Женщина осмотрела пантеру. Она провела по контуру навершия своими дрожащими руками, ощущая фигурку, словно та действительно была здесь.

Отец рассказывал ей, что тогда, когда он нашел клинок в скалистой долине, рукоять выглядела именно так, точно повторяя кошачью морду Гвенвивар. Тогда эльфийка решила, что это было лишь преувеличением, но сходство и правда казалось поразительным.

Под прикосновением её пальцев рукоять меча снова изменила форму и цвет, становясь белой.

- Заря, - выдохнула Доум’вилль, покачнувшись. Теперь навершие клинка выглядело, как пегас. Снежно белая шкура носила пятнышки розового цвета, рассыпавшиеся по плавной гриве коня. Пернатые крылья были прижаты к телу, а голова — опущена, словно во сне. Доум’вилль любила это бесценное создание. Когда Заря стала слишком старой, чтобы подняться в небо, Доум’вилль заботилась о скакуне. А когда пегас мирно умерла, с десяток лет назад, эльфийка проплакала много дней.

- Теперь она вместе с Закатом, - сказала ей мать, говоря о друге Зари, сбитом орками в войне с Обальдом.

Вспышка гнева пронеслась по телу Доум’вилль. Как могла она принять сторону этих монстров в войне?

Эта мысль вылетела из её головы — она слишком сосредоточилась на этом, чтобы осознать — это Кхазид’хи прогнал картину — и женщина снова обратила свой взор на навершие.

- Даже после смерти, - прошептала эльфийка.

Сладкий сон, тихо проговорил Кхазид’хи в её голове.

Она была довольна, смотря на прекрасную рукоять — ни один эльфийский мастер не смог бы лучше повторить образ её любимого пегаса. Словно образ Зари, сохранившийся в памяти, сам придал форму рукояти меча.

- Словно, - сказала она, презрительно усмехаясь. Женщина поняла, что произошло именно это. Кхазид’хи обнаружил эти драгоценные воспоминания и «видел» их так же, как Доум’вилль.

И теперь Кхазид’хи повторил её любимого пегаса на своем магическом навершии.

На навершии меча Доум’вилль.

Её меча. Её партнера.

Она усмехнулась, представляя свои отношения с Тиаго, который считал себя её любовником. Даже её хозяином.

Но нет. Её близость с Кхазид’хи была куда сильнее и происходила с взаимного согласия.

Теперь она поняла это. Меч мог повести её туда, куда она сама хотела. Меч мог сохранить ей жизнь. Меч мог дать ей великую славу.

Ты перерастешь меня? - спросил Кхазид’хи.

- Я не смогу, - ответила женщина. Теперь эти слова шли от самого сердца эльфийки. - Я выросту с тобой, а ты — со мной.

Я не стану управлять тобой, Маленькая Лань, пообещал клинок.

Доум’вилль медленно покачала головой. Как и я - тобой, подумала она, искренне поверив в это. Она с любовью погладила фигурку пегаса.

- Ты знаешь мое сердце.

Вскоре после этого они вернулись к упражнениям. Движения Доум’вилль стали более легкими и быстрыми, женщина сражаласьтак, как никогда в своей жизни.

Кхазид’хи был доволен.

Даже по стандартам дворфов приземистые каменные строения, усеявшие горизонт позади высокой серой стены Мирабара, не могли считаться красивыми. Они говорили смотрящему о практичности и эффективности, что было немалым бонусом склада ума дворфа, но даже Бренор, снова глядя на них издалека, с поля, лежавшего за закрытыми Мирабарскими воротами, не мог не ощутить, как его сердце радуется тому, что он видел, какие вещи скрываются за стенами и угловатыми башнями Цитадели Адбар. Даже архитектура Сильверимуна, который так напоминал эльфийские города, могла тронуть сердце дворфа больше, чем это нагромождение уныния.

Но это был Мирабар. Здесь маркграф и великие лорды копили богатства в собственных сундуках, вместо того, чтобы профинансировать любые бесполезные проявления эстетического удовольствия. Мирабар был богатейшим городом к северу от Глубоководья, известный своим обширным горнодобывающим промыслом. Та часть города, которая сейчас смотрела на них из-за стен, была лишь одним из владений маркиза. Под ней простирался огромный массив туннелей, в которых шло подземное строительство или трудились шахтеры.

- Ба. Нам не стоило сюда приходить, - сказал Эмерус Бренору, глядя через поле. Дворфы видели, что стражники Мирабара уже зашевелились, носясь туда-сюда по стене.

- Наши братья, живущие здесь, уже не из клана Делзун? - спокойно спросил Бренор.

- Первые Мирабарцы, мне кажется. И несколько друзей клана Боевого Топора и Митрил-Халла, живущих там теперь, - ответил Эмерус, и Бренор знал, что старый дворф говорит правду. Маркграф и горожане не были рады тому, что шахты Митрил-Халла снова открылись, как не проявили и гостеприимства, когда король Бренор прошел через город, возвращаясь в Митрил-Халл с вестью о смерти Гандалуга более века назад, в 1370 году.

Бренор вздохнул, думая о тех замечательных друзьях, которых обрел здесь несмотря ни на что. О Торгаре Делзуне Молотобойце и Шингле МакРуффе, которые привели четыреста дворфов Мирабара на помощь Митрил-Халлу в первой войне против Обальда. Мирабарцы выжили в той войне и поклялись в верности клану Боевого Топора. Многие из их потомков — ни один из которых никогда больше не вернулся в Мирабар — теперь стояли на этой дороге вместе с Бренором. Он подумал о Шаудре Звездноясной, человеческой женщине, Хранительнице Скипетра Мирабара в те давние дни, которая пришла в Митрил-Халл, чтобы сразиться с Обальдом и которая отдала за это свою жизнь.

Он подумал о гноме Нанфудле, и не смог сдержать улыбку, когда воспоминания о его дорогом маленьком друге заполнили мысли. Он помнил, как гном взорвал весь хребет к северу от Долины Хранителя, в результате чего ледяные гиганты и их боевые машины взлетели в воздух. Нанфудл даже самому Эльминстеру мог преподать урок скромности.

Гном отправился вместе с Бренором на поиски Гаунтлгрима, и был дворфу другом и союзником в течение многих десятилетий опасных поисков. Слезы гладом покатились по щекам Бренора Боевого Топора, когда он встал на колени перед могилой гнома Нанфудла.

Нанфудла из Мирабара.

- Все дворфы, которые поставили свою кровь Делзуна выше Мирабара, пришли на твою сторону в войне с Обальдом, - заметил Эмерус. - Те, что остались тут — верны маркизу.

- Это было сотню лет назад.

- Ага. И теперь ты еще сильнее далек от них, - указал старый дворф. - Мирабарцы никогда не были друзьями цитаделей Серебряных Пустошей. Они любят свою торговлю с Побережьем Мечей больше, чем любую преданность дворфским корням!

- Ба, да они просто узнали, что наши оружие и броня лучше, чем они могут сделать, - согласился Бренор. - И наши скважины с митрилом чище. Если их лорды Глубоководья получат кольчуги Адбара или мечи Фелбарра, или чистейший митрил, который дал моей собственной цитадели её название, Мирабар станет не более чем торговым постом, где запад встречается с востоком!

- Именно, друг мой, - подтвердил Эмерус, ударяя Бренора по плечу. Его улыбка не была долгой, и он быстро вернул лицу мрачный вид.

- Они не изменили своей песни о тебе, - сказал старый дворф. - Мы все еще можем повернуть в сторону, сказав, что наша дорога идет на север, в Долину Хранителя.

- Дворфы Мирабара принадлежат клану Делзун, - твердо сказал Бренор. - Они имеют право знать. Они имеют право пойти и бороться за свой дом, за трон Дворфских Богов и за древную Кузню, горящую огнем первородного зверя. Отличным же предводителем Делзуна я буду, если пойду в это место, забыв о справедливости!

Его вдохновенная речь затихла, когда он заметил приближавшихся Дзирта, Рваного Дайна и Коннерада Браунавила.

- Если ты говоришь с дворфами Мирабара — ты говоришь с маркграфом и остальными, - напомнил Эмерус. - Люди Мирабара не сильно любят тебя или Митрил-Халл, даже если они не поверят в то, что ты тот, кем представился. Они не обязаны тебе ничем, и ты должен быть готов к отказу.

- Я готов.

- И куда, ты думаешь, пойдут новости? - спросил Эмерус.

- На Побережье Мечей, - предположил Дзирт.

- Именно, - подтвердил дворф. - К Глубоководью и Невервинтеру, и не сомневайтесь, что темные эльфы Гаунтлгрима имеют шпионов везде, и агентов в Невервинтере. Поэтому, если ты войдешь в Мирабар и расскажешь дворфам правду о своем — о нашем марше, тебе лучше сразу предупредить дроу о том, что мы идем.

- Да, пусть так и будет, - ответил Бренор, делая шаг вперед и останавливаясь на невысоком обрыве, чтобы лучше разглядеть далекие стены. - Рядом с нами тысячи дворфов Делзуна. Дроу узнают, что мы идем гораздо раньше, чем мы пересечем подземное озеро у дверей Гаунтлгрима. Пусть так и будет. После того, как мы захватим верхний этаж и трон, мы прогоним их в Подземье.

- Это всего один Дом дроу, - сказал Дзирт Эмерусу. - Они хороши в магии, но их мало.

- Сколько?

- У них есть рабы, которые станут драться за них — гоблины и …

- Сколько дроу? - надавил Эмерус. - Я не слишком волнуюсь за гоблинов и прочую шушеру.

- Меня не было в Мензоберранзане более века, но судя по моим данным, силы Дома Ксорларрин насчитывали две-три сотни дроу. Хотя многие из них маги или дроу значительно практикующие Искусство.

- Пара сотен, - задумался Эмерус. Старый дворф бросил взгляд на Рваного Дайна и усмехнулся. - Идем в Мирабар, Бренор, - сказал он. - Пошли, я составлю тебе компанию.

Он махнул остальным, предлагая следовать за ним, но Дзирт отступил назад.

- Мирабар его не пропустит, - пояснила Кэтти-бри. - Или может не пропустить, как в последний раз, когда он шел этим путем.

- Ба, да прошла сотня лет! - сказал Бренор.

Но Дзирт покачал головой, ибо века все же не прошло с того момента, когда он оказался перед огромными закрытыми воротами Мирабара. Однако, это не имело значения. Он не собирался ставить свою обиду или гордость прежде успеха экспедиции.

- Мне лучше подождать тут, - сказал он. - Я, наверное, разведаю западную дорогу, пока вы завершаете все свои дела.

Бренор и Дзирт обменялись понимающим взглядом. Дворф кивнул, соглашаясь, и дроу ответил тем же.

- Я пойду с тобой, - сказала Кэтти-бри, но Дзирт покачал головой.

- Ты нужна Бренору.

Женщина со вздохом согласилась. Сейчас она скучала по Вульфгару и Реджису — все они скучали. Она не желала оставлять Дзирта наедине с жестокой реальностью предвзятого отношения окружающего мира, которая снова готовилась окружить дроу своими черными крыльями. Но она не могла не согласиться с тем, что будет нужна Бренору.

- Если маркграф Мирабара скажет хоть слово о тебе или о моем муже, - сказала девушка с дворфским акцентом, - я превращу его в лягушку и размажу по полу, даже не сомневайся!

Она быстро двинулась на юго-запад, направляясь к далекому городу. Остальные, широко заулыбавшись, бросились следом, догоняя волшебницу.

Дзирт тоже улыбнулся, довольный тем, что эта женщина появилась в его жизни. Он схватился за кулон в форме головы единорога, висевший на шее, намереваясь вызвать Андахара, но остановился, глядя на то, как остальная часть группы летит вдогонку за парламентерами.

Атрогейт и Амбергрис мчались бок о бок, держась слишком близко и часто спотыкаясь. Каждый следующий раз дворфы весело смеялись, и Дзирт был рад наблюдать за этим.

Сестры Феллхамер, Кулак и Фурия, казалось, устроили соревнования, выясняя, кто первый окажется рядом с Бренором.

Они занимались подобными играми на протяжении всего пути, заметил Дзирт. Он подумал о том, что, быть может, в этот раз Бренор сможет найти что-то, ускользавшее от него большую часть его прошлой жизни.

Когда следопыт посмотрел на Кэтти-бри, оценивая собственную удачу, он искренне понадеялся, что так и будет.

С большого расстояния за Дзиртом наблюдали две пары глаз. Несмотря на то, что солнце находилось за спинами двоицы, склоняясь к западу, и даже некоторые облака приглушали его яркий блеск, Тиаго приходилось сильно щуриться. С тех пор, как Затемнение Тсэбрека исчезло, дроу не слишком нравилось пребывание в надземном мире.

Они с Доум’вилль сидели на вершине холма, глядя на восток, где раскинулись ряды огромной армии дворфов. Теперь они заметили единорога, проскакавшего сквозь армию, которая устраивала свой лагерь. Всадник направлялся по дороге на юго-восток.

- Он идет на разведку, - сказал Тиаго, ухмыляясь на каждом слове. - Быть может, настало время заполучить мою награду.

Опираясь на руки и колени, дроу начал отползать с гребня холма, проявляя большую осторожность, несмотря на то, что любой противник едва ли смог различить его сквозь деревья с такого расстояния.

Доум’вилль заметила эту осторожность и мудро повторила его движения — мудро, потому что она видела сосредоточенное выражение на лице Тиаго и знала, что стоит ей хоть как-то нарушить его планы, он, скорее всего, убьет её, а не просто изобьет.

И тем не менее именно это мы и собираемся сделать, отвечая на страхи женщины прошептал в её мыслях Кхазид’хи.

- Поспешим на дорогу, - приказал Тиаго. - Мы можем перехватить его.

- Верхом на огромном скакуне, который сможет перепрыгнуть или просто затоптать нас, - сказала Доум’вилль, стараясь не отставать.

- Он не сделает ничего подобного с эльфом Лунного Леса, - хитро заметил Тиаго.

Но Доум’вилль покачала головой.

- Дзирт знает меня, и отлично знает мою мать. Без сомнений, он часто видел её в последние месяцы войны, и она рассказала ему про свою своенравную Маленькую Лань.

Тиаго прищурился, словно он хотел ударить женщину, и она решила, что он, конечно, именно этого и желал.

- Так заинтригуй его, - сказал Тиаго с долей отчаяния. - Скрой свою внешность, когда мы подойдем. Или скажи, что сбежала из плена его порочных сородичей. Уверен, тебе будет не сложно сочинить подобную ложь. Просто загляни в свое сердце.

Последняя часть монолога заставила Доум’вилль пойти медленнее, с ненавистью глядя на своего мерзкого спутника, пока Тиаго не остановился, оборачиваясь к ней лицом.

- Быстрее! - потребовал он.

Доум’вилль не посмела ослушаться, но последнее требование Тиаго прозвучало в её голове четким предупреждением, подтверждая то, что дроу знал, как сильно она ненавидит его. Она поняла, что он достаточно ясно показал — ей не застигнуть его врасплох.

Терпение, телепатически прошептал Кхазид’хи, успокаивая женщину.

Доум’вилль быстро бежала, догоняя Тиаго. Дроу снова остановился, поднимая руку, чтобы заставить её сделать тоже самое. Женщина замедлилась и встала, проследив за устремленным на восток взглядом Тиаго. Поначалу она ничего не заметила, но фырканье Тиаго заставило её приглядеться.

Дым.

Вниз по дороге горел костер.

Двоица двинулась осторожнее. Тиаго повернул на юг, чтобы пересечь дорогу. Не успели они добраться до своей цели, как услышали стук лошадиных копыт — копыт единорога! Дзирт проехал прямо мимо них.

Медленно и осторожно, Тиаго продолжил движение. Он поднял руку, бросив несколько слов на безмолвном языке дроу.

Взволнованная Доум’вилль, обладавшая лишь частичными знаниями этого языка жестов, не поняла значения фразы, но предположила, что они затаятся и перехватят следопыта на обратном пути.

Крик, и последовавший за ним хор голосов дворфов, доносящихся не так далеко на западе, заставили Доум’вилль засомневаться.

Все они твердо стояли на ногах, когда он приблизился. Пятьдесят дворфов, держащих в руках оружие. На лицах отряда застыло выражение, ясно дававшее понять, что он или она более чем готовы выхватить меч или боевой топор.

- Достаточно! - пролаял один из них. Дзирт протянул руку, давая Андахару сделать пару коротких шагов. Он несколько моментов разглядывал любопытную группу, решив, что знает даже нескольких из них.

- Долина Ледяного Ветра, - сказал он.

- Ой, да это Дзирт До’Урден! - воскликнул один из дворфов — крепкий парень с круглым брюшком, которого Дзирт знал, как Хомини Пестлера.

- Да, из Дома До’Урден! - не слишком дружелюбно вступил в разговор новый воин.

- Ч-что? - заикаясь, спросил Дзирт, переводя взгляд с дворфа на дворфа и замечая, что выражения некоторых лиц смягчились. Что-то было не так. Этот отряд был очень далеко от своего дома, составляя значительную часть клана, поселившегося под Пирамидой Кельвина в Долине Ледяного Ветра.

В их рядах он не заметил Стокли Серебряной Стрелы.

- Что вы тут делаете? - спросил Дзирт.

- Может быть сам ответишь на пару вопросов, дроу? - спросил русобородый парень, чье лицо украшал длинный шрам, рассекавший щеку. Голубой глаз дворфа был задет лезвием клинка, и теперь заплыл, едва ли функционируя.

Дзирт отлично знал его.

- Я здесь с королем Бренором, мастер Айронбелт, - ответил дроу. Он развернулся в седле, указывая на восток. - С Бренором и Эмерусом Боевым Венцом. И четырьмя тысячами щитовых дворфов. Мы воевали в войне на Серебряных Пустошах против орд орков, гигантов, дроу из моего родного города и даже парочки драконов.

Дворфы казались ошеломленными этим рассказом — их реакция ясно давала понять, что они понятия не имеют о войне — и еще одна теория Дзирта о том, от чего отряд забрался столь далеко от дома, потерпела крах.

- Ты тоже сражался? - спросил мастер Тоиво Айронбелт.

- Год, - ответил Дзирт.

- Мы слышали слухи, ходящие в Глубоководье.

- Глубоководье?

- Мы тоже воевали, эльф, - сказал Айронбелт. - С дроу.

- Дроу, которые говорили, что принадлежат к Дому До’Урден. Что они — твоей крови.

Дзирт соскользнул с бока Андахара и приблизился к дворфам.

- Здесь они сказали тоже самое, - признался он, демонстративно держа руки подальше от рукоятей своих смертоносных клинков. - Если вы считаете меня соучастником — тогда отведите меня в качестве вашего пленника на запад, к королю Бренору.

- Мы идем в Мирабар, - вмешался Хомини. - Узнать, что мы можем сделать для Митрил-Халла.

- Бренор сейчас там, встречается с маркизом, - Дзирт скрестил руки перед собой, предлагая связать их, если уж Айронбелту так хочется.

- Не, убирай, - сказал дворф. - Хорошо, что мы встретились снова, мастер Дзирт До’Урден.

- Тебе есть, что рассказать, - задумчиво произнес Дзирт.

- Да, и рассказ не из приятных.

- Сколькие из клана Боевого Топора еще остаются под тенью Пирамиды Кельвина? - спросил Дзирт, боясь, что знает ответ.

Вскоре Айронбелт подтвердил, что они были последними дворфами клана Боевого Топора Долины Ледяного Ветра, кроме тех, что переехали в Брин Шандер и другие города. Дзирт тяжело вздохнул.

Эра закончилась жестоко, подумал он, когда Айронбелт более детально поведал о набеге дроу, которые убили так многих и так многих увели в Подземье.

- Мы собрались все вместе и последовали за ними, - объяснил Айронбелт.

- Да, и жители Десяти Городов тоже выступили, чтобы помочь нам. Но мы не нашли следов.

- Они вернулись в Гаунтлгрим, - добавил Хомини.

- Обрушив за собой туннели. А другого пути мы так и не нашли, - закончил Айронбелт. - Мы потратили много времени, не сомневайся.

- Я, конечно же, не сомневаюсь в вас, - ответил Дзирт. - И теперь вы покинули туннели под Пирамидой Кельвина? В поисках Бренора, я так думаю.

- Да, мы отправились в Глубоководье, где провели зиму, - рассказал Айронбелт. - Мы пытались найти другой путь в Гаунтлгрим…

- Только этой группой? Вы стали бы мертвыми дворфами.

Некоторые из отряда при этих словах ощетинились.

- Благородный Дом дроу теперь царит в Гаунтлгриме, - начал объяснять Дзирт.

Но замечание Хомини прервало его.

- Дом До’Урден!

- Нет, Дом Ксорларрин, куда более большой и могучий, чем Дом До’Урден в любое время, - сказал Дзирт. - Их ряды полны магами и воинами. Также с ними пришли много тысяч рабов - гоблинов и кобольдов.

- Это не значит, что не стоило и пытаться! - настаивал Тоиво.

- Нет, конечно нет. И я не ждал меньшего от клана Боевого Топора. Но вы можете попытать удачу с куда большими шансами на успех, друзья мои. Король Бренор собрал огромную силу и направляется в Гаунтлгрим. Идемте. Я отведу вас к вашим сородичам. Поведаете свою историю Бренору.

- Проклятье, - пробормотал Тиаго. Они с Доум’вилль находились на утесе, сверху наблюдая за дорогой, по которой Дзирт возвращался к армии с отрядом из пятидесяти дворфов.

- Теперь мы знаем их планы, - сказала Доум’вилль, ибо гномы радостно восклицали «Гаунтлгрим!», находясь прямо перед тем местом, где они разбили свой лагерь.

- Ты не знала их до этого? Дура. Почему такая большая армия, объединенные силы трех королевств, только что выдержавшие тяжелую войну, предприняли такой марш? Могли ли быть сомнения?

Он поднял руку, словно собираясь ударить Доум’вилль, но женщина быстро отшатнулась.

Тиаго снова обернулся на дорогу — к ныне далеким Дзирту и компании. Он знал, что долг зовет его вернуться в Мензоберранзан, чтобы предупредить город о марше дворфов в сторону К’Ксорларрина — но, впрочем, он знал это еще до того, как увидел эту армию, собравшуюся за пределами Митрил-Халла и идущую с Серебряных Пустошей.

Все это не имело значения — несколько декад, которые Тиаго мог дать Ксорларринам и их союзникам, чтобы приготовиться к атаке меркли по сравнению с трофеем, который шел прочь от него по дороге. Дзирт в армии дворфов выполнял роль разведчика, поэтому Тиаго решил выждать время, продолжая тенью скользить за армией.

Он надеялся, что получит свой шанс убить Дзирта до того, как они достигнут К’Ксорларрина. А если нет, он проскользнет в комплекс прежде дворфов и прикончит Дзирта в туннелях.

Дроу обернулся на Доум’вилль. Его первым желанием было выместить свое разочарование на ней. Но Тиаго понял, что женщина пригодиться ему, если Дзирт станет ездить в разведку на этом великолепном единороге.

- Терпение, - прошептал Тиаго то же слово, что говорил Доум’вилль Кхазид’хи.

Бренор, уже получивший век назад опыт общения с маркизом, не был сильно удивлен холодным приемом, оказанным ему в Мирабаре. И действительно, когда эти дворфы покинули Мирабар, чтобы присоединиться к клану Боевого Топора в войне против Обальда, тогдашний маркграф Эластул счел подобный акт — изменой.

С тех пор не случилось ничего, что могло бы заставить Бренора решить, будто атмосфера соперничества и недоверия между Митрил-Халлом и Мирабаром стала менее напряженной.

- Каждый раз, когда представители Митрил-Халла появляются у наших ворот — они просят о помощи, - ответил маркграф Девастул, когда Бренор и король Эмерус объяснили причину своего марша на утомительной встрече, полной стольких тонкостей и глупостей, скольких Бренор никогда не видывал. - Вы просите меня дать вам свободно обратиться к дворфам Мирабара, чтобы предложить им присоединиться к этому вашему… походу? Но Мирабар понесет огромные убытки, и вы, разумеется, понимаете это. Собираются ли Цитадель Адбар, Цитадель Фелбарр или Митрил-Халл выплатить мне компенсацию, чтобы казна города не пустела, пока мои верноподданные будут играть в игры со старым королем, который внезапно помолодел, и солдатами Адбара, король которого так переживает за этот поход, что даже не присоединился к нему сам?

Советники, собравшиеся вокруг маркграфа, включая новую Хранительницу Скипетра, весело захихикали, живо представляя подробности абсурдной картины, нарисованной Девастулом. Мирабар был очень богатым городом, его лорды и леди жили в достатке, и немалую роль в том играли дворфские рабочие — около двух тысяч, трудившихся на город.

- Мои сородичи здесь, в Мирабаре, принадлежат к клану Делзун, - сказал Бренор. - Я думаю, твой отказ дать им возможность присоединиться к войне за их древнюю родину, может вызвать беспокойства. Тепло Гаунтлгрима течет в крови каждого дворфа, а надежда найти это место — сон каждого из нас. И я нашел его. Мы отберем его назад.

- Ну да, а ты — реинкарнация короля Бренора Боевого Топора, - со скептицизмом, и явно забавляясь, сказала Хранительница Скипетра.

- Да, а Гаунтлгрим место, интересующее любого дворфа, который смотрит дальше своего дома, - добавил Эмерус, и нельзя было не заметить раздраженных ноток, звучавших в его голосе. - Я отдал свою корону — или, быть может, в моем имени вы тоже сомневаетесь?

- Разве что, в твоем здравом смысле, - осмелилась ответить женщина, и Рваный Дайн, стоявший рядом с Эмерусом, ощетинился.

- Нет, разумеется. Я знаю тебя, король Эмерус, - сказал Девастул. - Поэтому да, у меня есть вопросы на счет… мудрости твоего выбора. Эти поиски — довольно смелы. Особенно сразу после войны. Ты согласен?

- То, что случилось раньше - не имеет значения, - ответил Эмерус. - Дорога перед нами чиста.

- Ты оставил свою крепость незащищенной…

- Орки ушли и больше не вернуться, - прервал Бренор. Тон его голоса выражал растущее раздражение дворфа. - Пустоши пострадали, но все обязательно вернется на круги своя, а дома достаточно воинов, чтобы остановить все, что движется.

- И два короля, Эмерус и Коннерад, покинули свои цитадели и не возглавят армии в случае угрозы, - сказала Хранительница Скипетра.

- Два короля нашли себе замену, - ответил Эмерус. - И хватит плеваться своими тщательно завуалированными оскорблениями, милая женщина. Мы идем на Гаунтлгрим, и нам не требуется твоего дозволения. Мы остановились тут лишь потому, что вы, быть может, дадите своим дворфам шанс присоединиться — потому что эта задача, которую каждый парень или девушка клана Делзун должны…

- Но вы не оставили пустыми Фелбарр, Адбар или Митрил-Халл, - смело съязвил маркграф Девастул, останавливая разговор.

- Мы взяли четыре тысячи, - ответил Эмерус после нескольких мгновений тишины.

- Почему четыре? Почему не двадцать тысяч Адбара, семь тысяч Фелбарра и пять тысяч Митрил-Халла? - спросил Девастул. - Это ведь верные цифры, да? Вы могли бы пройти мимо Мирабара с тридцатью тысячами дворфов, но пришли лишь с четырьмя — и просите меня опустошить свой город, который крайне зависит от дворфской силы? Кузни Адбара застыли? Молоты Фелбарра молчат? Кирки больше не стучат, а горны — не работают в шахтах Митрил-Халла? Какова цель вашего похода — Гаунтлгрим или подрыв преимущества города-соперника?

- Ба, да ты и правда потомок Эластула, - фыркнул Бренор. - Рад видеть, что тупость в вашем роду только растет.

Несколько кулаков с силой опустились на стол. Стражники Девастула подались вперед, и несколько мгновений казалось, что вот-вот разыграется кулачный бой. Но затем до них донесся новый голос, несущий в своем звуке магию.

- Даже если все дворфы Мирабара присоединяться к нам, город останется защищенным, шахты — работающими, а кузни — горячими, - заметила Кэтти-бри. - Твои слова станут отказом трем крупным городам, что было бы очень глупым. Адбар, Фелбарр и Митрил-Халл имеют обязательства перед другими королевствами Луруара.

- Альянс Луруара лежит в руинах, - ехидно вставила Хранительница Скипетра, но Кэтти-бри даже не обратила внимания.

- Сандабар был разрушен до основания. Но, не без немалой помощи дворфов Серебряных Пустошей, крепость будет отстроена заново, - сказала женщина. - Орки бежали прочь, но, конечно же, нет сомнений - блуждающие банды станут возвращаться на юг, чтобы причинить неприятности — и их встретят эльфы Сверкающего Леса и дворфы Делзуна, задолго до того, как монстры подойдут к строящемуся Сандабару, или воротам Сильверимуна, или рынку Несме.

Это последнее замечание заставило маркграфа поморщиться. Лицо Хранительницы Скипетра тоже перекосилось, как заметил Бренор. Они могли легко оскорблять дворфские цитадели, как и другие королевства Серебряных Пустошей, но маленький городок Несме был критически важной торговой точкой для Мирабара. Бренор понял, что со стороны Кэтти-бри было очень умно вставить упоминание о разрушенном городе в разговор.

- Ах, да. Несме, - продолжала женщина. - Город был разграблен орками, а из десяти жителей каждый восьмой — мертв. Но те, кто выжил — поклялись восстановить город, и главными среди их покровителей стали Сильверимун и Митрил-Халл. С вашей стороны было бы разумнее помочь нам, маркграф Мирабара. Разумеется, ведь вы хотите, чтобы рынки Несме открылись как можно скорее, даже в этом сезоне, наверное.

На этот раз человек не посмел ответить легкомысленно, и даже слегка кивнул.

- Пришло время объединиться, к всеобщей выгоде, - сказала Кэтти-бри.

- И все же, вы бежите с Побережья Мечей, - ответил маркграф.

- В Гаунтлгрим, - быстро ответила Кэтти-бри, прежде, чем любой из дворфов успел вставить хоть что-то. - Я была там. Видела Кузню, и встречалась с огненным зверем, обитающим в ней. Знай, маркграф, что когда Гаунтлгрим будет освобожден и обновлен, оружие, доспехи и другие вещи, изготовленные в кузне первородного изменят торговый баланс в Фаэруне.

Все, сидевшие на Мирабарской стороне стола напряглись, так как эта перспектива, разумеется, выглядела мрачной для города, строившего свое благосостояние на шахтерском и кузнечном деле.

- Дворфы, которые остались в Серебряных Пустошах, также важны для захвата Гаунтлгрима, как и те, что ушли вместе с Бренором и Эмерусом, - продолжала Кэтти-бри. - Они знают это, нам даже пришлось провести лотерею, чтобы выяснить, кому из добровольцев достанется место в рядах уходящих. И как разочаровались те, кто вынужден был остаться на родине, чтобы удерживать наши дома месяцы и годы до нашего возращения. Когда Гаутлгрим будет обновлен, Митрил-Халл, Цитадель Фелбарр и Цитадель Адбар значительно уменьшатся, становясь постами шахтерской империи Делзуна.

Только не Адбар, подумал Бренор, но ничего не сказал. Он был почти уверен, что король Харнот не скоро сможет утихомирить свое раздутое самомнение — а, быть может, это было лишь последствиями его недавних шрамов и горестей — чтобы подчинить свою цитадель делу огромного альянса Делзуна. Фелбарр и Адбар действительно станут городами-союзниками Гаунтлгрима. Королева Дагнабет прежде всего остается верной клану Боевого Топора. Бренор был уверен, что стоило ему настоять, и женщина уступила бы ему трон Митрил-Халла. И дворфы Цитадели Фелбарр никогда не будут думать об Эмерусе иначе, как об истинном короле, покуда старый воин не испустит дух.

- Громкие заявления, - заметил маркграф Девастул. - И готовы ли Лорды Глубоководья покориться этой империи? Или великие армии Кормира…

- Гаунтлгрим не станет врагом Глубоководью, как и любому другому цивилизованному королевству, а те будут рады получить больше замечательных товаров на свои рынки, - сказала Кэтти-бри. - Что на счет Мирабара?

- У нас есть собственное… - начал маркграф свой робкий ответ, но Кэтти-бри явно имела преимущество и не собиралась от него отказываться.

- Или Мирабар теперь предпочтет дать своим дворфам возможность присоединиться к славному походу на Гаунтлгрим? - резко оборвала его Кэтти-бри. - И сделав это, займут место в качестве великого союзника молодого города клана Делзун — крепости, которая станет главным покупателем руды Мирабара, и которая будет предлагать маркграфу мелкие сделки на другие не столь значительные товары? Память дворфов живет долго, и ваша помощь не будет забыта многие столетия.

Она позволила своим словам повиснуть в воздухе. Долгое время маркграф также молчал.

Очевидно, Кэтти-бри дала Девастулу возможность увидеть происходящее в новом свете. Наконец, он объявил:

- Я передам ваше предложение Совету Сверкающих Камней.

На этом собрание было завершено.

Эмерус и Бренор обменялись понимающими улыбками, и, стоило им покинуть зал совета, король Фелбарра прошептал на ухо своему другу.

- Твоя девочка заслуживает бороду.

Группа вернулась в свой лагерь ровно в тот момент, когда Дзирт въехал туда во главе отряда из пятидесяти дворфов Долины Ледяного Ветра, которые вскоре поведали свою мрачную историю всем окружающим.

В ту же ночь четыре тысячи пятьдесят дворфских голосов взвыли в унисон, проносясь над холмами и долинами, повисая над высокой стеной Мирабара и заставляя меланхолично дрожать её серые камни. Они пели для Стокли Серебряной Стрелы и других дворфом Боевого Топора из Долины Ледяного ветра, для их погибших у Пирамиды Кельвина, и ради мести, которую они обрушат на мародерствующих темных эльфов.

В Мирабаре жило примерно две тысячи дворфов. На следующее утро более половины из них вышли из города, присоединяясь к походу на Гаунтлгрим.

Теперь более пяти тысяч воинов, составлявших армию Делзуна - отлично вооруженную, отлично экипированную и закаленную в боях, отправились на запад, ударяя в щиты, звеня кружками и распевая боевые песни.

Глава 6 Хаос.

Шелестя своей прекрасной мантией, чья магия не менее впечатляла, архимаг быстро двигался по проспектам Мензоберранзана. Он повернулся к Улицам Зловония, месту, которое не посещал уже много лет, месту, которое теперь было полно звуков.

Демоны танцевали вокруг него, каждый проход заполнили бои — демоны против дроу или демоны против демонов. Громф призвал их столько, сколько не вызывал за всю свою жизнь. Теперь он видел, что существа бродят, никем не контролируемые. Его тупая сестра только что вызвала еще чудищ из Абисса, включая великих демонов, позволяя им свободно гулять по Мензоберранзану.

Монстры обычно направлялись к самым слабым противникам, потому Дом Бэнр не сильно боялся чудовищ. Но меньшие Дома, включая те, которые хотели объединиться, чтобы доставить неприятности Дому Бэнр, находились под угрозой. План Квентл по удержанию города под властью Первого Дома казался достаточно надежным.

Но какой ценой?

Улицы Зловония, как и ряд меньших кварталов Мензоберранзана, стали гнездом разрушения и разврата. Даже здесь, среди мало организованного сборища бездомных бродяг, темные эльфы умудрялись собраться вместе, создавая защищающиеся отряды — а что еще они могли сделать?

Громф протолкнулся в общую комнату, где Малагдорл и его отряд победили Марилит. Несколько мужчин дроу отпрыгнули при его прибытии, образовывая оборонительное построение вокруг дверного проема.

Он мог увидеть на их лицах ненависть и ужас, когда они узнали его. Он мог видеть их нерешительность, их желание напасть на него, которое сталкивалось с ощутимым и реальным страхом. О, как они желали убить его! Они хотели броситься вперед и уничтожить Бэнра. Любого представителя Дома, из-за которого толпы демонов обрушились на их головы.

Но Громф был архимагом, и окружавшие его понимали, что такая попытка будет стоить им больше, чем жизни, скорее всего даже заставив их умолять о сладком милосердии смерти.

- Архимаг, - сказал молодой воин, выпрямляясь и опуская оружие. - Мы испугались, что это Билвр вернулся.

- Билвр?

- Огромный и очень жестокий демон… - начал молодой дроу.

- Я знаю, кто такой Билвр, - сухо сказал Громф, ясно демонстрируя свое раздражение — тем, что этот дерзкий дурак собрался учить его именам великих демонов, и тем, что такая мерзопакостная тварь явилась в Мензоберранзан. Билвр относился к типу демонов, зовущихся налфешни, по имени самого величайшего из этих чудовищ. Огромные и невероятно мощные, налфешни высоко ценились демоническими лордами. Из всех известных Громфу видов демонов этот он, пожалуй, ненавидел больше всего. Ибо в довесок ко всем недостаткам, свойственным демонам, эти монстры считали себя не иначе как законом вселенной. Они действительно служили судьями, которые судили души, впервые попавшие в Абисс, и считали, что их действия можно назвать «справедливостью».

По мнению Громфа хуже психотического демона-разрушителя мог быть только заблуждающийся психотический демон-разрушитель.

Одним словом — налфешни.

- Вы видели Билвра? - спросил он спокойно.

Молодой дроу кивнул.

- Высотой в два роста дроу и такой толстый, что не смог пролезть в дверь. Хотя он, разумеется, с легкостью мог бы сделать собственный проход.

- У него было лицо гигантской обезьяны, - сказал другой дроу.

- И тело гигантского рота… - добавил третий.

- Кабана, - поправил его товарищ. - Или полукабана, потому что оно ходило на двух ногах, а руки у него такие, что, кажется, могут раздавить камень.

Не просто кажется, подумал Громф, но не стал ничего говорить. Он знал силу налфешни слишком хорошо, и видел, как существо голыми руками гнуло холодное железо.

- Билвр определяет, кого нужно забрать, - добавил молодой дроу.

- В Абисс? - спросил Громф.

- В объятия смерти, не меньше, - ответил темный эльф. - Чудовище убило троих.

- Пока троих, - вставил другой дроу. - Это те, кого мы видели.

Громф был не слишком удивлен. Остальные демоны, конечно же, неистовые, все же не уничтожали слишком много дроу, хоть и сожрали множество гоблинов и кобольдов. Марилит оставила после два десятка раненных дроу после своего пробуждения, но демоница убила только одного воина, сражавшегося рядом с Малагдорлом. Но то была явная битва до смерти или изгнания.

Но, разумеется, дело должно было дойти до этого, особенно когда по дорогам шатается налфешни.

- Где… ? - начал вопрос Громф, но прежде, чем он успел закончить, раздался громкий стук и грохот, потрясший стены общей комнаты.

Билвр.

Группа дроу начала отчаянно озираться. Темные эльфы подняли оружие, но архимаг поднял руку, чтобы успокоить их. Со вздохом, Громф направился к двери.

Строение снова задрожало под тяжестью громоподобных шагов.

Билвр.

Еще раз вздохнув, Громф заставил своих спутников оставаться на месте, и вышел а улицу.

- Чудище, - выпалил бесполезное предупреждение один из дроу, когда очередной звук тяжелых шагов потряс стены.

- Он — архимаг, - напомнил остальным молодой дроу. Он проделал путь, направляясь к окну общей комнаты.

Дроу услышали визг манов, маленьких демонов, которые, как они знали, стекались к могучему Билвру. Это были души умерших, после смерти отправленные в Абисс. Полу-разумные зомби, созданные из отходов Абисса, они были прокляты служить великим демонам на протяжении всей вечности. Прокляты сражаться и умирать, но лишь для того, чтобы снова возродиться и служить. Они были расходными силами Абиссав каждой новой стычке, что подтверждалось и теперь. Прежде, чем темные эльфы успели подойти к окну, они заметили вспышку огненной силы, заставившую их отшатнуться и прикрыть обожженные глаза.

Снаружи огненный шар, выпущенный архимагом, прокатился в воздухе и вспыхнул, ударяя в гниющую плоть манов и оставляя их растекаться по камням Улиц Зловония в виде луж слизи.

- Ты жесток! - услышали эльфы рев Билвра, и еще сильнее подались назад.

Снаружи затрещал разряд молнии, грохот взрыва снова потряс здание, а затем ножка гриба, поддерживавшая потолок, подпрыгнула от силы атаки демона. Молодой дроу увидел огромного монстра, на десять футов возвышавшегося над землей. Четыре тонны мощи проследовали мимо окна, маленькие крылышки создания яростно хлопали за его спиной — несмотря на то, что эти странные придатки никогда не смогли бы поднять Билвра в воздух.

Еще один удар молнии пронзил воздух, а затем мощный порыв ветра сотряс здание, вызывая громкий грохот.

Стена рядом с дверью раскололась и демон — во всяком случае — часть его — вломился внутрь. Она рука, одно плечо и яростно крутящаяся обезьянья голова, раскидывавшая доски.

- Убьем его! - закричал молодой дроу, размахивая мечом и возглавляя атаку. Едва успев сделать шаг, он повалился на пол вместе со своими компаньонами. Черные щупальца вырвались из земли, извиваясь и хватая воздух, в основном нацелившись на шатавшегося демона. Но сила Билвра была столь велика, что он просто разогнул свои кабаньи ноги и поднялся, разрывая щупальца, ломая половицы и раскалывая стены, словно те были сделаны из хрупкой бумаги.

- Да как ты смеешь! - заорал демон, и темные эльфы, скуля и хныча, забрались назад в свое укрытие.

Великий демон, однако, направил свой гнев не на них, а на Громфа, выкатываясь назад на улицу. Он все еще пошатывался под притяжением упорных щупалец.

Билвр исчез с глаз долой, когда перед юным дроу и его товарищами раздался взрыв. Самый мощный из тех, что они когда-либо видели, настолько сильный, что отбросил их через всю комнату, заставляя отлететь назад, ломая мебель и стены. Стена, возвышавшаяся напротив двери, чуть не рухнула под тяжестью магического удара, тяжело дрожа, когда огромные куски плоти демона брызнули на неё.

Один из таких кусков — половина руки, плечо и достаточная часть спины, на которой виднелось маленькое крылышко — влетел в окно и проскакал по полу, превращаясь в лужу черной слизи.

- Архимаг, - благоговейно прошептал молодой дроу. Остальные ошеломленно закивали, открыв рты. Немигающими глазами они продолжали глядеть через окно или дыру в стене.

Громф вернулся в свою комнату для призывов в главную башню Сорцере, академии дроу, располагавшейся на плато Тир Бреч. В волшебной сумке архимаг принес десятки томов, а также свитков и заметок, по демонологии и призыву. Все что смог найти.

В комнате, защищенной мощными рунами и магическим кругом, Громф погрузился в чтение. Вскоре он снова почувствовал то понимание, которое ощущал в часы, проводимые с Киммуриэлем. Вначале он читал о столкновении двух демонов между собой, что привело его к одной книге в черном переплете. К Закрученному Дыму Абисса. Здесь он нашел список демонов, лордов, великих демонов, малых демонов, со всеми их истинными именами.

При помощи догадки — помещенной в его мозг Киммуриэлем, хотя Громф, конечно, не мог знать этого — архимаг отыскал некоторые пергаменты, рассказывающие о Фаэрзресс, магическом излучении, которое давало Подземью жизнь и энергию, и, попутно, служило дверью на нижние планы.

Понимание стало отчетливее доходить до Громфа. Его псионические занятия, казалось, без особых усилий можно было совместить с открытиями в отношении заклинаний призыва. Он развернул много свитков, и отыскал в них описание новых возможностей.

Он знал, что в скором времени сможет призвать бейлора — это было чудище даже среди себе подобных — и полностью контролировать монстра.

Но не сейчас.

Он нашел нужные упоминания, нужные имена и отступил от круга призыва. Для начала он активировал некоторую личную защиту и создав вокруг себя охранительные знаки. Он собирался воззвать к низшим демонам, однако, эти существа все равно были довольно мощные и потому он не собирался давать им ни шанса.

Громф запел, проваливаясь в медитацию, как учил его Киммуриэль. Он не мог поверить, что достиг такого уровня погружения. Архимаг чувствовал, словно действительно оказался в Абиссе. Перед его глазами застыла четкая картина этого места, с его кружащимся туманом. Он даже мог чувствовать зловоние.

Так же, как мог видеть свои цели. Архимаг поманил их, а затем взял под контроль.

Спустя много-много ударов сердца, Громф открыл свои янтарные глаза, чтобы найти себя снова в своей комнаты для призывов Сорцере. Вот только теперь это было не тихое место для медитации. Сами камни, из которых состояли стены, затряслись от звука крыльев нескольких больших парящих демонов. Они выглядели, как гигантские мухи, достигая в размере восьми футов от хоботка до кончика жала, торчавшего из задней части брюшка. Их лица были очень похожи на человеческие, исключая нос. Интересный аспект этого конкретного проявления хаоса, который заставил многих демонологов полагать, что эти демоны, чазмы, были созданы совмещением духа демона и какой-то своенравной души.

Однако, кем бы они не были, и какими бы не оказались, призыв чазма был не малым шагом, а призыв целой кучи, который сейчас выполнил Громф, и вовсе, как знал архимаг, мог стать беспрецедентным случаем.

Он мог слышать их телепатический зов в своей голове. Демоны просили приказаний, и он знал, что контролирует их.

Он мог чувствовать это. Они выполнят любую его команду.

- Убейте этого, - приказал он остальным, показывая на самого агрессивного из группы. Без пререканий четверо монстров набросились на своего сородича, с громким треском сбрасывая его на пол.

Они разорвали его на части, орган за органом, оставляя на земле дымящуюся, расплавленную массу.

Громф чувствовал себя почти богом, и не смог сдержать ухмылку, когда осуществил слияние псионики и тайной магии.

Теперь он лучше понимал проницателей разума, и лучше понимал Киммуриэля. Архимаг задался вопросом, как его брату, Джарлакслу, удается контролировать псионика Дома Облодра.

Эта сила была такой реальной, её нельзя было отрицать и невозможно было остановить.

- Идите и следите за городом, - приказал Громф своему патрулю чазмов. - Никаких убийств или сражений. Вы просто шпионы. Не смейте атаковать никого, даже собственных приятелей из вашего ущербного Абисса, без моего разрешения.

Четверо демонов закружились и завертелись вокруг. Громф ощутил их возбуждение и нетерпение. Он чувствовал, что монстры не слишком рады его приказу, но так же чувствовал, что они никогда не смогли бы ослушаться его.

- Рапортуйте мне каждый раз, когда свечение Нарбондели поднимается или опускается на одну зарубку, - приказал он. - Каждый час. (?)

Архимаг снова начал читать заклинание, направляя чары в середину магического круга, который удерживал висящих в воздухе и жужжащих чазмов. Магия открыладемонам ворота, уводящие их к нижней комнате башни и на открытый воздух города.

Затем, архимаг сел и сделал глубокий вздох, переутомленный от напряжения и от осознания мощи, которую он увидел, вызвав группу. Он провел долгое время, приводя в порядок свои мысли, и сортируя их, потому как не хотел давать информацию о могуществе, полученном при помощи совмещения псионики и тайной магии, телепатам. Ни Метилу, ни даже Киммуриэлю.

Он собрал свои свитки и книги, удаляясь в собственную комнату, и здесь погрузился в изучение черной книги об Абиссе. Он столкнет демонов с демонами, решил архимаг. Но те чудища, которых призвала его сестра, не находились под её контролем.

В отличии от его собственных, вроде чазмов, вроде бейлора, которого он намеревался призвать в скором времени. Его демоны будут послушны каждой команде.

Ллос отвергла его — в конце концов, он был просто мужчиной. Ллос использовала его, чтобы принести осознание и силу Матроне Матери Квентл.

Но скоро Громф поможет Ивоннель, его дочери, занять позицию матроны матери, и он станет силой, которая удержит её место, будет контролировать её.

Силой за пределами могущества Квентл.

Силой за пределами могущества демонов, которых она, словно чуму, обрушила на город.

Силой за пределами могущества самой Ллос?

- Я позволил ему победить себя, как ты и приказывала, - проинформировал Паучью Королеву и бейлора Эррту мычащий голос Билвра.

При этих словах Ллос усмехнулась, а Эррту хихикнул, издавая ужасный скрежещущий звук, похожий на скрип стали о зубы.

- Позволил ему? - недоверчиво сказал Эррту. - Ты «позволил» архимагу Мензоберранзана победить тебя?

- Ты сомневаешься в моей силе? - с угрожающим рычанием ответил Билвр.

- Тебя изгнали, - резко сказал Эррту. - Может быть, ты следовал планам Ллос и «позволил» сделать это, но к тому времени, как ты вспомнил про свои обещания — Громф Бэнр уже разорвал твое тело на куски.

- Мои шпионы собрались, - спокойно сказала Ллос прежде чем Билвр смог возразить.

- Ты сказала, что если я дам архимагу изгнать себя — мне не потребуется ждать век, - ответил демон.

- Терпение, - бросила Ллос. - Конечно, я же обещала. Терпение.

Билвр заворчал и зарычал, но последовал взмаху руки Ллос, уходя прочь и скрываясь в зловонном тумане.

- Два, - сказал Эррту. - Марилит и Билвр. Или три, если считать меня.

- Зачем мне считать тебя? - спросила Ллос. - Что ты сделал, чтобы заработать мою благосклонность?

На морде бейлора отразилась паника.

- Рабыня, Кь’орл… - запротестовал разозленный демон.

Ллос рассмеялась над его попытками и махнула рукой, давая знак расслабиться.

- Ты найдешь свой путь в Подземье, может быть, со временем, даже на поверхность Торила, - пообещала она.

- Когда?

- Громф обратится к Фаэрзресс еще до наступления Года Торжества Рунного Лорда, - сказала богиня.

Эррту потребовалось мгновение, чтобы оценить информацию. Сейчас они находились на шестом месяце Года Серпантина Гор Нефер, 1486 года по летоисчислению Долин.

- К концу этого года? - нетерпеливо спросил бейлор.

Ллос улыбнулась и кивнула.

- Как мы и говорили, архимаг найдет путь сюда. Первый вызов уже был совершен. В следующий раз он позовет великого демона, вроде глабрезу, и когда поймет, что сможет полностью управлять существом…

- Несомненно, тем, которому ты приказала оставаться полностью под контролем Громфа.

Паучья Королева не снизошла до ответа.

- Он станет призывать все более сильных существ. Налфешни, марилит, и…

- И бейлора, - прорычал Эррту.

- Он призовет Эррту, - объяснила Ллос. - Но ты не ответишь на этот призыв.

Эррту поморщился.

- Он будет верить, что зовет Эррту, - продолжала богиня. - Ведомый своей гордыней и трусостью архимаг Мензоберранзана пойдет дальше. Гораздо дальше. Терпение, мой преданный друг. 

Глава 7 Скрытые улыбки.

- Длинная Седловина, - ответила Доум’вилль на вопрос Тиаго. 

- Ты была тут раньше?

Эльфийка покачала головой.

- Я слышала об этом месте. Его репутация громче, чем может ожидать простой хутор. Здесь живет семья волшебников, могущественных, но, как говорит молва, не слишком компетентных.

Тиаго недоверчиво посмотрел на спутницу.

- Некомпетентность и могущество?

- Опасное сочетание, - согласилась Доум’вилль. - Безрассудство Харпеллов, правящих Длинной Седловиной, стало притчей во языцех многие века назад.

- И теперь дворфы идут туда?

- Харпеллы — старые союзники Митрил-Халла, - ответила эльфийка. - Они были там, сражаясь рядом с дворфами, когда ваши люди атаковали цитадели. Дворфы все еще поют о них свои глупые песни, в особенности — об одном — его имя вроде бы Харкл. Я часто слышала эти песни, когда была ребенком, хотя все равно никогда не могла разобрать слов из-за дурацкого дворфского акцента — что-то там про его голову, которая прибежала раньше его осла, и еще про какие-то странные вещи.

Тиаго оглянулся на запад, окидывая взглядом особняк на холме, и Доум’вилль последовала его примеру. Даже отсюда они могли увидеть линию дворфов, марширующих от ворот дома, спускаясь вниз по дороге и сворачивая на юг, где разбили лагерь остальные силы. Они — словно река, подумала Доум’вилль. Река, что сбегает от жилого дома к огромному озеру основной армии.

Вой, зов волка, заставил пару обратить внимание на лес.

К оружию! Взвыл в Кхазид’хи в голове Доум’вилль, но даже не смотря на телепатический толчок, девушка не взялась за клинок, покуда её спутник не схватился за собственный меч — великолепный Видринас взлетел так быстро, словно являлся продолжением руки дроу. Тем не менее, Тиаго все же встретил жестокий отпор, когда группа странных существ, полу-людей, полу-волков — оборотней! - бросилась на них.

Доум’вилль рефлекторно выбросила вперед свой клинок, и острое лезвие пронзило ближайшее атакующее создание, легко проникая сквозь плоть и даже кости оборотня. Практически с любым иным клинком Доум’вилль давно настигла бы смерть. Монстр продолжал приближаться, так желая крови женщины, что, казалось, игнорировал свою рану. Что было еще хуже - второе существо уже вертелось неподалеку от первого.

Но в руках Доум’вилль был Кхазид’хи, не зря прозванный «Горлорез». Девушка вскрикнула и начала падать на спину. Одновременно она попыталась ткнуть мечом во второго оборотня, просто проводя лезвие в сторону существа.

С этим мечом даже такого инстинктивного движения было достаточно. Горлорез вылетел из бока первого пронзенного существа, почти рассекая его пополам, а затем устремился к второму животному, разрезая его от бока до середины бедра. Доум’вилль отчаянно махнула рукой в другую сторону, и Кхазид’хи снова резанул, словно воздух рассекая тело второго оборотня, и быстро разрубая напополам голову первого.

Доум’вилль поднесла клинок ближе, разворачивая его кончиком вниз. Она отпрыгнула назад и отшатнулась влево, уходя от второго существа, шатавшегося рядом, и нанося удар по его спине, что заставило оборотня повалиться на землю. Там зверь закорчился в смертельной агонии.

Доум’вилль чувствовала восхищение, даже благоговение Кхазид’хи. Мгновение ей казалось, что меч доволен тем, как она убила сразу двух врагов, но, стоило женщине отступить назад и обратить внимание на своего компаньона, она поняла, что радость клинка вызвана другим.

Она никогда не видела такой грации и скорости.

Тиаго был гораздо ближе к нападавшим, потому четверо из шести сразу кинулись на дроу. Один валялся на земле, покрытый множеством ран, из которых хлестала кровь.

Остальные три противника выглядели не многим лучше.

Тиаго низко пригнулся, избегая удара когтей. Его щит — теперь огромный, так как умел раскручиваться по приказу хозяина — взлетел над головой дроу, вторая рука эльфа прижалась к черепу. Оттуда Тиаго нанес удар по оборотню, выбрасывая вперед руку и плечо. Любой баланс или прием, который дал бы ликантропу преимущество над дроу, мог быть легко отражен поворотом Орбкресс, Паутины. Щит поймал существо, когда то наклонилось вперед. По приказу Тиаго, Орбкресс так же легко отпустил животное, которое пыталось освободиться из липкой ловушки.

Удар Тиаго, находящегося теперь близко и за спиной чудовища, пришел сверху, один взмах сияющего лезвия Видринас — и животное упало на землю.

Тиаго уже вернулся в оборонительную позицию, поворачивая щит, чтобы отразить атаки двух оставшихся противников.

Доум’вилль подумала, что должна прийти на помощь, но Кхазид’хи обрушил на неё стену возражений, заставляя оставаться на месте, чтобы досмотреть представление. В отличие от Доум’вилль, опытный меч понимал, что Тиаго полностью контролирует этот бой.

Вылетая из-за щита, клинок, именуемый Видринас, раз за разом наносил небольшие раны двоим оставшимся оборотням.

Тиаго зашел за спину, быстро отходя вправо, а потом снова влево, когда волки бросились следом. Он сделал сальто назад, грациозно приземляясь на ноги и сразу же бросаясь на оборотней, но уже с другой стороны.

Дроу проскользнул слева, его щит легко отбил атаку ближнего противника, когда эльф проходил мимо. Легко отбил, захватывая оборотня магическими нитями.

Тиаго опустился на колено, его движение заставило волка потерять равновесие, качнувшись назад. Удар дроу пришел с другой стороны. Он заставил щит отпустить оборотня, развернулся и опустил свой слегка изогнутый клинок на морду противника.

Он взвыл и упал на землю, а Тиаго остался один на один с последним существом.

Теперь Тиаго не слишком увлекался увертками и подныриваниями. Он сражался прямо, его меч и щит кололи и кружились, всегда оставаясь перед оборотнем. Дроу находил прорехи в слабой защите противника, все сильнее выводя оборотня из равновесия.

Всякий раз, оказываясь рядом со зверем, Тиаго наносил смертельный удар снизу, так изящно, так легко, словно движение было частью поставленного и отрепетированного танца.

И каждый раз дроу оказывался лицом к лицу со все еще сопротивляющимся зверем, парируя и нанося ответные удары. Поначалу Доум’вилль думала, что её спутник просто уложит оборотня. Движения существа стали намного медленнее.

Она вспомнила название меча Тиаго. Видринас было дроуским словом, обозначавшим «колыбельную», или, во всяком случае, некой дроуской версией этого слова, обозначавшего насмешливую мелодию, которую пели тем, кто попал под действие печально известного сонного яда дроу.

Эльфийка лишь покачала головой, когда бой продолжился. Тиаго увеличил темп, а оборотень все замедлялся.

Оружие взлетело, рассекая локтевой сустав зверя. А затем вторая лапа животного взлетела в воздух.

Тиаго Бэнр не просто убил оборотня. Он расчленил и выпотрошил его. Существо забилось, размахивая своими обрубленными лапами. Оно все еще пыталось сражаться. И тогда дроу, наконец, обезглавил несчастное создание.

Кэти-бри и Дзирт услышали крики оборотней с балкона, располагавшегося на северной стороне Плющевого Поместья.

- Биддерду, - грустно покачивая головой пояснила Пенелопа Харпелл. - Их так много, и…

Женщина замолчала, снова покачивая головой.

- Я знал Биддерду Харпелла, - сказал Дзирт. - Он был хорошим человеком.

- И оставил после себя печальное наследие, - ответила Пенелопа.

- С этим ничего нельзя поделать? - поинтересовалась Кэтти-бри.

- Ты — жрица — даже Избранная, судя по слухам, - сказала Пенелопа. - Молись своей богине, и, быть может, она пошлет тебе вдохновение. Многие в Плющевом Поместье используют свою магию и алхимические познания, чтобы найти противоядие. Но ликантропия — упрямая болезнь.

- Реджис, - тихо пробормотал Дзирт.

- Малыш? - спросила Пенелопа.

- Он алхимик, - пояснила Кэтти-бри. - Носит свои волшебные инструменты в сумке на боку.

- Я помню, - ответила Пенелопа. - Он показывал мне. Просто я думала, что он в лагере с дворфами… и Вульфгаром.

Красноречивая заминка, случившаяся перед упоминанием имени гигантского человека, заставила Кэтти-бри и Дзирта обменяться лукавыми улыбками. Когда они устремили взгляды на Пенелопу, женщина только пожала плечами и почти хихикнула, не стремясь опровергнуть слухи.

- Боюсь, он не здесь, - объяснила Кэтти-бри, но выражение лица Пенелопы лишь слегка омрачилось.

- Надеюсь, он не убит.

- Они отправились на восток, в Агларонд, чтобы найти любовь Реджиса, - сказала Кэтти-бри. - Необыкновенно красивую женщину-хафлинга, судя по его рассказам. Наш маленький друг совершенно сражен.

- Они вернутся?

- Мы надеемся, - ответил Дзирт. - Каждый день мы смотрим на восток и верим, что увидим, как они скачут, чтобы присоединиться к нам.

Пенелопа вздохнула.

- Ладно, надеюсь, они действительно так и поступят. И, быть может, мы найдем лекарство для бедных Биддерду, или Реджис приедет и всех спасет.

- В последнее время у него это хорошо получается, - сказала Кэтти-бри, и все трое весело засмеялись.

- И, конечно, если мы можем чем-то помочь, - предложил Дзирт.

- В нашем подземелье есть Биддерду, - пояснила Пенелопа, поднимая руку, когда замечание повергло остальных в шок.

- Она пришла к нам, когда понимала, что делает, и лечится по доброй воле. Эта храбрая женщина попросила нас сделать все, что можно. Она выдержала ужасную боль из-за наших неудачных попыток исцелить её. Тем не менее, она даже не просит об освобождении. Она уверена, что помогает обреченным душам, блуждающим по лесу Длинной Седловины. Быть может, ты сможешь пойти к ней, взяв с собой свою богиню, - сказала Пенелопа Кэтти-бри. - Если какое-то из существ, которых мы именуем богами, и может помочь нам, то, думаю, логично было бы предположить, что это может быть Миликки — властительница природы.

- Я сделаю все, что смогу, Леди Пенелопа, - ответила Кэтти-бри, вежливо кланяясь. - Я многим обязана Харпеллам, и, более всего, я обязана дать вам свою дружбу.

Пенелопа кивнула и улыбнулась, а затем даже сделала шаг вперед, обнимая Кэтти-бри, некогда бывшую её протеже.

- Быть может и я, точнее, сила Харпеллов, что-то можем сделать для вас? - спросила Пенелопа. - Вы приходите к моим дверям с армией дворфов — такой армии не видывал на своей памяти ни один эльф, я полагаю.

- Мы пришли передохнуть, - пояснил Дзирт. - Дорога была долгой. И се это после затяжной и суровой войны. Мы ищем гостеприимства Длинной Седловины, лишь столько, сколько вы можете дать нам, пока наши стертые ноги заживут, ботинки будут починены, а наши животные — отдохнут и будут подкованы.

- Вы двигаетесь на запад, - сказала Пенелопа, делая логический вывод, разумеется, так как войско пришло с востока.

Дзирт и Кэтти-бри обменялись взглядами.

- Мы идем в…

- Гаунтлгрим, в Скалистые горы, - закончила Пенелопа.

Это вызвало пару пораженных, но не слишком удивленных, взглядов.

- Слухи летят впереди вас, - рассказала им женщина. - Вы думали, что можно провести пять тысяч дворфов через весь Север, не привлекая внимания?

- Наверное, нам стоило путешествовать через Долину Ледяного Ветра, - заметил Дзирт.

- Чтобы нанести им визит? - спросила умная Пенелопа.

Дзирт пожал плечами.

- Гаунтлгрим остался там в ожидании, а дворфы клана Делзун в огромном количестве выступили на марш, - продолжила Пенелопа. - Не нужно иметь абак, чтобы сложить все эти куски в очевидный ответ. На этот раз вы собираетесь в Гаунтлгрим не ради того, чтобы спасти проклятого вампира-дворфа. Вы хотите отвоевать самую древнюю родину предков Бренора, как и короля Эмеруса. Да и близнецов — Бромма и Харнота, если уж на то пошло.

- Король Бромм мертв, - сказала Кэтти-бри. - Он пал на замерзшем озере от дыхания белого дракона. В самом начале Войны Серебряных Пустошей.

- А король Харнот остался в Цитадели Адбар — единственный кровный король Серебряных Пустошей, оставшийся на дворфском троне, - добавил Дзирт. - Бренор сейчас в лагере, как и Эмерус, который передал свой трон приемнику, как и Коннерад, Одиннадцатый Король Митрил-Халла, который отдал свою корону достойнейшей Дагнабет Браунавил, чтобы присоединиться к этим величайшим поискам дворфов Делзуна.

- Кажется, у вас уже есть, что рассказать, - заметила Пенелопа. - А уж какую историю вам предстоит написать. Иди, приведи сюда этих дворфских королей, мастер Дзирт. Вы сможете поведать Харпеллам всю свою историю, а также отведать пищи, лучше которой вы не видели декады.

Дзирт и Кэтти-бри кивнули и повернулись к лестнице.

- Только он, - бросила Пенелопа Кэтти-бри, которая выглядела удивленной. - Нам с тобой многое надо наверстать. Прошу, останься.

- Конечно, - ответила девушка. Поцеловав Дзирта, она отправила его прочь. Она едва успела опуститься в удобное кресло рядом с Пенелопой, когда увидела дроу, который уже мчался вниз по склону на своем единороге.

- Я горжусь тем, что вы и ваша армия решила проследовать через Длинную Седловину, - сказала Пенелопа. - Думаю, ты сыграла не малую роль в этом решении.

- Это казалось разумной передышкой, которая была нам очень нужна.

- И?

- Ты действительно видишь меня насквозь, леди, - ответила Кэтти-бри.

- Я хорошо знаю тебя, Делли Керти, - сказала женщина, используя старое имя молодой волшебницы, которое та носила, впервые придя в Длинную Седловину несколько лет назад. - Или, быть может, Рукия?

Кэтти-бри рассмеялась.

- Я бы хотела провести некоторое время в библиотеках Плющевого Поместья, - призналась она. - И обсудить некоторые вещи с великими магами Харпеллов. С тобой и Киппером, наверное. Вы неплохо разбираетесь в вопросах телепортации.

- Надеюсь, ты не думаешь, что мы сможем перенести армию, - со смехом ответила Пенелопа.

- Нет, нет, - тоже смеясь, ответила Кэтти-бри. - Но когда Гаунтлгрим будет отвоеван, а я не сомневаюсь, что так и случится… у дворфов есть обязательства перед другими землями.

- О, - промурлыкала Пенелопа, кивком головы давая понять, что осознала план девушки. - Ты хочешь установить магический путь из Гаунтлгрима в Митрил-Халл. Что-то вроде постоянных врат.

- И в Адбар, и в Фелбарр. Быть может — еще в Долину Ледяного Ветра, и быть может к другим твердыням дворфов Делзуна, - призналась Кэтти-бри. - Насколько безопаснее для людей моего отца…

- Твоего отца?

- Бренора, - пояснила Кэтти-бри. - Моего приемного отца.

- В другой жизни.

- И в этой.

Мгновение, Пенелопа переваривала это, а затем лишь пожала плечами. Кэтти-бри получила отчетливое впечатление, что беззаботная женщина не слишком серьезно относилась к этим отношениям, остававшимся незыблемыми даже после десятилетий сна смерти и магического возрождения Миликки.

- Итак, ты хочешь создать магический портал, через который дворфы смогли бы торговать и посылать войска туда, где они нужны?

- Было бы здорово.

- Или не очень, - сказала Пенелопа. - Даже если бы я могла создать такое впечатляющее сооружение, как это, ты не сможешь быстро закрыть его. Если одна из цитаделей падет — ваши враги смогут открыть путь к остальным.

Некоторое время Кэтти-бри обдумывала эту мрачную возможность. Ей очень хотелось оттолкнуть в сторону эти опасения, но Пенелопа высказала правильную мысль. Если дроу Мензоберранзана вернуться в Гаунтлгрим и нападут на Бренора, сможет ли хоть одно королевства снова оказаться в безопасности?

- Можно подумать, - предложила Пенелопа. - Давай рассмотрим все возможности вместе с Киппером в ближайшие дни. Если кто-то в Плющевом Поместье и знает, как создать такие врата — это он, не сомневайся.

- Я не уверена…

- Рассмотри варианты прежде, чем тушить факел, дорогая подруга, - посоветовала Пенелопа. - Ты сможешь осознано сделать выбор, получив четкое представление о проблеме.

- Я не жду того, что выбор будет легким, если такая возможность есть.

- Вполне вероятно, всем нам впереди придется принять трудные, хоть и захватывающие, решения, - со смехом ответила Пенелопа. Она вскочила со своего кресла и протянула руку Кэтти-бри. - Идем, мой нос говорит мне, что тебе надо бы помыться. Быть может, к тому же, нам удастся найти, или магически выткать, платье, подходящее к твоей красоте.

- Ты так добра! - согласилась Кэтти-бри, не собираясь отказываться от ванной.

Они маршировали по открытой дороге в самый разгар лета, и Пенелопа была не единственной, кто оценил запах Кэтти-бри! Молодая волшебница взяла руку женщины и вскочила рядом с ней, широко улыбаясь. Но за этой улыбкой Кэтти-бри пыталась обнаружить хоть какую-то подсказку на счет странного заявления Пенелопы о интересных и сложных решениях.

День тянулся за днем, и разочарование Тиаго становилось все сильнее. Дзирт редко покидал Плющевое Поместье, и даже в эти редкие отлучки он только совершал путешествие до дворфского лагеря. Тиаго, разумеется, не собирался маячить у дома человеческих магов, да и дворфы представляли собой проблему. Несмотря на то, что армия шла декады, двигаясь по летней жаре, отстроенный ими лагерь стал настоящей крепостью, за которой все время наблюдали глаза бородатого народа. Именно из-за оборотней. Эти существа шныряли везде, их вой прорезал ночь.

Пара нашла защиту от зверей в заброшенном доме — вероятно, жилище хафлингов, ибо оно большей своей частью находилось под землей. Стены, торчащие из холма, который скрывал в себе большую часть постройки, были твердыми и хорошо укрепленными. После боя, случившегося в первый день, Тиаго и Доум’вилль не слишком беспокоились о чем-либо, хотя несколько раз находили под окнами следы лап.

Доум’вилль насаждалась передышкой и тренировками, которые она проводила с Кхазид’хи. Меч понимал Дзирта, и она училась для того, чтобы драться именно с этим противником. Вскоре женщина поняла, что она была не первой, кого Горлорез тренировал также и для той же цели.

- Ты хочешь отомстить именно этому темному эльфу, - прошептала эльфийка мечу одним солнечным днем. Из-за жгущего света Тиаго оставался внутри дома, в то время, как Доум’вилль желала греться в ярком солнечном свете, зная, что она может много лет не испытать более этих ощущений. А быть может и никогда.

Некогда я принадлежал Кэтти-бри, пояснил меч. Она не была достойна. Доум’вилль задумалась об этих словах, не отрицая их. Однако, женщина все еще не могла понять связь, учитывая очевидный гнев клинка по отношению к дроу-следопыту. Эльфийка пришла к выводу, что этот план, эти тренировки, придуманные Кхазид’хи затрагивали не только её. Было еще что-то, что-то личное. Но о чем может заботиться меч?

Он отверг тебя, подумала она, и ощущение, которое вернул ей меч, показало женщине, что она нашла отгадку.

- Ты хотел, чтобы Дзирт владел тобой после того, как Кэтти-бри не справилась, - прошептала она.

Доум’вилль почувствовала ярость клинка — направленную не на неё.

Теперь эльфийка поняла, что только что нашла подтверждение своим подозрениям — она была не первой, кого клинок тренировал, чтобы убить Дзирта До’Урдена. Она хотела спросить об этом, когда с боку раздался какой-то шум. Кхазид’хи предупредил её об опасности, заставив насторожиться. Она отступила к двери дома, ожидая группы оборотней, или, быть может, патруля дворфов, которые сейчас выпрыгнут на неё.

Но это были не оборотни. И даже не дворфы. Это был дроу, которого Доум’вилль не узнала.

- Рад встрече, Маленькая Лань, - сказал он, но потом приложил руку к губам и ахнул. - Прости, Доум’вилль Армго, - поправился он с низким и уважительным поклоном. - Или теперь мне следует называть тебя Доум’вилль До’Урден?

- Кто ты?

- Я из Бреган Д’Эрт, - ответил дроу.

- Из банды наемников?

- Которая служит Матроне Матери Бэнр, - разъяснил дроу. - Как и твой друг — я тоже Бэнр. Бениаго, к твоим услугам.

Доум’вилль показалось, что она слышала это имя раньше. Но женщина не была до конца в этом уверена.

- Я здесь по приказу матроны матери, и Архимага Громфа, - продолжил Бениаго. - Они поручили Бреган Д’Эрт найти вас — ну ладно, если честно, они попросили нас найти Тиаго, благородного сына Дома Бэнр. Но мы ожидали, что ты будешь рядышком.

- Ты пришел, чтобы забрать нас в Мензоберранзан?

- Нет. Не срочно, о всяком случае. Я ничего про это не знаю. Меня попросили найти вас и передать подарок от архимага.

Он начал приближаться, поднимая руку так, словно что-то удерживал. Плащ или шнур, возможно. Доум’вилль отшатнулась на пару шагов назад.

Он не враг, сказал её Кхазид’хи, и женщина позволила Бениаго догнать себя, едва вздрагивая, когда его руки поднялись выше. Он помахал ими над её головой, словно размещая там корону, или, быть может, надевая ожерелье. И в самом деле, как только дроу опустил руки, Доум’вилль ощутила вес тяжелой цепи.

- Ч-что…? - запнулась она, отступая. Она чувствовала цепь, толстую, словно палец, обившуюся вокруг её шеи, с круглым кулоном, расположившимся между грудями.

- С этой штукой на твоей шее Архимаг Громф всегда будет знать, где ты, - объяснил Бениаго.

- Где я?

- Матрона мать отправит его забрать тебя и Тиаго, когда придет время, - прямо ответил Бениаго. - Она не из тех, кто простит опоздание.

Несмотря на предупреждение, этот сценарий казался Доум’вилль принуждением, и она рефлекторно потянулась, чтобы снять ожерелье.

- Не стоит, - предупредил Бениаго, его тон резко изменился. - Ты должна носить это. И не говорить ничего Тиаго, ни про это, ни про мой визит. Тиаго и кому-либо другому.

При упоминании Тиаго, Доум’вилль обернулась на дом. Внутри стояла тишина.

- Никому, - снова предупредил Бениаго.

Доум’вилль собралась возразить, но Бениаго прервал её, останавливая все аргументы, которые могла предложить женщина, словами:

- Напоследок… - он замолчал и улыбнулся. - Тебе стоит понять лучше. Архимаг Мензоберранзана уже знает о вашем местоположении, бастард дартиир из Дома До’Урден. Громф Бэнр уже знает, что ты носишь ожерелье. И он будет знать, если ты попробуешь снять его.

Доум’вилль поняла, что это не просьба. Это приказ. Это была команда, невыполнение которой несло за собой смертельную ответственность. Она посмотрела вниз и обхватила кулон рукой, пытаясь рассмотреть хоть какие-то слабые признаки чьего-то присутствия. Но они казались совершенно незаметными.

Доум’вилль снова подняла голову, но Бениаго уже ушел.

Женщина повернулась к дому и подумала о Тиаго.

Он не защитит тебя от ярости Архимага Мензоберранзана, сказал ей Кхазид’хи, и если он мог читать её мысли, то знал, что девушка очень-очень хорошо понимала эту истину.

Вероятно, они ищут Тиаго с тех пор, как он свалился с дракона, заметил меч.

Тогда он должен носить ожерелье Громфа.

Ты бы сказала это самому Архимагу Громфу?

Ожерелье на шее Маленькой Лани, казалось, стало тяжелее. Его цепь хомутом обвивала горло девушки.

- Ну ладно, куда вы собираетесь отправиться? - спросил Киппер.

- Понятия не имею, - ответила взволнованная и немного нервная Кэтти-бри.

Старый Киппер только что научил её основам заклинания, которого она опасалась. Женщина хотела потратить чуть больше времени на освоение, но он подталкивал её попробовать!

- Просто подумай о месте, девочка! - ругался Киппер. - Представь надежное и безопасное место, где сможешь скрыться, ощущая себя так, словно ничто не может причинить тебе бед.

Кэтти-бри с любопытством посмотрела на мага.

- Лучшая идея для телепорта, - объяснил старик. - Потому что лучше всего ты знаешь это место — защищенное и домашнее. Каждый угол, каждый палец его так хорошо отпечатались в твоих мыслях, что ты не промахнешься с заклинанием. Потому можешь быть уверена, что никогда не окажешься высоко в воздухе, пережив не слишком комфортабельное падение, или, говорю с ужасом, не телепортируешься так низко, что завязнешь в камнях и грязи!

Маг замолчал и внимательно поглядел на женщину.

- Может быть, Митрил-Халл?

Но мысли Кэтти-бри, подстрекаемые уговорами Киппера, к её удивлению направились не к местам, лежавшим рядом с Митрил-Халлом. Нет, она представила место, за которым ухаживала, место Миликки. Она познала жестокость в этом месте, и понимала, что оно было обнаружено, но все же секретный сад, о котором она заботилась, будучи девочкой Рукией, казался ей местом теплейшего покоя.

Она видела его теперь, так ясно, словно могла прикоснуться к каждому листочку. Женщина начала читать заклинание, хотя едва ли понимала слова, разливавшиеся вокруг.

Она чувствовала запах цветов, она могла коснуться их.

Она и правда могла дотронуться до лепестков, прежде чем поняла, что успешно сотворила заклинание, и теперь стояла в секретном саду, некогда располагавшегося в землях Нетерила — а может и до сих пор. Кэтти-бри не была здесь несколько лет, и потому просто прошла вперед.

Она неподвижно стояла здесь долгое время, вспоминая Нирая и Кавиту. И племя Десаи. Она надеялась, с ними сейчас все хорошо, пообещав себе найти их после войн Бренора.

Оглянувшись на узкий вход, видневшийся среди защитных камней, Кэтти-бри подумала о Леди Авельер, которая окликнула женщину от этого входа, разозленная тем, что ученица так обманывала её. Кэтти-бри улыбнулась, ибо эти воспоминания не были плохими, несмотря на то, что она, разумеется, была поражена и испугана, когда могущественная Авельер поймала её.

Но вскоре после того, в связи с этим столкновением, Кэтти-бри узнала, что Авельер действительно заботиться о ней. Кэтти-бри кивнула, понадеявшись, что у Авельер тоже все хорошо. Волшебница подумала, что могла бы посетить Ковен, школы волшебства Авельер, если это будет безопасно.

Кэтти-бри вспомнила, что Киппер наложил на неё заклинание непредвиденных обстоятельств, которое будет возвращать её в Плющевое Поместье в любой непонятной ситуации.

Она отпустила свои воспоминания и сфокусировалась на уютном месте, переносясь от цветов к кипарисам, затемняющим дальний конец сада. Женщина прошла под ними, под ярким светом солнца Нетерезов, и нежно погладила пальцами светло-серую кору, прослеживая путь серебристых линий, который рассекали её, словно вены.

Кэтти-бри закрыла глаза и вспомнила магию, которую принесла в это место, ухаживая за ним, пока сад не смог расти самостоятельно — и он, разумеется, смог. Она засучила правый рукав своей черной мантии и магической кофточки достаточно, чтобы обнажить волшебный шрам, выглядевший, как голова единорога. В этом месте Кэтти-бри пришла к реальному пониманию своих отношений с Миликки. В этом месте она чувствовала покой и тепло.

Она ощутила первые толчки заклинания возвращения, наложенного Киппером, и вздохнула, открывая глаза и оглядывая дерево, каждый изгиб которого хотела навсегда сохранить в своей памяти.

И вдруг заметила кое-что любопытное.

Одна из ветвей была лишена листьев и, казалась не такой, как остальные, поломанной. Она была толстой, толщиной примерно с запястье женщины, но отходила лишь на пару футов от ствола, прежде чем резко закончиться. Кэтти-бри протянула руку, прикасаясь к ней, желая понять, была ли ветвь сломана молнией, или, быть может, каким-то животным.

Но ветвь отделилась от ствола и упала. Женщина едва успела подхватить её прежде, чем сработало заклинание Киппера.

Кэтти-бри снова обнаружила себя в библиотеке Плющевого Поместья, с веткой в руке. На лице волшебницы застыло неподдельное удивление.

- Ладно, чего ты там нашла? - услышала она вопрос Киппера прежде, чем смогла нормально осознать себя.

Женщина хотела ответить «ветку», но продолжив исследовать серебряно-серую кору, осознала, что это неверный ответ. Это была не просто ветвь кипариса, поняла женщина. Это был дар от дерева — от Миликки? Она сжала предмет обеими руками, словно жезл, и поднесла ближе. Голубой туман её волшебного шрама закружился вокруг ей предплечья, расползаясь к посоху.

Кэтти-бри посмотрела на Киппера, покачав головой. Она не могла этого объяснить. В любом случае, старый маг не ждал объяснений. Он уже произносил заклинание, которое помогло бы исследовать жезл. Чуть позже, кивнув, старик открыл глаза.

- Прекрасный предмет, чтобы сосредоточить силы, - сказал он. - Я всегда говорил, что маг не должен быть без жезла! Во всяком случае, молодая волшебница. Когда она совершит ошибку — сможет хотя бы настучать всем смеющимся по головам!

Он протянул руку, и Кэтти-бри, на самом деле не желая расставаться с предметом, все же передала его.

Киппер совершил несколько движений — в бок, словно блокируя удар — а, затем, вытянув руку, словно выпуская могучий заряд энергии.

Старик снова кивнул. Бормоча «отлично сбалансирован», он рассмотрел верхушку предмета, которая была слегка выпуклой и вогнутой. Киппер рассмеялся и поднес свободную руку к губам, оглядывая все вокруг. Он бросился к своему столу, повозился с некоторыми ключами, а потом открыл, наконец, ящик.

- Простой замок? - сухо спросила Кэтти-бри. - Слишком низменно, тебе не кажется?

Киппер снова засмеялся и наклонился ниже, суматошно копаясь в ящике. Он поднял голову, держа в руке большой голубой драгоценный камень. Сапфир. Маг поднес его к кончику жезла, прилаживая на вогнутый конец.

- Я смогу установить его свойства, - сказал он, больше себе, чем Кэтти-бри.

- Что это?

- В нем заключены заклинания для тебя, - ответил маг. - О, у него их много! Я потратил немало лет, создавая эту штуку.

Он бросил камень Кэтти-бри. Женщина легко поймала его и подняла к своим сверкающим глазам — сверкающим, потому как Кэтти-бри ощущала, как сапфир пульсирует энергией. Он источал магию, поняла она немедленно, в результате чего многие заклинания появились в голове волшебницы даже благодаря такому беглому осмотру.

- Ну ладно, если честно, я не создавал камень, - признался Киппер. - В большей степени — просто отремонтировал.

- Отремонтировал?

- Жезл, - ответил он. - Некогда я победил в дуэли одну волшебницу. В процессе битвы я разбил её жезл. Лучший из сотворенных мною разрядов молнии, скажу тебе! - маг захихикал и кивнул, наслаждаясь воспоминаниями. - Это предмет старой магии, из времен до Магической Чумы. Наверное, даже до Смутного Времени. Я думал, что сотворю его заново, и, несмотря на Магическую Чуму, мне удалось восстановить шар. Но, как и большинство дел в моей жизни, это осталось неоконченным. Может быть, мне просто не удалось найти подходящего жезла.

- Звучит так, словно ты испытываешь великое почтение к предмету, которым владела та волшебница.

- Она мне в подметки не годилась, если забыть об этом жезле, ой нет! - запротестовал Киппер.

Он внимательнее посмотрел на Кэтти-бри.

- Эта блузка, которую ты носишь — тоже из старых времен.

Женщина оглядела свою одежду — это была не просто блузка, а целая роба для предыдущего владельца — злобного маленького гнома Джека.

- Ты знаешь что это?

- Я знаю её свойства.

- А её имя?

Кэтти-бри покачала головой, а затем ответила:

- Роба Архимага?

Так как слышала это название раньше.

- Действительно, - ответил Киппер. - И это… - он взял сапфир у неё из рук, поднимая его так, чтобы женщина могла лучше рассмотреть камень. - Он был сердцем Жезла Волхвов. Я так и не закончил свою работу над ним, потому что… ладно, просто я старый Киппер и, как многие из моей семьи, честно заработал репутацию безумца. Потому так и не нашел подходящего жезла. Тем не менее, сюда приходишь ты, пропадаешь на мгновение и, пуф, возвращаешься с тем, что я искал так давно, что едва не забыл, что искал!

Кэтти-бри потребовалось долгое время, чтоб разобраться в этом наборе слов. Женщина покачала головой, в большей мере развеселенная возбужденным состоянием Киппера. Но затем лицо волшебницы стало серьезным.

- Я не могу, - сказала женщина, едва шепча.

- Почему, девочка?

- Я… я не могу отдать жезл тебе, - попробовала объяснить она. - Этот предмет, это дар от Миликки.

Киппер поднял серебристый жезл, на этот раз более внимательно сосредотачиваясь на нем. Он поднес драгоценный камень ближе к своему лицу и что-то прошептал, а потом его глаза широко распахнулись

- Он уже зачарован, - проговорил маг.

- Я чувствую тепло исцеляющей силы, - сказала Кэтти-бри. - Мне очень жаль, мой друг.

- Жаль? Нет… нет, я не имел в виду, что ты должна отдать мне свою палочку. Разумеется, - запротестовал Киппер. - Нет! Я просто хотел закончить свою работу, используя твой жезл. Для тебя!

Кэтти-бри опешила.

- Я не могу…

- Разумеется, ты можешь! Разумеется, ты хочешь. И почему бы нет? Дорога моих приключений далеко позади. Теперь я не слишком желаю попасть в пещеру дракона или логово тролля. Зачем, если можно использовать тебя, как мою протеже и отправить хорошо вооруженной — ха! - зачем, если старый Киппер наконец сможет сделать что-то стоящее!

- Киппер, - промолвила Кэтти-бри, обнимая старого мага. Он отстранил её назад, хотя сопроводил это действие озорной улыбкой, озарившей его лицо. Киппер поднял сапфир, посох и изогнул брови.

- Ну что, попробуем? - спросил он.

Пришла почти середина лета. На дворе давно стоял месяц Флеймрул, когда дворфы свернули лагерь, продолжая марш. Их ноги зажили, животы были полны, а души полны предвкушения. Черный поток дворфской армии вытекла из Длинной Седловины, словно река направляясь вниз, на юго-запад, с мрачной решимостью держа путь к Скалистым горам.

За длительную остановку их ряды не поредели, а лишь пополнились некоторыми новыми могущественными союзниками.

Кэтти-бри была единственной в армии, не удивившейся тому, что Пенелопа Харпелл выехала на запад вместе с ними. Рядом с женщиной ехали несколько нетерпеливых молодых магов, и один — гораздо более старый.

Было ясно, что Кэтти-бри удалось заинтриговать старого Киппера своими рассказами о вратах между Митрил-Халлом и Гаунтлгримом, поэтому старый маг решил самостоятельно поискать возможности. Женщина посмотрела на свой серебристый жезл. Голубой сапфир идеально сидел на его вершине. Она понимала, что мало кто в мире смог бы владеть предметом такой мощи, содержащим в себе божественную магию и тайное Искусство. Он так подходил к волшебным шрамам на её руках.

Кэтти-бри кивнула, не в состоянии сдержать улыбку. Она была рада, что Киппер отправился вместе с ними. Дорога вдруг показалась дружелюбнее, пещеры впереди не такими темными. Женщина знала, что готова к любым испытаниям, вставшим на пути.

- У них репутация неумех, - прошептал Эмерус Бренору. Старый дворф был полон сомнений, когда Харпеллы попросили присоединиться к маршу. Но Бренор только усмехнулся. Он хорошо помнил роль, сыгранную семьей Харпелл в те давние времена — до Магической Чумы, даже до Смутного Времени, когда в Митрил-Халл пришли дроу.

- Ага, и мы можем найти некоторых наших парней превращенными в тритонов, или лягушек, или собак. Или быть может в пару реп, - заметил Бренор.

Эмерус серьезно посмотрел на друга, но рыжебородый дворф ответил ему смехом.

- В одной вещи мы не сравнимся с дроу Гаунтлгрима — это колдовство.

- У нас сотня жрецов, - запротестовал Эмерус.

- Колдовство, - повторил Бренор. - Наши жрецы могут оказаться слишком занятыми, исцеляя сожженную кожу, если мы не сможем противопоставить что-то их магии. А Дзирт говорил, что этот Дом, который засел в Гаунтлгриме, полон чертовых магов. Теперь у нас есть несколько собственных, и да, Харпеллы заслуженно заработали свою дурацкую репутацию. Но разве ты сомневаешься в том, что они владеют силой, и эта, Пенелопа… - он замолчал и посмотрел на женщину, легко скакавшую на спектральном звере и общавшуюся с Кэтти-бри.

- Она хорошая, - закончил Бренор. - Моя девочка так сказала.

- Как хочешь, - бросил Эмерус, закрывая тему. У него почти не было опыта войны с темными эльфами, которым мог похвастаться Бренор, но он видел достаточно их магических трюков на осаде Фелбарра и был вынужден признать, что если эти человеческие маги компетентны, они действительно могут оказать только помощь.

По крайней мере, понял Эмерус, маги Харпеллов станут первыми целями, которые дроу используют в качестве мишеней для своих молний, давая ему и парням шанс подобраться поближе к магам.

Они шли не спеша, так как территория вокруг была труднопроходимой. Ко всему прочему, раз уж они собирались сражаться в Подземье, в залах Гаунтлгрима, им не стоило бояться наступления зимы. Они, разумеется, окажутся внутри задолго до того, как выпадет первый снег.

Они двигались прямо через дикие Скалистые горы, не опасаясь ни гоблинских кланов, ни варваров, ни других противников, которые могли бы встать на их пути. На знакомой земле, Дзирт и Бренор заметили, что они находятся неподалеку от туннеля, который может привести их в Гаунтлгрим. Но Бренор провел армию мимо этого места, оставляя за собой лишь нескольких разведчиков и двигаясь к городу Невервинтер.

Они разбили лагерь у ворот Невервинтера в последний день Элеасиса, в год Серпантина Гор Нефер.

- Всем встать перед Протектором! - гаркнул стражник, и все, сидевшие вокруг длинного стола в огромном строении, известном как Дворец Правосудия, повскакивали со своих стульев. Это место было самым впечатляющим сооружением города Невервинтер, увенчанное внушительным красно-золотым куполом. Огромные круглые окна, тянувшиеся вдоль изогнутого потолка, открывали вид на небо во все четыре стороны света. Постройка была новой, свидетельствуя о выносливости и трудолюбии поселенцев, решивших возродить город из пепла вулкана.

Украшенные двери в конце залы распахнулись, и сквозь них уверенно прошла молодая женщина, лет тридцати отроду. Копна коротко-стриженных темно-рыжих волос заставляла её большие голубые глаза казаться огромными, а синие отблески лат и поножей делали их еще голубее.

- Может быть, твоя сестра, - сказал Дзирт Кэтти-бри.

- Генерал Сабина, - прошептал Бренор, кивая головой. Некогда он служил под её командованием, представляясь Боннего Боевым Топором из Стражей Невервинтера.

Вслед за юной женщиной выступил мужчина, лишь слегка перешагнувший черту среднего возраста. Однако, его юношеская энергия и мускулатура были типичны для людей куда моложе. Его аккуратно подстриженные волосы и борода были серебряные, а угрюмый вид даже на первый взгляд казался постоянным. На грудимужчина носил золотой знак, выполненный в форме ревущего льва.

- Приветствуем Лорда-протектора Дагулта Неверембра! - выкрикнул стражник, и все сидящие вокруг стола прокричали: «Ура Неверембру!»

Генерал Сабина прошла к своему месту, становясь справа от центрального трона, видневшегося в задней части стола. Женщина стояла, сохраняя придельное внимание и даже не моргая, хоть и бросив несколько взглядов в сторону Дзирта, и с легким любопытством — быть может, узнаванием? - оглядывая Бренора.

Лорд-протектор шел быстро. Мужчина казался довольно возбужденным. Он прошел мимо Сабины и воистину перепрыгнул через поручень трона, занимая свое место, пренебрежительно кивая по сторонам, чтобы остальные могли сесть.

- Меня вырвали из самой удобной кровати Глубоководья новостями, что на пороге Невервинтера разместилась армия, - сказал он, как только стихли звуки придвигаемых стульев. Тон, поза, выражение — все говорило о том, что человек совершенно не рад такому повороту.

Взгляды гостей устремились к королю Эмерусу, который выбран был говорить от их имени. Старый дворф слегка хмыкнул, отвечая на унизительный и раздраженный тон лорда-протектора — молва о Неверембре летела впереди него, и лорд, конечно же, оправдывает свою репутацию.

Эмерус положил руки на стол и медленно поднялся.

- Меня зовут Боевой Венец, Эмерус Боевой Венец, и до этого марша я был известен как Король Цитадели Фелбарр Серебряных Пустошей и в Альянса Луруар, - начал дворф. - Ты слышал обо мне?

Лорд-протектор Неверембер не проявил и тени уважения, подтвердив слова дворфа или хотя бы кивнув. Мужчина скрестил руки, давая королю знак продолжать.

- Армия у твоих ворот — это силы дворфов Фелбарра, Цитадели Адбар и Митрил-Халла, мы пришли не по твоему зову и нам не нужно твоего разрешения, - спокойно сказал гордый старый дворф. - Мы пришли выразить вам уважение и ничего более. Мы пришли, чтобы дать знать гражданам и лидерам Невервинтера о нашем марше, а также о цели нашего похода.

- Уважение? - с издевкой спросил Неверембер. - Вы послали армию из уважения?

- Ладно, скоро мы станем соседями… - ответил Эмерус.

- Пересекли мои границы без приглашения? С армией? Это может рассматриваться, как военное вторжение. И ты, король Эмерус, должен знать это!

Эмерус начал было отвечать, но Бренор ударил рукой по столу, прерывая его.

- Да, уважение. И как так вышло, что дворфы и жители Невервинтера теперь враги?

- Боннего, - услышал он голос со стороны. Повернувшись в конец стола, он только теперь заметил старого Джевелуса Гринча, который некогда был первым гражданином нового города, и которого Бренор знал с тех пор, как приходил сюда в прошлый раз, скрывая поиски Гаунтлгрима.

- Бренор, - дружелюбно поправил его дворф, оборачиваясь на старого человека, и с почтением кланяясь. - Ты знал меня, как Боннего, и да, я служил в твоем гарнизоне и на твоих стенах, - добавил он, глядя, как генерал Сабина наконец узнала его. - Но меня зовут Бренор. И я из семьи Боевых Топоров. Полагаю, это имя известно тебе лучше.

- Король Бренор Боевой Топор? - спросил лорд Неверембер, внезапно кажущийся не слишком уверенным в себе. - Могу я считать, что два дворфских короля прошли через мои ворота?

- Просто прими это к сведенью, - сказал Бренор. - Мы пришли лишь в знак уважения.

- Ты не достаточно стар… - заспорил Неверембер.

- Меня тоже хорошо знают в твоем городе, - сказал Дзирт, поднимаясь рядом с Бренором. - Это, конечно же, Джевелус Гринч, тогда — Первый Гражданин. Он попросил меня остаться тут годы назад, в ранние дни возрождения Невервинтера.

- Дзирт До’Урден, - подтвердил старик. -Да, это и правда ты.

- Я говорю за дворфа, стоящего рядом со мной, - сказал дроу. - Знайте, он тот, за кого себя выдает — Бренор Боевой Топор, Восьмой и Десятый Король Митрил-Халла. Рядом с ним — Коннерад Браунавил, который, как и король Эмерус из цитадели Фелбарр, до марша был королем.

- Трое дворфских королей? Спросил лорд Неверембер, пренебрежительно усмехаясь.

- Они идут в Гаунтлгрим, - трезво заметила генерал Сабина, и лорд-протектор прекратил смеяться.

- Это просто понять, да? - кисло спросил Бренор.

Наконец Неверембер оправдал свою репутацию вспыльчивого человека, вскакивая на ноги и начиная кричать:

- Вы пришли на мои земли, чтобы вести войну?

- Нет, - бросил Бренор. - Мы идем в собственные земли, чтобы отвоевать их назад.

- Земли, лежащие в пределах моих границ!

- Тогда нам придется перерисовать границы, не сомневайся, - парировал Бренор. - Гаунтлгрим — дом дворфов, и он вернется клану Делзун. Не смей даже оспаривать наши притязания.

- Это место принадлежит дроу, которые приходят сюда, - добавил Эмерус. - Что ты сделал, чтобы избавить земли от этой напасти, а, Лорд-протектор?

Закончив, Эмерус сел на место. Он дернул Бренора за рукав, заставляя того тоже опуститься на стул. Напротив них лорд Неверембер облокотился на стол, приняв агрессивную позу. Он одаривал дворфов тяжелыми взглядами. Наконец, мужчина снова сел.

- Вы хотите вернуть Гаунтлгрим дворфам, - сказал он.

- Да, и знай, что мы будем сражаться с любым, кто захочет встать у нас на пути, - ответил Бренор.

Неверембер ощетинился, но заставил себя расслабиться.

- И вновь разжечь кузни.

- Они уже запущены, - заметил Бренор. - Но лучше, чтобы они работали для дворфских кузнецов.

Неверембер кивнул, выглядя так, словно начал видеть это предложение в другом свете — без сомнений, найдя выгоду для Невервинтера или, что важнее, для себя лично. Бренор ясно понял это, так как на протяжении всей дороги уделял пристальное внимание всем рассказам о новом Лорде-протекторе Невервинтера. Во время своего короткого пребывания в городе годы назад, Бренор не встречал этого человека. Но даже тогда шепотки весьма последовательно обличали Неверембра в смертных грехах, которые стали так явно видны на этой короткой встрече: гордыня, гнев и, теперь ясно показавшаяся дворфу алчность.

- Мы пришли представить тебе новых соседей, Лорд Неверембер, - сказал Бренор. - Не стоит в этом сомневаться.

- Те земли у Скалистых гор принадлежат мне, - заметил человек.

- Больше нет, - ответил Бренор.

Сидевшие вокруг лорда-протектора затаили дыхание. Один человек даже хотел облечь свой гнев в слова, но Бренор не дал ему продолжить.

- Гаунтлгрим — земли дворфов, - заявил он, снова вставая. - Если ты хочешь воевать с нами, тебе стоит сказать об этом сейчас, прежде, чем мы войдем в шахты. У тебя хватит на это смелости?

Неверембер недоверчиво поглядел на дворфа, все еще негодуя и понимая отсутствие выбора. У Невервинтера не было гарнизона, который мог бы противостоять мощной армии Бренора и Эмеруса, стоявшей у порога. Пять тысяч закаленных в боях опытных дворфов, снабженные лучшим оружием и броней. Их обмундирование создано из лучших материалов Митрил-Халла и Цитадели Фелбарр, и с любовью выковано ремесленниками Цитадели Адбар. Эта сила представляла собой грозного противника для любой из армий королевств, особенно в открытом поле, где дисциплина дворфов и их боевые построения могли бы рассеять даже плотные ряды кавалерии.

Разумеется, гарнизон Невервинтера не собирался бросать защиту стен, чтобы атаковать дворфов. Не смотря на угрозы Лорда Неверембра.

Совершенно беззащитный, Лорд-протектор откинулся на спинку стула, поглаживая свою серебряную бороду. На лице его играла улыбка, которая вроде должна была казаться кривой, но Бренор считал её просто жалкой.

- Вы пришли к нам в знак уважения, а теперь сыплете угрозами? - пришел предсказуемый ответ — ответ человека, который пытался не выглядеть смущенным.

- Мы не угрожаем тому, кто не мешает нам отвоевывать наш дом, - сказал Бренор. - Неужели ты хочешь видеть на своем пороге дроу и гоблинов больше, чем королевство дворфов? Если так — скажи об этом прямо.

- Я такого не говорил.

- Гаунтлгрим принадлежит Делзуну.

- Земли над ним — мои, - ответил Неверембер. - Даже если вы успешно отберете себе кусок Подземья, это место, которое вы зовете Гаунтлгримом, земли вашего королевства не протянуться дальше вашего порога.

Бренор усмехнулся, наконец понимая. Жадный лорд Глубоководья хотел получить свою долю. Было ясно, что дворфам нужна торговля, и Неверембер жаждал куска.

- Поговорим в другой день, - сказал Бренор, посылая Неверембру усмешку и кивок, в знак того, что отлично понял происходящее. - Для начала — мы сходим на войну, чтобы сразиться и победить, а ты не сомневайся, что так и будет.

Прежде, чем лорд Неверембер успел ответить, Бренор кивнул своей свите, и они все вместе поднялись из-за стола. Хитрый старый дворф, казавшийся таким молодым, хотел ясно показать лорду-командующему, что ни он, ни его люди не находятся под властью Неверембра. Потому делегация не собиралась ждать от лорда разрешения уйти, или даже вежливого подведения итогов заседания.

Он не боялся ответных действий Неверембра. Возможно, даже попытки задержать отряд.

Потому что знал, что этот человек никогда не сделает ничего подобного, особенно с королем Эмерусом и Дзиртом — который даже в эти дни оставался популярным в Невервинтере.

Вскоре после этого они без помех покинули город. Генерал Сабина, скачущая на своей сказочной боевой лошади, облаченной в металлические доспехи, и Гражданин Джевелус Гринч на лошадке поменьше, даже проводили их до дворфского лагеря, дружелюбно разговаривая по дороге.

- Лорд Неверембер оказался в трудной ситуации, - говорила им Сабина. - Этот давно покинутый комплекс, который вы назвали Гаунтлгримом…

- Это Гаунтлгрим, - прервал Бренор. - Я был тут несколько раз. Сомнений нет.

Генерал Сабина поклонилась, уважая его мнение.

- Гаунтлгрим всегда был занозой для Невервинтера, - объяснила она. - Из Подземья постоянно лезут монстры. И именно с этой территории, с горы, под которой находится комплекс, некогда пришло извержение вулкана, разрушившее старый город.

Бренор и Дзирт знали правду слишком хорошо. Они знали, что источником извержения был предвечный, зажигавший легендарную Кузню Гаунтлгрима. Дзирт наблюдал за извержением с вершины холма неподалеку.

- Ты пришла рассказать мне, что думает Неверембер? - спросил Бренор. - Я видел то, что видел.

- Я надеюсь, ты поймешь, какое расстройство вызвал, и вызовет, ваш приход у тех, кто властвует этим регионом.

- Не только для Лорда Неверембра, - добавил Джевелус Гринч. - Мне кажется, многие лорды Глубоководья не слишком-то сильно будут рады вам.

- Но что бы ты сделал, если бы все еще оставался первым гражданином? - спросил Дзирт. Его тон говорил о том, что дроу знает ответ.

- Я бы отправился в Гаунтлгрим с вами, чтобы атаковать темных эльфов и выгнать их прочь, - сказал человек, лишь на мгновение замявшись и поглядев на генерала Сабину. Его слова могли быть трактованы, как предательство по отношению к вспыльчивому Неверембру. Джевелус Гринч не имел права говорить что-то против лорда-протектора, и, тем более, в присутствии капитана стражи Невервинтера, но он все же сказал.

Это многое сказало друзьям о Джевелусе Гринче, но еще больше поведало это о надежности и самостоятельности генерала Сабины. Джевелус Гринч не стал бы говорить столь открыто, если бы не был уверен в женщине. Таким образом, он давал понять Дзирту и Бренору, что они тоже могут доверять ей.

- С дворфами, отвоевавшими Гаунтлгрим, Невервинтер станет куда более безопасным, - продолжил Джевелус Гринч. - И более процветающим, я полагаю, с таким мощным торговым партнером рядом. Вы сможете покупать нашу ткань и еду.

- А так же использовать наши рынки для продажи ваших изделий, - заметила Сабина.

Бренор кивнул, но подумал, что дворфы не станут иметь ничего общего с продуктами, изделиями или рынками Невервинтера, если Неверембер попробует установить тариф на провоз товаров через земли, которые решил считать своими.

Что касается самого Бренора, он был обеспокоен — и был уверен, что Коннерад и Эмерус разделяют его мысли — что в такой ситуации им придется либо делать новый выход дальше на юге или на востоке, или просто проигнорировать попытки обложить их налогами.

А еще исключить Невервинтер из всех торговых содружеств и военных альянсов.

Бренор Боевой Топор маршировал на Гаунтлгрим с такой силой не ради того, чтобы покориться человеческому лорду с Побережья Мечей.

- Она нужна нам живой, - сказал человек.

Джарлаксл вздохнул.

- Мы бы не потратили столько ресурсов на поиски проблемной молодой эльфийки просто для того, чтобы увидеть её смерть.

- Вы искали Тиаго по приказу Громфа, - нажал собеседник.

- Мы искали обоих, - Джарлаксл повернулся к Киммуриэлю. - Просто удача, что они оказались вместе.

Выражение лица Киммуриэля давало окружающим понять, что ему дела нет до всех этих бренных проблем.

Джарлаксл вздохнул снова, сокрушаясь о крайностях обоих своих компаньонов. Того, что едва ли мог видеть дальше собственных желаний, и того, что был настолько отстранен от всех эмоций, что ничто из происходящего, казалось, не волновало его. Наемник усмехнулся и продолжил. В конце концов — это всегда была его роль в банде — уравновешивать немедленные желания с долгосрочными последствиями.

К счастью для него, Громф — по приказу Матроны Матери — потребовал от Бреган Д’Эрт найти и выследить Тиаго, что играло свою роль в более важных моментах и вероятных событиях, развития которых ожидал Джарлаксл.

Бениаго и человек ушли, оставляя со-руководителей Бреган Д’Эрт в комнате таверны под названием Одноглазый Джакс, располагавшейся в Лускане.

- Она нам вообще не нужна, - заметил Киммуриэль. - Наш нервный друг думает, что, раз уж она тоже дартиир, то непременно должна рано или поздно привести нас туда, куда он хочет попасть.

- Он считает, что мы все одинаковы, друг мой, - ответил Джарлаксл. - Разве мы не грешим той же предвзятостью к его собственной расе? Или к Доум’вилль?

Несколько мгновений Киммуриэль просто пристально смотрел на компаньона.

- Вы — да, - в конце концов сказал прагматичный псионик, проводящий больше времени с иллитидами, нежели со своей расой. Подумав над словами друга, Джарлаксл понял, что не может не согласиться.

Тем не менее, сам наемник был склонен к ксенофобии и предрассудкам значительно меньше большинства представителей своей расы, потому он мог принять точку зрения Киммуриэля, но не на свой счет.

- Когда ты снова встречаешься с Громфом для урока? - спросил Джарлаксл.

- Через декаду, в Сорцере, - ответил псионик.

- Мы видим, куда все идет. И я сомневаюсь, что архимаг одобрит. Он не станет рисковать, зная наши планы не доносить информацию до жалкой матроны матери.

- У Архимага Громфа в голове больше, чем Бреган Д’Эрт смог бы достичь, связавшись с любым малым Домом Мензоберранзана в будущем, - настаивал Киммуриэль.

- Он не уйдет с дороги, - напомнил ему Джарлаксл. - Он получил приказ доставить Тиаго в Мензоберранзан, живым. Это ставит нас бок о бок. Но конечные цели у нас разные.

- Ему нет до этого дела куда больше, чем ты думаешь, - заметил Киммуриэль. - Но я проявлю большую осторожность, когда отдам это архимагу.

Псионик поднял большой кристалл, который был настроен на тот камень, что Бениаго повесил на шею Доум’вилль.

Этот предмет был творением больше псионики, чем тайной магии, работая с помощью силы мысли. Если бы Доум’вилль была обучена, она смогла бы использовать камень, висевший у неё на шее, чтобы заглянуть в другую сторону. Но, конечно, она никогда не поймет его огромной силы. Но Громф, тренировавшийся под началом Киммуриэля и довольно быстро постигавший странную силу, сможет использовать связь между камнями.

У Киммуриэля был еще и третий камень, дававший возможность наблюдать за Тиаго и Доум’вилль так, словно владелец сам был неподалеку.

- Следи внимательнее, - предупредил его Джарлаксл. - Если Громф соберется действовать в отношении Тиаго и Доум’вилль, мы должны перехватить инициативу.

Решив, что все дела между ним и Киммуриэлем завершены, Джарлаксл поднялся со своего места, но последние слова псионика заставили его остановиться.

- Ради дела твоего человеческого приятеля?

Наемник рассмеялся над саркастическим замечанием, таким характерным для часто очень умного Киммуриэля.

- Ради нас самих, когда события развернуться шире.

- Мы неплохо наживаемся просто работая под командованием матроны матери, - напомнил Киммуриэль.

- Пока Квентл не устанет от нас или её желания не пойдут против нас.

- Против её брата, ты хотел сказать.

Джарлаксл развернулся и уставился на Киммуриэля.

- Ты обвиняешь меня в том, что я использую банду для своих собственных целей?

Киммуриэль пожал плечами, посылая Джарлаксл обезоруживающую улыбку.

- Разве не по этой причине мы разделяем руководство Бреган Д’Эрт?

Этот ответ застал Джарлаксла врасплох. Он повысил Киммуриэля до со-руководителя, чтобы он сам, Джарлаксл, не использовал группу в целях, не приносящих пользы банде.

- В данном случае, я согласен, что твои цели и цели Бреган Д’Эрт — одно и то же, - пояснил Киммуриэль. - Когда твоя сестрица сделала тебя пленником, заставляя стать стражем Дома До’Урден…

- Вместе с половиной наших солдат, - вставил Джарлаксл, и псионик кивнул.

- Она, ко всему прочему, заменила нашу операцию в Лускане на Дом Ксорларрин и этот их город, - закончил Киммуриэль.

- Мы должны оставаться посредниками Дома Бэнр, - продолжил псионик. - Но лишь частично, и лишь пока это приносит выгоду.

- Следи внимательнее, прошу тебя, - снова повторил Джарлаксл.

- Конечно.

Как только Джарлаксл вышел, Киммуриэль вытащил третий кристалл, с помощью которого мог следить за Доум’вилль и Тиаго.

Втайне от Джарлаксла и архимага, с помощью этого камня Киммуриэль мог следить еще и за Громфом.

Эта захватывающая дух перспектива нервировала псионика больше, чем тот переживал за века своей жизни. Потому что если Громф заподозрит, что Киммуриэль шпионит за ним, псионик, скорее всего будет страдать и молить о смерти рядом со своей матерью в тюрьме Эррту.

Да, Киммуриэль вел опасную игру, и должен был признаться себе, что шпионаж за Громфом был прежде всего исполнением личных желаний псионика, и лишь потом — надеждой получить какую-то выгоду для Бреган Д’Эрт. Киммуриэль хотел увидеть падение Дома Бэнр, наконец отомстив за собственную семью.

Но, в конце концов, все части уже вступили в игру, и через декаду Киммуриэль тихо передал бы Громфу более мощные слова заклинания Кь’орл, данного ему матерью для того, чтобы заставить Громфа совершить необдуманные действия, возвращая её в Мензоберранзан, для мести Дому Бэнр.

Киммуриэлю не нужно было следить за этим — на самом деле, оставаться подальше от грядущего хаоса было более логичным, и куда более безопасным для псионика. Тем не менее, несмотря на все попытки Киммуриэля заставить свою жизнь подчиняться чистому прагматизму, следовать доводам разума, а не эмоциям…

Несмотря на все это Киммуриэль Облодра ничего не мог поделать с собой.

Тиаго и Доум’вилль первыми вошли в туннели, убегающие к древнему дворфскому комплексу, теперь — дроускому городу К’Ксорларрин, обгоняя всех остальных путешественников с Серебряных Пустошей. Тиаго хорошо знал этот регион, некогда отправившись в погоню за Дзиртом из порта Лласт. Эльф так же понимал, что они со спутницей, вероятно, найдут верхние этажи комплекса свободными от сил дроу.

- Сохраняй бдительность, - приказал он Доум’вилль, когда они вошли в длинные туннели. - На верхних этажах мы, вероятно, столкнемся с врагами — гоблинами и кобольдами. Матрона Мать Зирит не располагает ресурсами, дабы обеспечить безопасность всех туннелей и комнат комплекса. Особенно, учитывая её потери на Серебряных Пустошах. Уверен, они остаются на нижних этажах.

- Мы отправимся к ней?

- Нет, - резко ответил Тиаго. - После того, как дворфы войдут в Подземье, Дзирт, наверняка, станет их разведчиком. Мы найдем место, поймав его одного. А потом мы отправимся к Зирит и, быть может, она даже составит мне компанию в Правящем Совете Мензоберранзана, когда я отправлюсь домой, чтобы представить им голову еретика.

Он должен был предупредить свою семью о походе дворфов, подумала Доум’вилль, но решила промолчать. Так или иначе, ожерелье сделало её смелее.

Она почувствовала острое недовольство, пришедшее от Кхазид’хи. Меч напоминал женщине, что её будущее, вероятно, зависело от противостояния с бродягой До’Урденом.

Она кинула взгляд на Тиаго, улыбнулась и кивнула, а затем послушно последовала за ним во тьму.

Доум’вилль подавила свою злую усмешку, защищенная пониманием того, что это она, а не он, представит голову Дзирта До’Урдена Матроне Матери Бэнр.

Это был её единственный шанс стать не просто иблис, использованной и выброшенной безжалостными дроу. Особенно после смерти её отца, Тос’уна.

Часть вторая В поисках судьбы 

Ветры перемен развивают волосы у меня за спиной. Они щекочут и дразнят меня, отправляя в неожиданные места.

В последние годы моя дорога сплелась в кольцо, ведя от дома и очага, в открытое поле. Я пытался построить что-то новое с попутчиками, которые не были мне по сердцу. Но теперь круг завершился, возвращая меня туда, откуда я начал свой путь. Хотя мне кажется, что это не так.

Потому что эти возвратившиеся друзья — не те люди, которых я некогда знал. Они очень похожи на них своими сердцами и принципами. Они, безусловно, узнаны мною, но теперь они — другие. Они видели новый свет и новый путь, обрели новое понимание смертности и смерти. Они нашли новый смысл собственной жизни. Разумеется, это проявляется очень тонко, но я вижу эти изменения везде: в ворчании Бренора, в уверенности Кэтти-бри, в боях Реджиса и смехе Вульфгара.

А теперь я вижу это и в себе самом. Последние десятилетия, после того, как Кэтти-бри и остальные покинули меня, и даже до того, как Бренор пал в Гаунтлгриме, я чувствовал себя беспокойным и вполне довольным таким положением вещей. Я желал знать, что ждет меня за следующим поворотом дороги, любой дороги — будь то поиски Гаунтлгрима или время, когда я вел группу Артемиса Энтрери, Далии и остальных. Мой дом оставался в моей памяти — и я не хотел, чтобы что-то заменило эти воспоминания. Ибо их хватало, чтобы поддерживать меня и питать мою душу. И в том долгом и извилистым пути к окончательному осознанию, я едва не потерял себя. И я бы потерял, я знаю, не откажись я там, на холме Долины Ледяного Ветра от Далии. И там же я снова обрел себя. В конце концов, я выжил. Дзирт До’Урден, человек, которым я стремлюсь быть, пережил испытания.

А теперь я снова нахожу себя на дороге приключений, вместе с Бренором и Кэтти-бри. И что может быть лучше? Наша задача так же благородна, как та, за которую мы взялись век и даже более назад, отправившись на восстановление Митрил-Халла. Мы идем с песней и стуком дворфских сапог, под знаменами трех дворфских королей и с пятью тысячами улыбающихся воинов.

Что может быть лучше?

Быть может, если бы Реджис и Вульфгар были здесь, с нами. Я действительно скучаю по ним каждый день. Хотя иногда даже счастлив за них, храня в своем сердце уверенность, что мы все снова встретимся. Я видел искры в глазах Реджиса, разгоравшиеся каждый раз, когда он говорил о Донноле Тополино, и я могу только радоваться дороге, которую он избрал — и радоваться еще больше, что могучий Вульфгар отправился в этот путь вместе с ним! Горе любым проходимцам, вставшим на пути у этой грозной пары!

Они вернутся. Некогда я боялся, что этого не случится, но теперь — совершенно уверен. Это не похоже на те времена, когда Вульфгар оставил нас, чтобы вернуться в Долину Ледяного Ветра. В тот раз я сомневался, что мы увидим варвара снова. И мы не увидели. Никто из нас — кроме меня и Реджиса, отправившихся в Долину Ледяного Ветра. И даже тогда воссоединение было… странным. Ибо тогда, когда Вульфгар покинул нас десятилетия назад — он сделал это и эмоционально и физически.

Но сейчас — не тот случай.

Они вернуться, и мы с победой войдем в Гаунтлгрим. Я верю в эти истины, потому — я спокоен. А еще встревожен и возбужден!

И нервничаю, потому как удивлен этой правдой. Когда той темной ночью мы воссоединились на вершине Пирамиды Кельвина, это только окрыляло. И как я был шокирован появлением моих друзей, восставших из мертвых, также я просто легкомысленно радовался, чувствуя благословение и удачу, которых никто не мог ожидать ранее.

В первые дни, даже когда мы вернулись на Серебряные Пустоши и были втянуты в войну, нам всем казалось, что Компаньоны Митрил-Халла живут за счет времени, позаимствованного у богов. И потому наш конец, смерть любого из нас, может прийти в любой момент. Но для нас в том не было ничего страшного, потому что мы нашли друг друга снова, и между нами больше не осталось не сказанных слов. Даже несмотря на то, что четверо моих друзей начали новую жизнь, два десятилетия проведя с новыми личностями, с новой семьей, новыми друзьями и, для Реджиса, с новой любовью, наше существование каждый день было полно удовольствия и благодарности.

И это было… здорово.

Вскоре после того Кэтти-бри, Бренор и я поверили, что Вульфгар и Реджис пали в туннелях Подземья во время нашего путешествия назад в Митрил-Халл. Многие месяцы мы думали, что они навсегда потеряны для нас. Что они снова отправились в царство смерти, из которого на этот раз не было возврата.

И это было… здорово.

Несомненно, мы чувствовали боль, но нам был дан великий дар — возможность снова провести время вместе, осознание, что наша дружба уходит корнями за грань смерти! Я ничем не мог бы отплатить за такое! Много раз я говорил себе, что человек должен знать о том, что смертен, принять эту простую истину, чтобы отбросить страхи и найти настоящую цель в жизни. Мои друзья знали это. И сейчас, я уверен, знают лучше, чем многие.

Они видели другую сторону.

И когда смерть снова призовет их — они отправятся туда со спокойствием. Не потому, что знают правду о бессмертии или вечности за пределами смертной оболочки — конечно, Вульфгар, и даже Реджис, по-прежнему скептически относятся к богам. Даже несмотря на свое тяжелое испытание в лесу Ируладон.

Такое близкое присутствие смерти, их десятилетия, проведенные где-то за пределами жизни, дало им, дало нам всем, понимание и принятие. Это дважды благословение.

Возможно, из-за течения времени. А может, из-за наших побед и выживания в Войне Серебряных Пустошей, я начал ощущать изменения. Позаимствованное время становится для меня чем-то меньшим, когда я чувствую себя уютно рядом с друзьями, возвратившимися ко мне. Живыми и яркими. И, надеюсь, с десятилетиями жизни перед ними — в самом деле, если вражеский клинок не настигнет одного из нас, Бренор вполне может обогнать меня по количеству прожитых лет!

Или наш конец, смерть любого из нас, может прийти сегодня, или завтра. Я всегда знаю это, и сделал это понимание частью моей повседневной рутинной жизни. Но теперь, когда исчезла новизна возвращения моих друзей, когда я поверил, что они здесь — они действительно здесь, такие же осязаемые и реальные, как были тогда, когда я встретил Кэтти-бри на склоне Пирамиды Кельвина, когда она представила меня Бренору и Реджису, когда Вульфгар присоединился к нам после того, как проиграл в битве с Бренором.

Это обновление, это свежесть и это, с личной точки зрения каждого из нас, долговечность.

Поэтому теперь я нервничаю, идя в бой. Потому что сейчас вижу будущее в тепле очага, с моими друзьями, с моей Кэтти-бри. И это то будущее, которого я так давно искал!

Как ни странно, теперь я вижу, что двигаюсь в противоположном от Вульфгара направлении. Он вернулся беззаботным, готовым к открытиям, которые может предложить ему мир — в битве, в игре и в любви. Он живет каждым моментом, ни о чем не сожалея.

Полностью лишенный сожалений, что является немалым достижением. «Последствия» - не то слово, что может смутить Вульфгара теперь. Он вернулся к жизни, чтобы играть, получать удовольствие, чтобы чувствовать жажду, чтобы испытывать страсть.

Я стараюсь отразить это изобилие, и надеюсь найти это удовольствие, и знаю, что моя страсть — в моей любви к Кэтти-бри, но если Вульфгар охватывает жизнь со свободолюбием кочевника, я бы даже сказал, бродяги, ища приключения и впечатления везде, где только можно, я заинтересован в постоянстве очага и дома. Я хочу быть мужем, другом.

Отцом?

Дзирт До’Урден.

Глава 8 Уважительные поклоны.

Туннели не стесняли их движений. Низкие потолки и тонны камня, простиравшиеся над головами, не сгибали плечи затаенной угрозой. С того момента, как дворфы Делзуна вошли в туннель в скалистой долине, путешествие вниз, как и петляющий подземный коридор, ведущий, по словам Бренора, к наружной стене Гаунтлгрима, как и этот путь, как и этот запах, как и эта аура, не говорили ничего об опасности или незнакомом дискомфорте. Им нипочем была зловещая тишина. Их не пугали тени смерти, парящие вокруг.

Дворфам Делзуна туннели рассказывали лишь о доме. Об их самом старом и святейшем доме. Доме их предков, очаге, чей огонь породил меньшие костры — Цитадель Фелбарр, Цитадель Адбар, Митрил-Халл, Пирамиду Кельвина и другие королевства Делзуна рассыпанные по Фаэруну.

Это был домашний огонь, истинный домашний огонь, породивший дворфскую расу на Ториле. Величайшая и старейшая Кузня, которая побудила их род достигнуть небывалых высот мастерства и репутации.

Они знали, что со всех сторон их окружают монстры. Они чувствовали вонь гоблинов и кобольдов, а также менее заметных обитателей этих мест: падальщики, со своими шевелящимися щупальцами, гигантские пещерные пауки, которые могли высосать все соки из живой жертвы, оставляя труп для червей. Дворфы чувствовали их запах и слышали их далекие звуки, но дворфы не боялись их, никого из них.

Они были армией Делзуна, вместе шагающей и вместе нападающей. Они пройдут там где можно пройти. Все это не имеет значения. Они были на пути к Гаунтлгриму, и они дойдут до Гаунтлгрима. И горе любому человеку или монстру, вставшему у них на пути.

Несмотря на запахи, экскременты и остальные признаки присутствия гоблинойдов и монстров, в следующие несколько дней дворфы пережили лишь несколько стычек, в основном — с падальщиками, которые, по-видимому, были так уверены в своем парализующем яде, а быть может — просто глупы, что не осознали численный перевес противника. Несколько дворфов были временно парализованы, попав под дергавшиеся щупальца, но прежде чем существа смогли выбраться, чтобы начать еду, остальные воины уже подоспели на помощь товарищам, ввязываясь в драку и разгоняя зверей.

Так что никто из дворфов не был потерян в переходе через Подземье, и лишь один ранен — из-за падения. Жрецы быстро подлатали его рану.

На протяжении всего пути вниз Бренор оставался в первых рядах идущих. Рядом с ним шли Кэтти-бри, Дзирт и четверо дворфов, являвшихся его личными телохранителями. Эмерус, вместе со своей свитой, Рваный Дайн, по руку с Коннерадом и Ударом Бунгало, не отставали от Бренора.

Линия дворфов была столь длина, что когда Бренор, наконец, вошел в самую нижнюю комнату, преддверье стен Гаунтлгрима, отставшие воины еще не прошли и полпути по длинному, спускающемуся вниз туннелю.

Дзирт, Кэтти-бри, Бренор и Атрогейт знали эту пещеру, полную сталактитов и сталагмитов. Вокруг виднелось множество структур, выдолбленных под сторожевые посты, и древние баллисты и катапульты, гниющие на своих местах. Они стояли на лестничной площадке, у выхода из туннеля, в западной части пещеры. Все глаза уставились на низкую каменную стену. Вокруг них разрослись светящиеся лишайники, света которых было достаточно, чтобы заглянуть сквозь лес камней и увидеть тусклое отражение в черной воде подземного озера. На всей протяженности этой зловещей воды виднелся пляж, покрытый мелким песком. Напротив него лежала каменная стена и дверной проем, ведущий в тронный зал.

- Ты чувствуешь это? - спросил Бренор Эмеруса, когда старый король поднялся, чтобы присоединиться к другу.

- Да, - ответил Эмерус. - Своим сердцем и своими костями. Там, на другом конце пещеры?

- За озером, что омывает стену, там, внутри, Трон Дворфских Богов, - объяснил Бренор.

Несмотря на тусклый свет, глаза Эмеруса блеснули, и ему пришлось приложить усилия, чтобы удержать дыхание.

- Начнем нашу работу прямо здесь, - сказал Бренор всем. - Думаю, мы оставим шестерых на этих сторожевых постах — и быть может, построим мост через это водоем.

- Который легко можно будет обрушить, - предложила Кэтти-бри.

- Да, - согласился Эмерус. - Если дроу уже поднялись наверх по пещерам Гаунтлгрима, мы начнем действовать прямо тут, чтобы ударить всей армией в их уродливые морды. - король замолчал и посмотрел на Дзирта, а потом пожил плечами, слегка кланяясь.

Дзирт, разумеется, не стал обижаться. Он просто усмехнулся в ответ.

- Возьми отряд Веселых Мясников, - проинструктировал Бренор Удар Бунгало. - Вы с мальчиками пойдете впереди и расширите наши позиции до первых курганов. Держите факелы в линию, не теряйте друг друга из виду и, конечно, готовьтесь биться бок о бок.

Удар Бунгало быстро оглядел местность.

- Широкая пещера, - с сомнением сказал он.

- Мы с моим мальчиком идем вместе с тобой, - заметила Амбра, отталкивая Атрогейта, который захихикал и утащил её назад.

- Прихвати с собой Диких Дворфов из Адбара, если надо, - сказал Бренор, но Удар Бунгало покачал головой.

- Они все идут в хвосте, - объяснил он.

Бренор посмотрел на короля Эмеруса, и двое дворфов понимающе покачали головами.

- Король Коннерад уверен, что пропустит самое интересное, а его парни в его отсутствие оказались позади всех, - сказал Эмерус. Старый дворф повернулся к Рваному Дайну и кивнул.

- Мне хватит моих ребят, чтобы удерживать правую часть залы, - сказал Рваный Дайн Удару Бунгало, и двое командующих помчались назад в туннель, чтобы собрать свои силы.

Вскоре две сотни отобранных дворфов с величайшей внимательностью растянулись вдоль пещеры, от стены к стене, становясь напротив выхода. По команде Удара Бунгало двести факелов двинулись вперед. Длинная линия начала свой уверенный марш, шаркая по полу пещеры. За их спинами появлялось все больше их сородичей. Эти задние ряды формировали ударные отряды, и когда ведущие дворфы проходили мимо сталактитовой насыпи, на которую вели ступени, одна из этих команд быстро направлялась туда, чтобы разведать гнездо и установить наблюдательный пост.

Пришло время Дзирту отправиться на разведку. Дроу скользил в тенях, держась перед линией дворфов. Он осторожно и внимательно выбирал свой путь, стараясь не отходить слишком далеко. Как только они приблизились к воде, дроу, с его отличным ночным зрением, показалось, будто он заметил пару фигур, проскользнувших сквозь ворота Гаунтлгрима. Однако, он не был в этом уверен.

- Следите за берегом, - сказал Бренор, как только сам добрался до края воды. - И будьте начеку. Здесь встречаются темные вещи, и в воде тоже, не сомневайтесь.

- Инженеры будут сегодня, - тихо сказал Эмерус Бренору. - Мы сможем перекинуть мост чуть выше.

- А сам ты будешь ждать? - спросил Бренор, и Эмерус пожал плечами. Бренор указал вниз, на берег, где в темноте виднелась выдолбленная шляпка гигантского гриба — лодка, которую Бренор с друзьями соорудили, когда за год до того пришли сюда за Тибблдорфом Пвентом. Правильно было оставить её, подумал дворф. Идея казалась хорошей.

- Устроим переправу? - спросил Эмерус.

- В воде водится всякая нечисть, но да, - ответил Бренор.

- Харпеллы могли бы быстро перенести через озеро много человек, - сказала Кэтти-бри, присоединяясь к паре. - Старый Киппер хорошо разбирается в межпространственных дверях.

Работа закипела сразу же. Отряд арбалетчиков растянулся вдоль берега, становясь прямо напротив двери. Кэтти-бри бросилась назад, чтобы привести Пенелопу и Киппера, вместе с остальными Харпеллами. Опытные мастера дворфов вскоре подошли со своими инструментами и бревнами, которые они притащили из леса на поверхности. В течение нескольких часов пещера все больше и больше наполнялась дворфами. Харпеллы и Кэтти-бри создали магические врата, и несколько десятков дворфов, включая королей и их телохранителей, шагнули в портал, выходя на противоположном берегу озера.

Работа над переправой началась незамедлительно. По обе стороны небольшого озерца были установлены балки, там же были врыты надежные рычаги, а Пенелопа Харпелл поднялась в воздух, пролетая над озером, чтобы перекинуть с одной стороны на другую длинную веревку. Пока строительство переправы подходило к концу, и еще несколько грибных лодок появлялось на причале, жрецы дворфов освещали камни магическим светом и кидали их в воду на протяжении всего пути движения.

Плотные косяки рыб отшатывались от освещения, скрываясь в тенях и продолжая плавать по краю света. Смельчаки, рискнувшие проделать этот путь ранее, уже поняли опасность, исходившую от этих мерзких пещерных рыб. Кэтти-бри и Харпеллы стояли на страже. Стоило хоть одному из косяков покуситься на освещенную область — вспышка молнии пронзала воду, заставляя рыб недовольно вертеться, а часть из них — и вовсе всплыть вверх брюхом — оглушенными или мертвыми.

Сильными плечами дворфы нажали на рычаги, и послали каменные блоки через озеро, чтобы построить оборонительную стену напротив открытой двери верхнего зала Гаунтлгрима.

Несмотря на всеобщее нетерпение, дворфами правило благоразумие. Прошло много часов, прежде чем первая бригада Веселых Мясников рванула вперед, проскальзывая в небольшой туннель, ведущий в тронный зал — и только после того, как Пенелопа Харпелл и Киппер послали вперед свой магический взгляд, чтобы разведать обстановку.

В конце концов, король Бренор Боевой Топор, король Эмерус Боевой Венец и король Коннерад Браунавил бок о бок вошли в эту святую залу. Они пришли сюда не исследовать, как было в первое путешествие Бренора, в другое время и в другой жизни. Они пришли не в отчаянии, как Бренор, вошедший сюда второй раз для того, чтобы найти совета дворфских богов. Они вошли сюда не для того, чтобы спасти друга, как Бренор и Компаньоны Митрил-Халла некогда сделали, чтобы помочь Тибблдорфу Пвенту.

Они пришли сюда, как завоеватели. Наследники трона Делзуна. Весь путь до Трона Дворфских Богов, располагавшегося внизу справа по пещере, Бренор не сводил глаз с Эмеруса. Сам он, разумеется, был тут несколько раз, потому знал, чего ожидать. Это касалось и волшебного древнего престола, на котором он некогда сидел, и двух могил за ним. Когда они пали в Гаунтлгриме, одна была возведена для него, другая — для Тибблдорфа Пвента.

Он вспомнил свое первое путешествие в эту комнату, когда он впервые пришел сюда, чтобы убедится — он нашел ту самую древнюю родину клана Делзун. Похожее выражение он заметил на лице своего спутника — Эмеруса и, конечно же, все понял.

Кивнув, он продолжил смотреть на старого короля Фелбарра. Он дал чувствам Эмеруса — благоговению и удивлению, накрыть себя, снова напоминая ему их первый поход на эту древнюю и освященную землю.

- Это трон? - спросил Эмерус. Его голос прозвучал резко.

- Да, а за ним — моя собственная могила. А вон там — Тибблдорфа Пвента, моего берсеркера, - ответил Бренор. - Иди и сядь на кресло. Твое сердце познает благословение Морадина.

Прежде, чем они достигли трона, их нагнал пыхтящий и отдувающийся Рваный Дайн.

- Когда я сел своей задницей на этот трон, но моё сердце не внемлило зову богов, кресло отбросило меня вон, - пояснил Бренор. - Да, но ты разберешься в своих мыслях достаточно быстро, как только сядешь туда.

- Любой из нас может пойти и сесть?

- Королевской крови, - пояснил Бренор. - Как мне кажется. Хотя я думаю, любой, кто может принести пользу Морадину, будет желанным гостем…

Его голос затих, когда Рваный Дайн мотнул головой вперед. Бренор повернулся, следя за тем, как Эмерус направляется к сиденью. Без колебаний старый король развернулся и опустился на трон. Он комфортабельно устроился на кресле и твердо положил руки на полированные подлокотники, крепко хватаясь за них.

Король Эмерус закрыл глаза. Его дыхание стало легче, плечи опали, расслабляясь, словно все напряжение разом ушло из его тела.

Рваный Дайн положил руку на плечо Бренора, как ради того, чтобы поддержать самого себя, так и ради того, чтобы выразить поддержку дворфу, которого он знал как Малыша Арр Арра.

Если бы жизнь короля Эмеруса Боевого венца оборвалась в этот самый миг — он умер бы счастливым дворфом. Здесь, на троне богов, он чувствовал себя эталоном отлично прожитой жизни. Он ощущал внутренний покой, более чем когда-либо. Сквозь его тело проходили волны божественного благословения.

Перед его мысленным взором пролетели все важные принятые решения, вроде отказ от Фелбарра ради того, чтобы присоединиться к этому походу. Не все сделанное было правильным, что-то причиняло боль, но теперь старый дворф знал — их боги — Морадин, Клангендин и Думатон — были довольны тем, как он принимал решения. Хорошие и плохие. Ведь он руководствовался добрыми намереньями и надлежащим чувством предназначения дворфов.

Пред ним предстала картинка Кузни Гаунтлгрима, а также небольшого туннеля, который вел в прихожую, ставшую домом Предвечного, дававшего Кузне её сверхъестественный жар и магическую энергию.

Эмерус широко улыбнулся, но улыбка продержалась на его лице лишь до тех пор, пока он не почувствовал, или не испугался, что трон показал ему это место магически, лишь потому, что физически он никогда не увидит его.

Потому что он понял — дворфы столкнуться здесь с тяжелой и кровавой битвой, и уйдут годы на то, чтобы сделать Гаунтлгрим действительно безопасным. Срок более долгий, чем срок короля Эмеруса — который чувствовал себя еще старше после долгой дороги — отмерянный ему на земле?

Это показалось Эмерусу отличной возможностью. Он принял это. И был рад, что Морадин иостальные боги остались довольны его решением отречься от престола и отправиться в путешествие к этому месту.

Сила проносилась по старым ноющим костям Эмеруса. Король слышал их голоса, говорящие на старом наречии дворфов, которое Эмерус и остальные ныне живущие знали лишь поверхностно.

Все стоявшие вокруг теперь наблюдали за Эмерусом, исключая Бренора, который тоже слышал голоса богов.

Спустя долгое время, король Эмерус Боевой Венец открыл глаза.

- Чан эгнидс драста, - проговорил он.

- Са, - ответил Бренор.

- Вы о чем? - поинтересовался Рваный Дайн, оглядываясь на остальных. - Да, это что?

- Король Эмерус стал мудрее, - пояснил Бренор.

- Са, - добавил Эмерус. - Я слышал голос Морадина.

- И научился языку Морадина, да? - спросил Рваный Дайн. Король Эмерус широко улыбнулся, а потом вскочил с трона, и пружинящим шагом подошел к паре. Он кивнул Рваному Дайну и встретил долгий взгляд Бренора. Эмерус поднял руки, твердо кладя их на плечи своего старого друга. Два дворфа долго не мигая смотрели друг на друга, разделяя то, что оба познали и поняли. Что-то сверхъестественное и божественное.

Король Эмерус не смог подавить улыбку, и поклонился.

- Лорд Морадин одобрил мой выбор, - прошептал он, ибо попытайся старый дворф говорить громче — он не смог бы сдержать рыдания.

- Ты отправишься на разведку в верхние залы? - спросила Дзирта Кэтти-бри, когда оба минули лестничную площадку, уходя из тронной залы. Они наблюдали за торжественным походом Бренора и Эмеруса к трону, а также за тем, как Эмерус сидел на кресле.

- Бренор останавливает меня, - ответил Дзирт. - Дворфы решили занимать землю частями, полностью устанавливая контроль над захваченным, прежде чем двигаться в следующий зал. Мы не покинем эту комнату, пока Бренор и остальные дворфские лидеры не будут удовлетворены тем, как удерживается пещера за стеной. И пока этот зал тоже не будет иметь собственные защитные силы.

Звуки молотов и камней, которые волокли по полу, придали словам Дзирта больше правдоподобия, так как в тронном зале уже велись строительные работы. Катапульты, стоявшие по бокам, уже были собраны и закреплены на стенах туннеля, уводившего к шахтам. Напротив задней двери, главного входа в комплекс Гаунтлгрим, велась тяжелая работа по созданию оборонительной стены, из-за которой арбалетчики смогли бы зорко наблюдать за узким проходом.

- Ты желаешь боя? - спросила Кэтти-бри. - Против собственных сородичей?

- Желаю? Нет. Но я принимаю цель путешествия, лежащую перед нами. Бренор получит Гаунтлгрим, я верю. Или он умрет, пытаясь это сделать.

- А Дзирт?

- Задолжал своему другу не меньше, чем свою жизнь.

- Ты умрешь за мечту Бренора?

А Бренор не оставил ради меня свою божественную награду? Он мог бы отправиться к своим богам, получив справедливое вознаграждение за прожитую жизнь, но долг по отношению к другу заставил его повернуть. Разве весь смысл не в этом? Не в этом всем? Если я предлагаю свою руку другому, а он берет её — не держу ли я также и его руку? Вместе мы сильнее, но только узы дружбы исходят от обоих. Я не могу покинуть Бренора в этом путешествии, как ты не смогла бы покинуть меня, если бы знала, что нужна мне. Или Бренору. Это наша связь, наша кровь, магия наших соединенных рук. Я лишь хочу, чтобы здесь были Вульфгар и Реджис, чтобы мы впятером могли…

Он замолчал, глядя на ошеломленную улыбку жены.

- Что такое?

- Ничего, - мягко сказала Кэтти-бри. - Ничего особо важного. Я просто нахожу забавным, когда замечаю, что Вульфгар считает меня любителем поучать.

Изумленный Дзирт попытался ответить, но его губы лишь беззвучно шевелились.

- О, поцелуй меня, - сказала Кэтти-бри, прижимаясь ближе и слегка касаясь Дзирта перед тем, как со смехом отстраниться. - Ты знаешь, что я люблю тебя? - спросила она. - Ты думаешь, что я желаю быть с тобой в этом темном месте, с опасностью и битвами со всех сторон, а не где-либо еще в мире? Не в любом из садов, которые Миликки может создать к моему полнейшему чувственному удовольствию?

Она снова подошла к нему, становясь перед ним, прямо перед ним, и глядя своими голубыми глазами в его лавандовые.

- Ты знаешь это?

Дзирт кивнул и поцеловал её снова.

- И мы переживем все это, - настаивала Кэтти-бри. - Наша дорога не окончится в Гаунтлгриме. Мы не допустим такого.

- А где тогда? - тон его вопроса вышел тяжелее, чем Дзирт того хотел, и звук этих резких слов заставил его замолчать, совершенно ошеломив его жену. Столько лет, в её прошлой жизни, как и в этой, Кэтти-бри и Дзирт танцевали вокруг да около этого вопроса. Они были любителями приключений, постоянно в поисках дороги и ветра, овевающего их лица.

Но было ли для них нечто большее?

- Когда Бренор сядет на трон Гаунтлгрима, Дзирт останется рядом с ним? - спросила Кэтти-бри.

Нерешительность дроу говорила громче, чем любые слова, которые он смог бы подобрать.

- Я больше не хочу жить в залах дворфов, - прямолинейно добавила Кэтти-бри. - Где-то поблизости — конечно. Но здесь для меня не место. Я вернулась на службу к Миликки, с любовью к открытому воздуху, к траве, которая касается моих ног, к ветру, овевающему мое лицо. Я готова к тому, что проведу много декад в Гаунтлгриме вместе с любимым отцом, но это не моя жизнь.

- Невервинтер? - спросил Дзирт, но Кэтти-бри помотала головой.

- Тогда куда?

- Пенелопа пригласила меня жить в Плющевое Поместье. Или куда-нибудь еще в Длинной Седловине, - сказала Кэтти-бри. - Не слишком длинный путь для Андахара или моего спектрального скакуна.

- Там ты продолжишь свое обучение, - подвел итог Дзирт. - Неплохое место.

- Но что на счет Дзирта?

- Биддерду, - ответил дроу без малейших колебаний и с неподдельной легкостью в голосе. - Когда мы найдем заклинание, которое сможет избавить их от ликантропии, кому-то придется поймать их и привести на лечение. И кто справиться с этим лучше, чем следопыт Миликки?

- Благородная охота, - согласилась Кэтти-бри. Голос женщины звучал почти легкомысленно. Она наконец открыто выразила свои желания и убедилась, что Дзирт действительно рад разделить её выбор.

- Я пробуду тут, в Гаунтлгриме, много декад — больше, чем ты, я думаю, - предупредил её Дзирт. - Дворфы не сделают это место безопасным. На это не хватит ни жизни Бренора, ни моей собственной. Владение им будет оспариваться всеми — от дроу Мензоберранзана до лордов Глубоководья. Если лорд Неверембер проявит ту жадность, которую мы от него ожидаем. Я намерен стоять плечом к плечу с Бренором и кланом Боевого Топора каждый раз, когда они позовут. И даже когда не станут просить о помощи.

- Я никогда не видела другого пути, - согласилась Кэтти-бри. - И я знаю, что Харпеллы будут присматривать за Гаунтлгримом.

- Семья, - сказал Дзирт.

- А как на счет нашей семьи? - спросила Кэтти-бри.

Дзирт долгое время смотрел на неё, совершенно беззащитный. Он понимал последствия её тона.

- Твоя жена, - пояснила она.

Дзирт кивнул, но все еще не понимал, чего она хотела добиться своим замечанием.

- Первый раз, в Митрил-Халле я была ранена, едва не убита, - напомнила ему женщина.

- Я помню это так же хорошо, как и ты.

- И с тех пор я так и не восстановилась, - продолжала волшебница. Дзирт снова кивнул. - Мои дни в качестве воина подошли к концу…

- И ты повернулась к Искусству.

- Мои дни в качестве матери могли бы никогда не заканчиваться, - говорила Кэтти-бри.

Дзирт с трудом сглотнул.

- В этой новой жизни — я не калека, - напомнила волшебница. - Мое тело целое. Я снова могу носить меч, если захочу, но не стану делать этого.

- Ты беременна?

Женщина одарила его легкой улыбкой.

- Нет, - сказала она. - Но если бы была?

Дзирт бросился к ней, обнимая и целуя. Внезапно, он не желал ничего больше, чем растить ребенка с Кэтти-бри, Он так долго отгонял от себя эту мысль — ибо в прошлой жизни его любви она не имела места быть, а спустя десятилетия после того, как Кэтти-бри покинула его, он не желал иметь ребенка ни с какой другой женщиной. Конечно же Далия не была той матерью, которую он выбрал бы для своего сына или дочери. И никто другой. Никто другой, кроме Кэтти-бри.

Глядя на жену, Дзирт знал, что для него не будет никого другого. Не Инновиндель, ни Далии.

- Мы проживем прекрасную жизнь, - тихо пообещал он ей.

- Когда найдем время - ответила женщина немного кисло, но Дзирт приложил палец к её губам, заставляя замолчать.

- Мы найдем время, - пообещал дроу.

Бренор запустил руку за свой магический щит, доставая флягу эля.

- Ба, да ты обставишь любого пивовара, - заметил Эмерус, принимая свою бутыль.

- Отличный эль, - согласился Коннерад.

- Эль, мед, пиво, - добавил Бренор, сердечно смеясь.

- Ну, тогда — отличный щит! - воскликнул Коннерад, предлагая тост. Три короля ударили флягами.

Они стояли на берегу озера, за дверями огромной прихожей, и вокруг них кипела работа. К тому времени вся дворфская армия уже собралась в пещере, заполняя собой все вокруг. Уже сейчас строительство моста через темный пруд шло полным ходом. Вниз уходили твердые и надежные сваи. Харпеллы были там, помогая в строительстве, и старый Киппер, казалось, проводил все свое время помогая дворфам, по волшебству поднимая тяжелые балки, которые затем легко складывал куда следовало.

- Нам нужно послать группу за бревнами на поверхность, - заметил Коннерад. - У нас недостаточно баллист и катапульт.

- Проследи за этим, - ответил Эмерус. - Отправь кого-нибудь из Мирабарцев. Скажи им, что это важно.

Коннерад с удивлением посмотрел на старого дворфа. Он тоже был королем и не привык, чтобы им командовали. Но Эмерус одарил его торжественным кивком, и Коннерад понял. Он допил свою флягу, а затем отдал Бренору, который, рассмеявшись, метнул её за спину, разбивая о стену Гаунтлгрима. Подмигнув, Бренор снова залез за щит, чтобы создать еще одну, полную до краев, флягу, протягивая её Коннераду.

- Тебе лучше отправить с группой нескольких Веселых Мясников, - посоветовал Бренор. - В туннелях еще могут быть монстры.

- Ты сделал лучший выбор, когда покинул свой трон, - сказал Эмерус, когда Коннерад ушел. - Этот малый — отличный дворф.

- Его отец был лучшим воином, которого когда-либо знал Митрил-Халл, - ответил Бренор.

- Ты скучаешь? - спросил Эмерус через некоторое время.

- По Митрил-Халлу?

- Да, и по своему царствованию.

Бренор фыркнул и сделал большой глоток эля.

- Нет, не сказал бы. Не пойми меня не правильно, если бы орки или дроу добрались до этого места, я бы вернулся и выкинул их назад, даже не сомневайся. Это место — мой дом. Но я люблю дорогу.

- Но теперь ты остаешься здесь.

- Морадин зовет меня.

Эмерус кивнул. На лице старого короля отразился покой.

- Да, - сказал он.

Сидя на троне дворфских богов он тоже чувствовал силу, мудрость и древние тайны. И теперь он понимал.

- Всю мою жизнь я провел в Фелбарре, - тихо сказал Эмерус. - Обальд взял это место, но мы выбросили его прочь. И ты знаешь, что он, к нашему несчастью, явился снова.

- И во имя нашей надежды, - напомнил Бренор своему другу.

- Мне было больно смотреть на то, как ты подписываешь чертов договор Ущелья Гарумна, - признался Эмерус. - Я знал, что тебе тоже нелегко.

- Ты согласился с договором… - начал Бренор.

- Да, - быстро прервал его Эмерус. - Так должно было быть. И мы должны были надеяться. Мы не могли воевать с проклятыми орками, без помощи Сандабара и Сильверимуна, а они не желали иметь отношения к этой войне, - он замолчал, чтобы глотнуть эля и сплюнуть на землю. - А потом они приходят и винят Бренора за то, что новая война началась из-за него, - промолвил он, с отвращением качая головой. - Трусы!

- Хуже, - сказал Бренор. - Политики.

Эмерус громко хихикнул над замечанием друга.

- Ты все сделал правильно, мой друг, - сказал Эмерус. - В первой битве с Обальдом, там, в Ущелье Гарумна, и теперь — в новой жизни. Ты заставил гордиться своего отца и деда. Всех в роду Боевого Топора. И знай, что имя Бренора всегда с уважением будет произноситься в Цитадели Фелбарр, - он поднял свою флягу, и Бренор ударил по ней собственной.

- И в Митрил-Халле, - продолжил Эмерус. - И здесь, в Гаунтлгриме, не сомневайся.

- А ты сам? - спросил Бренор. - Ты скучаешь по Фелбарру?

- Он был моим домом всю мою жизнь, - заговорил Эмерус. - Но нет, сейчас я не скучаю. Мне хотелось бы, чтобы Парсон Глейв был рядом, но я рад, что он занял мое место на троне. Нет, сейчас, - продолжал он, оглядываясь по сторонам, на большую стройку, прислушиваясь к стуку молотков и скрипу крестовин, смотря на древний и надежный Гаунтлгрим, - сейчас мое старое сердце говорит, что я дома, друг мой. В своем истинном доме.

Бренор кивнул, понимая старого дворфа. Он чувствовал тоже самое, когда впервые пришел в эти священные залы, когда впервые сел на трон Дворфских Богов. Это чувство лежало где-то глубже, чем его любовь к Митрил-Халлу. Это был какой-то древний ропот магии, который касался самой сути его души Делзуна. Он вспомнил восторг, испытанный им после того, как десятилетия и десятилетия назад они нашли Митрил-Халл, вместе с Компаньонами — действительно, завершение этого приключения дало их группе свое имя. Но здесь все было по другому. Глубже и торжественнее. И более глобально. Это путешествие, чтобы возродить Гаунтлгрим, было разделено всеми дворфами Делзуна.

- Правильно, что мы здесь, - убежденно сказал Эмерус.

- Ты же не думал, что я выброшу Коннерада прочь, чтобы забрать мой трон, да? - согласился Бренор. - Да, я знаю это, мой друг.

Коннерад вернулся, и выражение на его лице ясно говорила, что он услышал последнюю фразу.

- Ба, это кого это ты выбросишь? - спроси он.

- Тебя!

- Ты не забрал бы свой трон, - сказал Коннерад. - Только в моей власти его давать или передавать.

- Да, - сказал Бренор. Эмерус поднял свою флягу эля и сказал:

- Король Коннерад!

И Бренор присоединился к тосту.

- Но я слышал твои слова, - заметил Коннерад.

- Ты был рад отдать свой трон? - спросил Эмерус, и Коннерад улыбнулся, кивая.

- Я бы хотел, чтобы мой отец увидел это место, - сказал молодой король.

- Планируешь посадить на трон свою задницу? - спросил Бренор.

Коннерад уставился на друга, выглядя неуверенным.

- Да, ты более, чем достоин, - продолжил Бренор. - Ты знаешь. Иди и посмотри. Прикоснись к нему, почувствуй его силу. Но ты не сядешь туда, пока мы с Эмерусом не придем, чтобы проследить!

- Ты уверен? - спросил Коннерад.

- Конечно. Это будет сродни первому разу с женщиной, - со смехом сказал Эмерус. - Ты сойдешь с него другим дворфом, знай это. Да. Ты узнаешь.

- Тогда не стоит медлить, - сказал Коннерад, поворачиваясь к двери.

- Мы пойдем за тобой, - бросил Бренор.

- Он хороший парень, - заметил Эмерус, когда Коннерад снова покинул их. - Мне тяжело называть его так когда он стоит рядом с тобой. Потому что ты выглядишь как дворфский младенец!

- Да. Неплохо лишиться старых костей! - сказал Бренор, снова поднимая флягу в тосте, осушая её и опять кидая в стену позади.

Эмерус сделал тоже самое. Когда рыжебородый дворф начал подниматься, Эмерус схватил его за плечо.

- Я завидую тебе, Бренор Боевой Топор, - сказал старый король. - Ты станешь Первым Королем новой эры Гаунтлгрима.

Бренор уставился на друга, пойманный врасплох этими прямыми словами. Он не слишком раздумывал о будущем Гаунтлгрима. Его мысли не уходили дальше ведения войны против дроу. В конце концов — здесь было трое дворфских королей, хотя претензии Эмеруса и Бренора были, конечно, весомее, чем у Коннерада. Но Эмерус был стар, как и Бренор. И, без сомнения, не менее заслуживал этого места. Потому слова друга о троне заставили рыжебородого дворфа почувствовать себя странно и неуютно.

Быть может, это заявление спровоцировало что-то, увиденное Эмерусом на Троне Дворфских Богов?

Было ясно, что Эмерус верит своим словам, а потому не было никаких поводов сомневаться в возможности того, что Бренор действительно станет Первым Королем Гаунтлгрима.

Но они с Эмерусом могли ошибаться.

- Это тут, - сказал Киппер, задумчиво сверкая старыми глазами. Он залез в сумку, осторожно доставая оттуда темный камень, который держал обеими руками. Киппер поднял сферу, такую же большую, как человеческий череп, чтобы остальные могли видеть.

- Ты уверен? - затаив дыхание, спросила Пенелопа.

- Я чувствую это через камень, - пояснил Киппер. - Простое пребывание рядом с вратами заставляет бурлить энергию внутри шара.

- Какими вратами? - спросил Дзирт, стоявший рядом с Кэтти-бри и весьма изумленный внезапной сменой темы. Пенелопа и Кэтти-бри легко болтали о Биддерду и библиотеке Длинной Седловины, когда Киппер выдал его заявление.

- Врата, чтобы соединить дворфские цитадели, - сказала Кэтти-бри. 

- Тысячи лет назад они были здесь, - настаивал Киппер.

- Магический портал? - спросил Дзирт. - Чтобы из Гаунтлгрима можно было пройти в Митрил-Халл… мгновенно?

- Если только в Митрил-Халл, - пояснила Пенелопа. - И если у нас будут камни, активирующие силу портала.

Она полезла в собственный поясной мешок, который, по-видимому, напоминал сумочку Реджиса — магический предмет, вмещавший в себя гораздо больше, чем могло показаться по его виду. Женщина извлекла оттуда большой фолиант, переплетенный каким-то серым, похожим на кожу, материалом, и запертый серебряными цепями. - Как мы с Кэтти-бри решили в Длинной Седловине, - продолжила Пенелопа, - нам стоит хорошенько подумать перед тем, как открывать портал в таком городе, как Гаунтлгрим. Не секрет, что он неплохо известен властям Мензоберранзана.

Кэтти-бри серьезно кивнула и перевела взгляд на Дзирта. По глазам жены дроу понял, что женщина решила продолжать работу.

- Здесь есть много рассказов о древних порталах, - говорила Пенелопа, поглаживая книгу. - Как и в других томах, которые я привезла с собой.

- Я удивлен, что ты вывезла такие старые и ценные книги из Длинной Седловины, - заметил Дзирт.

- Общее межуровневое пространство, - пояснил Киппер. - Книги находятся в Плющевом Поместье, но Пенелопа может доставать их из своей сумки. Довольно умная штука, основанная на простых дорожных мешках, вы согласны?

- Бесспорно идеальная штука от Киппера, - хитро заметила Кэтти-бри, и старый волшебник с гордостью улыбнулся.

- Ладно, если у вас уже есть что-то подобное, можно ли использовать это в качестве ворот? - спросил Дзирт. - Могу я залезть в сумку Пенелопы и вылезти в вашем доме?

- Ой, не надо! - вскричал Киппер. - Для такого межуровневого перехода мощности не хватит. Да и риски были бы слишком серьезными, так как проход не защищен. Ты мог бы попасть в Девять Кругов. Или какое другое не очень приятное место. А если бы ты прихватил с собой еще одну такую же сумку… ладно… если бы твой маленький дружок — Реджис, решил пролезть туда — его собственный мешочек открыл бы проход в Астральный План, где бедный хафлинг летал бы, навечно потерявшись.

- Но, как вы можете догадаться, Киппер провел много лет, обдумывая дополнительные возможности порталов и телепортаций, - заметила Пенелопа. - Мы пришли в Гаунтлгрим в знак доброй воли к нашим старым друзьям из Митрил-Халла. В знак доброй воли к тебе и Бренору. И, больше всего, к нашей любимой Кэтти-бри, которая жила среди нас многие годы. Но кроме того мы пришли, радуясь необыкновенной удаче. Нас восхищает возможность того, что здесь остались старые дворфские врата. Быть может, мы построим порталы, может даже незначительные порталы, чтобы соединить Митрил-Халл и этот восстановленный дворфский комплекс.

Она посмотрела на Кэтти-бри и слегка подмигнула, добавляя:

- Быть может, даже дверь для Кэтти-бри. Чтобы она могла посещать своего приемного отца.

- Надеюсь, что мои предположения оправдались, - сказал Киппер, возвращая разговор в изначальное русло. Он снова посмотрел на могущественный камень. - Врата были тут, и камень чувствует их, и, возможно, даже может найти другой камень, чтобы запустить портал! Все проще!

Дзирт не собирался возражать, хоть и разделял сомнения Пенелопы. Возможно, не в ближайшем будущем, но однажды, разумеется, дроу найдут новый способ напасть на анклав Делзуна.

Но об этом можно подумать позже, напомнил себе Дзирт.

- Дворфы будут охранять пещеру и тронную залу в течение нескольких дней, - сказал он остальным. - Они станут продвигаться из тронного зала в другие комнаты этого уровня постепенно. Куда бы этот ваш камень не завел вас, Киппер, позаботься о том, чтобы оставаться в пределах нашего оцепленного периметра. Гаунтлгрим полон врагов — дроу, гоблинойдов, монстров, животных и всякой магии. Вы будете искать портал, а найдете только отчаянную битву или бегство.

- Заметано, мастер До’Урден, - ответил Киппер. - Но прошу, не говори своему другу Бренору.

Он положил камень в сумку на поясе и нетерпеливо потер свои морщинистые старые руки, испуская легкий смешок, чтобы дополнить картину головокружительной энергии. Дзирт был рад энтузиазму старого волшебника, но не собирался игнорировать более насущные проблемы. Пенелопа назвала Гаунтлгрим восстановленным дворфским комплексом, но это было не так. С благородным Домом Мензоберранзана, окопавшимся на нижних уровнях, это дело может занять годы, если залы вообще когда-либо будут восстановлены.

Глава 9 Истончение Фаэрзресс.

Молния вспыхнула несколько раз. В прерывистом свете вырисовывались очертания огромной пещеры, вмещавшей Мензоберранзан. Разряды били снова и снова, проносясь по улицам и бульварам, поджаривая ротов, которые пытались унести ноги, и заставляя темных эльфов в отчаянии отпрыгивать в стороны.

В верхней части пещеры другие магические снаряды, белые, красные, зеленые, отскакивали от внушительных оснований сталактитов, освещая цели — демонов или дроу.

- Впечатляюще, - саркастически сказал Киммуриэль, стоявший у окна резиденции Громфа в Сорцере. - Хаос воцарился в Мензоберранзане. Жрицы должно быть очень довольны, если, конечно, эта неразбериха не разрушила их личных амбиций.

- Порядок в хаосе, - поправил Громф. - Из-за безумия, творящегося за стенами, никто не сможет собраться, чтобы ударить по Матроне Матери Бэнр.

- И как долго она сможет удерживать хаос подальше от своих собственных дверей? - осмелился спросить псионик. Он отвернулся от зрелища за окном, переводя взгляд на Громфа из Дома Бэнр.

Казалось, архимаг совершенно не был расстроен этим предупреждением, и погружаясь глубже, погружаясь в мысли своего ученика, Киммуриэль понял, что внешнее спокойствие полностью отражает внутреннее состояние Громфа.

- Игры с демонами — всегда опасны, - пожал плечами архимаг.

- Могущественными демонами, - заметил Киммуриэль. - Бродя по городу, я нашел представителей каждого известного мне вида, исключая бейлоров. И их так много. Стая глабрезу? Или, быть может, их можно назвать стадом? Или душегубами, как больших черных воронов из надземного мира? Да, это название кажется мне наиболее правильным.

- Ладно, мы увидим, до чего это доведет, - ответил Громф. - В конце концов, для обычных мужчин все это не имеет значения. Госпожа Ллос выразила свою волю, выбрав для её исполнения Матрону Мать.

Киммуриэль заметил затаенную насмешку в его голосе, намекавшую на то, что произносимые им слова не были искренними. Псионик улыбнулся и кивнул, якобы соглашаясь с архимагом. На самом деле, усмешка Киммуриэля относилась скорее к его собственным планам. Он был рад видеть, что его предложения укоренились в душе Громфа. Архимаг верил, что контролирует ситуацию, что он нашел какое-то до сих пор не известное сочетание псионики и тайной магии, которое подарит ему превосходство даже над Квентл в этой игре с демонами.

Как и надеялся Киммуриэль, как и показывала ему мать.

В самых глубоких уголках своего дисциплинированного и организованного сознания, Киммуриэль задумался, как будет удивлен Громф, когда призовет Кь’орл Одран во всей её неконтролируемой ярости.

Киммуриэлю было, без сомнения, приятно представлять, как Кь’орл обрушит свою месть на Дом Бэнр. Он надеялся, что Кь’орл не станет уничтожать разум Громфа, застав его врасплох, что она, разумеется, сделает. Ибо он не мог дождаться своего погружения в поток неотфильтрованных мыслей архимага, когда тот осознает свою глупую гордыню и разорение, которое навлек на свой собственный дом.

- Не стоит ли нам начать? - больше приказал, чем спросил Громф. - Сегодня мне нужно многое сделать.

Он двинулся к Киммуриэлю, но псионик поднял руку, заставляя архимага остановиться.

- Я принес новости от Бреган Д’Эрт и Джарлаксла, - объяснил Киммуриэль в ответ на удивленное выражение Громфа. - Огромная армия дворфов вошла в туннели над К’Ксорларрином. Они намереваются восстановить древнюю родину, которую называют Гаунтлгрим.

- Что за дворфы?

- С Серебряных Пустошей, - ответил Киммуриэль, и Громф вздохнул.

- Их ведет король Бренор Боевой Топор из Митрил-Халла, который убил вашу мать, Матрону Ивоннель, вскоре после Смутного Времени, - пояснил Киммуриэль. - Тот самый Бренор, да. Он возродился для ведения войны против Многих Стрел, и для решения вопроса с Гаунтлгримом, как говорят многие. Их армия огромна и полна решимости, численность их составляет несколько тысяч, и Джарлаксл заверил меня, что Мать Зирит не отбросит их. Они последуют к Кузне и станут гоняться за Ксорларринами и их рабами по нижним туннелям. План, имя которому К’Ксорларрин, перестанет существовать.

- Джарлаксл верит в это?

- Вы знаете его достаточно, чтобы понимать его компетентность в прогнозировании таких вопросов.

- Я знаю его достаточно, чтобы понимать — многое из того, что он говорит, говорится с мотивами, отличными от содержания сообщения, - заметил Громф.

- Возьмите все, что можете от этого сообщения. Согласно контракту и протоколу Бреган Д’Эрт, я должен был пойти к матроне матери, может быть даже к Правящему Совету, но учитывая наши… тайные отношения, я счел мудрым позволить архимагу доставить эти тревожные и неожиданные новости.

- Не такие уж неожиданные, - ответил Громф. - Через камень, который ты сам и сделал, я видел, что Тиаго идет на запад, к К’Ксорларрину.

- Быть может, возвращается к своей матери и Дому.

- Полагаю, что скорее гонясь за Дзиртом До’Урденом, - заметил архимаг. - У него идея фикс. Он получит свой день с Дзиртом. И ничто не сможет стать более важным.

- Или это Дзирт получит свой.

Громф пожал плечами, словно это не имело особого значения. И для этих двух, разумеется, все это действительно не имело разницы. Ни Тиаго, ни Дзирт не имели никакого влияния на их долгосрочные игры.

- Вполне вероятно, что бродяга Дзирт находится рядом со своим другом, Бренором, - сказал Киммуриэль.

- Тогда мне стоит присматривать за Тиаго.

Эти слова многое показали Киммуриэлю. Был бы он на месте Громфа — он следил бы за Тиаго почти постоянно — как он, разумеется, и делал со своим наблюдательным камнем.

- Прорицание утомляет вас, - сказал Киммуриэль.

Громф с кивком признал его правоту.

- Сила никогда не дается легко. Я вижу его там, на грани моей досягаемости. Отправка мыслей через камень заставит меня потерять равновесие, и я вернусь слабым и уязвимым.

- А с мощными демонами, порхающими по вашему городу и башне, вы не можете позволить себе такую уязвимость, - подвел итог Киммуриэль. - Потому вы следите за Тиаго лишь эпизодически, и лишь не долго.

Громф выпрямился, властно распрямляя плечи.

- Все будет проще, - заверил его Киммуриэль. - Эти силы — такие новые для вас. Я поражен успехами, которые вы уже сделали. Такая псионическая задача является сложной для любого, даже для иллитида, и то, что вы вообще в состоянии выполнить такую работу, является свидетельством силы вашего разума. Это заставляет надеяться, что однажды — быть может, даже однажды в скором времени — ваша псионика сможет конкурировать со знаниями тайной магии.

Комплимент оказал желаемое действие, и Громф отступил назад, заметно расслабляясь. Киммуриэль знал, что эти любезные слова были ложью лишь отчасти, ибо Громф действительно силен в псионике — и умен, как ни один из известных дроу. Только ум не гарантировал успехов в ментальной магии — в конце концов, восхитительный Джарлаксл был довольно неуклюж в использовании подобного вида магии. Но в случае, когда псионические способности были налицо, как у Громфа, великий ум мог предложить великие перспективы. Делая потолок доступного могущества таким же высоким, как небо надземного мира.

- Вы готовы возобновить наши уроки? - спросил Киммуриэль.

- Конечно. Демоны все еще летают вокруг, но большая часть их подчиняется архимагу Громфу.

Он закрыл глаза и поднял руки, псионически приглашая Киммуриэля подойти ближе.

И благородный сын Дома Облодра последовал приказу, телепатически передавая свой урок в сознание Громфа Бэнра.

Попутно, он телепатически же поместил туда небольшие части заклинания, полученного в Абиссе, располагая его чуть дальше в мыслях Громфа. Там, где архимаг найдет их, когда снова совершит вызов. И поверит, что это было откровение, новое, более глубокое понимание смеси псионики и тайной магии. Да, Киммуриэль мог чувствовать уверенность Громфа.

Архимаг был достаточно высокомерен, чтобы поверить в то, что открыл неизведанную территорию в слиянии этих двух сил, словно такие вопросы никогда не приходили в голову тысячам прекрасных псиоников, существовавших до него, или иллитидам, чей разум не требовал доказательств.

Когда короткое время урока истекло, Киммуриэль быстро откланялся, и Громф был готов его отпустить.

Громф также отправился прочь, направляясь сквозь паутину ворот Дома Бэнр в залу для аудиенций своей сестры, Матроны Матери Квентл Бэнр.

Квентл спокойно выслушала доклад о марше дворфов на Гаунтлгрим, её глаза и руки не выдавали нервозности. Армия, идущая на Дом Ксорларрин, возможно, бывшего её самым сильным союзником. Армия жалких дворфов с территорий, на которых она некогда спровоцировала войну. Армия, которая теперь решилась ударить по городу-побратиму Мензоберранзана, К’Ксорларрину. По городу, гарантировавшему Квентл торговый путь, соперничавший с Домом Ханзрин.

- Ты не можешь послать солдат нашего Дома, - закончил Громф. - Не в такое опасное время.

Матрона Мать Бэнр кивнула, соглашаясь.

- Может быть, Мать Мез’Баррис? - спросил архимаг. Он усмехнулся при мысли о солдатах Дома Баррисон Дель’Армго, сражающихся за Дом Ксорларрин, который являлся для них одним из самых ненавистных противников.

- Она может отказаться, и будет в праве сделать это, - ответила Квентл. - Если я потребую такое от Матроны Матери Мез’Баррис, даже союзные дома станут опасаться, что станут следующими. И ни один Дом добровольно не расстанется со своими солдатами в таком хаосе.

- Ты пошлешь До’Урденов? - поинтересовался Громф. - Ты, разумеется, полностью контролируешь этот Дом. Среди его членов — двое детей самой Матроны Матери Зирит.

- Гарнизон Дома До’Урден состоит из большого числа солдат из разных Домов — благородных Домов, которые будут расстроены потерями, - ответила матрона мать, снова покачав головой. - Не хотела бы я рисковать правом голоса Матроны Матери Дартиир в совете.

Эльфийка отказалась от всех предложений Громфа, тем не менее, улыбаясь. Она точно знала что-то еще, и архимаг снова напомнил себе об улучшенных способностях своей сестры. Подумав о своей дочери, благословленной знаниями и воспоминаниями Ивоннель, как и Квентл, он испытал привкус сожаления от того, что вообще повел Метила к сестре.

- У тебя не так много вариантов, - заметил он.

- Я — матрона мать, голос Ллос в Мензоберранзане, глупый мужчина, - ответила Квентл. - У меня достаточно вариантов.

- Матрона Мать Зирит не выстоит против короля Бренора и его армий, - напомнил Громф. Он нарочно упомянул имя этого проклятого дворфа, который расколол голову их матери своим боевым топором более века назад. Кроме того, он хотел сообщить о своей убежденности в том, что Дзирт До’Урден тоже будет там, рядом с Бренором. А Квентл хорошо знала этого бродягу. Когда-то он убил её.

Но Громф решил не втыкать нож так глубоко.

- Там слишком много дворфов, и, судя по всему, они пришли отлично снаряженные. Потребуется много сил Мензоберранзана, чтобы повернуть их назад.

- Мензоберранзан не может позволить себе выступить в эти времена.

- Если К’Ксорларрин падет…

- Он не падет, - с кривой ухмылкой сказала матрона мать. - Не после того, как дворфы столкнуться с ордами могущественных демонов, которых встретят задолго до того, как даже приблизятся к позициям Матроны Матери Зирит в нижних туннелях.

Громф отшатнулся назад, совершенно пораженный. Удивленный возглас зазвучал в его мозгу, хотя он был слишком дисциплинирован, чтобы позволить себе произнести его вслух. Квентл серьезно собирается отправить армию демонов в К’Ксорларрин? Армию демонов, во главе с могущественными чудищами, вроде Налфешни?

Кто в действительности может контролировать такую силу? С такими помощниками Матроне Матери Зирит может быть куда хуже, если демоны выгонят дворфов, нежели если дворфы уничтожат их самих.

- У тебя есть хорошее место для телепорта в Гаунтлгрим, не так ли? - спросила Квентл.

- Да.

- Тогда ты…

- Ты же не серьезно, - запротестовал Громф, и глаза его сестры сверкнули яростью. - Моя комната соединена с Кузней, в которой живет Предвечный. Ты знаешь.

- Тогда — ближе к полю битвы.

- Демоны захотят освободить Предвечного, - не соглашался архимаг. - Эти монстры, которых ты призываешь, не тупые существа. Они, разумеется, поймут хаотический потенциал такой силы, как огонь Предвечного. Они будут танцевать, когда вулкан снова начнет извергаться!

Матрона мать откинулась на спинку кресла и уставилась на него, не слишком впечатленная.

- Разумеется, если ты не желаешь, чтобы я вызвал тупых манов и меньших демонов, - пояснил Громф, мудро отступая назад. - Может быть, чазмов, которые не достаточно умны, чтобы разрушить магическую защиту Гаунтлгрима. Или суккубов, которые будут больше заинтригованы игрой в сражение, чем станут заботиться о неконтролируемой силе, вроде Предвечного. Или глабрезу — жестокие охотники стали бы отличной ударной силой для Ксорларринов. Они должно быть хотят вкусить плоти дво…

- Великие монстры, - спокойно сказала Матрона Мать.

- Ты хочешь, чтобы я отправил великих демонов к яме Предвечного?

Матрона мать заколебалась, и Громф теперь мог видеть её внутреннюю борьбу. Не приходилось сомневаться в том, что она хотела бы продавить свою нелепую идею, просто ради того, чтобы не дать брату удовольствия быть правым. Но, как он теперь понял, она искала совета у Ивоннель. Она искала те воспоминания Ивоннель Вечной, которые могли бы подсказать что-то про взаимоотношения с налфешни, марилит или даже бейлором.

Громф знал, какой совет могла получить его сестра, потому что был уверен, что сейчас он прав. Когда такие демоны явятся в Гаунтлгрим, Матрона Мать Зирит пошлет свой гарнизон магов в залу Предвечного, защищая это место от вторжения Абисса. Она не захочет подпустить демонов к рычагу, который сдерживал магическую силу Башни Магии, стоящей в Лускане. Эта сила была связана с водами океана, древняя магия управляла системой акведуков, уходящей на Водный Элементальный План и призывающей могучих водных элементалей. Эти существа спускались с потолка в залу Предвечного и в танце кружили по стенам, обливая вулканическое тело Огненного Зверя.

- Дворфы только вошли в пещеры, - сказал Громф. - Пошли своих созданий — они неутомимы, и найди Ксорларринов прежде, чем Бренор спустится с верхних уровней.

- Иди отсюда, - приказала Квентл. И это, несомненно, было её способом признать правоту Громфа. - Возвращайся к своим бесполезным исследованиям, пока я не решила, что тебе нужно сопровождать процессию из Абисса.

Громф поклонился и пошел прочь. Он выполнил свой долг — дважды. Первый раз, когда передал предупреждение о дворфах, и второй, помешав Квентл рискнуть полностью опустошить её город-побратим.

Вторая мысль беспокоила его. Зачем он сделал это? Зачем он оберегал свою тупую сестру, когда его дочь ждала своего часа, чтобы забрать себе Мензоберранзан?

Потому что этот кризис был делом рук Квентл, и он все усугублялся из-за её жадности, заставившей призвать такое значительное количество могущественных демонов.

- Дождись своего часа, - тихо сказал он себе, выходя из дома Бэнр и направляясь через Кь’елларц’орль, держа путь к Тир Бреч и своей комнате в Сорцере. Если бы он двигался одним курсом с Квентл, зная последствия такого решения, К’Ксорларрин, разумеется, был бы уничтожен. На это Громфу, без сомнения, было совершенно плевать. Но вот Паучья Королева — другое дело. Разумеется, она станет искать того, кто помог демонам добраться до их цели, учиняя полное разрушение.

Нет, действия Громфа должны быть гораздо тоньше. Он кивнул, как только план окончательно сформировался в его голове — если он сможет управлять несколькими великими демонами, которые отправятся в К’Ксорларрин, это глубоко ранит его сестру. Возможно, это даже смертельно подорвет её репутацию. Как в городе, так и в глазах Госпожи Ллос.

- Ты чувствуешь это? - спросила полудроу, полупаучиха с изысканными манерами и неоспоримой красотой.

Эррту, самый большой из трех демонов, собравшихся вокруг темного пруда, который Ллос использовала в качестве водоема для прорицаний, склонился ниже и тщательнее вгляделся в дробящуюся картинку, попутно следя за тем, чтобы пламя, которое всегда озаряло его массивное тело, не подожгло маслянистую поверхность.

Он мог увидеть грубые естественные стены из неровного вулканического камня. Они были даже более пористыми, чем можно было ожидать на такой глубине, учитывая вес, давивший на них сверху. Камни светились внутренним сиянием, постоянно менявшим свое расположение или цвет. Каждая ямка хранила в себе красный или пурпурный всполох, словно какой-то волшебник собрал магический огонь, а затем на века заточил его в камень.

Бейлор кивнул, напоминая себе не податься вниз, окуная руку в пруд. Он ощущал себя так, словно мог схватить камни, а быть может даже пройти сквозь водоем, шагая к зазубренным камням и снова оказываясь в Подземье Фаэруна.

- Барьер становится слабее, - пояснила Ллос. - Архимаг Мензоберранзана по незнанию снимает защиту Фаэрзресс.

Паучья Королева рассмеялась, издавая звук, который не так часто слышали в Абиссе, и, тем более, не от неё — если только дело не обстояло так, как сейчас, или у неё не было раба, который распростерся перед ней на полу, готовый к пыткам.

- Мы можем пройти не дожидаясь, пока какой-то дурак попросит наших услуг? - спросила третья в группе — Марилит.

- Не мы, - с ревом сказал Эррту, обращаясь скорее к Ллос.

Королева Пауков просто фыркнула и пожала плечами.

Фаэрзресс засверкала ярче, её сияние переходило от голубого до пурпурного, а потом до красного, наполняя озеро.

- Архимаг Громф, я полагаю, - сказала Ллос.

Марилит вздохнула и закрыла глаза, обращая на себя внимание двух других.

- Он зовет меня, - объяснила демоница. - И я чувствую себя обязанной откликнуться на его призыв. Но этого не может быть.

- Он хочет подтвердить слова, сказанные членами Дома Баррисон Дель’Армго, - ответила Ллос. - Что Малагдорл победил и изгнал тебя.

- Но я чувствую, что могу легко ответить на его зов.

- Ты можешь.

Оба демона с удивлением посмотрели на Паучью Королеву.

- Сотня лет, - сказал Эррту. - Изгнание…

- Как ты нарушила правила космоса? - спросила Марилит. - Я была изгнана трезубцем Малагдорла Армго. Я не могу вернуться на первичный материальный план ровно век, за редким исключением.

- Тебя не победили, - пояснила Ллос. - Ты сделала так, как сказала я. Ты была послана для того, чтобы проиграть, и ты проиграла. Так что не было никаких проблем. Но да, теперь Фаэрзресс истончается, граница между Подземьем и Абиссом становится меньше, и скоро совсем пропадет.

- А Билвр, которого изгнал Громф? - спросил Эрту.

- Нетерпеливо ждет зова, чтобы вернуться, - сказала Ллос.

- Но я по-прежнему остаюсь запертым, уничтоженный рукою Тиаго Бэнра? - тон бейлора был таким, словно он собирался в ярости кинуться на Ллос. Разумеется, он не стал бы делать этого, так как богине не составило бы труда быстро расправиться с ним, забирая у него куда больше, чем несколько десятилетий свободы.

- Ты был побежден, - напомнила ему Ллос. - Но не бойся. Барьер Фаэрзресс будет продолжать слабеть, и ты найдешь свой путь на волю. А быть может даже свою месть.

Эррту зарычал.

- Тиаго Бэнра и, даже, Дзирта До’Урдена.

Ллос снова засмеялась. Она сменялась над ним, а не с ним, хоть он и не знал истинной причины её веселья. Ллос издевалась, не веря своим ушам. Она не могла понять, зачем такое умное и могучее существо, как Эррту, тратит столько сил и времени на месть незначительным смертным.

- Дорогой Эррту, как думаешь, если полевая мышь укусит Дзирта До’Урдена в лодыжку, он станет весь следующий век охотиться за этим несчастным существом?

- Я убью Малагдорла прежде, чем подумаю об этом, - сказала Марилит, явно поддерживая бейлора.

- Ты сделаешь так, как тебе сказали, - поправила Ллос. - Я даю вам большую свободу и вы, возможно, сможете осуществить свою месть. Но это не должно мешать моим планам.

- Я ждал… - начал рычать Эррту.

- И ты будешь ждать, пока я соглашусь с твоим решением, - прервала его Паучья Королева с явной угрозой в голосе. - Дзирт До’Урден дважды изгонял тебя, дурак.

- Он был не один!

- И ты думаешь, что он будет один теперь? Или что Тиаго из Дома Бэнр даст вовлечь себя в одиночный бой? Благородный сын Дома Бэнр? - она повернулась к Марилит. - А ты думаешь тоже самое о Малагдорле из Дома Баррисон Дель’Армго? По городу бродит куча наших сородичей, что заставляет всех его жителей быть начеку. Вы едва ли поймаете хоть кого-то из их по одиночке.

- Дзирт не в городе, - заметил Эррту.

- На поверхности Абер-Торила, вероятно, - ответила Ллос. - И ты не можешь туда отправиться.

Это заставило удивиться обоих демонов. Чудища переглянулись, Марилит покачала головой, Эррту только пожал плечами.

- Ты обещала, что меня призовут! Я дал тебеиспользовать Кь’орл для твоего плана с Киммуриэлем Облодрой…

- Заткнись! - приказала Ллос. - Фаэрзресс становится слабее, и да, ты сможешь выйти в Подземье — чья жизнь и энергия зависит от Фаэрзресс. Солнце Абер-Торила не будет освещать тебя, покуда не кончится твой век изгнания.

- Никогда раньше мы не слышали о подобных ограничениях, - запротестовала Марилит. - Я ходила между поверхностью и Подземьем, на вызов мага дроу и человека с поверхности! Ты разделила силы надземного мира и Подземья?

- Фаэрзресс настроена на нижние планы, из которых она черпает свою силу, - пояснила Ллос. - Барьер Фаэрзресс берет энергию из мира наверху, таким образом, удерживая нас здесь.

- Удерживал нас здесь, - повторил Эррту.

- Скоро, - пообещала Паучья Королева.

Марилит закрыла глаза и запрокинула голову назад, словно пребывая в экстазе.

- Церемония Архимага приближается к своему концу, - заметила она. - Я призвана!

- Иди, - приказала ей Ллос. - Иди и сыграй. Не говори ему ничего, что предупредит его или поможет ему. Ты должна быть совершенно растерянной из-за того, что он смог призвать тебя после проигрыша. Ты поняла?

- Конечно, - сказала демоница, её голос затихал, когда телесная форма существа растворялась в воздухе, следуя на зов Архимага.

- Твоя марионетка Киммуриэль играет отлично, - сказал Эррту, когда они остались одни.

- А Громф так желает досадить Квентл, что принимает все за чистую монету.

Эррту кивнул, и его рычание прозвучало больше как урчание.

- Ну, Паучья Королева, когда демонические лорды будут свободно ходить по Подземью?

- Скоро, мой любимчик. Прежде, чем на Абер-Ториле наступит новый год, если Громфа правильно раздразнить.

- Он жаден, - сказал Эррту. Демон кивнул, и Ллос усмехнулась, Оба были уверены, что их план идет отлично.

- Этого не может быть, - прошептал Громф, когда девятифутовое, шестирукое существо материализовалось в его круге призыва. Он знал, что этот вид демонов носил название «марилит», по имени самой сильной в их роде. И, конечно, он знал, что перед ним сейчас стояла Марилит собственной персоной.

Но этого не могло быть!

Тонкие губы Громфа изогнулись в злой усмешке и архимаг тихо хихикнул.

- Так Малагдорл Армго соврал, - сказал он, и все возможности давления, которое он мог оказать на Дом Баррисон Дель’Армго, всплыли перед его глазами. Возможно, он приведет Марилит в Залу Правящего Совета, когда они снова соберутся вместе, просто чтобы посмотреть на лицо Матроны Мез’Баррис.

- Как я попала сюда? - спросила Марилит, играя роль, которую предписала ей Ллос.

- Ты здесь, потому что я призвал тебя.

- Ты не мог… но ты сделал, - сказала демоница, выглядя сконфуженной и смущенной.

- Почему? Что ты знаешь?

- Меня победили, - пояснила Марилит. - Мастер оружия Второго Дома и его эскорт. Я на год была изгнана с Абер-Торила, а прошло едва ли десять дней! Как такое может быть?

Глаза Громфа искрились от предвкушения развернувшихся перед ним возможностей.

- Ах, но теперь я могу обрушить свою месть на этого дурака с вилкой! - сказала Марилит. Её глаза уставились вдаль. Демоница безупречно играла свою роль.

- Малагдорл победил тебя совсем недавно, в таверне на Улицах Зловония? - спросил Громф.

- Разве я не сказала тебе достаточно, Архимаг Громф? - сухо спросила демоница. - Хотя место совершенно не важно, это было на этом дурацком плане полном бесполезных существ. - Она окинула взглядом Громфа, словно бы не сильно впечатленная тем, что видела перед собой. - Зачем ты побеспокоил меня? - потребовала Марилит.

- Разве ты просто не рада тому, что снова попала сюда?

- Будь это с моего согласия и желания, смертный, - ответила Марилит. - Разумеется, если ты призвал меня сюда не ради того, чтобы дать отомстить Малагдорлу Дель’Армго.

Громф немного подумал. Он не имел представления о том, как только что вызвал Марилит, если та сама признала, что Малагдорл уничтожил её. Он просто поискал её заклинанием, чтобы проверить правдивость слов мастера оружия. Раз дроу, по-видимому, не врал, не было ни единого способа принести Марилит вред.

Это была псионика. Он действительно нашел способ усилить заклинание с помощью смешения ментальной магии и тайного искусства!

Его дыхание стало частым, когда он осознал, какую безграничную мощь может обрести вскоре. Возможно, он мог бы призвать половину Абисса, создавая армию собственных демонов и обрушивая их силу на Мензоберранзан. Это казалось сумасшедшей затеей, но здесь, перед ним, в Мензоберранзане, скользило шестирукое существо, которое совсем недавно было изгнано с первичного материального плана. Если Громф сможет повторить этот трюк, то станет почитаем всеми демонами и дьяволами, которые устали от своего векового заключения.

Если бы он стал единственным путем, по которому они свободно могли бы вернуться на первичный материальный план, почему бы им не служить ему? С охотой? Громф захихикал, прокручивая в своих мыслях некоторые иные возможности. Он считал, что понял, как нарушить самый древний закон. Это его ментальная магия усилила заклинание призыва так, что изгнанная Марилит не смогла противостоять его зову в Абиссе. Но ни один дроу не знал этого, и даже не начинал рассматривать такую возможность. Возможно, он действительно покажет Марилит Мез’Баррис Армго и унизит её перед всеми членами правящего совета.

- Твой зов был… другой, Архимаг, - сказала Марилит. - Сильнее и более настойчивый. Вначале, я сетовала на то, что не смогу ответить, все еще желая вернуться в Мензоберранзан. Но что-то в зове, какая-то глубинная сила, которой я не чувствовала ранее, дала мне поверить, что я могу прийти. И вот, я тут.

- Служи мне, - сказал Громф.

Марилит кивнула.

- Это цена ответа на вызов.

- Служи мне хорошо, Марилит, - пояснил Громф. - Мы вместе найдем самый сладкий способ мести Дому Баррисон Дель’Армго.

- Ты дашь мне убить мастера оружия?

- Возможно, в конце концов. Но вначале мы уничтожим их. Их всех.

Глава 10 Родные и близкие.

Коннерад Браунавил сиял от гордости, стоя на берегу подземного озера. Он подозвал к себе Бренора и Эмеруса. Двое старших дворфов попросили Коннерада координировать оборону внешней залы. Бренор демонстративно напомнил молодому королю, что его отец был одним из выдающихся военных стратегов Митрил-Халла. Теперь, судя по несколько самодовольному выражению, застывшему на лице Коннерада, он собирался заставить своего отца гордиться.

- Мы поставили нашу артиллерию у каждого наблюдательного пункта, - пояснил он, указывая на выдолбленные сталактиты и сталагмиты, которые были обработаны либо не так давно, либо стояли здесь еще со старых времен Гаунтлгрима. - Так что противник окажется у северной стены, пробираясь к озеру.

Дворф резко свистнул, и вдоль северной стены пещеры вспыхнул ряд факелов. Крики, донесшиеся от сталактитов и сталагмитов, сообщали о «цели».

- Да, они будут там! - воскликнул Коннерад, указывая на кучу камней и палок, сложенных так, чтобы походить на группу гоблинов, орков и других захватчиков.

Спустя мгновение после того, как Коннерад закончил говорить, часовые дворфы дали залп из своих баллист и катапульт. Все пространство вокруг целей заполнилось летящими камнями, копьями и, наконец, горящей смолой.

Скорость и ярость атаки заставили Бренора и Эмеруса отшатнуться.

- Одно только это место? - спросил Бренор.

- Вся пещера, - ответил Коннерад. - Мы поставили наши боевые машины на шарниры и, не сомневайся, наблюдаем за ближними и дальними позициями. Здесь они или нет — мы можем ударить!

- Отличная работа, молодой Браунавил! - сказал король Эмерус.

- Прямо как в старые дни Гаунтлгрима. И горе любому врагу, стремящемуся проникнуть внутрь, - пояснил Коннерад. - Я поручил некоторым парням отшлифовать слюду и серебро, чтобы сделать зеркала. Таким образом, мы сможем посылать световые сигналы из любой башни в любую трещину в стене. Как это было в те давние времена.

- Откуда ты знаешь… - начал вопрос Эмерус, но Бренор оборвал его.

- Ты посадил свою задницу на трон, - сказал он, уставившись на Коннерада.

Молодой король не стал спорить.

- Ой, ну мы же просили тебя пойти вместе с нами! - воскликнул Эмерус.

- А я сделал это, когда сам захотел, - ответил Коннерад. - Готовимся к комрату!

Бренор и Эмерус переглянулись, несколько удивленные и даже возмущенные, но лишь до тех пор, пока не поняли, что Коннерад использовал старый аналог слова «битва». Да, он уселся на трон и да, старые боги говорили с ним, так же, как они общались с Бренором и Эмерусом. Старшим дворфам, которые много веков возглавляли свои кланы, было сложно считать Коннерада равным себе. Хотя он, конечно, был им ровней. В течение последних десятилетий он был не управляющим, а Королем Митрил-Халла. И молодой дворф еще раз, как и в том разговоре о троне Митрил-Халла, напомнил им, что ему не требуется разрешения.

- Трон показал тебе картины прошлого? - спросил Бренор.

- Мы протолкнемся через туннели, тесня их назад, в скалистую долину, - ответил Коннерад. - На это потребуется время.

- Скольких ты используешь? - поинтересовался Бренор.

- Только одну бригаду, - отчитался Коннерад. - Мы не можем разделять силы, пока под нами — гнездо дроу.

- Гнездо кобольдов не так далеко, - напомнил ему Бренор, и двое других собеседников кивнули.

- Планируешь устроить вылазку? - прямо спросил Коннерад.

- Да, и я уверен в её успехе.

- Буду ждать приглашения, - предупредил молодой дворф.

- Пойдешь рядом со мной! - пообещал Бренор, хлопая Коннерада по плечу. - Как может быть иначе?

Рыжебородый дворф повернулся, разглядывая широкую пещеру. Он был под впечатлением от того, как продвигались работы. Мост был почти готов. Его пролеты были крепкими, а середина — готова обрушиться в воду.

- Нам нужно сделать еще кое-что, прежде чем начнется битва, - заметил Коннерад.

Двое других дворфов посмотрели на него.

- Так Клангендин не говорил вам, - спросил Коннерад, - когда вы сидели на троне?

- Выражайся яснее, парень, - попросил его Бренор.

- Дис-гнэт иннтригид, - ответил Коннерад

Бренор и Эмерус с удивлением уставились на молодого дворфа. Они никогда раньше не слышали этих слов, но стоило им посмотреть друг на друга, как каждый понял смысл сказанного, словно снял с подарка обертку. И, более того, лишь только с губ Коннерада слетела старая фраза на языке Делзуна, перед их мысленным взором предстали картины того, что может быть, что могло бы быть и что должно быть.

- Так каждый должен сесть на трон, - прошептал Бренор, и Эмерус кивнул, соглашаясь.

- Тарисеачд, Обряд Верности, который называется Родные и Близкие, - пояснил Коннерад. - Три королевства выступят как одно.

- Да, - в унисон сказали Бренор и Эмерус.

Резкий звук, раздавшийся за спиной, заставил Бренора повернуться, чтобы отметить движение на стене комплекса. Коннерад строил там гнезда для лучников, и даже несколько боевых машин.

Бренор вернулся мыслями назад, к своей неприятной встрече с Лордом Неверембром, и не смог сдержать улыбку. Присылай сюда хоть все Глубоководье, подумал он, и посмотри, как их отбросят прочь, разбив прежде, чем они подойдут к дверям Гаунтлгрима.

Потому что благодаря королю Коннераду превратная пещера Гаунтлгрима была готова к комрат!

- Они просто кобольды, - сказал Тиаго, выдергивая плечо из захвата Доум’вилль.

- Это логово и их там полно, - предупредила полудроу.

Но Тиаго не слушал. Кобольды, с отвращением подумал он — про монстров и про глупые намеки Доум’вилль, что эти двуногие крысы могут представлять угрозу. Мензоберранзан кишел этими паразитами, так как почти каждый дом использовал их в качестве рабов. Дом Бэнр владел сотнями, даже тысячами. Они ухаживали за садами, убирали строения и уходили в Подземье — охотиться на гигантские грибы с красной шляпкой всякий раз, когда одна из жриц желала полакомиться.

Тиаго едва мог поверить, что целая колония кобольдов жила тут, в более глубоких помещениях верхних туннелей комплекса. Почему Матрона Мать Зирит до сих пор не поработила их? Или не убила?

А может, они все же являются её рабами, подумал Тиаго. Бредя мимо неравномерно растрескавшихся камней одного из коридоров, он замедлил шаг. Он мог лишь представить себе силу, которая обрушилась на это место. Порода вокруг была искажена, коридор скручен, выглядя, словно половая тряпка, выжатая рабом. В широких трещинах, бегущих по стенам и полу, Тиаго заметил куски вулканической породы. Он чувствовал тепло, идущее от неё, и это действительно занимало дроу.

Что, если Предвечный снова сбежал? Пока он был занят войной на Серебряных Пустошах, не могла ли семья Равеля использовать силу изначального, чтобы рвануть еще один вулкан? Последнее извержение произошло несколько десятилетий назад. Как камень мог сохранить такой жар?

Замечая движение в широкой зале впереди, Тиаго отбросил эти мысли в сторону и ускорился, переходя на бег.

Он поднял руку, поворачивая свой щит, чтобы Доум’вилль могла видеть это. Жестом, он пригласил женщину идти первой, а затем сложил пальцы в безмолвном жесте языка дроу.

Доум’вилль ускорила шаг, чтобы догнать его. Перед ними лежала комната овальной формы, слева и справа по её бокам открывались широкие залы. Внутри было светлее, словно кобольды разжигали огонь. Призрачный силуэт вылетел за пределы овальной залы, заставив компаньонов испуганно отшатнуться, прежде чем они осознали, что это было всего лишь облаком пара.

- Держись рядом, - прошептал Тиаго. - Вначале мы предложим им сдаться, потом убьем их всех.

Глаза дроу заблестели и он не смог сдержать ухмылки. Эльф слишком давно не чувствовал трепета битвы. На самом деле — с тех пор, как они убили оборотней, бродивших в лесу Длинной Седловины. Спутники заметили логово кобольдов едва войдя в комплекс, но Тиаго двинулся прочь, опасаясь, что они могли оказаться рабами К’ Ксорларрина. Он не хотел, чтобы Мать Зирит или кто-то из её дома обнаружили их.

Не раньше, чем он запихнет в мешок голову Дзирта.

Сделав три шага по направлению к входу и изготовившись к прыжку через отверстие, Тиаго рванулся вперед, издавая боевой клич.

Но с краев входа выступили кобольды. Каждый из них держал в руках большое ведро, жидкое содержимое которого они выплескивали на противоположный край комнаты.

Тиаго вылетел вперед и совершил поворот, чтобы замедлиться. Но его импульс был слишком сильным, и Доум’вилль врезалась в него сзади. Он издал еще один крик, на этот раз — тревожный. Его мысли со страхом кружились в голове. Он не мог понять, что эти маленькие крысы выливали на него.

Масло, которое могло взорваться, подойди он ближе? Кислота, которая обожжет его, если он попадет под струи?

Пока его разум с удивлением пытался разобраться в происходящем, жидкость ударилась о камень и тот протестующе зашипел. Стена пара заполнила вход, светясь красным.

Выставив щит, Тиаго нырнул вперед. Он ударился о землю, пряча плечо и размахивая мечом направо и налево, так, чтобы парировать любые удары нападавших, которые могли настигнуть его за непрозрачной завесой. Перекатившись, он вскочил на ноги.

Доум’вилль двинулась за ним, не так изящно и без переката, спотыкаясь и шатаясь, но каким-то образом все же удерживаясь на ногах и догоняя Тиаго.

Опасаясь, что женщина упадет прямо на него, эльф развернулся, останавливая Доум’вилль щитом. Та, наконец, встала прямо и твердо.

- Что...? - начала было спрашивать Доум’вилль, но он прервал её, не имея времени обращать внимания на её идиотизм.

Тиаго чувствовал, словно пот лился из каждой поры в коже. Было жарко, и не только из-за пара. Он отметил линии светящегося красного, признавая в них лаву.

Неостывшая лава, а они едва могли что-то разглядеть!

Следи за каждым шагом! - жестами попытался сказать он, но потом, поняв, что Доум’вилль не сможет различить замысловатые движения пальцев в этой густой дымке, повторил предупреждение голосом.

Мгновение спустя, когда град камней обрушился на них, он понял, что звук его голоса выдал их расположение.

Щит Тиаго размотался, быстро увеличиваясь в размерах, и дроу сумел спрятаться за ним, избегая залпа, хотя мелкие камни все равно добрались до него. Но они едва ли нанесли тяжелые раны.

Первый камень ударился о его щит, лишь слегка касаясь его. Это прикосновение обрело более глубокие последствия, когда каменный шар взорвался.

Тиаго отшатнулся, стоило другим снарядам коснуться его щита. Все они взрывались, как и первый, заставляя дроу отходить назад.

Доум’вилль вскрикнула и откатилась вправо. Еще больше камней полетело в её сторону, падая вокруг и вспыхивая, как маленькие фейерверки и гранаты, которые Тиаго использовал на празднике Дома Бэнр. Эти штуки в былые дни были изобретены жрецами Гонда, экспериментировавшими с дымным порошком.

Гранаты были разные, хотя они не лопались и не свистели, как эти фейерверки. Они потрескивали и подпрыгивали, выбрасывали осколки камня, горели красным, ярко и сердито, но лишь непродолжительное время.

- Вперед! - приказал Тиаго Доум’вилль. Они не могли оставаться на месте, страдая под непрекращающимся огнем.

Но со стороны женщины донесся лишь крик боли. Тиаго не мог ясно разглядеть её, но глаза дроу выделили темную фигурку, корчившуюся на полу.

Дроу спрятал голову за щит и двинулся через комнату, держа путь к тому месту, откуда летели камни. Он снова и снова получал удары, каждый взрыв оглушал его, на некоторое время заставляя остановиться или вовсе отбрасывая назад. Тиаго обратился к наследию предков, к магии Фаэрзресс, которая давала жизненную силу его роду, и вызвал шар непроницаемой тьмы, целясь им в дальний конец пещеры, где, как он подозревал, собрались кобольды.

Огонь замедлился, камни стали лететь менее точно, и Тиаго рванулся, держа щит перед собой и размахивая мечом во все стороны. Он шел в темноту, не колеблясь и прорываясь еще настойчивее, нанося удар.

Тиаго развеял шар тьмы, находя себя рядом с парой кобольдов, которые махали короткими мечами, держа взрывающиеся камни — снаряды, которые пестрили красными полосами лавы. Доум’вилль позади него все еще стонала от боли, хотя это больше походило на плач, чем на крик — горькое напоминание сыну Дома Бэнр, что этим камням нельзя позволить ударить его.

Туман поредел, и дроу оказался рядом не с двумя, а с четырьмя кобольдами, которые бесстрашно шли на него, — и это были не рабы! - прыгая вокруг и нанося удары своими короткими мечами. Они отклонили свои лапы, готовясь бросить гранаты, когда увидели, что противник раскрылся.

Тиаго дал им это преимущество — по крайней мере, тем, что оказались справа в тот момент, когда он отвел щит влево.

Эта двоица бросила свои снаряды вперед, и Тиаго пригнулся, избегая ударов. Быстро становясь на ноги, он развернулся направо и яростно уколол, пронзая кобольда, который упал перед дроу прежде, чем тот даже успел освободить лезвие.

Туман продолжал рассеиваться, и Тиаго смог лучше разглядеть комнату и снаряды. Кобольды стояли у длинного и тонкого сталактита, и дроу ни разу не видел такого сооружения. С каменной пирамиды стекала красная лава, словно выливаясь из раны, из открытого фурункула на коже Предвечного — поток устремлялся к твердому камню. Там лава расплывалась в полукруг, быстро твердея и чернея.

Он был так потрясен этим удивительным проявлением хитрости со стороны жалких крыс, что едва не забыл, что находится посреди боя.

Он едва избежал укола короткого меча справа, и только поднял щит, чтобы отклонить удар, пришедший от существа слева. Он заставил работать магию Орбкресса, захватывая оружие противника краем щита. Рванув вниз, он развернул Орбкресс влево, заставляя крутануться упорного кобольда, не желавшего выпускать меч.

Низко наклонившись и теряя равновесие, от быстрого поворота Тиаго и Видринас, кобольд подставил под удар свою голову.

Скрежет заставил дроу снова обратить внимание на центр комнаты, чтобы увидеть трещину, открывавшуюся за каменным сталактитом. Внутри светились глаза орды кобольдов.

Тиаго почувствовал себя уязвимым. Если эта толпа схватит гранаты...

Какое-то движение позади и справа едва не заставило его взмахнуть Видринас наотмашь, ибо только в последний момент он понял, что это Доум’вилль, которая, наконец, смогла присоединиться к нему.

Присоединиться и даже пройти мимо. Свободная рука женщины была плотно прижата к телу, а одежда — все еще дымилась.

Без колебаний, эльфийка ударила, но не кобольда. Кхазид’хи врезался в сталактит, расщепляя его в нескольких футах от капающего конца.

Доум’вилль отпрыгнула назад. Тиаго повторил её движение. Эльфийские рефлексы сохранили им жизнь, когда поток красной лавы вырвался из дыры, ударяя в землю и разлетаясь во все стороны. Раскаленная порода прожигала ноги кобольдов, заставляя двух оставшихся существ упрыгать прочь, завывая в агонии.

Оба монстра отправились к двери, видневшейся в задней части пещеры, но один из них споткнулся о ноги другого, более быстрого кобольда. Он полетел вниз, прямо в поток догонявшей лавы.

И как он визжал! Как он извивался, когда раскаленная расплавленная порода окружила его, обжигая и сжигая...

Из дверей вырвался залп гранат, но теперь Доум’вилль была за спиной Тиаго, а Тиаго спрятался за своим щитом. Великолепный Орбкресс выстоял против взрывов и ударов.

Пара выскочила из овальной комнаты, несясь туда, откуда они пришли. Со времени их прибытия в Гаунтлгрим это была их первая встреча с кобольдами. И они надеялись, что она же будет и последней.

- Умные, - с гримасой сказала Доум’вилль, когда они оставили врагов далеко позади. Она подняла свою левую руку и осмотрела жестокий ожог на том месте, куда ударил её шар лавы.

- Слишком умные, - сплюнул Тиаго, не скрывая своего раздражения. Он не привык к тому, что его прогоняют кобольды. - Дроу К’ Ксорларрина обучали их в качестве стражей верхних туннелей. И обучили хорошо.

- Ты — дроу, - напомнила ему Доум’вилль.

- Они видели тебя, - обвинил Тиаго. - Ты была не со мной...

- Ты столкнулся с десятком лавовых бомб, вылетевших из дверного проема,- прервала Доум’вилль.

Оба долгое время зло смотрели друг на друга, и в голове Тиаго не раз появлялась мысль убить дерзкую эльфийку прямо там, где она стояла. Но он сдержал свой порыв, несмотря на собственный характер. Потому как не мог отрицать, хотя бы про себя, что умный трюк Доум’вилль со сталактитом помог им вырваться из засады.

Он не мог отрицать, хотя бы про себя, что без этой уловки они не пережили бы нападение.

На кобольдов.

Тиаго не раз оборачивался на комнату. Он хотел бы верить в собственные слова о том, что этих солдат приготовила Матрона Мать Зирит, но он знал, что это не правда. Эти кобольды, жалкие маленькие существа, жили в гармонии с горой и нижними залами — этого было достаточно для того, чтобы использовать в качестве оружия кровь Первородного.

Тиаго запомнит это.

Он с любопытством огляделся. Дроу ожидал, что Дзирт пойдет вперед, чтобы разведать территорию для дворфов, но тот так и не сделал этого. Судя по результатам собственной разведки, Тиаго убедился, что дворфы действовали крайне осторожно, укрепляя каждую пядь захваченной земли.

Или быть может они закончат на грандиозной превратной пещере и тронной зале. А когда эти точки будут защищены, дворфы придут сюда. И как только дворфы выдвинуться, Дзирт выдвинется тоже.

Тиаго должен был быть готовым к этому, вдвойне, ибо он подозревал, что если желает убить следопыта, то должен найти его прежде кобольдов.

Кобольдов!

Тиаго покачал головой и снова посмотрел на далекую комнату. Он и не знал, что кобольды так умны и трудолюбивы.

Пропасть, которую они называли Клаурифтой, делящая пещеру Мензоберранзана, вмещала десятки, а быть может и сотни тысяч этих маленьких существ.

Тиаго глубоко вздохнул, явно потрясенный.

Они знали, что битва приближалась. На самом деле, они даже желали начать первыми! Потому Бренор и остальные решили не задерживать Обряд Верности. Это позволило бы дворфом быть ближе друг к другу, скрепляя их силы.

Бренор стоял в конце линии, Эмерус был впереди, а Коннерад оказался слева от старого царя. Все трое повернулись лицом к трону Дворфских Богов. Бренор слегка задержал дыхание, когда первый из дворфов простой крови подошел к трону. Единогласно и бесспорно первым было решено отправить Рваного Дайна.

Он подошел к трону, повернулся и поклонился трем королям. Закрыв глаза, дворф сел. Глаза Рваного Дайна немедленно распахнулись, но престол не отверг и не ранил его, как он делал раньше.

Лишь несколько ударов сердца Рваный Дайн оставался на троне, а потом спрыгнул и повалился на колени перед королем Эмерусом.

- Ар тарисичд, на даоин де а беил миз, ар рай, - сказал он с благоговением. С древнего Делзунского языка это переводилось как «Я умру верным, мой родной и близкий, мой король».

Эмерус с искренним удовольствием положил руку на голову Рваного Дайна. Оба на протяжении сотни лет оставались близкими друзьями. Когда король кивнул и поднял руку, Рваный Дайн поднялся, принимая поцелуй в щеку от Эмеруса и вставая на колени перед Коннерадом.

Он повторил свои слова, и Коннерад сделал так же, как Эмерус, принимая клятву верности, не себе, но родным и близким, Гаунтлгриму и дворфам — всем дворфам, собравшимся в его залах.

Рваный Дайн подошел к Бренору, и церемония была повторена в третий раз, но в конце Бренор, поддаваясь внезапному импульсу, протянул руку за щит и достал оттуда флягу с элем, протягивая её Рваному Дайну. Он покачал пальцем, показывая, что дворф пока не должен пить её.

Вторым оказался Ортео Спайкс, который уже стоял рядом с королем Коннерадом, а третий — Удар Бунгало, опустился на колени перед Эмерусом.

И так продолжалось. Один за другим, дворфы быстро проходили через обряд. Каждый из них отходил в сторону с элем от Бренора. И казалось, в этот день не будет предела магии щита!

Церемония шла час за часом. В конце очереди, все еще тянувшейся за лестничную площадку, нервно ерзали Атрогейт и Амбер. Примет ли их трон? Оба совершили преступления против своих прежних королей, Атрогейт в Цитадели Фелбарр, а Амбер — в Цитадели Адбар. Простят или покарают их дворфские боги?

Прошло четыре часа, потом пять, потом шесть, прежде чем они оказались в тронном зале, все еще находясь позади длинной извивающейся очереди. Атрогейт поймал взгляд Бренора, и дворфский король улыбнулся ему, уверено кивая.

Минул еще час, и теперь впереди парочки осталось лишь несколько десятков воинов. Рядом стояли пять тысяч других, заполнявших большой зал. Многие тихо пели, используя слова, которые не могли разобрать те, кто все еще ждал своего места на троне.

Атрогейт растворился в этой песне, силясь понять слова, и так отвлекся, что прикосновение Амбер застигло его врасплох. Женщина потянула его за рукав и сказала:

- Ну, я пошла.

Он затаил дыхание, когда эта дворфа, которую он полюбил, поднялась на трон. Она поклонилась королям, пожала плечами, глядя на Бренора и села.

С широкой улыбкой и обливаясь слезами Амбер Гристл О’Мал из Адбарских О’Малов вскочила на ноги и бросилась к королям, плюхаясь на колени перед Эмерусом.

Теперь Атрогейт одиноко стоял перед престолом. Все глаза были устремлены на него. Он поклонился королям, принял кивок от Бренора...

Но все-таки заколебался.

Дворф позволил себе глубоко вздохнуть. Многие из окружающих перестали петь, глядя на него. Они не примут его, он знал это где-то в глубине своего сердца. Слишком далеко он ушел. Покачав волосатой головой, он посмотрел на Амбер, которая держала свою кружку. По его щекам заструились слезы. Их было даже больше, чем у Амбер.

Слезы сожаления.

Слезы о прожитой жизни, и о той, которую он мог прожить.

Большой зал молчал. Вокруг не было ни шепота. Атрогейт оглядел тысячи своих сородичей, и, один за другим, они начали кивать. Позади всех он заметил Дзирта и Кэтти-бри. Оба смотрели на него, широко улыбаясь.

- Суид! - выкрикнул один из дворфов, чей крик тут же был подхвачен остальными.

- Суид! Суид!

Атрогейт понял, что они говорят ему сесть. Но не чтобы осудить его, а, скорее, чтобы поприветствовать.

И он сел на престол.

И не был сброшен вниз.

Он познал язык и понял их песню. Он убедился, что был родным и близким.

Доум’вилль сидела в стороне от Тиаго, перематывая раненную руку. От её глаз не укрылось растерянное выражение на лице благородного Бэнра — как и от её чувствующего меча, который заставил её ударить по сталактиту и предупредил быстро отступить назад.

Она смотрела, как целая масса эмоций одна за другой сменяют друг друга на лице Тиаго — гнев, трепет, разочарование. Она знала, что дроу больше опасается за жизнь Дзирта, нежели за то, что кобольды едва не убили его спутницу.

Не было более важной вещи.

Дзирт — это путь Тиаго по иерархической лестнице Мензоберранзана, объяснил ей Кхазид’хи. Он не видит никакого другого способа вырваться из низов, где проживают мужчины-дроу.

- Даже благородные, - прошептала Доум’вилль, недоверчиво покачивая головой. Кхазид’хи подтвердил эту догадку.

Я украду у него мечту, передала Доум’вилль мечу, вспоминая их планы.

Ты спасешь себя от жизни в рабстве и боли, напомнил ей меч.

Доум’вилль кивнула, соглашаясь, и её глаза сузились, когда она снова посмотрела на Тиаго. Женщина ругала себя за то, что посмела даже подумать о жалости к своему жестокому насильнику.

Теперь, когда она знала цену Дзирта для Тиаго, трофей будет для неё даже слаще.

- Защита! - послышалась команда генерала Коннерада Браунавила, и десять дворфов, ведущих квадрат вниз по широкому коридору, подняли свои большие щиты, образуя сплошную стену металла.

И вовремя, потому что как только щиты с лязгом встали на место, первые бомбы посыпались на них из дальнего конца туннеля.

- Двойным шагом, ребята! - заорал Бренор, стоя в центре второго ряда. Дзирт, бывший рядом с ним, выпрямился, поднимаясь над линией щитов, и выпустил стрелу, которая прочертила яркий след вниз по проходу, пролетая мгновенно — но задерживаясь в воздухе достаточно долго для того, чтобы высветить орды кобольдов, которые хватали свои взрывавшиеся камни из кучи. Все же, как только стрела нашла свою цель — количество монстров уменьшилось на одного.

Дзирт быстро опустился вниз, усаживаясь рядом с Кэтти-бри.

- Слишком много, - заговорил он, но заметил, что женщина не слушает его. Она двигалась с закрытыми глазами, положив свою руку на плечо Амбергрис. Волшебница что-то шептала, но Дзирт не мог разобрать слова, как и узнать личность адресата.

- В атаку! - приказал Коннерад, и первые ряды рванулись вперед, постепенно разъединяя свои хитрые щиты.

Снова выпрямляясь, Дзирт отделился от вторых рядов, выпуская град смертоносных стрел.

Коридор озарился ярким светом. Более ярким, чем могла бы зажечь любая стрела Дзирта. Это стена каменных бомб обрушилась на дворфов. Снаряды разбивались о щиты и взрывались с огромной силой.

- Ба! - взвыл Атрогейт, идущий бок о бок с Амбергрис, когда щитовой дворф перед ними упал под тяжестью взрыва гранаты, и лава брызнула назад. Горячие брызги пронеслись над головой Атрогейта, чтобы обрушится на дворфов, стоящих позади.

Прежде, чем пригнувшийся Атрогейт смог помочь щитовому дворфу вернуться в вертикальное положение, вторая граната врезалась в ноги несчастного воина, опаляя их — и как тот взвыл.

- Тогда, вперед! - крикнул Атрогейт, вынимая свои кистени и перепрыгивая через неудачливого соседа, чтобы послужить примером для остальных.

Но второй залп заставил их всех отступить и нырнуть за щиты — с которых уже капала расплавленная лава!

А потом они попали в самую великую ловушку кобольдов — потолок над первыми рядами треснул, выпуская реку жидкого раскаленного камня.

Кэтти-бри не слышала ни Бренора, ни Атрогейта. Она не слышала даже стоны дворфов, доносящиеся из первых рядов. Её внимание было сосредоточено только на кольце, которое женщина носила на правой руке. Кольце Силы Стихий, забранное Дзиртом у мага дроу, Брек’тала Ксорларрина, а затем передал ей.

Она знала, что эти реки лавы — лишь продолжение Предвечного, который раскинул свои щупальца далеко и широко, смакуя немного свободы от водных элементалей, державших его в яме. Она не почувствовала никакого родства между великим богоподобным существом и кобольдами, только немного признательности за то, что монстры заставили лавовую кровь капать и капать. Это было целью и призванием Предвечного — раскидывать свое тело, чтобы пожирать разжиженный камень. Чтобы все горело, как горело оно на Элементальном Плане Огня.

Кэтти-бри ощущала поток лавы так же, как пульс на своей руке. Она почувствовала его и поняла его. Ощущение стало острее, когда вены из лавы объединились на потолке, висящем над ней и остальными.

И потому, когда потолок треснул, Кэтти-бри была готова к этому. Заклинание мгновенно слетело с её губ. Синий туман окружил руки, поток воды сорвался с пальцев, устремляясь вверх, чтобы перехватить лаву. Вместо огненной смерти на головы дворфов обрушился дождь, и воины воздели щиты, защищаясь от горячих камней, отскакивавших от шлемов. Кэтти-бри болезненно отбила один булыжник, заслоняясь рукой. Женщина пошатнулась. Но Дзирт отдернул её за спину. Атрогейт заслонил её, отталкивая назад целую кучу камней.

- К тронному залу! - приказал генерал Коннерад, и дворфы методично и эффективно развернулись, мчась туда, откуда пришли.

Хотя не все. Кэтти-бри схватила Бренора за руку и удержала его, а затем отстранилась с пути Дзирта, который не переставал толкать жену назад.

- Идем, девочка. Их слишком много! - сказал ей Бренор.

- Только потому что у них есть эта уловка, - утверждала Кэтти-бри.

- Да, и весьма обжигающая!

- Больше нет, - настаивала женщина.

- Что ты знаешь, девочка? - спросил Бренор, но Кэтти-бри уже отвернулась от него, оглядываясь на Атрогейта, который свалился лицом вниз. Ворча, дворф вскочил на ноги.

Кэтти-бри посмотрела на разбитый потолок. Камнепад закончился, и вся остальная лава теперь выливалась прямо на них.

Лава Предвечного, живой огонь!

Она могла чувствовать его жизненную силу, но это уже не было частью могучего зверя. Женщина воззвала к лаве, помогая сохранить её отдельную жизнь. Она раздувала пламя по собственному велению и желанию.

- Ну? - спросил Бренор, не понимая, что делает его дочь, и надеясь получить ответ — желание было правильным, так как по другую сторону лавового потока их дожидалась орда кобольдов, вооруженных гранатами.

- Скажи ей, эльф! - крикнул Бренор Дзирту, но дроу, понимавший жену лучше, чем Бренор, просто улыбнулся и уверено оглянулся на друга, даже понимающе подмигивая дворфу.

- Она задаст им, да? - поинтересовался рыжебородый дворф, и стоило ему произнести свои слова, как груда камней и лавы, лежавшая между ними и кобольдами, поднялась и повернулась лицом к монстрам. Существо с удовольствием приняло на себя залп гранат, становясь от того даже сильнее.

- Нет, Бренор, - поправил Дзирт. - Это мы зададим им.

Рыжебородый дворф улыбнулся от уха до уха. В конце концов, там была лишь сотня монстров.

- Ты готов повеселиться, эльф? - взревел дворф. Ударяя топором по щиту, он ворвался в пламя.

Вместе, пара пронеслась мимо Кэтти-бри, уворачиваясь и пригибаясь, чтобы обойти её огненного питомца.

Дзирт выстрелил из Таулмарила. Первый, второй, третий раз, и линии кобольдов падали мертвыми, когда стрелы проносились сквозь них, едва замедляя свой полет. Дроу перекинул лук через плечо, обнажая свои клинки, крутясь, подныривая и уворачиваясь, чтобы избежать душа из взрывающихся лавовых камней.

Бренор просто поднял над головой щит, останавливая поток снарядов. Он даже не замедлился, неистово врезаясь в первые ряды кобольдов. Дворф едва не схватился за серебряный рожок, чтобы призвать дух Тибблдорфа Пвента, но не поддался желанию.

Каждый взмах топора заставлял кобольдов разлетаться в стороны, а ревущее пламя оружия прожигало ужасные раны, когда Бренор наносил их. Лишь один раз он обратил внимание на то, что творится вокруг. Он увидел эльфа, почти магически работавшего своими скимитарами. Дроу отпрыгивал и уворачивался от любого нацеленного в него оружия кобольдов.. Он толкал и колол стоявшее перед ним существо. А как только кобольд терял равновесие — Дзирт укладывал его на землю. По левую руку от Бренора появился лавовый элементаль. Не сбавляя скорости, чудище врезалось в первые ряды кобольдов, просто проходя до конца и не обращая внимания на ничтожное оружие, не способное причинить вреда его каменной плоти.

Бренор отбил щитом троицу врагов, действуя слишком быстро, чтобы те успели увернуться. Он чувствовал, как они падают перед ним, не в состоянии устоять на подогнувшихся ногах. Дворф рванулся вперед, взмахивая топором, источавшим живое пламя. Линия противников снова поредела.

- Проклятье, отличное оружие! - сказал Бренор, качая головой перед тем, как закричать. Он едва не выронил зачарованный топор, когда созданное оружием пламя приняло окончательный вид. Живое крылатое существо воспарило над лезвием, отделяясь от топора, чтобы поглотить кобольда, который с отчаянием рванулся назад.

Еще одна вспышка огня взметнулась над боевым топором Бренора, и тот ахнул от удивления, прежде, чем окончательно смог разрешить эту загадку. Он оглянулся через плечо, чтобы увидеть спокойную Кэтти-бри. Женщина расхаживала за их спинами, её глаза были полузакрыты, а губы двигались, чтобы сотворить еще одно заклинание, а быть может и поговорить с огнем.

Еще дальше справа Дзирт одного за другим рубил кобольдов.

- Ты не убьешь больше меня! - закричал ему дворф, и повернулся, чтобы продолжить бой с ближайшей группой. Он замер и позвал свою дочь. Из бокового прохода вылетело множество новых монстров, которые бросились прямо на Кэтти-бри. Женщина стояла в одиночестве, выглядя очень уязвимой. Бренор обернулся, зная, что он был слишком далеко, чтобы помочь.

- Моя девочка! - взревел он.

Крик «Моя девочка» раздался за спиной Кэтти-бри, но женщина не обратила внимания. Она сконцентрировалась на внезапной и неожиданной угрозе. Первый кобольд нацелил на неё свое копье.

Легким движением, Кэтти-бри увернулась от броска, и как только кобольд покачнулся, она рубанула его жезлом по шее, заставляя противника споткнуться и упасть. Концентрация женщины была столь велика, что она смогла продолжить чтение заклинания, при этом будучи в состоянии повернуться лицом к следующему нападающему. Она отпрыгнула от его удара, не давая ему поразить себя мечом.

Одной рукой Кэтти-бри ухватилась за тонкий мех монстра, отдергивая прочь его щелкающую пасть. Второй рукой женщина направила свой жезл вперед. Сапфир сверкнул, принимая её чары.

Часть пещеры, лежавшая по правую руку от женщины, стала скользкой от магического вещества. Застигнутые врасплох существа начали спотыкаться и крутясь падать.

И прежде чем Кэтти-бри смогла разобраться с напавшими кобольдами, она ощутила, словно в бой вступил целый рой пчел. И это описание действительно подходила Атрогейту и Амбергрис, Кулак, Фурии и Коннераду Браунавилу, которые ворвались в пещеру. Словно кусочки тонкого пергамента, кобольды легко полетели во все стороны.

Магия правого моргенштерна Атрогейта, покрытого взрывавшимся маслом, произвела мощный грохот, отбрасывая кобольда далеко назад. Второй кистень раздавил голову другого мелкого существа. Сражавшаяся рядом Амбергрис,  совершала широкие мощные удары, своей булавой отправляя в полет сразу двух кобольдов за раз.

Но никто из этих великих воинов не смог завладеть вниманием Кэтти-бри больше, чем две молодых дворфы из цитадели Фелбарр. Коннерад бросился к Кэтти-бри, но тоже промолчал. Не моргая, дворф наблюдал за смертельной игрой Кулак и Фурии.

Обе женщины держали мечи, но ни одна не удосужилась прихватить щит. Они прыгнули на пару кобольдов и одна из сестер — Кэтти-бри не могла точно сказать, кто! - отшатнулась в сторону, отвлекая внимание противника от второй сестры, которая перекатилась, бросаясь под ноги монстров.

Первая дворфа резко остановилась перед врагами, и кобольды, рефлекторно отшатнувшись, споткнулись о женщину, стоявшую на коленях прямо за их спинами. Дворфа быстро и мощно распрямилась, стоило монстрам натолкнуться на неё, подкидывая несчастных высоко в воздух. Дворфа повернулась спиной к кобольдам и протянула сестре руку. Та взяла её, и женщина резко дернула сестру, словно живой снаряд посылая её в отступающих монстров. Словно став одним целым, сестры Феллхаммер бились бок о бок. Меч взлетал высоко вверх, меч опадал вниз. Ни один кобольд не смог бы проскользнуть между этими тисками. Не смог бы блокировать или перепрыгнуть через них.

Главная дворфа повернулась и потянулась. Сестра взяла её за руку, ведь теперь пришла её очередь лететь в толпу, смеясь на протяжении всего пути.

Сестры Феллхаммер догнали Бренора, и троица задвигалась, как старые друзья. Как близкие старые друзья, которые тренировались вместе всю жизнь.

Словно поле пшеницы, податливое косе земледельца, кобольды падали вокруг.

Позади Кэтти-бри и Коннерада появились остальные дворфы. Смелая атака Бренора развернула и пристыдила их. Теперь они спешили наказать монстров, осмелившихся их преследовать.

И полные решимости доказать свою доблесть своему королю.

Была в королевствах старая поговорка «Ни один дворф не сможет сражаться, как разозленный дворф, и ни один дворф не сможет рвать так, как дворф пристыженный»

Что и происходило теперь, к великой неудаче клана кобольдов, снесенного живой волной ярости.

Теперь окруженная толпой дворфов, Кэтти-бри снова сосредоточилась на венах Первородного, которые бежали вокруг неё. Она почувствовала мощь, сконцентрированную среди рядов кобольдов живую энергию, ипоняла, что это было пламя, заключенное во множество снарядов.

Используя свое кольцо, женщина воззвала к огню. Чтобы разбудить, чтобы сделать его сильнее. Чтобы дать расширить свою территорию и вырваться из могил.

Спустя мгновение, среди кобольдов раздались звуки взрывов, крошечные язычки предвечного пламени рвались из своих оболочек, разрывая гранаты монстров.

Вскоре, вся орда кобольдов бросилась бежать, и огромный лавовый элементаль поспешил за ними. Крошечные огоньки покатились следом, жадно ища плоть монстров, которую они будут кусать и жечь.

Глава 11 Извивающиеся змеи.

Далия провела пальцами по гладкому металлу Иглы Коза. Она надеялась, что это ощущение вернет её к стабильности, которую она знала в лучшей жизни.

Где-то в глубине своего мозга женщина верила, что некогда знала лучшую жизнь.

Она думала о том, как мчится вниз по склону, в сторону скалистого ущелья, и дроу — друг дроу! - несется впереди, с удивительной грацией и изяществом перепрыгивая с камня на камень.

Далия почувствовала ветер на своем лице — ветер! Она почувствовала, что переворачивается, но ей не было страшно, потому что она контролировала движение, её блестящий прыжок отнес...

- Сколько декад? - сказал голос, и на мгновение Далии показалось, что это — лишь воспоминание. Пока голос — голос Высшей Жрицы Сарибель — не повторил снова. - Сколько декад тебе осталось дышать, дартиир?

Далия открыла глаза, видя перед собой великолепную женщину в платье, украшенном паучьим кружевом, фиолетовым и черным, одновременно прекрасную и смертельно опасную. Такая красивая, такая заманчивая. Это было частью их магии, и как Далия могла сопротивляться ей?

Как она посмела мнить себя достойной?

- Мой муж жив, - сказала Сарибель.

Далия не была в состоянии понять, что это может означать, не говоря уж о том, чтобы вспомнить, о ком говорит Сарибель.

- Тиаго Бэнр, - напомнила жрица, и Далия подумала, должно ли это имя что-то значить лично для неё.

Образ могущественного Сзасса Тэма мелькнул в голове эльфийки, и она чуть не упала в обморок от подавляющей, почти божественной силы, исходившей от него, а также невероятного зла — и Далия была уверена, что знает, кто это был. Тревожные звоночки звучали в её мыслях, вторя друг другу и извиваясь, сворачиваясь обратно в груду извивающихся червей, которые теперь стали заменять ход её мыслей.

- Тиаго был найден. Живым и здоровым. С этой жалкой Доум’вилль, - сказала Сарибель.

Видимо, жрица говорила на языке миконидов, потому что теперь даже её слова совершенно не имели смысла для Далии.

- Когда Тиаго вернется, мы будем претендовать на Дом До’Урден. Мы быстро избавимся от тебя, ведьма, и я стану искать места Матроны Матери. Сейчас Матрона Бэнр доверяет мне, и ей больше не нужно эхо на правящем совете. Мой голос был бы намного более полезным.

Жрица подошла ближе. Далия думала, что должна, наверное, броситься на дроу, хотя понятия не имела, как заставить свои руки сделать это.

- Мы превратим тебя в драука, милая Далия, - говорила Сарибель, почти мурлыкая. Жрица нежно поглаживала лицо эльфийки, дразня ту. И как прекрасна она была!

Далия закрыла глаза, энергия прикосновения Сарибель наполняла её тело, проходя через неё вибрацией чистого ощущения и растущего восторга. Она слышала звук собственного дыхания, внезапно ставшего таким тяжелым. Женщина погрузилась в силу прикосновений, таких мягких и дразнящих, шевелившихся и усилявшихся внутри её тела.

Сарибель ударила Далию по лицу, и в мгновение ясности эльфийка подумала ответить. Такая красивая, такая заманчивая.

Но такая ужасно мерзкая и такая опасная.

- Я буду издеваться и мучить тебя лет сто, - пообещала Сарибель. - Когда мой муж, Тиаго, вернется с головой Дзирта, твое беспечное время закончится.

Далия многого не могла понять. Но это имя! О, это имя!

Дзирт До’Урден.

Дзирт До’Урден!

Она знала, что это за имя. Знала, что оно принадлежит дроу. Её любовнику, её возлюбленному!

В его руках она чувствовала себя в безопасности. Его прикосновения дарили ей свободу. Там она нашла мир... Эффрона! Он привел её к Эффрону. Её сыну, её ребенку, которого она потеряла...

Волна эмоций захлестнула Далию с головой, поток воспоминаний, перемешанных, но несущих в себе столько различных эмоций, заполнил её душу. Она заплакала. Плечи женщины затряслись от рыданий. Они сделали это. Эти дроу убили Эффрона!

Сарибель смеялась над ней, думая, что это её слова ужаснули эльфийку.

Но Далия не обращала на жрицу никакого внимания. Она даже не слышала половины её слов. В уши эльфийки врывались лишь какие-то невнятные звуки.

Все они были такие бессмысленные, кроме этих: Дзирт До’Урден.

- Дзирт До’Урден, - прошептала она одними губами. Далия отчаянно вцепилась в эти звуки, в эти слова, если это были слова, в это имя, если это было имя.

Она точно знала, что оно имело смысл.

Пробившись сквозь комок извивающихся червей, в который превратились её мысли, Далия уверилась, что это точно было имя — да, это было имя! И оно — Дзирт До’Урден — имело значение. Она держалась за это имя, повторяя его, как мантру, как литанию, спасавшую от извилистых дорог уничтоженного разума.

- Что ты натворила? - кричала Матрона Мать Мез’Баррис Армго на Матрону Мать Бэнр. Матрона Второго Дома, дрожа от гнева, вскочила со своего места за столом Совета. - Демоны! Их слишком много, чтобы бороться! Если они решат пойти против любого дома - даже против твоего собственного дома, глупая матрона мать! - дом погибнет!

- И зачем бы им всем идти против одного дома? - спросила верховная жрица Сос’Ампту Бэнр , сидевшая в дальней части стола.

Матрона Мать Мез’Баррис повернулась лицом к Сос’Ампту, её глаза сузились, выражая неприкрытую угрозу. Она знала, что Сос’Ампту отвечала так по приказу ничтожной Квентл.

- Так и есть, - сказала матрона мать, продолжая мысль. - Никто из нас не контролирует демонов. Каждый дом привнес немного в этот хаос — каждый представленный здесь Дом призвал несколько великих демонов под свой контроль.

- Как и Арк-Тинилит, - добавила Сос’Ампту, явно нацелив замечание в сторону Мез’Баррис. - Многие наши жрицы упиваются вызовами демонов теперь, когда все ограничения сняты.

Все верховные матери, сидевшие вокруг стола Правящего Совета, при этих словах затаили дыхание. Даже Дома, которые славились своим опытом в искусстве вызова, вроде Дома Меларн и Дома Миззрим, не могли даже надеяться противостоять той орде демонов, которую могла выдвинуть Арк-Тинилит.

Мез’Баррис внимательно изучала остальных, понимая, что те лишь начали осознавать опасность. Эта демоническая оргия, созданная Матроной Матерью Бэнр, могла обречь на гибель каждую из них, могла обречь на гибель их всех.

Матрона Мать Миз’Ри Миззрим встала, чтобы начать говорить, но Квентл оборвала её.

- Сядьте! Вы обе! - приказала матрона мать. - Молите Ллос направить вас, сестры, и придержите свои глупые речи, иначе мой бич вырвет языки из ваших ртов! Мензоберранзан вернулся к первым дням, когда демоны делили улицы с дроу, и Госпожа Ллос повелевала и была довольна.

- Многие дроу были убиты орудиями Паучьей Королевы, - напомнила ей Мез’Баррис.

- Мы не поощряем слабых, - без колебаний ответила Матрона Мать Бэнр. - Мы станем сильнее, сконцентрировав всю нашу бдительность и весь наш опыт. Как твой мастер оружия, Малагдорл, который убил Марилит, - она остановилась. На лице дроу мелькнула злая усмешка, и она добавила: - Как ты утверждаешь.

Мез’Баррис ощутила, как её глаза распахнулись, а ноздри раздулись от яростного негодования. Однако, прежде, чем она успела возразить, дверь комнаты открылась и в залу вошел Архимаг Громф. Вслед за ним скользила Марилит. Не марилит, а, без сомнения, сама Марилит.

Мез’Баррис откинулась на спинку стула, открыв рот.

- Все, как было в первые дни Мензоберранзана, - спокойно сказала матрона мать, как ни в чем не бывало, потому что не было никакого смысла давить на смущенную Матрону Мать Мез’Баррис. - И так будет снова. Загляните в свои молитвы, сестры. Паучья Королева довольна, не сомневайтесь.

Мез’Баррис оглядела стол. Она увидела сомнение и удивление окружающих, направленные в её сторону. Она увидела трепет, даже страх, на лицах высших жриц. Они достигли славы и власти, но вот внезапно все стало таким хрупким. Мез’Баррис казалось, что глаза всех жриц устремлены на неё. Они глядели жалобно, словно умоляя в разгар этого ужасного хаоса послужить своего рода балансом безграничному контролю Матроны Матери Бэнр.

Верховная Жрица скрытно оглядела комнату, встречаясь взглядом с каждой из присутствующих, кроме Квентл Бэнр и этой грязной Далии. Даже в глазах союзников Дома Бэнр Мез’Баррис отметила отголоски мольбы о помощи. В этот момент жрица приободрилась. В своем ненасытном желании сохранить полный контроль, Квентл, вероятно, слишком сильно сжала кулак.

Мез’Баррис позволила хитрой улыбке появиться на своих губах. Она надеялась, что сможет поступить так, как считает нужным. Она даже была в этом уверена. Остальные, даже союзники Квентл, желали показать матроне матери, что ей стоит держаться подальше от этого раздражающе опасного пути. Присоединятся ли они к планам Мез’Баррис? Готовы ли будут сокрушить Дом До’Урден?

Да, присоединятся, верила Мез’Баррис. Она бросила взгляд на матрону-дартиир и отметила как скривились и исказились лица других матрон матерей.

Очень скверно, что верховная мать Дома До’Урден скоро погибнет.

И Матрона Мать Квентл испытает всю силу ограничений.

Вспыхнула молния, и Улицы Зловония озарили новые пожары. Пламя вздымалось почти до потолка пещеры, добравшись даже в К’елларц’орль.

Громф Бэнр наблюдал за дракой между демонами с легким презрением. Он едва ли был удивлен — нельзя собрать в одном месте столько хаотичных демонов, и не дождаться дикой потасовки с использованием магии, когтей и зубов. А в Мензоберранзане сейчас были сотни демонов, и, несмотря на тысячи манов, более крупные звери служили пушечным мясом.

Громф сошел со своего балкона, возвращаясь обратно, в свои покои в Сорцере. Ибо даже с высокой башни Архимаг не мог должным образом рассмотреть бойню.

Он махнул рукой над водой волшебного бассейна, вызывая картины.

Архимаг тяжело вздохнул от отвращения. Каждая улица, каждая дорога, каждый район Мензоберранзана заполнился битвами между демонами. Группа глабрезу бесчинствовала по всему острову ротов, огромные монстры резали рогатый скот Подземья, словно хищные рыбы, ворвавшиеся в стайку добычи.

Марилит, стоявшая позади Архимага, зашипела от волнения. Вид бойни дразнил её глубинные чувства. Громф оглянулся, собираясь приказать ей держать себя в руках, но демоница, глядевшая мимо него, ахнула снова, увидев в бассейне для прорицаний какое-то еще захватывающее событие.

Маг обернулся назад как раз вовремя, чтобы увидеть рой чазмов, которые навалились на глабрезу. Рядом пробиралась марилит, держась вместе с парой огромных налфешни и даже чудовищным гористро.

Это была сила Матроны Матери Квентл.

- Гористро, - пробормотал Громф, качая головой. Только некоторые бейлоры и демонические лорды были мощнее. Вызов такого существа всегда влек за собой опасность. А вызов ради того, чтобы отправить в бой — нес еще больше проблем.

Но вызвать гористро и отправить его разгуливать с тремя великими демонами, да еще с роем чазмов?

- Безумие, - пробормотал Архимаг.

Банда Глабрезу бежала перед превосходящей силой, с тучей брызг проносясь через небольшое озеро. Чазмы пикировали на них сверху. Они не давали противникам сделать и шагу, не подвергнувшись очередной атаке.

Громф изменил изображение в воде, фокусируя взгляд на крупной битве, идущей прямо рядом со строениями Дома Баррисон Дель’Армго. Сотни манов и других мелких демонов толпились на бульваре, разрывая друг друга в клочья. Здесь тоже гудели чазмы, хотя их было не так уж много. В тенях и на краю бойни рыскали большие существа, которые, без сомнения, и направили в битву своих ненужных слуг.

Вспышка огромного огненного шара озарила бассейн. Град пламенных снарядов взвился в воздух над сражением. Шары падали, превращая манов в живые свечи. Гуманоидные демоны были слишком тупы, чтобы осознать источник боли, захлестнувший их. Потому монстры еще яростнее рванулись в бой. Они рвали и кусались, покуда, наконец, не валились на землю, один за другим превращаясь в дымящуюся шелуху.

Громф установил источник магии и сосредоточил свое внимание на строениях Баррисон Дель’Армго. Там стояли жрицы и маги Мез’Баррис, которые обрушивали свою разрушительную магию на бульвар и территорию вокруг. Сверкнула молния, и маны умерли. Вспышка еще одного огненного шара пронзила воздух. За этим последовал взрыв пламени.

Громф снова покачал головой.

- Я хотела бы отправиться в бой, - сказала Марилит из-за его спины.

- Ты останешься тут, - ответил Архимаг, даже не поворачиваясь. Он услышал, как демоница зашипела, и был удивлен. Марилит наверняка знала последствия открытого неудовольствия командами своего господина. Особенно, если этим господином был Громф Бэнр.

Проведя рукой над водой, архимаг скрыл картины, мелькавшие в бассейне для прорицаний, и медленно повернулся к своей демонической прислуге. Она стояла, возвышаясь над ним почти в два раза, её голая человеческая часть тела блестела от пота. Грудь вздымалась, мечи, зажатые в шести руках, были воинственно подняты.

- Битвы приносят славу, - ответила Марилит. Она, казалось, извинялась, но Громф ощутил, как, зашевелились волосы на его затылке. Он словно чувствовал надвигающуюся угрозу.

- Ты здесь, потому что я призвал тебя, - сказал он.

- Да, господин.

- Господин... - эхом повторил он. - Твой господин. И буду твоим господином, пока ты ходишь по улицам Мензоберранзана. Не спрашивай меня.

Марилит склонила голову, опуская свои клинки.

- Если я изгоню тебя, ты снова окажешься побежденной. И коротать тебе тогда сотню лет в Абиссе, - напомнил ей Громф. - Только я знаю тайну соединения двух форм магии, которая может нарушить древний запрет.

Марилит кивнула.

- Да, господин.

- Ты хочешь этого?

Демоница посмотрела на него сверху вниз. На лице её застыла тревога.

- Нет, мой господин! Скажи мне, кого убить, умоляю!

Громф рассмеялся.

- В свое время, - пообещал он. - В свое время.

Движение снаружи привлекло его внимание, и он снова сосредоточил взгляд на балконе. Огненный шар взлетел в воздух, быстро скрываясь из поля зрения. Громф подошел к краю балкона и увидел, как снаряд приземляется среди монстров, сражавшихся у ворот Баррисон Дель’Армго. Угол выстрела говорил о том, что источник огненного шара находился не в Доме Мез’Баррис.

Кто-то еще пришел на помощь семье Армго.

Не то, чтобы второй дом очень нуждался в помощи. Борьба значительно стихла, кучки разбитой дымящейся шелухи, некогда бывшей демонами, толстым слоем покрывали улицу. Стенам Баррисон Дель’Армго не было причинено вреда.

Но все-таки какой-то дом посчитал нужным присоединиться к драке, используя свои боевые машины.

Символично, подумал Громф. Этот выстрел катапульты был чем-то большим, нежели просто желанием помочь.

- Заговор? - спросил сам себя Архимаг.

Он не был удивлен этому, как не был застигнут врасплох и битвой демонов, разыгравшейся этим утром.

- Арк-Тинилит или верховная жрица Дома Бэнр? - дразнила Ивоннель своим писклявым детским голоском.

Давно отбросив шок при виде и звуке голоса крошечного младенца, действующего с такой изощренностью, Минолин Фей тщательно рассмотрела вопрос.

- Ну? - потребовала нетерпеливая девочка.

- Что ты хочешь? - ответила Минолин Фей. Она с трудом сглотнула и осмелилась предположить. - Ты спрашиваешь о том, чего я желаю?

- Иначе я бы не стала задавать вопрос?

- Я не думаю, что любая должность...

- Тогда тебе стоит побольше думать, - прервала маленькая Ивоннель. - На любой должности мне нужен кто-то с мозгами.

Это все оскорбления и обещания, подумала Минолин Фей. И, конечно, женщина не первый раз сталкивалась с этим. Все, что она когда-либо получала от своей дочери — это насмешки и оскорбления. Последняя ударила Минолин Фей больше, чем все сказанное прежде. Она не была Бэнр по крови. И маленькая садистка считала этот факт ничем иным, как поводом для самых изощренных издевательств.

Но все еще...

- Верховная жрица, - сказала она, не смея уклонятся от ответа и надеясь, что продолжительность её жизни неизмеримо возрастет, останься она на стороне Ивоннель. Если бы выбор был действительно за ней — её уход из Дома Бэнр в Академию сделал бы её главной мишенью для тех, кто не желал принимать этого ребенка, как матрону мать в эти времена, отмеченные большими потрясениями.

- Хорошо, - ответила девочка. - Я подумала, что Сос’Ампту тоже должна выжить. Она неплохо послужит Дому Бэнр из Арк-Тинилита. Если я привлеку её на свою сторону и отправлю тебя в Академию, это может позволить твоей матери думать, будто ей все еще принадлежит твоя преданность.

Ребенок мило улыбнулся, и Минолин Фей почувствовала, как теплеет у неё на сердце. Все, чего она хотела — бросится на колени, крепко прижать Ивоннель к груди и осыпать поцелуями.

- У меня нет ни малейшего желания уничтожать твой Дом, - сказала девочка, резко возвращая мысли Минолин в настоящий момент, выдергивая из навязчивого тепла. Короткое мгновение Минолин Фей считала себя глупым ребенком, стремящимся погладить урчащую домашнюю кошку, лишь чтобы напороться на её защитную реакцию — смертоносные когти и зубы.

Но прежде, чем понять, что Ивоннель волшебным образом играет с ней, женщина снова хотела броситься и обнять ребенка, своего ребенка, еще раз.

- Ты должна убедиться, что Матроне Биртин это известно, - заметила девочка, заставляя мысли Минолин вернуться к текущему разговору.

- Что ты не желаешь её Дому зла?

- Да. Её Дому, который также и твой Дом.

- Нет, - сказала Минолин Фей прежде, чем смогла подумать о том, что здесь лучше не спорить. Крылья ужаса захлопали вокруг неё, мешая думать.

- Нет?

- Я сейчас Бэнр, - ответила она.

- Не Фей-Бранч?

- Бэнр! - объявила Минолин Фей.

- А кому ты служишь — Минолин или Бэнр?

- Матроне Ма... - женщина вздрогнула, когда услышала свой рефлекторный ответ, адресованный, в частности, к этой аудитории.

- Для всех, кто смотрит, я — верная слуга Матроны Матери Бэнр, - попыталась она уточнить, используя неопределенный ответ и неопределенную должность, стараясь ускользнуть.

- А кто это? - спросил коварный маленький младенец.

Минолин облизала внезапно пересохшие губы. Она чувствовала себя загнанной в клетку. Насколько она знала, Квентл все еще сохраняла благосклонность Ллос и, таким образом, законное звание Матроны Матери Бэнр. Неужели это жуткое существо испытывает её, готовое сообщить Квентл о богохульстве, ответь она иначе?

Или Ивоннель убьет её, стоит ей признаться в верности Квентл? У Минолин Фей не было никаких иллюзий на счет своей дочери. Несмотря на крошечный возраст и ангельское тельце, женщина не сомневалась в том, что этот ребенок, погруженный в знания Ивоннель Вечной, мог легко уничтожить её.

- Ив... Матрона Ма... - запнулась она, и жестокая малышка Ивоннель весело улыбнулась.

- Кого бы госпожа Ллос не избрала Матроной Матерью Мензоберранзана, - распиналась бедная Минолин Фей.

- Матроне Матери Квентл Бэнр, - сказала Ивоннель, одаривая мать озорной улыбкой, которая так часто появлялась на губах малышки. И такой зловещей для Минолин Фей, которая понимала, что этой усмешкой Ивоннель будто добавила «пока что».

Глава 12 Откровения древнего бога.

Кэтти-бри присела на холмик черного камня, деликатно пробегая пальцами по ярко красным венам расправленной лавы, все еще текущей внутри. Даже под защитой своего кольца, женщина ощутила тепло и мощь. Она знала, что эта артерия убегала прямо к яме Предвечного. Лавовый ручей все еще был связан с пульсом и силой зверя, все еще дрожал, угрожая разразиться катастрофой.

Волшебница приложила ухо к холмику и тихо позвала. Издалека до неё донесся голос великого огненного зверя.

Спустя некоторое время, женщина открыла глаза, тяжело дыша. Её общение с Предвечным выматывало не меньше, чем общение с Миликки. Сила, мудрость и могущество этого создания казались лежащими так далеко за пределами понимания. Наверное большинство увидели бы во всем этом только ярость и обнаженное могущество вещи, думая, что этот вулкан - неодушевленный и бессознательный - просто естественная огненная буря, сродни великим торнадо, ураганам и другим стихийным бедствиям.

Но, спустя продолжительное время, Кэтти-бри поняла, что это не так. Она теперь ничуть не сомневалась в том, что Предвечный был сверхъестественным и противоестественным бедствием, полным энергии и магии, которую она не могла понять.

Но которая не могла не интересовать её.

Двумя руками, женщина подняла свой жезл, серебристо-серую ветвь кипариса, увенчанную сапфиром, и направила его конец на горячую насыпь. Она ощутила связь с божественными силами и комфорт общения. Даже не думая о том, что она делает, на самом деле - даже не боясь того, что таким образом жезл, добытый ею в саду детства, может быть поврежден, Кэтти-бри надавила на него, заставляя конец пройти сквозь охлажденную корку, утыкаясь прямо в горячую лаву. Она начала петь, хоть и не знала слов - дреос… коррачаг-кагаилт… тоитьан - все глубже погружая свой жезл в красный поток. Жар опалял её, ударяя в глаза, но женщина продолжала давить на древко, покуда весь жезл не погрузился в лаву, оставляя над ней лишь крошечный кончик. Несмотря на защиту, кожа на пальцах женщины покраснела, но ожоги не могли удержать Кэтти-бри от …

От чего? - подумала она. Она собиралась совершить это колдовство, но совершенно не была уверена в себе, потому как сила была далеко за пределами её возможностей. Миликки дала ей жезл, Киппер добавил к нему ценный дар, а теперь Кэтти-бри макает его в кровь Предвечного. В этом нет никакого смысла.

Она медленно потянула, вытаскивая свой жезл обратно. Осмелившись схватить его в середине древка, женщина поморщилась, когда несколько капель лавы упали на неё.

Почти мгновенно голубые завитки магии, тайной и божественной, вылетели из-под её рукавов, обвивая руки Кэтти-бри исцеляющей магией и перетекая на жезл, чтобы… Кэтти-бри не знала, для чего.

Она освободила жезл полностью и отвела в сторону, возя им по земле, чтобы окончательно стряхнуть лаву.

Кэтти-бри разглядывала это магическое оружие - дар Миликки и Предвечного. Оно больше не было светло серым, серебристым. Теперь жезл стал черным, покрытым светящимися красными прожилками. А сапфир больше не был голубым - ой, что она натворила? - он, скорее, светился ярко-красным.

Женщина чувствовала, силу, бурлящей внутри жезла.

Она знала, как использовать эту мощь!

Но боялась, что что-то пропало. Что-то красивое, что-то ценное. Что же она натворила?

Она оглядела холмик, замечая, что тот уже успел остыть, снова становясь черным. Переведя взгляд на жезл, она поняла, что оружие тоже стало холодным. К её великому облегчению, красное свечение рассеялось, и сапфир с жезлом вернулись к своим старым цветам. Она подняла оружие к глазам, крепко держа в обеих руках. Женщина чувствовала силу, кипевшую внутри.

Силу Миликки.

Силу магического камня.

Силу Предвечного.

Силу Кэтти-бри.

- Спасибо тебе, - прошептала она, снова становясь на колени перед холмиком и кладя на него руку. Её пальцы все еще дрожали от силы, пульсировавшей внутри камня. Стоя на коленях, она долго смотрела на остывшую лаву. До тех пор, пока кто-то не окликнул её. Женщина повернулась, чтобы увидеть Пенелопу и Киппера, стоявших позади.

- Что ты узнала? - спросила Пенелопа.

- Больше, чем любой из нас, полагаю, - добавил Киппер.

- Эти вены ведут к Предвечному, который питает кузни, - пояснила Кэтти-бри. - Прямо к нему.

- К тому, о котором ты говорила нам раньше - живущему в яме за Кузней? - спросила Пенелопа, и Кэтти-бри кивнула.

- Существо огромной силы, - продолжала молодая волшебница. - Богоподобное создание, которое обрушилось на Невервинтер, похоронив его под горой лавы и пепла. Если бы не рой водных элементалей, которые стерегут его яму, он мог бы повторить подобное снова, и, быть может, обрушить свою силу на Порт Лласт, или Лускан, или Глубоководье.

- Но его сдерживают? - спросил Киппер, придвигаясь ближе, но тут же отступая, морщась от жуткой жары.

- Да, это старые вены или новые? - спросила Пенелопа.

- Старые, - сказала Кэтти-бри, и двое собеседников вздохнули, почувствовав облегчение - мгновенное облегчение, так как Кэтти-бри не закончила. - Старые и новые. Они пульсируют новой жизненной силой, более мощной и богатой, чем раньше.

Пенелопа и Киппер взволнованно переглянулись.

- Магические оковы рушатся, - пояснила Кэтти-бри. - Башня Магии в Лускане была разрушена. Это её остаточная сила поддерживала водных элементалей в яме, которая стала домом Предвечного. Но это не продлится вечно, думаю, что магии не хватит даже не сколько-нибудь большой срок.

- Неопределенный ответ, где определенность может спасти много жизней, - заметил Киппер.

- Больше веков? - спросила Пенелопа.

Кэтти-бри посмотрела на холмик, не сильно уверенная в своем ответе, но, наконец, покачала головой. Она повернулась к Пенелопе.

- Может быть, десятилетия? Меньше? Я могу лишь оценить, как сильно ослабла защита с тех пор, как я была здесь последний раз, и могу только грубо предположить, когда разрушение позволит зверю освободиться от оков. Повреждения кажутся довольно существенными.

- Тогда это путешествие - дурацкая затея, - сказал Киппер.

- Давайте не будем погружаться в яму вечного отчаяния Киппера, - огрызнулась Пенелопа, и улыбнулась. Не частое выражение для такой суровой старой волшебницы. - Здешняя магия держит зверя. Тысячелетия она справлялась со своей задачей. Нам просто нужно найти способ возобновить защиту.

- Я видела яму, - напомнила Кэтти-бри. - Даже все волшебники Плющевого Поместья не смогут контролировать даже малую группу элементалей, танцующих по стенам клетки Предвечного. Даже если они не будут делать ничего больше. Даже если прекратят есть и пить. Потребуются все маги мира - сам Эльминстер и Хелбен, и, воскресшая Мистра, положившая руки на их плечи.

- Страх так часто заставляет широко распахнуться наши глаза, когда мы находим древние артефакты и силу, - прервала Пенелопа. - Мы ахаем от удивления и благоговения над тем, что кто-то давно просто взял и сделал. Хотя, на самом деле, приглядевшись ближе, можно обнаружить, что их способы можно, а изумительную инженерию - улучшить. Должны ли мы отказываться от надежды теперь? Все ли предрешено? Ибо, если это так - иди к своему отцу, Бренору, и расскажи ему, что нам нужно уходить из этого места?

- Этот и слушать не станет, - пробормотал Киппер.

- Нет, - ответила Кэтти-бри. - Ничего еще не случилось, поэтому все это - лишь предположения.

- Тогда веди нас, и давай более подробно исследовать этот вопрос, обсуждать его, больше рассуждать, и посмотрим, куда нас это приведет, - сказала Пенелопа. - Ты пришла сюда, следуя на зов Предвечного?

Кэтти-бри огляделась. Она находилось в том же месте, где не так давно помогла Бренору и Дзирту переломить ход битвы с кобольдами, и монстры были обращены в бегство. Когда она пришла назад в тронный зал, дворфы работали над ремонтом дверей и укреплением туннелей. Многие ушли глубже, делая следующие шаги в освоении Гаунтлгрима. Дзирт тоже патрулировал коридоры, идя впереди сил Бренора.

- Я пришла проверить, что это место защищено от кобольдов, - ответила она.

- Не так уж защищено, раз ты одна.

- Но я ведь не одна, не так ли?

Пенелопа улыбнулась.

- Веди нас, подруга.

Кэтти-бри оглянулась на холмик. Медленно дыша, она снова положила свои руки на сияющую насыпь и проследовала за потоками лавы. Она представила себе главную вену, уходящую прямо в яму Предвечного, а также отметила ряд притоков. Женщина поняла, что большинство из них были новыми, совсем маленькими и незначительными, - пока. Однако один показался ей довольно старым. Поток вытекал из древней вены, идущей прямо от места извержения.

Она кивнула влево, указывая в сторону шахт, на натуральные туннели, которые бежали рядом с территорией, которую древние дворфы Делзуна обработали под верхние залы своей родины.

- Шахты за пределами тронной залы заблокированы, - заметила Пенелопа. - Они не дадут нам пройти.

Пока она говорила, старый Киппер приблизился к левой стене комнаты. Он пробормотал несколько слов на магическом языке и вытянул руки, чувствуя камень.

- Киппер? - спросила Пенелопа.

- Стена здесь не такая толстая, - подмигнул старый маг.

- А за ней - гнездо дроу?

- Сейчас, сейчас, - прервал Киппер. - Давайте не будем погружаться в яму вечного отчаяния Пенелопы.

Это заставило засмеяться обоих женщин.

- У тебя, конечно же, есть заклинания, чтобы пройти сквозь стену, - сухо сказала Кэтти-бри.

- Некоторые, - подтвердил Киппер. - И еще несколько межпространственных дверей. Очень удобные заклинания для навигации в лабиринте, особенно, когда убегаешь от орды врагов.

Кэтти-бри пожала плечами.

- Сейчас узнаю.

- Должны ли мы обсуждать то, что можно посмотреть? - спросил Киппер, потирая руки. Прежде, чем кто-то успел ответить, старый маг начал свое заклинание. Вскоре после этого часть стены комнаты исчезла, создавая туннель глубиною в десять футов, который заканчивался более твердым камнем.

- Не волнуйтесь, следующее проведет нас через стену! - заверил их Киппер, выходя вперед и начиная второе заклинание.

Пока он трудился, Пенелопа создала яркий магический свет, помещая его на конце своего длинного посоха.

Вскоре, все трое прошли в натуральные туннели северных шахт комплекса. Они немного задержались в магических дверях, защищая неожиданно появившийся проход от дворфских рабочих. Как только заклинание потеряло силу, плотный камень вернулся, и троица двинулась в путь, держась бок о бок, спускаясь в лабиринт древних шахт.

Кобольд умер тихо, и, не произведя ни звука, повалился на землю, аккуратно подталкиваемый сильной темной рукой.

Дзирт перешагнул через тело, замедлившись лишь на мгновение, чтобы вытереть окровавленный скимитар о клокастую шкуру существа.

Он двинулся дальше, переходя от двери к двери, от комнат, которые выглядели также, как тысячелетия раньше, к другим комнатам, разрушенным и грязным, побитым временем, извержением вулкана и иными могущественными обитателями Подземья. Вот на глаза Дзирту попался туннель, скорее всего вырытый амбер халком. Коридор утыкался в стену узкой комнатки и продолжался на противоположной её стороне. Пол меж двумя частями туннеля был покрыт глубокими царапинами, которые сильно напоминали отпечатки когтей амбер халка. Следы отпечатывались на твердом камне так же ясно, как медвежьи лапы в лесной грязи.

Пристальный осмотр туннеля показал, что он как не был слишком новым, так и не создавался века назад.

Дроу кивнул, вспоминая о многочисленных проблемах, с которыми столкнуться дворфы, если хотят восстановить и снова открыть это место. Комплексы, вроде Гаунтлгрима, такие глубокие и большие, связаны с шахтами, врезающимися далеко в другие туннели Подземья. Потому они никогда не будут долго пустовать в мире, где существа, добрые и злые, ищут себе безопасный дом... или еду.

Дзирт двигался вдоль туннеля, невидимый, словно тень, и такой тихий, что царапанье крысы прозвучало бы рядом с ним, как удары когтей амбер халка. Он постоянно проверял направление, и время от времени слышал звуки дворфских молотков - еще одно утешительное напоминание о том, что он не слишком далеко отошел за периметр, охраняемый сородичами Бренора.

Внезапно, он наткнулся на останки любопытного лагеря.

Кто-то создал костер для того, чтобы приготовить еду - Дзирт никогда не видел кобольдов, которые озаботились бы готовкой, или, по крайней мере, не знал, решатся ли они пойти на такие трудности посреди этого места. В конце концов, тут было не слишком-то много дров для растопки.

Он отметил отпечаток ноги в остатках сажи.

- Дроу? - прошептал он себе под нос. Форма ноги была слишком утонченная, а её края - слишком изящные, чтобы принадлежать кобольдам. Шаг существа был слишком мягкий, чтобы принадлежать орку или даже человеку.

Он обыскал маленькую комнату и наткнулся на любопытный пергамент. Он знал, что поверхностные эльфы используют такие для сохранения своей еды, отправляясь в путь.

Какие-то царапины на стене привлекли его взгляд. Нет, не царапины, понял он при ближайшем рассмотрении. Кто-то намеренно и умело прорезал глубокие борозды - буквы! - на твердом камне.

Дзирт узнал эльфийскую письменность, буквы поверхностных эльфов, не дроу, хотя он не знал слова, которое было вырезано на стене.

- Тиерф, - прочитал он вслух, с насмешливым выражением.

Он оглядел порезы, дивясь их острым краям и четким линиям. Здесь был использован какой-то волшебный инструмент.

Дзирт отступил, словно его ударили.

- Тиерфлин? - скорее спросил, чем просто выпалил, он. Его мысли метнулись к мертвому сыну Синафейн, а потом - к Тос'уну Армго, который, как он знал, владел мечом Кхазид'хи. Клинком, который мог так изящно и легко рассечь даже самые твердые камни. Был ли Тос'ун здесь?

Нет, этого просто не могло быть. Тос'ун умер на склоне горы Форспик. Он упал с неба на драконе, сброшенном на горный склон Тазмикеллой и Ильнезарой, и добитым братом Афафренфером. Дзирт сам видел это.

Возможно, это была Доум'вилль, дочь Тос'уна, которая, как сообщали, сбежала с мечом.

Но зачем ей быть здесь? Как она могла тут оказаться? Дзирт покачал головой. Вероятнее всего темные эльфы отобрали у эльфийки меч - в конце концов, это был меч дроу - но потом... Как они могли узнать, и зачем вообще озаботились начертанием этих букв на камне?

Дзирт еще раз покачал головой, не совсем уверенный в своих догадках. Это были эльфийские буквы, и они были вырезаны прекрасным резцом. Таким, как Кхазид'хи, но...

Он покачал головой в третий раз, слишком смущенный и изо всех сил старавшийся убедить себя, что пришел к неверным выводам. Скорее всего, надпись была вырезана много веков назад. И он едва ли мог понять причины. Но, независимо от этого, лагерь казался не таким уж старым, и это точно не было стоянкой кобольдов. Стоянка принадлежала тому или иному роду эльфов - почти наверняка - дроу.

Это значит - некоторые из них наверняка где-то поблизости.

Дзирт вынул свои лезвия.

Невидимый и бесшумный в тенях, он двинулся прочь из комнаты.

Охотник вышел на охоту.

- Может быть, они поворачивают, поднимаясь вперед, - предположил Киппер. - Или усики первородного зверя растворяются в воздухе, а потом воссоединяются?

Но Кэтти-бри оставалась непреклонной.

- Нет, - сказала она.

Руки женщины скользили по боковой стене природного туннеля. Изначальная сила, вены существа, шли прямо под ними, пересекая коридор под ногами.

- Может, параллельный туннель, идущий рядом с этим, - предложила Пенелопа. Кэтти-бри снова покачала головой.

Вокруг них она чувствовала только камень, но заметила, что одна из секций казалась другой. Её стены выглядели более ровными по сравнению с изогнутыми стенами туннеля.

- Комната. Скрытая, - сказала женщина скорее себе, чем другим. - Тут.

- Скрытая? - отходя, спросил Киппер. Позади него, Пенелопа начала творить заклинание. - Ты, должно быть, хотела сказать закрытая, - продолжил он, когда Кэтти-бри направила свои руки к ровному участку стены.

- Призванная каменная стена, - мгновение спустя объявила Пенелопа, и оба компаньона повернулись к ней. Она кивнула, указывая на точное место. - Магия все еще резонирует, хотя очень тихо. Это очень древнее колдовство.

- Он уходит туда? - снова спросил Киппер.

Но на этот раз Кэтти-бри покачала головой.

- Усик заканчивается там, - пояснила она, как и другие удивленная этим наблюдением.

- Еще одни врата сквозь стену, Киппер? - попросила Пенелопа.

- У меня осталось парочка для быстрого бегства, если оно потребуется, или для возвращения нас обратно, - ответил старый волшебник.

- Используй одно, - приказала Пенелопа. - Когда мы закончим, я создам межпространственную комнату, где мы спокойно сможем отдохнуть ночью, а ты сможешь восстановить свои заклинания побега.

Кипер кивнул и откашлялся.

- Оно не сработает, - уверенно сказала Кэтти-бри, прежде, чем Киппер начал колдовать.

- Слишком толстая? - спросила Пенелопа.

- Слишком защищенная, - ответила Кэтти-бри, снова ощупывая камень. - Она будет противостоять любой магии, попробовавшей уничтожить её.

- Откуда ты это знаешь?

Кэтти-бри на мгновение задумалась, а затем удивила ответом себя - и остальных.

- Предвечный сказал мне.

- Наша девочка сошла с ума, Пенелопа, - фыркнул Киппер. - Готовится стать настоящим Харпеллом, наверное.

- Откуда Предвечный может знать...? - начала было Пенелопа, но замолчала, когда Кэтти-бри начала читать заклинание. Её голос звучал мощно. Со своим акцентом она произносила непонятные слова, очень похожие на дворфские.

- Аинм ди, - читала Кэтти-бри. - Агаид на Думатаин...

Молодая рыжеволосая женщина закрыла глаза, давая словам течь сквозь себя. Зверь передавал их ей! Призраки Гаунтлгрима, сами воспоминания, резонирующие в этих древних стенах дворфской родины, отдавали ей заклинание.

Или, быть может, они обманывали её, на мгновение разволновалась она. Они могут держать её за дуру, заставляя использовать заклинание, которое обречет на смерть их всех.

Кэтти-бри была в восторге от магии. Она чувствовала себя лишь проводником, и это чувство также заставило её забеспокоиться, что первородный мог использовать её, чтобы облегчить свой побег.

Она отступила назад, когда последние звуки - "дачаиг фьер - чарад брасаир" - сорвались с её губ. Последний слог эхом отскочил от камней коридора и повис в воздухе, словно волшебный отзвук утерянных времен.

Земля затряслась, и Кэтти-бри в ужасе упала. Пенелопа и Киппер схватили её за руки, снова возвращая в вертикальное положение. Они повели женщину туда, откуда пришли. Киппер на каждом шагу кричал:

- Бежим.

Громкий скребущийся звук окружил спутников, земля задрожала сильнее, и это заставило Кэтти-бри освободиться из рук друзей, останавливаясь и оборачиваясь вокруг. Киппер и Пенелопа бросились назад, стремясь снова подхватить её, но, внезапно, тоже остановились.

Стена стала подниматься, пыль, мусор и камень, сформировавшиеся под волшебной преградой за многие века, отрывались и падали на пол. Стена почти пропала под потолком.

Кэтти-бри бесстрашно подошла к черному провалу, несмотря на то, что открывшийся туннель, как и зала Гаунтлгрима, выглядел, словно утроба древнего и огромного зверя, желавшего поглотить её.

- Ну, и что ты сказала? - потребовал Киппер.

- Понятия не имею, - призналась Кэтти-бри, даже не оглянувшись назад. Она подняла руку, быстро бросая заклинание, в результате чего перед ней, за открытой дверью, возник шар света.

Даже с этим магическим светильником небольшая комната осталась полутемной, словно сам её возраст каким-то образом боролся с действием чар.

Несмотря на это, Кэтти-бри двинулась вперед, оказываясь в совершенно прямоугольной невзрачной зале, шириной десять шагов вправо и влево, на запад и на восток, и длиной лишь в половину этого расстояния.

Нет, комната не невзрачная, поняла женщина, входя внутрь и обследуя место. Справа от неё, если идти глубже по туннелю, вдоль короткой западной стены, виднелись три больших куска квадратных камней, два из них лежали вертикально, а один располагался поперек сверху двух других. Он лежал слегка косо, делая сооружение похожим на дверной косяк, наклоненный влево. Вся конструкция толи стояла напротив плоской стены, толи опиралась на неё, толи вовсе находилась в ней - этого Кэтти-бри не могла понять.

Едва ли думая о своих действиях, Кэтти-бри медленно шагнула по направлению к странному образованию.

- Погоди, девочка! - услышала она крик Киппера, полный такой внезапной тревоги, что отреагировала на него, даже не оборачиваясь на друзей, ворвавшихся в небольшую комнатку.

- Что это? - спросила Пенелопа.

Киппер глубоко вздохнул и полез в сумку за драгоценным камнем.

- Это древние врата, - сказал он. Голос мага был чуть громче шепота. Он не мог найти в себе силы говорить громче.

- Откуда ты знаешь? - спросила Пенелопа, и Кэтти-бри в тот же момент повторила за подругой:

- Откуда ты мог узнать?

Но прежде, чем Киппер смог ответить, Кэтти-бри продолжила:

- Предвечный включает их, - сказала она.

Обе женщины посмотрели на Киппера.

- Зверь наделил их магией? - спросил Киппер. - Может быть. Да, это имело бы смысл. Дворфы использовали его, чтобы перемещаться, а Предвечный таким образом заимел себе немного свободы - взаимовыгодная договоренность.

- Ты не можешь этого знать, - сказала Пенелопа.

- Да мы ничего не можем знать точно, - парировал Киппер. - Мы говорим о строительстве и магии, которая живет старше эльфов. Мы говорим не о столетиях, а о тысячах лет.

- Но твое предположение верно, - заметила Кэтти-бри. - По крайней мере - частично.

- Тебе сказал Предвечный? - спросила Пенелопа, и Кэтти-бри просто пожала плечами, кивая.

- Есть один способ узнать наверняка, - объявил Киппер. Старый маг двинулся вперед, обходя Кэтти-бри. В руке он держал свой драгоценный камень. Он изучил две вертикальные каменные балки, а затем рассмеялся и установил камень, размером с человеческую голову, на той, что была слева.

Пространство внутри вспыхнуло, и Киппер упал, визжа от ужаса. Кэтти-бри и Пенелопа подхватили его, и трое с удивлением смотрели, как огонь плескался в центре портала. Постепенно, пламя начало затихать, а потом исчезло вовсе, словно его засосало в противоположную опору.

- Второйкамень, - бросил Киппер. - Нам нужен второй камень, чтобы удержать магию, сидящую внутри портала.

- У нас нет второго, - напомнила ему Кэтти-бри.

- Конечно, нет! - сказал Киппер. - Но он нужен нам, чтобы активировать и удерживать портал открытым!

- Удерживать огонь, ты хотел сказать, - поправила Пенелопа. - Кто полезет в подобную дверь?

Но Кэтти-бри обдумывала разные варианты, вспоминая заклинания предвидения, которые она использовала, глядя в пламя. Другие видели в огнях разрозненные события. Пламя жило в камнях печи, или в кострах, или на факелах.

Но Кэтти-бри, с её кольцом и разговорами с Предвечным Гаунтлгрима, думала по-другому. Все языки пламени были для неё живыми - на самом деле являясь частью особого живого существа, Элементального Плана Огня. Они могли выбираться на этот план, привлеченные ударом кремня, стали или разрядом молнии. Но даже тогда, выглядя разобщенными, все эти существа сохраняли свою связь с родным планом, где все они были единым целым.

Так что Кэтти-бри могла заглянуть в очаг Митрил-Халла и видеть сквозь него, устремляясь к Элементальному Плану Огня, а оттуда - в очаг короля Эмеруса из Фелбарра.

Поэтому дворфы могли шагнуть в пламя, чтобы совершить путешествие к другим вратам. Быть может даже буквально шагая к Элементальному Плану Огня, чтобы снова вернуться на Первичный на другом конце портала.

Так говорил ей Предвечный. Так подсказывали ей инстинкты и воспоминания об использовании заклинаний прорицания.

Тем не менее, женщина покачала головой, все еще неуверенная, что это не ловушка. Не найдет ли она способ удержать врата лишь для того, чтобы Бренор сгорел, шагнув внутрь?

- Возьми свой камень, - сказала она Кипперу. - И давайте уйдем отсюда. Вернемся к Бренору и другим, расскажем им о своем открытии.

- Не стоит ли нам тщательнее все проверить? - спросил Киппер. Его нетерпеливый тон ясно говорил, что, по его мнению, именно так им и стоит поступить.

- Мой отец получит ответы от Трона Дворфских Богов, - сказала Кэтти-бри. - У нас есть над чем поломать голову.

- Например?

- Где искать второй камень, - сказала молодая женщина.

Киппер извлек драгоценный камень и вернулся в коридор. Кэтти-бри повернулась к двери, нараспев произнося другое заклинание. Её акцент вернулся, становясь таким сильным. Слова казались такими чуждыми, что всем окружающим, включая саму женщину, казалось, будто их произносит вовсе не она. Фразы словно бы текли через её тело.

Стена затрещала и застонала, медленно опускаясь на место. В конце концов, не осталось ни шва, говорящего о её местоположении.

- Но защита покинула её, - сказала Пенелопа, когда Кэтти-бри махнула им, давая знак уходить. - Если кто-нибудь пройдет здесь, он увидит потревоженный магический камень.

- Только никто не сможет пройти сквозь него, - заверила её Кэтти-бри.

- Казалось, никто не сможет спасти тех, кто пожелал сблизиться с Предвечным стражем Гаунтлгрима, - саркастически прошептал старый Киппер достаточно громко, чтобы спутники услышали его.

- На востоке все больше стычек, - сказал Бренор.

- Да, мальчики сражаются за каждую залу, - согласился Эмерус. - Кобольды, гоблины, орки и эти проклятые птицеподобные существа. Упрямые твари. Но мы пока не видели ни одного дроу.

- Они крепко засели в Кузне и нижних туннелях, не сомневайся, - заверил Бренор.

- Орки, которых мы поймали, говорят то же самое, - вставил Рваный Дайн.

- Так что продолжаем сражаться и активнее пробиваемся вперед, - подытожил Бренор. - Мы никогда не думали, что здесь будет по-другому, не так ли?

- Есть и хорошие новости, - сказал Рваный Дайн.

- Коннерад очистил туннель и почти обеспечил нам выход в долину. После того, как он со своим отрядом закончит, мы возьмем еще пять сотен воинов, и захватим залы!

Дверь в зал совета открылась и внутрь вошла Кэтти-бри, в окружении Пенелопы и Киппера.

- Что ты узнала, девочка? - спросил Бренор. - У нас много раненных, которым нужны твои заклинания.

- Да, по пути сюда я встретила Амбру, - ответила Кэтти-бри, и оба мага - Пенелопа и Киппер с удивлением повернулись к ней, когда женщина снова перешла на свой дворфский акцент.

- И где ты была? - спросил Бренор. - Искала проклятого эльфа?

- Точнее, искала вены Предвечного, - ответила Пенелопа, и все дворфы в комнате обратили на неё заинтересованные взгляды.

- Поток, текущий здесь с момента основания Гаунтлгрима, - быстро добавила Кэтти-бри. - Он рассказал мне и моим друзьям кое-что о делах ваших предков, сотворенных с помощью их огненного питомца.

- Что вы узнали? - спросил Эмерус.

Кэтти-бри пожала плечами, покачивая головой.

- Мне нечего рассказать прямо сейчас. Но, в ближайшее время, я надеюсь что-нибудь разузнать.

- Но нам не стоит бояться этих... огненных вен? - нажал Эмерус.

- Существо не вырвется на свободу, - заверила его Кэтти-бри. Женщина хотела закончить фразу словами "во всяком случае, пока", но решила все же промолчать.

- Оно просто разминается, - добавила Пенелопа. - Кажется, Предвечный решил, что твоя девочка - его союзник.

- Мне кажется, он не слишком рад тому, что темные эльфы использовали его дом для своих целей, - бросил Киппер. - Из того, что Кэтти-бри поведала нам об алтаре, стоящем прямо в зале первородного, я сделал вывод, что древнее существо может рассматривать их религиозные выходки, как святотатство.

- Ты имеешь в виду, что зверь мог бы помочь нам? - одновременно спросили Эмерус и Бренор. В их голосах звучала надежда.

- Лишь урывками, не более, - сказала Кэтти-бри прежде, чем Киппер успел закончить. Она не хотела давать ложных надежд. Она могла найти способы связаться с Предвечным через Элементальный План Огня, чтобы использовать эту силу в боях, как она уже проделала с кобольдами. Но она не желала, чтобы дворфы учитывали это при планировании своих атак, так как она даже не осмеливалась рассчитывать на помощь непредсказуемого зверя.

Хотя она все же питала некоторые надежды. Элементаль, прыгнувший на выступ в алтарной зале дроу, помог ей в бою против Далии и больших пауков, которых дроу поставили охранять святилище.

- Больше пользы я могу получить, глядя на пламя, глядя в пламя, и глядя сквозь пламя, чтобы получить представление о происходящем на других уровнях, - сказала она. - Если будут шансы взорвать другие бомбы кобольдов - я использую их, не сомневайтесь.

Казалось, этот ответ удовлетворил Бренора и собравшихся дворфов, которые, один за другим, признательно закивали женщине.

Кэтти-бри была рада, как рада была и остановиться на этом. Она не желала, чтобы её надежды осуществились. Все это было лишь экспериментом. Она знала, что никогда не сможет контролировать такую мощь, если та решит вырваться на свободу. Более того, общение с Предвечным научило её уважать первобытное существо, которое представлялось ей таким же могучим, как бог! И было кое-что, чего существо желало больше, чем просто помочь ей. Оно хотело бежать, чтобы снова вспыхнуть во всей своей красе и разрушительной славе.

Было еще кое-что, в чем не сомневалась Кэтти-бри: магия Башни Лускана истощалась, и если они не остановят разрушение, или даже не обратят его вспять, правление дворфов в Гаунтлгриме, если они все же вернут себе комплекс, будет коротким и закончится большим взрывом.

Глава 13 Вздохи двух матрон.

- Кобольды, - сказал Тсэбрек Верховной Матери Зирит, вернувшись в её покои, находящиеся в непосредственной близости от кузнечной залы К'Ксорларрина. - Прибежали из верхних комнат.

- Кобольды знали, что мы тут, - угрожающе бросила Зирит.

- И все-таки пришли, - согласился Тсэбрек. - Некоторые пали ниц, умоляя взять их в рабство.

- Дворфы внушают страх.

- Целая армия, - заявил архимаг К'Ксорларрин. - Армия. Не разведывательный отряд. Армия, которая может прижать Мензоберранзан. Хотя бы немного.

- Армия, которая захватит нас? - спросила Зирит.

- Мы страшны своими магами, но, как оказалось, дворфы привели своих собственных, - заметил Тсэбрек.

- Матрона Мать Бэнр знает.

- Это же дворфы из цитаделей Серебряных Пустошей, где Бэнры вели войну. Конечно же, она знает.

- Она ждет, что я позову на помощь.

Архимаг К'Ксорларрина кивнул.

- Буду унижаться, - пробормотала Зирит. Она опустила голову и закрыла лицо руками, мысленно оглядывая пройденный путь. Последние пару лет её дела шли все хуже. Она потеряла Брэк'тела, своего мага, дочь — могущественную Бериллип, которая погибла из-за группы, пришедшей, чтобы спасти пленников, приведенных в её молодой город нетерпеливым и невыносимым Тиаго Бэнром. Она потеряла Сарибель и Равеля, еще двух своих детей, которых отозвали служить в Дом До'Урден, чьими благородными представителями они стали теперь. Возможно, Сарибель со временем поднимется до Матроны Матери, раз уж она замужем за Тиаго, но в данный момент ни один из сильных дворян Дома Ксорларрин не был в распоряжении матери Зирит. А она так нуждалась в них.

- Кирий вернулась со встречи? - спросила она, не открывая глаз.

- Еще нет. Я думаю, ей многое нужно узнать у Паучьей Королевы.

Зирит, наконец, открыла глаза, недовольно глядя на Тсэбрека. Вряд ли она находилась в приятном расположении духа, чтобы выслушивать его колкости. Мужчина пожал плечами, что напомнило ей — позиция Тсэбрека была гораздо более шаткой, чем её собственная. Именно Тсэбрек стал проводником слова Ллос, создавшего Затемнение над Серебряными Пустошами. Но теперь Затемнение пропало, и пара смогла истолковать это лишь как знак, что поражение Паучьей Королевы в войне за Плетение заставило её отступить и от тайной магии.

И это было очень важно. Тайная магия была прерогативой К'Ксорларрина!

Их Дом, больше, чем любой другой в Мензоберранзане или иных городах дроу, мог получить максимальную выгоду в том случае, если Ллос продолжит интересоваться Плетением и владениями Мистры. Семья Ксорларрин уже давно занималась магией. Их мужчины-маги стояли на одной ступени со жрицами — отдельные мужчины, разумеется.

Попадут ли они теперь в немилость к Ллос? - думала Зирит. Было ли то, что армия дворфов объявилась в верхних туннелях их молодого города лишь несчастливым стечением обстоятельств?

- Что говорят Фэлас и Джемас? - спросила она, имея в виду двух дворян, которые продолжали служить Мастерами Сорцере в Мензоберранзане, и все еще не были отозваны в К'Ксорларрин.

- Все тоже самое. Демоны бродят по городу. Все дома призывают их на этот план, в огромных количествах. Архимаг Громф вызвал Марилит, хотя она, как сообщается, недавно была уничтожена мастером оружия Дома Баррисон Дель'Армго и должна была оставаться в ссылке, - Тсэбрек покачал головой, не зная, как это объяснить. - Это все хаос.

- Матрона Мать сжимает кулак, - предположила Зирит. - И, видимо, с благословения Ллос, о чем говорит тот факт, что её братик смог нарушить древние правила, призывая побежденного демона.

- Тебе надо позвать её, - осмелился сказать Тсэбрек.

- Ллос или Квентл Бэнр?

- Да, - ответил маг.

Матрона Мать Зирит вздохнула, кивая головой. Тсэбрек лишь сочувственно пожал плечами. Недавно он был полон надежд на великое возвышение себя и своей семьи в новых владениях Ллос.

- Стоит ли нам призвать собственных демонов? - спросил Тсэбрек. – Таков теперь новый путь темных эльфов?

Зирит покачала головой. Она не станет делать ничего подобного, пока её дочь не принесет свои ответы. Если Ллос покончила с Плетением и все надежды Дома Ксорларрин были разбиты, если Ллос теперь не благоволит их семьи или их городу — заполнить свои коридоры демонами значило, возможно, принести гибель самим себе.

- Хоштар что-то говорил?

- Никто нам не поможет, - ответил Тсэбрек. - Последнее, о чем он сообщил, так это о том, что Джарлаксл удрал из Дома До'Урден, забрав большинство своих доверенных людей, которых он заменил новыми солдатами Бреган Д'Эрт. Скорее всего, он теперь на поверхности, возможно, шатается от побережья к побережью. Хотя Киммуриэль...

- Не Киммуриэль! - ответила Матрона Мать Зирит. - Я не стану иметь дело с этим... да я лучше предпочту ползать по полу перед Матроной Матерью Бэнр, моля забрать наш город себе.

- Я понимаю твое нежелание.

- Он совокупляется с иллитидами, - выплюнула Зирит. - Мыслями, если даже не телом. Доверять Киммуриэлю значит верить существу, которое мы не понимаем. Я никогда не понимала, зачем Джарлаксл поставил его руководить Бреган Д’Эрт.

- Джарлаксл верит, что понимает Киммуриэля.

- Тогда он врет самому себе.

Тсэбрек почтительно поклонился, хотя Зирит видела, что он — как, в прочем и она сама, - не слишком искренне верил в то, что такой умный Джарлаксл когда-либо врал сам себе.

- Найди Джарлаксла, друг мой, - сказала Матрона Мать Зирит. - В конце концов, он может оказаться нашим единственным спасением. Только он хорошо знает наших врагов из верхних залов… и тех, кто еще остался в Мензоберранзане. Он посредник.

- Он всегда только посредник.

- И всегда — не слишком честный, - признала Зирит, обращаясь больше к себе, чем к Тсэбреку. Она ненавидела свое положение. Женщина часто работала с Бреган Д’Эрт раньше — величайшим достижением её племянника Хоштара были отношения, которые он потихоньку налаживал между К’Ксорларрином и Бреган Д’Эрт — потенциальный альянс и торговый путь, которые будут так нужны новому городу, если они соберуться конкурировать с Домом Ханзрин.

Кроме этого Хоштар приносил Зирит мало пользы. Он был в лучшем случае посредственным магом, который проводил больше времени волнуясь о своей нелепой алой завесе, нежели совершенствуясь в Искусстве. Зирит знала, что некомпетентность Хоштара в некоторой мере могла быть связана с его успехами в переговорах с Джарлакслом, ибо наемник наверняка легко влиял на её племянника.

- Мы найдем выход, блистательная матрона мать, - сказал Тсэбрек, низко кланяясь.

Матрона Мать Зирит одарила его теплой улыбкой и отпустила прочь.

Женщина с тревогой оглянулась на другую дверь комнаты, которая вела к часовне. Кирий была не там. Дочь отправилась к главному святилищу, находившемуся в зале Предвечного.

Возможно, это даст Матроне Матери Зирит возможность помолиться.

- Дом До’Урден, - сказал Громф матроне матери. Они стояли на балконе Дома Бэнр, глядя на город, где только что произошла последняя вспышка демонической жестокости. Она обрушилась на западную стену великой пещеры, на ворота Дома До’Урден.

- Полагаю, это не совпадение, - язвительно добавил Архимаг. Квентл задумчиво следила за происходящим. Это был выпад в её сторону. Без сомнения некоторые из великих Домов объединились против неё, вовлекая и тех, кто поддерживал её на совете. Они проверяли Квентл. Более того, оценивали, какую поддержку Дом Бэнр готов оказать своему игрушечному Дому До’Урден. И они делали все это с помощью демонов, зверей, которые не могут быть связаны с любым из Домов.

- Иди туда, и прихвати своего питомца, - приказала Квентл.

- Я послал кузенов Ксорларринов из Сорцере, сражаться на стороне Равеля, - ответил Громф. - Оба мастера, и это честно заработанное звание. Вместе с Равелем они будут грозным трио.

- И вместе с Равелем они получат только выгоду, если Матрона Дартиир погибнет, - сказала Квентл. - Маг спит и видит, как его сестра, Сарибель, занимает трон его нового Дома. Иди… - она замолчала.

- Нет, - бросила жрица, качая головой и меняя планы. - Вернись в Сорцере. Используй силу, чтобы отправиться в свою комнату в К’Ксорларрине. Проверь Матрону Мать Зирит.

- Ты имела в виду — принять её просьбу о помощи.

Матрона Мать Бэнр усмехнулась. Она вышла с балкона и демонстративно закрыла за собой дверь, давая Громфу знак уходить немедленно, используя свою магию.

- Я рад видеть вас, кузены, - сказал Равель, обращаясь к Фэласу и Джемасу. Двоица совершенно внезапно появилась в зале для аудиенций Дома До’Урден.

- Кузен, у твоих ворот стоят демоны, - заметил Фэлас.

- Архимаг предположил, что тебе может понадобиться наша помощь, - добавил Джемас.

- Не только у наших ворот, - сказала Сарибель, входя в комнату. - Нижние этажи кишат манами, а чазмы пикируют на балкон.

- Где Матрона Мать Дартиир? - спросил Джемас.

- Надеюсь, порезана на кусочки топором балгура, командовавшего манами, - ответила Сарибель, с трудом пряча свою улыбку.

- Дорогая кузина, Верховная Жрица, она — матрона мать твоего Дома, - осмелился сказать Джемас. Его дерзость заставила удивленно расшириться глаза Сарибель..

Женщина некоторое время заикалась, словно пыталась придумать ответ.

- Очистите это место от демонов, - наконец приказала она, вылетая прочь из комнаты.

Равель внимательно оглядел своих старших братьев. Эти двое были не самыми незначительными магами. Оба — Мастера Сорцере, и были ими десятилетиями — Джемас получил свой пост до Магической Чумы. Большинство ставило Джемаса на третье место в списке претендентов на должность Архимага Мензоберранзана. Фэлас был рядом с братом. Только Тсэбрек и Брэк’тел слыли более мощными магами среди представителей Дома Ксорларрин. А теперь и вовсе только Тсэбрек, когда бедный Брэк’тел потерял разум во время Магической Чумы.

Тем не менее, Равеля шокировало то, что мужчина любого ранга, будь то даже сам архимаг, осмелился говорить с верховной жрицей в таком тоне.

- Где Матрона Дартиир? - спросил Джемас Равеля.

- Как всегда — в её комнатах. Она появляется оттуда только для того, чтобы отправиться за стол Совета, когда Верховная Жрица Сос’Ампту Бэнр приходит за ней.

- Покажи, - попросил Фэлас.

Равель повернул озадаченное лицо на младшего из мастеров.

- У нас демоны за стенами…

- Не в доме, - прервал Фэлас. - Поэтому, отведи нас к Матроне Дартиир.

Трио магов двинулось по коридорам. Они спокойно проходили мимо воинов, метавшихся туда-сюда. Равель тщательно наблюдал за охраной Дома в этом месте. Правильно подозревая, что эти воины, принадлежавшие ко Второму Дому, могут быть не слишком рады вступить в бой.

Он не сомневался, что инициатором этого сражения были Баррисон Дель’Армго.

Коридор, ведущий к комнате матроны матери казался странно пустым, но отнюдь не тихим. Из-за центральных, богато украшенных дверей доносились звуки сражения.

Равель удивленно остановился, но Джемас хмыкнул и, выкрикивая проклятия, бросился вперед. Фэлас бежал за братом. Когда дроу оказались у двери, раздался громовой рев. Двери распахнулись, и несколько манов вылетело оттуда, падая на пол, где они завертелись и задымились, тая на глазах. Парящий чазм, гигантская жуткая муха, пронеслась через открытые двери. Монстр тяжело врезался в противоположную стену, испуская столп дыма.

И, упав на пол, умер.

Маги свернули за угол, и их глаза с удивлением распахнулись — но никто не был удивлен более, чем Равель, когда тот, следуя примеру братьев, устремил взгляд на Матрону Дартиир До’Урден. Женщина яростно сражалась, её металлический посох грациозно крутился в руках, ударяя вправо и влево, прихлопывая манов.

В отчаянии битвы Далия обрела ясность ума. Черви, которые копошились в мозгу, не могли отвлечь её. Не сейчас, когда со всех сторон наваливались когтистые демоны. Игла Коза стал её спасением, набирая новый заряд, когда Далия с силой ударила посохом в грудь мана, а затем замахнулась, с силой ударяя оружием по полу. Женщина разбила посох на три секции и закрутила ими над головой, отбрасывая в сторону еще одного чазма.

Все мысли Далии были сосредоточены на этом потрясающем оружии. Она вертела его, выполняя бесчисленное число комбинаций и приемов. Это был жезл, три жезла, палки, цепы, которые подчинялись её желаниям, крутясь в её ловких пальцах. И она использовала всю силу оружия и своих умений, сконцентрировавшись на этом. Далия обрела ясность ума и теперь держала в страхе спутанных червей, поселившихся в голове.

Разряд молнии шокировал её. Он проскользнул слева и ударил в линию манов.

Она заметила дроу, стоявших у двери, заметила второго мага, готовившего заклинания, и заметила направление удара.

Его разряд молнии был направлен в другую сторону, уничтожая нескольких манов, но, прежде чем он успел исчезнуть, вслед за первым, Далия ткнула туда своим магическим оружием, поглощая магию.

Теперь она ощутила силу молнии в Игле Коза, и с большим энтузиазмом бросилась в атаку. Она ударяла влево, а потом снова влево, приглашая манов справа протянуть к ней когтистые лапы.

Удар Иглы Коза прихлопнул двоих, и Далия освободила часть энергии разряда. Взрыв поднял манов с пола, подбрасывая их вверх и отшвыривая прочь, прямо на следующую линию.

Джемас и Фэлас изумленно глазели на происходящее.

Молния Равеля рванулась вперед, падая на группу демонов. Голодное оружие Далии снова поглотило разряд.

Не раздумывая, Далия бросилась вперед, прыгая в центр кучи врагов, и ударяя своим посохом по полу. Высвобожденная энергия вызвала огромный взрыв молний. Он откинул манов в сторону, подальше от женщины, туда, где они стали легкой мишенью для троицы магов. Используя волшебные снаряды и стены пламени, они быстро уничтожили противника.

Далия остановилась, тяжело дыша. Она пыталась сохранить чистый разум, но черви снова заполоняли её мысли.

- Оружие, - слышала она голос Равеля, который что-то объяснял остальным.

- Этих демонов сюда впустили, - сказал один из них.

- Чтобы убить вашу матрону мать, - добавил другой.

И они продолжили говорить, но Далия снова провалилась во тьму. Она чувствовала, как дроу хватают и куда-то тащат её. Они все еще продолжали разговаривать, но их голоса доносились издалека…

Матрона Мать Мез’Баррис Армго была совершенно не довольна отчетами, которые начали приходить с поля битвы у Дома До’Урден. Ни одним. Битва была закончена, все демоны — уничтожены, изгнаны или бежали из боя.

Сейчас туда шла Марилит, осматривая территорию в сопровождении более слабых охранников. Мез’Баррис понимала, что Архимаг Громф где-то поблизости.

Последний доклад показал, что Матрона Мать Бэнр тоже была там. Вместе с этой жалкой Сос’Ампту и всеми жрицами Храма Богини — на самом деле, эти жрицы изгнали большинство демонов, посланных против Дома До’Урден.

Хуже всего было то, что Матрона Дартиир осталась невредима. Мерзкая иблис была жива и снова сядет за столом Совета.

- Дай мне снова убить Марилит! - рычал Малагдорл из-за спины Мез’Баррис.

- Заткнись, - ответила она, даже не удосужившись повернуться к нему. Тон её голоса заставил вздрогнуть даже гордого и нетерпеливого мастера оружия.

Мез’Баррис знала, что ей нужно перегруппировать силы, и сделать это быстро. Её союз — другие матроны матери, которые согласились пойти против Дома До’Урден — не будет восстановлен. Несмотря на все их усилия и планы, лишь горстка охранников Дома До’Урден была уничтожена — и большая часть погибших были незначительными воинами собственного Дома Мез’Баррис.

Но Матрона Мать Дартиир, это жалкое существо Далия, спаслась.

Терондарг Дель’Армго, один из самых способных разведчиков Мез’Баррис, влетел в комнату. По кивку, он стремительно подошел к ней и тихо заговорил, прикрыв руки плащом и передавая информацию на языке жестов.

Мез’Баррис отпустила его и закрыла глаза.

- Какие новости? - неуверенно спросила дочь Мез’Баррис — Великая Жрица Таайрул.

- Иди к Меларнам. Скажи матроне Жиндии, что нам нужно поговорить, - коротко ответила Мез’Баррис, взмахом руки отправляя дочь прочь.

Её передернуло и все в комнате поняли, что Терондарг не принес хороших новостей.

Все собравшиеся мудро последовали за Жрицей Таайрул.

Матрона Мать Второго Дома встала и плюхнулась на кресло, пытаясь просчитать следующий шаг — любой шаг — который мог бы возместить сегодняшнее поражение. Она знала, что демоны не смогут причинить большого урона Дому До’Урден, покуда Бэнры и Бреган Д’Эрт держатся поблизости. Целью нападения было облегчить убийство мерзости, поверхностной эльфийки, которая выдавала себя за Матрону Мать Мензоберранзана.

Но Далия сбежала, и, что хуже, шпионы Мез’Баррис, охранники Матроны Дартиир До’Урден, которые впустили демонов в покои, были обнаружены. Эти воины Баррисон Дель’Армго признали свою вину.

- Прорицатель разума, - пробормотала Мез’Баррис, решая загадку. Наверняка питомец матроны матери помог ей извлечь информацию. Чего могла не узнать Квентл Бэнр? Мез’Баррис задумалась — и испугалась.

- Она сделает из этого спектакль, - бросила жрица. Терондарг сказал, что суд будет публичным, как и трансформация.

Трансформация.

Её воины будут превращены в драуков на глазах всего Мензоберранзана. Хорошая демонстрация для всех, кто осмелился объединиться с Матроной Матерью Мез’Баррис и пожелать смерти Матроны Дартиир. Эти драуки, без сомнения, станут главными охранниками мерзости, горьким напоминанием Мез’Баррис и всем, кто вместе с ней осмелился встать против Матроны Матери Квентл Бэнр.

Это был плохой день.

Глава 14 Зов злобного меча.

Она держалась ближе к дальней стене, внимательная и сосредоточенная. Однако оружия в руках женщины не было. Она глядела сквозь низкое пламя огня на открытый проем двери, лежавший напротив. В зале что-то двигалось. Доум'вилль чувствовала это, как и Кхазид'хи.

Скоро, моя Маленькая Лань, пообещал меч. Ты восстановишь свое положение.

Жрицы будут допрашивать меня, повторила Доум'вилль. Щупальца страха вползли в её сознание, когда этот поворотный день стал ближе к реальности.

Я защищу тебя от их допроса. Этот день наш!

Черная кошачья морда появилась в дверях справа, и прежде, чем Доум'вилль смогла отреагировать, огромная пантера выпрыгнула из-за угла, врываясь в комнату. Животное обнажило когти и прижало уши.

- Гвенвивар! - как можно более радостно сказала Доум'вилль. Пантера замерла, навострив уши.

- О, Гвен, дорогая Гвен! - бормотала полуэльфийка, хлопая в ладоши. - Прошу тебя, ты должна спасти меня!

Она достаточно хорошо знала эту кошку, потому понимала, что такое умное создание, как Гвенвивар понимало большинство произнесенных ею слов. Пантера сделала шаг вперед и молча понюхала воздух.

Внезапно Доум'вилль вскрикнула:

- Сзади!

И кошка резко обернулась. Но было слишком поздно, и каменная дверь захлопнулась. Пантера с силой ударилась о скалу, царапая твердую поверхность, но все было бесполезно.

Доум'вилль проскользнула в секретную дверь позади неё, закрывая ту на засов, чтобы надежно запереть Гвенвивар в комнате. Она двинулась вниз, сворачивая в боковой коридор, где нашла Тиаго. Широко улыбаясь, дроу шел ей на встречу.

- Он мой, - заявил Тиаго, и двинулся назад. Туда, где, как они знали, Дзирт вел разведку.

Громф, находившийся в башне Мензоберранзана, следил за тем, как ловушка захлопнулась. Архимаг покачал головой, не в восторге от увиденного — в Мензоберранзане и так творилось много всего и последнее, что было ему нужно сейчас — еще сложности.

Он попытался представить себе, как может помочь возвращение Тиаго, но не видел никакой выгоды. В частности от этой несчастной полуэльфийки Армго, таскавшейся за ним.

По крайней мере, до поры до времени Дом До'Урден был в безопасности, и Квентл не скоро позовет его.

Громф взмахнул руками и громко выкрикнул заклинания. Через несколько мгновений он исчез, безопасно прибывая в свою специальную комнату в К'Ксорларрине. Он вышел из маленькой залы, попадая в главное святилище города. Он проследовал мимо ямы Предвечного. Второе заклинания создало бестелесный шар, через который архимаг мог видеть, третье сделало шар невидимым и послало его с огромной скоростью лететь прочь.

Четвертое заклинание превратило Громфа в плавучую струйку дыма, призрачную и едва ощутимую, а пятое сделало его и вовсе невидимым. Он ушел, проходя сквозь запертые двери, словно они были открытым порталом. Громф проскользнул через кузню, где несколько ремесленников и магов дроу удивленно оглянулись, словно что-то ощущая.

Волосы на их головах, возможно, могли встать дыбом в предчувствии угрозы, но даже самый сильный из темных эльфов, находившихся в этой комнате не смог противостоять защите, которую активировал Архимаг. Громф оказался за их спинами до того, как присутствующие даже поняли, что что-то произошло.

- Архимаг в К’Ксорларрине, - проинформировал Киммуриэль Джарлаксла лишь несколько минут спустя.

- Хорошо, - ответил наемник. - Мне давно скучно от всего этого. Давай заканчивать.

- Нам нужно играть осторожно, - предупредил Киммуриэль.

- А мы играем?

- У Джарлаксла всегда есть во что поиграть?

Лидер наемников передвинул повязку на правый глаз, пожал плечами и улыбнулся, явно принимая это за комплимент. Хотя в этом случае он искренне надеялся, что Киммуриэль был не прав. Для всех будет лучше, если эта игра закончится без неожиданностей.

- Не думаю, что найду архимага в хорошем настроении, - сказал Киммуриэль.

- Мой брат никогда не бывает в хорошем настроении. Это — его слабость. И потому его действия настолько предсказуемы.

Киммуриэль не часто вздыхал, но сейчас он сделал именно это. Джарлаксл мог легкомысленно относиться к Громфу, но псионик не стал позволять себе такой роскоши. Если Громф поймает их в К’Ксорларрине в критический момент и в этом важном месте — рассмотрит ли он все это, как совпадение? Или он поймет, что волшебный камень Киммуриэля включал в себя бонус для псионика, который также мог следить за Громфом?

В таком случае, последствия могли оказаться крайне неприятными.

Дзирт двигался среди тесных коридоров, переходя из тени в тень. Скимитары были в его руках. Он встречал мало знаков присутствия кого-то или чего-то, но его воинское чутье говорило ему, что видимость обманчива.

А где Гвенвивар?

Он двинулся в дверной проем комнаты пошире, старинная мебель внутри была разбитой и разбросанной по сторонам. Дроу отметил отсутствие паутины, которая широко разрослась в других помещениях. Дзирт с тревогой сжал в руке рукоять скимитара.

Он услышал зов, а затем низкий и протяжный рев, скорее грустный, чем возбужденный. Дзирт сжал скимитары еще сильнее.

Затем, с другой стороны коридора, за пределами комнаты раздался стук, ритмичный и определенный.

Дзирт поменял позицию, становясь у двери. Глаза следопыта расширились, когда темный эльф — Тиаго Бэнр! - вошел в залу через противоположную дверь.

- Ну, Дзирт До’Урден, - сказал Тиаго, прекрасно осведомленный о местоположении Дзирта. - Стоит ли нам в этот раз закончить?

Нахальный молодой воин сделал шаг в комнату. Дзирт мог вытащить Таулмарил, посылая стрелу, но не стал этого делать. Вместо того, он подивился щиту и мечу противника. Казалось, они сделаны из звездной пыли, сверкавшей бриллиантами, заключенные в полупрозрачное лезвие и покрывающие собой весь щит, походивший на паутину. Дзирт подумал о битве драконов, когда он видел Тиаго в потемневшем небе. Именно тогда он впервые увидел этот меч, и этот щит, который разматывался, перехватывая его молниеносные стрелы.

Он напомнил себе, что этот юноша принадлежал к Дому Бэнр, потому доспехи, которые носил Тиаго и спрятанные магические предметы, вероятно, превосходили все виденное им за многие десятилетия.

Следопыт также шагнул в комнату, становясь лицом к лицу со своим врагом.

- Сколько лет ты преследуешь меня, Тиаго из Дома Бэнр? - спросил Дзирт.

- Десятилетий, - поправил его дроу. - Ты действительно хоть на секунду поверил, что я остановлюсь? Быть может, в тайне ты даже надеялся, что этого дня никогда не наступит, трусливый бродяга?

- У тебя глупая идея и бесполезная миссия.

- Она не покажется мне бесполезной, когда я предоставлю твою голову матроне матери.

Дзирт вздохнул и покачал головой. Они были обречены. Его народ. Обречены навсегда своими глупыми традициями и бесчестными деяниями. Дроу будут до конца времен воевать с дроу. Они тратят свой талант и потенциал, свои способности принести в мир добро, на бесконечное стремление одержать верх, получить личную выгоду, мелко отомстить.

- Если только... - пробормотал Дзирт не в первый раз. - У меня вообще не было желания сражаться с тобой, - сказал он.

- Тогда сдавайся и умри без боли, - ответил Тиаго. - Я буду милостив к тебе, как ты того и заслуживаешь.

С этими словами он двинулся в сторону Дзирта, но скользнул влево от следопыта. Дзирт тоже задвигался, держась на расстоянии от Тиаго.

- Не было никакого желания, - подчеркнул Дзирт. - Ибо твоя миссия действительно казалась глупостью. Но потом, видишь ли, я подумал о боли, которую ты принес народу Долины Ледяного Ветра, народу Порта Лласт, и...

- И Дворфам Долины Ледяного Ветра? - закончил за него Тиаго. - Ах, какими прекрасными рабами они стали! До тех пор, пока не умерли жалкой смертью, разумеется!

Дзирт прищурил лавандовые глаза. Он сосредоточил взгляд на оружии врага и отметил тонкую кривую линию его звездного лезвия. Оно было изогнуто совсем не так, как собственные клинки Дзирта. Однако оружие Тиаго было скорее скимитаром, чем прямым мечом, что заставляло думать, что Тиаго скорее воевал кружась, как и Дзирт, нежели делая прямые выпады вперёд и отскакивая назад — стиль, широко распространенный среди дроу, использовавших длинные мечи.

Они кружили дальше, и Дзирт продолжал подмечать особенности этого неизвестного противника, который, вероятно, изучал множество рассказов о боевом стиле и подвигах Дзирта. У Тиаго было преимущество, потому что Тиаго не рискнул бы влезть в драку с неизвестностью. Дзирт знал это.

- Прыгай же на меня, о, Великий Дзирт До’Урден, - дразнил благородный сын Дома Бэнр. - Пусть твоя ненависть течет по твоим клинкам. Позволь мне доказать, кто сильнее.

Когда следопыт не принял этого предложения, Тиаго сделал все сам, дико подпрыгивая в воздух. Он пролетел над Дзиртом, приземляясь рядом. Щит раскрутился и расширился, быстро прикрывая бок своего владельца, когда тот нырнул за него, тяжело ударяя Видринас.

Разумеется, Дзирт был слишком быстрым для такой прямой атаки, и увернулся, делая шаг вправо, как, наверняка, и ожидал Тиаго, но затем быстро вернулся назад, избегая взмаха щита. Ледяной Смертью Дзирт отклонил вниз удар меча Тиаго, который прошел мимо его правого клинка, не причиняя вреда. Это движение заставило противника сделать полуоборот и раскрыться, становясь отличной мишенью для Мерцающего.

Но Тиаго с удивительной скоростью и изяществом приземлился на спину, вовремя разворачиваясь и блокируя удар щитом.

На Дзирта снова обрушилась Видринас — на этот раз делая три быстрых удара — снизу, сверху и снизу.

Первый выпад был легко отбит Мерцающим. Второй Дзирт миновал, просто отшатнувшись назад и опуская Мерцающий вниз, парируя третий удар Тиаго, отводя Видринас вниз и в сторону. Следопыт отступил влево, и Тиаго снова развернулся, мудро приседая вниз, так, что удар Дзирта прошел выше его головы.

Благородный дроу полоснул мечом, прикрываясь щитом.

Дзирт перепрыгнул его, ударяя вниз обеими клинками, но сейчас щит Тиаго был слишком велик, и опытный молодой воин ловко поднял его, защищаясь от косых ударов, пришедших сверху.

Мерцающий и Ледяная Смерть ударились о щит, и, казалось, задержались там лишь на сердцебиение, позволяя Тиаго ответить быстро и жестко, выбрасывая свой меч из-за приподнятого вверх щита.

Дзирт не слишком хорошо понял, что произошло только что. Как и то, почему он не смог достаточно быстро взмахнуть своими клинками, чтобы верно отреагировать на атаку. Этот вопрос последовал за ним в его отчаянном отступлении.

Отчаянном, но не слишком быстрым, как осознал Дзирт. Он почувствовал в этом ударе еще что-то. Знакомое жжение усыпляющего яда дроу. В конце концов, меч звали Видринас. Дроуское слово, означавшее колыбельную.

Дзирт пошел в наступление, опасаясь, что время может работать против него, так как яд продолжал проникать в его тело. Скимитары прошли друг над другом, коля и рассекая воздух с разных сторон. Он чувствовал то же разочарование, которое посетило его в тот день на драконе. Тиаго был слишком хорош с этим своим щитом. Ни одна прямая атака не могла настигнуть его. И теперь Дзирт понял, что ему стоит остерегаться этого щита, подозревая, что именно он схватил скимитары, позволяя Тиаго ударить.

Ему нужно было изобрести какую-то новую тактику,. Необходимо было объединить стратегию и некоторую долю ярости, чтобы каким-то образом оставить дроу без его щита, давая себе возможность миновать защиту хоть одним скимитаром.

Дзирт обратился к своей врожденной магии. Отголоски мощи Фаэрзресс до сих пор были в нем, несмотря на многие десятилетия, проведенные на поверхности. Тело Тиаго окружили пурпурные язычки пламени, безвредные и служившие лишь для того, чтобы четче выделить своего противника.

Тиаго остановился, недоверчиво оглядев себя, а затем ответил Дзирту тем же. Его язычки вспыхнули красным пламенем, темные эльфы Мензоберранзана, занятые ближним боем, не слишком волновались при виде магического огня.

Хотя Дзирту эта пауза принесла мгновение понимания. И в этот момент он понял весь смысл, он нашел ответы. Дзирт снова яростно бросился вперед. Красный и фиолетовый огни лизали друг друга, когда двое сражавшихся прошли мимо друг друга и развернулись.

Видринас вылетела вперед, делая жесткий укол и наталкиваясь на Ледяную Смерть, которая отвела её в лево от Дзирта.

Но Тиаго развернулся, нанося удар, его щит заскользил следом за владельцем, замедляя любое преследование со стороны Дзирта. А потом сын Дома Бэнр внезапно и с силой качнулся в другую сторону.

Мерцающий вылетел вперед, парируя звонкий удар — который оказался тяжелее, чем ожидал Дзирт, говоря дроу, что Тиаго, вероятно, владеет каким-то амулетом, поясом или кольцом, дававшим ему магическую силу, превосходящую его физическую подготовку.

Дзирт смог только заблокировать мощный удар, вскидывая Мерцающий вертикально, чтобы остановить атаку, прежде чем упасть вправо, перекатываясь по земле. Когда меч Тиаго коснулся Мерцающего, во все стороны посыпались искры, вслед за которыми, незаметно для обоих дуэлянтов, полетел и кусок левого скимитара Дзирта, ставя под угрозу целостность остального лезвия.

Самая большая сила Видринас была не в его отравленном порезе, а в обычном мастерстве изготовления. Он очень долго и трудно создавался в Кузне Гаунтлгрима, в огне Предвечного. Его создателем был величайший кузнец дроу, который делал его по древнему рецепту, созданному только для этого оружия.

Мало какое оружие в королевствах могло соперничать с прочностью стеклянной стали Видринас. И это явно был не Мерцающий.

Но Дзирт был слишком занят своим планированием, двигаясь туда, куда следовало, чтобы заметить повреждение. Он вскочил на ноги и вернулся в бой, тяжело ударяя Ледяной Смертью по щиту Тиаго — и быстро отстраняя клинок в сторону, чтобы не дать этому великолепному щиту, Орбкрессу, крепко схватить его.

Но Дзирт ощутил притяжение, лишь на мгновение, перед тем, как он оторвал клинок. И дроу понял

Теперь его план вырисовывался яснее.

Доум’вилль, находившаяся за пределами комнаты, осмелилась заглянуть внутрь.

И затаить дыхание.

Она видела Дзирта и Тиаго. Оба дроу были освещены пламенем, бросаясь туда-сюда, прыгая по обломкам старой мебели и пытаясь нанести удар. Скимитары скрипели и звенели, совершая очередной выпад, или издавали глухой звук, когда Дзирт пытался атаковать Тиаго, который защищался своим волшебным щитом.

Внезапно, Дзирт отскочил, бросаясь в сторону и опускаясь на одно колено. Вместо скимитаров, которые он предварительно аккуратно положил на пол перед собой, дроу схватил в руку свой лук. Тиаго взвизгнул и Доум’вилль чуть не присоединилась к нему, если бы Кхазид’хи вовремя не предупредил её об опасности прежде, чем она открыла рот. Ибо девушка, без сомнения, решила, чтобы Тиаго обречен, когда стрела молнией понеслась к нему.

Но молодой воин почему-то поднял свой щит, блокируя выстрел.

Доум’вилль почувствовала, что её мужество исчезает по мере того, как продолжалось это зрелище. Три лезвия двигались быстрее, чем она могла заметить — любой из этих могучих воинов мог порезать её на кусочки без особого труда. Едва задумываясь о своих действах, Доум’вилль начала подниматься, готовясь, даже, убежать.

Смелее! - закричал в её голове Кхазид’хи. - Момент твоего спасения близок!

Я не смогу победить их!

Ты и не должна, - напомнил ей зловещий меч. В своей одержимости они сами убьют друг друга.

Голова Доум’вилль закружилась, когда она попыталась проследить за стремительными красивыми движениями. Тиаго заскользил, широко размахивая клинком, чтобы подрезать ноги Дзирта.

Но Дзирт изящно перепрыгнул через меч, избегая его широкого удара и легко приземляясь на ноги.

Давай! - умолял Кхазид’хи. Этот меч знал тактику Дзирта, прекрасно понимая, что будет дальше.

Дзирт выбросил вперед Мерцающий, совершая низкий выпад. Но движение было обманкой, и Ледяная Смерть взлетела вверх, поднимаясь над вторым скимитаром, который Дзирт внезапно убрал прочь. Слева направо Ледяная Смерть со всей силой опустилась на щит Тиаго.

Орбкресс схватил скимитар, как и надеялся Дзирт. Дроу метнулся влево, дергая, разворачивая и переворачивая Мерцающий в своей руке. Его левый скимитар поднялся в воздух, и, отступая и поворачиваясь спиной к крутящемуся Тиаго, он отвел руку вниз и назад, совершая удар, который благородный Бэнр не мог блокировать свои щитом.

Дзирт поймал его!

Но Мерцающий ударил в тот момент, когда кто-то метнулся с другой стороны, парируя удар, от чего Дзирт едва не потерял клинок.

- Ха! - с нескрываемым ликованием воскликнул Тиаго, наверняка думая, что победа в егоруках.

Но следопыт был быстрым, потому успел вытащить Ледяную Смерть и завершить поворот. Крутя Мерцающий, он отступил назад, защищаясь. Лицо Дзирта приняло странное выражение, когда, приходя в себя, он увидел Доум’вилль, завершившей свой блок и уже кидавшуюся вперед со своим клинком. Но удар был направлен в открытый бок Тиаго, а не Дзирта!

Благородный Бэнр взвыл, застонал и упал, держась за бок, а Доум’вилль, подняв свое окровавленное лезвие, развернулась к Дзирту.

- Маленькая Лань, - сказал Дзирт, с облегчением и удивлением — и удивление только возросло, когда дочь Синафейн, чье лицо было перекошено от ярости, занесла свой смертоносный меч над Дзиртом.

Это и был план Кхазид’хи, выкуп Доум’вилль, которая назовет голову Дзирта До’Урдена своим трофеем, когда она вернется в Мензоберранзан!

Мерцающий снова парировал, вовремя перехватывая удар меча.

Но скимитар Дзирта был поврежден, и Кхазид’хи использовал каждую унцию силы, которую Доум’вилль могла вложить в этот ужасную атаку. Превосходное лезвие меча, которое могло рассечь камень, легко прошло сквозь клинок Мерцающего, отделяя лезвие от рукояти, и продолжая двигаться поперек, прорезая кожаную броню и митриловую рубашку Дзирта. На груди следопыта, от левого плеча до середины ребер, протянулся кровавый след.

Кровь, полившаяся из крупной раны, обагрила порванную рубашку Дзирта. Он стоял, разинув рот и глядя на злобную улыбку Доум’вилль, Маленькой Лани, дочери его дорогой подруги Синафейн.

Он не мог ответить. Он не мог даже поднять руку, чтобы блокировать удар, когда Доум’вилль снова подняла ужасный Кхазид’хи. Дзирт знал, что его рана смертельна.

Он знал, что ему конец.

Он тяжело упал на пол, и тьма сгустилась над ним.

Дроу чувствовал себя летящим куда-то в сторону, а может, он просто прокатился по земле. Врезавшись в камень, он получил новый удар, нанесенный с грубой силой. Он ощущал лишь тяжесть и тьму, словно каменный пол поглотил его, или потолок накрыл его с головой.

И больше он уже не мог вдохнуть. 

Часть третья Смерть первого короля

Буду ли я удивлен в момент собственной смерти? В это мгновение? Когда меч рассекает кожу, молот гиганта опускается на голову или пламя дракона обжигает тело?

Когда я осознаю, что происходит. Когда без всяких сомнений пойму, что смерть идет. Удивлюсь ли я или останусь спокойным? Приму ли истину или испугаюсь?

Я говорю себе, что готов. Я рассмотрел этот вопрос логически, отбросив эмоции, принимая неизбежное. Но когда действительно понимаешь, что это происходит, знаешь, что ничего не можешь сделать, чтобы остановить происходящее — это другой уровень принятия, нежели любая подготовка к этому неизбежному, конечному событию.

Может ли быть что-то более нежелательным для нашего разума, чем вероятный конец нашего разума?

Я не живу этими мыслями. Каждую ночь я отправляюсь в свою постель без мысли о смерти, беспокойно возящейся рядом со мной. Просто задавая вопрос — буду ли я удивлен в момент собственной смерти? - я, полагаю, шагнул в понимании этого события дальше, чем многие. Дальше, чем большинство.

Во многих — в каждом — из нас есть глубинное желание избежать, даже отрицание неизбежного.

Для некоторых панацеей является религия. Для некоторых — это ложная позиция — больше надежда, чем искренняя вера. Я знаю это, потому что видел этих набожных в момент смерти. Он был таким ужасающим для них. Для кого-то религия является подлинной, жизнерадостным признанием, верой в лучшее за порогом нашей жизни.

Но религиозный экстаз никогда не был моей целью. Я не знаю, почему, и я не настолько высокомерен, чтобы унижать тех, кто выбрал другой путь сквозь эту сумбурную жизнь и её неизбежный конец, или делать вид, что они обладают меньшим умом, моральной целостностью или мужеством, нежели я. Среди последней группы, среди тех кто обладает глубокой верой, я выделил бы Кэтти-бри, мою любимую жену. Она так защищена своим знанием о том, что ждет её после того, как коса смерти опустится на её голову и время на Ториле подойдет к концу.

Смог бы я тоже смотреть на это по-другому, если бы побывал в мире за пределами времени и пространства вместе со своими друзьями?

Честно говоря, я не знаю.

Вульфгар был там, и он вернулся вновь, убежденный в том, что ждет его на другой стороне пруда в лесу Ируладон. Действительно, Вульфгар признавался мне, что его вера в залы Темпуса стала куда меньше после его путешествия сквозь смерть ради возвращения в этот мир. Мы живем во вселенной удивительной магии. Мы даем ей имена и делаем вид, что понимаем или можем использовать в собственных целях.

Что еще важнее, мы сознательно преуменьшаем красоту мира вокруг нас, чтобы он соответствовал нашим надеждам и отгонял страхи.

Я знаю, что этот день придет. Меч противника, молот великана, дыхание дракона. Нет выхода, нет выбора, нет везения.

День придет.

Буду ли я удивлен? Могу ли быть готов?

Вернее, может ли хоть кто-то оказаться готовым?

Быть может — нет. Но все же мысль о смерти не станет сопровождать меня в кровать каждую ночь. Мало того, я стану больше беспокоиться за то, что могу изменить — я просто не могу волноваться о своей неминуемой гибели. Только думать о действиях в настоящей жизни.

Передо мной, перед всеми нами лежат альтернативы, правильные и неправильные. Мы можем следовать зову своего сердца и быть счастливыми. Мы можем уклоняться от зова души, убеждать себя красивыми словами и слабыми оправданиями, чтобы в итоге пойти против того, что, как мы считаем, истинно. Ради славы, богатства, самовосхваления или любой другой смертной слабости. И это, на мой взгляд, проклятие для концепции мира и справедливости, божественного или иного.

Итак, чтобы лучше всего подготовить себя к последнему моменту жизни, необходимо прожить её честно, по отношению к самому себе. Во имя великих дел и великого добра.

Я делаю это не ради божественного вознаграждения. Я делаю это не от того, что боюсь любого бога или его возмездия. И не ради того, чтобы гарантированно не попасть в Абисс или Девять Кругов.

Я делаю это потому, что так велит мне сердце. После того, как я назвал его Миликки. Но теперь, вспоминая указания в отношении гоблинойдов, переданные богиней через Кэтти-бри, я не так уверен, что Миликки и мое сердце — действительно одно и то же.

Но это не важно.

Могу ли я подготовиться к моменту моей смерти?

Нет, как мне кажется.

Но я сдержан и спокоен. Я знаю, что ведет меня в жизни. И это — мое сердце.

Я не могу сделать большего.

Дзирт До’Урден.

Глава 15 Однорукая напасть.

Марш был методичным и последовательным. Воины очищали комнату за комнатой, коридор за коридором. Время от времени некоторые из дворфов или их союзников отделялись от остальных, чтобы рвануть сквозь двери, преследуя убегающих кобольдов или птицеподобных существ, которых называли зловещими воронами, а также любых других обитателей, обращенных в бегство их отрядами.

Хоштар Ксорларрин, с помощью магии ставший невидимым и крошечным, издалека наблюдал за тем, как трое дворфов врываются сквозь дверь и несутся по коридору. Парочка дворфских женщин прокладывала себе путь вперед, размахивая мечами и хватая друг друга за руки, чтобы запускать спутницу вдоль тоннеля. Иногда они падали, но, казалось, это не имеет для них особого значения, потому что дворфы просто отскакивали, переворачивались или крутились, каждый раз быстро вставая на ноги, готовые срубить ближайшего убегающего кобольда.

За ними шел рыжебородый дворф, несущий с собой щит с изображением пенящейся кружки. Он размахивал своим старым боевым топором, который, без сомнений, видал множество сражений. Он дико смеялся, хотя все еще продолжал выражать свое недовольство, ибо две женщины рвались вперед — разрывая монстров прежде, чем он оказывался рядом.

Могущественный маг Ксорларринов собирался уничтожить идиотов, когда они пройдут по коридору, минуя его наблюдательный пункт. Он мог вызвать землетрясение, и уронить на них стену. Или призвать черные щупальца, вылезающие из пола. Они схватят и отвлекут противника, а маг, тем временем, взорвет их смертоносными огненными шарами и молниями.

Да, все эти возможности казались ему восхитительными.

Хотя новые звуки положили конец его фантазиям. Троица шла свободно, хотя все еще не отошла слишком далеко. Вслед за ними появилась еще одна пара дворфов, бредущая далеко позади. Женщина шла первой, держа в руках булаву, которая, казалось, больше подходила для лап огра. Следом за ней шел могучий чернобородый соплеменник, с дикими глазами и тихим хихиканьем. В руках он с привычной легкостью крутил пару тяжелых моргенштернов.

Глаза Хоштара расширились при виде Атрогейта, мерзкого маленького дружка Джарлаксла. Маг долгое время служил связным между Матроной Матерью Зирит и двумя их предполагаемыми союзниками — Бреган Д’Эрт и Домом Меларн. Он точно знал, кем был этот дворф. Но что этот несносный парень делает тут? Что делает здесь Бреган Д’Эрт в любом своем виде, если только это нападение не служит Матроне Матери? Не матрона ли мать так эффективно пленила Джарлаксла, сделав того стражем своей нелепой реинкарнации Дома До’Урден?

Мысли Хоштара забегали в десяти различных направлениях, когда он попытался разобраться с открывшимися фактами. Может быть, когда главные силы Бреган Д’Эрт были отозваны в Мензоберранзан, Джарлаксл освободил дворфа? В конце концов, наемник не хотел, чтобы дворф находился в Городе Пауков. Вонючее существо со своими дурацкими стишками не проживет там и десяти дней, прежде, чем какие-нибудь разозленные дроу не отправят его на тот свет! Или, сейчас Атрогейт шпионил. Возможно, от имени Джарлаксла. И, если это было правдой, в конечном счете, он мог послужить Матроне Матери Зирит.

Но нет, Хоштар знал, что его первое предположение казалось самым разумным, поэтому он решил довести его до логического завершения. Эти дворфы, эта армия, пришла в К’Ксорларрин по велению матроны матери. Она натравила их на Дом Ксорларрин, чтобы те молили её о помощи, чтобы она могла заработать непоколебимую верность Матроны Матери Зирит.

- Должно быть, так и есть, - сказал Хоштар себе под нос, обнаруживая, что ему противно и любопытно одновременно.

Он только волновался, какой будет реакция Матроны Матери Зирит, когда он расскажет ей об этой страшной информации?

Этот момент быстро приближался. Хоштар отчетливо понял это, когда со стороны коридора донеслось больше звуков, издаваемых Атрогейтом и женщиной. Все местные туннели в самом ближайшем времени окажутся в маленьких руках, и у него будет мало путей побега, располагавшихся далеко друг от друга.

Маг Ксорларрин поправил красную вуаль, закрывавшую его лицо, и тихо произнес заклинание. К счастью для него, Атрогейт, находившийся не слишком далеко, начал громко орать похабные песни, скрывая колдовство.

Хоштар обратился в иллюзорное облако тумана и полетел прочь.

- Нет уж, девочка! - заорала Таннабричез Феллхаммер, скользя на коленях по коридору за своей сестрой, чтобы врезаться в строй кобольдов.

Она чуть не получила удар, но её сестра, Маллабричез перепрыгнула через неё, опуская голову и налетая на монстров, чтобы отогнать их назад.

- Ах ты, хитрая дочь уродливого орка! - взвыла Таннабричез, вскакивая на ноги и прыгая в атаку. Она оттолкнула Маллабричез в сторону и пару раз взмахнула мечом, отбрасывая несколько монстров.

- Да ты моя близняшка! - напомнила ей Маллабричез. - Так кто же из нас орк?

Ха! - победно взвизгнула Таннабричез, рванувшись вперед. Её сестра зарычала и последовала в атаку.

Но Таннабричез вдруг отшатнулась назад, отброшенная сильной рукой. Она начала было возмущаться, но услышала знакомый смех и увидела неповторимый однорогий шлем, водруженный на копну рыжих волос.

- Ба! - выкрикнула она.

Маллабричез хмыкнула, громко выкрикивая «оооо!» когда Бренор пролетел мимо неё.

Щит Бренора врезался в ряды кобольдов, и дворф с усилием наклонился, упираясь в него плечом и отталкиваясь от земли мощными ногами. Добравшись до своего топора, Бренор поднял его над щитом, обрушивая на монстров. И всякий раз, когда кто-то из противников упирался в щит, замедляя продвижение Бренора, дворф изворачивался и ударял понизу, подрубая существу ноги.

- Пригнись! - заорали сестры Феллхаммер, и Бренор рефлекторно присел. Он почувствовал сапог на своем левом плече, а затем та же участь постигла и другое плечо. Сестры снова использовали его в качестве трамплина, чтобы перепрыгнуть через передние ряды кобольдов и оказаться посреди битвы.

- Нет! - закричал Бренор. - О чем вы вообще думаете?

Его последнее слово превратилось в хрюканье, когда вторая партия дворфов запрыгнула на его спину.

- Бахаха! - услышал он.

Бренор понял, что явились Атрогейт и Амбра.

Кобольды тоже это поняли.

Болезненно.

Снова принимая свою материальную форму, Хоштар Ксорларрин оглянулся через плечо на звуки приближающегося боя. Он шел через последний туннель, двигаясь к большой зале верхних этажей комплекса, которая соединялась с более низкими уровнями.

Кобольды вылетали из комнаты.

Дворфы будут здесь в ближайшее время. Прямо в этом туннеле, а это значит — верхние этажи будут полностью захвачены.

Между ними и семьей Хоштара еще остались некоторые монстры, и, разумеется, дроу могли добавить еще немного, чтобы затруднить продвижение этих бородатых головорезов.

Затруднить, но не остановить. Ибо это был лишь вопрос времени, и не столь долгого.

Хоштар добрался до конца коридора, проходя через дверь и приземляясь на площадку, возвышавшуюся над огромной залой и глубокой темнотой, лежавшей ниже. Бросив последний взгляд на туннель позади, маг коснулся эмблемы дома, создавая заклятие левитации, и шагнул с выступа, медленно летя вниз.

Матрона Мать Зирит не будет довольна. Потому что у него не было ни одной хорошей новости. Дворфы добились огромного прогресса, отбивая залу за залой, туннель за туннелем, и обороняя каждый клочок отвоеванной земли. Когда Хоштар тайно пролетал сквозь первые ряды противника, он застал трудолюбивых дворфов за активной работой. Они строили ловушки и безопасные двери из камня и железа. Они даже тщательно переделывали коридоры, устраивая смертельно опасные зоны с помощью своих хитрых военных машин. Даже если Дом Ксорларрин отобьет первые нападения и прорвет дворфскую линию фронта, вернуть верхние этажи К’Ксорларрина окажется дорогой задачей.

А без этих верхних туннелей идеи Матроны Матери Зирит о торговле с жителями поверхности не смогут быть легко реализованы.

Хоштар подумал об Атрогейте, уродливом маленьком друге Джарлаксла.

- О, умный Джарлаксл, - сказал он, падая вниз, во тьму. Мог ли сам Джарлаксл, а не матрона мать, заставить дворфов захватить верхние залы? Джарлаксл, очевидно, знал этих дворфов. У него были шпионы среди них. По крайней мере — Атрогейт. С этими событиями, с этой армией, крепко удерживавшей верхние этажи, только Джарлаксл мог бы способствовать необходимой торговле между К’Ксорларрином и поверхностью.

Хотел ли он таким образом обеспечить себе больше выгоды?

- Или это действительно план матроны матери? - спросил себя маг, опускаясь на землю рядом с огромной винтовой лестницей, которая могла быть, и теперь была, устремлена вверх, минуя полпути к потолку.

Осознавая, что множество глаз и луков были нацелены на него, Хоштар поднял руки и назвал свое имя.

- Остерегайтесь падающих кобольдов, - предупредил он караул дроу, проходя мимо них в глубокие туннели. Он шел, чтобы выполнить свою незавидную задачу. А именно — проинформировать Мать Зирит об успехах, достигнутых врагами.

- Дворфы, - несколько раз пробормотал утонченный и красивый эльф, прежде чем добрался до королевских покоев. - Уродливые, волосатые, грязные дворфы. Ну почему это должны быть именно они?

- Ха, ты подобрал себе команду грохота и разорения! - чуть позже сказал Бренору Атрогейт, когда пятеро дворфов вернулись из боковых проходов и нашли — к их разочарованию — несколько мгновений передышки. - Никогда не видел, чтобы однорукие так быстро колошматили врагов! - добавил он, используя старое дворфское название «однорукие», означавшее патруль из пяти дворфов.

Бренору было трудно не согласиться. Кулак и Фурия были воистину грандиозной неприятностью с точки зрения любого противника, и Бренор знал, что своим огромным мастерством, многовековым опытом и могучим оружием в совершенстве дополнял их. Не менее разрушительной силой были Атрогейт и Амбергрис, в большей степени — Атрогейт. Никогда в своей жизни Бренор не видел такого дикого дворфа — на самом деле, этот парень был равен даже Тибблдорфу Пвенту.

- Если бы тебя не было рядом, я не шел бы впереди, - ответил он, дружелюбно похлопывая Атрогейта по плечу.

- Да, и добавил бы удовольствия этим трем девкам, - бросил Атрогейт, понижая голос так, чтобы женское трио, идущее не так далеко от них, не услышало его слов. - Я знаю, ты станешь мои королем здесь, и знаю, что примешь от меня клятву верности, но я прошу тебя не разлучать меня с Амбергрис. Я никогда не видел более могучей леди и, о, она держит в своих руках мое сердце.

Бренор только посмотрел на него с любопытством.

- Что? - спросил Атрогейт, когда, наконец, поймал выражение лица короля. - Ты хотел забрать её у меня?

- Я твой король? - спросил Бренор, искренне удивляясь.

Атрогейт казался действительно расстроенным. Несколько ударов сердца он, казалось, пытался подобрать слова, а потом прошептал, как на Обряде Родных и Близких. «Ар тарисичд, на даоин де а беил миз, ар рай».

- Ты здесь, потому что тебя прислал Джарлаксл. Не по другим причинам, - сказал Бренор. - Ты не служишь мне Атрогейт. И я никогда не испытывал на счет этого никаких иллюзий. Ты служишь Джарлакслу и его группе дроу. Ты служил им добровольно и делал это с тех пор, как я впервые встретил тебя.

Это утверждение казалось вполне логичным, учитывая все происходящее, но оно явно застало Атрогейта врасплох. Дворф отшатнулся, и на его лице проступило выражение, отражающее одновременно грусть и удивление.

- Я не осуждаю тебя, - быстро добавил Бренор. - В конце концов, Джарлаксл находится и на моей стороне.

Атрогейт поморщился.

- Тогда что? - спросил Бренор.

- Я пришел в Несме, чтобы шпионить для Джарлаксла, - ответил Атрогейт. - Я не отрицаю этого. Никогда не отрицал, - он сделал паузу и посмотрел на Амбергрис. - Но мой шпионаж показал мне больше, чем я надеялся увидеть.

- Банда Джарлаксла согласиться принять твою девочку, если ты беспокоишься об этом, - заверил его Бренор.

- Нет, - ответил Атрогейт. - Я не об этом беспокоюсь.

- О чем тогда?

- Это не жизнь для дворфа, - сказал Атрогейт, совершенно придушенным голосом.

- О чем ты? - подтолкнул его Бренор. - Говори прямо.

- Я надеюсь, что назову тебя моим королем. Как и Амбер Гристл О’Мал из Адбарских О’Малов.

Теперь настало время отшатнуться Бренору. Несмотря на Обряд Родных и Близких, несмотря даже на то, что трон Дворфских Богов принял Атрогейта, Бренор был невероятно удивлен тем, что чернобородый дворф столь жарко и искренне умолял его. Глаза Бренора распахнулись, челюсть отвисла, покуда он пытался найти слова, чтобы описать свой шок.

- Ты думаешь, Джарлаксл даст тебе уйти? - сказал он, просто потому, что не придумал ничего лучше.

- Почему я должен выбирать кого-то из вас? - ответил Атрогейт. - Я... мы — я и моя девочка, будем ушами, глазами и голосом Джарлаксла в Гаунтлгриме.

- Служа обоим? - спросил Бренор, показывая, что он не слишком доволен подобной перспективе. Хотел ли Атрогейт, чтобы он добровольно принял в Гаунтлгрим шпиона?

- Служа королю моего клана, - без колебаний ответил Атрогейт. В голосе его звучала искренняя убежденность. - Я буду рассказывать Джарлакслу только то, что позволишь ты! И я уведомлю его об этом. Если его не устроит такое положение вещей — скатертью дорожка!

Бренор тяжело уставился на него, и обнаружил, что верит каждому слову.

Остальные трое подошли позже. Кулак и Фурия, очевидно, стремились отправиться собственной дорогой.

- Больше... - начала Таннабричез.

- ...убитых, - закончила Маллабричез, и две женщины ударили друг друга по плечу.

- Ты просишь много доверия, - заметил Бренор.

Атрогейт пожал плечами.

Бренор кивнул. По какой-то причине он не мог разобраться в происходящем. Все казалось значимым. Он думал, что Удар Бунгало станет его новым Тибблдорфом Пвентом. Оба дворфа возглавляли отряд Веселых Мясников, и оба дрались с силой торнадо.

Но это казалось более подходящей перспективой. Это действительно было важно. Кроме Дзирта, и, пожалуй, Пвента, Бренор никого так не жаждал видеть в бою рядом с собой, как Атрогейта.

У него не было никаких причин доверять чернобородому дворфу. Он был прекрасным компаньоном в бою на протяжении всей кампании, и, в частности, в последнее время — тут в Гаунтлгриме. Но просить Атрогейта хорошо сражаться — это как умолять рыбу поплыть. Если верность Атрогейт осталась с Джарлакслом, разве не сказал бы он те слова, которые Бренор только что услышал?

И все же, Бренор знал лучше. Возможно, он был удивлен тоном, который казался таким искренним. Возможно, часы, проведенные в бою бок о бок, заставили этих двоих считать друг друга товарищами.

А быть может потому, что это казалось нужным и имеющим смысл.

Бренор молча предостерег себя от попытки осмыслить свои чувства. Он веками вел свой клан, опираясь на чутье. И сейчас оно говорило ему, что Атрогейт был искренен.

- Добро пожаловать домой, мой друг, - сказал он тихо.

Атрогейт широко улыбнулся. Так широко! Он сделал это лишь для того, чтобы скрыть влагу, проступившую на его темных глазах. Бренор понял это. Он видел, что Атрогейт хочет что-то сказать, но не посмеет, ибо боится разразиться рыданиями.

- Почему мы скучаем? - спросила Амбергрис.

- Моему топору чего-то не хватает, - ответил Бренор. - Давайте найдем это и побьем!

- Да! - воскликнули в один голос сестры Феллхаммер. Они прокричали это с таким энтузиазмом, что Бренору показалось — женщины вот-вот начнут выписывать воздушные кульбиты.

Однорукая напасть двинулась дальше.

Некоторое время спустя царапающий звук, словно кто-то скреб наконечником копья по камню, предупредил их, что они не одни. Быстрая разведка показала, что царапают за решеткой двери, лежащей в соседнем коридоре.

Таннабричез скользнула мимо, останавливаясь только у дальнего косяка. Маллабричез двинулась за сестрой, становясь у ближнего края двери.

- Может, маг, - прошептал Бренор Амбергрис и Атрогейт, оборачиваясь назад, в коридор. Он стоял в нескольких шагах от коленопреклоненных сестер. Жрица кивнула и тихо начала готовить заклинание.

Бренор махнул Атрогейту и двинулся в центр прохода, останавливаясь между сестрами. Таннабричез и Маллабричез медленно схватили засов.

Бренор оглянулся, удостоверившись, что Амбергрис готова, прежде, чем взять свой щит и дать знак двум женщинам.

Затвор полетел в сторону, и Атрогейт бросился вперед, выбивая дверь.

Завопив от ужаса и отшатываясь, дворф замахал мощными конечностями и моргенштернами. Прежде, чем они смогли отреагировать, прежде, чем они смогли даже броситься в пустоту, оставленную за собой бегущим дворфом — сестры Феллхаммер были отброшены назад живым снарядом. Женщины завопили. Казалось, даже заплакали, но Бренор не смог расслышать этот звук.

Заклинание Амбры накрыло пространство куполом тишины.

И потому крик Бренора показался не более чем изменившимся выражением лица. Сестры падали перед ним, но он не обращал на это внимания, ныряя за свой щит, чтобы приготовиться к нападению — бесполезно. Удар отбросил его в сторону, заставляя врезаться в противоположную стену. Дворф ощутил, как огромные когти впиваются в его тело, когда нападавший встал на свои мощные лапы и отскочил прочь.

Бренор перевернулся и попытался принять более удобное положение. Он увидел улетающую черную тень, видел, но не мог слышать, как Амбергрис кричала от удивления. Жрица упала на пол, когда снаряд — Гвенвивар — развернулась и врезалась в стену рядом с женщиной. Кошка бросилась бежать, огибая угол и несясь вниз по комнате.

Четверо дворфов, спотыкаясь и падая друг на друга, пытались прорваться обратно по туннелю, вслед за кошкой.

- ...кошка эльфа? - услышал Бренор конец фразы Атрогейта, когда он, наконец, выбрался из области тишины. Бренор завернул за угол, на полном ходу протягивая руку Амбергрис и поднимая женщину в вертикальное положение, проносясь рядом.

- Гвенвивар! - крикнул он, но пантера уже была вне поля зрения, завернув в правый коридор.

Дворфы стремительно преследовали кошку, поворачивая так быстро, что часто налетали прямо на дальние стены новых проходов.

Казалось, Гвенвивар всегда опережает их, несясь так быстро, что они мельком успевали увидеть кончик её черного хвоста, ныряющий за новый поворот.

Бренор неоднократно звал пантеру, но она не замедляла хода. И когда они, наконец, догнали её, задыхающийся и пораженный Бренор понял, почему.

Глава 16 Вихрь.

Доум'вилль остановилась, безучастно глядя перед собой. Шокированная и рассеянная.

Сейчас! - орал в её голове Кхазид'хи, но бедная молодая эльфийка была слишком удивлена, даже ошеломлена, чтобы двинуться с места.

Появившийся из неоткуда ветер растрепал её золотые волосы. Из-за спины женщины донесся стон, и она слегка развернулась, только чтобы увидеть Тиаго, изо всех сил пытавшегося подняться, держась за окровавленный бок.

Глаза эльфийки расширились от ужаса, стоило ей взглянуть на стену, где проступил закручивавшийся вихрь. Словно черный смерч, темный дым зловеще танцевал, свиваясь в воронку.

- Доум'вилль! - отчаянно крикнул Тиаго, протягивая руку. Женщина схватила её, но порыв ветра усилился и отбросил Тиаго прочь, отправляя его кувыркаться по каменному полу. Тело эльфа подпрыгивало и крутилось.

Вихрь поглотил его, унося во тьму.

Доум'вилль не знала, как ей отреагировать. Она не понимала природы этого ветра, как и его… цели! Был ли этот кружащийся вихрь живым существом? Затянул ли он Тиаго? Испугавшись, она развернулась, двигаясь против ветра, который продолжал неумолимо ударять её. Доум’вилль решилась бежать.

И тогда она увидела его — ужасающего и могучего — стоящего за вихрем, который крутился между ними. Она знала, кто был источником этой невероятной силы, как знала, что ветер не был живым существом. Он был, скорее, орудием Архимага Мензоберранзана.

Сейчас! - отчаянно умолял её Кхазид’хи. Разумный меч видел завершение своего плана, наблюдая, как цель его гнева ускользает. Едва успев обдумать движение, Доум’вилль подняла меч. И Громф поднял руку.

Резкий порыв ветра вырвал клинок из её рук, засасывая его в воронку, заставляя исчезнуть в вихре.

- Я убила… - начала Доум’вилль, но её слова превратились в визг, когда порыв ветра, равный по силе удару кулака великана, отбросил её назад. Инстинктивно она приготовилась, или попыталась, уверенная, что вот-вот столкнется с каменной стеной.

Но этого не произошло.

Она помчалась вдоль коридора темных облаков, кувыркаясь и дрожа, дальше и дальше.

Джарлаксл вздохнул.

- Он обязательно должен быть центром мироздания, - пожаловался наемник, когда они с Киммуриэлем наблюдали победную прогулку Громфа вдоль комнаты, до его собственного межуровневого туннеля. Архимаг остановился лишь на короткое время, чтобы рассмотреть что-то разбрызганное по дальней стене. Сапоги, висящие, слегка покачиваясь под порывами ветра, вызванного заклинанием.

Он тоже вздохнул, и Джарлаксл знал, что этот вздох, без сомнения, относился к его брату. Громф вытянул руки, его великолепная мантия захлопала от порывов магического ветра, подхватившего архимага, словно котенка и отправившего его в туннель. Джарлаксл и Киммуриэль последовали за ним. Наемник задержался лишь затем, чтобы попробовать рукой липкую массу на стене. Киммуриэль шагнул первым. Джарлаксл двинулся следом. Он все еще обтирал с пальцев липкую слизь, когда, миновав межпространственный туннель, вышел в комнату для аудиенций Дома До’Урден, становясь рядом с Киммуриэлем. Там же собралась вся свита Архимага. Равель Ксорларрин и его сестра, Сарибель, так же были среди присутствующих. Вместе с Далией, которая сидела на троне, похожая скорее на манекен — или на труп. Эта картина причинила Джарлакслу боль, но, право, что мог сделать бродяга?

- Архимаг, - выдохнул Равель. Он пытался помочь раненному и смущенному Тиаго подняться с пола, но мгновенно дал другу повалиться назад и почтительно отступил — ужас часто походил на знак уважения. Громф даже не посмотрел на него. Глаза мага остановились на Доум’вилль, которая распласталась на полу. Меч женщины лежал неподалеку. Эльфийка посмотрела на архимага, и ощутила себя такой маленькой и незначительной для всех окружающих. По какой-то не понятной Джарлакслу причине — она, конечно же, не собиралась противостоять Громфу! - её рука потянулась к потерянному мечу.

Громф поднял руку и закрутил клинок в воздухе перед собой.

- Это клинок Дома Бэнр! - предупредил он женщину. Голос архимага, магически усиленный, звучал так громко, что полубезумная даже Далия удивленно посмотрела на него.

Громф взмахнул рукой в сторону Доум’вилль, направляя свое заклинание мимо неё. Еще один вихрь закружился на противоположном конце комнаты. Эта новая воронка казалась светлее, ярче и солнечнее, но от этого света несло каким-то холодом.

- Клинок Дома Бэнр! - взревел Архимаг, когда Доум’вилль глупо потянулась к Кхазид’хи. Меч пролетел по полу, прямо в руки Громфа. Доум’вилль уставилась на него, испуганная и потерянная… такая потерянная! Но она не нашла сочувствия в янтарном взгляде Громфа.

- Тебе здесь не место, иблис, - заметил Архимаг Громф. Громкие завывания ветра сотрясли комнату, сконцентрировавшись на Доум’вилль. Её глаза расширились от ужаса, и женщина впилась ногтями в пол, так отчаянно, что оставила на камнях несколько сломанных ногтей, когда ветер, наконец, схватил, поднял, перевернул и, кувыркаясь, отправил её в воронку.

Джарлаксл вздрогнул и прошептал:

- Бедная девочка.

Вихрь вращался все быстрее и быстрее, его диаметр уменьшался, и вскоре воронка превратилась в точку. Потом ветер исчез, словно поглощая сам себя, оставив залу аудиенций Дома До’Урден.

- Позаботься о своем муже, глупая жрица, - сказал Громф Сарибель. - И знай - если он умрет, ты отправишься в могилу следом за ним.

- Верхние уровни потеряны, - закончил Хоштар. - Даже если вы бросите туда каждого дроу, каждое заклинание и каждого раба — это не возымеет эффекта. Они сильны. Их ведут хорошие воины и поддерживают отличные генералы. Они контролируют каждую пядь завоеванной земли. Матрона Мать, их нелегко будет отогнать назад.

- Как и остановить, - сказала Матрона Мать Зирит, глядя на разведчика. Хоштар только пожал плечами, не видя смысла отрицать очевидную истину. - Как долго мы можем отбиваться? - спросила женщина.

- Их поход в нижний город будет тяжелым, - ответил разведчик. - Расстояние до главной пещеры нижних этажей значительно, а лестница, разумеется, не может быть восстановлена. Ступени сломаны, перекрыты и охраняются. Так будет и впредь. Я ожидаю, что дворфы станут использовать магию, чтобы опуститься вниз. Но это даст нам возможность ударить по ним стрелами и магией.

- Значительной магией, - пообещал Тсэбрек, и Матрона Мать Зирит благодарно кивнула.

- Есть и другие способы попасть на нижние этажи, - напомнила ему жрица.

Хоштар кивнул.

- Все узкие. Их легко защитить.

- Оцени эту защиту.

- Моя Матрона Мать, - сказал Хоштар, поклонившись и выходя из комнаты.

- Они найдут путь сюда, - заметил Тсэбрек, оставаясь наедине с Зирит. - Не стоит недооценивать ловкость и упорство дворфов. Матрона Мать Ивоннель совершила эту ошибку  сотню лет назад, и заплатила за неё жизнью.

- Я понимаю опасность, - заверила его Зирит. Её голос звучал безжизненно и разбито.

- У тебя нет выбора, - сказал Тсэбрек.

- Ты говорил мне умолять Матрону Мать Бэнр.

Тсэбрек не потрудился ответить.

- Создай канал, - приказала Зирит, и Тсэбрек кивнул. Маг направился к своему бассейну для прорицаний.

Вскоре в спокойной воде появилось лицо Матроны Матери Бэнр, и Матрона Мать Зирит двинулась к изображению.

Джарлаксл и Киммуриэль проследовали за Громфом через весь город, направляясь в его башню в Сорцере. На всем пути Громф продолжал замечать разрушения, учиненные демонами, особенно его тронул один из эпизодов. Несколько тел дроу валялись вдоль боковой улицы, разорванные на части, с отсеченными конечностями, словно их терзали клешни глабрезу.

- Бреган Д’Эрт вскоре может получить приказ от матроны матери. Нужно расчистить улицы, - бросил Громф, когда они вошли в его личные покои. 

- От тел, или от разъяренных демонов? - спросил Джарлаксл, выглядя весьма уныло.

- От всего, полагаю, - заметил архимаг.

- Бреган Д’Эрт не… - собрался было запротестовать Киммуриэль.

- Бреган Д’Эрт будет тем, чем прикажет матрона мать, - прервал его Громф. - Разве мы уже не убедились в этом? - добавил он, глядя на Джарлаксла. - Может быть, стражами Дома До’Урден?

Уныние Джарлаксла не улетучилось.

Любопытное выражение появилось на лице Громфа. Казалось, архимаг чем-то удивлен. Он потянул руку к поясу, кладя её на рукоять меча Бэнров, который только что отнял у Доум’вилль.

- Это зовет меня, - заметил Громф, вынимая отлично отточенный клинок и держа его перед глазами.

- Ты теперь его новый владелец? - спросил Джарлаксл, который, конечно, был знаком с Кхазид’хи.

- Хммм, - размышлял Громф. - Может и я, - выражение его лица стало скептическим, а потом весьма позабавленным. - А может, и нет, если у меча есть другие предпочтения.

- Кхазид’хи не будет рад служить магу, - предположил Джарлаксл. - Меч жаждет крови.

- Не важно, чего хочет Кхазид’хи, - ответил Громф.

Архимаг вздрогнул, словно его ударила какая-то невидимая сила. Он поморщился, как будто кто-то щелкнул пальцами перед его носом, или проявил какой-то другой безвредный признак неуважения.

- Кажется, меч не согласен, - вставил Киммуриэль.

Джарлаксл посмотрел на псионика, замечая, что тот закрыл глаза. Он перехватывал телепатические протесты, которые клинок адресовал Громфу.

- Да ладно? - фыркнул Громф. Он явно общался с мечом, поднимая его выше перед своими сверкающими глазами. Архимаг изучил навершие, такое красивое, выполненное в форме свернувшегося и спящего пегаса.

- Нет, - сказал он, качая головой. - Этого не будет.

Громф прижал навершие ко лбу, закрыл глаза и поморщился.

Джарлаксл посмотрел на Киммуриэля, который оглянулся и кивнул, явно впечатленный — впечатленный псионической атакой Громфа, направленной против Кхазид’хи.

Джарлаксл тоже был впечатлен, когда заметил, как навершие меча двигается и изменяется, становясь черным, а потом покрываясь красными точками. Наемник едва сдержал смех, присмотревшись внимательнее. Громф превратил навершие великого Кхазид’хи в нечто, похожее на гриб!

Архимаг снова вытянул руку с мечом, и кивнул, наслаждаясь результатами работы. 

- Так лучше, - вымолвил он, наконец.

- Не слишком подходит для клинка Дома Бэнр, - заметил Киммуриэль. - Но вполне надлежащее оскорбление для такого грубого орудия, как меч.

- Потому я сомневаюсь, что Кхазид’хи снова попытается навязать тебе свою волю, - добавил Джарлаксл.

- Это незначительная вещь, - сказал Громф. Переведя взгляд с клинка на лидера наемников, архимаг бросил его Джарлакслу, который с легкостью подхватил меч.

- Это клинок Дома Бэнр, - пояснил Громф. - А ты — Бэнр. К тому же, воин Дома Бэнр. Носи эту игрушку, если достаточно силен, чтобы её подчинить.

Джарлаксл выглядел удивленным, хотя открытый вызов показался ему скучным. Он слышал разочарованный крик меча, но только сконцентрировавшись на отдаленном бормотании. Контроль Кхазид’хи был для него не сложнее, чем для Громфа. Даже без магической повязки, которая охраняла его от псионического вмешательства, Джарлаксл совершенно не волновался о том, что сила воли меча станет доминировать над его собственной.

Он кивнул брату, выражая признательность — притворную лишь наполовину. Джарлаксл любил свои магические игрушки и знал мощь Кхазид’хи, зажатого в руке.

- Где эта девочка полудроу? - спросил Джарлаксл, вешая меч на ремень. - Дочь Тос’уна Армго.

- Тебе какое дело?

Джарлаксл пожал плечами.

- Может и никакое. Во всяком случае, не слишком большое. Это любопытство, и ничего более.

- Честно говоря — я не знаю, - заметил Громф. - Умирает от холода на холодном склоне горы… где-то на Хребте Мира, наверное, и возможно где-то у логова Араутатора. Зачем тебе это знать? Хочешь отправиться за ней?

Джарлаксл снова пожал плечами.

- Однажды она может оказаться полезной.

- Если я еще хоть раз увижу это создание, эту полуиблис, полу-Армго, я превращу её в желе и  подам на следующем посещенном мною празднике, - сказал Громф. Ничто в его тоне не намекало на то, что архимаг преувеличивает.

- К счастью, у меня есть много вещей, которые ты никогда не увидишь, - ответил Джарлаксл, прикладывая палец к полям своей большой шляпы. Затем, он развернулся к Киммуриэлю. - В Лускан, - приказал он. - Я не имею ни малейшего желания быть застигнутым в городе матроной матерью.

- Но улицы нужно очистить, братик, - сказал Громф.

- Для этого, братик, боги дали нам магию, - ответил Джарлаксл тем же самодовольным тоном. - Чтобы выполнять наши рутинные заботы.

Киммуриэль мудро решил не задерживаться, и момент спустя они с Джарлакслом вступили в приемный покой Бреган Д’Эрт в Иллуске, подвалах Лускана.

Она подняла мокрое лицо, пытаясь собрать свои мысли и силы после своего не слишком комфортабельного полета через портал архимага. Первое время она не замечала холода, покуда ей не удалось разлепить глаза, находя себя лежащей в глубоком снегу.

Доум’вилль знала время года. Она знала, что снег не выпал нигде, кроме высоких гор.

Женщина приподнялась на вытянутых руках и медленно повернула голову, оценивая величие развернувшейся перед ней картины. Горы, огромные и высокие, чьи скалистые хребты чернели из-под снежного одеяла, маячили перед её глазами — по своему положению, она поняла, что её голова лежит на склоне выше ног.

Горы слева и справа были за пределами её поля зрения. Хребет Мира, поняла женщина. Не узнавая никаких конкретных горных пиков, она тем не менее, не помнила других горных хребтов подобной величины и величия на Фаэруне.

Женщина лежала в снегу. Холод начал пронизывать тело.

Вся тяжесть проблем обрушилась на плечи Доум’вилль.

Женщина оглянулась вокруг. В отчаянии, она ударила по снегу, отбрасывая его прочь, подальше от себя. Запустив руки под снежный покров, Доум’вилль начала хватать, загребать и что-то искать внизу. И лишь после того, как силы её оказались на исходе, женщина осознала, что ищет.

После этого её движения замедлились, и она вынула руку из снега, чтобы проверить наличие на той всех пальцев. Ведь натолкнись она на невероятно острое лезвие Кхазид’хи, рука совершенно точно не сохранила бы свою целостность.

Доум’вилль подтянулась, становясь на колени, и попробовала искать по-другому, телепатически взывая к своему пропавшему мечу. Она умоляла Кхазид’хи помочь ей в поиске.

Но не услышала ничего.

Страх пронесся сквозь её тело. Теперь женщина закричала вслух. Она неоднократно выкрикивала «Горлорез!». Пошатываясь, она заставила себя подняться на ноги.

- Горлорез!

Крики эхом отразились от горных склонов, возвращаясь к женщине. И это эхо принесло ей отчаяние. Оно издевалось над ней, жалко отдаваясь в ушах. Огромный Хребет Мира смеялся над Маленькой Ланью.

Солнце ярко светило над её головой, сверкая на снегу. Но воздух посреди этих огромных белых равнин был холоден.

Доум’вилль не слишком часто была в горах. Куда ей идти? Как она может защитить себя от снега и ветра?

Есть ли тут монстры? Да, она достаточно знала о мире, чтобы понять — холод может быть наименьшей из её проблем.

Кхазид’хи! - снова вскричала в мыслях Доум’вилль. Последний раз.

Меч был потерян.

Она была потеряна.

- Когда тебе снова придет в голову дразнить архимага — я бы предпочел быть предупрежден, чтобы убраться подальше, - наставлял Киммуриэль своего опасного спутника.

Джарлаксл извлек Кхазид’хи и повернул меч, рассматривая навершие.

- Впечатляющая работа, - то ли заметил, то ли спросил он.

- Более впечатляющая, чем ты понимаешь, - заметил Киммуриэль. - Меч попытался захватить его разум. У канализационной крысы было больше шансов отдавать приказы матроне матери.

Джарлаксл кивнул и посмотрел на навершие, выполненное в форме крапчатого гриба.

- Впечатляюще, - пробормотал он, имея в виду скорее всю личность Громфа, нежели этот конкретный трюк.

Кхазид’хи, в конце концов, не был слабым артефактом. Он обладал собственными чувствами и огромным эго. В прошлом он доминировал над великими воинами, даже над Кэтти-бри. И над Артемисом Энтрери, покуда тот, в скором времени не понял угрозы.

Наемник оценил слова Громфа, сказанные братом в тот момент, когда он отдал Джарлакслу меч. Он напомнил наемнику о его наследии, открыто, перед Киммуриэлем. Джарлаксл закивал, пытаясь обдумать это. Несмотряна оскорбительное навершие, этот клинок был скорее не подарком, а предложением. Громф знал, что он ступает на опасную тропинку, возвращаясь в Мензоберранзан. Джарлакслу было не трудно понять - архимаг расстроен тем, что Ллос потеряла власть над Плетением. И, что еще хуже, её пренебрежением к магам мужчинам, даже к Громфу, когда все считали, что она включит Паутину Магии в свои владения и проявит уважение к тем, кто использует эту силу.

Громф дал меч Джарлакслу, чтобы купить для себя право уйти, если это потребуется.

Экс-архимаг Мензоберранзана в качестве воина Бреган Д’Эрт? Глаза Джарлаксла широко распахнулись, когда он обдумал возможности.

Возможности, которые он быстро оттолкнул прочь. Неужели он решил, что в таком случае Громф Бэнр станет служить ему и Киммуриэлю? Скорее, Громф станет требовать подчинения себе.

Громф Бэнр не делал предложений, от которых можно было отказаться.

Киммуриэль отправился прочь, чтобы решить другие вопросы, и Джарлаксл не терял времени. Он снял свою глазную повязку, чтобы облегчить взаимодействие с мечом, а потом кивнул, когда навершие потемнело и приняло форму кошки — пантеры. На некоторое время Джарлаксл хотел оставить свою идею и сделать его похожим на Гвенвивар — может быть, он подарит клинок Дзирту. Но нет, решил он, пробормотав:

- Это клинок Дома Бэнр.

Два щупальца показались из плеч пантеры, и навершие приняло форму величайшей кошки Надземного Мира и Подземья — Зверя-Путающего-Следы, грозного противника, достойного символа для клинка, висевшего на поясе Джарлаксла.

Щупальца, казалось, на мгновение обрели жизнь, магически обвиваясь вокруг руки наемника, защищая её.

В своих мыслях Джарлаксл чувствовал благодарность Кхазид’хи.

Да, они отлично поладят.

Глава 17 Одинокая каденция.

Бренор влетел сквозь двери, устремляя удивленный взгляд на пол. Он догнал Гвенвивар. Огромная пантера стояла напротив него, уставившись на стену — и с удивлением наблюдала за открывшейся картиной.

- Боги, их дроу уходят, - выдохнул Бренор, глядя на кружащийся, похожий на облако, вихрь, вращавшийся у стены, или в стене, словно камни были послушными частями воронки.

Другие дворфы останавливались за спиной Бренора, с разбегу наталкиваясь на него, но удерживаясь на ногах. Все четверо начали было спрашивать, что происходит, но замолкли, не в состоянии вымолвить даже слова. Невероятная картина, развернувшаяся перед глазами Бренора, захватила и его спутников.

Вихрь становился все меньше и меньше, казалось, стена затвердевала вокруг его сужающихся краев. А потом все закончилось, и комната погрузилась в тишину.

Тихий рык Гвенвивар разорвал молчание.

Бренор прошел мимо пантеры, оглядываясь вокруг.

- Что ты хочешь узнать? - спросила Таннабричез.

- Здесь был бой, - сказал Атрогейт. Чернобородый дворф махнул рукой сестрам Феллхаммер, приказывая им идти направо, а сам подозвал Амбру, чтобы обследовать левую сторону комнаты.

- Я чую кровь, или я довольный гоблин, - добавил Атрогейт.

Бренор тоже ощущал этот запах. Больше потому, что находился ближе к центру разыгравшейся битвы, где кровь растеклась по полу. И, двинувшись дальше, он нашел кое-что еще.

- Эльф? - слабо спросил он, поднимая очень знакомый клинок — не целый скимитар, а лишь поломанное лезвие Мерцающего — с пола.

- Этот ветер! - крикнула Амбергрис, бросаясь вперед. - Они забрали Дзирта!

Бренор уставился на стену, думая, если нужно, протаранить её плечом, но крик Маллабричез «Нет, сюда!» заставил его забыть о своей идее и повернуться. Он удивленно уставился на сестер, которые остановились у какого-то пятна, видневшегося на стене. Такого бесформенного, что Бренор едва ли смог бы понять, что это за предмет. Он подошел ближе, чтобы разглядеть находку.

Глаза дворфа расширились, когда его взгляд уперся в нижний край бесформенной массы. Оттуда торчали знакомые сапоги.

- Дзирт! - выкрикнул он. - Ох, мой эльф!

Он бросился вперед, прямо в вязкую слизь, работая своим топором, словно желал разрезать её, а потом отпрыгнул назад, бросая топор и хватая субстанцию руками — он не знал, что делать!

- Его нос! Его нос! - сказала Таннабричез, подпрыгивая вверх и показывая на какое-то место повыше. Оно выглядело так, словно кто-то убрал вещество прочь, освобождая лицо Дзирта, очищая нос, чтобы эльф, по крайней мере, мог дышать.

Бренор кинул щит рядом с топором и подпрыгнул.

- Вытащите его! - выкрикнул он и начал царапать массу, которая приковывала Дзирта к камню. Она отделялась, но так сильно налипала на руки Бренора, что тот едва мог отлепить её от своих пальцев, и то, лишь несколько раз вытерев руку о себя. С помощью Кулак и Фурии голова Дзирта в скором времени была высвобождена, и лицо дроу подалось вперед. Эльф явно не слышал отчаянные крики дворфа, не реагируя даже тогда, когда Бренор отчаянно ударил его по лицу.

- Давай, эльф! - взвыл Бренор, удерживая лицо дроу и внимательно глядя на него. Он умолял друга открыть глаза.

Таннабричез и Маллабричез работали, разрывая липкую массу. Атрогейт присоединился к ним, но Амбра подошла к делу более осторожно. Она подняла сломанное лезвие Мерцающего, поочередно переводя взгляд с разрезанного клинка на Дзирта и качая головой.

Это продолжалось долгое время, покуда, наконец, Таннабричез не воскликнула: «Оооо», и не подалась назад. Она стянула массу, освобождая Дзирта от ключицы до груди. И оттуда хлынула кровь.

- Чего? - резко спросила Маллабричез.

Таннабричез подняла свои окровавленные руки.

- Стоп! Стоп! - закричала Амбергрис, выпрыгивая вперед, чтобы схватить Атрогейта и оттащить его в сторону. - Стоп!

- Да что такое, девочка? - спросил Атрогейт, переводя глаза на жрицу.

- Эта жижа, - проговорила она. - Она удерживает Дзирта. Мешает крови вытекать! Уберите её, и кровь растечется по вашим рукам — по всему полу!

- Как бандаж? - поняла Маллабричез.

Бренор метался в панике. Ему казалось, что Дзирт уже мертв. Дворф переводил взгляд с друга на жрицу и обратно. Амбергрис прошла мимо него и положила руку поверх открывшейся части жуткой раны. Жрица осмотрела её, делая страдальческое выражение лица, а затем сказала Бренору:

- Она глубокая.

- Ну так исцели его! - выкрикнул Бренор.

Амбергрис кивнула, но потом покачала головой и ответила:

- Ох, это выше моих сил!

- Просто попробуй! - неистово завопил Бренор.

- Идите, приведите его жену, - сказала Амбергрис сестрам Феллхаммер. - Сейчас! Быстро!

- Мы не можем ждать! - протестовал Бренор, но Амбергрис уже начала произносить первое заклинание, и, когда Бренор заметил это — он слегка притих.

Амбергрис прижала руку к рассеченной груди дроу и направила туда свою целительную магию. Поток крови утих, превращаясь в маленький ручеек, льющийся из небольшой ранки. Но жрица посмотрела на Бренора и покачала головой.

- Моего заклинания не хватит, - пожаловалась она. - Будь уверен, он умер бы. Только липкая масса удерживает его живым.

- Да, но в тоже время сковывает его! - заметил Атрогейт.

Бренор потряс головой. Кто-то очистил лицо Дзирта. Бренор понял, что, вероятно, тот же, кто запустил этой штукой.

- Джарлаксл, - пробормотал он, кивая. Он уже видел этот трюк прежде.

Но зачем Джарлакслу бросать Дзирта в таком состоянии? Дворф оглядел стену у которой ранее вращался смерч. Очередная игра Джарлаксла?

Они сражались? Для дворфа это казалось невероятным. Он не мог представить этих двоих скрестившими клинки.

Ни одна из идей Бренора не имела смысла, и, в конце концов, он понял, что единственный способ узнать правду это исцелить Дзирта.

Он поглядел на Амбергрис, которая погрузилась в новое заклинание. На этот раз магия, коснувшаяся избитого и израненного тела, вызвала у Дзирта стон.

- Давай, девочка, - пробормотал Бренор, глядя на дверь.

- Давай, высвободим вторую ногу, - позвал его Атрогейт, и Бренор обернулся, чтобы увидеть, как чернобородый дворф очищает от липкой жижи голень Дзирта. - Понемногу, чтобы не открыть еще каких-то ран. Эльф уже потерял достаточно крови!

- Слишком много, - ответил Бренор, присоединяясь к Атрогейту. Он поморщился, первый раз задумавшись над тем, во что обойдется ему этот поход. Что, если ему суждено заплатить за Гаунтлгрим жизнями Дзирта и Кэтти-бри? Будет ли это победой?

- Да, - сказал он твердо, но не слишком уверенно. А затем добавил. - Давай, девочка.

После молитвы Сос’Ампту, которая созвала Правящий Совет, Матрона Мать Бэнр долгое время сидела молча. Она позволила своему взгляду остановиться на каждой из матрон матерей, давая тем понять — она отлично знает, кто стоит за атакой на дом До’Урден, а также того, кто координировал нападение. Даже те, кто не принимал участие в налете, неловко поерзали под этим тяжелым взглядом, ибо, разумеется, всем было известно о шепотах, тайных поклонах и скрытых взглядах, которые привели к организованный атаке.

А за ними, на задней ноге стола, спокойно сидела Матрона Мать Дартиир До’Урден.

- Стоит ли нам поверить, что все произошедшее не было покушением? - спросила матрона мать. Слегка поерзав, Матрона Мать Мез’Баррис тихо зарычала, и другие собравшиеся кивнули, разделяя чувства сестры. Такие заявления, если это было тем, чем казалось, не были приняты в городе темных эльфов.

- Или это была воля богини? - продолжила матрона мать, уступая их протестом и сворачивая беседу с курса, приводящего к неизбежному силовому противостоянию.

- Быть может, это было знаком того, что Матроне Дартиир не место в Правящем Совете, - предположила Матрона Мать Жиндия.

- Или, что ей вообще не место в рядах верховных матерей, - добавила Мез’Баррис.

- Или, что ей не место среди живых, - продолжила Жиндия.

- Но вот она, - бросила Мать Бэнр. - Живая и здоровая.

- Глупое спасение… - начала возражать Жиндия, но Квентл ударила кулаком по столу.

- Матрона Дартиир отлично сражалась, как сказали благородные дроу из Дома Ксорларрин, которые были рядом с ней, - отметила она. - Я должна привести их сюда, дабы подтвердить свои слова? Матрона Мать Дартиир подверглась нападению орд демонов, но повергла каждого из них, оставив плавиться на полу.

Она повернулась к Мез’Баррис, прожигая соперницу взглядом.

- Что ты скажешь? - потребовала Квентл. - Нам нужно поверить в то, что Госпожа Ллос послала демонов уничтожить матрону мать Правящего Совета, как поверить и в то, что эти демоны не справились с задачей Паучьей Королевы?

Не дождавшись ответа, Квентл встала, нависая над остальными.

- А если так, - продолжила она, - то почему Госпожа Ллос позволила Матроне Дартиир вернуться сюда. Сидеть в Правящем Совете этого… её города? Или, испроси совета, Жиндия Меларн, я прошу тебя. Прежде, чем начнешь хулить Паучью Королеву своими невежеством и предрассудками. И будь уверена — если бы Ллос хотела видеть Матрону Дартиир мертвой — она уже погибла бы от моей собственной руки!

- Мы должны праздновать её великую победу? - саркастично спросила Мез’Баррис. - Может быть, ты даже повысишь Дом До’Урден, чтобы по достоинству воздать матроне матери, убившей нескольких грязных манов.

Матрона мать с мерзкой улыбкой повернулась к Мез’Баррис. И остальные захихикали.

- Может быть Дом До’Урден сам сможет возвысится под руководством своей героической матроны матери, - спокойно ответила Квентл, и искоса посмотрела на смеющуюся Жиндию Меларн, чей Дом был на ступень выше Дома До’Урден, потому — самой очевидной целью для атаки.

- Быть может, этот Дом, так угодный Госпоже Ллос, найдет свой путь к твоему месту, - добавила Квентл Мез’Баррис. Предположение, разумеется, было абсурдным, но, с другой стороны, угроза матроны матери едва ли могла быть пустой.

- На сегодняшний день — это все, - сказала Сос’Ампту с края стола. - Эта встреча созвана не для того, чтобы аплодировать или порицать нападение на Дом До’Урден, как и отваге Матроны Матери Дартиир До’Урден.

- И правда, - согласилась Квентл, которая настояла на встрече. - Матрона Зирит из К’Ксорларрина нуждается в нашей помощи. Кажется, армия дворфов пришла к их порогу, чтобы вернуть цитадель, известную им, как Гаунтлгрим.

- Это было ожидаемо, - ответила Матрона Мать Биртин Фей.

- Я не отправлю воинов сражаться за К’Ксорларрин, - сразу сказала Мез’Баррис. Несколько удивленных вздохов послышались вслед за этим заявлением.

- Мы не можем, - добавила Миз’Ри Миззрим. - Не в те времена, когда демоны скребутся в наши двери.

- Теперь вы понимаете красоту моего зова к Абиссу, - спокойно сказала Квентл. Она позволила своим словам на некоторое время зависнуть в воздухе. Остальные с удивлением посмотрели на неё. Квентл получала удовольствие, замечая восторженные выражения на лицах матрон, когда, одна за другой, они начали понимать.

- Я уже поговорила с Архимагом, - продолжила Квентл. - Марилит, которая находится под его полным контролем, возглавит марш в К’Ксорларрин. С ней будет Налфешни. Они защитят Матрону Мать Зирит.

- Ты посылаешь к дверям Матери Зирит армию демонов? - недоверчиво спросила Жиндия Меларн. - Она лучше сразится с дворфами!

- Надеюсь, ты и правда думаешь, что твои слова — истина, - ответила Квентл, и Жиндия прищурила свои полные ненависти глаза, четко понимая скрытый за ними смысл. Квентл знала о тайном союзе между Меларнами и торговым Домом Ханзрин, который ненавидел саму идею К’Ксорларрина. - Я заверила Матрону Мать Зирит в нашей дружбе, и потому демоны будут служить ей по воле Ллос.

Жиндия, кипя от ярости, опустилась на свое место. Мез’Баррис Армго выглядела не менее несчастной. Квентл наслаждалась их разочарованием. Каждый раз, когда им казалось, что они одержали верх, Квентл забирала у них победу. Они думали, что разрушат Дом До’Урден, или, хотя бы, уничтожат Матрону Мать Дартиир. А теперь она была тут — сидела за столом Правящего Совета, рядом с ними.

Они сговорились и протестовали против идеи Квентл призвать демонов в Город Пауков, но теперь эти демоны, кажется, спасут К’Ксорларрин.

Вооруженная воспоминаниями и рассуждениями Ивоннель Вечной, Матрона Мать Квентл всегда была на шаг впереди.

Позже, по всей пещере, вмещавшей Мензоберранзан, благородные выглядывали со своих балконов, наблюдая за жуткой процессией. Они кивали и вздыхали с облегчением. Сотни демонов и тысячи манов, вместе с меньшими существами Абисса, покидали город, выступая по команде Правящего Совета.

И что это был за совет. Слухи, бродящие по городу, казалось, подтверждались, стоило только посмотреть на увеличенную стражу Дома Баррисон Дель’Армго.

Стук молота был медленным и стабильным, словно сердцебиение умирающего или слезы, капающие из глаз расстроенной женщины.

- Оставайся с ним, - сказал Коннерад Браунавил Эмерусу Боевому Венцу, после очередного удара молота о метал.

- Да, мы близки к тому, чтобы отбить все верхние этажи, - ответил Эмерус. Молот ударил снова.

- Работы идут по плану, - пояснил Коннерад. - Им не нужно моих указаний. Я отправил Удара Бунгало вместе со мной, чтобы закончить то, что начал Бренор.

- Эн ум, - сказал Эмерус, кивая. Это старое дворфское высказывание означало «путь вниз».

- Са, - согласился Коннерад, сжимая запястье Эмеруса. - Верь что я позову тебя прежде, чем мы вступим в Кузню.

Эмерус кивнул, и Коннерад двинулся прочь. Молодой дворфский король вздрогнул, но не обернулся, как Эмерус, когда очередной удар молота эхом прорезал тишину подземелья.

- Ох, мой друг Бренор, - прошептали оба дворфа, не сговариваясь. Хотя они не смотрели и не слышали друг друга — оба они с тревогой покачали головами.

Шестирукая Марилит возглавляла процессию демонов. По бокам её выстроились глабрезу. Неутомимое, несдерживаемое, хаотическое существо шло сквозь туннели Нижнего Подземья, ныряя в многочисленные боковые проходы, чтобы отыскать добычу. Любой, кто попадался на их пути — гоблин, миконид, амбер халк — какая разница? - был разорван на части и пожран, погребенный под кучей манов, прижатый к земле летучими чазмами, разодранный в клочья вроками.

Это не имело значения. Сами камни Подземья дрожали от стука демонических ног и копыт.

Невидимые, но, тем не менее, разумеется, ощутимые для Марилит, эманации Фаэрзресс кормили демоницу, обещая ей свободу. Она чувствовала истинность обещаний Ллос, здесь, за пределами города. Её больше ничто не тянуло назад, в Абисс. Словно ей были рады тут, словно в клубящейся вони её родного плана.

Она последует инструкциям Громфа. И хорошо выполнит все его указания, ибо это значило — следовать воле матроны матери.

Марилит была рада сделать это. Ведь приказ включал в себя пролитие ведер крови. Жидкости, которая пришлась по вкусу демонице.

- Положите её на место, мальчики, - кричал Ортео Спайкс своей команде. Огромная каменная плита зашаталась, уходя со своего места. - Не дайте ей разломать подпорку!

Дикие Дворфы, стоявшие на мосту, кряхтя, надавили на плиту всеми своими силами. Упираясь пятками, они повернули огромный центральный блок назад, выравнивая его положение.

- Ах, у нас получилось! - радостно воскликнул Ортео.

- Никто не скажет, что парни из Адбара не смогли построить мост, - услышал он голос позади, и обернулся, чтобы встретить Коннерада. Два дворфа обнялись, тяжело похлопав друг друга по спине. - Все готово, кроме барельефов!

- Да, к концу дня мост будет полностью достроен, - ответил Ортео. - Может быть нам с тобой обмыть его, а? Есть отличный запас Одиночества Врат Балдура, который я хочу осушить прямо здесь, в центре пролета!

- Ладно, тогда подними тост и за меня, - ответил Коннерад.

Ортео удивленно посмотрел на него.

- Ты слышал о Бреноре?

- Слышал о Дзирте, - сказал Ортео. - Догадался прежде, чем услышал от Бренора. Грустный день.

- Мы нашли путь вниз, - бросил Коннерад. - У Бренора почти получилось.

- Да.

Коннерад остановился и пожал плечами.

- Да, - снова сказал Ортео, кивая, когда понял друга. - Теперь ты поведешь нас вниз.

Молодой король кивнул.

- Ладно, дай мне собрать мальчиков, - попросил Ортео. - Мы пойдем за тобой хоть в Девять Кругов, король Коннерад из Митрил-Халла. Не сомневайся.

- Ой, я никогда не сомневался в тебе, - заверил его друг. Тон дворфа казался утешающим — слишком, что заставило лицо Ортео Спайкса удивленно вытянуться.

- Да что ты говоришь? - потребовал лидер Диких Дворфов. - Ты пойдешь туда, сражаться, а мы с мальчиками останемся тут? Охранять тылы?

Коннерад виновато пожал плечами.

- Ба! Но разве мы не прошли с открытыми сердцами через дис-гнейт иннтригид? - закричал Ортео Спайкс. - Мы поклялись вам, трем королям, ар тарисид, умереть верными! Значит, я и мои мальчики незначительны? И наше место — навечно в туннелях Гаунтлгрима? Как и дворфов из Мирабара? - добавил он, махнув рукой в сторону дальнего конца пещеры, где трудились Мирабарцы.

- Нет, и твоя верность для нас — свята, - Коннерад положил руку на плечо Ортео Спайкса. - Ты и твои парни — такие же Делзунцы, как и любой здесь. Но ты знаешь, как организована местная оборона — ведь ты построил её! - и сейчас она должна оставаться сильной!

- Потому что вы нападете на дроу.

- Да, и вполне возможно, другие дроу ударят нас в спину, не так ли?

Ортео Спайкс не выглядел слишком убежденным, но согласно кивнул.

- Дикие Дворфы — не стражники. Не тогда, когда впереди идет реальная битва.

- Не по моему приказу, мой друг, - объяснил Коннерад. - Бунгало отправился вперед вместе с Веселыми Мясниками. Вам была выделена пещера, мальчикам из Мирабара — её дальняя часть и туннели за ней, и да, твоя работа стала благословением для всех нас.

Ортео Спайкс тяжело вздохнул.

Коннерад кивнул, соглашаясь и понимая.

- Тогда, Морадин с тобой, - ответил Дикий Дворф, хлопнув друга по плечу.

Молодой король ответил соответствующе, а затем развернулся, направляясь к тронной зале, чтобы собрать свою свиту. Оттуда они должны были отправиться к линии фронта, открывать путь вниз.

Не успел бывший король Митрил-Халла уйти, как другой командир Диких Дворфов подошел к Ортео Спайксу.

- Ты слышал? - спросил Ортео.

- Слышал, - ответил второй, его голос дрожал от ярости.

- Не злись на Коннерада и остальных, - сказал Ортео. - Нельзя винить их за то, что они берут в бой тех, кого знают. Если бы этот марш возглавлял Харнот, мы шли бы рядом с ним.

- Да, - согласился собеседник. - И я думаю, наш король принял неверное решение.

- Король Харнот должен был быть здесь, - согласился Ортео Спайкс.

- Хорошей идеей было дать ему возглавить армию, - заметил другой Дикий Дворф, кивая на Коннерада, который как раз прошел сквозь двери Гаунтлгрима. - Не хуже остальных. Я слышал слухи о том, что он будет бороться за трон, когда все закончится. И я не могу назвать короля Коннерада из Гаунтлгрима — плохим выбором.

Прежде Эмеруса и Бренора? - подумал Ортео, но не стал говорить вслух. Потому что даже не сформулированной эта мысль не казалась ему оскорбительной. Конечно, король Бренор Боевой Топор и король Эмерус Боевой Венец стали легендами дворфов Фаэруна, как и Серебряных Пустошей. Но кто мог отрицать отличную работу короля Коннерада Браунавила?

Эмерус выглядит постаревшим, а Бренор?

Кто знает, что станется с королем Бренором, когда его друг эльф при смерти? Сейчас он кажется совершенно сломленным.

- От отдыхает? - спросил Эмерус Кэтти-бри, входя в комнату, обустроенную под лазарет. Молодая женщина сидела на стуле рядом с Дзиртом, который лежал неподвижно, закрыв глаза.

- Я сделала все, что смогла, - ответила волшебница, и едва не рассмеялась, услышав свой голос. Когда бы Кэтти-бри не разговаривала с дворфами — она возвращалась к своему акценту. - Его раны затянулись, но крови вылилось слишком много. А еще шок от удара…

Женщина замолчала, опуская взгляд.

Эмерус бросился к ней и опустил руку на плечо.

- Он вернется к тебе, девочка, - заверил король.

Кэтти-бри кивнула. Она верила в это, хотя не была уверена, что станется с Дзиртом, когда он вернется. Она вызвала воспоминания о своей травме на горе гигантов во время защиты Митрил-Халла. Никогда уже не стала она прежней, несмотря на все усилия дворфских жрецов.

- Я говорил с этой Харпелловской дамой, Пенелопой, - сказал Эмерус. - Она сказала, что вы хотели что-то показать мне и Бренору.

- Да, - ответила Кэтти-бри. - И чем скорее, тем лучше.

- Коннерад повел группу, возглавляющую прорыв вниз. Нет лучшего времени, чем сейчас.

Кэтти-бри кивнула и поднялась. Наклонившись, она поцеловала Дзирта в лоб.

- Не покидай меня, - прошептала она.

Эмерус стоял у двери комнаты, держа её открытой, потому следующий удар одинокого молота донесся до ушей Кэтти-бри, напоминая ей, что Дзирт был не единственным, кому нужна помощь. Она двинулась за дворфским королем, следуя сквозь паутину коридоров, за звуками одинокого молота.

Они нашли Бренора, склонившегося над маленькой кузней. Дворф постукивал молотом по поломанному скимитару своего дорогого друга.

- У нас есть работа, - сказал Эмерус, вступая в комнату.

Бренор поднял скимитар, показывая его другим.

- Я работаю, - ответил он.

- Ты починил его! - радостно воскликнула Кэтти-бри, но Бренор лишь пожал плечами.

- Я вернул клинок, но не могу вернуть магию, - пояснил он.

- Когда мы войдем в Кузню Гаунтлгрима, - заверила его Кэтти-бри, и Бренор снова пожал плечами.

- Твой друг-эльф спокойно отдыхает, - сказал Эмерус.

- Еще спит, - быстро добавила Кэтти-бри, увидев в глазах отца всполохи ложной надежды.

Бренор беспомощно фыркнул.

- Мы нашли древний портал, - пояснила Кэтти-бри. - Я и Харпеллы. Тебе нужно посмотреть на него, пап. Это прекрасное устройство, но в нем может таиться великая опасность. Ради всех, кто пришел в Гаунтлгрим, я прошу тебя отправиться туда со мной и Эмерусом, чтобы осмотреть портал и решить, что делать дальше.

Бренор посмотрел на Мерцающий, вздохнул и кивнул. В конце концов, он сделал для скимитара все, что мог. Кэтти-бри, которая так долго пыталась вернуть к жизни тело Дзирта, и, кажется, с тем же эффектом, понимала боль отца.

Была ли магия Мерцающего потеряна навсегда?

Был ли Дзирт потерян навсегда?

Бренор отбросил молот на стол, и закинул перчатки туда же. Он отнес Мерцающий Кэтти-бри, приказав ей вернуть его Дзирту, как только они вернутся из того места, куда она их ведет.

- Тебе лучше самому отдать его, - ответила девушка, попытавшись вернуть скимитар.

Бренор проигнорировал её замечание, покачав головой и не принимая клинок назад. Он дал понять, голосом и действиями, что не желает видеть Дзирта беспомощно умирающим на подушках.

Кэтти-бри, однако, не желала позволять этому продолжаться. Не сейчас. Она настойчиво вложила Мерцающий в руки Бренора, и сердито посмотрела на отца, который снова затряс головой.

Бренор неохотно взял восстановленный скимитар и запихнул его в петлю на рюкзаке.

- Тогда веди нас, и давай покончим с этим, - прорычал он.

Кэтти-бри замерла, несколько сердцебиений глядя на отца, и на навершие Мерцающего, торчащее из-за его левого плеча. По некоторым причинам эта картина взволновала её. Видя, что Бренор взял меч и даже собирался вернуть его Дзирту, она снова поверила в то, что с Бренором скоро все будет в порядке.

В это темное время любая победа казалась значительной.

Глава 18 Комрат Эн Ум.

Все дороги вели в центральный коридор, который уходил к большой дырке в полу верхнего комплекса, и, что более важно, заканчивался крепкой дверью, открывавшейся на уступ, зависший под потолком огромной пещеры, уходящей на нижние уровни.

В темноте и тишине Удар Бунгало повалился на пол, ложась на край уступа, и заглянув через край, в глубокий мрак, простиравшийся ниже. Очень тихо, молодой король Коннерад подкрался, оказываясь рядом с другом, и точно также посмотрел в непроглядную тьму. Два дворфа обменялись взглядами, пожимая плечами, а затем Коннерад поманил Бунгало назад.

Они прошли вглубь туннеля, и свернули в боковой проход, прежде, чем решились нарушить молчание.

- Приведем наших друзей Харпеллов? Они могли бы создать немного света там, внизу, - бросил Удар Бунгало.

- Пещера огромная, - сказал Коннерад. - Да тут сотня футов от потолка до пола, если землю вообще можно отыскать, - он задумался над вопросом Бунгало, но так и не согласился. - Мы опустим волшебный свет, и каждый дроу на нижних уровнях будет готов к нашему приходу. Яркое сияние заставит их решать, что делать. И я не уверен, что в данной ситуации мне это понраву. Канаты, желоба и другие приспособления, которые мы сможем установить, все равно оставят нас беззащитно болтаться в воздухе, если дроу будут ждать нас.

- Я понял это, но все равно должен был спросить, - ответил Удар Бунгало.

- Это твоя обязанность, думать о таких вещах прежде меня, и я благодарен тебе за заботу, - сказал Коннерад.

- Мы знаем, где лестница?

- Справа внизу, наполовину сломанная, - пояснил Коннерад. - По крайней мере, так сказал Атрогейт. Проклятые дроу положили много сил, чтобы создать себе ступени, которые можно быстро убрать, однако, как я слышал, вернуть их назад не так уж легко. Так что нет, друг мой, мы не станем посылать своих парней на лестницу, дабы они настроили нам переход, если ты думаешь об этом.

- Тогда, мы можем быстро соскользнуть по веревкам, - предложил Бунгало. - Я не слишком рад отправлять мальчиков во тьму, на сотни футов вниз. Орда дроу может обстреливать нас на протяжении всего пути.

- Тишина, тьма и три веревки в ряд, - бросил Коннерад. - И знай, что я буду рядом.

Удар Бунгало похлопал Коннерада по плечу, ни на секунду не сомневаясь, что король не отправил бы их с мальчиками на опасное задание в одиночку. Род Коннерада был Браунавил, но для всех воинов он был настоящим Боевым Топором,

- Мы взяли молодых Харпеллов, - напомнил Коннерад.

- Хотелось бы мне, чтобы старик тоже шел с нами, - сказал Бунгало. - И женщина, которая ведет их. Как я слышал, оба они могут метнуть немного молний и огня.

- Девушка из этой группы — она сказала, что её зовут Кенналли, - ответил Коннерад. - Умеет летать и плавать. Еще у неё есть пара трюков для таких ситуаций. Может быть, она сможет дать нам крылья, тебе и мне, и мы поведем наших мальчиков вниз, а?

- Кенналли Харпелл, - напомнил ему друг, подчеркивая легендарную фамилию. - Скорее, она превратит нас в летучих мышей!

- Ха! - усмехнулся Коннерад. - Она и её тощий парень... Спрячь-Утку? (прим. Переводчика: тут нечто вроде непереводимой игры слов Tuck-the-Duck → Tuckernuck)

- Такернак, - поправил их голос из-за спины, и два дворфа обернулись, чтобы увидеть Кенналли и Такернака Харпеллов, стоящих в дверном проеме.

- Будь уверен, король Коннерад, что мы двое, как и все остальные члены нашей семьи, в состоянии оказать вам большую помощь в спуске. Если именно это является вашим желанием.

- У меня есть новое заклинание, которое можно попытаться использовать специально для этой цели, - добавил Такернак, и дворфы с сомнением переглянулись. Они видели эффекты «новых заклинаний» оставшиеся в Плющевом Поместье. В том числе, большинство статуй в этом месте. Многие маги Харпеллов осваивали заклинание, превращая себя в такую статую. Разумеется, они знали слова для отмены колдовства, но не понимали, что статуя не сможет произнести их ртом.

- Расскажи, мальчик, - с опаской попросил Коннерад.

- Поле Падающего Пера, ответил Такернак.

- Вы пролетаете сквозь него и плывете по воздуху, - ответила Кенналли. Дворфы снова обменялись скептическими взглядами.

- Быть может, мы положим его вниз, на пол, - сказал Такернак. - Вы быстро падаете с высоты на поле и сразу вступаете в бой.

- Или наш сюрприз превратится в сюрприз для нас? - сухо спросил Удар Бунгало.

Матрона Мать Зирит сидела на алтарном камне в часовне К'Ксорларрин, нервно сжимая пальцы. Несколько раз она даже представила себе, как делает несколько шагов, бросаясь в пламя Предвечного.

Это была лишь мимолетная мысль, потому жрица не стала рассматривать её всерьез. Во всяком случае, пока. Но она вполне могла представить себе день, когда такой самоубийственный прыжок в забвение сможет стать для неё лучшим выходом. Она развернулась на алтаре, наклоняясь, чтобы заглянуть в яму. По краям отверстия скользили водные элементали, с исступлением мечась по стенам.

- Матрона Мать? - услышала она голос позади, и обернулась, чтобы увидеть Верховную Жрицу Кирий и мага Хоштара, вступающих в комнату.

- Я не хотела помешать твоей молитве, Матрона Мать, - почтительно сказала Кирий, низко поклонившись.

- Чего вам? - резко огрызнулась Зирит. Она перевела угрожающий взгляд на Хоштара, который склонил голову, мудро не поднимая взгляда от пола.

- Они подошли к нижним этажам, - пояснила Кирий. - Я думала, что ты захочешь лично встретить их.

Матрона Мать Зирит поморщилась.

- Уже? - прошептала она себе под нос. Женщина знала, что удивляться нечему. Демоны неутомимы.

- Они не должны крутиться рядом с этой комнатой, - бросила она дочери. - Или комнаты с Кузней.

- Их сдерживание отнимет много сил, Матрона Мать, - пояснила Кирий. - Сама Великая Марилит ведет их...

- Марилит... - со вздохом промолвила Зирит. Она надеялась, что это будет налфешни. С его странным чувством законности и порядка, или еще какой-то младший из великих демонов, над которым она легко смогла бы властвовать. Шестирукая марилит была чрезвычайно хитра, и умела любой приказ обратить себе во благо.

- Не марилит, - сказала Кирий, прерывая мысли матери.

- Сама Марилит.

- Под контролем и властью архимага Громфа Бэнра, - добавил Хоштар, и Зирит ощутила, будто он вонзил нож в её спину.

По здравым размышлением, Громф Бэнр должен был бы быть другом Ксорларринам, семье, которая так сильна своими мужчинами-магами. Но не ревновал ли он, или не боялся, что один из них займет его высокую должность. И потому такой альянс никогда не мог существовать.

Зирит снова вздохнула.

- Идем, - сказала она. - Я хочу поприветствовать наши... подкрепления как можно дальше от этой залы.

Следуя сквозь глубокие шахты, мимо рабов-шахтеров, захваченных в Долине Ледяного Ветра, и тех немногих, кто остался со времен нападения на Порт Лласт, делегация дроу встретилась с младшими демонами, марширующими из Мензоберранзана.

Матрона Мать Зирит преградила им путь, и приказала отступить назад, окружив Марилит.

Демоны продолжали переть вперед, ища путь мимо Зирит. Но это длилось лишь до тех пор, пока она не отправила огромного врока назад в родной Абисс. После этого остальные постарались сохранять порядок, во всяком случае, форму порядка, доступную хаотичных демонам. Тем не менее, все они знали, что скоро их тела омоются в крови врагов, и угроза изгнания оказалась достаточным стимулом, чтобы держать демонов в страхе, пока наконец гигантская Марилит не встала перед лицом Матроны К'Ксорларрина.

- Я здесь по приказу архимага Громфа Бэнра, - категорически заявила демоница. - Меня послали убивать дворфов.

- Там их тысячи, - заметила Зирит.

- Покажи, - сказала Марилит. Голос демоницы звучал, словно мурлыканье котенка, а пальцы шести рук жадно щекотали рукояти оружия, висящего на поясе.

- Тут много туннелей, - ответила жрица, поворачиваясь и показывая вдаль по коридору. - Эти ведут к К'Ксорларрину. Место охраняется, и не сомневайтесь, любой демон, направившийся этим путем, будет уничтожен или изгнан, по моему приказу.

Марилит испустила рычание, желая рвануть в туннели просто из-за явной угрозы.

- Куда же ведут остальные коридоры, Матрона Мать Зирит?

- Этот и этот, - ответила Верховная Мать К'Ксорларрина. - Это самый древний дворфской комплекс. Он действительно огромен, и большая часть помещений еще не исследована моей семьей. Каждый раз, когда вы поднимаетесь ближе к поверхности, знайте — вы приближаетесь к дворфам, которые пришли сюда. Потому что они не завоевали нижние этажи.

- Тогда они не должны этого сделать, - постановила Марилит, её красные глаза вспыхнули пламенем, а шесть оружий замелькали в руках.

Матрона Мать Зирит использовала этот момент, чтобы начать свое возвращение в К'Ксорларрин. Свита суетилась рядом. Остальным темным эльфам было приказано собрать рабов — которые несомненно будут сожраны, останься они на пути шествия демонов — и отступать в главные помещения города. К тому времени Зирит снова вошла в свою алтарную комнату. Стража К'Ксорларрина была увеличена. Причем нижние проходы охранялись лучше тех, откуда могли бы прийти дворфы.

Первая хорошая новость встретила Зирит в зале, где она нашла своих племянников, Мастеров Сорцере — Джемаса и Фэласа.

- Рады встретиться снова, Матрона Мать Зирит, - сказали они вместе, почтительно кланяясь.

- Ваша красота так давно не радовала наши глаза Матрона Зирит, - добавил Фэлас Ксорларрин.

- Мензоберранзан опустел без вас, - вставил Джемас.

- Хватит безвкусной лести, - ответила Зирит. По её тону, однако, было понятно, что она несколько польщена.

Позади неё, Верховная Жрица Кирий, уловившая этот факт, презрительно фыркнула, нарываясь на злой взгляд матери.

- Вы говорили с кем-то после прибытия? - спросила Зирит.

- Вне кузнечной залы, - сказал Джемас, указывая мимо Матроны Матери.

- Тогда вы знаете, что я выходила, чтобы поприветствовать колонну подкреплений демонов. Их ведет Марилит, которая служит...

- Архимагу, да, - сказал Фэлас. - Он притащил её в Мензоберранзан после того, как она пала под клинками Малагдорла Армго, и так пристыдил Дом Баррисон Дель'Армго. Или опроверг их сказку про мастера оружия.

- Матрона Мать Бэнр выбрала Марилит вести войска, даже прежде гористро, который теперь служит ей, - начал объяснять Фэлас, но Зирит прервала его.

- Чтобы дальше надоедать Матроне Мез'Баррис, - ответила она, покачав головой — не от веселья, которое стоило ожидать от подобной дьявольской интриги, а скорее, от отвращения. Два мага не пропустили этого жеста, удивленно переглянувшись.

- Помогите организовать атакующие отряды, - приказала Зирит племянникам. - Возьмите Хоштара. Когда демоны займутся дворфами и отбросят их, как мне кажется, мы должны быть готовы завершить работу, не позволяя Громфу и Матери Бэнр забрать всю славу.

Маги кивнули.

- Это будет разумно, - согласился Джемас. - Но в начале...

Он позволил своей фразе угрожающе повисеть в воздухе, пока Фэлас не добавил:

- Мы были у большой лестницы в главном нижнем зале. И видели туннели прямо под ней. У вас есть более насущные проблемы.

- Ты уверен, что это сработает? - спросила Кенналли Такернака.

Другой Харпелл кивнул.

- Оно будет небольшим, быть может, всего несколько шагов в сторону, но все, кто пролетит сквозь него — плавно опустятся на землю. Ты знаешь, как долго я готовил его.

Кенналли не могла пропустить гнев, или, во всяком случае, раздражение в тоне мага.

- До пола более ста футов, - напомнила она товарищу. Такернак парил рядом с ней, невидимый, оглядывая комнату, поэтому информация не была для него новой. - Даже дворф... - она покачала головой, позволяя тревожной фразе на мгновение зависнуть в воздухе. - Они в три счета пролетят твое поле перьев, и будут падать очень быстро.

Такернак кивнул.

- Я знаю.

- Как высоко ты намерен раскинуть поле?

- Два моих роста, не выше.

- Они будут падать быстро.

- И поплывут, когда коснуться заклятия, - заверил её Такернак. - Если мы поднимем поле слишком высоко — дворфы будут беспомощно бултыхаться в воздухе. Слишком долго.

Кенналли откинула с лица длинные каштановые волосы. Казалось, она собиралась что-то сказать, но оборвала себя прежде, чем открыла рот.

Такернак ободряюще улыбнулся ей. Он даже протянул руку, похлопав девушку по плечу.

- Все сработает, - сказал он тихо. - Мы быстро переправим в эту пещеру почти пятьсот дворфов, в том числе — всю бригаду Веселых Мясников.

- Я должна сделать...

- Нет! - сказал Такернак своей могучей кузине. Кенналли Харпелл была поистине одной из самых сильных магов семьи, владея множеством мощных заклинаний, которые были не известны в Плющевом Поместье. - Нет. Ты понадобишься им в других местах. Вскоре после того, как сапоги первых дворфов коснуться пола пещеры — состоится битва, не сомневайся.

Услышав грохот марширующих дворфов, Кенналли кивнула, и Такернак отправился подготавливать поле боя. Младший кузен взмахнул сжатым кулаком и побежал на поиски трех отрядов. После короткого согласования позиций и плана, они начали проверять компоненты и репетировать слова магического ритуала.

Самый младший из группы использовал на себя заклинание полета и невидимости, а затем улетел вниз, чтобы быстро разведать пещеру и отметить место.

Остальные уселись на уступе, ожидая сигнала. Такернак несколько раз размял пальцы, чтобы успокоить нервы.

Позади группы, в коридоре за дверью, стояла Кенналли вместе с Коннерадом и Ударом Бунгало, возглавлявшими дворфские силы.

- Ты уверен? - не первый раз спросила она молодого короля.

- Сработает ли проклятое заклинание?

Кенналли оглянулась на четверых Харпеллов, застывших на лестничной площадке.

- Да, я верю в Такернака. Но там, внизу, вас может ждать множество врагов.

- Тогда — мы уверены, - ответил Удар Бунгало за Коннерада. - Отправьте нас вниз, девочка, и уходите с пути, чтобы не заляпаться кровью дроу!

Выйдя на лестничную площадку, Такернак и его помощники создали заклинание полета и бросились вниз, исчезая с глаз долой.

- Скажи воинам, чтобы не бегали и не прыгали, - предупредила его Кенналли. - Нужно просто идти и падать вниз. Мы тщательно отметили место. Не пропустите его.

- Мы сказали им, - бросил Коннерад.

- Веселые Мясники! - добавил Удар Бунгало. - Безумные, как ты могла понять, но никто не сражается умнее!

Вслед за своими предводителями, остальные дворфы развернулись, передавая приказ по линии.

Кенналли вышла на уступ, растягиваясь на земле и заглядывая за край, чтобы не пропустить знака.

- По десять за раз, парни, - услышала она шепот Удара Бунгало, и первая группа встала наизготовку. - Считаем до трех и идем дальше!

Коннерад и Удар Бунгало двинулись в первой группе, и Кенналли пришло в голову, что, если заклинание Такернака не сработает — король дворфов и предводитель знаменитых Веселых Мясников растекутся по каменному полу.

Женщина заметила сигнал, краткую вспышку красного света, и услышала свой голос:

- Вперед!

Прежде, чем успела подумать о мрачных перспективах.

И вот десять дворфов, бесстрашно ступили на уступ и шагнули навстречу непроглядному мраку пещеры, чей пол располагался в сотне футов под ними.

Кенналли затаила дыхание, когда они скрылись во тьме, молясь не услышать треск. Вторая группа уже собралась вокруг, готовясь к прыжку, и, прежде, чем она уверилась, что первые дворфы достигли дна, десять новых воинов бесстрашно прыгнули вниз.

Ступив с края уступа, Коннерад Браунавил боялся, что был глуп, его окрылила вера в Трон Дворфских Богов и прекрасная работа у превратной пещеры.

И слухами, должен был признать молодой дворф. Многие говорили о нем, как о первом короле Гаунтлгрима, а еще многие здесь ставили его в один ряд с Эмерусом Боевым Венцом и Бренором Боевым Топором, превознося Коннерада.

Гордость ли заставила его переоценить себя?

Эти мучительные сомнения одолевали дворфа, покуда он падал вниз, во тьму, быстро летя с высоты. Пещера плохо освещалась, озаряемая лишь благодаря тусклому свету грибов, но он видел пол, твердый камень, несущийся ему на встречу.

Он отметил Харпеллов, четверо из которых стояли по углам квадрата, размером в двадцать шагов во все стороны. И стоило ему и нескольким другим закричать, он заметил мерцающее поле, повисшее перед ними прямо на указанном месте.

И прежде, чем Коннерад успел даже осмыслить происходящее, Коннерад поплыл, вскоре мягко приземляясь на пол рядом с девятью ВеселымиМясниками.

- Вперед! - крикнул Удар Бунгало, и группа отскочила, по двое в каждую сторону квадрата. Удар Бунгало и Коннерад прыгнули в сторону, лежащую ближе всего к винтовой лестнице. Едва они заняли свои позиции и восстановили дыхание, еще десять воинов миновали поле, немедленно бросаясь по сторонам, дабы лучше укрепить периметр.

Еще десять дворфов спустилось вниз, а потом еще и еще, и вместе с предводителями выстроились пятьдесят закаленных Веселых Мясников. Теперь Коннерад не смог сдержать ухмылку.

И еще одна группа оказалась на полу.

Слава Харпеллам и умному Такернаку!

Отличный план, - сигнализировал Джемас Фэласу языком жестов.

Мог бы быть, если бы мы не обнаружили их, сказали руки Фэласа.

Достаточно? - спросил Джемас, и кузен кивнул.

Джемас поднял руки и громко хлопнул. В ответ на сигнал, камни затрещали, двери разошлись и множество врагов выпрыгнули из тайных укрытий, атакуя дворфов. Это были рабы — в основном орки, кобольды и гоблины.

Когда огромное количество монстров хлынуло в бой, внизу уже стояло более сотни дворфов.

Но это были закаленные в боях, отлично вооруженные воины, и ни один из магов даже не думал, что силы рабов нанесут отряду значительный урон.

Затем появились первые молнии, затрещавшие над головами дворфов и орков. Однако, дворфы целились не в отряд противника, обрушивая свои силы на четырех магов, паривших в воздухе. Четыре человеческих мага, которых удалось вычислить с помощью заклинаний Хоштара.

Фэлас посмотрел на своего кузена и улыбнулся. Кивнув, оба мага начали совместно произносить заклинания.

Спустя несколько мгновений темноту прорезал свет пары маленьких огненных сфер, пронесшихся над ордами монстров. Снаряды устремились прямо туда, где приземлялись дворфы. В центр вражеского периметра.

Два огненных взрыва озарили пещеру.

- Ой. Нет, нет! - закричала Кенналли Харпелл, когда увидела молнию. Она поняла, что удар предназначался не дворфам.

- Стойте! Стойте! - приказала она группе, уже стоявшей на лестничной площадке, но воины были полны ярости битвы, потому не собирались просто стоять и слушать, как их родные сражаются так близко, под градом магических снарядов.

Еще десятка пробежала через дверь. Кенналли вскочила, чтобы остановить их, крича и маша руками.

И в тот момент они услышали столкновение. Первая группа несчастных дворфов пролетела сквозь ряды парящих Харпеллов — теперь магов было только трое, четвертого отогнал прочь снаряд молнии — и Поле Падающего Пера пропало.

- Нет, нет, - рыдала Кенналли. Она знала, что ей нужно что-то сделать. Но сейчас понятия не имела, что именно.

- Доставайте веревки! - послышались вокруг неё приказы, пронесшиеся по линиям дворфов. Несколько воинов, проходящих мимо Кенналли, одарили её пренебрежительными взглядами.

- Нет, нет, - шептала она снова и снова, глядя во тьму. Решительно покачав головой, женщина вскочила на ноги.

Меч короля Коннерада снес первого орка, посмевшего приблизиться к периметру. Быстрый и смертельный удар раскроил череп существа, попадая прямо между ужасными глазами монстра. Никто из дворфов даже не пискнул, когда орды чудовищ появились из неоткуда, атакуя их. Мало того, они были рады битве. А заметив, что противниками стали гоблинойды, обрадовались вдвойне.

Трио гоблинов, следовавшее за орком, встретили удар железного кулака Удара Бунгало, мощный выпад головой — такой, которым мог гордиться сам Тибблдорф Пвент! - пришел следующим. А потом был поворот, удар, укол и быстрое движение к Коннераду.

Вокруг них с энтузиазмом сражались Веселые Мясники, и гоблины умирали в страшных муках. Сверху спускались еще и еще дворфы, сразу вступая в драку. И хоть их было меньше, в течение нескольких мгновений дворфский периметр расширился.

Затем обрушился град молний, и Удар Бунгало рассмеялся, обвиняя магов противника в том, что те не могут попасть в цель.

Но крик, раздавшийся сверху, предупредил Коннерада, что все происходит не так. Они с ребятами не были целями. Прямо перед его глазами корчилось и умирало свидетельство непосредственной угрозы отряду. Коннерад отступил назад. Он решил принять на себя командование.

Новая группа дворфов приземлилась на пол, их броня дымилась от молний, но такие жалкие уколы не могли остановить Веселых Мясников!

Коннерад надеялся, что хоть один из кричавших дворфов достиг земли.

Мгновением позже, когда десять отличных воинов свободно попадали на пол, Коннерад лучше понял состояние вещей.

Поля магии больше не было.

- Нет! - крикнул Коннерад паре дворфов, которые развернулись и бросились к своим погибшим товарищам. Молодой король поморщился и отвел взгляд, когда еще одна группа приземлилась сверху, похоронив пару под собой. Дворфы превратились в кучу сломанных костей и разбрызганной крови.

Еще один дворф упал на пол, и несколько — за его спиной.

- Держим строй и деремся! - взвыл Коннерад, обращаясь к своим парням. Ибо что еще он мог сделать? Более ста дворфов оказались тут, на полу пещеры, без шансов на отступление. Подкрепления не будет... по крайней мере, он на это не надеялся.

- Останови их! - взвыл Такернак, взмывая обратно вверх, несмотря на то, что Кенналли начала спускаться с уступа.

- Нам нужно вытащить их! - крикнула женщина, двигаясь дальше. Двое Харпеллов парили рядом с ней.

- Они ударили по Толиверу! - выкрикнул один.

- Они нарушили заклинание! - бросил другой.

Кенналли посмотрела на Такернака, который смог лишь покачать головой. На его лице застыло выражение ужаса.

- Толивер мертв? - начала было спрашивать женщина, но ответ пришел не от трех её спутников, а снизу, где молния пронзила тьму — разряд пронесся в воздухе над схваткой, не углубляясь в пещеру.

- Толивер! - сказал Такернака.

- Приведи его, - крикнула Кенналли. - Нам нужно вытащить дворфов. Приведи его и летите обратно к карнизу. Готовьтесь снова поставить свое поле.

- Слишком высоко, - запротестовал Такернак. - Дворфы будут долго болтаться в воздухе. Они станут легкими целями...

- Сделай это! - заорала на него Кенналли. - И больше не позволяй дворфам спускаться. Ни по веревкам, ни с помощью магии.

Она улетела, ныряя вниз, к полу пещеры. Спустившись, она убедилась в своих опасениях — Коннерад и его отряд были зажаты ордами гоблинойдов.

И вскоре к тем присоединились демоны, или дьяволы, или какая-то еще нечисть с другого плана. Кенналли заметила их, отмечая четверку вооруженных собаколицых существ, идущую сквозь толпу рабов. Они легко разбрасывали гоблинойдов в стороны.

Женщина остановилась, паря в воздухе, и оглядывая поле битвы. Она заметила двух Харпеллов, которые летели вниз, чтобы вытащить Толивера.

- Поспешите, - прошептала она себе под нос, а затем, не имея выбора, Кенналли начала произносить мощное заклинание.

Еще один взрыв пламени вспыхнул в воздухе. Коннерад и Удар Бунгало упали на пол, и как раз вовремя. Огненный шар взорвался над их головами, разнося в клочья несколько гоблинов, с которыми сражались дворфы, и поджигая их собственного менее удачливого сородича.

- Потушите его! - крикнул Удар Бунгало остальным, но все вокруг были слишком заняты отчаянной битвой, чтобы броситься на помощь своему горящему другу.

- Иди! - сказал Коннерад товарищу, и толкнул Удара Бунгало. Дворф прыгнул на горящего соплеменника, прижимая его к земле и катая туда-сюда, чтобы сбить пламя.

Позади них, Коннерад встретил подходящего противника, готовясь к атаке парочки орков.

Но эти существа были другими. Они щелкали чудовищными клешнями, которые могли легко поднять и порвать пополам любого противника.

В бой пошли гигантские глабрезу. Коннерад заслонился щитом от щелкающих клешней. Он полоснул мечом, но лапы глабрезу были слишком велики, потому клинок не нанес монстру особого ущерба.

Демон ударил второй клешней, и Коннераду пришлось отскочить назад и в сторону, выполняя идеальный кувырок вперед плечом. Он встал на ноги вовремя, чтобы успеть заслониться щитом от нового выпада гигантской щелкающей лапы.

И тогда прозвучал знакомый голос. Волшебный зов сверху.

- Нужно добраться до места посадки! Сейчас!

Дворфы не знали, как поступать. Более того, они не были уверены, что зов был адресован им, как и не понимали, откуда он исходил.

Коннерад в любом случае не смог бы отреагировать на приказ. Демон теснил его, вокруг дворфа щелкали клешни. Он выставил щит, блокируя один удар, но мощный монстр навалился, надавливая лапой. Коннерад поморщился, когда щит треснул под огромным весом чудища.

Демон поднялся и развернулся. Молодой король дворфов с легкостью потерял равновесие. Он думал, что его жизнь кончена, когда вторая клешня направилась к его поясу.

Живой снаряд перехватил удар, когда Удар Бунгало врезался в глабрезу, отбрасывая его лапу в сторону и толкая зверя назад. Демон отпустил щит Коннерада, и потерявший равновесие король рухнул на спину.

Крик боли, долетевший до Коннерада со стороны Удара Бунгало, заставил воина вернуться к жизни. Он увидел, друга рядом с демоном, пасть зверя зажала шею дворфа, но тот бесстрашно атаковал.

Коннерад Браунавил высоко подпрыгнул, обеими руками сжимая могучий меч и обрушивая его на шею глабрезу. В последний момент демон распрямился, потому удар пришелся ниже, рассекая существо чуть пониже плеча.

Возможно, это была не смертельная атака. Но достаточно болезненная, потому левая лапа глабрезу безвольно повисла.

Вой демона эхом пронесся по всей пещере, и многие сражавшиеся — дворфы, гоблины, демоны и даже дроу — остановились, чтобы оценить ужас, заставивший вырваться этот крик.

Глабрезу отшвырнул Удара Бунгало в Коннерада, дворфы столкнулись и кубарем покатились по полу.

Но Коннерад поднялся, рывком ставя рядом истекающего кровью Удара Бунгало. Прежде, чем Веселый Мясник смог возразить, Коннерад толкнул его, посылая назад, к площадке, где приземлялись дворфы.

- Вы слышали Кенналли Харпелл! - крикнул он, обращаясь к своим. - К месту посадки, я приказываю!

Хотя Коннераду было проще приказать, чем сделать. Раненый, разгневанный глабрезу бросился на него.

- Иди! Вперед! - заорал он на Удара Бунгало, даже когда демон начал теснить его обратно. Он знал, что Веселый Мясник не оставит своего короля. - Я прямо за тобой! Организуй оборону!

Но Коннерад Браунавил не пошел за другом. Клешни глабрезу снова ухватили его щит, и на этот раз тот раскололся от огромного давления.

Коннерад поморщился и зарычал, когда клешня с силой вонзилась в его руку, проникая сквозь прекрасную броню. Молодой король попытался поднять меч, но демон схватил его за руку, крепко держа на месте.

Коннерад вовремя подставил свой шлем, не давая зубастым челюстям сомкнуться на голове.

Глабрезу зашатался, и Коннерад наконец смог вывернуть руку, ударяя мечом прямо перед собой. Он почувствовал, как острое лезвие входит в плоть демона. Он ощутил горячую кровь Абисса, струящуюся по руке.

Зависнув недалеко от пола, Кенналли Харпелл наблюдала, как копошатся дворфы, стремясь вернуться к месту посадки — его легко было найти по куче из тридцати тел, валявшейся в центре.

Женщина выкинула жуткий образ из своей головы, глядя вверх. Она пыталась увидеть Такернака и остальных, которые должны были снова воспользоваться своим заклинанием.

Но напрасно. Тьма была непроглядной. Тем не менее, Кенналли понимала, что ждать нельзя. Она начала читать свое заклинание, мощный двеомер, известный лишь нескольким жителям Плющевого Поместья, целясь им прямо в дворфов, собравшихся вокруг падших сородичей.

- Нет, стоять! - кричал Такернак дворфам, собравшимся на уступе. Он понял отчаянный план Кенналли, и знал, что скоро наступит его время. - Они возвращаются, все. Вы должны быть готовы поймать их и вытянуть в безопасное место! Крюки, я сказал! Крюки и канаты!

Многие дворфы засыпали парящего мага вопросами. Некоторые выкрикивали оскорбления.

Такернак проигнорировал их. Он должен был возглавить ритуал — все остальное не имело значения. Он понимал, что все закончится резней, если он подведет Кенналли, если подведет дворфов.

Остальные Харпеллы вернулись к нему, и он поманил их, расставляя по местам. Толивер, совершенно точно получивший ранения, с трудом приблизился к своему месту, становясь сбоку от главного мага. Такернак не был уверен, что юноша проведет свою часть заклинания.

Для двеомера нужно было четверо участников.

За отсутствием выбора, маг продолжил читать заклинание, затем раскинул руки, образуя свой угол квадрата. Из его пальцев вырвались тонкие нити света, собираясь в углу. Два усика устремились к Толиверу.

Но Толивер взбросил вверх лишь одну руку, чтобы поймать свет. Его левый бок все еще был парализован. Такернак не мог сделать ничего. Он не мог даже крикнуть Толиверу, чтобы не разрушить свою собственную часть.

Но стоило ему собраться сделать это, он услышал внезапный шум под ногами, и взглянул вниз, чтобы увидеть дергавшийся и крутящийся отряд дворфов, летящий прямо на них.

Нет, падающих на него. Ведь, как он понял, воины были схвачены заклинанием Кенналли, меняющим местами пол и потолок.

- Кувыркайтесь! - закричал он другим магам, когда заклинание дошло до них. Что все они и сделали, переворачиваясь в воздухе, и зависая вниз головой. Все, за исключением Толивера.

Падающие дворфы приближались, но поле не было завершено, и потолок, ставший полом, уже маячил чуть выше.

- Толивер! - заорали маги, когда их чары были завершены.

От уступа, который выходил за пределы действия поля, послышались крики и ругань дворфов.

мертвые дворфы полетели вверх вместе с живыми. Гоблины, попавшие под заклинание, также взмыли ввысь. Все больше дворфов подходило, прыгая и падая, словно срываясь вниз с обрыва.

Но многие не собирались следовать за товарищами, поняла Кенналли. Почти сто пятьдесят воинов спрыгнули вниз, последние три группы нашли свою смерть на камнях. Но маг Харпеллов поняла, что из шести групп, которые уже были внизу, меньше половины отправятся назад. Еще одна группа Веселых Мясников была снесена ордой гоблинов, превосходившей их числом.

Кенналли заметила короля Коннерада из Митрил-Халла, который отшатнулся от демона. Из живота существа исторгалась кровь и вываливались кишки, но он все еще преследовал дворфа.

Еще больше монстров — огромные, похожие на грифов существа — вылетело сбоку, отрезая отступление молодого дворфа.

Коннерад доблестно сражался, но Кенналли в отчаянии покачала головой. Она начала читать заклинание, огненный шар, думая отправить его достаточно высоко, чтобы ударить в голову высоких монстров. Она снова обрела надежду, когда один из этих грифоподобных существ завизжал и отшатнулся назад. Клюв демона был сломан ударом меча Коннерада.

Но четверо вооруженных созданий прыгнули вперед, выставив клешни, и заклинание Кенналли застряло у неё на губах, когда зверь вытащил Коннерада из гущи сражения и поднял дворфа вверх. Его клешни сомкнулись на поясе бедного воина.

- Ба, собака! - услышала она крик Коннерада. Дворф сумел сделать выпад, разрезая собачью морду огромного монстра.

С гневным визгом, демон сомкнул свои клешни, и Коннерад Браунавил, Двенадцатый Король Митрил-Халла был рассечен пополам.

Кенналли так и не смогла выдавить из себя слова заклинания. Женщина просто рванула вверх. Её глаза были мокрыми от слез, а дыхание — прерывистым.

Она обрела некоторую смелость, когда поднялась на уступ, увидев, что все четверо её сородичей поддерживают заклинание. Толивер выпрямился и завершил квадрат как раз вовремя. Летящие дворфы упали, а затем поплыли вверх, легко приземляясь на потолок.

Стоявшие на лестничной площадке кидали веревки, которые устремлялись к вновь прибывшим, чтобы оттащить тех в безопасное место.

Монстры, преследовавшие отряд, тоже взлетели вверх, но не один не добрался до потолка. Дворфские арбалеты запускали болты в тела противников, а силы, оставшиеся наверху уже были готовы к нападению, разрезая дезориентированных и запутавшихся гоблинойдов.

- Быстрее, вытаскивайте их! - услышала она приказы Такернака. - Заклинание Кенналли не будет работать долго! Мы потеряем любого, кто не доберется до уступа!

Кенналли кивнула в знак согласия и сосредоточилась на текущей задаче. Она была на полпути к потолку, к куче дворфов и монстров, копошащихся перед ней. Теперь она сконцентрировалась на этой мешанине, выбирая только чудищ.

Струйка магических снарядов вылетела из её пальцев, убивая гоблина и его соседа.

Кенналли прочитала заклинание молнии, и, закончив, она идеально направила его так, чтобы взорвать несколько врагов, не затрагивая дворфов. Сила снаряда тряхнула большого демона, выбивая его из области её заклинания. Стоило зверю оказаться за пределами двеомера, как он рухнул в другую сторону, отправляясь вниз, к далекому полу.

Так Кенналли придумала мощную тактику. С помощью простого заклинания она могла выбрасывать врагов быстро и многократно. Она выбирала свои цели, посылая в них порывы ветра, которые уносили их из-под спасительных чар, заставляя падать на пол пещеры, прямо на орду, расползавшуюся ниже.

Она отомстит за Коннерада, решила женщина. Сузив глаза, она заставила десяток гоблинов покинуть заколдованную территорию.

Такернак Харпелл поднял взгляд наверх, или вернее — вниз, одобрительно кивая, глядя на подвиги Кенналли.

Он отметил, также, что среди падающих оставалось все меньше и меньше дворфов, а внизу почти стихли бои.

Он оглянулся, чтобы увидеть, как большая часть живых дворфов уже выбиралась из заколдованной области, карабкаясь по веревкам, которые их сородичи тащили и хватали, чтобы втянуть товарищей через край площадки.

Такернак снова посмотрел на пол. Он не видел ни одного живого дворфа, однако все больше и больше монстров начинали взлетать вверх.

Такернак мог только надеяться, что не убьет еще больше дворфов. Маг полетел назад и опустил руки, закончив ритуал заклинания. Он перевернулся на ноги, и махнул трем товарищам, давая знак отступать. Монстр за монстром пролетали мимо, устремлялись вверх, врезаясь в потолок или, скорее, ударяясь о тела тех, кто уже врезался в потолок.

Он снова посмотрел на Кенналли, и придушенный крик вырвался из его горла. Пара ужасных существ, похожих на мух с человеческими лицами, налетели на неё с обеих сторон, кусая и разрывая плоть.

- Кенналли!

Он метнулся к женщине, но огненный шар остановил его, прежде чем маг успел сдвинуться с места.

Огненный шар, который Кенналли сбросила прямо на себя.

Пламя охватило и чазмов, их крылья загорелись, и демоны полетели вниз, увлекая за собой женщину.

Такернак снова рванулся к потолку, и снова остановился, ибо мощный двеомер Кенналли закончился, и множество монстров и мертвых дворфов посыпалось вниз. Все те, кто падал сквозь поле, зависли в воздухе, и рухнули назад.

Покоренный странным зрелищем, Такернак не заметил стаю чазмов, которые летели на него снизу. Пока не стало слишком поздно.

Покрытый кровью, по большей части принадлежавшей ему самому, Удар Бунгало был последним, кто добрался до уступа. Он был тем, кто перетащил Толивера, единственного Харпелла, достигшего лестничной площадки, через край обрыва. Мощный дворф отправил раненного мужчину к дверям. Глаза дворфа расширились от ужаса, когда он увидел двух магов, пойманных неподалеку мерзкими демонами-насекомыми.

Удар Бунгало в шоке пригнулся, едва избегая удара пикировавшего чазма. Он был бы пойман и наверняка погиб бы, но соплеменник, стоявший в проходе, схватил его за плечо и потянул прочь. Чазм, осмелившийся преследовать их, получил рой арбалетных болтов прямо в свое отвратительное лицо.

Дверь захлопнулась, и Комрат Эн Ум, Битве за Путь Вниз, пришел внезапный и трагический конец.

Глава 19 Комрат на фа Астер.

Ортео Спайкс несколько раз хмыкнул, проходя по мосту через небольшое озеро, разлившееся у входа в Гаунтлгрим. Старый Дикий Дворф любил Коннерада и чувствовал себя одиноко без молодого короля, но, что еще хуже, в отсутствии Коннерада на Ортео была возложена обязанность закончить финальные штрихи в создании системы защиты пещеры.

Ортео Спайкс был воином, лучшим из тех, что когда-либо видел Адбар, а не управляющим!

Скоро должна была начаться битва. Если она не началась уже, ибо слухи говорили, что Коннерад и его парни — почти жители Митрил-Халла и Фелбарра — прорвались в последние пещеры верхних этажей и, как ожидалось, вскоре окажутся в нижних туннелях. Все они думали, что именно там будут поджидать их темные эльфы.

И Ортео не будет с ними. Он огляделся, снова проходя по мосту, на этот раз разглядывая стену Гаунтлгрима. Он отметил, что многие инженеры, каменщики и кузнецы усердно трудятся, доделывая рычаги и пружины, которые могли обрушить мост по единой команде.

Дворф осмотрел огромную пещеру, где трудилась или наблюдала с огромных сталагмитовых башен, высеченных в качестве сторожевых постов, тысяча дворфов. Даже в коридорах войско создавало укрепления, чтобы любой, пришедший сюда, вынужден был бороться за каждую пять земли.

Эта мысль подбодрила Ортео, но он все же не мог избавиться от мысли, что почти все дворфы, оставшиеся позади, принадлежали Цитадели Адбар. Как и почти все, кто работал в тронном зале и прилегающих к нему комнатах. Из-за короля Харнота.

Несмотря на все, сказанное ранее, Ортео действительно желал винить короля Эмеруса, короля Бренора и даже Коннерада. Он хотел бы показать, какую ошибку совершили Митрил-Халл или Цитадель Фелбарр. Но не мог, потому что осознавал истину и путь дворфа.

Они с ребятами от всего сердца приняли участие в Обряде Родных и Близких, отдавая свою верность наследию Делзуна и делу восстановления Гаунтлгрима. Он знал, что их клятва была открыто и честно принята. С распростертыми объятиями и даже кружкой волшебного эля из-за щита Бренора.

И ущемление дворфов Адбара не было основанном на эмоциях решением королей других кланов. Это доказывал тот факт, что тысяча дворфов Мирабара, которые также были здесь, в этой пещере, или разбросаны на другие работы по обеспечению безопасности завоеванной земли. Решение взять дворфов Митрил-Халла и Фелбарра носило чисто практический характер. В любом походе по непокоренному Гаунтлгриму, армию будет возглавлять король. И ни один король не станет возглавлять отряд из парней другого рода, если его собственные войска — в случае с Коннерадом это была прославленная бригада Веселых Мясников — были под рукой.

Если бы король Харнот пришел в Гаунтлгрим, Ортео шел бы в передних рядах отряда, прорывавшегося в нижние туннели. Две тысячи из пяти, пришедших в Гаунтлгрим, были из Адбара. Они были самой крупной из четырех пришедших групп. Король Харнот стоял бы в конце выстроившихся на Обряд Родных и Близких королей, вместо Бренора. Несмотря на молодость, он, Харнот, нашел бы место для дворфов Адбара.

Он мог бы даже добиваться того, чтобы первым надеть венец Гаунтлгрима. Не согрело бы это кости короля Харбромма в его холодной могиле?

- И не стало бы отмщением за смерть его брата, короля Бромма? - заметил Ортео Спайкс, сходя с моста на берег перед стеной цитадели. Он резко свернул налево, двигаясь вдоль берега, дабы проверить своих товарищей, спорящих о высоте размещения катапульт.

- Цельтесь в подъем на мост! - ревел русобородый дворф, который очень походил на Ортео, хотя его борода казалось куда более скромной.

- Ба! Если нам понадобиться стрелять из этой проклятой штуки, мост перевернется и враги окажутся в воде, болван! - парировал рыжебородый оппонент.

Ортео Спайкс покачал головой, уверенный, что этот спор, как и подавленное настроение, ощущавшееся сегодня в пещере, имел своей причиной то же разочарование, что скручивало живот Дикого Дворфа. Направившись к ругавшимся, он собирался было приструнить обоих, заставив тех закрыть рты, но прежде, чем он успел заговорить, спор стих сам по себе и глаза дворфов уставились на темную воду пруда. Молодой русобородый дворф почесал голову, а затем посмотрел на товарища, который в растерянности пожал плечами.

Ортео Спайкс тоже обратил свой взгляд на воду, и отметил небольшую рябь, бегущую к берегу, а также странное подводное течение. Он продолжил свой путь, оглядываясь назад, когда огромная пресноводная рыбина выпрыгнула из воды и поплыла к русобородому воину. Парень отреагировал достаточно быстро, чтобы отпрыгнуть в сторону, но вслед за одной рыбиной появлялись еще и еще.

Ортео бросился на помощь к товарищам, но резко остановился, вынужденный отступить, едва избегая собственной выпрыгнувшей рыбы.

- Как они видят нас? - закричал рыжебородый дворф. Но прежде, чем кто-либо смог даже задуматься над его вопросом, они поняли, что подобный взгляд на вещи весьма спорный. А бегство рыб могло оказаться просто совпадением. Ведь лишь та первая замеченная ими прыгала точно в их сторону. Но теперь, присмотревшись внимательнее, троица поняла положение вещей и в шоке отшатнулась.

Десятки рыб выпрыгивали из пруда, вылетая на берег и дико плескаясь на земле.

Мало того, множество рыб столпились по обе стороны пруда, мечась от одного конца к другому.

Неподалеку от берега, в нескольких футах от кромки воды, озеро забурлило. Водная гладь расступилась, и Ортео Спайкс, вместе с остальными, поняли, почему рыбы решили бежать. Они с первого взгляда поняли весь ужас, который несли с собой демоны, идущие на них.

Армия уродливых гуманойдов - бледных, хлипких и раздувшихся. Они были похожи на страшных толстых маленьких человечков с пылающими красными глазами. Армия манов.

- Щиты и что-нибудь острое! - закричал Ортео, и отшатнулся, отступая с берега.

Дворф едва не упал в грязь, когда рой чазмов вырвался из-под воды в центре пруда. Шум их крыльев заполнил пещеру странным эхом.

По всей пещере зазвучали свистки и крики:

- Боевые отряды!

- Сюда, Ортео! - кричал дворф из-за стены. Командир обернулся, чтобы увидеть, как щитовые дворфы уже организовали свое построение у подножия цитадели.

Над ними изгибались ковши катапульт, выбрасывая вперед снаряды. Кучи огромных камней замелькали над головой Ортео, шлепаясь в воду и разбивая ряды подбиравшихся демонов. Так же помогал и огонь из баллист. Огромные копья летели прочь, нанизывая по несколько манов за раз. Но, пожалуй, самым смертоносным для всех демонов стал заряд магического света, которым опалили их жрецы, собравшиеся на стене. Это сияние залило берег по обе стороны пруда.

Шатаясь, Ортео побрел к стене щитов. Он оглянулся, кивая на бреши, которые уже были пробиты в рядах наступающего врага. Он втянул воздух, когда из пруда появились существа, куда менее приятные, нежели маны. Выползая другим путем, в главную пещеру рванулась группа демонов — и двое из них обладали ужасными клешнями. И существа, похожие на грифов — огромные и страшные, с клювами, которые, казалось, с легкостью могут пробить нагрудник.

Поворот катапульты принес надежду, и прежде, чем он добрался до строя дворфов, которые расступились, давая ему пройти, второй залп тяжелых камней обрушился на монстров и озеро.

- Ах, отличные парни! - поздравил Ортео. - Мы удержим их тут, а наши друзья со стен превратят их в ничто!

Дворфы сдвинули щиты, создавая одну сплошную стену. Все вместе, они подтянулись и застучали своими молотами, булавами и клинками по толстому металлу. Те, кто стоял позади, приготовили свое дальнобойное оружие — копья и луки, которые они протянули над плотной стеной щитов.

Ортео Шип продолжал выкрикивать команды, хотя знал, что ему не нужно надоедать. Эти отряды знали свою работу и отлично справлялись с ней.

В тридцати футах над полом, посреди большой превратной пещеры, в широкой, круглой зале, вырезанной так, чтобы дать максимальный обзор - и, таким образом, ставшей идеальным местом для обстрела — Грозовой Найджел оперся на тяжелую баллисту. Он думал о том, какие лакомства сможет приготовить для своей мамы, Найджеллы, когда та прибудет в Гаунтлгрим. Да, скоро она прибудет сюда, думал повар дворфов. Найджелла все еще проживала в Фелбарре, в то время, как её сын отправился в Адбар. Король Эмерус понимал величие этого места, и потому повар, как и многие его соплеменники, хотел прийти сюда, чтобы осесть.

- Что? - выкрикнула другая дворфа, сидевшая в том же сталагмите — сильная молодая женщина по имени Карринда Кастлдак, которая связала свои светлые волосы под подбородком, создавая «бороду», которая могла заставить гордиться старых воинов. - Ой, волосатая задница богов!

- Чего там? - спросил Огден Нуггет, третий в их команде. Они с Найджелом протиснулись мимо Карринды, чтобы полюбоваться зрелищем сквозь зубцы.

- Демоны! Целая орда! - раздался крик с нижнего уровня башни, стоило только трем артиллеристам заметить монстров, выползавших из пруда. Они ясно вырисовывались в магическом свете, брошенном дворфскими жрецами.

- Держите прицел! - воскликнул Найджел, устремляясь к боевой машине, установленной на противоположной стороне камеры. Он поднял болт с толстым концом, который был заполнен воспламеняющимся маслом, но вскоре кинул его обратно, и вытащил вместо него черное копье с тройным наконечником.

Карринда и Огден повернули баллисты, которые были установлены на шарнирах, вертевшихся в любою сторону, прежде, чем Найджел успел приладить свое копье.

- Опусти её вниз на кулак, - проинструктировал Найджел, прищуривая один глаз, а вторым глядя через прицел, установленный на вершине орудия. Он поднял руку, когда наконечник копья опустился достаточно низко, чтобы полететь прямо в пруд — который они много раз измеряли ранее — и кивнул головой.

- И на мизинец налево, - попросил он, потому что целился в определенное место. В конце концов, это был их первый выстрел, и Найджел желал рассчитать его. Глядя в прицел, дворф нетерпеливо хихикнул и кивнул, целясь в самую верхнюю группу летящих монстров.

Повар дернул рычаг, и баллиста выпустила копье, которое прочертило в воздухе красивую дугу, рассыпаясь на три отдельных части.

Правое копье со всплеском исчезло в воде, и, наверное, все же ударило в кого-то, находившегося под поверхностью, так как странным образом не утонуло сразу. Левый снаряд попал в лапу врока, заставляя зверя громко заверещать. Третье, центральное копье, пронзило цель — еще одного врока — ударяя того прямо в грудь.

В отличие от своего сородича, монстр без криков навернулся в воду.

- Ура! - закричала Карринда, поворачиваясь к Найджелу. Она нашла дворфа уже тащившим новое тройное копье.

- Найди еще группу! - сказала она компаньону, и схватила ручку баллисты, чтобы снова передвинуть тяжелое орудие.

Сталагмит затрясся, когда катапульта на нижнем уровне выпустила заряд, а затем, когда катапульта на балконе присоединилась.

- Найди самую большую! - приказала Карринда. - Да, мы передовые артиллеристы, потому давайте заставим их считать!

Огонь артиллерии обрушился на озеро, и демоны рассредоточились. Копья, камни и горящая смола вылетали из множества сторожевых вышек, в то время, как батареи, установленные на стенах цитадели, сосредоточили свой огонь на задних рядах орды, налетевшей на щитовых дворфов.

Что это был за замечательный свет, - подумал Ортео Спайкс, видя, что свечение четко выделило цели.

Но вместе с этой мыслью предводитель Диких Дворфов увидел большую проблему. Пространство напротив было не так хорошо освещено, и там, дальше в пещере, ходили самые большие из монстров — без сомнений, самые крупные и умные.

Он увидел, как от тени отделилась группа огромных четырехруких глабрезу, возникших, казалось, из неоткуда. Монстры атаковали одну из сталагмитовых башен. В короткие сроки этот пост был потерян для дворфов. Демоны были умны, используя насыпь, чтобы оградить себя от любых выстрелов, которые могли обрушиться на их головы.

Дворфы не успели установить зеркала на сталактитовые и сталагмитовые посты, что изрядно затрудняло выстрелы.

Дворф покачал головой. Хотя казалось, что они способны удержать эту сторону пруда, и чудовищная орда не найдет легкого хода в Гаунтлгрим, у него не было никакого желания сдавать остальную часть пещеры. Восемьсот товарищей оставались там, на другом берегу.

- Ладно, ребята, - сказал он дворфам, держащим копья. Те яростно обрушивали удары на монстров, которые пытались прорваться сквозь стену щитов. - Наши братья скоро выйдут из тронной залы, не сомневайтесь. Мы должны собрать их, сделать клин и протолкнуться к мосту. Вы займете проход, от края до края. И никто не сможет пробраться на эту сторону.

- Ты куда-то собрался? - спросил один из сражавшихся, и Ортео Спайкс согласно улыбнулся.

- Да, - ответил он. - И не дай остальным позабыть меня!

Он подпрыгнул и постучал по плечам двух дворфов, стоявших перед ним.

- По моей команде, - приказал он, и воины крякнули, заслоняясь от нападения манов, но кивнули.

Ортео повернулся к стене и крикнул ближайшим батареям.

- Очистите мне путь к мосту!

- К мосту? - крикнул один из дворфов в ответ. - Ба, но ведь другая сторона кишит этими проклятыми созданиями.

- Ага, - согласился командир, и нагнувшись вперед, дико затряс головой. Ударив топором по щиту, он неистово расхохотался.

- Открывай! - взревел он.

Эта команда эхом пронеслась вверх и вниз по линии, и многие орудия сосредоточили свой огонь на монстрах, скакавших между Ортео и мостом.

- Ближе, - приказал он дворфам, державшим копья. И как только они начали отгонять самых нетерпеливых монстров прочь, он добавил: - Щиты!

Стена щитов расступилась, и Ортео выпрыгнул, крутясь и размахивая топором. Дворф припустил к мосту. Остальные хотели двинуться следом, но щитовые дворфы знали свою задачу, и сразу закрыли прореху в строе, оставляя Ортео одного.

- Прикрываем его! Ортео! - кричали дворфы. Со стены раздался залп арбалетов, баллист и даже несколько выстрелов катапульт, которые освободили землю, лежавшую перед Диким Дворфом от врагов.

Ортео Спайкс добрался до основания моста, но монстры, метавшиеся у его опор, бросились вслед за ним.

Еще больше неповоротливых зверей маячили в тени.

- Да пребудет с тобой сила Клангендина, - пробормотали некоторые из стоявших на стене. Это меньшее, что они могли сказать.

- Не понятно, куда нам стрелять! - воскликнул Огден Нуггет, высовываясь в длинное окно и глядя вниз, оценивая позицию.

Карринда и Найджел разделили его разочарование, потому как слышали бой, идущий неподалеку от их башни. Там, где большой отряд дворфов начал свой прорыв к пруду. Но демоны, выходящие из тени, были хорошо организованы, и площадка казалась окруженной со всех четырех сторон. Почти двести дворфов сейчас сражались за свою жизнь.

Но строй был слишком плотным, слишком перемешанным, чтобы баллисты или катапульты могли помочь.

Огден ударил кулаком по каменному подоконнику и обернулся.

- Пошли, друг мой, - предложил Найджел. - Давай возьмем все, что можем...

Он остановился, когда глаза Огдена широко распахнулись от страха. Дворф обернулся, обнаружив у себя за спиной уродливое раздутое человеческое лицо чазма, которое замерло на расстояние вытянутой руки. Монстр приземлился на подоконник.

Найджел вскрикнул и всплеснул руками, отпрянув назад. Повар решил, что, вероятно, обречен.

Но стоило ему отступить, как мимо пронеслось копье, ударяя в лицо демона и вышвыривая его прочь.

- Ба! Кому тут баллисты захотелось? - провозгласила Карринда Кастлдак, потрясая кулаком в сторону падающего чазма.

- Отличный выстрел! - с облегчением поздравил её Найджел. - А теперь найди мне что-нибудь большое!

- Я вижу только всякую мелочь, - ответил Огден, осматриваясь по сторонам. - Большие прячутся в тенях.

- Ба! - взревел Найджел. - Ну тогда — стреляем в пруд!

Он вставил еще одно копье, и Карринда снова завертела баллисту.

Ортео Спайкс понимал и ожидал подобного разочаровывающего неудобства. Они не собирались выигрывать этот бой, координируя усилия маленьких демонов. Вокруг кишело слишком много уродливых созданий. А большие и умные прятались в тенях, управляя битвой. Но им не стать целями, покуда большинство сталактитовых и сталагмитовых башен были не могли стрелять.

Этим батареям требовался наводчик.

Дикий Дворф помчался через мост и бросился в орду манов, которые сгруппировались на дальнем конце моста. Яростно размахивая своим топором, он отбрасывал монстров в сторону или потрошил прямо на месте. Дворф подпрыгнул, разворачиваясь боком, ударяя топором вниз и рассекая уродливую голову мана.

Высвобождая оружие и используя импульс, чтобы снова с силой опустить его на монстра, сметая того с ног. Затем он поднял топор, и с силой крутанулся, позволяя весу оружия свободно кружить себя, в повороте раскраивая морды ближайших манов, решившихся преследовать его через мост.

Его вела чистая ярость — щит взлетал вверх, щит ударял вниз, топор гремел — и это бешенство едва не прикончило дворфа, ибо только в последний момент он отметил еще одного жуткого демона — кучу слизи, скользящей по полу. Ортео перепрыгнул через урода, с глухим стуком приземляясь на землю. Он отчаянно перекатился, не смея останавливаться. Стоило ему, наконец, прийти в себя и обернуться, дворф побледнел от ужаса.

Некоторые маны, бежавшие за ним, не успели подпрыгнуть. Теперь монстры пытались вырвать свои лапы из желеобразного демонического существа. От их растворявшихся ног шел дым.

- Ой, как красиво, - со вздохом сказал Ортео, вскакивая и снова устремляясь к основанию одной из сторожевых башен. Все они были снабжены факелами и раскаленными углями, светящимися под каменной крышкой, именно для этой цели.

Ортео запихнул факел в оранжевую кучу и вынул обратно. Пламя затанцевало на конце палки. Взяв в руки щит и снова поднимая топор, дворф побежал, размахивая факелом, дабы привлечь внимание.

- У нас есть проводник! - крикнул Огден Нуггет, указывая на бегущего с факелом дворфа.

- Да, и это сам Ортео Спайкс! - сказала Карринда. Она снова воздела кулак в воздух. - останься у окна и координируй мою стрельбу! - велела она Огдену, прыгая назад к баллисте и хватаясь за ручки.

- Стой с ним, - добавила она, когда Найджел указал влево и вверх, а затем вниз и влево, точно следуя за движениями Ортео. Могучие Карринда и Найджел выстроили баллисты в одну линию.

- Четвертый северный карман! - крикнул Огден, и тот же приказ раздался изо всех башен в пещере, даже на нижнем этаже их собственной. Крик был больше, чем просто описанием места, он обозначал одну из известных целей на этой стороне пещеры. Приказ говорил каждому дворфу-артиллеристу, куда направлять его оружие.

- Жуки! - крикнула Карринда, и все трое развернулись. Они ахнули, увидев рой чазмов, летящих на них.

Но собратья, сидевшие на балконе под ними, увидели демонов раньше, потому были хорошо подготовлены. Пока трое в верхней комнате готовились к надвигавшейся битве, катапульты ниже пальнули, выпуская в воздух кучу маленьких снарядов, которые дрожали и разлетались в стороны по мере своего движения.

Птичий выстрел. Именно так называли его дворфы, ибо подобный снаряд мог снять с неба стаю гусей. Или рой чазмов. Уродливые создания закрутились и в спешке ретировались.

Карринда, Найджел и Огден снова вернулись к своей работе.

- Снова четвертый северный карман! - крикнул Огден, несколько удивленный тем, что Ортео Спайкс отступает.

- Ой, он что-то нашел! - сказала Карринда, сверкая глазами в предвкушении. - Что-то большое.

О, так и было.

Дворф бежал быстрее, чем бегал за всю свою жизнь. Лишь дважды Ортео Спайкс действительно боялся: сначала, возле замерзшего озера, когда источник этого внезапного обледенения — большой белый дракон, возник в небе, чтобы присоединиться к бою, и теперь, когда он едва не налетел на группу — группу! - огромных глабрезу.

Он просто склонил голову и ринулся прочь, так быстро, как не бегал ни разу в жизни. Дюжина монстров неслась за ним. Завершала процессию стая больших вроков.

- Третий карман! - раздались крики из башен, когда Ортео Спайкс подал знак. Он остановился и развернулся, махнув факелом. Сигнал, который так хорошо знали отлично выученные дворфы Адбара.

Ортео увидел, как демоны бросились к нему, возвышаясь над ним. Он услышал скрип и свист великих военных машин.

- Ба! Ваши мамки из кроличьего племени! - взревел Дикий Дворф, уже распрощавшись с жизнью. Он видел, как огромные клешни направляются прямо в его сторону.

Два десятка снарядов баллист упало перед ним. Два десятка катапульт выстрелили в его сторону и вдвое больше копей вырвалось из баллист — птичьи выстрелы, горящая смола, большие камни, и даже груда камней, смоченная в масле. Все это пролетело мимо Ортео Спайкса, падая в место, которое дворфы называли «третьим северным карманом».

Пещера вздрогнула под тяжестью выстрела, а потом задрожала от взрыва магического масла.

Ортео Спайкс едва понял, что подлетел в воздух, зато отлично ощутил под собой твердый камень, стоило ему упасть вниз.

Он почувствовал это, потому что был жив!

Оглянувшись, он увидел кучу демонов, камни, копья, большие и малые, дымящуюся шелуху, оставшуюся от монстров и треснувшие стены пещеры.

Еще один залп катапульт обрушился на демонов, беспощадный и неудержимый.

-Ба! Ваши мамки из кроличьего племени! - снова взревел Ортео Спайкс, поднимаясь с пола. И бросился прочь, размахивая факелом.

Он понял, что теперь стал не единственным, выполнявшим роль наводчика. Другие дворфы также подхватили факелы. В дальнем конце пещеры он услышал крик:

- Второй южный карман!

И, спустя несколько ударов сердца, похожий разрушительный шквал ударил из южных вышек.

- Отлично сработано, король Коннерад, - пробормотал себе под нос Ортео Спайкс, по-настоящему довольный тем, что молодой дворф так хорошо организовал эту защиту. Он находился в блаженном неведении того, что в этот самый момент король Коннерад Браунавил рассечен пополам клешнями глабрезу, очень похожего на тех, что недавно уничтожил Ортео.

Он снова бросился дальше, но звук рога заставил его остановиться.

Оглянувшись на мост, дворф приободрился. Из тронной залы вышла остальная часть Адбарских сил. Теперь более тысячи боевых дворфов маршировали на дальней стороне пруда, и больше ни единый зверь не смог вылезти из воды.

И Адбарцы миновали мост, клин дворфской ярости, дворфской силы и дворфской стали.

А на этой стороне, парни Мирабара выступили в пещеру из внешних туннелей. Залпы артиллерии поддерживали дворфские построения, которые объединялись в более сильные отряды и непреодолимо шагали к пруду. Почти триста Мирабарцев и Адбарцев могли умереть в этот день в превратной пещере. Но этого не произошло.

Когда вода снова замерла, Ортео Спайкс, Грозовой Найджел и все остальные оглядели поле боя. Они поняли, что Комрат на фо Астер, Битва за Пещеру, подошла к своему славному и победному концу.

Глава 20 Комрат Эн Тачлад.

Бренор и Эмерус стояли у прохода каменной двери, которую маги назвали порталом, соединяющим земли дворфов. Короли снова и снова пробегали пальцами вдоль древней кладки, кивая головами, словно могли почувствовать вибрацию камней — а, быть может, они действительно могли ощутить её, как поняли Кэтти-бри и остальные. С тех пор, как они взошли на трон Дворфских Богов, эта двоица и Коннерад, казалось, понимали это место так, как никогда не мог надеяться понять его любой не-дворф.

- Куда он ведет? - спросил Эмерус, чей скрипучий голос был полон удивления и благоговения.

- Они говорят — в другое дворфское королевство. И мне кажется, они не ошибаются, - заметил Бренор, а затем хитро добавил. - Если наши предки решали, куда направить портал, мне кажется, они не могли бы найти места лучше Митрил-Халла, а?

- Да, - парировал Эмерус. - Эта дыра была бы отличной точкой сбора для дворфов, направляющихся в Цитадель Фелбарр.

Двое королей ухмыльнулись друг другу, радуясь своей беспечности. Бренор действительно нуждался в этой поддержке, особенно теперь, когда его самый близкий друг лежал без сознания в главном комплексе.

Амбергрис и Атрогейт позади них начали выть и смеяться, привлекая любопытные взгляды Рваного Дайна, Кулак и Фурии, а, вместе с тем, и двух королей.

Мимо пристально наблюдавших дворфов, покачивая головой, проследовала Кэтти-бри. Пенелопа и Киппер шли рядом с ней.

- Итак. Если мы желаем проверить его работу — как нам узнать, куда он ведет? - спросил их Эмерус. - Мы можем оказаться где угодно. Я не знаю никаких иных дворфских крепостей, столь же старых, как Гаунтлгрим. Но предполагаю, что этот портал создавался в ранние годы цитадели.

- Держу пари, они открыли его сразу после того, как создали Великую Кузню, - согласилась Кэтти-бри. - Может быть, он открывался в Глубоководье — или в любой иной город, существовавший в дни становления Гаунтлгрима. Легкий торговый путь.

- Нет, - настаивал Киппер Харпелл. - Портал ведет в другой дворфской комплекс, скорее всего, в шахту неподалеку от комплекса. И это не легкодоступное место. И, разумеется, мы не попадем ни в один из дворфских городов.

- Верно, - сказал Бренор, и Эмерус кивнул, вынужденный признать, что его теория не выдерживает критики. И по сей день дворфы ценили свою кровь — много густых бровей взлетело вверх, когда Бренор назначил Реджиса управляющим Митрил-Халла. Да что там, ахнул даже Эмерус.

Но все-таки, несмотря на очевидную неприязнь к другим расам, судя по историческим текстам обитатели Гаунтлгрима во дни его славы были куда терпимее к остальным.

- Дорогой король Эмерус, если бы тебе дали выбор, куда направить дополнительные врата — ты выбрал бы Глубоководье? - спросил Киппер.

- Скорее, я направил бы портал прямо на волосатую задницу Морадина! - отрезал дворф, подводя итог спору.

Эмерус глянул на Бренора, но рыжебородый друг был погружен в осмотр контуров портала. Может быть, он обиделся. А может, просто окунулся в свои мысли. В любом случае, Бренор, казалось, выпал из разговора.

- Погодите, вы сказали, что мы могли бы выбрать местоположение выхода? - спросил Эмерус, и его мысли закружились, оценивая возможности.

Как здорово может быть соединить Гаунтлгрим с туннелями, лежащими под Серебряными Пустошами. Сделать выход в месте, легкодоступном из всех трех дворфских королевств Севера? Если дворфы смогут свободно путешествовать туда-сюда, все четыре крепости окажутся в большей безопасности, получая совместную армию, которая в любой момент готова будет прийти на помощь.

- Мы даже не знаем, сможем ли заставить работать эту проклятую штуку, - напомнила всем Кэтти-бри. - Эта магия стара, как огонь Кузни, как сила, удерживающая Предвечного в яме.

- Но это возможно! - быстро и с энтузиазмом подпрыгнул Киппер. - Я многие десятилетия изучал подобные вещи, дорогуша. И эти ворота! О, как долго я искал возможность попробо...

Какая-то мощная сила сотрясла туннель. Каменные стены вокруг пронизал странный звонкий стук, прокатываясь к ногам десятки, стоявшей у древних врат.

- Не слишком приятный звук, - заметил Рваный Дайн, подходя ближе к Эмерусу. Он занял оборонительную позицию, чтобы защитить своего друга и короля.

- Пойду, посмотрю, - предложил Атрогейт. Чернобородый дворф рванул обратно к секретной двери комнаты. Амбра неслась следом. Они на мгновение замерли во внешней шахте, оглядываясь по сторонам, но стоило еще одному тяжелому звуку сотрясти туннель — пара двинулась направо.

- Нам нужно закрыть это место, и живо, - предложил Рваный Дайн.

- Согласен, - кивнул Эмерус, игнорируя протесты Киппера. - Сохранить эту комнату в секрете — может оказаться самым важным в жизни.

Восемь человек направилось к двери, но прежде, чем они успели приблизиться к выходу, Амбра примчалась обратно. Атрогейт догонял подругу.

- Ты можешь закрыть дверь отсюда? - спросила Амбергрис Кэтти-бри. - Запереть нас здесь?

- Да, и побыстрее! - добавил Атрогейт.

Оба выглядели ужасно испуганными. Дворфы задыхались, словно бегом пробежали весь путь до залы.

- Я не могу, - ответила Кэтти-бри.

- Тогда на выход! На выход! - приказал Атрогейт. - Не дайте зажать себя в этом углу!

- Зажать...? - спросила Пенелопа. Ответом ей стал мычащий рев. Не просто было издать звук, который описывался бы, как «зло», но эти урчание, хрип, визг, смешанные в душераздирающей какофонии, несомненно, показались компаньонам воплощением ужаса.

- Вон! Вон! - закричали они одновременно, расталкивая друг друга, чтобы скорее добраться до двери. Кэтти-бри начала читать свое заклинание, обращаясь к магии Предвечного, чтобы запереть залу, еще до того, как они со спутниками оказались за пределами комнаты.

- Демоны! - услышала она сдавленный крик Пенелопы прежде, чем дверь начала опускаться вниз, но не остановила заклинание, зная, что монстры не должны попасть в секретную залу.

Волшебница услышала выкрики дворфов, которые выстраивались, готовясь к защите. Она была рада, что голос отца возвышался надо всеми. Если что-то может излечить Бренора Боевого Топора от его хандры — так это хорошая битва!

Дверь, наконец, подалась вниз, и женщина обернулась, теряя всякую надежду.

Это действительно были демоны. Она слышала и видела группы хищных зверей, которые приближались с обеих сторон длинного туннеля. Она заметила манов — самых ничтожных среди отвратительных младших демонов Абисса — возглавлявших атаку слева и справа. Но особенно важными целями показались женщине неповоротливый глабрезу, который координировал монстров справа от неё, двигаясь позади колонны, и еще одно большое чудище, толстое и массивное, с короткими крыльями, которые бешено хлопали за спиной. Однако не было никакой надежды на то, что жирный демон действительно способен оторваться на них от пола. Другие демоны тоже рвались в бой: грифоподобные существа, которые, как знала Кэтти-бри, звались вроками, и толстые невысокие звери, похожие на грубое подобие человека, с пропорциями дворфа и огромной головой, торчавшей на широких плечах, которым явно не хватало шеи.

- Оставайтесь с нами, - услышала она слова Пенелопы, обращенные к Рваному Дайну и Эмерусу. Слева от Фелбаррцев стояли Атрогейт и Амбергрис, готовые к драке

Справа поджидали Бренор и сестры Феллхаммер.

Демоны пришли организованным строем, гоня перед собой пушечное мясо, манов.

Кэтти-бри не стала ждать. Она вонзила жезл в землю и воскликнула «Сьяфа!». Серебристое дерево снова почернело, покрываясь красными венами. Синий сапфир приобрел цвет крови.

- Что это? - спросил удивленный и явно впечатленный Киппер, стоящий рядом с Пенелопой, подготавливая собственные заклинания.

Но Кэтти-бри не собиралась отвечать. Она была погружена в свои чары, и красные линии, идущие вдоль черного жезла, засветились ярче, как будто оружие наполнялось огнем, который умолял выпустить его на волю.

И в самом деле.

Демоны спешили, но Кэтти-бри ударила первой. Она подняла оружие, чтобы запустить шар вправо, мимо Бренора и близняшек. Прежде, чем её снаряд достиг цели, она взмахнула жезлом, посылая еще один шар в другую сторону.

Первый снаряд взорвался, распространяя вокруг себя волну горячего воздуха, накрывшего компаньонов. Второй взрыв не пришлось ждать долго, и горячий ветер повеял с другой стороны.

Когда дым рассеялся, количество бегущих манов значительно уменьшилось. Многие так и остались лежать на земле, в виде дымящейся шелухи. Вроки заверещали в знак протеста, огромный налфешни в ярости забил своими маленькими крылышками, а глабрезу только активнее начал пробиваться в бой.

- Я вижу конец их отряда! - бросила Пенелопа Кипперу, который уже начал очерчивать в воздухе контур. - Держись рядом с теми, кого мы оставим тут, Кэтти-бри, - велела она.

- А куда идете вы? - спросила Кэтти-бри.

- Вперед! - крикнул Киппер на Эмеруса и Рваного Дайна, толкая их в волшебный портал, который только что открылся в воздухе.

- Я не оставлю своих друзей! - запротестовал Эмерус.

- Как и мы! - крикнула Пенелопа. Теперь она вынуждена была орать во весь голос. Сражение разыгралось по обе стороны коридора. Атрогейт и Амбергрис крошили младших демонов. Бренор и Сестры Феллхаммер воевали с парой вроков.

Киппер вошел в портал, и вышел в том же туннеле, но далеко позади демонов, по левую руку от Кэтти-бри.

- Ну же! - решительно сказала Пенелопа, и Рваный Дайн бросился во врата. Эмерус последовал за другом.

- Держите строй. Скоро мы немного проредим этот отряд, - сказала Пенелопа, подмигнув Кэтти-бри. Она наклонилась, поцеловала свою протеже в щеку и широко улыбнулась, очевидно, наслаждаясь происходящим — и не пленила ли некогда эта её авантюрная сторона Вульфгара? С боевым кличем, который заставил бы гордиться Боевых Топоров, Пенелопа прыгнула в портал и исчезла.

Кэтти-бри окликнула пятерых дворфов, оставшихся вокруг неё, прося их сомкнуть ряды, но поняла, что это бессмысленно — отряд с головой ушел в бой, так что, вероятно, друзья даже не слышали её.

Тем не менее, она все же выкрикнула предупреждение «Свет!», а затем произнесла «Алфара!» и ударила жезлом, который снова приобрел свой серебристо-серый цвет. Она запустила быстрое заклинание и подняла жезл в воздух, используя его в качестве накопителя своей магической силы. Синий туман снова полился из её рукавов, на этот раз, скользя по правой руке, от единорога Миликки.

И магия эта породила свет — яркий, теплый и уютный для союзников, но полный обжигающей боли, такой нестерпимой для обитателей низших планов.

Кэтти-бри замерла на полпути между двумя группами дворфов, оглядываясь по сторонам и в любой момент готовясь произнести исцеляющее заклинание, проводя его через свой жезл.

Туман закружился вокруг её левой руки, там, где располагался символ Мистры. Женщина обратилась к силам разрушительной тайной магии.

- Доверьтесь ему, - сказала Пенелопа Эмерусу и Рваному Дайну. - Думаю, Киппер знает это заклинание лучше, чем кто-либо из живущих.

Дворфы недоверчиво покачали волосатыми головами. Киппер попросил их встать в пяти футах от стены, там, развернувшись в другую сторону коридора, хотя монстры бежали в другом направлении.

- Они заметили нас! - сказал Киппер. - О! Вот они! 

Эмерус обернулся, чтобы увидеть одного из монстров, высотой с человека, толстого, как дворф. Чудище обрушилось на них сверху, следом за ним рвались грифообразные звери. Остальная нечисть напирала сзади. Лицо Эмеруса исказилось, когда коридор замерцал, и огромное, похожее на карлика существо исчезло.

И снова появилось, минуя новые врата Киппера и выходя прямо перед Эмерусом и Рваным Дайном, однако, не нападая на них. Монстр был явно дезориентирован, спотыкаясь о своих противников.

- Хо! - удивленно воскликнул Рваный Дайн, когда толсторукий зверь появился прямо перед ним. Дворф сумел нанести удар, слегка раня существо — и уже бросаясь в погоню, следуя за Эмерусом, но Пенелопа приказала им ни в коем случае не ходить дальше по коридору.

И они поняли, почему, когда летучий монстр пролетел через врата, чтобы врезаться в возвращавшееся назад чудище и заставляя то остановиться. Теперь оба дворфа получили возможность нанести чистые удары. Все новые и новые демоны выходили из врат — дезориентированные и растерянные. Они сталкивались друг с другом, врезаясь в тех, кто прошел через портал раньше.

Дворфы просто размахивали топорами, ударяя своим оружием по демонам, рассекая их кожу и ломая кости.

Разряд молнии ударил между дворфами, прорезая толпу шатавшихся монстров. Позади Пенелопы раздался смех Киппера.

Эмерус и Рваный Дайн просто продолжали размахивать топорами.

Горячее пламя опалило бороды дворфов, когда огненный шар Пенелопы приземлился в центр клубка растерянных демонов, что только больше воодушевило двух Фелбаррцев. Их топоры с двойным усердием замелькали над толпой монстров, обагренные кровью врагов.

Атрогейт и Амбергрис, сражавшиеся в центре основного сражения, не заметили, чтобы монстры решили повернуть назад. Многие меньшие демоны уже были мертвы, настигнутые огненным шаром Кэтти-бри, однако, среди оставшихся виднелись крупные звери, в том числе — налфешни, который, казалось, только сильнее разозлился от полученных ран.

- Ах, у меня для этого припасен забавный трюк, - заметил Атрогейт, и взмахнул моргенштерном, разворачивая удар и направляя оружие на острый клюв врока. Подбитое существо попыталось спикировать на обидчика, его крылья широко распахнулись, но Атрогейт уже вращал второе оружие, и распахнутые крылья лишь дали ему прекрасную мишень.

Задыхающийся крик врока пронзил воздух, когда тяжелый шар раздавил его ребра. Стоило монстру рвануться, Амбергрис подняла свою огромную палицу, оттесняя от себя манов, и опустила её на голову врока как раз в тот момент, когда второй моргенштерн Атрогейта обрушился на существо с другой стороны.

Толстый череп врока не смог устоять против силы двух ударов, таких согласованных и объединенных. Звук треснувшей кости эхом отразился от стен туннеля. 

Врок повалился прямо на Атрогейта, или повалился бы — не обладай дворф огромной силой. Он опустил оружие и поймал падающее существо, отбрасывая его в кучу подступающих монстров.

Присев, дворф быстро сгреб свои смертоносные моргенштерны. Он собирался махнуть ими вперед, чтобы поколотить демонов, но Амбергрис оттолкнула его прежде, чем он начал движение. И правильно сделала. Стена огня встала перед Атрогейтом, двигаясь по левой стороне туннеля и убегая к тому месту, куда ушла группа Пенелопы. Пламя разрасталось, заполняя коридор, и воздух сотрясли ужасные крики монстров, чья плоть обгорала и съеживалась.

Атрогейту и Амбергрис пришлось отступить на пару шагов, оказавшись рядом с Кэтти-бри, которая стояла, подняв в воздух жезл. Драгоценный камень яростно полыхал красным огнем, отражаясь в её глазах. Женщина казалась частью своего оружия, а оно — частью женщины. И это единое существо творило магию, контролируя пламя, порождая пламя, упиваясь очищающим пламенем.

- Девочка, - выдохнул Атрогейт, с трудом веря в то, какой плотной была стена. Кэтти-бри не моргнула, её концентрация была совершенной. Она направляла силу Предвечного - её собственные магические силы значительно возрастали, соединенные с противоестественным могуществом богоподобного создания, и мощным оружием, которое помогало ей сражаться.

- Думаю, мы сделали свою работу, - заметила Амбра, недоверчиво качая головой.

Пока она говорила — из пламени вышел огромные налфешни. Существо испустило злобный рык.

- Думаю, нет, - сказал Атрогейт, подмигивая своей даме и бросаясь на чудовище.

Он ударил демона моргенштерном, и крякнул, когда существо ответило ему замахом палицы — черной металлической штукой ужасного вида. Вес удара отбросил Атрогейта к правой стене.

Стоило Атрогейту отлететь в сторону, в бой пошла Амбра, обрушивая свою булаву на предплечье налфешни прежде, чем тот смог отступить.

Зверь избежал нового удара, и рванулся вперед, размахивая лапами так, что Амбре пришлось отступить, дабы не отлететь на другую сторону туннеля.

Гоня женщину, демон не обращал внимания на Атрогейта, видимо полагая, что дворф оглушен ударом о стену.

Это был не первый монстр, который недооценил дворфа.

Атрогейт, шатаясь, поднялся от стены. Одно его оружие было покрыто жидкостью. Он несколько раз ударил своими моргенштернами друг о друга, заставляя демона повернуться лицом к себе. Стоило чудищу совершить эту ошибку — покрытый маслом шар устремился прямо в колено налфешни.

От удара масло взорвалось.

Колено подломилось.

И как взвыл демон!

И дворфы атаковали согласовано, яростно тесня зверя. Амбра обрушила свое оружие на другую ногу противника, а моргенштерны Атрогейта бешено закрутились, ударяя монстра по всем незащищенным частям тела.

Внезапно, демон покосился и хватил своей тяжелой палицей, совершая низкий косой выпад, ловко пытаясь загнать Атрогейта дальше по коридору, где все еще полыхала стена огня.

Но Атрогейт, замечая смертельный маневр, схватил дубинку, издавая тяжелое «Уф!» и крепко зажал её в руках, упираясь в землю.

Чудище надавило, и дворф, при всей своей силе, понял, что его ноги заскользили по полу, измазанному кровью и мозгами.

- Девочка! - воскликнул он.

Ему не стоило беспокоиться. Демон был так сосредоточен на Атрогейте, что даже присел, низко склонившись. Лапы монстра были заняты.

Даже если бы Атрогейт не окликнул Амбру, женщина не собиралась давать такой цели пропадать зря. Она сделала несколько шагов по коридору, а затем развернулась и кинулась в атаку, высоко подпрыгивая и вскидывая булаву над головой. Огромное оружие опустилось на противника, когда женщина приземлилась.

Демон оглянулся. И как раз вовремя, чтобы увидеть летящую булаву.

Этот удар обрушился на череп гиганта. Он повалил демона на одно колено, заставив того на время потерять равновесие.

Монстр шатался достаточно долго, чтобы Атрогейт надавил на его палицу, вытаскивая ту из лап монстра.

Налфешни начал подниматься, но Амбергрис снова ударила его по голове. Зверь зарычал, упорно пытаясь встать на ноги снова. Однако, теперь его один за другим настигли моргенштерны Атрогейта.

И налфешни был оглушен снова. Теперь дворфы возвышались над демоном, ударяя и отскакивая, снова и снова обрушивая на монстра свое оружие, погребая того под градом мощных атак, каждая из которых могла бы уничтожить огра.

Вскоре демон стал тратить больше сил на то, чтобы поймать своих мучителей, нежели на попытки подняться с земли.

Но добраться до них было не в его власти. Дворфы атаковали яростно и организованно. И как только демон собирался схватить Атрогейта, Амбергрис подскакивала, чтобы нанести сокрушительный удар булавой. А стоило ему обернуться к Амбре — Атрогейт снова ударял его по морде своими моргенштернами.

Кровь демона забрызгала пол вокруг сгорбленного существа, что только раззадорило свирепых дворфов.

К тому времени, как они закончили — и только тогда, когда Кэтти-бри в ужасе закричала — существо больше не походило на налфешни, напоминая груду бескостного желе.

- Разойдись! - воскликнул Бренор, и сестры Феллхаммер схватили друг друга за запястья, становясь друг напротив друга и бросаясь в разные стороны. Бренор проскользнул между спутницами, заодно минуя протянутые лапы врока, который спикировал на двух сражавшихся дворфов.

Дворф предпринял прямую атаку, ударяя быстро и верно. Его мощный топор пронзил грудь летучего демона.

Фонтан крови взметнулся в воздух, зверь издал громкий визг, и упал на землю, уступая место другому монстру, который тут же поймал удар Маллабричез. Яростная дворфа высоко подпрыгнула, ударяя демона своим острым мечом.

Напротив, Таннабричез сражалась с манами, коля и крутясь, а затем, стоило Маллабричез опуститься на ноги и снова прыгнуть на врока, бросилась к Бренору. Теперь существо было лучше подготовлено к атаке, или могло было быть, если бы сестры кубарем не покатились вперед, ускользая от его лап.

Демон отшатнулся назад и снова бросился на Маллабричез. Девушка полностью оправдывала свою кличку — Фурия — продолжая нападения. Используя лишь силу своей неудержимой ярости, она не давала демону перевести дух.

Бренор повернулся, чтобы помочь сестрам, но остановился, приседая на пол. На них шел глабрезу, щелкавший своими страшными клешнями. Бренор окликнул Таннабричез, но было слишком поздно — она неслась прямо на сбитого врока. Подпрыгнув в воздух, женщина попала прямо в лапы к мощному глабрезу.

- Нет! - взревел Бренор, прыгая вперед и опуская топор на клешни, охватившие его дорогую подругу Кулак. Он нанес чистый и глубокий удар, но в грудь демона, а не по его лапе.

Подняв щит вверх, дворф встретил атаку левой клешни демона, которая обрушилась на Бренора с силой горного гиганта.

Удар отшвырнул его в сторону. Ноги дворфа заскользили по полу, вопреки всему неся его в другую сторону.

Бренор вынужден был остановиться, когда свободная клешня демона поймала его щит и повернула его. Ноги дворфа оторвались от пола. Теперь у него были проблемы, он потерял равновесие и остался один на один с превосходящим противником.

Таннабричез в панике закричала, когда клешня сомкнулась вокруг её тела.

- Нет!

Рев Бренора вырвался откуда-то из глубины его тела. Он был порожден полным отрицанием и полным негодованием. Он чувствовал силу дворфских богов, совсем как тогда, когда оказался на уступе в тот давний день, сражаясь в зале Предвечного.

Клешня дернула щит Бренора влево, открывая брешь в защите дворфа, и тяжелый удар настиг его справа, попадая прямо в лицо. Голова дворфа откинулась назад под тяжестью лапы.

Но дворф спокойно встретил атаку и противостоял ей, поворачивая топор вокруг себя, чтобы со всех сил ударить по лапе, ухватившей щит.

Щит был освобожден, отрубленная клешня упала на пол.

Таннабричез, повисшая в оставшейся клешне, снова закричала от боли.

Молния, которую метнула Кэтти-бри, пронеслась над головой Бренора, ударяя в глабрезу и заставляя монстра растеряться, не успевая отшатнуться от атаки Бренора.

Глабрезу снова ударил, на этот раз, опять целясь в щит. Однако, теперь ярость атаки не остановила дворфа, как и не оттолкнула его назад. Сила Клангендина текла сквозь его тело. Он был полон ужаса и ярости, глядя на боль бедной Таннабричез.

Демон метнул дворфу прямо в него, и Бренор инстинктивно пригнулся и вздрогнул, понимая, что стало снарядом. С негодующим ревом он врезался в глабрезу, взмахнув топором вперед и вверх, а затем снова заводя его за плечо.

Клешня щелкнула перед ним, ударяя сверху вниз, захватывая только щит. Топор дворфа взметнулся вверх, устремляясь прямо между ног монстра, рассекая промежность. Существо высоко подлетело, поднимаясь на своих когтистых лапах.

Бренор колотил его, пинал его, пронзал его. Остановившись, он взмахнул топором в сторону, разрубая правое колено глабрезу. Перекинув топор из руки в руку, он нанес удар по левому колену, но теперь оружие пошло дальше, за ногу монстра.

Глабрезу все еще стоял, но Бренор отступил, мощно дергая рукой и ловя топором ногу монстра, заставляя того потерять равновесие.

Бренор снова вернулся к бою, прямо после того, как вторая молния Кэтти-бри врезалась в демона и заставила того скорчиться на полу.

Король также упал, ударяясь лицом об пол. Кровь текла из его носа, который точно был сломан, но Бренор продолжал атаковать, используя свой топор, как альпинист — кирку, вонзая его в демона и подтаскивая свое тело вперед.

К тому времени, когда оружие достигло груди монстра, глабрезу оставил сопротивление, а когда Бренор обрушил топор на собачью голову демона, он уже задымился и начал разваливаться, возвращаясь обратно в бездну.

Горячий ветер ударил Бренора, когда тот высвободил топор. Встав на колени, он снова поднял оружие, чтобы снова ударить существо. На мгновение, он решил, что явился новый демон.

Но нет, это был просто огненный шар Кэтти-бри, влетевший в коридор, расплавляя еще одну группу противников и освобождая дорогу туда, где стена туннеля примыкала к главному комплексу. К месту, сквозь которое провела их межплановая дверь Киппера. Путь домой.

Но Бренор не мог думать об этом. Он вонзил топор в мертвого демона, и использовал закрепленное оружие, чтобы вернуться на ноги. С отвратительным звуком вырывая оружие, он обежал вокруг трупа, зовя Кэтти-бри. Она должна воззвать к богине ради Таннабричез.

Слова застряли у него в горле, стоило ему увидеть развернувшуюся пред ним картину.

Маллабричез нежно укачивала сестру на руках. Синий туман уже кружил вокруг правой руки Кэтти-бри, которая направила свое исцеляющее заклятие на поверженную дворфу. Дальше по коридору, Атрогейт и Амбергрис махнули рукой Эмерусу, Рваному Дайну и Харпеллам, давая знак поспешить сюда.

Вокруг были слышны лишь шаги ног и рыдания Маллабричез. Туннель погрузился в тишину. Бренор знал, что Комрат эн Точлад, Битва За Шахты, закончилась.

Хотя, глядя на Таннабричез и на милую Фурию, Бренор, по чьим щекам струились слезы, не мог достойно объявить победу.

Глава 21 Делзун.

Вернувшись в главный комплекс, группа из шахт нашла Дзирта спящим безмятежным и спокойным сном. Хотя он все еще находился где-то далеко - глаза дроу были закрыты, а пальцы не отвечали на рукопожатия Кэтти-бри и Бренора. Тем не менее, быстро осмотрев мужа, прислушавшись к его дыханию и оценив способность реагировать на окружающий мир, Кэтти-бри понадеялась, что муж выживет. Однако никто не мог знать, сможет ли он снова стать великим воином. Женщина извлекла горькие уроки из своей прошлой жизни. Некоторые раны могут быть слишком опасны, не смотря на то, какими заклинаниями врачевали их жрецы.

Она так и не смогла вернуться к воинским обязанностям после того, как камень ледяного гиганта настиг её в битве. Девушка выжила, но больше не смогла иметь детей, как и надежды на то, что снова возьмет в руки меч.

Но она выжила, и провела много отличных лет, обратив свой взгляд на изучение тайной магии. Быть может, этот путь подойдет и Дзирту, подумала она. Улыбка озарила её измученное лицо, стоило волшебнице представить, как муж, будучи её учеником, изучает книги в Плющевом Поместье, как она весело смеется над тем, что его заклинания выходят не так — как он некогда подшучивал над ней в первые дни её воинского обучения.

- Все будет хорошо, - сказала она Бренору, сжимая плечо отца и наклоняясь, чтобы поцеловать его в бородатую щеку. - Солнце взойдет.

Короткие пальцы Бренора похлопали дочь по руке, и он кивнул. Чувства слишком сильно переполняли дворфа, и потому он не мог ответить. Кэтти-бри снова поцеловала Бренора и оставила наедине с Дзиртом.

- Ох, эльф. Это тяжелее, чем я думал, - сказал Бренор другу, как только его дочь вышла. - Ты нужен мне, эльф. Но ты спишь и видишь сны, да. И когда ты вернешься, дворфы захватят трон Гаунтлгрима, не сомневайся!

Он огляделся, замечая перевязь Дзирта, валявшуюся на спинке стула, вместе с остальной экипировкой дроу. Бренор подошел и вставил восстановленный Мерцающий в ножны. Он помедлил, придирчиво глядя на результат своей работы. Кивнув, он признал, что хорошо восстановил предмет.

Но, разумеется, скимитар, прежде бывший магическим, никогда не станет таким же сильным.

Бренор оглянулся на Дзирта, подумав, ожидает ли его друга та же участь.

Рука дворфа соскользнула в сумку, висевшую на ремне, выуживая оттуда знакомую ониксовую фигурку.

Огонек озарил глаза Бренора, стоило ему поднести Гвенвивар ближе к лицу. Может быть, ему нужно взять её с собой? Придет ли зверь на его зов и станет ли служить ему так же, как служила Дзирту? А может, ему стоит отдать кошку Кэтти-бри.

Нет, это не казалось ему правильным.

Дворф покачал головой и вернулся к кровати, нежно помещая статуэтку Гвенвивар на грудь Дзирта, а затем, поднимая руки дроу и складывая их так, словно тот обнимал пантеру. Она принадлежит ему. Только ему.

- Ты вернешься к нам, эльф, - прошептал Бренор. - Я не готов сказать тебе прощай!

Последний раз, коснувшись Дзирта, Бренор покинул комнату. Вглядываясь в темный путь, лежавший перед ним, дворф думал о том, осуществится ли его желание. Казалось, что ему больше никогда не придется заговорить с его дорогим эльфийским другом.

В соседней зале он услышал тихий голос Маллабричез Феллхаммер, которая тихо шептала что-то своей павшей сестре. Состояние Таннабричез было куда хуже, чем здоровье Дзирта. И не смотря на все усилия, Кэтти-бри не могла обещать Бренору никаких гарантий того, что молодая девушка выживет и оправится от жестоких ран. Клешни глабрезу раздавили и разрезали живот дворфы. Если бы не Кэтти-бри со своей целительной силой — Таннабричез не смогла бы покинуть шахт живой.

Даже сейчас казалось, что девушка едва цепляется за жизнь. Дыхание дворфы было слабым и прерывистым. Единственные звуки, вырывавшиеся изо рта Таннабричез — были едва слышные стоны, которые та издавала без малейшего осознания.

Бренор подвинул стул из прихожей, ставя его прямо рядом со стулом Маллабричез. Два дворфа оказались достаточно близко к раненой, лежавшей на маленькой кровати, чтобы услышать её тяжелое дыхание и тихие болезненные всхлипы.

- Я не думала, что потеряю её, - тихо сказала Маллабричез, пересиливая себя. - Всю мою жизнь мы были неразлучны. Кулак и Фурия. Я не думала, что однажды все изменится.

- Да, девочка. Она не может просто так уйти, - фыркая, сказал Бренор. Эмоции захлестнули его. Он не мог видеть Таннабричез такой. Мысли дворфа унеслись в Цитадель Фелбарр. К первым годам его второй жизни, когда он тренировался рядом с дуэтом Феллхаммер, когда он служил рядом с ними, когда он сражался рядом с ними — в основном рядом с Таннабричез, в одной дикой битве у Гор Раувин. 

В том бою Таннабричез была тоже сильно ранена. Её грудь была пронзена копьем орка. Все, о чем она думала в момент падения — была безопасность остальных, Бренора, которого она знала, как своего друга Малыша Арра Арра. Она просила его забрать остальных и бежать, оставив её один на один со страшной судьбой.

- Ба, тогда я спас тебя не для того, чтобы теперь увидеть твою смерть, - резким шепотом выпалил Бренор. - Ты не можешь уйти, слышишь?

Маллабричез взяла его за руку, крепко сжимая.

Он посмотрел на неё, встречая взгляд её глаз, и на его собственные глаза навернулись слезы.

Маллабричез только сокрушенно покачала головой.

- Я не могу дать ей уйти, - выдохнул Бренор. Он был уничтожен осознанием того, что Таннабричез лежит здесь, по соседству с Дзиртом. Он, как и Маллабричез был удивлен своей реакцией. Боль пронзила его сердце. Он действительно не мог даже подумать о том, что Таннабричез не станет!

Когда Эмерус отправил сестер Феллхаммер служить в качестве элитной охраны Бренора, сердце рыжебородого дворфа затрепетало — больше, чем он ожидал. Но сейчас, видя лежащую здесь Таннабричез, бледную, готовую вот-вот вступить в царство смерти, он понял. Он понял, как разрывается его сердце от осознания того, что девушка ускользает от него навсегда.

- У тебя есть твои Веселые Мясники, - сказала Маллабричез. 

Бренору показалось, что женщина хочет сказать этими словами что-то еще. 

- Король Бренор всегда окружен бойцами, да?

- Да причем тут это! - огрызнулся Бренор. Он втянул воздух, пытаясь взять себя в руки. Яростно покачав головой, он наклонился ближе, глядя на раненную девушку и молча умоляя её жить. - Причем тут бой, - бросил он. - Я хочу, чтобы она была рядом, когда мы снова пойдем в битву.

- Когда ты взойдешь на трон, ты хотел сказать?

Слова Маллабричез повергли Бренора в шок, и он удивленно уставился на дворфу.

- Это будешь ты, - сказала она. - Да, ты — отличный выбор, я уверена. Великий Эмерус стар, и если ты отдашь ему трон, он воцарится на нем ненадолго. Однажды мы избавимся от проклятых дроу, и не так долго осталось ждать того дня, когда Бренор станет королем Гаунтлгрима.

Бренор не ответил. Он даже не моргнул.

- Ты думал, она станет твоей королевой? - прямо спросила Маллабричез.

Её слова снова шокировали Бренора, потому что его мысли и боль не заходили так далеко. Его первой реакцией было отрицательно покачать головой. Все это звучало смешно. Он совершенно не был уверен, что взойдет на трон Гаунтлгрима.

Но самым большим сюрпризом для Бренора было то, что вопрос Маллабричез, прозвучавший, как обвинение, на самом деле таковым не являлся. Он что-то неразборчиво пробормотал себе под нос и повернул голову к кровати, на которой лежала бедная дворфа.

- Ты любишь её, Арр Арр? - спросила Маллабричез.

- Да, - сказал Бренор, удивляясь своему честному ответу.

- И твое сердце разрывается, когда ты видишь её в таком состоянии, да?

- Да, - тихо согласился он.

Маллабричез взяла его за плечо и повернула к себе, заставляя снова взглянуть в глаза.

- Скажи мне правду, друг мой. Если бы я лежала в этой кровати, а моя сестра сидела с тобой? Где бы тогда был Арр Арр… Бренор Боевой Топор? Скажи?

На лице Бренора застыло сконфуженное выражение. Но ясный ответ быстро пришел ему в голову.

- Здесь.

Его серые глаза широко распахнулись от осознания веса только что сказанных слов. Ведь он только что признался в любви Маллабричез… и её сестре.

Маллабричез прижала его ближе, обнимая рукой за плечо. Подняв руку, она положила голову Бренора на свое крепкое плечо.

- Не волнуйся, друг мой, - прошептала она ему на ухо. Кулак не бросит нас. Она не может.

- Я сделал все, что мог, - поведал Удар Бунгало двум королям и остальным, собравшемся в тронном зале.

Известие о катастрофе, произошедшей в нижних залах, пришло прежде него, чего не скажешь о некоторых деталях смерти ста воинов Боевого Топора... и Двенадцатого Короля Митрил-Халла. 

Удар Бунгало, сам израненный и избитый явился в тронный зал, чтобы предоставить полный отчет своим предводителям. Толивер Харпелл стоял позади, почтительно склонив голову. Пенелопа и Киппер держались рядом с родичем.

Удар Бунгало не утаил подробностей. Он оглянулся на Толивера Харпелла и, виновато пожав плечами, рассказал об исчезновении поля перьев. Затем он описал бедных дворфов, падавших на каменный пол или на тела собственных мертвых товарищей.

Голос дворфа усилился, когда он повел рассказ о героизме тех, кто остался на земле. И снова он не забыл Харпеллов, точно описывая блестящий план Кенналли.

- Да, она спасла нас всех, - сказал Удар Бунгало. - И отдала за это собственную жизнь.

- Ура Кенналли Харпелл! - выкрикнул Рваный Дайн, но стушевался под строгим взглядом Бренора — хотя тот, конечно не был зол и сам поддерживал идею почтить смелую волшебницу.

- Кажется, против вас выступило больше демонов, чем дроу, - заметил Эмерус, пользуясь воцарившейся тишиной.

- Демоны. И полчища орков и гоблинов, - подтвердил Удар Бунгало. - Я видел пару дроу, засевших в тени. Они читали заклинания. Но не более того.

- Гоблины и орки, - пробормотал Бренор, ибо он, разумеется, досыта насмотрелся на жалких орков и гоблинов за последнее время. - Рабы проклятых дроу!

Высказав это вслух, он понял, что в некоторой мере имел в виду и войну на Серебряных Пустошах. Его мысли вернулись к Лоргру, и тем, кто собрался вокруг молодого вождя, желая жить в мире.

Мог бы договор Ущелья Гарумна продержаться, если бы не проклятые дроу?

Бренор отогнал эту мысль прочь.

- И их демоны? - предположил Ортео Спайкс. - Демоны в Превратной, демоны в шахтах! Демонов в чертовом Гаунтлгриме больше, чем дворфов и дроу вместе взятых!

- Лично я не вижу большой разницы между дроу и демонами! - прорычал Эмерус.

- Да, в Абисс их всех! - добавил Рваный Дайн, вызывая веселые возгласы, которые пошли гулять по залу. Бравада сменялась приглушенным перешептыванием.

Разные результаты трех сражений, произошедших сегодня, вывели всех из равновесия. Они выиграли битву за превратную пещеру, перебив множество демонов. Каждая оборонительная позиция выстояла, и все планы в совершенстве были выполнены. А герой этой битвы — Ортео Спайкс заслужил похвалу и знаки внимания.

Коннерад Браунавил тоже мог разделить с ним часть этой славы, ибо оборонительные укрепления пещеры были делом его рук. Для того чтобы создать их, он использовал знания, полученные на троне Дворфских Богов.

Но в нижних залах их отряд потерпел поражение. Каждая сторона удерживала собственную землю, что было просто недопустимо. Дроу не могли владеть Великой Кузней.

Так не может продолжаться!

Под звук стихающих аплодисментов, Бренор встал и подошел к трону. Он кивнул, но лицо его выражало скорбь.

- Я говорил про веревки! - крикнул Эмерус. - Вы должны были использовать веревки, а не какую-то непонятную магию.

- Ты не можешь переложить всю вину на... - запротестовала Пенелопа Харпелл, но Удар Бунгало поднял руку, заставляя женщину замолчать. Он возразил за неё:

- Нет, король Эмерус. Тебе стоит знать, что я — твой преданный слуга, поклявшийся тебе в верности и готовый принимать твои суждения, - сказал он. - Но я не могу согласиться с тобой — план был отличный, и ох, мы могли напасть полными силами.

- Пока магия не разрушилась, - напомнил Эмерус.

- Да, но мы не могли знать, какие силы врага скрываются ниже, - парировал Удар Бунгало. - У них было полно волшебников и армия демонов. Огромная армия демонов. Веревки или магия Харпеллов — мы все равно потеряли бы много наших парней, и никогда не захватили бы нижние залы.

- Хорошо сказано, мастер Удар, и я не ожидал от тебя меньшего, - ответил Бренор прежде, чем Эмерус успел открыть рот — он произнес свои слова лишь чуть-чуть опережая друга.

Все глаза устремились на Бренора, и густые брови дворфов, включая самого Эмеруса, удивленно взметнулись вверх, когда воины увидели, что король снова сидит на троне. Его руки твердо лежали на полированных подлокотниках, а глаза были закрыты. Тело дворфа раскачивалось взад-вперед.

Бренор кивал головой, словно разговаривал с какими-то неизвестными существами — живущими в троне, на котором он сидел.

- Но теперь мы знаем, - наконец промолвил Бренор, резко открывая серые глаза. - Да, их полно в нижних туннелях, и да, там орды демонов и рой гоблинойдов.

Он окинул взглядом залу, и хитрая улыбка показалась из-под его рыжей бороды. Глаза дворфа остановились на Эмерусе, который кивнул в знак одобрения, а потом уставился на Удара Бунгало.

- И, мы потеряли наших сородичей. Так что теперь должны отомстить, - объяснил Бренор. - Скажите мне, парни, в какой угол вы поставите свой мешок? 

Эти слова были встречены радостными возгласами. Пенелопа Харпелл положила руку на плечо Удара Бунгало и сжала пальцы. Для Бренора было совершенно ясно, что в трагедии, произошедшей в нижних пещерах не было никакой вины Харпеллов или отряда Коннерада. Потому он принял объяснения Веселого Мясника без вопросов.

А теперь Бренор желал мести. И горе тем, кто ждал их там, внизу.

- Ура и хей-хо! - продолжали кричать собравшиеся, и вскоре все в комнате разделили веселье — все кроме двоих.

Бренор просто сидел на троне и слушал шепот Морадина, пробивавшийся сквозь песню дворфских выкриков, а Кэтти-бри просто стояла в стороне, глядя на своего приемного отца. Она поняла, что Бренор отогнал прочь свое горе и волнение.

Женщина беспокоилась о том, что Дзирт не вернется к ней, но вместе с тем, она волновалась, что не вернется Бренор — сейчас, во всяком случае. Но теперь этот страх отступил. Он был её отцом, королем Бренором Боевым Топором, и глаза дворфа были полны воинственным огнем.

Когда армия дроу и гоблинойдов засела в нижних туннелях, времени на горе не было.

Нет, настало время для мести.

Кэтти-бри видела, как эти мысли отражаются на лице Бренора. Он хотел отомстить за Коннерада и Веселых Мясников. Он хотел заставить врага заплатить за боль, причиненную Таннабричез Феллхаммер.

И он желал, чтобы все они заплатили дорогую цену за раны, нанесенные его дорогому другу.

- Берегитесь, дроу, - прошептала Кэтти-бри себе под нос, понимающе улыбнулась и кивнула.

К ним идет король Бренор Боевой Топор.

- Я уже видел его таким, - прошептал Эмерус Рваному Дайну, идя с ним через верхние туннели Гаунтлгрима вместе с грандиозной процессией из четырех тысяч дворфов, готовыхк бою. - И это не слишком хорошо для его врагов, - фыркнул старый король.

Рваный Дайн не мог не согласиться. Бренор и Маллабричез Феллхаммер возглавляли процессию. Атрогейт и Амбергрис шли чуть позади. Твердый шаг рыжебородого дворфа многое говорил о его уверенности. Он был зол — в ярости — из-за того, что его дорогие друзья лежали, тяжело раненные. Но ярость Бренора не заставила его действовать безрассудно — способ мести дворфа был умен и отлично продуман. Он тщательно разработал план нападения на нижние уровни, советуясь с Эмерусом, Ударом Бунгало, Ортео Спайксом, Кэтти-бри и тремя Харпеллами.

Он придумал свой план, сидя на троне Дворфских Богов. Король Бренор был абсолютно сосредоточен. Он стремился отомстить и забрать свою награду, и каждый дворф, который следовал за ним, был уверен, что Бренор приведет их на верное поле боя, давая им шанс на блистательную победу.

Подходя к последнему коридору, армия разделилась на боевые группы. Этот туннель вел к уступу, на котором разыгралась первая катастрофическая битва за нижние уровни. Между рядами бегали жрецы, произнося заклинания защиты от огня и льда, залечивая раны и благословляя отряды.

Бренор и его боевая группа, состоявшая в основном из дворфов Митрил-Халла, в том числе — из оставшихся Веселых Мясников, повернула в боковой коридор. Кэтти-бри и трое Харпеллов двинулись следом за ними. На протяжении всего пути маги были заняты подготовкой светящихся камней. Теперь они прошли по рядам клана Боевых Топоров, раздавая эти маленькие шарики каждому командиру, а остатки, передавая определенным пехотинцам.

Если все пойдет по плану, эта боевая группа не атакует нижнюю залу первой. Но именно они первые в полном составе окажутся на полу этой комнаты.

Ортео Спайкс возглавлял вторую — самую большую и значительную группу, которая включала в себя Диких Дворфов Цитадели Адбар. Они несли длинные веревки, протягивая их от главного коридора до уступа. Шесть канатов было сброшено вниз, во тьму. Этот отряд формировали две тысячи воинов и жрецов. Более тысячи из них готовы были спуститься вниз, а остальные — поддержать бой сверху, стоя на уступе или в коридоре. Если дроу или их демонические союзники найдут способ зайти дворфам в тыл — они встретят почти тысячу Адбарцев и Фелбаррцев, готовых показать им опрометчивость такой атаки.

Король Эмерус, Рваный Дайн и третья группа стояли позади. Они должны были вступить в бой последними, но, пожалуй, были самой главной силой, состоявшей из самых смелых бойцов.

- Их много, - заметил Киппер, обращаясь к Бренору. Маг оглядел толпы дворфов, заполнявших боковой коридор и прихожую. - Интересно, сколько успеет пройти, пока чары развеются? Не заманит ли вас этот план в очередную ловушку, схожую с той, в которую угодил отряд Коннерада?

- У нас только один путь — вниз, - ответил Бренор. - Наши враги там, потому мы тоже идем туда. Я верю тебе и остальным. Вы приложите все силы, чтобы трагедии не произошло.

- Как только окажетесь внизу… - начал Киппер. 

- Никто не бежит от битвы, - прервал его Бренор тоном, не терпящим возражений.

Киппер бросил взгляд на Пенелопу. Но женщина только пожала плечами, признавая точку зрения Бренора. Киппер был мастером создавать волшебные врата, межпространственные двери и тому подобное, но Бренор прихватил с собой несколько сотен дворфов, которые пытались быстро переправиться из тесного коридора. Может быть, им стоило выполнить эту часть атаки из тронного зала.

Но нет, не смотря на все отговорки и очень реальные опасения, что этот бой в итоге будет до ужаса похож на тот, в котором принимали участие Кенналли и Такернак, Кипперу пришлось признать, что новая тактика выглядит более обнадеживающей. Он находился гораздо ближе к цели, потому мог использовать для создания портала менее сильные заклинания, и, таким образом, всегда мог быстро изменить место, если план не удастся.

- Как только вы окажетесь там — мне будет трудно вернуть вас назад, - напомнил он Бренору.

- Как только я окажусь там — единственными, кто захочет вернуть меня назад — станут проклятые дроу, - ответил Бренор без колебаний.

Киппер занял место в конце бокового коридора и потер руки, ожидая приказа. Кэтти-бри и Пенелопа также заняли свои места, готовя ворота, подобные вратам старого Киппера. Они нашли подходящие позиции, с которых смогли бы помочь дворфам переместиться в пещеру.

Толивер Харпелл тем временем создал собственное заклинание, и магическое око поплыло прочь из коридора, к главному туннелю, мимо линий Диких Дворфов, которые готовили свои веревки и страховку, к лестничной площадке, на которой в полной готовности стояли Ортео Спайкс и его воины.

Адбарские воины закивали и заулыбались, замечая приближающуюся сферу Толивера. Этот шар служил знаком «Вперед!»

- За короля Коннерада, за Цитадель Адбар, за Серебряные Пустоши, за Гаунтлгрим и за Делзун! - прошептал Ортео Спайкс. Атака началась. Дикий Дворф вместе с пятью компаньонами приготовили свои веревки и соскользнули на пол.

Еще шестеро дворфов последовало за ними.

От уступа магическое око двинулось вслед за дворфами. Толивер отмечал ориентиры и места. Киппер начал произносить заклинание.

Первые молнии дроу ударили в воздухе над воинами. Им вторили первые крики демонов. Нижние уровни отреагировали на угрозу.

Ортео Спайкс первым оказался на полу. Пятерка воинов быстро приближалась, а за ними двигалось еще шестеро дворфов.

Гоблинойды и орды демонов рванули в бой, готовые к атаке и, разумеется, собираясь в скором времени подавить эту жалкую силу.

Толивер окликнул остальных.

- Сюрприза не вышло! Враги ждали нас!

- Да, и мы знали, что так будет! - взревел Бренор. - Кто остановит атаку дворфов?

По всему коридору пронесся крик, войско застучало в щиты, окружая Киппера, который сосредоточился на своей магии.

Старый Киппер молился, чтобы место, в которое он направлял чары, было верным и чтобы Толивер передал информацию надлежащим образом. Наконец, он закончил свое заклинание, соединяя этот коридор с нижней залой, ставя дверь прямо рядом с Ортео.

- Идиоты, - сказал Джемас, недоуменно покачивая головой. - Мы отбили их атаку, а теперь они спускаются еще медленнее? Становясь еще более уязвимыми?

Он посмотрел на своего кузена Фэласа, которого только что отправил вперед очередной разряд молнии. Заклинание сработало, и Фэлас удовлетворенно кивнул. Первая вспышка снаряда осветила его цель, а вторая попала в неё, перерубая веревку высоко над полом.

Дворф, спускавшийся первым, просто спрыгнул на пол, пролетая последние несколько футов до земли. Следующий упал с высоты пятнадцати футов, подскочил и приземлился на ноги. Третий пролетел в два раза больше товарища. Он ударился о землю, пошатнулся и застонал, хватаясь за ноги.

Четвертый, пятый и шестой противники тяжело рухнули на пол. Один из них еще постанывал, остальные лежали молча и неподвижно.

Фэлас посмотрел на кузена и пожал плечами, в полном недоумении от чего глупые дворфы решили действовать настолько очевидно. Предпринять такой отчаянный шаг после первой неудачи, шагая по телам своих погибших товарищей — дроу, в конце концов, никогда не были так упрямы и глупы.

Неожиданно, кузены услышали внезапные радостные возгласы. Пещера ярко озарилась, и в стороне от главной битвы возник светящийся квадрат.

- Что это? - спросил Фэлас.

- Врата! - выкрикнул Джемас. И это действительно были врата.

Сквозь портал вышли воины Боевого Топора, во главе с самим Бренором. Они вывалились в пещеру, направляясь к позициям Ортео Спайкса. Многие из дворфов несли с собой небольшие легкие камни, которые они, как и планировали, побросали на пол, рассыпая шары по всей огромной пещере.

Дроу отшатнулись от боли и шока. Пещера, ставшая светлой, словно надземный мир, была невыносима для глаз обитателей Подземья.

Демоны и гоблинойды бросились прочь, защищая глаза, и строй клана Боевого Топора обрушился на них, как на стадо обезумевших ротов. Дворфы рубили, давили и затаптывали противника.

Бренор бросился прямо в сторону врока, с силой размахнувшись топором, он опустил его на демона, валя того на землю.

Вставая на тело изрубленного существа, Бренор оглянулся на Ортео Спайкса. Два дворфа обменялись кивками.

- Месть, - пробормотал Бренор Боевой Топор. Он говорил тихо, но Фурия Феллхаммер, Атрогейт и Амбергрис услышали его, разделяя это настроение.

- Быстрее! - умолял дворфов Киппер. Те все еще шли сквозь его портал. Крик старого мага был обращен и к его коллегам, которые должны были создать собственные заклинания. - Они пытаются развеять врата!

Напротив, Кэтти-бри и Пенелопа сосредоточенно вглядывались в портал Киппера. Это должно было помочь им настроить собственные межпространственные двери. Ни одна из них не была достаточно сведущей в магии подобного рода, и потому они не могли безопасно проделать то, что только что сотворил Киппер — навести портал, ориентируясь лишь на описание Толивера. Но теперь, когда они увидели место, обе, по их мнению, могли бы успешно сотворить свою магию.

В этот момент врата Киппера начали закрываться, но это уже не имело значение. Еще два портала открылись на месте старого, и достаточно скоро старый маг открыл третий, заменивший тот, что закрыли дроу.

Несколько сотен Боевых Топоров окажутся в пещере прежде, чем демоны или дроу смогут разрушить врата.

- Вперед! Вперед! - крикнула Кэтти-бри другим магам, и все трое обежали дворфов, рвущихся в бой, чтобы оказаться в главном коридоре. Они остановились, чтобы прочесть заклинание.

- Вы помните обряд? - спросила Пенелопа, и оба — Кэтти-бри и Киппер, кивнули.

Дворфы Адбара до сих пор скользили по веревкам — теперь их было пять, однако, шестой канат вот-вот готов был вернуться на место обрубленного. Они отошли в сторону, освобождая дорогу магам и королевской процессии — Эмерусу, рваному Дайну и множеству элитных Фелбаррских воинов, которые шли за своим владыкой.

Как только они миновали последний проход, Кэтти-бри и трое Харпеллов взлетели вверх. Толивер повел их вперед, указывая правильную позицию на полу.

Наверху, на лестничной площадке, Эмерус, Рваный Дайн и другие дворфы выкрикивали боевые песни, используя интонации, рассчитанные в соответствии с инструкциями.

Как только второй куплет закончился, полностью уверенные в своих магах и их организованности, Фелбаррцы спрыгнули в пещеру, быстро пролетая десять футов прямо в Поле Падающего Пера, после чего поплыли дальше, чтобы усилить левый фланг Ортео Спайкса.

В мгновение ока обученные дворфы организовали стену щитов, ряды воинов сгруппировались в освещенной пещере. Тьма дроу заволокла некоторые из залитых светом мест, но на поле боя не было много Ксорларринов, и попытка победить огромное число светящихся камней, раскиданных дворфами, была бесполезной.

Теперь они готовы были атаковать. Ряды дворфов рванули вперед, следуя за Бренором Боевым Топором, Ортео Спайксом и Эмерусом Боевым Венцом.

Гоблины, орки, демоны в неисчислимых количествах валились на пол, а линия щитов так и не была прорвана.

Огонь и молнии дроу падали на них сверху, но Фелбаррцы так быстро заполнили пещеру, что Кэтти-бри и Харпеллы тоже сосредоточились на атакующих заклинаниях.

Кровь побежала быстрее. Гоблины и орки умирали кучами, десятки манов дымящейся шелухой усыпали пол, и многие дворфы отправились в залы Морадина в те первые моменты битвы.

Но линия выстояла, разочаровав голодных демонов, которые не смогли добраться до своих бородатых противников, а потому стали нападать на других живых существ — союзных гоблинойдов, чтобы утолить свой неукротимый голод.

Они побеждали. Бренор понял это, когда дворфские ряды снова двинулись вперед, поглощая врагов. Словно волна, набегающая на длинный берег, они пронеслись по пещере, неукротимые, как само море.

Они побеждали, и Бренору казалось, что бой быстро превратился в паническое бегство. Теперь им нужно было удержать нижние уровни. А с подкреплением, готовым прийти сверху, их нельзя было остановить. Кузня и прилегающая к ней зала Предвечного, сердце Гаунтлгрима, ждала их. Гаунтлгрим снова будет принадлежать Делзуну, как того требовал Морадин.

Но что-то шло не так. Бренор ощущал внутри некую пустоту, которая добавляла ложку дегтя в сладость великой победы.

Дзирта не было рядом. Друг не мог разделить с ним триумфа. После всех десятилетий вместе, в момент этого величайшего достижения Бренора Дзирта До’Урдена не было рядом. И, быть может, уже никогда не будет.

Его лучший друг. Величайший из известных ему воинов.

Он вспомнил свои последние слова, сказанные в прошлой жизни. Глядя в глаза своего дорогого друга, он прошептал:

- Я нашел его, эльф.

Да, он нашел Гаунтлгрим, самую древнюю родину дворфов, самое грандиозное из сокровищ своего народа, но рядом с ним шли не сородичи, а темный эльф. Он был рядом много десятилетий. Страдал из-за каждого неверного поворота, помогал ему пройти сквозь страшные битвы и, в конце концов, помог ему загнать Предвечного обратно в яму.

Это все сделал Дзирт. Для Бренора. Ради их дружбы. Несмотря на собственную безопасность.

Дзирт, который, в конце концов, заплатил за дворфские обязанности Бренора.

Рыжебородый дворф поморщился, чувствуя, будто эта победа, в конце концов, может оказаться совершенно безрадостной. Несмотря на это, он дунул в серебряный рожок. Пускай дикий дух Тибблдорфа Пвента пойдет вперед, решил он, желая, в конечном итоге, наказать всех, кто вышел против него.

Вдалеке от гула сражения, взрывов огня и молний, ударов ледяных бурь Пенелопы Харпелл и последнего прорыва Бренора Боевого Топора, в темноте тихо лежал следопыт-дроу.

Первые ощущения коснулись его пальцев, которые пробежали по знакомой форме, охватывая фигурку пантеры.

Где-то вдали, Дзирт ощутил тепло и услышал имя Гвенвивар, раздавшееся в его голове.

Воспоминания не возвращались к нему — ничего конкретного. Просто чувство дружбы и радости. В мыслях мелькали образы друзей. Кэтти-бри и Бренора.

И Гвенвивар, статуэтка которая стала маяком, зажатым в слабых руках Дзирта.

Он не мог слышать крики умирающих дворфов, и не мог знать, какое сражение разыгралось внизу, сражение, которое казалось триумфом для его друзей.

Так или иначе, Дзирт знал кое-что другое. Пара великих демонов — Марилит и Налфешни, ждали в тени, готовясь выйти на поле боя, чтобы сплотить вокруг себя демонов и дроу, обращая дворфов в бегство.

И тогда надежды и ожидания его друзей обернутся смертельной агонией.

Еще одна картина мелькнула в голове дроу, но в этот раз, она не ускользнула прочь. Вместо того, это чувство держало его, взывая и требуя, чтобы Дзирт стряхнул непреодолимую темноту. Чтобы Дзирт очнулся.

В своих мыслях он увидел Джарлаксла, и, наконец, смог открыть усталые глаза, чтобы увидеть наемника уже наяву, вместе с Киммуриэлем. Парочка стояла рядом с его кроватью.

- Добро пожаловать назад.

Глава 22 Серый туман смерти.

- У Ортео Спайкса все хорошо, - заверил Удар Бунгало Бренора.

- Да, он выстроил их в линию! - ответил король, глядя вниз, где большой отряд Адбарцев образовал центр дворфской армии. Бренор и парни из Митрил-Халла крепко удерживали правый фланг, а король Эмерус и прыгуны из Фелбарра — левый.

Ортео и его Диким Дворфам было легко пробиваться вперед, разумеется, чтобы доказать свирепость своей группы. Они стояли ближе всех к огромной постройке — винтовой лестнице, уходившей на верхние уровни, являя собой центральное сооружение пещеры, ставшее символом захвата контроля над залом. Они были Дикими Дворфами, созданными по образу и подобию Веселых Мясников Митрил-Халла, которые никогда не встречали врага, способного противостоять им. Дворфы набрасывались на противника, прыгая сверху, разрывая на части или кусая его. Здесь, в середине, враг был слабее всего. На ступенях стояли демоны, и те немногие оставшиеся в живых гоблинойды.

Но Ортео заставлял своих парней держать строй, и длинные ряды дворфской армии единодушно наваливались на врага. Неумолимые, неудержимые, словно волны. И стоило им продвинуться дальше — конец линии, состоявший из солдат Бренора, завершал движение каждой волны. Король Бренор в одиночку руководил атакой, удерживая строй, заставляя их твердо и организованно идти вперед.

Волшебные взрывы, раздававшиеся со всех сторон, сотрясали стены пещеры. Заряды летели от магов дроу, от их союзников-демонов и от Кэтти-бри и Харпеллов. Демоны, кроме манов и остальных мелких существ, казалось, не слишком волновались о магических атаках, зато их очень тревожили дворфы, прятавшиеся за щитами, твердыми и прочными, как железо, которое они добывали.

Позади главной линии боевых действий, Бренор заметил что-то — и громко рассмеялся, разглядев это. Там, демоны, которые не могли достаточно быстро попасть в бой, чтобы утолить свое чувство голода, обратили свою ярость на подчиненных, хватая гоблинов и орков, разрывая тех в клочья.

- Заставляйте их замедлиться! Держите их крепче, мальчики! - заорал Бренор — Пускай сожрут друг друга, а мой топор получат на десерт.

Веселые возгласы прокатились по линии, и дворфская волна двинулась дальше по полу пещеры.

Однако далеко слева раздался новый переполох. Бренор и дворфы развернулись, и им показалось, будто их наступление, эта метафорическая волна, внезапно разбилась об огромные скалы.

Или об огромных демонов, если быть точным.

Прекрасная шестирукая женщина, на три дворфских роста возвышавшаяся над землей, повисла над несчастными воинами, напиравшими на неё. Рядом с ней стояло огромное животное, похожее на то, что Атрогейт и Амбергрис убили в шахтах, только еще больше и, если учесть дворфов, кубарем вылетавших из-под его лап, гораздо злее.

Крик Бренора достиг ушей Удара Бунгало, который несся назад к рядам своих Веселых Мясников.

- Отправь подкрепление Адбарцев налево!

Стоило ему крикнуть, как стена огня опалила левый фланг, возникая далеко внизу по линии. Её создал один из предводителей демонов, как достаточно быстро понял Бренор. Под напором пламени у короля Эмеруса и остальных не было иного выхода, кроме как отступить.

Что было еще хуже — вокруг этой жуткой пары орда демонов внезапно сплотила свои ряды, снова наводя порядок в своих силах. С самого начала боя, как и в других залах, существа Абисса сражались разрозненно. Каждый использовал любой представившийся способ прыгнуть или атаковать, именно потому - неорганизованные и одинокие — демоны становились легкой добычей для дисциплинированных отрядов дворфов.

Но теперь, перед взволнованным и удивленным Бренором предстала другая картина. Он услышал тихое жужжание и понял, что звук этот тоже исходит от демонических лидеров, а именно — от жуткой шестирукой женщины. По этому знаку демоны по всей линии перестроились, готовые сражаться организованно.

Жуткая пара принесла с собой дисциплину и мощную магию, и теперь Бренор не чувствовал победу такой уж близкой. Он задался вопросом, не привел ли он три тысячи дворфов в смертельную ловушку.

- В атаку, парни! - призвал он сплотиться тех, кто стоял вокруг него. - Держитесь ближе! Не давайте никому покинуть строй!

Он повернулся к Кэтти-бри и Харпеллам.

- Эти огромные скоты руководят сражением.

- Марилит и Налфешни, - ответила Пенелопа, покачивая головой. На лице женщины застыло испуганное выражение. Она знала виды демонов, а потому поняла, что за сила внезапно обрушилась на их ряды. - Они — благородные демоны. По всем признакам, кроме имен. Могучие лидеры, присоединившиеся к нашим врагам!

- Дайте мне пробиться туда, - сказал Бренор. - Мы должны отрезать змее голову, или я бородатый гном!

- Ура! - взревели дворфы, услышавшие его слова.

Но веселья быстро было прервано громким жужжанием. И рой чазмов, десятки летающих монстров, плотным строем ворвался в пещеру.

Демоны несли в своих лапах бочки с маслом, подогретым в ближайшей кузне. Бомбы полетели вниз, и взрывы жгучего пламени опалили ряды дворфов.

- Те двое руководят ими! - крикнул король Эмерус Рваному Дайну. Оба дворфа пришли к тому же выводу, что и Бренор. - Нам нужно добраться до них!

Однако, казалось, что противники находились далеко за пределами досягаемости предводителей Фелбаррцев. Они, словно призрачные силуэты, маячили за стеной высокого магического пламени, которое лизало первые ряды дворфов, заставляя их отходить назад.

Король Эмерус развернулся и позвал жрицу — Мандарину Доббербрайт.

- Помоги мне пройти через ту стену! - приказал он ей.

- Ты не можешь идти в одиночку! - воскликнула женщина, глядя сквозь танцующее пламя, на демонов, столпившихся за его пределами.

- Просто сделай это! - приказал Эмерус. - И пошли других мне на помощь, как только сможешь!

Все еще покачивая головой, Мандарина начала свое заклинание, накладывая на Эмеруса чары, которые могли бы защитить короля от обжигающих языков пламени гораздо лучше, чем небольшие двеомеры, наложенные до начала сражения.

- Теперь я, - потребовал Рваный Дайн, как только она закончила с Эмерусом. Но король не стал дожидаться своего щитового дворфа. Как только он почувствовал силу заклинания, разлившуюся над ним, он развернулся и бросился бежать, погружаясь в стену огня. С ревом, король выпрыгнул по другую сторону.

- Быстрее! - прикрикнул Рваный Дайн, и Мандарина поторопилась. Другие дворфы пытались прорваться сквозь огненную преграду, чтобы последовать за своим безумным королем. Но невыносимый жар каждый раз отгонял их назад.

- Жрецы! - заорали некоторые, ища того, кто мог бы наложить на них похожее заклятие или сделать хоть что-то, способное сбить пламя. И действительно, многие жрецы дворфов уже работали над этой задачей, атакуя магический огонь своими рассеивающими чарами, некоторые из них даже создали воду, выливая её на горящую стену.

Рваный Дайн бросился бежать прежде, чем Мандарина закончила свое заклинание, и ощутил чары лишь тогда, когда шагнул в огонь. Хотя его совершенно не волновало окружающее. Он слышал только звон металла и знал, что король Эмерус вступил в бой.

Прорвавшись сквозь пламенную стену, Рваный Дайн смог только вздрогнуть, увидев, как Эмерус атакует шестирукую женщину, чьи руки с невероятной скоростью мелькали вокруг него. Не новичок в битве, один из величайших воинов, которых знала Цитадель Фелбарр, старый король Эмерус героически отбивался, пытаясь блокировать, парировать и контратаковать.

И казалось, ему даже это удавалось. Рваный Дайн понял, что его предположение верно, когда стена позади него вспыхнула и заклубилась. Эмерус нарушил концентрацию Марилит, и потому она не смогла противостоять заклинаниям множества дворфских жрецов.

- Мой король! - гордо воскликнул Рваный Дайн, рвущийся в бой, дабы присоединиться к Эмерусу. Но тут Эмерус ошеломленно отшатнулся, и рой неповоротливых демонов, включая множество вроков и глабрезу, окружил Марилит и Налфешни, ограждая своих лидеров.

Рваный Дайн поймал своего короля и быстро отступил. Остальные дворфы окружили Эмеруса и Дайна, встречая атаку противника.

- Мой король, ох, мой король, - выдохнул Рваный Дайн, отступая все дальше. Вскоре он смог опустить Эмеруса Боевого Венца на пол. Сделав это, он понял, что, несмотря на все свои усилия, Эмерус не мог блокировать все удары демоницы. Кровь покрывала его грудь и живот, все быстрее струясь наружу.

- Жрецы! - отчаянно вскрикнул Рваный Дайн.

Но в глубине своей души он знал, что уже слишком поздно.

- Держите строй, - сказал Бренор Удару Бунгало. - Чтобы не случилось — вы должны держаться твердо и уверено!

- Хорошо! - ответил, кивая, Веселый Мясник. Он, как и все вокруг, заметил блеск в глазах Бренора, и понял, что дворф намерен совершить.

Когда подчиненные Обальда обрушились на Митрил-Халл сотню лет назад, король Бренор оставил свою кровать и бросился в атаку в Долину Хранителя. Встав на камень, он стал ориентиром, точкой сбора, неподвижной преградой, которая не дала оркам пройти. Теперь он желал повторить это снова. Из-за этих великих демонов, так некстати явившихся в бой, дворфы будут побеждены. Погибнут тысячи.

Мечта о возрождении Гаунтлгрима могла умереть здесь. Возможно, навсегда.

- Пвент! - обратился он к призраку, которого он вызвал себе на помощь, желая, ради удовольствия, взять спектральное существо с собой. Но потом понял свою ошибку — он вызвал Тибблдорфа Пвента слишком рано. Дворфа не было нигде и, вполне вероятно, он был давно побежден и отправлен назад, в заколдованный рог. Бренор зарычал, покачав головой.

- Тогда вы, - приказал Бренор Маллабричез, Атрогейту и Амбергрис. Воины двинулись прочь, вместе с Кэтти-бри, идущей позади.

- Арбалеты! - крикнул Бренор, проходя по рядам и указывая на чазмов. Он не оставил никаких сомнений в выборе цели для каждого арбалетчика. Харпеллы обрушили свою магию на уродливых существ одновременно с болтами, взметнувшимися в воздух.

К тому времени свита Бренора миновала ряды Адбара, и нашли короля Эмеруса лежащим в объятиях рыдающего Рваного Дайна. Стена огня опустилась, и дворфы Фелбарра снова вступили в бой с демонами, но не с их лидерами. Бренор заметил, что два гиганта остались позади отряда, координируя бой из-за стены, образованной вроками, глабрезу и другими гадкими чудищами.

Бренор быстро метнулся к павшему королю, опускаясь подле Рваного Дайна. Он был удивлен, обнаружив, что Эмерус еще жив.

- Девочка! - крикнул он Кэтти-бри. - Используй на него свою исцеляющую магию!

Эмерус потянулся, хватая Бренора за руку.

- Я пытался, - прошептал он.

- Мы знаем, - заверил его Бренор.

- Ты должен убить её, - сказал Эмерус, на губах которого выступила кровь. - Убить их обоих. Голова змеи.

Бренор наклонился ниже и поцеловал своего дорогого друга, а затем вскочил на ноги, снова окликая Кэтти-бри и несясь в первые ряды дворфов вместе с тремя боевыми товарищами.

- Помогите мне пробиться к ним! - крикнул Бренор. Он прыгнул на гигантского грифоподобного демона, яростно взмахивая топором и сбивая существо вниз. Король почувствовал силу Клангендина, мудрость Морадина и шепот Думатона. Когда отчаяние сгущалось вокруг него, на помощь пришли духи дворфских богов, и последний удар отправил врока в сторону.

Дворфы сплотились вокруг него, но никто не мог превзойти Атрогейта, махавшего своими заколдованными моргенштернами. 

Однако стена вокруг Марилит и Налфешни не ослабла. С рядами монстров, сражавшихся из-за всех сил, с королем Фелбарра, лежавшим при смерти, группа Бренора не могла достигнуть значительного прогресса.

Молнии и огонь дроу окатывали ряды дворфов. Смертельный дождь чазмов летел им на головы. По всей линии демоны организованно шли в атаку, следуя гудящему зову Марилит.

И, несмотря на всю свою силу, на всю силу духа дворфских богов внутри, на этот раз Бренор понял, что этого не достаточно. Вскоре он, как и те, кто был рядом, вынуждены были отступить. Король увидел, как шестирукая демоница заметила его и ухмыльнулась.

Она знала.

И она знала, что знает он.

Этого не достаточно.

Кэтти-бри отчаянно колдовала над королем Эмерусом, голубой туман струился по её руке, божественная исцеляющая магия омывала раненого короля. Хотя все это время девушка качала головой, опасаясь, что раны дворфа слишком глубоки и слишком тяжелы.

Крики, раздавшиеся вокруг неё, слишком близко, чтобы доносится от места битвы, заставили женщину отвлечься. Голову поднял даже Рваный Дайн.

Дворфы бежали назад, отскакивая во все стороны. Некоторые кричали:

- Яд!

Другие предупреждали о чудищах Абисса, которые материализовались посреди рядов.

Первым его увидел Рваный Дайн. Концентрированный серый туман, скользящий вниз по лестнице, направлялся прямо к нему. Выдыхая, дворф отскочил в сторону, поднимая руки, словно пытаясь защититься от угрозы.

Кэтти-бри тоже выдохнула, но, проползая мимо, туман не оставил их с Рваным Дайном корчится на полу. Он даже не затормозил, направляясь к чему-то, стоявшему за их спинами.

Женщина вскочила на ноги и последовала за дымкой, которая уже приблизилась к Бренору и остальным. Стоявший позади Рваный Дайн выкрикнул предупреждение, стремясь спасти последнего живого короля. Бренор обернулся, Амбра произнесла заклинание, а Атрогейт дико и бесполезно ударил дымку, когда та проплывала мимо него.

Но это не помешало туману. Он пронесся сквозь глабрезу и вроков, казалось, не замечая их.

Потом дымка остановилась, на мгновение зависая в воздухе, прежде чем закрутиться в серый вихрь прямо перед лицом командиров армии демонов.

Из этого вихря вышла Гвенвивар, которая прыгнула на Налфешни сразу, стоило ей только обрести материальное тело.

Из этого вихря вышел Дзирт До'Урден, сжимая в руке скимитары.

- Надеюсь, они, в конце концов, прикончат Марилит, на безмолвном языке дроу прожестикулировал Джемас Ксорларрин своему брату, словно боясь произнести эти слова вслух — и он действительно боялся.

Чем больше демонов подохнет сейчас, тем лучше, - согласился Фэлас.

Разумеется, маги дроу были взволнованы поворотом битвы, потому что теперь казалось, что дворфы будут отброшены назад, а возможно и вовсе разбиты. Но будет лучше, если вместе с победой поредеют и отряды демонов, дабы гарантировать то, что Мать Зирит сможет контролировать оставшуюся орду.

- Кузен! - внезапно воскликнул Фэлас. Дроу затаил дыхание, замечая вступившего в бой дроу, размахивавшего скимитарами. Боец устремился на Марилит, совершая дикую и блестящую атаку. Шесть оружий направились прямо на противника, заполняя собой все пространство вокруг дерущихся, но каждый раз скимитар вовремя оказывался на месте, блокируя атаку демоницы, или же воин дроу был достаточно быстр, чтобы увернуться. А иногда — достаточно — невероятно быстр! - чтобы нанести ответный удар.

- Восьмая нога Ллос.... - согласился Джемас.

- Это же бродяга До'Урден! - понял Фэлас, начиная готовить заклинание. Он и представить себе не мог, что такой трофей попадет им в руки. Однако, он отметил, что Джемас не так уж рад происходящему. Второй маг только покачивал головой. - Кузен?

Не трогай его, ответил Джемас — точнее, голос Джемаса, прозвучавший в голове мага, предостерег его от подобных действий.

- Дать Марилит убить его? - смущенно спросил Фэлас.

- Нам нужно уходить отсюда, - сказал Джемас.

- Но дворфы не победят, - запротестовал его кузен.

- Это не важно, - утверждал Джемас. - Нам нужно убираться. Всему Дому Ксорларринов. Сейчас же!

- Почему?

Джемас смог только покачать головой. Он не был уверен, кто влез в его голову, но телепатические приказы казались сильными и не терпящими пререканий. Если они останутся — то умрут. Так обещал внутренний голос.

- Я не понимаю! - огрызнулся Фэлас.

Как и Джемас, который опять смог только покачать головой.

- Почему нам надо уходить? - потребовал Фэлас.

- Потому что теперь все это вас не касается, - раздался позади него голос, и оба мага обернулись, чтобы увидеть Джарлаксла, устроившегося на уступе у выхода из туннеля.

- Где ты...? - начал было Фэлас.

- Как? - одновременно спросил Джемас.

Но Джарлаксл просто повернулся, жестом предлагая им следовать за собой. Маги заметили, что другие члены их семьи тоже тронулись за ними, выглядя удивленными и растерянными.

Фэлас оглянулся на Марилит и воина, которого он знал, как Дзирта. Он ахнул, когда увидел, как бродяга со всех сил набросился на Марилит, легко перепрыгивая через её мечущийся хвост, уходя вниз, уворачиваясь от удара одного из мечей, обходя атаку копья, и быстро отстраняясь, избегая выпада нового лезвия.

Вслед за этим он рванулся вперед, со скоростью, заставившей Фэласа затаить дыхание. Марилит не успела развернуть оставшиеся три руки.

Дроу сделал выпад, целясь скимитаром прямо в тело Марилит, и с силой полоснул её, а затем перепрыгнул через её левое плечо, с удивительной грацией приземляясь на пол и снова избегая удара змеиного хвоста демоницы.

Фэлас сглотнул. Теперь совет Джарлаксла казался ему мудрее.

Магия, которая обрушивалась на них из теней, значительно замедлилась. Дворфы не знали, почему, но потрепанные бородатые воины были, несомненно, рады этому факту. Как только маги пришли к мысли, что град заклинаний дроу действительно ослаб, трое Харпеллов смогли, наконец, обратить внимание на уродливых чазм, парящих над головами сражавшихся. Пространство вокруг осветилось огненными шарами и светящимися снарядами.

Дворфы, шедшие в первых рядах, снова смогли держаться собственными силами. Казалось, демоны, которые наступали на них, больше не могли прикрывать друг друга, как и работать вместе. И дворфам Фелбарра не потребовалось много времени, чтобы понять причину. Они воскликнули:

- Дзирт!

И их крик был подхвачен Адбарцами, быстро проносясь по всей линии, прямиком к позициям клана Бренора.

Каждый дворф попытался хоть одним глазком взглянуть на блестящую битву Дзирта и шестирукой демоницы. Восемь клинков пели свою смертельную песню.

Зрелище, происходившее по другую сторону от этой битвы титанов, также заслуживало внимания воинов — легендарная черная пантера, рвущая врага лапами, кусающая его. Она принимала тяжелые удары демона, а в ответ разрывала его серую шкуру.

- Ура и хей-хо! 

Этот крик снова пронзил воздух. Дворфы сплотились, и никто не воевал лучше, чем Бренор и трое его спутников, которые, прыгая друг рядом с другом, уничтожали глабрезу, стремясь очистить себе путь к следопыту.

Дзирт не видел ничего из этого, как не слышал и радостных возгласов. Он даже не замечал битвы, кипевшей рядом с ним, в которой Гвенвивар и Налфешни наносили друг другу мощные удары. Его глаза были сощурены, взгляд полностью сосредоточен на шестирукой демонице. Этот вид демона не был для него новым, ибо он уже имел счастье воевать с марилит раньше, в другом времени и другом месте.

Но не с Марилит, не с этим огромным и мощным существом. Он появился неожиданно, атакуя демоницу прежде, чем та поняла, что он здесь. Удары дроу были точными и сильными, оба клинка — отремонтированный Мерцающий и Ледяная Смерть, которая кромсала плоть существ огня и обитателей нижних планов, - мелькали в воздухе.

Однако, это преимущество спасало его не долго, и теперь Дзирт боролся не на жизнь, а на смерть с могучим, неукротимым и непоколебимым противником. Его концентрация была идеальной, потому что иначе не могло и быть. Стоит отвлечься, и в мгновение ока дроу окажется порезанным в клочья.

Его тело действовало в каком-то полубессознательном состоянии, находясь за пределами простого сознания, где мысль уже не способна поспевать за движением. Он был Охотником, потому что любое иное состояние означало смерть.

Его клинки мелькали в воздухе, блокируя удары и нанося ответные атаки. Ноги двигали тело назад и вперед, помогая избегать смертельных выпадов. Все вокруг слилось в единое пятно, как для него, так и для тех, кто наблюдал за боем. Но дроу позволил себе двигаться в ритме битвы, давая ударам и звукам, запахам и дуновениям ветра вести себя. Любая сознательная мысль была его врагом — даже попытка понять движение и предвидеть удар противника привела бы его к неминуемой смерти.

Он просто позволил потоку битвы нести себя, полагаясь на свои инстинкты и реакции и даже не пытаясь понимать их.

Тем не менее, он не был ранен, хотя сотни ударов обрушились на него. Тем не менее, он не устал.

Потому что он не мог устать.

Тем не менее.

Громоздкий крылатый демон не успевал двигаться в одном темпе с Гвенвивар, и даже толстая шкура существа могла лишь частично сдержать удары когтей кошки. Снова и снова Налфешни поднимал огромную руку, пытаясь поймать зверя, но каждый раз хватал и ранил только самого себя. В тех немногих случаях, когда демону удавалось поймать пантеру, быстрая, словно молния Гвенвивар изворачивалась и кусала его за палец.

Но двое демонов были не просто блестящими в битве воинами. И после всех невзгод, Налфешни остался больше раздосадован, чем испуган.

Гигант из Абисса начертил в воздухе символ, выговаривая гортанные звуки, чтобы использовать свою магию.

Светящийся знак повис над демоном, и даже тем дворфам, кто сражался рядом с демоном, и тем, кто оказался в рядах позади, пришлось в смущении отступить, под гнетом нечестивой мощи магического символа, который жалил и обжигал их.

Для Дзирта и Гвенвивар эффект стал куда более выраженным. Пантера издала болезненный рев, а дроу отскочил от Марилит, покачиваясь от боли. На этом могли бы закончиться оба сражения. Демоны способны были просто добить своих обессиливших врагов.

Но всего через несколько мгновений, сверкающая волна прокатилась над сражавшимися и демонический символ замерцал и исчез. Одна женщина встала против нечестивой мощи.

Под защитой дворфских щитов, под присмотром своего отца и его свиты, Кэтти-бри не боялась магии демонов. Она стояла, подняв свой серебристый жезл, на конце которого яростно сверкал голубой сапфир. Вокруг женщины расходились волны, уничтожающие магию Абисса.

И потому, когда Налфешни остановился, дабы оценить нового противника, освобожденная Гвенвивар прыгнула на огромное плечо демона, с силой вонзая в него зубы. В воздух взметнулся фонтан крови монстра.

Марилит двинулась, было вперед, чтобы уничтожить дезориентированного Дзирта, но тот выпрямился перед ней, и быстро развернул клинки, заставляя демоницу снова отшатнуться.

- Ах, отличная девочка! - поздравил Кэтти-бри Бренор. Они с Атрогейтом вдвоем колотили одного врока. Чернобородый дворф едва остановился, чтобы разглядеть победу, прежде чем опустить свои моргенштерны на очередное трио манов.

- Бахаха! - счастливо заревел он. - Мы идем Дзирто-эльф! Просто держи позицию!

Бренор посмотрел на Кэтти-бри, желая попросить девушку о некоторых заклинаниях, которые могли бы помочь им очистить путь к дроу, но нашел дочь полностью сосредоточенной и смотрящей на Дзирта. Её глаза следили за дроу, словно она ждала некого знака.

Кэтти-бри знала мужа лучше, чем другие, и понимала тот поток битвы, в который он теперь окунулся. Женщина ждала одного момента.

Дзирт и раньше боролся с марилит, потому знал трюк, который могла разыграть демоница — быстро телепортироваться за спину противнику. Он знал о заклинании, развеивающем магию, повисшим над этой территорией. Он понимал его источник. Потому, когда Марилит бросилась на него, находя дроу свободным от боли и готовым атаковать, она была весьма разочарована. И Дзирт понимал, чего ожидать.

Огромная демоница зашипела и скрестила все свои клинки, создавая полную защиту, а затем развела руки в сторону, отшатываясь от Дзирта — и собираясь телепортироваться за его спину.

Но ничего не вышло, и потому он быстро прыгнул вперед и сделал выпад, прокалывая живот демоницы Ледяной Смертью.

Которая с жадностью потянула её жизненные силы.

Демоница впала в неистовую ярость, гоня Дзирта назад. Три её руки метнулись в сторону, а потом вернулись назад, вместе с остальной троицей ужасного оружия, что носила Марилит. Размахивая своим змеиным хвостом, она попыталась поймать дроу за ноги, и он едва успел избежать внезапного и жестокого нападения.

Уворачиваясь, он лишь мельком взглянул на битву демонов и дворфов, чтобы увидеть Кэтти-бри. Девушка смотрела назад. Он успел лишь коротко кивнуть ей, но это было именно то, чего ждала женщина.

Дзирт отшатнулся в сторону, используя свою врожденную магию. Пурпурные язычки безвредного огня затанцевали вокруг демоницы. Собственная магия Марилит почти мгновенно подавила их, но Дзирт использовал двеомер лишь затем, чтобы понять, что Кэтти-бри правильно отклонила свою развеивающую магию.

Марилит рванула вперед, и Дзирт прекратил отступать, поворачиваясь к демонице и яростно атакуя.

Дроу призвал шар непроницаемой тьмы, который объял демоницу. Внутри сферы он ускорил свои движения. Даже сейчас, находясь в непроницаемой тьме, он услышал крики, коллективный вздох союзников и друзей.

Это был смелый шаг, и никогда прежде Дзирт не полагался так на свою уверенность в действиях противника — он и правда не знал, откуда пришла такая уверенность. Откуда он мог знать?

И опять его направляла не сознательная мысль, а инстинкт, доверие и уверенность.

Он знал, что Марилит уже двинулась, чтобы противостоять ему. Быть может, ему подсказал это порыв воздуха, идущий от её быстро мелькающих клинков. Она выбросила вперед левые руки, и потому её левый бок тоже был спереди. В этой позе она могла ударить сверху.

И потому Дзирт упал на пол, почувствовав ветер, пронесшийся над его головой.

Он вскочил почти мгновенно, зная, что скоро последует удар слева. По всем мелким признакам, которые он сумел отметить в прошлой битве, он понял, какую позицию принимает левое бедро Марилит. Демоница должна знать, где он находится, так же, как он знал, где находится она.

Потому он прыгнул и перевернулся в воздухе. Нижний клинок Марилит прошел прямо под дроу, скребя по полу. Центральный клинок Марилит пролетел рядом, в опасной близости от Дзирта. Третий меч просвистел мимо его лица, и Дзирт едва не остался без носа, но, к счастью, успел вовремя отшатнуться.

Приземляясь, он перекатился, и, как только клинки снова устремились к нему, развернулся и присел на корточки. Три оружия Марилит прошли прямо позади дроу, но Дзирт продолжал двигаться вперед, вскакивая на ноги прямо рядом с демоницей.

Выбросив вперед один из скимитаров, он вонзил голодный клинок в плотьМарилит.

Он почувствовал, как Ледяная Смерть входит в плоть монстра, прямо в ложбинку между грудей, и продолжил свое движение вперед. Материальное тело чудовища из Абисса не могло противостоять или отклонить удар ледяного клинка.

Вой заполнил пещеру. Кэтти-бри, стоявшая за дворфами, в ужасе закричала. Джарлаксл, сидевший на уступе над Джемасом и Фэласом, тоже вскрикнул, глядя на то, как Дзирт прыгает в сферу тьмы вслед за ждущей его Марилит.

- Эльф! - воскликнул Бренор. Все вокруг затаили дыхание на то мучительное сердцебиение, которое потребовалось сражавшимся, чтобы избавиться от сферы тьмы.

Марилит в исступлении извивалась, а Дзирт стоял напротив неё. Она кусала его и била его, пытаясь повернуть свое оружие и ранить эльфа. Казалось невероятным, что он все еще не нанизан на одно из страшных орудий Марилит. Казалось невероятным, что эта судьба вскоре не настигнет его — в конце концов Марилит выкинула пару своих клинков и крепко обняла его.

- Эльф! - снова взвыл Бренор, и сразу добавил: - Девочка!

Но Кэтти-бри не нужно было напоминаний. Не имея другого выбора, она уже направила свой жезл на демоницу и выпустила сверкающий шар, ударивший Марилит и Дзирта. Мощный взрыв сотряс воздух, отбрасывая демоницу назад и заставляя её выпустить Дзирта из захвата.

Ловкий дроу перекатился по земле и быстро развернулся назад, принимая защитную стойку. В его руках больше не было скимитаров.

Ледяная Смерть пожирала демоницу, но недостаточно быстро.

Однако старый, видавший виды топор, недавно перекованный в этом самом месте и пылающий магическим пламенем, внезапно явился из неоткуда, чтобы попасть прямо в лицо великой шестирукой демоницы.

Марилит с ненавистью уставилась на Дзирта. Её глаза смотрели по обе стороны топора. Она так и застыла, зависнув над своим змеиным хвостом. Все её оружие посыпалось из рук, которые потянулись к скимитару, глубоко засевшему в её груди. Она хотела схватить и вырвать его, но так и не смогла.

Ледяная Смерть начала свою трапезу.

- Во имя богини, - сказал Фэлас Ксорларрин, недоверчиво покачивая головой. Они с кузеном посмотрели на Джарлаксла. Наемник широко улыбался и понимающе кивал.

Он ощутил взгляды сородичей и протянул руку, обращая внимание на то, что Дзирт уже вернулся к другим делам, хотя Марилит все еще стояла на месте. Перекатившись и поднимаясь на ноги, он заменил свои скимитары луком, смертоносным Искателем Сердец, и теперь посылал стрелы в другого чудовищного демона.

Пантера прыгнула на Налфешни, зависая в воздухе. Демон вытянулся и заревел.

Стрела ударила в рот великого Налфешни.

Вторая, последовавшая за первой, попала в левый глаз демона, а третья — угодила в правый.

Дзирт должен был сражаться совершенно, и потому он был совершенен. Гвенвивар упала на плечи и голову демона, беспощадно разрывая его кожу когтями.

Марилит взвизгнула в знак протеста, но все, что она смогла сделать — это откинуться на свой хвост, на этот раз еще дальше. Затем демоница просто рухнула. Едкий дым, её жизненная сущность, вытекал из раны вокруг лезвия Ледяной Смерти. Тело демоницы увядало, а дух её отступал в Абисс, в истинное изгнание.

- Что нам делать? - спросил Джемас Ксорларрин Джарлаксла, который следил за битвой со своего уступа, выглядя довольно жизнерадостно.

- Пойти к Матроне Зирит и сказать, что пещера потеряна, - послышался неожиданный голос, и Киммуриэль Облодра проследовал ко входу в туннель, останавливаясь рядом с магами.

Джарлаксл обернулся на битву, где демоны уже начали терять свою организованность, дворфы сплотились, а Дзирт осыпал противников своими серебряными стрелами. Он смотрел на дымящиеся останки, в которые превратилась Марилит - скимитар Дзирта все еще торчал из высохшей груди демоницы, а топор короля Бренора виднелся из некогда прекрасного лица.

Джарлаксл не мог не согласиться с выводом Киммуриэля. В самом деле — разгром был полным.

И пока он продолжался — все больше дроу покидало пещеру, пока демоны повернулись против демонов, выплескивая свою бессмысленную жестокость и ярость. Джарлаксл повернулся к Киммуриэлю.

- Мне кажется, нам тоже пора уходить отсюда, - сказал он и широко улыбнулся. Все кончилось так, как надо.

- Давно пора, - буркнул Киммуриэль.

Разумеется, псионик был заинтересован в исходе боя куда меньше Джарлаксла. В большей степени потому, что ему нужно было быть теперь в другом месте. Там, где он передаст архимагу последние частички мощного заклинания призыва. И Громф вызовет его мать.

Во что Киммуриэль так ошибочно верил.

Глава 23 Подстрекая к катастрофе.

- Ты хочешь пойти к нему сейчас? - недоверчиво спросил Джарлаксл.

Они с Киммуриэлем стояли в боковой зале Кузни К’Ксорларрина, которая, как оба они ожидали, скоро снова станет Великой Кузней Гаунтлгрима. Дворфы захватили главную залу нижних уровней, и даже вернули лестницу в нормальное состояние. Они уже укрепляли свои позиции и строили военные машины, чтобы очистить нижние этажи.

Джарлаксл с Киммуриэлем не были убеждены, что здесь еще осталось, что очищать, однако демоны снова вели себя как... демоны. Рабы орки, рабы гоблины, роты, или даже темные эльфы — какая разница? После падения Марилит и Налфешни, чудища Абисса изменились. Любое существо первичного материального плана стало теперь их добычей, и даже меньшие демоны улепетывали от своих огромных ненасытных сородичей.

Поэтому Ксорларрины отступили, удерживая небольшую территорию вокруг Великой Кузни и залы Предвечного. Их маги нервно готовили заклинания изгнания или возвращения — все, что могло хоть как-то унять неистовствующих демонов.

- Мне было назначено, - спокойно ответил Киммуриэль. - Архимаг не простит моего опоздания.

- Анклав К’Ксорларрин вероятно будет уничтожен прежде, чем ты вернешься, - заметил Джарлаксл.

Киммуриэль пожал плечами, словно данное обстоятельство не волновало его.

- Этот город встретит свою судьбу вне зависимости от моего присутствия.

- Когда придут дворфы, ты можешь понадобиться мне.

Киммуриэль фыркнул.

- Джарлаксл, да у тебя больше друзей в их рядах, чем в К’Ксорларрине, - бросил он. 

Закрыв глаза, псионик открыл ментальные врата и шагнул прочь. Шагнул, чтобы оказаться в прихожей Архимага Громфа в далеком Мензоберранзане.

Он нашел Громфа в другой комнате. Архимаг сидел за письменным столом, задумчиво скрестив пальцы и барабаня ими друг о друга.

- Из К’Ксорларрина скоро придут скверные новости, - предупредил Киммуриэль.

Архимаг кивнул, не слишком удивляясь. Он почувствовал, как пала Марилит, его демоница.

Вы готовы? - телепатически спросил псионик своего ученика.

Ответа не последовало.

Возможно, нам стоит отложить наше сегодняшнее занятие, предложил Киммуриэль, и прочитал мысли архимага в момент передачи этого сообщения.

Громф постарался изобразить не большую заинтересованность уроком, но Киммуриэль понял больше. Маг едва не запаниковал при мысли об отмене занятия, по понятным для Киммуриэля причинам. Он знал, что Громф полагал, будто псионика давала ему преимущество в вызове существ с других планов, что крайне понадобиться ему скоро, раз Квентл Бэнр вызвала себе гористро, а его Марилит снова изгнана в Бездну.

Да, размышлял Киммуриэль. Сегодня Громф был бы очень восприимчив к его тихим предложениям.

И он дал бы архимагу все недостающие слова и интонации, завершающие заклинание. И пусть воцарится хаос, и пусть катастрофа обрушится на Мензоберранзан и Дом Бэнр.

Матрона Мать Зирит села на алтарь, располагавшийся в зале Предвечного. Яма огненного зверя дымилась позади, а стена перед женщиной была покрыта паутиной. Все её советники были там же — архимаг Тсэбрек, верховная жрица Кирий, Хоштар, Джемас и Фэлас.

- Нам нужно убираться отсюда, - посоветовал Фэлас. - Оставаться — глупо.

- Нет, мы должны уничтожить дворфов, - фанатично запротестовала Кирий. - Паучья Королева не ждет от нас меньшего.

- Они уничтожат нас, - прямо заявил Джемас.

- Мы пошлем демонов впере...

- Нет, - прервала подавленная Матрона Мать Зирит.

- Тогда обратимся к Матроне Матери Бэнр, - умоляла Верховная Жрица. - Она даст нам союзников, ведь мы продолжаем борьбу.

- Даже если она пошлет нам еще армию, даже если эту армию будет вести такой же мощный демон, как Марилит, они все равно не успеют спасти К’Ксорларрин.

- Но что нам тогда делать, Матрона Мать? - спросил Хоштар, но тон его показывал, что он и так знал ответ.

- Нижние туннели защитят нас, - сказала Матрона Мать Зирит. - Дворфы не станут преследовать нас слишком далеко за пределами своей распрекрасной кузни и огненного зверя, который живет в этом месте. Так мы уйдем. Пусть дворфы и демоны сражаются, сколько угодно.

- А потом мы вернемся, - сказала Кирий, и матрона мать кивнула, улыбнувшись, но не слишком убедительно для любого, кто успел более внимательно изучить её.

Взмахом руки Зирит отправила всех прочь, прося собрать семью, чтобы двинуться в путь. Лишь Тсэбрека она попросила остаться рядом с собой.

- Приведи мне новых пленников, - приказала женщина, когда осталась наедине с магом. Она кивнула на паутину.

- Ты хочешь поприветствовать захватчиков? - саркастически спросил Тсэбрек. - Дворфы не знают о твоей милости, Матрона Мать.

- У меня есть, что предложить, - заверила она его.

Тсэбрек покачал головой.

- Мы могли бы просто...

- Делай, как я говорю, - оборвала его Зирит. - Я не хочу, чтобы армия дворфов преследовала мой Дом через все Подземье.

Тсэбрек начал было спорить, но угрюмая Зирит отправила его прочь.

- Отличная игра, Матрона Мать, - сказал единственный человек в комнате, о чьем присутствии было известно только Зирит.

- Именно это я хотела сказать тебе в последние дни, Джарлаксл, - ответила Зирит. - Мне стоит поздравить тебя? Или на эту честь претендует кто-то другой?

- Ты меня обижаешь, - сказал наемник и небрежно сел на алтарь, болтая одной ногой в воздухе, а вторую поставив на пол. - Я не управляю событиями, но горжусь тем, что первым понимаю, куда все приведет.

Если его слова и убедили Зирит, она не показала этого. Женщина взглянула на главный выход из комнаты, на её лице отразилось желание поскорее уйти.

- Ты гарантируешь мою безопасность?

- Это была сделка, - ответил Джарлаксл.

- Сделка, о которой я, конечно, пожалею.

- Лучшая из тех, что будет тебе предложена.

- Я матрона мать Мензоберранзана!

- Ты ей была, - поправил Джарлаксл. - Ты приведешь свой побитый Дом в Город Пауков? Интересно, какое место вы займете в иерархии?

- Ксорларрин был третьим домом. И... - запротестовала она.

- Был, - снова сказал умный наемник. - Ты можешь претендовать на благосклонность Ллос? - он засмеялся, хотя его смех был больше похож на насмешливое фырканье. - Моя дорогая Матрона Мать Зирит, ты действительно веришь в благосклонность Ллос?

- Третий Дом, - ответила она.

- Мы знаем правду о иерархии домов, поэтому прошу, не проси доказательств. Ллос редко вмешивается в подобные мелочи, и едва ли заботиться о ком-то, кроме Матроны Матери Первого Дома.

- Я устаю от твоих поучений, - бросила Зирит. - Имей в виду.

- Но я не поучаю! - увещевал Джарлаксл. - Пришло время быть честными. Больше ради тебя, чем ради меня. Так что давай говорить правду. Моя нежность с тобой уже много лет. Ты знаешь это. Из всех матрон матерей Мензоберранзана ты одна ценишь мужчин так же, как женщин.

- Баррисон Дель’Армго...

Джарлаксл фыркнул.

- Эта ведьма использует своих мужчин так, словно они — стая сторожевых собак, кусачие животные, готовые вырвать славу для жриц её дома. Но ты никогда не была такой.

Последние слова Джарлаксл произнес едва слышно. Он быстро оглянулся вокруг, убеждаясь, что они все еще одни, и, протянув руку, нежно и бережно провел ею по щеке Зирит Ксорларрин.

Женщина позволила ему. Минули годы, но это прикосновение не было чужим для неё.

- Ллос накажет меня за это, - сказала женщина.

- Она не наказывала меня, - заметил Джарлаксл. - И я поступал так на протяжении многих веков!

- Но она увидит мое бегство...

- Это не бегство! - настаивал Джарлаксл. Он покачал головой. - Мой старый друг, не поддавайся страху. Паучья Королева не наблюдает за каждым нашим шагом. Ей все равно! Её амбиции не касаются тебя, уверяю! Архимаг Громф вызвал Марилит и послал её сюда, под своим командованием. А бродяга До’Урден все равно уничтожил демоницу!

Глаза Зирит вспыхнули, стоило ему упомянуть Дзирта.

Джарлаксл покачал головой и бросил на неё суровый взгляд, молча предупреждая её отбросить очевидную мысль. Каждый дроу Мензоберранзана, казалось, полагал, что голова Дзирта принесет ему славу и милость Ллос, но Джарлаксл понимал, что это была глупая уверенность. В Мензоберранзане не было большего идиота, чем Тиаго Бэнр, чье навязчивое желание покончить с Дзиртом дорого обошлось ему.

- Когда ты узнаешь его так же, как я, ты поймешь, - пообещал Джарлаксл.

- Ты познакомишь меня с ним, - сказала Матрона Мать Зирит.

- Со временем.

Это все, что мог ответить наемник. Он подумал, что время это может прийти очень, очень не скоро. Хотя, конечно, Джарлаксл ожидал, что Дзирт мог встретить Зирит уже сегодня.

- Это тяжело для тебя, - сказал Джарлаксл.

- Я матрона мать сильного Дома.

- Твоя семья выживет, и потому — выживет твой Дом.

- С одобрения...?

- Я обещал тебе большую степень автономии, - напомнил ей Джарлаксл.

Матрона Мать Зирит не казалась убежденной, и даже покачала головой.

- Ты делаешь вид, будто у тебя есть варианты, - напомнил ей Джарлаксл. - Мне было бы проще оставить тебя здесь. Дать закончить свою историю в Подземье или в Мензоберранзане с моей безжалостной сестрой. Если Квентл Бэнр решит, что твоя смерть принесет ей выгоду — знай, она не будет безболезненной.

- А что Матрона Мать Бэнр скажет о твоих проектах, пойди я к ней? - спросила Зирит, предпринимая довольно жалкую попытку получить преимущество.

- Она похлопает, - Джарлаксл дал своей улыбке на мгновение задержаться на лице, пока далекий звук открывшейся двери не привлек его внимания.

- Тсэбрек возвращается, - сказал он. - У тебя есть время, чтобы рассмотреть вопрос о выгоде моего предложения. Совсем немного времени, конечно. Скоро эта катастрофа будет предотвращена, и я буду гарантировать твою безопасность. Это лучший из возможных вариантов.

Матрона Мать Зирит пристально глядела на него несколько долгих мгновений, а затем кивнула. И Джарлаксл ответил тем же, растворяясь в тенях прямо перед тем, как Архимаг Тсэбрек прибыл вместе с пленниками.

Следующий посетитель его комнат не удивил архимага Громфа. Матрона Мать вошла, едва предупредив о своем приходе. Жрица приняла угрюмый вид, который говорил, что она тоже знала о разрушении К’Ксорларрина.

- Твоя демоница пала, - сказала она вместо приветствия.

- Вместе со многими, - спокойно ответил Громф. - Полагаю, Зирит не продержится долго.

- Дворфы вернут Гаунтлгрим, но никогда не удержат его, - пообещала матрона мать.

Громф воззвал ко всей своей мудрости, чтобы не рассмеяться в ответ на подобное заявление. Он находил всю эту затею довольно глупой. Сколько ресурсов Квентл потратит на попытки выкинуть прочь дворфов? И ради чего?

- Потому что в следующий раз я буду мудрее и не стану полагаться в таких важных вопросах на глупого Громфа! - добавила матрона мать, которая казалась сейчас такой ничтожной и нервной. Она потеряла мудрость Ивоннель? Архимаг просто посмотрел на неё, не зная, что все это может означать.

Город-побратим, К’Ксорларрин пал, или скоро падет, но, в конце концов, большинство людей Дома Матери Зирит остались живы и бежали, а потому потери для Мензоберранзана будут минимальны. На самом деле, такие события даже усилят власть Квентл Бэнр над Правящим Советом, поскольку это устранило бы проблемы со стороны Домов Меларн и Ханзрин, чей альянс с Мез’Баррис мог действительно ослабить Дом Бэнр.

- Твоя демоница руководила обороной, - выплюнула матрона мать. - Эта неудача ложится на твои плечи. Будь осторожен, маг. Тсэбрек Ксорларрин, несомненно, переживет это несчастье, а ведь он остается в фаворе у Ллос.

Женщина развернулась и вылетела из комнаты, а Громф откинулся на спинку стула, снова скрестив пальцы. Он попытался проигнорировать открытую угрозу Квентл, но начал замечать некоторые тревожные возможности. Решит ли его сестра заключить сделку с Зирит, дабы Дом Бэнр поглотил Дом Ксорларрин? Куда могут пойти Ксорларрины, если дворфы крепко засядут в Гаунтлгриме? Им не будут рады в Мензоберранзане, в особенности — не сейчас, когда среди матрон матерей заключалось столько закулисных союзов.

И, возможно, Квентл пустит слух, что именно неудача Громфа является причиной потери К’Ксорларрина. В этом случае, решит ли его сестра предложить Зирит одну из самых желанных возможностей — Ксорларрина на месте Архимага Мензоберранзана?

Нет, это не та угроза, которую Громф мог просто проигнорировать. И это разозлило его.

Едва Квентл покинула башню Сорцере, Громф начал читать свое заклинание, используя псионику, чтобы усилить его мощь — по крайней мере, он так думал.

На самом деле, архимаг самозабвенно читал заклинание Ллос, переданное ему через Киммуриэля, который поверил фальшивой Кь’орл Одран. Долго воспитываемое в себе чувство осторожности, должно было бы предупредить Громфа. Но его гнев пересилил здравый смысл, и потому он действовал дальше.

- Омминем димти’ итэ’спем, - произнес он слова, которых он не знал, на языке, которого он не знал, но как-то понял — или считал, что понял, - что это заклинание идеально сочетается с его обычными интонациями для заклинаний вызова. Это было прекрасное соединение. Псионика и тайная магия. Может быть, самое великое и чистое воззвание к низшим планам за все века.

Он заменит павшую Марилит кем-то побольше. Скорее всего — Бейлором. И он превзойдет питомца Квентл. А может, на его призыв придет несколько великих демонов, связанных и подчиненных ему с помощью чистой силы воли.

- Овизин трантес вобис ом!

Он должен был постараться, чтобы сдержать смех, готовый сорваться с его губ, когда он ощутил растущую внутри себя силу. Он представлял себе, как его рука тянется к Фаэрзресс, проталкиваясь сквозь границу между планами, требуя ответа на свой призыв.

И он почувствовал нечто! Бейлора? Огромное — сила демона резонировала внутри архимага.

Он протянул руку глубже, невольно разрывая границу Фаэрзресс. Архимаг тянулся к великой силе, обитавшей там, в тени, вне поля его зрения и лишь чуть-чуть за пределами его мыслей. Но он мог дотянуться...

Димти’ итэ’спем!

Глава 24 Принц.

Топор Бренора с громким звуком опустился на голову врока, заставив череп существа расколоться под огромной тяжестью удара. Еще одна комната, еще один коридор был захвачен.

- Мне кажется, они бежали, эльф, - сказал он Дзирту.

Следопыт смог только пожать плечами. Вокруг них действительно не было никаких признаков темных эльфов. Они столкнулись только с демонами — не больше вроков — и группами орков или гоблинов, но все те, казалось, больше были заинтересованы в побеге.

И ни одного дроу.

- Либо они готовят нам ловушку, либо ты прав, - ответил Дзирт. 

- Кузня свободна, - сказала Кэтти-бри, входя в комнату, чтобы присоединиться к своим друзьям. - Магическое око Толивера не раз облетело всю площадь.

Дзирт собирался предложить отправиться туда, чтобы захватить место, но вовремя остановился, понимая, что особого приглашения не требуется, ибо, как только женщина принесла свои новости, Бренор бросился прочь, угрожающе рыча.

За короткое время ударная сила Бренора ворвалась в Кузню Гаунтлгрима, вместе с Дзиртом, Кэтти-бри, и Харпеллами. Ортео Спайкс и Дикие Дворфы веером рассыпались на одном фланге, а Удар Бунгало взял на себя другой.

- Король Эмерус должен быть здесь, - решил Бренор, как только они поняли, что в зале не притаилось врагов. Он махнул Маллабричез, которая служила любимому королю Эмерусу всю свою жизнь, и девушка убежала в главную залу, где лежал раненый дворф.

- Отправь глаз в залу Предвечного, - попросила Толивера Кэтти-бри. Она указала магу на дверь, уводящую в соседнюю пещеру.

- Не нужно, - настаивал Бренор. Шагнув прямо в сторону двери, он распахнул её и вошел внутрь. Дзирт, Амбергрис, Атрогейт и маги последовали за ним. - Я веду с собой трех дворфских богов.

- Которые благодарны тебе, мой король, - сказал Атрогейт.

- Да не вас же, болван! - прорычал Бренор, и Атрогейт взвыл со смеху.

Они двинулись вниз по туннелю, полные уверенности в себе. Бренор даже замедлил шаг, входя в главную залу. Проходя неподалеку от центральной части уступа, возвышавшегося над ямой, мимо большого, нефритового паука — на котором сосредоточила свое пристальное внимание Кэтти-бри, ибо женщина видела, как эти стражи идут в атаку — Бренор и остальные нашли ожидавший их сюрприз.

Красивая женщина дроу сидела на алтарном камне и казалась совершенно непринужденной. Лишь изредка её лицо предательски искажала глубоко скрываемая ненависть.

Свита Бренора рассыпалась веером. Кэтти-бри и Дзирт остались рядом с Бренором. Молодая волшебница настороженно переводила взгляд с женщины-дроу на нефритового паука, а потом на другую гигантскую паукоподобную статую, стоящую на страже напротив них, возле рухнувшего туннеля, где Кэтти-бри когда-то замуровала Далию.

- А ты, наверное, знаменитый Дзирт До’Урден, - сказала прекрасная дроу, не скрывая своего презрения. - Рада, что ты жив. Хотя, полагаю, это не продлится долго.

Все дворфы и Харпеллы приняли боевые стойки, ожидая нового нападения.

- Недолго в сравнении с жизнью дроу, я имела в виду, - пояснила матрона мать. - Не бойся, Дзирт До’Урден, и ты, король Бренор Боевой Топор. Никакой битвы не будет. Вы завоевали Гаунтлгрим. Мои люди, Дом Ксорларрин, ушли.

- Ты — Матрона Мать Зирит Ксорларрин? - спросил Дзирт.

Женщина встала и поклонилась.

- И ты ждала здесь, чтобы попасть в плен? - усомнился Бренор.

- Я ждала здесь, чтобы договориться, - ответила дроу.

- О вашей капитуляции?

Она снова поклонилась.

- Это просто, - сказала она. - Я оставляю вас в покое, представители Дома Ксорларрин уходят следом за мной. И мы никогда не вернемся... - она помолчала и улыбнулась. - Давайте говорить в понятиях демонов, - добавила она лукаво, - сейчас это кажется уместным. Мы не вернемся и не станем претендовать на это место, которое вы зовете Гаунтлгримом, пока не пройдет сто лет.

- С моей стороны я вижу пленницу, которая стоит мира, - ответил Бренор. - Ты просишь слишком высокую цену для проигравшей стороны, даже просто думая, что я просто дам вам уйти.

Он думал над каждым словом, и почему бы нет? Коннерад был мертв, вместе со многими Веселыми Мясниками и сотнями дворфов с Серебряных Пустошей, которые отдали свою жизнь, чтобы прогнать дроу из Гаунтлгрима. Король Эмерус лежал при смерти, и ни один из жрецов не ожидал, что он выживет.

- Или, быть может, нам прямо сейчас оторвать твою уродливую голову, а? - спросил Бренор. - Королева этого города...

- Матрона Мать, - поправила женщина. - Зирит Ксорларрин.

- Ты можешь называть себя как угодно! - рявкнул Бренор. - Ты причинила мне боль, а теперь просишь просто позволить вам уйти?

- Я осталась лишь для того, чтобы заключить перемирие и принять условия капитуляции.

- Условия, которые ты сама продиктовала!

- Вот, - сказала Зирит, поворачиваясь влево, от ямы Предвечного, и махнула рукой в сторону волшебной паутины. Нити расступились, послушные её жесту, обнажая три тела, висящие на нитях. Рой страшных пауков, размером с толстую руку дворфа были готовы обрушиться на них. С жадно подрагивающих мандибул существ капал яд.

Все вокруг охнули. Там весели Кенналли и Такернак Харпеллы, каким-то образом совершенно живые. И ни одна челюсть не упала ниже, чем у Бренора Боевого Топора, когда он разглядел третьего пленники — Стокли Серебряную Стрелу из Долины Ледяного Ветра.

- Ба! - фыркнул Бренор, призывая все свое воспитание, чтобы не прыгнуть, на месте обезглавливая Матрону Мать Зирит Ксорларрин.

- Их укус довольно ядовит. Я бы сказала — смертелен. Даже для дворфа, - заверила их Зирит. - А после того, как пауки разорвут нежную кожу пленников, так ли важен будет яд?

- Они умрут, а я сброшу тебя в яму, - пообещал Бренор.

- Избавь меня от своих пустых угроз, - ответила Зирит. Женщина бросила взгляд на Кэтти-бри и Харпеллов, покачав пальцем, словно отгоняя от магов мысль, что небольшой огненный шар может спасти их друзей.

- Я предложила сделку, - сказала Зирит. - Пойми правильно, я могла бы давно уйти отсюда, оставляя позади себя три трупа, над которыми ты пролил бы слезы.

- Тогда почему ты осталась? - потребовал Бренор. Для него все это действительно было странным, особенно, учитывая тот факт, что перед ним стояла могущественная матрона мать. Он наслушался рассказов Дзирта, да и сам сражался с этими свирепыми и фанатичными жрицами.

Но Дзирт, которого вернули из бессознательного состояния и отправили в бой, понял все сразу.

- Джарлаксл, - сказал он без тени сомнения в голосе.

Зирит не стала отвечать. Она не было обязана.

Бренор озадачено посмотрел на Дзирта, который только кивнул.

- Согласен, дворф? - мгновение спустя спросила Зирит.

- Ты вернешься через сотню лет, и я буду здесь, - ответил Бренор. - И не сомневайся, в следующий раз я выкину тебя в эту яму.

Матрона мать повернулась к паутине и замахала руками. Рой пауков отступил, и нити начали опускать трех пленников на пол. Кэтти-бри, Харпеллы и Амбергрис бросились вперед, чтобы подхватить друзей, как только они приземлились, безжизненно падая на пол.

Когда Зирит снова оглянулась, она сосредоточила свой взгляд на Дзирте. И, встречая её взгляд, он отметил в глубине глаз женщины бурление множества эмоций. В том числе - заинтересованность, которая смутила его больше всего.

Вдалеке от комнат Громфа, в районе великого Подземья, известном как Фаэрзресс, на одной из каменных стен вспыхнул ярко-желтый свет. Он был похож на взрыв газа, или искры самой жизни. А быть может — на что-то среднее.

Огонь соскользнул на пол и пополз по камням, все больше разгоняясь на просторах Подземья. Он не свернул перед толстыми стенами, прожигая их насквозь, словно тяжелый камень был лишь водой. Его не сдержали мили, десятки миль, сотни миль, и через несколько мгновений он уже оказался в пещере Мензоберранзана, а, спустя еще мгновение, доставил своего пассажира в комнату Архимага.

- Покажи мне, - настаивал Джарлаксл, находя Киммуриэля разглядывающим ожерелье, сквозь которое он мог следить за Громфом и Доум’вилль. - Ты нашел её?

Киммуриэль недоверчиво посмотрел на него. На лице псионика застыло выражение, умолявшее друга объяснить, зачем ему надо найти Доум’вилль.

Однако, он мудро не стал облекать свой вопрос в слова. Он шпионил вовсе не за Доум’вилль, а за Громфом. И это было очень опасно, даже безрассудно. Но Киммуриэль не мог сопротивляться. Он хотел видеть лицо Бэнра, когда Кь’орл материализуется в его комнате! Пусть попробует свое жалкое понимание псионики против атаки, которую она начнет!

- Еще нет, - ответил он, потому как не мог позволить Джарлакслу узнать свою истинную цель, таким образом, признав, что за ужасной катастрофой стоит он.

- Я вижу, - не слишком убеждённо сказал Джарлаксл. И Киммуриэль понял, что друг видел его насквозь, как и разгадал его жалкую попытку увернуться. - Ладно, скажи мне, как найдешь её. Я хочу спасти бедняжку и жду, что она окажется полезной.

Если бы псионик потратил несколько минут на логическую оценку своих действий, он мог бы понять — как только Джарлаксл узнает о катастрофе, обрушившейся на Дом Бэнр и Мензоберранзан, он, несомненно, свяжет её с Киммуриэлем.

Но Киммуриэль был слишком взволнован, чтобы раздумывать, а потому снова нырнул в соединяющий кристалл ожерелья, ища Громфа.

И он нашел архимага, который, крича, пытался выцарапать себе глаза. На лице отшатнувшегося Громфа застыло выражение чистого ужаса.

Возликовавший Киммуриэль поменял угол обзора, ожидая увидеть свою мать.

И мгновенно отшатнулся, вцепившись в собственные глаза. В ужасе, он споткнулся и упал на пол — и лишь это одно спасло его разум, ибо падение прервало связь с комнатами Громфа в Сорцере.

Ростом с троих дроу, двуглавый, с ужасными яркими красно-синими мордами бабуина или мандрилла, двуногий и двурукий — хотя руки эти оканчивались длинными щупальцами, покрытыми присосками, которые ловили, удерживали и подтаскивали добычу в пасть монстру — и с гигантским сильным телом, напоминающим ящерицу, могучий и мощный зверь вынужден был присесть, чтобы поместиться в комнату.

До тех пор, пока он без видимого усилия не провалился сквозь каменный пол, взмахивая своим огромным хвостом, который оканчивался лезвиями. Казалось, они больше подходили горному гиганту, могучее оружие с легкостью рассекло грибные и каменные стены, без труда круша их, - несмотря на все мощные чары, которые были наложены с целью укрепить стены башни Архимага Мензоберранзана. Двеомеры казались детской игрой рядом с этим зверем.

Одна голова бабуина завизжала на другую, протестуя, но та только плюнула на соседку, продолжая тысячелетнюю битву между двумя сущностями этого огромного монстра.

Один из самых великих магов смертных миров задрожал и распластался, беспомощно барахтаясь в своей мантии. Он не мог найти слов, чтобы позвать на помощь или молить о пощаде.

Потому что для Принца Демонов Громф Бэнр был не больше, чем просто насекомым.

Джарлаксл влетел обратно в покои Киммуриэля, находя псионика дрожащим на полу в полубессознательном состоянии.

- Какого...? - выпалил Джарлаксл, которого не на шутку встревожило подобное состояние Киммуриэля. У Киммуриэля истерика! У Киммуриэля, который жил в улье с иллитидами!

- Не Кь’орл... - снова и снова шептал псионик. Следуя внезапному порыву, Джарлаксл снял свою волшебную глазную повязку и одел её на друга. В самом деле, защитные и успокаивающие чары предмета помогли Киммуриэлю обрести немного самообладания. Тем не менее, псионик смотрел на Джарлаксла, выпучив глаза и дрожа так сильно, что наемник слышал, как стучат его зубы.

- Что случилось, друг мой? - умоляюще спросил Джарлаксл.

- Не Кь’орл, - заикался Киммуриэль. - Громф... вызвал...

- Громф пытался вызвать твою мать? - спросил действительно озадаченный наемник, пока Киммуриэль продолжал, заикаясь, повторять знакомое имя.

Наконец, на псионика снизошел момент просветления, и он отчаянно схватил Джарлаксла, подтягиваясь, чтобы внимательно посмотреть в лицо друга.

- Архимаг, - пробормотал он. - Архимаг... врата...

- Для Кь’орл?

Киммуриэль кивнул, а потом быстро-быстро замотал головой.

- Врата в Абисс? - предположил Джарлаксл. Он знал, что оставшееся от Кь’орл Одран, Матроны Матери Облодра, по слухам, заключено на нижних планах, служа Бейлору.

Киммуриэль закивал так взволновано, что, казалось, его голова вот-вот отвалиться.

- Не для Кь’орл...

Джарлаксл уставился на Киммуриэля, когда тот прошептал имя.

- Демогоргон.

Демогоргон, Принц Демонов, самое мощное существо Абисса. Существо, которому даже Ллос не решилась бы бросить вызов.

Джарлаксл резко выпрямился, отпуская Киммуриэля, который опять безвольно плюхнулся на каменный пол. Наемник оглянулся, словно ожидая, что страшное несчастье вот-вот настигнет его. Он знал про Демогоргона — все знали про Демогоргона — и такие мысли были не напрасны.

Возможно, весь Фаэрун скоро познает страдания.

Когда восторг от того, что двое Харпеллов и Стокли Серебряная Стрела все еще живы, утих, все, казалось, успокоились.

- Я могу рассчитывать на то, что нас оставят в покое? - спросила Матрона Мать Зирит Дзирта, и он снова заметил любопытство в её взгляде. И это выводило его из равновесия.

- Я прослежу за этим, - сказал Дзирт. Или начал, когда страшный грохот потряс залу Предвечного, доносясь из маленькой прихожей, которая скрывала в себе рычаг управления потоком магии, идущей к этим комнатам из разбитой Башни Магии в Лускане.

Окружающие подпрыгнули, разворачиваясь и вытаскивая оружие. Все, включая Зирит. И дроу, как и все остальные, удивленно ахнула, когда из комнаты вышел высокий мужчина, одетый в особую мантию, по которой даже Дзирт узнал Архимага Мензоберранзана.

Спотыкаясь, Громф бросился через мост, несколько раз едва не падая в яму. Он останавливался и оглядывался назад, словно ожидая огромного монстра, который мог преследовать его.

- Ба, что за трюк? - спросил Бренор, бросаясь к Матроне Матери Зирит, которая стояла, качая головой в полной растерянности.

Дзирт тоже не мог понять происходящего. Он узнал Архимага, но зачем он явился сейчас? И зачем шел на их сторону ямы? Ибо, несомненно, Громф Бэнр мог с легкостью уничтожить их всех, атакуя с обратной стороны.

Смущение Дзирта превратилось в ужас, когда Кэтти-бри встала на пути архимага.

- Тебе нельзя быть здесь! - воскликнула она, поднимая зачарованный жезл. - Убирайся!

Громф резко остановился, и, казалось, прошла целая вечность, прежде чем он понял, что в комнате есть кто-то еще. Он посмотрел на женщину, вставшую у него на пути. Янтарные глаза, сейчас покрасневшие и исцарапанные, опасно сверкнули.

Но Кэтти-бри не моргнула. Она смело стояла на прежнем месте.

Туман клубился вокруг Громфа, словно сама земля отвечала на его зов, на его призыв.

Маленькие язычки пламени затанцевали вокруг Кэтти-бри, когда она шагнула вперед, становясь перед опасным дроу.

Дзирт оказался рядом с Зирит, но вдруг почувствовал, что это дело не относилось к нему. Он посмотрел на Зирит, и понял, что она тоже не желала иметь ничего общего с боем, который медленно разгорался перед ними.

- Не стоит бросать мне вызов, глупая женщина, - предупредил Громф. - Не сейчас.

- Если ты пришел драться, ты получишь битву, - сказала Кэтти-бри. Огонь позади неё вспыхнул интенсивнее, и среди языков появились фигуры, живые и желающие свободы.

Но серый туман Громфа закружился, превращаясь во что-то дьявольское и темное.

Архимаг зарычал и направился назад, возвращаясь в маленькую комнату. С ревом он метнул огромный заряд молнии, который пронесся над ямой. Делая дугу в воздухе и искрясь, он ударился о камни небольшой комнатки. Снаряд был такой мощный, что воздух внутри маленькой залы пропах сильной грозой.

- Меня преследуют, - прорычал он в ответ на недоуменный взгляд Кэтти-бри. - Эту комнату нужно запечатать!

- Сделайте это! Ох, прошу вас, просто сделайте! - послышался другой голос, и все обернулись, замечая Джарлаксла, опрометью влетающего в комнату. - Взорвите! Уничтожьте! Ликвидируйте! И быстрее!

- Ты знаешь? - резко спросил Громф.

Пламя ринулось в сторону Кэтти-бри, выпрыгивая перед ней и принимая форму. Она подняла свой жезл, который почернел и покрылся красными прожилками.

- ослабь власть водных элементалей, - потребовала Кэтти-бри голосом, который теперь казался иным — шипящим и трескучим, словно слившимся с огненным жезлом.

Громф начал заклинание, как и Пенелопа, Киппер и Толивер. Все маги одновременно обрушили свои двеомеры на яму. Одно заклинание было предназначено для того, чтобы нейтрализовать магию, когда другое упадет в яму, врываясь в танец водных элементалей и уводя их от двери злополучной комнаты.

В это время Кэтти-бри бросила собственную магию, заставляя Предвечного восстать. Зала вздрогнула, весь комплекс зашатался под властью богоподобного зверя. Вверх поднялась стена лавы, несущая с собой большие черные камни, послушные воле Кэтти-бри. Поток взмыл над головами остолбеневших компаньонов, врываясь в комнату с рычагом. Лавовые камни разбивались и отскакивали от моста. Урчание Предвечного было таким мощным, что заставило многих упасть на пол.

Но не Кэтти-бри, которая крепко стояла на ногах, тщательно сконцентрировавшись на своих приказах к Предвечному.

Все закончилось так же внезапно, как началось. Расплавленная жижа вернулась в яму, а водные элементали прыгнули назад, начиная свой магический танец. Клубы пара заполнили камеру, превращая все вокруг в призрачные тени. Когда туман рассеялся, Дзирт увидел, что моста через яму больше не существовало. Он был разбит и обрушен падающими валунами. Злое оранжевое свечение, заполнившее маленькую залу, быстро становилось черным. Погребая под собой рычаг и комнату.

Дзирт посмотрел на Кэтти-бри, которая стояла напротив Громфа. Два мага снова угрожающе уставились друг на друга.

Следопыт медленно двинулся вперед, готовясь бросится на Архимага, если тот попытается причинить вред Кэтти-бри.

Но Громф, только что удравший от самого опасного чудища с нижних планов, лишь почтительно поклонился.

Кэтти-бри не моргнула. Она скинула свою пламенную защиту, и живое пламя, по её приказу, прыгнуло на толстую паутину, покрывавшую стену алтарной комнаты Дома Ксорларрин. Паутина распадалась под натиском огненных языков. Пауки визжали и кружились в дыму смерти. Матрона Мать Зирит охнула и отшатнулась, спотыкаясь и снова усаживаясь на алтарный камень.

Громф усмехнулся, и, к удивлению всех в комнате, снова поклонился Кэтти-бри.

Лицо молодой волшебницы носило странное выражение, и Дзирту показалось, будто она что-то внимательно слушает. Словно Архимаг тихо говорил нечто, обращаясь к ней телепатически.

- Мы нужны тебе, - в конце концов, сказала Кэтти-бри. - А ты нужен мне.

Великий архимаг Громф Бэнр с удивлением посмотрел на женщину.

Но не стал возражать.

Эпилог

В тот же тяжелый день, пятнадцатого Найтола, 1486 года по Летоисчислению Долин, Года Серпантина Гор Нефер, когда был уничтожен барьер Фаэрзресс, дворфы одержали победу в Гаунтлгриме, а Демогоргон вышел в Подземье Фаэруна, Бренор стоял напротив трона Дворфских Богов в приемной зале Гаунтлгрима.

На кресле перед ним покоилось тело Коннерада Браунавила, Двенадцатого Короля Митрил-Халла.

- Гайрм ми Коннерад Браунавил Ард-Риг а’ чьад айр Гаунтлгрим! - сказал Бренор, объявляя Коннерада Первым Королем Гаунтлгрима. Торжественные выкрики и стук кружек разнеслись по огромной зале.

- Адлайк Коннерад ком-глормор, - продолжал Бренор. - Похороним Коннерада во славе!

Тело унесли, и король Эмерус Боевой Венец с помощью Рваного Дайна и Мандарины Доббербрайт воссел на трон следующим. Старый король устроился поудобнее, хотя его дыхание все еще было медленным и затрудненным.

- Мой старый друг, ты честно заслужил свое место здесь, - прошептал ему Бренор, наклоняясь вперед, очень близко к уху Эмеруса. - Я благодарен тебе за то, что ты позволил мне объявить Коннерада первым.

- Да, - ответил Эмерус. Казалось, ему хотелось сказать что-то еще, но у дворфа не хватало сил.

- А теперь твоя очередь, - снова шепнул Бренор. - Правь хорошо.

Он начал отступать, чтобы объявить нового Короля Гаунтлгрима, но Эмерус с неожиданной и удивительной силой схватил и дернул друга за воротник.

- Нет, - тихо сказал он. - Морадин призывает меня, друг мой. Настало время.

Бренор отстранился и выпрямился. Он захотел поспорить, но увидел, что свет уже оставляет глаза старого короля Эмеруса Боевого Венца.

- Гайрм ми Эмерус Ард-Риг эн дарна айр Гаунтлгрим! - проговорил Бренор как можно громче. Он знал, что Эмерус, дорогой Эмерус уже ускользает далеко-далеко от него. Бренор хотел, чтобы его старый друг услышал свое назначение, с гордостью относя его к столу Морадина.

Вскоре после этого громогласные крики прорезали тишину дворфской родины, проносясь от превратной до Кузни.

- Да здравствует Бренор Боевой Топор, Третий Король Гаунтлгрима!

Тропа разрушений, оставленная Демогоргоном, извивалась от Сорцере к Тир Бреч, а потом к выходу из пещеры Мензоберранзана. Путь Принца украшали груды щебня, в которые превратились несколько домов дроу, и бесчисленные трупы темных эльфов, как и других существ, которые сходили с ума при одном виде ужасного зверя.

Весь город одновременно затаил дыхание. Ибо пусть не так уж долго был Принц Демонов в Мензоберранзане — такие крики, такие страшные призывы раздавались вокруг, что каждый Дом затаил молчание, не желая привлекать к себе внимания.

Вскоре раздадутся громогласные обвинения, опасения, ядовитые слова. Они потекут от одного Дома к другому, и так многие из них обрушатся на Дом Бэнр, но в каждом злобном порицании будет звучать ужас. Искренний и не беспричинный.

И насколько сильнее стал бы страх жителей Мензоберранзана, узри они сейчас стены Фаэрзресс, где вспыхивало все больше ярких и сильных огней. Остальные демонические лорды проходили через рухнувший барьер.

В логове Абисса, Королева Пауков радостно урчала. Все её соперники скоро уберутся восвояси, и она обретет столько возможностей!

То, что вначале казалось показным, теперь превратилось в выражение уважения. Тела двух дворфских королей, в героических позах, были установлены на пьедесталы над троном Дворфских Богов. Коннерад и Эмерус стояли, как живые, но погребенные в коже из охлажденной лавы, созданной Кэтти-бри.

Элементаль сказал ей, что так было принято в ранние дни Гаунтлгрима, когда дворфы хоронили своих королей в саркофагах из черного камня. И действительно, последовав указаниям зверя, дворфы раскопали давно разломанную залу, где обнаружили старый могильник в котором нашли захоронения первых жителей Гаунтлгрима. Они не нашли статуй, подобных тем, что были созданы для Эмеруса и Коннерада, но надгробные плиты многихмогил были выполнены в виде барельефа дворфа, погребенного внутри.

И тогда Король Бренор приказал полностью открыть это кладбище. Он потребовал соответствующей чести для каждого дворфа, погибшего за возвращение их древней родины.

- Он заявил, что Тибблдорф Пвент тоже получит свою статую, - проинформировала Кэтти-бри Дзирта спустя несколько дней.

- Как у Коннерада и Эмеруса? Не могилу?

- Первый дворф, павший за возвращение Гаунтлгрима, - ответила Кэтти-бри.

- Твой Предвечный питомец поможет, полагаю, - захихикал Дзирт.

- Мой питомец… - повторила Кэтти-бри, тяжело вздохнув, она очень четко осознавала, что положение вещей едва ли является таковым. На самом деле она все яснее чувствовала, что зверь жаждет свободы.

- На стене напротив трона, - пояснила Кэтти-бри. - Бренор хочет видеть Пвента, когда будет вести прием. Чтобы черпать силы.

Дзирт кивнул. Это казалось хорошей идеей.

- Он попросил Пенелопу и Киппера вернуть прах из Длинной Седловины, чтобы погрести его тут, - продолжала Кэтти-бри, и Дзирт снова кивнул.

- Я отправляюсь с ними, - добавила женщина, и в этих словах было нечто большее, чем просто уведомление о поездке по поручению Бренора. Дзирт знал, что таким образом женщина напоминала ему о своем предложении поселиться в Длинной Седловине.

Дзирт опять кивнул и улыбнулся, хоть и подумал о том, что ему будет трудно сделать это. Он слишком долго сопровождал Бренора — и принять идею покинуть его, было не просто.

Но он будет сопровождать Кэтти-бри. Если не в этот раз, то в следующий. Чтобы назвать Длинную Седловину своим домом.

- У тебя есть время, любовь моя, - заверила его Кэтти-бри. - У нас еще столько дел. Я хочу, чтобы правление моего отца было долгим, но ничего не выйдет, если…

Дзирт с удивлением посмотрел на неё.

- Магия погибает, - сказала женщина. - Огненный зверь найдет путь к свободе намного раньше, чем Бренор умрет от старости.

- Ты сказала «если...».

- Может быть, есть решение, - ответила женщина. - Мне нужно многое сделать.

За реконструкцией, дальнейшим захватом шахт и новых залов, укреплением нижних уровней и защитой от дикого Подземья, за криками лидеров бригад, руководящих работами, первым шипением печей Гаунтлгрима, первым стуком молотков Бренор Боевой Топор сосредоточил внимание на тронной зале, желая сделать её собственной.

Он поставил статую Тибблдорфа Пвента, эту мумию своего верного щитового дворфа, прямо напротив трона. Чтобы черпать силы.

И именно ради этой цели он поставил справа от своего трона большое кресло, на которое он пригласил Маллабричез Феллхаммер на великое торжество.

Большой праздник разгорелся в залах Гаунтлгрима, когда второе кресло было установлено слева от трона. На него уселась Кулак, Таннабричез Феллхаммер, здоровая, сильная и готовая к бою.

- Две королевы, а? - хихикали дворфы и подмигивали друг другу, обсуждая установку третьего стула.

- Ах, быть может, Бренору повезло узнать, что это станет путем в старые времена? - каждый раз отвечал тот или другой.

Но Бренор не заботился о шутках, подмигиваниях или намеках на скандал. Он следовал шепоту дворфских богов. Он следовал эху своего сердца.

Он был Бренором. Бренором Боевым Топором. Третьим Королем Гаунтлгрима.

Он больше не был беспокойным, как в прошлой жизни, посвященной Митрил-Халлу. Дорога уже не звала его за собой. Не теперь, во всяком случае. Он принадлежал этому месту. Именно потому ему было позволено снова вернуться на Фаэрун.

- Ты с ума сошла, - саркастически заметила Пенелопа, выслушав план Кэтти-бри. Женщина изложила свои мысли Кипперу, и, как не удивительно, Джарлакслу — который совершенно неожиданно появился в их лагере — по крайней мере, для Харпеллов — в их первую ночь за пределами Гаунтлгрима.

- Ты не понимаешь, с какими силами связываешься, - вмешался Киппер, недоверчиво покачивая головой.

- Я понимаю, что эти силы нужно держать в яме. И сделаю все, что от меня зависит, - ответила женщина.

- Мне кажется, он говорил о кое-чем другом, - пояснила Пенелопа слова Киппера. - Мало кто на Фаэруне готов будет поспорить с этим…

- Я… - начала Кэтти-бри.

- Но я готов, - прервал Джарлаксл прежде, чем женщина начала излагать свои аргументы. - Это вариант.

Кэтти-бри кивнула и дала наемнику продолжать.

- Лускан — мой город, - пояснил Джарлаксл, и Харпеллы, казалось, были слегка озадачены этим смелым заявлением, хотя, конечно, до них доходили слухи о том, что за темными силами, управляющими Городом Парусов стоят дроу. - И я отлично знаю архимага. Теперь он не сможет вернуться в Подземья и Мензоберранзан. Поэтому, мне кажется, он примет мое приглашение.

- И восстановит башню Волшебства? - скептически спросил Киппер. - Мы говорим о древней магии, потерянной вместе со старым миром.

- А я говорю о древнем архимаге, чьи кости давно должны были обратиться в пыль, - хитро сказал Джарлаксл. - Но он все еще жив. И если кто-то, кроме самого Эльминстера имеет шанс все починить — это архимаг Громф.

Пенелопа бросила сочувствующий взгляд на Кэтти-бри.

- План кажется отчаянным.

- Так и есть, - согласилась женщина. - Но что еще делать? Могу ли я позволить огненному зверю уничтожить все, что создал мой отец? После извержения вместе с королем Бренором в огне сгорят тысячи невинных жителей Побережья Мечей.

Харпеллы обменялись взглядами.

- Мы сделаем все, чтобы помочь тебе, - сказал Киппер.

- Библиотека Плющевого Поместья в твоем распоряжении, - добавила Пенелопа.

- Твоем, но не мага дроу! - быстро добавил Киппер. - Прошу, держи его подальше от границ Длинной Седловины.

- Если архимагу понадобятся ваши книги, я лично навещу вас, - заверил их Джарлаксл касаясь полей своей шляпы и довольно непристойно подмигнул Пенелопе.

- А теперь, позвольте распрощаться, - добавил наемник. Кажется, мне нужно умаслить архимага, а это не такая уж простая задача.

- Ты доверяешь ему? - спросил Киппер, когда Джарлаксл ушел.

Кэтти-бри, глядевшая туда, где скрылся наемник, кивнула.

- Да. Как и мой муж, который лучше знает Джарлаксла.

- У него в голове много разных идей, - предупредила Пенелопа. - И не все из них обернуться в твою пользу.

- Но все — в пользу Джарлаксла, - согласился Киппер.

Кэтти-бри улыбнулась и повернула голову к Харпеллам.

- Мир — интересное место, - сказала женщина. На этом она закончила. На лице Кэтти-бри застыла улыбка.

Потому что она понимала тьму, с которой должна столкнуться, и если она даст своей улыбке погаснуть — она боялась, что больше никогда не сможет засмеяться.

В комнате, располагавшейся на самых нижних этажах восстановленной дворфской родины, Громф Бэнр дожидался возвращения Джарлаксла. Он был удивлен, когда брат явился вместе с Матроной Матерью Зирит и Киммуриэлем Облодрой.

Громф злобно уставился на Киммуриэля, но тот лишь одарил его кратким и невинным шепотом:

- Что же вы наделали? 

Громф подавил рычание. Он не желал вспоминать о том, что его ошибка призвала Демогоргона на Первичный Материальный План. Но, в конце концов, у него ничего не выходило.

- Я думал, король Бренор поменял планы и готов дать Матроне Матери Зирит уйти, - сказал бывший архимаг Мензоберранзана Джарлакслу, желая сменить тему.

- Ты прав, - ответила Зирит.

- Бренор изъявил желание поговорить с Зирит перед тем, как она уйдет, - пояснил Джарлаксл. - Но я решил по-другому.

- И ты забрал её.

Джарлаксл небрежно пожал плечами.

- Кажется, ты много ночей провел, вынашивая свои планы, - бросил Громф.

- Ох, разумеется, брат! - жизнерадостно согласился Джарлаксл. - Этот разрушенный город, моя родина, нуждается в заботе.

- Звучит, как очередной идиотизм.

- Ну, знаешь. Если мы здесь говорим об идиотских поступках… - ответил Джарлаксл, заставляя свой непрозрачный намек на Демогоргона повиснуть в воздухе. Рычание Громфа показало, что он оценил колкость.

- Оставьте нас, - приказал Джарлаксл Зирит и Киммуриэлю. Как только его спутники отправились в другую комнату, наемник повернулся к Громфу.

- Если ты или этот несчастный Облодра еще раз вспомните о… неприятностях… в Сорцере, я превращу вас обоих в лягушек и выкину в пруд с голодными карпами.

- Расслабься, - попросил его брат. - У этого странного события могут быть неплохие последствия, если мы будем действовать с умом.

- Если у нас осталась хоть капля ума — нам стоит отправиться на другой конец света.

Джарлаксл откровенно издевался над подобным взглядом на вещи.

- Ты думаешь, что все закончилось, брат? - спросил он. - Это только начало.

- Ты пойдешь против матроны матери? - недоверчиво спросил Громф.

Джарлаксл не ответил, он даже не моргнул.

- Тогда тебе стоит принести им голову Дзирта До’Урдена, чтобы упрочить свою репутацию перед тем, как обмануть их.

- Дорогой брат, я принесу им куда больше, чем просто голову, - пообещал Джарлаксл. - Я приведу им самого Дзирта. 

Роберт Энтони Сальваторе Возвращения домой II. Маэстро

Пролог

ушистые лапы Ллос! — воскликнул Брелин Дженквей. Дроу покачал головой, недоверчиво глядя на бойню, развернувшуюся перед ним. Тысячи и тысячи демонов рвались в круглую пещеру Путей Повелителей, комплекса больших туннелей, которые стали главным входом в Мензоберранзан. Монстры почти ворвались в город.

Маги и жрицы темных эльфов выстроились вдоль стен пещеры. Магический дождь обрушивался на силы Абисса. Раньше Брелин никогда не представлял себе такой мощи, не говоря уж о том, чтобы стать её свидетелем. Сотни разрядов молний рассекали потоки огненных шаров. Волшебные вихри отбрасывали назад рвущихся в город демонов — похожих на зомби манов и обезьяноподобных балгуров — заставляя их падать на землю. Там они трепыхались на ледяном полу или бились в облаке пара, пока взорвавшийся над ними огненный шар не заканчивал их мучения.

Заслон дроу возымел разрушительный эффект, но демоны продолжали пребывать.

— Они смогут уничтожить их всех? — спросил изумленный Брелин.

— Будь готов, — огрызнулся на него Тиаго. — Некоторые пройдут, и если ты не прикроешь меня с фланга — милости не жди.

Брелин на мгновение уставился на наглого благородного Бенра, прилагая все усилия, чтобы скрыть свое презрение. Джарлаксл и Бениаго предупреждали его о взрывном характере Тиаго и его высокомерном отношении к окружающим. Джарлаксл знал внутренние дела благородных Бэнров лучше, чем кто-либо вне семьи. А Бениаго был двоюродным братом Тиаго. Тем не менее, Брелин провел последние десятилетия, служа Бреган Д’эрт. Из своих девяноста пяти лет он провел с группой Джарлаксла более половины, и большую часть этого времени дроу провел вне города. Теперь, когда он вернулся в Мензоберранзан, высокомерие Тиаго, яд, пронизывающий каждое его слово — как и каждое слово многих других дроу, особенно этих выскочек из Дома До’Урден, где теперь служил Брелин — вводило его в недоумение.

Ничто не изменилось. Кроме того, что Брелин ушел, кроме его восприятия той неестественной реальности, которая царила в Мензоберранзане. Он так привык к этому в ранние дни, что перестал обращать внимание, но теперь каждое слово коробило его, и дроу приходилось взывать ко всему своему самообладанию, чтобы не показывать истинное отвращение к мерзким методам собственного народа.

Стены пещеры продолжали вздрагивать от магии, обрушивающейся на демонов, атакующих большую залу на западе. Одна чрезмерно яркая вспышка заставила Тиаго и Брелина отшатнуться.

— Равель и его паутина света, — заметил Тиаго, уверенно кивая головой, несмотря на кислое выражение, застывшее на его лице. Равель, бывший маг Дома Ксорларрин, а теперь вступивший в Дом До’Урден, прославился этим ритуальным дополнением к обыкновенным разрядам молний. Два дроу, увидевшие это зрелище в первый раз, остановились у стены коридора, способные только наблюдать, как десятки демонов тают под разрушительной силой заклинания.

Не успел Тиаго закончить свое замечание, как до ушей пары донеслась невероятная какофония звуков. Земля ходила ходуном, эхо взрывов отдавалось от стен коридора, уносясь прочь от стен Мензоберранзана. Даже здесь, в нескольких сотнях шагов от битвы, Брелин чувствовал жар волшебного пожара. Он лишь слегка ослабил хватку на своих мечах. У дроу не было сомнений в том, что кто-то из демонов пережил эту катастрофу.

— Магическая битва подходит к концу, — добавил Тиаго, когда землетрясение, наконец, стихло. Как и праздничные магические представления — магические атаки тоже любили оканчивать грандиозным перфомансом.

Брелин кивнул. Равель объяснил всем, что паутина света ударит, когда битва в пещере начнет подходить к концу. И последовавшее крещендо только подтвердило его слова. Подкрепления демонов почти наверняка иссякли, и потому маги и жрицы устроили свой большой спектакль.

— Бойня в пещере подходит к концу! — крикнул Тиаго.

Его призыв облетел всех окружающих, отдаваясь в ушах неоспоримой командой. В качестве мастера оружия, назначенного в этот день главным, Тиаго имел полное право распоряжаться собравшимися вокруг силами — почти сотней пеших солдат и в десять раз большим числом орков, гоблинов, багбиров и кобольдов.

Брелин внимательно слушал, как Тиаго выкрикивал команды, отправляя группы на места, организуя отряды, которые должны были отправиться вперед, прикрывая отступление некоторых магов и жриц, которые не могли покинуть пещеру с помощью магии. Безусловно, вокруг располагалось множество межуровневых дверей, которые могли вернуть участников сражения в город, но их использование было возможно лишь при поддержке других магов, тоже отправившихся в бой. Многие другие, включая воинов Дома До’Урден, были назначены в военные отряды, и потому скоро должны были вернуться и присоединиться к команде Тиаго.

Пожалуй, сильнее всего Брелина поразил тон, которым Тиаго отдавал свои распоряжения. Голос мастера оружия звучал так, словно тот был не доволен происходящими событиями. Брелин с самого начала заметил это сочетание разочарования и властолюбия. Его компаньон, Вейлас Хьюн, быть может — лучший из разведчиков Бреган Д’Эрт, пришел к ним несколько часов назад. Он принес весть о приближении огромных сил демонов. Эта информация побудила события выйти за пределы возможностей Тиаго, потребовав магической связи с правлением города. Сорцере опустела, отправляя всех своих магов, Арк-Тинилит послала на защиту всех жриц, проходивших обучение в академии, многие Великие Дома, включая Дома Бэнр и Баррисон Дель’Армго отправили своих лучших заклинателей.

И тогда Тиаго осталось лишь сидеть в тихом коридоре, сжимая не видевший крови меч, когда огромная победа была одержана прямо перед его носом. Брелин был действительно поражен тем, как мастер оружия жаждал битвы. А ведь то были демоны!

Его гнев был неумолим, и Брелин знал, что причина кроется за провалом Тиаго миссии с головой Дзирта До’Урдена.

Движение впереди по коридору возвестило о возвращении заклинателей. Жрицы шли первыми, не выказывая большой спешки, что яснее всего говорило об окончании бойни в пещере — и это лишь увеличило недовольную гримасу на лице Тиаго. Они, в том числе и жена Тиаго — Сарибель До’Урден, прошли мимо Тиаго, Брелина и остальных боевых командиров, занимая свои места в третьих рядах, но достаточно близко, чтобы исцелить любого, кто будет в этом нуждаться.

Потом появились маги. Они двигались быстрее, а некоторые завершавшие процессию и вовсе нервно оглядывались назад. Равель вел свой отряд, вместе с Джемасом Ксорларрином, который, по слухам, стал новым представителем Двора Дома До’Урден. Оба остановились, оказываясь рядом с Тиаго. Джемас занял свое место во втором ряду воинов.

— Никогда не видел такой орды, — сказал Равель Тиаго. — Мы уничтожали их сотнями, но они только продолжали наступать.

— Шли без страха! — воскликнул Джемас, который казалось был не менее удивленным. — Они без колебаний маршировали по телам своих сородичей из Абисса, и тоже падали (может — гибли). Вся пещера покрыта шелухой, оставшейся от демонов, отправленных в изгнание.

Равель хотел что-то добавить, но только кивнул головой.

— Есть еще кто-то? — спросил Тиаго. Для Брелина и остальных, слышавших мастера оружия, было ясно, что он так надеялся на утвердительный ответ.

— За Путями Повелителей были замечены балгуры, — подтвердил Равель. — Они спешат присоединиться к своим сородичам.

Брелин вздохнул, попытавшись, в конечном итоге, превратить свой вздох в кашель — но, когда Тиаго бросил на него быстрый взгляд, он понял, что обман не удался. Разумеется, как и любому дроу в Мензоберранзане, ему приходилось и ранее сталкиваться с демонами, но балгуров он причислял к своим наименее любимым противникам. Выглядели монстры как шутка богов — с их рыжими волосами и огромными конечностями. Каждый виденный им балгур доставал до кончика его пальца, если бы дроу вытянул руку вверх над головой, и был в четыре раза тяжелее его. Но, несмотря на внушительные размеры и силу, наполнявшую монстра, балгуры были на удивление гибкими и быстрыми. Даже один мог оказаться опасным противником. Это воющее и когтистое животное было стайным охотником. А потому они сражались с дьявольской координацией.

Дьявольской — повторил про себя Брелин, примеривая слово к этому типу демонов.

От мыслей дроу оторвал яростный вой, донесшийся снизу по туннелю, эхом отскакивая от стен.

— Они увидели бойню в пещере, — заметил Равель. — Удивительно, что они не испытывают страха, перелезая через груды трупов товарищей.

— Идеальные солдаты, — ответил Тиаго. — Жаль нам не хватает подобной свирепости в собственных рядах.

— У тебя не найдется каких-нибудь трюков для этого отряда? — осмелился спросить Брелин. — Балгуров лучше уничтожать магией, а не клинком.

Тиаго уставился на него.

— Кого угодно лучше уничтожать магией, — легкомысленно ответил Равель. Драматично вздохнув, маг пошел прочь.

Тиаго проследил за магом, позволяя своему взгляду неотрывно следовать за другом.

— Ты здесь только потому, что так сказал Джарлаксл, — сказал Тиаго Брелину. — Его гарантии ничего не значат? Не будет ли лучше мне заменить тебя кем-то другим?

Брелин долгое время смотрел на благородного сына Дома Бэнр. Большая его часть хотела ответить на предложение Тиаго утвердительно. Хотя он понимал, что вопрос был в большей степени угрозой, чем вопросом. Но быть подальше от Тиаго было бы так здорово…

Однако Бреган Д’Эрт не могла игнорировать реальность. В Доме До’Урден не найти лучшего воина — даже кого-то близкого по мастерству — и мало кто в Мензоберранзане мог сравниться с Тиаго в доблести в бою. Быть может Малагдорл, и Джарлаксл, который слишком редко появлялся в городе. А кроме них — был ли воин, мастер оружия, способный послужить в сражении лучше, чем этот заносчивый аристократ?

— Конечно нет, — ответил Брелин, отвешивая вежливый поклон. — Я докажу тебе свою ценность, когда кровь обагрит камни.

Он хотел сделать это и именно это. Тиаго держал его рядом с собой не ради Джарлаксла — насколько мог думать Брелин, Тиаго вообще мало заботил Джарлаксл. Тиаго взял Брелина своим заместителем, потому что Джарлаксл сказал, будто он не найдет лучшего боевого компаньона. Но теперь Брелину необходимо было доказать это.

Или, быть может, подумал Брелин, Тиаго желает держать его рядом с собой, потому что хочет иметь глаза и уши Джарлаксла в Доме До’Урден. Очень, очень близко.

Отбрасывая эту тревожную мысль, Брелин напомнил себе, что если не покажет себя отлично, Тиаго наверняка найдет способ избавиться от него. Быть, может Бэнр сам убьет его, если балгуры не справятся.

Брелин перестал сомневаться в этом, едва взглянув на выражение, застывшее на лице Тиаго.

Вопли приближавшихся монстров усилились, и Брелин отбросил эту мысль. У него не было времени для размышлений. Битва должна была, вот-вот состоятся, и его жизнь зависела от их с Тиаго координации.

— Жена! — позвал Тиаго, поворачиваясь и взмахивая рукой. Сарибель вышла вперед. Дроу вовремя пригнулся, закрываясь щитом и ловя прыгнувшего балгура. Сила удара отбросила Тиаго назад, а монстр скользнул справа от Брелина.

Брелин парировал правым мечом, левый клинок вылетел вперед, останавливая удар еще одного рыжего демона.

Балгур справа зашипел и плюнул в знак протеста, меч глубоко вошел в его тело. Но этот, казалось бы, смертельный удар, не свалил существо. И то, видимо даже не замечая боли, повернулось к Брелину.

Но тут появился Тиаго. Махнув мечом из-за своего странного и красивого щита, дроу разделил голову раненного демона пополам.

Брелин каким-то образом сумел парировать когтистые лапы существа, стоявшего перед ним, и извлечь меч из тела падающего балгура. С обоими клинками в руках, опытный воин быстро развернулся, бросаясь на свирепого монстра.

Рядом возник Тиаго. Дроу воскликнул:

— Вперед!

Брелин хотел было заспорить — на самом деле, ему вообще некуда было идти — но смертоносный меч Тиаго сверкнул из-за щита, рубя противника Брелина в бок. Так превосходно, что лезвие, которое называли Видринас, разрезало торс толстого демона, почти разрезая существо пополам, стоило Тиаго просто взмахнуть рукой.

Брелин безуспешно пытался сдержать изумленный вздох, а затем двинулся за Тиаго, который прыгнул на приближавшихся демонов, не обращая внимания на их ответные атаки.

Он отбил в сторону последние удары умирающего зверя и опустился на одно колено. Делая два быстрых укола мечом, он нанес удар по балгуру, который прыгнул на него. Демон приземлился и пошатнулся, заваливаясь на отрубленную ногу, таким образом, становясь легкой добычей для дроу из следующих рядов.

Чувствуя себя вполне довольным своим умным маневром, Брелин снова двинулся вперед. Но стоило ему отметить движения Тиаго Бэнра До’Урдена, весь его восторг куда-то улетучился и он едва не забыл о битве. Благородный дроу, более чем, соответствовал в свирепости своим противникам. Он быстро прыгал в разные стороны, отбивая когтистые лапы и щелкающие пасти своим волшебным щитом. Один за другим демоны падали под ударами его великолепного меча.

Снова атакованный демоном, Брелин потерял след Тиаго. После того, как его балгур упал мертвым, дроу потребовалось некоторое время, чтобы найти прыгающее мечущееся пятно, которое представлял собой мастер оружия. Брелин покачал головой, не веря своим глазам. За каждой парированной Тиаго атакой врага следовало еще несколько ударов, которые вовсе не попадали в эльфа.

На руке Тиаго появился порез — и он едва не потерял Видринас — но рана быстро исчезла.

Брелин быстро оглянулся на жену Тиаго, Высшую Жрицу Сарибель, наблюдая за тем, как женщина погружается в свое колдовство. Выбрав своей целью Тиаго, она направляла волны исцеляющей магии Ллос на благородного сына Дома Бэнр.

И Тиаго, очевидно, доверял ей. Он оставил своего спутника позади и безрассудно бросился в гущу врагов. Если Сарибель позволит ему умереть — матрона мать Квентл не будет милостива.

Это осознание, как и понимание того, что Тиаго запланировал все это уже давно, заставило Брелина тревожно задуматься. Хотя Тиаго явно не нуждался в нем, как в защитнике своего фланга — мог ли он сам сказать тоже самое? У него за спиной не было Верховной Жрицы, которая передавала ему неограниченную исцеляющую магию.

И хотя сейчас он принадлежал Дому До’Урден, кем он был на самом деле? Брелин Дженквей был из Бреган Д’Эрт, помощником Джарлаксла, верным Джарлакслу.

И Тиаго должен был знать это.

Тиаго не будет волновать, если Брелин погибнет в этих коридорах за пределами Мензоберранзана.

Возможно, мастер оружия даже будет рад. Может быть, он начал свою атаку в надежде на то, что Брелин умрет.

Все мысли о том, чтобы догнать Бэнра улетучились из головы воина, и Брелин напрягся, защищая себя и позволяя монстрам подойти ближе.

Тиаго наискосок взмахнул мечом над головой сгорбленного, похожего на обезьяну демона, и ощутил удар боли, когда балгур с силой цапнул его за бедро. Его тонкие адамантовые доспехи сдержали зубы монстра, но укус не пропал бесследно.

Резкая боль сопровождалась теплым экстазом исцеления, объятиями богини.

Он кувыркнулся над головой балгура, резко оборачиваясь после приземления. Потому стоило демону последовать за своим противником, меч Тиаго рассек его от брюха до горла. Высокий размах Видринас отсек голову следующему монстру в ряду.

Молодой мастер оружия услышал свой смех, видя, как трое зверей бросаются на него, чтобы похоронить его под своей массой. Разворачиваясь, он заметил Брелина Дженквея.

И Брелин понял, что Тиаго считал его расходным материалом. И благородный дроу очень желал, чтобы Джарлаксл получил это сообщение.

— Бреган Д’Эрт, — сплюнул мастер оружия, вырываясь из-под груды демонов. Его волшебный щит теперь расширился до своих максимальных размеров, отбивая большую часть атак. Рука с мечом искала любую брешь в обороне противника, чтобы сделать выпад, разрезая плоть демонов.

И боль продолжалась. Когтистые лапы и зубастые пасти находили свою цель. А потом приходило блаженство от исцеления Сарибель, и молодой дроу познавал истинный восторг.

Сарибель лишь надеялась, что её лихорадочные безостановочные усилия помогут сохранить Тиаго от серьезных ран, как и от смерти. Если он погибнет здесь, жрица отдаст собственную жизнь во славу гнева матери Бэнр.

Тиаго делал это нарочно, заставляя её служить себе. Позже она не услышит ни единого слова благодарности или похвалы за свои усилия здесь. Она познает лишь его презрение. Вечное презрение.

— Пока я не стану Матроной Матерью Дома До’Урден, — решительно сказала она себе между заклинаниями. Кивнув, жрица пробормотала следующее. Её терпение и сила духа одержат верх.

Или, быть может, ей стоит позволить ему просто умереть там, задумалась жрица на несколько мгновений. Как легко она может прервать поток исцеляющей магии. Пусть демоны разорвут его на куски!

Разумеется, эта мысль была мимолетной, и не только потому, что смерть Тиаго ставила под угрозу её собственную жизнь. Её брак и Тиаго делал женщину Бэнр, как и До’Урден. И она никогда не подвергнет это угрозе.

Жрица отбросила свои мысли, когда слух, что сама матрона мать явилась посмотреть на сражение, пронесся по полю битвы.

Сарибель удвоила усилия, вкладывая в каждое заклинание всю свою силу и наполняя Тиаго благословением Ллос.

— Что делает этот идиот? — услышала она позади себя голос ужасной Квентл Бэнр.

В воздухе появилась огненная сфера. Яркий огонь, чей жар превосходил жар адского огня, обрушился на ряды противника, сжигая демонов вокруг молодого мастера оружия.

Взмах Видринас снес последнего монстра, все еще стоявшего рядом с Тиаго. Дроу резко обернулся вокруг. На лице его застыла маска оскорбленной ярости. Но стоило ему увидеть Матрону Мать Квентл, выражение изменилось.

В самом деле.

Квентл махнула Брелину, заставляя того выйти вперед.

— Он безрассуден, — прошептала матрона мать Сарибель, разворачиваясь, чтобы уйти. — И амбициозен.

Она замолчала, ловя взгляд жрицы.

— Он прекрасен, — сказала ей Квентл. — Позже приведи мне его, здоровым.

Сарибель мудро не прекратила своих заклинаний даже после слов матроны матери.

Квентл Бэнр не покинула поле боя с помощью магии, как можно было ожидать от столь важной и могущественной личности. Она двинулась вниз по коридорам Путей Повелителей, возвращаясь к Мензоберранзану. Слева от неё распологалась Клаурифта, а в стене справа виднелась огромная боковая зала, которая уводила к Тир Бреч. Слух о славной победе в туннелях уже распространился, и потому матрона мать желала, чтобы народ видел её возвращение с места сражения — скромное и великолепное одновременно.

Её сестра — Верховная Жрица Сос’Ампту Бэнр, ждет её в главной пещере, как и было приказано. Вместе с ней матрону мать ждал мощный гарнизон Дома Бэнр — достаточный, чтобы удержать любые смертоносные покушения.

Представители её дома весело переговаривались весь путь по дороге к обиталищу Бэнров. Матрона Мать Квентл не замечала этой славы, она понимала, что подобный парад был не лишним и даже необходимым. Ради репутации собственного дома, как и её самой в качестве Матроны Матери. Но на протяжении дороги все напоминало женщине об ущербе, причиненном её любимому городу.

Разрушенному, из-за глупости её пропавшего брата.

Квентл знала, что это Громф вызвал Принца Демонов в Мензоберранзан, совершенно никого не предупредив.

Сейчас чудовищный монстр убрался прочь, но оставил за собой полосу хаоса и абсолютного разрушения. Хвост Демогоргона оставил глубокие раны на стенах Сорцере, почти опрокинув основные постройки. Зверь снес ворота и стены нескольких домов, в том числе двух, входящих в Правящий Совет.

А еще мерзкий демон вырыл траншею. Потому что мог. Канава тянулась через половину города, уводя к выходу в Подземье.

Многие дроу, вставшие на пути Демогоргона, были убиты. Огромные щупальца монстра хватали несчастных темных эльфов, отправляя в рот хозяина или просто отбрасывая в сторону, заставляя тела злосчастных налетать на сталактиты и сталагмиты. Многие другие выцарапали себе глаза, сходя с ума под взглядом богоподобного демона.

И все из-за Громфа.

Квентл едва смогла подавить рычание.

— В пещерах был кое-кто крупнее балгуров и манов, — сообщила Сос’Ампту. Хотя Квентл уже подозревала это.

— Твои жрицы проследили за ними?

— Да, они прячутся за круглой пещерой.

— Имена зверей?

Сос’Ампту кивнула.

— Мы узнали их.

— И?

— Заклинания изгнания не удались, — признала сестра. Квентл резко остановилась и пристально посмотрела на жрицу.

Та смогла лишь пожать плечами.

— Ты должна была быть среди жриц, — сказала Квентл, и в голосе её послышалась тревога.

— В пещере было много высших жриц, — ответила Сос’Ампту, как обычно, не выражая никаких эмоций. — Их заклинания так же сильны, как мои собственные. И даже зная имена демонов, они не смогли изгнать их.

— Они ошиблись…

— Нет, — осмелилась прервать Сос’Ампту. — Все как мы и опасались. Барьеру Фаэрзресс нанесен урон. Демонов нельзя изгнать.

Квентл отвернулась, глядя на приближавшиеся строения Дома Бэнр. Выражение на её лице показывало, что женщина пытается осмыслить эти поразительные и пугающие новости.

— Но мы можем убить их, — сказала Сос’Ампту, — Когда мы вернемся в твои покои, я направлю заклинание прорицания в круглую пещеру, где пронеслись первые волны битвы. Ты увидишь, матрона мать. Там кучи мертвых монстров — они стали пустой, дымящейся шелухой.

Квентл недоверчиво посмотрела на сестру.

— Мы победили! — воскликнула та, проявив потрясающие актерские способности, дабы сделать вид, что ей не наплевать. — Славная победа! Мало кто из детей Мензоберранзана был ранен. Убитых — еще меньше. Орды демонов отправлены в царство смерти.

Выражение на лице Квентл стало еще более недоверчивым.

— Как думаешь, мы уничтожили тысячу существ из Абисса? — спросила Квентл.

— Может быть, даже две.

— Моя дорогая Сос’Ампту, они же демоны. Ты думаешь, Абисс бежит?

Измученная Минолин Фей вошла в детскую, располагающуюся в покоях Дома Бэнр. Она резко остановилась и едва не упала, увидев молодую женщину, стоявшую на маленькой кровати Ивоннель.

— Что…? — начала она свой вопрос, но, внезапно, её глаза распахнулись, когда женщина — быть может, еще не достигшая возраста двадцати лет — развернулась и одарила её мерзкой самодовольной улыбкой.

— Ты не одобряешь, мама? — поинтересовалась девушка, которая действительно оказалась её дочерью.

— Как?

— Это простое заклинание, хотя и старое, — объяснила Ивоннель. — Версия заклинания спешки, которое использовали маги до Магической Чумы. Даже до Смутного Времени. Замечательный двеомер, повышает скорость движения и атак, но если уж вышел неудачно — в данном случае, вполне удачно, разумеется — имеет побочным эффектом старение, словно прошли годы.

Минолин Фей лишь в пол уха слушала объяснения дочери. Она была зачарована красотой стоящего перед ней создания. Идеальной красотой, за пределами всего, что можно было себе представить. Красотой, причиняющей боль. На Ивоннель хотелось смотреть до отчаяния, потому как никто не сможет стать такой же прекрасной, как она. Её гладкая кожа светилась, словно переплетение атласа и стали. Такая хрупкая, но невероятно сильная. Одно прикосновение девушки могло привести к воспламенению каждого нерва. Она соблазняла, дразнила, даже когда её пальцы смыкались вокруг шеи жертвы.

— Спешка, — внезапно и более решительно бросила Ивоннель, заставляя Минолин Фей выйти из транса.

— Ты… Ты знаешь тайную магию? — заикаясь, спросила Минолин Фей.

Ивоннель рассмеялась.

— Я едина с Паучьей Королевой, которая пыталась подчинить себе Плетение. Или ты забыла?

— Н-нет, — продолжала заикаться Минолин Фей, бессмысленно пытаясь понять это заявление. Ивоннель утверждала, что она — едина с Ллос? Как далеко заходят её амбиции?

— Ты слишком часто удивляешься, — сказала Ивоннель с противным смешком. — Не важно. Твои основные обязанности теперь остались позади.

Минолин ощутила, как её собственное лицо становится пораженным.

— Я рождена. И отнята от груди, — объяснила Ивоннель. — У меня больше нет необходимости сосать грудь, во всяком случае — ради еды.

То, как она закончила свою мысль, заставило колени Верховной Жрицы дрожать. Несмотря на свои ужасные мысли, она знала, что не сможет отказать Ивоннель чего бы та не попросила. Вся сила воли потребовалась от Минолин, чтобы не бросится на пол перед дочерью, моля взять её, убить её, сделать все, что пожелает Ивоннель. В этот момент ужаса, вызванного не только дочерью, но и собственной слабостью перед лицом этого могучего существа, Минолин наконец реально оценила заявление девушки о том, что та едина с Ллос.

Было ясно, что Ивоннель не врет. Слишком ясно. Перед ней стоял не ребенок. И даже не кто-то, получивший воспоминания Ивоннель Вечной.

Нет, это было чем-то большим.

С обманчивым детским смехом, Ивоннель совершила серию движений и тихо запела. Небольшое свечение прошло по её телу, и волосы, уже густые и достававшие до пояса, выросли, спадая на пол.

— Мне сейчас двадцать лет, — сказала она. — Как думаешь, молодые воины найдут меня привлекательной?

Минолин Фей хотела ответить, что любое живое существо должно пасть перед ней, что любой дроу Мензоберранзана — всего мира — не сможет сопротивляться ей дольше одного удара сердца.

— Двадцать-пять, мне кажется, — заметила Ивоннель, и Минолин посмотрела на неё с недоумением.

— Двадцать пять лет, — пояснила девушка. — Я ищу возраст, который даст мне нужное уважение, вместе с совершенной красотой и чувственностью.

— А есть возраст, в котором ты не была бы такой? — услышала Минолин Фей свои слова.

Ухмылка Ивоннель показала жрице, что девушка без сомнений знает — Минолин попала в паутину её очарования.

— Тебе будет хорошо, когда я стану матроной матерью, — сказала Ивоннель.

— Я… — Минолин чувствовала себя так, словно сейчас её почти помиловали. — Я — твоя мать, — заикаясь, произнесла она, резко кивнув. — Я горжусь…

Девушка махнула рукой, и, хотя она была на другой стороне комнаты, магический удар достиг Минолин, камнем летя в жрицу.

— Больше нет, — сказала Ивоннель. — Это все в прошлом. И забыто. Ты будешь жить и процветать, или не будешь. Твоя верность и служба продолжается. Я и не думала уничтожать тебя.

Минолин Фей бросила взгляд на пол, пытаясь найти хоть какой-то выход из ситуации.

А потом она почувствовала прикосновение к своему подбородку — и какое это было прикосновение! Тысяча очагов наслаждения вспыхнули внутри неё, когда Ивоннель легко подняла лицо матери, заглядывая ей в глаза. Минолин Фей боялась, что она ослепнет, находясь так близко к подобной красоте.

— Но у тебя есть преимущество, жрица, — сказала девушка. — Я знаю, что могу доверять тебе. Покажи мне, что твоя служба может быть полезной, и ты найдешь в Доме Бэнр прекрасную жизнь. Полную роскоши и удовольствий.

Минолин Фей напряглась, ожидая удара, еще одного жестокого напоминания о том, что все это может быть отнято.

Но он не последовал. Вместо этого Ивоннель мягко провела кончиками пальцев вниз по щеке Минолин, и это прикосновение, такое невероятно мягкое, такое дивное, взывало к каждому нерву, возбуждая и освещая ощущением чистого удовольствия, оставляя за собой след наслаждения.

— Итак, — сказала Ивоннель. — Мне кажется, Квентл пришло время узнать правду о своей племяннице.

— Ты хочешь поговорить с матроной матерью?

— Немедленно устрой мне эту встречу, — подтвердила девушка. — Я даю тебе только это задание. Не подведи меня.

Минолин затаила дыхание, чувствуя себя в ловушке. То, как девочка произнесла эти слова, ясно дало понять женщине, что это лишь одно задание на сегодня, но в будущем за ним последуют еще многие приказы.

И это последняя ремарка, просьба не подвести лично её, вместо простого приказа не провалить задание, показывала Верховной Жрице, что этот опасный ребенок не примет неудач.

Эта странная маленькая дочь, которую она родила, обещала ей великую награду и великую боль. Одновременно она была дразнящей и пугающей.

Для Минолин Фей достаточно скверным было уже то, что без Громфа она живет только с разрешения Матроны Матери Квентл. Но еще хуже было то, что её единственный шанс не умереть теперь был связан с этой странной то ли реинкарнацией Ивоннель Вечной, то ли аватаром самой Ллос — или Ллос собственной персоной. Опасной. Слишком опасной.

— Кто ты такая, чтобы приходить в мои личные покои? — спросила Квентл, когда Минолин вошла в её комнаты без предупреждения.

— Посмотри внимательнее, — сказала молодая девушка дроу, поднимая руку, чтобы заставить высшую жрицу замолчать. Этот жест возымел бы куда меньше эффекта, если бы не идеальная красота девушки. Именно она заставила Квентл осознать правду, что сразу стало понятно Ивоннель по выражению лица матроны матери.

— Как… как это возможно? — заикаясь, спросила Квентл.

— Ты была убита бродягой в битве. И все же, ты еще жива, — ответила молодая девушка. — И ты спрашиваешь меня о нескольких быстро пролетевших годах? Ты думала, это невозможно, тетя?

От этого дерзкого обращения, глаза Квентл злобно вспыхнули. Кто смеет называть её тетей? Она Матрона Мать Мензоберранзана.

— Ты настолько убого понимаешь магию, как божественную, так и тайную, что считаешь такой незначительный фокус — невозможным? — указала Ивоннель, и не смогла подавить хитрой ухмылки, когда Минолин Фей задохнулась от оскорбления.

— Оставь нас, — приказала Ивоннель высшей жрице.

— Стоять! — взвизгнула Матрона Мать Квентл, лишь чтобы противостоять приказам наглой молодой девушки.

Ивоннель оглянулась, чтобы посмотреть на испуганную и неуверенную Минолин Фей.

— Иди, — тихо сказала она. — Здесь я выиграю. Но уверяю тебя, если ты останешься — я запомню твои сомнения.

— Ты останешься здесь, — твердо сказала Квентл. — Или почувствуешь плеть матроны матери.

Минолин Фей разрыдалась. Дрожа, она пыталась разобраться в конфликтующих приказах. А потому просто мялась на месте.

— Ах, да. Пятиглавая плеть Квентл Бэнр, — сказала Ивоннель. — Милое оружие для верховной жрицы, но весьма жалкая дубинка для матроны матери. Уверена, у меня будет лучше.

Глаза Квентл вспыхнули, и она потянулась к плети, а затем выбросила его вперед. Пять змеиных голов, каждая проникнутая жизненной сущностью импа, жадно закачались в воздухе.

Ивоннель рассмеялась, приказывая Минолин Фей уходить.

Все еще стоя в двух десятках шагах от женщины, Квентл сорвала с пояса второе оружие — волшебный молот — и с рычанием бросила его в Минолин.

Образ этого оружия пронесся в воздухе позади Минолин Фей, стоило той повернуться. Молот ударил её по плечу, отбрасывая в центр залы. Опираясь на руки и колени, женщина не могла оглянуться на Квентл, как Ивоннель.

— Я не давала разрешения ударить её, — спокойно сказала девушка.

С рычанием, Квентл замахнулась снова, вкладывая в удар больше силы. Ивоннель скрестила руки, становясь перед ней, а затем развела их в стороны. Снова мелькнул молот, на этот раз, нацеленный прямо в лицо Ивоннель. Но, как только спектральное изображение начало опускаться, оно ударилось о мерцающее поле, окружившее девушку. Пройдя его насквозь, молот вылетел прямо перед Квентл, и она вскрикнула, когда собственный удар угодил ей в лицо, отбрасывая назад, на землю.

Даже не потрудившись встать, Минолин Фей поползла прочь, производя странные мяукающие звуки. Вываливаясь из комнаты, она захлопнула за собой дверь.

— Как ты смеешь! — закричала Квентл, пытаясь подняться на непослушные ноги. Кровь тонкой струйкой стекала из её носа, обагряя часть лица.

— Я смею? Ты думаешь, это просто трюк?

— Некоторое смещение пространства, — выплюнула Квентл. Кровь вытекала с каждым её словом.

— Против спектрального молота? — недоверчиво спросила девушка. — Ты что, не понимаешь, кто я?

Квентл наконец смогла твердо встать на ноги. Жрица схватила свой змееголовый бич, заменяя молот. Она двинулась вперед, рыча на каждом шагу.

Ивоннель положила руки на бедра, и капризно, словно она могла чем-то управлять, покачала головой и вздохнула.

— Мы правда должны дойти до этого?

— Ты — мразь! — парировала Квентл.

— Ты так быстро забыла Фестиваль Объединения в Доме Биртин Фей?

Это остановило движение матроны матери. Внезапно, женщина показалась неуверенной. Её глаза испуганно забегали.

— Ждешь йоклол? — дразнила Ивоннель.

Сейчас они обе знали правду.

— Не ты ли сказала брату взять в жены Минолин Фей, чтобы я родилась в Доме Бэнр? — спросила Ивоннель. — Ты даже сама назвала меня, не так ли? Ах, ну да, если не заметить тот факт, что тебе приказали так поступить. Ивоннель Вечная, возродившаяся снова, чтобы стать твоей преемницей, да?

Теперь Квентл сама искаласпасения.

— И вот, я здесь.

— Ты — ребенок!

— Да, телом.

— Нет! — потребовала Квентл. — Не сейчас, пока нет! Ты не достаточно взрослая — даже для магического обучения. Ты прожила лишь половину тех лет, после которых сможешь начать обучение в Арк-Тинилит.

— Обучение? — недоверчиво рассмеялась Ивоннель. — Дорогая Квентл, да кто в этом городе станет обучать меня?

— Высокомерная! — взвизгнула Квентл, но в голосе женщины не было особой уверенности.

— Ингот — самая мудрая змея в твоей плетке, — сказала Ивоннель. — Давай, Верховная Жрица, спроси её.

— Верховная Жрица? — выкрикнула протестующая Квентл. Она шагнула вперед, поднимая плеть для удара.

— Верховная Жрица Квентл, — пришел ответ, но не от Ивоннель. Он донесся от одной из голов кнута. От Ингот.

Квентл в шоке посмотрела на змею.

— Она считает себя Матроной Матерью, — сказала змее Ивоннель. — Скажи ей правду.

Ингот впилась Квентл в лицо.

Женщина отшатнулась, пытаясь понять, но недостаточно быстро осознавая опасность. Ингот снова укусила её. К тому времени все остальные головы также вонзили клыки в нежную плоть Квентл. Огненный яд пронесся по её венам. Конечно, ей стоило отбросить плеть в сторону, но в этот жуткий момент жрица не могла соображать ясно.

Змеи кусали снова, и снова. Каждый укус наполнял тело женщины порцией яда, способной убить десяток дроу.

Квентл зашаталась, все еще продолжая сжимать плеть. Змеи продолжали бросаться на неё.

Жрица упала на спину, и плеть опустилась рядом с ней. Корчась в агонии, она чувствовала непрекращающиеся атаки змей.

Снова.

Никогда еще она не знала такой боли. Она умоляла смерть забрать её.

И этот ребенок, Ивоннель, она видела его сквозь мутную кровавую пелену, застилавшую глаза. Девушка стояла над ней, улыбаясь и глядя сверху вниз.

Темнота накрыла её взор. Она не видела, как Ивоннель опустилась. Она лишь чувствовала, как девушка ухватилась за ткань её платья. Она чувствовала себя такой легкой, когда тьма поглотила её. Она верила, что не весит почти ничего, потому как Ивоннель одной рукой дернула её вверх, легко поднимая с пола.

Тонкий луч света пронзил тьму — быть может, это путь к Паутине Демонов. И к вечности.

Но луч расширялся, и Квентл ощутила, словно прохладные воды облили тело, горящее от яда. Это было невозможно! Ни одно заклинание не в состоянии так быстро победить смертельный яд!

Но свет приближался, и Квентл поняла, что снова сидит в своем кресле, на своем троне, троне матроны матери. Молодая девушка, Ивоннель, смотрела на неё, улыбаясь.

— Теперь ты понимаешь? — спросила она.

Мысли Квентл заметались — она была в ужасе, ведь Ивоннель читала каждую её мысль. Она должна была быть мертва. Яд любой из её змей уничтожал дроу. Повторные укусы всех пятерых убили бы темного эльфа в считанные мгновения.

— Ты жива, — ответила Ивоннель на её новый вопрос. — Тем не менее, ни одна жрица не смогла бы применить достаточно магии, как божественной, так и тайной, чтобы спасти тебя от смерти, принесенной ядом твоих собственных змей.

Глаза Квентл расширились, когда взгляд её скользнул ниже. Она сосредоточилась на плети, её плети, которую подняла Ивоннель. Пять змей с любовью обернулись вокруг прекрасных черных рук Ивоннель.

— Не бойся, я сделаю свою собственную плеть, — объявила Ивоннель. — На самом деле, я с нетерпением жду этого.

— Кто ты?

— Ты знаешь.

Квентл беспомощно покачала головой.

— Ты задаешься вопросом, почему еще жива, — сказала Ивоннель. — Разумеется, задаешься! Почему бы нет? Мне лучше было дать тебе умереть? О, я вижу, — сказала она со злой усмешкой. — Ты боишься, что я спасла тебя от яда, чтобы сделать твою смерть еще более болезненной.

Несмотря на все усилия, Квентл начала дрожать и задыхаться.

— Возможно, мы придем к этому, но вовсе не обязательно, — сказала Ивоннель. — Тебе повезло, что я не желаю пока раскрывать себя Правящему Совету, как и городу. Поэтому, мне нужны твои услуги. Видишь ли, для всех, кто смотрит на Дом Бэнр — матроной матерью будешь оставаться ты. И лишь мы с тобой будем знать истину.

Она остановилась и одарила Квентл усмешкой.

— Ты будешь знать истину, — сказала она.

Квентл с трудом сглотнула.

— Кто я? — спросила Ивоннель, и пятиглавый бич Квентл развернулся с её руки. Шипя и покачиваясь, головы устремились к своей хозяйке.

— Ты до… — начала отвечать жрица, но замолчала, заметив, что Кьерра, третья и самая сильная гадюка, двинулась вперед, желая ударить.

— Подумай лучше, — сказала Ивоннель. — Докажи мне, что ты не слишком глупа, чтобы служить моим целям.

Квентл заставила себя закрыть глаза, чтобы обратиться к памяти и мудрости Ивоннель вечной.

— Не торопись, моя тетя, моя дочь. Кто я?

Квентл открыла глаза.

— Ты — матрона мать Мензоберранзана.

Улыбка девушки заставила волны тепла прокатиться по телу Квентл, и змеи снова с любовью прильнули к руке Ивоннель.

— Лишь мы с тобой будем знать это, — объяснила Ивоннель. — Докажи свою ценность. Мне будут нужны сильные высшие жрицы, и, разумеется, новая руководительница Арк-Тинилита. Достойна ли ты этой должности?

Квентл хотела было с возмущением ответить, что уже была матроной матерью. Как она могла быть не достойна?

Но она не решилась сделать подобное. Покорно кивнув, она приняла плеть, которую отдала ей эта молодая женщина, эта простая девушка.

— Остальные Дома не уважают тебя, — объяснила Ивоннель, отходя в сторону. Квентл взяла себя в руки и выпрямилась на троне. — Они произносят наше имя с презрением. И это, разумеется, не сдержать. Они будут устраивать заговоры, и если один из них увенчается успехом — его целью станешь ты, по крайней мере, сейчас. — Она изящно повернулась, широко улыбаясь. — Возможно, они даже убьют тебя, — радостно воскликнула она. — А может, и нет. В любом случае, если ты хорошо послужишь мне в эти декады, ты переживешь все недоразумения. Ты будешь служить в моем Доме Бэнр, и в моей академии. Познаешь честь и великую славу.

— Видишь, я не боюсь тебя, потому что сейчас ты знаешь, не так ли?

Квентл кивнула.

— Ты никогда не повернешься против меня, потому что никто из них не сможет сделать с тобой ничего страшнее, чем я буду рада сама с тобой сотворить.

Ивоннель поднялась и поцеловала Квентл в щеку. Стоило девушке отстраниться — пятиглавый хлыст Квентл оказался рядом, касаясь своими язычками другой щеки.

— Вернись к своим обязанностям, — сказала Ивоннель, отстраняясь. — Я сообщу, когда и зачем ты мне потребуешься.

Бросив это, она исчезла.

Часть первая Кукловод

В жизни, пусть даже прожитой отлично, рано или поздно приходит момент, когда взгляд устремляется за новые горизонты, рано или поздно останавливаясь на том моменте, когда это бренное тело станет пищей для червей. Жизнь — это путешествие, прекрасная прогулка сквозь пространство и время, которые мы едва ли можем понять по-настоящему, и потому лишь думаем, что понимаем. Мы создаем свой собственный уголок мира и безопасности и, если нам повезет, даже семью — часть более крупного сообщества.

Срочные потребности отнимают большую часть нашего времени — ежедневные испытания, с которыми мы сталкиваемся. Есть доля радости в каждой самой маленькой победе, каждом приеме пище, в теплом приюте в холодную зимнюю ночь.

Это нормальное течение жизни. Но для тех, кто обладает достаточной долей удачи, наступает момент, когда он оказывается на вершине горы и его мелкие потребности удовлетворены, чтобы открыть дорогу к чему-то большему. Это тонкий переход разумного существа от «Что я могу создать?» до «Что я оставлю после себя?»

Каким станет наследие Дзирта До’Урдена? Стану ли я лишь воспоминанием для тех, кто знает мое имя? Насколько лучше станет жизнь тех, кто придет после меня — моих детей, быть может, если мы с Кэтти-бри последуем этой дорогой — учитывая мое прошлое здесь? Я наблюдал за Бренором, который устанавливал саркофаги короля Эмеруса и короля Коннерада. Эти тела, заключенные в коконы из лавы теперь стоят по бокам трона Гаунтлгрима. Немало народа будет помнить о них. В Митрил-Халле и Цитадели Фелбарр. На всех Серебряных Пустошах много веков подряд.

Суждено ли и мне стать подобным памятником?

В практическом смысле, я сомневаюсь, ибо ожидаю, что большая часть моей земной жизни пройдет за пределами владений Бренора. Мы никогда не забудем друг друга, я уверен в этом, но я чувствую, что мои дни рядом с ним подходят к концу. При всем моем уважении к королю Бренору, я не хочу растить своих детей в шахте дворфов. Как, я уверен, и Кэтти-бри.

Перед нами лежит открытая дорога — в Длинную Седловину, но лишь на данный момент. За прожитые две сотни лет я совершенно точно узнал одну вещь — несколько лет — не такой уж большой срок, но, тем не менее, зачастую эти дни могут быть богаты событиями с неожиданными поворотами. Хотя, где бы меня ни подхватил этот извилистый путь, теперь, когда мои путешествия становятся все более редкими, рядом со мной пойдет понимание, что мне делать, и я лучше пойму, что мне хочется сделать.

Так много вариантов, которые не связывают меня оковами, развернулось впереди. Я не отрицаю, что стал счастливым человеком! У меня достаточно богатства, а теперь я нахожусь в мире с собой. Меня окружает любовь, и только я сам отвечаю за себя — ведь моя ответственность перед женой — лишь мое личное желание.

И что же мне делать? Какую дорогу мне выбрать? Какое наследие я оставлю после себя?

Это отличные вопросы, полные обещания великой награды, и я лишь желаю, чтобы каждый мужчина и каждая женщина из добрых рас смогли прийти к такому моменту множества возможностей и планов. То, что я нахожусь здесь, в этом роскошном месте — замечательно. Я и не надеялся на такое, будучи бездомным бродягой, гонимым дроу в дебрях Подземья. Мой путь был полон удивительных поворотов. Я встретил замечательных друзей и великих наставников: Закнафейна, моего отца, и Монтолио де Бруши! И Кэтти-бри, которая помогла мне отыскать мое сердце и мужество иного рода — мужество жить в месте, где никто не рад моему происхождению.

И Бренора. Да, Бренора — быть может, его признание я ценю больше всех остальных. Непостижимо, что я смог подружиться с королем дворфов и был принят им, как брат. И эта дружба была взаимной. Я помог Бренору вернуть себе трон, я отправился с ним в дальнюю дорогу, чтобы привести его народ к великой родине — Гаунтлгриму. Между нами, кажется, витает сама суть дружбы.

И я здесь вместе со всем этим. Я прошел так много битв, преодолел так много препятствий, но я не могу отрицать, что удача сыграла большую роль в тех событиях, которые, в конце концов, привел меня сюда. Каждый мужчина, каждая женщина найдет сражения, найдет врагов, с которыми нужно биться — будь то гоблины или орки, больной ребенок, рана, которая никогда не заживает, недостаток пищи или холодная зима, безответная любовь или отсутствие друзей. Жизнь — это дорога от собственного испытания до испытания других, от любви до ненависти, от радости встречи до печали расставания. Каждый из нас имел дело с тревожной неопределенностью и каждый из нас шел дальше, следуя по дороге, которая, в конце концов, приводит нас к могиле.

Какие великие вещи мы могли бы сделать, следуя своим путем? Что мы можем сделать, дабы помочь нашим детям отправиться своей дорогой?

И вот я пришел к этому осознанию. Я взобрался на вершину горы и теперь смотрю на грандиозный великолепный вид, открывшийся мне. Я могу поблагодарить женщину, чьи объятия принесли мне покой. Я могу поблагодарить друзей, лучших из тех, которых мог обрести человек. Я могу поблагодарить короля дворфов, который нашел бродягу на склоне одинокой горы и назвал его другом, принимая к себе.

Но я эльф, и я боюсь — впереди меня ждет новая гора. Я часто вспоминаю Инновиндель, которая говорила мне проживать свою жизнь короткими промежутками, равными жизни тех недолго живущих рас. И если у нас с Кэтти-бри будут дети — я почти наверняка переживу их, как почти наверняка переживу и Кэтти-бри.Это сбивает меня с толку, перемешивая великую радость с великой болью.

И вот, будучи здесь, на этой вершине, оглядывая грандиозный вид, я понимаю, что буду наблюдать рассветы еще несколько столетий. По мере эльфов я прожил лишь часть моей жизни, но в этот момент я чувствую себя таким целостным!

Я счастлив.

Должен ли я видеть те далекие рассветы, ведь впереди меня ждут темные долины, такие моменты, когда после глубокой потери я найду в себе силы, чтобы взобраться на следующую гору, а за ней — на следующую?

Я смогу видеть их, я знаю. Потому что в том горе, что я испытывал когда-то, я считал, что потерял друзей, потерял любовь, потерял жизнь, но я пришел к пониманию истины: дорога будет стелиться под моими ногами вне зависимости от того, плетусь ли я едва-едва, очищая грязь с тяжелых ботинок или шагаю быстро и решительно, полный надежд.

И поскольку только мой выбор определяет суть этого путешествия — я выбираю счастье. Я выбираю восхождение на следующую гору.

— Дзирт До’Урден

Глава первая Уборка

ургончик выскочил на западную дорогу. Гроб, привязанный снизу, все еще стучал и гремел — прямо как берсерк, который лежал внутри него. Они собрали Тибблдорфа Пвента в последний путь.

Пенелопа Харпелл и Кэтти-бри отправили фургон к Дзирту, сидевшему на своем волшебном единороге Андахаре неподалеку. После четырех декад, проведенных в Длинной Седловине, они отправлялись в Гаунтлгрим. Здесь они оставили старого Киппера и другого Харпелла, помогавшего Королю Бренору восстановить и защитить старую дворфскую родину. Друзья могли бы использовать телепортацию, чтобы перенести тело берсерка в Гаунтлгрим, но зима Года Торжествующего Рунного Лорда, 1487 по Летоисчислению Долин, минула рано, и потому они решили предпринять легкую поездку. Кроме того, на Севере, как говорили, затевались большие изменения. Глубоководье было встревожено. Отовсюду доносились слухи, что Лорд Неверембер разгневал их больше, чем Бренор со своими непредсказуемыми решениями.

— Я скучаю по нему, — сказала Кэтти-бри Пенелопе на второе утро после того, как они покинули Длинную Седловину. Дзирт послал своего единорога вперед, чтобы разведать дорогу, оставляя двух женщин наедине. Женщина с каштановыми волосами оглянулась через плечо и бросила тоскливую усмешку. — Я не знала его в последние дни жизни. И не видела его, по крайней мере, живым, после моего возрождения. И все же, я не могу не чувствовать потери, когда он лежит в этой коробке.

— Не было друга преданнее Тибблдорфа Пвента, как говорил Бренор, — заметила Пенелопа, утешающе кладя руку на предплечье Кэтти-бри.

— И он абсолютно честен, — сказала девушка. — Пвент перехватил бы копье баллисты, летящее в любого из нас. Его жизнь была в служении.

— Хорошая жизнь, если даже спустя годы вы чувствуете боль от его потери.

— Ну да, — беспомощно хихикнула Кэтти-бри. — Эта вторая жизнь — странная штука, я знаю. Многие близкие снова рядом со мной. Любимый муж, компаньоны из зала, но все же иногда я чувствую себя не на своем месте. Словно мир, который я знала, остался позади, а этот новый — предназначен не для меня, а для тех, кому только предстоит написать свою историю.

— Ты прожила лишь половину моих лет, — напомнила ей Пенелопа. — У тебя впереди целая книга, Кэтти-бри, и половина страниц в ней еще пуста.

Кэтти-бри снова рассмеялась и кивнула.

— Просто иногда я чувствую себя странно. Не в своей тарелке.

— Я понимаю.

— Что тут у вас? — спросил Дзирт, подъезжая к ним на Андахаре.

— Мир, — сказала Пенелопа.

— Ты, в большей степени, — подразнила Кэтти-бри.

— Мне кажется, я пропустил важное обсуждение, — сказал Дзирт, следуя рядом с фургоном. — Она стоит повтора?

— Не совсем, — призналась его жена. — Это просто жалобы глупой молодой женщины.

— Ба, но ты не так уж молода, — дразня, ответил Дзирт, и Кэтти-бри с притворной обидой бросила на него быстрый взгляд.

— Мы обсуждали те книги жизни, которые суждено нам написать за прожитые годы, — пояснила Пенелопа. — Кажется, Кэтти-бри нужно добавить пару глав.

Дзирт кивнул.

— Я понимаю, — сказал дроу. И он на самом деле понимал. — Мы только что взобрались на вершину восстановления Гаунтлгрима. Масштабы этого достижения трудно осознать. Может быть, теперь настало время передохнуть и задаться вопросом, что станет нашим следующим приключением.

Кэтти-бри и Пенелопа обменялись взглядами, не ясными для дроу.

— Вы что-то замышляете, — утвердительно сказал Дзирт.

— Мы знаем, что делать, — серьезно сказала Пенелопа.

— Башня Магии?

— Её нужно перестроить, или Гаунтлгрим ждет не долгая жизнь, — сказала Кэтти-бри. — Нет сомнений, что без силы древней магии, доставляющей водных элементалей в тюрьму огненного зверя, Первородный в скором времени вырвется на свободу. Извержение разрушит царство Бренора… и что еще? Будет ли Невервинтер снова погребен под горой пепла? Или Глубоководье?

— Ты знаешь это?

— Знаю.

Кэтти-бри подняла руку, показывая свое кольцо, снятое Дзиртом с тела мага дроу, Брек’тэла Ксорларрина.

— Сколько у нас времени?

— Десять лет? — девушка не казалась слишком уверенной.

— И как долго мы будем восстанавливать Башню Тайной Магии? — спросил Дзирт. — Можешь ли ты выполнить такую задачу? Эту магию все еще понимают? Эти заклинания — доступны? Она построена много веков назад, и с тех пор мы пережили Смутное Время, Магическую Чуму, возвращение Абера…

— Я не знаю, — прямо признала Кэтти-бри.

— Мы не можем знать, пока не начнем, — добавила Пенелопа. — Но все Плющевое Поместье присоединится к этой миссии. Мы открываем нашу библиотеку и готовы, по мере необходимости, читать наши заклинания.

— Мы не можем знать дороги, пока не положим первые камни, — согласилась Кэтти-бри.

— Но вы не знаете, сможете ли найти ответ даже тогда, — сказал Дзирт, и женщины не нашли что противопоставить этой логике. Здесь они попали в совершенно неизведанные владения, столкнувшись с магией, которую мир не видел тысячелетия.

— Мы найдем помощь в разных источниках, — ответила Пенелопа. — Твой друг Джарлаксл контролирует город и понимает насущную необходимость наших действий. Он так же считает, что восстановление Башни Магии послужит его собственным интересам.

— Харпеллы объединятся с Бреган Д’Эрт?

— Джарлаксл — союзник Бренора, — напомнила ему Кэтти-бри.

Дзирт начал было отвечать, но прикусил язык, издав неуверенный вздох. Что еще может вызывать Джарлаксл, кроме неуверенного вздоха? Он снова спас Дзирту жизнь, когда Доум’вилль, орудуя Кхазид’хи, смертельно ранила дроу. Конечно, степень участия Джарлаксла в захвате Кузни и нижних уровней Гаунтлгрима уходит далеко за рамки того, что видели друзья. Этого нельзя отрицать. Джарлаксл убедил Дом Ксорларрин, что вести войну против легионов Бренора — плохая идея. Если бы он не сделал этого, сколько дворфов нашли бы свои могилы под градом магии Ксорларринов?

— Думаю, Джарлаксл обладает большой проницательностью, — вынужден был признать Дзирт. — У него есть связи по всему Фаэруну, и даже за его пределами. Он общается с драконами! Скорее всего, он станет самым полезным союзником в вашем исследовании.

Две женщины снова обменялись взглядами, и Дзирт с любопытством посмотрел на них.

— Да, но в большей степени нам будет полезен Архимаг Громф Бэнр, — сказала Кэтти-бри.

Дзирт почувствовал, словно вот-вот соскользнет со спины Андахара и упадет на землю.

— Громф Бэнр? — одними губами повторил он.

— Он прожил больше восьми веков. Он знает и может использовать заклинания, известные еще до Смутного Времени. Есть ли в Королевствах кто-то способный лучше решить эту задачу? Кроме, разве что самого Эльминстера.

— Он Бэнр, — спокойно сказал Дзирт, как будто этого было достаточно — и, как правило, этого было достаточно.

— Он обязан Джарлакслу и не может вернуться в Мензоберранзан. Во всяком случае, так сказал сам Джарлаксл, хотя причин я не знаю.

Дзирт слышал достаточно. Он попытался сосредоточиться на фактах, чтобы отбросить свои глубинные страхи — страх перед Домом Бэнр, который каждый темный эльф, не принадлежавший к их семье, лелеял в себе с детства.

— Ты действительно намерена продолжить? — спросил он, наконец.

— У меня нет выбора.

— У тебя есть любой выбор! — настаивал Дзирт. — Это Бэнр, и маг, с чьей мощью могут поспорить очень немногие. Сам Эльминстер трижды подумает, прежде чем вставать на пути у такого, как Громф Бэнр! Он дроу до самых костей, и Бэнр до самых костей, и потому ему не следует доверять.

— Ему нужен Джарлаксл.

— Сейчас. Но это может измениться, и если так и произойдет — что помешает Громфу уничтожить тебя, вас всех, чтобы забрать себе башню?

— Он может забрать себе башню! — ответила Кэтти-бри. — Если магия будет течь к Гаунтлгриму, чтобы держать зверя в яме.

— И Громф, имея подобную силу под контролем, сможет диктовать условия королю Бренору. — сказал Дзирт.

Обе женщины в ответ лишь поморщились, что говорило об одном — обе осведомлены о подобном варианте развития событий.

— Джарлаксл не допустит этого, — сказала Кэтти-бри.

— У Джарлаксла мало влияния на архимага Мензоберранзана!

— И что нам делать? — крикнула Кэтти-бри. — Что делать, любовь моя? Должны ли мы отказаться от миссии и покинуть Гаунтлгрим, разрешая Предвечному вырваться снова, чтобы опустошить Побережье Мечей?

У Дзирта не было ответа на этот вопрос.

— Джарлаксл заверил нас, что позиции Громфа теперь шаткие, — добавила Пенелопа. — Это пойдет ему на пользу, ведь он, прежде всего, прагматичен. Лускан находится под полным контролем Джарлаксла — и даже Громф не оспаривает это. Станет ли архимаг воевать со всей группировкой Джарлаксла?

К этому моменту Дзирт едва слушал. Его взгляд остановился на Кэтти-бри. Женщина молча умоляла его доверять её решениям. И Дзирт знал, что должен был именно так и поступать. Кэтти-бри лучше, чем он даже мечтал когда-либо осознать, понимала, что следует сделать.

Но он боялся, что девушка не так хорошо разбирается в паутине дроу, и как легко она может попасться в эти нити, из которых, в конце концов, ей будет не так легко вырваться.

— В чем бы ты себя не корил — это напрасно. В конце концов — не ты, так кто-то другой…, — заметил Джарлаксл, догоняя Громфа в анфиладе комнат Иллуска, древнего Нижнего Города Лускана, которые архимаг оборудовал под свои собственные апартаменты.

Громф едва повел бровью. Выражение лица архимага было непонятным, но уж точно не благодарным.

— Нам докладывают о новых демонических лордах, идущих по Подземью, — объяснил Джарлаксл. — Зуггтми, Леди Грибов, по слухам, устроилась среди большого скопления миконидов. Оркус бродит рядом, как и Граз’зт. Теперь Подземье стало куда менее привлекательным, чем раньше.

— Слухи, — пробормотал Громф, пытаясь отрицать услышанное.

Джарлаксл заметил это, что подтвердило многие из его подозрений. Громф отлично знал, что сделал. Архимаг понял, что его могучее заклинание, вырвавшее из Абисса Демогоргона, вероятно, пробило защитный барьер Фаэрзресс.

— Кажется, твой призыв стал началом крупного вторжения лордов Абисса, — сказал наемник.

— Слухи! — решительно огрызнулся Громф. — Ты что, думаешь, что их привел Демогоргон?

— Он не стал бы, — ответил Джарлаксл, качая головой. — Нет, есть что-то еще.

— Сосредоточься на проблемах Лускана, — предупредил Громф, заставляя свой голос звучать зловеще и угрожающе. — Оставь великие дела тем, кто понимает побольше твоего.

Джарлаксл поклонился, достаточно низко, чтобы спрятать улыбку. Он знал, как успокоить своего вспыльчивого брата.

— Где это… создание… которое ты называешь партнером? — потребовал Громф.

Тот, которого ты считаешь своим учителем? Подумал наемник, но очень мудро не высказал это вслух.

— В поисках ответа, я надеюсь.

— В Абиссе?

Джарлаксл громко расхохотался.

— Там, где он всегда ищет свои ответы, — ответил он. — В улье иллитидов, конечно. Иллитиды знают все, что происходит во вселенной, если верить Киммуриэлю.

— Приведи его ко мне.

Лицо Джарлаксла приняло недоверчивое выражение.

— Я хочу поговорить с ним, — добавил Громф. — Приведи его сюда, как только сможешь.

— Конечно, — ответил Джарлаксл, хотя у него и в мыслях не было делать подобного. Киммуриэль за своими ответами ушел к мозгу иллитидов, и это было то место, которое Джарлаксл не собирался посещать. Но псионик отправился туда еще и с целью удрать от Громфа. Джарлаксл еще не сложил все кусочки этой головоломки, но он подозревал, что Киммуриэль сыграл немалую роль в проблемах архимага, непреднамеренно вызвавшего в Мензоберранзан Демогоргона.

Киммуриэлю может оказаться полезным побыть немного с иллитидами, и не только ради собственного спокойствия. Если какая-то раса во вселенной и может помочь снова открыть магию, которая создала Башню, то это были иллитиды. Само время, даже прошедшие тысячелетия, не казались проблемой для этих существ и их обширного хранилища знаний.

— Может быть, Киммуриэлю удастся отыскать ответ на вопрос, как нам избавиться от демонических лордов, — предположил Джарлаксл, и это тоже было честной надеждой.

— Демонического лорда, — поправил Громф. — Мы знаем только о Демогоргоне. Остальное — слухи.

— Даже если это всего один… — уступил наемник, пожимая плечами. Даже этот один демон был огромной проблемой мирового масштаба. Кто собирался убрать Принца Демонов, Демогоргона, из Подземья? Уж явно не Громф, который скрылся с места происшествия, крича и выцарапывая глаза. И не Джарлаксл, который вообще не намеревался лезть в бой с любым демоническим лордом. Джарлаксл был в восторге от своей нынешней жизни.

— Ты скажешь мне все, что узнает Киммуриэль, — сказал Архимаг после долгого молчания. — И когда он вернется — немедленно притащи его ко мне.

— Притащи? — Джарлаксл пожал плечами и одарил брата короткой улыбкой.

— Что? — потребовал Громф.

— Киммуриэль — лидер Бреган Д’Эрт, дорогой Громф. И он свободен принимать собственные решения, — объяснил Джарлаксл. — Я лишь сообщу ему о твоем желании поговорить, но…

Ноздри Громфа раздулись, и на мгновение Джарлакслу показалось, что он немного перегнул со своими возражениями. Но Громф быстро успокоился, без сомнения, напоминая себе, что ему была нужна Бреган Д’Эрт куда больше, чем он был нужен ей. Джарлаксл мог легко рассказать Матроне Матери Бэнр о местонахождении опального архимага, в конце концов, лидер наемников отлично знал, что Квентл и Громф не слишком ладили последнее время.

— Я хочу поговорить с ним, — спокойно сказал Громф.

— Возможно, если ты скажешь мне — почему, я смогу помочь, — предложил Джарлаксл.

— Возможно, я мог бы выжечь свое объяснение на твоей голой спине и оставить тебя мертвым на полу, чтобы Киммуриэль прочел.

— Знаешь, простого «нет» было бы достаточно.

— Джарлаксл не принимает «нет» в качестве ответа.

— Ха, — фыркнул наемник, и пожал плечами. Приподняв шляпу, в знак уступки, он пошел прочь. Двигаясь по полным призраков коридорам Иллуска, он что-то бормотал себе под нос.

Теперь он знал, что Громф, без сомнения, винит за Демогоргона Киммуриэля.

— Ах, мой щупальцелюбивый друг, что же ты натворил? — спросил Джарлаксл. Но ответом ему стало лишь эхо.

Комната Предвечного была полностью перестроена, пока Дзирт и Кэтти-бри были вдали от Гаунтлгрима. Блок, который Матрона Мать Зирит использовала, как алтарь, был удален бригадой дворфов под руководством самого Бренора. Вместе они просто столкнули камень в яму, на съедение огненному зверю. Полотнища исчезли, пауки были грубо демонтированы, нефритовые украшения отправились в казну Гаунтлгрима.

Другой стол, больше похожий на ванну, располагался теперь там, где некогда стоял алтарь дроу. Он был создан из митрила, словно некий священный для родины Бренора камень, но, разумеется, блок, похожий на корыто, едва ли был уместен в любой дворфской часовне. Тем не менее, в некотором смысле это предположение было верным. Металлическая ванна была помещена там из-за почтенных и мрачных дел — отправить тела дворфов в их уникальные гробы.

Под ванной дворфы прорыли узкий туннель. С помощью митриловых сверл и кирок, они провели канал вглубь камня, поворачивая шахту в сторону ямы Предвечного, опуская выход чуть ниже водоворота элементалей. Тяжелая заслонка была пригнана на место — Предвечный не поднимался по этой шахте, если его не звали.

Они положили Тибблдорфа Пвента на странную ванну, и Кэтти-бри начала свою работу, покрывая Пвента специальным саваном, добавляя туда металлы, которые укрепили бы лаву. Дворфы, помогавшие ей, убрали заслонку и девушка просунула вперед свое кольцо, чтобы задобрить зверя.

Процесс займет целый день. Тут потребуется немного лавы, волшебным образом уложенной на место, а затем нужно будет призвать расплавленный поток. Это была кропотливая и тяжелая работа, но Кэтти-бри трудилась без устали, обращая внимание на каждую деталь. Это был Пвент, некогда — её друг, и близкий друг её отца. И потому женщина решила, что эта работа станет таким же произведением искусства, как саркофаги.

— Ты уже сказала ему? — спросил голос, донесшийся из-за спины женщины в конце дня. Кэтти-бри вздрогнула. Все это время ей казалось, что она одна.

Развернувшись, она увидела стоящего перед собой Джарлаксла.

— Прошу прощения за то, что испугал тебя, — сказал лидер наемников, низко поклонившись. Он подошел и заглянул в ванну. — Красиво. Подходящая дань уважения для самого смелого дворфа.

Первым желанием Кэтти-бри было огрызнуться на незваного гостя — да что он, в конце концов, знает об истинном героизме Пвента? Но прикусила язык, напомнив себе, что Джарлаксл был главным участником битвы за Гаунтлгрим, развернувшейся несколько десятилетий назад. Именно в ней пал Пвент. Наемник и его друг Атрогейт пришли в Гаунтлгрим вместе с Бренором и Дзиртом, чтобы вернуть Предвечного обратно в яму. Джарлаксл стал свидетелем боя Пвента и Бренора, в котором те противостояли не только Дьяволу Ямы, но и вампиру, заразившему Пвента.

Для Бренора в тот день Джарлаксл был героем, и это не вызывало сомнений.

— Как ты нашел меня? Как ты сюда попал? — спросила Кэтти-бри, но не повышая голоса. Она огляделась по сторонам. Взгляд девушки остановился на лаве, заполнившей превратную комнату, некогда служившую залой телепортации для Архимага Громфа.

— Один друг сказал мне, где тебя искать, — ответил Джарлаксл. — Он впустил меня.

— Дзирт?

— Ниже, — ответил дроу, подмигивая глазом, не скрытым повязкой.

— Атрогейт, — догадалась Кэтти-бри, покачав головой. — Атрогейту стоило вначале известить Бренора. Но ведь это было не так, правда? Моему отцу будет интересно узнать новости. Но не станет ли он возражать?

— Молю, не говори ему. Атрогейт принял свое предназначение, и поэтому думал, что позволить мне находиться здесь — лучший путь послужить интересам Бренора, учитывая текущую ситуацию.

Кэтти-бри кивнула ему, разрешая продолжать.

— Ты не сказала королю Бренору?

Женщина вздохнула.

— Не так просто сказать королю дворфов, что его новое царство скоро будет уничтожено.

— Тогда, быть может, нам нельзя допустить, чтобы это произошло.

— Это пугает, — призналась волшебница.

— У тебя есть Громф Бэнр.

— Архимаг Громф, Харпеллы, собственные силы… хватит ли этого, чтобы оказаться достаточно близко к истине? Башня Магии была уничтожена физически, а ведь это — силы, жившие дольше, чем память любого живого существа.

— Это не слишком верно, — ответил Джарлаксл. — И у меня есть еще несколько вариантов, чтобы отыскать истину. Моя дорогая девочка, жизнь такая сложная, но, все же, она чудесна, правда?

Кэтти-бри недоверчиво посмотрела на него.

— Да, у меня прекрасное настроение, — добавил Джарлаксл. — И поверь мне, твой путь не кажется мне пугающим, как и самым опасным.

— Быть может, тебе стоит отдохнуть.

— Быть может, мне просто нравятся приключения.

— И риск?

Джарлаксл улыбнулся.

— Ты не побудешь рядом, когда я скажу королю Бренору? — спросила Кэтти-бри. — Если ты можешь…

— Я буду только рад.

Улыбка Джарлаксла была искренней. В этот момент они оба поняли, что не было ничего страшного в том, что Джарлаксл пришел в эту комнату. Он действительно был другом короля — другом для них всех.

— Позволь мне собрать дворфов. Они отнесут Пвента в его место упокоения в зале приемов, — бросила Кэтти-бри. — Они должны поставить его на место, и придать верную позу, прежде, чем лава затвердеет.

— Во-первых, я считаю, что наш чернобородый друг уже ждет тебя у Великой Кузни, — сказал Джарлаксл. — Он говорил, у него есть кое-что для тебя, а у тебя — кое-что для него.

Кэтти-бри кивнула и улыбнулась. Перейдя к своей сумке, она вытащила тяжелый кожаный пояс, который Джарлаксл уже видел раньше — и стоило ему узнать вещь, глаза наемника удивленно расширились.

— Его ремень?

— Атрогейт позволил мне взять его в последние декады, — пояснила женщина.

— Тебе нужно было поднять что-то тяжелое? — язвительно спросил Джарлаксл. Он знал действие этого пояса, который давал своему носителю огромную физическую силу.

— Чтобы изучить его в Лускане, — со смехом бросила девушка.

Джарлаксл покачал головой, не веря своим глазам.

— Он сказал, что станет другом короля Бренора, преданным до конца, — напомнила ему Кэтти-бри. — Как сказали, он принял присягу Родных и Близких гораздо серьезнее остальных.

— Ты хочешь сделать такой же для Бренора? — спросил Джарлаксл. — И ты способна повторить это?

При этом вопросе, голос наемника выдавал его волнение, словно он увидел какие-то реальные перспективы.

Но Кэтти-бри только рассмеялась.

— Быть может, однажды, — сказала она. — Но нет, пояс наполнен редкой и старой магией. Я боюсь, она потеряна после Магической Чумы.

— Магическая Чума закончилась.

— Но Плетение восстановлено не полностью, а искусство того времени… ладно, это наша зацепка в попытке восстановить Башню Волшебства.

Джарлаксл согласился с этим и проводил Кэтти-бри в Кузню, где её ждал Атрогейт.

Лицо дворфа просияло, когда Кэтти-бри вернула назад его волшебный пояс, который он, не теряя времени, застегнул на своей внушительной талии.

— А для меня? — спросила Кэтти-бри.

— Уже там, — объяснил дворф. — Ты приготовила заклинания?

Кэтти-бри кивнула, и жестом указала на горящую печь. Атрогейт взял свои щипцы, надел тяжелый кожаный фартук и наклонился.

Джарлаксл внимательно наблюдал за этими манипуляциями, и его любопытство лишь возросло, когда дворф вытянул вперед и быстро окунул в корыто с водой, кусок митрила. Восьмиугольную пластинку, размером с ладонь Джарлаксла.

Атрогейт извлек предмет назад и поднял его к глазам Кэтти-бри. Женщина уже начала заклинание. Синий туман заструился из рукава её многоцветной сверкающей блузки.

Джарлаксл придвинулся, пытаясь разглядеть все получше.

— Пряжка для ремня? — пробормотал он себе под нос. Он отметил гравировку на верхней стороне предмета, похожую на крошечный образ Таулмарила, лука Кэтти-бри, теперь принадлежавшего Дзирту.

Кэтти-бри закончила свое заклинание и подняла руку, чтобы коснуться пряжки. Голубая вспышка, шипя, разгорелась в воздухе, и женщина отстранилась.

— Думаешь, получилось? — спросил Атрогейт.

— Надеюсь, — со смехом сказала Кэтти-бри. Она быстро вернула предмет и повернулась к Джарлакслу. — Если ты скажешь ему, у нас с тобой будут проблемы, — предупредила она.

— Скажу ему? Кому? И скажу ему что?

Женщина улыбнулась и кивнула.

— Отлично.

Забрав пряжку у Атрогейта, она бросила её в сумку.

— Ты получил остальное?

— Кровь? Да, Амбер получила её. Она скоро принесет.

— Кровь? — спросил Джарлаксл.

— Чем меньше ты знаешь, тем больше шансов, что мы останемся друзьями, — многозначительно сказала Кэтти-бри. Она указала на другой конец комнаты, где уже началось торжественное шествие дворфов. Троица присоединилась к ним, следуя до самого высокого уровня комплекса. В тронном зале они нашли Дзирта, а потом, вместе с ним, отправились к королю Бренору, который находился в зале военного совета. Он встречался с Рваным Дайном, Ортео Спайксом, сестрами Феллхаммер и остальными дворфскими командирами. Воины стояли над подробной картой комплекса.

— Ах, пришло время для церемонии, — сказал Бренор, увидев их.

Кэтти-бри подняла руку.

— Не сейчас, отец, — ответила она. — Мы могли бы поговорить с тобой?

Бренор огляделся по сторонам и кивнул.

— Да.

— Наедине? — спросила девушка.

Бренор снова огляделся.

— Это о Гаунтлгриме, да?

Кэтти-бри кивнула.

— Тогда здесь и сейчас, — сказал Бренор, кивая остальным дворфам. — Они могут услышать все, что касается залов. Мы же четыре клана, объединенные в один, да?

— Да, — сказала Шуггл Груньонс из Мирабара, который привел в новое царство Бренора Мирабарцев. Остальные, как и спутники Кэтти-бри, кивнули. В конце концов, они должны были знать, прежде, чем начнут покидать залы Мирабара, Фелбарра, Адбара и Митрил-Халла, чтобы отправиться на родину Делзуна.

— Мы намерены восстановить Башню Волшебства в Лускане, — начала Кэтти-бри.

— Да, вы достаточно шептались об этом, — ответил Бренор.

— Архимаг Громф согласился помочь нам, — добавил Джарлаксл.

Бренор не казался впечатленным.

— Твой город, — сказал он. — Делай что хочешь. Но знай, дроу, если ты думаешь, что восстановление башни заставит меня быть тебе обязанным…

— Мы восстанавливаем башню только чтобы сохранить Гаунтлгрим, — сказала Кэтти-бри. — Только ради этого.

— А? — одновременно выпалили Бренор и остальные.

— Сила Башни Магии приводит водных элементалей, — пояснила женщина. — Только их объединенная сила удерживает зверя в яме.

— Да, и их там полно, — заметил Бренор.

— Остаточная магия сильна, — продолжала женщина. — Но это лишь то, что осталось. И оно пропадает.

— К чему ты ведешь? — затаив дыхание, спросил Рваный Дайн.

Кэтти-бри глубоко вздохнула. Она была очень рада, когда Дзирт сжал её руку.

— Если мы не сможем восстановить Башню Магии, заставляя её снова породить свое волшебство, мы не проживем в Гаунтлгриме долго. Магия будет слабеть и водные элементали уйдут.

— И зверь вырвется на волю, — сказал Дзирт. — Мы видели такое раньше.

Бренор недовольно заворчал. Он выглядел так, словно запихал в рот целую кучу острых камней.

— Сколько лет? — спросил он в конце концов. Все взгляды обратились на Кэтти-бри.

— Я не знаю, — ответила женщина. — Меньше, чем ты проживешь. И меньше, чем проживу я.

— Ты уверена?

— Да.

— Потому что зверь сказал тебе?

— По большему количеству признаков, но да.

— И ты собираешься починить проклятую башню, — заявил Рваный Дайн.

Кэтти-бри продолжала смотреть на Бренора.

— Ну? — наконец спросил её король Гаунтлгрима.

— Мы попытаемся, король Бренор, — неожиданно вмешался Джарлаксл. — Вместе с твоей дочерью, Харпеллами и всеми силами, которые я смогу привлечь. Мы попытаемся.

— А тебе какое дело? — потребовал Бренор.

— Ты знаешь о моей доле в Лускане. Я не скрываю этого от тебя.

— И ты думаешь, что вулкан ударит туда, да?

— Понятия не имею, но мне кажется, Лускан достаточно далеко от вас, — ответил Джарлаксл. — Я не отрицаю, что восстановления Башни Магии будет мне весьма полезно, и отчасти потому, что тогда ты останешься здесь. А я предпочитаю иметь соседом доброго дворфского короля.

Мгновение, Бренор пристально смотрел на Джарлаксла, как будто ставя под сомнение это утверждение, но, в конце концов, качнулся и согласно кивнул.

— Но чтобы сделать это, нам потребуется твоя помощь, — добавил Джарлаксл. — Отправь в Город Парусов тысячу своих лучших строителей, которых мы сможем использовать для физического восстановления башни.

— Тысячу? — рявкнул Бренор.

— У нас тут тоже есть недостроенные стены, — запротестовал Ортео Спайкс.

— Да, и незащищенные туннели, — добавил Рваный Дайн.

— И что нам со всем этим делать, если проклятый вулкан рванет? — громко сказала Маллабричез Феллхаммер, что заставило всех затихнуть прежде, чем спор успел разгореться.

— Ты просишь меня послать тысячу моих парней в город пиратов и дроу? — переспросил Бренор.

— Разумеется, я буду гарантировать их безопасность. На самом деле, я построю бараки и лагеря прямо на Острове Сабли, до которого нельзя добраться по суше не миновав Охранный Остров, где стоит твердыня Верховного Капитана Курта.

— Твоего парня?

Джарлаксл поклонился.

Бренор оглядел комнату, и каждый дворф, присутствовавший на собрании, кивал, соглашаясь с ним.

— Мы можем обнаружить, что нам потребуется больше тысячи, — предупредил Джарлаксл.

Ноздри Бренора раздулись, но Кэтти-бри вмешалась.

— Если мы не справимся — у нас не останется залов для защиты. Здесь, во всяком случае.

— Но если мы добьемся успеха… — добавила она, когда дворфы зароптали. — Предвечный будет надежно охраняться и у нас будет гораздо больше магии, чтобы построить Гаунтлгрим. Быть может, секрет Башни Магии поможет нам запустить магические ворота.

Совещание закончилось на мажорной ноте, как надеялась Кэтти-бри. Но ко времени, когда Бренор и остальные вышли из залы советов в тронный зал, чтобы приступить к церемонии в честь статуи Пвента, их лица снова приняли суровые выражения.

Бренор подошел прямо к трону и запрыгнул на него, потирая подбородок рукой и глядя на саркофаг Тибблдорфа Пвента, установленный в окончательной героической позе прямо на стене, в двух десятках шагов, примерно в десяти футах над полом. На карнизе, вырезанном дворфами. Оттуда, Пвент будет смотреть через зал, наставлять перед схваткой, присматривать за королем и защищать его.

Бренор несколько успокоился, увидев это зрелище. Ему было комфортно сидеть на божественном троне. Он чувствовал, словно духи, живущие в троне Дворфских Богов, были согласны с его решением помочь в восстановлении Башни.

Между тем, глядя на Пвента, Бренор чувствовал себя странно спокойным, несмотря на шокирующие новости этого дня. Он знал, что не был одинок. И что его друзья, даже Джарлаксл, имели не малое значение.

Он позволил остальным дворфам говорить о Пвенте, но не слушал их. Не было ничего, что ему стоило узнать о Тибблдорфе Пвенте. Этом самом замечательном щитовом дворфе. Когда они закончили, Бренор поднес к губам треснувший серебряный рожок и дунул в него, издавая дребезжащий звук и призывая спектральное изображение Пвента.

Дух остановился, обыскивая каждую тень и уголок, как делал всегда, когда вокруг не было очевидных противников.

Остальные не обратили на это внимания и повернулись к Бренору, который предложил им тост за Пвента.

Исключая Джарлаксла, который наблюдал за существом, отмечая, что эта вещь — якобы не связанная с душой и духом Пвента, якобы бывшая простым и наделенным небольшим разумом духом-хранителем, — остановилась, задерживая взгляд на саркофаге, видневшимся на стене.

И в этих полупрозрачных глазах Джарлаксл уловил нечто…

Узнавание?

Глава вторая Дом До’Урден

на выйдет? — спросила Сарибель, когда Тиаго вернулся из частных покоев Матроны Матери Дартиир До’Урден.

— Она только проснулась, как обычно, — выплюнул в ответ воин. Его голос был полон презрения, что при разговорах с женой стало теперь обычным делом. Сарибель в эти дни стала более решительной и сильной, особенно в отношении жуткой одержимости Тиаго бродягой Дзиртом До’Урденом. И это, естественно, не способствовало её хорошим отношениям с мужем.

Потому что он считал её ниже себя. Несмотря на то, что она — женщина и Верховная Жрица. Она не была Бэнр по крови, а для Тиаго это было немаловажно.

Мог ли он вести себя иначе, думала Сарибель.

— Равель и остальные ждут нас в часовне, — сказала жрица. — Мы опаздываем.

— Брелин Дженквей выполняет свои обязанности? — спросил Тиаго, имея в виду нового благородного представителя Дома До’Урден, подаренного им Матроной Квентл Бэнр, дабы служить в качестве командира гарнизона.

Но ни Тиаго, ни Сарибель не оценили дар по достоинству. Брелин пришел к ним из Бреган Д’Эрт, и по общему мнению был представителем самого Джарлаксла, которого теперь было не найти. Большая часть мощного гарнизона Дома До’Урден состояла из солдат Бреган Д’Эрт. И какой властью в действительности обладает новенький?

Вероятно, слишком большой. И это беспокоило Тиаго и Сарибель.

Когда пара вошла в часовню, чтобы встретиться с остальными дворянами, Сарибель приветствовал еще один из новых лидеров. Его появление почти развеяло её страхи на счет Брелина Дженквея — но усугубило опасения Тиаго.

— Я рад видеть тебя снова, — с поклоном сказал Джемас Ксорларрин, двоюродный брат Сарибель. Он взял руку женщины и поднес к губам.

Сарибель посмотрела мимо Джемаса, на своего брата Равеля — мага и отличного друга Джемаса. Было видно, что брат только приветствует появление кузена в Доме До’Урден.

— Присоединится ли к нам в скором времени и Фэлас? — спросила Сарибель.

— Надо ли нам переименовать наш Дом из До’Урдена в Ксорларрин, — огрызнулся Тиаго прежде, чем Джемас успел ответить, — чтобы нас постигла та же мрачная участь, что и этот павший дом?

— Ах, как приятно встретить тебя снова, молодой Мастер Бэнр, — сказал Джемас, демонстративно отворачиваясь и снова переводя взгляд на Сарибель. — Матрона Мать Зирит и Верховная Жрица Кирий отправляют тебе свои наилучшие пожелания и доверие, — сказал он.

— Взаимно, — ответила женщина, морщась при упоминании Кирий — старшей жрицы Дома Ксорларрин, чье положение было лишь немного ниже Матери Зирит. Слухи говорили, что Кирий, которая являлась еще и старшей дочерью Матроны Зирит, возможно присоединится к Дому До’Урден, а в этом случае у Сарибель появятся крупные преграды на пути к месту Матроны Матери.

— Где они сейчас? — спросил Тиаго.

— Там, где безопасно и уютно, — сказал Джемас. — Думают над дальнейшими действиями Дома Ксорларрин.

— Ты имел в виду — того, что осталось от Дома Ксор…

— Не думаю, что мы понесли большие потери, когда дворфы пришли в Гаунтлгрим, — прервал его Джемас.

— Не считая вашего города.

— Пока что. Но мы стали сильнее, — оглянувшись на Сарибель, кузен подмигнул, давая ей знать, что делает эти заявления лишь для того, чтобы позлить Тиаго. — Гораздо сильнее. В Кузне мы изготовили много дивных вещей, прежде чем вынуждены были вернуться из-за неудачи на Серебряных Пустошах.

— Дворфы вывели войска из своих цитаделей и волной прокатились по всем землям, — продолжил он резковато. — Чтобы сдержать их, потребовалась бы большая часть объединенных сил Мензоберранзана. Во главе армии стоял Бренор Боевой Топор, и этот бродяга из нашего Дома.

— Дзирт? — спросила Сарибель, кидая взгляд на мужа. Когда Тиаго и Доум’вилль вернулись обратно, телепортированные одним из заклинаний мага Громфа, Тиаго сказал ей, что полудроу Доум’вилль украла у него смерть Дзирта, собственноручно прикончив бродягу в Гаунтлгриме.

— Он мертв, — бросил Тиаго.

Джемас рассмеялся.

— Мало того, что он живее живого — именно он победил демонов Налфешни и Марилит, с помощью своей черной пантеры. Я был свидетелем его битвы в нижних залах Гаунтлгрима.

— Ты ошибаешься, — настаивал Тиаго.

Сарибель покачала головой, замечая гнев, зазвучавший в голосе мужа. Такая одержимость никогда не доводила до добра.

— Думаю, Брелин Дженквей мог бы это подтвердить, — вмешался Равель, обращаясь к до сих пор молчавшему дроу. Его положение в качестве известного соратника Джарлаксла, и все еще, вероятно, остававшегося верным Джарлакслу, не способствовало его праву вмешиваться в разговор.

— Джарлаксл был в той пещере во время боя, — вместо Брелина подтвердил Джемас. — На самом деле — именно они с Киммуриэлем сказали, что нам пришло время уйти. И предоставили вескую причину. Оба знали о том, что Дзирт вступил в бой.

Все глаза снова обратились к Брелину Дженквею, а взгляд Тиаго стал предсказуемо нетерпеливым.

— Я получил указания Джарлаксла представлять Дом До’Урден. И тогда мне стало ясно, что меня не рады больше видеть в Бреган Д’Эрт, — ответил он со смешком.

Но Тиаго не смеялся. Он вызывающе сделал шаг к Брелину. Глаза дроу угрожающе блестели.

— Что ты знаешь?

Брелин выдержал его взгляд.

— Лишь то, что сказал тебе.

— Возможно, твой труп поведал бы моей жене иное.

— Как и Джарлакслу.

— Ты думаешь, я боюсь Джарлаксла?

— Я всегда считал тебя умным.

С губ Тиаго сорвалось рычание, и он потянулся к рукояти Видринас. Но другая рука, рука Равеля, опустилась на его предплечье. Повернувшись к магу, Тиаго увидел, что тот качает головой. Джемас так же предупредил Тиаго об ошибочности подобных действий.

— Я знаю, что я видел. И тот, кого я видел был, несомненно, бродяга До’Урден, — сказал Джемас. — Фэлас подтвердит. Дзирт был там, очень живой. Он дрался за нижние залы. Нет никаких оснований верить в его смерть. Несмотря на все, что ты видел, когда тебя забрали из Гаунтлгрима.

Сарибель внимательно изучала мужа, наблюдая, как выражение лица Тиаго менялось от убийственной ярости к чему-то еще. Заинтригованность? Жрица покачала головой, зная, куда скоро приведет этот новый путь. Она почти ожидала, что Тиаго прямо сейчас вылетит из Дома До’Урден, бросаясь в погоню за бродягой.

— Ты понимаешь, что Демогоргон, что оставил за собой полосу разрушений, которая тянется через весь Мензоберранзан, отправился в Подземье? — заметил Равель, что показало Сарибель — брат тоже отметил намерения Тиаго. — И что Принц Демонов теперь там, в туннелях. И скорее всего — не так далеко.

— Как и многие другие демоны, — добавил Брелин Дженквей. — В том числе — демонические лорды, судя по отчетам, в которые стоит поверить.

— Вы учите меня? — спросил Тиаго с издевательским скептицизмом.

— Нет. Но сейчас — не лучшее время, — прямо заявил Равель.

Сарибель с трудом сдержала вздох облегчения, когда её брат взял слово в разговоре. Тиаго мог послушать его, и никого иного в этой комнате.

— Матрона Мать Бэнр уязвима из-за бедствия, принесенного Архимагом Громфом. Или, по крайней мере, которое ему приписывают, — напомнил всем Равель. — А если уязвима она — уязвимы мы.

— Ты думаешь, дом Бэнр под угрозой? — насмехался Тиаго.

— Я думаю, сейчас им стоит позаботиться о своей собственной судьбе, — заверил Равель, и по его тону было ясно, что он, как и многие другие, устал от одержимости Тиаго. — Матрона Мать Бэнр не стала бы создавать Дом, полный столь многих могущественных аристократов ради того, чтобы в любой непонятной ситуации мы полагались на неё. В это опасное время наши глаза должны быть устремлены на стены и коридоры Дома До’Урден. И никуда более. Наши ряды пополнились, благодаря матроне матери. К нам присоединились Джемас Ксорларрин и Брелин Дженквей — один — мастер Сорцере, другой — высокопоставленный член Бреган Д’Эрт, доверенное лицо могущественных Джарлаксла и Киммуриэля. Все наши солдаты — в прошлом принадлежали к Бреган Д’Эрт, и сейчас они — союзники, которые отлично послужат нам.

— Но только, — продолжил он, довольно оживленно, — если мы, как лидеры Дома, сможем удержать порядок и контроль, вселяя уверенность в наш разношерстный гарнизон.

— Фэлас Ксорларрин не так далеко от нас, — добавил Джемас, прежде чем Тиаго смог сердито возразить. Лицо мастера оружия явно выдавало именно это намерение. — Есть и другие мастера Сорцере, которые спокойно поддержат нас, если возникнет необходимость. Когда Дом Ксорларрин отправился создавать К’Ксорларрин — мы не порвали с Академией. И теперь этот Дом — мой Дом — странствует, а потому большая часть наших ресурсов потечет в Дом До’Урден.

Хотя его слова были произнесены для Тиаго, Сарибель не понравился их смысл. Любые члены Дома Ксорларрин, которые присоединялись к До’Урден только укрепляли позиции Верховной Жрицы Кирий и планы Матроны Матери Зирит. Планы, которые отстранят Сарибель от престола. Она не верила, что в это бурное время Далия, мерзавка, известная как Дартиир До’Урден, проживет долго. И ресурсы Ксорларрина заставили её тщательнее задуматься над ситуацией.

Она посмотрела на Тиаго, замечая, что дроу не смог не поморщиться при звуке этого опасного предупреждения Джемаса. Сейчас никто в новом доме, кроме, возможно, нескольких незначительных солдат, не имел связей с Баррисон Дель’Армго.

В действительности, Дом До’Урден по факту стал помесью Дома Ксорларрин и Бреган Д’Эрт, где лишь Тиаго не принадлежал ни к кому из них. Момент радости заставил Сарибель считать, что она, возможно, одержала верх над Тиаго, и он был омрачен лишь именем семьи Тиаго и его отношениями с Матерью Квентл.

— Это случится с дозволения Матроны Матери, разумеется, — холодно сказал Тиаго. — Хорошо известно, что Матрона Мать Зирит на каждом шагу мудро ищет совета Матери Квентл. Именно по велению матроны матери она отправилась строить свой, теперь разрушенный, город. И именно Мать Бэнр отправила армию демонов, которая дала Матери Зирит возможность отступить вместе с большей частью её дома.

Он повернулся к Брелину, и выражение лица мастера оружия стало совершенно ужасным, когда он уверенно закончил.

— Действия солдат Бреган Д’Эрт и возвращение Дома Ксорларрин в ряды Мензоберранзана будут происходить с разрешения или повеления матроны матери.

Резко развернувшись, Тиаго вышел из комнаты, делая знак Сарибель следовать за ним.

— Дзирт жив! — сказал он ей, как только они остались одни. — Я поймал его! Его голова должна стоять на пике за воротами дома, моего дома, как предупреждение всем, кто пойдет против Тиаго Бэнра.

— Твоего Дома? — осмелилась сделать замечание жрица, и Тиаго развернулся, широко раскрывая глаза. — Твоя навязчивая идея о Дзирте До’Урдене приносит неприятности всем нам, — надавила Сарибель, и, на мгновение, ей показалось, что Тиаго ударит её. — Равель устал от этого. Или ты не слышал интонаций его предупреждения?

— Дзирт До’Урден будет моим, — пообещал Тиаго. — И это — мой Дом, не сомневайся. По моему слову Матрона Мать Бэнр изгонит любого из вас.

— Матрона мать в другой комнате, — напомнила ему Сарибель, кивая в сторону частных покоев Далии. Тиаго фыркнул.

— Она сидит в правящем совете, — бросила Сарибель, как можно убедительнее.

— Она — полезная марионетка Матроны Матери Бэнр, — ответил Тиаго. — И моя.

— Я знаю, что она для тебя, муж.

— Да ладно, правда?

От его смеха холод пронял женщину до костей.

— Я — будущая Матрона Мать Дома До’Урден, — провозгласила Сарибель. — Тебе стоило бы никогда не забывать об этом.

Но Тиаго только смеялся над ней, и Сарибель ощутила ярость, закипающую внутри.

— А быть может — новая Матрона Мать До’Урден будет рождена Матроной Матерью Дартиир, — ответил Тиаго, а затем довольно пошло добавил. — Прекрасной Далией.

— Ты мне омерзителен.

Тиаго снова засмеялся и двинулся прочь, демонстративно отстегивая свою перевязь прежде, чем добрался до покоев Далии. Сарибель огляделась, чувствуя, что поймана в ловушку. Она хотела пойти к Равелю или Джемасу, или, быть может, даже к Брелину Дженквею, чтобы узнать, смогут ли они оказать ей хоть какую-то поддержку против Тиаго. Женщина понимала силу амбиций — ибо сама была полна ожиданий, и даже была удивлена этим. Так как она всегда была самой младшей из всех детей Матроны Матери Зирит. Даже в собственных глазах. Её старшая сестра, Кирий, была Верховной Жрицей Дома Ксорларрин, но главной дочерью всегда была следующая по старшинству Бериллип. Даже её брат, Равель, имел в глазах Зирит более высокий ранг. Сарибель всегда понимала это, но никогда не принимала близко к сердцу. Она даже не осознавала этого до тех пор, пока не стала женой Тиаго, пока не взяла фамилию Бэнр. С силой этого Дома, стоявшего за её спиной, почему бы ей не взять на себя управление Домом До’Урден после надвигавшейся смерти Далии?

Она станет матроной матерью, а её муж — патроном и мастером оружия.

Но теперь оказалось, что Тиаго одновременно стал для неё и лестницей, и якорем. Может ли она сплотить остальных против него?

Ей очень хотелось верить, что это возможно. Жрица даже попыталась убедить себя в этом. Но лишь покачивала головой в попытке придумать какой-нибудь план.

В конце концов, Тиаго был Бэнром, ярким светом в глазах матроны матери. И это имело значение. На самом деле, самым лучшим шансом на возвышение для Сарибель в свете возможного присоединения Кирий или, быть может, даже самой Зирит, была полная поддержка мужа и нового дома. Тиаго был Бэнр. Сарибель — теперь тоже. Они были выше Дома Ксорларрин, Матроны Матери Зирит и Бреган Д’Эрт.

Личные мысли Сарибель были прерваны тихими всхлипами, доносившимися из комнаты, где Тиаго претендовал на отцовство преемницы. Или он обманывал сам себя?

Сарибель почувствовала некоторую надежду, когда Тиаго вернулся через врата архимага Громфа. Тогда Громф выразил свое отношение к мерзкой полудроу, отправив Доум’вилль Армго на далекую гору, умирать от холода. Учитывая смелые действия архимага против члена Дома Баррисон Дель’Армго и отсутствие какого-либо ответа от Мез’Баррис, была ли вероятность того, что Матрона Мать Бэнр посадит полуиблиса на трон Дома До’Урден?

Даже несмотря на то, что Тиаго был её лестницей к успеху, осознание того, что остальные не станут терпеть Далию долго, немного успокоило Сарибель. Она желала, чтобы Тиаго потерпел неудачу больше, чем хотела добиться успеха сама. Звук, донесшийся из другой комнаты — мягкий но резкий вскрик, порожденный насилием, учиняемым Тиаго над Далией, лишь усилил это чувство.

Матрона Мать Квентл Бэнр спокойно возлегала на диване. Разрез, сбегавший от бедра её красивого платья, обнажал большую часть ноги. Женщина соединила руки, поигрывая несколькими золотыми браслетами, обвивавшими стройное запястье. Выражение лица жрицы отражало полную скуку.

Стоявший перед ней Тиаго переминался с ноги на ногу, с трудом сдерживая вспыльчивый характер.

Но он должен был держать себя в руках. Матрона Мать оборвала его на первом слове, сообщая, что не была готова к встрече, которой он потребовал. Теперь он проверял, может ли надеяться на поддержку жрицы. Квентл подняла палец, заставляя его замолчать, и позволяя времени тянуться бесконечно долго. Просто чтобы показать свою власть.

— Ты тратишь мое время, — сказала она наконец, бросая скучающий и угрожающий взгляд на мастера оружия.

— Матрона Мать?

— Да, и ты никогда не должен забывать этого. Ты желал аудиенции — ты получил её.

— Но ты… — запротестовал Тиаго. Подумав лучше, он прервался и сказал, — я сделал это только потому, что нужно решить некоторые актуальные проблемы.

Квентл приподнялась со своего украшенного шелкового дивана, чтобы опустить ноги на пол, оказываясь лицом к лицу с племянником.

— Дом Ксорларрин, — пояснил мастер оружия, качая головой, словно пытаясь разобраться во всем этом сам. — Под знаменами До’Урденов их становится все больше.

— Их?

— Сарибель и…

— Верховная Жрица Сарибель? — прервала Квентл, и эта поправка прозвучала угрожающе.

— Да, моя жена.

— Нет, — опять поправила Квентл. — Она не твоя жена. Это ты — её муж, супруг Высшей Жрицы Сарибель Ксорларрин Бэнр До’Урден. Ты понимаешь отличие?

Тиаго едва удержался от грубости. Откуда это внезапное изменение отношения? Он был руководителем экспедиции Ксорларринов, чьей целью было превратить Гаунтлгрим в город дроу. И тогда его ранг был выше даже жрицы Бериллип. Тиаго приложил руку к каждому шагу этого похода, именно по настоянию Матроны Матери Квентл. Теперь она ставит над ним недалекую Сарибель Ксорларрин?

Он знал, что должен решить другую задачу.

— Её… — он снова сделал паузу, не желая напрямую ссылаться на Сарибель. — Равель Ксорларрин, — поправился Тиаго. — Равель присоединил к дворянам дома своего кузена Джемаса и других магов Дома Ксорларрин.

— Конечно, ведь они теперь без дома, — ответила Квентл. — А Дом До’Урден должен выстоять против возможного предательства.

— Я понимаю… — начал мастер оружия.

— Да мне плевать, понимаешь ты или нет, — огрызнулась Квентл. — Почему я? Ты — мастер оружия Дома До’Урден. И отвечаешь перед Матроной Матерью Дартиир.

— Она же… — запротестовал Тиаго. Но Квентл подняла руку, занося свой страшный змееголовый бич. Этого дроу совсем не желал. Любимый племянник, благородный или нет, в конце концов, он был просто мужчиной. И за свою короткую жизнь он много раз успел ощутить укусы этих карающих орудий. Втянув в себя воздух, Тиаго упал на колени.

— Встань, дурак, — приказала Квентл, что он и сделал, как можно быстрее поднимаясь и осмеливаясь заглянуть ей в глаза.

— Ты — Бэнр, — заговорила она. — Ты знаешь, как делаются дела. Ты так завяз в своей гордыне, что не замечаешь возможностей, которые открываются перед нами теперь? Дом Ксорларрин был выбит из К’Ксорларрина. И мы не станем нападать на эту крепость, чтобы выгнать дворфов. Не сейчас и не в ближайшее время.

— Там Дзирт До’Урден, — посмел прошептать Тиаго.

Бич матроны матери свистнул, и дроу в страхе отпрянул. Змеиные головы шипели и плевались прямо перед его лицом.

— Не смей произносить это имя передо мной, — сказала Квентл. — Он — несущественное насекомое, и каждый раз, когда ты говоришь о нем или думаешь о нем — он пьет кровь Дома Бэнр. Дворфы захватили Гаунтлгрим. Туннели между нами полны демонами, в том числе — великими демонами. И даже демоническими лордами. Я должна отправить армию сквозь этот ад, чтобы воевать с дворфами? Это утолит твой голод?

— Нет, матрона мать, — тихо сказал Тиаго.

— В эти времена я не буду защищать Дом До’Урден. Я знаю, что у вас есть враги, — прямо заявила женщина.

Это заявление тяжело ударило Тиаго. Он знал, что решение матроны матери было продиктовано необходимостью. Только сейчас он понял, сколько разрушений принесло в Мензоберранзан безрассудство архимага Громфа. И не только городу, но и Дому Бэнр. Квентл не может защитить Дом До’Урден, потому что чувствовала давление других Домов. Все были возмущены приходом в город Демогоргона, призванного старейшиной Дома Бэнр — архимагом Громфом, при тайной поддержке Матери Бэнр.

Тиаго объединил вместе некоторые кусочки мозаики, и едва не задохнулся, когда истина стала видна ему. Как и сказал Джемас — Джарлаксл сказал Ксорларринам уйти. Джарлаксл организовал перемирие с королем Бренором, который позволил Матроне Матери Зирит и её семье бежать. Тиаго узнал это от Равеля вскоре после их встречи в часовне. И Бреган Д’Эрт прежде всего отвечала перед Матроной Матерью Бэнр. Могла ли Квентл сдать К’Ксорларрин, чтобы стянуть назад подкрепления из-за страха за безопасность Дома Бэнр?

— Неприятности Матроны Матери Зирит вполне могут сохранить твой Дом, — пояснила Квентл. — Так что да, Джемас Ксорларрин теперь Джемас До’Урден. Как и Фэлас, хотя он сохранит свою старую фамилию, служа моими глазами в Сорцере.

— Пока Громф не вернется?

Квентл только рассмеялась.

— Может быть, Громфа убил Демогоргон? Или сожрал?

— Он архимаг…

— Он был архимагом, — поправила Квентл.

Тиаго чувствовал, что его легкие едва вдыхают воздух. Все было слишком быстро, слишком неожиданно. Он успокоился, напоминая себе, что времена хаоса были временами возможностей.

— Итак, Фэлас… — сказал он, думая, что наконец разобрался.

— Будет мастером Сорцере.

— Сорцере нужен будет новый архимаг.

— Беспокойся о своем Доме, — предупредила Квентл.

— Я могу сделать больше для возвышения Дома До’Урден по приказу матроны матери.

— Ты — мастер оружия Дома До’Урден. И только. Я думала, что ясно дала это понять.

— Да, Матрона Мать, — выпалил дроу, опуская глаза при виде бича.

— Высшая Жрица Сарибель пойдет дальше. Это все, что тебе нужно знать, и ты можешь только верить мне.

— Да, Матрона Мать, — ответил Тиаго. Он был зол, но достаточно мудр, чтобы не сделать ничего вызывающего. Квентл отмахнулась, отправляя его прочь. И дроу был рад убраться поскорее.

Как только он вышел из комнаты, жрица захлопнула дверь, едва взмахнув рукой, словно ставя этим многозначительную точку в конце его одержимости Дзиртом До’Урденом.

— Я тебе говорила, — сказала Квентл Минолин Фей, как только та вышла из боковой двери. Женщина слышала весь разговор. — Его гордыня столь же опасна, как и у Громфа.

— Без сомнения, это фатальная гордыня, — сказала молодая женщина, сопровождающая Минолин.

Квентл, которая так и не оглянулась, тяжело сглотнула. Она не хотела смотреть на Ивоннель, особенно теперь, когда физически женщина вошла во взрослую жизнь, становясь такой прекрасной. Физически, магически красивой, этим словно бы насмехаясь над каждым, считавшим себя равным ей.

— Ты все сделала хорошо, дочь моя, — сказала Ивоннель и, хихикнув, добавила. — Тетя.

Обе старшие жрицы поморщились, услышав это замечание, что лишь заставило юную Ивоннель сильнее улыбаться и танцевать.

— Даже если Тиаго будет знать свое место в Доме До’Урден, нам все равно нужно действовать быстро, — уже более серьезно сказала Ивоннель, становясь напротив Квентл. — Созывай Совет.

— Вероятно, они не придут, — ответила Квентл. — Все Дома заняли оборону — становится все сложнее просить у них патрульных для разведки за пределами нашей пещеры. Все ожидают, что скоро будет битва. Дома против Дома. Или против демонов. Мы даже не узнаем, остается ли Демогоргон все еще за пределами города.

— Безусловно, некоторые будут ждать, пока противник ослабнет, отправив в патруль своих воинов, — сказала Минолин, и две других женщины бросили на неё кислые взгляды, недвусмысленно напоминая о её скромном месте в подобной компании.

— Места хватит, а голосование будет обязательным. По приказу Ллос, — сказала Ивоннель.

На мгновение, Квентл задумалась, а затем кивнула. Она, Сос’Ампту и Матрона Мать Дартиир легко договорятся.

— Мы не можем запретить подпольную междоусобицу, — заметила она. — Без личных инструкций от прислужницы или общения с самой Ллос никто не примет требования так сильно поменять обычаи Мензоберранзана.

— Но мы можем потребовать, чтобы каждый Дом принимал участие в защите города, — сказала Ивоннель. — Мы должны закрыть Мензоберранзан, и быстро. Как физически, так и магически. Никаких межуровневых дверей, никаких прорицаний. Физических способов попасть сюда мало, и потому мы сможем их защитить. Но сейчас мы имеем дело с демоническими лордами, а потому должны защитить себя от любых магических попыток проникновения в город прежде, чем они даже попробуют сделать это.

— Это внушительная задача.

— Да, и она потребует усердия и внимания всех жриц и магов.

— И мы назовем Тсэбрека Ксорларрина Архимагом Мензоберранзана, — подвела итог Квентл, кивая.

— Тсэбрека, который сейчас имеет тесные связи с Домом До’Урден, — согласилась Ивоннель. — Его сестра, брат и кузены. Ты нашла как связаться с Матроной Матерью Зирит?

— Не сомневаюсь, что она с Бреган Д’Эрт. Приятель Джарлаксла, Брелин Дженквей, передал сообщение, что Великая Жрица Кирий Ксорларрин может быть заинтересована возвращением в город, если для неё найдется надлежащее положение в Доме.

— Верховная Жрица Дома До’Урден, разумеется — или матрона мать.

— Я предпочитаю её младшую сестру Сарибель, — сказала Квентл. — Тиаго держит её на коротком поводке, и потому её проще контролировать. Мне никогда не нравилась Кирий. Она упряма и убеждена, что её сердце чувствует желания Паучьей Королевы.

Ивоннель улыбнулась и кивнула.

— Мы благословлены, — бросила девушка. — Иллитид передал нам обоим способность следовать путями и видеть воспоминания Вечной. Мне досталось больше, но я рада, что матрона мать Мензоберранзана прозрела.

Квентл немного отстранилась, скептически глядя на красивую молодую женщину и отрицательно качая головой.

— Мне казалось, я должна служить тебе, — осмелилась выпалить она. — Быть может, даже из Арк-Тинилита.

— Сейчас мы гораздо сильнее с тобой в качестве матроны матери, — пояснила Ивоннель. — Мы, Дом Бэнр, и город, которым мы правим. Соберем Правящий Совет — и это будет не просьба, а приказ. Требование сплотить ряды для защиты города. Представим нового Архимага Тсэбрека, и напомним всем, кто будет противостоять, что именно он стал голосом Ллос, наславшей затемнение на земли Серебряных Пустошей.

— Они опять налетят на Дом До’Урден, — предупредила Квентл.

— Ханзрин и Меларн, — ответила Ивоннель. — Несомненно. И я жду этого.

Она снова рассмеялась и, вместе с Минолин Фей, хвостом следовавшей за ней, выбежала из комнаты, оставив Квентл ошарашенной и выведенной из равновесия. И, как Квентл поняла после минутного размышления, в этом был весь смысл.

Вернувшись в собственные покои, Ивоннель отпустила Минолин Фей, защитила свою комнату несколькими магическими барьерами и охранными заклинаниями и провалилась в глубокий транс, связываясь с Абиссом. Она использовала память Ивоннель Вечной, чтобы сформулировать имя демона.

Женщина проследила, как призванное существо материализуется перед ней, словно огромная, полурастаявшая свеча, с щупалец которой стекала слизь Абисса.

Ивоннель, такая великолепно ухоженная и прекрасная, поморщилась, глядя на уродливую служанку, изменяясь в лице еще сильнее, когда йоклол водянистым, булькающим словно грязь, голосом произнесла:

— Ты звала меня, дочь Дома Бэнр?

— Не могла бы ты принять более… приятный вид, Йеккардарья? — спросила Ивоннель.

Служанка хихикнула, и звук этот был очень похож на журчание воды, льющейся на поверхность мутной лужи. Существо закружилось, размахивая щупальцами. Быстрее и быстрее. Казалось, коричневый туман расползается вслед за её движением. Но вот туман осел и йоклол остановилась, теперь она была женщиной дроу — красивой, изящной и обнаженной. Её густые длинные волосы ниспадали вниз до талии.

— Теперь одобряешь? — голос служанки больше не был мутным. Он звенел, как серебряный колокольчик.

— О, да, — согласилась Ивоннель. — Благодарю тебя, Служанка. За то, что прислушалась к моей просьбе и пришла на мой призыв.

— Я не пришла бы, не будь на то воля Паучьей Королевы.

Ивоннель снова поклонилась.

— Нам многое нужно обсудить, — сказала Йеккардарья, подходя к женщине и касаясь тыльной стороной ладони нежной щеки Ивоннель.

Ивоннель знала, это испытание. Чтобы увидеть, сможет ли она перебороть то, что говорили ей глаза, нос и кожа — прийти к пониманию того, что это — лишь кусок вонючей слизи, который решил подразнить её.

— Я многое хотела бы обсудить с тобой, — ответила Ивоннель, беря йоклол за запястье и отводя её руку в сторону. — Вот почему я попросила тебя о встрече. Но, кажется, ты пришла с информацией, которую мне следует знать.

— Астут, — бросила йоклол, с хихиканьем отстраняясь. — Мне нравится, как ты изменилась. И я уполномочена передать тебе одобрение Паучьей Королевы. В большей степени, быть может… — она снова шагнула вперед, прикасаясь к молодой женщине.

— Это Громф призвал Демогоргона в Мензоберранзан, — продолжила Ивоннель, пытаясь сфокусироваться на текущих вопросах. Она никогда не видела, чтобы служанка вела себя так, и не слишком понимала, с чем могло быть связано подобное поведение, если не с её первоначальным предположением о том, что шпион Ллос — в первую очередь каждая служанка была шпионом Ллос — испытывает её.

И она не могла заглушить реакцию тела на прикосновение красивого существа.

Она думала, что йоклол пытается соблазнить её, дабы испытать силу воли — смешной вызов для опыта и ума Ивоннель. Но вот женщина осознала: служанка проверяла её тело, а не силу воли. Ей нужно было знать, реальна ли эта форма Ивоннель — или всего лишь иллюзия. Физические реакции, непроизвольные и неподвластные силе воли, покажут это шпионке.

Служанка снова засмеялась, и, танцуя, пошла прочь, всезнающе глядя на молодую Ивоннель, чьи соски заметно затвердели под мягкой рубашкой.

— Демогоргона призвал Громф, — снова, но уже более строго, сказала Ивоннель.

— Не без помощи, — ответила Йеккардарья. — Великой помощи, о большей части которой архимаг даже не догадывается. Пойми, Громф Бэнр сделал кое-что более значительное, чем призыв Демогоргона.

Она снова рассмеялась, и Ивоннель пришлось заставить себя не слишком показывать свой интерес.

— Позволь мне поведать тебе о Фаэрзресс, — бросила Йеккардарья.

— Я знаю… — хотела было прервать жрица, но служанка не остановилась.

— О том, что это было и чем является, и про демонических лордов, которые прошли сквозь барьер. Госпожа Хаоса желает, чтобы ты знала об этом, как и об источнике ритуала Архимага.

— И какую пользу это может принести… мне, — со злой усмешкой сказала Ивоннель. Теперь настала очередь йоклол почтительно поклониться.

Затем Йеккардарья долго говорила. Она рассказала о блестящем обмане Киммуриэля Ллос, а затем — об обмане Громфа Киммуриэлем.

— Барьеру Фаэрзресс нанесен вред, — пояснила она. — И так как демонические лорды вышли — они не смогут вернуться так же легко. Если вообще когда-нибудь вернуться… — она замолчала и засмеялась, давая Ивоннель сделать логическое умозаключение.

И двигаться в этом лабиринте загадок было не трудно. Пока демонические лорды резвятся на первичном материальном плане, Леди Ллос могла использовать Абисс для собственных потребностей и желаний.

В этот момент Ивоннель была в восторге от своей богини, смотря на события последних нескольких десятилетий. После убийства Мистры и появления Магической Чумы, Ллос решила взять под контроль Плетение, что увенчалось неудачной попыткой превратить его в паутину. Тогда Ллос поддержала цветных драконов, которые пытались воскресить злобную Тиамат, развязав грандиозную войну на Серебряных Пустошах.

Но, как и прежде, будучи остановленной, Ллос сделала следующий шаг, возможно, самый большой из всех.

Как прекрасна эта богиня, Паучья Королева, так легко и проворно бросившая вызов стабильности планов, плетущая все новые и новые интриги, несмотря на то, что некоторые из них оборачивались неудачами!

— Паучья Королева? — дразнила Йеккардарья.

Оторвавшись от своих мыслей, Ивоннель поняла, что позволила им носиться слишком близко к поверхности, и потому служанка легко прочла их. Она с недоумением посмотрела на Йеккардарью, пытаясь понять вопрос.

— Ты так легко назвала уловки Леди Ллос провалом, — заметила йоклол. — Возможно, дело в тебе.

Потребовалось лишь мгновение, чтобы Ивоннель смогла расшифровать последние два замечания в контексте друг друга, но сделав это, она широко улыбнулась. Теперь Леди Ллос казалась ей еще прекраснее.

— Нет, не Паучья Королева, — заметила она. — Госпожа Хаоса.

— Отлично, отлично, — замурлыкала Йеккардарья. — Я пришла, чтобы преподать тебе урок. И вижу, что ты превосходная ученица.

— Я просила твоего присутствия потому, что мне нужна была информация, служанка, — ответила Ивоннель.

— Да, и я оставлю тебя с той, кто сможет лучше исполнить твое желание. Она останется на твоей стороне и будет потакать твоим прихотям, пока ты не решишь по-другому.

С этими словами, йоклол снова начала вращаться. Уже не так быстро, не так резко, но уходя более глубоко. Ивоннель поняла это по ощущению жизненной энергии, которую испускала демоница.

На месте Йеккардарья все еще стояла обнаженная женщина. Но через мгновение этот образ сменился крошечным, истощенным существом, которое упало на пол. Создание казалось слишком слабым даже для того, чтобы просто стоять.

Ивоннель отодвинулась и ткнула несчастную грязную дроу ногой. Она перевернула женщину достаточно, чтобы увидеть лицо.

Из воспоминаний Ивоннель Вечной молодая девушка знала эту дроу. Первой её реакцией была смертельная ярость.

— Кь’орл Одран, — одними губами произнесла она, едва выплевывая слова сквозь накатившее чувство отвращения.

Глава третья Вербовщик

енщина закрыла глаза и тихо запела. Она опустила пальцы в маленькую миску, которую дала ей Амбергрис, и вытянула их вперед. Кровь огра стекала с их кончиков. Девушка осторожно погладила черный кожаный ремень, продолжая петь. Кровь обагряла предмет и растекалась по нему, затем исчезая без следа. Снова и снова она погружала пальцы в кровь и проводила окровавленными пальцами по заколдованному материалу. Это предназначалось её любимому мужу, её секретный подарок, который, как она надеялась, спасет ему жизнь. Спустя продолжительное время Кэтти-бри в изнеможении рухнула на пол. Ремень как прежде свисал со стола, где она пропитала его особой магией. Пряжка из митрила блестела в свете факелов.

Со своим творением, болтавшимся над головой, женщина проспала всю ночь. На следующий день Кэтти-бри надела свою простую белую одежду и черную кружевную шаль, набросив её на голову так, что та обрамляла лицо. Она сидела на алтарном камне в комнате Предвечного и смотрела на воду, льющуюся из каналов в камне: живую воду, приводящую сущность водной стихии в виде водных элементалей, которые держали могучего Предвечного с Плана Огня. Это были корни далекой Главной Башни, сильная остаточная магия — пока что сильная.

Вечно заполняющий комнату пар был прекрасен, и девушка вдохнула его, чувствуя себя обновленной после своего мощного колдовства, произведенного накануне. Равновесие, которое она находила здесь, напоминало ей о балансе самого Торила: смене сезонов, череде приливов и отливов. Каким замечательным даром был этот дом, этот мир.

И что за чудесным творением был Гаунтлгрим, построенный дворфами, и, почти наверняка, эльфами. Какие иные расы могли иметь достаточно сил, чтобы создать Башню Магии и разработать этот сложный подземный акведук, который проводил живую воду через сотню миль, разделявших Гаунтлгрим и Лускан?

Конечно, она не могла и надеяться повторить такой шедевр. Даже с помощью архимага Громфа и Харпеллов. Ни один маг, которого можно было найти за тысячи лиг вокруг, не мог бы сотворить подобного. Магия больше не была чистой, как в те давно ушедшие дни Фаэруна, и древние тайны были глубоко сокрыты от народа современного мира.

Но Кэтти-бри и не должна была повторять то великое, что создало Гаунтлгрим. Ей просто нужно было восстановить его.

— Богиня, придай мне мудрости, — прошептала она.

Позади послышался кашель, и женщина обернулась.

Джарлаксл отвесил ей почтительный поклон прежде, чем она совсем узнала его.

— Опять? — спросила она недоверчиво. — Как давно ты здесь?

— Ты выглядела очень серьезной, — ответил он. — Я не хотел тебя беспокоить.

— Но побеспокоил.

Наемник рассмеялся и снова поклонился девушке.

Кэтти-бри извинилась.

— Передо мной лежит пугающая задача, — призналась она.

— Мы найдем тебе союзников, — пообещал Джарлаксл. — Не стоит недооценивать знания и силу архимага Громфа. И Харпеллов, несмотря на всю их эксцентричность. Как известно, они отлично показывают себя в моменты особой нужды. Есть и другие.

— Поведай.

— Тысяча дворфов.

— Каменщики! Это самая простая часть работы, даже если требуется восстановить такую большую и красивую постройку, как бывшая Башня Магии.

— Есть многие, кто не пожелал бы видеть Предвечного на свободе, — ответил дроу. — И я не имею в виду идиотов вроде Неверембра или кого-либо еще из местных дворян, которые не видят дальше собственного носа и не способны понять, что мир вокруг них куда шире.

— Еще дроу?

— Я был бы рад нескольким, — без колебаний заметил Джарлаксл. — Дом Ксорларрин имеет отличных магов, которые протянут руку помощи. Разумеется, Дом Ксорларрин планирует вернуть Гаунтлгрим через сотню лет, а потому они больше всего хотят помочь удержать зверя в его яме.

— Отличные союзники, — сухо сказала женщина.

— Пока — у нас общие цели.

Кэтти-бри вздохнула, покачала головой и снова уставилась на струящуюся воду.

— Но нет, я говорю не о дроу, — сказал Джарлаксл, подходя к ней. — У нас уже есть мудрость всех магов дроу в лице Громфа. Но есть и другие, кто знает древние пути и магию. И мы найдем их.

Он успокаивающе положил руку на плечо Кэтти-бри, и она обернулась, чтобы посмотреть на наемника. Ей даже удалось кивнуть в ответ на его добродушный оптимизм.

Это и правда, было трудной задачей!

— Ты найдешь этих загадочных союзников, когда мы приступим к работе?

— Надеюсь. Не в моих интересах позволить Гаунтлгриму пасть под натиском Предвечного, даже не беря во внимание мою дружбу… — он замолчал, давая своей фразе повиснуть в воздухе, и пристально посмотрел на женщину.

— Это подходящее слово? — спросил он наконец. — Могу ли я считать себя другом компаньонов Митрил-Халла? Или короля Бренора из Гаунтлгрима.

— Ты знаешь ответ на этот вопрос.

— Но я хочу услышать его от тебя, — сказал он. — И узнать о тебе. Могу ли я считать себя твоим другом, Кэтти-бри.

Женщина протянула свою ладонь, накрывая ей руку Джарлаксла, но повернулась, чтобы посмотреть на падающую воду.

— Ты меня смущаешь, — призналась она. — Я никогда не знаю твоих мотивов и целей, и тем не менее, часть из них соответствует моим собственным, а потому я доверяю тебе.

— Как другу?

— Да.

Она была удивлена тем, как быстро ответила на этот вопрос, но даже подумав, не смогла бы сказать, что не считает Джарлаксла другом. У него всегда были скрытые мотивы, но он ни разу не давал Кэтти-бри, как и любому из компаньонов Митрил-Халла возможности подумать, что он их предал. Женщина вспомнила тот давний день, когда они с Дзиртом и Энтрери пытались сбежать из Мензоберранзана. Тогда в туннелях они налетели на Джарлаксла и его группу.

И он поймал их, но отпустил.

Дзирт тоже доверял лидеру наемников — с осторожностью, разумеется.

— Я получу грандиозную выгоду, если король Бренор сохранит контроль над этим прекрасным местом, — с улыбкой сказал Джарлаксл. — Я постараюсь уговорить дроу Мензоберранзана не пытаться выгнать его, и какие торговые возможности предоставит мне этот союз… ладно, позволь сказать, я очень рад, что дворфы отбили Гаунтлгрим.

Теперь Кэтти-бри посмотрела на наемника с большей осторожностью. Джарлаксл всегда был оппортунистом. Мог ли он в действительности обеспечить движение товаров из Мензоберранзана на поверхность через Гаунтлгрим? Мензоберранзан и Митрил-Халл были смертельными врагами, и не Мензоберранзан ли спровоцировал последнюю войну на Серебряных Пустошах? Сам король Бренор расколол голову Матроны Матери Бэнр в Смутное Время, закрепляя эту вражду.

Кэтти-бри долго смотрела на Джарлаксла, и наконец, поняла, что и в самом деле размышляет о такой возможности. В конце концов, она только покачала головой. Если кто-то и мог совершить такую смехотворно безумную авантюру — то это Джарлаксл.

— Где мой муж? — спросила она, думая, что пришло время сменить тему — и зачем Джарлаксл вообще пришел сюда, чтобы увидеть её?

— Мне сказали, что он патрулирует нижние туннели, где дворфы пытаются расширить свои владения.

Кэтти-бри кивнула. Это соответствовало её ожиданиям. Она не видела Дзирта с тех пор, как они расстались рано утром.

— Там нет никого из Ксорларринов, — добавил Джарлаксл.

— Ты уверен в этом?

— В некоторой степени. Давай просто решим, что я показал им более выгодные возможности, нежели пытаться глупо отвоевывать то, что забрал король Бренор. Однако, я не отвечаю за демонов. А я так понимаю — Подземье нынче кишит этими жалкими тварями.

— Какие новости о Башне Магии? — спросила Кэтти-бри.

— Никаких, — ответил наемник.

И снова Кэтти-бри осторожно глянула на него, не находя никаких подсказок — Джарлаксл держался непринужденно. Наконец, она спросила прямо.

— Зачем ты пришел сюда? Здесь нет ничего, что могло бы волновать тебя.

— Я не согласен, милая леди. Здесь много всего, что меня очень волнует.

— Тебя? Ну, тогда тебе стоит дойти, наконец, до цели своего визита.

— Более того, — сказал Джарлаксл. Он подошел к краю ямы и уставился в водныйвихрь, глядя в глаза огненного зверя, скрытого за танцем элементалей.

— Может быть, тебе стоит прекращать говорить загадками.

Джарлаксл развернулся к ней лицом.

— Ты знаешь, почему Артемис Энтрери еще жив? — спросил он.

Вопрос заставил Кэтти-бри задуматься.

— Я не знаю, почему все еще жива я, — через несколько мгновений ответила она. — Почему я должна знать цель и причину существования этого человека?

— Он был проклят, как мы все верили. Его жизнь была связана с мерзким и мощным артефактом.

— С мечом, да, — ответила женщина. — Дзирт пришел сюда с ним и Далией, чтобы Энтрери мог бросить оружие в яму, на корм предвечному.

— Полагая, что и сам он при этом погибнет.

— Но не погиб, — сказала Кэтти-бри. — В конце концов, оказалось, что к жизни его привязывал не меч.

— К сожалению, мне кажется, это все же был меч, — сказал Джарлаксл.

— Меч был уничтожен… — Кэтти-бри резко оборвала свою речь. Ком встал у неё в горле, и она подошла, становясь рядом с Джарлакслом.

— Что там? — спросил он.

Кэтти-бри посмотрела в яму. Вглядываясь в оранжевое свечение на дне, она остро ощущала неутолимый голод великого зверя. Едва задумываясь о своем движении, она провела кончиками большого и указательного пальца по браслету, который она носила на левой руке.

— Если нет — в любом случае, потеря невосполнима, — бросила она. — Он поглощен расплавленным камнем, который придает форму Предвечному.

— Ты уверена?

— Что ты предлагаешь?

— Ты рискнула бы спуститься вниз? — спросил дроу. — Понятно, что у тебя есть связь с великим зверем. Он говорит с тобой через кольцо, которое ты носишь, и голосами с Элементального Плана Огня, которые ты понимаешь. Ты пошла бы туда, чтобы лучше разглядеть зверя, лучше узнать его?

Кэтти-бри протестующе отступила с уступа, бросая на Джарлаксла недоверчивый взгляд. Там, внизу, за вихрем водных элементалей, она окажется отданной на милость Предвечного. Вне зависимости от защитной магии, которую она могла бы наложить, могучее существо может проглотить её и навек оставить в своем горящем животе.

— Он же не убьет тебя, не так ли? — спросил Джарлаксл. — Пока ты носишь кольцо. Ты дала плененному Предвечному возможность излить свое разочарование. Он поведал тебе все свои секреты и одолжил клочья живого пламени. Он привел тебя к древнему порталу и помог превратить этот жезл, который ты носишь, в нечто большее.

— И, быть может, он знает, что я хочу навеки удержать его в этой норе, — ответила она.

Джарлаксл пожал плечами.

— Возможно. Но как ты можешь оставаться так близко рядом с подобной красотой и сверхъестественной силой, при этом, не проявляя любопытства?

— Я не говорила, что мне не любопытно.

— Ты не трусиха. Я в этом уверен.

— Хватит твоих игр, Джарлаксл! — потребовала женщина. — Чего тебе надо?

Наемник залез в сумку и вытащил большую перчатку. Вещь казалась слишком габаритной, чтобы уместиться в сумке, но та, конечно же, должна была быть волшебной. Была ли на Джарлаксле хоть одна обычная вещь? — задалась вопросом Кэтти-бри. Он показал перчатку женщине, затем бросая её прямо в руки Кэтти-бри.

— Это сестра Когтя Шарона, — пояснил он. — Необходимая защита от смертельной магии оружия.

— Ты ждешь, что я спущусь в яму и возьму меч, которого почти наверняка не существует?

— А если нет — тогда, в конце концов, мы будем знать это точно. А Энтрери сможет быть спокоен, что его долгожительство не связано с мечом.

Кэтти-бри бросила перчатку обратно.

— У тебя тоже есть магия. Вот сам и иди.

— Это Кэтти-бри связана с Предвечным. Кэтти-бри понимает зверя. Кэтти-бри узнала, что нам нужно действовать, чтобы сохранить вулкан спящим и к чему должны привести наши действия. Кэтти-бри, а не Джарлаксл, принимает дары от Предвечного и призывает элементалей из пламенных вен зверя.

— А еще Кэтти-бри достаточно мудра, чтобы уважать силу зверя, — сказала она.

Джарлаксл рассмеялся и поклонился.

— Есть еще одна причина для моей просьбы, признаю, — сказал он, снова бросая перчатку любопытно глядящей на него женщине. — Ты говоришь, что знаешь зверя — и мы все полагаемся на твои суждения, которые призваны привести нас к решению предсказанных тобой проблем — но как ты можешь быть уверена в своей правоте? Насколько хорошо ты в действительности знаешь это существо? Этот живой вулкан. Ты встречалась с его миньонами и касалась внешних краев, но ни разу не сталкивалась с ним напрямую. Я говорил об этом с Громфом, и тут мы пришли к согласию. Ты должна поговорить с Предвечным без посредников. Встань перед ним, и пускай он откроет нам больше секретов. Это может оказаться нашей единственной надеждой на восстановление магии, которая удерживает зверя.

Кэтти-бри прислушалась к своим мыслям, последовавшим за этим драматичным монологом.

— А если я открою ему свои намерения? — спросила она. — Не решит ли великий древний зверь просто сожрать меня и покончить с этим? Разумеется, он хочет оказаться на свободе.

— Мы не можем знать, чего желает подобное существо, — сказал Джарлаксл.

Кэтти-бри пришлось признать его правоту. Ум этого существа отличался от всех существ, живущих на Фаэруне. Это была древняя всепожирающая магия, цели которой были неизвестны и, возможно, вообще не поддавались познанию человеком или дроу.

— Возможно, есть и другие пути, по которым зверь может выбраться, — предположил Джарлаксл. — Пути менее разрушительные, чем извержение вулкана. Способы, которые дадут каждому из нас, даже зверю, то, чего мы хотим. И ты — Избранная Миликки, могла бы понять такую мощь природы, как Предвечный, куда лучше, чем последователь любого другого бога. Конечно, ты можешь использовать свою дисциплину и направить разговор с Предвечным в нужное русло.

Кэтти-бри подняла перчатку.

— В любом случае — я так и сделаю… — сухо сказала она.

— Я был бы бесконечно благодарен, — сказал Джарлаксл. — На самом деле, я многократно оплачу твое потраченное время.

— Я дочь дворфского короля, — напомнила ему женщина. — И меня не интересует твое богатство.

Улыбка Джарлаксла говорила иное.

— Я не бросаю слов на ветер, моя дорогая леди. Я прошу тебя о небольшой услуге, и небольшом путешествии, которое, вполне возможно, поможет всем нам.

Кэтти-бри посмотрела вниз. На лице её застыло сомнение. Даже со своим магическим кольцом она ощущала жар огненного дыхания Предвечного. Но ведь до сих пор ей удавалось противостоять теплу и пламени с помощью собственных магических способностей.

— И как же я попаду туда? Где я встану в этом море раскаленной лавы? — задала она второй вопрос, поворачиваясь к Джарлакслу. Она нашла наемника протягивавшим ей какую-то черную ткань, возможно, сложенную одежду. Кэтти-бри посмотрела на предмет, затем на Джарлаксла, а потом все же взяла ткань из его рук, разворачивая её. Вещь оказалась мерцающим черным плащом с высоким стоячим воротничком.

— Это некогда носил Кенсидиан. Он был Верховным Капитаном Куртом. Потом он перешел к его потомкам, от них к Далии, как не удивительно. Дзирт знает этот плащ. Надень его. И ты поймешь.

Женщина набросила плащ на плечи и нашла завязки.

— Прекрасно дополняет твой наряд, — сказал Джарлаксл, одобрительно кивая. — Как красиво.

— Последний писк моды? — скептически спросила она.

— Гораздо больше, — ответил наемник. — Услышь его.

Бросив на Джарлаксла последний взгляд, полный сомнений, Кэтти-бри закрыла глаза, и дала мыслям сосредоточиться на плаще. Как и многие магические предметы, этот плащ, Плащ Ворона, желал, чтобы хозяин понял его свойства. Кэтти-бри думала, что это, пожалуй, был один из самых любопытных аспектов магии. Ибо даже неодушевленные предметы хотели, чтобы их магию использовали.

Женщина позволила своим мыслям проникнуть глубже и широко развела руки — чтобы увидеть, что то, что некогда было её руками, теперь выглядит, как блестящие черные крылья. Она острее почувствовала потоки тепла, игравшие на её перьях. Женщина была так уверена, что больше не сомневалась в Джарлаксле. Она не стала даже создавать дополнительные заклинания, на случай, если плащ прекратит действовать. Кэтти-бри просто подалась вперед, давая восходящим потокам поднять её над землей.

Гигантский ворон полетел вниз, резко кружа вместе с танцующими элементалями. Даже со своим кольцом и защитными заклятиями, Кэтти-бри ощущала, что жар становится сильнее, стоило ей приблизиться к краю этой водной границы.

Она прорвала сырой туман, и, казалось, попала в другой план. Или в другой мир, быть может даже Торил на заре его существования.

Да, так и было, поняла она каким-то образом. Это расплавленное поле кипящей магмы, этот смрад, который она ощущала, словно попала в котел, полный тухлых яиц — именно так выглядел мир в первые дни, прежде чем сюда явились эльфы. Прежде, чем здесь зародилась жизнь.

Мгновение, она парила в оранжевом сиянии, а затем затормозила, присаживаясь на твердый испещренный прожилками камень. Она аккуратно приземлилась, готовая сразу взлететь, если камень окажется слишком горячим для её магической защиты. Но, к её облегчению, она не испытала жуткой боли.

Обдумав это и пожав плечами, Кэтти-бри покинула тело ворона, и остановилась, чтобы вспомнить свои первые дни этой второй жизни, когда она обнаружила, что волшебный шрам Миликки дает ей власть над изменением формы. Как часто она облетала равнины Нетерила в виде большой птицы. Насколько свободной она была, купаясь в восходящих потоках, паря над миром, распростершимся ниже.

Но все эти мысли развеялись, словно на горячем ветру, когда в её мыслях зазвучал голос Предвечного, который говорил через её кольцо. Она ощутила неуверенность — опасную неуверенность — и ответила на языке Плана Огня, шепча обещания и призывая искать общую пользу.

Предвечный ответил ощущениями. Она чувствовала, как зверь тянет свои щупальца к Кузне, к неактивному порталу, к каналам, которые она обнаружила, когда они отбивали комплекс, похожими на тот, где Кэтти-бри сделала свой жезл.

В порыве, она стукнула своим жезлом о камень, заставляя его принять огненную форму.

Она почувствовала удовольствие Предвечного.

Потом женщина начала свое исследование. Подняв глаза, она сосредоточилась на водных элементалях, ощущая разочарование и гнев зверя — но это было не такой жгучей яростью, которую она себе представляла. И она была рада. Возможно, были способы уменьшить желания Предвечного, способы отвлечь часть его взрывной и смертельной энергии.

Долгое время Кэтти-бри общалась с огненным зверем, рассматривая Гаунтлгрим его глазами, и с помощью этой связи она смогла получить некоторое представление о магии, которая загнала Предвечного в яму и удерживала его там. Она знала, что понимание этого могло помочь ей в восстановлении Башни Магии.

Кэтти-бри постаралась спрятать эти мысли подальше. Если Предвечный захочет, она будет мертва, сожжена и похоронена под лавой задолго до того, как вырвется за спасительное кольцо элементалей.

Но Предвечный не собирался делать ничего подобного. Казалось, зверь почти наслаждался её компанией.

Нет, такого не может быть. Существо, подобное этому, не может испытывать такие эмоции. Но, тем не менее, она не чувствовала никаких признаков раздражения зверя. Очевидно, Предвечный понял, что все было под контролем, а она не представляет угрозы, и потому принял её терпимо. Он воспринял её вторжение, как некоторое приятное отвлечение.

Поняв это, Кэтти-бри хотела остаться, но вместе с мыслью пришла дурнота, почти обморок, едва не сбросивший её в лаву. Дело было не в жаре, а в запахе. Здесь нечем было дышать. Она знала, что ей нужно сконцентрироваться на своей задаче, а потому быстро ринулась прочь.

Положив перчатку на руку, она показала её богоподобному хозяину ямы. Она не понимала, было ли это чувство, пришедшее от зверя или от перчатки, но рядом с ней явно находилось нечто.

Превратившись в ворона, она перелетела к другому камню, и быстро вернулась к своей человеческой форме. Женщина заглянула в кипящую красную магму. Посмеет ли она залезть туда? Женщина покачала головой прежде, чем успела даже двинуть рукой, полностью уверенная в том, что прежде, чем она успеет воспользоваться любыми чарами, расплавленный камень спалит перчатку вместе с её рукой.

Но все-таки она не отводила взгляда, наклонившись ниже, словно загипнотизированная пузырящейся лавой.

Над магмой поднялся какой-то предмет. Кэтти-бри отпрянула, ошеломленная. Казалось, это были череп и кости маленького человекоподобного скелета: позвоночник и грудная клетка крепились к тазу с широко расставленными костями, некогда служившими ногами.

Предмет поднялся немного выше, подпрыгивая в тяжелой жидкости, и Кэтти-бри ахнула, когда поняла, что это рукоять и крестовина меча. Тонкое острое лезвие вспыхнуло красным в пламенной лаве.

Своей защищенной рукой она схватила эфес, просовывая руку между ребрами, и извлекла меч, держа его перед своими удивленными глазами.

Она почувствовала силу Когтя Шарона. Она ощутила его злобу, а потому ей пришлось потрудиться, чтобы не бросить предмет назад в лаву.

Жуткая мощь Предвечного не тронула Коготь Шарона, совершенно не навредив великолепному клинку.

Кэтти-бри снова воззвала к плащу и превратилась в ворона. Бросив беглое телепатическое прощание Предвечному, она рванула прочь, размахивая сильными крыльями, чтобы снова миновать круг танцующих элементалей. Поднявшись над ним, она перелетела на другую сторону и приземлилась на уступе возле камня саркофага, где её терпеливо ждал Джарлаксл.

— Я это знал, — сказал наемник. Глаза дроу сверкнули, когда Кэтти-бри вернулась к своей человеческой форме, показывая сокровище, которое она держала в руке.

Женщина снова осмотрела меч, чтобы понять — не лава ли придавала клинку его красный оттенок. Само лезвие меча было красным, с черным желобком для крови посередине. Она подивилась мастерству, с которым были выгравированы чудесные изображения фигур в надвинутых капюшонах и с длинными косами, тянувшиеся по всему лезвию.

— Мало что в мире сможет сравниться с ним, — сказал Джарлаксл, напугав её.

— Самый прекрасный клинок.

— Полный дьявольской мощи, — ответила женщина.

— Жажды крови, — признался он. — Разве это — не цель создания оружия?

— В нем сокрыта сила… — она обескураженно покачала головой. Когда-то женщина сражалась Кхазид’хи, клинком, который теперь висел на поясе Джарлаксла. Но даже это чудесное оружие, казалось, бледнело рядом с великолепием этого творения.

— Оружие создают, чтобы убивать, моя милая леди, — Джарлаксл указал на пол и перчатку. — Не трогай меч без неё, — предупредил он.

Кэтти-бри опустила меч на камень и сняла перчатку, передавая её. Когда Джарлаксл надел её на руку, Кэтти-бри потянулась, чтобы снять плащ, но наемник поднял руку и покачал головой.

— Мой дар тебе, — сказал он.

Кэтти-бри кивнула.

— Он стоит сделки.

— Ох, это не сделка, — ответил он. — Плащ — это мой подарок. Твоя награда за меч еще впереди, и я обещаю тебе кое-что получше.

Он поднял меч и салютовал Кэтти-бри. Затем, он улыбнулся, поклонился и пошел прочь, двигаясь по туннелю, ведущему к Кузне.

Кэтти-бри долгое время смотрела ему в спину, но не пошла следом. Она снова оказалась на выступе, глядя в яму, мимо танца элементалей, в огненные глаза Предвечного.

Зверь позволил ей быть рядом и не пожрал её.

Как ни странно, она чувствовала себя даже благословленной. И Кэтти-бри знала, что еще вернется на дно ямы. И, возможно, ни один раз.

Глава четвертая Мелочность

 них нет союзников, — напомнила Верховная Жрица Чейрри Ханзрин своей матери — Шакти. — Они смотрят на город из пещеры на вершине западной стены. Спрятались за своими драуками и глумятся надо всеми, кто не принадлежит к Дому Меларн.

— Я хорошо осведомлена о фанатизме Жиндии Меларн, — ответила Шакти. — Действительно, назвать союзников этого молодого Дома сложно. Но Матрона Мать Мез’Баррис Армго в эти времена не враг Меларнам.

Упоминание о Матроне Матери Второго Дома заставило Чейрри притихнуть. Баррисон Дель’Армго был самым важным союзником их Дома на протяжении многих десятилетий. Дом Ханзрин процветал за счет торговли и контроля над большей частью сельского хозяйства Мензоберранзана. Под строгим и дисциплинированным руководством Шакти, семья Ханзрин значительно продвинулась вперед, накапливая богатство и силу. Их положение не изменилось, и они все еще оставались одиннадцатым Домом, задержанные созданием Дома До’Урден и введением его в Правящий Совет после ухода Матроны Матери Зирит и Дома Ксорларрин. Разумеется, остальные Дома, чьему возвышению помешало это беспрецедентное детище Матроны Матери Квентл, до сих пор яростно роптали. В частности — Дом Даскрин, Девятый Дом, чья амбициозная матрона мать открыто претендовала на место в Правящем Совете, и снова была лишена этой чести.

Но такие формальности никогда не волновали Шакти Ханзрин. Её больше интересовали реальные власть и богатство, а не церемонии и демонстрации. Её семью часто обзывали «каменными головами» из-за их работы на фермах, но они ценили открывавшиеся возможности выше своей гордости.

Поворачивая по улице и обходя большой сталагмит, две женщины увидели Дом Меларн. Без сомнения, это был он — созданный с использованием самой необычной для Города Пауков архитектуры. Меларны были самой молодой из правящих семей Мензоберранзана. Дом был образован союзом между Домами Кенафин и Хорлбар, объединяя цели и дух, который возник из пепла войны, разгоревшейся столетие назад. В ней два Дома рука об руку сражались против Дома Туин’Тарл, Восьмого Дома. В итоге Туин’Тарл был разрушен, а объединенные Дома под именем Дома Меларн, заменили свергнутую матрону мать на Правящем Совете. Среди новых Меларнов оказались многие дроу, оставшиеся без крова после падения соседнего города — Чед Насада, славившегося своими дорогами, созданными из паутины.

Эти беженцы принесли с собой удивительную архитектуру Чед Насада. Это было как нельзя лучше видно при взгляде на изящный покачивающийся мост из паутины, который взбегал на западную стену пещеры, парадной двери Дома Меларн, находившейся в ста футах над полом.

Матрона Мать Шакти заставила дочь остановиться, поднимая руку, и тихо произнесла заклинание. В воздухе появился волшебный молоточек, зависший правее самой нижней паутинной дорожки, лежавшей перед фасадом Дома Меларн. По команде Шакти, молоток пару раз постучал по стене.

Потом он исчез, и Шакти жестом приказала Чейрри следовать за ней. К тому времени, когда они приблизились к месту, где пропал молоток, трещина, говорившая о наличии скрытого дверного проема в стене, уже была видна. Стоило им подойти к тайной двери — камень отошел, открывая туннель. Там стояла Первая Жрица Кьернилл Меларн, которая с надлежащим почтением склонилась перед Матроной Матерью Ханзрин, прося её идти следом. Шакти предусмотрительно напомнила себе, что перед ней — не обычная Первая Жрица. Как правило, этот титул принадлежал старшей дочери благородной семьи, но Кьернилл не была связана с Жиндией. Жиндия была старшей дочерью Матроны Матери Джерлис из Дома Ксорлбар, а Кьернилл была Матроной Матерью Дома Кенафин. Когда два Дома объединились в Дом Меларн, Кьернилл позволила Жиндии стать Матроной Матерью нового Дома. Это был стратегический шаг. Остальные верховные матери знали, что умная Кьернилл ждала, что первая матрона мать нового Дома будет, вероятно, уничтожена в хаосе присоединения. Но Жиндия выжила, и Кьернилл приняла свой пост первой жрицы, хотя, разумеется, она занимала в иерархии семьи куда более важное место.

Трио двинулось глубоко вниз, вглубь западной стены. Сейчас они оказались гораздо ниже построек Дома Меларн. На своем пути женщины прошли множество сторожевых постов, укомплектованных озверевшими драуками. Ни один Дом не был так защищен жуткими полудроу-полупауками, как ревностные, влюбленные в этих мерзких существ, жрицы Дома Меларн. Они праздновали перевоплощение дроу в драука так, как иные семьи могли отмечать рождение первой дочери.

В секретной комнате, располагавшейся глубоко внизу и защищенной сотнями футов твердого камня и магическими заклинаниями, как тайными, так и божественными, обе Ханзрин были представлены Матроне Матери Жиндии Меларн, самой молодой Матроне Матери Мензоберранзана, и на сегодняшний день — самой молодой во всем Правящем Совете — если игнорировать присутствие иблиса — Матроны Матери Дартиир До’Урден. Никто не был рад игнорировать мерзкое существо больше, чем Жиндия Меларн. По всему периметру круглой комнаты тянулся балкон, на котором стояли охранники-драуки. Там, в нескольких футах от пола, они казались еще больше. Все существа сжимали адамантовые копья, и все, казалось, мечтали пустить смертоносное оружие в дело.

— Я рада, что вы откликнулись на моё приглашение, — сказала Жиндия, обращаясь к своим гостям. Жестом, она предложила Ханзринам присесть вокруг небольшого прямоугольного стола. Кьернилл заняла место справа от своей матроны матери.

— Ты настаивала на том, что твоя информация очень важна для моей семьи, — ответила Шакти Ханзрин. — Паучья Королева заверила меня в безопасности.

— На самом деле, она имеет значение для нас обоих, — заметила Жиндия. — Ты знаешь о событиях в К’Ксорларрине?

— Что дворфы забрали свой комплекс и изгнали Матрону Мать Зирит?

— Да, а настоящее местонахождение Матроны Матери Зирит и её семьи?

— Её сильной семьи, — заметила Шакти.

— Её семьи еретиков, — с усмешкой поправила Кьернилл.

Это замечание удивило гостей из Дома Ханзрин. Дом Меларн не в состоянии тягаться с могучим Домом Ксорларрин, даже если дворфы нанесли урон семье Зирит.

— Без сомнения, ты довольна тем, как обернулись дела, — прямо сказала Матрона Мать Жиндия.

Матрона Мать Шакти с любопытством посмотрела на Жиндию, охваченная более, чем легким трепетом. Она не собиралась признаваться в подобном. Особенно в свете союза Дома Ксорларрин с Домом Бэнр.

— Ни для кого не секрет, что Дом Ханзрин боялся, что создание К’Ксорларрина увенчается успехом, — заявила глупая и жестокая Жиндия. — Город, — бросила она, сплевывая на пол. — Это было просто рабское поселение Дома Бэнр, созданное, таким образом, чтобы увести от вас самую выгодную торговлю.

— Это спорно. К’Ксорларрина больше нет, — сказала Матрона Мать Шакти, толкая свою дочь под столом, дабы удержать пылкую Чейрри от слов, о которых они могли бы пожалеть.

— Но проиграла ли Матрона Мать Бэнр? — хитро спросила Жиндия Меларн. — Она послала туда демонов, а дворфы их разбили. Так говорят отчеты.

— И так дворфы вернули Гаунтлгрим и заново зажгли огонь Великой Кузни, — продолжила Жиндия. — Но именно эти дворфы известны, как союзники Джарлаксла и Бреган Д’Эрт.

Несмотря на свою большую и долго оттачиваемую дисциплину, Шакти не смогла усидеть на месте при упоминании Джарлаксла. Бреган Д’Эрт уже давно была бельмом на глазу Дома Ханзрин, угрожая планам Шакти на торговлю за пределами Мензоберранзана. Преданность Бреган Д’Эрт Дому Бэнр была несомненной.

— У тебя больше нет легкого пути на поверхность, — сказала Жиндия. — Твои караваны не пройдут через заставы дворфов. Но если Джарлаксл способен обеспечить соглашение между Домом Бэнр и новым королевством Гаунтлгрима…

Она позволила этой мысли заманчиво повиснуть в воздухе.

— Паучья Королева оставит её, — бросила Шакти, потому что не знала, что тут еще возразить.

— Сама скажешь ей об этом? — со смехом спросила Жиндия. Шакти тяжело уставилась на неё.

— Не ты ли из всех верховных матерей Мензоберранзана утверждаешь свою исключительную близость к Ллос? — очень серьезно поинтересовалась она. — Паучья Королева примет такой шаг со стороны Матроны Матери Бэнр?

— Той же Матроны Матери Бэнр, которая ввела дартиир, жалкую эльфийку, в Правящий Совет? — поинтересовалась Жиндия. — Которая поставила Матрону Мать Дартиир До’Урден впереди тебя на иерархической лестнице Мензоберранзана?

— Твои оскорбления неуместны, — сказала Чейрри Ханзрин.

— Это не оскорбления, — бросила Жиндия. — Простая истина, которая неприятна нам обоим. Быть может, эта мерзавка Дартиир До’Урден не сильно волнует Квентл Бэнр, но зато весь остальной Совет гудит. Должны ли мы принимать голос дартиир на Правящем Совете?

— Или мы порвем её на кусочки? — спросила Шакти. — Мы опять вернулись к старой песне. Разве мы не видели эту игру с демонами, которые напали на Дом До’Урден? Это нападение только укрепило репутацию Матроны Матери До’Урден, как и власть Матроны Матери Бэнр.

— То есть ты оставишь без внимания соглашение между Матроной Матерью Бэнр и Бреган Д’Эрт, дающее ей возможность проходить через дворфский город?

— Я не верю в то, что подобное соглашение существует.

— О, оно существует, — уверено сказала Матрона Мать Жиндия. — Влияние Джарлаксла на события очевидно. И кто получит больше пользы от подобной операции, чем этот отщепенец-еретик и его грязная группа бродяг?

Матрона Мать Дома Меларн повернулась в сторону и махнула драуку, который положил руку на скрытый в стене поршень. Невидимые камни заскользили, и перед жрицами распахнулась скрытая дверь. Шакти и Чейрри были испуганы и удивлены, когда из темноты шагнула важная женщина-дроу. Она была одета в одежды Высшей Жрицы, даже первой жрицы Дома, и её герб был отлично известен.

Кирий Ксорларрин, сказали пальцы Матроны Матери Шакти дочери. Явившаяся женщина подошла к столу и вызвала магический круглый диск синего цвета, который повис в воздухе примерно на уровне её талии. Кирий села на него.

— Мы говорили о бродягах, — сказала Матрона Мать Жиндия.

— Достойное описание, — ответила Кирий, в голосе которой слышалось нескрываемое презрение.

Дочь и мать из Дома Ханзрин бросили друг на друга несколько смущенные взгляды. Не был ли Дом Ксорларрин известен своим мягким отношением к мужчинам? Дом Баррисон Дель’Армго и Дом Ксорларрин уже давно слыли двумя семьями Мензоберранзана, способствовавшими продвижению мужчин по карьерной лестнице Дома. Но, в отличие от Ксорларрин, в Баррисон Дель’Армго никогда не возникало сомнений — мужчина самого высокого ранга, как правило — мастер оружия, всегда подчинялся даже самой низшей из жриц.

— Ты знаешь первую жрицу Дома Ксорларрин, — сказала Матрона Мать Жиндия. И её гостья кивнула.

— В скором времени я присоединюсь к Дому До’Урден, — сообщила им Кирий. — Моя сестра, мой брат и большинство двоюродных братьев уже там, укрепляют связи между Домом До’Урден и Сорцере.

— И связи с Домом Бэнр, — осмелилась заметить Шакти. Кирий только пренебрежительно фыркнула.

— Сарибель, твоя сестра, в настоящее время — первая жрица Дома До’Урден, не так ли? — нажала Шакти. — Ты займешь её место?

— Со временем.

— Ты хочешь стать Матроной Матерью До’Урден, — заметила Шакти.

— Опять-таки, со временем, я, возможно, буду носить и это звание, — ответила Кирий. — А потом я уничтожу Дом До’Урден, превратив его в Дом Ксорларрин.

— Ты строишь заговор против собственной матери, — кисло сказала Шакти. Она посмотрела прямо на Матрону Мать Жиндию, словно делая замечание, что той должно быть стыдно за одну только мысль об этом.

Убийство матерей не приветствовалось в Мензоберранзане, и особенно — не приветствовалось прямо здесь и сейчас, где Шакти сидела в комнате со своей старшей и самой сильной из дочерей.

Конечно, у Матроны Матери Жиндии не было подобных проблем.

— Матрона Мать Зирит слишком далеко ушла путями ереси, — заявила она. — Самое большое влияние она отдает простым мужчинам. Это не путь Ллос.

— Её святотатство обрекло К’Ксорларрин, — добавила Кирий. — Никто не ожидал армию демонов в нашем городе, чтобы держать их в повиновении, когда Матрона Матерь Бэнр послала их к нам, чтобы победить дворфов. Для меня это было ясно с самого начала дворфского вторжения. И даже до того. Когда многие из нашего Дома были убиты на Серебряных Пустошах. Дом Ксорларрин потерял расположение Ллос.

— Ты предашь Матрону Мать Зирит, — сказала Шакти.

— Она никогда не вернется в Мензоберранзан! — крикнула Кирий. — Я спасу Дом Ксорларрин! Мы не станем частью Бреган Д’Эрт, которая будет использовать нас по прихоти Матроны Матери Бэнр. Я никогда не допущу этого. Наше место здесь, с независимой Матроной Матерью Ксорларрин, заседающей в Правящем Совете.

— Я прошу вас принять всю информацию, полученную здесь, — извинилась Матрона Мать Жиндия перед гостями из Дома Ханзрин.

— Ты намекнула на смелый план, — ответила Шакти. — Тот, который столкнет нас с Матроной Матерью Бэнр и силами её союзников.

— Нет! — утверждала Жиндия. — Сейчас она поглощена вопросами, которые не относятся к Дому До’Урден. Демонические Лорды бродят по Подземью, и, в немалой степени, из-за глупых действий её брата! До прихода Демогоргона Матрона Мать Бэнр сделала многое, чтобы укрепить положение этого фальшивого Дома, и потому она ждет, что они выстоят сами. На самом деле, они так и должны сделать. Многие другие — Дом Баррисон Дель’Армго и некоторые из ближайших союзников Матроны Матери Бэнр — настороженно наблюдают за ними. Решать судьбу Дома До’Урден будет Ллос, а не армия Дома Бэнр.

— А Ллос, безусловно, с нами, — добавила Кирий.

После долгого молчания, Шакти ответила Жиндии.

— Твои амбиции — невероятны.

— Тогда я докажу их тебе.

Шакти кивнула.

— Я верю в твою надежность в данном вопросе, а потому могу поделиться с тобой всеми своими тайнами, — сказала Жиндия. — Знай, что если я права в своих опасениях — а я уверяю тебя, что я права — любое предательство моего Дома развяжет Матроне Матери Бэнр руки, давая повод уничтожить и твой. В конце концов, ты пришла сюда добровольно, зная лишь о том, что мы — враги Дома До’Урден. И не сомневаюсь, что Матрона Мать Бэнр понимает, что демоны Ханзрин были среди орды, атаковавшей Дом До’Урден.

— Война против Дома Меларн вызовет улыбку на лице Квентл Бэнр, — продолжила Жиндия. — Но насколько веселее ей будет получить повод устранить обе наши семьи, раздавив последних союзников Матроны Матери Мез’Баррис, к которым та, возможно, могла бы обратиться в своей попытке воспрепятствовать абсолютной власти Дома Бэнр?

Шакти Ханзрин долго смотрела на Матрону Мать Меларн. Жиндия сделала знак своей дочери, которая направилась к стене и отодвинула в сторону полог, за которым находился небольшой сундук.

Она взяла предмет в руки и отнесла его к собравшимся, ставя перед Матроной Матерью Шакти.

— Открой, — указала Матрона Мать Жиндия. — Но будь осторожна. Не прикасайся к содержимому.

Бросив настороженный взгляд на дочь, Шакти аккуратно открыла крышку ларца, видя перед собой кучу красивых драгоценных камней, вставленных в сказочные украшения. Несмотря на предупреждение, её рука скользнула к одному из предметов — диадеме, украшенной рубинами.

— Не надо, — предупредила Жиндия.

— Что это? — спросила Шакти, закрывая ларец.

— Подарок для тебя, — сказала Жиндия. — Знак доверия и доброй воли моего Дома, в честь соглашения, заключенного нами в этой войне.

— Бриллианты?

— Товары для Надземного Мира, — пояснила Матрона Мать Меларн. — Надеюсь, ты найдешь какой-нибудь способ доставить их нужным… торговцам.

— Но это не наш обычный товар, — сказала Шакти. — Мы торгуем едой и экзотическими штучками из Подземья. На поверхности нет недостатка в камнях и украшениях.

Она снова открыла крышку, заглядывая в ларец.

— Без сомнения, они стоят огромных денег — и они очень красивые. Но это не мой обычный товар и мне будет трудно найти соответствующие каналы, чтобы вывести их на рынок.

Жиндия, Кирий и Кьернилл обменялись самодовольными понимающими взглядами, после чего Шакти и Чейрри ощутили, что чего-то не понимают.

— То есть ты не желаешь принять нашу щедрость? — спросила Жиндия.

— Я очень благодарна тебе, Матрона Мать. Я возьму их, — ответила Шакти. — И я передам их в поверхностный мир, чтобы продать. Просто предупреждаю, что прибыль будет минимальной.

— Она будет более важной, чем ты представляешь, — вставила Кьернилл Меларн.

— Все ли измеряется в монетах? — заметила Матрона Мать Жиндия. Шакти выглядела удивленной.

— Конечно, есть и другие вещи, с которыми может помочь торговля, — добавила Жиндия. Теперь Шакти совершенно недоумевала. Она посмотрела на свою дочь, которая только пожала плечами, ничуть не менее удивленная.

— Ты сделаешь работу Паучьей Королевы, — объяснила Жиндия. — Это не просто россыпь драгоценных побрякушек, Матрона Мать Ханзрин. Это филактерии, каждая из которых содержит душу убитого демона.

Глаза Шакти распахнулись, и она снова открыла ларец, но лишь на мгновение, а потом крепко захлопнула крышку и положила сверху руку, чтобы удерживать её закрытой.

— Дворянин или дворянка, надевшие подобную брошь, или ожерелье, или тиару, вскоре почувствуют, как их мысли обращаются к мраку хаоса, а душа полна демоническими устремлениями, — с большим воодушевлением сказала Жиндия.

— Ты все еще считаешь это незначительным подарком? — ехидно спросила Кьернилл.

— Я передам их в Мир Наверху, — сказала Шакти, в конце концов. Взгляд её остановился на Матроне Матери Дома Кенафин. — Во славу Ллос. Что касается остальных ваших намерений — они невероятны, как я и говорила. Вы видите, что альянс Дома Бэнр трещит по швам, и думаете, что путь к уничтожению Дома До’Урден открыт.

— А Ллос на нашей стороне, — напомнила ей Кьернилл.

Шакти Ханзрин с поклоном признала её мнение.

— Так часто бывает трудно понять истинные намерения Паучьей Королевы.

Заметив, как Жиндия напряглась в ответ на эти слова, Шакти добавила, обращаясь к фанатичной Матроне Матери.

— Даже её самым преданным последовательницам. Тем не менее, я не сомневаюсь, что Госпожа Ллос одобрит наши планы. И они удадутся.

Матрона Мать Жиндия расслабилась и кивнула.

— Но что касается остального, — с сильным нажимом закончила Шакти. — Принесите мне доказательства.

Она кивнула дочери, и обе они, не теряя времени, покинули застенки фанатичных Меларнов. Весь обратный путь к собственному дому Шакти обдумывала все доступные ей варианты.

Город К’Ксорларрин представлял угрозу для торговой империи, построенной ею. И потому она не оплакивала неудачу Матери Зирит.

Дом До’Урден в действительности не имеет для неё особенного значения. Она не слишком заботилась о формальном положении своей семьи. На самом деле, она даже считала свое низкое положение поводом быть активной и, таким образом, накапливать богатства, заставляя другие Дома зависеть от её ресурсов.

Но возможность торговать за пределами города, принося матронам матерям экзотические товары и продавать их изделия на богатых рынках — это не то, от чего Шакти Ханзрин могла просто так отказаться. Если Бэнры действительно намеревались захватить торговые пути на поверхность, это представляет прямую угрозу для репутации и целей Дома Ханзрин.

Тогда возникал вопрос, желала ли всего этого Матрона Мать Бэнр — всю торговлю, и всю власть.

— Никто не узнает, что ты здесь, — сказала Матрона Мать Бэнр своей гостье. — Это вызовет большую шумиху в городе, который едва оправился от прихода Принца Демонов.

Говоря это, она смотрела на Зирит, однако, Матрона Мать Ксорларрин не смотрела на неё вообще. И, хотя она кивала в ответ на каждое слово — едва ли она слышала, что говорила Квентл. Зирит отвлекла красивая молодая женщина, сидевшая на левом конце небольшого стола.

Не отвлеклась, поправила себя Квентл. Очаровалась. Волосы молодой женщины были гладкими и густыми, поразительно контрастируя с её угольно-черной кожей. Они, дразня, завивались, спадая на совершенную грудь, которая была едва прикрыта мягким фиолетовым платьем, подчеркивающим каждый изгиб тела.

Квентл потребовалось долгое время, чтобы понять — она тоже смотрит на безнадежно красивую молодую женщину.

— Кто это? — почти требовательно спросила Зирит.

— Дочь Громфа, — ответила Квентл, надеясь, что имя ныне свергнутого архимага, произнесенное сейчас, хоть немного развеет транс Зирит.

Но прошло долгое время, пока внимание Зирит снова вернулось к Квентл. И даже тогда казалось, что Ивоннель сама выпустила её из тисков своего очарования, о чем свидетельствовал смешок девушки, последовавший за тем, как женщина отвернулась.

— Я не знала, что у Громфа…

— И Минолин Фей, из Дома Фей-Бранч, — прервала Ивоннель, нарушая этикет.

Зирит пораженно скривилась, и отстранилась, чтобы разглядеть молодую женщину, которая едва достигла возраста двадцати лет. Зирит, разумеется, было известно о беременности Минолин. Как и о явлении аватара Ллос в Дом Фей-Бранч на Фестиваль Основания, которое стало поводом для сплетен среди членов Дома Ксорларрин, идущих через Подземье. Зирит знала, что Минолин теперь принадлежит к Дому Бэнр — она видела Верховную Жрицу, когда шла через комнаты, чтобы прийти к этой самой зале аудиенций.

— Дочь Громфа и Минолин Фей? — спросила Зирит Квентл.

— Да, — снова ответила Ивоннель, на этот раз прерывая Матрону Мать Бэнр.

— Она довольно импульсивна, — сухо сказала Квентл, бросая взгляд на молодую женщину.

— И любит всем мешать, — добавила Матрона Мать, замечая, что глаза Зирит снова остановились на Ивоннель.

— Угу, — рассеяно пробормотала Зирит.

— Могу я идти, Матрона Мать? — спросила Ивоннель.

— Пожалуйста, — ответила Квентл, пытаясь казаться нежной.

Ивоннель поднялась, и взгляд Зирит вспорхнул за ней. Разрез её простого, но элегантного платья обнажал большую часть ноги, и Зирит едва не задохнулась, когда девушка развернулась и двинулась к выходу из комнаты.

Она была босой, как лишь теперь заметили Зирит и Квентл. И это казалось наиболее подходящим состоянием для этого необузданного и прекрасного существа.

Дверь захлопнулась, но Зирит потребовалось некоторое время, чтобы взять себя в руки и отвернуться.

— Она вполне… милая, — сказала, в конце концов, Матрона Мать Ксорларрин, и Квентл поняла, что союзница вынуждена была сделать паузу, чтобы найти нужное слово. Ибо простое «прекрасна» казалось недостаточным.

— Ты хочешь сказать им, что я погибла в бою? — спросила Зирит. Она покачала головой, казалось, отгоняя прочь очарование Ивоннель, и словно бы забывая все, что только что происходило вокруг.

Так ли уж отвлекает явление Ивоннель, — подумала Квентл. — Или маленькая ведьма действительно использовала заклинание, чтобы удалить мысли из головы Зирит?

— Я не верю, что это лучший путь, если я могу дать совет, Матрона Мать, — продолжала Зирит.

Была ли Ивоннель достаточно сильна, чтобы сделать подобное столь небрежно? С опытной матроной матерью могучего Дома?

Да, она была, со вздохом поняла Квентл.

— Если у вас есть другие предложения…. — несколько застенчиво проговорила Зирит.

— Нет, нет, мои мысли унеслись куда-то в другое место. Так многое произошло, и так многому предстоит произойти. Ты, конечно же права, мой друг. Матроне Матери Зирит не стоит пропадать из рядов Мензоберранзана при первой опасности! Ты будешь бродить и жить за пределами города. И вместе мы что-нибудь придумаем.

— А пока поднимутся мои дети, — добавила Зирит, сверкая глазами.

— Верховная Жрица Кирий в Доме До’Урден?

Зирит кивнула, а потом спросила:

— Первая Жрица?

— Сарибель — Первая Жрица, — поправила её Квентл, с некоторой суровостью в голосе. — И Кирий придется понять и принять это.

— Да, Матрона Мать, — сказала Зирит, почтительно опуская глаза. Это не было внезапным. Хотя Кирий была более опытна, чем Сарибель, и гораздо старше сестры, у Сарибель было кое-что, чего не было у Кирий — муж Бэнр.

— И когда придет время подняться, кто это будет? — спросила Зирит.

— Отложим это, — ответила Квентл. — Я знаю, ты предпочитаешь Кирий.

— Должна признать — Сарибель немного тупа, — заметила Зирит. — Мне больно говорить об этом, но лучше бы Ллос приняла её в качестве жертвы вместо Парабрака, моего третьего сына.

— Моли Ллос простить твои слова, — полушутливо сказала Квентл. Но лишь полушутливо.

— Хотела бы я присоединиться к вам на правящем Совете, — продолжила Зирит. — Только бы увидеть лицо ведьмы Мез’Баррис, когда она узнает, что Тсэбрек Ксорларрин займет пост Архимага Мензоберранзана.

— Ты будешь присутствовать на церемонии, — пообещала Квентл, и сердце Матроны Матери Зирит переполнилось радостью.

— Они такие мелочные, — заметила Ивоннель, обращаясь к Минолин Фей. Женщины стояли в прихожей. Молодая женщина склонилась над бассейном для прорицаний, чтобы слышать весь разговор, происходящий в комнатах Бэнр. — Они пыхтят и трудятся над самыми неприметными и мимолетными вещами.

Ивоннель вздохнула и повернулась к своей матери, которая просто стояла и смотрела.

— Как ты это сделала? — спросила Минолин Фей. — Как ты постоянно это делаешь?

— Что?

— Постоянно, — продолжила женщина. — Там, с Матроной Матерью Зирит. Со всеми, кого ты видишь — всеми, кто видит тебя. Мужчинами и женщинами, забывающими об их осторожности, когда они смотрят на тебя.

— Мама, почему бы тебе просто не признать, что я красивая? — кокетливо спросила Ивоннель.

Минолин Фей смогла только покачать головой. Её голос почти превратился в шепот.

— Многие дроу красивы.

Минолин продолжала качать головой. Она знала, что должно было быть что-то еще.

— Твоя мать, Матрона Мать Биртин, — начала Ивоннель. — Она художница, да? Я слышала, что некоторые из нарисованных ею портретов висят в этом доме.

— Она очень талантлива, да.

— Тогда позови её. Я хочу позировать.

— Не знаю, согла…

— Она согласится, — сказала Ивоннель. — Скажи, что матрона мать настаивает. И она будет хорошо вознаграждена.

Минолин Фей выглядела совсем потерянной. Матрона Мать Биртин Фей даже не видела этого ребенка, свою внучку, которая сейчас должна быть еще совсем малышкой.

— Матрона Мать Биртин сказала обо мне аватару Ллос в гостинойеё собственного дома, — напомнила Ивоннель Минолин Фей. — Скажи ей, что она придет в Дом Бэнр послезавтра, как только Тсэбрека назовут Архимагом Мензоберранзана. И начнет свою работу. Она станет возвращаться каждый день, пока портрет не будет завершен.

Минолин Фей безучастно смотрела на неё.

— Я не прошу тебя, — предупредила Ивоннель. Она повернулась к своему бассейну, а потом с отвращением вздохнула и махнула рукой, стирая изображение.

— Скучные и мелочные, — сказала она, отталкивая Минолин и двигаясь к двери в дальнем конце комнаты.

— Ты говоришь о Матроне Матери Мензоберранзана, — напомнила ей Минолин Фей.

— Ну да, — согласилась Ивоннель. — И что?

Девушка пожала плечами и, подмигнув, оставила Минолин Фей стоять, ошарашенной этим простым вопросом, витавшим в воздухе. Она оглянулась на ни чем не примечательную воду в чаше. Минолин Фей не могла бы прочитать достаточно мощный двеомер, который с легкостью обошел бы защиту Квентл так, как это сделала Ивоннель. Она подумала над разговором в другой комнате. Непрекращающиеся планы и заговоры, отчаянное стремление к цели, которая зачастую становилась лишь платформой для новых планов и заговоров.

— И что? — прошептала она, хмурясь.

Сестры Ксорларрин следили за церемонией с балкона Дома До’Урден. Равель и Джемас были там, у подножия строений Сорцере. Как и Тиаго, который вынужден был присутствовать на торжестве по приказу матроны матери.

— Безусловно, Зирит всегда мечтала об этом, — сказала Сарибель, когда прогремел мощный взрыв, и множество фейерверков устремились к потолку пещеры. Они поднимались с Тир-Бреч, плато, на котором располагались академии дроу. — Видеть Ксорларрина, по праву занимающего место Архимага Мензоберранзана…

— Полагаю, это лучшая кандидатура на данный момент, — сказала Кирий с меньшим энтузиазмом.

— Это — лучшая кандидатура в любой момент, — поправила Сарибель. — И с какой стати дворянка Дома Ксорларрин весь день носит хмурую гримасу?

— Дорогая сестра, заткнись.

На мгновение, Сарибель замерла, горя от возмущения, а потом объявила:

— Я — Первая Жрица Дома До’Урден.

Кирий медленно повернулась, чтобы смерить сестру взглядом. Если она и была впечатлена, это не было заметно.

— Дом До’Урден… — тихо и пренебрежительно прошептала она.

— Это был ужасный бой? — спросила Сарибель, пытаясь найти корень гнева её сестры.

Кирий с недоумением посмотрела на Сарибель.

— В К’Ксорларрине, — уточнила та.

— Едва ли бой, — ответила старшая жрица. Она обернулась, глядя на далекую церемонию. — Больше стенания и бегство.

— Ты думаешь, Матрона Мать Зирит ошиблась, сдав…

— Я думаю, что если бы все дворяне Ксорларрина в К’Ксорларрине были там, где должны были быть, и если бы Мензоберранзан предложил нам надлежащую поддержку, вместо того, чтобы послать демонов, слишком занятых драками друг с другом, вместо того, чтобы атаковать врага — мы не вели бы этот разговор.

Злые слова и резкий тон заставили Сарибель отшатнуться.

— Но теперь мы здесь, — продолжала Кирий. — Помазанные аристократы злой шутки под названием Дом До’Урден.

— Чья Матрона Мать заседает в Правящем Совете, — напомнила Сарибель, и Кирий фыркнула.

— Правление Матроны Матери Дартиир будет коротким, — добавила Сарибель.

— О, разумеется, — сказала Кирий. Она отступила на шаг и снова окинула взглядом сестру, улыбаясь так, словно знала что-то, неведомое Сарибель. — Твоя жизнь, Первая Жрица Сарибель, будет очень долгой, если ты станешь вести себя мудро.

Сарибель почувствовала себя очень маленькой и уязвимой. Её мысли вернулись в детство, когда Кирий безжалостно и часто — так часто! — воспитывала свою младшую сестру. Под строгим надзором Кирий даже малейшее нарушение этикета приводило к тому, что маленькую Сарибель избивали до потери сознания. Или натравливали на девочку змей с кнута.

Просто глядя на Кирий Сарибель чувствовала жжение этого ужасного яда, который иссушал её горло, сжимаемое позывами горячей рвоты.

«Чья жизнь», сказала Кирий. Не «чье правление».

Мысли Сарибель унеслись в сотне разных направлений. Она хотела поговорить с Матроной Матерью Зирит. Но она знала, что Зирит в тот же день тайно покинула город. Она не сможет вернуться в течение многих лет или даже десятилетий.

Она подумала, что может пойти к матроне матери, но поняла — Квентл Бэнр скорее убьет её, нежели решит помочь.

Она понимала, что ответом на её молитвы мог быть Тиаго, и эта мысль беспокоила её больше всех остальных. Её единственный путь к трону Дома До’Урден был рядом с Тиаго, и им придется разделить дорогу. Сарибель ненавидела эту мысль, ненавидела думать о том, что Тиаго станет господствовать над ней, даже если она достигнет своих величайших амбиций и станет Матроной Матерью До’Урден.

Сколько лет она будет страдать, видя его рядом с собой?

Громкий звук сотряс балкон, и весь город озарил последний взрыв праздничного фейерверка, ознаменовавшего назначение Архимагом Тсэбрека Ксорларрина.

Сарибель снова взглянула на Кирий, чьи глаза, устремленные на далекий праздник, блестели. Сарибель не была слишком близка к своему брату Тсэбреку. Он был старше, самым старшим из детей Ксорларринов. Лишь на несколько лет опережая Кирий. Эти двое казались Равелю и Сарибель больше родителями, чем братом и сестрой. Бериллип была в середине, постоянно натравливая старших детей на младших. Особенно на Сарибель.

Ей пришло в голову, что с возвышением Тсэбрека и ожидаемым долгим отсутствием Матроны Матери Зирит, Кирий получила могущественного союзника.

Быть может, подумала Сарибель, она ведет себя не очень мудро, желая преждевременной смерти Матроне Матери Дартиир До’Урден.

Глава пятая Конец извилистого пути

ни принадлежали Клану Боевого Топора. Он знал это, скользя мимо разорванных тел дворфов. Стокли Серебряная Стрела предупреждал. Некоторых из дворфов Долины Ледяного Ветра они нашли в туннелях сразу за Кузней и залами, которые дроу сделали своим домом. Они были потрепаны, но живы.

Но те, кто оказался глубже…

Охотник посмотрел на кандалы, которыми привязали дворфа к камню. Бедняга едва не вырвал себе ногу, пытаясь выскользнуть и освободиться. Потому что он знал то, что теперь понял Охотник.

Туннели были полны демонов.

За углом, в слабом свете лишайников, Охотник увидел еще одно тело, или куски тела, бедной дворфы. Он перебросил Таулмарил через плечо и достал скимитары. Он желал смотреть в глаза умирающим тварям. Хотел ощутить тепло их горячей крови.

Это была тьма Подземья, в которой существа Абисса чувствовали себя как дома. Но для дроу Подземье тоже было домом, и Охотник был идеальным его воплощением.

Услышав сопение впереди за углом, слева от себя, Охотник понял, что какое-то существо уловило его запах. Этот проход оканчивался тупиком, а коридор уходил вправо, потому даже быстрый поворот заставлял Охотника оказаться спиной к любым союзникам монстров.

Он посмотрел на разорванного дворфа. Это имело значение.

Посмотрев вперед, на перекресток, и представляя потенциальную ловушку, Охотник не стал тревожиться.

Яростно размахивая руками, он быстро метнулся за угол. Он нанес первый удар прежде, чем противник успел заметить его. Прежде, чем он сам осознал, кто стал его противником. Балгур, похожий на дворфа, на два фута выше Охотника и в три раза шире него. Всю массу существа составляли мышцы и тяжелые кости. Ледяная Смерть вошла в плечо демона, и тот взвыл, когда скимитар впился в его Абисскую сущность. Зверь размахнулся огромным молотом, и Охотник отшатнулся, вынимая лезвие, и перекатился по полу. Коридор задрожал под тяжестью этого удара. С потолка посыпались грязь и камни.

Едва придя в себя, Охотник понял, в какую ловушку угодил, замечая троицу истощенных манов, надвигавшихся прямо на него. Он шагнул к балгуру, но быстро рассек воздух, крутясь и размахивая клинками, а затем бросился навстречу манам. Его скимитары разрезали и измельчали плоть демонов с каждым шагом, разбрасывая куски монстров по всей пещере.

Охотник прошел сквозь них, словно крот через мягкую грязь, рассекая, нарезая и отбрасывая в сторону шелуху. Он услышал тяжелые шаги балгура и собирался уже перекатиться и достать лук..

Но нет, это было личным.

Он хотел ощутить тепло льющейся крови.

Остановившись, он развернулся и присел так низко, что его ягодицы коснулись каменного пола. Тяжелый молот пронесся над головой дроу, снова врезаясь в стену.

Поднявшись, Охотник подбросил скимитары в руках и вонзил их в массивного демона, ведя их вверх так, словно поднимал ледяной настил.

Опираясь лишь на инстинкт, едва осознавая свое движение, он подпрыгнул, раздвигая ноги так, что удар раскачивавшегося демона пронесся под ним, не причиняя вреда.

Ноги дроу снова коснулись земли, и он быстро рванулся вперед. Он освободил клинки, подавшись назад плечами, и откатился, чтобы избежать нового удара огромного молота.

Противник замер и принял боевую стойку. Охотник видел боль в черных глазах демона. Струи крови сбегали из глубоких ран, особенно тяжелых в районе плеча. Дроу ощутил тепло крови на своих голых предплечьях. И был рад.

Он атаковал в момент, когда балгур занес над ним свой тяжелый молот, стремясь раздавить врага. Клинки Охотника мелькали с головокружительной скоростью, коля и разрезая плоть демона. Дроу подпрыгнул в воздух, бросаясь вперед и наотмашь рубя скимитарами. Он пролетел над присевшим существом и быстро парировал, выставляя крест-накрест клинки скимитаров и блокируя мощный удар взлетевшего молота.

Прыгнув вверх, он оказался над оружием противника, крутясь и нападая. Дроу закончил атаку лишь в момент поворота, который помог ему легко приземлиться на пол. Но балгур был не так проворен. Он был застигнут врасплох быстрым и смелым нападением и потому потерял равновесие. Монстр причудливо запрыгал, до сих пор сжимая занесенный над головой молот. Споткнувшись, демон врезался плечом в стену коридора.

С протестующим воем демон отскочил от каменной стены и закрутился.

— Я не ношу кандалов! — провозгласил Охотник, который к тому времени оказался достаточно близко. Он ударил своими клинками, и на этот раз, когда Ледяная Смерть нашла горло существа, дроу не отстранился. Он давил все сильнее. Мерцающий, независимо от второго скимитара, удерживал на расстоянии размахивающие лапы демона, неоднократно ударяя из-под Ледяной Смерти, он пронзал руку, которая все еще сжимала молот.

Как обученная собака, Охотник не отступал. Ледяная Смерть начала свой пир, и балгур взвыл.

А потом умер.

Жестоко развернув руку, Охотник разрезал горло существа, когда то повалилось на пол.

Позади, откуда только что явился дроу, раздался грохот. Охотник зажал в руке лук и плавно взвел тетиву. Так плавно, что, казалось, не было заметно, что стрела уже готова к выстрелу.

Второй балгур навалился на него, пересекая коридор.

И Охотник спустил тетиву. В этот момент из туннеля показалось другое существо, чьи очертания были так похожи на очертания Охотника.

Острое лезвие метнулось вперед, погружаясь в бок балгура. Демон взвыл и бросился к дальней стене, пытаясь развернуться и удрать, когда второй дроу бросился за ним. Быстро замелькал меч — ударяя и отстраняясь, ударяя и отстраняясь. Удары, каждый раз глубоко погружавшие клинок в хрящи и мышцы демона, были такими чистыми и ловкими, что Охотник мог лишь с восхищением наблюдать.

С неоспоримым мастерством и идеальной точностью дроу снова и снова проводил смертоносные выпады, всегда оказываясь на один шаг впереди крутящегося и умирающего демона.

Когда существо, наконец, рухнуло замертво, новоприбывший опять оказался между Охотником и свежеубитым демоном. Дзирт узнал дроу по невероятной шляпе прежде, чем тот развернулся и отвесил вежливый поклон.

— Я рад видеть тебя снова, мой старый друг, — сказал Джарлаксл, салютуя мечом, который Дзирт так хорошо знал. Кхазид’хи, клинок, более известный как «Горлорез».

Однако любопытство вызывал другой меч, висевший на бедре наемника. Там, где он обычно носил Кхазид’хи.

— Я долго искал тебя, — сказал Джарлаксл. — Хотя не так долго, как боялся, — добавил он, со смешком пиная убитого Дзиртом балгура. — Ты оставляешь след, по которому легко идти.

— Как приманку для других демонов, — объяснил Дзирт. — Пускай найдут меня и облегчат мне охоту.

— Здесь есть несколько могучих противников, — предупредил Джарлаксл.

— Я еще даже не вызывал Гвенвивар. Оставлю это на тот случай, если найду еще одну марилит.

Еще более могучих, подумал Джарлаксл, но ничего не сказал. Он был в курсе всех событий и считал, что некоторые из демонических лордов пришли в Подземье, приведя с собой великих демонов.

— Итак, ты пришел, чтобы присоединиться к моей охоте, — сказал Дзирт. — Я рад компании.

— Ты пришел, чтобы отыскать больше выживших из Долины Ледяного Ветра.

Дзирт мрачно покачал головой, уверенный в том, что выживших больше нет.

— То есть ты решил отомстить.

— Я хочу очистить коридоры для дворфов короля Бренора, — поправил Дзирт, хотя оба предположения не взаимоисключали друг друга.

— Я поучаствую, если ты возьмешь меня с собой, — сказал Джарлаксл. — Но я пришел не из-за этого, друг мой.

Дзирт с любопытством глянул на наемника, не зная, чего ожидать.

— У меня есть новости — темные и обнадеживающие, из нижних туннелей, — объяснил Джарлаксл. — Идем, выведи нас из этого зловонного места. Я обеспечу нам прекрасный обед.

— Обед? Внизу?

— Рычание, которое ты слышишь, издают не демоны, а мой живот. И я уверен, что умру от голода прежде, чем найду путь в залы Бренора, даже если дорога будет свободна. Идем.

Дзирт покачал головой, напоминая себе, что ему не следует удивляться поведению Джарлаксла — вместе с тем находя, что он все же весьма удивлен. Когда Джарлаксл развернулся, Дзирт лучше рассмотрел меч, который висел на поясе наемника. Этот клинок был хорошо известен Дзирту. Коготь Шарона, меч, который Артемис Энтрери на глазах у Дзирта бросил в яму Предвечного.

— Как? — выпалил он, и Джарлаксл отстранился, а затем проследил за взглядом Дзирта, устремленным на скелетную рукоять и красное лезвие мерзкого клинка.

— Ты, конечно же, знаешь меня достаточно хорошо, а потому не мог ждать, что я оставлю такое сокровище в горячей лаве, — невинно ответил Джарлаксл.

— Ты спустился туда, чтобы…

— Нет, — небрежно бросил наемник, разворачиваясь и шагая прочь. — Твоя жена спустилась.

Несколько мгновений Дзирт стоял, совершенно ошеломленный. Он двинулся вперед, догоняя Джарлаксла. За изгибом коридора, в боковой комнате, наемник уже готовил свой банкет. Из волшебной сумки появился стол, искусно сложенный в несколько раз. В развернутом состоянии он был прямоугольным, длиною с рост Дзирта, и вдвое меньше в ширину. За столом объявились стулья и льняная скатерть, с тарелками и прекрасными серебряными бокалами. Все это было добыто из мешочка, не сильно превышавшего размерами тот, в котором Дзирт держал ониксовую статуэтку Гвенвивар.

Из какого-то потайного кармана внутри плаща Джарлаксл выудил палочку, которая создала еду, достойную стола Бренора в самый пышный праздник.

— Садись, — указал Джарлаксл Дзирту. — И ешь. Нам есть о чем поговорить.

Стон, донесшийся из коридора, предупредил дроу, что они не одиноки. Дзирт развернулся и потянулся к клинкам, но Джарлаксл поднял руку, чтобы остановить друга. Другой рукой он нащупал огромное перо, заткнутое за поля его великолепной шляпы. Он бросил перо на пол, призывая гигантскую нелетающую птицу диатриму, с огромным клювом, удар которого мог пробить череп, и большими лапами, по сравнению с которыми даже ноги богов гигантов казались жалкими палочками.

С криком, отражавшимся от стен туннеля, птица побрела прочь. Едва она повернула за угол, первый ман испустил вздох — поток воздуха, вырвавшийся из его внезапно пробитых легких.

Джарлаксл жестом приказал Дзирту сидеть и занял место напротив, аккуратно кладя на стол Кхазид’хи.

Дзирт поступил так же с луком, ставя в пределах досягаемости и фигурку Гвенвивар.

Джарлаксл оторвал ногу от красиво подрумяненной индейки, лежавшей на блюде, и поднял в тосте кружку, полную эля.

— За дружбу!

Дзирт поднял собственную кружку и кивнул в знак согласия.

— Ты ведь понимаешь, почему дворфы так легко победили, правда? — спросил Джарлаксл, но быстро поднял руку, прерывая ответ. На лице наемника отразилось отвращение, когда он услышал звуки битвы, происходящей в коридоре. Он снова потянулся к сумке на поясе, а затем передумал, запуская руку в другую сумку.

Достав крошечный струнный инструмент с еще более маленьким смычком, он подбросил его в воздух.

Там странный предмет завис, начиная играть.

— Гораздо лучше! — сказал наемник, когда музыка перекрыла шум и звуки раздираемой плоти, доносившиеся из коридора. Дзирт смог только покачать головой и беспомощно рассмеяться.

— Итак, — продолжил Джарлаксл. — Ты же знаешь, почему дворфы так легко победили?

— Сотни мертвых могли бы не согласиться с подобной оценкой.

— И правда, — признал Джарлаксл. — Я не собирался преуменьшать ваш собственный вклад в битву, особенно учитывая тех великих демонов, убитых тобой в нижних залах. Это и правда была битва, которую стоит запомнить. Не знаю, видел ли я, чтобы ты дрался лучше, хотя был свидетелем многих твоих сражений на протяжении этих лет.

— У меня были замечательные союзники, — сказал Дзирт. — Именно потому дворфы победили.

— На самом деле они победили бы в любом случае.

— Но не так легко?

— Должен ли я рассказать тебе о силе благородного Дома дроу? Ты наверняка это помнишь. Это был Дом Ксорларрин, друг мой. Полный смертоносных магов, которые в короткие сроки способны отправить в могилу тысячи сородичей Бренора.

— Но они не стали, — согласился Дзирта. — Потому что…

Джарлаксл рассмеялся.

— Я знаю Матрону Мать Зирит большую часть её жизни, — объяснил наемник. — Она очень умна. Знаю, тебе трудно поверить, но прошу — поверь мне в этом наблюдении.

— Ты убедил её отступить и сдаться, — ответил Дзирт. Он уже знал многое из этого, начиная с капитуляции Матроны Матери Зирит в камере Предвечного, когда она вернула плененных Харпеллов и Стокли в обмен на собственное отступление в Подземье.

— Ты видел их следы? — спросил Джарлаксл. — Или других дроу?

Дзирт покачал головой.

— Как думаешь, почему? Туннели полны демонов — наверняка матрона мать Дома и её верховные жрицы могли бы убедить нескольких привнести беспорядок в жизнь дворфов, пока они сидят в своем новом доме.

— С чего мне думать, что они так и не поступили? — поинтересовался Дзирт. — Вокруг полно демонов. Быть может, они пришли по велению Матроны Матери Зирит.

— Никак нет, — заверил его Джарлаксл. — Дом Ксорларрин находится очень далеко отсюда и будет выполнять условия договора. И да, мой друг, потому что я так решил.

— Тогда я поднимаю этот бокал за Джарлаксла, — сказал Дзирт, выполняя задуманное.

— Это стоило больших усилий, — добавил наемник.

— Не сомневаюсь.

— И теперь я хочу кое-что получить взамен.

— Ты сделал это, чтобы потребовать платы? — спросил Дзирт. — Тогда ты и правда разочаруешь меня.

— Почему, ты думаешь, я так поступил?.

— Из уважения и дружбы, как я смел надеяться. Я был не прав?

Джарлаксл рассмеялся, и теперь настала его очередь салютовать Дзирту.

— Тогда я прошу тебя, как друга, потому что дело мое — правильное, — сказал наемник, делая большой глоток и откусывая индейку. — Я хочу, чтобы ты пошел со мной.

— Куда?

— Домой.

— Я и так дома, — бросил Дзирт, но лишь потому, что ему хотелось отрицать то, на что намекал Джарлаксл.

— Матрона Мать Бэнр восстановила Дом До’Урден.

— Они мне не родня. Не семья. И не близкие.

— Разумеется, — согласился Джарлаксл. — Они, по большей степени, Ксорларрины и мои собственные люди.

— Это было сделано, чтобы запятнать мое имя, учитывая, что эта фамилия открыто произносилась в войне на Серебряных Пустошах. Не могу придумать ничего более жалкого, и меня это не заботит.

— И не должно! Сейчас ты очень далек от этого Дома и города. Но, — сказал Джарлаксл, подавшись вперед и указывая на Дзирта полусьеденной ногой индейки, дабы сильнее подчеркнуть свои слова. — Тебя должна волновать новая Матрона Мать Дома До’Урден. Она-то тебе хорошо известна. И нуждается в твоей помощи.

Дзирт с непониманием уставился на друга. Его мысли метались во все стороны, когда он пытался припомнить судьбу всех жриц, которых он знал, будучи еще жителем Мензоберранзана. Только одна могла бы соответствовать словам Джарлаксла — Вирна. Но Вирна была давно мертва. И Дзирт знал это очень хорошо. Он сам убил её.

— Далия, — сказал Джарлаксл, и Дзирт едва не задохнулся.

— Да, это правда, — заверил наемник недоверчивого следопыта.

— Далия — не дроу.

— Она дартиир — поверхностная эльфийка. И именно так назвала её Матрона Мать Бэнр. Дартиир До’Урден.

Дзирт в недоумении покачал головой, не в состоянии подобрать слов.

— Она, разумеется, просто марионетка, — объяснил Джарлаксл. — Бэнр использует её, чтобы оскорбить других матрон матерей. Далия сидит в Правящем Совете, но её разум слишком изуродован, чтобы она могла быть чем-то большим, чем эхом голоса Матроны Матери Бэнр. Разумеется, она долго не протянет, некоторые верховные матери уже пытались убить её. В конечном счете, они достигнут своей цели. Или сама Бэнр устанет и уничтожит свою игрушку.

— Быть такого не может.

— У меня нет причин врать тебе, — сказал Джарлаксл. — Далия — жалкое и сломанное существо, но её душа все еще там, в её теле, попавшая в паутину, созданную ручным иллитидом Матроны Матери Бэнр. Киммуриэль был внутри её мыслей, и потому я настаиваю, что она все еще там. Она понимает свое жуткое положение. И каждый прожитый день оборачивается для неё новым ужасом.

— И ты хочешь, чтобы я вернулся с тобой в Мензоберранзан, чтобы спасти её? — спросил Дзирт, каждое слово которого сочилось недоверием.

— У меня есть план.

— Старайся лучше.

— Тиаго Бэнр — мастер оружия Дома До’Урден, — сказал Джарлаксл.

Само упоминание этого имени заставило Дзирта усмехнуться. Новая мысль посетила следопыта.

— Что с Доум’вилль?

— Она заброшена куда-то Громфом. Жива, как мне кажется. Мои агенты ищут её. Хотя я думаю, что спасение этой дамы обойдется мне дороже, чем охота за Далией. Не физически, конечно. Но Далия — измученная душа с разбитым разумом, а Доум’вилль и правда сломленная и павшая. Не хватит всей воды с Побережья Мечей, чтобы смыть кровь с рук молодой Доум’вилль.

Дзирт бросил кости крыла на тарелку, оперся локтем на стол и положил голову на руки, не отрываясь глядя на Джарлаксла.

— Тиаго, разумеется, снова придет к тебе, — сказал наемник. — Его одержимость — слабоумие и отвага. Он приведет много друзей. Влиятельных друзей.

— И ты хочешь, чтобы я пошел к нему?

— Путешествие будет стоить того, чтобы взглянуть на его лицо!

— Прости, но я с этим не согласен.

— Далия долго не протянет, — решительно сказал Джарлаксл — Уже сейчас её полезность для Матроны Матери тает на глазах. Её смерть станет не слишком приятной, если они вообще позволят ей умереть.

— У тебя много собственных ресурсов, — напомнил ему Дзирт. — Зачем тебе я?

— Есть много причин, но они касаются только меня, — ответил Джарлаксл. — Все, что тебе надо знать — ты мне нужен, и у нас может получиться. Далия может стать свободной, а угроза Тиаго — устранена. И тогда мой друг псионик сможет исправить её изуродованный разум. Поэтому я прошу тебя, как своего друга, пойти со мной — и да, я предлагаю это в обмен на собственные услуги для твоего друга — короля Бренора, способствовавшие его воцарению в этом месте, и мои постоянные усилия, дающие ему возможность удержать его — как от дроу, так и от Предвечного. И это не так уж мало.

Дзирт едва мог заставить себя обозреть все услышанное. Воспоминания о Далии, о его любовнице и спутнице, нахлынули на дроу. Они были близки, очень близки, и хотя он никогда не любил её как Кэтти-бри, Дзирт не мог отрицать, что Далия все еще заботила его. Во всяком случае, его заботила её судьба.

Конечно, он не мог отрицать и того, что именно она напала на него на склоне Пирамиды Кельвина, нанося рану, которая, без сомнений, оказалась бы смертельной, если бы Кэтти-бри и остальные не нашли его там, под звездами.

— Это будет значительная услуга тому, кого ты стал называть другом, — продолжил Джарлаксл.

Если бы Дзирт сосредоточился на словах наемника, то без сомнения понял бы, что речь идет об Артемисе Энтрери, особенно в свете того, что за оружие украшало бедро Джарлаксла.

Но Дзирт в тот ошеломительный момент не мог сфокусироваться ни на чем. Его мысли метались от прошлого к настоящему. Все годы его странствия словно слились в одно целое.

Он мог бы пойти с Джарлакслом, но как быть, если они потерпят неудачу и его поймают на родине? Что делать, если его убьют в тот момент, когда он будет пытаться спасти свою бывшую любовницу? Он покинет любимую жену во имя Далии?

— У Кэтти-бри своя борьба, — сказал Джарлаксл, словно прочитав его мысли — что, как понял Дзирт, не составляло большого труда. Он, несомненно, выдавал свои мысли каждым движением. — Архимаг Громф помогает ей только из-за меня и из-за моей доли в Лускане, которая дает ему, королю Бренору и всем его планам единственную надежду.

— Ты снова намекаешь, что я обязан…

— Нет, нет, — сказал Джарлаксл, поднимая руки и решительно качая головой. — Я только надеюсь, что наши отношения взаимны. И ты, как и я, считаешь меня другом, которому можно доверять.

Прежде чем Дзирт смог обдумать слова, прежде чем он успел ответить, из коридора раздался громкий рев, сопровождаемый визгом гигантской птицы, питомицы Джарлаксла, который возвестил, что их трапезу стоит прервать.

— Идем, — сказал наемник, вскакивая и хватая Кхазид’хи, и придерживая Коготь Шарона. — Поиграем.

Дзирт и Джарлаксл вышли плечом к плечу. Гвенвивар шла позади. Они обнаружили группу демонов — балгуров, манов и даже парочку гигантских четырехруких глабрезу — которые ожидали их.

Перевес был явно на стороне Абисса.

— Ты не можешь даже думать о таком! — сказала Кэтти-бри, и её возвращение к этому жесткому дворфскому акценту заставило Дзирта поежиться. Да, этот её взгляд. Её слова могут быть острее, чем скимитары на его поясе.

— Ты совсем разум потерял, проклятый дурак? — набросилась женщина.

Дзирт начал объяснять, что Джарлаксл оказывает дворфам огромную помощь, и что он заслужил доверия даже в этой, как кажется, совершенно безумной затее. Но, прошептав несколько слов, следопыт сдался.

Он только что поразил свою жену намерением прогуляться в Город Пауков. Она заслуживает право выразить негодование.

— О, мы парочка умных и хитрых темных эльфов. Я и мой друг Джарлаксл, — продолжала Кэтти-бри, передразнивая позу Дзирта. И передразнивая совсем не лестно. — Просто пойдем в Мензоберранзан, легко и играючи. Они подумают, что мы местные, и не снесут нам головы. Ба! Да если бы я слышала большую глупость — но, видимо, не запомнила её!

— Помнится, однажды ты пошла в Мензоберранзан одна, — сказал Дзирт, и как только эти слова сорвались с его губ, он сразу же захотел забрать их назад. Ведь эту невообразимую глупость она совершила только из-за его собственных действий.

Кэтти-бри ударила его по плечу.

— Ты проклятый дурак, — и голос женщины внезапно наполнился страхом и печалью, отодвинувшими гнев на второй план.

— Ты не можешь идти, — решила она, скрестив руки на груди.

— Разве не ты полезла в яму Предвечного?

— Это не то же самое.

— Нет, это хуже!

— Неправда!

— Правда! — настаивал Дзирт. — Со всеми твоими штучками и магией, и вот этим кольцом, которое я тебе дал — ты не можешь знать, что там, на сердце у огненного зверя! И со всеми твоими питомцами и силой — мы оба знаем — Предвечный мог просто сожрать тебя, — он сделал паузу, пытаясь принять менее угрожающую позу, выражая больше понимания, но все же негодующе щелкнул пальцами в воздухе. — Вот так! — бросил он. — И ты стала бы не больше, чем грудой обугленных костей, поглощенных магмой. И я бы даже не узнал об этом. Как и Бренор. Как и все остальные, если бы Джарлаксл не решил поделиться этой информацией — а стал бы он оповещать нас о том, что толкнул тебя в лапы пламенной смерти?

— Ты только что сказал, что веришь ему.

Дзирт не смог сохранить своего сурового выражения, услышав, как Кэтти-бри напомнила ему собственные слова. Несмотря на все, он хихикнул, так же, как Кэтти-бри. Женщина обняла его и сжала в объятиях.

— Я просто испугалась, — прошептала она ему на ухо.

— Я знаю, — сказал он с рычанием, — Я знаю, — повторил Дзирт более спокойным тоном. — Как думаешь, как я чувствую себя, зная, что ты будешь работать с могущественным и безжалостным архимагом Мензоберранзана, пытаясь разжечь какое-то там волшебство, которое… — он вздохнул и зарылся лицом в её волосы.

— Но я верю тебе, — сказала Кэтти-бри.

Дзирт отстранил её на расстояние вытянутой руки, заглядывая в глубокие голубые глаза, и медленно кивнул, понимая и принимая.

— Я не хочу прожить эту жизнь без тебя, — сказала женщина.

— Я уже прожил жизнь без тебя, — ответил Дзирт. — И это не то, что я хочу испытать снова.

Кэтти-бри обняла его крепче.

— Неужели ты думаешь, что сможешь спасти её? Далию?

— Не знаю, — признался Дзирт. — Она находится в паучьих лапах Матроны Матери Бэнр.

— Как и ты когда-то, — выпалила Кэтти-бри, и Дзирт чуть крепче прижал её к себе.

— Я должен попробовать, — сказал Дзирт. — Я… мы обязаны Джарлакслу. А я обязан Энтрери.

— Не думаю, что этому ты еще что-то должен. Ты не один раз сохранял ему жизнь, и это больше, чем он заслужил.

Дзирту и вправду нечего было возразить, хотя он был не согласен. Его отношения с бывшим убийцей были такими сложными! Действительно, несмотря на все, что произошло с ними, он чувствовал, что обязан Энтрери, несмотря на безумие затеи.

— И ты думаешь, что обязан сделать это ради Далии? — спросила Кэтти-бри.

Дзирт отстранился и пожал плечами.

— Она не заслуживает такой участи.

— Ах, мой муж рад был бы исправить всю несправедливость в мире.

Дзирт снова пожал плечами, ища ответ.

— И именно поэтому я люблю тебя, — медленно и четко произнесла Кэтти-бри. Девушка снова подалась вперед и одарила мужа глубоким и длинным поцелуем. — Иди и освободи её. Верни домой. И если есть что-то, что я могу сделать для восстановления её разума — тебе не нужно даже просить меня.

Дзирту казалось, что его сердце вот-вот взорвется. Он крепко, так крепко обнял Кэтти-бри. Ему хотелось слиться с ней. Если бы он только мог каким-то образом объединить их души в одно светлое существо. Долгое, долгое время он не выпускал её из объятий.

После этого он отступил назад, вспоминая еще один вопрос. Важный вопрос.

— Вот, — сказал он, доставая волшебное ожерелье с головой единорога с золотым рогом и протягивая его жене. — Мне не нужен будет Андахар. Ни в Подземье, ни в Мензоберранзане, где его сияющая сущность, несомненно, оповестит всех о моем приходе.

Кэтти-бри взяла ожерелье и кивнула. Она надела его через голову и прикоснулась к красивой фигурке, висящей на груди.

— И вот, — добавил Дзирт, залезая в сумку, чтобы достать оттуда ониксовую фигурку пантеры.

Глаза Кэтти-бри распахнулись от удивления.

— Я думаю, это тебе потребуется! — запротестовала она, отстраняя подарок мужа.

— Я много думал об этом, — заверил её Дзирт. — Я не понесу Гвенвивар обратно в Мензоберранзан. По легенде её создали в Миф Дранноре, но слишком долго она находилась в городе дроу. Многие знают и желают её, в том числе и семья тех, у кого я её забрал. Я не могу рисковать.

Кэтти-бри запротестовала снова, но Дзирт приложил палец к её губам, заставляя замолчать.

— Если я должен умереть — пусть так и будет, — сказал он. — Это жизнь, которую я выбрал, и кодекс, которому я сам решил следовать. С этим я могу согласиться. Но я не могу оставить Гвенвивар в руках дроу. Не могу заставить своего дорогого друга стать орудием смерти и хаоса. Она заслуживает лучшего. Если я должен умереть, она заслужила хозяина не хуже, чем ты.

— Мне кажется, у тебя больше шансов умереть без неё!

Дзирт не мог не согласиться. Но не убрал руку, чтобы спрятать статуэтку.

— У меня будут прекрасные союзники. Достойные бойцы, и Джарлаксл с его миллионом трюков, которых я еще не видел. Если нас схватят, он смог бы вытащить нас из этой неприятности, но не в том случае, если мы возьмем с собой драгоценную Гвенвивар.

Он вложил фигурку в руку жены.

— Я не могу.

— Ты должна. Я иду туда с тяжелым сердцем, но лишь потому, что признаю — я должен сделать это. И потому я считаю — если мне суждено погибнуть в Городе Пауков, то пусть будет так. Потому что я надеюсь и верю — мои друзья в безопасности и счастливы. Бренор будет сидеть на своем троне, а ты сделаешь его правление безопасным. Вульфгар и Реджис нашли приключения и счастье в далеком Дельфантле, а Гвенвивар… Да, это проблема. Я не могу согласиться с тем, что мой риск способен обречь её на подобное существование. — Он снова толкнул фигурку в руки Кэтти-бри и несколько раз кивнул, пока женщина, наконец, не взяла предмет. — Храни её, — сказал он.

— Если я должна буду прийти за тобой, то знай — Гвенвивар будет рядом, — сказала Кэтти-бри, ссылаясь на их последний визит в Мензоберранзан.

— С десятью тысячами дворфов, я надеюсь.

— Да, — ответила она с улыбкой.

Он протянул ей руку, а затем двинулся прочь. Но Кэтти-бри с силой потянула мужа назад, останавливая его.

— Еще кое-что, — сказала она, когда Дзирт обернулся, с любопытством глядя на женщину.

Она замолчала и смущенно пожала плечами.

— Таулмарил, — сказала она в конце концов.

Дзирт удивленно уставился на неё.

Она подняла свободную руку и поманила ей.

— Лук. Он будет препятствием для передвижения в туннелях. Он был моим. Я взяла его в Митрил-Халле, и Бренор, и вы все, отдали его мне. Сейчас я хотела бы получить его назад.

Дзирт с недоверием уставился на неё, но женщина спокойно улыбнулась и снова поманила рукой. Дроу отпустил её и отступил.

— Лук… стал бы большим подспорьем… в туннелях, — пробормотал он.

— И он останется у меня, — потребовала Кэтти-бри. Она снова сделала жест, требуя отдать лук. — Ты сказал, что у тебя чудесные союзники.

— Лучше держать врагов на расстоянии, — утверждал Дзирт.

— Вот этим я и займусь, — спокойно сказала женщина. — А Джарлаксл окажет тебе ту же услугу, не сомневаюсь.

— Ты… — заикаясь, начал Дзирт, но замолчал, когда понял, что ему нечего сказать. Он стащил Таулмарил через плечо. — Я использовал его в моих походах на демонов в туннелях Митрил-Халла, — пояснил он.

— Да, как и Гвенвивар.

— Это не то же самое… — ответил смущенный дроу. — Ты пытаешься меня отговорить…

— Нет! — резко бросила Кэтти-бри, а затем, более мягко, повторила. — Нет.

Женщина снова поманила.

— Доверься мне.

Теперь Дзирт ощутил любопытство. Он понял, что у женщины что-то на уме. Он передал Таулмарил, а затем потянулся, чтобы снять волшебный колчан, который обеспечивал его бесконечными стрелами, высвобождавшими магию великолепного лука.

Кэтти-бри кивнула, перекинув лук и колчан через плечо.

Тогда она больше ничего не сказала. Нечего было говорить. Она доверяет ему так же, как он доверяет ей. Это — их негласное соглашение. Они не мешают путешествиям друг друга, а лишь поощряют и помогают выбору партнера.

Но Дзирт знал, что подобное доверие тяжким грузом ложится на его плечи. Это значит, что он правильно сделал свой выбор. Хоть эта идея — поход с Джарлакслом в Мензоберранзан на проверку не может показаться мудрой. Даже ради Далии.

И все-таки Дзирт знал, что следует верным путем. Существовало еще что-то, что касалось его души, шепоты, говорящие ему о том, что эта дорога окажется важной частью его собственного жизненного пути, завершение, которое необходимо, чтобы продолжать жить именно так, как он и планировал.

Он чувствовал, что так и было суждено, хотя Дзирт никогда не верил в судьбу, или в божественную предначертанность, или в любые иные похожие вещи. Он верил в свободу воли и разума, он жил своей жизнью в соответствии с этим кредо. Даже в вопросах веры. Дзирт поместил свой моральный кодекс надо всеми внешними законами. На самом деле, Миликки была всего лишь именем того, что жило в его сердце, хотя, в конце концов, он стал сомневаться в правильности такого решения.

Тем не менее, это приключение, предложенное Джарлакслом, ощущалось им скорее как дорога к прочному миру. Если все удастся, он наконец оставит Мензоберранзан позади, или, по крайней мере, повернет свое пребывание в этой жуткой пещере в правильную сторону.

Да, это был большой риск.

Возможно, его убьют. Или он превратится в драука, а может быть, его отправят в Абисс служить Ллос до конца времен.

Но даже перед лицом этих ужасных возможностей он должен был выполнить задуманное.

Много времени они с Кэтти-бри провели наедине, выражая свою любовь и уважение так, словно делали это последний раз в жизни.

Вместе они нашли Джарлаксла, чтобы взять его с собой к королю Бренору, чей ответ был яростный и совершенно предсказуемый.

— Призови парней! — провозгласил Бренор. — Да, мы пойдем с тобой, эльф, все мы! Будем крушить дома дроу и резать тощие эльфийские задницы! — он сделал паузу в своей напыщенной речи и посмотрел на Джарлаксла. — Ну, кроме тех, на кого ты нам укажешь. Только пускай держат свои тощие задницы подальше от нашего пути!

— Бренор, нет! — наконец достаточно громко и твердо смог выпалить Дзирт, останавливая разглагольствования дворфа. Стоя на троне Дворфских Богов, Бренор с любопытством посмотрел на Дзирта и сказал:

— А?

— У тебя и здесь есть дела, — сказал Дзирт. — Не менее важные. Туннели полны демонов, дроу могут вернуться в Гаунтлгрим, да и Главная Башня должна быть восстановлена. Или все это не важно?

— Ба! Ты думаешь, что я дам тебе просто отправиться в Мензодроуубиванзан?

Искаженное название заставило Дзирта замолчать, ровно настолько, чтобы Джарлаксл успел вклиниться в разговор и вставить:

— Да, это именно то, чего мы хотим и требуем.

Все собравшиеся удивленно вздохнули, пораженные дерзостью гостя, особенно в то время, когда король Бренор стоял у трона.

— Добрый дворф, чтобы выиграть войну за Мензоберранзан, тебе придется опустошить свои залы, да все залы на Серебряных Пустошах, — объяснил Джарлаксл. — Не там, где все Дома объединятся против вас. Ты даже близко не подойдешь к своей цели.

— Доверься им, пап, — сказала Кэтти-бри. Она посмотрела на Дзирта и кивнула. — Они не потерпят неудачи.

Бренор явно не был в состоянии придумать какой-нибудь ответ, который смог бы удовлетворить его самого, смягчая все еще слишком явные опасения. Он медленно опустился обратно на трон и кивнул.

— Мы почти на месте, эльф, — тихо сказал он. — Ты чувствуешь?

— Да, — сказал Дзирт. — И мы дойдем. В том месте мы будем, как раньше, на склонах Пирамиды Кельвина, говорить о былых днях. Осталось немного. Впереди уже виднеется конец извилистого пути.

— И вдали нас ждет порог родного дома, — сказал Бренор.

Спустя много объятий, Дзирт и Джарлаксл бок о бок двинулись в Подземье. Иногда Джарлаксл поднимал руку, чтобы успокаивающе положить её на плечо Дзирта. И не раз прошептал наемник последние слова Бренора: «И вдали нас ждет порог родного дома».

Глава шестая Янтарный взгляд

осседая на могучем единороге Андахаре, во главе тысячи дворфов, Кэтти-бри держала путь к воротам Лускана. Атрогейт и Амбергрис ехали рядом, назначенные Бренором её личными телохранителями. Стражи ворот, бродяги, состоявшие на службе у одного из пяти конкурирующих Капитанов Лускана, окинули женщину злыми взглядами. Некоторые даже осмеливались недовольно оглядеть её свиту. Но власть Джарлаксла над городом была столь велика, что ни одного слова не было сказано и ни единого приказа сообщить о цели прибытия входящей армии не прозвучало.

Ворота распахнулись без единого вопроса, и Кэтти-бри въехала в город.

— Отведи меня в Главную Башню, — приказала она одному из ближайших охранников — женщине, выглядевшей словно тень, такой темной она стала от палящих лучей солнца и грязи улиц.

Не промолвив ни слова, женщина повела их вверх по улице Беглых Воров — главному бульвару, который вел к центральному городскому рынку. В конце пути лежал мост, уходящий на Охранный Остров, на котором нашел себе дом Верховный Капитан Курт, бывший, разумеется, лейтенантом Джарлаксла, Бениаго.

Дроу и правда ждал их в конце моста, встречая новоприбывших. Он встал рядом с Кэтти-бри и повел её к следующему мосту, который соединял Охранный Остров с Островом Саблей, где когда-то стояла Главная Башня Лускана. Большие палатки уже были понаставлены вокруг руин этого некогда грандиозного сооружения.

— Ежедневно вам будет поставляться еда, — заверил Бениаго Кэтти-бри.

— Достаточно, чтобы мой живот остался жирным? — спросил Атрогейт.

Бениаго, который хорошо знал дворфа, рассмеялся и кивнул.

— Да, уже лучше, — пробормотал дворф.

Как только армия разместилась, Кэтти-бри отправилась осматривать корни разрушенной Башни. Разрушение было таким основательным, что женщина могла взглянуть на то, что некогда было подвалом сооружения, и даже ниже этого скопления раздробленного камня и погнутого металла — на глубокие корни, убегавшие в Подземье. Эти потоки стремились к Гаунтлгриму, приводя элементалям, которые держали под контролем огонь Предвечного, морскую воду.

Кэтти-бри бросила взгляд на потемневшее небо. Солнце уже соскользнуло (опустилось) ниже горизонта. Свет умирающего дня окрасил облака на западе в розовый и оранжевый цвета. Ветер, дувший с моря, был влажным и холодным, Кэтти-бри покрепчезакуталась в плащ, подаренный ей Джарлакслом.

— Невыполнимая задача, — сказал Громф Бэнр, и женщина подпрыгнула — едва не превращаясь в ворону от испуга. Дроу появился рядом внезапно, из ниоткуда, и спокойно встал рядом с ней.

Она окинула его недоверчивым взглядом, и он ответил ей улыбкой, которая напомнила ей о собственных силах. Она знала, что внешний вид и манера поведения Громфа были предназначены смутить её, и потому она быстро успокоилась, набираясь уверенности в собственной магии.

Ей пришлось проделать большую работу, чтобы скрыть страх, все еще кипевший внутри неё. Кэтти-бри верила в свои силы и свои особые взаимоотношения с Миликки. Она вернулась в этот мир с четкими целями, которые направляли её на протяжении двух десятилетий этой второй жизни. Она тренировалась с могущественными волшебниками, училась в библиотеке Харпеллов, близко общалась в богиней…

Но это был Громф Бэнр, бывший архимаг Мензоберранзана. Он только что появился рядом с ней безо всякого предупреждения и даже намека на то, что он собирается это сделать.

Кэтти-бри поняла, что он, весьма вероятно, сможет так же легко и неожиданно уничтожить её.

— Я уже исследовал куски сломанной башни, — объяснил Громф. — Все материалы доступны. У нас есть рисунки и эскизы, обнаруженные в руинах Иллуска, под этим городом. Дворфы не должны столкнуться с проблемами на этапе строительства.

— Это легкая часть, — сказала Кэтти-бри.

Громф заглянул в дыру и кивнул.

— Что ты тут делаешь? — прямо спросила женщина, и маг поднял голову, чтобы встретиться своими янтарными глазами с её голубыми.

— Если бы я хотел, чтобы ты знала…

— Развлеки же меня, — услышала она собственные слова, непроизвольно сорвавшиеся с языка.

Казалось, развлекался сейчас исключительно Громф. Он снова посмотрел на дыру в земле.

— Ты намерен жить в башне, когда она будет готова, — сказала Кэтти-бри голосом, который звучал обвиняюще.

— Если это меня устроит, — ответил Громф. — Я намерен жить там, где сам захочу жить. Хочешь попытаться меня остановить?

— В этом городе, которым правят дроу?

Громф бросил взгляд на женщину, одаривая ту злобной ухмылкой.

— Здесь, а может, и не здесь, — заключил он.

Кэтти-бри с трудом сглотнула, но не позволила себе моргнуть или отвести взгляд.

— Ты боишься за дворфов, — предположил маг. — Боишься, что если я получу контроль над новой Башней, то смогу использовать эту силу против магии, охраняющей Гаунтлгрим.

Кэтти-бри не видела смысла отвечать.

— Конечно же, это разумный страх, — заметил Громф. — Да, вполне разумный, если не учитывать двух вещей. Во-первых, магию Главной Башни так просто не нейтрализовать. Я могу приказать башне питать элементалей, которые удерживают Предвечного, не больше, чем сказать ей не делать этого. Конечно, я ожидаю, что ты поймешь такие вещи, когда мы пройдем через этот процесс. Разумеется, инструмент подобной мощи никогда не был оставлен на прихоть лидера Главной Башни за все тысячи лет её существования. Особенно после того, как дворфы приложили руку к её строительству. Вот все, что я могу сказать.

И во-вторых, я не простой убийца, подчиняющийся собственным капризам. Зачем мне уничтожать Гаунтлгрим, даже будь это в моей власти?

— Зачем дроу атаковали Митрил-Халл? Зачем Тиаго преследует Дзирта? Зачем…

— Гаунтлгрим в руках дворфов в данный момент мне выгоден, — оборвал Громф.

— А если станет по-иному?

— Заверяю тебя, человеческая женщина, я не то существо, которое ты хочешь разозлить. И мне не нужно, чтобы Главная Башня рухнула под моими ногами, что бы там не взбрело мне в голову.

— Ты говоришь мне подобное и надеешься, что я стану доверять тебе в деле такой важности?

— Я говорю тебе правду и знаю, что у тебя нет выбора. Если ты считаешь, что можешь восстановить Главную Башню Магии без моей помощи — вперед. Докажи верховным матерям, что они не слишком ошибаются, провозглашая человеческую тупость.

Кэтти-бри испытала великое облегчение, когда рядом с ней остановился Бениаго. Джарлаксл и его союзник защитят их всех от гнева Громфа.

— Брелин Дженквей вернулся к службе в Доме До’Урден? — спросил Громф на языке дроу, и Кэтти-бри была рада знать, что все еще достаточно хорошо помнила язык, чтобы разобрать беглую речь мага.

Она ощутила смутное озарение, когда Бениаго ответил на идеальном дроуском.

— Да, дядя.

Дядя.

Паутина, которая плелась вокруг неё, оказалась сложной. Кэтти-бри отошла к палатке, которую выбрала под свое жилище. Приблизившись к пологу шатра, она закрыла глаза, снова представляя дыру в земле, которая осталась от некогда великолепной и чудесной Главной Башни. Женщина снова попыталась вообразить себе это строение вместе с его корнями — оно казалось больше живым существом, нежели делом рук эльфов или дворфов.

Картина была мимолетной, быстро сменяясь другой, удивившей Кэтти-бри — янтарные глаза Громфа, глядевшие на неё, оценивавшие её, пожирающие её.

Она оглянулась, чтобы увидеть, как Громф смотрит на неё от основания Главной Башни.

Потрясенная, женщина удалилась в свой шатер.

— Не обращай внимания на призраков, — сказал Джарлаксл Дзирту. Парочка шла через древние, опутанные паутиной залы и коридоры. Многие из них были заполнены статуями и барельефами, настолько покрытыми пылью веков, что их невозможно было узнать.

Тем не менее, Дзирт достаточно разглядел план, архитектуру и статуи, чтобы сделать вывод — в своих подземных скитаниях они с Джарлакслом пришли в Иллуск.

— Духи хорошо относятся к моим союзникам, — объяснил наемник. — По крайней мере, к тем, у кого достаточно ума и силы воли, чтобы не замечать их. Я ожидаю от тебя не меньшего. Такие существа едят и растут на страхе.

Вокруг летало несколько призраков, их лица растягивались и удлинялись, словно застыли в какой-то преувеличенной гримасе реального испуганного крика. Давно умершие обитатели Иллуска плавали по сторонам широкой залы, которую только что миновали Джарлаксл и Дзирт. Духи косились на них из каждой тени. Их шепоты доносились до Дзирта, предлагая ему бежать и насылая картины какого-то жуткого пиршества его теплой плотью.

Дзирт бросил взгляд на своего спутника, а затем отогнал подступающий ужас. Доверяй Джарлакслу, молча напомнил он себе. Скользящая походка наемника напоминала ему, что он путешествовал с одним из самых умных существ, живших на Фаэруне.

Так что Дзирт постарался обрести спокойствие и равновесие. Призраки стали не более чем перемещавшимися декорациями, словно ожившие напоминания о тайнах и истории Иллуска.

Пара пришла в менее пыльный и заброшенный район. Другие дроу Бреган Д’Эрт сновали вокруг, останавливаясь лишь для того, чтобы бросить короткий кивок своему лидеру и Дзирту. Джарлаксл остановился у одной из дверей, поднимая руку, чтобы не дать Дзирту пойти дальше.

— Молю, жди здесь, — поручил наемник. — Я сейчас вернусь.

Дзирт прислонился к стене, стараясь казаться спокойным, хотя, разумеется, ему не хотелось оставаться в этом месте одному. Но как только Джарлаксл шагнул к двери, он отстранился и покачал головой, словно передумав. Наемник жестом поманил Дзирта.

Это была небольшая комната с односпальной кроватью, одноместным столом и единственным стулом, который был занят одиноким человеком. Человеком, который сидел, закинув на стол свои легкие ботинки.

Дзирт хорошо знал этого человека.

— Дзирт согласился присоединиться к нашему путешествию, — объяснил Джарлаксл, и Артемис Энтрери кивнул.

— Ты рискнешь отправиться в Мензоберранзан, чтобы спасти Далию? — спросил убийцу Дзирт.

— А ты? — парировал Энтрери с не меньшим скептицизмом. — Кэтти-бри не умерла от ревности?

— Она знает, что у меня нет к Далии никакого интереса, способного угрожать ей, — ответил Дзирт. — Я стремлюсь помочь старой спутнице — и ничего более, — он сделал паузу, чтобы пристально посмотреть на Энтрери, начиная лучше понимать эту неожиданную доблесть убийцы. — Ты понимаешь это?

После некоторого молчания Энтрери слегка кивнул и убедительно сказал:

— Я рад, что мы вместе.

Джарлаксл бросил маску на стол, у вытянутых ног Энтрери, и Дзирт узнал этот магический предмет. Джарлаксл получил её от него самого. А Дзирт забрал её у банши по имени Агата. Она казалась простой белой маской со шнурком, удерживавшим её на месте, но на самом деле обладала волшебными свойствами.

— Будешь выглядеть, как дроу, — сказал Джарлаксл. — На всем пути отсюда до Мензоберранзана и обратно. — Мы не знаем, кто будет следить за нами, когда мы покинем зону, защищенную моими друзьями.

Энтрери поднял маску и несколько минут повертел её в руках, а затем кивнул, явно с большим нежеланием.

— Мы не можем позволить себе ни единой ошибки, — объяснил Джарлаксл. — Иначе у нас не будет шансов.

— Простого заклинания иллюзии было бы не достаточно?

— Ах, но Маска Агаты так прекрасна, — бросил Джарлаксл. — Ни она, ни изменения, которые претерпел её владелец, не могут быть обнаружены с помощью магии.

Объяснив это Энтрери, Джарлаксл повернулся в сторону, его взгляд метнулся на Дзирта, словно бы говоря, что предупреждение относится и к нему. Дзирт глядел мимо Джарлаксла, на этого загадочного человека, которого он знал как Энтрери. Следопыт отметил, что глаза убийцы удивленно распахнулись, и он тяжело нахмурился.

Дзирту даже не потребовалось следовать за взглядом Энтрери, чтобы понять — он заметил красное лезвие на поясе Джарлаксла.

Казалось, убийца вот-вот растает на глазах. Его губы шевелились, словно он хотел что-то сказать, но ни единого звука не вырвалось из его рта.

— Он не был уничтожен, — сказал Джарлаксл, очевидно подмечая то же самое, что было видно Дзирту.

— Брось его обратно в яму! — потребовал Энтрери.

— Ты все еще не знаешь, связано ли твое долголетие с мечом.

— Связано, — категорически заявил убийца. Он выплюнул этот ответ и сплюнул, ради пущего эффекта.

— Ладно, пусть будет так, — сказал Джарлаксл. Он взял клинок и положил на стол, а затем стянул волшебную перчатку, оставляя её рядом с мечом. Энтрери шарахнулся в сторону, скользя на своем стуле.

— Брось его обратно в яму, — прошептал он, словно находясь на грани отчаяния.

— Сейчас никто не будет использовать против тебя Коготь Шарона, — заверил его Джарлаксл. — Я отдаю его тебе. Нетерезы теперь лишь угасающие воспоминания. Они больше не ищут клинок.

— Мне он не нужен, — с насмешкой сказал Энтрери. — Уничтожь его!

— Думаю, что я понятия не имею, как это сделать, — сказал Джарлаксл. — Но если бы я мог — то все равно не поступил бы так. Ты давно требуешь от меня помощи в спасении Далии из лап Матроны Матери Бэнр, и я… то есть мы — так и сделаем.

— Только не с этим вот, — настаивал Энтрери. Его ненавидящий взгляд не отрывался от красного демонического клинка. — Это невозможно.

Дзирт чувствовал, как с каждым словом от Энтрери исходили волны боли. Этот меч, Коготь Шарона, поработил его. Лорд шадоваров, Херцго Алегни много десятилетий пытал человека. Отголоски этих ужасных воспоминаний ясно звучали в голосе Энтрери. Нет, он не привык быть покорным, но его очевидный страх действительно взволновал Дзирта. Энтрери и правда думал, что умрет, когда бросал Коготь Шарона в яму Предвечного, и все же он потребовал, чтобы меч был уничтожен. Он, Дзирт и Далия отважились пройти через опасности Гаунтлгрима именно по этой причине: уничтожить Коготь Шарона, а вместе с тем и Артемиса Энтрери. Казалось, убийца ненавидел меч больше, чем ценил собственную жизнь. Таким образом, Дзирт спросил себя, не пересилит ли ненависть к мечу желание спасти Далию — именно эту борьбу угадывал дроу в нынешней нерешительности и смущении человека.

— Ты не веришь, что сможешь управлять мечом? — спросил Джарлаксл.

— Я не желаю ничего с ним делать.

— Он здесь и не уничтожен, — сказал Дзирт. — И если бы Джарлаксл не достал его, это мог бы сделать кто-то другой. Конечно, такой мощный магический артефакт скоро нашел бы достойного обладателя, а так как Коготь Шарона связан с тобой и привязан…

— Заткнись, — сказал Энтрери.

— Выбор за тобой, — сказал Джарлаксл. — Кто хозяин, а кто подчиненный?

Хмурый вид Энтрери показал, что подобные рассуждения его не подкупают.

— Оправдания, — вставил Дзирт, довольно жестко. Двое собеседников удивленно посмотрели на него.

— Ты о чем? — спросил Джарлаксл.

— Я о том, что смотрю на труса. И я никогда не ожидал такого, — сказал Дзирт. Он и глазом не моргнул, встречаясь взглядом с Энтрери. — Наш человеческий друг использует меч, чтобы отгородиться от более глубокой ярости.

Энтрери покачал головой, выражение его лица застыло между возмущением и сомнением.

— Если ты будешь ненавидеть Коготь Шарона, тебе не придется ненавидеть себя, — обвинил Дзирт. — Разве не это твой вечный путь? Всегда есть какая-то внешняя причина твоего гнева, но на самом деле эта причина…

Он пренебрежительно махнул рукой и отошел к двери.

— Как ты смеешь? — пробормотал Энтрери.

— Если мы что-то хотим сделать с этим, Джарлаксл, то дай нам сделать это сейчас, — бросил Дзирт. — Я уже скучаю по жене.

Он остановился и, не оборачиваясь, издал насмешливое фырканье, адресуя его Энтрери.

— Если собираешься броситься и напасть, делай это сейчас, пока я стою к тебе спиной.

— Заткнись, — снова сказал Энтрери.

— Потому что ты не можешь слышать мои слова? — теперь Дзирт повернулся лицом к человеку.

Энтрери тяжело посмотрел на него, и на мгновение показалось, что он действительно хотел рвануться через комнату и наброситься на Дзирта. Но спустя некоторое время он просто рассмеялся и беспомощно прошептал:

— Да.

Его взгляд скользнул на стол и остановился там, изучая меч, который так долго был орудием для его пыток.

— Кто раб, а кто хозяин? — спросил Джарлаксл.

— Тебе выбирать, Артемис Энтрери, — добавил Дзирт. — Этот мощный меч, может быть, не сможет принудить тебя к чему бы то ни было — если ты сам себе хозяин.

Энтрери мгновение пожевал губы, не отрывая взгляда от проклятого клинка. Затем он быстро вытянул руку, беря со стола перчатку и надевая на руку. С рычанием он взял Коготь Шарона и поднял кроваво-красное лезвие перед глазами. Дзирту казалось, что в этот момент Энтрери и меч разделили что-то общее, личную битву, и если Коготь Шарона имела хоть какую-то власть над человеком, он сможет продемонстрировать её, только если Энтрери возьмет его без перчатки.

— Давайте покончим с этим, — сказал Энтрери и сунул меч за пояс. — И быстро. Меня сводит с ума Дзирт До’Урден, который, вероятно, решил побыть моей совестью. Отголоски его наставлений до сих пор звучат у меня в голове.

Дзирт тепло улыбнулся и даже похлопал Энтрери, проходившего мимо с Джарлакслом, по плечу. Несмотря на все жалобы и ворчание, Дзирт не смог не заметить, что Энтрери не дрогнул от его дружеского прикосновения.

Совсем.

Минолин Фей ахнула, прикрывая рот рукой. Она решила, что такой звук, вероятно, окажется не слишком уместным рядом с Ивоннель, которая позировала обнаженной. Тонкий пояс из жемчуга обвивал её талию, а кисточка из драгоценных камней сбегала вниз по бедру правой ноги, застенчиво переброшенной через левую.

Её вздох относился не к Ивоннель, которая выглядела очень красиво. Молодая женщина позировала уже несколько дней, отсиживая в этой позе довольно продолжительные отрезки времени. Она всегда такой была. Реакция Минолин была вызвана изображением на холсте, стоящем перед ней. Мать Минолин, Биртин Фей, уже заканчивала портрет Ивоннель.

Матрона Мать Биртин была известной художницей, её работы всегда приятно было рассматривать. И её особый талант проявлялся в портретах.

Но Ивоннель не нужно было никакой авторской интерпретации. Она ясно проинструктировала Биртин нарисовать её именно такой, какой она была.

И Ивоннель, эта маленькая фурия, которая появилась из лона Минолин Фей, пошла дальше, объясняя матери положение вещей. Если Биртин не справится с задачей, Ивоннель превратит её в драука. Глядя теперь на картину, которая, бесспорно, была прекрасной, но сильно отличалась от живой Ивоннель, сидящей перед ней, Минолин посчитала свою мать обреченной.

Матрона Мать Биртин кивнула и отступила назад, глядя на модель, а затем переводя взгляд на картину. Художница снова кивнула.

— Прекрасно! — воскликнула Ивоннель, подскакивая с места.

— Нет! — воскликнула Минолин Фей, замечая удивленный взгляд матери и понимающую улыбку Ивоннель. — Нет, — сказала она спокойнее. — Она должна быть показана официально, доведена до совершенства и окружена соответствующей оправой.

Ивоннель ничего не сказала, только продолжала улыбаться. Она не стала собирать с дивана одежду, которая лежала рядом. Босиком она двинулась к холсту. Минолин Фей рефлекторно потянулась к картине.

— Не трогай, — предупредила Ивоннель. Она продолжала свой путь. Улыбка её стала угрожающей, заставляя Минолин отойти от рисунка. Жена Громфа, мать Ивоннель, затаила дыхание, когда девушка, обнаженная, словно ребенок, но такая смертоносная, обошла вокруг холста. Там, гордо улыбаясь, стояла Матрона Мать Биртин, которая совершенно не подозревала о судьбе, нависшей над ней. Минолин Фей закрыла глаза.

— Прекрасно! — воскликнула Ивоннель. Минолин Фей подпрыгнула и остолбенела — картина была действительно красивой, да, прекрасной, но совершенно не похожей на обнаженную девушку, стоящую рядом.

— Такое ощущение, что я смотрю в зеркало, — продолжила Ивоннель. — Воистину, твой талант превосходит рассказы моей матери.

— Твоей матери? — спросила Матрона Мать Биртин Фей. — А кто из Бэнр..?

— Твоя дочь, — сказала Ивоннель. — Моя мама — Минолин Фей Бэнр.

Матрона Мать с любопытством посмотрела на девушку, явно слегка недовольная. И хоть это была дочь Дома Бэнр, Дома, который хорошо заплатил Биртин, она не могла говорить с матроной матерью правящего Дома в подобной манере.

Но Биртин не остановилась на этой мысли. Она повернулась к дочери, чтобы понять выражение Минолин. Та робко кивнула.

— Ах, я вижу, вам есть о чем поговорить, мамочка, — подразнила Ивоннель. — И бабушка.

Она постучала по краю холста и, смеясь, пошла прочь. Она даже не остановилась, чтобы подобрать сброшенную одежду. Нагой она вышла в коридор и захлопнула за собой дверь.

Минолин Фей посмотрела на картину, отлично чувствуя на себе суровый взгляд матери. Может быть, ей стоило предупредить Биртин — ведь она совсем не была уверена в том, какое место занимает рядом с Ивоннель. Теперь ей в любом случае придется объяснить, но даже эта срочность не могла заставить Минолин отвести взгляд от картины. Она много раз за свою жизнь видела работы Матроны Матери Биртин. И несоответствие между картиной и истинной Ивоннель казалось для неё таким явным, таким невероятным.

Даже волосы Ивоннель были обрезаны иначе, чем у женщины, изображенной на картине. Её грудь была другой, не такой большой, как нарисовала Биртин. Минолин Фей провела руками по собственному лицу и запустила пальцы в белые волосы, не в силах понять сцену, произошедшую перед ней. Ведь она так часто была свидетельницей результатов заинтересованности своей странной дочери.

— Я уж думала, что ты позабыл про свой визит вежливости и отправился в путь, — сказала Кэтти-бри, когда Джарлаксл наконец застал её в шатре неподалеку от руин Главной Башни. Нельзя было не заметить её тона, целенаправленно напоминающего Джарлакслу, что она была не слишком рада тому, что он тащит её мужа на родину.

— Мои компаньоны собираются. Нас ждет долгая дорога. Такая, где нежелательно остаться без воды и еды, — закончил он, подмигивая и улыбаясь, но явно не производя впечатления на женщину. Тогда Джарлаксл только пожал плечами и положил перед собой пачку скрученных в трубку пергаментов. — Громф перевел манускрипты Иллуска о Главной Башне. Теперь ты можешь легко прочесть их, — пояснил он.

— Как мило с его стороны, — саркастически бросила женщина. — Ибо он, разумеется, решил, что подобные простые заклинания перевода за гранью моего понимания.

— Я принимаю и понимаю твой гнев, — заверил её Джарлаксл, бросая примирительный взгляд.

— У тебя нет прав требовать такого от Дзирта.

Джарлаксл отшатнулся, что было необычной реакцией вечно настороженного наемника.

— Посмотри вокруг, — ответил он. — Ты веришь, что это — счастливое стечение обстоятельств? Или нечто, ниспосланное тебе богами? И вот эти свитки на столе — ты понимаешь, сколько миль я прошел, чтобы найти и расшифровать их?

— Я понима…

— Я прислал к тебе Архимага Громфа! — прервал её Джарлаксл. — Архимага Мензоберранзана. Самого могущественного мага дроу на всем Фаэруне! Того, кто, разумеется, может меня уничтожить. Ты ничего не понимаешь, моя милая леди. О, конечно, ты разглядела некоторые детали сделанного мною, но ты даже не представляешь, какой риск я взял на себя.

— И на моего мужа!

— Да, и на тебя! Ты хочешь защитить Гаунтлгрим? Если это так — то каким образом? У всех нас непростая задача. И да, я понимаю, как пугает тебя мысль о том, что Дзирт вернется в Мензоберранзан. Но твоя собственная задача куда более опасна. Как и моя. Победа, которую мы отвоевали для дворфов, может, вероятнее всего, оказаться самым простым из наших дел.

— Как поход Дзирта в Мензоберранзан связан с защитой Гаунтлгрима?

— Никак, — ответил Джарлаксл, улыбаясь. — И полностью. Это не просто путешествие ради спасения старого друга. Это миссия. Мы должны успокоить архимага и дать ему, и мне, и всем остальным дружественным дроу, которые сейчас сражаются за твоего отца, немного уважения и надежды.

Кэтти-бри с недоверием посмотрела на него. Было ясно, что она не может разобраться в этих странных отсылках.

Но Джарлаксл не отступил под этим пронизывающим взглядом. Он решительно стоял напротив и даже кивнул, подтверждая свои слова.

— Должна признать, ты собрал тут впечатляющую компанию, — сказала Кэтти-бри. — Я, Громф, Харпеллы, тысяча дворфов и еще помощники из Лускана.

— Мы восстановим Башню.

— Почему? — спросила Кэтти-бри. — Почему это так важно для тебя?

— Почему это так важно для тебя?

— Король Бренор мой отец.

— И мой друг, — сказал Джарлаксл, но Кэтти-бри покачала головой.

— Это ради твоей собственной власти здесь, в Лускане? — спросила она. — Ты думаешь, восстановление Главной Башни усилит твою группу наемников? Или, быть может, ждешь, что это даст вам большую независимость от непререкаемых и унизительных вызовов Матрон Матерей Мензоберранзана.

— Все вместе, — признался Джарлаксл.

— Архимаг Громф?

— И он тоже. У меня много дел здесь. Кое-что касается меня, кое-что — Бреган Д’Эрт, кое-что — Лускана, кое-что — Громфа. И я этого не отрицаю. Но, кроме того, я отстаиваю здесь интересы короля Бренора и Дзирта, которого полюбил, как брата.

— Громкие слова.

— Я много думаю над каждым словом, прежде чем произнести его, — ответил Джарлаксл.

Кэтти-бри кивнула, и Джарлаксл был рад, что она дала ему остановиться на этом. Он не был уверен, что именно он искал за сиюминутными целями. Но явно нечто большее. Джарлаксл знал это в глубине своего сердца, хотя не мог заставить себя признать или выразить свои надежды.

Это возвращало к Громфу и Матроне Матери Зирит, единственной матроне матери, которая — как он знал — всегда понимала бедственное положение мужчин в Мензоберранзане. У Джарлаксла не было иллюзий, что он способен изменить общество дроу, но он был полон решимости начать эти изменения, по крайней мере, поставить самого себя в более независимое от матрон матерей положение. В частности — от своей невыносимой сестрицы, Матроны Матери Квентл.

— Мы собрали здесь огромную силу, — признала Кэтти-бри, откидывая полог шатра и глядя на дворфов, которые уже вовсю приступили к работе, собирая обломки башни. — И все же я боюсь, что наша задача все еще выше наших сил. Я посмотрела пергаменты, которые ты принес раньше, — она фыркнула и покачала головой. — Чувствую себя ребенком, который пытается расшифровать трактаты великих философов. Или как гоблин, решивший почитать книги заклинаний Эльминстера! — она повернулась и робко улыбнулась. — Но я не одна, — сказала она, уверено кивая. — Мы сделаем это.

— Ты права, думая подобным образом, — ответил Джарлаксл. — Пока мы не собрали достаточно информации, чтобы понять поставленную перед нами задачу. У нас есть Избранная Миликки, маг дроу с огромным опытом, силы менее значительных магов и самая большая артель дворфских каменщиков и строителей эпохи. Кроме того, и это немаловажно, мой помощник отправился к улью разума иллитидов. Но все же остаются недостающие части.

Кэтти-бри осторожно посмотрела на него.

— Но ты знаешь, где их отыскать, — уверено заявила она.

Джарлаксл засмеялся.

— Все старые великие расы приняли участие в создании Главной Башни Магии. Так что да, мне кажется, у меня есть идея. Тазмикелла и Ильнезара скоро прилетят.

— Сестры драконицы?

— Магия драконов является одной из самых древних, самых мощных и наиболее долгоживущей.

Кэтти-бри согласно кивнула.

— И мы не остановимся на этом, — объяснил наемник. — Поэтому я прошу тебя покинуть это место. Я поговорил с Киппером Харпеллом, и он согласился отправить тебя в дорогу, — он улыбнулся шире, заканчивая: — Мне нужен посол.

— Куда?

— В места, которые ты хорошо знаешь, — ответил он. — Или… хорошо знала.

С этими словами Джарлаксл приподнял шляпу.

— Это мое последнее дело здесь. Друзья — в том числе, твой муж — ждут моего возвращения, и потому я прощаюсь с тобой, Кэтти-бри.

Он одарил женщину типичной обезоруживающей улыбкой и начал разворачиваться, но Кэтти-бри остановила его взглядом. Она наклонилась и взяла сумку, лежавшую у её ног. Открыв её, женщина достала оттуда замечательный кожаный черный ремень, на одной стороне которого виднелся черный цилиндрический контейнер. Поразительная митриловая пряжка, которую Джарлаксл уже видел, блестела серебром. На её поверхности красовалось осыпанное бриллиантами изображение длинного лука. Когда Атрогейт вытащил предмет из Великой Кузни, лук казался гравировкой.

— Что это? — спросил Джарлаксл, беря вещь и изучая резьбу. — Напоминает Искатель Сердец.

— Сувенир, — ответила Кэтти-бри. — Передашь Дзирту?

Наемник кивнул.

— Даешь слово?

Еще один кивок и одобрительная улыбка.

— Пусть Миликки идет с тобой рука об руку, направляя твои ноги по путям, которые хороши для тебя, для твоего отца и…

— И для тебя, — закончила она.

Джарлаксл засмеялся, шагнул вперед и поцеловал её в щеку.

— Да, — признался он. — И разве это не чудесно, что все наши интересы настолько сходятся? Мы, кажется, словно единое целое!

Он снова приподнял шляпу и вышел из шатра, двигаясь к мосту на Охранный Остров, который должен был привести его к следующему мосту, на сушу, и к лестнице Иллуска. А потом — в более глубокое Подземье, где ждали его Дзирт и Энтрери.

Вскоре после этого Кэтти-бри стояла в своем собственном саду, защищенном скалами от великой бурой равнины Нетерила.

Она задержалась там на некоторое время, чувствуя мягкие лепестки растений. Женщина потерла рукой по гладкой коре молодого кипариса, который подарил ей свою ветвь, ставшую впоследствии жезлом. Она не могла вернуться в это место, не вернувшись мыслями в давние времена, в ранние дни второй жизни, которую она теперь проживала. Это был её секретный сад, её тайное убежище, место, где маленькая Рукия поняла, что Миликки все еще с ней. Что богиня поддержит её в трудном пути.

Повинуясь внезапному импульсу, Кэтти-бри вынула ониксовую фигурку Гвенвивар и призвала пантеру. Она хотела, чтобы кошка увидела и узнала это место.

Серый туман заклубился, обретая очертания пантеры. Гвенвивар почти сразу расслабилась, и Кэтти-бри была рада этому. Тепло этого места не могло быть утеряно даже несмотря на кровь, которая была пролита здесь. Чувство мира пронизывало воздух, наполняя легкие. И Гвенвивар тоже ощущала это.

— Позволь мне рассказать тебе историю, Гвен, — сказала Кэтти-бри, усаживаясь среди цветов. — О маленькой девочке по имени Рукия и о тех прекрасных друзьях, которые у неё были.

Казалось, Гвенвивар понимала — разумеется, понимала! — а потому остановилась перед женщиной, ложась и растягиваясь на земле. Она не отрывала взгляда своих больших глаз от Кэтти-бри.

Спустя некоторое время Кэтти-бри выбралась из расселины и поднялась на вершину одной из скал, чтобы оглядеть местность вокруг.

Теневой Анклав — большой летучий город, который она когда-то называла домом — больше не парил в небе на севере. И даже небеса иных миров не стали для него новым прибежищем. С Расколом магия пропала, и великий город вместе с плавающим камнем, на котором он стоял, упал вниз, врезаясь в землю.

В этом катаклизме погибли тысячи, как сказал ей Киппер — узнавая все это, вероятно, от Джарлаксла. Катастрофа была неописуемая. Как для тех, кто жил в городе, так и для тех, кто ютился в его тени.

Но не все они умерли, и потому там, среди щебня и упавших башен, Анклав Нетерезов отстраивался заново.

— Лорд Пэрайс Ульфбиндер, — тихо пробормотала Кэтти-бри, не в первый раз, пытаясь запечатлеть это имя в памяти или отыскать собственные воспоминания. Она пыталась собрать все, что могла узнать об этом великом человеке в свои дни, проведенные за стенами Анклава Теней.

Он был жив, это поведал Кипперу Джарлаксл. И Кэтти-бри должна была убедить его отправиться с ней в Лускан.

Сильный ветер дул с севера, неся с собой тучи песка. Кэтти-бри крепко завернулась в свой черный плащ, используя его, чтобы защитить себя. Затем она еще сильнее закуталась в него, и магия затрещала вокруг, ознаменовав собой слияние девушки и плаща.

Ворон, который некогда был женщиной, прыгнул и расправил крылья. Сильные ветра несли его все выше и выше.

Он забил крыльями, летя против ветра и устремляясь к тому, что осталось от Анклава Теней. Птица оглядывалась по сторонам, пытаясь разглядеть еще что-то.

Родной дом.

Часть вторая Призраки

Кто этот маэстро, этот кукловод, который дергает за веревочки стольких марионеток?

В том числе — и меня!

Маневры Джарлаксла сокрыты в тени и затрагивают великие силы — и это лишь те моменты, о которых я знаю. Без сомнения, он владеет гораздо большим, ныряя в самые темные уголки Мензоберранзана, находя путь к сердцу драконов или улью иллитидов. В те места, что могли мне лишь грезиться. А если быть точнее — прийти ко мне в страшных кошмарах.

Кто он — объединивший силы моей жены, Харпеллов, тысячи дворфов и архимага Мензоберранзана в попытке восстановить сооружение такой древней силы?

Кто он — втайне контролирующий Лускан, с помощью обмана и великой скрытой силы?

Кто он — понукающий меня и Артемиса Энтрери отправиться в Мензоберранзан, чтобы спасти Далию, напасть на Дом До’Урден и тем самым вызвать гнев Матроны Матери Города Пауков?

Кто он — приводящий драконов на поле боя Серебряных Пустошей?

Кто этот маэстро, поворачивающий шестеренки Фаэруна, играя музыку судьбы для всех, кто станет слушать?

Я зову его другом, но до сих пор не могу понять правды об этом самом интересном и опасном дроу. Скрытыми приказами он передвигает армии, создает альянсы, обещая взаимную выгоду и втягивая в самоубийственные приключения самых неожиданных спутников.

Он заставляет доверять себе более всякого разумного — хотя зачастую делает вещи, выходящие за пределы всякого разумного.

И все же я здесь, иду по дорогам Подземья рядом с Джарлакслом и Артемисом Энтрери, направляясь в город моего рождения, где я, пожалуй, более всего скрывался от убийственной несправедливости Ллос. Если я попадусь, то никогда больше не увижу Бренора или Кэтти-бри, как и залитый солнцем мир. Если Матрона Мать Бэнр найдет меня, она превратит две моих ноги в восемь и заставит меня всю оставшуюся жизнь влачить жалкое существование в форме драука. Если Тиаго и его союзники настигнут меня, они, несомненно, преподнесут мою голову матроне матери.

И вот, я охотно следую к этой возможной судьбе.

Я не могу отрицать то, что обязан Джарлакслу. Смогли бы мы выиграть войну на Серебряных Пустошах, если бы он не прибыл к нам с Афафренфером, Амбергрис и сестрами-драконицами? Быть может. Но цена была бы неизмеримо большой.

Взял бы Бренор Гаунтлгрим, если бы Джарлаксл не убедил Матрону Мать Зирит сдаться? Скорее всего, да. Но как ужасна была бы плата.

Можно ли восстановить Главную Башню Волшебства и тем самым сохранить магию, которая зажигает горны Гаунтлгрима и сдерживает страшную силу, которая спокойно может превратить комплекс в груды щебня, без усилий Джарлаксла и его банды? Я думаю — маловероятно. Быть может, Кэтти-бри, архимагу и остальным не удастся завершить эту монументальную работу, но, благодаря Джарлакслу, у нас есть шанс.

Никто из нас, даже Громф, не может отрицать свой долг перед маэстро.

Я должен признаться себе, если не кому-нибудь иному, что есть еще кое-что, толкающее меня сильнее, чем простая благодарность Джарлакслу. Я чувствую свою ответственность перед Далией. Я должен попытаться помочь ей в этом отчаянном положении, особенно если Джарлаксл, такой умный, уверяет меня, что у нас может все получиться. Я чувствую свою ответственность перед Артемисом Энтрери. Возможно, я никогда не назову его другом, но мне кажется — будь ситуация иной и окажись в ловушке Кэтти-бри, он рискнул бы, чтобы спасти её.

Почему, во имя Девяти Кругов, я верю в это?

У меня нет ответа на этот вопрос, но моя вера никуда не уходит.

Джарлаксл намекнул, что все происходящее также связано с более высокой целью. Начиная с поражения дроу и их орков на Серебряных Пустошах и заканчивая сдачей Гаунтлгрима Матроной Матерью Зирит, а также восстановлением Главной Башни и спасением Далии.

Гаунтлгрим Бренора станет для Джарлаксла буфером, позволяющим обеспечить укрытие мужчинам дроу, а Главная Башня в руках бывшего Архимага Мензоберранзана — конкурировать с Сорцере. Выступление Джарлаксла против Матроны Матери Бэнр на Серебряных Пустошах вызвало упреки не только в адрес высших жриц, но и язвительные обличения самой Паучьей Королевы. И паутина Матери Бэнр снова ослабнет, когда Далия выберется из её рук.

И Джарлаксл использует меня — что он признает — как маяк для мужчин, угнетаемых удушающей дискриминацией, учиняемой женщинами-последовательницами Госпожи Ллос. Я сбежал и нашел лучшую жизнь — в этом моя ересь.

Матрона Мать Бэнр слишком хорошо показала, что я прав в этой догадке, когда восстановила Дом До’Урден и попыталась использовать это знамя, чтобы разрушить мою репутацию среди людей, которые приняли меня в Серебряных Пустошах. Я не настолько высокомерен, чтобы поверить в то, что это была единственная причина вторжения Мензоберранзана на Серебряные Пустоши, но в этой нелепой попытке навесить мой герб и имя на вторжение жрица дроу показала всем руку Ллос.

И само это является доказательством того, что интриги Джарлаксла пугают силы, которые правят Мензоберранзаном.

И в этом страхе я не могу не заметить надежды.

Даже отбросив все это — долг перед друзьями и компаньонами, великие планы оптимистичного Джарлаксла, я не могу отрицать, что есть что-то еще, что-то большее, заставляющее меня продолжать путешествие. Да, я не зову Мензоберранзан домом и не имею ни малейшего желания жить там когда-либо вообще. И я не вернусь, как сделал некогда, чтобы сдаться тьме. Хотя, быть может, я стану разглядывать эту тьму, чтобы увидеть, способен ли сквозь неё пробиться луч света, потому что не могу просто так отбросить десятилетия, проведенные в Городе Пауков. Именно в Мензоберранзане меня научили сражаться и ходить путями дроу. И именно отказ от этих нравов и догм сделал меня тем, кем я стал сегодня.

Мензоберранзан создал меня, показывая мне все то, что я не желаю и не хочу принимать.

Разве это не наложило на меня долг перед своим народом, перед Вирной и Закнафейном, которые могли бы все еще жить под удушающим гнетом Паучьей Королевы?

Моя сестра, Вирна, не была злой. И Закнафейн, мой отец, так походил на меня сердцем.

Сколько еще подобных им ютятся в тенях, потому что считают, что выхода нет? Сколько соответствуют пожеланиям жестокого общества, потому что считают, что альтернатив не предвидится? Как много чувствуют укусы змееголовых бичей или превращаются в жалких драуков?

Возможно ли, что само мое существование, мое необычное путешествие сможет принести немного изменений в эти нравы? Джарлаксл считает, что да. Он не сказал об этом прямо, но я сложил вместе кусочки паутины, которую он плетет с Громфом и Матроной Матерью Зирит — той, что сильно отличается от иных матрон матерей, как он сам заверил меня — и я могу сделать вывод, что именно это и есть цель его игры.

Учитывая это, учитывая манипуляции Джарлаксла — возможно ли такое

Я не знаю, но разве не обязывают меня те же принципы, что направляют каждый мой шаг, хотя бы попробовать?

И разве не ради себя самого я должен противостоять этим призракам, которые сформировали мою личность, и учиться честно глядеть в зеркало моих первых дней?

Насколько верно я понимаю цель своей жизни, если я не могу честно ответить на вопрос: кто и что ведет меня по моему пути?

— Дзирт До’Урден.

Глава седьмая Мы знали лишь часть

ь’орл, бывшая Матрона Мать Дома Облодра, потеряла счет десятилетиям, проведенны м в рабстве у Эррту в Абиссе. Она пережила пытки за пределами возможностей любого смертного. Во многих отношениях женщина была сломлена. Физически она едва могла стоять. Эмоционально она существовала на грани безумия, сжимаясь при каждом движении, дрожа от любого звука. Она была не той прежней Кь’орл Одран, становясь несчастным, основательно потрепанным существом. Тем не менее, от её старой личности осталось достаточно, чтобы иногда выбираться из своего кокона и узнавать тех, кто был вокруг неё. Удивительно, но её десятилетия обучения псионике позволили ей сохранить некоторую часть старой себя, спрятанную в потайных уголках её разума.

И это существо, эта молодая жрица дроу была ей более чем ровней. Без сомнений, Кь’орл знала это. Она чувствовала, что узнает этого маленького зверя, который зовет себя Ивоннель. Трудно было отличить её от Ивоннель Бэнр, которую Кь’орл всем сердцем ненавидела.

Хотя эта выглядела совершенно по-другому, и, к тому же, была слишком молода. Кь’орл со всей своей псионикой понимала это и не испытывала иллюзий. Была ли это новая дроу или старая матрона мать нашла способ воскреснуть?

Иллитид, чья голова была сильно деформирована — даже больше, чем обычно — постоянно стоял у двери. Существо следило за Кь’орл, мешая ей прочно сфокусироваться на реальности и постоянно стремясь проникнуть в её мысли. Она должна была всегда сопротивляться этому и надеяться, что её бдительности будет достаточно, чтобы сохранить пожирателя разума подальше от себя.

Кь’орл Одран теперь была свободна, в первый раз за сотню лет, которые она провела в клетке.

И снова поймана этой невероятно красивой молодой женщиной, которая называла себя Ивоннель — именем самого ненавистного врага Кь’орл. Она ненавидела мать Бэнр даже больше, чем Эррту. Ивоннель, матрона мать, которая разрушила жизнь Кь’орл и вырвала из земли каменные корни дома Облодра, сбросив строение вместе с большей частью их семьи в Клаурифту. Была ли эта Бэнр той же или иной — Кь’орл уже ненавидела ведьму.

Но, вне всякого сомнения, она ничего не могла с этим поделать. Если Ивоннель совершит ошибку — Кь’орл могла бы ударить… но эта ошибок никогда не допускала.

— Я не знаю, — ответил Джарлаксл, протягивая Дзирту черный кожаный ремень. — Она его сделала.

— Ты просишь меня поверить, что в твои руки попала волшебная вещица, и ты не удосужился попробовать ею воспользоваться? — спросил Дзирт, беря подарок.

— Да я даже не знаю, что она волшебная, — ответил Джарлаксл, заставляя Артемиса Энтрери хихикнуть, выказывая собственные сомнения.

— Ладно, — сказал наемник. — Наверное, она должна что-то делать с этим твоим луком. Но у меня нет никакого интереса к лукам. Не слишком эффективное оружие, когда молния или огненный шар могли бы послужить лучше.

— Сказал метающий ножики, — вставил Энтрери.

К этому моменту Дзирт лишь наполовину вслушивался в их разговор. Он обернул ремень вокруг талии, закрепляя его замечательной украшенной алмазами митриловой пряжкой. Дроу сразу ощутил себя чуть сильнее и защищеннее, словно надев броню. Но здесь было что-то большее, понял он, сосредоточив мысли на ремне. Это мог быть один из множества магических предметов, которые передавали свои способности в мысли владельца.

Если он вообще был волшебным, подумал Дзирт, когда ничего не пришло в голову, заставляя его даже подумать, что ранние ощущения силы и защиты были рождены его собственными ожиданиями. Быть может, Кэтти-бри сделала ремень, лишь чтобы выразить признательность за то, что он вернул ей Таулмарил, Искатель Сердец.

Прошло время, но никакое чувство так и не пришло к нему. Он поправил ремень и повозился с любопытным цилиндрическим мешочком на бедре, думая, что тот мог бы служить футляром для небольшой палочки. Руки дроу двинулись к пряжке, и он покрутил её, чтобы рассмотреть россыпь драгоценных камней, точно повторявшую Искатель Сердец. Тогда он отметил, что пряжка состоит из двух пластин митрила.

— Поверни верхнюю, — проинструктировал Энтрери, который тоже заметил эту особенность.

Дзирт приподнял верхнюю плашку и слегка развернул, и блестящая картинка, созданная самоцветами, высвободилась из своей митриловой оправы. Но в руке у него оказалась не крошечная алмазная фигурка.

Это был Таулмарил!

Дроу ощутил внезапную тяжесть на бедре и понял, прежде чем успел бросить взгляд, что маленькая сумочка выросла, снова становясь колчаномАнариэль, который создавал волшебные стрелы.

— Умная женщина, — прокомментировал Джарлаксл. — Тебе будет проще идти через узкие туннели без лука, торчащего на плече.

— Что? — было единственным, что смог выпалить шокированный Дзирт.

— Пряжка-нож, — ответил Джарлаксл. Это оружие было распространено среди разбойников Торила — пряжка, которая превращалась в смертоносный клинок.

— Ты имел в виду — пряжка-лук, — сказал Энтрери.

Дзирт не смог сопротивляться. Он вытащил из колчана стрелу и наложил её на тетиву Таулмарила. Стрела полетела вперед, прочерчивая серебряную линию вниз по коридору и взрываясь снопом искр у дальней стены, где туннель уходил в сторону.

Сквозь эхо взрыва и дребезжание скал донесся визг демонов.

— Ну просто замечательно, — заметил Артемис Энтрери. — Может быть, следующую ты пустишь в потолок над нами, чтобы обрушить туннель на наши головы, избавляя демонов, которых ты привлек, от необходимости рвать нас на части.

— Или, быть может, я просто застрелю тебя, потому как не собираюсь так легко принимать смерть, — парировал Дзирт и бросился прочь, чтобы встретить атакующих.

Не слишком оскорбленный, Энтрери посмотрел на Джарлаксла, ожидая поддержки, но тот просто взял в руки палочку и Кхазид’хи. Подмигнув, он ответил:

— Он может быть прав.

Комната Прорицаний Дома Бэнр была одним из самых изумительных сооружений всего Мензоберранзана. В этом темном городе знание было силой. Три стены залы образовывали зеркала, четвертая же представляла собой массивную митриловую дверь, которая отражала происходящее почти столь же четко. Устройства, удерживавшие зеркальные пластины, были расставлены в нескольких шагах друг от друга на протяжении всего пути. Они были прикручены к металлическим опорам, идущим от пола до потолка, а не к стенам. В каждое устройство было вставлены три зеркала, установленные на железные подставки край к краю, образовывая высокий узкий треугольник.

В центре залы стояла чаша из белого мрамора, которую окружали круглые скамьи. Темная, неподвижная вода заполняла емкость. Темно-синие сапфиры были вставлены в толстые оправы так, чтобы вода в чаше казалась разлившейся шире. Словно бы проливаясь за край, утекая от взгляда, куда-то за скамьи.

Как она и делала.

Ивоннель грациозно перешагнула через скамью и села лицом к воде.

Жестом она приказала Кь’орл сесть напротив.

Измученная узница, так долго истязаемая в Абиссе, заколебалась. Со вздохом Ивоннель помахала Минолин Фей, и жрица с силой толкнула Кь’орл на скамью.

— Положи руки на край, — сказала женщине Ивоннель. Когда Кь’орл заколебалась, Минолин собиралась было ударить её.

— Нет! — воскликнула Ивоннель.

Минолин Фей в страхе отступила на шаг.

— Нет, — сказала Ивоннель спокойнее. — Этого не нужно. Кь’орл поймет. Оставь нас.

— Она опасна, госпожа, — ответила Минолин Фей, используя обращение, которое Ивоннель приказала использовать всем. Для посторонних глаз Квентл оставалась Матроной Матерью Дома Бэнр.

— Не будь дурой, — со смехом сказала Ивоннель. Она посмотрела в глаза Кь’орл Одран, и её улыбка исчезла, а глаза угрожающе вспыхнули. — Ты же не хочешь снова оказаться в яме Эррту?

При этих слова женщина слегка всхлипнула.

— Теперь, — медленно и спокойно произнесла Ивоннель, — положи руки на край.

Женщина сделала так, как ей было приказано. Ивоннель кивнула Минолин, прося её уйти. И жрица поспешила исполнить приказ.

— Я не желаю наказывать тебя — вообще, — пояснила Ивоннель Кь’орл, когда они остались одни. — Я не собираюсь просить от тебя многого, но то, чего я попрошу — я потребую. Строго следуй моим приказам, и ты не столкнешься с пытками. Быть может, ты даже заслужишь свободу, когда мы действительно придем к согласию в душе и разуме.

Женщина едва-едва подняла голову, казалось, не замечая ни успокаивающих слов, ни предложенной наживки. Она слышала все это раньше, предположила Ивоннель. Вероятно, тысячи раз во время своего пребывания в Абиссе. Хотя, в отличие от Эррту, Ивоннель собиралась исполнить обещания, и в скором времени она убедит в этом Кь’орл. В конце концов, псионик могла проникнуть в её мысли, где обман был почти не возможен.

— Вместе мы найдем Киммуриэля, — пояснила Ивоннель.

Она положила руки поверх рук Кь’орл и произнесла условное слово. Край чаши стал едва ощутим, а руки погрузились в белый мрамор, сливаясь с емкостью. Ивоннель почувствовала испуганный рывок Кь’орл, но не отпустила. Она ожидала именно таких действий, и женщина могла бы с равным успехом вырываться из лап гиганта.

Зеркала вокруг них завертелись. Свечение факелов пропало, сменившись голубоватым свечением, исходящим от сапфиров, установленных на краю чаши.

— Ты знаешь Киммуриэля, — прошептала Ивоннель. — Найди его снова, но на этот раз через воды бассейна прорицаний. Пусть твоя магия разума течет через него, но не посылай свои мысли Киммуриэлю без сопровождения магии прорицаний! А теперь отправь свои мысли прочь, Кь’орл, Верховная Мать Дома Облодра.

Она почувствовала, как псионик напряглась при упоминании собственного уничтоженного дома. Ивоннель знала, что это напоминание в скором времени станет величайшим оружием.

Прошло очень много времени — за пределами залы свечение Нарбондель уменьшилось наполовину — но, в конце концов, Ивоннель почувствовала, как её собственные силы отправляются прочь, следуя за магией Кь’орл. К ним присоединилась магия чаши, мысли женщин слились в полной гармонии, и Ивоннель едва смогла сдержать радость от этого понимания. Зала была построена для жриц Бэнр, дабы те могли присоединиться к ритуальному прорицанию. Квентл и Сос’Ампту настаивали, что план Ивоннель не сработает и чаша не примет магию Кь’орл.

Но они ошибались.

Через мысли Кь’орл Ивоннель видела пещеру, отраженную в водах чаши, отраженную во всех зеркалах. Она ощутила сожаления Кь’орл, особенно когда они приблизились к Клаурифте, куда был сброшен Дом Облодра.

Это оказалось слишком для павшей Матроны Матери, и её концентрация разрушилась, отбрасывая их с Ивоннель назад в залу.

Вода снова погрузилась во тьму.

Огни стали ярче, факелы запылали.

Ивоннель сидела, глядя на Кь’орл. Их руки все еще соединялись мрамором.

Кь’орл попыталась отскочить. Но не смогла, потому смиренно ожидала наказания, что ясно видела Ивоннель.

— Замечательно! — поздравила дочь Громфа. — С первой попытки твои видения унеслись за пределы комнаты! Ты почувствовала это, Матрона Мать Кь’орл? Свободу?

Постепенно выражение на лице второй женщины стало меняться, и Ивоннель ощутила, как расслабляются её руки.

— Я не ожидала, что ты покинешь комнату на первой же сессии, — пояснила Ивоннель. — В следующий раз мы зайдем дальше.

Она вынула руку из чаши, таща за собой и руку Кь’орл. Край чаши спокойно расступился.

— Мы найдем его, — уверенно сказала Ивоннель.

— Киммуриэля? — услышала она в своих мыслях. Это был первый раз, когда Кь’орл обращалась к ней лично.

— Да, Да и скоро, — пообещала Ивоннель — Кь’орл и себе самой.

— Мы будем воевать с этим зверьем весь путь до Мензоберранзана? — потребовал ответа Энтрери через два дня пути, после того как приятели натолкнулись на новое скопление монстров. Убийца стремительно скользнул в сторону, чтобы избежать огромного молота, а затем так же мгновенно вернулся назад, легко и быстро разрезая мощную грудь балгура. Великолепный меч замедлился, когда лезвие задело толстое ребро, но оно было слишком хорошо, чтобы застрять или сломаться. Энтрери глубоко вздохнул, показывая свое удовольствие от силы оружия. Он глубоко ненавидел Коготь Шарона, но не мог отрицать мастерство его изготовления и полезность.

Кровь балгура потекла по желобу красного клинка, обливая тело демона.

Энтрери не просто вырвал оружие. Он был так уверен в силе Когтя Шарона, что рванул его в сторону, через кожу и кости, оставив умирающее существо почти разрезанным пополам.

А ведь это был балгур — с мощным телом и толстыми костями.

— Ты правда веришь, что я собираюсь пройти весь этот путь пешком? — со смехом ответил Джарлаксл, тоже пуская в ход свой новый клинок. Джарлаксл замахнулся, и Кхазид’хи обезглавил мана, глубоко впиваясь в тело следующего противника. — Меня расстраивает твое недоверие.

— Когда вы наговоритесь… — сказал Дзирт со стороны небольшой комнаты, где он удерживал дверь под напором нескольких демонов — смешанной группы из балгуров, манов и какой-то новой, неведомой Дзирту нечисти: с тонкими, похожими на щупальца, руками, которые существа использовали в качестве хлыстов. Эти плетки обрушивались на него из-за стены нападавших, удерживая его продвижение и угрожая оттеснить назад, чего Дзирту не хотелось бы. На лестничной площадке толпилась куча монстров. Один шаг назад — и демоны рассыплются по комнате, затевая дикую бойню.

Дзирт пригнулся, избегая удара щупальца, и метнулся вперед, его скимитары яростно обрушились на балгура. Он нанес один, второй, третий удар, пытаясь заставить мерзкое животное отступить.

Но в итоге отступил Дзирт, прикрывая голову своим плащом. Казалось, что из ниоткуда поднялся резкий ветер, и пронизывающий дождь со снегом обрушился вокруг.

— Магия! — предупредил он, думая, что трюк принадлежит демонам, но разуверяясь в этом в тот момент, когда те приняли на себя основной удар ледяной бури.

— Слева! — взвыл Джарлаксл, и Дзирт отскочил в сторону. И как раз вовремя.

Шар вязкой слизи из палочки Джарлаксла пронесся мимо него. Он ударился о пол прямо у лап ближайшего демона, но не закрепился там. Земля уже покрылась льдом. Сфера удержала первых демонов, которые спотыкались об неё в тщетных попытках продвинуться вперед. Импульс комка слизи заставил их упасть прямо в ряды их союзников.

Вторая сфера также скользнула к первым рядам врагов, проносясь по льду и с силой отбрасывая клубок демонов к дальней стене коридора, где они, барахтаясь в слизи, слиплись в единое целое.

Дзирт убрал прочь клинки и потянулся к пряжке ремня. Вторая рука дроу скользнула к небольшому колчану на поясе. Вытянув вперед Таулмарил, он установил стрелу. Все это проделав так быстро, что сторонний наблюдатель задался бы вопросом, куда делись скимитары. Комната и коридор заполнились серебряными искрами, когда Дзирт выстрелил. Удар дроу обрушился на беспомощных демонов, которые кусали и рвали неуступчивую магическую массу, периодически переключаясь друг на друга. В конце концов — они были демонами.

Ледяной шторм закончился, и Дзирт относительно спокойно атаковал группу, посылая вперед свои стрелы. Каждый выстрел впивался в плоть демона. Внезапное жужжание, раздавшееся в воздухе, стало его единственным предупреждением прежде, чем стая жутких монстров пролетела мимо захваченной группы — чазмы, выглядевшие как большие мухи с распухшим человеческим лицом.

Дзирт сумел достаточно быстро изменить угол стрельбы, чтобы сбить первых из летящих на него чудищ в воздухе. Вторые ряды пикировали на него, как и те, что были позади, только влетая в комнату.

Или попытались пикировать.

В дверях появилась стена льда. Она затряслась под ударами трети чазмов, которые на всей скорости столкнулись с препятствием. Снова и снова ледяной пласт вздрагивал, когда демоны налетали друг на друга.

Один из монстров, все же пробравшийся в комнату, повалил Дзирта на пол. Его лук отлетел прочь, и дроу отчаянно потянулся за скимитарами. Прежде чем он успел достать их, надобность в оружии отпала. Красный клинок пронесся перед ним, разрывая крылья чазма. Пока демон крутился в воздухе, падая на пол, великий нетерезский меч полоснул снова, отрубая гротескную человеческую голову.

Энтрери не остался на месте, чтобы принять благодарность Дзирта. Он прыгнул за ледяную стену. Он резанул Когтем Шарона сквозь одну из трещин, толщиной с паутинку. Визг чазма сообщил всем, что удар не пропал даром.

— Отлично сделано, — поздравил Джарлаксла Дзирт, который думал, что ледяной шторм — дело рук наемника.

Но Джарлаксл покачал головой и пожал плечами, широко улыбаясь.

Он отвернулся от Дзирта и от Энтрери, который снова и снова колол мечом сквозь ледяную стену, обрушивая удары на новое летающее чудище.

— Ты наш герой, — сказал Джарлаксл, обращаясь к другому темному эльфу, вошедшему в комнату. Дзирт так и не мог взять в толк, откуда появился новый дроу. Казалось, он был едва ли старше Дзирта и носил эмблему Дома Ксорларрин. Небольшая серебряная цепь держала воротник его волшебного пивафви, показывая, что пришедший был мастером Сорцере, магической академии дроу.

— Поскорее твори свою магию и унеси нас подальше отсюда, — поручил Джарлаксл.

— Да, уж пожалуйста, — добавил Энтрери, говоря на идеальном дроуском. В волшебной маске Агаты он был очень похож на солдата Мензоберранзана.

Быстрый взгляд на убийцу объяснял нетерпение в его голосе. Стена льда трещала все сильнее, подвергаясь атакам злобных и неугомонных демонов.

— Я не могу, — ответил вновь прибывший.

— Помоги нашему другу удерживать дверь, — сказал Джарлаксл Дзирту, и голос наемника в первый раз прозвучал не слишком спокойно. Оттащив новенького в сторону, он тихо заговорил с ним на языке жестов дроу, загораживая пальцы от Дзирта и Энтрери.

Стена раскололась, и демоны рванулись в комнату. Два воина встретили натиск бок о бок. Зная, что рядом с ним Энтрери, Дзирт позволил большему количеству демонов оказаться в комнате. Пара не боялась быть атакованной с боку.

Дзирт обрушил двойной удар на балгура, который оказался прямо перед ним, но быстро вытащил клинки. Он знал, что Энтрери ударит следующим, справа налево. Дзирт увернулся, снова оказываясь, справа и нападая на демона со щупальцами, которого отвлекло внезапное исчезновение Энтрери. Это дало Дзирту шанс, который он не мог упустить.

Ледяная Смерть почти по рукоять вошла в плоть демона, магия меча с жадностью поглощала силу существа Абисса.

Мерцающий пошел в сторону, ударяясь в локоть балгура, которого он атаковал ранее, и предотвращая удар чудища. Демон отступил, надеясь завершить свою атаку тяжелым молотом с помощью одной руки, но рука отвалилась — Коготь Шарона отсек её.

Теперь они снова могли маневрировать по комнате, и Энтрери двинулся вперед, перекрывая узкий проход, а Дзирт отступил назад и снова достал Таулмарил. Его первый выстрел пронесся над Энтрери и зверем, с которым тот боролся, сбивая в воздухе чазма. Он крикнул спутнику, направляя движения убийцы так, чтобы обеспечить прорехи, сквозь которые мог продолжаться смертельный огонь Таулмарила.

Достаточно скоро единственными уцелевшими демонами остались похожие на зомби маны, и Дзирт опустил лук, который снова стал маленьким и бриллиантовым, после чего дроу вернул его назад на митриловую пряжку. Он вытащил клинки и, огибая Энтрери, бросился в соседний коридор, полный манов. Щелкающие когтистые лапы никогда не оказывались рядом с любым из двух мечей. Их скорость и координация были слишком велики для этого вида меньших демонов. Даже чтобы понять происходящее, не говоря уж о битве.

Но в самый разгар боя товарищи заметили большую группу, быстро приближающуюся к полю боя. Несколько гигантских четырехруких псоголовых глабрезу, две руки каждого оканчивались клешнями, которые запросто могли разрезать дроу пополам. Эти звери не знали страха и охотились, словно стая волков. Их клешни жадно щелкали.

Дзирт и Энтрери охнули, отступая назад, чтобы оказаться лицом к лицу с кричащим Джарлакслом. Словно по команде, они запротестовали, говоря наемнику о том, что им не удержать дверь.

Но их крики оборвались, застревая в горле. Третий дроу присоединился к Джарлакслу и магу Ксорларринов.

На этот раз они покинули комнату легче, их руки соединились в чаше, а мысли слились с помощью магии комнаты и дисциплины Кь’орл.

На этот раз Ивоннель повела её другим путем, не из пещеры, но только в коридор, ведущий к залу прорицаний, где сидела Минолин Фей, ожидавшая приказов Ивоннель. Они парили над жрицей, которая явно не обращала на них внимания. Она тихо напевала, и, к удовлетворению Ивоннель, она могла слышать Минолин совершенно ясно. Прорицание было сильно, как и ясновидение с яснослышаньем, отметая опасения молодой женщины, что псионика может повредить божественной магии.

Ивоннель задалась вопросом, насколько больше опыта могут получить псионики.

Ивоннель сливалась с Кь’орл. Становилась ею!

Вместе они двинулись к сидящей жрице — достаточно близко, чтобы увидеть маленькие вкрапления черного вокруг радужной оболочки глаз Минолин Фей. И еще ближе, так, чтобы один глаз жрицы заполнил собой все видение.

Потом взгляд жрицы сместился, и они посмотрели вдоль коридора. Мысли Ивоннель перестали быть четкими, давая могучей дроу понять, что произошло нечто большее, чем простой поворот их бестелесных форм. Она видела так, как видела жрица, и когда та смотрела в сторону, они повторяли её движения.

Ивоннель попыталась прочитать мысли Минолин. Потерпев неудачу, она стала умолять Кь’орл проделать такой фокус.

Но это тоже не удалось, как и любые сообщения и предложения, которые пара пыталась передать Минолин Фей.

Они по-прежнему видели внешний коридор её глазами, и, что было еще лучше, она, казалось, не знала об этом. Разум Минолин не был разумом Ивоннель, но она была жрицей Ллос, обладавшей некоторыми познаниями и способностями. И все же, она не обращала внимания на прорицание.

Женщины задержались в этом состоянии довольно продолжительное время, очень долгое время, пока Ивоннель не убедилась, что не было никаких ограничений их могуществу и они могли оставаться в голове Минолин Фей, пока хотели, видеть её глазами — и Минолин никогда не смогла бы узнать этого.

Вернувшись в комнату прорицаний, Ивоннель вытащила руки из чаши и глубоко вздохнула.

— Поддерживай связь с Минолин Фей, — приказала она. Кь’орл все еще оставалась в трансе. — Смотри её глазами!

В порыве Ивоннель вылетела из комнаты, оказываясь перед ждущей жрицей.

— Что случилось, Госпожа? — спросила испуганная Минолин.

Ивоннель просто улыбнулась. Минолин Фей понятия не имела о вторжении, и Кь’орл оставалась в её голове, видя и слыша Ивоннель так же ясно, как Минолин.

Да, подумала молодая женщина, это пригодится.

— Ложись! — предупредил Джарлаксл.

Мгновение потребовалось Дзирту и Энтрери, чтобы узнать второго дроу, который уже начал читать заклинание. Сделав это, они предпочли выполнить просьбу.

Стоило только им повалиться на пол — над их головами ударила молния. Они почувствовали излучаемое ею тепло. Разряд пронесся через комнату, ударяя в глабрезу и скрываясь в дальней стене. Пространство вокруг затряслось так, что Дзирт и Энтрери смогли встать на ноги, даже не задействуя собственных мышц, чтобы подпрыгнуть вверх. Воины развернулись, приготовив клинки.

Но как только дым рассеялся, они поняли, что путь впереди свободен от врагов. Совершенно.

И хотя они все еще видели лапы глабрезу, стоявшие в комнате, с обрубленных лодыжек тех поднимался дым.

— Архимаг, — прошептал Энтрери, и Дзирт, который был слишком ошеломлен картиной, чтобы быть в состоянии говорить, только кивнул в знак согласия.

Бросив быстрый взгляд вдоль коридора, дабы убедиться в отсутствии демонов, пара спрятала оружие в ножны. Дзирт вернул на место свой лук из пряжки. Вместе они присоединились к Джарлакслу и двум магам.

— Не сможете, — говорил лидеру наемников Фэлас Ксорларрин. — Матроны Матери закрыли город от магических вторжений. Ты не сможешь телепортироваться в город, даже в пригород, как и использовать простую межпространственную дверь, чтобы выйти из стены пещеры. Не сработают заклинания ясновиденья и яснослышанья. Под вдохновенным руководством Матроны Матери Бэнр они сильнее и эффективнее всего боролись с подобными двеомерами.

— Но ты здесь, и значит — вернешься, — ответил Джарлаксл.

— Меня направила Сос’Ампту Бэнр — Хозяйка Арх-Тинилита и Верховная Жрица Храма Богини, чтобы сообщить в Лускане о новых правилах Мензоберранзана. Если ты, как и любой член Бреган Д’Эрт, намерен вернуться в Мензоберранзан с помощью магии, вам придется получить разрешение Матроны Матери Бэнр. — Он посмотрел на двух спутников Джарлаксла. — Уверен, она не даст такого разрешения для этих двоих, которых видит первый раз.

— О, одного из них она знает, — заметил Громф. — И поприветствует, выпустив клыки.

Джарлаксл ухмыльнулся Громфу, а потом покачал головой, обращаясь к архимагу.

— Она подозревает, что я в некотором роде причастен к твоему исчезновению. Но это не важно.

— Магические пути закрыты, — повторил Фэлас.

— Даже в лучших доспехах найдется слабое место, и даже в защитном заклинании великий мастер может обнаружить лазейку, — парировал Джарлаксл, улыбнувшись Фэласу. Затем он повернулся к Громфу.

Но тот не обратил на брата никакого внимания. Вместо этого, как отметил Дзирт, он тяжелым взглядом окидывал пятого члена группы дроу — Артемиса Энтрери, с редким недоумением, проскальзывавшем на его лице.

— Ты не можешь узнать правду, да? — спросил заранее довольный Джарлаксл.

— Это твоя человеческая игрушка? — поинтересовался Громф.

Энтрери фыркнул, но не слишком громко, так как никто, даже Джарлаксл, не собирался поправлять Громфа.

— Я бы хотел понять магию Маски Агаты, — посетовал Джарлаксл. — Мы видели так много старых артефактов. Ах, ведь мы знали величайшие дни магии Фаэруна.

— Мы собираемся восстановить Главную Башню, — напомнил ему архимаг. — Ты уверен, что я не могу разгадать тайну этой простой маски?

— Я попросил бы тебя подождать, покуда мы не покончим с этим, — вставил Энтрери.

— Если ты снова обратишься ко мне, я превращу тебя в лягушку и раздавлю, — пообещал Громф, и Дзирт никогда не слышал более равнодушного и уверенного голоса.

Дзирт посмотрел на своего гордого спутника и отметил почти непроизвольное подергивание пальцев Энтрери. Убийца раздумывал, сможет ли вытащить свой смертоносный кинжал или этот ужасный меч, чтобы использовать оружия до того, как Громф произнесет заклятие.

— Фэлас говорит правду, — подтвердил Громф. — Матроны Матери и Верховные Жрицы объединили силы для грандиозного ритуала. Они соткали покров, который волшебным образом накрыл Мензоберранзан. Они знают, кем является — или являлся — Демогоргон. Его магические способности нельзя игнорировать.

— Я бы сказал, один его вид может заставить человека выцарапать себе глаза, — ответил Джарлаксл, глядя в глаза Громфу. Дзирт чуть не задохнулся, пристально разглядев архимага. Царапины вокруг глаз Громфа говорили о том, что Джарлаксл ссылался на действия самого Громфа.

Дзирт не слишком многое знал о Демогоргоне, хотя это имя он, как и каждый взрослый обитатель Торила, слышал не раз. Глядя на Громфа — самого мощного мага, когда-либо встреченного им, мага, который заслуживал благоговения, словно сам великий Эльминстер, Дзирт вдруг понял, насколько сильно ему хочется держаться подальше от зверя.

— Даже несмотря на заклинания матрон матерей, архимаг, безусловно, мог бы прорваться через барьер и перенести нас в город, — сказал Джарлаксл.

— Нет, — ответил Фэлас, мгновенно осекшись. Выражение лица мага ясно показывало, что он выпалил свое слово прежде, чем даже подумал о том, что оскорбляет архимага Мензоберранзана…. который стоит за его спиной. — По крайней мере, такое вмешательство предупредит матрон матерей, что архимаг Громф вовлечен в это дело, — добавил он. — А в этом случае вы рискуете навлечь на себя неприятности.

Джарлаксл вздохнул, выглядя потерянным. Лишь мгновение, конечно. В конце концов — он был Джарлакслом.

— Киммуриэль, — сказал он с кривой ухмылкой.

Фэлас кивнул.

— Его магия не похожа на заклинания жриц, — рассуждал Джарлаксл. — Когда был жив Дом Облодра, величайшие Дома дрожали перед матроной матерью Кь’ор л, потому что её подчиненные могли миновать их защиту.

Решив, что ответ найден, Джарлаксл улыбнулся еще шире и кивнул собственной сообразительности. Пока его взгляд не натолкнулся на хмурого Громфа.

— Я превращу его в пепел, — сказала архимаг, своим тоном не оставляя даже надежды на компромисс. — Да, драгоценный Джарлаксл. Иди и найди его.

Все четверо осторожно отступили назад перед такой откровенной угрозой.

— Он учил тебя тому, чего ты более всего желал, — осмелился ответить Джарлаксл.

— Да, — сказал Громф. — И он предал меня.

— Ты этого не знаешь.

Громф уставился на брата.

— Должен ли я думать, что великий Громф Бэнр стал марионеткой Киммуриэля? — ответил Джарлаксл. — Ты думаешь, что это Киммуриэль заставил тебя произнести заклинание, которое ты не мог контролировать? Призвавшее Демогоргона в башню Сорцере?

— Иногда Джарлаксл говорит слишком много, — предупредил Громф.

— Но нет, быть такого не может, — продолжал наемник. — Откуда у Киммуриэля знания о такой мощи? Чтобы вызвать Принца Демонов? Каждая матрона мать в городе перебила бы собственных детей, чтобы отыскать такой секрет.

— Большинство матрон матерей могли бы сделать подобное просто ради удовольствия, — пробормотал себе под нос Артемис Энтрери так, чтобы лишь Дзирт мог услышать его.

— Чтобы вызвать силу, которую не смогут контролировать? — усомнился Фэлас.

— Да, потому что подобная угроза поднимет того, кто её вызвал! — настаивал Джарлаксл. — Не имеет значения, дом Бэнр, дом Баррисон Дель’Армго или дом Ксорларрин погибнет в процессе. Матрона мать, обладающая силой, способной вызвать величайшего из демонов, станет править Советом просто из-за страха остальных! К тому же, такое событие должно принести радость Ллос. Леди Хаоса. Не Демогоргон ли само воплощение хаоса, даже среди своих ненормальных сородичей?

— Нет, это не мог быть Киммуриэль, — закончил Джарлаксл.

— Ты изворачиваешься и уклоняешься! — заявил Громф. Затем он уверено добавил: — Я найду твою Облодровскую марионетку и уничтожу.

Джарлаксл хотел было ответить, но Громф поднял палец, и этого было достаточно, чтобы заставить наемника оставить протесты при себе.

— Вам пора идти, — сказал Громф Джарлакслу и двум его компаньонам спустя несколько неловких мгновений. — У вас долгий путь впереди.

— Твое собственное путешествие кажется не менее опасным, — сказал Джарлаксл брату.

— Прощай. Возможно, мы скоро встретимся снова, — сказал Фэлас, начиная заклинание, которое должно было перенести его к ожидающей Сос’Ампту.

Громф тоже начал двеомер, который перенес бы его в Лускан, однако он исчез не прежде, чем одарил троицу издевательским смешком.

— Он всегда такой милый, — сказал Энтрери, когда маги ушли.

— Когда-нибудь это его убьет, — отметил Джарлаксл. — Когда-нибудь.

— Не слишком скоро, — пробормотал Энтрери.

— Дорога полна демонов, — напомнил им Дзирт.

— Мы будем сражаться каждый день, — согласился Энтрери. — И, вероятно, немного отдыхать во время еды и сна. Для Громфа или кого-то еще станет большой проблемой телепортировать нас ближе к городу?

— Матроны матери следят за подобными заклинаниями, — сказал Джарлаксл, когда они снова двинулись вперед. — Кто знает, как далеко они могут провидеть?

— Даже здесь? — заметил Энтрери, оглядываясь по сторонам, словно ожидая, что вся мощь Мензоберранзана обрушится на них здесь и сейчас. Дзирт тоже нервно замялся, но, посмотрев на беззаботного Джарлаксла, успокоился.

— Это было назначенное место встречи, — объяснил наемник. — Никто не будет осторожнее Громфа. И никто на свете больше не жаждет избежать встречи с матронами матерями. Уверен, что мы ограждены от любых посторонних глаз.

— А дальше? — спросил Дзирт.

— Они ищут магию. Мы используем не так уж много, — Джарлаксл замолчал, отводя взгляд в сторону. Внезапная мысль привлекла его внимание. — В конце концов, нам все равно нужен Киммуриэль, — объяснил он через несколько мгновений. — И не только чтобы помочь нам попасть в город. С этим мы, возможно, справились бы сами. Но разум Далии перекручен, её мысли смотаны в извивающиеся жгуты. Единственный человек, который мог бы попробовать разгадать эту загадку — Киммуриэль. Спасение Далии без него принесет нам мало толку. Лучше будет нам просто милостиво положить конец её жизни.

Дзирт покосился на Энтрери и отметил глубокую гримасу, проскользнувшую по лицу человека при словах Джарлаксла.

— Ну, так позови его, и покончим с этим, — сказал взволнованный убийца. — Заодно избавишь нас от трудностей пути.

Речь шла не о пути и не о демонах, которые могли появиться из туннелей, преграждая дорогу, понял Дзирт. Энтрери должен был добраться до Далии. Он должен был знать, что её еще можно спасти. Однако его тон говорил, что он просто хотел избавиться от долгого пути и у него есть более приятное времяпрепровождение. Однако, если все дело только в этом, почему он до сих пор с ними?

— Нам не нужно спешить так, как тебе хочется, — заметил Джарлаксл. — Давайте обыщем туннели Мензоберранзана и разработаем собственные планы?

— На протяжении всего пути воюя с демонами? — спросил Энтерери.

Джарлаксл рассмеялся, но Дзирт уловил нечто, скрывавшееся за этим пренебрежительным жестом. А потом он понял — Джарлаксл понятия не имел, как им выполнить задачу. Джарлаксл, маэстро, готовый к любому происшествию, который никогда не выходил в путь не будучи подготовленным, действительно был растерян.

Был растерян с самого начала.

Джарлаксл настоял на своем и двинулся прочь. Дзирт чуть задержал Энтрери, чтобы спросить:

— Ты когда-нибудь видел его таким? Таким неуверенным?

— Подумай, куда мы идем, — ответил Энтрери. — И представь, что весь Мензоберранзан находится сейчас под самой неусыпной охраной. Ты веришь в его уверенность, несмотря на все лицемерие?

Дзирт не мог не согласиться с этим. Мензоберранзан был закрыт, дроу защищались от демонов и следили за каждым движением в городе. Если их задача проникнуть туда и спасти Далию и раньше казалась трудной, теперь это стало и вовсе невозможным.

Безумным.

Самоубийственным.

Джарлакслу было непросто — это стало понятно слишком ясно — потому что теперь ему не хватало информации о противнике. А отсутствие информации никогда не нравилось наемнику.

Они все еще шли, хотя каждый нехотя переставлял ноги по извилистым путям Подземья. Возможно, Джарлаксл уже рассматривает варианты, чтобы исправить свое незнание и, соответственно, скорректировать план. Возможно, он найдет решение.

Дзирт должен был верить в это, надеяться на это, ибо он не собирался поворачивать назад. Его дружба с Далией, долг перед Джарлакслом и отношения с Артемисом Энтрери требовали, чтобы он хотя бы попробовал.

— Мы всегда знали, что это будет трудно, — сказал он Энтрери, следуя за Джарлакслом.

Впереди раздался визг демонов, сопровождаемый резким свистом Джарлаксла.

Монстры опять нашли маленький отряд.

— Мы знали лишь часть, — поправил Энтрери, сердито фыркая. Тем не менее, он вытащил Коготь Шарона и кинжал, осыпанный драгоценными камнями, и бросился вперед.

Глава восьмая Дом Благочестия

 этот день Брелин Дженквей держался поодаль от остальных. Дом До’Урден был призван патрулировать пещеру за пределами Мензоберранзана. Следуя указу Правящего Совета, подобные группы должны были возглавлять аристократы. Однако, как и всякое правило Мензоберранзана, этот приказ трактовался каждым Домом как предложение, а не как команда. И, разумеется, ни один Ксорларрин или Тиаго Бэнр не был готов к подобным жертвам. И потому Брелин был объявлен аристократом нового Дома. По-видимому, в Доме До’Урден это не было таким уж сложным вопросом, несмотря на утверждения Сарибель и Тиаго. В конце концов, это была не правящая семья. В их число входил Бэнр и несколько Ксорларринов, все еще претендующих на звание аристократов, не говоря уж о поверхностной эльфийке, которая стала Матроной Матерью Дома До’Урден. Или двух Армго, Тос’уне и полудроу Доум’вилль, которым также было пожаловано дворянство.

Так как Брелин пришел в Дом До’Урден по желанию Джарлаксла, который получил взамен свободу от Матери Бэнр и наверняка станет одним из главных аристократов, если решит жить здесь, Тиаго и Сарибель решили, что будет уместно одарить подобной честью Брелина.

Разумеется, реальной причиной была возня домов вокруг эдикта Правящего Совета, так как ни один дворянин — исключая нескольких, вроде этого безумного создания, которое звали Малагдорл Армго — не рвался в патрули за пределы города. Туннели кишели демонами, к тому же, чудовищный Демогоргон — а если опираться на донесения — еще и демонические лорды — охотился где-то неподалеку.

Задача была вдвойне опасной для Брелина. Он не верил ни единому из своих десяти спутников из Дома До’Урден. И они не верили ему. Они были простыми солдатами, отправленными на службу в новый дом лишь потому, что несколько матрон матерей старались не спускать глаз с происходящего в игрушечном Доме Матроны Матери Бэнр. Брелин сомневался, что кто-то из сопровождающих его станет конфликтовать с ним — никто без защиты собственной матроны матери не решился бы вызвать гнев Джарлаксла — но что если возникнет ситуация, когда атакованному демонами Брелину понадобится помощь?

Он сомневался в них.

И потому он держался особняком от основной группы, посылая других вперед и в каждом пройденном проходе ища пути отступления.

Мысленно он напомнил себе поговорить с Джарлакслом. Он не должен был становиться аристократом Дома До’Урден и не желал иметь ничего общего с подобной «честью», как не желал и находиться в Мензоберранзане — месте, откуда он сбежал несколько лет назад. Он принадлежал Бреган Д’Эрт, и целью его пребывания в доме было лишь стать глазами Джарлаксла в этой неприятной семье, которая несомненно окажется в центре любого волнения на улицах города.

Брелин все время напоминал себе, что ему нужно просто выживать, дожидаясь, пока Джарлаксл не вернется. Он был уверен, что наемник поставил бы на место зарвавшегося Тиаго.

К счастью, сегодня ни одного демона не встретилось на пути патруля Дома До’Урден, и группа вернулась в Мензоберранзан, не вынимая клинков.

— Держитесь рядом, пока мы не доберемся до дома, — приказал Брелин, когда трое новеньких начали отходить от основной группы.

Двое мужчин из низших домов и женщина из Баррисон Дель’Армго нерешительно оглянулись на Брелина, а затем проигнорировали его приказ и двинулись вниз по боковой аллее, ведущей к Улицам Зловония.

Брелин нервно остановился, держа руки на поясе и глядя вслед своим мятежным простолюдинам, растворяющимся в тени. Он хотел было выкрикнуть предупреждение, что сообщит об их наглости Тиаго, но придержал язык. Брелин не был истинным аристократом Дома До’Урден, как и любого иного Дома. Он был бездомным бродягой, которого подняли к власти лишь потому, что Джарлаксл взял его в Бреган Д’Эрт. В это время в Мензоберранзане это означало, что у него вообще не могло быть власти.

Он напомнил себе об этом, когда другие рассмеялись.

Брелин развернулся, пристально глядя на одну из них — молодую жрицу Дома Фей-Бранч, которую отдали в Дом До’Урден в основном потому, что за некомпетентность её не принял Арх-Тинилит и девушка стала проблемой для Матроны Матери Биртин Фей.

— Думаешь, не будет последствий? — спросил он женщину как можно убедительнее. На самом деле Брелин знал, что их не будет.

Она только улыбнулась, и прежде чем он успел её отчитать, новая группа, на этот раз из пяти человек, отправилась в другую сторону.

— Остался ли вообще в городе какой-то Дом Дженквей? — спросила женщина, следя за дезертирами.

— Это имеет значение? — сердито бросил Брелин.

— Могу ли я ожидать, что Тиаго или Ксорларрины займут твое место? — ответила она без колебаний. — Они назначили тебя, потому что это было удобно. Твое присутствие в доме их возмущает. Они считают тебя шпионом Джарлаксла. И они, разумеется, правы.

— Тогда разумнее было бы бояться меня, — возразил Брелин. — Это делает меня ценным для Джарлаксла, не правда ли?

Теперь женщина казалась менее уверенной, как и трое других эльфов, оставшихся с Брелином.

— Вы растеряны, и это правильно, — бросил Брелин четверке. Он пытался быть достаточно лояльным, но решил не показывать признаков слабости. — Что за Дом До’Урден? Какое будущее ждет любого из нас? И поверьте мне, когда я говорю, что не уверен, как и все мы — мы лишь пешки в игре могущественных Матрон Матерей. Все мы. И наше нынешнее обиталище — этот Дом До’Урден — рассматривается в качестве врага множеством мощных Домов города.

— Но нас защищает Матрона Мать Бэнр, — напомнила молодая женщина из Дома Фей-Бранч. — Это немало.

— В союзе с твоим Домом, — добавил другой дроу и кивнул вместе с товарищем, согласный с напоминанием о тени матроны матери.

— Это немало, да, — заметил Брелин. — Но как долго?

— Тебе стоит задать этот вопрос матроне матери, — сказала жрица, заканчивая со злой улыбкой: — Уверена, она будет рада твоим вопросам.

Еще одна женщина из отряда хихикнула, но мужчина казался менее веселым, показывая, что его куда больше заботят слова Брелина.

— А что Бреган Д’Эрт? — спросил он.

— Кто из них?

— Ты будешь продолжать делать вид, что не принадлежишь к банде Джарлаксла? — надавил старший воин дроу. — Мы всё знаем.

— И знаем, что дворяне Дома До’Урден не слишком благоволят Джарлакслу и его союзникам, — сказал второй мужчина.

— Тиаго — Бэнр, а Дом Бэнр ведет дела с Джарлакслом, — ответил Брелин. — Дом Ксорларрин тоже не воюет с Бреган Д’Эрт.

— Не Дома, а конкретно эти дворяне, — бросил мужчина. — Тиаго и правда Бэнр, но он не жалует Джарлаксла, как и его банду. Никто из них не жалует.

— Они бы не слишком озаботились, если бы ты не вернулся, — сказала жрица Фей-Бранч.

— И именно потому я, возможно, не слишком озабочусь, когда Матрона Мать Бэнр отвернется от них, давая время тем, кто ненавидит этот возрожденный Дом, захватить их — ваше — обиталище, — заметил Брелин. — И куда вы пойдете тогда?

— Это зависит от того, что ты предлагаешь, — сказал старший мужчина.

Брелину нравилась их очевидная заинтригованность. Он понял, что многие простолюдины Дома До’Урден станут искать выход в случае нападения. Они знали, что им не стоит ждать помощи от своих бывших Домов. Любое нападение на Дом До’Урден, несомненно, станет результатом мощного альянса, который скорее всего будет включать Дом Баррисон Дель’Армго, уступавший лишь Дому Бэнр. Что может сделать Дом Фей-Бранч или беженцы из Дома Ксорларрин?

Он знал, что не должен упустить шанс, все же решив не забегать далеко. Он заронил среди этой четверки семя сомнений. Пусть слухи о нападении на Дом До’Урден распространяются, и они придут к нему с просьбой.

Бреган Д’Эрт может дать им путь к спасению. Все остальные дороги приведут к смерти, в лучшем случае.

Брелин взглянул на старшего воина и рассмеялся.

— Те восемь, что покинули нас, обрекли себя на участие в следующем патруле, — сказал он.

— Покинули тебя — ты имел в виду, — сказала жрица Фей-Бранч. Со смехом она двинулась к углу здания, направляясь к аллее, по которой собиралась пойти, как и остальные до неё.

Брелину жрица не нравилась. Если дело дойдет до бегства с Бреган Д’Эрт, он предложит кому-нибудь убить её, как только она решит, что спаслась от крушения Дома До’Урден.

— Как хотите, — начал он, но последние слова превратились в невнятное бормотание, когда выражение лица жрицы сменилось на удивленное.

Остальные тоже заметили перемену. Все взгляды устремились к жрице Фей-Бранч.

Глаза женщины распахнулись, и она с шумом втянула воздух, пошатнувшись вперед. И тогда они увидели причину её удивления — из спины женщины торчал наконечник огромного копья, с которого все еще свисали куски сердца и легкого.

Удар невидимого врага подкинул её в воздух. Она пролетела через аллею, ударяясь о стену здания и валясь на пол.

И тут все увидели её убийцу: огромного, мощного, с восемью ногами и двурукого.

Четверо оставшихся дроу одновременно выдохнули при виде могучего драука, как один обнажая оружие. Но прежде чем кто-либо из воинов смог вступить в битву, воздух наполнился пчелиным жужжанием — дротиками ручных арбалетов. Брелин и остальные, при всей их ловкости, защите и рассчитанных движениях, не могли избежать подобной атаки.

Несколько дротиков ранили Брелина, и он сразу ощутил жжение яда. Будучи членом Бреган Д’Эрт, он умел сопротивляться сонной отраве. Но не его товарищ, который соскользнул на землю.

— Бегите! — сказал он двум другим. Они бросились вперед. Старший воин двигался хорошо, но женщина бежала вяло, с каждым шагом борясь против действия яда. Конечно же, она двигалась недостаточно быстро, чтобы убежать от драука.

Но все это не имело значения, как понял Брелин. Ловушка была идеальной, все маршруты были блокированы драуками, которых сопровождали дроу.

— Меларны, — пробормотал себе под нос Брелин. Этот дом злобных фанатиков был известен своими драуками, и не менее четырех мерзких тварей окружили патруль.

Четыре драука, солдаты дроу против них троих. Брелин огляделся, ожидая нового шквала отравленных стрел, и увидел лишь одну возможность для бегства — отступить туда, откуда они пришли. Этот путь сторожил и лишь один дроу и один драук.

Если они будут двигаться быстро и решительно, им, возможно, удастся ускользнуть и вырваться из ловушки. Он развернулся к своим спутникам как раз вовремя, чтобы увидеть, как старший воин поднял меч, чтобы вонзить его в тело вялой, дрожащей женщины. Только теперь Брелин понял, что ни единый дротик не коснулся тела мужчины.

— Второй дом! — крикнул старший воин, отпихивая мертвую спутницу. — Я служу Матроне Матери Мез’Баррис Армго!

И Брелин Дженквей понял, что он один.

Он развернулся и бросился на одинокого драука, переворачиваясь, чтобы избежать арбалетного дротика. Брелин предпринял внезапную атаку, синхронно работая мечами, чтобы оттолкнуть в сторону копье существа, отклоняя его к левому боку.

Он не стал парировать справа, вскочил и ринулся вперед. Делая яростный укол,он, по крайней мере, нашел некоторое удовлетворение в том, что меч вошел в живот огромного, паукообразного существа.

Но Брелин зашатался, даже попытавшись вытянуть лезвие, так как воздух вокруг наполнили нити, волшебным образом сплетавшиеся в паутину.

Брелин зарычал и потер большим пальцем кольцо, которое носил на указательном пальце левой руки, активируя магию, создавшее небольшую искру, тем не менее зажегшую паутину прежде, чем та закончила формироваться. Разведчик Бреган Д’Эрт знал, что последует за этим, а потому спрятался за своим пивафви, а драук завопил от внезапной жгучей боли. Существо вскрикнуло снова, когда Брелин вскарабкался на самого зверя, двигаясь вдоль согнутых паучьих лап и с силой полоснув существо по груди.

Мужчина прыгнул прочь, надеясь быстро нырнуть в тень, но вместо твердой земли он обнаружил внизу глубокую яму. Кувыркаясь и перекатываясь, он рухнул на дно. Сумев отправиться от жуткого спуска, Брелин поднял голову, чтобы увидеть дыру в окружении дроу, полдюжины ручных арбалетов были нацелены прямо на него. Три мага и две жрицы читали заклинания.

Ему было некуда бежать.

— Попался! — закричал один из воинов, моргая красными глазами.

Старший мужчина из отряда остановился рядом с говорившим и захихикал, вперив взгляд в Брелина.

— Ты не займешь её место! — сказала Первая Жрица Кирий Ксорларрин, обращаясь к младшей сестре. Кирий схватила Матрону Мать Дартиир за руку и толкнула вперед. Смущенная поверхностная эльфийка, как всегда выглядевшая так, словно выпила слишком много Вина Фей, безучастно посмотрела в сторону Сарибель. Хотя, в самом деле, она не смотрела на жрицу.

— Смирись со своим разочарованием и отбрось эту мысль прочь, — закончила Кирий. Жрица обернулась к Далии и нежно погладила лицо ошеломленной эльфийке. — Она красива, не правда ли? Идеальная игрушка.

— Она — Матрона Мать Дома До’Урден, — удалось выпалить Сарибель.

— Она — игрушка Матроны Матери Бэнр и ничего больше, глупый ребенок, — поправила Кирий. — Ты так глупо веришь в то, что тебе суждено вести Дом До’Урден, потому что искренне думаешь, будто это существо из надземного мира воспринимается серьезно матронами матерями?

— Совсем наоборот, — сказала Сарибель. — Я верю в это, потому что Дартиир нам не ровня!

Кирий только рассмеялась над ней.

— Тогда с чего ты взяла, что заменишь её? Как думаешь, правила, которые действуют в других Домах, применимы к этой мерзости под названием Дом До’Урден?

— Нет, и они ничего не решают, — утверждала Сарибель. — Я жена Тиаго Бэнра, и потому я — Бэнр, и потому я — избрана…

Смех Кирий остановил её.

— Пойми же, моя молодая и глупенькая сестренка, когда Матрона Мать Дартиир До’Урден падет, а это, безусловно, случится скоро, причиной трагедии станет то, что Матрона Мать Бэнр больше не сможет позволить себе защищать иблис. В этом случае матрона Мать Бэнр передаст Дом До’Урден Матроне Матери Зирит. Как думаешь, кто из нас, по решению нашей великой матери, достоин служить в качестве Матроны Матери Дома До’Урден в её продолжительное отсутствие?

Сарибель не ответила, но молча напомнила себе не слишком-то игнорировать слова Кирий. Что-то здесь было не так. Неправильно. Сарибель не слышала о Матроне Матери Зирит с падения К’Ксорларрина — слухи говорили, что она прячется в Подземье под охраной Бреган Д’Эрт. Или, во всяком случае, пользуется их информацией.

— Если это так, то Матрона Мать Зирит вернется сама, — коротко бросила она.

— Нет, — издевалась Кирий. — Ты, скорее всего, никогда не увидишь нашу мать в этом городе снова. Её пути давно разошлись с другими матронами матерями, и теперь, когда идея К’Ксорларрина провалилась, некоторые матроны матери сочтут Матрону Зирит прекрасной мишенью для того, чтобы заслужить благосклонность Паучьей Королевы. Мы должны скрываться под знаменами До’Урденов — Ксорларрины мертвы для Мензоберранзана. Чем раньше ты поймешь это, тем больше будут твои шансы выжить, — она сделала паузу, злобно улыбаясь. Убедившись, что Сарибель слушает очень внимательно, она снизошла до пояснений. — Выжить при моем правлении.

Эту встречу Сарибель покинула более потрясенной, чем раньше. Она едва начала обретать твердую почву под ногами, только начала уверяться и двигаться вперед в своих диких замыслах воцарения в Доме До’Урден.

А теперь явилась Кирий. Старшая сестра. Первая Жрица Дома Ксорларрин, чьи шансы подняться были неизмеримо выше.

Сарибель жалела, что Матрона Мать Зирит не вернется, чтобы взять на себя руководство Домом. Конечно, это разрушило бы её собственные планы стать Матроной Матерью и, скорее всего, навсегда. Но уж лучше Зирит, чем жестокая Кирий.

— Теперь ты Бэнр, — неоднократно прошептала Сарибель, пытаясь убедить себя в том, что переживет правление Матроны Матери Кирий.

Она подумала, что, вероятно, сможет нашептать что-нибудь на ухо Тиаго, и пусть Кирий столкнется с его семьей.

— Я стану Матроной Матерью До’Урден, — сказала она, кивнув. Тогда она решила, что должна пойти в Подземье, дабы отыскать собственную мать. Она могла бы заранее предупредить Зирит, что если та даст Кирий взять в свои руки власть в Доме До’Урден, это может иметь катастрофические последствия для остатков Дома Ксорларрин.

От этой тревожной мысли женщина только покачала головой. Она решила искать союза с Тиаго. Если Кирий встанет на её пути к трону, Сарибель найдет способ использовать мастера оружия, чтобы избавиться от ведьмы.

Сарибель обдумывала преимущества своей принадлежности к трем разным семьям — Ксорларрин, Бэнр и До’Урден — когда её ушей достиг срочный созыв собрания в комнате аудиенций. Она бросилась по коридорам, чтобы найти в зале Тиаго, Кирий, Равеля и Джемаса вместе с парой солдат, недавно вернувшихся с патрулирования внешних коридоров. Матрона Мать Дартиир сидела там же. Как украшение, ибо чем еще она могла быть?

Патрульные стояли в центре, пересказывая историю. Сарибель приблизилась к группе, которая явно не удосужилась подождать её. Она бросила резкий взгляд на Кирий, сделавшею вид, что ничего не замечает.

Сарибель вздохнула, но замерла, когда, наконец, поняла предмет беседы.

И всю важность этого сообщения.

Эти дроу, официальный патруль Дома До’Урден, четко обозначенные таковыми, были атакованы на улицах Мензоберранзана!

— Мы должны немедленно информировать Правящий Совет, — выпалила Сарибель.

— Будь добра заткнуться, — сказала Кирий. Сарибель бросила взгляд на Тиаго, замечая, что тот смотрит на неё с открытым отвращением.

— Вероятно, бродяги, — продолжила Кирий. — Что с Брелином Дженквеем?

Разведчики пожали плечами и покачали головами. Слишком отрепетировано, подумала Сарибель. Словно они тренировались много раз до этого.

— Тогда была ли это Бреган Д’Эрт? — спросила Кирий Тиаго.

— И зачем? — скептически поинтересовался Джемас.

— Джарлаксл ненавидит Тиаго. И это известно, — сказала Кирий.

— Джарлаксл на стороне еретика Дзирта, — добавил Тиаго.

Сарибель посмотрела на мужа, пытаясь понять его. Учитывая его искреннюю реакцию и выражение лица, в ответ на удивительное предположение Кирий о том, что засаду могла совершить Бреган Д’Эрт, не было сомнений, что их союз вышел внезапным, слава Ллос. Но он не сильно любил Джарлаксла. И особенно теперь, когда был убежден, что именно наемник сыграл немаловажную роль в срыве его попытки убить Дзирта в Гаунтлгриме.

Не менее интригующей показалась ей реакция Джемаса. Он явно не купился на теорию, выдвинутую Кирий, и с большим подозрением посматривал на саму жрицу.

Возможно, подобной версии можно следовать, заметила она.

— Мы должны использовать это, чтобы отложить любые дальнейшие вылазки наших патрулей, — сказала Кирий.

— Мы должны готовиться к нападению на наш Дом, — возразил Джемас. — Это была наглая атака, в то время как Правящий Совет запретил междоусобицы.

— Бреган Д’Эрт плевала на Правящий Совет, — ответила Кирий.

— Если это была Бреган Д’Эрт, — возразил Джемас. — У нас нет…

— Кто дал тебе разрешение говорить со мной подобным образом? — прямо спросила Кирий. — Ты племянник Матроны Матери Зирит, и при отсутствии прямой связи с троном Дома Ксорларрин ты обращаешься к Первой Жрице своего Дома с подобной фамильярностью?

Джемас отшатнулся.

— Прошу прощения, Первая Жрица Кирий.

— Если это была Бреган Д’Эрт, то, судя по всему, с ними Брелин, — заметил Равель. — В таком случае они знают основную расстановку нашей обороны.

— Треть наших воинов принадлежит Бреган Д’Эрт, — сказал Тиаго. — Они и так знают все о нашей защите и уже находятся внутри.

Несмотря на его истерику, остальные казались не слишком встревоженными его претензиями. Бреган Д’Эрт действительно составляли основную часть солдат Дома До’Урден, сам Джарлаксл входил в их число. Но Джарлаксл ускользнул, заменяя всех ветеранов Бреган Д’Эрт новобранцами, собранными на Улицах Зловония. Бездомными бродягами, которые не представляли угрозы для обороны Дома. Если дело действительно дойдет до столкновения с Бреган Д’Эрт или кем-то еще, эти новые солдаты наверняка никуда не денутся. Они будут бороться за этот дом, их единственный дом, единственный шанс на достойное выживание.

Сарибель почувствовала себя выбитой из колеи. Как и Джемас с Равелем. Возможно, с этими двумя целесообразно провести несколько личных встреч.

— А теперь ты служишь мне, — сказала Матрона Мать Жиндия Брелину Дженквею.

Побитый бродяга стоял обнаженным. Тугие цепи, закрепленные к широким металлическим опорам, вытягивали в стороны его руки. Две жрицы Жиндии, сидевшие у основания цепей, время от времени запускали незначительные заклинания, пробегавшие по металлу и впивавшиеся в опаленные и дымящиеся запястья Брелина.

Жрицы выпускали эти маленькие заряды слишком часто, слишком часто, чтобы действительно произносить заклинания. Скорее всего, у них были магические предметы для легкого доступа к двеомеру. Такие, как кольца или палочки.

Или, что вероятнее, подумал Брелин, жестокие Меларны построили это место пыток прямо в их часовне, разместив магические строения на сторожевых постах.

Руководствуясь простым любопытством и желанием отвлечься, он хотел посмотреть на своих мучителей. Но каждый раз, когда его взгляд отвлекался от призрачного образа Матроны Матери Жиндии, которая сидела на стуле, чья широкая спинка была украшена скрученными и переплетенными полосками металла, похожими на паутину с тысячами пауков, ползающими вокруг, одна из жриц била его своим кнутом.

Брелин был не слишком знаком с семьей Меларнов в дни, проведенные в Мензоберранзане. Как и каждый мужчина, не принадлежавший к Меларнам, он не хотел иметь ничего общего с фанатиками Ллос. Они были слишком жестоки, даже по меркам дроу.

И они любили мерзких драуков, превратив в восьминогих мерзостей больше дроу, чем любой Дом в Мензоберранзане — чем десяток любых Домов в Мензоберранзане.

Брелин поморщился.

— Если ты примешь меня, я буду рад послужить Дому Меларн, — ответил он. — Я счастлив вернуться в Мензоберран…

Он задохнулся, тяжело застонав, когда жрица жестоко ударила его кнутом. Змееголовая плеть вылетела вперед, прочерчивая длинные полосы на его коже. Новая боль пронзила тело Брелина, такая сильная, что он едва заметил очередные удары молний, опаливших запястья.

— Ну, хоть постарайся быть умным, — заметила Жиндия Меларн. — Как думаешь, приму ли я твою верность? Как думаешь, буду ли я такой дурой, чтобы позволить одному из лакеев Джарлаксла оказаться в моих рядах? Да еще еретику?

— Я не еретик, — удалось выплюнуть Брелину прежде, чем его снова накрыли удары плети.

Едва оставаясь в сознании, теряя чувство времени и расстояния из-за жжения, боли и дикой агонии, Брелин с удивлением обнаружил, что Матрона Мать Жиндия стоит прямо перед ним, поднимая его голову так, чтобы заглянуть в глаза.

— И просто мужчина? — добавила она со злым смехом.

Плюнув ему в лицо, женщина повернулась прочь.

— Превратить его в солдата армии Госпожи Ллос, — велела она, и Брелин понял, что обречен.

— Я не понимаю, — сказала Матрона Мать Бэнр, когда Минолин Фей проводила их с Сос’Ампту в комнаты Ивоннель. По приказу Квентл иллитид Метил пошел с ними.

Вдоль левой стены выстроилась новая конструкция — серия из десяти уютных кабинок, каждая — размером с комфортабельное рабочее место, достаточно больших, чтобы один человек мог сидеть в них. Они были сконструированы таким образом, что сидящий внутри мог видеть комнату, но не мог видеть своих соседей.

В каждом из них теперь стояло по мольберту, повернутому в центр комнаты. На холстах были изображены разные женщины дроу, обнаженные, с жемчужным пояском и кисточкой из драгоценных камней, замерших в одной позе.

— Все они были нарисованы в одно и то же время, — объяснила Минолин Фей. — Десятью самыми известными художниками Мензоберранзана.

— Интерпретация, — заметила Сос’Ампту.

— Нет! — объяснила Минолин. — Им было сказано рисовать её точно. Их предупреждали ничего не менять.

На лице Квентл застыло странное выражение. Она перевела взгляд с картин на пустой диван, воображая, как Ивоннель сидит в изображенной позе, а затем снова вернулась к созерцанию мольбертов. Некоторые из них были очень похожи, но все равно не несли абсолютного сходства. Часто они были слишком различны, чтобы списать это на простую неточность. Волосы Ивоннель на картинах были белыми, розовыми, синими — обрезанными по-разному, и, зачастую, абсолютно отличны от остальных вариантов.

То же самое можно было сказать о волосах на её лобке!

— Матрона Мать Биртин сделала одиннадцатую картину, с той же самой моделью, по тем же требованиям, — продолжала Минолин.

— Тогда, конечно, это просто авторская стилизация, — сказала Сос’Ампту, но Квентл прервала её.

— Художники видели работы других, когда рисовали? — спросила матрона мать.

— Нет.

— А потом, когда они закончили? Они сравнивали портреты?

— Нет, — ответила Минолин Фей. — Они закончили и ушли.

— И каждого из них Ивоннель поздравила, и каждый считал, что его или её картина — совершенство, — рассуждала Квентл, кивая на каждом слове и начиная понимать.

— Как и мою мать, — сказала Минолин Фей. — Идеальное изображение модели.

— Чья картина — тоже её личное видение молодой… женщины.

Сос’Ампту недоуменно посмотрела на Квентл.

— Как думаешь, какая больше всего похожа на Ивоннель? — спросила её Квентл.

Хозяйка Арх-Тинилита быстро изучила портреты, а затем указала на третий с конца.

Квентл посмотрела на Минолин Фей, которая ткнула на ближайшую картину, ловя любопытный взгляд Сос’Ампту.

— Когда мы смотрим на Ивоннель, мы видим не одну и ту же личность, — пояснила матрона мать.

— Каждый из нас видит свою собственную версию её, — заметила Минолин, кивая самой себе.

— И неужели она не входит в число самых красивых, привлекательных женщин, виденных тобой? — спросила Квентл.

— Самых обезоруживающе прекрасных, — добавила Минолин.

— Она зачарована, — бросила Сос’Ампту. — Облачена в обман.

— В иллюзию, — добавила Минолин.

— Это все она, — сказала матрона мать, и её тон был полон восхищения. Она даже слегка усмехнулась. — Она позволяет каждому из нас рисовать свой совершенный образ и потому получает преимущества. Не труднее ли пытать прекрасных заключенных? Разве мы не внимательнее прислушиваемся к тем, кого считаем привлекательными? Разве мы не рассчитываем на свою красоту, стремясь добиться желаемого?

— Если только мы не знаем истинных целей и намерений нашей красавицы, — ответила Сос’Ампту, чей тон был куда менее восхищенным.

— Как же она выглядит в реальности? — спросила Минолин Фей.

— Это не важно, — сказала Квентл. — Без сомнения, она — красива, но добавляет иллюзии, чтобы вызвать соответствующие и полезные реакции со стороны тех, кто смотрит на неё. Когда мы смотрим на других — я могу увидеть невинную красоту там, где другой увидит эротику и обещание плотских утех, а третий встретит там понимание. Хотя в случае с нашей дорогой Ивоннель мы, вероятно, видим то, что хочет она.

— А она вообще где? — спросила Сос’Ампту. — И что она сделает с тобой, если узнает, что ты привела нас сюда, дабы показать это?

— Я поступила так в соответствии с её приказом, Жрица, — ответила Минолин Фей.

Глаза Сос’Ампту распахнулись, но Квентл истерично рассмеялась.

— Да потому что ей плевать, знаем мы или нет, — пояснила матрона мать. — Теперь, когда она контролирует себя — она полностью защищена. Девчонка просто рада продемонстрировать нам свою великую способность — и можем ли мы отрицать, что это разумно? Какую силу нужно иметь, чтобы поддерживать такую иллюзию? Может быть, она показывает нам это, лишь чтобы узнать, сможем ли мы, зная истину, увидеть её за этой защитой, — Квентл беспомощно усмехнулась. — Хотя я не уверена, что у нас получится. Без сомнения, в этом вся наша дорогая Ивоннель.

Остальным было очевидно, что Сос’Ампту не была довольна подобным ответом. Однако жрица не стала протестовать. Она покачала головой, осматривая картины, словно ища подсказки. В конце концов, она просто пожала плечами и вздохнула.

В конце концов, что здесь можно было сказать?

Зал приемов Жиндии Меларн находился рядом с часовней, достаточно близко, чтобы Первая Жрица Кьернилл Меларн и их гостья слышали крики Брелина, начавшего свою долгую и мучительную трансформацию.

— Тебе интересен процесс? — спросила Жиндия, видя, что жрица заинтересованно поглядывает на стену.

— Я видела это лишь раз, — ответила Кирий Ксорларрин. — Тогда я была значительно моложе. И сочла это вполне интересным.

— Безмерно, — подтвердила Жиндия.

— Но не сейчас, — сказала Кирий. — Мы не можем дать Брелину увидеть меня.

— Это не опасно, — заметила Кьернилл. — Когда Брелин станет драуком, он не будет помнить ничего, кроме агонии этого дня. В остальные же свои жалкие дни, если какие-то мысли против Ллос или матроны матери, которой он служит, проникнут в его голову — он вернется к этой агонии. Он никогда не найдет сил раскрыть твой секрет.

— Они подозревают Дом Меларн? — спросила Жиндия.

— Теперь Дом До’Урден полон умных дворян, — ответила Кирий. — Я запутала их, как мы и договаривались, заставив думать, что это Бреган Д’Эрт, вероятно, атаковала их патруль. Но этот обман не удастся поддерживать долго, особенно если маг Джемас находится в союзе с Джарлакслом, как мы считаем.

— Тогда нам нужно действовать быстрее, — сказала Кьернилл.

— Нам нужно действовать быстрее, особенно если другие слухи из туннелей — правда, — сказала Жиндия.

Кирий с любопытством посмотрела на неё.

— Слабоумие, — объяснила Матрона Мать Меларн. — Некоторые говорят, что это истончение Фаэрзресс. Другие — что сумасшествие вызвано присутствием демонических лордов в Подземье. Но мы знаем лучше. Это Дом До’Урден, само его существование оскорбляет Госпожу Ллос. Он не выстоит, — она посмотрела прямо на Первую Жрицу Дома Ксорларрин и уточнила: — В своем нынешнем виде.

Кирий кивнула. Она собиралась поменять иерархию Дома До’Урден, уничтожив мерзость, которую Матрона Мать Бэнр посадила на трон, создавая семью, угодную Паучьей Королеве. Благочестивый Дом, собственное подобие Дома Меларн, который внесет изменения как в планы отвратительной Квентл Бэнр, так и в своенравный путь, которым Матрона Мать Зирит вела Дом Ксорларрин все это время. В этом доме мужчины, в конце концов, будут стоять на том месте, что уготовила им Ллос.

Если падение отвратительного Дома До’Урден приведет также к разрушению Дома Бэнр, сможет ли новый Дом Ксорларрин быстро подняться по иерархической лестнице города? Эта мысль дразнила Кирий, особенно если бы они могли разорвать союз с некогда заклятым врагом Баррисон Дель’Армго.

Слава ждет Дом Ксорларринов, если семья будет дальновидной и мужественной.

Их ждет новый благочестивый Дом, созданный во славу Ллос, в союзе с новыми силами: Домом Меларн и Домом Баррисон Дель’Армго.

Дом Ксорларрин, во главе с Матроной Матерью Кирий.

— Что еще ты передал ребенку помимо воспоминаний Ивоннель Вечной? — спросила матрона мать, когда они остались одни.

— Я сделал то, что мне приказали, — ответил иллитид своим булькающим голосом. — То же, что я сделал для тебя.

— То же, но не все, — обвинила Квентл. — Эта девочка умеет нечто большее, чем просто играть с иллюзиями. Но ведь это не магический обман, не так ли?

— Совершенно в этом уверен, — ответил Метил. — Твоя мать имела некоторое представление о старой магии иллюзий, и я знаю, что этот ребенок слушал очень внимательно, перенимая эти воспоминания.

— Не только это! — ответила расстроенная Квентл. — Простая иллюзия может до некоторой степени изменить облик Ивоннель. Даже я могу сделать это, хотя я не слишком-то обращала внимание на эту часть твоих… инструкций. Это нетрудно для мастера, изучавшего Искусство, просто поменять свой внешний вид. Но Ивоннель делает нечто большее. Она не просто меняет внешность, но тонко управляет ожиданиями и желаниями каждого человека, когда он смотрит на неё. Даже если это несколько человек, сидящих в одной комнате. И она делает это так, что получает преимущество перед каждым наблюдателем.

— На самом деле, она делает это постоянно.

— Как?

— Не знаю, — ответил иллитид. — Её чувствительность к восприятию других является инстинктивной.

— Нет, она взяла это у тебя, — сказала Квентл. — Когда твои щупальца оказались в утробе Минолин Фей, этот ребенок, это существо забрало больше, чем ты предлагал. Она пользуется знаниями магии разума иллитидов, если не постоянно живет с ней.

— Позволь разбираться с этим Госпоже Ллос, — ответил Метил. — Я не сомневаюсь в силах Ивоннель. Она так же сильна, как Вечная.

— Я так же сильна, как Вечная! — огрызнулась Квентл.

Метил не ответил, и матрона мать поняла это как явное несогласие с её заявлением — и, к своему разочарованию, поняла, что Метил прав в своей оценке.

— Силы так легко даются ей, — посетовала Квентл, обращаясь в большей степени к себе, чем к прорицателю разума. — Чтобы поддержать такой обман…

Глава девятая Цикл жизни

н был чуть старше, немного потолстел, а его лысина блестела сильнее, но Кэтти-бри признала сияющую и гостеприимную улыбку Нирая. Она пролетела над лагерем Десаи, располагавшимся немного к северу от того места, где упал с неба и развалился в предгорьях плавающий город, Анклав Теней. Отец ухаживал за несколькими овцами, заполняя водой ямку и находя время, чтобы поговорить с каждой, ласково поглаживая питомиц.

Гигантский ворон кружился над его головой, оставаясь высоко в небе. Кэтти-бри дала себе несколько минут, чтобы вспомнить самые ранние дни своей второй жизни. Она так мирно спала в объятиях Кавиты и наслаждалась, с точки зрения взрослых, безусловной любовью и отцовской защитой Нирая, который души в ней не чаял.

В этот раз она заведет собственных детей, сказала себе Кэтти-бри, кивая головой. В той первой жизни было так много дел, одно приключение шло за другим. Кэтти-бри не сожалела об этом, не оплакивала отсутствие детей, но на этот раз она чувствовала, что этот путь — верный для неё. Она решила, что разделит с Дзиртом тепло семейной любви, подобно тому, как она делила его с этими двумя людьми.

Однако в груди у неё зрело пугающее чувство, что подобному не бывать. Что Дзирт не вернется к ней в этот раз. Не ждала ли она слишком долго?

Женщина покачала головой, отбрасывая сомнения, и опустилась ниже. Когда она преодолела полпути к земле, Нирай наконец заметил её, поднимая голову вверх. Глаза мужчины расширились, и он отшатнулся — этот ворон, пикировавший на него и стадо, не уступал ему в размерах!

— Ох, назад! — пробормотал он. Сделав шаг назад, он попытался загнать овец за спину.

Кэтти-бри свернула, направляясь в дальний конец поля, и села, снова принимая свой человеческий вид. Она осторожно подошла к Нираю, тепло улыбаясь и раскрывая объятия.

Мгновение мужчина казался смущенным, но тут изо рта у него вырвалось слово «Зибрийя».

Зибрийя, цветок пустыни, именно так прозвал Нирай свою дочь два десятилетия назад.

Кэтти-бри раскинула руки еще шире, пожимая плечами. Рукава её волшебной блузки соскользнули, обнажая магические шрамы. Мужчина бросился к Кэтти-бри и сжал её в объятиях. Он поднял дочь с земли, заставляя их обоих сделать несколько шагов назад.

— Зибрийя, дитя мое! — проговорил он глухим от волнения голосом. Его пухлые коричневые щеки уже блестели от слез. — Зибрийя!

— Отец, — промолвила девушка, крепко обнимая его в ответ. Она всем сердцем любила этого человека. Своего отца.

— О, мне так многое нужно рассказать вам, — прошептала она ему на ухо. Она могла сказать, что отец желал ответить, но не решился сделать это, боясь, что сможет лишь разрыдаться от счастья. Он прижал дочь еще ближе.

— Скажи мне, что с матерью все хорошо, — шепнула Кэтти-бри, и Нирай решительно кивнул, крепче обнимая её.

Наконец, человек сделал глубокий вдох и овладел собой, отстраняя дочь на расстояние вытянутых рук.

— Моя Рукия, — прошептал он, используя имя, данное ей при втором рождении. — Мы никогда не оставляли надежду, что увидим тебя снова, но… Я не могу объяснить тебе, как мое сердце рвется из груди!

— Тебе не нужно ничего объяснять, — ответила Кэтти-бри. — Я знаю.

Нирай притянул её ближе, чтобы снова крепко и сильно обнять.

— Моя мать, — прошептала Кэтти-бри. Человек снова кивнул и развернулся. Не отпуская руки дочери, он повел её прочь.

Многие взгляды обратились к ним, стоило паре войти в палаточный лагерь племени Десаи. Позади них раздавались перешептывания. Кэтти-бри поддалась искушению и применила заклятие, усиливавшее слух. Она слышала, как её называют по имени — Рукия. Клан не забыл о ней.

— Что случилось с тем мальчиком? — спросила она Нирая. — Что бросил меня в грязь?

— Тахнуд, — мрачно пробормотал Нирай. Его тон насторожил девушку. Отец повернулся, встречая заинтригованный взгляд дочери. — Он не пережил войну.

Горечь Кэтти-бри почти сразу ушла на второй план из-за тревог, навеянных последними словами отца.

— Война? — повторила она.

— Нетерезы, — пояснил Нирай. — Много месяцев равнины полыхали огнем битв. Вороны в наших землях здорово разжирели.

Он повернулся к дочери, хитро подмигнув.

— Но, конечно, не так, как тот ворон, что шпионил за мной в загоне для овец.

Кэтти-бри удалось улыбнуться, однако на сердце девушки было тяжело.

— Ты сражался?

— Мы все сражались.

Женщина не знала, что сказать. Она лишь выпалила:

— Мне жаль, отец. Я должна была вернуться.

— Моей самой большой радостью в те темные дни было то, что ты была далеко. Кави тоже стоило найти новый дом в те мрачные годы.

— Не со мной, — заметила Кэтти-бри. — Уверяю, моя собственная дорога едва ли была радостнее, — она остановилась и дернула за руку отца, заставляя последовать её примеру и посмотреть на неё. — Мне многое нужно рассказать вам. Не знаю, понравится ли вам моя история, но я должна поделиться ею.

— Ты жива и выглядишь неплохо.

Она улыбнулась и кивнула.

— Тогда ни одна твоя история не ранит меня, моя маленькая Зибрийя.

Войдя в обиталище семьи, Кэтти-бри вынуждена была броситься вперед, чтобы подхватить Кавиту, которая, едва дыша, чуть не упала при виде дочери.

Кэтти-бри с радостью уткнулась лицом в густые черные волосы матери, жадно вдыхая запах женщины, запах своего детства.

— Ты не постарела, — прошептала Кэтти-бри на ухо матери.

Кавита поцеловала её в щеку.

— Наян поддерживает её молодость, — сказал Нирай. В ответ на вопросительный взгляд дочери он указал подбородком на дальний конец комнаты.

Взгляд Кэтти-бри остановился на маленькой кроватке. Девушка удивленно открыла рот.

— Наян? — прошептала она, отступая от Кавиты. Женщина бросила взгляд на мать, которая кротко улыбнулась, кивая дочери, словно давая разрешение пойти и посмотреть.

Кэтти-бри тихонько пересекла комнату. Вначале она увидела легкое движение среди одеял и остановилась, подавленная мыслью о том, что у неё есть брат — совершенно разбитая своим непониманием того, как вообще рассматривать этого ребенка. Был ли он в действительности её братом? Равно как были ли Нирай и Кавита её реальными родителями? Она вернулась в мир с воспоминаниями о своей прошлой жизни, жизни, где она рассталась с другими родителями. Хотя она совсем ничего не помнила о своем отце. И мало знала о матери.

Где её место в этой семье Десаи? Она же даже не считает себя членом их клана! Не была ли Кавита просто исполнительницей воли Миликки?

Эти вопросы терзали Кэтти-бри с самых ранних дней второй жизни.

Одеяла рассыпались, и из-под них показался крошечный мальчик, Наян. Его волосы были черны, как у матери, а рот и скулы — выразительными, как у отца.

В конце концов, Кэтти-бри нашла свои ответы. Тепло, переполнившее её сердце, не оставило места для сомнений.

Это был её младший брат. А это — её родители, мать и отец. И не важно, что она жила второй раз.

Она была дома. И это была её семья, несмотря на то, что Митрил-Халл также навсегда стал для неё домом, а Бренор навсегда останется отцом.

И не имело значения, была ли она Десаи, как не имело значения и то, что она никогда не была дворфом, подумала Кэтти-бри. В конце концов — она человек, как и эти люди, как это племя. Остальное — кожа, цвет волос, родина — все это чепуха, созданная людьми, которые хотели притвориться, что чем-то лучше других из-за таких поверхностных причин.

Но ничто из этого не имеет значения. Это была её семья, и она могла любить их, воспринимая только так.

Тогда Наян открыл свои черные глаза. Он посмотрел прямо на девушку и улыбнулся во весь рот, демонстрируя лишь пару зубов.

Очарованная Кэтти-бри повернулась к своим родителям, которые стояли вместе, опираясь друг на друга.

— Можно?

Кавита рассмеялась.

— Я разозлюсь, если ты не сделаешь этого!

Кэтти-бри подняла Наяна на руки. Она поднесла его к глазам, издав бессмысленные хихикающие звуки. Она понятия не имела, зачем делает это, но все же делала, и Наян наслаждался этой игрой, смеясь во весь голос. Женщина не останавливалась, пока её руки не устали. А потом опустила мальчика вниз.

— Он прекрасен, — сказала она, повернувшись к Нираю и Кавите. — Он взял многое от вас обоих.

— Мы рады, что он унаследовал волосы Кавиты, — засмеялся и подмигнул лысый Нирай.

— Скажи, что ты вернулась к нам, — попросила дочь Кавита. — Нам больше не угрожает Анклав Теней. Теперь мы в безопасности и будем намного счастливее, если наша Рукия останется с нами.

Улыбка исчезла с лица Кэтти-бри, и она тяжело вздохнула.

— Мама, папа… — начала она, качая головой. — Я так многое могу рассказать. Мне так многое нужно сказать вам сейчас. Я оставила вас совершенно растерянными.

— Говоря о богине Миликки и пророча возвращение Анауроча, — сказал Нирай.

— Ты утверждала, что избрана, — добавила Кавита.

— Вы помните.

— Помните? — недоверчиво повторила мать, и рухнула на пол. — Я помню это каждый удар сердца, — сказала она, словно собираясь разрыдаться. — В тот день я потеряла свою девочку, — голос женщины задрожал. — Уже двадцать лет эти мысли не покидают меня.

— Мы всегда верили, что ты вернешься к нам, — добавил Нирай, подходя к Кэтти-бри и беря её за руку.

— Давайте присядем, — сказала им Кэтти-бри. — И я расскажу вам все. Все. И вы должны верить мне. Вы должны понять, что ничто не изменилось, и я по-прежнему ощущаю тепло той любви, что узнала здесь, с вами. Эта любовь поддерживает меня. И вы нужны мне. Вы оба.

В ответ раздалось гудение Наяна, сидевшего на её руках.

— И ты тоже! — со смехом сказала Кэтти-бри. Она подкинула Наяна, и этого было достаточно, чтобы заставить брата снова засмеяться.

— Все, — сказала она серьезным тоном Нираю и Кавите. — Правду о прошлом, правду о том, почему я пришла в ваш дом, и правду о том, чего жду от будущего.

Она указала на небольшой стол и стулья, стоявшие в палатке. Троица села. Кэтти-бри опустила Наяна на ковер, рядом со своим стулом. Кавита вытряхнула кучу травяных кукол, которые сделала для Наяна. Мальчик, по желанию, мог жевать или играть с ними.

И Кэтти-бри мрачно рассказала родителям правду — всю. Начиная с истории её прошлой жизни, заканчивая путем, который привел её из Митрил-Халла в волшебный лес Ируладон. А оттуда — в матку Кавиты. Эта пара была не простыми кочевниками. Оба были обучены Искусству, и хотя поначалу Кэтти-бри отмечала на их лицах печать сомнений, — родители конечно считали дочь сошедшей с ума, — она все же чувствовала, как тает их недоверие. Девушка наблюдала, как рука Кавиты придвинулась ближе к руке Нирая, наконец, плотно сжимая её, словно женщина пыталась таким образом сохранить собственный здравый ум.

И отец был не менее рад рукопожатию жены.

Кэтти-бри рассказала им об уходе из Десаи, её пленении в Анклаве Теней, где она находилась с Ковеном и Леди Авельер. Девушка поведала им о Длинной Седловине и своем путешествии, предпринятом ради исполнения обещания, данного Миликки. О пути, который привел её к Дзирту, её мужу-дроу — от этой новости брови родителей поползли вверх — у Пирамиды Кельвина. Она рассказала им о войне на западе, в Серебряных Пустошах.

Она рассказала им о Гаунтлгриме, её втором отце, который теперь стал королем комплекса, её новом задании по восстановлению Главной Башни Тайного Знания, а также причине, приведшей её сюда.

Закончив, она наклонилась вперед, кладя руки на колени родителей.

— Все, что я рассказала вам сейчас — правда. Я обязана вам, по крайней мере, этим.

Кавита кивнула, но Нирай лишь безучастно пытался переварить услышанную историю.

Долгое время они сидели молча. Тишину нарушал лишь голос Наяна, когда тот находил что-то смешное или вкусное.

— Нетерезы остались ниже в горах. Там, где некогда плавал Анклав Теней, — наконец констатировал Нирай.

— Ты не можешь идти туда, — сказала Кавита, качая головой. — Война закончилась, но они не друзья Десаи. Они закуют тебя в кандалы и используют в…

— Я иду туда по просьбе очень могущественного друга, который состоит в союзе с Лордом Пэрайсом Ульфбиндером, — ответила Кэтти-бри. — Лорд Нетерезов не сможет игнорировать этот важный союз, а потому не осмелится мне угрожать.

— Ты не можешь знать этого! — ответила Кавита, но Нирай положил ладонь на её колено и ободряюще кивнул испуганной жене.

— Быть может, наша крошка Рукия заслуживает доверия, — сказала он.

Кавита посмотрела в глаза Кэтти-бри.

— Наша крошка Рукия, — повторила она шёпотом. — Можем ли мы даже называть тебя так?

— Разумеется, — сказала Кэтти-бри, счастливо улыбаясь. Однако эта улыбка не успокоила Кавиту.

— Мать желает передать мудрость своему ребенку, — начала она. — Мать надеется дать своему чаду все, что ему будет нужно. Все, чтобы он прожил счастливую жизнь. Как я могу звать тебя своей Рукией? Тебе ничего не нужно от меня, кроме пищи, что я давала тебе в первые годы. Тебе не нужна была ни моя мудрость, ни мой опыт. Мне даже кажется, твоя жизнь — обе твоих жизни — куда более полна приключениями, чем моя.

Кэтти-бри затрясла головой, слушая слова матери.

— Хотела бы я, чтобы ты была моей Рукией, — закончила Кавита. Она опустила голову, и Нирай прижал её ближе к себе.

— Ты не права, — категорически заявила Кэтти-бри. — Когда я покидала вас, то думала так же. Я была благодарна — и могла ли не быть? — но я тоже видела жизнь здесь, с вами, лишь как остановку на пути. И в глубине своего собственного сердца боялась, что вы — только трактирщики, которые дали мне кров в долгой дороге.

Она заметила удивленное выражение Нирая и подёргивание плеч Кавиты — её честность причинила им боль, но девушка продолжила.

— Но теперь я знаю, что была не права, — сказала она. — Я знала это с того момента, как вернулась сюда по делу. Это было не так давно. И теперь я снова здесь. Я без сомнений знаю это, когда смотрю на Нирая, моего отца, на тебя, мама, и на моего младшего брата.

Кавита подняла голову и посмотрела ей в глаза.

— Ты действительно могла мало рассказать мне о том, как быть взрослой, — продолжила девушка, слегка посмеиваясь. — Даже будучи твоей грудной дочерью, я уже была старше тебя на два десятилетия! Но быть родителями, быть семьей — это нечто большее, чем просто передача знаний. Вы дали мне свою любовь. Даже когда я подвергла вас опасности, думали ли вы о чем-либо, кроме моей безопасности?

Двое Десаи переглянулись, а затем снова поглядели на Кэтти-бри.

— И я несла все это с собой. Это знание, что где-то там есть два человека, которые простили бы меня, вне зависимости от того, что я сделаю, которые любили бы меня, вне зависимости от того, кто я такая. Это было для меня броней и поддержкой. Эти чувства, такие честные и глубокие, на самых темных и трудных участках моего пути помогли мне больше, чем вы можете себе представить.

— А теперь радость победы моих друзей, мои достижения — все это стало в десять раз весомее, потому что я поделилась ими с вами. И моя миссия, тяжелее которой не встречалось в моей жизни — в обеих моих жизнях! — стала проще. Потому что я знаю, что даже если я не сумею, вы все равно будете здесь, любить меня. Не судить, а помогать. Я не могу рассказать вам, как это важно для меня. Это делает мои шаги легче… Я иду в Анклав Теней без колебаний. Я уверенно возвращаюсь к руинам Главной Башни. Я не боюсь неудач, потому что знаю — вы здесь.

Слезы струились из глаз всех трех родственников. Их объятия длились долго, очень долго.

Тогда Кавита и Нирай рассказали Кэтти-бри о войне на равнинах Нетерила, о том, как они сражались бок о бок, добавляя колдовство к оружию и мышцам гордых и жестоких Десаи.

Кэтти-бри была в ужасе, узнав, что эти двое сражались против Леди Авельер, посылая свои огненные шары и разряды молний. Авельер куда лучше разбиралась в путях Плетения, в чем не сомневалась Кэтти-бри. Но основной областью исследований волшебницы было искусство обмана и умной дипломатии.

Девушка с каштановыми волосами облегченно вздохнула, когда узнала, что Авельер покинула это поле боя живой. Кэтти-бри надеялась, что она здравствует и по сей день.

Её реакция застала родителей врасплох.

— Она была добра ко мне, — пояснила Кэтти-бри. — И не убила меня, когда я сбежала из Ковена, хотя по закону нетерезов она могла сделать это. Возможно, в рядах наших врагов есть и хорошие люди — некоторые, во всяком случае.

— Я не знаю, жива она еще или погибла на войне, — ответил Нирай.

— Эта битва была одной из ранних, первая атака со стороны Нетерила, — сказала Кавита. — Задолго до того, как упал Анклав Теней.

— Я надеюсь, что с ней все хорошо, — призналась Кэтти-бри. — И я надеюсь, что моя надежда не делает вам больно.

— Войне пришел конец, — бросила Кавита. — Ни одна из сторон не обошла жар этого кипящего котла.

Благородство этого замечания заставило Кэтти-бри снова улыбнуться.

— Так и есть. Но я боюсь, что тебе придется отправиться туда, — заметил Нирай.

Кэтти-бри кивнула, понимая искреннюю озабоченность отца.

— Я способная жрица и маг, — сказала она с лукавой усмешкой. — И я брала уроки у одного из лучших воинов на земле. Вам стоит посмотреть, как мой муж дроу орудует своими скимитарами! Но мне ничего из этого не потребуется. Я пришла с посланием от…

— Да, да, — прервал Нирай.

— Муж дроу… — прошептала Кавита, покачивая головой.

— Он лучший человек из всех, кого я когда-либо… — начала Кэтти-бри, но Кавита остановила её взмахом руки.

— Если он делает счастливой тебя — он делает счастливой меня, — сказала она. — Но я все равно не смогу понять!

— Ты встретишь его и сможешь понять, — заверила её Кэтти-бри. — Как и ждать чего-то иного.

— Это не отменяет страхов, которые преследуют нас при мысли, что ты вернешься в Нетерил, — сказал Нирай.

— Найдите лучшего воина в племени и отправьте его против меня, я уложу его в грязь, — ответила Кэтти-бри.

Кавита засмеялась и сказала:

— Я видела это, моя Рукия!

— Да, да, ты уже говорила. Мы не могли сбить тебя с пути даже тогда, когда ты была еще ребенком, и потому знаем — нам не остановить тебя сейчас. Прошу, вернись к нам, когда покончишь с Нетерезами. Перед своим путешествием на запад. Мы хотим знать, что с тобой все хорошо.

— Обещаю.

Огромные разбитые камни и разрушенные замковые стены образовали естественный лабиринт в предгорьях небольшого горного массива на Равнине Нетерила. Анклав Теней, который парил над равниной, был образцом магической силы и грандиозной архитектуры.

А теперь он стал лишь руинами, разрушенный, упавший с неба. Его поломанные останки были раскиданы в предгорьях.

На Андахаре Кэтти-бри ехала по кускам скал, камня и остаткам кирпичной кладки. Она думала над тем, чтобы вызвать простую и более привычную спектральную лошадь, дабы не демонстрировать своей верности богине, которую не жаловали нетерезы, но, в конце концов, все же остановила свой выбор на Андахаре. Она пришла сюда как представитель Джарлаксла и Бреган Д’Эрт. Ей не нужно опасаться.

Столкнувшись с угрюмыми охранниками, глазевшими на неё сверху вниз, Кэтти-бри спешилась и отправила единорога прочь. Стража была вооружена длинными копьями и арбалетами.

— Имя? — потребовал один из стражников.

— Я — Кэтти-бри из Долины Ледяного Ветра, — сказала она, подумав, что стоило более тщательно обдумать свою личность, прежде чем дать ответ. Значило ли это имя что-нибудь для нового Анклава Теней? Знал ли его Пэрайс Ульфбиндер? Джарлаксл намекал, что лорд знал некоторые детали дела, которое привело её сюда, как и не пребывал в полном неведении о божественном вмешательстве, вернувшем её обратно в Фаэрун из потустороннего мира.

— Я прошу дать мне пройти, — сказала она.

— На каком основании?

— Я когда-то жила здесь, — ответила она, кивая вверх. — Там, наверху. У меня тут есть друзья…

— Это было давно.

— Не так давно.

— Я был там, — сказал охранник.

— Все мы были, — добавил другой. —Мне не знакомо твое лицо и имя.

Кэтти-бри подняла руки. Она не знала, как далеко сможет зайти. Когда она бежала из Ковена, школы Леди Авельер, ей пришлось подделать собственную смерть. У неё не было возможности узнать, как далеко распространилась эта новость, как и шансов выяснить, покинули ли Анклав Теней другие ученики Авельер.

Она не владела достаточным количеством информации, и потому решила начать с правды.

— Я училась у Леди Авельер, — сказала она. — Обстоятельства заставили меня покинуть Анклав Теней, и только вернувшись на равнины, я узнала, что парящего города больше нет.

— Авельер? — спросил первый стражник и прежде, чем Кэтти-бри успела кивнуть, повернулся к женщине, стоящей рядом с ним, и шепнул что-то той на ухо. Женщина умчалась прочь.

Кэтти-бри задержала дыхание. Она не слишком хорошо разбиралась в этих играх. Если она допустила ошибку? Жива ли Авельер? Или еще кто-то в Ковене, кто мог опознать её?

Она снова заговорила, но была немедленно остановлена стражником, который прервал все её возражения угрожающим жестом.

Тогда она притихла и замерла. Она стояла так долго, что, в конце концов, перешла в тень и уселась на плоский камень. Наконец, женщина заметила наверху какое-то движение. Стражники отошли, а затем вернулись, снова глядя на неё сверху вниз. Война закончилась, говорили Нирай и Кавита, но ничто не напоминало об этом.

Как ни странно, путь к городу, лежавший среди руин, заставил её вспомнить о Цитадели Адбар. Она остановилась на этой мысли, напоминая себе, что дворфы в этой крепости не были глупыми, несмотря на то, что едва ли были более приветливыми. Она вспомнила о Мирабаре, с его высокими стенами и мрачными стражниками. Женщине не в чем было обвинять нетерезов, которые были окружены врагами — племенами, которые рвались отомстить за многие десятилетия угнетений.

Скрипнула и распахнулась большая дверь, и множество солдат выехали на крупных, покрытых черной шерстью животных, чьи рога были изогнуты наподобие рогов барана. Казалось, тьма следовала за ними на каждом шагу, ибо они излучали мрак. Кэтти-бри, не уверенная в намерениях группы, приготовила заклинание. Одним словом она создаст ослепительный свет, чтобы развеять тени. Женщина надеялась, что большой ворон улетит прежде, чем враги прозреют.

По пять всадников окружило её с обеих сторон. Один остановился прямо напротив неё.

— Ты сказала Леди Авельер, — промолвила женщина, явно являвшаяся предводителем отряда. Она была толстой и мощной, носила черные пластинчатые доспехи и огромный меч, привязанный сбоку от тяжелого седла.

Кэтти-бри кивнула.

— Ты сказала, что тебя зовут Кэтти-бри.

— Да.

— Иди рядом, да пошевеливайся. Мы поскачем быстро.

— Я могу призвать скакуна… — попыталась сказать Кэтти-бри, но вынуждена была двинуться, не имея выбора, так как всадники сомкнулись вокруг неё и направились в город.

Большие ворота захлопнулись, и Кэтти-бри вступила в Анклав Теней. Ей показалось, что створки ворот отгородили её даже от самого солнечного света. Место имело запах, вкус и образы плана теней, серого и безрадостного места.

Тем не менее, архитектура вокруг была, безусловно, красива. Нетерезы вырезали свой анклав внутри обломков горы и города, который свалился с неба. В хаосе обломков они нашли некоторый порядок, создавая дома, вырезанные в массивных горных склонах, рынок, созданный из рухнувшего валуна, и аккуратные дороги из черного камня, которые прорезали город.

Сопровождающие её все еще спешили. На всем пути через город жители убирались с их дороги. Они спустились вниз, к небольшой долине между двумя скалистыми горными отрогами. В объятиях гор виднелся круг упавших или, судя по расположению, притащенных сюда камней. Каждый из них имел определенную форму. Черные металлические лестницы, перила и балконы, покрывавшие огромные валуны, напомнили Кэтти-бри сталагмиты Мензоберранзана.

Всадники вокруг спешились, и командир взяла Кэтти-бри за руку, грубо дергая её вслед за собой. Они прошли между двумя ближайшими валунами, и Кэтти-бри оказалась в центре круга, видя небольшую квадратную постройку, открытую с одной стороны. Вниз от неё сбегала лестница.

— Она уже объявила, — раздался голос с лестницы, и в поле зрения появилась женщина. Она была молода, моложе Кэтти-бри, и одета в свободную блузу и серые брючки, форму, так хорошо известную Кэтти-бри.

— Вы можете вернуться к своим обязанностям, — сказала стражнице молодая волшебница.

— Она — известная угроза, — запротестовала сопровождавшая Кэтти-бри. Для молодой женщины открытием стали обе претензии. Ей не было известно ни о том, что она «известная», ни о том, что она «угроза».

— Леди Авельер тронута твоей заботой, — ответила молодая студентка Ковена. — Она разочарована, что ты не веришь, будто она способна контролировать эту ситуацию.

Женщина-стражник махнула рукой и обернулась, жестом давая знак охране следовать за ней.

Девушка, стоявшая на лестнице, пригласила Кэтти-бри присоединиться.

Они миновали несколько уровней, следуя через лабиринт коридоров и комнат. Все помещения были прекрасно оформлены и тщательно убраны. Кэтти-бри поняла, что это был дом Авельер. И как в Ковене плавающего Анклава Теней, дама сохранила верность привычкам.

Женщины приблизились к дверям, завешенным шторами. Сквозь стекло Кэтти-бри увидела Леди Авельер, и множество эмоций закрутилось у девушки в душе. Авельер похитила Кэтти-бри, хоть и позволяла ей многое. Она была наставницей молодой женщины, заботясь о своей подопечной. Были случаи, когда Авельер, в соответствии с условиями плена, могла наказать Кэтти-бри — на самом деле, она могла просто убить девушку в любой момент, и никого не озаботил бы данный факт. Никто бы даже не узнал.

Леди в комнате махнула рукой, и сопровождающая Кэтти-бри открыла дверь, отходя в сторону. Затем девушка закрыла дверь, оставляя Кэтти-бри один на один с наставницей.

— Ах, Кэтти-бри, — поздоровалась Авельер. Она указала на стул, стоявший напротив неё, у небольшого столика, на котором виднелся бокал белого вина. — Или мне звать тебя Рукией?

Кэтти-бри сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Она напомнила себе, что больше не тот маленький и неопытный ребенок, за которым приглядывала Леди Авельер. Она — Избранная Миликки и могучий маг, которого учили Харпеллы. Она стояла лицом к лицу с Архимагом Громфом Бэнром, который, вероятно, одним щелчком пальцев мог обратить в пепел эту сидящую перед ней женщину.

— Предпочитаю Кэтти-бри, — ответила она.

— Даже тогда, когда, без сомнения, ты врала мне под крышей моего дома.

— Когда я была пленницей, украденной из семьи, вы хотели сказать?

Авельер начала было отвечать, но потом только отставила свой бокал.

— Я не убивала человека, чье тело бросила, чтобы скрыть мой побег, — сказала Кэтти-бри. По какой-то причине ей хотелось, чтобы Леди Авельер знала это.

— Я знаю.

— Что еще вы знаете? — спросила девушка. Она взяла вино и поднесла бокал к губам, а потом с подозрением посмотрела на напиток.

Окинув взглядом Авельер, она кивнула и сделала глоток.

— Боишься яда?

— Леди Авельер слишком умна и обаятельна для подобного. К тому же, зачем вам злиться на меня?

— Ты оставила город без моего разрешения. Обманом.

— И я вернулась без вашего разрешения. На самом деле, даже не ради вас. Мне нужно поговорить с Лордом Пэрайсом Ульфбиндером. Меня направил сюда наш общий друг. Сейчас я посетила вас, но, если вам угодно, могу отправиться к Лорду Пэрайсу.

— А если я попробую остановить тебя?

— Я сожгу твой дом.

Леди Авельер посмотрела на неё тяжелым долгим взглядом.

— Ты думаешь, у тебя получится?

— Я думаю, что моя дорога трудна и без вашего осуждения.

Леди Авельер некоторое время продолжала смотреть на бывшую воспитанницу, а затем улыбнулась и подняла руки.

— Я рада, что ты приняла мое приглашение, Руки… Кэтти-бри.

— В этом случае, и я тоже, — ответила Кэтти-бри. — Слишком много вопросов и слишком много извилистых тропок. Но я знаю, что в глубине своей души не питаю к вам неприязни. Верите или нет, милая Леди Авельер, но я действительно рада, что вы пережили катастрофу, которая постигла Анклав Теней.

— Я верю тебе, Рукия, — сказала старшая женщина, которая вовсе не казалась старше. — И прости меня. Это имя до сих пор приносит мне радость. Ты знаешь, мы следили за тобой.

— Когда я была здесь? — спросила Кэтти-бри.

— Когда ты ушла. Мы нашли тебя в Длинной Седловине, или, вернее, когда ты покидала Длинную Седловину. Я наблюдала, как ты взошла на одинокую гору в Долине Ледяного Ветра, воссоединившись с Дзиртом До’Урденом. Наша жизнь стала сложнее, к дверям подходила война, но я все же нашла время последить за твоей битвой в Серебряных Пустошах.

— Мы видели вашу победу над орками и дроу, — сказал новый голос, на этот раз мужской. В комнату вошел красиво одетый мужчина с седой бородой и проницательными глазами.

— Это человек, с которым ты желала говорить, — объяснила Леди Авельер.

— Через зеркало прорицаний мы видели свет, который прошел сквозь Дзирта, уничтожая черноту, созданную дроу над Серебряными Пустошами, — пояснил Лорд Пэрайс Ульфбиндер. — Мы были свидетелями победы Миликки над Ллос, и это было замечательным зрелищем.

— Должна ли я чувствовать себя неуютно? — спросила Кэтти-бри, поднимая и протягивая лорду руку, которую тот аккуратно прижал к губам.

— Милая леди, мы следили лишь издалека. И как мы могли поступить по-иному, зная, что две богини ведут войну через тебя?

Кэтти-бри отступила и села на стул. Она взяла бокал вина, чтобы отпить еще глоток, пытаясь выяснить, что здесь происходит.

— Разве вы видели мой бой с женщиной по имени Далия? — спросила она наконец.

Пара переглянулась, а затем мужчина и женщина снова посмотрели на неё, и она поняла, что ничего такого не было.

— Мне казалось, это была настоящая битва, которая произошла между мной и проблемной эльфийкой по имени Далия. Я выступала в качестве проводника сил Миликки, а Далия дралась за Ллос, хотя я сомневаюсь, что бедная женщина понимала свою роль.

— Ты расскажешь нам? — спросил Лорд Пэрайс, и было нетрудно заметить его заинтересованность.

— Занимательная история, — пообещала Кэтти-бри. — Если, разумеется, Леди Авельер не отравила мое вино, и я не упаду мертвой прежде, чем закончу её.

— О, не будь глупой, — с саркастическим вздохом запротестовала Авельер.

Женщина посмотрела в глаза бывшей наставнице и заметила:

— Вы бы никогда не причинили боль моим родителям.

— Была война, — сказала Пэрайс, садясь на стул и беря свой бокал. Леди Авельер, сидевшая за столом, не спускала глаз с Кэтти-бри.

— Мне не нравится причинять боль, — ответила она наконец.

— Я знаю, и потому была действительно рада, что вы пережили катаклизм, который произошел тут, в этом упавшем городе. И войну. Я не враг и никогда им не была.

— А я не отравляла вино.

При этих словах Кэтти-бри подняла бокал, и Леди Авельер присоединилась.

— Как хорошо оказаться среди людей, понимающих, что жизнь намного сложнее простого сочетания тьмы и света, — заметил Лорд Пэрайс.

В обеих своих жизнях Кэтти-бри редко слышала эти слова, а потому обрела истинное чувство комфорта и покоя. Лорд Пэрайс говорил грустную правду.

Сможет ли больше людей усвоить её?

Кэтти-бри опять рассказала свою историю о битве за Гаунтлгрим и возвращение дворфской родины, где Бренор стал королем. Она использовала последнее сражение, чтобы сразу перейти к вопросам перестройки Главной Башни и передать Лорду Пэрайсу послание Джарлаксла.

— Замечательно, — неоднократно замечал он, читая пергамент. Закончив, он передал свиток Леди Авельер, а затем добавил: — Чудесная возможность!

— Так мы объединим усилия?

— Я был бы очень зол, если бы ты не позволила нам сделать это! — сказал Лорд. Он взглянул на Авельер. — Может быть, в этом Рукия сможет стать нашим наставником.

— Приглашали тебя, — ответила Авельер.

— Это призыв, а не приглашение, — сказала Кэтти-бри. — Я не знаю уровня магии, которая будет необходима для каждого восстановленного участка Главной Башни, и потому не могу позволить себе роскоши отклонять помощь мощных магов, — она сделала паузу и потянулась через стол, чтобы пожать руку Авельер. — Особенно если они заслуживают доверия.

— Тогда мне хотелось бы присоединиться, — сказала Авельер. — У меня есть несколько учениц, которые могли бы оказаться полезными.

— Это может занять годы, — предупредил Лорд Пэрайс.

— Может быть, десятилетия, — сказала Кэтти-бри. — Работа над Главной Башней может вестись даже после того, как все мы умрем.

— Тем не менее, это приключение, которое будет иметь смысл, а не выгоду, — сказал Лорд Пэрайс. — Думаю, это путешествие окажется волнующим. Беседы с Архимагом Мензоберранзана! И драконами! Официальное письмо Джарлаксла рассказывает о драконах!

— Тазмикелла и Ильнезара, — объяснила Кэтти-бри. — Медные драконицы. Сестры. Обе очень сильные маги. Весьма необычная парочка.

— Волшебно! — сказал Лорд Пэрайс, хлопая в ладоши. — Какие чудесные вещи мы сможем узнать.

Леди Авельер кивнула, но затем бросила любопытный взгляд на Кэтти-бри.

— А что насчет твоих родителей из Десаи?

Кэтти-бри не знала, как отреагировать на это.

— Ты не знаешь? Они способные маги.

— Есть много способных магов, — ответила Кэтти-бри. — У них ребенок. Маленький ребенок.

— Ты не хочешь оставлять их посреди города, который контролируют дроу, — предположил Лорд Пэрайс.

— Подумай, — сказала Леди Авельер. — Заклинания Десаи, которые несколько десятилетий скрывали свои таланты, немного отличаются от тех, которые я преподавала в Ковене. Я уверена, что ты заметила, как они отличны от тех, которые используют Харпеллы из Длинной Седловины, и, в свою очередь, как их заклинания отличаются от тех, что знает этот Архимаг Громф.

— Чтобы по-настоящему познать старую потерянную магию, которая создала Главную Башню, нам, возможно, придется смотреть на неё с разных точек зрения. И потому нам нужны люди, которые обучались и оттачивали свои навыки по-разному, — добавил Лорд Пэрайс. — Именно потому Джарлаксл привел Громфа и драконов. И поэтому он послал тебя за мной. Не сбрасывай со счетов потенциальный вклад племенных магов. Они используют различные вокализации и движения, даже другие компоненты для заклинаний, нежели маги иных областей и школ.

— Я подумаю, — ответила женщина тоном, прерывающим этот разговор. — Времени мало.

— И Джарлаксл ждет, — сказал Лорд Пэрайс.

— Нет, — сказала Кэтти-бри, и нетерезы с удивлением посмотрели на неё. — У Джарлаксла есть свои важные дела.

— Еще одна история! — радостно воскликнул Лорд Пэрайс. Он осушил свой стакан и повернулся к бутылке.

Но Кэтти-бри отклонила и это предложение.

— Нам нужно срочно выдвигаться в дорогу.

— Я найду кого-нибудь, кто телепортирует нас.

— Есть место, куда мне нужно заглянуть в начале, — заметила Кэтти-бри. — Это недалеко.

В скором времени они покинули анклав нетерезов. Кэтти-бри ехала верхом на Андахаре, а её спутники вызвали магических скакунов. Они двигались строго на юг, и вскоре перед их глазами появились шатры Десаи.

— Мы лучше подождем тебя тут, — сказал Лорд Пэрайс, кивая Леди Авельер.

— Война закончилась, — напомнила ему Кэтти-бри.

— Я это знаю. А они?

Кэтти-бри хотела ответить, но сдержалась, оценивая племя за пределами шатра Нирая и Кавиты. Десаи были свирепыми воителями, многие из которых, без сомнения, понесли большие потери от рук нетерезов. Она не могла с уверенностью утверждать, что её спутники окажутся в безопасности посреди лагеря.

В одиночку она отправилась к лагерю Десаи, чтобы попрощаться со своей второй семьей, в то время как Лорд Пэрайс, Леди Авельер и некоторые другие члены Ковена ждали её на равнине Нетерила.

Когда группа повернула на запад, двигаясь к Лускану, в их рядах не было Нирая и Кавиты.

Глава десятая Растерянность

юбой, следивший за ними со стороны, решил бы, что перед ним единое существо — быть может — марилит. Шестирукое, держащее смертельное оружие, необычайно искусно изготовленное и пропитанное мощной магией. Даже те, кто знал этих троих — Дзирта, Энтрери и Джарлаксла — были бы поражены.

Их координация была идеальной. Их движения переплетались в затейливом танце — они уворачивались от уколов, размахивали клинками, пригибались, чтобы избежать косых ударов союзников, и даже подпрыгивали за мгновение до того, как скимитар или меч разрезал воздух у них под ногами. Они двигались совершенно. Толпа демонов перед ними — балгуры и маны — таяла, подвергшаяся неоднократным сокрушительным атакам. Удары сыпались в глаза, сердца, ноги, но маленький отряд продвигался вперед, переступая через дымящуюся шелуху.

Когда коридор расширился, они разошлись по сторонам. Кто бы из них не оказался по краям линии, это лишь делало их кружащийся танец более атлетическим. Простые повороты стали резкими скачками, а простые шаги — быстрыми выпадами. Враги, толпившиеся перед ними, лишь давали им больше мишеней. Демоны не могли сражаться наравне с троицей, и ни разу их оружие или когтистая лапа не оказывались достаточно близко к цели.

Сила… услышал Джарлаксл в своей голове. Казалось, эти слова были в большей степени пропитаны экстазом.

Наемник сосредоточился на битве, делая выпад вперед, а затем разворачиваясь и парируя удар тяжелого молота балгура.

Простое парирование было призвано отвлечь, а не блокировать оружие демона. Молот опустился вниз. Его древко было чисто перерезано, и тяжелая каменная головка рухнула на пол, рассеченная по диагонали на две части. Джарлаксл намеревался прикончить существо, что он и сделал вторым выпадом, едва успевая заметить разрезанный молот. Но эта картина осталась с ним, когда он двинулся дальше.

Он знал, что Кхазид’хи, Горлорез, был сильным клинком — острейшим мечом — но мысль о том, что такой простой разворот мог рассечь тяжелый молот, так легко и чисто, было просто немыслимо.

Сила… снова услышал он голос в своей голове, и на этот раз понял, что меч телепатически обращается к владельцу.

Джарлаксл оттолкнул от себя этот шум и целенаправленно сфокусировался на текущем сражении, напоминая себе, что сражение с такими союзниками, как Дзирт и Энтрери, могло закончиться ударом дружественного клинка, если хоть один выпадет из общего танца.

Но именно это слово описывало происходящее вокруг него.

Дзирт прыгнул вперед, налетая на ряды противника и останавливаясь рядом с балгуром. Демон заколебался лишь на мгновение, прежде чем попытался куснуть дроу, надеясь на заслуженный обед.

Клинок Джарлаксла мелькнул, опускаясь на морду демона. И тогда лезвие Дзирта парировало клинок Джарлаксла, а ответный удар отбросил наемника назад.

— Чертовы фокусники! — взвыл Дзирт. — Аккуратнее, нас обманывают!

Тогда Энтрери прыгнул мимо Джарлаксла, направляясь к Дзирту — чтобы убить дроу, а не поддержать его!

Джарлаксл понятия не имел, что делать, а потому схватил палочку, которая так хорошо служила ему все эти годы. Он обрушил на пару заряд слизи.

— Вас обоих обманули! — выкрикнул он, когда они отлетели прочь. Джарлаксл немедленно заполнил образовавшуюся прореху, становясь напротив балгура и обрушивая на демона жестокий удар, заставляя того попятиться назад. Сбоку Дзирт и Энтрери пытались выбраться из слизи. Наемник провел лишь один скользящий удар.

Он бросил перо, вырванное из волшебной шляпы, призывая гигантскую диатриму, которой велел оттеснить балгуров и нескольких мелких демонов, оставшихся позади. С помощью кольца он выпустил несколько клинков, призываемых метательных ножей, посылая их в тыл группы демонов. Клинки обрушились на них, разрезая зверей на кусочки. Джарлаксл достал небольшой рубин из ожерелья и бросил его в задние ряды противника, расплавляя кучу манов шаровой молнией.

Он ненавидел тратить свои драгоценные, припасенные на случай непредвиденных обстоятельств предметы и заклинания. Сегодня он больше не сможет призвать диатриму, не сможет использовать заклинание кольца, пока его не зарядит сильный жрец, и ему придется отдать много денег, чтобы заменить рубин на ожерелье огненных шаров. Но были и другие проблемы.

Джарлаксл посмотрел на своих спутников, приказывая им остановиться. Они почти освободились и пытались наброситься друг на друга.

— Клянусь богами, вы два идиота! — завопил Джарлаксл. — Битва закончилась!

Громкий крик и нетипичное для Джарлаксла поведение, казалось, наконец возымел и действие. Дзирт вырвался из слизи и отшатнулся назад, зажав в руке скимитары и с подозрением глядя на Энтрери.

— Покажи свою истинную форму, д-демон, — приказал Энтрери, заикаясь в конце фразы. Несколько раз моргнув, он выпрямился, а потом смущенно посмотрел на Джарлаксла.

— Кажется, у наших демонов есть некоторые собственные уловки, — сказал Дзирт, убирая в ножны свое оружие.

Но Джарлаксл слушал его вполуха.

Ты чувствуешь? — спросил меч в его голове. — Магия жизни, музыка хаоса…

Джарлаксл не был уверен, к чему было все это, но потом ему пришло в голову, что эта часть путешествия проходила в непосредственной близости от Фаэрзресс. Кхазид’хи был мечом дроу, а потому волшебство мистического места сыграло немалую роль в чувствительности клинка, как и необыкновенно повысило остроту его лезвия.

Ты много раз был здесь прежде, — напомнил Джарлаксл клинку. Он был уверен, что меч уже был в этих туннелях в прошлом. — Тем не менее, я ощущаю твое удивление.

Но никогда это не было вот так, — почувствовал он ответ возбужденного клинка.

Джарлаксл все еще не был уверен в происходящем, а потому вернул меч в ножны и снова сосредоточился на своих товарищах. Оба были потрясены, сторонясь друг друга, словно думая, что некий демон принял форму дроу.

— Маска, — сказал Дзирт, подтверждая опасения Джарлаксла. — Откуда мы знаем, что под Маской Агаты действительно Артемис Энтрери?

— Потому что я сам дал ему её. И видел, как он надевал маску, — ответил Джарлаксл кислым недоверчивым тоном.

— Великий демон может быть достаточно умен, чтобы продолжать обман Энтрери, если сможет дотянуться лапами до маски, — заметил Дзирт.

Энтрери снял маску, возвращаясь к своему нормальному виду.

— И великий демон был бы достаточно умен, чтобы отвлечь наше внимание подобным образом, — сказал он Дзирту, который казался совершенно не согласным.

— У меня есть магия истинного зрения, — прервал их Джарлаксл. Оба воина повернулись и посмотрели на него. Он с силой ткнул в глазную повязку. — Хотя Маска Агаты может обмануть меня. Эта магия древняя и мощная. Но полиморфизм демона не смог бы ввести меня в заблуждение. Даже если это колдовство великого демона.

— И демонического лорда? — спросил Дзирт, которого, казалось, не оставляли сомнения.

— Да, — столь же недоверчиво повторил Энтрери.

Джарлаксл уставился на Дзирта и поднял руки, словно сдаваясь.

— Это — Артемис Энтрери, — сказал он, обращаясь к следопыту. А потом повернулся к убийце. — Надень маску назад и оставь её в покое. И да, это точно Дзирт, а не самозванец. Что за безумие овладело вами? Вами обоими?

— Мы имеем дело с мощными обитателями нижних планов, — сказал Энтрери, снова становясь дроу. — То, что ты называешь безумием, я считаю предосторожностью.

— А если бы вы убили друг друга? Что тогда?

— Тогда, возможно, этому суждено было случиться, — сказал Энтрери со смертельной серьезностью. Говоря эту угрозу, он бросил взгляд на Дзирта.

— Если последнее, что я сделаю прежде, чем закончу дышать — это убью Артемиса Энтрери — мир станет лучше, — продолжил Дзирт.

Джарлаксл развел руки в стороны, слишком взволнованный, чтобы даже осознать свое движение. Ему казалось, что их ссоры — дела давно минувших дней — не покончили ли Дзирт и Энтрери с этой глупостью? Они много лет путешествовали вместе, на самом деле, даже делали вместе невероятные вещи. Например, в Порте Лласт.

А теперь, без причины, они были готовы убить друг друга.

— Демогоргон, — пробормотал он себе под нос. Не было ли главным оружием Принца Демонов умение сводить с ума? Эта тревожная мысль грызла Джарлаксла, заставляя его оглянуться через плечо, словно ожидая гигантского Демогоргона, который в любой момент мог ввалиться в залу.

Путь был чист — оба пути, когда последние группы демонов были расплавлены. В стороне большая бескрылая птица клевала дымящийся труп балгура.

Джарлаксл устало потер лицо и подумал о предупреждениях Фэласа относительно Мензоберранзана. Все пошло не так, как он ожидал. Каждый шаг приносил новые проблемы. Он даже не надеялся отдохнуть в этот день, боясь проснуться под звуки смертельной драки Дзирта и Энтрери.

— Я понятия не имею, что заставило вас… подозревать друг друга, — сказал он. — Неужели мы так мало доверяем друг другу?

Дзирт и Энтрери хмуро переглянулись.

— Тогда нам нужно вернуться в Гаунтлгрим, — подытожил Джарлаксл.

— Да, и оставить там этого, — сказал Энтрери, кивая на Дзирта. — Нам не стоило брать его.

Джарлаксл вздохнул и придержал свои мысли при себе. Если бы Дзирт не согласился пойти с ними, он бы вообще никуда не пошел. Далия не была так уж важна ему, и потому он не стал бы рисковать. И хотя он, или, по крайней мере, Бреган Д’Эрт, был повинен в том, что Артемис Энтрери потерял свою другую любовницу — эльфийку Калию, Джарлаксл не собирался жертвовать жизнью, чтобы погасить этот долг.

Но он не мог сказать Энтрери, что это путешествие они предпринимают не только ради Далии. Он хотел спасти её и надеялся, что Киммуриэль найдет способ раскрутить червей, в которых превратились её мысли. Это помогло бы Джарлакслу в его великих начинаниях и действительно служило хорошим предлогом в разговоре с Дзиртом. Но судьба Далии не имела первостепенного значения.

Джарлаксл вел Дзирта в Мензоберранзан, чтобы использовать растущий раскол своего народа, крик мужчин Мензоберранзана, которые не станут вечно терпеть приниженное положение. На протяжении более чем века Джарлаксл, как и многие другие, смотрели на Дзирта как на того, кто обрел свободу, отрицая пути Ллос, кто спасся и действительно нашел нормальную жизнь. Даже Громф, который не мог помочь, одобрительно — и втайне — кивал, когда думал о Дзирте До’Урдене. Именно потому Громф решил в тайне использовать тело Дзирта, чтобы рассеять магию Затемнения, которая по воле Ллос была создана над Серебряными Пустошами Тсэбреком Ксорларрином.

С помощью Дзирта Джарлаксл имел шанс использовать волнения в Мензоберранзане. А Матрона Мать Зирит — вернуть свое положение в городе.

Возвращение Дзирта и похищение Далии из нелепой реинкарнации Дома До’Урден станет тычком в глаза матроны Матери Бэнр и заставит город волноваться. Это было встречным шагом Джарлаксла против фанатизма, который начинал преобладать в Мензоберранзане. Непоколебимая верность строжайшим указам Госпожи Ллос загнала бы всех мужчин города в самый низ иерархической лестницы и в действительности стала бы слишком сильно угрожать безопасности Бреган Д’Эрт, над которой Джарлаксл трудился слишком долго, чтобы так просто дать подобному произойти.

Но что теперь? — задался он вопросом, глядя на своих спутников. — Их миссия внезапно стала казаться дорогой злоключений. Он шел в дорогу, не будучи совершенно уверенным, и некоторые его советники, в том числе и Громф, предупреждали его, что шанс на победу значительно уступает шансу поражения. И сейчас, за те несколько дней, которые прошли с тех пор, как они покинули подвалы Лускана, они узнали, что цель их путешествия закрыта даже от магических вторжений. Они нашли коридоры полными демонов, а теперь эти странности, который забросили его спутников на опасную дорожку.

— Мы вернем Дзирта ко двору короля Бренора и останемся в Лускане, — сказал Джарлаксл.

Лицо Энтрери исказила гримаса растущей ярости.

— Ты мне обещал, — сказал он тихим и опасным голосом. — Ты обязан мне.

— Мы не можем сделать это без Дзирта, — сказал Джарлаксл как можно убедительнее, несмотря на вторую часть своего плана. Они с Дзиртом и Энтрери искали что-то особое здесь, и все они это знали. Их совместные сражения против демонов не были незначительными — они с Энтрери не могли просто заменить Дзирта кем-то другим и двинуться по намеченному пути.

— Да мне плевать на Дзирта, — зарычал Энтрери.

— Тогда тебе плевать на Далию, — сказал Джарлаксл. — Без него мы к ней не подойдем.

— Я тебе не верю.

— Тогда мы возвращаемся туда, откуда пришли.

— Нет!

Оба смотрели друг на друга. Энтрери с ненавистью, Джарлаксл с любопытством.

— Мы идем дальше, — сказал Дзирт, и спорящие повернулись к нему. Он посмотрел в глаза Джарлакслу. — Или я один. Далия там, внизу. Она была моей спутницей, моим другом. Я не могу отказаться от неё в час отчаяния.

— Потом возьмешь вторую жену? — спросил Энтрери.

— Да она лучше бы стала моим рабом, чем любовницей демона в маске, прикинувшегося Артемисом Энтрери, — огрызнулся Дзирт, и оба воина снова выхватили клинки.

— Только один удар! — предупредил Джарлаксл, ступая между ними. — Один замах, одна рана, нанесенная друг другу, даже в разгар битвы, даже случайно — и нашим поискам конец.

Он строго посмотрел на спутников, пока те не убрали клинки. Затем они двинулись прочь.

— Когда Далия вернется в Надземный Мир, я вас оставлю. Хотите — убивайте друг друга, если это ваш выбор.

Она слышала свист, странный звук, который словно свет маяка отражался в голове Кь’орл, как и в мыслях Ивоннель. Что это?

И тогда сердце Ивоннель подпрыгнуло в груди. Они сделали это! Кь’орл направила свои мысли от бассейна прорицаний и сквозь планы, чтобы связаться с Киммуриэлем. И там, в улье иллитидов, она нашла своего сына.

Радость обернулась сомнениями, когда Киммуриэль в гневе отпрянул.

Киммуриэль отчитал мать за то, что она заставила его дать Громфу Бэнру заклинание, которое обмануло архимага, заставив его привести в Подземье Демогоргона, при этом нарушая границу самой Фаэрзресс.

Ивоннель долго не могла понять, что происходит, но, когда Кь’орл ответила сыну, стало ясно — сама Ллос сделала это. В Бездне, в логове бейлора, Королева Пауков приняла вид Кь’орл, чтобы использовать Киммуриэля, заставив того обмануть Громфа. А теперь Киммуриэль прятался от смертельно опасного архимага. Ивоннель чувствовала ненависть Киммуриэля. Его желание отомстить матери. И даже сомнения и смущение Кь’орл никогда не убедили бы сына, что это не её рук дело.

Ивоннель чувствовала глубокое сожаление женщины. Прежняя Матрона Мать Дома Облодра отчаянно хотела установить связь с сыном — не из-за любви к Киммуриэлю, конечно, но из-за беспокойства о своем наследии. Какими проклятиями осыплют её имя, даже спустя столетия после смерти, если все дроу станут считать, что это она виновата в истончении Фаэрзресс и призыве демонических лордов в Подземье. И Кь’орл ничего не могла поделать с этим.

Киммуриэль оттолкнул их, так внезапно и сильно, что Ивоннель почувствовала удар через связь. Моргнув, она открыла глаза в зале Прорицаний. Она подавила свой страх, как и желание вернуть из транса Кь’орл. Вместо этого она сосредоточилась на изображении в чаше прорицаний. Поняв, что Кь’орл тоже не в улье разума, она кивнула. Сознание псионика летело по коридорам Подземья — возможно, возвращаясь на звук свистка.

Изображение замерцало, обретая форму, а затем снова пропало. Так повторялось несколько раз.

Последняя картинка привлекла внимание Ивоннель, заставляя ту затаить дыхание.

Но озерцо потемнело, и Кь’орл застонала, открывая глаза. Связь прервалась.

— Где они? — потребовала Ивоннель Бэнр. Сила её голоса вырвала Кь’орл из собственных мыслей, и женщина слегка насмешливо посмотрела на противницу.

— Где они? — повторила Ивоннель. — Скажи мне, или я приведу иллитида Метила, и он вырвет информацию из твоей головы. В этом случае, обещаю, он оставит тебе неприятные подарки.

Кь’орл пыталась не отводить взгляд, но выражение лица Ивоннель говорило о том, что женщина не блефовала. Иллитид Метил Эль Видденвельп мог добавить в голову любые глубинные желания, даже воспоминания, чтобы терроризировать Кь’орл, оставляя её неспособной отличить реальность от кошмара.

— Киммуриэль не уверен в…

— Их точном местоположении, — закончила за неё Ивоннель. — Где они? И кто они? Про Джарлаксла я знаю, но остальные…

— Дзирт До’Урден, — выпалила Кь’орл, и Ивоннель в очередной раз с трудом выдохнула.

— Где? — спросила она, с трудом выдавливая слова.

— Ты спрашиваешь…

— Последний шанс, — сказала Ивоннель с низким угрожающим рычанием.

Кь’орл больше не заикалась.

— Джарлаксл и его спутники в Подземье. В нескольких днях пути от Мензоберранзана.

Ивоннель вытащила руки из волшебной чаши, но команда чудесной Бэнр удерживала Кь’орл на месте. Молодая и опасная жрица исподлобья уставилась на Кь’орл. Она смотрела прямо в лицо женщине, её глаза были на расстоянии дюйма.

— Ты не хочешь, чтобы я стала твоим врагом, — сказала она с удивительной нежностью. — Я понимаю, что ты ненавидишь меня — нет, я понимаю, что ты ненавидишь весь Дом Бэнр. Это нормально и, вероятно, заслуженно. Меня это не волнует.

Она остановилась и взяла Кь’орл за подбородок.

— Зачем они идут сюда?

Ответной реакцией Кь’орл было недоверие.

— Из-за Дома До’Урден, — сказала Ивоннель. — Чтобы спасти эльфийку по имени Далия.

Кь’орл удалось слегка кивнуть.

— Это чудесно, не правда ли? — спросила Ивоннель, отворачиваясь и смеясь. Она быстро затихла и снова обернулась на Кь’орл. — Джарлаксл скрывает Громфа от Матроны Матери Квентл?

Кь’орл кивнула, и выражение лица женщины показало, что она уже считает себя обреченной.

— Здорово! — воскликнула Ивоннель. — И храбро — Джарлаксл лично придет посмотреть на это. Замечательно!

Кь’орл недоверчиво посмотрела на жрицу, не в состоянии разобраться в ликовании, неожиданном для столь опасной ситуации.

— А у нас есть способ следить за ними! — сказал Ивоннель.

Рот Кь’орл открылся, и она покачала головой, совершенно растерянная.

Ивоннель поняла, чем был вызван этот ошарашенный взгляд. Для Кь’орл Одран Ивоннель Бэнр, стоявшая перед ней, была отражением, возможно, даже реинкарнацией, а быть может, даже одним целым с той Ивоннель Бэнр, что она знала раньше.

Псионик не понимала, что этот ребенок был чем-то гораздо большим.

— Волшебно! — воскликнула Ивоннель, кидаясь обратно к чаше прорицаний. Она снова положила руки на мраморный край, чтобы дотронуться до рук Кь’орл Одран.

— Иди, — приказала Ивоннель, и, когда Кь’орл не отреагировала, она добавила:

— К Джарлакслу! Сейчас!

Она помолчала, а затем передумала.

— Нет, к Киммуриэлю, — велела она. — Но не связывайся с ним.

— Иллитиды… — запротестовала Кь’орл.

— Иди!

Моментально они пронеслись через планы. Женщины приблизились туда, где стоял Киммуриэль. Тонкие руки псионика касались великого улья разума иллитидов, и Ивоннель телепатически велела Кь’орл убираться прочь. Снова следовать за Джарлакслом.

Возможно, они могли бы отправиться туда сразу из Залы Прорицаний, но Ивоннель хотела очень быстро осмотреть кое-что еще. Она почувствовала силу, окружающую Киммуриэля. Еще в первый их визит. Эта мощь клубилась по краям её сознания. Улей разума.

Огромная сила!

Ох, когда-нибудь она испытает это, пообещала себе женщина, пока её мысли, вместе с Кь’орл, неслись по Торилу, сквозь туннели Подземья. За удар сердца, хотя Ивоннель едва ли чувствовала собственное тело, она обнаружила, что смотрит на лидера наемников. Джарлаксла.

Её дядю.

Фиолетовые глаза второго путешественника привлекли её внимание. Из воспоминаний Вечной эта новая Ивоннель знала, что дроу зовут Дзиртом До’Урденом. Совершеннейший еретик и, по величайшей иронии, любимый инструмент Ллос. И все они слепо шли в Мензоберранзан.

Ивоннель едва могла сдержать радость.

Она телепатически приказала Кь’орл пронестись сквозь мысли Дзирта, а затем — направиться к третьему спутнику.

Там она получила удивительный сюрприз, осознав, что существо было не дроу, но человеком в совершенной маскировке. Человеком… восприимчивым к вторжению.

Ивоннель чувствовала напряжение Джарлаксла — осторожный наемник почувствовал неладное.

Кь’орл по её приказу вернулась в мысли замаскированного человека, и там они и остались. Скрытыми от Джарлаксла и Дзирта, и даже от мыслей самого человека. Так же они поступили с Минолин Фей, сидевшей в коридоре. Теперь они проделали то же самое с Артемисом Энтрери.

Спустя некоторое время Ивоннель в одиночку покинула Зал Прорицаний. Минолин Фей ждала её снаружи. Жрица заглянула за неё, с любопытством глядя на неподвижную Кь’орл, которая оставалась у чаши. Руки женщины сливались с мрамором.

— Она далеко, разумом и телом, — объяснила Ивоннель. — Ты будешь ходить к ней и поддерживать с помощью магии.

— Госпожа?

— Это может длиться дни, даже декады. Я не дам ей умереть от жажды.

Казалось, Минолин Фей не поняла.

— Если Кь’орл Одран погибнет или станет слишком слабой, чтобы продолжать свою задачу, я верну тебя Эррту вместо неё.

Глаза Минолин Фей распахнулись, что сказало Ивоннель — жрица ясно услышала приказ.

— И проинформируй матрону мать Квентл и всех остальных о том, что им нельзя входить в эту комнату, — добавила Ивоннель. — Любая, нарушившая этот приказ, столкнется с моим гневом. И, уверяю, это не будет приятно.

— Хорошо, госпожа.

Ивоннель развернулась и пошла прочь. Эхо любимых слов летело следом за ней. Она не была уверена в том, что и как делала. С помощью своей собственной божественной магии и волшебства чаши прорицаний она вела за собой Кь’орл. В самом этом событии не было ничего необычного, но в данном случае оно значило гораздо больше. Кь’орл замерла в трансе, мыслями и телом. Она видела мир глазами Артемиса Энтрери, и никто из спутников не знал о её присутствии.

Ивоннель тоже могла получить доступ к этой магии, просто посмотрев в воды чаши. С помощью магии она создала идеального шпиона среди путешественников: им стал один из них. Попутно она превратила Кь’орл Одран в живой хрустальный шар.

Какой это был сказочный день! Они приближались. И скоро Дзирт До’Урден сам придет к ней в Мензоберранзан.

— Я не знаю, что мне с этим делать! — жаловался Джарлаксл Матроне Матери Зирит на следующее утро, когда он ускользнул от спутников, чтобы встретиться с женщиной в назначенном месте, лежавшем менее чем в дне пути от ворот Мензоберранзана.

— Ты звал Киммуриэля?

— Он наконец ответил, — сказал Джарлаксл, поднимая маленький серебряный свисток, который он носил на цепочке. Только Киммуриэль был псионически настроен на этот звук, а потому мог услышать его через мили и даже планы. — Я уже решил, что он потерян для меня.

— Он в улье разума иллитидов, — напомнила ему Зирит.

— От него будет мало пользы в нашей миссии, — объяснил Джарлаксл. — На самом деле он не понадобится, пока мы не вернемся в Лускан, где он попытается разгадать загадку разума Далии. Он не станет рисковать в Подземье.

— Из-за Громфа, — заметила Зирит.

— Есть еще кое-что, — объяснил Джарлаксл и рефлекторно оглянулся в сторону товарищей, которые стали вести себя так странно. — Кое-что, происходящее из-за разрушения Фаэрзресс… безумие.

— Хаос Бездны просачивается наружу? — спросила Зирит.

— Иллитиды очень чувствительны к подобному, и, разумеется, в ужасе от этого, — пояснил Джарлаксл. — Киммуриэль не придет сюда.

— Ты все еще хочешь действовать согласно плану? — после долгой паузы спросила Матрона Мать Зирит, обдумавшая информацию.

— Я хочу вытащить оттуда Далию, да. Это ранит Матрону Мать Бэнр, но не смертельно. И заставит ослабить хватку, позволив семье Ксорларрин взять на себя контроль над Домом До’Урден.

— Или распустить Дом До’Урден.

— Она не станет, — несколько более уверенно сказал Джарлаксл. — Она загнала остальных в угол — даже её союзники боятся её так же, как противники. Она показала им, что считает себя выше их, даже выше их совета. Матрона Мать сыграла в игру, обеспечивая себе защиту от заговоров, чтобы привести назад Дом Ксорларрин и сделать это таким образом, чтобы предложить им — тебе — такую же независимость, как и раньше. Твои дети выполнят эту задачу?

Зирит уклончиво хихикнула. Она не собиралась возвращаться в Мензоберранзан, как решили они оба. В игре Джарлаксла, призванной ослабить матриархат, была рука Матроны Матери Зирит. Другие матроны матери, которые решат вести войны, чтобы сохранить свою власть, несомненно, устроят заговор с целью убить Зирит и рано или поздно поймают её.

— Киммуриэль потребуется тебе гораздо раньше, — сказала она, и Джарлаксл не стал спорить.

— Возможно, мне потребуется его помощь, чтобы просто иметь дело с моими спутниками, — ответил он, оглядываясь назад, откуда он пришел. В сторону комнат, где сейчас были Дзирт и Энтрери.

— Наши люди патрулируют внешние туннели, — пояснила Зирит. — Я могу провести вас туда и дать свое разрешение. Это должно помочь вам попасть в город. Хотя я мало чем могу помочь вам, если вы хотите выбраться отсюда.

— Кто из твоих детей знает, что я иду к Далии?

— Никто.

— Спасибо, — сказал Джарлаксл, поклонившись. Разумеется, он не доверял подчиненным Зирит. Это давало слишком много выгодных возможностей каждому из них. По правде говоря, Джарлаксл даже был удивлен, что верит Зирит — не могла ли она вернуть благосклонность Квентл, предав его?

Это был обдуманный риск. Зирит могла решить, что шансы Джарлаксла на успех были слишком малы, а любая выгода с ним — перевешиваться пользой, которую она получит, снова заслужив расположение Правящего Совета.

Но нет, решил он. Зирит лучше быть с ним. Её отношения с мужчинами дома не были уловками. Она не использовала мужчин Ксорларринов в интригах, что ставило её в стороне от других домов — от любого из них! Дом Ксорларрин поднимался, несмотря на необычное отношениеЗирит к своим мужчинам, а не благодаря ему. Но женщина стояла на своем на протяжении десятилетий, потому что действительно была убеждена в правильности своего решения. Зирит верила в то, что угнетение мужчин значит только, что дроу могут раскрыть лишь половину своего потенциала.

— Это путешествие заставляет меня чувствовать себя неуверенным, — признался он. — Все идет не так, как ожидалось.

— Демонические лорды бродят по Подземью. Ты удивлен хаосу?

Джарлаксл подумал о приступах — Приступах чего? Сомнений? Безумия? — которые настигли Энтрери и Дзирта в прошлом бою. Могло ли это прогрессировать? Он испытал желание снять глазную повязку, чтобы испытать все, что охватило эту пару, если это и правда было влиянием окружения, но он быстро отказался от этой идеи.

— Скорее, обеспокоен, — ответил он. — Позволь мне пойти к ним и предложить выбор. Я вернусь к тебе через мгновение, и если они будут со мной, то знай, мы прорвемся. Я хотел бы оказаться в городе в течение этой декады.

— Они под страхом собственной смерти не должны знать о моей причастности, — напомнила ему Матрона Мать Зирит.

— Ты не доверяешь мне? — спросил Джарлаксл, изображая растерянность.

— Я не доверяю им, — поправила она. Джарлаксл улыбнулся и побрел прочь.

Некоторое время спустя он вернулся к Дзирту и Энтрери. Пара обосновалась неподалеку от места, где он оставил их. Энтрери охранял северный коридор, извилистый и крутой, рассеянно вертя свой кинжал, украшенный драгоценными камнями, оперев кончик на указательный палец.

Дзирт сидел напротив, расположившись на уступе скалы в том коридоре, что привел их к этой развилке.

— Путь свободен. По крайней мере, ближайший, — объявил Джарлаксл.

Энтрери кивнул, но Дзирт даже не поднял головы, видимо, пребывая в задумчивости.

Джарлаксл не стал уделять этому особого внимания, но заговорил с большим нажимом.

— Теперь мне стоит сказать вам, что все, чего я ожидал, пошло не так. Вы знаете о внезапных проблемах, которые были описаны нам Фэласом Ксорларрином. И я боюсь, что есть еще кое-что. Что-то, чего я не могу понять. В этих туннелях что-то неладно. Скорее всего, мы попадем в город. Но я не могу предвидеть нашу дальнейшую судьбу.

— Ты говоришь, что мы должны повернуть назад? — спросил Энтрери и нахмурился.

— Я просто говорю правду.

— Ты обещал, что мы сделаем это. И ты должен мне!

Джарлаксл махнул рукой, чтобы успокоить человека, боясь, что Энтрери бросится на него, желая убить.

— Что скажешь, Дзирт? — спросил он.

Следопыт, казалось, не слышал.

— Ну, говори же! — потребовал Энтрери, по-видимому, принимая молчание дроу за признание того, что им стоит повернуть назад. Мгновени, Джарлаксл ожидал ссоры.

Но, наконец, Дзирт поднял голову и сказал:

— Мы шли за Далией. Она все еще в городе?

— Разумеется, — фыркнул Энтрери одновременно с тем, как Джарлаксл ответил:

— Я верю в это.

— Так давайте покончим с этим, — сказал Дзирт. — Мы пришли к Далии и потому должны найти её и вытащить из Мензоберранзана.

Джарлаксл был рад услышать это, хотя ожидал не меньшего. Но его улыбка не задержалась на лице долго. Что-то в том, как Дзирт встал, что-то на его лице, что-то, чему Джарлаксл не мог найти названия, говорило о глубочайшей растерянности. Казалось, что с каждым шагом Дзирт содрогался. Не от физической боли, а от чего-то внутри, что, конечно, делало путь не слишком комфортным.

Джарлаксл быстро пошел вперед, решив как можно скорее попасть в город. Он знал, что Зирит присматривала за ними, что она шла впереди него. То тут, то там попадались её сигнальные зарубки, которые направляли их путь.

Матрона Мать Зирит делала свою работу, и Джарлаксл был уверен — она создала все условия, чтобы отправить их с патрулем в город.

Однако Энтрери балансировал на грани разрушительной ярости, а Дзирт выглядел таким разбитым, что Джарлаксл едва ли мог представить себе такие чувства. Он никогда не видел подобного поведения от следопыта.

Джарлаксл не любил загадок, на которые не знал ответа.

Глава одиннадцатая Объединение союзников

ни расселись у круглого стола, ибо таким образом никто не мог оказаться во главе, но Кэтти-бри, как и все остальные, поняла, кто руководил собранием и объявлял повестку дня.

Они находились в Иллуске, древних подземельях Лускана, и здесь правили дроу. Здесь, внизу, темные эльфы патрулировали коридоры, держа наготове ручные арбалеты и общаясь между собой на языке жестов. Здесь, внизу, Громф Бэнр контролировал все. Атрогейт и Амбергрис сидели по сторонам от Кэтти-бри, и теперь она поглядывала на них, внимательно наблюдая за их поведением. Было неудивительно, что они мрачно и решительно покачивали головами, не желая очередной лекции Архимага Громфа.

Оглядев собравшихся, она отметила, что остальные, исключая Лорда Пэрайса Ульфбиндера, который постукивал сложенными перед собою пальцами и, казалось, широко и охотно улыбался, испытывали дискомфорт и смущение. Только нетерезский лорд был заинтересован в знании, напомнила себе Кэтти-бри. Он держался отстраненно. Так, как будто его не волновали события, которые разворачивались прямо перед его носом. Кэтти-бри плохо знала нетерезского лорда. Но, руководствуясь информацией, полученной во время собственного общения с ним, а также той, что дал Джарлаксл, она пришла к выводу, что Пэрайс Ульфбиндер был исследователем и ученым, которого больше заботило получение знаний, чем собственная власть и безопасность.

Он не был ей врагом, как и Леди Авельер, сидевшая рядом с соотечественником.

— Позволь спросить, зачем ты собрал нас, архимаг, — поинтересовался Лорд Пэрайс. — Если ты заинтересован в информации, которую мы принесли с собой, то я уверен, потребуется больше времени, чтобы распаковать мои вещи и каталоги моих записок.

Кэтти-бри уставилась на Громфа, в то время как Пэрайс продолжал говорить. Она отметила, что дроу смотрит, не мигая, и что угрюмое выражение не покидает его красивое, но, безусловно, угрожающее лицо. Была ли эта встреча попыткой Громфа взять контроль над мероприятием?

— Я позвал вас сюда, чтобы вы послушали меня, — сказал Громф, чье возмущение так явно подчеркивалось его мелодичным голосом. — Если бы мне хотелось знать, что принесли вы — я бы спросил.

— Ну, этот немного припадочный, сестрица, — заметила Ильнезара.

— Его ледяной белый дракон, вероятно, укусил его за зад, — добавила Тазмикелла.

Глаза Кэтти-бри распахнулись, и она затаила дыхание, ожидая катастрофы, которая, разумеется, должна последовать за столь явным напоминанием о битве в Серебряных Пустошах, где Тазмикелла и Ильнезара убили сына Араутатора, великой Белой Смерти, к тому же прогнав самого огромного белого дракона прочь. Некоторые слухи намекали, что Громф сыграл определенную роль в привлечении к этому делу Араутатора, а нынешнее выражение лица архимага свидетельствовало о том, что слухи были не слухами.

Оба дворфа, сидевших рядом с Кэтти-бри, захихикали, и Громфа перекосило еще сильнее. Как смеет кто-то говорить с Архимагом Мензоберранзана, с великим Громфом Бэнром в таком тоне!

Но это ведь драконы, напомнила себе Кэтти-бри. Каким бы сильным не был Громф, было ли у него настроение воевать с парой умных дракониц?

— Среди нас есть ученый, — сказал Громф, немного расслабляясь, как показалось Кэтти-бри — нарочно, дабы никто не подумал, что он оскорблен. Жестом он указал на Пэрайса, который смиренно кивнул, благодаря его за комплимент.

— Заклинатель, — продолжил он, и Леди Авельер опустила подбородок.

— Некоторые… маги, — казалось, Пенелопу Харпелл не слишком повеселила его оскорбительная пауза.

— И еще Избранная, — с уничижительным смешком обратился Громф к Кэтти-бри. — Хотя она все никак не решит, кто же она — жрица или маг.

— Многие из тех, кого ты найдешь, не сравнятся с ней, — прервал Атрогейт.

— Дворфская шушера, которая бегает за камнями, величайший из дроу, Нетерезский лорд и леди, парочка дракониц и, — опять эта его оскорбительная пауза, — люди.

— Мы собрали здесь познания разных рас, понимание магии трех разных эпох и стилей, — продолжал Архимаг. — Мы имеем доступ к Плетению, но с разных точек зрения, от магов различных школ. И это дает нам силу в поиске тайны Главной Башни Волшебства.

Архимаг замолчал и встал, начиная властно расхаживать по зале.

— Магия и божественные арканы, — пробормотал он и кивнул Кэтти-бри с Амброй, впрочем, с весьма фальшивой почтительностью. — Но есть еще кое-что.

— Некромантия, — сказал Лорд Пэрайс.

— Это просто разновидность магии, — возразил Киппер Харпелл.

— Это отдельное искусство! — запротестовал Лорд Пэрайс.

— И это тоже верно. Джарлаксл послал нам некроманта по имени Эффрон, который носит с собой артефакт невиданной силы, забранный у лорда черепов, — пояснил Громф.

Лорд Пэрайс затаил дыхание, вполне осведомленный о некроманте Эффроне, как и о его сомнительных отношениях с ближайшим другом и тайным союзником Пэрайса в этом деле — Лордом Дрейго Проворным.

Кэтти-бри тоже оживилась при упоминании сына Далии. Он а посмотрела на Амбру, которая путешествовала вместе с Эффроном в последние дни Магической Чумы. Дворфа просияла от радости, услышав эти новости.

— Но нет, — продолжил Громф. — Я говорю о кое-чем другом. О том, что по силе равно божественной и тайной магии.

Эти слова прозвучали у каждого в голове, хотя потребовалось некоторое время, чтобы каждый из них понял, что фраза была передана телепатически.

— Видишь, Избранная Миликки, ты не единственная черпаешь магию из двух разных источников, — пояснил Громф.

— Вот так-так, — протянула Тазмикелла. — Архимаг Мензоберранзана псионик?

— Громф Облодра? — поддразнила Ильнезара.

Дроу слегка фыркнул при упоминании проклятого Дома и мысли о том, что ему все еще не удалось дотянуться до Киммуриэля.

— Я только начал изучать эту странную магию, — признался Громф. — Но я видел достаточно, чтобы понять, какая это замечательная вещь, и что она может переплетаться с Плетением.

— С Плетением Мистры? — спросила Кэтти-бри, хотя, конечно, понимала, о чем он говорит. Учитывая провальную попытку Ллос захватить власть над Плетением, Кэтти-бри подумала, что напоминание о том, кому принадлежит власть над магией, станет немного унизительным для надменного архимага.

В ответ Громф скучающе и даже несколько хмуро посмотрел на неё.

— Я призвал сюда представителя улья разума, — пояснил он. — Иллитида, весьма заинтересованного в этой необычной и великой затее.

— Да ты великолепен! — без намека на сарказм воскликнул Пэрайс и хлопнул в ладоши.

Кэтти-бри вздохнула, не удивленная такой реакцией.

— Ты притащил в Лускан проницателя разума? — спросила Ильнезара, чей энтузиазм не сравнился с радостью нетерезского лорда.

— Вонючего кальмароголового? — вскипел Атрогейт. — Во имя волосатой задницы Морадина, ты совсем потерял разум, дроу!

Казалось, одним взглядом Громф мог взорвать голову Атрогейта, так что Кэтти-бри на самом деле начала опасаться, что архимаг обрушит на дворфа псионическую атаку. Но Атрогейт выглядел непоколебимым и неустрашимым и даже не отшатнулся. На самом деле он ответил на этот взгляд улыбкой, которая, казалось, приветствовала любой вызов.

Кэтти-бри напомнила себе, что в Королевствах есть две истины: Легко переоценить дроу, но еще легче — недооценить дворфа.

И обе расы могли, как правило, использовать эти ошибки в своих целях.

Это замечание заставило Кэтти-бри заглянуть в самые глубины себя, становясь горьким напоминанием, что физические атрибуты — раса, пол, привлекательность и рост — играли слишком важную роль в восприятии всего, связанного с существом. Зачастую это перевешивало даже действия и слова.

Казалось таким абсурдным думать об этом сейчас и здесь, в этой комнате, когда вокруг собралось столько могущественных созданий. И потому женщина не справилась с собой и рассмеялась. Не захихикала, а громко захохотала. Эта нелепая реакция заставила всех уставиться на неё, как на сумасшедшую.

Взгляд Громфа метнулся к ней. Драконицы, которые поначалу казались смущенными, тоже рассмеялись.

— Что ты творишь, девочка? — с явным беспокойством сказал Атрогейт.

Кэтти-бри потребовалось несколько мгновений, чтобы успокоиться. Сделав это, она крепко уперлась руками в стол и встала, привлекая внимание.

— Мы находимся здесь из-за угрозы обстоятельств. Ради общей выгоды, личного знания и ради того, чтобы стать частью чего-то более грандиозного, чем наша личная жизнь, — сказала она. Женщина остановилась, чтобы осмотреть собравшихся. Её глаза обежали залу, на мгновение останавливаясь на каждом из присутствующих.

— Мы все находимся здесь по разным причинам. Каждый из нас получит разную выгоду для себя и для тех, кого мы представляем, — продолжила она. — Возможно, интересы присутствующих здесь столкнутся между собой, но все наши чаяния находятся в пределах общей цели. И две стороны, чьи интересы, возможно, станут конкурировать, должны понимать, что их стремления будут противопоставлены также интересам остальных. И, тщательно осмотревшись, я понимаю, что никто из нас не может стоять над остальными. Даже если кое-кто из нас всей душой желает этого, — она замолчала, бросая косой взгляд на архимага Громфа. — И поэтому я настаиваю, чтобы любые дополнения к нашему собранию согласовывались за этим столом. Таким образом, никто не нарушит равновесия нашей компании.

— Иллитид придет, — сказал Громф.

— Они, разумеется, знают о наших трудах, — добавил Лорд Пэрайс. — Мало что ускользает от их взгляда. Не сомневаюсь, что их вклад будет большим, возможно, таким же, как вклад любого из собравшихся.

— Но они же мерзкие, не правда ли? — спросила Ильнезара.

— Кальмароголовые, — буркнул Атрогейт.

— Не сомневаюсь, Лорд Пэрайс, — заметила Кэтти-бри. — Я задаюсь большим вопросом, ибо меня терзают некоторые опасения — не поставит ли их присутствие личную выгоду выше общей цели.

Женщина снова замолчала, взглянув на Громфа, который теперь даже не скрывал своего презрения.

— Сомнительно, — сказала Ильнезара. — Они же иллитиды, пожиратели мозгов. Никто здесь не может разгадать, чего они хотят, не говоря уже о союзе с ними. Они чужды нам, даже мне и сестре, как мы чужды мухам, которых можем прихлопнуть. За тысячелетия никто не смог разобраться в настоящих целях и намерениях прорицателей разума, — она повернулась к Громфу и многозначительно закончила: — Включая Архимага Мензоберранзана, который, после недавнего бедствия, должен как никто из нас проявлять озабоченность относительно намерений, методов и мотивации этих существ.

— Тогда позволим ли мы им узнать о нашей работе? — спросила Пенелопа Харпелл.

— Они уже знают о том, что здесь происходит, — сказала Кэтти-бри. — Таким образом, это решенный вопрос — разрешим мы им войти в наш круг или нет. Есть ли что-то, что действительно можно скрыть от улья разума иллитидов?

— Особенно когда один из нас считает их друзьями, — добавил Атрогейт, покосившись на Громфа.

— На данный момент это имеет мало значения, — заметила Тазмикелла.

— Они значительно повысят наши шансы, — вставил Лорд Пэрайс. — Знания этой расы обширны, возможно, они превосходят познания любой другой разумной расы. Их библиотеки хранятся в собственных головах, разум главенствует в их жизнях. Им не нужно сдувать пыль с древних фолиантов, чтобы попытаться восстановить то, что смогли почерпнуть предки. Знание навсегда остается в их коллективном мозге.

— Кажется, ты знаешь о них многое, — заметила Кэтти-бри.

— Так и есть. У меня большой опыт работы.

— Тогда, мы договорились? — спросила девушка.

— Кальмароголовые… — заворчал Атрогейт.

— Лучше всего готовить их с дольками лимона. И хорошенько прожарить, — добавила Амбра.

Кэтти-бри не смогла сдержать смешок в ответ на подшучивания дворфов, но, сохраняя капельку серьезности, она оглядела собравшихся, ловя согласные кивки каждого.

— Итак, мы согласны, Архимаг Громф, — сказала она в конце концов. — Твой иллитид, или их делегация, может приходить.

— Никаких делегаций, — сказала Ильнезара. — Только один.

— И мы будем тщательно следить за ним, — добавила Тазмикелла.

— Да, не сомневайся в этом, — сказал Атрогейт, на этот раз совершенно серьезно.

После этого небольшого дела встреча превратилась в обсуждение прогресса, котор ого достиг каждый член в поставленных задачах. Почти все отчеты касались исследований и перечисления изученных книг, исключая рассказы трех присутствующих.

Дворфы подробно рассказали о перестройке корней Башни, сообщая присутствующим, что они собрали достаточно больших кусков, чтобы восстановить их — как только чертовы маги выяснят, как соединить блоки вместе. Когда они закончили, Амбергрис передала слово Авельер, которая была главной по определению расположения найденных частей башни. Каменные обломки взорванной постройки валялись по всему острову, а также в воде и даже в Лускане. Некоторые из них были, по-видимому, растащены жадными жителями Лускана как сувениры или, быть может, для стройки собственных кораблей и домов.

— Я использовала свои заклинания, пытаясь уловить вибрации странной древней магии, которая все еще пропитывает осколки башни, — объяснила женщина. — С разрешения, я хотела бы привести некоторых членов своего Ковена, чтобы умножить мои усилия во много раз.

Остальные кивнули, исключая Громфа, который рассеянно махнул, явно показывая, что его не пугали какие-то армии заклинателей, приведенные Авельер.

После того как женщина закончила, слово, наконец, перешло к драконицам.

Ильнезара встала и заговорила первой, объясняя идеи, которые она узнала от старого серебряного дракона. Некогда существо жило здесь и часто поглядывало с высоты на Главную Башню Тайн. Она добавила восхитительную шутку, которую рассказал ей серебряный сородич, не иначе как для того, чтобы доставить удовольствие Кэтти-бри. История была о дворфе, который летал на пылающей колеснице.

Потом настало время Тазмикеллы, которая хитро улыбнулась.

— Мы нашли еще одного союзника, — объявила она перед тем, как сесть. Казалось, сестра больше не собирается говорить.

— Не хочешь пояснить? — раздраженно спросил Громф.

— Не-а, — сказала драконица.

— Не хотелось бы пропустить твою реакцию, когда наш друг прибудет, — добавила Ильнезара.

— Это неприемлемо, — рявкнул Громф. Все окружающие напряглись, исключая Кэтти-бри, которая посмотрела на Тазмикеллу и получила в ответ хитрое подмигивание.

— Приемлемо или нет, мы так решили, — ответила драконица.

— Ты узнаешь сегодня, но позже, Архимаг Громф, — сказала Ильнезара. — Когда наша подруга придет, мы можем отправить её своей дорогой, если таково будет решение совета.

— Ох, но такого не будет, — ответила Тазмикелла сестре, и обе рассмеялись.

Кэтти-бри остановила взгляд на Громфе, в чьих янтарных глазах застыла злоба. Она видела в них ярость. Никогда он не был в подобной ловушке, вынужденный занять место ниже руководящего — ниже любой верховной матери Мензоберранзана, во всяком случае. И это не слишком нравилось ему.

Но в Подземье он допустил ужасную ошибку. Он заплатил огромную цену, приведя в Мензоберранзан Демогоргона, и не имел власти здесь.

И это сводило его с ума.

Кэтти-бри задержалась, давая остальным разойтись. Она желала остаться наедине с Громфом. Он отметил её намерения задолго до того, как остальные ушли, и сидел, глядя на женщину сквозь скрещенные пальцы. Взгляд его пылающих глаз заставлял задуматься о великом бедствии, которое вот-вот готово было обрушиться туда, куда были устремлены глаза дроу — и, без сомнений, зачастую этот взгляд действительно становился предвестником беды.

Кэтти-бри не была впечатлена или обеспокоена.

— Грандиозная речь, — сказал Громф после того, как все, наконец, разошлись. — Смех, изображающий доверие. Замечательная показуха.

— Не показуха, — ответила женщина.

— Тогда глупая самоуверенность.

— Простая истина, лежащая перед нами.

— Ты ошибочно понимаешь свое место здесь, — заметил Громф. — Я не уничтожил тебя в зале Предвечного только из уважения к тем, кто меня окружал. Потому что считал, что ты могла бы оказаться полезной. И сейчас, здесь, ты, быть может, действительно полезна для меня. Но не делай ошибку, полагая, что раздражая меня и не подчиняясь, ты никогда не перешагнешь за грань моего терпения, заслоняя любую выгоду от сотрудничества.

— Не подчиняясь? То есть мы все еще на том же месте? Возможно, это ты все еще не понимаешь ситуации и иерархии этого места.

С губ дроу сорвалось рычание.

— Я не претендую на то, чтобы оказаться выше тебя, но не признаю твоей власти, — бросила Кэтти-бри.

— Мне стоит показать тебе силу архимага?

— Угрозы?

Громф поднял руку и медленно повернул её в воздухе, направляя ладонь вверх. Он выглядел так, будто собирал магическую энергию, и Кэтти-бри чувствовала, что это — не только видимость.

— Остановись! — потребовала она.

— Мудрый выбор.

— О, если ты настаиваешь на продолжении, знай, вызов будет принят, — пояснила Кэтти-бри, возвращаясь к своему дворфскому акценту. Это даже ей говорило о том, что Громф вот-вот перешагнет через край её терпения. — Но знай, что ты рвешься в бой, где тебе не победить.

— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, молодая женщина.

— Не такая уж молодая, — ответила Кэтти-бри. — И конечно, я достаточно стара, чтобы понять, какую банку с червями ты открываешь. Если ты уничтожишь меня…

— В чем я не сомневаюсь, — спокойно сказал Громф.

— Тогда Дзирт убьет тебя, — ответила Кэтти-бри, повторяя его интонацию и тон.

Громф фыркнул, словно эта вероятность казалась ему еще более нелепой — и Кэтти-бри знала, что так и было. Может ли Дзирт, мог ли любой воин даже приблизиться к этому магу?

Но она не отступила.

— А король Бренор отправит каждого дворфа Фаэруна, чтобы найти и убить тебя. Не сомневайся, и тысячи из них явятся за тобой.

Казалось, теперь Громф обратил на неё больше внимания.

— А Джарлаксл, дорогой друг моего мужа, передаст тебя Матроне Матери Мензоберранзана, — сказала она. — О да, он так и сделает. И потому, из-за своей глупой гордости, готов ли ты сейчас отказаться от всех своих планов?

Она замолчала, вставая и убирая волосы со своей волшебной блузки, вместе с ними убирая подальше и свой дворфский акцент.

— Я не твой враг, архимаг Громф, — сказала она на нормальном общем. — Мы объединились ради этого дела, и когда Главная Башня будет завершена — мне нет никакого дела до строения или иерархии его обитателей. Меня интересует только поток магии, который должен держать Предвечного в яме. И я узнала достаточно о древней магии, о том, как она была создана, и о том, что гарантировало её сохранность, чтобы понять — никто не сможет остановить магический поток в Гаунтлгрим после того, как мы закончим с нашей работой. Даже ты, если собираешься назвать себя Архимагом Главной Башни Тайных Знаний. Ведь именно это ваш с Джарлакслом план. Итак, ты видишь, дорогой Архимаг Громф, что меня не волнуют твои личные планы, касающиеся твоего владения Главной Башней, как меня абсолютно не волнует то, что Джарлаксл скрытно управляет Лусканом. Это меня не касается, и потому я тебе не враг. И нам обоим лучше все так и оставить.

Громф продолжал постукивать скрещенными пальцами, глядя на женщину на протяжении долгого, долгого времени.

Кэтти-бри решила, что подобное можно счесть достаточно твердым ответом, которого она и ждала от разозленного архимага, а потому улыбнулась, снова кивнула головой и прошла мимо Громфа, направляясь к двери.

При всей своей уверенности, она действительно была очень рада, выходя из залы и захлопывая за собой дверь.

Холодный ветер дул от темных вод Порта Лускана, принося с собой солоноватые капли дождя.

Кэтти-бри была так занята, что едва заметила холод и сырость. Девушка стояла, плотно завернувшись в шаль. Сбоку Лорд Пэрайс Ульфбиндер и Леди Авельер тихо шептались с Пенелопой, Киппером и другими Харпеллами. Позади них на большом, призванном из ниоткуда стуле восседал Архимаг Громф. Дроу сидел, потирая одним пальцем краешек губ. Кэтти-бри заметила какую-то угрозу во взгляде архимага. Скорее всего, он провел столько времени, не только концентрируясь на сложной задаче, но и подмечая слабые и уязвимые места союзников.

Кэтти-бри неоднократно и целенаправленно напоминала себе это. Её личное общение с дроу на поверхности Фаэруна, с её мужем, и даже с Джарлакслом и его союзниками не выявило методов и этики зловещей культуры Мензоберранзана.

Она слишком часто не могла понять, что есть правда.

Архимаг Громф был привязан к Джарлакслу не желанием, но необходимостью. Он был созданием Мензоберранзана, которое процветало в его тенях и, судя по всему, стало причиной множества бедствий.

Это был не Джарлаксл. Это был Громф Бэнр. Этот дроу был опасен.

Женщина кивнула, вспоминая все эти детали и говоря себе не терять бдительность.

Но внезапно она представила себе Громфа, который возвышался над ней в другом свете. Его янтарные глаза впивались в неё, пожирая каждый дюйм её плоти. Она видела его губы. Слышала и чувствовала дыхание. Перед её мысленным взором мужчина поднял руку, высвобождая мощную и таинственную магию. Мурашки пробежали по коже Кэтти-бри.

Смущенная, она решительно отбросила эти мысли, ругая себя за них.

Кэтти-бри хотела повернуться и хмуро посмотреть на Громфа, чтобы успокоить себя, но была отвлечена, когда главные маги и тысяча дворфов остановили свою работу, тихо собираясь вокруг одного места. Женщина с любопытством огляделась, понимая, что все смотрят в одном и том же направлении — на море, на юго-запад.

Женщина медленно повернулась, отмечая, что маги и ученые вокруг неё изумленно открыли рты, а сестры-драконицы улыбались.

Она не была удивлена, но, безусловно, немного сконфужена, когда, снова переведя взгляд на море, увидела над его гладью серо-черные очертания тяжелых облаков. В частности — одного облака. И вскоре она поняла, что это нечто большее, чем просто облако.

Его выпуклый край принял более четкие очертания: изогнутой стены огромной башни.

Казалось, сооружение было создано из сходного с другими облаками вещества. И, быть может, так и было. Но башня, в отличие от своих облачных собратьев, имела более четкие очертания. Она надвигалась на них своими серыми стенами, остальной частью гигантского плавучего замка.

Словно одного этого было недостаточно, чтобы парализовать собравшихся на острове и материке Лускана, внезапный шум донесся до ушей Кэтти-бри, еще сильнее поражая окружающих.

По рядам пронеслись удивленные вздохи, которые быстро превратились в благоговейный шепот, когда пара медных драконов взмыла в воздух, направляясь к огромному облачному замку, который плавал в воздухе. Это гигантское сооружение остановилось неподалеку от берега, и драконицы перелетели через стену, а затем на несколько мгновений пропали из виду. Вскоре они снова появились, возвращаясь к наблюдателям. Между собой они несли тент, на котором стоял гигантский трон. На троне восседала огромная синекожая женщина. У груди она держала украшенный драгоценными камнями скипетр. На голове великанши виднелся венец, сверкавший золотом и рубинами. Корона прижимала к голове её густые белые волосы.

Драконицы опустили её перед собранием. Маги взяли себя в руки, но многие дворфы приняли оборонительные позы.

Облачная гигантша поднялась и медленно двинулась вперед, Тазмикелла и Ильнезара снова обернулись человеческими женщинами и пошли по сторонам от своей подруги. Огромная женщина направлялась прямо к Кэтти-бри, одаривая ту почтительным поклоном — но даже согнувшись в талии она все равно оставалась высоко над человеком. Несмотря на то, что женщина была стройной, её рост минимум втрое превышал рост Кэтти-бри.

— Я Цецилия, — сказала она громким, но весьма мелодичным голосом. — Мои друзья Тазмикелла и Ильнезара подумали, что я могла бы быть полезной для вас в деле, которое я нахожу весьма интересным.

— Мы рады всем, кто готов помочь нам в наших поисках, — сказала Кэтти-бри, стараясь казаться спокойной. Хотя, безусловно, она чувствовала себя совершенно обескураженной. Она вспомнила, а затем ответила взаимным поклоном, хотя её изящество ни в какое сравнение не шло с грацией Цецилии.

— Тогда, с твоего разрешения, — ответила Цецилия. Она повернулась к отдаленному замку, подняла руку и выпустила снаряд белого света. — Разумеется, мне потребуется большая палатка и большая кровать, — сказала она. — Надеюсь, что ты подыщешь мне собственные комнаты.

— Разумеется, Леди, — ответила Кэтти-бри, хотя последнее слово прозвучало неловко. В конце концов, можно ли было называть эту великаншу «Леди»? Какие правила этикета приняты у гигантов?

Гигантский замок, паривший над морем, начал отступать, уносясь обратно в гущу клубящихся облаков, чтобы почти пропасть из виду. Многие подняли головы, продолжая следить за его полетом, гадая — исчезло огромное строение или просто спряталось в облаках.

Лишь со временем всем удалось вернуться к работе. Цецилия отправилась вслед за сестрами-драконицами, которые ввели её в курс дела. Кэтти-бри сделала глубокий вдох и взяла себя в руки, напоминая себе, что все эти зрелища и чудесные гости принесут лишь благо. Её внимание должно быть сосредоточено только на Главной Башне. Если её не восстановить, Гаунтлгрим будет полностью разрушен.

Она отвернулась от берега, покачав головой и пытаясь укрепить свою решимость.

И увидела Громфа, сидевшего на своем троне. Дроу насмешливо, или, скорее, озадаченно, смотрел на неё.

Мысли об архимаге, целующем её, касающемся её, мгновенно вернулись — так быстро, неожиданно и неудержимо, что Кэтти-бри пошатнулась и едва не упала.

Громф улыбался.

Глава двенадцатая Пещера большого столба

жарлаксл с ног до головы оглядел Энтрери, а затем кивнул, довольный маскировкой.

— Если вдруг перейдете на общий язык поверхности — не слишком тревожьтесь, — проинструктировал он спутников. — Вы из Бреган Д ’Эрт. Любой, кого мы увидим, знает, что прошли годы с тех пор, как вы были здесь, внизу, в Араурилкаураке.

— Чего? — спросил Энтрери.

— Араурилкаурак, — ответил Дзирт, опережая Джарлаксла. — Пещера Большого Столба, которая стала домом для Мензоберранзана.

Джарлаксл и Энтрери продолжали говорить, но Дзирт ушел в себя, едва закончив фразу. Это слово, Араурилкаурак, эхом отдавалось в его мыслях. Он не слышал его с детства.

Дзирт вспомнил тот день, когда он оставил Мензоберранзан позади, уходя в дебри Подземья. Гвенвивар шла рядом с ним. В тот момент ему пришло в голову, в первый раз за сто лет, в первый раз с тех пор, как он решил выбраться на поверхность, что, возможно, его решение в тот день было не таким уж мудрым. Он мог остаться в городе, жить, как жил Закнафейн. Возможно, его семья осталась бы жива, и Дом До’Урден не превратился бы в мерзость, которая была создана, чтобы очернить его имя.

Быть может, его отца не убили бы.

И его бедная сестра, Вирна, слишком добрая для жрицы Ллос, тоже осталась бы жива. Нашла ли она покой? В конце концов, Дзирт убил её собственной рукой. Даже его друзьям в Поверхностном Мире было бы лучше, с ужасом осознал следопыт. Он понимал это и раньше, когда дроу пришли в Митрил-Халл, когда Вульфгар пал в объятиях йоклол. Тогда Дзирт вернулся в Мензоберранзан, чтобы сдаться и не подвергать своих друзей еще большей опасности.

Кэтти-бри пришла за ним, и они сбежали — вместе с Артемисом Энтрери — что показало Дзирту ошибочность его пути. Но теперь он знал, что его любовь к Кэтти-бри, его благодарность скрыли от него истину.

— Что это? — вопрос Джарлаксла вырвал его из раздумий. Он посмотрел на своего спутника, следуя примеру Энтрери.

— Все эти годы я считал себя храбрым, — признался Дзирт. — В конце концов, я понял, что я просто трус.

Джарлаксл и Энтрери переглянулись, удивленные и заинтересованные этим странным замечанием.

— Ему неохота идти в Мензоберранзан больше, чем мне, — резюмировал Энтрери.

Когда Джарлаксл кивнул и бросил на Дзирта сочувственный взгляд, дроу не стал возражать. Пускай верят в то, во что хотят верить. Однако все не так, как они предполагают. Он не боялся войти в город, где родился. Ему было стыдно, что он покинул это место.

— Ладно, давайте покончим с этим, и быстро, — сказал Энтрери. Джарлаксл поднял руку и повозился со своей сумкой, доставая маленькое кольцо с драгоценным камнем. Он бросил его обратно и снова вынул руку, добывая еще одно кольцо. Когда и этот перстень оказался неправильным, наемник по локоть засунул руку в сумку, несмотря на то, что та была слишком мала даже для того, чтобы вместить в себя только кисть.

На этот раз он достал целую кучу колечек, зажатых в ладони. Мгновение Джарлаксл перебирал их, а затем надел на палец маленький перстень со светлым, похожим на алмаз камнем. Он остановился и приложил палец к виску, произнося ключевое слово. Его огромная шляпа чуть сдвинулась, казалось, приподнимаясь сама по себе. Загадка стала ясна двум другим, когда Джарлаксл снял шляпу, позволяя копне белых волос упасть на плечи. Густые, они были аккуратно уложены на один бок. Некоторые пряди падали на выбритую сторону головы Джарлаксла. Наемник ударил шляпой о бедро, и волшебная вещь, казалось, сложилась сама в себя, становясь достаточно маленькой, чтобы легко поместиться в карман Джарлаксла.

— Я должен убедиться, что мы как следует замаскированы, — подмигнул наемник — или, быть может, он просто моргнул. Его глазная повязка оставалась на месте. Джарлаксл бросил кольцо обратно в сумку, заменяя его другим кольцом. Жестом он дал остальным знак следовать за ним.

В соседней комнате троица встретилась с агентом Матроны Матери Зирит. Стены залы были наклонены, а вокруг виднелись природные дымоходы. Земли не было видно под ногами, ибо камни покрывали кровь и слизь.

— Вы должны были прийти раньше, — заметил Паленмас, молодой воин Дома Ксорларрин. — Тогда у нас были бы дополнительные руки.

— Я удивлен найти вас на Петляющих Тропах, — ответил Джарлаксл, имея в виду группу туннелей, уходящих от самых восточных пределов Мензоберранзана.

— Пути Повелителей перекрыты, как магически, так и физически, — пояснил Паленмас причину, по которой Петляющие Тропы стали основным путем в Мензоберранзан. — Только дурак полезет проверять на прочность защитные заклинания и ловушки, которые жрицы и маги разместили там.

— Без сомнений, они ходят там каждый день, — сказал Джарлаксл.

— Постоянно, — ответил Паленмас. — Коридоры заполняет вонь трупов демонов. Военные патрули перемещаются каждый час, чтобы разместить новые ловушки. Но глупые звери продолжают вылезать, а потому умирают прежде, чем дойдут до Мензоберранзана, — он оглянулся на троицу. — То, что вы добрались сюда — уже свидетельствует о вашей хитрости и мастерстве. Теперь путь будет проще.

Три путешественника как-то сомневались в этом.

Паленмас кивнул им, приказывая следовать за ним. Он отвел их к лидеру патрульной группы, представляя как часть предыдущего неудачного патрулирования.

Выбор времени был идеальным. Группа уже возвращалась в город, и осталось всего несколько поворотов и комнат до прямого, отлично защищенного пути, ведущего в Араурилкаурак.

Отряд без инцидентов миновал сторожевые посты и недавно возведенные ворота и рассеялся, как только дроу ступили в великую пещеру. Они разошлись разными путями.

Джарлаксл остановился, придерживая двух друзей, и Дзирту понадобилось мгновение, чтобы вспомнить город. Слева от них, на небольшом острове посреди озера Донигартен, паслись мычащие роты. Грибные рощи и фермы заполняли все пространство перед ними. Вокруг виднелись небольшие домики и складские помещения, построенные на камнях ниже. Ближайший из городских домов находился в нескольких сотнях футах справа, в Брерине, районе трущоб, известном как Улицы Зловония. Еще дальше, вдоль стены пещеры, тянулась Клаурифта. А за ней располагались Пути Повелителей и Тир Бреч — плато, на котором стояли академии дроу.

Он посмотрел вперед, на юго-запад, туда, где возвышались строения самых сильных благородных Домов. На высокое плато, известное как К’елларц’орль. Его окружили огни города, извечные синие, фиолетовые и зелёные магические огоньки, которые красиво выделяли каждый сталактит и сталагмит. Изящные украшения, делающие Мензоберранзан больше, чем просто пещерой.

Дзирт продолжил осматриваться. Его взгляд устремился на север, улавливая и задерживаясь на зареве Нарбонделли, большой колонны, которая дала название этой пещере. По высоте свечения колонны Дзирт сразу определил время суток.

Нарбонделль дисциплинировала окружающий хаос. Она была неподвижной точкой в центре бушующего шторма, отмеряя час, день, вечность дроу.

— Мы пойдем к Улицам Зловония, — сказал Джарлаксл, когда троица достаточно отошла от городских ворот. — Там я найду необходимые нам сведения…

Он замолчал. Его голос затих, когда он заметил Дзирта. Следопыт стоял, неподвижно глядя на большую колонну. Но мысли Дзирта, метавшиеся за его задумчивым застывшим взглядом, были так далеко.

Брелин никогда не представлял себе, что на свете может быть такая боль. Безжалостное жжение, намного хуже всего, что он знал. Начиная с бича его матроны матери и заканчивая ненавистной магией какой-нибудь высшей жрицы.

Он не мог поверить в подобное. Мучения не заканчивались. Он был уверен, что вскоре будет полностью управляем жестокой агонией. Кандалы держали его окровавленные запястья, и потому он беспомощно наблюдал, как раздувается и опухает его правая нога. Брелин не мог себе представить более сильной боли, но какое это имеет значение. Кости в его ноге раскалывались пополам, кожа и мышцы рвались.

И они расколются снова. Так обещали заклинания жриц Меларн, танцующих вокруг него. Их мерзкая магия вибрировала в истерзанном теле Брелина. Одна нога превратится в четыре, а затем вторая завершит паучью часть туловища.

Он должен был потерять сознание задолго до того, но это тоже было частью магии демонических жриц, которые заставляли его видеть жестокую и мучительную трансформацию.

Брелин кричал — о, как он кричал! Он кричал, пока его легкие могли вбирать в себя воздух. Его голова моталась из стороны в сторону, руки дергались, но у него осталось слишком мало сил, чтобы хоть как-то двигать свое дрожащее тело.

— Тебе не станет лучше, — произнесла одна из них, или все они — Брелин был слишком далек от реальности, чтобы понять это. В любом случае, слова раздались в его голове. Зловещее предзнаменование, возвышавшееся над уходящей все дальше болью.

— Ты будешь чувствовать это веками, — сказал ему другой голос. — Неумолимо.

— Проклятие драука.

Даже в разгар агонии Брелин понял, что жестокие жрицы наслаждаются этой пыткой.

Но вдруг все прекратилось, хотя Брелину потребовалось долгое, долгое время, чтобы понять это. Звук металла, который он услышал над собой, был ключ, отпирающий кандалы.

Он тяжело повалился на пол, и его нога, коснувшаяся пола, заныла от новой боли.

— Исцели его, — услышал Брелин отдаленный голос. Каким-то образом дроу понял, что эти резкие интонации принадлежат Матроне Матери Жиндии Меларн.

Вскоре после того, как первая волна теплого исцеления захлестнула его, Брелин провалился в глубокий сон.

— Ты уверена в этом? — спросила Матрона Мать Жиндия Кирий Ксорларрин. — Джарлаксл тут, в городе?

— Это подтвердил мой посланник, — заверила её Кирий. — Ксорларрин, который провел Джарлаксла и двух его спутников через восточные ворота, как проинструктировала Матрона Мать Зирит.

— По зову Бэнров?

— Нет, — с уверенностью ответила Кирий. — Матрона Мать не знает о прибытии Джарлаксла. Он тут не по её приказу. Это его собственная вылазка, ради личных целей.

— И что это за цели?

— Я не знаю. Но это, безусловно, важно для него, раз он полез сюда через туннели, заполненные демонами.

— Матрона Мать Дартиир, — сказала Жиндия, кивая.

— Матрона Мать Зирит действительно желает провернуть дело с Домом До’Урден, — сказала Кирий. — Если Джарлаксл ищет иблис Далию, то Матрона Мать Зирит, безусловно, приветствует и поощряет эти планы. Создать пустоту, чтобы потом заполнить её Домом Ксорларрин.

— С Верховной Жрицей Кирий Ксорларрин, которая не забыла пути Леди Хаоса.

Кирий улыбнулась.

— Я не думаю, чтобы Матрона Мать Зирит была довольна тем, чем обернутся её надежды, — заметила Матрона Мать Дома Меларн. — Она не понимает своей старшей дочери.

— Она не станет приближаться к Мензоберранзану, чтобы узнать правду.

При этих словах Жиндия только покачала головой.

— После того как Дом До’Урден будет захвачен, мы не сможем оставить в живых Матрону Мать Зирит. Она не примет нового Дома До’Урден, когда ты откроешь новые пути Ксорларринов. Она заключит союз с матроной матерью и избавится от тебя.

— Быть может, Джарлаксл приведет нас к ней.

— Джарлаксл будет мертв, — заверила её Жиндия. — Но есть другие представители Бреган Д’Эрт, которые могли бы быть полезны нам. Но нам многое надо сделать. Мы не знаем, какие планы преследует Джарлаксл в городе.

— Я посмотрю, что можно узнать.

Матрона Мать Жиндия покачала головой.

— Просто приведи меня к нему. Я все сделаю.

Кирий бросила взгляд на дверь по правую руку от себя, в маленькую залу, комнату пыток, где Брелин Дженквей оправился от жестоких издевательств.

— Мы остановили процесс на время, чтобы использовать его, — заверила её Матрона Мать Жиндия.

— Сторонники Джарлаксла безоговорочно преданны, — предупредила Кирий.

— Всякая верность отступает перед лицом той пытки, которая снова вернется к бродяге Брелину, если он разочарует меня.

— Ему страдать, даже если он тебя не разочарует.

— Конечно, но он этого не узнает. А воспоминания о превращении настолько сильны, что он не позволит себе подумать об этом.

Демон показал емуКэтти-бри, его жену. Они жили со своими детьми. И все было так хорошо, так ослепительно хорошо.

А потом чудовищный Эррту ел их, жевал их, разрывал их на части, прямо перед глазами Вульфгара, терзая его разум…

Ужасная картина вырвала Дзирта из сна. Он спал за столом в ничем не примечательной общей комнате ветхого здания Улиц Зловония. Он открыл глаза, находя Джарлаксла и Энтрери недоверчиво смотрящими в его сторону.

— Мы находимся в самой опасной точке нашего путешествия, а ты решил поспать? — зло спросил Энтрери.

Джарлаксл попытался успокоить друга, похлопав по плечу. Сам он не сводил с Дзирта внимательного взгляда.

— С тобой все хорошо, друг мой? — спросил он.

— Что-нибудь бывает хорошо? — ответил Дзирт. — Вообще когда-нибудь?

Джарлаксл и Энтрери обменялись еще одним удивленным взглядом.

— Да он говорит прям как я, — фыркнул Энтрери. — И еще считает меня унылым!

Джарлаксл покачал головой, прерывая лишний разговор.

— Дзирт, — искренне проговорил он, — мы почти пришли. Наша цель рядом — у западной стены.

Дзирт уставился на него, не озаботившись даже кивнуть в знак согласия. Он понял свою роль здесь, и хотя теперь он сомневался в её ценности, он будет рад сразиться — более чем всегда — с теми, кто встанет на его пути.

Просто потому, что ему хотелось кого-нибудь убить.

— Ради Далии, — сказал Джарлаксл, и Дзирт подумал, правда ли то, что Далия стала Матроной Матерью Дома До’Урден. Как далеко зашел обман?

— Вон твой дружок, — прервал его размышления Энтрери, и Джарлаксл посмотрел на вход в общую комнату, где показался Брелин Дженквей, который пришел к ним, прихрамывая на правую ногу.

Приблизившись, он огляделся, а затем сел напротив Джарлаксла. Он несколько мгновений смотрел на лидера наемников, а потом наклонился к краю стола, опуская руки вниз. Начав жестикулировать, он внезапно остановился, чтобы снова оглядеться.

Потом его пальцы начали свой танец на безмолвном языке дроу. Он говорил Джарлакслу, что все хорошо, что путь до Дома До’Урден чист. Он объяснил, что Далия, как и ожидалась, сидит в зале аудиенций, парализованная своим безумием. Никто не знает о том, что Джарлаксл вошел в город, так сказали пальцы Брелина, и ни один Дом не выступал против Дома До’Урден. Все было так, как должно было быть. Прекрасное время, чтобы привести в действие их план.

Брелин снова огляделся и с трудом поднялся. Все трое отметили это, оглядев его ногу.

— Пострадал в патруле, — ответил на заинтересованный взгляд Джарлаксла Брелин. — Скоро все будет хорошо.

Когда он ушел, Джарлаксл посмотрел на остальных и кивнул.

В тот же момент, в Зале Прорицаний Дома Бэнр, дочь Громфа Бэнра увидела картинку в воде чаши и от души рассмеялась. Она крепко схватила руки Кь’орл и заставила себя глубже погрузиться в сознание сильного псионика. Это озерцо так хорошо послужило ей.

В тот же момент Матрона Мать Жиндия приказала Кирий Ксорларрин.

— Приготовься к защите Дома До’Урден.

— Ты поможешь?

— Их только трое, — ответила Жиндия хитрым тоном, не предполагающим ясного ответа на этот вопрос.

— Тогда давай убьем их прямо там, где они сейчас сидят, и покончим с этим, — ответила Кирий.

— Поимка Джарлаксла из Бреган Д’Эрт за тем, как он пытается спасти обреченную Матрону Мать Дартиир, в значительной мере пошатнет доверие к драгоценной Квентл, — пояснила Жиндия.

— В момент предательства Джарлаксла у нас будет возможность сделать с Домом До’Урден то, что мы должны сделать, — продолжила жрица. — Новость о том, что Бреган Д’Эрт открыто выступила против Матроны Матери Бэнр, заставит Матрону Мать Мез’Баррис Армго предпринять шаги и наконец поставить на место Дом Бэнр, разрушая тираническое и неправильное правление Квентл.

Она бросила взгляд на Илтзтрава, мага Дома Меларн, который создал заклинания ясновидения и яснослышания, чтобы наблюдать за предательством Брелина.

Затемона добавила:

— Особенно когда мы знаем спутника Джарлаксла.

Жиндия повернулась к Кирий, которая заинтригованно и смущенно смотрела на неё.

— Ты не заметила? — спросила Матрона Мать.

Кирий едва покачала головой.

— Тот, сидевший напротив Брелина, — пояснила Жиндия. — С фиолетовыми глазами.

Кирий Ксорларрин затаила дыхание и покачнулась.

— Дзирт До’Урден, — одними губами выговорила она.

— В Мензоберранзане, — ответила ухмыляющаяся Жиндия. — На пути к Дому До’Урден, куда мы действительно отправим помощь, дабы обеспечить его поимку.

Сердце Кирий забилось так яростно, что ей казалось, будто она вот-вот упадет в обморок.

— Разумеется, мы поможем — о, больше чем поможем! — сказала Матрона Мать Жиндия. Она повернулась к своему магу. — Дай знак Шакти Ханзрин. Скажи ей, что пришло время, — а потом обратилась к своей дочери. — Пускай Первая Жрица Кьернилл подготовит залу военных советов.

— Слишком быстро, — заметила ошеломленная Кирий.

— Мы готовы, — ответила Жиндия. В этот момент её улыбка была ужасна, но, обращаясь к будущей Матроне Матери Дома До’Урден, она добавила своему лицу немного теплоты. — Я сделаю так, чтобы ты была на Совете, когда я представлю матронам матерям Дзирта До’Урдена. Ты будешь там, когда я брошу его к ногам Матроны Матери Квентл как убийцу Матроны Матери Дартиир. Когда я заявлю, что великая Ллос использовала этого предателя, дабы уничтожить мерзкое существо, которое притащила Квентл. То, что она посадила в Правящем Совете.

— Тогда, моя дорогая Первая Жрица Кирий, Мензоберранзан познает истинный хаос переворота, — рачительно пояснила Матрона Мать Жиндия Меларн, смакуя каждое слово.

— И Дом До’Урден станет моим, а новый союз поставит Дом Бэнр на колени, — закончила Кирий.

Часть третья Призраки

Я слышал, как сильные люди, одаренные властью, утверждают, что реальность такова, какой они хотят ее видеть. Что они сами создают свою реальность и потому могут направлять тех, кто встречается на их пути. И пока другие пытаются найти истину, они переходят к новым завоеваниям, новому творению, новому витку создания своей реальности.

Я могу назвать это лишь величайшей иллюзией, ложью, преподнесенной в виде истины, ибо истина объявляется подконтрольной могущественным кукловодам.

Я отвергаю — в значительной степени, отвергаю до сих пор — подобное понимание реальности. Если нет истины, то, как мне кажется, нет никакой опоры для самой реальности. Если восприятие мира — реальность, тогда реальность — податливая и нестабильная вещь. И в какой момент все меняется?

Правда ли то, что каждый из нас — бог своего разума?

Я боюсь, принять это — значит ввергнуть себя в чистейший хаос — но разве не станет это в той же мере и чистейшей гармонией?

Я выбрал быть счастливым, и счастье — это действительно личный выбор. Я могу каждый день выходить из Дремления, скрежеща зубами из-за того, чего у меня нет. Или могу улыбаться, благодарный за то, что приобретаю. С этой точки зрения я должен согласиться с высокомерным завоевателем. На эмоциональном уровневосприятие действительно может влиять на испытываемые чувства, и правильное понимание может стать путем к счастью и достатку. Я знаю много бедняков, вполне счастливых своей участью, и многих богачей, полных недовольства. Пороки сердца — гордость, зависть, жадность и даже похоть, которая несет боль другим — все это выбор, который можно принять или отклонить. Принятие которых ведет к недовольству, и потому они, судя по текстам многих культур и рас, являются смертными грехами.

Но в стороне от ложных умозаключений завоевателя и выбора личных чувств, есть ли еще один уровень преломления реальности там, где пересекается мир и наше восприятие мира? Где наше ощущение реальности искажается так сильно, что маскирует истину, заменяя её собой? И в подобном состоянии, есть ли кукловод, способный разрушить личное восприятие так же легко, как кузнец может пробить тонкое стекло?

Это мой страх, мой ужас. Мой ночной кошмар.

Весь мир под моими ногами плывет, словно пески пустыни. И то, что эти пески могли скрывать…

Если бы не Вульфгар, я никогда не понял бы того, что происходит со мной. Когда он много лет назад пал в Митрил-Халле, под завалом, в объятиях йоклол, его перенесли в Бездну. Там Вульфгар был порабощен демоном Эррту.

Вульфгар рассказал мне о своих испытаниях, худших из них — и самом худшем, пытке за пределами всякой физической боли. С помощью своей демонической магии Эррту подарил избитому и израненному Вульфгару новое ощущение реальности. Великую иллюзию того, что варвар свободен, что он женат на Кэтти-бри, что вместе они растят прекрасных детей.

А потом Эррту пожирал детей Вульфгара на его глазах, убивал Кэтти-бри. Это была сама суть дьявольской пытки, само воплощение зла. Демон создал реальность. Красивую ложь. А потом разрушил эту реальность прямо перед беспомощной жертвой.

Все, что Вульфгар мог делать — это кричать и плакать, пока увиденное разрывало его сердце.

Он сломал Вульфгара. Когда варвар, наконец, спасся, возвращаясь в настоящую реальность Фаэруна, к своим друзьям, эти сны вернулись. Обман Эррту остался, он поджидал Вульфгара в минуты слабости, вынуждая его от полного отчаяния пристраститься к бутылке.

Я знаю об этом от Вульфгара и потому подготовлен лучше. Теперь я знаю ужасную правду о своей жизни.

Я не знаю, как давно меня охватила эта великая дьявольская игра, но, быть может, в ту темную ночь на вершине Пирамиды Кельвина.

Быть может, я умер там.

Быть может, именно там Ллос и забрала меня.

И вот где скрылся обман. Но, отстранившись от него, я был поражен, как я мог быть так слеп и глуп! Я был поражен тем, как легко то, чего я так отчаянно желал, стало правдой! Я уничтожен тем, как легко попался на крючок!

Прошло столетие. Я видел смерть Кэтти-бри и Реджиса в Митрил-Халле. Я знаю, что Вульфгар состарился и умер в Долине Ледяного Ветра. Я держал умирающего Бренора на собственных руках!

— Я нашел его, эльф, — сказал мне дворф, и именно так умер Бренор Боевой Топор. Его жизнь была полной, его место за столом Морадина — заслуженным.

Все они ушли. Я видел это. Я жил с этим. Я горевал из-за этого.

Но нет, все они здесь! Какое чудо!

И даже Артемис Энтрери прошел сквозь столетие. Он был человеком средних лет, когда началась Магическая Чума, и все же он тут. Хотя минул век. И снова он — человек средних лет, или все еще — я не уверен, да это и не имеет значения.

Потому что все это нереально.

Слишком много всего!

Я решил, что Компаньоны Митрил-Халла вернулись благодаря дару Миликки, и что Энтрери выжил из-за проклятия и меча, и о, как мне хотелось верить в эти совпадения и волшебные обстоятельства! И вот меня погубило мое желание. Оно лишило защиты мою душу. Это не благословение Миликки.

Это проклятие Ллос.

Великая шутка!

Она создала мою реальность, чтобы мое сердце стало мягче. Только так она может растерзать мое восприятие, растерзать сердце Дзирта До’Урдена.

Теперь я вижу это — как я мог быть таким дураком? — но понимание не защитит меня. Ожидание не спасет мою душу. Пока нет.

Если я не смогу восстановить защиту, полосу застывшего камня. Я снова должен принять смерть моих друзей, любимой Кэтти-бри. Я должен вернуть свое сердце к этому огрубевшему состоянию, принять эту боль, горе и пустоту.

Увы, но даже если я добьюсь успеха, то с какой целью? Когда эта великая иллюзия рухнет, с чем я останусь?

И, зная, что восприятие и реальность так сильно переплетены, я снова спрашиваю себя — что в конце?

— Дзирт До’Урден

Глава Тринадцатая Каменные головы и ловкость рук

аменные головы! — воскликнул Равель, в полной растерянности вскидывая руки. Это солдаты Дома Ханзрин заняли по приказу Кирий позиции по периметру Дома До’Урден. А Дом Ханзрин не был союзником Дома Ксорларрин. Их соперничество стало особенно жестоким, когда Матрона Мать Зирит создала К’Ксорларрин. Город, призванный облегчить торговлю с поверхностью и, таким образом, отнимающий у Матроны Матери Шакти её самый важный ресурс — торговые связи её семьи.

— Просто солдаты, — спокойно поправила младшего брата Первая Жрица Кирий Ксорларрин. — Дому До’Урден нужны солдаты. И вот, я собрала некоторых.

— Никого не спросив, — сказала Сарибель, но угрожающий взгляд сестры заставил её замолчать.

— Должна ли я получить разрешение безумной Матроны Матери Дартиир, которая не знает собственного имени? — выплюнула Кирий.

Тиаго, стоявший в стороне, хихикнул, но примирительно поднял руки, не желая никаких ссор, когда Кирий и Сарибель окинули его угрожающими взглядами.

Высокомерный и наглый Бэнр наслаждался этой семейной потасовкой. И Сарибель ожидала, что скоро он порадуется ей куда больше, гораздо больше — пока сам не будет убит, разумеется.

— Ты здесь не одна, — осмелился выпалить Равель, обращаясь к жрице. — У нас есть союзники, которые лучше знают Мензоберранзан и Дом До’Урден…

— Заткнись, мужчина! — рявкнула на него Кирий, протягивая руку к бичу. Равель был так потрясен, что, казалось, его глаза вот-вот вылезут из глазниц. Джемас и Сарибель ахнули. Это было так не похоже на слова, тон и отношение Матроны Матери Зирит Ксорларрин. Постоянно злобная Бериллип вечно говорила вот так. И она была мертва.

— Да, — сказала Кирий в ответ на ошарашенные взгляды. — Времена изменились. Этого от нас требует Госпожа Ллос.

— Матрона Мать Зирит… — начала Сарибель.

— Её здесь нет, — закончила за неё Кирий. — Здесь я. Кирий, Верховная Жрица, Первая Жрица, Старшая Дочь Дома Ксорларрин.

— Да, а твой старший брат — Тсэбрек, Архимаг Мензоберранзана, — вставил Тиаго, недвусмысленно напоминая, что Матрона Мать Бэнр дала Ксорларрину эту должность. И недвусмысленно намекая, что именно Матрона Мать Бэнр создала Дом До’Урден.

— Дом Ханзрин не друг Бэнрам, — осмелился добавить Равель.

— Они союзники Матроны Матери Мез’Баррис Армго и Второго Дома, — заметил Тиаго.

Кирий начала отвечать, но замолчала, просто хихикнув.

— Отзови их, — потребовал Равель. — Само наличие тупых каменных голов разозлит Матрону Мать Бэнр.

Кирий продолжала хихикать.

— Есть еще кое-что похуже, — призналась она. — Ходят слухи, что Дом Ханзрин объединился с Домом Меларн.

Трое Ксорларринов и Тиаго переглянулись, озадаченные этим признанием с учетом того, что Кирий позволила солдатам Ханзрин свободно войти в Дом До’Урден. Она привела их в качестве приманки, чтобы затем украсть некоторых воинов Шакти, дабы принести их в жертву в Доме До’Урден? Было ли еще что-то, некий сговор, о котором никто из них не знал?

— Слухи, — сказала Кирий со смехом. Она потянулась к сумке, вытаскивая трех маленьких пауков. Или то, что казалось пауками. Женщина бросила предметы на землю. И остальные выпучили глаза, понимая, что это — не пауки.

— Слухи, — снова повторила Кирий. Развернувшись, она пошла прочь из комнаты. Пока четверо оставшихся внутри протестовали, паукообразные существа начали расти, достигая своих настоящих размеров.

Дроу, оставшихся в зале приемов Дома До’Урден оказались запертыми с драуками Меларнов.

— Будьте осторожны. И держите руки ближе к оружию, — сказал своим компаньонам Джарлаксл. Он встал из-за стола и перешел к бару, оказываясь там почти одновременно с тем, как Брелин покинул комнату.

— Ты понял разговор? — спросил Энтрери, имея в виду бесшумную беседу Джарлаксла и Брелина.

Дзирт покачал головой.

— Прошло много времени с тех пор, как я общался с кем-то на этом языке.

— Там было что-то про то, что путь к Дому До’Урден чист, — сказал Энтрери, наклоняясь ближе. — Но если это так — к чему предупреждение?

Кивок Энтрери сигнализировал Дзирту, что наемник возвращается.

— Я обезопасил нашу комнату, — объявил Джарлаксл. — Идемте. Нам нужно быстро отдохнуть, перед тем как осуществить задуманное.

Двое других обменялись любопытными взглядами. Их план, в конце концов, состоял в том, чтобы отправиться в город и идти прямо к Дому До’Урден. Они рассуждали, что чем меньше времени проведут на территории дроу, тем лучше. Разумеется, миссия станет труднее, если кого-то из них узнают.

Дзирт хотел задать вопрос, но Джарлаксл только быстро покачал головой, разворачиваясь и направляясь к лестнице. Остальные двое пошли следом. Наверху было не так много помещений. Действительно, место едва ли выглядело как трактир, и когда Джарлаксл толкнул дверь, они оказались в комфортабельных номерах с парой декоративных мечей, висящих над горящим очагом, и стульями, стоявшими напротив.

Джарлаксл шагнул назад, втаскивая в комнату замершего в нерешительности Дзирта, прежде чем быстро закрыть и запереть дверь. В жалких трактирах, попадавшихся на Улицах Зловония, обычно нельзя было найти дверей, которые запирались изнутри.

— Что это за место? — спросил Дзирт.

— Не имеет значения, — ответил Джарлаксл, проходя через комнату.

Дзирт порывался ответить, но внезапно вмешался Энтрери, который схватил Джарлаксла за руку.

— Ну, хватит, — сказал он. — Мы следуем за тобой по собственной воле, но с нас достаточно тайн.

— Нет времени, — ответил Джарлаксл, попытавшись вырваться.

— Ты тратишь больше времени на споры, — ответил Энтрери, не отпуская дроу.

— Это личные покои хозяина таверны, и я заплатил ему достаточно, чтобы дать нам небольшую передышку. Вот и все. Мы тут не останемся, — пояснил Джарлаксл. Он провел руками по доскам, сделанным из грибных ножек, прижимаясь к ним и внимательно вслушиваясь.

— Тогда что происходит? — спросил Энтрери, или начал спрашивать, когда Джарлаксл поднял руку, давая ему знак замолчать.

Лидер наемников вытащил из маленькой поясной сумочки свою большую шляпу, ударил ею по ноге, а затем сунул руку внутрь и вытащил черный лоскут атласного материала. Он пару раз крутанул его на пальце, растягивая материю, а затем бросил в основание стены, открывая проход сквозь неё — к секретному туннелю, лежащему за ней.

— Быстро, — приказал он, кивая на туннель. — Это даст нам время.

Дзирт и Энтрери вошли внутрь. Джарлаксл шагнул последним, закрывая переносной проход. Стена снова стала стеной.

Коридор тянулся вниз, скрывая звук шагов, и продолжал убегать под землю. Они спустились ниже уровня пола, а потом еще ниже, под винный погреб таверны, в канализации города.

Когда все они оказались в этом вонючем туннеле, Энтрери снова схватил Джарлаксла и остановил его.

— А теперь объясни.

— Мы могли покинуть ту комнату лишь с помощью магии — а любое использовании телепортации в пределах города будет замечено. Здесь везде защита, — ответил наемник. — Если враги придут за нами, они не будут знать, как нам удалось покинуть комнату — и кабатчик честно скажет им, что он позволил пленить нас.

— Какие враги? — спросил Энтрери.

— Кто знает, что мы здесь? — добавил Дзирт.

— Я объясню в свое время, но на ходу, — сказал Джарлаксл. — У нас есть шансы, но если мы будем быстры и умны.

Он помчался вперед, и остальные постарались не отставать. Несмотря на лабиринт канализационных туннелей, Джарлаксл, казалось, был вполне уверен в своем маршруте. Дзирт не слишком удивлялся этому. В конце концов, на свете существовало мало вещей, о которых не знал Джарлаксл. Взять хотя бы этот секретный ход в конкретном здании за стеной комнаты владельца. У Дзирта не было сомнений, что если враги станут искать троицу, больше всех удивлен их пропажей будет сам хозяин таверны.

Они вышли из туннелей далеко от здания, далеко даже от Улиц Зловония, заходя далеко в район Западной Стены, где находился Дом До’Урден.

Он стоял там, вход в здание располагался на высоком балконе слева, и Дзирт смог лишь глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться при виде своего бывшего дома. Так много воспоминаний окружили его. Вирна, Бриза, матрона Мать Мэйлис.

И Закнафейн.

Учитывая все, что он теперь знал, учитывая грандиозную иллюзию, ожидающую его по возвращению на поверхность, какое все это имело значение?

Что-нибудь имело значение?

Теперь он знал, что истина высмеивала его драгоценные принципы и мораль.

Он оглянулся на своих спутников, чувствуя желание выхватить клинки, прикончив Энтрери прямо здесь. Покончить с ним.

Проклятие!

Энтрери был частью лжи, которую проживал Дзирт. Сосредоточием глупого оптимизма, пронесенного дроу через свою жизнь. Почему он думал, что сможет изменить убийцу? Этого жалкого ассасина? Этого несчастного бессердечного зверя?

Дзирт поймал себя на этом, отодвигая подобные мысли, и лишь затем понял, что наполовину вытащил Ледяную Смерть из ножен.

А Джарлаксл что-то говорил, обращаясь к Дзирту и Энтрери.

— Брелин сказал тебе, что путь к Дому До’Урден чист, — ответил Энтрери на слова наемника.

— Не-а, — бросил Джарлаксл, направляясь к Западной Стене, но вправо, прочь от Дома До’Урден.

— Я сам это видел, — запротестовал Энтрери, спеша за другом.

— Куда мы идем? — спросил Дзирт.

— Опасайтесь преследования, — предупредил Джарлаксл. — Боевой отряд Дома Ханзрин попытается перехватить нас и украсть всю славу.

— Украсть славу? — спросил Энтрери. — Славу от нашей поимки?

— У кого? — выпалил Дзирт, наконец, догоняя компаньонов.

Сделав это, он обогнул угол, чтобы упереться в стену пещеры. Очередной вздох Дзирта застрял в горле. Перед ним стоял один из самых необычных и странно прекрасных комплексов Мензоберранзана. На самом деле — это было самое прекрасное из всех виденных Дзиртом зданий. Изящные и сложные паутины поднимались вверх по стене, грандиозные мосты то тут, то там соединяли участки конструкции. Волшебный огонь был размещен между этими сияющими нитями, чтобы акцентировать внимание на изящности и чувстве движения, которое создавали паутинки.

— Чтобы украсть славу у их союзников, — объяснил Джарлаксл. — У Дома Меларн.

Дзирт отметил неуверенное и удивленное выражение лица Энтрери.

— Любому стороннему наблюдателю показалось бы, что мой дорогой и проверенный Брелин сказал нам, что путь свободен, — продолжал Джарлаксл. — Он также поведал мне, что Дом Ханзрин отказался вступать в союз с Домом Меларн против матроны матери, и поэтому Дом Меларн оставил любые планы борьбы с Домом До’Урден и мерзкой Далией. Он также сказал мне, что прибытие первой жрицы Кирий Ксорларрин потрясла решимость всех врагов. Её верность Матроне Матери Зирит и верность Зирит Матроне Матери Бэнр сделали дома Бэнр и До’Урден неприкасаемыми.

Теперь лицо Дзирта стало таким же неуверенным, как и лицо Энтрери. Тот угадал мысли Дзирта, когда задал следующий вопрос.

— Тогда почему мы здесь, а не в Доме До’Урден?

— Потому что Брелин предварил свой доклад этим, — пояснил Джарлаксл, поднимая левую руку и царапнув большим пальцем по тыльной стороне указательного. — Это значит что все, что он сказал впоследствии, противоречит истине. И он самым тщательным образом выверял слова.

Двум другим потребовалось время, чтобы переварить объяснения Джарлаксла. Ханзрин и Меларн объединились ради общего дела, и собирались выступить против Далии и Дома До’Урден — прямо сейчас. И они знали о том, что троица в городе.

— Но тогда почему мы здесь? — спросил Дзирт.

— Потому что они смотрят в другое место.

Джарлаксл повернулся к Энтрери. Из своего бездонного мешка он достал зеркало и поднял его перед человеком.

— Матрона Мать Шакти Ханзрин, — приказал он, и отражение дроу, которым стал Энтрери, заколебалось, принимая вид Шакти. — Используй маску, чтобы повторить. Обман будет совершенным, ибо магия Маски Агаты не может быть обнаружена.

— Ты хочешь, чтобы я….

— Превращайся в Шакти Ханзрин, и побыстрее, — приказал Джарлаксл. — У нас аудиенция с Матроной Матерью Жиндией Меларн.

— Я хочу, чтобы ты старалась лучше, — сказала Кь’орл Ивоннель. Женщины сидели друг напротив друга у чаши прорицаний, соединив руки в магическом слиянии. — Сильнее.

Она почувствовала, что Кь’орл глубже погружается в магию священной воды, и последовала за ней, когда женщина снова отпустила свои мысли, посылая их сквозь чашу. Они сплетались, кружились и, покидая комнату, снова разделяли видения своего бестелесного общего создания.

Теперь Ивоннель провалилась глубже и, вместо того, чтобы сосредотачивать мысли на внешних образах, окружающих их, повинуясь внезапному импульсу, она всмотрелась внутрь себя, внутрь мыслей Кь’орл. Вначале была лишь тьма. Она чувствовала, как сопротивляется её спутница.

Она надавила, обещая спокойствие и комфорт, удовольствие, а не боль. Так долго эта женщина подвергалась побоям и пыткам, таким жестоким было её поражение.

Кь’орл хотела воспротивиться, но Ивоннель не отступила. Она даже дала Кь’орл войти в собственные мысли, чтобы та могла увидеть их искренность. У Ивоннель не было ни желания, ни причин мучить Кь’орл. Это не принесло бы никакой пользы и никакого удовольствия.

Её предложение, её обещания были честными, и Ивоннель поняла, что Кь’орл начинала верить ей, когда ментальная защита начала слабеть, а затем и вовсе исчезла.

За этим последовало великое откровение, благодаря которому Ивоннель стала намного лучше понимать эту магию разума. Она не ожидала, что будет изучать псионику таким образом, но красота этого слияния была тем, чего Ивоннель не могла упустить.

У неё было оружие. Им стала Кь’орл, и она могла использовать эту женщину так же легко, как волшебную палочку или лук.

Скользя сквозь мысли Кь’орл, она задавала вопросы и находила ответы. Какие силы могут быть доступны ей? Какие странные заклинания могла использовать она с помощью слияния, с помощью Кь’орл?

Она вернула мысли обратно к окружающему. Их смешанное сознание снова неслось в Залу Прорицаний, сейчас они пролетали через коридоры, окружающие комнату, которые, как и требовала Ивоннель, были в основном пусты.

В боковой зале они увидели Минолин Фей, освещенную светом множества свечей кристальных канделябров. Женщина выполняла общий обряд медитации.

Ивоннель телепатически шепнула Кь’орл Одран, устанавливая на тетиву её ментальные пальцы.

Кь’орл колебалась недолго, лишь пока Ивоннель не заверила её, что не вернет её бейлору Эррту.

И женщина спустила псионическую тетиву.

Мысли Минолин Фей накрыл магический удар. Её слова стали невнятными и бессмысленными. Руки заметались, и свеча упала на пол у её ног.

Бедная женщина что-то бормотала, заикаясь и запинаясь. Искаженная тарабарщина слетала с её губ.

Пламя коснулось подола её платья.

Но она даже не заметила.

Ивоннель ахнула от восторга.

— Стоп! — наконец поручила Ивоннель Кь’орл, и обе женщины отпустили ментальную хватку.

Минолин Фей пошатнулась, со вздохом приходя в чувства. Тем не менее, женщине потребовалось несколько ударов сердца, чтобы заметить огонь, объявший её платье. А потом она закричала, хлопая руками по одеянию.

Ивоннель призвала собственную магию, бросая простенькое заклинание, чтобы создать воду, куда хотела окунуть мать.

Но нет, поняла она. У неё ничего не выйдет. Она не могла найти способ использовать свою магию с помощью чаши прорицаний. Может быть, ей стоит пригласить других жриц Дома Бэнр, чтобы они присоединились к ней в этом ритуале. Собрания жриц случались, когда Дом шел войной на другой Дом. Как, вероятно, скоро поступят Меларны, или, возможно, как они делают уже, направляясь к Дому До’Урден.

Она снова сосредоточилась на происходящем вокруг. Минолин Фей сбросила платье и отпрянула. Она тяжело оперлась на стену, и дрожащими руками потянулась к ожогам на голени. Ивоннель оценила спокойствие матери, когда Минолин Фей снова начала колдовать, бросая исцеляющую магию, чтобы вылечить ожоги.

Как только с этим было покончено, жрица оглядела залу, смущенно, удивленно или, быть может, со страхом. Ивоннель отметила настороженность, мелькавшую в глазах женщины. Словно та что-то почувствовала.

Так значит, мы не полностью невидимы, подумала Ивоннель. Она ощутила, что Кь’орл согласна с ней.

Тем не менее, какое замечательное оружие!

Ивоннель направила коллективное сознание обратно в Залу Прорицаний, а затем вытащила руки из чаши и возбужденно похлопала в ладоши.

— О, ты прекрасна! — сказала она Кь’орл, когда женщина открыла глаза. — Силы твоего разума великолепны! То, что ты можешь проводить их через прорицание, полностью отделить наше сознание от наших тел, это… великолепно!

— Я… Я… — заикалась Кь’орл, не слишком представляя, как реагировать на все это.

— Есть мощные хрустальные шары, которые могут позволить проводить телепатию через их магию, — объяснила Ивоннель. — Они очень редки, многие думают, что это — только слухи и легенды. Но мы сделали это. Мы вместе. Мы можем направлять нашу магию с помощью вод прорицания.

Она была осторожна, говоря «нашу» вместо «твою», и тщательно сконцентрировалась, дабы убедится, что Кь’орл уже нет в её мыслях. Последнее, чего хотела Ивоннель, — дать этой пленнице понять, что у той была некоторая мера власти — каким монстром Кь’орл Одран могла стать в этой Зале Прорицаний? Может ли она сидеть здесь и атаковать своих врагов, находясь за безопасными стенами Дома Бэнр?

Ивоннель боялась этого, Ивоннель надеялась на это — до тех пор, пока могла контролировать и управлять Кь’орл.

Женщина поняла, что больше не могла позволять Кь’орл оставаться наедине с водами чаши. Без её рук поверх рук пленницы и мыслей, доминирующих над сознанием псионика.

Она снова погрузила пальцы в каменный обод чаши, чувствуя мягкую кожу Кь’орл.

— Давай, — попросила Ивоннель пленницу. — Иди назад, быстро. Найдем Джарлаксла и его спутников. И снова посмотрим глазами человека, Энтрери.

Выйдя из комнаты, Кирий хихикнула. Позади неё раздались крики тревоги и удивления.

Она знала, что Матрона Мать Жиндия и её жрицы наблюдают за ней, и потому не была удивлена, когда Меларны магическим образом захлопнули дверь зала аудиенций Дома До’Урден за её спиной.

— Что? — с удивлением выкрикнул один из охранников.

— Жрица Кирий? — спросил другой. Но женщина уже двинулась к ним.

Кирий резко остановилась, сверкая глазами.

— Ты из Бреган Д’Эрт, — сказала она одному из мужчин. — А ты — Бэнр! — крикнула она второму. Голос женщины звучал обвиняюще.

Двое молодых воинов переглянулись, а потом смущенно посмотрели на жрицу.

— До’Урден, — ответил один из них, но слишком поздно. В воздухе возникли огненные шары, и пламя вспыхнуло над ними, поглощая стражей на месте.

Кирий снова рассмеялась. Матрона Мать Жиндия была с ней! Прошло так много лет с тех пор, как она принимала участие в войнах между Домами. Так много скучных лет! Эти войны демонстрировали воплощение доблести и боевой славы дроу. Жрицы посылали свою магию через весь город, через инструменты для прорицаний, которые активировали специальные агенты, такие, как Кирий.

Это были битвы, жрицы против жриц, где Госпожа Ллос могла в полной мере определить исход противостояния. И теперь, когда охранники, корчась, умирали на полу, Кирий знала всем своим сердцем, что Госпожа Ллос с ней.

Жрица Кирий должна уничтожить Далию и, в конце концов, даже Матрону Мать Зирит. Ллос с ней, она увидит новый Дом Ксорларрин, который подымется из пепла Дома До’Урден и трупов тех Ксорларринов, что решат занять сторону Зирит.

Она снова посмотрела на стражей залы аудиенций, в мучениях корчившихся на полу, расплавленных гневом Ллос. Теперь она услышала шум боевых действий, идущих за дверью залы. Даже если её братья и сестра, вместе с их союзниками, одержат победу — слишком поздно останавливать переворот.

Она представила себе стол в форме паука из Дома Меларн. Он богато блестел и был похож на тот, что стоит в Правящем Совете — хотя Кирий никогда не видела Залы Совета. Почему другие Дома Мензоберранзана не имеют у себя таких же красивых столов для сбора жриц, как Дом Меларн? Почему не отдана дань подобной банальности? Разумеется, Дом Ксорларрин никогда не выказывал подобного знака уважения Госпоже Ллос во всем их огромном здании.

Но Дом До’Урден, который скоро станет новым Домом Ксорларрин, выкажет, пообещала Кирий. Она представила зал военного совета Меларнов. Между драгоценными бронзовыми дверями стоит роскошный стол. И Матрона Мать Жиндия восседает во главе в своем черном платье, в своем боевом наряде.

И теперь они с ней. Ллос с ней.

— Быстрее! — услышала Кирий голос, раздавшийся вокруг неё, и улыбнулась. Это была Матрона Мать Жиндия, которая волшебным образом напоминала ей. — Дартиир — это ключ! Ты должна избавиться от неё.

Кирий уже двигалась в этом направлении, хотя она была не согласна с подобной оценкой, как и срочностью, звучащей в голосе Жиндии.

— Да она едва лепечет, — прошептала жрица, зная, что Меларны слышат её. — Она не представляет угрозы.

— Она — кукла Бэнров, — прозвучал в пустоте рядом голос Матроны Матери Жиндии. — Убей её быстро. Устрани преграду.

Кирий ускорилась. Она отбросило свое любопытство насчет судьбы братьев и сестры в зале аудиенций. С этой битвой она разберется позже.

Жрица слышала звуки других сражений, разносящиеся по коридорам. Молодая жрица бросилась к ней.

— Высшая Жрица! — воскликнула женщина. — Они на балконе!

— Они?

— Ханзрины! — пояснила незнакомка. — Те стражи, которые прибыли, обернулись против нас, помогая нападающим забраться на балконы! Наши враги в доме!

Перепуганная молодая женщина повернулась, чтобы броситься прочь, но Кирий окликнула её.

— Кто ты, молодая жрица?

Женщина повернулась к ней и с любопытством уставилась на Кирий, явно озадаченная столько неподходящим в этот критический момент вопросом.

— Все нормально, — заверила её Кирий. — Мы победим каменные головы. Кто ты?

— Ба’зьюла, — ответила женщина.

Кирий внимательно оглядела девушку, пытаясь вспомнить.

— Кто твой господин? — спросила она. — Кто послал тебя в Дом До’Урден?

— Я служу Верховной Жрице Сос’Ампту из Храма Богини, — ответила Ба’зьюла.

— А, ты Бэнр, — сказала Кирий, кивая и улыбаясь — и будь Ба’зьюла более внимательной, она заметила бы в этой улыбке оскал охотника.

— Что мы будем делать? Куда вы меня направите?

— Направите? — недоверчиво спросила Кирий.

— Мы здесь под вашим…

Её голос прервался, и девушка застыла на месте, пойманная удерживающим заклятием жриц Меларн. Кирий почувствовала, как магия протекает через неё. Она ощущала себя действительно избранной, став каналом для славного торжества Паучьей Королевы.

Приблизившись к замершей Ба’зьюле, она подняла руку, чтобы нежно погладить шею молодой жрицы. Она видела ужас в глазах девушки и могла чувствовать, как та слегка, но лишь слегка, дрожит. Заклинание не позволяло пленнице большего. Кирий на мгновение задумалась, решая, не стоит ли ей придержать эту игрушку на потом.

Но нет, она же Бэнр, напомнила себе Кирий. Если кто-то узнает, что она жива — это даст матроне матери причину бросить на Дом До’Урден все свои силы.

Та же рука, что так нежно гладила шею Ба’зьюлы, взмахнула в воздухе, и пальцы Кирий выпустили заклинание.

Это было простое отравляющее заклятие, то, что убивает жертву почти незаметно. Но Кирий с умом изменила двеомер, как для удовольствия жриц Меларн, так и для того, чтобы эта жрица, эта Бэнр, познала весь ужас приближающейся смерти.

Большие пауки, размером с ладонь Кирий, появились в воздухе, паря вокруг плененной жрицы на нитях блестящей паутины. Они с жадностью карабкались, покачиваясь на своих ниточках. Пауки спрыгнули на лицо и плечи девушки. Она видела их, а они кусали её. И неважно было, что это — лишь магические иллюзии, призванные просто добавить ужас к боли от отравляющего заклинания. Они кусали её, и жрица смотрела, как они вгрызаются в её плоть. Она чувствовала боль их укусов. Пауки впивались в её глаза. Они забирались в рот, вонзали челюсти в язык. Один соскользнул в её горло, продолжая кусаться на всем пути к желудку.

Кирий двинулась прочь, уверенная в том, что представление порадует Матрону Мать Жиндию. Она получила подтверждение, когда, спустя десяток её шагов, жрицы Меларн развеяли сдерживающие чары, освобождая Ба’зьюлу Бэнр.

И умирающая женщина закричала. Она хрипела и задыхалась от ощущения пауков, ползущих в её горло.

Это стало сладостной мелодией для ушей Кирий Ксорларрин.

Энтрери с сомнением поглядел на Дзирта, который мог только пожать плечами, не менее растерянный.

— Матрона Мать Шакти? — недоверчиво спросил он. — Женщина?

Джарлаксл поманил друга к зеркалу, которое теперь показывало образ Шакти Ханзрин, наложенное на собственное отражение Энтрери.

— Ты с ума сошел.

— Дай своим мыслям сделать отражения идентичными, — пояснил Джарлаксл. Энтрери снова посмотрел на Дзирта. — Еще немного раздумий, и нас поймают, а твоя дорогая Далия окажется совершенно мертвой, я тебя уверяю! — воскликнул наемник.

Энтрери внимательнее всмотрелся в зеркало, испуская глубокий вздох. На мгновение Маска Агаты снова стала простой белой маской. Потом её колдовство снова возымело действие, изменяя тело и лицо Энтрери. Перед удивленным взглядом Дзирта возникла иллюзия Шакти Ханзрин.

— И что теперь? — спросил Энтрери, когда превращение закончилось. Изменился даже его голос.

Джарлаксл вытащил палочку и провел её кончиком до своего виска, произнося ключевое слово и тоже становясь женщиной. Жрицей Ллос. Он посмотрел на Дзирта и напомнил:

— Ты простой мужчина, а они — фанатики Меларны. Два шага назад, и опусти голову.

Затем он повел друзей по паутинным дорожкам, лежавшим перед зданиями Дома Меларн.

Приблизившись, Джарлаксл шагнул за спину Энтрери — давая всей магии обнаружения сфокусироваться на Матроне Матери Дома Ханзрин и потерпеть неудачу против чар Маски Агаты.

— Просто посмотри на них, — прошептал он Энтрери, когда трио приблизилось к охранникам Дома.

Энтрери так и сделал — и мало кто мог одним взглядом заставить противника замереть так, как это делал Артемис Энтрери.

В любом виде.

— Блестяще! — воскликнула Ивоннель. Они с Кь’орл наблюдали, как группа Джарлаксла подошла к Дому Меларн. — Он протиснулся через паутину и наносит удар сзади.

— Тебя радует, когда один Дом атакует другой? — сказала Кь’орл, и это замечание так шокировало Ивоннель, что та едва не отдернула руки от чаши. Псионик редко говорила, лишь отвечая на прямые вопросы, и никогда прежде она не находила в себе мужества прервать Ивоннель, особенно в этом состоянии, когда их сознание скользило далеко от комнаты, которая вмещала их материальные тела.

— Джарлаксл не принадлежит ни к одному Дому. Как и его компаньоны.

— Но это война. Которую ты одобрила.

Ивоннель открыла глаза, снова оказываясь в Зале Прорицаний. Она посмотрела в воду, в которой отражались Джарлаксл и его друзья, завершавшие свою маскировку, дабы отправиться в Дом Меларн.

Мгновение она поглядывала на Кь’орл, а затем снова перевела взгляд в чашу, наблюдая за происходящим. Повинуясь внезапному импульсу и внезапному страху, она закрыла глаза, а затем облегченно вздохнула, находя себя глядящей глазами Артемиса Энтрери. Так она была в двух местах сразу, подумала женщина, но мгновенно поправилась. Она может быть в любом месте, либо здесь, в своем теле, либо там, в бесплотном сознании, но не в обоих. Снова открыв глаза, она рассмотрела Кь’орл. Женщина усмехалась.

Эта усмешка стала предупреждением для Ивоннель. Она могла быть в одном или в другом месте, а вот её пленница действительно была одновременно и там, и там.

Я одобряю, что агрессор — Дом Меларнне разрушит мои планы, телепатически сказала она Кь’орл, возвращаясь в бестелесное сознание и снова глядя глазами Артемиса Энтрери.

— Они фанатично преданы Паучьей Королеве, — услышала и ощутила она ответ Кь’орл.

И Ивоннель попыталась повторить этот трюк. Она заставила губы повторить свои слова, не сводя глаз с Дома Меларн и не уводя оттуда своих чувств.

— Как и мы все, — сказала она и подумала, что услышала свой голос где-то вдалеке. Она ощутила, что её успех в подобном двойном существовании выбил Кь’орл из колеи. — Тем не менее, кто-то побеждает, кто-то проигрывает. Слишком часто мы трактуем подобное как волю Госпожи Ллос.

— Ты не веришь в это?

— Я считаю, что Госпожа Ллос отдает предпочтение самым умным и практичным среди нас. Тебе стоит поверить в эту истину, Кь’орл Одран. В ней — твое спасение.

Несмотря на угрозу, Ивоннель почувствовала, как Кь’орл отстранилась, растворяясь в возможности прощения и искупления.

Она вернулась к ситуации в Доме Меларн, где Джарлаксл, Дзирт и Энтрери приближались к осторожным стражам.

Используя силу Кь’орл, её псионическую силу, Ивоннель передала охране страх и беспокойство. Впрочем, воины и без того уже были запуганы, — и почему бы и нет, когда на них так быстро несется Матрона Мать Шакти.

— Отведите нас к Матроне Матери Жиндии, сейчас же! — приказал Джарлаксл запуганным охранникам Меларнов.

— Мы объявим… — начал отвечать один из стражи, но Джарлаксл был готов к этому, и как только воин заговорил, использовал кольцо, которое носил на левой руке. Он взмахнул пальцами, и охранник превратился в слизня, усевшегося на земле у подножия паутины.

— К Матроне Матери Жиндии! — сказал Джарлаксл оставшемуся стражу и раздавил слизняка пяткой.

Дзирт постарался не поморщиться. Разумеется, он понимал, как высоки были ставки, но подобная неприкрытая жестокость Мензоберранзана застала его врасплох.

И смерти только начинались.

Дзирт взял себя в руки. Выживший страж быстро повел их вдоль раскачивающихся мостов-паутинок. Пока они шли, Джарлаксл решительно и неоднократно делал им знак: Не медлите!

Добравшись до вершины занавеса из паутины и оказываясь высоко над полом пещеры, группа направилась в комплекс, который был похож на раковину — коридоры закручивались в кольца, чей диаметр постепенно сужался к центру. На всем пути спутникам попадались маленькие комнаты.

Многие темные эльфы заметили их приход, одаривая вежливыми поклонами Матрону Мать Шакти.

Дзирт понял, что Джарлаксл подметил верно. Шакти уже была тут раньше, вероятно,даже недавно, и теперь многое относилось к совместной атаке на Дом До’Урден — как еще можно было объяснить почтение, которое оказывалось им здесь, и толкучку в зале аудиенций Меларнов?

Наконец, минуя последний боковой проход, они приблизились к паре бронзовых дверей, украшенных драгоценными камнями, а также искусными скульптурами Ллос, драуками и паутиной.

— Они тщательно защищены, — пояснил ведущий их Меларн, останавливаясь, но в руке Джарлаксла мелькнул шар — Дзирт так и не понял, откуда он взялся — и наемник бросил его мимо стража. Шар ударился о дверь и взорвался. Крутящиеся куски какого-то блестящего серебристого материала разлетелись вокруг, казалось, притягиваясь к двери. Там они остановились, создавая множество очагов маленьких взрывов.

И Джарлаксл, все еще выглядящий, как жрица Ханзрин, просто шагнул вперед, проходя в двери.

Энтрери, все еще Матрона Мать Шакти, последовал за ним. Страж запротестовал, но не успел воспрепятствовать. Дзирт повалил его, нанеся удар навершием Мерцающего в заднюю часть шеи мужчины и аккуратно опуская его на пол.

Изгибающиеся стены комнаты, лежащей за дверями, образовывали овал, в длину больше, чем в ширину. Вторые двери стояли прямо напротив них. Факелы горели вдоль изогнутых стен, мерцающие огоньки танцевали по гобеленам, изображающим славные деяния Паучьей Королевы.

Круглый стол, поддерживаемый восемью паучьими ногами, стоял в центре залы. В промежутках между его секциями возвышались жрицы. Посреди стола была установлена большая чаша, чья чистая вода отражала свет факелов.

Чаша прорицаний, решил Дзирт. И в тот момент он понял, что сейчас эти жрицы следили за Домом До’Урден.

Однако он не смог слишком долго задержать свое внимание на этом моменте. Как только он переступил порог комнаты, Джарлаксл поднял сжатый кулак и активировал магию, которая с громким стуком захлопнула створки двери.

В то же время жрица, стоявшая дальше всех, на противоположной стороне стола, протестующе вскрикнула.

— Матрона Мать Шакти, ты смеешь нас беспокоить!

Но Энтрери, не колеблясь, ответил женщине, которая, без сомнений, была Матроной Матерью Жиндией. Он вытащил свои клинки и прыгнул вперед — Джарлаксл же говорил им — не медлить! — и ближайшая жрица Меларнов упала мертвой прежде, чем даже поняла, что на неё нападают.

Дзирт покрутил свою пряжку, доставая Таулмарил. Он послал вперед стрелу, и жрица, стоявшая рядом с жертвой Энтрери, ахнула и повалилась на стол. Ни чары, ни зачарованная одежда не смогла защитить её от силы стрелы Дзирта.

— Ложись! — крикнул Джарлаксл, и Энтрери бросился в сторону, а Дзирт опустился на колено, доставая новую стрелу.

Джарлаксл запустил руку под свою белую рубашку и достал большой красный камень, который бросил в центр собрания жриц. Подпрыгнув над столом, камень взорвался разрушительным огненным шаром.

Когда пламя стихло, Энтрери бросился вперед. Теперь он снова был сам собой. Он сорвал маску с лица, возвращаясь к своей человеческой форме. Он прыгнул между парой жриц, стоящих у правой стороны стола. Платья женщин дымились, а сами они явно были ошеломлены атакой, но все же начали свои заклинания.

Коготь Шарона и смертоносный, украшенный драгоценными камнями кинжал вылетели вперед, жрицы Меларн вынуждены были уклониться, не закончив своих чар.

Третья стрела Дзирта пролетела к столу, но цель — матрона мать, стоявшая прямо напротив, уже задействовала мощные защитные чары. Стрела взорвалась снопом разноцветных огней прежде, чем смогла долететь до жрицы. Дзирт едва заметил это. Он опустил свой лук и вытащил скимитары, атакуя с левой стороны стола.

Но момент неожиданности закончился. Будь это просто солдаты дроу — все восемь в комнате были бы убиты в кратчайшие сроки, прежде чем они смогли бы отреагировать. Но это были Жрицы Паучьей Королевы, фанатики. Здесь была Матрона Мать Дома Меларн и Первая Жрица мощного Дома.

Три жрицы пали: одна — от клинка Энтрери, две — от стрел Дзирта. Четвертая была ранена, но до сих пор сражалась, пятая оказалась на полу, уклоняясь от удара убийцы. Там женщина опустилась на колени, быстро жестикулируя пальцами.

Позади них двери снова распахнулись, повинуясь заклинанию Матроны Матери Жиндии, и Дзирт услышал, как спешит к Меларнам подкрепление.

И им было некуда бежать.

Глава четырнадцатая Тускло-золотистый взгляд, завладевший ночью

 так рада, что ты включила в это мероприятие магов Длинной Седловины, — обратилась Пенелопа к Кэтти-бри. Две женщины работали в открытом шатре, располагавшемся у строящегося основания Главной Башни. Дворфы суетились вокруг, собирая обломки разрушенного строения, сортируя их и относя в другой огромный шатер, где кусочки этой мозаики складывались вместе. К счастью, до сих пор казалось, что части относились к нижним этажам башни.

— Твой вклад здесь, как и в Гаунтлгриме, очень помог нам и дал мне силы, — ответила Кэтти-бри. Она остановилась и посмотрела на столпотворение, образовавшееся в стороне, где несколько дворфов ругались с Авельер, стоявшей уперев руки в бока. Да, подумала Кэтти-бри, присутствие Пенелопы действительно придавало ей силы, как и приезд Леди Авельер. Несмотря на их необычные и такие непостоянные отношения, Кэтти-бри не могла отрицать своей привязанности к заклинательнице.

Авельер выглядела очень взволнованной. Дворфы отскочили, размахивая руками и обводя пространство вокруг. Она посмотрела на Кэтти-бри и Пенелопу, которые тоже наблюдали за сценой, и лишь беспомощно вздохнула, пожав плечами.

Две женщины захихикали.

— Её вклад тоже огромен, — заметила Пенелопа, поворачиваясь к картам Севера — Лускана и Невервинтера, которые они разложили на столе. На одной из них они отметили расположение Гаунтлгрима. Линиями Кэтти-бри указала предполагаемое залегание корней Главной Башни, несущих воду и силу элементалей к яме Предвечного.

— Твое представление кажется мне правдоподобным, — сказала Пенелопа, кивая. Кэтти-бри предположила, что они, вероятно, могли бы отыскать подземные корни, следуя через лес, лежащий между двумя точками на карте. — Особенно — ивы! Разве кто-то стремиться к воде сильнее ивы?

— Дракон — к золоту, — хихикнула Кэтти-бри.

— Или дворф — к элю, — добавила Пенелопа с улыбкой.

— Или Пенелопа — к мужчинам, — заметила Кэтти-бри, на мгновение разогнав царящее веселье. Пенелопа окинула её любопытным взглядом. — Я тебя не обвиняю.

— И ты нашла странный способ это показать.

— Я была не права на счет тебя и Вульфгара?

— А тебя это волнует? — спросила Пенелопа.

— Нет, — бросила Кэтти-бри. — Честное слово. Прости. Давай сделаем вид, что я никогда этого не говорила. Я сказала — как эльф стремиться к звездам.

— Почему?

Кэтти-бри внимательно посмотрела на подругу.

— Так почему же? — повторила Пенелопа. — Я верю, что ты не хотела меня обидеть, и потому не имею ничего против. Но ведь твои слова не были оговоркой. Что-то стало их причиной, да?

— Любопытство, — признала Кэтти-бри.

— Ты уже знаешь о нашем с Вульфгаром свидании.

— И он был не первым.

— Первым? — засмеялась Пенелопа. — О, Боги. Нет!

— Несмотря на то, что ты замужем.

— Ох, — сказала Пенелопа, сдаваясь. — Да, мой брак не похож на то, что ты, вероятно, встречала раньше. Никто не заблуждается на счет моих… приключений, и я ищу и наслаждаюсь ими.

— А Доуэлль? — спросила Кэтти-бри, имея в виду мужа волшебницы, хорошего человека и друга Кэтти-бри, которого она узнала за годы, проведенные в Плющевом Поместье.

— Его жизнь тоже очень захватывающая. Уверяю тебя.

— А как же любовь?

Кэтти-бри поймала сочувственный, но, разумеется, не высокомерный взгляд Пенелопы.

— Я предпочитаю разделять свои приключения и глубокую и неизменную любовь, которую испытываю к Доуэллю, — заметила Харпелл. — Я живу один раз. Годы моей взрослой жизни продлятся пятьдесят или, быть может, чуть больше лет. Если, конечно, я буду осторожна, и меня не убьют враги, или я не найду магию, чтобы продлить свое время на земле.

— Такая магия существует. Ты бы использовала её?

— Конечно!

— А многие не стали бы, — сказала Кэтти-бри, и её суждением было верным. Несмотря на особое отношение Пенелопы, зелья долголетия были не таким уж редкими явлениями. То же самое можно было сказать и о заклинаниях воскрешения.

— Мы знаем, что многие ждут лучшей участи за гранью жизни.

— Это так, — с некоторой неопределенностью ответила Кэтти-бри.

— И я не пытаюсь развеять или поспорить с твоей верой, — сказала Пенелопа. — Но я вижу это так и наслаждаюсь — всеми возможными способами. Я нахожу радость в знакомстве с новыми людьми и знакомлюсь ближе с теми, кто мне нравится.

— Ты имела в виду мужчин?

Пенелопа пожала плечами и улыбнулась, давая Кэтти-бри понять, что это, возможно, не имело такого большого значения.

— Чтобы получить плотские удовольствия, — продолжала выяснять девушка.

Пенелопа снова пожала плечами.

— Иногда.

— Как с Вульфгаром.

— Это не без причины называют удовольствием, мой друг.

Кэтти-бри начала отвечать, но Пенелопа оборвала её жестом руки.

— Быть может, теперь мне стоит обидеться? — спросила она. — Твое очевидное разочарование во мне — это честная попытка понять, или, как это кажется, осуждение?

— Нет, — ответила Кэтти-бри, недоуменно заикаясь. Она прожила сорок лет в прошлой жизни и еще более двух десятилетий в этой. Она сталкивалась с могучими врагами — демонами и драконами. Она сражалась за Миликки в великой битве против Ллос. Она прошла через смерть. Ей была дарована способность проникать в суть божественных существ.

Как могла тревога, которую она выразила, превратиться в осуждение и разочарование?

— Я не пытаюсь судить, — пояснила она после того, как, глубоко вздохнув, взяла себя в руки. — Я просто пытаюсь поня…

Она замолкла, когда какое-то движение привлекло её внимание. Женщина увидела архимага Громфа, который направлялся к Леди Авельер и дворфам. Она не могла не заметить высокомерие темного эльфа, который, казалось, был очень далек от их мелочных ссор. Или, по крайней мере, её первой реакцией было именно это, но вскоре оно сменилось пониманием того, что Громф не просто очень далек от подобной суеты. Он очень далек от простых смертных.

Он казался ей почти божественным.

Много ударов сердца пролетело мимо Кэтти-бри незамеченными. Громф обернулся и одарил её улыбкой. Его янтарные глаза не позволяли отвести взгляд.

— А он привлекательный, да? — спросила Пенелопа, и голос женщины вывел Кэтти-бри из транса. — И могущественный.

В тоне Пенелопы звучало неприкрытое восхищение, и на секунду Кэтти-бри показалось, что женщина может желать переспать с магом. На мгновение молодой волшебнице даже захотелось ударить подругу за это.

— Такое удивительное владение Искусством, — продолжала Пенелопа. — Трудно его игнорировать.

Прошло несколько мгновений, прежде чем девушка по-настоящему осознала последнее замечание. Но когда это случилось — Кэтти-бри наконец очнулась и резко повернула голову, чтобы посмотреть на Пенелопу.

Пенелопа не смотрела на мага, как ожидала Кэтти-бри. Вместо того она с понимающей улыбкой поглядывала на девушку.

— Он был архимагом Мензоберранзана, — ляпнула Кэтти-бри. — Служил Ллос и мерзким матронам матерям.

— Да, опасно, — сказала Пенелопа, не мигая, и Кэтти-бри показалось, что женщина насмехается над ней.

Несмотря на это, Кэтти-бри обнаружила, что снова уставилась на Громфа, представляя себя в объятиях архимага. Она попыталась отбросить эти мысли прочь, но они не оставляли её. И когда женщине снова удалось обратить внимание на происходящее вокруг, она заметила, как Громф улыбается ей издалека.

— Трудно игнорировать его, — снова сказала Пенелопа Харпелл.

— Я не такая! — запротестовала Кэтти-бри, не оборачиваясь. — Он — зло. Кто знает, сколько невинных людей пало благодаря его стараниям?

— Ты говоришь это мне или себе? — поинтересовалась старшая женщина.

Теперь Кэтти-бри снова повернулась к Пенелопе, в большей степени потому, что Громф отвернулся и пошел дальше. Внимание мага привлекло что-то другое. Она пристально посмотрела на женщину, пытаясь придумать слова опровержения. Она хотела броситься на собеседницу, но, осознавая правду, оттолкнула свои глубинные порывы.

Слова Пенелопы сильно задели её, а потому она с трудом могла отрицать их.

— В этом интересе нет ничего плохого, — сказала ей женщина.

— Будь я похожа на тебя, не нашла бы плохого и в том, чтобы воплотить все эти интересы в жизнь, — ответила Кэтти-бри, и ей сразу захотелось забрать свои слова обратно.

Пенелопа пожала плечами — если она и обиделась, то не показала этого.

— Если таково твое желание, — ответила она. С улыбкой Пенелопа подмигнула и посмотрела мимо Кэтти-бри, на далекую фигуру Громфа. — Я бы провела с ним долгую декаду, — сказала она. — Пока у нас не кончилась бы еда.

Кэтти-бри почувствовала, как краснеет.

— Жизнь — это приключение, — заметила Пенелопа. — Прекрасное приключение.

Громф следил, как две женщины покинули открытый шатер. Маг Харпеллов отправилась к Леди Авельер, а Кэтти-бри двинулась к мосту на Охранный Остров. Почти наверняка она перейдет его, а затем отправиться на материк, чтобы заменить свои карты и поискать кое-что на складе, который Бреган Д’Эрт устроила для хранения свитков и фолиантов, найденных в Иллуске и других местах.

Взгляд мага следил за интригующей молодой женщиной на всем пути через первый мост и даже вдаль, за башню Верховного Капитана Курта, хозяин которой, по случайному совпадению, приближался к Громфу с другой стороны.

— Рад встрече, архимаг, — сказал Бениаго, почтительно кланяясь повернувшемуся Громфу.

— Ты смешон, — ответил Громф, покачивая головой в знак нескрываемого отвращения к маскировке Бениаго и его огненно-рыжим волосам.

— Это полезная внешность и не более того.

— Ты Бэнр, — ворчал Громф. — В какой момент стыд за свою маскировку перевесит небольшое преимущество, которую она дает?

— Думаю, когда так решит Джарлаксл.

Напоминание о том, кому принадлежит верность Бениаго, заставило Громфа поморщиться, но он принял этот ответ.

— В любом случае, какая польза от неё теперь? — спросил Громф. — Большая часть города знает правду о Доме Курта, как и о власти дроу. Они ничего не могут с этим поделать и, вероятно, ничего не хотели бы с этим делать. Мы для них как угроза, так и защита.

Бениаго несколько пренебрежительно пожал плечами.

— Возможно, обман нужен для того, чтобы не привлекать внимания к Городу Парусов. Лорды Глубоководья, верховные матери…

— Тиаго знал правду о вас, как и Ксорларрины, — сказал Громф. — И Верховная Мать Бэнр. Кого вы обманываете, кроме себя?

— Тебе стоит спросить об этом Джарлаксла, — сказал Бениаго.

— Полагаю, твоя преданность стоит высочайших похвал.

— И он много раз заслуживал этого. И каждый в Бреган Д’Эрт согласится со мной. Джарлакслу не нужно угрожать нам, достаточно просто попросить. Любой в Бреган Д’Эрт будет сражаться за него и умрет ради него.

Архимаг очень осторожно посмотрел на дроу, маскирующегося под человека. Он понял, что за этими словами, вероятно, таится неприкрытое предупреждение.

— Она красива, не так ли? — неожиданно спросил Бениаго, кивнув головой в направлении Охранного Острова. — Для человеческой женщины, разумеется.

Громф оглянулся, а потом снова посмотрел на Бениаго. На его лице застыла смущенная и недоверчивая ухмылка.

— Жена Дзирта, — уточнил племянник. Громф понял, что ссылка на бродягу была сделана не только ради того, чтобы дать понять, о чем речь.

— Тебе кажется, Джарлаксл будет не очень рад, если я пересплю с ней? — прямо спросил Громф.

Бениаго принял невинный вид и даже поднял руки, выражая недоумение. Но Громф лучше понял вопрос, и громко рассмеялся, позабавленный угрозами этого жалкого рыжего псевдо-человечка, стоящего перед ним.

— Джарлаксл примет любое мое требование, — слишком спокойно ответил Громф. — Ах, да. Жена Дзирта. Я не думал о миленькой Кэтти-бри в подобном контексте. Спать с иблис? Абсурд! Это прерогатива Джарлаксла, чьи вкусы позволяют… — архимаг сделал паузу и снова рассмеялся, чтобы показать свое отношение Бениаго, и более всего, высмеять человеческую маскировку племянника. Закончил он с издевательским хихиканьем. — Это…

— В мире Джарлаксла есть многое, чего ты не понимаешь, — предупредил Бениаго. — А так как теперь этот мир принадлежит и тебе — то, быть может, тебе стоит начать принимать его.

— А тебе, быть может, стоит начать остерегаться своей наглости.

Бениаго снова поклонился.

— Я просто предупредил Вас, архимаг.

— Да, конечно, — сказал Громф, снова оглядываясь на Охранный Остров. Он погладил подбородок, издавая тихие звуки, словно бы что-то обдумывая.

— Кэтти-бри, — сказал он. — Миленькая Кэтти-бри.

Он повернулся к Бениаго, и его лицо просияло.

— Я об этом не думал, Верховный Капитан. Но теперь, быть может, я буду. Возможно, мне стоит потратить свое время и уложить её в постель, только ради того, чтобы посмотреть на реакцию Джарлаксла?

— И Дзирта? — успел выпалить Бениаго, и то, как поморщился племянник, доставило великое удовольствие Громфу, подтверждая, что он поставил дурака на место.

— Кого? — со смешком ответил архимаг и пошел прочь.

— Я дразнила тебя, хоть и не стоило, — сказала Пенелопа Кэтти-бри. Этой ночью две женщины сидели в шатре, на краю кровати Кэтти-бри. Пенелопа расчесывала густые каштановые волосы девушки. — Твои эмоции были честными, и, поделившись ими, ты доверила мне что-то более…

— Я дала тебе причину, — прервала Кэтти-бри. — Мне не стоило осуждать тебя. Просто я не понимаю.

— Быть может потому, что придаешь подобным действиям большее значение, — сказала Пенелопа.

Кэтти-бри схватила щетку, чтобы не поцарапаться ею, когда она развернулась, чтобы взглянуть на Пенелопу.

— Ты считаешь себя ниже меня? — спросила она.

— Ох, нет, — уточнила Пенелопа. — Это не соревнование. Я не делаю это мерилом человеческой ценности, если ты понимаешь, о чем я.

— Ты смеешься над моей моралью?

— Разумеется, нет!

— Ты говоришь, что я придаю чему-то большее значение, а затем утверждаешь, что это не важно.

— Нет! — недвусмысленно заявила Пенелопа. — Это твой путь, и я его уважаю.

— Как ты можешь, если для тебя заняться любовью — это так обыденно.

— Я никогда такого не говорила.

— Но ты подразумевала!

Пенелопа откинулась на спинку стула и кивнула, глядя прямо на Кэтти-бри, словно пытаясь подобрать слова, способные лучше объяснить её позицию.

— Является ли это само по себе чем-то ценным?

— Я считаю это важным.

— Не будь ты с Дзиртом, осталась бы девственницей?

Кэтти-бри начала говорить, но быстро оборвала себя и откинулась на спинку. На её лице застыло озадаченное выражение.

— Если бы я не влюбилась… — неуверенно сказала она.

— Но ты могла бы любить другого?

— Я не могу представить себе подобного.

— Не ты ли когда-то любила Вульфгара?

Кэтти-бри втянула воздух — Пенелопа задела её за живое. Когда-то она думала, что действительно любит Вульфгара. И тот был единственным мужчиной, кроме Дзирта, с которым девушка даже просто ложилась в одну постель за обе своих жизни.

— Я так думала… — начала она, но Пенелопа подняла руку, чтобы остановить её попытки разобраться в себе.

— Вульфгар любил тебя, — сказала Пенелопа. — Я в этом не сомневаюсь. Ты сожалеешь…?

— Да! — выпалила Кэтти-бри, а потом, беспомощно пожав плечами, прошептала: — Нет!

— Для тебя это не просто действие, — сказала Пенелопа. — Как и для многих других, я уверена. Это, скорее, открытость и честность. И нет более глубокого секрета, который один человек может разделить с другим, чем то, что происходит в эти моменты, и потому, возможно, оно должно происходить только между мужчиной и женщиной, полностью доверяющими друг другу.

— И скольким же ты доверяешь? — довольно резко спросила Кэтти-бри.

— Значение, которое я придаю подобным вещам, никак не связано с отсутствием самоуважения, мой друг, — ответила Пенелопа, изо всех сил стараясь удержать собственный закипающий гнев. — Нет, значение — все же неправильное слово. Мне не нужно было употреблять его в этом разговоре.

Теперь она видела, что привлекла внимание Кэтти-бри. Девушка все еще выглядела защищавшейся. Но в глазах молодой волшебницы Пенелопа увидела любопытство — и у женщины появилось ощущение, что этот разговор задевает чувства Кэтти-бри сильнее, чем показалось в начале. Что-то идет не так, как должно, подумала Пенелопа.

— Не значение, — сказала Пенелопа. — Возможно, ты сильнее, чем я, связываешь физическое и моральное.

— Духовное, — предположила Кэтти-бри, но Пенелопа не слышала этого.

— Нет, — сказала она. — Нет, я не разделяю физическое и духовное. Существует очень большая разница между любовью к приключениям и блудом.

— Быть может, это различие заключено лишь в том, как назовут тебя другие?

Слова Кэтти-бри не были резкими, но её вопрос стал сродни пощечине для Пенелопы, такой взволнованной казалась женщина.

— Ты пытаешься спасти меня? — парировала Пенелопа. — Я сказала тебе, что мое отношение к этому никак не связано с самоуважением. Я не нуждаюсь в спасении.

Кэтти-бри начала отвечать, но Пенелопа прервала её.

— И я не стану ничего слушать, — сказала она. — Мы друзья, и я хочу, чтобы так было и впредь.

Кэтти-бри отвернулась. Пенелопа отметила слезы, наполнившие её большие глаза.

— Я не осуждаю тебя, — тихо сказала Пенелопа. — Это личный выбор каждого, как и с религией, если ты не причиняешь вреда другим — он не может быть правильным или неправильным…

— Нет! — воскликнула Кэтти-бри, резко поворачиваясь назад. — Я не могу согласиться с этим. Не когда Дзирт…

Она втянула воздух и отвернулась.

— Не когда Дзирт? — сказала Пенелопа, и к ней, кажется, пришло понимание. — Не когда Дзирт отправился спасать Далию.

— Она была его любовницей, — пробормотала Кэтти-бри.

— К тому времени ты была мертва больше полувека! — ответила Пенелопа прежде, чем обдумала сказанное. Кэтти-бри ревнует? В этом не было никакого смысла. Она знала Кэтти-бри как сестру в те дни, которые девушка провела в Плющевом Поместье — для этого не было никаких оснований, и это никак не сочеталось с характером сильной, уверенной в себе и целеустремленной женщины.

— Мне не нужна ты, чтобы вспомнить историю моей жизни, — огрызнулась Кэтти-бри, которая казалась совершенно растерянной и запутавшейся.

Пенелопа не могла понять.

Но ведь Пенелопе были недоступны мысли Кэтти-бри, где та снова и снова занималась любовью с Громфом Бэнром. Эти образы дразнили и притягивали её, наталкиваясь на ее моральные принципы. Они пытались изменить понимание самой сущности её отношений с Дзиртом.

— Дорогая, ты выглядишь встревоженной, — сказал старый Киппер Харпелл, когда Пенелопа вернулась к главному шатру Харпеллов, который располагался под мостом на Охранный Остров.

Женщина подошла и рухнула на стул рядом с дядей. Киппер положил руку, потирая плечо Пенелопы.

— Что-то не так, но я не могу понять, что именно, — признала Пенелопа. — Кэтти-бри нервничает.

— Из-за Главной Башни? — спросил Киппер. — Мне кажется, строительство идет отлично! Мы ушли далеко вперед по сравнению с тем, о чем я….

— Нет, — сказала Пенелопа. — Это более личное. Может быть, она боится за Дзирта.

— Я слышал, он отправился в Мензоберранзан, — ответил Киппер. — Я сам боюсь за Дзирта!

Пенелопа со всей серьезностью посмотрела на дядю.

— А может, из-за той эльфийки, которую он собрался спасать.

Мгновение Киппер с удивлением смотрел на Пенелопу, прежде, чем его лицо приняло совсем растерянное выражение.

— Дзирт? — недоверчиво спросил он. — Есть ли более честное сердце в Фаэруне?

— Как я и говорила. Что-то идет не так, — теперь настало её время одарить Киппера честным и открытым взглядом. — И я боюсь, это имеет отношение к нашему Лусканскому господину.

— Джарлакслу? Бениаго?

— Нашему реальному господину.

— Ах, ты об этом, — сказал Кипер, принимая тот раздраженный вид, который он надевал каждый раз, когда Громф Бэнр появлялся в комнате или в разговоре. — Ну, тогда, мне кажется, тебе есть о чем позаботиться.

Она проснулась в поту. Её дыхание вырвалось с тихим вскриком. Женщина не понимала, прийти ей в ужас или остаться довольной. И дикое несоответствие двух вариантов не помогало найти решения.

Она все еще видела золотистые глаза, с легким намеком на розовый у края радужки, словно кипящая демоническая сущность скрывалась под маской невероятно красивого темного эльфа.

Кэтти-бри попыталась успокоить себя, шепча слова утешения и положа руку на свое бешено стучащее сердце.

Сон?

Она одна?

Она действительно одна?

Женщина заставила себя сделать глубокий вздох. Этой беззвездной ночью в палатке было слишком темно — она не могла отличить сон от реальности.

Предварительно Кэтти-бри протянула руку через кровать, боясь обнаружить кого-то, спящего рядом. Когда эта темная мысль оказалась вымышленной, девушка переместила руку на небольшой ночной столик, думая добраться до лампы.

Прежде чем она достигла цели, её пальцы наткнулись на нечто. Что-то, способное успокоить.

— Гвенвивар, ох, ты нужна мне, — прошептала она, прижимая ониксовую фигурку к груди.

Спустя несколько ударов сердца она почувствовала, что пантера вспрыгнула рядом с ней, а затем легла, прижимаясь спиной к ноге Кэтти-бри, словно читая мысли женщины.

Кровать застонала под тяжестью большой кошки, но Кэтти-бри это не волновало. Даже если она сломается, женщина все равно будет лежать на рухнувшем матраце, под охраной Гвен. Она потянулась к мягкому меху пантеры, и кошка подняла голову, чтобы посмотреть на неё. Даже в тусклом свете эти глаза сияли.

И Кэтти-бри ощутила покой… на мгновение.

А потом образ в её сознании изменился, глаза пантеры превратились в тот тускло-золотистый взгляд, который завладел беспокойной ночью Кэтти-бри.

Глава пятнадцатая Сила безумия

жарлаксл оказался ближе всего к распахнувшимся двойным дверям. Он развернулся, чтобы лицом к лицу встретить надвигавшуюся опасность, держа в руках Кхазид’хи и палочку. Толпа стражников Дома Меларн бросилась на защиту своей матроны матери — и затормозила, когда сгусток густой слизи врезался в первую пару, заставив тех замереть. Второй сгусток настиг следующих нападающих, связывая и опутывая группу.

На мгновение Джарлакслу показалось, что он взял ситуацию в свои руки, но за вторым залпом липкой слизи последовал ответный бросок огромного копья, и наемник понял, что один из небезызвестных и смертоносных драуков Меларнов вступил в бой.

— Не медлите! — снова предупредил он своих товарищей. Этот приказ стал еще более актуальным, так как сам Джарлаксл был вынужден отказаться от боя со жрицами и отступить к дверям, чтобы обеспечить их защиту и перекрыть дорогу страже. Иначе любая надежда будет потеряна.

— Балкон, — сказал голос Матроны Матери Жиндии рядом с Кирий. Жрица уже добралась до главного коридора, ведущего в комнату Матроны Матери Дартиир До’Урден. Она видела свою цель. Один из коридоров, бегущих от места пересечения путей, уходил к внешним комнатам стражи, с выходом на балкон Дома До’Урден.

Инстинкты Кирий говорили ей идти прямо в жилище жалкой поверхностной эльфийки, и потому она не была рада совету для начала обеспечить защиту балкона. Хотя с практической точки зрения она понимала настойчивость Жиндии. Судя по звукам, разносившимся по Дому, везде шел бой. Солдаты Ханзрин наступали.

Это сражение должно значить больше, чем Далия… — начала она отвечать, но почувствовала толчок. И хотя Кирий никогда не испытывала подобного, каким-то образом ей удалось понять, что связь с залой военных советов Дома Меларн была разорвана. Инстинктивно она оглянулась туда, откуда пришла, ожидая увидеть наглого и доставляющего столько проблем Равеля, идущего вместе со своими магами. Но нет, путь позади неё был пуст, и она оставила залу аудиенций, где находились её родственники, далеко-далеко позади.

— Вы здесь? — прошептала она.

Ответа не последовало.

Связь разорвана. Женщина оглядела коридор, который мог бы обогнуть часовню дома, приводя её в комнаты Дартиир, но в глубине своего сердца она знала, что не может идти этим путем. Еще нет. Она должна была подчиняться Матроне Матери Жиндии. Дом Меларн был слишком важен для её продвижения и перестройки Дома Ксорларрин. Женщина ускорилась и вскоре бегом неслась по коридору. Она ворвалась в первую комнату стражи, чтобы найти там горстку солдат До’Урден, с тревогой слонявшихся туда-сюда, держа оружие наготове.

На мгновение Кирий показалось, что они поворачиваются, чтобы атаковать её, но быстро вспомнила — стража считает, что она — на их стороне.

Но она, разумеется, не была им другом. Они — солдаты Бэнров и Бреган Д’Эрт.

— Что происходит? — спросила она резко.

— Первая Жрица, они сражаются на балконе, — ответил один.

— Это Дом Ханзрин, — добавил второй. — Каменные головы!

— И вы стоите здесь? — спросила Кирий, изображая максимально возможный скептицизм.

— Мы используем позицию у двери, чтобы сдержать их, Первая Жрица, — ответил первый из говоривших, который, кажется, был тут главным.

— Идиоты! — рявкнула Кирий. — Дом Бэнр следит. Они увидят наши затруднения — они, разумеется, уже в курсе!

Женщина не была уверена в своей правоте, но, скорее всего, она все-таки не ошибалась, что сражение на балконе дома было замечено. Кирий опустила ту часть разговора, в которой Дом Бэнр не мог сделать ничего для спасения обреченного Дома До’Урден, пойманный в ловушку, созданную по вине Архимага Громфа.

— На балкон! — крикнула она. — Сейчас же. Устроим представление. Сражайтесь за ваш Дом и вашу честь, пока не подойдет гарнизон Бэнров. И пусть жалкие Ханзрины умрут на балконе, — стража с сомнением переглянулась, и Кирий спрятала улыбку, получив подтверждение величины сил Дома Ханзрин. — Идите же! — закричала она. — Пусть наши враги познают полное поражение прежде, чем войдут в наш дом! Идите, или ощутите гнев Госпожи Ллос, которая не терпит трусости!

Пятеро солдат двинулись в бой, и Кирий пошла следом, делая знак стражам из соседней комнаты, дабы те тоже присоединились к группе. От второго дверного проема Кирий смогла лучше разглядеть сражение на балконах, где толпились солдаты Дома Ханзрин и гибли солдаты Дома До’Урден.

— Во славу Ллос, — прошептала она, надеясь, что Матрона Мать Жиндия могла услышать её, а также понаблюдать за прекрасным боем её глазами.

Кирий метнулась назад, проходя через комнаты и несясь по коридору. Она улыбалась и хихикала при мысли об убийстве отвратительной Матроны Матери Дартиир. Женщина думала, какие заклинания использует, чтобы поразить дурочку, и решила, что последний удар нанесет сама — физически. Она ощутит тепло крови Далии. Кирий уже слышала последние тяжелые вздохи этой мерзости, само существование которой оскорбляло Паучью Королеву.

Когда Артемис Энтрери скинул свою маскировку, обнажая человеческую сущность, жрица, стоявшая напротив него, изобразила презрение. Убийца знал, что подобное отношение — ему на руку. Темные эльфы не понимали всей угрозы, которая таилась под этой шкурой «низшего» создания.

Над его головой просвистел бич, и он пригнулся, рефлекторно взмахивая Когтем Шарона по горизонтали, чтобы отбить вверх оружие противника. Но опытная жрица быстро ударила своей булавой вниз. Оружие засияло магической энергией, и Энтрери потребовалась вся его координация, чтобы отскочить назад и избежать жестокого нападения.

Убийца напомнил себе, что ему также не стоит становиться жертвой подобных заблуждений и недооценивать своих противников. Это были темные эльфы, в высшей степени обученные, на удивление ловкие, и, что было хуже всего, это были женщины, которые, как правило, были подготовлены лучше мужчин.

Начиная наносить ответные удары, он принял вертикальное положение и восстановил равновесие. Убийца пытался найти способ пробить защиту ужасного хлыста.

Плеть свистнула снова, теперь — слева от него, слишком далеко, чтобы представлять угрозу, и потому убийца решил, что у него появился шанс.

Но прежде чем он смог сделать первый шаг, что-то магическое возникло в воздухе справа. И за мгновение до того, как магический молот ударил его, мужчина понял, что жрица, стоявшая перед ним, щелкнула кнутом просто ради того, чтобы отвлечь его, давая время сестре, оставшейся на полу в стороне.

Энтрери принял удар, успевая вовремя увернуться и пригнуться таким образом, что оружие влетело в его плечо, а не попало в лицо. Он продолжил разворот, посылая свое тело влево. Этот внезапный прием поверг жрицу, стоявшую перед ним, в шок, давая Энтрери необходимое преимущество.

Совершая этот поворот, он заметил, что жрица, стоявшая на коленях, произносит заклинания. Он нанес внезапный удар влево, бросая кинжал, который пронесся прямо под его грудью.

Жрица, разумеется, защитила себя волшебными щитами, но украшенный камнями кинжал Энтрери тоже был не простой. Он ударился о защитный барьер женщины, пролетая сквозь него и попадая в глаз противницы.

Жрица взвыла и упала на пол, смертельно раненная. Её дрожащие руки потянулись к смертоносному лезвию, но она не смогла найти в себе сил прикоснуться к трепещущему кинжалу.

Энтрери рухнул на землю и вскочил на колени, а затем, с огромной скоростью и ловкостью, поднялся на ноги.

Но его скорости не хватило, чтобы избежать удара кнута, последовавшего от его второй противницы. Плеть ударила по ноге, разрывая кожу от бедра до голени.

Он поморщился и развернулся, принимая боевую стойку. Жрица была уже там, прямо перед ним. Её булава неслась к его лицу.

Быстрое парирование перехватило удар тяжелого оружия, но сила булавы оттолкнула лезвие назад, и мужчина едва смог избежать смертельного красного лезвия собственного клинка Когтя Шарона.

Ужасная смерть маячила в дюйме от его шеи.

Он пошатнулся, пытаясь восстановить равновесие, но жрица неумолимо наступала, блестяще работая своим оружием.

Дзирт знал, что жрицей в конце зала была Матрона Мать Жиндия. Он знал, что должен был добраться до неё как можно быстрее. Но две женщины встали перед ним, разделяя его и Жиндию Меларн.

Скоро она останется одна, подумал дроу, яростно налетая на противниц. Совершенно удивленная жрица даже не успела вытащить свое оружие. Дзирт ударил Ледяной Смертью, уверенный, что убьет женщину.

Но та выпалила слово, только одно слово, и исчезла. Просто растворилась в воздухе, и лезвие Дзирта рассекло пустоту.

Следопыт не сразу понял, что произошло, хотя заклинания вроде Слова Вызова были знакомы ему. К счастью, он был достаточно умен, чтобы не тратить время на поиски жрицы, вместо того налетая на следующую противницу.

И оказался в темноте, полной и непроницаемой, что не было неожиданным в сражении с могущественными темными эльфами. Потому он рассчитал свои движения, сконцентрировав внимание на мысленном образе. Дроу выбросил вперед меч, пытаясь ранить женщину прежде, чем та сможет отойти с дороги.

Вокруг разлилось покалывание магии, и в глубине подсознания Дзирт понял, что наступил в магическую ловушку. Взрыв сотряс залу. Молния пронзила его ногу и подбросила следопыта в воздух. Он был достаточно умен, чтобы перевернуться и перекатиться, борясь со спазмами, вызванными разрядом, чтобы встать на ноги прежде, чем он столкнулся с левой стеной овальной комнаты.

Он тяжело упал на пол, сосредоточив внимание на том, чтобы просто не выпустить оружие. Руки Дзирта дико дрожали, спазмы так сильно сжимали предплечья, что его локтям было больно. Он больше не был в шаре тьмы, и это сделало его дезориентированным и растерянным. Дроу вовремя признал свою уязвимость и упорно старался восстановить равновесие, заставляя себя встать на ноги.

Жрица также вышла из тьмы, придвигаясь ближе к дальней двери комнаты. Она снова начала читать заклинание, но это было наименьшей проблемой Дзирта. Матрона Мать Жиндия, которая стояла прямо напротив вторых бронзовых дверей тоже творила магию.

Прежде чем он успел сделать собственный ход, сверху обрушился шквал огня, яркий и мощный, накрывавший его, поглощавший его, плавящий каменный пол у его ног.

И в треске пламени Дзирт услышал смех уверенных в себе жриц.

В мыслях Ивоннель протестующе завопила, когда увидела пламя, неумолимо обрушившееся на Дзирта.

— К нему! Защити его! — закричала она, одновременно телепатически обращаясь к своей бестелесной спутнице и вслух произнося фразу в Зале Прорицаний Дома Бэнр.

Издав этот крик, Ивоннель увидела действительность. Её восхищение и любопытство нарастало.

Мир вокруг закружился от толчка, когда женщины покинули голову Энтрери.

Если комната позади него была полна смятения — жрицы прыгали, магия взрывалась, темнота объяла половину помещения — то коридор, открывавшийся за залом, погрузился в откровенный хаос.

Именно так, как того хотел Джарлаксл.

Его волшебные сгустки хватали первых воителей, превращая их наступление в неловкое падение, заставлявшее спотыкаться тех, кто шел в бой прямо за ними. Джарлаксл стоял у входа в залу, найдя отличное применение своим волшебным браслетам. Неоднократно его рука сжималась, и с каждым движением браслет создавал новый призываемый метательный кинжал в его руке. Залп смертельных снарядов обрушивался вниз по коридору, мимо дергавшихся первых рядов нападающих. Словно рой разъяренных пчел, они жалили следующих темных эльфов, заставляя тех уклоняться, пригибаться и уворачиваться в сторону, к тому же делая все это так, чтобы обойти шестиногие клубки липкой слизи.

Каждый раз, когда кому-то из группы удавалось миновать препятствие, Джарлаксл сосредотачивал огонь — поток смертоносных кинжалов — на потенциальном противнике прежде, чем тот мог получить возможность атаковать их.

Но их позиция была заведомо проигрышной. Позади его друзья были окружены и подавляемы высшими жрицами Паучьей Королевы.

И, как только Джарлаксл попытался придумать выход, все стало только хуже. Казалось, на мгновение коридор за группой обездвиженных солдат затих. А потом троица, попавшая в липкую сферу, полетела в сторону, прилипая к стене слева от Джарлаксла.

Мимо них проследовало огромное создание, восьминогий монстр бросил вперед огромное копье, которое быстро пронеслось над головой наемника.

Даже пригнувшись, Джарлаксл не прекратил метать свои кинжалы. Однако он понимал, что это не остановит драука. Дроу подумал о своей палочке. Сгусток слизи мог бы запутать лапу. А может и две.

Но у драука останется еще много в запасе.

И потому, чисто инстинктивно, наемник отступил в комнату, продолжая метать кинжалы. В разгар этой атаки он опустил вниз правую руку, останавливая волшебство наручей лишь для того, чтобы выпустить другой снаряд. Он не стремился попасть в драука, только в пол за дверным порогом.

Джарлаксл снова обрушил на существо град метательных ножей, в то время как что-то черное пронеслось в воздухе, ударяясь об порог.

Драук, теперь державший в обеих руках топоры, отбивал в стороны большую часть кинжалов, которые наносили ему минимальный урон. Он протолкнулся через сплетенное препятствие и ввалился в комнату, явно не обращая внимания на ловушку, которую создал Джарлаксл. Он понял свою ошибку лишь тогда, когда передние лапы уперлись в пустоту. Лицо зверя исказилось от гнева и непонимания, и он повалился лицом вниз, прямо в портативную яму Джарлаксла.

Наемник вернул шляпу на голову и послал еще пару кинжалов вниз по коридору. Сам он бросился вперед, прыгая на десять футов, дабы миновать собственную ловушку. Джарлаксл взмахнул палочкой, бросая на драука комок слизи, просто ради того, чтобы держать зверя занятым и дезориентированным.

Приземлившись, наемник поморщился, надеясь, что правильно рассчитал свои выстрелы.

Он скользнул к одной створке огромных бронзовых дверей и закрыл её, а затем метнулся к следующей.

Темные эльфы Меларнов наступали из холла — стрелы почти достали Джарлаксла, и, в конце концов, одна осталась торчать в его огромной шляпе. Мысленно наемник сделал себе заметку найти и жестоко наказать лучника, который посмел оставить дыру в его прекрасном головном уборе.

Но вначале двери.

Он запер второй проход, а затем выстрелил в основание дверей зеленой слизью, намертво блокируя их. Для пущей надежности еще один сгусток вещества вылетел из его палочки, делая оружие не полезнее простой палки. Все заряды были израсходованы.

Надо будет заменить её! — подумал Джарлаксл. Достав очередную палочку, он выругался вслух.

Все еще бормоча себе под нос проклятия, он обернулся внутрь залы и произнес командное слово, прыгая вперед и запуская в переносную яму огненный шар.

Вопль драука смог помочь ему пережить душевную боль от потери палочки.

Наемник легко приземлился на пол и залез в сумку, вытягивая вперед длинную планку серебристого металла. Действительно специфического металла, который легко воспламенялся и раскалялся добела. Дроу закинул его в яму, а затем послал следом за планкой второй огненный шар. Пока магическое пламя будет гореть, обжигая драука, раня его, быть может, даже смертельно, металлическая пластина позволит не сомневаться в последнем. Блестящее белое свечение пролилось из ямы, словно слепящее зарождение нового солнца. Крики драука превратились во что-то более глубокое. Теперь они стали не просто воплями боли, но пронзительными и полными ужаса визгами.

Безумное создание поняло, что пришла его смерть.

Он чувствовал, что с одним мечом в руке теряет баланс. Хотя, конечно, это был не просто меч. Это был Коготь Шарона. Человек сжимал оружие в одной руке, хотя рукоять клинка была достаточно широка для того, чтобы взять её двумя.

Но жрица была слишком быстра для двуручного стиля. Еёбулава и кнут работали, казалось, независимо друг от друга, как это было характерно для темных эльфов, владевших обеими руками.

Потому Энтрери поддерживал равновесие левой рукой, отведя левое плечо назад. Сейчас он был больше похож на фехтовальщика, чем на воина с мечом.

Он подмечал тактику своего противника.

Он отбил низкий удар булавы, а кнут щелкнул у его левого уха. Человек почти потянулся к нему открытой ладонью — если бы только он мог двинуться, когда жрица совершит выпад. Тогда он смог бы перехватить плеть рукой.

Женщина атаковала снова. Булава метнулась из стороны в сторону, а затем — обратно, вслед за чем снова последовал щелчок кнута.

Энтрери низко пригнулся, проскальзывая под ударом и едва не захватив дьявольское оружие.

Еще нет, сказал он себе, несмотря на то, что знал — им отпущено не так много времени. Им нужно выбраться из комнаты и убираться из Дома Меларн. Но он не мог осуществить задуманное, пока плеть не окажется рядом, иначе жрица осознает опасность и сможет помешать его плану.

Он должен дразнить её, должен заставить её обрести уверенность — несложный план, учитывая его небольшой рост, как для простого человека, так и для мужчины.

Женщина двигалась смелее. Булава металась из стороны в сторону, хлыст свистел, и Энтрери ожидал, что вот-вот получит свой шанс.

Но волна головокружения накрыла его. Нога онемела.

Жрица засмеялась и решительнее двинулась вперед.

Кнут — адская плеть выпустила яд!

Вынужденный оттеснить злобную жрицу назад, он взял Коготь Шарона обеими руками. Красное лезвие мелькнуло перед ним, зацепив и рванув кнут прежде, чем тот успел ударить. Энтрери хотел использовать этот момент, чтобы выдернуть оружие из рук жрицы, но удар булавы тяжело обрушился на него сбоку, и он вынужден был выставить Коготь Шарона, чтобы парировать его.

Булава трещала от необычайной силы, вспышки энергии сверкали над её головой, и даже успев блокировать, Энтрери все же отлетел в сторону. Он споткнулся и сделал кувырок через голову. Это движение отнесло его дальше от жрицы, приводя мужчину к мертвой женщине, в чьем глазу застрял его кинжал.

Сейчас это оружие было очень нужно ему, чтобы вернуться к своему привычному боевому стилю, но, стоило мужчине притронуться к рукояти кинжала, он получил сюрприз. Жрица тихо застонала. Она не умерла.

Энтрери схватился за рукоять, украшенную драгоценными камнями, но не стал вынимать кинжал. Он воззвал к нему, давая оружию выпить оставшуюся энергию женщины, словно вампир, переливая её хозяину.

Силы медленно возвращались к мужчине. Эта инъекция жизненной силы боролась с ядом.

Вторая жрица уже была рядом с ним, быстро атакуя булавой, но Энтрери задержался чуть дольше. Коготь Шарона яростно метался из стороны в сторону, блокируя булаву и держа кнут подальше от человека.

Он знал, что осталось еще чуть-чуть.

Онемение покинуло ногу Энтрери. Даже порез исцелился.

Убийца вырвал кинжал, и труп жрицы по инерции рывказавалился на бок. Мужчина встал на ноги.

В этот момент Энтрери увидел Дзирта, охваченного огнем, и решил, что один из союзников потерян.

Он понял, что у них нет времени.

Энтрери взмахнул Когтем Шарона, используя немного его магии. Клинок создал завесу волшебной золы, которая создала непроницаемую стену между ним и противницей.

Он подкинул кинжал в воздух и метнулся вправо, сквозь угольную завесу.

Мужчина заметил растерянный взгляд жрицы, следящей за летящим в неё кинжалом. Драгоценные камни вспыхивали в свете факелов.

Наконец, она развернулась, только сейчас понимая, что Энтрери прорвался сквозь странный парящий пепел, и смущенное выражение на лице женщины сменила гримаса ужаса. Энтрери был слишком близко. Обеими руками он сжимал этот могучий меч, совершая широкий замах вправо. И никакая магическая броня не могла остановить его удар, нанесенный столь уверенной рукой.

Артемис Энтрери разрубил жрицу пополам.

Дзирт знал, что это пламя не было обыкновенным. Он был свидетелем многих подобных атак. Часть из них исходила от Кэтти-бри. Эта магическая волна была сотворена матроной матерью правящего дома, и огненные языки жалили и кусали его тело.

Но Дзирт вышел из огня. Ему было неуютно, но, тем не менее, он был целым и невредимым, к великому неудовольствию двух жриц, в том числе и Жиндии, которые сосредоточили внимание на нем.

— Как? — услышал он шепот жрицы, стоявшей рядом, стоило ему броситься на неё. Его клинки слились в размытое пятно, разрубая магическую защиту и разрывая кожу женщины. Её озадаченность не удивила Дзирта. Она не могла знать о морозном клинке по имени Ледяная Смерть, который защищал его даже от мощных магических атак. Тем не менее Дзирт не чувствовал себя комфортно, магия матроны матери почти подавила магию лезвия. Какое-то время Дзирт даже сожалел, что отдал свое кольцо Кэтти-бри. Но, в конце концов, ему потребовалось лишь мгновение, чтобы среагировать. Защитных сил клинка оказалось достаточно, чтобы сохранить его жизнь, не давая пламени нанести серьезного вреда.

Жрица повалилась на пол, тяжело дыша и хватаясь за разрезанное горло. Дзирт обратил свое внимание на дальнюю дверь, к матроне матери, которая стояла перед ним, снова творя заклинание.

Она была достаточно мудра, чтобы больше не использовать огонь.

Следопыт ощутил волны захватывающей магии, заклинания сдерживания. Он уже собирался совершить движение, отклоняясь туда, откуда пришел, но сила взрыва повалила его на пол. Во время падения он попытался убрать скимитары. Маневр, который он с успехом использовал и практиковал много десятилетий, но заклятие Матроны Матери Жиндии уже ударило его, и потому Мерцающий отлетел в сторону, когда Ледяная Смерть все же вернулась в ножны.

Дзирт проигнорировал это и превратил падение в неуклюжий кувырок, вынимая Таулмарил, как только ему удалось встать на ноги.

Дроу, пошатываясь, поднялся с пола, его мозг онемел от магической атаки. Он сохранил достаточно разума, чтобы контролировать свои движения и направление. Дзирт выпустил первую стрелу прежде, чем Жиндия успела закончить своё заклинание.

Выстрел казался удачным, но в последний момент магический клинок закружился и затанцевал в воздухе, отбивая стрелу и отводя её в сторону.

Она создала барьер лезвий, понял Дзирт.

Та же участь постигла вторую стрелу. Третья прошла сквозь барьер, но взорвалась снопом искр, врезавшись в личный магический щит Жиндии.

В этой вспышке разноцветных огней Дзирту удалось лучше рассмотреть клинки, вращавшиеся вокруг Матроны Матери Жиндии. Следопыт пригнулся и перекатился взад-вперед, посылая в женщину непрерывный поток стрел. Он понимал, что ему не преодолеть магическую защиту, ему не убить Матрону Мать, просто стреляя из лука.

Но это больше не было его целью.

Он оценивал барьер лезвий, наблюдая за порядком их кружения, за скоростью клинков и областями, которые они облетают.

В воздухе перед ним возник волшебный молот. Дуги черной энергии потрескивали на его поверхности — безусловно, эта сила пришла с нижних планов.

Дзирт увернулся. Он бросил Таулмарил, чтобы блокировать удар, и его руки задрожали от столкновения. Черные усики, вырвавшиеся из молота, проползли вдоль лука и вцепились в Дзирта.

Отступив назад, дроу получил достаточно времени, чтобы выпустить еще одну стрелу, но Матрона Мать Жиндия была так поглощена сражением, что даже не моргнула, когда новый снаряд взорвался искрами прямо перед её носом.

Она подняла руки перед собой и начала чертить пальцами, оставляя светящийся след там, где их кончики касались воздуха.

Женщина нарисовала символ, руну, которая повисла в пространстве. Дзирт упал и схватился за грудь, которую внезапно обожгло мощной волной боли.

Жрица, стоявшая по другую сторону стола, рухнула, разрубленная пополам. Но даже когда она упала, Энтрери, убивший её, споткнулся, задыхаясь от боли, причиняемой символом Жиндии.

Волшебный молот пронесся в стороне от Дзирта, и дроу понял, что ему не уклониться от удара.

Но клинок парировал молот — это Джарлаксл выбросил Кхазид’хи вперед.

Дзирт понял, что это дало им не более чем маленькую отсрочку. Джарлаксл тоже ощущал боль, которую причиняла руна, и его рывок оставил наемника валяться на полу, скорчившись в агонии.

Жиндия уже рисовала в воздухе второй магический символ, и Дзирт осознал, что его друзья не могли победить. Они категорически уступали в численности и, разумеется, были обречены. Он хотел отбросить свой лук, чтобы сдаться и молить о быстрой смерти.

— Дзирт, — крикнул Джарлаксл с пола. — Это обман! Руна отчаяния!

Наемник начал подниматься, но молот вылетел снова, тяжело ударив его и отбросив на землю.

Справа от Дзирта мелькнул клинок. Украшенный драгоценными камнями кинжал летел к Матроне Матери. Магические лезвия барьера метнулись к нему, но не смогли блокировать удар. Кинжал миновал эту преграду, эту стену танцующих лезвий, но не смог пройти сквозь защиту Матроны Матери Жиндии. И новый разноцветный взрыв потряс комнату.

Дзирт понял, что они обречены.

Энтрери вскрикнул, падая на одно колено и хватаясь за грудь.

Сердце Дзирта упало. Они побеждены.

Джарлаксл умрет здесь, и Далия обречена.

Зачем они вообще пришли в это место? Они не могли победить. Кэтти-бри никогда не будет носить его детей. Да, впрочем, это ведь была вовсе не Кэтти-бри — просто ужасный обман, страдания, завернутые в еще большие страдания. Его жизнь прошла полный круг. Он умрет здесь, в месте, где он родился.

Молот врезался в него, посылая дроу кувыркаться по полу. Волны боли и отчаяния, исходящие от руны, одолевая, заставили его прижаться к полу.

Дзирт рассмеялся. Да какая, к черту, разница? Все это просто уловка, иллюзия, большой обман какой-то демонической богини, которая играла с ним так же, как Эррту развлекался с душей и сердцем Вульфгара многие годы подряд.

И это не важно.

Дзирт вскочил на ноги и посмотрел на Матрону Мать Жиндию Меларн, самую фанатичную среди ненормальных жриц Ллос.

Кэтти-бри давно мертва, Реджис корчится в преисподней рядом с ней. Вульфгар умер в Долине Ледяного Ветра, а последние слова Бренора эхом разносятся в его голове. Все они умерли. Все это просто обман. И на самом деле — нет никакой разницы.

И он рассмеялся.

Потому что если все вокруг — лишь игра, то разве сила Символа Безнадежности может удержать его в этой нереальности? И с этим пониманием даже агония Символа Боли не могла уложить его на пол. Он отказывался принимать его, отказывался считать, что любая физическая боль могла быть хуже обмана, заставившего его верить в то, что все его друзья живы.

Молот снова полетел в него, но он отбросил его в сторону, взмахивая Таулмарилом.

Вытащив Ледяную Смерть, он атаковал.

Его взгляд остановился на Жиндии — он позволил ей стать центром всей его боли и ярости. Он понимал ритм барьера лезвий — он знал танец этих магических мечей, словно расписание часовых, патрулирующих стену.

Он увидел, как грозные глаза жрицы распахнулись от удивления, становясь огромными от ужаса. Двери позади неё распахнулись, и женщина развернулась, стремглав бросаясь прочь. Двери захлопнулись вслед за Жиндией.

— Нет! — взревел Дзирт. Он вскочил, не борясь за свою жизнь, а просто потому, что это убийство поможет ему. Это убийство покажет, что он отрицает обман, позволит причинить боль Ллос, как она причинила боль ему.

Он прыгнул вперед, раскидывая ноги в стороны. Изгибаясь, уворачиваясь и крутясь, дроу пролетел через барьер лезвий.

Несколько клинков резанули его, обрушиваясь на его тело, но Дзирт не почувствовал боли. Он приземлился на ноги, спотыкаясь и делая несколько шагов вперед, к дверям. Он не знал, почему барьер из клинков не искромсал его в клочья. Врезавшись в двери, он ощутил поток энергии, идущий от него. Если бы дроу остановился, давая себедостаточно времени, чтобы понаблюдать, он заметил бы, что его падение причинило сильный ущерб толстой бронзе, превращая часть металлической конструкции в рваные осколки.

Но он не заметил, стремясь вырваться наружу. Матрона Мать Жиндия была впереди. Когда Дзирт пересек порог, он прошел и вторую линию защиты и снова отлетел, пораженный могучим ударом молнии.

Изо всех сил Дзирт сжимал скимитар, чтобы не выпустить его из своих непроизвольно подрагивающих рук. Он удерживал оружие, сфокусировавшись на нем и используя это, чтобы выдержать разряд, который настиг его после удара о стену. Дальше по коридору он видел матрону мать, которая свернула в боковую залу.

Он знал, что позади него остались друзья. И что они, наверное, нуждаются в нем.

Но были ли они его друзьями?

Были ли они Джарлакслом и Энтрери, или двумя мелкими демонами, служащими Ллос в её великом обмане, призванном совершенно сломать Дзирта До’Урдена?

Там, за ним, они корчились от боли, но Дзирта это не тревожило. Не теперь, когда Матрона Мать Жиндия Меларн была прямо перед его глазами.

Ивоннель, душой и телом, едва могла сдержать свою радость. Она хотела вскочить от чаши и прыгать вокруг, сжимая великолепную Матрону Мать Кь’орл в любящих объятиях.

Она чувствовала силу кинетической защиты, пролившейся в еретика Дзирта, но до сих пор вздрагивала, когда вспоминала его глупую попытку прорваться сквозь стену клинков, созданную Матроной Матерью Жиндией.

И Ивоннель почувствовала ликование, экстаз, великолепный всплеск могучей силы, когда Дзирт налетел на двери, случайно, невольно, неосознанно выпуская всю мощь танцующих клинков, которые обрушились на его тело, поглощенные и удержанные благодаря блестящей магии Кь’орл.

Но сражение еще не закончено, напомнила себе жрица, снова фокусируясь на Дзирте. Он бежал, он поворачивал, он вваливался в двери в своей погоне за Жиндией.

Сработала новая ловушка, отбрасывая его в сторону, опаляя его. Щит Кь’орл больше не работал.

Жиндия нырнула в небольшой боковой проход. Он был едва ли больше маленькой ниши. Пальцы жрицы двигались, а губы очаровательно скривились, стоило ей закончить заклинание, которое должно было, по всей вероятности, закончить этот бой.

Ивоннель громко закричала в мыслях Кь’орл. В отчаянии она передала спутнице образ Минолин Фей, заикающейся и неуклюже мнущейся среди свечей.

И Кь’орл поняла и подчинилась. Удар псионической энергии вылетел вперед, освобождая путь Дзирту.

Его внезапность застала врасплох Матрону Мать Жиндию. Она запнулась. Заклинание было прервано, защита разрушена.

Страх и смущение заполнили её красные глаза.

И ужас. Такой ужас.

Дзирт рвался вперед, используя каждую кроху своей жизненной силы. Его скимитар обрушился на материальное воплощение того, что причиняло ему боль. Конец Ледяной Смерти ударился о какой-то магический щит, лишь слегка отклоняясь в сторону. Протестующе взревев, Дзирт снова взмахнул скимитаром. Одновременно с Жиндией он понял, что защита пала.

Он был за её щитами. И потому, ни физически, ни магически, она не могла остановить его удар. Не могла повернуть в сторону. Он застал её беспомощной. И скоро она умрет.

Женщина посмотрела на него. На её окаменевшем лице застыло выражение отчаяния. Но он видел не Матрону Мать Жиндию Меларн…

А Кэтти-бри.

Глава шестнадцатая Под принуждением

 войду, архимаг Громф?

Звук этого голоса застал дроу врасплох. Давно перевалило за полночь, и на улице стояла глубокая ночь. Луна зашла, и Лускан погрузился во тьму.

Накинув на свои хрупкие плечи халат, Громф направился ко входу в шатер и потянул в сторону полог. Ровно настолько, чтобы увидеть женщину, стоявшую немного поодаль от защищенного магией порога.

Это была Кэтти-бри, одетая в простую рубашку и черную кружевную перелину, окутывавшую её плечи.

Громф облизал тонкие губы. Он знал, что его псионические вторжения донимали её, путали и, возможно, даже были заманчивыми. Но чтоб такое?

— Чего ты хочешь?

— Ты знаешь, чего я хочу, — ответила она, и архимаг сглотнул.

— Ну, входи, — сказал он, отступая назад и шире отдергивая полог. — Я позволил ловушкам и охранным заклинаниям пропустить тебя.

Кэтти-бри шагнула вперед, совершенно босая. С каждым шагом она выглядела все более нервной, словно ожидая взрыва магической энергии, удара молнии, огня или холода, которые должны были обрушиться на неё сразу, стоит ей ступить в частный шатер мага.

Когда она вошла внутрь, архимаг уже создал волшебный свет — приглушенно сияющий синий огонек. В этом мерцающем освещении Громф даже лучше мог оценить чистую красоту женщины. Её красивую кожу, такую гладкую и нежную. И эти огромные голубые глаза. И волосы! Густые медные локоны. Её рубашка дразняще льнула к сильному, но так многообещающе гибкому телу. Она не была дроу, но Громф не мог отрицать её красоту.

— Я рад тебя видеть, — сказал он с улыбкой. — Я так долго ждал этой ночи.

— Не дольше, чем я, — сказала Кэтти-бри, и её черная кружевная накидка упала на пол позади неё.

Кирий в одиночестве застыла в коридоре. Вокруг неё бушевала битва, но женщина ждала.

— Матрона Мать Жиндия? — снова позвала Кирий и снова не дождалась ответа. Каждый новый взгляд жрицы становился все более нервным. Её братья и сестра сбежали от драуков? А опасный Тиаго?

И где жрицы Меларн? Кирий пришла в Дом До’Урден как проводник. Ритуал помогал им следовать за каждым движением женщины, позволял им издалека атаковать её врагов мощными заклинаниями. Но где они теперь?

Кирий знала, что Жиндия не ответит, матрона мать не слышит её. Все попытки связаться с Жиндией заканчивались страхом и отчаянием, а не уверенностью в успехе.

Жрице пришло в голову, что, быть может, она оказалась преданной Домом Меларн. Возможно, вторжение в Дом До’Урден потерпит крах, а быть может, Дом Бэнр опять придет на помощь, и, в таком случае, Кирий назовут преступницей?

— Нет, — решительно сказала она. — Паучья Королева со мной — с нами!

Она кивнула, зная, что должна сделать. Даже без участия Меларнов, даже не зная, что стало причиной разрыва магической связи, Кирий поняла свою миссию. Жрица видела её так же ясно, как дверь, находившуюся внизу этого изогнутого коридора. Дверь частных покоев Матроны Матери Дартиир До’Урден. Кивнув, Первая Жрица направилась к дверям. Она бросила несколько защитных заклинаний, а потом сняла охрану с двери. Глубоко вздохнув, так как она не могла на самом деле знать уровень магической защиты, наложенной на этот вход, Кирий ворвалась в прихожую.

Дверь справа от неё была закрыта, а слева — приоткрыта достаточно, чтобы Кирий могла увидеть отвратительную поверхностную эльфийку, которая, сгорбившись, сидела на кровати, раскачиваясь туда-сюда в ступоре.

Кирий закрыла за собой дверь, накладывая на неё заклинание удержания, а затем двинулась к своей добыче.

— Ты знаешь меня, иблис? — спросила она, входя.

Далия подняла взгляд, однако глаза её оставались пустыми.

— Ты знаешь, зачем я пришла? — снова спросила Кирий.

Так и не получив ответа, Кирий вздохнула. Она ожидала, что это принесет больше удовольствия. Женщина обошла кровать. Ухмыльнувшись, она искоса поглядела на Далию. Жрица заметила, что эльфийка держит что-то, какой-то металлический жезл под своими согнутыми ногами. Кирий сделала осторожный шаг в сторону и начала тихо читать заклинание, сознательно повторяя слова и движения магии сдерживания.

Она хотела использовать каждое мгновение здесь, чтобы дать жертве испытать каждое мгновение ужаса и агонии, но напомнила себе, что время не на её стороне. Прежде всего ей нужно было убедиться, что Далия была мертва — и осквернена так, что никто не смог бы, не смог бы никогда, её воскресить.

Заклинание было завершено, и Далия дернулась, словно от удивления, а потом замерла на месте.

Кирий Ксорларрин засмеялась над ней.

— Теперь ты получишь свободу, иблис, — прошептала она. Жрица вынула церемониальный кинжал. Она хотела чувствовать тепло её крови, хотела быть достаточно близко, чтобы видеть боль в глазах женщины.

Она знала, что освободит Далию от заклинания сдерживания, просто для того, чтобы услышать предсмертные стоны жертвы.

— Я всегда задавался вопросом, как некоторые из моего вида могут находить людей привлекательными, — проговорил Громф. Он сбросил халат на пол и, полностью обнаженный уселся на край кровати, похлопывая рукой рядом с собой. — Теперь, видя тебя — я понимаю это. Я покажу тебе удовольствия, о которых ты не смела и мечтать.

Кэтти-бри не защищало ничего, кроме её улыбки и жалкой ночной рубашки, которая едва доставала до середины бедра.

Но она не чувствовала себя нагой. Усмешка женщины была полна знания, и это знание защищало её, как лучшая митриловая кольчуга.

— Ты ожидал, что я найду твои псионические вторжения в мои мысли именно такими? — спросила она.

Это привлекло внимание Громфа, и он с любопытством посмотрел на женщину. Затем выражение его лица стало недоверчивым, хотя эта гримаса, скорее всего, была притворной.

— Эта игра, которую ты придумал и решил привести в действие, — продолжала Кэтти-бри. — Полагаю, я должна быть впечатлена…

— Ты должна быть благодарна, — прервал Громф. Он откинулся на кровати, двигая бедра, еще сильнее раскрывая себя и давая понять, что он знает, в какую игру она играет, а также то, что его это не волнует. — Что я, архимаг Мензоберранзана, потратил свое время, чтобы доставить тебе подобное удовольствие.

— Но я совершенно разочарована, — решительно надавила Кэтти-бри. — Мне больно думать, что тот, чья репутация соперничает с великими Эльминстером и Кхелбеном, будет использовать новые и великие тайны этой загадочной магии для таких жалких целей.

Громф рассмеялся над ней, снова похлопывая по кровати.

— Хотя я полагаю, что после столь глупого вызова Демогоргона в Мензоберранзан ты находишь подобную атаку — освежающей мелочью, — закончила женщина, и вид Громфа, на мгновение ставший угрюмым, сказал многое. Она знала, что это замечание ранило его.

Но она хотела ранить его куда больше.

— Атака? — эхом повторил он, и выражение его лица снова стало уверенным и беззаботным. — Я просто передал тебе мысли. Ты дала мне это сделать. Охотно. Ты говоришь о «псионических вторжениях» так, как будто их было много. Тем не менее, я только один раз телепатически передал тебе намек на то, какие удовольствия мы могли бы разделить вместе.

Его смех резанул сердце женщины. Она не желала верить ему, и следуя логике — не верила, но сомнения…

— Остальное — и как много там было? — ты дорисовала при помощи собственного воображения, — лукаво сказал он. Одной рукой он коснулся женщины, а другой — себя. — Давай, — сказал он, настойчивее указывая на кровать. — Поведай мне свои фантазии. И мы посмотрим, на какие удовольствия они смогут нас вдохновить.

И маг почувствовал, что он не один на кровати — рядом с ним сидел неожиданный гость, чье горячее дыхание касалось шеи дроу.

— Ты встречался с Гвенвивар? — спросила Кэтти-бри.

Громф хихикнул, но с опаской глянул на огромную черную пантеру уголком глаза.

— Хочешь убить меня?

— И я буду не права?

— Ты на это не способна, но интересный вопрос. Ты злишься на меня или на себя — за свою слабость и неверие, потому что в глубине своего сердца ты знаешь, что ты желала того, что представляла?

— Это было внушение, — настаивала Кэтти-бри. — Я не была согласна.

— Убеждай себя в этом.

— Это единственный способ, которым ты можешь получить меня, Громф Бэнр. Без моего согласия, и потому ты никогда не получишь моего сердца и моей души!

— Я уже доказал, что подобные мысли — ошибочны, человеческая женщина! — ответил он. Громф выпрямился, и Гвенвивар, сидевшая рядом с ним, зарычала. Архимаг щелкнул пальцами, и пантера взорвалась в воздухе, обращаясь в облако серого тумана, закручивающегося и уносящего Гвен назад, в её астральный дом.

— Я был у тебя в голове, — продолжил он. — И теперь вижу, что в твоих фантазиях мы занимались любовью так же, как ты могла бы это делать с любым физическим любовником, которого когда-либо знала.

— Под принуждением!

— Это так важно?

— Ты больше не заберешься в мои мысли, архимаг. Теперь я вижу тебя. И я знаю, кто ты.

— А я знаю — кто ты. В более интимных подробностях.

— Ты ничего не знаешь, — ответила Кэтти-бри. — Ты просто насильник.

— Ты прикрываешься этой моралью и ложными обвинениями, — ответил он, широко улыбаясь. — То, что ты чувствовала — ты придумала сама — о, насколько это отличалось от реальности! — его смех вызвал возмущение женщины. — Так откажи мне сейчас. Иди, прячься. Но сможешь ли ты прятаться от себя самой?

— Ты не имеешь власти над моей волей, и это предел близости, — запротестовала Кэтти-бри против его возмутительного замечания. — Ты не вернешься в мои мысли. И ты никогда не окажешься под моей одеждой.

— Да ладно? — лукаво спросил Громф. — Дорогой человек, ты будешь поражена вещами, которые я могу себе позволить, особенно когда женщина говорит мне, что я не могу.

— А ты будешь поражен тем, что могу я. Ты действительно считал, что меня нужно было пригласить, чтобы твои магические ловушки не сработали? Что тогда насчет Гвенвивар, которая проползла под край шатра, без предупреждения? О да, великий архимаг Громф, я развеяла твою защиту задолго до того, как ты узнал, что я нахожусь рядом с твоим обиталищем.

Громф всплеснул руками, вздыхая, словно изображая какое-то извращенное поздравление.

— Должен сказать, ты прекрасна во многих отношениях, — признался он. — Я нахожу действительно прискорбным, что ты оказалась в тисках своих нелепых представлений о верности, да еще жалкому воину! И я разочарован тем, что ты — избранная жрица и не менее могущественный маг — цепляешься за какое-то жалкое крестьянское понимание мира, которое смешивает понятия плотских утех и чести.

— Я даже не стану жалеть тебя, — ответила Кэтти-бри, хладнокровно и уверенно. — Ты просто омерзителен.

Громф пожал плечами, словно это не имело никакого значения, а затем махнул рукой, поднимая свой халат и накидывая его на плечи, и закутываясь полностью, даже не вставая, словно и его тело больше не имело значения.

— Я дам тебе покинуть это место, — сказал он и снова вздохнул, бросая жалобный взгляд на свою кровать. — Ах, милая Кэтти-бри, — сказал он, поворачиваясь.

Но женщины уже давно не было, она просто растворилась в воздухе.

Долгое время Громф провел, сидя на месте и прокручивая в голове моменты этой неожиданной и, как он вынужден был признать, волнующей встречи. Эта женщина была умна и очень могущественна. Она распознала его псионическое воздействие, хотя едва ли когда-либо обучалась подобному или даже имела опыт с такой магией раньше. И, разумеется, учитывая силу и настойчивость его намеков, её разум владел над телом — что было немалым достижением для любого.

На более прагматичном уровнеон понимал, что она почти полностью победила — и Громф знал, что никогда не должен позволить подобному случится снова. Если бы у него, по случайному совпадению и совершенно для иной цели, не было бы в запасе рассеивающего заклинания — его нежная кожа сохранила бы память не о прикосновении Кэтти-бри, а о зубах и когтях той страшной пантеры.

Она развеяла его ловушки. Немногие верховные маги могли бы повторить подобное.

Он боялся, что Кэтти-бри была сильнее, чем знала сама.

Очень часто подобное было опасным сочетанием.

Она раскачивалась взад-вперед, теряясь в лабиринтах своих полуосознанных мыслей. Они ныряли в бурлящие водопады и заставляли её вступать в бессвязные внутренние диалоги. Это было сутью жизни Далии. Где моменты озарения были самыми редкими событиями.

Женщина зажала Иглу Коза между коленями, её руки с силой сжимали четыре секции посоха. Ощущение этого мощного магического оружия иногда давало Далии возможность вырываться из перепутанного клубка её мыслей. Самые ясные моменты, проведенные ею в Мензоберранзане, были связаны с боем. Сражением с демонами. Чистота этих моментов, взволнованный порыв, способность отдаться инстинктам — все это заставляло её вернуть ясность и концентрацию.

Но не сейчас. Не сидя на кровати в своей пустой комнате. В пустой жизни. В эти моменты её разум блуждал где-то далеко, и она часто брала Иглу Коза, надеясь, вопреки всему, что оружие станет спасительной соломинкой, возвращающей разум.

Сейчас она просто качалась из стороны в сторону. Её мысли блуждали и извивались, без смысла, без причины, без цели.

Река мыслей женщины замедлилась, словно некая ментальная плотина возникла прямо на её пути. Натолкнувшись на внезапную преграду, её сознание резко остановилось и закружилось. Мысли наталкивались друг на друга. Даже находясь в постоянной растерянности, Далия почувствовала какие-то изменения, и откуда-то из дальних уголков её разума, из какой-то памяти о подобных ситуациях, она поняла, что это — нападение.

И только тогда она поняла, что в комнате находится еще один человек — она чувствовала запах духов. Без сомнения, это была женщина. А плотина, возникшая в её голове, была заклинанием сдерживания, которое замораживало её, делая беспомощной.

Она почувствовала Иглу Коза. Материальную. На ней можно было сосредоточиться.

Она слышала шепот, все еще не разбирая слов.

Она почувствовала нож, коснувшийся её правого бока, чуть ниже подмышки. Кончик лезвия вошел в её тело, выпуская яд.

Далия перекатилась назад, её правая рука метнулась под согнутые ноги, запястье дернулось, разламывая оружие. Женщина нанесла удар в плечо жрицы. Дроу отскочила, и её кинжал вылетел из рук.

Далия вскочила, вставая на своей кровати в полный рост. Её парные цепы выписывали изящные круги в воздухе, мышечная память заставляла женщину сфокусироваться. Неизбежная опасность сражения вернула её в полное сознание.

Она видела жрицу, — Далия не узнала её — которая все сильнее заваливалась назад, пытаясь восстановить равновесие. Одной рукой дроу держала один из тех страшных змееголовых плетей, выбрасывая его перед собой. Жрица начала новое заклинание.

Далия спрыгнула с кровати, направляясь куда-то в сторону, вместо того чтобы бросится на жрицу. Не сейчас. Движение привело бы её слишком близко к змеям, а это последнее место, где ей хотелось бы оказаться. Ребра с правой стороны опалило болью, и она почувствовала отупение, которое приносил с собой усыпляющий яд дроу.

Несколько раз она ударила цепами друг о друга. Вокруг оружия с металлическим лязгом разлетались искры. Обе руки описали широкий полукруг, а затем женщина с силой сблизила их, соединяя концы цепов и превращая два оружия в одно.

Далия снова подпрыгнула, уклоняясь в сторону. Она лишь чудом избежала магического молота, который появился в воздухе, целясь прямо в неё.

Жрица снова начала колдовать, выступая вперед. Четыре змеиных головы, составлявшие её плеть, шипели и извивались, намереваясь укусить.

Игла Коза, которая снова стала посохом, держала подальше змей и жрицу, но, к ужасу Далии, эта женщина, как и все дроу, была довольно искусна в рукопашном бою. Эльфийка не могла подобраться достаточно близко, чтобы нанести сильный удар.

Заклинание казалось почти законченным.

Далия не желала, чтобы это произошло. Она знала, что посох заряжен недостаточно, но ей нужно было прервать заклинание, и потому она ударила Иглой Коза по полу, освобождая энергию.

Жрица взлетела в воздух, отлетая назад. Её белые волосы развевались над головой, а заклинание — прервалось и развеялось. Но она не пострадала и даже не была ранена, быстро поднимаясь на ноги, принимая оборонительную стойку и начиная новое заклинание.

С рычанием, борясь со спутанным сознанием, Далия бросилась вперед. Однако она обнаружила, что проблемы с её головой были не единственными скрытыми противниками. Рана на её боку горела огнем, обжигая женщину.

Отчаявшись, она вбросила посох вперед. На этот раз оружие достало жрицу, с силой ударив её. Но две змеи с хлыста дроу вцепились в предплечье Далии. Она отшатнулась, задыхаясь от боли и совершенно обессиленная ядом.

Шатаясь, Далия прошла по комнате и повалилась на кровать. Она попыталась встать, но её ноги подкосились, и женщина соскользнула на пол.

Кирий Ксорларрин взяла свой кинжал, намереваясь немедленно убить это существо. Но едва она сжала оружие в руке, дверь распахнулась, и внутрь ввалились её брат, Равель, и это ничтожество — Тиаго Бэнр.

Они быстро оценили развернувшуюся перед ними картину, и лицо Тиаго исказилось от гнева.

— Ты, — прошипел он, качая головой и двигаясь вперед. Позади него стоял не менее сердитый Равель, который произносил свои заклинания. Позади всех, в прихожей, Кирий заметила Сарибель — без сомнения, именно эту жрицу двое мужчин собирались посадить на трон Дома До’Урден.

И в этом месте, в этот момент, план Кирий рухнул.

— Дзирт До’Урден в городе! — закричала она за момент до того, как Тиаго бросился на неё с этим жутким мечом.

Кэтти-бри сидела на кровати, закутавшись в плотные одежды, а также окружив себя одеялами, словно дополнительная ткань могла бы защитить её от мыслей о встрече с невыносимым Громфом.

Она смотрела, как вокруг неё образуется серый туман. Гвен снова становилась материальной, внемля призыву своей владелицы.

Как же рада была Кэтти-бри, когда пантера появилась, целая и невредимая. Кошка запрыгнула на кровать рядом с ней.

— Ох, Гвен, — сказала Кэтти-бри, уткнувшись лицом в мягкую черную шерсть. Она обняла руками мускулистые плечи гигантской кошки и сильнее прижалась к ней. Плечи женщины задрожали.

Она должна была позволить себе подобное. Должна была позволить себе сломаться и расслабиться.

Но только на мгновение. Затем она выпрямилась и заставила себя широко улыбнуться, глядя на свою замечательную подругу.

— Он никогда не забудет нашу встречу, — прошептала она, позволяя грубому дворфскому акценту вернуться к ней. Женщина использовала это, чтобы обрести силу и решимость клана Боевого Топора. — Мы удивили его, мы оба. И он знает, что его мелкие трюки не сработают.

Гвенвивар широко зевнула, большие белые клыки сверкнули в свете свечей, а затем — скользнула в изножье кровати.

Кэтти-бри склонилась над пантерой и потерлась о её шерсть, уверенная в том, что поступила правильно. И что её противостояние с магом Громфом снова вернет их к надлежащим отношениям. В верности черной пантеры Кэтти-бри снова нашла надежную опору под своими ногами.

— Да, — пробормотала она, обращаясь в равной степени к кошке и к себе.

Женщина закрыла глаза, позволяя себе провалиться в спокойный и столь необходимый сон.

Глава семнадцатая Святотатство

мертоносный клинок, занявший идеальное положение для быстрого убийства, осекся. Скимитар замер, а его владелец задрожал.

Все его инстинкты говорили о том, что это — простая уловка, но разум не мог бороться с шепотом сердца. А сердце говорило ему, что он не мог нанести удар.

Потому что Дзирт не может ранить Кэтти-бри.

Позади себя он услышал шаги Джарлаксла и Энтрери. Дзирт обернулся, чтобы встретить их, и, как только они оказались рядом, Матрона Мать Жиндия исчезла.

— Где она? — отчаянно спросил Джарлаксл.

— Ты ранил её? — резко бросил Энтрери.

Дзирт заморгал, покачав головой, очевидно, не в ответ на вопросы друзей. Джарлаксл протолкнулся мимо него в глубокий альков, бросая перед собой сверкающую пыль — заколдованную субстанцию, которая должна была раскрыть перед ним все тайны ниши. Наемник не заметил ни ловушек, ни заклинаний, однако в самом конце явно виднелись линии тайной двери.

— Идем! — крикнул ему Энтрери, но Джарлаксл только покачал головой и повернулся обратно.

— В Дом До’Урден, — сказал он, бросая Мерцающий, подобранный в комнате военных советов, обратно Дзирту. — Дом Меларн вышел из дела. Жрицы побеждены, и Жиндия не сможет достаточно быстро заменить их, чтобы возобновить сражение.

— Да она просто воскресит их! — утверждал Энтрери.

— А мы к тому времени будем далеко от города, — возразил Джарлаксл, проталкиваясь назад и направляясь туда, откуда пришел. Он замер, закрывая глаза, чтобы оценить расположение дома и силы, которые они оставили позади, пойманными за запертыми магией бронзовыми дверями.

Он двинулся в другую сторону, следуя по извилистому коридору. Энтрери зарычал и сплюнул, не в восторге от предложения оставить почти поверженную Матрону Мать Жиндию Меларн за спиной, но все же последовал за другом. Он затормозил, чтобы прихватить Дзирта, который в этот момент казался почти безвольным, и потащить его за собой.

Матрона Мать Жиндия ввалилась в свои покои. Её сверкающие красные глаза отлично выражали весь гнев, который кипел в женщине.

— Сорнафейн! — воскликнула она, ища своего патрона, свою игрушку, красивого музыканта, который часто помогал ей разобраться в собственных переменчивых, перепутанных мыслях, находя верное решение.

Матроне Матери Жиндии нужно было о многом подумать в тот момент. Шесть её жриц были мертвы. Бежать удалось только им с Кьернилл. Она вздрогнула, видя перед глазами образ Первой Жрицы, быстро покинувшей бой, а затем поморщилась, когда её память воскресила другую картину — человек вонзает кинжал в глаз жрицы Йажин Меларн, единственной дочери Жиндии, которую та специально отозвала из Арх-Тинилита, чтобы дать ей увидеть славу войны между Домами.

Жиндия старалась оберегать дочь, чтобы помочь ей добиться успеха, возможно, даже стать выше Кьернилл, если Жиндия захочет избавиться от Матроны Матери бывшего Дома Кенафин. Женщина решила просить благословения Ллос, дабы воскресить Йажин. Она не желала начинать все сначала.

— Сорнафейн! — снова позвала она. Её злость возрастала. Что так задержало его?

Красивый мужчина вывалился из боковой комнаты и упал на колени. Он остался там, задыхаясь и схватившись руками за горло, словно ему не хватало воздуха. Глаза мужчины были широко раскрыты.

Жиндия двинулась к нему, но отшатнулась, когда вслед за патроном вышла молодая женщина, остановившаяся рядом со стоявшим на коленях Сорнафейном. Это существо — Жиндия не знала её — держала в руке веревку, которую, словно бы случайно, потянула. Еще одна женщина — старая, истощенная и замученная, на четвереньках выползла вслед за молодой незнакомкой, останавливаясь сбоку от неё. Красавица протянула руку, нежно гладя волосы измученной старой дроу, словно та была её собакой.

Руки Жиндии взлетели вверх, и женщина начала заклинание.

— Стой! — потребовала молодая незнакомка. Сила этого приказа ударила Жиндию, словно жестокая пощечина, заставляя ошеломленно попятиться на несколько шагов.

— Я тебе не враг, Матрона Мать Жиндия, — сказала молодая девушка. — Хотя для тебя будет мудро никогда не считать меня другом.

Гордая и непредсказуемая Жиндия зарычала, снова начиная произносить заклинание, но незнакомка вскрикнула:

— Стой!

И этот приказ опять с силой хлестнул жрицу по лицу.

Жиндия снова зашаталась под весом магического удара, но в этот раз она не растерялась, доставая свой змееголовый хлыст.

Молодая женщина, обладающая невероятной красотой, просто улыбнулась.

Это насторожило Жиндию, и она атаковала новым заклинанием. Тем, которое не было прервано, тем, которое должно было развеять любую защиту этого молодого наглого создания.

Или должно было рассеять. Уже отлетая назад, отброшенная силой отталкивающего заклинания, Жиндия поняла, что заклинание не сработало.

Она с силой ударилась о дальнюю стену, пораженная чистой мощью, так легко отшвырнувшей её, матрону мать. И подобная сила была призвана этой нарушительницей спокойствия, которая едва ли прожила четверть века.

Здравый смысл подсказывал Матроне Матери Жиндии перейти к переговорам, но возмущение не допускало подобного исхода. Все еще придавленная к стене, она бросила взгляд на незваную гостью и ответила ей злой усмешкой. Женщина поняла, что её заклинание, хоть и неудачное, не было прервано.

— Я вижу, ты исчерпала свои силы, — сказала она, выпуская новый магический удар.

— Стоп! — выкрикнула молодая женщина, и Жиндия почувствовала болезненный шлепок по лицу.

— Стоп! — говорила она снова, и снова, и снова. Каждый раз эти команды обрушивались на Жиндию резкими пощечинами, поворачивая голову женщины из стороны в сторону.

Это продолжалось много ударов сердца, много заклинаний, много пощечин, и когда пытка прекратилась, Жиндия едва могла понять, что волшебных ударов больше не последует.

— Я нахожусь в милости у Ллос! — прорычала она, впиваясь ногтями в стену и подтягиваясь, чтобы встать на ноги. Она упорно поворачивалась к противнице — чтобы найти молодую женщину тихо читающей заклинание.

Матрона Мать Жиндия взвыла и прыгнула вперед, но слишком поздно. Молодая жрица закончила, выбрасывая руку по направлению к Жиндии, а другую протягивая к коленопреклоненному Сорнафейну.

Жиндия увидела, как её патрон отлетел в сторону. Его кожа покрылась тяжелыми ранами, и он упал на пол, лежа лицом вниз. Вокруг мужчины растекалась лужа крови. Потом и она сама почувствовала удар мощного заклятия. Оно прижало её спиной к стене, открывая глубокую рану, тянувшуюся от плеча вниз, по груди и к противоположному бедру.

Она задохнулась и повалилась на колени, недоверчиво глядя на девушку.

— Я нахожусь в милости у Ллос, — сказала она снова, истекая кровью.

— Как и я, судя по всему, — ответила молодая женщина.

— Кто ты?

— Однажды ты узнаешь, уверяю тебя, — ответила незнакомка. — Если, конечно, твое упрямство не заставит меня уничтожить тебя здесь и сейчас. Мне кажется, Кьернилл не очень расстроится от подобного развития событий.

Жиндия упала на четвереньки, выплевывая кровь.

— Ты закончишь борьбу с Домом До’Урден, — заявила молодая женщина. — По приказу Матроны Матери Бэнр, по приказу Госпожи Ллос.

Это имя заставило гнев Жиндии вскипеть с новой силой. Огонь вспыхнул в её глазах, и она вскинула голову, чтобы посмотреть на незваную гостью. Однако её возмущение быстро сменилось смущением, когда она отметила, что в комнату вошла третья дроу. Женщина была полностью обнажена. Она улыбнулась Жиндии, обращаясь к ней с величайшей фамильярностью.

— Достаточно,Жиндия, — сказала вновь прибывшая водянистым голосом, который вызвал воспоминания Жиндии. — Есть более важные дела.

— Йеккардарья? — прошептала Жиндия.

Она увидела, как йоклол обернулась к молодой жрице, которая только пожала плечами. Служанка нахмурилась и разрешила жрице продолжать.

Девушка сделала следующее с тяжелым вздохом, и Жиндия ощутила волны исцеляющей магии, которая затопила её тело. Сильная магия, которая залечила её раны, как и раны Сорнафейна, о чем она могла судить по облегченным стонам мужчины.

— Её отношение раздражает меня, — сказала Йеккардарье молодая жрица.

— Ну хватит, Ивоннель, — ответила служанка, и глаза Матроны Матери Жиндии распахнулись при упоминании этого имени. — Здесь ты закончила.

— Она не станет больше сражаться, — сказала Ивоннель, указывая на побежденную Матрону Матерь Дома Меларн.

— Она не станет больше сражаться, — согласилась йоклол. — Она уделит внимание павшим жрицам своего дома, — Йеккардарья посмотрела прямо на Жиндию. — Возможно, Госпожа Ллос посчитает нужным дать тебе немного магии воскрешения.

— А может, и нет, — со смехом добавила Ивоннель, и вместе со служанкой они удалились в другую комнату. Сморщенная старуха поползла за ними.

Дрожь Матроны Матери Жиндии не помешала ей услышать стук закрывшейся двери.

Троица неслась по извилистым коридорам Дома Меларн. Их движения были быстрыми и скоординированными. Большинство жриц отправилось в зал военных советов, пытаясь спасти тех, кто еще не успел умереть, или стучалось в двери частных покоев Матроны Матери Жиндии.

Дом Меларн не славился своими магами, и большинство, вроде Илтзтрава, были слишком заняты поддержанием в порядке паутинного строения, чтобы быть в состоянии сосредоточится на войнах, которые вела Жиндия. И все они, особенно Илтзтрав, с самого начала опасались выступать против Дома До’Урден. Ни для кого не было секретом, что силы Дома Ксорларрин заполнили и превалировали в новом Доме, а ведь Тсэбрек Ксорларрин был лишь недавно назван Архимагом Мензоберранзана.

И потому на пути троицы остались лишь воины. Те дроу, что встречались с Дзиртом и его компаньонами, быстро обращались в бегство, совершенно побежденные. Многие из знаменитых драуков Дома Меларн были посланы в Дом До’Урден. Многие, но не все. И не самый новый из них. Этим новым драуком был Брелин, наконец вставший между Джарлакслом и выходом из Дома Меларн.

Дзирт и Энтрери заняли левый и правый фланг. Следопыт вскочил на ноги, держа в руках Таулмарил, но Джарлаксл, который оказался в центре группы, среагировал первым.

— Погоди! — приказал он, и Дзирт едва не заплатил своей жизнью за выполнение этого приказа, когда копье драука пронеслось над его головой.

Уклоняясь снова, он понял, в чем дело.

— Брелин! — крикнул Джарлаксл. — Ох, Брелин!

Энтрери, стоявший слева, с шумом втянул воздух, признавая воина Бреган Д’Эрт.

Однако мог ли Брелин осознавать себя — было под большим вопросом. Когда драук рванулся вперед, вскидывая в руке копье, ответ показался очевидным. Он атаковал Джарлаксла, и наемнику пришлось быстро отступить, продолжая слезно взывать к другу.

— Он не понимает тебя! — сказал Энтрери, двигаясь справа от драука, в то время, пока Дзирт заходил слева. — Это не Брелин! Больше нет!

— Ударь его! — сказал Дзирт.

— Ты окажешь ему услугу, — добавил Энтрери.

Джарлаксл окинул взглядом своего бывшего разведчика, своего бывшего друга.

Он не мог развеять эту магию. Ему никогда не удастся добраться до дроу, которого он знал как Брелина, запертого в ловушке этого ужасного тела. Сделав это, он обрек бы друга на самую жуткую смерть. Новая личность драука была единственной защитой от воспоминаний, слишком ужасных, чтобы продолжать жить с ними.

— Брелин, друг мой, — тихо прошептал наемник, отклоняясь назад, когда драук бесстрашно атаковал его. — Боюсь, что это станет моим самым лучшим подарком.

Сказав это, Джарлаксл кивнул.

Коготь Шарона ударил по лапе драука, и прежде чем Брелин развернул наконечник копья, стрела-молния поразила его в затылок. Он споткнулся и наклонился, семь ног дико зашевелились, удерживая существо в вертикальном положении. Голова зверя крутилась из стороны в сторону.

Вторая стрела ударила Брелина в спину, и Энтрери получил достаточно места, чтобы вонзить Коготь Шарона в паучий живот существа.

Брелин повалился на стену и изо всех сил изогнулся, но его старания не принесли плодов.

Дзирт направил лук вверх, и Энтрери отступил, позволяя Джарлакслу подойти ближе, чтобы нанести последний удар.

— Ах, Брелин, — сказал наемник, отбивая в сторону копье и придвигаясь ближе, чтобы посмотреть на своего старого товарища.

Драук схватил его, впиваясь руками в горло Джарлаксла.

Но это длилось лишь до тех пор, пока отлично отточенный клинок наемника не пронзил сердце Брелина.

Джарлаксл отступил, подавляя вздох.

Шум, раздавшийся внизу по коридору, говорил о погоне, и троица бросилась прочь, через двери и паутинные мосты, которые висели перед Домом Меларн.

Друзья не стали спускаться, ибо поступив так, они обнаружили бы поджидавшую их засаду.

— Используйте эмблемы, — приказал Джарлаксл.

Когда все трое оказались в состоянии левитации, наемник повел их вдоль западной стены большой пещеры, на звуки боевых действий, идущих на балконах Дома До’Урден.

Позади, в дверном проеме, ведущем на паутинный мост, драук делал свои последние вздохи. Йеккардарья и Ивоннель наблюдали за тем, как троица уходит. За ними, изучая мерзкое умирающее создание, казалось, весьма веселилась Кь’орл.

— Чемпион должен вступить в бой в одиночку, — поручила служанка, и Ивоннель кивнула.

— Этот человек раньше был в городе, — сказала Йеккардарья.

— Я знаю, из воспоминаний Вечной. Это Артемис Энтрери.

— Мир тесен, в конце концов, — сказала йоклол. — И полон простой красоты совпадений.

Ивоннель с любопытством посмотрела на спутницу.

— Артемис Энтрери, — напомнила служанка. — История с Домом Хорлбар.

Ивоннель поняла намек и захихикала.

— Так ты не забыла.

Ивоннель рассмеялась громче.

— Это и правда прекрасно! — ответила она.

Много лет назад — тринадцать десятилетий, если не больше — во времена своего побега из Мензоберранзана, Артемис Энтрери столкнулся с одной из двух Матрон Матерей Дома Хорлбар. Женщиной по имени Джерлис. И быстро отправил её на тот свет.

Джерлис Хорлбар была матерью Матроны Матери Жиндии.

— Дочь Матроны матери Жиндии, молодая жрица Йажин оказалась в залитой кровью зале военного совета, — продолжила йоклол. — И тоже была убита Артемисом Энтрери.

— И Ллос не позволит ей воскресить дочь?

— Ллос не может.

Это заставило Ивоннель бросить на спутницу удивленный взгляд.

— Этот человек носит с собой ужасный и эффективный кинжал, — пояснила Йеккардарья. — Матрона Мать Жиндия узнает, что от души Йажин не осталось ничего, что можно было бы воскресить.

Ивоннель кивнула и посмотрела на троицу, которая уже была очень далеко.

— И Кьернилл окажется в комнате прежде, чем Жиндия. Не сомневаюсь в этом, — сказала она. — Быть может, Жиндия станет винить свою соперницу за то, что её дочь больше нельзя вернуть к жизни.

— Хаос — прекрасная вещь, — заметила служанка. — Волнующая прогулка по самому краю лезвия.

Ивоннель оглянулась и запнулась. Йеккардарья снова превратилась в йоклол, уродливую, бесформенную, с извивающимися щупальцами, покрытыми капающей слизью.

— Мы станем свидетелями веселого представления, — пообещала Йеккардарья своим булькающим водянистым голосом и растаяла в воздухе.

Ивоннель легко шагнула мимо грязной лужи, оставшейся после исчезновения йоклол, направляясь обратно в коридор.

— Идем, моя питомица, — сказала она Кь’орл. — Я дам тебе план Дома До’Урден и покажу, куда следует нас перенести.

Когда Кь’орл начала проваливаться внутрь себя, взывая к псионическим силам, со стороны умирающего Брелина донесся предсмертный хрип.

— Погоди! — приказала Ивоннель. Она быстро двинулась к драуку и начала читать заклинание. Через мгновение дыхание Брелина стало легче, так как Ивоннель исцелила его смертельные раны.

А потом Ивоннель сделала кое-что еще. Что-то, чего она никогда не должна была делать, что-то, на что у неё не должно было быть полномочий. И Кь’орл ахнула от ужаса, признавая силу молодой женщины.

Даже она понимала, что это — святотатство.

И абсолютная власть.

Глава восемнадцатая Лихорадочные сны

роица воинов наблюдала за битвой, идущей на балконе Дома До’Урден.

Они поднялись по стене, левитируя и подтягивая себя вперед, пока не оказались выше балкона. Там они ждали, рассматривая сражавшихся, отделяя защитников Дома До’Урден от нападавших из Дома Ханзрин. Руки друзей мелькали, передавая сообщения на беззвучном языке дроу, когда они договаривались о тактике.

Они опустились вниз и, прежде чем противник заметил их, начали свое скоординированное нападение. Размытые движения четырех мечей, украшенного драгоценными камнями кинжала и магических клинков, которые Джарлаксл метал свободной рукой, вскоре сломали центр строя солдат Дома Ханзрин. Атака была так жестока и эффективна, что остальные нападавшие не желали оказаться поблизости, оказываясь на пути у этого крутящегося урагана смерти.

Пробившись от перил балкона, друзья продолжали сражаться. Гарнизон Дома До’Урден теснил противников с другой стороны, и потому Джарлаксл и его компаньоны в скором времени столкнулись с защитниками, явно не имевшими понятия, что с ними делать.

— Отойдите в сторону, идиоты! — приказал Джарлаксл, сбрасывая волшебную маскировку и показывая себя. — Ваше спасение прибыло!

Вздохи и веселые выкрики последовали за троицей через прихожую. Многие из гарнизона двинулись следом.

— Стойте тут, — сказал Энтрери, поворачиваясь к защитникам и указывая на балкон. — Скорее всего, враг вернется! Не позволяйте им пройти в эту дверь!

Они пронеслись через вторую прихожую, попадая в извилистый коридор, где едва не налетели на Фэласа Ксорларрина.

— Мои родственники и Тиаго скоро будут тут, — предупредил Фэлас лидера Бреган Д’Эрт. — Я получил магическое сообщение от Джемаса. Они только что отбились от драуков Меларнов.

Он указал вниз и направо, давая понять, что им срочно нужно убираться прочь.

Джарлаксл кивнул и похлопал мага по плечу, двигаясь в указанном направлении. Энтрери держался сзади, почти дыша ему в затылок.

— Тиаго? — прорычал Дзирт.

— Прошу, идите, — попросил Фэлас, качая головой. — И быстро!

Но Дзирт не сдвинулся с места. Его руки крепко сжимали рукояти окровавленных скимитаров.

— Не сейчас! — отчитал его Джарлаксл, отступая назад.

Энтрери просто прыгнул, хватая Дзирта за руку.

— Далия! — сказал он и потянул следопыта прочь.

Дзирт последовал за друзьями, все еще оглядываясь назад, словно надеялся, что они окажутся достаточно медленными для того, чтобы Тиаго Бэнр догнал их.

Следуя вдоль пересекающихся коридоров и минуя множество комнат, они нашли на своем пути всего несколько охранников и ни одного врага.

— Мы можем повернуть перед часовней и добраться до нашей цели с задней части строения, — пояснил Джарлаксл.

— Сюда, — поправил Дзирт, проталкиваясь через боковую дверь и действуя противоположно инструкциям Джарлаксла. Он двигался уверенно и целенаправленно. Дзирт чувствовал, как воспоминания возвращаются к нему, словно он никогда не покидал этого места, своего первого дома.

Казалось, он почти слышал голос своей сестры, Вирны, когда шел через знакомые комнаты. Вниз, в секретный проход, который до сих пор не обнаружил даже Джарлаксл. Ребенком Дзирт так часто бегал им, чтобы обмануть своих жестоких сестер.

Вирна считала это забавной игрой.

Бриза побьет его за это.

При этой мысли Дзирт едва не споткнулся у бокового прохода, того, что мог увести их дальше от цели. Он вел к залу для тренировок. Призраки прошлого до сих пор преследовали Дзирта.

— Почему ты остановился? — резко спросил Энтрери. — Заблудился?

— Удар скрещенными клинками вниз, — прошептал Дзирт. Казалось, он вообще не слышал Энтрери.

Со вздохом следопыт двинулся дальше.

Они вошли в большую залу, залу военных советов Дома До’Урден, залу, где у Матроны Матери Мэйлис родился мальчик с лавандовыми глазами…

Звуки битвы, которая продолжалась где-то за стенами, заставили Дзирта сфокусироваться. Напротив них, разделенные тонкими стенами, маячило три дверных проема. Однако они не могли сходу определить, какой из них приведет в гущу сражения. Дзирт двинулся к проходу, располагавшемуся в дальнем правом углу. Энтрери отправился налево, а Джарлаксл — в центр. Друзья приникли ушами к выбранным дверям, но Дзирт не стал ждать. Он просто вышиб створку ногой, готовый к бою.

Хотя так и не смог сделать следующий шаг. Перед ним стояла самая прекрасная женщина дроу. Женщина, чья красота заставила его замереть.

Сейчас он не мог отличить сна от реальности. Женщина стала Кэтти-бри — она была Кэтти-бри!

— Любовь моя, они пленили меня, — сказала она. — Помоги мне…

Женщина тянула руку.

Прежде чем Дзирт смог осознать всю странность момента, он загипнотизированно убрал Ледяную Смерть в ножны и потянулся за своей возлюбленной.

Но та только рассмеялась и снова превратилась в дроу — самую красивую дроу, которую он видел в своей жизни — и рука, которую он так желал взять, превратилась в змею, извивавшуюся в воздухе.

Извивавшуюся и наносящую быстрые укусы!

Шок, словно молния, пронзил тело Дзирта. Другой рукой он сильнее сжал Мерцающий, пытаясь использовать этот материальный объект для того, чтобы удержаться на ногах. Он отпрыгнул назад, за стену, даже не понимая, что сейчас творится вокруг него.

Он видел только женщину дроу. Та, что стояла перед ним, улыбалась и манила, приглашая его в путешествие, которое он так желал совершить. Она сделала шаг назад, вниз по коридору, за открытую дверь. Её очертания задрожали. Стоило этому произойти, и Дзирт смог взглянуть мимо неё.

Он увидел Вирну. Сестра стояла на коленях и рыдала, держась за грудь, в которой зияла кровавая рана.

— Дзирт? — позвал Джарлаксл, но друг не слышал его. Следопыт обнажил второй клинок и бросился вперед, через дверь, к Вирне, к своей рыдающей сестре, которую он убил.

— Великие боги, — прорычал Энтрери, замечая прыжок Дзирта. Джарлаксл бросился за их одурманенным спутником, и Энтрери присоединился к наемнику. Однако оба они вынуждены были остановиться и отшатнуться назад, поднимая руки, когда странная волна энергии накрыла зал военных советов. Длинный луч, испускающий фиолетовое сияние, вышел из открытого проема в противоположной стене, простираясь прямо перед ними.

— Что? — требовательно спросил Энтрери, двигаясь вперед.

— Не надо, — предупредил Джарлаксл. — Призматика!

— Что? — снова спросил Энтрери, поворачиваясь к наемнику. Джарлаксл только покачал головой. На его лице отразилась паника — и одно только это заставило Энтрери отступить назад. Джарлаксл подхватил один из стульев, а затем метнул его в фиолетовое свечение.

Казалось, это вода сомкнулась над стулом. По его поверхности пошли круги. А потом он исчез, просто испарился.

— Призматическая магия, — сказал Джарлаксл, с трудом выговаривая слова. — Пурпурный… план.

— Дзирт отправился на другой план?

— Демоны, — напомнил ему Джарлаксл, и оба компаньона могли только предполагать, что их друг затерялся в Абиссе.

— Пошли. И быстро, — сказал Джарлаксл. — Ради Далии… а потом нам нужно убраться из этого места.

— Дзирт! — выкрикнул Энтрери, указывая на сияние.

— Мы не можем ему помочь. Не здесь. Не сейчас.

Джарлаксл взял себя в руки и пошел к центральной двери.

Энтрери двинулся за другом, но более неуверенно, оглядываясь на каждом шагу.

— Дзирт? — шептал он, и это слово причиняло ему больше боли, чем он смел признать или поверить.

Дзирт не чувствовал фиолетового луча. Он оказался в коридоре за ним прежде, чем Ивоннель активировала магию.

Дзирт не знал об этом и не оглядывался назад. Сейчас он был с Вирной. Сестра стояла на коленях и плакала. Протянув окровавленную руку, она схватила брата за запястье.

— Дайнин — драук, — прошептала она, и Дзирт вздрогнул, вспоминая своего обреченного брата.

— Почему ты здесь?

Казалось, она не слышит его.

— Искупление! — предупредила она. — Нам дан шанс, всем нам! Наши жизни не уйдут в небытие. Река времени течет по кругу, возвращаясь к своему истоку.

— Это безумие!

— Безумие? Или мечта? Твоя мечта, твое понимание. Ты уничтожил нас, младший братик. О, бессмысленное понятие чести! И ты убил меня. А я тебя так любила.

— Нет! — завопил Дзирт, падая на колени перед сестрой, прижимая её к себе — и пытаясь остановить текущую кровь. — Нет!

— Ты не спасешь меня этими руками, — прошептала она. — Плыви по течению, брат. Забудь о своей ереси. Прими свою судьбу…

И женщина упала на пол, лицом вниз. Дзирт знал, что она мертва, прежде чем посмотрел в её безжизненные глаза.

Но была ли это она? Умер ли кто-нибудь в действительности?

— Я умер на склоне Пирамиды Кельвина, — прошептал он, уверенный, что все происходящее — просто бесконечная иллюзия. Тем не менее, где-то здесь должна быть крупица истины, где-то здесь, посреди этих миражей и запутанных воспоминаний.

Была ли это Вирна?

В конце концов, было ли все происходящее — лишь течением реки времени, которая свернулась в кольцо?

В конце концов, все происходящее казалось не более нелепым, чем возвращение умерших друзей.

— Я сделал неправильный выбор?

Дзирт поднялся на ноги и, спотыкаясь, двинулся вниз по коридору, бормоча себе под нос и пытаясь разобраться, пытаясь увидеть правду там, где повсюду была лишь ложь. Он подумал о Вульфгаре и повторил его урок.

— Эррту поедал детей перед лицом Вульфгара. И убивал Кэтти-бри… демон создал реальность из красивой лжи, а потом разрушил её прямо перед глазами беспомощной жертвы, — прошептал Дзирт. — Это сломало его, и это сломает меня.

Дроу оперся на стену, нуждаясь в поддержке, иначе он наверняка упал бы на землю и остался там, беспомощно корчась.

— … каждый момент слабости… ужасная правда моей жизни. Умер на склоне Пирамиды Кельвина. Ллос нашла и забрала меня.

Он снова запнулся, вваливаясь в следующую дверь.

— Век — Я видел, как они умерли! Я дурак! — он передразнил голос Бренора. — Я нашел его, эльф!

Дзирт зарычал и достал клинки. Он начал свой яростный танец, размахивая скимитарами во все стороны, нанося удары по воображаемым врагам.

— Нет чуда, нет! Обман! Это не благословение Миликки, нет! Это проклятие Ллос, величайшая иллюзия!

— Что такое иллюзия? — пропел резкий женский голос. — Глупое дитя.

Дзирт развернулся, держа скимитары наготове, и застыл на месте, обескураженный и удивленный.

Там стояла Матрона Мать Мэйлис До’Урден, его мать, женщина, которая использовала момент его рождения, чтобы обрушить мощную волну магии на враждебный дом. Женщина, его мать, которая должна была любить его, но никогда не выказывала к нему никакого интереса. Её интересовало лишь то, что он мог сделать для улучшения положения своего Дома и собственного авторитета.

Она стояла перед ним, властно глядя на него сверху вниз, и Дзирт почувствовал себя таким маленьким.

— Что если нет? — ответил он, пытаясь разозлиться достаточно, чтобы отвернуться, избегая её пронизывающего, осуждающего взгляда.

— Может, и ничего, — проговорила мать. — Ты назвал то, что тебя окружает — иллюзией. Но разве это не просто измененная реальность?

— Что ты знаешь об этом? Обо всем этом?

— Я знаю, что ты разрушил, гоняясь за призраками! — ответила Мэйлис. — И ради чего, мое глупое дитя? Что заставило тебя прийти сюда сегодня, совершенно потеряв надежду? Есть ли у тебя шанс одержать победу, обливаясь слезами?

— Нет! — его крик был полон отрицания, попытки отказаться от матери, от этого места, его жизни, его неизбежной судьбы. Но это отрицание стало верным ответом и на последний вопрос матери.

Здесь нельзя было одержать победу. Это просто шутка, просто демонический обман.

— Ты не разобьешь мое сердце, — сказал он. — Я принимаю смерть моих друзей. Я стану Охотником. Я отрицаю тебя и твою боль!

Он указал скимитаром на мать. Его лицо исказило негодование. Дзирт собрал все свое мужество, чтобы атаковать эту демоническую сущность и уничтожить её.

— Моим другом станет тишина, — сказал он, шагая к ней. — Я останусь ни с чем, но этого будет достаточно!

— Лишь потому, что ты слишком глуп, чтобы увидеть возможности, которые открываются перед тобой, — ответила Мэйлис, и Дзирт, резко остановившись, поглядел на неё с опаской.

— Ради чего? — спросила Мэйлис.

Дзирт моргнул, не совсем понимая её. Это был его собственный вопрос, вернувшийся к нему.

— Теперь, когда ты знаешь, что твое понимание и реальность так тесно переплетены, я спрошу тебя еще раз — ради чего? — спросила Мэйлис, лишь слегка искажая те слова, которые вертелись в голове Дзирта. Мать словно читала его мысли.

— Ты уничтожил меня, — продолжала Мэйлис. — Твой брат был проклят, сестра — убита твоей собственной рукой, твой Дом — лежит в руинах. Все, что я создала…

— Это все из-за тебя! — обвинил Дзирт, указывая на женщину своим скимитаром.

— Ты можешь все исправить, — сказала Мэйлис. — Река времени уже смыкается в кольцо. Это твой момент и твой выбор.

— Я сделал свой выбор! В Абиссе с…

— Закнафейном? — спросила Мэйлис, и это слово едва не сбило Дзирта с ног. — Это происходит прямо сейчас, мой глупый сын. Приходи и стань свидетелем того, как мой кинжал пронзит его грудь…

Дзирт закричал. Его вопль превратился в рев негодования, и дроу прыгнул вперед. Ледяная Смерть с силой обрушилась на Матрону Мать Мэйлис, стремясь разрубить её пополам. Но лезвие прошло сквозь призрачное тело женщины, и Дзирт едва не упал, теряя равновесие из-за своего удара, который рассек лишь воздух.

Смех Мэйлис разносился по коридору. Она глумилась над его никчемной страстью. Он видел, как образ матери отступает назад, скользя вдоль правой стены.

— Ты сломала его, — ехидно хихикнула Кь’орл Одран, наблюдая за тем, как Дзирт танцует в коридоре перед ней, размахивая клинками и дико крича.

— Он лишился разума из-за эманаций Фаэрзресс, — ответила Ивоннель, которая казалась весьма заинтригованной. — Он потерял истину, реальность. Он бродит в мечтах и кошмарах.

Лицо Ивоннель выражало смешанные чувства. Она была заинтригована, частично развлекаясь, частично жалея этого запутавшегося еретика.

— Заблудший, — прошептала она.

— И такой открытый для любого внушения? — спросила Кь’орл.

— Часовня, — шепнула Ивоннель, и псионик отразила эту мысль в сознание далекого Дзирта До’Урдена.

— А теперь пошли, — приказала Ивоннель своей рабыне. — Нам надо спешить.

— Дзирт в городе. Он идет за ней, — сказала Кирий, отчаянно указывая на Далию, которая без сознания лежала на кровати.

— И поэтому ты натравила на нас драуков? — Равель недоверчиво, и даже весьма издевательски, фыркнул.

— Мне нужно было держать вас подальше.

— Чтобы убить её и взойти на трон Дома До’Урден, — осуждающе сказала Сарибель.

— Да! — ответила Кирий. — Да, как и хотела Матрона Мать Зирит. По приказу Матроны Матери Бэнр, — быстро добавила она, видя, как внезапно нахмурился Тиаго.

— Эта отвратительная дартиир, которую ты собиралась убить — создана Матроной Матерью, — сказал Тиаго.

— И она изжила свою полезность для Дома Бэнр, — ответила Кирий. Женщина говорила слишком спокойно, и потому другие не поняли, что она придумывает слова на ходу. — Дом Ксорларрин возвращается, и мы гораздо более ценны для матроны матери, чем это… существо. И этот позорный Дом, который вызывает презрение всех семей Мензоберранзана.

— И ты решила исправить это подобным образом, — скептически спросил Равель, — в самый разгар сражения?

— Это закончит войну! — настаивала Кирий. — Когда Далия… Дартиир будет мертва — Меларны разорвут союз с Домом Ханзрин. Им плевать на торговлю Шакти. Мерзость, сидящая на Правящем Совете, является единственной причиной их вступления в войну против Дома До’Урден. Они считают Матрону Мать Дартиир оскорблением Госпожи Ллос. Когда её не станет, Меларны успокоятся, а без них — каменные головы, без сомнения, разбегутся. В одиночку им не справиться с нашим гарнизоном. Дом станет наш, как и место на Правящем Совете.

— Все это и так наше, — напомнил ей все еще сомневающийся Равель. — Ты хотела сказать, все будет принадлежать тебе.

— Все принадлежит До’Урденам, не Ксорларринам! И они придут за ней! — сказала Кирий. — В любом случае, она должна умереть.

Тиаго вытащил Видринас.

— Нет! — настаивала Сарибель. — Если Дартиир умрет, Кирий станет матроной матерью!

— Это Кирий только что напала на нас, — добавил Равель.

— Это приказ Матроны Матери Бэнр, — заявила Кирий, адресуя свои слова Тиаго и пытаясь апеллировать к его верности Дому Бэнр. — Дартиир не должна оказаться в руках еретика Дзирта.

Тиаго перевел взгляд с Кирий на остальных. Его рука потирала рукоять Видринас. Крошечные звездочки, сиявшие на прозрачной стали, сверкали в тусклом свете свечей.

— Твоя история — детский лепет! — обвинила сестру Сарибель.

— Как ты смеешь говорить со мной в подобном тоне? — ответила Кирий.

— Потому что твоя сказка — бред, — парировал Равель. — Если бы таково было желание Матроны Матери Бэнр — она послала бы легионы Дома, чтобы стереть с лица земли солдат Ханзрин и Меларн.

— Она не хочет подвергать себя опасности. В этом нет нужды. Мы ничего не знаем о позициях Дома Баррисон Дель’Армго в этой войне.

— Никто из нас не желает видеть эту дрянь живой, — вставил Тиаго и двинулся к Далии.

— Она — твоя приманка для Дзирта, — заметил Джемас, заставляя молодого Бэнра замереть. — Если Первая Жрица Кирий говорит правду.

— Она врет! — настаивал Равель.

— Быть может, не во всем, — заметил Джемас. — Ведь ложь сильнее, когда она переплетена с истиной?

— Ты смеешь обвинять меня во лжи? — сказала Кирий, и её кузен поклонился и сделал почтительный шаг назад. Но добавил:

— Если ты убьешь её — еретик Дзирт уйдет.

Разумеется, он знал, кто путешествовал с Дзиртом, и отлично понимал намерения Джарлаксла.

— А голова Дзирта До’Урдена станет отличным трофеем, который украсит славное возрождение Дома Ксорларрин как ничто другое. Голова же Дартиир До’Урден — просто сообщение об очередной убитой иблис, чье имя будет забыто на изломе приближающегося века.

Подходя достаточно близко, чтобы нанести смертельный удар Далии, Тиаго пристально посмотрел на Джемаса.

— Убей её, — настаивала Кирий. — Или мы все окажемся мертвы, прежде чем Дзирт До’Урден даже явится сюда.

— Не надо, — сказала новая гостья, уверенно шагая в залу. Все остальные повернулись к молодой женщине дроу.

— Как ты смеешь? — ответила Кирий. Глаза жрицы широко распахнулись от возмущения, и она сжала в руке змееголовый хлыст.

— Меларн? — с рычанием спросила Сарибель.

— Я бы должна убить тебя за подобное предположение, — ответила женщина.

Кирий хотела возмутиться, но незнакомка остановила её.

— Я — Бэнр, — сказала Ивоннель. — Новая жрица Первого Дома, и все же, я прожила там всю свою жизнь.

— Служанка-простолюдинка, введенная…? — начала спрашивать Сарибель, но резкий вздох Кирий прервал её. Он был полон такого отчаяния, что все собравшиеся повернулись к жрице.

Кирий уставилась на нарушительницу спокойствия, выпучив глаза. Казалось, она постоянно забывала вздохнуть. Матрона Мать Зирит предупреждала её об этом. Это дочь Громфа и Минолин Фей, которая должна быть малышкой.

— Твоя мать рассказывала тебе, — сказала Ивоннель. — Хорошо.

— Я жил в Доме Бэнр всю жизнь, — утверждал Тиаго. — Я бы знал…

— Если бы дочь Громфа выросла? — поддразнила его Ивоннель, и мужчина сделал шаг назад.

Так же, как и все остальные, когда вторая женщина, абсолютно голая, вошла в комнату, держа в руках поводок, за который потянула мгновением позже. Поводок держал еще одну дроу, древнюю и изможденную, которая вползла в комнату последней. Обнаженная дроу внезапно трансформировалась — к счастью, лишь на мгновение — показывая свою истинную демоническую форму служанки Ллос.

— Я — Бэнр, Вечная Бэнр, — объявила Ивоннель. Через Кь’орл она телепатически передала Кирий и Сарибель: «Ты хочешь управлять этим Домом. Я могу сделать это или помешать этому».

— Война окончена, — объявила она вслух. — Или заканчивается. Еще кое-кому надо умереть. В основном — идиотам из Дома Ханзрин. Матрона Мать Меларн отказалась от этой затеи. Драуки уже отходят отсюда. Дом Ханзрин — это тело змеи, но теперь у рептилии нет головы.

Она одарила улыбкой каждого из собравшихся.

— Если только некоторые в этой комнате не видят глазами змеи, — лукаво сказала она.

Равель, Сарибель и Тиаго взглянули на Кирий, как и Джемас. Сделав это, маг едва тяжело не сглотнул, но вовремя сдержался.

— Мы никогда не были в союзе с Домом Меларн, — настаивал Равель. — Мы, До’Урдены, защищались от…

— Ну конечно, — ответила Ивоннель, чей тон говорил о том, что она совершенно не доверяет рассуждениям мага. — Тогда идите и защищайте свой Дом, аристократы До’Урден. Давайте! — она махнула Равелю и Джемасу, приказывая удалиться. — Вы — маги — очистите и обеспечите защиту балконов.

Оба мужчины беспомощно переглянулись, не зная, как им поступать. Даже несмотря на присутствие в комнате служанки. Если она была служанкой.

— Ллос наблюдает, — сказала Йеккардарья своим булькающим голосом, отгоняющим любые сомнения.

Джемас кивнул и направился прочь, почтительно кланяясь, когда проходил мимо вновь прибывших.

— Иди и руководи битвой, молодая жрица, — проинструктировала Ивоннель Сарибель. — Докажи, что ты достойна, и будь уверена в справедливой награде.

Сарибель остановилась, чтобы взглянуть на свою сестру, на Тиаго и, в конце концов, на неподвижную Далию.

Тиаго двинулся за женой.

— Не ты, Тиаго Бэнр, — сказала ему Йеккардарья. — Жрица Кирий говорила правду. Дзирт До’Урден здесь, в Доме До’Урден. Паучья Королева так давно ждала этого момента. Готов ли ты стать чемпионом Ллос?

— Во славу Ллос, — ответил Тиаго.

— И Тиаго? — спросила Ивоннель, и дроу кивнул, не улавливая хитрого подтекста её насмешки.

— А ты останешься здесь, с этой женщиной. И горе тебе, если с ней что-то случится, — сказала Ивоннель Кирий. — Я назначаю тебя стражницей Дартиир.

— Стражницей? — выпалила Кирий, едва в состоянии говорить. — Она — выродок!

— Ты можешь себе подобное позволить, — ответила йоклол, прежде чем Ивоннель успела открыть рот. — Мне интересно — как поможет тебе твоя гордость, когда у трона Паучьей Королевы ты будешь на коленях, заикаясь, объяснять свое неповиновение?

Его мысли стали переплетением воспаленного воображения и призраков, царящих в этом месте, в Доме До’Урден. Его доме. Это магия ядовитой змеи Ивоннель погрузила Дзирта в транс, заставляющий того проходить сквозь барьер смерти, барьер самого времени. И потому он бродил среди мертвых, создавших это место. И теперь, в часовне, увидел момент, который поверг его в окончательный ужас.

Там лежал его отец, Закнафейн, крепко привязанный к паукообразному алтарю. Обнаженный до пояса.

Там стояла Вирна. Она смотрела на Зака, пытаясь скрыть свое сожаление.

Там была Майя, младшая дочь Дома До’Урден. Майя! Дзирт редко думал о ней в эти десятилетия. Она всегда казалась ему стоящей на перекрестке. Её амбиции бились с её состраданием и всегда выигрывали эту войну. Сейчас она казалась жестокой.

Дзирт заскользил по полу. Он звал Зака, Вирну, но, казалось, они не слышат его.

Тем не менее, когда он приблизился к алтарю, он смог услышать свою семью.

— Жаль, — сказала Вирна, и звук её голоса сильнее вернул Дзирта в прошлое. Сколько раз он находил покой в звуке этого голоса, признавая то, что таилось в сердце Вирны, несмотря на ложь, которую она вынуждена была говорить.

— Дом До’Урден должен пожертвовать многим за глупый поступок Дзирта.

От этих слов Вирны мысли Дзирта перенеслись в другое место и в другое время. Но лишь на мгновение. Однако его было достаточно, чтобы увидеть испуганные глаза эльфийского ребенка, который смотрел на него из-под тела своей мертвой матери.

Дзирт скрестил руки на груди и поежился от холода, окутавшего его.

— Ты уничтожил меня, — снова услышал он упрек Мэйлис. — Твой брат был проклят, сестра — убита твоей собственной рукой, твой Дом — лежит в руинах.

И потом Дзирт все понял. При налете на поверхность он сохранил жизнь эльфийской девочке, спасая её от убийц дроу. Мэйлис говорила именно об этом. Это он мог исправить.

Жестокая ирония происходящего поразила его, и он сильнее потер предплечья. Но холод не унимался. Позже он убил эту девочку, защищая свою жизнь. Она сделала Дзирта объектом непреклонной ярости, вызванной убийством её народа и матери, накрывшей дочь своим телом.

Если бы он убил её на том звездном поле….

— Не плачь, — услышал он голос Закнафейна, вернувший его обратно в реальность, к сцене, которая разыгрывалась перед ним. Он надеялся, что отец говорит с ним.

Но нет, Дзирт увидел, что отец смотрит на Вирну. Зак добавил:

— Моя дочь.

Дзирт едва мог вдохнуть. Конечно, он знал, что Вирна была его настоящей сестрой. Из всех его сестер и братьев только с ней у него был общий отец. Он так и сказал сестре в последней, отчаянной битве. Когда он убил её.

Когда он убил свою сестру.

Дзирт почувствовал, как на его глаза наворачиваются слезы.

Он снова увидел Матрону Мать Мэйлис, теперь носившую церемониальные одежды. И Бриза, злая Бриза, стояла рядом с ней и произносила заклинание.

Этот кинжал в руке Мэйлис, в форме паука, с небольшими боковыми лопастями и паучьим глазом на рукояти — как часто, будучи ребенком, Дзирт точил этот священный церемониальный кинжал?

Дзирт бросился на мать, хотел прогнать её прочь, отрицая факт свершающегося жертвоприношения, убийства своего любимого отца. Но здесь он был призраком. Куда большим, чем все они. Дроу не мог контактировать с ними. Они не слышат его протестов.

Или слышат, задался он вопросом, отлетая в сторону, чтобы увидеть, как рука Матроны матери Мэйлис взлетает над незащищенным телом Закнафейна. Отец повернул голову и, казалось, глядя на Дзирта, прошептал что-то. Но сын не смог услышать его слов.

Кинжал пронзил сердце Закнафейна.

Кинжал пронзил сердце Дзирта.

Глава девятнадцатая Чемпион Ллос

ще один незваный гость, — пробормотала Кирий, обращаясь к Далии, все еще лежавшей без чувств. Жрица услышала в коридоре за дверью приближающиеся шаги. Она не волновалась и даже надеялась, что нарушителем могло оказаться это существо… Дзирт До’Урден. Женщина была уверена в ловушках, которые расставила у входа.

— Давай, дорогая, — сказала она, похлопывая Далию по щеке. — Просыпайся. Давай поприветствуем наших посетителей.

Далия слегка застонала. Это стало первым признаком того, что действие усыпляющего яда, наконец, начало ослабевать. Хотя Кирий считала, что потребуется еще несколько часов для того, чтобы девушка полностью проснулась.

Кирий снова шлепнула Далию, теперь сильнее. Просто ради того, чтобы услышать стон пленницы. Этот звук вызвал улыбку на губах дочери Матроны Матери Зирит Ксорларрин.

Хотя хорошее настроение как рукой смело, когда дверь в комнату распахнулась, не потревожив ни одной ловушки, и двое мужчин-дроу ворвались в комнату.

— Как вы смеете! — вскрикнула Кирий. Она вскочила с места и замахнулась своим кнутом.

— Моя дорогая Кирий, Верховная Жрица, ты меня не узнала? — спросил Джарлаксл, постукивая пальцем по виску и развеивая иллюзию. Теперь он снова выглядел как лидер наемников.

Жрица выдохнула.

— И что ты тут делаешь? — Кирий выхватила кинжал, прикладывая его к затылку Далии. Эльфийка снова застонала.

Джарлаксл невинно развел руками.

— Я служу Дому До’Урден, — ответил он. — И вот, судя по всему, я служу тебе.

— Тогда иди на балкон и оттесни каменные головы. И быстро! — приказала Кирий, или начала, ибо спутник Джарлаксла решил действовать отлично от наемника.

Энтрери снял маску и отбросил её в сторону, снова становясь человеком.

— Иблис! — выпалила жрица, направляя свой кинжал в сторону Энтрери.

И человек рванулся вперед, нападая на Кирий. Меч Энтрери описывал круги, создавая завесу из черного угля перед лицом своего хозяина.

Кирий выбросила бич вперед. Змеиные головы с жадностью рванулись сквозь черную стену. А сама жрица начала читать заклинание. Уверенная в том, что путь чист, как и в том, что её заклинание готово, женщина прорвалась через парящий уголь, готовая уничтожить глупого человека.

Но Энтрери нигде не было.

— Она — Ксорларрин! — услышала она крик Джарлаксла, донесшийся сзади.

Только теперь жрица начала понимать правду об Артемисе Энтрери. Но осознание пришло к ней за мгновение до того, как Коготь Шарона ударил её со спины.

Кирий была полностью защищена. Мощные дроуские чары были вплетены в её одеяния, и собственная значительная магия жрицы только дополняла их. Ни один обычный клинок не смог бы пробить этот барьер.

Но Коготь Шарона не был обычным клинком.

Ни один зачарованный меч не мог нанести Кирий серьезной раны.

Но Коготь Шарона был не просто зачарованным мечом.

Кирий Ксорларрин пошатнулась от тяжести удара. Она повернулась, поморщившись от боли, но готовая к бою.

Артемис Энтрери стоял прямо перед ней. Меч кружился и мелькал в одной его руке. Второй рукой убийца держал кинжал, нанося им быстрые удары.

Кирий подняла плеть и приказала змеям напасть. Дважды. Прежде чем поняла, что змеиных голов больше не было.

Женщина закричала и попятилась назад, выставляя вперед свой кинжал.

Но вокруг неё мелькал красный клинок, всегда оказываясь раньше её защитных выпадов и парирований, всегда находя лучший угол для атаки. И вот, когда она, наконец, решила, что поймала человека, он миновал её защиту. Жрица ощутила острие кинжала под своими ребрами.

— Ох, только этого не хватало! — услышала она Джарлаксла, на мгновение расслабляясь. Кирий думала, что получила отсрочку.

Но сильный удар красного клинка обрушился на жрицу, и голова той взлетела в воздух.

— Ты не должен был делать этого, — сказал с кровати Джарлаксл. Там он осматривал Далию и крутил в руках её посох.

— С меня хватит жриц дроу, — огрызнулся Энтрери.

— Она — старшая дочь Матроны Матери Зирит.

— Была, — поправил человек.

— Почему тебе обязательно нужно делать мою жизнь такой сложной?

— Я оказываю тебе великую честь своим присутствием рядом, — заметил Энтрери, отирая клинок об обезглавленное тело Кирий. — И мне хочется, чтобы ты оплатил каждый миг.

Со вздохом Джарлаксл сдался. Его взгляд скользнул к голове Кирий, которая замерла в вертикальном положении. Глаза жрицы все еще были открыты.

— Мне нужно начать прикидываться человеком, — задумчиво произнес наемник. — Они тебя всегда недооценивают.

— Как и тебя.

Джарлаксл хотел ответить, но остановился и моргнул. Он попробовал начать снова, но снова был остановлен Далией, которая зашевелилась рядом. Женщина встретила его обезоруживающую улыбку ударом левой руки. Затем она вскрикнула и запрыгнула на наемника сверху.

За мгновение Артемис Энтрери оказался рядом. Его отброшенное оружие даже не успело упасть на пол. Он схватил Далию, давая Джарлакслу освободиться от неё, в конце концов, сталкивая эльфийку с кровати. Но женщина продолжала борьбу, царапаясь и отбиваясь. Она даже попыталась укусить Энтрери.

Человек сел и поднял её на колени. Он притянул к себе её лицо, крепко сжимая руки женщины, опуская их вниз и крепко удерживая.

— Далия! — крикнул он.

Лбом она ударила его в лицо.

Энтрери немного оттолкнул женщину и сплюнул кровь.

— Далия! Далия, ты не узнаешь меня?

Эльфийка посмотрела на него, широко распахнув глаза. Её лицо выражало полнейшее замешательство.

— Далия!

Казалось, эльфийка хотела что-то сказать, но опять смутилась и отрицательно покачала головой.

— Далия, — тихо сказал Энтрери. Он чувствовал, как силы покидают эльфийку. В конце концов, она просто рухнула в его объятия, и он крепко прижал её к себе, обещая забрать из этого места.

— Нет, ну серьезно, — пожаловался Джарлаксл, стоя у обезглавленного тела Кирий Ксорларрин. — Не надо было делать этого.

— Не надо было, но я сделал, — ответил Энтрери, сильнее прижимая Далию.

Джарлаксл начал отвечать, но потом просто пожал плечами. Он взял чудесный посох Далии, быстро осмотрел его, а затем сломал и сунул в сумку.

— Нам нужно убраться подальше, — сказал Джарлаксл, и Энтрери не собирался с ним спорить.

— Ты прав, — ответил женский голос, и там, где мгновением раньше была стена, появилась Матрона Мать Квентл Бэнр. Рядом с ней стоял обезображенный иллитид в окружении Сос’Ампту и Минолин Фей. Гарнизон Дома Бэнр был тут же, защищая матрону мать и Архимага Мензоберранзана, Тсэбрека Ксорларрина, который поддерживал врата. Прежде чем Джарлаксл и Энтрери смогли среагировать, дверь комнаты распахнулась, и оттуда показалась еще одна боевая группа. На этот раз во главе с мастером оружия Анджрелем Бэнром.

Джарлаксл переглянулся с Энтрери и покачал головой.

Дом Бэнр явился подготовленным.

— Мы спасли Матрону Мать Дартиир, твой голос на совете, — сказал Джарлаксл, замечая, с каким отвращением Квентл Бэнр смотрит на обезглавленный труп у своих ног.

— О, я уверена, что причина была только эта, — саркастически ответила матрона мать.

С балкона часовни Дома Ивоннель, Кь’орл, Йеккардарья и Тиаго наблюдали за Дзиртом До’Урденом.

Он не знал о них. Его взор и мысли были обращены в паутину волшебных видений, которыеувлекали его на десятилетия назад. Дзирт ахнул и рванулся к алтарю, дрожа от волнения. Колени подогнулись под ним, но он все полз дальше, отчаянно стремясь к своей цели.

— Его душа затерялась и терзается в муках, — объяснила Ивоннель. — Сейчас он видит то, что приносит ему самую большую боль и самые великие сомнения. У него теперь нет опоры, он не уверен в собственных принципах и кодексе чести. Жалкое создание.

— Он — еретик, — поправил Тиаго, держа в руке меч и разматывая свой большой щит. — Мерзость, которая скоро станет подарком Госпоже Ллос.

— Раз уж зашла речь, — уверенно сказала Йеккардарья, и даже упрямый Тиаго отстранился при этих словах йоклол. — Твоя храбрость заслуживает восхищения, в отличие от твоего безрассудства. Как можешь ты недооценивать этого воина, Тиаго? Неужели ты не отдаешь почтения тем высотам, которых он достиг?

— Я дрался с ним раньше, — ответил наглый молодой мастер оружия.

И потому Дзирт знает, чего ожидать от тебя и твоего волшебного снаряжения, подумала Ивоннель, но не сказала этого вслух. Она улыбнулась, одаривая Тиаго довольно злым смешком, который должен был немного осадить его — если он не прекратит быть столь уверенным в собственном опыте.

— Он кажется жалким, — сказала она вместо того, кивая на сломанного дроу, который опустился на колени у пустого алтаря, хватаясь за него, чтобы удержаться. — Немного славы в том, чтобы убить воина, когда все его мысли — в прошлом. Палач не становится героем за свои деяния на виселице.

Тиаго окинул её взглядом. Он казался смущенным. Дроу пытался протестовать, выглядя так, словно верил, будто его трофей вот-вот снова ускользнет из рук.

— Но все будет не так, — сказала Ивоннель. — Чары, наложенные на Дзирта — мои собственные. Я могу с легкостью развеять их. Не сомневаюсь, он сможет сконцентрироваться, когда ты выступишь против.

Тиаго заметно расслабился.

— Ты отказываешься от любой помощи в бою с Дзиртом? — спросила Йеккардарья.

— Я не понимаю.

— Должна ли я обезоружить Дзирта До’Урдена, если ты проиграешь? — пояснила Ивоннель. — Или излечить твои раны, если он получит первую кровь?

Молодой мастер оружия неуверенно переводил взгляд с Ивоннель на Йеккардарью.

Ивоннель находила неземное удовольствие в его очевидном смущении и едва не расхохоталась, когда дроу облизнул губы. Он пытался оценить свою уверенность в том, что достигнет желаемой славы. Если он согласится на помощь, его слава будет украдена.

А если нет — он может умереть.

— Нет, — сказал он в конце концов. — Я совершу это убийство, полагаясь только на свой меч.

Йеккардарья кивнула. Она казалась удовлетворенной, а Ивоннель — так просто пребывающей в восторге.

Она в любом случае не стала бы ему помогать.

— Он умрет, — пообещал Тиаго.

Йеккардарья указала на круговую лестницу, спускавшуюся с балкона, но Тиаго избрал собственный путь, перебрасывая ногу через перила и просто спрыгивая вниз. Он постучал по эмблеме дома, активируя левитационные чары, чтобы с легкостью приземлиться на пол, лежавший двадцатью футами ниже.

Как только он оказался на земле, Ивоннель развеяла заклятие, нависшее над Дзиртом.

— Оба они — чемпионы Ллос, — заметила Йеккардарья. — Но только один знает это.

Дзирт протянул руку к Закнафейну, его отцу. Великий воин умирал на алтаре, истекая кровью.

Но руки его сына прошли сквозь образ, касаясь верхней части алтарного камня. Дзирт отстранился, и образы, кружащиеся вокруг него — его семья, его задыхающийся отец, его жестокая мать, его сестры-жрицы в своих ритуальных одеждах — в частности Вирна, и Дзирту показалось, что он заметил в её глазах слезы при взгляде на смерть отца — вернули его обратно сквозь десятилетия, проливая свет на его темный выбор.

Но Вирна была призраком. Все они были только призраками. А потом они пропали.

Оставляя Дзирта стоять на коленях у алтаря, глядя на руку, которая прошла через нематериальный образ Закнафейна. На ней виднелась кровь.

Теперь Дзирту все стало ясно. Да, его руки были по локоть в крови. Он стал причиной падения Дома До’Урден, жертвоприношения Закнафейна, который добровольно взошел на алтарь вместо него.

И ради чего?

Он спас эльфийскую девочку. Его принципы, его совесть потребовали этого. Но позже он убил её своими руками. Она пришла за ним, и он все равно убил её.

Что это значит? Что все это значит? Какова цена его принципам, если он постоянно противопоставляет их им же самим?

Каким идиотом он был, оставшись один и так отчаянно цепляясь за образы своих возрожденных друзей. Но теперь он знал, что это — лишь миражи, иллюзии, обман.

Больше не было твердой почвы под его ногами. Он чувствовал, словно вся его жизнь была ложью. Это все равно что бить копьем в статуи драконов, которые снова воспрянут, даже если каким-то чудом удастся повалить их.

Он не может выиграть.

Какой тогда смысл в сражении?

Дзирт глубоко вздохнул. Он почувствовал что-то, кого-то за своей спиной и оглянулся через плечо, чтобы увидеть воина дроу — Тиаго Бэнра — который легко приземлился на пол в нескольких шагах от него, держа наготове щит и меч.

— Почему ты здесь? — спросил его Дзирт. — Почему сейчас?

— Разумеется, чтобы убить тебя. Чтобы закончить то, что должно было свершиться в туннелях К’Ксорларрина.

Дзирт снова взглянул на свою руку и тихо усмехнулся. Кровь все еще была там — кровь навсегда останется там.

— К’Ксорларрин, — прошептал он. — Гаунтлгрим.

Или был им? Разве это важно?

— Мне лечь на алтарь и принять удар твоего клинка? — спросил Дзирт, поворачиваясь к Тиаго и поднимаясь на ноги.

— Результат будет таким же, — ответил Тиаго. — Хотя я предпочитаю снова победить тебя.

Мысли Дзирта вернулись в ту комнату Гаунтлгрима, где они сражались с Тиаго. Там он был уверен, что Тиаго побежден и мертв, пока Доум’вилль не вмешалась в их бой, держа в руках тот же самый меч, что теперь красовался на поясе Джарлаксла.

— Я буду счастлив снова убить тебя, — дразнил Тиаго. — Во славу Ллос.

Дзирт просто пожал плечами, позволяя Тиаго предаваться своим бредовым мыслям.

Он выхватил скимитары, и, как только они выскользнули из ножен, Дзирт представил себе Закнафейна на этом самом алтаре. В этом самом месте, принесенного в жертву богине, за которую теперь сражался Тиаго.

Дзирт посмотрел на Ледяную Смерть и Мерцающий, а затем повернул их в руках. Так много воспоминаний.

Он улыбнулся, вспоминая о драконе, который дал имя его левому клинку. Он вспомнил внушительный бросок Вульфгара, заставивший гигантскую сосульку обрушится на голову змея.

Однако он вынужден был быстро вернуться к образу Закнафейна, умирающего за него. Умирающего… Закнафейн был убит… из-за Дзирта… во славу жестокости Ллос.

Тиаго — самопровозглашенный чемпион Ллос прыгнул и двинулся вперед.

Охотник ждал.

Тиаго налетел на него с яростью быка, выставив вперед щит. Он стремился прижать Дзирта к алтарю.

Дзирт, который казался совершенно не готовым к нападению, был быстрее. Он отскочил влево, заставляя Тиаго резко затормозить и развернуться. Мастер оружия широко взмахнул мечом, чтобы держать Дзирта на расстоянии.

Тень пробежала по лицу Тиаго, и он прыгнул на своего врага. Дзирт стоял, держа скимитары наготове, направляя лезвия по диагонали от каждого бедра. Его голова была опущена, но все же — он двигался вперед. Когда Тиаго посмотрел в лицо противника, в эти лавандовые глаза, на лукавую улыбку, он понял правду. Дзирта ничто не волновало.

Тиаго осторожно пошел в атаку, делая выпады Видринас.

Дзирт, не спеша, отбивал лезвие в сторону. Вправо и влево. Казалось, он делал ответные удары лишь затем, чтобы посмотреть на реакцию Тиаго, не надеясь на удачный момент. Так они изучали друг друга, кружа и нападая. В основном соприкасались лишь их клинки. И лишь один раз Дзирт вытянул Ледяную Смерть достаточно далеко, чтобы Тиаго, несмотря на быстроту движения, смог заблокировать его щитом.

Но скимитар и Орбкресс едва соприкоснулись. Дзирт отвел клинок прочь прежде, чем магия щита сработала. Следопыт спрятал свое отступление за поворотом и ударом, не желая, чтобы Тиаго понял, что он помнит с их последней встречи.

Следопыт знал свойства этого щита и полагал, что знает, как Тиаго станет использовать его.

Прекрасный меч Тиаго заблокировал вторую атаку Дзирта, и ловкий дроу быстро рванулся вперед, нанося несколько колющих ударов из-за края щита и заставляя Дзирта отступить.

Следопыт сосредоточился на этом мече, парируя и уворачиваясь. Он пытался найти какой-нибудь способ выбить его из рук Тиаго. Но всякий раз, когда Дзирт получал шанс сделать что-то со сверкающим лезвием, Тиаго оказывался слишком быстр, мешая осуществить задуманное. В результате чего в бой вступал волшебный щит, и Дзирту приходилось сменить тактику или оказаться пойманным.

С каждым ударом и парированием Дзирт напоминал себе, что этот молодой воин очень опытен.

Кроме того, он был весьма уверен в себе, перехватывая инициативу и проводя свои атаки.

Дзирт позволял ему это, продолжая рассчитанное отступление. Он пятился в дальний конец комнаты, к балкону, с которого спрыгнул Тиаго, а затем развернулся вправо, постепенно оставляя балкон позади и снова отступая к алтарю.

Тиаго держал ритм, нападая и делая шаг за шагом. Его движения почти гипнотизировали. Огоньки, пойманные лезвием Видринас, сияли, словно звезды над Пирамидой Кельвина. И Дзирт снова почти ощутил холодный ветер, овевающий его лицо. Как же он хотел оказаться там…

Тиаго пыхтел и задыхался, пытаясь поддерживать ритм своего наступления, но Дзирт легко отбивал его клинок.

Молодой дроу отвел правое плечо назади с неожиданной яростью прыгнул на Дзирта, выставляя вперед щит. Но лишь на мгновение. Когда Дзирт отреагировал, Тиаго повторил маневр противника, безусловно, ожидая подобного движения от соперника.

Дзирт двинулся вправо, и Тиаго повернул направо, выбрасывая вперед Видринас. Ядовитый удар обжег бедро Дзирта. Первая кровь осталась за Тиаго.

Дзирт оставил свою позицию, меняя темп, приспосабливаясь к глубокой ране. Он был уверен, что справиться с усыпляющим ядом дроу.

Казалось, вид крови только сильнее распалил Тиаго, и он двинулся вперед, как раньше, но теперь — гораздо быстрее. Видринас мелькала перед ним, нанося колющие удары, каждый раз под новым углом. Быстрые удары сменялись резкими поворотами.

Мерцающий и Ледяная Смерть приняли на себя шквал атак. Три клинка столкнулись, звеня и ударяясь друг о друга. В конце концов, этот щит всегда блокировал атаки Дзирта.

Алтарь был рядом, и молодой Бэнр снова двинулся вперед, выставляя перед собой Орбкресс, оказываясь справа от Дзирта. Как и в первый раз, он гнал Дзирта налево. Но в этот раз его меч был наготове.

Дзирт знал это и потому не пошел влево. Ледяная Смерть обрушилась на щит, нанося великолепный удар, который остановил бычий натиск.

Тиаго ликующе вскрикнул, считая, что поймал противника. Он использовал паутинные свойства своего щита, чтобы быстро захватить Ледяную Смерть.

Дзирт оттолкнулся ногами от края алтаря и также ударил в щит, напирая сверху. Он теснил удивленного Тиаго назад, заставляя того пригнуться и начать выкручиваться. Эта атака стала для воина фатальной и внезапной.

У Тиаго не было выбора. Он вынужден был заставить Орбкресс отпустить захват, или вес противника рано или поздно прижал бы его к земле. А там Дзирт легко мог бы достать его вторым скимитаром. Молодой воин отчаянно метнулся вправо, отзывая магию Орбкресс. И Дзирт поспешил оказаться по другую сторону от алтаря. Приземляясь, он кувыркнулся через голову, чтобы снова встать на ноги. Затем, он развернулся, чтобы быть готовым встретить атаку разозленного Тиаго.

— Ты сражаешься, используя приемы своего прекрасного оружия, — обвинил его Дзирт, крутясь и парируя. Ноги следопыта двигались слишком быстро для Тиаго. Он не мог правильно рассчитать время, чтобы его удар снова не оказался заблокированным. — Кто ты, Тиаго Бэнр, без даров, которые обеспечила тебе твоя кровь?

— Претендуешь на безделушки? — парировал Тиаго, который казался все более возбужденным.

— Я выиграю в честном бою, — дразнил Дзирт. — Но сможешь ли ты сказать то же самое?

Тиаго ответил ему широким замахом меча, и Дзирт втянул живот, уходя из-под удара.

Но рычащий Бэнр уже атаковал Дзирта снова, выставляя вперед щит. Дзирт с силой ударил понизу обоими клинками, чтобы остановить нападение и удержать воина подальше от себя.

И Орбкресс поймал оба скимитара Дзирта. От рукояти до кончика.

На этот раз Дзирт не мог двинуться вперед. Позади не было алтаря, который можно было бы использовать как опору. Он дернулся назад, но безуспешно.

Тиаго крепко стоял на ногах, и оба клинка следопыта были захвачены. Он повернулся вниз и вправо, разворачивая щит и таща Дзирта вниз. Двинувшись вперед, он слегка ударил Видринас.

Если Дзирт решит оставить свои пойманные скимитары и попытается сражаться, Тиаго просто продолжит свой разворот и ударит дурака в грудь.

Но Дзирт не собирался сдаваться, таскаясь вслед за противником.

Тиаго отступил назад, делая шаг левой ногой, и с силой отпрянул вправо. Его глаза сверкнули, когда оба клинка вылетели из рук Дзирта.

Должно быть, под краем своего щита он увидел ноги Дзирта. Безоружный еретик пытался уйти, но даже с его волшебными браслетами Дзирт не мог успеть увернуться.

Момент славы настал. Твердо встав на ноги, он со всех сил навалился на потерявшего равновесие дроу. Дзирт вынужден был откинуться назад, когда Тиаго развернул свой щит влево. В то же время Видринас, лежавшая в его правой руке, оказалась занесена для жестокого удара.

Тиаго открыл плечи — все его тело двигалось, сохраняя совершенные баланс и гармонию. Сила могучего замаха приходила от ног, от разворота его бедер.

Несомненная.

Смертельная.

— Замечательно! — ахнула Ивоннель, когда увидела Тиаго, выполняющего этот прием, и безоружного Дзирта, пытающегося сохранить равновесие.

— Чемпион определен, — подытожила Йеккардарья.

Глава двадцатая Безделушки

трогейт стоял у возвышавшегося строения новой Главной Башни Тайного Знания. Уперев руки в бока, он тяжело вздыхал.

Амбергрис была рядом с ним, обходя недавно возведенную конструкцию. Она рассматривала швы между частями и произносила заклинания, но, в конечном итоге, просто качала головой.

— Не работает, — объяснил Атрогейт Кэтти-бри, когда женщина вместе с остальными магами-архитекторами, принимавшими участие в проекте, пришла на его зов. Группа дворфов также вертелась неподалеку.

— Прогресс кажется внушительным, — ответил Лорд Пэрайс Ульфбиндер, кивая головой на строение, уходящее на десять футов вверх. — Все лучше, чем я мог себе представить!

Атрогейт насмешливо фыркнул.

— Вы что, не можете найти достаточно камней? — спросила Ильнезара, переводя взгляд с Атрогейта на леди Авельер, которая была ответственной за поиск обломков старой Главной Башни.

— Мы никогда не отыщем их все, — ответила заклинательница. — Но, безусловно, значительная часть будет возвращена на место.

— Без разницы, — сказал Атрогейт. — Ничего не работает!

Он подошел к структуре, прямо к стоящей рядом Амбре, и взял её двуручную булаву — Крушитель Черепов. Поплевав на руки, он поднял оружие и, к удивлению всех наблюдавших, ударил ею по башне.

Камни задрожали под тяжестью этой атаки, и на месте удара образовались внушительные трещины.

— Оно и прутика не удержит, что уж говорить о достаточно больших балках, способных выдержать комнаты, — пояснил дворф.

— Если мы сделаем стены толще — сможем построить выше, — согласилась Амбергрис. — Но нам не повторить ветви, которые были частью старой башни.

— Нам нужно поискать другие заклинания, чтобы скрепить изгибы и сочленения, — предложила Кэтти-бри.

— Или строителей получше, — заметил Громф.

— Ни одна конструкция не поддержит арку с одной опорой, проклятый эльф, — запротестовал Атрогейт, и другие, как маги, так и дворфы, вступили в дебаты.

— Или наш подход к головоломке был ошибочен, — пронесся над спорщиками громкий голос, привлекая внимание собравшихся.

— Я боялась этого, — продолжила облачный гигант Цецилия. — Мы подошли к реконструкции как к сборке старых частей, которые мы хотели соединить с помощью дворфов и заклинаний. Я сомневалась в правильности подобного с самого начала.

— У тебя есть идея лучше? — скептически спросил Атрогейт, уперев руки в бока и принимая хмурый вид. — У нас нет чертежей постройки.

— Да мы даже не знаем, из чего сделаны эти обломки, — добавила Амбергрис. — Большинство из них похожи на кристалл, но есть и другие.

— Отсутствие полных чертежей постройки — значительное неудобство, — согласилась Цецилия.

— Потому что Башня была полностью создана магией, — заметил Громф.

— Собрана — может быть, — сказал Лорд Пэрайс Ульфбиндер. — Но они, разумеется, работали по плану.

— Конечно женет, — продолжал спорить Громф. — Главная Башня была сотворена магией, а не дворфами.

— Мы знаем, что дворфы принимали в этом участие, — запротестовал Атрогейт.

— Разве что как мулы, — ответил архимаг.

— Ба, ну раз ты так решил, — язвительно бросил Атрогейт. — Наверное, ты даже знаешь заклинания, которые смогут заново создать её?

Громф сердито взглянул на дворфа в ответ на его сарказм.

— У нас даже нет никаких подсказок, — вставила Тазмикелла. — Какая бы магия не построила Главную Башню, её нет среди древних знаний драконов.

— Или вы просто ничего не нашли, — ответил Лорд Пэрайс, и обе сестры, Тазмикелла и Ильнезара, переглянулись и пожали плечами.

— Тогда, быть может, мы все вернемся к своим библиотекам, хранилищам и самым великим ученым, чтобы погрузиться в поиски, — предложила Цецилия, и остальные кивнули.

Громф пристально посмотрел на двух дворфов, стоявших у постройки, словно обвиняя их за провал.

Собрание на Острове Сабли стало причиной множества разговоров. Никто не спорил с последними словами Цецилии, но и не поддерживал их. Ведь это нарушало пелену, которую так резко сбросили бесспорные наблюдения Атрогейта, обращая в ничто весь прогресс, достигнутый за эти декады.

Разумеется, все вокруг кипело и бурлило от расстроенных восклицаний и перешептываний.

Громф Бэнр не принимал в этом участия. Он даже не делился собственным мнением. Архимаг заметил, что Кэтти-бри тоже держится вдалеке от всего этого. Она медленно подошла к груде черепков, которые лежали рядом с башней, и взяла один из них в руку. В другой руке девушка создала магический огненный шар.

Она исследовала осколок, а затем опустила руку вместе с кусочком башни и своим рубиновым кольцом в призванное пламя. Затем, к удивлению Громфа, она опустила в огонь и свое лицо.

Так она и замерла. Многие из окружающих начали обращать внимание, и потом ропот стал стихать, пока единственным звуком, разносившимся по полю, не осталось шипение призванного Кэтти-бри пламени. Оно становилось все громче, по мере того, как огонь разгорался, становясь оранжевым, затем — голубовато-белым и, наконец — чисто белым. Тем, кто стоял рядом с женщиной, пришлось отступить, чтобы избежать нестерпимого жара.

Но Кэтти-бри продолжала держать лицо и руку в огне.

Широко взмахнув щитом влево, Тиаго ощутил, что два скимитара крепко пойманы, а Дзирт больше не держится за них. И дроу начал свое движение, поднимая руку от бедра. Его ноги, бедра, грудь, весь позвоночник совершали этот красивый и смертоносный поворот.

Гордый молодой Бэнр взревел в ожидании окончательной победы над врагом. Он повернул голову, вслед за чем нанес удар своей вооруженной рукой.

Но его рев превратился в нечто иное, когда Тиаго лучше разглядел свою цель. Дзирт стоял там, где он ожидал его увидеть. Следопыт был в зоне досягаемости.

Но не без оружия.

Изумленный Тиаго посмотрел на острый конец стрелы и на лук, который держал Дзирт — в это ужасающее мгновение перед тем, как тетива Таулмарила была спущена и горящая вспышка поглотила все его мысли, Тиаго так и не смог понять, откуда взялось оружие.

Голова Тиаго Бэнра просто разлетелась на части.

— Безделушки, — сухо сказал Дзирт, и махнул левой рукой, чтобы луком парировать меч противника. Но удар Видринас был слабым. — Честно заслуженные и мудро используемые.

Кэтти-бри рассмеялась и покачала головой, пораженная простотой решения. Она вытащила голову из раскаленного пламени. Выдохнув и произнеся слово, она задула огонь, развеивая собственную магию.

— Что ты узнала, девочка? — спросил Атрогейт.

— Известняк, — сказала она, поднимая кусок камня.

— Слишком тяжелый, — не согласился Атрогейт. — Может, мрамор. Но слишком хрупкий!

— Кристаллический, — добавила Амбра.

— Что ты узнала? — потребовал ответа Громф.

— Ни один маг не строил эту башню, — сказала она, обращаясь к великому дроу. — Ни один жрец, ни один дворф, ни один дракон и ни один гигант, — добавила она, переводя взгляд на Амбергрис, Атрогейта, сестер-дракониц и Цецилию. — Хотя, не сомневаюсь, помогали они все.

— Теперь ты говоришь загадками? — заметил взволнованный Громф.

— Хотя все они помогали, и, без сомнения, их помощь была необходима, — продолжала женщина. — Для того чтобы сдерживать магию.

— Говори яснее, женщина, — умолял заведомо заинтригованный Лорд Пэрайс. Ученый Шадовар наклонился вперед, поближе к Кэтти-бри.

— Главная Башня Тайного Знания была возведена Предвечным Зверем, который живет в Гаунтлгриме, — ответила она со всей уверенностью. Она видела. В жаре пламени обломок башни уже раскрыл себя, и сквозь огонь, с помощью своего кольца, Кэтти-бри заглянула на Элементальный План, чтобы услышать эхо памяти Предвечного.

Сотня неуверенных и мрачных взглядов уставилось на женщину.

— Вначале были корни, а потом, шаг за шагом, вырос ствол, — пояснила женщина, вызывая еще больше смущенных взглядов.

— Вырос? — одновременно спросили Цецилия и Лорд Пэрайс. Кэтти-бри кивнула.

— Так, словно башня была живой? — добавила Амбергрис, и Кэтти-бри снова кивнула.

— Тогда мы не сможем её восстановить, и Гаунтлгрим обречен, — логически закончил Атрогейт.

— Нет, мы сможем, — улыбаясь, ответила Кэтти-бри, переводя взгляд на Громфа. — Мы можем.

К тому времени, когда тело Тиаго упало на пол, Дзирт уже выпускал вторую стрелу, целясь ею в троицу на балконе.

Женщина, стоявшая в середине, улыбалась. Даже когда волшебный снаряд прилетел ей в лицо. Её защитное поле заставило стрелу взорваться снопом безвредных разноцветных искрзадолго до того, как та достигла своей цели.

Дзирт хотел обрушить на группу поток стрел, но прежде чем успел достать следующую — оказался в непроницаемой черноте.

Инстинктивно, и вполне действенно для подобного случая, он перекатился вбок. Следопыт умел сражаться в магической тьме дроу и точно знал, сколько кувырков ему потребуется, чтобы выйти из неё. Если полагать, что сфера сосредоточена на нем.

И вот он встал на колени, приготовившись стрелять.

Однако темнота никуда не делась.

Он выстрелил, зная примерное направление, но посылая лишь одну стрелу. Ему нужно было передвигаться быстро.

И потому он снова перекатился, а потом снова и снова. И каждый раз казался ему медленнее предыдущего, хотя он не понимал, почему. Твердый пол расплывался под ногами — казалось, он превратился в пузырящуюся смолу, в которую погружался следопыт. Земля поймала и держала его, пытаясь сомкнуться над ним.

Это была обычная тьма. И Дзирт больше не кувыркался. Он просто легко шлепался вниз. Его плечо коснулось пола, но провалилось под землю, ослабленное и схваченное.

Глава двадцать первая Светское высокомерие

ромф пребывал в отвратительном настроении — куда более отвратительном, чем обычно. Ведьма взяла над ним верх, используя связь с огнем и Предвечным.

Он сидел на своем огромном стуле, за большим столом, глядя на шатер, в котором только что скрылась Цецилия.

Даже она поверила в ложь Кэтти-бри.

И шадовар, Лорд Пэрайс, с которым Громф говорил прямо перед тем, как Цецилия произнесла свою речь. Для него это не имело никакого смысла. Как кто-то может верить в выдумки этой женщины? Как мог кто-то из этих ученых хоть на мгновение подумать, что освобождение Первородного Огня из его клетки может быть хорошей идеей?

И что еще хуже — бывший архимаг размышлял над тем, как кто-то может ставить слова человека выше слова Громфа?

Он постучал кончиками пальцев друг о друга, глубоко задумываясь. Дроу пытался придумать новую стратегию, связав её с сестрами-драконицами. Они были его последней надеждой на то, что Кэтти-бри можно остановить. Глупые Харпеллы слепо последуют за ней, и если что-то и убедит дворфов — то точно не его слова. Вне зависимости от того, что он скажет.

В мыслях архимага прозвучал призыв, и ему потребовалось некоторое время, чтобы понять.

Я хочу поговорить с вами напрямую, архимаг.

Определив наконец-таки источник сообщения, Громф скривился в злой усмешке. Глаза его торжествующе распахнулись.

— Входи! — телепатически передал он собеседнику. И мгновенно добавил: — Да, входи!

— Знайте, что я пришел по велению улья разума, — ответил голос, звучавший одновременно в комнате и голове Громфа. В поле зрения архимага появился Киммуриэль, шагнувший из искривленного псионикой пространства. — Я даже сейчас связан с ними, архимаг, и они будут расстроены, если вы решите обрушить на меня свою глупую месть, — предупредил Киммуриэль. — Они взволнованы призывом Демогоргона и нарушением границы Фаэрзресс.

Как же хотелось Громфу броситься и уничтожить этого наглого дурака. С тех самых пор, как он закончил заклинание, которое заставило Принца Демонов материализоваться в его покоях в Сорцере, Громф знал, что это Киммуриэль стал причиной обмана, который разрушил имя и репутацию Архимага. И вот теперь Киммуриэль стоял в собственной комнате Громфа. Уязвимый.

А может, и нет.

Громф придержал оскорбительные слова, которые так и рвались из его горла, как и заклинание, что он приготовил для уничтожения Киммуриэля. У него не было ни малейшего желания вызвать гнев иллитидов. Мало что на свете могло испугать Громфа, но враждебность этих созданий — не то, что он хотел испытать хоть раз в этой жизни.

— Как смеешь ты являться сюда? — спросил он.

— Ты просил эмиссара из улья разума, способного помочь тебе в работе над Главной Башней.

— Но не тебя же! — скептически воскликнул Громф.

Киммуриэль пожал плечами.

— Это их выбор, не мой. Меня послали сюда, к вам. И потому я здесь.

— Может быть, иллитиды хотели бы видеть тебя мертвым.

Киммуриэль вздохнул.

— Я был обманут не меньше вашего, архимаг, — сказал он, почтительно кланяясь.

— Был обманут? — спросил полный сомнений Громф.

— Да, самой Госпожой Ллос. Именно она решила ослабить Фаэрзресс, чтобы прогнать из Абисса демонических лордов и получить полный контроль над планом.

Громф повел бровью, что заставило его лицо принять недоверчивое выражение, хотя, несмотря на все свои намерения и отличную дисциплину, он был заинтригован.

— Ивоннель выросла, — сказал Киммуриэль, и лицо Громфа стало озадаченным.

— Ваша дочь, — уточнил псионик. — Она взяла под контроль все рычаги власти в Мензоберранзане.

— Она дитя!

— Больше нет, — ответил Киммуриэль. — Её разум содержит воспоминания Ивоннель Вечной, а тело развилось благодаря магии.

— Квентл больше не матрона мать?

— Только формально. Ивоннель запугала Меларнов и выбрала Чемпиона Ллос — самого невероятного чемпиона — чтобы уничтожить зверя, которого вы вызвали в Подземье.

— Ты несешь бред!

— Она знает, где вы, архимаг, — предупредил Киммуриэль. — Ивоннель хорошо осведомлена о вашем местоположении и обстоятельствах, при которых вы находитесь здесь. Прямо сейчас она разговаривает с Джарлакслом в подземельях Дома Бэнр.

Громф хотел возразить, но последняя фраза заставила его затаить дыхание.

— Она может призвать вас, и в этом случае целесообразно ответить на зов, — сказал Киммуриэль. — Но сейчас…

Он протянул руку, и Громф недоверчиво уставился на неё.

— Идем, — сказал Киммуриэль.

— Куда? — поинтересовался Громф. — К Ивоннель?

— В улей разума, — пояснил псионик. — Они пригласили вас, и это огромная честь. Примите приглашение, и вы поймете вашу дочь. Это знание отлично послужит вам в грядущие дни хаоса и войны.

— Тогда почему Киммуриэль предлагает это мне?

— В обмен на то, что мой долг перед вами будет оплачен, — сказал Киммуриэль. — Я хочу вернуться в Бреган Д’Эрт и служить посланником иллитидов. Здесь, вместе с вами. Я не желаю тратить свою жизнь, ожидая возмездия.

— Ты его заслужил.

Киммуриэль пожал плечами.

— Настали странные времена неожиданных открытий, архимаг. Я понятия не имел, что призыв, в котором я помог вам разобраться, использующий сочетание тайной магии и псионики, призовет Демогоргона в Подземье. Или повредит барьер Фаэрзресс. Или призовет могучих демонов в коридоры подземного мира Фаэруна. Зная это, я, разумеется, помог бы вам избежать… проблемы, — он снова пожал плечами. — Идемте, архимаг. Вы едва ли когда-нибудь испытывали озарения подобным путем.

Громф снова скрестил пальцы, постукивая ими друг о друга и глядя на этого странного дроу. Улей разума!

Из той информации, что Громф подчерпнул про иллитидов — а благодаря Метилу Эль Видденвельпу его знания были довольно глубокими — он знал, что улей разума был, пожалуй, самым большим хранилищем знаний, существующим во вселенной.

Он взял руку Киммуриэля.

Пол все еще был под ним. Несмотря на это, Дзирту пришлось снова поверить в то, что у него все еще есть материальное тело, он не умер и ничего не чувствует. Даже боли. Он не мог видеть. Темнота, окружавшая его, никуда не делась.

Затем он услышал крик женщины. Он знал этот голос.

Далия.

Дзирт боролся, пытаясь освободиться от магических оков, которые связывали его. С большим усилием он заставил себя открыть глаза. Тьма начинала отступать. Постепенно.

Он услышал новый крик ужаса Далии, а потом собственный хрип, когда он предпринял бесполезную попытку встать. Дроу сдался и выдохнул, и только когда его подбородок опустился на грудь, он понял, что и так стоит… Он был прикован к столбу. Его руки, прижатые по обе стороны, стягивали крепкие веревки.

Теперь он мог разобрать больше звуков — движение рядом, тихие всхлипы Далии, еще голос, голос Энтрери, успокаивающий её.

— Иблис, — полным презрения голосом сказала какая-то женщина.

— Всякий раз, когда её разум немного проясняется, она понимает всю правду о своем отчаянном положении, — говорила другая, используя язык дроу. И мелодия слов, резкие и грубые паузы, разбивающие плавную гармонию музыки, слишком явно напоминала Дзирту о парадоксе его народа.

Дроу сочетали в себе красоту и нежность с жесткостью и твердостью камней Подземья. Мелодичность и диссонансы. Очарование и мерзость.

По мере того, как Дзирт возвращался в сознание, чернота становилась светло-серой. И теперь он даже различил призрачный силуэт, двигавшийся около него.

— Ах, Джарлаксл, и что мне с тобой делать? — спрашивала женщина.

— Разумеется, дать нам уйти. Мы полезнее тебе на своих прежних местах, а не в подземельях Дома Бэнр.

Подземелья Дома Бэнр.

Эти три слова заставили Дзирта напрячься. Он уже был в этом жутком месте раньше.

Наконец он смог сфокусировать свой взгляд, моргая от жалящего света факелов. Он не имел ни малейшего представления о том, как он попал в это жуткое место — он пытался вспомнить, что произошло в разгар боя в часовне Дома До’Урден. Дзирт снова увидел, как взрывается от волшебной стрелы голова Тиаго. Он видел троицу на балконе, три женщины дроу. Две стояли в прекрасных одеждах, а одна — совершенно голая.

Он снова моргнул, открывая глаза лишь затем, чтобы найти одну из тех незнакомок стоящей прямо перед ним. Дроу обезоруживающе улыбалась. Несмотря на ужасное место, в котором он оказался, несмотря на свои страхи, Дзирт понял, что не мог отрицать красоту этой молодой женщины. Её длинные волосы, поблескивавшие в свете факелов, сияли белым. Но, казалось, они впитали в себя все цвета радуги, отражая легкие намеки на новые оттенки, стоило девушке повернуть голову. Глаза дроу были поразительного янтарного цвета, но неравномерного. Как и волосы, они дразнили своими оттенками — нежнейшим розовым с намеком на голубой.

— Я рада, что ты вернулся к нам, Дзирт До’Урден, — сказала она, придвигаясь ближе и слегка проводя рукой по обнаженной груди дроу.

В этом прикосновении была какая-то магия. Казалось, все его чувства устремились ближе к поверхности кожи.

— Я… я не хотел… сражаться с ним, — заикался Дзирт, не зная, что он должен сказать. В конце концов, он был в подземельях Дома Бэнр и только что снес голову одному его аристократу.

— Ты казался достаточно целеустремленным, — ответил голос.

Дзирт не хотел отводить взгляда от молодой женщины, но не смог не заметить вторую дроу. Эта была примерно одного с ним возраста, одетая в одежды матроны матери. Она стояла в стороне и хмуро поглядывала на него, выглядя так, словно хотела замучить его до смерти здесь и сейчас.

Дзирт поднял взгляд и пристально посмотрел на неё. Ему было плевать. Ему и правда было все равно, и пускай это равнодушие покажет, что его не запугать.

Женщина, стоявшая перед ним, повернулась и посмотрела на матрону мать, кивая и, очевидно, замечая негодование той.

— Оставь нас, — приказала она Матроне Матери.

Когда эта женщина — старшая дроу развернулась и вылетела из камеры, Дзирт пристально оглядел создание, стоявшее перед ним. На его лице читалось непонимание.

— Эти матроны матери — мелочные существа, — сказала молодая девушка. — Согласен?

— Кто ты?

— Я молода и очень стара, — поддразнила она. — Я новенькая в Городе Пауков, но знакома с его воспоминаниями лучше, чем самые старые из самых старых темных эльфов. Я обязана была прийти сюда, чтобы править, как Матрона Мать Бэнр. И все же, я заинтригована… — она улыбнулась и провела пальцем по губам Дзирта. — Тобой. Почему, как думаешь, Дзирт До’Урден?

— Уверен, что не знаю этого, — Дзирт глубоко вздохнул, взяв себя в руки и отвел глаза от молодой женщины, вызывающе глядя мимо неё.

— Ты настолько отдалился от происходящего? — спросила она. — И от всего, что оставил позади?

— Ты всегда говоришь загадками?

Женщина рассмеялась и щелкнула пальцами. Без какого-либо собственного движения Дзирт развернулся направо, хотя даже не почувствовал этого. Просто внезапно его взгляд остановился на другой стене.

Он попытался разобраться в этом дезориентирующем повороте, но все вопросы испарились из его головы, когда он увидел картину, развернувшуюся перед ним. Там сидел Энтрери, который снова принял свой обычный вид. Джарлаксл и Далия были с ним. Вся троица была заперта в клетке из прутьев, которые потрескивали, искрились и были созданы из молний.

— Все еще не интересно? — поддразнила женщина из-за спины Дзирта.

Джарлаксл встал и пожал плечами, словно извиняясь за свою неудачу.

— Почти, — сказал он, указывая на Далию.

— Только потому, что я позволила это, — довольно резко ответила женщина.

Джарлаксл снова пожал плечами.

Молодая дроу шагнула к Дзирту и махнула рукой.

— Уйди, — сказала она, и изображение светящейся клетки потемнело, исчезая из поля зрения Дзирта. Он больше не слышал рыданий Далии, треска молний или иных звуков, которые доносились из магической тюрьмы.

— Что мне с ними делать? — спросила женщина с преувеличенным раздражением. Она повернулась к Дзирту и снова улыбнулась. — Я не смогу превратить Артемиса Энтрери в драука, но, уверена, смогу найти много других способов замучить его.

— Ты хочешь впечатлить меня или вызвать мое отвращение?

— Я вызываю у тебя отвращение, Дзирт До’Урден? — спросила она невинным тоном, снова подходя к нему и слегка пробегая руками по его лицу и груди. — Ты действительно так считаешь?

— Чего тебе надо? И кто ты? — потребовал он ответа.

Она дала ему пощечину, и он едва смог поверить в силу удара. Дзирт почувствовал, что его ноги подогнулись. Единственное, что удержало его в вертикальном положении — были путы, которые связывали его.

— Чего бы я ни хотела от тебя, я получу, — предупредила она. — Кто я? Я — Ивоннель Вечная. Разве ты не понимаешь? Я — матрона мать Бэнр, всякий раз, когда сама так решу. Это мой город и мои подданные. Мой город, Мензоберранзан, который ты предал.

— Это не так!

— Не так? Мне нужно рассказать тебе о вероломстве Дзирта До’Урдена? Мне нужно напомнить тебе о том, как твой друг дворф разрубил мою голову пополам?

Это замечание ударило Дзирта не хуже недавней пощечины, и он в глубокой растерянности посмотрел на эту молодую женщину. Был ли он снова затерян во времени и пространстве, словно во сне проносясь через всю свою жизнь?

— Я не поднимал армии против Мензоберранзана, — ответил Дзирт. Немного силы прозвучало в его голосе, несмотря на то, как растерян и разбит он был в этот темный час.

— Как и не сделал ничего, чтобы помочь нам. Разумеется. Ведь ты воевал против своего народа.

— Бренор — мой друг. Дворфы были моим народом, не по крови, а потому что так решил я сам.

— То есть ты признаешь свою измену?

— Я признаю свободу выбора. Не более того.

Она рассмеялась.

— Ах, да. Твой выбор. Твоя свободная воля, которая привела к топору дворфского короля, опустившегося на мою голову.

— На голову твоей тезки, — сказал Дзирт, пытаясь понять происходящее.

Ивоннель снова рассмеялась.

— Гораздо больше, чем просто тезки!

Следопыт смог только окинуть её смущенным взглядом.

— Ну, хватит об этом, — пренебрежительно махнула рукой Ивоннель. Её голос снова стал спокойным. — Что прошло, то прошло. А теперь скажи, что мне делать с твоими друзьями?

— Делай, что хочешь.

— Ты сам себе не веришь. Ты не можешь в подобное верить. Я задала тебе вопрос.

Дзирт отвернулся.

— Если тебе все равно, я приведу их сюда, положу перед тобой и порежу на мелкие кусочки, — констатировала Ивоннель. — Ты этого хочешь?

Дзирт отказывался смотреть на неё, отказывался дать ей насладиться очевидным ответом.

— Или я могу отпустить их.

— Ты никогда так не поступишь, — ответил Дзирт, все еще не смотря на женщину.

Но она снова оказалась рядом с ним, хватая за подбородок и заставляя дроу повернуть голову. Её взгляд удерживал Дзирта так же, как и её рука. Она провела пальцами по его коже, оставляя за собой легкое покалывание. Женщина была так близко, её сладкое дыхание касалось лица, глаза крали его душу и удерживали его взгляд.

— Люби меня, — прошептала она.

Дзирт втянул воздух и попытался отвести глаза.

— Люби меня, и я дам им уйти.

— Не дашь.

— Дам! Они — ничто. Трофей — это ты.

— Нет, — сказал Дзирт, закрывая глаза.

Она схватила его и с силой поцеловала, запуская язык в его рот. Он ощутил такую силу и мощь, что не смог даже ахнуть.

Женщина отступила назад и рассмеялась — и снова ударила его, едва не заставив потерять сознание.

— Люби меня, и я сохраню жизнь твоим друзьям!

— Нет… я не могу.

— Можешь.

— Не могу!

— Тогда подари мне верность.

— Я не могу.

— Даже ради той троицы? Ты утверждаешь, что любишь их, — спросила Ивоннель. — Ты позволишь им умереть?

— Ты не даешь мне выбора, потому что то, о чем ты просишь — не выбор.

— Я — Избранная Ллос, ты — Чемпион Ллос.

— Нет, это не так!

— Да, Дзирт До’Урден. Здесь у тебя нет выбора. Люби меня! Подари мне верность.

— Я не могу, — ответил Дзирт, но его голос был надломленным, менее вызывающим. Он вздохнул и застонал, повисая на своих веревках.

Ивоннель снова схватила его за подбородок, заставляя посмотреть ей в глаза. Но это прикосновение было нежным.

— Кто твой бог? — тихо спросила она, и Дзирт ощутил её симпатию. Она показалась ему искренней.

— Что ты хочешь услышать?

— Только правду.

— Миликки показалась мне ближе всего.

— Ты считаешь её своей богиней?

Дзирт испытал противоречивые эмоции. Вызванные не разговором с этой странной дроу в этом странном месте, но тем, что ему приходилось говорить правду самому себе, честно, без эмоций.

— Она была мне ближе всего. Её именем я нарек то, что ношу в своем сердце. Но теперь я не уверен даже в этом. Так что нет, я не считаю её своей богиней.

— У тебя нет бога?

Дзирт пожал плечами.

— Ты даже не можешь говорить об этом, не так ли? Быть может, тогда ты провозглашаешь собственным богом себя, несчастный смертный?

Дзирт овладел собой, находя опору в своем ответе.

— Я провозглашаю, что истина лежит в моем сердце, — ответил он. — То, что мне не нужно рассказывать, что есть правильно, а что — нет. И если я слаб, и когда я слаб, я знаю, что поступил неправильно. И эта ошибка — мой собственный недостаток, а не воля какого-то внешнего бога.

Теперь манера поведения женщины изменилась, и её улыбка вернулась.

— Тогда будь слабым, — сказала она, делая шаг вперед, чтобы поцеловать его.

Но он отвернулся.

Но женщина схватила его снова. Он не мог сопротивляться этой силе, и Ивоннель опять поцеловала его. С её губами, с её языком пришел огонь, опаливший все его тело, подводящий его на границу боли. Он обещал одновременно мучительную агонию и невыносимый экстаз.

Но до этого так и не дошло.

— Ты хочешь, чтобы твои друзья жили, — сказала Ивоннель, отстраняясь. — Если быть честной, их смерть принесет мне мало удовольствия. Они показали большое мужество, придя сюда за Далией. И я вынуждена признать, что восхищаюсь подобной дерзостью, даже если считаю её глупой.

— Не глупой, — сквозь зубы сказал Дзирт.

— Правда?

— Да. Такого просто не может быть. Иначе какой смысл?

— Какой смысл?

— Во всем. В самой жизни. Какой смысл жить без чести и верности, без дружбы и любви?

На лице женщины появилась улыбка, иДзирт знал, что она искренняя. Ивоннель слегка кивнула, словно обдумывая и принимая во внимание его слова. Это удивило Дзирта.

— Может быть, в этом твоем заявлении что-то есть, — призналась она. — Но, разумеется, я не могу отпустить их просто так. Как и тебя, хотя убить тебя — это как залить кровью лучшие картины.

— Сделав это, ты докажешь всем, что им не найти более достойной матроны матери, — заметил Дзирт.

Ивоннель поднесла ладонь ко рту, чтобы сдержать собственный смех.

— Ох, воодушевляюще! — сказала она. — Ты великолепен, глупый дроу.

Дзирт тяжело уставился на неё.

— Я предлагаю сделку.

— Я не могу предложить тебе свою верность.

Женщина подняла руку, чтобы заставить его замолчать, дав ей закончить.

— Великий Принц Демонов был выпущен в Подземье. Чудище бродит по туннелям и скоро вернется в Мензоберранзан. Ты послужишь моим оружием. Моим чемпионом.

— Оружием?

— Убей Демогоргона, и я не стану чинить твоим друзьям препятствий. Они уйдут. Без ран, без погони. И им не придется ждать возмездия. Я даже верну все их имущество. Ведь ты путешествовал с Джарлакслом и знаешь, что это немаленький кладезь ценных вещей. Я отдам им все, в том числе — спасенную Далию. И не стану мстить. Они будут свободны и с успехом завершат свое дело.

— Я должен поверить…

— Честное слово, — сказала она, придвигаясь очень близко и заглядывая Дзирту в глаза. Дзирт постарался, но так и не смог поверить в это.

Он откинулся назад, пытаясь разобраться. Мысли дроу кружились вокруг этого имени. Демогоргон. Разумеется, он слышал о Принце Демонов, но знал так мало об этих тварях, исключая бейлора Эррту.

Но все-таки он ответил.

— Я не могу быть твоим чемпионом.

— Потому что это место так отвратительно для тебя?

Дзирт не ответил.

— Но все ли здесь — зло, Дзирт До’Урден? — спросила Ивоннель. — Проще говоря, непоправимое зло? Демогоргон принесет в город безумие, если, конечно, его не остановить. Интересно, сколько молодых Дзиртов он убьет? Сколько Закнафейнов?

Упоминание его отца, картина жертвоприношения Закнафейна, которая все еще была свежа в памяти Дзирта, заставило того испытать сильные чувства.

— С кем сейчас твои моральные принципы — с демонами или с дроу?

Дзирт облизнул губы.

— Это простой вопрос.

— Я не желаю гибели этого места, — признался Дзирт. — Я пришел сюда только за Далией.

— Но теперь все гораздо сложнее, не так ли? — спросила она. — И, возможно, в конце концов, ты найдешь то, что искал. Но только если выполнишь то, что я требую. Докажи мне, что не представляешь угрозы для Мензоберранзана. Докажи мне, что в глубине своей души ты готов защищать это место, свой народ, мой народ, от изначального зла, коим является Демогоргон. Или я прошу слишком многого для Дзирта До’Урдена? Ты способен быть героем только для дворфов или людей, но не для собственной расы?

Она отступила назад и взмахнула рукой, снова показывая клетку с прутьями из молний. Трое друзей Дзирта все еще были внутри. Джарлаксл и Энтрери смотрели на него, выражения их лиц показывали, что они были хорошо осведомлены о разговоре с Ивоннель.

— Если ты не можешь стать героем только для Мензоберранзана, — продолжила Ивоннель. — Тогда стань им для Далии, для Артемиса Энтрери и Джарлаксла. Как ты и хотел. Выступи, как мой воин. Помоги мне победить этого Принца Демонов, и я позволю им уйти, невредимыми и без преследования. Я даю слово.

— Ради них, — сказал Дзирт, но Ивоннель резко повернулась к нему.

— И ради Мензоберранзана, — потребовала она. — И я дам им уйти живыми и невредимыми.

— И с нашим имуществом… — начал Джарлаксл, но Ивоннель одарила его таким взглядом, что наемник предпочел не заканчивать свою мысль.

Дзирт не слышал этого разговора. Если раньше под его ногами была болотистая почва, теперь она стала водой, готовой поглотить и накрыть его с головой, заставляя тонуть в замешательстве и отчаянии. Он пытался сказать себе, что все происходящее не имеет значения, что все вокруг — просто иллюзия.

Он напомнил себе, что Кэтти-бри давно мертва и похоронена, как и Реджис, как и Вульфгар. И он сам был свидетелем последнего вздоха Бренора. Его восприятие действительности не было действительной реальностью.

И если восприятие не реально, то что остается?

Независимо от того, как сильно он пытался убедить себя, сомнения все еще оставались, подтачивая его решимость. В конце концов, они оставили его совершенно разбитым, жалко висящим в подвалах Дома Бэнр.

Глава двадцать вторая Каждой стрелы и каждого заклинания

увство уязвимости было непривычно бывшему Архимагу Мензоберранзана, и потому ему потребовалось немало времени, чтобы свыкнуться с осознанием того, что ни магия, ни сила воли не смогут спасти его, если прорицатели разума захотят от него избавиться.

— Снизьте защиту, — попросил его Киммуриэль, вслух и телепатически. — У иллитидов нет причин проявлять враждебность. Именно их желание привело меня к вам.

Громф с подозрением посмотрел на Киммуриэля. Он подумал, что принять приглашение было глупой идеей. В конце концов, это могло быть только уловкой, чтобы устранить угрозу жизни Киммуриэля, который давно нравился кальмароголовым существам.

Но Киммуриэль покачал головой.

— Даже если я захочу, они не станут принимать участие в нашем противостоянии, — пояснил он. — Они знают, что кто бы из нас не одержал верх — он будет охотно работать с ними, учиться у них, как они учатся у вас или у меня.

— Прошу, снизьте защиту, — попросил он снова. — В конце концов, она не сможет помочь вам здесь, а попытки спрятаться за стеной бесполезной настороженности только помешают вам оценить силу этого места.

Это многое значило для Громфа, но, тем не менее, ему потребовалось значительное время, чтобы снизить свою защиту достаточно для того, чтобы ощутить энергию, пульсирующую вокруг. Он нашел себя скользящим сквозь телепатические образы и разговоры, которые мог постичь лишь с трудом. В конце концов, он едва не потерялся в заблуждении, что все происходящее не имеет материальной реальности. Что все это — лишь колдовство, разделенный мысленный эксперимент невиданных масштабов.

Он последовал за Киммуриэлем вниз, по лабиринтам круглых балконов и спиральных лестниц. Завершив длинный спуск, Громф потерял дар речи, как дурак, заикаясь перед пульсирующим комком плоти двадцати футов в диаметре.

Добро пожаловать, ощутил он зов, пронизавший все его существо. Он только задумался над тем, что ответить, как погрузился внутрь этого гигантского мозга, улья разума, хранилища знаний иллитидов, ставшего ментальными глазами коллективного мышления.

Если раньше Архимаг только интересовался псионикой, то теперь он понял, что отчаянно нуждается в этом искусстве. Здесь, в этом улье разума, лежали все составляющие любой магии. Все, что он мог познать, все, что он мог осмелиться познать, все было там. Здесь хранились секреты самой жизни.

— Может быть, — сказал Киммуриэль, вырывая его из транса. Он повернулся и уставился на дроу, который просто пожал плечами.

— Идем, — сказал Киммуриэль, направляясь к новой лестнице.

Громфу было тяжело покинуть это место, даже когда Киммуриэль телепатически заверил его, что они скоро вернутся сюда.

Пара поднялась и шагнула в двери. Казалось, они плыли сквозь невидимый коридор, словно путешествуя среди звезд. Вокруг них переливались все цвета Вселенной, сверкающие огни рассеивали потолки Подземья и непрочные облака Торила.

Громф путешествовал на Астральный План, но никогда не испытывал ничего подобного. Никогда место не казалось таким защищенным и неуправляемым одновременно. Он чувствовал, что мог просто спрыгнуть с любой платформы под его ногами, становясь одним целым с окружающим его сиянием. Он искренне сожалел, когда Киммуриэль провел его через новую материальную дверь, в материальную комнату.

Там толпилась группа иллитидов. Никто из них не обращал внимание на вновь прибывших. В центре комнаты возвышался большой пьедестал, на котором был установлен хрустальный шар, размером с голову гиганта. Иллитиды двинулись к нему и положили на него свои руки, покачивая щупальцами, а затем отошли в сторону. Их странные отростки касались других сородичей, словно существа делились мыслями об увиденном.

Спустя несколько ударов сердца Киммуриэль кивнул и подвел Громфа к хрустальному шару. Следуя примеру псионика, архимаг мягко положил руки на твердую поверхность и закрыл глаза. И будь что будет.

— Кь’орл, — прошептал он мгновение спустя. А потом выдохнул: — Ивоннель!

Он понял, что это — его дочь. Громф попал в разговор между Киммуриэлем и Ивоннель, созданный при помощи Кь’орл.

Чемпион Ллос выбран, и Принц Демонов на подходе, говорила Ивоннель Киммуриэлю. Я призову тебя, и ты дашь мне то, чего я просила.

Я не могу говорить за улей разума, ответил Киммуриэль, и Громф понял, что псионик не первый раз повторял свое заявление об отказе. Страх, царящий в его голове, был очевиден. По-видимому, ставки были определены.

Ты будешь, сказала Ивоннель.

Громф не мог в полной мере разобраться в происходящем, но ему казалось, что грядет большое сражение, новая битва Госпожи Ллос.

Если Демогоргон будет побежден, твое преступление отойдет на второй план, продолжила Ивоннель, и Громф успел глубоко вдохнуть, прежде чем понял — теперь дочь обращается к нему, а не к Киммуриэлю. На самом деле, он даже не был уверен, что Киммуриэль слышит этот телепатический разговор.

В будущем мы поговорим, пообещала Ивоннель, и связь была разорвана. Громф отступил от хрустального шара, глядя на Киммуриэля. Архимаг прищурился, бесплодно пытаясь скрыть свое благоговение.

— Твоя матрона мать? — спросил он сына Дома Облодра.

— С её помощью ваша дочь нашла меня. И теперь она приказывает мне.

Громф дал этому замечанию повисеть в воздухе, а потом просто пожал плечами. Его лицо стало самодовольным, и он ответил:

— В конце концов, она Бэнр.

— Теперь она приказывает нам обоим, — внес ясность Киммуриэль, и Громф слегка поморщился.

Тихо крадясь в темноте, Дзирт шел по туннелям Путей Повелителей. С ним было все его снаряжение, а также брошь, данная ему странной молодой женщиной, которая называла себя Ивоннель. Она заверила, что вещица даст ему некоторую защиту, а ей — возможность наблюдать за ним.

Большую часть этого дня он провел за пределами Мензоберранзана вместе с Ивоннель. Он все еще не мог понять, была ли незнакомка еще одним существом, воскресшим во времена Раскола? Или же он заблудился, бродя по циклическим коридорам времени и проживая жизнь и в прошлом, и в настоящем, а потому она действительно была Ивоннель Вечной?

Или, быть может, она была просто еще одной Бэнр, которую назвали Ивоннель. Или, возможно, он по-настоящему сошел с ума. Или мира, который его окружал раньше, никогда не существовало, и только сейчас он начал понимать страшную правду о том, что все было бессмысленно.

Следопыт миновал много поворотов и изгибов коридоров прежде, чем ему удалось отбросить все вопросы и сомнения, сосредотачиваясь на текущей задаче. Он неоднократно напоминал себе, что должен оценить каждый момент и отреагировать в соответствии с увиденным. По крайней мере, пока он не придет к какому-то определенному мнению в отношении происходящего.

На данный момент это значило найти существо, Демогоргона, таким образом, помогая своим друзьям обрести свободу. Действительно ли они — его друзья, это другой вопрос. На данный момент — несущественный.

На поясе Дзирта висела новая сумочка, еще один подарок молодой Бэнр, хотя следопыт понятия не имел, что в ней. Дроу отдельно проинструктировала его даже не заглядывать туда, пока он не окажется в отчаянном положении. Его скимитары были вложены в ножны. Он нес Y-образную палочку, специальное приспособление для прорицания, настроенное на самого мощного демона.

Как бы странно и зловеще это не было, на пути Дзирта еще не встретилось ни единого мелкого демона, хотя по всем отчетам коридоры совсем недавно кишели ими. Он продолжал быстро идти вперед, оставляя Мензоберранзан далеко позади. Так далеко, что он задавался вопросом — нельзя ли выкинуть брошку и просто уйти из Подземья.

Но нет. Он дал слово, и трое товарищей, сидевших в клетке в подземельях Дома Бэнр, нуждались в нем.

В конце длинного и узкого коридора палочка в руках Дзирта начала покалывать кожу. Следопыт остановился и понюхал воздух. Ему удалось ощутить слабый поток воздуха, по которому Дзирт понял, что недалеко впереди туннель начинает расширяться.

Дзирт окунулся в собственные мысли, находя опору. В конечном счете — находя спокойствие этого совершенного воина, которого он так часто призывал в дни, проведенные в этих туннелях.

«Твой противник впереди… в большой пещере», раздался в его голове голос, по которому он узнал Ивоннель.

Охотник схватил брошь, намереваясь отбросить её в сторону.

Но нет, решил он. Дзирт напряг свой разум, не желая больше никаких вторжений.

Он двигался вперед, следуя почти в полной темноте. Его тень едва виднелась в свете лишайников, когда он проходил мимо них. Следопыт быстро оказался у края пещеры и там остановился. Внутри было светлее. Периметр пещеры был освещен лишайниками, по стенам и потолку ползали сияющие черви. Их синий свет был похож на ночное небо над вершиной Пирамиды Кельвина.

Охотник вспомнил это место, едва не позволяя своим мыслям устремиться назад во времени и пространстве. Он потянулся к своей поясной сумке и поморщился, понимая, что Гвенвивар нет с ним. Он оставил свою верную подругу в Лускане, с Кэтти-бри.

За исключением того, что она не была Кэтти-бри…

Дзирт оттолкнул эту мысль. В этот момент он не мог позволить себе подобного. Нет времени на то, чтобы отвлекаться или сомневаться. Дроу оглядел большую пещеру, её дальние стены, высокие потолки, сталагмиты, торчащие из земли, и сталактиты, свисающие с потолка.

Охотник вошел в пещеру, прячась за соседний сталактит. Он скользнул вокруг него, направляясь к основанию следующего.

Дзирт услышал чудище прежде, чем увидел его. Скрежет когтей по камню, за которым последовал сопящий и кряхтящий хор.

— Запах! — завизжал голос. Этот крик напоминал звуки, издаваемые гигантской обезьяной.

— Голод! — ответил другой, более глубокий голос.

И тогда Охотник увидел его. При всей своей дисциплине, огромном опыте, несмотря на все многочисленные сражения, в которых ему довелось принимать участие, ноги все равно подогнулись под ним. Взгляд на этого монстра, Принца Демонов, мог свести с ума даже великого дроу.

Но Дзирт был не один. Ивоннель была там, внутри его спутанных мыслей, борясь с его страхами, отводя их в сторону, и потому он снова смог вернуться к чистой концентрации Охотника. Следопыт снова посмотрел на зверя. Существо ползло через пещеру, его гигантские когти разрывали каменный пол, змееобразные щупальца, растущие из плеч, извивались, иногда ударяя по сталагмитам.

Зверь самое меньшее в пять раз превышал рост Дзирта. Две его головы оказались с мордами огромной пугающей обезьяны, с ужасающим оранжевым мехом, светящимся даже в слабом свете. Огромные черные глаза смотрели сверху вниз, горя ярким светом, который высмеивал попытки Охотника скрыться.

Дзирт вытащил скимитары и отступил.

Он посмотрел на оружие, а затем перевел взгляд обратно на зверя, в недоумении покачав головой.

В своих мыслях он слышал голос Ивоннель, но заблокировал её зов, пренебрежительно думая о ней, как о дуре. А о себе — еще хуже. Зачем он здесь? И что, ради всех богов, он мог сделать против этого… ходячего несчастья?

Он посмотрел на Мерцающий и Ледяную Смерть. На два клинка, которые более века так исправно служили ему.

И убрал их прочь.

Он повернул пряжку ремня, вытаскивая Таулмарил — Охотник не имел желания оказаться близко к Принцу Демонов.

И потому он двинулся назад, переходя на бег и уворачиваясь в стороны. Скользя на коленях, он спустил тетиву. Следы, которые оставляли его волшебные стрелы, были такими плотными, что могло показаться, будто в пещере началась гроза. Он знал, что стрелы наносят удар за ударом — в конце концов, как он мог не попасть в такого огромного монстра? — но если они причиняли Демогоргону хоть какой-то вред, демон явно этого не показывал.

Во всяком случае, они не нанесли зверю ни единой заметной раны. Казалось, они только разозлили его.

Обезьяньи головы заверещали, запищали, и зверь кинулся на дроу. Длинные змееобразные руки разбивали и крошили камень, обрушиваясь на противника с невероятной силой.

Все, что имел Охотник, были его скорость и небольшой рост. И поэтому он мчался мимо сталагмитов, уворачиваясь, стреляя, перекатываясь, отчаянно стараясь опередить противника. Дать этому чудищу из ночных кошмаров хоть раз подрезать себя значило обречь себя на верную гибель.

Он поискал раны на своем преследователе и отметил, что их нет. Он искал хоть какой-то намек на то, что ранил монстра, но слышал только визг ярости и голода. Крики Демогоргона летели ему вслед. Сколько выстрелов потребуется, чтобы причинить вред зверю? А сколько, чтобы убить его? Тысяча? Десять тысяч?

Да тут не хватит и тысячи тысяч!

Он хотел наорать на Ивоннель. Он желал схватить женщину и орать ей в лицо, обвиняя в тупоумном задании. Но он не мог.

Он мог только бежать.

Во время одного из уворотов Дзирт кувыркнулся, уходя в сторону от большого сталагмита за секунду до того, как Демогоргон шлепнул своим щупальцем по камню, кроша его вдребезги и заставляя всю пещеру содрогнуться.

Дзирт отшатнулся назад и упал. Он поморщился от укола, когда сумочка Ивоннель прижалась к его бедру.

Он перевернулся на спину, отталкиваясь ногами, чтобы заскользить по полу. Дыхание Дзирта замерло в груди, когда он увидел две головы Демогоргона, глядящие на него сверху вниз от сталагмита. Одно из гигантских щупалец уже взлетело вверх, чтобы обрушиться на него.

Используя каждую унцию знаний, полученных на тренировках, каждую крупицу силы и ловкости, которые он смог найти в себе, Дзирт переместил свой вес в другую сторону. Все мышцы на его спине и ногах напряглись, помогая ему снова принять вертикальное положение. Встав, он шагнул вперед, за мгновение до того, как ужасное щупальце раскололо камень позади него.

Его магические ножные браслеты помогли ему совершить смертельный рывок. Он пригнулся, проходя мимо сталагмита, но так, чтобы выпустить стрелу между головами Демогоргона. Охотник перекатился, возвращаясь обратно на ноги. Он ни на секунду не снизил темпа. Стоило только обезьяньим мордам повернуться лицом друг к другу, он послал серебряную стрелу, молнией пронесшуюся между ними. Сам же Дзирт скользнул между массивными ногами зверя.

Следопыт увернулся от хвоста, который тоже представлял собой жуткий, дробящий камни кнут. Хвост погнался за ним, проносясь мимо сталагмита и заставляя камень потрескаться.

Дзирт слышал, как существо разворачивается, чтобы броситься в погоню. Он услышал, как новый сталагмит взрывается под тяжестью чудовищного удара. Звук проникал так глубоко в камень, что Охотник был уверен — земля вот-вот затрясется под его ногами.

Каким-то образом ему удалось обогнуть следующий сталагмит, а затем — еще один. Однако дальше его путь был внезапно перекрыт, так как весь пол перед ним представлял собой лужу кипящей лавы.

Дзирт повернулся и огляделся. Но нет, дорога назад тоже была отрезана, камень плавился на его глазах, становясь красным и растекаясь вокруг. Демогоргон приближался. Обезьяньи головы смеялись и визжали.

В последний момент он понял, что не чувствует никакого жара, хотя все вокруг него представляло собой пылающую лаву. Он посмотрел на Ледяную Смерть, оценивая её защитную магию. Но нет, здесь власть огня должна была быть слишком полной.

— Умно, — прошептал Охотник, разворачиваясь и припуская через иллюзорную лаву.

Крики Демогоргона превратились в злобное улюлюканье и вопли, которые едва не оглушили бегущего следопыта. Даже с помощью своих магических браслетов он не мог убежать от зверя, поэтому петлял зигзагами, используя каждый сталагмит как щит против этих смертоносных щупалец.

Дзирт уже думал, что смог оторваться на небольшое расстояние, но, обогнув очередной большой сталагмит обнаружил за ним Демогоргона, низко пригнувшегося к земле. Демон открыл свои зубастые пасти, готовясь схватить его и разжевать на куски.

Существо просто телепортировалось сюда?

Если бы концентрация дроу не была идеальной, если бы на его месте оказался кто-то другой, бой подошел бы к своему внезапному концу. Но даже в тот момент отчаяния Охотник смог отреагировать, вынимая Таулмарил и посылая вперед две стрелы, идеально направляя их прямо в обезьяньи морды.

Даже могучий Демогоргон не мог не заметить такое. Существо отшатнулось, выпрямляясь, и Дзирт снова скользнул между его ног. Теперь его спасли лишь великая ловкость и магические браслеты, позволяя ему вовремя проскочить и отпрянуть в сторону, прежде чем умный зверь просто сел, пытаясь его раздавить.

Охотник продолжал бежать, отрываясь от монстра. Но он стал осторожнее поворачивать за углы, ожидая, что монстр может поджидать его там. Дзирт слышал, как за его спиной снова трещит камень сталагмитов. Принц Демонов несся мимо них, и Дзирт боялся, что скоро эта пещера будет совсем лишена укрытий, в которых он так нуждался.

Не имея выбора, отчаявшийся дроу опустил руку в мешочек Ивоннель и вытащил несколько маленьких паукообразных статуэток.

— Могла бы сказать, что с этим делать, — пробормотал он, продолжая отчаянно убегать. Не имея других идей, он просто развернулся и бросил фигурки за спину, прямо на пути преследовавшего его Принца.

Охотник успел сделать много шагов, прежде чем осознал, что шум за ним говорил о присутствии не только Демогоргона. Тем не менее, боясь в любой момент оказаться расплющенным, он нырнул за сталагмит прежде, чем посмел оглянуться.

Несколько гигантских нефритовых пауков сгрудилось перед демоном, который верещал и обрушивал на них свои щупальца.

Надежда Дзирта оказалась недолгой. Пауки казались просто статуями, стоя перед демоном и принимая удары ужасных рук, раз за разом обрушивавшиеся на них.

— Сражайтесь! — в отчаянии закричал Дзирт и с удивлением понял, что ожившие пауки вняли его мольбе, набрасываясь на Принца Демонов. Это стало началом титанической битвы, подобной которой Дзирту ни разу не приходилось наблюдать. Пять нефритовых пауков, карабкавшихся по сталагмитам, и Демогоргон, во все стороны щелкавший своими массивными челюстями.

На Принца опустилась паутина. Один паук зацепил нитку за сталактит и поднялся от земли, взбираясь по паутине до сужавшегося камня, и там впился в морду Демогоргона.

Кивнув, когда пауки, один за другим, попрыгали на уродливого монстра, Дзирт достал Таулмарил, ища более подходящую цель. Возможно, следует стрелять в глаза. Мгновение ему казалось, что ход сражения изменился.

Но он не понял своего противника…

Внезапно Демогоргон с силой встряхнул плечами, заставляя всю пещеру задрожать и сбрасывая с себя пауков.

Восстановив равновесие, Дзирт не смог найти в себе сил поднять лук. Дроу мог лишь в страхе и смирении наблюдать, как щупальца демона оплетают огромные сталактиты.

Зверь вырвал их, замахиваясь, словно огромными дубинами и смахивая пауков в стороны.

Одна из дубин опустилась вниз, прямо на одного из нефритовых пауков, разбивая того на миллион кусочков. Осколки разлетелись во все стороны, проносясь мимо Дзирта и заставляя того отчаянно пригнуться. Он вернулся на ноги, ощущая десятки порезов и десяток синяков. Один из его глаз больше не мог видеть.

Еще один паук взорвался. Третий полетел через пещеру.

Дзирт посмотрел на Таулмарил. Волна отчаяния окатила его с головы до ног, и он пожалел, что не может направить лук на себя.

Дроу отметил, что оказался у самого входа в пещеру, и только это озарение спасло его жизнь. Он нашел отличное применение своим браслетам.

И побежал.

Он побежал вниз по длинному коридору, сворачивая в следующий туннель, надеясь, что узкий ход помешает преследованию. У него не было желания снова противостоять этому монстру. Вне зависимости от цены или выгоды.

Он услышал рев битвы, которая все еще шла за его спиной. Треск нефритовых пауков сопровождал каждое новое землетрясение.

А потом коридор задрожал с такой силой, что Дзирт едва смог сохранить равновесие, и вой преследователя снова оглушил его.

Демогоргон шел следом, прорываясь сквозь каменные стены и потолок так же легко, как акула, несущаяся сквозь морские воды.

И Дзирт бросился бежать. Его сердце бешено колотилось в груди. Он никогда не боялся смерти, но сейчас пребывал в ужасе.

Он знает путь?

Он знает, куда хочет пойти?

Дзирт оказался у развилки, замедляясь и не зная, какой выбрать. Но один из двух туннелей внезапно засветился, и он скользнул в него. Теперь на каждом перекрестке путь перед ним освещался, показывая ему верную дорогу, и он решил доверять этим огонькам, — разумеется, созданным Ивоннель и её союзниками — когда узнал некоторые ориентиры. Дзирт хорошо понял, что идет обратно в Мензоберранзан.

Он ведет Демогоргона на город дроу!

Дзирт покачал головой. Он не мог так поступить. Несмотря на все свое отчаяние, несмотря на уверенность в собственной смерти, несмотря на всю злость по отношению к своему народу, он не мог просто так обрушить подобную катастрофу на Мензоберранзан.

И на следующем перекрестке он выбрал темный путь.

«Нет, дурачье!» — закричала в его голове Ивоннель, и Дзирт остановился.

«Ты очаровательный идиот!» — продолжала женщина. Ивоннель поняла его план, его жертву во имя блага города, и она приняла её.

Веди Демогоргона сюда, Чемпион Ллос. В Мензоберранзан. Наши люди готовы!

Дзирт не знал, что ему думать и во что верить. Он не чувствовал гнева в голосе, звучащем в голове. Хотя Ивоннель, разумеется, знала, что её волшебные пауки были уничтожены.

Он вернулся в освещенный туннель, и, поворачивая в него, заметил, что жрица или несколько жриц, создававшие маяки, не прятали их от Демогоргона.

Возможно, они действительно были готовы.

Он миновал последний угол и увидел массивные ворота, возведенные дроу, чтобы укрепить свою защиту у Путей Повелителей. Эти ворота были закрыты, но небольшая дверь, располагавшаяся внизу, распахнулась при приближении Дзирта.

Любые сомнения улетучились, когда Дзирт снова услышал позади себя рев Демогоргона.

Рванув по узкому туннелю сквозь толщу ворот, он не заметил ни единого дроу. Но стоило ему влететь в Мензоберранзан, все изменилось.

Казалось, весь город явился сюда, расположившись широким полукругом на каждом здании и каждой насыпи. Флаги домов мелькали то тут, то там, развеваемые дикими и хвастливыми заклинаниями.

Ошеломленно оглядевшись, Дзирт не мог им помочь. Он медленно оглядел Дом Бэнр, который было так легко найти, думая о Ивоннель, которая не должна была быть найдена.

Ворота позади него захлопнулись, вокруг замелькали большие камни, которые должны были похоронить Дзирта там, где он стоял.

Но чья-то рука потянулась к нему, схватила его за бронированную тунику и рванула в воздух с такой силой, что дроу чуть не потерял сапог.

Пространство вокруг него исказилось, превращаясь в псионический туннель. Он резко приземлился, едва останавливаясь у ног Ивоннель и матроны матери. Упав на колени, он оказался лицом к лицу со старой каргой, которую Ивоннель везде таскала за собой, как собаку. Они были в центре полукруга, образованного дроу. На плоской вершине высокого сталагмита.

Позади уже раздавались взрывы сражения. Дзирт оглянулся, чтобы увидеть ослепительные вспышки магии — молнии и снаряды полностью заслонили великого Принца Демонов, как будто каждая жрица и маг Мензоберранзана обрушивал на зверя каждую крупицу своей разрушительной магии.

— Восстань! — воскликнула матрона мать. Её голос, усиленный магией, эхом разнесся по пещере.

— Вставай, — сказала Ивоннель Дзирту, и он подчинился. Следопыт оглянулся, чтобы увидеть рой нефритовых пауков, мчащихся к воротам, а также иные неодушевленные орудия войны — железных и каменных големов, оживленных горгулий, — которые шли следом за пауками.

— Ты бежал, — обвинила Ивоннель.

— Я… ты сказала…

Женщина подняла перед собой меч, его лезвие, сделанное из прозрачной стали, слегка изгибалось. Внутри сияли мерцающие звезды.

Дзирт поднялся, беря Видринас.

Домашнее животное Ивоннель также встало на ноги и положило руки на руки Дзирта. Он растерянно посмотрел на старую и замученную дроу, а потом снова перевел взгляд на Ивоннель.

Громф и Киммуриэль услышали призыв Ивоннель одновременно. И, как и Киммуриэль, архимаг понял, что от этой важной задачи зависит его прощение. Он посмотрел на Киммуриэля, который кивнул, а затем повел их вниз, направляясь к улью разума, в котором собралось множество иллитидов.

Громф последовал за псиоником. Следуя его примеру, он осторожно положил руку на общий мозг сообщества иллитидов.

Многие иллитиды последовали его примеру, и Громф почувствовал себя частью их коллективных мыслей, которые скручивались, становясь такими мощными и устремляясь к единой цели.

И Громф захихикал — это все, что он мог сделать — когда почувствовал силу, бегущую через него, через его сознание. Он пытался помочь и укрепить поток, хотя понимал, что его знания псионики ничтожны по сравнению с теми, кто его окружал.

Он подумал о прощении, которое обещала ему Ивоннель, но знал, что теперь его это не заботит.

Его не надо было уговаривать.

Не на подобное.

— Твой момент славы, — прошептала Ивоннель женщине. Молодая дроу подняла руку, держа инкрустированный драгоценностями шар. Она разбила его вдребезги у ног пары, державшей Видринас.

Сильный ветер заставил их отлететь в сторону от Ивоннель и матроны матери.

Лишь мгновение Дзирт мог видеть, что они все еще стоят там, оглянувшись назад.

Только до тех пор, пока каждый маг, каждый лучник, каждая жрица Мензоберранзана не выпустили свои самые разрушительные заклятия и снаряды, целясь прямо в него и эту старую женщину.

— Нет, — ахнула Далия, находясь в редком состоянии ясного сознания. Она сделала шаг вперед, передвигаясь по волшебной клетке, которую Ивоннель поместила на крыше неподалеку, чтобы дать троице насладиться представлением.

— После всех предпринятых усилийони используют его, чтобы заманить монстра, а затем принести в жертву, дабы получить благословение их жалкой богини, — Энтрери с отвращением сплюнул.

Но Джарлаксл, усмехаясь, покачал головой. Он понял все лучше. Он и раньше видел подобный трюк, правда, его размеры были мизерны по сравнению с этим грандиозным представлением.

— Помнишь, годы назад, еще до Магической Чумы, ты последний раз сражался с Дзиртом в башне, которую я создал специально ради этого? — спросил Джарлаксл.

Энтрери с любопытством посмотрел на него, а затем снова перевел взгляд на пожары и взрывы, наполнившие воздух перед Путями Повелителей. Огонь, молнии и снаряды полностью заслонили Дзирта.

Он поморщился, когда большая сплетенная паутина из молний вылетела вперед, падая на то самое место. Она взорвалась, испуская ослепительное сияние, которое совершенно заслонило вид Энтрери.

— Этого не может быть, — выдохнул он.

— Я решил больше ни в чем не сомневаться, — сказал Джарлаксл.

Казалось, Дзирт держал на острие Видринас всю свою жизнь. Эта вещь стала единственным препятствием, разделявшим его и полное безумие, когда тысяча заклинаний разом взорвались вокруг. Он не знал, что думать. Не знал, почему все еще жив. Не знал, как от него могло остаться что-то, кроме лужи на полу. Молнии сыпались на него. Снаряды летели друг за другом, наполняя воздух. Средь них мелькали вспышки пламени. Огонь перед его глазами кружился в завораживающем танце. Град камней рухнул ему на голову — привет от нового Архимага Мензоберранзана. Тысяча стрел вонзилась в Дзирта, отскакивая от него.

Но их смертоносная энергия не пропала даром. Она растекалась по дроу, пойманная огромным кинетическим барьером, который был поднят вокруг него ульем разума иллитидов.

Он задрожал под гнетом силы, сдерживая энергию такой разрушительной мощи, которой он никогда не видывал прежде. Это была обнаженная сила Мензоберранзана, тысячи темных эльфов, последователей Ллос, действующих вместе, обрушили на него всю свою ненависть и могущество.

А потом все закончилось, и Дзирт снова опустился на крышу. Старая женщина, державшая его руки, улыбнулась ему. Глаза дроу были большими и безумными. Она отступила, а потом взвизгнула, ахнула и просто взорвалась, но так полно, что обратилась в небытие. И её последней эмоцией стал совершенный экстаз.

Она пропала, а Дзирт стоял, держа Видринас и дрожа от сил, причинявших ему все больше неудобства. Эта мощь требовала освобождения.

Напротив него стояла Ивоннель. Сбоку, не так далеко, матрона мать хмуро наблюдала за Дзиртом и женщиной.

А за ними приближался Демогоргон.

— Настал твой час, Дзирт До ’Урден, — сказала Ивоннель. — Теперь — покажи себя. У Мензоберранзана есть Матрона Мать — Квентл Бэнр, — она указала на Квентл, чьи глаза теперь стали воистину огромными.

— Ты чувствуешь свою силу, — продолжала девушка. — Один удар, и она будет уничтожена. Ты нанесешь огромный ущерб этому городу и Ллос, — она замолчала и поклонилась. — Твой шаг.

Дзирт уставился на матрону мать. Ошеломленный, он дрожал так сильно, что едва мог стоять. Он чувствовал, как мощь — каждого заклинания и каждой стрелы — начинает прорываться через странный, сдерживавший её барьер.

Еще несколько сердцебиений, и он будет уничтожен, как и женщина, которая стала каналом для этой силы. Которая исчезла, отпустив его руку.

Он видел страх в глазах матроны матери. Она знала, что обречена.

А он не знал… ничего.

Он посмотрел вниз и вытащил Ледяную Смерть, беря её в свободную руку. Провалившись в собственные мысли, он снова стал Охотником.

Это был его час.

Он слышал шум шагов, раздавшийся позади него — и как он мог не услышать?

Взгляд Дзирта медленно поднялся вверх. Он видел одежды странной молодой дроу. Он изучал её стройное тело, нежную шею и струящиеся волосы. Это прекрасное лицо. Женщина смотрела на него, понимающе улыбаясь.

Она стояла так близко и не боялась.

Потому что она знала.

Это был его час.

Дзирт взревел и развернулся, его клинки взлетели в воздух. Он побежал — о, как он помчался! — и подпрыгнул, вкладывая в этот прыжок все свои силы. Он летел, падал, отдавая все свои силы, прямо на Принца Демонов.

Демогоргон заорал, а вслед за ним — и весь город, а Дзирт резко рухнул прямо между кусачими обезьяноподобными головами. Слишком близко к извивающимся щупальцам, так, что те не могли ранить его. А потом он нанес великолепный блистательный удар, погружая свои клинки в массивную грудь гигантского демона.

И разрушительная сила каждого заклинания и каждой стрелы прошла сквозь него. Он ощутил, как тает под ним чудовищное существо. Дзирт продолжил свое падение, спрыгивая со зверя и останавливая движение только оказавшись на каменном полу.

Тонны крови, кишок, дробленых костей и две огромных оранжевых обезьяньих головы посыпались на него сверху.

Эпилог

ромф и Киммуриэль шли бок о бок, двигаясь через проходы Гаунтлгрима. Множество дворфских стражей сопровождали их, показывая дорогу. Король Бренор не испытал радости от встречи с ними, но, по крайней мере, они явились к нему в соответствии с пожеланиями Кэтти-бри.

Громф не слишком беспокоился по этому поводу. Он пришел сюда только из-за настойчивости Киммуриэля. Приняв псионика в качестве официального посла улья разума иллитидов, он не мог считать его пожелания мелочью.

— Возможно, это удивительное понимание, — предположил Киммуриэль, когда группа оказалась в главном зале нижних уровней, спустившись туда по длинной спиральной лестнице.

— Это идиотизм, — спокойно и уверено ответил Громф. Единственное, что спасало его от взрыва негодования — последние воспоминания. Он никогда не чувствовал такой силы. Она текла сквозь его тело, когда иллитиды послали кинетический барьер в ответ на пожелания Кь’орл. Громф счел это самым чистым и наиболее ярким выражением нематериальной мощи, которое он когда-либо испытывал. В те моменты потрясающего совершенства ему показалось, что он понял, каково это — быть богом.

Но теперь…

За несколько дней отсутствия чертова человеческая женщина укрепила свою власть — и, не теряя ни минуты, они отправились сюда, чтобы встретиться с Королем Бренором.

Сейчас работа, по-видимому, уже началась.

— За годы, проведенные с иллитидами, я твердо постиг одну вещь, архимаг — никогда не стоит недооценивать возможность посмотреть на мир через искривленное стекло. Истины, которые мы видим как неоспоримые парадигмы, являются таковыми лишь для нашего личного восприятия окружающего.

На мгновение Громф с любопытством уставился на псионика, но потом все же заворчал:

— Её стекло — не искривленное. Оно просто подсвечено яркими огоньками.

Как только пара приблизилась к Кузне, архимаг остановился. Вдоль стен двигалось несколько дворфов, таскавших телеги с камнями.

Громф покачал головой и повернулся к Киммуриэлю.

— Только это не огоньки, а драконы, и они всех нас расплавят, — бросил он.

Дроу вошли в кузнечную комнату. Дворфы одаривали их недоверчивыми и подозрительными взглядами. На дальней стороне стояли огромные столы, покрытые пергаментами. Там были сестры-драконицы вместе с Цецилией, Лордом Пэрайсом и Пенелопой Харпелл. Все они что-то обсуждали, указывая перед собой и кивая головами.

Киммуриэль направился к собравшимся, но остановился, когда понял, что Громф не пошел следом.

— Иди, — сказал архимаг. — Мне нужно поговорить кое с кем. И я знаю, где её искать.

Он пронесся через комнату, поворачивая налево и даже не оглядываясь в ту сторону, где стояли архитекторы новой Главной Башни.

Пара дворфов перед ним заступили дверь, не давая ему пройти.

— Убирайтесь с моего пути, — рявкнул он.

— Он один из них? — спросил страж своего сородича.

— Да, тот, что упрямый, — сказал другой, и они разошлись.

На другом конце туннеля маячила Зала Предвечного, где Громф отыскал Кэтти-бри. Она стояла на краю ямы, глядя на запечатанную охлажденной магмой комнату, в которой находился рычаг.

Рядом с женщиной лежало несколько металлических балок и ограненных камней — предметы для постройки нового моста на другую сторону.

— Ты не теряла времени, — сказал Громф.

— У нас нет права тратить его впустую, — Кэтти-бри не казалась удивленной его приходом, хотя даже не удосужилась взглянуть на него, когда он приблизился.

— Кажется, ты убедила остальных.

— Они ничего не решили.

— Отлично, тогда я…

Теперь Кэтти-бри повернулась к нему, прищурив глаза. На лице её застыло уверенное выражение.

— Я сделаю это с ними или без них. С тобой или без тебя.

— В самом деле?

— Да, в самом деле.

Дзирт очнулся, всплывая из глубин своего существа, и снова оказался в полной темноте. На этот раз он не стоял. Дроу понял это, когда почувствовал боль в вытянутых суставах.

— Наконец, — услышал он женский голос.

— Ты должна была просто оставить его умирать, — сказал другой голос. Дзирт признал в нем Матрону Мать Квентл.

— Ой, да заткнись, — сказал первый голос — голос Ивоннель.

Дзирт ощутил на своем животе нечто квадратное и твердое. Оно слегка задвигалось, а потом дроу почувствовал, что дно предмета убрано. Крошечные коготки взволнованно задвигались взад-вперед. Дзирт открыл глаза, моргая, чтобы привыкнуть к тусклому свету комнаты — снова подземелья Дома Бэнр.

Он застонал от боли. Сейчас Дзирт не стоял. Хотя назвать его положение лежачим тоже можно было с трудом. Запястья и лодыжки были закреплены к раме. Дроу пошевелил плечами, тщетно пытаясь облегчить боль в локтях, но крепления были слишком тугие, и его усилия принесли только больше боли.

Все же ему удалось слегка поднять голову, чтобы увидеть Ивоннель и Квентл, стоявшую позади. Ивоннель поместила на его голый живот маленькую коробку.

У предмета не было дна, а внутри бегала крыса.

— Ах, как хорошо, что ты, наконец, вернулся, — пропела Ивоннель. Она двинулась к нему, облокачиваясь на рычаг и чуть сильнее натягивая раму.

Дзирт поморщился от боли.

— У меня тут твои друзья, — радостно сказала она. — Хочешь посмотреть?

Дзирт закрыл глаза и попытался снова унестись мыслями вдаль.

— Похоже, история опять смыкается в кольцо. Мы вернулись к тому же месту, ты так не считаешь? — сказала Ивоннель, но Дзирт понятия не имел, что она несет, и был в этом уверен. — Так же, как твои действия обрекли твоего отца раньше, теперь они обрекут одного твоих из друзей.

Глаза Дзирта широко распахнулись, и он уставился на женщину.

— Но я дам тебе выбрать, — сказала она. — Кто из них станет моей жертвой? Человек? Он зол. Постоянно хмурится. Ты оказал бы ему услугу.

— Будь ты проклята.

— Разумеется, — сказала она. — Или эльфийка. Она не в себе. Вероятно, она даже не поймет, что произошло. Или мне убить Джарлаксла? Мне кажется, так ты сможешь удовлетворить свое желание расквитаться со мной. Потому что он — дроу. И его жизнь представляет для меня ценность. Разве ты не хочешь обратить мое предложение против меня, еретик?

— Ты дала мне слово, — выдохнул Дзирт. Его голос звучал неровно — Ивоннель поигрывала рычагом на протяжении всей его фразы.

— И двое уйдут, а третий… я подарю ему легкую смерть. Просто обезглавлю.

— Будь ты проклята, — снова сказал Дзирт, откидываясь назад и закрывая глаза.

— Выбирай, — приказала Ивоннель.

Он не ответил.

Тогда она скользнула к нему, становясь сверху и опуская колено на его грудь. Давление увеличило боль Дзирта. Он открыл глаза, чтобы найти рядом с собой лицо женщины. Одну руку Ивоннель подняла вверх.

— Я восхищена твоим мужеством, — сказала она, щелкая пальцами. В её ладони вспыхнул небольшой огненный шар.

Ивоннельвплотную придвинула к нему свое улыбающееся лицо. Она опустила руку вниз и подожгла коробку с крысой.

— Ты выберешь, — прошептала она.

Дзирт чувствовал, как существо в коробке заскреблось. Передние когти зверька вонзились в его плоть.

— Выбирай! — потребовала Ивоннель.

— Бери меня! — крикнул Энтрери. — Отпусти его и бери меня, ведьма!

Дзирт открыл глаза и напрягся, чтобы посмотреть в направлении голоса. Там он увидел клетку из молний. Энтрери стоял возле прутьев, а Джарлаксл — стоял рядом с ним, положив руку на плечо друга.

Ивоннель повернулась, чтобы тоже рассмотреть их, а потом рассмеялась.

— Заткнись! — приказала она. Когда Энтрери снова попытался крикнуть, она взмахнула рукой, и клетка пропала, вместе со всеми его протестами.

Ивоннель снова придвинула лицо к Дзирту.

— Выбирай, — прошептала она.

Дзирт покачал головой, рыча и стискивая зубы, чтобы противостоять боли, приносимой рамой и когтями перепуганной крысы.

— Ты знаешь, что все вокруг — ложь, Дзирт До’Урден, — говорила Ивоннель. — Тогда почему тебя это волнует? — она навалилась на его грудь, и колени и локти Дзирта взорвались дикой болью. — Почему что-то волнует тебя больше, чем прекращение боли? Выбери друга.

— Нет!

— Выбери друга! — сказала она более требовательно.

Крыса кусала его сильнее, начиная проедать плоть.

— Нет!

— Почему? Все это ложь.

— Нет.

— Да! Так выбирай!

— Нет!

— Тогда скажи мне, Дзирт До’Урден, — сказала Ивоннель, и её голос стал мягче. — Прежде чем умрешь, скажи мне, почему. Если все вокруг — иллюзия, почему ты не можешь выбрать?

Дзирт открыл глаза и встретился с янтарным взглядом Ивоннель, пытаясь сохранить контроль над собой, несмотря на грызущую крысу.

— Потому что я — не иллюзия, — проговорил он сквозь стиснутые зубы.

Ивоннель отступила, ослабляя натяжение рамы. Она долгое время разглядывала его. На лице женщины застыло выражение смущения или, быть может, недоверия.

— Уберите эту троицу отсюда, — повернувшись, бросила она Квентл, а затем снова уставилась на Дзирта, с кривой улыбкой покачивая головой, словно только что поняла нечто важное.

Она сбила с него горящую коробку и крысу. Взмахнув рукой, она выпустила заклинание, которое вытащило фиксирующий штифт из рамы. Дзирт тяжело упал на спину. Там он лежал, тяжело дыша, слишком разбитый, чтобы даже опустить вниз руки.

Ивоннель снова упала на него, приближая свое лицо.

— Они свободны, все трое, — прошептала она. Женщина поцеловала его, принося вместе с поцелуем чары исцеления и сна. — Спи спокойно, герой, — добавила она, когда Дзирт провалился в гостеприимные объятия тьмы.

— Сделаешь что? — потребовал Громф. — Ты хочешь расчистить ту залу и освободить Предвечного?

Кэтти-бри не моргала.

— Ты забыла про Невервинтер?

Она снова не ответила.

— Ты не понимаешь силу этого существа.

— Но я понимаю.

— Ты хочешь его выпустить!

— Под контролем…

— Ты не сможешь контролировать подобное чудовище, дура!

Кэтти-бри усмехнулась.

— Идем, — позвала она.

Озадаченный Громф с любопытством уставился на женщину.

— Я позволю тебе прочесть мои мысли, — пояснила она. — Ведь тебе было так хорошо в них. Я покажу тебе.

Долгое время Громф не двигался. Затем, сузив янтарные глаза, он погрузился в открытый разум Кэтти-бри.

Она провела архимага через свое кольцо, чтобы поговорить с Предвечным, чтобы увидеть то, что видела она. Историю, начиная с древних времен, когда вулкан действовал через корни и камень Острова Сабли. Он плавил известняк, превращая тот во что-то мощное, что-то волшебное, выталкивая его из земли и заставляя расти. Сжимая, выпихивая, толкая его все дальше и дальше. Пузыри превращались в дыры. Дыры становились ветвями. Камень все продолжал и продолжал расти, вытекая из земли.

Спустя долгое время, Кэтти-бри прервала связь, развеяв образы и резко выпихивая Громфа из своей головы. Затем женщина снова посмотрела на него.

Архимаг облизнул губы. Он пытался казаться невозмутимым. Но, судя по ухмылке Кэтти-бри, у него ничего не вышло.

Уже второй раз за несколько часов Громф стал свидетелем чего-то за пределами собственного понимания, чего-то одновременно ужасающего и манящего.

Он возвратил ей усмешку.

А что еще он мог сделать?

Она была права. Несмотря на всю опасность, на шанс полной катастрофы, которой может обернуться перестройка башни, она права.

— Мы не можем оставить его, — сказал Артемис Энтрери, оказываясь в туннелях за пределами Мензоберранзана. Он шел с Далией и Джарлакслом. И со всем их имуществом.

Джарлаксл расхохотался.

— Мы не можем пойти и вернуть его!

— Он хотел умереть за нас.

— Возможно, он уже умер, — пожал плечами наемник. — Ты хочешь сделать его труд напрасным и позволить убить и нас? Или просто не понимаешь пределов милости матроны матери?

Энтрери сплюнул на землю и отвернулся, но быстро выпрямился, заметив приближение двух темных эльфов.

Джарлаксл тоже увидел их и не был удивлен появлением Ивоннель так, как и видом её спутника.

— Этого не может быть, — сказал он.

— Так используй свою магию, — ответила Ивоннель. — У тебя в распоряжении маска. Есть ли еще предмет, способный обмануть умного Джарлаксла?

Брелин Дженквей вышел вперед и поклонился.

— Спасибо за то, что попытался закончить мои злоключения, — сказал он.

— Ты был драуком, — сказал Джарлаксл. Он смотрел мимо друга, на Ивоннель. — Ты не мог снять проклятие.

— Конечно, мог, — ответила она. — Или я могла. Сомневаюсь, что другие найдут в себе мужество попробовать.

— Но Ллос…

— Она празднует смерть Демогоргона, — сказала Ивоннель. — Она меня простит.

— Почему? — подозрительно спросил Энтрери.

Ивоннель посмотрела на него и даже склонила свою милую головку, чтобы разглядеть Энтрери лучше, а затем рассмеялась и отмахнулась. Жестом она приказала Джарлакслу пойти за ней и двинулась туда, откуда появилась.

— Я сделала это для тебя, — сказала она наемнику, когда он догнал её. — Жест доброй воли в ожидании того, что ты послужишь моей цели.

— И эта цель…?

— Со временем мы увидим.

— Он умер? — серьезнее спросил Джарлаксл.

— Нет, конечно.

Джарлаксл вплотную приблизился к странной молодой дроу.

— Ты завидуешь ему, — осмелился сказать он.

Ивоннель фыркнула.

— Именно так! — настаивал Джарлаксл. — Ты завидуешь ему. Потому что он уверен, что есть нечто большее, лучшие ангелы и более важные причины. И потому он так легко находит награды, сокровища, подобные тем, что мы с тобой видели, в своей моральной чистоте и личной чести.

— Я завидую ему? — издевалась Ивоннель. — А что насчет Джарлаксла?

Наемник принял задумчивый вид, обдумывая свой ответ, прежде чем наконец кивнуть.

— Сколько раз я мог убить Дзирта ради личной выгоды? — задал он риторический вопрос, сопровождая его беспомощным смешком. — И все же он жив. И мне кажется, я буду защищать этого бездомного бродягу ценой своей собственной жизни.

— Почему? — искренне спросила Ивоннель. — Почему ты, и почему этот жалкий Энтрери?

— Быть может потому, что в тайне мы все хотим верить в то, во что верит он, — сказал Джарлаксл. Подождав, пока Ивоннель взглянет ему в глаза, он добавил: — Ты не смогла сломать его. Ты не сможешь сломать его.

А она выглядит раздраженной, подумал наемник.

Женщина отмахнулась.

— Иди, — бросила она. — Помни, что я вернула тебе твои игрушки. Помни, что я позволила тебе уйти.

— Уверяю тебя, все будет забыто, если ты убьешь Дзирта До’Урдена, — предупредил Джарлаксл.

Ивоннель нахмурилась и жестом отправила его прочь.

Спустя десять дней Громф и Бениаго стояли у развалин старой Главной Башни.

— Джарлаксл вернется завтра, — сообщил Бениаго архимагу. — Кэтти-бри вошла в южные ворота.

Громф посмотрел на маскирующегося под человека дроу.

— Она скоро будет тут.

Громф повернулся к развалинам.

— Ты мог бы избавиться от неё, — предложил Бениаго, и Громф изогнул бровь в ответ на это удивительное замечание. — Джарлаксл не одобрит, но кто ему скажет? — спросил Верховный Капитан, когда Громф снова посмотрел на него.

Разумеется, архимаг не был зол. Слова Бениаго отлично вписывались в порядки и традиции дроу, царившие даже в Бреган Д’Эрт. Но Громф лишь усмехнулся и покачал головой.

— Возвращайся в свою башню, Верховный Капитан, — сказал он, насмехаясь над глупым титулом Бениаго. — Дай мастерам поработать.

Когда Бениаго убрался прочь, Громф заметил Кэтти-бри. Женщина верхом на единороге въехала на мост, ведущий к Охранному Острову.

Наблюдая за ней и, наконец, понимая правду об этой женщине, Громф вынужден был признать, что в первый раз завидует простому воину.

Она подъехала к нему на Андахаре. Выскользнув из седла, она остановилась прямо перед Громфом.

— Могу я помочь Вам, Леди? — спросил он, не глядя на неё.

— Я прощаю тебя, — сказала женщина, удивляя мага.

— Что?

— Я прощаю тебя, — повторила она. — За твои телепатические вторжения. Теперь я поняла, что ты никогда даже не был в моих мыслях. И что это была лишь идея, помещенная в мою голову для того, чтобы я её нашла.

— И наслаждалась.

Лицо Кэтти-бри приняло холодное выражение.

— Так я теперь не насильник, — самодовольно ответил на это Громф.

— Ты подлец и плут, — сказала женщина. — Но этого я ожидала с самого начала. Я прощаю тебя, потому что теперь надеюсь, что ты не будешь желать меня, держать в своих мыслях, своем теле и делать объектом своей ненависти.

— Интересно, — признался Громф. — Я думал, тебе плевать.

— На тебя? Разумеется. Я забочусь о тех, кому ты можешь нанести вред. И более всего я забочусь о тех, кому ты можешь принести пользу. Ты послушаешь меня, Архимаг Мензоберранзана? Ты сможешь хоть раз выйти за рамки собственных нужд и желаний, действуя на благо других?

— Я здесь, не так ли?

— По принуждению или по собственному желанию?

Громф тихо хихикнул.

— Дорогая госпожа, давайте закончим этот разговор и сделаем новую Башню Магии лучше прежней.

— Так и будет, — с поклоном ответила Кэтти-бри, а затем вернула ему усмешку и добавила: — Просто не лезь мне в голову.

Это было всего лишь мимолетное замечание, немного легкомыслия среди постоянного напряжения, но, к очевидному удивлению Кэтти-бри, Громф повернулся к ней. С очень серьезным выражением лица он отвесил ей глубокий поклон. Когда он снова посмотрел на женщину, то со всей серьезностью сказал:

— Милая леди. Кэтти-бри. Я Громф Бэнр из Мензоберранзана. Много раз я склонялся перед женщинами — поступить иначе — значило получить удар хлыстом. И сейчас, положа руку на сердце, я говорю тебе, что за всю мою долгую жизнь я первый раз поклонился женщине, потому что искренне считаю — она заслуживает этого.

Кэтти-бри отступила назад. Мгновениеона казалось растерянной.

— Мне сейчас нужно потерять сознание? — спросила она с неуверенным смешком.

— Если бы ты была способна на такое, я бы никогда не поклонился.

И великий архимаг отвернулся к руинам, не обращая внимания на уход Кэтти-бри.

Дзирт сидел на удобном диване. Он был одет в удобную мягкую одежду, а еда, стоявшая перед ним, удовлетворила бы даже Атрогейта.

Он видел подземелья Дома Бэнр, а теперь стал свидетелем роскоши — хотя он, разумеется, чувствовал себя расстроенным и усталым.

— Ты мог бы стать королем, — сказала Ивоннель, которая сидела напротив него. Разрез её платья обнажал стройные ноги. — Ты понимаешь возможности, которые открыты перед тобой?

Дзирт оглядел комнату, в которой сидели Матрона Мать Квентл, Сос’Ампту Бэнр и жрица, которую Ивоннель представила, как свою мать. Женщины во все глаза смотрели на него. Он чувствовал их ненависть — направленную одновременно на него и на Ивоннель.

— Твои спутники вернулись на поверхность. Сейчас они приближаются к Лускану, — сказала Ивоннель. — Это должно осчастливить тебя.

Дзирт пожал плечами.

— Ты бы хотел присоединиться к ним?

— Да, — ответил он.

— Ты скучаешь по друзьям и дому?

Он снова пожал плечами.

Ивоннель рассмеялась над ним.

— Но разве ты не пришел домой? Разве сейчас, среди своих сородичей, ты не дома?

— Я пришел, чтобы спасти Далию.

— Ту, которую ты даже не считал Далией, да? Потому что все вокруг — обман?

Дзирт отвернулся, потому что действительно не знал ответа на этот вопрос. Он все еще чувствовал, будто стоит на болотистой почве, словно восприятие и реальность переплелись в каком-то жутком танце.

— Разве ты не вернулся домой? — надавила Ивоннель.

— Это не мой дом.

— Я могу сделать тебя королем Мензоберранзана!

Дзирт покачал головой.

— Ты мог бы переделать этот город так, как сам решишь. Ты — чемпион Ллос — все Дома были свидетелем твоего прыжка на Демогоргона. Это ты уничтожил монстра, и потому мы все спасены.

— Я был твоим оружием и только.

— Но они ведь не могли в полной мере понять этого, правда?

— Но я это понимаю. И это не мой дом. Мензоберранзан никогда не будет моим домом.

Ивоннель сильнее расслабилась в своем кресле. На её лице отразилось веселье.

— А есть ли у тебя дом? Тот, что имеет значение? Разве все вокруг — не ложь?

Дзирт пожал плечами.

— Ты невыносим, — бросила Ивоннель. — И потому я передумала.

Она махнула стражникам. Дроу бросились прочь, возвращаясь с вещами, которые Дзирт, разумеется, сразу узнал. Он посмотрел на них, даже не пытаясь скрыть свой интерес, когда Мерцающий и Ледяная смерть упали на пол, вместе с поясом, в чьей пряжке был спрятан Таулмарил, сделанным для него Кэтти-бри.

Там же лежали Видринас и Орбкресс, вместе с зачарованной броней Тиаго.

— Победителю, — заметила Ивоннель.

Дзирт посмотрел на неё. Он заметил хмурые лица Квентл и Сос’Ампту. Минолин Фей выглядела очень озабоченной. Ивоннель играла в собственные игры, в равной степени к его и их выгоде — или досаде.

— Возьми это! Все это, — сказала Ивоннель. — Архимаг Тсэбрек отправит тебя в то место, которое ты называешь домом. Ты дурак, раз отказываешься от столь многого. От таких удовольствий и такой власти.

Дзирт тяжело посмотрел на неё.

— Если все пустое, если это — жуткий и закрученный сон, тогда почему бы не наслаждаться этим? — сказала она.

Когда Дзирт не ответил, она рассмеялась и сказала:

— Иди.

Так он и сделал.

— Как ты смеешь? — нашла в себе мужество Квентл, как только Дзирт вышел, держа в руке свои — и Тиаго — вещи.

— Как думаешь, должна ли я убить его?

— Разумеется! — ответила Сос’Ампту.

— Самым ужасным способом! — добавила Квентл.

— Как думаете, это уничтожило бы его?

— Он был бы мертв. Или того хуже — стал бы драуком, как и полагается, — заметила Сос’Ампту.

— Лучше так! — согласилась Квентл. — Ты должна была убить его, да, заставить мучительно умирать в течение многих лет.

— Нам не уничтожить Дзирта До’Урдена, изуродовав его тело, — пояснила Ивоннель. — Он давно вышел за пределы собственной плоти, чтобы стать существом сердца и души. Его крики будут больше волновать вас, чем его. Потому что он будет знать свою цель и свою истину. И потому вы не можете считать, что мучаете его.

— Тогда убей всех, кто ему дорог, на его глазах! — объявила Матрона Мать Бэнр.

Но Ивоннель только пожала плечами.

— И ради чего? Даже тогда мы лишь подтвердим ту истину, что лежит в сердце Дзирта. Это сердце разорвется при виде мертвых друзей, но победа будет лишь временной. Разбить его сердце — не уничтожить волю.

— Таким образом, ты просто позволила ему уйти? — спросила Сос’Ампту.

Ивоннель рассмеялась, так злобно и понимающе, что от этого смеха у старших женщин выступил холодный пот.

— Дзирт — не Избранный Миликки, — объяснила Ивоннель. — Он избран лишь тем, что у него на сердце. Тем, что он нарек именем Миликки. Его вера заключена в том, что он почитает истину, а не конкретное божество. Он уверен в том, что обретет своего бога, зная, что правильно, а что нет. И только это — его единственно возможное божество. Его нежелание дать имя своей истине, найти бога, не поддержит его на выбранном пути.

Две жрицы нерешительно переглянулись.

— Вера его человеческой жены, Кэтти-бри, значительно проще. Она — Избранная Миликки, — продолжила Ивоннель.

Сос’Ампту и Квентл снова переглянулись и пожали плечами, все еще не понимая.

— Поверьте в прогрессирующее безумие Фаэрзресс, — пояснила Ивоннель. — Когда Дзирт действительно поверит, что он снова обманут, когда увидит перед собой совершенную ложь, он отвергнет её. Целиком. Со взрывом ярости.

— И? — надавила Матрона Мать.

Ивоннель одарила женщин ужасной усмешкой.

— Как думаете, каким ударом для Дзирта До’Урдена станет понимание, что в своей борьбе с ложью он убил свою возлюбленную Кэтти-бри?

Подобный уровень коварства совершенно ошарашил даже сестер Бэнр.

— Я хочу насладиться чем-то большим, нежели пытками дурака, — заметила Ивоннель. Она поморщилась, вспоминая Джарлаксла с его рассуждениями о том, что она не сможет сломать Дзирта. Женщина докажет, как он ошибался. — А вы?

РОБЕРТ САЛЬВАТОРЕ «ГЕРОЙ»

ПРОЛОГ

— Честно говоря, в большинстве своем — бандиты, — сказал Реджис Вульфгару.

Шел последний день весны Года Серпантина Гор Нефер, 1486 по летоисчислению долин. Двоица тряслась позади повозки, направляющейся к юго-востоку от Даггерфорда, катясь вниз по Торговому Тракту.

— Ты думал, люди избегают селиться здесь из-за монстров. Но причина в других людях, — со вздохом закончил хафлинг.

Вульфгар, сидевший рядом с ним, кивнул и уставился куда-то поверх своей руки, лежащей на перилах повозки. Взгляд варвара скользил по холмистой местности к северу от дороги. Где-то там, возглавляя огромную армию, его друзья маршируют на восток Побережья Мечей, чтобы позже свернуть на юг, к древней родине дворфов — Гаунтлгриму.

Вульфгар был уверен в том, что Бренор вернет себе город. Вместе с Дзиртом и Кэтти-бри, последовавшими за ним, полный решимости дворф не повернет назад. Разумеется, на своем пути друзья столкнуться с множеством опасностей, но это не помешает им пройти свой путь до конца. И его путь не будет рядом.

Эта мысль преследовала его повсюду. Что удивляло варвара больше, чем раздумья об испытаниях, предстоящих его друзьям, так это полное отсутствие чувства вины за то, что он не встретит этих испытаний плечом к плечу с ними.

В мире было столько всего, что стоило увидеть!

Он вернулся в мир не для того, чтобы просто повторить прежнюю жизнь. Размышляя подобным образом, он прошел к северу от Митрил-Халла, направляясь к Сильверимуну, и оттуда — к Глубоководью, где он провел холодную зиму вместе с Реджисом и этим странным монахом Афафренфером. Теперь они ехали вдоль Торгового Тракта, намереваясь оказаться в порту Сюзейла, города, лежащего на западном берегу Моря Падающих Звезд. Там они собирались нанять корабль, чтобы отплыть к Агларонду, где возлюбленная Реджиса, Доннола Тополино, возглавила грозную гильдию, носящую то же имя.

— О, не сомневайтесь, вокруг скрывается множество монстров, — отозвался седой старый возница. — Я не стал бы платить вам так много, будь здесь только люди!

— Платить? — тихо пробормотал Вульфгар, сопровождая свои слова смешком. В оплату они взяли лишь возможность прокатиться до города, и ничего более.

— Так и есть. Но, вроде как, разбойники на этой дороге досаждают больше всего? — спросил Реджис. — Во всяком случае, между Даггерфордом и Мостом Борескира.

Кучер обернулся, скептически скривившись. Вульфгар заметил, что мужчина остро нуждается в бритве. Его седая щетина пучками торчала из бородавок, покрывавших лицо человека. У варвара сложилось впечатление, что возница не брил свою жалкую бороденку или же просто давно не стриг волосы. Несмотря на подобную небрежность, самыми длинными волосами на его круглом лице были те, что торчали из огромного носа.

— Ба! А вы, стало быть, теперь мишень для всего Торгового Тракта? — бросил кучер причесанному и щегольски разодетому хафлингу.

Реджис действительно выглядел настоящим аристократом, в своем роскошном голубом берете, черном дорожном плаще с жестким воротничком, прекрасном кафтане и с блестящей гардой тонкой рапиры, торчавшей у левого бедра.

— Я путешествовал с Пони, — ответил Реджис. В его голосе сквозила нескрываемая гордость.

Вульфгар почти ожидал, что его маленький друг сейчас лихо подкрутит ус.

— С Пони? — повторил человек.

Понизив голос, возница обернулся чуть сильнее, чтобы внимательно оглядеть Реджиса. Если бы он удосужился изучить хафлинга еще в Даггерфорде, то смог бы узнать правду об этом щеголе прежде, чем тот открыл её сам. Аккуратно подстриженная бородка, длинные каштановые локоны и роскошные одеяния говорили о том, что малыш был авантюристом, имевшим некоторые связи и достижения. На то же самое намекал и трехлопастный кинжал, висевший у правого бедра, и ручной арбалет, прятавшийся в складках плаща на груди. Манера, в которой хафлинг носил оружие, только подтверждала, что владелец был способен пустить его в ход.

Взгляд Вульфгара внимательно обежал возницу, после чего варвар повернулся к Реджису, который ответил на оценивающий взгляд кучера.

— Да, с Ухмыляющимися Пони, — подтвердил Реджис. — Ты, может быть, слышал про них.

Возница поспешно отвернулся назад — даже слишком поспешно, подумал Вульфгар.

— Да, они повсюду, — ответил он, не оглядываясь на собеседников. — Они болтают о себе больше, чем из себя представляют, но эта мелочь здесь куда не глянь.

Очень тихо, так, что Вульфгар едва мог расслышать, человек добавил:

— Проблем от них больше, чем пользы.

Приподняв бровь, варвар посмотрел на Реджиса, но друг дал ему знак молчать.

— Согласен, — ответил хафлинг мужчине. — Они зовут себя ухмыляющимися, но втайне я всегда считал, что «хихикающие» подходит им больше. Хихикающие Пони! Скачут они неплохо, вот только сражаются не очень. Именно поэтому я оставил их. Им так хотелось быть героями, однако им это не грозит. И, о, как им нравилось убивать людей, которые становились легкой добычей!

Возница пробормотал что-то невнятное.

Реджис быстро подмигнул Вульфгару.

— Людей, которые не заслуживали смерти, — напустив драматичности, продолжил хафлинг. Людей, которые просто хотели добыть немного хлеба для своих семей.

От этого странного монолога Вульфгар поморщился. Раньше Реджис говорил об Ухмыляющихся Пони лишь с великим уважением. Еще более странной для варвара казалась тема, затронутая его другом — такая обычная для крестьян этой местности и такая необычная для Реджиса.

— Разбойник, — одними губами произнес хафлинг, осторожно указывая на возницу, их текущего работодателя.

— Их лорды и леди воруют, но это законно, а человека, который берет лишь то, что нужно, чтобы прокормить себя и семью, ждет только меч, — ответил кучер.

— Меч поднявший от меча и погибнет, — пробормотал Вульфгар.

— Ба! — фыркнул возница. — От меча и молота, если эти разбойники заявятся сюда. Не забывайте, кто вам платит!

Никто из друзей не поверил в искреннюю веру возницы, как и в то, что мужчина боится возможного нападения.

Хафлинг и варвар обменялись понимающими кивками. Они были наняты разбойником, который, вне всякого сомнения, вез их в самое пекло. И каждый из них понимал, что, скорее всего, они окажутся там в ближайшее время. Теперь они отъехали далеко от патрулируемых территорий Даггерфорда.

Вульфгар указал на тропу, тянущуюся за повозкой, и Реджис кивнул.

— Как долго нам ехать сегодня? — спросил хафлинг.

— До заката. Я собираюсь добраться до Моста Борескира за десятидневку и не более. Это двадцать пять миль в день.

Реджис посмотрел на Вульфгара и покачал головой, уверенный в том, что с подобным возницей они едва ли окажутся даже близко к Мосту Борескира.

— Значит, ночью нам придется стоять на часах, а раз так, я, пожалуй, попробую поспать, — объявил Реджис.

Хафлинг начал передвигать ящики, а затем вытянул из своей волшебной сумочки тяжелое одеяло.

— Да, дорога спокойная, — ответил возница, даже не оглянувшись. — Вы оба можете хорошенько отдохнуть.

— Афафренфер? — беззвучно прошептал Реджис.

Вульфгар только пожал плечами. Монах остался в Даггерфорде, чтобы пройти по следу своего пропавшего друга Эффрона, и пообещал догнать их позже. Теперь его присутствие могло бы принести пользу. Мужчина умел сражаться, а в данном случае битва, вероятно, не заставит себя ждать.

Вульфгар аккуратно задвинул мешок яблок под одеяло, постеленное между двумя ящиками, и Реджис тихо соскользнул с повозки, исчезая в высокой траве так быстро, что варвар потерял друга, стоило тому отойти на несколько шагов.

Спустя несколько мгновений Вульфгар изобразил широкий зевок, откидываясь назад и ловко заслоняя своим телом большую часть одеяла хафлинга.

— Главное, кричи громче, если заметишь признаки опасности, — бросил он вознице. — Мой маленький приятель известен своим могучим храпом.

— Как и все малыши! — со смехом сказал мужчина.

Вскоре после этого кучер начал нарочито насвистывать. А Вульфгар — храпеть. Очень скоро варвар убедился, что опасения хафлинга не были напрасными. Повозка замедлилась и чуть качнулась, сворачивая в сторону от дороги. Приоткрыв глаза, Вульфгар заметил, что они едут прямиком под деревья.

Человек слышал шаги приближающихся людей, слышал, как возница внезапно спрыгнул со своего места.

Быстро вскочив на ноги, Вульфгар обнаружил себя в окружении трех разбойников, возглавляемых мужчиной, державшим в руках неплохой меч. Справа от него стояла женщина, вооруженная крепким копьем, а слева — второй мужчина, чей топор был таким тяжелым, что варвар был поражен, как хилый, с круглым животом парень умудряется управляться с подобным оружием, не валясь с ног. В стороне от повозки, сжался на земле возница. Сверху на Вульфгара уставился лучник. За дощатой стеной, располагавшейся между двумя дубами и скрытой за ветвями деревьев, варвар разглядел еще один лук, нацеленный в его сторону.

— Ну вот, большой мальчик, — начал мечник, стройный мужчина со светлыми длинными вьющимися волосами. — Совсем не нужно затевать заварушку. Как ты заметил — ты попался. Мы не желаем обагрять эту землю твоей кровью.

— Хотя это может оказаться интересным, — сказала женщина, стоящая рядом с ним, тыча копьем в сторону Вульфгара.

— Попался? — спросил Вульфгар так, словно понятия не имел, что все это может значить. Он повернул голову вправо, скользнув взглядом через борта повозки. — Возница?

Мужчина захныкал.

— Ты позволишь себя связать и ляжешь лицом вниз. Или почувствуешь, чего стоит мой меч! — приказал мечник, который, видимо, являлся здесь главным.

У Вульфгара была идея получше.

— Твоя сумка, — потребовал мужчина, протягивая свободную руку.

— Хотите забрать у меня последнюю медь? — спросил Вульфгар.

— Да, и этот замечательный молот тоже, — сказал владелец топора, самый грязный из всех виденных Вульфгаром людей. Ростом он не доставал до предводителя, хотя был тяжелее его. Своим огромным топором он сделал жест, указывая на Клык Защитника, и Вульфгар был поражен неуклюжестью этого движения. Из трех стоявших перед ним разбойников только мечник, казалось, умел пользоваться своим оружием.

Он отметил, что лучник, лежавший в ветвях над его головой так сильно прижался к дереву и свесился вниз, что едва ли сможет быстро прицелиться.

Варвар потянулся к поясу, чтобы снять маленький мешочек, который затем бросил разбойнику с мечом.

— И боевой молот, — потребовал мужчина.

Вульфгар посмотрел на Клык Защитника.

— Его сделал для меня отец, — ответил он.

Человек с топором хихикнул и сплюнул.

— Ну тогда он, быть может, сделает тебе еще один, — сказал мечник. — Мы, в конце концов, не убийцы.

— Если нас не вынуждают, — добавила женщина, вертя копье в руке.

Изобразив искреннее сожаление, Вульфгар снова бросил взгляд на Клык Защитника.

— Ну! — рявкнул мечник, пытаясь напугать пленника и заставить того отдать молот прежде, чем жертве придет в голову сделать что-то еще. И Вульфгар подчинился, бросая свое оружие к ногам человека.

Грабитель с топором быстро метнулся к молоту, бросая свое старое оружие и поднимая прекрасно сбалансированный Клык Защитника.

— Отличный выбор, — сказал мечник.

Вульфгар пожал плечами.

— Да, но ведь мы все равно убьем его? — спросила женщина.

— Нет, просто свяжем и бросим тут, — не согласился мечник.

Разбойник, присвоивший себе Клык Защитника, сделал шаг в сторону, становясь рядом с возницей, и произвел несколько пробных взмахов новым оружием. Вульфгар отметил, что кучер продолжал смотреть вверх, пытаясь привлечь внимание толстого парня. Он прошептал что-то вроде:

— … его маленький друг.

— Мне нужна твоя замечательная шляпа, — вежливо попросил мечник.

Вульфгар повернулся влево, туда, где на одеяле, подвешенном среди ящиков, лежал красивый синий берет Реджиса.

— Она не моя.

— Тогда — чья…? — начал свой вопрос мечник, но разбойник с Клыком Защитника прервал его на полуслове.

— Эй! Осторожнее. У него есть маленький дружок-крыса, который прячется внизу!

Глаза женщины с копьем тревожно распахнулись, и она рефлекторно сделала выпад вперед.

— Нет! — крикнул предводитель, но было слишком поздно.

Стрела упала на землю рядом с разбойницей, не причинив никому вреда. Избежавший удара Вульфгар перехватил копье, просто ударяя рукой по его кончику. В этот момент ему удалось бросить взгляд на дерево, чтобы увидеть лучника, совершенно растянувшегося на ветке, раскинув в стороны руки и ноги.

Про себя благодаря Реджиса, Вульфгар перехватил копье второй рукой и толкнул его назад, заставляя древко пройти у правого бока противницы. Затем, с пугающей быстротой, он небрежно подкинул копье — вместе с его хозяйкой — в воздух. Женщина полетела в сторону мечника, врезалась в него и повалила на бок.

Варвар сделал кувырок назад. Его руки коснулись земли, а затем оттолкнули его тело, чтобы помочь Вульфгару снова встать на ноги. Скользнув вдоль правой стороны повозки, он приземлился там, где, сжавшись в комок, сидел возница, чей взгляд все еще был устремлен вверх.

Ударив его ногой в лицо, варвар отправил человека кувыркаться в грязь.

Однако вскоре в бой вступил разбойник с Клыком Защитника.

— Что вы натворили? — закричал мечник, выползая из-под своей напарницы. Он развернулся, чтобы помочь другу, но голос, донесшийся сзади, остановил разбойников прежде, чем те успели сделать хоть шаг.

— Ничего умного.

Двоица подпрыгнула, пытаясь занять оборонительную позицию. Реджис выбросил вперед рапиру, целясь им в руку женщины в тот момент, когда та попыталась отклонить свое копье к груди. Лезвие пронзило ладонь. Противница вскрикнула, теряя контроль над рукой, и снова перешла в защиту. Её копье находилось под углом к земле.

Одновременно с этим, мечник решил бросится вперед, открываясь, чтобы нанести удар. Но кинжал аккуратно поймал его и отклонил лезвие меча в сторону. Разбойник умело высвободился и приготовился к битве против маленького противника. Он увидел перед собой кинжал хафлинга, однако у рукояти виднелся теперь лишь один похожий на змею клинок.

— Добрый сэр, боюсь, ты испортил мой прекрасный ножик, — заметил Реджис.

Мечник усмехнулся — он улыбался до тех пор, пока хафлинг не бросил «отломанное» лезвие в его сторону. Оно ударило врага в предплечье, не причиняя видимого вреда, покуда часть клинка не превратилась в крошечную живую змею. Прежде, чем удивленный разбойник успел среагировать, существо с невероятной скоростью взобралось по его руке, переползая на плечо и обвиваясь вокруг шеи, где и обосновалось, плотно стягивая кольца. Свободной рукой мечник вцепился в змею, одновременно лихорадочно пытаясь отогнать Реджиса своим мечом.

Но это был нечто большее, чем маленькая волшебная рептилия. Это была гаррота, и она призвала ужасного призрака прямо позади жертвы. Немертвое лицо, которое дернуло назад с такой силой, что мечник не удержался на ногах и повалился на спину.

Там он лежал, корчась и задыхаясь. Отпустив, наконец, свой меч, он обхватил змею обеими руками. Но все безрезультатно.

Толстый разбойник взревел, поднимая над головой свое красивое новое оружие. Он намеревался атаковать безоружного варвара, рассчитывая одним могучим ударом раздробить голову идиота.

Ему потребовалось несколько шагов, чтобы понять — молота больше нет в его руках — и ненамного больше, чтобы прийти к осознанию — варвар снова надежно сжимает свое оружие. Хотя к тому времени тучный бандит уже обнаружил себя стоящим лицом к лицу с могучим — и вооруженным — врагом.

— Что? — спросил разбойник, явно растерявшись.

Вульфгар направил Клык Защитника в круглое лицо человека, ломая его зубы и нос. Удар остановил продвижение противника. Тучный бандит отшатнулся, недоверчиво глядя на варвара, не в силах понять, как боевой молот мог так легко ускользнуть от него, находившегося в нескольких шагах от противника.

Он ничего не знал об Клыке Защитника и его связи с Вульфгаром, сыном Беорнегара и сыном Бренора. Он ничего не знал о том, что простой шепот «Темпус» заставлял молот возвращаться обратно в руки владельца.

Разбойник пошатнулся. Покачал головой. И повалился на землю.

Но у Вульфгара не было времени наблюдать за падением противника. Стук, донесшийся со стороны обрыва, предупредил его об опасности. Он бросился назад, разворачивая голову и вскидывая руки вверх, чтобы защитить лицо и грудь. Это была хорошая идея. Когда он упал на землю, стрела пронзила его мускулистое предплечье.

Едва уделив своему ранению внимание, Вульфгар перекатился и вскочил на ноги. Совершив быстрый полуоборот, он метнул Клык Защитника, целя в скрывавшегося лучника.

Молот пронесся сквозь заслон ветвей и проломил дощатую стену, создавая вокруг себя тысячи осколков древесины. До варвара донесся крик. Женский голос. И сидевшая в засаде лучница отлетела назад.

— Темпус! — взревел Вульфгар, хотя он не был уверен в том, что это имя все еще что-то значит для него.

Тем не менее молот снова вернулся в его руку, а потому боевой клич был хорошим выбором.

Женщина снова схватила свое копье, морщась от боли. Но разбойнице оставалось только сражаться, превозмогая её. Она сделала выпад вперед, больше желая держать хафлинга подальше, чем надеясь на успех удара. Однако, Реджис был слишком быстрым для подобной уловки.

Сохраняя идеальный баланс, опираясь на левую ногу и готовясь к бою, он быстро отклонился, а затем опять ринулся вперед. Увидев свою ошибку, женщина попыталась снова ударить копьем, но сейчас выпад совершал хафлинг. Используя импульс удара, он быстро махнул рапирой вниз и в сторону, отталкивая копье противницы.

Проворный Реджис отступил назад, а затем провел два быстрых выпада, нанося уколы в оба плеча женщины.

Он отскочил в сторону, прямо туда, где спектральное приведение все еще душило валявшегося на земле разбойника.

Быстрым уколом великолепной рапиры Реджис закончил всю драму. Обычный удар клинка по приведению заставил то исчезнуть. Мечник растянулся на земле, тяжело дыша.

— Не вставай, — предупредил его Реджис, бросаясь в другую сторону и обводя свою рапиру вокруг наконечника копья женщины. Когда взгляд разбойницы стал вращаться, следуя за движением клинка хафлинга, когда она попыталась двигаться в такт с Реджисом, тот изменил направление, уводя рапиру вниз и располагая её поперек собственного тела. Отступив назад и сделав шаг в сторону, он удерживал копье.

Пустив в ход кинжал, хафлинг окончательно поймал оружие противницы, высоко поднимая его вверх. Пройдя под наконечником, он приставил кончик рапиры к подбородку женщины.

— О, милая леди, я не желаю прерывать твою жизнь, — любезно объявил он. — Так что, прошу, брось свое несносное копье.

Голова женщины была поднята и отклонена назад. Разбойнице было некуда бежать. Посмотрев на хафлинга сверху вниз и с трудом сглотнув, она действительно опустила копье.

Реджис отпихнул его подальше, а затем крикнул через плечо, обращаясь к мечнику, который все еще пытался подняться.

— Мне казалось, я просил тебя не вставать, — заметил он.

Человек замер, после чего возобновил попытки.

— У меня есть еще одна… — начал объяснять Реджис, но потом просто вздохнул и кинул вторую волшебную змею в сторону мужчины.

Он даже не проследил за результатом. В этом не было смысла.

Хафлинг снова обратил внимание на женщину, к чьему горлу все еще была приставлена его рапира. О, сколько всего было в её глазах, когда до неё донесся отчаянный вздох мечника. Второй призрак снова появился позади гарроты, опять выжимая из человека жизнь.

На этот раз Реджис позволил существу довести жертву до беспамятства прежде, чем снова подойти и ударить его, рассеивая смертоносную магию.

С тяжелым вздохом, Реджис обратился к Вульфгару.

— Иногда они так упрямы.

Жалобы Реджиса были прерваны треском в ветвях деревьев. Лучник, крепко спавший благодаря отравленным стрелам из арбалета хафлинга, тяжело упал в грязь справа от варвара и их пленницы.

Реджис перевел взгляд со стенающего израненного человека на Вульфгара и пожал плечами.

Варвар протянул другу волшебный мешок, в котором тот держал свои зелья, бальзамы и бинты.

— Если встанете, — предупредил он толстого бандита, после чего перевел взгляд на возницу, — я размозжу вам головы.

Чтобы придать больше веса своим словам, он ударил молотом по земле, заставляя голову оружия войти глубоко в грунт прямо перед лицом лежавшего бандита.

— Вот тут и лежи, — повторил Вульфгар, после чего зашагал прочь, пробиваясь сквозь остатки укрытия, созданного между дубами, чтобы отыскать второго стрелявшего. Женщину. Он вынес её, перекинув через плечо. На каждом шагу пленница стонала от боли. Одна её рука безвольно свисала вниз, страшно искореженная. Дыхание женщины было хриплым и прерывистым. Молот коснулся её руки, добравшись до самой груди.

Без магии она скоро умрет. К счастью для неё и второго лучника у Вульфгара и Реджиса есть магия. Когда Вульфгар уложил раненную в повозку, Реджис уже возился со своей переносной лабораторией. Захваченная им копейщица переходила от одного раненого к другому, разнося целительные зелья.

— Эти мази и зелья стоят целое состояние, — проворчал хафлинг. Он потянулся к бутылке с зельем, но, отметив серьезность ранения новой пациентки, направился к ней, неся в руках баночку с мазью.

— Разве золото имеет цену? — спросил Вульфгар.

Реджис улыбнулся и начал накладывать целебную мазь.

Внезапно, их внимание привлек какой-то шорох. Обернувшись, друзья увидели, как пленница Реджиса мчится прочь через подлесок.

Реджис бросил взгляд на Вульфгара.

— Как думаешь, у неё остались тут еще друзья?

Вульфгар окинул взглядом пеструю компанию, развалившуюся вокруг них. Это были фермеры, или, быть может, торговцы. Грязные, нищие и отчаявшиеся.

— Стоит ли мне поймать её, чтобы мы могли повесить их всех вместе? — спросил он.

Ужас лишь на мгновение исказил лицо Реджиса, после чего хафлинг понял, что его большой друг просто шутит. Но этой шуткой варвар смог озвучить насущный вопрос. Что им делать со всеми этими людьми? У них не было ни малейшего желания казнить разбойников — те явно не были закоренелыми убийцами и ворами.

Тем не менее могли ли они просто оставить пленников здесь, на дороге, где те могли стать причиной множества неприятностей или даже причинить вред следующим беспечным путешественникам, которые решат прокатиться в повозке коварного возницы?

— На Торговом Тракте правосудие может быть суровым, — заметил Реджис.

— Пони казнили бы эту шайку?

— Только если бы те кого-то убили.

— И что тогда делать? — спросил Вульфгар. Человек, придушенный гарротой Реджиса, очнулся. Он тяжело кашлял и изо всех сил старался принять сидячее положение. Вульфгар подошел и помог разбойнику, хватая его за рубаху и одной рукой вздергивая на ноги.

— Воры станут работать на торговцев и ремесленников, — предложил Реджис. — Тяжелый труд поможет искупить все хлопоты, которые они доставили.

— Я… Мы… мы… Мы могли убить вас, — выпалил мечник.

— Нет, не могли, — отрезал Вульфгар, таща молодчика к телеге. — Ты не попытался сделать этого, когда думал, что я беспомощен, и это единственная причина, по которой твоя шкура еще цела.

— И что вы собираетесь сделать с нами? — спросил предводитель разбойников.

— Мы наняли повозку, чтобы добраться до Моста Борескира, — пояснил Вульфгар. — Поэтому сейчас вы поможете нам с этим. Все вы.

Варвар оттолкнул человека прочь.

— Иди и отыщи женщину, которая пыталась меня заколоть, — приказал он ему, кивая на кусты, в которых скрылась женщина. — Верни её. Если вы придете назад — то отправитесь с нами к мосту. Если не вернетесь — найдете четырех своих друзей мертвыми, а мы отправимся дальше. И знай, если вы не вернетесь к нам как можно скорее — не попадайтесь мне на глаза. Я вас убью.

— Думаешь, он вернется? — спросил Реджис, когда человек исчез в подлеске.

— Хочешь заключить пари?

Хафлинг усмехнулся.

Вскоре после этого телега снова покатилась по Торговому Тракту, направляясь к Мосту Борескира. Солнце клонилось к западу. Вульфгар возвышался на козлах, рядом с перепуганным возницей, чье лицо было покрыто синяками. Реджис сидел за спиной друга, присматривая за двумя лучниками, которые больше всего пострадали в прошедшей стычке.

Толстый человек, который наивно полагал, что сможет орудовать молотом Вульфгара, сидел позади повозки, свесив ноги.

Не успели они выехать на дорогу, как прямо позади повозки возникла уже знакомая двоица — мужчина и женщина, которые сорвались на бег, стремясь догнать уезжающих друзей. За спинами молодцов маячила знакомая облаченная в мантию фигура, которая подталкивала их вперед.

— Ба, а Вульфгар все-таки заработал свое золото, — проворчал Реджис.

Он, разумеется, был рад, что его большой друг был прав, как не сожалел и о том, что брат Афафренфер вернулся.

src="/i/3/543603/i_021.jpg">
— Глупо было пытаться, да? — спросил у Вульфгара мечник, Аделард Аррас из Глубоководья, вскоре после того, как путешественники собрали лагерь.

— Да, — ответил Вульфгар.

— И раз теперь я все знаю, то не стану пробовать!

Вульфгар окинул его скептическим взглядом.

— Я не дурак! — запротестовал Аделард.

— Ты разбойник. И не слишком-то хороший.

Аделард вздохнул и покачал головой.

— Дороги опасны, мой друг.

— Не стоит называть меня своим другом, — предупредил варвар.

— Но ты не стал убивать меня. И не тронул моих товарищей, — запротестовал Аделард. — Ты, конечно, грозный воин и все такое. Но не странный ли способ отомстить? Вы сами сказали, что потратили всякие ценные микстуры и мази, чтобы спасти нас.

— Она пустила в меня стрелу, — напомнил разбойнику Вульфгар, кивая на женщину, которая ехала позади повозки. Сейчас разбойница выглядела куда более здоровой.

— И все же мы живы! Все мы! Потому что ты видишь в нас…

— Вы не получите назад свое оружие, — решительно заявил Вульфгар. — Пока мы едем до моста, можете доказать мне, что не станете чинить неприятности другим и я, быть может, проявлю милость, разрешив вам уйти на все четыре стороны. Под бдительным присмотром, разумеется.

Аделард попытался запротестовать, но Вульфгар быстро заставил его закрыть рот.

— Попытка обманом вернуть себе меч в этом не поможет, — сказал он.

— Обманом? — голос мечника звучал так, словно слова варвара действительно ранили его, но Вульфгар лишь фыркнул. Или попытался фыркнуть, прежде чем голос Реджиса прервал его:

— Тихо!

Все глаза обернулись на хафлинга.

— Что такое? — прошептал Вульфгар следя за рассеянным взглядом своего маленького друга.

Реджис махнул на Афафренфера, который стоял на коленях позади телеги, прижав ухо к земле.

Вульфгар остановил повозку, не сводя глаз с монаха.

— Лошади, — объяснил Афафренфер. — Быстро нагоняют нас.

Остальные путешественники напряглись, пытаясь расслышать хоть что-то. Довольно скоро легкий ветерок донес до них цокот копыт нескольких лошадей, которые галопом неслись по дороге вслед за ними.

Вульфгар огляделся. Они только что покинули рощу, но времени вернуться за поворот, чтобы найти укрытие под деревьями, не было.

— Защити нас, — прошептал Аделард.

Вульфгар окинул разбойника грозным взглядом, приказывая ему вести себя тихо. Привязав поводья, варвар спрыгнул со скамьи, кивком указывая Реджису туда, где все еще стоял Афафренфер.

— Разбойники? — спросил монах.

— Скорее всего, — ответил Реджис.

— Если их там много, не стоит ли вооружить наших… товарищей? — спросил Вульфгар, оглядываясь на группу из шести пленных.

— Из них только мечник дерется достойно, — напомнил Реджис. — К тому же не стоит отбрасывать тот вариант, что он переметнется к нападающим.

— Тогда я первым убью его.

Реджис пожал плечами.

Теперь звук приближающихся всадников стал яснее. Лошади находились где-то рядом с рощей деревьев, которая все еще виднелась вниз по дороге.

— Идите, прячьтесь, все, — сказал Вульфгар разбойникам. — В высокой траве.

Шестеро бандитов припустили бежать, но недостаточно быстро. Из-за поворота дороги вывернул отряд. Десяток всадников с грохотом неслись по Торговому Тракту. Под копытами коней клубилась пыль. Едва заметив повозку, они вынули из ножен свои прекрасные мечи. Сталь светилась в утреннем свете почти столь же ярко, как широкая улыбка Реджиса.

— Это…? — начал было спрашивать Вульфгар.

Все всадники держались в седле так легко, словно проскакали верхом много миль. Все преследователи были довольно низкими.

Опустив руку на плечо Афафренфера, варвар дал ему знак расслабиться. Он услышал, как застонали разбойники. Явились Ухмыляющиеся Пони.

— Держи повозку! Держи! — крикнул всадник, скакавший в центре отряда. Это был изящно одетый парень в широкополой кожаной шляпе, одна сторона которой была лихо завернута вверх.

— Если мы будем держать еще сильнее, то покатим её прямо на вас, Мастер Дорегату! — крикнул Реджис в ответ. Хафлинг сделал шаг вперед, выходя из тени Вульфгара. Вытащив тонкую рапиру, он ответил низкий поклон.

— Паук! — воскликнул всадник, ехавший сбоку от Дорегату.

Громко стуча копытами, пони месили грязь и вставали на дыбы. Едва передние копыта скакуна коснулись земли, Дорегату перекинул ногу через седло и умело соскочил на землю.

— Почему так долго, мастер Тополино! — провозгласил Дорегату, делая шаг вперед и заключая Реджиса в крепкие объятия.

— О, дорогой сэр, — добавил он, отстраняясь от хафлинга на расстояние вытянутой руки. — Кажется, вы потеряли своего скакуна.

— Эти годы были долгими и полными событий, старый друг, — ответил Реджис. — Годы войн и приключений.

— И ты, разумеется, расскажешь нам о них, — предложил Шовисал Тердеди, хафлинг, первым узнавший Реджиса. Он тоже выскользнул из седла и бросился обнимать старого приятеля.

— Мы преследовали шайку разбойников, промышлявших в этом районе, — объяснил Дорегату.

— Бандитов и женщин, — ответил Вульфгар, указывая на шестерых пленников, ни одному из которых не удалось покинуть дорогу, чтобы скрыться с глаз долой.

— Во имя богов, — услышали они бормотание Аделарда. Тихо, так, чтобы услышал только растрепанный возница, он добавил:

— Ты привез нам Ухмыляющихся Пони?

— Они сами нашли нас, — пояснил Реджис.

Дорегату с любопытством огляделся вокруг, а затем махнул рукой. Конные хафлинги разъехались по сторонам, беря шайку в кольцо.

— Они вполне безопасны, — заверил друга Реджис. — Мы позволили им сопроводить нас к Мосту Борескира, чтобы доказать свою способность исправиться.

— Или убить вас во сне, — пробурчал Шовисал.

— Я не сплю, — сказал Афафренфер, отвечая на тяжелый взгляд Шовисала.

— Представляю вам брата Афафренфера из Монастыря Желтой Розы, — быстро пояснил Реджис. — Брат Афафренфер, Победитель Драконов. А это — мой старый друг. Вульфгар из Долины Ледяного Ветра, — надавил Реджис, считая необходимым как можно лучше прояснить ситуацию, учитывая все еще недовольный вид Шовисала. Этот парень всегда был готов ринуться в бой, желая, чтобы слава Ухмыляющихся Пони превысила известность его старого карательного отряда из Дамары. Реджис отлично мог представить, как Шовисал пытается замахнуться своим мечом на Вульфгара, а затем все остальные выясняют, как снять Шовисала с верхней ветки самого высокого из ближайших деревьев, куда не постесняется закинуть его варвар.

Дорегату тихо хихикнул и любезно поклонился Вульфгару.

— Рады знакомству, добрый сэр, — вежливо сказал он, а затем снова обернулся к Реджису. — Скажи, что вы собирались делать с негодяями, если бы те не сумели доказать вам, что встали на путь исправления?

— Тогда они перестанут быть нашей проблемой, — мрачно ответил Вульфгар. Его намек был более чем ясен.

Дорегату окинул его долгим взглядом.

— Они уже теперь могут перестать быть вашей проблемой, — он указал на всадников, которые окружали группу.

— Ну, это зависит от ваших намерений, — ответил Вульфгар.

— Думаете, они могут исправиться?

— Если бы не думали, все они были бы давно мертвы.

— Тогда мы собираемся сопроводить вас к Мосту Борескира, — заверил его Дорегату. — И предложить помощь в руководстве пленниками. Там, на мосту, мы выслушаем ваш вердикт.

— И примете его? — надавил Вульфгар.

Дорегату уклончиво пожал плечами.

— У меня есть люди, которые соберут больше информации об этой шайке. Если на их руках кровь…

Вульфгар поднял руку, давая понять, что он понял и согласен с условиями. Довольный, он кивнул.

В большей степени Торговый Тракт представлял собой дикие земли, через которые неиссякаемой рекой текли ценные товары. В связи с чем здесь постоянно скрывались разбойники. На страже тракта стояло несколько тюрем и совсем небольшое число отрядов, вроде Пони, которые брались бы патрулировать дорогу. Для всех, кто отправлялся по тракту, жизнь зачастую балансировала на острие меча. Тоже самое было актуально и для Долины Ледяного Ветра, где правосудие было быстрым и почти всегда жестоким.

Дорегату махнул рукой ближайшей наезднице, женщине хафлингу с огромными глазами, которую Реджис видел впервые. Она умело развернула скакуна и поскакала вверх по дороге. Через некоторое время она вернулась назад, ведя за собой двух ездовых пони. К тому моменту повозка уже продолжила свой путь.

— Будешь ли ты снова скакать с нами, старый друг? — спросил Дорегату Реджиса, кивая на пони.

Реджис усмехнулся, реагируя как на любопытное обращение Дорегату, так и на привлекательную перспективу. Таким ли уж «старым» другом был ему предводитель Пони в сравнении с варваром, сидевшим на скамейке рядом? Хафлинг принял предложение и легко встал в ряд с Дорегату и Шовисалом, дразня товарищей рассказами, которые поведает им ночью у костра.

И что за рассказы это были!

Реджис говорил им о войне на Серебряных Пустошах и знаменательной битве у Твердыни Черной Стрелы. О великой победе короля Бренора и их союзников. Пони весело хихикали. И их веселье даже разделили некоторые разбойники.

Реджис поведал им о драконах на вершинах гор и попросил Афафренфера в деталях описать свою битву с белым ящером. Несмотря на то, что монах, с приличествующим смирением преуменьшил свои заслуги, собравшиеся слушали его, затаив дыхание.

Была глубокая ночь, когда Реджис, наконец, закончил свои рассказы, но никто не спал. Даже Аделард и его товарищи перешептывались и смеялись над великолепной историей. Они возносили хвалу королю Бренору, королю Харноту и королю Эмерусу Боевому Венцу.

— И теперь вы направляетесь к Мосту Борескира, — подвел итог Дорегату, когда перешептывание стихло и хафлинги и разбойники отправились по своим постелям.

— На самом деле, в Сюзейл, — уточнил Реджис.

Дорегату и Шовисал обменялись удивленными взглядами.

— Морада Тополино? — спросил Шовисал, и улыбка Реджиса стала подтверждением.

— Я обещал Леди Донноле, что вернусь. И это не то обещание, которое я желаю нарушать!

Шовисал Тердеди, который хорошо помнил прекрасную Доннолу, кивнул и ответил Реджису улыбкой.

— А ты? — спросил Дорегату у Вульфгара.

— Мой неугомонный маленький друг часто нуждается в защите, — ответил Вульфгар.

— Как и Вульфгар, разбивший свою физиономию о скалу в темном туннеле, — парировал Реджис.

— Еще одна история? — спросил Дорегату, и Реджис рассмеялся, готовый поведать об этом приключении миру.

Но Шовисал направился прочь от троицы, туда, где на плоском камне сидел одинокий человек, зорко всматривавшийся в темноту. Реджис замолчал. Все трое напрягли слух, желая услышать разговор.

— Монастырь Желтой Розы, если верить Пауку. Дамара? — спросил явно заинтригованный Шовисал. Сам он был уроженцем тех далеких земель, начинавший свою карьеру в местном карательном отряде.

Монах кивнул.

— И теперь я возвращаюсь.

— О, тогда нам есть о чем поговорить, добрый монах! У меня остались друзья в тех далеких землях, до которых мне трудно добраться!

Он вскарабкался на гору, усаживаясь рядом с Афафренфером и продолжая разговор.

— Хорошо, что ваш друг настаивает на том, что ему не нужен сон, — сказал Дорегату Вульфгару и Реджису. — Когда Шовисал начинает рассказывать о своих похождениях, кратким его не назовешь.

Реджис кивнул. Об этом он знал не понаслышке.

— А теперь, — начал Дорегату, хлопая в ладоши. — Расскажите мне ту историю. Существа моего роста всегда с волнением слушают о том, как большие люди ходят по низким и темным туннелям.

Он замолчал, одаривая друзей широкой улыбкой. Однако, веселья поубавилось, когда он внимательнее присмотрелся к Вульфгару и Реджису. Хафлинг вопросительно смотрел на друга и, наконец, Вульфгар согласно кивнул.

— Я могу рассказать тебе еще кое-что, — сказал Реджис Дорегату. Его голос сейчас казался мягче, но в то же время звучал мрачнее. — Но я боюсь, ты вряд ли поверишь в это. Она из тех времен, что минули еще до твоего рождения.

Дорегату с любопытством взглянул на хафлинга — тот казался вдвое младше него самого — а затем перевел взгляд на Вульфгара.

К утру, когда повозка свернула с Торгового Тракта, ни Вульфгар, ни Дорегату, ни Реджис еще не спали. Предводителю Пони все еще казалось, что его голова кружится от самого невероятного рассказа в его жизни. Новое перерождение, шанс на еще одну жизнь. И, к своему собственному удивлению, он понял, что верил друзьям всем своим сердцем.

Спустя десять дней, отряд с комфортом обосновался у Моста Борескира. Здесь их встретила новая группа Ухмыляющихся Пони — разведчики, посланные Дорегату, чтобы собрать сведения о разбойниках. Они принесли хорошую новость для пяти из шести пленников, к которым теперь было проявлено снисхождение. Но шестой из шайки — толстый мужчина с топором — был запятнан кровью.

В тот же день он был повешен на дереве к западу от моста.

Правосудие в диких землях было быстрым и жестоким.

К удивлению друзей, Дорегату объявил, что он и некоторые другие члены отряда будут сопровождать их до самого Сюзейла.

— Я лично знаю многих капитанов, и смогу помочь вам добраться до Агларонда, — пояснил он.

— Сюзейл лежит в нескольких сотнях миль отсюда! — напомнил ему Реджис.

— Не самый длинный путь в моей жизни, — сказал Дорегату. — Мы с Шовисалом как раз обсуждали подобную поездку прежде, чем встретили вас. После событий Раскола и всех тех изменений, которые пришли в Королевства, пришло время показать знамя Ухмыляющихся Пони в Кормире.

— Мы будем рады вашей компании, — согласился Реджис.

— Как и мы! Но для начала нам нужно достать вашим друзьям двух прекрасных лошадей, — сказал Дорегату.

Вульфгар кивнул, но Афафренфер покачал головой.

— Я не езжу верхом.

— Мы двинемся быстро, — предупредил Дорегату, но Афафренфер был непреклонен. Вскоре после того, как группа выдвинулась в путь, никто уже не сомневался в монахе. Афафрненфер легко бежал рядом с маленьким отрядом, не испытывая никаких проблем с ходьбой в течение следующей десятидневки.

Они надеялись оказаться в Сюзейле к началу лета, но западное Сердцеземье страдало от множества бесконечных войн и катаклизмов, вызванных бурными событиями предыдущих лет, так что путешественникам пришлось много раз сворачивать со своего пути. Они находили множество мелких приключений и замечательных людей, которые нуждались в их помощи. Лето скользнуло на вторую половину, когда группа, наконец, заметила впереди высокие мачты, которые мягко покачивались на волнах в гавани Сюзейла.

Они распрощались с братом Афафренфером, который отправился в Мулмастер, что стоял на Лунном Море. Это был лучший способ добраться до его родного монастыря.

Корабль до Агларонда в это время было найти значительно тяжелее, и потому Вульфгар и Реджис сумели взойти на борт лишь в последний день Элиасиса. Они нанялись в качестве рабочих рук на приземистое торговое судно, которое направлялось в порт Агларонда — город Дельфантл.

— Хорошей тебе дороги, друг Дорегату, — крикнул Реджис с палубы. — Советую держать глаза и уши, наблюдая за Крагсами, к северу от Невервинтера. Там король Бренор снова возродит древнюю родину клана Делзун.

— И тебе хорошей дороги, Реджис… — ответил Дорегату.

— Паук Тополино, — поправил Шовисал, подмигивая хафлингу, и все присутствующие рассмеялись.

— Реджис, — упрямо продолжил Дорегату. — Герой севера. И тебе, мастер Вульфгар. Ах, мог бы я порвать тебя на три части и сделать из каждой по новому члену отряда Ухмыляющихся Пони!

— Ну, до встречи, — закончил Реджис.

— Быть может, даже на пороге Гаунтлгрима, — ответил Дорегату. — Ты сможешь познакомить нас с тем королем дворфов, которого зовешь другом.

Реджис поклонился, Вульфгар почтительно кивнул и парочка двинулась вглубь палубы.

Никто из них не знал, что в тот же день Бренор, Дзирт, Кэтти-бри и огромная армия, которая вышла с Серебряных Пустошей, встала лагерем у ворот Невервинтера.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ «Как желаешь»

Я смотрю на звезды, которые теперь кажутся мне такими же чуждыми, как в те времена, когда я впервые покинул Подземье.

Если мыслить разумно и опираться лишь на логику — итоги моего путешествия в Мензоберранзан должны казаться просто триумфальными.

Демогоргон убит. Угроза Мензоберранзану, как, быть может, и остальному миру, устранена. Мы с товарищами живы. Далия спасена из сетей Матроны Матери Бэнр. Тиаго мертв, и мне больше не нужно бояться, что этот эльф соберет альянс, направленный против меня и моих друзей. Даже если дроу воскресят его, этот вопрос улажен. Я в этом уверен. Ни Тиаго, ни какой иной темный эльф не покинет Подземье, чтобы поохотиться за головой Дзирта До’Урдена.

Итак, по всем меркам, мой поход в Мензоберранзан увенчался великим успехом. Двумя неожиданными и радостными событиями.

И сейчас, глядя на эти звезды, я должен быть вне себя от радости.

Но теперь я знаю. Снова знаю, что все не так.

Быть может откровение, снизошедшее ко мне — это единственная истина.

И я нахожу подобное отвратительным.

Единственная правда в том, что нет никакой правды? Эта жизнь, все жизни — все это просто игра, уловка, бессмысленность, лежащая за пределами реальности, которую мы сами придумали и поставили перед своим взором?

Эррту обманул Вульфгара, запертого в темницах Абисса. Вся жизнь моего друга была придумана, сфабрикована, и потому его восприятие реальности, сконцентрированное на глубочайших желаниях, было лишь развлечением великого демона.

Как далеко зашла ложь? На сколько все, что мы видим, все, что мы знаем, все, во что мы верим, является шуткой демонов или богов?

Или же те существа тоже созданы моим собственным разумом? Могу ли я быть богом? Единственным богом. И все, что творится вокруг меня — не более, чем мое собственное творение. Мои глаза придают миру форму, нос — запахи, мои уши заставляют его звучать, а настроение создает историю?

Да, этого я и боюсь. Я не желаю быть богом собственной вселенной! Что может быть более тяжким проклятием?

Но да, да, действительно! Хуже было бы узнать, что маэстро — это не я. Я — лишь жертва того, кто дергает за веревочки, дразня меня своими зловещими замыслами.

Нет, не хуже! Нет. Ведь если я — божество, если я создаю реальность с помощью собственного воображения, тогда я все же не один?

Я не могу разобраться в этом. Я смотрю на звезды, те звезды, что освещали мой путь многие десятилетия, и какими чужими они кажутся мне теперь.

Потому что я боюсь, что все это ложь.

И победы кажутся бессмысленными. Все, во что я так нежно верил по сей день, ускользает от меня.

Эта странная жрица, Ивоннель, назвала меня Чемпионом Ллос, но в глубине души я понимаю, как она ошибается. Я действительно боролся за Мензоберранзан, но бился за правое дело. За победу над ужасом, внушаемым демонами. Не за Ллос, но за тех эльфов, которые могут еще увидеть истину и прожить достойную жизнь.

Так ли это?

В этом путешествии, я прошел по коридорам Дома До’Урден — того, каким он был, а не каким стал. Я видел, как умер Закнафейн, во что я вынужден был поверить и в чем я также не уверен.

Единственная истина в том, что никакой правды нет… нет реальности, есть лишь наше воображение.

И если реальность это лишь наше воображение, то что имеет значение? Если все это сон, то все окружающее — это просто аспекты моей личности.

Одинокой.

Не преследующей никакой цели, кроме развлечения.

Не имеющей морали, только капризы.

Творящей значение лишь ради забавы.

Одинокой.

Я поднимаю мои клинки, Мерцающий и Ледяную Смерть. Теперь я вижу их веслами в этой игре. Почему я уверен в том, что могу следить за тем, когда использовать оружие, если все окружающее — лишь забава какого-то демона, бога или моего собственного воображения?

И теперь, этой чистой звездной ночью, я возвращаюсь в Лускан.

Без цели.

Без морали.

Без смысла.

В одиночестве.

— Дзирт До’Урден

ГЛАВА 1 Против ветра и против течения 

— Я не слишком-то наслаждаюсь, — сказал Вульфгару позеленевший Реджис. Каравелла «Шкипер Пудди» тяжело перекатывалась по морским волнам. Команда упорно работала, стараясь удержать громоздкое судно на плаву. Они опасались, что крен тяжелой посудины рано или поздно заставит её перевернуться.

— Трюм слишком переполнен, — пояснил Вульфгар, которого укачало не так сильно, как хафлинга. — И закреплено из рук вон плохо. Каждая волна заставляет ящики скользить.

Каравелла снова подпрыгнула. На этот раз вал был столь крутым, что пара матросов, стоящих на корме, уставилась прямиком в темную воду. Оба крепче ухватились. И правильно сделали. Морская пена хлынула через борт и залила главную палубу.

Вульфгар захохотал.

Реджиса вырвало.

В течение дня ситуация не менялась, но, к счастью, к ночи море успокоилось. Тем не менее, беззвездное небо обещало, что следующий день окажется дождливым и ветреным.

— Ха! Мне казалось, вы уже ступали на море! — веселился первый помощник, наблюдая за тем, как Вульфгар сопровождает Реджиса вниз по лестнице, ведущей к главной палубе.

— Мы частенько плавали, — ответил Вульфгар.

— С Дюдермонтом, на Морской Фее! — добавил Реджис, словно его слова могли кого-то впечатлить. Но первый помощник и Маллаби Пидвинкер, капитан, просто пожали плечами.

— Мы не на Побережье Мечей, — тихо напомнил другу Вульфгар. — Мы на озере.

— Очень относительном озере, — саркастически заявил все еще зеленый от качки Реджис.

— Да, и именно поэтому волны тут могут быть хуже, — ответила капитан, слышавшая их разговор. Женщина, крепкая и красивая, двинулась к парочке. Реджису не трудно было разглядеть огонь в глазах варвара, когда тот смотрел на неё. И хафлинг понимал его. Капитан Маллаби — то, как она выглядела, как была сложена, как держала себя — излучала силу и уверенность. Женщина, которая может убить, победить и влюбить в себя одновременно. Её внимательные темно-карие глаза, которые, казалось, одновременно смотрели на человека и сквозь него. Черные волосы свободно рассыпались по плечам. Единственная деталь в этой женщине, которая была свободной. Одежда капитана была идеальной, аккуратной и выглаженной. Жилет плотно облегал её фигуру. С плеча тянулась перевязь, на которой виднелись медали и портовые отметки. На левом бедре женщины висел кортик, и хотя Реджис ни разу не видел, как та использовала оружие, у него не было сомнений в талантах капитана.

— Вы видите, что здесь, в защищенном пространстве между Сембией и Побережьем Дракона не слишком глубоко. И потому волны могут образовать небольшую пенистую голову, когда пробегают над отмелями и рифами.

— Пенистую голову? — недоверчиво спросил хафлинг.

— Мне казалось, ты говорил, что сам из Агларонда и плавал по Морю Падающих Звезд?

— Я и плавал… но только раз.

— Ты говорил, что из Дельфантла! — запротестовала Маллаби. — Говорил, что жил на воде!

— В лодке или на ялике. Не более того.

Капитан вздохнула.

— Может, мне стоило взять с вас побольше за причиненные неудобства, м?

Реджис начал отвечать, но Вульфгар остановил его, кладя руку на плечо друга.

— Чего? — одновременно спросили Маллаби и Реджис.

— Наклон, — сказал Вульфгар.

— Волны… — начал было хафлинг, но варвар покачал головой.

— Наклон, влево, — повторил Вульфгар. Варвар не двигался, глядя вперед, мимо грот-мачты и носа судна.

— Вниз, сейчас же! — крикнула Маллаби ближайшему матросу. — Поищи в нижнем трюме.

Прежде, чем человек успел спуститься по лестнице, донесшийся крик оповестил всех, что корабль действительно набирает воду. Прыжки на волнах опустили грот-мачту, заставив ту проломить древесину. Теперь, с таким большим количеством груза, сместившимся влево, протекшая в дыру вода оказалась с той же стороны, еще сильнее креня корабль.

— Опустить паруса! — выкрикнула Маллаби, как только поняла проблему. Паруса, ловившие порывы ветра, только усугубляли ситуацию, вызывая давление на поврежденное место.

— Команда с ведрами — вниз! — взревела женщина, и экипаж начал действовать. Вульфгар тоже рванул было к лестнице, но капитан схватила его за руку. — Ты такой сильный, каким кажешься?

— Сильнее, — заверил её Реджис.

— Отлично. Тогда оба — к румпелю, — приказала Маллаби. — Колесо не будет поворачиваться достаточно быстро без парусов, и поэтому мы пойдем прямо к рулю.

Она указала на человека, который стоял у руля. Он заблокировал его и кивнул головой.

— Брикер поднимет румпель и уйдет. Так что это на тебе, варвар. Удерживай корабль прямо или следи, чтобы мы благополучно миновали волну.

Вульфгар кивнул. Он и прежде выполнял подобную работу у руля, благодаря своей силе удерживая корабли куда больше в самый разгар сражения с пиратами.

— После того, как море успокоится и моя команда вычерпает воду, а потом займется ремонтом, ты пойдешь вниз и разложишь груз, — добавила женщина. — Я не желаю потерять и фунта!

— Если мы утонем… — начал Реджис.

— Я буду выбрасывать членов экипажа. Одного за другим. До тех пор, пока вес не станет достаточным, чтобы товар прибыл на восток, — прервала его Маллаби. — И, быть может, начну с тебя.

Зеленое лицо Реджиса побелело, и Маллаби развернулась достаточно, чтобы игриво подмигнуть Вульфгару, который только усмехнулся.

— Она же пошутила, да? — спросил Реджис, следуя за Вульфгаром на корму, где их ждал Брикер.

— А тебе не все равно? — спросил варвар. — Мне казалось, в тебе течет кровь генази и ты можешь, при необходимости, переплыть море.

Реджис пожал плечами.

— Ну, знаешь. Там есть еще кое-что. Большое такое… и голодное.

— Ба. Ну еда из тебя так себе. Так что не беспокойся.

Они работали всю ночь. Вульфгар, следуя указаниям Брикера и Реджиса правильно изменял угол судна после каждой новой волны. К счастью, волны стали уменьшаться, а облака над их головами расступились, показывая звезды.

Экипаж суетился на палубе, таская ведра. Снизу доносился перестук молотков. Это плотники пытались укрепить мачту и заделать трещины смолой и досками.

За несколько часов до рассвета суета почти стихла, и работа Вульфгара подошла к концу. Море снова было спокойным, и друзья опустили румпель вниз. После того, как Брикер помог им закрепить колесо, все трое упали рядом, пытаясь немного поспать.

— Нет времени! — донесся до них голос капитана Маллаби. Реджис никак не мог понять, заснул он или нет. Малыш мутными глазами посмотрел на яркое небо, которое сейчас было удивительно чистым. Над головой сияло солнце. Вульфгар зевнул, а Брикер вскочил на ноги.

— Назад к ведрам, — пояснила Маллаби.

— Мне казалось, все исправлено, — заметил Брикер.

— Частично, но повреждение внизу, у киля. Мы залатали его. Может быть, этого будет достаточно. А может и нет.

Она покачала головой, что не предало троице уверенности в себе.

Вульфгар поднялся на ноги, и Маллаби окинула его внимательным взглядом.

— Ты плаваешь? — спросила она.

Большой человек пожал плечами.

— Хочешь отправить парней под «Шкипера Пудди»? — с придыханием спросил Брикер.

Маллаби снова пожала плечами.

— Может быть.

— А почему нет? — спросил Вульфгар. В конце концов, «Шкипер Пудди» не был таким уж большим судном. Варвар был уверен, что смог бы добраться до киля.

— Вверх, вниз, всплыть, вернуться, — пояснил Брикер. — Тебе не удастся пробыть там достаточно долго, чтобы что-то успеть. Не в такой темноте. Оно того не стоит. Тебе нужно вбить колышки и все такое, а не просто прилепить сверху доску и надеется!

— Это лучше, чем ничего, — заметила Маллаби.

— У тебя не получится просмолить пробоину, — бросил Брикер.

— И мне не найти сухого дока посреди проклятого моря! — огрызнулась женщина, и её тон напомнил Брикеру о иерархии на борту.

— Прими мои извинения, — с уважением сказал мужчина, отступая.

— Может потребоваться нырнуть много раз, — обратилась к Вульфгару капитан. — Но мне может потребоваться твоя помощь в этом.

— Значит, он должен спуститься туда, чтобы придать форму колышкам, которые нужно вбить в трещины? — уточнил Реджис.

Маллаби снова пожала плечами.

— Нет ни простого решения, ни способа наверняка все исправить, — призналась она. — Но так мы сможем заделать течь, чтобы добраться до берега…

Она остановилась, потому что Реджис уже скинул жилет и рубашку. Он отбросил и рапиру, но оставил в руках кинжал. Кивнув, он положил на вершину кучи свой синий берет, а затем забрался на бортик и спрыгнул в воду.

— Только посмотрите на него! — воскликнула потрясенная женщина, бросаясь к перилам.

— Долго же вам придется ждать, — сказал Вульфгар. Когда двое собеседников обернулись к нему, они увидели на его лице понимающую улыбку.

Разумеется, Реджис знал, что должен бояться. Он оказался под водой в открытом море — Море Падающих Звезд. В месте, известном своими монстрами и морскими дьяволами. В этом самом море хафлинг пережил самый страшный момент в своей жизни — в обеих жизнях! Именно здесь он открыл гроб Черной Души и столкнулся с призраком пучин.

Но он все еще не был испуган. В этой воде было что-то освобождающее, нечто естественное и переполняющее, что звало Реджиса к предкам, к самому началу его жизни.

Несмотря на середину Элейнта, девятого месяца, лето все еще не оставляло земли вдоль Побережья Дракона, Гулсандера и других южных морских берегов. Однако, осень быстро приближалась. Холодный ветер задувал с земель Кровавого Камня, и потому вода в море оказалась не слишком теплой. Но это не имело значения. Одним из преимуществ наследия генази было то, что ледяная вода не слишком беспокоила Реджиса, в отличие от его прошлой жизни. Он помнил, как когда-то поскользнулся и упал в Мэр-Дуалдон. Тогда на дворе стояло примерно то же время года. Если бы не рыбак, поймавший его в сети, хафлинг тихо и беспомощно сдался бы смерти. В Долине Ледяного Ветра вода была намного холоднее, чем здесь, но Реджис осознал, что прямо сейчас мог бы поплавать в том озере. Холодная вода не станет кусать его так, как делала это в его прошлой жизни. Она не заберет тепла из его маленького тела и не заставит душу покинуть его замершие члены.

Благодаря родословной матери, ему был дарован великий дар.

И потому он не боялся.

Его тело двигалось инстинктивно. Каждый гребок, каждый взмах руки гармонично продвигали его вперед. Конечно, в прошлой жизни он умел плавать — когда вынужден был делать это — но не так! Теперь он был потомком водного существа, с изящными движениями и способностью быстро передвигаться под водой.

Сейчас даже его зрение было сильнее под морской гладью. Возможно, так получилось из-за многих часов, которые он провел в поисках устриц в детстве. Но Реджис верил, что способность хафлингов видеть в темноте теперь стала работать чуть по иному, делаясь более полезной и применимой под водой.

Он не понимал, почему это произошло с ним. Хотя и не должен был. Ему лишь нужно было использовать эти прекрасные глаза и легкие. Эти пальцы, которые так хорошо чувствовали течение. Все это понадобилось ему в тот момент, когда он добрался до киля и обследовал корпус под мачтой.

Очень быстро он нашел трещину, пропускающую воду. Он мог слышать поющий ручей и почувствовать морское течение, проникающее внутрь судна.

Он вынырнул где-то у центра судна и увидел Вульфгара и капитана Маллаби, которые уставились на него с борта. Судя по облегчению, написанному на лице Маллаби и ухмылке Вульфгара, он мог предположить, о чём те говорили, пока он очень долго плавал под водой.

— Веревку! — крикнула Маллаби стоящим позади, но Вульфгар схватил женщину за плечо и покачал головой, разворачивая обратно к хафлингу.

Пауку Паррафину не нужны никакие веревки. Он легко взобрался по корпусу «Шкипера Пудди».

— Ты пробыл внизу…

— Слишком долго. Да, я знаю, — прервал её Реджис.

— Ты жрец и использовал магию, чтобы дышать под водой.

— Нет, — ответил Вульфгар в тот момент, когда Реджис выпалил: «Что-то вроде того».

Капитан Маллаби перевела взгляд с одного на другого, и оба друга рассмеялись.

— Я нашел трещины в корпусе и думаю, что смогу кое-что сделать, — объяснил Реджис. — Клин или заплатка. Вот такой длины, — он развел руками в стороны. — Еще нужен молоток. Потом я вернусь за смолой.

Маллаби с сомнением уставилась на него.

— Охлажденной смолой, — сказал Реджис. — Я просто разотру её по корпусу, — он пожал плечами. — Думаю, мне пригодится все, что сгодится для заплатки.

Казалось, вопросы оставили капитана Маллаби. А быть может женщина решила, что всю эту последовательность странных и необъяснимых событий на данный момент времени лучше оставить без объяснений. Поэтому она кивнула и отправилась за молотком.

— Ты теперь корабельных дел мастер? — спросил Вульфгар, оставшись наедине с хафлингом.

— Понятия не имею, — ответил Реджис, честно пожимая плечами. — Я просто набью все, что дадут, в пробоину и понадеюсь, что это замедлит течь.

— А если не выйдет?

— Выйдет. Вода мне поможет.

Вульфгар скептически уставился на друга.

— А если вода тебе соврет?

— Тогда я буду плавать, — сказал Реджис. — А тебе дам веревку, чтобы на ней оттащить тебя к берегу.

Вульфгар усмехнулся, но Реджис, который чувствовал поток воды, вливающийся в пробоину, не улыбался. Он знал достаточно об открытых водах, чтобы понимать — «Шкипер Пудди» в страшной опасности, пробоина в днище огромная и сила воды заставляла её увеличиваться с течением времени. Экипаж не сможет удержать корабль на волнах весь путь до Дельфантла. Они едва прошли Урмласпир, а впереди лежали три четверти пути. И дальше море будет куда суровее защищенного куска, тянущегося от Сюзейла до этой точки.

А впереди их, быть может, ожидают еще и пираты.

Капитан Маллаби бросила якорь, и Реджис потратил целый день, пытаясь затолкать все подряд в найденную пробоину. Он работал, пока дневной свет не стал гаснуть, а затем вернулся к своему делу наутро. К середине дня он достаточно заткнул трещину и замазал все это смолой.

Как только хафлинг поднялся на борт, чтобы сообщить о проделанной работе, Маллаби подняла якорь и приказала развернуть паруса. «Шкипер Пудди» снова скользил по волнам, и ветер свистел в его такелаже.

На следующее утро они покинули защищенную часть пути и оказались в открытых водах. Ветер подул на северо-восток. Несмотря на их попытки лавировать, корабль еле полз вперед.

— Слишком рано для подобной смены ветров, — сказала Маллаби Вульфгару и Реджису. Она покачала головой и испустила долгий вздох. — Шторма Уктара явятся на месяц раньше.

Вульфгар и Реджис обменялись заинтересованными взглядами. Им не нужно было знать предмет разговора, чтобы понять тон Маллаби.

— Но иногда так бывает, — пояснила капитан. — Вот бы мы не ехали с дырой в трюме, а?

Замечание было справедливым. А матрос, который выполз из трюма, волоча ведро с водой, лишь придал значения словам женщины. Он безропотно посмотрел на капитана, а затем окинул хмурым взглядом хафлинга.

— Я сделал все что мог, — услышал Реджис свой шепот.

— Никто тебя не обвиняет, — сказала Маллаби. — Но нам нужен сухой док. Я надеялась, мы сможем доплыть, но со встречным ветром и такими течениями — ничего не выйдет. Мы окажемся в Дельфантле через месяц, но у нас нет месяца, чтобы починить корабль.

— Ничего не выйдет, — сказал Брикер, присоединяясь к троице. — Вода прибывает быстрее. Осадка станет сильнее, и, добравшись до Острова Пиратов, мы, в лучшем случае, едва будем ползти. Там нас догонит кто угодно.

— И что тогда делать? — спросил Вульфгар, держа руку так, чтобы удерживать явно возбужденного маленького друга в узде.

Маллаби покачала головой, но оглянулась на северо-запад, на южное побережье Сембии. За их спинами лежали два города с верфями и сухими доками — Урмласпир и Саерлун. Если они повернут назад, взяв курс на запад, то с ветром, наполняющим паруса, они окажутся в любом из городов через пару дней.

Это не было проблемой. Но гавани там были не слишком большие, а потому очередь на вход могла растянуться на месяцы. Если не на год.

На севере же лежал Селгонт, столица Сембии. Там верфи были больше, а очередь на вход в сухой док для ремонта могла быть значительно короче.

— В Селгонт мы сможем быстрее попасть и быстрее его покинуть, — предложил Брикер, размышляя аналогично.

— Да, но тогда нам придется плыть по Сембийской Прямой, а там мы можем обнаружить неприятную компанию.

Брикер кивнул.

— Возвращение в Урмласпир может оказаться самым безопасным, — заметила Маллаби.

— Мы вернемся прямо туда, откуда приплыли, — сказал Брикер, и женщина кивнула. — Уверен, до следующего лета они для нас доков не найдут.

— Если так, — начала капитан, — приготовим каждую крупицу золота, которая у нас есть.

— Тогда как долго нам стоять в Селгонте? — поинтересовался Реджис. В голосе хафлинга сквозила отчаяние, и он, конечно, не обманывался о том, к чему ведется разговор. Если шторма Уктара уже близко, стоило опасаться, что даже найди они сухой док, им придется застрять за целое море от Агларонда до самой весны. Хафлинг был слишком хорошо знаком с торговыми путями и купцами, чтобы понимать — мало кто решится переплыть воды Моря Падающих Звезд в зимний период.

— В лучшем случае — десятидневку, если мы получим док сразу, — подсчитал Брикер. — Но я бы рассчитывал на пару десятидневок. Это вероятнее.

— И мы отплывем в Марпнот, — заметил Вульфгар.

— Со штормами Уктара на пятках, — согласился Брикер.

Выслушав все это, Маллаби кивнула. Выражение её лица говорило о том, что женщина уже начала раздумывать над решением.

— Вы говорили, что будете полезны, если мы встретим пиратов, — напомнила она паре пассажиров, и Реджис с Вульфгаром одновременно кивнули. — А что если я скажу, что они сами встретят нас? На этой прямой они вполне смогут составить нам компанию.

— Тогда — в Селгонт, — рассуждал Реджис, но Маллаби покачала головой.

— Если мы идем по прямой, то идем к острову Преспура, — решила она, снова переводя взгляд на восток. — Он под юрисдикцией Кормира, и в городе у меня есть друг, который должен мне услугу.

— Да, в Палаггаре есть верфи… — начал Брикер.

— И гарнизон, который их защищает, — напомнила Маллаби.

— Пятьдесят миль по открытой воде, — предупредил матрос. — Море, полное акул, которые знают, что пираты всегда готовы накормить их.

— Преспур, — твердо сказала Маллаби. — И Палаггар. Давайте же молиться, что мы сможем вернуть Шкипера на воду прежде, чем придут шторма Уктара.

— А если не выйдет? — осмелился спросить Реджис.

— Найдем вам работу в городе на зиму, — пообещала капитан. — Вы окажетесь в Дельфантле к концу Чеса.

Хафлинг с шумом втянул воздух, стараясь не закричать от распиравших его эмоций. Капитан Маллаби говорила о задержке более чем на полгода! Реджис думал, что не сможет прожить еще шесть месяцев без Доннолы…

Но он не мог возразить. Он достаточно хорошо знал море, чтобы понимать — темные воды не слишком заботятся о планах людей и хафлингов. Те же, кто не был согласен и пытался заставить Море Плавающих Звезд жить по своему расписанию, вероятно все еще плавают здесь. Они останутся здесь навсегда, скрытые под толщей воды.

Реджис сильнее натянул на плечи свой подбитый мехом плащ и опустил голову на воротник, пытаясь защититься от ледяного ветра. Он бродил по зубчатой стене у верхушки одинокой башни, которая располагалась в самой высокой точке северной оконечности острова Преспур. Снежинки кружились и плясали под порывами ветра, и хафлинг снова и снова бормотал свои молитвы, надеясь, что это не станет началом нового шторма. Последний ураган бушевал между этой маленькой горой и Палаггаром, фактически отрезав немногих обитателей Звездной Башни от города на десять дней.

Он чувствовал себя достаточно одиноким и несчастным. И потеря возможности посетить две шумные таверны Палаггара только добавляла грусти.

— Под капюшоном ты врагов не найдешь, — донесся до него голос Вульфгара.

Реджис развернулся и выглянул из-под капюшона, чтобы проследить за своим огромным другом. Одежда Вульфгара была обычной: плащ, подбитый лисьим мехом, и маленький шлем на голове. Его руки были обнажены и варвару частенько приходилось поработать ими, но если холодные ветра и причиняли ему неудобства, житель Долины Ледяного Ветра этого не показывал.

— Ты слишком долго жил вдалеке от ветров Моря Плавающих Льдов, — заметил Вульфгар, становясь рядом с Реджисом и опираясь на парапет, чтобы оглядеть черную землю и море, лежащее вдали. Ледяные порывы били прямо в лицо варвара, но тот, казалось, не замечал их.

— Слишком долго я прожил в теплых залах короля Бренора, — ответил Реджис, подходя ближе к другу, чтобы, следуя его примеру, вглядеться в темную зимнюю ночь.

Вульфгар посмотрел на хафлинга.

— Ты скучаешь по ним? — спросил он, и Реджис кивнул.

— Больше, чем хотел бы. Я всегда любил их — всех их — но я знаю — мое сердце за морем, в Агларонде.

Варвар кивнул, похлопав друга по плечу, стараясь внушить ему уверенность.

— Мы увидим их снова.

— Я не жалею, что ушел, — заверил его Реджис. — Хотя не ожидал, что все еще буду посреди Моря Падающих Звезд за две десятидневки до наступления нового года.

Он издал смиренный смешок, снова напоминая себе, что планы морей срывают замыслы мудрецов и грубо обрывают желания дураков.

— Течь дала нам возможность увидеть новые земли и прожить мирные месяцы. Это не так уж плохо, — заметил Вульфгар.

— Я уже был здесь раньше, — ответил Реджис. — По крайней мере, я проплывал это место, когда отправился на встречу у Пирамиды Кельвина. Хотя теперь все по-другому, признаю. Когда я был тут в последний раз, Преспур был двумя островами. Вода значительно отступила после Раскола, соединяя главныйостров со скалой, на которой мы стоим. Когда-то это место называлось Островом Предателя, если мне не изменяет память. Тут никто не жил, хотя башня, конечно, была на том же месте, — он жалко присвистнул. — Так многое изменилось.

— Доннола Тополино все еще там, — ответил Вульфгар, понимая, от чего грустит хафлинг. — До Чеса не слишком далеко.

Реджис усмехнулся и кивнул другу, благодаря его за поддержку.

Посмотрев мимо Вульфгара, он заметил приближающуюся с юга процессию факелов. С усмешкой он развернул варвара, чтобы указать на них другу.

— Капитан Маллаби идет в твою постель? — поинтересовался он.

— Ты говоришь об этом, словно это нечто плохое, — заметил варвар.

— Как много? — спросил Реджис. — Как много женщин прошло через постель Вульфгара в этой жизни?

Варвар пожал плечами, словно это не имело значения. Реджис знал, что для друга это действительно так. Он вернулся другим человеком, как если бы заплатил все долги и сделал все, что должен был сделать в прошлой жизни, и потому решил провести вторую жизнь свободным, словно птица.

— Разбиватель сердец, — упрекнул его хафлинг.

— Все не так. Я не вру ни одной из них. Все они знают, что я уйду с восходом солнца.

— Ты не даешь обещаний?

— Я говорю правду. И тогда выбор остается за ними.

— Зачем? — искренне поинтересовался Реджис, и Вульфгар развернулся, оказываясь лицом к лицу с другом. — Разве ты не хочешь найти любовь?

— Я ищу её постоянно.

— Не только физическую!

— Я знаю, — сказал Вульфгар. — В этой жизни я ищу удовольствия там, где могу их найти. У меня нет желания найти очаг, дом или новую семью. Слишком многое надо увидеть. И слишком — слишком! — многое узнать.

Долгое время Реджис не сводил с него взгляда, усмехаясь и качая головой.

— Боги, Вульфгар, — пробормотал он. — Буду молиться, чтобы ты сожалел только о том, что не разделил романтики с драконами.

— Мы увидим их обеих снова, — подмигнув, ответил варвар. Затем, он откланялся и двинулся в башню, чтобы поприветствовать капитана Маллаби и гуляк, которые явились вместе с ней этой темной и холодной ночью.

Реджис же остался на улице, снова вглядываясь в темную ночь и думая о Донноле. Он опять представлял её теплые руки, сомкнувшиеся вокруг его тела. Её губы, касавшиеся его губ. Вульфгар ошибается. Чес далеко. Очень-очень далеко. Даже слишком!

ГЛАВА 2 Земли Кровавого Камня 

Они посчитали его слишком старым, чтобы продолжать свой патруль, потому что сейчас в его бороде седых волос было больше, чем русых. По этой причине они отправили его ко двору короля Дамары. Он и раньше служил правителям, и не был непривычен к утомительным испытаниям подобных обязанностей. Но то были короли дворфов, и прежде никто не заставлял Айвена Валуноплечего становиться свидетелем таких вопиющих глупости и бессмысленности, какие ежедневно процветали здесь, при дворе короля Ярина Ледяной Мантии.

Айвен никогда не пылал любовью к королю Ярину, и, по правде говоря, глядя на этого человека, на его лысую голову и лицо, напоминавшее крысиную мордочку, на его постоянное нытье и неизменно скрюченную, словно в попытке от чего-то защититься, позу, дворф удивлялся, как подобный, лишенный харизмы образец рода человеческого, мог занять трон.

Но здесь был Хелгабал, город купцов, и среди местных дворян богатство затмевало все остальные качества. А Ярин Ледяная Мантия еще до принятия трона был самым богатым человеком в Дамаре. Трон же освободился двадцать два года назад, когда умер король Муртил Бич Драконов. Кстати, весьма подозрительно.

Безвременная смерть Муртила прервала род Бичей Драконов, королей-паладинов, которые на протяжении неполного столетия правили Дамарой, поддерживая в государстве мир и процветание. Айвен думал, что, быть может, для некоторых процветания было даже чересчур много.

Ярин Ледяная Мантия был самым богатым человеком округа. Он обладал обширной сетью шпионов и личных солдат. Именно он занял трон после кончины бездетного холостяка Муртила. Деньги победили, и Ярин был коронован.

Айвен предполагал, что ради этого было предпринято немало сомнительных действий. И хотя он пришел сюда после взлета карьеры Ярина, он, разумеется, слышал сплетни.

Слухи о том, что именно Ярин убил Муртила не были чем-то новым в Хелгабале. Прошло время, но на опровержение этих слухов было потрачено очень мало средств. Айвен не слишком-то доверял людским толкам, но не отрицал подобной возможности. На самом деле, он ничего не вкладывал в эту землю. Они с братом действительно звали Дамару домом, но больше потому, что, когда они прибыли сюда после десятилетий скитаний, место показалось им ничуть не хуже любого другого.

Хотя в последние несколько десятидневок он серьезно задумался над переосмыслением этого после мелочной возни королевского двора.

Король Ярин и его королева держали ворота своего дворца открытыми, чтобы любой, желающий совета или суда короля, мог, если позволяло время, получить аудиенцию у благородной пары. Как и раньше, толпа на ступенях собралась еще до рассвета, и крестьяне отчаянно давили друг друга, надеясь быть услышанными.

Их проблемы были слишком хорошо знакомы Айвену, ибо все они, в сущности, были совершенно одинаковыми, с парой разных вариантов.

Король Ярин даже не попытался выказать интереса, когда один бедный фермер указал согнутым пальцем на соседа, обвиняя того в краже своих кур. Разумеется, сосед отрицал все сказанное или ссылался на «право нашедшего», потому как другой фермер мол сам не мог удержать птиц на своей земле.

— Разделите яйца между собой! — беззвучно пробормотал Айвен вместе с королем. Старый дворф слишком много раз слышал этот приговор и, разумеется, как только король Ярин провозгласил сие мудрейшее решение, присутствующие дворяне разразились аплодисментами и преувеличенными вздохами восхищения, посвященными богоподобной мудрости правителя. Это продолжалось несколько утомительных часов.

Айвен чуть приободрился, когда вперед рука об руку вышли мужчина и женщина, толкая перед собой молодую девушку. Они пояснили, что их дочь беременна от бродяги, который обещал жениться на ней. Обвиняемый, далеко не такой молодой, как девушка, протестовал против этого с великим негодованием и артистизмом. Многим в зале это показалось весьма интересным.

Но Айвен задержал свое внимание на короле Ярине, и на женщине, которая была на много лет младше короля, сидевшей рядом с ним. В сплетнях, ходивших по Хелгабалу, королева Концеттина всегда описывалась как красивая, или прекрасная, или гибкая, или другими милыми словечками. Однако, она была совершенно не во вкусе Айвена. Её частенько описывали словом «ива», но дворф больше предпочитал «дубовых» женщин своего народа — «могучий дубовый ствол» — подобное словосочетание отлично описывало дворфу, способную привлечь его взгляд!

Хотя, по мнению дворфа, «ива» — было подходящим описанием для королевы Концеттины. Она была очень стройной, и выглядела гораздо младше своих двадцати шести лет. Её руки и пальцы были такими длинными и тонкими, что породили слухи, будто в королеве течет капля эльфийской крови. И хотя Айвен знал, что сама женщина тщательно все отрицает, это, вместе со светлыми волосами, сбегавшими почти до талии, делало её хрупкой и сказочной.

Возможно, было в ней что-то от дриады, ухмыляясь, размышлял дворф. Чтобы скрыть неуместное хихиканье, он даже вынужден был кашлянуть. Прижав алебарду к боку, он слегка вытянулся, пытаясь не думать об обнаженной королеве Концеттине, парящей над деревьями на крылышках вроде тех, что имеют стрекозы.

Айвен давно освоил искусство спать стоя, и часто использовал это умение во время этих скучных аудиенций. Он никогда не желал становиться королем и сомневался, что граждане хоть какой-то страны хоть когда-то пожелают посадить его на трон. Их бессмысленные драмы внушали ему такую скуку, что у дворфа появлялось искреннее желание наказать их всех только ради того, чтобы они заткнулись!

Эти размышления заставили мысли дворфа скользнуть к жуткому приспособлению, которое король Ярин держал в одном из садов позади замка, и жестокому человеку, который довольно часто использовал свой инструмент. Эта штука состояла из двух рей с перекладиной в верхней части и толстым куском дерева у основания. На нижней балке виднелась выемка, которая соответствовала положению шеи. Айвен слышал, что подобное изобретение зовется «гильотиной», но считал, что подобное сооружение больше подходит королю орков, чем тому, кто правит цивилизованной страной. Он просто не мог себе представить, чтобы у короля дворфов, вроде его старого друга Бренора, возникла надобность в подобной конструкции.

По мнению Айвена Валуноплечего, если ты не можешь посмотреть в глаза тому, чью жизнь отнимаешь, то не можешь и решать, что этой жизни должен прийти конец.

С королем Ярином все казалось еще хуже. Люди шептались, что тот использует свое орудие казни как в голову взбредет. И этому Айвен верил.

Айвен недвусмысленно дал понять капитану Андрусу, что не желает выполнять обязанности в этом конкретном саду. Он зашел так далеко, что намекнул начальнику гарнизона, что не позволит невиновному человеку испытать удар смертоносного ножа. Андрус уважал дворфа достаточно, чтобы позволить этому маленькому зерну государственной измены остаться между ними, и у него на то были все основания. Айвен неоднократно доказывал, что он один из лучших солдат Хелгабала. Всякий раз, когда в гарнизон поступал новый рекрут, его направляли на обучение к Айвену.

Без сомнения, капитан Андрус думал, что оказывает другу услугу, отправляя его выполнять такую легкую работу. Айвен подумал, что, быть может, ему стоит разочаровать капитана.

В конце концов, эти мысли привели его на воображаемое поле боя, где дворфские отряды вступили в бой с уродливыми орками, а над их головами визжали драконы…

Звук дворфских голосов вырвал Айвена из грез. Он увидел нескольких грязных бородатых существ, стоящих перед королем и королевой. Многие из них выглядели так, словно только что вылезли из дыры, а не из отлично созданного дворфского хода в земле. Айвену стало интересно, относились ли эти создания к дворфам. Некоторые из них были больше похожи на гномов или какую-то странную их помесь. Все они имели бороды — жалкие, но достаточно густые.

— Бевубо! — настаивал один из горбатых и кривых парней.

— Беззубый? — переспросил Ярин, явно в растерянности.

— Бевубо! — прошепелявил парень, который не остался совсем без зубов, но был очень близок к этому — оставшиеся зубы были неровными, гнилыми и, казалось, обладали любыми оттенками, кроме белого.

— Да, Беззубый, — кивнул король.

— Бевубо! Бевубо Висящий Язык! — настаивал скрючившийся дворф, и Айвен заметил, что язык выступающего действительно остается за пределами его рта, свисая влево и делая существо похожим на запыхавшуюся старую собаку. Остальные дворфы едва ли были чище или зубастее, если уж на то пошло. И Айвен задумчиво скривился.

— Тогда, Бевубо, — согласился король. Он посмотрел по сторонам, на капитана Дрейлина Андруса, но тот только пожал плечами и покачал головой, явно силясь сдержать смех. — Из какого вы района Хелгабала, мастер Висячий Язык?

— Не иф Гелио… ррр, Хелгабала, — ответил дворф, ловя себя на том, что чуть не использовал старое название столицы Дамары, которое было запрещено постановлением Ярина. Под пугающим взглядом, который бросил на него король Ярин, Бевубо слегка хихикнул.

— Тогда, в какой части Дамары вы живете? — нетерпеливо потребовал король.

— Не то фто ф Дамаре, — ответил Бевубо. — По крайней мере, раньфе было так. Теперь мой клан прокопался череф Галены и открыл новую дверь. Дверь в Дамару.

— Вы прорыли проход через горы? Из Ваасы?

— Да, хотя мы жить больше в пофемельфе, чем в Ваасе, и не офень уверены, по какую сторону от границы лефат нафы туннели. Быть может, мы все это время были вафими подданными, но не подофевали об этом?

— Пофемельфе… что? — раздраженно спросил Ярин. Он огляделся по сторонам, и его взгляд, наконец, нашел Айвена, единственного дворфа на посту. — Что он несет?

Айвен никогда не слышал похожего диалекта. Даже делая скидку на шепелявость говорившего.

— Это клан… Висящих Языков? — спросил Айвен дворфа.

— Больше! — объявил Бевубо.

— Больше Висящих Языков? — ничего не понимая, снова спросил Айвен.

— Просто Больше! — настаивал Бевубо. Все дворфы позади него прокричали «Больше!» и замахали кулаками в воздухе.

— Клан Больше?

Грязный дворф скривился, вроде попытавшись улыбнуться, и кивнул.

Айвен фыркнул, чтобы успокоиться.

— Клан Больше, — пояснил он королю. — В основном они живут в своих пещерах — скорее, шахтах, и, кажется, эти шахты большие, если они действительно проходят через все Галены. Мне кажется, наши друзья живут там довольно давно. И вот теперь они вышли, и оказались в Дамаре.

— В стране, о которой ничего не знают? — спросил король Ярин, переводя взгляд с Айвена на Бевубо и обратно.

— Этот знает старое название Хелгабала, — напомнил королю Айвен. — То есть они кое-что знают о месте, куда выбрались.

— Да. Мы знаем это мефто. Или то, чем оно было. И мы хотеть сюда снова, — сказал Бевубо.

Король Ярин одарил его строгим взглядом.

— Моя говорить, ефли вы принять нас, — начал Бевубо, кивая головой, что заставляло его язык болтаться из стороны в сторону. — И не фолнуйфесь, кофоль. Мы фнать нафе мефто. Профу, добрый гофподин.

— А если я не удовлетворю вашу вроф… просьбу?

Бевубо изобразил смешную улыбку и оглянулся на своих товарищей, двое из которых протолкнулись вперед, неся небольшой сундучок. Они поставили его на пол перед Бевубо, а затем бросились назад, в ряды своих сородичей.

— Мы не прифли как нифие, король, — пояснил Бевубо. — У нас есть кое-фто интерефный.

Он низко склонился, открывая защелку и откидывая крышку сундука, а затем снова распрямил спину.

Внутри ларца сверкали золото и драгоценности. Королева Концеттина ахнула и поднесла руку к губам, так что все, кто не смотрел сейчас на сундук, уставились на отражение его содержимого в глазах королевы.

— Мы знафь нафе место, дорогой королевский гофподин, — опять заговорил Бевубо. — И мы надеяфя ты даф нам занять мефто в твоем королевстве Дамара.

Ярин пытался сохранять спокойствие, но Айвен видел, что маленькие грязные существа из клана Больше купили себе дорогу в Дамару. Король подал знак паре охранников, которые прикрыли сундук и оттащили его в сторону.

— Уверен, что там, откуда вы пришли, есть еще? — спросил Ярин.

— Конефно. Отлифный шафта.

— Тогда я с нетерпением жду нового визита моих новых подданных из клана… Больше?

— Да, больше, чем фы думаф! — со смехом ответил Бевубо. Он поклонился и начал пятиться. Когда он оказался рядом с товарищами, они тоже запрыгались и засеменили назад, покуда вся группа не покинула дворец.

Король Ярин посмотрел на Айвена, словно ища какое-то объяснение происходящему. Но русобородый дворф мог только пожать плечами и покачать головой.

Айвен помешивал ложкой рагу, пытаясь узнать овощи и коренья, которые высовывались из зеленой жижи.

— Это не естественно, — пробормотал он, как делал каждую ночь. Он поднял ложку к губам и отхлебнул содержимое. — Ба, не естественно.

— Хи, хи, хи, — донесся ответ от зеленобородого, однорукого дворфа, который обходил тесную кухоньку.

В доме Валуноплечих — приземистом каменном здании на окраине Хелгабала — это стало ритуалом. В помещении отсутствовали окна, и тьма, царившая в этой части дома, нравилась Айвену. Она напоминала ему о дворфских королевствах, которые он когда-то называл своим домом. Хотя вся задняя часть их жилища была открыта лучам солнца. Его брат, Пайкел, убрал камни, чтобы пристроить к стене дома садик.

И что это был за сад! Густые, покрытые листьями стебли вползали по каменным стенам и тяжело свисали, отягощенные бобами, орехами, фруктами и овощами. Все это благоухало ароматами, что были неизвестны в этой части мира. Сад был порождением земли и друидской магии — в большей степени, друидской магии — и потому каждую ночь Айвен вынужден был поедать новую мешанину бобов, орехов, фруктов, овощей и кореньев, которые Пайкел выращивал за день.

Несмотря на то, что подобное положение вещей не было естественным для дворфа, как и жаловался Айвен, нельзя было отрицать того, что еда была вкусной!

— Странное собрание уродцев, — заметил Айвен, возвращаясь к предыдущему разговору. — Грязнее Веселых Мясников, большинство без зубов, зато у всех броня, кольчуга и бриллианты! И вот так они явились ко двору короля!

— Хммм, — ответил Пайкел, не владевший большим словарным запасом.

— И Клан Больше, — бушевал Айвен. — Клан Больше! Кто назовет свой клан Больше!

— Дигары? — предположил брат, используя свое слово для обозначения «дуергаров», серых дворфов, известных в Подземье. Не относящихся к родичам или друзьям Делзуна, в отличие от Айвена и Пайкела.

— Не, — отмахнулся Айвен, отхлебнув несколько ложек прекрасного рагу. — Не серые, не дерры. Дворфы, но очень странные. Сначала я думал, что это гномы, но слишком уж бородаты. Да… И говорят они странно.

Через комнату пролетела буханка хлеба. Айвен подхватил её, едва не упав со стула.

— Хи, хи, хи.

Дворф фыркнул и подул на хлеб, который только что вытащили из печи. Он перекидывал буханку из руки в руку, дуя то на хлеб, то на пальцы, к великому удовольствию Пайкела.

Наконец, ему удалось ухватить буханку, и дворф опустил её рядом с тарелкой. Отломив ломоть, он плюхнул его в рагу, а затем подцепил ложкой, полной фасоли. Всю эту чудовищную мешанину Айвен засунул в рот.

Он все еще причмокивал, смакуя пищу, когда в дверь громко постучали.

— Хм, — сказал Пайкел.

— Мастер Айвен! — прозвучал снаружи знакомый голос, и в дверь снова забарабанили. Однако, теперь гость был более настойчивым.

Айвен рыгнул и поднялся со стула, едва не спотыкаясь об него. Развернувшись к двери, он позволил себе громко пукнуть.

— Хи, хи, хи, — захихикал Пайкел, Повелитель Рагу из Фасоли, который воспринял подобное как лучший комплимент.

Айвен распахнул дверь, за которой стоял капитан Дрейлин Андрус, командир гарнизона Хелгабала.

— Да, капитан, — приветствовал его Айвен.

— Могу я…? — спросил Андрус, делая шаг в комнату.

— Да, — дворф отошел в сторону, пропуская гостя. — Пайкел, принеси еще миску!

— Что! — воскликнул счастливый Пайкел, уже спеша к ним с миской.

— Вы же знакомы с моим братом, да? — спросил Айвен капитана.

— Мо братун! — повторил Пайкел, вызывая усмешку на лице Андруса.

— Да, солдат, — сказал он. — Он работает в дворцовых садах.

— Хи, хи. Калоль! — сказал Пайкел.

— Ладно, у нас тут есть немного отличной похлебки, чтобы вы разделили с нами отрыжку, — предложил Айвен.

К удивлению дворфа, Андрус принял их приглашение, и на заходе солнца вся троица сидела в доме Валуноплечих, наслаждаясь прекрасными щедротами экстравагантного сада Пайкела.

— И чем мы обязаны подобной чести? — спросил Айвен вскоре после того. — Если вы пришли за едой и сказками — то, скажу вам, что вы выбрали правильный дом! Но, как мне кажется, есть что-то еще.

— Я не мог отвергнуть пищу и ваше гостеприимство, — согласился Андрус. — Может быть, я ждал слишком долго, чтобы увидеть тебя, добрый дворф.

— Мо братун! — радостно произнес Пайкел, и Андрус широко улыбнулся.

— Но ведь это из-за тех дворфов, да? — спросил Айвен.

Лицо капитана помрачнело.

— Мне показалось, ты не знаешь их.

— Никогда о них не слышал, — подтвердил Айвен. — Клан Больше?

— Хи, хи, хи.

— На сколько я понял, о них не слышал никто, — пояснил Андрус, искоса глядя на зеленобородого дворфа.

Пайкел, привыкший к подобным взглядам, просиял.

— Они обещали вернуться, — пояснил Андрус.

— Я видел сундук с золотом и драгоценными камнями.

— Оооо, — заметил Пайкел.

— И мне показалось, что король Ярин им не откажет, — закончил Айвен.

Капитан Андрус пожал плечами, не в состоянии этого отрицать.

— Мы проявим побольше бдительности, когда они придут снова, — пояснил он. — Они пройдут за стену, там их встретишь ты и проводишь во дворец.

— И попробую разговорить их, — добавил Айвен, подхватывая идею.

— Все, что нам удастся от них узнать, — сказал Андрус. — Король Ярин будет очень доволен добавить в число своих подданных этих грубых дворфов.

— Как и в число своей армии, — рассуждал Айвен.

— Бум! — добавил Пайкел.

— Ты считаешь всю их историю правдоподобной? — спросил Андрус, снова с любопытством косясь на Пайкела.

— Что они бродили кругами под землей и только сейчас решили глотнуть свежего воздуха? Да, многое из этого похоже на правду. Половина дворфов Мирабара не видела солнечного света тысячу лет. Многие кланы просто не желают подобного.

— Мы полагаем, что они ушли под землю во времена правления Женги, — пояснил капитан Андрус, ссылаясь на короля-колдуна. Давным-давно он управлял соседним королевством — Ваасой, которое разорил своей армией монстров и полетами на драконах.

— Да уж, отличный момент для того, чтобы окопаться, мне кажется, — сказал Айвен, который слышал этот рассказ.

— Разве они не показались тебе немного странными? — поинтересовался Андрус.

— Более, чем немного!

— Хи, хи, хи, — снова захихикал Пайкел.

— Да, и у меня есть знакомые чудаки, — раздраженно огрызнулся Айвен.

— Потому мы должны внимательно следить за ними, — предложил капитан. — Мы друг друга поняли?

— Да.

— И ты не мог бы их слегка… почистить… прежде, чем они снова предстанут пред королевские очи?

— Да… что! Нет! — рявкнул Айвен, и Андрус озадаченно уставился на воина.

— Да что может быть хуже? — запротестовал Айвен. — Запихнуть туннельного крысодворфа в баню!

— Оооо, — подтвердил Пайкел.

— А будь уверен, это клан крысодворфов, — пояснил старый воин.

Андрус усмехнулся.

— Ну, сделай, что сможешь. Подружись с ними и выведай все, что можно. А потом доложи мне.

— Угу, — начал было отвечать Айвен, прежде, чем его прервали.

— Эээээ, — покачал головой и погрозил пальцем Пайкел.

Капитан нахмурился и в недоумении перевёл взгляд с брата на брата.

— Он говорит, чтобы за рапортом вы пришли к нам, — пояснил Айвен. — Вернулись сюда за горшком рагу.

Он закончил, сопроводив слова громкой отрыжкой.

— Бум! — подтвердил Пайкел.

Капитан Андрус рассмеялся и согласился. На радостях, Пайкел пукнул.

— Хи, хи, хи.

После пятидневного марша на запад и северо-запад, Бевубо Висячий Язык и его банда грязных дворфов оказалась у скалистых проходов в горах, которые называли Галены. Горы эти отделяли Дамару от диких земель Ваасы.

До самой поздней ночи пятого дня группа карабкалась вверх, идя по едва заметному следу, который они аккуратно и скрытно оставили.

Когда на небе взошла полная луна, дворфы добрались до широкого плоского камня, и Бевубо встал на него, подняв факел и размахивая руками. На множестве каменистых обрывов маячили стражники с арбалетами. При желании, они могли заставить дворфа в его жалком состоянии пролететь полпути до Хелгабала.

— Да, Бевубо, — пророкотал над ним голос. — Ты видел этого смешного короля, не правда ли?

— Ага. И что за забавная парочка. Он и эта его королева, — ответил Бевубо.

— Проблем не было?

— Никаких.

— Так значит, мы теперь дамарцы, да? Лояльные дворфские подданные смешного короля, — спросил громкий голос.

— Ага. Он, кажется, планирует включить нас в свою армию — может быть, чтобы атаковать Ваасу, м? — спросил новый резонирующий голос. Этот комментарий вызвал взрыв смеха, доносящегося с возвышающихся вокруг плоского камня уступов. Бевубо и его группа, которая присоединилась к своему вождю, разделила общее веселье.

— У тебя гости, — крикнул первый незримый собеседник.

— Снова она?

— Да, мне кажется.

Бевубо оглядел своих спутников и пожал плечами. Группа ответила ему тем же. Разумеется, они были не слишком счастливы видеть в своем доме подобных существ, но ведь за кровавый камень она принесла им достойную оплату — золото и драгоценные камни. Она обещала, что в следующий раз принесет еще больше.

— Ладно, убирайте валун и дайте войти, — крикнул Бевубо, и едва последние слова слетели с его губ — камень задрожал и отодвинулся, открывая вход в глубокий темный туннель, в место, которое называлось Смелтергард.

Бевубо шагнул внутрь и остальные последовали за ним. Прежде, чем они отошли от входа на двадцать шагов, камень пополз на место, запечатывая ход.

— Высокие залы! — жаловались некоторые из группы, стоило им зайти глубже. — Мне кажется, что тяжесть давит на мою голову!

— Да, слишком долго, — сказал другой. — Слишком долго.

— Для дроу мы остаемся малышами, да? — оборвал стоны Бевубо. В ответ дворфский предводитель мог только вздохнуть. Он тоже чувствовал зуд. В конце концов прошла десятидневка, если не больше.

— Ладно, давайте. Но только на эту ночь! — бросил он, сворачивая в боковой коридор. Остальные радостно запищали.

Вскоре группа вступила на первый уровень широких и просторных пещер с высоченными потолками. Там они начали сбрасывать свою одежду, броню и сапоги. Это была не та волшебная амуниция, которая была им привычна. Они не довезли бы эти предметы до Хелгабала.

Бевубо разделся первым. Он прислонился спиной к стене и снова вздохнул. Погрузившись вглубь себя, он призвал врожденную магию.

Дворф задрожал. Он трясся и булькал. Его кости и сухожилия противно трещали и рвались, каждый раз вызывая болезненный стон. Но боль была сладкой, потому что он знал — скоро все закончится.

Наконец, он снова вздохнул. И это был вздох облегчения. Он оттолкнулся от стены, чтобы оглядеть спутников, многие из них также почти закончили свое преобразование.

Теперь рост Бевубо превышал двенадцать футов, а сам он был очень похож на длинного и худого гиганта холмов. Он кивнул сородичам, которые тоже вернулись к более удобным формам.

— Как хорошо вытянуться, — сказал Комтодди, который был, пожалуй, лучшим бойцом клана.

— Воистину, — согласился Громмболлус. — Как долго нам можно быть такими?

— Не возражать, если мы вздремнем в этой коже? — спросил Комтодди.

— Никаких вздремнем, — сказал Бевубо. — Отбиваем ритм и танцуем джигу, а потом пойдем вниз и встретимся с тем, кто ждет нас.

— Фыркает и огрызается, — сказал Громмболлус.

— Ну, если кто-то не желать участвовать в разговоре — он может пойти и постоять наверху, — заметил Бевубо. Это вызвало хлопки и вздохи. Комтодди взял пару тяжелых камней и забарабанил ими по тяжелой деревянной двери в задней части пещеры. Спригганы начали танцевать, поднимая пятки и прыгая по кругу. Это зрелище ужаснуло бы любого цивилизованного зрителя, особенно если учитывать то, что волосатые и грязные создания были совершенно голыми.

— Неприятные маленькие создания. Даже для дворфов, — сказала королева Концеттина, удалившись в свои покои той звездной ночью.

— Опять они? — с явным раздражением спросил Ярин, добавляя к ответу что-то, звучавшее как пренебрежительное «хррр». Взмахнув рукой в воздухе, он даже не посмотрел на королеву.

— Но, как мне говорили, драгоценные камни имели отличную огранку. Полагаю, золота тоже много не бывает, — заметила она, опять же с небольшим оттенком отвращения в голосе. Она не слишком заботилась о золоте, и оба супруга это знали. У них уже были все предметы роскоши и многое, многое другое.

Король Ярин развернулся и окинул жену холодным взглядом.

— И солдаты! — выпалила она, неверно истолковав его очевидное презрение. — Я слышала, из дворфов выходят прекрасные солдаты…

— Мне плевать, что ты слышала, милая леди, — ответил Ярин.

Концеттина сглотнула и подавила желание ответить. Значит, все снова как обычно? Она огляделась, чувствуя себя загнанной в ловушку, а затем приняла единственное известное ей решение и распахнула свой роскошный халат. Только надежда могла успокоить Ярина, когда он пребывал в одном из своих… настроений. Она начала расшнуровывать украшенное платье.

— Сундук с золотом и камнями всегда возбуждает меня, — соврала женщина.

Ярин насмешливо фыркнул.

— Быть может, теперь… — начала королева.

— Теперь? — заорал на неё муж. — Теперь? Почему бы теперь стало отличаться от ста раз раньше? Как много лет прошло, бестолковая женщина? А?

Он сдернул корону со своей головы и кинул её в стену, а затем капризно отвернулся, упирая руки в бока.

— Неужели каждая женщина в этой проклятой земле бесплодна? — пожаловался он. Разумеется, это было притворное сожаление, но одно это ранило его сильнее всего. Концеттина была седьмой королевой Ярина. Первые четыре раза он разводился после того, как им с женой не удавалось зачать наследника. И двое из его бывших жен, по слухам, родили своим новым мужьям детей.

Еще больше смущало Ярина то, что его последние супруги оказались не столь везучими. Одна из них была признана виновной в государственной измене, а другая — в убийстве ребенка. Как шептались во дворце, никто из них не был виновен.

Истинным преступлением женщин была неспособность дать королю Ярину наследника. Их наказание было призвано избавить короля от дополнительных страданий из-за новых браков старых жен… и детей не от него.

Он увековечил этих двоих в виде обезглавленных статуй в дворцовом саду. На самом деле гильотина была построена для Дриэллы, предшественницы Концеттины, после того, как обезглавливание его пятой жены закончилось не слишком удачно — топор палача прошел слишком низко и застрял в позвоночнике бедной кричащей женщины.

Когда порыв ветра касался садовой зелени, Концеттине казалось, что она все еще слышит отголоски этих жутких предсмертных криков.

— Я никогда не выношу от тебя ребенка, если мы не будем пытаться, — сказала королева, сдерживая слезы. — Я полагала, ты наслаждаешься этими попытками. Так неужели столь ужасно то, что мы должны стараться сильнее?

Она осмелилась придвинуться к мужу и положить руку на его плечо. Женщина чувствовала, как напряжено тело Ярина. Но теперь он не кричал на неё. Он даже не стал оборачиваться, чтобы снова пронзить её взглядом. Нежно, она стала массировать его старческие плечи, и вскоре он расслабился.

Вскоре после этого, королеве удалось уговорить его лечь с ней в постель. У неё не было никаких иллюзий по поводу зачатия, но ей нужно было поддерживать в Ярине хоть немного надежды.

Когда он оказался сверху, женщина заставила себя мысленно представить образ окровавленной гильотины.

Она очень надеялась, что её отец, лорд Коррадо Делказьо из Агларонда, получит письмо и найдет способ помочь ей.

Хотя даже эта мысль заставила её замереть от ужаса. Написать письмо было равносильно измене. И могла ли она доверить хоть кому-то доставить его за пятьсот миль?

Призрак окровавленной гильотины заполнил её мысли, когда король Ярин вздрогнул над ней.

Спустя много часов, Бевубо и Комтодди, снова принявшие свой дворфский вид, сидели на каменных блоках перед стройной жрицей дроу. Женщина носила облегающую одежду из какого-то полупрозрачного материала, напоминавшего работу трудолюбивого паука. Здесь для воображения спригганов осталось очень мало места, хотя все их мысли были сосредоточены на маленьких сундучках у ног посетительницы, нежели на очевидных прелестях молодой дроу.

— Леди Чавви, — поприветствовал Бевубо.

Чарри Ханзрин, Первая Жрица Дома Ханзрин, кивнула и ответила:

— Добрый дворф.

— Что ты приневла нам на этот раз, двоу? Кажется, этот сундук поменьше.

Жрица рассмеялась, окинув взглядом стоявший у ног сундучок.

— На этот раз — только два украшения, — объяснила она. — Но необыкновенно ценные.

— Ба… Бевделушки и есть бевделушки.

Чарри Ханзрин наклонилась и подняла сундучок. Она повернулась к темным эльфам, окружавшим её. Все они ухмылялись и кивали, словно предвкушая важное открытие.

— За это я потребую две тонны кровавого камня, добрый дворф, — сказала она.

— Де тонны? — поперхнулся Бевубо. — Лучше бы ты принесла мне оружие, полное смертоносной магии двоу!

— О, не сомневайся. Это самое настоящее оружие, — ответила Чарри. Она подалась вперед, медленно поднимая крышку сундука. Внутри ларца оказалась пара ожерелий, инкрустированных драгоценными камнями. Одно — нежное и красивое, на серебряной цепочке, а другое — тяжелое и покрытое множеством самоцветов. Оно держалось на массивной золотой цепи.

Бевубо пожал плечами. В отличие от дворфов, спригганы не слишком интересовались драгоценностями и камнями. Хотя Чарри, разумеется, не знает правды о клане Больше, ведь так?

— Милые фтучки, — сказал он. — Не хочефь пофесить на свою фейку, а? Вы же любите милые вефицы.

— Да, но это не очень милые штучки, — сказала Чарри, резко закрывая сундучок, как только Бевубо потянулся за драгоценностями. — По крайней мере, красота — не самое весомое их качество.

Сприггано-дворф перевел взгляд со своих едва не пострадавших пальцев на жрицу.

— Выглядит мило, — смущенно повторил он.

— Вы встречались с королем? — спросила Чарри.

— Клан Больше теперь из Дамары, — счастливо ответил Бевубо.

— И вы хотите прислуживать людям?

Бевубо сплюнул ей под ноги. Лужица отвратительной зеленой мокроты растеклась по земле.

— Так значит, вы не хотите становиться добропорядочными гражданами Дамары, да?

— Быть может, ты не так глупа, как кажефься, — заметил Бевубо.

— Но чего ты добиваешься, дорогой дворф?

— Чтобы проклятые двоу не дерфали меня за дурака! — внезапно разбушевался Бевубо.

— Не здесь, — ответила дроу, указывая на комнату. — Чего ты хочешь от Дамары? Почему твои сородичи вылезли из туннелей под Галенами?

— Приуныли что-то, — заметил Комтодди, и остальные кивнули.

— Вы пришли за приключениями? Ради сражений? — спросила Чарри Ханзрин. — Ищете развлечений?

— В большей степени, — ответил Бевубо.

— Ну, тогда эти ожерелья помогут вам развлечься на всю катушку, — заверила их дроу. Она достала из кармана драгоценный камень, который затем бросила Бевубо. Сприггано-дворф долгое время подержал его перед глазами, внимательно изучая камень в течение нескольких минут, прежде чем пожать плечами.

— Ничо особого, — ответил он.

— О, но он особенный.

— Огранка так себе.

— Не имеет значения.

— Это ты так говорифь.

— Важен не внешний вид камня, дорогой дворф. Важно то, что он может в себе скрывать, — объяснила Чарри.

— Скрывать? — хором спросили Бевубо и Комтодди.

Чарри снова взяла сундучок и открыла его. Она указала на драгоценный камень, вставленный в более изящное ожерелье. Он очень напоминал тот, что держал в руке Бевубо. Несмотря на это, дворф снова потянулся к сокровищу. Однако Чарри опять захлопнула крышку.

— О, не трогай этот, добрый дворф, — пояснила она. — Камень на ожерелье — не пустышка, которую ты держишь в руках.

— Пустышка? Что?

— Преподнеси их королю. В качестве дара ему и его милой королеве, — проинструктировала его Чарри. — И тогда, друг мой, мы повеселимся. От души повеселимся!

Бевубо и Комтодди обменялись взглядами, а затем кивнули.

— Оки-доки, двоу, — сказал Бевубо. — Мы посмотрим, что это будет за веселье, а потом решим, сколько оно стоит в кровавом камне, да?

— Две тонны, — отрезала Чарри.

— Мы посмотрим.

— Я уже все знаю. Вы заплатите эту цену.

— А если удовольствие того не стоит? — спросил Комтодди.

— О, стоит. Но если нет, можете поторговаться снова, когда я вернусь, — ответила Чарри.

— Звучит так, словно ты заберешь наш кровавый камень и сбежишь в свой темный туннель.

— Тогда ты дурак, — ответила дроу и снова повернулась к Бевубо. — Я ожидаю, что наши отношения здесь будут долгими и взаимовыгодными. Не в моих интересах ссориться с моими лучшими поставщиками кровавого камня, не так ли? Сколько действующих шахт в этом регионе? И нигде в Фаэруне нет аналога!

— Другие тофе уметь рыть, — сказал Бевубо.

— Другие тоже будут заключать сделки с дроу?

— Её слова не лишены смысла, — сказал Комтодди.

Бевубо некоторое время смотрел на сородича, а затем кивнул.

— Две тонны, двоу Чарри, — сказал он жрице. — Сейчас. У тебя есть носильщики?

— Да.

Бевубо потянулся к сундучку, но Чарри отдернула его назад.

— Не трогай ожерелья, — предупредила женщина.

— Ба, — фыркнул Бевубо и снова вытянул ручки.

— Я серьезно, добрый дворф, — сказала она. — Смертельно серьезно. И под «смертельно» я подразумеваю, что ты умрешь.

— Ты мне угрофать? — резко спросил Бевубо, отступая.

— Я говорю тебе, что эти милые штучки смертоносны. В самом прямом смысле слова.

— Яд?

Чарри Ханзрин скривилась.

— Только человек, пойманный драгоценным камнем, познает его силу, — пояснила она. — Для тех, кто окажется рядом… ну, им будет казаться, что их дружок в скверном настроении, если они вообще хоть что-то заметят. Они никогда не тронут ожерелье, и когда изменения будут на лицо — окажется слишком поздно. Для владельца и для всех вокруг.

Оба дворфа нахмурились, и Бевубо снова поднял пустую драгоценность.

Пустой филактерий, понял он. По лицу существа расползлась злобная улыбка.

— Теперь две тонны не кажутся такой уж большой ценой, да? — спросила Чарри Ханзрин.

ГЛАВА 3 Дома? 

Дворфские молоты выстукивали мелкую каденцию. Команда трудолюбивых парней из Мирабара аккуратно раскалывала камень в запечатанной лавой комнате, предпринимая массу усилий, чтобы не попасть по рычагу управления водных элементалей, которые удерживали Предвечного в яме.

Еще одна группа, на этот раз из бывших дворфов Фелбарра, работала над мостом через яму, снова превращая временную дорожку в твердый и постоянный переход на другую сторону.

По другую сторону пропасти, там где лежал камень для бальзамирования, некогда бывший алтарем дроу, стоял, подперев бока руками, король Бренор. Дворф наблюдал за работой бригад, попутно слушая неутихающий спор среди главных магов, работающих над восстановлением Башни Магии.

— Нам понадобится это заклинание. Часто и не единожды, — настаивала женщина шадоваров по имени Леди Авельер. Она имела в виду какие-то тайные чары контроля над элементами или что-то вроде того.

Бренор не слишком-то был озабочен деталями, сконцентрировавшись на общей картине. А она показывала ему, что эти люди, на самом деле в основном по требованию Кэтти-бри, собирались дать Предвечному вылезти из ямы.

Разумеется, король дворфов был против подобной затеи. Но, в конце концов, он понял, что, в сущности, других вариантов у него не было. Никто не мог предложить ему лучшей идеи о том, как задержаться в Гаунтлгриме надолго. Этот план, включавший в себя участие Предвечного, был способом, пожалуй, единственным способом, восстановить — или, если говорить языком Кэтти-бри — вырастить — Главную Башню Магии. Без этого сооружения успех всех остальных прожектов становился сомнительным. Без магии Башни Предвечный скоро вырвется на свободу, и ни одна на свете сила не способна будет ему воспрепятствовать.

Бренор заглянул в яму, из которой с паром, идущим от элементалей, которые делали все, чтобы удержать монстра, поднимались волны жара. Маги и жрецы хотели поставить охрану, хотели, чтобы Бренор потянул за рычаг, как только комнату расчистят и подготовят все в Лускане. Они желали позволить Предвечному сбежать, но очень недалеко. Таким образом, он послал бы свою мощь, жар и магию по длинным подземным канальцам, а через них и к стволу Башни.

Для Бренора план казался нелепым, даже самоубийственным. Он задавался вопросом, как долго продержится его молодое королевство, если древний зверь найдет способ обойти все заслоны.

— Направленные барьеры! — услышал он голос Громфа. — Стены магической силы станут заслоном от лавы, извергаемой монстром.

Бренор готов был согласиться с этим — до тех пор, пока не задумался о личности выдвинувшего предложение. Архимаг Мензоберранзана.

Что могло пойти не так?

— Рад вас видеть! — раздалось от двери комнаты, и Бренор повернулся, чтобы увидеть Джарлаксла. Тот улыбался самой широкой из виденных Бренором улыбок.

— Да ладно? — раздраженно спросила Кэтти-бри наемника. Таким образом она выразила мнение всех собравшихся вокруг камня о прервавшем эту важнейшую встречу подобным бесцеремонным образом.

— Дзирт До’Урден вернулся! — объявил Джарлаксл, что заставило мрачную серьезность мгновенно смениться сердечными возгласами дворфов, магов и жрецов. Даже шадовары и облачный гигант не скрывали радости.

Как подметил Бренор, молчал только Громф.

Не успел Джарлаксл достойно объявить о нем, дроу-следопыт вступил в зал. С любопытством, он огляделся по сторонам, и едва не почесал в недоумении голову, когда Кэтти-бри бросилась к нему с объятиями. Дзирт опустил на землю мешок, и медленно поднял руки вверх, словно отстраняясь.

— Никогда не покидай меня снова, — прошептала Кэтти-бри, еще крепче сжимая его в объятиях и одаривая долгим поцелуем. Другие присоединились к приветствию, похлопывая дроу по спине. Бренор, разумеется, оказался в первых рядах встречающих.

— Дружище! — воскликнул он. — Ах, дружище! Когда Джарлаксл и двое других бездельников вернулись без тебя, я…

Бренор остановился и покачал головой, а затем тоже бросился вперед, чтобы разделить объятия с дочерью и любимым компаньоном.

С какой-то вымученной улыбкой Дзирт кивнул другу.

— Эльф? — с любопытством спросил Бренор. — С тобой все хорошо?

— Я устал, друг мой. Очень устал.

— Ну, мы оставили тебе кровать. Не сомневайся!

Хор радостных голосов зазвучал громче. Или начал звучать, но быстро затих, когда второй, менее известный дроу, вступил в залу после Дзирта.

При виде Киммуриэля Громф пожевал губы, но потом все же кивнул в знак приветствия.

— Я сопровождал Дзирта из Мензоберранзана, — пояснил псионик Кэтти-бри и Бренору, которые глядели на него с подозрением.

— Так иесть, — подтвердил Дзирт. — Он перенес меня сюда с помощью своей… магии.

Закончив, следопыт окинул Киммуриэля взглядом. И сколько в нем было подозрения. Если все вокруг было обманкой — все вокруг! — то Киммуриэль Облодра, известный псионик, вероятно мог сыграть в этом определенную роль.

Но что он мог поделать?

Дзирт наклонился, чтобы подобрать свой мешок, но в этот момент рядом с ним оказался Бренор.

— Военные трофеи, — объяснил Дзирт, перекидывая сумку через плечо. Он взял руку Кэтти-бри, и девушка повела его прочь из комнаты. Они отправились на верхние уровни, где их ждали долгожданные очаг и постель.

Бренор следил за уходящей парочкой, уперев руки в бока и даже не потрудившись взглянуть на Киммуриэля, который прошел мимо него, чтобы присоединиться к Громфу и Джарлакслу. Другие вернулись к работе, а трое дроу о чем-то оживленно перешептывались. Но Бренор просто стоял, глядя на открытую дверь, которая вела в Кузню.

— Он прошел через великие испытания, — сказал Джарлаксл рыжебородому дворфу. Остановившись рядом с королем, он проследил за его взглядом, также не сводя глаз с двери и прохода за её пределами.

Бренор даже не повернул голову, чтобы обратить внимание на умного дроу.

— Что случилось, добрый дворф? — спросил Джарлаксл.

Бренор покачал головой.

— Бренор? — более настойчиво заговорил дроу, кладя руку на плечо короля. И, наконец, Бренор отвернулся от двери, за которой скрылись его дорогие друзья, чтобы посмотреть в глаза наемника.

— Что-то не так, — сказал он.

— Дзирт был…

— Да-да. Ты мне уже рассказывал, — ответил дворф. — О вашем путешествии.

Он снова повернулся к пустому коридору.

— Не все, — сказал Джарлаксл. — Боюсь, не совсем все.

Дроу тоже уставился туда, где исчезла воссоединенная парочка.

Спустя мгновение, Джарлаксл снова положил руку на плечо дворфа — сам не понимая, зачем.

— Ты мне что-то недоговариваешь, эльф, — заметил Бренор.

— С ним все будет хорошо, — ответил наемник. — Сейчас он окружен друзьями.

Бренор посмотрел на дроу и не смог не отметить тени беспокойства на лице Джарлаксла.

Кэтти-бри перевернулась, глядя на спящего рядом эльфа. Как ни странно, они не занимались любовью. Дзирт проявил к этому мало интереса. Или, по крайней мере, он был не столь восприимчив к её жарким поцелуям и дразнящим прикосновениям.

Женщина протянула руку, откидывая с его лица длинные белые волосы. Коснувшись пальцами его щеки, она нежно провела рукой по его лицу. Он даже не шевельнулся, и Кэтти-бри решила, что это, быть может, первый нормальный отдых, который муж нашел за много дней.

Хотя женщина знала, что у неё остались незавершенные дела в зале Предвечного, где предстоит принять множество судьбоносных решений, она все же провела много-много времени, просто глядя на лежавшего рядом Дзирта. Кэтти-бри была уверена, что не в состоянии любить сильнее.

Она переживала за него. Как и Бренор, она видела нечто странное в его лавандовых глазах. Что-то еще вернулось с ним из Подземья, из Мензоберранзана.

Наконец, она снова перевернулась и окинула взглядом тускло освещенную комнату. Взгляд женщины упал на сумку Дзирта, помещенную на стойку для оружия. Он показал ей содержимое — щит, меч и доспехи Тиаго Бэнра. Он говорил, что не желал забирать их. Что принял их лишь потому, что они обладали сильной магией, и завладей ими другие дроу, другие члены Дома Бэнр, это могло принести еще больший вред.

Дзирт заверил её, что никто не станет мстить ему за убийство Тиаго. Битва была почетной, её благословили высшие жрицы города. И он победил, чтобы быть выбранным для нового дела, о котором пообещал поведать позже. Окончание этого дела купило свободу Дзирту и его друзьям, и жрица — Кэтти-бри ошибочно полагала, что она была матроной матерью — отдала Дзирту эти трофеи, в знак честной победы.

Но её муж не желал их. В этом он был непреклонен.

Кэтти-бри медленно выскользнула из кровати и босиком засеменила по полу, направляясь к сумке. Она достала из неё маленький щит.

— Орбкресс, — прошептала женщина.

Дзирт рассказал ей об этой замечательной вещице.

Кэтти-бри надела щит на обнаженную руку и кинула маленькое заклинание, чтобы идентифицировать тип магии, содержащейся в заколдованном щите. Она убедилась в том, что вещь была просто удивительной, созданной с великим мастерством и обладающей совершенным качеством. Она подумала, что этой ночью ей нужно будет лучше изучить еще одно заклинание, чтобы лучше познать предмет. Внезапно, женщина пришла к неожиданному пониманию. Она закрыла глаза. Силой мысли она заставила щит повернуться вокруг своей оси, и тот стал совсем маленьким.

Она отменила свой тихий приказ, и щит стал вращаться в обратном направлении, становясь все больше и больше.

Женщина рассмеялась, не в состоянии сдержать радость, и с тревогой оглянулась на кровать, не желая разбудить любимого.

Сняв щит с руки, она подняла Видринас. Красивый меч, созданный дроуским мастером Гол’фанином в кузнях Гаунтлгрима.

Эта вещь тоже была прекрасной. Лучше любого оружия, которое Кэтти-бри видела в своей жизни. Она могла чувствовать баланс клинка. Его было легко вертеть, край стеклянной стали был острым, словно бритва. Лезвие было полупрозрачным, наполненным миллиардами крошечных звездочек. Это оружие никогда не затупится.

Женщина покачала головой. Этот меч должен принадлежать Дзирту!

Она не ощущала идущей от него злобы, как это случалось с мерзкими клинками вроде Когтя Харона или Кхазид’хи, однако магия оружия была столь же сильна, а баланс, вес и острота меча даже превосходили все виденное ранее. Кэтти-бри посмотрела на Дзирта, покачав головой.

Он заслужил этот меч. И как бы она не любила Ледяную Смерть и сломанный Мерцающий, через сколько бы испытаний не прошли эти скиммитары с Дзиртом, этот меч был лучше. На самом деле, именно этот клинок сломал Мерцающий, когда Дзирт столкнулся с Тиаго в залах Гаунтлгрима. Видринас так сильно повредил скимитар, что удар, нанесенный Доум’вилль, владевшей Кхазид’хи, переломил клинок, обходя таким образом блок Дзирта и жестоко раня его в грудь.

Кэтти-бри посмотрела на свою руку, на кольцо, которое некогда дал ей Дзирт, и задумчиво нахмурилась. Она пыталась понять, что за озарение снизошло на неё сейчас.

Потом она улыбнулась. У неё созрела идея. Совершенно замечательная, хитроумная идея.

Она заменила меч в мешке, перекладывая Видринас и помещая его на стойке с оружием, рядом со скимитарами Дзирта. Одевшись, она вернулась к сумке и достала из него великолепный щит.

В последний раз бросив взгляд на мужа, она направилась обратно к зале Предвечного.

— Ты уверена, девочка? — в пятидесятый раз переспросил Бренор, направляясь в Кузню вслед за дочерью. Они держали путь к одной из печей, наиболее тесно связанной с огнем Предвечного. Стояло раннее утро, и потому стука молотов не было слышно. Двум охранникам, стерегущим двери, было приказано стоять снаружи, оставив короля наедине с дочерью.

Здесь не было света факелов, сияния лишайников или светящихся червей. Этого просто не требовалось. Даже когда зала не использовалась, огонь в печи в достаточной мере озарял её оранжевым свечением. Эта комната была частью самого Предвечного, мастерской работой дворфских инженеров и мощной магии, заставляющих дыхание огненного зверя подниматься из ямы в соседней комнате.

— Если бы я не была уверена, не пришла бы сюда, — ответила Кэтти-бри, легко возвращаясь к грубому дворфскому акценту. Особенно легко ей удавалось это здесь, где древний язык Делзуна становился все более распространенным. Она направилась к желобу Великой Кузни и поместила туда щит, зовущийся Орбкрессом или Паутиной.

— Ба! Все маги так говорят, — ответил Бренор. — Уверен, Громф был тоже очень уверен в себе, когда едва не разрушил Подземье.

— Я не Громф и вполне уверена, что королева демонов меня не обманывала!

— А король огня? — лукаво спросил Бренор.

Это заставило Кэтти-бри замереть, но лишь на мгновение. Она была потрясена тем, что питает её уверенность. Простой факт, что она готова довериться огню Предвечного. Она была готова признать, что подобная позиция может выглядеть довольно абсурдно. Этот зверь был пламенем, которое не так давно взорвало гору над ними, посылая волны огня и пепла далеко на юг, чтобы уничтожить Невервинтер. Как бы отнеслись к подобным доверительным отношениям обгоревшие и расплавленные жители?

Но даже эти размышления не заставили женщину изменить мнение. Она доверяла. Нет, не зверю. Она доверяла самой себе. Она понимала его желания и протесты. Женщина протянула руку к отцу, но тот лишь ухмыльнулся и рефлекторно отвел левое плечо назад.

— Ты готов довериться мне и потянуть за рычаг, чтобы выпустить… часть… зверя наружу и восстановить башню, но не веришь сейчас? — спросила она с сомнением.

— Это личное, — сказал Бренор.

— Кто сделал щит?

Этот простой вопрос заставил Бренора растеряться. Его щит, с пенящейся кружкой — гербом клана Боевого Топора — был с ним на протяжении большей части его жизни. Но Кэтти-бри, используя эту замечательную Кузню, значительно улучшила свойства щита. Ни один меч, даже отличный клинок Кхазид’хи, не смог бы пробить его. Бренор был уверен — и дочь согласилась с ним — что эта штука выдержит даже дыхание дракона!

У щита с кружкой было еще одно полезное свойство, которое было совсем немаловажным для дел дворфского короля. Решив напомнить об этом дочери, дворф выставил щит вперед, на мгновение закрыл глаза, а потом протянул руку и вытащил из-за него кружку эля. Он посмотрел на Кэтти-бри и позволил своему лицу принять выражение, которое рассказало бы дочери о его страхах. А боялся он того, что это может быть последней кружкой, преподнесенной ему щитом!

Эта магия создала все напитки для Обряда Родных и Близких, связавшего разномастные дворфские общины, собравшиеся под одной крышей. Для Бренора эта небольшая магия была чем-то более важным, чем способ получить немного меда, эля или пивной пены на своей бороде. Все еще колеблясь, он начал стаскивать щит с руки.

— Я не понимаю, — сказал он, качая головой.

— Говорю тебе, это лучшее, что может подарить Кузня, — настаивала Кэтти-бри.

— Но что и на что ты меняешь?

Мгновение, Кэтти-бри раздумывала над этим вопросом, переводя взгляд с Орбкресса к щиту с кружкой. Замечание было важным, но у женщины не было абсолютного понимания, которое она могла бы озвучить. Каждый из предметов был пропитан определенной магией, и потому можно было сделать выбор — что оставить, а что убрать. Но станет ли это её выбором или же выбором зверя, который питает Кузню?

А что, если Предвечный выберет не верно? В конце концов, мысль о том, что щит Бренора может перестать выдавать «святую воду дворфа» не слишком радовала Кэтти-бри.

Взяв щит Бренора, девушка положила его в желоб рядом с Орбкрессом. Она глубоко вздохнула и закрыла глаза. Кэтти-бри не знала, как начать.

Она позволила мыслям течь свободно, устремляясь к волшебному кольцу на пальце. С помощью кольца она перевела их на раскаленное добела пламя, горящее в защищенном тигеле. Оно пылало жарче, чем пожар на торфяннике, чем уголь или даже вспыхнувшая смола. Жарче, чем огненный шар, брошенный магом. Жарче, чем все, что не принадлежало Элементальному Плану Огня.

Её душа метнулась к пламени, к одному из щупалец Предвечного. Внезапно, она почувствовала сильную руку, сжавшую её предплечье, и открыла глаза, чтобы увидеть, как испуганно смотрит на неё Бренор.

— Ты совсем того, девочка? — спросил он.

Кэтти-бри с любопытством посмотрела на отца.

— Да ты руку сунула в эту треклятую печь! — покачал головой дворф, кривясь от отвращения.

Бормоча:

— Весь чертов мир рехнулся.

Он потянулся за своим щитом.

Кэтти-бри перехватила руку Бренора, и убрала её прочь, отстраняя дворфа назад.

— Если ты видишь, что мне больно — тащи меня назад, — пожурила она отца. — Но если ничего такого не происходит, просто стой на месте, Па. Твое место — стоять рядом со мной, предварительно захлопнув свой огромный рот.

— Ба! — фыркнул Бренор, отступая назад так, словно она его ударила. — Отлично же ты говоришь со своим королем.

— Ба! — повторила Кэтти-бри.

— Отлично же ты разговариваешь со своим Па! — огрызнулся Бренор.

— Отлично же я разговариваю с треклятым идиотом! — парировала Кэтти-бри. — Мы будем что-то делать или нет? Ты говорил, что хочешь этого, но противоречишь своим словам. Не сомневайся, я могу найти другого!

— Я хочу получить то, о чем ты говорила. Но я не хочу, чтобы моя девочка совала руки в пасть проклятому огненному зверю!

— Да я вниз спускалась, — призналась Кэтти-бри, и Бренор удивленно открыл рот.

— Чего? — только и смог прошептать он.

— Пап, поверь, — умоляла его девушка.

— Ты не лезла туда, когда делала мой щит и топор. Да, ты использовала огонь, но как и любой другой мудрый кузнец, не? И у тебя были огнеупорные перчатки, разве нет?

— Это… другое, — сказала Кэтти-бри, оглядываясь на заманчиво влекущие белые языки пламени, пляшущие в печи Великой Кузни.

— Ты собираешься лишиться своей чертовой руки!

Не отрывая взгляд от огня, Кэтти-бри покачала головой. И уверенность женщины так ясно отразилась во всей её позе, что Бренор действительно решил оставить её в покое.

Дух Кэтти-бри снова метнулся к белым языкам пламени. Она чувствовала магию Кузни, слышала голос Предвечного. Раскрыв ладонь навстречу огню, девушка вторила ему через кольцо. Теперь она слышала все яснее.

В печь отправился Орбкресс, великолепный щит, выкованный дроуским кузнецом в этом самом месте.

Кэтти-бри замерла, долгое время прислушиваясь к своим ощущениям. Теперь она видела щит по-другому. Она видела все его компоненты — спиральные стержни, ленты, мягкий, но невероятно прочный материал. Все это плыло перед её мысленным взором, словно разделенные заклинания ждали, когда их произнесут.

Не открывая глаза и не отпуская образы чар, наложенных на Орбкресс, Кэтти-бри протянула вторую руку к желобу и нащупала щит Бренора. Больше она не сомневалась, и потому без колебаний отправила щит в печь. Магия, наполнявшая щит Бренора стала для неё столь же очевидна, что и заклинания, оплетавшие Орбкресс. Многие из чар плавали отдельно.

— И… — прошептала женщина.

Материал, из которого был создан щит Бренора, как и тот, из которого состоял Орбкресс, мерцал перед Кэтти-бри. Теперь женщина понимала, какой выбор нужно сделать — выбор, который принадлежит ей, а не предвечному.

— Или… — сново пробормотала она. Улыбнувшись, Кэтти-бри создала сильное заклинание. Одно из тех, что показал ей Предвечный.

Она взмахнула пальцами, все еще находившимися в языках белого пламени, которое теперь охватывало и оба щита. Женщина почувствовала, жар, интенсивный, но не способный причинить ей боль. Вместо того, он согрел её до самого сердца. Здесь была красота, лежащая за пределами её понимания, другая форма бытия, вечная, словно боги… нет, словно звезды.

Она обнаружила, что благодарна Предвечному, смущенная тем, что это бессмертное существо, обладавшее невообразимой силой и таким совершенным интеллектом, приветствовало её. Женщина снова понимала, что это подобное богам создание могло легко пожрать её в тот момент, когда она спустилась в яму, чтобы забрать для Джарлаксла Коготь Харона. Даже сейчас оно могло бы расплавить Кэтти-бри, едва приложив к этому усилия. Её рука была так близко, за пределами магического барьера Кузни. Зверь мог бы цапнуть её, если бы пожелал.

Кэтти-бри стояла перед богоподобным созданием абсолютно беззащитной. Она не сгорела лишь потому, что он не желал сжигать её.

Вместо этого, Предвечный собирался использовать женщину. Чтобы обучить. Чтобы с её помощью найти какое-то магическое понимание.

Кажется, прошли часы, прежде чем Кэтти-бри открыла глаза и отступила от Кузни. Она вся покрылась испариной и чувствовала себя полностью разбитой. Ей даже пришлось опираться о желоб, чтобы удержаться на ногах. Делая глубокие вдохи, она пыталась не соскользнуть во тьму.

Бренор был рядом с ней, поддерживая и зовя.

— Девочка? Девочка?

Задержав несколько вдохов, Кэтти-бри удалось открыть глаза, и широко улыбнуться.

— Что ты сделала? — торжественно спросил дворф.

Женщина пожала плечами и покачала головой. Зато честно. Все, что было сделано, лежало за пределами её понимания. За пределами понимания смертных. Это была прекрасная, удивительная вещь. Возможность заглянуть за грань бессмертия, которое касалось Кэтти-бри так глубоко, что женщина могла только хихикать, словно очарованный ребенок.

Она ткнула пальцем в клещи, висящие на краю стола. Инструмент, зачарованный так же сильно, как величайшее оружие Фаэруна. Любой нормальный металл, опущенный в эту печь, расплавится почти мгновенно. Но эти щипцы были созданы и покрыты магией в момент создания Гаунтлгрима.

Бренор надел тяжелые перчатки, висящие рядом с инструментом, и взял клещи. Щурясь от яркого белого света, он сунул щипцы в огонь и развернул их. Его удивление стало плохо скрываемым, когда он обнаружил в щипцах не два щита, а один.

— Что ты сделала, девочка? — снова спросил он, запинаясь. Медленно, он потянул щит из печи.

В желобе лежал щит, однако, он больше не был похож на его старый. Кружка никуда не делась, теперь сияя, словно серебристый мифрил. Текущая пена приобрела молочно-белый цвет. Теперь это был не простой рисунок, а рельефное изображение. Щит, который он держал в руках, казался знакомым, но в то же время знакомым не был. Сейчас Бренор мог различить паутинки, выгравированные в металле. Прекрасные, симметричные нити.

Дворф посмел коснуться поверхности рукой, а затем с любопытством уставился на вещь и стянул перчатки.

— Не горячий? — то ли спросил, то ли просто констатировал он.

Кэтти-бри просто улыбнулась. Она не могла найти в себе сил для разговора.

Бренор поднял новый щит.

— Такой легкий, — пробормотал он.

Затем, на лице дворфа отразилась тревога, и он сунул руку за щит, нащупывая там то, что вызвало у него вздох облегчения. В руке у Бренора появилась кружка темного золотистого эля со стекающей по краю пенкой.

Бренор посмотрел сквозь полупрозрачное стекло, и его улыбка становилась увереннее с каждым пузырьком, всплывающим на поверхность кружки.

Он поднес кружку к губам и сделал глубокий глоток, обливая половину бороды белой пеной. Кивнув, он выразил глубочайшее удовлетворение.

— Ощущения те же самые, таланты те же самые, выглядит… — Бренор замолчал и посмотрел на щит, поглаживая пальцем нити паутины. — Выглядит немного по-другому, — подтвердил он, кивая и не выражая недовольства. — Что еще ты сделала, девочка?

— Возможно, мы будем учиться вместе, — несколько рассеянно ответила Кэтти-бри. Все её мысли до сих пор крутились вокруг кузнечного дела. Ибо никогда ранее она не сталкивалась с таким уровнем волшебства, даже создание пряжки с Таулмарилом было очень далеко от этого.

Она посмотрела вперед, словно отвечая на другой зов в своей голове. Женщина очень рассчитывала вернуться в Кузню этой ночью.

Благодаря помощи Киммуриэля перемещение в свою таверну не заняло у Джарлаксла много времени. Потому лидер наемников незамедлительно отправил псионика работать над важнейшей задачей. Где-то там, Киммуриэль деловито разбирался с мыслями Далии, и Джарлакслу с Энтрери оставалось только ждать новостей. Убийца нервно расхаживал по комнате.

— Никогда не видел тебя таким, друг мой, — сказал Джарлаксл.

Энтрери повернулся к нему, глядя исподлобья.

— Что? — невинно спросил наемник. — Разве я не сделал того, о чем ты просил? И какой это был риск!

Человек прекратил метаться по комнате и уставился на дроу.

— Я бы сказал, что это меньшее, что ты мог сделать.

— Мы опять за старое?

— А мы что, заканчивали это обсуждать?

— У меня не было выбора, — тихо сказал Джарлаксл.

— Я десятилетия прожил в рабстве у Лорда Алегни!

— Тебя, вероятнее всего убили, если бы я не…

— Я предпочел бы смерть!

— Правда? — спросил его дроу. — После всего, что ты пережил. После спасения Далии ты действительно сожалеешь, что я не дал тебе умереть тогда, больше века назад?

— Я хочу, чтобы тот, кого я звал другом, меня не предавал, — ответил Энтрери.

— Я сделал тебя королем! — с апломбом воскликнул Джарлаксл. — Артемис Энтрери, король Ваасы!

Закончив провозглашение, он улыбнулся — это было то самое провозглашение, что едва не свело обоих в могилу благодаря легендарному Гарету Драконоборцу, человеку, долгие годы бывшему королем Дамары.

Но Энтрери не разделил с ним веселья.

— Я пытался тебе помочь, — сказал Джарлаксл более угрюмо.

— Ты пытался помочь себе, — парировал Энтрери.

— Конечно! Чтобы продолжить план по твоему освобождению.

— Ты спас себя. Ты предал меня, чтобы спасти себя.

— Я спас Калию, — ответил Джарлаксл, заставляя Энтрери отшатнуться. Калия была первой женщиной, похитившей сердце Энтрери. Бродяжка из Земель Кровавого Камня, украденная у него темными эльфами.

Темными эльфами Джарлаксла.

Разозленный человек хватал ртом воздух, пытаясь подобрать слова.

— Она бы убила тебя, — напомнил ему дроу. Полуэльфийка и правда напала на Энтрери в порыве гнева. В результате чего мужчина выкинул её в окно, в переулок, где и оставил умирать.

Но этот поступок, трагичность момента, разбил сердце Энтрери. Эта черноволосая голубоглазая полуэльфийка была его любовью. Первой женщиной, которую он смог полюбить. Он и теперь мог слышать в голове её голос. Её легкую шепелявость, результат боевого ранения, которую мужчина находил столь милой.

— Киммуриэль спас её — мы спасли её, — пояснил наемник. — Мы вернули ей надежды и жизнь. Киммуриэль правда много занимался с ней. Также, как он теперь возится с Далией. Она прожила долгую жизнь, друг мой.

Энтрери с любопытством посмотрел на дроу, и наемник кивнул.

— Полагаю, она все еще жива, — признался он. — Она не так уж стара для полуэльфийки.

Колени человека подогнулись.

— И ты только теперь решил сказать мне это? — спросил он, выплевывая каждое слово с возмущенным недоверием.

— Я не уверен.

— Её забрала Бреган Д’Эрт! В рабство!

— Ничего подобного! — отнекивался Джарлаксл. — Она была с нами не так долго, и никак не рабом.

— Я все видел! Я убил тех дроу, которые притащили её в Мемнон.

— Я сам подсунул тебе тех эльфов — они были простыми орками, которым специально изменили внешность ради того, чтобы ты провел некоторое время с Калией, — пояснил Джарлаксл.

Выражение лица Энтрери показывало, что он не слишком-то поверил наемнику.

— А потом она ушла, — сказал Джарлаксл. Энтрери освободил женщину, и они провели несколько десятидневок в Калишитском городе Мемноне, но однажды утром Энтрери проснулся и обнаружил, что снова остался один.

— Ты имел в виду, что забрал её, когда привел ко мне Нетерезов?

— Да, забрал, — признал дроу. — Но это было её собственное желание. Она не хотела оставаться с тобой. С помощью Киммуриэля она должна была избавиться от своего гнева и жизнь, которой ты — жизнь, которой мы жили не привлекала Калию. Она попросила меня дать ей немного времени с тобой, чтобы попрощаться…

— Это неправда! — взревел Энтрери. — Не это ты говорил мне тогда. Ты думаешь, годы стерли мои воспоминания? Ты думаешь, я постарел и стал совершенно слабоумным?

— Ты услышал то, что должен был, — согласился Джарлаксл. — И это тоже моя идея. Иначе они, без сомнения, убили бы тебя.

— Это было бы лучше, чем оказаться у Алегни!

— Другой вопрос.

— Это было через день после того, как Калию забрали!

— Разумеется, ради её блага. Нетерезы нашли тебя. Уверяю тебя, без помощи Бреган Д’Эрт. Они сделали это из-за меча, который ты снова носишь. Мы знали, что он принадлежит Нетерилу, и они пришли за ним. Их силы превышали наши. Я спас твою любимую, выполнив её желание и уведя её прочь.

— Ты спас себя, отдав меня им.

Джарлаксл пожал плечами.

— Они в любом случае забрали бы тебя, и меня. Мне не приходилось сотрудничать.

Энтрери тихо зарычал, сделав шаг вперед. Но Джарлаксл поднял руки и остановил его.

— Я думал, что смогу быстро вернуться к тебе, прихватив достаточно ресурсов, чтобы освободить тебя. На самом деле, ради этого я понастроил много планов с Матроной Матерью Зирит, — пояснил он. — Но в то время я не знал всего. Я не предвидел разрушения Плетения и Магическую Чуму. Матрона Мать Зирит была не в том положении, чтобы мне помочь! Мало кто был способен на подобное! Все мы заботимся лишь о том, чтобы обеспечить себе место под солнцем и выживание. И потому да, друг мой. Я предал тебя, и я всегда сожалел об этом. Но, положа руку на сердце, я клянусь, что никогда не намеревался сделать этого. Я не хотел оставлять тебя с этими извергами. С Херцго Алегни. И я молюсь, чтобы злобные дьяволы пытали его душу… Но теперь я заплатил свой долг. Спасение Далии не было…

Он остановился, когда ручка двери, ведущей в соседнюю комнату, повернулась, и пред ними предстал Киммуриэль. Энтрери понимающе кивнул Джарлакслу, хотя он все еще казался разбитым и запутавшемся. Детали, которыми наемник дополнил старую историю, заставили мысли Энтрери бешено метаться в голове.

— Что ты узнал? — спросил Джарлаксл псионика, стоило тому появиться.

— Работа Метила весьма впечатляет, — заметил Киммуриэль. — Так многое может отбросить её обратно в безумие. И так мало моментов просветления…

— И? Ты поправил… — начал Энтрери.

— Разумеется, нет, — ответил псионик. — Еще нет. Это займет некоторое время. Но мне поможет улей разума. Они все еще благодарны Громфу за то, что тот предложил им поучаствовать в восстановлении Башни Магии, — он взглянул на Энтрери. — Тебе стоит её увидеть, пока она все еще в своем уме. Это ненадолго.

Артемиса Энтрери не пришлось просить дважды. Он метнулся мимо двух темных эльфов, захлопывая за собою дверь.

— Ты все слышал? — тихо спросил Джарлаксл.

— Думал, что тебе может понадобиться моя помощь.

— Он поверил в то, что я сказал ему. В то, что я говорил правду, — заметил Джарлаксл. Он переминался с ноги на ногу, явно чувствуя себя неуютно.

— Не совсем, но приблизительно, — согласился Киммуриэль.

— О соглашениях, подписанных между Бреган Д’Эрт и Нетерилом никто не должен узнать, — напомнил ему Джарлаксл. — Это было очень давно. К тому же, они больше не действуют. Разлом расколол не только Абейр и Торил!

Киммуриэль беззаботно пожал плечами, что оставило Джарлаксла довольным. Однако, наемник понимал, что забыть эту историю может оказаться гораздо сложнее.

С Артемисом Энтрери все было как-то сложно.

Дзирт очень желал насладиться торжеством, проходившем в Тронном Зале. В конце концов — оно было в его честь.

Он вступил в помещение под звуки веселой песни. Бороды дворфов и дворф вокруг него покрывала белая пивная пена, и каждый из них посчитал своим долгом громогласно воскликнуть «Эльф!».

Разумеется, там был и Бренор, окруженный прекрасными спутниками. Атрогейт, Амбра и Рваный Дайн сидели рядом с ним за праздничным столом, полностью погружаясь в атмосферу праздника. Можно было заметить, что два места по руку от Бренора еще пустовали. Без сомнения, они принадлежали Дзирту и Кэтти-бри.

Дзирт почувствовал, что более всего хочет увидеть еще два незанятых стула. Для Реджиса и Вульфгара. Развернувшаяся перед ним сцена отнесла его мысли на многие дни назад. В тот день, когда они праздновали возврат Митрил-Халла.

— Куда ты дел мою девочку, эльф? — спросил Бренор, стоило Дзирту подойти ближе.

— Она сказала, что придет позже, — ответил рейнджер. — Кажется, у неё много дел.

— Постоянно, — буркнул дворф. — Никак не остановится. Они собираются вернуть на место эту треклятую башню.

— Да, и таким образом спасти Гаунтлгрим, — добавил Рваный Дайн. За этими словами последовали радостные крики и шквал новых тостов.

Заняв свое место, Дзирт принял от Бренора кружку эля. Вокруг него раздавались громкие голоса гостей и играла музыка, но дроу чувствовал себя не в своей тарелке.

Неужели он воссоздал эту картину по собственным воспоминаниям? Перенеся реальные события, происходившие в Митрил-Халле сюда, в место и время, где он действительно мог бы находится теперь?

Или же все происходящее было лишь творением его воображения или игрой постороннего существа, которое, словно кукловод, управляет его хрупкими чувствами?

Он оглядел залу, находя небольшое утешение в статуях, саркофагах, которые окружали трон Бренора. Там стоял король Эмерус Боевой Венец из Фелбарра и король Коннерад Браунавил, сменивший Бренора на троне Митрил-Халла.

Третий саркофаг больше всего привлек внимание эльфа. И несмотря на свое беспокойное состояние, Дзирт не мог не улыбнуться, глядя на этого дворфа, стоящего на стене в десяти шагах от престола.

Тибблдорф Пвент, всегда осторожный, всегда преданный, всегда суровый и всегда безбашенный.

Дзирт был поражен тем, как сильно скучал по этому бешеному дворфу. Пвент был уже очень стар, когда они с Бренором оставили его в Долине Ледяного Ветра, и все же, когда пришло время, Пвент с ревом вступил в бой за Бренора, сражаясь, словно юноша.

Потом Пвента настигла вторая форма бытия. Хотя, конечно, не вторая жизнь. В этих залах, где некогда Пвенту пришлось столкнуться со смертью, он долгое время охотился, как вампир. Теперь он обрел покой, и Дзирт не мог придумать лучшего стража, нежели эта статуя, глядящая на трон Бренора сверху вниз. Он вечно будет взирать на всех тех, кто встанет рядом и позади короля, напоминая им о истинной и беззаветной преданности.

Дзирт снова поморщился. Ему в голову пришло, что Пвент, в конце концов, может быть таким же плодом его воображения. Ведь Дзирт либо безжалостно и жестоко обманут, а все его идеалы поруганы, либо сам он — бог, безумный бог, создающий мир, потворствуя своим прихотям. Дзирт считал, что последнее будет самым худшим из всех вариантов.

Он старался не иронизировать и не жаловаться, заглушая свои стоны глубоким глотком пенистого пива.

Но зачем что-то скрывать? Все вокруг было его собственной игрой, или же творением чьих-то враждебных рук. Но все же, это было лишь игрой. Зачем прятать усмешку?

Он бросил сердитый взгляд на Бренора, но прежде, чем дворф успел заметить угрюмый взгляд эльфа, в глазах Дзирта мелькнуло любопытство. Только теперь он заметил, что Бренор носил интересный предмет, привязанный к предплечью. Крошечный щит или, быть может, какой-то значок, очень напоминавший пенящуюся кружку.

— Бахаха! Красивая вещица, да, эльф? — сказал Бренор, ловя взгляд друга. Он поднял руку, чтобы Дзирт лучше мог рассмотреть предмет.

— Что…? — начал свой вопрос Дзирт, но его слова замерли на губах, когда значок закрутился, превращаясь в небольшой щит. Дзирт уже видел такое раньше.

— Как? — снова спросил он, качая головой.

— Моя девочка, — подмигнув, пояснил Бренор. — Она взяла мой щит и еще тот, что ты принес с собой, а потом соединила их в кузне. Ха! Он все еще может варить эль!

— Да уж. Плохо, что его не метнуть, когда он такой маленький, — сказал Атрогейт, давясь от смеха.

— Она соединила их? — спросил Дзирт, внимательнее всматриваясь в волшебный предмет. Он заметил след паутины щита Тиаго, так что не мог сомневаться в словах Бренора.

— Боги, — пробормотал он, пошатнувшись.

— Что? — спросил Бренор.

Дзирт покачал головой, пытаясь во всем разобраться. Теперь он понимал, почему Кэтти-бри попросила его оставить свою перевязь, когда он отправлялся на праздник. Как теперь подозревал и истинную причину опоздания жены.

Отодвинув свой стул, Дзирт поднялся, но Бренор схватил его за руку и окинул удивленным взглядом.

— Куда это ты?

— Она в Великой Кузне, — ответил Дзирт.

— Вечно, — пробормотала Далия, когда Энтрери опустился на кровать подле неё. — Я буду благодарна вечно. Ты не знаешь…

Её голос сорвался, и женщина начала всхлипывать. Энтрери схватил её и притянул к себе. Он нуждался в ней так же, как она в нем. Спустя долгое время, он отстранил её и взглянул в прекрасные глаза женщины.

— Я потерялся, как и ты, — сказал он.

Далии все же удалось рассмеяться, но она только покачала головой.

— Ты не понимаешь…

— Я некогда был пленником Дома Бэнр, — заверил он её. — Многие десятидневки. И я знаю. Думать о тебе, запертой там…

Его слова тоже затихли, и он просто снова притянул женщину к себе, обнимая и целуя её. Сейчас Энтрери чувствовал тепло, которое так редко согревало его за многие прожитые годы.

— С тобой были Джарлаксл и Дзирт, — пробормотала Далия немного позже.

— Были и другие. Но да.

— Вы пришли за мной. Втроем. Я никогда не забуду этого.

Энтрери посмотрел на женщину с некоторым беспокойством, особенно когда та упомянула Дзирта. В течение многих лет эльф был её любовником. Однако, после того, как он решил видеть в Дзирте союзника, если не друга, он не готов был потерять Далию из-за следопыта. Он вообще не готов был потерять её.

— Но ведь тебя это затрагивало более всего, да? — спросила Далия. — Ты заставил их пойти за мной и забрать оттуда?

— Я пришел бы один.

Далия кивнула, веря каждому его слову. Слезы, катившиеся по её щекам, коснулись уголков губ женщины.

— Я мало что понимаю, — сказала она. — Мои мысли путаются, теряются…

— Киммуриэль все поправит, — заверил её Энтрери.

— Но есть кое-что, в чем я уверена, — она подняла руку, чтобы погладить мужчину по щеке. Его кожа была мокрой от слез. — Я знаю, что люблю тебя, Артемис Энтрери. Только тебя. Всегда.

— Я люблю тебя, — ответил Энтрери и рухнул в её объятия.

Для него это были необычные слова. С самого детства он не говорил их никому, кроме своей матери. Прежде, чем мать предала его. Он не думал, что снова сможет сказать нечто подобное.

Но это случилось. Он лежал здесь, обнаженный и не чувствующий страха. Как удивительно было не чувствовать страха.

Артемис Энтрери был уверен, что никогда его душа не знала такого мира.

Она вспотела и устала, но все же добилась желаемого результата. Теперь Кэтти-бри держала перед собой великолепный клинок. Звезды, сиявшие в новом лезвии из стеклянной стали, отражались в самой глубине её голубых глаз.

Скимитар был похож на Мерцающий, что поможет ему лучше сочетаться с Ледяной Смертью. К тому же, Кэтти-бри сохранила крупицу собственной магии старого клинка. Но теперь это было лезвие Видринас. Стеклянная сталь, наполненная сиянием звезд, острая и прекрасная. Никогда больше этот клинок не сломается. Скимитар может по-прежнему носить свое имя. Видринас, Колыбельная. По желанию своего владельца он по-прежнему создавал усыпляющий яд дроу.

Она считала подобное достойным оружием для Дзирта, который убивал лишь в том случае, если иного выхода было не найти.

Молча, она поблагодарила Предвечного за эти мысли, за то, что тот показал ей истинную мощь Великой Кузни. Эти дары были прекраснее, чем мог бы создать даже самый жаркий огонь. Это было чем-то большим, чем усиком пламени Предвечного, это была древняя магия. Дар богоподобного существа. И потому Кэтти-бри была скромно и по-настоящему благодарной.

Сейчас она была еще более уверена в том, что её усилия помогут восстановить Башню Магии, спасая Гаунтлгрим.

Дверь распахнулась и внутрь влетел Дзирт, следом за которым бежал Бренор и стайка пьяных дворфов.

— Что за…? — потребовал Бренор.

Дзирт подскочил к жене, и взгляд его уперся в скимитар.

— Видринас и Мерцающий, — объяснила Кэтти-бри. Дзирт кивал на каждом слове. Именно этого он ожидал, когда выбежал из тронного зала.

Не сказав ни слова, он взял оружие и поднял его в воздух, ощущая его баланс и силу — силу, равную которой никогда раньше не ощущал в оружии. Держа в руках этот клинок и чувствуя мощь Видринас, Дзирт был поражен тем, что победил его старого владельца — Тиаго Бэнра.

Он перевел взгляд с крошечных звезд на красивую женщину, которая дала ему этот дар. И переборол себя, прижимая её к своему телу.

…приходя в ужас от того, что все это было иллюзией, обманом, возможно даже самообманом. Он чувствовал себя стоящим на зыбком песке. Мир больше никогда, никогда не будет прежним.

Не сжимал ли он сейчас в объятиях королеву демонов?

ГЛАВА 4 Морадо Тополино

Пара дородных — для своей расы — стражей-хафлингов стояли в конце огороженной дорожки, уводящей на главную улицу богатых кварталов Дельфантла. Оба охранника желали казаться беспечными, изображая беззаботную беседу. Но каждый в городе знал, что их глаза неотрывно следят за происходящим вокруг, подмечая каждую деталь.

Глядя на это, Реджис усмехнулся. Они с другом присели за углом таверны, расположившейся внизу улочки.

— Нам сюда? — спросил Вульфгар.

— Морадо Тополино, — ответил хафлинг.

— Пять лет прошло, — напомнил ему варвар. — Возможно, многое поменялось.

Реджис окинул его недовольным взглядом, не готовый даже задуматься о таких мрачных перспективах.

— Доннола Тополина коварна, как Джарлаксл, — довольно кисло заметил он. — Если Морадо Тополино на месте — а она на месте — то на месте и Доннола.

Вульфгар завел было песню о том, что ночи Дельфантла, без сомнений, одиноки, прежде чем оборвать себя. Но к тому времени варвар уже наговорил достаточно, чтобы Реджис понял — друг задается вопросом, была ли Доннола так же верна Реджису.

— То, что было между нами, было настоящим, — сказал Реджис, окидывая полным тоски взором далекую виллу.

— Когда-то я думал то же самое, — ответил Вульфгар, поразив друга этой ссылкой на Кэтти-бри, которую он любил, прежде чем провалился в Бездну, захваченный йоклол.

— Доннола знает, что я вернусь, — возразил хафлинг. — Тут все по-другому. Мы все считали тебя мертвым, Вульфгар, и не просто так….

— Знаю, знаю, — успокоил его варвар, махнув рукой и одаривая друга улыбкой, полной искреннего раскаяния.

— После стольких лет тебе все еще больно, — заметил Реджис, вздохнув. — Поэтому ты пошел со мной? Потому что не можешь отвечать за себя рядом с Дзиртом и Кэтти-бри?

Смех Вульфгара казался достаточно искренним.

— Нет, разумеется! Я пришел с тобой искать приключений, которые не включали бы в себя дворфские шахты! — он положил руку на плечо Реджиса и посмотрел ему в глаза. — Нет, друг мой. Я лишь намекнул на некоторые вещи, касательно твоей любимой — совершенно по-идиотски, уверен в этом — потому что очень волнуюсь за тебя. На самом деле — несколько лет это очень долгий срок.

— Ты не сказал ничего из того, что не тревожило бы меня самого, — признался хафлинг. — Каждый день, с тех пор, как призрак Черной Души прогнал меня отсюда, я лелеял мысль о том, что снова вернусь сюда. Снова обниму её, — Реджис снова перевел взгляд на дом. — Душа Доннолы летела за мной в хохоте Ухмыляющихся Пони, в моих мыслях я нес её образ к Пирамиде Кельвина, она прошла за мной через северные земли, прямо к Митрил-Халлу. Она поддерживала меня, когда мы с тобой потерялись в Подземье.

Хафлинг глубоко вздохнул и поморщился.

— Я так верил в это мгновение, одновременно пребывая в ужасе от одной мысли о нем, — сказал он. — Если её тут нет…

— Она здесь, — категорически отрезал Вульфгар, удивляя Реджиса. — Она там. И она ждет тебя.

— Но ты только что сказал…

— Может быть, я не понял. Я не слышал, чтобы ты прежде так говорил о ней. Но если твоя любовь к этой женщине столь глубока, то могу только надеяться, что её собственные чувства не могут быть чем-то меньшим. Ты ждал бы её до конца своих дней, правда?

Реджис улыбнулся и кивнул.

— И на смертном одре я бы смотрел на ручку двери, ожидая, что она повернется.

— Ладно. Удача и хорошие друзья никогда не доведут до такого, — заметил Вульфгар. — Идем, Реджи… Паук Паррафин, найдем твою давно потерянную любовь.

Обогнув угол, Вульфгар потянул Реджиса за плечо, но остановился и внимательно осмотрел виллу.

— Смогу ли я там поместиться? — спросил он, памятуя о своем почти семифутовом росте.

— На корточках, — предположил Реджис. — И не сиди на стульях с поручнями. Иначе, боюсь, мы не станем вытаскивать твои жирные ляжки из их объятий.

Смех двух совершенно непохожих компаньонов — один из которых был в два раза больше и в три раза тяжелее второго, полетел по улице к Морадо Тополино. К моменту, когда спутники миновали половину пути, они привлекли внимание охранников, которые теперь с любопытством разглядывали их.

Охранники встали, желая загородить друзьям путь. Еще несколько стражей появилось из-за изгороди. Некоторые из них держали в руках арбалеты. Было ясно, что Морадо Тополино находится в боевой готовности, что заставило Реджиса заметно забеспокоится.

— Вы кто? — начал допрос один из дюжих охранников.

— По каким делам? — одновременно спросил второй, но, едва эти слова слетели с его языка, несколько хафлингов с арбалетами воскликнули «Паук!», что заставило двоицу, загородившую проход, узнать гостя. На их лицах расплылись широкие и счастливые улыбки.

— Паук? — спросили они хором, делая шаг вперед.

Реджис приветствовал их, называя одного из них Донфеллоу, и троица разделила рукопожатия и объятия.

— Мой друг, Вульфгар, — представил Реджис своего спутника. Однако, глаза хафлинга были устремлены не на Вульфгара. Взгляд Реджиса скользил по множеству стражей, которые возникли из тайных укрытий, и на тех, что до сих пор прятались в кустах и были с трудом замечены им лишь недавно.

— Мы бдительны, — ответил Донфеллоу на вопросительный взгляд Реджиса.

— Новая жизнь Морадо Тополино, — добавил второй здоровенный охранник. — С той ночи, как ты ушел, Бабуля Доннола не позволяет нам оказаться снова застигнутыми врасплох.

— Никогда! — подтвердил Донфеллоу с мрачной решимостью.

— Доннола, — прошептал Реджис, который, как казалось, вот-вот разрыдается от счастья. Она жива!

— Бабуля? — смущенно спросил Вульфгар, подталкивая друга.

— Это титул предводителя, а необозначение возраста, — ответил хафлинг. Для Донфеллоу, он добавил: — Прошу, скажи, что вы не объявляли обо мне?

Страж с подозрением посмотрел на хафлинга.

— Она обручена? — спросил Вульфгар, который удивил этим всех. Однако, так он пояснил слова друга.

— Паук?

— Можете забрать все мое оружие и задержать тут моего друга, но, прошу, позвольте мне сделать сюрприз Леди Донноле.

Теперь Донфеллоу улыбался и кивал.

— И нет, — ответил он Вульфгару. — Она в последние годы ни к кому не проявляла интереса, — охранник бросил взгляд на Реджиса. — Быть может, теперь я понимаю, почему.

Вульфгар согласился остаться на улице вместе с охраной, в то время как Донфеллоу отвел Реджиса в Морадо Тополино. В фойе их встретил новый страж. Там им пришлось проторчать несколько минут, пока тот бегал, чтобы привести мага виллы — Виггельфингерза.

— Я говорил вам, что вернусь, — сказал Реджис, с широкой улыбкой встречая умного мага-хафлинга, когда тот появился на верхних ступенях лестницы. Заклинание перемещения поставило мага прямо перед Реджисом, и прежде, чем тот успел что-то заметить, его снова заключили в объятия.

— Я очень этому рад! — с неожиданным энтузиазмом воскликнул Виггельфингерз.

Маг никогда особенно не любил Паука и, разумеется, относился к нему без тепла. Не как враг, в конце концов он сам помог Реджису сбежать той самой страшной ночью, когда призрак Черной Души пришел на поиски хафлинга. Тем не менее, это приветствие застигло малыша врасплох, и он не смог уследить за выражением своего лица.

— Она так и не оправилась от той темной ночи, — торжественно объявил Виггельфингерз.

— Потеря Периколо, — рассуждал Реджис, но маг покачал головой.

— Конечно, мы достойно оплакали Дедушку Периколо. Мы похоронили его. Такие потери всегда ужасны, но мы ждем их и принимаем. Но сейчас, мой друг, боль Доннолы — это больше ожидание и неразделенные чувства, нежели горе.

Долгое время Реджис глядел в глаза магу.

— Отведи меня к ней, — ровным голосом сказал он Виггельфингерзу, и тот кивнул.

— Хаха! Да это великий день! — прокричал полный старый хафлинг, называвший себя Бристер-Биггус, подавая Вульфгару новый стакан виски.

Как только Реджис скрылся в дверях дома, стража проводила Вульфгара через лабиринты изгородей, которые для высокого варвара, возвышающегося на два фута над кустами, были не такими-то и лабиринтами. Где-то недалеко от центра петляющей изгороди, за последними сторожевыми постами, они отыскали поляну, где в ожидании стояла бочка. Несколько хафлингов присоединились к ним уже там, и напитки потекли рекой. Хафлинги кружились вокруг, но с каждым разом все меньше алкоголя попадало прямо в их кружки, и все больше разливалось во все стороны. Неоднократно они поднимали бокалы, произнося тосты, и даже придумали песню:

Любой Паучий Друг

На руку будет крут

Любить он будет виски,

И добрый смех игристый

Достоин он взлететь… эм…

— Эм? — спросил Вульфгар Бристер-Биггуса, после первого исполнения, когда хафлинг поднял бокал, чтобы чокнуться им с Вульфгаром…. и хитро расплескал еще больше собственного напитка.

— Ну, это вроде конвертика, — ответил Бристер-Биггус. — Мы доложим туда правильные слова, когда будем чуть больше уш.

— Уш! — повторил Вульфгар непонятное слово, и поднял бокал, чтобы снова стукнуться им. Он отметил, что и в этот раз Бристер-Биггус пролил немного больше своего напитка. И намного больше того, что выпил сам опьяневший хафлинг.

Лицо Вульфгара исказила понимающая усмешка. Он рассмеялся, когда полногрудая девушка-хафлинг появилась словно бы ниоткуда и плюхнулась на его колени. Разумеется, она принесла для него еще одну полную кружку.

— За уш! — взревел Вульфгар, совершенно нечленораздельно, и выпивая до дна напиток, предоставленный Бристер-Биггусом.

— Паук! — закричал он громче, осушая кружку, принесенную прекрасной девушкой. — Больше!

И вот уже новая кружка оперативно подана на стол. Девушка запрыгала у него на коленях, подхватывая песню и, казалось, радуясь грандиозной гулянке.

Казалось.

Вульфгар заметил, что хафлинги довольно ловко двигают Клык Защитника дюйм за дюймом вдоль изгороди, унося молот все дальше и дальше от владельца.

— Так как давно ты знаешь замечательного Паука? — спросил Бристер-Биггус, который, казалось, готов был упасть.

Казалось.

— Больше сотни лет! — заявил Вульфгар. Это вызвало взрыв хохота среди окружающих, потому что для этих Тополино Паук едва пережил двадцатилетие. И многие из них знали этого маленького паренька большую часть этого срока.

— Две сотни! — взревел Вульфгар, снова осушая свой напиток. — Дааа, мы воев… эээ… войеев… сражались? — он сделал паузу и покачал головой, пытаясь выглядеть озадаченным. — Ну да. Мы вместе сражались с дроуидраконами, оркамибурундуками!

Эта реплика вызвала преувеличенно громкий хохот, и Вульфгар решил, что когда все притворяются пьяными, это забавно.

— Нет, ну правда, — сказал он серьезно, и резко встал, заставляя полногрудую девушку плюхнуться на землю, приземляясь прямо на зад, что лишь сильнее раззадорило толпу. — Это были огромные бурундуки с гигантскими зубами!

Бристер-Биггус взвыл со смеху.

— И тссс! — сказал Вульфгар, запинаясь и прислоняя палец к губам в жесте, требующем тишины. — Тссс… Ибо я знаю один секрет.

— О, секрет, — повторил Бристер-Биггус, тоже поднося палец к губам. Все хафлинги замолчали в предвкушении.

— У меня есть один секрет, — сказал Вульфгар, преувеличенно кивая. — Когда я был еще очень молодым мужчиной — да что там, даже не мужчиной — меня взяли в плен на поле боя. Да у меня просто ноги подогнулись, — он слегка спародировал акцент дворфов ради пущего эффекта. — Да, и я плюхнулся прямо на задницу, а мое обычное копье улетело.

Он огляделся снова и опять прижал палец к губам.

— Тсссс! Для всех я стал мертвецом, над которым возвышалось самое свирепое из всех чудовищ!

— И Паук спас тебя? — затаив дыхание, спросил Бристер-Биггус.

— Ха! — вскрикнул Вульфгар, и все хафлинги повалились, тяжело дыша.

— Паук? — недоверчиво спросил варвар. — Но ведь он тогда был на стороне нападавших, разве вы не знали? Это его дружок сбил меня с ног!

Он встал во весь рост, скрещивая руки на груди.

— Его друг, — заявил Вульфгар, и голос его стал таким чистым и сильным, что по нему уже нельзя было сказать о прошедшей пьянке. — Самый благородный дворф. На самом деле, дворфский король. И вместо того, чтобы добить меня, что он, конечно, мог бы сделать, он принял меня, как своего сына.

Варвар шепнул «Темпус» и молот снова появился в его руке. Хафлинги опять ахнули от удивления.

— Ибо да, я зову отцом короля Бренора Боевого Топора из Митрил-Халла, и никогда я не знал дворфа лучше! — думая о том, что дюжина арбалетов прямо сейчас нацелена на него из-за изгороди, Вульфгар опустил Клык Защитника вниз и передал его Бристер-Биггусу. — Отличное оружие, а?

Хафлинг ухватил молот, едва не падая под его весом.

— И, мистер Бристер-Биггус, — продолжил Вульфгар. — Знаете, что еще дал мне король Бренор?

— Что же? — спросил заинтригованный и потерявший равновесие — не только в физическом смысле! — хафлинг. Он слегка повернулся в сторону, чтобы Вульфгар не смог так легко отнять у него молот, хотя тому, разумеется, не нужно было делать ничего подобного.

— Веселых Мясников, — ответил Вульфгар. — О, да. Множество Веселых Мясников!

Он отметил несколько понимающих кивков, стоило упомянуть о знаменитом дворфском отряде.

— Итак, вам нужно понять. Ваш виски, такой прекрасный, как этот, не сделает меня безумным и не заставит заплетаться мой язык.

Казалось, веселье замерло, и десяток пар глаз уставились на варвара с подозрением.

— Но вам совсем не нужно напиваться ради такого дела, потому что у меня есть тысячи замечательных историй, которые я буду счастлив рассказать вам. Я друг Паука — Реджиса, хотя мой отец, король Бренор, всегда называл его Румблбелли.

— Ты говоришь что тот, кто пришел с тобой, не наш Паук? — подозрительно спросил Бристер-Биггус, и Вульфгар услышал шуршание кустов. Вне всяких сомнений, это стражи припустили в особняк, чтобы предупредить Доннолу.

— Конечно, это он. Но ведь он — это нечто большее. Гораздо большее. Мы прошли половину Фаэруна, чтобы найти вас, чтобы Паук нашел свою любовь, и потому даже не бойтесь, что мой боевой молот… — он замолчал и снова призвал оружие в руку, — …когда-либо подымется против любого обитателя или леди Морадо Тополино.

Он снова сел, подхватив девушку-хафлинга и сажая ту обратно на колени. Потом он запел новую песню.

— Любой Паучий Друг…

В конце концов, варвар перешел на невнятное бурчание, совершенно забыв слова. Он напевал, а остальные подхватывали мелодию, делая паузу лишь затем, чтобы опрокинуть очередной стакан виски.

— Тогда расскажи нам историю! — закричал один из гуляк.

— За поцелуй! — сказал Вульфгар девушке на коленях и, как только она пообещала, он начал свой рассказ. Его тон стал серьезнее, а кристально-голубые глаза опасно замерцали. — Кто-нибудь из вас хоть раз встречал белого дракона прямо в его логове? Я встречал. И я убил его!

— Ты убил дракона? — скептически спросил один из хафлингов.

— Такой молодой мужчина? — с сомнением добавил второй.

— Я был еще моложе, когда совершил это, — сказал Вульфгар, опуская то, что это происходило в другой жизни. — И, о, поверьте. Ледяная Смерть Долины Ледяного Ветра была не очень рада видеть меня и Дзирта До’Урдена — моего друга-следопыта.

Теперь все внимание было устремлено на него, и он отметил, что некоторые закивали, когда он упомянул об известном следопыте.

— Да, моего друга-дроу, — заявил Вульфгар. Это заставило выдохнуть девушку на его коленях, как и нескольких её сородичей, которые никогда, по-видимому, не слышали о Дзирте.

— Хотите узнать, как я убил дракона? — спросил он, наклоняясь вперед и переходя почти на шепот.

Все затрясли головами. Из-за изгороди донеслось многоголосое «Да».

Вульфгар улыбнулся. У него действительно было что рассказать. В конце концов, это могло принести ему еще чуть-чуть этого отменного виски.

Реджис ворвался в небольшую, но красивую гостиную, где его оставил Виггельфингерз. Он не сомневался в том, что маг бродит поблизости, и, скорее всего с помощью своих талантов шпионит за ним даже сейчас, бросая одно заклинание прорицания за другим, чтобы в полной мере утвердиться в том, что Паук Паррафин вернулся. Наконец, спустя время, которого, казалось, могло бы хватить солнцу, чтобы нырнуть за горизонт, боковая дверь волшебным образом распахнулась. Реджис заколебался, не будучи уверен, приглашают в другую комнату его или…

Там стояла она. В распахнувшихся дверях появилась Доннола Тополино. Женщина замерла и, казалось, раскачивалась, словно её ноги в любой момент грозили не выдержать веса тела. Это заставило Реджиса поспешно бросится к ней.

— Паук, — прошептала она, и слезы хлынули из прекрасных глаз девушки. Реджис тоже успел всхлипнуть за те десять шагов, что потребовалось миновать, чтобы наконец добраться до своей любимой!

Он хотел кинуться к ней, но не был уверен, что подобное уместно, поэтому последние несколько шагов Реджис прошел медленнее.

Но Доннола сама кинулась к нему, заключая его в объятия и даря сотни быстрых поцелуев. Реджис не сопротивлялся, позволяя женщине повалить себя на пол. Доннола упала сверху.

— Паук, — шептала она между поцелуями. — Паук, я знала это! Я знала! Ты бы не бросил меня. Ты бы никогда не бросил меня!

— Я обещал тебе, — тихо сказал он. — Я никогда бы не нарушил обещания, данного тебе.

Его последние слова вышли приглушенными из-за долгого и глубокого поцелуя, которым одарила его Доннола. Сейчас Реджису казалось, что он никогда не покидал её, но одновременно с тем долго оставался далеко, слишком долго!

— Я ждала тебя! — прошептала она. — Я знала, что ты вернешься.

Реджис улыбнулся и кивнул, но в глазах девушки мелькнул страх.

— На сколько? — спросила она. — Сколько ты пробудешь тут?

Реджис приблизил свое лицо очень близко к Донноле, пристально вглядываясь в её глаза.

— Навсегда, — пообещал он. — Навсегда.

ГЛАВА 5 Фишки Сава

— Слишком много правды в последнее время, — сказала молодая дроу своим теткам.

— И большая часть погрязла в ереси, — ответила Сос’Ампту Бэнр. Её тон выражал недовольство по отношению к юной, но могущественной Ивоннель. Стоящая рядом Квентл, все еще фиктивная Матрона Мать Мензоберранзана, нервно поежилась и даже бросила предупреждающий взгляд на свою неосторожную сестру.

Они лишь недавно стали свидетелями того, как Ивоннель руководила самым могущественным проявлением силы, которое когда-либо видел любой дроу в Мензоберранзане, включая Сос’Ампту и Квентл. А ведь две сестры некогда стали свидетельницами того, как их мать вырвала из земли Дом Облодра, спустив его со всеми представителями семьи в Клаурифту. Но этот новый всплеск чистого могущества, как магического, так и физического, это копье, созданное объединенными силами Мензоберранзана и воплощенное в теле Дзирта До’Урдена, — все это превзошло даже тот невиданный подвиг Матроны Матери Бэнр. Взрыв оказался столь сильным и концентрированным, что превратил Демогоргона, полубога, Принца Демонов, в лужу крутящейся и кипящей жижи.

— И кому же вершить подобный суд? — спросила Ивоннель Сос’Ампту. — Тебе?

— Есть Правящий Совет…

Издевательский смех Ивоннель оборвал её.

— Ты хочешь созвать Совет сейчас, когда Дом Меларн в открытую атаковал другой правящий Дом, поступая так будучи поощряемым и благословленным Домом Барисон Дель’Армго? И это — кроме всех прочих. И что хорошего ты ждешь от такого совета?

— Есть протокол.

Ивоннель рассмеялась и покачала головой, глядя прямо на Матрону Мать Квентл.

— Никакого Совета, — пригрозила она.

— Ты хочешь, чтобы Архимага Громфа простили, — заметила Сос’Ампту прежде, чем Квентл смогла открыть рот.

Ивоннель бросила на тетку опасный взгляд — тот взгляд, что Квентл видела раньше, прямо перед тем, как Ивоннель продемонстрировала ей истинность своих притязаний. Самым бесцеремонным и болезненным способом. Но Сос’Ампту, упрямая и фанатичная жрица, не остановилась.

— Громф притащил сюда Демогоргона.

— Его обманули, — ответила Ивоннель.

— Этому нет…

— Он был обманут Леди Ллос, — закончила Ивоннель, наконец заставляя Сос’Ампту замолчать, что не могло не порадовать Квентл.

— Я это знаю, — пояснила Ивоннель. — Благодаря своим разговорам с этой ведьмой Кь’орл. В тумане Абисса, Леди Ллос приняла обличье Кь’орл и внушила Киммуриэлю, её сыну, секрет истончения Фаэрзресс и призыва Демогоргона. По воле Паучьей Королевы Киммуриэлю было приказано обманывать Громфа. Что он и сделал. Таким образом, Архимаг вызвал Демогоргона по желанию Ллос. Не больше, не меньше. Так должны ли мы наказывать его за это?

Сестры Бэнр переглянулись. Оба чувствовали себя немного неуютно.

— Леди Ллос хотела обрушить на нас Демогоргона? — спросила Сос’Ампту срывающимся голосом.

— Она верила, что мы справимся с этим, — заявила Квентл так, словно отчаянно нуждалась в том, чтобы эти слова оказались правдой. — Мы послужили ей, поразив монстра!

— Кто может знать истинные планы и желания Ллос? — спросила Ивоннель. — Да?

— Это вне нашего понимания, — согласилась Сос’Ампту.

— Ты хочешь, чтобы я восстановила Громфа в должности Архимага Мензоберранзана? — спросила Квентл.

Ивоннель рассмеялась.

— Конечно, нет! Тсэбрек Ксорларрин в этом качестве послужит нам лучше, в частности, благодаря просьбам о возвращении в город Матроны Матери Зирит. Зирит Ксорларрин станет нам обязана, а её племянником будет легко манипулировать, — женщина покачала головой и фыркнула. — Можем ли мы управлять Громфом?

Квентл очень хотела, и едва не потворствовала своему желанию, крикнуть «А тобой?», но дроу предпочла прикусить язык, зная ответ и опасаясь последствий. Однако, ей, видимо, не удалось справиться со своим желанием достаточно быстро, и милая племянница одарила её кривой понимающей ухмылкой.

— Я заинтересована в том, чтобы Дом Бэнр остался на вершине общества Мензоберранзана, — заявила Ивоннель, что было трактовано старшими дроу как самое любопытное замечание. — Это единственная причина, по которой я говорю вам о Громфе и советую принять его назад, — продолжила маленькая выскочка. — Он — могущественный союзник и, конечно, может стать опасным противником. Так что лучше сразу предотвратить подобное развитие событий.

Несмотря на свое очевидное отвращение к Ивоннель, Сос’Ампту смогла только кивнуть, согласившись с доводами молодой жрицы. Однако Квентл показалось, что тема Громфа вторична на фоне остальных намеков, прозвучавших в словах Ивоннель.

— Ты советуешь? — осмелилась она спросить.

Ивоннель кивнула.

— Ты ведь матрона мать, не так ли?

Квентл долго и пристально смотрела на молодую жрицу, ожидая какого-нибудь подвоха.

— А что же на счет тебя, Ивоннель, дочь Громфа? — довольно осторожно спросила Сос’Ампту.

— Отличный вопрос, — ответила Ивоннель. — И я должна обдумать его.

Пожав плечами, она развернулась и вышла из зала собраний, оставляя позади себя двух запуганных и смущенных теток.

— Она пользуется тем, что может выбить нас из колеи, — спокойно заметила Квентл, и сестре было нечего ответить.

Наедине со своими мыслями Ивоннель прохаживалась в зале прорицаний Дома Бэнр. Она подошла к чаше и провела рукою по гладкой оправе, вспоминая то ощущение блаженства, когда её руки погружались в камень, чтобы отыскать там ждущие руки Кь’орл.

Она потеряла Кь’орл, и сожалела о том, что женщина была уничтожена силой кинетического барьера, переданной ульем разума иллитидов в тело Дзирта До’Урдена.

Во многих отношениях Ивоннель пришла к выводу, что Кь’орл, эта отступница-псионик, была куда более интересным существом, чем жрицы Паучьей Королевы. Ибо её мысли и действия действительно служили высшим целям и возможностям, в отличие от жизни, полной обнаженной жестокости, злобного удовлетворения и наслаждения во славу Ллос.

В измученном сознании Кь’орл Ивоннель нашла столько свободы, сколько никогда не узнает ни одна матрона мать.

Тогда она подумала о Джарлаксле, своем дяде, и этом самом необычном из всех дроу, которого она объявила чемпионом Ллос. На самом деле, она потешалась над тем, каким абсурдным был этот титул, повешенный на Дзирта До’Урдена.

— Кто же ты, Дзирт? — спросила она вслух, глядя в стоячую воду.

Если бы Кь’орл была здесь, Ивоннель могла бы заставить прорицание воспарить над поверхностью, помогая снова шпионить за бродягой.

Мензоберранзан принадлежит ей. Она стала бы легендой, внушающим страх полубожеством среди темных эльфов, которые исполняли бы каждый её каприз.

Она думала о Джарлаксле и его словах о Дзирте До’Урдене. Какими нелепыми казались они! Этот последний разговор с лидером наемников снова всплыл в её мыслях. Тогда Джарлаксл напрямую заверял её в том, во что она осознанно не желала верить.

Так, быть может, Джарлаксл прав?

Почему же Ивоннель на самом деле завидует Дзирту До’Урдену?

На следующее утро глубокое дремление Ивоннель было прервано жалкой Минолин Фей. С каждым прожитым днем юная жрица проникалась все большим отвращением к этому существу. Если бы Минолин не была её матерью, то Ивоннель, разумеется, давно бы убила её.

— Матрона Мать Зирит пришла на встречу к Первой Жрице Сос’Ампту и Матроне Матери Квентл, — скрупулезно объяснила Минолин Фей, с видимым трепетом повторяя все титулы.

Ивоннель недоуменно посмотрела на мать, словно пытаясь спросить, а почему, собственно, её должно это заботить.

— Сарибель и Равель Ксорларрин также были приглашены, — быстро продолжила Минолин, словно понимая, что ей нужно срочно заинтересовать или хотя бы рассмешить свою неуравновешенную дочь. — Говорят что Матрона Мать Зирит, в конце концов, взойдет на престол Дома До’Урден, а её дети, наряду со множеством солдат Дома Бэнр, составят её свиту.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — прямо спросила Ивоннель.

— Мне было при…

— Тебе всегда приказывают! — рявкнула на мать Ивоннель. — Все твое существование — это длинный путь от одного приказа до другого, одно сплошное исполнение требований, одно бесконечное выполнение обязанностей, одно только движение из-за страха. Как ты можешь просыпаться, каждый день осознавая свое ничтожество?

Женщина даже не возмутилась.

Она не смела возмутиться!

Ивоннель рассмеялась и покачала головой.

— Чего ты от меня хочешь? — тихо, почти благоговейно, спросила Минолин Фей, опуская глаза.

Юная жрица грубо схватила женщину за подбородок и заставила её поднять голову, заставила свою мать посмотреть прямо ей в глаза.

— Ты — моя мать, — сказала Ивоннель. — Я не забыла этого, как и не обесценила данный факт, в отличие от многих, которые так и делают благодаря любопытным традициям дроуских семей.

Несмотря на страх, от этих неожиданных слов глаза Минолин Фей расширились.

— Чего я хочу от тебя? — повторила Ивоннель, в недоумении качая головой. — Я бы хотела, чтобы ты сделала что-то, повинуясь собственным желаниям, хотя бы раз за всю свою жалкую жизнь.

Она отпустила подбородок Минолин Фей и внезапно отступила назад. Её взгляд удерживал мать также, как совсем недавно — её рука.

— Все это либо требования матроны матери, либо Первой Жрицы Сос’Ампту — если бы я убила темного эльфа. А до того, конечно, это были приказы Матроны Матери Биртин. Даже Громф, мой…

— Архимаг Громф, — рефлекторно поправила Минолин, и Ивоннель захотелось заорать от подобного точного следования протоколам.

— Да Громф, — многозначительно повторила она. — Ведь он приказывал тебе, да?

Старшая жрица не могла совладать с собой, и потому отвернулась.

— Был ли хоть раз в твоей жизни момент, когда приказывала ты? — спросила Ивоннель более мягким тоном. — Хоть раз?

Минолин Фей посмотрела на дочь, и теперь Ивоннель видела нечто… и еще — гнев. Видимо, этот удар пришелся в какое-то слишком чувствительное для жрицы место.

— У меня есть последователи, — сказала жрица. — Многие. И они выполняют то, что им будет сказано, или их накажут.

— Служа Паучьей Королеве?

— Следуя путями Ллос.

Ивоннель с отвращением покачала головой, а затем развернулась и пошла прочь.

— Ты доставила сообщение, — сказала она. — Выметайся.

Послушная Минолин Фей вышла из комнаты.

Ивоннель плюхнулась на стул, закинув ногу на подлокотник и откинув голову. Женщина обдумывала полученную информацию. Возвращение Матроны Матери Зирит в город, да еще в качестве возможной главы Дома не было такой уж мелочью. Если ввести её в Совет как замену Далии в качестве Матроны Матери Дома До’Урден, Дом Бэнр мог бы получить могущественного союзника.

Второй Дом Мензоберранзана этого не желал. Как и фанатичные Меларны. Они ненавидели Дом Ксорларрин за его кощунственное возвышение мужчин на ключевые посты, налагающие большую ответственность. За глаза Матрону Мать Зирит частенько высмеивали, называя байридейн. Этим уничижительным титулом дроуские женщины звали тех, кто слишком почтительно относился к мужчинам.

— Ой! — взвизгнула Ивоннель. Вытянув из под себя подушку, она швырнула её через всю комнату, так как желала хоть как-то выразить досаду.

Ругая себя за то, что рефлекторно начала раздумывать об этих событиях, которые по сути своей не были значимыми, а значит и не стоили драгоценного времени, Ивоннель натянула на себя грандиозное церемониальное платье и покинула свои покои. Она не двинулась прямиком в зал для аудиенций, снова задержавшись в зале прорицаний.

И опять она провела рукой по гладкой поверхности чаши. Снова она поймала себя на том, что вспоминает Кь’орл Одран. С удивлением, она признала, что скучает по дроу. О, Кь’орл была преступницей, которая должна была умереть, рано или поздно. Но за время, проведенное вместе, в частности, в этом зале, странная магия Кь’орл показала Ивоннель мир за пределами Мензоберранзана.

Ивоннель не могла скрыть улыбку, осознавая иронию происходящего. Это же Город Пауков, город, посвященный Леди Хаоса, однако он казался самым спокойным и упорядоченным местом в Подземье. Ах да, дроу плели интриги и часто перегибали палку, но чаще всего это происходило за пределами города. Вроде той войны на Серебряных Пустошах. Здесь же было поле беспрестанных интриг и борьбы за власть. Временами случались убийства. Иногда разражались войны Домов.

Но когда кровь уходила в землю, это снова был Мензоберранзан, а Дом Бэнр опять стоял во главе Правящего Совета — который теперь насчитывал девять членов, включая Сос’Ампту. И на протяжении многих десятилетий состав Совета оставался на удивление неизменным. Ивоннель опять подумала о Кь’орл, а затем — о Джарлаксле. Образ эксцентричного дяди заставил её улыбнуться.

Она думала о Дзирте До’Урдене и строила предположения о жизни, которой тот должен был жить. Для неё слишком явным было отличие бродяги от Минолин Фей, и потому она не смогла проигнорировать этого. Кто, кроме собственного сердца, приказывал Дзирту?

Ивоннель отправилась в зал для аудиенций. Там она нашла Сос’Ампту, которая ютилась на троне с Квентл. Стоило ей войти, женщины окинули её взглядом. Казалось, ни одна не была счастлива видеть её. Особо она отметила Квентл, и ей пришло в голову, что тетка, должно быть, возвращает себе почву под ногами, быть может даже плетя заговоры с Сос’Ампту и другими, чтобы обеспечить себе должность матроны матери.

В голове Ивоннель мелькнула мысль, что ей, быть может, снова придется должным образом объяснить Квентл порядок вещей в Доме Бэнр. Но она оттолкнула её в сторону.

— Кажется, я вас прервала, — сказала она.

— Мы ожидали тебя намного раньше, — ответила Сос’Ампту. — Падение Демогоргона запустило цепь тревожных событий.

— Тревоги есть всегда. Это наша судьба. С этим мы просыпаемся каждый день и в этом находим смысл существования.

Любопытное замечание не помешало Сос’Ампту продолжить.

— Мы обсуждали Дом Меларн.

— Ради чего?

Этот простой вопрос вызвал несколько любопытных взглядов, устремленных на Ивоннель.

— Что бы ты сказала относительно Матроны Матери Жиндии?

— Я бы сказала, что она не стоит вашего внимания.

— Она сидит в Правящем Совете! — довольно взволнованно сказала Квентл.

— Ты сидишь в Правящем Совете, — ответила Ивоннель. — Вы обе! И Зирит, когда вы назовете её Матроной Матерью Дома До’Урден, тоже будет там.

— Они будут голосовать за то, чтобы понизить Дом До’Урден и позволить Дому Дарскрин подняться на восьмое место и занять нишу в Совете, — пояснила Сос’Ампту.

— Ну так откажите им.

— Все не так просто… — начала было Квентл.

— Жиндия Меларн только что проиграла войну против Дома, который, как вы уверяете, она захочет понизить в ранге. Понизьте её собственный Дом и дайте До’Урденам подняться.

— Ты предлагаешь нам попытаться справиться с Матроной Матерью Жиндией Меларн? — спросила Сос’Ампту.

— Это уже сделано, — ответила Ивоннель, про себя вспоминая тот замечательный бой, в котором Джарлаксл, Дзирт и человек по имени Энтрери проредили ряды жриц Жиндии и едва не убили саму Матрону Мать Меларн. — Во время резни в Доме До’Урден мы с ней пообщались., - это все, что юная жрица удосужилась сказать своим теткам. — Жиндия не прекратит пухнуть от гнева, но теперь она понимает свою ошибку. Я все ей показала.

— Что ты сделала? — спросила Сос’Ампту, словно боясь услышать ответ. На лице Квентл также застыло нервное выражение.

Ивоннель снова рассмеялась, однако, на этот раз, она оборвала себя сердечным и громким восклицанием.

— Вы просто игрушки! — крикнула она. — Все вы! Вы — фишечки на доске сава, которые охотно перемещаются с клетки на клетку.

Все её поведение, её тон, оскорбительный, а потом и вовсе издевательский, привели только лишь к недоумению.

— Ручные крысы, — бросила она им. — Вас поместили в стоящее колесо и вы все бежите и бежите. Но вы никуда и никогда не заберетесь!

— Мы — слуги Паучьей Королевы, — запротестовала Сос’Ампту, которая нашла себя защищающей в большей мере собственные убеждения. Жрица не собиралась позволять высмеивать свою ревностную преданность.

— И что?

— Как ты можешь спрашивать подобное? — вырвалось у Квентл прежде, чем она смогла остановить себя. В то же время Сос’Ампту, сидящая рядом, прошептала «Богохульство».

— Больше походит на уныние, — поправила Ивоннель. — И скептицизм от вашей слепоты. Ллос просто взяла и послала к вам Демогоргона! Ллос поручила тебе, Квентл, забить улицы города демонами. Война на Серебряных Пустошах… кто дал Тсэбреку власть над тьмой, затянувшей небеса?

— Ты знаешь ответ, — сказала Сос’Ампту. Квентл же одними губами прошептала «Ллос».

— А теперь вы погрязли в отчаянных попытках навести порядок, — с открытым пренебрежением закончила Ивоннель. — Укажите Матроне Матери Жиндии её место. Укажите. Не надо её спрашивать. Это место находится ниже Дома До’Урден, который теперь возглавит Матрона Мать Зирит, как Седьмой Дом Мензоберранзана.

— Именно так поступила бы или могла бы поступить Матрона Мать Ивоннель? — спросила Квентл.

— Да Матрона Мать Ивоннель скорее убилась бы об стену, услышь она ваше совместное нытье из-за пустяков, — ответила Ивоннель. Махнув рукой, она развернулась и покинула комнату аудиенций.

— Есть еще кое-что! — крикнула ей вслед Сос’Ампту, но Ивоннель снова подняла руку и пренебрежительно отмахнулась.

Для них может и есть. Для нее же больше не было ничего. Во всяком случае здесь, в Мензоберранзане.

ГЛАВА 6 Изумительный Еретик

В тихом углу тщательно охраняемой пещеры Гаунтлгрима танцевал Дзирт До’Урден.

Он снял почти всю свою одежду, оставив только набедренную повязку, и потому наслаждался полной свободой передвижения, обремененный лишь магическими поножами, которые он носил на лодыжках и весом клинков, зажатых в руках. Ледяная Смерть и недавно выкованный новый меч — наполовину Мерцающий, наполовину Видринас. Как правило, он носил в правой, своей ведущей руке, Ледяную Смерть, но сегодня, сделав всего пять шагов в начале тренировки, он решил изменить старой привычке. Дроу не мог отрицать, что это новое оружие, созданное Кэтти-бри, было превосходным. Оно резало ровнее, клинок был крепче, а край лезвия — острее. Разумеется, в бою против существ огня или гостей с низших планов он бы предпочел Ледяную Смерть, но в большинстве сражений этот новый скимитар со звездным лезвием окажется более действенным.

— Видринас, — решил он наконец, после изучения крошечных капелек звездного света, заключенных в стеклянной стали изогнутого лезвия. — Колыбельная.

Он провел пальцем по тонкому краю, почти осмелившись дать возможность клинку разрезать плоть и выплеснуть в кровь усыпляющий яд, давший оружию название.

Дзирт вернулся к своему танцу. Скимитары плавно двигались друг за другом, а затем, стоило дроу развернуться, сохраняя идеальный баланс и проводя защиту от вымышленного врага, совершали резкие удары, описывая полукруг. Дзирт закрыл глаза, чтобы вообразить целый рой стоящих перед собой противников, чтобы разыграть бой, чтобы противостоять каждому удару. Чтобы парировать, блокировать и совершать ответные выпады.

Теперь он полностью отдался танцу, наконец-то освобождаясь от сосущего чувства сомнения… во всем.

Здесь, на этой тренировке, все, что имело значение, было восприятие Дзирта, его воображение и движения, сохраненные мышечной памятью. Здесь ему не надо было волноваться о реальности происходящего, или о той великой иллюзии, которой он так боялся. Здесь все было просто и честно, здесь не было лжи и обманчивых картин. Это была возможность убежать, физически и эмоционально.

И потому он танцевал, гармонично и синхронно размахивая клинками, не оставляя брешей в защите, не упуская ни единой возможности атаковать воображаемого врага.

Троица дворфских часовых, бывших жителей Мирабара, с восхищением наблюдала за ним, стоя неподалеку. Они слышали много историй о боевых навыках Дзирта, а один из них даже стал свидетелем сражения в нижних залах, когда дроу встал против демоницы Марилит и выиграл бой.

— Ба, да мой топор оттолкнет клинки в сторону и подрежет ему ноги, — хвастался один из дворфов, рыжебородый парень.

— А вот и нет, — сказала вторая из группы, дворфа, с куда большим восхищением глядевшая на самого жилистого и мускулистого Дзирта, нежели следившая за его движениями.

— Он тебя на кусочки порежет, — согласился третий.

Первый из говорящих собрался было ответить, но вместо того ахнул, когда дроу внезапно развернулся, дважды делая выпад клинками, а затем совершил пинок между ними. Его нога была полностью вытянута, словно только что врезалась в лицо наступающего врага.

Нога опустилась вниз, а затем снова взлетела вверх, но на этот раз движение продолжилось. Дроу совершил обратный кувырок и поворот, за которым последовал новый удар клинков, но уже с противоположной стороны. Все это произошло так быстро, что удивленный дворф не успел моргнуть.

— Нас бы всех порезали на кусочки, — заметила женщина, затаив дыхание.

— Разве теперь не понятно, почему Бренор решил держать его рядом, а? — согласился третий дворф.

— Я слышала, что через верхние туннели идет толпа гигантов, — заметил новый голос, женский голос, и трое дворфов едва не выпрыгнули из сапог. Развернувшись, они увидели ухмыляющуюся Кэтти-бри.

— Что? — выпалили они одновременно, и вновь прибывшая улыбнулась шире.

— Просим прощения, Мисус Дзирт, — сказала женщина-страж, смущенная тем, что оказалась застигнутой подглядывающей за обнаженным дроу.

Кэтти-бри подмигнула и дворфы заторопились прочь, оставляя женщину наблюдать за боевым танцем мужа.

Веселье Кэтти-бри сменилось легким беспокойством. Сейчас она осознала с каким остервенением тренируется Дзирт. В бледном свете лишайников пот блестел на его обнаженном теле. Дроу дышал тяжелее, чем женщина замечала за ним на утренних тренировках.

Кэтти-бри заметила тень тревоги на его лице. Даже отсюда она могла почувствовать беспокойство мужа.

Так было всегда после возвращения из Мензоберранзана.

Теперь он был свободен. Его руки яростно метались из стороны в сторону, ноги совершали развороты, идеально распределяя вес, а баланс был идеальным. Он бросился в сторону и атаковал воображаемого врага. Затем дроу прыгнул в бок, совершая круговой удар по стоящему перед его мысленным взглядом орку, после чего Дзирт приземлился на исходное место, где он снова атаковал пару ждущих там противников, которые даже не поняли, что он успел куда-то исчезнуть на время.

Дзирт начал с десятка внезапных ударов — вверх, вниз, вниз, вверх, лезвие к лезвию. И вот враг остался лишь один. За четвертым ударом пришло время разворота. Ледяная Смерть заняла идеальное положение, чтобы обезглавить одинокого орка.

Орк заблокировал удар, но какая разница. Этот выпад был лишь уловкой, и вот уже Видринас пронзает легкие монстра и заставляет того повалиться на землю.

Дзирт салютовал и развернул клинки, направляя их лезвия в пол пещеры. Он услышал медленные хлопки прежде, чем открыть глаза и увидеть Кэтти-бри, стоящую перед ним. Женщина держалась на почтительном расстоянии и тепло улыбалась.

— Что за монстров ты поверг сегодня, любовь моя? — спросила она.

Застигнутый врасплох внезапной и жестокой мыслью, Дзирт поморщился, но потом только пожал плечами.

Кэтти-бри подошла ближе. Её улыбка — лживая улыбка! — влекла его к ней.

— Я не думала, что ты встанешь так рано, — начала она, касаясь руками его потных рук.

— Где твой жезл? — спросил он. — Тебе не стоит приходить сюда без оружия.

— Тут полно дворфов, — ответила Кэтти-бри. — К тому же, у меня есть Дзирт и он защитит меня.

Она развернула ладонь тыльной стороной и подняла руку вверх, чтобы погладить мужа по щеке, но он отстранился прежде, чем её пальцы коснулись его плоти.

— И с чего ты решил, что мне нужна защита? — спросила девушка немного более резко, чтобы он понял — его поведение ранило её.

Но Дзирт был слишком озабочен собственными мыслями.

Кэтти-бри отступила назад и развела руками.

Дзирт не знал, что ответить на этот её жест, не важно, была ли это обманка или же честный ответ на бредовые мысли. Он собрал свою одежду, быстро натягивая её на себя и пряча оружие.

— Я не хотела прерывать тебя, — сказала Кэтти-бри, когда он пошел прочь через пещеру. Она поспешила за ним. — Мне нравится смотреть за твоим танцем. Ведь когда-то мы танцевали вместе.

Дзирт с трудом сглотнул. Конечно, он помнил те давние дни, когда они сражались в совершенной гармонии друг с другом. Такие чудесные дни. Или просто еще одна ложь?

— Я должна была подождать… — начала женщина.

— Нет, — перебил её Дзирт. — Нет, в любом случае я уже закончил. Мне стоило сказать тебе, куда я собираюсь, но мне не хотелось будить тебя.

Кэтти-бри внимательно наблюдала за мужем, но больше ничего не сказала. Вместе, они вернулись в комплекс, минуя тронный зал и коридор, ведущий в их личные покои. По дороге, Дзирт добавил:

— Мне не стоило уходить тайком.

Скептический взгляд женщины, искоса брошенный в его сторону, показал ему беспочвенность извинений. По правде говоря, он даже не знал, за что извинялся, она ведь ничего подобного и не требовала. Женщина могла заметить его беспокойство, и эльфу пришло в голову, что эмоции, так открыто сменяющие друг друга в его душе, могут оказаться опасными.

В тишине они вошли в свои комнаты. Дзирт направился прямо к стойке с оружием, но замешкался. Его рука замерла над пряжкой ремня — еще одним артефактом, сделанным для него Кэтти-бри.

Он подумал, что теперь предмет подведет его, если он попробует им воспользоваться.

— Я должна вернуться в Лускан, — сказала стоящая позади него женщина.

Он повернулся и с любопытством посмотрел на неё.

— Мы почти смогли освободить Предвечного, но только чуть-чуть, — пояснила Кэтти-бри. — Поэтому мне нужно пойти в Лускан и убедиться, что дворфы заполнили тот пустой ствол правильным камнем.

Дзирт пожал плечами, явно пребывая в растерянности.

— Бренор ведь говорил тебе, чем мы занимаемся?

— Выращиваете башню, — ответил Дзирт, считая подобное нелепым.

— Да, мы собираем материал, а Предвечный соединит его своими жилами. Монстр превратит все в магму, а она в свою очередь поднимется и снова затвердеет.

— Как башня? — спросил дроу, даже не пытаясь скрыть своих сомнений.

— Лишь немного. На остальное уйдет год или десять лет.

— Добавить камень и заставить Предвечного придать ему форму.

Кэтти-бри кивнула, и Дзирт покачал головой.

— Именно так сделали раньше, — сказала женщина.

— Тысячелетие назад?

— Да.

Дзирт фыркнул столь насмешливо, что женщина поморщилась. Она подошла к нему, закинув руки на его плечи.

— Это будет чудесно, — прошептала она. — И красиво. Предвечный так похож на бога…

— Мы не боги, — сказал он строго. — Ты считаешь себя богиней? Сейчас ты Миликки, которая переделывает мир во имя собственных целей?

— Что? — при этих словах Кэтти-бри слегка поморщилось, но она сдержала себя, желая, чтобы лицо сейчас выражало лишь сочувствие.

— Ты скажешь мне, что все орки — зло и я должен убивать детей, чтобы насытить твою кровожадность? — спросил Дзирт, хотя он понятия не имел, откуда взялось это обвинение.

— Мы снова вернемся к этому? — спросила Кэтти-бри, отступая назад, но лишь на мгновение. — Прошу, не сейчас, — сказала она, снова делая шаг вперед.

Дзирт уклонился от её прикосновения, но она была упорна и загнала его в угол, одной рукой удерживая подбородок, а второй поглаживая его по щеке.

— Не сейчас, — тихо повторила она. — Первый раз за множество десятидневок мы обрели мир. Мы сами можем выбрать дорогу приключений, и она не уведет нас во тьму или на войну. Пойдем со мной в Лускан.

Дзирт не ответил. Здесь что-то было не так. Он просто знал это. Просто знал, так или иначе. Что-то было неправильным.

— Пришло наше время, любовь моя, — мягко сказала женщина. — Не Джарлаксла и не Бренора. Наше. Твое и мое. И всего, о чем мы мечтали. Мы можем создать нечто прекрасное.

— Башню? — усомнился Дзирт.

— Да, и даже прекраснее.

Её кривая усмешка пояснила слова. Она говорила о детях, о том, что они наконец могли создать семью. И почему бы нет? Казалось, конфликты вокруг них утихли, по крайней мере пока. Почему она предлагает подобное?

И Дзирт понял правду.

Пол зашатался под его ногами.

Это было ужасающе похоже на сюжет, который создал Эррту, когда желал раздавить Вульфгара. Это была дьявольская ложь, которая подталкивала Дзирта к безумию. После этого какой-то великий изверг проглотит все, что было ему дорого, а Дзирт будет лишь беспомощно наблюдать.

Она станет заниматься с ним любовью, родит ребенка и ребенка съедят, пустят на корм демону!

И все, что было Дзиртом До’Урденом умрет — все, кроме его физического тела, обреченного вечно чувствовать агонию!

В зале прорицаний Дома Бэнр за всем происходящим наблюдала Ивоннель. Это был созданный ею курок, предположение, помещенное в голову Дзирта До’Урдена.

Она почувствовала сильное покалывание магического предупреждения, когда Кэтти-бри намекнула Дзирту на семью, и это ощущение заставило её примчаться сюда, чтобы понаблюдать за следопытом.

Теперь она увидела, как развернулся Видринас, так умело, гладко и быстро, что Кэтти-бри ничего не заметила!

Ивоннель затаила дыхание и покачала головой. Внезапно, она была не уверена. Внезапно, она исполнилась сожаления.

— Это Эррту? — резко спросил Дзирт.

Кэтти-бри отступила назад. Глаза женщины распахнулись, когда она, наконец, заметила Видринас в руке Дзирта.

— Эррту? — снова спросил он. — Отвечай!

— Дзирт?

— Или Демогоргон пришел, чтобы отплатить мне? — спросил дроу, двигаясь за отступающей Кэтти-бри.

— Дзирт…

— Или это ты, проклятая Ллос?

Лезвие вылетело вперед, касаясь горла Кэтти-бри.

— Ты хотела обмануть меня? Ты думала… — он закричал, и ударил.

Кэтти-бри ахнула и отшатнулась прочь, когда лезвие рассекло кожу на шее. Брызнула кровь. И лишь эти яркие капли стали спасением для женщины, ибо лишь только они наконец остановили руку Дзирта.

Он не мог этого вынести. Он знал, что это не Кэтти-бри, что это какой-то демонический обман, вероятно — сам демон, нацепивший проклятую маскировку.

Но он не мог убить её. Он не мог нанести вред этому существу, этой иллюзии, этому красивому, замечательному созданию, которое он любил больше жизни.

Он не мог.

— Будь ты проклята, Ллос! — закричал Дзирт, разворачиваясь прочь. — Покончим с этим! Ну же!

Он опять развернулся лицом к Кэтти-бри, и её вид остановил бешеный танец его мыслей. Её голубые глаза, распахнувшиеся от страха, её ноздри, раздувавшиеся от ярости и взмахи её рук.

Дзирт бросился на неё, но теперь женщина была готова и её заклинание поймало дроу на полушаге. Сильный ветер отшвырнул его назад и крепко прижал к стене.

Он скрылся в магической тьме. Он не желал, чтобы женщина видела его смущенным и побежденным.

Но темнота рассеялась. И Кэтти-бри была рядом, теперь зависнув над землей. Около женщины появилась Гвенвивар. Уши кошки были прижаты к голове, а глаза следили за Дзиртом, говоря тому, что если он посмеет выступить против Кэтти-бри, ему, для начала, придется сразится с пантерой.

— Что с тобой произошло? — потребовала ответа Кэтти-бри, проводя руками по горлу и вытягивая окровавленные пальцы. — Как ты посмел…

— Просто покончи с этим, — ответил Дзирт. Он в полном отчаянии прислонился к стене.

— С чем?

Дзирт сплюнул на пол. Теперь он знал, что все вокруг лишь обман. Все это! Волшебный лес, воскрешение потерянных друзей, даже возвращение Энтрери — все! Демоническая игра, чтобы окончательно сломить его.

Кэтти-бри попятилась к двери, и Гвенвивар заслонила женщину собою, защищая её.

Дзирт выронил клинок и жалобно потянулся к жене.

После чего получил удар огромной призванной магией бестелесной руки, которая появилась в воздухе рядом с ним и со всей силы стукнула его в бок, валя на пол.

Кэтти-бри запела, и ковер под Дзиртом ожил, обвивая дроу.

Он не сопротивлялся. Он не пытался увернуться от ткани, окружавшей его. Он просто хотел умереть.

И здесь, перед ним была Гвенвивар. Гвен! Красивая Гвен, его старший товарищ. Её уши были прижаты, а клыки обнажены в протяжном и сердитом рыке.

Дзирт не мог двинуться. Он не мог даже пошевелить головой, чтобы ослабить удушающие объятия ковра. Дроу снова увидел Кэтти-бри, которая встала за пантерой. Он видел кровь на её шее.

Он видел слезы, блестящие на её щеках.

— Знай, любовь моя. И да, я люблю тебя… или любила. Если ты снова поднимешь на меня клинок или руку…

Казалось, она едва могла говорить. Женщина дрожала так сильно, что Дзирт подумал, что она вот-вот упадет. Она снова коснулась рукой шеи, и дроу вспомнил про яд.

— Если когда-нибудь, — процедила она сквозь зубы. — Да, я буду сопротивляться. Не сомневайся…

Она задохнулась и вылетела из комнаты. Гвенвивар двинулась следом.

Быть может теперь Дзирт мог вытащить себя из ковра, но он даже не попытался. Он надеялся, что тот сожмется сильнее, надеялся, что ковер просто выжмет из него жизнь.

В Доме Бэнр, Ивоннель потела, задыхалась, переживала и…

Она упала, удивляясь собственным чувствам.

Она сама послала Дзирта в то место, сама поместила идею, которая должна была сыграть на безумии Абисса, запуская убийственную ярость против Кэтти-бри. Хотя вовсе не по тем причинам, которые привели глупые тетки Ивоннель. По крайней мере, не совсем. Если Кэтти-бри умрет, Дзирт будет сломлен, и Ивоннель найдет и заберет его.

И тогда он будет принадлежать ей, станет игрушкой в её руках!

Но теперь, видя сцену, разыгравшуюся перед глазами, Ивоннель с удивлением обнаружила, что она не в состоянии почувствовать разочарование из-за неожиданной развязки.

На самом деле, она вздохнула с облегчением.

Несмотря на сильные чары Ивоннель, несмотря на безумие Абисса, терзавшее его сломанный разум, Дзирт не смог заставить себя сделать это.

Возможно, он любил что-то больше, чем собственную жизнь?

Возможно ли такое?

Только потом Ивоннель поняла, к своему крайнему изумлению, что если бы в то мгновение Дзирт убил Кэтти-бри, она не слишком желала бы бродягу в качестве чего-то большего, чем временного развлечения. Но теперь… Во всем этом было нечто более важное, чем любое желание, которое она могла испытывать к этому странному бродяге. Последствия безумия зашли слишком далеко, и уже не важно, что хочет или не хочет Дзирт. Но как?

Женщина не была уверена. Она копалась в своей памяти, перебирая казалось бы бесконечные воспоминания Матроны Матери Ивоннель Вечной, и не могла найти подходящего ответа на загадку, коей являлся Дзирт До’Урден.

Могущественная жрица Мензоберранзана помахала руками на изображение в чаше прорицаний, возвращая воде спокойствие и черноту.

Сложенными руками женщина оперлась на край чаши и закрыла глаза, падая все дальше в свои мысли и все глубже утопая в воспоминаниях, чтобы найти ответ. Хоть какой-то ответ. Любой ответ.

Но она знала лишь то, что чувствовала.

Долгое время спустя, жрица подняла голову, чтобы посмотреть в пустую воду. Она вытянула руку, чтобы коснуться поверхности, создавая рябь.

— Ты не убил её, — шепнула самой себе в пустой комнате смущенная, заинтригованная и взволнованная Ивоннель. — Ты изумительный еретик. Ты не убил её.

ГЛАВА 7 Жизнь пирата

Реджис почувствовал облегчение. Замеченная им вспышка оказалась не мерцанием серебряной чешуи в лунном свете, но волшебным маяком, который Виггельфингерз поместил на дно небольшой шлюпки прежде, чем Вульфгар и Реджис налегли на весла.

Хафлинг все еще плавал в ста футах под водой, медленно стремясь к поверхности. Его мешок был полон устриц, и всплывая все выше, Реджис вынужден был постоянно напоминать себе о необходимости проявить терпение, чтобы тело должным образом привыкло к окружающей среде. Он не любил эти ночные погружения. В море Падающих Звезд водились крупные твари, с огромными зубами и немалыми аппетитами. Едва ли их сможет насытить крошечный хафлинг.

Тем не менее здравый смысл подсказывал ему, что слова рожденных у моря солдат Морадо Тополино были абсолютно верны, и в дневное время море оказалось бы значительно хуже, ибо их маленькую лодку легко можно было бы заметить издалека. В последнее время регион кишит пиратами, и даже в отсутствии заядлых грабителей, любой большой корабль, который заметил бы эту лодчонку, очевидно ставшую базой для ныряльщиков, мог посчитать её слишком легкой добычей, чтобы просто проплыть мимо. Реджис нырял за конкретным видом глубоководных устриц, моллюсками с тонкой раковиной, в которой можно было отыскать жемчуг, а в этом случае — определенный, почти идеальный сорт розового жемчуга, который так ценился заклинателями за отсутствие примесей, что делало драгоценность прекрасным ингредиентом для особо полезных двеомеров.

Розовый жемчуг и раньше был довольно редким, но в последние годы его поставки почти прекратились, не считая случайных находок обычных ныряльщиков Дельфантла, и то, лишь в случае, если отыскавший подобное сокровище умудрялся понять его ценность. Стоило Реджису вернуться в Морадо Тополино, Виггельфингерз потратил кучу времени на то, чтобы убедить Доннолу — этот парень с его родством с генази должен вернуться к своим водным обязанностям.

На самом деле Реджис не возражал. Его тревожили лишь опасности ночного ныряния. В воде он чувствовал себя свободным, даже несмотря на все еще свежие воспоминания о призраке Черной Души, который он пробудил к жизни именно в этих водах. Реджису нужно было лишь напомнить себе о том, что он помогал Донноле и Морадо Тополино, и он охотно вернулся на глубину.

Хафлинг вынырнул прямо у лодки и крикнул Вульфгару, который почти мгновенно появился у борта, чтобы тот вытащил его.

— Что там? — прошептал Реджис, протягивая свою сумку с устрицами.

Вульфгар забрал добычу, а потом протянул руку другу и легко поднял в лодку. Сам варвар остался рядом с хафлингом, указывая на правый борт.

— Пираты? — спросил Реджис, отметив один единственный фонарь, и, что взволновало его куда сильнее, отсутствие огней, освещающих дорогу, на каком-то судне, скользившем в открытых водах не слишком далеко. Силуэт обрисовал небольшую шлюпку. Реджис кивнул, хотя не мог быть точно уверен в своих догадках. Не с такого расстояния, не ночью. Но он видел подобные суда прежде. Они были предназначены для быстрого и ловкого лавирования, позволяя подплыть как можно ближе на мелководье у скалистых берегов.

— Нырнем во тьму, если нет, — ответил Вульфгар. — Может быть торговец возвращается позже, чем ожидал, и как и мы — боится пиратов. Или это плывет с охоты патруль Дельфантла.

На последнее предположение Реджис покачал головой. Любой патруль Дельфантла — это отлично вооруженный корабль, с несколькими магами на борту. Его фонари будут гореть ярко, и они предложат помощь тем, кого застанут вдали от берега, а также отгонят снующих пиратов.

Долгое время Реджис глядел на далекий фонарь, а затем перевел взгляд вверх, на звезды, чтобы прикинуть его направление.

— Он пройдет рядом, — прошептал хафлинг.

Вульфгар кивнул.

— Мы можем уплыть достаточно тихо и далеко, прежде, чем они увидят нас.

Реджис заметил, что большой человек даже не пытается начать грести.

— Если, конечно… — начал Вульфгар, и в лунном свете Реджис различил, как на лице друга появляется широкая ухмылка. — Если мы, конечно сами не желаем быть пойманными.

Доннола перевела взгляд на часы, висевшие в гостинной Морада Тополино, и поморщилась. Второй присутствовавший в комнате хафлинг не заметил её гримасы.

— Они плавают у рифа, далеко отсюда, — напомнил ей Виггельфингерз. — Скорее всего, их не стоит ждать до рассвета.

Доннола повернулась и глянула на собеседника.

— Ты будешь вести себя так каждый раз, когда Паук уходит? — спросил маг. — Он знает этот берег.

— Он уехал отсюда годы назад!

— И провел много лет в этих водах. Дедушка Периколо обнаружил его таланты и привел в семью именно из-за его способности нырять за жемчугом, — маг слегка хихикнул. — Это Периколо назвал его Пауком — однажды Дедушка сказал мне, что ему следовало вместо того обозвать малыша Рыбой.

— С его последнего раза здесь побережье изменилось, — напомнила старику Доннола, ссылаясь на наводнения, произошедшие во время Раскола.

— Такое ощущение, словно ты не веришь в одного из своих подчиненных, — указал Виггельфингерз, и Доннола беспомощно и виновато пожала плечами.

— Разумеется, потому что ты все еще любишь его, — сказал маг.

Женщина снова пожала плечами. Она не стала отрицать этого.

— Бабуля… Доннола, — начал он. Голос старика изменился, когда он перешел от формального статуса к имени девушки. Маг обнял Доннолу, и та не стала сопротивляться. — Паук самая находчивая водная крыса. Разве не он утащил кинжал Черной Души? Есть ли кто-то еще, переживший встречу с призраком на дне океанской впадины?

— Его зовут Реджис, — поправила Бабуля Морадо Тополино.

— Не для меня, — сказал Виггельфингерз. — Для меня он всегда останется немного раздражающим маленьким Пауком, гонящимся за опасностью и достающим большие сокровища.

Доннола отстранилась от мага и внимательно изучила друга, удивленная тем, как на самом деле заботился о Реджисе этот старый брюзга.

— Он вернется и притащит с собой неприятности, — с усмешкой заметил Виггельфингерз и пожал плечами.

— И с сокровищами в руках, — согласилась Доннола.

Реджис быстро греб вперед, держась под водой. Позади него, на маленькой шлюпке, Вульфгар зажег фонарь. Как и ожидалось, пиратский шлюп заскользил в их сторону, ныряя в темноту и набирая скорость, чтобы совершить свое темное дело.

На взгляд Реджиса, в маленьком шлюпе находилось едва ли больше десятка пирата. Он оценил размер лодки не более чем в двадцать футов.

Хафлинг надеялся, что окажется прав. И только сейчас, под водой, он в действительности задумался над тем, какими катастрофическими могут быть последствия, если он ошибется. Шлюп тридцати футов мог нести на себе тридцать вооруженных матросов. С другой стороны, известные ему быстрые кораблики, снующие вдоль берега, имели небольшой трюм и даже маленькую кабину. Они перевозили не более двадцати человек за раз, а чаще всего и вполовину меньше.

Хафлинг вынырнул на воздух и вгляделся во тьму, чтобы успокоить себя. Прямо перед собой он обнаружил темный силуэт, и увидел, как взметнулись у носа шлюпа искры брызгов, когда суденышко быстро начало приближаться.

Реджис совершил маневр, чтобы бросить взгляд на фонарь Вульфгара. Все должно было произойти точно вовремя. В тот момент, когда варвар потушит маяк, чтобы замедлить пиратов — если это вообще были пираты! — шлюп не сможет просто промчаться мимо покачивающегося на волнах Реджиса. Если все пойдет не по плану, сидящие в шлюпе могут просто застрелить варвара прежде, чем тот сможет начать сопротивление.

Спустя некоторое время хафлинг снова поднялся на поверхность, взглянув на Вульфгара в тот момент, когда свет на их лодке погас, а затем переведя взгляд на неприятельский шлюп, который теперь был гораздо ближе. У Реджиса вырвался вздох облегчения. Это был небольшой кораблик для прогулок у берега, двадцати футов в длину. Однако, вскоре хафлинг поморщился. Казалось, команда была не готова брать пленников. В лунном свете он заметил пару лучников, стоявших впереди. Они уже прицелились в сторону лодки.

Реджис покусал губы. Вульфгар доверял ему.

Уж не вышло ли это доверие боком?

Хафлинг оттолкнул мысль прочь, ругая себя за трусость. Они с Вульфгаром все сделают.

Вульфгар был на это способен.

Он сам был на это способен.

Нырнув глубже, Реджис выхватил кинжал и крепко зажал его в зубах, начиная двигаться в сторону. После того, как свет потух, лодка противника действительно замедлилась, и на носу появилось больше пиратов. Тыча пальцами, они вглядывались во тьму, в то время, как остальные яростно работали, чтобы повернуть паруса, удерживая лодку и заставляя её плыть медленнее.

Шлюп скользнул мимо, и Реджис быстро метнулся в его сторону, выныривая из воды, словно дельфин. Он подпрыгнул достаточно высоко, чтобы ухватиться за перила в районе между румпелем и мачтой. Сейчас он оправдывал свое прозвище, медленно подтягиваясь вверх и оглядываясь поверх борта. Пара членов экипажа трудились у румпеля, третий, стоявший на корме, глядел по сторонам. Слева от Реджиса трое пиратов перевесились через перила неподалеку от кливера. Четвертый, лучник, стоял у левого борта. Он держал лук наготове.

Хафлинг понял свою ошибку. Из-за паруса он не мог видеть обоих лучников, не говоря уже о том, чтобы добраться до них. Он осторожно сполз вниз по борту. Он не мог. Вульфгару придется выкручиваться самому.

— Сейчас! — донесся до него крик, и прежде чем множащиеся сомнения заставили Реджиса замереть, он быстро вынырнул, запрыгивая на борт и одним легким движением вскидывая свой ручной арбалет.

Дротик пронесся по воздуху. Лучник на правом борту пошатнулся вперед, издавая тихий крик боли, и с любопытством оглянулся на своих товарищей. Одновременно с тем люди у румпеля взвыли.

Отравленный ядом дроу лучник просто перекатился через перила, падая с лодки. Но Реджис слышал, как пустил стрелу второй стрелок. Далеко впереди он услышал новый крик боли.

Крик Вульфгара.

Реджис уже почти свалился за борт, желая нырнуть поглубже и там и оставаться как можно дольше. Но вместо того он прошептал «Доверься ему».

Хафлинг снова сжал в руке свой трехлопастный кинжал. Он опустил арбалет, который повис на длинной цепи, прикрепленной к жилету. Затем, Реджис вынул тонкую рапиру, делая это весьма своевременно, чтобы парировать меч ближайшего противника, оказавшегося слева от него.

Реджис быстро обвел клинок вокруг оружия, и парировал удар прямым уколом. Противник заворчал и начал отступать. Хафлинг кивнул, когда человек налетел на двух пиратов, стоящих за ним. Реджис не мог продолжать сражение, зная, что за противником теперь стоят еще трое, а потом еще и четвертый, который кинулся на малыша, пролетая между гротмачтой и кливером.

Повинуясь простым инстинктам, до смерти перепуганный Реджис взвизгнул и пригнулся, кидая одну из боковых лопастей его магического кинжала. Едва прицелившись и с трудом соображая, он метнул живую змею в человека. Как только пират протянул к малышу руки, змея обвилась вокруг его шеи и явился призрак. Если бы хафлинг мог подумать о произошедшем, то испытал бы изрядную долю облегчения, но все, что Реджис мог сделать — это выдохнуть от ужаса, когда пират полетел туда, откуда пришел. Пролетев через прореху в парусе и едва касаясь ногами палубы, он перевалился через правый борт и плюхнулся в воду, где призрак кинжала, несомненно, прикончит его.

— Стреляй в него снова! — раздался от кливера новый крик, к величайшему облегчению Реджиса сопровождавшийся ворчанием и стонами трех мужчин, спотыкающихся и уворачивавшихся. Тяжелый молот Вульфгара врезался в лучника и отбросил его назад, прямо в гущу товарищей.

Пираты атаковали его с обеих сторон, и Реджис проскользнул между ними, используя свой малый рост, чтобы быстро добраться до гротмачты. Там он обнаружил трех пиратов, валявшихся в совершенном беспорядке. Лучник, который ощутил вес Клыка Защитника, оказался там же. В этом клубке тел и конечностей хафлинг не мог отличить свои мишени друг от друга. Однако это было не столь уж важно, поэтому он просто несколько раз ткнул вниз рапирой.

Шлюп наклонился, когда большой варвар спрыгнул с лодки. Потрясенные и испуганные крики троицы, которую Реджис оставил у другого борта, сказали ему, что могучий друг пришел сюда готовым к схватке.

Сломанная стрела, пронзившая левое плечо, посылала волны боли в тело Вульфгара, но это лишь разозлило варвара, когда пиратский шлюп скользнул ближе. Он бросил Клык Защитника вперед, сбивая с ног лучника и мужчин позади него. Затем, он присел и со всех сил оттолкнулся, прыгая в сторону борта приближающегося судна. Достигнув вражеской лодки, он крепко ухватился за перила. Не теряя времени, он подтянулся, возвышаясь над бортом. Со всей своей невиданной силой, он оказался на палубе прежде, чем пираты смогли среагировать.

Варвар ухватил первого нападавшего за рубашку и запустил человека далеко за борт. Воззвав к Темпусу, он вернул себе молот. Следующий пират, замахнувшийся багором, широко распахнул глаза от удивления и опустил руки, словно признавая поражение.

Но было слишком поздно. Клык Защитника мелькнул в руках Вульфгара, ударяя слева направо, и человек покатился за борт.

Шлюп накренился и Вульфгар едва не потерял почву под ногами. Оставшийся противник повалился на пол. На палубе за ним корчился еще один пират. Руки человека скребли горло, а за плечом несчастного виднелась призрачная фигура, затягивающая волшебную гарроту жуткого кинжала Реджиса.

— Я сказал — сдавайтесь! — кричал с другой стороны хафлинг. Он боролся против двух оставшихся противников, оказавшихся на корме. Пират перед Вульфгаром выронил оружие и упал на колени, моля о пощаде.

Вульфгар повалил его на пол сильно ударяя по лицу, и тот пролетел мимо, спотыкаясь весь путь до румпеля и дальше, куда-то за гротмачту.

— Сдавайтесь! — снова услышал он крик Реджиса. Теперь он мог видеть своего друга. Во всяком случае, сейчас он мог понять местоположение хафлинга, замечая наступавших на него мужчину и женщину.

— Он дело говорит! — согласился варвар.

Когда перепуганная женщина обернулась, Вульфгар встретил её сильным ударом, который подбросил несчастную над палубой и заставил отлететь к гротмачте, где та бесчувственно повалилась на ослабленный парус.

Оставшийся пират опустил оружие.

— Взял кого-нибудь? — спросил разъяренный Реджис.

Прежде, чем Вульфгар сумел ответить, хафлинг бросился мимо него и воткнул рапиру в привидение, которое душило человека у борта, прогоняя наваждение и оставляя задыхающегося и обмякшего человека лежать у перил. Затем, он прыгнул в ночь, скрываясь в море.

Лишь двое из оставшихся на палубе были в состоянии стоять. Вульфгар приказал им позаботиться о раненых. Один отправился к парочке, запутавшейся вместе с лучником, который принял удар Клыка Защитника — тому, разумеется, уже не нужна была никакая помощь. Он начал рвать на себе рубаху, чтобы быстро сделать несколько бинтов. Второй пират отправился оттаскивать от гротмачты потерявшую сознание женщину.

Вульфгар не сводил с них глаз. Он направился к перилам, чтобы осмотреть человека, придушенного до беспамятства. Пират был все еще жив, но, по-видимому, не представлял никакой угрозы.

— Дай руку, пожалуйста, — услышал он из-за спины, и оглянулся, чтобы увидеть Реджиса, который уже вернулся, таща за собой обмякшего и едва не захлебнувшегося пирата.

Вульфгар протянул руку и схватил человека за плечо, легко поднимая его на борт. Он отметил арбалетный дротик, торчавший в затылке у пирата. Кивнув реджису, Вульфгар заметил: «Точное попадание».

— Конечно, — ответил Реджис, пожимая плечами, словно другу не стоило ожидать меньшего. Это заставило Вульфгара подумать, что выстрел, вероятно, был скорее удачным стечением обстоятельств, чем проявлением меткого глаза. Варвар, конечно, не мог отрицать доблесть друга и был впечатлен тем, как Реджис с готовностью в одиночку атаковал лодку, полную врагов.

Внезапно, они услышала всплеск, признавая в звуке удар весла о воду.

— Наша лодка! — воскликнул Вульфгар, поднимаясь и разворачиваясь. Однако, он замер, замечая усмешку на лице Реджиса.

Хафлинг вынул ручной арбалет. Держась за перила одной рукой, он ловко вставил патрон и поднял оружие.

— Я вернусь, — пообещал он, после чего прыгнул в воду.

Вскоре он показался рядом со шлюпом вместе с лодкой, везя в ней пирата, сброшенного с палубы Клыком Защитника. Второй человек, оказавшийся в воде по милости Вульфгара, теперь мирно спал под действием яда.

В конце концов лишь двое из вражеского экипажа оказались убиты. Лучник, в которого Вульфгар метнул молот, был слишком сильно ранен. Никакие снадобья, изготовленные Реджисом из ингредиентов в его волшебной сумке, не могли бы помочь ему. Человек, утянутый за борт гарротой Реджиса пропал без вести.

Хафлинг постановил, что вопрос о жизни или смерти остальных девятерых решит Доннола Тополино.

— Вам не следовало тащить их сюда, — ругал Виггельфингерз Реджиса и Вульфгара.

Троица, вместе с Доннолой и женщиной-хафлингом, которую звали Парване, собралась в секретной комнате, располагавшейся под Морадо Тополино. Туннели оттуда тянулись к небольшой пещере у моря, которая теперь скрывала в себе как лодку Вульфгара и Реджиса, в которой те охотились на устриц, так и маленький пиратский шлюп. Из-за этого пришлось проскользнуть к боковому причалу, где крыша пещеры была достаточно высокой, чтобы вместить мачты. Однако, едва ли её высоты хватит и после отлива.

— Ну и куда тогда ты прикажешь их тащить? — спросил Реджис, не скрывая своего удивления подобной холодности. В прошлой жизни, проведенной в Морадо Тополино, товары, вроде лодок и сокровищ, как и потенциальные рекруты, вроде прохвостов, захваченных Реджисом и Вульфгара, считались великим достижением.

— Вам нужно было просто бросить их в море, или убить их всех, а проклятую лодку — утопить, — ответил маг.

Глаза Реджиса распахнулись, а Вульфгар громко рассмеялся.

— Нужно было просто отвезти их в порт и покончить с этим, — объяснила Парване. — Не рассказывая о том, что вы или они хоть как-то связаны с Морадо Тополино.

— Так сделайте это сами, — предложил Реджис. — Прилив начнется после полудня и нам все равно нужно будет убрать шлюп.

— Они уже побывали тут, — напомнил им Виггельфингерз. — Теперь они нас знают.

— Вы их не убили, — прямо ответил Реджис, чувствуя угрозу, внушаемую угрюмым видом мага.

— Ну хватит. Оба, — сказала Доннола. — Это моя вина. И только моя. Реджиса нельзя обвинять в том, что он не понимает, какие изменения произошли в Морадо Тополино, пока он отсутствовал. Его — и его большого друга — действия похвальны. И даже героические, если руководствоваться старыми путями Дедушки Периколо.

— Им стоило скрыться в ночи, чтобы избежать сражения, — предположил Виггельфингерз.

— Все так, — ответила Доннола. — Но в дни Дедушки Периколо мы бы подняли бокалы хорошего вина, провозглашая великую победу и захват сокровищ.

— Мой друг говорил о вас каждый день с тех пор, как мы снова встретились, обратился Вульфгар к Донноле. — И всегда с великим уважением, как из-за любви к вам, так и из-за убежденности в том, что вы поднимите Дом Тополино к вершинам, невиданным даже при Дедушке Периколо.

— И она сделала это, — быстро ответила Парване прежде, чем Доннола успела вставить слово. — Только изменив направление.

— Я скучаю по старым временам, — пробормотал Виггельфингерз, и Доннола сочувственно глянула в его сторону.

— Что изменилось? — резко спросил Реджис, поднимаясь и останавливаясь прямо перед Доннолой. — Что тут произошло?

— Хаос, — ответила женщина. — Наводнения, множество врагов, множество героев…

— Слишком много треклятых героев, — заметил Виггельфингерз, получая усмешку от Доннолы.

— Я не смогла игнорировать подобное, — сказала она.

— Банды линчевателей? — спросил Реджис.

— Слишком много, чтобы откупиться, — пояснила Доннола. — И так много глаз следящих за… сомнительными сделками.

— Что это значит? — спросил Вульфгар.

— Это значит, что в Дельфантле сейчас опасно убивать людей, — ответил Реджис.

— Мы превратились в посыльных, — продолжила Доннола. — И поставщиков информации.

Реджис кивнул. Обдумав все тщательнее, он не слишком удивился произошедшему. Во времена правления Дедушки Периколо Доннола исполняла роль лазутчицы. Женщина, словно бабочка вертелась в обществе. Аристократия города всегда приглашала её и была рада её обществу. Она могла делать грязную работу, если в том возникала необходимость, но Дедушка Прокопио старался держать её подальше от неприятных реалий уличной жизни Дельфантла.

— Значит, мальчики на побегушках, — сказал Реджис.

— И девочки, — быстро добавила Парване, на что Реджис только кивнул.

— Я скучаю по старым временам, — снова пробормотал Виггельфингерз.

— Итак, ты заставила Морадо Тополино заниматься более безопасными делами, — сказал хафлинг, бросая хитрый взгляд на старого волшебника. — Безопасными, или менее захватывающими.

— Бум, — буркнул Виггельфингерз, раскидывая руки в стороны, словно стремясь изобразить магический взрыв.

Реджис расхохотался и кивнул.

— Я понял. Так что же делать с этими прохвостами и их лодкой?

— Я позабочусь об этом, — заверила его Доннола.

Реджис скептически посмотрел на любимую.

— Я не стану убивать их, — ответила она на этот взгляд. — Но, прошу. Больше не таскай сюда всякий сброд.

— Лучше неси больше жемчуга! — сказал маг. Казалось, его настроение значительно улучшилось. — Рынок пустует!

— Да, лучше больше жемчуга, — согласилась Доннола, и, в лучших традициях бабули дома ассасинов, поднялась на цыпочки и наклонилась, чтобы быстро поцеловать Реджиса в губы.

— Любую жемчужину, что ты пожелаешь, любовь моя, — ответил сияющий Реджис.

ГЛАВА 8 Вздох Киммуриэля 

— Не сопротивляйся, — сказал Дзирту Киммуриэль.

— Я и не начинал, — ответил разбитый дроу. Его голос демонстрировал полное смирение. Он напал на Кэтти-бри! Он чуть было не убил ту, что любил больше всех на свете.

Но нет, напомнил он себе, это была не она. Это был демон, обман, созданный Ллос — все окружающее было огромным спектаклем, который разыгрывался ради того, чтобы сломать его.

И у них получилось, даже несмотря на неизбежное разоблачение.

— Ты, разумеется, чувствуешь мое осторожное вторжение. И свое отвращение к нему.

— Может быть вообще все… в тебе вызывает у меня отвращение, — дерзко ответил Дзирт со всей убежденностью, на которую был способен в данный момент. Он сосредоточился на мучивших его вопросах и старался не принимать происходящее близко к сердцу, каждый раз напоминая себе, что все вокруг — лишь обман.

Если Киммуриэля и задели слова дроу, то он, разумеется, никак не показал этого. Дзирт вообще не мог вспомнить, чтобы видел хоть какие-то проявления эмоций от своего собеседника, как положительных, так и отрицательных. Он мало общался с Киммуриэлем Облодрой. Вспомнив всех, кого он знал — или думал, что знал, ибо во что теперь можно было верить? — прежде чем великий обман Ллос обрел силу, он понял, что, вероятно, знал псионика еще хуже, чем ему казалось.

— Чего ты боишься? — спросил Киммуриэль. Дзирт вовсе не был уверен, что собеседник произнес вслух хоть слово, так изящны и умелы были его псионические манипуляции. — Расскажи мне о своих страхах, Дзирт До’Урден. И не сопротивляйся. Позволь мне помочь тебе.

— Помочь мне? — насмешливо переспросил Дзирт. Снова почувствовав в своей голове мысли Киммуриэля, он в порыве инстинктивного неповиновения отразил их стеною гнева. — Откуда ты знаешь, что помощь не потребуется тебе самому?

Киммуриэль усмехнулся. Однако его ухмылка не выглядела веселой. Дзирт понял, что она скорее была призвана выразить жалость псионика к мелким насекомым вроде Дзирта, нежели отразить любое проявление радости.

— Именно потому в этой комнате нет оружия, а Громф и Джарлаксл находятся неподалеку. Быть может, ты силен и с голыми руками — ты проводишь целые дни, оттачивая навыки рукопашного боя. Глупо, чего и следовало ожидать. Но для меня в том нет опасности, поэтому прошу, заканчивай со своими угрозами и давай покончим с этими дурацкими экспериментами, чтобы Джарлаксл оставил меня в покое.

Дзирт сделал неожиданный выпад, просто чтобы посмотреть, сможет ли подобное вызвать ответную реакцию Киммуриэля.

Но все пошло не так, как он ожидал. Волна разрушительной энергии разорвала его разум, перемешивая все ощущения, приходящие от органов чувств, и перекручивая каждую команду, уходящую от мозга к конечностям. То, что должно было оказаться внезапным и коротким движением, превратилось в неловкое сочетание несогласованных взмахов. Заикаясь и раскачиваясь, Дзирт в конце концов повалился на пол.

Дроу боролся, медленно заставляя волну ментальной энергии Киммуриэля откатиться прочь, и в конце концов ему удалось подняться на колени. К тому времени Киммуриэль уже пересек комнату, тяжело глядя на следопыта.

— Я тебе не слабоумная женщина, которую можно застигнуть врасплох своими чарами, — заверил его псионик.

— Чего тебе надо от меня? — потребовал Дзирт.

— Я уже говорил, — спокойно ответил Киммуриэль.

— Проваливай в Девять Проклятых Кругов, о, нет, лучше обратно в Абисс, откуда ты явился! — огрызнулся Дзирт. — Назад, к жалкой Паучьей Королеве. Передай ей, что я знаю. О, я знаю!

— Знаешь? Что именно?

— Ложь! — обвинил его Дзирт. — Все вокруг. Все! Ты, мои друзья. Ха, мои давно мертвые друзья чудесным образом вернулись ко мне! План Ллос ущербен, потому что я и прежде знал о подобных дьявольских играх!

Киммуриэль шагнул вперед и снова сел в кресло перед Дзиртом, которому, наконец, удалось снова встать на ноги и опуститься на собственное место напротив псионика.

— Твои друзья — ложь?

— Мои друзья мертвы, — настаивал Дзирт.

— Они в нижних за…

— Нет! — крикнул следопыт. — Нет! Знаю я ваших двойников. Меня не сломать этой ловушкой.

Киммуриэль замолчал и вскинул голову.

— Дзирт До’Урден, — сказал он спокойно и даже слегка забавляясь. — Да ты уже сломан.

Дзирт покачал головой.

— Ты напал на Кэтти-бри, а потом остановился, — напомнил ему Киммуриэль. — Ты мог бы убить её тем внезапным ударом — и довольно легко, если верить её собственным словам. И все же, ты этого не сделал. Потому что ты не…

— Ложь!

— Может, так оно и есть. А может и нет. Ты не уверен.

— А ты будешь пудрить мне мозги, пытаясь доказать, что тут все правильно, — начал рассуждать Дзирт, после чего рассмеялся, ибо в тот момент перед ним открылась истина. — Теперь я все вижу.

Он заметил, что смех заставляет Киммуриэля присматриваться к нему все более внимательно.

— Это не сработает — Ллос знает, что это не сработает.

— Что?

— Заткнись! — рявкнул Дзирт. — Она не сможет сломать меня, потому что я все знаю. И потому ты заберешься в мои мысли, сделав так, чтобы я ничего не знал. А потом придет великое и ужасное откровение, оглушительный удар. И я буду сломан. Да! Но нет! Ты не залезешь мне в голову, глупый дроу!

— Волшебно, — сказал Киммуриэль. — Королева Пауков решила выступить против… такого, как ты. Даже мое весьма низкое о тебе мнение трепещет от подобного высокомерия. Твои друзья вернулись много лет назад. Ты вое….

— Я верил, что мы воевали.

— Тогда какие воспоминания реальны? — спросил псионик. — Если жизнь — просто чья-то обманка, то в какой момент бред обернулся реальностью?

Дзирт начал было отвечать, но в итоге лишь откинулся назад и уставился на Киммуриэля.

— Тогда почему бы тебе не впустить меня? — спросил псионик. — Если это то, чего ты боишься, то зачем и с какой целью тебе отгораживаться от меня?

— Ты станешь убеждать меня в том, что я не уверен в собственных выводах.

Киммуриэль расхохотался. Этим он застал Дзирта врасплох. Псионик действительно смеялся, пусть даже из жалости.

— Значит, ты будешь упорствовать и потворствовать своим страданиям, потому что боишься еще больших? — спросил Киммуриэль, после чего сделал паузу и усмехнулся. — А если ты ошибаешься?

Дзирт не ответил.

— Когда это началось, Дзирт До’Урден? — спросил псионик. — А если бы ты убил Кэтти-бри и оказался не прав, что тогда? Или ты хочешь заставить эту женщину, которая так открыто заявляет о безмерной к тебе любви, убить себя? И что тогда случится с ней, и с Миликки, которая избрала её? Если ты прав, и все вокруг — грандиозный обман, то почему не вмешалась твоя богиня? — продолжал Киммуриэль. Когда ответа не последовало, он добавил: — Почему Миликки оставила тебя?

— Потому что я не убиваю детей! — прорычал Дзирт. Он вернулся в прошлое, мысленно переигрывая тот ужасный разговор с Кэтти-бри, произошедший после того, как женщина вернулась из места, именуемого Ируладуном. Все они зло, говорила она. Все гоблиноиды. И поэтому, найдя, он должен был убить их всех, даже детей. Эта мысль противоречила его чувствам. Он знал гоблина, который был совершенно не злым. Они с Бренором нашли руины города, где орки и дворфы жили в мире и очевидной гармонии. Город Палишук в Ваасе был полон полуорков, которые не воевали ни с кем из славных народов региона.

И пусть Договор Ущелья Гарумна развалился, это не отменяет добра, сделанного многими орками, истинными последователями Обальда, которые декадами поддерживали мир.

Или все это тоже было грандиозным обманом? Созданным некогда давно планом, замечательно имитирующим в разломанном сознании Дзирта течение веков?

Покидал ли он на самом деле Мензоберранзан в те времена, что воспринимаются им теперь, как столетие назад, когда Закнафейн умер, чтобы сын обрел свободу?

— Когда же? — спросил он. Слезы текли по его щекам. Он упал в кресло, больше лежа, нежели сидя в нем, словно из его тела высосали все силы.

— Скажи мне ты, — ответил Киммуриэль.

— Скажи мне ты! — потребовал Дзирт и разрыдался. Он чувствовал, словно никогда не покидал Мензоберранзан, попав прямиком в логово Ллос, которая наказала его всеми этими ложными воспоминаниями, жизнью, которую он никогда не проживал, и все это жалкая Паучья Королева творила лишь ради того, чтобы обеспечить ему невероятные муки.

Теперь он ясно слышал Киммуриэля, но у него не было ответа на вопрос. На самом деле, Дзирт оказался на самом дне пропасти.

— Выясним вместе, — предложил псионик, и Дзирт смог только всхлипнуть, не оказывая сопротивления, когда пальцы Киммуриэля легко коснулись его лба.

И псионик рванулся в мысли Дзирта, в перекрученные мечты, распускающиеся страхи и зыбучие пески восприятия раздавленного дроу, который потерял всякое понимание того, где заканчивается реальность и начинается обман.

Киммуриэль углубил поиски, направляя мысли Дзирта и крепко удерживаясь за них, следуя их быстрому течению и извилистым путям. Он искал какую-нибудь зацепку, твердую опору, которую сможет вытолкнуть на первый план, четкое различие между иллюзией и истиной, за которое запутавшийся Дзирт мог бы зацепиться.

Но моменты проносились мимо, и уверенность Киммуриэля таяла, так как каждая обнаруженная им истина становилась для Дзирта обманом демона, а каждая крупица реальности воспринималась, как иллюзия.

Киммуриэль даже задумался, как можно было не согласиться с Дзиртом? Быть может это он был единственным заблуждавшимся, а Дзирт, наконец, обнаружил страшную истину бытия. Киммуриэль лучше остальных должен был понимать силу ментального обмана.

В немалой степени реальность создается по прихоти божественных созданий.

Киммуриэль Облодра вскрикнул и отшатнулся. Он сидел и смотрел на всхлипывающего Дзирта с выражением крайнего ужаса. Он услышал, как дверь за ним с шумом распахнулась, но не отреагировал, не успел отреагировать. Вместо того он продолжал неподвижно глядеть на своего собеседника с замешательством и ужасом — ужасом от того, что сам едва не растерял все, что считал реальностью.

— Что такое? — спросил Джарлаксл, бросаясь к своему товарищу.

— Он тебя ударил? — резко сказал Громф. Его голос был полон надежды на то, что Киммуриэль ответит утвердительно. Это дало бы Громфу повод стереть Дзирта с лица земли только потому, что подобный опыт мог оказаться приятным.

Оба они знали ответ прежде, чем Киммуриэль заговорил. Хотя бы потому, что существо, сломленное существо, сидевшее перед ними, было погружено в патетические рыдания. Его фиолетовые глаза были устремлены в пустоту. Оно едва ли в состоянии было причинить хоть какой-то вред.

— Идем, — бросил им обоим Киммуриэль, проталкиваясь из комнаты и увлекая за собой товарищей, чтобы побыстрее закрыть и запереть за ними дверь.

— Что ты узнал? — потребовал Джарлаксл.

— Демаркация, — мрачно сказал Киммуриэль.

— Проведение границы? — растерянно переспросил Громф.

Киммуриэль покачал головой.

— Так называют эту болезнь проницатели разума, — пояснил он. — Они зовут её «демаркацией», однако подразумевают под этим нечто совершенно противоположное нам. Если угодно, для нас правильнее будет «потеря демаркации». В нашем языке это понятие действительно некоторым образом связано с границами, да, вроде границ между королевствами, владениями фермеров или Домами Мензоберранзана. Но в данном случае имеется в виду болезнь, из-за которой существо теряет границу между реальностью и иллюзией.

— Я знаю несколько матро… — начал было язвительный комментарий Джарлаксл, но сохранявший предельную серьезность Киммуриэль прервал его холодным взглядом.

— Мы все, в какой-то мере, больны этим, — объяснил псионик. — И многие, вроде тебя, даже пытаются передать свою болезнь другим, говоря столь убедительно, что жертвы теряют точку опоры и верят каждому слову.

В ответ на комплимент, Джарлаксл заломил широкополую шляпу.

— Иллитиды весьма уязвимы, — заметил Киммуриэль.

— Они охотятся на других, прибегая к подобной тактике, — напомнил Громф.

— Мне казалось, они менее уязвимы для подобного, — согласился Джарлаксл. — Во всяком случае, не стал бы я практиковаться в своем мастерстве на проницателе разума.

— Им дела нет до твоих многообещающих слов, да, — ответил Киммуриэль. — На самом деле, они не реагируют на большую часть, если не на все виды, предложений и уговоров. Но для них болезнь приходит изнутри. Они находят реальность в мыслях других, а потому могут легко потерять различие между собственными иллюзиями и истиной, которую пытаются скрыть или исказить.

— Самообман? — спросил Громф.

Киммуриэль кивнул.

— Таким образом, они начинают верить в собственную ложь, — сказал Джарлаксл. — Как я уже сказал, мне известно много Матрон Матерей, которые страдают подобным.

— Это другое, — ответил ему Громф.

— Отнюдь, — ответил Киммуриэль, удивляя этим Громфа и даже Джарлаксла, который, в конце концов, просто пошутил. — В обоих случаях заболевание базируется на раздутой гордыне, самом смертоносном из всех заблуждений.

— Тогда Громфу давно пора бы умереть, — сказал Джарлаксл.

— Тогда Джарлакслу давно пора бы умереть, — одновременно с ним заметил Громф.

Киммуриэль просто замолчал, неодобрительно поморщившись. Братья переглянулись и фыркнули. Сейчас они казались зеркальным отражением друг друга.

— Я никогда не замечал гордости среди пороков Дзирта До’Урдена, — наконец сказал Джарлаксл, возвращая разговор к насущному вопросу. — Он привык проявлять смирение. Зачастую переходящее всякие границы.

— Болезнь, таящаяся в его голове, пришла извне, — сказал Киммуриэль.

— Фаэрзресс, — понял Громф.

— Безумие Абисса, — кивнув, продолжил Киммуриэль. — Помещенное в голову с помощью магии.

Он посмотрел на Громфа, многообещающего и крайне любопытного псионика, и добавил:

— Будьте осторожны в своих вторжениях при исследовании Дзирта До’Урдена, Архимаг. Ибо болезнь заразна. Именно это стало причиной моего крика. Дажея начал поддаваться Абисскому заклинанию гибели и полнейшего отчаяния. Пытаясь провести четкую линию между реальностью и иллюзией в сознании Дзирта До’Урдена, можно стереть эту же линию в собственном сознании. Дзирту подобное никак не поможет.

— О чем ты? — потребовал Джарлаксл. Теперь его голос стал немного нервным, словно ему и в голову не могло прийти, что великолепный Киммуриэль не сможет исправить путаницу в сознании Дзирта.

Киммуриэль только пожал плечами. Беспомощно и окончательно отвечая на вопрос Джарлаксла.

— Ты лечишь Далию! — запротестовал наемник. — Она сломлена куда больше, чем Дзирт…

— Это другое, — попытался объяснить Киммуриэль, но Джарлаксл продолжал говорить вместе с ним.

— Или ты просто боишься заразиться? — обвинял он. — Так? Ну так возьми Дзирта в улей разума! Обещай им все, что угодно…

— Никогда! — рявкнул Киммуриэль, и этот нехарактерный для него приступ ярости заставил Джарлаксла и Громфа отшатнуться.

— Нет, — сказал Киммуриэль, уже спокойнее. — Это большой риск. Ты хочешь получить улей иллитидов, потерявших разницу между реальностью и воображением? Между своими желаниями и истинным положением вещей в мире? Разрушение, которые они могут посеять… — он замолчал и даже помахал руками в воздухе, чтобы немного успокоить себя. — Они ничего не могут сделать для Дзирта, — спокойно закончил он наконец.

— Но Далия… — запротестовал Джарлаксл.

— Проблемы Далии — работа Метила, — пояснил Киммуриэль. — Прорицатель разума перепутал и переплел её мысли, заманивая её намеками, возникающими в ответ на множество сигналов, которые он установил в голове женщины, как умные воровские ловушки. Слово, движение, все это способно нарушить поток мыслей Далии и отбросить её в боковой коридор восприятия. Потому она теряется, путаясь сама в себе. Разочарование от подобного, в свою очередь, приводит к тревогам и дальнейшей путанице. Метил был довольно хорош.

— Но ты можешь это поправить?

— Да, хотя это кропотливая и длительная работа. Мне нужно искать каждый сигнал и стирать намеки, которые Метил закрепил в ответ на него. Но я могу исправить все, что натворил иллитид.

— Но Дзирт?

— Это магия, а не простые дезинформирующие картинки, — ответил Громф прежде, чем смог Киммуриэль. Псионик посмотрел на архимага и кивнул, одобряя его понимание.

— То, что переживает твой друг — полный разрыв, полная потеря границ в его отношениях с простой истиной и реальностью, которая проигрывается перед ним, — пояснил Громф. — Чувства водят его за нос, потому что он в это верит. Для него нет больше правды.

— Хуже того, восприятие запуталось в сомнениях и страхе, — добавил Киммуриэль. — Не ужасе, но глубоком страхе. Дзирт дошел до того, что верит, будто все, что он некогда считал истиной, все, что он воспринимал как не требующую доказательств правду, оказалось лишь обманом, созданным каким-то злобным демоном — вероятно, Ллос — лишь чтобы поиздеваться над ним.

— Он действительно много о себе возомнил, — с усмешкой заметил Громф, но взгляд Джарлаксла показал, что наемник не слишком склонен ценить сарказм в этот мрачный момент.

— И ему не за что ухватиться, — объяснил Киммуриэль.

— И вот, его любимая Кэтти-бри — замаскированный демон, — тихо сказал Джарлаксл, кивая. Он, наконец, понял всю глубину болезни. Он понял, почему Дзирт не убил Кэтти-бри, и почему он, скорее всего, сделает это в следующий раз.

— Мы не можем провести границу, — предупредил Киммуриэль. — Это может сделать только сам Дзирт. Любая попытка вторжения извне будет рассматриваться им с проклятым страхом, как предназначенная лишь для того, чтобы успокоить и обмануть его…

— И тогда она лишь усилит обман, — закончил Джарлакл.

Киммуриэль кивнул.

— Тогда, ему конец, — подвел итог Громф, словно вонзая нож в сердце Джарлаксла. — И ему не спастись. А так как он обречен совершать трагические и смертельные ошибки, то и дороги к ясности ему не найти.

Джарлаксл хотел возразить, хотел заорать в лицо брата, чтобы заставить того заткнуться. Но взглянув в лицо Киммуриэля, которому он доверял, увидел, что псионик полностью согласен с магом.

— Моя глазная повязка! — выпалил он, пытаясь ухватиться за что-нибудь еще.

— Внушение не приходит извне, — сказал Киммуриэль. — Твоя повязка не сможет защитить или излечить Дзирта.

Расстроенный Джарлаксл смиренно вздохнул.

— Я мог бы убить его. Быстро и безболезненно, — предложил Громф.

И Джарлаксл почти согласился.

— Никогда не видела тебя таким… неуверенным, — поддразнила Тазмикелла, сидевшая на диване рядом с Джарлакслом. Она была облачена в прозрачные кружева, такая красивая и обворожительная в своей человеческой форме, но наемник просто не мог заставить себя обратить на это внимание.

— Опять следопыт, да? — спросила медная драконица.

Джарлаксл провел пальцем по своей лысой макушке.

— Ужасно наблюдать за этим.

— Беспомощно наблюдать, — добавила Тазмикелла, и дроу кивнул.

Драконица пожала плечами.

— Если ты не можешь помочь, зачем тратить на это нервы? В конце концов, твоя жизнь не такая уж длинная.

Джарлаксл отстранился, избегая её прикосновения, и тяжело уставился на женщину.

— Ты бы сказала то же самое, будь на его месте — твоя сестра?

— Конечно, — донеслось от двери, и в комнату вошла Ильнезара. Не менее обворожительная и не более одетая, чем Тазмикелла.

— О, ты считаешь нас монстрами! — заметила Тазмикелла. — Так и есть, сестра!

— Должно ли нам оскорбиться? — затаив дыхание спросила Ильнезара. — Мне казалось, у Джарлаксла хватает мудрости не оскорблять драконов.

— Пожалуйста, — сдался дроу, вскидывая руки. — Я не могу посмеяться над вашими шутками. Не сейчас.

— Твой обожающий иллитидов друг ничего не смог сделать? — спросила Тазмикелла с легким оттенком беспокойства в голосе.

— Это магия, и он ничем не может помочь.

— А жена Дзирта? — продолжала драконица.

— Да, — согласилась её сестра. — Она довольно искусна в магии. Как в тайной, так и в божественной.

Но Джарлаксл покачал головой.

— Она, конечно, пыталась. Как и Громф. Но безрезультатно. И мне стоит поверить, что если даже Громф не может найти контрзаклятия — магия тут бессильна.

— И правда. Мало кто из смертных его превзошел, — заметила Ильнезара.

— Миликки? — спросила Тазмикелла. — Разве Дзирт не её Избранный?

— Кэтти-бри молилась… — сказал Джарлаксл, но снова замолчал, качая головой.

— На самом деле, к лучшему, — прокомментировала Ильнезара.

Тазмикелла кивнула, и Джарлаксл выпрямился, смущенный и разгневанный.

— Чем меньше боги вмешиваются в нашу жизнь, тем лучше для всех, — пояснила драконица.

— Они считают смертных своими игрушками, — сказала Тазмикелла сочащимся презрением голосом. — Я ненавижу называть их богами. Могущественные маги корчащие из себя небожителей, чтобы потешить чувство собственной важности.

— Конечно, сестра.

— Исключая Багамута, — быстро добавила Тазмикелла.

— Да, — поддакнула Ильнезара.

— Тогда идите к Багамуту! — крикнул Джарлаксл.

Обе сестры недоверчиво посмотрела на наемника, а затем рассмеялись.

— Ну, и что теперь? — спросил раздраженный дроу. — Что мне делать?

— Убить его, да побыстрее, — сказала Тазмикелла. — Я бы могла…

— Прекрати! — потребовал Джарлаксл. — Это все, что вы можете мне предложить? В начале Громф, потом вы…

Он вскочил с дивана и заходил взад-вперед по комнате.

— Если тайная и божественная магия не могут исцелить этого, если псионики беспомощны, скорее, конечно, испуганы, то что? — спросил он. — Как мне найти ответ?

— Что ты узнал? — задала вопрос Тазмикелла. — Киммуриэль был в его голове. Что ты узнал?

— Киммуриэль сказал, что Дзирт должен сам найти выход из клубка, что его исцеление должно идти изнутри, — пояснил Джарлаксл. — Это кажется маловероятным. Скорее даже невозможным.

— Дзирт — умелый воин, — предположила Тазмикелла.

— Да, сестра, — согласилась Ильнезара, и что-то в её тоне заставило Джарлаксла и Тазмикеллу заинтригованно уставиться на неё.

Ильнезара улыбалась.

— Что ты знаешь? — спросил Джарлаксл.

— Возможно, ему не хватает дисциплины, — с понимающей усмешкой заметила драконица.

— Тебе пришлось бы долго искать подобного ему, — заспорил Джарлаксл. — На тренировках он почти идеален…

— Почти идеален, — прервала Тазмикелла. Тон и улыбка драконицы показали, что она тоже начинает улавливать ход мыслей сестры.

— Что? — спросил Джарлаксл.

— Он не двигается вперед, — пояснила Ильнезара.

— Сестра, да делает ли это хоть кто-то из дроу?

— Если человек может…

— О чем вы? — потребовал ответа Джарлаксл.

Но загадочные сестры только улыбнулись.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ «Земли Кровавого Камня»

Мне не отмыть своих рук.

Ранка была такой маленькой, почти бескровной. Но мой клинок застыл там, у шеи Кэтти-бри, и, нет сомнений, я собирался нанести удар, жестоко перерезая её горло Видринас. Чтобы отомстить!

О, как я хотел сделать это!

Потому что знал, она — злобный демон, что явился мучить меня, приняв обличье моей потерянной возлюбленной. Я знаю это, и я сомневаюсь в этом.

Когда же она намерена открыть обман? Взглянет ли на меня сверху вниз уродливое лицо, когда мы будем заниматься любовью? Возвысится ли надо мной жуткая демоническая сущность, быть может принявшая мое семя, чтобы зачать отвратительную полукровку?

Или нет? Или все не так?

Быть может, я приставил клинок к горлу настоящей Кэтти-бри — Кэтти-бри! — и остановился в шаге от убийства.

И тогда, кажется, поплыви я снова вдоль Побережья Мечей — стоит мне лишь опустить руку в воду, и все море на моем пути окрасится в красный цвет! Пролилось так мало крови, и все же для меня это — вся кровь мира. Она омывает меня, помечая кожу красным клеймом стыда.

Убийца!

Потому что в мыслях я убил её. Потому что сердцем я усомнился в ней. Моя рука подвела меня. Моя смелость покинула меня.

Потому что демон должен был умереть!

Эта самозванка должна была умереть. Её смерть стала бы последним актом неповиновения Ллос. Одно движение, одно простое убийство, призванное показать Паучьей Королеве, что она не одержала трусливой победы. По своей прихоти она стерла бы меня с лица земли — ведь пожелай она того, я не смог бы защититься — но нет, в конце концов ей не удалось бы сломать меня.

Я — не игрушка в её руках!

Если только той женщиной, что почувствовала клинок моего скимитара на своей шее, действительно не была Кэтти-бри. Как я могу удостовериться?

Это и есть загадка, это — глубочайшее проклятие, именно потому я уже потерян.

Каждое утро я выхожу из Дремления и говорю себе, что сегодня буду радоваться восходу солнца и познавать надежду. Пусть все это уловка, все это один большой обман Паучьей Королевы, чтобы причинить мне нескончаемые мучения.

И каждое утро я говорю, что так тому и быть. Так тому и быть.

Каждое утро я спрашиваю себя: «А какой у меня выбор?»

Куда мне деваться? По какой дороге я мог бы направить свои шаги? Если все это иллюзия, то в какой точке моего пути иллюзии, даже самообман, стали восприниматься, как реальность? Если мне нравится этот мир, то не должен ли я найти в нем счастье, несмотря на его обманчивость и иллюзорность? Стоит ли, разумно ли отказываться от удовольствия провести годы с друзьями и близкими, не ради того, чтобы стать счастливым, а лишь из-за страха за то, что случится или не случится?

Стал ли рассвет менее красивым? Стала ли не такой очаровательной улыбка Кэтти-бри? Стал ли не таким заразительным смех Бренора? Неужели Гвенвивар теперь мурлыкает не так утешительно?

Я твержу это каждый день. Каждый день я заставляю себя стремиться к счастью и радости. Каждый день я повторяю эту мантру против безумия, заворачиваюсь в эту броню против окончательного отчаяния.

Каждый день.

И каждый день я терплю поражение.

Я не могу найти смысла во сне. Я не могу найти цели в мире, созданном собственным воображением. Я не могу свободно улыбаться, неотрывно преследуемый мыслью, что враги ждут моей самой счастливой улыбки лишь для того, чтобы потом стереть её с моего лица.

Что еще хуже, теперь мои руки окрашены кровью Кэтти-бри или злобного демонического создания. И если верно первое — то я ударил женщину, которую люблю, а потому должен валяться, покрытый стыдом и кровью. Если же истинно последнее — у меня не хватило смелости завершить начатое, и потому я также потерпел поражение. Они забрали у меня оружие, и я рад. Сделают ли они то же самое с моей жизнью, чтобы положить конец этой игре?

Они делают вид, что им не все равно. Они изображают магию и псионику, якобы пытаясь излечить мою болезнь, но я вижу злобные взгляды и чую запах туманов Абисса. Я слышу тихий хохот за их обманчивыми вздохами притворного беспокойства.

Позвольте же мне гнить. С кровью Кэтти-бри на руках, или стыдясь собственной трусости.

В любом случае, я заслужил подобной судьбы.

— Дзирт До'Урден

ГЛАВА 9 Клиент

В этот прекрасный летний вечер Реджис был рад сопровождать Доннолу на бал. И, стоило женщине, облаченной в шелковое сиреневое, отделанное белым кружевом платье, чей вырез щедро открывал пышную грудь своей владелицы, спуститься по лестнице, радости у хафлинга только прибавилось. Доннола надела украшения из розового жемчуга глубоководных устриц, возможно даже выловленных самим Реджисом.

Многие из жемчужин, вероятно, несли в себе магию. Доннола, конечно, не была настоящей волшебницей, но все же обладала некоторыми познаниями в искусстве.

Реджис едва дышал, когда женщина скользила вниз по главной лестнице Морадо Тополино. Улыбка Доннолы затмевала блеск жемчуга и тиары из золота и серебра, украшавшей её густые волосы.

— Вы довольны, добрый сэр Паук? — спросила она, останавливаясь рядом.

— Мадам, ваши действия не способны вызвать моего недовольства, — ответил Реджис. Он исполнил низкий поклон, изящно взмахнув голубым беретом. Сам Реджис был облачен в новый серый с золотой вышивкой жилет и красивый черный плащ с высоким стоячим воротничком. Этот костюм идеально дополняли его чудесный берет и видневшаяся у бедра гарда прекрасной рапиры. Ботинки хафлинга также были новыми, черными и блестящими. Благодаря их высокой и твердой подошве, походка Реджиса теперь стала властной и значительной.

— Ты готов, мой очаровательный кавалер? — просила Доннола.

— Миледи, видя вас… мне хочется остаться здесь… — закончил он с коварной усмешкой, преувеличенно подмигивая своей даме. Доннола захихикала, следуя особой манере. Оба вели себя как пара пустоголовых придворных, с длинными ресницами и подкрученными усами.

— Покончим со всем ранним вечером, — со всей серьезностью сказал Реджис, поворачиваясь и предлагая руку своей спутнице.

— Как получится, — ответила Доннола, напоминая другу, что сегодня они идут на бал не ради удовольствия, хотя, безусловно, могут найти в этом некоторый интерес, или хотя бы позабавиться. Но главной причиной все равно оставались дела. Эти общественные мероприятия позволяли Донноле поддерживать связь со старыми знакомыми и развивать новые связи. В конце концов, кроме всего прочего, женщина торговала информацией. И не было лучшего места для сбора подобного урожая, чем придворный бал. Особенно тот, где рекой льется огненное вино Ззар и Рашеми.

— Они так наскучили мне, что я стал их высмеивать, — сказал Реджис, когда хафлинги миновали входную дверь, и Доннола расхохоталась.

Виггельфингерз, ждущий их внутри, закатил глаза.

— Постарайтесь выжать из этого вечера все возможное, — напомнил маг им обоим.

Доннола что-то ответила, но Реджис не расслышал её, так как был совершенно очарован странной мантией Виггельфингерза. Одеяние покрывали яркие изображения четвертинок луны и гигантских звезд, что делало сварливого мага похожим на новичка, которого наняли ради ахов-охов и смеха толпы на пиру по случаю рождения благородного ребенка.

— Во что это ты одет? — недоверчиво спросил Реджис.

— Сегодня ночью наш добрый друг изображает шута, — пояснила Доннола, и Виггельфингез щелкнул пальцами, вынимая из ниоткуда розу с лепестками различных цветов. Оттенки менялись, когда лепестки, один за другим, падали на пол. Едва касаясь земли, они обращались в бабочек и улетали прочь.

— Отличный трюк, — сказал Реджис.

Маг снова закатил глаза и быстро зашагал к ожидавшей карете.

— И ты позволишь им насмехаться над ним? — спросил Реджис у Доннолы.

— Виггельфингерз знает свое дело и отлично с ним справляется, — ответила Доннола.

— Он выглядит как идиота кусок.

— И потому его всегда недооценивают, — Доннола остановилась, потянув Реджиса, который продолжал идти, вертясь из стороны в сторону, за руку. — Разве для таких, как мы в этом есть что-то странное? — спросила она со всей серьезностью. — Мы дурачки, дети, игрушки, приятный объект для насмешек.

— Я не понимаю, как другие могут смотреть на тебя не думая о том, что ты самая пре…

— Ой, прекрати, — сказала Доннола, отвечая на комплимент примирительной улыбкой. — На самом деле, ты должен признавать, что мы понимаем правила жизни среди более высоких обитателей Фаэруна. Мудрые хафлинги могут обратить снисходительность себе во благо, не так ли?

— Конечно, моя прекрасная леди, — ответил Реджис, снова предлагая ей свою руку. Когда женщина приняла её, и двоица возобновила свою прогулку к экипажу, Реджис добавил: — Знаешь, Вульфгар никогда не считал ничего подобного.

— Судьба благословила тебя удивительными друзьями, — ответила Доннола.

Он знал, что женщина даже не представляет, насколько верны её слова. Хафлинг лишь кивнул в ответ. Он мог часами говорить о Компаньонах Митрил-Халла, одним из которых был он сам. Несмотря на то, что собственные действия могли мешать ему исполнять эту роль, а иногда даже вызывать презрение у друзей.

— Ты же понимаешь, что твой друг-варвар слишком необычен. Он не может быть связан с Морадо Тополино, — сказала Доннола, переводя разговор на Вульфгара. — Но это тоже может сыграть в нашу пользу.

— Ты бы отказала ему в теплой постели?

— Я уже договорилась о комнате на неопределенный срок в самой прекрасной гостинице, — ответила Доннола. — Оттуда он отправится к дому Лорда Тулузе.

— Вульфгар будет на балу?

— Да, он согласился, — ответила Доннола.

Реджис рассмеялся, представляя огромного друга, разряженного в щегольской наряд Дельфантла.

— Где же ты нашла жилет таких размеров? — запинаясь, выпалил он.

— Жилет? Мастер Паук Паррафин, что за глупые предположения?

Реджис не мог не улыбнуться, когда Доннола назвала его подобным образом. Особенно благодаря этому её впечатляющему тону.

— Зачем все это чудовищному варвару Вульфгару, послу из далеких земель под названием Долина Ледяного Ветра, который явился сюда, чтобы обеспечить самую лучшую выпивку дворфам с Пирамиды Кельвина, — пояснила Доннола.

Реджис с любопытством уставился на неё.

— Дворфы Долины Ледяного Ветра? Они ушли…

— Это была идея Вульфгара, и она неплоха, — пояснила Доннола. Она позволила Реджису помочь ей забраться в экипаж. Разумеется, не из-за приличий. Её платье оказалось совершенно не приспособленным для лазанья по лестницам, хотя его, конечно, хватало на то, чтобы спрятать кинжалы.

— Ты, разумеется, встретился с этим Вульфгаром, пересекая Море Плавающих Звезд и познакомил его со мной. Однако, хоть я и обеспечила ему приглашение на бал, он никак не связан с Морадо Тополино, разве что в качестве клиента.

В ответ на эту историю, Реджис кивнул. До сих пор ухмыляясь при мысли о Вульфгаре в тонких одеждах, он, не проронив больше ни слова, поднялся в экипаж вслед за Доннолой. Реджис не собирался спрашивать с подруги за решение изменить деятельность Морадо Тополино, как и играть на естественной привычке высоких жителей Фаэруна смотреть на хафлингов сверху вниз не только в физическом смысле. Наблюдения женщины касательно отношения окружающих к меньшей из рас нельзя было просто отвергнуть. Во многих городах Фаэруна над хафлингами потешались, и даже издевались. Дедушка Периколо сделал многое, чтобы убедить общественность в том, что в Дельфантле подобное отношение может оказаться опасным, но даже успешная деятельность Морадо Тополино казалась лишь исключением, подтверждающим правило и постоянно подвергалась сомнениям.

Опираясь на то, что удалось разузнать у Доннолы и Виггельфингерза — включая драму, разыгравшуюся из-за пиратов и лодки, этот план на вечер и сокрытие основной деятельности Морадо Тополино — большая часть славы дома хафлингов ныне была утрачена. Во время Раскола Море Падающих Звезд познало тяжелые времена. Тому способствовало даже изменение ландшафта. Могущественные вершители самосуда, а также банды наемников вступили здесь в свои права.

К лучшему или нет, но Доннола решила сделать деятельность Морадо Тополино более скромной. Может быть, так она признала поражение или смирилась с реальностью. Может, она решила проявить осторожность в то время, когда агрессивный ответ мог спасти большую часть прежней славы. Разумеется, теперь спорить было не о чем. Однако, Реджис был готов помочь Донноле любым способом. Он мог лишь надеяться, что женщина снова выберет свой путь, когда дела пойдут лучше, и вернет Морадо Тополино к высотам, которых достиг Дедушка Тополино.

После заметного, по крайней мере, Реджису, отстутствия, Вульфгар снова появился в большом бальном зале Лорда Тулузе, одного из самых богатых и влиятельных людей Дельфантла, если не всего Агларонда. Варвар выглядел собранным, хотя его волосы были спутаны чуть сильнее обычного, а подбитый волчьей шерстью зимний плащ висел кривовато.

Куда менее спокойной выглядела хозяйка Двора, которая появилась в зале вскоре после Вульфгара. Как и у варвара, с одной стороны её волосы были неопрятно растрепаны, а на платье отсутствовало несколько застежек.

Реджис опустил голову, покачивая ею. Он напомнил себе, что не должен удивляться. Подняв стакан Ззара, самого известного хереса из Глубоководья, хафлинг оценил его красивый оранжевый оттенок и вдохнул миндальный запах, прежде, чем отпить крохотный глоток.

Когда он снова поднял голову, Вульфгар уже вел даму танцевать. И совсем не ту, что недавно вернулась растрепанной.

Реджис смог только вздохнуть.

Он наблюдал за тем, как его друг, без особого стеснения, неуклюже спотыкаясь передвигается по зале.

На фоне утонченных лордов Дельфантла, которые занимались только подготовкой и посещением различных балов, танцуя больше, чем тренируясь с мечом, Вульфгар выглядел неказисто. Но это, казалось, совершенно не заботит варвара, как и большеглазую женщину, скользящую в танце, повинуясь движениям его рук. Казалось, она даже задыхается. И, разумеется, никому из этих модников не хватит смелости оскорбить внушительного посла Долины Ледяного Ветра.

Все происходящее очень веселило хафлинга.

Новая пара попавшаяся на глаза быстро отвлекла внимание Реджиса. Доннола танцевала с неизвестным хафлингу человеком. Старый джентельмен с серебряными волосами носил дорогие одежды и украшения. Его манера себя держать была превосходной. Женщина привстала на пальцы ног, как это случалось всегда, когда хафлинг в Дельфантле танцевал с человеком. Мужчина низко склонился, пряча лицо в восхитительных волосах Доннолы.

— Это просто бизнес, — голос рядом заставил Реджиса вздрогнуть.

Он повернулся, чтобы увидеть Виггельфингерза, потягивающего Ззар.

— Лорд Делказьо, — пояснил маг, указывая на человека, который нависал над Доннолой. — Стоило нам приехать, и он попросил у неё танец. Или, скорее, аудиенцию.

— Ему обязательно так сильно прижимать её?

— Полагаю, он шепчет ей на ухо, — сказал Виггельфингерз.

— Расскажи мне о нем.

— Лорд-торговец. В основном он ведет дела за пределами Агларонда, — ответил маг. — Его запросы обычно касаются ситуации в доках, той или иной отгрузки товара. Он, как известно, часто жалуется на пиратов, хотя половина из них, вероятно, работают на него. По крайней мере, частично.

— Возможно, он ищет контактов с Долиной Ледяного Ветра?

— Нет, — сказал маг. — Лорд Делказьо выразил свои пожелания задолго до того, как твой душистый гигантский друг был представлен ко двору.

Маг посмотрел мимо Реджиса, а затем фыркнул. Хафлинг повернулся, чтобы увидеть, как варвар ускользает из комнаты. Беглый осмотр залы показал Реджису, что женщины, которая только что отплясывала с Вульфгаром, тоже было не видать.

— Мне кажется, следующее поколение дворян Дельфантла может оказаться повыше ростом, — язвительно заметил маг. — Но правда, он только и делает, что ест и кувыркается?

— Если может себе это позволить, — ответил Реджис, пожимая плечами и улыбаясь. Однако улыбка быстро сменилась хмурым выражением, когда он снова обернулся на танцующих и заметил, что этот дворянин, Лорд Делказьо, исчезает за другой дверью.

— Бизнес, — заверил его Виггельфингерз. — И только бизнес. Отбрось свою смешную ревность, мастер Паррафин, и вспомни о роли леди Доннолы.

Реджис посмотрел на старика, желая возразить, но тот лишь пожал плечами и двинулся прочь.

— Пятна — это её слезы! — сказал Лорд Делказьо. Его глаза блестели от влаги, словно он в скором времени собирался добавить собственные слезы на маленький кусочек пергамента.

Доннола снова посмотрела на переданное им письмо.

— О, моя милая маленькая дочурка! Что я наделал? — человек шагнул к краю маленькой прихожей, примыкающей к бальной зале, и резко вскинул руку к лицу, словно желая скрыть собственный позор.

Доннола перечитала письмо Королевы Концеттины Делказьо Ледяной Мантии и простила подавленному лорду его эмоциональный всплеск. Какой отец, в конце концов, не будет испуган подобным письмом.

Дорогой папа,

Ярость короля Яррина множится с каждым днем. Каждый день я верчусь в кровавой круговерти, и даже лицо и глаза моего мужа кажутся залитыми кровью. Он не похож сам на себя, словно какой-то демон явился в Хелгабал. У него не будет наследника, сколько бы раз он не женился.

Я видела статуи в саду, о, мой Лорд и Отец. Они обезглавлены, как и последние жены, покинувшие эту жизнь. Я не знаю, как выбраться из этой клетки. Я не могу бежать. К тому же, я добродетельная королева.

С доверием и любовью, Конси.

— Конси? — спросила Доннола.

— Я называл её так, когда она была ребенком, — ответил Лорд Делказьо. Казалось, вопрос отвлек человека от его всепоглощающей печали.

— Кажется, вы вырастили замечательную женщину.

— Которая желает наставить рога мужу?

Тебе бы стоило уповать на это, подумала Доннола, но ничего не сказала вслух. Женщина-хафлинг улыбнулась и кивнула, не готовая к спорам. Про себя она решила, в положении Концеттины давно бы бросила эту нелепую добродетель в навозную кучу у постоялого двора!

Добродетель? Так ли важна добродетель? Король Дамары явно собирался убить женщину, раз она не могла родить ему ребенка. Учитывая известную историю тирании короля Ярина Ледяной Мантии, совершенно ясным казалось то, что он нуждался в порицании.

— Если Ярин… — начал Лорд Делказьо, но вынужден был остановиться и сделать глубокий вдох. — Я хорошо знаю короля Ярина. Он не слишком милосерден. Если ему станет известно об этом письме, моя Конси…

— Зачем вы показали это мне? — спросила Доннола.

Выражение, застывшее на лице лорда было отчаянным и недоверчивым.

— Я хорошо знал Дедушку Периколо, — сказал он.

— Дедушка Периколо мертв.

— Но Морада Тополино…

— Почему ваша дочь в Землях Кровавого Камня? — спросила Доннола. Лорд поморщился, и это было более чем ясным ответом на вопрос. Коррадо организовал брак своей драгоценной Конси с этим Ярином Ледяной Мантией, а теперь страхи только усугубляют его чувство вины.

— Прошу, леди Доннола. У меня мало вариантов.

— Вы хотите, чтобы я отвезла письмо вашей прекрасной дочери? — спросила она, и мужчина застонал.

— Значит, гонец? — спросила она. — Вы готовы заплатить за верный и благоразумный развод?

— Нет, нет…

— Вы пробовали?

— Забота о собственном наследии волнует Ярина больше всего моего золота, — пояснил лорд Делказьо. — Он мирно разводился с прежними женами — их купеческие семьи собирали большие суммы. Многие из них после этого рожали детей. Уверяю, он был весьма смущен подобным фактом.

— Но от Дамары до Дельфантла путь неблизкий.

— А слухи летят быстрее драконов.

Доннола кивнула, не в силах опровергнуть эту истину. В конце концов, Доннола пыталась построить свою силу и власть в том числе и на слухах.

— Прошу, леди.

— Я не понимаю, чего вы хотите от меня, лорд Делказьо. Я просто дама из Дельфантла…

— Я знал Дедушку Периколо! — воскликнул лорд Делказьо.

— Дедушка Периколо мертв. И я прошу вас сбавить тон.

— Леди! — он шагнул вперед. Движение вышло почти угрожающим.

Доннола одарила лорда взглядом, способным заморозить кровь в жилах, не слишком прозрачно напоминая ему о том, что её обучал сам Дедушка Ассасинов, которого, по собственным заверениям, так хорошо знал Делказьо.

— Я… я… — забормотал он, слегка отступая назад.

— И, погодите. Вы, конечно же, знали историю короля Ярина, — заметила Доннола. Она подняла записку Концеттины, словно обличая отца. — Вы знали об обезглавленных статуях в его саду? Разумеется, это не новость для столь безупречного и готового ко всему Лорда Делказьо.

— Я верил в свою дочь.

— Вы верили в свою жажду наживы, — обвинила Доннола. Она не хотела причинять еще больше боли этому разбитому человеку, но ей нужно было заставить его отступить и успокоиться. Делказьо уже был в шаге от того, чтобы получить удар отравленным кинжалом, что не принесло бы ничего хорошего им обоим.

— Леди, прошу вас, — сказал он, явно беря себя в руки — с чем Доннола не преминула себя поздравить. — У меня больше нет вариантов. Концеттина не ребенок, и не эмоциональная дурочка. Она плакала над этим письмом.

— Вероятно, это был дождь или капли морской воды.

— Риск, на который она пошла, отправляя это…

Доннола с поклоном признала его правоту.

— Но все же, я не понимаю, чего вы хотите от меня или от Морадо Тополино. Мы купцы и только.

— Я хочу, чтобы вы убили его, — прямо сказал лорд Делказьо.

— Убить? Кого? Короля Ярина? — спросила женщина с явным скептицизмом.

— Дедушка Периколо поступил бы именно так, — настаивал несдающийся Делказьо. — Он был справедливым хафлингом. И не прошу ли я того же от вас?

— Периколо Тополино был богат, — сказала Доннола.

— У меня много денег.

— Вы просите меня убить короля, — сказала она. — На это может не хватить всех монет Фаэруна.

— Ну… тогда мне дела нет, убьешь ли ты Ярина, — импровизировал отчаявшийся отец. — У меня для него даже презрения не осталось.

Доннола постаралась скрыть усмешку, исказившую её губы в ответ на это замечание. Этот мужчина, этот отец, был готов смириться с существованием человека, который размышлял об убийстве его собственной дочери? На взгляд Доннолы, этим лорд Делказьо только что покончил с последней искрой сочувствия, которое она могла бы испытывать к нему. А потому — поднял расценки. И значительно.

— Просто спаси её, — попросил лорд Делказьо.

Долгое время Доннола смотрела на удрученного лорда, разрабатывая план и взвешивая последствия.

— Я посмотрю, смогу ли что-то придумать, — сказала она.

— Награда будет огромной! — выпалил лорд Делказьо. С величайшим облегчением, он шагнул вперед, широко разводя руки для объятия. — Сто кусков золота.

Доннола избежала объятий и оказалась за спиной мужчины.

— Умножьте это в десять раз и доставьте в Морадо Тополино, — сказала она, когда удивленный Делказьо развернулся и открыл рот.

— И Муравьеда, — добавила Доннола, имея в виду одну из лучших каравелл Дельфантла, ходящую под флагом лорда Делказьо. Глаза мужчины широко распахнулись.

— Л-леди… — заикался он.

— И её экипаж — тоже, — настаивала Доннола. — В конце концов вы просите меня разозлить короля.

— Но…

— О, я знаю Ярина Ледяную Мантию, лорд Делказьо, — объяснила Доннола, которая действительно знала множество подробностей жизни вельмож на восточных и северных берегах Моря Падающих Звезд. — Я знала о нем, когда вы, идиот, продали свою прекрасную дочь.

— Я… я верил в неё, — пробормотал он.

— То же самое говорили несколько отцов перед вами, — ответила она. — Уверена, ваша дочь весьма плодовита. Как вы думаете, это имеет значение?

Совершенно разбитый лорд Делказьо заметно сник.

— Мы договорились? — спросила Доннола. — Тысяча кусков золота и «Муравьед».

— Ты сможешь достать её из Дамары? Сможешь вернуть милую Конси домой?

— Если не смогу, то устрою все так, чтобы она родила ребенка, — сказала Доннола. — Пускай король Ярин думает, что ребенок его собственный. Он завалит девушку драгоценностями и ваши страхи развеются. В этом случае, я возьму половину оговоренной суммы и «Муравьеда».

От этого предложения глаза лорда Делказьо загорелись, и Донноле почти захотелось ударить его, потому что алчный мужчина, разумеется, считал последнее лучшим вариантом. Он мог выйти дешевле и, вполне возможно, принес бы дополнительную прибыль.

— Договорились, лорд Делказьо?

Он кивнул, и Доннола покинула комнату, демонстративно захлопывая за собою дверь. Она шла вниз по коридору, а мысли её кружились. Женщина оценивала перспективы, открывавшиеся перед ней. Несмотря на угрозы и жестокое обращение с Лордом Делказьо, она желала найти способ как-то помочь леди Концеттине. Доннола знала дочь лорда лично. Они познакомились в первые дни её пребывания в высшем обществе, когда Дедушка Периколо оставил Доннолу среди дам и господ, как тайного представителя Морадо Тополино.

Концеттина была одних лет с Доннолой, и вместе со своими знатными друзьями была рада видеть Доннолу на торжественных приемах. Женщина-хафлинг никогда не питала к ним особой любви — в конце концов, балы были для неё лишь бизнесом. Ей нужны были деловые контакты, которые редко напоминали собой настоящую дружбу. Но как бы Доннола не относилась к этим молодым представителям высшего общества, она, конечно, сознавала отчаянное положение бедной Концеттины.

Учитывая личные чувства Доннолы, лорд Делказьо мог бы заключить более выгодную сделку. Женщина даже чувствовала себя немного виноватой за то, что выдавила из него такую неординарную плату.

Но лишь немного.

Она вернулась в зал, где заметила Реджиса, довольно изящно танцевавшего с одной из придворных дам. Доннола не удержалась и захихикала, следя за кружившейся парой, ибо лицо Реджиса заслонял бюст его спутницы.

Продолжая осматриваться, Доннола кивнула Виггельфингерзу, который готовился к следующему выступлению — какому-то глупому трюку с участием кролика. Она не стала останавливаться на маге, скользя взглядом мимо, чтобы отыскать того, в ком, кажется, обнаружила теперь некоторую ценность.

Да, подумала она, замечая Вульфгара в окружении стайки поклонниц. Этот рослый северянин едва ли окажется неуместен в Землях Кровавого Камня. Не затрепещет ли от восторга Ярин при мысли о высоком молодом наследнике?

ГЛАВА 10 Королева Бесплодие IV

Зеленобородый дворф бродил по дворцовым садам, останавливаясь, чтобы поприветствовать каждый росток. Лето в Дамаре было скоротечным, но Пайкел позаботился о том, чтобы при дворе короля Ярина оно предстало во всем своем блеске — в распускавшихся бутонах роз и орхидей, тюльпанов и лилейников. И как же много там было лилейников!

Но центральным украшением этих великолепных садов были вовсе не цветы, а живые изгороди. Аккуратно подстриженные кусты образовывали своеобразные «комнаты» — такие разные по своему виду и ничуть не уступающие дворцовым апартаментам. Никогда еще кусты не цвели пышнее, чем этим летом.

Пайкел строил каждый год на успехах предыдущего, завязывая дружбу с растениями, разговаривая с ними и помогая тем раскрыть свой потенциал.

И растения отвечали. Они говорили друиду о вещах, которые едва ли мог представить кто-то, кроме Пайкела Валуноплечего. С помощью тихого заклинания, дворф мог вытащить из цветов отголоски разговоров собиравшихся здесь людей. Почти всегда это была бессмысленная болтовня. Тривиальные сплетни или плотские утехи. Все, что, казалось, стало источником жизненной силы для эгоцентричных и жалких дворян Хелгабала.

В общем и целом Пайкел находил свой сбор сплетен у зелени довольно забавным и преступным удовольствием. Но так как все при дворе считали его дураком, он не сдерживал хихиканья, узнавая самых нелепых сплетников и сплетниц, которые одаривали его снисходительным кивком.

Правда, иногда Пайкелу все же удавалось заручиться полезной информацией для своего брата. Один раз он даже раскрыл заговор, рассказав Айвану о плане похищения королевского скипетра.

Когда подросток, сын купца из Ваасы, открыл великую Королевскую Сокровищницу, находившуюся в зале для аудиенций, он нашел там не скипетр, одеяние и ассортимент украшений, а желтобородого Айвана Валуноплечего. На лице дворфа сияла улыбка, а вокруг пальцев была обернута латунная пластина.

Мельком, юноше даже удалось разглядеть этот кастет получше.

Потому старательный и жизнерадостный Пайкел Валуноплечий всегда находил время, чтобы послушать голоса садовых цветов. Он творил заклинания, чтобы поговорить с флорой, и ползал на коленях, придирчиво шепча и одаривая растения своей искренней улыбкой.

Внутри Рассветного Сада дворф обнаружил общительный тюльпан. Комната, в которой сплетничали дворяне, носила название «Мавзолей Дриеллы», так как обезглавленная статуя шестой королевы Ярина была выставлена на обозрение в водопаде, находящемся чуть ниже южной изгороди. Это было единственным местом в саду, куда никогда не проникали лучи солнца.

Отголоски смеха нескольких молодых женщин привлекли к себе внимание друида. Правой, своей единственной, рукой, он нежно погладил цветок и спел специальную песню, уговаривая растение раскрыть свои воспоминания.

Постепенно, в воздухе вокруг него послышался гул голосов. Он даже узнал один из них. Голос принадлежал молодой женщине, которую звали «Милые Ножки» за проявленное к ней особое внимание и очень специфичные подарки от одного из старых придворных Ярина.

От этой мысли Пайкел захихикал.

— Милые Ножки, хихихи, — тихо пробормотал он, приседая ниже и опираясь о землю культей левой руки. Дворф приложил ухо к самым лепесткам.

Он понял, что Милые Ножки говорила о нынешней королеве. Дворцовые сплетники болтали, что король Ярин в конце концов покончит с ней. Другие голоса подхватили слова женщины, но затем снова стихли, бормоча где-то на заднем плане. Пайкел чувствовал их страх. Никто не желал заменить Концеттину.

— О, но ведь это значит стать королевой Дамары! — говорил один голос.

— До самой смерти, которая наступит очень скоро! — напомнил второй, сопровождая слова нервным смешком. Слишком трудно было игнорировать мрачную неотвратимость подобной судьбы, особенно здесь, так близко к обезглавленной статуе.

— Если только не сживешь со свету короля Ярина, — ответила Милые Ножки. — Он уже не молод, и, кажется, не слишком удовлетворен.

Вслед за этим раздались новые смешки.

— К сожалению для бедной Концеттины, — бросил голос, и Пайкел не смог понять, сердился или насмехался говоривший.

— Королева Бесплодие VI, — согласилась Милые Ножки, и Пайкел различил в её голосе искреннее сожаление.

Стоявший на коленях Пайкел отполз назад и, по обыкновению, перемешал траву своими босыми ногами. Ох, вот почему он, в конце концов, всегда носил сандалии.

— Хм, — несколько раз повторил дворф. Он был взволнован подобным развитием событий, хотя происходящее не было неожиданностью. Король Ярин хотел наследника. У стареющего мужчины было мало времени. И именно в этом саду не трудно было вспомнить о судьбе, которая ждала любую королеву, не способную удовлетворить его желание.

Дворф погладил бороду, раздумывая над эликсирами, которые могли бы решить проблему. Некоторые из них отвечали за мужскую силу, хотя они в целом влияли скорее на желание, чем на способность…

Дворф вздохнул, пытаясь решить, стоит ли ему рассказать все Айвану.

Но что хорошего из этого выйдет?

Он снова вздохнул и пополз прочь. Увидев белку, он пригласил её разделить с ним обед.

Грызун принял приглашение.

После занятий любовью они никогда не делили жарких объятий. Концеттина знала это и была несказанно рада, потому что едва могла терпеть прикосновения Ярина теперь, когда была убеждена в том, что он желает обезглавить её.

Она лежала на смятых простынях, наблюдая за тем, как муж быстро одевался. Жалкий старик с трудом мог выполнять свои супружеские обязанности, ко всему прочему он давно забыл о том, что такое опрятность. Женщина знала, что Ярин становится все нетерпеливее. Она чувствовала это в его движениях, в том, как он набрасывался на неё и как занимался с нею любовью — повинуясь скорее отчаянию, чем похоти.

— Меня ждут дела, — проворчал он себе под нос, хотя Концеттина едва могла разобрать слова.

Как только он вышел, королева вздохнула и уткнулась лицом в кровать. Стук двери испугал её, одновременно принося облегчение. Она желала день и ночь оставаться в постели, просто лежать, спрятавшись среди простыней, и притворяться, что она снова та маленькая девочка из Дельфантла.

Он вспоминала свою мать, умершую много лет назад. Концеттина была еще совсем девчонкой, когда Киянка Делказьо умерла в родах, забирая с собою брата Концеттины.

Этот день изменил её отца, Коррадо. Раньше он был любящим семьянином, но трагедиясломала его. Он стал больше заботиться о своих деловых интересах, нежели о собственной дочери. Таким образом, юная Концеттина была продана королю Дамары как часть сделки.

Это горе довело Коррадо Делказьо до подобного. Должно быть, только оно.

Женщина выбралась из постели и стала собирать одежду. Она отметила, что левый глаз портрета короля Ярина снова не был похож на правый.

Ацелья, сестрица короля, пряталась в тайном проходе, который шел за внутренней стеной комнаты, и наблюдала оттуда за происходящим.

Король Ярин знал, что Концеттина начинает подозревать о его бедственном положении, и потому считал, что женщина могла найти себе любовника, который помог бы ей зачать ребенка.

Эта мысль действительно посещала Концеттину.

Честно говоря, подобные размышления проносились в её голове каждый раз, когда она шла через участки сада, увековечившие двух последних «бесплодных» королев.

Она знала, что придворные сплетничают о ней. И имя, Королева Бесплодие VI, шепотом звучало за её спиной. Концеттина изо всех сил старалась не позволить мерзкой Ацелье узнать, что ей известно о присутствии шпионки.

Женщина оделась и вышла, чтобы продолжить заниматься дневными делами.

— Да, вам следует расслабиться, мой король, — сказал Рафер Ингот, когда Ярин снова появился во дворике с фонтаном позади замка.

Король фыркнул и жестом приказал одному из слуг принести ему стакан виски Импилтур. Мало кто мог позволить себе обращаться с Ярином подобным образом, но Рафер, огромный и могучий ассасин, возглавивший одну из шпионских сетей монарха — ту, на которую Ярин стал в последнее время опираться особенно сильно — был как раз таким человеком.

Рафер Ингот делал для короля Ярина много грязной работы. Двадцать лет назад, в те времена, когда Муртил Драконоборец встретил свою неожиданную — для всех, кроме нескольких близких партнеров Ярина Ледяной Мантии — кончину, мужчина был просто молодым и перспективным учеником.

Теперь же старые соратники разбежались. Все, за исключением Рафера, чья рука поспособствовала пресечению рода Драконоборцев.

Да, человек был многообещающим учеником, а теперь стал профессиональным убийцей при дворе Ярина.

Взяв виски, Ярин развернулся, вдыхая аромат прежде, чем пригубить напиток. Взглянув через сад, король кивнул, замечая Дрейлила Андруса, ехавшего верхом вдоль дальней изгороди.

— Меня гложат сомнения насчет него, — бесцеремонно заметил Ярин.

— Скорее всего, не без причины, — сказал Рафер, чем привлек к себе любопытный взгляд короля. Одно дело, когда монарх унижает капитана гвардии, но совсем иное — когда кто-то другой с этим соглашается.

— Что ты знаешь? — спросил Ярин.

— Ба, да посмотрите, как он смотрит на двор, — пояснил ассасин. — У него всегда кислая физиономия. Я бы никогда не доверился тому, кто вечно мрачен.

— Я слышал подобное о тебе.

— Но ведь вы, господин мой, всегда видите меня смеющимся!

— Да, например, когда я иду спать с женой, — заметил Ярин.

- Так я радуюсь вашей удаче. Ведь вы оседлаете такую красавицу!

Король Ярин снова отпил виски и напомнил себе о чрезвычайной ценности Рафера. Не стоит отправлять этого грубияна на тот свет.

Она ненавидела фрейлин, которые следовали за ней, словно троица послушных собак. Выходя в сад, Концеттина каждый раз ловила себя на том, что тоскует по своему дому в Дельфантле. Там она частенько совершала длинные прогулки, следуя вдоль доков, чтобы понаблюдать за солнцем, исчезающем за морем Падающих Звезд. Женщина закрыла глаза, представляя море теперь. Ветер почти донес до неё запах морских водорослей, такой слабый, едва ощутимый и потому не внушающий отвращения.

Но в этих садах не было ничего подобного знакомому аромату. Каждый цветок рос там, где ему полагалось. За растениями ухаживали, чтобы придать каждой из образованных живыми изгородями комнат собственный запах. И потому, гуляя по саду, Концеттина чаще выбирала свой путь, вдыхая ароматы зелени. Особенно теперь, когда короткое лето Дамары было в самом разгаре.

Доносящийся запах сирени отправил женщину в долгий путь по правому краю замковой территории. Вокруг жужжали пчелы. Они были слишком заняты цветами, чтобы обращать внимание на какую-то королеву и её свиту.

Казалось, другое существо тоже не заметило подходящих женщин, но Концеттина улыбнулась, стоило ей лишь увидеть его. Она двинулась к знакомому, предварительно развернувшись, чтобы приказать спутницам молчать.

Королева подкралась, останавливаясь перед сгорбленным парнем, который с большим удовольствием напевал свою тихую песенку цветам. Беззаботная мелодия, которая больше напоминала хрюканье, чем слова. Однако это не слишком удивило Концеттину, которая знала Пайкела прежде. Улыбнувшись шире, она двинулась следом за дворфом, чье лицо было погружено в куст сирени. В щебете Пайкела оставались прорехи, словно дворф ожидал, что растение споет ему в ответ.

Вероятно, цветы действительно отвечали ему.

Королевские сады были предметом зависти любого жителя Земель Кровавого Камня именно благодаря зеленобородому садовнику. Они расцветали первыми и не увядали, радуя окружающих буйством красок и ароматов, с которым не сравнились бы даже аккуратные посадки вдоль стен Монастыря Желтой Розы или Дворца Лорда в Импитуре. И все благодаря Пайкелу.

Наконец, маленький дворф закончил свою песенку. Хихикнув, он повернулся и едва не выпрыгнул из своих сандалий с открытым носом, замечая прямо за своей спиной Концеттину.

— Добрый день, господин Пайкел, — вежливо сказала она. — Воздух полнится гулом счастливых пчел.

— Колалев! — поздоровался Пайкел, склоняясь так низко, что его зеленая борода коснулась земли. Несмотря на то, что борода дворфа была длиной, подобный знак уважения все же выглядел внушительно. В отличие от большинства своих сородичей, которые позволяли бороде висеть, словно та была их величайшей гордостью, Пайкел закидывал свою назад и за уши, сплетая её с лохматыми волосами. Подобная процедура оттягивала и волосы над губами дворфа, а потому стоило малышу улыбнуться — собеседник мог узреть все его зубы. Белые и здоровые, несмотря на преклонный возраст.

Пайкел запрыгал, заулыбался и захихикал, очевидно крайне довольный тем, что встретил Концеттину утром этого прекрасного летнего дня.

И это, в свою очередь, наполнило теплом сердце Концеттины. По ангельскому личику дворфа скользнула тень тревоги, что заставило женщину опешить. Он даже, как казалось, непреднамеренно, пробормотал «Ооооо».

— Что такое, добрый сэр дворф? — спросила Концеттина.

Пайкел снова улыбнулся и покачал головой, но тень никуда не делась. Улыбка дворфа то и дело пыталась смениться гримасой, и он переминался с ноги на ногу, словно нервничая. Концеттина десятки раз встречалась с Пайкелом в этих садах прежде, но никогда не замечала за ним подобного поведения.

— Прошу, скажи мне, — прошептала она, приближаясь.

Пайкел, продолжая подпрыгивать, начал свистеть. Он посмотрел мимо Концеттины, в сторону дам, которые собрались в кучку, перешептываясь и хихикая, без сомнения, на счет Пайкела. Концеттина прогнала их прочь, заставляя убраться подальше, к самому входу на эту сторону сада.

Развернувшись, наконец, к Пайкелу, женщина увидела, что дворф сбросил свою притворную беззаботность.

— Ооооо, — застонал он.

— Мистер Пайкел, я не думаю, что видела вас в таком состоянии прежде, — заметила королева. — Что случилось.

— Мы друзья, Кололев? — спросил дворф.

— Конечно же я твой друг.

— Мой друг кололев, — угрюмо пробормотал он.

Концеттине потребовалось время, чтобы понять — таким образом Пайкел отвечал на её первый вопрос, пытаясь сказать, что нечто неправильное происходит с ней.

— Я? — спросила она, и Пайкел кивнул. — Что-то не так со мной?

Он кивнул более решительно.

— Прошу, скажи мне, что ты знаешь!

Дворф пожал плечами, показывая, что он, на самом деле не знает ничего.

— Тогда скажи, что ты считаешь неправильным, — подтолкнула она.

Пайкел посмотрел по сторонам и пожевал губу, словно ища способ объяснить. Разговор с маленьким садовником всегда был странным. Наконец, он повел рукой, изображая большой живот, а затем протянул её вперед и указал на плоский живот Концеттины.

Королева была озадачена этим жестом. Никто и никогда не смел обсуждать с ней подобные вещи. Но мысль эта была довольно быстро отброшена. Ведь это был Пайкел. Добрый и простой.

— Нет, Пайкел. Я не беременна, — спокойно ответила она, оглядываясь на своих служанок, чтобы убедиться — те были далеко и не подслушивали.

— Оооо, — сказал Пайкел. Внезапно, он подпрыгнул, и его лицо просветлело. Дворф ткнул пальцем в небо, словно только что придумал нечто важное. Он позвал Концеттину за собой и проводил женщину до конца изгороди, в самый низ аллеи. Там он отошел в сторону и жестом приказал королеве внимательнее посмотреть на кусты.

Некоторое время она искренне вглядывалась в ветви, но затем с любопытством перевела взгляд на дворфа. В конец концов, это были просто заросли сирени.

Пайкел решительнее ткнул на изгородь, прося Концеттину наклониться ближе.

Она с удивлением взглянула на него, но повиновалась, приближая лицо к широким листьям. Но это не заставило Пайкела уняться, и дворф снова начал уговаривать её. Она придвинулась еще немного, после чего дворф свистнул и листья перед женщиной поползли в стороны, давая ей возможность всмотреться еще пристальнее.

Изгородь расступилась перед её взором, показывая соседний сад.

И статую, стоящую в этом саду — статую одной из тех обезглавленных женщин.

Шокированная Концеттина резко выпрямилась, и по команде Пайкела кусты вернулись на место, скрывая за собой удручающую картину. Королева повернулась, чтобы посмотреть на дворфа. Её лицо превратилось в маску холодного разочарования, а разум орал: «Да как он смеет?».

Она едва закричала это вслух, но, увидев расстроенное и беспокойное состояние садовника, женщина не могла не заметить тревоги на его лице.

— Оооо, — сказал он, подчеркивая нечто.

— Мастер Пайкел, что ты узнал? — спросила женщина.

Дворф указал на её живот, а затем провел пальцем по шее и снова вздохнул: «Оооо».

Королева сглотнула и потратила некоторое время на то, чтобы взять себя в руки.

— Это важно, мастер Пайкел, — спокойно сказала она. — Ты слышал это от капитана Андруса? Или от своего брата-стражника?

— Ээээ, — ответил он, качая головой.

— Тогда, от сплетников?

— Ды.

Королева Концеттина снова сглотнула, стараясь проявить терпение к этому несчастному существу. Если это были сплетни… он, вероятно, слышал перешептывания и насмешки светских болтунов.

— Придворные дамы? — спросила она, и дворф с энтузиазмом кивнул. Концеттина увидела, куда все идет. — Молодые дамы?

Пайкел кивнул.

— Милые Ножки!

Концеттина не знала, о ком идет речь, но это не имело значения. Даже узнай она, кто такая эта «Милые Ножки», собственного горя не убудет. Разумеется, она не была удивлена сплетнями и подобными открытиями. Совсем нет! События в Хелгабале стали предсказуемыми: королева не может родить, ползут сплетни, и что-то из этого заставляет Ярина предпринять решительные и даже смертоносные действия. Зачастую, как удалось понять из признаний фрейлин, подобные брожения начинались с разговоров тех молодых дам, которые надеялись стать следующими.

Все было очень ожидаемо. Кроме одного, что не давало Концеттине покоя. Почему кто-то вообще хочет стать следующей? Было отвратительно ложиться в постель со старым вонючим человеком, который был достаточно эгоцентричен, чтобы заботиться только о своем удовольствии. Неужели кто-то был столь глуп, что все еще верил — проблемы с наследником Ярина это вина его королевы?

В такие моменты юная Концеттина Делказьо изо всех сил старалась не осыпать проклятиями своего отца, который втянул её в эту жуткую и, вероятно, грозящую закончиться фатально, историю. Но ей нужно было верить, что отец ничего не знал.

Она посмотрела на Пайкела, который нервно прыгал с ноги на ногу. Он казался очень маленьким и очень расстроенным.

— Спасибо, добрый дворф, — сказала она, пытаясь казаться оптимистичной. Разумеется, она не желала оповещать кого-либо о своем письме в Дельфантл. — Все действительно кажется тревожнее из-за того, что король стареет, а наследника все нет, — она глубоко вздохнула, что вышло у неё резковато. — Я соврала, добрый дворф, — призналась она или, вернее, снова пошла на ложь. — Так что не волнуйся. В скором времени все наладится.

Улыбка озарила лицо Пайкела, и он радостно запрыгал, взволнованно колотя в ладоши и вопя:

— Ребенок!

— Нет, нет, тсссс, мастер Пайкел, прошу тебя! — сказала Концеттина. — Это наш маленький секрет, ладно?

— Ды, — яростно кивая головой, сказал Пайкел. Он уселся и тихо забормотал заклинания. Но Концеттина не обращала на это никакого внимания. Её взгляд то и дело скользил к сирени, за которой скрывалась обезглавленная статуя «бесплодной» королевы.

Когда она повернулась к Пайкелу, то заметила, что тень тревоги покинула его лицо, хотя Концеттина не стала задумываться об этом.

Она наклонилась и поцеловала садовника в лоб, заставляя того захихикать. Распрощавшись с ним, королева собрала фрейлин и двинулась дальше.

Пайкел смотрел ей вслед, кивая, пока женщина не свернула за угол, скрываясь от него. Только тогда он снова пробормотал «Ооооо». Он пел заклинание, чтобы обнаружить жизнь. Волшебство, сфокусированное на Концеттине, показало ему стук одного сердца. Не двух.

Пайкел подумал, что если королева Концеттина действительно считала себя беременной, то она, вероятнее — скорее! — всего фатально заблуждается.

Вернувшаяся в свою комнату чуть позже в то же утро Концеттина бродила по кругу. Все вокруг шептались, а значит, король Ярин должен был слышать сплетни. Этот человек не станет терпеть насмешки.

— Помоги мне, отец, — отчаянно бормотала бедная молодая женщина.

Но было ли это возможно? Сможет ли лорд Делказьо добраться до неё и забрать подальше от короля Ярина?

Женщина поняла, что подобное, скорее всего, маловероятно, а потому нашла в себе силы.

— Анамарин! — крикнула королева, и в дверях возникла её любимая служанка. — Найди короля Ярина и приведи его в спальню.

— Миледи? — переспросила молодая женщина.

— Скажи, что сегодня я чувствую себя плодовитой и совершенно влюбленной.

Смущенная Анамарин хихикнула и кивнула. Она повторила «Миледи!», но теперь уже совсем иным тоном.

— Ступай, ступай, девочка, — приказала Концеттина, и служанка исчезла.

Концеттина кивнула, пытаясь разработать хоть какой-то план. Она должна противостоять оскорбительным сплетням со всей возможной изобретательностью. О, да. Она убедит короля Ярина, что теперь-то её тело готово зачать ребенка, и станет ежедневно изматывать его.

Каждый день.

Она будет с отчаянием и надеждой заниматься с ним любовью.

А если ничего не выйдет, то она заставит мужа устать так сильно, что подушка, положенная на его лицо, окончит все её страхи.

Концеттина громко охнула, осознавая, какая мысль мелькнула в её голове. Она никогда не считала себя способной на убийство. И могла ли она поступить так даже с этим ненавистным человеком?

Возможно, он просто мирно умрет, когда они будут заниматься любовью. Сейчас ей нужно было укрепиться в этой надежде. Подобная уверенность дала бы ей какое-то время.

Но это самовнушение не работало…

— Мою статую не обезглавят, — поклялась она себе.

— Хихихи, — засмеялся зеленобородый дворф, кидая щепотку порошка в туманную смесь, наполняющую флакон перед ним. Новый ингредиент поднял в воздух облачко зеленоватого дыма, который наполнил ноздри Пайкела, вызывая у того удовлетворенный вздох.

— Любовное зелье? — скептически спросил Айван через всю кухню.

— Хихихи.

— Для королевы?

Пайкел покрутил головой, ища другие ингредиенты.

— Калалева! — заявил он.

— Проблема не в ней, — напомнил ему Айван. — Даже если твое зелье сделает её более плодовитой — на этот цветок не найдется пчелы.

— Оооо…

— Проблема в короле. И ты это знаешь, — сказал Айван. — Ты можешь сделать зелье для короля?

— Тяжеловато, — признался Пайкел.

— Именно, — сказал Айван, скрестив руки на груди и постукивая ногою в ожидании.

Через некоторое время Пайкел снова захихикал.

— И как ты собираешься заставить короля Ярина принять это? Этот дружок смотрит за тем, что берет в рот. Он же король и все такое.

— Оооо, — признался Пайкел, после чего сверкнул ослепительной улыбкой. — Мо братун!

— Нет! Даже не думай! — прервал его Айван, взмахивая рукой так, словно желал оттолкнуть Пайкела подальше от этой глупой мысли.

— Калоль, — заявил Пайкел, ударяя себя в грудь и раздуваясь от мужества. Более лукаво, он добавил: — Ша-ла-ла.

— Он сам этого хочет? — фыркнул Айван. — Может быть. Но это не решение проблемы. Более того, чтобы заставить его выпить, мне нужно объяснить, зачем. А это значит, мы с тобой должны намекнуть ему, что бесплодны не его королевы, а? Мне кажется, тому, кто скажет что-то вроде этого королю Ярину — гильотина грозит в тот же день.

Лицо Пайкела помрачнело, а плечи — опустились. Распалившийся Айван обреченно вздохнул и подошел к брату, чтобы погладить того по спине.

— Продолжай работать над зельем. Ты прав. Быть может у нас получится найти способ все исправить.

Все еще подавленный, Пайкел поднял голову и кивнул.

— У тебя доброе сердце, брат — братун! — похлопал Пайкела Айван.

— Мо братун! — ответил просиявший Пайкел, возвращаясь к своей работе.

Айван не сказал ни слова. Он просто отошел к столу, чтобы закончить свой обед, после чего собрал вещи и направился к двери.

— Не смешивай свои отвары, когда устанешь, — предупредил он. — Последний раз ты разнес все вокруг!

— Хихихи, — сказал Пайкел, скрываясь в новом зеленом облаке. Дворф замахал руками, чтобы направить как можно больше дыма себе в нос.

Айван только покачал головой. Улыбнувшись, он отправился в свой дозор вдоль восточной стены города.

ГЛАВА 11 Дорога в Хейгабал

— Четыре повозки, — сказал Комтодди. Шайка спригганов стояла менее чем в дне пути от Смелтергарда, направляясь в Хелгабал со своими очень специальными подарками для короля Ярина. — Дважды по столько же охранников. И все конные.

— Вкуснятина! — заметил Брекербак, скаля рот в кривозубой ухмылке, которая сразу была подхвачена полудюжиной его товарищей.

— Одеть доспехи! — крикнул спригган, думая, что услышал все.

— Нет, — приказал Бевубо Висящий Язык.

— Восемь солдат! — запротестовал Брекербак. — С полуторными мечами!

— И восемь конных, — добавил Комтодди. — Путешествующие купцы и, судя по всему, тяжеловооруженные всадники.

— Готовые к битве, — заметил Брекербак.

— И я тове готоф к сражению, — заверил остальных Бевубо.

— У нас не самое лучшее снаряжение, — сказал Комтодди. Как и в первый свой визит в Хелгабал, спригганы не захватили с собой магического оружия и доспехов, которые они носили, принимая настоящий размер. Маги короля легко обнаружат эти вещи. Их свойства заметны даже слабому заклинателю.

— Просто люди, — бросил Бевубо. — И мы же дворфы, да?

Он одарил друга беззубой улыбкой.

Комтодди не стал спорить.

— Да, дворфы, пока это необходимо.

— Я тебе говорил, когда мы уезжали из Смелтергарда, — махнул Бевубо Комтодди, и спригганы продолжили свой путь.

— Свистят, — сказал командир гвардии Баллейхо, подводя лошадь к человеку, правящему первой телегой.

Аксель, дородный мужчина, держащий поводья, главный убийца и охотник предприимчивой гильдии торговцев Дармшалле, города Ваасы, глянул мимо наемного солдата, а затем повернулся к сидящей рядом женщине. Он нашел её погруженной в колдовство. Глаза волшебницы были закрыты, а губы шептали тайное заклинание.

— Дворфы, — сказала Амисунта, закончив прорицание. Говоря это, она вздрогнула и покачала головой. Эти бородатые ребята показались ей немного странными. — Грязные дворфы. Тащат мешки и телегу.

— Торговцы? — спросил Аксель, сильнее натягивая поводья, чтобы остановить упряжку. Он поднял правую руку, подавая знак трём телегам позади.

Женщина покачала головой, но затем прервала себя и пожала плечами.

— Я могу различить товары, которые они несут с собой.

— Тогда, могут быть неприятности, — заметил Аксель.

— С дворфами? Сомневаюсь, — ответил Беллейхо.

Аксель хрустнул пальцы и согнул большие, мясистые руки, постукивая ими друг о друга.

— Будем надеяться, — сказал он, подмигивая.

Несмотря на свою грандиозную репутацию и годы сражений, проведенные в дебрях Ваасы, Беллейхо рефлекторно подался назад. Конечно, ростом Аксель уступал всаднику. Однако, он был огромным, словно дуб, и совершенно лишен шеи. Его мощные мускулистые руки были способны нанести самые сокрушительные удары. Нос возницы, сломанный десятки раз, был плоским, а один глаз всегда выглядел подбитым — результат очередной ночной стычки. Но эти уродства, казалось, совершенно не беспокоили человека. Те, кто знал его хорошо, понимали, что Аксель только гордится своими боевыми шрамами. Он шел напролом, улыбаясь под шквалом ударов, а потом скручивая противнику шею.

— Приготовь мужчин, — приказал Аксель Беллейхо. — Может быть, пришло время отработать свое золотишко. Да, и давайте надеяться! Построиться впереди!

Баллейхо выпрямился в седле. Он выглядел впечатляюще — спокойный и сильный. Аксель даже подумывал о том, чтобы привлечь его в свой командный состав, когда они вернуться в опасный Дармшалл. Кивнув и свистнув своим подчиненным, Беллейхо построил свой отряд перед телегами. Сам он ехал в центре, вместе со своим заместителем, остальные шестеро всадников растянулись в линию по всей ширине дороги.

— Не ищи неприятностей, — бросил Аксель Амисунте, когда дворфская группа, наконец, перевалила через хребет. Существа легко шагали по дороге, смеясь и насвистывая.

Аксель насчитал полдюжины дворфов. Двоица, замыкающая шествие, дергала неудобную тележку, которая была немногим больше крупной тачки.

— Чего головой качаешь? — спросил у сидящей рядом волшебницы опасный человек.

Но женщина не ответила, сохраняя на лице странное выражение и продолжая покачивать головой. Очевидно, что-то в этой группе не нравится Амисунте. Аксель знал волшебницу достаточно хорошо, чтобы понять — в подобных вещах она обычно не ошибается.

— Будь готов! — крикнул он к Беллейхо. К тому времени дворфы почти поравнялись со всадниками.

— Очистить дорогу! — приказал Беллейхо приближающемуся отряду. — И телегу в сторону уберите.

— И где ты тогда проехать? — спросил главный дворф. — Может быть мы хотеть пройти, а?

— Очистить дорогу, — повторил Беллейхо.

Аксель привстал, стараясь лучше разглядеть группу. Он едва мог разглядеть маленький народец за спинами всадников. Но он мог слышать их. Дворфы насвистывали какие-то дурацкие песни, а потом затанцевали, молотя руками.

— Вы отойдете! — заорал на них Беллейхо. — Пошли вон!

Дворф двинулся к правому всаднику в строю.

— Эй, конник, — крикнул он. — Может мы купить проход к Хелгабал, если вас это утешить?

— Вам сказано убраться, так что убирайтесь! — крикнул Аксель, тыча пальцем вперед. Он желал пробить им дерзкое существо. Это не займет много времени у разъяренного Акселя.

— Ударь его магией, — рявкнул он Амисунте, даже не глядя на женщину, а затем снова крикнул дворфу: — Убирайся!

Сбоку послышался вздох и бульканье его спутницы. Аксель повернулся, чтобы увидеть Амисунту, которая сидела выпрямившись и не мигая. Глаза женщины расширились от удивления. Без единого слова, без единой попытки защититься, волшебница накренилась в сторону и упала.

— Надеяться, леди не умерла. Она хорошенькая, — раздался позади него голос. Шокированный Аксель развернулся и увидел грязного дворфа, стоящего в кузове телеги, прямо за козлами.

Аксель услышал, как впереди Беллейхо крикнул: «Гиганты!», за чем последовал возбужденный храп лошадей и стук копыт.

Грузный возница не мог оглянуться, да и не хотел. Он сосредоточил свой гнев на дворфе, который находился в досягаемости его разрушительных кулаков. Своими короткими, быстрыми ударами, ставшими причиной множества разбитых лиц, Аксель некогда прославился на всю южную Ваасу. Человек атаковал, совершая точный выпад. Его мощный кулак врезался в челюсть дворфа, отбрасывая уродливую голову существа назад.

Но дворф только улыбнулся, обнажая потемневшие десны и жадно слизывая языком кровь с губ.

— Бевубо! — провозгласил он, как бы говоря человеку, что раз зубов нет — то и выбивать нечего.

Аксель зарычал и рванулся за козлы, чтобы преподать парню урок. Но движение не удалось, остановленное невероятно сильным толчком руки дворфа. Этот удар пришелся человеку в плечо и отшвырнул его назад, на прежнее место. Немедля ни секунды, Аксель снова рванулся в бой, выдерживая некоторую дистанцию и контролируя поле боя. Однако, другая рука дворфа схватила его за волосы и дернула назад, таща в заднюю часть телеги.

— Бевубо! — крикнул дворф.

Прежде, чем Аксель смог нащупать ногами землю, чтобы снова перекатиться на скамью и, таким образом, вырваться из неудобного положения, дворф милостиво подсобил ему. Правой рукой он снова резко дернул человека за волосы. Развернув левый локоть, существо нанесло невероятно сильный удар в грудь Акселя.

Такой сильный, что он проломил деревянные козлы.

Такой сильный, что позвоночник Акселя прогнулся под ним.

Такой сильный, что тело Акселя подалось назад, а затем подпрыгнуло.

Но дворф все еще удерживал его за волосы. Стоило человеку подлететь в воздух, как существо дернуло его, возвращая на сиденье, а затем стаскивая с козел на дно повозки. Там Аксель остался, побитый, не способный двигаться, но все еще находящийся в сознании. Позади слышались крики возниц. Где-то впереди шел бой. А беззубый дворф хихикал, словно все происходящее было одной прекрасной шуткой.

— Держать строй! Держать строй! — кричал Беллейхо, когда танцующие на дороге дворфы прямо на его глазах превратились в гигантов. Ветеран был готов к подвоху, как только грязные существа начали отплясывать.

Или, по крайней мере, ему так казалось.

Когда дворфы завертелись, их тела стали увеличиваться, достигая огромных размеров. Как и остальные, Беллейхо даже не успел заметить превращения. Когда командир понял, что ему предстоит противостоять не шести грязным дворфам, а полудюжине гигантов, чей рост вдвое — и даже втрое — превышал его, он не смог среагировать вовремя.

Если вообще было какое-то «вовремя»

Он махнул мечом, пронзая мясистую руку гиганта, прежде, чем его с силой рвануло в воздух, а лошадь под ним встала на дыбы. Пролетев двадцать футов в сторону, человек рухнул на траву.

Раненный, едва остающийся в сознании, мужчина настойчиво подтянулся на локтях, пытаясь позвать своих людей.

Трое лошадей уже пали вместе со всадниками. Конь Беллейхо ускакал, что принесло обреченному человеку немного удовлетворения. Однако, радость была недолгой. Кулак гиганта приземлился прямо на голову одного из солдат, оставляя вмятину на шлеме и вбивая голову бедняги прямо между плечей. Человек повалился вперед, испуганная лошадь взбрыкнула и дико подпрыгнула, стремясь убраться подальше.

Отбросив всякие чувства, Беллейхо наблюдал, как бежит лошадь, как солдат, его друг, резко валиться в сторону, а затем выпадает из седла.

Он не видел, как человек повалился в грязь, потому что в этот момент гигантская нога придавила самого Беллейхо к земле.

Перепрыгнув через козлы, Бевубо соскочил на землю, останавливаясь у повозки, позади упряжки. Первые стрелы ударили в его сторону. Выглянув из-за лошадей, гигант увидел, что его парни все делают отлично. Только трое всадников все еще сражались. Четверо были мертвы, один пытался удрать, хотя трое лучших артиллеристов Бевубо уже метнули свои шары на цепях. Несколько сприганнов истекали кровью, но раны быстро заживут. В конце концов, ему достанется больше сокровищ и пленников для мучений, если парочка из них помрет.

Приняв эту мысль к сведению, спригган взглянул на волшебницу, которая, постанывая, лежала на земле. Он надеялся, что ударил её не слишком сильно. Эти людишки не очень веселые, если не могут извиваться и кричать.

Новый всадник упал на землю, а двое гигантов повалили сверху его лошадь. Где-то за ними, шар на цепи снес убегающего стражника, хотя его лошади удалось ускакать.

Бевубо вздохнул. Какая трата продовольствия.

В стороне от сражения, Бевубо заметил Комтодди. Гигант получил стрелу в грудь. Вторая стрела, видимо, чиркнула его по лицу, рисуя кровавую линию.

— Прикончи их, — тихо прошептал Бевубо. Он вздрогнул, когда кости захрустели и начали расти. Одежда теснее сжала тело. У него не было времени снять её, и он сильно пожалел об отсутствии своей волшебной брони.

Мимо пронесся метательный шар Комтодди. Лошади в упряжи следующей повозки заржали и забили копытами. Выглянув из-под телеги, Бевубо увидел, что вторая телега в линии накренилась на бок и покатилась прочь с дороги, прямо по неровной земле. Растущий спригган усмехнулся, когда заметил, как женщина-возница отчаянно — и совершенно бесполезно — пытается управлять ходом упряжи. Земля под копытами лошадей была слишком ухабистой. Телега накренилась и резко перевернулась. Одно колесо завязло в грязи. Зад повозки взлетел в воздух. Двое возниц отчаянно кинулись в стороны, но повозка накрыла их, а затем подпрыгнула и покатилась, оставляя раздавленных женщин валяться на земле.

— Ой, леди, — посочувствовал Бевубо, и пополз прочь. Он выпрыгнул из-за телеги, обрушиваясь на следующих возниц, которые осыпали стрелами Комтодди.

Разумеется, Бевубо убил их. Промчавшись мимо, он схватил одного человека, подбрасывая того в воздух. Прихватив с собой несчастного, спригган побежал к последней повозке. Люди отчаянно пытались развернуть свою упряжку и убраться прочь.

Снаряд, в качестве которого гигант использовал человеческое тело, помешал этому делу. Он сбил возницу с козел, толкая его вперед, прямо между лошадьми. Упряжка быстро прикончила обоих людей.

И как им повезло.

ГЛАВА 12 Тактическое отступление

— Помнишь, как драконы бились над Серебряными Пустошами? — спросила Джарлаксла Ильнезара. Пара стояла у основания разрушенной Башни Волшебства. Тазмикелла бродила поблизости. День был ветреным, и ледяные порывы, дующие от воды, приносили с собой прохладу. Стоял разгар лета, и солнце припекало довольно сильно. — Как убили сына Араутатора?

Джарлаксл утвердительно кивнул.

— Монах убил, — продолжила драконица.

— Монах, вселившийся в монаха, — согласилась Тазмикелла.

— Монах, годы назад возвысившийся над своей бренной оболочкой, — сказала Ильнезара.

— Без помощи богов, — добавила её сестра. — Этот человек должен был умереть от старости еще до Магической Чумы.

Джарлаксл безучастно смотрел на дракониц. Он понятия не имел, к чему женщины завели этот разговор. Дроу, разумеется, знал, что все это как-то связано с Дзиртом. Сестры намекали, что идея с подчинением разума могла бы стать необходимой панацеей, способной спасти следопыта. Речь шла о Кейне из Монастыря Желтой Розы и брате Афафренфере, вернувшимся в этот храм эстетики.

— Представь! — воскликнула Ильнезара. — Человек, который нашел способ выйти за пределы сознания без фальшивых божков, пользуясь лишь внутренними ресурсами своей души. Как думаешь, дроу мог бы стать настолько же сосредоточенным, сестра?

— Не знаю, — ответила Тазмикелла, бросая хитрый взгляд на Джарлаксла. — Иногда эти дроу кажутся такими трусливыми.

Джарлаксл подмигнул ей, отвечая на шутку улыбкой. Однако, вскоре улыбка исчезла, и он задумчиво забарабанил пальцами, оценивая слова этих созданий.

Киммуриэль настаивал, что излечение должно происходить изнутри. И вот он пример — очень старый человек, который некогда был хорошо известен Джарлакслу, опытный воин, нашедший в себе особую внутреннюю силу. Она могла бы теперь послужить Дзирту. Джарлаксл никогда глубоко не вдавался в монашеские практики и ритуалы, всегда считая их мистическую силу результатом вмешательства какого-то бога или тайной магии. Но было ли это действительно так?

— Ветра потеплели, — сказал он сестрам. — Как вы отнесетесь к долгому полету?

— Не такому уж долгому, — заметила Тазмикелла.

— Мы уже думали о веселом путешествии домой, в Гелиогабалус, — добавила Ильнезара.

— Хелгабал, — кисло поправила Тазмикелла, и её сестра рассмеялась.

— Да, да. Конечно, Хелгабал, — закивала она. — Мы бы забрали оттуда некоторые вещи, которые оставили в ходе нашего довольно поспешного отъезда.

— Все из-за любопытной маленькой девчонки, — заметила Тазмикелла, намекая на Джарлаксла, который, разумеется, и был тем фальшивым ребенком.

— Такое болтливое существо, — согласилась Ильнезара. — Нам нужно было отобедать им.

— И правда, — кивнула другая сестра.

Джарлаксл спокойно принял их насмешки.

— Вы доставите Дзирта в монастырь к Афафренферу и монахам?

— Мы доставим тебя и Дзирта в лес, неподалеку от монастыря, — поправила Ильнезара. — Оттуда вас и пригласят. У нас мало желания общаться с монахами, и еще меньше — показывать себя Магистру Цветов, который служил королю, названному Драконоборцем.

— Честно заработанное имя, в немалой степени благодаря тому самому монаху, — подтвердила Тазмикелла.

Джарлаксл не собирался спорить. Он достаточно знал о путях монахов, чтобы многое понять о Магистре Кейне. Очень специфичном человеке, проведшем большую часть жизни в глубокой и тщательной подготовке, чтобы достичь того уровня дисциплины, о котором говорили драконицы. Джарлаксл знал, что даже среди своих братьев Кейн был скорее исключением, и никто из самых преданных и благочестивых последователей так и не смог приблизиться к уровню его мастерства. Очевидно, Дзирт проведет много лет вдали от жизни, и быть может этого будет достаточно, чтобы достичь просветления и найти собственный путь.

Наемник задался вопросом, не займет ли это всю человеческую жизнь? Может быть, доставив Дзирта в монастырь Желтой Розы он и сделает доброе дело. Но не станет ли подобное равносильным смерти Дзирта для самого Джарлаксла, а тем более для Кэтти-бри? О, конечно, в таком случае они могли больше не волноваться о его судьбе и держаться за нить надежды. Но если смотреть на вещи трезво, Дзирт, скорее всего, будет потерян для них навсегда, как и волновалась Кэтти-бри.

Но с каждым днем следопыт все дальше проваливался в разочарование и безграничное безумие. И разве не был он уже слишком далек ото всех них?

— Ты опечален его уходом, — сказала Далия. Она стояла в палатке, за спиной Артемиса Энтрери. Убийца выглядывал наружу, чтобы наблюдать за происходящим у Башни Волшебства.

Вопрос удивил Энтрери, но он не мог отрицать правды.

— Я… мы многим обязаны ему, — напомнил он женщине. — Дзирт вытащил нас из Мензоберранзана. Он отправился туда, оставив все, чтобы найти тебя.

— Как и ты, — ответила Далия. Она коснулась спины мужчины, обвивая его руками и нежно целуя в шею.

— Потому что мне нечего было терять, — признался он. Развернувшись, он заключил женщину в объятия. — В моей жизни не было ничего. Может я, в конце концов, увидел то, чего хочу.

— Меня?

Энтрери улыбнулся и кивнул.

— Для меня ты стоила риска. Но что получил от этого Дзирт? У него было все, чего он хотел. Прямо здесь, перед ним. Его друзья, его жена, вернулись. Бренор занял престол Гаунтлгрима. И все-таки он пошел за тобой, охотно и не колеблясь.

— И за тобой? — спросила Далия. Мгновение подумав, Энтрери кивнул.

— Он потерял себя, спасая меня, — добавила Далия.

Энтрери оглянулся через плечо, чтобы увидеть, как Джарлаксл и остальные ведут Дзирта к ожидавшим драконицам. Он снова кивнул. Его взгляд был тяжелым, как и сердце.

— Это опасное путешествие, — объяснял Джарлаксл Дзирту, который с сомнением смотрел на ремень с оружием. — Возьми.

— Даже Таулмарил? — спросил следопыт, забирая перевязь. — Не боишься, что я пристрелю тебя со спины Ильнезары?

— Можешь попробовать, — подмигивая, ответил наемник, отходя прочь.

Дзирт застегнул ремень, поправил скимитары и повернулся было к драконице, но остановился на полпути. Король Бренор стоял рядом, уперев руки в бедра. Кэтти-бри ожидала рядом с ним.

Был обычный для Лускана серый и ветреный день. Облака скользили по небу, а летнее солнце теперь находило достаточно прорех, чтобы изливать лучи света на холодный город. Но даже в этом полумраке, Кэтти-бри сияла, словно пламя. Женщина носила белые одежды, расстегнутые достаточно, чтобы заметить под ними блестящую многоцветную блузку, некогда принадлежавшую Гному Джеку. На голову Кэтти-бри был накинут черный кружевной платок, лишь слегка защищавший густые волосы от морского бриза. В руках она держала свой серебристый посох, синий сапфир на его конце сохранял свой глубокий оттенок даже на фоне серой размытости облачного неба.

И этот яркий синий цвет только подчеркивал глаза, что преследовали Дзирта До’Урдена большую часть его жизни. Без сомнения, они же последуют за ним в ту реальность, что ждет его после смерти.

Теперь дроу видел в этих глазах глубокую печаль, которая ранила его, несмотря на то, что он знал правду. За ним наблюдает вовсе не Кэтти-бри.

Он так засмотрелся на женщину, что не заметил, как подошел Бренор.

— Ты пойдешь и сделаешь, что нужно, эльф, — сказал дворф.

Дзирт глянул на него сверху вниз, и Бренор протянул ему руку.

— Знай, что здесь, в Гаунтлгриме ты всегда найдешь свой дом. Даже если меня не станет, — добавил король дрожащим голосом. Когда Дзирт принял его руку, дворф резко дернул эльфа вниз, заключая в объятия.

— Друзья навечно, — едва смог прошептать Бренор. Он не выпускал Дзирта некоторое время, и тот чувствовал, что дворф изо всех сил пытается — безуспешно — взять себя в руки.

В тот момент Дзирт осознал истину. И каким же дураком он себя почувствовал. Как он мог сомневаться в ком-то из них? Это не обманка Ллос. Это Бренор, просто Бренор. А это — Кэтти-бри, его любимая.

Как он мог быть настолько глуп, чтобы возомнить иное?

Он отодвинул Бренора на расстояние вытянутой руки и широко улыбнулся.

Но потом снова нахмурился, понимая, что снова обманут. Не вспыхнул ли сейчас в глазах Бренора огонь Абисса?

Он коротко кивнул и развернулся, отходя к ожидающей его драконице. В памяти он сохранил этот последний образ Кэтти-бри — решительно стоящей, плотно прижав руки к телу, с каштановыми прядями, выбивающимися из под платка и развевающимися на ветру. И её глаза… эти глаза…

Дроу остановился у бока своего странного скакуна. Он решил не оглядываться, решил не поддаваться бесполезным и глупым надеждам. Ведь это подарит Ллос победу, полностью уничтожив его.

Дзирт забрался в седло, но женщина снова оказалась рядом, и он не смог игнорировать её присутствие.

— Я знаю, что ты вернешься ко мне, — сказала она.

Дзирт взглянул на неё со спины Тазмикеллы, а потом закрыл глаза, пытаясь оттолкнуть прочь реальность, скрывающуюся за поверхностью этих обманчиво прекрасных глаз. Он напомнил себе, что это не Кэтти-бри. Это был величайший план, величайший обман, созданный, чтобы уничтожить его.

Открыв глаза снова, он увидел, что Кэтти-бри протягивает ему знакомую фигурку.

— Гвен принадлежит тебе, — тихо сказала она. — Возьми её с собой.

Дзирт отшатнулся и покачал головой. Все это не имело никакого смысла.

— Возьми её! — умоляла Кэтти-бри. — Она только твоя, любимый. Друг, который всегда был и будет с тобой. Быть может, она поможет тебе найти путь в этом лабиринте.

Несмотря на предупреждающие крики, доносившиеся из глубин разума, у дроу не хватило сил отказаться. Он протянул руку и принял ониксовую фигурку пантеры. Отворачиваясь снова, он подумал, что мог ошибаться насчет природы и ожидаемых ходов этой грандиозной ловушки. Быть может, ложь заключалась не в Кэтти-бри, а в Гвенвивар.

— Ох, умно… — прошептал он, пытаясь проследить за ходом своих мыслей.

Но нет, это бессмысленно. Гвен была с ним всегда, всю его взрослую жизнь. Обманчивым было возвращение дворфа, женщины, Вульфгара и Реджиса.

Или же это началось еще раньше?

В таком случае, что можно считать реальным?

— Джарлаксл сказал тебе не ждать меня, — холодно ответил он. — Это прощание.

— Но как же я могу не ждать тебя? — с грустной улыбкой, которая пронзила и разорвала в клочья сердце Дзирта, спросила Кэтти-бри. — У меня нет выбора.

— Не… — начал Дзирт, но Кэтти-бри прервала его.

— В конце концов ты поймешь это, — сказала она. — Когда я ушла…

Дзирт не знал, что делать. В этот момент просветления ему хотелось, чтобы женщина была Кэтти-бри. Такой, какой он помнил её. Кэтти-бри, девушка, стоящая на склоне Пирамиды Кельвина. Девушка, которая встретила его в Долине Ледяного Ветра. Молодая женщина, которая в эти тяжелые первые годы, когда он пытался смириться с миром, стала его совестью, его путеводной звездой, его другом. Любимая, с которой он нашел свою дорогу.

— Кто ты? — спросила он, и Кэтти-бри смогла только посмотреть на него.

— …ты ждал меня, — прошептала она.

Дзирт хотел спросить что-то еще, но слова Кэтти-бри отбросили его через века. Через все приключения и путешествия компаньонов. Через ту пустоту, что была с ним все это время. Она сопровождала даже триумф Бренора в Гаунтлгриме. Даже его путешествие с Далией и остальными.

Потому что она, эта женщина, была не с ним.

Он поморщился и молча проклял то, чтовообще познал некогда любовь Кэтти-бри, ибо что есть жизнь без неё? Что в мире Дзирта До’Урдена может стать равноценным этому? Быть так же прекрасно, как проснуться в её объятиях, как тепло её улыбки, как любовь в её дивных глазах?

Он собрал все силы, борясь с желанием вытащить меч. То самое оружие, выкованное и подаренное ему этой самозванкой. Борясь с желанием разрубить эту иллюзию.

Дзирт понял, что никакое желание не сможет остановить его руку. Кивнув, он потянулся за клинком, чтобы разом покончить со всем этим. Но тут Джарлаксл вскрикнул, и прежде, чем Дзирт даже коснулся навершия Видринас, драконица взмыла в воздух, поднимаясь к облакам вместе со своей сестрой, которая несла наемника.

— Возможно, мы встретим дурака на белом драконе, друг мой, — сказала Тазмикелла, когда они оказались среди облаков. Драконица развернула голову, чтобы обратиться к нему. — У тебя лук готов?

Дзирт кивнул, умудряясь изобразить улыбку. Но лишь ради того, чтобы драконица отвернулась и оставила его в покое.

Дроу откинулся в седле, наблюдая за проплывающим внизу миром. Оглянувшись, он проследил за тем, как удаляется прочь Лускан, как расстилаются за Городом Парусов темные воды Побережья Мечей. На севере, Дзирт заметил Хребет Мира, так хорошо известную ему горную цепь. Хотя лучше всего он знал её северную сторону, лежащую у долины Ледяного Ветра, которая так долго была его домом.

Его первым домом.

Тогда мир казался таким простым. Даже для дроу, который только что покинул Мензоберранзан и бурные дебри Подземья. Даже для молодого мужчины, который испытал боль от смерти Закнафейна. Который видел, как умирают в бою друзья. Который потерял Монтолио. Все имело смысл, даже принося глубочайшую боль. Его жизнь следовала логическому пути, руководствуясь совестью. От Подземья к Монши, а потом и к Пирамиде Кельвина в Долине Ледяного Ветра.

К Кэтти-бри и Бренору.

К берегам Мэр-Дуалдона и Реджису.

В просвете между северными горами, он заметил вспышку серебра. Это могло быть одним из озер — Редвотерс или Лак Денеширом, например.

Он вспомнил, как в его жизни появился молодой Вульфгар, захваченный на поле боя милосердным Бренором.

Его жизнь проносилась перед мысленным взором так же, как проносился под крыльями дракониц мир. Память уносила его к логовищам драконов, на родину Бренора, на крайний юг, к его свирепым дракам с Артемисом Энтрери. Все это пролетало мимо него, вплоть до того рокового дня, когда Плетение начало распадаться, когда Кэтти-бри поразил огонь Магической Чумы, когда весь его мир разбился вдребезги.

Он чувствовал, словно последующее столетие жизни было прожито впустую, но ведь и последнее столетие не имело ровно никакого смысла.

Это все иллюзия, обман. А если все не так, то ведь где-то в то самое время реальность перестала быть прочной, фантазии обратились в реальность, а само время потеряло смысл, потому что оказалось не более чем обманом.

Действительно ли он нашел Гаунтлгрим, где стал свидетелем смерти Бренора?

— Я нашел его, эльф, — прошептал он, повторяя последние слова дворфа, и эта тихая фраза была украдена ветром.

Прошел ли на самом деле век? Или же все эти переживания, все эти невозможные вещи, и прежде всего возвращение потерянного, были вставлены в его голову безжалостной Ллос, так же, как некогда сделал с Вульфгаром Эррту в те годы, когда мучил беднягу?

Да, так и было. Дзирт знал это.

Думая обо всем этом, следопыт размышлял, как легко было бы соскользнуть со спины Тазмикеллы. Но в таком случае он боялся обнаружить себя на полу Дворца Ллос в Абиссе.

Он вытащил из поясного мешочка ониксовую фигурку пантеры, чтобы швырнуть её в небо.

Она только твоя, любимый…

Слова Кэтти-бри эхом прозвучали в его голове, и дроу крепче сжал фигурку. Ему было стыдно, что он осмелился даже подумать избавиться от неё подобным образом.

Осторожно, очень осторожно он вернул статуэтку на место, следя за тем, чтобы она надежно легла в сумочку. И в этот момент какое-то новое чувство охватило Дзирта.

Да, он действительно решил, что все вокруг только сон, обман, предназначенный уничтожить его. И что бы он не попытался сделать, все это, разумеется, будет только иллюзией. Когда наступит момент разоблачения. Когда он увидит гротескный образ, сменяющий личину Кэтти-бри, когда Бренор, Реджис, Вульфгар и все остальные обернуться демонами, манами, обращенными в его друзей, тогда личности Дзирта настанет конец.

Ну уж нет, решил дроу. Нет, в этот момент величайшего триумфа своего врага, он нападет. И он будет неумолим, покуда тело не станет таким же сломанным, как и душа.

Он представил, как голый и безоружный кидается на Паучью Королеву. Царапается, кусается, заставляя её сопротивляться, заставляя покончить с этим.

И он посмеется над нею.

Да, конце концов Дзирт посмеется над ней.

— И тогда я познаю вечный покой, — прошептал он.

Не веря собственным словам.

ГЛАВА 13 Друзья из Дамары

— Гораздо удобнее, чем наше путешествие из Сюзейла в Дельфантл, — сказал Реджис, обращаясь к Вульфгару. Стояло утро середины лета, и на горизонте уже замаячили доки Нового Саршела, самого северного портового города королевства Имплтур. Хафлинг кинул взгляд на варвара, но тот просто пожал плечами и покачал головой, выражая очевидное несогласие.

— Мы даже в шторм не попали! — запротестовал Реджис.

— Я не про нашу зимовку в Звездной Башне на Преспуре, — хитро заметил Вульфгар. Он оперся на перила и ухмыльнулся.

Хафлинг тяжело вздохнул и замолчал, а Вульфгар неистово расхохотался.

Судно бросило якорь далеко в гавани. Из-за Раскола море здесь стало довольно мелким. Несколько лет назад они могли бы проплыть еще сотню миль к северу, до Дамарского порта Утмера, но теперь он стал просто деревней, окруженной поймой.

— Первая лодка к докам, — Бойко, первый помощник капитана кивнул паре на сеть, по которой те могли забраться в маленькое судно, уже спускавшееся на воду.

Реджис и Вульфгар с любопытством воззрились на него. Реджис даже переспросил.

— Первая?

— Да, уже в пути, — ответил матрос, двигаясь к ним. — Ну, прощайте, — и, понизив голос, ворчливый маленький человечек добавил. — На ночь остановитесь в «Катающейся Свинье»

— Катающаяся Свинья? — переспросил Реджис.

Бойко кивнул и отошел, пролаяв приказ кому-то еще.

— Кажется, нас тут ждут, — сказал Вульфгар.

Вскоре после того, пара разыскала таверну — небольшое здание за стенами Нового Саршела, располагавшееся недалеко от доков. Когда они вошли, место казалось почти безлюдным, но к тому времени, как пара закончила допивать первые напитки, в заведении начали собираться и другие посетители. Были среди них и матросы с Муравьеда.

— Еще Ззара для нас с другом, пожалуйста, — крикнул бармену Реджис, надеясь поймать его прежде, чем за стойкой не останется мест.

Бармен кивнул, показывая, что слышал их заказ, но отправился к другому клиенту. Им был никто иной, как Бойко с Муравьеда. Это так поразило Реджиса, что он полез в кошелек, доставая несколько серебряных монет.

— Серебро здесь не очень ценится, — подмигнув, сказал бармен, который уже наполнял их кружки. Он отвернулся от бара, чтобы посмотреть на доску объявлений. Сняв один из листков, трактирщик бросил его паре. — Караван Хелгабала ищет охранников.

— Хелгабал? — невинно поинтересовался Вульфгар. — А почему вы думаете, что…

Но человек отвернулся, чтобы обслужить других посетителей, и Реджис схватил Вульфгара за руку. Он кивнул на выход, как раз вовремя, чтобы оба друга заметили уход Бойко.

— За Доннолу, — тихо сказал хафлинг, поднимая свой бокал в тосте.

Замерший Дзирт наблюдал за трансформацией Ильнезары и Тазмикеллы. Сестры меняли свои изящные драконьи тела на стройные оболочки человеческих женщин, не уступающие великолепием их настоящим формам, но обладающие иной красотой и грацией.

Мог ли он создать подобное силой собственного воображения?

— Идем, — позвал его Джарлаксл, кивая в сторону. Там, за полосою леса, виднелся большой лысый холм.

— Хорошего пути, Дзирт До’Урден, — сказала Тазмикелла.

— Надеемся, тут ты найдешь покой и просветление, — добавила Ильнезара. — Ты же понимаешь, что мы не предложили бы нашего совета и крыльев смертному существу просто так? Нет, мы многого ожидаем от того, кто получил так много.

Дзирт с любопытством посмотрел на высокую медноволосую женщину, пытаясь найти скрытый смысл в её странных словах. Чего может захотеть от него медный дракон?

Джарлакс схватил друга за руку, и потащил прочь.

— Они — дивные существа, да? — спросил он.

— Я их не понимаю.

— Это не значит, что ты не можешь их оценить, — ответил Джарлаксл. — Они многое сделали для тебя, мой друг. Надеюсь, ты сможешь в полной мере понять это.

— Почему? — спросил Дзирт.

Он остановился и выдернул руку из руки Джарлаксла. Наемник сделал еще шаг и обернулся, но Дзирт не стал встречаться с ним взглядом. Вместо этого, он посмотрел за спину друга, за деревья, вверх по длинному склону, на великолепную постройку, украшающую вершину холма. Массивное каменное здание выглядело так, словно над ним трудились многие поколения строителей. Разнообразные камни и архитектурные стили смешались тут, словно на огромном гобелене. Над башенками, балконами и величественным окнами всех форм и размеров взмывала ввысь зубчатая башня.

— Почему я надеюсь, что ты поймешь? — спросил Джарлаксл.

— Почему они так много делают для меня? — уточнил Дзирт.

— Потому что они — мои друзья, а я — твой друг. Разве друзья не должны помогать друг другу? Разве десятилетия назад не по этой причине совесть вынудила Дзирта До’Урдена покинуть Мензоберранзан?

Лицо Дзирта напряглось, и он не смог подавить дрожь. Ему показалось, что слова Джарлаксла прозвучали как величайшая из возможных насмешек.

— Все, да? — спросил наемник, кивая на гримасу Дзирта. — Все сказанное трактуется тобою как обман? Ловушка?

Взгляд Дзирта не стал мягче.

— Идем, — попросил Джарлаксл. — Я рад, что ты нашел в себе смелость попробовать это, даже если в действительности тебе нечего терять.

— Только потому, что мне нечего терять, — подчеркнул Дзирт. Он последовал за наемником в лес, к основанию покрытого травою холма.

— Мой дорогой друг, нам всегда есть, что терять.

— Угроза?

— Едва ли, — сказал Джарлаксл. — Ты боишься, что потерял землю под ногами, что тонешь в зыбучих песках грандиозного обмана. Теперь ты решаешь встретиться с этим страхом лицом к лицу, какой бы жуткой не оказалась правда. Возможно, это просто отчаяние. Вроде похода к жрецам, чтобы лишь подтвердить — охвативший тебя недуг неизлечим. Но даже так, я восхищен твоей смелостью.

Дзирт посмотрел вниз, а затем закрыл глаза, чтобы успокоиться и убедить себя не бросаться на Джарлаксла с мечом. Что, в конце концов, могло показать правду.

Пара двинулась к холму. Но прежде, чем они оказались достаточно близко к монастырю Желтой Розы, на всех балконах появились группы монахов, одетых в простые коричневые одежды. Они пристально смотрели на своих гостей, некоторые из них держали наизготовку арбалеты.

— Молю, передайте брату Афафренферу, что его пришли навестить друзья, — крикнул им Джарлаксл.

— Здесь больше нет брата Афафренфера, — несколько мгновений спустя прокричала какая-то женщина.

Это заставило Джарлаксла окинуть монастырь встревоженным взглядом. Но стоило знакомой Джарлакслу фигуре появиться у центрального входа, в глазах наемника засветилось любопытство. Человек спустился по ступенькам, чтобы встретиться с парой.

— Рад встрече! — сказала Афафренфер. Он низко поклонился, широко улыбаясь.

— Но ведь она… — запротестовал Джарлаксл.

— Мастер Афафренфер! — крикнула женщина. — Афафренфер, Мастер Южного Ветра!

— Вы знаете и доверяете им, Мастер? — крикнул второй монах.

Афафренфер развернулся и кивнул человеку.

— Представляю вам Дзирта До’Урдена, героя севера! — он махнул рукой на Дзирта и многие, стоящие на балконах, закивали. Некоторые люди радостно вскрикнули, а другие даже зааплодировали.

— Я чувствую себя таким ничтожным, — пошутил Джарлаксл.

Дзирт мог только покачать головой.

— Мастер Афафренфер, мы можем поговорить наедине? — спросил Джарлаксл. — Наверное будет даже лучше, если ты позволишь мне обратиться к возглавляющим это прекрасное место.

— Мастеру Первинклу Шину?

Джарлаксл кивнул.

— Это не просто визит. Скорее, мы отчаянно нуждаемся в вас.

— Идемте, — сказал Афафренфер, поворачиваясь к двери.

— Только я, — сказал Джарлаксл, глядя на Дзирта и кивая.

Оба дроу развернулись, чтобы увидеть на лице Афафренфера выражение скептического любопытства. Он жестом указал Джарлакслу на дверь, а потом крикнул:

— Отведите его к мастеру Шину.

Затем, монах повернулся к Дзирту.

— А мы побеседуем, — сказал он дроу приятным и располагающим тоном. — Так много времени прошло! Я хотел бы услышать истории о твоих старых и новых друзьях!

— Будь очень осторожен, — тихо предупредил его Джарлаксл, проходя мимо и быстро направляясь к двери.

Явно удивленный Афафренфер обернулся, чтобы проследить за уходом наемника, а потом с озадаченным выражением посмотрел на Дзирта.

— Что случилось? — спросил монах.

— Все или ничего, — ответил подавленный следопыт.

— А между этим?

— Ничего, достойного рассказа, — угрюмо буркнул Дзирт.

— Действительно? — спросил Афафренфер, одаривая дроу широкой улыбкой и резким кивком. — А как же битва между четырьмя драконами и их всадниками? А как же выстрел, что сбросил седло Тиаго Бэнра, или тот пик, который отправил вниз, на склон Форспика, белого дракона Аурбанграсса?

Несмотря на свои чувства, Дзирт не смог подавить улыбку, вспоминая эти события. Это был действительно впечатляющий бой, самый впечатляющий из тех, что когда-либо знал Дзирт. Он почти мог ощутить ветер, бьющий в лицо, просто вспоминая это сражение.

— Я не слишком горд, чтобы не признать ужаса, испытанного мною там, перед мордой дракона, — сказал Афафренфер.

— Но ты сохранил спокойствие и одержал победу.

— Не один, — сказал монах. — Не один.

Дзирт с любопытством взглянул на Афафренфера, но лишь на мгновение. Джарлаксл снова появился в дверях, на этот раз вместе с женщиной.

— Мастер Восточного Ветра? — кивнул монахине Афафренфер. — Ты уже встретился с Мастером Шином? — сконфуженно обратился он к Джарлакслу, как только пара подошла.

— Когда настанет время, — ответила Саван. — Этот визит был предсказан, суть вопроса Джарлаксла известна, а просьба была одобрена прежде, чем они прибыли.

— Предсказана? — спросил явно растерянный Афафренфер. — Мастером Шином?

— Как минимум, — сказала Саван, поворачиваясь к Дзирту. — Можешь пройти внутрь, следопыт. Многие хотят встретиться с тобой.

Дзирт посмотрел на Джарлаксла, и наемник кивнул.

— Доброго тебе пути, мой друг, — повторил слова дракониц Джарлаксл. — Вскоре, я быть может вернусь сюда, но ты можешь оказаться слишком глубоко погруженным в новые открытия, чтобы встретить меня. Я надеюсь, что мы снова встретимся в этой жизни. Но если этого не случиться, просто знай, что я всегда желаю тебе лучшего и надеюсь, что ты найдешь свой путь.

— Погоди, — сказал Афафренфер, когда Джарлаксл быстро пожал руку Дзирта, затем обнял следопыта и быстро двинулся вниз по склону. — Ты уходишь?

— Мир вне стен вашего дома стремительно вращается, — ответил Джарлаксл. — Было бы большим упущением не поспеть, чтобы направить его в нужном направлении, а?

Он рассмеялся, поднял шляпу и добавил:

— Я вернусь достаточно скоро.

Сказав это, он двинулся прочь. Мастер Саван взяла Дзирта за руку, отводя его в монастырь Желтой Розы.

Мастер Афафренфер долгое время не двигался с места, переводя взгляд с Джарлаксла на Дзирта и обратно, покуда оба не скрылись прочь. Один — в монастыре, другой — в лесу. Но монах продолжал стоять, пытаясь разобраться в этом любопытном повороте событий.

Он подумал, что все становится еще интереснее, когда над лесом взвились медные драконы, устремляясь в летнее небо. Джарлаксл сидел на спине Ильнезары, той же драконицы, что несла Афафренфера на битву с белыми змеями у Митрил-Халла.

— Вы сойдете здесь, — приказал Вульфгару и Реджису главный караванщик.

— Здесь? — спросил Реджис. Вульфгар выглядел просто недовольным. Хафлинг оглядел пустую дорогу и холмы. Они все еще находились на некотором расстоянии к югу от Хелгабала. — Где это «здесь»?

— Где я вас оставлю, — ответил собеседник. Это были первые нормальные слова, сказанные хозяином с тех пор, как пара, в качестве охранников пяти повозок, покинула Новый Саршел десять дней назад. Прежде он обменивался с ними лишь грубыми командами. Как ни странно, их обязанности на этом пути не заходили дальше сидения в кузове повозки. Лишь однажды, когда одна из телег завязла в грязи, Вульфгар вынужден был спрыгнуть на землю и поднять колеса, чтобы караван продолжил движение.

— Мы должны были ехать до самого Хелгабала, — запротестовал Реджис.

— До него меньше дня ходу, — ответил караванщик. — Вероятнее всего даже полдня.

— А ехать и того меньше!

— Не сомневаюсь.

— Тогда почему…? — начал спрашивать Вульфгар.

— Потому что таков был приказ, — прервал человек. — А теперь, будьте любезны — покиньте мою телегу.

Спутники переглянулись, не зная, что сказать. Все происходящее было с кем-то согласовано. Очевидно, что Бойко, по приказу Доннолы, организовал все, чтобы отправить Вульфгара и Реджиса к этому каравану. Потому логично было предположить, что погонщик получал свои приказы из того же источника.

Реджис пожал плечами, спрыгивая с фургона.

— Поесть-то хоть дашь? — спросил он.

Человек махнул рукой, разрешая взять все, что нужно из фургона с провизией, который ехал третьим.

Спустя некоторое время, Вульфгар и Реджис уже развалились в тени под деревьями, обедая бутербродами и картошкой. Они проследили за тем, как караван исчезает за холмом далеко на севере.

— Если честно, мы и пары шагов не сделали с тех пор, как выдвинулись из Морадо Тополино, — заметил Реджис, жуя пищу.

— Ты не обязан защищать её, — ответил Вульфгар. — Я должен признать, у тебя прекрасный вкус на женщин. Леди Доннола — очаровательная дама.

— Бабуля Доннола, — поправил Реджис, но Вульфгар покачал головой.

— Этот титул кажется слишком глупым для такой красавицы, как она!

— Это знак уважения, необходимый среди… — хафлинг сделал паузу и огляделся. — Среди ассасинов.

— Я вспомню об этом, если она когда-нибудь окажется рядом с Артемисом Энтрери, — в голосе Вульфгара звучало неодобрение.

— Она не убийца, — запротестовал Реджис, не улавливая насмешки, пока Вульфгар не одарил его широкой улыбкой. — Ладно, если только… но разве можно тогда назвать подобным образом каждого из нас?

Вульфгар расхохотался.

— Расслабься, дружище. Я только что сказал, что нахожу твою леди очаровательной.

Реджис кивнул и улыбнулся, после чего на лице хафлинга снова проступила хмурая гримаса.

— Не вздумай соблазнять её, — предупредил он.

Вульфгар выглядел так, словно его только что ударили.

— Я?

— Ты! — сказал Реджис, тыча коротким пальцем в Вульфгара.

Они рассмеялись. Внезапный стук копыт прервал веселье, заставляя друзей вскочить с травы, быстро протягивая руки к оружию.

Они расслабились, когда всадник появился в поле зрения. Эти был хафлинг, сидевший на сером пони. Он скакал к ним с очевидной целью.

— Доннола, — заметил, кивая, Вульфгар.

Вскоре, всадник уже был рядом с путешественниками. Это оказался славный малый, одетый в тонкую кольчугу и плащ для верховой езды. Голову его венчала шляпа, украшенная плюмажем и заколотая с одной стороны. Внешне он был немногим старше Реджиса и Вульфгара. Хотя шестьдесят были для хафлинга не таким уж большим возрастом. В его длинных коричневых волосах не было видно седины. Всадник резко остановил своего коня. Прежде, чем тот прекратил свое движение, хафлинг перекинул ногу через седло и изящно соскользнул на землю.

— Рад встрече, — сказал он, кланяясь и протягивая руку.

— И мы, — ответил Реджис, принимая руку и с удивлением морщась от силы рукопожатия. А путник ведь был ниже Реджиса.

— Текумс Брейсгедл, к вашим услугам, — представился всадник, теперь протягивая руку Вульфгару, который потряс её — и, конечно, непреминул померятся силой с хафлингом. Было смешно наблюдать за этим, но Текумс стойко держался против варвара, в течение некоторого времени все сильнее сжимая его руку и понимающе усмехаясь.

Реджис грешил на магию. Он сосредоточился на рукавицах хафлинга.

— Кто ты? — спросил Текумс, обращаясь к Реджису после того, как, наконец, освободился от хватки Вульфгара.

— Путешественник.

— Из Агларонда. Я знаю, — заметил Текумс. — Меня больше твое имя интересует.

— Паук.

— Значит, мастер Паук Паррафин. Хорошо, — сказал хафлинг. — А ты, должно быть, Вульгар из Долины Ледяного Ветра, — добавил он, глядя на большого человека.

— Кажется, ты многое знаешь о нас, — ответил Вульфгар, — хотя мы не можем сказать того же самого о себе.

— Буду рад ввести вас в курс дела! — сказал хафлинг. — О, более чем рад. Не желаете ли отобедать прежде, чем мы двинемся в Хелгабал? — закончил он, снимая с пони большой мешок. Содержимое сумки пахло довольно вкусно.

— Мы только что поели, — сказал Вульфгар, но вместе с тем Реджис крикнул: «Конечно!»

Друзья приступили к новой трапезе, состоящей из тонкого стейка и блестящего красного вина.

Когда с едой было покончено, и путники справились с икотой, Текумс подошел к пони, извлекая из сумки странный стеклянный шар. Снова усевшись на траву между двумя спутниками, хафлинг поднял шар и хорошенько его потряс.

Казалось, за стеклом шел снег. В центре этой бури возник образ хафлинга, принявшего героическую позу. Реджис и Вульфгар присмотрелись внимательнее. Парень в шаре был очень похож на Текумса. Он носил те же перчатки и такой же меч.

— Хобар Брейсгедл, — представил Текумс. — Мой прапрадед.

Хафлинг кивнул и улыбнулся, вполне довольный собой. Он словно ждал, что имя должно произвести на них впечатление.

Реджис пожал плечами.

— Хобарт Брейсгедл! — настаивал Текумс. — Вы же, разумеется, слышали о нем!

Спутники переглянулись, покачав головами.

— Ну, будьте уверены, это имя знакомо каждому жителю Дамары, — сказал Текумс, который, казалось, слегка порастерял самоуверенности. Он слегка двинул шар назад. — Это он создал Коленоломов…

— Я про них знаю! — был рад сообщить Реджис, и Текумс улыбнулся.

— Да, группа миротворцев. Великий король Гарет Драконоборец, королева Кристина и весь орден Золотого Кубка высоко оценивали их, — пояснил хафлинг. — Этот шар памяти создал сам Эмелин Серый! Он бы не стал делать подобного для незначительной личности!

— Думаю, ты прав, — проявляя надлежащее почтение, сказал Реджис, хотя из всех имен, произнесенных Текумсом он слышал только про короля Гарета.

— Значит, вы слышали про мой отряд? — спросил Текумс.

— Твой отряд? Ты предводитель Коленоломов?

— Да, так и есть. Я ношу меч и рукавицы Хобарта. Ну и другие… детали.

— Я путешествовал по Торговому Тракту с Ухмыляющимися Пони, — улыбаясь, рассказал Реджис, хотя его самодовольная улыбка погасла, когда на лице Текумса не отразилось и проблеска узнавания.

— Отряд, похожий на ваших Коленоломов, — объяснил Реджис. — И начинал свою карьеру с одним из ваших, милым, вежливым хафлингом Шовисалом Тердиди.

— Тердиди! — воскликнул Текумс, узнавая имя. — Тердиди! Ах, каков молодец! С ним все хорошо?

— Вполне.

— Я очень расстроился, когда он ушел. Он был таким многообещающим.

— Тогда почему он ушел? — спросил Вульфгар.

Текумс огляделся по сторонам, а затем склонился к парочке и прошептал:

— Здесь, в Дамаре, если ты заставляешь короля Ярина нахмуриться — лучше тебе уходить. Ну, Тердиди был замешан в грязном дельце с ребенком одной из первых королев Ярина — второй, а может и третьей. Разведясь с королем, девушка родила дитя, а потом была убита. В смысле, была бы убита, если бы Шовисал Тердиди не оказался тогда в городе. Он сорвал нападение, если это было нападение, как считают многие.

— Убийство по приказу короля Дамары? — спросил Вульфгар.

— Я никогда не посмею сказать такого, — прошептал Текумс, размахивая руками, чтобы заставить варвара говорить потише. — Ну так вот. Те, кто стоял за событиями той темной ночи в небольшой общине Хелмсдейла не были в восторге от героизма нашего друга. И, по совету некоторых добрых людей, мы отправили Шовисала на юг в лодке.

Реджис провел некоторое время, стараясь переварить информацию. Доннола говорила ему о том, что Ярину не стоит доверять. Но что за человек мог так хладнокровно действовать против ребенка бывшей королевы? А потом и против одного из Коленоломов?

— Я смотрю, большого влияния на короля вы не имеете, — заметил Реджис.

Текумс фыркнул, словно сама эта фраза звучала нелепо. Тепер Реджис лучше понимал, почему кто-то, представляющий законопослушную группу защитников народа решил вести дела с Морадо Тополино.

— Мы не имеем на него влияния, — признал Текумс. — Это правда. Коленоломам его благосклонности не видать. Сейчас мы, вроде как, в подполье. Собираем крохи величия и надеемся на светлое будущее. Король Ярин на моих глаза сжег нашу грамоту! Он сказал, что в нас нет надобности. У него полно собственных отрядов. Разумеется, он имел в виду, что мы не собираемся подгонять свой устав под его требования. Поэтому, возможно, он счел нас угрозой.

— Вас так много? У вас такое большое влияние? — спросил Вульфгар.

— Дюжина! — заявил Текумс. — Или была дюжина, пока Бруха не отправилась на свою ферму, а Колумни Треилволкер не получил от седла сыпь, из-за которой до сих пор вынужден стоять на обеде…

— Десять? — сказал Вульфгар. — Король Ярин испугался десяти хафлингов?

Текумс выпрямился, собираясь защищаться, но Вульфгар быстро добавил:

— Должно быть, ваша репутация превышает численность и рост!

Это вызвало улыбки и тосты.

— Я должен вас предупредить — шпионы короля повсюду, — более серьезно сказал Текумс, спустя мгновение. — И он не потерпит соперников. Его сердце — лед, кулак — железо, а милосердие зависит от настроения, кипящего в крови.

— И ты все же решился прийти сюда, чтобы поговорить с нами? — спросил Реджис. — Ты же знаешь, зачем мы в Дамаре, не так ли?

Текумс отшатнулся и поднял руки, чтобы заставить Реджиса замолчать. Он явно не желал слышать больше.

— У меня нет влияния на Ярина, — снова повторил он. — Но меня попросили приблизить к нему вас, и я сделаю все, что смогу, потому что Донно… ваши благодетели были Коленоломам друзьями в эти темные времена. Они заверили меня, что ваши дела здесь не пойдут во вред.

Он полез в карман под своей кольчугой, доставая оттуда согнутый и запечатанный пергамент. Постучав им по своей восхитительной шляпе, он передал письмо Реджису.

— Теперь ты представляешь консорциум Дельфантла и южного Агларонда и при Дворе Хелгабала тебя интересует поставка алкоголя, как сказано в королевской грамоте, — он указал на записку.

— Разумеется, ты привлечешь внимание короля, — продолжил Текумс. — И, скажу тебе, он будет слушать очень внимательно, если ты выразишь свою заинтересованность в покупке. В последние годы он стал чрезвычайно гордиться своим садом. Там растет виноград, слишком сочный и сладкий для Дамары. Кажется невозможным, что погреба короля Ярина могут производить такое вино. В холодной и темной земле… но, должен признать, это достойный напиток.

Регис кивнул и сунул записку в карман.

— А теперь — в путь, пока солнце не село, — предложил Текумс, вскакивая на ноги. Хафлинг казался слишком бодрым для своего возраста. — Я объясню, куда вам отправиться и как связаться со мной, когда мы будем на месте. Конечно, я сделаю все, что смогу, независимо от… Во всяком случае, пока это не идет во вред. Но только держась подальше, вы должны понимать.

— Ты уже очень помог нам, добрый сэр Коленолом, — заверил его Реджис. — Уверен, великий Хабарт Брейсгедл улыбается в Полях Элизиума!

Текумс отвесил глубокий поклон, не в состоянии сдержать улыбку.

— Ну, вот мы и встретились снова, — сказал Джарлакслу голос из тени, заставая того врасплох. — Ты пришел, чтобы назвать нового короля Ваасы?

Кейн, Магистр Цветов, вышел из тускло освещенной комнаты большого дома, принадлежавшего Ильнезаре и Тазмикелле. Строение располагалось в скрытой долине недалеко от Хелгабала. Сейчас сестер не было на месте, и потому Джарлаксл чувствовал себя очень уязвимым перед этим опасным человеком.

— Ты видел его? — спросил Джарлаксл. — Я имею в виду Дзирта, не нового короля.

Кейн улыбнулся и остановился перед сидящим у очага эльфом. День не был холодным, но дроу растопил огонь, чтобы смотреть на пламя и размышлять.

Наемник указал на стул, но Кейн отверг приглашение, просто усаживаясь на пол перед ним.

— За Дзиртом присматривает Первинкл Шин, Мастер Лета, которого ты встретил, посетив мой дом.

— Я надеялся, что он придет с тобой.

— Когда-нибудь, — ответил Магистр Кейн. — Возможно…

Джарлаксл приподнял бровь, улавливая опасную двусмысленность.

— У него много дел, — объяснил Кейн. — Как своих собственных, так и относящихся к его благодетелям в монастыре. Мастер Афафренфер о нем высокого мнения.

— Мастер, — эхом повторил Джарлаксл. — Кажется, мой друг Афафренфер быстро продвинулся в ваших рядах.

— Очень быстро, — подтвердил Кейн. — Быстрее, чем любой из всех, кого я знал.

— Я думаю, не без твоей помощи.

— В немалой степени, — согласился Кейн.

Джарлаксл пристально посмотрел на монаха, ожидая ощутить некоторую гордость за этими словами. Но он ничего не почувствовал. Кейн просто констатировал факт, не прячась за ложным смирением.

— Путешествие со мной помогло Афафренферу раскрыть свой потенциал, — пояснил Магистр. — Скоро он сразится с Мастером Саван, чтобы посмотреть, удастся ли ему возвыситься до её уровня.

— И ты дал ему преимущество.

— Едва ли! — ответил Кейн. — Я помог ему быстрее найти свой путь, но если ему не хватит сил — Саван победит.

— А если победит он?

— Тогда он станет Мастером Восточного Ветра, а она вернется на ступень Мастера Южного Ветра.

— И не будет обижена?

Кейн рассмеялся над подобной нелепицей.

— Если бы подобное было возможно хотя бы в теории, Саван никогда не достигла бы своего текущего положения. Мы не Дом дроу. Мы соревнуемся сами с собой.

— Воюя друг с другом?

— Это не сражение, а проверка, для обоих бойцов. На каждой ступени титулы получают лишь несколько избранных.

— Даже на твоей?

Кейн улыбнулся, и Джарлаксл почему-то подумал, что именно его титул был уникальным.

— Ну хватит обсуждать мои порядки. Они не касаются тебя, — сказал Магистр.

— Это касается моего друга.

— Возможно. А может и нет. Я прошу тебя рассказать все, что ты знаешь о Дзирте. И о болезни, что поразила его.

— История будет долгой.

— Отлично! — сказал Кейн. — Быть может, наши знакомые драконицы присоединяться к нам прежде, чем ты закончишь.

Джарлаксл не знал, как реагировать. На самом деле, он не сомневался, что Магистр Кейн считает медных дракониц своими… «знакомыми». Ну, в некоторой степени, во всяком случае. В конце концов, Кейн катался на Ильнезаре, находясь в теле Афафренфера в том бою над Митрил-Халлом.

И все же, это казалось странным. Монах заслужил свою репутацию в компании короля Гарета, который не просто так носил свое имя. Драконицы не пожелали идти к монастырю именно из-за Кейна.

— Ах, Дзирт, — сказал наемник. — Я знаю его почти всю его жизнь. Прежде я был знаком с его отцом, возможно, лучше, чем с любым другим дроу Мензоберранзана. Он был очень похож на сына. Я уверен, что он смотрит на Дзирта из того мира, что нашел в загробной жизни, и очень, очень рад.

— И очень, очень беспокоится, думаю я, — сказал монах.

Джарлаксл кивнул и поморщился. В этот момент мучения Дзирта снова предстали перед ним. Он оценил всю жуткую трагедию этого безумия, особенно сейчас, когда случилось все, чего так желал следопыт.

И Джарлаксл начал свою историю, начиная с самых ранних дней, когда удачный поворот судьбы — или кинжала — спас Дзирт от преждевременной смерти в руках собственной матери.

Драконицы все же вернулись, и хотя они были слегка выбиты из колеи появлением в своем жилище Магистра Кейна, рассказ Джарлаксла заставил их прислушаться внимательно, проявив заинтересованность к замечательной истории о дроу-отступнике.

ГЛАВА 14 Демоны Дамары

С уединенного холма, стоящего на некотором расстоянии от северных ворот Хелгабала, Чарри, Первая Жрица Дома Ханзрин, следила за приближением грязной шайки спригганов.

— Когда мы узнаем? — спросила Шак’крал, молодая и нетерпеливая дворянка того же дома, известного своими могущественными торговыми связями за пределами дроуского города. Они могли торговать даже здесь, на малопривлекательной поверхности.

— Малкантет — королева нижних планов, — огрызнулась Чарри. — Мы узнаем, когда и если она того пожелает.

— Прискорбно вызвать такой хаос и не засвидетельствовать его лично, — ответила молодая дроу. — Мы принесли этому злобному корольку супругу Демогоргона. Разумеется, за этим стоит понаблюдать!

Чарри хотелось обругать спутницу. Особенно после того, как некоторые дроу закивали и заулыбались в знак согласия. Однако женщина и сама надеялась на то, что они смогут оценить грядущую катастрофу. Скрытая в ожерелье Малкантет, королева суккубов, была готова выступить во всем своем ужасающем великолепии.

Это действительно могло быть…

— Бойтесь своих желаний, — сказала Дендерида, одна из самых опытных поверхностных торговцев Дома Ханзрин. Именно она организовала эту затею со спригганами из Смелтергарда. Дендерида не была благородной, но в данном вопросе Чарри уважала и считалась с её мнением. Женщина имела многовековой опыт и знала Мир Наверху лучше любого дроу Мензоберранзана, уступая в этом разве что Джарлакслу.

— Ты не хочешь засвидетельствовать нашу славу? — спросила Шак’крал.

— Ты права насчет Малкантет, — заметила Дендерида. — Но Демогоргон был уничтожен — по крайней мере, изгнан с этого плана существования.

— Тогда, все еще лучше! — не унималась Шак’крал, но Дендерида покачала головой.

— У Малкантет не так уж мало врагов в Абиссе, а теперь, когда Демогоргон пал…

— Ходят слухи, что в Подземье появился Граз’зт, — предупредила Чарри. Война между темным принцем и Малкантет не была секретом для дроу.

— Мы помогли Малкантет, приведя её сюда, — добавила Дендерида. — Ты хочешь рассказать об этом темному принцу Абисса?

Тряся головой, Шак’крал отшатнулась от старой дроу.

— Мы будем наблюдать издалека, — пообещала Чарри.

— Наших чумазых курьеров остановили у ворот, — заметила Дендерида, снова переводя взгляд на далекий город. — Жертвы что-то подозревают?

Чарри покачала головой. Это казалось маловероятным. Тем не менее, у дроу не было точного ответа, и потому она просто промолчала, продолжая наблюдать за происходящим вместе со своими сестрами.

— Но мы не хотеть ждать! — ныл грязный парень по имени Бевубо, когда Айвен Валуноплечий подъехал к воротам, чтобы встретить дворфов.

— Никто и не заставляет. Просто вы, кажется, собирались пройти к королю без предупреждения, и его стражники попросили меня вмешаться, — возразил Айвен, стараясь быть как можно вежливее, хотя подобное давалось с трудом. Запах этой процессии оскорблял даже чувства сурового дворфа. Во всем этом клане Больше было что-то совершенно неправильное, но Айвен никак не мог определить, что именно.

— Значит, вы пришли, чтобы увидеть короля? — спросил он, когда никто из посетителей даже не пошевелился, чтобы ответить на предыдущую реплику.

— Да. С побрякушкой, — сказал Бевубо.

— Мы бы не прийти беф подарок! — добавил второй.

— А ты кто такой? — спросил Айвен.

— Комтодди, — ответил более мускулистый дворф. — Чемпион Смелтергарда.

— Чемпион?

— Да, Комтодди — хороший боец, — пояснил Бевубо Висящий Язык. — Он может задать тебе хороший трепка, если ты напроситься!

Айвен мечтал о том, чтобы наподдать грязному пареньку за этот вызов, но он вспомнил свое место и проглотил гордость.

— Король Ярин послал меня, чтобы провести вас куда надо и с нужными церемониями, не более того, — объяснил он. — Это высокая честь для вас, ибо король прилюдно собирается признать ваш клан достойными гражданами этих земель.

— Достойный? — с явным скептицизмом переспросил Бевубо.

— Ба. Это кого ты называть достойный? — выкрикнул из толпы дворфов оскорбленный голос.

Айвен начал говорить, но прикусил язык. Покачав головой, он сосредоточился на Бевубо, который, казалось, был тут главным.

— Вы хотите увидеть короля или нет? Вы теперь дамарцы или нет? — прямо спросил он. — Если на оба вопроса ответ утвердительный — следуйте за мной. По дороге я расскажу вам, как сделать все правильно. Если сделаете что-то не так — не получите вообще ничего, не сомневайтесь.

— Он нам угрожать! — выкрикнул тот же голос из толпы.

— Он не угрожать! — рявкнул Бевубо. Обернувшись, он ударил Комтодди, который передал удар следующему в очереди, и так — пока крикун не получил свою оплеуху.

Айвен вздохнул. Он чувствовал, будто перед глазами оживают худшие представления других рас о дворфах.

— Веди меня к своему главному, — сказал Бевубо с широкой приторной улыбочкой.

— Да, именно потому я и встретил вас здесь, — ответил Айвен. — Я расскажу вам, как вести себя, когда вы окажетесь при дворе. И если у вас хватит ума и желания увидеть короля Ярина еще хоть раз в жизни, вы услышите меня и запомните мои наставления.

Бевубо оглянулся на соплеменников. На мгновение, Айвен не был уверен, куда может зайти эта беседа. Он даже подумал, что сейчас вспыхнет драка.

Но Бевубо снова повернулся к нему, одаривая ничего не значащей улыбкой, и отвесил поклон.

Концеттина прикрывалась, как только Ярин заканчивал с ней. В этой связи между ними не было ни чувственности, ни любви. Она предназначалась служить лишь одной цели. И Концеттина боялась, что эта цель недостижима. По крайней мере, не с этим человеком.

Она не хотела, не могла видеть его даже одетым, как не могла и подавить всхлипов, пытаясь скрыть отвращение к этому мужчине, который называл себя её мужем.

— Ты выйдешь ко двору? — грубо спросил Ярин. Он уже оделся и отметил, что жена даже не покинула кровать. Король жестоко насмехался над ней.

— Нет, — решил он. — Ты останешься здесь. Мне лучше держать тебя подальше, чтобы каждый раз не напоминать себе о твоей ущербности.

Он подошел к двери и бросил охранникам в коридоре:

— Вы, двое! Никого не впускать! — король развернулся и окинул взглядом Концеттину. — И не выпускать.

— Но я бы хотела пойти в сад, — попыталась спорить королева. Однако, король Ярин рявкнул прежде, чем она закончила.

— Ты останешься в этой комнате, пока не выполнишь свой долг жены!

Выходя, он хлопнул дверью, и Концеттина, испуганная и пристыженная, натянула одеяло на лицо.

Вскоре после этого, Айвен передал ларец королю Ярину, который медленно открыл его, не сводя глаз со своих грязных посетителей.

Разумеется, только до тех пор, пока сундучок не распахнулся достаточно, чтобы показать скрытые внутри ожерелья. Оба украшения были роскошными, инкрустированными дорогими камнями, которые мгновенно притянули жадный взгляд короля.

— Подарок для король и его королев, — объяснил Бевубо.

После кивка Красного Маззи, придворного мага, который уже сотворил заклинания, чтобы проверить, не являются ли предметы волшебными, и второго кивка от Жуенкиса Дуларемэя, придворного жреца, который проверил предметы на наличие любого яда, короля Ярин поднял большее из двух ожерелий и оглядел его. Он улыбнулся. Вес украшения убедил его, что толстая цепь была действительно золотой.

— Фы выгляфеть хорофо, — заверил Бевубо короля Ярина, который не удостоил дворфа даже взглядом. Вместо того, он искал глазами Дрейлила Андруса. Капитан стражи махнул рукой одному из своих людей, давая знак присоединиться. Мужчины бросились к королю, забирая ожерелье из его рук. Не колеблясь, стражи надели украшение на шею одного из солдат.

— Безделушка короля, а не твоя! — запротестовал Бевубо.

Капитан Андрус окинул дворфа опасным взглядом, а затем расстегнул ожерелье и потянулся к открытому сундуку. На Ториле были опасные украшения. Они создавали заклинания обнаружения или прорицания. Некоторые казались совершенно обыкновенными, пока не оказывались на шее. После этого ожерелье начинало сжиматься и душить своего хозяина. Когда жертва умирала, украшение возвращалось к своему обычному размеру.

Такие душилки, однако, не различали цели, и раз солдат все еще был жив, а с ожерельем ничего не случилось, то, вероятнее всего, оно не скрывало в себе подобных ловушек.

Как и второе из них, что подтвердилось, когда капитан Андрус снял его со своего солдата и отпустил человека обратно на пост. В королевствах были и другие проклятые ожерелья, некоторые из них хранили куда более изощренные ловушки. Они срабатывали с большим умом и коварством.

Андрус закрепил массивную золотую цепь на шее короля Ярина. По сигналу капитана стражи, все слуги разразились радостными криками.

Король Ярин поправил украшение и кивнул, словно находясь под впечатлением.

— Клан Больше теперь дамарцы? — спросил Бевубо.

— Я бы сказал, на пути к этому, — ответил король. — Что еще вы принесли?

Бевубо огляделся, казалось, находясь на грани истерики. Остальные дворфы пожалиплечами и почесали головы.

Ярин рассмеялся, и остальные, присутствующие на аудиенции, присоединились к нему. Даже дворфы, которые поняли, что их просто дразнят.

— Да, мои верноподданные. Можете считать, что сегодня вы заслужили королевскую милость, — сказал Ярин. — Возвращайтесь регулярно, приносите плату и вы никогда её не потеряете.

— Кловафый Камень? — с надеждой спросил Бевубо.

— Да, прошу! — ответил Ярин. Затем, он повернулся к Андрусу. — Дайте им разрешение остановиться в какой-нибудь гостинице на южной стороне — за стеной, если можно, — приказал он. — И обеспечьте им достойный путь домой, с полными повозками.

Он дал знак дворфам удалиться, и те были счастливы подчиниться. Выходя, Бевубо опустил руку в карман. Он потер пальцем пустой филактерий, драгоценный камень, идентичный вставленному в маленькое ожерелье на серебряной цепочке.

Он не знал, что должно было произойти, но полагал, что веселье будет незабываемым.

Малкантет едва не использовала короткий контакт с телом солдата, чтобы вырваться на свободу. Как же мечтала она покинуть эту жалкую маленькую камеру, которую помогла построить для себя Дому Ханзрин. Умные темные эльфы Мензоберранзана, жалкие деточки хитрой Ллос, придумали способ изгнать демонов Абисса несмотря на поврежденный барьер Фаэрзресс.

Нет, не изгнать. Удержать в филактериях из драгоценных камней, которыми дроу затем будут торговать на Ториле.

Хуже того — умные темные эльфы уничтожили Демогоргона. Демогоргона, который был одним из очень немногих её союзников в Абиссе. Который выступал с нею против многих сильных врагов, включая Граз'зта, который, как она знала, теперь шляется по Подземью.

Но суккуб отличалась собственной хитростью и остроумием, а потому нашла себе невероятных союзников в этом Доме Ханзрин. Семья стояла низко в городском рейтинге, но была очень сильной и меркантильной. Они презирали текущую Матрону Мать и её союзников. Тех же союзников, что уничтожили Демогоргона.

И Матрона Мать Шакти Ханзрин помогла Малкантет сбежать из Подземья, а теперь Первая Жрица Чарри доставила её туда, где Граз'зт не найдет её. Где она сможет творить прекрасный хаос, сея милые её сердцу убийства.

— Терпение, — сказала себе Малкантет, королева суккубов. За короткое время, проведенное на шее солдата, она смогла достаточно углубиться в его мысли, чтобы понять — он простак и незначительная фигура. Он просто испытывает украшение по велению короля.

— Да, короля, — промурлыкала Малкантет в своей межпространственной темнице. — У короля есть королева?

Он не стал стучаться. Просто ворвался, внезапно с огромной силой распахивая дверь. Это так удивило бедную Концеттину, что она испустила крик, прежде, чем узнала Ярина.

— Ты меня напугал! — запротестовала она.

Он рванулся прямо к ней, толкая на кровать и начиная расстегивать свою одежду. На его шее показалось безвкусное ожерелье из золота и драгоценных камней.

— Ни слова, или почувствуешь силу моих рук, — предупредил он, слегка шепелявя. Видимо, он нашел путь к бару прежде, чем направиться в комнату Концеттины.

Она смотрела на ожерелье, не смея спросить, откуда оно взялось.

— Тебе нравится, да? — спросил Ярин, и Концеттина просто кивнула. Она врала с вдохновением, ибо, разумеется, думала, что эта показная вещица выглядит отвратительно.

— Подходит королю, да?

Она снова кивнула.

— И я король! — заявил он. — Король Дамары! А знаешь, что еще подходит королю, женщина?

Испуганная Концеттина покачала головой. Она отметила в прихожей несколько стражей. Совершенно голый Ярин, который с остервенением срывал с женщины одежду, даже не удосужился закрыть за собой дверь.

— Наследник! — крикнул он. — И ты родишь мне его. И как можно скорее! Знай, что мое терпение кончается, глупая девчонка!

Он бросился на неё, заставляя женщину прижать руки к телу. Концеттина просто закрыла глаза, стараясь не плакать. Она не знала, затворили ли стражники двери или теперь стоят там, наблюдая.

У неё просто не хватало сил заботиться о таких мелочах.

ГЛАВА 15 Творение

— Выпускай, — донесся над пропастью голос мага.

Бренор отвернулся от маленькой комнатки, бросая взгляд на Громфа и остальных, собравшихся вокруг ямы. Люди были глубоко погружены в колдовство. Он хотел, чтобы там, среди них, была Кэтти-бри. Хотел, чтобы приказ исходил от неё. Так, он смог бы заручиться хотя бы толикой уверенности в том, что время для знаменательного события действительно настало.

Закрыв глаза, Бренор вспомнил свой последний визит к Трону Дворфских Богов. Тогда он передал все их чаяния, хотя, разумеется, не мог узнать, пересек ли его зов планы существования, чтобы долететь прямиком до ушей Морадина, Клангендина и Думатона.

Однако в этот раз трон все же не запустил его в стену, как это случилось в тот день, когда благочестивые слушатели были не согласны с сердцем короля.

— Они не могут держать двеомеры вечно, глупый дворф! — прорычал Громф, и Бренору пришло в голову, что приказ мог быть подкреплен толикой магического принуждения. Прежде, чем он смог подумать о собственных действиях, рука дворфа потянулась к рычагу контроля элементалей и дернула за него.

Бренор задержал дыхание, и приток воды с потолка остановился. В то же мгновение раздался грохот. Пол пещеры задрожал.

Со своего поста Бренора не мог видеть ямы. Он не смел оставить рычаг без присмотра, не смел даже разжать рук, готовый в любое мгновение потянуть его назад, снова выпуская водных элементалей на пламя Предвечного. Но он видел Громфа. Маг широко улыбался. Его глаза светились, отражая свет пузырящейся лавы.

Предвечный всхрапнул, поднимая магму из ямы и направляя её по венам. А потом существо выпустило поток могучей, сверхъестественной энергии. Река расплавленной лавы рванула из пропасти, наполняя протоки.

Бренор решил, что все их планы глупы. Он только что выпустил на свободу чудовище! Гаунтлгрим будет уничтожен!

Он схватил рычаг сильнее и потянул.

— Не сейчас! — крикнул Громф, и дворф был потрясен, найдя мага стоящим рядом с собой.

— Нет, нет, — спокойнее сказал Громф. — Смотри, король Бренор! Стань свидетелем мощи! Даже дворф должен оценить этот момент славы!

Он уговорил дворфа выйти вперед, и Бренор остро ощутил взрыв горячего воздуха, стоило ему оказаться у края комнаты. Глаза жгло огнем, бороду опалило, но ему было все равно. Он стоял, замерев. Сила этого богоподобного существа была воистину потрясающей.

Река лавы выливалась из ямы. Горячая и густая, она кидалась по подземным венам, заполняя их и устремляясь к Лускану.

Спустя несколько ударов сердца, он услышал, как Громф считает — пронзительное напоминание о долге. Момент очарования ушел, и все еще оглушенный Бренор попятился назад к рычагу.

Бренор не слишком хорошо знал язык дроу, и потому не мог следить за счетом. Но, в конце концов, Громф посмотрел на него, поднимая десять пальцев и начиная отсчитывать в последний раз. Бренор приготовился дернуть рычаг и снова выпустить элементалей, загоняя зверя в яму.

Джарлаксл и Кэтти-бри стояли у отверстия в земле, посреди обломков старой Башни Волшебства, глядя на насыпь из щебня, известняка и драгоценных камней, которые собрали и накидали в яму дворфы. За их спинами, толпа народа следила за происходящим. Многие стояли вполоборота или переминались с ноги на ногу, словно готовясь бежать прочь.

И почему бы нет? Кэтти-бри собиралась взорвать здесь вулкан, огонь Предвечного, призвать того же зверя, что стер с лица земли Невервинтер, уничтожая тысячи жителей.

Внезапно, тонны сваленных в кучу камней слегка подпрыгнули, и Кэтти-бри подскочила на месте.

Джарлаксл крепче сжал её плечи. Взглянув на него, женщина поняла, что наемник чувствовал себя не лучше, чем она.

Щебень снова дрогнул, и вверх из ямы вырвался фонтан лавы. Струя устремилась к небесам, чтобы потом обрушиться вниз. Куча мусора покатилась, начиная вздыматься вверх. Отдельные камни и обломки старой башни плавились, чтобы затем объединиться в однородную смесь. Лава пузырилась, распространяя вокруг ужасный смрад.

Но Кэтти-бри только натянула на лицо шаль, чтобы облегчить тяжелый запах. Ни она, ни Джарлаксл, который, казалось, вообще не замечал зловония, не отвернулись от ямы.

Волна шлака из отверстия в земле поднялась ввысь и теперь, казалось, вытягивалась и разрасталась. По-началу образование было совсем тонким, но оно расширялось, образуя нечто похожее на ствол гигантского дерева. Башня продолжала расти, поднимаясь над головами зрителей на десять футов и не останавливаясь на этом. Большой пузырь образовался сбоку ствола, обращенный прямо на Кэтти-бри и Джарлаксла. Пара осторожно отступила на несколько шагов. Оболочка пузыря лопнула, как они и опасались. Но брызг не было. Вместо того, из отверстия в стволе высунулась толстая ветка, которая постепенно начала поворачивать вверх.

Извержение прекратилось. И новое творение — пятнадцать футов полого ствола и одна массивная полая ветвь, тянущаяся лишь в нескольких футах от тела башни, — выпустило дым из обоих отверстий. Новый материал, этот разогретый, пронизанный силой Предвечного, известняк, блестел в дневном свете, словно мокрый камень.

Вокруг Кэтти-бри и Джарлаксла раздались радостные крики и вздохи восхищения. То, что только что произошло на глазах толпы, казалось почти божественным. Сверхъественное творение, совершенное и богоподобное. Словно горы, выросшие на земле эры назад, поднялось ввысь это каменное строение.

В отличие от всех, Кэтти-бри просто сняла свой платок, не выражая никакой радости.

— Сильное начало, — сказал Джарлаксл, подходя и обнимая женщину. — Это именно то, на что мы надеялись, и даже более того. Твоя идея оказалась верной.

Кэтти-бри слегка кивнула, но выражение её лица не стало мягче.

— Это — момент твоего величайшего триумфа, — сказал Джарлаксл. — Но ведь он не может разделить его с тобой.

Женщина посмотрела на дроу. Она не стала отвечать. Ей и не нужно было. Выражение её лица сказало все за неё.

Казалось, все в мире шло правильно, подходя к прекрасной и нужной цели, но Дзирта здесь не было. Он может не вернуться в течение многих лет, десятилетий. Никогда. Кэтти-бри испытала отчаянное ощущение, что их совместная история наконец была полностью рассказана.

Джарлаксл хотел бы успокоить её, но придержал слова. В конце концов, все, что он мог — согласиться с её мрачными мыслями.

Ивоннель Бэнр даже не заметила, как отвисла её челюсть. Она смотрела в воды бассейна прорицаний, ошеломленная, пораженная красотой и силой того, что творилось на той стороне.

— Громф… прекрасный Громф, — прошептала она.

Её отец возглавлял команду магов и жрецов, под чьим присмотром происходило контролируемое и рассчитанное высвобождение огня Предвечного.

Когда водные элементали снова выскочили из каналов в потолке, заставляя огромного монстра нырнуть обратно в яму, Ивоннель махнула рукой над чашей прорицаний, заставляя магию показать ей Лускан, где её дядя Джарлаксл и человеческая женщина Кэтти-бри стояли перед собственным творением.

Дыхание эльфийки сново перехватило. Ивоннель смогла лишь покачать головой, оценивая масштабы того, что сотворили эти люди. Ствол и первые ростки огромной, дивной башни, полной магии. Полной… самой жизни.

Осмелиться ли она думать о таком?

Было ли подобное вообще возможно?

Разум и сердце твердили Ивоннель, что это сооружение было чем-то большим, нежели простой конструкцией из неживых материалов. Оно напоминало кору некогда великолепного дерева, но женщина чувствовала внутри что-то… что-то живое. Она не могла сказать, было ли её ощущение связано с процессом создания башни или с самой башней, или с обоими этими аспектами.

Все, что женщина знала точно — она только что стала свидетелем чего-то… божественного.

Ей потребовалось время, чтобы оторвать взгляд от бассейна прорицаний и покинуть комнату. После всего увиденного, она долго не могла прийти в себя.

Позвав к себе Минолин Фей, она отправилась к Матроне Матери Квентл.

— Когда ты последний раз говорила с Громфом? — резко спросила Ивоннель, обходясь без расшаркиваний. — Или с Джарлакслом? Ты получала известия от бродяги в последнее время?

— Нет, никаких, — ответила Квентл. — С тех самых пор, как ты разрешила Джарлакслу оставить город с До’Урденом и другими. Я решила, что разумнее держаться подальше от них.

— От меня, ты хотела сказать, — бросила Ивоннель, и Квентл не стала спорить.

— Что еще ты знаешь? — потребовала молодая жрица. — О городе и том, что происходит за его пределами?

Квентл подняла руки, словно сдаваясь. В конце концов, вопрос был слишком всеохватывающим.

— Кто-нибудь злоумышляет против нас или Дома До’Урден? — спросила Ивоннель.

Квентл покачала головой.

— Матрона Мать Зирит находится в Доме До’Урден. Она привела туда всех бывших обитателей Дома Ксорларрин. Ей даже не нужны больше наши солдаты. Только Баррисон Дель’Армго могут поставить её покой под угрозу. Но Матрона Мать Мез’Баррис не осмелиться совершить подобное в ближайшее время.

— Разрешите Матроне Матери Зирит вернуть Дому старое имя — нам не пристало иметь в городе что-то, носящее имя Дома До’Урден, — заметила Ивоннель. — Некогда они были уничтожены, так что оставьте их в покое.

— Но разве это не Дзирт стал Чемпионом Мензоберранзана? — спросила растерянная Квентл, заставляя Ивоннель тихо зарычать.

— Лучше для всех, чтобы о нем просто забыли, — пояснила молодая женщина.

Квентл кивнула.

— Поднимите восстановленный Дом Ксорларрин по иерархической лестнице, — продолжала Ивоннель. — Восьмой Дом, Меларнов, опустите и поднимите над ними Дом Вандри, чтобы те могли сохранить свой статус Седьмого Дома. Это уместно. Таким образом Матрона Мать Жиндия Меларн будет наказана за свое нападение на Дом До’Урден. К тому же, подобная рокировка заранее пресечет любые протесты Дома Вандри.

Мгновение, Квентл обдумывала приказ, а затем кивнула.

— Таким образом, Матрона Мать Жиндия будет представлять Шестой Дом, — снова заговорила Ивоннель. — Пусть так и остается десятидневок на десять. В течение этого времени информируйте Матрону Мать Биртин Фей, что Матрона Мать Зирит поднимется над ними. У Биртин Фей нет сил. Она не сможет с этим поспорить, так как знает — единственная причина того, что она все еще остается в правящем совете — её верность Дому Бэнр. Без нас, Дом Фей-Бранч будет раздавлен той или иной силой. С ним справится даже ослабленный и наказанный Дом Меларн.

— Теперь ты попросишь меня сказать Домам Миззрим и Фен Тлаббар, что и они окажутся внизу, дабы освободить место для возвращения Дома Ксорларрин? — спросила Квентл. Хотя женщина, казалось, придала голосу всю возможную вежливость, в её тоне все равно слышалась нервозность.

— На данный момент Матроне Матери Зирит будет удобно занимать место Пятого Дома, — ответила Ивоннель. — Она не может ожидать от нас большего после своей неудачи с новым городом.

Обдумав приказ, Квентл кивнула.

— Как пожелаешь.

— Вы с сестрой просили меня дать совет на счет Матроны Матери Жиндии Меларн. Так что, вы его получили, — сказала Ивоннель.

Квентл почтительно кивнула и повторила:

— Как пожелаешь.

— Это мой совет, а не приказ, — пояснила Ивоннель. Спустя мгновение, её слова, очевидно, дошли до понимания Квентл. Тетка посмотрела на племянницу, широко распахнув глаза.

— В конце концов — выбор за тобой, — добавила Ивоннель. — Потому что Матрона Мать Мензоберранзана — ты. Не я.

Во взгляде Квентл мелькнуло подозрение. Она даже слегка покачала головой, словно отбрасывая всякую мысль о том, чтобы поверить в такое стечение обстоятельств. Один раз она уже сражалась с Ивоннель, и обеим женщинам — как и всем, кто стал свидетелем их противостояния — было понятно, что Квентл больше не желает воевать с племянницей. Никогда.

Стоящая рядом с Ивоннель Минолин Фей казалась не менее сбитой с толку.

— Если Матрона Мать решит помочь Дому Ксорларрин подняться над твоим бывшим Домом, то ты расскажешь Матроне Матери Биртин обо всех преимуществах этой идеи, — приказала Ивоннель матери.

— Это проверка? — прямо спросила Квентл.

— Проверка? — переспросила Ивоннель.

— Ты хочешь посмотреть, буду ли я следовать твоим желаниям, если ты не станешь приказывать мне, — пояснила Квентл. Женщина выглядела так, словно ей нечего было терять. Как крыса, загнанная в угол.

— Нет.

— Прошу, не нужно играть со мной подобным образом, — взмолилась Квентл.

— Ты — Матрона Мать Мензоберранзана! — огрызнулась Ивоннель. — Ты не должна молить никого, кроме самой Ллос.

Но Квентл только покачала головой. Обескураженная и перепуганная.

— Это не уловка и не проверка, — сказала Ивоннель, чей голос стал ровным и спокойным. — Пусть Минолин Фей станет мне свидетелем. Я переосмыслила наши договоренности и свое место здесь, в Мензоберранзане. Я не стану подчиняться тебе, тетя Квентл. — Последнее женщина произнесла с кривой усмешкой, а затем добавила: — В самом деле, если я не выкажу должного почтения, тебе придется просто страдать от моей дерзости.

Квентл прищурилась, но ничего не сказала.

— Но я не матрона мать, — закончила Ивоннель. — Не теперь и, возможно, никогда. Тебе не нужно бояться, что я попытаюсь присвоить себе трон. На самом деле, ты даже можешь рассчитывать на мою поддержку, в случае, если кто-то выступит против тебя. Я буду твоим самым верным союзником. К тому же, я гарантирую, что Сос’Ампту вполне надежна.

— Почему? — в голосе Квентл явно читалось подозрение.

— Потому что мне скучно, — сказала Ивоннель. — Вы все мне надоели. У меня нет никакого желания играть в те мелочные игры, которые занимают каждый час вашего бодрствования и, без сомнения, не оставляют вас и в Дремлении. Таким образом, я дарую тебе проклятие, а вовсе не милость. Я обрекаю тебя на жизнь, полную страданий.

Все это время Квентл качала головой. Но теперь женщина, казалось, осмелела и заговорила увереннее. Даже её осанка стала более царственной.

— Госпожа Ллос предсказала твое пришествие на Фестивале Основания в Доме Фей-Бранч. Она сказала, что ты, Ивоннель, дочь Громфа, станешь Матроной Матерью Мензоберранзана. Она сказала это лично мне, и потому я не желала и не могла строить козни против твоих планов по возвышению. Ты призвана Ллос, и потому твои претензии на Дом Бэнр, как и на весь Мензоберранзан, законны.

— Но я не хочу, — ответила Ивоннель. — И не буду.

Глаза Квентл распахнулись. Женщина даже отступила назад, в шоке покачивая головой.

— Я оставляю тебя с твоим проклятием, Матрона Мать, — почтительно сказала Ивоннель, одаривая тетку поклоном. — И с Минолин Фей. Моей матерью. Мне кажется, я больше не хочу видеть её.

С этими словами, девушка коротко рассмеялась, развернулась и вышла из комнаты, оставляя двух растерянных женщин беспомощно смотреть ей вслед.

Ивоннель не была слишком удивлена, когда Квентл появилась у её дверей в сопровождении служанки Ллос, принявшей вид дроу. Однако, она все еще продолжала слегка вздрагивать.

— Оставь нас, Квентл Бэнр, — сказала Йеккардарья, как только Ивоннель поприветствовала их.

Молодая жрица не упустила из виду, что служанка не использовала титула Матроны Матери, обращаясь к Квентл. Это было немаловажно.

— Это правда? — спросила Йеккардарья, когда они, наконец, остались одни.

— Что именно?

— Ты уверена, что действуешь во славу Госпожи Ллос?

Ивоннель пожала плечами.

— Я могу делать только то, что считаю правильным. И надеется, что мои действия порадуют богиню. Разумеется, если ты не хочешь, чтобы я по каждому вопросу бегала к ней или одной из твоих сестер.

Служанка нахмурилась в ответ на подобную дерзость.

— Ты думаешь, это игра, дочь Громфа? Ты хочешь на собственной шкуре понять, что это не так?

— Паучья Королева желала остановить Демогоргона, — ответила Ивоннель. Голос женщины прозвучал слегка нерешительно, так как на мгновение ей стало неуютно перед лицом открытой угрозы. — Я все организовала. Очень умно, как мне кажется.

— Используя отступника.

— Достойный штрих, — запротестовала Ивоннель. — Сейчас зловоние вокруг Дома До’Урден распространилось достаточно для того, чтобы Матрона Мать Зирит встала во главе Дома и заняла место в Правящем Совете. Это снова укрепит власть Матроны Матери и альянс Дома Бэнр.

— Матроны Матери, имя которой не Ивоннель, — напомнила ей Йеккардарья. — Даже несмотря на то, что именно таково было обещание Паучьей Королевы. Ты хочешь выставить Ллос лгуньей?

На мгновение, Ивоннель захотелось заметить, что Ллос, Королева Хаоса, должна бы иметь подобный титул, но она мудро не высказала мыслей вслух.

— В критический момент я стала Матроной Матерью, и все в городе понимали это, — ответила она вместо того. — Я ответила Демогоргону и не принимала приказов от Квентл и других Матрон Матерей.

— Но не официально.

— Ну, возможно в будущем я снова приму титул Матроны Матери, — быстро добавила Ивоннель. — Мне многому стоит научиться.

— Ты ведешь себя так, словно у тебя есть выбор.

Ивоннель подняла руки. Что она может сказать?

— Ты расстроила Паучью Королеву, — добавила служанка, и выражение Ивоннель круто изменилось. В её глазах мелькнул страх и непонимание. Расстройство Ллос нельзя было оставить без внимания.

— Ты должна была уничтожить еретика сразу после того, как он сделал то, что должен был сделать, — пояснила Йеккардарья. — Ты могла превратить его в драука, как посоветовала Матрона Мать Квентл. Ты могла бы пытать его, пока боль не стала бы для него привычной, а затем протащить к месту казни по улицам Мензоберранзана, позволяя каждому Дому, каждому дроу плевать на него и бить его. Но ты этого не сделала. Мало того, ты поступила умно, слишком умно.

— Ты не можешь отрицать, что мой план заставить его убить ту, что он любит больше всего на свете мог быть…

— Я отрицаю, что твой план сработал, — прервала её служанка. — Ты поспоришь с этим?

Ивоннель тяжело посмотрела на Йеккардарью. Они знают! Она не могла поверить, как пристально следили за ней и Дзиртом. Неужели Ллос и её приспешникам не хватает забот среди кружащихся серых туманов Абисса, особенно после того, как грандиозный план по изгнанию демонических лордов на Первичный Материальный План дал Паучьей Королеве такое большое поле для деятельности.

Но они знали о подробностях происходящего здесь, и Ивоннель облизала губы, ожидая удара карающей длани.

— Значит, ты не хочешь становиться Матроной Матерью сейчас? — спросила Йеккардарья.

— Я приму это, если таково желание Ллос, — ответила Ивоннель, ненавидя себя за трусость.

Но что поделать.

— Возможно, когда-нибудь так и будет, — ответила служанка. — Сейчас, даже с воспоминаниями и пониманием своей тезки, которые достались тебе в качестве великого дара Паучьей Королевы, ты явно не готова выполнить подобную задачу. Так что уходи. Оставь город. Ведь ты хочешь именно этого.

Ивоннель уставилась на Йеккардарью. Лицо девушки перекосило от шока.

— Иди, исправь ошибку, которую совершила с отступником, — добавила Йеккардарья.

— Ты хочешь, чтобы я убила Дзирта До’Урдена? Или притащила его назад в город? Или в Абисс, чтобы он предстал перед тобой или Госпожой….

— Я хочу, чтобы ты пошла и сделала так, как считаешь правильным, — объяснила служанка. — Если ты хочешь стать Матроной Матерью, то Госпожа Ллос должна увидеть, что ты способна принимать нужные решения.

— Я…

— Ты боишься? — промурлыкала Йеккардарья.

После минутного колебания, Ивоннель кивнула.

Йеккардарья рассмеялась и оставила женщину одну.

ГЛАВА 16 Вода и огонь

— Это ты ему показал? — спросила Саван Афафренфера.

Пара стояла на балконе, с которого открывался вид вниз, на круглую яму. Здесь монахи выполняли основную часть своих боевых тренировок и спаррингов. На этот уровень вело множество дверей. Каждый проход был с обеих сторон окружен продуманными стойками, на которых располагалось любое оружие, доступное человеческому воображению — и даже несколько экзотических экспонатов, которые были мало известны за пределами ордена. Центральная часть залы была приподнята над землей. Внешний край выступа был окрашен в оранжевый цвет, а пол сверху украшен символами огня. Там же было и новейшее дополнение к интерьеру залы — мозаика, изображавшая приготовившегося к прыжку тигра.

— Дзирт тренируется так дольше, чем я живу, — ответил Афафренфер. — Дольше, чем жила бы мать матери моей матери. Это его собственный способ, и, как он сам мне говорил, довольно распространенный среди дроу.

— Тогда, не удивительно, что их воинов боятся, — ответила Саван. Облокотившись на перила, она следила за движениями следопыта. Если Дзирт и заметил зрителей, то он не выказал никаких признаков этого. Эльф развернулся и пригнулся, очень медленно, точно имитируя движение, которое мог бы сделать в реальной битве. Его клинки слились, двигаясь, словно два потока чистейшей воды, пересекаясь, соединяясь и снова расходясь в стороны. Такие текучие и совершенные, что нельзя было понять, где кончается взмах одного скимитара и начинается выпад второго.

— Завораживающе, — сказала Саван. Развернувшись к Афафренферу, она заметила без всякого сарказма, — может быть, это мне, а не тебе стоит потратить время на его обучение?

Афафренфер выпрямился в ответ на это неожиданное замечание.

— Ты сомневаешься в моих способностях? — спросил он без насмешки, как и без любой иной эмоции. Саван никогда не сказала бы подобное в качестве оскорбления, и потому для Афафренфера было бы непростительно трактовать её слова именно так.

— Едва ли.

— Тогда, почему?

— Может быть, я боюсь, что ты научишься у Дзирта другому пути? — сказала женщина с кривой усмешкой.

Только теперь Афафренфер начал понимать. В ближайшее время они сразятся, так как Афафренфер попытается подняться и стать Мастером Восточного Ветра. На данный момент это звание принадлежало Саван. В ордене носить его может лишь один. Если Афафренферу удастся справиться со всеми другими требованиями, что, принимая во внимание его заметный прогресс, казалось, было не за горами, он вполне заслуженно сможет бросить вызов Саван, сойдясь с ней в поединке в этой самой комнате. Победитель получит титул, который сейчас носит Саван, проигравший вернется в ранг, принадлежащий Афафренферу.

— Тренируя Дзирта, я замедлю собственное развитие, — ответил Афафренфер. — Может быть, ты сможешь ускорить свои тренировки и стать Мастером Зимы. Этот ранг выше твоего, но место все еще пустует.

В ответ на это замечание, женщина кивнула. Так и есть. По рангу выше Саван в ордене были лишь Первинкл Шин и Магистр Кейн.

— Ты думаешь, я боюсь нашего боя? — спросила Саван, снова улыбаясь. Разумеется, такие сражения были жестокими, лишенными всякой сдержанности и зачастую оба противника могли провести много дней или десятидневок поправляя свое здоровье. Потерпевший поражение в таком бою принимал его, потому что второй противник доказывал свое превосходство. Ответом на проигрыш никогда не могли стать гнев или месть. Только честный взгляд внутрь себя, самодисциплина и возобновление тренировок.

— Как думаешь, кто из нас когда-нибудь бросит вызов Магистру Кейну? — спросила Саван. Афафренфер недоверчиво уставлся на неё, а затем пожал плечами и покачал головой.

— Это никогда не буду я, — призналась Саван. — Я уже миновала расцвет своей молодости, а прохождение Испытания Четырех Сезонов — задачка посложнее всех предыдущих испытаний вместе взятых.

Афафренфер кивнул, понимая её. В Ордене Желтой Розы было всего семнадцать ступеней посвящения. Афафренфер добрался до одиннадцатой, Саван — до двенадцатой. Мастер Первинкл Шин был Мастером Лета. Пятнадцатая ступень.

Теперь Шин был старым человеком, который мало времени уделял тренировкам. Он открыто признавал, что дошел до пределов своих способностей, и потому никогда не достигнет следующей ступени — Мастера Весны. Не говоря уже о том, чтобы пройти через все испытания и бросить вызов великому Магистру Цветов.

Афафренфер верил, что Саван также честна на счет собственного развития. Она могла бы стать Мастером Зимы, поднимаясь на тринадцатую ступень, хотя разница в уровне мастерства и внутренней силы между двумя этими рангами была, пожалуй, одной из самых ощутимых в ордене, уступая только ступени Магистра Цветов.

Но Афафренфер был молод — достаточно молод, чтобы преодалеть эти барьеры, если полностью посвятит себя этому.

Монах изгнал из головы тщеславные мысли и молча выругал себя за них. Цель была — должна была быть — в самосовершенствовании, а не в получении титулов.

Теперь он осознавал истину. Благодаря времени, проведенному в одном теле с Магистром Кейном. Самым великим препятствием, стоящим перед лицом Мастера Афафренфера, были ложные цели и отвлечение внимания. На сверкающие побрякушки или на золотое колечко, которое так и рвется упасть в руки. Или на то, что было характерно лишь для Афафренфера. Самое разрушительное из всего — любовь к человеку, который доказал, что не заслуживает её.

Да, это было самым крепким внутренним барьером молодого монаха. Препятствие таилось не в системе перехода со ступени на ступень в Ордене Желтой Розы — хотя её устройство, конечно, оказало свое влияние. В действительности, эти ранги в немалой степени были формальными. Они просто показывали, и не всегда точно, какого уровня гармонии достиг тот или иной монах. Физически или эмоционально.

Отсутствие гармонии будет вредить Афафренферу. Оно не даст ему достичь наивысшего удовлетворения и понимания окружающего мира, своего места в этом мире. Понимания самой жизни. Прежде, чем покинуть это место и бежать в Тень вместе со своим любовником — Парбидом, Афафренфер был очень близок к званию Мастера Ордена Желтой Розы. С момента своего возвращения, не без помощи Магистра Кейна, Афафренфер резко поднялся на несколько ступеней, став Мастером, Сверх Мастером, Мастером Драконов, и быстро пройдя через испытания Четырех Ветров, добравшись до ступени, на которой он смог бы бросить вызов Саван. Во времена их совместного обитания в одном теле, самым важным и полезным даром Магистра Кейна стало напоминание Афафренферу о том, кто он такой и почему явился в орден. Афафренфер никогда бы не смог достичь того уровня, что имел до побега с Парбидом, если бы не вернулся в орден совершенно удовлетворенным.

Теперь он снова шел по этому пути, полностью сосредоточившись, однако ему постоянно приходилось напоминать себе обо всем произошедшем.

Он прошел мимо Саван, глядя вниз, на Дзирта, и кивнул. Об уровне сосредоточенности этого дроу он мог только мечтать.

— Какая жалость, что этот великолепный воин потерял себя, — сказала Саван, словно читая мысли монаха.

— Тогда, мы найдем его, — ответил Афафренфер.

— Это одновременно не сложно и очень тяжело, — сказал Дзирту Афафренфер. — Когда тело приняло эту позу, твоя боль и развитие зависят только от тебя.

— И ты доводишь себя до пределов гибкости, — ответил Дзирт. Афафренфер улыбнулся.

Пожав плечами, дроу изобразил движение, показанное другом-монахом. Сначала он стоял совершенно прямо, затем — резко присел. Плавно вставая снова, он поднял руки над головой, после чего наклонился так далеко назад, что смог видеть большую часть стены за своей спиной. С внезапным и мощным взмахом, Дзирт подался вперед, сгибаясь в талии и прижимая голову к коленям. Так он простоял некоторое время, чувствуя легкое натяжение где-то в задней части ноги. Но ничего из того, что он не смог бы терпеть долго, очень долго.

И он терпел, как и просил его Афафренфер. Дроу стоял совершенно неподвижно, пока горели свечи, а солнце все ниже склонялось к западу.

— Обрети мир, — снова и снова тихо шептал монах.

Но Дзирт ничего не обрел. Он все еще был в теле, но потерял свое сердце.

Это было все, чем они занимались в ближайшие несколько часов. Мастер Афафренфер показывал Дзирту движения, которые в Ордене Желтой Розы прозвали «Детской Грацией». Эти движения призваны были освободить разум и облегчить тяжесть на сердце, равно как снять физические ограничения собственного тела.

Каждое из них Дзирт выполнял почти идеально. Ему требовалась для этого лишь пара попыток. К тому же, он демонстрировал такую потрясающую ловкость и выносливость, удерживая позу, что Афафренфер мог только почесать подбородок, раздумывая над тем, есть ли в этих практиках хоть какая-то польза.

Но ведь Мастер Первинкл Шин приказал ему сделать это, объяснив, что он лишь передает приказы Великого Магистра Кейна. И как в таком случае Афафренфер мог отказаться или задавать вопросы?

Дзирт начинал уставать от этого путешествия. Он чувствовал себя на борту корабля, которым не мог управлять, и коль уж этим кораблем была его собственная жизнь, то эта дурацкая поездка в Монастырь Желтой Розы уже в первые дни не принесла ему ничего, кроме растущего разочарования.

Дни шли, и Мастер Афафренфер, разумеется, отметил подобное состояние дроу, как и другие. И потому ранним утром седьмого дня монах не пришел за Дзиртом, чтобы снова приступить к Детской Грации.

Вместо этого, среди занавесок, заслонивших маленькую комнату Дзирта от личных комнат многих других обитателей, возник пожилой человек. Мастер Первинкл Шин. Лицо человека было бесстрастным, и он молча приказал Дзирту следовать за собой.

— Тебе это не потребуется, — заметил монах, когда дроу направился за своими вещами. — Ничего из этого. Только мантия, которую мы тебе дали.

Дзирт помедлил, бросая на старого монаха быстрый взгляд. В конце концов, он пожал плечами и подчинился. Ему казалось, что его пассивное подчинение всей этой ерунде подходит к концу.

Магистр Шин привел Дзирта в небольшую круглую залу, одно из немногих мест этого грандиозного комплекса, в котором имелись статуи, разные цветы и прочие украшения. Прежде, чем последовать в комнату за Мастером Шином, Дзирт все же помедлил.

Точно в центре комнаты, в богатом подсвечнике стояла большая свеча, что заставило Дзирта подумать о зале для призыва. Он провел некоторое время, разглядывая пол, ища рисунки, пентаграммы или руны. Но, на сколько он мог судить, пол был голый и совершенно лишенный всякой живописи.

— Встань у свечи напротив меня, — попросил Мастер Шин, занимая место прямо напротив двери и снова поворачиваясь к Дзирту.

— Что за существо ты собираешься вызывать? — спросил дроу, двигаясь вперед, чтобы занять свое место.

— Вызвать? Призвать?

Дзирт кивнул на свечу.

— А, — бросил Мастер Шин. — Нет, мой друг. Я не маг. Надеюсь, что мы призовем здесь лишь мгновения тишины.

Дзирт не знал, что это может значить, и потому просто пожал плечами. По его мнению, разницы все равно не было.

Мастер Шин расставил ноги чуть шире плеч, а затем слегка развернул носки в стороны. Он соединил ладони на груди, словно собираясь молиться, и медленно согнул ноги, опускаясь на корточки.

— Ты можешь повторить это? — спросил он, закрывая глаза.

Дзирт скопировал движение ног монаха.

— И руки, тоже, — приказал Шин, и Дзирт подумал, что любопытно было бы узнать, каким образом человек с закрытыми глазами заметил это упущение.

Дзирт поднял руки.

— Эта поза причиняет тебе боль? — спросил Мастер Шин.

— Нет.

Первинкл Шин встал, но протянул руку, когда Дзирт захотел сделать то же самое. Мастер вытащил небольшой предмет из кармана своей мантии. Легким движением, он создал на его вершине крошечный язычок пламени.

— Кремень, сталь и фитиль, — пояснил Мастер Шин, зажигая большую свечу. — Мы называем это «запал».

Он поднес небольшой предмет, запал, ближе к себе, задувая пламя и возвращая его назад в карман.

— Я оставлю тебя с твоими мыслями, — сказал Мастер Шин дроу. — Оставайся в этой позе как можно дольше. Пока хватает сил. Пока не подведет выносливость.

— Может потребоваться очень много времени, — заметил Дзирт, но Шин, казалось, не заметил этого или, во всяком случае, не обратил внимания.

— Когда тебе придется оставить эту позу, когда ты потерпишь поражение, прошу, просто погаси свечу и жди моего возвращения.

— Сколько.

— Это не должно тебя заботить. Как долго ты сможешь просидеть так? Пока свеча не сгорит?

Дзирт скептически посмотрел на горящую свечу. Она была не из тех, что носят в руке по темному дому.

— Дни? — спросил он.

Мастер Первинкл Шин усмехнулся и вышел из комнаты.

Дзирт посмотрел на свечу. Он сильнее сжал ладони и сел поудобнее. Он думал, не стоит ли ему слегка подуть на свечу. Может быть, порыв воздуха заставит её гореть быстрее.

А может, она вовсе погаснет.

Хотя какая ему разница, в конце концов?

Он подумал о Кэтти-бри и великом обмане, в ловушку которого он попал. Он подумал о Мензоберранзане. Доме, который никогда не был его домом. О жертве Закнафейна, которую он увидел в своем бреду в Доме До’Урден.

Он спрашивал себя, был ли это сон?

Он спрашивал себя, кто решал, что есть реальность, а что — иллюзия?

Он спрашивал себя, кто здесь был кукловодом?

Он думал и спрашивал себя.

Он спрашивал себя и думал.

В конце концов, его вопросы стали размытыми.

И поэтому он часто вздрагивал, сжимая руки, словно пытаясь оттолкнуть от себя разочарование. Он поджал ноги, заставляя мышцы гореть от боли.

Его мысли блуждали. Очертания комнаты таяли. Его тело потеряло свое положение и дроу провалился… во тьму.

— Теперь — встань, — услышал он голос Мастера Шина.

Дзирт открыл глаза. Он лежал на полу перед свечой. Дроу смутно помнил, как сдавил пламя большим и указательным пальцем, прежде чем рухнуть на пол. Он лежал здесь очень долго, вероятно, часы. Но не помнил, как заснул.

— Ты, должно быть, голоден, — добавил монах. Упоминание об этом действительно заставило Дзирта почувствовать голод.

— Сколько? — спросил он.

Мастер Шин склонился, чтобы осмотреть свечу, на которой виднелись засечки для определения степени выгорания.

— Я имел в виду, сколько я пробыл здесь? — уточнил дроу.

— Сейчас утро.

Дзирт кивнул, после чего заметил на лице Шина любопытную усмешку.

— Что такое?

— Что?

Подбородком, Дзирт указал на свечу.

— Тебе смешно?

— На самом деле, я удивлен. Хотя это было предсказуемо.

— О чем ты? — потребовал дроу.

— Я был свидетелем твоих рутинных утренних тренировок и слышал о великих подвигах в бою от Мастера Афафренфера. И от дроу Джарлаксла, который привел тебя сюда. А еще я знаю обо всем этом по слухам, в которых иногда упоминается твое имя. Я не сомневаюсь, что ты мог бы с легкостью победить многих в этом монастыре, и ты честно достиг подобного уровня мастерства.

Он повернулся к свече.

— И в то же время, судя по этой проверке, здесь есть много молодых монахов, некоторые из них даже не заслужили звания брата или сестры, которые могли бы одержать над тобой верх.

Дзирт не позволил своей гордости обратиться в гнев.

— Может быть, я не считал это проверкой.

— Ну конечно же ты считал. Ты считаешь таковым все в своей жизни, — он подошел к двери, жестом приказывая Дзирту следовать за собой. В этом его последнем замечании прозвучало оскорбление. Или последнее предупреждение.

Позже тем же днем, Дзирт вернулся к упражнениям с Афафренфером, едва ли получив больше объснений. Несколько дней спустя он снова был посажен на корточки перед свечой, чтобы поутру его, голодного, снова разбудил Мастер Шин.

И так продолжалось день за днем. Казалось, в этом не было никакой цели.

В свой третий визит в комнату со свечой Дзирт не повиновался приказу Мастера Шина.

— Хватит, — сказал он. — Я не вижу смысла.

— Твоя вторая попытка была такой же, как первая, — ответил монах. — Даже хуже.

— Именно поэтому.

— Это не твой выбор.

— А чей? — потребовал Дзирт.

— Тех, кто заботится о тебе. И твой собственный, если ты будешь достаточно мудр, чтобы заглянуть в свое сердце.

— Какие претензии, — Дзирт убедился, что голос прозвучал достаточно едко.

Лицо Мастера Шина оставалось бесстрастным. О, он был очень хорош в этом, подумал Дзирт. Это раздражало дроу больше, чем должно было.

— Ты примешь вызов? — спросил Мастер Шин.

— Я закончил с вашими проверками, — ответил дроу. — Пришло время уходить.

Мастер Шин только пожал плечами, что удивило Дзирта. Он думал, что ему откажут в этом праве.

— Есть только один человек, способный встать на твоем пути, — сказал монах вместо возражений. — Ну, собирай вещи и я покажу тебе дорогу.

Дзирт замер, пытаясь разгадать эту загадку. После того, как Первинкл Шин покинул залу, он долгое время смотрел на дверь и коридор за нею. Собрав вещи, он поспешил за монахом.

— Встать на пути? — спросил он скептически. — Я теперь пленник?

— Ты попал в плен прежде, чем пришел сюда, Мастер До’Урден. Именно поэтому тебя привезли сюда. И именно поэтому мы согласились позволить тебе войти.

Он привел Дзирта в среднего размера уютную комнату с прекрасным очагом. Сейчас огонь в нем не горел. Рядом с камином стоял лишь один стул, но обитатель комнаты не пользовался им, садясь на корточки перед очагом и глядя на пепел.

— Твое положение — твоя тюрьма, — загадочно пояснил Мастер Шин, указывая на сидящего человека. Развернувшись, он ушел, закрывая за собой дверь.

Человек на корточках даже не попытался встать. Он не обернулся, чтобы посмотреть, кто пришел в его комнату. Глядя на совершенную неподвижность хозяина комнаты, Дзирт задался вопросом, знал ли тот о том, что находится здесь не в одиночестве.

Дзирт позволил этой игре продолжаться. Время шло без каких-либо событий. Наконец, Дзирт подошел к креслу и сел, окидывая лицо человека более пристальнымвзглядом.

Мужчина был старше Первинкла Шина. Казалось, он разменял седьмой десяток, может быть, даже восьмой, хотя его мышцы, по крайней мере те, что не скрывала его простая белая одежда, как и гибкость тела, учитывая его позу, говорили о человеке гораздо моложе.

Дзирт понял, что это — Магистр Цветов, легендарный монах по имени Кейн, который в прошлом веке воевал на стороне Гаррета. Теперь же он, по какой-то причине, до сих пор был жив.

А был ли? — подумал дроу. Задумавшись об этом, он усмехнулся. Так многие из них были живы, хотя давно должны были лежать в могиле. Это не было случайностью. Это был обман.

Афафренфер часто говорил с ним об этом человеке. Он даже говорил, что Кейн был с ним, деля тело, в войне на Серебряных Пустошах. Достижения Афафренфера, в частности, убийство белого дракона на склонах Форспика, действительно говорили о чем-то сверх человеческих возможностей.

Джарлаксл тоже рассказывал Дзирту об этом человеке, Кейне, только подтверждая то, что уже было известно следопыту. Он говорил, что они с Энтрери встречали этого человека, даже сражались с ним, когда проходили через Земли Кровавого Камня много-много лет назад.

Кейн не показывал, что заметил Дзирта. Его глаза была распахнуты, но дроу казалось, что этот человек едва ли вообще видит эту комнату. У него появилось ощущение, что монах был пустым, созданным мыслью, совершенно пустым и полностью расслабленным, несмотря на неудобную позу.

Может быть, это было испытанием терпения. Ему нужно прервать медитацию Магистра Кейна или просто подождать человека?

Он решил ждать. Минул день. Дзирт поднялся на ноги, несколько раз обходя вокруг и стараясь соблюдать спокойствие. По крайней мере, относительное. Он обнаружил, что чувствует себя все более взволнованным. Его живот урчал от голода.

В комнате темнело. Дневной свет гас.

Дзирт откинулся на спинку стула и закрыл глаза. По крайней мере, он может впасть в Дремление.

Голос был таким ненавязчивым, что Дзирту потребовалось время, чтобы понять — разговаривают именно с ним, а потом еще немного времени, чтобы додуматься, что голос вполне материален и не является каким-то ментальным вторжением.

— Ты собираешься покинуть нас, — сказал Кейн.

— Я трачу свое время, — ответил Дзирт, спустя некоторое время.

— Вся твоя жизнь — сплошной обман. Так ты решил, — ответил Кейн. — И нет ли разницы — тратить время здесь или проводить его в бессмысленных и бесполезных действиях?

Простая логика монаха удержала Дзирта от ответа, но не помогла ему уменьшить собственное раздражение.

Кейн повернул голову, глядя на дроу.

— Я хотел бы, чтобы ты остался. Я считаю, что здесь ты найдешь ответ. Или хотя бы дорогу к нему.

— Если ты знаешь ответ — скажи мне.

— Если я скажу тебе ответ — ты не поверишь. На самом деле, ты, скорее всего, станешь доверять мне еще меньше, да?

— Может быть, я уже не доверяю тебе.

— Может быть, — сказал Кейн, поворачиваясь к очагу. — Ты знаешь о четырех элементальных планах?

Дзирт с любопытством посмотрел на монаха.

— Разумеется.

— Мы связываем с ними наши учения и наши практики, — пояснил Кейн. — Для продвижения по лестнице Ордена Желтой Розы, нужно обрести гармонию среди четырех элементов.

— Вы плаваете и бегаете по горячим углям? — легкомысленно и без особого почтения спросил Дзирт. Он понял это, как только слова слетели с его губ. Ему очень хотелось взять свой вопрос назад, но он почувствовал себя немного лучше, когда Кейн слегка улыбнулся. Улыбка монаха была теплой. Совсем не обиженной.

— Земля — это материальный мир вокруг нас, — пояснил Магистр. — Это наше место в мире и то, как мы должны жить в соответствии с ним. С точки зрения природы и общества. Это наша внешняя мораль.

Дзирт кивнул. Это казалось довольно просто.

— Воздух — это дух, — сказал Кейн. — Его труднее всего определить и труднее всего понять. Это наше место в мультивселенной, наша жизненная энергия, содержащаяся в этой бренной физической оболочке. Это вопрос понимания накладываемых жизнью ограничений и того, что мы, в то же время, являемся частью чего-то гораздо большего. Таков парадокс рационального существования. Воздух — это способность найти покой в хаосе и неопределенности земной жизни.

Слова монаха вернули Дзирта в одну из тех ночей на Пирамиде Кельвина. Вокруг него сверкали звезды, и его разум устремлялся вверх, чтобы стать единым целым с ними, частью какой-то огромной системы, которая оставалась за пределами его понимания. Он довольно глубоко понимал слова Магистра Кейна. Выражение его лица и кивки недвусмысленно говорили об этом, что было также встречено широкой улыбкой Кейна.

— Огонь — это физическое совершенство, боевое искусство, закаленный характер, — продолжал Кейн. — Ты достаточно продвинулся в этой стихии. Возможно так же хорошо, как любой, кто обучается сейчас в монастыре. Твои навыки и дисциплина в сфере огня весьма примечательны.

— Как твои? — спросил Дзирт. Ему пришло в голову, что вопрос прозвучал, словно вызов. Может быть, это и было вызовом.

— Это не важно, — ответил монах. — Теснее всего огонь переплетается с водой. А вода — это мысли. Спокойные и текучие. Как бы хорошо ты не освоил огонь, Дзирт До’Урден, все твои достижения нивелируются мысленной плотиной, заслоняющей реку, текущую внутри тебя. У тебя внутри нет ни покоя, ни свободного тока, и потому ты не так уж грозен, как тебе кажется. Ты ранен и сломан.

Дзирт тяжело уставился на человека, почти желая ударить его.

— Слабый результат, показанный тобой в медитативной позе, сводит на нет все, чего ты достиг в стихии огня, — сказал Магистр Кейн.

В голосе человека не было и намека на оскорбление, и все же Дзирту пришлось несколько раз повторить себе, что монах не желал унизить его. Все его разочарование снова закружило вокруг него. Черные крылья, за которыми он потеряет себя навсегда. Ему просто хотелось найти цель для этого разочарования. Дроу поморщился, и отметил, что Кейн, который даже не смотрел на него, понимающе кивал, словно читая каждую мысль Дзирта.

Демон, что обманывает его, может знать. Ллос может знать.

Рука Дзирта скользнула к его скимитарам, но Кейн встал и развернулся к нему лицом.

— Я не хочу, чтобы ты уходил сейчас. Ты отрицаешь все свои достижения, а также память и честь, которые привели тебя к этим достижениям. Ты потерял свою дорогу — не имеет значения, что стало тому причиной. И я хочу помочь тебе найти её снова.

— Тогда просто скажи мне!

— Это не ложь, — тихо ответил Кейн. — Все это — не ложь. Твоя жизнь такова, какой ты воспринимаешь её сам.

Лицо Дзирта слегка смягчилось.

— И ты не можешь поверить мне. На самом деле, сейчас ты веришь мне еще меньше, если подобное вообще возможно. Но это не важно. Останься. Тебе некуда идти.

— Только если я не уверен, есть ли мне чему поучиться у вас, — ответил Дзирт.

— Тогда убей меня на арене, — сказал Кейн. — Я организую наш поединок сейчас же.

Дзирт откинулся на спинку стула, недоверчиво уставившись на монаха.

— Используй свои клинки и все известные тебе приемы, — продолжал Кейн. — Если хочешь, бери даже свой лук.

— В таком случае, я могу просто держаться подальше и пристрелить тебя.

— Тогда это должно быть легко.

Кейн двинулся прочь из комнаты, останавливаясь, чтобы развернуться и сделать знак Дзирту следовать за собой.

— Ты боишься встретиться со мной в бою? Или с самим собой? — спросил монах.

Все вокруг казалось Дзирту таким нереальным. В этот ужасный момент он чувствовал себя куда более уверенным. Однако, он жестко успокоил свои мысли, говоря себе, что здесь он, возможно, найдет так необходимый ему ответ. Он напомнил себе, что единственным возможным деянием, способным ускорить конец этого обмана, вне зависимости от конечной цены, должно было быть стремление к зыбучим пескам, на которых теперь стоял Дзирт.

Они вошли в круглую залу, и Кейн отослал нескольких находящихся внутри монахов, оставляя их наедине. Некоторые обитатели монастыря, в том числе Первинкл Шин, Саван и Афафренфер, остались на смотровой площадке. Магистр Цветов повернулся к Дзирту, складывая ладони у груди, а затем низко поклонился. Он занял боевую стойку, которая напомнила Дзирту что-то там о новой шпаге Реджиса. Этот боевой стиль, с выставленной вперед ногой, чей носок указывал на Дзирта. Задняя нога стояла перпендикулярно телу и тяжело упиралась в землю.

Кейн, однако, согнул заднюю ногу, выдвигая вперед переднюю. Монах пригнулся, словно собираясь извернуться и нанести удар.

Дзирт замешкался. Его рука коснулась скимитаров, хотя сражение казалось ему смешным. Кейн был безоружен. К тому же, совершенно лишен какой-либо брони. Дзирт же держал в руках меч, который мог бы рассечь человека пополам, который мог разрезать кости и мышцы так же легко, как рука может пройти через воду.

— Ты не уверен, — заметил Кейн, слегка расслабляясь.

— У меня нет ни малейшего желания убивать тебя.

— Даже если я — просто обман? Тебя ведь это смущает, не так ли?

— Если ты не обман, а человек, о котором я слышал во множестве героических историй, то твое убийство станет прискорбной пародией, — бросил Дзирт. — А если ты — лишь новая иллюзия, часть обмана — я ничего не выиграю от сражения с тобой, потому что…

Он закончил, протяжно вскрикнув, так как Кейн атаковал внезапно и жестоко, делая кувырок и дважды ударяя Дзирта ногой. Этот прием заставил дроу отступить. Эльф перекатился, кувыркаясь трижды, чтобы погасить большую часть импульса. Однако, оказавшись у стены невдалеке от Кейна, он поморщился от боли, пытаясь отдышаться.

Кейн рассмеялся.

— Возможно, все будет не так уж трудно, как я ожидал, — поддразнил Магистр Цветов. — Вытаскивай клинки, Дзирт До’Урден.

— А если я откажусь?

— Тогда я ничем не смогу тебе помочь, — ответил Кейн, как ни в чем не бывало. — И, в соответствии с моим договором, заключенным с Джарлакслом, я просто убью тебя. Здесь и сейчас. Ты этого хочешь?

Дзирт недоверчиво уставился на монаха и покачал головой, когда Кейн сдвинулся с места. Теперь он действительно шел с определенностью убийцы.

Резким движением, дроу вытащил скимитары. То же движение толкнуло Дзирта вперед, совершая внезапное нападение на приближающегося монаха. В этот момент, он должен был одержать победу. Его нападение и удар были выполнены отлично, и слишком быстро. Так, что практически любой противник не успел бы заметить начала атаки.

Но это был Магистр Цветов, легендарный воин. Левая рука Кейна взлетела вверх… Стоило Видринас завершить выпад, и монах стукнул клинок тыльной стороной ладони. Удар пришелся по плоской части лезвия, заставляя его отлететь в сторону, не причиняя вреда.

Движение Ледяной Смерти также не было неожиданным. Вслед за краткой задержкой последовал низкий замах слева на право, прошедший чуть ниже талии монаха. Острый край лезвия был направлен в сторону человека, а удар был таким мощным, что Кейн, конечно, не мог использовать для парирования собственное тело.

Клинок рассек воздух, и Кейн, казалось, просто исчез с его пути. Так плавно и быстро монах подпрыгнул, подгибая ноги, а затем снова ставя их на землю. Не медля ни секунды, Магистр бросился в атаку.

Дзирт притормозил, рубя Ледяной Смертью под углом вверх. Сам дроу уклонился в сторону, не желая вступать в ближний бой с безоружным монахом. Со скимитарами у него было преимущество в радиусе удара, и это было не то преимущество, которое он хотел терять.

Но Кейн уже оказался позади, двигаясь так же быстро, как Дзирт — даже быстрее! — несмотря даже на магическую помощь, которую оказывали волшебные поножи дроу.

Монах подпрыгнул, переворачиваясь влево. Его левая нога совершила высокий круговой удар, и Дзирт вынужден был отклониться назад, чтобы избежать атаки. Но Кейн быстро пришел в себя, касаясь земли правой ногой, а левой совершая прямой выпад.

Дзирт скрестил скимитары, чтобы блокировать атаку, но сила удара заставила его отступить, едва не выбивая клинки из его рук. У дроу хватило ума, чтобы поднять один из скимитаров, совершая им круговое движение и целясь прямиком в вытянутую голень монаха.

С потрясающей ловкостью, Кейн развернул ногу и убрал её прямо перед ударом, сгибая в колене так, чтобы провести прямо над опасным лезвием. Снова повернув ногу, он вытянул её, выкручивая руку Дзирта и угрожая выбить скимитар.

Но Дзирт отпустил Видринас, чтобы убрать руку прежде, чем нога Кейна сможет перекрутить и сломать её. Пригнувшись, дроу снова подхватил клинок прежде, чем Кейн смог освободиться.

Дзирт рванулся вправо. Кейн держался близко позади него. Дважду дроу мудро скрещивал скимитары над головой и позади себя, чтобы блокировать новый удар. Он свернул вправо, а затем, пригибаясь, уклонился влево, отрываясь на несколько шагов от монаха.

— Волшебно! — поздравил Кейн. — О, прошу тебя, воин, не разочаруй меня. Не заставляй меня убивать тебя здесь.

Дзирт едва слышал эти слова. Сейчас его больше всего волновала левая нога Кейна. Особенно — часть под коленом монаха. Там должна была быть кровь. Его удар был сильным, даже несмотря на блестящее парирование умного Кейна.

Но крови не было. Ни капли. Это заставило Дзирта задуматься, не была ли белая туника монаха каким-то образом защищена. Быть может, выкована из митрила.

Кейн снова атаковал. Руки и ноги мелькали в бешенном темпе.

Хотя Дзирту был хорошо знаком этот тип боя. Его клинки работали быстро и уверенно, перехватывая удары и неоднократно противодействуя блокам и парированиям Кейна. Дроу помнил свои бои с Энтрери, а может даже с Марилит, где движения были слишком быстры для сознательного контроля. Это была чистая реакция и перетекание форм.

Обмен ударами продолжался на протяжении множества ударов сердца. Захватывающие и ошеломляющие атаки, уколы, пинки и замахи. Они повторялись и были одновременными. Оба бойца действовали абсолютно симметрично. Движения были размытые — зрители едва ли смогли бы разделить сражавшихся. Они не смогли бы увидеть, где кончался скимитар или начинались рука или нога. Никаких ударов металла о металл. Вокруг разносился только глухой стук ударов, шлепков и хлопков.

Видринас описала низкий круг и метнулась вправо, взлетая вверх и становясь недосягаемой для левой руки Кейна. Затем, клинок резанул руку наискосок. Дзирт использовал движение, чтобы освободить правую ногу, делая ею сильный и высокий выпад в сторону монаха.

Лишь тогда, в момент удара, Дзирт понял, что левая нога Кейна поднялась за размытыми движениями рук. Она оказалась очень высоко, прямо над головой монаха.

Дзирт не мог уследить за этим быстрым и ловким движением, но у него хватило ума не зацикливаться на собственном удивлении. Ему нужно было действовать быстро. Упав, он отпрыгнул назад, как раз в тот момент, когда монах ударил ногою вниз.

Если бы эта атака достигла своей цели, плечу дроу настал бы конец. Удар ноги задел его лишь слегка, но и этого было достаточно, чтобы отправить шатающегося дроу назад.

Снова застигнутый врасплох, Дзирт едва успел взять себя в руки, прежде чем ярость Кейна обрушилась на него. На этот раз атаки монаха были косыми, стремительными и крутящимися ударами руками и ногами, разбавленными невероятно сильными толчками.

Дзирт отвечал и блокировал их, но теперь его контратаки удавались не так хорошо. Казалось, Кейн увеличил скорость и, более того, ярость атаки так, что даже Дзирт не мог ему соответствовать. Дроу никогда не видел ничего подобного. Даже Марилит с её шестью руками не могла наносить удары так часто и точно, как Кейн.

Дзирт отступал — у него не было выбора. Монах шел следом за ним, не нарушая ритма своих умелых атак. Эти движения были так точны и так прочно влились в мышечную память Кейна, что он, казалось, вообще не напрягается во время боя.

Он не устал.

Дзирт снова отступил. Еще немного. Он чувствовал, что почти дошел до стены.

Он не мог сражаться с этим противником обычным способом, и потому импровизировал, дерзко и отчаянно. Он подпрыгнул и перекувыркнулся назад, оказываясь возле стены. Кейн был за ним.

Но Дзирт не пригнулся, чтобы приземлиться. Он, скорее, вытянул ноги, чтобы коснуться ими стены. С огромной силой, дроу поймал импульс прыжка. Он снова оттолкнул тело вверх, с невероятной ловкостью ударяя ногами в стену. Оказавшись в воздухе, он снова кувыркнулся, на этот раз вперед, и оказался прямо над головой Кейна. В первый раз за этот бой дроу понял, что Магистр действительно поражен. Приземлившись, он развернулся, становясь перед Кейном, который тоже обернулся на противника.

Удар Ледяной Смерти пришелся на удар правой руки Кейна, который заблокировал лезвие, быстро останавливая его.

Удар Видринас пришелся на удар левой руки Кейна, который заблокировал лезвие, быстро останавливая его. Пара застыла. Скимитары оказались зажаты в голых руках монаха, и Дзирт не мог поверить, что его магические клинки просто не разрезали плоть человека.

— Первая кровь, — успел сказать Дзирт, недоверчиво отступая. В самом деле, на руке Кейна виднелась тонкая кровавая полоска. Там, где ударила Видринас.

Кейн лишь криво улыбнулся и возразил:

— Едва ли.

Только тогда Дзирт заметил собственную кровь. Он был ранен серьезнее Кейна. Порез шел от нижней части шеи и по ключице, прямо до располагавшейся еще ниже раны, нанесенной, казалось бы, невозможным ударом ноги Кейна.

Магистр атаковал.

Дзирт создал шар тьмы, встречая человека внутри. Бой продолжился, не становясь менее яростным. Битва вслепую не сильно смущала Дзирта, и он быстро понял, что подобное обстоятельство также не мешает и Кейну.

Дроуские чувства были обострены. Он слышал шорох одежды, легкую поступь ноги, повернувшейся на полу, порыв ветра от устремленного в его сторону удара. Дзирт пригнулся, избегая атаки сверху, и нанес ответный удар по низу, хватая лишь пустоту. Рефлекторно, он подпрыгнул и поджал ноги, когда Кейн попытался нанести по ним удар.

Они сражались и сражались, расходясь и сталкиваясь снова и снова. Дзирт принял болезненный удар в левое плечо. На мгновение, он почувствовал, что его рука повисла мертвой плетью. Он развернулся, чтобы отвести плечо назад и пнул ногой, сталкиваясь с… какой-то частью тела Кейна. Поняв местонахождение своего противника, Дзирт провел серию неистовых коротких ударов Видринас. Все это время он упорно старался удерживать Ледяную Смерть в руке, которая медленно оживала.

На этот раз отпрыгивать назад пришлось Кейну, и Дзирту совсем не хотелось, чтобы монах вернулся в сферу тьмы с какого-нибудь неизвестного направления. Поэтому он тоже вынырнул прочь из сферы тьмы, бешено размахивая клинками.

Он увидел Кейна. Монах был сбоку, далеко позади. В этот момент глаза Магистра вспыхнули, и он прыгнул. Левая рука человека прижалась к телу, хватая край туники — или, скорее, хватая нечто спрятанное в потайной сумке. Снова вытянув руку, Кейн обрушил на Дзирта поток маленьких светящихся, похожих на звезды дисков.

Дзирт упал на землю, пряча скимитары, как только его живот коснулся пола и снаряды монаха просвистели над его головой. Держа в руке Таулмарил, он поднялся на колени.

Дзирт ненавидел себя за это. Он чувствовал, что собирается уничтожить что-то превосходное, но все же выпустил стрелы, серебряные струи смертельной энергии, устремились к телу монаха.

Кейн отскочил влево, едва успев увернуться от одной из стрел. Он продолжил свой танец, уклоняясь от второго выстрела Дзирта. Затем, он изогнулся вперед и вправо, и третья стрела безвредно пролетела мимо. Он прыгал, пригибался, крутился, падал плашмя и снова крутился. Стрелы летели мимо него.

Наконец, Дзирт прекратил стрельбу. Он признал, что просто не мог попасть в человека. Испустив недоверчивый вздох, он повернул руку, чтобы вернуть магический лук в заколдованную пряжку ремня. Затем, он безропотно поднял свои скимитары, качая головой.

— Нет, мой друг. Битва закончена, — сказал Кейн.

— Так я могу идти?

— Нет, чтобы уйти — ты должен победить меня.

— Ты только что…

— Сдался? — с усмешкой спросил Кейн. — Вряд ли.

— Тогда — дерись!

— Ты освоил огонь, искусство боя, — пояснил Кейн. — Но не можешь мыслить и сохранять спокойствие. Сейчас вода — это твоя слабость. Дзирт До’Урден, я тоже могу бить издалека.

— Звезды… — начал Дзирт, но его голос затих прежде, чем он успел закончить мысль. Кейн прижал кулаки к груди и провел руками вниз, словно пытался вытряхнуть что-то из одежды. Его руки опустились к животу, прежде, чем он вытянул их вперед, разжимая ладони, словно показывая что-то Дзирту.

Так и было. Но в руках монаха не было ни звезд, ни другого видимого Дзиртом оружия. Ничего из того, что можно было блокировать или от чего нужно было бы уворачиваться.

Обжигающая волна потрясающей энергии ударила Дзирта, выбивая из него дыхание. Рвущийся с его губ вопрос превратился в стон боли и шока. Он попятился назад, даже не заметив, как упали из его рук скимитары. Он даже не слышал, как клинки ударились об пол.

Он чувствовал силу, вошедшую в его тело, рассеянную и холодную. Он ощущал, словно какой-то огромный коготь касался линии его жизненной энергии, наигрывая на ней, словно на струне лютни.

Он чувствовал внутреннюю энергию. Она вибрировала, пела дискордантную мелодию внутри него. Ноги дроу ослабели, и он зашатался. Дзирт не был уверен, что все еще стоит на ногах.

Магистр Кейн возник рядом с ним, и на секунду, следопыт задумался о том, что должен взять скимитары.

Монах пожал плечами и вздохнул, а затем ударил Дзирта правой рукой, который откинул его голову и повалил на пол, заставляя потерять сознание.

— Мы должны спасти его, — громко сказал Кейн людям, которые, как он знал, наблюдали за боем с балкона. — Он посвятил свою жизнь делая лучше себя и мир вокруг, и поэтому он — настоящее произведение искусства. И мы не можем позволить этому творению погибнуть.

ГЛАВА 17 Новые горизонты

Концеттина знала, что король Ярин этой ночью ожидает от неё глубочайшей нежности. Он принес ей красивое ожерелье из сверкающих драгоценных камней на серебряной цепочке. Ярин, похоже, очень гордился этим даром, хотя королева не понимала причины. Украшение было очень похоже на то, что он носил на собственной шее. Мужчина настаивал на том, чтобы она надевала его, когда они занимаются любовью.

Женщина пыталась изобразить восторг и внимание, хотя украшение принесло мало разнообразия в уныние, заполняющее их спальню.

По крайней мере, в первое время.

— Если честно, ты не слишком то хорош, — услышала женщина собственный голос. И не поверила своим ушам, как и Ярин, который в этот момент яростно, по его собственному мнению, трудился над ней.

— Что ты сказала? — спросил он, после долгих колебаний. Концеттина никогда не видела на его лице подобной маски неверия.

— Возможно, если бы ты действовал с большим умением, наши шансы зачать ребенка существенно возросли.

Концеттина снова не могла поверить, что эти слова произносит её собственный голос. Как не могла и понять, откуда взялось это мужество — или эта глупость.

Ярин слегка отстранился, и, дрожа, уставился на неё. Затем, он сжал кулак и ударил женщину по лицу.

Концеттина хотела закричать, но услышала… свой смех.

— Уже лучше, — сказала она.

Кулак Ярина снова опустился на тело жены. Король замахнулся, чтобы нанести третий удар, но на этот раз Концеттина поймала его руку и остановила. Твердо, словно кулак мужчины врезалась в стену замка.

— Отлично, ты можешь научиться, — сказала женщина. С пугающей силой, она подняла Ярина над собой и перевернула на спину. Она оказалась сверху прежде, чем мужчина смог вскрикнуть в знак протеста.

Спустя некоторое время, король Ярин покинул комнаты жены — полуодетый и выбитый из колеи. Один из стражей что-то сказал ему, но мужчина только отмахнулся. И даже этот простой взмах руки заставил его повалиться на бок, врезаясь в стену.

В комнате, что король оставил позади, рассмеялась королева Концеттина. Этот хохот преследовал Ярина по коридору, пока один из часовых не закрыл дверь.

Лежа в кровати, Концеттина чувствовала… силу. Она не могла поверить в то, что сделала. И не могла понять — как. Она никогда не была такой смелой и решительной. Никогда в своей жизни. Она не знала, откуда к ней пришли эти чувства. Откуда взялись смелость и физическая сила — принять удары и так легко отклонить их! Она не знала, откуда взялось это развязное поведение… Отчаяние, подумала женщина. Может быть, она дошла до той точки, где здравый смысл и приличия уже не имеют значения.

Она знала, что умрет, если не сможет забеременеть.

Или если король Ярин останется жив.

Несмотря на шок и спутанность мыслей, женщина не смогла подавить усмешку, вспоминая растрепанного старика, который, прихрамывая, вывалился из спальни. Концеттина решила, что Ярин едва ли переживет слишком много подобных любовных встреч.

Она сняла ожерелье, чтобы положить его к остальным ювелирным украшениям, но заколебалась. Её рука словно не позволяла ей опустить безделушку.

— Ты не можешь спать в нем, дура, — прошептала она, ругая себя за слабость. Женщина снова попыталась положить украшение.

— Надень, — услышала она тихий шепот. Или это ей только показалось?

Концеттина огляделась по сторонам, и её взгляд, в конце концов, остановился на картине. Она задалась вопросом, заняла ли Ацелья свой шпионский пост.

Но нет, подумала она. Голос Ацельи был гнусавым, словно женщина постоянно скулила, а этот шепот… Этот голос был низким и мелодичным. Прекрасным.

— Это — твой единственный шанс, Концеттина, — сказал голос. — Надень.

Волнуясь все сильнее, Концеттина подошла к двери, прикладывая к ней ухо. Она даже решилась слегка приоткрыть её.

Один из стражей все еще был там. Он дремал, сидя в кресле и опираясь на алебарду.

Женщина вернулась в комнату.

— Кто ты? — прошептала она.

— Надень, — ответил настойчивый голос. — Тебе нужна сила.

Концеттина начала повиноваться, но, ужаснувшись, замахнулась, чтобы кинуть ожерелье на пол.

Однако она обнаружила, что не может сделать этого.

Она слышала о магических предметах, которые несли в себе силу. Теперь события этой ночи, когда она легко остановила Ярина и перевернула его на спину, выступили в новом свете. Она не могла оставаться беспомощной жертвой, или ей придется распрощаться с жизнью. Она должна полагаться на себя, на собственный ум и, скорее всего, на собственную силу.

Заметив свое отражение в зеркале, она подошла ближе, становясь напротив него. Сорочка, которую женщина все еще не надела, соскользнула на пол. Королева оценила увиденное. Она обнаружила, что странным образом не принадлежит этому телу. Оно казалось ей красивым, хотя Концеттина не была слишком тщеславной.

— Он прикончит тебя, — прошептал голос.

— Кто? — спросила она, оглядываясь. — Кто это? Чей это голос?

Концеттина заметила, что её дыхание стало прерывистым. Ей казалось, что нужно немедленно бежать из комнаты и, конечно, нужно выбросить это ожерелье.

Но отражение в зеркале снова поймало её взгляд. Там, за стеклом, вокруг её фигуры кружился темный дым, полностью скрывая собой тело.

Дым сгущался, и она снова увидела ступни, а затем, медленно проступили ноги, тело, грудь, плечи, шея…

— Надень! — настаивал голос, но Концеттина едва слышала его зов. Её глаза распахнулись от удивления и страха, когда отражение в зеркале прояснилось.

Вот только головы не было на месте. Из шеи фонтаном хлестала кровь. Картинка была такой реальной, что задыхающаяся женщина даже протянула руку, чтобы провести ею по собственному горлу и подбородку. Ей нужно было убедиться, что голова все еще находится на положенном месте.

Едва задумываясь о том, что она делает, Концеттина надела ожерелье и бросилась в постель. Забравшись под одеяло, она натянула его на голову, прислушиваясь к шепоту.

В конце концов, она убедила себя, что никаких голосов не было. Что не было этой иллюзии за зеркалом. Что все это проделки собственного сердца, которое подсказывало, что ожерелье ей нужно. Ведь оно будет напоминать ей, как она взяла верх над плотскими утехами Ярина.

Она родит ребенка. Или он умрет.

— Я — Паук Паррафин из Морадо Тополино, добрый король Ярин, — представлялся королю и королеве Дамары нарядно одетый хафлинг. На дворе стояло прекрасное летнее утро.

Упоминание Морадо Тополино пробудило интерес Айвена Валуноплечего, который, блуждая в полусне, стоял на страже большого зала. Он знал о Морадо Тополино. Достаточно, чтобы понимать, это гнездо интриг находилось на родине королевы Концеттины в Агларонде, в Дельфантле, если быть точнее.

— Я пришел, чтобы доставить этого большого друга Морадо Тополино к твоему двору, добрый король, — продолжал хафлинг.

Айвен подумал, что в этом хафлинге мелькает нечто странно знакомое. Однако он отверг идею сразу, как только она пришла в его голову. За свою жизнь он знал многих хафлингов, и все они были чем-то похожи друг на друга.

— Я привел тебе Вульфгара из Долины Ледяного Ветра, — сказал малыш.

Это имя тоже разбудило нечто в Айвене Валуноплечем. Запоминающееся имя, которое он слышал очень давно. В другой жизни.

Воспоминания заставили дворфа улыбнуться, но он больше не стал думать об этом, возвращаясь к своему профессиональному стоячему сну.

— И почему я должен жаждать встречи с этим… человеком? — спросил король Ярин.

Реджис едва не пропустил вопроса, пойманный взглядом королевы Концеттины. Он сумел ответить ей легким кивком, почти осмелившись подмигнуть, чтобы дать понять — они желали увидеть её больше, чем представиться королю.

Её ответная улыбка застала хафлинга врасплох, и он даже начал заикаться, с трудом сумев, наконец, выпалить:

— Торговля! Всевозможные вина!. О, да. Вульфгар из Долины Ледяного Ветра путешествует по всему Фаэруну. У него есть некоторые идеи и рецепты отличной еды!

— И вы принесли образцы?

— Разумеется, король Ярин.

Король махнул ближайшему стражу, который быстро подлетел к Реджису.

— Передайте, — поручил Ярин. — После того, как их должным образом проверят, я все попробую. Если я останусь доволен, то, быть может, приглашу вас снова предстать предо мной. Вы уполномочены заключить сделку, верно?

— Я… — заговорил Вульфгар.

— Не ты, — прервал его Ярин. — Ты Утгард?

Вульфгар кивнул, потому что слова казались ему достаточно правдивыми. Он был здесь не ради того, чтобы препираться. И даже не ради торговли.

— Племя Лося из Долины Ледяного Ветра, — послышался его простой ответ.

— Ну, ладно, — сказал король. — Но я не знаю ни тебя, ни твоих людей. Может быть, если ваши товары мне понравятся, я позволю тебе говорить в моем присутствии. А может и нет. Именно этот мелкий пришел совершить сделку. Я знаю это из проверенного источника, которому имею основание доверять. Если бы здесь не было твоего маленького приятеля, как ты думаешь — пустил бы я тебя ко двору? Ты не подданный моей страны, и не друг любой иной стране, которая мне известна.

Вульфгар начал отвечать, но Реджис мудро пнул его в голень, чтобы заставить молчать.

— Прошу простить ему его манеры, король Ярин, — сказал Реджис. — В своих землях, Вульфгар — великий человек. Его знают на всем Побережье Мечей. Он на равных общался с Лордами Глубоководья.

Король Ярин не казался слишком впечатленным, но Реджис заметил, что брови королевы Концеттины взлетели вверх, а глаза засияли.

Тоже неплохо, подумал Реджис. В конце концов может быть им придется прибегнуть к запасному плану.

— Возможно, когда-нибудь он заработает твое доверие, — сказал Реджис.

Он поклонился и снова стукнул Вульфгара в ногу, чтобы тот повторил поклон. Отступая, хафлинг продолжал бить поклоны, и Вульфгар, выглядящий совершенно недоумевающим, не отставал в этом деле от него.

— О, останьтесь, — неожиданно сказала королева Концеттина, совершенно обескуражив Реджиса и даже самого короля.

— Мы найдем комнату в подобающей нам гостинице, — ответил хафлинг, не уверенный в том, соответствовало ли сие этикету, так как он уже выполнил прощальные поклоны.

— Да, так и будет, — сказал Ярин, очевидно, слегка возмущенный. Но все стало только хуже, ибо в тот же момент Концеттина снова заговорила.

— О, нет. Это было бы глупо. У нас во дворце есть комнаты для таких знаменитостей, как вы.

Король Ярин тяжело уставился на жену со смесью гнева и удивления на лице.

— Я бы сильно ошиблась, унижая подобным образом эмиссаров Леди Доннолы, которая была моей подругой в Дельфантле, — ответила Концеттина на этот суровый взгляд. — Они остануться здесь. И я не желаю слышать возражений.

Глаза короля вылезли из орбит, и все солдаты и придворные, находившиеся в зале, затаили дыхание. Реджис вынужден был отметить, что и сам перестал дышать. Очевидно, что Ярин не привык к подобному обращению. На мгновение, он уже подумал, что они с Вульфгаром окажутся посреди боя прямо в зале для аудиенций.

Но королева не спасовала перед яростным взглядом мужа. Она только положила руку на плечо Ярина и с силой сжала его. Судя по лицу мужчины, это было что-то посильнее нежного пожатия.

Кроме того, она кинула на короля взгляд от которого Реджис сглотнул. И снова он оказался не один. В её глазах сквозила такая откровенность, что хафлинг едва не задохнулся.

— Да, да. Идите и найдите себе комнаты в гостевом доме, — рассеянно пробормотал Ярин, даже не глядя на пару. Взмахом руки он разрешил им уходить, а потом тем же жестом приказал слуге проводить их куда следует.

Реджис отметил, что король и королева покинули свои места прежде, чем они с Вульфгаром вышли из зала. Несмотря на очередь крестьян, купцов и торгашей, которые ждали своей аудиенции у королевской четы. Хафлингу пришлось потратить некоторое время, чтобы разобраться в своих сомнениях. В это время их с Вульфгаром препроводили в небольшой коттедж, один из тех, что располагались вблизи садов позади дворца.

— Мы будем рады, если вы разделите с нами чай и печенье, как только заселитесь в свои комнаты, — сказал слуга, сопровождавший их.

При этой мысли Вульфгар просиял. Они не успели поесть, торопясь оказаться первыми в очереди к королю. Он был удивлен, когда Реджис довольно грубо отказался от предложения.

— Мой живот рычит на тебя, — предупредил варвар, когда слуга оставил их. — Позаботься, чтобы я не съел тебя!

— Ты видел её силу, — ответил Реджис, покачав головой.

Вульфгар выглядел озадаченным.

— Королевы Концеттины… — пояснил хафлинг. — В зале главной была она, а не король Ярин.

— Так бывает во многих парах, — ответил Вульфгар. — Я рассказывал тебе о том, как моя жена из Долины Ледяного Ветра настаивала, что мне нужно найти её коврик из шкуры йети? Шрамов после Ируладона не осталось, но…

— Нет, тут что-то еще! — прервал Реджис, покачивая головой и направляясь к двери коттеджа, которая все еще была распахнута настежь. — Она управлялась с ним с легкостью и апломбом.

— Апломбом? — переспросил Вульфгар со смехом.

— С уверенностью, — объяснил хафлинг. — С силой.

— Я знаю, что значит это слово, но слышать такое от тебя… — Вульфгар снова хихикнул. — Высококультурный Паук Паррафин из Морадо Тополино. Осторожнее, друг мой. На твоих прекрасных сапогах все еще видна дорожная грязь!

Сделав пару шагов к двери, Реджис рефлекторно посмотрел вниз, прежде чем одарить Вульфгара взлядом.

— Ты видел это, да? — спросил Реджис. — Королева Концеттина была в той комнате главной, она даже уговорила его пренебречь остальными ожидающими аудиенции. Очевидно, ради плотских утех.

— Это тоже оружие, — вздохнув, признался Вульфгар, пожимая плечами.

Но Реджис покачал головой.

— В письме, написанном Донноле, такой уверенности не было. Скорее — наоборот! — он подошел к двери. — Я не могу смириться…

Реджис замолчал, когда услышал в саду снаружи какую-то возню. До ушей хафлинга донеслось знакомое и удивительное «хихихи». Он понятия не имел, что может происходить на улице, но вместо того, чтобы закрыть дверь, вышел и огляделся.

В дюжине шагов поодаль у изгороди сидел дворф, который беседовал с цветком. Однорукий дворф, концы зеленой бороды которого были заправлены за уши, чтобы перемешаться с его лохматыми волосами.

— Усы Морадина… — прошептал хафлинг.

Сон Концеттины был беспокоен. Она ворочалась, наблюдая за тем, как падает вниз нож гильотины. Женщина подумывала о бегстве, веря, что посланники Морадо Тополино пришли за ней, а также в тайне рассматривала второй план — ибо зачем еще Доннола постала сюда красавца Вульфгара?

Она обрела надежды, но все они казались такими мимолетными.

Она думала о своей обретенной силе. Обретенной, вероятно, не без помощи магии. Она думала о том, как играла с королем Ярином этой ночью. И с утра. Она была сильнее!

Однако он управлял всем, кроме их спальни, и потому её вновь обретенная власть над ним скоро ослабнет. Если она убьет его, то смерть её будет ужасной — её будут душить до полусмерти, а потом четвертуют на городской площади.

Мимолетность.

Кровь капала на неё с лезвия гильотины.

Она бежала, но ноги вязли в грязи, а дорога вела в никуда. Ей не добраться в безопасное место. Страшные крылатые существа порхали вокруг, налетая на женщину, заставляя её пригибаться и кричать. Они продолжали уничтожать её. И оружием их были не только жуткие когти, но и устрашающие вопросы.

Они требовали ответов. Раня её, набрасываясь на неё, впиваясь в неё когтями.

Они требовали ответов.

Грязь вокруг становилась все глубже, но она пыталась бежать. Но не могла… Она повалилась на живот, сопровождаемая смехом веселящихся демонов.

С криком, женщина проснулась, вся мокрая от пота. Глаза покраснели, постельное белье завернулось вокруг её тела. Инстинктивно, она коснулась ожерелья, чтобы обнаружить, что оно все еще на шее.

Концеттина подтянула себя к краю кровати, еще сильнее запутывая вокруг себя простыни. В конце концов, она просто повалилась на пол. С трудом поднявшись на ноги, она оказалась прямо перед большим зеркалом.

Всхлипывая и утирая слезы, Концеттина испугалась, увидев, как покраснели её глаза. С остервенением, она принялась тереть их руками, но заметила, что теперь кажется больше и… сильнее.

Прежде, чем она успела подумать об увиденном, её взгляд остановился на рожках, торчащих из её головы. В шоке, она отшатнулась от зеркала. И длинный хвост с зубчатым наконечником хлестнул около неё.

— Что? Как? — заикаясь, пробормотала женщина, думая, что все еще спит. Да, должно быть это именно так.

Тем не менее, она чуть не потеряла сознание, когда обнаружила на спине большие кожистые крылья.

И тогда она поняла, что голос внутри неё — никакая не иллюзия. На языке вертелось имя «Малкантет». Имя, которое ничего не значило для женщины. Но здесь, в зеркале, была не иллюзия, не магически сотворенная картинка. Это было её собственное отражение.

Её мысли бешено кружились. Она должна добраться до Ярина и жрецов. Да, жрецы! Она развернулась к двери и сделала шаг. Один.

— Ты не можешь уйти, глупенькая Концеттина, — услышала она собственный голос.

Женщина взглянула в зеркало. Её демоническое отражение, украшенное крыльями летучей мыши, широко улыбалось.

— Этой ночью ты была довольно болтлива, — произнесли отраженные в стекле губы. Быть может, это зеркало пыталось обмануть её, показывая слова, которых она даже не намеревалась произнести в реальности?

Она не знала и не могла решить этой загадки. Только теперь она подумала о двух последних актах любви с Ярином и тех вещах, которые были произнесены её собственным голосом.

— Этот огромный детина красив, я согласна.

Её мысли, поняла Концеттина.

— Я уже знаю все, что мне нужно о тебе и обо всех, кто тебя окружает, — сказало отражение. — Ты понимаешь, что это значит?

Концеттина попыталась закричать, понимая, что ей немедленно нужно разбудить стражу. Но её рот отказался повиноваться. Она не могла снова овладеть собственным телом, чтобы превратить в звуки нечленораздельное бульканье.

Отражение в зеркале снова принадлежало Концеттине. Просто Концеттине. Без рогов, хвоста и даже без ярко-красных глаз демоницы. На некоторое время женщина расслабилась, твердя себе, что она все еще находится посреди кошмара.

Она поднесла руку к ожерелью, касаясь большого драгоценного камня в его центре. Раньше он был прохладным, как и остальные самоцветы. Но сейчас она чувствовала легкое тепло, словно какая-то энергия билась в самом его сердце.

Только тогда она поняла, что какое-то другое существо, нечто, скрытое внутри неё, заставило её выполнить это движение. Концеттина слишком поздно попыталась оторвать руку от ожерелья.

Драгоценный камень схватил её душу и потянул, отрывая от телесной формы. Поначалу, она даже не поняла этого. Она даже удивилась, когда зеркало перед ней стало размытым.

Она услышала собственный смех.

Она видела, как отражение Концеттины любуется драгоценным камнем…. филактерией!

Это существо, Малкантет, похитило её тело.

Отчаянная, пребывающая в страхе и отвращении, Концеттина попыталась вырваться. Попыталась вернуться в собственное тело.

— О, ты хочешь драться со мной? — насмехалось её отражение, Малкантет. — Уверена, ты бы попыталась. Но у меня, конечно же, куча дел. И потому я просто не могу позволить этого.

Концеттина отпрянула, когда гигантская рука сомкнулась над ней. Ей понадобилось мгновение, чтобы понять — это не рука гиганта. Это её собственная рука, которая охватила драгоценный камень. Теперь ею управляет демоница по имени Малкантет.

Она слышала свой голос, который пел заклинания. И сильнейший порыв ветра закружил вокруг неё, отбрасывая прочь. Она боролась, она махала руками, хватая только воздух. Женщина летела вглубь закрученного туннеля, в котором клубились темные туманы. В конце концов она оказалась заключенной в тюрьму драгоценного камня.

Но нет, поняла женщина совсем скоро. Она больше не видела своей комнаты. Зеркало тоже пропало.

Только пара уродливых бесформенных дворфов вращала алчными глазами прямо у полупрозрачной стенки её тюрьмы. Сверкая своими гнилыми зубами, онивглядывались в камень.

— Две тонны! — воскликнул один из них.

— Теперь я бы дал в десять раз больше. А может и еще накинул. За такое-то удовольствие! — ответил второй. — Но хей-хо. Нам пора убраться подальше!

ГЛАВА 18 Сломанная кость, разбитый разум 

Ивоннель смотрела на Матрону Мать долгим и пристальным взглядом. Стоящая в стороне Сос’ампту всеми силами пыталась привлечь её внимание. Отвлечь, так как женщина демонстративно игнорировала присутствие Хозяйки Арк-Тинилита.

Её тетка должна была понять — Ивоннель уловила неприкрытую угрозу и готова встретить её лицом к лицу. Только что она объявила Матроне Матери о своем уходе из Мензоберранзана, и её совершенно не устроил полученный ответ. Квентл заявила, что, в таком случае, мудро будет заранее оповестить их о своем возвращении.

— Служанка быстро явилась на мой зов, — ответила Квентл на холодный взгляд дочери Громфа.

— Потому что Паучья Королева обеспокоена моими поступками, — без колебаний заявила Ивоннель. Она намеренно заставила слово «обеспокоена» прозвучать, как нечто совершенно замечательное.

— Да, обеспокоена, — сказала Квентл, стараясь сохранять твердость. Но, в конце концов, Йеккардарья ушла. Даже несмотря на присутствие Сос’Ампту и нескольких других жриц Дома Бэнр, было совершенно очевидно, что Матрона Мать не в восторге от перспективы ссоры с могущественной племянницей. — Паучья Королева была достаточно обеспокоена, чтобы отправить Йеккардарью для твоего наказания.

— Для того, чтобы получить разъяснения, — поправила Ивоннель. Сос’Ампту дернулась, словно желая что-то сказать, но Ивоннель резко подняла руку, заставляя тетку замолчать прежде, чем та начала свою тираду.

— Попробуем прийти к пониманию, Матрона Мать, — продолжила Ивоннель. — Госпоже Ллос не нравится, что я отказываюсь забрать трон Дома Бэнр, а вместе с ним и место во главе Правящего Совета. Я могла бы доставить ей такое удовольствие, немедленно решив эту проблему.

Угроза была слишком явной. Несколько жриц, находившихся в комнате, ахнули, а сама Квентл выглядела так, словно желала последовать их примеру.

— Но мне это не по душе, — пояснила Ивоннель. — И Йеккардарья приняла мою идею. Пока. Я вернусь в Мензоберранзан, когда и как сочту нужным. И если к тому времени ты все еще будешь Матроной Матерью — мы придем к соглашению. Во имя Дома Бэнр, во имя Мензоберранзана и во имя Паучьей Королевы. Но уверяю тебя, довольно безрассудно преждевременно делать ставку на подобный исход.

Она обернулась и насмешливо фыркнула, глядя на Сос’ампту. Одарив пренебрежительным взглядом Минолин Фей, женщина развернулась, чтобы уйти, но, затем, остановилась, чтобы язвительно заметить:

— Может быть тебе повезет, Матрона Мать Квентл Бэнр. Тетушка. Может быть, я решу навсегда остаться в стороне.

С этими удивительными словами, Ивоннель Бэнр вышла из комнаты.

Взяв из конюшен ящера, женщина быстро покинула город. Она заскользила по туннелям Подземья, быстро приближаясь к нижним залам Гаунтлгрима.

— Всегда восток, — сказала Далия.

Артемис Энтрери окинул её любопытным взглядом. Он стоял у их палатки, располагавшейся на поле, рядом с растущей Башней Магии.

— Ты всегда смотришь на восток, — пояснила женщина.

Энтрери пожал плечами, словно понятия не имел, на что она намекает.

— И думаешь о нем, — продолжала Далия, и мужчина, наконец, понял.

— Это волнует меня, — признался убийца. — Я могу не увидеть, как все это закончится для него.

Далия пожала плечами.

— Я тоже желаю Дзирту только лучшего. Но сейчас мы ничем не можем помочь. Кэтти-бри — могущественная жрица, и она не смогла исцелить болезнь. Громф тоже прилагал все усилия. Знаешь ли ты более искусного мага? Даже Киммуриэль вмешался. А я по собственному опыту знаю о том, как искусно он разбирается с такими вещами, как сломанный разум. Я сижу тут — живая и здравомыслящая — только благодаря странной магии Киммуриэля. И все же, он ничего не смог сделать для Дзирта.

— И это огорчает меня, — сказал Энтрери. Он снова оглянулся, глядя на восток. — Мое бессилие.

Он даже не заметил, как сдвинулась с места Далия. Когда она обняла его, кладя подбородок на плечо, это стало для него легкой неожиданностью.

— Он — твой друг, — сказала она.

— Он — тот, кому я обязан, — поправил Энтрери.

— Нечто большее…

Энтрери не ответил. Молчание было красноречивее любых слов. Он не был уверен, что понятие «друг» хорошо описывало их сложные отношения со следопытом. Но, без сомнения, между ними царил дух товарищества и кровного родства.

Он говорил правду, пускай и не всю. Энтрери был обязан Дзирту До’Урдену. Как за желание отправиться в Мензоберранзан на столь опасное задание, так и за нападение на дроу в Гаунтлгриме, чтобы спасти своих бывших товарищей. В том числе и Энтрери.

К тому же, после событий последних двух десятилетий, Дзирт, как словом, так и делом, показал Энтрери новый способ смотреть на мир. Дроу тащил Энтрери за собой по Побережью Мечей, дразня его осязаемой наградой — его драгоценным кинжалом — а также даром, который Артемису Энтрери было трудно оценить и даже понять в течение долгого-долгого времени.

Но да, он чувствовал удовлетворение, помогая людям из порта Лласт. И был вынужден признать это. Теперь он принял подобное открытие.

Артемис Энтрери снова мог смотреть в зеркало без отвращения — нет, не «снова», а первый раз на собственной памяти.

— Да, Дзирт, — прошептал он, обращаясь в пустоте. — Спасение Порта Лласт от морских дьяволов принесло мне покой.

Далия обняла его сильнее.

— Не знаю, что ты там себе надумала, дроуская девчонка, но тормози свою лысую лошадь или мы расплющим вас обоих посреди зала! — прогремел в тоннеле голос дворфа.

Подъехав ближе, Ивоннель вызывающе скрестила руки. Мысленно, она все время перебирала заклинания, которые могли бы стереть с лица земли этого стража. Если потребуется.

— Ну, я все сделала, — нетерпеливо крикнула женщина, спустя несколько мгновений. — Я пришла повидать вашего короля Бренора, и вам бы лучше не заставлять меня ждать.

— По какому делу…?

— Не по твоему, дворф, — оборвала дроу невидимого часового. — Ваш король примет меня. Я слышала, что он не дурак. Скажите ему, что пришла дочь мага Громфа.

Прошло еще несколько мгновений, прежде чем группа боевых дворфов, облаченных в полный доспех и обнаживших оружие, появилась из умно организованного бокового прохода. Вместе с ними двигалась пара берсерков в покрытой шипами броне.

— Дочь Громфа, ты сказала? Но откуда бы нам знать, что ты не врешь?

— Спросите Дзирта. Или Джарлаксла, если Дзирт не знает.

Она заметила, что её объявление о знакомстве с этой парочкой действительно заставило дворфов замереть, и была крайне довольна, когда, совсем скоро, они двинулись вдоль туннеля. Группа пришла к площадке, окруженной стойлами для ротов и каких-то поверхностных существ — овец, коров и тому подобных. Здесь Ивоннель оставила своего скакуна.

— И что мне делать с этим? — потребовал дворф-фермер, когда главный страж передал ему бразды дроуского ящера.

— Ну. Не ешь его и не позволяй ему съесть тебя, — ответил часовой. — Все остальное — на твое усмотрение.

Облаченные в тяжелую броню стражи повели Ивоннель через комплекс. Вместе с ними шла пара жрецов, на протяжении всего пути творящих какую-то магию. Ивоннель посмеялась над их потугами. Дворфы пытались обнаружить, нет ли чар на ней самой, а также, наверное, наложили на её губы заклинание тишины. На случай, если ей захочется сотворить собственный двеомер.

Она почти решила создать собственные чары молчания. Просто чтобы продемонстрировать им свои способности. Но, как всегда, импульсивность молодой женщины в ней сдерживалась воспоминаниями Ивоннель Вечной, величайшей Матроны Матери, известной любому дроускому городу.

Эти воспоминания подсказывали ей быть очень осторожной с этим кланом дворфов, и предлагали проявить немного уважения для достижения собственных целей.

И потому она вынуждена была страдать под шквалом божественной магии и терпеть крепкий дворфской аромат. Скоро, но не достаточно скоро, женщина оказалась в большой комнате, где-то на нижних уровнях комплекса. По её наблюдениям, они находились неподалеку от легендарной Кузни. Из-за стен доносился звонкий стук молотов.

На конце ковровой дорожки стояло трое дворфов — двое мужчин и одна женщина. Позади них возвышался большой трон, по бокам которого было установлено два сидения поменьше.

— Может, назовешь нам свое имя? — спросил один из группы. Кажется, он был тут самым старым.

— Может, — ответила Ивоннель.

Дворф хрюкнул и усмехнулся.

— Ах, мои манеры, — сказал он. — Рваный Дайн из Гаунтлгрима, к твоим услугам. Рад предствить Атрогейта и Амбер Гристл О’мал из Адбарских О’Малов, — добавил он, указывая на пару, стоящую рядом с ним.

— Мы слышали, что ты хочешь встретиться с Бренором, — сказал мужчина, которого назвали Атрогейтом.

— Да, и что ты называешь себя дочерью Громфа, — добавила Амбер.

— Я Ивоннель Бэнр, — сказала она. — Мое дело не касается вас или вашего короля, но, раз уж я прохожу через его владения, то сочла вежливым предоставить ему аудиенцию.

Гордые дворфы ощитинились и зафыркали.

— И надеется на ответную любезность, — кокетливо добавила Ивоннель.

— Ах, да она больше о собственном лице заботиться, нет? — заметила Амбер, но дворф, стоящий справа, Атрогейт, быстро заставил её замолчать.

— Я сотню лет был с Джарлакслом, — сказал Атрогейт. — Иногда посещал и Мензоберранзан. Почему я тебя не помню?

— Я не так стара, как выгляжу, — ответила Ивоннель, не вдаваясь в подробности.

— Но ты — дочь Громфа?

— Я гораздо больше, чем просто дочь архимага Громфа, — сказала она. — И этот разговор навевает на меня скуку. Приведите сюда своего короля и представьте меня ему. Или же просто пропустите через это довольно грязное место и покажите, как разыскать моего отца или Джарлаксла. Если вам так удобнее.

Амбер снова фыркнула. Рваный Дайн уставился на дроу широко распахнутыми глазами. Но, в конце концов, Атрогейт успокоил окружающих.

— В представлении нет необходимости. Я очень хорошо слышал тебя, — сказал выступивший из скрытого занавеской прохода в дальней части комнаты рыжебородый дворф.

Ивоннель прищурилась. Из воспоминаний бабки она знала этого дворфа.

Король Бренор уселся в большое кресло, а пара молодых дворфих присоединились к нему, занимая два меньших трона по бокам. Ивоннель едва обратила на них внимание. Её немигающий взгляд неотрывно следил за королем.

— Рада встрече, король Бренор, — сказала она, проходя мимо встретившей её троицы, чтобы оказаться прямо перед ним. — Я много слышала о тебе.

— А я ничего не слышал о тебе, — ответил Бренор.

— Это изменится, — пообещала Ивоннель.

— Ты пришла из Мензоберранзана по делу?

Ивоннель покачала головой.

— Нет, вероятно нет. Я здесь по собственному желанию, и с собственными намерениями. Я ищу своего отца или Джарлаксла. Я знаю, что они были здесь, поэтому просто прошу помочь мне с поисками.

— Их здесь нет.

— Тогда, мне нужен Дзирт, — сказала она.

Бренор щелкнул пальцами в воздухе.

— Так просто, да? — спросил он. Откинувшись в сторону, он перебросил ногу через подлокотник трона. — Ты, которую никто не знает, пришла сюда и думаешь, что я отведу тебя к своему другу? Может быть, он — тот трофей, которого ты желаешь?

— Пойми кое-что, добрый дворф, — сказала Ивоннель. — Если бы не я, твой друг Дзирт никогда не вернулся бы из Мензоберранзана. Это я позволила ему спасти Далию. Это я сделала его копьем, поразившим Демогоргона. Это я заступилась за него в застенках Дома Бэнр, где он, Джарлаксл, Далия и человек по имени Артемис Энтрери погибли бы страшной смертью. Я — единственная причина, по которой твой друг снова оказался дома, король Бренор, и если ты мне не веришь, то, быть может, тебе стоит поговорить с Джарлакслом прежде, чем оскорблять меня. О, поверь, ты не хочешь обижать меня, король Бренор.

— Это ты отпустила их?

— Я.

— Всех четверых?

— Всех четверых.

— Так значит, мы теперь друзья? — спросил Бренор.

— Это вряд ли, — ответила дроу, намеренно притворяясь раздраженной. — Думаю, что смогу жить полноценной жизнью и радоваться этому, не называя другом никого из твоих сородичей.

— Когда-то я думал подобным образом и о твоих сородичах, — ответил Бренор, в то время как пятеро других дворфов ощетинились. Казалось, что Кулак и Фурия вот-вот бросятся на дроу с кулаками.

С ухмылкой и легким поклоном Ивоннель приняла его ответ.

— Ладно, — сказал Бренор. — Может быть, мы скоро станем друзьями.

Но Ивоннель покачала головой. Выражение её лица снова стало суровым.

— Не думаю, что таково наше будущее, король дворфов. Ведь я все еще помню, как твой топор расколол мой череп. Я не желаю дружбы Бренора Боевого Топора.

Это странное замечание заставило окружающих с любопытством переглянуться. Атрогейт пожал плечами в ответ на вопросительные взгляды Амбер и Рваного Дайна, а Бренор ощутил на себе столь же непонимающие взгляды двух королев.

Однако сам он начинал понимать. Он слышал о ней, по крайней мере мельком. Её имя, конечно же, было ему знакомо, даже несмотря на то, что во времена их далекой встречи в Митрил-Халле оно принадлежало другой.

— Твоего отца здесь нет. Как и Джарлаксла, — довольно холодно заметил Бренор. — Они в Лускане. Это город на севере. Я понятия не имею, когда они вернуться.

— Ты покажешь мне дорогу?

На некоторое время Бренор задумался. Колебания были отчетливо заметны на его лице. Разумеется, у Ивоннель хватило мудрости предвидеть это, как и вполне понятные отговорки.

— Да, если ты та, кем представилась, — ответил он.

— Ты послал весть? — спросила она.

— Да. И ответ не заставит ждать себя долго. Мы отправили гонцов в Лускан. Тебе будет предоставлена комната, чтобы ты могла отдохнуть. И, если ты не будешь беспокоить нас, никто не станет беспокоить тебя.

Довольная Ивоннель снова поклонилась, и Рваный Дайн позвал десяток стражей, чтобы сопроводить её к покоям. Он сам возглавил отряд, а Ивоннель двинулась следом.

— Расколол её череп? — услышала она шепот одного из дворфов.

— Может, тебе предется сделать это снова, — добавил назвавшийся Атрогейтом.

Ивоннель приняла этот разговор к сведению, думая, что быть может однажды ей придется убить немало этих дворфов.

Эскорт ответ её к личной и, без сомнения, охраняемой комнате. Там ей было приказано ждать. Воины и жрецы дворфов выстроились в зале за дверью.

Ивоннель расположилась.

Однако, ей не пришлось томиться слишком долго. Прежде, чем она успела уйти в Дремление, дверь комнаты распахнулась, и через порог ступила знакомая фигура.

— Добро пожаловать, отец, — поприветствовала она.

Но Громф не выглядел слишком счастливым.

Она не была удивлена его приходом, совершенно не была рада ему и даже не скрывала этого. Рядом с Артемисом Энтрери Кэтти-бри всегда чувствовала себя некомфортно, несмотря на все заверения Дзирта. В конце концов, они знали друг друга с тех пор, как убийца похитил её.

— Я сожалею о Дзирте, — сказал ей Энтрери.

— Я не стану винить тебя, — ответила женщина без капли жалости в голосе. — И ты не должен. Я знаю, почему Дзирт пошел в Подземье. И частью его мотивов была я.

— Ты не знал о наполняющей туннели чуме безумия Абисса, — продолжала женщина. Её голос снова нельзя было назвать мягким. — В своей жизни Дзирт пережил десятки приключений, которые могли прикончить его, в конце концов. Если хочешь утопиться в чувстве вины, то лучше вспомни о тех невинных…

— Ну, хватит! — огрызнулся её Энтрери. Вовремя спохватившись, он поднял руку и закрыл глаза, словно желая отмести все сказанное. — Я пришел сюда не ругаться с тобой.

— В любом случае, тебе здесь нечего делать.

— Есть, — настаивал он. — Потому что у меня есть дела с Дзиртом. Я обязан ему жизнью…

— Много раз, — прервала Кэтти-бри. — И, тем не менее, это не останавливало тебя раньше.

Энтрери принял это замечание с покорным смешком.

— Я обязан ему кое-чем большим, чем жизнь, — добавил он. — Ты не можешь увидеть мир моими глазами, и я не жду, чтобы ты попробовала. Просто знай — если бы моя жизнь была достаточной жертвой, чтобы вернуть его тебе — я бы принес её.

Кэтти-бри прищурилась. Казалось, женщина хотела напуститься на него с упреками, но сдержала себя, просто кивая головой.

— Я надеюсь, что он вернется к нам… к тебе, — закончил Энтрери. — И я надеюсь, вы оба найдете то, о чем мечтали.

Он слегка кивнул и вышел, оставляя Кэтти-бри смущенной.

Она попыталась забыть этот неожиданный визит. Она слишком волновалась о Дзирте, чтобы позволить удивительным словам Артемиса Энтрери беспокоить себя. К тому же, у неё все еще было так много работы по реконструкции Башни Магии, чтобы задумываться об поразительной покорности убийцы. Если она потерпит неудачу в восстановлении башни, то Гаунтлгрим и многое другое будет потеряно навсегда, а жизни сотен, даже тысяч людей подвергнуться опасности.

Почему бы ей переживать о совести убийцы?

Но ведь она переживала.

— Невероятно, — пробормотал Джарлаксл, когда Ивоннель вступила в комнату, где он встречался с Громфом и Киммуриэлем по некоторым вопросам, не связанным с Башней Магии.

— Ах, Джарлаксл. Складывается впечатление, что ты нежно скучал по мне, — ответила Ивоннель.

— Она просто вошла? — удивленно спросил Киммуриэль. Защита Бреган Д’Эрт, построенная в древнем Нижнем Городе, была бесспорно мощной и грозной. Псионик явно растерялся. Он был совершенно уверен в том, что Ивоннель не питает к нему теплых чувств и может уничтожить на этом же месте.

— А мне стоило ожидать, что прислуга Дома Бэнр развернет меня? — ответила Ивоннель. — Ведь роль Бреган Д’Эрт именно такова? Разве не потому Дом Бэнр предоставляет вам защиту и свободу.

— Я не удивлен, — сказал Джарлаксл, обращаясь больше к Киммуриэлю. — Или, возможно, мне стоит сказать, что меня больше удивило подтверждение слухов, дошедших из Дома Бэнр. В любом случае, наша охрана была предупреждена о возможных гостях оттуда.

— Тогда их дезинформировали, — сказала Ивоннель. — Я оставила Дом Бэнр.

Трое дроу с любопытством переглянулись. В их взглядах читалось беспокойство. Ивоннель нравилось наблюдать за тем, как нервничают от её прихода эти грозные персонажи.

— Меня не информировали об этом, — сказал Громф, — довольно властно, подумала Ивоннель.

— Зачем бы? — хитро ответила она. — Ты все еще тешишь себя мыслью о том, что станешь Архимагом Мензоберранзана? С чего бы, если Тсэбрек Ксорларрин больше подходит на это место. Он стал еще лучшей кандидатурой с тех пор, как Матрона Мать Зирит вернулась в правящий совет в качестве главы Дома До’Урден. Хотя, в скором времени она переименует его в соответствии с родовым именем своей семьи. Почему бы Матроне Матери Бэнр сообщать тебе больше, чем необходимо, если простое упоминание о тебе вызывает нежелательное беспокойство по поводу стабильности её власти?

— Тогда она просто дура, — ответил Громф.

— И мы давно знали это, — ответила Ивоннель.

— Итак. Мне сказали, что ты ушла. И ты ушла, — прервал их Джарлаксл. — А теперь ты явилась сюда. У тебя есть причины?

— Я причиняю тебе неудобства, дядя?

— Честно? — ответил Джарлаксл. — Да.

Это заставило женщину рассмеяться.

— Ладно. Мое присутствие поможет тебе не слишком-то зазнаваться — к твоей и моей пользе.

— Ты не ответила на вопрос, — сказал Джарлаксл.

— Я здесь, потому что мне интересно.

— Что?

— Все, — призналась Ивоннель, оглядываясь на растущую Башню Магии. — Я наблюдала за вами из Дома Бэнр. Красота этого творения поражает воображение.

— Если Мензоберранзан имеет претензии на Башню Магии или на Лускан — они должны знать, что это означает войну.

— Это угроза?

— Простая истина, — ответил Джарлаксл. — Король Бренор…

— Ты называешь его королем! — насмешливо сказала Ивоннель.

— Бренор, — снова начал Джарлаксл. — Не будет мешать мне в Лускане. Как и не станет противиться власти Громфа в Башне Магии. Это то, на что мы все согласились. Но если Мензоберранзан решит сунуться сюда, то все дворфы Делзуна поднимуться против вас. И, вероятно, Лорды Глубоководья будут с ними.

— Но почему ты адресуешь свои угрозы мне? — невинно спросила Ивоннель. — Разве я не сказала, что покинула Дом Бэнр, а значит и Мензоберранзан? Может быть, навсегда. Мне так интересно, чем вы тут занимаетесь. И очень любопытна твоя веселая компашка. Дорогой дядя, неужели ты не рад мне?

Джарлаксл окинул взглядом своих компаньонов. Те выглядели более чем слегка озабоченными.

— Местная иерархия тебя не порадует, — заметил Громф.

— И нет, я не отдам тебе своего места. Как и Киммуриэль, — сказал Джарлаксл.

— Да я и не просила, — бросила Ивоннель. — Я — гость в твоем доме. И хочу учиться.

— У тебя в голове больше знаний, чем у нас троих вместе взятых, — сказал Громф, который казался довольно расстроенным.

Ивоннель пожала плечами.

— О многом. Но есть многое, о чем я еще хотела бы узнать, — она замолчала, сосредотачивая скромный взгляд на Джарлаксле. — И, быть может, я хотела бы многому научиться.

Не мигая, он смотрел на неё.

— Вы прошли через Подземье без происшествий? — спросила она дядю.

Он кивнул.

— Да, я, кажется, все еще в здравом уме.

— В отличие от Дзирта. Он был… заражен.

Лицо Джарлаксла напряглось.

— Я бы хотела увидеть его, — сказала Ивоннель.

— Его здесь нет.

Женщина вздрогнула.

— Я бы хотела увидеть его, — снова повторила она.

— Ты не сможешь.

Она начала возражать, но Джарлаксл, казалось, вернул свою смелость, и покачал головой в ответ на её невысказанные слова.

— Дзирт там, где никто не может встретиться с ним.

— Мыслями, — сказала она.

— Теперь и телом. Как и должно быть.

Ивоннель потребовалось некоторое время, чтобы взять себя в руки. Женщину удивило то, насколько обеспокоило её это открытие.

— Вы излечили его? — спросила она.

— Мы не можем, — ответила Киммуриэль, а затем, добавил — И ты не можешь.

— Расскажите мне! — настаивала Ивоннель. — Расскажите мне все! Я должна знать о том, что вы выяснили насчет его болезни. О том, как узнали, что не можете помочь ему. Как и я, судя по вашим словам.

— Против Безумия Абисса моя магия бесполезна, — сказал Громф, вскакивая со своего места. — Это все, что я могу сказать по данному вопросу, — он подошел к двери. — Кроме судьбы глупого, давно потерянного бродяги у меня есть куда более важные дела.

— Он не понимает, — сказала Ивоннель, качая головой, когда архимаг ушел.

— Что ты знаешь? — спросил Джарлаксл.

— Сначала — вы, — сказала женщина, занимая место Громфа. — Расскажите. Расскажите все, что узнали о болезни Дзирта. Как пытались помочь ему. Оба. Прошу.

Киммуриэль и Джарлаксл снова обменялись смущенными взглядами.

— Почему? — спросил Джарлаксл.

— Сначала — вы, — повторила дроу, и лицо её приняло сосредоточенное выражение, отражающее внутреннюю решимость.

Лидеры наемников опять переглянулись. Джарлаксл пожал плечами.

— Пожалуйста, — сказала Ивоннель. — Расскажите.

Так они и сделали. Они поведали Ивоннель обо всех усилиях жрецов, магов и Киммуриэля с его псионикой, заканчивая настойчивыми утверждениями Киммуриэля о том, что излечение Дзирта может прийти только изнутри самого Дзирта.

— А теперь он ушел, — сказала она, когда рассказ был окончен. — Зачем?

Пара опять переглянулась.

— Я не собираюсь выслеживать и убивать его! — прикрикнула Ивоннель на Джарлаксла. — Пожелай я смерти Дзирта, и мне несложно было бы это устроить. Тебе это известно.

— Справедливо, — признал Джарлаксл. Он вздохнул и посмотрел на Киммуриэля. Находясь в одной комнате с тезкой женщины, уничтожившей его Дом, Киммуриэль совершенно точно не испытывал никакого восторга. Красноречиво поморщившись, Киммуриэль кивнул, соглашаясь, и Джарлаксл рассказал Ивоннель об их последнем плане. Мимолетной надежде на то, что Дзирт мог бы найти немного покоя благодаря усилиям Магистра Цветов и его ордена дисциплинированных и обученных монахов.

Женщина задумалась надо всем сказанным, ища в воспоминаниях Матроны Матери Ивоннель Вечной хоть какие-то подсказки.

Наконец, она улыбнулась и посмотрела на Джарлаксла.

— Вы не правы, — категорически заявила Ивоннель.

В воздухе повисло неудобное молчание.

— Вам даже не хочется узнать, в чем? — спросила женщина.

— Он был в твоем подземелье, — напомнил ей Джарлаксл. — Если мы не правы, то почему ты отпустила его?

— Это здесь не причем! — ответила Ивоннель. — Вы не правы… — она посмотрела на Киммуриэля и продолжила. — Или, если быть точнее, ты, Киммуриэль Облодра, ошибся в том, что болезнь Дзирта может быть излечена.

Снова, и несмотря на все свои старания, Джарлаксл подался вперед, показывая, на сколько его в действительности волнует этот вопрос.

— Ты настаиваешь на том, что излечение должно прийти изнутри, от самого Дзирта, — пояснила Ивоннель.

— Это не магия и не внушение… — начал Киммуриэль.

— Магия Безумия Абисса очень сильная и стойкая, — сказала Ивоннель. — Дзирт болен, и он может не пожелать перестать быть больным, независимо от того, какими просвященными и всезнающими считают себя эти монахи.

— Великий Магистр Кейн смог выйти за пределы смертной оболочки, — сказал Джарлаксл.

— Я не знаю этого человека.

— Он — Магистр Цветов Ордена Желтой Розы из Дамары, — пояснил наемник. — Он человек, но я сражался с ним сто лет назад, задолго до Магической Чумы. Век, может даже два века назад. И он все еще жив, и все еще может победить в бою почти любого противника. Его тело — лишь канал, через который дух контактирует с реальным миром. Так говорят. Я был свидетелем великой магии его духа, и не могу не согласится с такими оценками.

— Он достиг совершенства мысли? — спросила Ивоннель.

— Идеальной концентрации, — поправил Киммуриэль. — Он не иллитид.

— Тем не менее, — возразила женщина. — Этот… Кейн. У него все получилось потому что ум был ясен, а мысли — полны рациональности. Для того, чтобы найти идеальную концентрацию, ему потребовалось обрести гармонию внутри себя. Достижение этой гармонии помогло ему выйти за пределы сознания, но разве может подобное сработать с Дзиртом? Вы серьезно? Когда он так потерян?

— Кейн поможет Дзирту найти путь, — настаивал Джарлаксл, чей голос звенел от отчаяния.

— Каким образом? — посмеялась над ним Ивоннель, и добавила, обращаясь к Киммуриэлю: — Как?

— Из-за болезни Дзирт не видит правды. Весь мир кажется ему большой ложью, — пояснил Киммуриэль.

— Ты это уже говорил.

— Как мне использовать разум, чтобы сопротивляться подобному вторжению, если нет точки опоры? Что делать, если мои самые сильные попытки будут восприняты Дзиртом, как лживая и жестокая игра?

Ивоннель скрестила руки и приняла задумчивый вид.

— Если я найду ответ, ты мне поможешь? — спросила она.

— Он — да, — сказал Джарлаксл, прежде, чем Киммуриэль смог сказать хоть слово.

Хотя этого не было достаточно для Ивоннель и она посмотрела на Киммуриэля. После короткого смешка в адрес Джарлаксла, псионик кивнул, соглашаясь.

— Теперь я хочу поговорить с дядей наедине, — сказала она, и Киммуриэль, испытывая неземное счастье, покинул комнату, даже не потрудившись попрощаться.

— День полон неожиданностей, — сказал Джарлаксл, когда Киммуриэль ушел.

— Я наложила на него проклятие, — призналась Ивоннель.

— На Киммуриэля?

— На Дзирта, — ответила Ивоннель, и Джарлаксл откинулся на спинку кресла. Он сжал подлокотники с такой силой, словно едва удерживал себя от того, чтобы набросится на женщину.

Он не моргал.

— Не Безумие Абисса, — пояснила она. — Как ты сейчас подумал.

— Тогда что? Когда?

— Когда он покинул Дом Бэнр, мое проклятие последовало за ним. Когда он вернулся и посмотрел на Кэтти-бри, то увидел в ней демоницу, — пояснила Ивоннель. — Это, разумеется, моих рук дело. Как ты знаешь, Дзирт потерял всякое доверие ко всему. Так что я подбросила ему мыслишку, чтобы привести его туда, куда он и без того неизбежно пришел бы. Он должен был убить её, этим самым полностью уничтожив себя. Подходящая кара для того, кто бросил вызов Паучьей Королеве. Это было одобрено самой Госпожой Ллос.

Джарлаксл сложил руки перед собой. Ивоннель заметила, что он едва справляется с дрожью. В конце концов, он только что сказал ей, где искать Дзирта.

— Он не сделал этого, — сказала Ивоннель.

— Кэтти-бри не дала…

— Нет, он сам не сделал этого, — снова сказала она. — Женщину застали врасплох и должны, могли, убить. Но он не стал этого делать. То, как он избежал ловушки, не поддается разумному объяснению. Но он не стал её убивать.

— Ты выглядишь впечатленной.

Она кивнула.

— И заинтересованной.

— И ты пришла, чтобы закончить…

— Нет! — заявила она с уверенностью, поразившей её саму.

Джарлаксл пристально посмотрел на неё.

— Нет, — снова повторила она тихим голосом. — Я пришла не со злом. Я не желаю мести.

— Потому что он смог сопротивляться тому, чему не должен был смочь, — сказал Джарлаксл, и понимающе кивнул.

— Тогда надежда есть, — заметил Джарлаксл. — Значит, часть Дзирта еще жива, часть того, кем он был. Якорь, который удерживает его.

— Нет. Ему не выбраться из этой ямы самому.

— Ты говорила…

— То, что он не убил Кэтти-бри — разумеется, удивительно, — призналась она. — И да, он показал внутреннюю силу и сердце, заставившее меня остановиться. Но это не значит, что обманчивый шепот в его голове оставит его в покое.

— Он думает, что весь мир, вся его жизнь — один сплошной обман, который создан лишь для того, чтобы разбить его сердце, — заметил Джарлаксл.

— Обманчивый шепот, — повторила женщина.

— Если он поймет, что его заблуждения абсурдны…. - заспорил Джарлаксл.

— Это не удержит его от сумасшествия.

— Кейн научит его глубокому пониманию разума и тела.

— И шепот не утихнет во веки веков.

— Он признает свою неправоту!

— Нет.

— Ты несешь бред.

— Ты мыслишь ясно, и потому ждешь аналогичных действий от Дзирта, — сказала ему Ивоннель. — Такое типичное заблуждение. Он сломан. Что-то внутри него повреждено. Ты не можешь надеяться, что Дзирт разберется со своими перекрученными мыслями. Это как ждать, что человек с раздробленными костями побежит. То, что ты не видишь раны, не значит её отсутствия. Это не то, что лечится с помощью силы воли. Это сложнее, чем простое сращивание сломанной кости.

Джарлаксл покачал головой, тщетно пытаясь отрицать сказанное.

— Это коварная болезнь, — уверенно продолжала Ивоннель. — Постоянный гнет сомнений и страха, который умно борется со всеми мечтами и надеждами, — она испустила беспомощный смешок. — Не сильно отличается от пути Ллос, и тех способов, какими матроны матери держат остальных под своей властью. Вот только эти матроны матери живут теперь в голове у Дзирта. И они не станут мягче. В этот раз ему не победить. Потому что, в отличие от его первых дней в Мензоберранзане, теперь ему некуда бежать.

Джарлакслу очень хотелось возразить, но, в конце концов, его плечи просто поникли.

— Думать, что это судьба Дзирта….

— Ты восхищаешься им, — заметила Ивоннель.

Джарлаксл не стал спорить.

— Тебя расстраивает его слабость. Она приносит тебе разочарование, — добавила Ивоннель.

— Все не так! — настаивал наемник.

— Так! — парировала Ивоннель. — Тебе не по нраву приходится правда, но твоя злость не делает её ложью. Дзирт, это ребенок, который разочаровал тебя. Герой, который, на этот раз, не соответствовал твоим ожиданиям.

В конце концов, Джарлаксл смог только поднять руки, сдаваясь.

— Потому что ты не можешь понять того, что твориться в его голове, — пояснила Ивоннель. — Как это, когда твой разум ускользает от тебя? Это разочарование, да. И гнев. Хочешь ты признать это или нет. Если он приложит больше усилий, чтобы улыбаться и удерживать свои мысли, то для тебя, не страдающего подобным, все станет хорошо. Ведь на поверхности все исправиться.

— Что ты хочешь услышать? — спросил побежденный Джарлаксл. — Каких поступков ждешь от меня?

— Дзирту потребуется наша помощь — моя и Киммуриэля, по крайней мере, — объяснила Ивоннель.

Внезапно, дверь распахнулась. В проеме появился Артемис Энтрери, который чуть не задохнулся при виде молодой жрицы.

Ивоннель продолжала сидеть, совершенно не смутившись.

— Может быть, его практики с монахами помогут ему прийти туда, где он будет доверять миру достаточно, чтобы принять эту помощь, и в тот момент, мимолетный момент, мы должны быть готовы сделать все очень быстро. Это его — наша — единственная надежда.

Сказав это, она посмотрела на Энтрери, одаривая мужчину не менее пристальным взглядом. Задолго до того, она пришла к выводу, что потеряла лучший шанс излечить Дзирта от Безумия Абисса в тот момент — момент голой истины — когда он противостоял демону, которым считал Кэтти-бри. Тогда, наблюдая за следопытом через свою чашу прорицаний, Ивоннель видела дроу совершенно побежденным, отчаявшимся и потерявшим все, что можно было потерять.

Именно тогда был шанс что-то исправить. Она считала так тогда и до сих пор верила в это. Посмотрев на Энтрери, она попыталась вспомнить всю историю их взаимоотношений с Дзиртом. Её знания были довольно обширными. В конце концов, Артемис Энтрери жил в Мензоберранзане много десятилетий назад. В те времена, когда Дзирт первый раз вернулся в город, а матроной матерью была Ивоннель Вечная.

Жрица позволила взгляду задержаться на человеке и, в конце концов, она кивнула. У неё появилась идея.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ «Невероятный герой»

Каждый день — и сейчас это проявляется чаще — наступают моменты, когда мои страхи заставляют меня чувствовать себя дураком. Как и уверенность, что все окружающее — сплошной кошмар. Моменты ясности, когда абсурдность всего произошедшего — возвращение Кэтти-бри и всех моих друзей, длинная жизнь Артемиса Энтрери — бледнеет рядом с глупостью моих страхов. Рядом с мыслью, что Ллос, без всяких причин, решила уничтожить меня.

И тогда я вспоминаю, какое оскорбление нанес Паучьей Королеве. Теперь она не остановится ни перед чем, чтобы вернуть мне этот долг.

Я вспоминаю пытки, которым подверг Эррту Вульфгара, пытаясь сломать его.

Однако это путешествие кажется мне величественнее и масштабнее всех пережитых прежде, ибо теперь я прошел пол-Фаэруна, держа путь в место, о котором слышал только в рассказах.

В Монастыре Желтой Розы есть на что посмотреть. Местные братья и сестры практикуют свое мастерство ревностнее всех, кого я знал прежде. Их соблюдение устава и ритуалов может сравниться с фанатизмом Веселых Мясников или самоотверженностью мастеров оружия Мензоберранзана. Прекрасно созерцать людей, что в великой гармонии постигают вершины своего искусства. Они опираются на успехи друг друга с такой честной радостью… не страшась продвижения других членов ордена. Например, Афафренфер вполне может поставить под угрозу чье-то место в иерархии.

Мастер Саван рада тому, что Афафренфер движется вверх по иерархической лестнице монастыря. Она сказала мне с радостью в глазах и легкостью в голосе, что никогда прежде не видела такого стремительного совершенствования тела и духа, какое показывает теперь Афафренфер. Тем не менее, вскоре он будет оспаривать принадлежащий ей титул. И проиграй она бой — её место в иерархии монастыря станет на ступень ниже.

Я спросил её об этом, и ответ женщины пришелся мне по сердцу. Если он сможет победить её, то заслуживает и похвалы, и места. Ей же нужно будет усерднее тренироваться, чтобы отвоевать свой титул назад. В конечном итоге, подъем Афафренфера только сделает её лучше.

У неё собственное видение конкуренции. Она считает, что нет лучшего соревнования между людьми, чем то, что человек ведет сам с собой. Вызов, брошенный самому себе, должен перевешивать все остальное. Проще говоря, возвышение наших противников заставляет нас самих становиться лучше и лучше. Нужно приветствовать такую возможность, а не бояться или избегать её.

Это полностью противоречит философии Мензоберранзана. На самом деле, именно желание дроу удерживать других и даже убивать, чтобы любым способом сохранить собственное положение, когда-то вынудило меня покинуть город. Подобная позиция безнравственна и ограниченна.

Здесь, в Монастыре Желтой Розы, я нашел полную противоположность этой бессмысленной паранойе. Здесь я чувствую себя так же, как в тот день, когда столкнулся с Монтолио и узнал о Миликки. Но на этот раз я познаю взаимоотношения, которые поддерживаю всем сердцем.

И это прекрасно.

Великолепно.

Как и сам Кейн, Великий Магистр Цветов, который с помощью глубокой медитации и самоотверженности превратился в нечто большее, чем просто существо Материального Плана. Одновременно он — самое невесомое и эфемерное из известных мне созданий, чья сущность в большей степени принадлежит духовному миру, и человек, преисполненный надежности и рассудительности. Я пришел к выводу, что он мог бы победить меня в любой момент нашего поединка, но выбрал время, чтобы в полной мере показать долгий путь до физического совершенства, который мне лишь предстоит пройти.

Я часто замечал, что невозможно достичь совершенства тела, и что стремление к этому — скорее идея, нежели реальная цель. Именно в Кейне я нашел самый близкий пример этого неуловимого и недостижимого идеала, который я ранее считал невозможным.

И потому для меня большая честь находится рядом с ним и обучаться под его руководством. Теперь я чувствую, что земля под моими ногами стала прочнее. Где-то здесь лежит ключ к разгадке. Если бы все было правдой, если бы достижения Кейна были истинными — то я мог бы представить себя, следующим этим путем.

Но ведь ясно, что мои враги нашли способ заставить меня ослабить бдительность, нашли способ дразнить меня иллюзиями, которые так желанны сердцу Дзирта До’Урдена.

Таким образом, в те моменты, когда земля под моими ногами становится тверже, когда мои страхи кажутся куда более нелепыми, чем окружающая реальность, которая привела меня к ним, я должен напоминать себе, что это расслабляет меня. Я должен напоминать себе о цене, которую заплачу, когда, наконец, позволю обмануть себя, поверив, что мир вокруг реален.

Да, этот монастырь является воплощением истины, которую я ношу в сердце.

Да, Великий Магистр Цветов — лишь воплощение моих стремлений.

Да, я мог бы принять это. Все это.

Если бы поверил.

Но я не верю.

— Дзирт До'Урден

ГЛАВА 19 Когда он встретил равную

Сидя в покоях королевы, Малкантет обдумывала ситуацию. Благодаря времени, проведенному с Концеттиной, она получила достаточно информации. Достаточно, чтобы начать бегло разбираться в интригах двора Хелгабала и её собственном затруднительном положении — хотя это едва ли пугало демоницу — из-за разочарования короля Ярина.

Однако, она желала узнать больше. И ей был нужен шпион.

Небрежно, королева суккубов подбросила в камин дров. Она подняла руку и повернула её, создавая огненный шар, парящий над ладонью. Легкий взмах руки, и пламя устремилось в камин, легко разжигая его.

Малкантет кивнула, решив внимательно следить за каждым своим жестом. Она знала об опасности. Многие демонические лорды воспользовались истончением Фаэрзресс, чтобы избежать уз Абисса. Подземья Фаэруна кишели всеми видами демонов и даже самыми могущественными из них.

— Граз’зт тоже там, — с трепетом прошептала она. Голос демоницы был подобен шипению горящего мокрого дерева.

Граз’зт не питал к ней любви, а самый важный её союзник — Демогоргон, был уничтожен на подходе к Мензоберранзану прежде, чем она успела прийти на помощь. Возможно, Малкантет стоило вернуться в Абисс как только она узнала об этой потере. Но как же манило её счастье, которое она могла обрести здесь, на материальном плане.

Потому она была запрятана в драгоценный камень, позволяя приспешникам Ллос вытащить её из Подземья на поверхность Фаэруна. Здесь она могла вести свою игру, но все же должна была держать себя под контролем. Иначе узнают другие.

Граз’зт узнает.

Малкантет не собиралась встречаться с этим другом на материальном плане!

Она хотела вызвать Инчедико. Слова призыва почти сорвались с её губ, когда она поняла, что больше не одна. Демоница даже не повернула головы. Она все равно могла представить себе нарушителя спокойствия, опираясь на отголоски воспоминаний Концеттины.

Малкантет отошла от очага и развернулась, отмечая портрет короля Ярина, который висел на дальней стене комнаты. Теперь левый глаз этой картины изменился. Он стал… живым.

Демоница окинула картину мимолетным взглядом, не желая засматриваться и предупреждать шпиона. Но ведь это как раз то, что нужно. Она знала, кто засел в секретном проходе за этой стеной.

Женщина начала раздеваться. Медленно и соблазнительно. В процессе, она послала свои мысли в тайный коридор, шепча свои заклинания на ухо принцессе Ацелье. Словно тонкая струйка дыма, соблазнительный голосок проник в разум женщины, наполняя её мыслями о суккубе, дразня её обещаниями и зовя к Малкантет.

Спустя несколько мгновений, Ацелья появилась в дверях, где ждала её демоница.

Зачарованная и слабая человеческая женщина была ничтожной жертвой для подчинения Малкантет. Когда взъерошенная Ацелья вылетела из комнаты, демоница была уверена, что получила в свои руки послушную шпионку, которая расскажет ей все, что необходимо знать.

Теперь она может начинать заниматься серьезными делами. Босая, онапрошла через комнату и подбросила дров в очаг, наблюдая за растущим пламенем. Дав своим мыслям погрузиться в огонь, она унеслась в родной Абисс. С помощью пламени она собрала слуг, раздав им приказы.

Лишь один из них пришел этой ночью, крошечный гуманоид с остроконечными рогами и крыльями летучей мыши. Его зеленая кожа была покрыта сочащимися жидкостью фурункулами. Малкантет улыбнулась. Она считала вопиющее уродство Инчиндико почти милым. Однако её веселье было вызвано тем, что маленький квазит принес то, что требовалось.

Она спрятала волшебную плеть под мягким матрасом своей кровати и оглядела свою самую любимую игрушку — большое зеркало, чья медная, позеленевшая от времени оправа была выполнена в форме гротескного уродливого лица демона с широко распахнутым ртом. Это был подарок архилича. Взамен, демоница обещала, что иногда будет возвращать его, полное захваченных душ, к могиле лича. Там существо сможет полакомиться заключенными. А после этого, разумеется, он даст ей новое, пустое зеркало. И она снова продолжит свои игры.

Она повесила дьявольскую игрушку рядом с портретом короля Ярина, а затем прикрыла его одним из множества плащей Концеттины, добавляя ловушку-молнию, которая ударит любого, кто посмеет попытаться снять плащ.

Было бы не слишком умно оставлять подобное приспособление висящим у всех на виду.

Если в межпространственные камеры затянет слишком много народу, кто знает, что выплюнет зеркало обратно?

— Мы уберемся подальше. И без оглядки, — сказал Айвен. — Они быстро пронюхают, что это были вы, вы оба и ваш Дом, или морадо или как вы там назвали эту чертову штуку…

— Хихихи, — сказал Пайкел, слегка замедляя тираду Айвена.

— Топо… эээ, Тополунго или как там? — закончил дворф, и Пайкел снова захихикал.

— Мы собираемся удрать с Концеттиной как можно дальше, прежде, чем король Ярин заметит, что её нет в спальне, — ответил Реджис. — Уверяю, к тому времени мы уже окажемся в зоне влияния Доннолы Тополино.

— Я не стану полагаться на шпионов Ярина, — ответил Айвен. — Так что мы с братом пойдем с вами.

— Мо братун! — вмешался Пайкел.

Это прямое заявление не потревожило Реджиса. Он был рад, что братья Валуноплечие снова будут рядом с ними. Однако он считал, что чем раньше посадит их в лодку и отвезет на запад, отправляя на встречу с Бренором, тем лучше для всех. В конце концов, Морадо Тополино выживало, держась потише, а стоит ему позволить братьям Валуноплечим остаться с бандой Тополино, как слухи о Пайкеле облетят весь Агларонд.

— Они будут ждать нас на южной дороге, — сказал Реджис. — Возможно, нам все же стоит отправиться на север.

Айвен покачал головой.

— На север некуда. Там только фермы и шпионы. Мы могли бы двинуться на запад, к горам, и в южные предгорья Импилтура, но это долгий и трудный путь. Не сомневайся.

— Что ты посоветуешь? — спросил Вульфгар.

— Ах. Просто отправиться на юг, и ехать как можно быстрее, — решил дворф. — Мы можем оставить несколько миль позади, а мой брат очень хорошо умеет прятать людей.

— Мо братун! — с пугающей громкостью воскликнул Пайкел, заслужив «тссс!» от всей компании.

— Уууу, — пробормотал зеленобородый дворф.

— Вернись в сад, — сказал брату Айвен. — Перед побегом нам нужно хорошенько подкрепиться, а? — он повернулся к остальным, чтобы похвалить Пайкела. — Никто не готовит лучше моего братишки.

— Мо… — громко сказал Пайкел, направляясь к двери. Однако, заметив, как повернулись к нему все остальные, он тихо добавил:

— Братун, — а затем закончил собственным «тсссс».

Никто из заговорщиков не понимал, что все их старания не имели смысла. Маленький демон-шпион слышал каждое слово, и потому королева Концеттина не случайно посетила Пайкела в саду некоторое время спустя.

— Ты знаешь их? — спросила она в ответ на сияющую улыбку дворфа, которая мгновенно пропала.

— Хафлинга и варвара из Агларонда, — пояснила Малкантет. — Они — твои друзья.

— Мммм…

— Они пришли, чтобы помочь тебе спасти меня и отвезти в безопасное место, — добавила суккуб. Она нацепила самую обезоруживающую и благодарную улыбку. Очарование было столь сильным, что Пайкел едва не лишился сознания.

— У-у-у-у, — признал он.

Королева низко наклонилась и прошептала так, чтобы услышал только дворф.

— Мы не можем бежать. Король Ярин осторожен. Он не дурак. Он знает, что хафлинг явился за мной.

— У-у-у-у-у, — звук был тот же, но тон выдавал совсем другие эмоции. На этот раз — беспокойство.

— Да, одно сплошное «у-у-у», - подтвердила королева. — Я не могу бежать в Агларонд, дорогой дворф. Поступи я так и начнется война. А я не стану причиной войны.

— Э-э-э-э, — согласился Пайкел.

— Но я действительно не хочу, чтобы единственным моим наследием стала обезглавленная статуя, — со стоном сказала женщина. — О, Пайкел. Ты должен мне помочь!

— У-у-у-у, ой!

— Ты мне поможешь?

Пайкел закивал с такой силой, что едва не опрокинулся на спину.

— Стражники у моей двери ленивы, — сказала она. — Все время храпят. Этой ночью пришли ко мне большого человека.

Глаза Пайкела распахнулись, и он издал нервное «хи-хи-хи».

— Да, я знаю, что это гадко, но у меня нет выбора, — ответила Концеттина. — Я не буду бегать и провоцировать войну. К тому же, вас, вероятнее всего, убьют при попытке меня увести. Однако, нужно что-то делать, так что приведи его ко мне и я подарю королю то, что он хочет. Тогда мы, быть может, обретем покой. Ты сделаешь это, Пайкел? Ты скажешь это своему брату?

— Мо братун!

Если бы дворф мог соображать яснее, он понял бы, что королева Концеттина понятия не имела о том, что они с Айвеном братья. К тому же, не было никакого способа так быстро и подробно узнать об их маленьком плане. Но было что-то в улыбке этой женщины. И это нечто не давало лишним мыслям просачиваться в сознание зеленобородого дворфа, а потому он направился назад в маленький домик, чтобы рассказать другим об изменении планов.

— Тихо и быстро, — шикнул Айвен вниз небольшой винтовой лестницы. Потребовалось три дня, но, в конце концов, дворфа назначили в ночной караул у покоев королевы Концеттины. Момент настал.

— Он упирается, — крикнул Реджис как можно тише.

Айвен скатился вниз по лестнице, чтобы найти там раздраженного хафлинга. Уперев руки в бока, малыш кисло глядел на варвара, который прислонился к стене.

— Я не могу согласиться на это, — сказал Вульфгар. — Не за этим я шел в Дамару.

— Леди Доннола…

— Не рассказала мне про эту часть плана, — настаивал варвар.

— Мы пришли, чтобы спасти королеву. И мы спасаем королеву, — ответил Реджис, но Вульфгар не смягчился. Совсем наоборот.

— Ты предлагаешь мне стать отцом ребенка, а затем бросить его, — сказал варвар.

— Да ты последние два года прыгаешь по кроватям женщин, стоит им только тебя поманить! — огрызнулся Реджис, и Айвен громко ахнул.

— Тс-с-с! — обругал его дворф. — Мы в доме короля. Совсем дурак?

Смущенный хафлинг кивнул.

— Это была всего лишь игра. А здесь все по-настоящему, — сказал Вульфгар. Он не считал себя безответственным. В конце концов, он никогда не врал женщинам, которых знал в этой второй жизни. И потому для него все это было игрой с соблюдением мер предосторожности, особенно после того, как он встретил Пенелоппу Харпелл. Женщина показала ему несколько трюков и отваров для предотвращения зачатия.

— Игра, которая могла… — надавил хафлинг.

— Ну, хватит! — сказал Вульфгар. — Не учи меня жить, мой друг. Я очень внимателен и не испытываю иллюзий. Но сейчас ты просишь меня зачать ребенка, которого я никогда не увижу.

В ответ на непоколебимое упрямство варвара Реджис и Айвен обменялись озабоченными взглядами. Наконец, хафлинг вспомнил одну не столь малозначительную деталь.

— Кэлси, — сказал он. — Ты вспоминаешь о Кэлси, — он повернулся к Айвену. — Когда-то у Вульфгара был ребенок, не его, но обстоятельства были похожими…

— Хватит, — снова сказал Вульфгар. Он и в самом деле много думал о Кэлси, милой маленькой девочке, которую он вернул матери, когда оставил Митрил-Халл в прошлой жизни. С того момента минуло много десятилетий. Он никогда больше не видел Кэлси, и не имел ни малейшего представления о том, что с ней произошло. Судьба малышки выглядела довольно многообещающей, когда Вульфгар оставил её Меральде из горной деревушки в Аукни. Но эта загадка последовала за ним в тундру, наполняя ночи тревогами. А ведь Кэлси даже не была его дочерью!

— Ты ничего не понимаешь, — продолжил Вульфгар. — То, о чем ты просишь…

— Единственный вариант, мальчик, — перебил Айвен, делая шаг вперед. Казалось, он искренне сочувствует варвару. — Хотел бы я, чтобы все было по-другому. Но ты сам слышал, что сказала моему брату королева. Мы не можем украсть её и не развязать войну. Уверен, ты этого не желаешь! А если кровь пропитает землю, как много людей больше не увидят своих детей?

— Это несправедливо по отношению к королеве, — попытался возразить Вульфгар, лихорадочно ища новые отговорки.

— Это была её собственная идея, — сказал Айвен. — И кто бы мог винить её? Она должна зачать ребенка или остаться без головы. Мы ничего не можем сделать с этим, парень. Ну, кроме подобного. Ты не можешь бороться с Ярином. Ты не можешь сбежать, потому что он поймает тебя. Поймает нас всех. А если не поймает, то пошлет на Агларонд армию. Сражение будет жестоким, не сомневайся. Так что ступай-ка вверх по лестнице. Ты спасешь жизнь леди. А она стоит спасения!

Вульфгар взглянул на Реджиса, и хафлинг кивнул.

— Твой мальчик будет королем Дамары, — продолжал Айвен. — А девочка — королевой. Её мать будет любящей и доброй. Ты поможешь нам остановить войну. А король — стар. Никто не мешает тебе вернуться, когда он предстанет перед судом за свои преступления.

Вульфгар потер руками лицо, пытаясь хоть как-то оправдать эту сложную ситуацию. Он не желал войны. Конечно, не желал! Не хотел он и смерти для несчастной женщины. Варвар подумал о ней, о молодой девушке, которую видел при дворе. Он не мог представить её, ложащуюся с уродливым и старым королем Ярином по собственному желанию. Значит, её брак был организован по причинам, далеким от любви. И именно это заставило его, наконец, кивнуть и пойти по лестнице.

Спустя долгое время, Айван открыл боковую дверцу и выглянул в тенистый сад. Не обнаружив никого вокруг, он жестом приказал Вульфгару и Реджису выходить. Скользя в ночи, друзья вернулись в гостевой домик.

Взъерошенный Вульфгар с трудом шел из дворца. Он в замешательстве покачивал головой, заставляя дворфа и хафлинга тихо хихикать.

— Хорошо, что ты не принял предложения драконьей подружки Джарлаксла, — подтрунивал Реджис, когда они отошли на безопасное расстояние. — Полагаю, она бы тебя убила.

Реджис ухмылялся, но Вульфгар не видел этого.

ГЛАВА 20 Лишенный дисциплины

У него не было скимитаров. У него не было лука. Даже магические доспехи и поножи остались в личных покоях, вдали от комнаты для тренировок.

Противник же имел при себе всё привычное оружие — руки, ноги и кожу, ставшую твердой, словно броня.

Только скорость, мастерство и равновесие дроу удерживали Дзирта на ногах, пока Мастер Афафренфер неуклонно наседал на него. Монах скользил рядом, проводя серии атак кулаками, ладонями, локтями, коленями, а также совершая высокие удары ногами.

Заблокировав град ударов, Дзирт вынужден был высоко поднять руку. Его колено нашло бедро Афафренфера. Но монах увернулся слишком быстро, и удар не смог причинить ему вред. Он также использовал свой разворот, чтобы нанести ответный пинок ногой.

Дзирт поджал ноги, и нога монаха прошла под ним. Все еще держа ноги согнутыми, дроу начал падать на землю, когда Афафренфер оперся на совершившую удар конечность. Сохраняя импульс, монах перенаправил силу атаки на другую ногу, чтобы ударить ею вверх — слишком высоко, чтобы причинить вред падающему Дзирту, который приземлился и быстро выпрямился.

Теперь настало время Дзирта. Он обрушил на монаха десяток коротких, но сильных ударов и простых пинков, ни один из которых не смог миновать идеальные блоки и увороты Афафренфера.

Тем не менее, выигранное преимущество и способность забрать назад инициативу в бою против Мастера Южного Ветра, были встречены одобрительными кивками зрителей, наблюдавших за боем с балкона.

Оба противника нанесли удары ногами. Их голени соприкоснулись. Однако, для Дзирта удар имел худшие последствия. Колено отзывалось болью, стоило ему снова опустить ногу на землю. Дроу пытался спрятать это за яростной атакой, но поморщился, как только сделал первый шаг. Это заставило его слегка пошатнуться в сторону, из-за чего удар левой рукой вышел слишком широким.

Поднырнув под руку Дзирта, Афафренфер метнулся к незащищенному боку противника так, что одна его нога оказалась прямо рядом с дроу, а вторая — немного позади.

Монах сделал выпад левой рукой, крепко прижимая её к подмышке дроу, а затем обвивая ею тело противника, чтобы схватить Дзирта за волосы.

Дзирт развернулся и скользнул прочь, но монах не позволил дроу совершить маневр, только сильнее прижимаясь к нему и легко сохраняя баланс.

Следопыт тяжело ткнул Афафренфера локтем, пытаясь снова получить некоторое пространство слева, но монах предвидел отчаянную атаку. Он не только миновал низкий удар, слегка развернув свое тело, но и умудрился просунуть правую руку под локтем противника.

Монах двинулся вперед, и Дзирт попал в ловушку. Его левая рука была развернута наружу и поднята вверх. Левая рука противника, проходившая под подмышкой, крепко держала дроу за волосы. Правая рука отзывалась болью, удерживаемая Афафренфером за локоть.

Дзирту пришлось выкручиваться и выворачиваться, чтобы вырваться из захвата. Однако, стоило ему попытаться совершить маневр, как он снова почувствовал боль в правом колене. Эта легкая задержка позволила Афафренферу проскользнуть мимо и поставить свою правую ногу перед Дзиртом. Монах толкнул Дзирта, заставляя того споткнуться. С пойманными руками, у дроу не было возможности облегчить падение или защититься. Вместе с Афафренфером, он полетел вниз, приземляясь лицом в землю. Монах рухнул сверху.

Дроу был застигнут врасплох, его дыхание резко вырвалось из груди. Он был совершенно беззащитен. Каждое движение монаха причиняло захваченным рукам Дзирта боль, делая того все более беспомощным.

Когда чувства снова вернулись к дроу, он знал, что Афафренфер легко мог вывернуть его руки из суставов.

Монах тоже знал это, и потому он отпустил захват и отпрыгнул в сторону, спокойно стоя рядом, когда Дзирт, наконец, поднялся на ноги.

Он демон, который унижает тебя! — кричали голоса в мыслях Дзирта. Он пронесся сквозь темный лабиринт бессмыслицы, неведомым образом приходя к выводу, что Афафренфер победил его подобным образом не ради того, чтобы унизить, а ради того, чтобы успокоить — в конце концов, как еще мог закончится поединок против человека, столь искусного в рукопашном бою?

Все инстинкты кричали Дзирту кинуться на беззащитного, покорного человека и нанести удар, который лишит того жизни.

Он даже начал совершать движение, только начал, прежде, чем обратить на это внимание и поддаться охватившей его искре здравомыслия.

Потому он отшатнулся, не желая нападать на человека, победившего его.

Но он не поклонился победителю, следуя одной из главных традиций поединка. И Афафренфер, как и зрители, заметили это.

Заявление Ивоннель заставило брови Киммуриэля, Громфа и Джарлаксла поползти вверх.

— Ему нужна наша помощь, так давайте поможем.

— Зачем? — спросил Громф, озвучивая то, что было на уме у всех.

Но прежде, чем разговор ушел в сторону, Джарлаксл вмешался.

— Именно это я и пытаюсь сделать.

— И каждый раз терпишь неудачу, — сказала Ивоннель. Она посмотрела на Киммуриэля, ища поддержки. К удивлению Джарлаксла, псионик кивнул.

— Зачем? — снова спросил Громф.

— Потому что попытки Джарлаксла исцелить его с помощью монахов не увенчаются успехом, — ответила Ивоннель.

— Я не об этом, — сказал архимаг. — Зачем тебе волноваться о здоровье изгоя-еретика из павшего Дома, который принес Мензоберранзану только страдания?

— Потому что я считаю его значимым, — ответил Джарлаксл. — И, быть может, он мой друг.

— Да не ты, — пояснил Громф. — Я понимаю твои мотивы, даже несмотря на то, что считаю тебя дураком. Но причем тут ты? — спросил он, кивая на Ивоннель. — В какие игры ты играешь здесь?

— Он — чемпион Мензоберранзана. Или ты не видел этой славной победы?

— Он был копьем, брошенным в демона, и не более, — возразил архимаг.

— Какая разница, почему? — вставил Джарлаксл. — Твоя дочь…

— Не называй её так, — прервал Громф, и Джарлаксл заметил, какими взглядами они обменялись с Ивоннель. По этому вопросу пара пришла к согласию. Казалось очевидным, что их семейные отношения были формальностью, по крайней мере, как отца и дочери. Для Джарлаксла это имело смысл, учитывая ментальную маскировку этой странной женщины. Кем она была больше — дочерью Громфа или их матерью? Но, разумеется, все это не столь значимо. Более важен был вопрос — является ли Ивоннель аватаром Ллос, голосом Паучьей Королевы, как и её тезка?

Ивоннель Вечная уничтожила Дом Облодра, направляя необузданную мощь Ллос. Можно ли было сказать, что эта молодая жрица совершила нечто менее выдающееся против Демогоргона?

— Какая разница? — снова спросил Джарлаксл. — Она пришла, чтобы дать важный совет. Даже Киммуриэль с ним согласился. Разве я не обязан попробовать это на Дзирте?

— Я знать не хочу, о чем ты там думаешь, когда орешь о долге перед этим никчемным бродягой, — сказал Громф. — Но, возможно, тебе бы стоило побольше заботиться о мотивах вот этой женщины. Может быть, она хочет вернуть Дзирту разум, чтобы потом мучить его или разрушить все, чем он дорожит. Разве не это — путь Ллос?

Это заставило Джарлаксла замолчать. Он откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на Ивоннель, рассматривая каждую черту этой слишком красивой молодой женщины. Он раздумывал над её советом, рассматривая его подо всеми углами и пытаясь разглядеть то, о чем предупреждал Громф, но так и не смог добраться до подобной темной сути, как бы сильно того не желал. Он был в подземельях Дома Бэнр вместе с Дзиртом, Энтрери и Далией. У Ивоннель не было причин идти на все эти неудобства. Она поймала Дзирта. Беспомощного и уязвимого. И если бы она действительно была голосом Ллос, то могла бы вылечить его еще там, прежде чем убить. Если таково было её желание.

Джарлаксл заставил себя думать глобальнее, не концентрируя мыслей на Дзирте. Быть может, план Ивоннель включает в себя и наказание Джарлаксла? Может даже и Киммуриэля с Громфом? Был ли её приход сюда и дальнейшие действия просто планом по уничтожению большого заговора против Мензоберранзана, который включал в себя много мужчин и даже Матрону Мать Зирит Ксорларрин?

В этом был какой-то смысл, но Джарлаксл снова покачал головой. Если бы Ллос, с помощью Ивоннель, хотела разрушить это многообещающее движение мужчин-дроу и их желание найти равенство в собственном городе, то лечение Дзирта только ради того, чтобы подвергнуть его пыткам — способ так себе.

Нет, более вероятной мотивацией было то, что увидел Джарлаксл в глазах Ивоннель в день её прибытия. Она была заинтригована Дзиртом. Она видела те же возможности в более широкой и свободной философии, построенной на любви к ближним в равной, если не в большей, степени, как и на любви к себе. То, как Дзирт посвящал себя великим целям могло дать нечто, без чего так многие дроу были несчастны.

— Так давайте поможем ему, — согласился Джарлаксл.

Ивоннель улыбнулась и кивнула.

— Нам нужно отправиться к нему. Мне, во всяком случае.

— Я пойду с тобой, — сказал Джарлаксл.

Мгновение, Ивоннель обдумывала его предложение, а потом покачала головой.

— Я знаю каждый шаг своего плана. И ты пока туда не входишь. Нет необходимости все усложнять.

Джарлаксл начал протестовать, но Ивоннель уже говорила с Киммуриэлем.

— Я не хочу, чтобы ты шел со мной…

— Я бы и не пошел, — сказал он, в ответ на что она лишь кивнула, продолжая говорить.

— Но очень скоро ты понадобишься мне, и, возможно, будешь нужен снова, когда наступит момент истины. Ты можешь путешествовать, не обращая внимания на время и расстояние. Ну, во всяком случае, в своих мыслях.

Без колебаний, Киммуриэль кивнул. Джарлаксл снял с шеи серебряную цепочку, на которой болтался небольшой свисток. Он бросил его Ивоннель.

— Он настроен на Киммуриэля, — пояснил наемник. — Он услышит его сквозь планы существования. Звук будет вести его и позволит быстро явиться на зов.

— Ты можешь доставить меня в этот Монастырь Желтой Розы? — спросила Ивоннель Громфа.

— Нет.

— Я прошу тебя о простом заклинании телепортации, — заметила молодая женщина. — Для меня и остальных. Конечно…

— Я не знаю этого места, — сказал Громф. — Никогда не был там и даже не видел его, а потому заклинание будет рискованным.

— Не очень.

— Нет такого риска, который я готов взять на себя ради Дзирта До’Урдена, — сказал Громф. — Обойдется.

— Я могу доставить тебя туда, — вставил Джарлаксл, поглядывая на Киммуриэля. Но псионик покачал головой, и наемнику пришлось вспомнить, что Киммуриэль не мог случайным образом деформировать время и пространство. Он мог перемещаться в места, которые хорошо знал или следовать на зов свистка, минуя даже барьеры между планами. Но, как и Громф, он никогда не был в монастыре.

— Что ты думаешь о полете на драконе? — спросил Джарлаксл Ивоннель. — Это займет несколько дней. Дольше, чем, заклинание…

— Я с нетерпение жду этого путешествия, — сказала она. — Обеспечь мне безопасный путь и аудиенцию у Магистра Кейна.

— Он быстрее любого моего противника, — сказал Мастер Афафренфер Саван и Первинклу Шину. — Даже без своих волшебных поножей.

— Его выступление было очень впечатляющим, — с улыбкой согласилась Саван, а затем добавила: — На мгновение мне показалось, что это не брат Афафренфер вскоре бросит мне вызов и сразится за титул Мастера Восточного Ветра.

— Дзирт не мог достичь этой ступени, — ответил Афафренфер.

— Нет, не мог, — сказал Первинкл Шин, и даже Саван кивнула в знак согласия. Пара с удивлением посмотрела на Магистра Лета, монаха, чей ранг был самым высоким в Монастыре Желтой Розы, уступая лишь рангу Магистра Кейна.

Первинкл Шин никак не отреагировал на эти взгляды, он лишь глянул на них, словно они сами должны были найти ответ на свой вопрос.

И оба монаха кивнули, вспоминая конец борьбы Афафренфера и Дзирта, когда дроу отказался поклониться победителю. В действительности, казалось, что он желает плюнуть монаху в лицо.

Физические силы Дзирта казались неограниченными. Разумеется, потратив годы на обучение, он может достигнуть уровня Афафренфера или Саван, вероятно даже ранга Первинкла Шина. Быть может, он мог бы стать одним из многих, превзошедших его, одним из которых был Кейн.

Однако, продвижение по ступеням Монастыря Желтой Розы были в меньшей степени связаны с физической силой, и в большей — с дисциплинированным разумом и умением владеть эмоциями. Это было необходимо, чтобы ученик мог с успехом постигать изнурительные практики понимания и управления собственным телом.

И здесь Дзирт До’Урден был катастрофически некомпетентен.

Хотя никто из знавших Дзирта до его путешествия в Подземье не ожидал от него подобного.

— Сколько? — спросила Далия.

Энтрери слышал, что женщина изо всех сил старалась скрыть беспокойство в голосе. Её расстройство причиняло ему боль. Он даже не думал о горечи, которую может испытать Далия, когда соглашался отправиться вместе с Ивоннель. Артемис Энтрери просто не привык думать о ком-то, кроме самого себя. Не машинально, во всяком случае.

С чего бы Далии расстраиваться из-за подобного решения? Разумеется, она не трусиха. Она отлично понимает ценность дружбы и обязанности, которые есть у людей перед их друзьями. В конце концов, разве Дзирт, Джарлаксл и Энтрери не спасли её? Но спустя все эти годы страданий, женщина наконец обрела мир и безопасность. Она твердо решила восстановить отношения с сыном, и теперь Эффрон уже создавал свои комнаты в растущей Башне Магии.

Они с Энтрери нашли друг друга, что облегчило боль и дало новые цели в жизни и понимание мира.

А теперь он уходит, следуя за самым опасным дроу на поверхности Фаэруна. Он присоединяется к группе, включающей Громфа Бэнра.

— Ты изменился с тех пор, как пообщался с этим странным существом — Киммуриэлем, — заметила Далия.

Энтрери не мог отрицать её правоту. После встречи, Джарлаксл, Ивоннель и Киммуриэль явились к Энтрери, чтобы изложить свой план — план, который включал самого Энтрери. Он полетит с Ивоннель в Монастырь Желтой Розы. И, дабы ускорить путешествие, Энтрери позволил Киммуриэлю влезть себе в голову, что было самым тревожащим из всего происходящего.

— Вместе, мы пережили путешествие, — попытался объяснить Энтрери.

Далия была явно ошарашена этой новостью.

— Куда?

— Не куда, но когда, — объяснял мужчина. — Сквозь века, к воспоминаниям, которые давно потускнели. Тем, что теперь поражают меня.

Далия ничего не поняла, но не стала вникать в подробности.

— Ты чувствуешь, что должен сделать это ради Дзирта, — сказала она, когда молчание Энтрери начало действовать ей на нервы. — Я понимаю.

Убийца покачал головой. Её слова казались рациональными и логичными, и даже последовательными, учитывая цель похода Дзирта в Подземье, где тот и подхватил болезнь. Но они казались Энтрери неправильными. Не долг тянул его к Дзирту. Не долг заставлял принять участие в каком-то отчаянном плане спасения дроу. Нет, это было нечто большее. Если это и был долг, то он был не один. Как ни странно, казалось, Артемис Энтрери обязан сделать это ради себя. Он подумал об овеваемом всеми ветрами карнизе у Митрил-Халла, о канализациях Калимпорта, о зале башни, созданном для их с Дзиртом сражения.

— Значит, я должна пойти, — сказала Далия, и Энтрери снова покачал головой.

— Ивоннель просила об этом меня и слышать ничего не хотела о Джарлаксле в качестве сопровождающего.

— Зачем? С чего бы тебе доверять ей?

— Я не доверяю.

— Очевидно, что доверяешь.

Энтрери глубоко вздохнул. Сложно было спорить с тем, что он оказывает большое доверие этой необычной молодой эльфийке.

— Я думаю, ей нет никакого смысла причинять мне вред. Недавно она держала меня, всех нас, у себя в руках, — заметил он.

— Но зачем ей помогать Дзирту?

— Понятия не имею.

Теперь Далия фыркнула и уперла руки в бока.

— Не хочу становиться назойливой, — сказала она. — Но все это довольно странно для меня.

— Ивоннель убеждена, что Дзирту нужна какая-то травма или переломный момент, чтобы позволить её заклинаниям излечить его, — пояснил Энтрери. — И есть ли на свете хоть кто-то, способный довести Дзирта до такого момента лучше, чем Артемис Энтрери?

Его мимолетное легкомыслие, казалось, не изменило настроения женщины.

— Это заставит его посмотреть в глаза истинной причине своего отчаяния, это заставит его столкнуться с самыми потаенными страхами, — серьезнее продолжил Энтрери. — Это заставит его, в конце концов, ослабить свое упрямство и дать Ивоннель или кому-то еще помочь ему.

— Не уверена, что верю этому, — сказала Далия.

— Как и я, — признался убийца, не став уточнять, что если Ивоннель ошибается, то он, скорее всего, будет убит. Инстинктивно, он потянулся к рукояти Когтя Харона. На протяжении многих лет он клял это оружие за то, что оно вынуждало его жить. Хотя он даже не был уверен, что именно меч стал причиной его долголетия. В любом случае, теперь он точно знал, что нетерезский клинок ослабил свою хватку на его душе, если вовсе не отпустил её. Теперь Артемис Энтрери понял, что снова смертен. И, вот незадача, впервые ему совсем не хотелось умирать.

— Ты снова встретишься с этим знаменитым человеком, Кейном? — спросила Далия.

Энтрери рассказывал ей о своей предыдущей встрече с Великим Магистром Цветов, произошедшей более ста лет тому назад, когда они с Джарлакслом искали приключений в землях Кровавого Камня.

— Может быть, если Джарлаксл найдет способ это организовать.

Далия широко улыбнулась, показывая Энтрери свое доверие — и он высоко оценил этот жест.

— Скажи Кейну, что ты — король Ваасы, — пошутила она, снова возвращаясь к этой старой встрече. — Это должно заставить его примчаться на встречу.

Энтрери сдался, крепко обнимая Далию.

— Прошу, не рассказывай Кэтти-бри о моем отъезде и планах Ивоннель, — прошептал он, отрываясь от её губ. — Не хочу давать ей ложных надежд.

Это заставило Далию удивиться.

Энтрери мог только пожать плечами. План Ивоннель казался ему трудным, даже смешным. Но это все, что у них есть.

Дзирт осторожно вошел в круглую маленькую комнату.

Новая свеча была закреплена в центре, точно так же, как та, что Дзирт видел, посетив это место впервые. Они ждали его, подумал дроу, обнаружив на полу маленький запал.

Казалось, они хорошо его знают.

Слишком хорошо.

Раздумия о том, что он лишь игрушка, что его мучители получают огромное удовольствие гуляя с ним по бесконечным кругам, пришли за ним сюда, к этой свече. Он задумчиво покрутил запал в пальцах, не зная, стоит ли продолжать. Он хотел оценить себя, но, разумеется, не желал давать своим тюремщикам — а именно так он видел теперь монахов — желаемого представления.

Однако он так и не смог сопротивляться своему желанию, а потому щелкнул запалом и присел, зажигая свечу. Он был полон решимости убедиться до конца, доказать самому себе, что способен найти место удовлетворения, место тихой медитации, место, где его страдания и его палачи, быть может, не смогут добраться до него.

В первые мгновения ему казалось, что он может замереть в этой позе навечно. Это не казалось сложным, когда он совершенно расслабился, складывая руки перед собой. Он смотрел на свечу, давая свету увлечь его. Зажечься в глубине его души.

Мышцы задней части бедра запульсировали болью.

Он боролся, упорно сохраняя свое положение.

Время шло мимо него, не имея значения. Он ощущал неудобство и сражался с ним, чтобы проникать все глубже в свечу, глубже в себя. Это была его собственная версия причиняющей боль позы, которую он узнал за время, проведенное с Афафренфером и остальными. Его мышцы сокращались, стремясь удержать его в стабильном положении. И это было именно то, что нужно. Усилия, затрачиваемые на попытки сохранить равновесие, мешали всему остальному.

Дзирт думал об этом, и просто смотрел на свечу, просто смотрел в себя. Он думал только о своем дыхании, и его равномерный скучный ритм уносил дроу к более далекому и значимому месту.

Он закрыл глаза, хотя не знал об этом. Его поза была отлично сбалансированной, а тело пребывало в состоянии покоя. Но он не знал этого.

Он нашел свою пустоту, а в ней — святилище и покой.

Кэтти-бри была рядом, такая красивая и теплая. И это было замечательно. Женщина улыбнулась ему, её зубы были заточены. Острые и жестокие клыки. Существо засмеялось визгливым смехом.

Дзирт пытался оттолкнуть образ прочь, но ноги снова заболели, а мышцы обожгло огнем.

Он открыл глаза, чтобы найти свечу, сфокусироваться на ней, но пламя дико плясало на фитиле, и это лишь добавило ему тревог.

Его дыхание, тяжелое и сбивчивое, заставляло танцевать огонь, сколько бы он не пытался удержать нечто неуловимое.

Ноги разболелись, и дроу повалился на пол, тяжело дыша.

Свеча оплавилась. Он отметил, что достиг большого прогресса со времени своих предыдущих попыток, но для дроу подобное достижение казалось ничтожным. Не тем, на которое стоило обратить внимание.

Он нашел покой. Самое потаенное место личного мира.

Но и там мучители отыскали его.

Нельзя обрести покой.

Теперь Дзирт До’Урден понял, сильнее, чем когда-либо, что совершенно потерялся. Он вернулся в свою маленькую комнатку и упал на соломенный матрац, моля о забытье, которое даст ему передышку.

— Твои медитации стали лучше, — сказал Кейн Дзирту на следующий день. Великий Магистр пришел разбудить дроу прежде, чем солнце поднялось над горизонтом.

Дзирт посмотрел на него, не зная, как реагировать.

Ему было все равно, и он был совершенно уверен, что любые слова, сорвавшиеся с губ, не порадуют этого человека… или демона, или нечто, которое могло принять облик Великого Магистра Кейна.

— Ты в Ордене Желтой Розы и теперь зовешься Непорочный Брат Дзирт, — продолжил Кейн.

Лицо Дзирта недвусмысленно выражало его равнодушие.

— Ты, вероятно, даже на пути к титулу Мастера, — не обращая внимания продолжал Кейн. — Это не то что очень высокое звание, но его достигают лишь некоторые братья и сестры. Хотя в тебе я вижу подобные данные. Дисциплина, хотя ты закапываешь её в сомнениях…

— Ну хватит! — рявкнул Дзирт. Он оборвал следующую резкую реплику и покачал головой, успокаивая себя. — Достаточно.

— Ты тренировался много десятилетий. И это видно, — сказал Магистр Кейн, тоже покачав головой.

— Очень жаль, — пробормотал он, а затем повернулся и вышел.

ГЛАВА 21 Разоблачение

Его смерть все испортит, а Малкантет уже начала создавать в этом жалком заброшенном уголке мира почву для удовольствий. Она согласилась с планом Дома Ханзрин лишь потому, что Демогоргон был уничтожен, Граз’зт, если верить сообщениям, шатался по Подземью, и в данных обстоятельствах поверхность казалась самым безопасным местом. Она всегда думала, что вернется, как только Граз’зт уберется назад в Абисс. В конце концов, у неё было достаточно связей с темными эльфами.

Но теперь она не была уверена в своих планах. Этими людишками так легко манипулировать…

— У меня болит голова. Я едва могу держать глаза открытыми, — сказала она, резко прижимая руку ко лбу.

— Мне плевать! — сказал король Ярин и схватил жену за плечи. — Я хочу тебя!

Он попытался толкнуть её на кровать.

С тем же успехом он мог бы толкать замок.

Удивленный Ярин посмотрел в красные глаза своей королевы.

Красные?

— Я сказала, что мне не до этих… обязанностей, — бросила Малкантет, и мужчина отпрянул, тяжело сглотнув.

Её глаза снова стали синими очами Концеттины, и она продолжила, одаривая мужа виноватой улыбкой.

— Я пошлю за вами, как только мне станет лучше, любовь моя.

Король отпрянул. Развернувшись, он, шатаясь, вышел из комнаты. Покачивая головою, мужчина пытался понять, что же только что произошло. Малкантет наблюдала за тем, как он прошел мимо стражей, и дворфа, который бросил на королеву понимающий взгляд.

Она слегка кивнула Айвану и закрыла дверь.

— Смелые игры, — сказал квазит, когда демоница обернулась. — Ты позволила человеку увидеть истину.

— Он понятия не имеет, что видел, — ответила Малкантет.

— А теперь ты приведешь варвара?

Суккуб злобно усмехнулась.

— Мне скучно.

— Ты создашь неприятности? Большие неприятности?

— Может быть, — ответила Малкантет, пожимая плечами. — Это радует тебя?

Квазит хихикнул. В дверь королевы тихо постучали, и демоненок нырнул под кровать.

Айван дежурил в коридоре. Дворф старался держаться как можно дальше от комнаты королевы Концеттины, одновременно отходя не слишком далеко от поста. Стоя в пролете задней лестницы, он оперся руками о перила. Таким образом, его место располагалось как раз в конце коридора и позволяло не видеть дверей покоев. Он делал вид, что увлеченно оттирает пятна от блестящих доспехов, которые когда-то — если верить слухам, которым, впрочем, мало кто верил — принадлежали королю Гарету Драконоборцу собственной персоной.

— О, миледи, миледи, о, миледи, — услышал он доносящийся снизу женский голос. Крик приближался. Кажется, женщина бежала вверх по лестнице.

Дворф поморщился. Он сердцем чуял, что этой ночью свидание выходило особенно опасным. Отвратительное настроение Ярина, который вылетел из покоев Концеттины, было слишком очевидно. Но нельзя было проигнорировать кивок королевы, когда муж покинул её покои.

— О, миледи, стража, миледи! — говорил голос.

Айван ахнул и направился к коридору, однако с удивлением остановился у статуи.

— Сюда идет стража — осторожнее, миледи!

Ацелья Ледяная Мантия, сестра короля, проскочила мимо него, слишком сосредоточенная на двери Концеттины, чтобы даже заметить дворфа.

— Ацелья? — произнес Айван одними губами. Для него эта очевидная тревога женщины была слишком странной. Ацелья ненавидела Концеттину, не скрывая этого. Зачем бы ей бегать, чтобы предупредить королеву о приближении стражи? И как могла Ацелья знать о присутствии в комнате Вульфгара?

Или могла?

— Миледи, стража! — раздался безумный голос, а потом еще более безумный стук в дверь.

Грубо целуя Вульфгара, королева Концеттина стаскивала с него рубашку. Небрежно оттолкнув мужчину, она заставила его пролететь через всю комнату.

— Что? — спросил он, выпучив глаза.

— Стража! — кричали из-за двери. — Быстрее, миледи!

— Ты должна вытащить меня отсюда! — сказал Вульфгар.

Не дожидаясь ответа, варвар бросился к окну, но женщина преградила ему путь.

— Тебе некуда идти, — сказала она.

Дверь распахнулась, и в комнату влетела принцесса Ацелья.

— Миледи!

— Заткнись! — приказала королева более глубоким и зловещим голосом. — И дверь за собой закрой, идиотка.

Ацелья послушно повиновалась.

— Что…? — снова спросил Вульфгар, но слова застряли в его горле, когда женщина, которую он считал королевой Концеттиной, повернулась. Её глаза были красными, а изо лба торчали рожки, словно у козла.

— Этой ночью нам не поиграть, — заметила она.

Вульфгар ударил её и бросил взгляд на маленький столик, где покоился его боевой молот. Он начал свой призыв, но дыхание с шумом покинуло легкие, когда демоница с силой гиганта ударила его в ответ.

Он отшатнулся, но она уже была позади, хватая его. Ему удалось призвать Клык Защитника, и молот появился в его руке. Но ничего хорошего это не принесло. Лже-королева была слишком близко для успешной атаки.

Он схватил молот обеими руками, пытаясь оттолкнуть женщину в сторону, но демоница схватилась за оружие вместе с ним. Сделав неожиданный поворот, она заставила варвара повалиться на одно колено.

С легкостью, существо вырвала молот из рук Вульфгара и отшвырнула его в сторону. После этого, она с силой ударила мужчину по лицу, отчего тот развернулся, едва не потеряв сознание.

Рука лже-королевы вздернула его на ноги, хватая за рубашку.

— Тебе повезло, что мне нравится играть с тобой, — сказала она.

Женщина бросила Вульфгара через комнату, где он врезался в камин и повалился на бок.

Заставив себя сесть, варвар призвал свой многолетний опыт, чтобы позволить себе осознать всю невероятную ситуацию, которая разворачивалась на его глазах. Он потянулся к далекому молоту, собираясь призвать его.

Но существо, существо, которое он считал королевой Концеттиной, стояло у кровати, одаривая его ухмылкой. За её спиной развернулись огромные крылья летучей мыши. Она взмахнула рукой по кругу, и темная плеть — бич — метнулась к варвару. Жестокие разряды молний растеклись по руке Вульфгара, как только оружие щелкнуло.

Внутренности человека обожгло огнем, голова закружилась, крадя любые слова прежде, чем он смог даже попробовать позвать молот. Вслед за головокружением пришло полное онемение.

Его рука бесполезно повисла сбоку.

Демоница рассмеялась и поджала губы. Она слегка дунула, и Вульфгар почувствовал, как мимо пронеслась струя воздуха. Он услышал, как трепещет позади него плащ.

Кнут снова засвистел, и варвар уклонился от удара, уворачиваясь и изо всех сил борясь за то, чтобы удержать равновесие на ослабевших ногах. И тут он заметил, как хлопающий плащ, висевший рядом с камином, обнажил плотоядную морду демона и зеркало, закрепленное в зияющей его пасти.

Вульфгар лишь на короткое время заметил свое отражение, прежде чем какая-то странная энергия, ринувшись на него изнутри, схватила его, таща внутрь. Варвар чувствовал, как тело его растягивается, и он медленно уползает в зазеркалье.

Комната вокруг него удлинялась, а потом он исчез за зеркалом, оставив за своей спиной смеющуюся демоницу.

— Он пойдет со мной, — объявила Малкантет Ацелье, которая в ужасе смотрела на место, где только что стоял человек.

Волнение в коридоре говорило женщинам о том, что стража уже на месте.

— Возьми меня! — закричала Ацелья.

Малкантет двинулась за молотом Вульфгара, но тот исчез, как только она потянулась за ним. Кивнув, она посмотрела в зеркало. Демоница была несколько удивлена тем, что раб мог призвать к себе молот сквозь захватывающее жизнь межплановое зеркало.

Чей-то кулак с силой забарабанил в дверь.

— Именем короля! — взревели снаружи.

Малкантет махнула рукой, и древесина набухла, стягивая косяк.

— Миледи, это Рафер! — узнала Ацелья, хватая Малкантет за руку. — Возьми меня, прошу!

Ацелья повернулась к зеркалу, но суккуб схватила её за подбородок, не позволяя женщине посмотреть на свое отражения. Не позволяя попасться в ловушку.

— Нет, дорогая девочка, — ответила Малкантет, нежно гладя лицо Ацельи.

— Это чертова дверь заперта! — орал Рафер Ингот. Он попытался выбить дверь плечом.

— Да на этой двери нет замков! — ответил один из стражей, и ударил в дверь прежде, чем Рафер снова врезался в неё. На этот раз дерево заскрипело и слегкатреснуло.

Айван не знал, что делать. Он переводил взгляд с лестницы на дверь. Дворф не мог оставить Вульфгара на милость стражи, но станет ли он помогать человеку, обнаруживая свое участие в заговоре? У Вульфгара не было шанса выйти из этой комнаты. Настигни его преданная стража короля в компрометирующей ситуации с королевой Концеттиной — и быстрой прогулки к гильотине в сад не избежать!

Скривившись от подобного отсутствия вариантов, Айван подошел к стражам.

— Выкажите некоторую любезность королеве! — крикнул он, но люди, казалось, его не слышали.

Хотя Рафер Ингот заметил дворфа, и взмахнул перед ним рукою.

— Топор! — потребовал он.

Айван отступил на пару шагов и начал спорить, но несколько стражников схватили его и, прежде, чем он разобрался что к чему, Рафер выхватил его оружие и ударил им в дверь.

Полетели щепки. Стоило средней доске полностью расколоться, ослабляя разбухшие доски, как Рафер снова врезался в дверь плечом, выбивая её. Жестокий человек бросил топор Айвана в сторону, и взял в руки более привычный меч. Он повел отряд в комнату. Раздался щелчок кнута, и мужчина почти вскрикнул от боли, как и Айван, который пытался подобрать свой топор в толпе охранников.

Смущенный дворф покачал головой, ожидая услышать рев Вульфгара. Что, скажите, ему делать, когда это произойдет?

Он не мог позволить Раферу убить варвара или даже побить его, но среди этой группы стражей были мужчины и женщины, которые были друзьями Айвана.

Когда ему, наконец, удалось пробраться в дверь и оказаться в комнате, дворф обнаружил, что все это не имеет значения. Вульфгар не дрался со стражей. С ними боролся кто-то — что-то совершенно иное.

Она была похожа на Концеттину, хотя была выше ростом, с рогами и крыльями летучей мыши. В руках женщина держала искрящийся кнут, который сворачивался, потрескивая, и бил с такой яростью, что все, оказавшиеся поблизости, вынуждены были заслонять глаза и отворачиваться от боли, словно какой-то маг метал в них разряды молний.

Кнут щелкнул, и мужчина рядом с Айваном повалился прямо на дворфа, погребая его под собой. Лежа под неподвижным телом, Айван заметил Рафера, который валялся у кровати. Он причудливо корчился и пытался коснуться лица рукой, которая, казалось, совершенно лишилась силы. Мертвый человек укатился, и Айван смог вздохнуть. Первый удар кнута лишил несчастного человека глаза. Глазное яблоко все еще болталось на его щеке, свисая из глазницы.

Айван попытался встать, чтобы броситься в бой, но летящее тело ударило его и заставило повалиться обратно на пол, прижимая к стене как раз рядом с дверью. Полдюжины солдат лежали на полу. Еще один человек подлетел в воздух, поднятый руками жуткой демоницы. Небрежно, почти нежно, она запустила бедолагу через комнату. Тело человека крутилось в воздухе, словно кукла, брошенная ребенком. Разбив окно, стражник вылетел в ночной воздух, таща за собой тучу битого стекла и железную решетку.

Айван слышал затихающий крик человека, пока тот не приземлился, пролетев сорок футов до земли.

— Ах ты, зараза, — прорычал дворф, упорно пытаясь вылезти из-под тела.

А потом он застыл на месте, глядя на обнаженную демоницу. Мимо неё, к дальней стене, где висело зеркало в оправе зеленого демонического лица. В отражении он увидел Вульфгара, который прижимал руки к внутренней стороне стекла. Рот варвара был распахнут в неистовом крике, а затем его образ закружился и исчез.

Новая пара стражников ворвалась в дверь, только чтобы остановиться перед очередным ударом кнута.

Демоница — Концеттина, или кто это там был — отпрыгнула, хватая рукой зеркало и с ужасающей силой срывая его со стены. Прежде, чем Айван наконец смог выбраться из-под трупа, придавившего его, и прежде, чем новые стражники снова смогли начать свою атаку, женщина выпрыгнула из окна. Её большие кожистые крылья распахнулись, ловя ветер.

Айван рванулся к подоконнику, глядя в ночь. Демоница скользила над садом, а затем, снова высоко подпрыгнув, полетела на север, минуя городскую стену.

Дворф развернулся, оглядывая хаос, царивший в комнате. Мужчины стонали. Кое-кто бегал, пытаясь позаботиться о раненых, что привносило в покои еще больше неразберихи.

— Проверю короля! — огрызнулся он на одного из стражников, решившего задать вопросы о его уходе.

Но Айван врал. В этот отчаянный момент Ярин был наименьшей из его проблем. Он бросился вниз по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, а затем быстро пробрался к задней двери дворца и бросился к коттеджу, где ждали Пайкел и Реджис.

ГЛАВА 22 Во власти демона

— Разумеется, я уважаю вашу мудрость, — сказал брат Афафренфер. Он изо всех сил старался сохранить самообладание. Это напоминало всем, что, несмотря на его быстрое обучение и продвижение в иерархии Монастыря Желтой Розы, он все еще был молодым человеком. Быть может, не слишком закаленным.

— Но ты не согласен, — заметил Магистр Кейн.

— Именно! — выпалил Афафренфер. — Просто… Не знаю, Великий Магистр. Но я совершенно точно люблю этого любопытного дроу. Я уверен, что многим обязан ему. Когда я потерял себя, он был одним из тех, кто помог мне обрести покой. Когда дворфа Амбра спасла меня от сражения с Дзиртом, спасая из плена на плане Теней, Дзирт не обязан был прощать и принимать меня. У него не было причин помогать мне идти правильным путем, на самом деле. Формально и морально он был бы полностью прав, если бы убил меня или отправил в темницу. Но он не стал так поступать. Он взял меня в свой отряд и стал присматривать за мной. В наших совместных путешествиях он доверял мне. И это, пожалуй, было самым великим из полученных мною даров.

Остальные удивленно подняли брови, обескураженные этой претензией. Магистр Кейн одарил этого монаха совершенно удивительными вещами, сливаясь с ним и обучая, как истинного и настоящего ученика. Остальные тратили годы или даже десятилетия, чтобы постигнуть подобною мудрость. И, обыкновенно, их попытки оканчивались провалом.

Но Кейн отлично понимал, что именно имел в виду Афафренфер. Он кивнул, одаривая монаха искренней улыбкой.

— Прошло не так много времени, — умолял Афафренфер.

— Достаточно, чтобы понять, — сказал Кейн. — Мы сделали для Дзирта все, что могли. И этого не было достаточно, но что тут поделаешь? Настало время вернуть его домой.

— Да, Великий Магистр, — сказал Афафренфер с послушным поклоном. — Должен ли я сказать ему об этом?

— Нет. Сходи и приведи его, — Кейн развернулся и посмотрел на остальных. — Все вы. Я поговорю с Дзиртом наедине.

Когда они ушли, Кейн развернулся к двери в стене комнаты и тихо позвал. Ивоннель выступила из прохода, становясь перед ним.

— Я польщена вашим доверием, — сказала она.

— Я не слишком доверяю Джарлакслу или тебе, Ивоннель. Мне говорили, ты необычайно сильна.

— Тем не менее, вы приняли предложение Джарлаксла и позволили мне встретиться с вами в вашем доме.

Кейн пожал плечами.

— Потому что я не боюсь.

Ивоннель улыбнулась.

— Можете ли вы увидеть мою душу, Магистр Цветов? — спросила она.

— Я знаю, что у Дзирта есть много друзей, готовых умереть, чтобы спасти его, — ответил монах. — Мне кажется, Джарлаксл именно такой. И в этом случае, я думаю, что его цели прозрачны и верны. В любом случае, я не соврал моим братьям на счет нашего запутавшегося друга. Эта загадка, эта болезнь, которая так изуродовала сердце и самообладание нашего воинственного друга. Загадка и трагедия. Я не могу вылечить его, потому что…?

— Потому что он не может вылечить себя, — ответила Ивоннель, и, спустя момент, заинтригованный Кейн кивнул, соглашаясь.

— И ты веришь, что можешь сделать это? — спросил монах.

Ивоннель явно хотела кивнуть, но вместо того просто покачала головой. — Я не знаю этого наверняка. Но я хотела бы попробовать.

— Зачем?

И Ивоннель рассказала ему о проклятии, которое наложила на Дзирта. О том, как он удивил её тем, что избежал её ловушки исключительно благодаря силе воли и, возможно, чему-то еще, живущему глубоко в сердце. Она поведала монаху о её нынешних идеях, и о том, что, как она верила, было недостающим куском в изцелении Дзирта.

Кейн принял задумчивую позу.

— В мире есть два вида демонов, — пояснил он, вполне сознательно. — Один тебе хорошо известен. Ты ведь из Мензоберранзана и отлично знакома с Паучьей Королевой. Демоны Абисса. Имеющие физическую форму и даже богоподобные, в некоторых случаях.

Фырканье Ивоннель было показательным ответом.

— Но я говорю, что это ложь! — с большей долей уверенности и так непривычных для него эмоций провозгласил Кейн. — Это ложь, потому что боги, царящие над этими ложными существами — это мы. Они существуют лишь потому, что приходят к нам в наших кошмарах. Если никто не станет поклоняться им, никто не станет верить в них, никто не будет их бояться, они потеряют всякую силу. Увы, этого никогда не случится.

Некоторое время Ивоннель смотрела на монаха. Она казалась заинтригованной или, во всяком случае, не желающей отрицать сказанного им.

— Вы говорили о двух видах демонов, — напомнила она, обращаясь к монаху после долгого молчания.

— Других мы создаем сами, — пояснил Кейн. — Это демоны ненависти и страха, они очень сильны. Не имея телесной формы, они столь же осязаемы, как любое существо Абисса. Дзирт До’Урден оказался во власти демона страха. Он дал ему глубоко угнездиться в сердце и уме.

— И демон защищает себя, заставляя своего носителя бояться, — кивая, ответила Ивоннель. — Безумие Абисса вызвало в Подземье великий переполох и посеяла отчаяние, — добавила она. — Почти все, кто подвергся заражению, никогда не освободятся от запутанных мыслей. Потому что даже с помощью величайшего жреца, мага или псионика, их демон не даст им принять исцеление.

— Но Дзирт, возможно, особенный, — заметил Кейн.

Ивоннель только пожала плечами. Её ответ был неопределенным:

— В интересах моего народа найти способ исцелять это проклятие.

Она слышала столько историй о знаменитой дисциплине Дзирта До’Урдена. В Мензоберранзане многие из тех, кто знал его и его отца, тайно признавали, что Дзирт был одним из величайших мастеров оружия, известных городу. И хотя подобное не слишком ценилось, ведь мастера оружия, в конце концов, были просто мужчинами, Ивоннель Вечная, разумеется, знала, что по-настоящему дисциплинированный воин мог быть не менее эффективен и полезен, чем жрица или маг.

— А если твой план не сработает? — спросил монах.

— Тогда я заберу его домой, к Кэтти-бри и остальным, если мне будет дозволено, — угрюмо ответила женщина. — Если нет, то я отвезу домой его тело, и пусть друзья должным образом оплачут его смерть.

— А если ты не сможешь победить его? Не придется ли мне иметь дело с обезумевшим Дзиртом, который носится по Монастырю Желтой Розы?

Ивоннель только рассмеялась на это совершенно абсурдное, по её мнению, предположение.

— Ну так что? — спросил Кейн. — План, который ты предлагаешь, это предательство, Жрица Ллос. И предательство существа, которое скорее всего убьет тебя. Если не хуже.

— Я просила вашей помощи, — напомнила ему Ивоннель. — Я слышала, вы довольно искусны.

Великий Магистр Кейн кивнул.

— Скоро мы отошлем Дзирта.

— Я буду ждать его на краю поля за вашими дверями, — сказала женщина.

Кивнув, Ивоннель покинула комнату через ту же дверь. Она очень внимательно наблюдала за происходящим, двигаясь по коридорам и широким залам монастыря. Однако братья и сестры оставались неизменно вежливыми, держась в стороне. Они только распахнули перед ней дверь и убедились, что женщина направилась прямо к выходу.

За воротами монастыря, Ивоннель пересекла широкое поле, двигаясь по склону горы прямиком к лесу. Там она оставила Энтрери и драконицу, которая принесла их из Лускана.

Она застала Энтрери в одиночестве.

— Где Тазмикелла?

— У них с сестрой имение недалеко от Хелгабала, — пояснил убийца. — Они оставили его замаскированным, полным ловушек и под хорошей охраной, но, видимо, наша подруга решила проверить сохранность сокровищ. В конце концов, она — дракон.

— Сестры охотно согласились полететь с нами, а потому я догадывалась, что здесь их могут ждать другие дела, — сказала Ивоннель. — Наверное, будет даже лучше, что её здесь нет, когда Дзирт присоединиться к нам.

— Кейн согласился?

— Он закончил свою работу с Дзиртом, — пояснила Ивоннель. — Он знает, что ничего не вышло и он мало чем может помочь.

Лицо Энтрери омрачилось.

— Он подарил Дзирту внутренний покой, — сказала Ивоннель, чтобы смягчить свои слова. — И это уже немало. Но я уже говорила тебе — недуг Дзирта не то, что можно просто оттолкнуть прочь. Он ранен, эта рана реальна и она не будет исцелена, если он не станет доверять, позволяя лечению коснуться своего разума.

Теперь Артемис Энтрери очень хорошо понимал свою роль в подведении Дзирта к этой точке. С мрачным лицом, он кивнул в знак согласия. Руки убийцы инстинктивно легли на оружие.

— Скоро мне придется позвать Киммуриэля, — сказала Ивоннель. — Надеюсь.

Энтрери снова кивнул, после чего отказался от своей мрачной сосредоточенности.

— Есть еще дело, — сказал он.

Ивоннель не была рада услышать о каких-либо осложнениях, и потому позволила беспокойству ясно проступить на своем лице. Но Энтрери надавил.

— В Дамаре что-то затевается, судя по словам Тазмикеллы, — пояснил убийца.

— Что? Это нас касается?

Энтрери пожал плечами.

— Она только сказала, что видит нечто такое, чего не можем мы. Что её драконий взгляд подсказал ей что-то. Она пообещала рассказать подробнее, как только вернется из Хелгабала.

Ивоннель не стала вникать в этот вопрос. На самом деле, ей было все равно. Дроу полагала, что забота Тазмикеллы о каком-то мелком человеческом королевстве совершенно не касается её. Она кивнула, давая Энтрери понять, что он выполнил свой долг, проинформировав её, и на этом разговор закончился.

— Значит, мы будем просто ждать здесь? — спросил Энтрери.

Ивоннель встала у края деревьев, глядя вверх по склону холма, на главные ворота Монастыря Желтой Розы.

— Мне кажется, он скоро будет тут, — сказала она. — Ты понял свою роль?

— Полностью.

— Дзирт не должен знать о моем присутствии. Ты понимаешь?

Энтрери фыркнул, и Ивоннель резко развернулась к нему.

— Ты даже не представляешь, по какому краю ножа ты идешь, — заявила она. — Ты, вероятно, умрешь сегодня.

— Знаю.

— Я сотворила множество заклинаний и могу тебя заверить в одном — я не уверена, что Коготь Харона, вне зависимости от того, насколько сильно он продлил некогда твою жизнь, твой большой друг. Раскол закончился, если меч вообще когда-то помогал тебе.

— Знаю.

— Ты, вероятно, умрешь сегодня.

— Знаю.

— Или убьешь этого дроу, которого зовешь другом.

— Знаю.

— Да ладно, серьезно? — потребовала Ивоннель, шагая вперед. — Если ты промедлишь, если будешь не слишком честным и искренним в бою, то все будет напрасно. Ты потерпишь неудачу и умрешь, а Дзирт ничего не получит. Такая досадная ошибка с твоей стороны способна обречь его на века страданий.

— Какая тебе разница? — рявкнул на неё Энтрери. — Кто ты вообще такая? Мне сказали, что ты — дочка Громфа, но ему, кажется, плевать. Он даже телепортировать нас сюда не захотел. Мне говорили, ты могла бы стать Матроной Матерью Мензоберранзана, жестоким гласом богини демонов…

— Язык твой — враг твой, — предупредила Ивоннель таким тоном, что Энтрери чуть унялся.

— Зачем матроне матери заботиться о Дзирте До’Урдене? Еретике. Павшем, — спросил убийца.

— Я не матрона мать.

— Но могла бы быть ею.

— В самом деле. Мне достаточно одного слова. Но нет. Это само по себе должно кое о чем тебе сообщить.

Энтрери пожал плечами, расстроенно вздыхая.

— Почему тебе не все равно?

— А тебе?

— Ты не можешь просто ответить?

— Ответ в твоем собственном вопросе. Уверена, наши причины схожи.

Это вызывало растерянность. Энтрери отступил на шаг, качая головой и пытаясь увидеть в происходящем хоть какой-то смысл. Он переживал, потому что Дзирт поднял перед ним зеркало, заставляя убийцу взглянуть правде в глаза.

Ему было не все равно, потому что именно пример Дзирта помог Энтрери взглянуть на свое отражение без ненависти, которую он испытывал каждый раз, глядя на него прежде.

Мужчина внимательнее присмотрелся к Ивоннель. К этой могущественной дроу, которая могла бы командовать армией из двадцати тысяч темных эльфов, которая могла создавать самые мощные божественные заклинания своей расы, которая владела тайной магией не хуже Громфа Бэнра, и одновременно, казалась такой маленькой.

Взглянув мимо неё, Энтрери увидел, как одинокая фигурка вышла из монастыря. Как только путник вызвал единорога и двинулся вниз по склону, Артемис Энтрери понял, что настал его момент истины.

— Вот он, — прошептал он.

— Помни свою роль и причины появления здесь, — сказала Ивоннель. Развернувшись, она ушла, исчезая в лесу.

Энтрери вызвал собственного скакуна, кошмара из обсидиановой статуэтки, и двинулся вперед, ожидая, пока Дзирт подъедет ближе.

— Что ты здесь делаешь? — спросил испуганный дроу, стоило ему поравняться с человеком.

Энтрери показалось, что Дзирт слегка дрожит. Эта дрожь началась прежде, чем он заметил под деревьями убийцу.

Энтрери сплюнул.

— Все это происходит из-за тебя и ты так и не смог понять правду? — спросил он насмешливым тоном. — Я разочарован, Дзирт До’Урден.

Дзирт отшатнулся.

— О чем ты?

Энтрери соскользнул с коня, освобождая кошмара взмахом руки. Жестом он пригласил Дзирта присоединиться.

Дроу уставился на него с любопытством, даже с подозрением, но повиновался, отсылая Андахара прочь. Двое мужчин встали друг напротив друга. Их разделяло лишь несколько шагов.

— Почему ты здесь? — настойчивее спросил Дзирт. — Ты в…

— Мне не нужны союзники, — прервал Энтрери.

— Тогда, это просто совпадение?

— Я не верю в совпадения, — сказал убийца. Он произнес это так, как делал много-много десятилетий назад, чтобы найти отклик в Дзирте. Эта фраза уже звучала в Митрил-Халле, когда дроу Мензоберранзана впервые выступили против короля Бренора, а Артемис Энтрери ходил среди Дзирта и его друзей в образе Реджиса.

Дзирт покачал головой.

— Разве ты не можешь догадаться? — мрачно спросил убийца. — Почему я? Почему эта форма, этот человек, этот враг?

Дроу поморщился.

— Кто еще мог бы стать воплощением твоего кошмара? — сказал Энтрери, так просто.

Дзирт подался прочь, явно застигнутый врасплох.

Энтрери вынул Коготь Харона. Красный клинок страшно сверкнул, ловя на себя лучи солнца. Убийца поднял свой кинжал, несколько раз повернув его в руке так, чтобы драгоценности в рукояти ярко замерцали.

— Что ты знаешь о моих кошмарах? — сказал Дзирт, пытаясь вернуть себе самообладание.

— Это все ложь, не так ли? — спросил Энтрери, изображая зловещую усмешку. — Грандиозный обман, чтобы уничтожить тебя? А быть может ты просто высокомерный осел, возомнивший себя центром мироздания?

Он сделал шаг вперед, и Дзирт снова отшатнулся.

— Твой кошмар — это я, Дзирт До’Урден, — заявил Энтрери. — И если все вокруг обман — пришло время тебе умереть.

— Почему? — спросил Дзирт, пятясь назад. — Зачем все это? Зачем этот сложный фокус?

На лице Энтрери сияла злобная усмешка. Убийца заметил:

— Тем слаще будет моя победа.

Дзирт вздрогнул, словно пораженный молнией. Эти слова также были взяты из его воспоминаний об Артемисе Энтрери.

— Доставай оружие, Дзирт До’Урден. И мы сможем продолжить сражение, которое начали в канализациях Калимпорта, — поддразнил Энтрери. — Или в те давние дни это была лишь твоя самонадеянность? Хотя оба мы знали, что эта битва продлится дольше. Мои умения оскорбляли твои принципы, а твоя самоуверенность — мою дисциплину. Мы сражались из-за этого, помнишь?

— Это было очень давно. Очень далеко от…

— Не так уж далеко, видимо. Доставай клинки.

Дзирт не сделал ничего.

— Доставай оружие, чтобы мы могли узнать правду, — сказал Энтрери.

— Я знаю правду.

— Доставай, или я убью тебя там, где ты стоишь, — было ясно, что Энтрери не блефовал.

Дзирт покачал головой, более чем готовый к концу. Вместо того, чтобы достать свои клинки, он просто развел руки, приглашая убийцу нанести удар.

— Борись ради своих друзей, не ради себя! — потребовал Энтрери.

— Мои друзья мертвы, давно мертвы, — сказал Дзирт.

— Борись, или я буду мучить их вечно! — заорал человек, и, казалось, в его голосе, наконец, появились нотки отчаяния. Признак того, что он контролировал себя не так сильно, как хотел.

— Если ты именно тот, кем зовешься, то станешь делать это в любом случае, — ответил Дзирт. Его голос казался отстраненным.

Энтрери приготовился, снова одаривая дроу злобной ухмылкой.

— Но я буду наслаждаться этим сильнее.

Лицо Дзирта стало упрямее. Он выпрямился.

— Трус, — сказал Энтрери.

— Тогда убей меня.

— Значит, в конце концов Дзирт До’Урден — просто трус, — сказал Энтрери. — Ты считал себя самым храбрым — таким готовым к смерти — но ты готов умереть только потому, что боишься собственных страхов. В конце концов Дзирт До’Урден оказался обычным трусом.

— Как желаешь.

— Так и есть, — исправил Энтрери. — Если я сражу тебя, ты умрешь с неопределенностью, с крошечной надеждой на то, что твой перепутанный разум не приведет тебя к пугающим выводам. И поэтому ты не желаешь сражаться. Нет, ты просто сдашься.

Он закончил с ленивым взмахом Когтя Харона, быстро останавливая оружие. Двигаясь вокруг, он махнул рукой с кинжалом в сторону дроу, едва касаясь его щеки и рисуя на коже тонкую кровавую черту. Это была несерьезная рана. Во всяком случае, не казалась такой.

Но зрачки Дзирта расширились от ужаса. Энтрери знал, что противник чувствует истинную сущность этого жуткого драгоценного кинжала. Он подарит дроу абсолютное забвение, украдет самую сущность жизни.

Несмотря на всю тьму и отчаяние, всю беспомощность и безнадежность, которые придавили Дзирта. Несмотря на все его замешательство, коварное Безумие Абисса, этот момент осознания помог ему подавить все преграды.

В руках Дзирта появились скимитары. Ледяная Смерть и Видринас.

— Давно пора покончить с этим, — сказал Артемис Энтрери.

Он рванулся вперед, начиная продуманное сражение. Этот стиль был одинаково хорошо знаком и ему, и противнику.

Сколько раз они скрещивали клинки? Сколько раз они объединялись против общего врага? Сражаясь друг против друга или друг за друга, они сохраняли гармонию. Их развороты и удары настолько дополняли друг друга, настолько предугадывали движения друг друга, что их бой больше походил на танец.

С истинным удовлетворением Ивоннель наблюдала за происходящим из под сени деревьев. Даже те первые удары и парирования, когда противники желали лишь прочувствовать ритм друг друга, казались достойными лучших учеников Мили-Магтира.

С каждым разворотом увеличивался темп, звук металла, ударяющего о металл, стал размытым, словно сплошной скрежет стали о сталь. Каждый умный разворот лезвия встречал столь же умное парирование. Эти первые пробные удары казались бесполезными.

Ивоннель поднесла свисток ко рту и дунула в него, зовя Киммуриэля. Она ничего не услышала, но доверяла Джарлакслу, а потому считала, что псионик услышит.

Но прислушается ли он?

Ивоннель пожала плечами. Это не имеет значения. Киммуриэль поможет ей усилить сообщение, если все пойдет как надо. Но, в конце концов, не ему здесь принимать решения.

Жрица закрыла глаза и создала заклинание, посылая свои мысли сквозь планы в Абисс, к Йеккардарье.

— Ллос обещала мне, — прошептала она.

Служанка услышала. Йеккардарья казалась смущенной, но вскоре уже была на пути к Ивоннель.

Клинки Дзирта мелькали с потрясающей скоростью. Три удара влево, потом вправо. И трижды Энтрери парировал эти атаки. И Дзирт знал, что так и будет.

Все было знакомым, слаженным и… повторяющимся. Этот бой уже был прежде, движения были так похожи, противники были те же и даже их оружия не отличались.

Словно по команде, Энтрери рванулся вперед, поднимая меч высоко вверх и с силой выворачиваясь и уворачиваясь от Дзирта, который перехватил точный низкий удар кинжала клинком Видринас.

Этот разворот подставил грудь убийцы прямо под скимитар, но Энтрери был слишком быстр, наклоняясь и отступая назад прежде, чем лезвие клинка оказалось ближе.

Лезвие Когтя Харона мелькнуло в воздухе, оставляя за собой след сажи, которая повисла в воздухе. Дзирт отшатнулся в сторону, когда Энтрери вылетел из завесы, крутя в руках оружие. Клинок убийцы рассек лишь пустой воздух. Но это не заставило ассасина оказаться в невыгодном положении. Дзирт атаковал сзади, но нетерезский клинок Энтрери снова мелькнул в воздухе, когда человек развернулся, чтобы должным образом встретить удары дроу. И снова между противниками возникла черная стена пепла. На этот раз, Дзирт и Энтрери прошли сквозь неё одновременно, оказываясь очень близко друг к другу. Тем не менее, даже имея между собой видимую преграду, эта пара слишком хорошо знала друг друга. И потому металл лишь снова задел металл, когда парирования, уколы и удары одного встречали идеальную защиту второго.

Из-за боя, стена пепла начала рассеиваться, и Энтрери начал было создавать новую, но Дзирт ударил первым, заставляя обоих погрузиться в шар магической темноты.

И снова они сражались, лезвие билось о лезвие, повороты и кувырки подчинялись инстинкту, звуку и пониманию своего противника.

Энтрери первым покинул сферу тьмы, откатываясь в сторону. Дзирт вышел на некотором расстоянии от него и достал Таулмарил.

— Все еще трус! — сказал Энтрери, снова ныряя в сферу.

Дзирт прицелился. Он мог подстрелить человека даже в этой темноте. Он мог осыпать его градом стрел, которых тот не мог ни парировать, не избежать. Но он не стал этого делать. Что-то, быть может, привычность происходящего, или его собственное чувство чести, остановило руку. Он вернул лук обратно в пряжку ремня и снова поднял оружие для ближнего боя.

Он подумал, не призвать ли Гвенвивар, но отказался и от этой идеи.

Он победит этого человека сам, без трюков.

Вернувшись в шар тьмы, Дзирт задумался, почему бы ему быть таким уверенным в этом вопросе. Энтрери не был Энтрери. Он, в конце концов, был просто демоном, которого послали сломать тело и душу Дзирта. Разве он не должен использовать все преимущества, чтобы победить зверя? Как это было с Тиаго Бэнром?

Мысль была мимолетной, и пара снова вернулась к битве. Их клинки совершали круговые движения и выпады. Когда Дзирт пропустил парирование и едва избежал серьезного ранения, он услышал стон Энтрери — и использовал этот момент замешательства, чтобы ударить Ледяной Смертью.

Но лезвие было поймано и отведено этим мерзким кинжалом. Энтрери, видимо, признал, что издавать звуки было ошибкой — если только это не была ловушка. И потому дроу бросился вперед, зажимая своего противника. Сражение стало яростнее.

Шатаясь, они вылетели из шара тьмы. Противники расцепились, прокатившись по земле и вставая на ноги в нескольких шагах друг от друга. Сейчас оба они были покрыты ранами и порезами.

Дзирт подумал об усыпляющем яде Видринас. Наверное, его противник стал медлительнее.

Он также подумал о ядовитых укусах Когтя Харона и спросил себя, когда настанет время умирать.

— Он должен быть здоров, чтобы в полной мере осознать собственную обреченность, — пояснила Ивоннель Йеккардарье. — К тому же, дети Ллос обретут дополнительное знание, поняв, как победить Безумие Абисса.

— Слишком много забот о простом мужчине, — ответила служанка, принявшая свою красивую форму темной эльфийки.

— Не простом, — напомнила ей Ивоннель. — Ллос предназначила ему самые изысканные пытки.

— Ну так убей его женщину и друзей у него на глазах, — сказала служанка. — Пытай их. Сломай их, таким образом ломая его. Преврати его в драука, в конце концов. Это же отличный финал для Дзирта До’Урдена, не так ли?

— Он не станет — не будет — в это верить. Во все это, — сказала Ивоннель. — Все этот недуг из Абисса. Я могу заставить его друзей умирать ужасной смертью на его глазах, но он будет сомневаться в этом, а потому боль не будет абсолютной. Так что позволь мне исправить это. Пообещай.

Йеккардарья с подозрением посмотрела на женщину.

— Хотя мы с тобой и, конечно же, Госпожа Ллос, потратили слишком много сил на это незначительное насекомое, я все же останусь с тобой, пока ты не закончишь. После чего Дзирт До’Урден будет окончательно излечен и сломлен, — сказала она.

— Разумеется, служанка, — с поклоном ответила Ивоннель.

Йеккардарья с любопытством огляделась по сторонам. Она казалась встревоженной.

— Киммуриэль Облодра, — пояснила Ивоннель, потому что тоже почувствовала волнение. — Он пришел на мой призыв.

— Еще один еретик! — фыркнула служанка.

Ивоннель подняла руку, выражая свое несогласие.

— Он помощник Джарлаксла. Должны ли мы, в конце концов, наказывать его? Госпожа Ллос желает этого? Ты же помнишь, что это Киммуриэль работал с иллитидами в улье разума. Именно это помогло защитить Мензоберранзан от Демогоргона. Разумеется, это можно счесть некоторым искуплением.

Йеккардарья скрылась из виду.

— Я спрошу, — сказала она, исчезая с глаз долой. В этот момент в лесу появился Киммуриэль.

— Опять они, — сказал псионик, глядя мимо Ивоннель на сражающуюся пару. — Эта песня будет вечной. Можно мы покончим с этим, пожалуйста.

— Пожалуйста, — сказала Ивоннель. — Как только Дзирт будет готов.

В ожидании, дочь Громфа облизнула губы. Все шло отлично.

Она надеялась на это.

Дзирт вогнал Видринас между поднятыми клинками Энтрери, но взмах красного лезвия Когтя Харона отшвырнул скимитар в сторону. Убийца шагнул влево, разворачивая Дзирта и заставляя того оказаться спиной к переплетенным стволам берез.

Энтрери ударил низко, используя вместо меча кинжал. Но Дзирт уже видел такое раньше. Даже когда он отступил назад, обрушивая на пригнувшегося убийцу удары сверху, он был уверен, что меч Энтрери взлетит вверх, чтобы парировать все атаки. Стоило ему попытаться поменять угол Ледяной Смерти, чтобы нанести укол сниз, кинжал быстро отвел скимитар в сторону.

— Я не стану убивать тебя быстро, — пообещал Энтрери, и Дзирт снова метнулся назад во времени. К каменному уступу…

Энтрери яростно рванулся вперед, словно только что произнесенные слова были ложью. И Дзирт знал, что именно так он и поступит. Атака была заблокирована, и потому убийца закрутился. Его клинки мелькали, словно край винта.

Дзирт дополнил это движение.

Словно пылевые смерчи в далеких и бесконечных дюнах Калимшана, пара кружилась и вращалась, часто пятясь спиной, но всегда сохраняя отличную реакцию.

Вместе они закончили свое вращение, оставаясь очень близко друг к другу, а следующий обмен ударами оказался еще яростнее. Скимитары, меч и кинжал сливались в размытое пятно, металл стучал о металл, оба противника кричали и рычали от боли и усталости.

Энтрери рубанул по низу. Дзирт подпрыгнул и ударил сверху.

Энтрери увернулся и совершил выпад под смертельным углом, Дзирт откинулся назад, почти касаясь земли.

Вернув телу нормальное положение, он дважды ударил вниз, и метнувшееся вслед за его клинками лезвие Когтя Харона опустило их слишком низко, чтобы удар принес плоды.

Тогда, Дзирт выпрямился, приглашая противника нападать. Энтрери схватил наживку и дважды ударил дроу по низу.

Скимитары Дзирта полоснули по лопаткам Энтрери, а его нога взлетела вверх, совершая болезненный удар в нос мужчины.

Но вверх же метнулся и кинжал, рассекая икру Дзирта и заставляя дроу отшатнуться.

Энтрери взмахнул Когтем Шарона, чтобы создать пелену пепла.

Дзирт не колебался.

Энтрери казалось, что у него было преимущество, он думал, что Дзирт, вероятно, был ранен тяжелее, чем могло показаться на первый взгляд. Дроу прошел сквозь летающий пепел, дико размахивая клинками и ожидая Энтрери.

Но убийцы там не было.

Смущенный и полный подозрений, дроу упал в низкую стойку и, наконец, заметил Энтрери, который, как ни странно, совершенно спокойно стоял в нескольких шагах от него.

Дзирт внимательно двинулся вперед, готовый продолжить сражение, двигаясь быстро и выставив вперед скимитары. Но Энтрери поднял лезвия, словно собираясь блокировать атаку, а затем опустил руки, бросая на землю по бокам от себя кинжал и Коготь Харона. Меч вошел в почву, слегка наклонившись. Кинжал погрузился в землю до рукояти.

— Что? — спросил Дзирт, останавливаясь совсем рядом. Видринас и Ледяная Смерть сейчас замерли в пальце от груди убийцы.

— Сделай это, — сказал Энтрери.

— Что ты творишь? — ладони Дзирта вспотели сильнее, чем во время яростного сражения.

— Ты считаешь меня своим врагом. Так покончи с этим здесь и сейчас, — ответил Энтрери. — Если именно я начал кошмар, который, как ты утверждаешь, поглотил тебя, так закончи его. Прикончи меня.

— Ты говорил…

— Я говорил тебе то, во что ты должен верить, и ничего более.

Дзирт заколебался.

— Это все ложь, Дзирт До’Урден? — спросил Энтрери. — Обман?

— Да! — настаивал дроу.

— Тогда кто, как не Артемис Энтрери, вероятнее всего станет твоим палачом?

— Ллос! — ответил Дзирт прежде, чем смог подумать о словах.

— В какой форме?

Видринас рванулась вперед, с легкостью разрывая кожаную куртку убийцы, разрезая кожу и впиваясь в ребра.

Энтрери поморщился, но приложил все силы, чтобы не согнуться.

— Если ты считаешь, что все вокруг обман, то я тоже — обман, — настаивал мужчина. — Если я — ложь, то просто уничтожь эту оболочку. Давай!

— Заткнись! — заорал Дзирт.

— Трус!

Дзирт посмотрел на него.

— Ты не можешь! Трус!

— Я могу!

Энтрери сделал шаг вперед, и меч вошел глубже.

ГЛАВА 23 Загадка

Звон колоколов разносился над Хелгабалом, созывая войско короля Ярина и оповещая граждан оставаться дома и быть предельно бдительными. Женщины и мужчины метались по городу в поисках безопасного угла или стремясь ответить на зов. Возбужденные дети звали друзей и грозили друг другу, наслаждаясь перерывом в рутинных домашних делах и не совсем понимая серьезность происходящего.

— Король Ярин не покидал своей комнаты, — сказал Дрейлил Андрус придворному магу, Рэду Маззи, когда тот присоединился к капитану стражи в комнате королевы Концеттины.

Место было залито кровью и покрыто следами огня. Люди считали, что виной тому была кровь демонов.

— Удивлен, что он позволил тебе покинуть его, — ответил Рэд Маззи. — Никогда не видел этого человека таким потрясенным. Даже в те дни, когда род Драконоборцев пресекся и десяток опасных людей схлестнулись за право царствовать в Дамаре.

— Его окружает много надежных людей, — заверил мага капитан.

— Как там дела у Рафера Ингота? — спросил Рэд Маззи. Рафер был самым любимым телохранителем Ярина, хотя и маг, и капитан стражи люто ненавидели этого человека.

— Умирает, — ответил Андрус. — Бич демона нанес ему гноящуюся рану. Жрецы тут бессильны. Он умрет в муках.

— Жаль, — сказал Рэд Маззи, который явно не чувствовал ничего такого.

— Но король спасен и находится в безопасности, — сообщил ему капитан. — Его комната защищена, словно крепость.

Маг кивнул, не в состоянии скрыть сомнение, а потому Дрейлил Андрус окинул его вопросительным взглядом, предлагая высказываться открыто.

— То же самое мы думали о комнатах принцессы Ацельи, — напомнил ему Рэд Маззи. — Её нашли?

Капитан гвардии покачал головой.

— Мы сосредоточили внимание здесь, — пояснил он. И действительно, неожиданная и шокирующая драка закончилась лишь недавно.

— Существо пролетело над северной стеной, — продолжил Андрус. — Мы считаем, сейчас оно упорхнуло дальше на север. Свидетелей хоть отбавляй, но мы так и не узнали, что это был за зверь.

— Суккуб, — ответил Рэд Маззи. — Как мне кажется. К тому же, очень сильный, раз смог… — маг оглянулся и вздохнул, — устроить все это. — Он покачал головой. — Может быть — полусуккуб, — пробормотал он неуверено, так как сам терялся в догадках. — А наполовину — еще какой-то, более мощный демон. Признаю, я не слишком сведущ в демонологии. Предпочитаю не вести дел с нижними планами.

Дрейлил Андрус огляделся.

— И мало кто не поддержит вас в этом решении.

— Если существо исчезнет, как долго останется в своих покоях король? — спросил маг.

Дрейлил Андрус понизил голос до шепота, чтобы другие, находящиеся в комнате и коридоре женщины и мужчины не могли услышать его, и поделился соображениями.

— Король Ярин имел плотские сношения с демоном. Это напугало его и сломило. Он думает, что, возможно, многие годы спал с этим зверем в одной постели…

— Не годы, — с уверенность ответил маг.

— Ты что-то знаешь?

Маг протащил Андруса к разбитому окну и достал из кармана украшенное драгоценными камнями ожерелье.

— Помнишь это?

— Дар грязных дворфов, — ответил капитан стражи.

Рэд Маззи схватил предмет за один конкретный камень.

— Этот — был зачарован, — сказал он. — Я чувствую отголоски магии. Филактерия. В ней содержали суккуба, как мне кажется… хотя нет, это больше, чем просто догадка.

Зрачки Дрейлила Андруса расширились.

— У короля такое же! — он развернулся, чтобы выбежать из комнаты, но Рэд Маззи схватил его за руку, удерживая на месте.

— У меня была возможность осмотреть его ожерелье прежде, чем он принял дар, — напомнил маг. — И я все еще уверен, что на нем нет никаких чар. Однако, я осмотрю украшение тщательнее. И да, нам в любом случае придется забрать его у короля Ярина.

— Если здесь был демон, а теперь камень пуст…

— Сейчас он довольно спокойный, — заверил его маг. — Тут больше нет магии.

— Значит, демон и королева разделили материальное тело?

Рэд Маззи покачал головой.

— Тогда где теперь душа королевы Концеттины? — спросил капитан стражи.

Прежде, чем волшебник смог ответить, со стороны комнаты донесся женский крик. Звук исходил от камина, и двое мужчин поспешили посмотреть, что же произошло.

Она стояла, дрожа и указывая пальцем на дымовую трубу, а затем переводя руку вниз, к камину, где в пепле растекалась лужа крови. Дрейлил Андрус опустился на колени и пополз вперед, вытягивая шею, чтобы заглянуть в дымоход. Он вылез немедленно, выглядя при этом совершенно разбитым.

— Вытащите её, — сказал он ближайшему охраннику, и тот отступил на шаг.

— Королева! — вскричал Рэд Маззи, пытаясь разгадать загадку.

Страж шагнул вперед и потянул что-то из дымохода. На лице его застыло брезгливое выражение. В трубу было помещено тело. Вот наружу показалась голая женская рука, и человек потянул сильнее. Второй страж подошел, чтобы помочь товарищу, но им все же потребовалось некоторое время, чтобы наконец-то вытащить из дымохода несчастную женщину. Когда тело, наконец, упало в камин, Рэд Маззи и остальные поняли свою ошибку.

— Принцесса Ацелья, — выдохнул Андрус.

— Но где же королева Концеттина? — спросил один из стражников.

— Не в ожерелье, — твердо сказал маг. — Тут больше нет магии.

— И где человек, который, как мы говорили, был в этой комнате? — осмелился спросить еще один охранник, и маг с капитаном настороженно уставились на него.

— Эти слухи оставят тебя без головы, — заметил Рэд Маззи, и страж — все стражи — отпрянули.

— Унесите её отсюда, — сказал капитан женщине, которая нашла Ацелью. — Позаботьтесь о ней со всем уважением, причитающимся Принцессе Дамары.

Женщина кивнула и направилась к стражу, который вытащил злосчастную жертву из камина. Он отступил и поднял тело на руки, осторожно перекидывая Ацелью через плечо.

— Остальные — ищите коридоры и все залы рядом с этой комнатой, — приказал Андрус. — Мы найдем королеву Концеттину и всех, кто мог знать об этом ужасном преступлении!

— Ты слышал о любовнике королевы? — спросил Рэд Маззи, когда пара осталась одна.

— Варвар из Агларонда, — ответил Дрейлил Андрус.

— Из Долины Ледяного Ветра, между прочим. Но да, это он. Охрана не явилась сюда на крики о помощи, потому что…

— Я знаю.

— Тогда где он? — спросил маг.

— С королевой? Была ли она здесь? Есть ли она где-нибудь теперь? Или стала игрушкой демона-самозванца?

— Тогда где её любовник? — повторил маг.

Дрейлил Андрус кивнул, соглашаясь с резонностью данного вопроса, однако, он понял еще кое-что. Дворфы и варвар были связаны одним лишь образом. Через одного из его солдат, который, по случайности, дежурил в эту ночь в непосредственной близости от королевских покоев и чей зеленобородый брат частенько беседовал с королевой Концеттиной в саду. По сути, этого дворфа лишь на днях видели там с женщиной.

Эта мысль тяжелым грузом легла на плечи Андруса. Он очень любил дворфов и считал Айвана Валуноплечего своим самым могучим воином.

Но эти совпадения были не случайны.

Тело, которое она теперь занимала, могло чувствовать, где теперь находилась его настоящая душа. И потому Малкантет продолжала свой полет на север лишь некоторое время, после чего свернула на запад. Помахивая крыльями, которые резко подбрасывали её в воздухе, суккуб покрывала огромные расстояния, и Галены замаячили перед ней, когда первые лучи солнца озарили их пики.

После каждого длинного перелета, она останавливалась, чтобы сориентироваться. Демоница чувствовала, что близка к цели. Но драгоценность с душой, разумеется, была спрятана под землей, в глубоком комплексе, который, по общему мнению, расстилался до самой Ваасы. Малкантет знала, что найти вход туда станет нелегкой задачей.

Вскоре, она оказалась в каменистых предгорьях изашагала еще внимательнее. Демоница подпрыгивала вверх и поднималась выше, взбивая воздух крыльями, чтобы осмотреться вокруг в поисках признаков клана спригганов.

После множества попыток, когда солнце уже стояло на полпути к зениту, демоница уселась на большой валун и позвала Инчедико, чтобы отправить своего лакея обыскать небольшие ущелья и расщелины. Вскоре после этого она призвала больше слуг — летающих чазмов, и послала их осматривать склоны гор.

Тем не менее, когда Инчедиков вернулся, почти наступила ночь. Демоненок сообщил, что они нашли каких-то дворфов — спригганов — занявших оборону вокруг валуна на севере.

Квазит привел свою госпожу на место, и суккуб, которая теперь выглядела очень похоже на человеческую женщину, а если быть точнее, которая теперь выглядела, как королева Концеттина, ступила на плоский камень в центре охраняемого периметра.

— Я ищу Бевубо и Комтодди! — крикнула она, и её голос эхом пронесся над горами.

Ответ пришел в виде валуна, летящего в её голову. Она увернулась в самый последний момент, и нарочно дала этому удару слегка задеть себя. Это заставило женщину крутануться. Она повалилась на землю, притворяясь, что бросок был смертельным.

Малкантет лежала, не шевелясь, стараясь сдержать смех и рык. Она услышала над головой тяжелые шаги нападавших, и услышала, как один из гигантов пробормотал:

— Ба, да ты её убил!

Демоница позволила спригганам подойти ближе. Один из них даже поднялся и встал на колени рядом с ней, перекатывая её тело, чтобы проверить, жива ли она.

Он встретил взгляд её открытых глаз, которые лишь мгновение смотрели в пустоту и лишь чтобы разглядеть еще полдюжины ублюдков, забиравшихся на камень.

— Твой дружок пытался сделать мне больно, — прошептала она, усиливая голос с помощью магии. — Сделать меня некрасивой. Но вы же не хотите, чтобы я стала некрасивой…

— Хэй, но зафем ты кидать камень! — заорал стоящий на коленях урод, вскакивая и разворачиваясь к члену другого клана. — Ты тупой гоблин!

— Это кофо ты назвать гоблен? — ответил собеседник, тыча пальцем в первого стража.

Малкантет перекатилась в сидячее положение, с улыбкой наблюдая за потасовкой.

— Хэй! Она встать! — сказал третий монстр, но это ничуть не остановило первого подошедшего к ней. Она очаровала его, и теперь он вопреки всякой логике был зол на сородича, который желал изуродовать это прекраснейшее существо. Потому очарованный спригган сунул указательный палец в рот, и попытался уцепиться за отступающего противника. Пара покатилась с камня.

Двое других уродов метнулись было вслед за дерущимися, стремясь разнять их, но быстро остановились, заслышав удар кнута и треск молнии среди ясного неба.

Гигант, застигнутый кнутом, неловко накренился в сторону и рухнул на землю. Он попытался подняться, но шлепнулся на землю, извиваясь, словно рыба, выброшенная на берег, совершенно не в состоянии контролировать половину тела.

— Ах ты, собака! — крикнул ближайший спригган, бросая камень в лицо женщине.

Она отшвырнула камень в сторону, и, когда урод собрался кинуть новый снаряд, который должен был похоронить её, женщина протянула свободную руку, останавливая существо. То словно врезалось в гору. Она сжала руку, сгибая броню и прожигая кожу под ней. Затем, демоница небрежно отшвырнула его в сторону, заставляя тело закрутиться в воздухе.

Её кнут снова свистнул, нанеся удар по лицу ближайшего сприггана. Этот тоже повалился на камень, булькая и корчась от неконтролируемых судорог.

— Отведите меня к Комтодди и Бевубо! — потребовала суккуб. — Или я найду их сама, и продемонстрирую ваши отрубленные головы!

Пока она говорила свою угрозу, рой чазмов спустился на камень. Их крылья жужжали, а гротескные раздутые человеческие лица плотоядно пялились на спригганов.

Неудивительно, что Малкантет больше не слышала возражений.

— Ух, ох, — сказал Пайкел, когда Айван влетел в дверь коттеджа. Он едва не повалился лицом вниз.

— Да, — сказал Айван брату и Реджису, который сидел за столом, поставив перед собою полную тарелку еды. — Вам нужно бежать, обоим. Уходите. Бегите отсюда!

— У-у-у-у…

— Куда бежать? — спросил Реджис, начиная подниматься. Он замер, чтобы запихнуть в рот последний кусок, а затем резко вскочил со своего места.

— Что-то… что-то плохое случилось, — заикаясь, поведал Айван, и Реджис подвинул дворфу стул. — Что-то плохое, и они знаю, что я завяз в нем. И глубоко.

— Они нашли Вульфгара, — выдохнул хафлинг.

— О-о-о-о, — сказал Пайкел.

— Нет, не они. Кто-то… что-то ужасное, — пытался объяснять Айван. — Королева — не королева! Она — какой-то демон!

— А? — одновременно спросили Пайкел и Реджис.

Айван уселся поудобнее, размахивая руками, чтобы парочка, наконец, замолчала.

— Стража пришла, когда узнала, что там Вульфгар, — пояснил он. — Они вломились в дверь королевы и нашли её. Или что-то, выглядящее как она, но с крыльями, как у летучей мыши, рогами и хлыстом, который разметал их — нас, как игрушки. Я вас уверяю!

— О-о-о-о, — сказал Пайкел.

— У неё было зеркало, и там я увидел Вульфгара!

— Его отражение, — сказал Реджис.

— Нет. Он был… внутри, — пояснил Айван. — Она прихватила зеркало и улетела в окно. Спрыгнула в сад, недалеко отсюда. А потом вспорхнула и улетела через северную стену. Она схватила Вульфгара, чем бы она там не была. И вы обязаны добраться до неё. Сейчас же!

— Мы, — поправил Реджис.

— Мо блатун! — крикнул Пайкел.

— Нет, не я, — сказал Айван, качая головой. — Они знают и они придут. Это я пустил Вульфгара в ту комнату, и если они знали, что он там — то знали, кто пустил его туда.

— Ты не можешь быть так уверен, — сказал Реджис, но не успел он договорить, как крик «Айван Валуноплечий!» донесся от дома.

Пайкел свистнул лозе, которая повисла на двери, и растение распрямилось, стукнув по двери и заставляя ту закрыться.

— Я могу отвлечь их, но вы должны выяснить, куда удрало это существо, — сказал Айван. — Я могу сказать, что Вульфгар пошел туда, чтобы выставить прочь демона, и если мы выясним, куда делось создание, они поблагодарят меня, а не лишат головы!

— Оооо, мо блатун! — вздохнул Пайкел.

— Давайте, идите, идите, — приказал Айван, толкая Реджиса и брата в сторону большого растения, растущего с краю кухни. Его огромная кадка, в соответствии с планом здания, не имела дна.

— Куда? — спросил Реджис. — Они же на улице.

Но Пайкел взял хафлинга за руку. Культей второй руки он потянулся к растению. В то мгновение, когда дверь коттеджа дрогнула, Пайкел и Реджис нырнули в зеленый стебель, устремляясь к его корням, которое отнесли их прямо в сад.

Они вышли посреди переплетенных ветвей сирени и увидели, как Айвана тащат прочь из дома. Руки дворфа были связаны за спиной.

— Гр-р, — сказал Пайкел, но Реджис потащил его назад, в укрытие листьев.

— Самое лучшее, что мы можем сделать для твоего брата…

— Мо блатун!

— Тс-с-с! — умолял Реджис. — Да, самое лучшее, что мы можем сделать для твоего… для Айвана, это найти… найти… найти что бы то ни было. То, что утащило Вульфгара.

Пайкел покивал в знак согласия, но потом наморщил нос, словно из отвращения.

— Что такое? — спросил хафлинг.

— Вонючка, — сказал Пайкел, вылезая из сирени и прыгая по кругу.

— Не так уж плохо, — сказал Реджис, кивая на растущую позади сирень.

— Нет, нет, нет, — бормотал Пайкел, описывая широкую дугу, а затем останавливаясь. Он снова побежал, указывая на точку в земле и повторяя «Вонючка».

Когда Реджис подошел ближе, то увидел место, где садовая трава была мертвой и гнилой. Он собирался сказать, что в этом нет никакого смысла, так как остальной газон был живым и здоровым, но потом понял, что взволновало Пайкела.

Это след.

Демон-самозванец, укравший Вульфгара, оставил за собой след, который знали растения.

А Пайкел умел вести с ними задушевные беседы.

— Отдайте мне камень, — настаивала Малкантет.

Бевубо Висящий Язык и Комтодди обменялись нервными взглядами. Откуда это создание знало их имена? Она спрашивала именно о них.

Женщина решительно протянула руку Бевубо.

— Я знаю, что он у тебя в кармане, — сказала суккуб. — Это тело чувствует свою душу. Оно привело меня к тебе. Ты сейчас же отдашь камень, или я разорву тебя на части и возьму его сама.

Спригган был почти в два раза выше суккуба, однако, он не сомневался, что созданию не составит труда выполнить свою угрозу, не говоря уже о группе уродливых демонов, чем-то средним между человеком и мухой, которые ползали по потолку. Бевубо полез в карман и достал драгоценный камень, в котором была заключена душа королевы Концеттины.

— Мне нужна комната, — сказала Малкантет. — Когда вернется дроу?

Спригганы снова обменялись смущенными взглядами. Взглянув на демоницу, они только пожали плечами.

— Идиоты, — сказала она. — Где лучшая комната в вашем комплексе? Отведите меня туда и имейте в виду, что в ближайшие дни я изучу здесь все. Если найду более подходящие апартаменты — снабжу их ковриками из кожи спригганов.

Два сприггана были достаточно наслышаны о сражении в горах, чтобы понимать — женщина могла и, вероятнее всего, именно так и поступит. Потому они быстро повели демоницу на нижние уровни, держа путь к Дамарской части Смелтергарда. Они скоро и уверенно приближались к специальной комнате, которую выделили специально для себя.

Её дверь, сделанная из красивого серо-зеленого камня с небольшими красными прожилками, была окована железом. Именно этот материал, кровавый камень, когда-то дал региону свое название. Бевубо повозился с большим кольцом для ключей, отыскивая тот, что подходил к замку этой конкретной двери. Найдя ключ, он вставил его в замочную скважину.

Но Малкантет остановила сприггана, грубо выдергивая связку ключей из его рук и отталкивая в сторону. Этот удар заставил гиганта отлететь. Он осмотрела ключ, а затем второй, который, казалось, был совершенно идентичным. Его она тоже вырвала у сприггана.

— Да, этот тоже, — подтвердил Бевубо.

Схватив оба ключа в руки, Малкантет потянула их в разные стороны, растягивая кольцо. От подобного обращения то лопнуло, и десятки других больших железных ключей с грохотом посыпались на пол.

— Еще какие-то подходят к этому замку? — потребовала суккуб.

Спригганы энергично покачали головами.

— Следите за тем, чтобы меня не беспокоили, — сказала Малкантет. — Ни в коем случае!

Спригганы решительно кивнули.

Малкантет отперла дверь из кровавого камня и распахнула её, но остановилась, прежде чем войти внутрь. Она оглянулась на испуганную парочку.

— Если дроу Ханзрин вернутся, — бросила она. — Сообщите.

Пара все еще махала головами, когда суккуб захлопнула за собою дверь.

Внутри демоница обнаружила большую, грубую овальную залу, удобно освещенную лишайниками и светлячками, сидевшими высоко на потолке. Стены были выскоблены и выровнены, чтобы свести к минимуму отбрасываемые тени. Напротив двери, где-то на полпути к дальней стене, возвышался камин, сделанный из одинокого сталактита. Внизу виднелся открытый очаг, а неподалеку лежала куча торфа и бревен.

Здесь она могла бы поработать, подумала Малкантет, оглядываясь. Её взгляд остановился на правой изогнутой стене комнаты, где располагалась самая важная и привлекательная особенность помещение — подземный бассейн около двадцати футов длиной. Вода была спокойной, но взгляд демоницы мог различить рыбу, которая иногда мелькала недалеко от поверхности, блестя в свете лишайников и личинок.

Не теряя времени, она повесила над очагом, лицом к двери, свое жуткое зеркало. Подходящая ловушка для любопытных.

Пнув в камин несколько поленьев, Малкантет создала шар неистово горящего пламени, и метнула его в очаг. Огонь ярко запылал. Это помогло Малкантет создать магические врата, которые она использовала в первый раз, когда призывала Инчедико. Квазит пришел с подарком: её любимым платьем — красные и черные полосы шли по бокам и груди, но соединялись лишь в одном месте, оставляя большую часть живота, ноги и руки абсолютно голыми.

Соблазнение всегда было её сильнейшей стороной.

Инчедико притащил также её магические кольца, магические браслеты, ожерелье, которое таило в себе заклинания, и защитный плащ.

— Обыщи бассейн и убедись, что он безопасен, — приказала она, и квазит повиновался.

Малкантет пошевелила пальцами, снова взывая к нижним планам. На этот раз из огня выпрыгнул огромный, похожий на грифа демон с крючковатым клювом и когтистыми руками.

— За дверь, — сказала она вроку. Призвав второго, она отправила его на стражу вместе с первым.

Демоница позвала чазмов из коридора, и отослала их сквозь пылающие врата обратно в Абисс, чтобы забрать вещи.

— Да, — кивая головой, сказала она, когда жужжащие монстры исчезли.

Теперь комната казалась ей более удобной.

Теперь она могла наслаждаться своим пребыванием здесь.

— Ур, — сказал Пайкел, и Реджис догадался добавить «од» к усеченному слову.

Пара спряталась за кучей раскиданных камней, глядя вниз, на зияющий вход в глубокую пещеру — шахту, как они поняли по грудам темных каменных осколков и грязи, разбросанной вокруг туннеля. То и дело появлялись гоблины, которые, как правило, тащили с собой новую телегу, полную отходов.

Уродливые, как все гоблины. Но Реджис понял, что Пайкел говорил о других существах, слоняющихся вокруг. Некоторые из них были гигантами, другие — дворфами, и все одинаково грязными и уродливыми.

— О-о-о-о, — выпалили друзья одновременно, когда один из гигантов отошел в сторону. Существо дрожало, его кости сильно сжимались и ломались с громким треском. Постепенно, оно уменьшилось, прямо на глазах удивленных друзей принимая вид дворфа.

— Как? — прошептал Реджис.

— Спригган, — ответил Пайкел, но хафлинг понятия не имел, что значит это слово. Однако, Пайкел тоже видел это: существа перед ними, исключая, разумеется, гоблинов, могли значительно менять свои размеры. От карлика до гиганта. Они могли делать это быстро, а их броня и другие вещи надлежащим образом подстраиваются под новую форму. Пара присела за каменный уступ.

— Ты уверен? — тихо спросил Реджис. — Демон забрался в эту пещеру?

— Угу.

— Может быть, она прошла над ней, — рассуждал хафлинг, пытаясь как-то избежать необходимости лезть внутрь.

Но Пайкел быстро ответил: «Э-э-э», решительно качая головой.

— Мы должны вернуться и рассказать королю, — заметил Реджис.

— Э-э-э, — настаивала Пайкел, маша хафлингу пальцем.

— Я понятия не имею, как нам туда попасть, — ответил Реджис. Он привстал, снова выглядывая над кучей, чтобы заметить десятки дворфов и гигантов. — У них там полная охрана…

Он остановился, когда почувствовал, как Пайкел тянет его за руку. Посмотрев на дворфа, он увидел, что тот указывает на несколько деревьев, растущих у каменного прохода, внизу по склону горы, в стороне от насыпи.

Дворф подмигнул и повел Реджиса к рощице, держась окольного пути. Схватив хафлинга за руку, Пайкел двинулся к ближайшему дереву.

— Нет, так нельзя, — решительно прошептал Реджис. — Мы же можем оказаться посреди врагов!

Но Пайкел просто захихикал и бросил заклинание. Вместе с Реджисом их засосало в ближайшее дерево, а затем протолкнуло в корень, который прорастал через скалу прямо в темную пещеру. Они вывалились наружу в десяти футах от пола и тяжело приземлились на мох.

Приходя в себя, Реджис издал облегченный вздох, когда понял, что они оказались одни на этом участке. Однако, облегчение не продлилось долго. Из-за поворота донесся звук грубых голосов.

— Пайкел! — выдохнул хафлинг. Он стукнул по берету, и его тело перекрутилось и изменилось, превращая его в гоблина.

— Хи-хи-хи, — сказал Пайкел, и прежде, чем Реджис смог сказать ему спрятаться, прежде, чем приближающиеся монстры показались из-за поворота, дворф хихикнул и щелкнул пальцами. Теперь на его месте стояла паршивого вида собачонка. Одна лапа животного заканчивалась культей, соответствуя раненной руке дворфа.

— Ты так умеешь? — выпалил Реджис. Казалось, его глаза вот-вот вылезут из орбит. Пайкел всегда называл себя друидом, и потому было странно узнать, что он способен на подобное!

Шерсть Пайкела вздыбилась и он зарычал, когда из-за поворота появилась пара гоблинов. Монстры остановились, явно застигнутые врасплох. Оба уставились на собаку.

Один что-то сказал Реджису, хотя хафлинг едва мог понять гортанный язык, учитывая диалект и скорость, с которой говорил маленький уродец. Реджис явно различил слово «ужин», но так и не понял, говорит существо об ужине для собаки или же об ужине из собаки.

Вероятно, все же о последнем, подумал он, и потому ответил суровым отказом. Видимо, Пайкел тоже все понял. Реджис определил это по рыку маленькой собаки.

Гоблины отступили на шаг, но всего лишь на шаг, и выхватили свои кирки.

Реджис схватил собаку за клок шерсти и поднял вторую руку, чтобы успокоить сородичей.

— Собака нервничает из-за её возвращения, — сказал он на своем лучшем гоблинском, который, впрочем, знал не слишком хорошо.

Существа с подозрением посмотрели на него, не теряя бдительности. Это заставило хафлинга задаться вопросом, точно ли он сказал то, что хотел.

— Она, — повторил Реджис. Он раскинул руки в стороны, чтобы изобразить большие крылья.

Оба гоблина кивнули. Один задал ему вопрос.

— Она привела нас, — ответил Реджис. Он думал, что существо, или оба существа, желает выяснить, кто он и почему находиться здесь. — Мне поручено доставить ей эту демоническую собаку, — импровизировал он. — Но я не могу отыскать её.

Гоблины с нескрываемым подозрением уставились на трехногую собачонку.

— Демоническая собака? — переспросил один.

Пайкел издал серию странных рычащих звуков, и Реджис решил, что он, наверное, читает заклинание. Затем, дворф залаял, выпуская изо рта облако зеленого дыма, отчего гоблины отпрыгнули прочь.

Пайкел зарычал сильнее и стал надвигаться на них.

— Покажите нам, где она, — сказал Реджис. — Демоническая собака не станет ждать!

Один из гоблин указал вниз и налево, а другой развернулся и побежал. Заметив это, указывающий направление соплеменник последовал его примеру.

Реджис посмотрел на Пайкела и пожал плечами. Они не могли пройти сквозь камень, но, по крайней мере, теперь они знали направление.

Потому гоблин, который не был гоблином и его демоническая собака, которая, строго говоря, была совсем не демонической и ни разу не собакой, двинулись вниз по темным коридорам. По пути они встретили больше гоблинов, и даже пару странных гигантов. Реджис всегда приветствовал их, добавляя «собака леди», после чего Пайкел лаял, выпуская облако зеленого вонючего газа, или шепот, от которого все корни вокруг начинали дико дрожать, или заставляя несколько летучих мышей порхать над его головой, или творя еще какой-нибудь друидский трюк, который казался наблюдателям крайне демоническим.

Соблюдая большую осторожность, они пришли к длинному широкому коридору, по краям которого тянулось несколько неказистых дверей. В конце прохода виднелась одна большая, красивая дверь, изготовленная из кровавого камня. По обе стороны от неё стояло два неповоротливых стража, которые были похожи на помесь гигантского грифа и человека, с большими когтистыми руками и клювом, который, казалось, мог пробить камень. Демоны уступали гигантам в росте, но казались куда более грозными и, разумеется, куда менее поддающимися убеждению.

— И что теперь? — шепнул хафлинг-гоблин своей демонической собаке.

Пайкель схватил Реджис за штанину и потащил в сторону, втаскивая в одну из комнат. Здесь дворф снова стал дворфом, после чего быстро бросился к стене, ближайшей к целевой зале, ощупывая камень.

— Что ты задумал? — прошептал Реджис. Однако, он быстро замолчал и скользнул поближе к дворфу, когда за дверью мелькнуло несколько силуэтов. Одно из существ было большим, остальные — поменьше. Компаньоны услышали женские голоса. Один принадлежал демону, захватившему Концеттину, а другие, мелодичные и лирические, говорили на языке дроу.

— Что там, Пайкел? — выразительно произнес Реджис одними губами. Он отчаянно хотел убраться отсюда, но дворф только поднес палец к сжатым губам и уставился на дверь. Он улыбнулся и кивнул, когда голоса начали удаляться. Группа шла прочь от комнаты, а вовсе не к ней.

Дворф снова вернулся к трещине в стене, закрыв глаза и ощупывая камень. Вскоре, он радостно покачал головой.

— Что? — спросил Реджис. — Корень?

Пайкел улыбнулся и схватил друга за руку.

— Это же просто щелка! — твердил Реджис. Он говорил громче, чем хотел бы, и изо всех сил пытался отстраниться.

Но Пайкел уже читал заклинание, его тело смялось и исказилось. Таща за собой перепуганного Реджиса, он скользнул сквозь трещину в корень.

Хождение по камням само по себе было достаточно нервным и дезориентирующим делом. Но делать это сквозь крошечные трещины в камне оказалось совершенно ужасно. Реджис провел все магическое путешествие, открыв рот в нескончаемом безмолвном крике.

Вскоре после этого они вывалились из каменной стены, словно проламывая скалу. Их тела снова изменились, когда они покинули корневые дороги друида. Оба путешественника повалились на влажный каменный пол.

Пока Реджис изо всех сил пытался прийти в себя, «О-о-о-о» Пайкела подсказало ему, что теперь они находятся прямо в комнате демоницы. Слева от них была та же дверь из кровавого камня, однако, теперь они находились по другую её сторону, а справа, прямо напротив двери, висело зеркало, чья оправа была выполнена в форме плотоядно ухмыляющегося лица демона.

— Нет! — резко сказал Пайкел, и ударил хафлинга рукой по лицу, чтобы заставить Реджиса отвернуться от зеркала.

Реджис наклонился в сторону и поднял руку, кивая, чтобы показать дворфу, что он все понял. Рассказ Айвана о том, что он видел в зеркале Вульфгара было достаточным предупреждением.

— Должно быть, это оно, — прошептал Реджис. — Зеркало, которое схватило Вульфгара.

— Вууфгар, — согласился Пайкел.

Хафлинг оглядел комнату, отмечая бассейн и собрание странной мебели, в том числе стулья, стол, который, казалось, был изготовлен из грибных стеблей и круглая кровать с красно-золотым пологом, покрытая постельным бельем цвета крови. Хафлинг вздрогнул, отметив кандалы, свисающие у изголовья. Он также вспомнил замечания Вульфгара на счет существа которое они считали королевой Концеттиной.

Реджис понял, что должен здорово извиниться перед другом. Но, несмотря на отчаянное положение, он захихикал, думая, что Вульфгар, вероятнее всего, даже поблагодарит его.

— Забираем зеркало и уходим, — сказал Реджис Пайкелу, который радостно закивал головой.

Хафлинг снял свой плащ, думая, что прикрыть стекло будет мудрой затеей.

Пайкел был не единственным кивнувшим. Инчедико, прятавшийся в тени высокого алькова, слышал каждое слово. Квазит, телепатически связанный со своей госпожой, передал каждое слово Малкантет, которая была недалеко.

— Простите, — сказала королева суккубов Чарри Ханзрин и остальным, пришедшим поговорить с ней. — У меня гости.

Она выбежала из комнаты, расправляя крылья и полу-идя-полу-летя рванула по длинному коридору. Минуя боковой туннель, она позвала группу гоблинов-шахтеров, заставляя их заполнить залу, чтобы никто не мог скрыться.

Реджис прикрыл плащом зеркало, предварительно снятое с крюков и прислоненное к камину. Пайкел направился к стене комнаты, чтобы собрать виноградных лоз и лучше закрепить плащ, делая конструкцию более пригодной для их поспешного бегства. Сам Реджис поздравил себя с проявленным самообладанием. Он ни разу даже не взглянул на зеркало.

— Мы вытащим тебя оттуда, — пообещал хафлинг Вульфгару. Он решил позвать человека — быть может волшебство зеркала вернет образ Вульфгара обратно к стеклу, и он сможет увидеть друга.

Реджис ухватился за край плаща, собираясь поднять его, только лишь ради того, чтобы прошептать имя варвара. Однако его знания подобных магических штук были достаточно обширными, чтобы отказать себе в этой глупой затее.

Дюжина мыслей переполняло его голову. Мог ли Пайкел вытащить их тем же путем вместе с зеркалом?

Мог ли Реджис затолкать дьявольскую ловушку в сумочку?

Второе он отверг сразу, как только мысль мелькнула в его голове. Зеркало и сумка, видимо, были межпространственными предметами, сочетание которых, как ему говорили, могло привести к очень неприятным последствиям.

Благодаря этой тревожной мысли, он был вдвойне рад, что случайно не посмотрел в зеркало и не был затянут во внутрь.

Он с облегчением вздохнул, а затем крякнул от удивления, когда дверь комнаты распахнулась. Реджис развернулся, чтобы увидеть пару чазм, которые летели прямо к ним вместе с демоном-Концеттиной и ордой гоблинов, спешащих позади неё.

Хафлинг выхватил рапиру и заорал:

— Пайкел, беги!

После чего задался вопросом, что сможет его маленькая рапира против орды чудовищ.

Его арбалет не замедлит их. Он знал, что не сможет вовремя добраться до кинжала и освободить змей, а его клинок мог только слегка поранить зверей прежде чем те разорвут его на части. Бежать он тоже не мог, а потому он стащил плащ с зеркала и отскочил в сторону.

Вроки резко затормозили, их клювастые лица перекосились, замечая собственное отражение в зеркале — зеркале, которое поймало не только их отражения!

Демоны полетели прямо в ловушку, а Реджис отскочил в сторону, направляясь к правой стене комнаты. Той, с которой они вывалились с Пайкелом. Он мог туда попасть!

Но Пайкел не мог. Дворф был на другой стороне комнаты, прячась за камином и зеркалом. Но теперь в зале была крылатая демоница, размахивающая своим страшным кнутом.

— Пайкел! — заорал Реджис, вынимая ручной арбалет и выстреливая в суккуба дротиком.

Он понятия не имел, попал ли он в цель. Если дротик и нашел свою мишень — толку было немного. Женщина хлестнула кнутом в сторону Пайкела, заставляя дворфа перевернуться и тяжело и причудливо повалиться на землю с громким «Уф», которое сменилось протяжным и мучительным «О-о-о-о».

Шипящая демоница повернулась к Реджису. Её кроваво-красные глаза светились от ярости. Гоблины, десятки гоблинов, вломились в комнату.

— Нет! — взвыла суккуб, но было слишком поздно. Это были тупые гоблины. Это было открытое зеркало.

Первый, второй, третий и четвертый. Гоблины исчезали за стеклом, покуда Зеркало Пожирателя Душ не породило полторы дюжины внепространственных отсеков, которые были переполнены заключенными.

У могущественной, злобной и хитрой Малкантет, разумеется, было несколько пленников, освобождения которых она не желала!

Реджис рванулся к Пайкелу, чье сломанное тельце лежало около бассейна. Он бросился к дворфу, умоляя Пайкела вытащить их отсюда.

— О-о-о-о, — застонал дворф. Он попытался ответить полнее, но его челюсть отвисла.

Половина тела дворфа, та, по которой пришелся удар кнута Малкантет, казалось, была совершенно парализована. Реджис потянул друга к стене.

Шестой гоблин провалился в зеркало. За мгновение до того, как Малкантет смогла встать перед стеклом, загораживая любые отражения, восьмой гоблин, девятнадцатый пленник, присоединился к остальным.

И стал восемнадцатым. Так как зеркало выплюнуло одну из своих прежних жертв.

Гидру.

Огромное дясятиголовое создание красноватого оттенка приняло боевую форму. Её шеи переплетались, драконьи челюсти щелкали в стороны ближайших гоблинов, откусывая кисти, руки и даже головы прежде, чем маленькие уродцы успевали разобраться в произошедшем.

Толкаясь, они рванули прочь, но гидра не отставала. Головы метались во всех направлениях, выпуская струи огня.

— О-о-о-о, — воскликнул Пайкел.

Реджис яростно потянул его в сторону, и строй гоблинов обрушился на них. Волна пламени пронеслась над головами друзей.

Пайкел услышал возню и крики. Грохот тел и шипение воды. Пламя охватило его, опаляя кожу.

Он звал Реджиса, блатуна, Вууфгара, он царапался и тянулся, пытаясь достать до стены. Протягивая руку к трещине в камне.

— Идиоты! — услышал он крик демона, и отчаянно поискал Реджиса.

Но вокруг были тела, много тел. Они валялись везде, обожженные и изуродованные. Еще была гидра, стоящая между очагом и дверью, и демоница с зеркалом у камина, и еще какие-то темные эльфы — о, только этого не хватало! — которые влетели в дверной проем, застывая от удивления и ужаса.

Пара голов гидры развернулись в сторону Пайкела. Одна метнулась назад, к ближней стене комнаты, выплевывая огонь, чтобы помешать гоблинам вернуться к двери.

Вторая метнула пламя в бедного беспомощного Пайкела.

В руке дворф почувствовал кончик корня.

Драконьи головы повернулись к Малкантет. К своей тюремщице. Мерзавке, которая схватила гидру и закинула в темницу на бессчетные десятилетия.

Но демоница стояла, едва взволнованная, и держала свое зеркало.

Возможно, большинство из десяти голов избегали смотреть в него, но одна, в конце концов, не удержалась.

Гидра снова оказалась в зеркале, выкидывая оттуда сбитого с толку гоблина, который оказался стоящим на удивление близко к тому месту, где зеркало поймало его. Он с любопытством посмотрел на женщину с крыльями летучей мыши.

Кнут Малкантет рассек бедного гоблина пополам, прежде, чем тупое существо снова взглянуло в волшубное зеркало.

— Теперь можете войти, — сказала Малкантет Чарри Ханзрин и остальным, к которым теперь присоединилась группа спригганов во главе с Бевубо и Комтодди.

— Что это было? — спросила жрица дроу.

— Нарушители, — сказала демоница, пристально глядя на Бевубо. — Твои коридоры не столь безопасны, как тебе кажется, — добавила она испепеляющим тоном, и спригган отпрянул.

— Огнедышащая гидра? — спросила Чарри, покачивая головой. — Какая удача, что у тебя было зеркало!

— Удача, что новым подарком из зеркала был гоблин, — поправила Малкантет. — Уверяю тебя, дроу, в моей игрушке есть существа и похуже.

— Никогда не видела подобного предмета, — сказала Чарри.

— Не присматривайся, — язвительно заметила демоница. — Это подарок от лича, который живет в гробнице. Вы, кажется, называете эти места Чалтом. Он использует души, запертые в стекле, чтобы подкормить нежить, — женщина развернула голову, словно глядя куда-то вдаль. — Я должна вернуть его в ближайшее время. И получить другое. Теперь, когда оно переполнено, я не могу использовать этот предмет, не выпуская пленников. А некоторым из них лучше оставаться в тюрьме.

Темные эльфы предусмотрительно отошли, а Малкантет расхохоталась.

Пайкел выкатился в роще у входа в туннель. Он не мог стоять и вряд ли смог бы видеть. Глаза дворфа были опалены огнем гидры. Половина тела все еще была парализована ударом демонического бича.

Он слышал, что гиганты где-то недалеко. Возбужденные монстры обсуждали какую-то заварушку в глубине их дома.

— Реджис, — пробормотал дворф себе под нос, снова вспоминая обгоревшие тела и зловоние — зловоние от его собственной бороды.

Как он желал вернуться туда и спасти своих друзей!

— Вууфгар, — посетовал он.

Но дворф ничего не мог поделать. Даже если его тело каким-то образом исцелиться, что он может против такой могущественной демоницы?

Если бы он узнал о Малкантет, королеве суккубов, супруге богоподобного Демогоргона, ненавистной сопернице Граз’зта, то понял бы, что положение еще более безнадежно.

Пайкел попытался идти, но не смог. Он пополз, но движения причиняли боль. Он подумал, не стать ли снова собакой, но что хорошего это могло принести ему, когда один бок парализован?

Он сотворил целительное заклинание, которое вышло хорошо, но мало чем помогло. Вскоре он понял, что напряжения от магии было больше, чем пользы. Итак, Пайкел снова сосредоточился на том, что поможет убраться отсюда, чтобы привести помощь. Он хотел бы стать птицей и улететь, но у него была лишь одна рука. Однокрылая птица далеко не улетит.

К тому же, не стоило забывать о парализованном, по крайней мере пока, боке. Он снова услышал голоса гигантов, и понял, что они, должно быть, где-то рядом. Сейчас дворф был очень уязвим, и у него не осталось сил на путешествие путями корней.

Но ведь он мог снова превратить себя. И умный дворф обратился в змею. Даже несмотря на парализованную половину, Пайкел мог скользить. Он выполз из рощицы, а затем пополз вниз по каменистому склону, обращая особое внимание на приметы, чтобы снова найти это место.

Солнце клонилось к горизонту, а он все еще полз.

Он выполз на дорогу и продолжил свой путь.

Он долгое время полз по дороге ночью, а потом свернул в сторону и улегся клубком. Пайкел решил, что утром ему станет лучше. К тому же, его заклинания восстановятся и он сможет вернуться в Хелгабал по корням.

Но его сон был полон кошмаров, порожденных магией кнута демоницы. Когда солнце снова поднялось над горизонтом, Пайкел понял, что снова стал дворфом. И ему стало хуже. Не лучше. Яд или магия демона проникла глубже в его тело. Он не мог молиться, чтобы попросить о заклинаниях. Ему не хватало ясности мышления, чтобы вспомнить хоть что-то или сотворить хоть какую-то магию.

Он даже не мог снова стать змеей.

И тогда он пополз по земле, цепляясь за неё ногтями.

Он медленно двигался по дороге, не обращая внимания на сломанные ногти, борясь с дыханием, когда легкие едва могли зачерпнуть воздух.

Солнце поднялось высоко над головой. Вокруг стоял жаркий летний день, полный жужжания пчел и щебета пташек.

Вспотевший дворф продолжал ползти.

Он хотел остановиться, просто сдаться, чтобы позволить себе умереть и покончить с болью.

— Вууфгар, — прошептал он сквозь едва шевелящиеся губы. Он знал, что должен был ползти дальше.

Так он и сделал.

Солнечный свет снова разбудил Пайкела. Однако, к удивлению и растерянности дворфа, теперь он был в постели, а не на дороге.

Удобная кровать в чистой комнате. Боль охватила его тело, яд демона грыз его, шепча предложения сдаться и умереть.

Он повернул голову к окну и посмотрел на восходящее солнце, тихо зовя брата.

— О! Ты проснулся! — услышал он, пытаясь повернуть голову.

Над ним возникло толстое румяное лицо с широкой улыбкой и голубыми глазами.

— Мы думали, что потеряли тебя! — сказала женщина. — Ох, Чалмер!

— Да чего тебе, женщина? — отозвался другой голос, мужской, и Пайкелу удалось достаточно повернуть голову к открытой двери, чтобы увидеть еще более пухлое лицо, окаймленное огромными седыми бакенбардами.

— Ах, так ты сделала это, — сказал человек по имени Чалмер. Он посмотрел на женщину, которая, как решил Пайкел, была его женой. — Пойду, налью ему супа.

— Вууфгар! — удалось выдохнуть Пайкелу.

— О! Да он разговаривает! — сказала женщина.

— Вууу… Вуууф…

Чалмер рассмеялся.

— Или лает, — сказал он. — Позаботься о нем. Ему недолго осталось, будь уверена.

— Вууф… — прохныкал хрипящий Пайкел, после чего закашлялся.

Он жалобно посмотрел на уходящего человека, а затем перевел взгляд на общую комнату за ним. Множество жителей слонялись по зале или сидели за столом и завтракали.

Голоса проплывали над ним песней жизни, но Пайкел мог только слушать.

Чалмер и его жена пытались кормить дворфа, но он не мог глотать и едва не подавился едою.

В конце концов они посильнее завернули его в одеяла.

— Я посижу с ним, — заявила женщина мужу, и тот вышел из комнаты, оставляя дверь открытой, как попросила его жена.

Пайкел лежал неподвижно, прислушиваясь к жизни. Он знал, что его собственная приближается к концу.

Однако он немного оживился, когда спустя некоторое время мимо двери прошел какой-то отлично одетый хафлинг — Реджис!

Но нет, это был не Реджис. Он понял это по голосу, когда женщина-хафлинг заговорила со своим другом.

Пайкел смог уловить лишь обрывки их разговора, как и всех остальных разговоров в комнате. Однако он яростно цеплялся за эти кусочки, желая прожить последние минуты будучи в курсе всего происходящего.

Он слышал про армию, собиравшейся за пределами Хелгабала. Это дало ему надежду на то, что король Ярин, возможно, решил найти демоницу и, возможно, Вульфгара.

Он слышал о драконах, которые пролетели над восточными полями и улыбнулся, вспоминая слухи о драконицах, которые взбудоражили двор Ярина пару лет тому назад. Он слышал, как дворфы говорят о каких-то странных передвижениях в Монастыре Желтой Розы.

— Они приняли в орден дроу, — сказал один с явным недоверием. Упоминание темных эльфов встревожило Пайкела. Он видел дроу в подземной комнате демоницы.

— Да, — ответила ему женщина. — Но это не просто дроу. Это Дзирт До’Урден, как мне говорили. С Побережья Мечей.

Дворф широко распахнул глаза и с силой дернулся. Женщина схватила его, чтобы удержать и крикнула мужу.

— У него предсмертные судороги! — сказала она Чалмеру, когда он ворвался в комнату. За его спиной толпилось несколько зевак. — О, бедолага.

Пайкел кричал сквозь боль.

— Дриззит Дудден! — выдохнул он. — Дриззит Дудден!

Чалмер недоуменно переглянулся с женой.

— Что?

— Дриззит Дудден? — повторил голос хафлинга из-за двери.

ГЛАВА 24 Еретичка

Испуганный и задыхающийся, Дзирт убрал руку. Он наблюдал за тем, как с кончика лезвия капает кровь.

— Почему ты колеблешься? — потребовал Энтрери, теперь почти бросаясь на него, хотя голос мужчины был полон боли. — Ты же считаешь меня демоном! Великим обманом!

— Заткнись! — заорал Дзирт, делая шаг вперед, чтобы покончить с этим, положить конец жизни Артемиса Энтрери.

Убийца выпрямился и закрыл глаза. Он развел руки, приглашая дроу нанести смертельный удар.

Но на землю повалился Дзирт. Скимитары выпали из его ослабевших рук. Дроу корчился в агонии, охваченный величайшей болью и потрясением. Он был уверен, так уверен, что все вокруг ложь, великий обман, предназначенный для его уничтожения, и тем не менее, в этот момент истины, в последний миг отчаянного вызова, он не нашел в себе сил совершить подобное. Он не мог ударить человека, которого считал своим союзником.

Так же, как прежде не мог ударить Кэтти-бри.

И потому он потерялся. Черные крылья ужаса и сомнения придавили его к земле, заставляя рыдать в пыли.

Артемис Энтрери возвышался над ним. Безмолвно.

Киммуриэль взял руку Ивоннель и послал волну ментальной энергии к упавшему следопыту. Эта волна несла в себе магию Ивоннель. Её понимание.

Губы женщины шевелились. Она сплетала два заклинания — божественное и тайное. Магию, рассеивающую двеомеры и исцеляющее заклятие. С помощью Киммуриэля, она пронеслась через последние воспоминания Дзирта, следуя за ним обратно в Монастырь Желтой Розы. И везде, где следопыт пытался подменить реальность обманом, она вступала в сражение с этими сомнениями. Они, словно туманные серые занавеси, налетали на неё, но женщина легко разрывала их, продолжая двигаться вперед. Все сильнее погружаясь в прошлое, к следующей и следующей завесе.

Путь воспоминаний Дзирта привел их в Лускан. Густая пелена, которая охватывала нападение на Кэтти-бри, была разорвана, оставив Дзирта с голой правдой. Он тогда едва не убил свою любимую.

Не какого-то демона, а свою ненаглядную Кэтти-бри. Просто Кэтти-бри. Реальную Кэтти-бри!

Она вернулась в Мензоберранзан и Дом До’Урден, и, через воспоминания Дзирта, стала свидетелем смерти Закнафейна.

И разорвала завесу.

Потом были туннели, которые они прошли, следуя из Гаунтлгрима в Мензоберранзан. И там Ивоннель нашла следы первого вторжения Абисса. Стена спутанного сознания, депрессия и сомнения, которые перекрутили реальность Дзирта.

Её исцеляющие заклинания врезались в эту стену, отсекая немного тьмы прочь, но повредить завесу сильнее было не так просто.

— Позволь мне, Госпожа Ллос, — умоляла она, зная, что кое-кто, стоящий рядом, мог ответить на её молитвы.

Она снова врезалась в стену тьмы и снова безрезультатно. Однако, женщина испытывала надежду. В конце концов, сейчас не Дзирт воевал с безумием. Он был сломан. Стал свидетелем, а не участником событий, как она того ожидала.

— Йеккардарья, — прошептала она, и была услышана.

Волна магической силы влилась в её божественное заклинание. Крутясь и извиваясь, словно сверло, оно отшвырнуло прочь черные хлопья, пронзая стену сомнений Абисса.

И там, за её пределами, был свет, была реальность, были воспоминания — те, которым можно доверять!

Жрица покинула свой колдовской транс и попятилась назад под тяжестью призванной магии. Она посмотрела вперед, на рыдающего на коленях Дзирта. Сломанный дроу.

Сломанный шедевр.

Его мысли унеслись на Пирамиду Кельвина. Память кружилась и свивалась в кольца вокруг драки с Далией. Она убила его.

Но Кэтти-бри была там. И Бренор. И Реджис. Они бросились к ним с Гвенвивар, и теплая исцеляющая магия наполнила его тело.

Вульфгар тоже был с ними.

Дзирт открыл глаза и ахнул, пытаясь вернуть нормальное дыхание и глядя на ноги Артемиса Энтрери.

Он крепко держался за тот момент на Пирамиде Кельвина.

Ибо это было реально.

Все это.

— Блестяще, — донесся из-за спины Киммуриэля женский голос, и оба дроу повернулись, чтобы увидеть, как подходит Йеккардарья.

Ивоннель знала, что служанка вернется, но Киммуриэль ахнул.

— Еретик, — сказала Йеккардарья, и этого было достаточно, более чем. Киммуриэль использовал свою псионику и исчез.

Назад, в Иллуск под Лусканом, как поняла Ивоннель.

Йеккардарья расхохоталась.

— Ты могла его остановить, — поняла Ивоннель.

— Я служанка Ллос, — ответила йоклол. — Разумеется.

— Но ты отпустила его. Значит, Госпожа Ллосодобряет мои действия и помощь Киммуриэля.

— Или ей просто плевать на этого любителя иллитидов, так или иначе, — заметила Йеккардарья.

Ивоннель кивнула.

— Но ты — она — даровала мне заклинания, чтобы победить безумие Абисса в голове Дзирта.

Йеккардарья встала рядом с Ивоннель и посмотрела на поле, где Дзирт все еще оставался на коленях, уткнув лицо в руки. Оружие лежало рядом с ним.

— Ты его вылечила или сломала? — спросила служанка.

— Сейчас он видит истину. Ту, что всегда была перед ним. Как мне кажется. Его реакция… это что-то вроде совести.

— Хорошо, — сказала Йеккардарья. — Тогда ты получила то, что хотела. Исцелила его, чтобы сделать его смерть более изысканной, — йоклол протянула руку к полю и следопыту. — Я бы предпочла посмотреть, как ты превратишь его в драука. Я покажу, как это делается.

— Нет.

Простой ответ остановил Йеккардарью прежде, чем служанка поняла его смысл.

— Нет? Ты предпочитаешь просто замучить его до смерти?

— Нет.

— Смерть не должна быть легкой, — сказала йоклол. — Такова сделка. Сплести более хитрые ловушки для еретика Дзирта. Если ты хочешь, чтобы он пожил еще немного, преврати его в драука. Если нет, то начинай пытки, а я передам его крики Паучьей Королеве. Они доставят ей удовольствие.

— Нет.

— Что нет?

— Нет, я не стану плести интриг, чтобы уничтожить его, — сказала Ивоннель. — Я не стану пытать его, и, разумеется, не стану превращать в драука.

Служанка с угрозой уставилась на женщину.

— Мы так не договаривались, — предупредила она. — Ты выполнишь условия.

— Могу ли я? — спросила она, глядя мимо Йеккардарьи и слегка кланяясь.

Служанка развернулась и даже выпалила «Киммуриэль», словно подозревая, что парочка замыслила кощунство.

Но за её спиною стоял вовсе не Киммуриэль Облодра.

Это был Кейн, Великий Магистр Цветов.

Не говоря ни слова, со скоростью, которая и не снилась демону, монах направил свой кулак в довольное лицо дроу, ударив служанку так сильно, что та потеряла свою маскировку. Она была похожа на кусок грязи или полурастаявшую свечу, которая размахивала щупальцами, стоя там, где только что стояла дроуская женщина.

Демоница закружилась, хотя её щупальца не были по-настоящему нацелены. Безуспешно, Йеккардарья попыталась миновать потрясающую мощь Кейна.

Он снова ударил её, справа и слева, а затем высоко подпрыгнул, нанося по йоклол двойной удар ногой. Монах снова оттолкнул демоницу, приземляясь прямо перед ней. Его заслон был таким сильным и яростным, что Ивоннель машинально сделала шаг назад.

У служанки не было шанса. Ей не удалось блокировать удар или нанести ответный выпад.

Он просто осела на землю, превращаясь в кучу бурлящей тающей грязи.

Кейн поклонился поверженной противнице, а потом выпрямился, глядя на Ивоннель. Женщина знала, что на лице её отразилось трепетное изумление. Она никогда не видела такой подавляющей, контролируемой жестокости. Такой точности, скорости и неприкрытого могущества. И уж тем более не ожидала подобного от этого, казалось бы, безоружного человека.

— Теперь Ллос объявит меня еретичкой, — сказала Ивоннель, пожимая плечами. — Ну, у меня неплохая компания.

— Он действительно здоров? — спросил монах, глядя на поле.

— Он не прогнал меня, когда я пришла в его разум, неся правду, — пояснила Ивоннель. — Он был сломан, ему было нечего терять.

— Как ты и предсказывала.

Женщина кивнула.

— До этого Дзирт не мог излечиться, потому что не доверял целителю. Но какой у него выбор теперь?

— Тогда пошли и посмотрим, — сказал Кейн и повел Ивоннель прочь из рощицы, прямо на поле.

Дзирт все еще стоял на коленях, Энтрери возвышался над ним. Дроу следил за тем, как приближаются Ивоннель и Кейн. Его зрачки расширились, когда он увидел дочь Громфа.

— Мы снова встретились, Дзирт До’Урден, — сказала Ивоннель.

Дзирт кинул взгляд на скимитары, лежащие рядом с ним на земле.

— Да, мне кажется, тебе будет проще убить меня, чем Кэтти-бри и Артемиса Энтрери, — сказала Ивоннель, и взгляд лавандовых глаз дроу снова устремился на неё

— Теперь ты знаешь правду, — объявила Ивоннель. — Ты здоров.

— И? — спросил Дзирт, но женщина просто пожала плечами.

— Ты свободен, — ответила она. — Мы отвезем тебя обратно в Лускан, к Кэтти-бри. Там все хорошо. Они творят прекрасную магию и божественную красоту. Тем не менее, боюсь, что Кэтти-бри не слишком рада.

Дзирт слегка наклонил голову в знак любопытства.

— Из-за тебя, разумеется, — сказал Энтрери. — Она убита горем, но это тоже скоро пройдет.

— Разве? — спросил Дзирт, пристально глядя на Ивоннель. — Ты со мной закончила или у этой игры есть… продолжение?

— Я надеюсь, что не последний раз отправлюсь в приключение с тобой, — призналась Ивоннель, что заставило Энтрери и Дзирта уставиться на неё. Женщина только рассмеялась. — Но это путешествие, которое мы прошли вместе действительно кончено, — да, это конец. Я оставляю тебе здравые мысли и сердце, которому можно доверять. Путь выбирать тебе.

— Почему?

— Потому что ты заслужил этого, и я была бы довольно жалким существом, если бы твоя стойкость и сила твоей любви заставили меня завидовать, а не пытаться понять. А я не жалкое существо.

— Я свободен?

— Конечно.

— У меня нет долгов?

— Не ко мне, — она посмотрела на Кейна. — Что касается монастыря…

— Никаких долгов… — начал Кейн, однако, косо посмотрев на Дзирта, передумал. — Есть кое-что, что я хотел бы попросить.

Дзирт смотрел, как сгорает свеча — вся свеча, чье горение происходило часы, а не минуты.

Он оставался в неизменной позе почти три часа. Позиция его тела была идеальна, дыхание замедлилось и стало спокойным, а мысли витали в блаженной пустоте. Он никогда прежде не приближался к подобному количеству часов. И даже одна десятая часть свечи не сгорала в его предыдущие попытки.

Теперь же почти вся свеча оплавилась, и Дзирт чувствовал, что может продолжать — и он почти ожидал этого, когда в комнату вошел Великий Магистр Кейн. Монах попросил его встать, делая это с выражением одобрения и радости.

— Нет необходимости стараться дальше, — сказал Кейн.

— Зачем? Потому что это — предел?

— В ордене нет и шестерых, которые видели полное сгорание свечи, — пояснил Кейн. — Для того, чтобы добраться до этого места, нужно придерживаться ясности сознания. — Монах кивнул. — Я могу подтвердить слова Ивоннель. Ты действительно излечился от своей болезни, Дзирт До’Урден.

— Так и есть, — ответил дроу. — И я хотел бы отправиться домой, — он усмехнулся. — И в то же время, я заинтригован этим местом и его практиками.

— Перед тобой многие годы жизни. Не закрывай двери за своей спиной, пока путешествуешь.

Дзирт кивнул и последовал за Кейном из комнаты. К удивлению Дзирта, монахи устроили пир в честь его выздоровления. Артемис Энтрери тоже был там, что очень порадовало дроу.

Там была даже Ивоннель. И это сбивало его с толку.

Кейн усадил его рядом с женщиной, а Энтрери по другую руку от неё. Афафренфер сидел сбоку от Дзирта.

— Да, есть многое, о чем ты понятия не имеешь, — со смехом сказала Ивоннель, глядя в смущенное лицо Дзирта.

— Я оставила Мензоберранзан, — пояснила она. — Полагаю, Паучья Королева ненавидит меня больше, чем тебя.

— Кажется, ты этому рада.

— Мне весело, — поправила Ивоннель. — Это пройдет. У Ллос есть более важные проблемы, чем поимка беглой жрицы.

— Мне кажется, ты больше не жрица.

— Посмотрим. Госпожа Ллос сложнее, чем думает большинство. Мои сюрпризы, как и её собственные, вероятно больше рассмешат её, чем разозлят, потому что они привносят хаос в общество её детей. Разве ты еще не понял этого на своем примере, Дзирт До’Урден?

Он покачал головой, все еще не понимая.

— Все то время, когда ты бегал от своего наследия, сражался против дроу, даже когда твой друг раскроил голову моей тезке — очень болезненное воспоминание, поверь — ты невольно делал за Ллос её работу.

При этих словах Дзирт выпрямился и заметно ощетинился.

— Не обижайся, — заметила Ивоннель. — Ты не служил Ллос, но твои действия… Она процветает на раздоре, хаосе и конфликтах. Гармония в Мензоберранзане заставляет её скучать. Покой позволяет её верным последователям посмотреть на вещи под другим углом, и потому она никогда не позволит вещам идти этим путем.

Дзирт расслабился, но так и не смог прекратить удивленно моргать.

— Возможно, однажды мы заберем у неё это, — сказала Ивоннель.

— Что?

— Мензоберранзан, — ответила женщина. — И наши собственные судьбы. Разве не этого ты хотел?

— Собираешься возглавить революцию?

— Наши жизни такие долгие, — сказала Ивоннель. — Кто знает, что принесут тысячелетия?

Дзирт собирался ответить едким замечанием о том, что Ивоннель может попасть под чары Ллос. Но сдержался и подумал о великих изменениях, которые он наблюдал в мире за два столетия.

Путешествие вело их по кругу, но редко когда все заканчивалось в том же самом месте.

Всегда было что-то неожиданное.

На следующее утро Дзирт, Ивоннель и Энтрери готовились отправиться на поиски Тазмикеллы. Внезапно, их настиг усталый грязный хафлинг, который галопом гнал своего грязного пони вверх по холму.

— Я ищу дроу по имени Дзирт До’Урден! — крикнул он монахам, стоявшим на крыльце возле огромной главной двери монастыря вместе с Дзиртом и остальными, которые прощались с мастерами ордена. — Или Дзирт Дудден. Или что-то вроде того! — с отчаянием добавил малыш.

— Дзирт Дудден? — прошептал следопыт. Это был странный искаженный вариант его имени, который он слышал от одного друга много-много лет назад.

Нам нужно убираться, прожестикулировала Дендерида Чарри.

Малкантет угрожала, ответили руки Чарри.

Уже. А будет хуже.

Чарри Ханзрин подошла к хлипкой двери комнаты, которую спригганы выделили для темных эльфов. Она, разумеется, поддерживала настроения Дендериды, но в этой игре были и другие вопросы. Куда менее благоприятные.

Дом Ханзрин притащил Малкантет на поверхность, без благословения Дома Бэнр или явного приказа Ллос. Чарри и остальным надлежало убедиться, что суккуб останется полностью довольна их представлением или та, несомненно, донесет Матроне Матери Бэнр.

— Еще десять дней, — сказала Чарри.

— Десять дней в этом грязном месте, — посетовала одна из сопровождающих, и жрица не стала ругать её.

Как могла она не согласиться? Этим отвратительным спригганам она предпочла бы даже вонючих орков и гоблинов. И те бы даже близко к этим уродам не стояли.

Она снова жестикулировала Дендериде.

Иди к Бевубо и скажи ему предоставить нам место поближе к поверхности. К Ваасе. Если Малкантет накличет беду — пускай выкручивается сама. И спригганов прихватит.

Дендерида кивнула. Вскоре после этого дроу быстро направились на северо-запад вдоль верхних туннелей Смелтергарда. Они держали путь в куда менее населенные районы и, как надеялась Чарри, куда более удобные.

Они спросили дорогу у Коленолома — прекрасной женщины средних лет по имени Бруха. Однако не стали звать её с собой. Если хафлинг и собиралась обидеться, то её мнение, безусловно, изменилось, когда Артемис Энтрери бросил на землю свою обсидиановую фигурку, призывая черного, словно уголь, дьявольского коня-кошмара, с пламенем вокруг копыт и дымом из ноздрей. Тут глаза женщины просто широко распахнулись.

Как только убийца вскарабкался на своего коня, Дзирт дунул в свисток, призывая второго скакуна, который, казалось, был сейчас где-то далеко-далеко. Но даже с такого очевидно большого расстояния все собравшиеся на крыльце могли увидеть четкий контраст. Это не было дьявольское существо. К Дзирту скакал единорог, блестяще белый и с прекрасным рогом.

Один шаг, второй и вот уже видимое расстояние, разделяющее людей и животное, оказалось лишь иллюзией или какой-то границей между планами. Высокий скакун, сияющий в лучах солнца, зашагал рядом с Дзиртом.

Следопыт запрыгнул на свое место. Когда Артемис Энтрери протянул руку Ивоннель, помогая ей забраться и сесть рядом с ним, дроу предложил такую же помощь Кейну. Но монах покачал головой.

— Встретимся в доме Чалмера, — сказал он. — Я знаю это место и хотел бы для начала кое-что разведать.

— Наши кони не устают, так что мы проскачем всю ночь, — предупредил Дзирт.

— Вы прибудете ненамного позже меня, — пообещал Кейн, подмигивая дроу.

Дзирт кивнул. Он видел слишком много необъяснимых подвигов этого человека, чтобы теперь спорить с ним.

Они двинулись в путь, быстро скача на северо-восток. Высокие пики Гален возвышались по левую руку. Когда горная гряда повернула, всадники направились на север, вскоре находя дорогу. Путешествуя в лучах утреннего солнца и оставив позади сотню миль, они оказались на пересечении нескольких путей, хотя большинство из них были не более, чем просто тропинками. Здесь они обнаружили множество домов, точно таких, как описывала хафлинг.

Дзирт оказался у постели больного Пайкела прежде, чем они начали завтракать.

Лицо дворфа было пепельным. Каким-то образом раненому удалось приоткрыть один глаз и даже шепнуть «Дриззит Дудден», а затем улыбнуться, хотя усилие стоило ему многих сил.

— Сделай что-нибудь! — попросил Дзирт Ивоннель, которая стояла у двери вместе с Энтрери.

— Предлагаешь пообщаться с Госпожой Ллос? — скептически спросила жрица, разводя руками. — Она не станет делиться со мной заклинаниями.

— У тебя ничего нет?

— Незначительная магия для…

— Используй её! — крикнул Дзирт. — Всю! Каждое заклинание!

Жрица кивнула и приблизилась к Пайкелу. Лишь взглянув на дворфа, она поняла, что не может предложить ничего, кроме незначительной помощи тех жалких заклинаний, которые не требовали никакого вмешательства богини или её служанок.

Женщина осмотрела края раны дворфа. Где-то глубоко в её памяти, в памяти Ивоннель Вечной, что-то зашевелилось. Она узнавала эту рану. Она уже видела подобное раньше, хотя не могла точно сказать, где.

Но она понимала природу болезни.

Она сотворила несколько незначительных целебных заклинаний, которые, казалось, облегчили раненому дворфу страдания.

— Может быть, я смогу сделать больше, — сказала она Дзирту. — У этой раны магическая природа, как и у большей части сил Абисса. Это скорее тайная магия, чем божественная.

Она снова начала творить магию, напевая разные мотивы — как маг, но не как жрица.

Дыхание Пайкела стало легче, и он открыл глаза.

— Дриззит Дудден, — сказал он увереннее и с искренней улыбкой.

Дзирт с Ивоннель снова поменялись местами. Проходя мимо, жрица шепнула дроу на ухо:

— Это временно. Вероятно, он умрет до конца дня. И я ничего не могу с этим сделать.

Дзирт услышал её, не давая улыбке покинуть свое лицо. Опустившись на колени рядом с Пайкелом, он взял дворфа за руку.

— Вууфгар, — сказал тот, качая головой.

— Вууфгар?

— Вууфгар! Вууфгар и Реджис, — говорил дворф.

— Вульфгар? — воскликнул Дзирт, поворачиваясь к остальным.

— Тс-с-с, — сказал Пайкел и закашлялся.

— Позвольте мне побыть с ним некоторое время, — попросил Дзирт собравшихся, и они вышли из комнаты, закрывая за собой дверь, чтобы позволить Дзирту услышать историю Пайкела.

Спустя несколько часов Дзирт вышел из комнаты, качая головой от поразительных откровений. Он рассказал обо всем, что узнал, Ивоннель, Энтрери и Кейну, который, как неудивительно, был на месте.

Это была короткая история о группе дворфов, которые могли превращаться в великанов и крылатой демонице, которая украла личину королевы Дамара. И «Вууфгара», который теперь был упрятан за стеклом какого-то магического зеркала глубоко в недрах шахт.

— Это все? — спроси Энтрери.

Дзирт кивнул.

— Ты пробыл там все утро! — запротестовал убийца.

— Ты когда-нибудь говорил с Пайкелом Валуноплечим? — резко спросил Дзирт. Его лавандовые глаза вспыхнули каким-то внутренним гневом, или внутренней болью, который пресек дальнейшие вопросы.

Следопыт вздохнул. Он с трудом мог поверить, что нашел своего старого друга здесь, в этом месте и в это время. Но жизнь Пайкела приближалась к концу. И он мог с еще большим трудом поверить в то, что снова потерял еще одного друга — бедного Реджиса.

Но было еще кое-что, ставшее очевидным Дзирту из бессвязного бормотания Пайкела.

— Он сказал, что в этом дворфском комплексе — или комплексе гигантов, не важно — были темные эльфы.

— Дроу? — повторила Ивоннель. Эта новость открывала для неё множество возможностей. — Он не сказал, кто именно? — спросила она, наклоняясь вперед.

— Он видел их мельком. Хотя, как мне кажется, они жрицы. И притом не самого низкого ранга. Пайкел описал одно из платьев. Если мне не изменяет память, такие носят дочери благородных домов.

Ивоннель кивнула. Все начинало обретать смысл, особенно если принять во внимание демоницу, захватившую королеву.

— Что вы можете рассказать мне про эту королеву Дамары? — спросила она Кейна.

— Концеттина, — ответил он. — О ней шептались на дорогах к Хелгабалу.

— Когда? — скептически спросил Энтрери.

— Прошлой ночью, когда я был там, — сказал Кейн, и Дзирт не был удивлен.

— Это же в сотне миль к востоку, — запротестовал Энтрери, но Кейн только кивнул.

— Король Ярин уже собрал свою армию, — продолжил великий монах. — Хотя они понятия не имеют, куда идти. Слухи говорят, что женщина была похищена в результате заговора. Кто-то говорит, что виной всему демон, а другие утверждают, что виною всему варвар из Долины Ледяного Ветра и хафлинг из Агларонда.

Казалось, легкий ветерок снова повалил Дзирта с ног.

— Известна ли вам история жен Ярина? — спросил Кейн. Когда все промолчали, монах поведал им о Дриэлле и тех, что были перед ней. О проблемах короля и казни. О статуях в садах, чьи шеи венчают лишь голуби. Он закончил тем, что рассказал о Пайкеле, который работал в тех самых садах. Затем, он вернулся к заговору, который обсуждали слухи, ходящие вокруг Хелгабала, и остановился на личностях заговорщиков.

— Хафлинг и варвар, демон и дворф по имени Валуноплечий, — закончил Кейн. Все как один, они повернулись в сторону двери комнаты Пайкела.

— Тогда они придут за ним, — рассуждал Энтрери.

— Нет, — пояснил Дзирт, так как Пайкел поверил ему некоторые тревоги касательно своих родственников. — Не Пайкел. Их интересует его брат, Айван, который сейчас, скорее всего, сидит в королевских темницах. Если его еще не казнили.

— Иди и укажи путь армиям короля, — сказала Ивоннель Кейну.

— Я должен отправиться прямо в пещеры, — сказал Дзирт. — Или пойти с тобой, чтобы поговорить с Айваном Валуноплечим. Он лучший дворф из тех, что я знал.

Выражение лица Кейна показало Дзирту, что монах понимает тонкий смысл этого замечания, и это дало дроу надежду. Потребуется кое-что посильнее двери темницы и нескольких стражей, чтобы сдержать Магистра Кейна.

— Тогда, к пещерам! — сказал Энтрери. Посмотрев на своего друга-следопыта, он мрачно и уверенно кивнул.

— У меня есть дела, требующие моего присутствия. Ради всех нас. Хотя я отыщу вас позже, — сказала Ивоннель паре.

— Отдохните немного и поешьте, прежде, чем выдвинуться в путь, — сказал Кейн. Однако, он не внял собственному совету, быстро покинув гостеприимный дом Челмеров и побежав вниз по восточной дороге, направляясь к Хелгабалу. Дзирт сомневался, что Андахар поспел бы за ним.

— Мы отправляемся за Вульфгаром, — заверил Дзирт Пайкела спустя некоторое время. — И я клянусь, что мы не забудем про Айвана.

— Мо блатун, — прошептал Пайкел. Его голос, как и его прикосновение, когда Дзирт пожал его руку, был очень слабым.

— Отдыхай, друг мой, — сказал дроу, поглаживая руку дворфа. Он оглянулся на дверной проем, где его ждала Ивоннель. Она пообещала, что теперь, после небольшого отдыха, снова использует на Пайкеле все собранные исцеляющие заклятия.

В общей зале Дзирт разделил с Энтрери немного еды. Пара распланировала свой курс, полагая, что если информация Пайкела была точной, а направление, данное Кейном, верным, им удастся найти пещеры еще до наступления темноты.

Вскоре Ивоннель вернулась от постели больного Пайкела, одарив пару легким кивком, а затем направилась в боковую комнату, предложенную трактирщиком. Проходя мимо бара, она достала оттуда кувшин воды.

— Прорицание, — объяснил Энтрери, и Дзирт кивнул.

— Мне кажется, она кое-что знает. Многое из того, что нам неизвестно, — ответил дроу.

— В мире многое происходит, — ответил Энтрери. Взяв свой пояс с оружием, он обвязал его вокруг талии и направился к двери, сжимая в руке обсидиановую статуэтку.

Несколько мгновений спустя, пара уже скакала по дороге на север, держа путь к предгорьям.

— Отомстим за дворфа, — сказал Энтрери, когда они замедлились. Узкая тропинка начала взбираться в гору, как и описывал Пайкел.

— И за Реджиса, — ответил Дзирт. — Его ты неплохо знаешь.

Энтрери смог только пожать плечами. Он не желал говорить об этом хафлинге, друге Дзирта. В другой жизни клинок Энтрери отсек Реджису палец. И, как ни странно, эта рана проявила себя и на новом теле.

— Если бы ты лучше узнал его — то полюбил бы, — сказал человеку Дзирт. — Ре… Румблбелли был лучше, чем могли разглядеть другие.

— И Вульфгар?

— Да, конечно.

— Тогда давай вытащим его из зеркала и заберем брата дворфа у короля, — сказал Энтрери. — Кажется, этот король Ярин нравится мне все меньше и меньше с каждой историей о нем.

— Могу сказать, что в этом ты не одинок.

В тот же день, когда ночь уже начала опускаться над миром, Ивоннель тревожно бродила по комнате, раздосадованная несколькими неудачными попытками прорицания. Она искала демона, но получила не слишком-то большую помощь от Паучьей Королевы или её приспешников.

Ивоннель говорила себе, что отказ помочь был связан не столько с её текущим статусом, сколько с мудрым желанием Ллос держаться подальше от демонических лордов, благородных и королев, которых она выпустила на Первичный Материальный План.

Взяв себя в руки, она вернулась к миске с водой и снова сотворила заклинание прорицания.

Сквозь воду, её взгляд устремился к Галенам. Магия следовала тем же путем, что описал дворф. Она уже видела вход в комплекс, охраняемый гигантами и дворфами, но заблудилась в подземном лабиринте, не чувствуя демонической силы, которая могла бы указать путь.

Потому на этот раз женщина ступила в комплекс и приказала магии вести себя не к демонице, захватившей тело королевы Концеттины, а к дроу Ханзрин.

Она могла только надеяться, что те все еще были поблизости.

И они были. Хотя уползли далеко-далеко вдоль туннелей, на самый север. Дроу собрались в комнате, разглядывая какие-то карты, сложенные на столе. Ивоннель узнала Чарри, Первую Жрицу меркантильного Дома. Вторая, должно быть, Дендерида, известная разведчица. Еще три женщины в комнате явно имели куда меньший статус.

Ивоннель прислушалась к их разговору и понимающе кивнула, когда дроу заговорили о распространении на поверхности красивых украшений, передавая их ничего не подозревающим королям и королевам. Побрякушки были смертельно опасны для носителя, ибо в их камнях скрывался демон, который готов был взять под контроль тело хозяина, как это сделала с королевой Дамары Малкантет.

Ивоннель отшатнулась от чаши.

— Малкантет, — прошептала она, кивая. Этого она и боялась, когда Дзирт пересказал историю дворфа. Разумеется Ивоннель Вечная знала королеву суккубов, и её воспоминания о могуществе этой обитательницы Абисса никуда не делись.

Ивоннель подозревала именно эту демоницу, когда Дзирт заговорил о магическом, пожирающем души зеркале. В дни, что давно минули прочь, Малкантет заключила сделку с личом Ацерераком. Она заполняла одну из этих омерзительных игрушек душами, а затем возвращала его к могиле лича.

Малкантет была супругой Демогоргона, и потому логично было предположить, что демоница не должна была находиться далеко от Мензоберранзана, когда телесная оболочка принца была уничтожена. И Ханзрин отнесли её на безопасное расстояние. Во всяком случае, так казалось.

Хотя, быть может расстояние было не очень-то безопасным.

Ивоннель вытащила свиток из сумки и разложила его на столе рядом с миской. Она вспомнила об отказе Громфа, который не захотел телепортировать её в Дамару, чтобы найти Дзирта. Тогда он напомнил ей о риске, который ждет всякого, телепортирующегося в незнакомое место и заявил, что даже самый минимальный риск для него не стоит Дзирта.

Ивоннель отвернулась от пергамента с заклинанием телепортации, и посмотрела на миску. Перенести себя в место под землей, которое она знала лишь по краткому сеансу прорицания, было, безусловно, труднее, ибо попади она слишком высоко или слишком низко — камень раздавит её.

Вернуться в собственное тело посреди скалы — не самый приятный способ расстаться с жизнью.

Мгновение, она даже не могла поверить, что задумалась о таком опасном заклинании ради этого еретика.

Но мысль была мимолетна. Уверенно рыкнув, Ивоннель начала тайное песнопение, и почувствовала энергию, сгущавшуюся вокруг неё. Она уставилась в миску, рассматривая место своего назначения.

Закончив заклинание, она совершенно шокировала пять женщин, оказавшись прямо между Чарри Ханзрин и Дендеридой.

— Матрона Мать Квентл в курсе, что вы вынесли королеву демонов на поверхность? — многозначительно спросила она, прежде, чем собравшиеся смогли даже осознать шок от её появления.

Глаза Чарри расширились, и она отшатнулась, когда Ивоннель сделала шаг вперед. Лицо опасной молодой Бэнр оказалось в дюйме от испуганных глаз жрицы Ханзрин.

Жрица что-то мямлила, и Ивоннель наклонилась ближе. В глазах женщины сверкала неприкрытая угроза.

— Госпожа Бэнр, — начала было протестовать еще одна Ханзрин, но Ивоннель резко повернула голову, одним взглядом заставляя наглого ребенка замолчать.

Это движение позволило Чарри Ханзрин взять себя в руки и выпалить:

— Наши идеи по переносу демонов в Мир Наверху с помощью филактерий из драгоценных камней были известны Правящему Совету.

— И про королеву суккубов? — скептически спросила Ивоннель.

Чарри неуютно поежилась.

— Но разве Госпожа Ллос не желала бы подобного? — предположила Дендерида. — Одним махом мы сеем хаос и устраняем угрозу Мензоберранзану. Малкантет точно не была в восторге от убийства Демогоргона.

— Это она тебе сказала? — спросила Ивоннель, переводя взгляд на разведчицу.

Дендерида пожала плечами, но Чарри добавила:

— Это разумно…

— Возможно, она была напугана, — сказала Ивоннель, оборачиваясь, но теперь оставаясь на достаточном расстоянии от Первой Жрицы, чтобы продолжать разговор без устрашающих взглядов. — И, возможно, не без причин.

— Конечно, если мы могли победить Демогоргона… — начала Чарри, но Ивоннель прервала её.

— В туннелях Подземья были и другие силы, которые пугали Малкантет больше, чем дроу, — сказала она. — И зачем бы нам воевать с королевой суккубов, которая долгое время была союзницей величайших благородных Домов?

То, что она говорила, заставило окружающих проявить озабоченность. Неужели они украли потенциального союзника Дома Бэнр во время опасного переворота, не сообщая об этом Матроне Матери?

Чарри Ханзрин сглотнула.

— Мы лишь хотели помочь хаосу, — сказала она.

— И извлечь из этого выгоду, — заметила Ивоннель.

— Разве не это наше кредо?

— Может быть. Вот только теперь ваши действия встали мне поперек дороги. И я не удивлена, — сказала Ивоннель. — Поведайте же, как вы закинете демоницу обратно в клетку?

Дроу нервно переглянулись. Разумеется, у них не было никаких вариантов. Все пятеро, даже соединив свою силу с известной мощью дочери Громфа, они ничего не могли сделать против Малкантет.

— Никак, — тихо призналась Чарри.

— Но вы сделаете это, — заявила Ивоннель, и начала бормотать себе под нос.

— Но Госпожа Бэнр, это невозможно! — едва не крича, выпалила одна из младших жриц.

Ивоннель закончила заклинание и указала рукой на молодую жрицу, которая была чуть старше ребенка. Магия упала на девушку, и та вскрикнула.

Затем раздался хрип — там, где раньше стояла девушка теперь сидела лягушка, которая в полной растерянности озиралась по сторонам.

— Вы сделаете все в точности так, как я скажу, — предупредила Ивоннель Чарри, разворачиваясь так, чтобы Дендерида, ровно как и остальные, тоже могли внять её угрозе. — Скажете не так хоть одно слово, фразу, выберете не ту интонацию — и я уничтожу всех вас и весь Дом Ханзрин впридачу.

Она сосредоточилась на Чарри.

— Мы друг друга поняли?

Женщина тяжело сглотнула, но дала ответ не сразу, поэтому Ивоннель шагнула в сторону, опуская ногу на лягушку. Внутренности существа брызнули на каменный пол.

— Ты мне не веришь? — спросила она задыхавшуюся Чарри. — Ты хочешь позвать служанку Ллос, жрица Чарри, и попросить у неё заклинания для воскрешения своей молодой леди?

— Мне плевать на неё, — неубедительно ответила Чарри.

— Боишься попробовать? — спросила Ивоннель. — Потому что если Ллос не ответит на зов, ты поймешь, что обречена.

Казалось, Чарри Ханзрин готова рухнуть на пол.

— Тебе повезло, потому что у меня есть план, который поможет исправить ваши ошибки, — сказала Ивоннель. — И если ты сделаешь все так, как я скажу — точно так — то обретешь силу и вернешь свою… подругу. К тому же, ты будешь знать, что вернула расположение Ллос, и сможешь вздохнуть спокойно, потому что секрет о том, что ты тут натворила, не дойдет ни до Правящего Совета, ни до Матроны Матери, ни до кого-либо еще, кто мог бы очень расстроиться из-за того, что демоническая королева была вынесена из Подземья без всякого разрешения.

Когда она снова задала вопрос, её голос стал зловеще низким.

— Мы договорились?

Чарри Ханзрин кивнула.

— Каждая интонация, каждая фраза. — снова предупредила Ивоннель.

ГЛАВА 25 Превосходство

Звуки ругани вывели Дзирта и Энтрери на скалистый утес, с которого можно было разглядеть плоский камень, лежащий перед зевом огромной пещеры. Дворфы и великаны, очень похожие между собою всем, кроме размеров, суетились возле камня. Они ворчали, плевались и кидали кости, разыгрывая между собой вещи, снятые с пары гигантских тел, которые лежали в стороне. Эти большей частью раздетые трупы пролежали тут, по-видимому, уже несколько дней, и волки уже успели попировать над ними, поедая внутренности и отгрызая конечности.

Похлопав Дзирту по плечу, Энтрери указал ему на хребет, возвышающийся прямо над пещерой. Несколько гигантов стояли на нем, со смехом указывая на играющих внизу сородичей.

— Слишком хорошая охрана? — прошептал Дзирт. — Возможно, есть боковой вход.

Энтрери усмехнулся и покачал головой.

— Помнишь дьергаров? — лукаво спросил он.

Дзирт кивнул и улыбнулся, испытывая редкое для себя волнение насчет предстоящей битвы. Его мысли были чистыми, сердце сильным, решимость абсолютной и твердой. И Артемис Энтрери шел вместе с ним.

— Нужно быстрее зайти в пещеру. Так они не смогут обрушить на нас град камней, — заметил убийца.

— Они спустятся вниз. Если у них есть союзники в пещере — мы окажемся в безвыходном положении, — предупредил Дзирт.

— Именно так, — ответил Энтрери, вытаскивая клинки. — Тогда на это уйдет немного больше времени.

Еще один кивок и еще одна улыбка. Дзирт решил, что пришло время призвать могущественного союзника. Он вытащил ониксовую фигурку из поясного мешочка и прошептал имя Гвенвивар.

Они не видели ничего в этом нескончаемом сером тумане.

— Это смерть? — спросила бедная Концеттина Делказьо Ледяная Мантия возможно в сотый раз с того момента, как была выброшена из тела и помещена в эту странную тюрьму. Или загробное царство. Или что-то еще.

— Я призрак? — спрашивала женщина, пробираясь через туман к стене. Ей казалось, что там она могла разглядеть мир, который покинула.

— Помогите! — закричала она как можно громче.

Она сильнее прижалась лицом к поверхности искаженной линзы, глядя на то, что, как ей казалось, было стеной строения, или быть может города. За ней мерцало оранжевое пламя, хотя женщина не могла видеть огня, только его отблески на стенах пещеры.

Женщина покачала головой. Это бессмысленно. Пещера должна быть гигантской, если она действительно видит перед собой стену замка, дома или города.

Напрягая глаза, она всмотрелась лучше, хотя, быть может, ей просто удалось найти более прозрачное пятно в этом мутном стекле. Концеттина испытала любопытное ощущение, словно она находится в какой-то странной комнате внутри гигантского сундука. Уж не золотые ли и серебряные монеты рассыпаны вокруг?

Но какие же они гигантские!

— Я схожу с ума, — прошептала женщина, отворачиваясь.

Она развернулась как раз вовремя, чтобы увидеть гигантскую руку, опускающуюся на неё. Пухлую руку с четырьмя пальцами. Женщина почувствовала, что падает, хотя, как и всегда в этой странной загробной жизни, на самом деле она никуда не падала. Не могла упасть, потому что здесь даже твердый пол под ногами казался иллюзией.

Но рука таковой не была. Она сомкнулась на полупрозрачной стене.

Концеттина бросилась туда, зная, где местонахождение стены, хоть и не могла почувствовать ничего твердого.

Тем не менее, она закричала. Ради всей своей жизни, она закричала.

Даже когда поняла, что не слышит своего голоса, что её крик неосязаем, как и её тело. Испуганная и сломленная, Концеттина продолжала кричать.

— Помнишь дьергаров? — подмигивая, спросил Артемис Энтрери, и Дзирт смог только усмехнуться.

Словно вихрь пара налетела на ничего не подозревающих спригганов, обрушиваясь на гигантов с головокружительной скоростью. Они прыгали и вертелись, четыре клинка работали в смертоносном согласии.

Дзирт оттеснил гиганта, делая двойной выпад скимитарами, перемещая вес на левую ногу. Он развернулся, оказываясь за спиной чудовища и твердо упираясь ногами в землю, когда то пошло в атаку. Тогда дроу выбросил вперед свою свободную правую руку.

Энтрери подпрыгнул, используя часть руки между плечом и локтем, как опору, и Дзирт подтолкнул его, делая прыжок еще выше.

Гигант заморгал и поднял руки, но слишком поздно. Убийца пролетел мимо, рассекая горло существа Когтем Харона.

Дзирт пробежал между ног чудовища, пока то дрожало от удара. Скимитары дроу подрезали сухожилия на лодыжках гиганта.

Бок о бок, товарищи встретили следующую пару монстров, уворачиваясь от ударов и нанося быстрые и точные ответные выпады. Однако они все еще не получили возможности подойти ближе, чтобы атаковать изо всех сил.

Когда гиганты снова бросились в нападение, Дзирт метнулся влево, а Энтрери вправо. Снова встретившись, друзья одновременном развернулись, прыгая в разные стороны.

Спригганы тоже развернулись, сталкиваясь друг с другом.

Оба монстра успели получить друг от друга десяток ударов и порезов, прежде чем поняли свою ошибку — и еще десяток, прежде чем смогли распутаться, чтобы что-то предпринять.

Дзирт и Энтрери пронеслись мимо них.

Дроу пригнулся. Прямо перед ним рухнул тяжелый камень. Следопыт повернулся к хребту, на котором стояли еще часовые. Второй спригган поднял камень высоко над головой, готовясь метнуть его в нападающих.

Но Гвенвивар прыгнула первой, нанося удар лапой по морде гиганта и унося значительную часть этого лица в своих когтях. Гигант развернулся. Воя от боли он запустил свой камень на лицо другого сприггана.

Дзирт оказался лицом к лицу с гигантом, чей меч был больше дроу. Несколько пробных выпадов не причинили вреда юркому дроу, но этот монстр был умен. Начав очередной косой удар, слева направо, он остановил движение и направил атаку в другую сторону, попутно выбрасывая левую ногу, чтобы попытаться подставить Дзирту подножку.

Но Дзирт подпрыгнул, поджимая ноги. Рука гиганта прошла слишком низко, чтобы попасть по дроу. Все еще находясь в прыжке, он бросил свои скимитары, вытащил свой лук из пряжки и натянул стрелу.

Падая на землю, прежде, чем ноги коснулись твердой поверхности, одновременно с тем как гигант готовился нанести новый удар клинком, Дзирт спустил тетиву. Шипящая молния полоснула чудище под подбородком, вонзаясь в челюсть и входя в мозг.

Спригган сделал пару шагов назад, а затем замертво повалился на землю.

Дзирт откатился в сторону, чтобы избежать нового камня и развернулся лицом к хребту, где гиганты отчаянно пытались остановить пантеру, в то время, как некоторые из них таскали валуны и метали их в нападавших.

Серебристые стрелы взметнулись в воздух. Второй выстрел попал в руку монстра, который как раз поднял в воздух следующий камень. Валун полетел вниз и ударил сприггана в лицо. Гигант отмахнулся, но следующая стрела уже нашла свою цель, входя в щеку существа и отбрасывая его назад к каменной стене.

Дзирт свистнул, не прекращая стрелять.

В стороне от него показался Энтрери. Он оказался подальше от Дзирта, срубая гоблина своим красным мечом. Повернувшись направо, убийца вогнал клинок в грудь дворфа, глупо решившего, что он может подкрасться к Артемису Энтрери.

Следующая группа противников — пара гоблинов, дворф и еще один гигант — замедлилась, когда появился кошмар Энтрери. Ноздри коня раздувались, выпуская дым. Из-под копыт вылетало пламя. Это зрелище заставило их притормозить.

Андахар проскакал по плоскому камню, отвечая на зов Дзирта. Скользнув мимо Дзирта, конь направился ко входу в пещеру.

Гоблины отпрыгнули в стороны, но спригган осмелился воспрепятствовать.

В тот момент, когда кончик рога Андахора вышел из его спины, гигант понял свою ошибку.

— Ты должен оставить мне одного из тех! — крикнул Энтрери, когда Дзирт убрал Таулмарил и снова поднял скимитары. Пара последовала за своими волшебными скакунами.

Новая группа противников ждала их за порогом пещеры, но те немногие, кто успел увернуться от яростных атак единорога и кошмара, оказались посреди бури клинков — скимитара, меча, скимитара и кинжала — которые обрушивались на монстров с такой силой и быстротой, что те не успевали отвечать на атаки.

Вместе, Энтрери и Дзирт вошли во тьму. Они должны были отпустить своих волшебных и могучих скакунов.

Но они не были одиноки. Гвенвивар прошла мимо них. Её лапы обагрились кровью, мясо спригганов застряло в зубах, а голод только распалился.

Пока они шли по верхним туннелям Смелтергарда, направляясь обратно к Дамарскому выходу, Ивоннель успела рассмотреть и пересмотреть свои планы. Если обман будет обнаружен, она окажется в серьезной опасности. Все рухнет, как для неё, так и для всех остальных.

Даже сопровождающие её представители Дома Ханзрин не могли понять всей серьезности этого момента, всей опасности этого существа, которое они притащили в Мир Наверху. Это был не просто суккуб, который был и вполовину не так могуч, как дьявол ямы или балор.

Нет, это была королева суккубов. Принцесса демонов. Существо, чье положение было немногим ниже тех демонических лордов, что шастали теперь по Подземью. Если бы Дзирт позвал всех своих друзей, а Ивоннель вызвала своего отца, Джарлаксла, Киммуриэля и, возможно, уговорила бы Великого Магистра Кейна присоединиться, то они, возможно, смогли бы драться против Малкантет.

Но такие силы нельзя собрать за отведенное время. Эта ситуация должна быть решена хитростью и мужеством.

Не так уж мужественно, подумала Ивоннель, оценивая свое заклинание превращения и собственную уязвимость. Ей нужен был козел отпущения.

— Кто главный у этих уродливых дворфов? — спросила она. — Или они гиганты?

— Спригганы, — поправила Чарри Ханзрин.

— Угу, — буркнула Ивоннель. — Так кто у них главный?

Чарри и Дендерида обменялись нервными взглядами.

— Серьезно? — спросила она, вытаскивая флягу из сумки на бедре и тряся ею, как напоминанием. Лягушачьи внутренности окрасили внутреннюю сторону стекла в красный цвет.

— Бевубо и Комтодди, — быстро сказала Чарри.

Ивоннель поморщились. Женщина подумала, что эти имена похожи на очень плохую дворфскую застольную песнь. В самом деле, у бородатого народа было что-то вроде того. Произведение называлось «Беззубый и Горячий Пунш».

— Отведите меня к ним, — поручила Ивоннель. — Один из них сегодня станет очень красивым. Ну, на время, во всяком случае.

Ханзрин снова обменялись сомневающимися, полными скептицизма, взглядами. Но злосчастный пузырек все еще был перед их глазами, и потому они повернули к комнатам, которые делили между собой предводители спригганов.

— Эй, вы, идиоты. Просто держите глаза открытыми, — сказал дворф гоблинскому патрулю. — Смотрите не только на меня!

Спригган уставился на ближайшего к себе гоблина, который широко распахнул глаза.

— Что? — спросил дворф, прежде, чем понял, что гоблин смотрит мимо него.

Он обернулся.

Он умер.

Гоблины бросились вперед, когда Дзирт и Энтрери выскочили, проносясь мимо падающего дворфа. Они были уверены, что этот злосчастный урод немного замедлит нападающую пару, давая монстрам рассеяться в туннелях.

Но пара на самом деле была не парой, а тройкой. Гвенвивар перепрыгнула через первые ряды врагов, приземляясь среди тех немногих, что собирались бежать. Когти пантеры рвали, зубы откусывали конечности и разрывали врагов на части.

В любом случае, атака пантеры не имела значения. Дзирт и Энтрери легко и быстро миновали передние ряды противников, словно перед ними была стена пепла от меча Энтрери.

Лишь одному гоблину удалось удрать. Остальные противники валялись на земле, мертвые или умирающие.

Дзирт достал Таулмарил, но прежде, чем успел поднятьстрелу и выстрелить, мимо него пронесся снаряд, который ударил гоблина поперек спины и повалил его на землю.

Дзирт оглядел рукоять, украшенную драгоценными камнями, торчащую из спины дергающегося существа. Он взглянул на Энтрери.

— Дай мне один из этих луков, — сказал убийца, идя за своим кинжалом. — Может быть, у тебя получится — что будет довольно большой редкостью — закончить наше сражение вничью.

Дроу покачал головой и огляделся по сторонам. Он не мог отрицать умения Энтрери.

Пара быстро миновала несколько пустых коридоров на нижних уровнях. Пайкел говорил, что демоница, зеркало и Вульфгар находились на самом дне шахт комплекса. В следующий момент они услышали шум шагов — новые гоблины и спригганы направлялись на поверхность.

Давай будем надеятся, что демоница тоже отправилась оглядеть сражение у дверей, сказал Энтрери. Убийца отлично использовал свои руки, чтобы произнести эту фразу на безмолвном языке дроу.

Дзирт кивнул, соглашаясь, а затем махнул в сторону. Гвенвивар прижала уши к голове. Пантера пристально вглядывалась в лежащий перед ними перекресток, где коридор заканчивался, разделяясь на правый и левый проходы. В обоих направлениях мерцал свет.

Крадясь, они двинулись вперед и выглянули из-за угла. Вдоль левого коридора тянулись ветхие двери, но справа они отметили пару гигантов. Монстры стояли под зажженными факелами, установленными в подсвечниках на стене, по бокам от прекрасной двери из кровавого камня. Такой же, как описывал Пайкел.

Считай до двадцати, просигналили Дзирту руки Энтрери, и убийца скользнул за угол, исчезая в тенях.

Там, где не было спасительной тьмы, Энтрери использовал Коготь Харона, чтобы создать собственную. Он был так искусен, что даже Дзирт, со своими познаниями из Подземья, упустил человека из виду, прежде чем успел досчитать до десяти.

Продолжая счет, Дзирт установил стрелу на тетиву Таулмарила.

— Тихо, Гвен, — сказал он кошке, а затем завернул за угол, прицеливаясь в гиганта слева.

Энтрери добрался до места, и гигант тихо повалился на землю, когда убийца свалился на него с потолка и красное лезвие пронзило его горло.

Дзирт взмахнул Таулмарилом, и запустил стрелу во второго гиганта. Та вонзилась в грудь сприггана, отбрасывая его обратно к стене.

Энтрери двинулся вперед, чтобы завершить дело, но остановился, когда мимо него пронесся шар кошачьих когтей и мускулов. Гвенвивар приземлилась на грудь чудовища, её челюсти сомкнулись на его горле, прерывая крики.

К тому времени, когда Дзирт добрался до конца коридора, пальцы Энтрери внимательно ощупывали край косяка. Убийца стоял на коленях, пытаясь справиться с замком.

Она может быть защищена магией, предупредил Дзирт.

Энтрери пожал плечами. А что еще делать?

Спустя несколько мгновений дверь была отперта. Поморщившись, убийца повернул последний рычаг. Он словно ожидал, что сейчас в их сторону полетит огненный шар.

Энтрери бросил взгляд на Дзирта, который жестами показал ему не смотреть в зеркало.

Передав эту мысль, Дзирт послал Гвенвивар в другую сторону. Кошка будет охранять коридор.

Дроу вытащил Таулмарил из пряжки на ремне и установил стрелу.

Энтрери взялся за ручку двери.

Союзники кивнули.

Слухи о вторжении встретили дроу, когда они приближались к южным туннелям Смелтергарда. Ивоннель постаралась скрыть свою ухмылку. По словам этих обезумевших гоблинов, казалось, что какая-то группа ворвалась в комплекс, оставляя за собою горы трупов.

Новости только заставили Ивоннель поторапливать Ханзринов. Она опасалась, что Дзирт и Энтрери скоро столкнутся с кем-то, похожим на Малкантет.

Дроу нашли предводителей спригганов, принявших их дворфский вид, в их собственной комнате.

— Смелтергард атакуют, — заявила Чарри Ханзрин, входя внутрь.

— Дроу, — ответил Комтодди.

— И ты убил этих дроу? — спросила Ивоннель.

Спригганы побледнели, решительно качая головами.

— Он идти вниз, — сказал Бевубо. — Мы думать, они друфя нафей гофтьи.

— Едва ли, — начала Чарри Ханзрин, но замолчала и подозрительно посмотрела на Ивоннель. Молодая жрица никогда не говорила о каких-либо еще действиях против Малкантет.

Ивоннель проигнорировала Чарри и шагнула мимо неё, чтобы встать перед предводителями спригганов. Она провела некоторое время, изучая их и оценивая каждого. Малыш со смешной шепелявостью казался более тощим, а второй — более мускулистым.

— У меня есть для вас дело, — сказала она Комтодди.

Дворф посмотрел на Чарри Ханзрин.

— Так это вы теперь приказывать нам? — спросил у Чарри Бевубо.

— Это очень важная Матрона Мать, — предупредила жрица, указывая на Ивоннель. — Тебе следует следить за своими словами, Бевубо Висячий Язык, ибо никто не общается с Паучьей Королевой ближе, чем Матрона Мать Ивоннель Бэнр.

Ивоннель позволила этому заблуждению продолжать действовать. Пока оно играло ей на руку, так как оба сприггана выпрямились и смотрели, казалось, более внимательно.

— Ты, — сказала Ивоннель, указывая на Бевубо. — Иди отсюда. Если ты умен, то соберешь своих дружков и уйдешь на север. Твои старания в Хелгабале повернули против вас армии короля. Они явятся сюда с множеством сильных союзников. Атака на это место только началась, и все закончится очень плохо для любого из твоих сородичей, пойманного здесь.

Бевубо посмотрел на Комтодди. Облизнув губы, он начал было спрашивать о своем друге.

Но хмурая Ивоннель прервала его. Бросив на товарища новый взгляд, скорее выражающий лучше-ты-чем-я, нежели сочувствие, Бевубо исчез за дверью комнаты.

— Можешь превратиться в гиганта? — спросила Ивоннель Комтодди, который явно нервничал.

Он неуверенно кивнул.

— Давай.

Спригган скрестил руки на груди, но этот ответ был неприемлем для Ивоннель.

— Бевубо Висячий Язык! — крикнула жрица, поворачиваясь, чтобы посмотреть на сприггана, который уже собирался уходить. Она подняла руку, жестом приказывая дворфу вернуться.

— Покажи своему другу, что будет с ним, если он ослушается меня, — поручила Ивоннель, когда Бевубо оказался рядом с ней.

Спригган с недоумением и любопытством уставился на неё.

И Ивоннель метнула в него молнию. Разряд поднял его над землей, вышвыривая из комнаты в коридор. Части тела сприггана разлетелись во все стороны.

Комплекс — весь комплекс — содрогнулся под тяжестью этого взрыва.

Ивоннель спокойно посмотрела на Комтодди.

Когда кости гиганта начали вытягиваться и расти, Ивоннель подошла к стойке с оружием и вытащила большой меч, который как раз подходил великану. Она едва могла поднять его за рукоять, потому позволила себе проволоч оружие по земле. Снова провалившись в колдовство, она пробежала рукой по клинку, надавливая то влево, то вправо.

Пролилось еще больше магии, прежде чем Ивоннель, наконец, закончила и, ухмыляясь, повернулась к Ханзринам и Комтодди, который теперь предстал в своем истинном обличии.

— Я собираюсь сделать тебя героем, — пояснила она. Отойдя в сторону, женщина показала меч, который стал изящнее, но значительно более грозным. Его лезвие стало волнистым.

— Героя? — выдохнула Чарри Ханзрин.

— Принца Тьмы, — ответила Дендерида.

— Идем, игрушка, — сказала Ивоннель дворфу. — Как нас зовут?

Спригган осторожно приблизился.

— Комтодди.

— У меня есть к тебе дело, Комтодди. Твоя кожа должна сиять, словно полированный черный камень. И, пожалуй, добавим еще пальцев на руках и ногах.

Комтодди обратил встревоженный, полный мольбы взгляд на Чарри, но та попятилась, качая головой.

Ивоннель снова начала свое колдовство.

Энтрери распахнул дверь и пригнулся, перекатываясь в сторону. Войдя в комнату, он поднял свое оружие.

Дзирт шел следом за ним, перепрыгивая через порог и прицеливаясь из Таулмарила в женщину, стоящую рядом с очагом — рядом с зеркалом! Незнакомка оглянулась на него.

Когда за её спиной распахнулись кожистые крылья, Дзирт отпустил тетиву.

Стрела рванулась к груди существа, разбиваясь о магический щит и взрываясь снопом безвредных искр.

Дзирт продолжал выпускать стрелы, одну за другой — но так и не достиг успеха. В это время Энтрери перекатился, пригнулся и бросился в атаку. Демон ответил на его нападение.

Вспышка огненного шара озарила комнату. Он зашипел, падая на поверхность небольшого бассейна, отбрасывая Дзирта и поглощая Энтрери. Дзирт пригнулся, убирая Таулмарил и доставая Видринас и Ледяную Смерть. Он поморщился, когда пламя и дым рассеялись. Сильный туман валил от воды. Энтрери поднялся и бросился на демоницу.

Но удар убийцы поразил только клубящийся туман. Женщина исчезла.

— Где она? — крикнул Дзирту убийца.

— Не останавливайся! — предупредил Дзирт, наконец замечая демоницу по другую сторону очага.

— Слева! — закричал Дзирт, бросаясь на неё.

В воздухе прямо перед ним свистнул кнут. Искрящаяся молния отбросила дроу назад. Волосы Дзирта встали дыбом.

Спотыкаясь, он попытался восстановить равновесие и снова заметил Энтрери, крутящего за камином. Убийца быстро приближался к цели.

Но женщина снова исчезла, махая мощными крыльями и, вероятно, используя некоторую усиливающую магию. Энтрери снова обрушил свои удары на воздух.

Дзирт достал Таулмарил и снова выпустил стрелу. Стреляя снова и снова, он был полон решимости пробить этот магический щит.

Демоница расхохоталась над его жалкими потугами и выплюнула в ответ густое облако тяжелого дыма, заполнившего всю комнату.

Она появилась из тумана, хлестая бичом и наполняя комнату запахом серы.

Дзирт и Энтрери крикнули друг другу, пытаясь понять местоположение. Дроу создал над дверью шар тьмы, и кнут демоницы метнулся к нему. Затрещали разряды молний.

Теперь Дзирт достаточно хорошо видел её. Он углубился в себя, чтобы добраться до тех способностей, которые знал еще по Подземью. До врожденных навыков дроу, которые резонировали внутри его тела. Он создал вокруг монстра сверкающие огоньки.

Синее пламя не обжигало. Оно лишь отмечало демоницу, делая отвлекающую туманную дымку почти бесполезной.

Женщина развернулась и закричала — Энтрери был рядом.

Дзирт двинулся в сторону, нанося тяжелый удар, достигший своей цели, когда демоница снова прыгнула вперед.

Оба мужчины отскочили прочь, получая в ответ на свои усилия второй огненный шар.

Дзирт оказался рядом с Энтрери.

— Все хорошо, — настаивал убийца, но его голос был резким. Кашель говорил о том, что взрыв все же задел его.

Дзирт снова поднял Таулмарил, но демоница снова метнулась к ним, двигаясь прямо к Энтрери.

Дзирт позвал Гвенвивар и бросился на перехват. Он бежал достаточно быстро, чтобы остановить демоницу и не дать ей прикончить своего спутника, который по-прежнему страдал от последствий огненного шара. Демоница только ударила Энтрери, отправляя человека в полет, и повернулась к Дзирту, хлестая кнутом в его сторону.

Он был слишком быстр, и потому пролетел мимо жуткого крюка на конце кнута.

Но это было не простое оружие. Оно повиновалось скорее воле демоницы, чем её руке. И женщина приказала крюку повернуть назад.

Прежде, чем добраться до цели, Дзирт ощутил укус по центру спины, и вся сила удара молний проклятого Абисса наполнила его тело. Он успел заметить, что летит. Стена быстро приближалась. Как ни странно, он не почувствовал ничего, совсем ничего, когда впечатался в неё лицом.

Его тело отскочило и было схвачено демоницей, которая притянула его к себе.

Таща его так, словно он был невесомым, она направилась за Энтрери.

Она укусила Дзирта в шею. Дроу почувствовал, как его жизненная сила уходит прочь.

Демоница пировала.

— Безумие, — осмелилась пожаловаться Чарри Ханзрин, когда процессия двинулась по коридорам Смелтергарда. Они направлялись в комнату, которую отдали Малкантет спригганы.

Ивоннель остановилась и развернулась к наглой жрице.

— Ты же понимаешь, что это единственный шанс избежать гнева матроны матери? — спросила она.

— Ты хочешь обмануть королеву суккубов? — запротестовала Чарри.

— А ты хочешь с ней драться?

— Разумеется, нет!

— Ой, так ты хочешь вежливо попросить её уйти?

— Нелепица, — сказала жрица Ханзрин, покачав головой.

— Может быть, — признала Ивоннель. — Но тебе придется это проглотить.

Она снова подняла баночку с лягушачьими кишками и потрясла ею.

— Каждое слово, каждый слог и каждая интонация, — недвусмысленно напомнила условия Ивоннель.

Чарри Ханзрин уставилась на Дендериду, ища поддержки, но мудрая разведчица только кивнула в ответ на слова Ивоннель.

— Мы справимся, — пообещала им молодая дроу. — И Дом Ханзрин будет свободно торговать на поверхности без реституций за эту единственную ошибку — ошибку, которая не выйдет за пределы нашего отряда, Дома Ханзрин и Дома Бэнр.

Последние слова заставили Чарри насторожиться, как и ожидала Ивоннель. Женщина никогда бы не поверила в подобную доброту от Дома Бэнр, и, конечно же, от дочери Громфа, представляющей этот Дом. Но намек на то, что их маленький секрет не уйдет дальше, придавало всему правдоподобность, намекая на какой-то более крупный план. Быть может, это будет альянс или какая-то услуга, в союзе с Домом Ханзрин, как было с Домом Меларн. А это, само по себе, отражало желания Дома Бэнр.

И потому вранье Ивоннель было сильно.

— Я поведу Смелтергард! — добавил шестипалый, шестирогий Комтодди, чья кожа была обсидиановой, а голос красивым и резонирующим.

Ивоннель улыбнулась ему.

— Можешь сохранить этот облик, если хочешь, — сказала она. — Ты очень красивый.

Комтодди рассмеялся.

Он понятия не имел, какие непредвиденные последствия могут обрушиться вслед за этим неожиданным даром.

Второй огненный шар причинил ему боль. Горло словно покрылось ранами, и ему пришлось потрудиться, чтобы вздохнуть полной грудью. Но он не мог остановиться.

Артемис Энтрери пробежал мимо камина, следя за тем, чтобы не встречаться глазами с этим жутким зеркалом.

Он видел, как демоница направилась к правой стене комнаты, к бассейну, оставляя между ними расстояние.

Потом он увидел Дзирта.

Сердце убийцы упало. Её зубы впились в шею дроу, и тот не боролся с ней. Он не сопротивлялся, просто безвольно висел в её руках, словно мертвый. Руки дроу больше не сжимали скимитары. Его оружие валялось за камином.

Демоница подняла голову, глядя на Энтрери, и расправила крылья, словно орлица. Её лицо было испачкано в крови Дзирта. Шея и грудь дроу также были покрыты кровью.

И он все еще не шевелился.

В воздухе мелькнул проблеск надежды, черной мерцающей надежды. Гвенвивар ворвалась в комнату и бросилась на демоницу.

С диким рычанием, Артемис Энтрери бросился следом за пантерой.

Он услышал треск кнута, заставивший его резко остановиться. Однако, поморщившись, он двинулся дальше. Кошка была ранена и упала на пол. Её тело занесло, и теперь она летела прямо в Дзирта и демоницу. Однако, пантера пронеслась сквозь пару, обратившись в туман и вернувшись в свой астральный дом.

Один удар этой жуткой штуки уничтожил могучую пантеру!

А теперь Энтрери увидел, что хлыст направлен на него. Опасный, с арками черных молний, возникающими с каждым его изгибом.

В последний момент, чтобы демоница не могла изменить угол удара, как она сделала это с Дзиртом, Энтрери перепрыгнул через бич и перекатился. Он не получил удара, едва спасая себя от бича, но удар молнии ужалил его и отбросил в сторону.

Вставши на ноги, он развернулся, и бросился прямо на демоницу.

Кнут снова метнулся к нему, и в последний момент Энтрери опять уклонился, едва избегая ужасных молний. Теперь он был ближе, слишком близко для демоницы. Так как она не могла нанести третий удар. Коготь Харона резанул по левому боку демоницы. Женщина заслонилась рукой, блокируя атаку голой плотью.

Плотью и магией. В противном случае подобный удар красного лезвия должен был с легкостью отрезать руку. Меч оставил глубокую рану, но это, казалось, совсем не волновало демоницу. Удар не замедлил её. И Энтрери был уверен, что высасывающий жизнь кинжал, творение нижних планов, тоже не возымеет должного эффекта.

Демоница улыбнулась, дразня противника. Она продолжала замах. Энтрери был шокирован ударом слева, настолько сильным, что тот остановил его и отшвырнул назад. Плечо онемело, а Коготь Харона вылетел из руки и плюхнулся в бассейн.

Он отпрыгнул назад — а что еще было делать? — и ухватился за желание жить.

Он не ударил кинжалом, не сразу, потому что видел один отчаянный шанс. Однако он знал, что эта попытка почти наверняка будет стоить ему жизни.

Так и быть.

Рука демоницы схватила его с пугающей силой, едва не дробя его плечо. Но Артемис Энтрери выдержал. Он схватил руку Дзирта, вялую и безжизненную, и вложил в неё свой кинжал. Его собственная рука сомкнулась над кистью Дзирта, направляя клинок в живот демоницы.

Она с силой отбросила Энтрери, отшвыривая его к камину. Убийца безвольно сполз на землю.

Едва сохраняя сознание, Энтрери пополз, отчаянно стараясь добраться до скимитаров Дзирта.

Демоница взревела, и мужчина понял, что его жизни, скорее всего, пришел конец. Он рванулся к оружию, хватая Ледяную Смерть и повернувшись лицом к своему противнику.

Но демоница рычала совсем не на него. Её безумный звук был выражением скорее боли и шока, а не ярости. Кинжал лишь слегка проколол кожу, выпивая мощную энергию демона и передавая её владельцу. Это дало Дзирту достаточно ясности ума, чтобы позаботиться о своей жизни.

Глаза демоницы расширились от ужаса. С рычанием, она вонзила зубы в шею Дзирта и начала высасывать свою силу назад, пожирая его также, как он пожирал её.

Они кружили в каком-то зловещем танце, и явный ужас этой картины заставил Энтрери задыхаться, с трудом глотая воздух обгоревшим горлом.

— Теперь, — сказал он себе, думая, что шанс есть. Он схватил Видринас и вскочил на ноги.

Но шанса не было. Демоница дернулась, тяжело дыша и спотыкаясь, и отшвырнула безвольно обмякшего Дзирта в сторону. Дроу ударился об пол и растянулся на земле, словно мертвый тюлень, подхваченный прибоем.

Глаза и улыбка демоницы стали еще больше, благодаря крови, покрывающей её лицо. Не было похоже, что её раны тяжелые. И Энтрери знал, что обречен.

Женщина шагнула к нему, решительно и с определенной целью. Она двигалась очень медленно, дразня его.

А потом остановилась и выпрямилась, выглядя смущенной. Она развернулась. Там, позади неё стоял новый враг, двигавшийся вместе с ней.

Мокрый хафлинг держал в руке красивую рапиру. Кончик оружия, нанесшего удар в спину врага, был окрашен кровью демоницы. Это не принесло много вреда, и хафлинг выглядел испуганным, когда нанес удар другим оружием — и не кинжалом с тремя лезвиями.

Энтрери недоверчиво следил за тем, как Реджис приложил к небольшой ранке на спине демоницы плоский драгоценный камень.

Демоница развернулась, и Реджис попытался бежать, но отлетел в сторону вместе со своим драгоценным камнем и рапирой, когда рука демоницы задела его. Он тяжело повалился на землю и в ужасе закричал. Бросившись к бассейну, он нырнул в воду и исчез под ней, когда кнут просвистел в воздухе, зажигая поверхность озерца вспышками молний.

Демоница, совершенно разъяренная, опять повернулась к Энтрери, который снова пытался добраться до неё. Она занесла кнут для смертельного удара.

Энтрери пригнулся и несколько раз перекатился по земле. Он пытался оставить между ними камин.

Но удара не последовало. Демоница наклонилась, её движения стали причудливыми, неуверенными. Она шептала проклятья, но слова искажались, рот перекосило, словно она больше не могла контролировать себя.

Спотыкаясь, она побежала, направляясь к двери. Вывалившись из комнаты, она заревела от ярости.

Энтрери не собирался догонять её.

ГЛАВА 26 Мужество

«Я должна была забрать это оружие» — беззвучно проклинала себя Малкантет. Шатаясь от стены к стене, она не могла произнести ни слова. Этот жуткий кинжал ранил её серьезнее, чем хотелось.

Душа Концеттины снова была здесь. Женщина в полной мере осознавала это и отчаянно боролась за свое тело. Каждый шаг теперь стал мучительно трудным, так как сражение требовало сосредоточенности.

Даже в самых лучших обстоятельствах, когда жертва была застигнута врасплох, захват чужого тела был сложным делом. Но этот бой обещал быть особенно тяжелым.

Мерзкий кинжал ранил не просто тело Концеттины. Он высосал жизненную энергию Малкантет. Когда королева попыталась вырвать у неё контроль, демоница ощутила боль.

Этого не случится. Нет.

Они сталкивались и продирались мимо коридоров. Рот демоницы перекосился от беззвучного крика, ноги одеревенели, а походка стала неровной.

Малкантет нужно было продержаться лишь немного дольше, чтобы найти ничего не подозревающую жертву.

Женщина врезалась в дверь, и ввалилась внутрь комнаты, падая лицом на пол. Малкантет и Концеттина, делившие уши этого тела, услышали коллективный вздох удивления и признали крики и галдеж гоблинов.

Сейчас они были просто женщиной. Слабым и жалким человеком, появившимся на пороге двери полуголым.

Подошедший гоблин схватил женщину за густые светлые волосы, дергая голову назад.

Вонючее существо держало в руках опасный зазубренный нож. И он был не один. Дюжина его друзей расположились в комнате и уже оправились от шока, полученного при внезапном вторжении. Казалось, они тоже не слишком склонны вести себя порядочно.

— Не смотри в зеркало! — предупредил Энтрери Реджис. — Просто не смотри! Там внутри жуткие твари! Очень, очень жуткие!

Хафлинг задыхался, совершенно выбитый из колеи и подавленный тяжелыми испытаниями, которые, как полагал Энтрери, были куда серьезнее последнего боя с суккубом.

— Нам сказали, ты умер, — ответил он, проходя мимо Реджиса и вставая на колени у тела Дзирта. Он поднял голову дроу, собираясь попрощаться, но к своему удивлению почувствовал, что Дзирт все еще жив.

— Дай что-нибудь! Хоть что-то! — крикнул Энтрери, и Реджис, предварительно тщательно укутав зеркало своим плащом, побежал на поиски.

— Дзирт! — воскликнул малыш, протягивая руку к своей волшебной сумке.

Он вытащил оттуда небольшую флягу и быстро приложил её к губам Дзирта, вливая жидкость в горло дроу.

— Я даже не знал, что он здесь, — выдохнул Реджис.

— Она швырнула его, — мрачно сказал Энтрери. — Она убила кошку.

— Гвен, — одними губами произнес хафлинг, опуская на землю пустую флягу и доставая из сумки еще одну. Её содержимое тоже предназначалось для Дзирта.

— Откуда ты взялся? — резко спросил Энтрери.

— Озеро. Я нырнул туда. Здесь была гидра, или дракон с множеством голов, которые плевались огнем. Мне некуда было деваться.

— Это было несколько дней назад.

— Я выныривал только за воздухом — пару раз, не больше.

— Что? — недоверчиво спросил убийца.

Реджис покачал головой, не имея ни малейшего желания распространяться о своем наследии генази в эти отчаянные мгновения.

— Кто рассказал вам о моей смерти? — спросил он.

— Дворф. Пайкел.

— Он жив? — недоверчиво спросил Реджис. — Сбежал? О, Пайкел!

Энтрери начал отвечать, но тут Дзирт закашлял — хриплые и слабые звуки, но все же признак жизни. Следопыт открыл лавандовые глаза и посмотрел на пару лиц, нависающих над ним. Лица его спасителей.

— Дзирт! — воскликнул Реджис, и снова приложил флягу к губам дроу, чтобы напоить друга каждой каплей волшебного зелья.

— Ходить можешь? — спросил Энтрери.

Взгляд Дзирта скользнул к убийце. Это было единственным произведенным дроу движением. Она даже не повернул головы.

— Собери его вещи, — приказал Энтрери. — Помоги мне отнести его к стене у двери.

— Что с ним случилось? — спросил отчаявшийся Реджис, тяжело втягивая воздух, когда ответ пришел к нему сам собой. — Бич. Этот ужасный бич!

Он отправился за своим мешочком, чтобы взять новое исцеляющее зелье. Однако хафлинг знал, что все это было бесполезно.

— Почему ты здесь? — спросил он Энтрери.

— Я пришел с Дзиртом.

— Это я понял. Но почему? — снова спросил Реджис.

Энтрери фыркнул.

— Знаешь, некоторые говорят, что с возрастом приходит мудрость?

— Да.

— Они врут.

Реджис передал Энтрери Ледяную Смерть, который сунул скимитар в ножны на правом бедре Дзирта.

— Мы должны выбраться отсюда, — сказал убийца.

— Но Вульфгар там, — ответил Реджис, указывая на зеркало.

— Я знаю, но не думаю, что мы можем взять его с собой.

— Но… — Реджис пытался найти какой-то ответ. — Если в зеркало попадает душа, то другая душа покидает его.

— Чья душа?

— В прошлый раз это был гидро-дракон…

— Волшебно.

— Я не знаю, как это работает, — признался Реджис. — Но я слышал, что демоница рассказывала дроу…

— Дроу?

— Тут есть темные эльфы. Мне кажется, это жрицы из Мензоберранзана.

Все это Энтрери слышал в доме Чалмера, но ему хотелось верить, что Реджис говорил об одной единственной жрице, Ивоннель. Похоже, это не так.

— Она сказала, что зеркало переполнено, — пояснил хафлинг. — Полагаю, пленниками. И каждый раз, когда кто-то попадет в ловушку — другой будет вырываться на свободу.

Артемис Энтрери потер лицо руками и вздохнул.

— И Вульфгар там?

Реджис кивнул.

— Ты уверен?

Хафлинг колебался лишь мгновение, а затем снова кивнул.

— Оставайся с Дзиртом, — приказал убийца. — Позаботься о нем.

— Куда ты?

Энтрери подошел к двери и выглянул наружу. Оглянувшись на Дзирта и Реджиса, он вышел из комнаты, притворив за собой дверь.

Гоблины спорили о том, что им делать с этим даром судьбы, появившемся из-за двери. С этой беспомощной женщиной.

Но это не имело значения, потому что они не понимали.

Первым, осознавшим ошибку, оказался ближайший к женщине гоблин с ножом. Он держал пленницу за руку, дожидаясь решения своих друзей — убить её или причинить боль.

Малкантет пришла к пониманию, что ей не удастся так легко и быстро восстановить контроль над телом разъяренной Концеттины. Теперь женщина понимала боль и испытывала ужас от того, что её тело было похищено другим существом.

Демоница приняла этот факт. Ей больше не требовалось тело Концеттины. Во всяком случае, для жизни.

И Малкантет покинула королеву, её дух воспарил, чтобы, спустя мгновение, нырнуть в тело ничего не подозревающего гоблина.

Удивленное создание подпрыгнуло и отшатнулось. Оно было не слишком умно, а его воля была слабой, потому Малкантет налетела на него, пугая, раня и обрушивая ментальные удары.

У жалкого существа не было шанса, и демонице удалось захватить контроль над телом почти мгновенно. Этого было достаточно, чтобы разорвать связь с душою гоблина, заставить эту плоть и кости рваться и ломаться, изменяя форму. Малкантет купалась в боли, причиняемой трещащими и крошащимися костями. Её тело увеличилось.

Теперь в комнате находилось уже две женщины. Всхлипывающая и разбитая Концеттина, и та, что была выше и сильнее, черноволосая, усмехающаяся злобной усмешкой. На лбу демоницы проступили рога, а позвоночник затрещал, когда пара кожистых крыльев развернулись за спиной, отбрасывая в стороны рваную одежду, которую раньше носил несчастный гоблин.

Остальные гоблины, толкаясь, устремились прочь, пытаясь оказаться подальше от могущественного монстра.

Малкантет вырвала хлыст у Концеттины и хлестнула им перед гоблинами — и, о, как они помчались!

Суккуб расхохоталась. Она протянула руку, хватая Концеттину за волосы. С пугающей легкостью, она подняла женщину в воздух. Демоница грубо сорвала свои кольца с рук королевы, сорвала свое ожерелье и любимое платье.

После этого, Малкантет грубо швырнула человеческую женщину на пол.

— Тебе повезло, что в ближайшие дни ты можешь мне пригодиться, — сказала она рыдающей Концеттине.

Малкантет использовала свою ногу, чтобы развернуть сломленную женщину к двери.

— Ползи, — приказала она.

Концеттина рыдала.

Малкантет схватила её за волосы и дернула вперед.

— Ползи, или я потащу тебя сама.

Бедная Концеттина, едва осознававшая себя в собственном теле, измученная сражением с демоницей и ранами от сражения, которое Малкантет вела ранее, покачиваясь, встала на четвереньки.

Кнут свистел в воздухе, заставляя бедную перепуганную женщину вздрагивать.

Они вышли в зал. Малкантет неустанно дразнила Концеттину, рассказывая той об ужасах, которые придется выдержать женщине, когда она больше не будет нужна демонице.

В ходе своего головокружительного воссоединения они оказались очень далеко от камер демоницы. Но, спустя мгновение, Малкантет узнала местность и вспомнила путь к комнате спригганов. Она потащила Концеттину дальше, а та покорно поползла, словно старая усталая собака.

Её руки кровоточили, камни впивались в колени, но она все еще ползла.

Она ползла и рыдала, когда из-за угла вышло несколько женщин. Темных эльфиек, ужасных дроу.

— Что происходит? — спросила Чарри Ханзрин, переводя взгляд с истинной формы Малкантет на окровавленную и побитую женщину.

— Это ты мне скажи, — рявкнула демоница.

— Смелтергард был атакован, — пояснила Чарри. — Враги все еще внутри. Тебе нужно исчезнуть отсюда. Давно бы следовало. Дом Бэнр знает о твоей вылазке на поверхность, и они недовольны.

Королева суккубов фыркнула.

— Дитя Ллос, не предполагай, что можешь мне приказывать, — предупредила она.

— Они говорят дело, — донесся из рядов Дома Ханзрин новый голос. Пятая женщина появилась перед демоницей. — Я — Ивоннель… Бэнр, — сказала она. — Дочь архимага Громфа.

— Тогда тебе следует поблагодарить меня, — ответила Малкантет, которая казалась не слишком впечатленной или испуганной. — Ибо моими руками был убит самый ненавистный из еретиков Ллос.

Малкантет улыбнулась, замечая, как новая женщина едва заметно вздрогнула.

— Ты должна уйти, — спокойно сказала Ивоннель Бэнр. — Подальше.

— Да как ты смеешь мне приказывать, дитя Ллос?

— Это разумное предупреждение, — ответила Ивоннель, чей голос стал сильнее. — О твоем присутствии здесь стало известно. Как Дому Бэнр, так и могущественный врагам, которых ты успела нажить на этой земле. Сюда идет армия. В её рядах — могущественные противники.

— Жалкий королишка? — спросила Малкантет. — Хорошо. Я бы хотела увидеть его смерть.

Она пнула Концеттину, отбрасывая несчастную женщину к стене туннеля, где та распласталась, рыдая и постанывая. Малкантет подошла и грубо, с пугающей силой, подхватила женщину, а затем бросила её на пол.

— И другие, — сказала Ивоннель. — Другие тоже знают о твоих делишках, Малкантет. Ты же меня поняла, да? Я — Ивоннель. Это я помогла Мензоберранзану убить Демогоргона.

Демоница зашипела, поднимая кнут.

— Я пришла, чтобы найти тебя. Чтобы предупредить, — ответила Ивоннель, не спасовав.

— Ты хочешь уничтожить меня?

Ивоннель покачала головой и пожала плечами.

— Ты знаешь, в какие игры мы играем, — пояснила она. — Мы выбираем сторону посреди постоянной войны.

— И ты встанешь против меня? — недоверчиво спросила суккуб.

— В войне против него? — спросила Ивоннель, и её тон прозвучал не менее недоверчиво. Женщина развернулась и взглядом указала Малкантет в дальний угол зала, где появился дымящийся, высокий, чернокожий, похожий на человека, демон. Весь объятый огнем и туманом, он сжимал в руках огромный меч с волнистым клинком.

Глаза Малкантет стали огромными.

— Граз’зт, — выдохнула она.

Ивоннель улыбнулась. Жрицы отошли в сторону, освобождая дорогу для предстоящего титанического столкновения.

— Сегодня ты приобрела ужасного врага! — предупредила Ивоннель Малкантет. С диким рычанием, суккуб задрала ногу, опуская её на бедную Концеттину и прижимая женщину к камню.

— Тебе суждено оглядываться веками! — закричала Малкантет. Однако теперь она не щелкнула кнутом в сторону Ивоннель и не стала атаковать. Она не хотела сталкиваться с Граз’зтом.

Малкантет закружилась и сотворила заклинание. Воздух распахнулся перед ней, образуя проход. Демоница метнулась сквозь него, исчезая с глаз долой.

Ивоннель знала, что она убралась обратно в Абисс, и облегченно вздохнула.

— Исцели её! — приказала она Чарри Ханзрин, указывая на Концеттину.

Жрица проигнорировала приказ.

— Она нужна нам, дура! — крикнула Ивоннель. — Исцели её! А ты — убери с моих глаз этого тупого сприггана, пока я не испепелила его ко всем чертям, — приказала она Дендериде, которая помчалась к Комтодди.

Ивоннель потерла руками лицо, пытаясь подумать о дальнейших действиях. Малкантет сказала, что Дзирт мертв, и молодая жрица не могла поверить в то, какую боль причинила эта новость.

— Отведи меня к Дзирту, — тихо сказала она Чарри, хотя жрица, глубоко провалившаяся в колдовство, едва ли могла услышать её.

Реджис со страхом обернулся, когда входная дверь распахнулась, и в неё влетел спотыкающийся гоблин. Однако он сразу расслабился, когда за маленьким уродцем появился Энтрери, с обнаженным мечом в руках.

Убийца захлопнул дверь и взял своего пленника за загривок. Он быстро направился к зеркалу, закрытому плащом Реджиса.

— Ты уверен? — спросил хафлинг. — Там есть очень…

— Ты хочешь убраться отсюда или нет?

Реджис положил на пол то, что держал в руках — ониксовую фигурку пантеры. Он собирался вызвать Гвенвивар, чтобы увидеть, помог ли Астральный План излечить раны, нанесенные демоном, но передумал.

— Если путь домой помог Гвен, то мы могли бы попросить её взять Дзирта с собой, — объяснил он.

— Сомневаюсь.

— Мы должны попытаться! — Реджис зашел за зеркало с другой стороны, чтобы ненароком не глянуть в стекло.

— Мы должны попробовать все, — согласился Энтрери, тоже вставая за краем зеркала, хотя он все еще держал меч недалеко от пленника.

— Скажи мне, что ты видишь, — приказал он гоблину, и Реджис оттащил плащ в сторону.

Гоблин посмотрел на Энтрери, а затем перевел взгляд на Реджиса, после чего, казалось, был поражен собственным отражением в зеркале.

Его тело вытянулось, и магическое стекло затянуло гоблина внутрь. После этого, перед зеркалом появился один из его старых пленников.

Ящерица.

Большая синяя ящерица, чьи размеры превышают десять шагов Вульфгара, с десятью ногами, изогнутыми рогами и гигантской крокодильей головой. Она шипела, и этот звук эхом отдавался от стен комнаты. Не глядя в зеркало, существо прыгнуло к камину из сталагмита и с пугающей скоростью взобралось наверх. Двенадцать ног скребли камень, помогая зверю оказаться под самым потолком.

Реджис и Энтрери попятились.

— Во имя Девяти Проклятых Кругов, это что такое? — воскликнул Реджис.

— Дай мне лук! — бросил ему Энтрери.

Глаза рептилии смотрели на них сверху вниз. Огромная крокодилья пасть распахнулась, выстреливая молнией, которая едва не попала в бегущего хафлинга. Комната содрогнулась от взрыва.

— Забудь о луке! — закричал Энтрери, ища другие варианты убийства твари. Существа с подобным оружием — вроде драконов, хотя Энтрери никогда не видел таких драконов! — редко страдали от того, чем плевались. А лук Дзирта создавал именно молнии.

— Я убью вас! — крикнула ящерица.

— Оно может говорить? — вместе выпалили Реджис и Энтрери.

— Как вы посмели затолкать меня за это стекло? — верещало существо. С ужасающей, головокружительной скоростью, оно помчалось вниз по сталагмиту, приземляясь на пол и устремляясь за Реджисом, который прыгнул в бассейн. С невероятной для существа таких габаритов ловкостью зверь развернулся и поймал Энтрери прежде, чем тот добрался до двери комнаты.

— Мы не запихивали тебя в зеркало! — ахнул Энтрери, вертя в руках оружие — меч и кинжал, которые казались очень слабой защитой против чистой силы этого монстра. — Мы тебя вытащили!

Ящерица зашипела ему в лицо:

— Зачем?

— Мы ищем друга, которого тоже заключили в зеркало, — пояснил Энтрери. — Его захватил суккуб.

Ящерица слегка отступила.

— Да, — прошипела она, растягивая слова. — Сейчас я её помню.

Огромная крокодилья голова кивнула — странное зрелище.

— Где она?

Энтрери кивнул на дверь.

— Где-то там, в пещерах.

— Пещерах?

— Туннелях, — выпалил он. — Их там много. Ты хочешь убить её? Мы могли бы помочь…

— Я постараюсь держаться от неё как можно дальше! — пообещала ящерица. Приблизившись к двери, она осторожно приоткрыла её и высунулась наружу.

— Кто ты? — спросил Энтрери. — Что ты такое? Я никогда не встречал такого дракона.

Ящерица со скептицизмом уставилась на убийцу — кто видел настроенную скептически ящерицу? — и выскользнула за дверь.

Энтрери подбежал к месту, где только что стоял зверь, и увидел, как он исчезает за углом далеко по коридору, двигаясь с необыкновенной скоростью. Он отошел обратно в комнату и закрыл дверь, отойдя от неё со вздохом облегчения.

— Кто это? — спросил Реджис, несколько мгновений спустя выбираясь из озера.

— Мне нужно понять, смогу ли я рассчитывать на тебя, когда начнется битва, — сухо сказал Энтрери.

— Ты собирался с ним сражаться? — ответил Реджис, и Энтрери только пожал плечами. Окажись он на той стороне комнаты, и нырнул бы в пруд быстрее Реджиса.

Убийца слегка повернул голову влево, чтобы оглядеть комнаты.

— Прикрой зеркало, — сказал он, закрывая глаза, чтобы не посмотреть в стекло.

— Существо было слишком умно, чтобы снова посмотреть туда, — сказал он. — Значит ничего не поменялось.

Он перекатился вперед и открыл дверь.

— Куда ты?

— Туда же, куда в первый раз, — ответил Энтрери.

— Ты же не серьезно? — сказал хафлинг. — Ты что, собираешься попытаться снова?

— Ты хочешь, чтобы твой друг оказался на свободе или нет? — спросил убийца и вышел из комнаты.

— Хватит хныкать! — сказала Чарри Ханзрин Концеттине.

Исцеленная дроуской жрицей женщина стояла на ногах, трясущаяся и рыдающая. Она была подавлена и напугана.

— Отстань от неё, — огрызнулась Ивоннель. Она создала заклинание, призывая к себе небольшой сундучок. Внутри него находился большой выбор различной одежды. Порывшись, Ивоннель набросила на плечи голой женщины халат.

— Теперь ты в безопасности, — сказала она.

Чарри Ханзрин едва заметно неодобрительно зарычала.

— Отведи меня в комнату Малкантет, — приказала Ивоннель.

Концеттина ахнула и попятилась, само имя существа, похитившего её тело, лишало женщину сил.

— Демоница ушла. Она не вернется, — сказала Ивоннель. — Она нашла другое тело, а ты теперь в безопасности.

Чарри Ханзрин двинулась за Ивоннель. Выражение её лица говорило, что происходящее совершенно не радует жрицу.

— Нет, погоди, — передумала Ивоннель. — Вы, все, кто принадлежит к Дому Ханзрин, идите отсюда. Убирайтесь, и как можно быстрее.

— С охотой, — сказала Чарри.

Ивоннель отметила, что Дендерида, которая была куда более опытной и лучше Первой Жрицы понимала кое-что об Ивоннель Бэнр, поморщилась в ответ на отношение Чарри. Она всем своим видом давала жрице понять, что той следует придержать свою агрессию.

— Внизу предгорий, к югу от Дамарского выхода есть дорога, — спокойно и угрожающе сказала Ивоннель. Женщина сделала несколько шагов вперед и посмотрела прямо в глаза Чарри. — Эта дорога приведет вас к небольшой деревне. В доме Чалмеров вы найдете дворфа. Пайкела Валуноплечего. Он тяжело болен. Кнут Малкантет достал его.

Она замолчала, отмечая надежду на лице Концеттины.

— Исцели его, — приказала Ивоннель.

— Дворфа?

— Если он умрет, и я узнаю, что он умер после твоего прибытия и твоего провала, то я вернусь домой, к Матроне Матери Шакти и заверю её, что скоро весь ваш Дом окажется лицом к лицу с гневом Дома Бэнр, — спокойно объяснила Ивоннель. — В полном составе.

Дендерида снова поморщилась, а бахвальство Чарри куда-то исчезло.

— Ты…

— Заткнись, — прервала Ивоннель. — Иди отсюда и вылечи дворфа.

Чарри Ханзрин стояла, словно громом пораженная, но Дендерида быстро схватила жрицу за руку и потянула её в сторону, обратно в туннель.

Комтодди последовал за ними.

— Нет, — сказала своему лже-демону Ивоннель. — Ты отведешь меня к комнатам Малкантет! Сейчас же!

Двойник Граз’зта неуклюже поспешил выполнять приказ.

Энтрери поставил гоблина перед зеркалом, покрытым плащом.

— Ты уверен? — спросил Реджис.

— Дай мне лук, — ответил убийца.

Подойдя к неподвижному телу Дзирта, Реджис повозился с пряжкой ремня, пока Таулмарил не оказался в его руке. Он подхватил волшебный колчан и отнес оружие Энтрери.

По кивку убийцы, Реджис придвинул кончик рапиры к горлу гоблина, не давая существу пошевелиться, пока Энтрери менял оружие и устанавливал стрелу на тетиву.

— Демоница говорила, что там есть кое-кто похлеще гидры, — предупредил Реджис снова, занимая свое место у зеркала.

— Мы не оставим его.

— Но мы могли бы взять зеркало с собой и освободить пленников там, где с нами будет побольше народу, — заметил хафлинг.

Убийца окинул его холодным взглядом, а затем махнул рукой, приказывая сдвинуть в сторону проклятый плащ.

Со вздохом, Реджис подчинился. Гоблин уставился в зеркало, и был затянут в зазеркалье.

Перед стеклом появился новый пленник — похожий на грифа демон, которого Реджис уже видел.

Энтрери выстрелил в лицо существа, опаляя и раскалывая его клюв.

Врок прыгнул на Реджиса, и отчаявшийся хафлинг вытащил кинжал, освобождая боковые лезвия и бросая живых змей. Волшебные рептилии действовали быстро. Они скользнули вокруг шеи демона, порождая призраков, которые, как и ожидалось, с силой потянули назад.

Но врок был слишком силен, чтобы так просто уложить его на спину. Магическая гаррота едва замедлила его. Они не задушатдемона — в конце концов, такому существу и дышать-то не нужно.

Понявший свою ошибку Реджис вскрикнул, продолжая отступать. Но он не стал прыгать в пруд, оставляя Энтрери одного.

К своему ужасу, он понял, что в любом случае не способен добраться туда.

Хафлинг выставил перед собой рапиру и кинжал, вздрагивая, когда вторая стрела врезалась в демона, отбрасывая его в сторону.

Надеясь, что существо отвлеклось, Реджис кинулся вперед, но остановился, когда между ним и демоном возникла черная стена. Он не мог понять, что происходит, пока Артемис Энтрери не выпрыгнул прямо перед ним, прорываясь сквозь густую пелену пепла.

Реджис видел яростное движение за облаком. Вопли демонического грифа эхом отлетали от стен пещеры.

Хафлинг отбежал в сторону, не решаясь вслепую вступить в яростную схватку. К тому времени, когда противники предстали перед его глазами, врок уже был на полу. Он опирался на одно крыло, пытаясь подняться, пока Энтрери колотил его своим могущественным мечом, а похожие друг на друга привидения тянули его назад.

Наконец, демон рухнул замертво, и Энтрери отошел, указывая клинками на призраков.

— Что ты сделал? — спросил он.

Реджис спокойно подошел к демону и ткнул рапирой призрачные фигуры, которые быстро испарились. Он помахал своим кинжалом, на котором теперь осталось только одно лезвие, и пожал плечами.

Энтрери кивнул.

— Мне нужно достать еще одного гоблина.

Реджис заспорил, но голос убийцы прервал его.

— Закрой зеркало.

Энтрери вернулся спустя некоторое время после того, как Реджис вернул плащ на место, подталкивая перед собой гоблина.

Несколько мгновений спустя, гоблин оказался в зазеркалье, и его место занял другой гоблин.

— Посмотри в зеркало! — приказал Энтрери, прицеливаясь из лука, чтобы пристрелить существо.

— Нет, прошу! — захныкал уродец.

— Твой единственный шанс остаться в живых, — предупредил Энтрери. — Смотри в зеркало!

Он опустил лук и выстрелил, направляя стрелу между ног сопротивляющегося существа — и доставая новую стрелу прежде, чем гоблин оправился от шока.

— Сию секунду! — рявкнул Энтрери.

Гоблин исчез за зеркалом.

И на его месте появился Вульфгар.

ГЛАВА 27 Богиня и жизнь

— Не оборачивайся! — крикнул Энтрери Вульфгару. Он стремился предупредить варвара, а не угрожать ему.

— Зеркало за твоей спиной! — пояснил Реджис, пытаясь снова накрыть стекло плащом. И у него получилось, частично, по крайней мере. — Если ты посмотришь в него — пропадешь снова!

— Где я? Что это за место? — потребовал ответа Вульфгар.

— Иди к нему, — приказал Энтрери Реджису. Сам он поднял зеркало и направился с ним в сторону.

— Что ты делаешь? — спросил хафлинг.

— Артемис Энтрери? — задал вопрос Вульфгар, но стоило ему посмотреть за человека, шагавшего по краю пруда, и голос варвара изменился. — Дзирт!

Он оттолкнул Реджиса и бросился к дальней стене. Туда, где лежал безжизненно распростертый дроу. Вульфгар упал на колени, обнимая голову Дзирта.

— Что случилось? — с отчаянием спросил он.

— Демон… — начал объяснять Реджис, но резко прервался, когда увидел, как Артемис Энтрери закинул зеркало в бассейн.

— Будь она проклята вместе со своими мерзкими игрушками, — ответил убийца на недоверчивые взгляды Реджиса и Вульфгара.

Реджис покачал головой, с каждым движением делая это все более яростно.

Однако Вульфгар снова обернулся на Дзирта, прижимая друга к себе. В этом объятии не было силы, варвар справедливо опасался повредить глубокой и смертельной ране.

— Не туда, — крикнул Реджис Энтрери. Он вскочил на ноги, снова привлекая внимание Вульфгара. — Нет, нет, нет.

— Чего? — спросил Энтрери, бросая плащ хафлингу.

— Там плавает рыба, — запинался Реджис. — Живая!

Энтрери замер, а Вульфгар поднял голову.

Словно в ответ на это замечание, вода в озере начала кипеть. Под бурлящей поверхностью проступили очертания огромного существа.

От воды поднялся пар.

— Бежим, — сказал Энтрери, отступая назад.

Реджис первым добрался до двери, и пошарил руками, пытаясь распахнуть её — его руки забегали быстрее, когда он оглянулся и увидел гидру, которая, по-видимому, сражалась с еще одним существом.

Оно всплыло из бассейна, похожее на гигантское глазное яблоко с жуткой пастью, полной длинных острых клыков. На голове создания торчали стебельки с множеством маленьких глазок.

Реджис резко развернулся и попытался выйти, но ему не удалось распахнуть дверь достаточно широко, и потому он просто врезался в неё, заставляя её закрыться.

Вульфгар оттолкнул хафлинга в сторону и распахнул дверь. Схватив Реджиса подмышку, он вылетел из комнаты. Безвольное тело Дзирта повисло на плече варвара.

— Брось мелкого и готовь свой молот, — сказал Энтрери варвару, несущемуся мимо него по коридору.

Туннель позади них задрожал. Из-за их спины доносились удар молнии, треск огня, шипение воды и, в конце концов, визг, который был громче, чем крики гидры, и больше похож на драконий. И друзья поняли, что третий противник, быть может еще хуже двух других, вступил в бой.

— Просто бежим! — продолжал твердить Реджис. Он изо всех сил старался прекратить оглядываться через плечо. Но безрезультатно.

Вслед за Энтрери, они обогнули огромное число углов и пробежали множество туннелей. Почти все коридоры были слишком узкими для гидры или дракона. Это стало для товарищей небольшим утешением, хотя их облегчение заметно поубавилось, когда в широком проходе, главном туннеле верхних уровней, они наткнулись на гигантского, похожего на человека монстра, который дымился и размахивал огромным мечом.

— Это вообще когда-нибудь кончится? — спросил Энтрери. Вскоре он понял, что монстр не один. Рядом с ним стояла знакомая женщина, и убийца уже подумал, что суккуб опять вернулась.

Послышался приказ остановиться, и из тени показалась Ивоннель. Она оттолкнула гиганта в сторону. Или попыталась. Когда маленькая дроу не смогла сдвинуть монстра, то просто попросила его отойти с дороги.

— Я нашла вас, — сказала она с облегчением. — Это настоящая королева Концеттина. Малкантет больше нет, но нам нужно уби…

Её взгляд упал на Дзирта.

Когда Вульфгар осторожно опустил его на землю, женщина бросилась к раненому сородичу.

— Ох, нет, — простонала она.

— Его задел кнут демоницы, — объяснил Энтрери.

— Помоги ему! — приказал Реджис.

Ивоннель не смогла найти сил залечить раны Пайкела, а ранение Дзирта казалось куда более серьезным.

— О, нет, — сказала она снова. Женщина закрыла глаза, чтобы сосредоточится. Она прошептала заклинание. Незначительная волна целительной магии коснулась лежащего дроу.

Открыв глаза, Ивоннель поняла, что, в сущности, не сделала ничего толкового.

— Ханзрин, — сказала она, молча проклиная себя за то, что выгнала тех слишком быстро. — Мы должны догнать… — начала она, но хрип Дзирта заставил её замолчать и повернуться к раненому.

Из воспоминаний Ивоннель Вечной, молодая Ивоннель хороша знала признаки последних вздохов умирающего. Она не могли найти Ханзринов. Как и кого-либо еще. У них просто не было времени.

Ивоннель замирала, а потом снова начинала бродить. Похлопывая руками по своему лицу, она взывала к Паучьей Королеве.

— Ллос, услышь меня! — умоляла она, сотворив заклинание связи. — Я знаю, что тебе есть дело до него!

Ты ничего не знаешь, дитя, — пришел ответ, прозвучавший в её голове. К своему ужасу, Ивоннель узнала голос Йеккардарьи.

Она знала, что была обречена. Что все они обречены.

Ивоннель подошла к Дзирту, отталкивая остальных, и взяла его голову в руки.

— Ты позволишь ему умереть вот так?

— Ты бы пожертвовала собою ради него? — раздался бестелесный булькающий голос, заполнивший коридор.

Вульфгар, Реджис и Энтрери встали плечом к плечу и спина к спине, образуя треугольник вокруг перепуганной Концеттины. Все трое подняли свое оружие, хотя все они понимали, насколько тщетны скорее всего будут все их попытки сопротивления.

— Ты бы пожертвовала собою ради него? — повторил голос, голос Йеккардарьи, а потом Ивоннель услышала продолжение в своей голове: — Призови меня, если хочешь его спасения.

— Ты просишь меня умереть… — прошептала Ивоннель.

Я не говорила, что ты умрешь.

— Ты не говорила, что я не умру! — ответила Ивоннель.

— Да, не говорила, — согласился магический голос. — А теперь — выбирай.

Ивоннель посмотрела на Дзирта, а затем повернулась к остальным.

— Бегите. Ради спасения ваших жизней. Окажитесь как можно дальше отсюда.

— Я не оставлю его, — сказал Реджис, придвигаясь к Дзирту.

Остальные присоединились, выстраиваясь в линию. Концеттина, совершенно потерянная, спряталась за их спинами.

— У меня нет времени… — начала Ивоннель.

— Делай, что хочешь, — сказал Энтрери. — Мы не бросим его.

Со вздохом, Ивоннель снова слегка отступила в туннель и начала заклинание, могучий двеомер, открывающий врата в Абисс.

Она посторонилась и затаила дыхание, когда черные врата замерцали и обрели форму. Из них выступила фигура Йеккардарьи, в её обычной жуткой форме — куча грязи, шевелящая щупальцами.

Служанка остановилась и указала на портал, добавляя собственную магию. Черные врата снова замерцали.

И явилось что-то еще.

Она была красива, вне всякого сомнения. Она смеялась над дрожащей дроу, которая сглотнула, вскрикнула и упала перед нею на колени.

На мгновение, явившаяся из врат дроуская женщина приняла форму гигантского драука. Лишь для того, чтобы остальные поняли происходящее и устрашились.

— Мы все умрем, — прошептал Энтрери.

Концеттина упала на колени и заплакала.

Кинжал Реджиса упал на пол, его рука слишком ослабла, чтобы удерживать оружие. Кончик поникшей рапиры хафлинга заскользил по каменному полу.

— Ты удивляешь меня, дитя, — сказала Паучья Королева. Казалось, она веселилась.

— Я… я…

Ллос посмеялась над дроу, а затем зашипела и помахала рукой перед лицом Ивоннель.

Что-то взволновалось внутри дочери Громфа, разливаясь, словно желчь. В самый последний момент, она поняла природу волнения. Повернувшись лицом к Дзирту, она пролила на него заклинание, могучую магию, которая омыла дроу и физически передвинуло его тело волною чистой энергии.

Дзирт перевернулся и закашлял, а затем вскочил. Он проснулся, совершенно здоровый, и встретился с Энтрери, Реджисом, Вульфгаром и рыдающей женщиной, стоящей рядом с ними. Выражения их лиц заставили дроу обернуться.

И тут Дзирт едва не упал снова.

— Как ты и просила, — сказала Ллос Ивоннель.

— Забирай меня, — прошептала жрица.

Ллос фыркнула, и Ивоннель каким-то образом отлетела в сторону, отброшенная единственной мыслью могущественной Королевы Паутины Демонов. Врезавшись в стену, женщина съежилась на полу.

— Ну наконец, Дзирт До’Урден, — сказала Паучья Королева.

Дзирт смотрел на неё, не моргая.

— Ты не боишься?

Он и глазом не моргнул.

— Возможно, твоя дерзость меня утомит, — сказала Ллос. — Мне нужна твоя верность.

— Я не могу дать её тебе.

— Прокляни Миликки!

— Она не моя богиня, чтобы проклинать её, — признался Дзирт, и всемогущество Ллос дало трещину, когда на лице богини мелькнуло легкое непонимание.

— Я могу уничтожить тебя и все, что тебе дорого, — предупредила Ллос.

— Этого я и жду, — сказал Дзирт.

— Ты знаешь о боли, которую я могу причинить тебе?

— Да, — ответил Дзирт прежде, чем она закончила.

— Отлично, — промурлыкала Ллос.

Дзирт расправил плечи.

— Ты можешь избежать этого, — сказала богиня. — Твои друзья будут свободны. И даже твоя милая Кэтти-бри.

При упоминании о любимой жене, Дзирт поморщился. Но, проглотив свое удивление и страх, он понял, что все её обещания и угрозы никак не относились к его действиям. Ллос стояла слишком высоко над ним. Во всех отношениях. Она поступит так, как ей заблагорассудиться, вне зависимости от его выбора. Он мог влиять на её действия также, как мог поднять Фаэрун из океана.

— Встань на колени, — потребовала она, и волшебная тяжесть заставила Дзирта опуститься на колени.

— И как ты смеешь смотреть на меня без дозволения! — воскликнула богиня, и второй удар магии опустил взгляд Дзирта в пол.

Но там, за магическим внушением, Дзирт увидел одинокий огонек свечи в собственной памяти.

Он посмотрел на Ллос.

Он сопротивлялся магии и поднялся на ноги.

— Я многое могу стерпеть от тебя, — предупредила она. — Поклонись мне!

— То, что ты просишь, не принадлежит мне, — пояснил он.

Ллос усмехнулась и махнула рукой. Коридор позади Дзирта заполнили толстые паутинки, которые подняли друзей Дзирта и Концеттину над полом, полностью захватывая и удерживая их.

Дзирт смотрел, как они задыхаются, не в силах помешать. Он видел их, пойманными и беспомощными. Он видел тысячи мелких пауков, собравшихся на потолке.

— Поклонись мне, — спокойно потребовала Ллос.

— Как? — невинно спросил Дзирт. — Я не отвечаю за то, что у меня на сердце. А то, что у меня на сердце не совпадает с путями Ллос.

Паучья Королева зарычала, и какой это был дикий звук. Стук паучьих лапок за спиною Дзирта стал громче.

Его друзья закричали, их голоса были заглушены паутиной, но боль была очевидна.

Они будут съедены крошечными паучками.

— Я получу тебя, Дзирт До’Урден, — пообещала ухмыляющаяся Ллос.

— Нет, — просто сказал Дзирт.

Позади него, между гримасами и стонами, Энтрери все же удалось пробормотать:

— Едва ли она хотела услышать именно это.

Но Дзирт едва заметил его комментарий.

Он нашел свечу в своих мыслях, принял медитативную позу и нашел там мир, далекий от происходящего.

Потому что он не мог помочь. Он не мог даже притвориться, что помогает. Дзирт давно пришел к пониманию истины этого «культа». К этому нельзя принудить, это нельзя отдать, это нельзя даже принять.

Это просто было. Путь сердца, надежды и радости.

Его нельзя сотворить.

К нему нельзя принудить.

Его нельзя изменить.

Он просто был.

Дзирт отстранился от окружавших его страданий, уходя мыслями туда, где не мог слышать криков боли. Он почувствовал укол сожаления, легкую волну вины, но быстро подавил это.

Он ничего не мог сделать. Это была Ллос. Богиня. Дзирт мог вытащить из-за пояса Таулмарил и выстрелить ей в лицо, но стрела не пронзит её — она не причинит ей боли. Это был не дракон, не обычный демон и даже не Демогоргон. Это было нечто очень похожее и совершенно иное, нечто великое и запредельное.

И потому Дзирт ушел, убежал от окружающей действительности, и потому был совершенно удивлен, когда был схвачен за одежду и с пугающей силой и легкостью подвешен в воздухе.

Звуки позади него стали значительно тише. Там больше не было ни криков агонии, ни стука паучьих лап. Он не был уверен, как долго отсутствовал, и боялся, что все позади него уже мертвы.

Тихие рыдания женщины — Концеттины — подарили ему крошечный проблеск надежды.

— Я не только боль, — сказала Ллос. Её лицо было очень близко к его лицу, а голос постоянно менялся. — Я — наслаждение.

И богиня поцеловала Дзирта, ненасытно и страстно. Тысяча разрядов тока пронеслись по его телу, дразня и искушая его.

Она оттолкнула его назад, и заманчиво улыбнулась.

— Лишь слово, и все это — твое.

Но Дзирт пожал плечами и покачал головой.

Ллос бросила его на ноги, и он повалился, словно его ударили. Мгновение Дзирт видел в глазах разъяренной Ллос ужасную смерть. Но она успокоилась и рассмеялась.

— Я не только забираю, Дзирт До’Урден, — сказала она. — Я могу давать. Позови свою пантеру.

Дзирт заколебался.

Ллос протянула руку, и он проследил за этим движением. На земле лежал мешочек, прямо перед паутинами и его захваченными, но очень живыми, друзьями. Он понял, что это его собственный мешочек. С ониксовой фигуркой.

— Я могу позвать её сама, — заметила Ллос, и Дзирт ей поверил.

Он призвал Гвенвивар, и наблюдал, как кружащийся туман образовал фигуру пантеры. Кошка и правда была тут, но Дзирт почувствовал боль в сердце.

Гвенвивар беспомощно повалилась на землю. Её тело не повиновалось ей. Она всхлипнула, упала и попыталась встать, но бесполезно.

Дзирт едва мог выдержать это зрелище. Он думал достать Таулмарил. Не ради того, чтобы подстрелить Ллос. Просто чтобы спасти Гвен от этих страданий.

— Гвен, уходи! — умолял он.

— Нет, — сказала Ллос, и пантера не пропала. — Я не позволю.

Дзирт повернулся к ней, а затем снова собрался присесть на корточки, чтобы уйти в себя.

Но Ллос прошла мимо него, и он повернулся, чтобы увидеть Гвенвивар уже здоровой.

Пантера встала и зарычала.

Ллос засмеялась и махнула рукой, отправляя Гвен в паутину, где та тоже была быстро поймана.

— Видишь? — спросила она, когда Дзирт повернулся к ней. — У меня тоже есть дары. Я нечто большее, чем боль и страдания.

Дзирт признал это с легким поклоном.

— Верь в меня, — сказала она. — Познай мою любовь.

— Нет. Я не могу, и ты это знаешь.

Ллос облизнула губы, заставляя их заманчиво блестеть от влаги.

— Я могу вернуть его тебе, — сказала она.

Дзирт тяжело сглотнул, внезапно испытав страх.

— Ты знаешь, что могу.

— Закнафейн не признавал тебя, — сказал Дзирт, просто потому, что должен был услышать, как произносит эти слова вслух. — Он не с тобой.

— Но какая разница? — спросила она, не отрицая. — Я могу вернуть его. Ты знаешь.

Ухмылка Ллос сказала Дзирту, что богиня верит, что заполучила его.

Но ничего не вышло. Потому что она не могла получить его.

— Я не могу дать тебе того, что ты хочешь, — просто сказал он. — Я не могу поклоняться тебе, несмотря на все твои дары, угрозы и наслаждения. Это нельзя просто отдать. Я мог бы служить тебе, и я буду, если такова твоя цена, но до тех пор, пока моя служба не приносит страданий невиновным. Никогда.

Он оценил собственные слова и пожал плечами.

— А может и нет. Возможно, я не смогу дать даже этого.

— Ты мог бы позволить своим друзьям умереть, мог дать своей ненаглядной Гвенвивар дергаться в агонии, ты отказался от мысли видеть Закнафейна снова, просто потому что ты не веришь в богов?

— Или потому, что я до сих пор верю во что-то большее, — сказал Дзирт. — В то, что справедливо и правильно.

Ллос посмеялась над ним и снова повторила:

— Я могу вернуть тебе Закнафейна! Все, что тебе нужно — предложить мне свою верность.

— Если бы ты хотела от меня подобного, то в первую очередь не забрала у меня Закнафейна, как и всех остальных, кого подвергла мучениям.

Он оглянулся через плечо, где, неуклюже и явно испытывая боль, повис Артемис Энтрери. Его лицо было красным от паучьих укусов. И, несмотря на это, убийца улыбнулся другу.

— А если ты надеешься убедить меня, что стремишься измениться, чтобы следовать путями справедливости и правильности, — сказал дроу с уверенностью и силой, — то давно бы вернула мне Закнафейна. Без условий.

Глаза Ллос сузились.

— Ты хочешь моей лжи? Для какой цели? — спросил Дзирт. — Страх — это не верность. Раболепие — не поклонение.

Поведение Ллос снова поменялось. Её смех казался беззаботным. Это окончательно убедило Дзирта в том, что топор палача вот-вот опустится на его голову. Но она посмотрела в сторону.

— Я дала тебе великий дар, — сказала она Ивоннель.

Молодая женщина пожала плечами.

— Посмотри на неё, — сказала Ллос Дзирту. — Ей всего несколько лет, но она пропитана мудростью и воспоминаниями самой старшей из моих чад. И силой! О, какая великая сила пришла к ней от меня. Но где же благодарность?

Ивоннель не ответила, и Ллос хихикнула.

— Вы забавные, — сказала она Дзирту, сказала им обоим. Схватив Дзирта, она снова поцеловала его, хотя, несмотря на все её магические внушения и обещания, он не ответил.

- Drojal zhah obdoluth dorb’d streeak, — прошептала она так, что услышали все присутствующие в коридоре. — Lueth dro zhah zhaunau dorb’d ogglin.

И пропала. Врата исчезли, а пять пленников повалились на пол.

— Что она сказала? — спросил Реджис первым.

— Вселенная пуста без хаоса, — нервно перевела первую часть Ивоннель.

— А жизнь — скучна без врагов, — закончил Артемис Энтрери, который свободно говорил на языке дроу.

— Что это значит? — спросил хафлинг.

Дзирт и Ивоннель переглянулись, но не смогли предложить ни одной вразумительной идеи.

Дзирт хотел сказать несколько утешительных слов своему маленькому другу — в конце концов, они были живы, а это все же было больше, чем они ожидали — но прежде, чем он начал говорить, стену тоннеля рядом с Ивоннель пронзили сверкающие огни, а воздух заволновался. Женщина отстранилась, приготовившись защищаться.

Огни соединились, играя и кружась, словно рой бабочек, танцующих в невидимых потоках ветра, а затем опустились на пол. Там, на земле, расцвел ковер цветов. И Великий Магистр Кейн возник посреди их группы, готовый к бою.

Он огляделся и расслабился, не видя никакой угрозы, хотя не сводил осторожного взгляда со странного существа с обсидиановой кожей, стоявшего вверх по коридору.

— Иллюзия, — сказала Ивоннель, кивая на своего сприггана.

— Армия короля Ярина здесь. Они у входа в туннели, — сообщил им Кейн. — Орден Желтой Розы с ними. Он будет сражаться плечом к плечу с дамарцами. — Он посмотрел на хафлинга и добавил: — И Коленоломы тоже здесь.

— Демон, овладевший Концеттиной, ушел, — сказала ему Ивоннель, указывая на женщину рядом с Вульфгаром. — Она свободна.

— Мы все свободны, — сказал Дзирт, и Ивоннель кивнула.

— Я не могу вернуться туда! — выпалила Концеттина. — Прошу, заберите меня отсюда!

— Это мы и хотели сделать, — сказал Магистр Кейн. — Но задача осложнена тем, что король Ярин встал со всеми своими силами у ворот Смелтергарда, и он приказал арестовать королеву и Вульфгара за государственную измену. А еще у него в руках пара заговорщиков — братьев-дворфов.

— Справедливый и честный суд — вот все, что предложил нам король после долгих дебатов, — продолжил Кейн. — Вам бы он ответил только угрозами — ответными угрозами.

— С Пайкелом все хорошо, — рассказал Реджис Дзирту, Энтрери и Ивоннель, когда, спустя несколько дней, все друзья собрались за столом в гостинице Хелгабала. — Он полностью выздоровел. Сказал, что во сне к нему пришли темные эльфы и забрали его боль.

Дзирт и Энтрери, разумеется, посмотрели на Ивоннель.

— Я — очень хороший друг, — ответила она на эти пытливые взгляды. На самом деле, женщина была рада, что Чарри прислушалась к её приказам.

— Хотя все это очень скверно, — продолжил Реджис. — Мои друзья из Коленоломов рассказывали, что Ярин пытался выжать из Кейна больше арестов. В том числе, он желал схватить меня. И хотя теперь он вроде как отказался от этой замечательной мысли, но тем не менее полон желания отомстить за оскорбление, нанесенное ему в собственном доме.

— Вульфгар в беде, — заметил Дзирт.

— Как и Айван, — сказал Реджис. — Хотя я слышал, что Пайкел будет отпущен. Это сделка с Кейном, который сопротивляется, но имеет очень мало влияния в городе. Они считают, что Айван, вполне вероятно, будет избавлен от гильотины. Вульфгар, наверное, тоже, но лишь потому, что король Ярин проинформирован, что казнь варвара, скорее всего приведет под его стены армию дворфов во главе с самим Бренором Боевым Топором.

— А Концеттина? — спросил Дзирт. — Она, разумеется, не может быть осуждена за то, что делала, будучи одержимой демоницей.

— Все гораздо сложнее, — ответил Реджис и посвятил всех в историю о том, как они с Вульфгаром пришли в Дамару. Он перечислил все страхи Концеттины, которые имели место быть еще до этих сумасшедших событий.

— У него есть причина осуществить задуманное, — закончил хафлинг.

— Законы, которые служат прихотям власти имущих — замечательная вещь, — фыркнул Артемис Энтрери и покачал головой.

— Надеюсь, мы не собираемся позволить этому случиться, — сказал Реджис.

— Только не без боя, — подтвердил Дзирт, и Ивоннель кивнула. — Я пойду за Кейном.

— А я — за Тазмикеллой, — сказала Ивоннель.

— А я — пойду выпью, — заявил Энтрери, вставая из-за стола и направляясь к бару.

Король Ярин нервничал. Он нашел в своей постели демоницу, он видел растерзанное тело своей сестры Ацельи и потерял своего самого доверенного убийцу — Рафера Ингота. В Дамаре действовали значительные силы, в том числе — монахи, в общении с которыми у него было мало опыта, которые были совершенно не расположены к нему и пришли во главе с хорошим другом легендарного короля Гарета Драконоборца.

Он окружил себя охраной, множеством стражей, и не оставлял замок. Он призвал своих самых доверенных шпионов, разместив их в каждом коридоре. Он перенес свои покои в маленькую комнатку с тяжелой дверью, без окон и с толстыми каменными стенами. Каждый ночь коридор за дверью заполняли солдаты.

Никто не мог приблизится к королю.

Так же думали многие паши Калимпорта.

Последнее, что увидел король Ярин, были глаза его убийцы, который бесстрастно глядел на него сверху вниз, прижимая подушку к его лицу.

На следующее утро Дрейлил Андрус проснулся прежде, чем закричали петухи. Заспанный капитан стражи попросил свою жену, Калиру, натянуть простыню повыше, и быстро бросился к двери, чтобы посмотреть, кто заявился в такую рань. Он распахнул дверь, чтобы найти за порогом Рэда Маззи, который выглядел так, словно недавно проснулся. Другие солдаты слонялись снаружи.

— Прошлой ночью, во сколько ты покинул сторожевой пост в коридоре у покоев короля? — спросил маг.

Дрейлил Андрус посмотрел на него с любопытством, и Рэд Маззи кивнул в ответ на его многозначительную заминку.

— Вчера вечером меня там не было, — ответил Андрус.

Рэд Маззи усмехнулся.

— А ты был.

— Он был здесь всю ночь, — настаивала Калира Андрус.

— Нет, ты пришел сюда только после ночных недоразумений, — поправил маг.

Рэд Маззи прервал возражения Андруса.

— Многие видели тебя и искали твоей защиты, когда обнаружили, что король Ярин умер.

Дрейлил Андрус попятился, совершенно шокированный. Его жена ахнула.

— Как?

— Кажется, его сердце не выдержало тяжести этих дней, — сказал маг с сарказмом в голосе, который отражал то, что оба мужчины теперь знали наверняка.

— Возможно, тебе лучше вспомнить, что ты был там вчера вечером, — добавил Рэд Маззи, и это не было попыткой обвинения.

Скорее всего, это была просьба. Ибо если кто-то обнаружит, что смерть короля была вызвана причинами далекими от естественных, это бросит Дамару, в частности — Хелгабал, в пучину яростной борьбы за трон, которая скорее послужит могущественным придворным, нежели порядочным людям. У короля не было наследника, и не было семьи, раз Ацелья умерла.

— Нам нужно срочно развеять все обвинения против Концеттины, — сказал Андрус, пытаясь обдумать ситуацию.

— Как капитан Дворцовой Стражи, ты можешь законно выступать судьей на её суде, — сообщил ему Рэд Маззи.

Колокол пропел мрачную ноту.

Мужчины похлопали друг друга по плечу, и маг ушел. Дрейлил Андрус пошел за своей формой, зная, что впереди его ожидает долгий и трудный день, со множеством сложных дел.

— Что все это значит? — спросила его дрожащая жена. Как и многие придворные Ярина, Калира Андрус испытывала мало любви к королю, но сейчас глаза женщины наполнились слезами. Она плакала не о человеке, она плакала о Хелгабале.

— Это значит, что сегодняшний день — это день скорби, слез и приготовлений, — ответил Дрейлил Андрус, сражаясь с комом в горле. Со вздохом, он взял себя в руки. — Но завтрашний день будет куда ярче. Король умер. Да здравствует королева!

Первый удар колокола раздался до рассвета. Он и разбудил Реджиса. Хафлингу потребовалось долгое время, чтобы понять, где он находится, потому что он ночевал не в своей постели. Реджис сидел на полу своей комнаты в гостинице, все еще полностью одетый в ту же самую одежду, что и ночью накануне. При нем было даже оружие.

Нет, он одет совершенно не полностью, решил хафлинг, взъерошив свои волосы.

Паника охватила малыша, пока он не заметил свой драгоценный синий берет, создающий волшебную маскировку, которая помогла ему пройти через логово гигантов, лежащим на полу неподалеку от двери.

Когда хафлинг добрался до своей вещицы, он обнаружил, что тот помят, словно кто-то посидел на нем или постоял… или просунул под дверь.

Реджис попытался вспомнить события прошлого вечера. Он был в общей комнате, с Дзиртом и другими. Пара бокалов вина, кружка пива…

Как он вернулся в эту комнату?

Он не мог вспомнить.

Снова раздался удар колокола. Где-то в городе закукарекал петух.

Печальный звук колоколов разносился над Хелгабалом в течение всего следующего утра, оплакивая смерть старого короля, чье сердце, как было объявлено людям, не выдержало волнений последних дней.

Колокола зазвонили и по Концеттине, женщине, которая выжила под властью демона и вырвалась из-под его принуждения, когда капитан Дворцовой Стражи вместе с придворным магом объявили с балкона над Замковой Площадью, что королева Концеттина была признана невиновной. Женщина была объявлена жертвой гнусного демона, которого она выгнала силой своей доброты и воли.

Дзирт, Ивоннель, Реджис и многие, многие другие вздохнули с облегчением, следя за быстро разворачивающимися событиями того утра. Слухи утверждали, что суда, как и последующего развития ситуации, можно было избежать. Вульфгар и Айван присоединились к друзьям в тот же день, и Магистр Кейн пришел поговорить с ними позже.

Теперь все они были вместе.

Ну, не все. Потому что Артемиса Энтрери, как ни странно, никто не мог найти.

Вернее, не мог, пока, много дней спустя, Дзирт и Далия не слезли со спины Тазмикеллы на поле Лускана, раскинувшемся перед огромной, растущей Башней Магии. Тогда Дзирт снова увидел человека, стоящего у своей палатки вместе с Далией. Он следил за тем, как Дзирт бросился через поле, чтобы обнять Кэтти-бри.

Когда Дзирт сжал любимую жену в крепком объятии, взгляды дроу и человека встретились, и они обменялись легкими понимающими кивками.

Дзирт понял, что сделал Энтрери.

Так и быть.

Мир — очень непростая штука.

ГЛАВА 28 Снег глубок, леса безмолвствуют 

На дворе стояли ранние летние деньки Года Торжества Рунных Лордов или 1487 по летоисчислению Долин. Айван Валуноплечий полулежал в гамаке на балконе тихой комнаты, располагавшейся в дальней части Плющевого Поместья. Рядом с ним, в поразительных садах Пенелопы Харпелл, щебетали птички, счастливо гудели колибри и пчелы.

И никогда еще эти сады не выглядели лучше, а все благодаря работе «дууидского» брата Айвана, который вприпрыжку являлся туда каждый день, чтобы спеть свои песенки растениям. Творя свои заклинания, он щебетал и танцевал вместе с птицами, пчелами, белками и деревьями.

Да, даже с деревьями, которые внимали его приглашениям, к великому огорчению Айвана.

Но, в конце концов, это было призвание Пайкела и его работа. Точно так же, как работой Айвана было стоять — вернее, лежать — на страже у дверей недавно выстроенной комнаты. У дальней её стены была выложена арка, представляющая собою сооружение из трех длинных узких камней — два из них стояли вертикально, а третий, горизонтальный, лежал сверху.

— Пайкел! — крикнула Кэтти-бри. — Идем. Мы не должны заставлять короля Бренора ждать.

— Ой! — ответил Пайкел.

Айван выкатился из гамака, поправляя свое прекрасное облачение. Он облизнул пальцы и придал волосам более приличный вид.

Кэтти-бри и Дзирт показались совсем скоро. Дзирт был в своей черной кожаной броне, темно-зеленом плаще и с оружием, которое удобно висело на его бедре. Гвенвивар шла рядом с ним, и это заставило Айвана захихикать. Дворф знал, как любила эта кошка дразнить короля Бренора.

Кэтти-бри, в своем черно-белом платье и черной кружевной шали, заставила его затаить дыхание, так что он уделил лишь мгновение, чтобы окинуть взглядом Дзирта и кошку.

Какая прекрасная пара, подумал он, надеясь, что ходившие слухи были верны.

Грязный, растрепанный и смеющийся, Пайкел был тут как тут. Мгновение спустя источник его веселья стал очевиден каждому. Пенелопа и старый Киппер появились вслед за ним, ведя за собою пару дисков, несших на себе бочки замечательного вина из Длинной Седловины — самого желанного плода многолетних трудов Пенелопы над садом.

При виде женщины, Дзирт и Кэтти-бри обменялись улыбками и кивками, что не прошло незамеченным для Айвана. Пенелопа тоже выглядела ошеломляюще. Прекрасное голубое платье облегало её тело, лестно подчеркивая каждую деталь прекрасной фигуры.

Айван, как и Дзирт с Кэтти-бри, не был в Гаунтлгриме вот уже несколько десятидневок, но Пенелопа путешествовала туда регулярно, работая с Громфом и другими магами над контролируемым выпуском огня Предвечного. Говорили, что кроме всего прочего у неё есть еще один небольшой проект, про который пока было мало известно.

— Вы уверены, что я могу уйти? — спросил Айван.

— Все будет хорошо, — сказала Кэтти-бри. — Всего одна ночь. Ничего не случится.

Женщина повернулась к Пенелопе, одаривая ту вопросительным взглядом.

Волшебница кивнула и твердо зашагала к двери, делая знак Айвану разблокировать её.

— Громф уверен, — сказала Пенелопа остальным прежде, чем войти.

— Как и я, — сказал Киппер, напоминая всем, что главным магом по этой части работы с Предвечным был все-таки он. В конце концов, этот вид волшебства был его специализацией.

— Тогда идем, — сказала Пенелопа, доставая лист пергамента. Айван мог только догадываться, где в этом откровенном платье мог скрываться листок. Откашлявшись, женщина начала читать тайное заклинание.

Оно было на древнем языке Делзуна, но Айван понимающе кивнул, узнавая слова «друг», «союзник» и быстрое упоминание «родных и близких».

Основание вертикальных камней начало светиться, и на серой поверхности кладки, которая не отражала свет и, разумеется, не была прозрачной, закружилось оранжевое пламя, словно всполох огня камина в толстом стекле.

Пламя образовало столбы, синхронно взметнувшиеся ввысь. Сверху между ними возникла вертикальная перекладина. Как только она соединила столбы между собой, заклинание начало действовать, и все в комнате ощутили тепло. Языки пламени заполнили дверной проем.

Рука Дзирта инстинктивно метнулась к Ледяной Смерти.

— Вы уверены, что нам не нужна защита? — спросил он.

Старый Киппер засмеялся и прошел мимо дроу, прямо в пылающий дверной проем, скрываясь в нем вместе с плывущим за ним диском.

— Ой! — воскликнул Пайкел, и принял решение за Айвана, быстро заталкивая его в огонь.

— Это должна быть веселая ночь, — сказала Пенелопа Кэтти-бри и Дзирту, которые не собирались возражать.

Кэтти-бри сжала руку Дзирта и повела его вперед. Он почувствовал краткий миг тепла, краткое ощущение движения, а затем вышел из похожих каменных врат в комнату, находящуюся, как он знал, в стороне от большого тронного зала Гаунтлгрима, более чем в сотне миль от Плющевого Поместья.

— Эльф! — радостно воскликнул сияющий Бренор, который ждал их на другом конце портала. Однако выражение лица дворфа быстро изменилось, когда он увидел Гвенвивар. — Ба. И зачем ты притащил треклятую кошку?

— Хи-хи-хи, — захихикал Пайкел.

Это место значительно изменилось. Стены этой маленькой комнаты теперь были покрыты митрилом, а дверь, защищенная ловушками и магией, была изготовлена из прочного металла. За стенами комнаты также были установлены решетки и митриловые двери, вместе со сторожевыми постами, располагающимися вдоль всех коридоров, ведущих в тронный зал.

Теперь, когда магические врата заработали, дворфы сделали все, чтобы любым врагам, проникшим сюда незваными, было некуда идти.

Когда они вошли в тронный зал, на пир, приготовленный по случаю этого дня, лицо Дзирта осветила широкая улыбка. Какой праздник! Тысячи дворфов уже были здесь, вместе со множеством хафлингов, в чье число входил и Реджис, который примчался к друзьям рука об руку с самой прекрасной женщиной-хафлингом и устроил им, наконец, долгожданное знакомство с Доннолой Тополино.

— Я слышала, что вы могли не поспеть вовремя, — сказала Кэтти-бри паре хафлингов. — Эта мысль ранила мое сердце!

— Мы не слезали с лошадей, — ответил Реджис.

— Пришлось много договариваться, чтобы совершить такое путешествие, — добавила Доннола.

Дзирт снова оглядел комнату, сосредоточив внимание на хафлингах. К своему изумлению, он понял, что в некоторых из них он узнает Коленоломов из Дамары. Прежде, чем он успел задать вопрос, еще один гость короля Бренора попался ему на глаза, и он подтолкнул Кэтти-бри, чтобы заставить женщину посмотреть на Вульфгара.

Пара обменялась многозначительными вглядами, теперь понимая выбор платья Пенелопой.

Вульфгар был здесь. Дзирт и Кэтти-бри снова кивнули друг другу, следя за волшебницей, которая уже заняла место за главным столом Бренора, рядом с Громфом.

— Проделанная работа впечатляет, — заметил Дзирт Бренору.

— Ба, да ты еще не видел ничего, — поклялся дворф, и двинулся к двери, предлагая паре последовать за собой. — Идем. Я все покажу.

Пещера за дверями Гаунтлгрима изменилась до неузнаваемости. Подземное озеро было очищено при помощи магии и сложной очистки дна. Подводные огни, окружавшие водоем, сверкали на чешуе множества рыб, скользящих в глубине.

На перилах моста, переброшенного над водою, сидело несколько дворфов, державших в руках удочки. В озере перед ними плавали поплавки.

На другом конце моста, лежавшем за озером, вырисовывались очертания нового строящегося сооружения: какой-то гигантской платформы с пандусами по левую и правую стороны, которые заканчивались у дальней стены пещеры.

— Я позже добуду шест, который обещал мне Румблбелли, — подмигивая, сказал Бренор. — Мы привезли костяные головы из Мер-Дуалдона.

Редис задумчиво улыбнулся, но ни он, ни Доннола не казались удивленными. Дзирту показалось, что они уже пережили моменты удивления.

— Это действительно замечательно, — сказал Дзирт.

— Ба, да вы еще ничего не видели! — снова сказал Бренор и двинулся по мосту, прямо под новую платформу, а затем через главную пещеру, мимо сталактитовых и сталагмитовых укреплений, где полным ходом шло огромное строительство.

Два новых туннеля уходили вверх, ведя прочь из пещеры.

— Скоро придет новая телега, — пояснил Бренор, указывая на левый туннель. Оглядев проход, собравшиеся отметили, что по полу коридора бежали рельсы, которые заканчивались у самой платформы на озере. По бокам рельсы были ограничены низкими стенами, которые помогли им оставаться скрытыми от глаз друзей, пока Бренор специально не указал на них. Любопытным было то, что рельсы по левую руку от них скрывались в озере, но четверо гостей могли лишь пожать плечами.

Еще любопытнее было справа, где они обнаружили еще одни рельсы, идущие от платформы. Эта дорога тянулась ко второму тоннелю, где они перекручивались, поднимались наверх и шли опять по потолку коридора.

— Чего? — вместе выпалили Дзирт и Кэтти-бри. Реджис и Доннола только рассмеялись.

— Они прям как мы, — сказала Доннола.

— Да, и это хорошо! — сказал Бренор, возглавивший группу своих полных нетерпения друзей. — Я говорил им подождать с дальнейшей установкой.

В странном тоннеле друзья увидели множество работающих дворфов, но все они были перевернуты вверх тормашками.

— Харпеллы, — сказу поняла Кэтти-бри.

— Да, это была их идея. И отличная, — сказал Бренор. Он резко свистнул, и группа дворфов, находящаяся чуть выше по тоннелю, но стоящая на полу, а не на потолке, начала действовать. Напевая песню, они подхватили и потащили новую рельсу, кладя её там, где на потолке заканчивалась предыдущая.

После этого, они бросились назад, и вперед шагнул человек, женщина. Кэтти-бри и Дзирту потребовалось лишь мгновение, чтобы признать Кэннеди Харпелл, которая развернулась и дружески помахала им рукой.

Она посмотрела в туннель и прочла заклинание. Новая рельса, брошенная дворфами, со звоном прицепилась к потолку.

— Быстрее, мальчики! — прокричал предводитель отряда дворфов. Рабочие кинулись мимо Кеннеди, переворачиваясь с ног на голову, как только они вошли в поле действия её заклинания. Пролетев около восьми футов, они упали на потолок. Там они начали пристраивать рельсу к остальной части дороги и крепко закреплять всю конструкцию длинными гвоздями.

— У отрядов не так много времени, чтобы встать… э-э-э, туда и закрепить рельсы. Потом заклинание прекращает действовать, — пояснил Бренор. — Наверху они могут прокладывать по сотне футов в день, но Громф может укреплять только по десять футов за день.

— Укреплять? — спросил дроу.

— Навечно, — заявил Бренор с гордой улыбкой.

— Ты строишь перевернутый туннель? — недоверчиво поинтересовался Дзирт. Казалось, из всех четверых только он был способен издать хоть какие-то звуки.

— Да, — сказал Бренор. — Называй его Мостом.

— Погоди, — вставила Кэтти-бри. — Значит, телега сможет спуститься с поверхности… — она указала на левый туннель, — а затем — развернуться и поехать обратно?

— Легче, чем тащить её руками, — сказал Бренор.

Где-то в левом тоннеле зазвонил колокольчик.

— Вы могли бы отойти немного назад, — попросил Бренор Доннолу, которая была ближе всего к стене, отгораживающей рельсы левого туннеля.

Земля задрожала и, спустя несколько мгновений, телега, полная дворфов, с визгом ворвалась в пещеру, мчась прямо в озеро. Из-под колес летели брызги, стекающие по обеим стенам дороги. Сопротивление замедлило телегу так, что она с трудом взбиралась на платформу по пандусу. На своем пути телега задела какой-то рычаг, зафиксировавший её на месте, не давая откатиться назад.

Рыбачившие дворфы взобрались наверх и подошли к платформе. Они начали крутить рычаги, которые подняли телегу до самого верха, где её пассажиры, наконец-таки,смогли высадиться.

— О, боги, — выдохнул Дзирт.

— Это прекрасная штука, — согласился Бренор. — Нам придется тянуть её весь путь наверх по туннелю, из которого она приехала, но, не сомневайтесь, обратный путь будет готов до конца лета.

— И как вы собираетесь вырыть все это? — спросил Дзирт.

Бренор покачал головой.

— Придорожные стены, — пояснила Кэтти-бри, кивая. — Вот почему Пенелопа зачастила сюда.

— И все это навечно, — сказал Бренор.

Дзирт склонился над маленькой стеной и стал следить за работой дворфов, которые крепили рельсы к потолку. Он попытался представить такую тележку — идущую вверх ногами по потолку туннеля, прямо к крутому холму на поверхности.

За последние десятидневки он видел много странных и невероятных вещей, включая Принца Демонов и Королеву Паутины Демонов. Он ощутил внутри себя силу Мензоберранзана и выпустил её, чтобы уничтожить Демогоргона. Он пролетел половину Фаэруна на спине дракона и встречался с человеком, который превзошел свою бренную оболочку. Он даже обучался у него.

А теперь еще и это.

Он понял, что рад своей способности все еще удивляться.

Бренор сидел по правую руку, а Кэтти-бри — по левую. Здесь были Вульфгар, и Реджис, и Джарлаксл. Гвенвивар свернулась на полу за спиной Бренора, словно намекая дворфу на то, что ей, возможно, потребуется более мягкая кровать. Даже несмотря на то, что дворфы были не намного мягче камня.

Почти все, о ком он заботился больше всего на свете, находились сейчас здесь, в этой зале. Они пели и произносили тосты, пировали и смеялись. Они смотрели в будущее, которое казалось теперь таким многообещающим, что сердце Дзирта готово было разорваться от переполнявших его эмоций.

Он встретил Ллос и отказал ей — действительно ли она приняла его отказ? Но даже если нет, то какая разница? Наконец наступил момент, когда Дзирт обрел полный покой, его путь свернул на тропу понимания, согласия с миром и принятия своего места в нем.

Он посмотрел на эту странную молодую женщину. Ивоннель. Он не знал, как поступить с ней. Он оценивал её, словно взвешивая на весах истины. И сам Мензоберранзан присутствовал на этом суде. Пока он не был убежден в её честности, но видел в ней большие надежды. Больше, чем мог представить.

Он передал ей свой факел?

Он рассмеялся над этими мыслями и сжал ногу Кэтти-бри, просто чтобы ощутить реальность. Он едва мог поверить в тот темный путь, который ему суждено было пройти, погруженным в сомнения. Теперь, для его исцеленного разума, это время казалось полной нелепицей. Он пришел в обитель мира и добра. Здесь его окружали друзья и любимые.

В голове мелькнули сомнения, но он со смехом оттолкнул их прочь.

Стук столового серебра о кружки и стаканы разнесся по большому залу, призывая послушать речь самого замечательного хозяина.

Бренор поднялся и откашлялся.

— Я слишком увлечен едой! — смеясь, сказал он. — Так что прошу другого сказать за меня.

Он снова сел за стол и, к удивлению Дзирта, его место занял Реджис. Малыш встал со своего места и забрался на стол, высоко подняв бокал.

— Мои друзья, моя семья, — сказал хафлинг, собираясь с мыслями. — Я испытал величайшее удовольствие, объединив два места, которые звал домом. Я был рад познакомить клан Боевого Топора и Компаньонов Митрил-Халла с Морадо Тополино, моей второй семьей!

Хафлинги и дворфы засвистели, выкрикивая дружное «Ура!»

— За Виггельфингерза. И за Доннолу, мою любимую и ту, что скоро станет моей женой!

Эта новость вызвала новый шквал радостных воплей.

— За Дорегату и Шовисала из смелых Ухмыляющихся Пони! — перекрикивал приветствия Реджис. — За Текумса Брейсгедла и легендарных Коленоломов!

— Ура!

— За Пенелопу и Киппера. За всех Харпеллов.

— Ура!

— Все вы приглашены на нашу свадьбу! — заявил Реджис. — Все вы, и весь клан Боевого Топора!

— Мне можно обижаться? — громко воскликнул Джарлаксл.

— И ты тоже! — ответил Реджис. — Вместе с твоими друзьями-дроу!

На этот раз потребовалось немного больше времени, чтобы зал снова отозвался криком «ура!»

— Как думаете, сможете сложить свое оружие? — сострил Реджис, чем вызвал громкий смех.

— А ты думаешь, оно нам нужно? — ответил Громф, отчего веселье поутихло, пока архимаг не улыбнулся, поднимая бокал в тосте.

Возможности, подумал Дриззт. Возможности.

— Давайте сделаем все сейчас! — крикнул один из дворфов из-за спины.

— Я принесу пиво! — пообещал второй.

— Щит короля Бренора! — напомнил собравшимся третий. По комнате прокатилась волна хохота.

Но Реджис поменял позу, опуская свой стакан и взгляд. Плечи хафлинга слегка опали.

— Ваш смех и слова могут поутихнуть, ибо у меня есть одно признание. Я вынужден совершить большое предательство, — сказал он.

Зал притих.

Дзирт внимательно оглядел своего друга, но Бренор, заметивший тревогу дроу, только ободряюще подмигнул.

— Последние несколько месяцев среди вас я завел шпиона, который прокладывал путь для некоторых крупных изменений, которые придут на эту землю, — он указал в сторону, после чего на стол взобрался Пайкел Валуноплечий, выкрикивая свое «Ой!»

— Наш друг, мой разведчик, Пайкел, в последние месяцы поддерживал со мной и Доннолой тайную связь. Он делал приготовления и обещал для нашей свадьбы самые лучшие вина. И судя по тому, что он принес сегодня — я не склонен сомневаться в его обещаниях, — он сделал знак Пенелопе Харпел и веселье вспыхнуло вновь, признавая качество её урожая.

— Так значит ты, хитрый хафлинг, хочешь предложить королю Бренору оставить свой трон, чтобы пройти через половину Фаэруна ради свадьбы своего дорогого друга? — громко и, казалось, довольно грубо, спросил Джарлаксл. Тишина окутала собравшихся, и лишь по скрытой улыбке Реджиса Дзирт понял, что это представление было отрепетировано и разыграно, как часть тоста хафлинга.

— Ба, да никуда я не пойду! — хмыкнул Бренор. — Я собираюсь спать в собственной постели!

— И твоя кровать повстречается с твоей волосатой задницей в ту же ночь, друг мой! — пообещал Реджис.

— Вы хотите провести в Агларонд огненные врата? — спросила испуганная Кэтти-бри всех сразу. Создание портала из Гаунтлгрима в другие места, вроде Плющевого Поместья, было очень сложной задачей, требовавшей великих трудозатрат как в процессе, так и в приготовлениях.

Дзирт знал, что слова жены не были отрепетированы заранее и, разумеется, шли от чистого сердца.

При этой мысли побледнел даже Бренор.

— Одни ворота в Длинную Седловину, вторые — в Митрил-Халл! — настаивал он. — Может быть будут еще в Долину Ледяного Ветра. Но как-нибудь потом!

— Тогда, друг мой, мы вынуждены будем привести Морадо Тополино к тебе, — пояснил Реджис. — Все целиком!

Он спрыгнул, и Доннола Тополино заняла его место на столе.

— Сегодня мы представляем вам Кровавые Лозы, — объявила она. — Новый дом для Морадо Тополино, на пороге задних дверей Гаунтлгрима, на земле, которую выделил нашей семье щедрый король Бренор.

Ошеломляющая тишина сменилась криками, громкими «ура» и звоном стаканов и кружек, с энтузиазмом ударяющихся друг о друга.

— Кровавые Лозы станут домом для Коленоломов и Ухмыляющихся Пони, которые решили объединить силы для патрулирования Побережья Мечей, от Невервинтера до Сюзейла, — объявила Доннола.

— Мост, — тихо заметила Кэтти-бри, и Дзирт усмехнулся. Тоннели с рельсами действительно вели к скалистой долине у задней двери Гаунтлгрима.

— Кто знает торговцев лучше, чем кучка хафлингов? — спросил Бренор. — Даже Джарлакслу придется держать ухо востро с мошенниками Доннолы.

— Сегодня вы пробовали вино, которое принесла леди Пенелопа Харпелл, — добавила Доннола, вызывая аплодисменты. — Она потратила годы на выращивание винограда, но лишь недавно нашла недостающий ингредиент. И она согласилась поделиться им с нами, и потому вино Морадо Тополино станет известно и любимо во всех Королевствах. Мы будем выращивать виноград одновременно в Кровавых Лозах и Длинной Седловине.

— Кажется, вокруг нас сплошные заговоры, — прошептал Кэтти-бри Дзирт.

— И что же это за ингредиент? — спросила Доннола. Она спрыгнула со стола, поспешила к Пайкелу и поцеловала его в голову. — Вот он! — пояснила она.

— Ура! — закричал один из дворфов, но его ликование было оборвано Айваном Валуноплечим.

— Нет! — крикнул он, перекрикивая всех. — Не «ура!».

Он посмотрел на своего сияющего брата и крикнул: «Ой!»

И зала ответила радостным «Ой!»

Дзирт откинулся на спинку стула, радуясь, что дорога привела его к миру и добру. К друзьям и любимым.

Бренор закончил пировать прежде, чем наступил рассвет. Он дунул в рог, отдавая дань тому, кого не было с ними.

Каждый почтительно склонился перед призраком Тибблдорфа Пвента.

Вскоре после того, тронный зал Гаунтлгрим начал пустеть. Или, если быть точнее, по большей части наполняться резонирующим довольным храпом пьяных дворфов.

Никто не заметил призрачного тумана, который пронесся через залу, мимо трона и статуи, установленной на уступе перед королевским троном. Лавовый саркофаг треснул, и призрачный туман проник внутрь.

А потом вернулся, более плотным, и поплыл прямо к Трону Дворфских Богов.

Тибблдорф Пвент уселся на кресло. Теперь это уже не был призрак, созданный рогом.

Вампир посмотрел на собственный саркофаг и задумался. Была ли это возможность?

Трон Дворфских Богов не отверг его.

Снег глубок, леса безмолвствуют. Они полны скрипа и стона голых деревьев, скорбного северного ветра и, время от времени, воя Биддерду.

Завтра первый день года Возрожденного Короля Дворфов, и Гвенвивар, мой дорогой друг, я с нетерпением жду, что же приготовило нам будущее.

А почему бы и нет? Ведь столь много хорошего произойдет, и так много радости переполняет сердце.

Реджис и его друзья, наконец, построят свой город, Мост будет завершен, виноградники — посажены, а это значит, что растущий союз Побережья Мечей станет только сильнее.

Башня Магии почти выросла, и её маги такие разные — Эффрон, Громф и леди Авельер. И это не угроза, а новый источник стабильности. Они тесно сотрудничают с Плющевым Поместьем, и Пенелопа содержит в башне огромную мастерскую и библиотеку. Преображение Лускана, которое производит Джарлаксл, — чудесная вещь и обнадеживающий путь вперед.

Могу ли я сказать меньшее о своем собственном путешествии? Мы с тобой продолжим нашу захватывающую и полезную работу по отлову оборотней Биддерду и транспортировке их в Плющевое Поместье, где Кэтти-бри сможет помочь им контролировать свои дикие способности и стать более похожими на своего тезку.

Магистр Афафренфер прибыл на следующий день после того, как мы говорили с тобой в последний раз, Гвен. Он победил Саван, но она не зла на него. Кейн поручил ему найти меня и предложить лучше разъяснить пути Желтой Розы. И я только рад этой возможности!

Мир, кажется, перевернулся, возвращая меня в прежние места и давая возможность прожить жизнь счастливо.

Прежние места. Но как же они отличаются. Компаньоны Митрил-Халла, кажется, стали Легионами Митрил-Халла.

И наше число будет только расти, друг мой.

Я думал, что у Кэтти-бри не хорошо с желудком. И это внезапное шевеление. Но нет, это был не гневно урчащий живот.

Это была ножка, Гвен. Маленькая ножка моей дочери или сына. Идеальная ножка.

И я думаю, каким путем пойдет эта ножка? Какие дороги оставит позади, какие приключения найдет, какие радости встретит на пути?

Моя дорога привела меня к настоящему дому, и я окружен тем, что люблю и ценю. И теперь я не чувствую страха. Кэтти-бри рядом, и потому я счастлив.

Ты со мной, и поэтому я счастлив.

У Реджиса собственная деревушка у дверей Гаунтлгрима, и потому я счастлив.

Бренор — законный король Гаунтлгрима, а с восстановленной Башней Магии город дворфов намного переживет своего короля, и потому я счастлив.

И главное, Вульфгар, что даже вызывает улыбку — он, возможно, станет когда-нибудь королем Дамары или же, что вероятнее, найдет свою собственную извилистую и полную приключений дорогу. Я надеюсь, что буду рядом с ним. И потому я счастлив.

Артемис Энтрери… Я не знаю, с чего начать. Я никогда не думал, что рано или поздно увижу его таким. Неужели он нашел свое искупление и стал чист? Не мне решать это, ибо я не знаю всю глубину его преступлений и тьмы, что омрачала его сердце. Но теперь я знаю, кем он стал. Тем, кто может посмотреть на себя в зеркало. Тем, кто умеет улыбаться.

И меня удивляет, как сильно это волнует меня — быть может, солнце после темнейшей ночи все же засияет ярче. Но глядя на него сейчас, я доволен. Он пошел за мной, несмотря на огромный риск. Он стоял плечом к плечу со мной и Реджисом в логове Малкантет. Мне не пришлось тащить его в Порт Лласт, на помощь жителям. Ибо он сам предложил пойти со мной.

Верить в возможность искупления есть верить в то, что всегда есть надежда и спасение от самой глубокой тьмы.

И потому я должен сказать. И мне не придется произносить эти слова через силу:

«Артемис Энтрери — герой».

— Дзирт До'Урден

ЭПИЛОГ

Джарлаксл нацарапал свое имя на нескольких приказах и манифестах, выполняя канцелярскую работу, благодаря которой жил Лускан. Наемник ненавидел эти обязанности, но, по крайней мере, у него был Бениаго, который сводил участие Джарлаксла в подобных делах к минимуму.

Несмотря на тяжкий груз пергаментов, этот день не мог вызвать скрверного настроения у наемника. Все шло просто замечательно. Количество комнат и этажей в Башне Магии выросло, и многочисленные жильцы, связанные как с Мензоберранзаном, так и с Гаунтлгримом, с каждым днем все больше обживались в ней. Те немногие, о ком Джарлаксл заботился лично, были счастливы и находились в безопасности.

В этот миг, каким бы мимолетным он не казался, мир был прекрасен.

В дверь тихо постучали, и Джарлаксл был удивлен, увидев Ивоннель, входящую в комнату.

— Я думал, ты отправилась в Долину Ледяного Ветра, — сказал наемник, откидываясь на стуле, заложив руки за голову и закинув ноги на стол.

— Я нашла интересный окольный путь, — только и ответила Ивоннель.

— Без сомнения, чтобы закончить этот интересный год.

— Ты про встречу с богиней? Да, интересно — это именно то слово, что я хотела бы использовать.

— Если уж мы начали об этом — как твои заклинания?

— Они все еще сильны, как никогда, — сообщила Ивоннель, пожимая плечами. Она была удивлена этим фактом. И думала, что Джарлаксл тоже удивится.

— Значит, ты все еще молишься?

— Нет.

— Тогда почему? Как?

Ивоннель снова пожала плечами. Джарлаксл слегка подался вперед в своем кресле, заинтересованно глядя на племянницу.

— Он встретил её, — сказала Ивоннель. — Лицом к лицу. Без страха. Смирившись с любой бурей, которую она могла учинить.

— Дзирт?

— Он думает, что может изменить её, — сказала Ивоннель, покачивая головой. — Я ждала, что он никогда не примет её. Но изменить её…

— Разумеется, он пытается сделать это!

— Её! Ллос! — недоверчиво повторила Ивоннель.

— Конечно! — объяснил Джарлаксл. — Вот почему он сражается. Надежда дает ему сил. И именно поэтому мы его любим. Тем не менее, ты должна признать, что боги, прежде всего, практичны. Когда число их последователей уменьшается — их сила идет на убыль, если они не следуют в ногу со временем. Мне кажется, этот парадокс просто божественен.

— Её! — снова сказала Ивоннель, смеясь и беспомощно качая головой. Она слегка кивнула, а потом оглянулась на открытую дверь. Женщина сделала знак головой, подзывая кого-то все еще скрытого от взгляда Джарлаксла.

Мужчина, дроу, шагнул через проем.

Джарлаксл чуть не свалился со стула. Пытаясь сохранить равновесие, он покачнулся вперед, хватаясь за край стола, да так и остался сидеть с открытым ртом. Наемник совершенно потерял дар речи, что случалось довольно редко за прожитые им годы. Он открыл глаза, внимательно изучая вошедшего через волшебную повязку, после чего отбросил её в сторону, чтобы разглядеть мужчину лучше.

Он отлично знал, кого видел перед собой, но не знал, как на это реагировать. В течение долгого вздоха, он не понимал, что чувствовать, что ощущать, что думать…

Его мысли унеслись назад, к танцам на улицах Мензоберранзана, ко множеству сражений, пропетых песен и смертельной симфонии четырех клинков.

Клинок к клинку, единение оружия со своим самым верным — единственным верным другом.

В спешке, он перепрыгнул через стол, не заботясь о бутылках чернил и пергаментах, которые разлетелись во все стороны. Приземлившись, он бросился к вошедшему мужчине и сжал его в крепком объятии. Спустя мгновение, он снова отстранил дроу на расстояние вытянутой руки, чтобы лучше рассмотреть. Чтобы знать, что все реально.

— Я бы хотел увидеть сына, — сказал мужчина.

Все было реально. Слезы хлынули из глаз Джарлаксла, словно воды прилива, гонимого бурей. Наемник даже не пытался сдерживать их. Срывающимся голосом, он с трудом произнес:

— Ты будешь гордиться.

Оглавление

Роберт Сальваторе Отступник

  Вступление

  Часть 1 Положение в обществе

    Глава 1 Мензоберранзан

    Глава 2 Падение дома Де Вир

    Глава 3 Глаза ребенка

    Глава 4 Верховный дом

    Глава 5 Знакомство с жизнью

  Часть 2 Оружейник

    Глава 6 Двурукий

    Глава 7 Темные тайны

    Глава 8 Кровное родство

    Глава 9 Семейства

    Глава 10 Кровавое пятно

    Глава 11 Страшный выбор

  Часть 3 Академия

    Глава 12 Этот враг — «они»

    Глава 13 Цена победы

    Глава 14 Должное уважение

    Глава 15 Темная сторона

    Глава 16 Святотатство

  Часть 4 Гвенвивар

    Глава 17 Возвращение домой

    Глава 18 Задняя комната

    Глава 19 Обещание славы

    Глава 20 Этот незнакомый мир

    Глава 21 Да будет это угодно богине

    Глава 22 Гномы, коварные гномы

    Глава 23 Один точный удар

  Часть 5 Закнафейн

    Глава 24 Узнать своих врагов

    Глава 25 Оружейники

    Глава 26 Пещерный охотник Подземья

    Глава 27 Безмятежные сны

    Глава 28 Полноправный владелец

    Глава 29 Один

Роберт САЛЬВАТОРЕ ИЗГНАННИК

  ВСТУПЛЕНИЕ

  Часть 1 ОХОТНИК

  Глава 1 ПОДАРОК К ГОДОВЩИНЕ

  Глава 2 ГОЛОСА ВО ТЬМЕ

  Глава 3 ЗМЕИ И МЕЧИ

  Глава 4 БЕГСТВО ОТ ОХОТНИКА

  Глава 5 НЕЧЕСТИВЫЙ СОЮЗНИК

  Глава 6 БЛИНГДЕНСТОУН

  Часть 2 БЕЛВАР

  Глава 7 ВЫСОКОЧТИМЫЙ ХРАНИТЕЛЬ ТУННЕЛЕЙ

  Глава 8 ЧУЖАКИ

  Глава 9 ШОРОХИ В ТУННЕЛЯХ

  Глава 10 ВИНА БЕЛВАРА

  Глава 11 ОСВЕДОМИТЕЛЬ

  Часть 3 ДРУЗЬЯ И ВРАГИ

  Глава 12 ДЕБРИ, ДЕБРИ, ДЕБРИ

  Глава 13 КАКОЙ-НИКАКОЙ, А ДОМ

  Глава 14 ЩЕЛКУНЧИК

  Глава 15 ДУРНАЯ МОЛВА

  Часть 4 БЕСПОМОЩНОСТЬ

  Глава 16 МАГИЧЕСКИЕ ПУТЫ

  Глава 17 ХРУПКОЕ РАВНОВЕСИЕ

  Глава 18 ЭЛЕМЕНТ НЕОЖИДАННОСТИ

  Глава 19 ГОЛОВНАЯ БОЛЬ

  Глава 20 ОТЕЦ, ОТЕЦ МОЙ!

  Глава 21 ПОТЕРЯННЫЙ И ОБРЕТЕННЫЙ

  Часть 5 ДУХ

  Глава 22 БЕЗ НАПРАВЛЕНИЯ

  Глава 23 МАЕТА

  Глава 24 ВЕРА

  Глава 25 ПОСЛЕДСТВИЯ

  Глава 26 СВЕТ В ПОТОЛКЕ

Роберт САЛЬВАТОРЕ ВОИН

  ВСТУПЛЕНИЕ

  Часть 1 ВОСХОД

  Глава 1 ГОРЬКИЕ УРОКИ

  Глава 2 УГРЫЗЕНИЯ СОВЕСТИ

  Глава 3 ВЕЛПЫ

  Глава 4 ТРЕВОГИ

  Глава 5 ПОСТУПЬ СУДЬБЫ

  Часть 2 СЛЕДОПЫТ

  Глава 6 САНДАБАР

  Глава 7 ЗАКИПАЮЩАЯ ЯРОСТЬ

  Глава 8 ВОПРОСЫ, ОТВЕТЫ… ВОПРОСЫ

  Глава 9 ПОГОНЯ

  Глава 10 ДЕЛО ЧЕСТИ

  Часть 3 МОНТОЛИО

  Глава 11 ЗИМА

  Глава 12 УЗНАЙ ВРАГА СВОЕГО

  Глава 13 СТАРЫЙ СЛЕДОПЫТ

  Глава 14 ПРОВЕРКА

  Глава 15 ТЕНЬ НАД УБЕЖИЩЕМ

  Часть 4 РЕШЕНИЯ

  Глава 16 О БОГАХ И ЦЕЛЯХ

  Глава 17 В ОКРУЖЕНИИ

  Глава 18 БИТВА В РОЩЕ МОНШИ

  Глава 19 РАЗНЫЕ ПУТИ

  Часть 5 ПРИСТАНИЩЕ

  Глава 20 ГОДЫ И МИЛИ

  Глава 21 ГЕФЕСТУС

  Глава 22 ДОРОГА К ДОМУ

  Глава 23 ВОСПОМИНАНИЯ ВОЗВРАЩАЮТСЯ

  Глава 24 РАЗОБЛАЧЕНИЯ

  Глава 25 КОРОЛЬ — НАСМЕШНИК И ВОРЧУН

  ЭПИЛОГ

Роберт Сальваторе Король орков

  Вступление

  ЧАСТЬ I В поисках высшей истины

    Глава 1 Гордость и практичность

    Глава 2 Воля Груумша

    Глава 3 Простые времена прошли

    Глава 4 Строительство королевства

    Глава 5 Воспользоваться преимуществом

    Глава 6 Прощание

    Глава 7 Тревожное ощущение

  ЧАСТЬ II Гонтлгрим

    Глава 8 Первые шаги к дому

    Глава 9 У цели

    Глава 10 Путь орков

    Глава 11 Обманчивые приметы

    Глава 12 Гордость Несма

    Глава 13 Не дворфский город

    Глава 14 Возможности

  ЧАСТЬ III Война в войне

    Глава 15 Приближение кризиса

    Глава 16 Марш Туугвика Тука

    Глава 17 Разъяснения Груумша

    Глава 18 Мост через Сарбрин

    Глава 19 Догадки короля орков

    Глава 20 О закорючках и гонцах

  ЧАСТЬ IV Отойти на шаг от ярости

    Глава 21 Собрать осколки мира в единое целое

    Глава 22 Практическая этика

    Глава 23 Белое и черное

    Глава 24 Получили то, что хотели

    Глава 25 Политика и союзники

    Глава 26 Перекресток

    Глава 27 Доверяй, но проверяй

    Глава 28 Ради высшего блага

    Глава 29 Король дворфов и стрела дворфа

    Глава 30 Старое и новое

    Глава 31 Ущелье Гарумна

  Эпилог

Роберт Сальваторе Король пиратов

  Вступление

  Часть 1 Плетение Гобелена

    Глава 1 Попутные ветра и волны

    Глава 2 Вопреки ожиданиям

    Глава 3 Рискованные мечты

    Глава 4 Улов воспоминаний

    Глава 5 Из двух зол большее

    Глава 6 Рациональность

    Глава 7 Вера в лучших ангелов

    Глава 8 Под покровом секретности

    Глава 9 Город парусов

  Часть 2 Принцип морали

    Глава 10 Тактика и огненные шары

    Глава 11 Великий архимаг

    Глава 12 Сава-игра, пять с половиной путей

    Глава 13 Петля и мертвецы

    Глава 14 Бегом на крик

    Глава 15 Голос из Тьмы

    Глава 16 Допустимые потери

    Глава 17 Последствия

    Глава 18 Восхождение и избавление

  Часть 3 Гармония

    Глава 19 Ветер в ушах

    Глава 20 Лучшая сторона человеческого характера

    Глава 21 Суровая Долина Ледяного Ветра

    Глава 22 Рай… откладывается

    Глава 23 Становление

    Глава 24 Советника больше нет

    Глава 25 Взгляд в прошлое

  Часть 4 Принципы и прагматизм

    Глава 26 Долгая зимняя ночь Лускана

    Глава 27 Отступление цивилизации

    Глава 28 Давление

    Глава 29 Неверный выбор

    Глава 30 Поединок Дюдермонта

    Глава 31 Пресловутая соломинка

    Глава 32 Тот, кого я убью

    Глава 33 Закат Лускана

Роберт Сальваторе КОРОЛЬ ПРИЗРАКОВ

  ПРОЛОГ

  РАСПАД

    Глава 1 ВТОРЖЕНИЕ В СНЫ ДРОУ

    Глава 2 РАЗОРВАННЫЙ КОНТИНУУМ

    Глава 3 ОБЪЯСНЕНИЕ НЕОБЪЯСНИМОГО

    Глава 4 СЛЕД В РАССЕЛИНЕ

    Глава 5 ЗЛОБНЫЙ МЕРТВЕЦ

    Глава 6 ПОЛИТИКА ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ

    Глава 7 ПОДСЧЕТ НИТЕЙ

    Глава 8 БИТВА МЕЧА И РАЗУМА

    Глава 9 ВРЕМЯ ГЕРОЕВ

  ПОИСКИ ТРЕЩИНЫ

    Глава 10 БОРОДАТЫЙ ЗАМЕСТИТЕЛЬ

    Глава 11 ОЖИВШИЙ КОШМАР

    Глава 12 КОГДА ТЕНИ ВЫХОДЯТ НА СВЕТ

    Глава 13 Я ВАМ НЕ ВРАГ

    Глава 14 СМЯТЕНИЕ РАЗВЕДЧИКА

    Глава 15 БРЕМЯ ОТВЕТСТВЕННОСТИ

    Глава 16 ТЕМНЫЕ ДЫРЫ

  СУММА ОТДЕЛЬНЫХ ЧАСТЕЙ

    Глава 17 НИЧЕГО, КРОМЕ ВЕТРА

    Глава 18 РАЗРЫВ

    Глава 19 НИЧЬИ ЖРЕЦЫ

    Глава 20 УПРЯМСТВО ДВОРФА

    Глава 21 ЛИЦОМ К ЛИЦУ С ИСТИНОЙ

    Глава 22 ШЕПОТ В НОЧИ

    Глава 23 ВЫЗОВ БРОШЕН

  ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ

    Глава 24 СКИТАНИЕ В ТЕМНОТЕ

    Глава 25 УЖАСНАЯ ИСТИНА

    Глава 26 РАССВЕТ

    Глава 27 ЗАПРЕДЕЛЬНАЯ ЯСНОСТЬ

    Глава 28 ПРЕСЛЕДУЕМЫЕ НЕНАВИСТЬЮ

    Глава 29 ПРЕСЛЕДОВАТЬ ДО САМОГО КРАЯ РЕАЛЬНОСТИ

    Глава 30 ПОСЛЕДНИЕ ВОСПОМИНАНИЯ МЕНЯЮЩИХСЯ БОГОВ

  ЭПИЛОГ

Роберт Сальваторе «Гаунтлгрим»

  ПРОЛОГ

  Часть I БЕСПЛОДНЫЕ ПОПЫТКИ БЕЗУМНОГО БОГА

    Глава первая ПРОКЛЯТАЯ

    Глава вторая ПОСЛЕДНЯЯ ДОРОГА СТАРОГО ДВОРФА

    Глава третья ОТТЕНКИ СЕРОГО

    Глава четвертая ТАЙНА ГЛАВНОЙ БАШНИ

    Глава пятая ДРОУ И ЕГО ДВОРФ

    Глава шестая ДРУГИЕ ДРОУ И ДВОРФ

    Глава седьмая ГАУНТЛГРИМ

    Глава восьмая ПЕРВОБЫТНАЯ СИЛА

    Глава девятая КОГДА РУШИТСЯ МИР

  Часть II СЛУГИ КОРОЛЯ

    Глава десятая БИТВА С ТЬМОЙ

    Глава одиннадцатая ВОЙНА ТЬМЫ И МРАКА

    Глава двенадцатая ОТГОЛОСКИ ДАЛЕКОГО ПРОШЛОГО

    Глава тринадцатая ЧЕМПИОНЫ

    Глава четырнадцатая ВРЕМЯ ДЕЙСТВОВАТЬ

    Глава пятнадцатая ВСЕ ДОРОГИ ВЕДУТ В ЛУСКАН

    Глава шестнадцатая ДРОУ И ДВОРФ

    Глава семнадцатая ОТЧАЯННОЕ ВРЕМЯ, ОТЧАЯННЫЙ ПЛАН

    Глава восемнадцатая ТЕМНАЯ ДОРОГА ВО МРАК

    Глава девятнадцатая ВЗОР ДРЕВНЕГО КОРОЛЯ

    Глава двадцатая ДРЕВНИЕ СИЛЫ ГЛУБИН

    Глава двадцать первая НАСЛЕДИЕ, СУДЬБА

    Глава двадцать вторая ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ ПУТИ

    Глава двадцать третья ДЖОЗИ. ЛЯГУШАЧИЙ ДЖОЗИ

    Глава двадцать четвертая СТАРЫЕ КОРОЛИ И ДРЕВНИЕ БОГИ

  ЭПИЛОГ

Роберт Сальваторе «Невервинтер»

  ПРОЛОГ

  ЧАСТЬ 1 Открытый финал

    Глава 1 Грядущая резня

    Глава 2 Поскольку он должен был знать

    Глава 3 Вишнёвый пирог

    Глава 4 Борьба за власть

    Глава 5 Монстры, которых мы приручили.

    Глава 6 Игры Лускана

    Глава 7 От похоти и голода

    Глава 8 Полночный всадник

  ЧАСТЬ 2 Враг моего врага

    Глава 9 Чёрный бриллиант

    Глава 10 Уродливый маг

    Глава 11 Дьявольская погоня, дьявольская уловка

    Глава 12 Тихий союз, оглушительные последствия

    Глава 13 Яд в их сердцах

    Глава 14 Нежеланное сотрудничество

    Глава 15 Лезвие у горла

    Глава 16 Все против них

    Глава 17 В улье

    Глава 18 Все как один

  ЭПИЛОГ

Роберт Сальваторе КОГОТЬ ХАРОНА

  Пролог

  Часть I Старая неприязнь

    Глава 1 Боевая татуировка

    Глава 2 Лорд Невервинтера

    Глава 3 Ткач заклинаний

    Глава 4 Столкновение

    Глава 5 Притесняемый пол

    Глава 6 Соратники в общем деле

    Глава 7 Тени, всегда тени

    Глава 8 Не совсем Подземье…

    Глава 9 Опора

    Глава 10 Проход Баррабуса

    Глава 11 Какова цена свободы?

  Часть II Обычная судьба

    Глава 12 Артефакты

    Глава 13 Там, где тени никогда не заканчиваются

    Глава 14 Охотясь плечом к плечу

    Глава 15 Надежда из былых дней

    Глава 16 Он знал

    Глава 17 Паутина дроу

    Глава 18 Доверие спутника

    Глава 19 Зажатые между тенью и темнотой

    Глава 20 "Бреган Д'эрт!"

    Глава 21 Изменчивая грань между союзниками и врагами

    Глава 22 Огненный бог

    Глава 23 Пересечение

    Глава 24 Воссоединение семьи

    Глава 25 Глупость или надежда?

    Глава 26 Ожидания

  Эпилог

Роберт Сальваторе «Последний Порог»

  Пролог

  Часть I Искалеченное дитя

    Глава 1 Отголоски прошлого

    Глава 2 Мелкие личные разборки

    Глава 3 Подработка

    Глава 4 Мой друг вампир

    Глава 5 Цель

    Глава 6 Битва за Порт Лласт

    Глава 7 Сети дроу

    Глава 8 Организованное воссоединение

  Часть II Семейные отношения

    Глава 9 Конкуренция личных интересов

    Глава 10 Верхушка мачты Морской Феи

    Глава 11 Тёмная комната, тёмная тайна

    Глава 12 Отчаянное дитя

    Глава 13 Терпение монаха

    Глава 14 Тени правды

  Часть III В тени

    Глава 15 Охота началась

    Глава 16 Вечная тьма

    Глава 17 Избранный

    Глава 18 Разбиты

    Глава 19 Всё любопытнее и любопытнее

    Глава 20 Зверинец

  Часть IV Долина Ледяного Ветра

    Глава 21 Можно и выпить

    Глава 22 Агностицизм

    Глава 23 Сокрушительная победа

    Глава 24 Последствия

    Глава 25 Путешествие домой

    Глава 26 Песня богини

    Глава 27 Резная безделушка и безмятежные сны

    Глава 28 Герой Долины Ледяного Ветра

    Глава 29 Долгий ночной сон

  Эпилог

Роберт Сальваторе Ночь Охотника

  Пролог

  Часть 1. Вместе во тьму

    Глава 1. Закаленная матрона Бэнр

    Глава 2. О человеке и монстрах

    Глава 3. Фестиваль Основания

    Глава 4. Непрощенный

    Глава 5. Ура и о-хо-хо!

    Глава 6. Дармон Н'а'шезбернон

    Глава 7. Терпимость Бэнр

    Глава 8. Переплетение темных аллей

  Часть 2. Скрещенные пути и скрещенные мечи

    Глава 9. После заката

    Глава 10. Каждый день, каждое приключение, каждые острые ощущения

    Глава 11. Пешка Королевы Четырех

    Глава 12.Сети и паутина

    Глава 13.Холодный ночной туман

    Глава 14. Так много движущихся деталей

  Часть 3. Рифма истории

    Глава 15.Дом Домов

    Глава 16.Стойкость

    Глава 17.Порядок в хаосе

    Глава 18. Легкий привкус мести

    Глава 19. Наполовину монстр

  Часть 4. Зов героя

    Глава 20. Когда пришли дроу

    Глава 21. Груда ночных змеев

    Глава 22. Позиция Стокли

    Глава 23. Хрупкое равновесие

    Глава 24. Боец возле тебя

    Глава 25. Зов старшего бога

    Глава 26. Война по доверенности

    Глава 27. Никогда не забывайте

  Эпилог

Роберт Сальваторе.  Восстание короля

  ПРОЛОГ

  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПОД СУМРАЧНЫМ НЕБОМ

  1. Летнее негодование

  2. Грань между жизнью и смертью

  3. Слёзы тарсаха — месяца гроз

  4. Верховная Мать Дартнир

  5. Переправа Красного потока

  6. Волшебство рожка

  ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПОД ТЁМНЫМ НЕБОМ

  7. На границе мрака

  8. Взгляд на восток

  9. Добро пожаловать домой

  10. Секретная информация

  11. Попутчики

  12. Обманщик

  13. Долгая игра

  14. Приманка

  15. Поле крови и огня

  ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. КИПЕНИЕ

  16. Ужасные новости

  17. Посмешище

  18. Рёв дракона

  19. Обнажённость

  20. Лучший из плохих вариантов

  21. Призрак старого дворского короля

  22. Усмешка под колпаком палача

  23. Мой друг — мучитель

  24. На крыльях драконов

  ЭПИЛОГ

Роберт Энтони САЛЬВАТОРЕ

  «МЕСТЬ ЖЕЛЕЗНОГО ДВОРФА»

  Р. САЛЬВАТОРЕ. МЕСТЬ ЖЕЛЕЗНОГО ДВОРФА

  ПРОЛОГ

  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЗИМА ЖЕЛЕЗНОГО ДВОРФА

  ГЛАВА 1. ГЕРЦОГ ТИАГО

  ГЛАВА 2. ГЛУБИННАЯ БИТВА

  ГЛАВА 3. НАЛЕТ НА ГОРОД

  ГЛАВА 4. РЫЧАЩИЕ ЖИВОТЫ

  ГЛАВА 5. БЕЗУМИЕ

  ГЛАВА 6. КОГДА МИНУЛ ХАММЕР

  ГЛАВА 7. ПЕРЕДВИГАЮЩИЕСЯ ЦЕЛИ

  ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БОГ В ТВОЕМ СЕРДЦЕ

  ГЛАВА 8. ВЛИЯТЕЛЬНЫЕ ДРУЗЬЯ

  ГЛАВА 9. КЛЯНУСЬ БОГАМИ

  ГЛАВА 10. ДОВЕРЯЯ САМОМУ НЕОБЫЧНОМУ ДРОУ

  ГЛАВА 11. ОДЕРЖИМЫЙ

  ГЛАВА 12. ГДЕ ПРОКЛЯТЫЕ ДРАКОНЫ?

  ГЛАВА 13. ОДЕРЖИМЫЙ КОРОЛЬ

  ГЛАВА 14. ЖАЛЯЩИЕ МОШКИ

  ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. КОРОЛЬ ДВОРФСКИХ КОРОЛЕЙ

  ГЛАВА 15. ПОЛЯ КРОВИ И ОГНЯ

  ГЛАВА 16. КУКЛОВОД

  ГЛАВА 17. В ОЖИДАНИИ БЕЛЫХ ДРАКОНОВ

  ГЛАВА 18. ПРЕЛЮДИЯ

  ГЛАВА 19. БИТВА ЗА МОСТ ЧЕРЕЗ САРУБРИН

  ГЛАВА 20. НЕИСТОВСТВО ДДРАКОНОВ

  ГЛАВА 21. МУДРОСТЬ МОРАДИНА

  ГЛАВА 22. РИТУАЛ МАРША

  ГЛАВА 23. ДЕКОНСТРУКЦИЯ ДРОУ

  ГЛАВА 24. ИЗУРОДОВАННАЯ ЗЕМЛЯ И ЭКСКРЕМЕНТЫ

  ЭПИЛОГ

Роберт Сальваторе Архимаг

  Пролог

  Часть первая Сорт Мести 

    Глава 1 Об орках и дворфах.

    Глава 2 Прогулки по нижним планам.

    Глава 3 Необычное возвышение.

    Глава 4 Физические проявления хаоса.

    Глава 5 Ударяя в щиты, звеня кружками и распевая боевые песни.

    Глава 6 Хаос.

    Глава 7 Скрытые улыбки.

  Часть вторая В поисках судьбы 

    Глава 8 Уважительные поклоны.

    Глава 9 Истончение Фаэрзресс.

    Глава 10 Родные и близкие.

    Глава 11 Извивающиеся змеи.

    Глава 12 Откровения древнего бога.

    Глава 13 Вздохи двух матрон.

    Глава 14 Зов злобного меча.

  Часть третья Смерть первого короля

    Глава 15 Однорукая напасть.

    Глава 16 Вихрь.

    Глава 17 Одинокая каденция.

    Глава 18 Комрат Эн Ум.

    Глава 19 Комрат на фа Астер.

    Глава 20 Комрат Эн Тачлад.

    Глава 21 Делзун.

    Глава 22 Серый туман смерти.

    Глава 23 Подстрекая к катастрофе.

    Глава 24 Принц.

  Эпилог

Роберт Энтони Сальваторе Возвращения домой II. Маэстро

  Пролог

  Часть первая Кукловод

    Глава первая Уборка

    Глава вторая Дом До’Урден

    Глава третья Вербовщик

    Глава четвертая Мелочность

    Глава пятая Конец извилистого пути

    Глава шестая Янтарный взгляд

  Часть вторая Призраки

    Глава седьмая Мы знали лишь часть

    Глава восьмая Дом Благочестия

    Глава девятая Цикл жизни

    Глава десятая Растерянность

    Глава одиннадцатая Объединение союзников

    Глава двенадцатая Пещера большого столба

  Часть третья Призраки

    Глава Тринадцатая Каменные головы и ловкость рук

    Глава четырнадцатая Тускло-золотистый взгляд, завладевший ночью

    Глава пятнадцатая Сила безумия

    Глава шестнадцатая Под принуждением

    Глава семнадцатая Святотатство

    Глава восемнадцатая Лихорадочные сны

    Глава девятнадцатая Чемпион Ллос

    Глава двадцатая Безделушки

    Глава двадцать первая Светское высокомерие

    Глава двадцать вторая Каждой стрелы и каждого заклинания

  Эпилог

РОБЕРТ САЛЬВАТОРЕ «ГЕРОЙ»

  ПРОЛОГ

  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ «Как желаешь»

  ГЛАВА 1 Против ветра и против течения 

  ГЛАВА 2 Земли Кровавого Камня 

  ГЛАВА 3 Дома? 

  ГЛАВА 4 Морадо Тополино

  ГЛАВА 5 Фишки Сава

  ГЛАВА 6 Изумительный Еретик

  ГЛАВА 7 Жизнь пирата

  ГЛАВА 8 Вздох Киммуриэля 

  ЧАСТЬ ВТОРАЯ «Земли Кровавого Камня»

  ГЛАВА 9 Клиент

  ГЛАВА 10 Королева Бесплодие IV

  ГЛАВА 11 Дорога в Хейгабал

  ГЛАВА 12 Тактическое отступление

  ГЛАВА 13 Друзья из Дамары

  ГЛАВА 14 Демоны Дамары

  ГЛАВА 15 Творение

  ГЛАВА 16 Вода и огонь

  ГЛАВА 17 Новые горизонты

  ГЛАВА 18 Сломанная кость, разбитый разум 

  ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ «Невероятный герой»

  ГЛАВА 19 Когда он встретил равную

  ГЛАВА 20 Лишенный дисциплины

  ГЛАВА 21 Разоблачение

  ГЛАВА 22 Во власти демона

  ГЛАВА 23 Загадка

  ГЛАВА 24 Еретичка

  ГЛАВА 25 Превосходство

  ГЛАВА 26 Мужество

  ГЛАВА 27 Богиня и жизнь

  ГЛАВА 28 Снег глубок, леса безмолвствуют 

  ЭПИЛОГ